«Мое безрассудное сердце»

Пролог

Лондон

Октябрь 1820 года

Все началось с носового платка. Он был обшит кружевом, украшен монограммой — буквой «Р» — и слабо пахнул мускусом и розой. В последующие годы Декер всегда с легкостью воскрешал его в памяти. Носовой платок был первой вещью, которую он сумел украсть.

— Смотри сюда, мальчуган. Изловчись и вытащи его из моего кармана.

Конечно, проделать это нужно было незаметно. Очень трудная задача, особенно когда за каждым твоим движением с интересом следят две пары глаз. Невыполнимая задача, если учесть, что Декеру Торну всего четыре года.

— Он нервничает, cher[1]. — Это замечание, произнесенное мелодичным голосом с легким акцентом, принадлежало женщине. Ее небесно-голубые глаза смотрели на Декера с мягким выражением доброты и заботливости. — Кроме того, экипаж подпрыгивает. Как же он сможет это сделать?

Экипаж и в самом деле сильно трясло и раскачивало. Когда извозчик объезжал телегу с молоком, Декер повалился вперед, оказавшись между мужчиной и женщиной. Он был водворен обратно на свое место и сразу же опять чуть не съехал с сиденья, потому что карета подскочила на выбоине. Его маленькие крепкие ножки не дали ему свалиться с мягкого кожаного сиденья на пол. При этом мальчик обернулся и в последний раз бросил взгляд на Работный дом для сирот и найденышей, и тут карета свернула за угол.

Декер не мог прочесть название этого почтенного заведения, начертанное на чугунных воротах, но он понимал, что именно за этими воротами жил последние четыре месяца, с самой смерти его родителей. Выпрямившись на своем сиденье, он стал рассматривать пару, сидящую напротив него, открытым и любопытным взглядом четырехлетнего ребенка.

— Вы теперь будете моими родителями? — прямо спросил он.

Они вздрогнули от этого вопроса. Женщина закрыла глаза, а мужчина откашлялся. На какое-то время платок оказался забытым. Вид у них был явно растерянный. Они не ожидали такого вопроса, когда заводили с мистером Каннингтоном разговор о том, чтобы взять себе одного из его подопечных. Сказавшись миссионерами, они обманули заведующего работным домом с весьма определенной целью. Теперь-то они поняли, что род их занятий ничего не значил для этого человека. Каннингтон с радостью пошел им навстречу и постарался отыскать подходящего мальчика. Он был бы счастлив, согласись они взять также и старшего брата Декера.

Но это было невозможно. Перед тем как отправиться в работный дом, они рассудили, что одного ребенка, хорошо обученного, им достаточно. Прокормить второй рот будет уже трудновато. Чего они не учли, так это того, что спасение ребенка из работного дома — а это было именно спасение — накладывает на них определенную ответственность. Им это не пришло в голову, но зато об этом подумал сам ребенок.

Он все еще не сводил с них своего простодушного и выжидающего взгляда, и это их раздражало. Взгляд этот был неподвижен, но казалось, что мальчик смотрит на них обоих. Его ротик слегка приоткрылся, и малыш был бы очень похож на херувима, если бы не его мудрые синие глаза.

Первой заговорила женщина.

— Не совсем родителями, — сказала она. — Скорее, семьей.

— Да, — подтвердил мужчина. — Это точно — семьей.

Декер задумался. Он не совсем понял разницу, но все же ему стало ясно, что это не одно и то же. Наконец он кивнул головой и важно произнес:

— Вот и хорошо!..

Такая серьезность в таком маленьком существе сразила женщину. Ее ясные глаза заблестели от слез. Она часто заморгала, пытаясь сдержать их.

Заметив ее слезы, мужчина хотел было достать свой носовой платок. Обшитый кружевом уголок платка больше не торчал из его кармана, и мужчина очень удивился, не обнаружив его на месте.

И тут чета заметила нескрываемую усмешку на личике Декера Торна и услышала его журчащий смех. Сопротивляться этому было невозможно. Джимми Грумз и Мари Тибодо, как ни были они ожесточены несправедливостью судьбы, не смогли устоять перед искренней детской радостью. Декер Торн пленил их сердца с такой же легкостью, с какой стащил платок у Джимми. А сейчас улыбающийся мальчик протягивал злополучный платок Мари, зажав его в своих пухлых пальчиках.

— Он очаровательный! — сказала Мари, беря платок.

Джимми был совершенно того же мнения. Они сделали хороший выбор. Он похлопал Мари по плечу. Она изящно усмехнулась и поднесла платок к глазам.

— Неплохо сработано, малыш, — сказал Джимми. В устах Джимми, упражнявшегося в ловкости рук с восьмилетнего возраста, это была высокая похвала. — Когда же ты… — Но он не успел договорить, как карету опять сильно тряхнуло, и Декер полетел вперед со своего сиденья. Джимми легко поймал его и усадил к себе на колени. — Вот, значит, как ты это сделал, да? — одобрительно проговорил он. — Когда в прошлый раз тебя бросило вперед. Славный мальчик!.. В нашем деле умение отвлечь внимание людей от того, что тебе нужно стащить, — это все. А малыш-то привлекательный, верно? — И Джимми усмехнулся. — Разве он не привлекателен, Мари?

Та засунула платок за манжет и протянула руки к Декеру. Мальчик охотно дал обнять себя, и Мари прижала его к себе.

— Он красив, — проговорила она, глядя поверх его головы. От ее дыхания темные прядки приподнялись, и шелковистые волосы пощекотали ее губы. — Красивый. Вот он какой!..

До этой минуты Мари Тибодо никогда не испытывала материнских чувств и даже не задумывалась об этом. Но теперь ее охватило желание защищать малыша и заботиться о нем, и желание это было непреодолимо. Она была старшей из пятерых детей и, по сути, вырастила всех своих сестер и братьев, но столь сильных чувств они у нее не вызывали. Она занималась с ними, пока отец с матерью хозяйничали в своей таверне, а когда в парижских трущобах ей предложили более прибыльное занятие, чем нянчиться с сестрами и братьями, родители продали ее фактически так же, как мех с вином, — без большого сожаления.

От этой жизни в конце концов ее спас Джимми Грумз. Она попалась ему на глаза, когда он пребывал в Кале и занимался своим ремеслом во время какого-то летнего праздника. Он украл пару гребней из слоновой кости и на них выменял Мари у ее сводни. В тот же вечер они уехали из Франции обычным для Джимми Грумза способом — прокравшись на торговое судно, которое должно было пересечь Ла-Манш. Мари не знала, куда она едет с этим молодым англичанином, но зато очень хорошо понимала, откуда она убежала. Она с легкостью согласилась связать судьбу с Джимми Грумзом. Одиннадцать лет они были вместе, и за это время он ни разу не совершил ни одного промаха и не заставил ее пожалеть о своем решении. Мари доверяла ему целиком и полностью.

А сейчас он подарил ей вот это дитя. Если бы Джимми в очередной раз предложил ей вступить в брак, теперь Мари Тибодо скорее всего приняла бы его предложение.

— А как мне вас звать? — спросил Декер, повернув голову, лежащую на груди Мари. Пара опять обменялась взглядами. Очевидно, и это они не обдумали заранее.

Джимми Грумз поскреб у себя под подбородком, смешно скривив рот набок.

— Да, это трудный вопрос, — сказал он. — Дядя Джимми вроде бы звучит недурно, дорогая? Дядя Джимми… Тетя Мари. А?.. Семья так семья.

— Дядя Джимми, — тихо повторила молодая женщина. — Да, это хорошо. — И немного поколебавшись, быстро добавила:

— Но я хочу, чтобы он называл меня mere[2].

Джимми поднял брови. Он перестал почесывать подбородок и внимательно посмотрел на Мари. Она не обладала особенной красотой, но была привлекательна милой улыбкой и мягким характером, что было важнее всякой внешней красоты.

— Mere, — повторил он своим низким звучным баритоном. — Мама. — Полагаю, что и сам мальчик, и окружающие будут думать, что Мер — это сокращенное от Мари. Никто и не подумает, что это значит «мама».

— Но я-то буду думать именно так!

Он понял, что для нее это важно, а он всегда старался уважать ее желания.

— Значит, пусть будет mere. — Джимми похлопал Декера по плечу. — Ты слышишь, малыш? С этой минуты мы для тебя дядя Джимми и Мер.

Для Декера весь этот разговор не был таким важным, как для взрослых. Он кивнул с отсутствующим видом, поскольку его мысли устремились уже в другом направлении.

— Мы едем на корабль? — Он беспокойно отодвинулся от Мари. Она отпустила его, и Декер, явно довольный этим, опять вскарабкался на заднее сиденье, стал на колени и посмотрел в окно. — А где корабль?

Джимми с недоумением взглянул на Мари:

— О чем он говорит?

— Он спрашивает о корабле, — терпеливо объяснила та.

— Это я уловил. Но о каком корабле?

— Видно, память у него получше, чем у тебя, cher. Разве ты не помнишь, мы сказали мистеру Каннингтону, что собираемся в путешествие? Нам с трудом удалось его убедить, что мы надолго уезжаем из Лондона по миссионерским делам.

— Ах да! — фыркнул Джимми. — Теперь, мальчуган, мы можем сообщить тебе, что мы лгали. Это прискорбно, но это так. Бесстыдно лгали.

Это заинтересовало Декера.

— Моя мама говорила, что лгать нельзя. Я думаю, папа тоже это говорил, но я не помню. — Он совсем по-взрослому нахмурил брови, припоминая, что говорил об этом отец. — Да, когда я сказал, что Грей сел на папину шляпу и смял ее. Это было не правда.

— Вот как? — заметил Джимми.

— Да, сэр, потому что это сделал Колин.

Мари поднесла руку к губам, чтобы спрятать улыбку. Потом, справившись с собой, с серьезностью, которую заслуживал вопрос, спросила:

— А почему ты так сказал?

Декер посмотрел на женщину так, словно у нее в голове вата вместо мозгов. Для него ответ был очевиден.

— Потому что Грей — маленький, а Колин — большой.

— Понятно, — отозвалась Мари. Она искоса взглянула на Джимми. — Очевидно, он считает, что ложь — вещь правильная, но делать это нехорошо.

— Замечательно умный мальчик! Я был гораздо старше, когда узнал правду о вранье. — Он развеселился, гортанно хохотнул. — Правда о вранье — именно так я это называю, провалиться мне на этом месте!

— Не будь таким грубым, дорогой. — И не обращая внимания на удивленный взгляд Джимми, Мари подалась вперед, наклонилась к мальчику и сказала, глядя ему в глаза:

— Мы не собираемся садиться на корабль. Может быть, как-нибудь потом. Дядя Джимми говорит, что ему хотелось бы повидать Америку. — Она опять искоса взглянула на своего спутника. — Если сперва он не отправится в страну Ван Демена[3].

— Послушай-ка, — оборвал ее Джимми, — ни к чему болтать о стране Ван Демена. Или ты хочешь напугать мальчика?

Но, взглянув на Декера, он понял, что тот и не догадывается, что речь идет о колонии каторжников в Австралии. Малыш просто-напросто с восторгом внимал милому голосу Мари.

— А Грей — это твой брат? — спросила она. Декер кивнул.

— И Колин?

Декер опять кивнул. Он посмотрел в окно, словно хотел увидеть брата среди прохожих. Не найдя в толпе знакомого лица, малыш сморщил губы, и уголки его рта опустились.

Мари откинулась на спинку своего сиденья.

— Я думаю, он не осознает, что никогда больше не увидит своих братьев, — прошептала она. — Я хочу… — Но она не докончила фразы. Мистер Каннингтон поступил жестоко, когда вывел для осмотра Декера вместе с его старшим братом. Джимми ясно выразился, сказав, что они могут взять только одного ребенка. Очевидно, мистеру Каннингтону очень хотелось избавиться и от старшего. Мари сразу поняла почему. Вид у того был нездоровый, даже чахоточный. Этот ребенок, которому было не больше восьми или девяти лет, явно не протянет больше года, подумала она. Нет, они с Джимми никак не могли взять еще и его. Однако тогда в работном доме ей очень хотелось сделать это. — А что с младшим? — тихо спросила она. — Мистер Каннингтон рассказал тебе что-нибудь о третьем брате?

— Только то, что его уже взял кто-то. По-моему, он назвал его Грейдон. — Джимми заметил, что Декер повернул голову к ним, услышав знакомое имя. Джимми замолчал, и Декер опять принялся смотреть в окно. — Кажется, я все верно запомнил, — продолжал Джимми. — Его взяла какая-то пара из Америки. Судя по всему, они намеревались выдать его за родного сына. Поэтому-то они и не захотели взять этого мальчика и его полуживого от голода брата.

— От голода? — У Мари все внутри сжалось, в глазах появилось тревожное выражение. Она оглядела Декера с головы до пят. Это был крепкий мальчуган, с сильными ножками и ручками, животик у него был по-детски пухлый. Он явно не страдал от недоедания. Почему же другие голодали?

— Я думала, что у Колина чахотка. Джимми покачал головой.

— Мальчишка был голоден, — тихо ответил он. — Я знаю этот взгляд. Я нутром чувствую этот взгляд. Он был так голоден, что готов был есть собственные внутренности.

— Моп Dieu![4] — прошептала Мари. — Я не знала. Внезапно Джимми пожалел, что рассказал ей об этом. Она будет еще больше сожалеть, что они не взяли Колина.

— Конечно, ты не могла знать. Он настолько истощен, что похож на чахоточного. Это так же неизбежно приводит к смерти. — Он обнял ее. — Послушай, Мари. Мы сделали для того мальчика самое лучшее, что могли, взяв к себе его брата.

Мари недоуменно посмотрела на него:

— Что ты хочешь этим сказать?

— А как ты думаешь, почему этот малыш такой кругленький и румяный? Разве ты видела в этом чертовом работном доме хотя бы еще одного такого же здорового ребенка? Вряд ли я ошибусь, если скажу, что его старший брат отдавал ему свою пищу. И теперь, когда мы взяли Декера, его брат сможет съедать эту пищу сам.

Декер продолжал смотреть в окно. Он был умен не по годам и, несмотря на свой возраст, уже имел кое-какой жизненный опыт. Декер остался спокойным и даже притворился, что ничего не слышит. Одну руку он прижимал к карману своего черного пальто и через шерстяную ткань ощущал последний подарок Колина. Декер не знал, что это такое. Он был крайне напуган и взволнован и не посмотрел, что это Колин сунул ему в карман. Он думал, что это была еда. Колин всегда отдавал ему куски со своей тарелки, совал ему в рот полные ложки. Но теперь он понял, что это не еда.

Декер быстро зажмурил глаза, чтобы скрыть слезы. Подбородок у него задрожал. Он не плакал, когда умерли его родители, и позже тоже ни разу не заплакал. И не только оттого, что Колин не разрешал ему плакать. Просто он был слишком напуган. Этот страх не давал ему расслабиться, так же как и суровые, хотя и безмолвные, взгляды старшего брата.

— Что там у тебя, мальчуган? — спросил Джимми Грумз.

Декер перестал ощупывать карман и быстро опустил руку. Когда он посмотрел на Джимми, лицо у него было спокойное, хотя и несколько виноватое.

— Ничего.

— Если ты и врешь, то неудачно, — отозвался Джимми, пожимая плечами с философским видом. — Ну да ладно. Нужно же с чего-то начинать. Покажи-ка мне, что у тебя в кармане? — И он протянул руку.

— Оставь его, — ласково сказала Мари. — И потом, почему бы тебе не называть его по имени? Не может же он навеки остаться «мальчуганом».

Со вторым советом Джимми согласился, но не с первым. Он считал, что жизнь полна компромиссов.

— Ну хорошо, Декер. Давай поглядим, что у тебя в кармане.

Джимми подхватил Декера, принялся щекотать его, пока тот не обессилел от смеха. Эти мелодичные звуки казались музыкой, заглушающей скрип колес и глухой рокот голосов, доносившихся с улицы. Этому смеху аккомпанировал отрывистый перестук лошадиных копыт. Когда задыхающийся Декер был водворен на свое место, Джимми мирно улыбался, а глаза Мари блестели от радостных слез.

Джимми Грумз поднял предмет, который Декер так тщательно оберегал несколькими минутами раньше. Декер рванулся к нему, но Джимми поднял руку.

— Я тоже отвлек твое внимание! — не без гордости сообщил он.

— Ну, знаешь, cher, — проговорила Мари с легким упреком, — не стоит так восхищаться собой, перехитрив ребенка. Это недостойно.

Джимми сник:

— Ты права.

— Мое! — громко заявил Декер, к удивлению взрослых. — Мое!

Джимми зажал предмет в кулаке и внимательно посмотрел на Декера.

— Да, это твое. Сейчас отдам.

Декер забился в угол и угрюмо, но без страха следил за Джимми, который разжал пальцы, чтобы рассмотреть свою добычу.

— Серьга! — удивленно воскликнула Мари.

— В самом деле, — сказал Джимми.

Это действительно была серьга. Замечательное произведение, ювелирного искусства — жемчужина, с которой свисала капелька из чистого золота. На капельке были вырезаны буквы ER, а жемчужина была обрамлена золотым ободком. Джимми тихонько присвистнул.

— Ты понимаешь, что это такое, Мари? Это наш проезд в любую страну, куда бы мы ни захотели.

— Скорее всего — в страну Ван Демена, — охладила Мари его пыл. — Где ты это взял, Декер?

Тот пожал плечами. Мари пыталась скрыть охватившее ее волнение.

— Не нужно бояться. Я уверена, что ты не сделал ничего дурного, но дяде Джимми нужно знать, где ты это взял.

Джимми Грумзу не очень нравилось, когда Мари называла его дядя Джимми. Но прежде чем он успел что-либо заметить по этому поводу, Мари задала свой вопрос еще раз.

— Ее дал мне Колин, — сказал Декер. Он сказал это так неохотно, что ему поверили.

— Колин? Тебе дал это твой брат? — на всякий случай переспросила Мари. Декер кивнул.

— Где же он ее взял?

Декер пожал плечами.

— Это не ответ, малыш, — заметил Джимми. — Он что, украл ее?

— Нет! — Декер был уверен, что Колин не крал серьги, однако как она оказалась у брата, он не имел понятия. Голос Мари стал еще ласковее:

— Ты думаешь, твой брат нашел ее где-нибудь? Может быть, в работном доме?

На это Декер вообще ничего не ответил. Он смотрел прямо перед собой, рот его был плотно сжат, словно тайна сомкнула ему уста и он не мог говорить.

Больше минуты прошло в молчании, и Мари вздохнула:

— Отдай ему серьгу, cher.

— А что, если эта вещь принадлежит Каннингтону? — спросил Джимми.

Он понимал, что Мари, увидев эту серьгу, испугалась именно этого. Конечно, это так и есть. И им совершенно ни к чему, чтобы заведующий работным домом или его жена пустили по их следу полицию.

Мари взяла у Джимми серьгу и протянула ее Декеру. Он тут же взял ее и быстро спрятал в карман.

— Ты в самом деле считаешь, что у Каннингтонов могла быть такая замечательная вещь? Они наверняка сделали бы то, что и мы.

Джимми выгнул бровь цвета корицы.

— А что бы они сделали?

— Продали бы ее, cher. — И Мари подняла палец, призывая к молчанию, заметив, что в глазах ее спутника блеснула надежда. — Именно это мы и сделали бы, будь эта серьга наша. Но она не наша. Она принадлежит Декеру. Мне это совершенно ясно, хотя у тебя в голове это и не укладывается.

И Мари Тибодо прижалась к Джимми.

— Если эта серьга — его талисман, то она может принести нам удачу, cher. Вот увидишь.

Джимми пришлось удовлетвориться этим. Вряд ли мальчишка когда-нибудь добровольно отдаст серьгу, а Мари никогда не простит Джимми, если он выманит серьгу хитростью. Декер опять стоял на коленях и смотрел в окно. Казалось, он уже забыл и о серьге, и о Джимми, и о Мари.

— Как ты думаешь, кого он высматривает? — спросил Джимми.

Мари ответила не сразу. Она и сама не знала этого наверняка.

— Peul-etre[5], своих братьев. Или родственников. Кто может сказать, что он о них знает?

— Каннингтон сказал, что они наводили справки о возможных родственниках, но никого не нашли. Вероятно, он думал заработать на этом, если бы найденные родственники захотели взять детей.

Серьга, принадлежавшая Декеру, могла вселить эту надежду Каннингтону, но Джимми был уверен, что заведующий работным домом ее не видел. Иначе он забрал бы ее себе в качестве платы за содержание. Не важно, что эта фамильная драгоценность могла бы оплатить помещение и пропитание целой армии ребятишек на многие годы. От угрызений совести Каннингтон страдал куда в меньшей степени, чем Джимми Грумз. По крайней мере у Джимми была Мари, которая могла обуздать его в том случае, когда алчность в нем пересиливала здравый смысл. А у мистера Каннингтона была только миссис Каннингтон. Джимми мельком видел жену управляющего, но этого хватило, чтобы понять: в этой женщине совести не найдешь ни капли.

— Как ты думаешь, что он знает о той ночи, когда убили его родителей? — тихо спросил Джимми. — Каннингтон сказал, что Декер был там в это время. Все три брата были там.

Мари покачала головой:

— Не стоит об этом говорить. Если он забыл обо всем, то и слава Богу!

Декер тяжело опустился на сиденье в углу кареты. Его веки приподнялись, а потом опустились. На щеки легла тень от длинных густых ресниц. Губы чуть приоткрылись. Малыш измученно вздохнул, и на нижнюю губу скатился пузырек слюны.

— Слава Богу!.. — повторила Мари, когда сон наконец сморил ребенка. Но Декер не забыл — не хотел помнить.

Глава 1

Бостон

Ноябрь 1844 года

Ее жизнь шла по наезженной колее.

Джонна Ремингтон стояла на окутанной туманом пристани бостонской гавани и ждала, когда появится ее корабль. Это занятие ей совсем не казалось забавным.

Ей было всего двадцать четыре года, но она вдруг ощутила страшную усталость.

По воде пробежал ледяной шквал. Белые бескозырки, сорванные вихрем, покатились по земле. Джонне пришлось ухватиться за свой плащ, чтобы его не сорвало с плеч. Она поплотнее укуталась в темно-серую шерстяную ткань, но подол плаща все равно бился об ноги. Ветер беспощадно трепал юбки девушки. В какой-то момент широкие поля ее шляпки завернулись назад и шляпка едва не слетела с головы, но ее удержали ленты, завязанные под подбородком большим крепким узлом. Ленты натянулись, и девушке даже показалось, что они вот-вот ее задушат.

Повеситься на своей собственной шляпке — только этого не хватало!

И прежде чем северный ветер снова набрал силу, Джонна, отпустив плащ, придержала одной рукой шляпку. Мучительно сознавая, какое неприглядное зрелище она сейчас представляет, девушка все же понимала, что никто ничего не скажет в ее адрес — по крайней мере так, чтобы она услышала. В конце концов она Джонна Ремингтон. И она ждет свой корабль.

Декер Торн, капитан «Охотницы Ремингтон», нового флагмана торговой империи Ремингтон, отдавал приказания своему помощнику. Голос у него был ясный и четкий, словно он только и делал, что отдавал приказы все свои двадцать восемь лет, а не только последние двадцать восемь дней. И только приподнятая бровь говорила о его удивлении тому, что подчиненные готовы тут же выполнять его указания.

Стоящий рядом с Декером Джек Куинси одобрительно кивнул.

— У вас хорошо получается, — спокойно заметил он. — Черт меня побери, если это не так. — Он переступил с ноги на ногу, вынул из-под мышки костыль и резко стукнул им по палубе, как бы желая подтвердить сказанное.

— Поосторожнее, Джек. Вы поскользнетесь и сломаете вторую ногу.

Тот неуклюже пожал плечами:

— Я держусь на ногах не с помощью этих палок, парень, а потому, что в спину мне дует ветер, а в лицо летят соленые брызги. В это утро и брызг, и ветра хватало с избытком, да еще был такой туман, какого Декер не видывал. Конечно, могло быть и хуже, как сказал Джек, и Декер не мог ему не поверить. Разве можно сравнить его трехлетний опыт с двумя десятками лет, проведенных Джеком на морских просторах. Отдав помощнику очередную команду, Декер краем глаза заметил, что Джек удовлетворенно кивнул головой. Декер усмехнулся. — Неужели вы боитесь, что я умудрюсь посадить корабль на мель? — спросил он.

Нет, Джеку такое и в голову не могло прийти. Ему нравилось умение Декера отдавать команды. Декер принял корабль под свое командование вскоре после их выхода из Чарлстона, на втором этапе их плавания, когда они направлялись в Лондон. Когда Джек позорно свалился со сходней, сломал ногу и оказался прикован к постели, командование судном он передал именно Декеру.

А ведь «Охотница Ремингтон» не какое-нибудь там суденышко! Это был самый быстроходный корабль из всех судов, бороздящих морские торговые пути по всему миру. В нынешнем рейсе Джек Куинси собирался побить рекорд скорости, а не ломать ноги. И вот теперь на долю Декера Торна выпала возможность доказать это.

Отправляться в плавание, чтобы установить рекорд, было делом рискованным. Такую цель редко ставили себе капитаны и корабельные команды. Но в случае удачи они получили бы немалые деньги и прославились. Для владельца торгового судна такой рекорд был бы всего лишь мимолетным успехом. На больших расстояниях важны надежность и скорость доставки груза. Если судно придет из Китая или Ливерпуля на несколько дней или хотя бы часов быстрее обычного, это, конечно, принесет кое-кому славу, но самое главное — груз будет доставлен по назначению быстрее, чем у конкурентов.

Это вело к успеху на рынке. Дело не в том, что какое-то быстроходное судно смогло обогнать все остальные суда, везущие такой же груз. Наибольшую прибыль можно получить, когда ты приходишь в порт со своим товаром первый. В таком случае твой товар пойдет по самой высокой цене и при этом почти не придется торговаться.

«Охотница» находилась в пути из Чарлстона в Лондон на два часа дольше и не смогла побить рекорд, но когда корабль возвращался в Бостон, еще оставалась возможность установить общий рекорд за все плавание. Все на борту это знали, и тем более это было известно Декеру Торну.

Наблюдая, как Декер отдает команды, чтобы паруса корабля захватили побольше ветра, Джек Куинси в очередной раз порадовался своему правильному выбору.

Непринужденная улыбка Декера, его свободное и спокойное поведение могли быть ошибочно приняты за беззаботность или отсутствие целеустремленности. Джек никогда не считал Декера легкомысленным, хотя сознавал, что другие думают иначе. Сам Декер знал об этом, но не подавал виду.

Декер отошел, и широкая физиономия Джека расплылась в кривой ухмылке. «Интересно, — подумал он, — сам-то я был когда-нибудь таким же подтянутым и проворным, как этот молодой человек?» Декер Торн был легок на ногу, словно кошка, ходил он вразвалку, в такт движениям палубы, качающейся на волнах. «Молодость!» — пробурчал Джек себе под нос. Он удивился зависти, внезапно охватившей его. Не стоит ломать голову над тем, что невозможно изменить. К этому относятся возраст Джека, а также растущий список его немощей. С этим нужно либо жить дальше, либо помирать. Другого выбора не дано.

Джек Куинси знал, что это его последний рейс. Впервые за два года он взялся командовать клипером. Он согласился на это только по просьбе Джонны, потратив немало времени на то, чтобы убедить ее назначить капитаном Декера Торна. За все время их долгого общения Джонна Ремингтон в первый раз не согласилась с его мнением. «Охотница» считалась очень ценным кораблем, а роль, выполняемая ею в этом рейсе, была слишком важной, для того чтобы поручить командование неопытному капитану. Если бы Джек не взял на себя капитанские обязанности, Джонна нашла бы другого человека, которому могла бы доверить судно. Ее решение насчет Декера Торна было окончательно и бесповоротно.

Паруса наполнились ветром, клипер накренился, и Джек Куинси поморщился. Ему стало неудобно стоять на костылях, они впились ему под мышки. Схватившись своими ручищами за брасы, он поднялся. Лубки натирали ему ногу. Он уже давно стоял на палубе, но ему хотелось своими глазами увидеть, как Декер введет «Охотницу» в бостонскую гавань.

Но еще больше ему хотелось увидеть лицо Джонны Ремингтон, когда она поймет, кто командует ее клипером. Пожалуй, побить рекорд еще недостаточно, чтобы усмирить ее. Он до сих пор не забыл, как резко она с ним разговаривала.

— Придется поплатиться за это, — пробормотал он про себя. — Черт меня побери, если мне не придется поплатиться за это!

Но посмотреть на ее лицо стоило того.

За спиной Джонны на пристани уже собиралась толпа. Как только пронесся слух о приходе хозяйки и причине такого раннего ее появления, все работы в оживленном порту замедлились. Повозки, которые курсировали от кораблей к складам, еле двигались, поскольку возницы, сидя на высоких козлах, все время всматривались в морскую даль: не появилась ли «Охотница»?

То, что люди напрягали зрение, пытаясь сквозь плотную пелену тумана разглядеть далекий горизонт, кое-что говорило о репутации Джонны Ремингтон. Владелица фирмы «Линия Ремингтон» не могла знать наверняка, когда появится ее судно — через час или через день, — но ее ожидание говорило о том, что она надеется на скорое появление корабля. Окружающие знали, что в голове Джонны хранятся графики движения, так же как и сведения о цифрах дебетов и кредитов, о декларациях на грузы и все морское законодательство. Ни один из тех, кто работал в порту в то утро, не сомневался, что Джонна Ремингтон сама проложила курс, по которому должен следовать ее флагман, и вычислила время его прибытия с точностью до одного удара сердца. В делах, связанных с риском, нельзя пускать на самотек то, что можно спланировать и вычислить.

Джонна обернулась только один раз, чтобы окинуть взглядом стоящую за спиной толпу. Собравшиеся почтительно сохраняли дистанцию. Это говорило не только об их уважении к Джонне. Они знали, что она предпочитает держать людей на расстоянии. Она не выглядела неприступной, но и приблизиться к ней было нелегко. Джонна отличалась спокойной сдержанностью, почти бесстрастностью, любила прямоту. Она сама много работала и того же ожидала от других. Девушка не говорила много об этом, а подавала пример. Людей, поступивших к ней на работу и не понимавших этого, очень скоро увольняли. Джонна Ремингтон не выносила дураков.

Быстрый, изучающий взгляд, брошенный Джонной на толпу, заставил людей присмиреть. Все до единого поняли, что в ожидании «Охотницы» они забросили свои дела. Но, ощущая вину, они все же не вернулись к работе. Правда, теперь им стало как-то неуютно. Кое-кто пытался ответить Джонне таким же пристальным взглядом — в жалкой попытке бросить вызов. Она словно не видела этого.

Над причалом пронесся очередной порыв ветра. Джонна почувствовала, как поля ее шляпы снова завернулись назад и пурпурный атласный узел опять стянул ей горло. На этот раз она не стала придерживать шляпу, а развязала ленты. Ветер немедленно попытался вырвать шляпу у девушки, и Джонне с трудом удалось удержать ее в руке. Она держала шляпу, прижав ее к груди, и соленые брызги обжигали ее открытое лицо и хлестали по волосам.

В то утро у нее не хватило терпения уложить волосы модными локонами. Она велела горничной просто зачесать их назад и уложить пучком. Ветер быстро разрушил всю работу горничной: шпильки, удерживавшие волосы, выпали, блестящие черные пряди рассыпались, и ветер отбросил их назад. Они развевались у Джонны за спиной, струясь в невидимых до сих пор потоках воздуха.

Девушке очень хотелось посмотреть, что творится позади нее. Заметил ли кто-нибудь, что произошло, или все увлечены ожиданием? С необычным для нее женским тщеславием она задумалась: какой из этих двух вариантов оскорбительнее? Однако она подавила желание оглянуться и крепче сжала в руках свою шляпу.

Дело не в том, что она не привыкла быть в центре внимания. К этому она как раз привыкла. Джонна на своем опыте убедилась, что вовсе не всегда за вниманием кроется что-то лестное. Первое, что обычно поражало в ней, — ее рост. Ей не хватало всего трех дюймов до шести футов. Она была выше, чем все известные ей женщины. Если люди не отпускали замечаний насчет ее роста — а почему, думала девушка, они считают, что у них есть право на это, да еще полагают, что ей приятно выслушивать их, — то они говорили о ее глазах.

«Ах, дорогая, они же фиолетового цвета! Как это необычно!» На самом деле глаза у нее были фиалковые, но когда человек видел этот странный цвет, ему тут же приходило в голову слово «фиолетовый», о чем он и говорил. Но еще больше Джонну раздражало, что глаза казались слишком большими для ее лица, а их цвет менялся от синего до серого и зависел от цвета ее одежды. Пока Джонна не сняла с себя шляпку с пурпурной лентой, глаза ее — она была уверена — казались фиалковыми. Для Джонны сейчас это не имело никакого значения. Она смотрела не в глаза, а вперед. И была рада этому.

Она подняла руку и прикрыла глаза. За туманом светило солнце. Свет его рассеивался серой дымкой, создавая почти слепящий эффект. Девушка ждала, когда лучи солнца пробьются сквозь туман. Она была самолюбива и хотела, чтобы появление ее корабля не омрачилось нависшими тучами.

«Скорее, — подумала она, — скорее же!»

«Охотница» вышла из тумана. Ветер раздувал ее паруса, и она легко взлетала на гребни волн. Подобно альбатросу с огромными распростертыми белыми крыльями, «Охотница», казалось, летит над водой, бросая вызов законам природы, силам трения и земному притяжению. Она шла с такой скоростью, что всех работавших на палубах охватила гордость.

— Земля!

Этого возгласа ждали все. Двадцать человек напрягали зрение, пытаясь рассмотреть землю, которую один из них увидел в подзорную трубу. Минута шла за минутой, и вот наконец все рассмотрели очертания береговой полосы Новой Англии. Раздалось оглушительное «Ура!». Казалось, от этих криков паруса раздулись еще больше.

Подзорную трубу передали Декеру, но прежде чем посмотреть самому, он протянул ее Джеку. Потом провел рукой по своим темным, спутанным ветром волосам. Губы его сложились в насмешливую и немного грустную улыбку.

— Скажите мне, если вы ее увидите, — попросил он Джека.

Джек Куинси поднял трубу. Он понял, кого Декер имеет в виду, хотя тот и не уточнил свою просьбу. Декер говорил о Джонне Ремингтон. Джек разразился громким хриплым хохотом, сотрясаясь всем телом, и поднес подзорную трубу к глазам.

— Ты что же, боишься ее, что ли? — спросил он.

— Сердце в пятки уходит, — с легкостью признался Декер.

Держался он, как всегда, свободно и непринужденно. Ничто в его спокойном лице не говорило о том, что он сказал правду.

Опустив на мгновение подзорную трубу, Джек бросил острый взгляд на Декера и опять поднес ее к глазам.

— Чертов враль! — проговорил он. — Я чуть было не поверил тебе. Не могу понять, почему боятся Джонну. Однако это правда. Она стала не такой приветливой к людям, как в ранней юности. Не разберу, то ли она пытается от них отделаться, то ли они избегают ее.

На это Декер ничего не сказал. У него были свои собственные мысли на этот счет, но он решил оставить их при себе.

— Она взбесится, как моя бабка Лотти, — продолжал Джек:

— В каком смысле — взбесится? Сойдет с ума или разозлится?

— С Лотти бывало и то, и другое. — Джек взглянул на Декера с интересом, когда тот тихонько вздохнул. — Я тебе никогда о ней не рассказывал?

Декер взял у него из рук подзорную трубу.

— Нет, и я сейчас не хочу выслушивать очередную вашу историю.

Но Джек продолжал как ни в чем не бывало:

— Лотти могла погрозить кулаком солнцу, если оно, по ее мнению, жгло слишком сильно, а потом раздеться догола, чтобы как следует насладиться тем же солнцем.

Выгнув темную бровь, Декер покосился на Джека.

Тот оперся всем своим мощным телом о костыль и неловко перекрестился:

— Ей-богу!..

Подняв к глазам подзорную трубу, Декер проговорил:

— Вряд ли такое может произойти с Джонной.

Декер ни разу не видел, чтобы Джонна Ремингтон была по-настоящему рассержена. Он видел ее расстроенной или взволнованной, раздраженной или недовольной, но неизменно сохранявшей контроль над своими чувствами. Она никогда не давала волю гневу. Декер подумал, что Джонна скорее хладнокровна, чем горяча. Что же до того, чтобы сорвать с себя одежду… Такое ей и в голову не могло прийти. Владелица «Линии Ремингтон» даже ванну, наверное, принимает в сорочке.

В подзорную трубу ему было видно, как на горизонте все выше и отчетливее поднимается береговая линия. Декер знал, когда под солнцем растают последние клочья тумана, паруса «Охотницы» начнут отражать свет подобно зеркалам. Если Джонна ждет их на пристани, она вскоре увидит эти паруса.

Джонна поднялась на цыпочки. На пристани все замерло, кроме людей, тянувших шеи и вглядывающихся в морскую даль. Повозки остановились. Грузы лежали без присмотра. За несколько минут до этого опустели склады — оттуда ушли последние грузчики. Если белый парус, блестящий вдали, принадлежит «Охотнице Ремингтон», то они становятся очевидцами исторического события.

Девушка раньше всех поняла, что это ее корабль. Ведь она сама начертила его чертежи на бумаге. Она сама наняла людей для постройки корабля и опекала их. Она наблюдала за работами с самого начала и до той минуты, когда корабль сошел со стапеля и взял курс на север, на Бостон. Сама Джонна ехала по прибрежной дороге, сопровождая свой корабль во время его короткого пробного рейса, и только в бостонской гавани она нарекла его «Охотницей» и проводила судно в первое настоящее испытание.

Джонна Ремингтон сделала все для своего детища, но на «Охотнице» она не плавала. Сожалений по этому поводу она никогда не высказывала. Много лет она жила уединенно, и ей просто было некому поведать свои мысли и чувства. Ее самое доверенное лицо — Джек Куинси — не понял бы ее сожалений: ведь она сама решила остаться на берегу. А Грант Шеридан, настойчиво добивавшийся ее руки, не понял бы ее желания взойти на свой корабль. Да, за уединенную жизнь приходится платить, заключила Джонна, у нее не оказалось никого, кто мог бы ее понять.

Джонна отогнала эти мысли и прищурилась, глядя в солнечную даль. Да, это ее корабль — «Охотница». Названию корабля Джонна придавала не меньше значения, чем проектированию киля и шпангоута. Этот корабль должен был стать последним из всех великолепных клиперов, что ходят по линии Ремингтон, и Джонне хотелось, чтобы он был красивым и быстроходным и не посрамил своего названия. И пока судно приобретало под ее неусыпным наблюдением свои изящные очертания, она думала о Диане — богине охоты.

Вскоре наступит эра железных кораблей. В этом Джонна была уверена. Это будут неуклюжие плавучие создания, гибриды из металла и дерева, неповоротливые громадины, которые жгут уголь, а паруса ставят только при сильном ветре. Они лишены всякого стиля и изящества, и, что еще хуже, они не действуют вместе с природой, а пытаются победить ее.

Трезвое деловое чутье подсказывало Джонне, что вскоре все суда на ее линии будут с паровыми двигателями. Но бизнес был не властен над ее страстью. А страсть ее была отдана кораблям с высокими мачтами.

Деятельность, которая теперь кипела на борту «Охотницы Ремингтон», была похожа на слаженный танец. Капитан Торн отдавал команды быстро и четко, и так же быстро и четко они выполнялись. Матросы взлетали вверх по мачтам, чтобы убрать паруса. Огромный изящный корабль содрогался: казалось, что «Охотница» не желает расставаться со своими самыми прекрасными украшениями.

При очередном толчке палубы Декер прислонился к Джеку Куинси. Даже при самом сильном шторме Джек не замечал, чтобы Декер не мог удержаться на ногах, а на этот раз качка вовсе не была сильной. Походка и движения Декера были настолько легки и проворны, что Джеку казалось, будто новый капитан просто не способен споткнуться. Старый моряк оказался совершенно прав. В следующее мгновение Декер уже твердо стоял на ногах и держал в руках подзорную трубу, которую вытащил из-за пояса у Джека. Декер Торн делал неловкие движения только в том случае, когда он этого хотел.

— Как у тебя это получается? — пророкотал Джек. — Мне что, проверить монеты у себя в кармане?

— А! Неужели они там есть? — спросил Декер — Я нащупал только две бумажки — и никаких монет.

Смех Джека напоминал пушечный выстрел, таким он был громким и взрывоподобным.

— Слушай, а правду говорят, что ты можешь снять с дамы корсет, оставляя при этом платье на месте?

Декер поднял подзорную трубу.

— А какой в этом смысл? Все равно придется снимать и платье тоже. Я никогда не задираю женщине юбки. Не стоит верить всему, что обо мне болтают, Джек. Если это не явная ложь, то вряд ли и полная правда.

Джек кивнул:

— Похоже на то. Но ты мне скажи, как это тебе удалось вытащить трубу так, что я ничего не заметил?

Декер продолжал рассматривать гавань. На пристани собралась толпа, но отдельных людей трудно было различить. Он пожал плечами:

— Волшебство, Джек.

Тот издал звук, похожий на хрюканье. Ответ его не удовлетворил.

— Кое-кто называет это ловкостью рук, — добавил Декер.

На этот раз Джек фыркнул.

— Судейские большей частью называют это воровством, — продолжал Торн.

— Это название я тоже слыхал, — согласился Джек. — А теперь отдай назад трубу.

— Один момент.

Теперь они уже так близко подошли к берегу, что в подзорную трубу было видно Джонну Ремингтон. Декер мысленно усмехнулся. Хотя прибытие ее флагмана являлось настоящим торжеством, на лице этой женщины отражалось теплых чувств не больше, чем у айсберга.

Ее нетерпение выдавало только одно: она стояла у самого края причала, и это вселяло надежду на ее хорошее настроение.

— Будь я проклят! — буркнул Декер.

— Что? — переспросил Джек, придвигаясь к нему. — Дайка мне эту штуку. Что ты там увидел?

— На ней нет шляпы. — Декер передал трубу Джеку. — Волосы мисс Ремингтон развеваются по ветру. Берегитесь, Джек. Она, чего доброго, возьмет и улыбнется.

Джек Куинси знал Джонну Ремингтон с детства. Он работал у ее отца, а после смерти Джона работал вместе с ней, пока она не достигла совершеннолетия и не взяла бразды правления всей компанией в свои руки. Джек вступился за девушку.

— Когда умерла ее мать, она была совсем крошкой, — сказал он. — И ей было всего пятнадцать лет, когда она потеряла отца. Она серьезно относится к тем, за кого в ответе. Будь же милосерден. Ты ее служащий, и она считает себя ответственной за тебя.

— Джонна вовсе не отвечает за меня, — возразил Декер. В его голосе не осталось ни тени насмешки.

— Может, оно и верно, — отозвался Джек, — я только хочу сказать, что она так считает. И с этим ничего не поделаешь. Легче изменить направление встречного ветра, чем сдвинуть Джонну с выбранного курса или заставить изменить свое мнение.

На это Декер не нашелся что возразить. И отошел в сторону.

Официально «Охотница» прибыла в бостонскую гавань в 8 часов 10 минут. Общее время ее пробега по маршруту Бостон — Чарлстон — Лондон и обратно составило, по подсчетам, тридцать три дня и шестнадцать часов. Это было намного быстрее, чем выходило по самым смелым подсчетам Джонны, когда она провожала клипер в рейс. В это раннее утро она пришла на пристань не только из-за томительного ожидания, просто она не могла спать. Когда корабль благополучно стал на якорь у пирса, толпа портовых рабочих рванулась вперед и почти вплотную приблизилась к Джонне. Она почувствовала это, не оборачиваясь. Тем временем с корабля спустили трап, и у борта появился Декер Торн. Рука Джонны, поднявшаяся, чтобы приветствовать Джека Куинси, замерла в воздухе, голова склонилась набок, а фиалковые глаза потемнели от смущения. Бросив взгляд за спину Декера, она увидела Джека, ковыляющего на костылях.

Джонна не могла рассмотреть, почему именно он передвигается на костылях, но зато прекрасно видела беззаботную усмешку Декера. так же ясно, как сигнальный огонь маяка.

Ее приоткрытые губы сжались, а улыбка Декера стала еще шире. Она коротко кивнула ему и, осознав, что рука все еще, приветственно поднята, опустила ее. Судя по всему, Декеру и это доставило удовольствие.

Интересно, можно ли найти что-нибудь, что не доставило бы удовольствия Декеру Торну, подумала Джонна. Вокруг теснились люди, и вдруг чьи-то руки уперлись ей в спину, толкнули, и последняя мысль перед тем, как она упала в воду, была о том, что Декеру Торну и это покажется очень забавным.

Из всех видевших эту сцену только два человека стали действовать. Один из них юркнул в гущу толпы и исчез. Другой сорвал с себя куртку и бросился в ледяную воду.

Вцепившись в шерстяную куртку, брошенную ему Декером, Джек Куинси беспомощно смотрел на пристань, где только что стояла Джонна. Ее падение, прыжок Декера в воду следом за ней — все это произвело на старого моряка ошеломляющее впечатление. Он сознавал, что стоит у борта «Охотницы Ремингтон», но какая-то часть его сознания перенеслась в прошлое. Почти четверть века назад он вот так же стоял на палубе другого корабля, принадлежащего «Линии Ремингтон». Тот клипер носил название «Морской танцор», а на бостонской верфи стояла женщина, поджидавшая клипер и его хозяина.

И теперь Джек увидел все, что произошло тогда, так же ясно, как видел все эти годы. Шарлотта Рид Ремингтон стояла с гордо поднятой головой в конце пирса и терпеливо ждала, когда к ней подойдет ее муж Джон. На руках она держала крошечную дочку — Джонну. Джон поспешил к ней. Он не видел жену три месяца, а своего ребенка видел вообще впервые.

Джек так никогда и не смог понять, почему Шарлотта потеряла равновесие. Только что она спокойно стояла на пристани, и вдруг он увидел, что она падает. Спас Шарлотту ее муж, а толпа, собравшаяся приветствовать корабль, подбадривала его криками. Увидев, что Шарлотта показалась на поверхности, Джек страшно обрадовался.

Но юнга, стоявший рядом с Джеком, заметил то, чего не заметили остальные. Свою жену Джон Ремингтон сумел вытащить из воды, но сама она не смогла удержать в руках свое дитя.

И прежде чем Джек понял, что означают отчаянные вопли Шарлотты, юнга, стоявший рядом с ним, прыгнул в воду, чтобы спасти Джонну. С удивительной настойчивостью мальчишка снова и снова погружался в воду в поисках свертка из одеял, в котором лежал младенец. Джек вспомнил, как он, выкупая мальчугана из Работного дома для сирот и подкидышей, подумал, что похоронит мальчика в море, еще не добравшись до Бостона. Мальчик утверждал, что ему десять лет, хозяин клялся, что двенадцать. Джек не удивился бы, окажись ему всего девять.

Парнишка то и дело удивлял Джека. Он свыкся с кораблем и морем, и с каждым днем, отдалявшим их от Лондона, становился крепче. В обязанности юнги входило много разных услуг, но они не были изнурительны, а Джон Ремингтон не был ни тираном, ни придирчивым, требовательным надсмотрщиком. Возможно, на выздоровление мальчика повлиял свежий воздух, но скорее всего решающую роль сыграла еда.

Когда Джек впервые увидел Колина Торна, он понял, что мальчик сильно истощен.

Внезапно Джек вернулся в настоящее. Он увидел, что Декер вынырнул из воды с пустыми руками. Даже на том расстоянии, с которого Джек наблюдал за попытками спасти Джонну, он видел, что лицо у Декера очень бледное, а губы уже посинели. Если он не хочет умереть от переохлаждения, придется вытаскивать из воды его самого.

Едва Джек подумал об этом, как Декер снова показался на поверхности.

Плащ и платье Джонны впитывали воду, как губка, и тянули ее вниз, когда она пыталась выбраться на поверхность. Ей удалось расстегнуть сутажную застежку у шеи и избавиться от плаща, но это мало чем помогло. Она не могла сделать ни одного взмаха, чтобы выплыть.

Течением ее бросило на сваи. Она ударилась плечом о дерево, обросшее ракушками, широко раскрыла рот от боли, и в ее легкие хлынула ледяная вода. Тьма застилала ей глаза, она не понимала, где верх, где низ. С ясностью, изумившей ее самое, девушка почувствовала, что сейчас потеряет сознание и умрет.

Что-то проплыло мимо лица Декера. Он протянул наугад руки. Плащ Джонны. Каким-то образом ей удалось избавиться от него. Декер поднялся на поверхность, бросил плащ стоявшим на пристани и, не обращая внимания на крики и протянутые руки, снова нырнул, зная, что этот раз будет последним.

Течением его отбросило к сваям, и теперь он не стал сопротивляться течению, а поддался ему. Может быть, Джонну тоже отнесло к сваям? Он с силой оттолкнулся и погрузился еще глубже. Ничего не было видно. Легкие его горели от нехватки воздуха, а ледяная вода, казалось, проникает под самую кожу. Кости ломило от холода. Тело онемело, и он едва почувствовал, как рука Джонны прикоснулась к его ноге.

Он инстинктивно отпрянул от этого прикосновения, подтянув ноги к груди. Но тут же развернулся и протянул руку к задевшему его предмету. Его рука сжала предплечье Джонны. Он рывком притянул ее к себе, схватил за плечи и стал подниматься вверх. Его руки ощущали ее, как мертвый груз. От этой мысли Декеру стало куда холоднее, чем от воды.

Мертвый груз! Он с надеждой подумал, что это не так.

Едва он с Джонной оказался на поверхности, все бросились ему на помощь. Он подтолкнул ее обмякшее тело к шлюпке, которую уже спустили на воду, подождал, пока ее поднимут, перевалился через борт и в изнеможении рухнул на дно.

Он смутно помнил, что его укрыли одеялами и перенесли на пирс. Помнил, что, повернув голову, увидел Джека Куинси, неловко наклонившегося над Джонной. Его нога в лубке была отодвинута вбок, а сам он нажимал Джонне на спину. Их обступили, и больше Декер не видел Джонну, а потом вообще перестал что-либо видеть.

Очнувшись, Декер увидел, что находится в какой-то незнакомой комнате. Мебель, постельное белье — все свидетельствовало о том, что это была весьма комфортабельная спальня. Очевидно, он оказался в доме Ремингтон на Бикон-Хилле, только непонятно, званым или незваным гостем.

Декер сел на кровати. Тяжелое одеяло сползло, открыв его до пояса, Декер увидел, что на нем ночная рубашка, которая была явно не с его плеча. Ткань пропиталась запахом кедра, видно, рубашка долгое время пролежала в шкафу. Собственной же его одежды нигде не было видно. Не было даже сапог. Декер мог только представить себе, как где-то в доме слуги стирают, сушат и чистят его одежду.

Огонь в камине был таким сильным, что его тепло ощущалось даже на другом конце комнаты. Языки пламени отражались в блестящей поверхности стен, обшитых панелями орехового дерева, и в четырех колоннах, поддерживающих полог широкой кровати. Над каминной полкой висела картина, написанная маслом. Декер подался немного вперед, чтобы лучше рассмотреть ее. На картине были изображены двое, но явно то не были брат и сестра. Рука мужчины, тщательно выбритого и безупречно одетого, покоилась на плече женщины. Глаза темноволосой красавицы были устремлены на мужчину. Взгляд ее выражал глубокую душевную умиротворенность и нежность, которые ясно говорили, что сердце этой женщины спокойно и наполнено любовью.

Декер уже встречал подобное выражение на женском лице. Мари Тибодо, когда не была в отчаянии от выходок Джимми, смотрела на него таким же взглядом. Декер вспомнил, что Мари так смотрела на Джимми до самого конца, пока тот не повис на виселице, а у нее из-под ног не выбили табурет. Мари любила Джимми Грумза с такой же верой и силой, с какой женщина на портрете любила своего мужа.

Декер отвернулся от камина. Без всякого сомнения, чета, изображенная на портрете в золоченой раме, — Шарлотта Рид и Джон Ремингтон.

Родители Джонны.

Больше Декер не мог притворяться перед самим собой, что не думает о ней. Его глаза могли сколько угодно блуждать по комнате, рассматривая платяной шкаф и высокий комод, туалетный столик, украшенный тончайшей резьбой, дорогой восточный ковер, но мысли его были заняты другим. Декер напрягал слух, надеясь услышать хоть какой-нибудь шорох в коридоре за дверью или на ступеньках лестницы, который мог прояснить ему, что же случилось после того, как он вытащил Джонну из воды.

Что означает эта мертвая тишина? Бдение у постели больной? Или горе?

На столике у кровати стоял серебряный поднос с чайным прибором. Декер предпочел бы добавить в чай чего-нибудь покрепче, чем молоко, но все же налил себе чашку. Он сел, спустив ноги с кровати, и выпил чай. И впервые с той минуты, как прыгнул в ледяную воду гавани, почувствовал, что согрелся изнутри.

Он встал. Если никто не собирается прийти к нему…

— И куда это вы направились?

Голос, в котором постоянно слышалось что-то вроде «только без глупостей», принадлежал миссис Девис, экономке Джонны. Перед собой, как боевое оружие, она несла грелку. Хотя миссис Девис была небольшого роста, вид у нее был воинственный, даже когда она не была встревожена, как сейчас. Передник ее обычно был таким же жестким, как верхняя губа у настоящего джентльмена, и таким же твердым, как ее манера говорить. Но теперь передник был немного измят и говорил о том, что миссис Девис совсем недавно пребывала в отчаянии. Белый чепец на седеющих волосах сидел несколько кривовато, а под глазами немного припухло. Кончик тонкого носа покраснел. Скомканный носовой платок был засунут под рукав.

— Ложитесь в постель! — приказала она, подходя к Декеру с грелкой. Весь ее вид отметал всякую возможность неповиновения.

— Что мисс Ремингтон? — Декер сам удивился, насколько слабо звучал его голос. Он даже усомнился, слышала ли она его.

В лице миссис Дэвис что-то дрогнуло, но она тут же взяла себя в руки, деловито меняя остывшую грелку на горячую.

— Врач был и ушел, — последовал скупой ответ. Что бы это могло означать?

— Стало быть, мисс Ремингтон…

— У себя в комнате.

Миссис Девис взбила подушки, пригладила одеяло и, крепко сжав плечи Декера, заставила его опять улечься в постель. Потом внимательно посмотрела в его осунувшееся лицо, и глаза ее стали влажными. Рот у Декера был крепко сжат, чего она раньше у него не замечала, а на щеке у молодого человека подергивался мускул. Миссис Девис подумала о его исчезнувшей беззаботной улыбке.

— Вам нужно отдыхать, мистер Торн, — спокойно сказала она. — Хотя теперь вы уже не мистер, а капитан Торн. По словам Джека Куинси, вы взяли на себя командование клипером, когда он слег. — Миссис Девис рассеянно ощупывала свой рукав, в который она засунула носовой платок. На ее глазах блестели слезы. — Он рассказывал, как в гавани вы рисковали жизнью, чтобы спасти мисс Ремингтон. Мы благодарны вам. — Слезинка, которую миссис Девис не смогла удержать, скатилась на ее изящно очерченную щеку. — Я решила, что вы должны это знать! — Лицо ее порозовело. Бросив попытки отыскать платок, она поспешила прочь.

Декер оперся на локоть.

— Послушайте, миссис Девис, вы, наверное, искали вот это.

Она остановилась, обернулась и увидела, что Декер держит двумя пальцами ее носовой платок. Она знала кое-что о нем. Все слуги знали. Но сейчас не время проверять правдивость этих слухов. Слезы ее высохли сами собой. Пока этот человек находится у них в доме, она поручит горничным пересчитывать столовое серебро. Миссис Девис взяла у Декера скомканный кусок батиста.

— Как вы это сделали?

Тут на лице у молодого человека появилась столь знакомая ей усмешка:

— Привычка.

Прежде чем выйти из комнаты, Декер немного помедлил. Халат, обнаруженный в гардеробе, он повязал поясом и вышел в пустой коридор. В доме Ремингтон он бывал всего дважды, и оба раза с Джеком Куинси, по делам. Наверху он не был никогда. С улицы Декер видел, что дом состоит из двух крыльев. Если портрет над камином повешен не случайно, то спальня, в которую его поместили, принадлежала хозяину и хозяйке дома. Находится ли спальня Джонны в этом же крыле, что и спальня ее родителей, или еще где-нибудь?

Декер подумал о женщине, изображенной на портрете. Скорее всего Шарлотте Рид хотелось, чтобы ее ребенок находился рядом. Декер уже решил было отворить дверь в соседнюю комнату, но остановился. Повзрослев, Джонна наверняка пожелала стать независимой. В этом Декер не сомневался. Он осторожно закрыл приотворенную дверь и, как был босиком, отправился в западное крыло дома.

Он не надеялся добраться до комнаты Джонны незамеченным и тем более застать ее одну. Однако в коридоре его никто не остановил, а когда он нашел ее спальню, кроме Джонны, там никого не оказалось.

Декер закрыл за собой дверь и подошел к кровати. Джонна лежала посередине; аккуратно отогнутое одеяло покоилось у нее на груди. На девушке была простая хлопчатобумажная рубашка с длинными рукавами, застегнутая до самой шеи. Руки ее лежали по бокам поверх одеяла. Поза была спокойной, но не вполне естественной. Длинные пальцы были бледны, а ногти слегка отдавали голубизной. Волосы ее привели в порядок — высушили и заплели, и сейчас через правое плечо у нее была переброшена длинная коса. При свете масляной лампы, стоявшей в изголовье, волосы казались иссиня-черными. Контраст между ее фарфорово-молочной кожей и темными волосами никогда не был таким впечатляющим.

У камина стояло кресло-качалка. На огонь давно никто не обращал внимания. Декер подбросил в камин пару поленьев. Оттуда сразу полыхнуло жаром, но он не стал наслаждаться живительным теплом, а передвинул кресло к кровати и уселся. Он не сводил взгляда с девушки до тех пор, пока у него не зарябило в глазах и веки не налились тяжестью.

Он мог заключить мир с Джонной Ремингтон, но как рассказать об этом Колину?

Почувствовав, что она не одна, Джонна резко села на постели.

Декер, которого это воскрешение из мертвых разбудило, издал удивленный возглас.

Джонна панически взвизгнула.

Декер вскочил с кресла и изумленно уставился на нее.

Джонна по-совиному щурилась и смотрела на него таким же изумленным взглядом. Декер Торн стоял перед ней с широко раскрытыми глазами, утратив свою обычную насмешливость. Джонна подумала, что это, пожалуй, забавно. В уголках ее крупного рта появилось подобие улыбки.

— У вас такой вид, будто вы увидели привидение, — сказала она. — Или, вероятно, я выглядела бы так, увидев его.

Прежде чем Декер успел что-либо сообразить, его рука протянулась вперед. Он приложил пальцы ко лбу Джонны. Она отпрянула, и его рука упала ей на шею. Большим пальцем Декер нащупал в ямке учащенный пульс. Кожа Джонны не была так холодна, как казалась с виду, а сердце билось быстро и сильно.

Она отпрянула, пытаясь скинуть с себя его руку, и Декер отступил от кровати.

— Вы живы, — сказал он.

Джонна потрогала шею. Не собирался ли он задушить ее?

— Ну да, — проговорила она медленно и смущенно. — Конечно, жива. Для этого вы ведь и прыгнули за мной в воду, не так ли?

Сарказма в ее голосе не было. Вопрос был задан вполне искренне, с обычной для нее прямотой. Декер покачал головой, не веря самому себе. Он рассеянно провел рукой по волосам. Пряди темно-кофейного цвета рассыпались в прежнем беспорядке.

— Да, — ответил он, — именно для этого. Но я… — И он снова покачал головой.

— Значит, вы пришли сюда, подумав, что я умерла? — спросила Джонна.

Эта мысль поразила его.

— Я не был уверен. Миссис Девис отвечала на мои вопросы весьма уклончиво, и я решил все разузнать сам. Когда я увидел вас… у вас был такой вид… — Он нахмурился. — Вы всегда спите на спине, вытянув по бокам руки?

Джонна опять прищурилась. Ее длинные ресницы медленно опустились, а затем поднялись над фиалковыми глазами. Вопрос был слишком откровенным.

— Полагаю, я не обязана сообщать вам, как я сплю, не так ли? — возразила она. — Это никого не касается. — Джонна подсунула под поясницу подушку. Прикосновение к спине вызвало у нее неприятное воспоминание.

— Вас что-то беспокоит?

Декер понимал, что ему нужно уйти. Было ясно, что Джонна чувствует себя неловко в его присутствии, и он не собирался ее компрометировать. Но что-то в ее лице заставило задать этот вопрос.

— Ничего.

Лгать она не умела, и скептически поднятые брови Декера сказали ей, что ложь не удалась и на этот раз. Джонна сделала еще одну попытку.

— Плечо, — объяснила она, — я ударилась о сваи. Доктор Харди говорит, что мне повезло: я могла бы вывихнуть его или сломать ключицу.

Это звучало достаточно правдоподобно, но на вопрос Декера она так и не ответила. А беспокоило ее другое — чьи-то руки на ее пояснице и сильный толчок.

Джонна откинулась к изголовью кровати, и Декер заметил, что она старается больше опираться на левый бок. Его тоже прибило течением к сваям, и ее объяснение показалось ему резонным. И только ее упорное нежелание встретиться с ним взглядом не давало ему уйти. Он привык к ее прямоте, но положение ее служащего не позволяло настаивать. Он собрался уходить.

— Это халат моего отца, — сказала Джонна. Он обернулся.

— Так я и предположил. Экономка поместила меня в комнату ваших родителей.

Джонна кивнула.

— Она решила, что вам будет там удобно.

— Я думаю, потому, что вещи вашего отца там под рукой. — Он указал на свое одеяние. — Мои собственные вещи куда-то исчезли.

Она слабо улыбнулась:

— Вам все вернут, капитан Торн.

Он поднял голову и, прищурив ясные синие глаза, посмотрел в лицо Джонны.

— Я знаю, что говорю, — ответила она. — Я не оговорилась. Мистер Куинси сообщил мне, что передал вам командование «Охотницей» и рекордный рейс — ваша заслуга.

— Я сделал это не один.

Джонна на его скромные слова махнула рукой. Легкое движение левой руки заставило ее вздрогнуть. Боль растекалась от плеча к запястью, но Джонна, не обращая на это внимания, продолжала говорить. На самом деле все могло быть и хуже. Если бы не Декер, лежала бы она сейчас на этой кровати и вообще ничего не чувствовала.

— Вам известно, я не хотела, чтобы вы командовали «Охотницей», — сказала она. — Вопреки рекомендациям мистера Куинси я считала вас слишком неопытным для управления кораблем в таком ответственном рейсе. Я навсегда останусь при своем мнении, что скорее удача, чем мастерство, принесла вам победу. — Она заметила, что у Декера дернулся уголок рта. Многие люди, услышав такие слова, принялись бы с жаром защищаться, но Декер Торн казался скорее довольным, чем оскорбленным. Джонна подавила раздражение, вызванное его реакцией. — Однако я не отвергаю удачу. Это такая же мощная сила, как ветер, огонь или вода, и некоторые знают, как заставить ее работать на себя. Я думаю, что вы один из таких людей, капитан Торн. Возможно, если быть вполне честной с собой, я даже немного вам завидую. Как бы то ни было, я полагаю, что вы заслужили право называться капитаном. — И чтобы внести ясность, Джонна добавила:

— С вашим геройским поступком на пристани это никак не связано. Но за него я вам очень благодарна.

Декер медленно, словно очарованный, кивнул. Найдется ли на земном шаре еще хоть одна такая женщина? Она совершенно лишена хитрости и элементарного такта, но при этом от нее исходит такая свежесть, как от прохладного весеннего дождя. На одном дыхании она сообщает, что он не обладает достаточным мастерством, чтобы командовать ее судами, и тут же отдает ему должное за то, что он умеет схватить удачу за хвост. А чтобы он окончательно убедился, что она вознаграждает его не за свое спасение, благодарность за это выражает отдельно.

Джонна потрогала себя за кончик носа.

— Почему вы на меня так смотрите? — спросила она, поскольку Декер не сводил с нее глаз.

Тот моргнул и вышел из своего зачарованного состояния. Известно ли ей, что в уголках ее рта появляются ямочки, когда она крепко сжимает губы? Наверное, нет, и уж он-то не станет ей сообщать об этом.

— Просто так, мисс Ремингтон, — ответил Декер. — Я рад, что с вами все в порядке.

Он круто повернулся и вышел.

Грант Шеридан поднимался по лестнице, шагая сразу через две ступеньки. На протесты миссис Девис он не обратил никакого внимания, а та не смогла быстро вызвать подмогу и помешать ему подняться наверх. Снизу она слышала, как в западном крыле дома хлопали двери, — это Грант искал комнату Джонны.

Из библиотеки на одном костыле выскочил Джек Куинси, держа в руке стакан с бренди.

— Что такое, миссис Девис? Что за шум?

Экономка стиснула в руках передник.

— Это мистер Шеридан. Он услышал о том, что случилось в гавани, и пришел убедиться, что с мисс Ремингтон все в порядке.

— Интересно, что его так задержало?.. Если бы на Джонне собирался жениться я, то будь я проклят, если бы не примчался сюда гораздо раньше! — Он обернулся и посмотрел на часы, стоящие в библиотеке на каминной полке, и убедился, что не ошибся и времени действительно прошло уже достаточно. — С тех пор как Джонна упала в воду, прошло почти полдня. Где этот молокосос ошивался все это время?

Но миссис Девис в данный момент это не интересовало, хотя совсем недавно она сама недоумевала по этому поводу.

— Но доктор Харди сказал, что мисс Ремингтон нужен покой. У нее озноб и лихорадка и сильно ушиблено плечо. Ей требуется отдых, а не посетители.

Джек опрокинул в себя треть содержимого стакана и спросил полусерьезным-полунасмешливым тоном:

— Желаете, чтобы я поднялся наверх и выдворил его оттуда?

Миссис Девис смерила его ногу в лубке таким взглядом, словно всерьез обдумывала это предложение, и наконец сказала:

— Нет, вам полагается находиться в кресле и держать ногу в поднятом положении. Так посоветовал врач.

— А я и находился в кресле и держал ногу в поднятом положении, — отозвался Джек, — пока не услышал кошачий концерт, который вы здесь устроили. — И прежде чем экономка успела что-либо возразить против такого определения, он поднял руку, словно собирался обнять ее за плечи. — А теперь, если вы будете так добры и поможете мне вернуться в библиотеку, мы дадим мистеру Шеридану возможность поворковать с невестой пару минут, а потом поднимемся наверх и спасем ее.

Миссис Девис позволила Джеку обхватить себя за плечи, а затем взглянула на него. Она покусывала губу с обеспокоенным выражением на лице:

— Официально еще ничего не объявлено, и я считаю, что называть мистера Шеридана женихом мисс Ремингтон неприлично.

Джек глубокомысленно кивнул.

— В таком случае мы дадим ему еще меньше времени, миссис Девис. Надо пойти навстречу вашим представлениям о приличиях.

Когда Грант вошел в комнату, Джонна спала крепким сном. Он сразу же подошел к кровати и присел на краешек. От его тяжести матрас прогнулся, и Джонна придвинулась ближе к нему. Грант прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке и нежно погладил. Он знал, что она очень утомлена, но не мог остановить себя и не разбудить ее.

— Джонна, — тихо сказал он и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. Кожа у девушки была теплая, разрумянившаяся от сна. — Джонна, дорогая. Это Грант.

Она пошевелилась, устраиваясь поудобнее, но не проснулась. Тогда Грант сделал еще одну попытку — он положил руку ей на плечо и слегка встряхнул ее.

Джонна очнулась, отчаянно ловя ртом воздух.

От пронзившей ее боли на глазах выступили слезы. Наконец, втянув в себя воздух, она вскрикнула. Вопреки ее ожиданию реакция Гранта была совершенно обратной. Он обнял ее и прижал к себе. Слова его были успокаивающими в отличие от его действий. Джонна закричала, и крик сразу же перешел в рыдания. Она сопротивлялась, пытаясь высвободить плечо. Боль стала такой сильной, что девушка почти теряла сознание.

— Ради Бога, отпустите же ее!

Грант резко обернулся, не вставая с кровати. Он узнал Декера Торна, но присутствие мужчины в доме Джонны только подлило масла в огонь, а не помогло.

— Уйдите отсюда! — бросил Грант. — И пошлите за врачом. Ей дурно.

Охваченный негодованием, Декер пересек комнату и оторвал Гранта от Джонны. Сделать это оказалось не просто. Шеридан был одного роста с Декером, но на тридцать фунтов тяжелее, а его мускулы были тверды как железо. Декеру с трудом удалось стащить Гранта с постели, где тот сидел.

— Мисс Ремингтон! — оттолкнув Гранта, Декер повернулся к Джонне. — Что с вами…

Он все понял по ее глазам: сейчас последует удар. Он осознал это за секунду до того, как его ударили. Силы его были подорваны, реакция замедленна, и он не успел вовремя уклониться от удара. Грант Шеридан подошел сзади, и его кулак угодил Декеру в висок. Декер не удержался на ногах, отлетел к креслу-качалке и без сознания рухнул на пол.

Он не слышал, как Джонна Ремингтон окликнула его по имени.

Глава 2

— Мне кажется, вы меня не слушаете, — сказал Грант.

Уловив в его голосе сдерживаемую злость, Джонна наконец положила перо. Она подняла глаза от гроссбуха, который просматривала, и послушно взглянула на Гранта, как ему и хотелось. Он стоял по другую сторону широкого стола, тяжело опираясь на него руками и подавшись вперед. В такую позу, она знала, Грант становился, когда хотел нагнать страху на грузоотправителей, клерков и деловых партнеров. До сих пор, напомнила себе Джонна, в деловых вопросах он никогда так с ней не обращался. Это касалось их личных отношений.

Джонна вздохнула, в который раз набираясь терпения.

— Я не согласна с вами, — осторожно проговорила она, — но это не значит, что я вас не слушаю. — Она наблюдала за реакцией Гранта. Его голова резко откинулась назад, словно Джонна легонько хлопнула его по щеке. — Я понимаю, вы уверены, что так ясно изложили свое мнение, что я должна с вами согласиться, но… — тут она пожала плечами, подчеркивая свои слова, — но я не согласна.

Первым желанием Гранта было заявить Джонне, что она, вероятно, не смогла его услышать. Но он промолчал, зная, что не добьется успеха, настаивая на своем. Стараясь унять злость, он оттолкнулся от стола и подошел к окну, откуда была хорошо видна гавань. Дождь лил на причал, вспенивал воду. Несмотря на ливень, Грант видел свои корабли. Работа не прекращалась даже в такую погоду, и пока Грант стоял, восстанавливая душевное равновесие, он смотрел, как происходит погрузка на один из его клиперов, блестящих от дождя.

Джонна была спокойна. Ее взгляд скользнул по его несколько жесткой спине и переместился на широкие плечи. Грант стоял, скрестив руки на груди, и куртка обтягивала его мощное тело. Джонна перевела взгляд на его песочного цвета волосы, лежащие на воротнике, на узкую талию. Теперь он стоял, опустив руки по бокам, но плечи его были по-прежнему напряжены. Напряжены были и жесткие мышцы спины и шеи. Было ясно видно, что он уверен в своей правоте. Джонна желала, чтобы он уважал и ее мнение. Она смотрела на него, размышляя, что ей сказать или сделать, чтобы убедить его. Взгляд ее упал на его стройные, крепкие ноги, и мысли спутались. Когда Грант неожиданно обернулся, лицо ее вспыхнуло.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил он.

Джонна кивнула и протянула руку к чашке чая, на которую не обращала внимания в течение последнего часа. Чай успел совсем остыть и слегка горчил — именно такой она и хотела. Джонна сделала вид, будто не замечает внимательного взгляда Гранта. В лице его читалось некоторое беспокойство, более того — в нем был интерес. Глаза его были такого темно-коричневого цвета, что казались почти черными, однако Джонна могла сказать, что они еще больше потемнели, пока он смотрел на нее. Она почувствовала, как ее опять обдало жаром, и сделала еще глоток.

Грант медленно улыбнулся, и его выразительная улыбка показала, что он отчасти знает, какие мысли бродят в ее голове. От этой улыбки его привлекательное лицо превратилось в захватывающе красивое. Он тряхнул головой, и на его дрогнувших губах появилось что-то вроде насмешки в свой адрес. Он провел рукой по волосам. Его злость перешла в легкое раздражение.

— Что мне еще сказать, чтобы вы изменили свое мнение?

— Я думаю, вы уже все сказали, — ответила Джонна, отставляя чашку в сторону. — Я не выгоню капитана Торна из моего дома.

— Вы говорите так, словно речь идет о том, чтобы выбросить его на улицу. У него ведь есть где жить, не так ли? Например, на «Охотнице». Прошло уже две недели, Джонна. — Тут он добавил то, о чем умалчивал до сих пор:

— Уже пошли разговоры.

Джонна не клюнула на эту приманку.

— Так вот почему вы снова завели этот разговор, — сказала она. — Было бы странно, если бы люди не говорили об этом, но людские толки не в моей, да и не в вашей власти. — Она знала, что эти слова особенно не понравятся Гранту, поскольку он до сих пор считает, что имеет над ней власть. — Скажите мне, Грант, люди знают, почему капитан Торн оказался прикованным к постели?

— Известно, что он спас вас, — ответил Грант.

— Но я тоже побывала в воде. И пережила больше, чем капитан. Почему же он до сих пор не поправился, по их мнению?

— Не могу сказать.

Джонна заметила, что Грант даже не пытается изобразить раскаяние. Это вызвало у нее раздражение.

— Значит, вы никому не сказали, что ударили этого человека, да так, что он потерял сознание?

— Он заслужил это.

— Он пытался помочь мне.

— Он влез не в свое дело, — ответил Грант.

— Вы сделали мне больно.

Темные глаза Гранта стали мягче, как и его голос:

— А вот об этом я глубоко сожалею. Но мне показалось, что вам снится что-то страшное. Я попытался вас успокоить. Неужели мне придется всю жизнь извиняться за свою ошибку?

— Нет, конечно, нет, — немедленно отозвалась девушка.

— Тогда… — Голос его замер, но на лице появилась надежда. Джонна нахмурилась.

— Тогда — что? — спросила она. — Ваши извинения не изменят мое отношение к капитану Торну. И он останется в моем доме до тех пор, пока доктор Харди будет считать необходимой мою заботу о Декере.

— Вы меня бесите. Вы это понимаете? Просто бесите!

— Если вам хочется беситься на кого-либо, попробуйте беситься на себя. Вам повезло, что удар, который вы нанесли капитану Торну, всего лишь уложил его в постель, а не убил на месте. В его состоянии он не мог драться с вами.

— Мне помнится несколько иначе.

На эти слова Джонна не обратила внимания. Прижав к вискам кончики пальцев и закрыв глаза, она попыталась массажем отогнать первые приступы головной боли.

— Я больше не могу спорить об этом, Грант. Вы не просто утомили меня, а измучили. А это большая разница, как вы знаете.

Он подошел к столу, обогнул его и, отложив в сторону гроссбух, уселся на краешке столешницы.

— Джонна, — начал он спокойно и убедительно, — вы должны меня выслушать. Хотя бы для внешнего приличия, если нет других причин, вам следует перевезти Торна в другое место. Я позабочусь, чтобы устроить его, и все оплачу. Я хочу доказать вам, что желаю загладить свое поведение в тот день. Подумайте, Джонна, что вы делаете, оставляя его жить в вашем доме. Вы моя невеста! Вы, конечно, понимаете, что это недопустимо.

Джонна опустила руки на колени, откинулась назад и прислонила голову к мягкой кожаной спинке кресла. Раскрыв глаза, она внимательно посмотрела на Гранта.

— Вы часто говорите эти слова, но это не значит, что так оно и есть на самом деле, — устало проговорила она. — Я никогда не говорила, что выйду за вас замуж. И не надо настаивать на этом.

Грант долго молчал, затем обхватил ее запястья своей крупной ладонью и легко поднял Джонну на ноги. Без всякого сопротивления девушка встала и оказалась между его вытянутыми ногами. Это удивило и немного разочаровало Гранта. Ему хотелось применить силу и победить ее. Отпустив ее запястья, он обхватил ладонями ее лицо. Она пристально смотрела на него, ее фиалковые глаза потемнели.

Наклонив голову, он поцеловал ее. Поцелуй был долгий и страстный. Она не ответила на него, и в этом не было ни малейшего сомнения. Грант осторожно отстранил ее с гораздо большей предупредительностью, чем когда привлек к себе.

— Насчет Торна я уступаю победу вам, — спокойно сказал он. — Но только в этом. Вы будете моей женой.

Джонна приехала домой только в восемь часов вечера. Долгий день, проведенный в конторе, оказался на редкость пустым. Грант Шеридан ушел, но она не смогла продолжить работу. После его поцелуя это было невозможно. К тому же он оставил ее в тревоге и неопределенности.

Впервые он поцеловал ее в губы. Раньше бывало, что он брал ее руку и прикасался к ней губами. Расстегивал пуговки на перчатке и целовал запястье. Слегка касался щеки при встрече, когда они были наедине в ее гостиной или в его экипаже, но никогда не позволял себе больших вольностей. До сих пор. Ее интересовало, почему он сделал это именно сейчас.

До нынешнего утра она с волнением ждала его поцелуя. Теперь по крайней мере пугающее ожидание осталось позади.

Джонна медленно сняла мокрый плащ и шляпу и отдала их миссис Девис.

— У вас все в порядке, мисс Ремингтон? — спросила экономка, озабоченно сдвинув брови.

— Что? О да! Все нормально.

Джонна поняла, что ее мысли все еще витают в конторе, и попыталась вернуться в настоящее.

— Я хотела бы поужинать у себя, — сказала она и, увидев, что экономка замялась, спросила:

— Вы что-то хотите сказать? Та поспешно замотала головой.

— Нет, вовсе нет… — Миссис Девис бросила взгляд в сторону коридора, ведущего в столовую. Складочка между ее бровями залегла еще глубже.

— Миссис Девис!

— Дело в том, что капитан Торн сегодня вечером оделся к ужину, — выпалила она. — Он ждет вас в столовой. Он хотел сделать вам сюрприз. — Обеспокоенное выражение не сходило с ее лица. — А теперь все это придется отменить.

Джонна не смогла скрыть изумления. Ведь это действительно был сюрприз.

— Разве ему уже можно вставать? — спросила она. — Что сказал врач?

— Доктор Харди сегодня не приходил. А капитану Торну совершенно бесполезно говорить о том, что он должен делать. Он сам все решил для себя.

«Как и любой другой», — подумала Джонна. Непроизвольно девушка пальцами слегка коснулась губ. Ей хотелось, чтобы поцелуй продолжался, хотелось узнать, не пробудят ли в ней ответные чувства время и близкие отношения с Грантом. Джонна медленно опустила руку и только тогда заметила, что экономка все еще ждет ответа.

— Тогда я поужинаю с капитаном, — проговорила она. — В конце концов, он гость.

Декер поднялся из-за стола, когда Джонна открыла дверь столовой. Он слегка поклонился и подошел, чтобы закрыть за ней дверь. Его легкие шаги казались совсем бесшумными.

— Капитан, — дружелюбно приветствовала Джонна.

— Мисс Ремингтон, — отозвался он.

— Вы хорошо выглядите, — сказала она, оглядев его с головы до ног. В глубине души Джонна понимала, что подобный осмотр дерзок и может быть растолкован как неприличный. Но она оправдывала себя тем, что ее очень беспокоит самочувствие Декера.

В синих глазах Декера блеснули озорные огоньки.

— Не собираетесь ли вы выставить меня на торгах? — поинтересовался он. — Показать вам, какие у меня зубы?

— Не будьте вульгарным.

Вместо обиды на это замечание Декер еще шире улыбнулся и предложил ей руку:

— Вы позволите, мисс Ремингтон?

При виде такой галантности Джонна слегка поджала губы, но все же подала ему руку и позволила сопроводить себя к столу. Декер отодвинул стул, стоящий во главе стола, усадил ее и вернулся к своему месту на другом конце.

Обильный ужин, состоящий из тонко нарезанного ростбифа, мелкой моркови и картофеля с маслом, подавала чернокожая девушка под бдительным руководством миссис Девис. Джонна заметила, что руки у горничной, подающей ей блюдо с мясом, дрожат.

— Ты все делаешь правильно, — мягко проговорила Джонна. Девушка ничего не сказала, но в ее темных глазах мелькнули облегчение и благодарность за поддержку. Декер с интересом наблюдал за ними. Когда горничная подошла к нему и подала тарелку, он сказал:

— Миссис Девис наблюдает не за тобой. Она наблюдает за мной. — Его слова, предназначенные якобы только для горничной, были прекрасно слышны всем. — Миссис Девис боится, что я украду столовое серебро.

Черные глаза с яркими белками расширились от изумления. Именно об этом ее и предупреждали.

— Да, сэр. Я сама его пересчитала.

Миссис Девис резко дернула ее, и девушка испуганно отпрянула. Блюдо чуть не выпало у нее из рук, но Декер вовремя подхватил его. Он сам положил себе мясо, и горничная торопливо вышла из комнаты, сопровождаемая экономкой.

Декер посмотрел на Джонну, уверенный, что она сейчас отчитает его резким взглядом, а то и резкими словами. Но вместо этого Джонна сосредоточенно — возможно, излишне сосредоточенно — резала мясо в тарелке. Неужели он заметил проблеск улыбки, которую она пыталась погасить? Он даже разглядел ямочку, появившуюся в уголке ее рта.

— Сегодня я послал мистера Дэниелса в гавань, — сказал Декер, по-светски переменив тему. — Я хотел получить свою одежду с «Охотницы».

Джонна вежливо взглянула на него и кивнула. Она сразу, как только вошла в столовую, заметила, что одежда на Декере не из гардероба ее отца. Слишком хорошо сидели на нем и рубашка, и сюртук, и панталоны. Этот костюм явно сшит в Лондоне у хорошего портного. Джонна разбиралась в этом, потому что Грант тоже заказывал костюмы в Лондоне. Внезапно ее поразила странная мысль, что их одежда могла быть выкроена из одного и того же куска ткани. Она задумалась об этих мужчинах.

— Со стороны мистера Дэниелса было очень любезно отправиться в гавань, — продолжал Декер.

— Я уверена, он подумал, что я желала этого, — заметила Джонна, явно намекая, что здесь выполняют ее распоряжения, а не его.

— А вам этого хотелось?

Джонна ответила вопросом на вопрос:

— Доктор Харди разрешил вам вставать?

— Он не говорил, что мне нельзя этого делать.

Джонна подняла бровь и понимающе посмотрела на Декера:

— Миссис Девис сказала, что доктор сегодня не приходил.

— Значит, вы уже знаете ответ на свой вопрос. Полагаю, вы пытались уличить меня во лжи, мисс Ремингтон.

— Я только стараюсь удостовериться, что вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы находиться в этой столовой. Вряд ли вам хочется продлить свое выздоровление.

Декер задумался. Его глаза блуждали по комнате, останавливаясь, чтобы рассмотреть буфет красного дерева, украшенный прекрасной резьбой, дорогие дамасские драпировки, хрустальную вазу и бронзовый подсвечник, стоящие в середине стола. Наконец, когда его глаза остановились на Джонне, он беспечно проговорил:

— А почему бы и нет? Мне здесь очень нравится. — Декер пристально посмотрел на нее, а серьезное выражение его лица сменилось любопытством. — Вы собираетесь чем-то бросить в меня?

Джонна заморгала. Она осознала, что сидит затаив дыхание и комкает в руках салфетку, лежащую на коленях. Ее улыбка была слишком милой, чтобы быть искренней.

— Вы полагаете, что заслуживаете этого, капитан Торн?

— Наверное, это зависит от того, что у вас там под столом. — Он окинул быстрым взглядом серебро и фарфор, стоящие перед ней. — Кажется, все на месте. Стало быть, это салфетка. Вряд ли вы получите большое удовольствие, бросив в меня салфеткой, но должен признать, что мое замечание этого заслуживает.

Он наблюдал, как Джонна пытается взять себя в руки, и сдерживал улыбку. Если он и дальше будет дразнить ее, она, чего доброго, запустит ему в голову стакан с водой. Даже если удастся увернуться, он будет облит водой. Ничего достойного в этом не будет. Он обрадовался, когда Джонна взяла вилку и начала есть.

Декер тоже занялся мясом, лежащим у него на тарелке. Ростбиф был замечательный, поджаренный в собственном соку и наполняющий рот Декера слюной с тех пор, как он ощутил запах готовящегося мяса, доносившийся из кухни. Если не кривить душой, то в этот вечер он спустился в столовую не только ради общества Джонны. Ему надоела диетическая еда, которую предписал врач. Несколько последних дней Декер уговаривал Тесс и одну из ее таких же пугливых подружек принести из кладовой что-то более существенное. Но они справедливо боялись, что попадутся и потеряют место. Им было нелегко найти работу даже в Бостоне, где довольно терпимо относились к свободным чернокожим и к беглым рабам.

— Я заметил, что у вас среди прислуги много негров, — сказал Декер.

«Интересно, — подумала Джонна, — с чего он вдруг заговорил об этом?» В это время молоденькая негритянка Тесс приоткрыла дверь и, сделав шаг, предложила принести что-нибудь еще. Наверное, Декер услышал, как она подходила к дверям? Джонна не любила говорить о слугах в их присутствии — они ведь не глухие и все слышат. Она подождала, пока Тесс ушла, и только потом ответила:

— Кажется, пять или шесть. У меня много и белой прислуги. Спросите у миссис Девис. Она их нанимает. Дела по дому я передала ей.

— Я предполагаю, что они все свободные люди, — небрежно заметил он.

В ответ на это замечание Джонна бросила на него резкий взгляд:

— Надеюсь, что так, капитан Торн. Я придерживаюсь мнения об отмене рабства, если вы намекаете на это.

— Не было никакого намека, — возразил он. — Я просто поделился своими наблюдениями. Но раз уж вы заговорили об этом, должен сказать, что в Бостоне очень сильное движение сторонников отмены рабства. Ничего удивительного, если бы вы разделяли некоторые их убеждения.

Джонна слегка взмахнула рукой.

— Вы говорите о таких людях, как Уильям Ллойд Гаррисон и его сторонники. Грант считает, что у него трезвая голова, но я думаю, что Гаррисон — фанатик. Я придерживаюсь более умеренных взглядов.

— Каких же?

— Я не поддерживаю рабство, но я также не согласна с насильственными методами установления справедливости. А Гарт, )исон и ему подобные стремятся именно к этому. Если им не удастся добиться своего законным путем, они готовы прибегнуть к насилию. Как это называется? «Подземная дорога»?

— В наше время это скорее «подземная железная дорога», — заметил Декер.

Джонна кивнула:

— Да, вы, по-видимому, правы. «Кондукторы». «Станции». Пассажиры». Как бы они ни украшали все это, их действия противозаконны. Эта страна до сих пор признает штаты и даже допускает их вхождение в Соединенные Штаты. Я считаю, что преждевременно браться за оружие, хотя и допускаю, что иного выхода может и не быть. Компания «Морские перевозки Ремингтон» ведет много дел в южных портах, как вам хорошо известно. Я бы могла, отстаивая свои позиции, закупать хлопок, собранный только свободными неграми, но через два года, а возможно, и раньше, мы вылетим из бизнеса. Не стоит кусать руку, которая тебя кормит, капитан. Запомните это.

Проницательные синие глаза Декера сузились. Он размышлял.

— Мне кажется, на ваш образ мыслей больше влияет деловая сторона, чем нравственные принципы.

Джонна ответила не задумываясь:

— Бизнес тоже является моральной категорией.

— Я понимаю, — протянул Декер.

— Вряд ли.

Декер лукаво посмотрел на нее.

— Вот как? — мягко спросил он. — Что вы хотите этим сказать?

Джонна открыла рот, собираясь ответить, но тут же закрыла, обдумывая, как лучше сказать. Декер Торн — ее гость. Она не станет его оскорблять.

— Ничего, — ответила она. — Это не важно.

Но Декер знал, что это не так. Он чувствовал хорошее отношение к нему с тех пор, как поселился у нее в доме, однако Декер прекрасно понимал, что Джонна Ремингтон его не уважает. Поначалу все было иначе. Когда он приехал в Соединенные Штаты и пришел в «Морские перевозки Ремингтон» в поисках работы, она отнеслась к нему так же, как и ко всем остальным своим служащим. На самом деле, думал он, она его вообще не заметила.

Именно этого он и хотел. Никакого покровительства. Никаких пустых ожиданий. Он решил сам проложить себе дорогу. Так он и сказал напоследок своему брату, когда три года назад уезжал из Лондона.

Это была идея Колина, чтобы разыскать Джонну Ремингтон и устроиться в ее компанию. Декер ничего не смыслил в кораблях и не имел никакого опыта управления ими, но он был уверен, что сможет научиться всему. Более того, он знал, что Колин также верил в это.

Декер представился Джонне как Понт Эпин — так называла его Мари Тибодо, когда обучала французскому языку. Это был неудачный перевод его имени на французский; по-английски оно звучало как Понти Пайн.

И первые полгода он проработал в Америке под именем Понти Пайн. Но потом из переписки брата и его работодательницы случайно выяснилось, кто он такой. Джонна Ремингтон вызвала его в свой кабинет и прямо спросила, не собирается ли он одурачить ее.

Декер никогда не задумывался, что почувствует Джонна, узнав об обмане. А если бы и задумался, то пришел бы к выводу, что она вообще не обратит на это внимания. Он знал, какие отношения связывают Ремингтонов с его братом. Еще юнгой Колин спас тонувшую Джонну, и поэтому ему предоставили возможность сделать карьеру. Он знал, что Колин разбогател, работая у Ремингтонов. И его возвращение в Лондон, и женитьба на Мерседес Лейден, и даже удачный розыск Декера — все это связано с «Морскими перевозками Ремингтон».

Но Декер не мог предвидеть, что Джонну Ремингтон так разочарует то, что он действовал под именем старшего брата.

Она никогда не говорила об этом и, как подозревал Декер, никогда и не скажет. Черт возьми, говорил он себе, она, может быть, даже не сознает этого.

Поэтому время от времени он поддразнивал ее только для того, чтобы заставить выдать свои чувства. Однако это ему не удавалось, по крайней мере до сих пор. И сейчас, глядя на ее спокойное и серьезное лицо, на отрешенные фиалковые глаза, Декер — в который раз! — подивился, какой она замкнутый человек. Больше чем замкнутый. Одинокий. Совершенно одинокий.

— Мне кажется, это важно, — сказал он, продолжая их разговор. Слишком долго за столом царило молчание. — Что вы имели в виду, говоря, что бизнес является нравственной категорией?

Джонна поставила стакан с водой на стол, так и не сделав глотка.

— Вы действительно хотите услышать ответ, капитан Торн? Обещаю, что он будет откровенным.

— Согласен, мисс Ремингтон.

Однако она не решалась заговорить. Ведь они не в ее кабинете на пристани. Здесь Декер Торн не был ее служащим. Он спас ей жизнь, а затем пришел к ней на помощь и получил сильный удар, от которого потерял сознание. Выздоравливал он медленно, у него началась лихорадка, и еще два дня после того, как к ней вернулись силы, он находился между жизнью и смертью. Конечно, она в долгу перед ним, но разве это что-нибудь меняет?

Героический поступок, совершенный на пристани, мало изменил ее мнение о Декере. По всей вероятности, этот поступок был вынужденный. Насколько ей известно, Джек Куинси столкнул Декера в воду. Что же тому оставалось делать, как не попытаться спасти ее?

Отчасти Джонна понимала, что несправедлива к молодому человеку, но сейчас ей не хотелось считаться с этим. Гораздо проще объяснить его действия исходя из своего мнения о нем, чем изменить это мнение.

— Хорошо, капитан Торн, — сказала Джонна. — Я сомневаюсь, что вы имеете какое-либо представление о нравственной стороне труда. До появления в моей компании вы никогда в жизни не работали, насколько мне известно. Я знаю, что вы сидели в тюрьме за воровство. За совершенные преступления вас вполне могли вздернуть на виселице. Я уверена: только счастливая встреча с братом спасла вас да ваше удивительное везение, о чем я вам уже говорила…

Джонна замолчала, раздумывая, стоит ли продолжать. За исключением едва заметной усмешки, кривившей уголки губ, лицо Декера было спокойным. Он явно насмехался над ней. Джонне хотелось стереть с его лица эту усмешку.

— Я предпочитаю знать людей, которые работают у меня, и я полагаю, что знаю вас не больше и не меньше, чем других своих служащих. И то, что я знаю, не вызывает у меня особого доверия. Я не думаю, что нужно пересчитывать столовое серебро и льняные простыни, пока вы находитесь в моем доме. Разум мне подсказывает, что хотя вы и дразните нас время от времени своим преступным прошлым, та пора для вас миновала. Но при этом я не верю, что вы стали другим человеком. Возможно, вы ничего уже не берете у других, но ведь вы ничего и не даете! Ваше поведение на самом деле так же беззаботно, как и ваша улыбка. Честно говоря, — продолжала Джонна, — меня эта улыбка раздражает, и вы это знаете. Я уверена, что вы поэтому так и улыбаетесь. Я только сожалею, что не могу не обращать на это внимания. Это лишило бы вас удовольствия.

Возбуждение Джонны прошло. Более того, она была опустошена. Декер внимательно смотрел на нее, старательно сохраняя на лице безучастное выражение. Она не могла себе представить, о чем он думает, и вопреки здравому смыслу ей захотелось увидеть его беспечную улыбку. Она отодвинула тарелку и встала.

— Вы извините меня, капитан Торн. Я…

— Сядьте!

Услышав приказной тон, она вздернула подбородок.

— Простите? — Это было самое глупое, что она могла сказать. Ее реакция дала ему ясно понять, что он услышан. Джонна не стала ждать, чтобы он указал ей на это. Она села.

— Вот и хорошо, — проговорил он. — А теперь я хочу кое-что сказать вам. — Откинувшись на спинку стула, Декер небрежно закинул ногу на ногу. — Я согласился выслушать вас, мисс Ремингтон. Я не собираюсь докучать вам и приводить доводы в свою защиту. Поэтому вы собрались убежать? Вы, наверное, подумали, что я намерен спорить с вами?

Он угадал, но Джонне не хотелось признать его правоту.

— Сегодня я устала от споров.

— Однажды Джек Куинси сказал, что мне скорее удастся повернуть вспять встречный ветер, чем заставить вас изменить свое мнение. Я всегда считал его советы разумными. Это, конечно, касается и вашего мнения обо мне. — Декер указал на отодвинутую тарелку. — А теперь съешьте что-нибудь и расскажите мне, кто этот храбрец, осмелившийся выступить против львицы. Джонна чувствовала на себе его взгляд и испытывала незнакомое ей чувство покоя. Он сидел напротив нее без смущения и гнева от ее слов. «Какая уверенность в себе!» — грустно подумала Джонна, понимая, что завидует Декеру. Она перевела взгляд с его безмятежных глаз на свою тарелку. Взяв вилку, она начала есть и с удивлением обнаружила, что голодна.

— Джек действительно так сказал обо мне? — спросила Джонна, когда съела почти все, что лежало на тарелке.

— Вы мне верите?

— Да, — без колебания ответила она. — Да, верю.

— Таковы были слова Джека, насколько я запомнил их, — подтвердил Декер.

— Докучать вам и приводить доводы в свою защиту бесполезно, не так ли?

Уголок его рта искривила усмешка:

— Нисколько.

Вошла Тесс, чтобы убрать посуду и подать кофе с вишневым пирогом. Тарелки дребезжали у нее в руках. Она чувствовала, что ее появление, ранее желанное, как перерыв в разговоре, сейчас было неуместно. За столом воцарилось выжидающее молчание, и Тесс торопливо присела и выбежала из столовой так быстро, как только смогла.

Момент для смеха уже прошел, к большому сожалению Джонны. Она налила себе в чашку немного молока.

— Может быть, вы предпочитаете кофе с ликером? — спросила она. — Он стоит в буфете.

— Совсем нет. Благодарю вас. — Декер пил черный кофе. — Так расскажите же мне, о чем вы сегодня спорили.

Джонна обнаружила, что ей хочется поговорить об этом.

— Большинство из споров касалось обычных каждодневных дел. Например, мистер Эдварде предложил такую цену за доставку его товара, которая показалась мне совершенно неприемлемой. Он решил, что в компании «Линия Шеридана» с него возьмут меньше, но потом вспомнил, что вряд ли Грант захочет перейти мне дорогу. Это его расстроило, и он принялся сетовать, что, дескать, мы с Шериданом монополизировали все морские перевозки. Я посоветовала ему обратиться к Гарнету или Каннингу, если ему не нравятся мои цены. Под конец он все-таки понял, что я не собираюсь его обманывать, но мне было неприятно, что пришлось это доказывать.

Декер подумал, что раньше подобные препятствия только бы раззадорили ее. Сегодня, судя по всему, было иначе.

— А потом? — спросил он.

Джонна перечислила все перепалки и пререкания, которые выпали на сегодняшний день. И хотя о ссоре с Грантом она не упомянула, все же на душе у нее полегчало.

Декер молча слушал. Он сидел, лениво полузакрыв глаза, в свободной и расслабленной позе, совсем не соответствующей строгой обстановке столовой. Пока Джонна говорила, он держал чашку с кофе перед собой и ни разу не поставил ее на блюдце.

Интересно, все ли она ему расскажет? Наверняка нет. Она вела рассказ ровным голосом, словно все принятые ею решения имели одинаковое значение для судеб «Морских перевозок Ремингтон». Она почти не жестикулировала: большее время ее изящные руки спокойно лежали на коленях. Голос был сдержанный и ровный, а спина могла поспорить своей прямизной со спинкой стула.

А какие у нее были глаза!.. Они притягивали Декера, хотя он и сидел на другом конце стола. И в глубине этих потемневших фиалковых глаз он видел скрытую страстность.

— Ну вот и все, — закончила она. Под взглядом Декера ей стало немного неловко, и она взяла чашку. Этот ленивый взгляд лишал ее покоя больше, чем если бы Декер подошел к ней. Прядь волос, выбившаяся из прически, упала ей на щеку, и Джонна отбросила ее будто случайным жестом, который явно не удался. Это было так несвойственно ей и увеличивало чувство неловкости.

— Не хотите ли чего-нибудь еще, капитан Торн? — спросила она. — Кофе? Или выпить?

Декер, слегка улыбнувшись, покачал головой.

— Ну и денек же у вас был! — сказал он. Джонна кивнула.

— Должно быть, вы испытали облегчение, когда в разгар всех этих дел вас посетил мистер Шеридан? — Декер заметил, что ее пальцы сжали чашку с такой силой, что кончики их побелели. — Так сказать, в разгар шторма.

«В самую точку!» — уныло подумала Джонна. Если бы она все рассказала о сегодняшнем дне, Декер понял бы, что Грант Шеридан сам и устроил этот шторм.

— Откуда вы знаете, что мистер Шеридан приходил в контору? — спросила она.

— Мне сказал мистер Дэниеле. Помните, я говорил вам, что отправил его на корабль за своей одеждой. Наверное, он хотел объяснить свое появление в гавани, в случае если бы вы узнали об этом от кого-нибудь, вот и заглянул в вашу контору.

— В то время, когда мистер Шеридан находился там?

— Вот именно.

Наступило молчание, во время которого Джонна пыталась сообразить, что мог нечаянно услышать мистер Дэниелс и, главное, что он мог рассказать капитану. По самому Декеру ничего нельзя было понять. Легкая улыбка, внимательные синие глаза, даже слегка изогнутая бровь только делали его более непроницаемым. Он мог знать все или ничего, и в любом случае сохранил на лице это спокойное, насмешливое выражение.

Тут Декер решил прийти к ней на помощь.

— Сегодня вечером я уеду отсюда, — сказал он. — Джек уплатил за комнату, которую я снимал, и у меня есть пристанище. Он сказал, что через два дня «Охотница» должна отбыть в Чарлстон. Я хотел бы взять на себя командование, если вы не возражаете.

Джонна заморгала, пытаясь осмыслить услышанное.

— Вам совершенно незачем уезжать отсюда сегодня, — возразила она.

— Но нет причины и оставаться.

— Вы уже совсем здоровы? Прежде чем вы уедете, я хотела бы поговорить с доктором Харди. — Джонна не верила своим ушам. Что она говорит? Ведь его отъезд улучшил бы натянутые отношения с Грантом. Она вновь подумала: что ему известно? Что скрывается за этим жестом — галантность или эгоизм?

Он упомянул «Охотницу». Может, стремление оказаться на капитанском мостике стоит за его желанием покинуть ее дом?

— Вы можете уехать утром, после осмотра врача.

Улыбка Декера стала шире. Джонна говорит так, словно в ее власти удержать его!

— Если вы уедете сегодня, я не позволю вам командовать «Охотницей»!

Улыбка исчезла с лица Декера, и он подался вперед. Опять он ее недооценил. Значит, действительно она может удержать его здесь.

— Вы всегда добиваетесь своего? — осведомился Декер.

— Да, — ответила она просто. — Всегда.

Декер задумался. Его взгляд остановился на ямочке у рта. Джонна выглядела весьма довольной собой, насколько это позволял ее отчужденный вид.

— Должно быть, ваш жених терпеть этого не может. Вы с Шериданом весьма похожи.

— Мы с Шериданом не помолвлены, какие бы противоречивые слухи ни дошли до вас. А в своей настойчивости он ничем не отличается от любого известного мне мужчины.

— Вот как? Мне кажется, я только что очень легко поддался на ваш шантаж.

Джонна пожала плечами:

— Это потому, что вы бесхребетный человек.

— В буквальном или переносном смысле? — лениво полюбопытствовал Декер, снова развалившись на стуле. Джонна поджала губы.

— В любом.

Декер никак не мог сообразить, что ответить, но от напряженной умственной работы его спасли голоса, раздавшиеся в коридоре. Даже через закрытую дверь Декер узнал отрывистый, властный голос Гранта Шеридана, приказывающий миссис Девис пропустить его в столовую.

Дверь отворилась, Джонна встала и направилась к Шеридану.

— Грант, — приветливо проговорила она, протягивая ему руки. — Какой сюрприз!..

Шеридан, не обращая на нее внимания, пронзительным, резким взглядом поверх ее головы смотрел на Декера. Ответный взгляд Декера был безмятежным, без всякого вызова. Шеридан первый отвел глаза и сжал руки Джонны.

— Я возвращался с собрания в Фэнейл-Холле, — сказал он, — и решил зайти, чтобы извиниться за сегодняшнее.

Если бы Грант не держал ее руки, Джонна прикоснулась бы к своим губам. Не за поцелуй ли просит он прощения? Вряд ли их спор заслуживает извинений. Просто у них разные точки зрения на присутствие Декера в ее доме.

— Прошу вас, Грант, садитесь. — Она посмотрела через плечо на Декера. — А еще лучше, давайте перейдем в гостиную. Там будет удобнее.

Но Декер отказался:

— Я иду спать. Надеюсь, завтра утром доктор Харди отпустит меня.

Грант вопросительно взглянул на Джонну.

— Капитану Торну не терпится вернуться к своим обязанностям, — объяснила девушка. — Если врач позволит, он уедет завтра утром.

— Приятная новость!

Декер встал и почти неслышными шагами подошел к двери. По дороге он встретился взглядом с Шериданом.

— Я знал, что вы будете рады этому, — бросил он. И вышел, оставив Джонну и Шеридана наедине.

Было поздно, когда Декер выглянул из своей комнаты. В доме стояла тишина. Слуги, жившие в особняке, спали в своих помещениях, а Джонна давно вернулась к себе в западное крыло. Декер тихо прошел по коридору и спустился вниз по черной лестнице. Неслышно проскользнув через кухню, он заглянул в кладовую, затем проследовал дальше, в самую глубину дома. Наконец он нашел прачечную.

Ему так и не вернули одежду. Две последние недели он провел в постели, и одежда была ему не нужна. На тот случай, когда ему требовалось встать, у Декера была ночная рубашка и халат покойного Джона Ремингтона. Он спрашивал о своих вещах у миссис Девис, но она уклонялась от прямого ответа. Тогда Декер понял: Джонна опасалась, что, получив свои вещи, он уедет. Из-за этого он и послал мистера Дэниелса в гавань. Если прислуга не смеет ослушаться приказания Джонны и не возвращает ему вещи из прачечной, он решил раздобыть одежду, хранившуюся на «Охотнице».

Свои вещи он нашел именно там, где они, со слов Тесс, и лежали. Одежда была сложена аккуратной стопкой. Быстро перебрав ее, он обнаружил свою кожаную куртку. Все следы пребывания в соленой воде были удалены, а висевшая на ниточке пуговица крепко пришита. Декер все это заметил, но его интересовало другое.

Он пробирался через весь спящий дом с целью достать из куртки одну вещицу. Потрогав потайной карман, Декер убедился, что талисман на месте. Впервые за все эти дни, когда талисман был для него недосягаем, Декер почувствовал облегчение. Не суеверие привело его сюда. Здесь находилось его наследство.

Просунув два пальца в кармашек, Декер нащупал серьгу и вытащил ее. Золотая подвеска сверкнула, освещенная пламенем свечи. Жемчужина словно засветилась. Декер положил серьгу на ладонь и принялся ее рассматривать. После купания в бостонской гавани и чистки куртки серьга выглядела ничуть не хуже. Конечно, ему повезло, что она уцелела. Она могла утонуть в морской воде или просто исчезнуть. Ее мог обнаружить любой человек, приводивший в порядок куртку. Возможно, ее и видели, но никто не взял себе.

Было время в его жизни, когда он не отличался подобным великодушием.

Декер сжал руку в кулак. Прихватив свечку и остальную одежду, он поднялся по лестнице, ведущей в кухню, и на пороге остановился. За столом с кружкой теплого молока сидела в полном одиночестве Джонна. Когда она подняла глаза и увидела Декера, на лице не появилось удивления.

— Мне не спится, — сказала она.

Декер не мог этим же объяснить свое появление на кухне. Он даже и не пытался уснуть. Он специально ждал, пока все обитатели дома улягутся. Очевидно, у него неверное мнение о Джонне.

— Я хотел забрать свои вещи.

Джонна не стала комментировать его слова, хотя время для этого он выбрал довольно странное.

— Вы уезжаете? — спросила она спокойно.

— То есть сейчас? — Декер отрицательно покачал головой. — Нет, я уеду утром.

Она вдруг стала сосредоточенно рассматривать кружку с молоком. Ресницы у нее были густые и такие же темные, как волосы. От пара, поднимавшегося над кружкой, лицо порозовело. В простой ночной рубашке и в своем любимом пеньюаре она казалась совсем юной. Волосы она заплела в нетугую косу и перекинула на грудь, ничем не завязав кончика, и коса немного расплелась. Декеру страшно захотелось заглянуть под стол и посмотреть, не сидит ли она босиком.

В этот момент она вовсе не походила на женщину, которая управляет судоходной империей.

Капля горячего воска упала Декеру на руку. Оттолкнувшись от косяка, он положил одежду на стол, поставил свечу перед Джонной и счистил с руки воск.

— Вы не обожглись? — Она опустила кружку и, не спрашивая разрешения, взяла его за руку. Он по-прежнему сжимал в кулаке серьгу. — Дайте-ка я взгляну.

— Ничего страшного.

— У вас будет волдырь. Нужно смочить холодной водой.

Декер отнял руку. Пальцы Джонны, скользнувшие по его коже, были очень нежными.

— Ничего страшного, — повторил он. Она пожала плечами.

— Хотите молока? Я могу подогреть.

— Я не люблю теплое молоко.

Джонна посмотрела на свою кружку, и на лице ее появилась слабая, кривая улыбка.

— Я тоже.

— Тогда почему…

— Привычка, я полагаю. Кроме того, оно успокаивает.

И она тут же опустила глаза, словно смутившись своего признания. Декер не знал, что на это сказать. Интересно, что она сделает, если он положит руку на ее голову, запрокинет лицо и поцелует в дрожащие губы? Остановит, если он положит руку ей на грудь?

— Я обычно подогревала молоко отцу, когда ему не спалось, — проговорила она минуту спустя. — Мы часто сидели с ним здесь, на кухне, и разговаривали — иногда несколько минут, а иногда до самого рассвета.

— Вы скучаете по отцу?

— Почти все время, — сказала Джонна. Она, казалось, была не против его общества. Декер выдвинул стул и уселся сбоку от Джонны.

— А по матери вы скучаете?

— Нет, — ответила девушка. — Но отец тосковал. Теперь я это поняла. Я мало жила с мамой, поэтому годы, прожитые вместе с отцом, для меня особенно дороги. — Она опять взглянула на Декера, словно оценивая его реакцию на свои следующие слова:

— Знаете, отец хотел сына.

Ни Джек, ни брат даже не упоминали об этом. Может быть, Колин так много значил для Ремингтонов еще и по этой причине?

— Я не знал.

— Это так. Мама умерла, подарив ему мальчика. Но ребенок тоже умер. Кажется, папа так и не простил себе этого. — Джонна выпрямилась и невесело засмеялась. — Не понимаю, зачем я все это вам говорю?

Декер отодвинул кружку с молоком подальше, чтобы Джонна не могла до нее дотянуться.

— Возможно, вам нужна твердая опора, — бросил он.

Джонна улыбнулась, и эта улыбка пригвоздила Декера к стулу. Ему пришла в голову мысль, что она правильно делает, пряча свои чувства и мысли от посторонних глаз. В бостонской гавани женщины с внешностью Джонны Ремингтон командуют только в одном месте — в спальне, выходящей на боковую улочку.

Улыбка Джонны дрогнула, а затем и вовсе исчезла под изумленным взглядом Декера. Она облизнула верхнюю губу, убирая молочную полоску, и спросила, указывая на сжатую в кулак руку:

— Что у вас там? Серьга?

Брови Декера высоко взлетели.

— Вы знаете о ней?

— Конечно, — просто ответила она. — Одна из служанок нашла ее у вас в куртке во время чистки. Она показала ее миссис Девис, а та принесла мне. Я уверила ее, что серьга не украдена, и велела положить обратно. Можно? — Джонна протянула раскрытую ладонь.

С некоторой неохотой Декер разжал кулак и, сам не понимая, зачем он это делает, положил сережку на ладонь девушке.

Восхищаясь драгоценной вещью, Джонна перевернула ее и увидела буквы ER, выгравированные на золотой капле.

— Какая красота! — проговорила Джонна тихим, почтительным голосом. — Elizabeth Regina. Королева Елизавета. Колин описывал мне эту серьгу. Ее изготовили ко дню коронации Елизаветы, не так ли? А это значит…

— Что ей почти триста лет.

— Она очень ценная.

— Она бесценна, — сухо возразил Декер. В его голосе Джонна почувствовала незнакомую резкость. Она вернула ему серьгу, и Декер спрятал ее в карман куртки.

— Простите, — сказала девушка. — Я не хотела вас обидеть. Я немного знаю, что значит для вас эта вещь.

— Вы можете знать только то, что вам рассказал Колин, — холодно проговорил молодой человек. — Вы понятия не имеете, что она действительно для меня значит.

Джонна слегка приподняла брови.

— Простите, — повторила она. — Конечно, вы правы.

Декер никак не прореагировал на ее извинение, возможно, он его даже не слышал. Когда Джонна произносила его, Декер встал и с грохотом отодвинул стул.

— Наверное, я все же выпью в конце концов, — сказал он.

— Молоко в холодном шкафу сзади… — Джонна осеклась, потому что Декер направился обратно в кладовую. Он вернулся с полупустой бутылкой виски, которую приметил еще по пути в подвальное помещение.

— Стаканы?

Джонна указала на посудный шкаф.

— Два, пожалуйста.

Ничего не говоря, Декер достал два стакана, поставил их на стол рядом с бутылкой и налил добрую порцию в каждый. Подняв стаканы, внимательно посмотрел на них и наконец подал Джонне тот, в котором, по его оценке, виски было чуточку меньше.

— Так почему же вам не спится? Вы опять поспорили с Шериданом?

«Опять?» — чуть было не возразила она, но передумала. Что случится, если Декер узнает о ее первом споре с Грантом? Что плохого, если он узнает и о последнем?

— Вы слышали, он сказал, что был вечером в Фэнейл-Холле. Там выступал Гаррисон.

— Собрание сторонников отмены рабства?

Джонна кивнула.

— Вы этого не одобряете?

— Это не совсем точно, — начала она. — Я считаю, что это опасно. Он был очень возбужден, когда пришел сюда. У него появилась идея встретиться с человеком, которого называют Сокол.

— Сокол? — Декер посмотрел на Джонну с недоумением. Она же предполагала, что это имя вызовет у него иную реакцию. — Я не знаю такого имени.

— Значит, вы единственный человек в Бостоне, которому оно неизвестно. Разве вы не читаете газет, капитан Торн?

— В последнее время — нет.

— Об этом человеке писали задолго до того, как вы слегли.

— Значит, я прозевал эту статью, — беспечно ответил Декер. Джонна фыркнула, ясно давая понять, что другого она и не ожидала.

— Сокол — это имя, которое дали получившие свободу рабы своему освободителю. Гаррисон услышал об этом и написал статью в своей газете.

— Стало быть, это мужчина?

Джонна открыто посмотрела на него.

— А почему вы думаете, что их освободитель — мужчина? — спросила она. — Это могла быть и женщина.

— Вам очко. — Декер отхлебнул виски.

— Вероятно, это мужчина, — уступила она. — И вряд ли Сокол — настоящее имя. Это было бы довольно глупо, не так ли? Несомненно, рабы не собирались выдавать его.

Джонна придвинулась к самой спинке стула и подтянула колени к груди. Из-под пеньюара высунулись пальцы ног. Декер отметил, что она действительно босая.

— А зачем Грант хочет с ним встретиться? — спросил Декер.

— Ему пришло в голову, что он может помочь Соколу. Деньгами. Кораблями. Еще связать его с «подземкой». Что-нибудь в этом роде. Грант хочет активно участвовать в деле, в которое верит.

— Значит, мистер Шеридан не бесхребетный человек. Какое счастье для вас!

Фиалковые глаза Джонны впились в лицо Декера, ища следы сарказма. Но сарказма не было ни в его чистых, точеных чертах, ни в голосе.

— Да, — сказала она. — Да, нам обоим повезло.

Декер отметил, что в ее голосе не было уверенности. Он вспомнил, что сегодня вечером она особенно подчеркнуто сообщила, что Шеридан не является ее женихом.

— Вы беспокоитесь за него? — спросил Декер.

— По-моему, есть основания.

— Мне кажется, он в состоянии постоять за себя. — Декер потер то место на голове, куда пришелся удар Шеридана.

— В драке — возможно. Я говорю о таких делах, которые могут привести его на виселицу.

— Но не здесь же, в Бостоне!

— Однако Шеридан иногда плавает на своих кораблях. И сейчас отправляется на Юг. Если он возьмет на борт беглых рабов…

— Понятно.

Он немного поколебался, осушил свой стакан и резко отставил его.

— Скажите мне одну вещь, мисс Ремингтон. Если вы так восхищаетесь этим человеком, то почему не соглашаетесь выйти замуж за него?

Джонна ответила не сразу. Она не знала, что ответить, пока с ее губ не слетели слова:

— Вы не будете слишком возражать, если я попрошу вас поцеловать меня?

Глава 3

Декер молчал, внимательно глядя ей в лицо. Просьба была серьезная, вполне искренняя, но он думал, не сожалеет ли уже она об этом.

— Совсем не буду возражать, — ответил он наконец спокойным голосом. Но что за идея пришла ей в голову? Этот вопрос он задал себе. Декер, не вставая со стула, наклонился к ней. Джонна заморгала.

— Нет, — сказала она.

Хотя Декер в равной мере почувствовал и разочарование, и облегчение, на его лице ничего не отразилось. Он замер, сохраняя молчание, затем опять откинулся на спинку стула.

— Хорошо.

— Нет, — повторила Джонна, качая головой. — Вы не поняли.

Разумеется, понять это было довольно трудно.

— Наверное, не понял.

— Вы не могли бы сначала встать?

Он задумался. Очевидно, она желает руководить этим поцелуем. Он с трудом подавил желание расхохотаться и сгрести ее в охапку немедленно. Как это типично для Джонны Ремингтон и как забавно!

— Отлично, — сказал он, поднимаясь со стула. И добавил участливым голосом, надеясь ей помочь:

— Но с такого расстояния я в лучшем случае могу послать вам только воздушный поцелуй.

Она хмуро посмотрела на него, и между ее бровями, похожими на крылья, обозначилась складка.

— Если вы намерены отнестись к этому несерьезно…

— Ну что вы, — возразил он, — ни в коем случае!

Она по-прежнему не сводила с него глаз, высматривая в его чертах хоть малейший намек на насмешку. Но сейчас его лицо выражало только ожидание. Джонна заговорила, пока ее мужество не дрогнуло.

— Вы должны подойти сюда. — И она указала на край стола возле себя.

Декер обогнул угол стола и, не дожидаясь дальнейших указаний, уселся на стол, вытянув перед собой ноги. Его руки небрежно лежали на бедрах.

Джонна с удовлетворением кивнула:

— Да, вот так.

— Так я и подумал, — сухо отозвался Декер. Джонна не обратила внимания на это.

— Не возьмете ли вы меня за запястье? — спросила она. Он протянул руку.

— За оба, — сказала она.

— Нужно выражаться точнее.

— За оба, — повторила Джонна.

Он взял ее запястья в руки. Он знал, что будет дальше, но ждал указаний.

— Вы можете поднять меня на ноги? Декер помедлил.

— Это надо сделать нежно или применить силу?

— Последнее, — ответила Джонна. — Почти порывисто.

Он кивнул с понимающим видом:

— Значит, властно.

Одним рывком он поднял ее со стула, и она оказалась между его вытянутыми ногами. Он все еще сжимал ее запястья и чувствовал, как бешено бьется ее пульс, но затем подумал, что это мог быть его собственный. Слегка наклонив голову, Декер рассматривал Джонну с отчужденным видом.

— А дальше? — спросил он.

— А сейчас вы должны меня поцеловать.

Его лицо начало приближаться к ней.

Ожидая, что губы Декера сейчас прикоснутся к ее губам, Джонна закрыла глаза. Интересно, думала она, насколько это будет отличаться от поцелуя Гранта и вызовет ли Декер какой-нибудь отклик с ее стороны или нет.

Ничего не происходило.

Джонна медленно раскрыла глаза и посмотрела прямо в потрясающие синие глаза Декера.

— В чем дело? — спросила она. Ей было все равно, что голос у нее сорвался и что лицо Декера на мгновение искривилось, когда он заметил это.

— Ну, — ответил он протяжно, — я думаю, какой поцелуй вам нужен.

Джонна нахмурилась:

— Что вы имеете в виду?

— Вы же знаете, что поцелуи бывают разные.

— Разумеется, я этого не знаю, — ответила она строго.

— Не знаете? — Декер выпрямился и чуть отодвинулся. Ее лицо оставалось поднятым к нему, фиалковые глаза были широко распахнуты, губы слегка приоткрыты. Блестящая черная коса все так же спускалась ей на грудь. На мгновение коса привлекла к себе его внимание, особенно ее вьющийся кончик, повторяющий очертания выпуклостей груди. — Я решил, что это какой-то эксперимент. Я ошибся?

Джонна медленно покачала головой.

— Тогда вы должны знать, какой поцелуй вам нужен.

— Да, но…

— Скажите, — настойчиво проговорил Декер.

Кровь бросилась ей в лицо. Она хотела отпрянуть, но он крепко держал ее за руки. Расстояние между ними вновь исчезло. И когда она хотела заговорить, он закрыл ей рот своими губами.

Он ожидал, что Джонна вздрогнет и станет сопротивляться. Декер сжал ее бедрами, чтобы не дать высвободиться, и не отпускал ее запястий. Губы у нее были теплые, и на них все еще сохранился вкус молока. Он подумал, что этот вкус может ему понравиться, и сильнее прижался к ее губам.

Напряжение ее спало, он почувствовал, как она пытается отвечать на поцелуй. Он провел языком по ее верхней губе, потом по краю зубов. Рот ее открылся шире, и Декер почувствовал, что у нее перехватило дыхание. Она прижалась к нему, и он ощутил сквозь одежду ее груди. Если она прильнет еще крепче, то ощутит, как он возбужден. Наверняка к этому она не готова. Весьма неохотно он прервал поцелуй.

— Это — только один из поцелуев, — сказал он, к своему удивлению, твердым голосом. — Есть и другие.

Джонна медленно открыла глаза и увидела, что Декер изучает ее с раздражающей откровенностью.

— Этого вполне достаточно, — возразила она.

— Так я и подумал. Поэтому и начал с него. Декер наклонил голову, но Джонна отвернулась.

— Я думаю, что одного поцелуя было вполне достаточно, — сказала она. — Нет необходимости повторять. Он пожал плечами.

— Я бы не возражал.

— Я возражаю. — Она бросила взгляд на его руки, все еще сжимавшие ее запястья. — Теперь вы могли бы меня отпустить.

— Мог бы.

Джонна резко повернула голову.

— Это не совет.

Декер по-прежнему удерживал ее.

— Знаете, мисс Ремингтон, вы могли попасть в большую беду, предложив мужчине поцеловать вас. Подумайте об этом в следующий раз, прежде чем делать такое предложение. — Услышав это предупреждение, она напряглась, но ничего не ответила. — Прекрасно! Как вы понимаете, больше экспериментов за мой счет не будет. — И отпустив ее запястья, Декер дал ей возможность отступить назад. Потом скрестил руки на груди и задумчиво посмотрел на Джонну. — Вы узнали то, что хотели узнать?

— Да, — спокойно сказала она, — узнала.

— И что?

— Этот эксперимент был поставлен вовсе не над вами, капитан Торн, а надо мной. — Она отвернулась. И тихо, скорее для себя, чем для него, добавила:

— Я думаю, что замужество вообще меня не устраивает.

И она ушла.

На следующий день доктор Харди навестил своего пациента и объявил, что тот может приступить к исполнению своих обязанностей. Хотя врач сказал, что он сам известит об этом Джонну, Декер не захотел лишать себя этого удовольствия. Он слышал, как она уехала в гавань еще затемно, и не мог понять, ложилась ли она вообще спать. Сам он не спал.

— Однако, наверное, вам лучше написать что-нибудь, — сказал он врачу. — Она может мне не поверить. Харди рассмеялся:

— Совершенно верно! Вы хорошо ее знаете. Декеру вспомнились Слова, сказанные Джонной вчера на прощание. Совсем он ее не знает.

— Достаточно хорошо, — проговорил он, чтобы переменить тему.

Он подождал, пока врач напишет заключение, и как только тот ушел, начал упаковывать вещи.

Джонна сидела за письменным столом, когда секретарь доложил о приходе Декера. Она не встала ему навстречу.

— Врач вас смотрел? — спросила она.

— Уверен, что здесь не обошлось без вашего участия. Его первый визит был ко мне. — Внезапно Декер обратил внимание на лицо Джонны. Оно было бледно, а губы крепко сжаты, скорее от боли, чем от осуждения. — Как вы себя чувствуете? — поинтересовался он. — Может быть, я могу…

Она отмахнулась от его заботливости и опустила руку на колени. Теперь обе руки были спрятаны от его взгляда. Сплетя пальцы, она сжала их с такой силой, что костяшки побелели. Это отвлекло ее внимание от дергающей боли в лодыжке.

— Значит, врач считает, что вы можете приступить к работе?

— Вот почему я…

Он замолк, хотя Джонна его не перебивала. Бросив саквояж на стул, он обошел стол. Сначала Декер не мог понять, в чем дело, но побелевшие костяшки ее рук бросились ему в глаза. Он посмотрел на ее лицо, снова опустил глаза, и на этот раз его взгляд скользнул по ее юбке. Ноги Джонны были скрыты, но он заметил, что одной ногой она на что-то опирается. Декер наклонился, чтобы рассмотреть, что случилось, и, не спросив у нее разрешения, приподнял подол платья.

Джонна одернула подол и попыталась отодвинуться. От этого движения ей стало еще больнее. Собрав все свое достоинство, она холодно поинтересовалась:

— Вы закончили?

Услышав этот тон, Декер выгнул бровь.

— Нет, — ответил он, — но вы — да.

— Что это значит?

— Я отвезу вас домой.

Джонна резко выпрямилась. Нога соскользнула со скамеечки и ударилась об пол. Девушке показалось, что сейчас она потеряет сознание от боли.

— Вы этого не сделаете.

Протест оказался довольно жалким, и она не удивилась, что Декер пропустил его мимо ушей.

Он поднялся, направился к двери и позвал секретаря таким тоном, что этот немолодой человек появился мгновенно.

— Вызовите карету мисс Ремингтон, — сказал Декер. — Она едет домой!

— Слава Богу! — воскликнул секретарь. Он бросил взгляд через плечо Декера и увидел, что Джонна смотрит на него сверкающим взглядом, как на предателя. Но сейчас ему это было безразлично. — Я хотел отправить мисс Ремингтон домой, когда она, прихрамывая, пришла сюда, но она отказалась. — Секретарь посмотрел на свое тщедушное тело, а потом не без зависти взглянул на Декера. — Лет двадцать назад я бы вынес ее на руках.

Джонна язвительно откликнулась:

— Двадцать лет назад мне было четыре года, мистер Кэплин. Меня любой мог унести на руках.

Сэмюель Кэплин выпрямился в полный рост, расправил узкие плечи и оскорбленно проговорил:

— И язычок у вас тогда не был таким острым. — Он опять посмотрел на Декера и добавил:

— Я с удовольствием вызову карету.

Декер оставил дверь открытой и повернулся к Джонне:

— Двадцать лет назад кто-нибудь должен был хорошенько вас выпороть. — И прежде чем она успела возразить, он подошел к ней и отодвинул ее стул от стола. — Обхватите меня рукой за шею.

— Мой плащ. — Она указала рукой на то место, где у двери висел ее плащ. Если бы не сильная боль, она не удержалась бы от улыбки. При других обстоятельствах она получила бы удовольствие, видя, как он утратил свое невозмутимое спокойствие. Этот момент стоило запомнить. Джонна позволила накинуть на себя плащ из темно-зеленого бархата, нетвердо стоя на одной ноге. — Моя шляпа, — сказала она. — Он снова прошел через всю комнату и подал ей такую же бархатную шляпу. Она надела ее, но ленты под подбородком завязал Декер.

— А теперь не обнимете ли вы меня за плечи?

— Мой ботинок, — сказала она. — Он под столом. Я сняла его.

— Это была ошибка, — сказал Декер. — И, думаю, вы уже поняли это. — Он достал из-под стола ботинок из черной замши со шнуровкой на боку. — Теперь вы не сможете надеть его и понесете в руках. — Он отдал ей ботинок и подставил плечо. — Если это все…

— Знаете, я ведь довольно тяжелая. А вы только что оправились от болезни.

Декер окинул стройную фигуру Джонны критическим взглядом.

— Мисс Ремингтон, даже в мокрой одежде вы почти ничего не весили. Ну-ка поднимайтесь на борт!

Больше Джонна не могла ничего придумать, чтобы оттянуть неизбежное. Кажется, ее рост не пугает Декера.

— Хорошо, — сказала она, вздыхая, — но вы не можете утверждать, что я…

Он без всякого усилия поднял ее, обхватив одной рукой за спину, а другой — под коленями. Декер отметил, что она совершенно естественно обхватила рукой его плечи. Ее вес, какой бы ни был, распределился равномерно, и Декер без труда отнес ее со второго этажа конторы «Морские перевозки Ремингтон» до поджидающей у дверей кареты. Кучер помог усадить Джонну в экипаж.

— Вы забыли ваши вещи, — сказала она и удивленно подумала, что задохнулась гораздо сильнее, чем он.

— Что? — Декер сидел напротив нее. Ушибленную ногу Джонны он положил себе на колени и поднял подол ее платья, чтобы как следует рассмотреть поврежденное место.

Она не могла отвести взгляд от его рук.

— Я сказала, что вы забыли ваши вещи.

— Заберу потом, — отозвался он рассеянно. Декер легко пробежал пальцами по распухшему месту. Даже сквозь чулок он разглядел, что кожа там стала лилово-синей. Почувствовав, как Джонна напряглась, он взглянул на нее. — Больно?

Девушка покачала головой. Действительно, она едва ощущала прикосновения его пальцев, но вид его рук, скользящих по ее телу, произвел сильное впечатление.

— Нет, больнее вы уже не сделаете.

— Вы можете пошевелить ногой?

Джонна повернула ногу, она уже знала, что может сделать такое движение.

— Ну вот. Сами видите, что она не сломана. Просто растянуты связки.

Она попыталась вытащить ногу из его рук, но Декер осторожно обхватил ее ладонями и стал покачивать у себя на коленях.

— Не убирайте ногу, — сказал он. — А когда мы подъедем к дому, я отнесу вас по лестнице до самой комнаты. Мы не станем останавливаться в вестибюле, чтобы вы сняли плащ и шляпу и начали давать указания миссис Девис или мистеру Дэниелсу ворчливым голосом. Мы не станем останавливаться в библиотеке, с тем чтобы вы могли там поработать, и мы не станем ждать доктора Харди, чтобы получить несколько капель опия.

— Я не имею привычки ворчать.

— Конечно, нет. Вы и не обязаны это делать, — улыбнулся Декер.

«Интересно, — подумала она, — что это означает?»

— Как это случилось? — спросил он.

Джонна ожидала такого вопроса. Она только не знала, как ответить на него. Насколько правдиво ей хочется рассказать?

— Упала, — ответила она.

Глаза Декера потемнели, и он уколол ее взглядом:

— Неужели ваше неуважение ко мне распространяется и на мои умственные способности?

Джонна вспыхнула. Она не привыкла, чтобы ей делали выговор.

— Нет, — мягко возразила она. — Я никогда не считала вас глупцом.

— Тогда ответьте на мой вопрос откровенно. Джонна поморщилась и от полученного нагоняя, и от неудачной попытки сесть поудобнее.

— Это произошло сразу же после того, как я вышла из экипажа, — начала она, откинувшись на спинку кожаного сиденья. — На один из кораблей переносили груз с повозок. Все было как обычно. Я почти не обращала внимания на происходящее, как вдруг лошадь одного из возчиков понесла. Она вырвалась из его рук и вместе с повозкой и грузом помчалась прямо на меня. Возчик бежал рядом, но не смог спасти положение. Разумеется, это глупость с моей стороны, но я не могла сдвинуться с места до последнего момента. Все мне кричали, конечно, но я словно не понимала, что они кричат. Я стояла и смотрела на лошадь. Затем я отшатнулась, или по крайней мере подумала об этом. Я слышала, как кто-то сказал, что на самом деле лошадь отбросила меня в сторону, но я не уверена, что так и было. Я только помню, что налетела на штабель упаковочных клетей, перевернула две и, ударившись о них, повредила себе лодыжку.

— А потом вы сделали спокойное лицо и отправились работать?

— Да, — просто сказала Джонна. По ее понятию, другого выбора и быть не могло. — Я не могла допустить, чтобы все узнали, что я ушиблась. — Она вспомнила множество встревоженных лиц, окружавших ее. Сколько из них видели, как она упала в воду всего лишь две недели назад? Она позволила помочь ей подняться, но от дальнейшей помощи отказалась. — Я не могла сдвинуться с места, — сказала она Декеру, — и чувствовала себя совершенной дурочкой.

Этим чувством и были продиктованы ее поступки, понял Декер.

— Возможно, это спасло вам жизнь, — сказал он. — Вы не пытались остановить лошадь. Если бы вы бросились в сторону, то вполне могли угодить прямо под копыта.

Джонна широко раскрыла глаза:

— Это мне не пришло в голову.

— А что случилось с возчиком?

— Не знаю.

— Он не подошел и не извинился? Вы имеете в виду, что возчик даже не пытался загладить свою вину?

Джонна посмотрела в окно кареты. Они огибали угол Бикон-Хилла, и она обрадовалась, что их поездка подходит к концу. Вопросы Декера беспокоили ее намного меньше, чем его взгляд, с которым он выслушивал ответы. Словно он понимал: то, что она говорит, не так важно, чем то, как она говорит. Казалось, он ждет, что она солжет или скажет не всю правду. Придав лицу свое обычное выражение, Джонна посмотрела на Декера таким же пристальным взглядом.

— Я полагаю, он был занят лошадью. Я, вероятно, уже была далеко, когда он успокоил бедное животное.

Декер не стал оспаривать ее предположение. Карета остановилась у подъезда, и Декер снял ногу Джонны с колен. Дверца экипажа открылась. Декер помог девушке встать, и она вышла из кареты с помощью кучера. Джонна стояла, опираясь на кучера, пока Декер не вышел из экипажа и не взял ее на руки. Без всяких подсказок рука ее обвилась вокруг плеч Декера. Он понес ее по дорожке, а кучер побежал вперед открыть дверь и сообщить об их приезде. Хотя Декер отстал от кучера всего на десять шагов, миссис Девис уже появилась в вестибюле к тому времени, когда Декер с Джонной на руках переступил через порог.

Джонна сунула незабытый ботинок в протянутые руки экономки, когда они проходили мимо. Декер, верный своему слову, не остановился и не дал Джонне снять шляпку и сбросить плащ. Не задерживаясь, он поднялся наверх и отнес Джонну в ее комнату.

Шаги идущей за ними миссис Девис раздражали его не больше, чем щенок, покусывающий за пятки.

Несмотря на все предосторожности Декера, глаза Джонны потускнели от боли, когда они добрались до ее спальни. Он усадил ее на кровать и помог освободиться от плаща и шляпки.

— Холодный компресс, миссис Девис, — сказал он. — И опий. Сильное растяжение.

— Я хочу послать за врачом.

— Прекрасно! А пока — холодный компресс и опий.

Повернувшись к двери, экономка увидела, что там маячат две служанки. Их большие черные глаза с беспокойством наблюдали за происходящим, а темные лица покрылись сероватой бледностью.

— Тесс, поезжай за врачом! Эмили, принеси все, что сказал капитан Торн.

Девушки мгновенно исчезли, но Декер успел разглядеть их.

— Что это с девушками? — спросил он. Экономка присела на кровать рядом с Джонной.

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Растяжение связок — не смертельная болезнь, — ответил он. — А девушки, кажется, испуганы до смерти.

— Я понятия не имею, что им пришло в голову, — проговорила экономка презрительным тоном. — Они просто как дети.

Этот тон удивил Декера. Он понял, что слова экономки относились не только к Тесс и Эмили, а ко всем цветным. Он хотел спросить, зачем же в таком случае она их нанимает, но Джонна поморщилась и отвлекла его.

— Я думаю, что ногу лучше приподнять, — сказал он.

Декер наклонился над Джонной, вытащил одну из подушек и подсунул ей под лодыжку.

Теперь оставалось только ждать приезда доктора, и Декер решил побыть это время где-нибудь в другом месте. Извинившись, он сошел вниз. Ни Джонна, ни экономка не слышали, как он вышел через черный ход.

Миссис Девис проговорила приглушенным голосом:

— Да простит мне Господь! Я иногда говорю такие вещи, которые самой не по душе. Наверное, капитан Торн решил, что я очень дурной человек.

— Вряд ли у него есть мнение на этот счет, — откликнулась Джонна, удивляясь беспокойству экономки. — Он не станет забивать себе голову такими пустяками.

Миссис Девис положила руку ей на лоб. Лоб у хозяйки был холодный и влажный.

— Позвольте, я помогу вам переодеться, — сказала она. — И укрою вас. Капитан прав насчет холодного компресса и опия. Вам это необходимо. — Она помогла Джонне сесть, потом принялась расстегивать платье на спине. — Как это случилось, мисс Ремингтон?

Джонна пересказала почти такими же словами историю, уже рассказанную Декеру. Экономка молча выслушала Джонну, потом помогла ей переодеться в рубашку и подоткнула одеяло. Когда миссис Девис заговорила, ее слова не выражали сочувствие Джонне. Она сразу перешла к проблеме, которая больше ее занимала. И Джонну тоже.

— Что мы будем делать? — спросила она. — Вы видели Тесс и Эмили? Капитан Торн верно подметил их состояние. Они явно испуганы.

— В таком случае вам придется их успокоить. Как сказал капитан, это растяжение связок, а не смертельная болезнь. Вам придется им объяснить, что ничего не изменилось, кроме сроков. Мне нужна неделя. От силы — две.

— А вместо вас никто не сможет?.. — спросила экономка. — Может быть, я…

— Нет. — Джонна была непреклонна, а ее голос от боли стал резким. Она перевела дыхание и попыталась смягчить тон:

— Простите… Но нет. Я вам не разрешаю!

— Тогда мистер Шеридан. Это неплохой выбор.

— Его я тоже не хочу вмешивать.

— Но, наверно… если я пойду к нему и объясню…

— Нет!

Миссис Девис поджала губы. Она неодобрительно нахмурилась, но ничего не сказала. В комнату вошла Эмили с опием и компрессом. Экономка взяла их у нее, осторожно наложила компресс, на лодыжку и дала Джонне две ложки опийной настойки.

— Ты можешь идти, Эмили, — сказала она служанке. — Я поговорю с тобой и Тесс попозже.

Эмили переводила неуверенный взгляд с экономки на хозяйку. Глаза у нее оставались тревожными, но она не могла ослушаться приказания миссис Девис.

— Моя и Тесс, — робко сказала она, — мы обе надеемся, что вы скоро поправитесь. — И поняв, что выразилась не слишком удачно, быстро добавила:

— Не из-за нас. Я хочу сказать, мы желаем…

Экономка встала.

— Мисс Ремингтон поняла, что ты хочешь сказать, Эмили. Пожалуйста, подожди за дверью. Я сейчас приду. Эмили присела в неловком реверансе и исчезла.

— Кажется, она меня боится.

Миссис Девис расправила передник.

— Эмили благоговеет перед вами, — сказала она. — Боится она меня.

Эти слова вызвали у Джонны улыбку: она знала, что это не правда.

— Вы могли бы попросить капитана Торна подняться сюда? Я бы хотела поговорить с ним, пока опий не притупил мои чувства.

Минуты через две вернулась Эмили и сообщила хозяйке, что Декера Торна нигде не смогли найти.

Через два дня, проведенных в постели, Джонна уже могла ходить, опираясь на трость. Ограничение свободы угнетало ее. Она управляла делами «Морских перевозок Ремингтон» из своей спальни вопреки запрету доктора Харди и следила за выполнением контрактов и доставкой грузов.

Декер никогда не пытался объяснить свое исчезновение из ее дома в то утро, а Джонна, ставшая более уравновешенной под воздействием опия, не вспоминала об этом, пока он не ушел в рейс. Время шло, и события того дня не казались уже такими важными.

Нельзя сказать, что она совсем не думала о Декере. Но к ее досаде, его образ возникал перед ней в самые неподходящие моменты. Она внушала себе, что это можно понять, ведь она доверила Декеру «Охотницу» и ценный груз. Корабль вез ковры и ром. Обратно он должен прийти с хлопком, за доставку которого прядильные фабрики Новой Англии давали очень высокие цены. Когда в голову ей приходили воспоминания о Декере, она старалась сосредоточить свои мысли на этом рейсе. Все лучше, чем вспоминать о поцелуе на кухне.

Грант навещал ее каждый день, пока она пребывала в заточении и не выходила из комнаты, и приходил к обеду, когда она стала спускаться вниз. После еды они удалялись в музыкальную комнату, где он играл на клавесине. Джонна сидела рядом с ним и переворачивала ноты. Она смотрела, как его красивые руки уверенно и изящно порхают по клавишам, и думала о гибких пальцах Декера, ощупывающих ее лодыжку, о том, как его руки исчезли под подолом ее платья, как он гладил ее запястья.

— Завтра я отплываю в Чарлстон, — сказал Грант еще за десять дней до ее выздоровления. — Надеюсь, вы понимаете, что я бы не уехал, не будь в том крайней надобности.

Джонна посмотрела мимо Гранта на дверь; там стояла горничная, держа перед собой поднос с чаем, видимо, не решаясь войти. Джонна жестом пригласила ее.

— Подай чай сюда, Мэтти. Я сама налью.

Та кивнула и медленно вошла в комнату, осторожно неся поднос с хрупкими фарфоровыми чашками и тяжелым серебром. Она поставила его на столик подле Джонны.

— Спасибо, — поблагодарила Джонна, когда девушка, выпрямившись, замерла. — Можешь идти.

Девушка разгладила передник, в точности копируя движения экономки. Ее толстые губы дрожали, а лицо кофейного цвета, должно быть, горело: она с трудом удерживалась, чтобы не прижать ладони к щекам.

— Да? — спросила Джонна. — Что случилось?

— Миз Девис сказала мне спрашивать, что еще надо.

— Ну вот ты и спросила. Пожалуйста, переедай миссис Девис, что больше ничего не нужно.

— Да, мэм. — И Мэтти пулей вылетела из комнаты. Джонна принялась разливать чай, а Грант, с интересом наблюдавший за происходящим, встал и закрыл за Мэтти дверь.

— Где вы отыскали эту девицу? — спросил он, вернувшись на свое место и принимая из рук Джонны чашку и сахарницу. — Она же совершенно неопытна.

Джонна поставила серебряный чайник и стала размешивать сахар в чашке.

— Не могу сказать. Всю прислугу нанимает миссис Девис. А насчет Мэтти вы правы. Она совершенно неопытна. Миссис Девис все эти дни занимается ее обучением, и я думаю, девушка всему научится. Она очень волнуется, потому что хочет мне понравиться.

— Это по крайней мере мне понятно.

Джонна задумчиво посмотрела на Гранта, наклони голову набок.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ну, дорогая моя, на вас работать не очень-то легко. Вы, кажется, меняете прислугу так же часто, как шляпки, и без большого сожаления.

— О чем вы говорите, Грант?

— Ту цветную девушку, которая обычно подавала нам обед, я не вижу у вас уже несколько дней.

— Вы, должно быть, имеете в виду Тесс?

— Да, кажется, ее так зовут.

— Ее зовут именно так, — язвительно проговорила Джонна. — Если вам действительно так интересно, что сталось с этой девушкой, то подробности вы можете получить от миссис Девис. Ее уволили, потому что недосчитались столового серебра. Не дожидаясь вашего вопроса, сообщу, что ее подружка Эмили предпочла уйти с ней вместе. Очевидно, она думала, что Тесс обвинили несправедливо.

— Но, — начал Грант несколько натянутым голосом, — ведь в вашем доме жил Декер Торн.

— Мы опять начнем спор на эту тему? Право, мне не хочется.

— Это не будет спором.

— Да, не будет, если я соглашусь с вами.

Грант откинулся на спинку стула и поднял чашку. Перед тем как сделать глоток, он оглядел Джонну своими темными холодными глазами.

— Когда возвращается «Охотница»? — спросил он.

— Через несколько дней. Не позже чем через неделю.

— Вы уверены, что Торн вернется вместе с кораблем?

Джонна подлила себе чаю. Когда она заговорила, голос ее звучал ровно:

— Я не думаю, что он украдет клипер, Грант. Вряд ли он сможет сунуть его в карман и остаться незамеченным.

Грант отставил чашку в сторону.

— Вы так верите ему, Джонна? Ведь Торн не Колин.

— Я всегда помню об этом, — возразила она. — Но это интересное замечание с вашей стороны. Насколько я помню, вы никогда особенно не жаловали Колина.

— Меня беспокоило влияние, которое он приобрел в вашей компании. Он и Джек Куинси позволяли себе слишком свободно распоряжаться вашим имуществом.

— Что вполне соответствует пожеланиям моего отца, — напомнила Джонна. — Ас другой стороны, ваша семья, и в особенности ваш отец, ничего так не желали, как взять на себя управление компанией «Ремингтон». Я не забыла об этом, Грант. Я не забыла, что именно ваш отец решил, что наш брак уладит его финансовые проблемы и избавит от волнений относительно моей молодости и неопытности.

Грант вздернул голову, словно от удара.

— Боже мой! Неужели вы так думали с тех пор, как я сделал вам предложение? Поэтому вы и не даете мне ответа?

— Я дала вам ответ. Я ответила «нет». Вы просто пропустили это мимо ушей.

Грант отобрал у Джонны чашку и взял ее за руки. Он наклонился к Джонне, и все его красивое лицо умоляло отнестись с вниманием к его словам.

— Уже прошло четыре года, как мой отец умер. Вы не можете считать, что я нахожусь под его влиянием насчет моей женитьбы. Когда у него появилась эта идея, я был еще очень молод, а вы были совсем ребенком. Финансовые затруднения, которые он хотел уладить, объединив наши компании, я уже давно устранил. Они никак не связаны с моим предложением. «Морские перевозки Шеридана» — компания платежеспособная, и не важно, будет она иметь дело с вашей компанией или нет.

Джонна внимательно смотрела на него. Ей очень хотелось ему верить.

— Кто поселил эту мысль в вашей голове? — продолжал Грант, слегка встряхнув ее руки. — Неужели Джек или Колин внушили вам, что сама по себе вы не можете быть желанной? Что меня может интересовать только ваше состояние, а не вы сами? Неужели вы не понимаете, что я от вас совсем потерял голову, что я хочу вас?

Джонна подняла голову и твердо посмотрела на него.

— Вы меня хотите, Грант? — тихо спросила она. — Вы будете меня любить?

Грант уставился на нее, не понимая, о чем речь. Смелость ее слов никак не вязалась с румянцем, вспыхнувшим на лице.

— Это означает, вы хотите меня?

— Сейчас? — Он встал. — Здесь?

— Сейчас. Здесь. В моей спальне, если вам больше нравится. — Она тоже встала, сделала к нему шаг и протянула руки. Изумление Гранта прошло, и счастливая улыбка озарила его лицо. Взяв Джонну за руки, он привлек ее к себе, обнял и поцеловал в темные волосы, уложенные короной.

— Ваше чувство юмора всегда сбивает меня с толку, — прошептал он. — Никак не пойму, когда вы шутите. — Его губы скользнули к ее уху. — Услышав такое немыслимое предложение, я мог бы поймать вас на слове и овладеть вами прямо здесь, на этом диване, и плевать, что какая-нибудь горничная может сюда войти. — Он немного отстранил Джонну и взглянул ей в лицо. — Если бы вы сказали это и не покраснели, я бы попался на удочку. — Улыбка его была скорее насмешливой, чем злой. — Я бы взял вас.

Он опять ее обнял. Ее голова была прижата к его груди, его руки лежали у нее на талии. Она чувствовала, как ее волосы слегка шевелятся от его дыхания.

— Слава Богу, что я так хорошо вас знаю, — серьезно проговорил он.

— Да, — отозвалась она. — Или нет? — Джонна легонько оттолкнула его. Лицо ее было совершенно спокойно, румянец, вспыхнувший несколько минут назад, исчез. Взяв Гранта за руку, она усадила его на диван и продолжила разговор так, словно он не прерывался ни на миг. — Поговорим о Чарлстоне. Сколько времени вы там пробудете?

Мишель Моро никогда не нравилось название «Дом любви». Если должно быть благозвучное название у ее борделя, пусть его называют «заведение». Это не так будет резать слух респектабельным чарлстонским леди, если им невзначай доведется услышать о нем. Хотя Мишель и вела свое дело осмотрительно, любой женатый мужчина, пришедший сюда в поисках пристанища или покоя, рисковал сделать открытие. Он мог узнать, что его жена прекрасно осведомлена о заведении мадам Моро. Это знание передавалось от матери к дочери только однажды, обычно накануне дочерней свадьбы, и больше об этом никогда не говорилось.

Мишель Моро сочувственно относилась к затруднительному положению жен, поэтому она не возражала, если они использовали смягченные выражения.

Она знала, что двух мужчин, сидящих за столиком, не тревожат подобные соображения. Они не были ее обычной клиентурой, поскольку ни один из них не состоял в браке.

Мишель неторопливо провела пальцем по вырезу своего лифа и поправила нитку жемчуга на шее. Ей ни к чему было смотреться в зеркало, висящее над баром, чтобы убедиться в своей привлекательности. Она и так знала, что в свои пятьдесят лет осталась привлекательной женщиной и что многие из ее постоянных посетителей очень удивились бы, узнав о ее возрасте. Она редко сожалела о своих годах. Но теперь эти двое заставили ее почувствовать сожаление. Если бы они не вызывали у нее симпатию, она выгнала бы их за беспокойство, которое испытывала в их присутствии.

Она подошла к их столику и положила руку на спинку свободного стула. Ее тонкие пальцы, унизанные бриллиантами, слегка постукивали по верхней планке. Мужчины оборвали разговор и одновременно подняли головы.

— Джентльмены, — сказала она, расцветая от их приветственных улыбок, — пригласите по крайней мере девушку посидеть с вами. Иначе другие клиенты решат, что мои девочки вам не по вкусу или того хуже, что вы интересуетесь друг другом. — Она переводила взгляд с одного на другого, и в глазах ее плясала насмешка. — И если бы это было правдой, клянусь, мои лучшие девочки от отчаяния повыпрыгивали бы из окон. — Она положила руки им на плечи. — Но особенно не обольщайтесь. В конце концов это всего лишь глупенькие девочки.

— Ах, Мишель, — сказал Декер и положил свою руку на ее руку, — vous etes tres amiable[6].

— Вы же знаете, что я ни слова не понимаю по-французски, — сказала она. Но тем не менее ее красивое лицо просияло от удовольствия. — Вот что. Я позволю вам воспользоваться своей комнатой. Я бы сразу предложила ее вам, если бы заметила вас раньше. Вы должны были позвать меня.

Мужчины встали и прошли следом за мадам в ее личные апартаменты, расположенные в задней части дома. Она достала из бара бренди, чтобы у них была выпивка, проверила, удобно ли они устроились, и вышла.

Декер откинулся на спинку большого кожаного кресла. От кресла исходил слабый запах дорогих сигар, и было непонятно, Мишель ли, предаваясь пороку, оставила здесь этот запах или кто-то из ее клиентов.

Грэм Денисон заметил, что Декер с интересом рассматривает комнату.

— В этом что-то есть, не так ли? — спросил он. — Мишель остается верна своему пристрастию к роскоши.

«Это верно», — подумал Декер. Комната была обставлена с пышностью, граничащей с чрезмерностью. На стенах висели ковры, пол был застлан восточными коврами. Каминная полка была уставлена статуэтками из фарфора и нефрита; такие же статуэтки стояли везде, где только возможно. Кроваво-красные драпировки на окнах поддерживались шнурами с тяжелыми золотыми кистями. Тяжеловесная мебель была обита ворсистым бархатом. Мебели было гораздо больше, чем требовалось для такой комнаты.

— Я так понимаю, что вы уже бывали здесь и раньше? — заметил Декер.

Грэм кивнул. Улыбка у него была сдержанной, улыбался только рот, а суровые серо-голубые глаза редко выражали его подлинные чувства. Образование, полученное в Новой Англии, смягчило его южный акцент, хотя Грэм не забывал о нем. Когда он разговаривал с Мишель Моро, голос его походил на мед или бархат. С остальными он говорил как янки — отрывисто и повелительно. Изредка, с теми, к кому он относился с уважением и доверием, например с Декером, его манера говорить представляла собой нечто среднее.

— Мне полезно показываться здесь время от времени, — сказал он. — А не только когда нужно.

Это замечание напомнило им о цели их встречи.

— Я знаю одного человека, который очень хочет встретиться с Соколом.

— Вот как? — Грэм перекатывал в ладонях стакан с бренди. — Кто бы это мог быть?

— Его зовут Грант Шеридан.

Грэм задумался. Брови у него были темные, а ресницы еще темнее. Он смотрел на стакан, и глаз его не было видно из-под опущенных век.

— Я его знаю, да?

— Возможно. «Линия Шеридана». Они время от времени совершают рейсы в Чарлстон, хотя, как я понимаю, к торговле с ними здесь относятся не слишком благожелательно. И еще он жених Джонны Ремингтон.

— Вашей хозяйки?

— Да.

— Понятно. — Суровые глаза Грэма встретились с глазами Декера. — А почему он заинтересовался Соколом?

Декер пожал плечами.

— Джонна говорит…

— Джонна?

— Мисс Ремингтон.

— О, я понял, о ком речь! — воскликнул Грэм. — Я немного удивился такой фамильярности. Но, впрочем, вы рассказывали мне, что выудили ее из воды. Наверное, это дает вам некоторые права.

— Осторожнее, Грэм. Я могу решить, что хватит терпеть замечания от какого-то юнца, даже если он аристократ и плантатор.

— Ладно, — по-южному протяжно проговорил Грэм. — Скажете, когда ваше терпение истощится, чтобы я успел уклониться. — Он поднял стакан с бренди. — Вот теперь я готов выслушать, что же говорит Джонна.

Декер тоже поднял стакан в знак примирения.

— Она говорила, что Шеридан хочет предложить Соколу корабли, или деньги, или еще какую-либо помощь.

— Почему она так разоткровенничалась с вами?

— Она на самом деле беспокоится о Шеридане. Он принимает очень активное участие в движении бостонских противников рабства. Он один из воинов Гаррисона.

— Вот как? — Грэм отхлебнул бренди. — Это интересно. Здесь ходят слухи… — Он задумался. Наконец пожал плечами. — Нужно подумать. Я понял, что мисс Ремингтон не одобряет связь Шеридана с Гаррисоном.

— Она считает Гаррисона фанатиком, а некоторых из его последователей называет лунатиками.

— И она, быть может, права. Они мечтатели, у них нет никакого плана действий, кроме насилия. Так по крайней мере мне известно. — Грэм рассматривал бренди, осторожно поворачивая стакан в руках. — А что же Джонна? Она разделяет взгляды Шеридана?

Декер чуть не рассмеялся, вспомнив разговор с Джонной.

— Она воплощение умеренности и здравого смысла, — объяснил он. — Конечно, она противник рабовладения, но только по экономическим причинам. Она никогда не забывает о собственной выгоде.

— Значит, ее позиция почти не отличается от взглядов других бостонских коммерсантов?

— Может быть, немного и отличается, — возразил Декер. — Она берет на работу свободных чернокожих или по крайней мере не возражает, когда это делают другие. Ее экономка нанимает домашнюю прислугу, а Джек Куинси занимается наймом рабочих для верфи. Он берет цветных на строительные работы, но говорит, что Джонна запрещает использовать их на клиперах.

— Почему же?

— Она боится потерять их. Думает, что в южных штатах, где она ведет дела, их снимут с кораблей, а в европейских портах они сами удерут.

— Возможно, она недалека от истины.

— Я же говорю: глас умеренности и здравого смысла. — Декер допил бренди. — У вас есть какой-нибудь особый груз для меня на этот раз?

Его собеседник кивнул.

— Наверху. Хотите взглянуть? У нас еще есть время перед погрузкой.

— Пожалуй. Я должен знать, хватит ли у меня места.

— Прекрасно. — Грэм встал. — Пойдемте.

Декер последовал за ним через комнаты Мишель к черной лестнице, ведущей на чердак. Шли они почти бесшумно, хотя осторожничать было незачем: снизу доносились музыка, смех и болтовня, которые могли бы заглушить шаги целой толпы.

Грэм Денисон открыл дверь чердака, а Декер поднял свечу, которая освещала небольшое помещение.

Шесть блестящих черных лиц повернулись к ним. Двенадцать пар темных глаз посмотрели на свет. Молчание нарушило одно-единственное слово:

— Сокол.

Оно прозвучало, как ответная молитва.

Эти люди не были родственниками. Здесь находилась одинокая мать. Муж без жены. Были здесь чей-то брат и чья-то сестра, почти не помнившие своих родителей. Старик, на глазах у которого распродали всю его семью, и теперь у него никого не осталось. Самой молодой была семнадцатилетняя девушка, недавно привезенная на американское побережье и умевшая говорить только на языке своей родной деревни.

Ввоз мужчин и женщин в Америку в качестве рабов был запрещен федеральным правительством с 1808 года, но запрет действовал слабо. Работорговцы получали огромные прибыли и почти ничем не рисковали. Их суда по-прежнему бороздили воды у африканских берегов и доставляли в Штаты человеческий груз. Они обменивали у вождей воинственных племен пленников на товары или покупали людей на невольничьих рынках.

Люди, собранные на чердаке у Мишель Моро, не были родственниками, но заботились и помогали друг другу] словно родные. Когда Декер присел на корточки перед самой юной из них, девушка испуганно укрылась в объятиях женщины, потерявшей своих детей.

Декер поставил свечу на пол. Он подошел к девушке потому, что увидел у нее на руке толстую повязку. Декер обернулся к Грэму:

— Что с ней случилось?

— Она освободилась от кандалов, откусив большую часть мяса на руке.

— Господи! — тихо проговорил Декер. Капельки пота, выступившие у него на лбу, никак не были связаны с духотой помещения. — Так она с невольничьего корабля?

Грэм кивнул.

— Она совсем не говорит по-английски, и никто не знает ее родного языка. — Он опустился на колени рядом с Декером и протянул девушке руку. Ее мягко подтолкнули к нему, и в конце концов она робко подала неповрежденную руку. Кожа у нее была гладкая и маслянистая, как темный шоколад. Грэм сжал ее тонкие пальчики. — Единственное, что мы смогли выяснить, — она сбежала с «Саламандры». Это судно вошло в гавань неделю назад. Оно привезло легальный груз, но известно, что на нем переправляют и невольников. Мы думаем, что девушка освободилась от кандалов и спряталась где-то на борту. Она скрывалась там, пока поиски не перенесли на пристань. Каким-то образом она оказалась здесь.

— Здесь? У Мишель? — недоверчиво спросил Декер.

— Поразительно, да? — Грэм погладил девушку по руке. Она смотрела на них настороженно, чувствуя, что они говорят о ней. — Не сразу, конечно. Она переходила из рук в руки, и ей повезло, что ее не вернули работорговцу. Но в конце концов она оказалась здесь.

— Она добралась до берега вплавь?

— Мы так полагаем.

— И вы хотите отправить ее на Север на моем корабле? — Декер провел рукой по волосам, соображая, что к чему. — На этот раз я не иду в Лондон, — сказал он. — Туда доставить ее было бы несложно. Но в Бостоне никто не поверит, что она свободная, ведь она совсем не говорит по-английски.

— Но она свободная, — напомнил Грэм. — Только родилась она не на этих берегах.

Вздохнув, Декер искоса посмотрел на своего друга:

— Ведь вы знали, что я соглашусь, верно?

Улыбка Грэма предназначалась девушке, но слова были адресованы Декеру:

— Скажем лучше — я надеялся, и хватит об этом.

Джонна позволила Джеку помочь ей встать из-за стола. Он теперь опирался только на один костыль и управлялся с ним лучше, чем Джонна со своей тростью.

— Мы с вами похожи на пару подставок для книг, — сказала она, опираясь о свою палку с ручкой из слоновой кости. — Я думала, что обойдусь без помощи палки.

— Растяжения долго не проходят.

— Что это значит?

— Это значит, что когда вам будет лучше, тогда и будет, — отозвался старый моряк. — Не раньше.

Джонна взглянула на его ногу в лубке.

— А вам не кажется, что вы слишком много на себя берете?

Джек ухмыльнулся. Морщины, высеченные ветром на его бугристом лице, стали еще резче.

— Считаю, что мудрый совет действует лучше, когда я даю его, а не получаю.

Свободной рукой Джонна взяла его под руку, наклонилась и поцеловала в щеку.

— Что я стану делать без вас, Джек? И что я когда-либо без вас делала?

Тот смущенно пожал плечами.

Открыв дверь столовой, Джонна провела его в коридор. В гостиной их уже ждали напитки. Джонна пила чай, а Джек прихлебывал виски.

— Я говорю серьезно, — заявила она, когда они сели. — Вы единственный человек, которому я верю. Джек нахмурился:

— Не думаю, что такое бремя мне по душе. И вряд ли оно придется по душе кому-нибудь. Что, если я обману вас, Джонна?

— Вы никогда этого не делали.

— Даже когда командование «Охотницей» я передал Торну?

— Даже когда притворились, что сломали ногу, чтобы передать ему управление, — ответила она.

Джек чуть не поперхнулся виски. С большим трудом ему удалось все же проглотить его.

— Так вы знаете об этом? — воскликнул он.

— Вернее, у меня были кое-какие подозрения, а сейчас вы их подтвердили.

Джек был больше восхищен ее догадливостью, чем огорчен своим провалом.

— От вас ничего не скроешь, верно?

Веселое настроение Джонны прошло, и ее фиалковые глаза стали серьезными.

— Я больше в этом не уверена, — сказала она. — Хотелось бы знать, я…

Ее слова были прерваны миссис Девис, вошедшей в комнату без стука.

— Прошу прощения, — сказала экономка. — У меня новости с «Охотницы». Судно только что прибыло, и в гавани возникли какие-то недоразумения.

Миссис Девис отошла в сторону и пропустила вперед молодого человека, вошедшего следом за ней. Тот стоял, переминаясь с ноги на ногу и держа в руках шляпу. Он взволнованно посмотрел на поднявшуюся Джонну.

— Это насчет капитана, мисс Ремингтон. Он просил передать вам, что его посадили за решетку.

Глава 4

Джонна никогда в жизни не бывала в тюрьме. До сих пор у нее для этого не было повода. Она вовсе не испытывала благодарности к Декеру Торну за предоставленную ей такую возможность.

Джек Куинси вызвался уладить все сам. За то время, что Джек проработал в компании «Ремингтон», ему доводилось посещать и тюрьму, и судью. Декер Торн был не первым служащим Ремингтонов, за которого Джек должен был внести залог. Правда, он был первым среди служащих, занимающих такую ответственную должность.

От помощи Джонна вежливо отказалась, но согласилась, чтобы Джек ее сопровождал. Он удивился, что она дала согласие хотя бы на это. По дороге в тюрьму Джек несколько раз пытался начать разговор, но натыкался на мертвое молчание. Было видно, что Джонна не обращала на него внимания по простой причине — она его даже не слышала.

Теперь, когда Джонна знала, что сломанная нога — блеф, Джек перестал притворно хромать и отбросил костыль. Легко выскочив из экипажа, старый моряк помог Джонне выйти. Рука ее была холодна, а глаза подернуты льдинкой.

— Джонна, — сказал он. — Вам не стоит… — Он прервал начатую фразу, так как она уже поднималась по ступенькам.

Вздохнув, Джек жестом велел кучеру дожидаться где-нибудь поблизости и поспешил за Джонной, чтобы распахнуть перед ней дверь.

Камера была не из худших, что повидал Декер на своем веку. Здесь было чище, чем в лондонском Ньюгейте, и сейчас он находился здесь в одиночестве. Он представлял себе, как все изменится, когда к утру констебль соберет сюда всех портовых бродяг, нищих и шлюх. Оставалось только надеяться, что ночь минует не скоро. Если ему суждено провести ее за решеткой, он предпочел бы провести ее без сомнительной компании.

Присев на край койки, Декер, подперев руками голову, стал обдумывать свое положение. Убежать из подвальной камеры без насилия невозможно, а Декер вовсе не хотел усложнять ситуацию нападением на надзирателя. Он прожил в Бостоне уже четыре года, однако это было его первое знакомство со здешними законами. Он надеялся: это обстоятельство будет для него благоприятным.

Меньше всего Декер хотел бы вмешивать в это дело Джонну Ремингтон. Он вспомнил о шестерых людях, спрятанных на борту «Охотницы», и улыбка исчезла с его лица. От него зависит их освобождение, а сам он сейчас зависит от Джонны.

Декер медленно вдохнул в легкие воздух и осторожно выдохнул. И тем не менее в левом боку по-прежнему ощущалась резкая боль. Декер прислонился к холодной каменной стене и уселся с ногами на койке, согнув их в коленях. В таком положении грудной клетке стало легче, и на этот раз при вдохе боль была не такой острой.

Декер помассировал напряженные мышцы шеи и затылок. Он рисковал, сообщая Джонне о своем задержании. Маловероятно, что она получит это сообщение сегодня вечером, а еще менее вероятно, что отзовется на него. В одном он был совершенно уверен: если Джонна решит ему помочь, его выпустят немедленно. Такой властью она обладает. К великому сожалению Декера, у Джека Куинси такой власти не было.

Услышав, как открывается створка окошка в двери камеры, Декер оглянулся. При виде бегающих глазок надзирателя он было приподнял брови, но вовремя вспомнил, что даже такое незначительное движение причиняет ему боль.

Дверь открылась, и надзиратель просунул голову в камеру.

— Вы свободны, — сказал он. — Они ждут вас наверху.

— Они?

— Мисс Ремингтон и мистер Куинси. Они приехали вместе.

Декер не стал раздумывать, как удалось Джеку узнать о случившемся; он просто был рад, что тот все знает. Наверное, не без участия Джека Джонна откликнулась так скоро. Но сейчас присутствие Джека помешает Декеру осуществить задуманное.

— Здесь есть другой выход? — спросил он. Надзиратель удивленно заморгал.

— Вы что, шутите?

Декер соскользнул с койки. Выпрямлялся он медленно, морщась при этом от острой, как нож, боли в боку.

— А вы на моем месте захотели бы встретиться с ней?

Декер сразу же увидел, что надзиратель понял его. Во взгляде его появилось сочувствие. При иных обстоятельствах Декер непременно рассмеялся бы. Но сейчас это было бы слишком болезненно.

— Она таки вытащила судью из дома, — задумчиво сказал надзиратель. Он открыл дверь шире, и теперь вся его грузная фигура стояла, как в раме. — В такую-то пору это не всякому удастся.

— Совершенно с вами согласен.

Надзиратель колебался.

— Не знаю, право…

Декер подошел к двери и положил руку ему на плечо.

— У меня и в мыслях не было, что вы можете выпустить меня через задний ход без ничего, — сказал молодой человек. Колени его слегка дрожали — ему трудно было стоять, и надзирателю пришлось поддержать его. — Я с великим удовольствием отблагодарю вас за ваши хлопоты.

Страж заинтересовался. Убедившись, что Декер вполне в силах устоять на ногах без поддержки, он отпустил его.

— Сколько? — спросил он, сузив глаза.

Пошарив в кармане, Декер выудил из него два серебряных доллара.

— Этого достаточно?

Надзиратель подумал о двух монетах, лежавших у него в кармане. Четырьмя долларами можно будет расплатиться по счету в таверне Вэйфэрера и получить новый кредит.

— Это все, что у вас есть?

Слегка наклонившись, Декер поднял руки вверх.

— Поищите сами. Это лучшее, что я могу вам предложить.

— Ладно, — сказал надзиратель и протянул руку.

— Только после того, как вы выведете меня отсюда, — возразил Декер.

Надзиратель снова заколебался, но алчность и пристрастие к спиртному одержали верх. Декер был уже на полпути к кораблю, когда до надзирателя дошло: две монеты, полученные от Декера, были его собственные.

— Декер Торн у меня больше не служит, — сказала Джонна Джеку, как только они сели в экипаж.

Джек не стал спорить. Хотя он верил, что у Декера были убедительные причины, он не желал попусту тратить силы на убеждение Джонны. Если ее глаза походили на льдинки еще до того, как она переступила порог тюрьмы, то теперь они излучали ледяной холод. Джек предпочел хранить молчание.

— Вам не придется сообщать ему об этом, — продолжала она. — Я это сделаю сама.

Джек молча кивнул. Выглянув из окна экипажа, он увидел, что они уже приближаются к гавани, затратив на поездку всего четыре минуты. «Если Декер там, да поможет ему Господь! — подумал Джек. Затем «передумал:

— Да поможет ему Господь, если его там нет!»

Декер наблюдал за выгрузкой последних шести клетей из трюма, когда заметил экипаж Джонны. Она слишком быстро отыскала его, и он не питал иллюзий насчет своего будущего в «Морских перевозках Ремингтон». Когда клети были погружены на повозку, он махнул рукой возчику и замер на месте, поскольку экипаж остановился прямо перед ним.

Первым из экипажа выпрыгнул Джек. Он предложил Джонне руку, которую она оставила без внимания. Вооруженная тростью и гневом, Джонна вполне хорошо справилась сама.

Ночное небо было затянуто тучами. Гавань освещалась фонарями, горящими на кораблях и повозках. Фонари были и в руках у портовых рабочих. Фонари двигались в такт с прибоем, двигались вместе с повозками и рабочими. Тень и свет качались и плясали, сменяя друг друга. Декер поднял свой фонарь, и лица всех троих осветились.

Джонна хотела заговорить, но все слова куда-то подевались. Мысли, что вертелись у нее в голове, невозможно было высказать вслух не только перед Джеком Куинси, но даже и Декеру Торну.

Джонна утратила дар речи, а у Джека вдруг прорезался голос:

— Что с вами случилось, черт возьми?

Улыбка Декера была жалкой пародией на его беспечную усмешку. Правая сторона лица распухла, верхняя губа была рассечена. Но даже несмотря на такое изменение и огромный кровоподтек на лбу, в его глазах, несомненно, мелькали веселые искорки. Легким кивком головы Декер указал на ногу Джека.

— Я как раз собирался задать вам такой же вопрос. Где ваш лубок?

Пожав плечами, Джек указал на Джонну:

— Сегодня вечером она сообщила мне, что знает о моей уловке. Я подумал, что лубок и костыль после этого уже перебор.

— Уловка? — Распухший глаз Декера превратился в щелку. — Вы хотите сказать, что нога и не была сломана?

Джонна шагнула вперед и взяла фонарь из рук Декера.

— Ни к чему делать вид, что вы не знали этого. Садитесь в экипаж!

Джек начал было защищать Декера, но тот взглянул на него и сказал, что не стоит зря беспокоиться.

— Тут ничего не поделаешь, — спокойно проговорил он. — Она все равно будет думать так, как ей хочется.

Услышав этот упрек, Джонна поджала губы. Не слишком приятно, когда тебя считают эгоисткой. Еще хуже, когда тебя считают злой эгоисткой. В данном случае она верила, что это неверно.

— В экипаж, капитан Торн!

— У меня здесь дела, — ответил он и указал на людей, стоящих позади него на пристани, на тех, кто находился на корабле и на сходнях. Он видел, что они стараются выглядеть очень занятыми и при этом ничего не пропустить из сцены, разыгрывающейся на их глазах.

— Кажется, уже все выгрузили, — сказала она. — Я не вижу, чтобы люди выносили что-нибудь из трюмов.

— Да, мы все выгрузили, — сказал Декер. — Но вы же знаете, что этим дело не кончается.

— Конечно, нет. — Голос ее звучал довольно любезно, но эти слова не были ответом на замечание Декера. — Либо вы, капитан Торн, сядете в мой экипаж добровольно, либо, клянусь, я велю втащить вас туда.

Джек взглядом подтвердил слова Джонны.

— Она сделает это, и тебе с ней не справиться. Иди в карету. Я сам здесь управлюсь. — Он слегка потрепал Декера по плечу, не замечая, что молодой человек поморщился от боли. — А потом я зайду к вам посмотреть, как вы там.

— В этом нет необходимости, Джек, — вмешалась Джонна. — В моем доме о нем хорошо позаботятся. — И, не обращая внимания на явное удивление Джека и высоко поднятые брови Декера, она стукнула тростью о землю и указала на экипаж:

— Садитесь, капитан Торн.

Декер сел. Он отодвинулся в угол, уверенный, что Джонна сядет напротив, но вместо этого она села рядом с ним и, когда карета тронулась, поддержала его.

— Мне сказали, что вы с кем-то подрались, — начала она. — Судя по вашему виду, меня информировали неверно.

— Нет, все правильно.

— А я не сказала, что это не так. Я сказала, что меня неверно информировали. Я все-таки не так наивна, капитан. Подраться могут двое. Один человек не смог бы вас так отделать. Вы побывали в настоящем сражении.

Декер прислонился головой к кожаной спинке и закрыл глаза.

— Может быть, я просто не сумел защититься как следует.

— А вот в это я не верю! — Она на минуту задумалась. — Разве что вас кто-то держал?

Он медленно открыл глаза и изумленно взглянул на нее. Глаза Джонны расширились.

— Именно это и произошло, не так ли? Вас кто-то держал.

— Почти.

— Тогда почему же задержали вас?

— Вероятно, потому, что я был один, когда появилась полиция.

— Судья сказал мне, что вы были зачинщиком.

— Это может быть еще одной причиной, — сухо ответил он. Его насмешливое спокойствие смущало Джонну.

— Вы всегда отделываетесь ироническим замечанием? — спросила она.

— Не всегда. — Голос его опять стал серьезен, и она насторожилась. — Почему вы не рассказали мне о возчике?

Переход был настолько неожиданным, что Джонна растерялась.

— О каком возчике? О чем вы?..

Декер поднял вверх палец. Это было единственное движение, которое не причиняло ему сильной боли. Этого оказалось достаточным, чтобы привлечь внимание Джонны и заставить ее замолчать.

— О том дне, когда вы повредили себе лодыжку на пристани, — пояснил он. — Почему вы не рассказали мне, что это не был несчастный случай?

Джонна напряглась и поняла, что он заметил ее реакцию. Декер слегка сжал ее руку, словно не давая ей отпрянуть. Однако не сила, а его состояние удержало Джонну от этого шага.

— Это был несчастный случай, — сказала она. — Почему я должна была назвать его по-другому?

— Прежде чем уйти в Чарлстон, я поговорил с тремя людьми, и они описали этот случай несколько иначе, чем вы.

— Кто дал вам право на это?

Услышав этот менторский тон, Декер скривил губы.

— Мне вовсе не требуется ваше разрешение, чтобы разговаривать с людьми, — напомнил он.

— Если вы разговариваете обо мне, то требуется!

Ее заявление вызвало противоположный эффект. Джонна полагала, что поставила его на место, а он в ответ расхохотался. Единственное, что ее немного утешило, — смех причинил ему боль.

Декер исподтишка наблюдал за Джонной. Он заметил улыбку, мелькнувшую на ее губах. «Черт побери, — подумал он, — мне это нравится!» Ему нравился ее нежный, надменно вздернутый подбородок, нравились ямочки в уголках рта. Нравилось ее размеренное дыхание и то, как она спокойно сидит рядом с ним. Джонна Ремингтон была чрезвычайно красивой женщиной и не знала этого. И это нравилось Декеру больше всего.

— Оставим ваше запрещение, — сказал Декер. — Факт остается фактом: я задал им кое-какие вопросы.

— Зачем вы это сделали?

— Потому что этот возчик должен был прийти и извиниться, а он не пришел.

— Я же сказала вам, что уже уехала к тому времени, когда он справился с лошадью.

— Он мог бы отыскать вас, — продолжал Декер. — Он должен был отыскать вас. В гавани всем известно, кто вы такая. Единственная причина, по которой он не явился принести вам свои извинения или осведомиться о вашем здоровье, в том, что он сделал это нарочно.

Джонна молчала, а Декер, по-видимому, и не ждал ответа. Она посмотрела мимо него в окно на освещенную фонарями улицу и увидела, что они подъезжают к ее дому, а ей до сих пор еще не известно, кто его так избил и почему его арестовали.

И вдруг Джонна каким-то чутьем поняла все. Она расспрашивала его о драке, а он заговорил о несчастном случае в гавани. Перемена в разговоре, как она сначала подумала, была просто продолжением одной и той же истории. Декер заговорил о том, что казалось ему более важным.

Карета остановилась и покачнулась, когда кучер спрыгнул с козел, чтобы помочь им выйти.

— Это произошло из-за меня, — тихо проговорила Джонна, прежде чем открылась дверца.

Голос у нее был тусклый, словно она не могла решить: изумиться ей или ужаснуться. Такая неуверенность, столь несвойственная ей, заставила Декера улыбнуться.

— Это была драка, — напомнил он. — И я потерпел поражение.

Среди ночи Декер проснулся. Поначалу он не мог понять, где находится. Каюта не покачивалась, и это привело его в замешательство. Постель была мягкая, пахла свежевыстиранным бельем, и лежал он, закутанный, словно кокон, в несколько теплых одеял. Окончательно понять, где он находится, помог Декеру двойной портрет, висящий над камином.

Джон и Шарлотта Ремингтон смотрели друг на друга, но Декеру казалось, что они наблюдают за ним.

Он сел. Тут же на другом конце комнаты послышался шорох, словно кто-то встал с кресла-качалки. Сначала женщина, освещенная сзади, показалась Декеру кем-то из служанок. И только когда она подошла к кровати, он узнал Джонну.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила она. — Воды? Еще опия?

Он нахмурился и смутно припомнил, как ему что-то дали выпить, прежде чем уложили в постель. Значит, туман у него в голове от опия. Но, увы, хотя он и чувствовал себя отупевшим, боль по-прежнему оставалась весьма ощутимой.

Джонна протянула руку к темному пузырьку с настойкой опия, но Декер жестом остановил ее.

— Больше не надо, — сказал он. Его рука легла на ее запястье, и хотя она уже не пыталась взять пузырек, руку он не убрал. — Сколько сейчас времени?

Она посмотрела через плечо на часы, стоящие на камине.

— Пятый час.

— Вы просидели здесь всю ночь?

— Только последние полчаса. Я проснулась и больше не могла уснуть. Решила вас проведать и увидела, что сиделка в отличие от меня бессонницей не страдает. Я отослала ее. — Джонна почувствовала, как он слегка сжал ее руку, и наклонилась к нему. Глаза ее скользнули по его распухшему лицу, покрытому синяками, и задержались на его губах. — Если вам ничего не нужно, я, пожалуй, пойду к себе.

— Пожалуй.

Однако он не отпускал ее, и она осталась на месте. Взгляд Джонны оторвался от его губ и замер на руке, лежащей на ее запястье.

— Я собиралась вам сказать, что вы у меня больше работать не будете.

Декер кивнул. Именно это он и ожидал услышать, когда Джонна появилась в гавани.

— Не из-за драки, — продолжала она. — И даже не из-за ареста. Такое время от времени случается, я понимаю, хотя Джек и считает обратное. — Она чувствовала на себе взгляд Декера. Даже не глядя на него, она ощущала его насмешливое спокойствие. — Я знаю, что на борту работа трудна. Море безбрежно, но каюты тесны. Разногласия, возникшие на борту, порой разрешаются на берегу, достаточно небольшой выпивки и пары необдуманных слов.

— И вы решили, что сегодня ночью все было именно так. Джонна кивнула, продолжая глядеть на его руку.

— Мне это не нравится, — сказала она. — Это подает дурной пример вашим подчиненным, а я рассчитываю… нет, я требую, чтобы капитан был лучшим примером.

Декер знал, что она права, и любой из тех, кто работал у Джонны, согласился бы с этим. Но ее лицо было так серьезно, что Декеру захотелось поддеть ее.

— Однако вы были готовы простить меня.

Она бросила на него резкий взгляд:

— Я была готова содрать с вас кожу!

Теперь уже он посмотрел на ее губы.

— Вашим острым язычком? — осведомился он. — Или вы намеревались испробовать на моей спине девятихвостую плеть? — Он не сводил с нее глаз. Лицо ее вспыхнуло, а губы раскрылись в немом изумлении. Только тогда ему стало ее жалко. — Вы собирались устроить мне нагоняй за то, что я исчез из тюрьмы, — сказал он. — Ведь именно из-за этого вы решили меня уволить? Потому что я смутил вас?

Декер разжал пальцы, и рука Джонны легко выскользнула из его руки. Теперь расстояние, возникшее между ними, было проявлением его воли, а не ее.

— Вы действительно обескуражили меня, — спокойно проговорила она. — Ваше исчезновение, вместо того чтобы прийти поговорить с судьей или поблагодарить меня, говорит о том, что у вас нет ни уважения, ни внимания. Этого вполне достаточно, чтобы уволить вас.

Декер не стал возражать.

— Да, — согласился он. — Это так.

Джонна вздохнула и посмотрела на огонь в камине. Голос ее превратился почти в шепот:

— Такой поступок был бы для меня необдуманным и мелочным.

Декер ожидал совсем другого признания. Болезненная честность Джонны обернулась неожиданной стороной. Наверное, подумал он, именно эта мысль не давала ей уснуть и привела сюда. Поскольку она явно не собиралась уходить, продолжая упорно смотреть в огонь, он спросил:

— Что делает вас счастливой, Джонна?

Она не ответила. Он смотрел на ее профиль, на чистые, ясные очертания лица, лишенного всякого выражения. Он знал, что Джонна слышала его слова, и понимал, что она не ответит, возможно, она и не может ответить. Профиль ее оставался таким же бесстрастным, но глаза наполнились слезами. Они стояли, как вода, у самых краев нижних век, пока наконец одна из них — только одна — не скатилась вниз. Джонна не пыталась смахнуть ее или сморгнуть остальные слезы. Помедлив, они быстро закапали из глаз и, наконец, исчезли.

Джонна встала.

— Полагаю, будет лучше, если вы перестанете задавать вопросы, — сказала она.

— Насчет вас?

— Насчет всего.

Она прекратила разговор, прошла к двери и закрыла ее за собой.

Под тяжестью Джека Куинси кресло-качалка издало тревожный скрип. Старый моряк замер, решая, выдержит ли кресло его вес, потом пододвинул его к кровати и положил ноги на край. И продолжил разговор с Декером, словно он и не прерывался.

— Что все это значит, черт побери? — прогремел он. — Будь я проклят, если в этом есть какой-нибудь смысл!

— Смысл есть, — сказал Декер. — Просто вы не хотите в это поверить. — Он сел, поудобнее подсунул подушки под спину и смерил Джека тяжелым взглядом. Трудно ждать к себе серьезного отношения, когда глаз твой распух и почти заплыл, а при каждом движении ты морщишься от боли. — Джек, выслушайте меня, раз Джонна не хочет слушать. Если она верит, что происшествие на причале — несчастный случай, то ее трудно переубедить в этом, по крайней мере мне. Но она может послушать вас. Она доверяла вашим советам почти всю жизнь и верит вам сейчас. Мне кажется, у нее есть подозрения об этом случае, но она не знает, что с ними делать. — Декер замолчал, ожидая реакции Джека.

— Продолжайте, — проговорил тот. — Я весь внимание.

— Три человека, не сговариваясь, добровольно сообщили мне, что возчик сам направил лошадь с повозкой прямо на Джонну.

— Либо он мог удержать лошадь, либо нет, — заметил Джек.

— Они утверждают, что он схватил лошадь под уздцы, но не остановил.

— Может быть, не мог?

— А может быть, не хотел. Джек опустил ноги на пол.

— Там было много свидетелей, а не только эти трое. Вы должны были поговорить и с другими.

— Я говорил.

— И что они сказали?

— Те, с кем я успел поговорить до отплытия в Чарлстон, поведали ту же историю.

— То есть подтвердили слова Джонны, — уточнил старый моряк.

Декер кивнул.

— Но даже они удивляются, почему возчик не пришел поинтересоваться самочувствием Джонны. Когда же я стал уточнять подробности, оказалось, что никто не знает этого возчика.

Тут Декер увидел, что это сообщение наконец-то заинтересовало Джека.

— Мне это показалось довольно странным. На пристани все знают друг друга. Я еще и полдня не проработал там, а люди, которых я никогда не видал раньше, уже звали меня по имени.

— Понти. — Джек не удержался, чтобы не напомнить. — Вас звали Понти. И это было не ваше имя. — Заметив строгий, даже сердитый взгляд Декера, Джек, сдаваясь, поднял руки. — Ладно. Итак, этого человека никто не знает. Я согласен, что это странно, но это говорит только о том, что он незнакомец, а не убийца.

— А я вовсе не утверждаю, что он собирался убить, — сказал Декер. — Я думаю, что он хотел ее испугать.

— Испугать Джонну? Зачем?

— Я не знаю.

Джек принялся качаться в кресле, и оно монотонно заскрипело. Старый моряк обдумывал услышанное.

— Расскажите мне о драке, — попросил он спустя некоторое время.

Декер сжал челюсти и, помолчав, сказал:

— Джонна права в одном. Это была не совсем драка. Когда «Охотница» вошла в порт, меня там поджидала записка. В ней говорилось, что, если у меня есть еще вопросы, я могу задать их в «Браун и Берни».

— Вы своими глазами видели эту записку? — спросил Джек. — Вы уверены, что поняли правильно? На лице Декера появился слабый румянец.

— Я прочел ее достаточно внимательно, Джек. Я все-таки кое-чему научился. И это не такое уж трудное дело, как, скажем, управление кораблем.

— Ладно, — сказал Джек. — Я ничего не имел в виду. Просто дело в том…

Декер отмахнулся от его объяснений.

— Я отправился в «Браун и Берни».

— Вы ушли с корабля? И оставили груз в трюме без присмотра?

— Я знаю, что это не по правилам. Но я не мог не пойти. — В открытом взгляде Декера не было ни малейшего раскаяния. Он опять поступил бы так же. — Я прождал в таверне всего несколько минут, когда кто-то подошел ко мне. Я не знаю этого человека. Вероятно, я должен был бы забить тревогу, но я был глух к голосу разума. Человек пожелал поговорить со мной за таверной, и я вышел вслед за ним.

Джек поморщился, зная, что последует дальше:

— Я так понимаю, там были его дружки. Декер поднял три пальца.

— Они тут же оглушили меня, я упал и, кажется, так больше и не поднялся.

— Джонне вы сказали, что первым начали драку? — спросил Джек.

Декер попытался вспомнить поездку в экипаже от порта до Бикон-Хилла.

— Возможно. Это она так вам сказала?

— Она сказала, что так считает судья, а вы это подтверждаете. У вас какой-то особый дар заставлять ее думать о вас самое худшее.

— Это не важно. — Декеру казалось, что он никогда не избавится от этого «дара». — Как вы думаете, Джек, в том, что я вам рассказал, есть какой-нибудь смысл?

Треск опять прекратился. Джек перестал раскачиваться и уставился на Декера острыми, проницательными глазами.

— Вряд ли вы сами себе сломали два ребра и поставили такой фонарь, — проговорил он наконец. — Они поступили милосердно, не прикончив вас на месте.

Вчера вечером, когда его били в грудь, живот и по голове, Декеру казалось, что быстрый конец был бы истинным милосердием.

— Вышел мистер Браун… или, может быть, то был мистер Берни… Во всяком случае, их спугнули. Мистер Б. послал за полицией, и дело кончилось тем, что я единственный угодил за решетку.

— Я полагаю, что они хотели задать вам кое-какие вопросы. Очевидно, вы не очень-то пошли им навстречу. Кого-то из них вы ударили.

— Я ударил? Джек кивнул.

— Насколько я понял, Джереми Додд отправился с корабля вас разыскивать и появился как раз в то время, когда вас уводили. Это вы, наверное, послали его к Джонне.

— Припоминаю.

— Вы могли бы вызвать меня.

Декер задумался. Какое он может дать объяснение? Ответ подвернулся довольно простой:

— Черт побери, Джек, я не помню, чтобы кого-то стукнул. Кто знает, почему я послал Джереми за мисс Ремингтон, а не за вами?

— А насчет тюрьмы? — спросил Джек. — Почему вы так исчезли?

— Я хотел вернуться на корабль. Я знал, что вы не позволили бы мне отправиться в гавань. Я должен был закончить одно дело. После всего случившегося я не мог бросить его. — Декер наблюдал, как Джек обдумывает услышанное, стараясь прийти к какому-нибудь выводу. — Вы поговорите с ней? — спросил Декер.

Джек вздохнул.

— Угу, — нехотя проговорил он. Он не горел желанием выполнить просьбу Декера. — Я с ней поговорю.

Декер отсыпался целый день. Горничные входили и выходили, меняли у него на груди намокшие повязки, приносили подносы с чаем и поджаренные хлебцы, поддерживали огонь в камине и клали на глаз свежие компрессы. Они так надоели Декеру, что к вечеру он с трудом выносил эти посещения. Он уже подумывал, не запереть ли дверь, когда явилось трио служанок, на этот раз принесших сидячую ванну и ведра с горячей водой.

Они помогли ему встать с постели, несмотря на его уверения, что он в состоянии сделать это сам, и не оставили в покое, пока не раздели до нижнего белья. Когда они ушли, Декер разделся догола и уселся в горячую воду. Вода заплескалась вокруг него, от ее поверхности струился пар. Декер блаженно вздохнул, так, что вздох его был слышен во всей комнате.

Поначалу ему не хотелось даже двигаться. Вода была словно жидкая повязка, она поддерживала и нежила все тело. Мало-помалу он развалился в этой медной лохани, насколько позволяли ее размеры; потом протянул руку за полотенцем, которое одна из горничных положила рядом. Сложив его вчетверо, Декер подсунул полотенце под голову. Глаза его почти сразу же закрылись, и вскоре он уже крепко спал.

Отправляясь навестить своего гостя, Джонна не намеревалась там задерживаться. Она в это утро встала рано. Джонна приехала в контору, когда не пробило и восьми, и после почти бессонной ночи провела в трудах долгий день. Было много обычных затруднений: несвоевременные доставки, испорченные грузы, жалобы на цены. Неожиданно возникла проблема с декларацией и накладными на груз с «Охотницы». Сначала секретарь, а потом и она сама уделили слишком много времени такому пустяковому делу.

Что сложного в том, чтобы сравнить список с наличным грузом? Она сама видела, как клети, о которых шла речь, вывезли из гавани, поэтому она знала об их наличии. У нее была накладная, подтверждающая, что судовладелец оплатил их разгрузку. Но в грузовой декларации, хранившейся у старшего помощника, записи о них не нашли. Если Джереми Додд допустил ошибку в Чарлстоне, клети вряд ли могли появиться на борту незамеченными.

Джонна отложила эту проблему у себя в памяти. Сама по себе проблема была не столь важна, но она забрала у Джонны столько времени, что она даже расстроилась.

Дверь в комнату Декера была приоткрыта. Джонна неслышно вошла и тут же остановилась, увидев силуэт Декера, полулежащего в ванне. Ожидая его приказание выйти вон и весьма желая на этот раз подчиниться, она продолжала стоять, держась за дверную ручку. Но он молчал, и она заключила, что он насмехается над ней, а Джонна по своей натуре была склонна скорее принять вызов, чем уклониться от него. Здравый смысл твердил ей, что нужно уйти, но упрямство заставило закрыть дверь.

Он смотрел на нее, наблюдал за ней… Или ей так казалось? И только подойдя к ванне, Джонна поняла, что Декер спит. Бунтарский дух испарился, оставив ощущение нелепости. Что она за человек, если ей кажется, что Декер Торн, даже спящий, насмехается над ней?

Джонна покачала головой, а ее легкая улыбка была скорее презрительной, чем печальной. Она наклонилась и подняла с пола бинты, которыми была перевязана грудь Декера. Она положила их на спинку кресла-качалки, где лежали его ночная рубашка и халат. Нужно уйти, сказала она себе, но ноги сами направились к большому креслу, стоящему у огня. Она уселась, поджав под себя ноги, и стала ждать.

Вода остыла, и Декер проснулся от холода. Он встал, взял полотенце, вытер голову и плечи. Он уже собирался выйти из ванны, как вдруг увидел Джонну.

— Черт возьми! — выругался он.

Она не пошевелилась.

Декер вгляделся в ее фигуру пристальнее. Огонь, горевший в камине, освещал ее лицо теплыми золотистыми бликами, а длинные ресницы закрытых глаз отбрасывали тени на ее щеки. Спит. Декер еще раз выругался, но уже потише, и продолжил вытираться. Тихий возглас дал ему понять, что ситуация коренным образом изменилась.

Что ему делать? У него есть полотенце, но оно на плечах. Укрыться в ванне, но вода слишком холодна. Одним прыжком оказаться в постели — боль в ребрах не позволит.

— Поскольку скромность моя уже скомпрометирована, — сказал он, — вы, я полагаю, можете смотреть, сколько вам угодно.

Джонна торопливо заморгала.

Раздражение исчезло, как только Декер начал оценивать комедию, разыгравшуюся в его спальне.

— Я даже не мог об этом подумать, — сухо заметил он. — Вы уже насмотрелись?

Охнув, Джонна закрыла глаза руками.

— Пожалуйста, наденьте что-нибудь, — попросила она. Но теперь уже Декеру незачем было торопиться. Он осторожно вышел из ванны.

— Вы можете уйти, мисс Ремингтон.

— Но я ничего не вижу, — сказала Джонна. — У меня глаза закрыты руками. Я упаду, пока доберусь до двери.

— Ваша логика оставляет желать лучшего, но я не стану спорить.

Декер взял нижнее белье, натянул его, потом надел халат, но не подпоясался. «Нужно все-таки перевязать мои ребра», — подумал он. Сам он сделать это пока не мог. Декер присел на край кровати, досуха вытер волосы и расчесал их пальцами.

— Теперь вы можете убрать руки, — сказал он и стал наблюдать за ней. Джонна начала медленно раздвигать пальцы, чтобы образовались щелки.

— Ваше недоверие мне льстит, мисс Ремингтон. Ваши горничные более внимательно выполняют свои обязанности, чем вы.

— Мои обязанности? — спросила Джонна, опуская руки на колени. — Какие обязанности?

— Заботиться обо мне. Разве это не первейшая обязанность хозяйки дома?

— Вы хотите сказать, что о вас плохо заботились?

— Я хочу сказать, что вы могли бы уважать мое право на уединение и не появляться в этой комнате всякий раз, когда я открываю глаза.

Заметил ли он, как загорелись у нее щеки, подумала Джонна. Ей хотелось прикоснуться к своему лицу, но она сдержалась. Вместо этого она встала. Ее шелковый пеньюар был темно-сливового цвета. От ее движения подол взметнулся, переливаясь разными оттенками. Джонна стояла, опустив руки и сжав пальцы.

— Разумеется, вы правы. Больше этого не повторится.

Декер нахмурил темные брови, медленно поднял руку к заплывшему глазу и закрыл его, чтобы как следует рассмотреть Джонну здоровым глазом.

— Вы можете остаться. Мне нужно помочь с перевязкой.

— Я позову Мэтти.

— Нет, не Мэтти, — возразил Декер. — Она очень неловкая.

— Тогда Дженни.

— Она слишком затягивает бинты.

— Доркас.

— Слишком слабо.

Джонна в недоумении уперлась руками в бедра.

— Кто же вам нужен, капитан Торн?

— Кажется, я уже сказал, мисс Ремингтон. Мне нужны вы.

Сердце Джонны забилось. Она не ожидала такой бурной реакции на его слова. Он произнес их не вызывающе, а скорее естественно. Хотя он, казалось, и не требовал от нее личных услуг, Джонна сочла нужным отреагировать так, словно он их высказал. Она раздраженно поджала губы.

Декер смотрел, как она подходит к нему, шурша шелковым пеньюаром. Ему нравился этот звук, нравился контраст между мягким шуршанием и четкой поступью Джонны. Она почти не хромала и уже обходилась без трости. Ее энергичная походка говорила о целеустремленности, но в то же время в ней была такая элегантная небрежность, которая заставляла оборачиваться вслед Джонне.

Она взяла в руки бинты.

— Я никогда этим не занималась, — сказала она. — У меня может получиться не лучше, чем у любой из горничных.

Декер пошире распахнул полы халата.

— Хуже, чем у них, у вас не получится.

— Вероятно, вам лучше встать.

Он подчинился, и она заметила, какую боль вызвало у него это движение.

— Что вам сказал врач?

Декер дал ей отчет и добавил:

— На этот раз мне не придется злоупотреблять вашим гостеприимством. Мне можно будет встать завтра или послезавтра.

Джонна выгнула бровь и скептически посмотрела на него:

— Вы ведь ничего не видите правым глазом.

— Опухоль стала намного меньше, чем была сегодня утром. Во всяком случае, здесь она заживет не быстрее, чем на борту «Охотницы». — Декер замолчал, ожидая возражения Джонны, и даже испытал разочарование, не получив отпора. И только позже он понял, что молчание с ее стороны вовсе не означало согласия. — Вы можете поднять повязку повыше? — попросил он.

Просунув пальцы между льняной повязкой и грудью Декера, Джонна ослабила бинты и приподняла повязку. Она смотрела только на срои руки, но услышав, как он резко втянул воздух, осмелилась поднять глаза.

— Я сделала вам больно?

Но его прерывистое дыхание не имело ничего общего с физической болью.

— Нет, продолжайте.

— Хорошо.

Теперь она стояла совсем близко к нему. Обняв его под халатом обеими руками, она раскатывала бинт, чтобы обмотать вокруг спины Декера. Если бы он опустил руки, он смог бы укрыть ее полами своего халата, окутать шелком.

Декер чувствовал на щеке ее дыхание. Очень легкое дыхание. Теплое. Он вспомнил, какая она сладкая на вкус. Нужно думать о чем-нибудь другом.

— Что случилось с Тесс? — спросил он. Джонна на мгновение замерла, потом продолжила возиться с бинтом.

— Она ушла.

— Я это знаю. Мне интересно, почему. Она казалась довольно счастливой здесь. Или по крайней мере до того дня, когда вас зашибли на пристани. Тогда она и еще одна девушка… Как ее звали?

— Эмили.

— Да, Эмили. В тот вечер у обеих был такой вид, словно они безумно напуганы, но я полагал, что они просто беспокоились за вас. И не ожидал, что к моему возвращению из Чарлстона они уйдут из вашего дома.

Джонна затянула бинты несколько туже, чем хотела, и у Декера вырвался легкий стон. Она ослабила повязку и завязала концы.

— Тесс уволили за воровство. Эмили ушла в знак протеста.

— Тесс? За воровство? Это невероятно.

Джонна отошла, осмотрела свою работу и рукой показала Декеру, что он может запахнуть халат. Он запахнул, но не подпоясался. Она тут же это сделала сама, ни на мгновение не задумываясь.

— Я не вдавалась в подробности. Грант тоже спрашивал о ней. Очевидно, она произвела сильное впечатление на вас обоих.

— Она добра и всегда готова прийти на помощь.

— Она хорошенькая.

Декер не стал обольщаться, что Джонна ревнует его к Тесс. Нотка ревности, звучавшая в ее голосе, наверняка относилась к Гранту Шеридану и его интересу к этой горничной.

— Да, — согласился Декер. — Она хорошенькая. И она не воровка. В какой краже ее обвинили?

Джонна пожала плечами:

— Кажется, столовое серебро.

Она отвернулась от Декера и подошла к камину. Бросив в огонь полено, она поворошила уголь кочергой. Удивленная затянувшимся молчанием Декера, Джонна оглянулась. Он никогда прежде так не смотрел на нее. Лицо было сурово, глаза холодны.

— Я управляю «Перевозками Ремингтон», — сказала Джонна. — Я уже говорила вам, что домом у меня заведует миссис Девис.

— Возможно, вам стоило бы проявлять такой же интерес и к вашей прислуге, какой вы проявляете к работникам в гавани.

— Что вы имеете в виду?

— Тесс никогда бы не взяла ваше серебро. У нее была прекрасная возможность взять мою серьгу. Эта вещь стоит гораздо дороже, чем несколько ложек с вилками или чайный сервиз. — Декер сунул руки в карманы халата. Лучше держать их там, чем на шее Джонны. — Ваша экономка нашла серебро у Тесс?

— Кажется, в ее комнате.

— Это вы положили его туда?

Услышав такое обвинение, Джонна превратилась в натянутую струну. Она слегка дрожала, охваченная гневом:

— Полагаю, вам следует объяснить ваши слова.

— Это вы положили серебро в комнату Тесс… чтобы избавиться от нее? По-моему, я ясно выразился.

— Это я уяснила, — сказала Джонна. Кочергу она поставила на место, опасаясь, как бы Декер не дал повода пустить ее в ход. — Я не поняла другое: из-за чего, по-вашему, я могла сделать это.

— Из-за Шеридана.

Джонна изумленно уставилась на него.

— Вы же сами сказали, что Шеридан проявлял интерес к Тесс, — пояснил Декер.

Рот у Джонны приоткрылся, а фиалковые глаза стали круглыми.

— Ревность? Вы думаете, что внимание Гранта к Тесс могло быть поводом?

— Почему бы нет?

— Почему бы нет? — повторила Джонна. — Потому что это абсурдная мысль.

— Из-за того, что Тесс — чернокожая?

— Из-за того, что я не люблю Гранта Шеридана.

В комнате было слышно только потрескивание дров и легкое шипение огня. Казалось, что долгое молчание сгустилось и придавило их, не давая пошевелиться. Они обменялись ничего не выражающими взглядами. Каждый из них умело скрывал свои чувства. Джонна не взяла назад сказанные слова. Декер не спросил, были ли они правдой.

Джонна не знала, сколько она простояла у камина. Она только помнила, что очнулась первой. Ее шелковый пеньюар взметнулся, когда она повернулась и направилась к двери.

Декер окликнул ее, но она не остановилась, и он поспешил преградить ей путь. Он выставил вперед руки, чтобы Джонна на него не налетела, но попытка оказалась крайне неудачной. Когда Декер внезапно появился перед ней, она потеряла равновесие и упала ему на грудь.

В глазах у него потемнело, и он откачнулся назад. Страшная боль вырвала у него гортанный крик. Декер зашатался, подумав, что сейчас упадет, но вдруг ощутил какую-то опору. Он навалился на нее всей тяжестью.

Джонна, отрывисто дыша, пыталась удержать Декера. Она упиралась в него и не давала ему упасть.

— Одной мне не справиться, — сказала она, задыхаясь. — И вам тоже.

Первая вспышка боли схлынула. Теперь Декер ощущал только болезненное покалывание. Он позволил отвести себя к кровати. Джонна была права: сам он не смог бы этого сделать. Одной рукой она откинула одеяло, а он стоял, опираясь на нее. Она помогла ему лечь и собралась уходить. Но тут обнаружилось, что Декер держит ее за пеньюар. Она сердито посмотрела на него:

— Пустите меня!

Декер покачал головой.

— Я прошел через все это не для того, чтобы дать вам уйти. И если вы еще не поняли, знайте: я пытался остановить вас, когда вы на меня налетели.

— Очень хитрая уловка, — сухо заметила она. — И она сработала только на время.

Декер опустил глаза на клок материи, зажатый в его руке, а затем взглянул на Джонну.

— Она и сейчас мне поможет. Сядьте. — Он видел, что она колеблется. — Вы можете подраться со мной и, учитывая мое теперешнее состояние, даже можете одолеть меня. Или — этот вариант мне нравится куда больше — сбросьте пеньюар и оставьте его мне, а сами идите.

Джонна села.

— Это уже лучше.

— Я не желаю говорить о Гранте! — сказала она.

— Я тоже.

— Тогда зачем…

Декер слегка подергал ее за пеньюар, заставляя замолчать.

— Я хочу знать, говорил ли с вами сегодня Джек?

— Он был на складе, несколько раз заходил в контору. Разве он должен был сообщить мне нечто чрезвычайное?

Декер прикрыл здоровый глаз.

— Вы думаете, Джонна, мое терпение бесконечно? — До этого он никогда не обращался к ней так фамильярно, и она не смогла скрыть удивления. — Вы видели меня обнаженным, — сказал он. — Такие обстоятельства позволяют отбросить формальность. Можете называть меня Декер.

Улыбка Джонны была очаровательной и абсолютно неискренней.

— Мерзкий, нахальный бастард. — Тут ее улыбка стала самодовольной и дерзкой, потому что отрывистый смех Декера окончился тяжелым, болезненным стоном.

Он задыхался и морщился, заглатывая воздух.

— Вы сделали это нарочно, — сказал он, когда смог опять говорить.

Лицо ее было совершенно бесхитростно.

— Сделала — что?

— Рассмешили меня. Вы же знали, что мне будет больно.

— Это было бы слишком жестоко.

Декер скривил губы в усмешке. Его обвинение не поколебало ее спокойствие. Она продолжала смотреть на него терпеливо и холодно.

— Ладно, — сказал он, уступая этот раунд ей. — А теперь расскажите, что вы думаете насчет опасений Джека.

Джонна перестала притворяться, что ей неизвестно, о чем говорит Декер.

— На самом деле это ваши опасения, не так ли? — спросила она. — Вы просто вбили их Джеку в голову и послали его поговорить со мной.

— И как, получилось?

— Вы хотите знать, выслушала ли я его? Да, выслушала. Только я не сделала тех выводов, к которым пришли вы. У меня нет врагов. Честно говоря, я просто не могу вызвать в людях столь сильного чувства.

И потому, что она проговорила это так естественно, словно давным-давно примирилась с этим фактом, Декеру захотелось доказать ей обратное. Он отпустил ее пеньюар и сел прямо.

— Закройте глаза, Джонна, — проговорил он с легкой настойчивостью.

Она закрыла глаза.

И тогда он ее поцеловал.

Глава 5

Жар его губ Джонна ощутила за мгновение до того, как он ее поцеловал. Она могла отпрянуть, отвернуться, оттолкнуть его. В глубине сознания крутилась мысль, что любой из этих вариантов можно использовать. Тем не менее она ничего не сделала.

Вместо этого она раскрыла губы. Его рот был теплым, прикосновения нежными и изучающими. Он переменил положение тела, склонил голову и продолжил поцелуй. Декер провел языком по ее верхней губе, потом по нижней, как бы дразня, пробежал по краю зубов, не пытаясь проникнуть глубже.

Джонна сама сделала поцелуй более страстным. Легкий звук, вырвавшийся из ее груди, говорил о растерянности, и губами она ощутила, что Декер улыбается. Когда его язык скользнул по чувствительной внутренней стороне ее губы, она отозвалась на это движение. И с удовлетворением поняла, что улыбка у него исчезла.

Почувствовав на своем языке вкус чая и лимона, она поняла, что это вкус Декера. Поцелуй теперь казался более интимным, и она полнее ощущала прикосновения Декера. Теперь ее чувства воспринимали тепло и запах его кожи, звук его дыхания. Только зрение не участвовало в этом. Она знала: если откроет глаза, все кончится.

«Боже, помоги мне!» — подумала она. Ей не хотелось, чтобы это кончилось.

Декер почувствовал, как в ней нарастает страсть. Она вернула ему поцелуй полной мерой. Губы его становились все алчнее, все требовательнее, но Джонна не отстранялась. Когда она прижалась к нему, он обнял ее за талию. Его руки медленно заскользили вверх по ее спине. Джонна напряглась, но Декер не отпускал ее, а она и не просила об этом. Когда его пальцы коснулись ее грудей, она изумленно вскрикнула.

Даже через одежду он почувствовал, как затвердели ее соски еще до того, как он обхватил ее груди ладонями. Потом руки его скользнули вверх, по ее плечам. На миг он сжал в ладонях ее лицо и еще сильнее припал к ней губами, а затем поднял голову.

Ее сочные губы опять призывали его. Но он легко и быстро коснулся ее закрытых глаз, уронил руки ей на плечи и наконец отпустил ее.

«Значит, это кончилось», — подумала Джонна. Даже несмотря на то что глаз она не открыла.

Ока заморгала, все еще чувствуя его объятия. На губах ее остался отпечаток его губ, и она с трудом подавила желание поднести к ним пальцы, чтобы удержать это ощущение. Его тепло и запах словно окутали ее. Джонна знала, что ночью, в постели, будет вдыхать этот запах. И еще в ушах ее стоял слабый гул, заглушающий стук ее сердца.

Джонна не сводила с него глаз, а он пристально смотрел в ее лицо, изучая его, пытаясь понять. Он не улыбался. Он просто смотрел.

Голос ее прозвучал почти неслышно:

— Грант не захотел меня. Я предложила ему себя, но он не захотел.

Декер ничего не сказал. На скулах его играли желваки.

— Я не уверена даже, нравитесь ли вы мне или нет, — сказала она.

— Я знаю. — Он произнес это мягко, без тени насмешки.

«Тогда почему же, — вертелось у нее на языке, — почему я исследовала языком твой рот? Почему позволила тебе прикасаться ко мне? Почему позволила бы тебе повторить все это прямо сейчас?» Руки Джонны спокойно лежали у нее на коленях. Она посмотрела на них. Ах, если бы сердце у нее было таким же спокойным и твердым!

— Я считаю, что вам больше не следует меня целовать.

— Наверное, вы правы.

На этот раз Джонна вовсе не была уверена, что ей по душе его покладистость. Она украдкой взглянула на Декера:

— Это был эксперимент для вас, не так ли? Вам хотелось посмотреть, как я поведу себя?

Едва заметная улыбка мелькнула на его губах, но глаза оставались серьезными.

— Не в том смысле, в каком вы думаете. Она нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду. Декер взял Джонну за подбородок, приподнял ее лицо и. стараясь прогнать с него тревожное выражение, сказал:

— Ни в коем случае не сомневайтесь: вам дано вызывать страсть.

Фиалковые глаза Джонны прояснились, а складочка на лбу между бровями разгладилась. Она почувствовала, как лицо ее обдало жаром. И прежде чем она успела подумать, слова уже сорвались с языка:

— А вам хотелось поцеловать меня? То есть хотелось ли вам…

Наконец на лице Декера появилась усмешка, Джонна замолчала. Он опустил руку и прислонился к изголовью кровати:

— Не вздумайте уверять меня, будто вы этого не знаете.

Однако она не знала.

— Я просто подумала… — И голос ее неуверенно замер.

Декер взбил подушки у себя за спиной. На ночном столике лежала газета. Он взял ее и сделал вид, что собирается читать.

— Ступайте спать, Джонна, — сказал он. Усмешка исчезла с его лица, и он не смотрел на Джонну. — Вам может не понравиться, как я отвечу на остальные ваши вопросы.

Наутро за завтраком Джонна узнала, что Декер уехал. Миссис Девис удивилась, когда Джонна не стала никого посылать за ним и пытаться его вернуть.

— Джек присмотрит за ним, — сказала она, и этим тема была исчерпана.

Увидевшись с Джеком Куинси в конторе, она коротко осведомилась о самочувствии Декера. Убедившись, что он спокойно отдыхает в комнате, которую снимает, она больше не заводила о нем разговор. Ей казалось: чем меньше она будет говорить о Декере Торне, тем реже будет о нем думать. Холодное, отчужденное выражение, появляющееся на ее лице всякий раз, когда кто-то называл его имя, заставляло всех немедленно менять тему.

Грант Шеридан вернулся из Чарлстона за неделю до Рождества. Джонна как-то не обратила внимания, что он пробыл в своей поездке на Юг дольше, чем предполагал. Он сам напомнил ей, что обещал вернуться несколькими днями раньше.

— Что случилось? — спросил Грант, когда они удалились в гостиную. И едва Джонна прикрыла дверь, он схватил ее и сжал в объятиях. — Весь вечер вы были так спокойны. Признаться, я ожидал более горячей встречи.

Джонна подняла голову и заметила, что его взгляд направлен на ее губы. Он долго смотрел на них, прежде чем наклонил голову. Хотя Джонна и знала, что не любит Гранта, ее разбирало любопытство: может ли ей понравиться его поцелуй? Она удивила обоих, отвернувшись в последний момент и подставив щеку.

— Джонна!

Она высвободилась из его объятий и слегка отодвинулась. Теперь глаза у него стали совсем темными, почти черными и смотрели на нее без всякого выражения. И было неясно, какое чувство вызвал в нем ее отказ — боль или раздражение.

Джонна повернулась к маленькому столику, где был накрыт чай. Она взяла серебряный чайник и поняла, что у нее дрожат руки.

— Я бы предпочел что-нибудь посущественнее, — сказал Грант.

Голос его прозвучал совсем рядом с ней. Джонна медленно поставила чайник на стол, разгладила серое шелковое платье и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

— Конечно, — сказала она. — В буфете.

Она ждала — либо он пойдет за бренди, либо отступит в сторону, чтобы пропустить ее. Оказавшись между столом и мощной фигурой Шеридана, она не могла сделать и шагу, чтобы не упереться либо в столик, либо в него.

Грант положил ей руку на плечо. Ладонь его ощутила гладкий и прохладный шелк платья. Наверное, и кожа у нее такая же, подумал он. Он наклонил голову и прикоснулся губами к шее. Да, он прав. Прохладная и гладкая.

Джонна закрыла глаза. Руки его тяжело лежали у нее на плечах. Он не повернул ее к себе, но тяжесть этих рук удерживала ее на месте. Он горячо дышал, губы его были слегка влажные. Она почувствовала, как он впился в ее кожу. Зная, что после этого на шее останется пятно вроде ожога, она ощутила тошноту. Она не хотела, чтобы он к ней прикасался.

— Грант, — начала она, — я не хочу…

Но он уже стиснул ее в своих объятиях. Позднее она подумала: наверное, ее возражение подействовало на него возбуждающе. Но в тот момент, когда все это происходило, она вообще не была способна думать. Его губы жестко закрыли ей рот, словно она была его собственностью, и Джонна отпрянула, представив себе отпечаток его губ на своих. Она толкнула его в плечо, но ее сил явно было недостаточно, чтобы удар хоть как-то подействовал на его могучее тело. Спиной Джонна почувствовала край стола.

И Джонна укусила его за губу.

Грант резко вскинул голову. Во рту он ощутил вкус крови. Отпустив Джонну, он вынул носовой платок и поднес ко рту.

— Это зачем? — спросил он. Взгляд его темных глаз был холоден и ясен.

Джонна скользнула в сторону, подальше от него. Хотя его голос был приглушен платком, звучал он крайне сердито.

— Я принесу вам бренди, — спокойно ответила она.

— Не нужно бренди! Объясните, чем я заслужил это?

Джонна слегка вздернула подбородок и твердо посмотрела на Гранта.

— Я не хотела, чтобы вы меня целовали, — сказала она. — И мне вообще не хочется, чтобы вы ко мне прикасались. — И прежде чем он успел что-либо возразить, быстро добавила:

— Прошу вас, садитесь. Вы спросили меня, что случилось. Наверное, я могу вам ответить.

Грант не шевельнулся, только отнял от губ носовой платок и сунул его в карман.

— Я думаю, вам лучше это сделать.

Джонна поняла, что он не собирается облегчить ей задачу. И могла упрекнуть его за это.

— Я вас не люблю, — сказала она. — Мне очень жаль, но я никогда вас не любила и никогда не вводила в заблуждение на этот счет. Вы знаете, что я восхищаюсь вами, уважаю вас и ценю ваши советы. Ваша дружба всегда будет мне очень дорога. — Она на мгновение устремила взгляд в пол, пытаясь взять себя в руки. Когда она снова посмотрела ему в глаза, голос у нее был удивительно ровный:

— Для замужества этого недостаточно.

— Джонна. — Его голос звучал как-то снисходительно, словно он решил, что она сама себя не понимает. — Что произошло в мое отсутствие? Когда я уезжал, все было иначе.

— Ничего не произошло. — Это было не совсем так, но не объясняться же с Грантом по поводу Декера Торна. Она ведь и сама еще не совсем понимает, что произошло. — Перед вашим отъездом было то же самое. Яснее выразиться я не могу. Мы не помолвлены. Вы мне не жених. Мы никогда не вступим в брак. — Джонна заметила, что его лицо побледнело. Больше он ничем себя не выдал. — Прошу вас, Грант, простите меня. Вы знаете, мне хотелось, чтобы все было по-другому. Мне хотелось, чтобы я была другой.

Он шагнул к ней и остановился, увидев, что она тут же отпрянула.

— Вы боитесь меня, Джонна? — спросил он. — Разве я дал для этого какой-либо повод?

— Нет, — сказала она. — Это ответ на оба ваших вопроса.

Он поднял бровь и окинул ее откровенно скептическим взглядом. Чтобы доказать свою правоту, он сделал к ней еще один шаг. Она не двинулась с места, и он заметил, каких усилий ей это стоило.

— Это не то, что вы думаете, — сказала она. — Я больше не хочу, чтобы вы меня целовали. Вы считаете, что этим способом сможете изменить мое мнение?

— А разве нет?

— Нет.

Грант смотрел на нее изучающим взглядом. Каждая линия ее гибкого тела выражала упорство, а губы были вызывающе сжаты.

— Хотел бы я знать, кого вы хотите убедить, — сказал он и, не дав ей ответить, добавил:

— Вот теперь я, пожалуй, налью себе бренди.

Джонна направилась к буфету только после того, как Грант уселся. Она налила бренди, подала ему, затем налила чаю себе и села в кресло, стоящее наискось от дивана, чтобы Грант не смог к ней подсесть.

— Мне бы хотелось, чтобы мы остались друзьями, — проговорила она наконец.

— И деловыми союзниками.

— Конечно.

— Но не партнерами.

Джонна не поняла, идет ли речь о супружестве или о бизнесе. Она решила, что это не имеет значения. Ответ ее относился и к тому, и к другому.

— Нет, — сказали она. — Не партнерами.

Грант задумчиво смотрел на нее поверх стакана.

— Понятно.

Но Джонна не думала, что он совершенно убежден. Она размышляла, что еще можно добавить, когда дверь гостиной вдруг отворилась. На пороге стояла миссис Девис, а рядом — юная чернокожая девушка. Девушка стояла на расстоянии от экономки, но вся ее поза говорила о том, что ей очень хочется прильнуть к старой женщине.

— Она пришла забрать поднос, — сказала миссис Девис. — Она обучается своим обязанностям.

Грант обернулся через плечо на дверь, а потом на Джонну. Сейчас вид у него был спокойный, а улыбка — почти насмешливой.

— Опять новенькая, Джонна? Пора бы вам уже найти хорошую помощницу и остановиться. Или миссис Девис — людоедка?

Экономка вспыхнула.

— Да ну вас, мистер Шеридан. — Она легонько подтолкнула девушку вперед. — Я знаю, вы не будете возражать, если мы попрактикуемся при вас. Она боится, бедняжка. И не может сказать ни слова.

Грант смотрел на девушку с гораздо большим интересом, чем Джонна.

— Она глухая? — спросил он.

— Нет, — ответила миссис Девис. — Она все слышит, но как бы не понимает. И никто не может добиться от нее ни единого слова. Наверное, она немая.

— Как ее зовут? — спросил Грант у Джонны. Она посмотрела на миссис Девис в поисках ответа.

— Рейчел, — ответила экономка.

Девушка узнала свое имя и повернулась к экономке. Она выжидающе посмотрела на миссис Девис большими тревожными глазами. Экономка показала рукой, что она должна заняться своим делом и унести поднос. Девушка быстро собрала сервиз, ощущая на себе испытующие взгляды экономки, хозяйки и гостя. Руки у нее дрожали, серебро и фарфор дребезжали и звенели. Чем больше она пыталась успокоиться, тем более неловкими становились ее движения.

Грант поставил на стол бренди и пришел к ней на помощь. — Ну-ка, — спокойно сказал он, — дай я тебе помогу.

Маленькое темное личико повернулось к нему. Сначала оно выражало беспокойство, потом благодарность, но оба эти выражения были омрачены страхом.

Грант передал поднос миссис Девис.

— Думаю, что ей нужно еще потренироваться. Вы видите, она старается.

Экономка с благодарностью улыбнулась, встретив такое понимание со стороны Гранта.

— Вы правы. — Она отступила, давая девушке пройти, и тоже ушла.

Захлопнув дверь, Грант повернулся к Джонне:

— Вы обманщица, Джонна Ремингтон!

Джонна заметила, что при этом вид у него был вполне довольный.

— Вот как? Почему же?

— Вы никогда ничего хорошего не говорили о противниках рабства, а сами устроили в своем доме приют для оказания помощи бедным молодым негритянкам.

— Одно никак не связано с другим, — возразила Джонна. — Эта девочка — свободная. Миссис Девис нашла ее в приюте для цветных и взяла под свою опеку. Она считает, что девушка очень способная, но я в этом сомневаюсь.

— Сколько ей лет?

— Семнадцать-восемнадцать…

— Вот как! А я было подумал, что она младше.

— Очевидно, в записях указано неверно.

— А что у нее с рукой?

Джонна сообразила, что он заметил покалеченную руку девушки, когда взял у нее поднос.

— Вы тоже собираетесь взять ее под опеку? — спросила она. — Я думала, что вы и ваши друзья хотят только освободить рабов.

— Это узкий взгляд, — ответил Грант. — Но я удивлен тем, что вы его сторонница. — И добавил, не удержавшись:

— Вас и всех бостонских коммерсантов интересуют только деловые связи с Югом.

— Осторожнее, Грант. Вы ведь того же ноля ягода. Вы ведь тоже бостонский коммерсант.

Он усмехнулся, подняв свой стакан в знак приветствия.

— По правде говоря, я было подумал, не заняться ли мне этой девушкой? Нам иногда нужно вспоминать, что проблема рабства существует не только на Юге.

Джонна выпрямилась.

— Эта девушка находится в моем доме не как рабыня. Она получает жалованье, комнату и стол.

— Разумеется. Но хотелось бы мне знать, насколько свободнее она здесь, в Бостоне, чем была бы ниже линии Мейсон — Диксон[7].

— Вы, надеюсь, не собираетесь выставить ее на всеобщее обозрение на вашем собрании, чтобы задать ей этот вопрос? Он улыбнулся на это проявление заботливости.

— Вот видите, Джонна, вы обманщица. — Она не обратила внимания на это замечание, но губы ее сжались. — А что у нее все-таки с рукой?

— Кажется, собака укусила. Совсем недавно. Миссис Девис попросила доктора Харди осмотреть ее. Очевидно, сделать ничего нельзя. Он не может восстановить мясо на руке, но по крайней мере инфекции нет. Он считает, что некоторое онемение пальцев останется навсегда.

Грант медленно кивнул:

— Тогда понятно, почему она так обращалась с подносом. Мне показалось, что она могла опрокинуть его на вас.

— Думаю, вдобавок она еще очень волновалась. Сегодня вечером она впервые исполняла свои обязанности на людях.

Грант задумался, а затем спросил:

— Потому что у вас не было гостей за это время или потому, что она здесь совсем недавно?

— И то и другое.

Отставив стакан, Грант наклонился вперед. Он уперся локтями в колени и сложил руки.

— Даже Декера Торна?

Джонна не любила ложь и прибегала к ней через силу только в крайнем случае, хорошо все обдумав. Сейчас она не могла обмануть Гранта. Он задал свой вопрос слишком неожиданно. Кроме того, она знала, что так или иначе уже выдала себя. Гораздо больше ее беспокоило то, что ей захотелось солгать.

— Капитан Торн провел здесь вечер, — сказала она. — Но я думаю, что это вам известно.

Грант кивнул.

— Я услышал о драке уже через несколько часов после прибытия в Бостон. И, естественно, эти же люди пожелали сообщить мне, что вы помогли освободить его из тюрьмы. Зная вас, я удивился, что Декер провел здесь всего лишь одну ночь.

— Это был его выбор.

— Так я и подумал. — Грант встал, но к Джонне не подошел. — Меня удивляет ваш интерес к Декеру. Еще недавно вы бы его в два счета уволили. — Он улыбнулся, но его черные глаза оставались мрачными. — Мне всегда казалось, что вам нравится Колин Торн. Или вы нашли, что Декер более подходящая замена его брату, чем я?

Джонна вздрогнула, будто от удара. От этого выпада она просто задохнулась. Она встала, уперлась руками в бедра и, с трудом сохраняя спокойствие, проговорила:

— Очевидно, с этого момента мы не можем быть даже друзьями.

Раскаяние всегда давалось Гранту Шеридану нелегко, но просить прощения он умел. Осознав, что явно перешел границу дозволенного, он высокопарно произнес:

— Приношу свои извинения. Я, кажется, наговорил лишнего. Вы думаете, мне не больно было слышать ваши слова? Я люблю вас, Джонна.

Он впервые признался ей в любви. Джонна поразилась, что его признание не произвело на нее никакого впечатления.

— Я тоже прошу прощения, — спокойно сказала она. — Но я не разделяю ваших чувств.

Грант колебался, не зная, как заставить ее передумать. И с глубоким сожалением понял, что таких слов не существует. Он направился к двери, неслышно отворил ее и вышел. Остановившись на тротуаре перед домом Джонны, где она могла его услышать, если не увидеть, он в заключение поклялся себе: «Ничего не изменилось». Он вспомнил, как целовал ее. Как его губы прижимались к ее губам. Как она упиралась в его плечи, как извивалась в его объятиях. Вспомнил, какова на ощупь ее кожа. Прохладная и гладкая. «Ты все-таки будешь моей женой».

Джонна отошла от большого окна гостиной, в то время как Грант продолжал стоять на тротуаре, и задернула бархатные драпировки. Она обхватила себя руками, чувствуя холодок от прощального взгляда Гранта, и подошла к камину. Опустившись на колени, потянулась лицом и руками к огню. Что такое он проговорил, прежде чем повернул прочь от ее дома? Было слишком темно, и она не могла разобрать слова по движению губ, однако у нее осталось четкое впечатление, что они предназначались ей.

Как несправедливо, что она никогда не была влюблена в него! Ей часто хотелось этого. Раз или два она даже была готова поверить в это.

Огонь освещал печальное и бледное лицо Джонны и окрашивал его в розовый цвет. Она никогда не считала себя особо глупой. Сейчас она сомневалась в этом. Джонна тихонько засмеялась над собой. Она знала одного-двух человек, которых не надо было в этом убеждать.

Рождество Джонна встречала в одиночестве. Она раздала подарки прислуге и отпустила тех, кто хотел провести праздник в кругу семьи. Джонна знала, что оставшиеся соберутся на кухне и сядут за праздничный стол перед очагом. Сама она поела после полудня и провела остаток дня в библиотеке. Ее уединение нарушила только Рейчел, которая принесла чай и подбросила в камин дров. За этим исключением Джонна была совершенно одна.

В прошлые годы она принимала приглашения. В последнее время она праздновала Рождество с Грантом. Она не жалела о своем уединении и тем более не жалела о Гранте. Она уверяла себя, что у нее нет никого, с кем ей действительно хотелось провести этот праздник. Она верила в это почти весь день, до самого вечера.

И только услышав, как два знакомых голоса фальшиво и весело распевают под ее окном, Джонна поняла, что лгала самой себе.

Отодвинув стул от письменного стола, она подошла к окну. Падающий снег поблескивал в свете фонаря, который держал Декер. Фонарь Джека плясал у него в руках, и свет, отбрасываемый им, падал на мостовую, покрытую блестящим снегом. Они прятали в шарфы лица, раскрасневшиеся от ветра, а нос Джека выглядел обмороженным. Джонна смотрела на них, прижав лоб к холодному стеклу. Она изменила свое мнение о состоянии носа Джека, когда он послал ей широкую, несколько коварную улыбку. Скорее всего он хорошенько выпил.

Джонна указала на дверь и махнула рукой, приглашая их войти. Джек тяжело навалился на Декера, и девушка поняла, что не ошиблась в старом мореходе. Всякий раз, когда ноги у него подгибались, фонарь ударялся о землю и взрывал снег.

Она встретила их в дверях. Джек ввалился с шумом и стряхивал снег с плаща и сапог с непринужденностью промокшей дворняги. И пока он не закончил, Джонна и Декер ничего не могли поделать.

— Вы возьмите у него плащ и шарф, — сказал Декер, отряхивая шапку Джека, — а я поддержу его. Будь молодцом, Джек.

Следовать совету оказалось не просто. Джек отталкивался и размахивал руками так, словно пытался отстоять свою честь, а не плащ. Джонна не смогла удержаться от смеха.

— Какая славная музыка! — сказал Джек молодому человеку. — Не могу сказать, что часто слышал ее в последнее время.

Джонна заметила, что Декер старательно оберегает ребра от Джека. Она сразу же стала серьезной.

— Я поддержу его, — предложила она. — А вы снимите шарф. Киньте его прямо на ступеньки.

— Где Дорси? — осведомился Джек. И вытянул шею, оглядывая холл.

Джонна не сразу поняла, что речь идет об экономке.

— Миссис Девис сегодня навещает своих детей.

Декер стряхнул с плаща снег и повесил его на вешалку. В его волосах блестели снежинки. Он провел ладонью по волосам, и их вьющиеся концы рассыпались по воротнику.

— В доме совсем никого нет? — спросил он.

— Кое-кто из прислуги, у кого нет семьи. Мне не хотелось их беспокоить. Отведите-ка Джека в библиотеку. Я приберу вашу одежду.

Через несколько минут Джонна присоединилась к своим гостям. Она принесла из кухни поднос с печеньем и горячий чай.

— Хотите выпить чего-нибудь покрепче? — поинтересовалась она у Джека, когда он с подозрением оглядел чайник.

— У вас здесь только виски, — проворчал он. — Оно никуда не годится после нескольких кружек эля.

Джонна покачала головой, притворяясь рассерженной, и поставила поднос. Декер протянул руку за печеньем, и она взглянула на него. С тех пор как он гостил у нее, они виделись впервые. Двигался он легко, и никакой скованности, говорившей о травме, уже не было заметно. Вряд ли он полностью оправился, подумала она, но, судя по всему, сломанные ребра его уже не беспокоят. Но потом вспомнила, как Декер поспешил уклониться от локтя Джека. Вполне вероятно, что он старается держаться бодрее, чем есть на самом деле.

Декер взял песочное печенье, поднес к губам и посмотрел на Джонну.

— Вы убедились, что я все такой же? — спросил он, небрежно откидываясь на спинку большого кресла и запихнув почти все печенье в рот. Его яркие синие глаза, обращенные на нее, смеялись.

— Вы не так пьяны, как Джек, — сказала Джонна.

— Это верно, — согласился он. — Но это не причина смотреть на меня таким взглядом.

— Каким взглядом?

От эля, выпитого в обществе Джека, беспечная улыбка Декера превратилась в насмешливую.

— Вот таким, — сказал он и сузил глаза так, что они превратились в щелочки, и медленно оглядел Джонну с головы до ног.

Она забыла о Джеке. В этот момент для нее существовал только Декер, и от его легкой и насмешливой улыбки сердце сбилось с ритма. Она никогда не смотрела на него так, как он сейчас смотрел на нее. Она не сумела бы так. Она и не осмелилась бы. Этот взгляд был материален, как прикосновение. Джонна чувствовала его руки на своих волосах, на затылке; чувствовала, как он провел пальцем по бьющейся жилке на ее шее.

В этот вечер она была одета в изумрудное платье из блестящего шелка. Шелк мерцал, когда она стояла неподвижно, и сверкал, как зеленый лед, когда она делала вдох.

Вот она вздохнула, и взгляд Декера скользнул по ее плечам, по груди, смерил длинные ноги. Джонна чувствовала, как он раздевает ее взглядом, и ей захотелось стыдливо прикрыться руками. Выражение его лица не менялось, оно не выражало ни одобрения, ни отвращения, пока он не встретился с ней взглядом. Тогда она прочла в его глазах откровенное восхищение.

— Вы хорошо выглядите, — небрежно обронил он и потянулся за вторым печеньем. — Вы не собираетесь садиться?

Джонна камнем упала в кресло, стоящее позади нее, и взглянула на Джека. Голова у него склонилась набок, глаза были закрыты. Она надеялась, что он спал и не видел критический осмотр, который ей учинил Декер.

— Я никогда не смотрела на вас таким взглядом! — жарким шепотом проговорила она.

— А следовало бы.

Джонна неодобрительно поджала губы.

— Полагаю, что вы выпили гораздо больше, чем кажется с первого взгляда.

Он этого не отрицал.

— Я не старался угнаться за нашим другом Джеком, но своего не упустил. — Потом он указал на чайник и спросил:

— Вы позволите?

— Конечно. — Она хотела налить чаю, но он остановил ее. Джонна опять уселась в кресло, а Декер налил чаю и себе, и ей. — Утром Джек не сможет поднять голову, — заметила она.

Декер взглянул на спящего друга:

— Он вряд ли обратит на это внимание, так у него будет болеть голова.

— Может, отвести его в одну из спален? Там ему будет удобнее.

Джек приоткрыл один глаз.

— Мне и здесь хорошо! — пробурчал он. Потом слегка поерзал в кресле, примостил голову поудобнее и закрыл глаз. — Без дуэньи нельзя. — И он почти сразу уснул, на этот раз тихонько захрапев.

Джонна прищурилась и посмотрела на Декера:

— Как он это делает?

Декер уже поднялся с кресла и взял в руки поднос.

— Понятия не имею. Я думаю, он научился этому на море. Он почти никогда не спит в каюте. Во время шторма его привязывают к стулу у штурвала, и он спит урывками, когда может. — Декер поднял поднос повыше. — Пусть он остается здесь. А мы пойдем куда-нибудь еще. — Она не сдвинулась с места, и он, помолчав, добавил:

— Неужели вам действительно нужна дуэнья?

Джонна поднялась.

— Глупо!

Декер отвернулся и украдкой улыбнулся. Он прошествовал за Джонной в коридор, а затем в гостиную, поставил поднос и подал ей чашку с чаем. Взяв себе еще печенья, подошел к камину и подбросил пару поленьев. Джонна уже придвинула поближе к огню два кресла.

— Здесь холоднее, чем я думала. — Она взяла со спинки кресла плед и, усевшись, укрыла им колени. Она сделала глоток. — Если не считать ужина, я все время провела в библиотеке.

Декер все еще стоял перед ярко вспыхнувшим огнем. Он оглянулся на нее через плечо.

— Работали?

— Ну да, — отозвалась она, словно оправдываясь.

— Это не упрек, Джонна. — Он наблюдал ее реакцию на это обращение к ней по имени, но возражений не последовало. Декер отряхнул с рук крошки и сел. Джонна подала ему чашку. — Благодарю вас.

Она смотрела, как удобно расположился Декер в своем кресле, и ей стало завидно. Как свободно он держится, какая у него прекрасная осанка!

— Это Джеку пришла в голову идея прийти сюда и распевать рождественские гимны?

— Джеку вздумалось запеть во всю глотку, когда мы вышли из таверны. А уж извлечь какую-то пользу из этих вокальных упражнений пришло в голову мне. Ни к чему нам было приземляться за решеткой. — Декер отставил блюдце и обхватил чашку руками. — Вы что же, весь день провели в одиночестве?

Перемена разговора насторожила ее. Этот вопрос показался ей почему-то более интимным, чем оценивающий взгляд, которым Декер рассматривал ее недавно.

— Дома есть несколько слуг, — сказала она. Он искоса взглянул на нее, и этот быстрый взгляд сказал ей, что он не удовлетворен ответом.

— Ну, ладно, — произнесла она. — Вы с Джеком — первые гости у меня.

— Тогда я очень рад, что мы пришли. Не годится проводить Рождество наедине с собой.

— Что, есть такое правило?

— Да, — ответил он. — У меня. — Он сунул руку в карман и достал оттуда маленький сверточек. — Это вам от меня.

— Да, но…

Декер протянул ей руку:

— Прошу вас принять.

Джонна поставила чашку и взяла в руки сверток, аккуратно завернутый в простую коричневую бумагу. Развязав его, она увидела деревянную коробочку. Совершенно не представляя себе, что бы это могло быть, Джонна подняла крышечку.

Внутри лежал кусочек слоновой кости, немногим больше ногтя ее большого пальца. Джонна без труда узнала изображение на резьбе. Это была «Охотница». Превосходно вырезанный клипер стремительно скользил по волнам, его прекрасные паруса поймали ветер, струи воды обтекали борта. Джонна положила кусочек кости на ладонь и легко провела по нему пальцем. Казалось, что она физически ощутила скорость, с которой идет «Охотница».

— Это прекрасно, — тихо произнесла она. Она не поднимала взгляд на Декера, пока не убедилась, что слезы уже исчезли. — Спасибо! Это в самом деле прекрасно. — С неохотой она положила подарок в коробочку и закрыла крышку. Она убрала бечевку и бумагу с колен, оставив у себя коробочку. — Это вы вырезали «Охотницу»? — спросила она, наконец подняв на него глаза.

Декер кивнул.

— Этот кусочек слоновой кости лежал у меня несколько лет. Я никак не мог придумать, что на нем вырезать.

— Я польщена, что вы выбрали «Охотницу». — Это действительно было так. Ей хотелось верить, что в этом превосходном рисунке Декер запечатлел какую-то часть ее самой. Интересно, знает он об этом? — Должно быть, вы потратили на это уйму времени?

Декер пожал плечами.

— У меня его было предостаточно, пока заживали мои ребра.

Как ни глупо, но Джонна почувствовала, что ответ разочаровал ее. Ей хотелось, чтобы он сделал этот подарок специально для нее, а не занимался им от скуки.

— Ваши ребра уже зажили? — спросила она.

— Я готов к плаванию, — последовал неожиданный ответ, и, прежде чем она успела продолжить эту тему, Декер сказал:

— Я не был уверен, что застану вас дома сегодня вечером. Думал, вы пойдете куда-нибудь с Шериданом.

Джонна слегка сжала пальцами коробочку:

— Это вас вовсе не касается, капитан Торн, но…

— Декер.

Она пропустила это мимо ушей.

— Но мы с Грантом пришли к выводу, что не подходим друг другу.

Декер поднял брови:

— Вот как! И когда же это произошло?

— Сразу же после того, как он вернулся из Чарлстона.

«Больше недели назад!» — подумал Декер.

— А вы уверены, что Шеридан разделяет ваши чувства?

— Я достаточно ясно дала ему это понять.

— Я не об этом, — возразил Декер. — В порту ходят слухи, что весной вы поженитесь.

Джонна постаралась скрыть свое раздражение.

— О том, что мы помолвлены, говорят давно. Я не могу отвечать за людскую молву.

— Значит, это не правда?

— Что я собираюсь выйти замуж за Гранта? Не правда. Я самостоятельный человек, капитан. Даже если я решу отказаться от «Морских перевозок Ремингтон», моего наследства вполне достаточно для моих нужд. Мне нет надобности обзаводиться мужем, чтобы иметь опору в жизни.

— В таком случае вы можете позволить себе роскошь выйти замуж по любви.

С этой стороны она никогда не думала о замужестве.

— Да, — задумчиво проговорила она, — возможно, это верно.

— Если только он будет богатым человеком, — добавил Декер. Джонна смотрела на огонь, не поднимая глаз.

— Если только он будет богатым человеком, — спокойно повторила она. — Видите ли, иначе я бы беспокоилась из-за денег.

— Почему?

— Думала бы, что он женился на мне из-за них. — Она печально улыбнулась. — Нет худа без добра. Грант как верный друг охранял меня от охотников за чужими капиталами. Моего отца эти охотники очень тревожили. Вы же знаете, что я не так красива, как моя мать. — Эту последнюю фразу Джонна произнесла просто, без всякого кокетства.

Декер молчал. Он пристально вглядывался в профиль Джонны, смотревшей на огонь. Его резьба на слоновой кости была грубой поделкой по сравнению с изящными чертами лица Джонны. Изгиб ее бровей, очертание щеки, линии носа и подбородка казались выточенными искусной рукой мастера. «Интересно, — думал он, — понимает ли она, что паруса ее клипера, наполненные ветром, и палуба, скользящая по волнам, имеют такие же гордые очертания?..» Вырезая корабль, он все время думал о Джонне.

— Ну, думаю, мне пора идти, — сказал он наконец. — Поднять Джека на ноги будет задачей нелегкой.

Джонна очнулась от своих грез. Она встала, все еще держа в руке подарок Декера.

— Вы можете оставить его здесь, — сказал она. — У меня достаточно слуг, чтобы перенести его в какую-нибудь комнату. Он будет в порядке.

— Вы уверены? Джонна кивнула.

— Я представляю, каким кажусь избитым и немощным, получая от вас подобное предложение.

— Боюсь, что так, — улыбнулась Джонна. Он взглянул на нее с преувеличенным разочарованием. От этого ее улыбка стала еще шире.

— Благодарю вас за то, что вы не дали нам замерзнуть на улице и впустили в дом.

— Я не могла придумать иного способа, чтобы прекратить ваше пение.

Взгляд Декера упал на ее губы. На ямочках в уголках губ играли отсветы огня. У него вылетело из головы все, что он собирался сказать.

— Благодарю вас за подарок, — сказала Джонна. Он поднял глаза и встретился с ней взглядом. Сейчас ее глаза казались скорее синими, чем фиалковыми.

— Жаль, что сейчас над нами нет никакой омелы[8].

Она кивнула головой:

— Я бы не возражала, если бы вы меня поцеловали.

Так он и сделал. Губы его были нежны и требовательны. Он слегка сжал ладонями ее лицо и уловил ее дыхание. Оно было свежим и теплым. Ему хотелось большего, о чем он не мог просить и чего не мог бы принять. Он поднял голову и почувствовал, что Джонна приподнялась на цыпочках. Он опустил руки ей на плечи и слегка отстранил ее.

— Теперь я пойду, — сказал он. Она открыла глаза и взглянула на него:

— Хорошо.

— Мой плащ? — спросил он. — Мой шарф?

Джонна не сразу собралась с мыслями. Она была рада, что сейчас он не казался самодовольным. Никогда ей еще так не хотелось заплакать.

— Там… — сказала она.

Когда Декер вышел на улицу, снег все еще падал. Он пошевелил плечами, прячась поглубже в плащ. Услышав, как за ним закрылась дверь, он с трудом подавил желание оглянуться. Он легко сбежал по ступенькам, оставляя за собой следы на свежем снегу. Декер разглядел полузасыпанные следы, оставленные им и Джеком, когда они, спотыкаясь, шли к дому Джонны. Хаотичность этих следов вызвала у него улыбку.

Но тут же улыбка исчезла с его лица. Он наклонился, опустил фонарь пониже и стал присматриваться к цепочке следов. Она шла не с той стороны, откуда появились они с Джеком, и была лишь слегка припорошена снегом. Это значило, что следы были почти свежие, такие же, как и его собственные, которые он только что оставил.

Декер из любопытства пошел по этим следам. Хотя в голодные времена он и наловчился присваивать чужую собственность, следопыт из него был неважный. И все-таки он понял, что человек, оставивший следы, стоял какое-то время в четырех ярдах от окна гостиной. Там, где он стоял, снег был умят и следов было много, словно человек переминался с ноги на ногу или топал ногами, чтобы согреться.

Встав на это место, Декер стал медленно поворачиваться, чтобы выяснить, что же так заинтересовало этого человека, и замер, оказавшись лицом прямо перед окном. Находясь в гостиной, он не обратил внимания, что драпировки не были задернуты. Теперь он пожалел об этой оплошности. Отсюда можно было рассмотреть только часть гостиной, но Декер хорошо видел, как Джонна прошла по ней, слегка наклонилась и подняла поднос с чаем и печеньем. Она вышла из гостиной, а Декер все еще продолжал стоять. В эти мгновения ему показалось, что все внутри у него сжалось, а потом опустилось вниз.

Кто-то видел, как он обнимал Джонну Ремингтон. Кто-то видел, как они целовались.

Декер всмотрелся в цепочку следов, уходящую за угол особняка. Он опустил фонарь и задумался над возможными последствиями.

На второй день нового года Декер Торн опять принял командование «Охотницей». Джонна смотрела из своего окна в конторе, как на судно поднимали груз, отправляемый в Лондон. Груз был дорогостоящий. «Охотница» везла несметное количество баррелей сушеного виргинского табака, шелк и ковры с Востока, а также технику для строящихся железных дорог. В этом плавании пассажиров не будет. Пассажирские каюты были забиты тюками хлопка, недавно доставленного из штата Каролина.

Джонна надкусила яблоко. До сих пор она еще ничего не ела. Остальная еда, принесенная для ленча, лежала в корзинке и не привлекала ее. Она задумчиво прижала руку к груди. Под серой тканью платья она чувствовала кусочек слоновой кости, подаренной ей Декером. На другой день после Рождества она отнесла его ювелиру, и тот прикрепил к нему тонкую золотую цепочку. Через два дня Джонна получила медальон и с тех пор носила его постоянно.

Внезапно Джонна опустила руку. Какой-то странный запах заставил ее отвернуться от окна и наморщить нос. Джонна чихнула. Дело не в том, что запах странный, подумала она, он просто здесь неуместен. Бросив яблоко, она побежала к двери.

Из ее складов доносился запах дыма, и это не сулило ничего хорошего.

Контора пустовала, и Джонна вспомнила, что мистер Кэплин говорил о каких-то делах на корабле. Она поспешила вниз по узкой лестнице, выбежала через заднюю дверь и оказалась на складе. Она подняла голову и принюхалась, затаив дыхание, стараясь уловить запах дыма, который так отчетливо ощутила наверху, в конторе.

Помещение склада походило на пещеру, и шаги Джонны жутким эхом раздавались в полной тишине. На складской территории никого не было, все были заняты погрузкой, да и сами склады были почти пусты. За последние три дня «Охотница» была четвертым кораблем, стоявшим под погрузкой, и все они должны были отчалить не позднее завтрашнего дня. Джонна, расхаживая среди оставшихся клетей и бочек, подумала, что ей необычайно повезло.

Прошло несколько минут. Джонна уже начала успокаиваться, хотя и не верила, что запах дыма ей почудился. Она не была склонна к фантазиям.

По левой стороне помещения находилось с полдюжины небольших каморок. Иногда они использовались как рабочие комнаты клерков. Эти комнаты запирались и в основном их использовали для хранения наиболее ценных товаров. Там хранились картины, которые были застрахованы на сумму большую, чем обычно предусматривалось в судовых декларациях. Туда же иногда помещали личные вещи какого-нибудь пассажира по его просьбе.

Хотя две из этих комнат были расположены ближе всего к ее конторе, Джонна решила начать с других. Она полагала, что эти комнаты совершенно пусты.

Когда дошла очередь до них, Джонна заглянула в первую комнату. Она действительно была пуста.

Но когда она отворила дверь второй комнаты, оттуда повалил дым. В небольшое помещение проник воздух, от которого пламя разгорелось еще сильнее. Огонь вырвался из двери и лизнул ее руку и подол платья. Она открыла рот, чтобы позвать на помощь, но жгучий жар опалил ей горло и не дал говорить. Она сбила с волос искру.

Джонна попыталась захлопнуть дверь, но ручка так раскалилась, что к ней невозможно было прикоснуться. Тогда девушка побежала к выходу. Она отчаянно размахивала руками, чтобы привлечь внимание прохожих. Но люди не замечали ее поднятые вверх руки: они видели прежде всего шелковую юбку, горящую, как факел.

Джонна почувствовала удар ниже груди и окончательно задохнулась. Ее швырнули на землю и стали грубо катать. Испуганная и ничего не понимающая, она сначала пыталась бороться с человеком, бьющим ее по ногам. Она слышала, как кто-то громко призывал гасить огонь. Потом все вокруг нее взорвалось грохотом бегущих ног и разноголосием криков.

Тяжесть, давившая на ноги Джонны, исчезла, когда Декер поднял Джереми Додда и буквально отшвырнул в сторону. Джек помог несчастному молодому человеку встать на ноги, а Декер опустился на колени перед Джонной.

— Быстро соображаешь, парень! — сказал Джек, обращаясь к Джереми. — Ты, кажется, спас ей жизнь. А теперь бери ведро и становись в цепочку. Некогда почивать на лаврах. — Старый моряк посмотрел вслед убегавшему Джереми. Спиной он чувствовал жар от горевшего здания. — Унесите ее отсюда, Декер. Мы и без вас обойдемся.

Теперь Джонна уже сидела, а Декер поддерживал ее.

— Нет, — сказала она, задыхаясь почти на каждом слове. — Я хочу остаться здесь… Я хочу…

Декер встал и поднял Джонну на ноги. Юбка ее платья почти сгорела. Остались только обрывки обгоревших нижних юбок. Но этого было достаточно, чтобы ее стыдливость не пострадала. Когда Декер отпустил ее, она покачнулась, но сознания не потеряла.

— Это ваши склады, — сказал Декер. — Возьмите ведро.

Он зашагал прочь, а за ним последовал Джек. Джонна взглянула на языки пламени, добравшиеся до крыши дома, потом бросилась вслед за мужчинами.

Подобно тому, как муравьи, движимые инстинктом, бросаются спасать свою царицу, все работники компании «Морские перевозки Ремингтон» поспешили на помощь Джонне. Докеры быстро собрали их со всей пристани. Таверны и склады опустели, как только распространился слух о пожаре. Прибыла повозка с насосом, но лошади шарахались от бушующего огня. Лошадей немедленно выпрягли и подкатили повозку поближе, чтобы можно было из шланга поливать соседние постройки.

Ветер не способствовал людям в борьбе с пожаром. Бриз, дувший с океана, разжигал каждый незамеченный язычок пламени. Джонна встала в середину цепочки и тоже принялась передавать полные воды ведра. Ее скрюченные пальцы, покрытые волдырями от ожогов, хватали веревочные дужки и ощущали боль от тяжести ведра. Ее почерневшая одежда блестела, покрытая тонким слоем льда, волосы тоже смерзлись. Она упрямо отказывалась уйти, и все мужчины, работавшие рядом, удваивали усилия, глядя на нее.

Людям дважды казалось, что они сбили пламя, и дважды они убеждались в том, что ошиблись. Они не смели надеяться на победу до тех пор, пока не потушили огонь везде, кроме маленькой боковой конторы и складских помещений. Джонна не знала, что они одержали победу, пока не услышала радостные возгласы тех, кто находился ближе к огню. Однако она так устала, что даже не поняла значения этих криков. Она ошеломленно огляделась вокруг. Джонну бережно провели вдоль всей вереницы людей, тушивших пожар, и передали Декеру, стоявшему в начале цепочки.

— Все! — сказал он.

Его руки, обхватившие Джонну за талию, не дали ей упасть.

Джонна устремила взгляд на обгоревшие остатки своего склада. Она понимала, что ей еще повезло, поскольку уцелела хотя бы половина, однако особого счастья она сейчас не испытывала.

— Мне бы хотелось вернуться домой, — хриплым голосом проговорила она.

Декер отрицательно покачал головой:

— Позже. Сейчас я отвезу вас на корабль.

Джонна выпрямилась.

— Нет. Я не стану подниматься на борт.

Между тем цепочка рассыпалась. Те, что стояли в конце, теперь подходили ближе к складу, чтобы разглядеть плоды своих усилий. Собиралась толпа. Люди высказывали различные мнения о причине пожара. Декер и Джонна быстро оказались в самом центре собравшихся. Заметив Джека, пробирающегося сквозь толпу, Декер подозвал его к себе.

— Я отвезу ее на корабль, Джек, — сказал молодой человек. — Вы сможете здесь управиться?

Сняв шляпу, старый моряк вытер лоб рукавом, отчего на лбу у него остались полоски сажи. Он внимательно всматривался в лицо Декера, пытаясь понять, что тот задумал.

— Ага, — ответил он. — Смогу, сколько понадобится.

Декер кивнул:

— Джонна!

Она не ответила ему. Ее внимание было устремлено в сторону. Проследив за направлением ее взгляда, Декер увидел, что к ним приближается Грант Шеридан. Никто не обрадовался его внезапному появлению, особенно если учесть, что он был одет в безукоризненно чистый плащ и хорошо отглаженные панталоны. Хотя его привлекательное лицо и выражало заботливость и торопливость, на этом лице не было никаких следов пота или сажи.

Грант протянул руки к Джонне.

— Я заберу ее отсюда, — обратился он к Декеру. — Мой экипаж здесь.

— Только в том случае, если она сама пожелает. Вы желаете, мисс Ремингтон?

Джонне все труднее становилось сохранять ясность мысли. Она неуверенно переминалась с ноги на ногу и была очень благодарна Декеру за то, что он ее поддерживает. Она закрыла глаза и приложила пальцы к виску. Рука Декера крепче обхватила ее талию, и ей стало трудно дышать.

Она успела подумать, что нужно было бы спросить у Гранта, где он пропадал все это время, и упала в обморок.

Глава 6

Джонна медленно пришла в себя. Она вытянулась под толстым стеганым одеялом и приподняла веки. Того, что она увидела прищуренными глазами, было достаточно, чтобы она тут же спрятала лицо в подушку.

Корабль покачивался, убаюкивая ее, но не успокаивая. Сильная качка от встречных волн была непривычна для нее, но полностью объяснима. «Охотница» находится в открытом море.

Тихонько застонав, Джонна отбросила одеяло и села, ухватившись за край койки. Хотя пол колебался, она попыталась встать на ноги и почувствовала дурноту. Она закрыла глаза, но это мало помогло. Ужасная правда заключалась в том, что ее тошнило. Джонна бросилась к умывальнику, откинула крышку и достала таз. Она едва успела опуститься на колени и обхватить таз руками, ее тут же стошнило.

В этом унизительном положении и застал ее вошедший Декер. Появление его в этот момент было не случайно. Он знал, что Джонна, проснувшись, будет сбита с толку и растеряна, и поэтому поставил матроса у дверей каюты с наказом позвать его, как только Джонна пошевелится.

Он подождал, пока пройдет последний позыв к рвоте, и взял у нее таз. Затем налил воды в стакан и подал девушке.

— Прополощите рот, — сказал он, потому что она просто держала стакан в руке. Джонна подчинилась. Декер подал ей таз.

— Выплюньте.

Закрыв глаза, Джонна проделала и это. Пока Декер убирал таз, она обессиленно прислонилась к ножке койки.

— Я хочу домой!

Она сама еле расслышала этот неразборчивый лепет. Неудивительно, что Декер не обратил на эти слова никакого внимания.

— Ложитесь, — сказал он, опускаясь перед ней на колени. — Вы еще не приспособились к жизни на море.

— И не собираюсь.

Джонна не заметила улыбки Декера, вызванной ее слабым протестом. Она позволила ему поднять себя и усадить на койку. Не дожидаясь его указаний, она легла.

— Мы должны повернуть обратно, — устало прошептала Джонна.

Декер не отозвался. Он сидел рядом с ней, пока она не уснула, и думал о том, что повернуть обратно невозможно.

Стемнело, когда Джонна опять проснулась. Масляная лампа, прикрепленная к капитанскому столу, была зажжена, в печке горел огонь. Очевидно, пока она спала, кто-то заходил в каюту. Джонне было неприятно это посягательство на ее уединение, даже из лучших побуждений.

Когда она села, желудок ее сжался, но тошнота отступила. Она даже почувствовала легкий голод и сочла это хорошим признаком.

Став на ноги, Джонна покачнулась, но быстро обрела равновесие. Планировка каюты была ей хорошо известна — сначала она видела ее на плане, потом на модели судна. Когда корабль был построен, она однажды посетила капитанскую каюту, но никогда не видела ее обстановку.

Каюта была немногим больше ее туалетной комнаты. Большую часть одной из стен занимала встроенная койка. На полу в углу стоял умывальник и рядом дорожный сундук, над головой висели книжные полки. Пространство под койкой закрывалось маленькими раздвижными дверцами. Единственный стул был задвинут под стол, а позади стола помещалось еще несколько полок. Вдоль наклонной стены, прямо под двумя ярусами оконных стекол в свинцовых переплетах, во всю длину протянулась деревянная скамья.

Подойдя к печке, Джонна протянула руки, чтобы согреть их. Каюта показалась ей странно безликой. Судя по всему, Декер почти не приложил усилий, чтобы придать ей обжитой вид. Здесь не было ни сувениров, купленных на память о посещении разных стран, ни статуэток, ни лакированных коробочек. Постельное белье и стеганые одеяла были из Бостона, не из Лондона, а книги — написанные сухим языком справочники по мореходству — наверняка принадлежали Джеку.

Посреди каюты стоял еще один дорожный сундук — вещь, которая явно была здесь не к месту. Джонна вспомнила, что когда она проснулась в первый раз, сундука в каюте не было. Даже больная, она узнала бы этот сундук и поняла бы его предназначение. Если бы она знала, что этот сундук находится на борту корабля, вряд ли уснула бы так легко и проспала бы так долго.

Этот сундук принадлежал ей.

Джонна окинула себя взглядом. На ней все еще была та одежда, в которой она сражалась с огнем. От платья остались только лиф и рукава, обгорелые и рваные нижние юбки болтались вокруг ног. И волосы, и одежда ее пропахли дымом. Каждый глоток воздуха напоминал ей о пожаре.

Джонна не стала открывать сундук. Вместо этого она села на него, спрятала лицо в ладонях и расплакалась.

Декер отпустил матроса, стоявшего у дверей каюты.

— Вы больше не нужны, — сказал он. — Идите поспите. Вам рано заступать на вахту.

Матрос быстро и с удовольствием покинул свой пост. Его шаги стихли в коридоре прежде, чем Декер тихонько постучал в дверь.

— Войдите.

Декер осторожно открыл дверь. Голос Джонны звучал не приглашением — он дарил аудиенцию. Декер даже приготовился увернуться, если ему запустят чем-нибудь в голову.

Но в руках у Джонны ничего не было. Девушка сидела на скамье у окна и смотрела на море. Ночной небосвод освещался только светом растущей луны, и лицо Джонны отражалось в окне. Оно было лишено почти всякого выражения, и сокрушительные рыдания не оставили на нем никаких следов.

Несмотря на поздний час, Джонна не переоделась ко сну. Ей не хотелось предстать перед Декером в невыгодном свете. И теперь на ней было надето платье винного цвета простого фасона: прилегающий лиф, узкие рукава, высокий воротник. Черные волосы она заплела в нетугую толстую косу, лежащую посередине спины. Коса скрывала три маленьких крючочка на платье, которые Джонна не смогла застегнуть без посторонней помощи.

Джонна отвела взгляд от своего отражения и посмотрела на Декера, входящего в каюту. Когда он закрыл за собой дверь и прислонился к косяку, Джонна встала. Руки у нее были опущены по бокам, пальцы не теребили ткань платья. Она держалась собранно, ровно и холодно и говорила со спокойной уверенностью человека, ожидающего беспрекословного подчинения.

— Вы повернете корабль обратно в Бостон, — начала она. — И вы сделаете это немедленно и без всяких возражений. И о том, имели ли вы право выйти в море, взяв меня на борт, мы поговорим позже. Я полагаю, вам понятно, что вы поступили опрометчиво и вразрез с моими желаниями. Стоимость опоздания судна в Лондон будет вычитаться из вашего жалованья компанией «Морские перевозки Ремингтон». Когда штраф будет полностью выплачен вами, вы будете освобождены от службы в компании. Можете сообщить экипажу «Охотницы», что на них я не возлагаю никакой ответственности за происшедшее и что они подобному штрафу подвергнуты не будут. — Джонна слегка склонила голову набок и осведомилась с видом милосердным и снисходительным:

— Я понятно выражаюсь, капитан Торн?

— Совершенно понятно, — согласился тот.

Джонна кивнула с почти царственным видом, ожидая его ухода.

Декер оттолкнулся от косяка, но никуда не ушел. Он обогнул сундук, все еще стоящий посредине каюты, и перешагнул через груду вещей, разбросанных Джонной. Подойдя к столу, вышиб ногой стул и сел. Он поднял крышку, достал из ящика судовой журнал, чернильницу и перо. Раскрыл журнал и старательно записал туда курс корабля и состояние погоды. Еще несколько минут он потратил, чтобы записать требования Джонны.

Он повернул к ней журнал.

— Все ли правильно я записал? — спросил он. Джонна подошла к столу и прочла написанное. Почерк у Декера был аккуратный, каждая буква выписана очень четко, без всяких завитушек, без малейшей небрежности, и в такой манере была сделана не только эта запись, но и все предыдущие. Этот почерк несколько похож на каюту, подумала Джонна, он так же безлик и так же ничего не говорит о своем владельце.

И вдруг ее осенило. Да ведь Декер — новичок и в том, и в другом деле! Приподняв голову, Джонна посмотрела на него. В ее глазах застыл вопрос.

— Все ли я правильно записал? — еще раз спросил Декер.

— Да, — ответила она приглушенным голосом.

— А правописание? — настойчиво продолжал он, словно защищаясь. — Есть какие-нибудь ошибки?

— Нет.

Декер повернул журнал к себе и добавил еще одну строчку.

— Вот мой ответ, — сказал он, подтолкнув к ней журнал. Джонна взглянула: «„Охотница“ сохранит взятый курс».

— Что?! Этого не может быть!

Прежде чем закрыть журнал, Декер промокнул записанное.

— Это будет именно так, — ответил он, убирая все в ящик. — Если кто-то будет спорить по этому поводу, так только вы. Я уже все решил.

Джонна вздрогнула, как от удара. Она вскинула голову, стиснула зубы и вспыхнула.

— Это была не просьба, — проговорила она. Декер даже восхитился таким самообладанием, но остался непреклонным.

— А между тем это могло быть только просьбой, — сообщил он. — Ваше положение здесь, на борту корабля, не дает вам права предъявлять какие-либо требования.

В фиалковых глазах Джонны вспыхнул холодный огонь.

— Я владею этим кораблем!

— А я им командую. — Он протянул руку, чтобы остановить ее. — И вы не владеете мной, Джонна. Даже и не помышляйте об этом.

— Но команда…

— Команда с уважением относится к нам обоим. Не ставьте же их перед выбором между нами и не сейте раздоров, разбивая команду на два лагеря. Разве только вы готовы взять командование кораблем на себя. — Он немного помолчал, глядя ей в лицо. — Вы готовы к этому?

Теперь лицо Джонны побледнело, а губы стали бескровными. Озноб пробрал ее до мозга костей.

— Нет, — ответила она, — вы знаете, что я не могу взять на себя командование.

Декер кивнул, довольный, что она поняла его, и устало потер затылок.

— Как вы себя чувствуете? Вы не голодны?

Она ничего не ответила. Теперь ей стало ясно, что в Бостон пни не вернутся, и у нее перехватило горло. Ее опять начало мутить — но не от голода и не от качки. У нее внутри все сжалось от сильнейшего страха.

— Может быть, вам лучше сесть, — предложил Декер. — Я принесу вам что-нибудь с камбуза. Я и сам ничего не ел.

Его не было минут двадцать, но он был уверен, что все это время она так и сидела без движения. Войдя в каюту, он поставил поднос на скамью рядом с Джонной. Не спрашивая, хочет ли она чего-нибудь, налил чай и протянул Джонне кружку.

— Можете погреть себе руки или душу, — сказал он так, словно это было для него безразлично.

Джонна обхватила кружку ладонями и поднесла к губам, но пить не стала. Она была благодарна Декеру, что он не предлагает ей что-нибудь съесть. Парок, поднимавшийся над чаем, овевал теплом ее лицо.

— Почему вы привезли меня сюда? — спросила она наконец.

Декер взял себе цыпленка и бисквиты. Он отнес свою тарелку на стол, подальше от Джонны, чтобы запах пищи не раздражал ее. Он сел, положив ногу на подлокотник стула, и принялся за еду.

— У меня нет другой возможности присматривать за вами, — просто ответил он.

Джонна нахмурилась:

— Не понимаю. Есть доктор Харди, чтобы присматривать за мной.

— Верно, но я имел в виду не ваше здоровье. Или по крайней мере не в том отношении.

Джонна маленькими глотками пила чай. Желудок ее успокоился, и Джонна слегка воспрянула духом.

— Вы мне не сторож, — сказала она.

— Теперь — сторож.

— Но…

— Вы действительно хотите спорить, Джонна? Вы находитесь на борту корабля. Вы должны смириться с этим. — Декер был не настолько глуп, чтобы принять ее молчание за согласие. Он подозревал, что она готовится к бою и собирается с силами. — О делах будет заботиться Джек, — продолжал он. — Джек многому научил вас, даже больше, чем ваш отец. Вы можете быть спокойны.

— Дело не в этом.

Но Декер продолжал, пропустив ее замечание мимо ушей:

— К тому времени, когда мы вернемся из Лондона, ваша контора и склады будут отстроены заново. Вам вовсе не нужно находиться там и вникать во все детали. Миссис Девис держит в своих руках все ваше домашнее хозяйство; она будет от вашего имени рассылать извинения за то, что вы забросили ваши светские обязанности. — Он не добавил, что эти обязанности очень немногочисленны. — Миссис Девис сама упаковала вещи в сундук. Я уверен, там есть все, что вам может понадобиться.

Услышав о таком предательстве, Джонна немного сникла. Она никак не ожидала, что экономка одобрит ее похищение.

— А Грант? — Она смутно помнила, как он появился, когда потушили пожар. Кажется, он предлагал отвезти ее домой. — Он ничего не говорил по поводу того, что вы увозите меня на корабль?

— Он много чего говорил. Но его никто не слушал. — Правда, после того, как он рухнул оземь от удара Декера. — Разве его мнение имеет какое-либо особое значение? Я считал, что вы больше не помолвлены.

— Мы никогда не были помолвлены, — решительно проговорила Джонна. Увидев, что уголки губ Декера приподнялись. Джонна поняла, что он опять ее дразнит. Интересно, научится ли она когда-нибудь не замечать эти поддразнивания? — Стало быть, теперь я ваша узница?

Декер поднял глаза от тарелки.

— Не совсем.

— А как еще это можно назвать? Я нахожусь здесь против своей воли, и бежать отсюда мне некуда. Вы даже приставили к моей двери сторожа.

— Слугу, — поправил Декер. — И он уже ушел. Это было сделано на время, пока вы не придете в себя. А теперь слуга уже не нужен. Вы вольны выходить из каюты и гулять сколько угодно. Полагаю, что здравый смысл посоветует вам держаться подальше от помещений команды, но за этим исключением вы можете бывать везде, где захотите.

Джонна представила себе, как она выйдет на палубу, и желудок ее опять сжался.

— Я буду находиться в каюте, — сказала она.

— Как вам угодно! — Он пожал плечами:

— Угодно. — Джонна допила чай и поставила кружку на поднос. — А теперь я хочу лечь.

Интересно, подумал Декер, она действительно устала или ей просто хочется избавиться от него?

— Прекрасно. — Без малейшего усилия, легко, он встал и подошел к Джонне. Поставил на поднос свою тарелку и нагнулся, протянув руки. Но вовсе не за подносом. Когда он выпрямился, в его объятиях оказалась Джонна.

Она удивилась, но не стала вырываться и посмотрела на Декера широко раскрытыми, вопрошающими глазами.

— Доброй ночи, Джонна. — Он прикоснулся губами к ее лбу и легко поцеловал в губы. — Простите меня.

Декер вышел прежде, чем Джонна поняла, за что он просил прощения и простила ли она его. Она медленно опустилась на скамью у окна. Долго в ту ночь сон не шел к ней.

Подгоняемая свежим ветром Северной Атлантики, «Охотница» легко рассекала волны. В основном корабль делал двенадцать узлов в час, иногда тринадцать. Плавание проходило без штормов, хотя сильный ветер дул постоянно. Волны с белыми гребешками бились о борта и окатывали палубу соленой водой.

Управление кораблем отнимало у Декера большую часть дня, и за целые сутки он редко покидал штурвал больше чем на два-три часа. В таких случаях он отправлялся поспать в кубрике экипажа. Декер заходил в каюту Джонны ровно настолько, сколько требовалось времени, чтобы сделать записи в судовой журнал. Во время этих коротких встреч он неизменно осведомлялся о ее здоровье, о том, не испытывает ли она каких-либо неудобств. Он всегда предлагал ей Пройтись по палубе с ним или с кем-нибудь из членов экипажа. Джонна отвечала ему небрежным тоном, вежливо, но холодно и явно была не расположена к разговорам. От всех предложений выйти из каюты она упорно отказывалась.

Джонна проводила время за чтением и записками. Книги Декера не вызвали у нее интереса, но вот судовой журнал просто захватил. Оставалось только сожалеть, что история «Охотницы» так коротка, что она прочитала ее за один день. Джонна начала вести свой собственный журнал, куда записывала разговоры с членами экипажа и свои впечатления о плавании. Она записывала туда рецепты, кулинарные и медицинские, а также матросские песни всех морей и океанов, которые она никогда не слышала прежде. В двух из этих песен встречались совсем незнакомые ей слова.

Джона составила список ненужных вещей: Грант Шеридан и споры с коммерсантами. Она записала и необходимые ей вещи: сидячая ванна, свежий воздух, Джек Куинси и чтобы ей перед сном расчесывали волосы.

«Охотница» была в двух днях пути от Лондона, когда в каюту робко вошел Джереми Додд и внес большую деревянную лохань.

— Капитан сказал, что у нас достаточно пресной воды и вы можете принять хорошую ванну, — сообщил он и покраснел так, что разбросанные по всему липу веснушки исчезли под ярким румянцем.

— Это идея капитана Торна? — спросила Джонна.

Джереми нерешительно переступал с ноги на ногу.

— Нет, мисс Ремингтон. Капитан сказал, что вы захотите узнать, чья это идея. Идея моя, а он только одобрил ее. — Джереми выговорил эту фразу в точности, как велел ему Декер. Никакой лжи, подумал он. Джереми заметил, что Джонне действительно хотелось услышать именно эти слова, даже если в них нет ни крупицы правды. — Горячую воду принесут с камбуза, — продолжал он, прежде чем она успела прочитать его мысли. — Целые ведра горячей воды.

Вскоре действительно появились матросы с горячей водой, наполнили лохань до краев и ушли. В своем рвении они забыли о самой Джонне, и когда она погрузилась в лохань, вода выплеснулась и полилась на пол, образовав там ручейки и лужицы. Джонна отметила, что ее это нисколько не волнует.

Через двадцать минут в каюту вошел Декер и остановился в дверях. Лицо Джонны раскраснелось от горячей воды, мокрая кожа соблазнительно блестела.

При виде Декера она погрузилась в воду так, что над краем лохани виднелась только ее голова.

— Вы не постучали.

— Нет, — отозвался он. — Не постучал.

Такой ответ насторожил Джонну. Она поняла, что появление Декера не случайно.

— Прошу вас выйти, — сказала она.

Декер закрыл дверь, вынул из кармана ключ и повернул его в замке.

— Я надеюсь, вам понятно, что я не намерен уходить. — Он положил ключ обратно в карман. — По крайней мере пока.

Декер направился к лохани, и Джонна постаралась спрятаться в нее еще глубже. Но тут же поняла, что все ее страхи оказались напрасными: Декер даже не посмотрел в ее сторону и прошел мимо. Она услышала, как у нее за спиной он открыл сундук и принялся в нем рыться.

— Может быть, если вы мне скажете, что вы ищете…

Она осеклась, потому что он потряс перед ней халатом, извлеченным из сундука.

— Вы можете надеть вот это. Я отвернусь.

— Мне нужна моя одежда, — возразила она.

— Вот это. — И он бросил многозначительный взгляд на лохань. — Или вообще ничего.

Джонна протянула руку за халатом. Он отвернулся, верный своему слову, а Джонна встала и накинула халат на плечи. Он сразу же прилип к мокрой коже. Девушка направилась к маленькой печке, чтобы обсохнуть. Вода стекала с нее на пол из-под халата. Попадая на печку, брызги шипели. Оглянувшись через плечо, Джонна увидела, что Декер наблюдает за ней.

— Идите сюда! — сказал он. Это прозвучало скорее как приказание, чем приглашение.

Джонну охватило жаром, и вовсе не от близости пылающей печки. Она повернулась к Декеру, но не тронулась с места.

— Джонна, — на этот раз он произнес ее имя спокойно и протянул к ней руку. Сейчас его голос звучал мягче, но так же требовательно. — Идите сюда.

Джонна подошла к нему. Неожиданно для самой себя она подала ему руку, и он притянул ее к себе. Она не могла понять, что он хочет сделать, пока Декер не прикоснулся к ее шее. Она попыталась увернуться, но он поймал ее.

— Не нужно сопротивляться, — сказал он, держа в пальцах золотую цепочку, висящую у нее на шее. — Вы ее порвете.

Джонна замерла, только сердце ее бешено забилось. Она отвела глаза, а он провел кончиками пальцев по цепочке. Рука скользнула за вырез халата и остановилась на медальоне из слоновой кости. Декер приподнял его, и Джонну снова обдало жаром — его рука легла ей на грудь.

— Посмотрите на меня, Джонна. — Она подняла голову. — Я хочу это знать.

Джонна нахмурилась, и между бровями у нее появилась морщинка.

— Не понимаю.

— А я думаю, вы все понимаете.

Джонна нахмурилась еще сильнее, но тут же ее лицо прояснилось. Вчера она надела медальон поверх платья, и это была оплошность с ее стороны. Матрос, принесший ей завтрак, что-то сказал по поводу медальона, и Джонна сразу же убрала его.

— Вам сказал о нем мистер Эддис.

Рука Декера скользнула к ее плечу.

— Он сам занимается резьбой. Ему понравилась эта работа.

— Он ее почти не видел, — заметила Джонна.

— Он видел достаточно, чтобы сделать какие-то ерундовые замечания, — возразил Декер. — Достаточно и для меня. Я понял, что он говорит о медальоне, который я вам подарил.

— Судя по вашему поведению, вы придаете этому большое значение.

— А разве я не прав?

Пальцы Декера ласково гладили ее плечи, и ей было трудно глотать, еще труднее — произнести что-нибудь. Ткань халата скользила по коже, и это было очень приятно.

— Я выразила восхищение, когда вы мне его подарили. Я стала носить его, но это вовсе не означает, что мне нравится тот, кто его подарил.

Теперь Декер улыбался, глядя на нее. Его улыбка была сдержанной. Легкая насмешка глубоко пряталась в его глазах и в уголках слегка приподнятых губ.

— Вы могли и не готовить для меня сегодня ванну, — продолжала девушка, стараясь говорить сдержанно. — Вы это затеяли для того, чтобы самому увидеть медальон? Если бы вы попросили, я вам сама все рассказала бы.

— В самом деле?

Джонна отвела глаза. Конечно, он прав, усомнившись в ее словах. Ничего бы она ему не сказала.

— Разумеется, — проговорила она.

— Лгунья!.. — Ничего обидного в его голосе не было, скорее, голос звучал ласково. — Может быть, я хоть немного вам нравлюсь?

Она покачала головой.

Скрытая насмешка Декера проступила явственнее.

— Потому что у меня нет цели в жизни, — сказал он. — И мне очень не хватает жизненных принципов.

— Потому что вам все безразлично, — возразила она.

— Ах да, — согласился он, словно только что вспомнив об этом, — вот почему!

Вдруг Джонна приникла к нему и прижалась лбом к его плечу.

— И вы небогаты, — прошептала она.

Декер обнял ее за талию и сказал, почти касаясь губами ее уха:

— Имея собственность, трудно сниматься с места. Я могу унести с собой все, что у меня есть ценного.

Она почти не слышала, что он говорит. Он поднял ее, и она почувствовала себя невесомой в его руках. Она держалась за воротник его куртки, пока он не усадил ее на скамью у окна. Он отошел на мгновение, а когда вернулся, в руках у него был гребень.

Усевшись на угол скамьи, Декер притянул к себе Джонну, и она оказалась между его коленями. Она подчинилась безропотно, и когда его пальцы принялись разбирать ее волосы на пряди, она закрыла глаза. Вздох ее был еле слышен.

Декер разделял густые пряди так осторожно, словно они были из тонкого шелка. Темные волосы Джонны, падающие мягкими волнами, походили на спокойное ночное море и, казалось, струились словно вода. Он распределил пряди по спине, потом взял гребень и провел им по волосам.

Джонна тихонько ахнула от удовольствия. Собственная голова вдруг показалась слишком тяжелой, и она наклонила ее слегка вперед. Зубья гребня нежно царапали кожу на затылке, и по спине растекалось ощущение тепла. Через мгновение гребень переместился вниз.

— Я должна попросить вас уйти, — сказала она еле слышно. Слова звучали невнятно, словно Джонна была не совсем трезва.

— Да, — согласился Декер, не переставая водить гребнем по волосам, — должны.

Но она этого не сделала. Она так и осталась сидеть между его коленями, склонив голову, поджав ноги к груди и предоставив ему расчесывать ее волосы. Силы, которые оставались у нее после горячей ванны, иссякли под завораживающими, плавными движениями Декера.

— Нужно подумать о моей репутации, — проговорила Джонна. — Люди там, на палубе, — мои служащие.

— Эти люди — мой экипаж, — сказал Декер. — У меня тоже есть репутация.

Вряд ли они имели в виду одно и то же, подумала она.

— Вот как? — спросила Джонна, заинтересовавшись. — Вы, наверное, соблазнили очень много женщин?

— «Очень много» — это сколько?

Движения гребня замедлились, и Джонна тотчас же это почувствовала. Глаза у нее по-прежнему были закрыты: ей не хотелось, чтобы это блаженство кончилось.

— По-видимому, больше сотни, — ответила она. Он откинул часть волос на сторону, открыв изгиб ее шеи. Его губы прикоснулись на одно мгновение к этому месту.

— В таком случае — нет, — прошептал он ей в шею. — Я покорил не очень много женщин.

— Ох…

Декер улыбнулся, уловив в голосе Джонны нотку разочарования.

— Вам придется пересмотреть ваше мнение обо мне, да? — спросил он.

— Отчасти.

— Приношу свои извинения. Обычно я стараюсь оправдывать ваши ожидания.

От внимания Джонны не ускользнули его слова и частица холодной иронии в его тоне. Она повернула голову, пытаясь увидеть лицо Декера.

— Это правда?

Он деликатно повернул ее голову в прежнее положение и продолжал свое занятие.

— Нет, — солгал он без всяких угрызений совести. — Это не правда. Почему я должен заботиться, так или иначе, о ваших ожиданиях и не иметь своих собственных?

Джонна не стала задумываться над его словами. Вздохнув, она опять закрыла глаза.

— Так сколько женщин вы соблазнили?

— Это очень важно?

— Да, — ровным голосом ответила она.

— Вам требуется точная цифра? — спросил он насмешливо.

— Хватит и приблизительной.

Декер задумался. Какое число покажется ей достаточным? Он не имел понятия, как ответить, и брякнул наугад:

— Пятьдесят восемь.

— О Боже!..

— Но это только приблизительно. — Он перестал расчесывать ей волосы, протянул руку, чтобы она могла видеть ее, и разжал пальцы. На ладони у него лежал медальон из слоновой кости. — Вот, — сказал он. — Вы его еще не хватились?

Она тихонько охнула.

— Когда же вы… — Она замолчала, вспомнив прикосновение его губ к своей шее, пальцы, легко перебирающие ее волосы. Она и не заметила, как он расстегнул застежку. — Как же вы…

— Опыт, — просто ответил он. Декер помог Джонне застегнуть цепочку. Ему так хотелось поддаться искушению и сказать ей, что он, соблазняя женщин, стремился в основном извлечь из этого пользу, чем получить удовольствие. Но Декер подозревал, что Джонна пришла к такому же заключению.

Джонна положила руку на медальон. Больше ему не удастся так легко его заполучить.

— А вы всегда возвращали то, что брали?

— В те времена я не занимался показом фокусов в гостиных, Джонна. Я был вором и ничего не возвращал по своему желанию. — Декер продолжил свое занятие, давая Джонне возможность поразмыслить над его словами.

— Вы были хорошим вором, — спокойно сказала она.

— Да, хорошим.

Они долго молчали. Ее мысли постепенно становились бессвязными и расплывчатыми.

— Я могу здесь уснуть, — сказала она наконец. — Возьму… и усну…

Декер молчал, но с каждым разом прикосновения гребня становились все легче и легче. Наконец он почувствовал, что ее тело совершенно расслабилось. Отложив гребень, он заключил ее в объятия и стал укачивать.

Некоторое время они спали, но когда Джонна проснулась, Декера в каюте не было.

«Охотница» пришла в Лондон точно в назначенное время. Джонна, поднявшись наверх, была вынуждена прикрыть глаза ладонью. Солнце раннего утра растопило туман, стоявший над рекой, и теперь ярко сияло над городом. Джонна взяла шляпу из рук Джереми Додда и надела ее.

Она позволила ему отвести ее на палубу и затем отпустила молодого человека.

— Со мной ничего не случится, — сказала она. — Нет никакой необходимости следить за каждым моим шагом.

Тот заколебался:

— Капитан говорит…

— Я никуда не собираюсь уходить, — сказала она и отвернулась. Она смотрела на многолюдную пристань, но чувствовала, что Джереми все еще стоит рядом в нерешительности. — Оставьте меня, мистер Додд. — В ее голосе прозвучала повелительная интонация, заставившая Додда поспешно ретироваться.

Джонна улыбнулась про себя, довольная этой маленькой победой. Декер Торн распоряжался слишком долго. Слишком редко ей удавалось добиться, чтобы кто-то из членов экипажа сделал то, что хотелось ей.

Джонна завязала ленты шляпы и оперлась о перила. Воздух был прохладный, несмотря на яркое солнце. При каждом выдохе изо рта у нее вылетал парок. Такие же облачка пара выдыхали люди, которые напряженно трудились, спуская грузы по сходням и убирая паруса. На пристани всхрапывали лошади, нетерпеливо перебирая ногами в ожидании, пока нагрузят их повозки. Возчики похлопывали руками либо притопывали ногами, стараясь согреться.

«Охотница» слегка ударялась о причал, но Джонна без особого труда сохраняла равновесие. Она уже давно научилась держаться на ногах во время качки.

Лондон не так уж отличается от Бостона, думала Джонна. Конечно, масштабы здесь другие. Здесь всего больше: кораблей, людей, повозок, складов. У людей было другое произношение, но заняты они тем же. Как бы ни было, она будет рада, если они ненадолго останутся в этом городе. Картина, открывшаяся ее взору, только усиливала желание поскорее оказаться в бостонской гавани.

Обернувшись, она поискала глазами Декера. Найти его не составило труда. Сначала она услышала его голос. Он не был громким, но в нем была спокойная, уверенная властность, и этим он выделялся среди других напряженных голосов. Джонна до этого ни разу не видела Декера среди экипажа корабля, и теперь она поняла, каким уважением он пользуется у своих подчиненных. Он отвечал за корабль, за его состояние, за груз, который доставил в Лондон. Он не повышал голоса, отдавая приказания, но от его внимания ничего не ускользало.

Интересно, чем он занимался на корабле, когда его не было рядом с ней? Она читала записи, которые он делал в судовом журнале, но этого было мало, а гордость мешала расспрашивать самого Декера. Кое-что ей рассказали члены экипажа, не дожидаясь вопросов. Она узнала, что Декер очень мало спит, что он всегда приходит на помощь, когда требуется, и что нет на корабле такого дела, которое он бы не умел делать. Она верила этим сведениям, потому что они сообщались мимоходом, без всякой подготовки. К тому же она многое слышала от Джека Куинси.

Если и этого недостаточно, то оставался факт, что у Декера не было причин вкрадываться к ней в доверие. Он ясно дал ей понять, что нисколько не старается создать о себе хорошее мнение.

Джонна наблюдала за ним, склонив голову набок. Поля шляпы отбрасывали тень на ее глаза. Декер, кажется, не знал, что она стоит на палубе, и Джонну это вполне устраивало. Декер никогда не навязывал ей свою заботу, как Грант Шеридан. Не старался покровительствовать и опекать, чем так любил заниматься Грант. Декер относился к ней с уважением, как к человеку, у которого своя голова на плечах, даже когда она теряла эту самую голову.

Джонна пошла вдоль борта, по-прежнему наблюдая за Декером. Он был на голову выше большинства мужчин, однако не использовал это преимущество для достижения своих целей. Капитан обращался с людьми уверенно, без всякого высокомерия. Декер держался свободно, непринужденно расхаживая по палубе, словно она и не качалась под ногами.

Воротник его шерстяной моряцкой робы был поднят из-за холода, но шляпу Декер не надел. Ветер отбрасывал ему на лоб волосы кофейного цвета. Он беззаботно откидывал их назад пятерней.

Джонну пробрал озноб, но не от ледяного ветра, дующего с Темзы. Просто ей вспомнилось, как эти пальцы перебирали ее волосы, разделяли их на пряди, расчесывали. Жаль, что она уснула в его объятиях, жаль, что его не было с ней, когда она проснулась.

Джонна отвернулась и на мгновение закрыла глаза. Даже если Декер был тем человеком, которым она могла восхищаться, все равно оставалась проблема с его деньгами. Или с их отсутствием. Не это ли пытался он сказать ей в ту ночь? Ради чего он соблазнял женщин? Не важно, что он вернул ей золотую цепочку, ведь она владеет целой корабельной империей, на которую он, быть может, нацелился.

Декер подошел к ней.

— Я освобожусь через полчаса, — сказал он. — Мистер Джефрис получил мои указания и будет выполнять их. Груз, который мы должны получить по контракту с манчестерской ткацкой фабрики, прибудет не раньше вторника.

Джонна вскинула голову.

— Вторника? Но это значит — через шесть дней!

— Это верно, — спокойно сказал он. — А если мы уйдем, не взяв этот груз, прибыли от нашего рейса не будет.

— Может быть, мы можем взять что-нибудь другое? Я думала, что мы возьмем индийский чай.

— Чай тоже задерживается. И опять не по нашей вине. Но если мы уйдем без чая или без тканей… Ну, вы знаете эти проблемы лучше, чем я.

Конечно, знает. А вот что Декер знает их хуже — это вопрос открытый. Джонна мысленно кое-что просчитала.

— Пошлите мистера Джефриса в Манчестер, чтобы он добился доставки товара в Лондон ко вторнику. К этому времени должен прибыть корабль с чаем, если только не случится кораблекрушения. Мы потеряем не так уж много денег и времени, если сможем все это выполнить. К тому же мы возьмем пассажиров на обратный рейс.

Декер покачал головой:

— Никаких пассажиров!

— Почему?

— Потому что надо подумать о вашей репутации. Вы, конечно, владелица «Морских перевозок Ремингтон», но при этом вы молодая женщина, путешествующая в одиночестве. Экипаж корабля будет хранить молчание. Но я не могу поручиться за тех, кого мы возьмем на борт.

— Об этом вам следовало бы подумать, прежде чем меня похищать! — раздраженно сказала она. — И потом, о чем тут можно говорить? Разве что вы опять вломитесь ко мне во время купания и объявите об этом всем и каждому. — Ее слова имели бы больший вес, если бы она смогла посмотреть ему в глаза. Вместо этого она вспыхнула так, что лицо ее перестало чувствовать холод.

Декер прислонился к перилам и скрестил руки на груди.

— Я возьму пассажиров при одном условии.

— Вы не имеете права ставить условия, но — в виде исключения — я вас выслушаю.

— Выходите за меня замуж.

Джонна поджала губы.

— У вас действительно бездна юмора, — сказала она. — Я спущусь вниз.

Декер с усмешкой придержал ее за локоть.

— А у вас его вообще нет.

Она бросила выразительный взгляд на его руку.

Декер не отпустил ее, но улыбка у него смягчилась:

— Не уходите. Скоро прибудет кеб, который я нанял, и ваш сундук уже принесли.

Джонна уставилась на него.

— Кеб? — спросила она. — Мой сундук? Что вы задумали на этот раз?

— Боюсь, что очередное похищение. — Он проговорил это без всякого раскаяния. — Мы едем в Роузфилд, мисс Ремингтон. В дом Колина.

— Если вы уверены, что все будет в порядке, — проговорила Джонна, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее не дрогнул. — Признаться, я с удовольствием повидаюсь с Колином. Мы ведь увидимся с ним, не так ли?

Внимательно посмотрев на нее, Декер кивнул:

— И с Мерседес, конечно.

— Да, разумеется. Мне очень хочется познакомиться с ней. И с их детьми тоже.

Декер почти поверил, что она говорит правду.

— Значит, договорились? Вы едете в Роузфилд.

Ей понравилось то, что он пытается создать видимость, будто у нее есть выбор.

— Да, договорились.

Джонна смотрела вслед Декеру, когда он отправился отдать еще какие-то распоряжения. Интересно, ей это кажется или действительно его походка стала более легкой.

Уже стемнело, когда они прибыли в Роузфилд. Джонна подумала, что такой поздний час — достаточно веская причина, почему они сначала не появились в Уэйборн-Парке. Их встретил целый штат прислуги, и Декер немедля отправил человека в Уэйборн-Парк с сообщением об их приезде. Как только Джонна поднялась по широкой лестнице, ее усталость словно рукой сняло.

Экономка проводила их в дом. Получив сообщение об их приезде, она сразу же подняла на ноги всю прислугу. В Роузфилде порядок поддерживался постоянно, но кое-что надо было подправить. Прислуге в Роузфилде нечасто приходилось принимать гостей. И теперь миссис Шепард хотела убедиться, соответствуют ли их приготовления тем требованиям, которых заслуживает встреча графского брата.

— Добрый вечер, сэр! — сказала она, наклонив голову. — Могу я высказать наилучшие пожелания от моего имени и от имени всей прислуги?

— Разумеется, миссис Шепард. — Декер помог Джонне снять плащ и шляпу и передал их экономке. — Ваши осведомители должны быть повсюду, — добавил он. — Я думаю, вы знали о моем приезде раньше, чем я узнал сам.

Круглое лицо миссис Шепард вспыхнуло от удовольствия. Она просияла:

— Вы правы, милорд.

Он отдал экономке свой плащ.

— Это мисс Ремингтон. Она также остановится здесь. Или ваши осведомители уже сообщили вам и об этом?

— Вы же знаете: все есть так, как и должно. Могу я показать вам ваши комнаты?

Декер взглянул на Джонну.

— Вряд ли я смогу сейчас уснуть, — отозвалась она.

— В таком случае подайте что-нибудь в библиотеку, — сказал Декер миссис Шепард. — Что-нибудь легкое. Мы пообедали в трактире на почтовой станции. — И он обернулся к Джонне, предлагая ей свою руку:

— Прошу сюда.

Дом Джонны на Бикон-Хилле по любым меркам был внушителен, но по сравнению с размерами и великолепием Роузфилда он был просто каретным сараем. Коридор, ведущий в библиотеку, был так огромен, что они казались в нем карликами, и их шаги сопровождало гулкое эхо. Миссис Шепард ввела их в библиотеку и йотом удалилась, чтобы присмотреть за приготовлениями к трапезе.

Библиотека представляла собой настоящую сокровищницу книг, но Джонна не обратила на нее никакого внимания. Едва они остались одни, она резко повернулась к Декеру.

— Миссис Шепард называет вас милордом, — с укором проговорила она.

— Наверное, по привычке. — Декер пожал плечами. — Ведь Колин стал графом, а я — его брат. Скорее всего она делает это из вежливости. Не обращайте внимания. — Он выгнул бровь. — Титулы ведь не производят на вас впечатления, не так ли?

— Не производят.

— Так я и подумал. Вы настоящая янки.

Джонне показалось, что с момента прибытия в Англию английский акцент Декера стал гораздо заметнее. Трудно было свыкнуться с мыслью, что Декер здесь у себя на родине, а она, Джонна, — иностранка.

— Этот дом принадлежит Колину? — спросила она.

— Внушительное сооружение, не правда ли? — Он подошел к огромному камину и протянул руки к огню. — Завтра вы сможете осмотреть поместье. Утром, вероятно, приедет Колин, и он вам все покажет.

Джонна постаралась сдержать внезапно охватившую ее дрожь.

— А почему не вы?

— Я и сам не очень хорошо здесь ориентируюсь. Я, кажется, и трех раз не был здесь с тех пор, как Колин получил это поместье по наследству. Когда я бываю в Лондоне по делам компании «Морские перевозки Ремингтон» — по вашим делам, — приезжать сюда у меня нет времени. Если я знаю заранее, когда окажусь в Лондоне, Колин и Мерседес иногда приезжают в свой лондонский дом повидаться со мной. Но такая возможность бывает редко. Мы с Колином в основном обмениваемся письмами.

— Как это может быть, если вы только недавно… — ляпнула, не подумав, Джонна и осеклась, сообразив, что она сказала.

— Если я только недавно научился читать и писать? — подхватил Декер. — Вы ведь это хотели сказать, не так ли?

— Да, — призналась Джонна, — простите. Я не…

— Вы думаете, я этого стыжусь?

— Нет, надеюсь. Да и с какой стати?

Джонна вспомнила, как он в первый раз показал ей судовой журнал. В его жесте был скрытый вызов, никак не связанный с темой их разговора. Он, конечно, надеялся услышать что-нибудь насчет его аккуратного почерка и скрупулезного соблюдения правил правописания. Это вовсе не было ему безразлично, как бы он ни уверял ее в обратном.

— Я подумала, что это могло смутить вас.

Декер редко показывал зубы. На сей раз он решил, что это необходимо. Он чувствовал именно смущение, хотя оно никак не отразилось в его удивительно синих глазах и беспечной улыбке.

— Ладно, — сказал он. — Вы можете говорить все, что вздумается, чтобы держать меня под каблуком. Джонна вспыхнула:

— Я этого не заслужила!

— Заслужили. — Декер отвернулся, взял в руки кочергу и помешал поленья. — Но вы правы касательно моего умения читать и писать. Когда я нанялся в вашу компанию, я был почти безграмотен. Писать, письма Колину мне помогал Джек, но я и сам старался учиться. Он не стал бы советовать вам назначить меня капитаном «Охотницы», если бы я не умел вести судовой журнал.

Появилась миссис Шепард с подносом, и у Джонны словно гора с плеч свалилась. Экономка поставила поднос на столик из вишневого дерева, стоявший между двумя кожаными креслами. Поблагодарив экономку, Джонна сказала, что сама нальет чай. Когда они с Декером опять остались одни, она не прикоснулась ни к чаю, ни к печенью. Аппетит у нее пропал, и даже легкая пища не шла ей в горло.

Подойдя к камину, она села рядом с Декером.

— Я читала ваши записи в судовом журнале, — спокойно сказала она. — Они не вызвали у меня никаких замечаний. Декер пожал плечами и поставил кочергу на место:

— Джек — хороший учитель.

— У нас с вами это общее. Джек был хорошим учителем для нас обоих.

— И Колин, — сказал Декер. Хотя взгляд его был устремлен на огонь, краешком глаза он наблюдал за Джонной.

— Колин тоже. Мне кажется, это заслуга Джека, что он свел всех нас вместе.

— Ему бы не понравилась эта мысль, — сухо отозвался Декер.

— Я часто спрашиваю себя, что он мог бы узнать о вашем третьем брате?

Декер сунул руку в карман и достал свое наследство — серьгу. Он поднес ее к огню на раскрытой ладони.

— Джек знает, что нужно искать. Есть только одна такая же серьга.

— Вы думаете, что она все еще находится у Грейдона? Он ведь был еще совсем младенцем, когда Колин сунул серьгу ему в одеяльце.

— Кто может знать? Супружеская чета, взявшая его из работного дома, могла уяснить ценность этой вещи и сохранить ее для Грейдона.

Джонна смотрела, как Декер снова кладет свое сокровище в карман.

— Это все, чем вы владеете, не так ли?

— Вы, кажется, удивлены? Я ведь говорил вам, что всю свою собственность могу унести на себе.

— Если вы никогда не заботились о том, чтобы обзавестись своей собственностью, почему же вы так преуспели в воровстве, лишая собственности других людей?

— Наверное, потому, что у меня это хорошо получалось. Услышав столь легкомысленное замечание, Джонна поджала губы.

— Я, пожалуй, поднимусь в свою комнату, — сказала она. — Есть мне совершенно не хочется.

— А ваш собеседник не вызывает у вас никаких нежных чувств.

Она не стала его разуверять.

— Сейчас — нет! — отрезала Джонна.

На следующее утро Джонна проснулась рано. Своей внешности она решила уделить особое внимание. Она слегка пощипала щеки, чтобы они разрумянились, и попросила горничную причесать ее. Своему лицу она придала веселое выражение, хотя внутри у нее все сжалось от страха.

Когда она вошла в комнату, где их ожидал завтрак, Декер только взглянул на нее, и все. Она села у дальнего конца стола и принялась переставлять блюда с буфета на стол.

— Хорошо ли вы спали? — спросил он. Она почти не спала.

— Очень хорошо, благодарю вас. Комната у меня просто чудесная! Из окон видна южная часть поместья. Представляю, как великолепен парк весной и летом! Вы это когда-нибудь видели? — Джонна сознавала, что болтает о всяких пустяках, но остановиться никак не могла. — Цветники сейчас под снегом, но все равно они не потеряли своего очарования. Легко можно представить, где проходят дорожки, где лабиринт.

Из комнаты Декера открывался тот же самый вид. Джонна просто не знала, что их комнаты расположены по соседству.

— Я это видел, — ответил Декер. — У меня другой взгляд на эти вещи в отличие от Колина, поэтому их очарование я оценить не могу.

При упоминании имени Колина нарочитый блеск в фиалковых глазах Джонны потускнел. Она разгладила салфетку, лежащую у нее на коленях, чтобы скрыть нервные движения пальцев.

— Моя мать учила Колина разбираться в садоводстве, — сказала Джонна. — Она любила цветы. Мне кажется, что большую часть этой любви она передала ему, а не мне. Но я никогда не думала, что нужно иметь какой-то особый взгляд, чтобы оценить красоту или очарование. Вы ведь знаете, что вам нравится?

Декер выдержал взгляд Джонны.

— Да, — ответил он. — Я знаю, что мне нравится.

— Значит, и у вас такой же взгляд, — просто сказала она. Он не отвел взгляд, и Джонна, опустив глаза на тарелку, взялась за вилку. — Но если вы говорите о том, как разбить сад или украсить его, то тут нужен взгляд художника.

— Как у Колина.

Джонна опять почувствовала, как сердце у нее забилось быстрее. Свободную руку она приложила к груди, где под платьем и сорочкой прятался медальон из слоновой кости.

— На самом деле я думала о вас, — возразила она. — Ваш подарок — это произведение искусства. — Она отняла руку от груди и принялась за еду. — Я бы сказала, что вкус у «вас не хуже, чем у вашего брата.

Интересно, подумал Декер, заметила ли она, что впервые отдала ему должное, сравнивая с Колином. И ему показалось, что проглоченный кусок чем-то вкуснее предыдущего. Может быть, привезти Джонну в Роузфилд — это идея, ниспосланная свыше.

Его невестка определенно сказала бы, что так оно и есть. Мерседес предлагала ему привезти сюда Джонну почти год назад.

Глава 7

Колин Торн вышел из экипажа. Снег хрустел у него под ногами. Его светлые волосы сверкали на солнце, словно шлем из солнечных лучей. Темные глаза Колина составляли поразительный контраст с этими волосами. Он повернулся, чтобы предложить руку еще одному пассажиру, и улыбка смягчила очертания его лица с квадратным подбородком.

Мерседес Лейден Торн с благодарностью оперлась о руку мужа. Выбраться из экипажа для нее было не так-то просто. Очертания ее гибкой, изящной фигурки были отягощены беременностью. Она была на седьмом месяце. Ее тонкая талия исчезла к атому времени, и она уже не могла видеть свои собственные ножки. Поэтому она чуть было не оступилась на ступеньках кареты.

Колин легко подхватил ее и поставил перед собой. Капюшон плаща упал с ее головы, обнажив густые шоколадного цвета волосы. Серые глаза ее смеялись, когда она подняла голову, а в ее открытой улыбке таился смех.

— Незачем смотреть на меня так свирепо! — сказала Мерседес. — Со мной все в порядке.

Темные глаза Колина все еще оглядывали жену с головы до ног. Он вовсе не рассвирепел, просто испугался.

— У меня чуть было не разорвалось сердце из-за вас, мадам. Отныне я буду повсюду носить вас на руках.

Откуда-то из-за его спины раздался знакомый смешок.

— Однако я лучше пощажу свою спину, и пусть он вас отнесет в дом. — С этими словами Колин отступил в сторону, и Мерседес увидела Декера.

— Понти! — Она тут же оказалась в его объятиях. Ее руки обняли его за шею, и он приподнял ее. — Ах, отпустите меня! Вы надорветесь!

Декер завращал глазами, глядя на брата:

— Она может поместиться у меня в кармане и еще беспокоится, как бы я не надорвался! Я крал кошельки, которые весили куда больше, чем она.

Колин, усмехнувшись, посмотрел на жену и хлопнул брата по спине.

— Он отнесет тебя. Желаю веселой прогулки.

Мерседес бросила взгляд на мужа через плечо Декера и сказала с милой улыбкой:

— Я уверена, что так и будет.

Брови Колина поднялись при виде ее самодовольной и кокетливой улыбки.

— Можете дразнить меня, мадам, и, однако, смотрите за своим кошельком.

— Я буду смотреть вперед, — мягко сказала она. Декер, смеясь, взбежал на верхнюю ступеньку.

— Я понял, почему тебе захотелось поберечь силы, братец. Она же просто наказание!

Слуга держал перед ним дверь распахнутой, и Декер, войдя в холл, опустил Мерседес на ноги.

Колин потопал ногами и стряхнул с волос снежные хлопья.

— В эти дни она больше чем наказание, — сказал он. — И всегда последнее слово должно остаться за ней. — Он отдал слуге свой плащ. — Могу сообщить тебе, Декер, что она не собирается быть… — Он смолк, вдруг увидев Джонну, стоящую на широкой лестнице.

Колин прошел мимо жены и брата, не задумываясь над тем, что они смотрят на него.

Джонна оперлась рукой о перила, словно не надеясь на крепость своих ног. Она так и осталась стоять на ступеньках лестницы и смотрела на приближающегося Колина.

Декер хотел было шагнуть вперед, но Мерседес положила руку ему на плечо, и этот легкий жест остановил его. Мерседес тоже смотрела на молодую женщину с интересом, но в отличие от Декера не торопилась вмешиваться.

Колин начал подниматься по ступенькам, и настороженность исчезла из фиалковых глаз Джонны. Ее осторожная улыбка стала широкой, открытой, искренней. Годы, проведенные в разлуке, исчезли, и Джонна пылко бросилась в объятия Колина, забыв о всякой сдержанности.

— Боже мой!.. — прошептал Колин, крепко обняв ее. — Вы действительно здесь, — проговорил он ей в самое ухо. — Я не поверил, когда вчера вечером получил известие. Я решил, что произошла какая-то ошибка.

Джонна отпрянула, смеясь и немного задыхаясь. Она не сводила глаз с его лица, пытаясь рассмотреть произошедшие в нем перемены, и нашла, что он изменился к лучшему. Улыбка его стала свободнее, а темные глаза утратили холодность. Выражение его лица ясно говорило, что он рад ее видеть, и он не скрывал своего счастья. Это чувство редко связывалось в сознании Джонны с Колином, и она поняла, что в основе этого счастья лежит что-то более глубокое и постоянное, чем ее внезапное появление в его жизни.

— Никакой ошибки, — просто сказала она. Колин потряс головой, словно все еще никак не мог поверить в это. Он обернулся к Декеру.

— Как тебе удалось вытащить ее из Бостона? — спросил он. — Каждый раз, когда я делал ей такое предложение, она упорно отказывалась.

— Боюсь, что я ее похитил.

Колин усмехнулся.

— Я готов тебе поверить. — Он опять посмотрел на Джонну. — Ему, наверное, пришлось вас нокаутировать, чтобы посадить на корабль.

Ее улыбка стала заметно сдержаннее.

— Что-то вроде этого. — Джонне удалось сказать это с легкостью.

Колин взял ее под руку и помог сойти вниз.

— Джонна боится воды, — объяснил он Мерседес. — Всегда боялась. По крайней мере так было. Она отказывалась ступить на борт своего корабля, как только он покидал берег.

Джонна чувствовала на себе взгляд Декера, но не смотрела в его сторону. Пытаясь скрыть ощущение неловкости, она улыбнулась Мерседес.

— Как я рада, что наконец познакомилась с вами! — сказала она. — Колин столько писал о вас, что в конце концов мне стало казаться, что я знаю вас много лет.

Мерседес слегка наклонила голову. Улыбка ее была располагающей и приятной.

— Я приготовила такое же приветствие, — сказала она бесхитростно. — Уверена, что у нас с вами есть кое-какие секреты. Он не может знать о нас все. — И, взяв Джонну за руку, Мерседес отвела ее в сторону. — Например, — продолжила она тоном заговорщицы, — известно ли вам, что…

Колин напрасно напрягал слух, пытаясь уловить, что выбалтывает его жена, но шаги Мерседес заглушали ее голос. Колин смотрел вслед Мерседес и Джонне, удаляющимся в библиотеку, и повернулся к Декеру.

— Как тебе удалось привезти ее сюда, черт возьми? — спросил он.

— Я же сказал: я ее похитил.

На этот раз эти слова были встречены без улыбки. Колин оценивающим взглядом окинул лицо брата. На этом лице не было обычной легкой усмешки, а ярко-синие глаза смотрели на редкость холодно и серьезно.

— Так ты говоришь серьезно? — догадался Колин.

— Половина складов компании «Ремингтон» сгорела дотла, — сказал Декер. — И сама Джонна чуть не сгорела. У меня не было другого выбора, как только увезти ее из Бостона.

— Другого выбора? Вряд ли это можно назвать объяснением. — Колин проницательно посмотрел на брата:

— Что там произошло?

Декер не собирался что-либо утаивать от Колина.

— Потом, — сказал он, — когда я буду уверен, что наш разговор никто не прервет. А теперь пойдем к дамам.

И, не дожидаясь ответа, направился в библиотеку. Но у дверей остановился и спокойным голосом задал вопрос, крутившийся у него в голове:

— Это правда, что Джонна боится воды?

— Да. Она ни за что не сунет даже кончик пальца в водоем больше купальной лохани. И плавать она совершенно не умеет. Ее отец утонул в море. Насколько я могу судить, она боялась моря всю жизнь, по крайней мере с тех пор, как я вытащил ее из бостонской гавани.

— Но ведь она была тогда младенцем! — возразил Декер. — Как же она могла…

Колин пожал плечами. Он взялся за дверную ручку, но дверь не распахнул.

— Кто может знать, что она могла запомнить? Ясно только, что запомнила. Спроси у нее самой. — Он бросил на брата открытый взгляд:

— Ты не знал об этом?

— Она никогда не говорила мне! — Декер покачал головой.

— А она хоть раз выходила на палубу, когда корабль был в открытом море?

— Нет.

— Ну, значит, она тебе все сказала, — поставил точку Колин, медленно качая головой. — Просто ты не слушал. — В его глазах появилось нечто похожее на разочарование. Он открыл дверь и вошел в библиотеку.

Декер не сразу последовал за братом. Он вспомнил, что как-то раз Джонна назвала себя узницей, а он пропустил это определение мимо ушей. Теперь Колин подтвердил: да, именно в узницу он ее и превратил. Где же было его сердце? Декер вдруг ощутил какую-то пустоту. Он глубоко вздохнул, собираясь с духом предстать перед Джонной.

Вышло так, что не Колин, а Мерседес повела Джонну осматривать Роузфилд. Этот дом очень напоминал дом в Уэйборн-Парке, и Мерседес довольно легко отвечала на вопросы Джонны о планировках комнат и их назначении. Хотя гости редко бывали в Роузфилде, в доме неизменно поддерживался порядок. В оранжереях буйно росли цветы и зелень; клавесин в музыкальной гостиной всегда был настроен. На резных позолоченных рамах фамильных портретов и картин, изображающих сценки из английской деревенской жизни, не было ни пылинки. Мебель стояла без чехлов, кроме нескольких спален, и от постоянного ухода дерево мягко поблескивало. Во многих комнатах был разведен огонь, манящий расположиться у мраморного камина.

— Я не выношу сквозняков в доме, — поделилась Мерседес, когда они с Джонной вышли в длинную галерею. — Колин считает, что я глупо поступаю, требуя, чтобы в Роузфилде всегда поддерживали порядок: ведь гости здесь бывают лишь время от времени. Но я знаю, что такое запущенный дом. Я не хочу, чтобы здесь повторилось, как в Уэйборн-Парке.

— Трудно поверить, что вы не захотели здесь жить, — заметила Джонна.

Мерседес улыбнулась безоблачной улыбкой:

— Это потому, что вы не бывали в Парке. Правда, я к нему испытываю особое пристрастие. Я родилась и выросла в Уэйборне, и он всегда будет мне дорог. Колин также не испытывал к Роузфилду особой привязанности, и мы легко уладили этот вопрос.

Джонна остановилась у портретов, висящих на стене, и стала их рассматривать.

— Семья всегда много значила для Колина. Я понимаю, почему он не захотел продать этот дом. — Джонна легко засмеялась над собой, а потом взглянула на Мерседес. — Наверное, я шокирую вас этими разговорами о продаже? Декер говорит, что я настоящая янки.

— Как и Колин, — отозвалась Мерседес. — Хотя корни его здесь, он слишком много времени провел с…

— Со мной и моими родителями? — прервала ее Джонна, выгнув темную бровь.

— С Джеком Куинси, — ответила Мерседес. Джонна убрала коготки.

— Простите, — сказала она тихим голосом, — боюсь, что я чересчур впечатлительна.

— Это просто гордость янки! — Теперь Мерседес улыбнулась ласково. — Я люблю Колина за это. — Она замолчала и вздохнула. — И еще по ряду причин.

Джонна промолчала. Слова Мерседес лишь подтвердили догадку Джонны. Она заметила, какими взглядами обменивались Колин с женой. В расплывшейся фигуре Мерседес она видела реальное доказательство их любви. Джонна вновь обратилась к портретам. Внешность у предков Колина и Декера была мрачной, суровой, а улыбки угрюмые.

— Трудно поверить, что Декер принадлежит к этому фамильному древу, — сухо заметила она.

Мерседес засмеялась — и над замечанием Джонны, и над ее тоном.

— Вы совершенно правы. — Она отошла подальше и окинула портреты тем же критическим и внимательным взглядом, что и Джонна. — Среди них нет ни одного негодяя, хотя, наверное, несправедливо так называть Понти.

— А вы всегда называете его этим именем? — спросила Джонна. — Это смешное имя.

— Вряд ли оно кажется ему смешным. Это имя дала ему Mere.

— Пардон?

— Mere, — повторила Мерседес. — Мари Тибодо. Его мать. — Уголком глаза она заметила, что Джонна снова принялась разглядывать портреты. — Здесь вы ее не найдете. Среди этих портретов нет даже его родной матери, а Мари не была ею. Она и Джимми Грумз взяли Декера из работного дома. Вы ведь знаете о работном доме и его управляющем Каннингтоне, не так ли?

Джонна кивнула.

— Колин кое-что мне рассказал. Там его нашел Джек Куинси.

— Верно. Всех троих братьев отправили туда, когда убили их родителей. Лорд Шилдинг, тогдашний граф, много лет жил, отдалившись от своего сына. Отец Колина, его жена и дети ехали в Роузфилд, когда их экипаж остановили разбойники с большой дороги. Дети уцелели, но никто из них, даже Колин, не знал, куда они ехали. Пытались отыскать их родственников, как вы, наверное, знаете, но эти поиски ни к чему не привели. Первым из работного дома забрали Грейдона, который был еще грудным младенцем. За ним Понти, а потом Колина. Лорд Филдинг много лет разыскивал детей, а Колин — своих братьев, но в конце концов случай свел Колина с его дедом.

Джонна внимательно рассматривала портрет покойного графа Роузфилда. Он был изображен в зрелых годах, вокруг глаз и в уголках губ пролегли тонкие морщинки. Судя по всему, появились они не от смеха. Черты лица были тонкие, аристократические, подбородок — узкий. Его волосы скрывались под напудренным париком, но брови были темные. Он не был красив, но назвать его непривлекательным тоже было нельзя. В его лице, а может быть, в осанке проступала несомненная властность, которая в представлении Джонны всегда связывалась с Колином и только недавно — с Декером.

— Расскажите мне о Мари, — попросила Джонна и, видя нерешительность Мерседес, мягко добавила:

— Пожалуйста, прошу вас. Декер так мало говорит о себе.

Мерседес с пониманием слегка кивнула.

— Колин точно такой же. Он держит людей на расстоянии и не допускает их в свою личную жизнь. Понти делает это с улыбкой, которая и сбивает окружающих с толку. На первый взгляд он кажется открытым, а потом понимаешь, что он далек от тебя, как луна.

Джонна опустила глаза. Ее руки, сложенные на груди, были неподвижны и спокойны.

— Иногда, — тихим голосом начала она, словно на исповеди, — мне хочется ударить его — когда он мне так улыбается…

Мерседес не поразилась такому признанию, но была удивлена, что Джонна пошла на него. Она постаралась сдержать улыбку.

— Мари и Джимми были искусными актерами, — сказала Мерседес. — Но они также были еще более искусными ворами. Декер так и не понял, какому таланту они отдавали предпочтение. Они разъезжали повсюду как часть театральной труппы, иногда действовали на свой страх и риск. Чтобы взять Декера из работного дома, они представились миссионерами и научили его обчищать чужие карманы. Они давали представление, а он в это время шнырял в толпе, и по рассказам — в основном его собственным — весьма успешно справлялся с этим.

Джонна вспомнила, как Декер незаметно снял с нее медальон:

— Могу себе представить.

— Я думаю, что их выдали менее удачливые конкуренты, — продолжала Мерседес. — Они проработали вместе три года, и Понти стал им почти сыном. Он очень любил их. Мари и Джимми были его родителями во всех отношениях, и когда их не стало, он уже никогда больше ни с кем не работал и не смог ни к кому привязаться.

— А что с ними случилось?

— Их повесили.

— Повесили?! — переспросила Джонна, широко раскрыв глаза.

— Я полагаю, вы рассчитывали услышать, что их сослали на каторгу. Я сама думала так же, когда их поймали. Ни Декер, ни Колин никогда не рассказывали мне всей правды об этом. Мы знали только, что Мари и Джимми были арестованы в Лондоне за воровство. Декер каким-то чудом спасся, но три недели спустя он стоял в толпе, собравшейся поглазеть, как их вздернут на виселице.

Теперь Джонна стала белее полотна. Она опять посмотрела на портрет лорда Филдинга. Выражение его лица было жестким. Джонна подумала, что он мог бы смотреть на казнь не дрогнув, а у нее при одной только мысли об этом задрожали колени.

Мерседес внимательно наблюдала за Джонной, оценивая ее реакцию.

— Когда Понти уезжал из Уэйборн-Парка в Бостон, он сказал нам, что хочет сам проложить себе дорогу, но он уже не один год занимался этим. С двенадцати лет он жил на лондонских улицах своим умом, и ему удалось избежать участи Мари и Джимми. Я думаю, что его ни разу не поймали, пока он не вышел из детского возраста.

— Я никогда не знала, насколько этому можно верить. Ходили слухи, что он побывал в тюрьме.

— Я думаю, не один раз. Разве Колин ничего не рассказал вам об этом, даже после того как Понти начал работать в компании «Морские перевозки Ремингтон»?

— Нет. Я очень долго не знала, что они братья, — ответила Джонна.

— Это, наверное, было сделано по просьбе Понти, — решила Мерседес. — Колин не стыдился ни своего брата, ни его делишек. В конце концов именно воровская жизнь Декера и помогла им встретиться. — Она поймала вопросительный взгляд Джонны. — О Боже! Колин рассказал вам гораздо меньше, чем я думала. О чем только он вам пишет в своих длинных письмах!

Джонна не смогла сдержать улыбки:

— Так или иначе, в основном о вас. Пишет о своей жизни в Уэйборн-Парке, о том, как управляет имением, о политических делах, о налогах. Он с нежностью рассказывает о ваших кузенах и с любовью — о ваших двух дочках. Я знаю о чистокровных лошадях, которых он разводит, о севообороте, но вот о том, что вы ждете еще ребенка, он не написал.

Серые глаза Мерседес заблестели от удовольствия.

— Это потому, что Колин мечтает о сыне, и чем меньше говорить об этом, тем лучше. — Мерседес нежно прикоснулась рукой к своему вздутому животу.

— Вы — стекло, через которое он теперь видит свою жизнь, — сказала Джонна. — И почти во всем, о чем он пишет, чувствуется ваше влияние. Как ни странно, при этом он не теряет себя. Он сам по себе богатая натура. Я никогда не думала, что смогу сказать такое о Колине, но сейчас могу с полной уверенностью заявить: он по-настоящему, всей душой счастлив.

Услышать это от Джонны значило для Мерседес очень многое.

— Не только он, — сказала она.

— Да, — кивнула Джонна, — я это вижу. — Она не закончила свою мысль, поскольку вышеупомянутый счастливый человек в этот момент вошел в галерею.

Он с подозрением оглядел обеих женщин:

— Смею ли я надеяться, что не слишком проиграл в ваших глазах в сравнении с моими предками?

— Мы вовсе не говорили о вас! — тут же возразила Мерседес, посмотрев на Джонну в ожидании поддержки. — Почему это если женщины заняты разговором, то они, по мнению мужчин, должны непременно говорить о них?

Лицо Джонны было совершенно бесстрастно. Мерседес ей очень нравилась.

— Наверное, они считают себя неотразимыми.

Колин поднял руки. Этот жест говорил не столько о желании отразить нападение своей супруги, сколько о полной сдаче на милость победителя. Он поцеловал Мерседес в щеку, которую она ему подставила, и обнял жену за талию.

— Ты не составишь Декеру компанию, пока я покажу Джонне сад?

— Сад? — удивилась Мерседес. — Колин, там же все по колено в снегу.

— Джонна — бостонская девушка, — заметил он.

— Это не означает, что у нее холодная кровь, — возразила Мерседес.

«Конечно, теперь уже нет, — подумала Джонна. — И навсегда».

Сидя перед зеркалом, Джонна лениво водила гребнем по волосам. Она отпустила горничную, которая принесла ей умыться и предложила помочь приготовиться ко сну. В зеркале и оконных стеклах отражалась только одинокая фигура Джонны.

За окнами опять шел снег. Если бы Джонна подошла к окну и всмотрелась в густую пелену падающих хлопьев, она бы увидела, что следы, оставленные ею и Колином в саду, уже замело. Исчезли следы на тропинке, ведущей к конюшням, и следы, оставшиеся после их верховой прогулки вдоль южной стены имения. Скрылись доказательства того, что они проехали мимо охотничьего домика и остановились на лужайке перед ним. Заснеженный лес спрятал их тайну. Все следы этого времени, что Джонна провела с Колином, стерлись, но не в сердце Джонны.

Здесь они останутся надолго, и не потому, что она узнала многое о Колине или его брате, а из-за того, что она узнала о самой себе.

Она положила гребень на туалетный столик. Лицо ее горело, но кожа была прохладной. Она вгляделась в свое отражение. Женщина, смотревшая на нее из зеркала, вовсе не была красавицей. Глаза странного цвета, слишком правдивые, подбородок слишком волевой, рот слишком большой. Перебросив волосы на грудь, она принялась заплетать их.

Колин и Мерседес уже уехали, взяв с Джонны и Декера обещание, что они навестят их в Уэйборн-Парке. Джонне хотелось, чтобы они заночевали в Роузфилде. Тогда бы ей было труднее осуществить свой план, может быть, даже и невозможно. Для Колина она была вроде младшей сестры. Он ведь никогда не видел ее взрослой женщиной.

Она встала. Сзади нее на кровати лежал пеньюар, но она не стала его надевать. Ноги у нее были босые, и когда она сошла с ковра на деревянный пол, ногам стало холодно. Джонна взяла лампу с ночного столика и убавила яркость. Ее ночная рубашка из белого батиста билась о лодыжки, когда она шла к двери. В коридоре гулял сквозняк, и легкая ткань колебалась вместе с пламенем лампы.

Если бы Мерседес утром не показала ей дом, Джонна понятия не имела бы, где найти Декера. Они переходили из комнаты в комнату и набрели на его спальню. Джонна насторожилась, осознав, как близко находятся их комнаты, но Мерседес, если и заметила ее настороженность, была настолько любезна, что ничего на это не сказала. Сейчас Джонна оценила предусмотрительность Декера, хотя и не верила, что он сделал это ради ее интереса. Она сомневалась, что он ее ждет.

Но в этом она ошиблась.

Волосы Декера еще не высохли после ванны. Несколько прядок темными завитками лежали на затылке. Он стоял на коленях перед камином. Оранжевые и красные языки пламени плясали на его блестящих от влаги плечах. На нем были только панталоны, низко сидящие на бедрах. Внизу позвоночника были едва заметны две небольшие впадинки. Джонна чуть не попалась, когда пристально их разглядывала.

Декер медленно поднялся:

— Я знал, что увижу вас сегодня.

Она задумалась. Он не только предвидел, что она придет, но даже не особенно обрадовался, когда она оправдала его ожидания.

— Мне уйти?

— Нет. — Он жестом велел ей закрыть дверь. — Не сейчас. Пока вы не скажете, что вас привело сюда.

— А вы не знаете? — спросила она. Он, кажется, знал все, кроме этого.

Декер не ответил. Вместо этого он взял халат и надел его. Повязался поясом и указал ей на кресло, стоящее перед ним:

— Вы собираетесь стоять на холоде или подойдете ближе к огню?

Джонна почувствовала, что его слова вовсе не означают «добро пожаловать». В его голосе не было никакого радушия. Когда она шла к камину, лампа дрожала у нее в руках. Прежде чем она села, Декер взял у нее лампу и поставил на каминную полку.

— А вы не хотите сесть?

— Я с удовольствием постою, благодарю вас. — Его голос звучал отрывисто, а в глазах не стояла обычная усмешка. Сейчас они были похожи на синий лед, и от взгляда этих глаз Джонна вжалась в спинку кресла.

Она не обдумала заранее свою речь и теперь, покашливая, не знала, с чего начать.

— Прямота всегда помогала мне в делах, — начала она. — Могу ли я говорить так и сейчас?

— А у вас ко мне дело?

— Да, — сказала она. — Дело.

Он слегка махнул рукой:

— В таком случае непременно…

Джонна хотела встать со своего кресла, но Декер остановил ее. Она остро ощущала всю невыгодность своего положения.

— Мне приходило порой в голову, — продолжала она, — что у мужчины может быть любовница. Общество закрывает глаза на такие вещи, если они содержатся в тайне. Я подумала, что бывают отдельные случаи, когда все наоборот. Я подразумеваю, что женщина может завести любовника. Если женщина богата, она может его обеспечить, нанять для него особняк или помочь начать собственное дело. Они могут разумно договориться о взаимных услугах. Он будет хранить ей верность, конечно, пока их обоих устраивает соглашение. В противном случае они вольны расстаться. Он получит определенное вознаграждение, а она — гарантию, что он не расскажет никому об этой связи.

Уголки губ Декера слегка приподнялись, но его улыбка была холодна как лед.

— А я подумал, вы пришли сюда из-за того, что вам в конце концов стало ясно: моего брата вам не заполучить. Джонна резко вскинула голову:

— Что?!

— Полагаю, ваше сердце просто кровью обливалось, когда вы смотрели на него и Мерседес, — холодно сказал Декер. — Я никак не ожидал, что это может заставить такую янки, как вы, раскрыть свой тугой кошелек. — И добавил, не удержавшись:

— Кошелек, который вы носите на запястье, или тот, что находится у вас между ног.

Тут Джонна вскочила. Ее лицо побелело, и только фиалковые глаза ярко сверкали. Она долго смотрела на Декера. потом повернулась, чтобы уйти.

Декер схватил ее за локоть:

— Не вздумайте уходить!

Она попыталась стряхнуть его руку, но он держал ее крепко.

— Именно это я собираюсь сделать, — сказала она. — Пустите меня.

— А разве вам не хочется услышать мой ответ? — спросил он. — Хотя никакого вопроса вы мне не задавали, не так ли? Это, скорее, похоже на деловое предложение, но тем не менее оно требует ответа. Знаете, что я вам скажу?

— Пошлете меня к черту, — напряженно проговорила она. У него вырвался короткий невеселый смешок.

— Нет, хотя, вероятно, должен бы.

На этот раз, когда Джонна попыталась высвободиться, Декер заключил ее в объятия, и она оказалась прижатой к его крепкому телу. Губы их разделяло расстояние не толще волоса.

— Да, — сказал он. — Я отвечаю вам: да.

И Декер уничтожил это расстояние между ними, впившись губами в ее рот. То был не столько поцелуй, сколько первый залп на поле битвы. Джонна содрогнулась всем телом. Это не помогло ей освободиться, но дало возможность поближе познакомиться с очертаниями и силой человека, державшего ее в объятиях.

Декер отпустил ее губы, и Джонна часто задышала. Она не могла пошевелиться в его руках. Одна рука словно железным обручем обхватила ее талию, другую руку он запустил ей в волосы и не давал отвернуться. Он смотрел на нее изучающим взглядом, его синие глаза холодно горели, когда он всматривался в ее бледное лицо и распухшие, пылающие губы.

Декер медленно наклонил голову, схватил Джонну за косу и обнажил шею. Его губы прижались к изгибу этой шеи, и он попробовал ее кожу кончиком языка. Под его губами отчаянно бился ее пульс. Он прикоснулся и к впадинке на шее, и к подбородку. Его губы впивались в ее тело. Он схватил зубами изящную золотую цепочку, висевшую у Джонны на шее, потянул ее, и медальон из слоновой кости заскользил вверх.

Джонне показалось, что у нее из груди вырывают сердце. Она ухватилась рукой за медальон и сжала его. Ее губы произнесли «нет», но это был беззвучный протест. Декер выпустил цепочку, и когда он опять посмотрел на Джонну, в его холодной улыбке явственно читалось торжество.

Она попыталась отвернуться, но он поймал губами уголок ее рта, провел языком по ее сжатым губам, не нажимая на них, а просто изучая. Потом слегка коснулся ее щеки, виска, чувствительной впадинки за ухом.

Декер отпустил косу, но Джонна не пошевелилась. Пальцы его обхватили ее шею и, слегка сжав, приподняли голову Джонны. Его рука передвинулась к маленьким пуговкам на ее ночной рубашке и принялась их расстегивать.

Когда рука Декера коснулась ее руки, Джонна отпустила медальон. Она не пыталась отпрянуть и освободиться. Руки ее опустились, и она закрыла глаза.

Декер распахнул ворот рубашки и губами нашел обнаженное плечо. Руки его скользнули по рубашке и обхватили ее груди. Он провел пальцами по ее соскам и почувствовал сквозь тонкий батист, как они напряглись. Джонна изогнулась, когда Декер начал опускать ее на пол. Губы его скользили от ее плеча к груди. Он схватил губами сначала легкую ткань, потом сосок и почувствовал, как Джонна вздрогнула.

Отблески огня плясали в ее волосах. Теперь она стояла на коленях, и камин находился за ее спиной. Декер расстегнул четвертую пуговку, потом пятую. Рубашка соскользнула с плеч, прижав ее руки к бокам. Декер целовал ее обнаженные груди.

Она всей кожей чувствовала тепло огня. От прикосновений Декера ей стало еще теплее. Его рука скользнула под рубашку и погладила ее плоский живот. С каждым разом его рука оказывалась ближе к ее сжатым бедрам, и с каждым разом они оказывались менее сжатыми.

Декер поднял голову. Когда его губы вновь коснулись ее щеки, он почувствовал соленую влагу ее слез. Они сверкали у нее на ресницах, как капли росы, и беззвучно скатывались по лицу. Он нашел одну слезинку в уголке ее рта, другую он осушил поцелуем, прежде чем она скатилась.

Теперь в его прикосновениях не ощущалось злости, в них не было никакого ожесточения, никакого торжества завоевателя. Но и пощады он ей не давал.

Его губы опять прижались к ее губам, скорее настойчиво, чем требовательно. Он провел языком по ее стиснутым губам, и они разжались. Его поцелуй стал глубже, заставляя ее отозваться, но он чувствовал, что, даже отзываясь, она все-таки сопротивляется.

Не прерывая поцелуя, он опустил ее на ковер. Она подняла лицо в ответ на поцелуй. Ей стало понятно, что он означает.

Опершись на локоть, Декер смотрел на нее. На ее лице играли блики пламени. Губы ее были влажны. Нижняя слегка распухла и выдавалась вперед сердито и чувственно. Зрачки ее потемневших фиалковых глаз расширились. И только по длинным стрельчатым ресницам можно было понять, что в этих глазах стояли слезы.

Он провел кончиками пальцев по ее щеке, подбородку, шее. Она смотрела, как его рука медленно движется по ее телу. Груди ее были бледны, а соски — девственно розовы. Его рука скользила по ее плоти, почти не касаясь ее, и плоть эта набухала под его. рукой.

Его пальцы скользнули к ее животу. Декер медленно потянул рубашку вниз и обнажил бедра. Потом совсем стянул ее и, когда Джонна попыталась схватить рубашку, швырнул ее в огонь.

Возглас Джонны Декер заглушил поцелуем и, не давая ей пошевелиться, положил на плечо руку и закинул на нее ногу. Но Джонна и не пыталась подняться с ковра. Он оторвал от нее свои губы, и она тихо застонала.

Медальон из слоновой кости лежал у нее на груди. Взгляд Декера опять задержался на нем. Кроме медальона, на Джонне ничего не было. В этом было что-то неизъяснимо притягательное. Декер уже не пытался снять с нее медальон.

— Вы не должны носить никаких украшений, кроме этого, — медленно проговорил он, указывая на медальон.

Он смотрел на нее так настойчиво, что она закрыла глаза. И отвернулась.

— Ив постели, — добавил он. — Я этого требую! Он опустил медальон; тот уколол ей грудь, и она прикусила губу. Декер взял ее за подбородок и повернул голову к себе.

— Посмотрите на меня! — сказал он.

Он не допустит даже намека на сопротивление, подумала она. Джонна раскрыла глаза и посмотрела на него. Его напряженное лицо было совсем близко. Приблизив губы к ее губам, он прошептал слова восхищения ее красотой. Она ощущала его жаркое дыхание.

Жар, заливавший ее щеки и грудь, внезапно остыл. Она похолодела вся, от головы до пят. На мгновение у нее перехватило дыхание. Тело стало твердым и безжизненным, как камень.

— Я плачу вам не за то, чтобы вы мне лгали. А только за то, чтобы вы со мной лежали. Декер уставился на нее.

— Никогда больше не говорите этого, — сказала она. — Никогда!

Он долго молчал.

— Как хотите, — прошептал он наконец и сильно прижался к ее губам. Его рука скользнула вниз, к ее сжатым бедрам.

Джонна заерзала по ковру: сначала пытаясь освободиться, а потом чтобы получить больше ощущений. Когда рука Декера прикоснулась к ее плоти, Джонна выгнулась навстречу ему. Он чувствовал, как она вся горит. Жар охватил ее, распространяясь из глубины.

В камине подпрыгнуло полено, затрещало пламя.

Декер сел на ковре и сбросил халат и панталоны. Он опустился на колени, не стыдясь ни своей наготы, ни своего возбуждения. Он не просил Джонну смотреть на себя, но она не могла оторвать взгляд от этих атлетических плеч и рук. Сильные мускулы поигрывали под блестящей кожей. Грудь была гладкая, с нее еще не сошел летний загар. На лоб упал темный завиток волос, и от этого его лицо, всегда казавшееся старше и мрачнее, странным образом помолодело.

Он не сводил синих глаз с нее; потом они закрылись и открылись еще раз, когда он овладел ею.

Все чувства Джонны были полны им, так же как и ее плоть. Она подняла руки и прикоснулась к его плечам — сначала слегка, потом сильнее.

На мгновение ей стало больно, но боль тут же сменилась каким-то жгучим и одновременно приятным ощущением наполненности.

Опершись на локти, он посмотрел на нее. Она изучала его — ее фиалковые глаза скользили по его лицу. Ему нравилось, что она смотрит на него, что ему не надо об этом просить, ведь иначе она могла бы представить, что отдается кому-то другому. «Наверное, этого достаточно, — подумал он. Но тут же возразил себе:

— Нет!»

— Мое имя! — сказал он и потерся губами о ее губы. — Произнеси его.

Сначала она не хотела откликнуться на его просьбу, понимая, почему он просит назвать его по имени и почему ему нужно его услышать. Но почувствовав, что он отодвигается, прошептала: «Декер». Легкость, с которой она сдалась, испугала ее. Джонне захотелось ударить Декера, причинить ему боль и не удалось скрыть свое желание.

— Ты хочешь меня возненавидеть, Джонна? — прошептал он. — Тебе так будет лучше?

«Если бы все было так просто!» — подумала она, но тут же все мысли вылетели у нее из головы. Он зарылся лицом в ее шею. Движения его становились все настойчивее. Она прижала его к себе, и тепло камина ласкало ее руки, скользившие по его спине.

Декер тихо застонал. Он не отрывался от ее губ, целуя снова и снова.

В комнате теперь стояла полная тишина. Джонна слышала только свое тело, шум в ушах, гулкие удары сердца, прерывистое дыхание.

Потом она вскрикнула, содрогнувшись, и все было кончено. Джонна, смущенная своими последними содроганиями, избегала испытующих глаз Декера. Она отвернулась к огню.

Пряча от нее улыбку, Декер опустился на ковер рядом с ней. Рука его на мгновение задержалась на ее груди.

— Не двигайся, — сказал он.

Протянув руку к панталонам, он встал и бесшумно вышел в соседнюю комнату. Когда он вернулся, на нем было нижнее белье, а в руках — таз с водой. Джонна сидела, подогнув ноги. Коса ее расплелась, и она пальцами расчесывала ее. Декер опустился рядом с ней на колени, но она на него не взглянула.

Декер поставил таз на ковер. Он прикоснулся к вороту своего атласного халата, который Джонна уже успела набросить на себя.

— Кажется, я велел тебе не двигаться.

Она по-прежнему смотрела на огонь, но волосы оставила в покое.

— Ты пошутил, — отозвалась она.

— Мне показалось иначе.

— Я не обязана выполнять твои приказания. — Голос ее звучал спокойно, без гнева. Декер медленно кивнул.

— Это верно, — тихо ответил он, словно истина этих слов только что стала ему понятна. — А я твои обязан выполнять. Джонна опустила глаза в знак согласия.

— Да, — сказала она. — Обязан.

Какое-то время он молчал. Если бы она повернулась сейчас к нему и увидела выражение его лица, его жесткую улыбку, у нее возник бы закономерный вопрос: кто же здесь главный. Но когда молчание Декера привлекло ее внимание и она взглянула на него, его лицо было бесстрастным.

— Я не позволил тебе надевать этот халат, — сказал он. — Я специально сжег твою ночную рубашку.

— Зачем?

— Я хочу, чтобы ты была обнаженной.

Джонна повернулась к нему и бросила на него холодный взгляд.

— Мы должны обсудить условия нашего договора, — сказала она с непреклонным видом.

— Как я понимаю, ты будешь настаивать на том, чтобы оставаться в постели одетой.

Его довольный вид резанул ее. Глаза ее наполнились слезами, и она смахнула их рукой.

— Джонна!

— Не шути надо мной, — спокойно проговорила она. — Я могу принять все, только не насмешки.

Декер провел рукой по ее волосам. Погладил по спине. Он чувствовал, что она понимает всю важность того, что произошло между ними, но еще не знает, к каким последствиям это может привести. Он не извинился за свою шутку, но дразнить ее перестал. Он намочил в воде полотенце, висевшее на краю таза, и отжал его.

— Повернись, Джонна.

Она обернулась, и он начал обтирать влажным полотенцем ее лицо, смывая с него следы слез. Потом провел полотенцем по нежной шее, потом ниже, между грудей, где кожа блестела от пота. Развязал на ней халат, распахнул его. В ее темных зрачках отражались его глаза. Она положила ему руки на плечи, и он обтер ей бедра.

Декер бросил полотенце в воду и задвинул таз под кресло. Он взял Джонну за запястья, снял ее руки cq своих плеч и поднял ее на ноги. Подвел Джонну к кровати, где заботливая горничная уже давно отогнула край одеяла. Декер снял халат с Джонны и бросил его на пол. Сначала он легко поцеловал ее, потом более страстно. Она опиралась ногами в матрас и в конце концов оказалась лежащей поперек кровати, укрытая скорее телом Декера, чем простыней.

Каждая клеточка ее тела, куда бы он ни прикасался, откликалась на его ласку. Она беспокойно двигалась под его руками: ей хотелось большего и не хотелось ничего. Ее тихий возглас означал невысказанное желание — чтобы он остановился и чтобы он никогда не останавливался.

На этот раз Декер был столь же нерешителен, как и она. Его губы ласкали ее губы. Раздался удовлетворенный вздох, который мог принадлежать и ей, и ему. Он почувствовал, как Джонна обмякла, — почувствовал, что она сдается, но не покоряется. Он не мог взять ее сейчас, несмотря на все свое желание. Он должен был сделать то, что считал необходимым, но думал, что она еще не готова к этому.

Декер оторвался от Джонны и поднялся с кровати. Он уложил Джонну под одеяло, разделся и лег рядом. Придвинув лампу, стоящую на столике, он увидел, что Джонна отодвинулась к самому краю кровати.

— Ты собираешься остаться спать здесь? — спросил он.

— Я собираюсь спать в собственной комнате, — ответила она.

— А я думал, ты хочешь обсудить условия?

Джонна смотрела в потолок. Голос ее был еле слышен:

— Завтра утром.

Декер покачал головой.

— Речь идет о моем жалованье, — сказал он. — Я уже знаю, что такие вещи нельзя откладывать на потом. Скажи мне, как ты себе это представляешь?

А ведь так легко было вообразить, что он действительно хочет ее! Когда он ласково прикасался к ней, ожидая ответной ласки, Джонна и впрямь могла бы поверить, что его желание вызвано чем-то иным, а не ее предложением. Внутри у нее все замерло от одной мысли, что это не так. Ее предложение заставило его отшатнуться, ее условия оскорбили его, но у него не хватило гордости сказать ей «нет». Он взял ее не потому, что желал, а потому, что он хотел то, чем она обладает.

Джонна криво улыбнулась над собой. Ей ли рассуждать о гордости! Он мог бы еще раз овладеть ею на этой кровати, и она ему позволила бы. Она разрешила бы ему все что угодно — все, но только не забавляться за ее счет. Не настолько она несчастное создание, чтобы сносить его насмешки.

— Я думаю купить тебе дом, — спокойно сказала она. — Где-нибудь в той части Бостона, где меня не знают.

— Чтобы ты могла посещать меня?

— Да, — согласилась она. — Ты надолго уходишь в море, но я дам тебе деньги на хорошую прислугу.

— Лучшую, чем те девушки, которых обучает миссис Девнс?

Джонна пожала плечами:

— Ты можешь сам их нанять. И сам обучишь. Мне все равно, будет их у тебя сотня или пять. Я только не хочу, чтобы кто-то из них был там во время моих посещений.

Декер подложил подушку себе под голову и уставился на Джонну пристальным взглядом:

— Мне понадобятся карманные деньги. Она об этом тоже подумала.

— В дополнение к твоему содержанию я могу выплачивать ежеквартально некоторую сумму с моего трастового счета. Понятия не имею, сколько это может быть.

— Полагаю, что это будет зависеть от того, насколько хорошо я буду справляться с моими обязанностями, — сухо заметил Декер.

Джонна покачала головой. Брови ее были нахмурены, губы строго сжаты.

— Нет, я не думаю, что эта сумма будет входить в общий счет. Я полагаю, мы определим некую сумму, на которую ты сможешь рассчитывать, чтобы платить прислуге и содержать дом независимо от… отдельно от…

— Моих способностей удовлетворять тебя, — помог он.

Теперь Декер жалел, что погасил лампу. Огня в камине не хватало, чтобы осветить запылавшее лицо Джонны. Пришлось ему довольствоваться тем, что он представил себе это лицо.

Джонна же кивнула в знак согласия и назвала сумму, достаточную, на ее взгляд, для выплаты жалованья прислуге и для его личных потребностей.

Декер едва не поперхнулся.

— А ты не боишься сделать меня богатым человеком? — спросил он. — Ведь в таком случае тебе придется выйти за меня замуж.

— Для этого я сначала должна полюбить тебя, а для начала ты должен мне понравиться.

Этот словесный выпад обладал не меньшей силой, чем удар. Декер просто задохнулся. Прошло какое-то время, прежде чем он обрел дар речи:

— В таком случае можно не опасаться, что ты примешь мое предложение.

Она повернула голову в его сторону.

Его лицо было в тени, но все же она увидела, что его ледяные синие глаза смотрели на нее, не отрываясь.

— Можно не опасаться, — согласилась она. — А ты собирался сделать мне предложение?

— Я бы его сделал, — ответил он. — В том случае, если бы ты забеременела.

Джонне удалось справиться с охватившим ее паническим страхом.

— И в таком случае я не ожидаю от тебя предложения, — сказала она ровным голосом.

— Вот и хорошо. Потому что я его и не сделал бы. — Он приподнялся на локте и продолжил:

— Что же касается всех этих «понравиться» и «полюбить», то такие вещи должны быть взаимными, Джонна. По отношению к тебе я не испытываю особо нежных чувств, только весьма примитивные. — Он пошарил под одеялом, нашел ее запястье и притянул Джонну к себе, не обращая внимания на ее сопротивление. Он сжал ладонями ее лицо, и она не могла отвернуться. — Сказать тебе, чего я хочу? — спросил он.

Зажатая в его руках, словно в тисках, Джонна смогла едва заметно кивнуть головой.

Декер улыбнулся. Его взгляд упал на медальон из слоновой кости у нее на груди и опять переместился на Джонну.

— «Охотницу», — сказал он. — Я хочу твой флагман.

Глава 8

Джонна уставилась на Декера. По его застывшему лицу она поняла, что он не шутит. Она уперлась руками ему в грудь и с силой оттолкнула его. Ей удалось освободиться, но она почувствовала, что Декер сам отпустил ее.

Джонна села, а он откатился от нее и лег на спину. Он не возражал, когда она, рванув одеяло, прикрыла грудь.

— Я думаю, — проговорил он, — мне надо было выставить свои условия с самого начала.

— Я тоже так думаю, — согласилась Джонна. — Я не отдам тебе «Охотницу»! Ты, надеюсь, понимаешь, что эта просьба неприемлема?

— Это не важно, — пожал плечами Декер. — Я этого хочу.

Он повернулся к ней спиной. По его мнению, дискуссия была окончена.

— Я не собираюсь менять своего решения, — сказала Джонна. Он подсунул под голову подушку и закрыл глаза:

— Давай спать, Джонна.

К своему удивлению, она уснула.

Через щель между драпировками пробивались тонкие лучи холодного белого зимнего солнца. Ни Декер, ни Джонна не шевелились. Она устроилась уютно подле него, упираясь ягодицами в его живот, а его рука была подсунута под ее грудь. Дышали они тихо, почти в унисон. Головы их лежали на одной подушке. По временам им снилось одно и то же.

Страсть охватила их одновременно. Все началось с жара, вспыхнувшего там, где их тела соприкасались. Она ощутила этот жар в своей груди, в бедрах. Жар пробежал и по всему его телу. Он глубоко втянул аромат ее волос. Его теплое дыхание заставило ее повернуть к нему голову.

Теперь они оба зашевелились — он коснулся губами ее шеи, она, все еще полусонная, вытянулась рядом с ним. Он целовал ее плечи. Ее рука скользнула по его бедру.

Она повернулась, что-то пробормотала и прижалась к нему. Нашла губами его губы и поцеловала глубоким поцелуем. Ее руки гладили его плечи. Она терлась грудью о его грудь. И он взял ее.

Поцелуи их становились все томительнее. Джонна целовала его в шею, подбородок. Провела языком по ключице. Губы у нее были горячие, и ее довольное мурлыканье вызвало у Декера дрожь. Он прошептал ее имя, оба они пылали. Он теребил зубами ее сосок, пока она не вскрикнула.

Это было его имя. Он раскрыл глаза и внимательно посмотрел на нее. Она ответила ему внимательным тревожным взглядом, словно очнувшись от собственного голоса. Оба молчали. Он медленно наклонил голову, давая ей время уклониться. Но она не отвернулась. Их губы соприкоснулись, что-то прошептали, а потом слились, глубоко и жарко.

Джонна приняла все: и страсть Декера, и его настойчивость. Они были зеркальным отражением ее чувств. Она приняла и едва заметную злость, с которой он брал ее. Джонна понимала эту злость, даже радовалась ей. Было видно, что она жаждала его, но не хотела признаваться в этом. То же чувствовал и Декер. Их тела предали их, а рассудок нет, и это вызывало злобу.

От напряжения шея ее выгнулась. Она закрыла глаза, ощутив первое содрогание, и открыла их снова, когда Декер тоже содрогнулся.

Она думала, что сейчас он ее отпустит. Но он не отпустил. Они так и лежали еще какое-то время, пока их дыхание не стало ровным и сердца не забились спокойнее. Но даже когда он оторвался от нее, он все равно не отодвинулся, а лежал, положив руку ей на талию. Она тоже не отодвинулась. Ей не хотелось.

— От этого ничего не меняется, — спокойно сказал он. Сейчас в комнате было достаточно светло, чтобы он мог четко разглядеть ее лицо. Интересно, сколько они могут оставаться здесь, пока не появятся слуги, подумал он. — Я хочу тебя, но мне нужна «Охотница Ремингтон».

— Ты и так командуешь ею, — сказала Джонна.

— Я хочу ею владеть!

Джонна смотрела ему в лицо, прищурив глаза. Его голос отметал любое сомнение в его желании.

— Мы ведь говорим о клипере, не так ли?

В лице Декера ничто не изменилось.

— А о чем же еще?

Она попыталась понять, о чем он думает. Его синие глаза были холодны так же, как и улыбка, и так же непроницаемы.

— На один миг… — Голос ее упал.

— Да?

Конечно, она ошибается. Он говорил не о ней.

— Нет, ничего, — сказала она и смущенно посмотрела в сторону. Через плечо она видела пятна света, дрожащие на стене.

— Я хочу вернуться к себе.

— Еще пару минут, — попросил он. — Ведь в конце концов ты в последний раз находишься в моей постели.

Джонна кивнула, не взглянув на него. Ей очень хотелось заплакать.

— Почему «Охотница» так важна для тебя? — шепотом спросила она.

— Я мог бы спросить у тебя об этом же.

— Я ее построила, — сказала Джонна.

— Ты построила и другие корабли! — Он пожал плечами. — И еще построишь.

«Может быть…» — подумала Джонна. Но она никогда уже не сможет вложить в проект корабля столько себя самой. Она задумала «Охотницу» для красоты и для дела, и корабль был построен, чтобы служить и тому, и другому.

— Но не такой, как «Охотница», — сказала она. — Такой — никогда.

Декер легко провел пальцами по ее груди. Приподняв медальон из слоновой кости, принялся рассматривать его, словно видел впервые.

— Видишь ли, она похожа на тебя, — проговорил он. — Изящная. Гордая. Немного агрессивная. — Он почувствовал, как она насторожилась, услышав такую характеристику, но не извинился и не поправился. — Ее очертания — это твои очертания. Элегантные. Плавные. У нее есть характер, и я уверен, что ты задумала ее именно такой. Я нахожу, что она обладает твоей энергией, твоей храбростью и в немалой степени твоей надменностью.

Джонна затаила дыхание:

— Этого ты знать не можешь.

— Я это чувствую, — возразил Декер. — Когда я на ее палубе, мне кажется, что это ты лежишь подо мной. Она так же вздымается навстречу мне, как ты.

Жаркая волна окатила Джонну, разливаясь от груди к лицу. Она закрыла глаза и чуть заметно покачала головой, но это отрицание было беззвучным.

Декер опустил медальон ей на грудь. Погладил по щеке кончиками пальцев.

— Она такая же чуткая, как ты, — тихо сказал он. — Она быстрая, подвижная, и она знает своего хозяина.

Услышав это, Джонна раскрыла глаза.

Ее пристальный взгляд не произвел на него никакого впечатления, но вот ямочка, появившаяся в уголке крепко сжатого рта, ему очень понравилась.

— Чуткая, — повторил он, целуя ее. — Совсем как «Охотница».

Джонна опустила голову, и Декер поцеловал чувствительное местечко у нее за ухом.

— Я не могу отдать ее тебе, — сказала она. Она смотрела на остывший камин, а Декер провел губами по изгибу ее шеи. — Если бы ты верил в то, что говоришь, ты бы не стал просить «Охотницу».

Декер слегка покусал ее кожу.

— «Охотница» — корабль, Джонна. Она похожа на тебя. Но она не ты. Я не могу владеть тобой. — Он помолчал. — Ведь не могу?

— Нет. — Она выскользнула из-под него, потянув к себе простыню. — Я не собственность! — резко добавила она, встала и завернулась в простыню. — Разумеется, мной ты не можешь владеть.

Декер сел.

— Отдай мне «Охотницу», — сказал он. — Докажи, что ты понимаешь: мной ты тоже не можешь владеть.

Джонна долго молчала. Она думала о том, почему она построила «Охотницу», о цели, которую она еще не осуществила. Она не могла отдать ее Декеру, потому что «Охотница» предназначалась для другого человека.

— Я знаю, что не могу владеть тобой, — проговорила она наконец. — Я коммерсант-янки, а не рабовладелица. Я уже сказала, что я могу тебе предложить, и ты отказался. Я не могу заплатить тебе тем, что ты просишь. «Охотница» построена не для тебя.

Джонна отвернулась, чтобы взять халат Декера. Она не видела, как мрачная улыбка исказила его черты, как в глазах появились льдинки. Джонна не слышала, как он встал с кровати и подошел к ней. Она поняла, что Декер стоит у нее за спиной, только тогда, когда его руки опустились ей на плечи и он повернул ее лицом к себе.

— Скажи мне, — проговорил он. Этих слов было достаточно. Он увидел, что она поняла его, по тому, как сверкнули ее глаза.

Она не могла сказать ему правду и потому сказала то, что он ожидал услышать. Эта ложь была залогом того, что всякая близость между ними в дальнейшем исключалась.

— Я думаю, ты и так это знаешь. Я построила этот корабль для Колина.

Руки Декера упали, но на мгновение они задержались в опасной близости от ее горла.

Джонна не сводила глаз с лица Декера.

— Я думала, что Колин вернется, — сказала она. — Я считала, что такой корабль, как «Охотница», вернет его в море.

— Ты хочешь сказать — в твою постель?

— Если тебе угодно, — отозвалась она почти снисходительно. Отрицая это нелепое обвинение, Джонна пожала плечами с беспечным изяществом. Интересно, подумала она, понимает ли Декер, что этому она научилась у него.

— Он никогда не оставит Мерседес, — заметил Декер.

— Думаю, ты прав. — Тут Джонна осознала, что сжимает полу халата в кулаке. Она разжала пальцы и выпустила халат. — Но мы еще посмотрим, не так ли?

Декер поднял руку, и Джонна отшатнулась. Казалось, он собирался только откинуть назад волосы, но в действительности Декер никогда не был так близок к тому, чтобы ударить женщину, как в этот момент.

— Лучше и не пытайся, Джонна. Последствия могут тебе не понравиться.

— Это тебя не касается.

— Он мой брат.

— Я знаю Колина дольше, чем ты, — сказала она. — И я знаю его лучше.

Декер схватил ее за отворот халата и медленно притянул к себе.

— В таком случае думай о нем как о брате, Джонна, а не как о возлюбленном.

Он наклонил голову и грубо поцеловал ее. И этот поцелуй был унизительнее, чем удар. Когда он оттолкнул ее от себя, оказалось, что простыня, в которую она завернулась под халатом, лежит на полу у ее ног. Джонна откинулась назад, с минуту задумчиво смотрела на Декера, потом выбежала из комнаты.

И только забравшись в свою холодную постель и лежа в ожидании, пока прекратится сердцебиение, она поняла, что с этим последним поцелуем Декер украл у нее не только доверие, но и медальон из слоновой кости.

Значит, какая-то часть «Охотницы» все же принадлежит ему.

Декер решил, что сразу же после завтрака они посетят Уэйборн-Парк. Он не интересовался мнением Джонны на этот счет. Он просто сообщил ей о своем решении и вышел, предоставив ей заканчивать завтрак в одиночестве.

Джонна не ожидала, что поездка в Уэйборн-Парк в экипаже будет сопровождаться молчанием. Сама она не хотела начинать разговор, боясь забрать назад некоторые слова, сказанные ночью. Декер не должен знать, что его реакция на ее ложь расстроила ее. Джонна подумала, что была бы рада никогда больше не разговаривать с Декером.

Дом в Уэйборн-Парке выглядел весьма внушительно на фоне окрестного ландшафта. Здание имело мощный монолитный свод из серого камня, и чем ближе подъезжал экипаж, тем оно казалось выше. Снег покрывал его башни и очерчивал белой каймой подоконники окон, углубленных в стены. С шиферной крыши свисали блестящие сосульки, что только усиливало холодную красоту дома.

Карета поехала медленнее, и Джонна отвернулась от окна. Декер наблюдал за ней.

— Это место больше похоже на Колина, чем на Мерседес, — сказала она. — Поэтому ты захотел, чтобы я его увидела, не так ли?

— Да, — согласился он, — ты должна уяснить себе все причины, по которым тебе не следует искушать Колина, чтобы он покинул его.

— Он не видел «Охотницы». — Джонна произнесла эти слова прежде, чем успела обдумать их, и, увидев надменную улыбку Декера, поняла, что он воспринял их как вызов.

Декер поднял бровь и слегка кивнул с непримиримым выражением на лице. Сунув руку в карман, он достал медальон из слоновой кости, приподнял его и сказал:

— И никогда не увидит.

Джонна и не пыталась понять, что он имел в виду. Декер положил медальон в карман и открыл дверцу кареты. Спрыгнув на землю, он повернулся к Джонне с улыбкой на лице, но с холодными, серьезными глазами. Джонна протянула ему руку. Ее охватили самые дурные предчувствия.

Мерседес и Колин встретили их в большой гостиной. Мерседес поднялась им навстречу. Одного ребенка она держала на руках, а второй пытался вскарабкаться ей на колени. Она беспомощно рассмеялась и извинилась перед гостями.

Вызволил ее из этого затруднительного положения Декер, который выкрал обеих своих племянниц с такой же ловкостью, с какой крал носовые платки. Элизабет, которой только что исполнился годик, прекрасно устроилась на сгибе его руки. Девочка смеялась и колотила дядюшку своими крохотными кулачками. Управиться с Эммой было потруднее, но Декер легко поднял ее и посадил на плечо.

Джонну охватил страх, но она заметила, что Мерседес с Колином абсолютно спокойны, а дети просто в восторге. Дети почти не знали Декера, но, кажется, для них это не имело ни малейшего значения. Они тут же заинтересовались его улыбкой, смехом и бессмысленной болтовней. Они с такой легкостью поддались его шутовскому обаянию, что Джонна про себя назвала их «новыми поклонницами Декера Торна».

Декер церемонно представил племянниц Джонне. Она никогда не держала на руках ребенка и приняла Элизабет с некоторым трепетом. Личико ребенка исказилось, покраснело, и девочка издала такой вопль, что Джонна поморщилась.

Мерседес взяла у нее дитя и с упреком посмотрела на Декера.

— Это очень дурно с его стороны, — сказала она Джонне, успокаивая Элизабет. — Он считает, что утихомирить ребенка очень просто. Он даже не подумал, как это трудно иногда сделать.

Глядя на Мерседес с дочкой, Джонна поняла, как добра эта женщина. Мерседес легко успокоила дочку, подтвердив мнение Декера, что успокоить ребенка действительно просто. Личико Элизабет приняло свой обычный цвет, она сунула палец в рот и казалась совершенно довольной.

Декер высоко подбросил Эмму. Тонкие белокурые локоны девочки развевались вокруг ее пухлого розового личика. Внимание, которое уделил ей дядя, вызвало у нее радостный смех.

— Мерседес, — сказал Декер как бы невзначай, подбрасывая Эмму еще раз, — не могли бы вы показать Джонне детскую и вообще весь дом. Мне надо бы поговорить с братом.

Джонна почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Сомнений не было: Декер явно хотел избавиться от нее на какое-то время. Она перевела взгляд с Мерседес на Колина и поняла, что просьба Декера вовсе не показалась им подозрительной. Наверное, подумала Джонна, она придает этому слишком большое значение. Они с Декером только что приехали в Уэйборн-Парк. У нее еще не было возможности побыть с Колином наедине, и, что еще важнее, у нее не было намерения это делать.

Джонна почувствовала, что колени у нее немного дрожат. Декер не знает, что она вовсе не собирается говорить с Колином об «Охотнице». Она приложила слишком много усилий, чтобы он думал иначе.

Мерседес, глядя на Джонну, протянула руку Эмме.

— Возможно, Уэйборн-Парк вовсе не интересует мисс Ремингтон, — сказала она, обращаяськ Декеру. — Я могу попросить няню взять детей. Вы с Колином побеседуете в библиотеке, а мы пока выпьем здесь чаю.

Джонна не дала Декеру ответить. Если она будет пить чай в обществе Мерседес, ей ни за что не удастся скрыть свое беспокойство. Лучше, если Мерседес отвлечется.

— Если Декер не будет слишком настаивать на вашем гостеприимстве, я бы очень хотела осмотреть весь дом. Когда я увидела его из окна кареты, меня поразило, что этот дом больше похож на Колина, чем на вас. Наверное, внутри все совсем иначе.

Это наблюдение вызвало улыбку у Мерседес.

— О, муж и здесь приложил свою руку, но в основном его внимание было устремлено на расположение комнат. — Она повела за собой старшую дочь и поудобнее устроила на руках младшую. — Пойдемте. Я с удовольствием покажу вам, как устроил Колин апартаменты в северном крыле дома. Я думаю, что башня покажется вам особенно интересной.

Декер смотрел, как Джонна уходит с Мерседес и девочками. Он тщательно делал вид, что не замечает беспокойства Джонны по поводу его желания поговорить с братом наедине. Он прекрасно заметил, что лицо у нее побледнело, а пальцы нервно теребят юбку шелкового платья. Этого он и ожидал. А вот она — это было совершенно ясно — не ожидала, что он избавится от нее в самом начале их визита. И тем более ей неизвестно, о чем он собирается говорить.

Джонна взглянула на Декера только один раз, когда тот закрывал за ними двери гостиной. Легкая улыбка на его лице ее вовсе не успокоила. Это была едва заметная улыбка хищника.

Джонна осматривала дом, но эта улыбка преследовала ее. Она понимала, что он этого и добивался, но душа у нее ныла. Они проходили из комнаты в комнату. Джонна говорила все, что требуется в таких случаях, задавала дежурные вопросы, чтобы продемонстрировать свой интерес, но ответы Мерседес почти не слушала. Она изображала внимание, а сама никак не могла сосредоточиться.

И только когда они подошли к главной лестнице, чтобы спуститься вниз, Джонна сумела овладеть собой. Мерседес сама облегчила ей эту задачу, переведя разговор на тему, более волнующую Джонну.

— Как вы думаете, мы дали им наговориться? — спросила она. Джонна набрала воздуха, чтобы успокоиться, и попыталась ответить с равнодушным видом:

— Понятия не имею. Какие дела у Декера с Колином — для меня полная тайна.

— Вот как?

Джонна заколебалась. Ее ладонь, лежавшая на перилах, взмокла.

— Ну да, — ответила она. — Откуда же мне знать?

Между бровями Мерседес появилась маленькая морщинка.

— Наверное, я не так выразилась, — быстро проговорила она. Джонна остановилась на лестнице:

— Вы хотите сказать, что вам известно, о чем они говорят?

— Мне это совершенно неизвестно.

Джонну не удовлетворил этот ответ. Она была уверена, что Мерседес что-то скрывает.

— Прошу вас, — проговорила Джонна, — вы должны сказать мне.

— Я могу ошибиться. И никогда не прощу себе, что возбудила в вас напрасные надежды.

Фраза показалась Джонне странной. Никаких надежд от тайного разговора Декера с Колином она не питала. Она испытывала только страх.

— На что же я должна надеяться? — спросила она. Морщинка на лбу Мерседес стала резче.

— Я убеждена, что ошибаюсь. Если бы я угадала, вы не были бы так удивлены. Я считаю вас женщиной проницательной, и вы сами должны были бы это знать. — Она замолчала, разглядывая Джонну. — Вот видите? Я только запутала вас этим объяснением. А из этого следует, что я сделала необоснованное предположение.

В отчаянии Джонна чуть было не топнула ногой.

— Какое предположение? — спросила она. — Что такое вам известно, по вашему мнению?

Мерседес глубоко вздохнула. И выпалила разом:

— Ну как же, понятно, что Декер вас любит. Я решила, что он говорит с Колином о том, что будет просить вашей руки.

Джонне показалось, что она задыхается. В груди у нее не осталось воздуха, и попытка вдохнуть причинила ей боль. Она уцепилась за перила, чтобы не упасть. И заговорила, лишь убедившись, что голос не выдаст ее тревоги.

— Вы правы, — холодно произнесла она. — Вы все не так поняли. — И добавила, заметив удивленный взгляд Мерседес:

— Но вы не думайте, что как-то обидели меня. Брак с вашим деверем не слишком приятная вещь, и если бы вы сказали ему об этом, то получили бы такой же ответ. — Сказав все, что хотела, Джонна спустилась до конца лестницы. Рука ее скользила по перилам, и только Джонна знала, как дрожит эта рука.

Когда Джонна вошла в гостиную, Колин и Декер встали. Через мгновение вошла Мерседес. Она сразу же почувствовала напряженную атмосферу и поняла, что она здесь лишняя. Обменявшись быстрым взглядом с мужем, Мерседес сказала, отвечая на его молчаливую просьбу:

— Вы меня извините, но мне нужно поговорить с кухаркой насчет обеда.

Она не стала дожидаться вежливого протеста и исчезла.

Подождав, пока за ней закроется дверь, Колин предложил Джонне сесть рядом с Декером на двухместном кресле. Она подчинилась, но села в другое кресло. Колин подумал, что этот безмолвный мятеж не сулит ничего хорошего, и сказал без всяких вступлений:

— Я могу получить особое разрешение на брак. Вы с Декером будете обвенчаны через три дня. Свидетелями будем мы с Мерседес. Брачный обряд совершит мистер Фредерик, викарий из Глен-Идена. Ему придется пуститься в путешествие, чтобы приехать сюда, но он родственник моей жены и будет хранить тайну. Возможно, вы оба не очень озабочены сохранением тайны, но это мой дом, и мне нежелательно, чтобы насчет Уэйборн-Парка и Роузфилда ходили скандальные слухи.

Джонна уставилась на Колина, изумленная его словами и тоном, которым они были высказаны.

— Вы просто надутый осел! — воскликнула она, придя в себя. — Очевидно, став титулованной особой, вы стали относиться к себе чересчур серьезно. И решили, что это дает вам право диктовать мне свои условия. — Она встала и посмотрела прямо в лицо Колину. — Остается только пожалеть, что вы так и не нашли своего младшего брата. Если он хоть немного похож на вас и на Декера, я с величайшим удовольствием послала бы вас троих ко всем чертям!

Декер тут же вскочил, чтобы не дать Джонне уйти.

Она не пыталась обойти его или оттолкнуть.

— Позвольте мне пройти, — холодно проговорила она.

— И куда же вы собираетесь отбыть?

— В Лондон, — ответила она и с удовольствием отметила, что его легкая улыбка исчезла. — А оттуда — в Бостон. Я куплю билет на обратный проезд. Мне нет нужды дожидаться «Охотницы».

Колин отошел от камина.

— Декер, дай мне поговорить с Джонной наедине.

— Мне нечего вам сказать. Совершенно ясно, что вы держите сторону брата.

— Сторону? — спросил Колин. — Здесь нет никаких сторон. Есть только необходимость поправить случившееся, и Декер согласен жениться на вас. — Колин выразительно посмотрел на брата, но от того нельзя было избавиться с такой легкостью, как от Мерседес. Может быть, Джонна права, подумал Колин. Может быть, он действительно вел себя по отношению к этой паре не как друг, а как надутый осел, и не зря Джонна так назвала его. — Сядьте оба. — Он вздохнул. — Пожалуйста.

Декер уступил первым. Он вернулся на свое место, предоставив Джонне право выбора. Она поняла, что он больше не стоит у нее на дороге. Медленно, явно неохотно, Джонна повернулась, подошла к своему креслу и села.

Напряженное молчание прервал Колин:

— Декер сказал мне, что вы не примете его предложения. Меня это сбивает с толку. Большинство женщин, будучи скомпрометированными, с благодарностью согласились бы.

Кровь бросилась в лицо Джонны, и она ничего не могла с этим поделать. Лицо ее пылало, а на сердце лежал лед, и взгляд ее фиалковых глаз был холоден.

— Вы хотите оскорбить меня, Колин, или это оговорка? Я не «большинство женщин». Было время, когда вы даже гордились этим, — время, когда вы, конечно, не видели между нами такого различия. Почему теперь я должна испытывать благодарность за предложение вашего брата? Каким это образом я скомпрометирована? Я не изменила своим убеждениям. Я по-прежнему глава «Морских перевозок Ремингтон». Мой отец… Джек… даже вы, Колин, предупреждали, что мне следует очень осторожно относиться к предложениям вступить в брак. Я знаю, что внимание мужчин привлекают мои деньги. — Она опустила голову и не заметила, как Колин и Декер обменялись взглядами. — Несколько лет я отказывала Гранту Шеридану. С какой стати я должна иначе относиться к предложению Декера?

— Шеридан никогда не спал с вами, — грубо ответил Колин и, взметнув бровь, спросил, словно это только что пришло ему в голову:

— Или спал?

Вместо Джонны ему ответил Декер.

— Нет, — сказал он. — У нее никого не было.

Сердце Джонны бешено забилось.

— Так Декер сказал вам, что он меня соблазнил? Он это вам сказал? — В ней закипал истерический смех. — Это я…

Декер наклонился вперед:

— Это бесполезно, Джонна. Я уже сказал Колину, что ты будешь лгать, защищая свое имущество в ущерб своей репутации.

— Вы, может быть, носите ребенка Декера, — сказал Колин. — Вы приняли это во внимание?

Джонна почувствовала, что ее загнали в угол. Ей казалось, что они все глубже вдавливают ее в парчовое кресло. Она переводила глаза с одного на другого, и на лицах их не заметила даже намека на возможность компромисса. Торжества она тоже не заметила, но это было слабым утешением.

— Декер ни в малейшей степени не претендует на ваше богатство, — продолжал Колин. — Ему совершенно…

Поймав взгляд брата, Декер едва заметно отрицательно покачал головой.

— Я охотно подпишу соглашение, по которому ты останешься полновластной владелицей всего имущества.

Глаза Джонны расширились. Она посмотрела на Колина.

— И это можно сделать?

Тот кивнул.

— Нужно кое-что подготовить. Вам не придется отказываться от управления «Морскими перевозками Ремингтон». Будет ли вам от этого легче?

— Не знаю, — тихо и задумчиво проговорила Джонна. — Я никогда об этом не думала. — Ее взгляд остановился на Декере. — Значит, все состояние останется моим? Ты не будешь владеть даже частью?

— Никакой его частью, — подтвердил Декер.

Он ничего не хочет от нее — ничего, кроме уверенности, что сможет держать ее вдали от Колина. Джонна поняла, что такое поведение Декера обусловила ее собственная ложь. Даже теперь, оказавшись лицом к лицу с последствиями этой лжи, Джонна, связанная честным словом, не могла раскрыть правду о своем великолепном клипере. Эту правду мог узнать только один человек, но его не было здесь, в этой комнате. Она крепко сжала губы, чтобы с них не сорвалось его имя.

— А может быть, я и не ношу его ребенка, — сказала Джонна. Она понимала, что в любом случае эти слова неуместны. Декер хочет жениться на ней не из-за этого. Но она, как попугай, повторила вопрос, заданный ей Колином:

— Ты принял это во внимание?

Декер подавил улыбку. Джонна поняла бы, что в эту минуту он почувствовал себя отчасти победителем, но Колин этого не понял бы.

— Я все равно сделал бы тебе предложение, — сказал он и взглянул на брата. — Думаю, что Колин будет на этом настаивать.

Джонна кивнула. Она не удивилась, что Декеру удалось убедить Колина, что он действует в ее интересах. Колин вполне готов поверить этому.

— Это правда, Колин? Вы будете настаивать?

— Буду.

— Полагаю, что это как-то связано с тем, что вы выудили меня из бостонской гавани. — Она с трудом сказала эту фразу, и в ее голосе звучала грусть. — Из-за этого вы всегда чувствовали, что несете ответственность за меня, непонятно только почему.

Колин не сводил с нее своих темных глаз.

— Я никогда не считал это бременем, — серьезно проговорил он. — Ваши мать с отцом были очень добры ко мне, Джонна. Все, что у меня есть, — это их заслуга. И меньшее, что я могу сделать для вас, — заботиться о вашем благополучии. Это не плата за добро, просто я к вам привязан всей душой. Неужели вы сомневаетесь, что меня заботит, как сложится ваша жизнь в дальнейшем?

Джонна опустила голову. Слезы навернулись ей на глаза, а горло судорожно сжалось. Неожиданно для нее Колин подошел, поднял ее с кресла и обнял. Спрятав лицо у него на груди, она расплакалась. Они не заметили, как Декер вышел из гостиной.

Три дня спустя Декер и Джонна обвенчались в небольшой церквушке Уэйборн-Парка. Обряд происходил в присутствии Колина, Мерседес и их детей. От новобрачных не ускользнуло, что свидетели радуются этому событию больше, чем они сами. После венчания был подан свадебный завтрак. Джонна все время следила, чтобы с лица ее не сходила веселая улыбка. Но когда Декер смотрел в ее сторону, эта улыбка исчезала. Джонне страшно хотелось увидеть его беспечную усмешку.

Новобрачные не вернулись в Роузфилд. Из Уэйборн-Парка они поехали в Лондон и поднялись на борт «Охотницы». Декер рассказал экипажу, что они поженились, и все их поздравили. Джонна удалилась в каюту гораздо раньше, чем Декер, и уснула, не дожидаясь его прихода.

Лунного света вполне хватало, чтобы Декер мог разглядеть каюту. Не нужно было зажигать лампу и беспокоить Джонну. Он удивился, что она не проснулась, когда он вошел, и не успокоился до тех пор, пока не увидел, что Джонна спит.

Она лежала на боку лицом к нему, выставив перед собой руку, словно защищаясь, а другую подложив под голову. Густые черные волосы были заплетены в толстую косу, падавшую ей на плечо и обвивавшую шею. Ресницы отбрасывали тень на щеки, отчего темные круги под глазами казались еще темнее. Губы ее были слегка раскрыты, и она глубоко дышала.

Декер обратил внимание на изменения, произошедшие с ней. Судя по всему, в последнее время у Джонны были такие же беспокойные ночи, как и у него.

Декер разделся. Джонна заняла место с краю койки, и чтобы лечь, ему пришлось перелезть через нее. Ему удалось сделать это, не потревожив ее сна; потом он, голый, скользнул под одеяло. От Джонны пахло лавандой. Она с детской доверчивостью повернулась к нему, и он понял, что этот запах исходит от ее волос и кожи. Так и не проснувшись, она устроилась поудобнее, вытянув руку между ними и упершись коленом в его бедро. Он не стал отодвигаться. Он подумал, что хотя бы одному из них должно быть удобно.

Декер снял с шеи Джонны косу. Свободный кончик косы распушился в его руке. Он пропустил между пальцами шелковые пряди и опять почувствовал легкий запах лаванды.

Сегодня, на торжественной церемонии, Декер и Джонна произнесли столько слов, сколько не сказали друг другу за все предыдущие дни, пока Колин оформлял их брачный контракт. Утром они поклялись друг другу в верности, а вечером, после горячих поздравлений команды, они стояли вдвоем на капитанском мостике клипера и Джонна спокойно сообщила ему о том, что она его презирает. Ее спокойствие и холодное, отчужденное лицо говорили о правдивости ее слов.

Декер закрыл глаза. Ему тут же вспомнилась Джонна в объятиях Колина, рыдающая оттого, что ей придется стать женой не того брата, за которого она хотела бы выйти. Хорошо хоть сегодня обошлось без рыданий, когда Колин ее обнял. Она подставила ему щеку для нежного поцелуя, выдавила из себя вполне теплую улыбку и перешла в объятия Мерседес все с тем же выражением на лице. Единственное неподдельное чувство Декер заметил в Джонне, когда она общалась с детьми. Светловолосая Эмма и Элизабет с черными волосами вертелись вокруг новобрачной, дергали ее за юбку, требуя к себе внимания. Джонна нагнулась, поцеловала сначала одну, потом другую, а потом обняла обеих. Она освоилась с девочками: уже не боялась взять на руки маленькую, хрупкую Элизабет или ненароком задеть Эмму. Декер на мгновение представил себе Джонну с ее детьми — его детьми.

Он слегка наклонил голову, почти коснувшись лбом ее лба. Луна освещала их бледным, серебристым светом. От лунного света вокруг головы Джонны образовался некий ореол. «Как у ангела!» — подумал Декер. Жаль, что она надела ночную рубашку. Он откинул бы одеяло и увидел ее обнаженной с ног до головы и омытой мерцающим сиянием.

Ее колено потерлось об его бедро. Он и без того уже был достаточно возбужден, и это прикосновение явилось просто пыткой.

Он нащупал рукой подол ее ночной рубашки. Медленно обнажил ноги и положил руку на ее теплое бедро. Его ласковые прикосновения казались дуновением ветра. Она вздохнула во сне. В этом вздохе ощущалось такое искреннее удовольствие, что Декер улыбнулся.

Придвинувшись, Декер поцеловал ее в губы и ощутил ответное движение. Осмелев, поцеловал крепче, провел кончиком языка по ее верхней губе. На этот раз она что-то промурлыкала.

— Джонна! — Он произнес ее имя тихонько, на пробу. Она пошевелилась, придвинулась к нему. Декер мог бы взять ее одним движением, но только поцеловал в уголок рта.

Джонна подняла руки. Они скользнули по его груди и замерли на плечах. Она положила голову на его плечо. Он чувствовал, какая теплая у нее щека, ощущал соски ее грудей сквозь ткань рубашки. Декер провел рукой по ее спине. Она слегка вздрогнула.

— Джонна… — Он произнес ее имя негромко, но не оставалось никакого сомнения в его намерениях.

Она сквозь сон ответила на его поцелуй. Как не хотелось просыпаться! Так было легче думать, что это тело отвечает на ласки Декера, а разум ее спит. Он мог бы взять ее, если бы захотел притвориться так же, как и она. Его руки двигались под рубашкой, прошлись по спине, по груди. Он обхватил ладонями груди, провел пальцами по соскам. Джонна больше не могла скрывать свое желание, как и Декер. Она поняла, что он все равно добьется своего.

— Я хочу тебя, Джонна.

У нее был выбор, но она подалась ему навстречу и позволила овладеть собой.

— Ты можешь заставить меня хотеть тебя, — прошептала она, — но от этого ничего не меняется.

Ей очень хотелось верить в это, и Декер не стал отвечать на вызов. Он поцеловал ее в уголок рта, подбородок. Ее ногти впились в его плечи, и на коже остались царапины.

Их легкие поцелуи становились страстными. Он смотрел ей в лицо — смотрел, как она раскрыла губы, как коснулась языком верхней губы. Она втягивала ртом воздух, а когда он опустил голову, она слегка укусила его за щеку. Ее голова откинулась, по телу пробежал жар. Она закрыла глаза.

Декер не просил произнести его имя. Она сама произнесла его без понуканий, без смущения. Он прижал ее к себе, и она вскрикнула от наслаждения. Она опять прошептала его имя в самое ухо Декера. Он не мог больше сдерживаться…

Джонна ожидала, что она должна почувствовать сожаление о случившемся, но этого не произошло. Не было и угрызений совести. Она предполагала, что с ним происходит то же самое.

Это было не так, но она не могла этого знать. Декер молча отодвинулся от нее, не сказав ни слова. Если бы она велела ему остановиться, он бы не тронул ее. Он хотел ее только с ее добровольного согласия, и когда они в следующий раз будут лежать в объятиях друг друга, это произойдет только по ее просьбе.

Под одеялом Джонна подтянула колени и накрыла их рубашкой. Теперь, в двойном коконе одеяла и рубашки, она чувствовала себя защищенной. Декер лежал на боку, отвернувшись от нее. Одеяло закрывало его по грудь. Джонна смотрела на его голые плечи и спину. Ей вдруг захотелось увидеть при лунном свете свою руку на его теле. Ее рука потянулась к спине Декера. Помедлив, Джонна убрала ее и сжала в кулак. Интересно, подумала она, почувствовал ли он тепло руки?

Почему он молчит? Сожалений она не испытывала, но спать ей не хотелось, и на душе у нее было неспокойно. Кажется, с ним происходит то же самое.

— Декер! — прошептала она. — Я думаю, нам нужно поговорить.

Он по-прежнему лежал к ней спиной и молчал.

— Ты влюблен в Мерседес?

Джонна могла заговорить о чем угодно, но что речь пойдет об этом, он не ожидал. Наверное, она чувствовала, что такое вступление он никак не сможет проигнорировать. Декер повернулся к ней.

— Нет, — спокойно ответил он. — Я не влюблен в жену моего брата.

Джонна нахмурилась.

— Ты мне не веришь? — спросил он.

Дело совсем не в том, подумала она. Ее беспокоило другое: что ей хотелось бы ему поверить. Его ответ значил для нее боль ше, чем она ожидала, задавая его. Джонна разгладила рубашку на коленях и попыталась подавить беспокойство. Наконец лицо ее посветлело.

— Колин рассказал мне, что ты спас ей жизнь.

— Ну, это слишком сильно сказано!

— Он показал мне охотничий домик в Роузфилде. Так вот куда Колин возил ее, когда они осматривали поместье, понял Декер. Жаль, что это так.

— Он сказал, что ты рисковал своей жизнью ради ее спасения.

— Берегись, Джонна, — проговорил он, кривя рот, — иначе тебе придется пересмотреть свое мнение обо мне.

Как он и полагал, она не забыла сказанное ему несколько часов назад на капитанском мостике.

— Этого нечего опасаться, — холодно возразила она. — Я уверена, что ты помог Мерседес, прекрасно представляя себе, какие выгоды это тебе принесет. Только так я могу понять твой поступок.

Он скупо улыбнулся.

— Ты решила, что я сделал это, потому что был влюблен?

— Так мне казалось раньше.

— А теперь?

— Наверное, ты надеялся, что тебя каким-нибудь образом отблагодарят. Ты уже знал, что Колин — твой брат?

— Подозревал.

— А у него тоже были такие подозрения?

— Не в такой степени.

Этот ответ удовлетворил Джонну.

— Ну вот, — сказала она. — Он знал только, что ты вор. Тебе хотелось, чтобы он думал о тебе лучше. Ты мог показать ему наследственную серьгу, а он решил бы, что ты ее украл. Вряд ли в таком случае тебя приняли бы в семью с радостью.

— Меня приняли без всякой радости, — сказал Декер. — Я уехал из Англии.

— Потому что тебя ожидал приговор. Мерседес рассказала мне, как вы встретились с ней в тюрьме.

— Кажется, мои родственники наговорили много лишнего. Это они сами тебе рассказали или ты попросила их об этом?

— Сами, — ответила Джонна и добавила, не желая обманывать его:

— В основном.

— В основном?..

Джонна тут же начала обороняться:

— Конечно, я проявила некоторое любопытство. Я знаю, что не все разделяют мое мнение о тебе. Мерседес, например, многое в тебе восхищает.

— Не нужно придавать этому большого значения. Как ты уже заметила, у нее есть причины отзываться обо мне благосклонно.

— Для нее важнее, что ты спас жизнь Колину, чем ее собственную, — сказала Джонна.

— Она так сказала?

— Не прямо, но об этом можно было догадаться. — Джонна внимательно посмотрела в бесстрастное лицо Декера. — Мерседес и Колин очень любят друг друга.

В его лице ничего не изменилось, только сам он внимательно посмотрел на Джонну.

— А ты не можешь порадоваться за них? — спросил он.

Джонна не сразу поняла, о чем он говорит. Декер до сих пор считает, что ее привязанность к Колину — нечто большее, чем привязанность сестры к брату.

— Я рада за них, — спокойно ответила она, уверенная, что искренность ответа скажет сама за себя. В этом смысле ей не придется защищаться. — Ты жалеешь, что уехал из Англии? — спросила она.

— Мы еще не уехали.

— Я имею в виду в прошлом. Мерседес, кажется, уверена, что ты был исполнен решимости проложить себе дорогу собственными силами.

— Кажется, я сказал что-то в этом роде, — небрежно ответил Декер.

— А богатая жена входила в твои планы?

— Богатая жена входила в мои планы всегда, — сухо ответил он. — Только я полагал, что замужем она будет за кем-нибудь другим.

Джонна, рассердившись, хотела повернуться к нему спиной, но он удержал ее за руку.

— Ты нарочно пытаешься уязвить меня, Джонна. Не удивляйся же, когда это обращается против тебя. — Он отпустил ее руку, и она ее тут же отдернула. Он знал, что боли ей не причинил, только уколол ее гордость. — Я не жалею, что оставил Англию, — проговорил он минуту спустя, — я ни о чем не жалею. Ты права, говоря, что у меня были основания помочь Колину и Мерседес. Это дало мне свободу.

Джонну поразило, как хрипло прозвучал его голос. Здесь таилась страсть, о которой она не подозревала и не знала, что об этом думать.

— Я знаю, что ты рисковал свободой ради них, — сказала она. На этот раз он ничего не сказал, и молчание ей показалось каким-то многозначительным. — Декер! — И, не задумываясь, она протянула руку и коснулась его лица. От лунного света в его синих глазах появился стальной блеск, но Джонна не могла оторваться от этих глаз. — Ты добился свободы и тут же опять рискнул потерять ее. Неужели свобода так мало значит для тебя?

— Свобода значит для меня очень много, — спокойно ответил он.

Джонна с удивлением смотрела на него. Сердце ее защемило. Внезапно ей стало трудно дышать.

Он взял ее руку за запястье и убрал со своей щеки. Она смутилась так явственно, что это доставило Декеру некоторое удовольствие.

— Пора спать, Джонна. Завтра утром ты обнаружишь, что презирать меня очень даже легко.

Можно было ответить, что и сейчас ей очень легко презирать его. Эти слова вертелись у нее в голове и чуть не сорвались с языка. Она так и не поняла, что же ее удержало, но ее благоразумное молчание было вознаграждено удивленным блеском его глаз. Она высвободила руку из его пальцев. Улыбка ее была не лишена самодовольства: Декер Торн не единственный в мире человек, умеющий скрывать свои чувства.

Джонна легла на бок, спиной к Декеру, и положила голову на согнутую руку. Пошарив позади себя, она нашла руку Декера и положила ее себе на талию. Сплела пальцы с его пальцами. Прошло какое-то время, и она почувствовала, что его напряжение ослабело. Он придвинулся к ней, и она удобно устроилась, свернувшись калачиком и прильнув к нему.

Джонна понятия не имела о том, что ей думать об этом человеке и об этом браке. Теперь ей стало ясно, что ей нравится, когда он ее обнимает, нравится чувствовать около себя его жаркое, сильное и стройное тело. Сегодня утром даже мысль о том, что ей придется разделять с ним ложе, была ей неприятна. А теперь она и представить себе не могла, что испытывала подобные чувства.

Джонна закрыла глаза.

— Когда мы выходим из Лондона?

— Как только начнет светать.

Так скоро! Утром она не будет так уверена в своих желаниях. Теперь Джонна это знает. Трудно будет поверить, что ей доставляло удовольствие лежать с ним в постели и что она позволила ему испытать удовольствие с ней.

— Тогда тебе нужно спать, — сказала она.

Он так не думал, по крайней мере можно и подождать, но мерное покачивание «Охотницы» у причала и спокойное дыхание Джонны привели к тому, что он уснул гораздо раньше ее.

Капитан Торн находился на мостике, когда Джонна снова его увидела. Она стояла в дверях, ведущих с нижней палубы, и несколько минут незаметно наблюдала за ним. Первый помощник обратил его внимание на что-то, и Декер поднял голову вверх. Взгляд Джонны упал на его сильную шею и темные, взъерошенные ветром волосы. Он поднял руку, защищаясь от солнца. Казалось, он отдает салют небесам.

Ей нравилось, как он стоит на капитанском мостике, легкий и гибкий, слегка изогнувшись, чтобы крепче держаться на качающейся палубе. Джонна никак не ожидала, что он двинется к борту, ловко вспрыгнет на край и сам полезет наверх.

Несмотря на свой страх, ей очень захотелось выйти на палубу и последовать за Декером. Всю жизнь она видела, как мужчины делают то, что делал сейчас Декер, и никогда не задумывалась об этом. Но теперь ей казалось, что сердце у нее бьется где-то в горле. И хотя Декер взбирался наверх быстро и уверенно, каждое его движение заставляло ее сердце бешено колотиться.

Джонне казалось, что она застыла на месте и вряд ли сможет пошевелиться. Однако что-то привлекло внимание Декера, и он посмотрел вниз, на нее. И тут он впервые оступился. Нога его пропустила канат и повисла в воздухе, но его спасло, что он крепко держался руками.

Ветер рвал паруса, прижимая рубаху к груди Декера. Ему показалось, что он слышит, как Джонна зовет его, потом он понял, что это шум ветра и воды. Декер и не мог бы услышать ее голос, потому что она закрыла рот рукой. Джонна стояла бледная, с огромными от ужаса глазами. Декер качнулся, чтобы покрепче ухватиться за канат, но понял, что уже поздно…

Прежде чем он сорвался вниз, Джонна упала в обморок.

Глава 9

Очнулась она, когда ее несли в каюту. Ресницы ее дрогнули, и она увидела бесстрастное и жесткое лицо Декера.

— Ты можешь отпустить меня, — сказала она.

— Могу, — небрежно ответил он. — А могу бросить за борт. Я еще не решил, что лучше. — Увидев, что Джонна поджала губы и в уголках ее рта появились ямочки, Декер улыбнулся — впервые с тех пор, как она потеряла сознание.

Войдя в каюту, он уложил ее на койку. Она тут же попыталась сесть, но он остановил ее, положив руку на плечо.

— Уверяю тебя, я чувствую себя вполне хорошо, — сказала она. Джонна на самом деле была скорее смущена своим обмороком, чем испытывала какое-то недомогание.

Но Декер не был убежден в этом. С минуту он пристально всматривался в ее лицо, потом потрогал лоб и щеку тыльной стороной ладони.

— У тебя жар. — Он приложил пальцы к ее горлу. Пульс был учащенный. — Я полагаю, тебе следует отдохнуть. Может быть, твой обморок объясняется очень просто: тебя тошнит.

Да, действительно, подумала она, все объясняется очень просто. В двадцати футах от нее Декер болтался в воздухе, уцепившись ногой за канат. Этого зрелища было вполне достаточно, чтобы в ее жилах застыла кровь, а ноги подкосились.

— Меня не тошнит, — сказала она.

Ничто на свете не могло бы заставить ее сказать ему, какие мысли промелькнули в ее голове, прежде чем она потеряла сознание. Раз он не подозревает об истинной причине обморока, пусть себе строит какие угодно предположения по поводу ее горячего лба и учащенного пульса.

Декер легко провел пальцем по ямке у нее на горле.

— Что заставило тебя подняться наверх?

Здесь можно было ответить правду.

— В основном скука. Я больше не в состоянии оставаться в каюте.

Декер, конечно, удивлялся, сколько можно сидеть в четырех стенах, но полагал, что ее появление наверху имеет еще какую-то причину.

— А что еще? — спросил он.

— Я устала бояться. — Она посмотрела ему прямо в глаза, рискуя услышать смех в ответ на свое признание.

— А-а, — мягко отозвался он, выгнув дугой бровь. Это признание показалось ему вполне правдоподобным. — Значит, ты решила одолеть свой страх и вышла на палубу при килевой качке, никому не сказав об этом. Ты могла упасть за борт — прямо в Атлантический океан.

Это дошло до нее с запозданием.

— Я стояла очень далеко от борта. Я не такая смелая, как тебе кажется.

Декер почти улыбнулся. Трусость не сочеталась с Джонной.

— Твое бесстрашие граничит с безрассудством. — Он смягчил свои слова поцелуем. Ее губы раскрылись навстречу ему. Ее дыхание было жарким и сладким. Он почувствовал, что она рада этому поцелую, а не просто позволяет себя целовать. Ему захотелось продлить поцелуй, в надежде, что за ним последует и другое, а возможно, и большее. Хотелось ласкать Джонну при дневном свете, видеть ее бледную кожу, розовеющую от солнечных лучей, смотреть, как на ее лице без ночного покрова отражается наслаждение, которое она испытывает.

Его тело напряглось, но Декер встал, не подавая вида, чего ему это стоило. Только прошлой ночью он сказал самому себе, что в следующий раз любовную игру должна начать Джонна. Интересно, сколько времени придется ему хранить верность обету, о котором знает только он один? Декер вздохнул. Возможно, дольше половины суток. Он усмехнулся над собой. Он вполне способен быть таким же бесчувственным, как и Джонна.

— Вот что, — проговорил он, помогая ей встать. — Если ты уверена, что это тебе по силам, я сам отведу тебя на палубу. Мы пройдем всего несколько шагов, и ты будешь держаться за мою руку.

Джонна раньше думала, что будет благодарна ему за такую возможность, но сейчас она заколебалась.

— А что, если я опять упаду в обморок?

— Тогда я принесу тебя сюда, а завтра, если ты захочешь, мы попытаемся еще раз. Или послезавтра.

— Но команда… Мне не очень-то хочется, чтобы они поняли, что я боюсь воды. Это произведет неважное впечатление, не так ли? Что они подумали обо мне?

— Они подумали, что ты потеряла сознание из-за меня, когда я повис на снастях. Они и так уже злятся на меня и поругивают за то, что я тебя испугал. — Он увидел, что ее глаза широко раскрылись и в них мелькнул страх. — Не волнуйся. Я не сказал им, что моя возможная кончина произвела бы на тебя совсем другой эффект.

— Это не правда, — тихо проговорила молодая женщина, пряча глаза. — Я не желаю тебе зла.

— Но желала, чтобы я исчез.

— Что-то вроде этого.

Декер кивнул. Он и не ожидал ничего лучшего, чем такой ответ.

— Так пойдем наверх? Команда хочет видеть, что ты чувствуешь себя лучше. Они, наверное, простят меня, если увидят тебя рядом со мной.

— А что, действительно тебя кто-то ругал? — с подозрением спросила она.

— Втихомолку.

— И сердито смотрели?

— Сплошь и рядом.

— Вот как!

Ее удивление пришлось ему по душе.

— Они восхищаются тобой, Джонна. Они скорее вздернут меня на рее, чем позволят причинить тебе вред. — Он встал и протянул ей руку. — Готова?

Она не была готова, но без всяких колебаний подала ему руку, и он помог ей встать.

— Не больше ярда от двери, — сказала она. — Я хочу пройти именно столько. А если я от качки зашатаюсь, поддерживай меня. Но не нужно брать меня на руки. Я не хочу никому показывать, что не переношу качку, поэтому не суетись.

Пока они шли по трапу, Декер дал Джонне возможность высказать все пожелания и указания. Они дошли до узких ступенек, ведущих наверх, и он приложил к ее губам палец. Она тут же замолчала. Довольный, Декер накинул ей на голову капюшон плаща. На мгновение его руки задержались у ее щек, заключив ее лицо в раму из его ладоней.

— Впереди или сзади? — спросил он.

— Что?.. — Она удивленно взглянула на его лицо, на синие глаза, смотревшие на нее решительно и настойчиво. Она не поняла, о чем он спросил.

— Ты хочешь идти сзади меня или впереди?

Она решала, что ей больше подходит: чтобы ее тащили или подталкивали.

— Впереди. — Джонна заметила, что Декер не удержался от улыбки. Наверное, подумала она, он, зная ее характер, ожидал именно такого ответа. Но он не мог знать, что она хотела бы упасть в его объятия, а не на пол, когда потеряет сознание от страха.

Декер легонько подтолкнул Джонну в спину. Результат превзошел все ожидания. Джонна оказалась наверху лестницы, даже не успев подумать над своими действиями, и Декеру пришлось поспешить за ней. Он едва успел схватить ее за плащ, чтобы удержать от дальнейших шагов. Декер потянул плащ на себя, резко остановив ее, и Джонна задрожала, как напряженная струна.

На нее сразу обрушилась масса впечатлений: свет зимнего солнца, удивленные возгласы экипажа. Ей стало трудно дышать. Декер стоял позади нее, сомкнув руки у нее на талии. Она почувствовала, как он слегка подталкивает ее голову своим подбородком, и услышала тихое приказание:

— Дыши.

Джонна втянула в себя воздух. Холодный ветер Северной Атлантики наполнил ее легкие так, что она едва могла вздохнуть еще раз. На языке она ощутила замерзшие морские брызги.

— Улыбайся!..

Она приподняла утолки губ.

— Открой глаза.

Тут ее напряженная улыбка превратилась в искреннюю:

— Они и так открыты!

— Ты ничего не боишься. Ты можешь посмотреть вокруг?

Джонна осмелилась перевести глаза с одного члена экипажа на другого, но голова ее не шевельнулась. Когда она заговорила, губы ее двигались с трудом:

— Нет, я не могу по…

Тут клипер качнуло, и Джонна почувствовала, что теряет равновесие.

— Расставь ноги!

Эти слова, произнесенные интимным шепотом, заставили Джонну обернуться:

— Что?!

Декер усмехнулся. Он поднял руки, чтобы помочь ей удержать равновесие.

— Нужно повернуться навстречу волне, — объяснил он. — Тогда ты будешь тверже стоять на ногах.

Джонна стыдливо поджала губы.

— С этого надо было начать, — заметила она.

— Конечно, нужно было, — с легкостью согласился он, — но в таком случае ты осталась бы такой же неподвижной, как деревянная фигура на носу «Охотницы». С одеревеневшими руками… одеревеневшими ногами… — В его синих глазах играла откровенная насмешка. — С деревянной шеей.

Джонна подивилась его умению заставлять ее смеяться над собой.

— Как ты это делаешь? — изумилась она.

— Что?

Она смущенно покачала головой:

— Ничего.

Напряжение ее ослабло. Джонна повернулась в кольце его рук и совершенно естественно оперлась на него. Она уже смогла кивнуть головой в ответ на приветствия мистера Лидса и удивленного Джереми Додда. Когда корабль опять качнуло, она сразу же перенесла центр тяжести с одной ноги на другую.

— Я хочу подойти к поручням, — заявила она.

— Ты уверена?

— Нет, — честно призналась Джонна. — Но именно это я собираюсь сделать.

Свежий ветер раздувал плащ Джонны, облепляя юбку вокруг ног. Но, подойдя к борту, она содрогнулась не от ледяного ветра, а от ужаса. Куда бы она ни бросила взгляд, повсюду были видны только водяные валы с белой пеной. Когда волна подбрасывала «Охотницу» вверх, поручни, казалось, опускались так низко, что ей представлялось, будто она сейчас переступит через них и исчезнет в пенной, бурлящей воде.

— Выше голову! — сказал Декер. — Взгляд на горизонт.

Но для этого надо было опять открыть глаза. С минуту ей казалось, что лучше всего будет с силой зажмурить их, но Джонна раскрыла глаза. Рука Декера держала ее за плащ. Поняв, что он не собирается ее отпускать, она почувствовала себя в безопасности.

— Положи руки на поручень.

Джонна подчинилась.

— Дыши.

Что-то похожее на улыбку мелькнуло на ее лице. Хорошо, он напомнил ей о том, что она забыла. Она прерывисто втянула в себя воздух и посмотрела в лицо огромному океану.

— Ты права, что относишься к нему с уважением, — сказал Декер.

Джонна через силу засмеялась:

— Это мягко сказано.

— Ничуть. На борту нет ни одного человека, который не испытывал бы — хотя бы в малой степени — такой же страх.

«Интересно, к нему это тоже относится?..» — подумала Джонна. Она хотела обернуться, но Декер повернул ее голову лицом к горизонту.

— В том числе и я, — сказал он. — И был бы дураком, если бы возомнил, что могу победить эту стихию. Лучшее, на что надеется каждый из нас, — это перехитрить ее.

Палуба «Охотницы» словно ушла из-под ног, и Джонне показалось, что желудок ее куда-то проваливается. Она с такой силой вцепилась в поручень, что кончики пальцев побелели. Капюшон слетел с головы. Пряди блестящих черных волос прижало к вискам.

— Спокойно, — прошептал Декер ей на ухо. — Я здесь.

Джонна припала к поручням, но это ей мало помогло.

— Наверное, мне лучше спуститься вниз, — сказала она.

— Хорошо.

Она хотела, чтобы он попытался отговорить ее. Ей хотелось провести еще несколько минут на палубе. Легкая, немного насмешливая улыбка, обращенная к самой себе, появилась у нее на лице.

— Что такое? — спросил Декер.

Сначала она покачала головой, не желая отвечать ему, но потом все-таки ответила.

— Я снова вспомнила, что моя жизнь — накатанная колея, — сказала она. — Вот я стою меж двух огней — между дьяволом и глубоким синим морем.

Ей не нужно было видеть его лицо. Она и так знала, что это замечание ему понравилось.

— А если бы тебе пришлось выбирать?

Джонна почувствовала, как его рука слегка задержалась на ее талии, спиной почувствовала тепло его тела. Его подбородок упирался в ее волосы. А перед ней был беспокойный северный ветер и океан ледяной воды. Выбор был бы очень прост. Джонна ничего не ответила, но ее колебание говорило само за себя.

— Не важно, — сказал Декер. — Я не должен был спрашивать.

Если такое возможно, то ей показалось, что солнце стало холоднее. Декер отступил, чтобы дать ей возможность отойти от поручня, и Джонна тотчас же ощутила себя неуверенно. Она поспешила к дверям, чтобы обрести там поддержку, и побежала к лестнице, держась руками за стены. Она была уже внизу, в коридоре, когда поняла, что Декер не пошел за ней. Обернувшись, она увидела в дверях его силуэт. Лицо его было в тени, но вряд ли он улыбался, подумала Джонна. Никогда еще он не казался таким одиноким.

— Расскажи мне о своих родителях, — сказала она.

Они лежали на койке бок о бок, глядя в потолок; руки у обоих были напряженно вытянуты, одеяла почти не смяты. Джонна надеялась, что он протянет к ней руки этой ночью, по меньшей мере обнимет за талию. Но он этого не сделал, и она рассердилась на себя за свое разочарование. По ее подсчетам, прошло десять дней, как они были вместе. В последний раз они поцеловались перед тем, как он проводил ее на палубу. Она каждое утро стояла с ним на капитанском мостике и еще раза три по вечерам, но Декер ограничивался тем, что брал ее за руку. Он ничем не показывал, что ему хочется прикоснуться к ней.

Дьявол стал таким же холодным и чужим, как глубокое синее море.

— Я не очень хорошо помню их, — сказал он. — В основном по рассказам Колина.

— Я имею в виду Мари Тибодо и Джимми Грумза. Мерседес сказала мне, что ты считал их своими родителями.

— Это верно. А что ты хотела бы узнать? Голос его звучал не слишком доброжелательно, но Джонну это не остановило.

— Они действительно были актерами?

— Всегда, — сказал он, — и не только на сцене. Каждая наша кража казалась Джимми небольшим спектаклем. У него была к этому определенная склонность, и Мер это очень нравилось.

— Мер, — тихо повторила Джонна. — Это ведь означает мать, не так ли?

— Да. Так я ее всегда называл.

Джонна осторожно повернулась на бок. Она подсунула руку под подушку, чтобы положить голову повыше, и пристально смотрела на слабо освещенный профиль Декера.

— А у них были другие дети?

— Нет. Только я. У Мер не могло быть детей. До того как Джимми нашел ее, с ней очень грубо обращались.

— Она была проституткой?

Декер слегка улыбнулся, представив себе, как ответила бы на этот вопрос Мари.

— Она сказала бы тебе, что ты слишком хорошо о ней думаешь. «Пока в моей жизни не появился Джимми, — сказала бы она, — я была шлюхой. Но ты, Понт Эпин, сделал из меня святую».

— И она была святой?

— Я так считал. Она была умная, забавная, веселая. Она обладала почти неистощимым источником терпения и любила меня и Джимми до безумия.

— Она всегда называла тебя этим именем?

— Почти всегда. Она говорила, что это мое профессиональное имя. Составная часть пьесы.

— Как же задержали Мари и Джимми?

Декер ответил не сразу. Наконец он рассказал ей то, чего не рассказывал еще никому.

— А их не задержали. То есть не совсем.

— Но…

— Задержали меня.

Джонна несколько минут молчала, раздумывая над его словами.

— Мерседес мне ничего не сказала, — проговорила она спокойно. — Иначе я не стала бы…

Декер прервал ее:

— Мерседес этого не знает.

— Вот как?

— Мы с Мерседес, Джонна, не делились подробностями своей жизни.

— Она слишком тонкая натура, чтобы спрашивать прямо о некоторых вещах, ты это хочешь сказать?

— Приблизительно, — ответил он сухо.

— Я бываю иногда слишком прямолинейной, как ты знаешь, даже бестактной. И не сильна в дипломатии. У меня для этого не хватает терпения, и я неизлечимо любопытна.

Все это он давным-давно знал за ней. Ее простодушие по-прежнему обладало властью очаровывать его. Интересно, подумал он, не потянется ли она к нему сегодня ночью? Черт тебя разберет, хотел сказать он. Если она считает, что ее жизнь — накатанная колея, она должна ухватиться за того, кто может изменить это невыносимое для нее положение.

— Ну? — спросил он наконец. — Допрос окончен?

Джонна поняла, что ей бросили вызов, но она не приняла его.

— Как тебя задержали?

— Я стал беспечным, — начал Декер. — Я позволил своим мыслям витать в облаках, когда пытался украсть цепочку от карманных часов. В тот день я уже дважды успешно сделал это. Я делал это сотни раз с тех пор, как Джимми впервые позволил мне попробовать самому в день моего рождения. Мне тогда исполнилось десять лет. На этот раз я забыл главное правило.

— Главное правило?

— Правило Джимми, во всяком случае. Он говаривал, что люди все разные. Иногда кажется, что голова у него чем-то занята, а он, может, как раз сейчас думает о времени. Джимми хотел сказать, что человек бывает занят совершенно не тем, чем кажется с виду. Я протянул руку к цепочке, мой маленький ножик уже готов был срезать ее с бриджей какого-то денди, как вдруг он решил узнать, который час. Он схватил меня за руку, и я воткнул нож ему в ладонь. Я думал, что это заставит его отпустить меня, но он только сильнее сжал мою руку и принялся громко звать констебля.

Джонна смотрела на него, широко раскрыв глаза, и придвинулась ближе к Декеру.

— И что было дальше?

— Джимми и Мер видели все это. Они обрабатывали толпу вместе со мной, и теперь оказались в самом ее центре. Джимми оттащил меня и швырнул к Мер. Она бросилась со мной в сторону, но каким-то образом мой нож задел ее карман. Карман порвался, и вся ее утренняя добыча вывалилась на мостовую. Там были камея, пара серег, несколько шелковых лент. Ее схватили, я попытался пробраться к ней, но толпа вокруг нее сомкнулась. Я думаю, Джимми попытался вытащить ее оттуда, потому что слышал, как кто-то завопил: «Держите его». Кругом все толкались, кричали. Я уже больше не видел их.

— А про тебя забыли.

— Я думаю, что денди, которого я ударил ножичком, запомнил меня.

Джонне показалось, что на его лице промелькнула горькая улыбка.

— Ты убежал, — сказала она.

Декер кивнул. Заговорил он не сразу, и теперь его голос звучал хрипло:

— Мер и Джимми посадили в Ньюгейтскую тюрьму. Я не мог навестить их, опасаясь, что меня тоже схватят. Если уж они рискнули всем, чтобы спасти меня, было бы неблагодарностью с моей стороны оказаться за решеткой. — Декер помолчал. — Так, во всяком случае, говорил я сам себе.

— Я думаю, ты был прав.

— Не знаю. Если бы я объявился, нас троих могли бы сослать на каторгу.

— Или повесили бы всех вместе.

Декер покачал головой.

— Их повесили потому, что они отказались выдать меня. Денди, которого я пырнул ножичком, оказался герцогом Уэстпорт-ским, и он чуть не умер от той маленькой ранки, которую я нанес ему. Власти были уверены, что он не выживет, и добились для Мер и Джимми смертной казни за это. Их обвинили в воровстве, но я уверен, что такое условие поставил герцог. Они отказывались навести полицию на мой след и окончили свою жизнь на Тайбернском дереве, то бишь на виселице. — Декер глубоко вздохнул. — Через три дня после этого герцог пошел на поправку. Я решил отомстить и еще раз пырнуть его ножом, но смысла в этом не было: Мер и Джимми уже не было на свете.

— Что же ты сделал?

— А почему ты думаешь, будто я что-то сделал?

Джонна только приподняла бровь.

— Я ждал три года, пока не нашел место помощника повара в загородном доме герцога. Я удрал с серебряной посудой, потиром из церкви и рубиновым ожерельем, которым владели три поколения этой семьи. — Тут Декер впервые повернулся и посмотрел на Джонну. На лице его было неуловимое выражение. — Это больше или меньше того, что ты ожидала?

— Как сказать, — ответила она. — Ты оставил эти вещи себе?

— Нет.

— Ты их выбросил?

— Швырнул в реку.

Улыбка медленно проступила на лице Джонны; она и не подумала ее скрыть.

— Это именно то, чего я и ожидала. Не больше. И не меньше. — Джонна улыбнулась еще шире, радуясь, что она смогла предугадать. — Сейчас я тебя удивила. Ты думал, что я брошусь судить тебя? На самом деле я сама не могу сказать, что я стала бы делать на твоем месте, но мне нравится думать, что я что-нибудь да сделала бы. — Джонна протянула к нему руку под одеялом и положила ее на запястье Декера. — А ты никогда не думал, насколько иначе сложилась бы твоя жизнь, если бы твоих родителей не убили?

Декер ответил на этот вопрос уклончиво:

— Звучит так, будто ты об этом размышляла.

— Я считаю, тогда ты не стал бы вором.

И не лежал бы сейчас с ней в ночной темноте, подумал Декер, и ее ладонь не лежала бы так властно на его запястье. Мог ли он сожалеть о прошлом, если все тогдашние события привели его к встрече с Джонной?

— Я стал бы беспутным средним сыном в титулованной семье, обладателем маленького состояния и охотничьего домика. Я бы баловался политикой и скачками и преуспел бы на поприще повесы и сокрушителя сердец.

— Нет. — Тут Джонна увидела его беззаботную улыбку. — Впрочем, последнее, может быть, и правда. — Ей не хотелось думать на эту тему. — Ты помнишь, как убили ваших родителей? — спросила она.

— Речь идет о моих настоящих родителях?

— Да. Я знаю, что ты был слишком мал.

— Мне было четыре года, — ответил он. — Не такой уж младенец.

— Ты не должен…

— Да нет, ничего, — ответил он. — Я ничего не имею против такого разговора. — В чем он был не совсем уверен. Единственный человек, с которым он когда-либо говорил об этом, был Колин, и разговор он продолжил только ради того, чтобы сравнить их воспоминания. — Я очень долго предпочитал не вспоминать об этом, — начал он, — и вряд ли понимал, что делал это сознательно, но когда Мер и Джимми умерли, притворяться дальше стало бессмысленно. Где-то у меня была другая семья, и серьга служила тому доказательством. Серьга — это единственное, что связывало меня с братьями. Странно, но я гораздо сильнее чувствовал свое родство с братьями, чем с родителями. Я помню, как Колин в ту ночь, когда их убили, сунул мне в руки Грейдона и попросил успокоить его. Я думал, что все произошло по моей вине, ведь я не справился со своей задачей, и родители умерли из-за этого.

Джонна сжала его запястье.

— О, Декер!..

— Я не видел, что происходит вокруг кареты, ни разбойников, ни их коней. Я слышал, как отец предлагал им все деньги, какие были при нем, слышал, как мать умоляла пощадить детей, слышал выстрелы.

Джонна придвинулась к нему. Положила голову на плечо. Рука ее легла ему на грудь.

— Колин побежал за ними, но что он мог сделать? Позже, в ту же ночь, нас поместили в работный дом. Никто не понял, что граф Роузфилд — наш дед, а он не знал, что мы ехали навестить его. А в заведении Каннингтона нас разлучили.

— Но серьга привела тебя к Колину.

— Совершенно верно.

— Ты думаешь, что она приведет тебя и Колина к Грейдону?

— Я думаю, что она приведет Грейдона к нам.

— Каким образом?

— Не знаю. — Декер пожал плечами.

Джонна была спокойна. Она зевнула, закрыв рот рукой.

— Ты действительно полагаешь, что увлекся бы политикой?

Декер понял, что она вернулась к оставленной теме.

— И скачками.

Джонна сонно улыбнулась:

— Я думаю, что у тебя хорошо получилось бы и то, и другое, — проговорила она скорее себе, чем Декеру. — Думаю, у тебя может получиться почти все. — Она уткнулась щекой ему в плечо, стараясь поудобнее устроиться подле него. — Можно, я буду спать здесь? — спросила она.

— Нечего и спрашивать.

«Охотница» приближалась к бостонской гавани. Джонна стояла у поручней, рассчитывая, что Джек Куинси встречает их. И ей хотелось, чтобы он видел ее стоящей на палубе клипера. Много лет Джек пытался, но безуспешно, заставить Джонну подняться на борт одного из ее кораблей. Она знала, что он высоко оценит ее достижения. Приложив к глазам подзорную трубу, она старательно разглядывала пристань, пытаясь найти Джека.

— Ты уже видела склады?

Джонна повернулась так резко, что чуть не ударила Декера по голове подзорной трубой. Ему удалось уклониться, Джонна убрала трубу.

— Поосторожнее с этой штукой. — Декер взял у нее прибор. — Прежде чем начать крутиться в разные стороны, нужно отвести ее от глаз. — Он поднес подзорную трубу к глазам и навел на резкость, чтобы получше рассмотреть выстроенные склады Джонны. — Видно, Джек с рабочими как следует потрудились. Здание вроде завершено. — Он сложил трубу и сунул ее за пояс. — Как и было обещано.

— Разве я хоть раз высказала сомнение в том, что Джек выполнит обещанное? — спросила Джонна.

— Вслух — нет, — отозвался Декер.

Джонна искоса взглянула на него и нахмурилась:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что в эти последние десять дней ты была явно чем-то озабочена. — Декер вспомнил их разговоры за последнее время. Он много раз спрашивал себя: что он сказал такого? Почему Джонна держится на расстоянии вытянутой руки? Это продолжалось всю оставшуюся часть плавания. Когда она прижалась к нему и спросила, можно ли ей уснуть в его объятиях, у него появилась надежда. С тех пор каждый вечер он чувствовал, что эта надежда постепенно тает. Джонна не делала никаких движений навстречу ему. Может быть, она действительно презирает его, как заявила с самого начала?

Джонна опять оглядела гавань.

— Озабочена, — спокойно повторила она. Это была правда, только она не думала, что Декер это заметил. Он всегда казался слишком погруженным в свои капитанские обязанности. — Я не думала, что ты это заметил.

— Я часто спрашивал у тебя, о чем ты думаешь.

Она вспомнила, что так оно и было. И каждый раз она отделывалась неизменной улыбкой и что-то придумывала, чтобы успокоить его. Сейчас ей стало ясно, что обмануть его не удалось. Интересно, подумала она, с каких это пор она так ловко стала лгать.

— Наверное, я слишком хорошо научилась держать свои мысли при себе, — сказала она. — Ты думал, что замужество это изменит?

— Нет.

— Ты думаешь, что это изменится в будущем?

— Мне бы хотелось думать, что ты будешь говорить мне о своих тревогах. Скажи мне, что тебя тревожит сейчас?

Джонна повернулась к гавани. Команда готовилась войти в порт. Командовал помощник капитана, и на Декера и Джонну никто не обращал внимания. Это была вполне подходящая минута, чтобы рассказать ему о том, что ее беспокоило с того дня, как они отплыли из Лондона.

— Мне не очень хочется сообщать, что мы вступили в брак. Во всяком случае, не сразу.

— Разве ты забыла, что мы уже сообщили об этом экипажу? — спросил Декер. — Сколько времени, по-твоему, станут они держать это в тайне?

— Мы можем попросить их ничего никому не говорить.

Брови Декера взметнулись. На лице его появилось скептическое выражение.

— В таком случае будь уверена, что эта новость станет известна каждой матроне и каждому сплетнику в два раза быстрее. — Декер пристально посмотрел ей в лицо. Между темными бровями Джонны пролегла морщинка; она покусывала нижнюю губу. — Это для тебя важно, не так ли?

Джонна кивнула, не глядя на него. Ей не хотелось смотреть ему в глаза.

Хотя Декер почти знал ее ответ, он спросил еще раз, уже по-другому:

— Может быть, тебе хочется, чтобы о нашем браке не знал какой-то определенный человек?

Джонна не вздрогнула, услышав этот тон, хотя он и уколол ее, словно она прикоснулась к толченому стеклу.

— Грант, — ответила она. — Мне бы хотелось сказать ему самой.

— Значит, ему ты намерена рассказать все?

— Конечно. Я просто считаю, что он должен услышать это от меня.

— Я не вижу здесь никаких трудностей в том случае, если я пуду при этом присутствовать.

— В этом нет необходимости, — сказала она.

— Очень даже есть! — Декер заметил, что она опять собирается возразить ему. Он взял ее за подбородок. — Если бы я всего лишь заподозрил, что ты намерена посетить Шеридана без меня, я бы сделал так, чтобы каждый болтун в Бостоне узнал о нашем браке. — Он дал ей обдумать свои слова. — Значит, если ты не хочешь услышать, как эту новость обсуждает вся улица, ты позволишь мне сопровождать тебя, когда отправишься к своему жениху сообщить о том, что обзавелась мужем.

— Он никогда не был моим женихом.

— Вот именно.

Джонна стояла и смотрела ему вслед. Ее ответ был неубедителен, в то время как его заключительный выстрел оказался спокойным и победным. Какое это имеет значение, хотелось спросить Джонне, если их брак ненастоящий.

Едва Джонна успела ступить на пристань, как Джек Куинси заключил ее в объятия.

— Как это было замечательно, — искренне сказал старый моряк, — увидеть, что вы стоите на палубе! Поначалу глазам своим не поверил. Думал, вы так и просидите в каюте, пока «Охотница» не подойдет к причалу.

— До этого я проделала целое путешествие, — задыхаясь, сказала Джонна, когда Джек отпустил ее. — Я немного расхрабрилась на обратном пути.

Джек отстранил от себя Джонну и, держа за плечи, внимательно оглядел ее. Ее фиалковые глаза блестели, но смотрели настороженно. Улыбка была слишком широкой и при этом странно безжизненной. Казалось, Джонна с трудом сдерживает свою энергию, в основе которой лежало не волнение, а нервозность. Джек ясно видел что Джонна рада ему, но он также заметил, что Джонна несчастна.

— Склады отстроены, — сказал он ей. — Хотите посмотреть?

— Хотелось бы.

Джек взглянул на трап и увидел Декера, который что-то обсуждал с мистером Джефрисом.

— Может быть, мы подождем капитана Торна?

— Он присоединится к нам, когда сможет, — сказала Джонна. — Он знает, где нас искать.

Джек подумал, что голос у нее определенно холоден. Он покачал головой.

— Наверное, есть вещи, которые одно только время изменить не может.

Джонна устремила на него удивленный взгляд:

— Что вы этим хотите сказать?

— Ну, я просто подумал… — Джек еще раз взглянул на Декера. Капитан Торн стоял в окружении экипажа. — Хотелось бы так думать. — Он отпустил ее плечи и предложил свою руку. — Сюда, мисс Ремингтон. Полагаю, вам весьма понравится то, что вы увидите.

Джонне понравилось. Никаких следов пожара не осталось. Разрушенные стены были возведены заново из нового кирпича; конторы, расположенные на первом этаже, стали просторнее; вдоль одной из стен первого этажа были сооружены полки для хранения грузов. Контора самой Джонны была отделана и обставлена заново. Пол блестел не хуже, чем письменный стол, а стены были оклеены обоями вместо краски.

Джонна принюхалась, ожидая, что здесь все еще пахнет дымом. Но вместо запаха дыма она почувствовала сладкий аромат оранжерейных цветов, расставленных по вазам в конторе и секретарской.

— Можно подумать, что вы ждали меня именно сегодня? — сказала она.

Джек засмеялся:

— Все было сделано восемь дней назад. По моим подсчетам, мистер Кэплин менял цветы трижды, поэтому они свежие.

Джонна улыбнулась, довольная услужливостью своего секретаря.

— Вы превзошли самого себя, Джек. У вас, конечно, есть записи всех расходов?

— Конечно, — ответил Джек, широко улыбаясь. Он ничего не мог с собой поделать. Джонна не успела спросить его, какая глупость пришла ему в голову, как у него вырвалось:

— Черт побери! Разве это не здорово — видеть вас опять у руля фирмы! Запись расходов! Вот уж воистину!

У выхода из здания складов их ожидал Декер с наемным экипажем. Он открыл дверцу перед Джонной и протянул руку, чтобы помочь ей.

— Я вижу, ты довольна осмотром.

Она кивнула:

— Разве это заметно?

— Иногда случается. — Декер заметил, что его ответ неожиданно понравился Джонне. Он сунул голову в карету, убедился, что Джонна устроилась удобно, и повернулся, чтобы поздороваться с Джеком.

— Рад вас видеть, Джек! Кажется, вы угодили ее высочеству.

— Я все слышу, — подала голос Джонна.

— На это я и рассчитывал.

Джек засмеялся.

— Все так же любите препираться, как я посмотрю. Не знаю, почему я надеялся, что она изменится. — Он указал на здание складов:

— Хотите посмотреть новшества?

— Потом, — сказал Декер. — Сейчас я хочу домой.

— Ну, разумеется. Нанять вам экипаж?

— Нет необходимости.

Джонна наклонилась вперед и объяснила Джеку:

— Капитан Торн едет со мной.

Сначала густые брови старого моряка сдвинулись, потом одна из них выгнулась дугой, выразив этим крайнюю степень смущения:

— Дом, где он живет, находится совсем в другой стороне.

Декер взглянул на Джонну:

— Ты ему не сказала?

Она только покачала головой. Как могла она сделать это, если ей так и не подвернулся подходящий момент?

— Не сказала мне что? — заинтересовался Джек. Декер уселся в экипаж и велел извозчику трогать. Экипаж двинулся, а Декер выглянул из окна и сказал:

— Отныне мы с миссис Торн живем в ее доме на Бикон-Хилл.

Джек, казалось, прирос к мостовой и потерял дар речи.

— Живете в ее доме? — недоуменно переспросил он. Экипаж поворачивал за угол, когда к Джеку вернулась способность говорить. — Миссис Торн? — крикнул он им вслед. — Что это значит, черт побери?

Джонна взглянула на Декера, и губы ее сжались. Он сидел с довольным видом, небрежно развалясь на кожаных подушках.

— Ты мог бы более осторожно сообщить эту новость, — сказала Джонна. Голос Джека все еще звучал у нее в ушах.

— Я же сказал, что найму городского глашатая, — напомнил ей Декер. — Считай, что Джек — первый, если ты не изменишь своего поведения.

— Я все время собиралась сказать ему.

— Тогда незачем сетовать на то, что он уже все знает.

— Но судя по твоим словам, мы собираемся поселиться вместе.

— А мы и собираемся.

— Но ты сказал это так… — она не могла подыскать нужных слов, — ты по крайней мере мог держаться пристойнее и не выглядеть таким самодовольным. Эта новость пронесется по городу быстрее, чем наш экипаж. Я не удивлюсь, если миссис Девис узнает о ней прежде нашего приезда.

Декер весьма сомневался, что Джонну сейчас беспокоит именно это.

— Боишься, что Шеридан узнает об этом от кого-то другого?

— Не боюсь, — ответила она. — Беспокоюсь. Я уже говорила об этом. Я считаю, что Грант имеет право услышать новость от меня, а не из чужих уст.

Декер без всякого сочувствия посоветовал:

— Тогда тебе необходимо рассказать ему поскорее. — И он откинул голову и закрыл глаза, не обращая внимания на взгляд Джонны.

В доме еще ничего не знали о замужестве Джонны, и она не стала тянуть и тут же сообщила обо всем экономке. Миссис Девис с виду была не менее потрясена, чем Джек Куинси, но с голосом она справилась гораздо лучше. Когда она пришла в себя от первого изумления, морщинки на ее тонко очерченном лице стали резче, а улыбка — шире.

— Приятно слышать это, мисс Ремингтон, — сказала она. — Вы и капитан. Если мое мнение чего-то стоит, лучше и быть не может.

— Миссис Торн, — сказала Джонна. Экономка совсем смешалась:

— Что?

— Вы назвали меня мисс Ремингтон.

— Неужели? — Экономка задумалась. — Да, назвала. Нужно время, чтобы привыкнуть. А я только что приучила себя к мысли, что вы навсегда останетесь мисс Ремингтон. — Джонна вспыхнула, и миссис Девис поняла, что высказала вслух свои сокровенные мысли. — Прошу прощения… Я не хотела… — И она взглянула на Декера, надеясь, что он поможет ей выпутаться из щекотливого положения.

— Говоря по правде, миссис Девис, — сказал Декер, — до недавнего времени моя жена придерживалась того же мнения.

— В таком случае вы обладаете могущественным даром убеждения. Мисс Рем… Я хочу сказать, миссис Торн нелегко сворачивает с выбранного курса.

Декер искоса взглянул на Джонну. Ее щеки стали пунцовыми.

— Я слышал об этом, — серьезно проговорил он. Миссис Девис помогла Джонне снять плащ, потом протянула руку за пальто Декера.

— Кажется, с вами вернулась и зима. — Она смахнула снежную пыль с рукава Декера. — Желаете выпить чаю в гостиной?

— Я — нет, — ответила Джонна. Ее внезапно охватило чрезвычайно странное ощущение, что пол качается у нее под ногами. — Я пойду к себе и лягу. Кажется, я неважно себя чувствую.

Миссис Девис мгновенно встрепенулась, но Декер тут же начал действовать.

— Горячий бульон и несколько крекеров будет в самый раз, миссис Девис. Пусть кто-нибудь из служанок принесет все это в комнату миссис Торн. Не утруждайте себя. — Он подхватил Джонну под локоть, чтобы поддержать ее. — Я присмотрю за миссис Торн, чтобы она благополучно добралась до своей комнаты.

— Бульон, — тихо повторила экономка. Глаза ее следили за Джонной, сопровождаемой Декером к лестнице. — Крекеры. — В уголках ее глаз появились морщинки, и на миг они заблестели от слез. — О Боже! Бульон и крекеры. Удивительное дело!

Она заспешила по коридору, унося с собой плащи.

Наверху Декер отпустил девушку, которую миссис Девис прислала ему на помощь, и сам помог Джонне снять платье и нижние юбки. Джонна не протестовала, и это весьма красноречиво говорило о ее самочувствии. Оставшись в одной сорочке, она залезла под одеяло, которое приподнял для нее Декер. Голова ее коснулась подушки, и она тихонько застонала.

Декер присел на кровать рядом с ней, наклонился, отвел прядь темных волос с ее щеки. Кожа у нее была теплая, без каких-либо признаков лихорадки.

— Что со мной стряслось? — спросила Джонна грустным голосом.

Он сочувственно улыбнулся и начал вынимать шпильки из ее волос.

— Полагаю, что это «земная болезнь», что-то вроде морской. Только она случается после того, как человек сходит на сушу после плавания. Кажется, что пол и стены качаются, хотя вы прекрасно знаете, что это не так.

— В Лондоне со мной ничего подобного не было.

— Этого я не могу объяснить, — сказал Декер. — Могу только поставить диагноз. У тебя есть ощущение, что желудок как будто переворачивается?

Джонна кивнула.

— И голова болит?

Она снова кивнула и сморщилась от боли:

— Там, внизу, мне показалось, что пол просто уходит у меня из-под ног.

— Значит, это «земная болезнь».

— И долго длится это состояние?

Он помолчал, обдумывая, как ответить на этот вопрос.

— Гораздо меньше, чем то, в котором, по мнению миссис Девис, ты находишься.

Джонна насупила брови. Декер положил шпильки на столик, а Джонна потерла себе виски.

— А что может знать миссис Девис о «земной болезни»?

— Насколько мне известно, ровным счетом ничего. И потому она думает, что ты беременна.

— Беременна?! — Джонна почти села в постели. Тут же комната поплыла у нее перед глазами, и она опять легла. На секунду ей показалось, что ее тошнит.

Глядя на нее, Декер задумался, что было причиной пепельной бледности, покрывшей ее лицо: плохое самочувствие или мысль о беременности?

— Иди сюда, — сказал он. — Позволь, я помогу тебе. Сначала Джонна не поняла, что он имеет в виду. Декер придвинулся ближе к изголовью кровати, и стало ясно, что он хочет положить ее голову к себе на колени. И когда его длинные пальцы принялись осторожно массировать ее голову, Джонна порадовалась, что не отказалась от помощи.

— Почему это миссис Девис решила, что я беременна?

Хотя глаза Джонны были закрыты, Декер из осторожности подавил желание улыбнуться. Несмотря на всю деловую сметку, а других вещах она была потрясающе наивна.

— Наш поспешный брак, — сказал он. — Приступ дурноты, случившийся с тобой внизу. То, что я попросил бульон и крекеры принести в твою комнату.

— О-о-о!.. — застонала Джонна. — Я должна была объяснить ей, что все совершенно не так.

— Почему? Может быть, это так и есть.

— Это не так.

— А разве это так ужасно?

Джонна открыла глаза и посмотрела на Декера. На его лице не было обычной беспечной улыбки. Он пристально смотрел на нее, пытаясь отыскать в ее осунувшемся лице ответ на свой вопрос.

— Нет, — тихо проговорила она, — не ужасно.

— Но нежелательно.

— Верно. Нежелательно.

Матери хуже, чем она, и представить себе трудно. Побыв среди детей Колина, она лишний раз убедилась в своем подозрении: дети ее пугают. Мысль о том, что у нее появится ребенок, вызывала не просто страх, а ужас. Она знала столько о строительстве кораблей, что из этих сведений можно было бы составить не один том. Все, что она знала о воспитании детей, можно было записать на крошечном клочке бумаги.

Декер не сказал ничего. Ни его холодный взгляд, ни спокойное лицо не выдали разочарования. Только пальцы на мгновение перестали массировать ее голову. Волосы у нее были очень мягкие, и от движения его пальцев они испускали слабый запах лаванды. Откинув голову, он тоже закрыл глаза.

В дверь поскреблись, и появилась горничная с подносом. Негритянка принесла большую кружку горячего бульона и блюдо с несолеными крекерами.

— Спасибо, Аманда! — сказала Джонна. — Поставь поднос на стол.

Зная, что у хозяйки болит голова, та осторожно поставила поднос.

— Миссис Девис говорить мне новость, мэм. Я очень рада за вас.

— Спасибо. Ты очень добра.

— А уж кэп, наверное, ног под собой не чуять.

Декер открыл один глаз и внимательно посмотрел в оживленное лицо девушки.

— Вот именно. Рад тебя снова видеть здесь. Наверное, теперь, когда хозяйка вернулась, ты убежишь. Кажется, здесь никто не задерживается, когда она дома.

Джонна слишком устала, чтобы пререкаться с Декером.

— Не обращай внимания на капитана, Аманда. Он уверен, что я людоедка, которая пожирает своих слуг.

До сих пор девушка улыбалась неуверенно, но теперь улыбка озарила ее темнокожее лицо, как яркий луч.

— Скажете тоже, кэп Торн! — И она повернулась к Джонне, указывая пальцем на поднос:

— Пейте суп, мэм, а то остынет. Он навести порядок у вас внутри. Моя мама очень советовать суп и крекеры. Нас у нее восемь человек, и каждый раз ее тошнило.

И, бормоча что-то себе под нос, Аманда, пританцовывая, вылетела из комнаты, не слыша, что Джонна пытается остановить ее.

— Вряд ли она поздравила нас со вступлением в брак, — заметил Декер, когда они остались одни. — Ты подтвердила подозрения миссис Девис.

— Теперь я понимаю. Ты должен был что-нибудь сказать.

— Все само собой выяснится. Не нужно ничего предпринимать. Через пару месяцев они все заметят, что ты не полнеешь. — Его пальцы все еще гладили ее шелковистые волосы. — Если ты сейчас не беременна, я полагаю, что такая возможность представится тебе не скоро.

Джонна вынуждена была с ним согласиться, ведь он явно утратил всякий интерес к ней.

— Нам нужно обсудить, как мы будем спать, — сказала она. — Теперь нам ни к чему спать в одной постели.

— Разве что для видимости.

— Пока мы не решим, что нам делать с нашим браком, мы можем соблюдать видимость, устроившись в смежных комнатах. В этой части дома есть две такие комнаты. По ту сторону коридора. Миссис Девис возьмет слуг и все приготовит к завтрашнему дню.

Пальцы Декера замерли. Он слегка постучал по ее лбу указательным пальцем.

— Что мы будем делать с нашим браком? — повторил он. — У тебя есть какие-либо сомнения?

Джонна резко села. Протянула мимо Декера руку к подносу и поставила его себе на колени. Она поднесла крекер ко рту и заметила, что рука ее слегка дрожит. Декер, наверное, не подозревает, как ей самой неловко от собственных слов.

— Я сомневалась с самого начала, — ответила Джонна, — и не делала из этого тайны. Это вы с Колином не обращали на это внимания. Тогда мы находились в доме Колина, а ты его брат. Вы не оставили мне возможности выбора. Мне оставалось только подчиниться вашим замыслам.

Декер вдруг понял, к чему она клонит:

— И теперь, когда мы опять находимся на твоей территории, ты полагаешь, что можешь что-то изменить? В этом и состоит твое предложение?

— Что-то вроде этого. — Она откусила кусочек крекера. Во рту у нее так пересохло, что она с трудом смогла проглотить его. — Меня действительно заботит соблюдение приличий, — продолжала она. — Хотя ты и думаешь иначе. Я надеюсь, что ты будешь хотя бы изображать верность. Я не хочу разрывать наш брак слишком поспешно. Я не хочу, чтобы люди подумали, будто я поступила глупо и опрометчиво.

— Твоему бизнесу это было бы явно не на пользу, — сухо согласился Декер.

— Вот именно! Ты все понимаешь.

Джонна обхватила кружку с бульоном своими холодными влажными пальцами, вдохнула пар и сделала глоток. Лучше это было бы виски, подумала она. Она напилась бы прямо сейчас.

— А как же ты? — спросил Декер.

— Я?..

— Ты собираешься изображать верность?

— Я обещаю хранить верность, — ответила Джонна. Декер прикоснулся к кружке, заставляя выпить побольше бульона.

— Но будешь смотреть в другую сторону, если у меня появятся связи?

— Не важно, куда я буду смотреть, — пояснила Джонна. — Ты должен держать все в такой тайне, чтобы я вообще не могла ничего знать.

— Значит, если я буду верен нашему обету, ты просто-напросто решишь, что я очень хорошо скрываю свои любовные похождения?

Джонна нахмурилась. Она посмотрела на него — искоса и неуверенно.

— Да, об этом ты не подумала. А ведь это ставит меня в сложное положение. Как бы я ни поступил, в твоих глазах я все равно осужден.

— Я только пыталась понять, чего ты хочешь, — сказала она и опять отхлебнула горячий бульон.

Декер смотрел на нее как-то странно, скорее сквозь нее, чем на нее. Уголок его рта приподнялся в едва заметной улыбке:

— Что ты знаешь о том, чего я хочу, Джонна?

Глава 10

Она молча смотрела на него, не зная, что ответить.

— Так я и подумал, — мягко сказал он наконец. — Ты ничего не знаешь о моих желаниях.

Застигнутая врасплох его прямым, пристальным взглядом, Джонна почувствовала, как ее талию словно обвила горячая лента. Жар захлестнул ее, поднявшись к груди, к шее и, наконец, к лицу. Она была в изумлении и хлопала глазами, как сова.

— Комната вертится, — прошептала она, не сводя глаз с Декера.

Тот коснулся ее щеки. Голос у него был довольный:

— Это правда? Джонна кивнула.

— Наверное, тебе лучше опять лечь.

Декер снял поднос с ее колен и поставил на ночной столик. Когда он повернулся к ней, Джонна все еще сидела в том же положении. Губы у нее были влажные, слегка приоткрытые, и казалось, что дышит она с трудом. Декер прижался губами к ее рту.

Декер подумал, что не вполне нарушил свой обет. Этот поцелуй был всего лишь попыткой возбудить ее, напоминанием о тех днях, когда они были вместе. Он решил, что все ограничится одним поцелуем.

Но она отозвалась. Он втянул в себя ее легкий выдох. Ее влажные губы дрогнули. Он почувствовал, как она прижалась к нему. Ее руки коснулись его плеч, задержались и крепко обхватили его, словно стараясь найти в нем опору.

Почти то же самое было на «Охотнице». Такая же мысль пришла Декеру в голову, когда ее груди прижались к его груди. Корабль качало и подбрасывало, а он помогал Джонне устоять на ногах.

Джонне было недостаточно, что ее тело прижато к его телу, — ей мешала одежда. Ее руки скользнули под куртку Декера и потянули ее. Декер не стал дожидаться продолжения и движением плеч отбросил куртку. Джонна удовлетворенно что-то пробормотала ему в губы. Не прерывая поцелуя, она нащупала верхнюю пуговицу его рубашки и расстегнула ее. Потом расстегнула еще одну и еще одну, пока полочки рубашки не разошлись настолько, что она смогла положить руку на грудь Декеру. Кожа у него была горячая, и сердце бешено билось под ее рукой. Она прошептала его имя ему в губы и ладонью, прижатой к его сердцу, ощутила его реакцию.

Джонна упала навзничь, увлекая Декера за собой. Под тяжестью его тела она почувствовала покой и безопасность. Она обняла его, провела пальцами вдоль спины.

Декер коленом отбросил одеяло, закрывавшее Джонну до пояса. Приподнявшись на локтях, он посмотрел на Джонну. Губы ее по-прежнему были раскрыты, они припухли и краснели, как ягоды. Лицо покрылось румянцем, и глаза, когда она их открыла, были затемнены страстью.

Прядки темных волос упали Декеру на лоб. Не задумываясь, Джонна откинула эту прядь нежным и интимным движением. Провела кончиками пальцев по его виску, по уху и, наконец, остановилась на изгибе шеи. Странная мысль пришла ей в голову:

— Ведь сейчас день!

— Да, — довольно ответил Декер, — так оно и есть.

Услышав его слова, Джонна поняла, что высказала свою мысль вслух. Ее глаза были закрыты, и она могла представить, что они ласкают друг друга под покровом ночи. Она открыла глаза и смутилась. Он смотрел на нее открытым, спокойным взглядом. Ей тоже было приятно смотреть на Декера.

Но, не выдержав его взгляда, она отвела глаза.

— Если ты хочешь…

Декер ждал. Она замолчала, и он, наклонившись, легко прикоснулся к ее губам.

— Если я хочу чего, Джонна?

Джонна чувствовала, что сказать такое вслух ей нелегко. Прямота, с которой она вершила дела компании, теперь не могла ей помочь. Она сплела пальцы у него на шее и притянула к себе.

— Этого, — хрипло проговорила она, — если ты хочешь этого.

Декер сопротивлялся ее рукам, шея его напряглась. Он отпрянул от нее, сел и только тогда заметил ее удивленный взгляд. Он встал, подобрал свою куртку, лежащую на кровати, и надел ее. Краем глаза он видел, что взгляд Джонны задержался на его животе. Он не застегнул куртку и не сделал никакой попытки скрыть признаки своего возбуждения.

— Отныне, — спокойно сказал он, — будет только то, чего хочешь ты.

Декер вышел, оставив ее одну.

Тихонько приоткрыв дверь в комнату Джонны, миссис Девис просунула в нее голову. Хозяйки в постели не было, и она озабоченно наморщила лоб.

— Все в порядке, — успокоила ее Джонна. Она сидела у окна. — Можете войти. — Джонна отложила книгу, даже не посмотрев на страницу. Она только делала вид, что погружена в чтение. — Хорошо, что вы пришли, нам нужно многое обсудить.

Кивнув, экономка вошла в комнату.

— Но я пришла не за этим, — сообщила она. — Капитан Торн попросил меня узнать, как вы себя чувствуете.

— А-а-а… — спокойно отозвалась Джонна.

Она не верила в искреннее беспокойство Декера — ведь он так внезапно покинул ее чуть больше часа назад. Губы ее все еще ощущали вкус его губ. Он целовал ее, совершенно не собираясь довести до конца любовную игру. Она не скоро забудет его прощальные слова: «Отныне будет только то, чего хочешь ты». Джонна считала, что Декер поступил грубо и необдуманно. Нельзя было так наглядно демонстрировать, что его чувства в этом не участвовали. Он все решал сам. Он мог взять ее или оставить. Он мог сказать, что все зависит от ее желания, но условия ставит, конечно же, он.

Так было с тех пор, как она вошла в его комнату в Роузфилде. Она была настолько глупа, что вообразила, будто близость можно устроить точно так же, как она устраивала дела своей компании. Декер каким-то образом смог все изменить и превратил их связь в законный брак. С тех пор ничего не получалось так, как хотелось ей.

— Где мой муж? — спросила Джонна и вспыхнула от этих слов. В ее голосе прозвучала собственническая нотка, и ей это, разумеется, не понравилось. Откуда-то из закоулков памяти всплыл голос Декера: «Я не могу владеть вами, Джонна. Верно?» И еще явственнее услышала она его вторую фразу. «Отдайте „Охотницу“. Докажите, что вы понимаете: мной вы владеть не можете». Джонна слегка коснулась горла и откашлялась.

— Я хочу сказать: где капитан Торн?

Миссис Девис бросила на нее странный взгляд.

— Капитан уехал на пристань. Он не сказал, какие у него там дела. Не станет же он объяснять это мне.

— Наверное, он сказал это мне, — проговорила Джонна и потерла виски. — Боюсь, что я чувствовала себя не очень хорошо.

— Конечно, нехорошо, — отозвалась миссис Девис с заботливым видом. — Может быть, вам чего-нибудь надо?

— Нет, — покачала головой Джонна. — Но мне хочется, чтобы вы посидели со мной. Нам нужно поговорить о том, как мы теперь будем жить. С появлением Декера все усложнилось. Когда он жил здесь временно, все было проще. Сейчас я не могу попросить его поселиться где-нибудь в другой части дома.

Миссис Девис фыркнула при этом замечании, но смешок ее прервался, поскольку ей в голову внезапно пришла новая мысль:

— Вы ему ничего не сказали?

Хотя Джонна и ожидала этого вопроса, она не была готова ответить на него и тем более что-либо объяснить миссис Девис.

— Нет, — коротко ответила она в конце концов, — я ему не сказала.

Миссис Девис придвинула к Джонне кресло, стоявшее у камина, и медленно опустилась в него. Глаза ее были серьезны, когда она задумалась над возникшими проблемами.

— Намерены ли вы рассказать ему? — спросила она после короткого молчания.

— Нет. — Джонна бросила беглый взгляд в окно. На солнце набежало облако, и тень упала на ее лицо. Порыв ледяного ветра взметнул столб снежных хлопьев. — Не сейчас, — сказала она. — Когда-нибудь после.

— Понятно, — проговорила экономка, хотя ее тон говорил об обратном. Более того, что она этого не одобряет.

— Нужно сказать девушкам, чтобы они ничего ему не говорили.

— Я поговорю с ними, пока капитан не вернулся из гавани. Я уверена, что никто еще ничего не успел ему рассказать.

— Согласна. — Джонна повернулась к миссис Девис. — Я уже видела Аманду. Она принесла сюда поднос, а Делорес приходила помочь мне раздеться, но Декер отослал ее. Значит, две. Сколько здесь еще?

— Пять, — последовал ответ. — Трех вы знаете. Две появились без вас. И никто не ушел. Мне пришлось покрутиться, отыскивая работу для всех пяти девушек. Ведь вас не было, а постоянная прислуга тоже должна быть занята.

— Значит, Рейчел все еще здесь?

— Да. Кажется, эта девушка привязалась ко мне. Я не замечала, чтобы ей хотелось куда-нибудь уехать.

— А ее рука? — спросила Джонна. — Она заживает?

— Излечение идет скорее, чем мы могли бы ожидать. Мистер Шеридан следил за тем, чтобы доктор Харди время от времени осматривал рану.

— Грант? Он здесь был?!

Тон, которым это было сказано, заставил миссис Девис передернуться.

— Ну да, — ответила она, словно защищаясь. — Я подумала, что вы не против. Я поступила не правильно?

Джонна принялась разубеждать ее:

— Нет, совсем нет; — По правде говоря, она не была в этом полностью уверена. — А зачем сюда приходил Грант?

— Кажется, он просто хотел справиться, нет ли от вас вестей. Мистер Шеридан был очень добр. Зная, что вы уехали с такой поспешностью, он всегда спрашивал, не может ли он чем-либо помочь мне. По-моему, его беспокоило, достаточно ли у меня денег на содержание дома. Я уверила его, что мистер Куинси заботится обо всем. И он был особенно внимателен к Рейчел. Кажется, ее изувеченная рука просто потрясла его, — Он не собирался взять ее с собой на какое-либо собрание?

— Нет, — ответила миссис Девис. — Я даже вообразить не могу, чтобы такая мысль пришла ему в голову.

Джонна между тем прекрасно помнила, что такая мысль приходила ему в голову. Хорошо, что Грант не стал действовать у нее за спиной.

— Он заметил, что в мое отсутствие девушек стало больше?

— Думаю, что нет. По крайней мере вслух он этого не сказал. Он ведь не мог их увидеть. Он никогда не оставался здесь надолго.

Джонна вздохнула с облегчением, стараясь скрыть это от экономки.

— Наверное, я придала слишком большое значение его посещениям, — сказала она. — Очень мило с его стороны проявить внимание к вашим нуждам. После того как мы расстались, меня, признаюсь, несколько удивил такой интерес.

— Вы говорите о том, что произошло в гавани? Он не держит против вас зла, — проговорила миссис Девис довольно уверенным тоном. — Вот с капитаном Торном он хотел бы свести счеты.

— Он вам так сказал?

— О нет! Он сказал это мистеру Куинси. Я поняла, что капитан Торн попросту ударил его. Судя по рассказам, удар был прямо-таки богатырский. Мистер Шеридан был сбит с ног и даже потерял сознание. — Она слегка покраснела, решив, что передает сплетни. — Может быть, мистер Шеридан поймет, что теперь уже ничего не поделаешь, раз вы вышли за капитана замуж.

Джонне показалось, что миссис Девис не слишком убеждена в том, что говорит. Она и сама не была в этом уверена.

— Я попрошу вас перевести мою спальню в другую комнату, — переменила она тему. — Я думаю, что капитан Торн и я займем смежные комнаты на той стороне холла.

— Смежные комнаты? — спросила экономка. Она на мгновение поджала губы. — Ваши родители никогда… — Она замолчала, поняв, что перешла границы дозволенного. Руки ее принялись комкать передник.

Но Джонна не рассердилась.

— У моих родителей не возникало таких проблем, которые стоят передо мной, — мягко сказала она. — И секретов друг от друга у них не было. Я понимаю, вас удивляет, что я не хочу посвящать в наши дела капитана Торна. Но я надеюсь, что у вас есть основания доверять моим суждениям.

— Конечно, — быстро согласилась миссис Девис. — Признаюсь, у меня было сильное искушение поговорить без вас с мистером Шериданом. Когда он спросил, не может ли он быть чем-нибудь полезен, я подумала, не сказать ли ему о наших делах. Ведь девушек у нас немало, и каждую нужно сопроводить до следующей станции. — Экономка помолчала. — Но не сказала.

Грудь Джонны как-то странно сдавило. Она с запозданием поняла, что слушала слова экономки затаив дыхание. Теперь она, медленно вздохнула.

— И очень хорошо сделали, миссис Девис.

— Я ведь помню, вы не хотели, чтобы мистер Шеридан узнал об этом. И теперь я поступлю так же.

— Я ценю это. — Джонна почувствовала, что в глубине глаз запульсировала боль. — Я считаю, чем меньше людей в курсе наших дел, тем дольше будет действовать наша станция, и мы сможем помочь большему числу девушек. Это по-прежнему важно для меня, миссис Девис. Я не хочу, чтобы нам мешали, в том числе и мое замужество.

Серьезность Джонны опять поразила экономку. Так было с самого начала. Более трех лет назад Джонна поделилась с ней своим замыслом, и с тех пор делала все от нее зависящее, чтобы осуществить его. И тогда, и теперь в ее голосе звучала подлинная страсть.

Миссис Девис знала, что ее хозяйка очень интересуется тем, что будет с чернокожими служанками, которых она берет к себе в дом. План Джонны состоял в том, чтобы обратить ее особняк на Бикон-Хилл в промежуточную станцию на «подземной железной дороге» и взять на себя обязанности «кондуктора».

За исключением миссис Девис и девушек, которым помогала Джонна, только один человек знал о том, какую роль на «железной дороге» играет мисс Ремингтон, — «кондуктор» предыдущей станции. Он приводил девушек на Бикон-Хилл. Только Джонна знала, кто этот человек, и она была единственной, кто знал имена людей, желающих принять девушек на следующем этапе их путешествия. В отсутствие Джонны две вновь появившиеся девушки прибыли, как заметила экономка, без всякого сопровождения, но она знала, что где-то неподалеку «кондуктор» наблюдал, чтобы его «пассажирки» добрались до дома мисс Ремингтон благополучно и были приняты, как обычно.

— Будет так, как вы желаете, — сказала миссис Девис. — Комнаты можно приготовить сегодня к вечеру. Джонна улыбнулась.

— Можно и завтра, миссис Девис.

— Это нетрудно. Вы же знаете, служанок у нас много.

— Прекрасно. Пожалуйста, узнайте у капитана Торна, что ему понадобится. Нужно будет послать кого-нибудь в гавань или к нему домой и забрать его вещи.

— Поняла.

— И велите приготовить мой экипаж. Я поеду повидаться с мистером Шериданом.

— Сегодня? — спросила миссис Девис. — Но ведь вы только…

— Сейчас, — ответила Джонна. Декер в гавани, и лучшего времени для того, чтобы поговорить с Грантом наедине, трудно было найти. — Я чувствую себя вполне хорошо, — добавила она, отметая протесты миссис Девис.

Экономка встала и разгладила свой передник:

— Прекрасно! Прислать сюда Делорес, чтобы она помогла вам одеться?

— Да. Мне бы хотелось поговорить с ней.

Экономка понимающе улыбнулась. Она-то знала, что это означает. А означало это только одно: через пару дней Делорес исчезнет из их дома.

— Мне будет не хватать этой девушки. Толковая. Быстрая. Схватывает все на лету. Трудно поверить, что до появления у нас она знала только работу на плантациях.

— Это говорит о вашем умении руководить ими, — сказала Джонна. — Вы очень хорошо их обучаете.

Составной частью плана Джонны было научить кое-чему девушек, останавливающихся на ее станции. Миссис Девис обучала их шитью, стряпне. Иногда с нуля, иногда помогая лучше освоить уже имеющиеся навыки. И, что важнее, по вечерам она учила девушек читать и писать. Образование было самым важным из того, что задумала Джонна. Она понимала, что для выживания молодых женщин это совершенно необходимо.

Джонна размышляла о Делорес. Эта девушка находилась под опекой миссис Девис уже шесть месяцев.

— Знает ли Делорес, чем ей хочется заниматься?

— Шляпный магазин, — ответила миссис Девис. — Эта милая девушка хочет иметь магазин. Когда я предположила, что она может устроиться туда на работу, она ответила, что хочет работать на себя. Мне кажется, ее вдохновляет ваш пример.

— О, она может поступить гораздо лучше, а не следовать моему примеру, — отозвалась Джонна с улыбкой. — И я с радостью сама сообщу ей об этом. Пожалуйста, велите приготовить экипаж и пришлите ко мне Делорес.

Пока Джонна добиралась до дома Гранта Шеридана, ее головная боль усилилась до предела. Кучер помог ей выйти из экипажа, но от предложения проводить до дверей она отказалась и попросила его подождать. Она знала, что лицо у нее бледное, ее слегка покачивало, но была уверена, что вполне сможет добраться до парадных дверей без посторонней помощи.

Тем более унизительно выглядело ее падение на ступеньках.

Кончилось тем, что не только кучер Джонны, но и лакей Гранта предложили ей опереться на их плечи и ввели в дом. Ее провели в гостиную и удобно устроили на диване. Как она ни противилась, под ноги ей подложили подушку и принесли холодный компресс. Суета поднялась такая, что Джонна сразу поняла: Гранта нет дома.

— Он должен скоро вернуться, — сообщил лакей. — И если я позволю вам уехать, мистер Шеридан никогда мне этого не простит. Наверное, он пошлет меня за врачом.

Джонна взглянула на кучера. Он топтался в дверях гостиной, вид у него был встревоженный, и он был явно обижен, что она отказалась от его помощи. Теперь, когда Джонне понадобилась помощь, он не предложил ее.

— Я буду ждать полчаса, — сказала она. — Ни в коем случае не посылайте за врачом. Я слегка подвернула ногу — в этом нет ничего страшного, и я не желаю, чтобы со мной нянчились.

Лакей с пониманием слегка наклонил голову. Он вышел из гостиной, закрыл за собой дверь и отправил кучера Джонны на кухню, где тот мог кое-чем подкрепиться.

Она медленно, с гримасой боли повернула лодыжку. В ее голове вертелся вопрос: как это отразится на Делорес? Тут же возник и следующий вопрос: как она объяснит Декеру это неприятное происшествие? На этот раз ее вздох больше походил на стон. Ощутив дергающую боль в голове, Джонна закрыла глаза. Если она отдохнет, то решение может прийти само собой.

Когда она проснулась, перед ней стоял Грант Шеридан. Джонна попыталась встать, чтобы не сидеть перед ним в такой унизительной позе, но он положил руку ей на плечо.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Я не хотел вас будить.

— Вы только что пришли? — Она бросила взгляд мимо него на большое, заглубленное в стене окно, выходящее на улицу. Тяжелые бархатные занавеси были опущены, но через золотую бахрому было видно, что уже почти стемнело. — Сколько времени?

— Седьмой час, — ответил Грант. — Я приехал около получаса назад.

Встревоженная Джонна села, стряхнув с плеча его руку.

— Не нужно было давать мне спать, — сказала она. — Я же сказала вашему человеку, что могу ждать не более тридцати минут.

— Он не знал, как ему поступить. Вероятно, вы так выглядели, что он решил дать вам поспать.

Джонна сняла компресс с лодыжки и положила ноги на подлокотник дивана. Она спала так крепко, что даже не слышала, входил ли кто-нибудь в комнату. На столике рядом с диваном стоял обещанный лакеем чай, холодный как лед. Джонна устало потерла виски.

— Пошлите, пожалуйста, кого-нибудь сказать моему кучеру, что мне нужно ехать.

— Я отослал его домой. Сказал ему, что сам отвезу вас обратно.

Этот ответ не столько удивил, сколько расстрой Джонну.

— Напрасно вы это сделали, Грант.

— Простите, — ответил он, но в голосе не слышались извиняющиеся нотки, — но что сделано, то сделано, не так ли? — Грант повернул медную рукоятку на настольной лампе и покрутил фильтр. Круг теплого света стал шире и озарил поднятое лицо Джонны. — Может быть, вы сообщите мне цель вашего визита? Насколько мне известно, «Охотница» вошла в гавань сегодня рано утром. Если бы я был в гавани, я бы вас встретил. Могу ли я надеяться, что ваш поспешный приезд в мой дом означает желание увидеть меня? — Он вгляделся в ее неподвижное лицо. — Однако это не так, — спокойно подытожил он.

Джонна смотрела, как Грант направился к маленькому раскладному столику у стены. На нем стояло несколько графинов с напитками. Открыв один из них, Грант налил в стакан какую-то жидкость бледно-янтарного цвета. Он поднял стакан, шутливо приветствуя гостью, но у нее хватило такта отвернуться. В голосе Джонны прозвучало искреннее сожаление.

— Я никогда не хотела причинять вам боль, — сказала она. — Я много раз пыталась объяснить вам, что у нас с вами нет будущего. Я считала, что мы могли бы оставаться друзьями-конкурентами.

— Но не просто друзьями, да? — спросил Шеридан напрямик. — Вы полюбили Декера Торна?

— Я вышла за него замуж.

Хотя сердце у Гранта сжалось, мыслил он четко:

— Для вас это вещи разные?

Джонна не ответила на этот вопрос.

— Я вышла за него замуж, — повторила она. — И пришла к вам, чтобы сообщить об этом.

Грант кивнул и осушил третий стакан, не сводя с нее глаз.

— Вы не хотели, чтобы я узнал это от кого-нибудь другого, верно?

— Да, это так.

— Следуя собственному кодексу чести.

Джонна покраснела, услышав этот язвительный, почти злобный голос. Этого она не заслужила. Она чуть вздернула подбородок.

— Я пытаюсь поступать правильно, Грант. Мне не нужно, чтобы вы меня прощали. Я не сделала ничего дурного. Если вы больше не хотите поддерживать со мной знакомство, что ж, значит, таков ваш выбор.

Грант засмеялся. Потер с рассеянным видом подбородок. Память о полученном от Декера ударе была еще свежа, хотя синяк давно прошел.

— Как позволит вам муж, — проговорил он презрительно.

— Декер здесь не распоряжается. — Джонна встала. Она почти не могла ступить на подвернутую ногу, и ее воинственная поза была несколько подпорчена тем, что она чуть-чуть покачнулась, стараясь сохранить равновесие. — Я по-прежнему во многом самостоятельна.

Грант задумчиво смотрел на нее поверх своего стакана. Его могучие плечи слегка расслабились, хотя темные глаза сузились.

— Да, — тихо проговорил он. — Так и есть. У Декера нет никакого представления, как вами управлять.

Ухватившись за изогнутый подлокотник, Джонна обрела устойчивость.

— Мне не требуется, чтобы мной управляли, Грант, и я нахожу, что с вашей стороны весьма гадко так думать. Вы всегда считали, что мной нужно как-то руководить, и это только отталкивало меня от вас. Я понимаю, что я вас огорчила. Но если вы помните, я никогда не давала вам повод для надежды. Я всегда была честной с вами, говоря, что наш брак невозможен. Вы же никогда не были честны перед собой.

Поставив стакан, Грант подошел к Джонне поближе. Она стояла неподвижно, в фиалковых глазах застыл вопрос. Грант поднял руку и дотронулся до ее щеки.

— Торн знает, что вы здесь? — спокойно спросил он.

— Да.

Уголок его большого рта искривила язвительная улыбка:

— Правда вам удается лучше, Джонна. Я полагаю, что Торн не очень отличается от меня в своем отношении к вам, а я ни за что не позволил бы вам приехать сюда.

К удивлению Джонны, ее постепенно охватывал страх.

— Я хочу уехать, Грант. Вам вовсе незачем отвозить меня самому. Я буду…

Пальцы, гладившие ее щеку, скользнули вниз, к ее горлу.

— Мне это не составит труда, — сказал он. — Я сдержу свое слово. — Он подошел совсем близко. — Я ведь уже говорил вам: между нами ничего не кончено, Джонна. И вы это знаете. Ваше замужество значит для меня немного, если учесть, что родители благословили нас столько лет назад.

Джонне показалось, что пальцы Гранта стиснули ее горло, хотя он почти не прикасался к ней.

— Прошу вас, позвольте мне уйти, — прошептала она. Он не отозвался на ее просьбу.

— Могу ли я поцеловать новобрачную?

Вопрос был задан не из любезности. Джонне он показался скорее предупреждением, не требующим ответа. Она попыталась отвернуться, но пальцы Гранта сжали ее горло. Он не пытался сделать ей больно, он только настаивал. Она стиснула зубы.

Губы Гранта были слегка влажны от виски. Он обдал ее запахом виски, когда прикоснулся к уголку ее рта. Джонна уперлась руками в его плечо. От этого движения она потеряла равновесие, и свободной рукой Грант обнял ее за талию. При других обстоятельствах она поблагодарила бы за помощь, но Джонна была не настолько наивной, чтобы предположить, будто Грант хочет поддержать ее, а не прижать к себе.

Грант припал губами к ее губам. Кончиком языка он попытался раздвинуть ей зубы, но она еще сильнее уперлась ему в плечо.

В дверях раздалось покашливание. Джонна не сомневалась, что Грант слышал это, но не поднял головы. Из-за его плеча она не видела, кто вошел. Грант поцелуем закрыл ей рот, и она не могла позвать на помощь.

Декер Торн положил руку на плечо лакея.

— Кажется, еще одно покашливание не привлечет их внимания. — Голос у него был ровный, держался он спокойно. По его виду никак нельзя было сказать, что сцена, свидетелем которой он оказался, взволновала его. — Здесь7нужно кое-что иное. — Он еще не договорил, а Грант уже выпрямился и отодвинулся от Джонны. — Ну вот, — заметил Декер, — хватило всего нескольких слов.

Узкая физиономия лакея выражала неодобрение. Он обратился с извинениями к хозяину, но не к гостю.

— Прошу прощения, мистер Шеридан, но капитан Торн настаивал, чтобы мы вошли без доклада.

— Ничего страшного, Эммерт. Можете идти. Экипаж подавать не нужно. Вне всяких сомнений, капитан Торн приехал за своей супругой.

Лакей наклонил голову и вышел, закрыв за собой дверь.

Рука Гранта соскользнула с горла Джонны, но другой рукой он все еще обвивал ее талию.

— Как я понимаю, мне следует принести вам свои поздравления, — небрежно сказал он. — Могу я сделать это?

— При условии, что вы не станете целовать меня.

Шеридан помолчал, потом его темные глаза приветливо блеснули:

— Значит, вы поняли, что все это означает?

— Конечно, — ответил Декер. — Если бы я заподозрил что-либо другое, то потребовал бы удовлетворения. Я не разбираюсь в пистолетах. А вы?

— Знаток.

Декер кивнул:

— Так я и подумал. Шпага?

— Никогда не брал в руки.

— Я также. А как насчет кулаков?

Грант понял, что Декер имеет в виду удар на пристани, сразивший его наповал.

— Это я тоже могу, если не застанут врасплох. — Улыбка его стала шире, но глаза по-прежнему не улыбались. — Все это только разговоры, не так ли? Поскольку никакого оскорбления не нанесено, нет оснований вызывать меня на дуэль.

Холодные синие глаза Декера устремились на Джонну.

— Он не лжет? Он не нанес вам оскорбления?

Джонна словно утратила дар речи. Все, что случилось за последние несколько минут, казалось ей совершенно нереальным. Она просто покачала головой, не в состоянии встретиться глазами с Декером. Но Грант, видя это, проговорил укоризненно:

— О, Джонна, вам нужно сделать это точнее. Я бы счел необходимым защитить вас, если бы увидел в ваших глазах оскорбленное выражение. Прошу вас, оправдайте же меня более уверенно.

Джонна подняла глаза. Она готова была расплакаться, но сумела сдержать слезы.

— Грант всего лишь поздравил меня, — проговорила она, преодолевая сухую, колющую боль в горле.

Декер какое-то время с непроницаемым видом пристально смотрел в ее бледное лицо.

— Пойдемте, если вы готовы.

— Я готова.

— Хорошо. — И Декер протянул ей руку. Джонна осталась стоять на том же месте, и он, вопросительно выгнув бровь, взглянул на Гранта.

— Может быть, вы снимете руку с талии моей жены?

— Если я сниму руку, — ответил Грант, — Джонна скорее всего упадет. Вам не сообщили, что она подвернула ногу?

Глаза Декера потемнели; впервые за все это время он проявил свои чувства.

— Джонна?

— Боюсь, что Грант прав. Я так и не научилась еще ходить по суше. — Она опять оперлась рукой о диван, потом посмотрела на Гранта:

— Теперь я не упаду.

Грант опустил руку.

— Конечно. — Он воздел обе руки вверх, демонстрируя свою невиновность. — Будьте умницей, — добавил он, обращаясь к Джонне.

Стараясь держаться уверенно, Джонна шагнула вперед. Она подала руку Декеру и почувствовала, как его горячие пальцы сжали ее. Казалось, ей кинули спасательный круг, и она не сумела скрыть свое облегчение, когда Декер обнял ее, не давая упасть.

— Вы приехали в плаще? — спросил Декер.

— Я принесу, — вмешался Грант.

Пока шаги Гранта не стихли в коридоре, Джонна молчала. Потом сказала:

— Давай не будем ждать его здесь. Я хочу пройти к входной двери.

Декер не стал спрашивать, почему ей этого хочется. Он проводил ее до вестибюля, там и появился Грант с темно-красным бархатным плащом Джонны. Он хотел накинуть его на Джонну, но Декер вежливо взял плащ у него из рук. Грант так же вежливо улыбнулся и открыл перед ними дверь. Они больше не обменивались любезностями. Шаре, который они разыграли в гостиной, был окончен по взаимному, хотя и молчаливому согласию.

Стоя на ступеньках, Грант смотрел, как Декер усаживает Джонну в экипаж. Она ни разу не взглянула на его дом, хотя Гранту очень этого хотелось.

— Не важно, — пробормотал он себе под нос, — дело не кончится до тех пор, пока я сам себе не скажу, что оно кончилось.

Молчание Декера действовало Джонне на нервы. Предчувствие разговора было ужаснее самого разговора. Как он отнесется к случившемуся, спрашивала себя Джонна. Гневно? Немногословно? Язвительно? Она сделала наперекор ему. Намеревается ли он мстить? Возможно, это слишком сильно сказано, подумала она. Он может просто потребовать объяснений.

Почувствовав на себе его взгляд, она покраснела. Декер не задал никакого вопроса, и она не могла понять, отчего ее лицо вспыхнуло румянцем. Она отвернулась к окну, надеясь, что рано или поздно Декер все-таки заговорит.

Прислуга под руководством миссис Девис уже почти приготовила смежные комнаты в восточном крыле. Джонну проводили в ее новую спальню. Декер посадил ее на еще не застеленную кровать с такой же бережностью, с какой бросил бы свой ковровый саквояж.

— Надеюсь, на этот раз ты останешься здесь? — спросил он. Это были первые слова, что он произнес, выйдя из дома Гранта.

— Мне было бы удобнее внизу, пока комнату не приведут в порядок.

— Я в этом уверен. — В эту минуту вошли две служанки, неся охапки платьев. Они робко остановились с неуверенным выражением в темных глазах. Декер жестом велел им заниматься своим делом. — Однако здесь за тобой будет присмотр, — добавил он. — Тебе принесут обед. Я буду обедать внизу.

Он пошел к двери, и Джонна провожала его взглядом. «И это все?» — удивилась она. Он больше ничего ей не скажет?

— Декер!

Он остановился на пороге:

— Да?

Что она могла сказать ему? Что она хотела ему сказать? Надо извиниться, мелькнуло у нее в голове. И поблагодарить. И то и другое застряло у нее в горле вместе со слезами. Она не стала плакать.

— Ничего, — сказала она наконец. — Ничего.

Он еще помедлил, не сводя с нее глаз, и ушел.

Только тогда Джонна позволила себе роскошь расплакаться.

В следующий раз Декер вошел в ее комнату уже через дверь туалетной комнаты. Небольшое войско миссис Девис превратило пустующие спальни в просторные и красивые жилые апартаменты. На кроватях появились свежие простыни и покрывала. Драпировки были выбиты. Джонну снова окружали ее знакомые вещи. На туалетном столике лежали ее гребни, расчески и ленты. Там же стояли изящные хрустальные пузырьки с духами, маленькие баночки с кремами. У камина стояли кресла, обитые кремовой парчой. Качалку унесли, но в изножье кровати поставили большой сундук, покрыв гобеленом.

Декер позаботился о том, чтобы на ее ночной столик поставили вазу с цветами, а на другой — положили несколько книг.

За исключением кружев и цветов в его комнате все было так же. В туалетной комнате, соединявшей спальни, стояли два больших шкафа. Одежда Декера заполнила его шкаф всего лишь на четверть, тогда как туалеты Джонны едва вместились в ее. Закрыв за собой дверь, Декер прислонился к косяку. На борту «Охотницы» ему легче было не обращать внимания на разницу их положения. В доме же Джонны это было нелегко. Это ведь был ее дом. Замужество не изменило ее представлений о том месте, которое Декер занимает в ее жизни и в ее постели. У них могут быть общие апартаменты, но не спальня. Очевидно, Джонна полагает, что он останется здесь на положении гостя. Его присутствие она будет терпеть, но не более того.

Джонна повернулась на бок. Лицо ее раскраснелось во сне. Его освещал свет лампы. Она пошевелилась, подложила руку под щеку и вздохнула, не просыпаясь.

Декер подошел к камину и поворошил угли. Взглянул на свое отражение в окне. Занавеси были раздвинуты, мороз изрисовал стекла ледяными узорами. Поставив кочергу и повернувшись, Декер увидел, что Джонна наблюдает за ним.

— По словам миссис Девис, ты отказалась от ужина, — сказал он. — Я пришел спросить перед сном, не нужно ли тебе чего-нибудь. Я не хотел тебя будить.

Джонна перевела глаза на часы, стоящие на камине за спиной Декера. Всего начало одиннадцатого. Она не помнила, как уснула, отказавшись от ужина, но, очевидно, с тех пор прошло несколько часов.

— Ничего страшного. И мне ничего не надо, благодарю.

На лице Декера появилась спокойная, довольная улыбка, потому что в желудке Джонны довольно громко заурчало.

— Может быть, ты передумаешь? — спросил он. — Миссис Девис принесла мне горячего какао.

Джонна села и смущенно откинула с лица прядь темных волос. Она знала, что веки ее распухли от слез, а волосы в беспорядке.

— Пожалуй, я не откажусь от какао, — сказала она.

Кивнув, Декер исчез в своей комнате.

Джонна отбросила одеяло и соскочила с кровати. Ударившись вывихнутой ногой об пол, она стиснула зубы от боли, но все же подавила стон. Она схватила с туалетного столика расческу, несколько раз провела ею по волосам, кинула взгляд в зеркало, протерла глаза, чтобы не выглядели такими заспанными, и шмыгнула в постель, услышав шаги Декера в соседней комнате.

Он остановился в дверях. Заметив ее вспыхнувшее лицо, сжатые от боли губы и слегка затрудненное дыхание, он спросил:

— С тобой все в порядке?

Джонна неуверенно кивнула.

Декер прищурил глаза, посмотрел ей в лицо, затем перевел взгляд на волосы. Взглянув на туалетный столик, он криво улыбнулся:

— Я бы прекрасно мог подать тебе расческу.

Вдруг Джонне отчетливо представилась «Охотница» с убранными парусами. Она почувствовала себя в таком же положении. Плечи ее опустились.

— Нехорошо с твоей стороны упоминать об этом.

— Возможно. — Отодвинув в сторону лампу и вазу с цветами, Декер поставил поднос и сказал:

— Вряд ли в настоящее время ты можешь ожидать от меня хорошего к себе отношения.

Джонна взяла поданную Декером чашку. Уж теперь-то он что-нибудь скажет, подумала она. Он устроит ей нагоняй за ее необдуманный поступок. Она ждала… но он молчал.

— Ты уходишь? — спросила она, когда Декер направился к двери в туалетную.

— Да. — Он ленивым жестом пригладил волосы. — Тебе нужно еще что-нибудь?

«Твое общество». Эти слова мелькнули у нее в голове, но замерли на языке.

— Я… я подумала, что ты, может быть, хочешь…

— Да?

— Ты разве не хочешь сказать что-нибудь насчет Гранта? — выпалила Джонна.

Декер поднял брови, изобразив удивление и раздумье:

— Насчет Гранта? А что я могу сказать насчет Гранта? Его спокойствие бесило ее.

— Ты нарочно делаешь вид, что не понимаешь меня, — сказала Джонна.

— Тогда я действительно ничего не понимаю. Ты несколько раз заявляла мне, что я не имею никакого права вмешиваться в ваши отношения с Шериданом. Ты отправилась к нему домой явно против моего желания. И что же ты желаешь услышать от меня теперь?

Она быстро проговорила, боясь, что вообще не скажет этого:

— Что я была не права, а ты прав.

Лицо Декера было непроницаемо, но его голос прозвучал задумчиво.

— А ты действительно так думаешь? — спросил он спустя какое-то время.

— Да. — Джонна кивнула, стараясь придать своим словам больше убедительности. — Да, я так думаю.

— Ну что же, если теперь ты все поняла, мне нет необходимости повторять. И давай оставим это, хорошо?

«Если бы на его месте была я, то вряд ли отличилась бы таким великодушием», — подумала Джонна.

— Хорошо, — прозвучал ее ответ.

Декер постоял на месте, потом опять двинулся к двери.

— Есть еще одна вещь… — начала Джонна. Он взглянул на нее через плечо.

— Я вовсе не возражаю против чьего-нибудь общества.

— Я пошлю за миссис Девис. Она сказала, что…

— Я имею в виду твое общество. — Джонна отставила чашку.

— Видишь ли, Джонна, я был вполне серьезен, говоря, что в настоящее время не испытываю к тебе ничего хорошего.

Опешив, она смотрела вслед уходящему Декеру.

Джонна не привыкла залеживаться в постели. В это утро она, как обычно, встала пораньше — с надеждой увидеть Декера за завтраком, но когда вошла в столовую, ей сообщили, что он уехал из дома час назад. На складах она тоже его не нашла, хотя в общем-то он и не должен был быть там. Большую часть времени она провела с Джеком Куинси, просматривая финансовые отчеты и счета за строительство складов. Потом просмотрела график рейсов и последние декларации. Вопреки советам Джека она вычеркнула имя Декера из списка командного состава.

— Вы обсудили это дело с ним? — спросил Джек. — Мне кажется, Декер собирался отплыть следующим рейсом в Чарлстон.

— Мне нет надобности советоваться с ним, — ответила Джонна не очень уверенно, — я ведь по-прежнему управляю компанией, не так ли? Мое вынужденное плавание в Лондон ничего не изменило.

Джек тихонько присвистнул и поднял свои седые брови.

— Вы по-прежнему управляете компанией, — сказал он. Джонна вдруг откинулась на спинку стула.

— Простите, Джек. — Он наклонился над столом, и она взглянула на него. — Вы не будете очень возражать, если мы на сегодняшнее утро закончим с делами? Мне бы хотелось пойти к кораблям.

— Декера там нет.

— А разве я сказала, что хочу его видеть? — Она спокойно выдержала подозрительный взгляд Джека, ничем не выдав себя. — Я обдумываю кое-какие новые проекты и хотела бы знать, что думают о них капитаны Томас и Нортон. Декер уже сообщил мне свое мнение.

Джонна встала из-за стола.

— Прекрасно. Я провожу вас.

Джонна протянула руку за тростью и встала, опираясь на нее. Потом спросила самым небрежным тоном, на какой была способна:

— А где же капитан Торн?

Джек подал ей плащ.

— По-моему, он собирался навестить Шеридана в его конторе.

Все притворное безразличие исчезло с лица Джонны, — Это он вам так сказал?

— Джереми Додд. Ему можно верить.

В этом Джонна не сомневалась. Внутри у нее все сжалось.

— Какие шансы, по-вашему, у Декера, если он подерется с Грантом?

— Шансов немного, — ответил старый моряк не задумываясь. — Разве что Декеру особенно повезет.

— Я поеду домой, Джек. Все остальное подождет.

Держа в гибких пальцах конверт, который Джонна сунула ей в руки, Делорес Тернер не сводила с него взгляда. На ее глаза навернулись слезы.

— Это очень много, — тихо произнесла она. — Я не могу это принять.

— У тебя нет выбора, — возразила Джонна. — Я не возьму его обратно. Он так и будет лежать на снегу, пока его кто-нибудь не подберет, вовсе того не заслуживающий, в отличие от тебя.

Делорес покачала головой:

— Я слышала, что вы дарите нам, девушкам, деньги, чтобы мы могли начать новую жизнь, но вы еще никому не давали столько.

— Никто еще не хотел открыть свой собственный шляпный магазин.

От такой щедрости у Делорес дух занялся.

— Я найду, как расплатиться с вами, мисс Ремингтон… Миссис Торн, — поправилась девушка. — Обязательно найду.

— Не откажусь, — сказала Джонна, — но срок не ограничен, и я вполне буду довольна хорошенькой шляпкой. — Джонна сжала руки Делорес, державшие конверт, и указала девушке на уединенный дом, стоящий на мощенной булыжником улице. На окне этого дома горела лампа. — Дальше я не могу идти с тобой, Делорес. Мистер и миссис Райт проследят, чтобы ты благополучно добралась из Сейлема в Монреаль. И ради своей собственной безопасности не говори никому об этих деньгах.

Делорес быстро закивала.

— Понимаю. — Она сунула конверт за корсаж платья и поплотнее запахнулась в плащ. — Если я могу сделать что-нибудь для вас, миссис Торн… — Голос ее замер, потому что она никак не могла представить себе, чем быть полезной Джонне.

— Ты действительно можешь кое-что сделать для меня, — сказала Джонна. Она успокоила лошадь и укрылась за ней от холодного ветра. Колеса маленькой двуколки, нанятой ею для этой поездки, громко скрипели на пустынной улице. — Мне бы хотелось знать, что тебе известно о Соколе.

На лице Делорес отразилось разочарование. Ей очень хотелось услужить Джонне.

— Я знаю это имя. Многие из нас знают о нем. Но это не он привез меня на Север. — Беспокойство исчезло из ее глаз, когда она добавила:

— Но есть же еще Рейчел! Можно спросить у нее.

Джонна решила, что ослышалась.

— Рейчел не умеет говорить.

— Я бы так не сказала, миссис Торн. Рейчел — странная девушка. Днем из нее слова не вытянешь, но я слышала, как во сне она разговаривала. — Голос Делорес упал до шепота:

— И я слышала от нее это имя.

— Спасибо, — проговорила Джонна искренне, но без особой надежды. Скорее всего Делорес так хотела ей помочь, что просто-напросто выдумала все это.

— Есть еще кое-что, — продолжала негритянка. — Я очень рада, что вы вышли замуж за капитана. Конечно, я не имею права так говорить, но с мистером Шериданом вы не были бы счастливы.

Джонна настолько опешила от этих слов, что ограничилась простым наклоном головы в знак того, что согласна с этим.

— Ступай, Делорес. С Богом!..

Молодая негритянка порывисто обняла Джонну и поспешила к следующему дому, где она будет в безопасности. Джонна подождала, пока Делорес не исчезла за домом с драночной крышей и лампа на окне не погасла. Убедившись, что ее «пассажирка» в надежных руках, Джонна села в экипаж и взялась за поводья. Когда она доберется до предместья Бостона, будет около восьми.

Еще минут двадцать потребуется, чтобы вернуть нанятый экипаж и дойти до дома пешком.

Интересно, сказал ли что-нибудь Декер по поводу ее отсутствия за обедом. Или он полагал, что она будет ждать его с тем, чтобы устроить сцену, если он будет избит, или поблагодарить за то, что он еще раз уложил Гранта наповал?

Экипаж катился к городу, и Джонна покрепче сжала вожжи, опустив голову, чтобы спрятать лицо от порывов холодного ветра. К счастью, размышляя о будущем Делорес, она отвлекалась от мыслей о Декере. К тому же это служило оправданием ее исчезновения из дома. Однако дурные предчувствия, охватившие ее еще в конторе, развеялись только отчасти, несмотря на ее озабоченность о будущем Делорес. Джонна заметила, что вместе с размышлениями о неизбежном столкновении с Декером к ней вернулись и дурные предчувствия.

— «В настоящее время я не испытываю к тебе добрых чувств», — прошептала она.

Хорошо бы, подумала она, ветер унес прочь эти слова. Ей тяжело хранить их в сердце.

Глава 11

Оставляя следы на свежевыпавшем снегу, Джонна шла по дорожке к дому. Подол ее платья вздымал пушистые хлопья, которые маленьким облачком летели за ней, словно хвост кометы.

Она вошла в прихожую, потопала ногами и сняла шляпу и шарф. В доме стояла почти пугающая тишина. Обычно в эти вечерние часы всегда было так тихо, но Джонна привыкла быть частью этой тишины, а не ее нарушителем. Она снимала плащ, когда из столовой вышла служанка и, увидев ее, поспешила на помощь.

— Спасибо, Вирджиния. — Джонна передала девушке свои вещи и прижала ладони к щекам, чтобы согреть их. — Миссис Девис с девушками?

Вирджиния кивнула. Темно-рыжий локон выскользнул из-под ее чепца, и девушка поспешно спрятала его обратно.

— У них сейчас урок. Я здесь на тот случай, если капитану понадобится что-либо от миссис Девис.

— Понятно. — Джонне показалось, что Вирджиния польщена возложенными на нее обязанностями. Этим миссис Девис показала девушке, как она ей доверяет. Вирджиния работала у них давно, но подобное поручение ставило ее в один ряд с доверенными лицами экономки.

— Значит, капитан дома?

— Уже давно. Он ждет вас в…

— Библиотеке, — закончила за нее Джонна. — Я знаю. Я вижу свет в щели двери. — Она пригладила юбки и вздохнула, чтобы успокоиться. — Очень хорошо, Вирджиния. Пожалуйста, принесите чаю.

Дело было не в том, что Джонне хотелось выпить горячего. Просто она предчувствовала, что появление служанки будет хорошим поводом отвлечься. А может, вообще стоит проигнорировать Декера и пройти прямо к себе, подумала она. Но, сочтя такой поступок проявлением трусости, Джонна все же направилась в библиотеку.

Когда дверь открылась, Декер поднял голову. На секунду Джонна задержалась в дверях, потом вошла в комнату.

— Джонна… — Он произнес ее имя спокойно, но отнюдь не приветливо. Голос его звучал слишком безразлично для приветствия. Сложив газету, которую он читал, Декер положил ее на стол, стоящий рядом. Он хотел встать, но Джонна жестом остановила его.

Пройдя через комнату к камину, Джонна принялась греть руки у огня. Взглянув на каминные часы, она увидела, что уже почти девять — гораздо больше, чем она думала. С тех пор как она видела мужа, прошло двадцать четыре часа, и теперь ей было трудно начать разговор.

— Ты бы предпочла начать первой или начну я? — спросил Декер. В его голосе звучала несвойственная ему усталость, которую Джонна ощутила на себе. Голова ее склонилась, и она закрыла глаза.

— Думаю, это не имеет значения.

— А я думаю, что имеет. Ты не хочешь сесть?

Такого желания у нее не было, но все-таки Джонна села в большое кресло напротив Декера и сложила руки на коленях. Встретилась с ним глазами.

— Джек сказал мне, что сегодня ты был у Гранта.

— Это верно.

Синяков на нем не было. Когда он приподнялся при ее появлении, он сделал это легко, со своим обычным небрежным изяществом. Держался он прямо. Руки его спокойно лежали на подлокотниках кожаного кресла, и царапин на руках не было.

— Вы подрались?

— А ты думала, что мы будем драться? — Он заметил, что ее фиалковые глаза блеснули. — Не важно. Я и сам вижу, что ты думала именно так. Очевидно, я не всегда оправдываю твои ожидания. Скажи, Джонна, ты решила, что я не буду командовать «Охотницей», до или после того, как узнала, что я отправился в контору Шеридана?

— Одно с другим не связано. Я сделала это не для того, чтобы тебя наказать.

— Не для того?

— Конечно, нет. Жаль, что ты считаешь меня столь мелочной.

Декер уперся локтями в колени и подался вперед:

— Тогда почему же меня сняли с рейса на Чарлстон?

— «Охотница» никуда не пойдет, — ответила Джонна. — Я хочу произвести там кое-какие изменения. Пройдет две недели или больше, прежде чем все будет сделано, как мне хочется.

— Раньше ты никогда об этом не говорила.

— Я не всегда делюсь с тобой своими планами.

Декер пропустил это замечание мимо ушей.

— Джек тоже ничего не сказал мне об изменениях.

— Я и ему не говорила.

Декер посмотрел на свои руки, словно ожидая, что увидит на них открытые, кровоточащие раны, нанесенные язвительным голосом Джонны и ее резким язычком. Потом он поднял глаза и посмотрел на нее.

— А после того, как переделки буду закончены? — спросил он. — Могу я надеяться, что опять буду командовать «Охотницей»?

— Я еще не решила.

Он кивнул, услышав этот ответ.

— Должен сообщить, что подумываю устроиться на другую линию.

Джонна вздрогнула, словно от удара:

— Что?!

— Я говорил с Шериданом о том, чтобы взять на себя командование одним из его судов.

— Так вот ты зачем ходил туда сегодня утром? — недоверчиво спросила Джонна. — Но ведь ты еще не знал, что я вычеркнула тебя из списка.

— Одно с другим не связано, — повторил он фразу Джонны. — Я просто подумал, что скорее всего больше не буду работать в «Морских перевозках Ремингтон».

— Это смешно! Не можешь же ты работать на конкурента.

— Еще ничего не решено. — Декер пожал плечами. — Шеридан отнесся к моим объяснениям с подозрением. Мое предложение удивило его. Он, кажется, решил, что я явился к нему, чтобы причинить ему беспокойство. Однако вел он себя очень хорошо.

Джонна попыталась представить себе этот разговор.

— Значит, никакого упоминания о моем визите не было?

— Как я понял, с этим все улажено. — Он помолчал. — Так оно и есть, не правда ли? Ты больше ничего не хочешь сказать мне о вчерашнем вечере? Ничего о поцелуе, свидетелем которого я оказался?

Джонне показалось, что ей стиснули горло.

— Нет! — быстро ответила она, с трудом сглотнув. — Ничего.

Открылась дверь, и вошла Вирджиния с чаем для Джонны. Разговор был прерван в самое подходящее время, как и надеялась Джонна. Минута, которая потребовалась горничной, чтобы поставить поднос и налить чай, дала Джонне возможность собраться с мыслями.

— Мне не нравится твоя идея насчет работы на другой линии, — сказала Джонна, когда они с Декером остались одни. — Я хотела, чтобы ты обсудил это со мной.

Декер сделал вид, что обдумывает ее слова.

— А взамен? — спросил он. — Что ты будешь обсуждать со мной?

Джонна молчала.

— Как насчет твоего отсутствия дома сегодня с обеда и до самого вечера? Когда я вернулся, я ожидал застать тебя. Джек сказал, что ты уехала из конторы еще утром.

— Это правда, — ответила Джонна. — После конторы я поехала домой, а потом опять уехала. Разве миссис Девис не сказала тебе? Я поехала на верфи.

— Нет, этого она не говорила. — Улыбка коснулась его губ, но глаза не улыбались. — Значит, миссис Девис согласилась рассказывать мне басни по твоей просьбе?

— Прошу прощения?

— Твой негодующий вид неуместен, потому что я уже поймал тебя на обмане. — И он поднял руку, чтобы не дать ей окончательно погрязнуть во лжи. — Миссис Девис не сказала мне, что ты на верфях по простой причине. До этого я успел ей сказать, что был там. За сегодняшний день наши тропинки должны были бы пересечься где-нибудь, Джонна. Однако, как ты знаешь, они не пересеклись.

Этого Джонна никак не ожидала услышать. Какое дело могло привести Декера на верфи? И действительно ли он побывал там или придумал, надеясь, что она подтвердит его подозрения?

— Я была в разных местах, — сказала она. — На верфи Гарнета. У Лендона. Я искала необходимые вещи для переделок на «Охотнице». Может быть, поэтому мы и разминулись.

Взгляд Декера не дрогнул. Он впился в нее глазами:

— Ты была там с Шериданом?

— Нет! — Чашка задребезжала на блюдце, и Джонна поставила их на стол. — Нет, — повторила она уже спокойнее. — Я его вовсе не видела. Я была там без него. — Внезапно ей пришла в голову мысль: хочется ли ей, чтобы Декер поверил? — Я знаю, что ты думаешь по поводу виденного тобой вчера в доме Гранта. Я действительно понимаю, что ты можешь думать обо мне самое худшее. Я не жалею о своем решении рассказать Гранту о нашем браке, но сожалею, что поехала к нему без тебя. Я сказала тебе вчера вечером, что ты прав, Декер. Мне нелегко в этом признаться, но я по-прежнему так думаю. И я не встречалась с ним сегодня втайне от тебя.

Голос ее был серьезен, и в этом нельзя было ошибиться. Если она говорит не правду, подумал Декер, значит, она совсем не понимает, как ему важно, чтобы это было правдой.

— Я тебе верю, — сказал он наконец. — Относительно Шеридана. Но насчет верфей — нет.

Декер встал, не дожидаясь ответа Джонны. Она поняла, что сейчас он уйдет. Он опять оставит ее одну. Может быть, только на этот вечер. Может быть, до конца ее жизни. Ее охватил почти панический страх. Ей некогда было размышлять, что сулит его уход. Она понимала одно — нужно что-то делать. Внезапно она встала и протянула к нему руки.

— Я не была на верфях, — сказала она.

Декер остановился, потом медленно повернулся. Протянутых рук Джонны он не заметил, зато хорошо заметил, как она подалась к нему всем своим гибким телом, заметил зов ее глаз. Сейчас она выглядела почти так же, как на кренящейся палубе «Охотницы», когда ждала, что он возьмет ее за руку. И теперь, как и тогда, она не могла позвать на помощь, но вид ее не оставлял сомнений, что помощь ей необходима.

— Но ты не намерена сказать, где именно была? — спокойно спросил он. — Не так ли?

Во рту у нее пересохло.

— Я не могу. — Она видела, что Декер стоит в нерешительности. Вдруг ей показалось, что его обычное спокойствие дается ему не так уж и легко. — Я не могу, — повторила она сдавленным голосом.

— Хорошо, — сказал он. — Но знай, Джонна: ты сама выбрала одиночество.

На этот раз она уже не нашла слов, чтобы остановить его.

Лежа в постели на боку, Джонна видела, как через щель под дверью в комнату Декера проникает свет. Дверь, ведущая в их общую туалетную, была открыта с ее стороны, и это создавало впечатление, что Декер не так уж далеко от нее.

Она напомнила себе, что отдельные комнаты — это необходимость, но это было слабым утешением. Еще на борту «Охотницы» она думала о трудностях, возникших с ее замужеством. Раз в ее доме устроена станция «подземной дороги», значит, ей время от времени придется сопровождать «пассажиров» по ночам. Как же она может спать в одной постели с Декером?

Джонна обдумывала возможность передать обязанности «кондуктора» миссис Девис и даже закрыть станцию. Однако обе идеи были неприемлемы, как и общая постель.

Думала она и о том, чтобы рассказать Декеру о своем участии в «подземной железной дороге», но если он не сможет сохранить тайну, последствия могут оказаться просто ужасными. Бостонских властей Джонна могла не опасаться. Во многих кругах, особенно тех, где бывал Грант Шеридан, она заслужила бы за свою деятельность бурное одобрение. Но на Юге, где она вела торговые дела, корабли компании «Ремингтон» больше не потребовались бы. Они уходили бы с пустыми трюмами; их грузы гнили бы, неразгруженные, или, что еще хуже, любое судно, вошедшее в гавань на Юге, могло быть уничтожено огнем.

Джонна знала, что такие вещи случались, в частности с Грантом, как только он заговорил вслух о своих связях с противниками рабства. Джонна восхищалась тем, что он не отступил и не стал действовать тайно, как это делала она, но все же она не понимала, как вообще уцелел его бизнес. Из-за диверсий он потерял два корабля: один — в Чарлстоне, другой — в море. В обоих случаях команды спаслись, но потом большинство устроилось на работу в других местах. Джонна расспрашивала его об этом, но Грант довольно философски отнесся и к потере кораблей, и к уходу людей. Однако она понимала, что на самом деле он воспринял это не так уж и легко. В конце концов он решил сосредоточить свою торговлю не на Юге, а на Дальнем Востоке. Время от времени его суда заходили в Чарлстон, и при этом Грант часто находился на борту, словно провоцируя диверсантов своим присутствием.

Джонна не считала себя такой отважной. Даже если Грант и нашел способ противостоять южанам, она вовсе не уверена, что в силах сделать то же самое для компании «Ремингтон». Для благополучия сотен людей было важно, чтобы компания не прекращала своей деятельности, не говоря уже о множестве девушек, проходящих через ее станцию.

Глаза Джонны опять остановились на свете, мерцающем под дверью Декера. Если бы она рассказала ему обо всем, то она доверила бы ему слишком многое. Она могла бы потерять не только «Морские перевозки Ремингтон» — она могла потерять себя.

Декер сидел перед камином, вытянув длинные ноги. Он еще так и не переоделся ко сну. Разулся и расстегнул рубашку — вот и все. Служанка приготовила ему постель, положила в ногах ночную рубашку и халат, но ему совсем не хотелось ложиться в эту постель одному.

Бумаги, которые он держал в руках, зашуршали, когда он еще раз пролистал их. Он вздохнул, не зная, что именно он хочет или надеется отыскать. Злополучная встреча Джонны с Грантом дала Декеру прекрасный повод побывать у Шеридана в его конторе. Сейчас Декер вспомнил, что Грант встретил его с вполне обоснованной подозрительностью, но направленной совсем в другом направлении. Шеридану явно не пришло в голову, что беседовать с Декером куда безопаснее, чем оставлять его одного.

Ящики письменного стола Шеридана были заперты, но для Декера это не было препятствием. Пока Шеридан ненадолго вышел в соседнюю контору, а потом на свой склад, Декер обыскал его стол. Читать бумаги прямо в конторе времени не было, а вероятность того, что Грант обнаружит пропажу своих бухгалтерских книг, велика, поэтому Декер взял только кое-что из его корреспонденции. Он плохо представлял себе, что он сможет найти в ней. Он понимал, что его суждения о Шеридане пристрастны, поскольку этот человек интересуется Джонной. И еще Декер понимал, что должен положить этому конец.

Если Грант Шеридан — единственный человек, который может помочь Соколу, тогда Декер должен каким-то образом разобраться в своих дурацких подозрениях.

Аккуратно сложив письма Гранта в стопку, Декер положил их на столик, стоявший рядом. Он погасил лампу, и теперь спальню освещал только огонь, горевший в камине. Он согревал босые ноги Декера и лежащие на коленях руки. Декер закрыл глаза, подумывая, не уснуть ли ему прямо в кресле. Это очень похоже на то, когда ты находишься у руля «Охотницы». Не важно, что горизонт не предвещает шторма. Когда он думает о Джонне Ремингтон, ему всегда кажется, что приближается гроза.

Дверь за его спиной отворилась, но Декер не шелохнулся. Зачем она пришла? Поддразнить льва в его пещере или убить его, пока он спит? И то и другое вполне возможно, и Декер не знал, какой вариант предпочтительнее.

Джонна легко прошла по комнате. Ее босые ноги ступали по холодному полу, пока она не дошла до светлого и теплого полукружия перед камином. Она посмотрела на спокойное молодое лицо Декера и пожалела, что он не лег в постель, прежде чем уснул. Тогда она улеглась бы рядом и положила бы свою голову на одну подушку с ним. Она смотрела бы, как он спит; она обрела бы хоть немного душевного покоя, слыша, как мерно он дышит, видя, как он спокоен. А может, даже осмелилась бы положить руку ему на грудь.

Теперь об этом и речи не может быть. Для нее здесь нет места.

Джонна взглянула на дверь. На тот случай, если ей придется поспешно отступать, она оставила ее незакрытой. Но ей очень не хотелось возвращаться. Огонь согревал ноги. Если она опять пройдет через всю комнату, это будет похоже на бегство. Хотя здравый смысл подсказывал ей уйти, душа хотела остаться.

Джонна опустилась возле Декера на колени лицом к огню. Ее плечо коснулось его колена, и она замерла. Заметил ли он ее появление? Что он станет делать? Но время шло, Декер не шевелился, голова ее становилась все тяжелее и в конце концов опустилась ему на бедро.

Декер посмотрел на нее. Огонь бросал на ее волосы яркие, многоцветные блики, все они смешивались и переливались, окрашивая волосы Джонны в цвет черного жемчуга. Он взял в руку прядь и потер между пальцами. Нет ничего более прекрасного на ощупь, чем женские волосы.

Сделав над собой усилие, он выпустил прядь из рук.

— Продолжай, — сказала Джонна.

Пальцы Декера замерли чуть выше ее затылка. Она подняла голову и обернулась к нему. От этого движения его ладонь оказалась на ее щеке.

— Прошу тебя, — сказала она. — Я не хочу, чтобы ты перестал.

— Хорошо, — спокойно отозвался он и поднялся вместе с Джонной. Она оказалась в кольце его рук, лицом к лицу. Декер не улыбался; его синие глаза внимательно смотрели на нее.

— Я не передумала, — прошептала она. — Ты сказал, что отныне все будет так, как хочу я. Так вот, я хочу… — Встав на цыпочки, Джонна положила руки ему на плечи и поцеловала в губы.

Декер обнял ее крепче. Она прижалась к нему. Он ощутил очертания ее тугих грудей, почувствовал ее соски и обхватил руками ее груди.

Она обхватила его плечи и почувствовала, что обрела опору, тогда как все вокруг нее словно зашаталось. Она поцеловала его в уголок рта, затем в нижнюю губу. Потом покусала ее, провела по ней языком. Эта игра ей очень понравилась. Его губы отозвались на эти заигрывания. Дыхание его было жарким и отдавало перечной мятой. А у ее губ вкус чая, подумала Джонна и пожалела, что чай был без сахара. Декер достоин большего, чем горьковатый кончик ее языка.

Она улыбнулась, не отрывая губ от его рта, и он посмотрел на нее. Зрачки ее были темные и огромные, а губы приподняты в едва заметной улыбке. Ее пальцы сомкнулись у него на затылке, и он опять прижался к ней. Их губы снова сошлись в поцелуе.

Поцелуй Джонны стал страстным, и она ощутила, как Декер слегка вздрогнул. Все свое умение Джонна почерпнула у самого же Декера, и теперь было совершенно ясно, что училась она старательно. Она прильнула к нему всем телом, и когда она отодвинулась, Декер ощутил пустоту.

Взяв за руку, Джонна повела его к кровати. Ее пальцы стянули с него рубашку. Поцеловав теплую кожу на его груди, она уронила рубашку на пол. За рубашкой тут же последовал ее пеньюар. Джонна расстегнула пояс его брюк, а он снял с нее ночную рубашку. Оба они были теперь обнажены.

Джонна не знала, куда деть глаза. В комнате было не настолько темно, чтобы можно было укрыться в этой тьме. Несмотря на охватившее ее желание, она все же стеснялась своей наготы. Но нагота Декера была ей очень приятна.

— О, Джонна, — тихо проговорил Декер. В голосе его звучало спокойное удовлетворение. Он поднял пальцем ее подбородок. — Поцелуй меня, и все станет гораздо проще.

Действительно, он оказался прав. Они упали на постель, словно их толкнула какая-то сила, скрытая в них самих. Джонна застонала. Она отзывалась на прикосновения Декера каждым нервом. Ей казалось, что вся ее кожа охвачена огнем. Она гладила его по голове, накручивая на пальцы его темные волосы. Она тонула в жарких, плотных волнах наслаждения.

В камине треснуло полено, вспыхнув, взлетели искры. На лице Джонны сменялись свет и тень, и Декер на миг залюбовался ее красивым румянцем.

— Что еще ты хочешь, Джонна? — спросил он.

Его хриплый голос приятно пощекотал ее слух, как щекочут кожу нагретые солнцем песчинки. Она ощущала жар и тяжесть его тела. Она знала, чего она хочет, но сможет ли она выговорить это, не знала.

Он хотел отодвинуться, но она схватила его за плечо.

— Нет, — сказала она быстро и спокойно, — этого мне мало.

Декер улыбнулся — едва заметно, но улыбнулся.

— Маленькая эгоистка.

Она не обиделась, потому что прозвучало это как ласка.

— Я хочу принадлежать тебе.

Он взял ее сразу же. Руки ее скользнули по его спине. Она вовсе не чувствовала себя такой уж эгоистичной, глядя на его лицо, напряженное от страсти. Она гладила его руки, плечи — кожа у него была теплая. Ее пальцы скользили по его мускулистой спине.

Вся она превратилась в чувство и отдалась Декеру Торну.

Потом они долго лежали не двигаясь. Тяжесть его тела была ей приятна. Она чуть было не протянула к нему руку, когда он встал и исчез в туалетной комнате.

Там он налил в таз воды из кувшина. Капли брызнули на его разгоряченную кожу. Казалось, что они зашипят, как масло, брызнувшее на горячую сковородку. Над умывальником висело зеркало, и Декер посмотрел на свое отражение. Вид довольно легкомысленный. Он криво и удовлетворенно улыбнулся, потряс головой, провел рукой по спутанным волосам и с трудом придал своему лицу серьезное выражение.

Вернувшись в спальню, он увидел, как Джонна ищет на полу у кровати свою ночную рубашку. Декер отшвырнул рубашку подальше и при этом даже не извинился, заявив:

— Если хочешь что-то надеть, надень вот это.

Он выдвинул ящик ночного столика и достал медальон из слоновой кости, который подарил ей на Рождество.

Джонна сначала посмотрела на медальон настороженно, потом взглянула на Декера с благодарностью.

Он хотел уже положить медальон обратно в ящик.

— Нет! — быстро проговорила она. Одной рукой она подняла простыню, чтобы прикрыться, другую протянула к медальону. — Отдай мне его.

Он намеревался надеть медальон на шею Джонны. Но теперь просто опустил его в ее раскрытую ладонь. Она сжала пальцы. Пожав плечами, с непонимающим видом Декер поднял простыню и улегся в постель. Он лежал на спине, а она все еще сидела, глядя на свои пальцы, сжатые в кулак.

— Джонна!

Она покачала головой, не решаясь заговорить и боясь разрыдаться.

Декер приподнялся на локте, чтобы лучше видеть ее лицо. Она тут же отвернулась. Он коснулся ее спины и почувствовал, как она напряжена.

— Я думал угодить тебе, — сказал он. — Мне казалось, он тебе нравится.

— Нравится, — еле слышно отозвалась она. — И ты мне угодил на самом деле.

В ее голосе ничто не говорило о том, что это правда. Декер откинул темный водопад ее волос, и они упали ей на плечи. Он медленно провел пальцем по ее спине, от затылка до самых ягодиц.

— Иди ко мне, Джонна.

Она колебалась недолго. Она легла на бок, лицом к Декеру, сунув кулак с медальоном под подушку. С сухими глазами, с вызывающим видом она пристально смотрела на его лицо в полутьме.

Декер медленно покачал головой; улыбка была едва заметна и печальна.

— Мне казалось, ты говоришь все, что приходит в голову. Я даже восхищался твоей прямотой. Неужели у тебя теперь завелась какая-то тайна? Или я просто никогда не знал тебя по-настоящему? — Она не ответила, и он продолжил:

— Чем тебя так расстроил этот медальон? Может быть, напомнил, что корабль предназначался Колину? Это верно?

Джонна прошептала резко:

— Как ты можешь думать такое?

— Очень даже могу.

Этот простой и искренний ответ напомнил Джонне, что она сама посеяла эти семена.

— Да, — ответила она через мгновение, — наверное, так и есть.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Мне нужен этот медальон. Я хочу его носить. Но только в том случае, если ты не украдешь его еще раз.

Декер хотел протянуть к ней руку, подумал и остановился. Он не мог просить прощения, не чувствуя за собой вины. И он не мог обещать Джонне, что это не повторится.

— Разве это имело такое большое значение? — спросил он. Ее кулачок под подушкой начал раскрываться.

— Он был мне дорог, — тихо проговорила она. — А ты отнял его у меня. Я не думала, что ты так легко относишься к подаркам. Как можно сделать кому-то подарок и отнять его!

— Ты знаешь, почему я взял его у тебя.

— Неужели ты действительно думаешь, что я могла выманить Колина обратно в море при помощи медальона из слоновой кости? Это — прекрасное изображение «Охотницы», но неужели ты мог представить себе, что твой брат откажется из-за него от Мерседес, от детей, от Уэйборн-Парка, от Роузфилда? — Она остановилась, но Декер молчал. Он молчал и ждал, и Джонна заговорила сама о том, чего он никак не ожидал услышать:

— Я думаю, ты отобрал у меня медальон совсем по другой причине.

Декер выгнул бровь. Лицо его стало бесстрастным и слегка скептическим. Сердце гулко забилось.

— Вот как? — спокойно сказал он.

— Ты хотел уязвить меня, — сказала Джонна. — Тебе захотелось поквитаться со мной после того, как я уязвила тебя. — И сдавленно вздохнув, она продолжала, спеша, пока храбрость ее не покинула:

— К тому же ты не хотел, чтобы брат знал о твоей любви ко мне.

На лице Декера не дрогнул ни один мускул. Голос его прозвучал почти ровно:

— Ты так думаешь?

— Да, — уже не очень уверенно ответила Джонна. — Да, я думаю, это так. Ты хотел защитить Колина от моих предложений, а может быть, хотел убедиться, что я останусь с тобой. — Фиалковые глаза Джонны сузились — она пыталась прочесть мысли Декера. Доволен ли он? Удивлен ли? — Ты ведь не мог подраться со своим братом, верно?

— Значит, вот ты как все поняла?..

Его сухой тон заставил ее задуматься, не ошиблась ли она. Может быть, ему вообще не было до нее никакого дела, а она просто сказала большую глупость?

— Разве я не права?

Не говоря ни слова, Декер прижал ее к кровати; он накрыл ее запястья своими ладонями и держал крепко, хотя она и не думала сопротивляться. Пальцы ее раскрылись, как лепестки цветка.

— Декер!

Он страстно поцеловал ее. Этот поцелуй опьянил Джонну. Тяжесть его тела успокаивала и давала чувство безопасности. Ей совсем не хотелось освобождаться от этой тяжести.

Оторвавшись от ее губ, он стал целовать нежный висок, щеку, прижался губами к мочке уха и потеребил ее зубами. Теплое дыхание Джонны согревало его. Он отпустил ее запястья; руки его скользнули ей под голову. Запустил пальцы в густые волосы, а губами опять припал к губам. И на этот раз поцелуй был долгим. Простыня, укрывавшая грудь Джонны, сползла. Джонна слегка прогнулась, и ее жаждущая ласки грудь прижалась к груди Декера. Он взял ее, не сводя с нее глаз. Она тоже посмотрела на него и легонько вздохнула. Пальцы его скользнули к ее шее. Слегка касаясь кожи, они легко пробежали вокруг ее горла, потом вниз и остановились немного выше сердца. Он еще раз поцеловал ее, на этот раз поцелуй был короче, и его ладони обхватили ее грудь.

Джонна удивленно взглянула на него. Ее правая рука сжалась в некрепкий кулачок, а левая прикоснулась к тому же месту — немного выше сердца. Оказалось, что правая рука сжимает пустоту, а левая нашла медальон из слоновий кости.

Она не спросила, как он это сделал. Сделал, и все тут. Она обняла его.

— Спасибо! — прошептала она и притянула к себе его голову.

Он ласкал ее губами, и руками, и всем телом; она плыла куда-то на волнах бесконечного наслаждения. Декер был и бурей, и спокойной пристанью, и Джонна думала только о том, чтобы заключить в объятия и эту бурю, и эту пристань.

Потом Декер лежал на боку и смотрел на спящую Джонну. Под глазами у нее не было теней, в очертаниях губ — никакой суровости; лицо ее сияло умиротворением. Одна ее рука лежала поверх одеяла, у его груди, не прикасаясь к ней, с раскрытой ладонью. Он еще раз провел пальцем по самой середке этой ладони. Пальцы Джонны слегка сжались, потом опять раскрылись.

Она больше не просила у него подтверждений, что он ее любит. Она в основном поняла все верно. Ошибалась она только в одном.

— За тебя я бы и с Колином подрался, — сказал он еле слышно. Он откинул с ее щеки прядку темных волос. — Если бы до этого дошло, я бы подрался и с ним.

Декер пододвинулся ближе и улегся рядом с ней. Она что-то пробормотала во сне, потом затихла. Декер тоже сейчас же уснул.

Одной рукой открывая дверь спальни, Рейчел изо всех сил старалась удержать в другой поднос с завтраком. Сбитая с толку отсутствием Джонны, девушка замерла на пороге. Может, она не правильно поняла миссис Девис? Может, хозяйка уже уехала в гавань? Тогда, значит, поднос предназначается капитану Торну.

Рейчел стояла, покусывая губу. На лбу ее появилась морщинка. Прямо ли сидит на ней чепец? Нет ли пятен на переднике? А вдруг капитан будет недоволен тем, как у нее отглажено платье? Кто знает, чего можно ждать от нового хозяина дома!

Все остальные в доме радовались хозяину. Сомнения испытывала только Рейчел, но она не могла выразить эти сомнения жестами. Знают ли они, эти остальные, всю меру жестокости, на которую способен белый хозяин? Она посмотрела на свою искалеченную руку. Поднос с завтраком задрожал, и девушка подхватила его другой рукой. Она пыталась не вспоминать о своей участи, но рука не давала этого делать.

Рейчел хотела было выйти и вернуться на кухню, как вдруг заметила, что дверь в туалетную комнату открыта. Может быть, хозяйка там?

Проходя мимо зеркала, стоящего на туалетном столике, Рейчел бросила взгляд на свое отражение. Чепец сидел прямо, пятен на переднике не было. Хозяину не к чему будет придраться, и если она вынуждена познакомиться с капитаном, то по крайней мере ей нечего будет смущаться.

Войдя в туалетную комнату, Рейчел увидела, что Джонны нет и там. Девушка нерешительно замерла на пороге, глядя на дверь, ведущую в соседнюю комнату. Дверь была приоткрыта, но этого оказалось достаточно, чтобы Рейчел заметила в спальне какое-то движение. Она подошла поближе и заглянула в щель.

— Рейчел? — Джонна села в постели, увидев в приоткрытую дверь лицо девушки. — Это ты, Рейчел?

Девушка кивнула, не двигаясь с места. Потянувшись через спящего мужа, Джонна нащупала свой пеньюар. Накинув его и туго повязавшись поясом, молодая женщина предложила Рейчел войти. Указав на спящего, Джонна поднесла палец к губам, призывая Рейчел двигаться осторожно, чтобы не разбудить его. Только потом она поняла, что этот жест был совершенно излишен, поскольку Рейчел двигалась по дому в любое время дня совершенно бесшумно, как призрак, и, насколько знала Джонна, ни разу не произнесла ни слова.

Джонна сдвинула вещи, стоявшие на столике, и Рейчел поставила туда поднос. На нем был завтрак на одну персону. Джонна поняла, что завтрак предназначался ей, потому что Рейчел вышла из ее комнаты.

— Спасибо, — шепотом сказала она.

Рейчел кивнула в знак того, что она поняла. Почти против своего желания она устремила глаза на спящего. Капитан Декер лежал к ней спиной. Видны были только голое плечо и густая шапка темных волос.

Рейчел бросила взгляд на него, и Джонна заметила в этом взгляде любопытство и страх. Она и сама часто испытывала те же самые чувства. Чего не было во взгляде негритянки, так это восхищения, но оно и понятно: девушка видела только спину Декера, и восхищаться было, в сущности, нечем.

— Пожалуйста, попроси приготовить что-нибудь и для моего мужа, — сказала Джонна.

Рейчел, которую тихо произнесенная фраза Джонны оторвала от созерцания, вздрогнула и смутилась, как будто ее застали на месте преступления.

— Ты поняла? — спросила Джонна.

Рейчел быстро кивнула и выбежала из комнаты через ту же дверь, в которую вошла.

Глядя ей вслед, Джонна вспомнила прощальные слова Делорес. Если Рейчел действительно так хорошо понимает, что ей говорят, значит, она может и говорить. А если это так, почему она предпочитает молчать?

Декер лениво вытянулся, зевнул, потом перевернулся на спину. Джонна не сразу заметила, что он проснулся. Она сидела, устремив взгляд на противоположную стену, и лоб ее пересекала маленькая морщинка. Декер с удовольствием наблюдал за ней в те минуты, когда она задумывалась.

— Я многое дал бы, чтобы узнать, о чем ты думаешь, — проговорил он наконец.

Лоб Джонны разгладился. Она взглянула на Декера, и ее взгляд смягчился.

— Прежде чем ты стал моим мужем, я хотела заключить с тобой более выгодную сделку, — сказала она. — Если бы я стала твоей любовницей, ты стал бы очень богатым человеком.

Усмехнувшись, он притянул ее к себе и крепко поцеловал.

— А я и есть богатый человек, — сказал он и подчеркнул значение своих слов, легко коснувшись ее губ. Потом протянул руку к подносу с завтраком.

— Это мне, — сказала Джонна. — Рейчел сейчас принесет завтрак для тебя.

Он не обратил внимания на ее слова, сел на кровати и поставил поднос себе на колени.

— Рейчел, — сказал он, открывая кастрюльку с овсяной кашей и тут же отдавая ее Джонне. — Я не помню этого имени. Это еще один из твоих добрых поступков?

— Вряд ли, — ответила Джонна. Она взяла у него овсянку и ложку, лежащую на подносе. — Если кто-нибудь и совершает здесь добрые поступки — а я не уверена, что это так, — значит, это делает миссис Девис.

Джонна искоса взглянула на молчавшего мужа. Он казался совершенно довольным, обнаружив на подносе гренки, и теперь был занят, намазывая их мармеладом.

— Ты голоден?

Он не извинился, а только сказал:

— Умираю с голоду.

Он откусил чуть ли не половину куска разом, и Джонна улыбнулась. Декер с довольным видом поглощал гренки.

— Я подумала, не поехать ли нам утром в гавань вместе?

Декер проглотил хлеб и бросил на Джонну открытый взгляд.

— В этом нет необходимости, — ответил он. — Я же не командую кораблем. К рейсу мне готовиться не нужно: ведь ты собираешься перестраивать «Охотницу».

Спина Джонны слегка напряглась. Она потерла затылок, пытаясь снять это напряжение. Этот разговор, чего доброго, превратится в спор. А этого она никак не хотела.

— А какое дело было у тебя на верфях вчера?

— Я хотел поговорить с одним кораблестроителем, — ответил Декер. — Не только ты одна думаешь о кораблях.

— Ты разговаривал с мистером Маккинни?

— Я ничего не сказал о мистере Маккинни. Твой корабельщик не единственный на верфях.

Джонна положила ложку на недоеденную овсянку.

— Ты собрался обратиться со своими идеями к кому-то другому? Даже не обсудив их со мной?

Судя по всему, спора им не избежать, несмотря на все ее старания.

— А где мое место на верфи Ремингтон, Джонна? Где место, которое я могу считать своим?

— Рядом со мной, — сказала она. — Ты мой муж.

— Это если говорить о нашем браке, — спокойно сказал он. — Но не о твоем деле. Не нужно смешивать эти две вещи.

— Ты же сказал Колину, что не хочешь владеть никакой частью моего дела.

— Я и не хочу. — Он откусил еще кусок хлеба. — Я предложил свои услуги Шеридану и говорил с еще одним кораблестроителем. По-моему, нетрудно понять, что я не хочу иметь ничего общего с твоим делом.

— Это говорит только о том, что ты хочешь его разрушить!

Слова эти наполнили всю комнату, а потом их, как одеялом, накрыла тяжелая, давящая тишина. У Джонны перехватило горло, и сердце у нее сжалось. Она смотрела на свои руки, удивляясь их неподвижности. Ее внезапно охватил страшный испуг.

Декер передвинул поднос ей на колени, поднял одеяло и выскользнул из постели. Пол был холодный. Ни он, ни Джонна не позаботились о том, чтобы ночью подбросить в камин поленьев. В результате в камине осталась только зола. Декер надел брюки и рубашку.

— Декер! — произнесла она хриплым шепотом, но Декер уже исчез в туалетной и неслышно закрыл за собой дверь.

Отставив поднос, Джонна пошла за мужем. Он стоял над комодом и искал носки в верхнем ящике. И даже не обернулся.

Фиалковые глаза Джонны блестели. На ресницах сверкали слезы. Одна слезинка скатилась по щеке. Джонна протянула руку к Декеру.

— Уйди от меня, Джонна!..

От его ледяного голоса она вздрогнула, но осталась стоять на месте.

— Разве ты не понимаешь, как мне страшно? — спросила она еле слышно, судорожно сглотнув. — Что, если я ошиблась в тебе? Вдруг ты ничем не отличаешься от других мужчин, которым нужна не я сама, а моя собственность? — Она с трудом перевела дух. Это было похоже на сухой всхлип. — Джек и твой брат много лет удивлялись, зачем я держу при себе Гранта Шеридана. Я хорошо его знаю, знаю его интересы. Но ты выходишь за рамки моего понимания. И я не знаю, что я должна о тебе думать.

Декер задвинул ящик, так и не найдя носков, и повернулся к Джонне. Она поглаживала медальон из слоновой кости, словно волшебный амулет.

— У меня должно быть определенное место, — спокойно сказал Декер. — Я не могу быть партнером в браке, а за его пределами — никем. Может быть, ты действительно собираешься кое-что переделать на «Охотнице», но сначала ты отняла ее у меня. Не важно, что ты при этом говорила. Я знаю, что это — наказание за какую-то воображаемую обиду. Я ни за что…

Она сделала шаг вперед и умоляюще посмотрела на него.

— Нет, — сказала она, — ты ошибаешься. Все было не так. Я сделала это потому, что мне хотелось быть с тобой, в этом доме. Я не смогла придумать ничего другого.

— Ты намерена держать меня на привязи? Джонна вздрогнула, хотя вопрос был задан самым спокойным тоном.

— Ты нарочно не хочешь понять меня. — Еще одна слезинка скатилась по ее щеке. — Я не знаю, как все это уладить! Декер и виду не подал, что ее отчаяние тронуло его.

— Ты сама захотела жить в разных комнатах, — напомнил он. — Сейчас ты противоречишь самой себе.

— Ты не понимаешь… — Она вытерла слезы тыльной стороной ладони, плечи ее поникли. — Ты не м-можешь понять…

Декер действительно не мог ее понять — ведь она не раскрыла ему своей тайны. Никогда еще Джонна не казалась ему такой одинокой.

— Иди сюда, Джонна. — Он заметил, что она колеблется. Нижняя губа у нее задрожала, а глаза засверкали, омытые потоком слез. Декер протянул к ней руку. — Джонна!

Она положила руки ему на плечи, и он обнял ее.

Эту сцену и застала внезапно появившаяся Рейчел. По привычке она пришла в комнату Джонны, но поняв свою ошибку, решила пройти в спальню Декера через туалетную. Увидев обнявшуюся чету, девушка пожалела, что избрала короткий путь.

Декер стоял лицом к двери и смотрел на нее поверх Джонны. Поднос в руке девушки задрожал, но тихо всхлипывающая Джонна этого не расслышала. Декер понял, что Рейчел узнала его, по мгновенному выражению, мелькнувшему в ее выпуклых глазах.

От изумления она приоткрыла рот, и коленки у нее немного подогнулись.

Декер едва заметно покачал головой, и она все поняла. Его взгляд упал на поднос, потом на руки девушки. Последние сомнения в том, кто она такая, исчезли, когда он увидел покрытую рубцами кожу у большого пальца правой руки. «Она избавилась от кандалов, откусив мясо с собственной руки». Это была та самая девушка, которую он вызволил из мерзкого дома Мишель Моро в Чарлстоне. Что же еще рассказал о ней Грэм Денисон? Она совсем не говорит по-английски, а ее родного языка никто не знает. «Интересно, — подумал Декер, — как же она обходится здесь, в доме Джонны?»

Он жестом показал, чтобы она вышла. Хотя ее удивление улеглось, она не сразу поняла его. Пришлось повторить. И только когда он услышал, что девушка вышла через дверь его комнаты, он снова посмотрел на Джонну, на сияющую корону ее волос.

Она лбом прижалась к его плечу, и от ее слез его рубашка стала влажной. Гладя ее по волосам, он вдыхал их аромат — пьянящую смесь лаванды и мускуса. Он не мог не улыбнуться, тайком от нее. Джонне всегда удавалось вызвать у него улыбку. На свете не существует более совершенного произведения искусства, чем женщина, на которой он женился.

Пусть она хранит свою тайну, это не важно. Есть вещи, которые Декер может понять, даже если она о них не говорит. Постоянно меняющаяся прислуга в ее доме, преобладание чернокожих слуг, даже высказанное ею мнение о рабовладении — все это внезапно наполнилось смыслом.

Существует только одно объяснение появлению чернокожих девушек в доме Джонны: особняк на Бикон-Хилле служит станцией «подземной железной дороги».

Пусть она отрицает, что является «кондуктором», Декер ни за что этому не поверит. Миссис Девис, очевидно, тоже участвует в этом, возможно, и другие служанки тоже, но без одобрения Джонны этим никто не мог бы заниматься. Декер задумался о безразличном отношении Джонны к тому, как ведется хозяйство в доме. Это всегда казалось ему странным: дела она ведет сама, а хозяйство поручила миссис Девис.

Интересно также, какова во всем этом роль Джека Куинси. Джек отвечал за наем рабочих для гавани и верфи. Сколько беглых рабов наняла компания «Морские перевозки Ремингтон» с одобрения Джонны? Сколько раз прятал он, Джек, рабов на борту ее кораблей и привозил их к ней в дом?

Ему казалось, что их цели исключают друг друга, а выяснилось, что цель у них общая.

Джонна подняла к нему залитое слезами лицо.

— Я не знаю, как все это исправить, — прошептала она еще раз.

Он прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке.

— Тебе не нужно ничего исправлять, — сказал он. — Ты не сделала ничего плохого. Совершенно ничего.

Кажется, он в этом уверен. Ей очень хотелось бы разделить с ним эту уверенность. Она медленно покачала головой.

— Нет, — возразила она, — должен быть какой-то способ, каким я могла бы показать тебе…

— Джонна… — Его голос призывал к осторожности. Но она отбросила прочь всякую осторожность:

— Ты все еще хочешь «Охотницу»?

Декер ответил не задумываясь:

— Да.

— Тогда она твоя!

Глава 12

Декер смотрел из окна, как Джонна идет к ожидающему ее экипажу. Прежде чем сесть в него, она обернулась и посмотрела на окно комнаты Декера. Едва ли Джонна думала, что он стоит у окна, но ему показалось, что она посмотрела на его окно с надеждой и сияющей улыбкой. Яркое утреннее солнце блестело на стеклах, превращая их в настоящее зеркало.

Нужно было оставить ее дома, подумал он, в его комнате, в его постели, ласкать ее. Он не сделал этого. После такого неслыханного подарка, который она ему преподнесла, это выглядело бы как плата за «Охотницу», словно их совместная жизнь была просто деловым соглашением. Меньше всего Декеру хотелось бы воскресить в ее голове эту идею. Может быть, она, наконец, и поняла, что он ее любит, но вряд ли была в этом уверена.

Одно можно сказать наверняка: Джонна испугана. Это очевидно. Но испугана не только она.

Пальцы Декера сжимали серьгу, лежащую в кармане. С четырехлетнего возраста она была его талисманом, связью с семьей, которую он почти не помнил. Как-то раз Джонна сказала ему, что он умеет управлять удачей, но сам Декер в этом уверен не был.

Вынув серьгу, Декер положил ее на ладонь и принялся рассматривать. Жемчужина не утратила своего переливчатого сияния. Все эти годы он бережно обращался с ней, даже благоговейно. На золотой капле по-прежнему отчетливо были видны буквы. Эта серьга привела его к Колину, а Колин привел его к Джонне. Вовсе он не управляет удачей, он просто идет за ней.

Декер сжал серьгу в пальцах. Когда он собирался положить ее в карман, дверь за его спиной открылась. Серьга скользнула мимо кармана и упала между парчовой подушкой и ручкой кресла, стоявшего рядом с Декером.

Увидев Декера в спальне, Рейчел замерла на пороге, вцепившись обеими руками в стопку свежих простыней.

Он шагнул к ней и тут же остановился, когда она отпрянула. Декер сказал, указывая на простыни:

— Давай я сам все это отнесу.

Девушка быстро затрясла головой.

Декер помахал рукой, предлагая ей войти, и посторонился. Он с удивлением заметил, что, направляясь к кровати, она сделала приличный крюк, чтобы обойти его стороной.

— Рейчел? — Он произнес ее имя тихо и вопросительно. Она на мгновение остановилась, и он понял, что девушка его расслышала. — Так здесь тебя называют, да?

Она не ответила.

Декер подошел к кровати и остановился. Рейчел положила стопку свежего белья и принялась снимать грязное. Движения ее были скованными.

— Ты меня понимаешь, да?

Она опять на мгновение застыла, но ничего не ответила. Не глядя на Декера, она стянула с кровати простыни и бросила их на пол.

Декер подождал минуту, а потом остановил ее. Обойдя кровать, он положил руку на ее узкое плечо. И почувствовал, как она вздрогнула, но решил не обращать на это внимания. Он вовсе не желал причинять ей зла. Декер рассчитывал, что она помнит их предыдущую встречу, и у нее нет оснований бояться его.

— Ты меня понимаешь? — повторил он. Рейчел в отчаянии посмотрела на дверь в коридор, потом на дверь в туалетную.

— Если ты думаешь, что я собираюсь поступить с тобой дурно, тогда почему ты пришла сюда?

На этот раз девушка взглянула на окно.

— Ты решила, что я уже уехал! — догадался Декер. — Ведь так?

Конечно, Рейчел знала, что Джонна уехала, и решила, что хозяин сопровождает жену в гавань. Декер снял руку с ее плеча, и она тут же отошла от него. Он с любопытством смотрел на нее. В конце концов взгляд его упал на искалеченную руку чернокожей служанки.

— Дай-ка мне взглянуть.

Рейчел неохотно подняла руку. Когда пальцы Декера осторожно обхватили ее запястье, она задрожала. Глаза ее были насторожены.

Декер осмотрел руку. Рана хорошо зажила.

— Ты можешь шевелить большим пальцем?

Она с напряжением пошевелила пальцем. Палец все время прижимался к ладони. Когда Декер отпустил ее, она тут же прижала согнутую руку к груди, словно рука была покалечена совсем недавно.

Теперь Декер убедился в том, что Рейчел его понимает. Интересно, насколько хорошо она знает английский?

— Тебя здесь учили говорить по-английски? Она подумала и наконец кивнула.

— Ты неплохо потрудилась, если уже столько понимаешь. Ведь ты не так давно убежала с корабля работорговцев.

Рейчел, не зная, какого ответа от нее ждут, отвела глаза.

— С «Саламандры». — Декер заметил, что она втянула в себя воздух, и понял, что верно запомнил название корабля. Очевидно, и она его не забыла. — Тогда ты тоже молчала, но никто не думал, что ты не можешь говорить. У меня создалось впечатление, что тебя никто не может понять. Интересно, что же случилось с твоим голосом.

Рейчел молча смотрела на него.

Декер решил, что продолжать этот односторонний разговор не имеет смысла. Он указал Рейчел на постель и хотел сказать, чтобы она продолжила свое дело, но не успел. Девушка села на край матраса и начала задирать юбку.

— Что ты делаешь? — хрипло и отрывисто спросил Декер. Он даже отступил от кровати. — Опусти юбку!

Рейчел, сбитая с толку и испуганная, прикрыла свои стройные ноги. Она прикусила нижнюю губу и, глядя широко раскрытыми глазами, ждала дальнейших указаний.

Декер задумался. Мог ли он ошибиться в значении этой сцены? На самом ли деле Рейчел была готова предложить ему себя? Где она научилась, что от мужчин нужно ожидать именно этого? Большие глаза, маленькое овальное личико, изящная фигурка — все это придавало ей полудетский вид. То, что она не говорила, только усиливало это впечатление.

— Сколько тебе лет, Рейчел? — спокойно спросил он. — Пятнадцать? Шестнадцать?

Декер поднял руки и принялся считать на пальцах, указывая при этом на нее. Рейчел могла и не знать своего возраста, но когда он добрался до семнадцати и был уже готов отказаться от своей попытки, девушка его остановила. Но не ошиблась ли она сама при этом?

— Я передумал, — сказал он и, внимательно глядя на нее, опять указал жестом на постель.

Она моргнула. На ее лице мелькнуло что-то похожее на разочарование, но тут же исчезло — девушка подчинилась неизбежному. Она опять начала задирать юбку, обнажая ноги. Одновременно с этим она чуть не упала на спину.

Декер поднял руку:

— Стой! Прости меня, Боже, но я должен был убедиться, что не ошибся.

Она действительно предлагала ему себя, неохотно, по приказанию хозяина. Неужели такое уже было в этом доме? У Джонны работают только двое мужчин. Кучер и садовник. В их обязанности также входит помощь по дому и дела, которые не по силам женской прислуге и миссис Девис. Мужчины в доме появляются редко. Кажется, за исключением разносчиков, постоянно доставляющих продукты, самый частый гость — Джек Куинси.

Декер никогда не поверил бы, что старый моряк может, прикрывшись авторитетом, которым он пользуется в доме Джонны, приставать к служанкам. Декер провел пальцами по волосам. Он чувствовал на себе взгляд Рейчел. Теперь она забеспокоилась, испугавшись, что опять не угодила ему. Он понятия не имел, что нужно сказать, чтобы ее успокоить.

Декер вздохнул.

— Занимайся своим делом, — сказал он наконец, — а я займусь своим. — Он пошел к двери, потом обернулся. — Мне бы хотелось, чтобы ты никому не рассказывала, что знаешь меня. Можешь ты мне обещать это?

Рейчел все еще сидела на краю кровати, упершись каблучками в деревянный каркас. Обхватив руками колени, она медленно раскачивалась и молча глядела на Декера настороженным взглядом.

— Обещай же, Рейчел. Это важно. — Он ждал; наконец девушка слегка кивнула. — Спасибо. — Он вышел.

Рейчел продолжала раскачиваться, пока дверь за ним не закрылась, и не поднялась с кровати, пока не услышала звук его шагов внизу, в холле. Она смотрела, как он идет по дорожке на улицу, и постепенно ее сердце забилось в обычном ритме. Он не взглянул на окно, чтобы проверить, не смотрит ли она ему вслед, и девушка порадовалась этому. Ей не хотелось, чтобы он думал о ней, и, вспоминая прошлое, она жалела, что он был к ней так добр. Он заслуживал лучшего, чем сцена, которую она разыграла перед ним, и чем предательство, которым она еще услужит ему. Все они заслуживали лучшего.

Кучер Джонны ждал Декера, когда тот добрался до складов.

— Все в порядке? — спросил Декер.

Мистер Полинг поднялся со стула, прислоненного к стене.

— В порядке, если не считать мисс Рем… Я имею в виду миссис Торн. Ей не понравилось, что вы велели присматривать за ней.

Декера это не удивило.

— Я не хотел, чтобы вы ей сообщали об этом. Вы с экипажем могли бы просто держаться поблизости.

— Я так и делал, — сказал мистер Полинг. Он приподнял шляпу, задумчиво поскреб затылок, потом водрузил шляпу на место. — Несколько раз объехал вокруг складов, прошелся туда-сюда по верфи — недалеко, между прочим, только для того, чтобы мое присутствие не было очевидным…

— Очевидно, оно оказалось таковым.

Мистер Полинг робко пожал плечами:

— Наверное. Она, может, увидела меня из окна. А потом просто заманила меня сюда. Предложила войти и усадила вот здесь. Я и сел. Она, кажется, была этим страх как довольна!

Декер предположил, что за этим кроется одно — свои самые резкие упреки Джонна припасла для него.

— Хорошо, мистер Полинг. Привезите ее ровно в шесть, и чтобы никаких посторонних поездок, если я ее не сопровождаю.

Старый кучер чуть не отдал ему честь, выходя из помещения складов, и Декер с трудом спрятал довольную улыбку.

Склонившись над столом, Джонна изучала чертеж, покрывавший большую часть стола. Пресс-папье придерживало один загибающийся угол, на остальных лежали две книги и стояла фарфоровая чашка. Слегка наклонившись, Джонна стояла, опираясь всей тяжестью на одну ногу. Эта поза была единственно удобная: подвернутая лодыжка все еще беспокоила ее.

Все внимание Джонны было устремлено на ту часть чертежа, что находилась прямо перед ней. Брови ее были сведены, рот крепко сжат. Она оторвалась от своего занятия, когда Декер заслонил свет, падающий из окна, и на чертеж легла тень. Выражение ее лица ничуть не изменилось.

— Полагаю, ты сможешь как-то объяснить свои поступки, — сказала она.

— По-видимому, ты имеешь в виду мистера Полинга? Я встретился с ним внизу.

— Я усадила его там именно с этой целью. — Она опять склонила голову, рассматривая чертеж. — Ты мне загораживаешь свет.

— Прошу прощения. — Он отступил в сторону и постучал пальцем по чертежу. — Это переделки, которые ты задумала на «Охотнице»?

— Нет. Я рассматриваю чертеж одного старого клипера. — Она мельком взглянула на Декера. — И я считаю, что не могу просто так оставить твое самоуправство с моим кучером. Я жду объяснения. Хотелось бы услышать что-нибудь хорошее.

Чувствуя себя совершенно свободно, Декер опустился на стул, стоящий перед письменным столом. В его усмешке не было и намека на вину.

— А тебе известно, что у тебя в уголке рта ямочка?

Джонна сжала губы еще крепче. От этого ямочка стала еще заметнее.

— Ваши объяснения, — сказала она, не поднимая на мужа глаз.

— Тебе это известно, — сказал он, не обращая внимания на слова. Он наклонил голову, чтобы получше рассмотреть эту ямочку. — Она просто сводит меня с ума, появляясь всякий раз, когда твоя особа выражает страшное неодобрение. — Он качнулся на стуле, стараясь удержаться на задних ножках, и продолжал рассматривать жену. — Вот как теперь. Эта ямочка вызывает у меня желание поцеловать тебя.

Джонна вздернула подбородок. Она попыталась метнуть в Декера осуждающий, язвительный взгляд, но это было трудно сделать: ее лицо вспыхнуло жарким румянцем.

— Мне хотелось, чтобы ты был серьезен, — проговорила она.

— А я очень серьезен.

— Ах, ну хорошо! — Она с досадой вздохнула. Затем выпрямилась, обогнула стол и остановилась перед Декером. Он поставил стул на четыре ножки, и Джонна уселась мужу на колени. Она обвила его руками и поцеловала в губы.

В тот миг, когда его удивление растаяло и он хотел ответить на ее поцелуй, она отодвинулась и взглянула на него, выгнув бровь. Он выглядел уже не таким раздражающе-веселым, и Джонна довольно усмехнулась. Беспечная и самодовольная усмешка Декера исчезла. Она еще раз бегло поцеловала его, встала с его колен и вернулась к своему рабочему месту. Теперь их разделял стол.

— Эта твоя усмешка, Декер, — сказала она, — меня раздражает, и ты это знаешь. Мне иногда хочется стукнуть тебя, чтобы эта усмешка исчезла.

Он дотронулся до своей щеки и сказал сухо:

— Мне больше правится такой способ.

— Ну, мне тоже, — строго отозвалась она. — Но я прибегну к другому средству, если ты не объяснишься по поводу мистера Полинга.

Декер подался вперед и уперся локтями в колени. Его лицо стало серьезным.

— Любые мои объяснения тебе все равно не понравятся. Я буду говорить сжато. Тебя нужно охранять, Джонна. Поэтому и понадобился мистер Полинг, пока меня с тобой не было.

— Охранять, — тихо повторила она. — Этого не может быть, Декер!

— Я в этом уверен. Я не хочу, чтобы в один прекрасный момент мне сообщили, что тебя едва не затоптала лошадь или ты чуть не задохнулась в огне и дыму на собственном складе. Я хочу, чтобы рядом с тобой был кто-то и предотвратил очередной несчастный случай, но я буду доволен и тем, что тебя спасут, если это случится.

Джонна опустилась в кожаное кресло.

— Сердишься, что я не сказала тебе, где была вчера?

— Нет, но твое исчезновение ясно показало мне, что ты никогда не воспринимаешь всерьез покушения на твою жизнь.

— Но это не были покушения на мою жизнь. Это были случайности. — Она и сама понимала, что ее слова звучат не очень-то убедительно. Она ведь хорошо помнила прикосновение чьих-то рук, толчок и падение в воду бостонской гавани. — Возможно, целью их было напугать меня. Лошадь шарахнулась в сторону, а из складов я могла успеть выбраться. Из воды меня мог вытащить кто угодно. Просто это оказался ты.

Декер погрузился в молчание. Он пристально смотрел на Джонну и обдумывал ее слова.

— Когда лошадь понесла, меня там не было. При пожаре тебя спас Джереми Додд. Я спас тебя один раз — когда ты упала в воду. — Она прикусила нижнюю губку. Декеру показалось, что вся она замерла в ожидании его слов. Он тихонько выругался:

— Тебя столкнули в воду!

Джонна быстро ответила:

— Там было столько людей, Декер. Все столпились вокруг меня. Я точно не знаю, что произошло.

— Я тебе не верю. — Он встал. — Ты знаешь. Ты всегда знала и молчала об этом, даже когда я обратил твое внимание на этот подозрительный случай. Ради Бога, Джонна, почему же ты ничего никому не сказала?

— А кому бы я могла довериться? — тихо спросила она. — Тебе?

Ему показалось, что она его ударила, и он впервые не стал прятаться за беспечной улыбкой и ледяным холодом глаз.

— Прости, — сказала она, — тогда это было так. Теперь — нет. Несколько недель спустя после этого случая я начала рассказывать о нем Джеку. Но меня, кажется, прервали. Это даже могло быть в тот вечер, когда тебя посадили за решетку. Я до сих пор рада, что ничего ему не сказала.

— Ты могла подозревать Джека?! — Декеру очень трудно было в это поверить.

— Нет.

— Но ты не знала, кому он мог бы рассказать об этом. Мне, например?

Джонна неуверенно кивнула.

— Понимаю, — сказал он.

— Нет, я не думаю, что ты понимаешь или понимаешь, но не все. Мое молчание объясняется просто. Я не хочу, чтобы кто-то неотлучно находился при мне, Декер, и ходил за мной по пятам. Если бы я все рассказала Джеку, эта возня насчет моей охраны началась бы раньше, вот и все. Джек вечно торчал бы рядом. У меня не было бы ни минуты покоя, и я не хотела беспокоить старика без особой нужды. Он мог бы поручить ходить за мной по пятам Гранту, или миссис Девис, или даже тебе. И я подумала: будет лучше не давать ему повод к таким действиям. Ты, например, был полон решимости и без моего подстрекательства.

— Я и сейчас полон решимости, — сказал Декер. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— И я не хочу этого. Я вовсе не так беспечна, как тебе кажется. Ты можешь погрузить меня на корабль и увозить куда-нибудь всякий раз, когда почувствуешь какую-либо опасность. Мы должны найти другое решение, Декер.

— Что же ты предлагаешь?

— Мой секретарь может защитить меня не хуже, чем мистер Полинг, — сказала Джонна. — Когда я работаю здесь, большего мне не надо.

— Мистера Полинга я использовал временно. Здесь нужен кто-то помоложе.

— Только не предлагай себя! — предупредила Джонна. — Я тогда ничем не смогу заниматься. — Увидев, что его губы начали расплываться в улыбке, Джонна, ткнув в него пальцем, добавила:

— И вовсе не потому, о чем ты думаешь. Если ты постоянно будешь вертеться у меня под ногами, я буду думать о том, как с тобой разделаться. Даже на борту «Охотницы» у тебя хватало здравого смысла не сидеть в моей каюте постоянно.

Взгляд Декера упал на ее губы. В уголке отчетливо виднелась ямочка.

— А как насчет этого юного головореза Додда?

— Джереми?

— Да. Он хорошо себя показал на пожаре. Ты согласна, если это будет он?

Джонна слегка нахмурилась, дав ему понять, что она чем-то недовольна.

— Что не так?

— Знаешь ли, ты мог бы немного попротестовать. Предложить себя, несмотря на мой запрет. Слишком уж быстро ты вспомнил о Додде. Если я хочу, чтобы ты мне не мешал, это еще не значит, что ты можешь не хотеть этого.

Декер, смеясь, обошел стол. Легко поднял Джонну из кресла.

— У тебя весьма необычный склад ума, — сказал он.

— Спасибо.

— У меня нет иного стремления в жизни, кроме как служить тебе скамеечкой для ног.

— А я-то привыкла верить, что ты совершенно лишен амбиций, — прошептала она.

Все еще смеясь, Декер прикоснулся губами к ее губам. Потом поднял ее, повернул и посадил на край стола. Его губы скользнули по ее губам, прикоснувшись к уголкам рта. Ее руки обвивали его шею, и она приподнялась так, чтобы он мог ощутить грудью очертания ее грудей.

Его поцелуй становился все более страстным. Руки его гладили ее спину, бедра. Жаль, подумал он, что на ней корсет, куча нижних юбок и обшитые кружевом панталоны. Жаль, что он не сообразил запереть дверь или сказать ее секретарю, чтобы их не беспокоили. Жаль, что он не удержал ее дома…

Декер медленно отстранился от Джонны и посмотрел на уголки ее рта, изогнутого в улыбке. И не устоял — поцеловал еще раз. Потом еще. Почувствовал, как ее губы слегка шевелятся под его губами.

Она что-то пробормотала, не отрывая от него губ. Он не понял, что она говорит, понял только, что ему понравилось, как это звучит. Его глубоко взволновало это довольное бормотание.

Он обхватил руками ее лицо. Прижался лбом ко лбу. И сказал хриплым голосом:

— Кажется, я мешаю тебе работать.

— Хм…

— Я знаю, это тебя возбуждает.

Она кивнула.

Он легко коснулся ее губ.

— Я пойду. Я пришлю Джереми сменить на посту мистера Полинга. Он приедет сюда за тобой в шесть часов, но без меня ты не уезжай.

— Хорошо.

Декер опустил руки:

— И думай о своем чертеже.

Она озадаченно смотрела ему вслед.

— Ну и как, по-твоему, могу я теперь этим заниматься?

Еще не поднявшись по трапу, Грант Шеридан увидел, что на борту «Охотницы» кипит бурная деятельность. На корабле ставили починенные паруса, чистили палубу и корпус. Красили мачты и штурвал масляной краской. Натирали до блеска пропитанное солнцем и солью дерево.

Никто не обращал на Шеридана никакого внимания до тех пор, пока он не увернулся от ведра воды, которую кто-то по небрежности выплеснул в его сторону. Работа остановилась не столько из-за его быстрого прыжка в сторону, сколько от его ругательств.

К Шеридану подошел мистер Лидс:

— Чем могу быть полезен, мистер Шеридан?

— Я хочу видеть Торна.

— Миссис Торн здесь нет, — ответил мистер Лидс, переступая с ноги на ногу. — Ее можно найти в…

— Декера Торна.

— А, вы имеете в виду капитана!.. — Грант мрачно взглянул на него, но он не смутился. — Он внизу. Только что был в грузовом трюме. Должно быть, теперь в своей каюте. Хотите, я…

Грант оборвал его:

— Я сам найду!

Декер сидел на краю стола, листая судовой журнал, когда появился Грант.

— Шеридан… — Декер закрыл журнал и отложил в сторону. Руки он ему не протянул.

— Я думал о том, что вы сказали вчера, — начал Грант. Расстегнув плащ, он пошарил за полой куртки и, достав оттуда кусок газетного листа, протянул его Декеру. — Вы знали об этом, когда пришли ко мне поговорить?

— Я и сейчас не знаю, — ответил Декер. — Что это?

— «Освободитель».

— Газета Гаррисона?

— Вот именно. Ее выпустили вчера. У меня только недавно появилась возможность прочесть ее.

— Поэтому вы и пришли сюда? — скептически осведомился Декер. — Это очень интересно. — Он протянул руку:

— Позвольте?

Грант бесцеремонно бросил листок Декеру.

— Его поймали, — сказал он, не дожидаясь, пока Декер просмотрит статью. — Вы что, на самом деле думали, что я не узнаю об этом?

На той странице, которую просматривал Декер, не было ничего, что могло бы так взволновать Гранта. Декер перевернул лист. Все стало ясно.

«СОКОЛ ПОЙМАН». Дальше маленькими буквами был напечатан подзаголовок: «Смелый борец за освобождение угнетенных арестован за преступления против собственности».

Декер внимательно прочел статью и вернул ее Гранту. Ему удалось ответить с такими видом, будто новость не произвела на него особого впечатления:

— Вы думаете, что я знал об этом до нашей встречи? Уверяю вас, что это не так. Мое предложение познакомить вас и ваших друзей с Соколом было совершенно искренним.

— Но не бескорыстным, — напомнил Грант. — Не забудьте, вы хотели кое-что получить за вашу помощь.

— Разумеется, я об этом не забыл. Я человек безденежный.

Грант внимательно разглядывал Декера своими черными тусклыми глазами.

— Теперь я думаю, что вы и не собирались меня с ним сводить. Скорее всего вы хотели меня просто-напросто одурачить.

— Я никогда не утверждал, что знаком с самим Соколом. Я знаком только с человеком, который знает его. Это для меня был единственный способ добраться до него. — Декер пожал плечами. — Похоже, теперь все это под вопросом. В газете говорится, что его зовут Мэтью Уиллет. Теперь это знают все.

— А вы действительно не знали? — Шеридан все еще недоверчиво смотрел на Декера.

— В жизни не слыхал об этом Уиллете. Послушайте, Шеридан, мне жаль, что ничего не получилосб, но я сделал все, что мог. Этот человек был хорошо законспирирован. Джонна недавно сказала мне, что вы хотите встретиться с Соколом. Пришлось затратить время, прежде чем удалось найти к нему подходы. Если бы я не уехал в Лондон, все было бы иначе.

— И теперь никаких денег за это вы не получите.

— Совершенно верно.

— А что, деньги так важны для вас? — спросил Грант небрежно, но взгляд его, устремленный на Декера, был очень внимателен.

— Деньги для всех важны.

— Но ведь Джонна богата!

— Да, — согласился Декер, — она богата. Но из этого еще не следует, что ее деньги принадлежат и мне.

Шеридан нахмурился:

— Вы хотите сказать, что она до сих пор держит в своих руках завязки кошелька?

— Именно это я и хотел сказать.

У Шеридана от хохота на глазах выступили слезы.

— До чего же забавно! — сказал он, пытаясь отдышаться. — Если мне будет позволено так выразиться. — И им овладел новый приступ хохота.

Декер сидел на краю стола, скрестив руки на груди, и ждал, пока Грант выдохнется.

— В настоящее же время, Шеридан, — твердо сказал он, — я не могу позволить даже вам смеяться за мой счет.

Грант стал серьезнее.

— Я не подозревал, что вы такой остряк, Торн.

Декер беспечно пожал плечами.

— Делаю, что могу.

Шеридан разгладил газетный лист, сложил его и сунул себе в карман.

— А вы знали, что так случится, когда женились на ней?

— Знал.

— Но решили, что она передумает?

— Скажем, надеялся.

Теперь в улыбке Шеридана не осталось никакой иронии.

— Вам следовало бы еще до заключения брака выговорить себе выгодные условия.

— Я не янки в отличие от вас. Вот почему я оказался в стесненных обстоятельствах. К Джонне я ни за что не обращусь, поэтому подобных советов вы можете мне не давать.

— Скажите мне одну вещь, Торн. Джонна знает, что вы были у меня в конторе вчера?

— Да.

— Она, верно, решила, что вы пошли ко мне улаживать нашу ссору? Вряд ли вы верите, что наш поцелуй был совершенно невинным.

— Я уверен, коль скоро вы это утверждаете. — Декер бесстрастно посмотрел на Шеридана. — Вы это утверждаете?

— Ну, разумеется. Это было всего лишь поздравление. Если бы я знал, что она заключила столь выгодный брачный контракт, мои поздравления были бы более теплыми. Деловая хватка Джонны всегда восхищала меня. — Он улыбнулся, чтобы еще больше поддеть Декера, но его слова не произвели на Декера никакого впечатления. — Так как же вы объяснили Джонне причину вашего прихода ко мне?

— Я сказал, что ищу место.

— На моей линии? — вскинулся Шеридан, от изумления чуть не задохнувшись. — И она поверила?

— Я говорил убедительно, — спокойно ответил Декер.

— Представляю. — Шеридан вовремя остановился, чтобы в его голосе не прозвучало восхищение. — Значит, она ничего не знает об этих делах с Соколом?

— Ничего. Вам же известно ее мнение о Гаррисоне и ему подобных. На ее взгляд, это просто фанатики.

— Да, она это говорила. — Шеридан помолчал и спокойно добавил:

— Полагаю, она и меня порой видит в этом же свете. Декер опустил руки и обхватил пальцами край стола.

— Вы собираетесь что-нибудь сделать для Сокола? Песочные брови Шеридана взлетели вверх.

— Что вы имеете в виду?

— То, что этого человека повесят. Вы же читали статью. Гаррисон, судя по всему, прав, когда говорит, что суд — это просто формальность. Приговор и так ясен, и если этот Уайтфилд… Уитли…

— Уиллет, — подсказал Грант.

— Уиллет доживет до суда, — закончил Декер, — не удивляйтесь, если прочтете через пару недель, что он стал жертвой суда Линча.

Шеридан кивнул:

— Я понимаю, что к преступлению Сокола они отнесутся со всей серьезностью. Моя линия тоже пострадала из-за моих убеждений. Моя торговля с Чарлстоном прекратилась и вряд ли когда-нибудь возобновится.

— Значит, вы хотели бы попытаться его спасти?

— Вызволить Сокола из тюрьмы?

— Да. Вы удивитесь, когда узнаете, как легко это можно сделать. — В его улыбке не было ни смущения, ни неловкости. — У меня есть кое-какой опыт в таких делах.

— Значит, истории, которые о вас рассказывают, правда?

— Конечно, отчасти это правда. Вы хотите, чтобы я вам помог?

— Я хочу знать вашу цену.

— Пять тысяч долларов.

Внешне Шеридан остался спокойным.

— Нет, — твердо сказал он. — Это — целое состояние.

— В таком случае ваше дело обзаведется собственным мучеником. И ни вам, ни вашим друзьям это не будет стоить ни гроша.

— Если устроить все это так просто, как вы говорите, почему бы мне не обойтись своими силами?

— Это верно.

Шеридан ждал, надеясь, что Декер сделает какое-то другое предложение или назовет меньшую сумму. Не дождавшись, Шеридан спросил:

— А каков риск?

— Вас могут поймать, — ответил Декер, — и вы будете болтаться на веревке. Это первое, что приходит в голову. Даже в случае успеха последствия будут неприятными. Если выяснится, что вы участвовали в этом деле, ваш бизнес сильно пострадает. Вряд ли вы сможете торговать южнее линии Мейсон — Диксон.

— Но ведь вы рискуете точно так же, — возразил Шеридан. — Что скажет Джонна, если из-за вас «Морские перевозки Ремингтон» тоже пострадают?

— Нет.

— Вам нужен будет корабль.

— Не обязательно. Но на всякий случай корабль у меня есть. — И ответил на вопрошающий взгляд Шеридана:

— «Охотница». Это мой клипер.

Шеридан был явно ошеломлен:

— Вы хотите сказать, что Джонна разрешит вам пользоваться им?

— Я хочу сказать, что она подарила мне этот корабль.

— Вы лжете! Она никогда этого не сделала бы.

Декер не стал разуверять Шеридана.

— Я хотел бы обдумать ваше предложение, — наконец проговорил Шеридан. — Я не могу один заплатить пять тысяч.

— Я понимаю, — отозвался Декер. — Поговорите с вашими друзьями поскорее. Долго я ждать не буду.

В шесть часов Джонна ждала Декера у входа в здание складов. В нескольких шагах от нее маячила долговязая фигура Джереми Додда. Он то и дело оглядывал верфь и движущийся по ней поток экипажей — медленный, но непрерывный. Вечер только начинался, и особый интерес Джонны привлекли молодые женщины, стекающиеся к порту из боковых проулков.

— Вы, право же, можете идти, — сказала Джонна.

— Нет, мэм. Я, право же, не могу.

— Капитан Торн и мистер Полинг появятся с минуты на минуту.

— Капитан особенно настаивал, чтобы я его дождался.

Джонна вздохнула:

— Мистер Додд, как вы думаете, кто главный в «Морских перевозках Ремингтон»?

— Вы! — не колеблясь, ответил Джереми.

— В таком случае я имею право приказывать вам?

Молодой человек широко улыбнулся ей:

— Я понимаю так, мэм: если я не подчинюсь вам, я лишусь места. Если я не подчинюсь моему капитану, моя жизнь кончена. Выбор несложный.

— Я понимаю, о чем вы говорите, — сказала Джонна, пытаясь удержать улыбку.

Джереми выпрямился.

— А вот и капитан! — сказал он, указывая куда-то в дальний конец верфи. — Если я не ошибаюсь, и ваш экипаж тоже.

Джонна посмотрела в ту сторону и убедилась, что Джереми действительно не ошибся.

— Вот теперь можете идти.

— Вы правы! — И он весело отсалютовал ей.

Но он не ушел до тех пор, пока благополучно не усадил ее в экипаж. Она не сознавала, что улыбается, пока Декер, усевшись рядом, не заинтересовался этой улыбкой.

— Из-за Джереми, — ответила Джонна. — Сдвинуть его с поста было просто невозможно. Его преданность тебе вызывает и раздражение, и восхищение.

— Он славный парень.

— Он сказал, что ты убил бы его, оставь он меня одну.

Но Декер не разделил веселья Джонны.

— Убил бы.

Джонна сразу перестала улыбаться.

— Ты серьезно?

— Да, — ответил он. — Серьезно.

Джонна замолчала, отвела взгляд с непроницаемого лица Декера и посмотрела в окно. Кажется, легче сдвинуть с места кирпичные дома, стоящие вдоль улицы, чем уговорить Декера Торна. Джонна задумалась о девушках, проезжающих через ее дом — станцию. Как со всем этим справиться, не прибегая к помощи мужа? И что она будет делать, если он не захочет ей помочь?

— Я хочу кое о чем с тобой поговорить.

Услышав голос Декера, Джонна насторожилась. Он сказал такую же фразу, которую она приготовила для него.

— Да?

— О Рейчел.

— Рейчел? Которая служит у меня?

— Да. О ней.

Джонна даже не пыталась скрыть удивление, но настороженность свою она постаралась не показать.

— А ты говорил с миссис Девис?

— Нет. Я подумал, что будет лучше, если это сделаешь ты.

— А в чем дело?

Декер колебался. Он не подумал о том, как трудно будет рассказывать Джонне о событиях сегодняшнего утра.

— После твоего ухода пришла Рейчел, чтобы поменять постельное белье. Наверное, она думала, что я тоже ушел. Я попытался завести с ней разговор, но ничего не получилось.

— Декер, она не может говорить, и, наверное, ей было очень неловко с тобой.

Декер согласился:

— Да, кажется, я был нетерпелив с ней. Я указал на кровать. Я только хотел сказать ей, что она может продолжать заниматься своим делом.

У Джонны сжалось все внутри. Дальше она предпочла бы не слушать.

— А она?

— Села на кровать и задрала юбку. Судя по всему, она решила, что я хочу с ней…

Джонна подняла руку, останавливая Декера. Она так и знала, что ей будет неприятно.

— Может быть, ты неверно ее понял?

— Я так и подумал. Вернее, надеялся, что не понял. И все-таки это было именно так. — Он не собирался объяснять, что проверил это. Джонне вовсе незачем знать все. — С Рейчел плохо обращались, Джонна. Ее приучили к тому, что если мужчина указывает на постель, значит, она должна лечь.

— Мне придется убедить ее, что у нас она в безопасности, — сказала Джонна. — Я не буду говорить об этом с миссис Девис, просто попрошу поменьше нагружать Рейчел. Это несложно. — Она на мгновение отвела глаза. — Почему ты не сказал мне об этом раньше?

— Просто не успел. — Это была правда, хотя Декер не знал, поверила ли она ему. — Но мы поспорили насчет твоей охраны, и я не вспомнил о Рейчел, пока не оказался на корабле. Думал, что с этим разговором можно и подождать.

Джонна кивнула.

— А ты не хочешь спросить меня еще о чем-нибудь? — поинтересовался он после долгого молчания.

Сначала Джонна не поняла, о чем речь. Но заметив в его глазах нерешительность, она вдруг догадалась: он не знает, чего можно от нее ожидать.

— Я не собираюсь спрашивать, принял ли ты предложение Рейчел или хотя бы испытал ли искушение. — Улыбка Джонны была мягкой, как и ее ответ. — Я так стараюсь оправдать ваши надежды, капитан Торн.

Декер купался в ее теплых фиалковых глазах. Он сел рядом с ней. Она взяла его под руку и прильнула к нему. «Как хорошо, — подумала она, — сидеть рядом с этим человеком!» Капюшон ее плаща соскользнул с головы, и Джонна почувствовала, как щека Декера коснулась ее волос. Это ласковое прикосновение тронуло ее до слез. Сердце ее было переполнено.

— Джонна!

Декера удивило ее спокойствие. Он редко видел ее такой, а тут прошло несколько минут, прежде чем она пошевелилась. Он поднял голову, чтобы как следует рассмотреть ее лицо. На нем лежал теплый оранжевый отблеск от фонаря экипажа, и при свете фонаря Декер увидел слезы на ее лице. Она не пыталась вытереть их, хотя ей и не хотелось, чтобы он видел их, но теперь уже ничего не поделаешь.

Декер прижался щекой к мягкой короне ее волос, и Джонна уснула, опустив голову на его плечо.

Миссис Девис заглянула на кухню и поманила к себе Рейчел.

— Миссис Торн желает, чтобы ты помогла ей переодеться к обеду, — сказала она. — Ступай же. Миссис Торн пришла домой очень усталая. Достань свежее платье и причеши хозяйку. Этого будет достаточно, чтобы она пришла в себя.

Рейчел поправила чепец и разгладила фартук. Экономка одобрительно кивнула, и девушка поспешила наверх.

Джонна сидела за туалетным столиком, когда в комнату вошла Рейчел. Джонна следила за ее отражением в зеркале.

— Сегодня мне хотелось бы надеть шелковое, винного цвета. Ты знаешь, о каком платье я говорю? — Рейчел посмотрела на нее не очень уверенно, и Джонна жестом показала ей фасон платья. — У выреза вышивка черным бисером. — Лицо Рейчел прояснилось. — Ты принесешь его мне. А это, — она указала на платье, лежащее на спинке стула, в котором была днем, — отнесешь в стирку.

Рейчел исчезла в туалетной, а Джонна начала вынимать из своих волос шпильки. Потом пробежала пальцами по волосам, разделяя их на отдельные пряди, потерла виски. Короткий сон в экипаже не освежил ее, а только еще больше утомил.

Рейчел аккуратно разложила шелковое платье на кровати и подошла к туалетному столику. Она просунула пальцы под руки Джонны и принялась осторожно растирать ей виски. От этого прикосновения напряжение в затылке и за глазами ослабело, и Джонна, благодарно вздохнула.

— Ты даже представить себе не можешь, как мне будет этого не хватать, когда ты уйдешь, — сказала она. Пальцы Рейчел на мгновение остановились. Джонна посмотрела на отражение Рейчел в зеркале. — Миссис Девис говорит, что ты многому научилась и хорошо выполняешь все поручения. Пора найти, куда тебя пристроить.

Глаза Рейчел помрачнели. Она дотронулась до горла.

— Я думаю, это не важно, что ты не можешь говорить. Здесь это никогда не было помехой. Тебе всегда удается сделать так, что тебя понимают. — Джонна заметила, что Рейчел не очень-то понравилась эта похвала. — Пока еще ничего не решено, — продолжала Джонна. — Никакого места я для тебя не придумала. Не беспокойся, я не отдам тебя туда, где тебе будет плохо. Капитан Торн считает, что ты уже сполна хлебнула.

Кровь бросилась в лицо Рейчел. На темной коже это было не очень заметно, но скрыть свое смущение она не сумела и энергично закачала головой.

— Капитан Торн рассказал мне, что произошло сегодня утром, — осторожно начала Джонна. — Он ничего не знает о тебе, Рейчел, ни о твоем прошлом, ни о том, как ты попала на «подземку». Он считает, что ты — свободная, поскольку я сказала ему, что нанимаю только таких.

Джонна пристально наблюдала за Рейчел. Хотя пальцы ее по-прежнему массировали голову Джонны, она с большим трудом сдерживала свое огорчение.

— Никто из нас не знает, что тебе пришлось выстрадать, — продолжала Джонна. — Но я хочу, чтобы тебе в этом доме ничто не угрожало. Никто не требует, чтобы ты поднимала юбки и отдавалась вопреки своему желанию. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Пальцы Рейчел замерли. Она медленно и напряженно кивнула.

— Пока ты живешь в моем доме, я хочу, чтобы ты приходила ко мне всякий раз, когда у тебя возникнут какие-либо трудности, — продолжала Джонна. — Я попрошу миссис Девис, чтобы она изменила круг твоих обязанностей. Ты должна понять: это не потому, что я недовольна твоей работой. Капитан Торн хочет избежать возможности быть не правильно понятым снова.

Джонна подала Рейчел расческу.

— Он не сердится на тебя, Рейчел. Только беспокоится о тебе и так же будет защищать тебя.

Девушка провела расческой по ее волосам, и Джонна закрыла глаза. С каждым прикосновением расчески ее напряжение спадало.

Рейчел торопливо вытерла кулачком слезу, повисшую на ресницах. Она уже хотела что-то сказать, но при взгляде на искалеченную руку она тут же осеклась. С ней не то еще случится, если она скажет хоть одно-единственное слово.

Служанка положила на стол расческу, и Джонна подняла на нее глаза.

— Спасибо, — сказала она. — Я чувствую себя гораздо лучше. Ты поможешь мне надеть платье?

Рейчел осторожно взяла платье, набросила его на руку, показывая Джонне. Шелк сверкал и переливался, словно бургундское в бокале. Тысячи черных блестящих бисеринок окружали вырез. Они вспыхивали темным огнем на фоне бледной кожи Джонны, когда Рейчел застегивала платье на спине.

Джонна, поворачиваясь перед зеркалом, рассматривала свое отражение.

— Как я ошибалась, что не любила это платье, правда?

Девушка недоверчиво смотрела на Джонну, потом подошла поближе и указала на туалетный столик. Ее молчаливой команде нельзя было не подчиниться. Рейчел сразу же начала искусно колдовать над прической Джонны. При помощи гребней она подняла тяжелый поток волос сзади, а спереди уложила их короной, укрепив головной повязкой, вышитой бисером. Прическа подчеркнула гибкую шею Джонны и ее природную царственную осанку.

— О Боже! — сказала Джонна, устремив взгляд на свое отражение. Эффект превзошел все ожидания. — О Боже! — повторила Джонна. Над своей головой она увидела отражение сияющего личика Рейчел. — Ты с полным правом можешь гордиться собой, — сказала Джонна. — Ты сегодня просто сшила шелковый кошелек, — добавила она, намекая на известную пословицу: «Из свиного уха шелкового кошелька не сошьешь».

И повернувшись на табурете, Джонна посмотрела прямо в темные выразительные глаза Рейчел.

— Что тебе известно о Соколе?

— Ты очень молчалива, — сказал Декер. Они закончили обедать почти час назад и теперь сидели в музыкальной гостиной. Джонна быстро утратила интерес к музицированию, а Декер не настаивал. — И за обедом ты по большей части молчала.

— Я думала, ты не заметил.

— Заметил. Но это такое наслаждение — просто смотреть на тебя, что я ничего об этом не сказал.

— Какой необычный комплимент!

— Это правда. Ты красивая, Джонна.

— Я сказала Рейчел, что она сегодня смогла сшить шелковый кошелек.

— И, таким образом, ты назвала себя свиным ухом! — Декер покачал головой. — У тебя на редкость превратные представления о себе. Что ты видишь, глядя на себя в зеркало?

— Декер, — предупреждающе сказала Джонна, — давай переменим тему разговора, хорошо? — И продолжила, не дав ему возразить:

— Я поговорила с Рейчел о сегодняшнем случае. Кажется, она боится, что ты на нее рассердился. Я убедила ее, что это не так. Она поняла, что находится под защитой, пока остается в нашем доме.

— А сколько это продлится? — спросил Декер.

Его очень интересовало, как теперь Джонна намерена продолжать работу своей станции, если около нее все время будут находиться Джереми Додд или он сам. Поэтому она молчала за обедом? Ей нужно все это обдумать. Он не хотел усложнять ей жизнь, но поступить иначе не мог. Она должна довериться ему и рассказать о своих планах, прежде чем он предложит ей помощь.

— Как долго? — повторила она. — Я не знаю. Конечно, мы бы с радостью оставили ее здесь. Но ты часто замечал, что эти девушки появляются и исчезают. Вдруг она решит, что ее не устраивают новые обязанности, и найдет другое место?

— Для нее это будет не так-то просто, ведь она не может говорить.

— Да, ты прав. Это будет нелегко. Может быть, я попрошу миссис Девис подумать об этом. Рейчел, вероятно, будет рада, узнав, что у нее есть выбор.

Взгляд Декера — в который раз — упал на черный бисер, украшавший вырез платья. Он оглядел лиф, ее открытые плечи. На Джонне был его медальон из слоновой кости. Медальон не очень подходил к платью, но Декер ничего не сказал об этом. Он знал, что это ей безразлично, а ему очень нравилось, что она носит его подарок.

— Ты опять смотришь на меня, — проговорила Джонна. Улыбка замерла на его губах.

— Неужели?

— Ты это и сам знаешь.

Джонна встала, подошла к камину. Откинув назад свой шлейф, она поворошила кочергой угли, чтобы они получше прогорели. Когда она возвращалась к своему креслу, Декер поймал ее и усадил к себе на колени.

— Ты не должен быть таким самодовольным, — сказала она, обвивая руками его шею. — Я надеялась, что ты сделаешь это.

— А я надеялся, что ты мне это разрешишь.

Ее платье посверкивало, обволакивая его. Склонив голову, Декер слегка дотронулся губами до изгиба ее шеи. Она откинула голову, подставляя себя под его поцелуи. Жар его губ, как огонь, воспламенял в ней кровь.

Глаза Декера потемнели. Ее губы приоткрылись от легкого вздоха. Ему достаточно просто посмотреть на нее, подумала Джонна, чтобы она почувствовала его прикосновение. Его взгляд упал на ее губы, и она ощутила жар его губ. Когда он посмотрел на ее волосы, ей показалось, что он провел по ним рукой.

На его губах трепетал ее поцелуй. Его руки скользнули вверх, слегка дотронувшись до ее грудей. Она пробормотала что-то ему в губы, и он опустил руки. Ей показалось, что ее тело тает от его ласк, и она прижалась к нему.

Миссис Девис пришлось дважды откашляться, прежде чем они ее услышали, — так шумело у них в ушах. Джонна и Декер одновременно взглянули в сторону раскрытой двери, у обоих немного кружилась голова. Джонна хотела встать с колен Декера, но тот удержал ее. Хорошо, что его руки уже соскользнули с ее груди, с облегчением подумала она.

— Пришел мистер Куинси, — сказала миссис Девис. Она старалась загородить собой вход, но Джек все равно все видел поверх ее головы. Губы экономки были неодобрительно поджаты.

Тут загрохотал Джек:

— А я привел кое-кого с собой. Не мешайте, Дорси. — Он усмехнулся, увидев, как миссис Девис вспыхнула от такой фамильярности. — Станьте туда или сюда. Войдите или выйдите.

— Ничего страшного, миссис Девис, — сказал Декер. Экономка воздела глаза к небесам, но все же посторонилась. Джонна резко прошептала, умудрившись при этом почти не шевелить губами:

— Ты же не знаешь, кого он привез с собой!

— Ты права, я этого не знаю. — Декер был совершенно спокоен. — Кто там с вами, Джек?

Старый моряк вошел в комнату. Он, как подобает джентльмену, поприветствовал Джонну, приподняв шляпу, вовсе не смущаясь тем, что та сидит на коленях у Декера. Он ткнул пальцем себе за спину, указывая на смутную фигуру, маячившую в коридоре.

— Он только что прибыл из Чарлстона на «Сирене Ремингтон». Он расспрашивал в гавани, как вас найти, Декер. Поэтому я привез его сюда.

Декер прищурил глаза, пытаясь рассмотреть стоящего за Джеком человека. Джонна смотрела в ту же сторону.

В комнату вошел Грэм Денисон.

— Добрый вечер, Декер, — растягивая слова, тихо произнес он. — Могу ли я поговорить с вами?

Глава 13

Грэм сидел в обитом парчой кресле в библиотеке, подавшись всем телом к огню. Он с радостью принял поданный Декером стакан виски, и от первого же глотка ему стало легче и теплее.

— Зима, — пробормотал он. — Еще одна особенность жизни янки.

Декер ничего не сказал на это. Вряд ли только от холода так бледен его друг и так скованны его движения, словно он пытается укрыться от тепла, которого так жаждет.

Южанин сделал еще один глоток, на этот раз умеренный. Грэм посмотрел на Декера и не удивился его пристальному взгляду.

— Расскажите мне о прекрасной леди, которую я заметил в соседней комнате, — сказал Грэм. — Вы даже не позаботились меня представить. Мне кажется, что вы сделали это нарочно.

— Это верно, но не из опасения, что леди не устоит перед вашим очарованием. У вас был такой вид, словно вы едва стоите на ногах.

Еле уловимая насмешка Грэма над самим собой стала похожа на гримасу.

— Вы это заметили, вот как! — Грэм откинулся на спинку кресла и протянул к огню длинные ноги. Его сапоги, обычно начищенные до блеска, на этот раз были покрыты грязью. Утаить от Джека Куинси свое ранение стоило ему многих сил, и он не знал, насколько ему это удалось. Однако притворяться перед Декером, по-видимому, не имеет смысла. Но пока он не был готов рассказать об этом. Грэм выгнул темную бровь и заговорил с заметным южным акцентом:

— Вы так и не сказали мне, кто эта леди. Не могла она быть мисс Ремингтон?

— Она могла быть миссис Торн, — ответил Декер. Услышав в голосе Декера собственнические нотки, Грэм с пониманием сверкнул своими суровыми глазами.

— Поздравляю! Мистер Куинси ни словом не обмолвился о вашей удаче.

— Наверное, он просто не знал, что о вас думать, — ответил Декер. — Честно говоря, я и сам этого не знаю. — Взяв хрустальный графин с виски, стоящий на подносе, Декер налил доверху стакан Грэма, сел в соседнее кресло и поставил графин на пол перед собой. Он прихлебывал виски, глядя на Грэма поверх стакана. — Может, послать за врачом? — Декер ждал, что Грэм сейчас скажет, что в этом нет нужды, или просто отмахнется. Но Грэм молча кивнул, дав понять, насколько серьезно обстоит дело.

Декер немедленно поднялся и исчез в коридоре. Отсутствовал он меньше минуты.

— Мистер Куинси уже посоветовал Джонне вызвать врача на всякий случай. Она послала за мистером Харди, и он будет здесь в течение часа. Комнату для вас готовят. Хотите пойти туда прямо сейчас?

Грэм смутился, поняв, что его слабость так очевидна. На мгновение на его лице показался румянец, но сразу же исчез.

— Я не хотел причинять вам беспокойство, — сказал он. — Я не знал ничего о вас и мисс Ремингтон.

— Не волнуйтесь, — возразил Декер, — и не тратьте силы на извинения. Вы даже представить себе не можете, как мало это затруднит Джонну. Лучше расскажите, что вы делаете в Бостоне и кого, черт возьми, они запрятали за решетку в Чарлстоне?

Грэм сделал еще глоток виски. Он надеялся заглушить этим боль, но напрасно.

— Значит, вы знаете о Мэтью Уиллете?

— Только сегодня узнал. Грант Шеридан с удовольствием сообщил мне об этом. Это произошло после того, как я предложил ему устроить встречу с Соколом. Он решил, что я хочу его одурачить.

Грэм поднял темную бровь:

— А вы этого не хотели?

Декер усмехнулся:

— Дураками родятся, а не становятся.

Грэм тихонько фыркнул:

— Я вижу, здесь нет и намека на симпатию.

— Ни малейшего.

— Плохо. Это как-то не правильно, раз вы работаете на одно дело. Например, знаете ли вы, что если бы я не разыскал вас, то отправился бы искать Шеридана. Я не знал, к кому еще обратиться за помощью.

— Бостонцы — отзывчивый народ, — заметил Декер. — Вы могли бы обратиться почти к любому.

— Но при этом потребовалось бы многое объяснять. А взгляды Шеридана всем известны. Лучше обратиться к нему, чем к кому-то наугад. Я решил, что он возьмет меня под свою опеку или представит кому-нибудь из своих друзей, которые захотят это сделать.

— Наверное, он сделал бы это для вас, — сказал Декер, — но только в том случае, если бы вы не назвали мое имя в качестве рекомендации. В противном случае он не стал бы вам помогать.

— Это, очевидно, связано с тем, что Джонна Ремингтон не стала миссис Шеридан?

Декер кивнул:

— Частично с этим. К тому же Шеридан знал моего брата Колина. Они не очень-то ладили, особенно если речь шла о будущем Джонны. После того как Колин обосновался в Лондоне, а я приехал сюда, Шеридан перенес свою антипатию на меня. — Декер поставил стакан на край стола, достал карманные часы и взглянул на циферблат. — По моим подсчетам, — сказал он, — у вас есть сорок минут до прихода врача и еще меньше до появления миссис Торн, если ее любопытство одержит верх. Я не захочу попросить ее удалиться, Грэм, а вы этого не сможете сделать. Если у вас есть что сказать мне по секрету, говорите сейчас.

Грэм поудобнее устроился в кресле. Правый локоть его твердо уперся в ребра, прижав маленькое пулевое отверстие на боку. Повязку скрывали куртка, рубашка и жилет, но, несмотря на все эти слои одежды, Грэм чувствовал, что повязка намокла. Правда, он надеялся, что это пот, и очень боялся, что это кровь.

— Мэтью Уиллет — один из наших соседей в Каролине, — начал Грэм ровным голосом, — у него несколько тысяч акров хлопковых и табачных плантаций. Место, где он живет, называется Спринг-Хилл. Я ни разу не слышал, чтобы он отпустил на волю раба или хотя бы подумывал об этом. То же самое можно сказать о его деде и отце. Эта семья принимала участие в создании колонии, и у них были рабы с тех пор, как наемные работники вышли из моды. Они стали рабовладельцами очень давно. Я считаю, что менее подходящей фигуры на роль Сокола, чем Мэтью Уиллет, трудно найти.

— И тем не менее он в тюрьме.

Грэм отмахнулся рукой, держащей стакан.

— Ненадолго. С него снимут подозрения.

— Если только сначала не линчуют.

— Уиллет не какой-нибудь захудалый фермер или хозяин лавочки, который пытается жить по совести. Такого человека никогда не повесят. Его папочка и дедуля постараются его защитить. Он недолго просидит в камере. — Грэм криво усмехнулся. — Он ведь, в конце концов, невиновен.

«Это похоже на правду, — подумал Декер, — но это мало что объясняет».

— Так почему же Уиллет в тюрьме?

— Он, к несчастью, оказался в заведении Мишель Моро в тот вечер, когда туда заявились представители власти. Очевидно, они получили сведения о том, что этот бордель используется как станция «подземной дороги». Они обыскали дом и нашли чулан на чердаке.

— Пустой? — спросил Декер. Грэм покачал головой:

— Мы не успели вывести всех. Нам повезло, что там были всего три человека. Двух женщин отвели вниз, но мужчина, беглый раб из Джорджии, остался. Я знаю это только по рассказам Мишель. Она ходила за представителями властей, пока они производили обыск, и доказывала свою невиновность. Меня же отвели в одну из спален. Очевидно, Сета выволокли из чулана и под угрозой смерти вынудили рассказать, каким образом он оказался в доме у Мишель.

Грэм допил виски. Ему хотелось еще, но он не стал просить. От виски он хмелел, а боль от этого не притуплялась.

— Мне рассказали, что он устроил неплохой спектакль. Лгал очень убедительно. Им даже в голову не могло прийти, что в его словах нет ни грана правды. Он превзошел их ожидания. Сет выдал им Сокола.

— Ему кто-то подсказал?

— Нет, само получилось. Мишель пришло в голову, чтобы Сет назвал имя одного из ее клиентов, через которого якобы поддерживается связь с «железной дорогой», но она вовсе не советовала Сету заявлять, что этот человек и есть Сокол. Потом она сказала мне, что это имя просто сорвалось у него с языка. Услышав это, она была так же потрясена, как и люди, державшие Сета.

Декер представил себе обыск в спальнях на втором этаже борделя. Представил себе разъяренных клиентов и негодующих шлюх, нестройный хор гневных голосов, вопли, ругательства. Ему даже стало немного жаль, что он не видел всего этого.

— Я понял, что вы были поглощены своим делом, когда они вошли в вашу комнату.

— Кэти, — ответил Грэм с оттенком нежности. — Она была бесподобна.

Потаскуха села на него верхом за мгновение до того, как открылась дверь. Когда шериф просунул голову в комнату, женщина изогнулась с вызывающим видом, не переставая медленно двигать бедрами. Сету позволили только мельком взглянуть на это, но он в отличие от шерифа понял, что лицо Грэма искажено вовсе не от страсти, а от боли.

— Он не опознал меня, и они пошли дальше. Все дьяволы явились из преисподней, когда люди вошли в комнату Уиллета. Мало того, что Сет опознал Мэтью как Сокола, — его к тому же застали с двумя шлюхами Мишель. Молодыми чернокожими шлюхами.

Декер слегка нахмурился, потом его лицо просветлело, и с ухмылкой он произнес:

— Это были те женщины, что прятались на чердаке.

Грэм кивнул:

— Верно. Мишель раздела их, накрасила и отвела в комнату этого пьяного сукина сына. Я подозреваю, что он впервые заметил их, когда поднялся крик. Во всяком случае, он был вдребезги пьян. Шериф, конечно, узнал Уиллета, как, впрочем, и меня, но раз Сет сообщил, что Уиллет — это Сокол, да еще с двумя черными пташками в постели, что-то нужно было делать. Они не могли в чем-либо обвинить Мишель. Она показала документы, где сказано, что обеих девушек она купила на аукционе и по закону они принадлежат ей. Она поклялась, что не имеет понятия, как Сет очутился на чердаке, и что Уиллет проделал это без ее ведома. Она была весьма убедительна. Если у него и есть сообщник в борделе, сказала Мишель, то это одна из ее шлюх, и пожелала им выяснить, кто именно.

Декер легко представил себе Мишель в гневе — надменную и уверенную в своих правах. Она, по-видимому, очень старалась не переиграть и выглядеть убедительной. Интересно, не употребила ли она парочку французских выражений, которым он ее научил. Язык этот Мишель не любила, но явно испытывала пристрастие к французским ругательствам.

— Итак, Уиллета забрали.

— У них не было другого выбора, — сказал Грэм. — Им показалось странным, что Уиллет пришел в бордель, чтобы переспать с этими девушками, ведь у него на плантациях полно чернокожих рабынь. На их взгляд, такое поведение было настолько необычным, что заявление Сета показалось им вполне вероятным.

— А Сет?

— Насколько мне известно, его вернули хозяину в Джорджию.

— А девушки?

— Все еще у Мишель. Я помог Сету воспользоваться «железной дорогой» через Мишель из-за девушек. Она не отпускала их на север без сопровождающего. Их обеих привезли на одном рабовладельческом судне.

— На «Саламандре»? — осведомился Декер.

— Нет. На каком-то другом чудовище. — Он помолчал, вспоминая. — Кажется, Мишель сказала, что это был «Хамелеон». Девушки совсем не говорят по-английски. Даже с документами об освобождении от рабства они недалеко уехали бы. Когда выяснилось, что мне самому придется уехать из Чарлстона, я хотел было взять их с собой, но Мишель отговорила меня.

В голосе Грэма явно слышалось сожаление, и Декер медленно покачал головой. Грэм все еще считал, что мог поступить иначе.

— Слава Богу, что она это сделала, и слава Богу, что вы ее послушались…

Грэм пропустил эти слова мимо ушей.

— Мишель купила девушек на мои деньги. Единственной целью этой покупки было их освобождение. Мишель была права, не желая отпускать их без сопровождения. Просто я должен был продумать все это получше.

Декер не стал спорить. Болезненная бледность лица Грэма остановила его. Он еще раз взглянул на часы. Врач вот-вот появится.

— Я устрою переезд девушек, — сказал Декер, — когда в следующий раз окажусь в Чарлстоне. Это не составит труда, особенно если у них есть бумаги. Им не придется скрываться в убежище, а здесь, я знаю, их встретят с радостью.

— Признаюсь, я надеялся, что вы это предложите. Я хотел узнать, согласится ли на это ваша жена. Припоминаю, вы говорили мне, что она нанимает на работу свободных чернокожих. На этот раз ситуация иная, но эти девушки на самом деле свободные.

Декер едва удержался от улыбки. Грэм с радостью воспринял бы рассказ о станции «подземной дороги», устроенной в доме Джонны, но с этим придется подождать, пока Грэм не сможет выслушать его более внимательно. Сейчас же вид у него был такой, словно самое большее, на что он способен, — это усидеть в кресле.

— Вы пришли сюда из-за этого? — спросил Декер. — Узнать, не могу ли я помочь этим девушкам?

Грэм смягчился.

— Я в ответе за них, — сказал он.

Декер ждал. Это объяснение показалось ему не очень убедительным. Этим можно оправдать появление Грэма Денисона в его доме, но не в Бостоне. Должны быть более веские причины, заставившие Грэма уехать из Чарлстона.

Грэм не прерывал молчания друга. Он тоже был по-своему терпелив.

— Как вы думаете, готова моя комната? — спросил он. Услышав этот вопрос, Декер мгновенно вскочил на ноги.

— Уверен, что готова. Пойдемте, я отведу вас. — Это прозвучало скорее как команда, чем как предложение, но Декер не извинился. Видя, с каким трудом Грэм поднимается с кресла, он подумал, что это нужно было сделать гораздо раньше. Грэм едва сохранял равновесие, а выпитое им виски мало ему помогло. Декер протянул ему руку, но Грэм отмахнулся.

— Я сам, — сказал он и тут же упал как подкошенный.

Декер опустился на колено около Грэма и громко позвал Джека. Его не удивило, что тот очень быстро отозвался и с ним была Джонна. Они, конечно, не подслушивали под дверью, но находились где-то поблизости.

— Джек, помогите мне поднять Грэма наверх. Беритесь за ноги. Я возьмусь за плечи. Джонна, в какой комнате…

— В комнате моих родителей, — ответила та. — Она самая удобная.

Декер согласно кивнул.

— Готовы, Джек? — Он сосчитал до трех, и они подняли Грэма. Он был высокий, гибкий, но мускулистый, и в бессознательном состоянии оказался весьма тяжелым. Впрочем, Декер этого и ожидал. Джек споткнулся. — Осторожнее! — сказал Декер. — Не уроните…

Восклицание Джонны заставило его замолчать. Она тут же закрыла рот рукой, а другой указала на Грэма. Там, где полы его куртки разошлись, на жилете виднелось темно-красное пятно.

Джек оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, на что указывает Джонна.

— Черт меня подери, если я знал, в чем тут дело, — тихо проговорил он.

Декер ничего не сказал, хотя тоже был изумлен.

— Давайте же, Джек, быстро наверх. Джонна, придержи, пожалуйста, дверь.

Она пошла впереди них. Когда Грэма внесли в его комнату, она быстро откинула одеяло на постели и звонком вызвала на помощь служанок. Пока Декер и Джек стягивали с Грэма одежду, она ждала за дверью. Когда появились Аманда и Рейчел, она остановила их в коридоре, отдала Рейчел грязную одежду Грэма, а Аманду послала за горячей водой, полотенцем и бинтами.

— И проводите врача наверх сразу же, как только он появится! — приказала она вслед убегающим девушкам.

Джонна вошла в комнату. Джек стоял в ногах кровати, заложив руки за спину, а Декер сидел и кресле, придвинутом к кровати. Подойдя к Декеру, Джонна легко положила руку на его плечо. Грэм лежал неподвижно и с трудом дышал. В лице его, обрамленном темными волосами, не было ни кровинки. Даже губы его были бледны. На простыне, которой его укрыли, проступило кровавое пятно.

— Джек сказал, что его зовут Грэм Денисон, — проговорила Джонна. Она помолчала и нерешительно продолжила, не зная, стоит ли об этом говорить:

— У нас есть контракт с какими-то Денисонами из Чарлстона. Он что…

— Да, — ответил Декер. — Он из этой семьи.

— Но Джек никогда не видел его до сегодняшнего вечера. А мы ведем дела с этой семьей уже много лет.

— Джек знает деда Грэма. И еще там есть младший брат.

— Откуда ты его знаешь?

Декер ответил не сразу. Сначала он посмотрел на Джека, указав глазами на дверь.

— Вы не возражаете?

Услышав этот более чем тонкий намек, Джек осклабился:

— Если понадоблюсь, я буду поблизости.

Они остались одни, и Декер взглянул на Джонну. Она задумчиво покусывала нижнюю губу.

— Я встретился с ним в Чарлстоне, в доме Мишель Моро, — сказал он. — Она время от времени приглашает к себе джентльменов поиграть в карты. Грэм там частый гость.

— А ты?

— Просто сажусь за стол, если нужно кого-то заменить.

Джонна сняла руку с его плеча и сжала в кулак.

— Это ведь бордель, не так ли? Вот почему ты услал Джека! Ты понимал, что он узнает имя хозяйки и выдаст тебя.

Декер попытался что-то объяснить жене, но в эту минуту дверь открылась, и показалась голова Джека.

— Приехал доктор Харди.

Декер кивнул и встал.

— Мы поговорим об этом позже, Джонна.

— Я не уверена, что мне этого очень хочется, — еле слышным голосом проговорила она.

Он легко коснулся ее губ. Они были прохладные и сухие. На поцелуй она не ответила.

— Не делай вид, будто тебе известно, что это значит, — сказал он, — и не делай поспешных выводов. — Он положил ладонь ей на щеку и слегка приподнял подбородок. Она достаточно уважала мужа, чтобы взглянуть на него и выслушать его слова. Если бы только она могла ему верить! — И не нужно думать обо мне самое плохое, — добавил Декер.

Джонна пристально смотрела на него. Время, когда она думала о нем самое плохое, давно прошло. Она понимала, что он не слишком в это верит, и у него есть для этого основания. Ведь она ни разу не сказала ему, что ее отношение к нему изменилось, и часто своим поведением доказывала обратное. Джонна не знала, что ей думать о его посещении борделя. Она ведь знала, что в его жизни были другие женщины, хотя предпочитала не думать о них.

Декер отвел руку от ее лица. Она ничего не сказала, но все же ему показалось, что он добился от нее обещания. Он очень надеялся на это.

Появился доктор Харди. Джонна и Декер отошли друг от друга.

Джонна отступила от кровати и отодвинула стул, освобождая место для врача. Пока тот осматривал пациента, появилась Аманда с горячей водой, полотенцем и бинтами. Джонна взяла у нее таз и велела Аманде положить все на стул. Девушка неуверенно топталась у камина, и Джонна выпроводила ее из комнаты. Чем меньше людей будет знать о ране Грэма, тем лучше.

За время своей практики доктор Харди не часто имел дело с пулевыми ранениями. Он больше разбирался в подагре, инфлюэнце и вывихах. Он лечил мигрени, лихорадки и желудочные болезни. Его пациенты чаще проваливались под лед на реке Чарлз, чем получали кусок свинца в грудь.

Харди перевернул Грэма, чтобы рассмотреть выходное отверстие. Оно было окружено воспаленной кожей, запекшейся кровью и обрывками ткани. Врач удовлетворенно кивнул. Ему не нужно было отыскивать пулю, она прошла навылет. Вряд ли этот пациент вынес бы еще и ковыряние в своем теле.

Врач перевел взгляд с Джонны на Декера:

— Кто из вас может мне помочь?

— Я, — произнесли они одновременно, и по голосам было понятно, что ни один из них не отступит.

— Прекрасно, — ответил Харди, — работа найдется для двоих. Джонна, подайте сюда воды. Декер, держите ноги на тот случай, если он начнет вырываться.

Все трое молча работали не менее получаса. Рану нужно было тщательно промыть и зашить. В ней врач обнаружил кусочки ниток от рубашки, в которую был одет Грэм, когда в него стреляли. Харди извлек их при помощи щипчиков. И хотя делал он это очень осторожно, снова началось кровотечение. После того как рану зашили, врач протер ее спиртом, потом Джонна помогла ему перевязать Грэма чистыми бинтами.

— Ему нужен отдых, — торжественно объявил Харди, собирая свои инструменты. — Жизненно важные органы не задеты. Он уже шел на поправку, но потом его состояние ухудшилось. Судя по кровоподтекам, его сильно ударили по ране. Может быть, дубинкой, может быть, просто кулаком, но лучшего места для удара не придумаешь. Давайте ему побольше пить. И, если попросит, можете покормить. Я заеду через несколько дней, если ничего не случится раньше.

Джонна кивнула, показывая, что она все запомнила.

— Спасибо, доктор Харди. Я очень высоко ценю внимание, которое вы уделили этому пациенту.

— Вы еще получите от меня счет, — добродушно отозвался тот. Улыбнувшись, Джонна мягко добавила:

— Я также высоко оценила бы ваше молчание. Если кто-нибудь обратил внимание на ваше посещение моего дома, лучше скажите, что вас вызывали ко мне.

— Да зачем же кому-то интересоваться такими вещами? — удивился врач. — И зачем мне что-то объяснять? Но все равно, будьте уверены, я никому ничего не скажу. — Он раскрыл саквояж из черной кожи и, достав оттуда маленький пузырек янтарного цвета, протянул Джонне. — Это тонизирующее средство. Принимайте его по утрам, когда пьете чай.

Джонна посмотрела на пузырек. Этикетка гласила, что всего одна ложка ежедневно снимет головную боль, зубную боль, тошноту, запор, усталость, мышечные судороги и бессонницу.

— Но у меня ничего этого нет, — сказала Джонна. Декер усмехнулся:

— Я думаю, доктор имел в виду, что тебя надобно лечить, раз ты предложила объяснить его визит своим плохим самочувствием.

— Вот как! — Она подняла глаза и увидела, что доктор Харди и ее муж обменялись довольными, снисходительными взглядами. Она раздраженно сжала губы. Не совсем уж она дурочка.

— Благодарю вас, доктор Харди, — проговорила она, отпуская врача. — Джек вас проводит.

— Какая же ты колючка, а? — сказал Декер, когда врач ушел. — Не извиняйся. Это одно из твоих восхитительных качеств.

Джонна ничего не могла с собой поделать и снова выпустила коготки:

— А я и не собираюсь извиняться.

Декер внезапно поцеловал ее.

— Это за что?

— За твою очаровательную ямочку в уголке рта.

Джонна еще сильнее сжала губы, отчего ямочка стала глубже. Опять она легко попалась на его удочку! И ее раздражение усилилось. Декер молча улыбался, глядя на нее. Джонна подумала, что даже притворно сердиться на него — пустое занятие. Она поставила пузырек с тоником на ночной столик.

— Ты побудешь с ним? — спросила она Декера. Декер сразу же стал серьезен.

— Немного побуду, — сказал он. — Ты можешь договориться с миссис Девис, чтобы при нем постоянно кто-то находился?

— Конечно. Я сделаю это сейчас же. И еще мне нужно поговорить с Джеком.

— Ладно.

Джонна смотрела, как он повернулся к кровати. Все его внимание теперь было устремлено на лежащего там человека. «Что удерживает Декера здесь? — спросила себя Джонна. — Дружба? Человеколюбие?» И она неслышно вышла из комнаты.

Декер вернулся в свою комнату уже после полуночи. Джонна сидела в постели с книгой в руках. Она закрыла книгу и отложила в сторону. Декер подошел к ней. Она подставила ему лицо для поцелуя. Открывая дверь в спальню, Декер не знал, что его ждет. Может быть, Джонна ушла к себе и спит в своей постели, и ему в полной мере придется наслаждаться одиночеством.

— Как он? — спокойно спросила Джонна. Декер начал приготовляться ко сну. Расстегнул куртку, бросил ее на стул.

— Он, кажется, нормально уснул. Когда я оставил его с Амандой, дышал он уже легче.

Он ушел в туалетную комнату.

— А ты знал, что он ранен?

— Нет. Я думал, что он болен, а не ранен. Я не знал, что это пулевое ранение, пока у него не распахнулась куртка.

— Значит, он ничего не сказал тебе об этом?

— Ничего. — Декер разделся, быстро умылся холодной водой над тазом и вернулся к Джонне.

Джонна протянула руку к лампе, стоящей на ночном столике, чтобы привернуть фитиль. Но, заметив, что Декер не подходит к ней, помедлила и оглянулась. Декер стоял и молчал, не сводя глаз с маленького столика.

— Что случилось? — спросила Джонна. На столе ничего не было, кроме медной лампы и фарфоровой статуэтки. Ни один из этих предметов не мог привлечь к себе такого пристального внимания Декера.

— Здесь на столе лежали кое-какие бумаги, — сказал Декер, подходя к столику. — Ты их не читала?

— В таком случае я положила бы их обратно. — Джонна наклонила голову, чтобы посмотреть, не упали ли бумаги под кровать. Бумаг там не было.

Декер все еще стоял у стола, задумчиво постукивая пальцами по лакированной поверхности. Не взял ли он сам их отсюда? Может быть, отнес их в библиотеку? Он попытался вспомнить, не захватил ли бумаги, похищенные у Шеридана, вместе с набросками для «Охотницы». Бумаги могли оказаться на корабле;

Голос Джонны донесся до него словно издалека. Стряхнув задумчивость, Декер посмотрел на жену:

— Ты что-то сказала?

— Я спросила, что это за бумаги. Судя по твоему виду, это что-то важное. Ты их не унес утром в гавань?

— У меня в кармане были кое-какие наброски, — сказал Декер. — Я, наверное, положил все вместе. — Он вспомнил, что как раз читал их в этой комнате вечером, когда к нему пришла Джонна. А утром, до того как он успел взглянуть на них еще раз, в комнату вошла Рейчел. Может быть, он, не подумав, просто взял их с собой в спешке, когда уходил? Чем больше он размышлял об этом, тем вероятнее ему казалось, что так и было. Рейчел бумаги, конечно же, ни к чему, как и всем остальным в этом доме. Сколько слуг Джонны вообще умеют читать?

Декер провел рукой по волосам. Лоб его немного разгладился.

— Они, наверное, на корабле, — решил он. — Завтра утром я их найду.

Джонна приподняла одеяло, и он лег. С запозданием она поняла, что даже не поинтересовалась, что это за бумаги и насколько они важны. Она вытянулась рядом с мужем, потерлась ступнями о его ноги, чтобы согреться. Ее совершенно не встревожило, что она не получила ответа на свои вопросы. Она потянулась, чтобы погасить лампу. Рука Декера обняла ее за талию.

— Мне очень жаль мистера Денисона, — прошептала Джонна.

— Мне тоже, — Декер помолчал. — Спасибо, что ты оставила его в доме, Джонна. Это великодушный поступок. Ей хотелось бы, чтобы он высказал это иначе.

— Ты говоришь так, будто это было только мое решение.

— А разве это не так?

— Нет. То есть я не хочу, чтобы это было так… ни сейчас, ни в будущем. Это ведь и твой дом тоже. — Этого она еще ни разу не говорила, подумала Джонна. Может быть, он чувствует себя здесь таким же гостем, как Грэм Денисон. — Я хочу, чтобы это был твой дом.

Декер молчал. Говорить он не мог. Сплетя свои пальцы с его пальцами, она нежно сжала его руку и придвинулась к нему. В комнате царила тишина, как в исповедальне.

— Я никогда не любила твоего брата, — начала Джонна. — То есть не любила в том смысле, как ты думаешь. Он был моим хорошим другом и наставником. Одно время я думала, что он, может быть, любит меня, но это было только мое воображение. Мне тогда было шестнадцать лет, и я только что перестала носить годичный траур по отцу. В первые полгода после его смерти я просто оцепенела от горя. Папа давно уже готовил меня к тому, чтобы я смогла взять на себя управление компанией. Но когда это случилось, я была еще слишком молода. Возможно, если бы вместо меня у папы был сын… — Голос ее дрогнул. Она не сразу смогла заговорить. — В первые годы меня вели за руку Колин и Джек. Иногда — в переносном смысле, иногда — буквально. Наверное, это закономерно, что я приняла хорошее отношение Колина за влюбленность! Это было просто-напросто тщеславие девчонки. О Джеке я никогда так не думала.

Джонна почувствовала, как Декер провел пальцем по ее руке. В комнате было достаточно светло, чтобы она увидела его пристальный взгляд, устремленный на нее. Он весь превратился в слух.

— Когда Колин опять ушел в море, я была разочарована, но не удивлена. Перед ним всегда стояла задача найти тебя и Грейдона. Не мог же он сделать это, сидя в бостонской гавани!..

— Но Колин любит тебя, — сказал Декер. Улыбка ее была ласковой и немного мечтательной.

— Я знаю. И знаю, что это за любовь. Я к нему чувствую то же самое. Так брат любит сестру. Или друг любит друга. Или ученик — учителя. Я очень боялась увидеться с ним в Роузфилде. Мы так долго не виделись, а лишь переписывались. А вдруг я ошиблась в своих чувствах? Или в его? Ведь у него появился брат — ты, Декер. И я не знала, есть ли в его сердце место для меня.

— Ты ревновала, — тихо, медленно проговорил Декер; в его голосе звучало что-то похожее на удивление. — Его ко мне.

— Я… ревновала. — Ей нелегко далось это признание, но это была правда. — Я знаю, ты считал, что моя привязанность к Колину более глубокая, знала, что ты не вполне доверяешь Колину. Я играла на этой неуверенности, даже поняв, что между мной и Колином ничего не изменилось.

— Ты немного заигралась?

Джонна задумалась:

— Отчасти это так.

Декер ничего не сказал на это. Он молча ждал, хотя особенных надежд не испытывал. Либо она скажет, либо — нет.

Горло у Джонны сжалось, во рту пересохло. Когда она заговорила, голос ее прозвучал хрипло.

— Я заставила тебя поверить в некоторые вещи, которых на самом деле и не было, — сказала она. — Об «Охотнице». Я никогда не думала о том, чтобы отдать ее Колину. Она построена вовсе не для него.

— Но ты внушила мне, что это так.

— Я ведь просто не отрицала этого, правда? — Потом ее лицо стало серьезным. — Ты первый сказал об этом, мне такое и в голову не приходило. Дальше я только поддакивала. Я и представить себе не могла, что ты станешь торопиться с нашим браком, чтобы ни «Охотница», ни я не достались Колину.

— Мне показалось, вчера ночью ты почувствовала, что я женился на тебе по любви.

— Ну… да, — неуверенно протянула Джонна. — Но тогда-то я этого не знала. Я и теперь в этом не уверена. Ты ведь мне этого не говорил!..

Он и сейчас не сказал ничего.

— Ты подарила мне «Охотницу».

— Да, — прошептала она.

Он пододвинул голову ближе к ней. Она почувствовала на щеке его теплое дыхание.

— Несмотря на то, что построила этот корабль для кого-то другого?..

— Да.

Декер опять подождал. Он не знал, что она ответит на его немой вопрос.

— Я построила его для человека, которого никогда не видела, — сказала наконец Джонна. — Я построила его для Сокола.

Рейчел пристально смотрела на спящего человека. Коснувшись его лба тыльной стороной покалеченной руки, девушка на миг забыла, зачем она сделала это, разглядывая контраст между своей кожей, прохладной и сухой, и кожей этого человека, горячей и чуть влажной. Его кожа была бела, как молоко, ее — темна, как кофе.

Рейчел отняла руку и уселась в кресло, стоящее рядом. Усаживалась она медленно. Ее не очень удивило, что этот человек оказался в доме Джонны. В конце концов, он ведь знаком с капитаном Торном. И все же в его появлении здесь было что-то необычное. Рейчел никак не ожидала, что, покинув бордель Мишель Моро, вновь встретится с этим человеком. Но ведь, размышляла она, капитана Торна она тоже не ожидала встретить.

По правде говоря, она очень надеялась, что им больше никогда не доведется встретиться.

Часы, стоящие на камине сзади нее, пробили час. Больной не шевелился. Она должна оставаться при нем еще четыре часа, пока ее не сменят. Сейчас дежурить должна была Аманда, но та упросила Рейчел побыть вместо нее, как только ушел капитан. Рейчел не смогла ей отказать: Аманда часто выручала ее. И Рейчел хотелось хоть как-то отплатить ей за доброту.

Мысли ее изменились, когда она разглядела человека, у постели которого дежурила. Теперь нужно принять другое решение. Выбора у нее нет. Когда она впервые попала на рабовладельческое судно «Саламандра», она получила довольно четкие указания, что ей надо делать.

Рейчел ожидала, что никто не заметит, как она уйдет из дома. Так и произошло. На улицах в этот поздний час прохожих не было. Рейчел спускалась с холма под порывами студеного ветра. Он задувал под ее шерстяной плащ, и девушке приходилось обеими руками придерживать полы, чтобы они не разлетались. Она шла, опустив голову, стараясь спрятать лицо и от ледяного ветра, и от посторонних глаз.

Когда она спустилась вниз и свернула за угол, то заметила в этой части города какое-то движение. На миг ее закутанную в плащ фигурку осветил фонарь. Однако прохожие и кучера не обращали на нее никакого внимания. Она шла, ни на кого не глядя.

Пускаясь в путь, Рейчел не была уверена, что доберется до цели без посторонней помощи. Она редко выходила из дома Ремингтон и всегда в сопровождении либо миссис Девис, либо кого-то из слуг. Когда она служила в другом месте, тоже не успела узнать город. И добравшись наконец до цели своего путешествия, Рейчел испытала скорее удивление, чем радость.

Стучать Рейчел не стала, а вынула из кармана передника ключ и тихонько вошла в дом. В вестибюле было темно; из дверей, выходящих в коридор, не пробивалось ни лучика света. Поняв, что все слуги находятся в своих комнатах, Рейчел немного успокоилась. Ей трудно было бы объяснить свое появление в этом доме и отвечать на любопытные вопросы, почему беглянка вернулась.

Она передохнула и, подождав, пока глаза привыкнут к темноте, а сердце перестанет так стучать в груди, стала подниматься по лестнице.

Его комната находилась у самой лестничной площадки. И опять Рейчел не постучала. Он не запирал свою дверь, если с ним никого не было. «Может быть, он нашел мне замену?» — с надеждой подумала она.

Дверная ручка повернулась. Сегодня ночью по крайней мере в его комнате никого нет.

Шеридан резко сел в постели.

— Кто там? — Вопрос был задан грубо, с полной уверенностью, что ответ последует немедленно. Прищурив глаза, он смотрел на дверь. Он слышал, как клацнула дверная защелка, и видел возникшую в проеме двери темную фигурку, только не мог рассмотреть, кто это.

— Это я, — тихо сказала Рейчел.

Грант отшвырнул одеяло и пошел к ней; в ночной рубашке он напоминал привидение. Он положил руки на дрожащие плечи Рейчел и подвел ее к камину, чтобы она согрелась у тлеющих угольков. Став на колени, Грант принялся разжигать огонь.

Эта заботливость тронула девушку. Она не ожидала от Гранта такой доброты. Когда огонь разгорелся, она сняла плащ. Под мышкой у нее были зажаты какие-то бумаги. Она протянула их Шеридану.

— Что это такое? — спросил он, поднимаясь на ноги. И быстро пролистал их один раз, потом второй, уже медленнее. Ему стало все ясно, и повторять вопрос было незачем. — Где ты их взяла?

Она еще не решила, как ответить. Если сказать, что нашла их в библиотеке или гостиной, будет неясно, у кого они вызвали интерес. Но колебание дорого обошлось ей. Грант протянул руку и схватил ее за горло. Он не душил ее, просто держал, но угроза была очевидна. Его большой палец слегка двигался по ее шее.

— Я нашла их в спальне капитана Торна, — ответила Рейчел.

Грант внимательно смотрел на нее. Глаза у нее были огромные и темные, как у лани. Ее изящное вытянутое лицо было неподвижно.

— Скажи-ка, это ты со страху заговорила с такой призывной хрипотцой или ты охрипла от постоянного молчания в доме Джонны?

Что ей ответить, подумала Рейчел. Может быть, он чувствует, что она боится его?

Грант убрал руку.

— Не важно. — Он еще раз просмотрел бумаги. — Почему ты решила притащить их сюда? Неужели она ошиблась?

— А это не ваше? — спросила она.

— Мое. Но это не ответ. С чего ты взяла, что это мое?

Девушка указала на лист сверху.

— Здесь написано: «Морские перевозки Шеридана» и на других тоже.

— Верно, написано, — тихо сказал Шеридан, с откровенным любопытством глядя на нее. — Когда это ты научилась читать?

До сих пор она скрывала это от Гранта. Даже когда он заходил к миссис Девис в отсутствие Джонны, она никогда не говорила ему об уроках экономки. Тогда ей было легче держать это в тайне. У него почти не было времени разговаривать с ней. Они могли только обменяться парой слов — ведь все думали, что она не способна говорить. Эта мысль пришла в голову именно Шеридану. Он сказал ей, что люди бывают болтливы с теми, кто не может их выдать.

Случалось, что Грант, приходя в дом Джонны, вообще с ней не виделся. Он, конечно, мог заподозрить, что, узнав о его приходе, она находила себе работу по дому где-нибудь подальше от него, но доказать этого не мог. И попросить позвать ее тоже не мог. Сознание, что она может досадить ему, доставляло ей хоть какую-то радость.

— Я училась грамоте в доме мисс Ремингтон, — сказала Рейчел. Внутренним чутьем она понимала, что лучше не называть Джонну ее новым именем — миссис Торн. — Я стала учиться, когда попала туда.

— Это Джонна тебя учит? — резко и недоверчиво спросил он. Рейчел быстро затрясла головой:

— Нет, это миссис Девис. Она учит всех девушек.

— Но идея принадлежала Джонне.

— Наверное. — Она поежилась под колючим взглядом черных глаз. — Да, она это одобряет. Она следит, чтобы у миссис Девис по вечерам было время для занятий. И она ничего не просит, пока мы учимся. Сама берет все, что ей нужно. Все дела откладываются или мисс Ремингтон сама их делает.

— Как она все хорошо устроила!

Рейчел притворилась, будто не заметила насмешки, прозвучавшей в голосе Гранта.

— Да, — сказала она. — Хорошо.

Глаза Гранта сузились. Уж не показалось ли ему, что в ее ответе есть что-то вызывающее? Или это так и было на самом деле? Но в ее позе не было и намека на вызов, скорее наоборот: глаза ее смотрели в сторону, руки свободно висели по бокам, даже пальцы были выпрямлены. Сжатые кулаки здесь неуместны.

Грант положил бумаги на каминную полку и взял Рейчел за искалеченную руку. Она не отпрянула от его прикосновения, но он почувствовал, как она задрожала. Держа ее руку в своей большой руке, он поднял ее так, что на нее упал свет из камина.

— Кажется, все можно было устроить иначе, — сказал он.

Рейчел промолчала. В его голосе она не уловила искреннего сожаления или грусти. Просто он отметил тот факт, что поступил как мог, не имея другого выхода.

Грант ласково погладил ее по руке: ее уродство не вызывало у него отвращения. Оно доказывало, что Рейчел готова на жертвы, что она полностью покорилась ему. Он подвел девушку к постели. Усевшись на край, он стал смотреть, как она раздевается.

— Что ты думаешь о своем новом хозяине? — спросил Грант, следя глазами за ее пальцами, которые сняли передник и принялись расстегивать лиф платья. — Ты его уже обслуживала?

Пальцы ее на мгновение замерли, но она ничего не ответила.

— Может быть, Джонна его вполне удовлетворяет, — продолжал Грант. Трудно представить себе, что это так. Ничто в Джонне Ремингтон не говорило, что она страстная женщина. — Они спят вместе?

— У них разные спальни. — Она дернула платье, и оно упало с ее бедер на пол. Грант взял ее за запястья, и она стала между его расставленными ногами. — Туалетная комната у них общая, и я не могу сказать, спят ли они вместе.

Это была ложь. Она ведь меняла их постельное белье. Она знала.

Глаза Гранта были черны почти так же, как его зрачки. Они оглядели гибкую шейку Рейчел, ее узкие плечи. Он опустил ее сорочку вниз. На мгновение высокие груди Рейчел удерживали ее, потом сорочка соскользнула ниже. Рейчел выпустила ее из руки. Грант смотрел на ее груди. Он провел по ним руками, потер пальцами соски. Они тут же затвердели. Его правая рука остановилась на ее сердце. Он ощутил, как отчаянно оно бьется.

— Зачем ты пришла сюда? — спросил он. — Чтобы принести мне эти бумаги?

Она кивнула и прижалась к нему. Она была на удивление легкой, и он без труда удержал ее.

— Только чтобы принести эти бумаги?

Она могла бы ответить по-другому. Она подумала о человеке, спящем в гостевой комнате особняка Ремингтон, и еще о человеке, спящем с Джонной Ремингтон. Но она понимала, какого ответа ждет от нее Грант. Он сам помог ей отложить предательство на время, подсказывая, как лучше ответить.

— Нет, — сказала она, — не только поэтому.

— Для Сокола? — повторил Декер. Все, что он знал про связи Джонны с «подземной железной дорогой», ни в малейшей степени не подготовило его к этому. — Ты действительно построила «Охотницу» для Сокола? — Он отдернул руку и сел на постели. — Ты не могла бы объяснить понятнее?

Джонна тоже села. Она скрестила ноги и подоткнула подушку себе под спину. Теперь Декер не мог дотянуться до лампы. Ей совершенно не хотелось видеть ни его проницательный взгляд, ни удовольствие на его лице.

— Я хочу объяснить, — сказала Джонна, — а ты не торопи меня. Это не так просто, как тебе кажется. Он тихонько фыркнул.

— Единственное, чего я хочу от твоего объяснения, Джонна. так это простоты. Начни с чего-нибудь и двигайся дальше.

— Ты помнишь наш разговор о противниках рабства? — спросила она. — Несколько месяцев назад. Хорошо, если ты… Декер остановил ее, подняв руку.

— Я помню, — сказал он. — Мы сидели в столовой, и ты высказала мнение, что издатель «Освободителя» — лунатик.

— Фанатик, — поправила Джонна. — Я по-прежнему придерживаюсь этого мнения. Но это далеко не все мои убеждения. Я никогда не бывала на собраниях в Фэнейл-Холле и никогда не разделяла горячность, которую проявлял в этом деле Грант. Я придерживаюсь другой тактики и решила действовать тайно. Может быть, потому, что я просто трусиха, Декер. Я знала, что «Морские перевозки Ремингтон» пострадают, если об этом узнают. Всем известно, что случилось с Грантом. То, что осталось от его торговли в Чарлстоне и Балтиморе, — жалкие остатки того, что было пять лет назад. Не имеет значения, что я делала. Мои поступки больше свидетельствовали об эгоизме, чем о великодушии.

Как она серьезна, подумал Декер. Он чувствовал, что сам сейчас улыбнется, и спрятал улыбку.

— Я не такой уж хороший человек, Декер.

— Ладно, — очень серьезно согласился он. — Но что же ты такого сделала?

— В течение последних трех лет я была «кондуктором» на «железной дороге»! — быстро заговорила Джонна. — Я знаю, что у тебя нет определенных взглядов на проблему рабства. Я часто критиковала тебя за то, что ты не борешься против него. Теперь я думаю, что ты просто честнее меня. В тебе нет притворства.

От этого замечания Декеру стало немного неловко, и он слегка заерзал.

— Я не уверен, что это до конца верно, — осторожно возразил он. — Ты могла…

Джонна не дала ему договорить.

— Ты никогда не пытался изменить мое мнение о тебе, — сказала она. — Ты просто был в моей жизни, ведь так? День за днем… Теперь уже много лет. Ты появлялся в моей жизни, исчезал из нее, а иногда ты привлекал мое внимание другими поступками. Я никогда особенно не задумывалась, какой человек может так поступать, но теперь поняла: такой человек должен быть в полном ладу с собой и его не интересует мнение окружающих.

Декер попытался отвлечь разговор от своей особы:

— Я думал, что ты хочешь рассказать мне о Соколе.

— Я хотела… я это и делаю. — Джонна отбросила подушку и положила руку на бедро Декера. — Просто теперь это уже не так важно. Я построила «Охотницу», чтобы перевозить мужчин и женщин от рабства к свободе. Только с этой целью я придумала ее и дала такое имя. Я считаю, что у ее руля может стоять только Сокол, если он, конечно, захочет этого, но я думаю, что ты тоже обладаешь состраданием и совестью.

Декер покачал головой:

— Ты только что сама сказала, что у меня нет определенного мнения о рабстве.

Джонна подалась к нему. Голос ее звучал спокойно, но напряженно:

— Но у тебя есть страсть к свободе. Ты рисковал своей свободой ради Мерседес. Я спросила, неужели свобода так мало значит для тебя? Ты же ответил, что сделал это потому, что она значит для тебя очень много.

— Да, ответил, — проговорил Декер. Он вспомнил это только теперь. — Может быть, ты ошибаешься на мой счет. Может быть, я просто пытался произвести на тебя впечатление?

Джонна покачала головой:

— В это я не могу поверить. Я думаю, что ты ответил так же честно, как всегда отвечал мне. И я думаю, что для тебя все равно, идет ли речь о свободе Тесс, или Аманды, или Делорес, или Рейчел, или…

— Я понял тебя, — осторожно прервал он жену, прежде чем она успела перечислить все имена. — И ты права: мне все равно, о чьей свободе идет речь.

— Теперь «Охотница» — твой корабль. Я никогда не отберу ее у тебя. Я только хочу знать: можешь ли ты время от времени использовать ее для тех целей, для которых она построена?

Он помолчал, потом кивнул. Джонна обвила его руками.

— Я не ошиблась, верно? — спросила она. Она покрывала поцелуями его лицо. — Ты — настоящий человек.

— Не знаю, так ли это, — ответил он, обнимая ее. — Но Сокол — это я.

Глава 14

Когда Джонна проснулась, за окнами было еще темно. Приподнявшись на локте, она пристально смотрела на профиль спящего Декера. Напряжение спало с его лица. Морщинки в уголках глаз разгладились. Дыхание было ровным. Густые темные волосы были спутаны, локон упал на гладкий лоб. Джонна осторожно, стараясь не разбудить мужа, отвела локон назад. Рука ее помедлила, потом Джонна легко провела пальцами по его виску, щеке, подбородку.

Он был по-настоящему красив. Говорила ли она ему об этом? Или она думала сказать, когда он ласкал ее? Столько невысказанных мыслей осталось с ней, когда он любил ее. Джонна почувствовала, как жаркий румянец залил ее от груди до лица, — она вспомнила, что могла сказать ему. Темнота делала ее смелой.

Любовь делала ее безрассудной.

Улыбаясь, Джонна села и передвинулась к краю кровати. Совершенно незачем обоим вставать в такую рань. Она тихонько прошла в туалетную и позвонила горничной. Через полчаса, когда сквозь занавеси на окнах уже слегка пробился солнечный свет, Джонна по плечи погрузилась в сидячую ванну, полную горячей воды.

Она сидела, откинувшись к бортику ванны, подложив под голову сложенное полотенце. Руки ее лежали на бортах ванны, а пальцы были опущены в воду. Она подумала, что нужно было бы взять мыло, о купальной простыне, лежащей на стуле. Задача казалась невыполнимой. Вместо этого она закрыла глаза.

Вода льнула к ее нежной коже. Тело охватило тепло. Так легко было представить себе, что она все еще с Декером. Все ее тело ощущало наполненность, а груди сладко ныли. Джонна крепко сжала свои распухшие губы. Она все еще чувствовала прикосновение его губ, ощущала языком его вкус.

Сокол!..

Как это мало значит теперь для нее! Да и так ли уж важно, что Декер Торн оказался тем, кого называют Соколом? Теперь она уже восхищалась просто самим Декером. Именно этого он и ждал от нее. Его терпение поистине безгранично, подумала Джонна. У нее нет и половины того.

К этой мысли она постепенно пришла ночью. Ей хотелось услышать его рассказ, но еще больше хотелось любить его. Она получила и то, и другое.

Услышав, что Декер зашевелился в своей комнате, Джонна открыла глаза и подождала, не позовет ли он ее. Он не позвал, и она поняла, что муж просто перевернулся с боку на бок. Она улыбнулась немного самоуверенно. Приятно сознавать, что это она, возможно, так утомила его.

Джонна протянула руку за кусочком душистого мыла. Вода капала с ее руки на купальную простыню. Приподняв ее, она обнаружила под ней какие-то бумаги. Они чуть не оказались в ванне, но Джонна успела вовремя схватить их, бросив мыло и полотенце. Два листка упали на пол, но остальные прилипли к ее мокрым пальцам.

Джонна была скорее раздосадована, чем заинтересована. Бумаги она положила обратно на стул. Неужели Рейчел, кладя сюда мыло и простыню, не заметила этих бумаг? Да, но девушка засыпала прямо на ходу, вспомнила Джонна. Не нужно было посылать Рейчел готовить ванну — ведь она всю ночь дежурила у постели больного гостя. Не стоит злоупотреблять ее желанием услужить, подумала Джонна. Она мысленно сделала заметку, что надо поговорить с миссис Девис и сделать обязанности Рейчел более легкими.

Вздохнув, Джонна перегнулась через край ванны и подобрала листки, упавшие на пол. Она хотела положить их на стул вместе с остальными, когда заголовок одной из бумаг привлек ее внимание: «Морские перевозки Шеридана». Джонна нахмурилась: откуда все это могло появиться здесь?

Она быстро просмотрела эту бумагу, потом ту, что лежала под ней. Ни в одной не содержалось никакой особо важной информации. Одна представляла собой какой-то график, другая — письмо к поставщику из Чарлстона. Отложив эти документы, Джонна бегло просмотрела остальные.

Грант Шеридан поднялся с постели. Накинул халат, подошел к окну и раздвинул занавески. Он посмотрел на улицу, и солнечный свет омыл его тяжелое лицо. Конечно, Рейчел на улице он не увидит. Она, наверное, давно уже ушла под покровом ночи, исчезнув из его дома так же незаметно, как и появилась. Но он понимал, что стоит у окна только ради того, чтобы, быть может, увидеть ее.

В эту ночь она была необычайно податлива. Вспомнив о Рейчел в постели, Грант возбудился. Если бы он слышал, как она встала, он остановил бы ее и еще раз взял. Может быть, она знала это, он ведь дал ей понять, что еще не насытился. Этим и мог объясниться ее поспешный и тихий уход.

Хотя шла она навстречу всем его желаниям, Грант никогда еще так не сомневался в своей власти над ней, как этой ночью. Определить перемены, произошедшие в Рейчел, было довольно трудно, но Грант их чувствовал: не в том, что она открыла ему, а в том, что утаила. Может быть, это оттого, что Рейчел стала чувствовать себя более уверенно. Она научилась читать, и это в конце концов он не в силах у нее отнять.

Он тихонько выругался и пожал своими могучими плечами. Опустив занавески, он позвонил лакею. Гнев, охвативший его, был направлен не на Рейчел, а на Джонну. Если негритянка действительно обрела уверенность в себе, то виновата в этом Джонна Ремингтон. Его губы искривились в презрительной усмешке. Он не станет думать о ней как о Джонне Торн. Эта фамилия ей не идет, и он никогда к ней не привыкнет. «Да и с какой это стати? — подумал он. — Ведь Джонна все равно станет миссис Шеридан». Для этого нужно только удалить Декера. Поскольку Рейчел пришла ему на помощь очень вовремя, для этого осталось сделать только один шаг.

Грант подошел к камину, чтобы взять бумаги, принесенные Рейчел. Понимала ли она, что держит в руках, или просто принесла их ему, чтобы показать свою преданность? Или, как заподозрил он еще ночью, она воспользовалась ими как предлогом, чтобы побыть с ним? Какая ирония, подумал Грант, что он вознаграждает Рейчел за верность, используя ее как любовницу и карая при этом Джонну!

Внезапно удовлетворенная ухмылка сползла с его лица, брови сдвинулись. Бумаг на месте не оказалось. Он оглянулся на стол, потом посмотрел в сторону кровати. Документов нигде не было. Он нагнулся, посмотрел на полу под стульями. Поворошил кочергой в камине, может быть, сквозняком сбросило бумаги туда. Мысль, что огонь, возможно, уничтожил их, была утешительной. Это гораздо лучше, чем их возвращение к Декеру Торну или, что еще хуже, к Джонне.

Именно об этом Грант спрашивал несколько раз. у Рейчел. Видела ли Джонна эти документы? Почему она уверена, что ее новый хозяин их не видел? Не слышала ли она, как Декер говорит о них с Джонной?

Ответы Рейчел его удовлетворили. Хотя, конечно, никаких гарантий, что Декер не успел их просмотреть. Гораздо хуже было предположить, что Декер просмотрел их сразу же. Этот человек мог завладеть документами только в одном случае — когда зашел в контору к Гранту.

Гранта мало утешало, что предложение Декера познакомить его с Соколом сразу же вызвало у него подозрение. Однако это был предлог, чтобы появиться у него в конторе. Грант вспомнил, что выходил на короткое время. Трудно поверить, что Декер успел за этот срок просмотреть содержимое его ящиков.

Не все из того, что он взял, представляло какую-либо важность. Совсем наоборот. То, что документы были такие разные, что большую часть их никак нельзя было бы использовать против него, ясно показало Гранту, что Декер не искал какого-то определенного документа. Он забрал, что попалось под руку, — так вор набивает карманы всем украденным без разбора, надеясь, что среди стеклянных бус найдутся один-два бесценных бриллианта.

А бриллианты там были, подумал Грант. Он сам просматривал их вчера вечером. Когда Рейчел отдала ему бумаги, он постарался сделать вид, что ничего важного в них нет, но позже, расспрашивая ее, понял, что, по-видимому, он разбудил в ней подозрения. Или, может быть, она знала больше, чем рассказала с. самого начала. Она ведь теперь грамотная, напомнил Грант самому себе. Если она прочла заголовки, значит, могла прочесть дальше. Так ли это, спрашивал он. Поняла ли она то, что прочла?

Грант медленно опустился в большое кресло. Рейчел вернула ему документы, но, кажется, она же и отнесла их обратно. Может, это и было все время ее целью? Он уставился на тлеющие угли в камине. Его темные глаза смотрели бесцельно и смутно, а в голове крутились беспокойные мысли.

— Рейчел, — тихо пробормотал Грант, — что это за опасная игра?

Джонна стояла в дверях туалетной. Она закуталась в полотенце, обернув его вокруг тела. Узел на груди уже почти развязался. Плечи у нее были мокрые, по рукам и ногам тоненькими струйками сбегала вода. Капли беспорядочно падали на деревянный пол. Волосы она подняла кверху, закрепив при помощи двух черепаховых гребней. Вьющиеся пряди падали на лоб и на изгиб шеи.

Вид у нее был просто восхитительный.

Сонный взгляд Декера стал более осмысленным. Он заметил ямочку в уголке ее рта, говорящую о том. что она чем-то недовольна, и тут же увидел, что она что-то держит в руках.

Джонна подняла бумаги повыше, чтобы он лучше видел их. Заголовок «Морские перевозки Шеридана» был похож на яркий черный маяк.

— Это те бумаги, что ты искал вчера вечером?

Декер встал с постели, небрежно обернув бедра простыней.

— Где ты их нашла? — спросил он, протянув руку. Джонна отвела руку за спину.

— Я хотела задать тебе тот же вопрос.

Он пропустил это мимо ушей и повторил свой вопрос. На этот раз в его голосе явственно слышалось нетерпение:

— Где ты их нашла?

Она заморгала, неприятно удивленная его раздражением.

— Я нашла их в туалетной комнате. Они лежали на стуле, явно там, где ты их оставил.

— Я не клал их туда. — В этом он был уверен.

— Значит, это Рейчел переложила их, когда прибиралась. Это имеет значение? А как все же они оказались у тебя?

— Я взял их в конторе Шеридана.

— Грант дал тебе их?

— Нет. — Он проговорил это не колеблясь и увидел, как из глаз Джонны исчезли остатки надежды. — Я взял их без его позволения.

— Значит, ты их украл?

— Да.

«Странно! — подумала Джонна. — Но я не чувствую разочарования в нем». Неужели она любит его так сильно, что готова оправдать любой его поступок, даже такой? Она глядела на его протянутую руку. Может быть, подумала Джонна, она любит его достаточно, чтобы принять любое объяснение? Спустя мгновение она вложила бумаги в его раскрытую ладонь.

— С какой целью? — спросила она. — Что ты ожидал в них найти?

— Сам не знаю.

Она бросила на него удивленный взгляд, и голос ее стал мягче.

— Сам не знаешь? Это звучит совсем непохоже на тебя.

Декер пожал плечами.

— Я думал, что там может оказаться что-то… — Декер взглянул на бумаги, потом опять на Джонну. — Я старался держать его подальше от тебя.

Брови Джонны высоко взлетели:

— Подальше от меня… Ты собирался шантажировать его?

Декер покачал головой:

— Я хотел, чтобы он ушел из твоей жизни.

— А он и не входил в нее.

— В тот день, когда мы вернулись, я был свидетелем сцены, которая говорила об обратном, — отозвался Декер. Выражение его лица вызывало у нее желание противоречить ему. — Шеридан обнял тебя насильно. У тебя были основания уклониться от этих объятий, но это ничего не меняет. Он все еще хочет обладать тобой, и наш брак ничего для него не значит.

— Как ты можешь это знать? — прошептала она. Декер не сводил с нее глаз.

— Я знаю это лучше, чем кто-либо, — сказал он. — На его месте я чувствовал бы то же самое.

Джонна задумчиво покачала головой.

— Нет, — тихо проговорила она. — Ты так не чувствовал бы. Ты бы продолжал любить меня. А этого Грант ко мне не испытывал никогда. Им движет чувство собственника, и только. Ты ничего не можешь знать об этом. Разве ты хотел когда-нибудь иметь что-то большее, чем то, что можно унести с собой?

Декер смотрел в ее потемневшие глаза. С лица его исчезло спокойное выражение. Вдруг без всякого предупреждения, все еще сжимая в руке бумаги, он обнял и поднял Джонну.

— За исключением «Охотницы»? — спросил он. Руки Джонны обвили его шею. Корабль предназначался для дела Сокола, а не для забавы и удовольствия Декера.

— За исключением «Охотницы», — прошептала она. — Было ли что-нибудь еще?

— Ни черта не было. — И он увлек ее на постель. Украденные документы Шеридана были отброшены в сторону и забыты ради пламенной страсти.

Декер поцеловал ее в висок, ощутив губами, как бьется там жилка.

— Я люблю тебя, Джонна Торн!..

Она улыбнулась. Может быть, сегодня ей вообще не ходить на работу?

— Как вы себя чувствуете? — спросил Декер Грэма, махнув рукой сиделке, чтобы она ушла. Аманда, присев, поспешила прочь, прихватив с собой поднос из-под завтрака. — Сегодня утром вы, кажется, не так уже близки к смерти, как вчера вечером. — Это было преувеличение, но не сильное.

Грэм нашел в себе силы для слабой улыбки.

— Вы так полагаете?

Декер тихо проворчал:

— Полагаю. — Он, взяв стул, на котором сидела Аманда, уселся, вытянув свои длинные ноги и задумчиво глядя на друга. — Врач исполнен самых радужных надежд на ваше выздоровление.

— Как будто вы могли бы сказать мне что-то другое.

Декер подумал.

— Да, наверное, мог бы. Вы ведь хотите знать правду, верно?

Грэм кивнул. Он посмотрел на дверь, словно ожидая, что кто-то может войти.

— Джонна еще спит, — сказал Декер. — Иначе вы могли бы с полным основанием ожидать, что она явится за мной по пятам. Вчера вечером я рассказал ей о Соколе и еще немного о вас. — В его синих глазах появилась спокойная усмешка. — Она приняла то, что касается меня, но свое мнение на ваш счет еще хранит про себя.

Грант не улыбнулся, услышав это. Конечно, учитывая доброту Джонны, задавать подобный вопрос не стоило, но все же он его задал:

— А вы уверены, что ей можно доверять, Декер?

— Я могу доверить ей мою жизнь, — ответил тот. — И вашу тоже.

Грэм слегка пошевелился, но даже от незначительного движения он почувствовал острую боль.

— Дело может дойти и до этого. — Он перевел дух и попытался расслабиться. — Меня уже предали один раз, — сказал он. — Как и многих других, работающих на «подземке». Мне хочется надеяться, что это не повторится.

Тут Декер понял истинную причину появления Грэма в его доме, о чем он вчера так и не сказал.

— Вы приехали, чтобы предупредить меня.

Грант кивнул:

— Меня ранили, когда я помогал Сету и еще шести рабам перебраться из Джорджии в Южную Каролину. Одного из них убили. Больше ни в кого не попали. Сет остался со мной, остальные разбежались. Видит Бог, у него было больше шансов спастись, если бы он был один. Они были уже в трех милях от нас, когда мы потеряли их из виду у Сайдлинг-Крика.

— Они?

Грант пожал плечами и тут же пожалел об этом». Увидев его исказившееся лицо, Декер подложил ему под спину подушки и помог усесться поудобнее.

— Я полагаю, там было несколько человек. Обычно для того, чтобы вернуть беглых, организуется небольшая банда охотников-добровольцев. Я знал, что по нашему следу идут две или три собаки.

— Удивляюсь, что вам вообще удалось уйти. Как вы передвигались с вашей раной?

— Я ехал верхом, изображая охотника-добровольца, который возвращает рабов в Каролину. Если бы нам кто-нибудь повстречался, я рассказал бы им свою историю и уехал. — Он мрачно улыбнулся. — Но никто нам не задавал вопросов. Просто дали несколько выстрелов издали и подняли адский шум.

— Вас кто-то выдал?

— Я много думал об этом, — ответил Грэм. — Я думал, что это случайное столкновение. Но то, что случилось потом, у Мишель, это уже не могло быть случайностью. Власти заявились к ней потому, что ожидали найти у нее беглых. На другой станции этой линии «подземки» за последний месяц тоже побывали. Все это выглядит так, будто кто-то проехал по одной из линий «подземки» на Север.

— Но кто же может знать все станции на линии? Это невозможно! Никто этого не знает. Ни вы. Ни я. — Вдруг Декер замолчал, пораженный какой-то мыслью. — Разве что те, кто пользуется ею… сами беглые.

Он еще не успел договорить, а Грэм уже видел, что Декер все понял.

— Я понимаю, — сказал Грэм, — в это трудно поверить. Я пытался придумать другое объяснение всем этим арестам и провалам, но не смог.

— Предавать людей, которые пытаются помочь рабам? — спросил Декер. — В этом нет никакой логики.

— На самом деле это не так, — возразил Грэм. — Мишель рассказала, что они делали, пытаясь заставить Сета говорить. И он говорил… но отнюдь не правду. С другими могли обойтись еще хуже. Такие дела всегда рискованны.

— Но вы считаете, что Соколу грозит опасность?

— Да… возможно. Проверить это нельзя. Просто весь маршрут «подземки» рассыпался, как костяшки домино. Когда произошел налет на бордель Моро, я понял, что, наверное, на моих глазах рушится еще одна линия. Большая часть беглых, которых она прятала, вывозились на кораблях компании «Ремингтон»… Всегда на том корабле, на котором находились вы.

Декер тихонько выругался. Он встал, не спеша подошел к окну. От его небрежной походки вразвалку не осталось и следа.

Движения стали угловатыми. Его охватили дурные предчувствия, и он никак не мог от них избавиться. Не сознавая, что он делает, Декер расстегнул куртку и сунул руку в карман, где лежал его талисман.

Серьга исчезла!

Только обнаружив, что серьги нет, Декер понял, что он ищет. Он замер. За окнами холодный ветер шевелил ветвями сосны. Маленькая бурая птичка вылетела из кустов и спряталась под балконом соседнего дома. По улице проехала карета, прошел прохожий. За пределами комнаты продолжалась обычная жизнь. Декер воспринимал ее острее, чем обычно, потому что на какой-то миг почувствовал, что его сердце остановилось.

Декер медленно вздохнул, пытаясь успокоиться. Повернувшись к кровати, он увидел, что Грэм наблюдает за ним.

— Что случилось? — спросил Грэм.

Декер криво улыбнулся и ничего не сказал. Не часто доводилось ему чувствовать себя глупцом; сейчас он чувствовал именно это. Серьга найдется в какой-нибудь другой куртке. Или ее найдут в прачечной, и какая-нибудь служанка, боясь потерять место, быстренько вернет ее миссис Девис, как это уже сделала в свое время Тесс. С запозданием Декер понял, что Грэм все еще ждет ответа. Говорить о своем потерянном талисмане Декер не мог. На фоне новостей, сообщенных Грэмом, это была мелочь, касающаяся его одного. Вместо этого он заговорил о том, что в первую очередь подняло его на ноги.

— Моя жена, — сказал он спокойно, — моя жена была «кондуктором» на «подземке».

Суровый взгляд Грэма на мгновение просветлел:

— Вы шутите!..

— К сожалению, нет. Я узнал об этом совсем недавно. Ее станция работала, очевидно, года три.

— Столько же времени, сколько вы были Соколом. Забавно!

Декер согласился с этим.

— Мы никогда не подозревали друг друга в причастности к таким делам.

— Но теперь она знает о вас все?

— Знает самое важное. Знает, что я использовал ее корабли, чтобы прятать беглых и перевозить их в Нью-Йорк и Бостон. Знает, почему я так хотел «Охотницу». — Декер присел на подлокотник кресла. — Вы подумаете, что это невероятно, Грэм, но она построила этот клипер специально для того, чтобы переправлять рабов на Север. В Бостоне еще не было более прочного и быстроходного судна, пока Джонна не задумала и не построила его. Я думал, что ее ничто не может остановить… до сих пор. Ваши новости очень неблагоприятны.

— По крайней мере вам не нужно беспокоиться, что ее арестуют и отдадут под суд. «Кондукторы», работающие южнее линии Мейсон — Диксон, такой уверенности не имеют. За участие в работе «подземки» их могут просто повесить. Если будет установлено, что вы и Сокол — одно лицо, вы уже никогда не сможете ввести судно ни в один из портов Юга.

— И ни одно судно Ремингтон тоже не сможет войти в эти порты, не рискуя, что его подожгут или разграбят. — Декер положил руку на спинку кресла. Он обдумывал все возможные последствия, барабаня пальцами по обивке. — Не важно, о ком из нас — о Джонне или обо мне, — они узнают. Результат будет скорее всего один и тот же. «Морские перевозки Ремингтон» потеряют возможность торговать на Юге.

— Означает ли это банкротство? — спросил Грэм. Декер даже улыбнулся, потому что Грэм вдруг заговорил, как янки и как коммерсант.

— Возможно, Джонну это тревожит, но она видела, что Шеридан столкнулся с той же самой проблемой и справился с ней, не нанеся своему делу большого ущерба. Хотя без торговых отношений с Югом «Морские перевозки Ремингтон» уже не смогут перевозить на Север беглецов. Сколько бы Джонна ни поднимала шум насчет финансовой стороны дела, я уверен, что главная ее забота — это люди. Если линия прекратит свое существование. Джонна не сможет им помогать, и она знает об этом.

Необычайное беспокойство охватило Декера. Он встал и направился к камину.

Грэм смотрел, как его друг ходит по комнате — неспешно и бесцельно. Так дикий зверь мерит шагами клетку.

— Двойная опасность, — сказал Грэм.

Декер, до того упорно смотревший в Пол, поднял глаза:

— Что такое?

— Двойная опасность, — повторил Грэм. — Опасность в квадрате. Кому бы из вас ни предъявили обвинение, результат в отношении «Морских перевозок Ремингтон» будет один и тот же. Если бы вы не были женаты… — Тут он замолчал, потому что не имел права высказать то, что пришло ему в голову. Он и так зашел слишком далеко.

— Если бы мы не были женаты, — продолжил Декер за него, — Джонна смогла бы сослаться на то, что она не знала, как я использую ее корабли. И видит Бог, до вчерашнего вечера она и не знала этого. Единственное, что она знала о Соколе, — это то, что ей рассказал Шеридан. А он почерпнул свои сведения из того, что прочел в «Освободителе» Гаррисона.

— Она может отрицать свою причастность к этому делу, — сказал Грэм, — но из этого не следует, что ей поверят.

Декер выгнул бровь:

— Вы не знаете мою жену.

Грэм тихо усмехнулся и тут же вздрогнул от боли.

— Так расскажите мне о ней.

— У нее репутация прямого человека. Она говорит без обиняков, и она не терпит дураков. Джонна Ремингтон известна своим справедливым обращением с людьми. Ее слово надежно, как контракт для большинства коммерсантов. Она говорит с откровенностью, которая граничит с бестактностью, и никто никогда еще не обвинил ее в слабости. Ее официальное отношение к противникам рабства всегда было умеренным. Она ни разу не намекнула о своем истинном отношении к нему. Если бы меня обвинили в том, что я перевозил беглых рабов на ее корабле, и если бы при этом я был только ее служащим, она могла бы отрицать, что ей это известно, и никто не усомнился бы в ее словах. Но так как я ее муж, ей никто не поверит. Никто не поверит, что она вышла замуж, не разузнав о своем будущем муже все. Гранта Шеридана она пять лет держала на расстоянии вытянутой руки.

Грэм усмехнулся. Ему очень захотелось познакомиться с этой женщиной.

— Она — необычный человек, не так ли?

— Совершенно необычный, — тихо проговорил Декер. Грэм поднял взгляд на портрет, висящий над камином.

— Ее родители?

Декер тоже посмотрел на портрет.

— Да. Шарлотта Рид и Джон Ремингтон.

Грэм задумчиво смотрел на портрет.

— Возможно, я встревожил вас без особых причин, — сказал он, отводя глаза. Он видел Джонну только мельком, но все же ему показалось, что он не ошибся в ее сильном характере, унаследованном от родителей. — Я не могу утверждать с уверенностью, что ваше положение стало более рискованным, чем оно было. — Грэм пожал плечами, ощутив при этом боль, и добавил с риторической небрежностью:

— В конце концов, кроме Джонны и меня, кто в Балтиморе знает, что вы и есть Сокол?

Декера будто ударили: Рейчел! Он уставился на Грэма невидящими глазами:

— Есть только один…

Но тут повернулась дверная ручка, и Декер замолчал. Он быстро приложил палец к губам и повернулся на каблуках. В комнату спокойно вошла Джонна. На ней было надето шелковое платье сливового цвета, переливающееся при движении. Она остановилась, переводя взгляд с мужа на гостя. Подол ее платья слегка развевался. Молчание в комнате казалось внезапным и полным ожидания. Джонна была уверена, что в комнате разговаривали, когда она подошла к двери.

— Вы говорили обо мне, не так ли? — проговорила она без всякой раздраженности. — Хорошо ли он отозвался обо мне, мистер Денисон? Или вы составляли длинный каталог моих недостатков? — Джонна поставила на столик у кровати принесенный поднос. Кроме небольшой кружки с бульоном и чашки чая, на подносе стояла бутылочка с настойкой опия и были документы, украденные из конторы Шеридана. — Я шла сюда и встретила в холле Вирджинию. Ей поручили влить в вас эту жидкость. Признаюсь, она выглядела несколько растерянной от такой перспективы. Служанки говорят, что вы уже причинили много хлопот Рейчел и Аманде, когда они пытались сделать то же самое.

Грэм посмотрел через плечо Джонны на Декера. В его серо-голубых глазах была красноречивая, хотя и безмолвная, мольба о помощи. Декер молча поднял руки.

Джонна встретилась глазами с мужем и улыбнулась.

— Отсюда вы не получите никакой помощи, мистер Грэм. Муж уже побывал точно в таком же положении, что и вы. В этой самой комнате. И я подозреваю, что он приготовился насладиться вашим горестным положением.

Грэм заметил, что Декер и в самом деле усмехается за жениной спиной, но, возможно, по другой причине, чем та, о которой говорила Джонна! Грэм заподозрил, что усмешка Декера связана с Джонной, которая в данный момент наклонилась к нему.

Джонна протянула ему ложку настойки. Грэм решительно сжал губы, и Джонна молча подняла брови.

— Но… — Стоило Грэму заговорить, как ложка оказалась у него во рту. Он проглотил лекарство. — Очень хорошо, — неловко закончил он.

У Джонны хватило ума и милосердия не показывать свое торжество:

— Я ценю то, что вы не хотите употреблять наркотическое средство, но и страдать от боли тоже незачем. Вы очень бледны, мистер Денисон.

— Грэм.

— Хорошо, Грэм. А я — Джонна. — Она протянул Грэму руку и удивленно заморгала, когда тот галантно поцеловал ее. — Ну вот, — сказала она, опускаясь в ближайшее кресло и оглядываясь на Декера. — Ты видел? Твой друг просто очарователен. Я не помню, чтобы ты во время болезни был таким. — Декер в ответ только усмехнулся, а она вновь обратилась к гостю. Блеск в ее глазах исчез, а в уголке рта на мгновение появилась ямочка. — Я слышала, что чары лучше всего действуют на змей, — прямо заявила она. — Особенно на кобр. Я была бы признательна, если бы вы не пробовали их на мне. Вы здесь находитесь не из милости. Вы здесь находитесь потому, что мой муж считает вас человеком, который достоин того, чтобы его знали и оказали помощь.

Грэм понял, что Декер не ошибся в характеристике, данной Джонне. Она выражений не выбирала.

— Я так понял, что у вас есть какие-то оговорки?

— Я доверяю Декеру, — сказала Джонна, — но при этом я, конечно, предпочитаю делать собственные выводы.

— Джонна, — проговорил Декер предупреждающим тоном.

— Ничего, все в порядке, — отозвался Грэм. Глаза у нее были необычайного, фиалкового цвета. Но это он заметил потом. В первую очередь он понял, что они могут пригвоздить его к изголовью кровати с той же прямотой, какая свойственна была его бабке. — Что вы хотите знать?

— Декер сказал, что вы часто посещали некое заведение, принадлежащее мисс Моро.

— Так оно и есть, — протянул Грэм. Он бросил взгляд на Декера, который в ответ смог только покачать головой. Очевидно, что для Декера мысли Джонны представляли собой такую же тайну, как и для Грэма. — Это бордель.

Джонна поджала губы.

— Благодарю за то, что внесли ясность, — сухо сказала она. — Как я поняла, вы часто играли там в карты?

— Признаю свою вину.

— Значит, вы картежник?

— Это верно.

— И азартный?

— Я неоднократно нарывался на неприятности.

— Работаете?

— Только в том смысле, что моя семья владеет плантацией.

— Но чем же вы занимаетесь?

— В основном ничем.

Джонна едва заметно улыбнулась.

— Так вы любите прожигать жизнь, сэр?

Грэм задумался.

— Ну да, — ответил он в конце концов. — Наверное. Скажем так, люблю потакать себе.

Джонна кивнула. Она нисколько не удивилась. И сказала, оглянувшись на Декера:

— Полагаю, что ты прав относительно своего друга. Этого человека стоит узнать, и ему очень даже стоит помочь, хотя о его характере спорить не приходится. Каким нужно быть человеком, чтобы так мало заботиться о собственной репутации и вести себя безответственно в общественном месте, скрывая при этом свои благородные поступки? — Она подняла бровь и значительно посмотрела на Декера. Выражение ее лица смягчилось. — Полагаю, что он очень похож на тебя, — сказала она.

И Декер, и Грэм покраснели. Первым обрел дар речи Грэм, но только потому, что не испытывал на себе силу глаз Джонны. Она смотрела не на него.

Он откашлялся:

— Я весьма польщен вашим сравнением…

Джонна повернулась к нему.

— Я не имею привычки льстить, — проговорила она. — Я сказала вам, что предпочитаю делать собственные выводы, и я их сделала. Декер подтвердит вам, что я нелегко меняю свое мнение. В этом смысле я постоянна. Неподатлива, как сказал бы кое-кто.

— Я бы так сказал, — вмешался Декер. Джонна улыбнулась.

— Кто о вас знает, Грэм? — спросила она. А про себя подумала — был ли он так же осторожен, как Декер, и скрыл ли от посторонних свое истинное «я»?

— Вы знаете, — начал перечислять Грэм, — ваш муж, мисс Моро. Еще кое-кто знает, что я участник «подземки», но знает только в лицо, а не по имени и не могут знать, что я из Бо-Риваж.

— Бо-Риваж — Красивый Берег. Так называется ваша плантация?

— Не моя, — поправил Грэм. — Моей семьи. Мой брат считает, что я человек довольно безответственный. — Он снова почувствовал на себе взгляд Джонны, которая задумчиво рассматривала его. Может, она заметила в его голосе легкий оттенок горечи, а может, вообразила, что это только его беспечное отношение к семейным делам. Если Джонна Торн решит, что его поведение объясняется желанием отомстить, она, пожалуй, перестанет считать его поступки благородными. К великим переменам, подумал Грэм, приводят не только возвышенные и героические побуждения. Иногда для этого бывает достаточно огромного самолюбия.

Грэм зевнул слишком откровенно.

— Опий, — объяснил он. — Боюсь, что я…

Джонна встала и помогла ему улечься. Она заметила, что эти движения дорого ему обошлись. Очевидно, опий снял только самую острую боль.

— Врач считает, что вы пострадали дважды, — сказала она. — Сначала, когда вас ранили, а потом еще раз, когда рана уже начала заживать. Что же случилось во второй раз?

Декера это тоже интересовало. Он отошел от камина и стал в ногах кровати.

— Боюсь, что тут особенно рассказывать нечего, — начал его друг, кривя губы. — Я проводил время на корабле за карточной игрой во время плавания в Бостон. Мне следовало бы запомнить еще со школьных лет, что вы, янки, относитесь к передергиванию не лучше, чем мои каролинские собратья. И я, пассажир, оплативший свою поездку, получил всего лишь удар кулаком в живот вместо очередной пули.

— Вам еще повезло, что вас ле продраили с песочком, — заметила Джонна. — Знаете, Грэм, если вы намерены стать шулером, вам нужно оттачивать мастерство. Попасться на передергивании! Какое безрассудство! — Она бросила взгляд на Декера, потом опять на Грэма. — Такое же безрассудство, как привычка моего мужа брать то, что ему не принадлежит.

Декер сделал вид, что не замечает заинтересованного взгляда Грэма. Он только сейчас заметил, что на подносе лежат документы.

Декер обратился к Джонне:

— Полагаю, ты принесла их с какой-то целью?

— Я думаю, тебе не хотелось бы, чтобы их опять куда-то засунули, — ответила она. — В твоей комнате прибирается Аманда.

Вдруг Декер совершенно отчетливо вспомнил, как бумаги упали на пол, когда он переключил свое внимание на жену.

— Спасибо, — сказал он. — Мне бы нужно еще изучить их.

— Я просмотрела их. — Джонна слегка пожала плечами. — Там действительно нет ничего, что могло бы тебе пригодиться, Декер. Какие-то контракты, переписка и тому подобное. Признаюсь, я чувствую себя немного виноватой, но я просмотрела все. Ведь Грант — наш конкурент в конце концов. Самым интересным для меня — на будущее — оказалось, что Грант ведет торговлю с Африкой. Я как-то не осознавала, что Грант расширяет свою деятельность в этом направлении и что у него есть для этого суда. Это все нужно обдумать, верно? Я имею в виду в том случае, если «Морские перевозки Ремингтон» потеряют деловые связи с Югом.

Она вдруг нахмурилась, заметив, с каким острым интересом слушает ее Декер. Грэм слушал рассеянно, что было вполне объяснимо, ведь он только что принял сильную дозу опия.

— Что такое? — спросила она. — Что случилось?

— Что ты имеешь в виду, говоря, что Шеридан торгует с Африкой? — спросил Декер.

— У него есть связи с несколькими портами. С Монровией, с Аккрой, с Калабаром. Учитывая его взгляды, понятно, что он намеревается расширить эти связи. Он не одобряет европейскую колонизацию Африки. Я полагаю, он пытается завоевать устойчивое положение на Африканском континенте через торговлю.

— Но он тебе об этом никогда не говорил?

Джонна покачала головой.

— Ни разу, хотя ничего странного в этом нет. Вероятно, эта скрытность объясняется его нежеланием иметь конкурентов. Счета говорят, что эта торговля приносит большой доход.

— А что он возит?

— Среди этих бумаг нет списков товаров. Понятия не имею, чем он может торговать. Наверное, бананами, кофе, кокосовыми орехами и тому подобным. Этот маршрут обслуживают всего два корабля — «Саламандра» и «Хамелеон». Я никогда их не видела, наверное, они приписаны не к Бостону, а к какому-то другому порту. Может быть, к Рио-де-Жанейро, к Гаване… К Шарлотте-Амалии в Тортуласе.

— К Чарлстону! — одновременно воскликнули мужчины.

Джонна, испуганная этой горячностью, отступила на шаг от кровати. Она переводила взгляд с одного на другого. Очевидно, с их стороны какое-то непонимание.

— Этого не может быть, — сказала она. — Грант Шеридан почти ничего не покупает и не продает в Чарлстоне. А если это и бывает, то он отправляется туда сам, чтобы руководить делом и охранять свой корабль.

На эти слова Декер не обратил внимания. Обойдя кровать, он подошел к столику, на котором лежали бумаги. Грэм уже сел на постели. Они одновременно протянули руки к бумагам. Грэм схватил их первым, разделил пополам и вторую половину отдал Декеру.

— О чем вы говорите? — У Джонны на затылке волосы зашевелились от какого-то неприятного предчувствия. Ни Декер, ни Грэм даже не пытались скрыть, что оба встревожены. К тому же Грэм Денисон уже не выглядел таким усталым, как несколько минут назад. Он больше не зевал. Наверное, подумала Джонна, эта сонливость была притворной. Он просто не хотел, чтобы она продолжала свои расспросы. — Вы можете все сказать мне, и я наведу справки.

— Вот оно, — Декер вытащил из пачки какую-то бумагу. — «Саламандра», «Хамелеон»! Контракт с владельцами этих кораблей. Подписано самим Шериданом.

— Разумеется, Грант подписал его, — сказала Джонна. — Это же его клипера!

— Вот доказательство, — проговорил Грэм, держа в левой руке документ и протягивая его Декеру.

— Это регистрация клипера, построенного здесь, в Бостоне. «Недвижная звезда». Посмотрите на обороте.

Декер перевернул бумагу. Вот почему он не увидел этого в первый раз, когда бегло просматривал всю пачку. «Недвижная звезда» была продана торговой компании «Берег Слоновой Кости» и зарегистрирована как «Саламандра».

— Но у нас нет доказательств, что эта компания принадлежит Шеридану, — сказал он.

— Нет, есть! — вмешалась Джонна, протягивая руку за документами, которые взял Грэм. — Позвольте мне?

— С удовольствием! — И отдал ей всю пачку.

— Вот справка, составленная на скорую руку, — начала Джонна. — Она находилась в одном из писем. Когда я ее в первый раз увидела, она показалась мне ерундой. Но если тебе нужны доказательства… вот они. Письмо адресовано Гранту через торговую компанию «Берег Слоновой Кости». Адрес — его контора на Малверн-стрит. Это тебе что-нибудь даст? — Она протянула письмо Декеру.

Он не стал на него смотреть. Вместо этого кинул все бумаги Грэму, а сам обнял Джонну:

— Вы, сударыня, просто чудо!

Она внимательно посмотрела на мужа:

— Можно было бы сказать это и не таким удивленным тоном. Не так уж это лестно.

Декер слышал, как Грэм тихонько фыркнул, но потом он поцеловал Джонну, и в ушах у него был слышен только гул. Ее губы раскрылись, ее руки обвили его шею. Став на цыпочки, она прижалась к нему всем телом.

— Боже, — с пониманием дела проговорил Грэм, — она действительно откровенна!

Декер и Джонна разом улыбнулись. Поцелуй их прервался, но обещание в глазах осталось. Декер мягко отстранил ее от себя.

— Вы вскружите ей голову такими комплиментами, Грэм. Джонна ткнула его локтем под ребро.

— А это за что? — спросил он.

— За то, что ты слишком напыщен. В этой комнате два человека что-то знают, чего не знаю я. Это не очень справедливо, поскольку все, что вы теперь знаете, рассказала тебе я.

— От этой логики у меня просто голова идет кругом, — сухо заметил Грэм. — Впрочем, это может быть и от опия.

Джонна язвительно посмотрела на него:

— Я прекрасно понимаю, что опий не мог…

Грэм поднял руку, призывая ее к молчанию. Брови у него сдвинулись, взгляд был устремлен на ее губы.

— А вам известно, что у вас есть ямочка? — Он прикоснулся к уголку своего рта. — Вот здесь?

— Очаровательная ямочка, правда? — заметил Декер.

Не будь это так по-детски, Джонна топнула бы ногой. Вместо этого она спокойно уселась в кресло и разгладила свою шелковую юбку. Она взяла у Декера документы и замолчала.

Декер и Грэм посмотрели друг на друга, во взглядах их было раскаяние: оба чувствовали себя виноватыми. Декер присел на широкий подлокотник кресла, в котором устроилась Джонна.

— Вряд ли тебе это понравится, — сказал он. — Я знаю, что ты всегда уважала Шеридана за его принципы.

— Какое это имеет отношение ко всему остальному? — удивилась Джонна.

— «Саламандра» и «Хамелеон» — невольничьи суда, работорговцы.

Джонна раскрыла рот, но не проронила ни слова. Она посмотрела на Грэма, а не на Декера. Когда тот кивнул, подтверждая слова Декера, она потупилась. Глаза ее наполнились слезами.

К этой новости она была совершенно не готова, но при этом она ни секунды не сомневалась в том, что это правда. Работорговцы! Этим словом назывались и корабли, и люди, занимающиеся этой торговлей.

— Я слышал, что одно время вы были помолвлены с этим человеком? — сказал Грэм.

Обычно эти слова тут же вызывали у Джонны бурный отпор. Но сейчас она только пожала плечами.

— Виски не может смыть предательства, — тихо проговорил Грэм — скорее для себя, чем для нее.

Джонна быстро подняла фиалковые глаза и увидела в глазах Грэма боль. Грэм Денисон кое-что знает о предательстве. Этим объясняется суровость взгляда и сталь в его голосе, которую никакая протяжная манера говорить не смягчит никогда. Но Грэм уже улыбался, и лицо его изменилось.

— Я не собираюсь пить, — сказала она.

— Месть тоже не противоядие. — При этих словах Грэм заметил, что ее глаза блеснули.

— Я думаю о том, как заставить его ответить за его преступления, — сказала Джонна. — Если это означает быть мстительной — что же, пусть так. Ввоз рабов считается противозаконным на всей территории этой страны.

— Верно, — заговорил Декер, — но часто на это смотрят сквозь пальцы. Власти Юга не станут его преследовать.

— Мы живем в Бостоне, а не в Чарлстоне, и я — не единственный человек, которого Шеридан одурачил! — Она нетерпеливо и гневно махнула рукой. — Все эти разговоры о Гаррисоне! «Освободитель»! Собрания в Фэнейл-Холле! Его принципиальная поддержка противников рабства! — У Джонны перехватило дыхание, руки задрожали. — И все — ложь.

Декер смотрел на ее склоненную голову. Ее густые волосы были закручены узлом, который поддерживали два серебряных гребня. Декеру страшно захотелось прикоснуться к соблазнительному изгибу ее шеи.

— Я думаю, что все мы не такие, какими кажемся.

— Не защищай его! — резко проговорила Джонна. — От его обмана гибли люди. Боже мой, Декер, — она повернулась к нему и подняла глаза, полные непролитых слез, — он же хотел встретиться с Соколом! Неужели ты думаешь, что у него была какая-то другая причина, кроме как выдать тебя?

Декер знал, что это именно так. Он положил руку на плечо Джонне. Понимая, что чуть было не угодил в ловушку, он относил себя к тем, кого Шеридану удалось одурачить. Он никогда не собирался сообщать Шеридану, что он, Декер, и есть Сокол, но все равно Шеридан опасен. И насколько опасен, Декер понял только сейчас.

— О Соколе он не знает ничего, — спокойно сказал он. — И о тебе он ничего не знает. Я думаю, ты права, Джонна. Мы должны законными средствами раскрыть работорговые махинации Шеридана. — Он указал на украденные документы:

— Должен ли я вернуть ему это?

— Ни в коем случае! — твердо произнесла Джонна. — Я тебе не разрешаю. Это — доказательства. Мы покажем их моему адвокату и послушаем, что он посоветует. Если совет будет дельный, мы воспользуемся им. Во всяком случае, вряд ли Шеридан хватится их. Это не те бумаги, которые он станет искать без уважительных причин, и мы не должны дать ему повод для этого.

Краем глаза Джонна видела, что Грэм внимательно смотрит на нее, словно она насекомое в банке. Джонна повернулась к нему и спросила, выгнув брови:

— Ну как?

— Очаровательно, — прошептал тот. Декер ухмыльнулся за спиной Джонны:

— Я не ошибся, верно?

Осторожный стук в дверь перекрыл презрительное фырканье Джонны.

— Да?

Вошла миссис Девис. Она беспокойно оглядела находящихся в комнате.

— Простите, что помешала, миссис Торн, капитан. Надеюсь, вы удобно устроились, мистер Грэм? — обратилась она к больному.

— Да, спасибо, — ответил тот.

Джонна приветливо улыбнулась, несмотря на раздражение:

— Что привело вас сюда, миссис Девис?

Экономка провела рукой по переднику.

— Это насчет Рейчел, сударыня, — сказала она. — Я совсем не знаю, что об этом думать. Она пошла с мистером Шериданом в Фэнейл-Холл.

Глава 15

Миссис Девис никак не была готова к шквалу вопросов, последовавших за ее сообщением, а также к тому, что эти вопросы посыпаются одновременно.

— В Шэнейл-Холл! — воскликнула Джонна. — Вы в этом уверены?

— Давно? — спросил Декер.

— Кто такая Рейчел? — поинтересовался Грэм.

Экономка даже попятилась, словно попала под перекрестный огонь. Переводя недоуменный взгляд с одного на другого, она ответила на все вопросы.

— Мистер Шеридан специально подчеркнул, что они идут именно туда, — сказала она. — Не прошло и получаса. Рейчел — самая молоденькая служанка среди нашей прислуги.

Джонна задумчиво хмурилась:

— Мистер Шеридан приехал сюда за Рейчел?

Миссис Девис с минуту подумала.

— Полагаю, что так. Сначала я решила, что он приехал к вам или к капитану, но он совсем не интересовался вами. У меня мелькнула мысль, что он, наверное, думает, что вы оба уехали в гавань. Мне не подвернулся удобный случай сказать, что вы дома. Бедная девочка, кажется, совсем была сбита с толку его просьбой, как и я сама. — Морщинки на усталом, обеспокоенном лице экономки сделались заметнее. Только теперь она поняла, что, отпустив Рейчел, поступила опрометчиво. — Я должна была сразу же прийти к вам! — сокрушенно проговорила она. — Но ведь мистер Шеридан сказал, что вы с ним говорили об этом.

— Мы действительно говорили, — согласилась Джонна. — Но это было вскоре после появления Рейчел у нас, и я твердо заявила, что вовсе нет нужды показывать девушку его друзьям.

Тут Грэм обратился к Декеру:

— Эта девушка — негритянка?

Тот кивнул в ответ. Он был глубоко встревожен, но скрывал свою тревогу, чтобы не напугать Джонну.

— Да, негритянка, — ответил он. — И мы теперь точно знаем, что у Гранта Шеридана нет друзей среди противников рабства.

— Я не вижу смысла в его поступке, — сказала Джонна, глядя на мужа. — Что задумал Грант?

— Я-то уж точно этого не знаю, — сухо ответил тот. — Я бы с удовольствием вернул Рейчел домой.

— Буду тебе очень благодарна, если ты это сделаешь.

— Конечно, сделаю! — Декер коснулся ее щеки.

Грэм смотрел на Декера прищуренными глазами. На мгновение ему показалось, что он уловил на лице друга какое-то тщательно скрываемое выражение.

— Я могу сопроводить вас, — проговорил Грэм, растягивая слова. — Возможно, спутник вам не помешает.

Джонна, стоявшая к нему спиной, не видела, как мужчины обменялись взглядами. И за это время Декер успел дать понять Грэму, что в возвращении Рейчел таится какая-то опасность, хотя в чем эта опасность, он объяснить не мог.

— Это совершенно исключено, — твердо сказала Джонна. — Вам нужно лежать.

— Джонна права, — добавил Декер. — Во всяком случае, я предпочитаю, чтобы вы остались с ней. Джонна удивленно взглянула на мужа:

— Может быть, ты хочешь сказать, что это я должна остаться с ним? Ведь это он болен.

— Да, — с улыбкой согласился Декер, — именно это я и хотел сказать.

Легкий кивок Грэма не заметили ни миссис Девис, ни Джонна, но Декер прекрасно его понял: Грэм согласен остаться.

Декер слегка коснулся губ Джонны и проговорил:

— Я скоро вернусь.

Он еще раз взглянул на Грэма, но ничего не сказал. Экономка посторонилась, чтобы пропустить его. Она хотела было принести свои извинения, но Декер легко подхватил ее под руку и вывел за дверь.

Джонна улыбнулась, услышав, как Декер уверяет миссис Девис, что никаких извинений не нужно. Подождав, пока его голос стихнет внизу, она перенесла свое внимание на Грэма.

— Признаться, — тихо проговорила она, — это большое облегчение, что Грант не знает: Декер и есть Сокол. Иначе я не позволила бы Декеру уехать.

— Я понимаю, — сказал Грэм и добавил небрежно:

— Если бы мистер Шеридан знал об этом, все было бы по-другому.

— Да, вы правы. В этом случае для Декера было бы равносильно самому отправиться в западню.

— Именно об этом я и подумал.

Джонна почувствовала, что охвачена непривычным беспокойством. Она встала и подошла к окну.

— Вы его видите? — спросил Грэм.

— Что? — Вопрос вывел ее из оцепенения. — О нет! Отсюда увидеть невозможно. Он наверняка поедет верхом, а не в экипаже. Он вышел через черный ход. — Она задумчиво улыбнулась. — Я даже не знала, что высматриваю его, пока вы меня не спросили. Как странно, правда?

Грэм не знал, странно это или нет. Он знал только, что с удовольствием бы сам оказался объектом ее беспокойства.

— Как счастлив Декер, что вы смотрите за ним.

Джонна медленно повернулась к Грэму:

— Я не смотрю за мужем. Я просто смотрю, нет ли его на улице. Разве есть основания смотреть за ним?

— Я оговорился. Я не хотел вас тревожить.

Она помолчала, все еще не убежденная его словами.

— Пожалуй, я не сообразила, что мне следовало бы пойти вместе с ним.

Грэм знал, что именно этого Декер хотел избежать.

— Не понимаю, зачем.

— Я разбираюсь в настроениях Гранта, — пояснила Джонна, — а Декер нет. Хотя подозреваю, что характер Гранта он понимает лучше, чем я. Декер не питал добрых чувств к Гранту, даже когда не знал, что тот — работорговец. Не удивлюсь, если они подерутся.

«По меньшей мере!» — подумал Грэм.

Джонна вздохнула:

— Я не привыкла быть беспомощной. А сейчас я ощущаю свое бессилие.

— Очень хорошо вас понимаю.

Джонна тотчас же прониклась к нему симпатией. Ее лицо смягчилось.

— Да, конечно, вы понимаете. Мне действительно незачем идти туда, правда! — Она подошла к постели и потрогала кружку с бульоном, стоящую на подносе. — Он еще теплый. Не хотите? Или, может быть, принести горячего? Я могу позвонить, девушка принесет.

— Нет, и выпью этот. — И Грэм протянул руку за кружкой, опасаясь, что Джонна опять начнет поить его с ложечки. — Прошу вас, присядьте. Мне приходится выворачивать шею, чтобы видеть вас. — Джонна села в кресло, но Грэм видел, что она с трудом может усидеть на месте. — Расскажите мне о Рейчел, — сказал он. — Почему мистер Шеридан выбрал именно ее?

— Я полагаю потому, что она может вызвать особое сострадание. Когда Грант увидел ее в первый раз, он был сильно поражен. Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что он сразу же решил использовать Рейчел для демонстрации своих взглядов общественного реформатора. Я сказала ему, что эта девушка свободная, но, по-моему, ему это было, в общем, все равно. Он решил, что с помощью Рейчел может сделать какое-то заявление. Мне показалось оскорбительным, что он хочет эксплуатировать ее.

— А она действительно свободная?

— Нет, — ответила Джонна. — Конечно, я должна была сказать так Гранту, но ведь Рейчел — «пассажирка» «подземки».

— Понимаю, — протянул Грэм, хотя еще ничего не понял. — А почему она должна вызывать особое сострадание? Из-за своего возраста? Кажется, миссис Девис сказала, что Рейчел самая юная из ваших служанок?

— Дело не в ее юности, — ответила Джонна. — Во всяком случае, не только в ней. Рейчел действительно выглядит моложе своих лет. Мы решили, что ей семнадцать.

— А она этого не знает?

— Трудно сказать. Иногда с ней бывает очень сложно объясниться, хотя я все больше думаю, что ее это устраивает. Она прекрасно понимает, что ей говорят, но при этом молчит. Миссис Девис учит ее читать, и это для них обеих трудное дело. Как правило, Рейчел бывает очень услужлива, но временами вдруг делается довольно упрямой.

— Почему же она не говорит?

— Я этого не могу сказать. Когда она появилась здесь, доктор Харди осматривал ее руку и выразил сомнение в том, что Рейчел немая. Возможно, она просто решила хранить молчание. Одна из служанок рассказала мне недавно, что Рейчел иногда разговаривает во сне. — Холодок пробежал по спине Джонны, ее красивые брови сдвинулись. — Но ведь я спрашивала ее об этом, — тихо проговорила она, скорее для себя, чем для собеседника. — И в ответ она просто тупо посмотрела на меня.

— Пардон? — переспросил Грэм. — Вы спрашивали ее — о чем?

— Я спрашивала, что ей известно о Соколе. Именно это имя Рейчел повторяла во сне, как мне сказала Делорес. Хотя это звучит не правдоподобно, я спросила о нем у Рейчел. На ее лице было написано такое непонимание, что было бы глупо продолжать расспросы. — Внезапно лицо Джонны прояснилось. — Она ведь не могла знать Сокола, правда? Как странно, что Сокол и Декер — одно лицо. Как вы думаете, Декер сказал бы мне о Рейчел? Я имею в виду, если бы они были знакомы и он узнал ее?

Грэм медленно кивал головой. В рассказе Джонны было что-то такое, что он никак не мог уловить. И вдруг вспомнил и спросил, не скрывая внезапно вспыхнувшего интереса:

— Что это вы говорили насчет руки этой девушки?

Джонна встревоженно замерла.

— Я не уверена, что говорила об этом.

— Врач, — сказал Грэм, — вы сказали, что ее руку смотрел врач.

— Да, это так. Она повредила руку, и ее почти не лечили.

— Как повредила?

— По-моему, ее покусала собака. Так мы поняли. Вероятно, это случилось, когда она бежала на Север.

— Рана вот здесь? — спросил Грэм, указывая на свою руку. — На мякоти?

Джонна кивнула.

— Девушка маленького роста. Прямо-таки изящная. Глаза большие. Кожа цвета кофе.

— Ну да. Откуда вы… — Джонна остановилась. — Ах да, вы видели ее прошлой ночью! Она была одной из тех служанок, которые дежурили у вас.

Грэм отрицательно покачал головой:

— Среди них такой девушки не было. Я ее не видел. Я помню только одну, ее звали…

— Аманда?

— Да, Аманда. За мной ухаживала только она.

— Значит, вы спали, пока Рейчел была здесь. Я знаю, что ей было поручено дежурить около вас вчера вечером.

— Не важно, — сказал Грэм. — Я все равно видел ее в другом месте. Она была в той группе, что Декер вывез из Чарлстона в последний раз. Имени ее я не знаю, но не сомневаюсь, что это была Рейчел. Она сбежала с корабля-работорговца — с «Саламандры» — и добралась до Мишель Моро. Она не говорит по-английски, Джонна, но вообще она говорит. Никто не понимает ее языка, поэтому она по большей части молчит.

— Значит, это какая-то ошибка. Рейчел достаточно хорошо понимает английский. И всегда понимала. Если бы ее только что привезли из Африки, могла ли она так хорошо изучить английский? И почему бы ей не заговорить, если она его изучила? Не вижу в этом никакого смысла.

— Для нас в этом действительно смысла нет. Но не для нее, я уверен.

— Я не вижу здесь логики. Наверное, мы говорим о разных девушках.

— Предполагают, что эта девушка нарочно откусила мякоть с руки, чтобы избавиться от кандалов.

— Нет, — сказала Джонна, покачав головой, — доктор Харди был совершенно уверен, что ее покусала собака. Думаю, что уж он-то заметил бы разницу.

— Но я не знаю, заметил бы я, — сказал Грэм. — Или кто-нибудь другой. Что, если она объяснила тем, кто прятался вместе с ней у Мишель, одно, а на самом деле с ней произошло совсем другое?

— А с какой целью?

— Чтобы ее история выглядела правдоподобной — ведь эта девушка появилась неизвестно откуда. Она делает вид, что не знает языка, и молчит, чтобы ее не очень-то расспрашивали. Весьма неглупо, если подумать. Но попав на станцию «подземки», она постепенно перестает изображать из себя ту, что сбежала с корабля-работорговца, ведет себя так, как ей удобнее здесь, на Севере. Она не говорит, а все думают, что она не может говорить.

— Но зачем?

— Вот что я знаю о тех, кто больше молчит, — протянул Грэм. — Эти люди больше слышат. И в основном потому, что на них почти не обращают внимания.

— Здесь я что-то не понимаю, — сказала Джонна. — Будьте так добры и скажите все прямо.

Не слушая ее, Грэм попытался встать с постели. На верхней губе у него мгновенно выступили капельки пота.

Джонна вскочила и загородила ему дорогу:

— Куда это вы…

— В Фэнейл-Холл, — ответил Грэм. — Я подумал, что мне нужно еще раз увидеть это место. Я несколько лет не бывал там. — И, заметив ее подозрительный взгляд, пояснил:

— Я окончил Гарвардский университет.

— Вот как! — Затем Джонна поняла, что этим маневром Грэм отвлек ее внимание. Он уже обошел ее, и хотя на его лице была гримаса боли, двигался он гораздо лучше, чем Джонна ожидала. — Вам вообще нельзя вставать. Доктор Харди прописал вам постельный режим. Рана откроется, и вы можете умереть от потери крови.

Грэм только покачал головой.

— Где моя одежда?

— В прачечной, конечно. Я сама отдала ее Рейчел.

Но Денисона это не смутило. Он подошел к платяному шкафу и стал разглядывать его содержимое.

— Здесь определенно что-нибудь сгодится.

— Я не понимаю, что… — Тут Джонна поняла, что Грэма ей не остановить. — В таком случае я буду вас сопровождать, чтобы… — Джонна бросилась через всю комнату, чтобы подхватить Грэма, у которого подогнулись колени. — Ну вот, видите? Вы никуда не пойдете. — Она взяла у него из рук одежду, которую он достал из гардероба, бросила все на стул и помогла Грэму добраться до кровати.

Усевшись на постель, Грэм тихонько выругался. Потом, когда бдительность ее ослабнет, он уйдет. Декер никогда не простит ему, если он подвергнет Джонну опасности.

— Возможно, вы правы, — тихо проговорил он, осторожно поворачиваясь на бок. Джонна укрыла его одеялом. — Я, очевидно, ошибся.

— Я в этом уверена, — сказала она. — Отдыхайте. Я поговорю с экономкой. Она всегда была моим доверенным лицом, и я ценю ее мнение. Я уверена, что мы с вами говорим о разных девушках, но, возможно, у миссис Девис есть основания думать иначе.

Грэм закрыл глаза.

Джонна подождала некоторое время, пока не услышала ровное дыхание больного. В таком состоянии он, конечно, не мог сопровождать Декера, и лучший способ остановить его — это предложить поехать вместе с ним. На это он ни за что не согласится. Джонна спокойно вышла из спальни, задержавшись немного в коридоре — ей хотелось удостовериться, что Грэм уснул.

Она нашла миссис Девис и отдала распоряжение:

— Пожалуйста, велите подать экипаж. Я ненадолго уеду. Да, и еще хорошо бы почаще наведываться к мистеру Денисону. Он почему-то решил, что должен отправиться следом за капитаном Торном.

Миссис Девис даже не пыталась скрыть свое беспокойство:

— А зачем это нужно? Разве что-нибудь случилось?

— Нет, ничего, — успокоила ее Джонна. Экономку эти слова утешили.

— Проблем с мистером Денисоном не будет. Я сама буду навещать его.

— Благодарю вас. — И Джонна отвернулась, чтобы надеть шляпу и ротонду, но миссис Девис окликнула ее. — Да? — Она увидела, что экономка стоит, протянув к ней руку и что-то держа в пальцах. — Что это такое?

— Я думаю… эта вещь принадлежит капитану, — ответила миссис Девис. — Мне ее принесла Рейчел. Она где-то нашла ее. Наверное, в прачечной. Я не смогла разобрать, что она пыталась сказать.

И экономка положила серьгу в ладонь Джонне.

— Да, эта вещь принадлежит Декеру. Странно, но он не говорил мне, что потерял ее. Интересно, знает ли он сам об этом? — Джонна перевернула серьгу и легонько провела пальцем по капельке-слезинке из чистого золота. Изящные буквы ER словно подмигнули ей. Елизавета Регина. По-королевски щедрый подарок. Она держала в руках самое историю. И хотя Джонна была не очень-то суеверна, ей стало неприятно, что Декер ушел без своего талисмана. — Я обязательно передам это капитану Торну.

Обрадованная экономка отправилась распорядиться насчет экипажа.

Декер тихо застонал, открыл глаза и ничего не увидел. Место, где он находился, было темным и тесным. Декер лежал на боку, колени его были прижаты к груди. Лодыжки и запястья связаны. Рот заткнут платком и к тому же еще обвязан куском материи, чтобы он не мог этот платок вытолкать. Он проверил, как он может двигаться. Оказалось, что может только слегка перекатываться взад и вперед.

Он ведь знал, что до этого может дойти, но думал, что само это знание даст ему какие-то преимущества. Он криво улыбнулся под повязкой. Ну что ж, это не первая его ошибка в жизни. И теперь надо сделать так, чтобы она не стала последней.

Он еще раз измерил пространство, в котором находился, — сначала в одном направлении, потом в другом — и понял, что места у него крайне мало. Он лежал не в гробу, но с таким же успехом мог бы лежать и в нем. Сундук, в который его засунули в бессознательном состоянии, очевидно, и предназначался для того, чтобы заменить ему домовину.

Удивительно, что его не убили. Возможно, он представляет собой ценность как заложник, а потом уж, во вторую очередь, как труп. Эта мысль заслуживает внимания, но не сейчас.

Онемевшими пальцами Декер принялся распутывать веревки. Он ушел из дому, не взяв с собой пистолет. Он и сейчас не особенно жалел об этом. Будь у него пистолет, он, может быть, не попал бы в конце концов в этот сундук, но если бы пистолет дал осечку, толку от него все равно было бы мало. Гораздо больше ему пригодится нож из слоновой кости, лежащий в сапоге. Именно это оружие необходимо тому, кто попал в трудное положение.

— Миссис Торн сказала, куда она едет? — спросил Грэм у миссис Девис.

Экономка вздернула подбородок:

— Насколько я понимаю, мистер Денисон, вы должны лежать в постели. Миссис Торн подчеркнула это, когда уезжала.

— В этом я уверен. Она не хотела, чтобы я стоял на ее пути, впрочем, так же как и я на ее месте. — Грэм был одет в одежду Декера. Она сидела на нем лучше, чем та, что он смог отыскать в гардеробе покойного Джона Ремингтон.

— Сказала ли миссис Торн, куда…

— Сказала только, что уходит. Не мое дело задавать ей вопросы. И не ваше.

— Мое, если она отправилась в гнездо гадюки.

Экономка выпрямилась:

— Что?!

Грэм застегивал угольно-серую куртку и не обратил внимания на ее возглас.

— В этом доме можно найти пистолеты, миссис Девис?

— Разумеется, нет. Мистер Ремингтон не имел дела с…

— Может быть, вы по крайней мере скажете, где находится дом мистера Шеридана?

— Но миссис Торн сказала…

— Где? — рявкнул Грэм. — До Фэнейл-Холла я сам доберусь, но вряд ли это дело кончится там.

Миссис Девис сжимала и разжимала пальцы.

— Хорошо, — проговорила она, коротко вздохнув. — Я очень не люблю змеиные гнезда.

— Я также, миссис Девис, — улыбнулся Грэм. — Я также. Экономка дала необходимые разъяснения и указала кратчайшую дорогу в гавань.

— Я думаю послать за извозчиком, мистер Грэм. Экипаж взяла миссис Торн.

— Мне достаточно верховой лошади. — Грэм не представлял себе, как он сможет поехать верхом, но одолеть пешком большое расстояние было вообще невозможно. — Вы распорядитесь?

— Конечно. — Она слегка наклонила голову. — Прошу вас.

Декеру казалось, что время тянется слишком медленно. Связали его крепко, и пальцы у него затекли. Ему страшно хотелось выпрямиться, но для этого не хватало места. И еще ему хотелось знать, как обстоят дела с Рейчел. Может быть, девушку постигла его участь? Или Шеридан просто оставил ее умирать? Когда Декер нашел девушку, она уже была полумертвой.

Как Декер и подозревал, никакого собрания в Фэнейл-Холле в то утро не предполагалось. Просто это был удачный предлог, чтобы увезти Рейчел из дома Джонны. Но зачем это понадобилось Шеридану, Декер еще не понял. Он подозревал, что за всеми провалами на «подземной железной дороге» стоит Грант Шеридан и что Рейчел — одна из его осведомительниц, но пока он не выбрался из сундука, подозрение — это все, чем он располагает.

Побывав в Фэнейл-Холле, Декер отправился в гавань и, не найдя там Гранта, поехал к нему домой. Его провели в гостиную, где он должен был подождать, пока о нем доложат хозяину. Но Декера это не устраивало. Когда лакей ушел, он принялся за поиски. В одной из спален он наткнулся на Рейчел. Она лежала на мраморной плите у камина и тихо стонала. Один глаз у нее распух, на щеке и подбородке были багровые синяки. Нижняя губа была разбита, а под носом уже подсыхала струйка крови.

Шеридана в комнате не было. Декер проверил это, прежде чем опустился на колени рядом с девушкой. И только когда он обнял Рейчел, его охватил безудержный гнев. Ведь он же предоставил ей возможность предупредить его! А вместо этого она только смотрела на него испуганными глазами. Он тогда не понимал, что она боится за него.

Удар по голове свалил его на пол. На мгновение перед ним мелькнуло изувеченное лицо Рейчел — он все еще держал в объятиях ее хрупкое тело. Но уже через секунду он перестал что-либо видеть, кроме вспышки белого света. Удар Шеридана был так силен, что перед глазами Декера вспыхнули искры.

Больше он ничего не помнил. Не помнил, как его связали, сунули в сундук и куда-то понесли. Декер пришел в себя и понял, что находится уже не в доме Шеридана. Опытный моряк, он прекрасно распознал, что означает эта качка, — он на борту корабля. И корабль этот еще не вышел из гавани.

Время от времени Декер слышал какие-то голоса, но все они были ему незнакомы. Интересно, подумал он, нет ли здесь поблизости Шеридана. А может быть, он сидит на сундуке? Ему удалось одним ударом устранить соперника и поймать Сокола. Только Декер не знал, понимает ли Шеридан, насколько ему повезло.

Пытаясь высвободить запястья, Декер размышлял о том, какие сведения удалось Гранту выбить из Рейчел своими кулаками…

Увидев экипаж, стоящий перед домом Шеридана, Грэм оживился. Спешившись, он привязал лошадь и подошел к кучеру:

— Это экипаж миссис Торн?

— Верно.

— Она в доме?

Кучер кивнул и сказал, указывая на лошадь Грэма:

— Это из ее лошадок. А вы, должно быть, вчерашний гость. — Приподняв шляпу, он почесал голову; вид у него был смущенный. — А я-то думал, вы больны. Вас ранили, так мне сказали.

— Это ошибка, — проговорил Грэм. — Меня ударили.

Кучер ухмыльнулся:

— Ясное дело. А вот и миссис Торн! — добавил он, посмотрев на дорожку.

Джонна быстро подошла к ним. Острый взгляд Грэма она встретила совершенно бесстрастно.

— Что вы здесь делаете?

— Наверное, то же, что и вы.

— Так вот, все это впустую. Здесь никого нет.

— Но вы были в доме. Стало быть, вы с кем-то говорили?

Джонна вздохнула. Кажется, его ничем не остановишь. Он совершенно не понимает, в каком он состоянии. Если бы Декер узнал, что она оставила Грэма одного, он, конечно, рассердился бы.

— Я разговаривала с лакеем. Он сказал, что Декер пришел сюда до меня, но ушел, не дождавшись возвращения Гранта. А кто такая Рейчел, он не знает.

— А что Шеридан?

— Шеридан, судя по всему, уезжает из Бостона. Его сундуки и чемоданы уже отвезли в гавань.

— На каком корабле?

— «Водяной дух». В отличие от тех судов, которые Грант использует для торговли, это шлюп. На нем Грант совершает поездки в Филадельфию и Балтимору.

— Вы думаете, Декер отправился туда?

— Понятия не имею, но я еду туда. — С этими словами Джонна открыла дверь экипажа. — Вы могли бы поехать со мной, — сказала она Грэму. — Это не так вредно для вас, как верховая езда.

— Я лучше поеду за вами следом, — сказал Грант. — Я не уверен, что нам стоит показываться вместе.

— Именно поэтому я и оставила вас дома. — Джонна дала указания кучеру, села в экипаж и захлопнула дверцу.

Грэм смотрел ей вслед, качая головой с видом знатока. Эта женщина — произведение искусства. Повезло же. Декеру!..

Джонна шла по короткому трапу, и поля ее шляпы пригибал ветер. «Водяной дух» еще не поднял паруса, но вся его маленькая команда работала целенаправленно и бодро.

— Мистер Шеридан здесь? — спросила Джонна у первого попавшегося матроса.

— Внизу, мисс Ремингтон. Проводить вас?

Она не стала поправлять матроса, назвавшего ее девичьим именем.

— Я сама найду его.

Джонна быстро прошла по палубе. Ее широкие юбки едва помещались в узком проходе, по которому она спускалась вниз. Легкая качка стала ощутимее, как только она оказалась в замкнутом пространстве, и почти сразу же она почувствовала, как желудок ее сжался.

Войдя в каюту Гранта без стука, она увидела, что тот пьет бренди. Джонну поразило, что он не удивился ее появлению. Видимо, он поджидал ее.

— Я думал, вы придете гораздо раньше, — сказал он спокойно. — Прошу вас, садитесь. Он поднялся и предложил ей большое кожаное кресло, стоявшее позади письменного стола. — Когда вы получили мое сообщение?

Джонна отмахнулась от его любезности:

— Какое сообщение? Я ничего от вас не получала.

Грант на мгновение свел свои брови песочного цвета.

— Я послал человека в вашу контору.

— Все утро я была дома.

— Тогда понятно. Значит, он вас не застал. Впрочем, это уже не важно, раз вы здесь.

— Хотите знать, зачем я здесь?

— Я думаю, что это не имеет никакого значения.

Развязав ленты шляпы, Джонна сняла ее. Она сделала это нарочно. Пусть Грант решит, что она ослабила свою бдительность. Он ведь явно намеревался заманить ее на корабль. Джонна почувствовала, что попала в опасное полбжение.

— Где Рейчел? — спросила она. Грант отпил бренди.

— Не хотите ли выпить? Или вы считаете, что еще слишком рано для этого? Право, жаль. Это помогло бы вам успокоиться. А вы явно встревожены. Отчего бы это, Джонна?

Между тем Джонна тоже кое-что заметила. Например, что Грант вовсе не так твердо стоит на ногах, как пытается это показать. Пьян он не был, но был весьма нетрезв. Его черные глаза смотрели куда-то ей за спину, и взгляд был блуждающий. Его обычно живая и молодцеватая манера держаться была неестественно развязной.

— Грант, прошу вас. Я должна отыскать Рейчел. Вы не имели никакого права увозить ее сегодня утром из моего дома! Вы же знаете мое отношение к вашей затее с показом этой девушки.

— Тогда вам приятно будет узнать, что это не состоялось. Сегодня утром никакого собрания не было. Я перепутал день. Я извинился перед Рейчел и предложил отвезти ее обратно. Она дала мне понять, что ей хочется пройтись. Зная, что у нее еще не было возможности осмотреть город, я ее отпустил. Наверное, следовало поступить иначе, но так уж получилось. Я сам очень спешил — мне нужно было попасть на корабль.

Джонна подумала, что весь этот рассказ — выдумка, но ее увлекла легкость, с которой Грант плел паутину лжи.

— Я знаю, что собрания не было, Грант. Я тоже ездила в Фэнейл-Холл.

Грант допил стакан и тут же налил себе еще бренди.

— Сожалею, что причинил вам столько хлопот, — проговорил он серьезно. — Смею вас заверить, это не входило в мои намерения.

— А где мой муж? — спросила Джонна.

— Этого я, разумеется, не знаю. Вы его потеряли?

Корабль качнуло, и Джонна вцепилась в стол, чтобы удержаться на ногах. Глаза ее расширились — она поняла, что «Водяной дух» отчаливает. Отбросив шляпу, она побежала к двери, но тут же без всяких церемоний ее отбросили назад. Сильной рукой Грант схватил ее за талию и притиснул к себе.

— Так вы уверены, что не хотите чего-нибудь выпить? — тихо спросил он.

Грэм нашел Джека Куинси на борту «Охотницы». Увидев, что Грэм зовет его, старый моряк прервал разговор с матросами.

— Не буду утверждать, что ждал увидеть вас сегодня. — Джек, прищурившись, изучал бледное лицо Грэма. — А теперь, когда я хорошенько вас рассмотрел, скажу: черт меня подери, если мне нравится, что вы здесь. Джонна знает?

— Она знает, — ответил Грэм. — Из-за нее-то я и приехал.

— Вот как?

— Я все объясню вам, когда мы отчалим.

— Отчалим? «Охотница» не собирается отчаливать.

Грэм оперся на поручни, чтобы не упасть. Ему нужны были силы, чтобы устоять на ногах, а не спорить.

— Вы знаете корабль под названием «Водяной дух»?

— Угу. Это шлюп Шеридана.

— Пятнадцать минут назад он вышел из гавани с Джонной на борту.

— А Декер?

— Я не знаю, где он. — «И даже не знаю, жив ли он», — добавил Грант про себя. — У вас нет оснований доверять мне, — сказал Грэм. — Вы ведь даже не знаете меня. Но вчера вечером вы могли убедиться, что Декер мне доверяет. Полагаю, вам это о чем-то говорит. Он поручил мне позаботиться о безопасности своей жены, и если теперь вы мне не поможете, я не оправдаю его доверия. — Грэм помолчал. — И ее тоже.

Джеку Куинси не нужно было повторять дважды.

— Веселей, ребята! — крикнул он. — В погоню за «Водяным духом»!

— На что вы, собственно, надеетесь? — спросила Джонна. Как только она поняла, что спастись ей невозможно, Грант отпустил ее. Она так и осталась стоять неподалеку от двери, а Грант находился в нескольких шагах. Шлюп то подымался на волне, то опускался, и от этого все внутри у нее сжималось. Интересно, сколько он продержит ее в каюте? Ее может вытошнить прямо здесь же.

— Надеюсь? — переспросил он. — На что я надеялся всегда? Что вы будете моей женой.

— Об этом нечего и говорить. Я замужем, Грант. А если бы и не была замужем, все равно говорить не о чем. Я не люблю вас. Больше того — вы не любите меня. И никогда не любили. — Джонна вспомнила о Грэме Денисоне. Не видел ли он ее на борту шлюпа? Может быть, он сейчас находится на палубе? Она понимала, что то и дело смотрит на дверь, и заставила себя отвернуться. Если Грант поймет, что она ждет спасения в любую минуту, у нее не останется никаких преимуществ. — Все дело было в «Морских перевозках Ремингтон», — продолжала она, — хотя я и не понимаю, почему. Вы не жалели усилий, уверяя меня, что ваша фирма процветает.

— Это так и есть, — сказал Грант. — В определенных пределах. Но эти пределы меня не устраивают. Если бы вы проектировали для меня суда, Джонна, я бы расширил свое дело. Я был бы вне конкуренции, если бы у меня было несколько клиперов вроде вашей «Охотницы».

— Этого никогда не будет.

— Вы так уверены?

— Совершенно уверена.

— Значит, для вас не важно, что я знаю о вашем участии в «подземке»?

— Нет, Грант, не важно.

Сузив глаза, он рассматривал ее поверх края стакана.

— Кажется, вас это не удивляет.

— Меня удивляет одно — вы так долго выжидали, прежде чем начать угрожать мне. — Желудок у нее опять сжался. Пол под ногами колебался, и она переступала с ноги на ногу. «Водяной дух» — неудачное название, подумала она. Шлюп не скользит по волнам и не врезается в них. — Можно подняться наверх? — спросила Джонна. — Меня тошнит.

Грант еще с минуту смотрел на нее, пытаясь понять, правда это или ложь. В конце концов он подал ей таз.

Прижав таз к себе, Джонна наклонилась над ним. Убедившись, что все внимание Гранта устремлено на нее, Джонна внезапно швырнула в него таз, попав ему в лицо. Голова Гранта запрокинулась, и он сделал шаг в сторону. Ударив по руке, которой он намеревался схватить ее, Джонна выбежала из каюты. Подхватив юбки, она устремилась вверх по лестнице. Сзади раздавались шаги Гранта.

Джонна выскочила на палубу. Она в отчаянии оглядывалась вокруг, ища какое-нибудь орудие для защиты. Команда из шести человек прервала свою работу. Грэма Денисона на палубе не было.

В отличие от Джонны Грант вышел на палубу неторопливо, потирая щеку указательным пальцем. На лице его осталась красная отметина от удара.

Джонна пятилась от него до тех пор, пока не уперлась в какой-то крупный деревянный предмет и внезапно, потеряв равновесие, не опустилась на него. Она посмотрела вниз, испугавшись, не уселась ли она на поручень, и с облегчением увидела, что сидит на одном из сундуков Гранта. Если бы она упала за борт, то погибла бы.

Грант жестом приказал экипажу продолжать работу. Легкость, с которой эти люди вернулись к своим делам, сказала Джонне, что с этой стороны она помощи не получит. Интересно, сколько им заплатили за участие в ее похищении.

Вдруг Джонна заметила на горизонте какую-то точку и уставилась на нее, словно окаменев.

— Вы полагаете, что здесь кто-нибудь придет вам на помощь? — спросил Грант. — Может быть, ваш супруг? Или моя команда?

Она ничего не сказала.

— Декер украл у меня кое-что, Джонна. Вы это знаете? Он пришел ко мне в контору и взял то, что принадлежит мне. Не понимаю, с чего это я так удивился, когда этот человек наконец показал свою сущность. Я с самого начала предостерегал вас от него.

— Где он?

Взгляд Гранта не дрогнул. Он только пожал своими мощными плечами.

— Я думаю, мы сможем пожениться в Чарлстоне, — сказал он. — Вас это устроит?

«Хватит с меня!» — решила Джонна.

— Вы выпили гораздо больше, чем я предполагала. Не давите на меня, Грант, а я буду милосердна и не буду давить на вас. Я же знаю о вашей торговле рабами. Знаю, что ваши взгляды на уничтожение рабства не вполне соответствуют вашей деятельности. Я бы сказала, что мы на равных — вы и я. Вы можете повредить моим делам на Юге, рассказав о том, что я связана с «подземкой». А я могу разрушить вашу репутацию на Севере, рассказав о вашей двуличности. Как вы думаете, чей урон будет большим?

— Подойдите сюда, Джонна. Я хочу показать вам кое-что.

Джонна задрожала — не от холодного ветра, а от ласкового голоса Гранта. Она не двинулась с места.

— Ну хорошо, — проговорил он. Грант тремя большими шагами подошел к ней и, схватив за локти, поставил на ноги. Потом жестом что-то приказал нескольким матросам, наблюдавшим за их разговором. Оставив свои дела, те немедленно бросились выполнять распоряжение Гранта. Они подняли тот сундук, на котором только что сидела Джонна, и тот, что стоял позади него.

Джонна попыталась вырвать свой локоть из цепких рук Гранта, но тот только крепче сжал пальцы.

— Что же такое я должна увидеть? — спросила она. Страх охватывал ее все сильнее, голос звучал резко. Она смотрела на матросов, которые по двое взялись за сундуки и что-то ворчали, пытаясь приподнять их. Наконец они поставили сундуки на узкие поручни шлюпа. Сундуки едва держались в таком положении. Шлюп сильно качало, и было ясно, что это долго не продлится.

Она подняла голову и посмотрела на Гранта:

— И что же? Вы хотите показать мне, как ваши сундуки свалятся за борт?

— В этих сундуках находится некий ценный груз, — сказал Грант. — Драгоценный, можно сказать. В одном из них помещается девица, которую я нашел в борделе в Чарлстоне и поселил на некоторое время у себя в доме в Бостоне. Вижу, я потряс вас. Вы удивляетесь, как это вы ни разу не видели Рейчел у меня? Возьмите в расчет, Джонна, что вы никогда не интересовались моей прислугой, тогда как я интересовался странным появлением и исчезновением вашей прислуги.

— Вы законченный негодяй, Грант. Рейчел еще совсем дитя!

— Только по своим годам, — возразил Грант. — Она всегда знала, что от нее хотят. Когда мне понадобились от нее услуги совершенно иного характера, она весьма охотно согласилась.

Джонне стало дурно, но на этот раз не от качки, а от близости Гранта. Она глубоко втянула воздух, стараясь успокоиться.

— Я отослал ее обратно в Чарлстон, — продолжал Грант. — И она двинулась на Север по «подземке». Я понятия не имел, кто попадется в сеть, которую мы раскинули. Вообразите же себе мое удивление, когда она приземлилась в вашем доме! Я с трудом мог поверить, что вы поставили под удар «Морские перевозки Ремингтон» ради таких вещей.

— Но если Рейчел выполнила все ваши указания, тогда почему она сидит в сундуке?

— Потому что я сильно опасаюсь, что она предала меня. Вроде как вы. А ведь за это следует наказывать, не так ли?

Джонна снова посмотрела вдаль, на какой-то темный предмет.

— Вы ведь, разумеется, не собираетесь бросить ее за борт?

— Как сказать. Может быть, вместо нее я сброшу вашего мужа.

Джонна не упала только потому, что Грант крепко держал ее за локоть. Сердце у нее гулко забилось, а кровь, отхлынув от лица, казалось, бросилась ей в ноги.

— Декер! — Ей показалось, что она громко выкрикнула это имя, но на самом деле то был хриплый шепот.

По злорадной улыбке Гранта было ясно, что он вовсе не шутит, а просто наслаждается в полную меру.

— Это так, — тихо произнес он. — Мне бы не хотелось делать вас вдовой, но в противном случае мне пришлось бы потребовать у вас обещания развестись. Я не уверен, что вы дадите мне такое обещание, а если и дадите, сдержите ли вы его?

— Поставьте сундуки на палубу! — умоляющим голосом проговорила Джонна. — Ради Бога, Грант!.. Вы получите все, что у меня есть. Мое дело. Мои проекты. Я ничего не скажу о «Саламандре» и «Хамелеоне».

— Очень заманчиво, но совсем ни к чему. Я решил вот что, Джонна. Я много размышлял об этом и понял, что единственное средство, каким я могу добиться вашего сотрудничества и вашего молчания — это доказать вам, что ради этого я готов на все. — Он жестом указал на сундуки. Матросы, удерживавшие их на поручнях, решили, что Грант велит им сбросить сундуки за борт.

Сундуки накренились, но тут Грант остановил матросов, резко мотнув головой. — Я хочу предоставить вам выбор, — сказал Грант. — Выбирайте — тот сундук, что стоит слева, или тот, что справа?

Они оба пустые, подумала Джонна. Должны быть пустые. Не может Грант Шеридан быть таким жестоким или одержимым.

— Я не стану выбирать, — сказала она. Желудок ее опять сжался. Она поискала глазами предмет вдали, который заметила раньше. Теперь он выглядел иначе, это уже не была точка на горизонте. Он приблизился, и Джонна различила его четкие, ясные очертания.

«Охотница»!..

Значит, ей нужно протянуть время. Джонна подняла глаза на Гранта.

— Вы не можете заставить меня выбирать. Я не буду этого делать.

— Вы должны. Представьте себе, что я блефую, если зам от этого будет легче. И вы всегда будете утешать себя тем, что вы на самом деле мне не поверили. Это уменьшит вашу вину. — Он подождал, что она скажет. — Ну же, Джонна. Если бы я делал выбор, можете быть уверены, что в Атлантике утонул бы ваш муж. Если решение будет за вами, шансы на спасение вашего мужа возрастут вдвое.

Голова у Джонны стала страшно легкой.

— Я не могу, — сказала она слабым голосом.

— Они оба еще живы, Джонна. Я проверил это. Тот, кто упадет за борт, тот и утонет.

Она медленно покачала головой. Рот ее приоткрылся, но она не издала ни звука. Она не могла сделать то, о чем он говорит. Наверное, это какой-то обман, но разве можно так лгать? А если он говорит правду, как она сможет жить, сделав подобный выбор?

— Я вам не сказал, что ваш муж в сундуке справа? — сказал Шеридан. — Облегчит ли это вашу задачу?

Джонна закрыла глаза. Колени у нее подкосились. Грант рывком выпрямил ее, не давая упасть.

— Вы можете спасти мужа, — сказал он. — Для этого нужно только отправить в могилу Рейчел.

— Прошу вас, — прошептала она. — Все что хотите. Все!

— Я хочу этого. Потому что в дальнейшем все станет гораздо проще, если воспоминание об этом будет жить в вашей памяти.

— Идите к черту!

И тут Грант указал своим людям на правый сундук.

— Хорошо, ребята. Пусть отправляется за борт.

Джонна вскрикнула. Рывком высвободившись из рук Гранта, она подбежала к борту. Один из матросов, сбросивших сундук, обхватил ее, не давая спрыгнуть за борт.

— Сундук плывет! — воскликнула Джонна, обернувшись к Гранту. — Сундук плывет!

— Это ненадолго, — ответил он, не двигаясь с места. — Подождите немного.

Джонна в отчаянии смотрела на воду. А рядом с ней другой сундук опустили на палубу. Она не обращала на него внимания, потому что первый сундук начал погружаться в воду. Глаза ее наполнились слезами.

— Прекратите это, Грант! Киньте сеть! Если он утонет, клянусь, я убью вас собственными руками!

— Слишком поздно, Джонна. — Голос Гранта звучал с неподдельной нежностью. Он кивком велел матросу отпустить Джонну. Легко обняв за талию, Грант увлек ее прочь от борта. — Вы ведь не хотите смотреть на это, верно? Пойдемте со мной вниз. Рейчел понадобится ваша помощь.

Как в тумане Джонна двинулась следом за Грантом. Она бросила последний взгляд через плечо, но не на ледяную могилу своего мужа, а на сундук, из которого извлекали Рейчел со следами истязания на теле. Последняя тонкая нить надежды оборвалась. Ей удалось сдержать дурноту, пока они не дошли до каюты Гранта.

— Выпейте, — сказал Грант, протягивая ей стакан виски. Потом велел одному из матросов, внесших Рейчел, ополоснуть таз, куда вырвало Джонну. — Прополощите рот и выплюньте, — сказал он, обращаясь к Джонне. — Тогда сможете сделать второй глоток.

Джонна была как в тумане. Она без сопротивления проделала все, что велел ей Грант. Виски подействовало и успокаивающе, и согревающе. Джонна посмотрела на койку, где скорчилась Рейчел.

Глаза ее были закрыты, и вся она дрожала от холода. Грант отпустил матросов, а Джонна укутала Рейчел одеялом.

— Нужен горячий чай или бульон, — сказала Джонна. — Она замерзла.

— Успеется.

Джонна встала. Не спросив у Гранта разрешения, не заботясь о последствиях, она налила в стакан виски. Потом обхватила голову девушки, помогла ей выпить. Голос Джонны звучал успокаивающе, но несколько отчужденно.

— Джонна!

— Мне не о чем с вами говорить, Грант. Оставьте нас. Я сама позабочусь о Рейчел.

Она еще не успела договорить, как Грант грубо схватил ее и бросил в кожаное кресло. Она смотрела на Гранта, наклонившегося над ней, пустым взглядом. Грант оперся о подлокотники, заключив ее в ловушку.

— Думайте, когда говорите со мной, — проговорил он мягко, но с угрозой. — Я могу сделать с вашим лицом то же, что сделал с лицом этой негритянки, и буду при этом даже меньше сожалеть о содеянном. Если вам нет дела до самой себя, всегда найдется близкий вам человек, кому я могу повредить. — Он медленно выпрямился. — Вы должны были давно обратиться ко мне, Джонна. Я предоставил вам много возможностей прийти ко мне за поддержкой и советом. Например, когда вы упали в воду на пристани. Почему вы не обратились ко мне тогда? Потому что Декер спас вас?

Джонна молча смотрела на него.

— Когда вас чуть не сбила лошадь на пристани, вы тоже не обратились ко мне. А пожар? Я думал, что после пожара-то вы уж непременно прибежите ко мне. Вы чуть было не сделали этого, но там оказался Торн. Он увез вас. Кажется, вы всегда предпочитали искать совета и защиты у других. У Колина, Джека, Декера Торна. Почему это, Джонна?

— Значит, все это устроили вы? — Голос ее, казалось, доносился откуда-то издалека.

— Вы были так самостоятельны. Вам ничего не было нужно. Я просто хотел привлечь к себе ваше внимание.

— Меня могли убить, — прошептала она.

— Нет, я действовал осторожно. Такого не могло случиться.

— Декера сильно избили за то, что он задавал вопросы по поводу случая с лошадью. Он попал за решетку. Это тоже ваших рук дело?

— Декера нужно было остановить. За это я не прошу прощения.

Она задыхалась оттого, что он был так близко. Она отвернулась.

— Отойдите от меня!

Последовало короткое молчание; Грант Шеридан не двинулся с места. А потом чей-то голос у дверей проговорил протяжно:

— Я бы сделал так, как просит леди, мистер Шеридан.

Джонна и Грант замерли, хотя и совершенно по разным причинам. Но Рейчел вскочила с койки. Ее неповрежденный глаз широко раскрылся. Она уставилась в темный коридор и вскрикнула:

— Сокол!

Второй раз в жизни этот человек услышал ее молитву.

Глава 16

Грант медленно выпрямился. Он долго смотрел на человека, возникшего на пороге, потом перевел взгляд на неясную фигуру, маячившую у того за спиной.

— Не может быть, — тихо проговорил он, — не может быть…

Грэм Денисон вошел в каюту. Следом за ним шел Декер Торн. Вода капала с него на тиковый пол, и эта капель напомнила всем присутствующим, что Декер только что обманул смерть.

Джонна хотела встать с кресла, но Грант преградил ей дорогу. Тогда она мощным рывком, достойным портового грузчика, встала, отшвырнув Гранта в сторону. Даже Грэму пришлось отскочить, чтобы она не сбила его с ног. А Джонна, издав радостный вопль, бросилась в объятия Декера.

— Я весь мокрый, — сказал он, улыбаясь и крепко прижимая ее к себе.

— А мне все равно. — Она припала к нему и тут же намокла — его куртка была пропитана водой. Обхватив руками его лицо, она поцеловала его в губы. — Как же ты… что произошло… ты действительно был?.. — Она забросала его вопросами, перемежая их короткими поцелуями. — Я думала, что уже никогда… разве они… как же ты выбрался из…

Ласково, но твердо Декер отстранился от жены и стал перед ней, загородив ее своим плечом.

— «Охотница» догнала ваш шлюп, — сказал он, обращаясь к Гранту. — Наверное, если бы вы не так увлеклись, запугивая мою жену и Рейчел, вы бы почувствовали, что качка изменилась. В данный момент шлюп берут на буксир, и мы возвращаемся в Бостон. Там вам придется ответить на некоторые обвинения.

Грант и бровью не повел. Он присел на край стола в позе, выражающей полное безразличие. Но в глазах безразличия не было.

— Обвинения? О чем вы говорите?

Ответила ему Джонна:

— Вы пытались убить моего мужа!

— Потому что двое матросов-недотеп из моего экипажа уронили сундук за борт? Вы говорите так, словно это было сделано нарочно. Уверяю вас, я не знал, что в сундуке находится что-то, кроме моих личных вещей.

Джонна хотела обойти Декера, но тот остановил ее.

— Пусть суд решит, как все было на самом деле, — спокойно сказал Декер. — Учтите также, в каком состоянии находится Рейчел. Или вы будете утверждать, что она пострадала от чьих-то других кулаков, а не от ваших?

Грант перевел взгляд на Рейчел. Девушка сидела на краешке кровати, накинув одеяло на понурые плечи. С той минуты как в каюту вошли Декер и его спутник, Рейчел ни разу не взглянула на Гранта, хотя он был уверен, что она не упустила ни единого слова из их разговора. Девушка не сводила глаз с незнакомца, и на ее изуродованном лице застыло выражение, которое можно было назвать только обожанием.

До этого Грант сидел, скрестив руки на груди. Теперь же он опустил руки на крышку стола. Он заговорил, обернувшись к Декеру:

— Мы с Рейчел расстались после того, как ушли из Фэнейл-Холла. Но вскоре я понял, что должен был проводить ее до дома Джонны. Поэтому я повернул свой экипаж назад. Мои худшие опасения подтвердились: мы нашли Рейчел в переулке, — очевидно, на нее напали. Я отвез ее к себе, потому что это было ближе.

Лицо Декера по-прежнему ничего не выражало, но в голосе послышалась некоторая резкость:

— И оставили ее лежать на полу в спальне.

— Об этом мне ничего не известно. Наверное, она сама встала с кровати. Я точно помню, что уложил ее.

— Вы похитили меня, — сказала Джонна.

Грант нахмурился. Его глаза устремились на Джонну с сочувственным выражением. Казалось, что он испытывал к ней что-то вроде жалости.

— Какую историю вы собираетесь рассказать, чтобы уменьшить свою собственную вину? Я всегда считал вас честным человеком, Джонна. Моя команда подтвердит, что вы взошли на борт совершенно добровольно и что ваше намерение оставить мужа было очевидно. — Тут Грант легонько постучал пальцем по полированной крышке стола. — Я это понял именно так. Поскольку мою поездку нельзя было отложить, а вы отказывались сойти на берег, мне ничего другого не оставалось, как взять вас с собой. Не знаю, понравится ли бостонским набобам ваша склонность к адюльтеру. Полагаю, что меня они простят скорее, чем вас.

Джонна только моргала, потеряв дар речи от этих простых объяснений, выворачивающих истину наизнанку. Если Грант может придумать всю эту ложь, не сходя с места, как же он сможет прекрасно защититься, если хорошо подготовится? Она искоса посмотрела на Декера. Откровения Гранта, кажется, не произвели на него никакого впечатления.

— «Саламандра» и «Хамелеон», — сказал Декер.

— Что с ними такое?

— Это суда-работорговцы.

— Вот как?

— И это ваши суда.

Грант покачал головой.

— Не могу сказать, для каких целей используются эти суда, поскольку я их продал. Но меня интересует, каким образом вы добыли эти сведения. Возможно, вы вернулись к вашим прежним воровским ухваткам, капитан Торн?

Терпение Грэма Денисона лопнуло. Он заговорил, мягко растягивая слова, и в голосе его не было угрозы. И от этого его слова казались еще более опасными:

— Давайте просто убьем его.

Шеридан слегка повернулся к Грэму:

— Кто вы такой, черт побери?

Но ответил ему не Грэм. Шепот Рейчел был хриплым от обуревающих ее чувств.

— Это Сокол! — сказала она.

Джонна испуганно взглянула на Декера. Она уже слышала, как Рейчел произнесла это имя с той же приглушенной почтительностью. Когда Декер вошел в каюту следом за Грэмом, Джонна решила, что Рейчел говорит о Декере. И теперь она смутилась, потому что Декер был совершенно спокоен.

— Сокол? — спросил Грант. До этого он уверял себя, что неверно понял Рейчел. — Это правда, Торн?

Декер пожал плечами:

— Я же сказал, что помогу вам познакомиться с ним.

— Но ведь газета, — проговорил Шеридан, — «Освободитель» же сообщил…

Грэм кивнул:

— Вы, наверное, говорите о Мэтью Уиллете? Уверен, что в Чарлстоне все уже поняли — насчет бедняги Мэтью они ошиблись. Он не больше годится на роль Сокола, чем, скажем… ну, я. Но эта женщина, — Грэм указал на Рейчел, хотя не сводил глаз с Гранта, — эта женщина подтвердит, что иногда я отзываюсь на это имя. Обычно же меня зовут Грэм Денисон. — Он посмотрел на Декера:

— Я не возражал бы против того, чтобы прикончить его. Но может быть, вы против?

Декер сделал вид, что обдумывает слова друга. Наконец он сказал:

— Я все-таки надеюсь, что дело решит суд.

Грэм с безразличным видом кивнул, отчего его пронзила острая боль. Он втянул в себя воздух и притворился, что ему просто сил не хватает выносить медлительные рассуждения Декера.

— Конечно, решать вам. Но, — он указал на Рейчел, — я уверен, девушка была бы нам благодарна, если бы мы его прикончили.

Грант насторожился, но не испугался:

— Я же сказал вам, что с ней случилось.

— Вы причинили ей зло, — спокойно сказала Джонна, — о котором я только теперь начинаю догадываться. Вы использовали ее, чтобы обнаружить станции «подземки». Вы использовали ее, чтобы она предавала людей, которые хотели ей помочь. Расскажи нам, Рейчел, что на самом деле случилось с твоей рукой.

Рейчел опустила голову. Она так долго смотрела на свою изуродованную руку и молчала, что Гранта охватила надежда — она не скажет ничего, — тогда как остальных ее молчание привело в отчаяние.

— Он держал меня, — наконец проговорила девушка. Голос ее был бесстрастен, но из-под опущенных ресниц по лицу текли слезы. — Он держал меня, а они намазали мне руку мясной кровью. Собака, которую они привели, была едва жива от голода. Он сказал мне: все должно выглядеть очень естественно. Все должно выглядеть так, будто я очень хотела вырваться на свободу и откусила мясо со своей руки. Я кричала, кричала… — Голос у нее сорвался. Она не поднимала глаз, но чувствовала, как внимательно ее слушают. — Он сказал, чтобы я не беспокоилась. Найдутся люди, которые захотят мне помочь. Я только должна запоминать их имена и лица. А если я встречу человека, которого называют Соколом, я тоже должна все хорошенько запомнить. — Она замолчала и подняла темные глаза на Грэма. — И я запомнила, но не сказала ни слова. Никому.

Грэм кивнул.

— Я знаю, что ты не сказала. Он посылал не только тебя, но другие оказались не такими сильными, как ты.

— Если бы я не оказалась в доме мисс Ремингтон, он не увидел бы меня там и не узнал бы о ее станции «подземки». Я бы ему не сказала. Я никогда не рассказывала ему о других. Он не мог заставить меня говорить.

— Я тебе верю, — ласково сказал Грэм. Рейчел вытерла слезы уголком одеяла, накинутого на плечи. Когда она заговорила, голос ее звучал совершенно бесстрастно:

— Я считаю, что вы должны убить его.

Темные глаза Гранта сузились. Казалось, он хочет взглядом привлечь к себе внимание Рейчел, но это ему не удалось.

— Сука! — тихо бросил он. И увидев, что глаза ее потемнели от боли и гнева, Грант с довольным видом повернулся к Декеру:

— Давайте кончим с этим, ладно? У вас есть одна версия, у меня — другая. Мы можем выставить достаточное количество свидетелей, которые подтвердят истинность обеих версий. Стоит ли так упорствовать, если в результате рухнут «Морские перевозки Ремингтон»?

Декер удержал Джонну, легко коснувшись ее руки, и сказал:

— Вам не удастся придумать что-либо убедительное, чтобы спасти себя. Кажется, более подходящим решением будет убить вас, чем сделать эту ложь достоянием гласности.

— Вы не верите мне насчет «Хамелеона» и «Саламандры», да? — непринужденно проговорил Грант. — Уверяю вас, я продал эти корабли несколько лет назад. И могу это доказать — у меня есть документы. Жаль, что вы не украли и их, когда обшаривали мои ящики. — И вдруг его словно осенило:

— А знаете, у меня, возможно, есть что показать вам прямо здесь…

Он протянул руку к ящику стола, который был к нему ближе остальных. Но не успев выдвинуть его более чем на два дюйма, Грант закричал, неожиданно почувствовав резкую боль в руке. Поначалу он не понял, что произошло, может быть, пальцы ему прищемило ящиком? Это было вероятно. Но вот откуда появился и воткнулся в его руку между большим и указательным пальцами нож? Это было совершенно невероятно. У него закружилась голова, и он не смог вытащить этот нож. За него это сделал Декер.

Держа тонко отточенное лезвие у горла Гранта, Декер сам выдвинул ящик и пошарил там, не спуская глаз с Гранта.

— Понятно, — тихо проговорил он. — Здесь в самом деле кое-что есть. — Он вынул из ящика пистолет и протянул его Грэму. — Он заряжен?

Грэм проверил.

— Заряжен и взведен. — И добавил, сначала взвесив пистолет на руке, а потом поднимая его:

— И наведен на цель.

Декер кивнул и отвел нож от горла Гранта. Потом указал им на дверь каюты:

— Хотя идея убить вас кажется мне необычайно интересной, еще больше меня привлекает возможность увидеть вас перед судом. Я уверен, что «Морские перевозки Ремингтон» уцелеют. Джонна, конечно же, не боится ваших угроз. Что же касается мистера Денисона, то теперь, когда он в безопасности, к северу от линии Мейсон — Диксон, он готов предстать перед общественностью как Сокол. Предлагаю вам немедленно подняться наверх, Грант. Наверное, Джеку Куинси, да и всей команде «Охотницы», не терпится узнать, что случилось у нас внизу. Они должны видеть, что вы у нас в руках и что Джонне ничто не угрожает.

— Я пойду впереди, — предложила Джонна. Она вышла в коридор и остановилась, чтобы убедиться, идет ли за ней Грант.

Вслед за Грантом вышел Грэм, держа пистолет наготове. Декер задержался около Рейчел. Наклонившись к девушке, он прикоснулся к ее руке:

— Побудь здесь, пока мы не выведем его на палубу и не переправим на «Охотницу». Тогда я вернусь за тобой. Это займет несколько минут.

Она смущенно смотрела на него.

— Ты меня понимаешь? — спросил он.

Но смущение Рейчел было связано совсем с другим.

— И это все? — спросила она. — Вы не будете его убивать?

— Нет, — ответил Декер. Он слышал, как шаги Джонны, Гранта и Грэма затихают в коридоре, и ему не хотелось отставать. Шеридан не знал, что Грэм держится на ногах исключительно силой воли и огромным напряжением, и Декеру не хотелось, чтобы Шеридан это понял. — Нет, мы не будем его убивать.

— Но я…

У Декера не было времени на дальнейшие объяснения.

— Здесь ты в безопасности. А я скоро вернусь. — Он вложил в ее раскрытую ладонь свой нож из слоновой кости. — Вот возьми. Тебе никто не причинит вреда. — Декер поспешил наверх.

Выйдя на палубу и увидев Джека Куинси на борту «Охотницы», Джонна широко улыбнулась. Команда грантовского шлюпа сдалась, и теперь все они сидели у борта, связанные одной веревкой; руки у них тоже были связаны. Буксирный канат уже закрепили, и шлюп тащился в кильватере за клипером.

Взяв Джонну за локоть, Джереми Додд отвел ее в сторону, когда Грант тоже вышел на палубу.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Прекрасно, — отозвалась она и обернулась на Гранта.

Судя по его виду, пленение на него не произвело никакого впечатления. Его корабль и команда были захвачены, но он держался так, словно это не имеет никакого значения. «Неужели ему могут поверить?» — думала Джонна. Она вспомнила, с какой легкостью он лжет. Люди не любят оказываться одураченными. Противники рабства — друзья Гранта, возможно, скорее поверят ему, чем признаются, что дали себя обмануть. Уж не на это ли он рассчитывает?

Казалось, Грант угадал ход ее мыслей, потому что бросил на нее лукавый взгляд и проговорил:

— Еще ничего не кончено, Джонна. Ни в коем случае. Вы знаете, я не сдамся. — При этом лицо его было совершенно невозмутимо.

Джонна никак не отозвалась на эти слова. Она должна верить, что Грант ошибается, что на самом деле все кончено, — иначе она просто должна будет убить его своими руками.

Грэм Денисон, который тоже поднялся на палубу, слышал только часть этих слов. Нахмурившись, он обратился к Джереми.

— Вы знаете, как с ним обращаться? — спросил он, указывая на пистолет.

— Да, — ответил тот, — это я умею.

— В таком случае возьмите, и держите Гранта на мушке.

Джонна и Джереми подошли к Грэму одновременно. Джереми взял у него пистолет, а Джонна взяла Грэма под руку. Он только и ждал этого прикосновения. Он сразу тяжело оперся на нее, наконец показав всю свою боль и слабость. Джонна положила его руку себе на плечо, и когда кто-то из матросов предложил ей помочь, она отказалась. Это бремя было ей по душе, ведь этот человек спас ей жизнь. Больше того, он спас Декера.

— Благодарю вас, — прошептала она.

Спустя мгновение появился Декер. Оценив обстановку, он поднял руку, давая понять Джеку Куинси, что все готово.

— Подведите шлюп к «Охотнице», — скомандовал он. — Мистер Шеридан собирается погостить на клипере.

На обоих кораблях тут же принялись выполнять команду. Шлюп подтянули к клиперу. Палуба резко накренилась под ногами Джонны, и ей опять стало нехорошо. Слабо улыбнувшись Декеру, не сводившему с нее глаз, она все-таки устояла на ногах и сдержала дурноту. Увидев, что муж хочет подойти к ней, Джонна покачала головой. Декер остался на месте, подумал, а потом пошел помогать своим людям.

Грэм заметил, что они многозначительно переглянулись.

— Декер всегда поступает так, как вы хотите? — спросил он у Джонны.

Та искоса взглянула на него:

— Отнюдь не всегда. А вы считаете, что сейчас произошло именно это?

— Ну, мне так показалось… — Внезапно Грэм осекся, заметив, что кто-то выбежал на палубу. — Нет! Нет, не надо…

Проследив за направлением его взгляда, Джонна в тревоге воскликнула:

— Декер! Останови!..

Но Рейчел нечего было опасаться, что Декер ее задержит: он был слишком далеко от нее. Она бросилась к Гранту Шеридану. Тот пригнулся, чтобы избежать удара, но понял, что слишком поздно. Крикнув, Грант повернулся к Грэму и Джонне и тем самым подставил себя под удар. Он видел краешком глаза, что Рейчел мчится к нему. Нож в ее руке блеснул, а потом вонзился ему в плечо.

От резкой боли и от столкновения с Рейчел, врезавшейся в него на всем ходу, Грант застонал и пошатнулся. Он попытался оттолкнуть девушку, но она обвила его бедра ногами и повисла на нем. Одной рукой она обхватила его за шею, другой вытащила нож и вновь ударила — на этот раз в спину.

Ее изувеченное лицо не было искажено яростью, в глазах не было гнева. Ее лицо выражало только напряжение. Казалось, она заключила мир со своей ненавистью и теперь действовала в согласии с ней. Ею руководили не чувства, а твердая уверенность, что убить Гранта Шеридана — единственно правильное решение.

Она занесла нож для третьего удара; Грант упал на колени. Но в этот раз Декер задержал руку Рейчел. Нож только задел Гранта, разрезав кожу. Тотчас из-под уха его показалась тонкая струйка крови и потекла по шее.

Декер стиснул запястье Рейчел. Ее пальцы разжались, нож выпал и покатился по палубе. Джереми нагнулся, держа Гранта на прицеле, и подобрал нож.

Декер оттащил Рейчел от Гранта. Девушка не сопротивлялась, когда он передал ее одному из матросов, но увести ее с палубы было невозможно. Она бесстрастно смотрела, как Декер опустился на колени около Гранта и перевернул его на спину. Все молчали. Слышались только плеск воды, бьющейся в борта шлюпа, и тяжелое дыхание Гранта. Рейчел казалось, что эти звуки одинаково сильны.

Глаза Гранта были открыты. На мгновение они с какой-то грустью остановились на Рейчел, словно девушка его разочаровала.

Декер увидел, что Грант содрогнулся, струйка крови появилась в уголке его рта. Декер поднял глаза на Джонну, перевел их на Грэма и слегка покачал головой.

Рейчел заметила это движение, как и все наблюдавшие эту сцену. Но вперед выступила только она. Она легко прикоснулась к плечу Декера. Он колебался, не зная, что она задумала, но прочитав что-то в ее глазах, отошел прочь. А Рейчел села рядом с Грантом, приподняла его голову и положила себе на колени. Погладив его по волосам своей изуродованной рукой, она нежно прошептала его имя. Издали могло показаться, что она напевает что-то. Песню сирены. Песню моря.

Грант Шеридан, убитый ее рукой, умер у нее на руках.

Долго еще все стояли молча, не двигаясь. В глазах Джонны стояли слезы, но она и сама не знала, кого оплакивает. В горле у нее стояли рыдания. Вздрогнув, она сглотнула этот комок. Декер подошел к Джонне и взял за руку. Грэм освободился от поддержки Джонны, и она смогла броситься в объятия мужа. Он не сводил глаз с Рейчел. Девушка отвела взгляд от незрячих глаз Гранта и смотрела на бескрайнюю морскую гладь, простиравшуюся за бортом. Джереми Додд не спеша опустил пистолет, поняв наконец, что оружие ему уже не нужно. Команда «Охотницы» столпилась у борта, глядя на странную сцену — молча и без движения. Декер почувствовал, как Джонна что-то сует ему в руку. Сжав пальцы, он ощутил знакомые очертания и понял, что это такое.

— А я думал, что потерял ее, — прошептал он. — Где ты ее…

Джонна подняла на него глаза:

— Ее нашла Рейчел.

Декер опустил свой талисман в карман куртки и взглянул поверх волос Джонны туда, где на коленях стояла девушка. Его внимание привлек ее отрешенный, отсутствующий взгляд. Прежде чем он успел отстранить жену, Рейчел вскочила и бросилась к борту, но путь ей преградил Грэм.

— Не нужно… — начал было он, но задохнулся, потому что Рейчел, отчаянно отбиваясь, ударила его по ране. Он упал, а она перешагнула через него, движимая одним чувством — добраться до поручней. Грэм схватил ее за нижние юбки, но Рейчел рванулась, оставив в его руке клочок ткани, и прыгнула за борт.

Джереми бросил в воду канат.

— Бесполезно, — сказал Декер. — И, взглянув, где именно Рейчел скрылась под водой, он скинул куртку, сунул ее Джонне и во второй раз за последний час погрузился в Атлантический океан…

Эпилог

Декер стоял у окна спальни. Лицо его озаряла бледная луна. Она обрисовывала его профиль, подчеркивая черты лица своим холодным, голубоватым светом. Свет падал на выразительную линию его носа, на твердый подбородок. Он слегка наклонился к окну, и в его позе чувствовалась давняя усталость. Руки его были опущены, в одной из них он сжимал свой талисман — жемчужину, обрамленную в золото.

Джонна глядела на него, лежа на боку. Декер не смотрел на нее, он думал, что она спит. Джонна проснулась оттого, что он встал с кровати. Когда он лежал рядом с ней под тяжелым одеялом, ей было уютно и тепло. Наверное, он встал недавно.

Джонна лежала не шевелясь. После его ласк тело ее ощущало восхитительную тяжесть. Она представила себе, что он все еще рядом, почувствовала его губы на своих губах, его пальцы в своих волосах. Он был нежен и страстен, он целовал ее груди, проводил пальцами по ее телу, глядя на нее очарованным взглядом. Ему нравились ее чувствительная кожа, ее отзывчивое тело.

Декеру хотелось продлить эти сладостные муки не меньше, чем ей. Она шептала ему на ухо, чего ей хочется, а он выполнял ее желания. Она целовала его в подбородок, губы, шею.

Потом она прижала его руки к своим грудям, чтобы он почувствовал, как иод его ладонями набухает ее плоть. Она видела, как потемнели его глаза, а лицо стало серьезным. Она провела его руками по своим бокам, талии, бедрам и отпустила их. Когда они соединились, она ощутила это даже кончиками пальцев.

Потом он долго не отпускал ее, жарко дыша ей в лицо, перебирая пальцами ее волосы. Они молчали, а потом она уснула.

Джонна медленно села в постели. Декер, конечно, почувствовал ее движение, но не обернулся. Она встала: простыня соскользнула с нее, и босые ноги неслышно ступили на деревянный пол. Джонна подошла к мужу сзади, обхватила его обнаженную грудь и припала головой к спине.

Декер закрыл глаза и погладил ее руки. От ее близости на сердце у него стало спокойнее.

— Опять что-то приснилось? — спросила она.

— Да.

Джонна не столько услышала, сколько почувствовала его ответ. Она щекой ощущала, какая теплая у него кожа. Она поцеловала его.

— Ты мог бы разбудить меня, — тихо сказала она.

— Я знаю.

— Жаль, что не разбудил.

Ему тоже было жаль.

— В следующий раз разбужу.

Джонна отпустила его и, обойдя вокруг, встала между ним и окном.

— Прошло две недели с тех пор, когда тебе снилось это в последний раз. Больше, наверное, не будет сниться.

Он коснулся ее щеки тыльной стороной ладони. Глаза его были широко раскрыты.

— Наверное, не будет.

— Я была там, Декер. Я видела, что ты сделал.

— Что я пытался сделать.

— Да, — твердо сказала Джонна, — что ты пытался сделать. Ты не потерпел неудачу. Просто Рейчел хотела умереть. Ты знал, бросаясь в воду, что Рейчел не поблагодарит тебя, если ты ее спасешь. Наверное, тебе нужно с этим примириться, тогда ты сможешь спать спокойно.

Его слабую улыбку озарил холодный голубоватый свет луны. Он взглянул на свое наследство, серьгу, и положил ее на подоконник.

— Ты думаешь?

— Да. — Она положила руки ему на грудь, и он обнял ее за талию, сплетя пальцы на ее пояснице. — Декер!

— А?.. — Он почувствовал ее нерешительность и попытался представить себе, что же могло заставить Джонну так медленно и тщательно выбирать слова. — Что такое?

— Эти твои сны… Я думаю…

— Да?

— Ведь до Рейчел были другие. То есть я говорю не о снах, а о людях, которых ты тоже не смог спасти. Твою мать и отца. Ты был рядом, когда их убили разбойники. И еще Мер и Джимми Грумз… ты видел, как их повесили. — Голос ее замер. Она смотрела на его безжизненное лицо, на глаза, холодные, как лунный свет, на улыбку — загадочную и странную.

Декер думал, что она добралась до самой сути, до самого сердца. Последние шесть недель его сны были полны тревожными видениями. Он искал в толще ледяной воды не только Рейчел, но и свою мать, и Мер, и отца, и Джимми. Он был совсем близко к их протянутым рукам, но никак не мог до них дотянуться. Ему казалось, что они зовут его по имени и голоса их звучат очень ясно.

— Но, Декер, ведь ты спас Мерседес и Колина и десятки других людей, чьи имена тебе так и остались неизвестны. — Она провела пальцем по его губам. — Ты спас меня.

Декер покачал головой. Джонна провела пальцем по его щеке, по подбородку, потом палец замер у основания шеи.

— Ты ошибаешься, — сказал он.

— Нет, не ошибаюсь. Ты спас меня! От Гранта и от меня самой. — Джонна привстала на цыпочки. Потерлась губами о его губы. — Вы нужны мне, капитан Торн. Вы даже представить не можете, как вы мне нужны!

Декер поцеловал ее. Губы ее раскрылись навстречу поцелую, и спустя минуту, когда Декер отстранился, они все еще были влажными и приоткрытыми.

— Приятно это слышать, — сказал он. Она улыбнулась:

— Я хочу спорить с тобой и хочу смеяться с тобой.

Он не возражал против того, что на первое место она поставила спор.

Он усмехнулся с довольным видом, но она не обратила на это внимания.

— И мне нужно видеть твою насмешливую улыбку, когда я вдруг оторвусь от какого-либо дела и увижу, что ты на меня смотришь.

— Насмешливую?

«Вот и теперь она насмешливая, — подумала Джонна. — Легкая и насмешливая». От этой улыбки ее всегда охватывала дрожь.

— Мне нужно видеть тебя, когда я просыпаюсь, и перед тем, как я засыпаю.

— О, Джонна! — Он склонил голову и прижался лбом к ее лбу.

— И это не самое главное, Декер. Самое главное, что мне нужно, — это любить тебя, Декер. — Она обхватила его лицо ладонями. Губы их были близко-близко. — Позволь мне успокоить тебя, — прошептала она. — Когда у тебя бывают кошмары, зови меня.

Декер взял ее на руки и сел вместе с ней в большое кресло. Она обвила руками его шею, положила голову ему на плечо. Некоторое время в спальне слышался только треск горящих поленьев и тиканье часов на камине.

— Как ты думаешь, она его любила? — спросила Джонна. — Я имею в виду Рейчел. Любила она Гранта?

— Я не знаю.

— Время от времени мне видится ее лицо. Каким оно было, когда она обнимала Гранта. Горе ее было так глубоко… Наверное, она когда-то любила его.

Декер тоже помнил лицо Рейчел, но у него это лицо вызывало совсем другие чувства.

— Если она любила, то не того человека, каким он был, а того, каким он мог бы быть. — Он погладил Джонну по волосам. — Она хотела, чтобы мы его убили. Я тогда этого не понял, но потом, когда уже было слишком поздно, до меня дошло: именно это она пыталась объяснить мне. И я думаю, что она заранее решилась на это. Шеридан знал о бумагах, которые я взял из его стола. Ни ты, ни я не говорили об этом. Узнать о них он мог только от Рейчел. Она показала их Гранту, чтобы вызвать у него какую-то реакцию, и забрала их обратно. Она вела себя как ребенок, бросивший камень в пруд. Она начала действовать, не зная, что может произойти дальше. А потом события стали неуправляемыми. Когда она увидела Грэма в этом доме — а она думала, что это Сокол, — Рейчел поняла, что ей нужно действовать. Вряд ли она хорошо продумала все свои действия.

— Она не выдала нас, — сказала Джонна. — И я думаю, она никогда не сделала бы этого.

Пальцы Декера все еще перебирали шелковистые волосы Джонны. Веки ее постепенно опускались, щеки зарумянились.

— Я хотел кое-что сказать тебе, — проговорил он негромко.

— О Рейчел?

— Нет, не о Рейчел. О тебе.

Она потерлась щекой о его грудь, как очаровательный котенок.

— Ммм?

— Ты — жена очень богатого человека.

Она улыбнулась, не открывая глаз:

— Потому что ты держишь меня в объятиях?

— И поэтому тоже, — согласился он. — Но ты должна знать, что несколько лет назад Колин кое-что выделил мне.

Джонна подняла бровь и насмешливо посмотрела на Декера:

— Кое-что? Ты имеешь в виду доверенность на управление имуществом?

— Я имею в виду Роузфилд.

Джонна заморгала, раскрыла рот, но не смогла проговорить ни слова. Декер поднял пальцами ее подбородок и закрыл ей рот поцелуем. Руки Джонны, обвивавшие его шею, опустились.

— Ты мог бы сказать мне об этом, — произнесла она спустя некоторое время.

— Титула у меня нет, — Декер пожал плечами, — а без титула и говорить, в общем, не о чем. Графский титул принадлежит Колину.

Джонна прекрасно понимала, почему он не говорил ей об этом.

— Наверное, я заслужила этот небольшой сюрприз, — сказала она. — Хотя странно, что Колин и Мерседес не выдали твоей тайны.

— А они почти выдали ее. Я просил их не делать этого. Дело не в том, что я не хочу жить в Роузфилде. Об имении заботится управляющий Колина. Я сказал Колину, когда он передал мне Роузфилд, что передам его Грейдону, если мы его найдем.

— А теперь, когда у тебя есть богатая жена, тебе эта лишняя ноша ни к чему.

Декер усмехнулся:

— Вот именно.

— Но все же, — тихонько сказала Джонна, — можно было хотя бы намекнуть.

Грудь Декера затряслась от тихого смеха. Он тронул щеку Джонны и поцеловал ее в лоб.

Джонна уютно устроилась у его широкой теплой груди.

— А Грэм это знает? — спросила она.

— Нет. Я держал это в тайне не только от тебя. Я никому не говорил об этом.

Это ее отчасти утешило.

— Я буду скучать по нему, — сказала она. — Он хороший друг. А ты знал, что он намеревается сообщить всем, будто Сокол — это он?

Декер покачал головой:

— Нет. не знал, пока он не сказал об этом. Наверное, эта идея пришла ему в голову в связи с ошибкой Рейчел. Впервые она услышала имя Сокол, когда мы с Грэмом хотели вызволить ее из Чарлстона. Мы вошли в комнату, где она находилась, и кто-то произнес имя «Сокол». На это имя не отозвались ни Грэм, ни я, но Рейчел решила, что речь идет о Грэме.

— Вполне естественная ошибка, — заметила Джонна. — Грэм — очень колоритная фигура.

— Ты полагаешь?

Джонна загадочно улыбнулась. Декер стер с ее лица эту улыбку поцелуем.

— О Боже, — тихо проговорила она.

А Декер продолжал, словно разговор их и не прерывался:

— Когда Рейчел сделала такую же ошибку на борту шлюпа, Грэм, по всей вероятности, заметил, какие возможности это открывает. Шеридана же это, конечно, вывело из равновесия.

«Конечно, вывело!» — вспомнила Джонна.

— На этом все могло бы и кончиться, — сказала она. Наверное, должно бы. Убийство Гранта и самоубийство Рейчел унесли в могилу притязания Грэма на имя Сокол. — Ему не пришлось сообщать властям, что он и есть Сокол. Я знаю, потребовалось как-то объяснить события того утра, но вряд ли Грэму необходимо было объяснять и это.

— Это было весьма правильно.

Джонна не стала с ним спорить. Она знала, что Декер говорит не столько от себя, сколько излагает мнение Грэма.

— Прежде чем что-либо говорить, ему следовало бы посоветоваться с нами. Он столько взвалил этим признанием на свои плечи! Всю ответственность. Всю вину.

— Всю славу, — сухо заметил Декер.

Легкая улыбка слегка приподняла уголки губ Джонны. Она вспомнила, с каким презрением отнесся Грэм к этому последствию своей лжи. Бостонские газеты, в том числе и «Освободитель» Гаррисона, заполнили свои страницы описаниями подвигов, совершенных Соколом. Убийство Гранта Шеридана и сообщения о том, что он занимался работорговлей, пестрели на первых полосах газет Огасты, Мейка, Атланты и Джорджии. В зависимости от места тон статей менялся. Северяне защищали Рейчел, на Юге ее поливали грязью.

И все статьи раскрыли тайну Сокола.

— Грэм так много дал нам, — тихо проговорила Джонна. — Связав свое имя с Соколом, он отказался от своей семьи… от дома. Как ты считаешь, он учел все это?

— Думаю, что учел, — ответил Декер. — И еще, я думаю, он учел также, какие выгоды даст нам молчание о нашем участии в «подземке». Мы по-прежнему можем действовать, хотя он уже не может. Именно этого он и хотел. «Морские перевозки Ремингтон» остались вне подозрения, и «Охотница» может свободно заходить в южные порты. Наша связь с Шериданом объяснялась вашим многолетним сотрудничеством и личными отношениями.

Джонна подняла глаза на Декера.

— А тебе не кажется это странным? — спросила она.

— Что именно?

— Ну, что меня никто ни о чем не расспрашивал по-настоящему. Я сказала, что не знала о работорговле Гранта, и мне все поверили. Я сказала, что не имела дела с Соколом, и этому тоже поверили.

Декер усмехнулся:

— Все дело в том, как ты это сказала. Я и сам тебе поверил.

— Правда? — Джонна задумалась. — Я и не знала, что умею так замечательно лгать.

— А ты и не умеешь. — Декер коснулся пальцем ее губ. — Но в то утро к тебе пришло вдохновение… Ты была очень убедительна.

Джонна поцеловала кончик его пальца, прежде чем отвести его руку.

— Я боялась, — прошептала Джонна, глядя на его руку. — Но если бы тебя там не было, я боялась бы вдвое сильнее. Когда я увидела, что сундук падает за борт, когда я увидела, что он начинает тонуть…

— Я уже перерезал веревки, — напомнил Декер. Он знал, какую боль приносит ей мысль о нем, запертом в сундуке. Она ощущала свою беспомощность и представляла себе его ужас. — Я был почти свободен в этот момент.

— Да, но не будь Грэма на «Охотнице», не смотри он в подзорную трубу, не заметь он, что матросы бросили за борт сундук… — Она слегка вздрогнула и закрыла глаза. — Он мог бы утонуть…

— Но не утонул же, — ласково заметил Декер. — Не утонул! Меня вытащили. Я был мокрый и весь в синяках, но не более того. Выбраться из сундука не так сложно, как тебе кажется. Джимми Грумз это умел, а я у него кое-чему научился. — Декер не сказал, что его делом было шарить по карманам собравшихся, когда все их внимание было обращено на Джимми и на его попытки выбраться из сундука. Вряд ли ей было бы приятно узнать, что Грант Шеридан предоставил Декеру первую возможность применить навыки, усвоенные у Джимми.

Джонна попыталась представить себе, что почувствовали люди на борту «Охотницы», когда они открыли сундук — и оттуда появился Декер. Ей казалось, что у всех, кроме Грэма и Джека Куинси, широко раскрылись глаза и отвисли челюсти, а потом они, набрав воздуха в грудь, дружно свистнули от изумления.

— Жаль, что мне не удалось провести больше времени с Грэмом, — сказала она. Ей и Декеру приходилось держаться на расстоянии от того, кого теперь называли Соколом. Им удалось утаить, что Грэм гостил у них в доме. Нетрудно оказалось убедить людей и в том, что их пути пересеклись из-за Гранта Шеридана, но по совсем разным причинам. По газетным статьям выходило, что преследование Соколом работорговца привело к счастливому и своевременному спасению Джонны от похищения. И никто из тех, кто знал больше, не сообщил ни слова.

Декер снял руку Джонны и легко погладил ее.

— Я думаю, что Грэм тоже сожалеет об этом. Он примерно так и выразился вчера вечером.

— Это когда ты провожал его?

Декер кивнул. Отплывал Грэм поздно. «Сирена Ремингтон», направляющаяся в Китайское море, вышла из Бостона после полуночи. Она везла только богатый груз — без пассажиров. Команда за исключением одного новичка привыкла к трудностям долгих океанских плаваний и знала, на что идет. Грэм Денисон только и сказал, что ему жаль расставаться с друзьями.

— Он еще раз поблагодарил тебя.

— Поблагодарил меня? — Это удивило Джонну. — За что же? За то, что я наняла его на работу на борту «Сирены»?

— За то, что помогла ему исчезнуть.

Джонна села попрямее и тяжело посмотрела на Декера.

— Исчезнуть? Что ты имеешь в виду? Ты никогда… — И вдруг она осеклась, потому что прочла ответ в глазах Декера. Он-то давно понял, что означает интерес Грэма к «Морским перевозкам Ремингтон». — Как же я наивна! Просто немыслимо! — воскликнула Джонна. — Я решила, что Грэм собирается изучить дело так же, как это сделали ты и Колин. Мне казалось, что это логично. Ведь он не может вернуться в Бо-Риваж.

— Возможно, это и логично, но не правильно. Он останется на «Сирене» некоторое время. Может быть, до Панамы, может быть, до самого Шанхая. Но в Бостон он не вернется. Во всяком случае, не скоро. Здесь ему не дадут спокойно жить. Все время, пока он поправлялся от ранения, его призывали выступать на собраниях противников рабства. Приглашали на ленчи, на обеды, на чай, а ему все это неинтересно. Гаррисон хотел, чтобы Грэм поделился своим опытом и написал статью, а издатели пытались подписать с ним контракт на издание книги. Остаться в Бостоне означало для него отказаться от какой-то части самого себя, чего ему вовсе не хотелось. И я не виню его за желание исчезнуть.

— Я тоже, — согласилась Джонна. — Но это не означает, что я не буду скучать по нему. — Она поуютнее устроилась в объятиях Декера, просунув пальцы между его бедром и подлокотником кресла.

— Холодно? — спросил он.

— Немножко.

— Я могу поворошить в камине.

— Нет, — сказала она. — Мне нравится так. Рядом с тобой. — Она поглубже засунула ноги между сиденьем и подлокотником кресла и опять положила голову на плечо Декера. — Это очень…

Декер взглянул ей в лицо:

— Что такое?

Она пошевелила пальцами ноги и нахмурилась.

— Здесь что-то колется. Вот опять! — Она спрыгнула с колен Декера. — Что-то колючее в кресле.

Усмехнувшись на ее обиженный вид, Декер тоже встал, чтобы дать ей возможность посмотреть, что ее укололо. Как это похоже на Джонну, подумал Декер, — не испугаться, а самой немедленно пуститься на поиски.

— Ага! — торжествующе воскликнула она. Выпрямившись, Джонна повернулась к Декеру, зажав что-то в кулачке. — Нужно быть осторожнее, Декер. — Она разжала пальцы, показывая, что лежит у нее на ладони. Там лежала жемчужина в золотой оправе, с жемчужины свисала капля из чистого золота с выгравированными буквами. — Сколько же раз ты будешь ее терять и находить?

Брови Декера сошлись к переносице. Он уставился на серьгу, не прикасаясь к ней.

— Она была в кресле? — спросил он.

Джонна смотрела на него, и улыбка ее стала несколько неуверенной.

— Ты же видел, как я только что достала ее оттуда.

Декер молчал. Потом круто повернулся и подошел к окну. Там на подоконнике лежала та самая серьга, которую он положил туда перед тем, как заключить Джонну в объятия. Он смотрел и смотрел на жемчужину.

— Декер! — нерешительно окликнула его Джонна, не понимая, почему он замер без движения. Он не ответил. Она медленно подошла и положила руку ему на плечо. — Что случилось? — Она взглянула на его резко очерченное лицо, на мускул, дергающийся у подбородка. Потом проследила за его взглядом. — Это невозможно!.. — прошептала Джонна. Но она видела серьгу, лежащую на подоконнике, и ощущала ту, что сжимала в руке. Значит, это возможно. Нет, не может быть!

Декер протянул руку к серьге на подоконнике, и одновременно Джонна разжала пальцы. Он поднес ладонь к ее руке, и теперь они смотрели на пару серег — необычных и совершенно одинаковых.

— Это та, что ты отдала мне на борту шлюпа, — сказал Декер. — Серьга, что у тебя, — это та, которую, как я думал, потерял.

— Откуда ты это знаешь?

— Когда ты нашла ее в кресле, я вспомнил, как она там оказалась. Я стоял рядом с креслом и хотел положить серьгу в карман, когда вошла Рейчел, чтобы сменить белье на постели. Наверное, я опустил ее мимо кармана, и она упала в кресло.

Джонна пристально смотрела на серьгу, лежащую на ладони Декера.

— Но миссис Девис отдала мне вот эту. Она сказала, что ее нашла Рейчел в прачечной.

— Наверное, — сказал Декер. — Но только не в моей одежде.

— Тогда в чьей же? Ведь здесь никого не было… — Тут рука Джонны дрогнула: она начала догадываться. Ее пальцы невольно сжали серьгу. Взглянув на Декера, она поняла, что на ее лице сейчас застыло точно такое же выражение благоговейного страха, как и на его. — В тот вечер, когда он появился здесь, — тихо проговорила она, — его одежда… она была в крови… Я отдала ее Рейчел, и та все унесла. Она, наверное, нашла серьгу позже…

— Мы не знаем, как она нашла ее.

— Другого объяснения нет и быть не может. Как еще она могла найти ее?

Декеру не хотелось и думать об этом, не то что говорить.

— Шеридан, — наконец произнес он.

— Нет. В это ты сам не веришь. Не можешь верить. Грант был старше тебя, Декер. Он не был твоим братом.

— Грэм тоже не может быть им. Серьга еще ни о чем не говорит. Серьгу могли украсть. У Грэма есть семья, как ты помнишь. Деды и бабки, родители, младший брат. Он ведь не говорил о том, что потерял серьгу, верно?

— Нет, но…

— Он, разумеется, не мог не дорожить ею. Похоже, Рейчел нашла ее где-то в другом месте.

Джонна уверенно покачала головой:

— Нет. Она отдала ее миссис Девис, потому что эта серьга ей не принадлежала. Это серьга Грэма, Декер. Ты сам на мгновение так подумал. Я прочла это по твоему лицу. А теперь ты пытаешься уговорить себя, что это не так. Почему ты не хочешь поверить в это?

Декер долго смотрел на серьгу, лежащую у него на ладони, потом взглянул на Джонну.

— Потому что двенадцать часов назад я позволил ему покинуть бостонскую гавань, — спокойно сказал он. — Я позволил ему уехать, зная, что он хочет исчезнуть.

Джонна мягко улыбнулась. Положив руку ему на грудь, она подняла лицо к нему.

— «Охотницу» построили для того, чтобы уходить от погони, — сказала она. Ее фиалковые глаза заблестели. Она поняла, что нужно делать. — И ты ею командуешь. «Охотница» может убегать, но она может и догонять! Двенадцать часов — это ничто, Декер. Ты же Сокол! Ты можешь настигнуть «Сирену».

Никогда у него не было ничего столь драгоценного, как вера Джонны в него. Он обнял ее. Наклонил голову.

— Я уже поймал ее, — прошептал он ей в губы. — Я уже настиг ее…

Примечания

1

милый (фр).

(обратно)

2

мама (фр.).

(обратно)

3

То есть Тасмания.

(обратно)

4

Боже мой! (фр.)

(обратно)

5

Может быть (фр.).

(обратно)

6

вы очень любезны (фр.).

(обратно)

7

Граница между штатами Пенсильвания и Мэриленд, установленная в 1763 году англичанами Мейсоном и Диксоном, Считается, что на разделяет север и юг страны.

(обратно)

8

Омелой в США украшают комнаты на Рождество. Широко распространен обычай целоваться под омелой на Рождество.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Эпилог . . . . . . . . .