«Джорджина»

Клэр Дарси Джорджина

Глава 1

В это яркое мартовское утро в доме леди Мерсер на Грейт-Пилтени-стрит в Бате царило молчаливое ожидание. Все домочадцы, от Финча, степенного старшего дворецкого, до самой молоденькой горничной, знали, что за закрытыми дверями большой гостиной мистер Берфорд Смоллвудс, единственный сын и наследник сэра Энтони Смоллвудса, делает предложение мисс Джорджине.

Оставалось лишь гадать, как эта новость стала известной всем. Ни леди Мерсер, ни ее дочь, миссис Пауэр, ни словом не обмолвились о возможности союза между мистером Смоллвудсом и мисс Джорджиной, да и сама юная леди не выказывала никаких признаков влюбленной девушки. Однако мистер Смоллвудс был у них частым гостем, а его мать, леди Смоллвудс, покидая в среду дом леди Мерсер, заметила, что мисс Джорджина «прелестное создание».

Финч, умудренный опытом, высказал мнение, что пара вполне подходящая, на что миссис Нудж, экономка, горячо возразила, заявив, что будь сэр Джон жив, то не могло быть и речи о том, чтобы мисс Джорджина вышла замуж за такую надутую жабу.

Их ожидание вскоре было вознаграждено. Едва минуло четверть часа, как дверь резко распахнулась и молодой джентльмен вышел в коридор с чрезвычайно удрученным видом. Спустившись по лестнице, он получил из рук Финча шляпу с загнутыми полями и перчатки и, не обронив ни слова, покинул дом. Немного погодя сама мисс Джорджина с горящими щеками, прелестная в своем утреннем платье из нежно-лилового ситца, выскользнула из гостиной и направилась в комнату, где леди Мерсер и миссис Пауэр сидели в ожидании над пяльцами.

Поскольку она плотно закрыла за собой двери, содержание ее беседы с матерью и бабушкой осталось неизвестным. Одно было очевидно: мисс Джорджина самым легкомысленным образом отвергла перспективу носить титул мистера Смоллвудса и иметь обеспеченное будущее. Ибо леди Мерсер, узнав от внучки об отказе мистеру Смоллвудсу, резко выпрямилась и, объявив неблагодарность самым злым пороком, наградила девушку таким неодобрительным взглядом, что любая другая, менее стойкая юная особа спасовала бы.

Однако Джорджина, гордо держа изящно причесанную головку с золотистыми локонами, коротко подстриженными по последней моде, твердо возразила:

— Не вижу, каким образом я могла бы выказать свою благодарность вам, приняв предложение мистера Смоллвудса, бабушка. Ему — возможно. Но что такое особенное он сделал для меня, кроме как приносил книги из библиотеки Мейлера и сопровождал нас в павильон минеральных вод и в церковь?

Леди Мерсер была невысока ростом, с желтоватой кожей и вечно мрачным выражением лица, но любой, кто при первом знакомстве, исходя из ее внешности, попытался бы принять ее за малозначительную особу, сильно ошибся бы.

— Значит, — ядовито начала она, — если бы мистер Смоллвудс был менее деликатным джентльменом и не стал бы обращать внимания на то, что до недавнего времени ты носила траур, а сопровождал бы тебя на разные увеселения, ты отнеслась бы к нему более благосклонно?

— Разумеется, нет! — решительно возразила Джорджина. — Он вряд ли мог понравиться мне больше, даже если бы я показывалась с ним на балах семь раз в неделю. Перестань плакать, мама! — обратилась она к миссис Пауэр, увядающей, но еще довольно привлекательной женщине, которая, как всегда, разразилась слезами при первой угрозе ссоры между дочерью и своей матерью. — Я убеждена, каково бы ни было намерение бабушки, ты не хотела бы, чтобы я приняла предложение мистера Смоллвудса. Прав был сэр Джон, когда называл его отвратительным, ничтожным выскочкой.

— О нет, моя дорогая! — Миссис Пауэр замолчала, в ужасе глядя на леди Мерсер. — Такой уважаемый джентльмен… с таким многообещающим будущим…

— Мама, зачем мне все это, если я его не люблю!

Леди Мерсер осторожно отложила в сторону вышивку.

— Джорджина, ты окажешь мне большую услугу, если впредь не будешь употреблять подобные вульгарные выражения, — назидательно сказала она. — Юная леди твоего происхождения должна высоко ценить, что такой джентльмен сделал ей предложение. И не следует так открыто выражать свои чувства.

Джорджина намеревалась было возразить, но отчаянный призыв в глазах матери удержал ее.

Она знала, что миссис Пауэр имела особое мнение насчет данного предмета, поскольку сама в возрасте семнадцати лет сбежала с мистером Пауэром, легкомысленным младшим сыном почтенного ирландского семейства. Леди Мерсер не позволяла забыть этот факт своей дочери, хотя прошло уже десять лет ее безрадостной вдовьей жизни. Она даже объявила о намерении оставить все свое довольно внушительное состояние Джорджине, поскольку до сих пор не могла простить дочери ее скандального поступка.

Однако Джорджина, достигнув рокового возраста, казалось, выказывала едва ли не большее непослушание и не желала оправдывать ожиданий леди Мерсер, ибо упрямо заявила:

— У меня нет ни малейшего желания выходить замуж за мистера Смоллвудса. К тому же я не вижу причины, почему я вообще должна выходить замуж, мне ведь только восемнадцать, и я еще не похожа на старую деву, согласитесь, бабушка!

— Верно, — нашла в себе мужество робко поддержать дочь миссис Пауэр. — Вспомните, мама, ведь она еще не провела в Лондоне ни одного сезона. Она еще познакомится с джентльменом, который будет мил ее сердцу… Ведь мы живем в Бате отшельниками, а в Херефордшире она была еще ребенком!..

Леди Мерсер прервала увещевания дочери одним гневным взглядом.

— Я удивляюсь, — сказала она, — что ты даешь столь дурной совет, заводя разговор о Лондоне, Мария! Тебе должно быть известно, что леди Смоллвудс была столь добра, что предложила Джорджине погостить у нее, когда она и сэр Энтони откроют в мае свой дом на Хилл-стрит, дабы ввести ее в общество и даже представить ко двору. Учитывая наши обстоятельства, об этом можно было только мечтать, поскольку доктор Портон не позволяет мне нервничать и проводить сезон в Лондоне. Но после отказа мистеру Смоллвудсу об этом не может быть и речи.

— Мне до этого нет никакого дела, — упрямо возразила Джорджина. — Сэр Джон всегда повторял, что мне смертельно наскучит разъезжать по балам и модным сборищам каждый вечер и наносить визиты людям, с которыми я едва знакома.

— Сэр Джон… — резко начала было леди Мерсер, но потом, вспомнив, что ее супруг отбыл в мир иной и с ее стороны непозволительно высказывать резкое осуждение его поведения, сдержала себя. — Влияние, оказанное на тебя твоим дедушкой, Джорджина, — строго сказала она, — вряд ли можно считать положительным. И я виню себя, что позволила ему беспрепятственно заниматься твоим воспитанием.

— Но вы ведь не могли помешать этому, — резонно заметила Джорджина, — если сэр Джон хотел что-то сделать, вы не могли остановить его. — Она печально вздохнула. — Как мне его не хватает! Я уверена, что мистер Смоллвудс понравился бы ему не больше, чем мне.

Леди Мерсер, хотя и носила траур по мужу уже больше года, казалось, не разделяла подобных чувств. Она окинула внучку хмурым, задумчивым взглядом, потом резко объявила:

— Полагаю, не остается ничего другого, как отослать тебя в Ирландию.

— В Ирландию? — удивилась Джорджина, а ее мать слабо запротестовала:

— В Ирландию, мама! Но зачем?.. К кому?..

— Погостить у кузины твоего мужа, Анабеллы Квинливен, — пояснила леди Мерсер, назвав имя вдовы, которую Деклан Пауэр, старший брат Оуэна Пауэра, после смерти жены пригласил вместе с сыном Брендоном вести хозяйство и заботиться о его осиротевшей дочери Ноле.

— Разумеется, — продолжила старая дама, — я собиралась ответить вежливым отказом на ее приглашение, которое пришло сегодня утром, но при сложившихся обстоятельствах будет уместно его принять. Это, по крайней мере, избавит Джорджину от сплетен, когда всем станет известно об ее отказе мистеру Смоллвудсу, а леди Смоллвудс — от неловкости брать назад ее собственное великодушное приглашение посетить Лондон.

— Но… Ирландия! Квинливены! — Удивление Джорджины начало перерастать в заинтересованность и восторг. — Вы не шутите, бабушка? Тетя Белла приглашает меня? Но мы почти ничего о ней не слыхали с тех пор, как она и Брендон гостили у нас в Херефордшире четыре года назад!

— Ничего подобного, — возразила леди Мерсер. — Если ты помнишь, два года назад мы получили от нее письмо, в котором сообщалось о смерти твоего дяди, Деклана Пауэра. И еще одно, годом позже, с извещением о неожиданной смерти его дочери Нолы в Брюсселе. Я далеко не во всем одобряю стиль поведения Арабеллы, моя дорогая Джорджина, но вынуждена признать, что в вопросах этикета она крайне щепетильна. Однако не понимаю, как она могла позволить твоей кузине Ноле связать себя таким ужасным браком.

— Но она вряд ли могла помешать ему, бабушка, — заметила Джорджина. — Она писала, что Нола гостила в Шотландии у друзей, когда сбежала вместе с мистером Шенноном.

— Не думаю, — возразила леди Мерсер, — что я могу забыть обстоятельства этого прискорбного брака, как и то, что молодой леди вряд ли позволено обсуждать подобные вопросы.

— Какой смысл притворятся, будто я ничего об этом не знаю, — взбунтовалась Джорджина, — поскольку сэр Джон в свое время обсуждал со мной случившееся, и он рассказал мне все о том, что мистер Шеннон…

— Господи! — слабо воскликнула ее мать.

— …сын отца лорда Кертана, — упрямо продолжила Джорджина. — Я не должна признаваться, что знаю о подобных вещах, мама?

— Если бы ты обладала большей деликатностью, Джорджина, — строго выговорила ей леди Мерсер, — мне не пришлось бы напоминать тебе, что такого рода рассуждениям неприлично исходить из уст юной леди. Подобное поведение внушает мне опасения насчет твоего пребывания под крылом Арабеллы Квинливен, ибо она показала себя неспособной справиться с твоей кузиной Нолой. Я не раз сожалела, что ранняя кончина миссис Деклан Пауэр вынудила твоего дядю вверить Нолу заботам миссис Квинливен. Полагаю, она наказана за свое легкомыслие. В письме она пишет, что поскольку все состояние Нолы после смерти перешло мистеру Шеннону, то ей и ее сыну предстоит покинуть «Дубы» и переехать в собственное имение в Крайторне.

— А я считаю, она не виновата, что Нола влюбилась в мистера Шеннона, — упрямо заявила Джорджина. — Думаю, тете Белле, должно быть, тяжело покидать большое поместье, в котором она провела столько лет, считая его собственным домом, и знать, что оно перейдет в руки этого ужасного авантюриста. Хотя, — добавила она задумчиво, — не верится, чтобы он был таким уж ужасным, иначе моя кузина не влюбилась бы в него так отчаянно. Вполне возможно, что он очень даже красив.

— Джорджина! — снова слабо запротестовала миссис Пауэр. — Только не мужчина с таким ужасным характером!

Леди Мерсер была мрачнее тучи.

— Если бы, — сказала она, — я знала, что, отправившись в Керри, ты попадешь в общество этого мистера Шеннона, Джорджина, я ни за что не позволила бы тебе принять приглашение миссис Квинливен. Но из ее письма я поняла, что он все еще путешествует и не спешит вступать в права наследства. Так что у тебя нет ни единого шанса встретиться с ним.

Давая понять, что беседа окончена, старая дама поднялась и, отряхнув юбку, гордо вышла из комнаты.

— О господи! — воскликнула ее дочь. — Она так недовольна тобой, что едва терпит твое общество! — Она бросила на дочь робкий взгляд. — Моя дорогая… может, ты передумаешь и…

— Выйду замуж за мистера Смоллвудса? Мама, ни за что, даже ради тебя. — Джорджина упрямо встряхнула локонами. — Я знаю, что ты мечтаешь, чтобы у меня был собственный дом и ты могла бы жить вместе со мной, а не мучиться здесь с бабушкой. Но я и вправду не могу принять предложение мистера Смоллвудса.

— Конечно, моя дорогая. Разумеется, если он тебе так неприятен, то хватит об этом, — покорно согласилась миссис Пауэр. — К тому же, возможно, в Ирландии ты встретишь достойного джентльмена… Думаю, Хорошо было бы жить в Ирландии.

— За сотни миль от бабушки, — улыбнулась Джорджина и, вскочив со стула, поцеловала мать. — Не беспокойся, мама, если меня ссылают в Ирландию из немилости, то я постараюсь извлечь из этого выгоду. Возможно, в доме моего кузена Брендона полным-полно молодых джентльменов, способных удовлетворить даже бабушкины амбиции!

— Но ведь он же хром и так молчалив, ты же знаешь, моя дорогая, — возразила миссис Пауэр, поднимая глаза на дочь.

— О да, знаю! И все же он не такой несносный зануда, как мистер Смоллвудс!

И на этой вдохновенной ноте Джорджина оставила мать одну, взбежала вверх по лестнице к себе в спальню и, возбужденная предстоящим отъездом, принялась осматривать свой гардероб.

Глава 2

Как-то апрельским утром, вскоре после описанных выше событий, миссис Квинливен сидела в своем кабинете и просматривала счета, время от времени поднося к носу флакон с нюхательной солью, чтобы уменьшить расстройство, в которое она всегда приходила от этого занятия. Ей доложили о приезде брата, Джереми Барнуолла.

— Проводите его в библиотеку, Хиггинс, — велела она дворецкому. — Кажется, это единственная комната в доме, которая не разгромлена предстоящим переездом.

Хиггинс ушел, и миссис Квинливен с грустью посмотрела на зеленую лужайку за окнами, в конце которой возвышалось несколько старых дубов, обозначавших начало леса и давших название усадьбе. Потом она вздохнула и с неохотой направилась в библиотеку, где ее поджидал Джереми Барнуолл.

— Какого черта все это значит, Белла? — набросился он на нее, как только она переступила порог комнаты. — Никогда в жизни не видел такого беспорядка. Я полагал, что ты давно уже перебралась в Крайторн.

Миссис Квинливен опустилась в кресло и велела Хиггинсу узнать, осталась ли у них еще мадера, и, если осталась, принести бутылку для мистера Барнуолла.

— Хотя я не уверена, годится ли она для питья, — заметила она. — Отец всегда предупреждал нас, что хорошее вино не выносит грубого обращения, а как они с ним обращаются, я понятия не имею.

Мистер Барнуолл на секунду задумался над словами сестры. Это был крупный джентльмен с блестящей лысиной, обрамленной венчиком редких черных волос. Сын расточительного ирландского дворянина, оставшись без состояния и профессии, он вовремя сообразил, что красивый баритон и везение в картах могут обеспечить ему вполне приличное существование при весьма скудных доходах от небольшого поместья в Керри. Поместье располагалось в пяти милях от «Дубов», и он, время от времени приезжая в Ирландию, обычно навещал свою вдовствующую сестру.

— Мадера! — хмыкнул он, слегка нахмурившись. — Послушай, Белла, что я тебе скажу. Ты берешь то, что тебе не принадлежит. Деклан оставил все Ноле, а теперь это перейдет Шеннону.

Миссис Квинливен раздраженно тряхнула лентами на чепце.

— Снова этот Шеннон! — проворчала она. — Не могу слышать это имя спокойно. По какому праву все должно принадлежать ему? Лишь потому, что эта глупая девчонка выскочила за него замуж?

— Я разделяю твои чувства, дорогая, — вздохнул мистер Барнуолл. — Невыносимо видеть, как собственность семьи переходит в чужие руки… Однако у него есть на это все права. Он был женат на Ноле. Он же не виноват, что она через год умерла. Они могли бы прожить лет сорок, нарожать кучу детей — тогда бы тебе это не показалось таким странным.

— Такого не случилось бы, поскольку я до этого не дожила бы, — сердито возразила миссис Квинливен. — Но я себе места не нахожу, как подумаю, что этот ужасный человек явится сюда и выставит нас на улицу. И вот он пишет, что будет здесь завтра! Завтра! Какая удача, что ты здесь; я просто голову потеряла, не зная, как мне со всем управиться! Да еще Джорджина Пауэр приезжает сегодня, а Хадленстоуны не смогут освободить Крайторн раньше чем через два дня. Поэтому Брендон и я вынуждены оставаться здесь! К тому же этот несносный управляющий так запутал счета…

Подбородок мистера Барнуолла дернулся.

— Подожди! Ты что, пригласила сюда дочь Оуэна? Белла, неужели ты хочешь сказать, что пригласила девочку в этот бедлам?

Миссис Квинливен поднесла к глазам платок и ответила:

— Ну да, пригласила.

— Но зачем, ради всего святого?

— Потому что она должна выйти замуж за Брендона!

Появление Хиггинса с бутылкой мадеры заставило удивленного мистера Барнуолла удержаться от ответа. К тому времени, как дворецкий удалился, он был уже в состоянии произнести:

— Ну что ж, тогда ты просто счастливица, дорогая! Не думал, что тебе удастся поймать такую птичку для своего сына… Особенно если учесть, какое наследство ожидает дочь Оуэна, когда ее бабка сыграет в ящик.

Миссис Квинливен, уже несколько раз намеревавшаяся прервать благостные рассуждения брата, сказала:

— Разумеется, пока еще ничего не решено. Ведь она не видела его с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать! Но надеюсь, если они будут вместе каждый день, то из этого что-нибудь может получиться…

— Скажи мне правду, Белла, — строго сказал мистер Барнуолл. — Это всего лишь твои прожекты и ничего больше?

— Разумеется, — поджала губы миссис Квинливен. — Но я не вижу причины, по которой они не могли бы осуществиться. Я уверена, что Джорджина и Брендон отлично ладили вместе, когда мы гостили в Херефордшире…

— Но тогда они были еще детьми, — упрямо возразил мистер Барнуолл.

— Да, ты прав. Но о чем это говорит?

Мистер Барнуолл покачал головой:

— Лучше посмотри правде в глаза, Белла. Парень почти калека! Нехорошо говорить так, но это правда.

— Как и Байрон! — воскликнула миссис Квинливен. — Но это не мешает толпам глупых женщин в Англии бегать за ним. К тому же может так случиться, что Брендон тоже станет известным поэтом, поскольку мистер Пибоди всегда отмечал его незаурядные способности.

— Спустись на землю, Белла, — с братской прямотой одернул ее мистер Барнуолл. — Я же не отрицаю его способностей. Но если ты рассчитываешь, что эта девушка приедет сюда и, согласно твоему плану, послушно влюбится в Брендона, то, должно быть, у тебя в голове сплошной ветер. Черт, ты не хуже моего знаешь, что он не будет иметь больше двух тысяч фунтов в год, и тебе не стоит рассчитывать, что после моей смерти он станет богаче. — Мистер Барнуолл на секунду задумался над своими проблемами. — Кажется, ты сказала, что муж Нолы будет скоро здесь? Надеюсь, он не собирается немедленно поселиться в доме?

Миссис Квинливен горестно покачала головой:

— Честно говоря, Джереми, я понятия не имею! Я не слышала об этом ужасном человеке несколько месяцев после того, как он написал мне, что намерен продолжить путешествовать и что я могу покинуть «Дубы», когда мне будет угодно. Будь уверен, я бы давно уже переехала, но, к сожалению, Хадленстоуны не смогли освободить Крайторн вовремя… Разумеется, я бы давно отсюда уехала, если бы знала, что этот несносный мистер Шеннон появится здесь так скоро. Но от него не было никаких вестей, и я уже было подумала, не подхватил ли он лихорадку, как бедняжка Нола. — Миссис Квинливен с надеждой глянула на брата. — Полагаю, бесполезно рассчитывать на то, что у него слабое здоровье и он долго не протянет, не так ли?

Мистер Барнуолл извлек из кармана табакерку, взял маленькую щепотку табака и посоветовал сестре не питать пустых надежд.

— Насколько я слышал, парень — копия Кертана, старого графа, разумеется, а не нынешнего, — сказал он. — А старый граф отличался завидным здоровьем и прожил до семидесяти девяти лет.

— Что ж, — вздохнула миссис Квинливен. — Он пишет, что приедет завтра. Господи, я понятия не имею, что мне делать. Я не смогу переехать в Крайторн по крайней мере еще неделю.

— Предложи ему остановиться в «Петухе и звездах», — подал мысль мистер Барнуолл. — Возможно, ему это придется не по душе, но ты не можешь принять его здесь. На твоем месте я бы не имел с ним никаких дел. Отдай ему ключи, когда будешь готова к отъезду, и пусть он вселяется в дом.

— Конечно, я не приму его, — заверила миссис Квинливен. — Полагаю, ему здесь будет не особо приятно жить, поскольку никто не желает заводить с ним знакомство, даже Малладоны, хотя они уверяли, будто он не такой уж низкий человек. Но это потому, что они потворствовали побегу Нолы с ним. Я всегда считала, что леди Элиза — особа легкомысленная, но, если бы я только могла заподозрить, что она окажется столь беспечной, чтобы не видеть, как этот злодей обхаживает Нолу, я ни за что не позволила бы бедной девочке ехать в Шотландию в компании Малладонов!

Мистер Барнуолл заерзал в кресле.

— Кхм, судя по тому, что мне доводилось слышать, все обстояло совсем не так. Я слышал недвусмысленные намеки, будто это она обхаживала его.

— Ты хочешь сказать, что это Нола поймала его на крючок? Никогда не поверю в это… никогда, Джереми.

— Ты можешь верить во что тебе хочется, это дела не меняет, — упрямо возразил мистер Барнуолл. — Господи, Белла, ты же знала Нолу не хуже моего — даже лучше! Если она чего хотела, то непременно стремилась заполучить желаемое.

— И ты хочешь убедить меня, что она хотела заполучить этого… этого Шеннона? — Голос миссис Квинливен зазвенел от возмущения. — Ты, должно быть, выжил из ума, Джереми!

Мистер Барнуолл надул губы.

— Говорят, он очень хорош собой, — произнес он после некоторого раздумья.

— Хорош собой? Да ему не меньше тридцати! — фыркнула миссис Квинливен. — Я уверена, что он показался ей довольно старым. Возможно, он просто из тех, кто умеет подчинять себе людей, — с надеждой добавила она.

— О Нет, — возразил мистер Барнуолл. — Он наверняка человек суровый, поскольку всю жизнь провел в обществе старого Кертана. Так что не удивительно, что в его жилах течет необузданная кровь. Кажется, его матерью была ирландская шлюха, которую старый Кертан подцепил в Тотхилл-Филдс во время одной из ночных оргий. У этой девки хватило наглости привести своего сопляка, когда ему было лет семь-восемь, и поставить перед ним: мол, полюбуйтесь, это ваша собственная копия. Кертан воспринял ее выходку как шутку, которая пришлась ему по душе. Дал красотке несколько гиней, на которые она могла бы упиться до смерти, велел отскрести парнишку и отправил его в школу…

— Прекрати рассказывать подобные неприличные истории, Джереми, — возмущенно прервала брата миссис Квинливен. — В конце концов, Нола вышла за него замуж, и, хотя я ни разу с ним не виделась, считаю, что с нашей стороны дурно говорить о нем такие вещи. Какая жалость, что поместье сэра Джона Мерсера наследуется лишь по мужской линии, ведь у него такая чудесная усадьба в Херефордшире. Уверена, когда Брендон и Джорджина поженятся, им будет лучше поселиться там.

— Опять ты ударилась в мечты, Белла! — прервал сестру мистер Барнуолл. — Тебе лучше выбросить все это из головы. Кстати, где Брендон?

— Я отправила его утром в Крайторн, поторопить их там — поскольку в этом доме нет ни одного слуги, на которого можно положиться, после того как миссис Хитон оставила нас. А она намерена уехать вместе с Хадленстоунами, хотя я обещала ей платить не меньшее жалованье.

Мистер Барнуолл еще немного послушал дамские жалобы и собрался откланяться. Будучи человеком праздным, он не желал быть втянутым в житейские неурядицы сестры. Сославшись на дела, он решительно отклонил предложение остаться на обед, предоставляя миссис Квинливен самой справляться с гостями.

Первая гостья прибыла в «Дубы» в сумерках. Миссис Квинливен послала Нору Квилл, бывшую няньку Брендона и свою правую руку во всех хозяйственных делах, встретить Джорджину в Кенмаре. Обе женщины доехали до поместья в легком экипаже. И хотя девушка была удивлена, узнав, что они направляются в «Дубы», а не в Крайторн, ее не слишком смутило это обстоятельство. А когда экипаж подкатил к обветшалому каменному особняку времен Тюдоров, она даже испытала нечто вроде волнения при виде дома своих предков.

Дверца экипажа распахнулась, и Джорджина увидела худощавого молодого человека, годом старше ее самой, с такими же золотистыми, как у нее, волосами, который поспешил ей навстречу, невзирая на хромоту.

— Здравствуй! — поздоровался он. — А я тебя давно выглядываю. Должен сказать, что ты выбрала неудачное время…

Джорджина радостно протянула ему руку.

— Брендон! Как ты вырос! — воскликнула она, глядя на него снизу вверх. — Уверена, ты на целую голову выше меня, а помнишь, в Херефордшире я была на дюйм выше!

— А ты превратилась в настоящую молодую леди, — парировал Брендон, окидывая взглядом модный редингот оливково-зеленого цвета и такой же оливково-зеленый капор. — Кто бы мог подумать!

Он провел девушку в большой холл.

— Моя дорогая! — кинулась ей навстречу миссис Квинливен. — Я не знаю, что ты о нас можешь подумать! Дом в таком состоянии! Все вверх дном. Но во всем виноват этот ужасный Шеннон. Если бы только ему не взбрело в голову!.. Но ты, должно быть, устала. Поднимешься сразу в свою комнату или подать чаю?

Джорджина ответила, что совсем не устала и с удовольствием выпьет чашку чаю. Ее проводили в библиотеку, Хиггинс забрал у нее капор и редингот, а кучер отнес наверх ее багаж. Вскоре появилась Нора Квилл с чайным подносом и заявлением, что никакого обеда не будет, ибо повариха отказывается готовить в оставшейся посуде.

Миссис Квинливен поднесла флакончик с нюхательной солью к носу и пожаловалась:

— Ты не поверишь, моя милая, что мне пришлось пережить за сегодняшний день! Мои нервы больше не выдержат ни одного плохого известия!

Джорджина не могла не подумать, что ее приезд добавил новых забот тете, которая, как она заметила, ничуть не изменилась и выглядела такой же глупой гусыней, как и четыре года назад. Поэтому она решила ничего не говорить, чтобы не расстраивать ее еще больше.

Когда чай был выпит, ее проводили в комнату, которую ей предстояло занимать, пока семья будет оставаться в «Дубах». Многое здесь уже было убрано, кроме тяжелой резной мебели из дуба; старинной кровати под балдахином, стула времен Елизаветы и более современного туалетного столика с трехстворчатым зеркалом, который, как ей сказали, был поставлен сюда специально для Нолы.

Имя Нолы прозвучало снова, когда Джорджина спустилась к обеду, сменив дорожный костюм на платье из французского муслина. Когда она вошла в комнату, первое, что бросилось ей в глаза, был великолепный портрет молодой женщины в полный рост в платье цвета морской волны. Она сразу же догадалась, что это портрет кузины.

— Это Нола? — спросила она миссис Квинливен, усаживаясь за стол. — Настоящая красавица, правда?

— Самая красивая в наших краях, — гордо ответила миссис Квинливен. — Молодые люди называли ее «смуглой лилией» из-за темных волос, восхитительного цвета лица и темно-синих глаз с длинными черными ресницами! И в самом деле, если бы она провела в Лондоне хотя бы один сезон, трудно сказать, сколько джентльменов могли бы претендовать на ее руку.

— Как жаль, что тебе не довелось это видеть, мама, — вмешался Брендон. — Я уверен, она достаточно изводила тебя, чтобы ты отпустила ее погостить у Мартинов-Бернсов на Брук-стрит два года назад.

— Но она тогда была еще совсем ребенком, — возразила миссис Квинливен. — Как хорошо, что я ее не послушала, иначе она могла бы оказаться далеко от дома, когда умер ее бедный отец. Я как будто предчувствовала.

— Ты предчувствовала, что она может встретить какого-нибудь красавца с Бонд-стрит, который сделает ей предложение и расстроит твои планы выдать ее за меня, моя дорогая мамочка, — откровенно рассмеялся Брендон. — Как будто мы с ней не жили как кошка с собакой! Она не пожелала бы выйти за меня, будь я весь утыкан брильянтами. Впрочем, как и я жениться на ней. У этой девушки был несносный характер.

Миссис Квинливен назвала Брендона злым мальчишкой, раз он смеет говорить подобные вещи. Но ее негодование потухло, едва она взглянула на тарелку супа, которую поставили перед ней. Видимо, Нора оказалась права и все ее усилия не смогли спасти положение на кухне, ибо суп цветом и консистенцией являл собой нечто непотребное.

— Господи, что бы подумала леди Мерсер и твоя дорогая матушка, если бы им довелось видеть, каким ужасным обедом я тебя потчую! — обратилась миссис Квинливен к Джорджине. — Но что я могу поделать в таких условиях? Господи, я бы желала никогда не иметь дела с этим ужасным человеком — поверь, мы бы чувствовали себя вполне комфортно, если бы не этот сумасшедший переезд, в котором, как видишь, всецело повинен он!

Джорджина, однако, подумала, что вряд ли можно винить мистера Шеннона за бестолковых слуг, запутанные домашние дела и тем более за то, что не успели освободить дом, который уже год как находился в его законной собственности. Но, не желая обижать тетю, она оставила эти мысли при себе.

Глава 3

Утро следующего дня встретило Джорджину чудесным апрельским солнцем, и, когда она вскочила с кровати и распахнула настежь окно, открывшийся из него вид восхитил ее. Она увидела голубое небо с белыми облаками над тихим чудесным парком, виднеющиеся вдалеке холмы, поросшие свежей, нежно-зеленой травой, и решила поскорее одеться, чтобы уговорить Брендона показать ей поместье.

К своему удовольствию, спустившись вниз, она обнаружила, что Брендон, которому пришла в голову та же мысль, уже ждал ее в столовой и отдавал указания Норе Квилл насчет ленча, который они должны были захватить с собой.

— Не думаю, что тебе захочется оставаться здесь и встречаться с Шенноном, — сказал он Джорджине. — Хотя, возможно, ты не похожа на остальных девушек и не станешь падать в обморок оттого, что тебе придется сказать несколько слов странному джентльмену, которого не желают принимать в приличном обществе. Должен заметить, что я сам слегка заинтригован и хотел бы взглянуть на него.

— Я тоже, — призналась Джорджина. — Хотя, думаю, лучше нам с ним не встречаться.

— Мама тоже так считает, — вздохнув, согласился Брендон. — Кстати, я должен извиниться за нее перед тобой. Она и наш управляющий затеяли настоящую ссору из-за счетов. Думаю, он снова все безнадежно запутал, впрочем, как всегда. А мама не из тех, кто способен вывести его на чистую воду.

— Ты прав, — согласилась Джорджина, отставив тарелку с пережаренной яичницей. — Насколько я могу судить, ей тяжело управляться с делами. Ради бога, Брендон, надеюсь, тебя не обидит, если я скажу, что, по-моему, она только обрадуется, когда снимет со своих плеч ответственность за это поместье, даже если оно перейдет в руки такого человека, как Шеннон.

— Пожалуй, ты права, — согласился Брендон. — Правда, ее самолюбию льстило считаться хозяйкой «Дубов». И она вынашивала нелепую мечту поженить нас с Нолой, чтобы ей никогда не пришлось покидать этот дом. Должен предупредить тебя, — добавил он с усмешкой, — что она выбрала очередной жертвой тебя. Если она начнет давить на тебя, убеждая выйти за меня замуж, я бы хотел, чтобы ты сказала ей, что я открыто дал тебе понять о своем намерении никогда не вступать в брак.

Джорджина рассмеялась.

— Ну что ж, это большое облегчение! — сказала она и добавила как можно деликатнее: — Не то чтобы я считала, что мы с тобой не поладим. Просто ты ничуть не изменился с тех пор, когда мы с тобой так чудесно проводили время в Херефордшире. Однако у меня нет ни малейшего желания выходить замуж ради удобства и покоя.

— А у меня нет ни малейшего желания жениться вообще, — горячо заверил ее Брендон. — Во всяком случае, еще очень долгое время. Знаешь, доктор Калреви говорит, что если я буду настойчив, то в конце года смогу поступить в Оксфорд — а этого мне хочется больше всего. Хотя если бы я должен был жениться, то не стал бы возражать против тебя, — галантно добавил он. — Полагаю, тебе известно, что ты стала чертовски красивой? К тому же ты прекрасно ездишь верхом…

— Может быть, но тебе лучше не говорить об этом своей матери, — возразила Джорджина. — Скажи, что я тебе нравлюсь, но что я… слишком высокомерна и слишком упряма… люблю все делать по-своему…

— О, ей нет до этого дела! — засмеялся Брендон. — Если бы я захотел остудить ее пыл, я бы напугал ее тем, что леди Мерсер так недовольна тобой, что решила лишить наследства.

— Ну что ж, скажи хоть это, — согласилась Джорджина. — Однако не думаю, что тетя Белла столь корыстна.

— Видишь ли, мы очень бедны, — словно извиняясь, пояснил Брендон. — Меня это не заботит, так как я считаю, что нам будет куда спокойнее жить в маленьком доме в Крайторне, чем в этом разваливающемся огромном особняке, но мама думает по-другому. Поэтому она решила проявить практичность и пригласила тебя сюда в надежде, что из нас выйдет Подходящая пара.

Джорджине было неприятно слышать, что ее пригласили сюда не ради нее самой, а в надежде на то, что в один прекрасный день она унаследует большое состояние, однако в целом объяснения Брендона ее устроили. Она чувствовала себя легко в компании с кузеном.

Она была очарована природой Керри, когда они проезжали мимо лиственных лесов, пёстрых полей и крохотных деревенских домиков с соломенными крышами. Но ее глаза, привыкшие к строгому порядку в угодьях деда, вскоре обнаружили на этих живописных землях следы запустения.

— Не понимаю, почему вы все так забросили! — воскликнула она, с негодованием глядя на Брендона. — Хоть я и не разбираюсь в сельской жизни, но не могу не заметить, что вы управляете хозяйством из рук вон плохо.

Брендон пожал плечами.

— Всему виной Малквин, — откровенно признался он. — Мама наняла его в управляющие, хотя всей округе известно, что он любит прикладываться к бутылке. Но поскольку его сестра, весьма уважаемая женщина, когда-то была экономкой в «Дубах», мама не может выставить его вон. — Он помолчал, потом добавил: — Разумеется, дела шли неплохо, пока был жив мой дядя Деклан. Но он уже два года как умер, и мама с Малквином все окончательно развалили.

— Но тетя Белла не должна одна управлять поместьем! — воскликнула Джорджина. — Разве нет других родственников?

— Есть мой дядя Барнуолл, — пояснил Брендон, — но он не лучше мамы, к тому же большую часть времени он проводит в Англии и понятия не имеет, что здесь происходит. Ты можешь сказать, — сокрушенно добавил он, — что я должен взять все в свой руки. Но скажу тебе честно, меня совершенно не интересует сельское хозяйство!

— И меня тоже, — подхватила Джорджина, — но сэр Джон любил повторять, что если человек владеет землей, то ее надлежит содержать в порядке. И он был прав!

Ее недовольство вскоре забылось, растворившись в удовольствии от прогулки. А когда они остановились у маленького домика, чтобы запить парным молоком пирог, ей пришлось признать, что здешние хозяева заслуживают всяческих похвал. Широкие ступени, ведущие к двери, были выскоблены до белизны, а внутри жилища горел очаг с дымящимся на нем котлом и на столе лежал свежеиспеченный хлеб.

Это был коттедж Дансела Линча — краснощекого добродушного деревенского жителя, чьи испачканные толстые шерстяные брюки и подбитые гвоздями башмаки свидетельствовали о том, что он уже потрудился в поле. Он отдал дань вежливости мисс Пауэр, но было ясно, что на самом деле больше всего его интересовала другая персона — новый хозяин «Дубов».

— Полагаю, нас ждут большие перемены, когда он приедет, — невесело сказал Дансел. — Чего хорошего можно ждать от чужака? Теперь, когда мисс Нола умерла, он не станет заботиться о поместье и лишь постарается выкачать из него побольше денег.

— О, все может оказаться не так уж плохо, как вы думаете, — возразил Брендон. — По крайней мере, вы избавитесь от пьяницы Малквина. К тому же этот джентльмен имеет опыт управления поместьем лорда Кертана.

Но Дансел недоверчиво покачал головой.

— Уж лучше полный невежда, чем тот, кто во все вмешивается, — хмыкнул он. — И нам горько видеть, Господин Брендон, как последние из рода Пауэров покидают «Дубы». — Он посмотрел на Джорджину. — Не эта ли молодая леди стала бы здешней хозяйкой, не покинь мисс Нола нас и не выйди она замуж? Только сегодня утром мы с женой говорили о том, что она была единственным ребенком мистера Пауэра…

Брендон усмехнулся:

— Я об этом как-то не думал, но, пожалуй, вы правы. Поместье перешло бы к ней.

Позже, когда они возвращались домой, он заметил Джорджине:

— Так это тебя Шеннон лишил наследства, а не маму и меня! Знаешь, подобная мысль наверняка никогда не приходила ей в голову — она слишком озабочена своими проблемами, чтобы думать о ком-то еще. Но ведь действительно, ты двоюродная сестра Нолы — ее ближайшая родственница, более близкая, чем мы с мамой.

Джорджина посмотрела на большой старинный дом.

— Знаешь, а я не возражала бы здесь жить, — призналась она, — и быть богатой и независимой, и тогда ты и тетя Белла жили бы со мной, как при Ноле. Но что толку мечтать об этом?

Была половина третьего пополудни, когда Джорджина и Брендон вернулись в дом, сгорая от любопытства, не приехал ли за это время новый хозяин. Но они увидели только Нору Квилл, которая сбежала вниз по лестнице им навстречу. Обычно румяное лицо женщины на этот раз выглядело бледным и встревоженным.

— О, господин Брендон! Это вы! — воскликнула она. — А я была уверена, что это доктор!

— Доктор? — удивился Брендон. — Зачем понадобился доктор? Что-то с мамой?..

— Ну да, с хозяйкой, — горестно, всхлипнула Нора. — О, господин Брендон, вы себе представить не можете, сколько несчастий случилось за это утро! Сначала этот злодей Малквин затеял ссору с хозяйкой и выскочил отсюда, хлопнув дверью, словно он тут главный…

— Господи, няня, ты же не могла послать за доктором Калреви лишь потому, что мама повздорила с Малквином! — нетерпеливо прервал ее Брендон. — Что с ней случилось? Она и в самом деле больна?

— Больна! — в сердцах воскликнула Нора. — Мало того что ее расстроила наглость Малквина и предстоящий приезд этого злосчастного Шеннона, так она еще упала с лестницы. Боюсь, как бы она не сломала ногу.

Брендон и Джорджина встревоженно смотрели на няню. Джорджина пришла в себя первой.

— Я поднимусь к ней, — сказала она, но Нора Квилл решительно преградила ей путь.

— Пожалуйста, не ходите, — взмолилась она. — Мне только что удалось успокоить ее. Боюсь, как бы она опять не расплакалась при виде вас. Будет лучше, если вы и господин Брендон останетесь внизу и встретите мистера Шеннона, когда он приедет.

Приход доктора прервал дальнейшие причитания Норы. Они немедленно поспешили наверх. Брендон и Джорджина остались внизу.

— Вот невезение! — огорченно вздохнул Брендон. — Упала с лестницы. Если она и в самом деле сломала ногу…

— Незачем расстраиваться заранее, — решительно прервала его Джорджина. — Я почти уверена, что это всего лишь растяжение, а пока мы должны решить, как нам быть с мистером Шенноном. Разумеется, тетя Белла не сможет принять его сегодня. Может, ему сначала поговорить с управляющим?

Брендон покачал головой.

— Не думаю, что это возможно, — возразил он. — Ты же слышала, что сказала няня. Если он не послал все к чертям, то к приезду Шеннона будет настолько пьян, что не сможет и двух слов связать. Я могу отправить одного из конюхов за дядюшкой Барнуоллом. Однако боюсь, что нам придется встречать этого джентльмена самим.

— Нам? — воскликнула Джорджина.

— Но ты же не хочешь предоставить мне одному разбираться со всем этим? — возразил Брендон, стараясь скрыть свою растерянность. — Послушай, Джорджи, ты должна быть рядом со мной.

— Ну ладно, — согласилась Джорджина, подумав про себя, что одно дело быть просто сторонним наблюдателем и совсем другое — объясняться с таким грозным незнакомцем, как мистер Шеннон.

Она уже было собралась подняться наверх и привести в порядок свой туалет, как послышался требовательный стук в дверь. Они с Брендоном переглянулись.

— Это наверняка Шеннон! — воскликнул Брендон. — Нам лучше пройти в библиотеку.

Он схватил ее за руку, увлекая через холл в коридор, где они остановились, ожидая, пока Хиггинс откроет двери.

Но Хиггинс все не появлялся, и стук повторился с еще большей настойчивостью.

— Черт побери! — выдохнул Брендон. — Это уж слишком! Весь дом перевернут кверху дном, мать лежит в постели, и поблизости нет ни одного слуги, который мог бы открыть дверь! Готов поспорить, что всех услали паковать вещи. — Он раздраженно дернул за шнурок колокольчика, но ответа не последовало. — Придется открывать самому!

— Я пойду с тобой, — поддержала кузена Джорджина. — Мы скажем ему, что у нас произошло несчастье и он должен прийти в другой раз.

— Господи, нет, мы не можем ему отказать! — воскликнул Брендон. — Ведь этот дом принадлежит ему. Предоставь все мне.

И он, прихрамывая, направился через холл к двери, а Джорджина, с трудом подавив желание прильнуть к щели, наугад взяла книгу с полки, уселась в кресло перед камином и напрягла слух, надеясь понять, что происходит в холле.

Глава 4

Первое, что она услышала, когда открылась дверь, был мужской голос, спрашивающий миссис Квинливен, за которым последовало смущенное и сбивчивое объяснение Брендона о положении дел в доме, по причине которых он вынужден самолично встречать гостя. Джорджина не расслышала большую часть слов, поскольку гость говорил спокойно, не повышая голоса, но у нее создалось впечатление, будто мистер Шеннон не слишком обескуражен ситуацией, в которую попал. По непонятной причине его спокойствие возмутило ее.

Не успела она составить окончательное мнение о нем, как он собственной персоной объявился в библиотеке в сопровождении Брендона. Высокий, с чувством горделивого достоинства мужчина в безупречном драповом пальто, замшевых брюках и сапогах вовсе не показался Джорджине надменным. У него были резкие черты лица и холодные серые глаза.

— Это мистер Шеннон, Джорджи, — представил гостя Брендон. — Моя кузина, мисс Пауэр.

Шеннон слегка поклонился и огляделся по сторонам, словно демонстрируя, как мало в данный момент его интересует мисс Пауэр.

— Кажется, я должен извиниться за свой приезд в столь неурочное время, мистер Квинливен, — несколько отстраненно сказал он, обращаясь к Брендону. — Но я, разумеется, не имел причин ожидать, что по истечении двенадцати месяцев он окажется такой неожиданностью. Не мог я ожидать и того, что с вашей матушкой случится несчастье, которое, как мне кажется, не имеет отношения к тому факту, что она до сих пор не покинула этот дом.

— Если вы думаете, что это обман, то ошибаетесь! — с горячностью воскликнул Брендон. — Она на самом деле упала с лестницы всего пару часов назад! У нее сейчас доктор.

— Уверяю вас, — все тем же невозмутимым тоном произнес гость, — я не сомневаюсь в правдивости ваших слов. В любом случае нам нет причины препираться дальше. Возможно, я мог бы поговорить с кем-нибудь из ваших старших родственников… Кажется, у вас есть дядя?

— За ним пошлют, но сейчас его нет в доме.

— Тогда, может быть, с управляющим?

— Нет… в данный момент его тоже здесь нет, — вынужден был признаться Брендон.

— Вот как? Но может, вы за ним пошлете?

— Он… он уволен и, должно быть, пьян, сэр! — Брендон залился краской стыда от необходимости делать такие признания.

Брови Шеннона поползли вверх.

— В таком случае, может быть, мы сядем с вами и немного поговорим, если вы не заняты более важными делами, — предложил он.

— О нет… разумеется, нет, — запинаясь, пробормотал Брендон. — Пожалуйста, сэр, присаживайтесь! Я позвоню, чтобы принесли чего-нибудь выпить.

Он потянул за веревочку колокольчика и умоляюще посмотрел на Джорджину. Она поспешила ему на помощь и со светской учтивостью обратилась к Шеннону:

— Вы должны извинить беспорядок в доме, сэр. Но вам не стоит удивляться этому; как вы заметили, моя тетя уже полностью собралась для отъезда в Крайторн, когда с ней случилось несчастье. Вы позволите мне предложить вам отправиться в здешнюю гостиницу, где, я уверена, вам будет вполне удобно, пока в доме подготовятся к вашему приему.

Она изо всех сил старалась подражать светскому тону бабушки, но ее раздражало, что на невозмутимого гостя он не произвел никакого впечатления.

Его ответ не удовлетворил ее.

— Прошу прощения, — ответил Шеннон холодно и резко, — но это как раз то, чего я не намерен делать, мисс Пауэр, по крайней мере до тех пор, пока не буду уверен, что в этом доме есть кто-то, кто способен управлять им и имением в целом. У меня создалось впечатление, что земли в полнейшем запустении. А теперь, как я вижу, и в самом доме царит беспорядок.

— Это не ваше дело… — гневно взорвался Брендон, но тут же смолк. — Черт, вы правы, так оно и есть, — признал он, снова краснея, — но… но мой дядя…

Он был прерван появлением Хиггинса.

— Вы звонили, сэр? — нарочито услужливо спросил дворецкий, когда Брендон в изумлении уставился на него.

А посмотреть было на что. Хиггинс, воспользовавшись хаосом в доме и, видимо, из сочувствия к неприятностям своего приятеля Малквина, позволил себе отведать мадеры, которую ему было поручено упаковать для отправки в Крайторн. Его рыжие волосы торчали во все стороны, а развязность внушала отвращение.

— Может, вам будет интересно узнать, господин Брендон, — начал он, в то время как пораженный его видом Брендон пытался подобрать нужные слова, — что мистер Барнуолл уехал в Лондон сегодня утром. Отправил записку хозяйке… и отбыл…

— Довольно, Хиггинс, — натянуто произнес Брендон.

Хиггинс поклонился и направился к выходу.

— Это уж слишком! — взорвался Брендон. — Я сто раз говорил маме, чтобы она гнала в шею этого нахала!

— Превосходный совет, должен заметить, — сухо обронил Шеннон. — Если вы позволите, мистер Квинливен, я велю распрячь лошадей. Я не могу позволить им стоять на ветру.

— Разумеется, сэр… если вы намерены остаться, — запинаясь, ответил Брендон.

— Вот и хорошо. Вы меня простите, мисс Пауэр, я вернусь через пару минут.

И он вышел из комнаты, оставив пораженных кузенов одних. Джорджина пришла в себя первой.

— Надутый индюк! — возмутилась она. — Только законченный эгоист может навязывать свою компанию в такое время! И как только моя кузина могла выйти за него замуж!

— Тихо! Он может услышать тебя, — испуганно шепнул Брендон. — Ты совершенно права, — добавил он, — но раз Малквин все бросил, дядя уехал в Лондон, а мама лежит с больной ногой, должен же кто-то навести тут порядок.

— С помощью Норы и слуг мы и сами могли бы со всем управиться, — возразила Джорджина. — Господи, Брендон, неужели ты хочешь сказать, что будет лучше, если этот господин останется здесь? Он самодовольный нахал, и не его дело, если твой дворецкий немного выпил. Если бы я была на твоем месте, я бы сказала ему это прямо в лицо.

— Тогда очень хорошо, что вы не на его месте, — спокойно произнес Шеннон, стоя в дверях, — поскольку я вряд ли стал бы обращать внимание на подобную вспышку несдержанности. — Он перешагнул порог и, небрежно стянув дорожные перчатки, как ни в чем не бывало подошел к Брендону. — Интересно, не найдется ли среди всего этого бедлама хоть один слуга, который мог бы принести мне бутылочку старой мадеры, которую, как уверяла меня покойная жена, ее отец запас в здешнем погребе?

Брендон бросил на Джорджину беспомощный взгляд. Он явно осознавал, что должен поставить на место заносчивого мистера Шеннона, но понятия не имел, как это делается, поэтому решил пропустить нелестный тон гостя мимо ушей.

— О господи, очень хорошо! Должен же быть кто-то…

И он, прихрамывая, вышел из комнаты. Джорджина стояла у камина и с неодобрением глядела на Шеннона. Но ее взгляд ничуть не смутил его.

— Вы не присядете, мисс Пауэр? Я вряд ли могу сесть, пока вы стоите. Нам обоим так будет намного удобнее.

Она сердито вспыхнула, сознавая, однако, его правоту, и уселась на ближайший к ней стул. Шеннон небрежно опустился в кресло и, по-хозяйски развалившись и вытянув длинные ноги, обратился к ней:

— По вашей фамилии я догадался, что мы с вами родственники, мисс Пауэр. Может, вы будете столь добры разъяснить мне, насколько близкие?

— Я дочь Оуэна Пауэра — двоюродная сестра Нолы, — под стать его тону холодно ответила она.

Шеннон задумался, как бы пытаясь что-то вспомнить.

— Понятно, — протянул он. — Тогда это не ваш дом? Кажется, я припоминаю, что моя жена говорила мне о родственниках из Шоршира…

— Херефордшира, — поправила его Джорджина. — Это наше родовое поместье. Но с тех пор, как сэр Джон умер, моя семья живет в Бате. Но я не вижу, каким образом это может касаться вас, мистер Шеннон. Ваша жена умерла, так что вы можете считать, что нашему родству положен конец.

Он слегка поклонился, и у нее создалось впечатление, будто он ничуть не задет ее словами. Он внимательно рассматривал ее, словно какую-то школьницу.

— В этом я готов услужить вам, — наконец последовал его ответ. — Однако вы находитесь в моем доме, и я испытываю естественное любопытство, желая знать, кто мои гости.

Джорджина не нашлась сразу что ответить и с облегчением вздохнула, когда в комнату вошел Брендон с графином в руках и единственным стаканом.

— Вот ваше вино, сэр, — чопорно произнес он, ставя стакан на стол и наполняя его.

— Вы не составите мне компанию? — с ленивой и, как подумалось Джорджине, насмешливой вежливостью поинтересовался Шеннон.

— Нет, благодарю вас! — отказался Брендон. — Сэр, я подумал…

Но в следующий момент со стороны холла послышался слабый кашель, и глаза всех присутствующих устремились на худощавую фигуру пожилого джентльмена, который появился в дверях.

— Доктор Калреви! — воскликнул Брендон. — Входите, сэр! Как там моя мать? Надеюсь, кость не сломана?

Доктор с некоторым удивлением оглядел высокую фигуру Шеннона, по-хозяйски расположившегося в кресле.

— Прошу прощения, Брендон, — извинился он. — Я понятия не имел, что у вас гость.

— Это мистер Шеннон… муж моей кузины Нолы — доктор Калреви, — запинаясь, пояснил Брендон.

— К вашим услугам, сэр, — поднявшись с кресла, поклонился Шеннон. — Не желаете ли разделить со мной стаканчик этой чудесной мадеры?

Джорджина едва не раскрыла рот от удивления, услышав, с какой легкостью он взял на себя роль хозяина. Да и сам доктор Калреви посмотрел на самоуверенного джентльмена с явным неодобрением.

— Нет, благодарю вас, сэр, — чопорно ответил он. — Я хотел бы сказать пару слов молодому Квинливену.

Он помолчал, видимо ожидая, что Шеннон извинится и выйдет из комнаты, но Шеннон и не думал этого делать.

— Вы не знакомы с моей кузиной мисс Пауэр? — Брендон повернулся спиной к Шеннону весь красный от гнева.

Доктор Калреви поклонился.

— Должен сказать, это настоящая удача, что вы здесь, мисс Пауэр, — сказал он. — Миссис Квинливен в панике. Кость, слава богу, не сломана, но она испытывает страдания от сильного растяжения. Мне бы не хотелось оставлять ее на попечении одних лишь слуг, и ваше присутствие в значительной степени может подбодрить ее.

Джорджина с трудом нашлась что сказать. Ее участие к тете Белле едва не было подавлено чувством негодования к Шеннону, который присутствовал при этом разговоре.

В следующий момент оно лишь усилилось, когда он прервал разговор Брендона с доктором:

— Правильно ли я понял, что миссис Квинливен еще какое-то время будет находиться здесь, прежде чем сможет уехать в Крайторн?

Доктор Калреви с неодобрением посмотрел на него:

— О да! Она не должна вставать с постели по крайней мере неделю, после чего ей следует передвигаться с большой осторожностью. Видите ли, сэр, сильное нервное расстройство лишь усугубилось падением с лестницы. А миссис Квинливен из тех дам, чьи нервы легко приходят в возбужденное состояние…

Шеннон ничего больше не сказал, но, когда дверь за доктором закрылась, он не терпящим возражения тоном обратился к Брендону:

— Все, разумеется, уладится. Я остаюсь. Постарайтесь отыскать кого-нибудь из ваших распрекрасных слуг, пусть отнесут наверх мой багаж, а я попробую достать вашего управляющего хоть из-под земли и привести его в чувство, дабы он мог дать мне представление о состоянии дел.

И он вышел из комнаты, считая дальнейший разговор излишним. Джорджина посмотрела на Брендона, и в ее глазах вспыхнули опасные огоньки.

— Кузен, — сказала она, — неужели ты намерен позволить этому отвратительному человеку расхаживать по дому и вести себя подобным образом?

— Знаешь, мне на это плевать, — поежившись, ответил Брендон. — Не могу же я выгнать его, если он надумал остаться… ты же видишь.

— Я не желаю ничего видеть! — возмутилась Джорджина. — Ты, по крайней мере, должен поставить его на место!

Брендон растерянно улыбнулся:

— Господи, ты, кажется, хочешь, чтобы я выставил его отсюда?

— Вот именно! — воскликнула Джорджина.

— Но даже если я сделаю такую попытку, он не обратит на нее внимания, — возразил Брендон. — Он просто решит, что у меня не все в порядке с головой. Черт побери, Джорджи, это мы не должны находиться здесь. У мамы был год на то, чтобы освободить дом, и, насколько мне известно, она Шеннону это обещала.

Рассуждения кузена мало подействовали на Джорджину, и она принялась упрекать его в трусости. В ответ он заявил, что было бы лучше, если бы она вела себя поскромнее или вообще не приезжала в Ирландию и что они справились бы со всеми проблемами и без нее. После чего он, прихрамывая, поспешил наверх справиться, как там его мать.

Джорджина смирила свой гнев и задумалась над тем, что же ей теперь делать. Но так ничего и не придумав, она через пять минут последовала за Брендоном. Нора Квилл сидела подле своей хозяйки. При виде Джорджины она встала и прижала палец к губам. Женщины вышли в холл.

— Доктор дал ей снотворное, и она наконец уснула, — шепотом сообщила Нора. — Так что не нужно беспокоить ее, мисс. Ей так много пришлось пережить за сегодняшний день.

Джорджина выразила свое сочувствие и поинтересовалась, не может ли она чем-то помочь страдалице. Няня покачала головой:

— Не хозяйке, мисс, поскольку я управлюсь со всем сама. Но если бы вы могли присмотреть за тем, что творится внизу, — я уверена, господин Брендон сущий ребенок во всем, что касается хозяйства. Не считая своих занудных книг. А теперь, по его словам, этот чертов Шеннон намерен заночевать здесь, как будто нам и без него мало забот!

— Да, — подтвердила Джорджина, — он попросил, чтобы ему приготовили спальню. — Ей не хотелось сплетничать со служанкой о будущем хозяине «Дубов», каким бы несносным она ни нашла его поведение, но Нора по ее виду сама обо всем догадалась. — Не подскажете ли вы мне, какая из спален наиболее подходящая?..

— Подходящая! — фыркнула Нора. — Если вы хотите знать мое мнение, какая комната подошла бы ему, то я отвечу — угольный подвал. — Она недовольно передернула плечами. — Можно разместить его в зеленой спальне в передней части дома. Это была комната мистера Деклана, и раз он собирается стать здесь хозяином…

И она вернулась к своей подопечной, а Джорджина отправилась на поиски экономки, которую обнаружила на кухне болтающей с поварихой. Отдав миссис Хопкинс распоряжения насчет зеленой спальни, она вернулась в библиотеку, где застала Брендона с книгой в руках, и тот объяснил ей, что, покуда был жив Деклан Пауэр, он держал все дела в своих руках.

— Мама никогда ничего не смыслила в хозяйстве, — в который раз признался он. — И после того, как она поселилась здесь, дядя Деклан не слишком надеялся на ее помощь. Он лишь хотел, чтобы она оказывала положительное влияние на Нолу, все остальное он взял на себя. У нас была экономка, миссис Кюрен, но, когда дядя Деклан умер, мама решила, что ее долг заняться хозяйством. Понятно, что миссис Кюрен не потерпела ее вмешательства. Не успели мы глазом моргнуть, как она упаковала вещи и вернулась к себе в Корк.

Он, кажется, забыл о недавней перепалке, и Джорджина, обрадовавшись его незлопамятности, присела рядом.

— Полагаю, Шеннон намерен обедать с нами, — сказала она.

— Думаю, что да, — ответил Брендон. — Я только что заглянул в конюшню. Его конюх распряг лошадей; по всему видно, что они никуда не собираются сегодня ехать. Отличные, должен сказать, лошадки. Хангер, конюх, говорит, что хозяин приобрел их в Корке. Должен признать, он знает толк в лошадях.

— На твоем месте я бы не стала знакомиться с его конюхом, — сердито заявила Джорджина. — Мы вынуждены оставаться здесь, пока твоя мать не поправится, но в дальнейшем я ни за что на свете не желаю иметь с ним дел.

Брендон пожал плечами:

— Ну, это как тебе будет угодно. Но ты же сама хотела, чтобы кто-то навел здесь порядок. По крайней мере, пока мама не встанет.

— Тебе не стоит защищать его! — возмутилась Джорджина. — Я уверена, в глубине души он смеется над нами. Мне придется сесть с ним за стол, — мрачно добавила она, — но, уверяю тебя, я и словом с ним не обмолвлюсь.

Ей не пришлось прилагать усилий, чтобы выполнить свое обещание, поскольку во время обеда Шеннон не проявил к ней ни малейшего интереса. Вместо этого, он обсуждал с Брендоном состояние дел в поместье.

И даже Брендон не попытался вовлечь ее в беседу. Когда с обедом было покончено, он выразил желание остаться в столовой с Шенноном и пропустить с ним по стаканчику старого доброго бренди, оставленного дядей Декланом, вместо того чтобы проводить кузину в ее комнату. Джорджина решила, что это уж слишком, и удалилась к себе.

Глава 5

На следующее утро Джорджина вздохнула с облегчением, узнав, что ей не придется завтракать в компании с мистером Шенноном, поскольку он в сопровождении Брендона и управляющего Малквина уже отправился по делам. Позавтракав в одиночестве, она поднялась наверх справиться у Норы Квилл, не проснулась ли тетя Белла. Та сидела на постели с подносом, на котором стоял завтрак. Выглядела она намного бодрее, чем Джорджина ожидала. Когда девушка выразила радость по поводу улучшения ее состояния, тетя пустилась перечислять страдания, которые ей пришлось испытать в течение минувшей ночи, из чего следовало, что надежду на ближайший переезд в Крайторн придется на время оставить.

— Разумеется, — заявила миссис Квинливен, имея в виду бесцеремонное вторжение нового хозяина, — это только усилило мою нервозность. Можешь себе представить, что я испытала, когда Нора утром сообщила мне, что он провел здесь ночь! Как это не вовремя! Какая наглость!

— Да, мадам, я тоже так считаю, — согласилась с ней Джорджина. — Только, пожалуйста, не расстраивайтесь из-за меня.

— Боюсь, леди Мерсер не одобрила бы твоего знакомства с мистером Шенноном, — покачала головой миссис Квинливен. — Брендон рассказал мне, что вчера тебе пришлось обедать с ним за одним столом!

Джорджина с радостью выплеснула бы собственное недовольство по этому поводу, но ей не хотелось бередить тетины душевные раны.

Посидев еще немного, она спустилась в библиотеку, чтобы написать письмо матери, но ее занятие было прервано появлением Хиггинса, сообщившего о прибытии леди Мотт с дочерью, которые желали справиться о здоровье миссис Квинливен. Джорджина понятия не имела, кто такая леди Мотт, но в отсутствие Брендона сочла своим долгом взять на себя роль хозяйки и велела пригласить гостей в библиотеку.

Через пару минут дородная дама простоватого вида в зеленом платье и высоком капоре, украшенном султаном из страусовых перьев, вплыла в комнату в сопровождении молодой девушки, ровесницы Джорджины, одетой в скромное платье из светло-серого шелка.

— Мое дорогое дитя, — обратилась к ней пухлая гостья, когда Джорджина поднялась ей навстречу. — Я приехала сразу же, как только узнала о несчастье! Мы с вами не чужие, я знала вашего отца, когда он бегал еще в коротких штанишках. Скажите мне, ради бога, как самочувствие дорогой Беллы?

— Ей сегодня немного лучше, — ответила Джорджина. — Но боюсь, мадам, я никогда не слыхала о вас.

— О, разумеется! — прервала ее гостья. — Разумеется, вы нас не знаете. Я — леди Мотт, а это моя дочь — Бетси. Наши земли соседствуют с землями Пауэров, вернее, соседствовали, пока Ноле не вздумалось выйти замуж за этого Шеннона. Фу! Должна сказать, что ни я, ни сэр Хемфри не обрадовались такому соседству, однако полагаю, что Нолу это мало заботило, когда она сбежала с этим господином.

Джорджина пригласила гостей присесть и послала Хиггинса за напитками. Когда все уселись, она не могла надивиться на модный наряд леди Мотт, который никак не вязался с ее простоватым лицом и расплывшейся фигурой, и в то же время она почувствовала в ней открытость и здравый смысл, присущие ей самой.

Дочь леди Мотт, молчавшая все время, пока ее мать говорила, ни в чем не походила на нее. У нее было прелестное личико, главным украшением которого были огромные голубые глаза. Однако по ее «да, мама», «нет, мама» Джорджина не могла понять ее характер.

Выслушав все подробности о падении миссис Квинливен с лестницы и вторжении Шеннона, леди Мотт решила взять инициативу в свои руки и заявила, что Джорджина ни в коем случае не должна оставаться в «Дубах».

— Это не подлежит сомнению, моя дорогая, — сказала она. — Поскольку Белла лежит в постели, в доме некому опекать вас, кроме Брендона. Нет, так не годится. Думаю, будет куда лучше, если вы поживете немного у нас, пока Белла не поправится и не будет готова к отъезду в Крайторн. Мы будем вам очень рады. Вы с Бетси ровесницы. Думаю, она составит вам хорошую компанию.

Казалось, леди Мотт считала дело решенным, но Джорджина, к своему удивлению, обнаружила, что ничуть не рада этому предложению. Разумеется, она намеревалась отклонить приглашение не из антипатии к здравомыслящей леди Мотт, напротив, она подумала, что они бы славно поладили. И не из-за того, что ее присутствие в доме облегчало положение миссис Квинливен.

Правда состояла в том, что она не желала пасовать перед Шенноном. Она бросила к его ногам перчатку, и бежать до начала битвы казалось ей проявлением малодушия и трусости.

К счастью, леди Мотт предоставила ей время придумать вежливый отказ, когда пустилась в долгие воспоминания о ее отце, с которым она вместе росла. Потом она отправилась наверх проведать бедную Беллу.

Едва леди Мотт вышла из Комнаты, как мисс Мотт проявила себя в полной мере, оказавшись крайне говорливой особой, и не менее четверти часа оживленно описывала Джорджине все развлечения здешнего общества — пикники, балы, приемы, прогулки верхом и, конечно, местных кавалеров.

— Я вас буду ревновать, — кокетливо добавила она, — потому что нахожу вас намного красивее меня. Хотя я не думаю, что Роберт разочаруется во мне, увидев вас.

Джорджина очнулась от раздумий и поспешила поддержать разговор.

— Роберт? — вежливо спросила она. — О, значит, вы помолвлены?

— Пока нет, — вздохнула Бетси. — Папа считает, что я еще слишком молода.

Джорджина удивленно посмотрела на девушку:

— Слишком молоды? Сколько вам лет? Вы, должно быть, почти такого же возраста, что и я?

— Мне исполнилось восемнадцать.

— И мне тоже, — сказала Джорджина. — Но в моем случае все обстоит как раз наоборот. Меня пытались выдать замуж.

— За человека, которого вы не любите? — оживилась Бетси, ее глаза вспыхнули от предвкушения романтической истории.

— Вот именно! — подтвердила Джорджина. — За человека, которого никто не сможет полюбить, кроме его матери. А уж она-то его обожает.

Она поймала себя на мысли, что сейчас не время делать признания, даже если Бетси Мотт окажется особой, которой можно доверять. Но Бетси не так легко было остановить.

— Как это грустно! — воскликнула она. — Знаете, с тех пор как я узнала от миссис Квинливен о вашем приезде, я все время думала о вас. Я представляла, что вы похожи на вашу кузину Нолу, но теперь вижу, что вы совсем другая. Вы намного храбрее ее, ведь вы не побоялись пойти против вашей семьи, когда вас хотели заставить выйти замуж за такого мужчину!

— Его трудно назвать мужчиной, — возразила Джорджина. — Ему всего лишь двадцать, а выглядит он на восемнадцать, к тому же он чрезвычайно глуп. А что касается Нолы, то это чепуха. Я ведь не сбегала из дома!

— Да, но ведь мистер Шеннон женился на ней, — благоразумно напомнила Бетси. — Мама всегда говорила, что в один прекрасный день Нола нарвется на мужчину, который попадется на ее удочку… Знаете, она всегда была невероятной кокеткой и мечтала, чтобы все мужчины вокруг увивались за ней. Но здесь все знали, что она лишь флиртует, и не относились к этому серьезно… — Наклонившись к Джорджине, Бетси тихо спросила: — Но что он представляет собой на самом деле? Неужели необыкновенно хорош?

— Он самый большой нахал и грубиян, которого мне только доводилось видеть, — отчеканила Джорджина. И замолчала, потому что в дверях появился Хиггинс.

— Леди Элиза Малладон, — объявил он, и с этими словами в комнату вошла женщина лет тридцати, в модном платье вишневого цвета, корсаж которого был украшен розовым шарфом с вишневыми полосками. При первом взгляде на даму Джорджина едва ли сочла, что ее лицо под высоким капором с перьями было красивым, поскольку нос был явно курносым, губы чрезмерно полными, а карие глаза слишком выпуклыми. Но леди Элиза не пробыла в комнате и пяти минут, как по ее манере поведения стало ясно, что она привыкла играть роль первой красавицы. Своей излишней разговорчивостью она подавила все попытки Джорджины проявить себя хозяйкой и сразу же дала понять, что поскольку она близко знакома с обитателями «Дубов», то сочла возможным оказать им честь своим посещением.

Она приветствовала мисс Мотт со снисходительной любезностью и после нескольких довольно формальных вопросов о здоровье миссис Квинливен обратилась к Джорджине:

— Хиггинс говорит, что у вас в доме Шеннон! Представляю, сколько хлопот он вам доставил! Но это очень на него похоже! Он никогда ни с кем не считался. — Она взяла рюмку наливки и уютно расположилась на диване. — Скажите, что вы о нем думаете, моя дорогая? Разумеется, нельзя не признать, что он по-своему привлекателен.

— Я не нахожу его таким, мадам, — откровенно призналась Джорджина.

Леди Элиза удивленно подняла брови:

— Нет? Видимо, он повел себя с вами не слишком учтиво… Но, видите ли, мое дорогое дитя, хоть его лицо слегка грубовато, он обладает великолепной фигурой! Кертан — старый граф — в свое время считался Адонисом… хотя, возможно, такой образ не совсем подходит для мужчины с чересчур жестким характером. А Шеннон, говорят, его точная копия.

Джорджине был не по душе такой поворот беседы, особенно если учесть, что фривольность, с которой леди Элиза позволяла себе обсуждать человека, в доме которого находилась, была не менее дурного вкуса, чем грубость самого Шеннона. Поэтому она испытала явное облегчение, когда леди Мотт вернулась в библиотеку.

— О, Элиза! Вы здесь! — наградив леди Элизу не слишком любезным взглядом, воскликнула она. — Должна сказать, что вы меня удивляете. Я думала, вы никогда не встаете раньше полудня.

— Чепуха, — поспешила возразить леди Элиза. — Разумеется, я сразу же отправилась сюда, как только услышала о несчастье с бедняжкой Беллой!

— Скорее всего, вы решили собственными глазами посмотреть на то, что здесь происходит, — язвительно заметила леди Мотт, пресекая дальнейшие объяснения леди Элизы. — Должна вам сказать, что я никогда не видела такого неловкого положения, в котором очутилась Белла! Бедняжка лежит с вывихнутой ногой в постели, в то время как этот наглец явился сюда хозяйничать! Будь я на ее месте, я бы не осталась с ним под одной крышей ни единой ночи, даже если бы меня снесли отсюда в могилу!

Леди Элиза засмеялась.

— О, Люсинда, вы, право, слишком суровы! — возразила она. — Шеннон не съел бы вас! А что касается мисс Пауэр… О, я не думаю, что он повторно решился бы на скандал в одной и той же семье…

— Разумеется, нет, — отрезала леди Мотт, — потому что я забираю Джорджину с собой.

Джорджина решила, что это уж слишком, — она не желала становиться предметом препирательства двух дам, как если бы была ребенком.

— Что касается вашего приглашения, леди Мотт, — с достоинством начала она, — я высоко ценю его, но считаю своим долгом не покидать тетю Беллу.

— Да что такое вы говорите! — удивленно воскликнула леди Мотт. — Я только что говорила об этом с Беллой, и она согласна, что вам необходимо покинуть этот дом.

— Но я не ребенок, леди Мотт!

Леди Элиза снова разразилась заливистым смехом.

— Нет, разумеется, вы не ребенок! Именно поэтому Люсинда и боится оставлять вас здесь. — Она сидела лицом к двери, и в следующий момент ее лицо оживилось и приняло игривое выражение. — А вот и сам хозяин! Дайте нам увидеться с ним! Сэр, сэр! Разве вы не хотите поздороваться с вашими гостями?

Проследив за взглядом леди Элизы, Джорджина увидела Шеннона в дверях библиотеки. За ним, прихрамывая, следовал Брендон. Шеннон бросил на гостей хмурый взгляд, свидетельствовавший о том, что ни леди Мотт, ни леди Элиза не пользовались его симпатией.

— Доброе утро, дамы, — поздоровался он с той самой холодной надменностью, которая так раздражала Джорджину.

Она удивилась, что леди Элиза, казалось, совсем не обратила на это внимания, поскольку небрежно протянула ему руку и сказала:

— Как вижу, вы ничуть не изменились, Шеннон! Все такой же несносный! Разве у вас нет сочувствия к бедной миссис Квинливен? Бедняжка лежит в постели, а вы хозяйничаете в ее доме…

— Ошибаетесь, леди Элиза, это мой дом, — возразил Шеннон.

Он проигнорировал легкий жест леди Элизы, приглашавший его сесть рядом с ней на диван, и вместо этого прошел к камину, у которого встал, опершись о него плечом и засунув руки в карманы.

— Я весьма сочувствую миссис Квинливен, — продолжил он, — именно по этой причине я и приехал сюда, чтобы не дать поместью окончательно развалиться.

— Глупости, — фыркнула недовольно леди Мотт. Но тут Брендон поспешил на помощь своему новому патрону.

— Сэр прав! Он провел все утро, наводя здесь порядок! — Молодой человек скривился в усмешке. — Теперь даже повариха смотрит ему в рот, и, как результат, у нас сегодня готовится вполне сносный обед вместо того месива, которое нам пришлось есть вчера.

Джорджина решила, что в данной ситуации она снова должна взять на себя роль хозяйки, и, желая показать, что лишь крайняя необходимость заставляет ее признавать присутствие мистера Шеннона, попыталась обратить его внимание на леди Мотт с дочерью. Но леди Мотт встала и твердо заявила:

— Мы пришли не к вам, мистер Шеннон, а к миссис Квинливен и мисс Пауэр. Джорджина, дорогая, если вы прикажете слугам прислать ваши вещи после полудня, то сможете уехать с нами прямо сейчас.

Брови Шеннона поползли вверх, и он перевел глаза на Джорджину.

— Вы покидаете нас, мисс Пауэр? — спросил он, как ей показалось, без малейшего намека на заинтересованность.

— Нет! — поспешно возразила она. — Я не… Леди Мотт, поверьте, я искренне ценю вашу любезность, но при сложившихся обстоятельствах я не чувствую себя вправе оставлять тетю одну. — Она заметила, как брови Шеннона снова поползли вверх, что рассердило ее еще больше. — Нет, хотя я с огромной радостью покинула бы этот дом…

— Тогда сделайте милость, езжайте, — усмехнулся Шеннон. — Мне кажется, что от вашего присутствия миссис Квинливен мало пользы. А поскольку ей какое-то время еще придется оставаться здесь, я бы советовал вам не упускать чудесную возможность развлечься.

Джорджина слегка покраснела.

— В любом случае я Останусь здесь, сэр, — настойчиво повторила она. — Уверяю вас, моя тетя возьмет на себя все расходы.

Шеннон неожиданно рассмеялся, прерывая ее.

— Нет, нет, я не настолько скуп! — сказал он. — Вы можете чувствовать себя здесь как дома, мисс Пауэр. — Он отодвинулся от камина. — Леди Элиза, передайте мои наилучшие пожелания полковнику Малладону. Леди Мотт, мисс Мотт — к вашим услугам. Брендон, вы идете со мной?

Не говоря больше ни слова, он вышел из комнаты, оставив Джорджину с раздосадованной леди Элизой и возмущенной леди Мотт.

— В одном вы правы, Элиза, — объявила последняя. — Он действительно несносный человек, и, как я вижу, он уже заставил Брендона плясать под свою дудку. И, как мне кажется, вас тоже, мисс.

Джорджина удивленно посмотрела на нее:

— Уверяю вас, мадам…

Леди Элиза рассмеялась:

— Вы, должно быть, слепы, Люсинда, если не видите, что они просто не переносят друг друга. — Она подошла к Джорджине: — Мне кажется, что вы хотите остаться лишь затем, чтобы досадить ему, вы, маленькая злючка. Однако берегитесь! Он и в самом деле может вести себя как животное… я бы даже сказала, опасное животное.

Неожиданно многозначительность в ее голосе заставила леди Мотт резко взглянуть на нее, но уже в следующий момент леди Элиза встала и заговорила совершенно другим тоном:

— Нам пора ехать, Люсинда. Мы и так пробыли здесь слишком долго. На сегодня бедняжке Белле достаточно посетителей. Джорджина, моя дорогая, мне кажется, мы с вами подружимся. Как только Белла встанет на ноги и вы переберетесь в Крайторн, я надеюсь видеть вас у себя в Стокингсе. В мае мы устраиваем бал, так что у нас будет полно народу.

Джорджина что-то вежливо сказала в ответ, а про себя подумала, что, возможно, ей посчастливится найти в Ирландии более искренних друзей, чем леди Элиза. Ее ничуть не впечатлили светские манеры этой дамы, которые, возможно, были бы более уместны в модном лондонском обществе, о котором она знала лишь понаслышке. Со стороны леди Элизы Джорджина почувствовала к себе враждебность, которую, как она догадалась, могла бы испытывать женщина подле более молодой и красивой соперницы.

Глава 6

Шли дни, и Джорджина обнаружила, что даже общество леди Элизы было бы для нее предпочтительнее, чем нынешнее окружение.

Отказ от приглашения леди Мотт поставил ее в весьма неловкое положение. Присутствие Шеннона в доме, когда о нем стало известно всем соседям, пресекло дальнейшие визиты, хотя записки и подарки тете Белле поступали ежедневно. В то же время ее намерение посвятить себя уходу за больной не давало ей возможности принять другие приглашения.

Нора Квилл не пожелала уступить свой пост такой неопытной сиделке, как мисс Пауэр. К тому же вскоре Джорджина обнаружила, что ее присутствие в комнате тети лишь напоминает той о весьма неприятной ситуации, в которую поставило юную племянницу ее опрометчивое приглашение. И она решила ограничить свои посещения двумя визитами в день.

Таким образом, большую часть дня она оказалась предоставленной самой себе. Разумеется, оставался еще Брендон, но он либо занимался со своим наставником, либо сопровождал Шеннона. К тому же, зная о ее нелюбви к новому хозяину, ему и в голову не приходило пригласить ее на утреннюю прогулку верхом или на объезд угодий, которые он совершал в его компании. Джорджина с неприязнью думала, что Шеннона забавляет таскать за собой повсюду Брендона, словно преданную собачонку, поскольку в хозяйственных делах от него не было никакого проку.

Ей и в голову не приходило, что Брендон, который после смерти Деклана Пауэра находился исключительно в женском обществе, если не считать слуг и наставника, изголодался по мужской компании и нуждался в опеке более старшего мужчины, способного руководить им. Привязанность Брендона к Шеннону она воспринимала не иначе как насмешку над ее собственной нелюбовью к новому владельцу «Дубов». И прежние дружеские отношения между двумя кузенами вскоре переросли во взаимную неприязнь.

Джорджина более снисходительна относилась бы к прогулкам мужчин, если бы сама могла ежедневно кататься верхом, но, как вскоре обнаружилось, в конюшне среди оставшихся после смерти Деклана Пауэра лошадей для нее не нашлось подходящей. А она скорее откусила бы себе язык, чем попросила у Шеннона разрешения воспользоваться одной из его лошадей.

Очень скоро она стала жалеть о том, что вообще приехала а Ирландию, и принялась искать, чем бы скрасить свое одиночество. Спустя примерно неделю после происшествия с миссис Квинливен она нашла себе забаву, хотя — она была в этом уверена — ее тетя никогда не одобрила бы этого.

Идея пришла ей в голову после того, как однажды, прогуливаясь в грустном одиночестве, она забрела в коттедж Линча, где старшая дочь хозяина, Силли Линч, уговорила ее выпить чашку чаю и отведать свежеиспеченного кекса. Силли пребывала в возбужденном состоянии по поводу предстоящей на следующий день свадьбы в соседнем коттедже. Рассказывая Джорджине о торжестве, она описала ей местный обычай рядиться в соломенные костюмы. Группа парней, рассказывала она, уже приготовила соломенные капюшоны, шляпы и юбки. Так называемые соломенные парни войдут гуськом в дом, где смешаются с веселящимися гостями, после чего, наплясавшись и напевшись вдоволь, уйдут восвояси.

В чем был смысл обряда, Силли не знала. Она лишь знала, что это старинный местный обычай и что ряженых узнать невозможно, поскольку в своих костюмах они похожи друг на друга как близнецы.

Джорджина, сидя в чистом домике и попивая чай, поначалу расстроилась, подумав о веселье, которое должно было случиться так близко от «Дубов». Затем ей пришла в голову мысль, что было бы здорово нарядиться в соломенный костюм самой и при содействии Силли явиться на свадьбу под видом одного из соломенных парней, чтобы повеселиться от души. Это была одна из тех проказ, против которой сэр Джон, с его пренебрежением к светским манерам, которые необходимо прививать юным леди, не стал бы возражать в ту пору, когда ей было лет на пять меньше.

Ей и в голову не пришло, что она больше не двенадцатилетняя девочка, а молодая леди, чья репутация может пострадать в случае, если маскарад будет раскрыт.

Силли пообещала раздобыть для нее подходящий соломенный наряд и заручиться поддержкой своего младшего брата, который должен был быть одним из соломенных парней.

— Он скажет, будто вы наш кузен из Килгарвана, — сказала она. — Вот будет весело! Боюсь, мне не удержаться от смеха, когда я увижу, как вы входите в дом вместе с остальными!

— Но ты не должна смеяться, — строго наказала ей Джорджина, — не то все станут удивляться, с чего это ты вдруг веселишься. А я ни за что на свете не хотела бы, чтобы меня разоблачили.

Ей стало немного не по себе, когда Силли с готовностью согласилась помочь. Но гордость не позволила ей признаться в этом, и, когда она вернулась домой, мысли о маскараде уже полностью овладели ею.

На следующий день она без труда отыскала в рощице соломенный наряд, оставленный, как и было обещано, для нее Силли. Она натянула на себя капюшон и юбку, которые, к ее удовлетворению, полностью скрыли платье. Но не успела она переодеться, как услышала приближающиеся шаги. Это был брат Силли, пятнадцатилетний парнишка, который пришел, чтобы отвести ее к соломенным парням. Он показал ей, как надеть остроконечный капюшон, который полностью скрыл ее золотистые кудри и лицо.

Когда с маскировкой было покончено, они направились к лужайке, где присоединились к остальным ряженым.

Джорджина испытала неловкость, попав в исключительно мужскую компанию. К счастью, дом, где играли свадьбу, был недалеко.

Когда ряженые приблизились к коттеджу, Джорджина услышала звуки музыки и смех. В открытую дверь ей был виден скрипач, игравший веселую музыку, под которую танцевали гости. При появлении соломенных парней танцы прекратились, и все обступили странных гостей. Джорджина успокоилась, когда убедилась, что ее костюм не позволяет опознать ее. Она была рада, что пришла сюда. Уютный дом со свежевыбеленными стенами, веселыми гостями, манящими запахами пирогов и жареной свинины показался ей особенно гостеприимным после одиноких дней в «Дубах», и она решила повеселиться вволю.

Ряженые, желая развлечь гостей, запели веселую песню. Джорджина поняла, что только четверо из соломенных парней должны участвовать в танцах, а ее роль заключается лишь в том, чтобы, смешавшись с гостями, кивать в ответ на их попытки отгадать, кого скрывают соломенные костюмы. Она видела Силли, которая стояла рядом с невестой и хихикала, прикрыв рот рукой. Переводя взгляд с одного ряженого на другого, девушка пыталась узнать, кто же из них Джорджина.

Неожиданно все смолкли, и ее сердце сжалось от дурного предчувствия. В дом вошел новый гость, чье появление вызвало интерес всей компании. С того места, где стояла Джорджина, хорошо была видна входная дверь, и первой ее мыслью при виде высокой фигуры Шеннона было бежать. Однако это было невозможно, и она уповала лишь на то, что ее маскарад позволит ей и дальше оставаться неузнанной. Прижавшись к стене, она затаила дыхание, наблюдая, как Шеннон поздравлял жениха и невесту. Казалось, он чувствовал себя на деревенском празднике как дома. Гости преодолели стеснительность и окружили Шеннона, довольные его вниманием. Испытывая к нему неприязнь, Джорджина думала, что и другие разделяют ее чувство, однако, казалось, все обстояло как раз наоборот. Он знал почти каждого по имени, и хотя, по ее мнению, держался со свойственной ему самоуверенностью, фермеры такую снисходительную манеру общения, видимо, считали совершенно естественной для человека его положения.

Для нее было загадкой, как ему удалось заслужить их признание. Но тут на память ей пришли слова сэра Джона о том, что ни один землевладелец, который хорошо знает свое дело и заботится о благе своих арендаторов, никогда не будет иметь с ними проблем. Она неохотно признала это. Судя по разговорам вокруг, именно эту тактику и избрал для себя Шеннон. Несомненно, многие из фермеров, так же как и Дансел Линч, с сожалением наблюдали, как земля уходит из рук Пауэров, и опасались намерений нового хозяина. Но, видимо поняв, что эти намерения направлены также на их пользу, были не прочь избавиться от нерадивых владельцев, правивших ими после смерти Деклана Пауэра.

Джорджина умирала от страха, боясь оказаться разоблаченной, и отчаянно пыталась найти способ, как поскорее сбежать. Один раз ей показалось, что цепкий взгляд быстрых серых глаз Шеннона выхватил ее из компании соломенных парней, но в следующее мгновение он отвернулся, и она с облегчением вздохнула.

Все это время она не спускала глаз с двери, и, когда хозяин повел Шеннона в комнату, где был накрыт праздничный стол, она решила, что удобный момент наступил, и, тихонько продвинувшись к выходу, выскользнула наружу. Очутившись на свежем воздухе, она вздохнула полной грудью и засеменила по лужайке так быстро, как только позволял ей неуклюжий наряд. Вблизи коттеджа она не отважилась снять соломенный костюм и решила сделать это, когда доберется до той самой рощицы, где нашла его.

Она уже почти достигла нужного места, как вдруг позади себя услышала топот копыт. Резко обернувшись, она увидела, как прямо на нее движется двуколка, и услышала голос Шеннона, который настойчиво звал ее.

— Подождите, мисс Пауэр! — крикнул он, останавливая двуколку рядом с ней.

Обескураженная, она застыла на месте, а он как ни в чем не бывало, словно перед ним стояла благовоспитанная юная леди в обычном платье, а не это нелепое чучело из соломы, продолжал:

— Вам придется довольно долго добираться до дому, но, кажется, собирается дождь. И если вы сядете рядом со мной, я буду рад отвезти вас домой.

Его спокойная уверенность неожиданно вызвала у Джорджины раздражение и чувство досады, что ее разоблачили.

— Как вы догадались, что это я? — спросила она.

— На вашем месте я не был бы столь самоуверенным, — сухо ответил он. — Здешние люди обладают большим чувством такта, мисс Пауэр, и, если они увидят ряженого в туфлях, какие не носят здешние парни, они не будут тыкать в него — или в нее — пальцем, дабы не ставить в неловкое положение.

Джорджина непроизвольно посмотрела на носы своих голубых туфелек из мягкой кожи, выглядывавших из-под края соломенной юбки, и поспешно спрятала их.

— Боюсь, теперь уже поздно, — усмехнулся Шеннон, наблюдая за ней. — Я бы посоветовал вам снять с себя сей наряд, прежде чем вы сядете рядом со мной. Моей лошади, как вы могли заметить, он страшно не нравится.

Ей оставалось лишь восхищаться, с какой легкостью он удерживает серую кобылку, испугавшуюся соломенного пугала. Однако ее восхищение ничуть не уменьшило ее гнева, и она упрямо возразила:

— У меня нет ни малейшего намерения ехать с Вами, сэр. Я дойду до дому пешком.

— Умоляю вас отказаться от этой мысли, мисс Пауэр, — настойчиво произнес Шеннон. — Если вам не хватает здравого смысла и вы не видите, что юной леди — в маскарадном костюме или без него — не пристало расхаживать одной в столь позднее время, то позвольте заверить вас, что вы представляете собой довольно нелепую картину.

В темноте она не видела его лица, но была уверена, что оно выражало присущую ему самоуверенность. Загнанная в угол, она почувствовала, что окончательно теряет самообладание, но, взяв себя в руки, спокойно ответила:

— Мое поведение вас не касается, сэр. Я рассматриваю ваше замечание как довольно навязчивое.

— Черт возьми, так оно и есть, — спокойно признал Шеннон. — Но вы могли бы избавить меня от него, если бы не вели себя как настоящий сорванец! Поскольку вы живете в моем доме, мисс Пауэр, и пока вы будете оставаться в нем, я обязан заботиться о том, чтобы ваше имя не сделалось предметом для сплетен в округе! Когда вы переедете в Крайторн, то будете вольны поступать, как вам вздумается. А теперь снимите с себя этот нелепый костюм и полезайте в двуколку. Я не намерен и дальше препираться с вами.

Джорджина почувствовала удовлетворение от того, что наконец-то вывела Шеннона из себя, но, к своему удивлению, обнаружила, что не желает дальше испытывать его терпение. Торопясь, она непослушными пальцами стянула с себя соломенный наряд и, ухватившись за протянутую им руку, взобралась в двуколку.

Весь путь до «Дубов» они проделали в полном молчании, но желание оправдаться было столь велико, что прежде, чем двуколка подъехала к лужайке перед домом, она тихо произнесла:

— Вам незачем было говорить мне подобные вещи. Я не меньше вашего имела право прийти на свадьбу.

— Вы имели право прийти туда как мисс Пауэр с надлежащим сопровождением, а не разыгрывать из себя чучело, — сурово изрек Шеннон. — Однако вам не следует меня поучать.

— Разумеется, нет. Так же, как и вам меня!

Она с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться. Она не хуже его знала, что была виновата, и отчаянно желала, чтобы он припустил лошадь и они добрались до дому как можно скорее.

Единственным утешением в ее подавленном состоянии было сознание того, что она, по крайней мере, вывела его из себя. Но даже эта победа была у нее отнята, когда он после некоторого молчания сказал:

— Полагаю, что вся беда в том, что вы здесь отчаянно скучаете. Молодой Квинливен говорил мне, что вы прекрасная наездница. Почему бы вам не развлечь себя достойным образом, вместо того чтобы пускаться в детские забавы вроде сегодняшней?

Она не знала, то ли ей удивляться, то ли обижаться, а поэтому, подавив ненужные эмоции, тихо сказала:

— Нет, благодарю вас! Если бы вам, к несчастью, довелось прокатиться на одной из лошадей моей тети!..

— Я говорю не о них. Я имею в виду моих собственных. Я не считаю Джуно подходящим для леди, но в конюшне есть красавец гнедой, доставленный Хангером сегодня утром из Кенмара, который вам подойдет.

Джорджина покраснела. Застигнутая врасплох, она могла лишь пролепетать:

— Но я не могу… Я не могла бы!..

— Почему нет? — удивился Шеннон. — Вы опасаетесь, что не справитесь с ним?

— Разумеется, дело не в этом! Я… я не желаю принимать одолжение от вас, сэр!

Шеннон коротко рассмеялся.

— Уверяю вас, что это не слишком большая плата за то, что я лишил вас возможности получить наследство, мисс Пауэр, — сказал он. — Кроме того, я не считаю, что вы должны отклонять мое предложение, если это поможет в дальнейшем удержать вас от сумасбродных выходок вроде той, что вы позволили себе сегодня.

Она удивленно посмотрела на него. Ей ни разу не приходило в голову, что он мог подумать, будто та враждебность, с которой она обходилась с ним с первого момента его появления в «Дубах», вызвана ее негодованием по поводу того, что он стал между нею и наследством Нолы. Одна только мысль, что он мог подозревать ее в этом, заставила Джорджину вспыхнуть до корней волос.

— Но это не из-за… Я никогда не думала… — заикаясь, начала она.

— О чем вы никогда не думали, мисс Пауэр?

— Что я… что вы… Я никогда не собиралась стать наследницей «Дубов»! Мне это и в голову не приходило!

Шеннон недоверчиво посмотрел на нее.

— И вы думаете, что я в это поверю, — едко спросил он, — когда вы взъелись на меня, едва я успел переступить порог дома?

— Но это все потому… — Она резко замолчала, чувствуя невозможность объяснить ему, что причина заключалась в его самоуверенности.

— Потому что… — безжалостно повторил он. — Итак, мисс Пауэр? Я жду.

Ее негодование вспыхнуло вновь.

— Потому что вы были грубы и не желали ни с кем считаться! — откровенно призналась она. — И это чистая правда, сэр! Вы можете верить мне или не верить, но у меня и в мыслях не было становиться наследницей «Дубов». Если вы полагаете, будто я настолько отвратительное создание, что могла бы невзлюбить человека лишь потому, что жаждала получить наследство, которое подвернулось ему…

— Я принимаю осуждение моих манер, мисс Пауэр, — с иронией произнес Шеннон, — но думаю, что вы заблуждаетесь, говоря о смерти моей жены как о подвернувшемся наследстве. Полагаю, вы вряд ли можете говорить об этом со знанием дела.

— Я не имела в виду… Я вовсе не это хотела сказать, — попыталась защититься Джорджина. — Я ничего об этом не знаю… И если вы скорбите о ее смерти, то с моей стороны было бы жестоко так говорить…

Он ничего не сказал, чтобы помочь ей, и она с горячностью продолжила:

— Вы меня не так поняли, но это не меняет дела. Вы были невероятно грубы, и я не беру обратно своих слов.

— Я не вижу причины, по которой вам надо это делать, — сказал он самоуверенным тоном, так раздражавшим ее. — Однако я не понимаю, почему вы должны отклонять предложение воспользоваться моей лошадью лишь потому, что мои манеры оставляют желать лучшего. Если хотите знать, я предлагаю вам это исключительно из эгоистических побуждений. Как я уже говорил, меня не устраивает, что вы слоняетесь по округе, словно бродяжка.

Джорджина в который раз подавила негодование. Самое неприятное в этой ситуации заключалось в том, что на самом деле ей очень хотелось принять предложение Шеннона и что он, кажется, об этом догадывался, поскольку продолжил чуть ли не дружеским тоном:

— Гордость имеет свои недостатки, не так ли, мисс Пауэр? Брендон утверждает, будто вы самая лучшая наездница, какую он когда-либо видел. Так что не думаю, что вы предпочтете прогулки пешком езде на превосходном скакуне. Однако, если ваша неприязнь ко мне зашла так далеко, что вы откажете мне в столь ничтожном одолжении…

— Я не хотела это говорить, но скажу, — мрачно сказала Джорджина. — Несомненно, это пойдет мне на пользу в любом случае. Бабушка любит повторять, что всегда можно одержать моральную победу, если поставить долг впереди предпочтения.

— Весь вопрос в том, — голос Шеннона звучал несколько удивленно, — сочла бы она за долг вашу неприязнь ко мне?

— Сочла бы! — заявила Джорджина. — Господи, если бы она меня сейчас видела!.. — Она неожиданно замолчала. — Не то чтобы я разделяла ее взгляды на этот счет, — поспешно добавила она. — Она вас никогда не видела и ничего о вас не знает, кроме того, что вы женились на Ноле, поэтому не может судить о вас справедливо…

— Однако у вас было преимущество, — мрачно напомнил он, — вы наблюдали за мной в течение тридцати секунд, прежде чем сделали убийственный вывод! Я это сразу понял по выражению вашего лица.

— Я была расстроена несчастьем с тетей! Разумеется, я не проявила особой сердечности! — Джорджина пожала плечами. — К тому же я уверена, что вам было все равно, что выражало мое лицо. Вы с самого начала повели себя надменно. Вы не пробыли в комнате и пяти секунд, как я это сразу поняла.

— Мы можем препираться до бесконечности, — обронил Шеннон. — Но я по-прежнему не вижу, почему вы должны отклонять мое предложение. Это чистой воды упрямство.

Упрямство было той чертой ее характера, за которую не только леди Мерсер, но и сэр Джон частенько упрекали свою внучку, так что ей нечего было возразить.

— Насчет этого… возможно, вы и правы, — сказала наконец Джорджина. Впереди засветились окна «Дубов».

— Я в этом не сомневаюсь, — спокойно согласился Шеннон.

Он остановил двуколку у передней двери. Когда он взглянул на Джорджину, в его взгляде мелькнула насмешка.

— Я не стану провожать вас в дом, — сказал он. — В конце концов, слугам ни к чему знать, что вы приехали со мной.

— Я не приехала с вами! — с достоинством возразила она. — Вы просто настояли на этом, хотя я предпочла бы пройтись пешком. А это не одно и то же!

— Ну да. — Насмешка исчезла из его глаз. — В любом случае не стоит, чтобы вас видели в моей компании, так что я желаю вам спокойной ночи, мисс Пауэр. Я дам распоряжение Хангеру приготовить наутро для вас гнедого.

Поднимаясь по лестнице, Джорджина с негодованием подумала, что он слишком многое воображает о себе, так как она еще не давала согласия на его предложение. Но в следующий момент она об этом забыла, так как заметила удивленные взгляды Хиггинса, отворившего ей дверь, и высунувшегося из библиотеки Брендона. Они недоумевали, откуда она явилась одна в такой поздний час. Если Хиггинс подавил свое любопытство, то Брендон потребовал объяснений.

— Гуляла… — резко ответила она. — Это не твое дело, Брендон.

Она поднялась наверх, намереваясь идти спать, но обнаружила, что Брендон следует за ней. На верхней площадке лестницы она остановилась и обернулась к нему.

— Не мое дело, говоришь! — возмутился он, догоняя ее. — Тогда чье, если ты решила одна разгуливать по ночам?! Что с тобой происходит, Джорджи? С тех пор как у нас в доме появился Шеннон, ты постоянно злишься на меня. Уходишь тайком ночью…

— Я не уходила тайком! — возмутилась Джорджина. — Я гуляла. А сейчас я устала и хочу спать. Поразительно, что тебя это так волнует, все эти дни ты ни разу не вспомнил о моем присутствии!

Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь, чувствуя удовлетворение от того, что, по крайней мере, дала кузену отпор. Немного позже она пожалела, что была резка с Брендоном, и решила завтра же помириться с ним.

Глава 7

Утром она встала рано, надеясь встретиться с кузеном прежде, чем он уедет с Шенноном, но ей сказали, что оба уже на конюшне. Вместе с разочарованием она испытала облегчение, поскольку извинения всегда давались ей с трудом, и уселась завтракать с единственной мыслью — принять ли ей предложение Шеннона прокатиться на его жеребце?

Вид из окон комнаты, где она завтракала, решил за нее этот вопрос, явив собой чудесное весеннее утро, омытое легким ночным дождиком. Мысль о том, что в такое замечательное утро грех остаться дома, перевесила чашу весов в пользу прогулки, и она, проведав миссис Квинливен, отправилась к себе в комнату, чтобы переодеться для верховой прогулки. Она не поведала о своем намерении тете Белле из опасения, что не сможет объяснить, как Шеннону пришло в голову сделать ей такое предложение.

Когда Джорджина пришла на конюшню, Хангер, конюх Шеннона, сразу же вывел гнедого скакуна и распорядился, чтобы на него надели дамское седло. Джорджина почувствовала легкое раздражение, когда подумала, что Шеннон словно заранее был уверен в том, что она захочет прокатиться сегодня утром. Но когда Хангер вывел еще и серого жеребца и принялся седлать его, ее догадка обернулась уверенностью.

— Вы что, хотите сопровождать меня? — спросила она. — А где Гради?

— Прошу прощения, мисс, он уехал выполнять приказание хозяйки.

— Вам незачем ехать со мной, — запротестовала она. — Я привыкла ездить одна.

Смуглое лицо маленького жилистого Хангера осталось неподвижным.

— Это приказ хозяина, — кратко обронил он.

— Может, он и ваш хозяин, но никак не мой, — сердясь еще больше, парировала Джорджина. — Я не нуждаюсь в вашей помощи!

Хангер ничего не сказал ей и лишь помог взобраться в седло. Однако в следующий момент, едва взяв в руки поводья и направив лошадь вперед, она услышала за собой характерный звук и, обернувшись, увидела, что Хангер вскочил в седло.

Она была бессильна что-либо сделать — не препираться же с ним на глазах разинувших рот конюхов. Не сказав ни слова, она пустила гнедого быстрой рысью, а затем, когда они покинули двор, ослабила поводья и перевела его на легкий галоп.

Она не каталась верхом с того самого времени, как приехала в Ирландию, и теперь прогулка чудесным весенним утром на великолепном жеребце заметно улучшила ее настроение. Повсюду она видела большие кусты дрока, усыпанные желтыми цветами, фиолетовые фиалки и голубые колокольчики.

Гнедой шел резвым галопом, радуясь прекрасному дню. Хангер не отставал. Приноровив серого к шагу жеребца, он с одобрением заметил:

— Вы прекрасно управляетесь, мисс. Я говорил хозяину, что конь отличный, но я не думал, что он годится для леди.

— Он просто прелесть, — весело отозвалась Джорджина, ласково погладив гнедого по холке.

— Конь своенравный, мисс, но это вас не испугало.

Она рассмеялась на его уважительный тон.

— Видимо, мистер Шеннон опасался, как бы конь не отпугнул меня, и поэтому навязал вас в сопровождающие, да?

Хангер, усмехнувшись, не стал отрицать предположения Джорджины.

Позволив своему любопытству зайти немного дальше, она спросила:

— Вы давно на службе у мистера Шеннона? Мне кажется, вы не из этих краев?

— О нет, мисс. Я двадцать лет находился в услужении у лорда Кертана и столько же времени знаю мистера Шеннона. Я подсаживал его еще на первого пони.

Он говорил об этом не без гордости, и она догадалась, что он питает к своему хозяину глубокое уважение, если не любовь.

Ее куда больше устроило бы, узнай она, что Хангер считает своего хозяина заносчивым и нелюдимым. Однако ей было достаточно своего собственного суждения о нем. Она вернулась домой в глубокой задумчивости.

Шеннон, как обычно, не появился за ленчем, однако Брендон был тут как тут и явно осведомлен о ее прогулке.

— Тебе давно уже нужно было попросить Шеннона об этом, — простодушно заметил он, — Я говорил ему, что ты сможешь справиться даже с Джуно.

— Я не просила его одалживать мне лошадь! — краснея, вспылила Джорджина. — Как ты мог подумать, что я набралась такой наглости? Ты же видишь, как я сижу каждый день за обедом, словно набрав воды в рот…

— О, он, наверное, подумал, что ты слишком застенчива, — простодушно решил Брендон.

— Он отлично знает, что это не так! — гневно воскликнула Джорджина, принимаясь за пирог из дичи и фрукты и в очередной раз удивляясь, насколько вкуснее стала еда в доме после появления в нем Шеннона. — Он заставил меня принять его предложение.

— Ну что ж, это довольно любезно с его стороны, ты не можешь этого не признать, — сказал Брендон. — Я не раз говорил ему, что тебя следует чем-то занять. — И он тоже принялся за пирог. Потом стал рассказывать об увлечении Шеннона охотой и лошадьми и сообщил, что завтра тот собирается нанести визит сэру Лендерсу в Хоулд-Холл.

Джорджина почти не слушала, что говорил Брендон. Она была слишком занята неприятной дилеммой: как ей вести себя с Шенноном за обедом. Приняв его предложение, она не могла и дальше его игнорировать. Однако сама мысль, что она должна выразить ему свою благодарность, учитывая обстоятельства, при которых она согласилась на это, внушала ей отвращение.

Она весь день размышляла над возникшей дилеммой, так и не решив, как ей поступить. Сама не зная почему, спустилась к обеду в своем лучшем муслиновом платье с узкой юбкой и рюшами на лифе.

Шеннон и Брендон уже были в столовой.

— Добрый вечер, — поздоровалась Джорджина. Шеннон спокойно ответил на ее приветствие, но что-то в его взгляде напомнило ей о той насмешке, которая вспыхнула в его глазах накануне вечером.

В мрачном настроении она села за стол, и заготовленные слова благодарности застыли на ее губах. Она решила подождать, пока разговор естественным образом повернет в нужное русло. Но все испортил Брендон, который воскликнул:

— Бог мой, да тебя хоть на бал! — Его восхищение было искренним. — Тебе это здорово идет, но лучше не трать понапрасну порох на нас. Подожди, пока обоснуешься в Крайторне, тогда у тебя будет масса возможностей демонстрировать свои наряды.

— Я ничего не демонстрирую! — с гневным упреком возразила Джорджина. — И… и я очень сожалею, если ты считаешь мое платье неподходящим.

— Очень даже подходящим. Просто непривычно видеть тебя такой, — пояснил Брендон, приступая к пирогу с бараниной.

Джорджина бросила на него уничтожающий взгляд, который он оставил без внимания. Затем посмотрела на Шеннона. Его глаза следили за ней со странным выражением, и самообладание изменило ей.

— Вы, видимо, ожидаете от меня благодарности за гнедого? — начала она как можно заносчивее.

Лицо Шеннона на мгновение выразило удивление, и он в свойственной ему невозмутимой манере заметил, что, надеется, прогулка получилась приятной.

— Она могла быть более приятной, если бы вы не велели Хангеру сопровождать меня, — запальчиво возразила Джорджина. — Прикажите ему завтра не ездить со мной.

— Если вас будет сопровождать Гради или любой из грумов, ему не придется об этом говорить.

— Но даже если я поеду одна, — продолжала упорствовать Джорджина, — ему незачем ехать со мной.

— Тут я с вами не согласен, — спокойно возразил Шеннон. — Разве леди в Херефордшире имеют обыкновение разъезжать по округе без сопровождения?

Она хотела было сказать, что это не его дело, но, вспомнив вчерашний разговор, промолчала.

— Полагаю, все дело в том, что вы опасаетесь, будто я могу не справиться с гнедым, — вместо этого, еле слышно произнесла она.

Он посмотрел ей прямо в лицо:

— Отнюдь нет. Хангер считает, что вы прекрасная наездница. Однако это вовсе не означает, что вы можете ездить одна.

Тут вмешался Брендон, который заметил, что если ей скучно кататься в компании одного лишь грума, то завтра утром она может поехать с ними в Хоулд-Холл, чтобы полюбоваться на лошадей сэра Лендерса.

— Нет, спасибо, — отказалась Джорджина. Если Брендон настолько глуп, что полагает, будто ее прогулки верхом в компании Шеннона вызовут в округе меньше толков, чем если бы она каталась одна, то у нее на этот счет другое мнение.

Тему закрыли, но на следующее утро, увидев, как кузен и Шеннон уехали, оставив ее на попечение Гради, она не могла не пожалеть о своем отказе, так как с большим удовольствием поехала бы посмотреть на лошадей сэра Лендерса.

Джорджина вернулась в «Дубы» задолго до ленча и удивилась, увидев лошадь кузена в конюшне. Когда она вошла в дом, навстречу ей поспешил Брендон. Он был возбужден и раздосадован.

— А я подумал, что это Шеннон! — воскликнул он и, не сказав больше ни слова, захромал обратно в библиотеку.

Джорджина последовала за ним.

— Что случилось? — спросила она. — Вы что, поссорились?

— Разумеется, нет! — прозвучало в ответ. — Просто Хессионы дали ему от ворот поворот. Полагаю, тебя это обрадует. Но выглядело это отвратительно, Джорджи! Сэр Лендерс раструбил по всей округе, что ищет покупателя на своего красавца жеребца, и вдруг ни с того ни с сего решил, что иметь дело с Шенноном ниже его достоинства!

Джорджина внимательно посмотрела на кузена, нахмурив брови.

— Ты хочешь сказать, что он не позволил Шеннону взглянуть на жеребца?

— Почему же, позволил! — ответил Брендон, с лица которого так и не сошла краска гнева. — Он не мог не позволить, раз я привез Шеннона. Но он дал понять, что не желает продолжать с ним знакомство… да еще вдобавок ко всему, когда мы уже уезжали, нам встретился экипаж, в котором сидели эти ужасные женщины…

— Что за ужасные женщины?

— Леди Хессион, разумеется. Она выезжала куда-то с двумя старшими дочерьми, и я не знал, как мне поступить, после того как сэр Лендерс повел себя как настоящий сноб, — представлять Шеннона дамам или нет. Я решил, что, если этого не сделаю, возникнет впечатление, будто я его стыжусь. А эта фурия задрала нос и велела кучеру ехать дальше! Так и прибил бы ее на месте! — закончил свою речь, гневно сверкая глазами, Брендон.

Джорджина опустилась на стул. Ей показалось странным, что она не испытывает удовлетворения оттого, что Шеннона унизили. Она считала, что одно дело скрестить с ним шпаги здесь, и совсем другое — услышать, что какие-то заносчивые женщины обошлись с ним столь грубо.

— А я думал, ты скажешь, что он этого заслуживает, — удивился Брендон.

— Ничего такого я не скажу! С их стороны это было ужасно невежливо! В конце концов, он не сделал ничего оскорбительного по отношению к ним.

— Но ведь и тебе он не сделал ничего дурного, однако ты взъелась на него, — возразил Брендон. — Не понимаю я женщин. Начинают задирать нос прежде, чем узнают, каков человек на самом деле.

— Возможно, я тоже была к нему несправедлива, но ты не можешь не признать, что он вел себя со мной так же невежливо, как и я с ним! Но это другая история. Понимаешь, ему придется жить среди этих людей, и если это пример их поведения, на которое он может рассчитывать, то ему придется несладко.

Брендон с удивлением посмотрел на кузину.

— Не хочешь ли ты сказать, что принимаешь его сторону? — недоверчиво спросил он. — Особенно после всего, что о нем наговорила…

Джорджина пожала плечами.

— Это совсем другая история, — резко повторила она. — Я считаю, что глупая женщина могла бы, по крайней мере, держаться с ним достойно. В конце концов, он не покушался на ее драгоценных дочерей!

Брендон, обрадовавшись, что его возмущение разделяют, выразил мнение, что, вероятно, леди Хессион вспомнила о Ноле.

— Вполне возможно, — сердито согласилась Джорджина, — но неужели она настолько недальновидна, что полагает, будто он разъезжает по округе, желая соблазнить каждую встреченную им юную особу. Если он женился на Ноле из-за наследства — а это самое худшее, в чем его можно обвинить, — то оно теперь у него в руках, и ему нет нужды охотиться за очередной наследницей.

— В любом случае он ничего не получит от дочерей леди Хессион, — усмехнулся Брендон. — Их у нее пятеро, и хотя Питер в свое время унаследует недурное состояние, сэр Лендерс слишком любит хорошую жизнь и хороших лошадей, чтобы обеспечить дочерей приличным приданым.

— Как это воспринял Шеннон? — спросила Джорджина. — Полагаю, он не унизил себя перед этими людьми?

— О господи, нет! Ты же его знаешь — он был холоден как лед. Черт с этими Хессионами, они всегда слыли снобами. Но если такие люди, как Мотты и Малладоны, начнут задирать перед ним нос, то, боюсь, Шеннону будет не слишком приятно жить в этих краях. А ведь он мне нравится, Джорджи. Он великодушный человек — ему, должно быть, страшно наскучила моя компания, но он ни разу не дал мне этого понять.

Джорджина, глядя на раскрасневшееся, расстроенное лицо кузена, с раскаянием подумала, что ей вряд ли приходило в голову, что значит для Брендона дружба с Шенноном. Не так много людей, подумала она, согласились бы водить дружбу с ее кузеном. Каковы бы ни были истинные мотивы Шеннона, следовало признать, что он проявлял к нему исключительную снисходительность и дружелюбие.

Она продолжала думать об этом и позже, поднимаясь по лестнице в спальню миссис Квинливен. Тетя сидела в кровати. Настроение у нее было приподнятое. Разглядывая в зеркале новый французский чепец с оборками, она строила планы отъезда в Крайторн.

— Ты только подумай, моя дорогая, — сказала она, когда Джорджина вошла в комнату, — миссис Хопкинс говорит, что в доме все готово для переезда. И доктор Калреви заверил меня, что поездка не причинит мне вреда при условии хорошей погоды и осторожности кучера. Я так рада, что мы наконец-то уедем отсюда. Признаюсь, меня постоянно тревожила мысль, что нам придется еще на какое-то время остаться в этом доме с этим ужасным человеком.

— Не знаю, что вы так взъелись на него, тетя, ведь вы его ни разу не видели, — забыв о дипломатии, напрямую заявила Джорджина. — И, должна вам заметить, он очень добр к Брендону.

— К Брендону? — Миссис Квинливен с удивлением повернулась к девушке. — Что ты хочешь этим сказать, моя дорогая? Если Брендон проявляет к нему учтивость, которую тот вряд ли заслуживает, то я не вижу причины, почему бы Шеннону, хотя бы из благодарности, не платить ему тем же.

— Можете быть уверены, мадам, мы все должны быть благодарны мистеру Шеннону, поскольку только его руководство спасло дом от разрушения, пока вы лежали в постели. А что касается Брендона, то доброта его от чистого сердца, уверяю вас!

— Мы должны быть ему благодарны?! — Миссис Квинливен едва не открыла рот от удивления. — Мое дорогое дитя, не понимаю, как ты можешь говорить такое, если только… — эта мысль привела ее в ужас, — он не очаровал тебя, как некогда Нолу! О, это было бы ужасно!

— Чепуха! — Джорджина едва сдержалась от смеха. — Разумеется, вы ошибаетесь. Мы судим о нем не совсем справедливо. Разумеется, с его стороны было дурно жениться на Ноле из-за меркантилизма — но ведь иногда люди и влюбляются, мадам.

— Ему было уже тридцать, моя дорогая? — запротестовала тетя Белла. — О какой любви можно говорить в таком возрасте. О господи! Где мои сердечные капли?

— Не стоит так себя расстраивать, мадам, — Джорджина принялась за поиски успокоительного, снова дивясь тому, что выступает в роли защитницы Шеннона.

Наконец она нашла пузырек и протянула его тете со словами, что та ошибается на ее счет.

— Как ты можешь быть уверена, моя дорогая? — с сомнением покачала головой миссис Квинливен.

— Да господь с вами, мадам, уверяю вас, у него нет подобных мыслей! — парировала недоумение тети Джорджина. — Он воспринимает меня не иначе как дурно воспитанную школьницу.

Миссис Квинливен сокрушенно вздохнула, а Джорджина направилась к себе, чтобы переодеться к обеду. Она спустилась вниз немного раньше и решила заглянуть в библиотеку в надежде найти там Брендона. Вдруг передняя дверь распахнулась, и в холл вошел Шеннон. Его лицо ничего не выражало.

Когда он поднял голову и посмотрел на нее, к своему удивлению, Джорджина увидела в его взгляде усталость, которая никак не вязалась с привычной самоуверенностью. Только сейчас она осознала, что последние несколько недель дались ему нелегко. Груз ответственности за расстроенное имение, дни, проведенные в седле, утомительные беседы с арендаторами, долгое ночное бдение над запутанными счетами — и все это без единой минуты отдыха в кругу друзей или семьи.

Ей стало стыдно за свое поведение, хотя она понимала, что виновата перед ним не больше, чем он перед ней.

Как бы там ни было, она вошла в столовую в смиренном настроении и даже попыталась завести вежливую беседу о достоинствах гнедого, но со стороны Шеннона ответного энтузиазма не последовало. Он отвечал скупо, сосредоточившись на еде, и ей не оставалось ничего другого, как замолчать.

Брендон прервал неловкое молчание, заведя разговор о переезде в Крайторн.

— Полагаю, что нашим верховым прогулкам скоро наступит конец, — печально заметил он, — если только… я не получу указания вставать утром пораньше, чтобы мы с вами успели прокатиться, прежде чем состоится отъезд…

Шеннон быстро взглянул на него:

— Боюсь, ваша матушка после переезда в собственный дом не одобрит вашего желания и дальше водить знакомство со мной. К тому же пять миль туда и обратно могут оказаться для вас слишком обременительными.

— Это не ее дело! — с горячностью воскликнул Брендон.

— О, вы ошибаетесь. Вы еще не достигли совершеннолетия, и она, как ваша попечительница, вполне имеет право влиять на то, в каком обществе вам вращаться.

— Я не вижу для себя никакого вреда в вашем обществе, — еле слышно возразил Брендон, — и так ей и скажу.

Шеннон пожал плечами. Джорджина было рассердилась за его учтивый отказ в дружбе Брендону, но потом поняла, что не права. Скорее всего, Шеннон, столкнувшись с враждебностью соседей, не желал бросать тень на Брендона.

В любом случае, подумала она, возвращаясь вечером в спальню, скоро все закончится. Уже завтра они переедут в Крайторн, и ее вынужденному общению с Шенноном наступит конец. Странно, но предстоящее событие, которое вот-вот должно было наступить и которого до сих пор она ждала с таким нетерпением, почему-то не радовало ее.

Глава 8

Особняк в Крайторне, довольно маленький, из розового кирпича, был построен в стиле Рена.[1] У него была мансарда и очаровательный портал. Джорджина понимала, конечно, что жить в таком доме не совсем престижно, но обитые ситцем комнаты с невысокими потолками казались ей намного приветливее и уютнее, чем великолепные, однако полупустые залы «Дубов».

Ее радость еще более усилилась переменой в самом образе жизни, последовавшей сразу же после переезда в Крайторн. Не успела она распаковать вещи, как в дом потоком стали поступать приглашения.

Первое пришло от леди Мотт, которая настаивала на знакомстве Джорджины с обществом молодых людей и девушек, каждую неделю собиравшихся на местном балу. Джорджина хоть и предпочитала верховую езду и охоту танцам, однако нарядилась в сиреневое платье из муслина с рядами оборок по подолу, которое, по заверениям тети Беллы, прекрасно подходило к случаю. Горничная помогла ей уложить чудесные золотистые волосы в высокую прическу. Завершали ее наряд голубые туфельки и длинные французские перчатки из кожи козленка. Когда миссис Квинливен увидела девушку в полном убранстве, с накинутой на плечи легкой шалью, она с гордостью заявила, что на балу она будет первой красавицей.

Джорджина, бывшая о себе менее высокого мнения, войдя в зал, не без радости обнаружила, что знакомства с ней ищет целая вереница молодых джентльменов, которых ей представила леди Мотт. Она также познакомилась с несколькими юными леди, живущими по соседству. Среди них оказались две из пяти дочерей сэра Хессиона, опекаемых матерью — высокой матроной с длинным римским носом, облаченной в платье из красновато-коричневого атласа и тюрбан. Весь вид этой дамы, казалось, свидетельствовал о снисхождении, которое она оказывает провинциальному балу, поскольку леди Хессион имела обыкновение проводить сезоны в Лондоне. Глядя на нее, Джорджина живо представила себе сцену ее встречи с Шенноном, описанную Брендоном.

Еще в экипаже леди Мотт по дороге на бал Бетси торопливым шепотом попросила ее о содействии в очень важном для нее деле. Поэтому Джорджина не удивилась, когда в перерыве между танцами Бетси увлекла ее в угол и, с трудом переводя дыхание, попросила принять приглашение мистера Роберта Дарлингтона сопровождать ее к столу.

— Он не посмеет пригласить меня, — объяснила она, — потому что мама этого не одобрит, но, если он будет с тобой, она ничего не скажет, и мы сможем все устроить.

Джорджина кивнула. Она уже познакомилась с мистером Дарлингтоном, довольно крупным молодым джентльменом с лицом херувима, наследником — как успела сообщить ей леди Мотт — богатого поместья по соседству. Улыбнувшись, она попросила Джорджину не очаровывать всех молодых людей подряд и оставить хоть одного для ее «неискушенной» Бетси.

— Разумеется, она еще слишком молода, — доверительным тоном сказала леди Мотт, — и сэр Хемфри сомневается, способна ли она отдавать отчет в своих чувствах. Но если эти двое голубков так и будут ворковать до самого Нового года, то следующей весной в доме Моттов свадьбы не миновать.

Видимо, бедной Бетси, падкой до любовных романов, просто хотелось выдумать собственную романтическую историю с запретами и препятствиями со стороны родителей.

Джорджина заверила девушку, что сделает все возможное, чтобы помочь ей.

Как бы там ни было, этим вечером она не встретила ни одного молодого человека, который заставил бы ее пожалеть о необходимости идти на ужин с мистером Дарлингтоном, и милостиво приняла его предложение, которое он сделал ей, краснея и заикаясь.

Как только они вошли в столовую, Джорджина сумела передать его Бетси в обмен на красивого молодого человека несколькими годами старше ее самой, сопровождавшего Бетси. Она благосклонно принимала его общество, пока не выяснилось, что он не кто иной, как Питер Хессион, сын и наследник сэра Лендерса. Манеры Питера, более утонченные в сравнении с манерами прочих джентльменов, скорее свободные, чем непринужденные, и серый длинный сюртук, а также изящный шелковый жилет в полоску и повязанный необычным образом галстук выдавали в нем настоящего денди.

Она с облегчением вздохнула, когда вошедшая в комнату леди Элиза Малладон опустилась на стул рядом с ней и завязала беседу. Для провинциального бала леди Элиза нарядилась чересчур роскошно. На ней было восхитительное платье из голубого крепа с глубоким декольте, а прическу украшал плюмаж. Справившись о здоровье миссис Квинливен, она тут же заявила, что Джорджина еще до конца недели должна приехать к ним на чай в Стокингс.

— Мы с вами мило посидим и поближе познакомимся, — щебетала она, обводя бесцеремонным взглядом комнату и не удостаивая особым вниманием собеседницу, отчего ее чрезмерное дружелюбие выглядело малоубедительным. — Если, разумеется, я смогу увести вас от джентльменов. Но вам не стоит опасаться их, моя дорогая. В большинстве своем они всего лишь старые холостяки, которые вряд ли могут привлечь внимание такой юной особы, как вы.

При этих словах в комнату вошел полковник Малладон, который был тут же представлен Джорджине. Увидев перед собой высокого, энергичного, краснощекого джентльмена, она была удивлена той характеристике, которую только что дала леди Элиза. Однако сразу поняла, что такого господина действительно вряд ли могло интересовать что-то еще, кроме лошадей и собственных занятий. Странно, как такие разные люди могли ладить друг с другом, поскольку интересы жены лежали исключительно в области моды.

Когда полковник ушел, леди Элиза вернулась к беседе с Джорджиной:

— Какое счастье, что вы наконец освободились от этого ужасного Шеннона. Бедняжка Белла! Надеюсь, она страшно рада, что теперь вы перебрались в Крайторн?

Джорджина неохотно согласилась, однако ее краткие ответы не помешали леди Элизе углубиться в предмет.

— Меня не перестает мучить вопрос, чего он добивался, когда бесцеремонно вторгся в поместье, зная, что Белла еще там? Возможно, он хотел таким способом получить ее признание.

Леди Мотт возразила, что такой независимый человек, как Шеннон, не нуждается в чьем-либо признании. При этих словах на губах мистера Хессиона появилась улыбка.

— О, мадам, хорошо сказано! — воскликнул он. — Но вы, видимо, не слышали о его последней выходке? Несколько дней назад у него хватило дерзости заявиться в Хоулд-Холл под предлогом покупки одного из жеребцов моего отца. Можете мне поверить, сэр Лендерс сумел поставить его на место! Жаль, что я не видел этого собственными глазами.

Чувствуя, как краска заливает лицо, Джорджина ровным голосом произнесла:

— Боюсь, вы кое-что упустили, мистер Хессион. Это мой кузен настоял на том, чтобы мистер Шеннон поехал с ним в Хоулд-Холл, полагая, что ваш отец желает продать ему скакуна.

Она почувствовала, как взгляды всех присутствующих устремились на нее, а мистер Хессион наградил ее слегка снисходительной улыбкой.

— О, моя дорогая мисс Пауэр, — сказал он, — должен признать, что вы тысячу раз правы! Я лишь хотел сказать, что человек, не заведший еще в наших краях знакомств, с радостью ухватился бы за любое предложение, дабы навязать свое общество уважаемым людям.

— Мне очень жаль, но я с вами не согласна, — возразила Джорджина, краснея еще больше под неодобрительным взглядом леди Мотт, — и полагаю, что мне лучше, чем вам, известны обстоятельства этого дела. Смею вас заверить, что мистер Шеннон с не меньшей готовностью отправился бы на фермерский двор, зная, что может найти там подходящего жеребца.

— Вы правы, дорогая! — улыбнулась леди Мотт, а леди Элиза со смехом произнесла, что Шеннон нашел себе защитницу.

— Так он покорил и вас, глупая девочка! — воскликнула леди Элиза, погрозив Джорджине пальцем. — Я никогда не могла понять, как ему удалось завоевать Нолу, поскольку мы так редко с ним виделись. К тому же он всегда задирал перед нами нос и вел себя крайне невежливо. Лорду Кертану не раз приходилось извиняться за его манеры. И вот, одним прекрасным вечером Нола сбежала с ним! Как он ухитряется покорять молоденьких девушек? Хотела бы я это знать!

— Вы ошибаетесь, мадам, — с досадой возразила Джорджина. — И прошу вас не говорить подобных вещей даже ради шутки.

Леди Элиза снисходительно рассмеялась.

— Вам будет не до шуток, дорогая, если вы станете воспринимать этого господина всерьез, — назидательно сказала она. — Мы с Джилсом видели Нолу в Брюсселе перед ее смертью, и, должна вам сказать, я никогда в жизни не видела более несчастной женщины. Она совершенно изменилась. Кажется, она очень скоро лишилась своих романтических иллюзий!

Леди Мотт поддержала леди Элизу, однако добавила, что Джорджина не столь легкомысленна, как ее кузина, и что лучше им переменить тему беседы. Джорджина была благодарная ей за вмешательство. В следующий момент мистер Хессион обратился к ней с просьбой станцевать с ним контрданс. Ей пришлось встать с ним в пару, хотя она дала ему понять, что делает это исключительно из вежливости.

— Как только я вас увидел, — сказал он ей, — то сразу же стал искать случая быть вам представленным. Вы надолго к нам в Крайторн или собираетесь продолжить сезон в Лондоне?

Было приятно услышать выражение столь явного восхищения, да еще со стороны молодого человека, который, как Джорджина успела заметить по бросаемым в ее сторону завистливым взглядам, занимал мысли не одной юной леди в этом зале.

Но она лишь сдержанно ответила:

— Пожалуй, я еще не скоро вернусь в Англию. А вы собираетесь в Лондон, мистер Хессион?

— Я вовсе не горю желанием туда ехать, — откровенно признался ее кавалер. — У моего отца дом на Портланд-Плейс, и одна из моих сестер выезжает в этом году, так что мне следует там появиться. Но если вы останетесь здесь, я постараюсь вернуться уже к середине мая.

Джорджина рассмеялась. Было ясно, что она завоевала сердце столичного франта и что он не прочь продемонстрировать это окружающим, так как упросил ее встать с ним в пару для следующего танца. Мистер Хессион был приятным, занимательным молодым человеком, кроме того, его внимание льстило ее самолюбию. Однако, приняв его приглашение, она совершила опрометчивый поступок.

Леди Мотт и Бетси выразили ей свои поздравления, на что она ответила:

— Не надо делать поспешных выводов из-за того, что я дважды стояла с ним в паре. Вы же не хотите сказать, что, как только девушка станцует два раза с молодым человеком, ее немедленно заподозрят в том, что она в него влюблена?

— Нет, нет, конечно! Но разве ты могла бы устоять перед Питером? — наивно воскликнула Бетси. — Полагаю, даже у себя в Бате ты нечасто встречала молодых людей с такой внешностью и такими манерами, как у него. Конечно, он бывает в Лондоне и всегда в курсе последней моды… Но уверяю, я нипочем не стала бы танцевать с ним дважды, если бы знала, что меня заподозрят в неравнодушии к нему!

На что леди Мотт заметила дочери:

— Моя дорогая, все это прекрасно, но ты не можешь не признать, что он красавец, хотя, на мой вкус, слишком большой модник. И могу тебя заверить, что не одна девушка в округе мечтает быть повенчанной с ним.

Джорджина только пожала плечами. Однако мисс Мотт с ее романтическим складом ума продолжала настаивать, что ситуация весьма пикантная, и шепотом призналась, что, если бы не ее преданность мистеру Дарлингтону, она могла бы потерять голову от мистера Хессиона, несмотря на тот факт, что они знакомы едва ли не с пеленок.

Каким образом миссис Квинливен узнала подробности случившегося на балу, Джорджина не знала, поскольку на следующее утро лишь вкратце рассказала ей о прошедшем вечере, ни словом не обмолвившись о мистере Хессионе. Однако уже днем, вернувшись после прогулки с Бетси и несколькими молодыми людьми, она нашла свою тетю Беллу абсолютно несчастной. Миссис Квинливен лежала на диване в своей комнате и, увидев Джорджину в костюме для верховой езды, с усилием села.

— Надеюсь, вам не хуже, мадам? — встревоженно спросила Джорджина. — Я бы не поехала кататься, если бы знала…

— Нет, нет! Доктор уверяет меня, что я почти здорова! — возразила миссис Квинливен. — Но я хотела бы поговорить с тобой совсем о другом!

— О чем, мадам? — удивилась Джорджина, послушно усаживаясь на стул.

— О… о джентльменах, моя дорогая! И о Питере Хессионе, в частности.

Джорджина нахмурилась:

— С какой стати, мадам?

Миссис Квинливен умоляюще всплеснула руками:

— О, если ты берешь такой тон, моя дорогая, то это, должно быть, зашло слишком далеко. Но ты должна мне верить, ибо я желаю тебе только добра. Ты совсем его не знаешь… ты ничего не знаешь об этих заносчивых Хессионах.

— Право, не понимаю, о чем вы? — Джорджина поднялась со стула и с упреком посмотрела на тетю. — Какое отношение ко мне имеют Хессионы, скажите на милость?

Казалось, миссис Квинливен была удивлена ее упорному непониманию.

— Но… но разве ты не увлечена им? — сбивчиво спросила она.

— Увлечена им! Господи боже мой, я познакомилась с ним лишь вчера вечером!

— Но разве ты не танцевала с ним два танца? И не ездила кататься сегодня?

— Ну да, он был сегодня на прогулке, — сказала Джорджина, — но, уверяю вас, между нами ничего не было. — Она почувствовала легкий укол совести, ибо на самом деле все внимание Питера во время прогулки было приковано к ней. — Я не знаю, кто вам подбросил подобную идею, — отчеканила она, — но даю вам слово, что они ошибаются, полагая, что мои отношения с мистером Хессионом нечто большее, чем просто знакомство.

На лице миссис Квинливен отразилось облегчение.

— Ты уверена? — настойчиво спросила она и, не дожидаясь дальнейших заверений Джорджины, продолжила: — Я знаю, что не должна слушать, что говорят другие. Уверена, всему виной мои расшатанные нервы. Но теперь, когда ты живешь со мной, я заменяю твою дорогую матушку и, разумеется, леди Мерсер тоже… а это большая ответственность. Поэтому ты не должна на меня сердиться, когда я хочу знать о таких вещах.

— Уверяю вас, мадам, если я почувствую, что мое сердце в опасности, я вам об этом скажу, — заверила тетю Джорджина. — А что касается Питера Хессиона, то наше знакомство столь поверхностно, что вы можете спокойно пропускать мимо ушей любые сплетни о моем увлечении им.

Лицо миссис Квинливен прояснилось.

— Я рада это слышать, моя дорогая, ибо этот молодой человек тебе не пара, не говоря уже о таком несчастье, как стать невесткой Миранды Хессион. Не хочу сказать, что Питер легкомысленный, но Хессионы большую часть времени проводят в Лондоне, и, если верить моему брату Джереми, он водит там странные знакомства — весьма не подходящие для молодого человека его возраста. Удивляюсь, почему Люсинда Мотт не предупредила тебя на его счет прежде, чем ты решилась повторно танцевать с ним! Уверена, что ты не из тех девушек, кто любит наряжаться и кокетничать с молодыми людьми, и скорее предпочтешь спокойные прогулки в саду со своим кузеном.

Джорджине стало ясно, что тетя решила повести разговор о ее с Брендоном отношениях. Для приличия послушав ее рассуждения, она извинилась и покинула комнату. Спускаясь по лестнице, она подумала, что совсем мало виделась с кузеном со времени их переезда в Крайторн. Интересно, осуществил ли он свое намерение ездить в «Дубы» по утрам и вместе с Шенноном объезжать имение. Если да, то он предпочел молчать об этом. Если бы о его поездках узнала тетя, то она сделала бы все возможное, чтобы положить им конец.

Джорджина отыскала кузена в маленькой желтой комнате в задней части дома, которую он и преподобный мистер Пибоди использовали для совместных чтений. Он слегка удивился, когда она, просунув голову в двери, спросила, можно ли войти.

— А я думал, ты отправилась гулять со своим inamorato,[2] — сказал он.

— С кем? — Она увидела, как губы Брендона скривились в усмешке, и, войдя в комнату, напустилась на него: — Если ты когда-нибудь еще скажешь нечто подобное!.. Я только что от твоей мамочки. Полагаю, ты имел в виду Питера Хессиона?

Брендон закрыл книгу.

— А кого еще? — с невинным видом спросил он, не обращая внимания на ее негодование. — Мама сегодня так раскипятилась, что я не знал, как ее успокоить.

— О боже! — сокрушенно воскликнула Джорджина, опускаясь на стул. — Угодно же всем делать из мухи слона. Я всего лишь дважды станцевала с ним — и теперь какой-то недоброжелатель распускает обо мне оскорбительные сплетни…

— О нет! Ты не права, — поспешил заверить кузину Брендон. — Ничего оскорбительного для тебя не было сказано, но мама закусила удила… Она была настолько занята своими проблемами, что считала само собой разумеющимся, что наши с тобой отношения продвигаются в желаемую ей сторону. Но когда она услышала о твоем флирте с Питером, то поняла, что ошибалась.

— Брендон! — гневно воскликнула Джорджина. — Я и не думала флиртовать с ним. Он слишком самонадеянный тип, к тому же, на мой вкус, слишком франтится.

— Ладно, ладно. Не набрасывайся! Сдаюсь! Полагаю, тебе удалось успокоить маму?

— Надеюсь, что да. — Джорджина вздохнула. — Ты сказал ей, что не собираешься на мне жениться?

— И не один раз. Но она ничего не хочет слышать. Говорит, что я слишком молод, чтобы знать, чего хочу.

— И она права! Молодому человеку рано думать о женитьбе в девятнадцать лет.

— Я полностью с тобой согласен. Однако мы могли бы обручиться, — сказал Брендон с невинным видом, заглядывая ей в лицо.

— Брендон!

— Это избавило бы тебя от многих неприятностей. А когда захочешь уехать отсюда, сможешь расторгнуть помолвку.

— Это не избавило бы меня от неприятностей, — возразила Джорджина. — А тебе не приходило в голову, что бабушка немедленно вернула бы меня в Бат, как только до нее донесли бы эту новость! Для нее ты недостаточно богат, к тому же у тебя нет титула, ты даже не баронет…

— Полагаю, ей больше импонировал бы Питер Хессион, — усмехнулся Брендон. — В один прекрасный день он добьется высот, и ты сможешь стать леди Хессион.

Джорджина велела кузену утихомирить фантазию и поспешила направить разговор в иное русло, поинтересовавшись, чем он занимался все это время.

— Из-за суматохи с переездом я почти не виделась с тобой. Ты навещал Шеннона?

— Ездил к нему вчера, — ответил Брендон, и лицо его помрачнело. — Но Шеннон отослал меня обратно. Сказал, что не желает, чтобы у меня были неприятности из-за дружбы с ним. Знаешь, он может быть чертовски властным, когда хочет!

— Знаю, — согласилась Джорджина, припоминая общение с самонадеянным господином. Она на минуту задумалась. — Это все из-за этих ужасных Хессионов, — сказала она наконец. — Они постарались дать ему понять, что в здешнем обществе его не примут. Меня это выводит из себя. Мы можем что-нибудь сделать для него…

— Мы? — удивился Брендон. — Но ведь ты ему не симпатизируешь. С какой стати ты хочешь что-то для него сделать?

— Какая разница, как я к нему отношусь, — вспылила Джорджина. — Это просто несправедливо.

Брендон пожал плечами.

— В любом случае из твоего вмешательства ничего не выйдет, — сказал он. — Если он не хочет слышать даже о моих приездах в «Дубы», хотя считает своим другом, то вряд ли ему понравится, если ты станешь совать свой нос в его дела.

И брат с сестрой согласились, что на данный момент вряд ли могли бы что-то предпринять, и решили подождать удобного случая. Они явились к обеду как два мирных голубка, пролив бальзам на душу миссис Квинливен и придав ей уверенности в том, что ее планы насчет их женитьбы могут увенчаться успехом.

Глава 9

Леди Элиза сдержала свое слово: через два дня после бала она приехала в Крайторн, чтобы забрать Джорджину с собой на весь день в Стокингс. Она правила щегольским фаэтоном, запряженным парой великолепных гнедых. Ее сопровождал грум на красавце жеребце. Фаэтон так лихо подкатил к крыльцу, что Джорджина едва не умерла от зависти.

Когда они двинулись в путь, Джорджина обратила внимание, что леди Элиза правит гнедыми довольно небрежно. То, как она одним взмахом кнута пустила их резвой рысью, говорило, что она опытная возница. Леди Элиза, уловив интерес своей спутницы, предложила ей поменяться местами.

— Я вижу, что вы справитесь, — сказала она. — Уверена, что ничем не рискую, доверяя вам лошадей. Слава о том, какая вы прекрасная наездница, дошла и до нас.

Джорджина покачала головой:

— О, боюсь, вы ошибаетесь. Я никогда в жизни не управляла лошадьми в упряжке.

— Чепуха! — рассмеялась леди Элиза. — Думаю, вы просто скромничаете.

Она не стала слушать Джорджину, когда та попыталась отказаться, и вскоре Джорджина с вожжами в руках направляла гнедых ровной рысцой.

— Ну вот, видите, как все просто, — одобрила ее леди Элиза. — Я знала, что вы прекрасно справитесь.

Сама Джорджина была не столь уверена в этом, поскольку гнедые оказались норовистыми. Но, кажется, леди Элиза, сидевшая рядом, любовалась весенним пейзажем и ничего не замечала, предоставив девушке самой справляться с трудностями.

— Знаете, Джилс был страшно недоволен, когда я настояла, чтобы он купил эту пару для меня, — жизнерадостно щебетала дама. — По его мнению, они не годятся для того, чтобы ими правила леди. Но за те две недели, что они у меня, я ни разу не имела с ними неприятностей. Да и майор Рот тоже подлил масла в огонь: заявил, что в один прекрасный день, когда я слишком их разгоню, они опрокинут фаэтон. Эти двое несомненно довели бы меня до отчаяния, если бы не сэр Маннинг Хартили. Он просто душка, и я настояла, чтобы Джилс пригласил его к нам в дом. Вы с ними сегодня познакомитесь, дорогая, но боюсь, они не в вашем вкусе — разумеется, вас интересуют более молодые джентльмены.

Джорджина едва слушала леди Элизу, поскольку все ее внимание было приковано к лошадям. Она уже собралась сказать, что нельзя доверять таких норовистых лошадей неопытному вознице, когда на середину дороги внезапно выскочил мальчонка лет пяти-шести, за которым гнались двое его приятелей. И почти тут же из-за поворота вылетел двухколесный экипаж. Он возник настолько неожиданно, что леди Элиза взвизгнула, а грум, попытавшийся дотянуться до голов гнедых, свалился прямо на дорогу.

На какое-то мгновение Джорджине, испугавшейся, что ее сил не хватит, чтобы удержать лошадей, показалось, что либо фаэтон вот-вот перевернется, либо один из ребятишек будет раздавлен. Но в следующий момент страх испарился, потому что возница двуколки остановил своих серых и, проворно развернув их поперек дороги и бросив вожжи сидевшему рядом с ним груму, одним прыжком оказался возле гнедых. Все произошло в считанные секунды. Перед бледной, трясущейся Джорджиной возникло лицо Шеннона, который, поглаживая лошадей, пытался их успокоить. Повернувшись к перепуганным сорванцам, застывшим в страхе у обочины дороги, Шеннон принялся их отчитывать.

— Это вам урок — впредь не выбегайте под колеса! — сердито крикнул он. — А теперь марш отсюда, маленькие сорванцы, и не показывайтесь больше мне на глаза!

Мальчишки убежали, а леди Элиза, до сих пор сидевшая неподвижно с закрытыми глазами, при звуке знакомого голоса широко распахнула их.

— Шеннон? Это вы! Выскочили на нас, точно дьявол!

Джорджина попыталась возразить ей:

— Вы несправедливы, леди Элиза! Если бы не мистер Шеннон, мы наверняка опрокинулись бы. Я же говорила вам, что не следует давать вожжи мне. Полковник Малладон совершенно прав, женщине с такими лошадьми не справиться.

— Тогда почему вы взялись править ими, если вам известно мнение полковника Малладона? — сухо произнес Шеннон.

Предоставив гнедых груму леди Элизы, он забрался в фаэтон и бесцеремонно подвинул Джорджину к леди Элизе.

— Придется довезти вас, если только вы не предпочитаете идти пешком, — холодно сказал он. — Ваши лошади не желают, чтобы ими правили женщины, леди Элиза, а ваш грум перепуган не меньше вас самих.

Не дожидаясь согласия, он крикнул Хангеру, чтобы тот ехал дальше на двуколке, и пустил гнедых мелкой рысью.

— Насколько я понимаю, вы направляетесь в Стокингс? — осведомился он с едва скрываемой иронией.

Мгновенно оправившись от испуга, леди Элиза подняла голову и рассмеялась:

— Да! Но какой вы бестактный, Шеннон! Как будто я не могла бы сама править своими лошадьми.

— Если бы я стал деликатничать, — парировал Шеннон, — то вы и мисс Пауэр оказались бы в ближайшей канаве.

— Уверена, что он прав! — кивнула Джорджина и, поймав на себе удивленный взгляд Шеннона, сердито закончила: — Вам не стоит смотреть на меня так! Я ведь говорила леди Элизе, прежде чем взять в руки вожжи, что никогда в жизни не управляла фаэтоном.

— Тогда это еще большая глупость — учиться на норовистых лошадях, — без намека на сочувствие отрезал Шеннон.

Джорджина погрузилась в мрачное молчание. Она понимала, что все дальнейшие попытки оправдаться не приведут ни к чему хорошему.

Однако леди Элиза сменила тему, поинтересовавшись, как идут дела в «Дубах».

— Замечательно, — не слишком любезно ответил их спаситель.

Леди Элиза позволила себе недоверчиво хохотнуть.

— О, неужели? А мы слышали совсем другое, — сказала она. — Леди Хессион раструбила на всю округу, как сэр Лендерс дал вам от ворот поворот, когда вы попытались навязать ему свое знакомство. Послушайте, Шеннон, боюсь, что в здешних краях у вас нет друзей!

Джорджина была потрясена. Однако она догадалась, что за дерзкими словами леди Элизы таится нечто большее, чем обыкновенная грубость: скорее всего, леди Элиза пытается любым способом завладеть вниманием Шеннона.

Попытка тем не менее вышла неудачной. Лицо Шеннона приняло жесткое выражение, не отрывая глаз от дороги, он спокойно ответил:

— Я привык к подобному отношению, леди Элиза. — Затем обратился к Джорджине, спросив, как идут дела у Брендона в Крайторне.

— Очень хорошо, — ответила она, радуясь возможности сгладить грубость леди Элизы. — Но, боюсь, вы очень огорчили его, не позволив приезжать к вам в «Дубы».

Шеннон, равнодушно пожав плечами, заметил, что такого рода огорчение быстро проходит.

— Я так не думаю, — возразила Джорджина. — Мой кузен не похож на остальных молодых людей его возраста. У него мало привязанностей, и, когда появляется друг, это для него очень важно.

Леди Элиза бесцеремонно влезла в разговор, сказав, что Шеннон обзавелся по крайней мере двумя друзьями — юным Квинливеном и мисс Пауэр.

На что Джорджина страшно разозлилась и с откровенностью, которую всегда одобрял сэр Джон и которая приводила в ужас леди Мерсер, потребовала, чтобы леди Элиза воздерживалась от подобных утверждений.

Шеннон сухо добавил:

— Вы ошибаетесь, леди Элиза. Мисс Пауэр платит мне ничуть не большей симпатией, чем леди Хессион. Просто у нее хватает такта не трубить об этом на всю округу.

От такого сомнительного комплимента Джорджина густо покраснела и была благодарна леди Элизе, которая ответила:

— О, очень хорошо, если это так! Но почему вы не хотите подружиться со мной и Джилсом? Мы могли бы поладить. Джилс — самое добродушное существо, которое я только знаю. А я всегда готова все простить! Я бы даже отважилась прислать вам приглашение на бал, будь я уверена, что вы поведете себя приличным образом.

— Я не напрашиваюсь на приглашение, леди Элиза, — резко оборвал даму Шеннон. — У меня достаточно дел, чтобы не тратить время впустую.

— Вы невозможный человек, Шеннон! — Леди Элиза делано рассмеялась. — Однако я очень удивлюсь, если не придет тот день, когда вы будете рады принять мое приглашение, которого, может быть, и не заслуживаете.

С этими словами она повернулась к Джорджине, намереваясь продолжить разговор, но впереди показались ворота Стокингса.

— Вы не зайдете к нам выпить немного вина в качестве вознаграждения за ваш галантный жест и наше спасение? — игриво предложила леди Элиза.

— Нет, меня ждут дела.

Леди Элиза вздохнула:

— Послушайте, Шеннон, вы и в самом деле никогда не поладите с людьми, если будете вести себя подобным образом. Но если вы действительно спешите, то возьмите хотя бы мой фаэтон. Ваш грум вернет его позже, или вы сделаете это сами, когда сочтете возможным…

— Нет, покорно благодарю, — отказался Шеннон. — Я предпочитаю прогуляться пешком.

— Пешком? Вы что, смеетесь? До «Дубов» не меньше пяти миль!

— И тем не менее я пойду пешком.

Леди Элиза умолкла и, когда фаэтон остановился перед дверями, поспешно выбралась наружу, увлекая за собой Джорджину, которая не успела даже попрощаться с Шенноном.

— О боже! — воскликнула леди Элиза, снимая перчатки и шляпу и протягивая их дворецкому. — Что за несносное создание этот Шеннон! Он совершенно безнадежен — не стоит даже пытаться! Хотя я не могу спокойно видеть, как его травят. Джилс, Джилс! — позвала она, увлекая Джорджину в красный салон, изящно обставленный на китайский манер, где сидели трое мужчин. — Мы чуть было не перевернулись, но тут вовремя появился Шеннон, который нас спас и довез до дому, как будто я сама не управилась бы с собственными лошадьми! Разумеется, ничего подобного не случилось бы, если бы я знала, что мисс Пауэр не умеет править.

Вылив одним потоком всю эту информацию на джентльменов, она потребовала для себя и Джорджины вина и, опустившись в кресло, небрежным жестом представила гостью майору Роту и сэру Маннингу Хартили, необыкновенно толстому джентльмену средних лет, одетому по последней столичной моде. Сэр Хартили уселся поближе к дамам и попросил изложить подробности происшествия.

Майор Рот — благородного вида мужчина немногим меньше сорока, совсем не походивший на своего соседа-франта, — также присоединился к нему в качестве внимательного слушателя. Когда леди Элиза замолчала, он, едва заметно улыбнувшись, вставил:

— Да, это вполне в духе Марка.

Джорджина удивленно посмотрела на него.

— Марка? — спросила она. — О… вы имели в виду мистера Шеннона? Вы его знаете?

— И достаточно близко, — кивнул майор Рот. — Мой дядюшка жил по соседству с лордом Кертаном в Шотландии. До того как он умер несколько лет назад, я частенько гостил у него. Разумеется, Марк несколькими годами младше меня, но в юности мы много общались.

— Вот как! — воскликнула леди Элиза. — А я и не знала, что вы так близко знакомы с ним. Скажите, он всегда был таким букой? Или на него что-то сильно повлияло?

— Да, леди Элиза, — серьезно ответил майор Рот, — он всегда был замкнутым и избегал общества. Но вы не должны забывать, что у него на это имелись причины.

Он глянул на Джорджину, сомневаясь, продолжать ли дальше, потому что не знал, что ей известно из биографии Шеннона. Но леди Элиза потребовала:

— О, вам не следует смущаться! Ни для кого не секрет, что Шеннон незаконный сын лорда Кертана. Как только он женился на Ноле, эти слухи мгновенно облетели наши края.

Однако майор Рот по-прежнему не был склонен обсуждать щекотливую тему, несмотря на явное нетерпение леди Элизы. Джорджина размышляла, отчего это леди Элиза выказывает такой неприкрытый интерес к Шеннону и нет ли у полковника Малладона оснований ревновать жену? Но внешне все обстояло благопристойно. Полковник был глух к многочисленным комплиментам, которые сэр Маннинг Хартили расточал его жене в течение всей беседы.

Поначалу сэр Хартили сосредоточил свое внимание на Джорджине, назвав ее «настоящей маленькой красавицей». Потом высказал ей пару столь откровенных комплиментов, что она густо покраснела и испытала истинное облегчение, когда леди Элиза, не привыкшая оставаться на вторых ролях, вернула себе его внимание. Беседовали о лошадях. Полковник, похвалив замечательную наездницу мисс Пауэр, предложил ей посмотреть его чистокровных лошадей. И не успела леди Элиза опомниться, как он и майор Рот повели юную гостью по длинной террасе в конюшни.

Джорджина не удивилась, что леди Элиза не захотела присоединиться к их компании, но ее поразило, что уже через пять минут она прислала слугу за мужем. Ей немедленно понадобилось его видеть, дабы обсудить планы на вечер. Это был явный предлог, и по тому сдержанному недовольству, с которым полковник Малладон воспринял его, было ясно, что он все прекрасно понял.

Однако он сказал своим гостям, что им незачем возвращаться в дом, и по его просьбе майор Рот взял на себя роль хозяина и принялся показывать Джорджине конюшни. Когда полковник ушел, они глянули друг на друга и улыбнулись. Джорджина не выдержала первой и расхохоталась, а майор присоединился к ней — его смех напоминал негромкое покашливание.

— О нет! Скандала не будет! — уверил он ее. — Знаете, Малладон мягок и сговорчив.

— Возможно, даже слишком, — откровенно заметила Джорджина. — О господи, мой проклятый язык! Мне не следовало бы так говорить. Леди Мерсер предупреждала меня, что молодая леди не должна открыто выражать свое мнение.

— Полагаю, мир был бы скучен, если бы все юные леди следовали этому правилу, — с улыбкой заметил майор Рот. — Как мне показалось, вы не слишком хорошо знакомы с Малладонами, мисс Пауэр?

— Это так. Я в Керри всего пару недель, а поскольку моя тетя, миссис Квинливен, была больна, то до последнего времени я не покидала дом. Полагаю, вы знакомы с моими родственниками, Квинливенами, поскольку часто здесь бываете?

— Если честно, то нет. Это мой первый визит в Керри. Но я слышал, как о них упоминали Малладоны. Им из-за женитьбы Марка Шеннона на вашей кузине пришлось покинуть «Дубы»?

— Да. Интересно было узнать, что Шеннон ваш друг, — откровенно призналась Джорджина. — Я не предполагала, судя по его заносчивости, что у него могут быть друзья. Возможно, вы имели в виду, что когда-то дружили с ним.

— Напротив, — возразил майор Рот, — я считаю его своим ближайшим другом и теперь.

— Вот как? Значит, он не всегда был таким… таким неприятным?

Майор Рот улыбнулся:

— Поскольку я приехал только вчера, то затрудняюсь вам ответить. Как я уже говорил леди Элизе, он никогда не жаловал общество, но я бы не сказал, что он заносчив. Просто он таков, каков есть.

Джорджина в задумчивости кивнула.

— Видимо, он приехал сюда, заранее настроившись, что не будет признан соседями, — высказала она вслух свои мысли. — Но это самое худшее, что он мог сделать. И я уверена, что люди вроде леди Мотт и сэра Хемфри не стали бы задирать перед ним нос и охотно приняли его соседство, если бы убедились, что он не из породы авантюристов. Однако он не захотел никого переубеждать и в результате остался непризнанным.

— Мне грустно это слышать, — сказал майор Рот, помрачнев. — Но может, еще все наладится…

— Ничего не наладится, если ему не помочь… — возразила Джорджина. — Разумеется, он сам во всем виноват. Должна признать, я сама относилась к нему с предубеждением, пока не увидела, с какой добротой он относится к моему кузену Брендону и с каким почтением относятся к нему простые люди…

— Рад это слышать, — сказал майор Рот. — Вряд ли могло быть по-другому. Я не видел никого, кто лучше его разбирается в земледелии; в прежние времена говорили, что земли графа Кертана самые ухоженные по сравнению с теми, что находятся по соседству.

— Интересно, почему лорд Кертан ничего не оставил ему после смерти? — не могла сдержать любопытство Джорджина.

— Должен признать, — ответил майор, — меня это тоже удивило. Они были во многом схожи — оба с сильными характерами, ничего не отдавали и не принимали с легкостью. К тому же леди Кертан никогда его не любила. Она имела огромное влияние на мужа и не хотела, чтобы Марк рос под одной крышей с ее детьми, как равный. У них была большая семья, и, видимо, она убедила графа, что любое наследство, оставленное им Марку, будет в ущерб их общим детям.

Джорджина прикусила губу, слушая этот рассказ. Потом в задумчивости обронила:

— И видимо, нынешний лорд Кертан настроен к нему точно так же?

— Да. Они никогда не общались друг с другом. Марк был самым старшим и самым сильным, поэтому ему не пришлось обращаться к брату, когда тот стал графом Кертаном. Вы не думайте, будто он жаловался мне. Все, что я знаю, исходило от Эдмунда, младшего брата, который всегда был расположен к Марку. Он рассказывал мне такое, что не следовало бы выносить из семьи.

— Значит, после смерти графа новый лорд Кертан дал Шеннону от ворот поворот? — спросила Джорджина.

— Не сразу. Должен признать, я был удивлен, почему Марк не оставил их сам. Он, видимо, полагал, что сможет поладить с новым графом. Но дело в том, что тот захотел взять хозяйство в свои руки, и уже через год Марку пришлось искать себе новое место. Он никогда не желал принимать чьей-либо помощи, даже друзей. Я узнал обо всем лишь тогда, когда он женился на вашей кузине и уехал на континент.

Джорджина, которую очень заинтересовал рассказ майора Рота, с досадой увидела, как к ним приближается полковник Малладон, что означало конец беседе. Так и произошло. Полковник похвалил кобылу, которую поглаживала Джорджина, и предложил совершить прогулку, чтобы девушка могла прокатиться на ней.

Вскоре был подан экипаж, чтобы отвезти Джорджину в Крайторн. Всю дорогу до дома она думала о Шенноне. Теперь, после беседы с майором, стало ясно, что она судила о нем ошибочно. Майор Рот был не только благороден, но и умен. Если такой человек, зная Шеннона многие годы, считал его своим близким другом, как же она была не права в своих суждениях. Рассказ майора о юных годах Шеннона многое прояснил в его характере. Не удивительно, думала Джорджина, что он не сумел наладить отношения с соседями. Он приехал сюда, зная, что будет отвергнутым, и он будет отвергнутым, если только в ближайшее время ничего не сделает, чтобы изменить свое положение. Присутствие майора Рота могло бы помочь, но он был здесь всего лишь на положении гостя.

В голове Джорджины зародилась одна идея, которую она решила обсудить с Брендоном при первом же удобном случае.

Глава 10

Случай представился в тот же вечер, когда миссис Квинливен отправилась к себе в комнату, как обычно, вздремнуть после обеда. Брендон уединился с книгой в желтой комнате.

— Я хочу поговорить с тобой о Шенноне, — напрямую сказала Джорджина.

— О Шенноне? С чего это вдруг?

— Я намерена помочь ему войти в здешнее общество. Как ты думаешь, твоя мать согласится устроить небольшой дружеский прием на следующей неделе, если я намекну ей на это?

Брендон захлопнул книгу и с подозрением посмотрел на кузину.

— Какого дьявола ты замышляешь? — спросил он. — Ты, должно быть, не в своем уме, если думаешь, будто мама пригласит Шеннона сюда!

— Я это понимаю, — вздохнула Джорджина. — Но если я скажу, что сама разошлю приглашения, и…

Она не закончила предложение, надеясь, что Брендон ее поймет.

— Ты хочешь сказать, что сама его пригласишь? — громко рассмеялся он. — Ну и хитрюга! Но ты представляешь себе, что скажет мама, когда он войдет в дом? Да ее просто хватит удар!

— Разумеется, я заранее предупрежу ее, — заверила его Джорджина. — Только не слишком рано, а то ничего не получится. Разве это плохая идея, Брендон? А раз уж он приедет, то у нее не хватит духу выставить его за дверь. И когда все увидят, что он принят в этом доме…

Брендон все посмеивался.

— О, это хитро задумано! — сказал он. — Но, во-первых, он не приедет, а если бы даже приехал… Черт, хотел бы я видеть, какая каша тут заварится. Боюсь, это пустая трата времени!

Джорджина села рядом с Брендоном.

— Почему? — не унималась она. — Я разговаривала с майором Ротом. И он сказал, что знает Шеннона еще с тех пор, как тот был юношей, и высоко ценит его. Думаю, что была к нему ужасно несправедлива. Поэтому обязана что-либо сделать, чтобы загладить свою вину перед ним. Если мы покажем людям, что он вовсе не проходимец, за которого его здесь принимают, то в дальнейшем твоей дружбе с ним ничто не помешает.

Последний довод возымел действие. Желание возобновить дружбу с Шенноном заставило Брендона, наконец, признать, что план кузины не лишен здравого смысла. И молодые люди принялись обсуждать, Как им навести миссис Квинливен на мысль устроить небольшой званый вечер.

Брендон взял задачу на себя. Он в шутливой манере выразил удивление по поводу того, что, учитывая то количество приглашений, которое получила Джорджина с момента их переезда в Крайторн, она до сих пор не сочла возможным отблагодарить соседей, устроив ответный прием. Джорджина уже собралась было поддержать кузена, но была прервана миссис Квинливен.

— Странно, что ты заговорил об этом, — обратилась она к сыну. — Разумеется, мое здоровье не позволяет устроить нечто грандиозное, но небольшой вечер с танцами для молодежи я вполне могу осилить. Не настоящий бал, конечно, ведь дом слишком мал для этого, не то что «Дубы», где мы давали замечательные балы, когда еще была жива Нола.

Джорджина, обеспокоенная тем, чтобы тетя не потеряла нить, ударившись в воспоминания о прошлом, прервала ее, воскликнув, что ничего бы так не желала, как вечеринку в Крайторне.

— Вам это не доставит много беспокойства, мадам, — сказала она, — поскольку я уверена, что смогу многое взять на себя.

— Неужели, моя дорогая? Как это мило с твоей стороны!

— И я могу обсудить с миссис Хопкинс закуски, если вы мне позволите.

Предложение Джорджины пришлось миссис Квинливен как нельзя по душе, ибо она была женщиной общительной, любившей участвовать во всякого рода развлечениях. Под руководством Джорджины расплывчатая идея в ее голове через несколько минут оформилась во вполне конкретный план.

Вскоре список гостей, включавший имена самых уважаемых соседей, был обсужден и составлен. Разумеется, были приглашены Мотты, а также Хессионы и Малладоны со своими гостями, майором Ротом и сэром Маннингом Хартили — присутствие последнего тетя Белла считала особой честью.

И уже на следующее утро Джорджина отослала элегантные карточки с золотой рамочкой, заполненные аккуратным почерком, среди которых одна была адресована Марку Шеннону, эсквайру.

Несколько дней ее занимал вопрос, как Шеннон отреагирует, когда получит приглашение. Наверняка удивится, поскольку ему и в голову не могло прийти, что миссис Квинливен в состоянии преодолеть неприязнь к нему и пригласить к себе в дом. Возможно, с надеждой подумала Джорджина, он решит, что это Брендон уговорил мать включить его в список гостей.

В любом случае, думала она, он не сможет отклонить приглашение. Даже такой человек, как он, вряд ли откажется быть признанным семьей покойной жены. Джорджина не считала, что Шеннон настолько мстителен или глуп, чтобы умаслить свою гордость презрительным отказом.

Все шло, как она задумала. Были даны указания, чтобы письма, приходившие в течение недели, доставлялись ей, и когда пришел ответ от Шеннона, то именно она распечатала конверт и внимательно прочла формальное: «Мистер Шеннон с благодарностью принимает приглашение» и т. д. и т. п. Испустив победоносный крик, она побежала показать письмо Брендону.

К ее удивлению, он не разделил ее радости. Недоверчиво покачав головой, сказал только:

— Что ж, я никогда бы не подумал, что он сюда приедет. И вот он ответил согласием, черт побери, Джорджи, мне это совсем не нравится!

— Почему? — удивилась она. — Потому что твоя мать упадет в обморок?

Брендон покачал головой.

— Дело не в маме, а в Шенноне, — сказал он сокрушенно. — Если он узнает, что она и в мыслях не держала приглашать его…

— Откуда он это узнает? Ты же ему не скажешь, и я не скажу, и тетя Белла тоже не скажет! Ты же ее знаешь, она не сможет оскорбить гостя в собственном доме!

— Она каким-нибудь образом выдаст свое негодование, — мрачно хмыкнул Брендон. — Вот увидишь. Напрасно ты это затеяла.

— Теперь уже поздно отступать, — возразила Джорджина. — Мы должны довести дело до конца. И я уверена, что мы с ним справимся.

— Вот как? А я нет! — с неодобрением сказал Брендон. — Завтра же поеду в «Дубы» и расскажу всю правду.

— Брендон! Ты этого не сделаешь! — воскликнула Джорджина, заливаясь краской до корней волос. — Он подумает… Я не знаю, что он подумает обо мне! Обещай, что ты этого не сделаешь!

Но так вышло, что на следующий день Брендон оказался не в состоянии ехать ни в «Дубы», ни куда бы то ни было еще. Во время прогулки верхом он промок под дождем, что к вечеру обернулось болью в горле и сильным ознобом. Доктор Калреви осмотрел его и велел несколько дней провести в постели.

Это обстоятельство повергло Джорджину в двойную печаль: она не только жалела Брендона, которому предстояло провести несколько скучных дней под опекой назойливой Норы Квилл и матушки, но ее также тревожила мысль, что теперь ей придется обходиться без его помощи. Его состояние не было столь опасным, чтобы отменить вечеринку, хотя поначалу миссис Квинливен, как всегда ударившаяся в панику, порывалась это сделать.

Кроме всего прочего, Джорджина очень рассчитывала на Брендона, который должен был проследить, чтобы Шеннон не был одинок во время вечеринки. О том, чтобы она сама принимала его, не могло быть и речи. Но теперь, кажется, и эта забота ложилась на ее плечи.

Последней надеждой оставался майор Рот. Уж на кого она действительно могла положиться, так это на него. Леди Мотт и сэр Хемфри, хоть и слыли особами прямолинейными, были достаточно справедливыми. Мисс Бетси, казалось, питала к Шеннону расположение, как к фигуре, по крайней мере в ее понимании, романтической, и Джорджина была уверена, что он не встретит отпора с ее стороны.

Наконец долгожданный день наступил. Семейство Моттов и Малладонов с гостями были приглашены к восьми. В семь тридцать Джорджина в розовом платье из тафты, с обтягивающими рукавами и пуфами и узкой юбкой, отороченной внизу двумя рядами плиссированных оборок, робко постучалась в дверь комнаты миссис Квинливен. Горничная заканчивала причесывать тетю и прилаживала головной убор, гармонирующий с шелковым красно-коричневым платьем.

— О, моя дорогая! А я как раз собиралась послать за тобой Энсон! — воскликнула миссис Квинливен, когда Джорджина вошла в комнату. — Ты вряд ли могла управиться с этой бестолковой девчонкой, которую миссис Хопкинс наняла на прошлой неделе!

— Напротив, мадам, я со всем отлично справилась, — заверила ее Джорджина, улыбаясь и при этом чувствуя, как громко стучит сердце от предстоящего неприятного объяснения.

Миссис Квинливен окинула ее критическим взглядом и, кажется, осталась всем довольна, поскольку ее пухлое лицо расплылось в улыбке.

— Должна признать, что ты само совершенство! — сказала она. — Но такие волосы, как у тебя, не нужно долго укладывать, они сами ложатся чудесными локонами! — Она нахмурилась собственному отражению в зеркале, которое горничная держала перед ней. — Пошли ко мне миссис Хопкинс, немедленно! — велела она горничной и, когда та вышла из комнаты, добавила, оборачиваясь к Джорджине: — Боюсь, как бы они не переохладили напитки и десерт.

Джорджина; предчувствуя длинный монолог, поспешила вставить фразу:

— Тетя Белла, мне неловко прерывать вас, но я должна сказать вам что-то очень важное.

Миссис Квинливен замолчала в удивлении.

— Вот как? Что же? — На ее лице отразился неподдельный ужас. — Омары! — воскликнула она. — Только не говори мне ничего об омарах!

— Нет, нет! Ничего такого, мадам, — заверила тетю Джорджина, смущенно улыбаясь ее испугу. — Уверяю вас, это не такая мелочь!

— Мелочь? — Миссис Квинливен округлила глаза. — Когда у меня за столом будет сидеть сам сэр Маннинг Хартили!

— Успокойтесь, мадам, — снова перебила ее Джорджина, — насколько мне известно, с омарами все в порядке, и я прошу вас выслушать меня. Дело в том, что я взяла на себя смелость пригласить на сегодняшний вечер мистера Шеннона.

Если бы Джорджина известила миссис Квинливен, что восставшие крестьяне ломятся в ворота Крайторна, намереваясь перерезать всех его обитателей и выставить их головы на пиках, как было в революционной Франции во времена ее юности, то вряд ли ее лицо отразило бы больший ужас. Однако в следующий момент выражение ужаса сменилось раздражением — такая перемена выглядела столь комичной, что Джорджина, несмотря на нервозность, едва не захихикала.

— Ты нашла неподходящее время для шуток, моя дорогая, — с упреком сказала тетя.

— Но я не шучу! Уверяю вас! — запротестовала Джорджина. — Это правда. Я пригласила его! Я понимаю, что вас удивляет моя смелость, но…

Она замолчала, поскольку миссис Квинливен, закрыв глаза, схватилась за сердце и, опустившись в кресло, слабым голосом попросила свою нюхательную соль. Джорджина мгновенно протянула бутылочку и через пару секунд увидела, как тетя, придя в себя, подняла на нее свои голубые глаза.

— Моя дорогая, — умоляюще проговорила она, — что ты хочешь этим сказать? Что этот человек… Нет, ты не могла… такая благовоспитанная девушка, как ты…

— Мне ужасно жаль, тетя Белла, я действительно пригласила его, — с раскаянием произнесла Джорджина. — Я понятия не имела, что это так вас огорчит! Видите ли, я разговаривала с майором Ротом… он знаком с Шенноном уже много лет… так вот он убедил меня, что Шеннон не заслуживает того обращения, с которым тут встретился… Он считает его своим близким другом…

Она замолчала, сознавая, что ее объяснения сбивчивы и неубедительны, но с удовлетворением обнаружила, что лицо тети озарилось надеждой.

— Майор Рот? — еле слышным голосом проговорила миссис Квинливен. — Ты хочешь сказать, что он… Но с его стороны было нехорошо подбивать тебя на подобный шаг!

— Нет, нет, майор ничего об этом не знает, — поспешила разубедить ее Джорджина, приходя в ужас от мысли, что может вовлечь в неприятности благородного джентльмена. — Это моя собственная идея… и отчасти Брендона… Вы же знаете, Брендону всегда нравился Шеннон…

— Брендон сущий ребенок! — гневно воскликнула миссис Квинливен. — Боже мой, Джорджина, ты не должна была потакать бредовым идеям брата…

— Хорошо, признаюсь, это полностью моя идея, — заявила Джорджина, — но я удивлена, мадам, почему вы так резко настроены против мистера Шеннона? Подумайте хотя бы о чести семьи! Разве не лучше считать, что моя кузина Нола вышла замуж за человека, который, кроме несчастья быть незаконнорожденным, является вполне уважаемым джентльменом, вместо того чтобы продолжать настаивать на том, что он проходимец, которого никто не желает принимать!

— Но Джереми говорил, что я не должна иметь с ним никаких дел! — жалобно простонала миссис Квинливен. — И все в округе так считают, даже леди Мотт говорит, что сэр Хемфри не станет общаться с ним…

— Леди Мотт смотрит на вас, мадам, — заверила ее Джорджина, решив воспользоваться полученным ею преимуществом. — Разумеется, она не хочет быть бестактной по отношению к вам, заводя знакомство с человеком, которого вы решительно не желаете знать. Но я уверена, что она переменит к нему свое отношение, если вы покажете пример.

— Вот как? Ну не знаю, — засомневалась миссис Квинливен. — Может, ты и права… но всем нам было бы куда спокойнее, если бы ты не стала его приглашать. Я понятия не имею, что заставило тебя так поступить… Хотя Луиза Миддлеторп предупреждала меня, что ты получила весьма странное воспитание под руководством сэра Джона и что леди Мерсер не раз выражала неодобрение по этому поводу… Однако мне не следует так говорить! — Миссис Квинливен сбилась. — В моем доме ты всегда вела себя самым примерным образом, и если бы не этот ужасный человек, который, кажется, находит удовольствие, потешаясь над нами…

— Нет, мадам! — Джорджина едва не рассмеялась над забавной логикой тети. — Мистер Шеннон ничего не знает о моем поступке. Он считает, будто получил приглашение от вас. И я уверена, что вы слишком хорошо воспитаны, чтобы нанести ему оскорбление.

— Да. Но принять его здесь, моя дорогая, как если бы ничего не произошло, когда я десятки раз повторяла, что никто из моей семьи никогда не признает его!.. О господи! Что же мне делать?!

Миссис Квинливен была готова расплакаться, когда, к счастью, в комнату вошла миссис Хопкинс и положила конец неприятному разговору. Джорджина вернулась к себе в комнату, недовольная тем, что не добилась обещания поддержки со стороны тети, и принялась с ужасом ожидать развязки.

Глава 11

Когда несколькими минутами позже она спустилась в холл, то увидела там Моттов. Они были, как всегда, пунктуальны. К счастью, обе женщины, леди Мотт и взволнованная миссис Квинливен, завязали оживленную беседу, продолжавшуюся до самого появления Малладонов.

Джорджину охватило дурное предчувствие, когда она увидела, что чета Малладонов прибыла в сопровождении одного лишь сэра Маннинга Хартили — майора Рота не было видно. Леди Элиза беззаботным тоном поспешила так объяснить его отсутствие миссис Квинливен:

— Моя дорогая Белла, вам не следует корить меня за то, что мы не смогли привезти с собой Рота. Ему пришлось срочно отбыть в Англию — кажется, его единственный брат тяжело болен, так что он был вынужден срочно уехать. Я обещала передать его глубочайшие извинения, если вас это хоть немного утешит.

Джорджина, взглянув на тетю, догадалась, что та отнеслась к этому известию с большим спокойствием, чем к предыдущему, тогда как эта новость ввергла Джорджину в полное отчаяние. Она потеряла последнюю надежду на союзника и теперь должна была справляться со всем сама — малоутешительная перспектива даже для такой оптимистки, как она.

В отчаянной попытке найти поддержку, она отыскала глазами мисс Бетси Мотт. Та появилась в сопровождении мистера Роберта Дарлингтона, вся сияя от предвкушения удовольствия от праздника. В голове Джорджины мгновенно родилась идея. Бетси вряд ли была той особой, которой она могла бы довериться, но, по крайней мере, она чувствовала расположение к Шеннону и, возможно, согласилась бы помочь ей сделать так, чтобы присутствие Шеннона в Крайторне не было встречено одним лишь высокомерным пренебрежением.

Она с трудом дождалась окончания обеда, который казался ей бесконечным.

Когда все наконец встали из-за стола, чтобы идти в зеленую гостиную, она схватила Бетси за руку и отвела ее в сторону.

— Я должна поговорить с тобой с глазу на глаз, — настойчиво прошептала она. — Скажи маме, что тебе нужно завязать ленту или что-то в этом роде, хорошо?

Бетси, голубые глаза которой округлились от предвкушения тайны, послушно последовала за подругой в спальню. Закрыв за собой дверь, Джорджина торопливо сказала:

— Я даже не знаю, с чего начать… У меня нет времени на объяснения, но я прошу тебя помочь мне. Я попала в крайне затруднительное положение! Брендон и я пригласили на вечер Шеннона в обход миссис Квинливен. И вот теперь Брендон лежит больной, а майор Рот, старинный друг Шеннона, на которого я так рассчитывала, уехал.

Она замолчала, ожидая ответа Бетси, которая смотрела на нее во все глаза.

— Ты пригласила Шеннона? — повторила Бетси. — Но зачем?..

— Он не заслуживает пренебрежительного отношения к себе, — раздраженно ответила Джорджина, чувствуя, как краснеет под пристальным взглядом своей собеседницы. — Это длинная история, и майор Рот утверждает, что Шеннон вполне… вполне достоин уважения…

— О, я тебе верю! — с такой горячностью воскликнула Бетси, что Джорджина засомневалась, стоило ли посвящать ее в свою тайну. — Но что именно я должна делать?

Вопрос подруги озадачил Джорджину.

— Ну, например, ты можешь потанцевать с ним, если он тебя пригласит…

— О, я очень хотела бы станцевать с ним вальс, только я его боюсь, у него такая ужасная репутация! Правда, ты говоришь, что она незаслуженная… Ну а если он меня не пригласит?

— Тогда, разумеется, ты не будешь с ним танцевать. — Джорджина пришла в отчаяние от бестолковости своей союзницы. Едва ли от нее будет прок. — Но ты, по крайней мере, можешь вежливо поговорить с ним.

— Я скажу Роберту, — решила Бетси. — Кажется, он расположен к Шеннону. Но не думаю, что стоит говорить это маме или папе.

Заручившись поддержкой Бетси, Джорджина проводила ее в зеленую гостиную.

В течение получаса собрались остальные гости, и начались танцы. Шеннон не появлялся, и у Джорджины зародилась слабая надежда, что он не приедет вовсе.

Видимо, так же думала и миссис Квинливен, поскольку в перерыве между танцами она подошла к Джорджине и с дрожью в голосе прошептала:

— Моя дорогая, ты меня просто разыграла, да? Только это очень злая шутка.

— Я вас и не думала разыгрывать! — возразила Джорджина. — Если только… если он не передумал после всего…

Слова замерли у нее на губах, потому что в гостиной появился высокий, широкоплечий мужчина в безупречном вечернем костюме. И хотя между ними было много людей и она привыкла видеть его только в охотничьем сюртуке и замшевых штанах, ошибиться было невозможно — это был Шеннон.

Она услышала, как рядом испуганно охнула тетя Белла:

— О, моя дорогая! Он идет сюда. О господи, что же мне теперь делать!

Джорджина положила конец стенаниям тети, подхватив ее под локоть и увлекая за собой через комнату навстречу гостю. Музыканты заиграли вновь, и она вспомнила, что этот танец обещала Питеру Хессиону. Немного растерявшись, она все же подошла к Шеннону и одарила его радушной улыбкой.

— Мистер Шеннон, как мило, что вы пришли! — воскликнула она, подтолкнув под локоть тетю Беллу. — Мы ужасно сожалеем, что Брендон не сможет присутствовать на вечере.

По проницательному взгляду серых глаз Шеннона, скользнувшему сначала по ней, а затем переместившемуся на миссис Квинливен, Джорджина поняла, что он догадался, в чем дело. Она изо всех сил старалась поддерживать непринужденную беседу, однако ошеломленное, беспомощное выражение лица миссис Квинливен и удивленные взгляды, направленные на него из всех концов зала, обнажили правду. Когда Шеннон склонился над рукой миссис Квинливен и обронил несколько учтивых слов, она хотела во всем ему признаться, но вместо этого продолжала щебетать о погоде и духоте в комнате. Единственным оправданием ей служило то, что миссис Квинливен все-таки с трудом выдавила из себя «Добрый вечер».

Шеннон взял руку, которую Джорджина машинально протянула ему, и также склонился над ней, и, к своему глубокому удивлению, она почувствовала, что готова расплакаться. Она заварила эту кашу и теперь понимала, что стоявшая рядом с ней обескураженная тетя Белла не способна справиться с ситуацией. И Шеннону, и остальным гостям было ясно, что его появление для нее — большое испытание.

Джорджина поймала взгляд Шеннона — взгляд, выражавший подобие разочарования. В следующий момент это выражение исчезло, сменившись привычной маской высокомерного безразличия, но она с наигранным весельем поспешила сказать:

— Надеюсь, вы не сочтете меня слишком навязчивой, если я попрошу вас оказать мне честь и выбрать своей партнершей для первого танца. Полагаю, вы мало с кем здесь знакомы, но я постараюсь исправить это немного позже.

Шеннон не мог отказать ей в таком откровенном приглашении, которое, она это видела, застало его врасплох. Но, к ее великой досаде, когда он уже собирался вести ее танцевать, появился Питер Хессион, поспешивший напомнить, что этот танец она обещала ему.

— Хотя вы могли и забыть, — добавил он, с неприкрытой враждой глядя на Шеннона. — Я просил вас об этом еще три дня назад.

— О, я не забыла! — с наигранным легкомыслием воскликнула Джорджина. — Но я уверена, что обещала кадриль.

Питер поднял брови.

— Не думаю, что я мог перепутать, мисс Пауэр, — сказал он, продолжая игнорировать присутствие Шеннона.

Но тут Шеннон положил конец их препирательству и холодно произнес, что у него нет намерения становиться причиной раздора. Джорджина вынуждена была уступить мистеру Хессиону и с раздражением выслушать вопрос, как только Шеннон отошел от них, что заставило ее тетю пригласить этого отвратительного человека. Она тут же вспылила и заявила мистеру Хессиону, что вряд ли его касается, кого тетя принимает в своем доме.

— Вы совершенно правы, но это мало на нее похоже. Она ужасно пугливая особа. Сомневаюсь, чтобы она рискнула сделаться предметом сплетней соседей, — продолжал размышлять Питер. — Хотя никогда нельзя знать, какая странность может прийти в голову женщине. Возьмем, к примеру, мою мать. Во всей Ирландии трудно сыскать женщину более строгих правил, но у нее есть полоумная кузина, которую она приглашает на все торжества.

Джорджина не могла не улыбнуться. Несмотря на свой щегольской наряд и видимую надменность, Питер по-прежнему оставался милым молодым человеком, обладавшим чувством юмора. Он мог бы стать приятным и занимательным товарищем.

Однако ей некогда было размышлять над характером своего партнера, поскольку все ее мысли были заняты Шенноном. Она увидела, как тетя Белла, вспомнив наконец о своем долге хозяйки, сделала слабую попытку представить Шеннона двум леди, однако беседа между ними не завязалась, и он направился в столовую.

Как только танец закончился, она поспешила избавиться от Питера Хессиона и, прежде чем миссис Квинливен обрушила на нее свои жалобы, проскользнула в столовую, где сервировали ужин. Джорджина вздохнула с облегчением, увидев, что леди Элиза беседует с Шенноном. Она стояла рядом с ним и с игривой улыбкой обмахивалась веером.

— О, моя дорогая, вас-то мне и нужно! Вы должны заключить со мной пари: я ставлю гинею против Шеннона и утверждаю, что Белла ничего не знала о приглашении, пока он не переступил порог ее дома! Это ваших рук дело, маленькая проказница? Все об этом только и говорят!

Под насмешливым взглядом леди Элизы Джорджина готова была провалиться сквозь землю. Однако ей удалось почти непринужденно ответить:

— Разумеется, вы шутите, леди Элиза. Вы уже пробовали пирожки с омаром?

Но леди Элизу не так просто было сбить с толку.

— Все это очень хорошо, моя дорогая, — со смешком сказала она, — но вы не сможете водить меня за нос. Вы, как говорят джентльмены, вздумали разыграть шутку. Но я вас предупреждаю, Шеннон. Возможно, репутация мисс Пауэр позволяет ей публично забавляться подобным образом, однако моя — нет! — Она коснулась его веером и, сверкнув глазами, сказала: — Приезжайте ко мне в Стокингс без посторонних, когда вам надоедят эти детские проказы.

После чего вышла из комнаты, обмахиваясь веером из слоновой кости. Джорджина так разозлилась, что не смогла удержаться от восклицания:

— Ужасная женщина! Мистер Шеннон, вы не можете думать…

Она замолчала. Взгляд его холодных серых глаз застыл на ее лице, и чувство вины мгновенно овладело ею, а слова застряли в горле.

К счастью, Бетси выбрала именно этот момент, чтобы приступить к исполнению данного Джорджине обещания. Она вошла в столовую в сопровождении мистера Дарлингтона. Увидев Шеннона, она слегка покраснела, затем, немного поколебавшись, решительно направилась к нему.

— Мистер Шеннон, — начала она, протягивая ему руку, — возможно, вы меня не помните, но мы встречались с вами в «Дубах», когда миссис Квинливен была больна. Мама и я приезжали справиться о ее здоровье…

— Я очень хорошо вас помню, мисс Мотт, — ответил Шеннон.

Он говорил вежливо, но брови его сурово сдвинулись, когда он перевел взгляд на кавалера Бетси. Тот выглядел не слишком довольным, видя, как молодая леди, которую он считал своей будущей невестой, прилюдно завязала беседу с таким человеком, как Шеннон. Джорджина немедленно поспешила на помощь:

— Мистер Шеннон, полагаю, вы незнакомы с мистером Дарлингтоном?

Оба джентльмена сухо поклонились друг другу.

Однако Бетси, не обращая внимания на хмурый вид своего спутника, продолжила свой бессвязный монолог: она щебетала о чудесном вечере и очаровательном убранстве дома.

Затем она поинтересовалась, каким танцам Шеннон отдает предпочтение.

— Мама, разумеется, считает, что вальс слишком быстрый танец. Но говорят, что его уже повсюду танцуют… а мы живем в такой дали от Лондона… можно сказать — в глуши… однако и нам не хочется отставать от моды. Вы танцуете вальс, мистер Шеннон?

Этот прозрачный намек на приглашение привел к тому, что лицо юного Дарлингтона сделалось темнее тучи.

— Ох, Бетси, полагаю, это уж чересчур, — запротестовал он. — Знаете, она не танцует вальс, сэр, — поспешил он оправдаться перед Шенноном. — Леди Мотт этого не одобряет.

Бетси повернула к нему свое негодующее лицо.

— Да что такое ты говоришь! — воскликнула она. — Не понимаю, что с тобой, Роберт! Если мистер Шеннон согласится со мной вальсировать, я не думаю, что ты вправе возражать!

Шеннон, с ироничной усмешкой наблюдавший за перепалкой, вдруг заявил, что не собирается приглашать на вальс мисс Мотт.

Бетси открыла рот от удивления, лицо ее зарделось.

— Я не имел намерения обидеть вас, — поспешил заверить ее Шеннон. — Но, кажется, я вызвал настоящий скандал лишь тем, что появился в этом доме, и не хочу еще больше усугублять свою бестактность, приглашая на танец такую уважаемую юную леди, как вы. — И, повернувшись к Джорджине, добавил: — Примите мои поздравления, мисс Пауэр, вы добились успеха в желании позабавиться и сыграть шутку, которая вполне в вашем духе.

Отвесив легкий поклон, он вышел из комнаты. Бетси первой пришла в себя и нарушила гнетущее молчание.

— О, как нехорошо все вышло! — воскликнула она, с упреком глядя на мистера Дарлингтона. — Неужели нужно было вести себя так грубо, Роберт? Разумеется, ты его оскорбил.

— Черт побери, мне не пришлось бы этого делать, если бы ты не стала с ним любезничать! — оправдывался Дарлингтон. — Ты готова вешаться на шею первому встречному! Что на тебя нашло, Бет? Только потому, что миссис Квинливен сочла возможным пригласить к себе в дом этого человека… — Он замолчал, виновато глядя на Джорджину. — Простите, мисс Пауэр. Разумеется, это не мое дело, — закончил он.

— Полагаю, вы правы, — холодно отрезала она. Джорджина, красная от досады и негодования, не знала, бежать ли ей за Шенноном или же не усугублять и без того скандальное положение, в котором была повинна сама. Она решила в пользу последнего и вылила всю свою досаду на Дарлингтона, который, по ее словам, неучтиво обошелся с их гостем.

После чего она вышла из комнаты и отправилась в зеленую гостиную, где ее немедленно подхватила тетя Белла.

— О, моя дорогая, он уехал! — обрадованно воскликнула миссис Квинливен. — Ты не можешь себе представить, какое я испытала облегчение! Это было сплошное недоразумение, но как только он понял, что его здесь не ждали…

— Тетя Белла, если вы будете повторять подобные слова, я перестану разговаривать с вами! — гневно воскликнула Джорджина.

Миссис Квинливен в испуге отпрянула.

— Но, моя дорогая, — принялась она увещевать Джорджину, — ты же не хочешь, чтобы все вокруг говорили, будто ты пригласила его сюда только ради забавы, а именно так все и думают!

— Я уверена, что это не без подачи леди Элизы! Она любит устраивать интриги! И если вы не подтвердите, что лично пригласили Шеннона, то я расскажу всем, кто заговорит об этом, что я сама пригласила его сюда без вашего позволения… Я считаю, что он не заслуживает такого приема…

— Нет, нет, моя дорогая, ты не должна так говорить! — запротестовала миссис Квинливен, пришедшая в ужас от этой мысли. — Тогда все подумают, будто ты увлеклась им… и начнут говорить всякие вульгарные вещи, но после того как бедная Нола… О господи! Как жаль, что здесь нет леди Мерсер или твоей дорогой мамы! Я просто не знаю, что мне делать. Нола была такой воспитанной девочкой, хотя, должна признать, она любила немного пофлиртовать, но никто не мог упрекать за это красивую юную леди. К тому же она всегда знала меру…

— Какой смысл сравнивать меня с Нолой, мадам? — раздраженно заметила Джорджина. — Если вы находите мое поведение недостойным, то отошлите меня домой, но я не могу допустить, чтобы все думали, будто я пригласила мистера Шеннона лишь затем, чтобы подвергнуть его унижению ради собственного удовольствия. Или я скажу им правду, или вы скажете, что сами пригласили его.

Миссис Квинливен оставалось лишь уступить. Она выразила надежду, что, возможно, никто и не станет говорить об этом. Однако эта надежда была немедленно развеяна появлением леди Хессион, которая в своем королевском пурпурном платье походила на римскую матрону.

— Я слышала, будто мисс Пауэр вздумала нас разыграть, — произнесла она тоном, который демонстрировал ее предельное недовольство, — но не поверила…

— О! — воскликнула миссис Квинливен, бросая беспомощный взгляд на Джорджину. — Это неправда. Нельзя забывать, моя дорогая леди Хессион, что все мы христиане — только на прошлой неделе викарий напоминал нам о нашем долге… — Она пустилась в путаные объяснения.

— Моя дорогая миссис Квинливен, все это очень хорошо, — перебила ее леди Хессион, — но мне трудно поверить, что вы, столько натерпевшись от этого человека, сочли своим долгом…

— О нет! — возразила миссис Квинливен, встретившись с жестким взглядом Джорджины. — Нуда, я сочла своим долгом пригласить его… Моя дорогая, вы должны мне поверить… — И она, пролепетав еще что-то не слишком вразумительное, поспешила извиниться и ретировалась из комнаты, оставив удивленную леди Хессион наедине с Джорджиной.

Недовольство матроны растаяло, стоило ей величественным взглядом окинуть розовое платье и золотистые кудри Джорджины.

— Вы сегодня выглядите просто очаровательно, дорогая мисс Пауэр, — похвалила она девушку. — Розовое вам очень к лицу, хотя я и не одобряю, когда юные особы одеваются для вечера в цветное, прежде чем они начнут выезжать. Из того, что мой сын говорил о вас, я сделала вывод, что вы еще не выезжали в свет?

— Нет. Видите ли… смерть моего дедушки… — начала Джорджина, но поняла, что леди Хессион не слишком интересуют ее ответы.

Не дав Джорджине договорить, она продолжила:

— Как жаль, что вы не сможете провести этой весной в Лондоне хотя бы пару недель, моя дорогая. Поскольку моя Амелия впервые выезжает в этом году, я сочла бы за честь представить вас обеих. Возможно, вы не знаете, что моя покойная матушка, леди Ларкин, была близкой подругой вашей дорогой бабушки. Поместья их родителей находились по соседству.

Сбитая с толку, Джорджина что-то пробормотала в ответ. Неужели, подумала она, леди Хессион рассматривает ее как свою будущую невестку? Это правда, что она почти каждый день виделась с Питером Хессионом на конных прогулках или вечеринках, устраиваемых соседями, и что он всегда находил случай оказаться с ней рядом. Но ей ни разу не приходило в голову, что он мог питать в отношении нее серьезные намерения.

Ее беспокойство лишь усилилось, когда Питер Хессион подошел к ней и пригласил на контрданс. Она не смогла отказать ему, поскольку леди Хессион лишила ее такой возможности.

— Я уверена, — сказала она, любовно касаясь веером руки сына, — что вы будете самой красивой парой в зале! Вы должны простить мне материнскую пристрастность, мисс Пауэр… хотя, не думаю, что я преувеличиваю. Кроме того, вы должны убедить миссис Квинливен как можно скорее приехать к ним в Хоулд-Холл, чтобы мы могли поближе познакомиться.

Джорджина, уловив озорной блеск в глазах Питера Хессиона, скромно промолчала.

— А мама права, — поддакнул Питер, улыбаясь ей. — Вам действительно стоит поближе познакомиться с нами. Мама чертовски решительная женщина. Для нее нет ничего невозможного, если она что-то вобьет себе в голову.

Джорджина покраснела, однако решила не показывать своего замешательства и с улыбкой сказала:

— О, боюсь, что мы не поладим. Я убеждена, что ваша мать не склонна поощрять молодых леди, чье поведение не безупречно, а мне часто давали понять, что я именно такова.

— Что ж, может, вы и правы, — невозмутимо согласился Питер Хессион, — особенно если вам нравятся шутки вроде той, что вы разыграли сегодня с мистером Шенноном…

Он намеревался продолжать в том же духе, но Джорджина резко оборвала его:

— С чего вы это взяли?

— Да все только об этом и говорят. Разве это не правда?

— Разумеется, нет! — сердито возразила она, — Это все леди Элиза. Не знаю, с какой стати она говорит всякие гадости о мистере Шенноне.

— Полагаю, потому что знает его лучше любого из нас, — откровенно сказал Питер Хессион, чем вызвал гневный взгляд своей партнерши, который парировал улыбкой. — Только не говорите мне, что вы тут ни при чем. Я же не полный тупица!

Джорджина не смогла переубедить его и поэтому почти обрадовалась, когда на следующий танец ее пригласил сэр Маннинг. Этот господин не стал донимать ее вопросами, почему Шеннон заявился в Крайторн.

Облегчение, впрочем, сменилось беспокойством, когда стало ясно, что ей придется сносить его навязчивый флирт. Сэр Маннинг зашел так далеко, что заявил, что готов послать подальше Лондон со всеми его сезонами, лишь бы иметь удовольствие любоваться светом ее голубых глаз.

Она поспешила убедить его не огорчать лондонских друзей. На что он ответил, что одно лишь ее слово заставит его позабыть обо всем на свете. С трудом избавившись от навязчивого кавалера, Джорджина попала в руки другого партнера, который завел разговор о Шенноне. До конца вечера ей пришлось еще не раз давать объяснения о его появлении в доме и, после того как последний гость покинул усадьбу, не менее получаса выслушивать жалобы тети Беллы, прежде чем она смогла наконец подняться к себе в спальню.

Джорджина с горечью призналась себе, что ее затея окончилась полным провалом. Единственное, чего она добилась, так это заставила Шеннона — и, пожалуй, половину гостей — поверить в то, что является бесчувственной сумасбродкой, способной зайти как угодно далеко ради своей забавы. Этого нельзя было допустить. И прежде чем уснуть, она решила: первое, что она сделает завтра утром, — это постарается все исправить.

Глава 12

Но как осуществить это решение, она не знала. Само собой разумеется, она не могла попросить миссис Квинливен заложить коляску и отправиться в «Дубы», чтобы увидеться с Шенноном и все ему объяснить, — ее тетя пришла бы в ужас от одной этой мысли.

Утром она пошла к Брендону, которого застала сидящим в постели, выздоравливающего и с нетерпением ожидающего услышать от нее рассказ о прошедшем вечере.

Выслушав все до конца, он с досадой воскликнул:

— Я же тебя предупреждал, — что никак не улучшило и без того подавленного состояния Джорджины.

Она даже не стала обижаться на его укоры и лишь в отчаянии спросила:

— Но что же мне теперь делать?

— Ты и так наломала дров, — ответил Брендон. — Боюсь, что теперь ты ничем не сможешь поправить положение.

— Но я не могу допустить, чтобы он думал, будто я пригласила его лишь затем, чтобы посмеяться! — возразила Джорджина. — По крайней мере, я должна ему все объяснить. Только я понятия не имею, как это сделать.

— Напиши ему письмо, — посоветовал Брендон. — Хотя он в любом случае тебе не поверит, — пессимистически добавил он. — Знаешь, это была ужасно глупая затея, а после всех твоих выпадов против него ты вряд ли можешь ожидать, что он оценит твою искренность.

Джорджина и сама это понимала. Она поднялась к себе, чтобы написать письмо.

После нескольких отчаянных попыток, когда она уже собиралась отбросить в сторону перо, ей доложили о прибытии мисс Мотт. После случившегося Джорджина не горела желанием видеть Бетси, однако велела провести гостью в зеленую гостиную.

Настроение Бетси было не лучше ее собственного. Подруга, едва не плача, поведала ей о ссоре с мистером Дарлингтоном, который приревновал ее к Шеннону. Бетси смотрела на Джорджину с надеждой, что та даст ей совет, как все поправить, поскольку именно ее просьба о помощи поставила Бетси в столь затруднительное положение.

Джорджина постаралась уверить Бетси, что мистер Дарлингтон безумно влюблен в нее и стоит ей подождать всего несколько дней, как все само собой уладится.

— Мне бы твои проблемы, — мрачно завершила свои увещевания Джорджина. — Уверена, мистер Шеннон считает, будто я пригласила его сюда с единственной целью посмеяться над ним, и он будет продолжать так считать, если я не найду способ все ему объяснить…

Неожиданно ей пришла в голову отличная идея. Она помолчала немного, потом сказала:

— Послушай, я не могу поехать в «Дубы» одна, но если бы ты поехала со мной… Да, я уверена, что так и следует поступить!

— Если бы я поехала с тобой? — удивилась Бетси. — Но я… я не могу… — запротестовала она. — Мама никогда мне этого не позволит…

— Ей совсем не обязательно об этом знать, — возразила Джорджина. — Мы просто договоримся о прогулке верхом на завтрашнее утро. Полагаю, у тебя есть грум, которому ты можешь довериться? — Она замолчала, видя, с каким испугом смотрит на нее Бетси. — Боже мой, чего ты так испугалась? Я не могу поехать к Шеннону одна, но как иначе я все ему объясню? Лучше сказать человеку прямо в глаза, чем писать в письме.

Бетси явно не понимала, каким образом можно уладить ссору с Шенноном, но поскольку она обладала уступчивым характером и романтическим складом ума, то сумела взглянуть на поездку как на захватывающее, хоть и рискованное, приключение. Она согласилась утром отправиться вместе с Джорджиной к Шеннону, прихватив для нее чалого, принадлежащего сэру Хемфри.

Поскольку леди Мотт и миссис Квинливен не возражали, обе девушки отправились кататься рано утром в сопровождении грума сэра Хемфри. По плану Джорджины, они должны были попытаться перехватить Шеннона прежде, чем тот отправится осматривать угодья, — тогда им не придется входить в дом и они смогут поговорить с Шенноном не спешиваясь.

— Тебе лучше отъехать немного в сторону, пока я буду разговаривать с ним, — сказала Джорджина. — Мне придется признаться в том, что это я, а не тетя Белла прислала ему приглашение, и если об этом станет известно в округе, то мне не избежать сплетен.

Бетси потратила еще полчаса на то, чтобы отговорить Джорджину от задуманной авантюры, — она боялась окончательно рассориться с мистером Дарлингтоном, но усилия ее были бесполезны.

— Я все равно поеду к Шеннону! — сердито оборвала ее Джорджина. — И если ты боишься ехать со мной, то, разумеется, я не стану настаивать. Поеду одна и приведу чалого после того, как исполню задуманное!

Бетси, хорошо понимая, какую взбучку получит от леди Мотт за то, что позволила Джорджине разъезжать по округе одной, наконец окончательно сдалась.

После горячих споров они нашли компромисс: Бетси будет сопровождать Джорджину до «Дубов», и, если план Джорджины перехватить Шеннона у дома осуществится, она оставит Джорджину с Шенноном с глазу на глаз, после чего они снова встретятся в условленном месте.

Что они будут делать, если им не посчастливится встретить Шеннона, решено не было. Бетси, скорее всего, надеялась, что в этом случае она сумеет убедить подругу вернуться домой, а Джорджина твердо намеревалась идти до конца.

К счастью для них обеих, первым, кого они увидели, когда подъезжали к «Дубам», был Шеннон, выезжавший из конюшни на своем Джуно. Он не сразу заметил девушек и уже развернул лошадь в другую сторону, когда Джорджина окликнула его. Поравнявшись с Шенноном, она воскликнула:

— Мистер Шеннон! Какая удача, что я вас встретила! Я должна вам сказать кое-что важное…

Она запнулась, потому что серые глаза смотрели на нее с холодной неприязнью.

— Я вас слушаю, — с сарказмом произнес их обладатель. — Что-то очень важное, мисс Пауэр? Позвольте мне высказать догадку. Уж не связано ли это с тем розыгрышем, который вы устроили в доме вашей тети? Вы, вероятно, хотите извиниться? Уверяю вас, в этом нет необходимости. Я оказался слишком легковерным и позволил обвести себя вокруг пальца, так как не мог заподозрить, что подобная выходка могла прийти в голову юной благовоспитанной леди.

На какое-то мгновение Джорджине показалось, будто земля под ней покачнулась. Смертельно побледнев, она лишь смогла слабо выразить свой протест:

— Я не собиралась извиняться! Мне незачем извиняться! Я просто хотела вам все объяснить.

— Полагаю, это не меняет сути дела, — безразличным тоном заметил Шеннон. — Считайте, что вы это сделали, мисс Пауэр. А теперь, если вам нечего больше сказать…

— Но мне есть что сказать! Вы ничего не поняли и даже не желаете меня выслушать. О! — в отчаянии воскликнула она, глядя на его окаменевшее лицо и чувствуя, как вся начинает дрожать от гнева. — Вы заставляете меня пожалеть о том, что я пыталась помочь вам!

— Помочь мне? — Он бросил на нее быстрый заинтересованный взгляд, и его лицо снова приняло ироничное выражение. — Боюсь, что я не попадусь на эту удочку, мисс Пауэр, — холодно заметил он. — Вам стоило придумать что-нибудь более убедительное.

— Но это так! Я думала, когда все соседи увидят, как вас принимают в Крайторне, они перестанут относиться к вам с враждебностью… которой, как я вижу теперь, вы вполне заслуживаете!

К своему удивлению, она увидела, как его губы скривились в насмешливой улыбке.

— Боже мой, кажется, вы и в самом деле говорите правду! Да вы просто сумасбродный ребенок! Неужели вы надеялись, что ваша затея может хоть в чем-то убедить этих людей?

— Да, я на это надеялась! И моя затея вполне могла бы закончиться успешно, если бы Брендон не слег в постель, а майору Роту не пришлось срочно уехать в Англию!

Шеннон недоверчиво посмотрел на Джорджину:

— Значит, и Рот знал об этом?

— Нет, конечно же нет! Я встречалась с ним лишь однажды, в Стокингсе, но он тут ни при чем. Он обмолвился о вас… сказал, что считает вас своим близким другом и… и кое-что ещё!.. словом, он убедил меня в том, что я судила о вас неверно…

— И вы решили поправить дело? — Теперь Шеннон снова насмешливо улыбался, и Джорджина опять рассердилась.

— Не вижу причины для улыбки! — вспылила она. — Вам будет одиноко жить здесь, если никто не пожелает признать вас.

— О, вы правы, — беззаботно рассмеялся Шеннон. — Однако я не слишком люблю общество, мисс Пауэр, как вы, вероятно, уже успели заметить. Но, полагаю, в любом случае должен поблагодарить вас за доброе намерение.

— Не стоит благодарности, — сухо ответила Джорджина. — Сэр Джон, мой дедушка, всегда говорил, что притворная благодарность хуже отсутствия благодарности.

Его брови изогнулись.

— Видимо, это ваш дедушка привил вам столь обостренное чувство справедливости, мисс Пауэр? — спросил Шеннон. — Насколько я помню, юный Квинливен говорил мне, что вас воспитывали две леди самых высоких правил, что заставило меня крепко призадуматься.

Джорджина покраснела.

— Да, бабушка и мама, — сказала она. — Но только после того, как умер сэр Джон. До этого я почти полностью находилась под его опекой. И я уверена, что его мысли и поступки были самыми правильными. — Она все еще сердилась. — Если не считать его сожаления, что я не мальчик, о чем мне рассказала бабушка. Хотя я не вижу разницы…

Шеннон снова улыбнулся, на этот раз, как показалось Джорджине, без иронии.

— Теперь вы заставляете меня краснеть, мисс Пауэр, — сказал он. — Я начинаю думать, что это я должен принести вам свои извинения. Но откуда мне было знать, что вы не похожи на других красивых девушек вашего возраста, которые мечтают лишь о собственных развлечениях?

Он замолчал, увидев, как она вздрогнула. Ее смутило воспоминание о Ноле, которая была почти ее возраста, когда он женился на ней. Джорджина пришла в замешательство, услышав от Шеннона такие слова. Казалось, он прочел ее мысли, поскольку мягко спросил:

— Вы думаете о Ноле? Вы не хуже меня знаете, что эта характеристика как нельзя лучше подходила ей.

Джорджина покачала головой. Неожиданная проникновенность в его голосе поразила ее.

— Я не знаю, — покраснев, ответила она. — Я с ней не была знакома. Мне говорили, что она необыкновенно хороша собой…

— Это правда, — холодно сказал Шеннон, и Джорджина догадалась, что он не желает продолжать этот разговор.

Она терялась в догадках, пытаясь понять, чем вызвана перемена в его настроении: острой болью утраты или же нежеланием вспоминать о… о нелюбимой жене. Он не позволил ей долго размышлять над этим, спокойно напомнив:

— Кстати, о приличиях. Надеюсь, вас будут ждать?

— Конечно, — поспешила заверить его Джорджина. — Я присоединюсь к своим друзьям позже: так было задумано. Видите ли, Бетси побоялась подъехать со мной к вам, поскольку обещала мистеру Дарлингтону…

Она замолчала, испугавшись, что ее замечание снова ранит его, но он закончил вместо нее:

— Не общаться со мной. Неужели вы думаете, будто я не понимаю? Единственное, что меня удивляет, как вам удалось уговорить ее ехать с вами и быть любезной со мной в Крайторне?

— Но это было нетрудно, поскольку Бетси считает вас очень романтичным.

— Вы опять за свое, мисс Пауэр? — сердито сказал Шеннон.

— Нет, нет, уверяю вас, это правда.

Улыбка согнала хмурость с его лица.

— Надеюсь, мисс Пауэр, вы не разделяете глупых иллюзий мисс Мотт. В них нет и намека на правду, в чем вы убедитесь, если узнаете меня ближе.

— О, я в этом уверена! — поспешно ответила она. — Сэр Джон всегда говорил, что такие смуглые и высокие мужчины, как вы, редко имеют склонность к романтизму. Но я и сама к нему не склонна. Бабушка любит повторять, что я унаследовала от деда на редкость приземленный и практический склад ума, что, по ее мнению, не слишком годится для хорошо воспитанной юной леди.

В серых глазах Шеннона мелькнула улыбка.

— Если вы приглашаете нежеланных гостей в дом своих ничего не подозревающих родственников, то должен согласиться, что ваша бабушка не столь далека от истины.

— Вы так думаете? А я по-прежнему считаю, что это была неплохая идея, если бы мне хоть немного помогли. Но даже теперь никто не знает об этом наверняка, я убедила тетю Беллу не выдавать меня.

— Убедили или заставили?

— О, как вам будет угодно! Но она на самом деле самое добродушное существо в мире, только до смерти напугана и боится, что скажут соседи… — На лице Джорджины появилось задумчивое выражение. — Полагаю, было бы неплохо, если бы вы приехали в Крайторн и извинились перед ней за свой визит без ее позволения. Если вы это сделаете, я уверена, она останется вами довольна и, может, даже начнет испытывать к вам симпатию, а когда увидит, что Брендон дорожит дружбой с вами…

— Кстати, как себя чувствует Брендон?

— Он почти поправился. Думаю, он был бы очень рад, если бы вы навестили его, — с надежной сказала Джорджина.

Она увидела, как улыбка тронула губы Шеннона.

— Я вижу, вы по-прежнему намерены реабилитировать меня. Вы никогда не сдаетесь, мисс Пауэр?

— Почти никогда. Сэр Джон всегда говорил…

Он поднял руку, останавливая ее:

— Благодарю вас, я могу догадаться, что говорил сэр Джон. Хотя сомневаюсь, что он одобрил бы ваш нынешний прожект.

— Пожалуй, вы правы. Но мы не станем спорить по этому поводу. Самое главное, скажите — вы приедете?

— Ни в коем случае. Миссис Квинливен настолько шокировало мое появление в тот вечер, что у меня нет намерения повторять свою ошибку. — Шеннон помолчал, потом добавил: — Но вы можете передать Брендону, что, когда он окончательно поправится, я буду счастлив видеть его у себя.

— Благодарю вас! — обрадовалась Джорджина. — Он очень огорчен тем, что лишен возможности видеться с вами из-за глупых предубеждений соседей. — Она собрала поводья и с надеждой в голосе спросила: — Вы заглянете к нам в Крайторн, если я уговорю тетю Беллу пригласить вас на чай?

— Боюсь, что теперь мне следует остерегаться подобных приглашений, мисс Пауэр! — улыбнулся Шеннон.

— О нет… Поверьте мне, я больше не стану посылать их без ведома миссис Квинливен. Я достаточно сильно обожглась в этот раз! Но было бы очень хорошо, если бы вы с ней подружились. Ссоры в семье всегда порождают сплетни соседей. И если она желает, чтобы скандал, вызванный вашей женитьбой на Ноле, был позабыт, ей лучше наладить с вами добрые отношения.

Шеннон как-то странно посмотрел на Джорджину, и она спросила:

— Что такого я сейчас сказала?

— Неужели вам не приходило в голову, что вы могли бы сама стать хозяйкой «Дубов»? Вы говорили мне, что никогда об этом не думали, но… — сказал Шеннон.

— Но именно это не дает вам покоя, и поэтому вы мне не верите, — закончила она за него. — Но я и в самом деле на вас не в обиде. Возможно, я была бы обижена, если бы у меня ничего не было. Но если только моя бабушка не разгневается на меня за что-либо, она обеспечит меня неплохим приданым. — Она посмотрела ему прямо в лицо. — Так что, как видите, не обладая наследством моей кузины, я не рискую услышать, когда выйду замуж, что на мне женились лишь потому, что я богатая наследница.

Выражение глаз Шеннона привело Джорджину в замешательство: под этим прямым, пронизывающим насквозь взглядом она почувствовала, что дружеские отношения, которые ей удалось наладить, мгновенно исчезли без следа.

— Вряд ли о вас могли бы сказать такое при любых обстоятельствах, — обронил Шеннон, после чего повернул свою лошадь в том направлении, в котором удалилась Бетси. — Я провожу вас, пока мы не увидим вашу подругу. Поехали!

И он пустил лошадь вскачь. Они больше не обмолвились ни словом. Бетси остановилась на вершине небольшого холма и с нескрываемым волнением поджидала подругу. Увидев ее, Шеннон развернул лошадь и, обернувшись в седле, проговорил хриплым голосом, каким не говорил прежде:

— А теперь я вас оставляю. Могу дать вам небольшой совет? Я неподходящий объект для альтруизма, мисс Пауэр. И вам лучше не строить больше планов относительно меня.

Их глаза встретились, Джорджина первая отвела взгляд, чувствуя, как вспыхнуло ее лицо. В следующий момент Шеннон тронул лошадь и ускакал прочь, а она медленно двинулась в сторону Бетси.

— Что он сказал тебе? Он разозлился? — прошептала Бетси, когда они повернули своих лошадей в сторону дома Моттов.

Грум держался позади на почтенном расстоянии, но Джорджина не была настроена на разговор.

— Нет, он не был зол.

— Но он выглядел каким-то странным… — настаивала Бетси. — Я даже подумала…

— Тебе не стоит думать ни о чем таком! У тебя не хватило духу поехать со мной, так что у тебя нет права задавать мне вопросы, — оборвала подругу Джорджина, едва удерживаясь от того, чтобы не расплакаться.

Но, поймав на себе удивленный взгляд Бетси, поспешила взять себя в руки. Было бы вполне в духе мисс Мотт, подумала она, поделиться своей тревогой с первым, кто был бы готов ее слушать, но она желала обратного. Некое странное чувство не давало ей покоя — в те несколько секунд, когда глаза Шеннона неотрывно смотрели в ее глаза, проникая внутрь нее и заставляя сердце биться пойманной птицей, ее словно озарило.

Так и не сумев убедить себя в том, что всего лишь пыталась помочь этому человеку, она с ошеломляющей ясностью осознала, что безумно влюблена в него и что — если только она не ошиблась в выражении его глаз — он, может быть, отвечает ей взаимностью.

Глава 13

Она вкратце рассказала Брендону о своей встрече с Шенноном и передала ему приглашение в «Дубы», но ни словом не обмолвилась об этом миссис Квинливен. Она решила, что ее тете лучше не знать о поездке, и умоляла Бетси, впрочем без особой на то надежды, не посвящать в это леди Мотт.

Ее опасения оказались верными. Двумя днями позже, когда миссис Квинливен вернулась после задушевной беседы с леди Мотт, она потребовала дать ей ответ — правда ли, что Джорджина ездила на встречу с Шенноном.

— Люсинда уверена, что это была условленная встреча, хотя Бетси не смогла ничего толком объяснить. Глупышка просто-напросто проговорилась, — взволнованно сказала тетя.

— Она не была условленной! — мягко возразила Джорджина. — И если Бетси не способна молчать о том, что ее не касается, то она, по крайней мере, должна говорить правду! Шеннон ничего не знал о моем намерении увидеться с ним. Я лишь хотела извиниться за то неловкое положение, в которое он попал из-за меня, что я и сделала. Вот и все.

Миссис Квинливен тяжело опустилась на ближайший стул и в растерянности уставилась на племянницу.

— Но, моя дорогая, в какое щекотливое положение ты себя поставила! — слабо запротестовала она. — Я чуть сквозь землю не провалилась, когда Люсинда сообщила мне об этом. Не хочу сказать ничего плохого, но ты же знаешь, какая Бетси болтливая, и я уверена, что теперь об этом будет известно всем соседям.

— Видимо, да! — без тени раскаяния согласилась Джорджина, вызвав тем самым вздох ужаса у миссис Квинливен. — И пусть все знают, что есть по крайней мере одна душа, стыдящаяся за ту откровенную грубость, с которой он был встречен в тот вечер. И если обо мне станут распускать сплетни, то мне до этого нет дела. Думаю, сэр Джон одобрил бы мой поступок! — с пафосом объявила она.

— Но сэр Джон умер, моя дорогая, — жалобно напомнила тетя Белла. Ее дрожащие пальцы наконец справились с лентами французского капора. — Мы не должны забывать о твоей бабушке, и я уверена, что леди Мерсер никогда бы не одобрила этого… Хотя, должна признать, он вел себя весьма учтиво и был одет не менее элегантно, чем остальные джентльмены, что я сочла комплиментом себе, поскольку, как говорит Люсинда, никто не видел его в чем-то другом, кроме как в охотничьем сюртуке и грязных сапогах… — Она замолчала. — О господи, я совсем не то хотела сказать!

— Я знаю, что вы хотели сказать, мадам, поэтому умоляю вас не утруждать себя, — с улыбкой сказала Джорджина. — Вы не должны расстраиваться из-за пустых сплетен. Уверяю вас, я не намерена больше встречаться с мистером Шенноном.

— Но, моя дорогая, тебе придется с ним встретиться, — возразила миссис Квинливен, — так как леди Элиза послала ему приглашение на свой бал, которое он принял. — Джорджина удивленно посмотрела на тетю, но та лишь кивнула в подтверждение своих слов. — Да, да, это так. Она лично сказала Люсинде об этом. И хотя она клянется, что сделала это исключительно из уважения к майору Роту, старому другу Шеннона, Люсинда уверена, что на самом деле она просто задумала шокировать нас всех.

— Значит, майор Рот снова в Стокингсе? — прервала ее Джорджина, нахмурив брови и изо всех сил стараясь не показать, насколько важна для нее эта новость. — А я думала, что он не собирался возвращаться.

— Мы все так думали, но его брату стало гораздо лучше, и Люсинда утверждает, что он вернулся из-за Шеннона, поскольку не смог с ним встретиться в свой первый приезд. Но если это правда, то не понимаю, почему он не остановился в «Дубах», тогда леди Элизе не пришлось бы приглашать мистера Шеннона в Стокингс.

— Уверена, она пригласила его только потому, что ей этого захотелось, — возразила Джорджина.

Миссис Квинливен недоуменно посмотрела на девушку.

— Мое дорогое дитя, ты сама не знаешь, что говоришь! — запротестовала она. — Да, она готова флиртовать с первым встречным мужчиной, но о мистере Шенноне не может быть и речи.

— Я уверена, что она тоже так считает, — согласилась Джорджина. — Но тем не менее она задумала обольстить его.

В ее голосе прозвучала горечь, что заставило миссис Квинливен удивленно посмотреть на нее. Поэтому она поспешно добавила:

— Разумеется, меня это не касается. Леди Элиза вольна поступать, как ей вздумается, но полагаю, что полковник Малладон…

— О нет, моя дорогая! Полковник не станет возражать против этого! — воскликнула миссис Квинливен. — Он никогда даже не пытался справиться с ней… Думаю, что она меньше всего желает стать объектом для сплетен, особенно после того, как вверенная ее опеке Нола сбежала с этим Шенноном… Я считаю, что она пригласила его лишь по доброте душевной.

Джорджина сильно сомневалась насчет душевной доброты леди Элизы, но больше не желала обсуждать эту тему, а посему, извинившись, покинула комнату. Однако новость о том, что Шеннон будет присутствовать на балу у леди Элизы, дала ей пищу для размышлений. Она полагала, что ей известно, каковы были мотивы леди Элизы, когда та посылала Шеннону приглашение. Но что заставило его принять это приглашение, учитывая неприятную ситуацию, в которую он попал в Крайторне, можно было лишь догадываться.

Несмотря на то что Джорджина не была уверена в причине согласия Шеннона, она приложила все усилия, чтобы выглядеть как можно ослепительнее на балу в Стокингсе. Энсон чудесно уложила ей волосы и с большим вкусом подобрала ленты нужного оттенка для ее прозрачного платья из газа в три четверти длиной поверх чехла из бледно-желтого шелка. Даже миссис Квинливен, считавшая ее очень привлекательной девушкой, хотя, разумеется, не такой красивой, как ее бедная Нола, признала, когда она появилась перед ней в своем воздушном платье с высокой талией, с изящно уложенными золотыми локонами, в атласных туфельках и длинных французских перчатках, довершающих наряд, что даже Нола не смогла бы сравниться с ней в этот вечер.

Однако внешний вид племянницы лишь усилил тревогу миссис Квинливен. Она с самым недобрым предчувствием заметила повышенное внимание, которое уделял Джорджине на вечере в Крайторне Питер Хессион, и то, что он зачастил к ним в дом. Ей в голову пришла неприятная мысль, что, учитывая, какой красавицей предстанет Джорджина в этот вечер, он, возможно, сделает ей предложение, о чем она должна будет сообщить леди Мерсер и миссис Пауэр. Обе леди в Бате, желавшие видеть Джорджину замужем за достойным человеком, не станут возражать против молодого мистера Хессиона с его наследством и положением в обществе, так что их одобрение можно было считать делом решенным.

От нее также не ускользнуло любезное обращение леди Хессион с Джорджиной в тот вечер. И если леди Хессион найдет партию подходящей, то сэр Лендерс не станет возражать, ибо сей джентльмен редко шел против желаний своей жены.

Насчет чувств Джорджины она была уверена меньше, хотя это обстоятельство радости также не прибавляло. По всему было видно, что Джорджина и мистер Хессион находились в дружеских отношениях, несмотря на возникающие порой разногласия. Конечно, Джорджина не выказывала явных признаков серьезного увлечения, но миссис Квинливен не сомневалась, что совместные усилия леди Мерсер и миссис Пауэр заставят девушку преодолеть колебания и принять выгодное предложение.

Таким образом, ее план соединить Брендона и Джорджину оказался под угрозой провала, что заставило ее выбросить из головы все мысли о Шенноне. И в результате всю дорогу до Стокингса она думала лишь о том, как сделать так, чтобы у юного Хессиона не было возможности стать в пару с Джорджиной больше одного раза.

Дом был ярко освещен, а у парадного входа стояла вереница карет. Миссис Квинливен и Джорджина поднялись по широким ступеням. Как и «Дубы», Стокингс был построен во времена Тюдоров, но, в отличие от первого, подвергся значительной реконструкции. Леди Элиза, став здесь хозяйкой, радикально изменила его убранство, чем вызвала пересуды в округе. В свой первый визит Джорджина мало что видела, кроме холла и красной гостиной, которая произвела на нее большое впечатление даже при дневном свете: ее стены украшали красные шелковые драпировки с золотыми драконами и повсюду были расставлены инкрустированные бронзой столики с фарфоровыми тиграми и пагодами.

Поднимаясь по лестнице в бальный зал, Джорджина и миссис Квинливен увидели леди Элизу, встречавшую гостей в платье из красного шелка, как нельзя лучше подходившем к обстановке, в дорогих кружевах и сверкающих бриллиантах, с высоким плюмажем. Она радушно приветствовала их, но Джорджина уловила в обращенном на нее взгляде что-то недоброе.

— Я решила последовать вашему примеру, моя дорогая, — сказала леди Элиза. — Вы выглядите потрясающе! Но вы не должны рассчитывать на слишком многое. Вполне возможно, что Шеннон не осмелится показаться здесь, после того холодного приема, который был оказан ему в Крайторне. Но вы без особого труда сможете ослепить юного Питера Хессиона.

Джорджина, лицо которой вспыхнуло от намека леди Элизы, не сочла возможным дать отпор в присутствии миссис Квинливен, которая, обменявшись учтивыми приветствиями с полковником Малладоном, повернулась к ним и, дрожа от возмущения, воскликнула:

— Леди Элиза, умоляю вас оставить ваши абсурдные домыслы! Какое отношение имеет мистер Шеннон к моей племяннице? Я вас уверяю, что он ее ничуть не интересует!

Леди Элиза рассмеялась:

— Неужели? Хотелось бы думать, что вы правы, дорогая Белла! Но, видите ли, до меня дошли слухи… о конных прогулках, заканчивающихся странными встречами… Но, разумеется, я никогда не повторяю сплетен!

И она повернулась к очередному гостю, а Джорджина и миссис Квинливен прошли дальше в бальный зал. К ним немедленно подскочил сэр Маннинг Хартили, который стал умолять Джорджину обещать ему кадриль.

— Как мне повезло, что я увидел вас сразу, как только вы появились! — обрадовался он. — Вокруг вас всегда толпа молодых джентльменов и вам не до таких старомодных кавалеров вроде меня.

— О, как вы можете говорить такое, — возразила миссис Квинливен, изо всех сил стараясь возместить недостаток энтузиазма со стороны племянницы. — Я уверена, что Джорджина почтет за честь танцевать с вами — тонким ценителем всего изящного!

Маннинг Хартили поинтересовался, танцует ли Джорджина вальс, на что миссис Квинливен поспешила ответить, что такой быстрый танец в объятиях кавалера нельзя считать приличным. У них завязалась дискуссия о танцах, в результате которой выяснилось, что сам сэр Маннинг является поклонником модных танцев. К счастью, в следующий момент в зал вошел мистер Джереми Барнуолл, старинный друг сэра Маннинга, последовали шумные приветствия и обмен новостями, и промах миссис Квинливен был тут же забыт.

Не будучи знакомой с мистером Барнуоллом, Джорджина была представлена ему и подверглась тщательному изучению с его стороны, после чего он откровенно заметил своей сестре:

— Ты, видимо, совсем помешалась, Белла, если решила, что эта девушка годится для Брендона. Черт побери, да молодые джентльмены, должно быть, так и увиваются вокруг нее!

— Кто такой Брендон? — воскликнул сэр Маннинг, неожиданно оттесненный в сторону молодым джентльменом, ожидавшим поодаль удобного случая вступить в беседу, и сердито уставился на встревоженное лицо мистера Питера Хессиона.

— Прошу прощения, сэр Маннинг! Ваш покорный слуга, миссис Квинливен, мисс Пауэр, мистер Барнуолл. — Питер перевел дыхание.

Однако негодование, вспыхнувшее в его глазах, когда он настолько забылся, что бесцеремонно оттеснил окружавших Джорджину людей, не покинуло его. Было нетрудно догадаться, что оно вызвано откровенным намеком мистера Барнуолла о намерении миссис Квинливен женить своего сына на Джорджине.

Питер Хессион явно собирался заполучить согласие Джорджины на контрданс, но, обескураженный собственным поведением, не сразу посмел высказать вслух свое намерение, в результате чего другой молодой человек повел ее танцевать. Это обстоятельство, столь огорчившее его, очень обрадовало миссис Квинливен, которая призналась брату, как только Питер отошел, что она опасается, как бы этот молодой человек не сделал Джорджине предложение.

Мистер Барнуолл вытянул губы в трубочку и благодушно заметил:

— Чего ты так всполошилась, Белла. Я же сразу тебе сказал, что твои надежды напрасны. Если не он, так кто-нибудь другой. С такой хорошенькой девушкой это не удивительно.

Миссис Квинливен принялась упрекать брата:

— Тебе нет дела до Брендона! Если бы ты хоть немного помог мне, вместо того чтобы сбежать в Лондон, все бы давно уже было улажено. И мне вовсе не по душе, что ты даже не счел нужным предупредить меня о своем возвращении в Керри.

— Оставим это, Белла. Ты же знаешь, я птица перелетная. Сегодня — здесь, завтра — там, — возразил мистер Барнуолл.

— Ты должен помочь мне проследить за тем, чтобы Питер не танцевал с Джорджиной больше одного раза и чтобы у него не было возможности поговорить с ней с глазу на глаз! — потребовала миссис Квинливен. — В конце концов, Брендон твой единственный племянник, а мне приходится одной отстаивать его интересы…

— Но не на балу же, Белла! — поморщился мистер Барнуолл. — Черт побери, выбрала же ты время и место разыгрывать трагедию! Обещаю, что сделаю все от меня зависящее, но предупреждаю: твоя затея обречена на провал!

И он с такой поспешностью бросился приветствовать леди Мотт и сэра Хемфри, которые только что вошли в зал вместе с Бетси, что миссис Квинливен неодобрительно покачала головой.

Немного погодя она присоединилась к дамам, которые предпочитали не танцевать, а наблюдать за танцующими. Среди них находилась и леди Хессион. Леди Хессион считала, что бал, ради которого ей пришлось отложить поездку в Лондон, заслуживал того, чтобы нарядиться в одно из самых элегантных платьев из пурпурно-синей тафты, богато отделанное оборками из синего шелка, и тюрбан, украшенный страусовыми перьями. Довольная тем, что затмила собой всех окружающих дам, она была настроена на благодушный лад и воспользовалась первой же возможностью восхититься юной Джорджиной.

— Она и мой Питер составят чудесную пару, когда будут танцевать вместе, — сказала она, — думаю, Питер заручится ее согласием не только на контрданс, но и на кадриль.

Миссис Квинливен покачала головой.

— Боюсь, что его ждет разочарование, — самодовольно заметила она, с одобрением отмечая, что Джорджина танцует с майором Ротом, — сэр Маннинг уже пригласил ее на кадриль.

— Вот как! — удивилась леди Хессион. — Уверена, что она получила бы куда большее удовольствие, танцуя с Питером. Знаете, он превосходный танцор. Но пока мисс Пауэр дарит свою благосклонность таким… с позволения сказать, зрелым мужчинам, как сэр Маннинг и майор Рот, мой Питер может не опасаться соперничества.

Миссис Квинливен парировала насмешку:

— Удивляюсь вашим словам, леди Хессион. Джорджина, несмотря на то что делит свое внимание поровну между всеми молодыми джентльменами, питает самую глубокую привязанность к своему кузену Брендону. Она не из тех легкомысленных девиц, у которых на уме одни лишь балы. Более всего предпочитает проводить время в спокойном общении со своим кузеном.

Кажется, леди Хессион была сражена.

— С Брендоном! — с нескрываемым неодобрением воскликнула она. — Но, моя дорогая миссис Квинливен, этого не может быть! Ведь он еще мальчик, и я не думаю, что вы серьезно полагаете, будто ему пора думать о семейной жизни! Ему ведь еще нет и девятнадцати!

— Ему уже исполнилось девятнадцать, — тряхнула перьями тюрбана миссис Квинливен. — К тому же он зрелый молодой человек — более зрелый, должна вам заметить, чем те молодые люди, которые думают лишь об одних развлечениях и карточных играх.

Леди Хессион гневно посмотрела на нее.

— Не думаю, — сказала она, — что вы обвиняете моего Питера в принадлежности к подобным молодым людям. — Под ее строгим взглядом миссис Квинливен мгновенно стушевалась и поспешила заверить, что не имела в виду никого из присутствующих.

После чего разговор переключился на леди Элизу и ее гостей.

Одна из молодых дам поведала, что ходят слухи в высших кругах, будто сэр Маннинг утратил свое былое влияние и стал нежелательным в обществе прежних знатных друзей, и теперь подыскивает богатую невесту, чтобы поправить свое положение.

— В его-то возрасте! — надменно произнесла леди Хессион. — Да кто на него польстится?

При этих словах миссис Квинливен вскочила со стула и принялась оглядываться по сторонам, пытаясь выяснить, не увивается ли сэр Маннинг вокруг Джорджины. У нее и в мыслях не было опасаться его. Только теперь ей пришло в голову, что повышенное внимание сэра Маннинга к Джорджине может оказаться куда более серьезным, чем обыкновенный флирт.

Беспокойство миссис Квинливен еще более усилилось, когда она услышала, как дамы принялись обсуждать Шеннона. Со слов леди Элизы она знала, что этот человек наверняка будет, и одна только мысль о том, как поведет себя Джорджина, когда он войдет в комнату, приводила ее в ужас. Поискав девушку глазами, она, к своему неудовольствию, обнаружила, что та танцует с Питером Хессионом. Она с тревогой наблюдала за ними, отвечая невпопад на замечания, направленные в ее адрес. Но если бы она могла слышать, о чем молодые люди говорили, то перестала бы волноваться, ибо вместо того, чтобы нашептывать даме на ушко любезности, Питер затеял с ней ссору.

— Брендон Квинливен! — сердито шипел он. — Неужели вы хотите сказать, что можно серьезно говорить о замужестве с ним! Я чуть сквозь землю не провалился, когда услышал, что ваша тетя говорит о подобных вещах! Такая девушка, как вы, — и этот хромой недоросток!

Джорджина гневно вскинула голову. Прояви Питер Хессион хоть каплю внимательности, он подавил бы свое недовольство и поспешил бы перевести беседу на другой предмет. Но он не уловил угрозы в холодном тоне Джорджины.

— Я не вижу, как мои личные дела могут касаться вас, мистер Хессион!

— О, еще как касаются! — сердито воскликнул Питер. — Уверен, что вы сами отлично это понимаете! И должен сказать что мне не нравится, что вы живете под одной крышей с этим размазней и ваша тетя всеми силами старается устроить ваш брак. Может, он и не дурак — я этого не говорил, — но, господи, он вам не пара!

— Я бы предпочла не обсуждать это, мистер Хессион! — прервала его Джорджина. — Вы слишком много себе позволяете!

— Прошу прощения, если оскорбил вас. Но я не могу спокойно слышать, когда о вас и мистере Квинливене говорят подобные вещи, как если бы это было дело решенное. Мистеру Барнуоллу следовало бы проявить больше такта!

— Не одному мистеру Барнуоллу следовало бы проявить больше такта! — гневно воскликнула Джорджина. — Если вы немедленно не прекратите этот разговор, мистер Хессион, уверяю вас, я оставлю вас прямо посредине танца! Я не намерена обсуждать этот предмет на глазах у всех!

По правде говоря, она была возмущена пренебрежительным отношением Питера к Брендону даже больше, чем его манерой говорить с ней самой приказным тоном. К тому же в следующий момент у нее добавился еще один повод для беспокойства: она увидела, как в зал вошел Шеннон. Бал был в полном разгаре, посему леди Элиза и ее муж больше не стояли на верху парадной лестницы в ожидании гостей, а прошли в зал, и Джорджина видела, как леди Элиза, сразу заметившая Шеннона, поспешила к нему навстречу.

Шеннон, одетый в тот же самый вечерний костюм, что и в Крайторне, остановился на мгновение в дверях. Выражение его лица Джорджина не могла бы характеризовать иначе, как насмешливое. Казалось, у него и в мыслях не было приятно провести этот вечер. Зная, что он приехал сюда не из желания угодить леди Элизе, Джорджина не могла избавиться от тиранившей мозг мысли, что он принял приглашение только затем, чтобы увидеться с ней.

Она перестала обращать внимание на то, как движется, и Питер был вынужден сказать ей об этом. Когда танец закончился, Шеннон все еще продолжал вести беседу с леди Элизой. Та чересчур громко смеялась и держала себя так, как если бы приглашение Шеннона в дом было делом обычным. Однако дамы, сидевшие вдоль стены, склонились друг к другу и с возмущением принялись обсуждать его появление.

Джорджина приняла решение и, когда Питер Хессион уже собрался отвести ее обратно к миссис Квинливен, твердо сказала:

— Пойдемте лучше к леди Элизе.

— К леди Элизе? — Питер обернулся и, увидев, что хозяйка дома беседует с Шенноном, запротестовал:

— О нет! Нет, мисс Пауэр! Она занята беседой. За каким чертом она пригласила сюда этого господина? Но как бы там ни было, не думаю, что вам следует иметь с ним дело. Я отведу вас к вашей тете.

— Нет, вы этого не сделаете! — отказалась Джорджина. — И если вы не отведете меня, я подойду к ним сама. — С вызовом посмотрев на Питера, она спросила: — Вы что, боитесь встретиться с мистером Шенноном? Уверяю вас, он не кусается!

Питер покраснел.

— И вовсе я его не боюсь, — буркнул он. — Просто не вижу, что может быть между нами общего. Его ведь нигде не принимают.

— Но его принимают здесь, — не терпящим возражения тоном отрезала Джорджина и вздернула подбородок. — Должна напомнить вам, что он был также принят в Крайторне. Так что я намерена говорить с ним!

Выбора не было, и Питеру Хессиону не оставалось ничего иного, как сопроводить Джорджину в указанное место.

Поздоровавшись с Шенноном, Джорджина махнула рукой в сторону Питера:

— Кажется, вы не знакомы с мистером Хессионом? Мистер Шеннон! — И Питер, пробормотав несколько невнятных слов, вынужден был слегка поклониться.

Шеннон ответил ему не менее холодным приветствием, а леди Элиза, громко рассмеявшись, поспешила прервать затянувшуюся неловкую паузу.

— Да не смотрите вы друг на друга, как повздорившие школьники! — сказала она. — Шеннон, вы уже завоевали свое — однажды вы увели с собой одну мисс Пауэр, — так что с вас должно быть довольно! На этот раз очередь мистера Хессиона! Если верить словам его матери, дело между ними почти уже решено, так что лучше вам признать свое поражение с достоинством. — И она повернулась к кому-то из гостей, в то время как Джорджина осталась стоять, словно громом пораженная.

— Боже мой, сэр Маннинг! — воскликнула леди Элиза. — Вы подкрались незаметно, словно тень! Позвольте я представлю вам мистера Шеннона. Сэр Маннинг Хартили…

Сэр Маннинг кивнул и объявил, что пришел увести Джорджину на кадриль. Будучи не слишком наблюдательным, он не заметил взрывоопасной ситуации. Джорджина, которая страшно рассердилась на леди Элизу за лживые слова, была готова задушить ее. Шеннон наблюдал за явно довольным мистером Хессионом. Прищур его серых глаз не сулил ничего хорошего.

Даже леди Элиза почувствовала неловкость момента и перестала смеяться. Один сэр Маннинг в счастливом своем неведении ничего не замечал. Он напомнил Джорджине, что им лучше поторопиться, поскольку кадриль вот-вот начнется.

Первые несколько минут она не слышала ничего из того, что он ей говорил. Все ее мысли были о том, что леди Элиза не остановится ни перед чем, чтобы помешать ее сближению с Шенноном. А в том, что он желал этого, она больше не сомневалась. Невозможно было ошибиться в выражении его глаз, вспыхнувших в тот момент, когда леди Элиза столь неверно интерпретировала отношения между ней и Питером Хессионом. Джорджину обожгла эта внезапная вспышка, и даже леди Элиза оказалась застигнутой врасплох. Джорджина очнулась, возвращенная к реальности сэром Маннингом, который уже в третий раз спрашивал ее, когда она намеревается уезжать в Бат, и поспешила извиниться за свою рассеянность.

— Не знаю, — ответила она. — Пока мама и бабушка не требуют моего возвращения…

— О, я мог бы навестить вас там, — прервал ее сэр Маннинг, с надеждой заглядывая ей в глаза. — Лондонские сезоны мне давно приелись. Как вы сказали, 7, Грейт-Пилтени-стрит? Не думаю, что я имел удовольствие быть знакомым с леди Мерсер. Но у нас много общих знакомых, я уверен, включая и вас, моя дорогая девочка! — сказал он многозначительно.

В голове Джорджины мелькнула безрадостная мысль — как до этого в голове миссис Квинливен, что сэр Маннинг имеет по отношению к ней более серьезные намерения, чем обыкновенное ухаживание. Несомненно, он мог надеяться, что ее прельстит его успешная карьера и высокое положение в обществе, а также его вкус и умение одеваться. И она сказала самой себе, что чем быстрее она отвергнет притязания сэра Маннинга — если это и вправду были притязания, — тем будет лучше для них обоих. Поэтому до конца танца она старалась держаться с ним как можно холоднее, а когда танец закончился, поспешила к мисс Мотт, которая имела несчастье оторвать одну из оборок на платье.

— Я даже не осмелилась подняться наверх и попросить горничную леди Элизы приколоть оборку, — волновалась Бетси, — ведь следующий танец обещан Роберту, а я ни за что на свете не хочу огорчать его!

Когда девушки зашли в маленькую комнату в задней части дома, которая под стать другим была декорирована в восточном стиле и освещалась единственной лампой, отбрасывающей приглушенный свет на драконов и мандаринов, Бетси прошептала:

— Мистер Шеннон здесь! Ты виделась с ним? Разумеется, я не осмелилась заговорить с ним, просто не могу, после того ужасного скандала, который Роберт учинил мне из-за него! Надеюсь, он не станет приглашать меня танцевать! Как ты думаешь, а?

Джорджина заверила ее, что он не станет этого делать, и продолжала возиться с булавками на платье Бетси. Она почти закончила прикалывать оборку, когда услышала приближающиеся торопливые шаги. Уже в следующий момент в комнату ворвался мистер Хессион.

— Мисс Пауэр, мне нужно поговорить с вами! — воскликнул он, не обращая внимания на Бетси, которая, удивленно посмотрев на него, воскликнула:

— Боже мой, Питер, что с тобой?

Питер Хессион раздраженно произнес:

— Оставь нас, Бетси! Я хочу поговорить с мисс Пауэр!

Глаза Бетси стали круглыми, как блюдца.

— И не подумаю! — возмутилась она. — Неприлично оставлять тебя наедине с Джорджиной. Мама рассердится, если я это сделаю.

— Скорее рассержусь я, если немедленно не оставишь нас! — прорычал Питер Хессион, делая в ее сторону угрожающий шаг. — Не мели чепухи, Бет! Уйди. То, что я хочу сказать мисс Пауэр, не предназначено для твоих ушей.

Джорджина, которая к этому времени уже поднялась с колен, понимала, что в странном поведении мистера Хессиона повинно ударившее ему в голову шампанское. Она не встревожилась — на самом деле ее даже забавляли напыщенные манеры ее юного друга, — но мисс Мотт приняла его слова всерьез и подчинилась требованию. Выбежав из комнаты, она пригрозила пожаловаться леди Хессион на его поведение.

Джорджина не смогла сдержать улыбки. Она хотела последовать за Бетси, но путь ей преградил Питер Хессион, заявивший, что пришел выяснить все до конца.

— Я не могу быть спокойным, зная, что вы сердитесь на меня! — сказал он. — Я знаю также, что не должен был так отзываться о Брендоне, — на самом деле я всегда испытывал к нему симпатию! Но, черт побери, вы не можете выйти за него замуж! У вашей тети, должно быть, не все в порядке с головой, если она говорит подобные вещи!

Джорджина почувствовала, что краснеет.

— Я уже говорила вам, мистер Хессион, что не намерена обсуждать это с вами, — сказала она. — А теперь, будьте добры, отойдите в сторону…

— Ни за что! — с отчаянием воскликнул Питер Хессион. — Черт побери, мисс Пауэр… Джорджина, разве вы не видите, что я от вас без ума? Я не могу этого вынести — сначала разговор о вас и Брендоне, потом этот чертов Шеннон… После того как он умыкнул Нолу, я думал, что вы не пожелаете даже находиться с ним в одной комнате, но вы…

— Не думаю, что мое отношение к мистеру Шеннону касается вас больше, чем мое отношение к Брендону! — крикнула Джорджина. — Вы мне ужасно надоели, мистер Хессион!

И она снова попыталась пройти мимо него, но на этот раз он схватил ее за руку, и через мгновение она очутилась в его объятиях. Джорджина была высокой, хорошо сложенной девушкой, но, сопротивляясь, могла порвать платье или испортить прическу, что, без сомнения, было бы замечено гостями. Все бы закончилось поцелуем, если бы неожиданно чья-то крепкая рука не схватила Питера за плечи и не отбросила в другой конец комнаты. Джорджина, обретя равновесие, подняла глаза и увидела перед собой Шеннона, который насмешливо взирал на мистера Хессиона, неуклюже пытавшегося подняться с дивана. Питер, безусловно, бросился бы на обидчика, однако его пыл поубавился, когда он услышал голос Шеннона:

— Не стоит этого делать. Я кое-чему обучен и могу сделать вам больно.

Питер остановился. Он был далеко не трус, но сильный противник, маячивший перед ним, заставил его отказаться от своих намерений, к тому же он осознавал всю невыгодность своего положения — несомненно, Шеннон, спасавший юную леди, выглядел намного привлекательнее в ее глазах, чем он, посягавший на ее честь.

Он сдержал свой гнев и сдавленно произнес:

— Если вы думаете, что я настолько необуздан, что начну драться прямо здесь, то ошибаетесь. Скажу только, что вы не должны были вмешиваться в личную беседу.

— Полагаю, у меня имелась для этого причина, — ответил Шеннон, скривив губы в усмешке. — И если вам вздумается впредь вести себя неподобающим образом, то я предупреждаю вас, что ничто не доставит мне большего удовольствия, чем окунуть вас в ближайший пруд, мой мальчик. — С этими словами он повернулся к Джорджине. Жесткое выражение его лица ничуть не смягчилось. — Что касается вас, мисс Пауэр, вы бы реже оказывались в щекотливом положении, если бы не позволяли себе оставаться наедине с молодым джентльменом в слабо освещенной комнате…

— Но я и не думала этого делать! — прервала его Джорджина. — Я… я ни в чем не виновата. Мы с Бетси… — Она почувствовала, что ее щеки пылают румянцем, и, прекратив оправдываться, спокойно закончила: — Совершенно очевидно, что вы меня не так поняли! Но если бы вы не шпионили за мной, то не знали бы, что я здесь, а это, позвольте вам напомнить, не джентльменский поступок!

Питер Хессион снова осмелел, когда услышал, какой отпор Джорджина дала своему защитнику, и поспешил вставить:

— Она права. Какого черта вы вмешиваетесь?

— О, Питер, замолчите! — прервала его Джорджина. — Я хочу, чтобы вы ушли и оставили меня в покое. Вы достаточно причинили мне неприятностей за этот вечер!

— Ушел и оставил вас наедине с ним? — с негодованием воскликнул Питер Хессион. — Ни за что на свете!

Джорджина даже не взглянула на него. Она посмотрела на Шеннона, который встретил ее взгляд с иронией, впрочем вскоре исчезнувшей. И у нее возникло странное чувство, будто эти серые глаза неожиданно стали добрее и ближе. Сердце ее забилось, и на мгновение она забыла, где находится, — забыла о восточном великолепии комнаты, о бале леди Элизы и даже о негодующем мистере Питере Хессионе.

Глава 14

Одно волшебное мгновение прошло, как не бывало. Внезапное вторжение леди Элизы вернуло ее к действительности. Первым делом хозяйка пристально посмотрела на мрачное лицо мистера Хессиона, потом на смущенное лицо Джорджины и, сердито сверкнув глазами, повернулась к Шеннону, который встретил ее взгляд совершенно спокойно.

— О, значит, это правда! — буквально выкрикнула она. — А я было подумала, что дочка Моттов несет бог знает что, но, как вижу, она говорила правду. И вы, Шеннон, — нет, дайте мне угадать самой! — вы как на грех взяли на себя роль рыцаря, спасающего попавшую в беду девицу! О господи! Я сейчас просто зарыдаю, так серьезно вы все трое играете эту сцену!

Выплеснув негодование, леди Элиза замолчала, потому что ее самонадеянность улетучилась перед тем презрением, которое она уловила в глазах Шеннона. Джорджина, совершенно сбитая с толку новым поворотом событий, на миг лишилась способности думать, и в этот момент мистер Хессион пришел на помощь леди Элизе. Он принялся смущенно и сбивчиво объяснять свое поведение, что позволило хозяйке дома вернуть самообладание и наброситься на него.

— О, вам не нужно ничего объяснять, несносный мальчишка! — сердилась она. — Я знаю, как это случается у молодых людей, когда они по уши влюблены. Но вы не должны устраивать подобные сцены под моей крышей! Если вы питаете хоть каплю уважения к моей репутации, то немедленно вернетесь в зал… и вы тоже, — добавила она, поворачиваясь к Шеннону. — И надеюсь, что когда вы там появитесь, то поведете себя должным образом и опровергнете историю мисс Мотт, которую, я уверена, она уже разболтала всем. Питер, ступайте первым!

Питер Хессион, недовольный тем, что ему предложили уступить поле битвы сопернику, не сдвинулся с места. Он стоял набычившись, сверкая глазами. Однако ему не пришлось доказывать свое бесстрашие, поскольку Шеннон неожиданно молча развернулся и вышел из комнаты. Питер Хессион, который наконец-то осознал всю опасность публичной огласки случившегося, был только рад этому и, пробормотав извинения, последовал его примеру. Джорджина и леди Элиза остались одни.

Джорджина, все еще встревоженная происшедшим и особенно тем, что она прочла в глазах Шеннона, была не в силах говорить. На самом деле ей понадобилось бы еще немало времени, чтобы собраться с духом и открыто взглянуть в лицо леди Элизе, не выдав при этом своих чувств.

Многоопытная леди Элиза это отлично понимала. Она с явной издевкой смотрела на Джорджину, лениво похлопывая по ладони веером.

— Моя дорогая, — невозмутимо начала она, — позвольте мне говорить с вами откровенно. Я старше вас и знаю жизнь, поэтому сочту себя самым бездушным существом на свете, если не попытаюсь предостеречь вас. Будьте добры, присядьте.

Она показала рукой на диван, обтянутый желто-белым шелком, с тигриными головами на подлокотниках. Однако Джорджина осталась стоять. Собравшись с мыслями, она сказала как можно учтивее:

— Я должна идти, леди Элиза. Я приглашена на следующий танец…

— Мое дорогое дитя, если вы боитесь услышать то, что я хочу вам сказать, дело, видимо, многим хуже, чем я себе представляла, — заворковала леди Элиза. Она села на диван и снова указала на место рядом с собой. — Обещаю вам, что не займу больше двух минут. На самом деле я уверена, что вы не виновны в этой некрасивой истории. Молодые люди, когда они влюблены, становятся неуправляемыми — уж можете мне поверить! Все-таки присядьте, прошу вас, и послушайте, что я вам скажу!

Глядя на улыбающееся лицо леди Элизы, Джорджина ощутила тревогу. Она чувствовала, что не должна слушать эту женщину. Но она не могла уйти, чтобы не быть обвиненной в крайней неучтивости, поэтому неохотно подошла к дивану и села рядом с леди Элизой.

— Вот так-то лучше, — одобрила ее леди Элиза. — Разумеется, я вызвала у вас негодование, придав всему такую серьезность. Но невозможно видеть, как такая юная девушка из-за неосмотрительности подвергает опасности свое будущее! В случае с Нолой я оказалась беспомощной, потому что не знала о Шенноне того, что знаю теперь. К тому же мне и в голову не приходило, что она окажется столь глупой, чтобы позволить соблазнить себя и тайно сбежать с мужчиной…

Джорджина, взволнованная упоминанием Шеннона, все-таки сумела совладать с собой и спокойно сказала:

— Не понимаю, с чего вы взяли, будто это имеет ко мне хоть какое-то отношение, мадам. Я уверена, что Шеннон сделал то, что на его месте сделал бы любой другой солидный джентльмен, обнаруживший девушку в затруднительном положении.

Леди Элиза недоверчиво покачала головой:

— Моя дорогая, я не так глупа! — Она улыбнулась. — Любой, у кого есть глаза, сразу же догадался бы, что дело не такое уж невинное, как вы говорите. Жаль, что вы не видели себя. Вы можете флиртовать с молодым Питером Хессионом сколько вам угодно, это ничем особенным вам не грозит. И если я не ошибаюсь, за самым глубочайшим раскаянием и мольбой о прощении в следующий раз последует формальное предложение руки и сердца. Но, ради бога, поверьте моим словам, что подобное поведение с мужчиной вроде Шеннона не только опасно, но и рискованно. Вы не знаете его…

— Я не знаю его хорошо, это верно, но уверена, что понимаю намного лучше вас, — возразила Джорджина. Гнев ее рвался наружу.

Она хотела продолжить, но леди Элиза, сверкнув глазами, опередила ее:

— Мое дорогое дитя, полагаю, что именно так думала в свое время и ваша кузина Нола. Бедная девочка и понятия не имела, когда давала согласие выйти за него замуж, что он собой представляет на самом деле. Она сама мне об этом говорила в Брюсселе незадолго до смерти. Она страшно переменилась, в ней просто нельзя было узнать ту веселую и беззаботную девушку, какой прежде знали ее друзья.

— Такое вполне могло случиться, мадам, — по-прежнему пытаясь сдерживать негодование, ответила Джорджина. — Вам не хуже моего известно, что частенько после свадьбы супруги узнают, что они не подходят друг другу, хотя никто из них в этом не виноват.

Леди Элиза снова покачала головой:

— О, если вы решили сделаться его защитницей, то мне не остается ничего другого, как говорить открыто. — Леди Элиза положила свою руку на руку Джорджины. Потом, понизив голос, продолжила: — Поверьте, мне мучительно больно говорить об этом, но, учитывая обстоятельства, я считаю своим долгом рассказать вам все до конца. Тогда в Брюсселе почти открыто говорили, будто Шеннон повинен в смерти жены.

В первое мгновение Джорджине показалось, что она ослышалась. Сдавленным голосом она воскликнула:

— Но что вы пытаетесь этим сказать, мадам? Что он…

— Убил ее? — проговорила леди Элиза слова, которые Джорджина не смогла произнести. — Нет, этого я не имела в виду. Я только сказала, что на этот счет были подозрения. Она умерла при весьма странных обстоятельствах — как было сказано, от расстройства внутренних органов, сопровождаемого лихорадкой, хотя ни один доктор не обнаружил причины, вызвавшей эту лихорадку. После того как Шеннон поспешно похоронил ее, а сам в тот же вечер исчез из города — говорили, уехал в Грецию или бог знает куда еще, — по Брюсселю поползли слухи об отравлении. Если бы в городе не творилась полная неразбериха — это было перед самым сражением при Ватерлоо, — я уверена, что могло бы начаться расследование. — Она посмотрела на бледное лицо Джорджины и сочувственно погладила ее по руке. — Разумеется, вы в шоке, бедняжка. Но что поделаешь. Поведение Шеннона далеко от безупречного. Но чтобы совершить такое ужасное преступление!.. Однако, если принять во внимание, какую цель он преследовал…

Джорджина выдернула руку и вскочила.

— Я вам не верю! — запротестовала она. — Этого не может быть! Ради бога, мадам, неужели вы пытаетесь убедить меня, повторяя сплетни, в том, что Шеннон имеет намерение убить меня?

— Вовсе нет, — возразила леди Элиза. Она подняла на Джорджину полные сочувствия глаза. — Вполне возможно, что он питает к вам самую искреннюю привязанность, какую никогда не испытывал к Ноле. Но что это меняет? Какие бы чувства он к вам ни испытывал, не думаете же вы связать себя с человеком, способным убить самым жестоким образом женщину, которую он клялся беречь и защищать как свою жену…

Джорджина стояла молча, упершись взглядом в лакированного мандарина в ярко-красном платье. Она чувствовала себя разбитой. Несмотря на всю свою решимость не верить словам леди Элизы, она не могла вспомнить, чтобы Шеннон когда-либо с нежностью упоминал при ней имя своей жены. Более того, он всячески избегал говорить о ней. Джорджина не хотела сдаваться и запальчиво заявила:

— Пусть так, мадам, но неужели, вы думаете, я поверю, хотя вы и пытаетесь убедить меня в правдивости этих ужасных слухов, будто вы могли пригласить такого человека в свой дом…

Леди Элиза пожала плечами, и в ее глазах вспыхнуло привычное игривое выражение.

— О, тут я должна покаяться. Я подумала, что будет забавно приручить такое грубое животное! Я вас слишком шокировала? Вы не знаете высший свет, моя дорогая. Люди готовы на что угодно ради того, чтобы избежать скуки. Разумеется, я немного рисковала, но я постараюсь, чтобы моя репутация осталась незапятнанной… Мое дорогое дитя, это ваше будущее под угрозой! Я никогда не простила бы себя, если бы не предостерегла вас. И, поверьте мне, я непременно поговорю с миссис Квинливен, если понадобится.

Джорджина не могла больше слушать. Собравшись с духом, она твердо произнесла:

— Вам нет необходимости это делать, леди Элиза. Я не испытываю к мистеру Шеннону ни малейшего интереса и умоляю вас ни при каких обстоятельствах не передавать эти ужасные слухи моей тете.

Затем она повернулась и, выйдя из комнаты, поспешила в бальный зал, опасаясь, как бы леди Элиза не настояла на продолжении их беседы.

Сейчас ей меньше всего на свете хотелось быть вовлеченной в пустую болтовню. Как только она появилась в зале, к ней тут же подскочил молодой джентльмен — один из лондонских кавалеров, расхваленных леди Элизой, которому она обещала этот танец: Ей пришлось улыбаться и отвечать на комплименты партнера, в то время как мысли были заняты только что услышанными новостями.

В женитьбе Шеннона и впрямь крылось нечто странное — она чувствовала это всегда. Но поверить в то, что он мог избавиться от собственной жены, было выше ее понимания.

Когда танец закончился, ее перехватила миссис Квинливен. Тетя потребовала сказать всю правду о том, о чем уже начали шептаться по углам.

— Эта глупышка Бетси успела растрезвонить всем, будто Питер Хессион сделал тебе предложение! — в ужасе воскликнула она. — О, моя милая, не томи, неужели это правда!

Джорджина поспешила успокоить тетю, клятвенно заверив ее, что никакого предложения ей не делали, и посоветовала не поднимать лишнего шума.

Она поискала глазами Шеннона, но его нигде не было. Питер Хессион стоял в другом конце зала и в нерешительности смотрел на нее. Находясь под впечатлением сказанного леди Элизой, Джорджина чувствовала, что ей не выдержать еще одной сцены с Питером, а потому она попросила миссис Квинливен:

— Милая тетя, должна признаться, что я с трудом убедила мистера Хессиона, что здесь не место и не время говорить о подобных вещах, и теперь, когда у меня просто раскалывается голова, надеюсь, вы не станете возражать, если мы поедем домой?

Лицо миссис Квинливен просветлело от этих слов. Она, несомненно, заметила взгляд юного Хессиона, обращенного в сторону Джорджины, и была только рада возможности увести племянницу от молодого человека, который явно был от нее без ума.

— Разумеется, мы не останемся, если ты нездорова, — с готовностью откликнулась она. — Думаю, леди Элиза нас поймет.

Джорджине было безразлично, что подумает леди Элиза. Она была уверена, что, если в самое ближайшее время не останется одна, то, несмотря на все старания, разразится слезами.

Дома ей стало немного легче. Она убедила себя, что не верит словам леди Элизы. Со счастливой улыбкой вспоминая лицо Шеннона в тот момент, как леди Элиза ворвалась в комнату, она начала погружаться в сон.

Она не могла бы объяснить, почему его взгляд заставлял ее чувствовать себя такой счастливой. Но прекрасно осознавала, что, даже если Шеннон влюблен в нее, это не сулит ей в будущем ничего хорошего.

Глава 15

Однако утро вернуло ее к этим безрадостным мыслям. Когда она довольно поздно поднялась в столовую, то увидела рядом с тарелкой письмо, написанное рукой бабушки. Все надежды были мгновенно развеяны первой же строкой короткого, но чрезвычайно резкого послания.

Бабушка писала, что была поставлена в известность — особой, принимающей близко к сердцу интересы ее внучки, — что Джорджина во время своего пребывания в Керри оказалась втянутой в скандальные отношения с неким джентльменом (это слово было жирно подчеркнуто), который был женат на ее несчастной кузине Ноле. Леди Мерсер полагала, что нет необходимости объяснять внучке, сколь неприличным она находит ее поведение, и сообщала, что вопрос о ее немедленном возвращении в Бат не может подвергаться сомнению.

«Я узнала, — писала она, — что сэр Лендерс и леди Хессион, родная дочь моей близкой, но, увы, ныне покойной подруги, собираются в Лондон. И я уверена, что леди Хессион, которой я пишу одновременно с этим письмом, окажет любезность и согласится взять тебя с собой, а я сделаю все необходимые приготовления, дабы ты была доставлена в Бат после того, как под опекой леди Хессион прибудешь в Лондон. Так что будь добра подготовиться к этой поездке.

Естественно, я извещу миссис Квинливен о твоем отъезде. Я могла бы добавить, что глубоко разочарована (и снова жирная черта) тем, что она позволила подвергнуть тебя крайней опасности».

Джорджине было довольно одного взгляда, чтобы понять, что тетя погружена в чтение письма, также вышедшего из-под пера леди Мерсер. Пухлое, обрамленное фиолетовыми лентами чепца лицо миссис Квинливен сделалось бледным как мел.

— О нет! — Ее губы задрожали, когда она заметила, что Джорджина смотрит на нее. — Как можно писать такие ужасные вещи! Как если бы я… О, моя милая, я получила ужасное письмо от твоей бабушки! — едва не плача, воскликнула тетя. — Она пишет, что ты немедленно должна вернуться в Бат и что я… О, где моя нюхательная соль! Я уверена, у меня сейчас начнется приступ!

Джорджине понадобилось некоторое время, чтобы успокоить миссис Квинливен и успокоиться самой. Теперь они могли относительно здраво обсудить создавшееся положение.

— Какой недоброжелатель мог написать леди Мерсер об этих ужасных сплетнях? — спросила тетя Белла. — Я уверена, что это не Люсинда Мотт, хотя именно она рассказала мне о твоей поездке к Шеннону в «Дубы», но она дала слово никому больше не говорить об этом. А я всегда считала ее женщиной высоких принципов, достойной самого глубокого доверия. Бетси тоже не осмелилась бы написать твоей бабушке, с которой она совершенно незнакома…

— Нет, я уверена, что это не Бетси, — согласилась Джорджина. После первого шока, вызванного чтением письма леди Мерсер, мысли прояснились, и она со спокойствием, удивившим ее саму, объявила: — Разумеется, это была леди Элиза. Никто другой из наших знакомых не способен на такую низость!

— Леди Элиза! — Миссис Квинливен повернула к ней удивленное лицо. — Но с какой стати?.. О, моя дорогая, мне неловко говорить тебе об этом, но она лишена всякой женской деликатности и потому осудила твой неосмотрительный поступок в отношении мистера Шеннона!

— Да, с этим я могу согласиться, — сказала Джорджина. — Без всякого сомнения, ее намерения, когда она писала об этом бабушке, были далеки от нежной заботы о моей репутации. — Она видела, как тетя бросила на нее недоумевающий взгляд, в котором сквозил вопрос, и, не желая пускаться в дальнейшие объяснения, поспешно добавила: — Но боюсь, что теперь не важно, кто написал бабушке. Вопрос в том, что мне теперь делать?

Отыскав носовой платок, миссис Квинливен приложила его к глазам.

— О, моя дорогая, разумеется, ты должна вернуться в Бат! — заключила она. — Ты не можешь противиться желаниям бабушки — хотя мне следует написать ей, что она глубоко заблуждается… — Внезапный лучик надежды, озаривший ее пухлое лицо, снова потух. — Но на это не хватит времени, — вздохнула она. — Поскольку леди Хессион вчера вечером обмолвилась, что она и сэр Лендерс намерены отбыть в Лондон не позднее четверга, то есть уже через два дня.

Пока тетя рассуждала вслух, Джорджина лихорадочно пыталась придумать, что еще можно сделать. Даже если бы тетя пожелала оставить ее у себя в Крайторне, она ничего не добилась бы своим неповиновением. К тому же у нее не было ни малейшего желания вступать в брак с Брендоном, а что до Шеннона…

Она резко оборвала эту мысль. Она никак не могла забыть слов леди Элизы о том, что Шеннон повинен в смерти жены. Исходя явно из злого умысла, она и послала леди Мерсер столь красочное описание ее с Шенноном отношений. Но как бы там ни было, Джорджина желала услышать опровержение этих чудовищных обвинений из его собственных уст.

Но что, если она их получит? На этот вопрос у нее не было ответа. В том, что он любит ее, она почти не сомневалась после того взгляда на балу. Но даже если бы она осталась в Керри, едва ли он сделал бы ей предложение. Из всего сказанного им следовало, что он не намерен устраивать еще один публичный скандал, женившись на девушке благородного происхождения против воли ее семьи. Однажды он уже на этом обжегся, к тому же он уже получил наследство. Так что было весьма сомнительным, чтобы он вторично отважился на подобный брак.

Мучимая этими мыслями, Джорджина была вынуждена мириться с попытками взволнованной миссис Квинливен выведать у нее, есть ли хоть какая-тонадежда на их с Брендоном объяснение до ее возвращения в Англию. А вечерний визит леди Хессион в Крайторн лишь усугубил ее отчаяние. Величественная матрона вплыла в салон, где сидели миссис Квинливен с Джорджиной, в дорожном зеленом платье и высоком зеленом капоре с оборками и лентами, и сразу же объявила, что она также имела честь получить письмо от леди Мерсер.

— Мне нет нужды говорить вам, дорогое дитя, — обратилась она к Джорджине с явным удовольствием, — что сэр Лендерс и я будем счастливы путешествовать в вашей компании. Как только я получила письмо от вашей бабушки, мы сразу же обсудили все с сэром Лендерсом. Возможно, мы сами отвезем вас в Бат. Ничего страшного, если мы прибудем в Лондон немного позже, чем планировалось, поскольку сэр Лендерс и я с нетерпением ждем возможности познакомиться с леди Мерсер и вашей дорогой матушкой. Полагаю, вы догадываетесь почему!

Джорджина и в самом деле догадалась, о чем идет речь, но заставила себя спокойно взглянуть на гостью и сказать, что ей неловко доставлять леди Хессион столько беспокойства.

Леди Хессион снисходительно улыбнулась.

— О, моя дорогая, не будем говорить о беспокойстве! — возразила она. — Я так к вам привязалась! Вы, видимо, все еще смущены вчерашним происшествием, но я уже выговорила за это Питеру. Что поделать с этими пылкими молодыми людьми?

Джорджина, вынужденная из вежливости выслушивать пространные намеки леди Хессион, бросала призывные взгляды в сторону миссис Квинливен. Но та ничего не замечала вокруг. Обе дамы возобновили вчерашнее соперничество в сравнении добродетелей своих сыновей, в то время как Джорджина не знала, куда ей себя девать. Наконец леди Хессион поднялась. Она пообещала прислать за Джорджиной экипаж к девяти утра в четверг.

Когда она уехала, миссис Квинливен вознамерилась было продолжить перечень достоинств Брендона, но Джорджина не дала ей этого сделать, быстренько ускользнув к самому Брендону, который сидел в своей любимой желтой комнате и наслаждался весенним солнцем. На Джорджину навалилось столько бед сразу, что она не смогла удержаться, чтобы не выплеснуть все кузену, умолчав лишь о том, что касалось ее с Шенноном чувств.

Когда она добралась до обвинений леди Элизы, Брендон возмутился:

— Вздор! Дамочка, должно быть, тронулась умом, распространяя подобные слухи! Она намекает на то, что Нолу отравил Шеннон! Я ни за что на свете в это не поверю! Он может быть грубым, но чтобы совершить такое!..

— Я тоже так думаю, — согласилась Джорджина, ободренная поддержкой кузена. — Это совершенно на него не похоже!

Она замолкла, уловив подозрение в глазах Брендона.

— Но с какой стати она рассказала тебе об этом, да еще на балу, если до этого держала язык за зубами? — спросил он. — Неужели она вообразила, будто между тобой и Шенноном что-то есть? — Яркий румянец, вспыхнувший при этих словах на щеках девушки, заставил его замолчать. — Бог мой! — воскликнул он, когда снова обрел дар речи. — Неужели ты хочешь сказать, что влюблена в него?!

Джорджина попыталась возразить, но это получилось столь неубедительно, что Брендон возмущенно замахал на нее рукой.

— Прекрати дурачить меня! Это написано на твоем лице, моя дорогая!

Джорджина вздернула подбородок.

— Очень хорошо… Возможно, он мне не безразличен, — призналась она. — Но какое тебе до этого дело?

— Не стоит набрасываться на меня, — угрожающе посоветовал кузен. — Может, это и не мое дело. Но если ты собираешься сунуть голову в осиное гнездо, то я должен остановить тебя, разве не так? Господи, что будет с моей матерью, когда она узнает обо всем! Не говоря уже о твоей собственной матери и леди Мерсер…

— Они об этом не узнают, — сказала Джорджина, испытывая одновременно горечь и замешательство оттого, что выдала себя. Но ей так хотелось доверить свои несчастья близкому человеку. — Леди Хессион уезжает в четверг, и я должна ехать с ней, так что с этим кончено, — прошептала она, и тут в ее голове мелькнула чудесная мысль. — Но прежде я должна увидиться с Шенноном. Брендон, я должна услышать из его собственных уст, правда ли то, о чем говорила мне вчера вечером эта ужасная леди Элиза.

— Зачем? — возразил Брендон. — Он ведь все равно не сознается, если это правда, — хотя я не верю в это ни секунды.

— И я тоже, но, по крайней мере, он узнает, что о нем говорят.

Она замолчала, поймав на себе осуждающий взгляд кузена.

— А ты узнаешь, влюблен ли он в тебя по уши, как ты в него? — усмехнулся он. — Если хочешь знать мое мнение, то скорее нет, поскольку, хоть ты и красива, ты взъелась на него с той самой минуты, как только увидела. Мало какому мужчине такое понравится… Эй, дорогая? — удивленно воскликнул Брендон, когда на глазах Джорджины неожиданно навернулись слезы. — Уж не собираешься ли ты заплакать?

— Нет, нет, — ответила Джорджина, часто моргая и пытаясь прогнать предательскую влагу. — Мне все равно, что ты об этом думаешь, братец… но я должна увидеться с Шенноном. Можно я завтра утром возьму твоего жеребца? Я поеду к «Дубам» пораньше, чтобы успеть перехватить его, прежде чем он уедет.

— Одна? — удивился Брендон. — Ты же знаешь, что я не могу поехать с тобой, — доктор запретил мне высовываться из дому еще несколько дней. Лучше оставь эту затею.

— И не подумаю. Просто я поеду одна. Мне нужно не более десяти минут, а если тетя Белла спросит обо мне, скажи, что я поехала в последний раз прогуляться.

Джорджина не стала больше слушать уговоров Брендона, на следующее утро, задолго до того, как миссис Квинливен покинула свою спальню, оседлала приготовленного по приказу Брендона жеребца и, выехав за ворота, направила его в сторону «Дубов».

Утро выдалось прекрасным, в вышине пели жаворонки, и сквозь легкий туман в лучах солнца сияли, словно звезды, цветы боярышника. Джорджина почувствовала уверенность.

Но по мере приближения к «Дубам» ее оптимизм поубавился. Что она скажет Шеннону? Все яснее становилось, что ее поступок нельзя считать приемлемым для воспитанной молодой леди. Вспомнив прежние упреки Шеннона в свой адрес, она уже была готова повернуть обратно когда увидела его самого. Шеннон направлялся к ней навстречу на гнедом жеребце. В следующий момент он был уже рядом. Его приветствие вряд ли можно было назвать сердечным.

— Что вы тут делаете? — сурово спросил он.

— Приехала увидеться с вами, — ответила она.

— Тогда вам лучше развернуться и ехать обратно в Крайторн, — не терпящим возражения тоном повелел он, — поскольку у меня нет желания видеться с вами!

Джорджина залилась краской на этот раз самого непритворного негодования.

— Вы могли бы проявить учтивость и хотя бы выслушать причину, по которой я приехала сюда, прежде чем отсылать меня прочь, а то и к черту! — воскликнула она.

Едва заметная улыбка скривила губы Шеннона, но тут же сменилась еще более суровым выражением.

— Я не посылал вас к черту, мисс Пауэр! — сказал он. — Напротив, я делаю все от меня зависящее, дабы держать вас подальше от него… В чем вы мне совсем не помогаете!

— Если вы имеете в виду сплетни, то в ваших устах это звучит ханжески, — резко сказала она. — Вас никогда не заботило, что говорят другие, как, впрочем, и меня.

Гнедой Шеннона, застоявшись на месте, принялся нетерпеливо перебирать ногами, требуя внимания хозяина.

— О, давайте спешимся и немного пройдемся, — вырвалось у Джорджины. — Так мы не сможем поговорить спокойно.

Шеннон неожиданно согласился.

— Хорошо! — кивнул он. — Вижу, вас все еще беспокоит происшествие на балу. Возможно, лучше положить этому конец сейчас же.

Он легко соскочил с седла и, привязав беспокойного гнедого к большому изогнутому дереву неподалеку от того места, где они остановились, помог Джорджине спешиться. На какое-то мгновение она почувствовала себя в сильных мужских руках, и у нее возникло странное ощущение, что он заключил ее в объятия, но в следующую секунду ощущение это исчезло, потому что Шеннон отпустил ее и занялся жеребцом.

— Мы прогуляемся минут пять, а потом вы вернетесь в Крайторн, мисс Пауэр, — все тем же резким тоном сказал он. — Вы все еще под впечатлением нелепой сцены в Стокингсе, в которой мне довелось принять участие? Я не придал ей особого значения. Я далеко не рыцарь, но, похоже, у меня входит в привычку вызволять вас из трудных положений. Мой поступок был продиктован лишь этим — поверьте мне.

Джорджина перебросила шлейф синей амазонки через руку, стараясь приноровиться к размашистому шагу спутника.

— Вы, кажется, куда-то спешите, не так ли?

Шеннон остановился и посмотрел на нее. Увидев в его глазах раскаяние, она воспрянула духом и поспешила сказать:

— О, я имею в виду только то, что, если мы и дальше будем идти в таком темпе, я начну задыхаться и не смогу вам ничего сказать — хотя, видимо, вы этого и добиваетесь! И все-таки выслушайте меня. С чего вы взяли, что я приехала говорить с вами о том, что случилось на балу в Стокйнгсе?

— А разве нет? — Шеннон удивленно поднял брови.

— Полагаю, вы не случайно наткнулись на меня и Питера Хессиона. Было бы правильнее сказать, что вы последовали за ним.

Она посмотрела ему прямо в лицо, и начавшая зарождаться улыбка на ее губах мгновенно исчезла. Он не успел спрятать своих чувств, и его взгляд выдал неприкрытую душевную боль. Но уже через мгновение он едва ли не с сарказмом сказал:

— Можете так считать, если вам это угодно. Вы, видимо, решили включить меня в список ваших обожателей, мисс Пауэр?

Ясные глаза Джорджины потемнели от гнева.

— Я бы хотела, чтобы вы перестали называть меня «мисс Пауэр», — сказала она. — У меня всегда возникает странное чувство, что, делая это, вы напоминаете себе о Ноле.

— Мне незачем напоминать себе о ней.

Она недоуменно посмотрела на него, и ее сердце сжалось, когда она увидела, что лицо его страдальчески исказилось. Она тут же вспомнила ту таинственную историю, которую леди Элиза поведала ей на балу.

— Вы не… не любили мою кузину? — сдавленным изменившимся голосом спросила она.

— Да, я ее не любил.

Мороз пробежал у нее по спине, когда она услышала холодную непреклонность в его голосе. Прошло несколько мгновений, прежде чем она подняла на него затуманенные глаза.

— Леди Элиза говорит… — скорее прошептала, чем проговорила, она.

В его глазах снова вспыхнуло злое, насмешливое выражение.

— О, могу себе представить, что говорит леди Элиза!

— Так это… правда?

Ей казалось, что ее сердце перестало биться, пока она ждала его ответа. — Да.

— Все до конца?

— О да. Самое худшее из того, что она может сказать. Господи, да вы просто невинное дитя, если не верите ей! Какие глупые мысли вы вбили в вашу юную головку, если не видите, что я собой представляю?

Джорджина шла как во сне. Над ней простирались голубые небеса с клочьями кудрявых облаков, в тени камней и старых стен, мимо которых они проходили, цвели фиалки, но она ничего этого не видела. Она лишь чувствовала, как все ее надежды на будущее счастье словно смело холодной, безжалостной рукой. Если то, что рассказала леди Элиза, правда — а это правда, поскольку он только что сам признал это, — она должна забыть его, забыть те чувства, которые питала к нему, кроме одного — отвращения.

Она больше не могла шагать рядом с ним, и голосом, показавшимся чужим ей самой, сказала:

— Мне надо возвращаться.

— Пожалуй, да, — мрачно произнес он. — Идемте!

Он взял ее за руку и развернул к себе. Очутившись лицом к лицу с ним, она подняла на него глаза и, встретившись с его взглядом, сказала, прежде чем осознала, что говорит:

— Но, ради бога, вы не должны лгать мне! Это было не случайно, я не могла ошибиться! Я видела это в ваших глазах…

Он горько рассмеялся:

— О да… если это принесет вам утешение! Вы можете занести меня в свой список, хотя я знаю вас слишком хорошо, чтобы думать, будто это вас удовлетворит. — Он на мгновение сжал ее запястье, как если бы собирался притянуть к себе, но потом оттолкнул и едва ли не грубо сказал: — Но теперь для этого слишком поздно! Если бы все можно было изменить… Но это не так!

Он зашагал к тому месту, где были привязаны их лошади, и, когда она подошла к нему, уже развязал жеребца и поджидал ее, чтобы помочь взобраться в седло.

— Завтра утром я уезжаю, — стараясь унять дрожь в голосе, сказала она. — Обратно в Англию… в Бат.

При этих словах его лицо окаменело.

— Тогда прощайте. Да хранит вас Господь! Сомневаюсь, что мы еще увидимся.

Она попыталась улыбнуться:

— О да! Когда-нибудь я еще приеду сюда, а вы приведете в порядок «Дубы», и все…

«И все изменится! — кричало ее сердце. — Он будет женат, или тебе надоест жить с бабушкой, и ты выйдешь замуж за какого-нибудь подходящего молодого джентльмена вроде мистера Смоллвудса или Питера Хессиона…»

Она сдержала рыдание и, развернув коня, направила его в сторону Крайторна. Она только раз оглянулась назад. Шеннон уже вскочил в седло и медленно двинулся в противоположном направлении.

Джорджина не сразу вернулась в Крайторн. Она чувствовала, что должна немного развеяться, прежде чем предстанет перед тетей Беллой с ее вопросами. Свернув на тропинку, она двинулась вдоль сонных ручейков. Подъехав к конюшне, поставила лошадь и поднялась в дом. Первым, кого она увидела, был Брендон. Кузен спешил к ней навстречу, чтобы сообщить о том, что его мать сбилась с ног, разыскивая племянницу.

— Мало того, к нам заявился Питер Хессион, так что будь осторожна, — предупредил он. — Говорит, приехал повидаться с тобой и не уедет, не сделав этого. — Брендон вгляделся в бледное лицо Джорджины и отрывисто спросил: — Ты виделась с Шенноном?

Джорджина закусила губу. Кузен испугался:

— Боже мой, только не говори мне, что он сказал, что это правда!

Она обреченно кивнула и повернулась лицом к лестнице, желая прервать дальнейшие расспросы. Но в следующий момент из зеленой гостиной выплыла миссис Квинливен.

— Джорджина! Моя милая! Где ты была? Ты заставила нас волноваться! Брендон уверял меня, что ты всего лишь поехала прогуляться, но так надолго и совсем одна! А тут еще этот несносный Питер Хессион. Мы все решили, что с тобой что-то приключилось! — Тетя взмахнула рукой, в которой был зажат флакончик с нюхательной солью. — Пошли скорей. Поговори с ним, и пусть он оставит нас в покое. Он объявил, что хочет принести тебе свои извинения. Но я не понимаю, почему он должен делать это в моем доме, когда я уверена, что леди Хессион предоставит ему такую возможность во время вашего путешествия в Бат.

Джорджина, испытавшая огромное облегчение оттого, что занятая мистером Хессионом миссис Квинливен не подвергла ее более пристрастному допросу, воспользовалась паузой в причитаниях тети и поспешила ее заверить, что охотно встретится с гостем. Питер Хессион, заслышав разговор женщин в коридоре, встал, ожидая их появления. Несмотря на весь свой щегольский вид, его виноватое лицо выражало растерянность.

— Мисс Пауэр! — Он сделал шаг в сторону Джорджины. — Рад, что вы наконец появились! Я уже начал беспокоиться, не случилось ли с вами чего! — Он сверкнул глазами в сторону миссис Квинливен, — Ваша тетя недовольна, что я настоял на своем присутствии здесь, но что я мог сделать, если никто не знал, где вы! Черт, а вдруг вы нуждались в моей помощи!

Джорджина не стала садиться, и миссис Квинливен не предложила стула мистеру Хессиону.

— Спасибо за ваше участие, но беспокоиться, право, не стоило, — ответила Джорджина, сама удивляясь своему спокойствию. — Я просто поехала прогуляться в последний раз и забыла о времени. — Бросив взгляд на миссис Квинливен, считавшую своим долгом присутствовать при их разговоре, она добавила: — А теперь вы должны извинить меня. Я не совсем одета для приема гостей.

Но Питер Хессион, кажется, не понял намека.

— Да, но… я приехал, чтобы принести вам свои извинения! — продолжал он. — И не могу уехать, не сделав этого!

— Если вы думаете, что я сержусь на вас, то это не так, — стараясь не выдать своих чувств и держаться учтиво, сказала Джорджина. — Мы все немного взбудоражены моим внезапным отъездом — и, поверьте мне, я просто забыла об этом инциденте!

Но тут миссис Квинливен посчитала своим долгом вмешаться и напомнить мистеру Хессиону, что ему не следует обсуждать личные вопросы с ее племянницей прежде, чем он получит на то разрешение ее матери и леди Мерсер.

— А пока вы в моем доме, приличия должны быть соблюдены, — добавила она с известной долей неприязни, выдававшей обиду за собственного сына.

Смешавшийся мистер Хессион поспешил откланяться и пообещал сопровождать экипаж, который приедет за мисс Пауэр завтра утром.

Как только он уехал, Джорджина, не желая выслушивать нотации миссис Квинливен касательно того, что с ее стороны будет неосмотрительно принять предложение от молодого джентльмена вроде мистера Хессиона, который только и думает, что о скачках и боксе и всяких ужасных развлечениях, и из которого, она уверена, выйдет самый плохой муж на свете, извинилась и поднялась к себе в комнату.

Она боялась расплакаться. Но слез не было. Она принялась ходить по комнате, снова и снова вспоминая горькие слова Шеннона: «Господи, да вы просто невинное дитя, если не верите ей! Какие глупые мысли вы вбили в вашу юную головку, если не видите, что я собой представляю?» Она слышала из его собственных уст, что он виновен в том, в чем леди Элиза обвиняла его. И то, что он почти признался в любви к ней, лишь усиливало ее страдания.

Она убеждала себя, что было бы намного легче снести их, если бы она знала, что он безразличен к ней. Тогда бы на помощь пришла ее гордость, а так она чувствовала лишь щемящую боль от мысли, что все могло бы быть иначе…

— Если бы только он не был негодяем! — гневно сказала она сама себе. — Человеком без чести и сердца… которого я презираю!

Оборвав мрачные мысли, она переключила внимание на сборы к завтрашнему отъезду.

Она не могла себе представить, что будет делать, когда вернется в Бат, и не желала сейчас думать о будущем.

Глава 16

Экипаж Хессионов прибыл ровно в девять. Джорджина попрощалась с Брендоном и миссис Квинливен, которая со слезами на глазах заверила ее, что немедленно напишет леди Мерсер и опровергнет ужасные слухи о ее легкомысленном поведении. Она надеялась, что племянница снова приедет к ним погостить, когда все успокоится.

Сама Джорджина не разделяла надежды тети. Каким бы ни было возвращение в Бат, все было лучше, чем оставаться в Керри, где она могла в любой момент встретиться с Шенноном и где все напоминало бы ей о нем. Лучше порвать с этим раз и навсегда.

Она не ожидала ничего хорошего от путешествия и, как оказалось, не обманулась. Вряд ли можно представить более неловкую ситуацию, чем та, в которой она очутилась. Ее окружала семья, с которой у нее не было ничего общего и которая, с подачи леди Хессион, считала само собой разумеющимся, что Джорджина скоро станет одной из них. Сам сэр Лендерс, крайне сдержанный человек, дал ей это понять, и даже мисс Амелия, хихикнув, намекнула, что одобряет ее в качестве сестры.

Что касается Питера Хессиона, то по его влюбленному взгляду было видно, что он лишь ждет случая получить разрешение леди Мерсер и миссис Пауэр, чтобы сделать их дочери предложение. Джорджина не могла сказать, что он ей не нравился, — он так старался угодить и так искренне был убежден в том, что она ответит ему согласием. В моменты отчаяния она почти верила, что действительно примет его предложение. По крайней мере, выйдя замуж, она станет хозяйкой собственного дома и не будет больше зависеть от бабушки. Ей казалось, что она уже не сможет никого полюбить вновь.

В город Хессионы со спутницей прибыли поздно вечером. Джорджину высадили у дверей дома леди Мерсер, пообещав явиться с визитом на следующее утро, а сами поехали в отель «Йорк-Хаус», где заранее были заказаны комнаты.

Леди Мерсер уже удалилась в свои покои к тому времени, когда Джорджина вошла в дом, но мать еще находилась в большой гостиной. По выражению ее лица Джорджина сразу же догадалась, что попала в немилость. Нельзя сказать, что миссис Пауэр не была рада видеть свою дочь, но, живя столько лет в страхе перед леди Мерсер, она совершенно не имела собственного мнения, отличного от мнения ее матери.

— Твоя бабушка страшно недовольна тобой, — чуть не плача, сказала она. — Я настояла, чтобы она ушла к себе пораньше, поскольку ей невыносимо тяжко видеть тебя, моя милая! Разумеется, я не хочу упрекать тебя, поскольку уверена, что эти ужасные слухи крайне преувеличены, но — о господи! — я бы желала, чтобы ты вела себя более осмотрительно и чтобы твоей бабушке не передавали такие невероятные вещи! — Встревоженно глядя в лицо дочери, миссис Пауэр продолжила: — Моя дорогая, ведь это неправда? У тебя не было… особых отношений с этим ужасным господином?

— Нет, — лаконично ответила Джорджина. — Если хочешь знать, я бы предпочла никогда в жизни его не видеть!

Лицо миссис Пауэр просияло.

— О, моя дорогая, я так рада это слышать! — воскликнула она. — Я говорила твоей бабушке, что все эти слухи — сплошная выдумка. Не то чтобы я имела что-то против леди Элизы Малладон. Видимо, только долг заставил эту даму написать твоей бабушке, иначе она не осмелилась бы тревожить старую женщину, с которой совершенно незнакома…

При этих словах в глазах Джорджины мелькнул такой опасный огонек, что миссис Пауэр недоуменно замолкла. Но Джорджина ничего не сказала матери и лишь заверила ее, что мистер Шеннон ее ни капли не интересует. Сославшись на дорожную усталость, она поднялась к себе в спальню.

Когда она спустилась вниз на следующее утро, то сразу догадалась, что мать уже рассказала леди Мерсер об их вчерашней беседе. Леди Мерсер, однако, не спешила любезничать с внучкой, поскольку заранее была настроена против нее.

События этого дня дали ей новый повод для недовольства. За завтраком она не преминула напомнить Джорджине об ее отказе мистеру Смоллвудсу. Однако прибытие леди Хессион и мистера Питера Хессиона моментально выветрили из ее головы это досадное воспоминание.

Джорджина находилась у себя в спальне, и мистер Хессион с матерью воспользовались этим обстоятельством, чтобы заручиться расположением двух старших дам. Молодой джентльмен произвел на леди Мерсер самое благоприятное впечатление, хотя он, как она позже заметила миссис Пауэр, показался ей излишне франтоватым. К тому же он позволил себе в ее присутствии несколько жаргонных словечек, не совсем уместных, по ее мнению, в дамской гостиной. Но нельзя было отрицать того факта, что он весьма выгодная партия, — единственный сын баронета, наследник богатого имения и внук старинной подруги.

Вдобавок ко всему леди Мерсер и леди Хессион моментально нашли общий язык, в то время как у миссис Пауэр возникло тревожное предчувствие, что ее дочь вряд ли будет счастлива иметь такую свекровь, как леди Хессион. Но когда к ней обратились, чтобы она выразила свое мнение по поводу предложения Питера, миссис Пауэр не осмелилась высказать ни единого слова неодобрения.

Наконец, послали за Джорджиной, после чего леди Хессион, успокоенная тем, что леди Мерсер и она пришли к удовлетворительному соглашению, отбыла.

Когда ей передали, что ее зовут в большую гостиную Джорджина ясно представила, что ее там ожидает. Дело в том, что несколько часов она провела без сна, пытаясь решить, что ей ответить Питеру Хессиону. Все его достоинства — безупречное происхождение, безоблачное будущее, наследство, внешность, легкий характер, искренняя влюбленность — рассматривались ею вновь и вновь, и она приходила к заключению, что проявит непростительную глупость, если откажет ему только потому, что не может забыть хмурое лицо и серые, холодные глаза, которые так неожиданно теплели, когда смотрели на нее.

Собственная слабость раздражала и сбивала Джорджину с мыслей, и, спускаясь по лестнице в большую гостиную, она решила не упускать шанс и принять с подобающей благодарностью предложение, которое положило бы конец всем ее несчастьям.

Но как только она увидела молодого Питера Хессиона, все ее сомнения вернулись. Как можно, спрашивала она себя, выйти замуж за мужчину, чей вкус в выборе жилетов едва удерживает ее от насмешливого восклицания всякий раз, когда она смотрит на него, и чьи воротнички столь чудовищно высоки, что он с трудом может поворачивать голову? Напрасно она лихорадочно перебирала его достоинства, они сразу же потеряли свой вес, стоило обменяться с ним учтивыми поклонами. Джорджина испытала лишь раздражение, когда увидела ту самоуверенность, с которой он собирался делать ей предложение.

— Я бы не стал так тянуть, — признался он, — если бы моя мать не уверила меня, что вы предпочитаете соблюсти все формальности. Должен сказать, что ваша матушка и леди Мерсер были так добры. Не думаю, что теперь могут возникнуть какие-то препятствия. — Он посмотрел ей в глаза. Мелькнувшее в них упрямое выражение явно удивило его, и он поспешил добавить: — Вы ведь знаете, какие чувства я к вам испытываю? Я вел себя не лучшим образом тогда на балу, и вы, вероятно, решили, что я не в себе.

Джорджине пришлось пробормотать в ответ что-то вроде:

— Да, нет… но…

— Давайте не будем к этому возвращаться, — предложил Питер Хессион, испытывая облегчение от того, что его так хорошо понимают. — Полагаю, нашу свадьбу можно будет назначить через пару месяцев, чтобы дать вам время подготовить свадебное платье и все такое…

— Мистер Хессион, вы слишком торопите события! — перебила его Джорджина, и ее глаза ярко вспыхнули. — Я ведь не сказала, что выйду за вас замуж!

Лицо Питера Хессиона приняло удивленное выражение.

— Но ведь вы не сказали и обратного, — резонно заметил он.

— Вы говорите о своих чувствах ко мне. Но вы даже не поинтересовались, каковы мои к вам! — ответила Джорджина.

Удивление на лице Питера Хессиона сменилось замешательством.

— Но, черт побери… вам их и не надо иметь… я хотел сказать — таких, как мои к вам! — спохватился он. — Молодые женщины не должны их испытывать, так говорит мама… по крайней мере, если они хорошо воспитаны! Это не важно… пока им не сделают предложения. Вы меня непременно полюбите, когда мы поженимся…

Джорджина, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться и, только вздохнула:

— Вполне возможно, если я захочу это проверить. А поскольку я этого не хочу, то мы никогда не сможем узнать, правда ли это.

Питер недоуменно уставился на нее.

— Не хотите… — повторил он, пораженный. — Но что вы имеете в виду?

Джорджина пожала плечами и тут же почувствовала раскаяние.

— О, Питер, поверьте, я не хочу вас оскорбить! — с горячностью сказала она. — Но мы с вами так мало подходим друг другу! Если спокойно взглянуть на это со стороны…

— Спокойно! — гневно прервал он ее. — Как я могу смотреть на вас спокойно? Я вас люблю… безумно… Разве я не говорил вам об этом с самого начала? А согласие вашей матушки… и леди Мерсер…

— К сожалению, вы хотите жениться не на них, — резонно заметила Джорджина, изо всех сил стараясь сдержать улыбку.

— Разумеется, не на них! — фыркнул он. — Что за чепуху вы говорите! Да они старше меня черт знает на сколько лет! Я еще не выжил из ума!

— Нет, нет, конечно же нет, — постаралась успокоить его Джорджина. — Но я не могу… я не могу выйти за вас замуж лишь потому, чтобы угодить им.

— Я не думал, что вы мне откажете, — огорченно сказал Питер. — Мы с вами прекрасно ладили. Я никогда не получал большего удовольствия в жизни, чем танцуя с вами или катаясь верхом. Не хочу вас обидеть, но я не верю, когда вы говорите, что мы с вами не подходим друг другу!

— Благодарю вас, — сказала Джорджина. — Но я полагаю, что замужество — это нечто большее, чем танцы и катание верхом. Мне жаль разочаровывать вас, но я действительно сомневаюсь, что мы подходящая пара.

К ее удивлению, Питер Хессион, вместо того чтобы впасть в уныние, помолчал с минуту, а потом с вдохновением воскликнул:

— О, хорошо… не будем спешить и решать все сегодня! Моя мать предупреждала меня — девушки любят немного помучить мужчину, прежде чем дать окончательный ответ. Следующий месяц я должен провести в Лондоне, а потом мы все уладим. Такое бывает… Я вас понимаю!

Никакие слова Джорджины не смогли разубедить его в том, что она просто кокетничает с ним, и он покинул их дом почти в благодушном настроении, предоставив девушке самой объясняться с матерью и бабушкой.

Но то, что она им сказала, явно не могло удовлетворить их. Леди Мерсер ядовито обозвала внучку безмозглой курицей и потребовала объяснить, какой образец совершенства она надеется заполучить в мужья, если отказала таким достойным джентльменам, как мистер Смоллвудс и мистер Хессион. Миссис Пауэр, как обычно, когда между ее дочерью и матерью возникали разногласия, разразилась слезами и дрожащим голосом объявила себя самым несчастным существом на свете.

— Попомни мои слова, Мария, — сердито сказала леди Мерсер дочери, когда Джорджина удалилась к себе, — она думает об этом ужасном человеке, который склонил твою племянницу к браку. Она обвела тебя вокруг пальца, но меня ей не обмануть! Что еще могло заставить ее отказаться от такого выгодного предложения?

Поскольку миссис Пауэр не имела ответа на этот вопрос, она ничего не сказала.

Лично она считала, что ее неразумная дочь твердо решила по какой-то ей одной известной причине остаться в девицах, что не могло не огорчать. Она давно надеялась, что, когда дочь выйдет замуж и обзаведется собственным домом, она сможет жить у нее и избавится, хотя бы на время, от тирании собственной матери. Годы вдовства были очень нелегкими, и ей тяжело было отказаться от своей мечты и продолжать жить с постоянно недовольной и ворчливой старухой. Миссис Пауэр искренне недоумевала, как это Джорджина могла отвергнуть предложение, да еще такое выгодное!

— Уж я бы не упустила такой шанс, представься он мне! — сказала она, оставшись одна в своей спальне. Разглядывая в зеркале свое отражение (ей не было еще и сорока, но та красота, которая вдохновила Оуэна Пауэра на побег, давно увяла, а в волосах уже блестела первая седина), миссис Пауэр тоном своей матери велела себе не быть глупой мечтательницей, вообразившей, будто бы этот шанс мог представиться ей вновь.

Глава 17

Так вышло, что отказ Джорджины мистеру Хессиону не вызвал гневной бури, которой так опасалась миссис Пауэр. По счастливой случайности, причиной этому послужило появление в Бате сэра Маннинга Хартили не сколькими днями позже самой Джорджины. Сэр Маннинг, не теряя времени, сразу же нанес визит дамам на Грейт-Пилтени-стрит, как и обещал Джорджине. Не вызывало сомнения, что его целью — а также целью его приезда в Бат в это скучное время года — было желание заполучить руку девушки.

Сей факт заставил леди Мерсер совершенно по-иному взглянуть на будущее внучки. Все дело в том, что леди Мерсер, хотя и не поощряла светской фривольности, долгие годы питала пристрастие ко двору, а в особенности к принцу-регенту, который во времена своей юности — почти совпадающей с ее собственной — олицетворял собой обаяние и утонченность романтических отношений, которых ей так не хватало в жизни.

Замужество с грубоватым деревенским эсквайром и долгие годы затворничества в Херефордшире не смогли погубить в ней романтическую натуру. Принц — теперь уже непомерно толстый, краснолицый распутник для тех, кто знал его близко, — по-прежнему оставался для нее прекрасным Флоризелем ее юности, и появление в гостиной сэра Маннинга Хартили, который, как ей было известно, долгое время вращался подле регента, вызвало у нее благоговейный трепет.

Когда до нее дошло, что цель визита этого джентльмена связать свои интересы с интересами ее внучки, о притязаниях мистера Хессиона было мгновенно забыто. Старую леди ничуть не беспокоило, что он на целых двадцать лет старше Джорджины. Она также г высокомерно не желала слушать намеки завистливых знакомых в Бате, что сэр Маннинг после долгих лет расточительной жизни залез по уши в долги и ищет себе в жены богатую наследницу.

Сам сэр Маннинг за последний год предпринял несколько попыток поймать удачу, как он откровенно признавался своим друзьям, без какого-либо заметного успеха. Леди, которые попадали в поле его зрения, были либо слишком хорошо осведомлены о его положении, либо надежно защищены не менее осведомленными родичами, охлаждавшими его пыл. И только добравшись до Ирландии, он нашел в Джорджине то, что, как он надеялся, могло бы послужить скромным удовлетворением его нужд.

Он не сомневался, что пройдет немало времени, прежде чем Джорджина унаследует весьма внушительное состояние леди Мерсер, но его женитьба на ней заставила бы притихнуть самых назойливых из его кредиторов. К тому же он надеялся, что за ней дадут приличное приданое.

Принеся в жертву развлечения лондонского сезона, он прибыл в Бат в своем двухколесном экипаже и остановился в «Йорк-Хаусе». Немедленно представившись дамам в доме на Грейт-Пилтени-стрит, он за неделю сделался завсегдатаем их дома, сопровождая трех женщин на все увеселительные мероприятия. Он мало опасался встретить в Бате кого-нибудь из своих знакомых, кто мог бы помешать ему. А поскольку по натуре он был оптимистом, то и не думал впадать в отчаяние, рассчитывая, не без помощи леди Мерсер, добиться в самом скором времени руки ее внучки.

Со своей стороны Джорджина делала все, чтобы остудить его пыл, но, к своему неудовольствию, обнаружила, что ее попытки обречены на неудачу го за привязанности старших леди к ее обожателю. Она прибегала к различного рода уловкам вроде головной боли, когда нужно было сопровождать бабушку и мать в компании сэра Маннинга. Именно благодаря этому она и оказалась одна в большой гостиной неким прекрасным утром, когда к ним наведался мистер Питер Хессион.

Ей так надоело восторженное ухаживание назойливого сэра Маннинга, что она почти обрадовалась молодому Хессиону и встретила его такой приветливой улыбкой, что он восторженно воскликнул:

— Вот вам и доказательство! Понадобилось мне немного подождать, чтобы вы захотели моего возвращения! Как вы поживаете? Вы выглядите немного подавленной, я прав?

— Еще бы мне не быть подавленной! — ответила Джорджина. Она старалась не жмуриться, глядя на чересчур расфранченного мистера Хессиона, одетого, в голубой сюртук с очень длинными фалдами и очень большими пуговицами, тесно облегающие панталоны бледно-желтого цвета и полосатый жилет с множеством кармашков. — Присаживайтесь, — пригласила она Питера, — и, пожалуйста, если можно, не заводите разговор о моем замужестве, по крайней мере сегодня! Я достаточно наслушалась этого за последние две недели.

— Что вы хотите этим сказать? — удивился Питер Хессион. — Меня здесь не было, и я даже не посылал вам писем… О! Вы хотите сказать, что есть еще другой претендент на вашу руку! — неожиданно догадался он. — Кто он такой?

— Сэр Маннинг Хартили, — ответила Джорджина, не зная, плакать ей или смеяться. Питер натянуто хохотнул. — Да, вы можете смеяться, но мне не до смеха, скажу я вам. Мама и бабушка совершенно им очарованы.

— Что? Этим старым придворным шутом? — презрительно фыркнул Питер. — Да вы меня разыгрываете! Они не могут рассчитывать, что такая девушка, как вы… Я хочу сказать, что если бы вы были постарше и это был бы ваш последний шанс, то тогда другое дело! Но как можете вы согласиться на такого увальня? Да он же толст, как боров, и старше вас раза в два.

— Знаю, — вздохнула Джорджина. — Но, уверяю вас, бабушка считает, что у него вполне элегантная фигура.

— Да она, видно, сошла с ума! — не стесняясь выражений, воскликнул Питер Хессион. — Я не говорю, заметьте, о его манере одеваться. Хотя, бог мой, даже самому лучшему портному в Лондоне не сделать этого старика стройней!

И он бросил одобрительный взгляд на свои стройные ноги, чем вызвал легкий смешок у Джорджины. Мистер Хессион слегка покраснел и потребовал объяснить, что такого смешного она находит в его внешности.

— О, право, ничего! — заверила она его. — Вы просто верх шика, как сказал бы сэр Маннинг. Но вы должны меня простить. Я привыкла жить в глуши, где джентльмены не так… не так много внимания уделяют своей внешности!

— А вот тут вы не правы, — серьезно возразил Питер Хессион и принялся описывать ей во всех подробностях сапоги, которые он заказал для прогулок в сельской местности — последний крик моды, знаете ли, — но был прерван появлением леди Мерсер и миссис Пауэр. Дамы вернулись из библиотеки Мейлера, где имели удовольствие беседовать с сэром Маннингом, и вид Джорджины, развлекающей тет-а-тет мистера Хессиона в гостиной, когда ей полагалось лежать в постели с головной болью, заставил леди Мерсер не довольно поджать губы.

Мистер Хессион, который покинул Бат две недели назад, убежденный, что обе старшие леди благосклонны к нему, вынужден был четверть часа выслушивать холодный тон и порицание за то, что он поощрял не осторожное поведение Джорджины, принимавшей ею наедине. В конце концов Джорджина принялась защищать его с такой горячностью, что миссис Пауэр после его ухода отважилась предположить, что Джорджина, скорее всего, примет его предложение, если ее на время оставить в покое.

— К тому же сэр Маннинг, мама, — рискнула заметить она, — слишком стар для девочки.

Леди Мерсер обозвала дочь глупой курицей и посоветовала перестать самой строить глазки сэру Маннингу.

— Ты бы видела свое лицо сегодня утром, — резко выговаривала она миссис Пауэр. — Ты просто поедала его глазами. Веди себя приличней, Мария!

Леди Мерсер не верила, что Джорджина доставит им удовольствие и совершит благоразумный поступок, дав согласие на брак с мистером Хессионом. Она высказала мнение, что Джорджина нарочно настраивает его против сэра Маннинга, в то время как сама по-прежнему вздыхает об этом проходимце из Ирландии.

Обвинения леди Мерсер были несправедливы, но в них была доля истины: минувшие дни не смогли стереть воспоминания о Шенноне из памяти Джорджины. То, что он был виновен в отвратительном поступке, она не отрицала, его признание все еще звучало в ее ушах, однако она по-прежнему пыталась убедить себя, что для этого у него должны были иметься весьма веские, а потому смягчающие вину обстоятельства. Она горько упрекала себя за слабость, но чувство было сильнее нее.

Сколько бы она ни бранила себя, она не могла развеять то облако тревоги и грусти, которое нависло над ней со времени ее возвращения из Керри.

От ее друзей из Ирландии новостей почти не было. Правда, она получила длинное письмо от миссис Квинливен, но, поскольку оно содержало в основном горькие сетования на леди Элизу, благодаря стараниям которой Джорджину удалили из Крайторна, а также уверения в неизменной преданности Брендона, она не узнала из него ничего нового. Послание Бетси мало чего добавило, ибо главным — и единственным! — его содержанием было сообщение, что Роберт наконец-то попросил ее руки и что об их помолвке скоро напечатают в газете.

Брендон, не любивший писать письма, не удостоил ее даже строчкой.

Однако как-то утром в начале июня, когда Джорджина не смогла придумать подходящей отговорки, чтобы уклониться от прогулки с матерью и бабушкой в павильон минеральных вод, неожиданный гость напомнил ей об Ирландии. Когда они вошли в зал, Джорджина увидела крупного джентльмена средних лет в прекрасно сшитом синем костюме и тонких шерстяных панталонах, который стоял в сторонке и беседовал с неким генералом в отставке, хорошо известным в тех кругах Бата, которые, посещала леди Мерсер.

— Это дядя Джереми, — пояснила. Джорджина. — Брат тети Беллы, бабушка, мистер Барнуолл. Я и не знала, что он в Бате!

Леди Мерсер окинула дородную фигуру мистера Барнуолла неодобрительным взглядом и выразила мнение, что с его стороны крайне невежливо не нанести визит в их дом и не засвидетельствовать свое почтение. Джорджина решила сама поговорить с дядей, для чего воспользовалась первым же удобным случаем, как только генерал Тафтс покинул его компанию. Ей повезло. Увидев ее, мистер Барнуолл подошел к ней — довольно неохотно, как ей показалось — и вежливо поклонился. Она представила его матери и леди Мерсер и, когда все формальности были соблюдены, поинтересовалась новостями из Ирландии. Мистер Барнуолл покачал головой.

— Боюсь, их у меня нет, — извиняющимся тоном сказал он. — Никогда не любил писать писем, знаете ли. Недавно получил послание от Беллы, но вы можете себе представить, о чем она пишет, — то же, что и всегда: здоровье Брендона и проблемы с прислугой. В той части света, кажется, ничего не происходит.

Он не был склонен объяснять свое присутствие в Бате. Но пообещал нанести визит на Грейт-Пилтени-стрит, прежде чем отбудет в Керри, куда его требуют дела. Однако сэр Маннинг, который присоединился к ним, как только мистер Барнуолл направился из павильона, пролил свет на нежелание последнего говорить о причине его приезда в Бат.

— Продулся в пух и прах, — лаконично объявил он. — Слышал об этом от Ларраби. Должно быть, в фараон или вист. Явился сюда поправить дела… остановился в «Пеликане» или черт знает какой еще дыре. Я слышал, он пристроился к старине Тафтсу — приехал вместе с ним из Лондона в его экипаже, чтобы избежать дорожных расходов. Но Тафтс не намерен поддерживать его здесь. Бедному Джерри скоро придется вернуться в Ирландию.

— Да, он сам об этом сказал, — кивнула леди Мерсер.

Она проводила мистера Барнуолла осуждающим взглядом и выразила мнение, что карточные игры — это проклятие современного общества. Сэр Маннинг, искренне надеявшийся, что слухи о его собственных проигрышах не достигнут ушей леди Мерсер прежде, чем будет публично объявлено о его помолвке с ее внучкой, поспешил с этим мнением согласиться.

О мистере Барнуолле больше не говорили, но Джорджина, вернувшись домой, провела весь день в унынии, так как неожиданное появление в Бате мистера Барнуолла живо напомнило ей обстоятельства, при которых она в последний раз виделась с ним, — на балу у леди Элизы. Она плохо спала в ту ночь, и, когда леди Мерсер и мать предложили ей на следующий день отправиться с ними за покупками, ей не пришлось притворяться, сославшись на головную боль.

Она посчитала это счастливым обстоятельством, когда под конец завтрака Финч принес в комнату почту. Среди писем оказалось одно от Брендона. И когда она распечатала его, то первое, что бросилось ей в глаза, было имя Шеннона. Зная наперед, что не сможет прочесть это письмо, не выдав себя и не вызвав тем самым расспросов леди Мерсер, она поспешила отложить его в сторону и объявила, как можно беззаботнее, что прочтет позже, поскольку Брендон, по всей видимости, сочинил целый том.

Леди Мерсер недовольно заметила, что теряется в догадках, о чем может писать молодой человек на стольких страницах, с чем Джорджина искренне согласилась. Сгорая от нетерпения узнать причину неожиданного эпистолярного энтузиазма Брендона, она с трудом дождалась, когда за леди Мерсер и матерью закрылась входная дверь, и бросилась в большую гостиную.

Письмо не имело учтивых предисловий.

«Дорогая кузина, — писал Брендон. — Я решил, что должен сообщить тебе все, что узнал о Шенноне. Наверняка поднимется невообразимый скандал, когда все откроется. И это вот-вот может случиться. Хотя на данный момент намерения Шеннона известны лишь мне и Роту. Видишь ли, он собирается передать „Дубы“ тебе и уехать в Америку. Я уверен, что это самый глупый поступок, который он может совершить, поскольку ты вряд ли сможешь приехать сюда, уж не говоря о том, что ты в свое время унаследуешь состояние леди Мерсер, в то время как у него за душой нет ни гроша. Однако переспорить его невозможно. С таким же успехом я мог бы биться головой о стену. Он утверждает, будто „Дубы“ принадлежали бы тебе, если бы он не женился на Ноле, и он не желает дальше пользоваться своим правом».

Когда Джорджина дошла до этого места, она так разволновалась, что у нее задрожали руки. Она с трудом понимала смысл написанного.

«Полагаю, первым делом мне следовало сообщить тебе, — читала она жадно дальше, — что, как я и подозревал, та невероятная история, которую вложили в твою голову, не что иное, как сплошные выдумки. Ты знакома с Ротом, поэтому знаешь, что ему можно доверять. Так вот, в настоящее время майор гостит у Шеннона в „Дубах“, и я почти каждое утро езжу туда, так что у меня не раз имелась возможность поговорить с ним наедине.

Однажды я напрямик спросил его о той истории, что наплела тебе леди Элиза в Стокингсе. Никогда в жизни я не видел более потрясенного человека. Он сказал, что находился в Брюсселе в то время, когда умирала Нола. Шеннон был страшно обеспокоен, выписал трех докторов, к тому же самых известных, которые осмотрели ее. А еще Рот сказал, что если и возникли какие-то слухи, то их, должно быть, распустила леди Элиза, потому что с самого начала была неравнодушна к Шеннону. И поскольку он всегда давал ей самый решительный отпор, она задумала отомстить ему — особенно когда увидела, куда клонятся ваши с ним отношения. Это чисто женское коварство — нанести удар в спину мужчине!

Что касается того, что он сам подтвердил это, — я уверен, ты, как всегда, поспешила с выводами. Должен сказать, что мне с самого начала было подозрительно слышать, чтобы человек, виновный в убийстве, признался в этом первому встречному. Мне кажется, он понимал, что ему не стоило жениться на Ноле. Рот утверждает, что они совсем не подходили друг другу. Но он оказался в трудном положении после того, как молодой Кертан выставил его из поместья без гроша в кармане, и не придумал ничего лучшего, чем жениться на девушке, которая влюбилась в него по уши. Ты не знала ее, разумеется, но она была чертовски хороша собой и всегда умела добиваться своего. Думаю, надо быть святым, чтобы не соблазниться такой легкой добычей: заполучить красавицу и „Дубы“ в придачу, а ты же знаешь, что Шеннон далеко не святой.

Рот считает, что леди Э. заварила всю эту кашу из-за тебя, а раз ты теперь далеко, то она вряд ли станет снова распространяться на эту тему. Он также не разделяет планов Шеннона передать тебе имение, к тому же он чрезвычайно обеспокоен настроением Шеннона, который ходит сам не свой с того времени, как ты покинула Керри. Черт, ни я, ни Рот не видели его в таком подавленном состоянии прежде.

Тебе лучше вернуться сюда и объясниться с ним до конца. Представляю, какая заварится каша, если ты отважишься выйти за него замуж. Если хочешь знать мое мнение, то вы совсем не подходите друг другу, но это твое личное дело. И я лишь буду чертовски рад, если все закончится благополучно. Честно скажу, я вряд ли обрадуюсь, если он сдержит слово и уедет в Америку…»

Джорджина не могла читать дальше. Она вскочила и скомкала письмо, слезы застилали глаза. Очень похоже на Брендона, с горечью подумала она, посоветовать ей вернуться в Ирландию! Но как она может рассчитывать, что бабушка и мать дадут согласие, а без этого она не сможет уехать.

Джорджина принялась расхаживать по комнате, то и дело останавливаясь, расправляя письмо и перечитывая некоторые места. Наконец она бросила его на стол и прижала ладони к горящим щекам.

— О, какой же глупой я была! — воскликнула она. — Разумеется, я не так его поняла!

Она снова схватила письмо и заметалась по комнате, пытаясь найти выход из тупика. Написать ему — да! — и сказать, что она не примет «Дубы», но вряд ли это поможет разъяснить ужасное недоразумение, возникшее между ними. Даже если ей удастся объяснить, что во время их последней встречи она была введена в заблуждение, он наверняка решит, что не имеет права делать ей предложение. Она не сможет убедить его в письме, что ей глубоко безразлично его незаконное происхождение и что она ничуть не осуждает его за то, что он проявил слабость и не смог побороть искушения перед молодостью и красотой Нолы, ее состоянием и ее настойчивостью. И вот теперь он уедет в Америку, и она никогда его больше не увидит.

Глава 18

Она все еще пыталась решить, что же ей делать, когда раздался звук подъезжавшего к дому экипажа, и немного погодя Финч объявил о приезде сэра Маннинга Хартили. Сэр Маннинг явно обрадовался, застав Джорджину одну, и после нескольких комплиментов сразу же перешел, не обращая внимания на ее возражения, к высокопарым речам, которые, как она опасалась, могли закончиться предложением руки и сердца.

— Вы не должны верить, моя дорогая мисс Пауэр, — начал сэр Маннинг, наклонившись к ней и опасно потрескивая корсетом, — что я ухаживал за вашей дражайшей матушкой и леди Мерсер исключительно ради собственного удовольствия. Вот уж нет! Меня заинтересовал, — объявил он, изобразив игривую улыбку, — о, если мне позволено так выразиться — более юный предмет! Другими словами, моя дорогая, ваша несравненная персона! С того момента, как в Стокингсе я впервые имел возможность лицезреть ваше божественное лицо и найти олицетворение…

— Да перестаньте! — прервала его Джорджина, совершенно забыв о приличиях под давлением новых неприятностей. Сэр Маннинг в удивлении вытаращил на нее глаза, и она поспешила исправить свою бестактность, сказав: — Прошу прощения за свое поведение. Я получила… — она опустила глаза на письмо, которое все еще комкала в руках, — очень тяжелые известия…

— Боже мой, неужели? — воскликнул сэр Маннинг, во все глаза глядя на нее. — Вероятно, из Ирландии?.. От ваших родственников? Но я только вчера вечером случайно столкнулся с Джереми Барнуоллом… Он и словом не обмолвился ни о чем таком.

Сэр Маннинг замолчал, с беспокойством глядя на Джорджину, лицо которой неожиданно просияло.

— Джереми Барнуолл! — радостно воскликнула она. — Ну конечно же! Почему я сразу о нем не подумала! Это как раз то, что мне нужно! — Она вскочила. — Сэр Маннинг, пожалуйста, сделайте одолжение! — взмолилась она.

Сэр Маннинг удивился еще больше.

— Разумеется, я буду только счастлив! Все, что в моих силах! Но, должен сказать, я не совсем понимаю…

— Это очень длинная и запутанная история, — заверила его Джорджина, — и у меня нет времени посвящать вас в нее сейчас. Полагаю, вам известно, где остановился мой дядя Джереми? Кажется, вчера вы сказали, что в «Пеликане»? Не могли бы вы отвезти меня к нему — немедленно, пожалуйста! Я только сбегаю наверх за шляпкой и перчатками. Сэр Маннинг, который был совершенно сбит с толку, в очередной раз заверил Джорджину, что будет счастлив услужить, хотя и заметил, что находит весьма странным, что она не желает дождаться возвращения своей матушки и леди Мерсер, чтобы они могли сопровождать ее в «Пеликан».

— Молодой леди не подобает одной наносить визиты джентльменам, — напомнил он ей. — Не важно, родственники они ей или нет. Леди Мерсер явно не одобрит это.

— Разумеется, нет, — согласилась Джорджина. — Но мы должны поспешить, иначе я не успею вернуться к тому времени, кода мама и бабушка будут дома. Надеюсь, вы не отпустили экипаж?

Вернувшись через пару минут, она увидела, что сэр Маннинг по-прежнему стоит посредине комнаты все с тем же выражением удивления на лице.

— Ничего не понимаю! — заявил он. — Что за таинственные дела, черт возьми! На кой вам понадобился этот Барнуолл? И почему ваша тетя написала вам, а не ему?

— Полагаю, она не была уверена, что он в Бате, — ответила Джорджина, сочиняя на ходу. — Дорогой сэр Маннинг, я не могу вам объяснить, в чем дело, но я уверена, что могу вам доверять! Разве нет?

Она бросила на своего престарелого кавалера такой игривый взгляд, что растопила его сердце, и он, более не колебаясь, последовал за ней к выходу, где получил из рук Финча шляпу, перчатки и трость. Финч, в свою очередь, был также удивлен, что Джорджина покидает дом с сэром Маннингом. Девушка ни секунды не сомневалась, что он непременно донесет об этом леди Мерсер, если та вернется домой прежде нее. Она также подумала, что не может быть уверена, что останется незамеченной кем-нибудь из знакомых леди Мерсер, пока будет ехать по городу в открытом экипаже сэра Маннинга. Так что ей необходимо было придумать какое-то правдоподобное объяснение.

Однако в данный момент она была озабочена лишь тем, чтобы все вышло, как она задумала. Она понимала, что у нее оставалось всего несколько минут, чтобы сочинить для мистера Барнуолла историю, достаточно убедительную, чтобы он согласился сопровождать ее в Ирландию без позволения матери и леди Мерсер. Полностью поглощенная этой задачей, она невпопад отвечала на вопросы сэра Маннинга.

Когда экипаж сэра Маннинга, запряженный парой серых лошадей, подкатил к «Пеликану», он поинтересовался, уж не случилось ли несчастье с ее кузеном Брендоном.

— Но даже если это так, — проворчал он, — я не вижу причины сломя голову мчаться к Барнуоллу. Чем он может помочь? К тому же он скоро должен ехать в Ирландию.

— Знаю, — ответила Джорджина. — Но я не могу вам всего объяснить, сэр Маннинг, потому что… потому что тут затронуты интересы семьи… и я не могу обсуждать их с вами. Нет, вы не должны входить со мной! — поспешно добавила она, увидев, что джентльмен намерен сойти с экипажа. — Если бы только вы подождали меня не больше четверти часа…

Она спрыгнула с подножки и поспешила внутрь, где послала свою визитную карточку мистеру Барнуоллу в надежде, что он еще никуда не ушел. Удача была на ее стороне, и вскоре ее провели в гостиную на втором этаже, где находился мистер Барнуолл. С тревожным выражением, на пухлом лице он разглядывал ее визитную карточку.

— Здесь, видимо, какая-то ошибка, — сказал мистер Барнуолл. — Не могли же вы прибыть сюда одна?

— Да, одна, — ответила Джорджина. — Я… я была вынуждена! Я хочу сказать, что меня привез сэр Маннинг Хартили в своем экипаже, но он понятия не имеет, зачем мне нужно было видеть вас, в противном случае, я уверена, он ни за что не сделал бы этого.

Тревога мистера Барнуолла, вызванная появлением Джорджины в «Пеликане», ничуть не уменьшилась, но он взял себя в руки и, предложив ей стул, уселся сам.

— Полагаю, вам лучше рассказать мне все без утайки, моя дорогая. В чем дело? Вы прибыли, сюда рука об руку с этим старым ловеласом? Вряд ли ваша бабушка одобрила бы это…

Джорджина прибегла к помощи носового платка и с облегчением обнаружила, что ей нет нужды притворяться, поскольку после утренних волнений слезы хлынули сами собой.

— О, сэр, вы должны поверить, что, если бы мне было к кому обратиться здесь, кроме вас, я бы это сделала! — с чувством проговорила она. — Но увы! Бабушка решительно настроена выдать меня замуж за сэра Маннинга, да и мама тоже…

— За Маннинга? Маннинга Хартили? — Барнуолл был искренне потрясен. — Чепуха! Да он в отцы вам годится. Нет, в самом деле, он даже старше меня! И ни пенни в кармане, по правде говоря. Ваша бабушка, должно быть, выжила из ума, раз всерьез рассматривает такую возможность.

— Я тоже так считаю! — горячо воскликнула Джорджина. — Но он совершенно очаровал ее и маму тоже. Они и слышать не хотят, чтобы я вышла за Брендона!

Мистер Барнуолл, который испытывал некую неловкость, будучи вовлеченным в постороннее для него дело, внезапно оживился и выпрямился на стуле.

— За Брендона? Значит, Белла не фантазировала, когда говорила, что между вами может что-то быть? — Он благосклонно посмотрел на Джорджину. — Так вы хотите выйти замуж за Брендона, моя дорогая?

— О да! — вздохнула Джорджина, поражаясь собственной лжи. — Видите ли, мы почти пришли к соглашению между собой, когда я была в Ирландии, но бабушка даже слышать об этом не хочет. Поэтому она и потребовала, чтобы я вернулась в Бат. А теперь вот хочет выдать меня за сэра Маннинга, и я так несчастна!

Мистер Барнуолл задумался.

— Но вы не должны выходить за Маннинга, если вам этого не хочется, дорогая девочка, — по-отечески ласково сказал он. — Если вы будете продолжать упорствовать, ваша бабушка рано или поздно устанет убеждать вас.

— О нет! Я уверена, что не устанет! — Горе Джорджины казалось непритворным: — И даже если так, то остается еще мистер Хессион.

— Мистер Хессион? — Лицо мистера Барнуолла на мгновение приняло недоуменное выражение. — О, вы имеете в виду юного отпрыска сэра Лендерса? А при чем тут, черт возьми, он?

Джорджина сконфуженно опустила глаза.

— Он тоже хочет жениться на мне, — призналась она. — И бабушка находит его титул весьма привлекательным, к тому же у него богатое поместье, тогда как у бедного Брендона нет ничего, кроме Крайторна…

— Понятно, понятно…

Мистер Барнуолл поднялся и прошелся взад-вперед по комнате. Джорджина, наблюдавшая за ним из-под опущенных ресниц, догадалась, что он рассматривает преимущества, которые могут выпасть на долю стесненного в средствах джентльмена, если его племянник женится на молодой леди с завидным приданым. Она чувствовала болезненные уколы совести, что так бессовестно обманывает его, но старалась не думать об этом. Настал подходящий момент для объяснения цели своего визита.

— Если только вы могли бы отвезти меня в Ирландию… — робко начала она. — Я уверена, в конце концов мама и бабушка поймут, насколько сильно мое, нежелание выходить замуж за сэра Маннинга…

— То есть помог бы вам бежать, да? — без особого энтузиазма откликнулся мистер Барнуолл. — Нет, нет! Вы плохая девочка, если думаете о подобных вещах! Черт возьми, моя дорогая, никогда не следует забывать о благоразумии…

Джорджина опустила глаза.

— Боюсь, вы не знаете моей бабушки, сэр… — печально вздохнула она. — Если она решит что-либо сделать, ее ничто не остановит… а я полностью в ее власти.

Мистер Барнуолл снова принялся расхаживать по комнате.

— Да, да, я понимаю! — сказал он. — Ситуация чертовски неловкая… для вас, разумеется… но я не думаю, что вы можете чего-то добиться, сбежав в Ирландию. Вы же еще несовершеннолетняя, я прав? Так что за Брендона вам в любом случае не выйти без согласия вашей матери и бабушки.

— Да, это так, — кивнула Джорджина. — Но когда бабушка увидит, что я не хочу выходить замуж ни за кого другого, кроме Брендона, она переменит свое мнение. Только как я могу добиться этого? Мне с ней тягаться не по силам, а заступиться за меня некому. Но если я уеду в Ирландию, она должна будет понять, что я искренна в своих чувствах… и, кроме того, — ловко вставила Джорджина, — она ужасно боится скандалов, знаете ли. Так что, если мне удастся бежать в Ирландию, она постарается сделать все, чтобы не предавать это огласке, и позволит мне выйти за Брендона.

Джорджина замолчала, с тревогой наблюдая за мистером Барнуоллом. Он нахмурился, но она видела, что ее доводы произвели на него впечатление. Более чем вероятно, что молодая девушка под давлением своей семьи вынуждена будет покориться. К тому же мистер Барнуолл подумал — хотя Джорджина этого и не знала — о тех слезах и стенаниях сестры, которые ему придется вынести, если она узнает, что Брендон упустил свой шанс поймать фортуну лишь только потому, что он смалодушничал.

Он резко сел, упершись руками в бедра.

— Вот что я вам скажу, — решительно произнес он. — Я вам помогу! Да провались оно всё к чертям, если такую прелестную девушку, как вы, силой хотят выдать замуж за Маннинга Хартили! Ничего не хочу сказать о Маннинге — чертовски обходительный джентльмен, — но только не годится вам в мужья, моя дорогая. Его совсем замучила подагра, знаете ли.

Джорджина с трудом удержалась, чтобы не под прыгнуть от радости, и постаралась выразить свою благодарность более приличным образом. Мистер Барнуолл, чувствуя себя героем, спасающим юную принцессу, совсем растаял под нежными взглядами блестящих глаз Джорджины и был не прочь продлить сей момент, но ее голос вернул его на землю — требовалось обсудить необходимые приготовления. Было решено служанку не брать. Хотя Джорджина и верила в преданность девицы, но не слишком верила в ее осторожность, а любое преждевременное вступление в игру леди Мерсер необходимо было исключить. Мистер Барнуолл, чье понятие о приличиях было не столь строгим и чьи стесненные обстоятельства диктовали сокращение расходов, с готовностью согласился с этим, справедливо полагая, что вряд ли леди Мерсер будет меньше гневаться, если ее внучка сбежит вместе со служанкой.

— Но нам необходимо поспешить, — напомнила ему Джорджина, опасаясь, как бы в душу дяди не закрались сомнения. — Ведь мама и бабушка могут вернуться домой в любой момент. Да и сэр Маннинг уже заждался меня…

Мистер Барнуолл, который до сих пор не задавался мыслью о странном участии в сей авантюре другого джентльмена, прервал Джорджину, поинтересовавшись, как ей удалось привлечь на свою сторону сэра I Маннинга.

— О, я сочинила страшную историю! — призналась она. — Он полагает, что тетя Белла прислала мне плохие известия по поводу одного деликатного фамильного дела!

Мистер Барнуолл благосклонно хохотнул.

— Ну, ну, — хмыкнул он, — полагаю, нам следует приберечь на всякий случай это объяснение. Джорджина согласилась с ним и поспешила вернуться к разговору об отъезде. Мистер Барнуолл должен ждать ее в нанятой почтовой карете на углу улицы утром следующего дня до наступления рассвета. Если все пойдет как задумано, минует еще несколько часов прежде чем ее исчезновение будет обнаружено домашними и поднимется переполох.

— Это даст нам запас времени, — сказала она, — который позволит оставаться в безопасности до тех пор, пока мы не сядем на судно, отплывающее в Ирландию. Если я сейчас напишу записку, вы сможете найти кого-либо из слуг, кто мог бы отнести ее на Грейт-Пилтени-стрит завтра не раньше трех часов пополудни? Я не хочу расстраивать бедную маму больше, чем следует, но опасаюсь оставлять записку у себя в комнате, чтобы ее не обнаружили преждевременно.

Мистер Барнуолл кивнул в знак согласия, и Джорджина торопливо написала несколько слов матери, из которых следовало, что она находится в полной безопасности на пути в Крайторн, куда ее сопровождает мистер Барнуолл. Она не стала писать миссис Пауэр о том, что собирается делать там, и лишь выразила свои сожаления по поводу того, что причиняет ей столь сильное беспокойство. Джорджина объясняла также, что не в силах заставить себя принять предложение как сэра Маннинга, так и мистера Хессиона.

Запечатав письмо, она вручила его мистеру Барнуоллу и поспешила к сэру Маннингу, который с нетерпением ожидал ее возвращения.

— Бог знает, что вы надумали, дорогая миссис Пауэр, — упрекнул он девушку, когда та взобралась в экипаж и уселась рядом с ним. — Не так уж важно, насколько срочно вам нужно было видеть Барнуолла, он мог бы и подождать! Послали бы ему записку. Я неплохо знаю Джереми и уверен, что он был бы только рад заглянуть на Грейт-Пилтени-стрит.

— Он именно так и сказал, — согласилась Джорджина. — И я уверена, что он прав, сэр Маннинг, и все же я не могу найти слов, чтобы выразить вам свою признательность за вашу доброту ко мне! Я просто не знаю, что бы делала без вас.

Она раздумывала, как бы ей попросить сэра Маннинга не упоминать об их поездке матери и бабушке, но, к счастью, он решил эту проблему за нее, поскольку, едва они оставили «Пеликан» позади с видимой настойчивостью заметил:

— Кстати, нет нужды упоминать леди Мерсер о том, что я возил вас сюда этим утром, мисс Пауэр, если только какая-либо добрая душа не донесет ей об этом. Вы же знаете вашу бабушку. Не следует волновать ее по пустякам…

— Полагаю, лучше сказать ей, что вы заехали к нам сегодня утром и предложили мне немного покататься, когда увидели, что я не в настроении, — предложила в свою очередь Джорджина. — Конечно же не стоит беспокоить бабушку этими проблемами, к тому же из разговора с дядей я узнала, что все не так уж плохо.

Она была рада, что сэр Маннинг не стал проявлять особого интереса к тому, что происходило в «Пеликане», и удовлетворился ее объяснениями. Он больше всего опасался, как бы леди Мерсер не узнала, что он содействовал ее внучке, когда той вздумалось нанести визит одинокому джентльмену, поэтому с облегчением принял ее, мягко говоря, малоубедительные доводы.

После того как сэр Маннинг высадил Джорджину у дома на Грейт-Пилтени-стрит, она поднялась к себе в спальню и долго размышляла, правильно ли она поступает. Она самым бессовестным образом собиралась обмануть тетю, она втянула в свои дела Брендона, который не собирался на ней жениться, и она задумала бежать из дому, чтобы увидеться с человеком, которого решительно не одобряли ее родственники и который, насколько ей было известно, не имел ни малейшего желания видеться с ней. Когда то, что она натворила, предстало перед ней во всей полноте, ее обуял такой ужас, что она не нашла иного способа облегчения, как разразиться слезами.

Однако уже через несколько минут она успокоилась, утешив себя мыслью, что у нее не было иного способа действовать, если она и вправду хотела помешать Шеннону передать ей «Дубы», а самому уехать в Америку.

Джорджина постаралась переключить свои мысли на то, как ей незаметно выскользнуть из дому, прихватив с собой самое необходимое.

Первое сделать было нетрудно, ибо леди Мерсер и миссис Пауэр спали крепко и вставали поздно, и у нее было предостаточно времени, чтобы покинуть дом, не замеченной никем из слуг.

Проблема с багажом выглядела куда сложнее. Не представлялось возможным принести в спальню сундук, чтобы никто этого не заметил. В конце концов Джорджина решила ограничиться двумя шляпными картонками с самым необходимым, которые она могла бы раздобыть, когда все домочадцы улягутся спать. Она понимала, что, прибыв в Ирландию, окажется в затруднении, не имея своего гардероба, но, поскольку у нее не было ни малейшего представления, во что выльется ее визит и как долго он продлится, она решила положиться на удачу и миссис Квинливен, которой следовало бы позаботиться о том, чтобы ее гостья выглядела приличным образом.

Когда Джорджина приняла это решение, ей не оставалось ничего другого, как придумать версию своей утренней прогулки с сэром Маннингом, достаточно убедительную для леди Мерсер, и спокойно дожидаться рассвета, чтобы начать свое путешествие.

Глава 19

На рассвете она осторожно прокралась по лестнице, неся в руках две шляпные картонки, выскользнула через парадную дверь и быстро пошла по улице к условленному месту. Ее сердце замерло от страха, когда, дойдя до угла, она не обнаружила экипажа, в котором мистер Барнуолл обещался ее ждать. Но в следующий момент она увидела приближающуюся почтовую карету, и через несколько секунд дядя уже помогал ей взобраться внутрь. Грейт-Пилтени-стрит благополучно осталась позади.

Через несколько минут Джорджине стало ясно, что еще не все трудности преодолены. Мистер Барнуолл, имевший для размышлений почти целые сутки, в которые он осудил себя за ту поспешность, с которой согласился помочь молодой девушке бежать от своих законных опекунов, потратил еще целый час, чтобы склонить Джорджину отказаться от своего намерения.

— Было бы правильнее, — внушал он ей, — если бы Брендон приехал к вам, а не вы к нему. И вдвоем вы попытались бы уговорить леди Мерсер переменить свое решение. Так было бы куда лучше, уверяю вас.

Он готов был продолжать в том же духе и дольше, несмотря на возражения девушки, но сдался, убедившись, что она не намерена возвращаться. После чего он принялся сердито ворчать себе под нос. Джорджина начала опасаться, что путешествие окажется не из приятных. И ее опасения оправдались, когда небо покрылось тучами и зарядил бесконечный дождь. Мистер Барнуолл погрузился в мрачное молчание, и Джорджине не оставалось ничего другого, как снова и снова воображать свое возвращение в Крайторн.

Главной целью ее путешествия было объяснение с Шенноном, но она вряд ли могла признаться в этом миссис Квинливен. Точно так же она не могла лгать и дальше, утверждая, будто намерена выйти замуж за Брендона. Не пожалеет ли она о том, что отважилась на рискованный шаг?

И все же никакие опасения не заставили бы ее уступить уговорам мистера Барнуолла и вернуться домой, прежде чем ее побег будет обнаружен. В этом Джорджина была уверена. Образ Шеннона без гроша в кармане, за тысячи миль от нее, в Америке, заставил ее стиснуть зубы и не отступать от задуманного, несмотря на угрюмость мистера Барнуолла, ненастную погоду и бесконечные почтовые станции. Им также пришлось пересечь штормящее море. Вконец измученные путешественники вынуждены были из-за поломки кареты, везшей их в Крайторн, заночевать в гостинице, которую мистер Барнуолл обозвал захудалой таверной.

Вдобавок ко всем несчастьям, Джорджина опасалась, как бы из-за этих проволочек ее не догнали прежде, чем она достигнет желаемой цели. Нервы ее расшатались, в результате чего она окончательно рассорилась с мистером Барнуоллом, который пребывал в неизменно мрачном настроении. Они подъехали к Крайторну, почти не разговаривая друг с другом.

Был уже ранний вечер, когда они наконец поднялись по ступеням знакомого дома. У Джорджины, взволнованной предстоящей встречей, дрожали ноги. Ее страх только усилился, когда дверь открыл Мертоф, которым заменили бестолкового Хиггинса. Он уставился на визитеров с таким удивлением, что мистер Барнуолл не удержался от восклицания:

— Ну чего ты разинул рот? Мы проделали чертовски трудный путь, и я желаю получить свой обед! Где твоя хозяйка?

Мертоф закрыл рот, потом снова открыл его, чтобы, запинаясь, сообщить:

— У-уехала, сэр. Обедает в доме у Моттов. Простите меня, сэр! Она вас ждала? И… и юную леди тоже?

Джорджина и мистер Барнуолл вошли в холл.

— Нет, не ждала! — рявкнул мистер Барнуолл. — Очень похоже на нее. Этой женщины никогда нет на месте, когда она нужна! Готов поклясться, что во всём доме нет ни единой крошки! Поеду-ка я лучше прямо домой, посмотрим, что там миссис Бантинг сможет мне приготовить. По крайней мере, отличную яичницу с ветчиной, если нет ничего другого! Эй, ты! — крикнул он растерянному лакею, который появился в дальней части холла и с деревенской невозмутимостью принялся разглядывать прибывших гостей. — Принеси-ка багаж мисс Пауэр и скажи парню с почтовой кареты, чтобы он отвез меня домой.

Лакей поспешил выполнить приказание. И тут дверь желтой комнаты открылась и появился Брендон.

— Что случилось, Мертоф? — нахмурившись, спросил он. — Кто здесь шумит? — Его взгляд упал на Джорджину, потом переметнулся на дядю. — Дядя Джереми? Джорджи! Какого черта…

— Не смотри на нас так, словно мы свалились с луны, — сердито проворчал мистер Барнуолл. — Ты и твоя Джорджина стоили мне кучу неприятностей, доложу я тебе, но предупреждаю: теперь, когда я привез ее сюда, я умываю руки. — Воспользовавшись тем, что Мертоф был занят багажом Джорджины, он понизил голос и добавил, неодобрительно кивнув в сторону девушки: — Упрямая девчонка, если хочешь знать мое мнение! Рад, что не я должен на ней жениться. Она задаст тебе жару, мой мальчик! Вними моему совету и хорошенько подумай, прежде чем ты это сделаешь!

— Сделаю что? — спросил Брендон, переводя удивленный взгляд с дяди на кузину, которая пыталась подать ему знак.

Мистер Барнуолл нахмурил брови.

— Только не надо делать вид, будто ты не понимаешь, о чем я говорю! — строго сказал он. — Я знаю, что за игру вы затеяли вдвоем!

— Вот как? Тогда ты знаешь больше меня! — возмутился Брендон. — О чем, черт побери, идет речь, Джорджина? Ты приехала в компании дяди Джереми?

— Вынудила меня взять ее с собой, — мрачно подтвердил Барнуолл, тогда как Джорджина продолжала стоять и молча смотреть на своего растерянного кузена. — Сказала, что ее выдадут за этого Хартили, если я ей не помогу. Уж ежели эта юная леди вбила себе чего в голову, ничто ее не остановит! Знаешь, мой мальчик, никто не пожелал бы тебе счастья больше, чем я, но, когда речь идет о том, чтобы дать связать себя по рукам и ногам такой упрямице, — нет, я бы поостерегся. Никакие деньги этого не стоят, мужчина всегда может найти другой выход.

Он замолчал, с сочувствием глядя на племянника, лицо которого стало красным. Он изо всех сил пытался сдержать эмоции, но безуспешно, поскольку в следующий момент разразился безудержным смехом.

— О, Джорджи! Хитрюга! — воскликнул он, промокая носовым платком глаза. — Неужели ты заставила дядю Джереми привезти тебя, сочинив историю, будто хочешь выйти за меня замуж?

Ответ был ясен и без слов Джорджины, краска вины залила ее лицо. Мистер Барнуолл, не обладавший особой проницательностью, все же догадался, что между Ромео и Джульеттой что-то не так. Он стоял, переводя недоуменный взгляд с Джорджины на племянника и обратно.

— В чем дело? — спросил он. — Неужто ты хочешь сказать, что она не намерена выходить за тебя замуж?

— Брендон, помолчи! — взмолилась Джорджина, с трудом сдерживая желание рассмеяться. — Я позже все тебе объясню. А теперь не забывай, что дядя Джереми смертельно устал и хочет есть…

Она замолчала, поскольку Мертоф, стоявший рядом с молодым лакеем, который только что внес в холл шляпные картонки Джорджины, извиняющимся тоном пролепетал:

— Прошу прощения, мисс, но насчет вашего багажа вышло какое-то недоразумение. Служащий с почтовой кареты утверждает, будто при вас было лишь ЭТО…

— Он совершенно прав, — поспешно ответила Джорджина, не смея взглянуть в глаза Брендону. — Мне пришлось уехать весьма поспешно… и…

— Это уж точно! — хохотнул Брендон и велел отнести ее вещи в голубую спальню, а заодно предупредить миссис Хопкинс о приезде мисс Пауэр и дяди.

— Нет, нет! — запротестовал мистер Барнуолл, поднимаясь со стула. — Я еду домой! Скажите Белле, что я навещу ее завтра. — Потом сердито добавил: — Я не знаю, что вы задумали с кузиной, и, более того, не хочу знать! Не сносить мне головы, если леди Мерсер узнает, что я принимал в этом участие. Я дам тебе один совет и сразу уеду. Если ты не собираешься жениться на этой юной леди, отправь ее немедленно обратно первым же судном!

И он повернулся к двери, оставив Джорджину рассыпаться в запоздалой благодарности за его помощь. Брендон снова рассмеялся и взял ее за руку.

— Пошли, — сказал он. — Я хочу знать все о твоем приключении. Мертоф, скажи миссис Хопкинс, что я и кузина будем в гостиной — она может отнести поднос с чаем для мисс Пауэр туда. Ты голодна? — спросил он Джорджину, увлекая ее за собой в комнату и помогая снять шляпку и пелерину.

— Как волк! — призналась она. — О, Брендон, я так смущена, что не в состоянии проглотить ни крошки! Зачем ты смеялся надо мной, ты, негодник? И так поздно понял мои намеки? Ты мог бы и притвориться, хотя бы на сегодняшний вечер, что хочешь жениться на мне!

— Откуда мне было знать, что за шутку ты вздумала разыграть, — все еще посмеиваясь, сказал Брендон. — Боже мой, неужели ты заставила дядю Джерри поверить в эту выдумку? И что ты сделала, что он так настроен против тебя?

— Знаешь, я ничего не могла поделать! — усаживаясь, сказала Джорджина. — Он пытался заставить меня вернуться к маме и бабушке, как только мы сели в карету, и конечно же я этого не сделала. Иначе как я оказалась бы здесь? — Она с упреком посмотрела на кузена. — Тебе легко спрашивать, почему я вовлекла в это дело дядю Джереми, но что мне оставалось делать? Как бы я могла приехать сюда сама? Ведь бабушка и мама не захотели бы даже слышать об этом!

— Значит, они не знают, что ты здесь? — спросил Брендон. — Боже мой, какой поднимется шум, когда они узнают, что ты сбежала! — Его снова одолел смех, и он весь затрясся, откинувшись на спинку стула. — Могу себе представить, как ты и дядя Джереми тайно бежали в почтовой карете, словно двое влюбленных…

— Не говори ерунды! — Джорджина скривила губы, сама с трудом удерживаясь от смеха. — Как раз наоборот. Он ворчал как старый брюзга всю дорогу. Я уже испугалась, не повернет ли он обратно… но, слава богу, этого не случилось. К тому же погода была ужасной, и карета сломалась…

— Да ну! — Брендон наконец перешел на серьезный тон. — Давай поговорим о деле, Джорджи. Мы должны сочинить какую-нибудь историю о причине твоего приезда до прихода мамы, так что у нас не слишком много времени.

— Я не знаю, что еще можно придумать, кроме того, что я уже сказала твоему дяде, — что ты хочешь жениться на мне, — с сомнением произнесла Джорджина. — Разумеется, я скажу ей также и о сэре Маннинге, который собирался сделать мне предложение…

Брендон снова засмеялся:

— Нет, правда! Ты меня разыгрываешь?

— Я абсолютно честна! Бабушка настаивает на том, чтобы я приняла его предложение, поскольку он нравится ей гораздо больше Питера Хессиона. Поэтому я скажу тете Белле, что решила приехать сюда и выйти замуж за тебя… только потом передумала…

Джорджина опустилась на стул, но тут же вскочила.

— О! — воскликнула она. — Я, видимо, совсем сошла с ума, раз сижу здесь и болтаю бог знает о чем, когда бабушка наверняка уже послала кого-нибудь за мной. Брендон, я должна немедленно видеть Шеннона. Отвези меня, пожалуйста, в «Дубы»!

— Прямо сейчас? — удивился Брендон. — Нет. К тому же он уехал.

— Уехал… — Джорджина уставилась на кузена широко раскрытыми от ужаса глазами. — Неужели он уехал в Америку?

— Нет, нет. Ничего подобного. Хотя боюсь, что Рот не сможет долго удерживать его здесь. Они уехали в Кенмар и вернутся очень поздно, так что не стоит мчаться туда сломя голову. — Брендон с любопытством поглядел на Джорджину. — Что ты собираешься ему сказать, когда увидишь? — прямо спросил он. — Полагаю, ты испытываешь к нему прежние чувства?

Джорджина кивнула, зардевшись. Заметив, что она смотрит на него с мольбой, Брендон покачал головой.

— Не жди от меня, что я сообщу тебе о его чувствах что-то новое, — сказал он. — Ты же знаешь, он скрытен… да и Роту мало что известно. — Лицо Брендона приняло серьезное выражение. — Не думай, что я воспринимаю все как шутку, Джорджи! Шеннон твердо намерен осуществить задуманное. О, я знаю, что ты очень хотела бы стать независимой и богатой! Но, черт возьми, леди Мерсер передаст тебе достаточное состояние, тогда как Шеннон останется нищим!

— Тебе незачем говорить мне об этом, — мрачно ответила Джорджина. — У меня нет намерения забрать «Дубы».

— Да, но как ты его остановишь? Бесполезно говорить, что ты решишь эту проблему, выйдя за него за муж, поскольку, готов поспорить, он вбил себе и голову, что не должен губить твое будущее и идти на новый скандал, сделав тебе предложение. Даже если бы он хотел… Хотя, черт побери, тогда я не понимаю, зачем он затеял это дело с передачей «Дубов», если не сходит по тебе с ума? Рот говорит, что он вроде как не в себе, — он никогда раньше не видел его таким.

Разговор был прерван появлением Норы Квилл, вошедшей с подносом, на котором стояли чайник, пи рог с бараниной и блюдо с фруктами. Няня выразила свою радость по поводу неожиданного возвращении мисс Пауэр в Крайторн, хотя и не осмелилась поинтересоваться причиной. Когда она вышла из гостиной, молодые люди, понимая, что до возвращения мисок Квинливен остается совсем мало времени, склонились друг к другу и принялись обсуждать стратегию своих действий.

Было решено, что Брендон отвезет Джорджину в «Дубы» на следующее утро под предлогом прогулки. Он был уверен, что она застанет Шеннона дома, поскольку тот ожидает приезда стряпчего из Корка.

— Подготовить бумаги для передачи тебе «Дубов», полагаю, — заметил Брендон. — Хотя, разумеется, он ничего такого мне не говорил. В любом случае он никуда не уедет. И если я поеду с тобой, то это не будет выглядеть странным. А потом я исчезну, если тебе так захочется, и оставлю вас наедине. — Он с интересом посмотрел на кузину и посочувствовал от всего сердца: — Думаю, тебе будет чертовски неловко объясняться с ним. Не могу себе представить кого-то еще, кроме тебя, кто мог бы отважиться на такое. Но не думаю, что ты проделала весь этот путь лишь затем, чтобы теперь отступить назад.

— Конечно нет! — воскликнула Джорджина. Ее сердце билось как сумасшедшее всякий раз, когда она представляла себе встречу с Шенноном. — Я должна ехать! Как иначе я могу отговорить его от глупого поступка?

— А также выяснить, нет ли у него желания сделать тебе предложение? — не удержался от интимного вопроса Брендон. — Твоя гордость будет страшно уязвлена, если он ответит отрицательно, верно? А уж как бабушка разозлится за твой побег, страшно подумать. Но она уж точно будет рвать и метать, когда узнает, что ты мечтаешь выйти замуж за Шеннона! Господи! Не хотел бы я быть на твоем месте.

— Но ты и так не на моем месте, к тому же от тебя мало толку. Ты только и можешь, что разглагольствовать, — сердито одернула кузена Джорджина, которая, подкрепившись пирогом с бараниной и чаем, немного воспрянула духом. — Самое главное, это что мы скажем тете Белле, когда она вернется домой. Я много думала и решила, что не стоит говорить ей, будто я приехала сюда, чтобы выйти за тебя замуж. Она всегда была добра ко мне, я не могу бессовестно обманывать ее! Я просто скажу ей, что сбежала, потому что меня насильно хотят выдать за сэра Маннинга! — Джорджина смутилась. — О господи! Я чувствую себя такой негодяйкой! Бабушка наверняка устроит ей разнос, если она немедленно не отправит меня обратно в Бат! Но я уверена, она слишком добра, чтобы сделать это!

И Джорджина оказалась совершенно права в своей оценке тети Беллы. Миссис Квинливен, которая вскоре вернулась от Моттов в приподнятом настроении, потому что там обсуждались приготовления к свадьбе Бетси и мистера Роберта Дарлингтона, оказалась как нельзя лучше подготовленной к восприятию несчастий своей юной гостьи, которую силой хотели выдать за нелюбимого мужчину, который к тому же годился по возрасту ей в отцы.

— Это самая ужасная новость, которую мне доводилось слышать! — запричитала тетя, когда справилась с изумлением, вызванным неожиданным появлением Джорджины в Крайторне и ее объяснениями, почему она покинула Бат. — Я крайне удивлена, что твоя бабушка могла решиться на подобное, моя милая, ибо она женщина достаточно разумная, чтобы знать, что из такого брака не получится ничего хорошего!

Миссис Квинливен еще немного поохала, счастливо позабыв о тех неприятностях, которые ожидали ее, когда леди Мерсер и ее дочь потребуют от нее отчета, и любуясь отрадной картиной двух юных голубков, сидящих рядышком на диване.

Затем она сама положила конец беседе, заявим, что Джорджине необходимо отдохнуть после такой трудной дороги, — предложение ее Джорджина приняла с радостью. Но, оставшись одна, она еще долго ворочалась в постели, не в силах уснуть. Часы давно пробили полночь, когда она наконец погрузилась в беспокойный сон, который, однако, длился недолго. Джорджина проснулась до того, как прокричали первые петухи, и с волнением принялась ожидать часа, когда они с Брендоном отправятся в «Дубы».

Глава 20

День для прогулки выдался прекрасным, но молодые люди всю дорогу молчали. Джорджина была погружена в свои мысли и без конца теребила носовой платок, а Брендона мучила неловкая роль посредника в делах своего старшего товарища.

Но они не позволяли себе обмениваться дурными предчувствиями. Двуколка продолжала двигаться вперед, пока не подкатила к крыльцу «Дубов». На звук ее колес вышел молодой конюх и без особого интереса глянул на Брендона, который соскочил с места возницы. Но его глаза расширились от удивления, когда из экипажа вышла молодая леди. То же самое удивленное выражение появилось на лице коренастого малого, открывшего юной паре парадную дверь.

— Доброе утро, Стургес, — поздоровался с ним Брендон. — Мистер Шеннон дома?

— Да, сэр, дома, — ответил слуга, с сомнением глядя на Джорджину. Она тщетно пыталась взять себя в руки, не в силах справиться с безумным волнением. — Но… он вас ждет, сэр? Боюсь, что он занят. Я справлюсь…

— Нет, я не занят, — послышался голос, который заставил сердце Джорджины забиться пойманной птицей. Подняв глаза, она увидела Шеннона, который, выйдя из своего кабинета, в упор смотрел на нее. На мгновение ей показалось, будто он обрадовался — в его серых глазах вспыхнул яркий огонек, — но это было лишь мгновение, теперь его лицо выражало лишь безразличие и сарказм.

— Что привело тебя сюда в столь ранний час, Брендон? — спросил Шеннон, кивком давая знак Стургесу удалиться и приглашая гостей в кабинет. — У вас ко мне дело, мисс Пауэр? Я не знал, что вы вернулись в Ирландию.

— Да, вчера вечером, — ответила Джорджина дрожащим голосом. — Мне необходимо было видеть вас.

— Видеть меня?

Она удостоилась очередного жесткого взгляда и повернулась к Брендону за поддержкой. Кузен поспешил ей на помощь и сконфуженно сказал:

— Да, сэр. Видите ли, я ей написал — черт побери, я был должен это сделать! — о вашем намерении насчет «Дубов».

На этот раз жесткого взгляда удостоился Брендон, отчего окончательно стушевался.

— Я понимаю, что поступил глупо… — попытался защититься он.

— Ты совершенно прав! — мрачно изрек Шеннон. — И если хочешь знать, это не твоего ума дело, мой мальчик!

— Но я так не думаю! — воскликнула Джорджина, бросаясь на защиту своего кузена. Грубость Шеннона подействовала на нее мобилизующе. И это было намного лучше, чем если бы он проявил учтивость. — Это дело касается меня в той же степени, что и вас, и я предпочла бы покончить с ним прямо сейчас. — Джорджина огляделась в поисках стула. — Вы что же, не намерены предложить нам сесть? — не унималась она. — Собрались держать нас на ногах?

На губах Шеннона мелькнула невольная улыбка.

— Нет, моя дорогая, разумеется, нет, — ответил он. — Хотя вы этого вполне заслуживаете! — И он жестом пригласил молодых людей расположиться на диване. — Что вы хотите мне сказать? Если это касается «Дубов», то можете не утруждать себя, поскольку я не намерен менять своего решения.

— Вот как? — Джорджина смело взглянула ему в лицо. — На самом деле я приехала говорить не только об этом, если хотите знать! — Она видела, с каким удивлением посмотрел на нее Брендон, и выпалила одним духом: — Дело в том, что я приехала извиниться перед вами!

Брови Шеннона сошлись на переносице.

— Извиниться? Передо мной? За что?

— За то, что так ужасно истолковала ваши слова во время нашей последней встречи. Хотя это ваша вина, поскольку вы оборвали меня в самом начале разговора. Вы должны были знать, что мне о вас рассказала леди Элиза.

Брендон, побледневший при мысли о том, какую тему затронула его кузина, вскочил и пробормотал, что ему нужно видеть майора Рота.

— Ты его не найдешь, он ушел рыбачить, — остановил его Шеннон. — Что с тобой, Брендон? Сядь!

— Нет… правда, это не мое дело! — с трудом выдавил Брендон. — Я не верил в это с самого начала, сэр! Скажите об этом моей кузине!

— Не верил во что? — резко спросил Шеннон. — Одно из двух: либо ты сошел с ума, либо я! И при чем тут леди Элиза?

— Она… она наговорила моей кузине черт знает каких ужасов про вас! — едва не плача, ответил Брендон. Он нахмурился и посмотрел на Джорджину: — Не стоит повторять эту историю сейчас, Джорджи!

— О нет, очень даже стоит! — возразила она. — Иначе мистер Шеннон по-прежнему будет считать, будто я потрясена тем, что он женился на моей кузине Ноле, не будучи влюбленным в нее! — Она повернулась к Шеннону. — Но это вовсе не так. У меня еще очень мало жизненного опыта, хотя мне известно, что джентльмен, даже весьма уважаемый, может взять в жены леди, которую не слишком любит, только ради ее наследства. Если хотите знать, я совершенно уверена, что это и есть главная причина, по которой сэр Маннинг Хартили ищет моей руки, а бабушка, которая распоряжается всем, крайне озабочена, чтобы я приняла его предложение…

На этот раз она получила полнейшее удовлетворение, увидев, как лицо Шеннона вспыхнуло от гнева.

— Маннинг Хартили! Да вы шутите! Этот толстяк сделал вам предложение?

— Так и есть, — заверила его Джорджина. — Более того, ничто бы не доставило большего удовольствия моей бабушке и маме, чем видеть меня леди Хартили!

Шеннон насмешливо скривил губы:

— Трудно в это поверить, моя дорогая! Никто в здравом уме не мог бы всерьез рассматривать это предложение!

— О, вы ошибаетесь! — возразила она. — Это одна из причин, по которой я была вынуждена бежать…

— Бежать? — Шеннон в который раз неодобрительно посмотрел на нее. — Бог мой! Вы хотите сказать, что ваша бабушка не знает, где вы сейчас находитесь? Вы что, проделали весь путь одна?

— О нет! С дядей Джереми. И бабушка знает, где я… во всяком случае, ей известно, что я в Крайторне. Я оставила ей записку.

Шеннон стоял перед камином. Руки он засунул в карманы сюртука, чтобы не дать им воли и не встряхнуть как следует Джорджину.

— И все это ради того, чтобы извиниться передо мной? — не веря своим ушам, спросил он. — Вы, видимо, превратно истолковали мои слова, иначе бы не решились на столь экстраординарный шаг, мисс Пауэр.

Джорджина была страшно недовольна.

— Я бы хотела, чтобы вы не называли меня мисс Пауэр, — сказала она. — Вы же знаете, мне это не по душе. И вам нет нужды напоминать себе о Ноле, поскольку она мертва. Вы не виноваты в ее смерти, и вам незачем продолжать терзать себя.

— Мне незачем… — Шеннон смотрел на Джорджину словно громом пораженный, не в силах сказать ни слова. — Но что… Кто? — Его глаза сузились. — Элиза Малладон! — воскликнул он. — Так вот в чем дело! Боже мой, вы поверили, вы и вправду поверили!..

— Что еще оставалось мне делать, когда вы сами заверили меня, что это правда? — резонно ответила Джорджина.

— Но я понятия не имел!.. Господи! Если Малладон не свернет ей шею, в один прекрасный день я сделаю это сам! Значит, об этом говорят все в округе?

— Ну нет, я так не думаю! — с горячностью возразила Джорджина. — Я уверена, что она рассказала об этом лишь мне, поскольку решила, будто ваш интерес в отношении меня зашел слишком далеко. Хотя, — добавила она нарочито невинно, — в этом она тоже ошибается.

Шеннон ничего не ответил. Она видела, как шевельнулись его губы, и уже надеялась услышать что-либо для себя ободряющее, как в следующий момент в дверях возник Стургес. Его лицо выражало полную растерянность, причина которой стала ясна всем присутствующим, когда он с трудом выговорил:

— Леди Мерсер!

Первым пришел в себя Брендон.

— Святый Боже! — воскликнул он и сделал шаг к открытому окну, но был остановлен железной хваткой Шеннона, который с усмешкой произнес:

— Только не это, мой мальчик! Ты явился ко мне в роли сопровождающего, и ты им останешься до конца! — Он повернулся к Стургесу: — Проводи леди Мерсер сюда.

Приказание его оказалось излишним, поскольку в следующий момент леди Мерсер, облаченная в оливкового цвета накидку и высокий капор, покрытые дорожной пылью, вплыла в кабинет. Ее глаза остановились на Джорджине, и гневное восклицание оборвало учтивое приветствие, которым Шеннон поспешил встретить гостью.

— Так, значит, ты и вправду здесь, негодная девчонка! — Леди Мерсер плюхнулась на диван, с которого вскочила растерявшаяся Джорджина. — Я ужасно расстроена! Вы должны простить меня, мистер Шеннон, — если вы и есть мистер Шеннон, — что я не стала дожидаться вашего приглашения сесть! Я просто шокирована присутствием моей внучки в вашем доме!..

— Я вас понимаю, мадам, — сухо откликнулся Шеннон. — Позвольте предложить вам чего-нибудь выпить — немного шерри, может быть?

— Ничто, — объявила леди Мерсер, гордо вскинув голову, — не заставит меня проглотить и глотка воды в этом доме, сэр! Какой позор соблазнить девушку благородного воспитания и склонить к бегству из-под защиты родного дома…

— Но он не соблазнял меня, бабушка! — запротестовала Джорджина, ее голубые глаза вспыхнули негодованием в ответ на такое беспочвенное обвинение. — Если хотите знать, он даже не знал, что я собралась ехать сюда! Не так ли, мистер Шеннон?

— Не знал, — кивнул хозяин дома. — Хотя боюсь, что мои слова не будут иметь веского значения для леди Мерсер.

— Вы совершенно правы, сэр! — прошипела старая леди. — Я льщу себя надеждой, что моя внучка, какие бы серьезные огрехи ни были допущены в ее воспитании, не заслужила бы насмешек своим бесстыдным поведением и не отказала бы двум достойным джентльменам, искавшим ее руки, если бы не была поощряема — как бы мне помягче выразиться — опытным распутником!

— О нет, леди Мерсер! — запротестовал Брендон, к своему удивлению обретший голос для защиты друга. — Вы глубоко заблуждаетесь! Марк не имеет к этому никакого отношения! Это я написал Джорджине письмо, заставившее ее приехать сюда.

Леди Мерсер наградила молодого человека таким уничтожающим взглядом, который, казалось, зачеркивал в нем все, начиная с простого шейного платка, надетого вместо галстука, до плохо отполированных башмаков.

— Вы, полагаю, — отчеканила она, — молодой Квинливен. Мне нет дела до вашего участия во всем этом безобразии. Я уже имела неприятную беседу с вашей дражайшей матушкой, которая по недоумию и недостатку принципов дала приют моей внучке. Могу только сказать, что я ничуть не удивлена, что вы оказались втянуты в сей прискорбный скандал!

Джорджина встревожилась:

— О господи! Надеюсь, вы не довели до истерики бедную тетю Беллу, бабушка? Она ни в чем не виновата. Как иначе она могла поступить, когда я оказалась на пороге ее дома? Она очень расстроена?

— Она рыдает в гостиной, — сурово произнесла леди Мерсер. — Могу лишь сказать, если я в моем возрасте перенесла все лишения долгого пути и сумела сохранить твердость духа и самообладание, не вижу причины, почему бы Арабелле Квинливен не сделать то же самое? Однако оставим это. Коляска твоей тети ждет тебя у дверей, Джорджина. И ты сделаешь мне одолжение, если выйдешь на улицу и подождешь меня в ней, пока я перекинусь парой слов с мистером Шенноном.

Джорджина бросила отчаянный взгляд на Шеннона и увидела, что он невозмутимо смотрит на леди Мерсер.

— Нет, бабушка! Я не могу так уехать! Я вернулась в Ирландию, потому что мне нужно обсудить с мистером Шенноном одно очень важное дело…

— Могу себе представить какое! — ядовито усмехнувшись, проговорила леди Мерсер. — Однако боюсь, что ему сразу расхочется обсуждать с тобой это дело, ежели я сообщу ему, что он не сможет получить с него ни капли выгоды. Я изменила свое завещание в пользу твоей матери, которая, по крайней мере, ведет себя соответственно своему имени и происхождению. — И, будучи уверенной в том, что произведет сенсацию, леди Мерсер величественно объявила: — Она скоро станет женой сэра Маннинга Хартили!

Однако если она рассчитывала своим сообщением произвести впечатление на Шеннона, то ее ожидания не оправдались. Он принял известие едва ли не равнодушно. И только Джорджина не удержалась, чтобы не спросить:

— Мама? Но ведь он хотел жениться на мне!

Леди Мерсер бросила на внучку уничтожающий взгляд.

— Нахожу подобное заявление по меньшей мере неделикатным, моя дорогая Джорджина, — сказала она. — Уверена, что сэр Маннинг всегда рассматривал в этом смысле вас обеих. В любом случае неужели ты полагаешь, что джентльмен со столь безукоризненными манерами может связать себя с юной леди, которая имела наглость сбежать из дому с мужчиной — пусть даже дальним родственником — без моего ведома? Могу сообщить тебе, что леди Хессион и молодой мистер Хессион появились на пороге моего дома в тот самый момент, когда я и твоя мать читали оставленную тобой записку. Разумеется, мы не могли скрыть от них свое потрясение, и леди Хессион, которую я почитаю за женщину самых высоких принципов, сразу же высказала мнение, что молодая девушка, которая так бездумно скомпрометировала себя, не может в дальнейшем рассчитывать на замужество ни с одним уважаемым джентльменом, наследующим титул и состояние. Мистер Питер Хессион, правда, убежден в этом меньше, но я уверена, что его мать вскоре склонит его на свою сторону.

Брендон, который выслушал эту речь с красным от гнева лицом, разразился сердитой тирадой:

— Тут вы не правы, мадам! Я имею в виду вашу убежденность, что ни один джентльмен не сделает предложения Джорджине! Я сделаю это сам, если она пожелает! Не хочу показаться грубым, черт побери, но моя кузина не может вернуться в Бат и продолжать жить под одной с вами крышей, если вы так настроены против нее!

Джорджину неожиданное предложение застало врасплох, она сконфуженно глянула на своего кузена, но ей не пришлось отвечать ему, поскольку Шеннон спокойно сказал:

— Не стоит приносить такую жертву, мой юный друг! Полагаю, у мисс Пауэр не будет недостатка в предложениях, несмотря на уверенность ее бабушки в противном. — Он посмотрел на леди Мерсер с ироничной усмешкой: — Что бы вы сказали о перспективах замужества молодой леди, мадам, которая могла бы назвать себя хозяйкой этого имения? Разве такое состояние не заставило бы даже леди Хессион переменить свое мнение и далее не пытаться отговаривать своего сына от женитьбы на ней, а?

Леди Мерсер недоуменно посмотрела на него.

— Хозяйкой этого имения? — переспросила она. — Но как такое возможно? Насколько я понимаю, это ваша собственность?

— На сегодняшний момент вы правы, — холодно ответил Шеннон. — Однако завтра все переменится. Я намерен передать его мисс Пауэр. Так что теперь она сможет не зависеть от вас. Я знаю, что она несовершеннолетняя и поэтому какое-то время еще будет находиться под опекой, но ее состояние передадут в руки попечителей, которые никоим образом не будут зависеть от вас или вашей дочери.

Джорджина не могла больше молчать. Стараясь, чтобы голос ее звучал как можно более убедительно, она заявила:

— Я не приму такого подарка! Вы слышите меня, мистер Шеннон! Не приму! Если вы перепишете имение на меня, я тут же перепишу его обратно на вас — будьте уверены, я так и сделаю! А после можете отправляться в Америку или куда вам вздумается…

Она замолчала, с вызовом глядя Шеннону прямо в лицо. В его серых глазах, которые, как она предполагала, не сулили ничего хорошего, вспыхнул теплый огонек.

— Очень хорошо, — с достоинством произнес он. — Если это именно то, чего вы хотите, то мне видится единственное решение этой проблемы, поскольку мы не можем до конца жизни переписывать имение друг на друга. Если вы согласитесь выйти за меня замуж, полагаю, эти трудности могут быть преодолены.

У Джорджины перехватило дыхание.

— Что за странный способ делать предложение! — вспыхнула она. — Оно продиктовано только этой причиной?

— О нет, — поспешно возразил Шеннон. — У меня есть еще несколько других. Одна из них — мое нежелание видеть вас живущей по принуждению под крышей вашей бабушки или сэра Маннинга Хартили. Прежде я полагал, что вы не могли бы сделать худшего выбора, чем выйти за меня. Но теперь вижу, что, к своему прискорбию, я ошибался. Вы, несомненно, сбежите с первым подвернувшимся под руку проходимцем лишь затем, чтобы избавиться от этих двух зол. И я льщу себя надеждой, что имею по крайней мере одно преимущество по сравнению с любым из них.

— И какое же?.. — покраснев, спросила Джорджина.

Но прежде чем он смог ответить, а леди Мерсер выплеснуть свои эмоции по поводу нового поворота событий, в кабинете вновь появился Стургес.

— Миссис Квинливен… Мистер Барнуолл, — объявил он.

Глава 21

Упомянутые леди и джентльмен вошли в комнату без лишних церемоний, как до этого леди Мерсер, словно безотлагательная надобность их дела извиняла недостаток учтивости с их стороны. Миссис Квинливен в скособоченном чепце и поспешно накинутой поверх лилового платья пелерине пребывала в таком волнении, что не могла говорить. Мистер Барнуолл обеспокоенным взглядом окинул присутствующих и обратился к Шеннону:

— Тысячу извинений, сэр! Простите за незваный визит — да еще в такой неурочный час, — но, черт побери, вы же знаете, каковы эти женщины! Потребовала, чтобы я немедленно вез ее сюда. Что еще я мог сделать — угрожала истерикой!

— Не стоит извиняться, — сочувственно ответил Шеннон, прерывая сбивчивые извинения визитера. — Уверяю вас, здесь вам всегда рады. — Он повернулся к миссис Квинливен: — Присядете, мадам? Может, немного вина?

— Нет, нет! Я не стану садиться! — вскинулась миссис Квинливен, враждебно глядя на леди Мерсер. — Только не в одной комнате с этой женщиной! — Она театральным жестом вытянула руку с флаконом нюхательной соли в сторону леди Мерсер и гневно продолжила: — Как вы посмели… как вы посмели, мадам, воспользоваться моим недомоганием и взять без позволения мой экипаж и моих лошадей, чтобы приехать в этот дом? Если бы вы имели хоть каплю сострадания, вы бы не оставили меня одну, видя, как ужасно подействовали на меня ваши беспочвенные обвинения — да, беспочвенные! Я и понятия не имела, что это бедное дитя бросится ко мне в поисках защиты…

— Моя сестра невинна, как младенец, — поддакнул мистер Барнуолл, поворачиваясь к леди Мерсер. — Она говорит правду, мадам! Сестра совершенно ни в чем не виновна. Если кого и винить, так это меня. Но черт возьми, если вы обращались с несчастной девочкой не лучше, чем с Беллой, то не удивительно, что она сбежала от вас. И все-таки это жестоко — оставить бедняжку Беллу биться в истерике, а самой воспользоваться ее экипажем, чтобы приехать сюда!

— Если бы я знала, сэр, — возразила леди Мерсер, наградив мистера Барнуолла холодным взглядом, — что ваша сестра станет рвать на себе волосы, я бы, разумеется, осталась. Однако теперь, когда она, кажется, полностью оправилась, мне необходимо вызволить из беды внучку. Я не сожалею о содеянном. Единственно, о чем я сожалею, — ядовито добавила она, — так это о том, что я отпустила почтовую карету, доставившую меня в Крайторн, ибо, естественно, рассчитывала найти здесь гостеприимство и помощь.

Джорджина, которая до сих пор молча наблюдала за перепалкой, подошла к миссис Квинливен и стала уговаривать леди Мерсер:

— Вы ошибаетесь, бабушка, тетя еще не пришла в себя окончательно. — Она обняла миссис Квинливен. — Дорогая тетя Белла, позвольте мне усадить вас в кресло, — настаивала она. — Может, выпьете все-таки стаканчик вина, как предлагал мистер Шеннон?..

Она взглянула на Шеннона, и тот немедленно позвонил в колокольчик Стургесу и велел ему принести бутылку шерри.

Джорджина тем временем уговорила-таки миссис Квинливен сесть, и, поскольку ее кресло оказалось напротив кресла, в котором восседала леди Мерсер, обе дамы не преминули обстрелять друг друга враждебными взглядами.

Мистер Барнуолл первым нарушил неловкую тишину:

— Я не понимаю, почему все собрались здесь и зачем это Белла заставила меня везти ее сюда. Она утверждает, будто эта юная леди не намерена выходить за Брендона. В конце концов, я ничего не понимаю. Я давно догадался, что она темнит, и убедился в этом, когда привез ее вчера в Крайторн, а бедный парень не сразу понял, о чем идет речь. Но какое отношение ко всему этому имеет Шеннон?

— Мистер Шеннон, сэр, — ледяным тоном вступила в разговор леди Мерсер, — имел дерзость только что сделать на глазах у всех предложение моей внучке — что, должна сказать, меня не слишком удивляет, учитывая, что она сама сбежала к нему, совершенно забыв о всяких приличиях!

При этих словах глаза Джорджины опасно сверкнули.

— О нет, бабушка! Ты была совершенно уверена, что после того, как сообщишь ему, что лишаешь меня наследства, он потеряет ко мне всякий интерес!

Она собиралась высказать все, что накопилось у нее в душе, но Шеннон, обняв ее за плечи, рассудительно сказал:

— Мне кажется, на сегодня достаточно. Леди Мерсер, вы совершенно правы — я имел намерение предложить руку вашей внучке. Разумеется, я обращусь к ее матери за разрешением сделать это, поскольку для меня важно получить ее согласие в не меньшей степени, чем ваше. Должен заверить вас, что в любом случае, если только, конечно, мисс Пауэр сама не откажет мне, наша свадьба состоится. И вы, я уверен, избавите себя от множества неприятностей, если позволите нам пожениться, не дожидаясь ее совершеннолетия. По личному опыту могу сказать, что характер вашей внучки отличается крайней твердостью, я бы даже назвал ее несносной упрямицей.

— Чушь! — покраснев, воскликнула Джорджина.

— Вовсе не чушь! — возразил Барнуолл. — Вы не могли бы точнее выразиться, сэр! Чертовски упрямая девчонка — ничего с ней не поделать, если она вбила себе что-то в голову! — Он повернулся к леди Мерсер: — Это не мое дело, разумеется, мадам, но на вашем месте я не стал бы им мешать. Вы только гляньте на те неприятности, которые она уже вам доставила. Я почти уверен, что, несмотря на всю ее красоту, вы не найдете другого мужчину, который мог бы обуздать ее нрав. К тому же это очень хорошее поместье. Самое лучшее в наших краях.

Появление Стургеса с шерри прервало разговор. Когда он покинул комнату, миссис Квинливен, немного взбодрившаяся после превосходного вина, первой ринулась в атаку, заявив, что, если леди Мерсер намерена оставить свою внучку без единого пенни, она сама позаботится о том, чтобы девочку не принесли в жертву и не заставили выйти замуж исключительно ради положения, а также предоставит ей кров в Крайторне и сделает все возможное, чтобы выдать ее замуж самым достойным образом.

— Но ты не понимаешь, мама! — раздраженно воскликнул Брендон. — Джорджине незачем выходить за того, кого она не любит! Шеннон собирается передать ей «Дубы» уже завтра, если только она согласится принять их. Но думаю, что лучше всего ей все-таки выйти за него замуж. Тогда Марк сможет остаться здесь…

Миссис Квинливен перебила сына, округлив от изумления глаза:

— Что такое ты говоришь, Брендон! Передать ей «Дубы»! Неслыханная щедрость!

— Это не щедрость, а слепота! — фыркнула леди Мерсер, резко поднимаясь и всем своим видом показывая, что у нее кончилось терпение. — Никто, кроме сумасшедшего, не мог бы сделать этого! Я умываю руки. Вы, сэр, — она сердито посмотрела на Шеннона, — будете всю жизнь жалеть об этом дне!

— О, я так не думаю, — возразил Шеннон, блеснув глазами. — Будет ли собственность принадлежать мне или моей жене, я смогу удержать ее! Осмелюсь сказать также, что вам будет намного спокойней, мадам, когда вы перестанете беспокоиться о том, чтобы ваша внучка не доставляла вам новых хлопот.

Леди Мерсер явно намеревалась произнести ответную царственную речь, но вынуждена была отказать себе в таком удовольствии, так как неожиданно осознала, что осталась без средств передвижения.

— Позвольте, я велю запрячь для вас свой экипаж, мадам? — учтиво обратился к старой даме Шеннон, который догадался о затруднительном положении, в которое она попала.

— Спасибо, нет! — Леди Мерсер вздернула вверх подбородок, наградив его неприязненным взглядом. Потом повернулась к мистеру Барнуоллу. — Если вы соблаговолите отвезти меня в какую-нибудь приличную таверну, я буду вам крайне признательна, — сказала она. — А миссис Квинливен сможет воспользоваться своими лошадьми, из-за которых она так сильно убивалась…

Миссис Квинливен снова почувствовала себя оскорбленной.

— Конечно же, — сухо заявила она, — вы можете взять их, мадам, только едва ли ваша манера… — Она запнулась, поймав на себе осуждающий взгляд Шеннона, и поспешно закончила — Очень хорошо! Это не имеет значения. В конце концов все обернулось к лучшему Брендону незачем жениться на кузине, если вы намерены лишить ее приданого, мадам. Но если у нее будут «Дубы», то удача улыбнется мистеру Шеннону. И я думаю, что это будет справедливо. Хочу предупредить вас, леди Мерсер, если вы откажетесь устроить своей внучке достойную свадьбу, мы выдадим ее в самых лучших традициях Крайторна, что доставит мне огромное удовольствие и поставит на место эту выскочку леди Хессион. Она, видите ли, вбила себе в голову, что ее сын уведет нашу дорогую Джорджину у моего Брендона.

Она еще долго кипятилась.

Наконец Шеннон, проводив леди Мерсер и мистера Барнуолла, уговорил миссис Квинливен сесть в поджидавший ее экипаж.

— А вы герой, кто бы мог подумать! — сказала она ему при расставании. — Майор Рот убедил в этом сэра Хемфри, а его мнению я глубоко доверяю. Уверена, что буду счастлива, когда Джорджина поселится по соседству со мной, и дай бог счастья ее мужу!

Проводив всех, Шеннон вернулся в кабинет, где сидели Брендон и Джорджина. Они оживленно болтали.

— Моя кузина хочет остаться здесь. А я настаиваю, чтобы она немедленно вернулась в Крайторн! Если бы моя мать так не разнервничалась, она бы увезла ее с собой. Она упустила из виду, что люди станут сплетничать о вас двоих еще больше, чем прежде, когда узнают о вашей свадьбе.

— Ты прав! — согласился с другом Шеннон. — Сходи в конюшню и скажи Хангеру, что хочешь взять кабриолет, а твоя кузина будет готова к отъезду, как только ты вернешься.

Джорджина попыталась протестовать, но Брендон лишь усмехнулся и, прихрамывая, поспешил из комнаты. Шеннон не стал спорить, а просто притянул Джорджину к себе и наградил таким поцелуем, что она едва не задохнулась.

— О! — Она спрятала лицо на его груди, когда он отпустил ее. — Я уверена, что мне не следует говорить так, но мне хотелось этого с того самого момента, как ты вошел в комнату! — Она посмотрела на Шеннона. — У меня, видно, совсем нет стыда, раз говорю подобные вещи! Ведь ты даже не сказал, что любишь меня!

— Но именно этим я выгодно отличаюсь от прочих искателей твоей руки, среди которых тебе пришлось бы выбирать, позволь я тебе вернуться в дом твоей бабушки, — ответил Шеннон.

Джорджина попыталась оспорить такое скупое выражение чувств, припомнив пышные излияния сэра Маннинга Хартили и признания молодого красавчика Питера.

— Но ведь ты же не захотела выйти замуж ни за одного из них, — напомнил ей Шеннон.

— Нет, поскольку смогла полюбить только тебя! — сказала она, вертя в руках пуговицу его сюртука.

Он крепко обнял ее.

— Но почему ты хочешь жениться на мне? Ты же сказал, что я упрямая и несносная… ты много раз говорил мне это…

Его губы тронула легкая усмешка.

— Я не мастер говорить речи! — сказал он тихим хрипловатым голосом, какого она не слышала у него прежде. — Я знал, что ты предназначена для меня, с того самого момента, как увидел, — только я не имел права сказать тебе об этом. И вот теперь, когда я это сделал, тебе уже не уйти, не важно, какого скандала мне это будет стоить!

Она заглянула ему в лицо, чувствуя удовлетворение от того, что в нем прочла. Даже звуки шагов в холле не заставили влюбленных разомкнуть объятия.

— О! — с легким неодобрением воскликнул Брендон, входя в комнату. — А я думал, вы с этим уже покончили. Ты готова ехать, Джорджи?

— Пока еще нет, — ответил Шеннон, отпуская Джорджину, — но, разумеется, вот-вот будет готова. Нет, моя любимая, — с напускной строгостью сказал он, когда она попыталась возразить, — с этого дня ты будешь для всех образцом поведения. Я равнодушно принимал отчуждение общества, но буду сильно возражать, если этого удостоится моя жена, — мы обречены стать образцовой парой. Поезжай в Крайторн со своим кузеном, а когда я вернусь из Бата, где увижусь с будущей леди Хартили и попрошу у нее твоей руки, мы снова будем вместе.

— Как это долго и скучно, — вздохнула Джорджина. — Я бы предпочла, чтобы ты никуда не уезжал…

— Разумеется, он должен ехать! — сердито возразил Брендон. — Не будь такой нетерпеливой, Джорджи! — Он с сомнением посмотрел на Шеннона: — Вы уверены, что хотите на ней жениться, сэр?

— Совершенно уверен.

— Чудеса, да и только! С ней хлопот не оберешься!

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Шеннон. — Но надеюсь, что смогу ее укротить. Не подождешь ли ты еще минуту на улице, Брендон, — я должен сделать внушение твоей кузине, прежде чем она уедет.

— Внушение! — усмехнулся Брендон. — Хорошо, сэр! Минута или две не имеют значения!

И он вышел из комнаты.

— А теперь, моя любимая, — улыбнулся Шеннон, — обещай мне, что ты и в самом деле постараешься не приносить мне слишком много неприятностей, ведь у нас столько лет впереди!

— О да! — воскликнула Джорджина и охотно позволила заключить себя в объятия.

1

Рен Кристофер — знаменитый английский архитектор XVIII века, участвовавший в реконструкции Лондона после Великого пожара в 1666 году и построивший собор Святого Павла в Лондоне.

(обратно)

2

Возлюбленным (ит.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Реклама на сайте