«Полюбить незнакомца»

Мэриджой Шубридж Полюбить незнакомца

1

Клэр Хэркорт взяла отца под руку, и они вышли из продуваемого всеми ветрами двора церкви, направляясь к своему расположенному неподалеку дому. Нудный дождь, оголенные деревья, завывания январской стужи лишь усугубляли безрадостную картину. Половину унесенных ветром слов священника так никто и не услыхал, намокшая ряса пузырилась и била его по ногам, а жалкая группа плакальщиц, глубоко зарывшись подбородками в ворот пальто, придерживала руками готовые сорваться с голов шляпки.

Миссис Хэркорт обрела наконец покой. Сейчас она, несомненно, возносила благодарность Богу за ниспосланное освобождение от бесчувственного и постоянно пребывавшего в дурном расположении духа супруга. Из-под темной вуали, прикрывающей половину лица, Клэр бросила на отца косой взгляд. Да, конечно, глаза ее увлажнились на могиле матери, но она была уверена, что слезы навернулись из-за стужи, а не от горя. Она не плакала, хотя, конечно, любила мать. Возможно, вскоре еще придется не раз пролить слезы, а сейчас ее просто раздирала ненависть к Джорджу Хэркорту, этому ничтожеству, принимавшему соболезнования так, словно кто-то умыкнул у него бесценную компаньонку.

Когда они приблизились к двери часовни, Клэр высвободила руку. Ее матери, этому несчастному, хрупкому созданию, от которого скоро останется лишь надпись на надгробном камне, едва исполнилось сорок, и вот смерть, взяв ее за вялую руку, увела за собой. Кто же отправил ее на кладбище? Можете спросить об этом самого себя, Джордж Хэркорт. Клэр стиснула зубы, пытаясь промолчать. Девять выкидышей – вот страшная цена торопливости этого высокомерного самодура, жаждавшего сыновей, но получившего только оставшуюся в живых дочь, – подорвали здоровье жены. Если все это и есть супружество, то оно не нужно Клэр ни за какие коврижки.

В свои семнадцать лет она была уверена, что отцу никогда не удастся выдать ее замуж. Избавиться от презираемой и откровенно не замечаемой дочери. Кто же в здравом уме возьмет девушку, у которой за душой ни гроша, дочь человека, обремененного по собственному недомыслию долгами? Владельца старого, запущенного, разваливавшегося по частям дома? Все слуги давно разбежались в поисках мест, где им бы платили деньгами, а не пустыми обещаниями. И теперь кров с ним делила лишь Клэр, на которую свалились все заботы – и домохозяйки, и прачки. Но ничего. Всего через четыре года она достигнет совершеннолетия… Срок для терпеливой девушки, живущей вот уже семнадцать лет в нищете, не такой уж большой… И в тот день, когда ей исполнится двадцать один, она наконец обретет свободу…

Теперь, когда все приличия были соблюдены, Джордж Хэркорт первым вошел в дом. Он сразу же направился к бутылке бренди, стоявшей на столе, опустился в потрепанное кресло возле камина и принялся задумчиво разглядывать Клэр, снимавшую в этот миг шляпку с вуалью.

– Ну, что скажешь об этой вдовушке Лоусон? Никогда прежде не приходилось видеть такой точеной фигурки.

Он осушил стаканчик, не заметив, как замерли руки Клэр.

Она глубоко вздохнула, пытаясь побороть в себе приступ гнева – подумать только, этот человек осмелился глазеть на другую женщину в то время, как его собственную жену опускали в могилу!

– Миссис Лоусон? – ровным тоном спросила она. – Я ее совсем не знаю. Мне и в голову не приходило, что она с таким уважением относится к матери… Даже сочла необходимым прийти на похороны. Насколько я знаю, они никогда не были подругами.

– Нет, не были. Она всегда считала твою мать излишне деликатной.

– Деликатной? Как это? У мамы не было столько сил…

– Не в том смысле, – нетерпеливо перебил ее Хэркорт. – Она всегда довольно высокомерно относилась к горожанам.

– Какая чепуха! – раздраженно воскликнула Клэр. – Мама была сама доброта! Хотя, кто знает, – горько продолжала она, – чего ей стоило играть роль прекраснодушной леди, если вспомнить, как ей доставалось…

Джордж Хэркорт вспыхнул.

– Я не нуждаюсь в твоих язвительных замечаниях, девчонка. У меня слишком много расходов, и я не могу тратить деньги на тех, кто должен трудиться больше, чтобы заработать на жизнь. Ты уже не ребенок, – сделав паузу, он уставился на раскрасневшееся миловидное личико, темные кудряшки и ясные серые глаза дочери. – Боже, нет, ты уже не ребенок!

Последние слова он произнес чуть слышно, и сердце Клэр неизвестно почему забилось сильнее.

– Ты говорил о миссис Лоусон. Какое отношение имеет она ко всему этому? – Подавив закипающий гнев, она постаралась говорить спокойно, без раздражения.

Лицо Джорджа Хэркорта обрело прежний, обычный цвет.

Клэр с отвращением смотрела на него, тщетно пытаясь скрыть свои чувства. Отец приканчивал уже второй стаканчик бренди – судя по наклейке, это был отличный напиток. Если бы он давал жене и дочери столько денег, сколько он тратил на выпивку, то им бы не приходилось чинить, перекраивать и латать свою одежду. Приданое матери – прекрасные шелковые платья, кружевные воротнички – давно износилось. Их так часто переделывали, что они давно превратились в ветхие реликвии далекого, более счастливого времени… Такого счастливого для матери… Да, ей было что припомнить – и балы, и званые вечера, и даже представление при дворе. Как-никак она-то была единственной наследницей богатого помещика.

Клэр вновь украдкой бросила на отца взгляд, пытаясь увидеть в нем того красавца, романтического героя, который когда-то очаровал мать, заставив после бурных и трепетных настойчивых ухаживаний выйти за себя замуж. Бедная мама! Она была так молода и совсем не знала жизни, ее подвохов. Если бы она только могла предвидеть, что через двадцать лет ее пылкий возлюбленный превратится в безбожного картежника, любителя выпивки, то, несомненно, она тут же выскользнула бы из его объятий.

Опрокинув стаканчик, Хэркорт вновь уставился на дочь. Его губы искривились в заговорщицкой ухмылке.

– Дора Лоусон – очень порядочная, услужливая дама…

Клэр отлично понимала, что он имеет в виду, так как до нее доходили разные слухи об уступчивости миссис Лоусон.

– На самом деле? Ну просто образец? – мягко осведомилась Клэр, надменно изогнув брови.

Глаза Джорджа Хэркорта злобно сузились.

– Хотелось бы попросить тебя воздерживаться от подобных намеков, когда разговариваешь со мной. Слишком уж много ты унаследовала от матери. – Он чуть помолчал. – Хотя, может быть, это и к лучшему.

Клэр вновь ощутила, как екнуло сердце. В его словах не было и намека на комплимент. Было ли это неуклюжим замечанием, или он вынашивал в своей голове некий зловещий замысел? Она, конечно, не могла вообразить, что он затевает, но инстинктивно чувствовала, что следует прикусить язычок. Прожив семнадцать лет под крышей его дома, она научилась осторожности и хитрости. Ради собственного благополучия.

– Прости, папа, за то, что перебила. Что ты хочешь сказать о миссис Лоусон? Да, она красива, я согласна с тобой. – Сбавив тон, она даже улыбнулась.

– Похоронила двух мужей, и всякий раз после их ухода она становилась все более зажиточной. – Хэркорт, сидя в кресле, расслабился.

– Это, конечно, сказывается на ее стиле жизни. – Клэр кивнула. – Я всегда восхищалась ее парой гнедых, да и славной каретой – обивка из красного бархата, золотистая краска, – все это, несомненно, производит неотразимое впечатление.

– Да и сама она неотразима, и довольно часто мы… – Тут он осекся и задумчиво уставился в свой стакан.

В задумчивости он пребывал долго, и Клэр, устав ждать, направилась было к двери. Судя по всему, он погрузился в глубокие раздумья, и, не желая мешать, она решила уйти. Но если он и раздумывал о чем-то, то, конечно, не о смерти жены.

Она уже взялась за круглую ручку двери, как вдруг услышала его шепот.

– Черт возьми, еще слишком рано. Нужно подождать, по крайней мере, шесть месяцев… – И он погрузился в молчание, не замечая присутствия дочери.

Клэр тихо вышла из комнаты и поднялась наверх. Так вот, значит, в чем дело! Он уже думает о другой! Об этой красивой, с вызывающим, смелым взглядом, миссис Лоусон! Об этой уже дважды вдове! И к тому же обладательнице денег! Теперь овдовел и он… Да, теперь он свободен и может приударить за этой миссис Лоусон. Если только он уже этим не занимался прежде.

Чем же они там занимались? Выпивали? Или… они – любовники? Вполне вероятно, и то и другое. Но теперь, судя по всему, отец намеревался узаконить их отношения.

Войдя в спальню, Клэр начала стаскивать с себя изношенное, искусно починенное черное платье. Затем набросила столь же искусно ею подновленный коричневый шерстяной халат. Шитье превратилось не только в искусство, но и в жизненную необходимость для женщин в семье Хэркортов, и обе они – и мать, и дочь – проявляли вкус в замысловатой перекройке халатов и шляпок с шелковыми оборками.

Стоя перед зеркалом, Клэр расчесывала волосы, которые из-за сырости утратили половину своего прежнего серебристого блеска, и размышляла о миссис Лоусон.

Элегантная состоятельная вдова могла принимать знаки внимания, оказываемые ей множеством мужчин. Она могла выбирать себе приятелей, сохраняя при этом независимость. Но брак означал конец независимости – со всеми своими портшезами она становилась собственностью мужа. Да, собственностью становится не только она, но и все, что ей принадлежало, по закону все переходило к нему.

«Порядочная, услужливая дама», – так назвал ее отец, но сейчас, вспоминая ее хитроватые, черные мазки там, на могиле матери, Клэр не могла избавиться от подозрений, что этой женщине очень не хотелось отдавать себя в загребущие руки Джорджа Хэркорта. Зачем ей это? Характер отца, его образ жизни не были секретом для округи. Что могло помешать ему столь же быстро промотать ее состояние, как он уже сделал это с приданым матери Клэр?

Вглядываясь в зеркало, она радовалась, что унаследовала от матери стройную фигуру, красивые скулы. Брови – круто изогнуты, прекрасные темные волосы, кожа – чистая, чуть бледноватая…

Что же случится, если миссис Лоусон завладеет сердцем отца? Сердце ее вновь затрепетало. Оставит ее в качестве домашней прислуги за мизерное жалованье? Или же его настороженный взгляд означал, что она, по его мнению, уже довольно взрослая и вполне может подыскать место горничной? Если в доме объявится новая жена, то почему он должен ежедневно лицезреть более юное подобие своей опостылевшей, столь презираемой супруги? А сама Клэр пока не достигла совершеннолетия и никак не может повлиять на его планы…

Как долго это могло еще тянуться? Ну пять, ну десять лет… Но только не после того, как наступит совершеннолетие. Во всяком случае, она не знала закона, регулирующего положение слуг в доме по заключенному договору.

Припомнив последние слова отца, она немного успокоилась. У нее впереди еще шесть месяцев – тогда ей исполнится восемнадцать. До вступления в новый брак существует годовой траур. Шесть месяцев – это, конечно, неприличная спешка и свидетельствует о его страстном желании заполучить состояние миссис Лоусон.

«Но о каких приличиях может идти речь?» – спросила она себя и скривилась. Стоит отцу завладеть деньгами миссис Лоусон – дом снова оккупируют закадычные дружки-картежники, которые всегда прилетали и улетали, как саранча, обобрав до нитки Джорджа Хэркорта. Разве он никогда не выигрывал? Может, и выигрывал, но, будучи азартным игроком, всегда считал, что следующая карта непременно удвоит его выигрыш и он набьет карман золотыми монетами. Его карман, не ее. Все это, конечно, так, но неплохо было бы и поесть.

Вытащив из шкафа старую шерстяную шаль, Клэр спустилась по узкой лестнице в холодную, похожую на подвал кухню. Она редко пользовалась главной лестницей, предпочитала ту, по которой поднимались и спускались слуги, когда они еще были в доме: здесь она не могла столкнуться лицом к лицу с отцом или его странными дружками. С тех пор как год или два тому назад здоровье матери начало сдавать, обе женщины постоянно находились у себя наверху, где создали что-то вроде небольшой гостиной. Комнаты на первом этаже были слишком сырыми для матери, к тому же в них постоянно гуляли сквозняки, и их никак нельзя было нагреть до нужного состояния, а в этой комнате, как и в кабинете отца, в котором он проводил почти все свое время, были неплохие камины.

На кухне Клэр, надев фартук, склонилась над заслонкой печи, стараясь разворошить угли и возродить погасший огонь. Дров было по-прежнему вполне достаточно, их еженедельно покупали в поместье, а за спиленные бревна Хэркорт платил беспрекословно, как, впрочем, также безмолвно он оплачивал счета, предъявляемые мясником и бакалейщиком. Несмотря на то что жене и дочери приходилось довольствоваться обносками, сам Хэркорт не скупился на собственный комфорт.

Поставив сковородку с овощной похлебкой на огонь, который Клэр все же удалось раздуть, она принялась размышлять о своем будущем. Мама, ее единственная подруга на протяжении семнадцати лет, ушла в мир иной. Так как мама была ее учителем во всем – от французского языка до вышивания, Клэр никогда не посещала школу и никогда не дружила с другими детьми. Конечно, когда они с матерью выезжали в город, она видела, как играют дети на улицах и в поле, и испытывала сильное желание подойти к ним, поиграть вместе, но дети, заметив карету Хэркортов, словно исчезали куда-то. Только многие годы спустя она наконец поняла, что репутация Джорджа Хэркорта как недоброго помещика заставляла людей сторониться и избегать его. Теперь у них уже давным-давно нет кареты, и те дети уже выросли. Некоторые из них завели семьи, у самих появились дети. Выйти замуж, завести семью? Ее невольно передернуло от этой мысли. Брак – это ловушка, и его всячески нужно стараться избегать.

Она слегка задумалась, помешивая похлебку, кисло улыбаясь, Клэр никак не могла представить себе галантного кавалера, подъезжающего на лихом коне к двери ее дома и обращающегося к ней с просьбой отдать ему руку и сердце. Может, она станет поварихой или швеей, но женой – никогда.

В коридоре, ведущем к холлу для слуг, раздался зычный голос Хэркорта:

– Ты там, девочка?

– Да, папа, – откликнулась Клэр, стараясь унять раздражение из-за его небрежного обращения – «девочка», словно она какая-то кухонная девка.

– Принеси мне обед в кабинет, когда все будет готово. Я ухожу.

– Хорошо, папа.

Куда же он уходил? Чтобы сразу начать ухаживания за миссис Лоусон, ведь теперь он стал свободным человеком? Она в сердцах грохнула черпаком по краю сковородки. Чувствительный человек, несомненно, не выходил бы из дома в день, когда похоронил жену, но разве у Джорджа Хэркорта были чувства? Ему абсолютно наплевать на всех людей, живущих в этом маленьком городке Брэдфорде-на-Эвене, на всех людей на всем Уилтшире. У них свои заботы, у него – свои. Она взяла поднос. Ну да ладно – еще несколько лет, и она будет хозяйкой собственной судьбы.

Печальная зима, сопровождаемая резкими ветрами и ливнями, уходила, и в воздухе запахло весной. Стручки нарциссов и гиацинтов выглянули по обочинам дороги, а на деревьях появились молодые листики. Подснежники застенчиво вытягивали свои головки к солнцу, приветствуя теплую погоду. После нескольких месяцев, когда отнюдь не ласкали взгляда сухопарые обнаженные деревья и лишенные жизни изгороди из кустарников, вновь совершалось чудо возрождения природы.

В доме последнее время было очень тихо. Продолжительные отлучки Хэркорта были для Клэр большим облегчением. Она была уверена, что он, выходя из себя, оказывает всяческие знаки внимания миссис Лоусон. Еще три месяца, и он непременно сделает ей предложение. У Клэр на этот счет не было ни тени сомнений. Но примет ли его вдова? Правда, ее отец был все таким же высоким, стройным мужчиной, на его голове не было и следов седины, но лицо уже огрубело, и признаки разгульной жизни явственно читались на нем.

Когда на смену весне пришло лето, Клэр воспрянула духом. Теперь ей было почти восемнадцать, и память о матери постепенно тускнела. Она кое-что выбрала из их совместного гардероба и сама состряпала небольшую коллекцию приличной одежды для себя. Немного кружев здесь, ленточка или оборка там, и в результате у нее получилось с дюжину вполне респектабельных, достаточно скромных платьев. Твидовый плащ и старомодная шляпка с полями – к сожалению, это было все, что она смогла раздобыть для выхода из дома. Но она редко ходила по улицам Брэдфорда-на-Эвене, который, конечно, не шел ни в какое сравнение с таким центром моды, как Бат, расположенный в восьми милях отсюда, поэтому ее устаревшая шляпка с полями не привлекала с себе никакого внимания. Торговцы и продавцы были с нею вежливы, хотя она почти ничего не покупала, и она относила их почтительность к тому, что Хэркорт являлся владельцем кое-какой собственности. Она, конечно, сильно удивилась бы, узнав, что ее отец уже давно ничем особенно не владеет, если не считать нескольких акров земли с лесом, и получает аренду лишь от нескольких коттеджей. Она не предполагала, что их уважительное отношение к ней объяснялось их симпатией к одинокой бледной девушке, очень похожей на свою красавицу-мать в то время, когда та была невестой, а Джордж Хэркорт превратил ее в высохшее хрупкое создание, в собственную тень.

В тот день, когда исполнилось ровно шесть месяцев со дня кончины матери, Клэр находилась на кухне, где резала овощи к ужину. Было жарко, и задняя дверь была распахнута настежь. На голове девушки был надет старинный домашний чепец, оставленный здесь кем-то из давно покинувшей дом прислуги, а длинный фартук скрывал почти всю ее фигуру. Она немало повозилась, пытаясь растопить печь, и лицо у нее было мокрое, покрылось сажей. Поставив на печку кастрюлю, она заметила упавшую на пол тень. Вздрогнув, она обернулась, ожидая увидеть за спиной лесоруба, но только не это представшее у нее перед глазами видение.

Ее глаза расширились от удивления, когда она увидала в проеме двери мужскую фигуру. Это был стройный мужчина, среднего роста, с золотистыми волосами и кудрявыми бакенбардами. Его пиджак, намеренно расстегнутый для обозрения парчового жилета, был сшит из тончайшей материи, и, вероятно, скроен опытным портным, брюки цвета буйволовой кожи были заправлены в высокие, до колен, гессенские сапоги.

Незнакомец заговорил первый.

– Можно вас побеспокоить? Не принесете ли стакан воды?

У него был приятный голос образованного человека и дружеская, располагающая улыбка. Клэр молча кивнула и, вытерев руки, направилась к крану.

– Я напугал вас, простите, – сказал он. – Я подошел к парадному, но никто не отозвался.

– Звонок сломался, – пробормотала Клэр. Он улыбнулся.

– Ну, тогда все понятно. Но обычно кто-то торчит на кухне. Поэтому я и решил заглянуть сюда.

– Мой… мистера Хэркорта нет дома, – сказала Клэр, переходя на уилширский акцент. Вероятно, этот незнакомец принял ее за повариху, значит, нужно продолжать играть эту роль. – Никого нет дома, – заключила она.

– Ничего, – сказал незнакомец. – Просто невезение. У одной из моих лошадей оторвалась подкова, поэтому я отправил своего грума поискать кузнеца. Я немного знаком с мистером Хэркортом, поэтому решил скоротать время в беседе с ним. Ну теперь, когда вы утолили мою жажду, хочу попрощаться с вами. Надеюсь встретить своего грума по пути в город.

Поклонившись, он вышел из двери на солнцепек.

Клэр ответила коротким поклоном и повернулась к печи. Может, ей следовало величать его «сэром» и сделать реверанс, как подобает поварихе или посудомойке? Нет, это было бы слишком претенциозно, к тому же она не привыкла сгибать спину перед незнакомыми людьми. Он был достаточно красив, – подумала она, – хорошо одет, и, вероятно, настоящий джентльмен. И разговаривал с ней в более дружеском тоне, чем принято говорить джентльмену, обращающемуся к посудомойке. Она постаралась забыть о нем и принялась за чистку картошки.

В тот вечер за ужином, когда Клэр с отцом заняли свои места по разные стороны обеденного стола, она принялась украдкой изучать его лицо. Было ясно, что он предпринимал усилия, чтобы изменить к лучшему свою внешность. Может, именно сегодня вечером он намеревался сделать предложение миссис Лоусон? Однако с какой стати? У него не было ни титула, ни достойного дома – лишь вот эта развалюха, да и он сам в придачу. Было ли этого достаточно для миссис Лоусон, которая, по слухам, оставляла на ночь свои украшенные гербом кареты на дорожках возле своего дома? Судя по озабоченному виду отца, он, конечно, размышлял над этим.

Ночью она проснулась, услышав звон копыт отцовской лошади. Напряженно прислушиваясь, словно любой звук за окном мог донести до нее слабый намек на ответ миссис Лоусон, она услыхала, как грохнула парадная дверь, как зазвенели стекла в кабинете и наконец послышались тяжелые шаги на лестнице, словно идущий был погружен в глубокие мысли. Шаги замерли возле ее двери, и в прорези под ней Клэр увидела полоску света от зажженной свечки. Клэр села в кровати, все тело ее напряглось, словно струны, натянулись нервы. Почему он не пошел сразу к себе? По какой причине? Почему ему стало интересно, спит она или бодрствует? Свет от свечи не дрожал. Может, он прислушивался, напрягая слух, как и она? Прежде ему было абсолютно все равно, досаждали ли его шумные вечеринки жене и дочери.

В комнату через незашторенное окно проникал лунный свет, и она ясно увидела, как поворачивается круглая ручка двери. Она до подбородка затянула на себя простыню и наблюдала, как медленно отворяется дверь.

Хэркорт, держа свечу в вытянутой руке, бросил, на нее взгляд. Он слегка пошатывался, и пламя от этого колебалось, но, по ее мнению, он не был сильно пьян. Об этом свидетельствовали только его глаза – они слегка утратили фокус и были рассеянно-созерцательными.

– Ты не спишь, – сказал он, словно не ожидая этого.

– Да, не сплю, – ответила Клэр, уставившись в упор на покачивающуюся фигуру, пытаясь догадаться о причине его вторжения к ней в спальню.

– Почему бы тебе не отправиться в кровать, папа? Посмотри, ты закапал воском рукав.

Он раздраженно нахмурился – то ли на нее, то ли на свечу, она не могла сказать этого с уверенностью.

– Она может взять меня на таких условиях, – пробормотал он сквозь зубы.

Клэр стало не по себе, и она пошевелилась. Если он хотел поговорить с ней о миссис Лоусон, то почему не отложить разговор до завтра? Сделал ли он предложение этой женщине? В его облике не было ничего такого, что могло указывать на восторг удачливого ухажера или на уныние отвергнутого претендента. Он как-то странно, не отрываясь, глядел на Клэр. – Вероятно, сегодня впервые он смотрел на нее по-настоящему. Что скрывалось за его упорным взглядом? Что бы там ни было, это ничего хорошего ей не сулило, – подумала она про себя.

Он сделал еще несколько шагов вперед, и Клэр сильнее сжала пальцами простыню. Потом он повернулся, расплескивая по полу капли воска и, спотыкаясь, вышел из спальни. Она слышала, как он закрыл дверь. Лунный свет ярко сиял на панели затворенной двери.

2

Она молча разглядывала филенки двери, за которой исчез ее отец. Выпивка, вероятно, все же оказала воздействие на его голову. Почему он покряхтывал? Она улеглась, накрывшись поудобнее одеялом. Завтра утром он станет прежним Хэркортом, старым, раздраженным человеком в плохом настроении, а ночной визит к ней, конечно, напрочь выветрится у него из памяти. Этот разговор можно забыть, отнести на счет простого ворчания пьяного. Она заснула, успокоившись от этой мысли.

На протяжении нескольких дней ей казалось, что ее предположение справедливо. Не было произнесено ни слова, которое можно было принять за опровержение этого, и жизнь продолжалась, идя по нормальной, наезженной колее. Она придавала значение лишь одному разговору, который произошел с отцом у него в кабинете.

– Благодарю, – вдруг, к ее удивлению, произнес он, и Клэр, давно отвыкшая от проявлений простейших форм вежливости, в недоумении уставилась на него.

– Почему ты одеваешься как кухонная посудомойка? – спросил он с ноткой раздражения в голосе. – Этот твой чепец – уже слишком.

Клэр, положив руки на стол, наклонилась вперед.

– Я одеваюсь, как служанка, чепец, и все такое, – медленно, отчетливо произнесла она, – потому что таково мое истинное положение здесь. Как бы вам ни приходился не по вкусу мой наряд, мне он нравится еще меньше. Если вы не желаете, чтобы я готовила вам еду и стирала рубашки, то достаточно сказать об этом и нанять повара или слугу. – Она открыто, бросая вызов, через стол посмотрела ему прямо в глаза. – До тех пор пока не наступит такой день, что весьма маловероятно, я буду продолжать покрывать свои волосы и предохранять от загрязнения одежду так, как считаю нужным.

Она отступила, ожидая взрыва его гнева. Но на следующей неделе ей исполнится восемнадцать, и теперь он не был ей страшен. Теперь она была женщина, а не ребенок, которого легко запугать, а ему пришла пора осознать, что его распутство и расточительность низвели ее до положения простой прислуги, выполняющей все по дому.

Хэркорт откинулся на спинку стула, сложил руки и посмотрел на нее. Приступа гнева не последовало. Выражение его лица не поддавалось расшифровке – оно не было ни сердитым, ни дружеским. Во всяком случае, это была какая-то любопытная смесь удивления и удовлетворенности.

Клэр повернулась, чтобы уйти, когда он окликнул ее.

– Хотя ты внешне и похожа на свою мать, ты обладаешь такой силой духа, которой у нее не было. Должна же ты наконец что-то унаследовать и от меня.

– Да поможет тогда мне Бог! – эти горькие слова слетели с губ, когда она сделала решительный шаг к двери. Может, это и неосмотрительное замечание, но теперь ей было все равно, ее не волновало, как он его воспримет. Ей была ненавистна сама мысль о том, что она может унаследовать хотя бы часть такой бесчувственной, бесшабашной натуры.

Он вдруг заговорил, и ее рука, лежавшая на кругляшке двери, вдруг замерла.

– На следующей неделе у тебя день рождения. Ты думаешь, я забыл об этом?

Клэр медленно повернула голову.

– Если вы запамятовали о предыдущих семнадцати, то отчего же вдруг вспомнили о восемнадцатом?

Он запустил руку под газету и извлек оттуда документ на пергаментной бумаге.

– Это произойдет в следующую среду, не так ли?

– Ну, если вы читаете мое свидетельство о рождении, то почему подвергаете сомнению этот факт?

– Ты права. Когда дочери исполняется восемнадцать, отец должен подумать о ее будущем. Во всяком случае, твоя мать вышла за меня замуж в таком возрасте. Ты, конечно, не богатая наследница, – сказал он, стараясь избежать ее упорного взгляда. – Но у тебя отличная фигурка и вполне приличная внешность. Кроме того, не может быть никаких сомнений и в отношении твоей родословной, все Хэркорты из хорошего выводка.

Глаза у Клэр чуть сузились.

– Вы говорите, словно аукционер на скотном рынке, расхваливающий достоинства молодой кобылки. – Она умолкла, заметив брошенный на нее злой взгляд. – Может, мне пройтись рысцой перед вами, чтобы продемонстрировать стать и аллюр?

У Джорджа Хэркорта так сжались кулаки, что даже костяшки пальцев побледнели.

– Что за вздор ты несешь, девчонка! У тебя богатое воображение, вот что тебя губит! Ты очень похожа на свою мать – перебор чувствительности и недобор здравого смысла. Надеюсь, ты согласишься, что обязанность отца – обеспечить будущее своей дочери?

– Да, отец. Но что вы имеете в виду? Очень любопытно узнать, так как это вплотную касается меня.

– Я еще не принял никакого решения. Еще слишком рано.

Клэр нахмурилась, не скрывая замешательства.

– Сомневаюсь, что у вас большой выбор, за исключением, может, домашней прислуги.

Эти слова, казалось, оскорбили Джорджа Хэркорта:

– Моя дочь – и домашняя прислуга? Что ты! Никогда!

Клэр чуть заметно улыбнулась.

– Вы сами признаете, папа, что я в этом отношении весьма преуспела. – Она сделала насмешливый реверанс. – Вы что-нибудь хотите мне сказать еще, сэр?

Она выбежала из кабинета, оставив его за столом. Он мрачно глядел ей вслед. На кухне Клэр откинулась на спинку стула и оставалась в таком положении, покуда не перестало учащенно биться сердце. Что он замышляет? Она отлично помнила слова, которые он пробормотал у нее в спальне. «Она может меня взять на таких условиях». Кто она – миссис Лоусон? Она может его взять, но на каких таких условиях? Может, прежде он должен избавиться от дочери? Какую идею могла она вбить ему в голову? Если бы она знала, что Клэр только рада уехать, без всяких подсказок со стороны своей возможной мачехи. Но явно это было смехотворное предположение. Такое простое условие вряд ли может соблазнить богатую вдову и заставить ее согласиться на брак с отцом. Его положение не изменится, независимо от того, будет ли она жить в доме или не будет. Ей оставалось только ждать и внимательно не спускать глаз с отца, пытаясь перехватить хоть какой-то намек его замысла, если только таковой существовал на самом деле и не был лишь плодом ее воображения.

На следующий день, в воскресенье, она, как обычно, отправилась на утреннюю службу в приходскую церковь, захватив с собой букетик цветов, чтобы положить его на могилу матери. Она прогулялась по кладбищу и немного постояла возле могилы у надгробия с выгравированными на нем скупыми словами. Надгробие было скромным, то, что стояло над могилой жены булочника, было куда более пышным. Губы ее невольно сложились в горькую гримасу, когда она подумала, что даже в этом случае ее отец пожалел денег на более приличный надгробный камень.

Солнце обжигало ей голову, и она бесцельно теребила тесемки своей старомодной шляпки с полями, которая была неудобной и слишком плотно облегала голову, и Клэр с чувством зависти глядела на соломенные шляпки гуляющих неподалеку девушек. Нет, лучше вообще ходить без шляпы, чем в этой, устаревшей и давно немодной, – решила она и, тряхнув головой, сбросила ее, не обращая внимания на любопытные взгляды в ее сторону. Казалось, здесь было гораздо больше праздных гуляк, чем обычно бывает в маленьком городке. Несколько семей и одиноких хорошо одетых мужчин бесцельно бродили, бросая то туда, то сюда взгляды на имена, написанные на надгробиях. Так как лето было в разгаре, она решила, что все эти люди приехали из фешенебельного Бата на поиски сельских развлечений.

Городок Брэдфорд-на-Эвене, несомненно, заслуживал того, чтобы его посетили. Этот центр торговли шерстью в западной Англии превратился в город с узкими улочками и множеством маленьких домиков с чудными черепичными крышами, но повсюду, то здесь, то там, встречались величественные средневековые здания. Массивный «десятинный» амбар, часовня на мосту и норманнская церковь Святой Марии были местными достопримечательностями.

Клэр, растрепав волосы, направилась к двери часовни, размахивая на ходу своей старой шляпкой, держа ее за тесемки. В тени развесистого тисового дерева она заметила мужчину, который напряженно вглядывался в выгравированную на могильном камне надпись. Солнце освещало его светлые волосы, и он, вскинув голову, бросил на Клэр взгляд, когда она поравнялась с ним. В сознании девушки промелькнуло что-то знакомое, когда этот человек вновь уставился в изучаемый камень. Но в его взгляде она не почувствовала никакого узнавания и нахмурилась. Да, действительно, это был тот самый человек, который попросил у нее стакан воды, стоя в проеме двери кухни. Клэр торопливо пошла вперед, не оглядываясь, а щеки у нее чуть зарделись. Конечно, тогда, на кухне на ней были чепец и фартук, а лицо покрыто потом и сажей из печки. Слава Богу, он не узнал ее, но даже если б он ее и узнал, то это был не такой человек, который сразу же признает кухонную посудомойку. Ради чего? Богатые платят прислуге за то, чтобы их обслуживали и при этом оставались неприметными, где-то на заднем плане. Ни в одной книжке по этикету не говорилось, что прислугу следует приветствовать, когда она находится не при исполнении своих обязанностей. Его манеры там, на кухне, были вполне объяснимы, так как он просил об оказании ему любезности.

Перед тем как вернуться домой, она подошла к реке. Домой… да, придется ходить туда еще целых три года, если только миссис Лоусон не чокнется и не выйдет замуж за отца. Она мрачно улыбнулась про себя, вспомнив ее смелые, хитрые глаза там, на могиле у матери. Нет, миссис Лоусон не оставляла впечатления безрассудной, отчаянной женщины. Если она намеревалась взять в мужья Джорджа Хэркорта, то за этим что-то стояло лично для нее. Она уже была далеко не первой молодости и, может, поэтому стремилась вовремя обрести уверенность в новом браке до того, как брачные предложения окончательно иссякнут. Вновь Клэр улыбнулась про себя. В своем оголтелом преследовании этой женщины отдавал ли ее отец отчет в том, что у нее не было той покорной натуры, какая была у его покойной жены? Неужели он считал таким плевым делом завладеть деньгами миссис Лоусон?

Лишь в среду утром Джордж Хэркорт позвал дочь, чтобы сообщить ей, в излишне беспечном тоне (что сразу же вызвало у нее подозрение), что сегодня вечером он намеревается устроить у себя вечеринку. Клэр посмотрела на сияющие глаза отца. Что это, следствие раннего употребления бренди или же вдова намекнула ему о вероятном, счастливом для него исходе дела? Она не осмелилась задавать ему вопросы, кроме чисто хозяйственных.

– Сколько будет гостей, отец?

– Немного, дорогая, – с улыбкой ответил он. Клэр заморгала от неожиданной нежности с его стороны.

– Как насчет провизии? – озабоченно поинтересовалась она.

В доме почти ничего не осталось, а то, что есть, не годится для вечеринки.

– Не забивай себе голову едой, дорогая. Они все к этому времени отобедают у «Лебедя». Поставь стаканчики и разложи колоды карт в столовой. Не нужно разводить камин, думаю, вечерок выдастся достаточно теплым.

– Мы не убирали столовую сто лет.

– Тогда убери ее на скорую руку. Вряд ли они заметят грязь, когда я выложу карты на стол.

– Понятно. Значит, речь идет о небольшой партии в карты. Я приготовлю комнату до приезда гостей и уйду. Тебе не о чем беспокоиться.

В какой-то момент Джордж Хэркорт, кажется, заколебался.

– Видишь ли… Я надеюсь… Ты подождешь до приезда моих гостей, дорогая. Это будет не совсем чисто мужская компания.

– Значит, смешанная. С участием женщин?

– Придет миссис Лоусон с одной или двумя своими подругами, которые любят посидеть за столом за игрой. Это весьма уважаемые леди, моя дорогая. Могу тебя в этом заверить. Я не посмел бы оскорбить тебя просьбой принять верхнее платье женщин из низшего класса. Истинный джентльмен не развлекает представителей низшего класса в своем доме.

– Очень хорошо, папа, – сказала она, пытаясь ответить в абсолютно бесстрастном тоне. В конце концов миссис Лоусон могла стать ее мачехой, поэтому ей следует вежливо встретить женщин и исполнить все их просьбы, после чего она может наконец удалиться в свою комнату. Если речь шла о нескольких партиях в карты, то ее присутствие там вовсе не обязательно.

– Надень свое лучшее платье, дорогая, – весело сказал отец, поглаживая ее по щеке, – такого жеста он никогда прежде себе не позволял. – Только не чепец и не фартук, идет?

Он хихикнул и вышел из кухни, оставив Клэр в полной нерешительности – она не знала, чем объяснить такое странное поведение отца. Чем объяснить его хорошее настроение, почему он разговаривал с ней так, словно она его любимая дочь? Несомненно, этот «перебор» в чувствах имел непосредственное отношение к предстоящему визиту в дом богатой вдовы. Решила ли она наконец взять его? Хотела ли она теперь посмотреть его дом, а заодно шапочно познакомиться с его дочерью?

Когда Клэр вытирала пыль в запущенной столовой, она думала о том, что ее отцу свойственно что-то предпринимать, не ставя ее при этом предварительно в известность. Комнату нужно было проветрить, натопить, отполировать почерневшую от неухоженности громоздкую мебель. Если гости станут с презрением оглядывать помещение, то в этом виноват, конечно, он сам, а не она.

«Надень лучшее свое платье», – потребовал он. У нее за всю жизнь никогда не было лучшего платья! Все предметы туалета, которые она носила, она извлекла из маминых тряпок, и сама все переделала, перекроила и перешила. То черное платье с легкими прозрачными кружевами, которое она надела на похороны, было лучшим из того, что у нее было, – может, оно сойдет для приема леди. Вспомнив о модных нарядах миссис Лоусон, она невольно улыбнулась. Другим женщинам, приглашенным в дом, наверное, тоже нечего опасаться конкуренции со стороны Клэр Хэркорт.

В девять вечера она услыхала доносящийся с лестницы пренебрежительный голос отца. Она разгладила руками широкую черную юбку, покрепче затянула ленточку на волосах и торопливо вышла из спальни. Когда она спускалась с последних ступенек парадной лестницы, то услыхала мужские и женские голоса. Она остановилась, положив руку на балясину перил, и внимательно глядела на вошедшую компанию. Вероятно, гостей сюда доставила не одна карета, так как в компании она видела трех женщин, включая миссис Лоусон и, по крайней мере, с полдюжины мужчин.

Она вначале посмотрела на миссис Лоусон, единственного знакомого ей человека.

– Добрый вечер, миссис Лоусон. Как мило, что вы заехали к нам. Папа очень часто вас вспоминает.

Пожав протянутую руку, она вскинула брови, обращая немой вопрос к отцу. Он поспешил назвать имена двух других дам и добавил в нежном тоне:

– Вначале проводи женщин, дорогая, и покажи им столовую, а затем я представлю тебе остальных гостей.

Он увлек за собой джентльменов в столовую, не дав Клэр возможности повнимательнее разглядеть их всех, и она осталась наедине с тремя леди. Как она и предполагала, на них были дорогие наряды, тщательно завитые прически. В воздухе стоял устойчивый запах духов.

– Прошу вас, следуйте за мной, – сказала она приятным голосом и повела их в гостиную, воздух которой отдавал плесенью, чехлы на стульях вылиняли, и у всей комнаты был непрезентабельный, унылый вид, но Клэр, вскинув подбородок, не спускала с гостей упорного взгляда, отбивая тем самым у них охоту к злословию.

– Какая миленькая комната, – проговорила миссис Лоусон с явным лицемерием, а две ее подруги тут же закивали головами в знак согласия. Так как миссис Лоусон сделала первый ход, пусть и неискренний, Клэр позволила себе недоуменно пожать плечами, словно вопрос об этой гостиной не имел для нее никакого значения.

– Когда была жива мама, эта комната была на самом деле миленькой, как вы, миссис Лоусон, сказали, комнаткой. Но сейчас мы ею почти не пользуемся, да и возникает проблема с прислугой.

При этом она развела руки, демонстрируя, как это на самом деле сложно ныне найти хорошую, надежную прислугу.

– Я отлично вас понимаю, мисс Хэркорт, – сказала миссис Лоусон, бросив на Клэр пронзительный, правда, одобрительный взгляд. – Если в таком большом доме живут только два человека, то вполне здраво закрыть большие комнаты за ненадобностью. Вы согласны со мной, Луиза, Эмилия?

Гостьи положили свою верхнюю одежду на кушетку и теперь разглядывали себя в большом, в золоченой раме зеркале, висящем над огромным пустым камином. Не оглядываясь, они согласились со словами миссис Лоусон и похвалили мисс Хэркорт за принятое решение.

Клэр оставалась невозмутимой, но она прекрасно отдавала себе отчет в том, что обе женщины обменялись взглядами через зеркало. Их белые, ухоженные руки, конечно, никогда не ставили чугунок с похлебкой на печку, а на этих головках с опрятными прическами никогда не бывал грязный чепец. Она перехватила взгляд миссис Лоусон, которую, казалось, забавляла эта ситуация. В ее взгляде Клэр уловила намек на симпатию и невольно улыбнулась.

– Если вы готовы, дорогие леди, то я провожу вас в столовую.

Пройдя через зал, она открыла перед ними дверь в столовую. Там уже было достаточно шумно, и Клэр решила ускользнуть: какой смысл было оставаться, если она никого из гостей не знала!

К ее удивлению, в этот момент миссис Лоусон взяла ее за локоть.

– Я вижу, что вы хотите улизнуть, мисс Хэркорт, и оставить нас одних. Прошу вас, не делайте этого, ведь мы находимся в численном меньшинстве по сравнению с друзьями вашего отца. Поэтому будет очень любезно с вашей стороны, если вы немного побудете с нами. С одним или даже двумя из этих джентльменов я тоже незнакома.

Темные глаза миссис Лоусон приглашали ее сплотить и укрепить женские ряды. Клэр колебалась, не зная, как поступить. Если бы она отказала в просьбе, то это могло бы показаться невежливо с ее стороны, но ведь ей не хотелось оставаться среди этих людей, которые собрались здесь для игры в карты.

К ней повернулся отец, а рука миссис Лоусон по-прежнему поддерживала ее локоть. Момент улизнуть был упущен.

– А вот и наши женщины! – воскликнул Хэркорт, явно находясь в прекрасном расположении духа. – И ты здесь, моя дорогая Клэр! Заходи, заходи, нечего стесняться. Все эти джентльмены сгорают от желания познакомиться с тобой. Подведите это дитя поближе, миссис Лоусон, дорогая.

Вдова бросила сочувственный взгляд на Клэр.

– Теперь поздно бежать, дорогая. Делайте, что говорит отец.

Клэр почувствовала, как пальцы миссис Лоусон сильнее сжали ее локоть и повлекли вперед. Все так откровенно глазели на девушку, что она сочла это просто неприличным. Почему они так желали встречи с ней, как утверждал отец? Он никогда ее не представлял своим друзьям. Она посмотрела на миссис Лоусон, которая выпустила наконец ее локоть из своей хватки. Но лицо ее абсолютно ничего не выражало. Удерживала ли она ее возле двери до тех пор, покуда ее и увидел отец, намеренно, имея на то свои личные причины? Вот эти три женщины, которые оживленно беседовали и смеялись с джентльменами, вероятно, не нуждались в подкреплении. Казалось, они чувствовали себя вполне в своей тарелке.

Хэркорт обнял Клэр за плечи и крепко прижал к себе.

– Джентльмены, – сказал он, весь сияя. – Спешу добавить, и леди тоже. Мне кажется, нам подобает выпить тост за здоровье моей дочери, перед тем как мы займемся своими делами, ради которых собрались здесь. Сегодня ей исполняется восемнадцать лет, и, как видите, она теперь настоящая молодая леди, красивое, элегантное создание, о котором можно только мечтать. Наполните ваши стаканы и пожелайте ей добра в этот знаменательный день!

«Почему знаменательный?» – удивилась Клэр. По се мнению, он ничем особенным не отличался от всех других, во всяком случае в том, что касалось ее. Она внимательно разглядывала сидевших за круглым столом хорошо одетых джентльменов, которые сразу встали, не скрывая своего явного интереса к ней. Это были люди разного возраста, где-то между тридцатью и сорока годами. Все они вежливо наполнили свои стаканы. Они были для нее незнакомцами, за исключением одного. Выражение его глаз не говорило, что он узнал ее, но она поняла, что это был тот самый человек, который глядел на нее на кладбище возле церкви и который остановился у ее кухни, чтобы попросить у нее стакан воды.

Она, слегка улыбаясь, разглядывала их, не задерживая взгляда на этом особом для нее джентльмене. Хэркорт назвал всех по имени, но они не задерживались в ее памяти. Для чего стараться их запоминать, если она намеревалась оставаться здесь ровно столько, сколько того требовал этикет. Отец мог проиграть в карты и дом, и землю – ей было все равно. Он, вероятно, глупец, если не в силах покончить с этой пагубной привычкой. Она смотрела по сторонам, пытаясь сосредоточиться на лицах этих джентльменов, и вскоре обнаружила, что у них у всех одинаковое выражение. Это были лица азартных игроков, с тяжелым взглядом, которые, конечно, во время игры сохраняли полное безразличие. Даже их улыбки казались ей натянутыми, неискренними – просто дань вежливости хозяину и его дочери. Их тяжелые, налитые глаза блестели, словно им самим не терпелось поскорее заняться тем делом, ради которого они все здесь собрались.

Хэркорт убрал руку с плеча Клэр. Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз, и она тоже заметила в его глазах этот странный блеск.

– Ну вот, моя дорогая, все в моей компании выпили за твое здоровье. Так как ты не проявляешь никакого интереса к карточной игре и привыкла рано ложиться спать, я хочу освободить тебя от скучного вечера рядом с нами. Спокойной ночи, дорогая. Беги наверх и как следует выспись. Твоей красоте тоже нужен ночной отдых.

Уходя, Клэр слышала за своей спиной пожелания спокойной ночи. Возле двери она обернулась и бросила взгляд на отца. Он не смотрел в ее сторону, его внимание было целиком поглощено миссис Лоусон. Казалось, они обменялись какими-то тайными воздушными посланиями, после чего миссис Лоусон улыбнулась и чуть заметно кивнула головой.

3

Клэр была рада покинуть эту компанию, чтобы наедине поразмышлять о значении взглядов, которыми обменялись отец и миссис Лоусон. Может, ей тоже не терпелось сесть за карты, и она тем самым одобрила данное дочери разрешение покинуть столовую. В своей спальне Клэр наконец могла немного расслабиться и отдохнуть. Она находилась довольно далеко от столовой и, конечно, ничего не слышала, даже если бы игра стала излишне шумной. Она вспомнила бутылки, выстроившиеся на шкафу. Их там было много, очень много, и она с удивлением задавала себе вопрос, каким образом отец смог себе это позволить. Наверное, он организовал такую впечатлительную выставку только ради того, чтобы убедить своих гостей в том, что у него были деньги для игры. Нужно помолиться Богу, чтобы ему повезло сегодня вечером, ибо в кладовой уже почти ничего не осталось из припасов.

Она медленно разделась и подошла к умывальнику. Бронзовая круглая ручка двери поблескивала при свете свечи, напоминая ей о неожиданном вторжении к ней в спальню отца несколько дней назад. Она повернула в замочной скважине большой ключ, не отдавая, правда, себе отчета, для чего. Глупо, конечно, но она не желала, чтобы кто-нибудь по ошибке вломился в спальню, приняв ее за ванную комнату, расположенную на этом же этаже. Надев ночную рубашку и загасив свечу, она легла в кровать.

Лежа, она думала о двух дамах, с которыми здесь встретилась: они были хорошо одеты, от них исходил тонкий запах духов, их украшали драгоценности. Может, они тоже были вдовами, но явно не столь состоятельные, как миссис Лоусон. Ей очень хотелось это выяснить. Мать Клэр вряд ли была бы высокого мнения об их манере ярко красить помадой губы, румяниться, об избытке тяжелых колец на пальцах, об этих слишком приторных благовониях. Мать всегда говорила ей, что, отправляясь на вечеринку или бал, нужно было обязательно поглядеть на себя в платье в зеркало и снять с себя украшения. Клэр никогда не подвергала сомнению данный ей совет, предполагая, что тем самым проводила разграничительную линию между элегантностью и вульгарностью. «Бедная мама», – нашептывала Клэр, засыпая. Ее драгоценные украшения из материнского приданого давно уплыли, и как она могла снять перед зеркалом даже одно украшение, если у нее ничего не осталось?

Она проснулась от того, что, как ей почудилось, кто-то скребся в дверь. С минуту она лежала тихо, полагая, что это все – игра воображения, но звук повторился. Кто-то стоял в коридоре, пытаясь привлечь ее внимание, причем как можно тише. Вновь послышался скребущийся звук. Она спустила ноги на пол и начала шарить по столику, пытаясь отыскать коробок спичек, зажгла свечу и уставилась на дверь. Ручка повернулась, и она вспомнила, что заперла дверь на ключ. Подойдя на цыпочках, босиком к двери со свечой в руке, она прильнула к косяку. Царапание превратилось в легкое настойчивое постукивание.

– Мисс Хэркорт, проснитесь.

Это был мужской голос, он звучал мягко, но тревожно.

– Кто это? – прошептала Клэр.

– Филип Рейн, мисс Хэркорт. Мне нужно с вами поговорить.

Клэр нахмурилась.

– Я вас не знаю. Прошу вас, уходите.

– Я хочу помочь вам, к тому же вы меня знаете. Вы меня видели. Я подходил к вашей кухонной двери, а также видел вас на церковном кладбище. Я знал, и в том и другом случае, что вы – мисс Хэркорт.

– Ну и что, для чего мне нужна ваша помощь?

Вероятно, он пьян, – решила она про себя, хотя его голос звучал вполне уверенно.

– Мисс Хэркорт, умоляю вас, выслушайте меня. Не откроете ли дверь?

– Нет, я не открою дверь перед незнакомцем. Я предпочитаю, чтобы она разделяла нас с вами.

– Может, сегодня ночью это – мудрая предосторожность, но завтра она вам ничего не даст. Будет слишком поздно.

Клэр в растерянности уставилась на дверь.

– Я не понимаю ни слова из того, что вы говорите.

– Это вполне естественно, ведь вы мне не даете объясниться лицом к лицу. Я вынужден говорить шепотом и молиться Богу, чтобы нас никто не услышал.

– Вы пьяны, мистер Рейн?

– Нет, не пьян, и я не просто мистер Рейн, я лорд Рейн, хотя я сообщил вам о своем титуле просто так, между прочим. Это неважно, а вот ваша безопасность в самом деле важна, по крайней мере для меня… так как я решительно не одобряю того, чем занимается ваш отец.

– Вы имеете в виду карточную игру? Но разве вы сами не явились сюда ради этого?

– Да, я признаюсь, но такую игру, какую ведет ваш отец, я не могу себе позволить. Он попал в весьма трудное положение. На него нашло какое-то дьявольское наваждение, и он делает ставку на все, чем владеет. Может, вы мало знаете об азартных игроках, мисс Хэркорт, но поверьте мне, когда объявляется ставка, дело чести для обеих сторон добиться для себя наилучших результатов.

– Зачем вы мне об этом говорите, лорд Рейн? Вы хотите мне сообщить, что отец поставил на кон этот дом и все, что ему здесь принадлежит?

– Совершенно верно. И он проиграл. Победивший его человек отличается беспощадностью. Он выжмет у него все до последнего из того, на что он сделал ставку.

– Для чего вы все это мне рассказываете, лорд Рейн? Меня нисколько не огорчит расставание с этим домом.

– В таком случае я предлагаю вам как можно быстрее одеться и сделать это до того, как новый собственник вступит во владение. Сейчас он очень пьян и, если нам повезет, будет пребывать в таком состоянии еще несколько часов. Сейчас у вас наилучший шанс, к тому же я предлагаю вам свою защиту.

Клэр была ошеломлена.

– Вот так, в середине ночи? Ведь этот человек обязан предоставить нам время на поиски другого жилища.

– Мисс Хэркорт, вы меня неверно поняли. Выигравший предлагает отказаться от дома и собственности при определенных условиях.

– Каких?

– Он хочет забрать вместо этого всего вас.

У Клэр екнуло сердце, и она на мгновение почувствовала сильное головокружение.

– Меня? Но ведь это смешно. Он не мог… – Голос ее вдруг затих, унесся прочь, как только она вспомнила удивительно веселое настроение отца, его просьбу встретить гостей, надеть ради этого лучшее платье, эту миссис Лоусон с горящими глазами, которая взяла ее за руку, чтобы не позволить незаметно ускользнуть, а также необычный тост в честь ее восемнадцатилетия. Для чего он так старательно демонстрировал ее перед гостями, как не для того, чтобы убедить их в ее достоинствах, если вдруг ему сокрушительно не повезет, что у него не останется ничего ценного, кроме нее самой?

– Он не мог этого сделать, – громко сказала она.

– Он это сделал, – последовал твердый ответ.

– Но у меня нет никаких ценностей, – в отчаянии воскликнула она. – У меня совсем нет денег. Какому дураку может прийти в голову идея сделать такое предложение?

– Человек со склонностями к разврату и распутству, мисс Хэркорт, без колебаний лишит вас невинности. Что может помешать ему, если его предложение принял ваш отец. Джентльмен обязан выплачивать свои карточные долги, или ему будет заказан доступ в компанию истинных джентльменов. Дело чести.

– Чести? Вы толкуете о чести, милорд, зная, что именно на нее сделана ставка! – Клэр почувствовала, как изнутри ее всю охватил кипучий гнев. – Будь проклята честь моего отца! Он давно утратил ее в моих глазах из-за того, как относился к моей матери все эти годы. Он никогда не заботился обо мне, и мне тоже на него наплевать. – Она помолчала, подумала. – Известно ли об этом миссис Лоусон?

– Да, мисс Хэркорт, известно. Мне кажется, что это она подбросила ему эту идею, это она назвала цену, которую ему следует уплатить за брак с нею.

Но что достанется ей, если отцу останется в результате только дом?

Она почувствовала в голосе лорда Рейна неуверенность, колебания, хотя он старался говорить с ней мягко и ласково.

– Мне ужасно больно, мисс Хэркорт, но я должен все же сообщить вам, что еще заключена и денежная сделка. Когда право на владение вами будет осуществлено, то ваш отец разбогатеет на пять тысяч гиней.

Клэр в изнеможении прислонилась к двери, все ее тело дрожало.

– Боже мой! Он продал меня, чтобы жениться на этой женщине! Да накажет его смерть за такую подлость!

– Мисс Хэркорт, я умоляю вас! Поскорее одевайтесь и положитесь на меня, если хотите избежать такой судьбы. Я человек чести и никогда не стану принимать участия в такой позорной сделке. Прошу вас, доверьтесь мне, я помогу вам, только поторапливайтесь, нужно успеть до того, как этот человек придет в себя. Вскоре все они поднимутся сюда, чтобы стать свидетелями акта передачи вас в собственность. Поверьте, я знаю людей такого сорта. Мы должны убраться отсюда как можно скорее!

Его торопливость передалась Клэр.

– Да, да, я мигом.

Она заметалась по комнате, натягивая на себя одежду. Потом быстро набила соломенную сумку оставшимися нарядами, сунула туда туалетные принадлежности и, наконец набросив плащ и надев старую шляпку с полями, повернула ключ в двери.

Лорд Рейн внимательно вглядывался в глубину темного коридора, настороженно прислушиваясь к тому, что там происходило. До слуха Клэр донеслись голоса. Она не спускала глаз с красивого профиля этого человека. Он быстро повернулся к ней.

– Прекрасно. Наконец вы оделись. Мы не можем больше терять время. Я поднял своего кучера. Все готово.

Клэр колебалась, у нее вдруг возникли сомнения. Должна ли она покидать собственный дом в глухую ночь из-за сказочки, которую сочинил этот незнакомец? Это было безумием. Ведь он мог лгать ей по каким-то своим неясным для нее причинам.

Но вот в ее сознании живо предстала другая картина – человек со свечкой в руке, человек, стоящий возле незапертой двери ее спальни, прерывающий ее сон. Она вспомнила его сверлящий взгляд и те слова, которые он пробормотал сквозь зубы: «Она может взять меня на таких условиях». Она знала, что отец вернулся в ту ночь от миссис Лоусон. Может, они все там спланировали. А вдова подсказала ему идею картежной вечеринки, обеспечила ее выпивкой, чтобы соблазнить старых азартных игроков и залучить их в дом. Ведь им отлично было известно о стеснительном финансовом положении Джорджа Хэркорта, но тем не менее они явились.

Она задрожала, вспоминая сидевших за круглым столом партнеров с тяжелыми взглядами, с обезображенными распутством лицами, которые бесцеремонно уставились на нее. Истинный картежник должен прежде убедиться в материальности ставки, до того как приступить к игре. Нет, нет, все это безумие, ночной бред, но вот этот человек утверждает, что все так и есть на самом деле!

– Я никак не могу в это поверить, лорд Рейн, – сказала Клэр неуверенным, дрожащим голосом. – Может, вы со мной играете в какую-то недобрую игру? Вы просите меня положиться на вас, но откуда мне знать – правду вы говорите или нет? Если это пари…

Она осеклась, когда он резко поднял руку, требуя тишины.

– Послушайте, – сказал он.

Шум внизу, на первом этаже, усилился, вероятно, дверь в столовую открылась. Она услыхала голос какого-то мужчины, глухой и невнятный, и едва различала слова.

– Пошли же, Джордж. Да не спи ты, не спи! Прежде укажи мне, куда идти. Как твоему приятелю отыскать нужную комнату? Я уже весь вспотел.

Наверху послышались другие, слегка размытые голоса.

– Что за милая штучка, эта ваша вдовушка Лоусон, Джордж. Да будь я проклят, если я не натяну вам нос и сам не женюсь на ней! Хотя я не тот тип, которым нравится семейная жизнь, имейте это в виду. Никогда не испытывал к ней особого влечения… до сих пор.

Послышался взрыв хохота, и эту соленую шутку, вероятно, отпустил тот человек, который намеревался вступить в брак.

Лорд Рейн бросил беспокойный взгляд на Клэр, она в ответ с самым несчастным видом посмотрела на него.

– Неужели вы не поняли из обрывков разговоров, – мягко сказал он, – что у вашего отца теперь имеются средства, чтобы жениться на этой довольно вульгарной женщине, миссис Лоусон. Извините за такие слова в ее адрес, но вы тоже леди, и я уверен, не могли не заметить этого сами. – Он поднял глаза на ее бледное лицо. – У нас нет времени, мисс Хэркорт. Мне, как джентльмену, претит оставлять вас здесь без защиты, но решение остается за вами. Намерены ли вы остаться здесь и подвергаться опасности надругательства со стороны одного из тех картежников внизу, или же вы принимаете мое предложение оказать вам защиту?

– О какой защите идет речь, лорд Рейн? Вы сказали, что вы человек чести. Какой вывод я должна сделать из этого?

– Я предлагаю вам свое имя, ибо мои намерения не вызывают подозрений, мисс Хэркорт. Ваше будущее окажется в надежных руках.

Наконец Клэр решилась.

– Мой выбор прост, лорд Рейн. Я подчиняюсь вам.

– Мудрое решение, мисс Хэркорт, – с улыбкой сказал он. – И у меня теперь камень упал с души. Заприте дверь на ключ. Мы его выбросим в кусты. Им придется затратить какое-то время, чтобы взломать дверь, но к этому моменту мы уже будем на пути к Лондону.

– Лондону? – переспросила, удивляясь, Клэр.

– Лучше поехать в Лондон и остановиться в моем столичном доме, чем в том, который принадлежит мне в Бате. Этот город слишком близко отсюда, и это связано с осложнениями, если туда заявится ваш отец и начнет мне задавать вопросы.

– А что он предпримет, выяснив, что я убежала?

Лорд Рейн внимательно посмотрел на нее.

– Неужели вас это волнует?

Как это ни странно, у Клэр вдруг возникло сильное желание расхохотаться.

– Абсолютно нет, – ответила она, подавив в себе взрыв смеха. Теперь, когда напряжение спало, ей стало очень легко.

– Где находится черная лестница? – спросил лорд.

– Пойдемте, я покажу вам. – Клэр в плаще и шляпке, подхватив соломенную сумку, пошла впереди.

Особой необходимости в излишней предосторожности не было, – та часть дома, где проживала прислуга, уже многие годы пустовала, – но все же они тихо и медленно спустились по лестнице и вышли через заднюю дверь. Она сильно сжала руку лорда Рейна, и они направились через двор к конюшне. Она и не представляла себе, что побег может оказаться такой простой авантюрой. Впереди в окошке тускло горел свет, и Клэр увидела двух мужчин, которые вытянулись по стойке «смирно», когда в ворота вошел лорд Рейн.

– Запрягайте, да поживее! – приказал он и помог Клэр подняться в уютную карету. Она откинулась на кожаную спинку сиденья, а он ковриком накрыл ее ноги. Она закрыла глаза и расслабилась.

Через несколько минут лорд Рейн сел рядом Карета медленно тронулась по дорожке, а ее колеса не создавали почти никакого шума. Когда они выехали из ворот, лошади перешли на галоп. Очень скоро, – думала про себя Клэр, – они приедут в Лондон, и она станет леди Рейн. Ее клонило в сон, и она склонила голову на плечо спасшего ее человека и предложившего ей свое имя.

4

Когда Клэр проснулась, день был в разгаре, а карета въезжала в гостиничный двор. После сна она почувствовала себя посвежевшей, и к тому же у нее разыгрался адский аппетит.

– Где мы находимся? – настороженно спросила она.

– Это – гостиница «Медведь» в Девайзе, – спокойно ответил Рейн. – Я решил прервать наше путешествие здесь и пораньше позавтракать. Лучше нам остаться в этой гостинице и на ночь. Лошадям нужно дать отдых, так как я раньше не предполагал, что придется ехать до самого Лондона, а не до Бата. – Он улыбнулся. – Думаю, что вы не откажетесь от продолжительного ночного сна. Пусть небо подтвердит мои слова – вчера вам не удалось этого сделать.

– Вы очень заботливы, милорд.

Лорд Рейн почувствовал в ее голосе нотку сомнения и поспешил ее заверить:

– Я послал своего грума, чтобы он снял два самых лучших номера, – сказал он.

– Как далеко мы отъехали от дома?

– Милей пятнадцать или что-то в этом роде. Не беспокойтесь, моя дорогая. Если ваш отец очнется и сумеет предпринять попытки отыскать вас, то он отправится прямиком либо в Бат, а возможно, и в Бристоль, где любой девушке очень просто затеряться. Ему и в голову не придет искать вас в Лондоне. Ведь он уверен, что вы ушли из дома пешком.

– А не сможет ли он догадаться, что вы помогли мне?

– Ни в коем случае. У него нет никаких основании предполагать, что я несу ответственность за ваше исчезновение. Пойдемте, посмотрим, что нам предлагают здесь на завтрак.

Им принесли еду в их маленькую гостиную, и Клэр с удовольствием позавтракала. В доме Хэркортов ей никогда не приходилось видеть такого изобилия.

Лорд Рейн внимательно разглядывал ее сквозь стекло бокала с вином. У нее была красивая фигура, может, только слегка выпирали ребра, – но этот дефект легко устранить с помощью усиленного питания. У нее были тонкие и нежные руки. Он чувствовал, что под этим безобразным платьем скрыто гибкое, чувственное тело. Он медленно, небольшими глотками опорожнил бокал, отгоняя от себя пьянящее видение того сладострастия, которому предстояло ублажить его тонкий вкус, когда они приедут в Лондон. Как и доброе вино, она обещает продолжительное наслаждение. Теперь главное для него – суметь заручиться ее доверием и суметь преодолеть свои желания. Не следует форсировать события, в этом нет никакого прока. Они все еще находились в лесной зоне, и она могла, если ее что-то встревожит, убежать и скрыться. С отвращением он посмотрел на ее старомодную шляпку. Она раздражала его, так как он не был человеком, способным поступиться сиюминутным удовольствием ради будущего – того, которое ожидало его впереди.

– Где, черт возьми, вы раскопали эту шляпку, моя дорогая? Она явно принадлежит доисторической эпохе! Сделайте одолжение – позвольте мне выбросить ее при первой представившейся возможности!

Клэр хмыкнула.

– Она довольно большая, не так ли? Я отыскала ее в гардеробе матери, как, впрочем, и этот плащ. Думаю, эти вещи были очень модными во времена ее молодости. Боюсь, что у меня очень мало своих вещей.

Лорд Рейн нагнулся над столом и положил свою руку на ее пальцы. Клэр внимательно изучала его лицо, которое теперь было так близко от нее. При безжалостном дневном свете она заметила небольшие мешки под глазами и морщины, которые пролегли от ноздрей к уголкам губ. Он был, вероятно, старше, чем она предполагала во время их первой встречи, и ее поразило, что его светлые волосы и бакенбарды были слишком золотистыми, что было совсем неестественно.

Она улыбнулась. Даже мужчины прибегают из-за своего тщеславия к различным ухищрениям, чтобы улучшить свою внешность. Но почему бы ему не покрасить волосы, если ему этого хотелось? По крайней мере, он не прибегал к косметике, что, как она слышала, было весьма популярно среди некоторых денди. Повернув руку ладошкой вверх, она пожала его руку.

– Вы знаете, лорд Рейн, я вам очень обязана и постараюсь выразить свою благодарность, ответив на вашу доброту, как умею. Я непривычна вращаться в высших кругах общества. Будьте со мной терпеливы, и я постараюсь оправдать ваши надежды.

– Я вам целиком доверяю, моя дорогая, а теперь отправляйтесь к себе и немного отдохните. Я верхом доберусь до Девайза и куплю там для вас кое-какую, более приличную одежду. Может, если мне удастся приобрести для вас вечернее платье, вы окажете мне честь и наденете его для меня сегодня ночью?

– Да, конечно, я сделаю все, что вы пожелаете. Вы – сама доброта!

Глаза Клэр заблестели, и редкая, обворожительная улыбка появилась у нее на губах. Настоящее вечернее платье! Боже, что может быть более восхитительным!

К ее великому удивлению, она проспала весь день и проснулась наконец от легкого стука в дверь.

– Войдите! – крикнула она, натягивая на себя простыню, чтобы скрыть поношенное старое белье.

В номер с улыбкой на лице вошла горничная с чайным подносом.

– Сейчас я принесу горячей воды, миледи, а заодно и те коробки, которые милорд поручил мне доставить вам.

– Благодарю вас, – сказала Клэр, до конца наслаждаясь необычной для себя ситуацией: теперь ей прислуживали и обращались столь высокопарно.

После того как горничная принесла горячую воду, Клэр выпрыгнула из постели и разорвала ленточки на целой коллекции картонных коробок. Она с восторгом разглядывала нарядное платье янтарного цвета из тонкого шелка, который, казалось, струился у нее между пальцами. Маленькие бусинки темного цвета украшали воротник и верхнюю часть талии. В другой коробке лежал набор изящного белья из прозрачной ткани и пара красивых чулок, которые ей прежде просто не приходилось видеть. Покупки завершались вечерними шлепанцами и лентой золотистого цвета для волос.

Клэр присела перед этими сокровищами, любуясь щедрыми подарками лорда Рейна.

Ему не было никакой необходимости покупать все это до бракосочетания, но, припомнив его негодование по поводу ее шляпки, она улыбнулась. Конечно, ей не стоит больше ее надевать, но старое платье и плащ все же нужно сохранить, по крайней мере, до того, как они приедут в Лондон.

Помывшись, она натянула на себя новую комбинацию. Она так мягко облегала тело, что ее совсем не чувствовалось. Платье было таким же легким, как перышко, но когда она посмотрела на себя в зеркало, то, печально вздохнув, сильно расстроилась. Вырез на груди был таким глубоким, а талия настолько узкой, что ее груди выпирали наружу, оставаясь почти открытыми. Вероятно, лорд Рейн неверно определил ее размер, – решила она. – Но что оставалось делать? Он ожидал ее к ужину именно в этом вечернем платье, и она дала ему обещание. Тут она вспомнила о шали. Она, конечно, была старая, но когда-то отличалась отменным качеством. Она тщательно расчесала волосы, превратив свои вьющиеся пряди в отполированный гагат, а затем продела ленту через непослушные кудри.

Набросив шаль на плечи, она, мягко ступая в своих маленьких легких шлепанцах, спустилась с лестницы. Лорда Рейна, конечно, позабавит его ошибка в размере платья, но он поймет, что она все же надела его из-за чувства благодарности к нему. Он сидел в гостиной, куда принесли ужин, – элегантный мужчина, в своем жилете из сверхтонкой ткани, его панталоны цвета буйволовой кожи, плотно облегавшие ляжки, были забраны в гессенские сапоги. Когда она поздоровалась, он повернулся и долгим взглядом изучал ее, чем привел в неожиданное смущение.

– Снимите шаль, моя дорогая, чтобы я лучше мог разглядеть, как мой выбор подходит вам.

Она неохотно стащила с плеч шаль и робко рассмеялась.

– Мне кажется, ваш выбор оказался ошибочным, милорд. Как видите, это платье предназначается для девушки еще меньшей, чем я.

– Ничего подобного. Оно просто скроено для вас!

Она прикрыла руками груди.

– Но оно такое открытое! Трудно себе представить, чтобы лондонские леди до такой степени… выставляли все напоказ.

– По стандартам высшего общества, моя дорогая, декольте довольно скромное. Даже знатные леди, как известно, увлажняют свои платья, чтобы они плотнее облегали фигуру. Просто вы еще не привыкли к таким тонкостям, мое несчастное дитя, но в этом нет ничего необычного, уверяю вас. Вы в нем выглядите божественно целомудренной, и, когда я представлю вас своим друзьям, они все будут пускать слюнки от зависти.

– Но вряд ли это выглядит респектабельно, – запротестовала она.

– А вы что, хотите быть респектабельной? – Он подошел к ней вплотную и пальцами теребил ее завитушку на затылке. – Может, вам лучше сойтись с каким-нибудь торговцем? Неужели повседневная жизненная рутина и непрерывное рожание детей отвечает вашему представлению о респектабельности? Тогда скажите сразу, заранее, до того как я продолжу свои усилия по оказанию вам защиты вашей чести.

Клэр напряглась всем телом, и в ее серых глазах вспыхнул огонек негодования.

– Меня воспитали как настоящую леди, милорд, несмотря на образ жизни отца. Я обладаю всеми достоинствами, свойственными дворянству, а не жене торговца.

– Но того, что у вас не хватает, я постараюсь возместить. И сделаю это с большой радостью, – сказал он и, наклонившись, поцеловал ее в губы. – Надеюсь, вы будете послушной и старательной ученицей.

Губы у него были теплые и влажные, а рука, которую он положил ей на плечо, казалось, обжигала ее через кожу. Она заглянула ему в лицо. У него на лбу проступили блестящие капельки пота, а в выцветших глазах вдруг вспыхнул блеск, которого она прежде не видела. Вдруг, безотчетно, у нее перед глазами возникло лицо отца. И когда пальцы лорда Рейна прикоснулись к бусинкам на воротнике ее платья возле затылка, она испуганно отстранилась. Лорд Рейн это сразу почувствовал и про себя обозвал себя идиотом. Она была так соблазнительна, что он почти утратил контроль над собой. Она, конечно, окажет ему сопротивление, и в результате он утратит все преимущества, которых ему удалось пока добиться. К тому же испугавшись крепкого воздействия на него выпитого вина, она, скорая на ногу, может убежать и больше вообще не показываться ему на глаза. Лучше перебороть свою похоть, оставить исполнение желаний до его лондонского дома, в котором полно слуг, но в котором никто не придет ей на помощь.

Он отступил.

– Простите меня, моя дорогая. Вы были настолько обворожительны, что я не смог преодолеть желания, которое вы у меня вызываете. Восхищение вами может доставлять боль и страдание, но я сумею подавить свои чувства, ожидая, когда вы сами добровольно придете ко мне, и я буду молиться за это. Моя первая обязанность – обезопасить вас от любой угрозы, ибо пока мы не можем считать себя в полной безопасности. Мы продолжим путешествие с первыми лучами зари.

Когда он напомнил Клэр об опасности, она осознала, что у нее не было иного выбора, кроме как принять предложение лорда Рейна о помощи. Только он один мог ее защитить и быстро доставить в Лондон. Он признался, что восхищался ею, и она, хоть и непривычная к проявлениям нежности, должна ответить на его чувства. Ведь только ради нее он нарушал закон, освободив ее от тиранства отца.

Разве ее мать отстранялась всякий раз, когда к ней прикасался отец? Было ли это странное отталкивающее чувство единственным, чего можно было ожидать жене от брака? Неужели только проститутки находят наслаждение в ласках?

Когда после ужина лорд Рейн поднялся из-за стола и, пошатываясь, направился к двери, она открыто улыбнулась ему, приняв решение продемонстрировать ему свою благодарность. Он немало выпил, но так обычно ведут себя все джентльмены, – подумала она.

– Спите спокойно, моя дорогая, – сказал он неподчиняющимся ему до конца голосом, рукой сжимая ее плечо.

– Благодарю вас за все, милорд, – ответила она, предпринимая над собой усилия, чтобы приблизиться к нему и поцеловать его в щеку.

Повернувшись к ней лицом, он жадно перехватил ее губы, всем ртом прильнул к ним. Тут она, еще полностью не отдавая себе в этом отчета, почувствовала, как его проворные пальцы проникли под лиф и сжали ее маленькую грудь. Она хотела отстраниться, отступить, но все же заставляла себя стоять на месте, хотя все ее тело похолодело. Его пальцы начали ласкать сосок, а губы теперь целовали ее шею.

– Клэр, голубка моя, – шептал он, и испарения от бренди ударили ей в нос.

– Милорд, – тяжело выдохнула она. – Вы порвете мне платье!

– Называй меня просто Филипом, любимая, и к черту это платье. Я куплю тебе еще сотню.

Она услышала треск разрываемой ткани и поддалась охватившей ее панике.

– Не смейте этого делать, милорд. Филип, ведь вы обещали подождать! Сейчас не время – я вам этого не позволю!

Он вскинул голову, и она до смерти испугалась свирепого выражения его глаз.

– Ах, вы не позволите! – он произнес эти слова с вызовом. Затем внезапно накал в его глазах погас, и в них проступила сама святость. Он вытащил руку, и Клэр натянула шелковый лифчик на грудь. Щеки ее пылали.

Лорд Рейн откинул влажные волосы.

– Вы правы, моя дорогая. Сейчас не время, да и это место не назовешь подходящим. Вы правильно поступили, напомнив мне об этом. Я был опьянен вашей близостью, на меня нашло истинное безумие. Никого прежде я так сильно не желал, но нужно иметь терпение. Простите, что потревожил вас.

– Само собой разумеется. Спокойной ночи, милорд.

Она улыбнулась ему дрожащими губами и быстро выскользнула из комнаты. На сердце у нее было неспокойно.

У себя в номере она заперла дверь на ключ, тяжело опустилась на кровать и приступила к анализу своих чувств. Ей было ясно одно. Если брак означал беспрекословное подчинение манерам лорда Рейна, который хочет ее лапать и сжимать в объятиях, то она не могла пойти на это. Если ее всю перевернуло внутри от простого его прикосновения к груди, то что тогда говорить о тех невыразимых, неприличных пошлостях, к которым он может ее принудить в супружеской постели? Если она и не осмеливалась отвергнуть его бесповоротно, то только потому, что он мог, разгневавшись, вернуть ее к отцу.

Она кусала в отчаянии пальцы, не зная, что предпринять. Перед ней возник выбор – либо тот пьяница, друг отца, либо лорд Рейн. Действительно ли один? Если ей удастся избежать амурных поползновений со стороны лорда до приезда в Лондон, то не удастся ли ей там избежать его недреманного ока и затеряться в большом городе?

Горничная вошла к ней рано утром. Клэр сама уложила свои вещи в соломенную сумку, старательно завернув в бумагу все новые. Наступит такое время, когда она, может быть, будет раскаиваться, что взяла их. Все же это лишь подарок.

Когда она возвращалась к себе после завтрака, ей пришла в голову идея.

– Да, Филип, – сказала она как можно соблазнительнее, – эта горничная была ко мне так добра, что я хотела бы ей оставить щедрые чаевые. Ты одобряешь мое решение?

– Конечно, моя дорогая, – ответил лорд Рейн, испытывая облегчение из-за ее дружеского тона. Слава Богу, он не испортил своих шансов вчера вечером. Нельзя больше так напиваться; вино всегда пробуждало в нем чувственного человека. Он вытащил кожаный кошелек и передал его ей.

– Можешь дать ей любые чаевые, любовь моя, и верни мне остальное в карете. – Он мог позволить быть себе щедрым, если это способствовало достижению поставленной цели.

Вернувшись в спальню, Клэр высыпала содержимое кошелька на кровать, и глаза у нее широко округлились от удивления. Десять золотых гиней! Она положила две монеты в карман плаща, другую сунула в кошелек, затем, позвав горничную, дала ей золотой. Девушка была вне себя от радости. Редко кто отваживался дать ей целую гинею, и она обрушила на благодетельницу целый поток благодарностей.

Клэр надела свою безобразную шляпку и с сумкой через руку вышла на гостиничный двор. Лорд Рейн улаживал счета с хозяином, и она, заглянув в окно бара, заметила, что он решил пропустить последний стаканчик бренди на посошок. Она направилась к карете, оглядываясь по сторонам.

Два человека прохлаждались возле дверей конюшни, наблюдая за тем, как конюхи выводят лошадей.

– Вы лучше выведите поскорее скотин Его превосходительства лорда, – крикнул один из них, обращаясь к конюху. – В это время суток у него всегда дурное настроение, и он намерен сегодня ночью быть в Лондоне.

– Какая нужда в спешке? – отозвался второй. – Ведь его милая крошка рядом с ним, не так ли?

Первый грум осклабился:

– Ему пришлось заказать два номера. Теперь он торопится слить их в один, и это ужасно действует ему на нервы. Он просто от этого не в себе.

– Видно, на сей раз ему попалась на крючок другая баба. Пытается его раздразнить, правда? Она намерена довести его до белого каления, чтобы он употребил ее в более изысканной манере, чем всех прочих?

Клэр прислушивалась с нарастающим внутри ужасом. Она словно окаменела, не имея сил сдвинуться с места. Она находилась за каретой, и ей не было видно, кто из этих людей были слугами лорда Рейна.

– А что случилось с его последней зазнобой? Такая милая блондинка, как я помню.

– Прогнал ее. Думаю, он от нее устал. Его светлость недолго возится со своими женщинами.

– Интересно, что думает его жена обо всех этих любовницах?

– Вероятно, она рада, что он часто уезжает, несчастная женщина. Давай, Боб. Вот выводят первую. Я подержу ее за голову, а ты загоняй ей под дышло.

Кровь застыла в жилах Клэр. Значит, лорд Рейн женат! Выходит, он намеревался устроить ее в каком-то доме в качестве любовницы – сделать из нее подружку в кровати, покуда она ему не наскучит, а затем тоже вышвырнет на улицу!

Какой же глупой была она, полагая, что он на самом деле может влюбиться в восемнадцатилетнюю, выросшую в селе девицу. Насколько прекраснодушна оказалась она, вообразив, что может войти в высшее общество на правах супруги лорда Рейна, леди Рейн! Для чего тогда ехать в Лондон? Вдруг она вспомнила его замечание о Бристоле, где легко может затеряться молодая девушка. Почему бы и нет? Чем хуже других этот город?

Медленно она подошла к конюшне. Грумы лорда Рейна заталкивали первую лошадь между двумя дышлами, прикрепленными к карете. Конюх уже выводил вторую.

– Это лошадь лорда Рейна? – спросила она.

– Да, мадам, его.

– Благодарю вас.

Взяв у него из рук уздечку и задрав юбку, она вскочила на голую спину лошади. Сделав круг, она плотно обхватила коленями ее круп, перебросила через руку соломенную сумку и сильно ударила ее по бокам пятками. Лошадь сделала большой скачок вперед, и на глазах у изумленных грумов Клэр вихрем пронеслась по гостиничному двору и скрылась за воротами.

5

За ее спиной коттеджи все уменьшались в размерах, и вот она доскакала до перекрестка, где сбавила сумасшедший галоп, чтобы прочитать дорожный знак. Оказывается, она скакала по направлению к Лондону, а не Бристолю! Но она не осмеливалась повернуть обратно, так как в таком случае ей нужно было проехать мимо постоялого двора и гостиницы. Лучше всего ехать по сельской местности, – решила она, – избегая городов и сел, чтобы выбраться на дорогу, ведущую в Бристоль. Она свернула на тропинку и перевела лошадь на умеренный шаг.

Солнце поднялось выше, к зениту, и сразу в воздухе потеплело. Она почувствовала себя посвежевшей и беззаботной. Что бы ни случилось, теперь она была женщиной, отвечающей сама за себя, и теперь она никогда не позволит никакому мужчине устраивать для нее жизнь и диктовать, что ей нужно делать.

Вдруг она вообразила физиономию лорда Рейна, когда ему сообщат о ее побеге, и громко расхохоталась. Но она быстро взяла себя в руки, вспомнив, что его кошелек был у нее в кармане. Она украла у него девять гиней и лошадь в придачу. Будет ли он настолько разгневан ее выходкой, что потребует арестовать ее по обвинению в воровстве? Достаточно ли велик этот город Бристоль, чтобы надежно укрыть воровку или беглянку?

Солнце миновало зенит, когда она увидела крошечную полуразвалившуюся гостиницу, приютившуюся в складке долины. Она была голодна, да и лошади требовался отдых. Она не захотела въезжать на постоялый двор верхом, а остановилась, сползла со спины лошади, разгладив помятую юбку, и заправила выбившиеся из-под развесистой шляпы кудри. Ей показалось, что будет более внушительно, если она приведет за собой лошадь.

Конюх стоял перед воротами конюшни, засунув руки в карманы штанов. Он молча наблюдал, как она приближается к нему, не спуская с нее нагловатых глаз и ни на дюйм не меняя ленивой позы.

– Что вам угодно? – спросил он.

Клэр ответила как можно смиреннее:

– Нельзя ли накормить и напоить мою лошадь?

Он наметанным глазом оглядел породистое животное.

– Вашу, говорите? – Казалось, он был удивлен ее словам.

Отдавая себе отчет в своем непрезентабельном наряде и не желая вызывать подозрений, она объяснила:

– Моя леди отправилась на пикник и хочет, чтобы лошадь с часок отдохнула. Я сама тоже хочу здесь перекусить и вернусь с лошадью к ней чуть позже.

Он понимающе кивнул.

– Я сразу увидел, что такая чистокровная лошадь не может принадлежать такой девушке, как вы. Отправляйтесь в гостиницу, а я пока почищу лошадь.

– Благодарю вас.

Клэр прежде никогда не приходилось бывать в баре, но она смело вошла в него, низко наклонив голову, стараясь остаться незамеченной. К ее великому удивлению, в баре было полно народу, и она заметила, что кроме барменши она здесь была единственной особой женского рода. От этого ей стало не по себе.

Ей удалось незаметно для других посетителей прошептать заказ, состоявший из пирога с мясом и стакана сидра. К ее огорчению к ней подошла сама барменша. Девушка, скорее похожая на толстую розовощекую бабу, опустила руки ей на бедра и испытующе заглянула в глаза.

– Вначале посмотрим, что у тебя за денежки, – сказала она, не спуская глаз с ее полинявшего хлопчатобумажного платья и запыленного плаща.

Глаза Клэр вспыхнули от гнева, и она высокомерно задрала подбородок.

– Я в состоянии заплатить за заказ! – рявкнула она и с размаху стукнула зажатой в ладони монетой по столу.

Глаза у барменши сразу расширились.

– У вас нет ничего помельче?

– Нет. Какая разница? Деньги есть деньги. Принесете ли вы наконец мой заказ?

Она никак не могла сдержать появившиеся у нее в голосе повелительные нотки.

Теперь барменша взирала на нее с нескрываемым уважением.

– Никто здесь не расплачивался такими деньгами до вас. Где вы раздобыли золотую гинею? По вашему виду не скажешь, что вы дворянка.

– Как могло вам это прийти в голову! – возмутилась Клэр. – Мне его подарили, если хотите знать. И я рассчитываю получить всю сдачу, без обмана.

– Хорошо, мисс, но мне бы хотелось увидеть здесь джентльмена, который так же, как вы, легко разбрасывался золотыми монетами. Вероятно, вы бы ему понравились.

Она повернулась и отошла от столика, оставив Клэр одну, у нее пылали жаром щеки от такого сравнения. Только теперь она осознала, что в гостиной установилась странная тишина. Она подняла глаза и увидела, что на нее устремлены глаза всех посетителей. Некоторых эта сцена забавляла, а другие глядели на нее, предаваясь своим размышлениям.

Мужчина в матросской джерси и шерстяной форменной фуражке подскочил к ней.

– Вы не против, если я присяду за ваш столик? – спросил он с заметным вожделением в глазах.

– Против, и даже очень, – резко ответила Клэр. – Убирайтесь прочь!

– Что вы, милая девушка, нельзя быть такой недружелюбной. Вы, наверное, были куда более снисходительной, если заработали гинею. Я – простой моряк, но у меня в карманах полно денег. От меня вы, конечно, не получите гинею, но вообще-то я человек щедрый. Что вы на это скажете?

– Мне нечего вам сказать, – прошипела она. – А теперь оставьте меня в покое и возвращайтесь к своей выпивке.

– Какая маленькая злючка! Просто порох! – сказал он, любуясь ею и пытаясь обнять за талию. – Мне нравится такой огонь в проститутках.

Негодованию Клэр не было предела, оно перелилось через край. Замахнувшись свободной рукой, она дала ему звонкую пощечину.

– Я не проститутка, – взвизгнула она.

– Неужели? – воскликнул моряк и, перехватив ее разящую руку, резким движением привлек к себе, радостно ухмыляясь.

– Том! – прозвучал острый, словно лезвие ножа, окрик из темной глубины таверны. – Оставь девушку в покое. Никто из нас ей не нужен.

Присмотревшись, Клэр заметила фигуру высокого человека, склонившегося над стойкой. Он стоял вполоборота к ней, и она увидела лохматую черную бороду, косматые волосы, выбивавшиеся из-под шерстяной форменной фуражки, и загоревшую, почти темно-коричневую скулу. В его голосе чувствовались командные нотки.

– Но, капитан, – запротестовал матрос.

– Слушай, что тебе говорят. Если девушке удалось заработать гинею, то она не станет якшаться с такими, как вы. Это для нее будет весьма утомительным делом.

Раздался взрыв смеха, и смущенный Том, пожав плечами, встал из-за стола.

– Ладно. Как-нибудь в другой раз, злючка. Я загляну к тебе, когда вновь окажусь в этих местах.

Он подошел к своим приятелям возле стойки, а Клэр, в глазах которой сквозил не находящий выхода гнев и злоба от унижения, увидела, как барменша поставила перед ней заказ и хлопнула монетами по столу. Она отправила сдачу в карман, выпила до дна стакан сидра и вышла из бара с куском пирога в руках. Она шла не оглядываясь.

В ближайшем поле под деревом она медленно съела пирог, ожидая, когда сердце успокоится и прекратит дикие взбрыкивания. Она дрожала, несмотря на жаркое солнце. Сможет ли она найти работу в Бристоле? Или грозящая ей отчаянная нужда заставит ее согласиться на роль, которую предназначал ей лорд Рейн, или на ту, которую, как представлял себе этот моряк, она уже играла?

Вероятно, она задремала и проспала довольно долго, так как, когда проснулась, солнце уже стояло низко над горизонтом. Доберется ли она до Бристоля до наступления темноты? Отряхнув плащ, она осторожно направилась к постоялому двору. В конюшне она увидела зевающего конюха. Он отлично поработал с ее лошадью. Она щедро ему заплатила и вывела во двор лошадь. Затем села на нее. Убедившись в сохранности всех вещей в сумке и пересчитав оставшиеся у нее деньги, она выехала на дорогу. Дорожный знак указывал путь на Бристоль.

Она постепенно приободрилась. Вероятно, в таком большом торговом городе, как Бристоль, кто-то нуждается в горничной или в швее. Она не боялась тяжелой работы. Клэр сделала кислую гримасу. Когда, скажите на милость, она жила так, как подобает леди?

Начинало темнеть, и девушка посмотрела на небо. Там собирались черные облака, а солнце исчезло. Подул холодный бриз, и на голову ей упало несколько капель дождя. Она оглянулась. Повсюду, насколько хватал глаз, расстилалась сельская местность. Бристоль находился где-то неподалеку, но что она будет делать там, если придется добираться до него в грозу, причем после наступления темноты? Да еще доберется ли? Далекий раскат грома и вспыхнувшая молния подтвердила ее опасения о близкой грозе. Вдруг на небе раздался раскатистый треск, и из облаков полил настоящий ливень.

На другом конце поля она увидала свет в доме фермера и направила к нему лошадь. Струи дождя ее слепили, а сильный ветер развевал и пузырил плащ за спиной. Лошадь постоянно спотыкалась и, объятая ужасом, принималась ржать, как только вспышка молнии разламывала свинцовые тучи. Клэр соскользнула с мокрой спины лошади, взяла поводья в руки, пытаясь утешительными словами успокоить нервное животное. Они с трудом продвигались вперед. Клэр промокла до нитки, а разбухшая от воды почва угрожала лишить ее обуви.

В темноте ее внимание привлек какой-то амбар, и она решила воспользоваться им в качестве убежища. В такую грозу Клэр, конечно, не могла спрашивать у кого-то на это разрешения.

Створки двери чуть не вырвало у нее из рук под напором ветра, но ей удалось все же удержать их, и она протолкнула внутрь лошадь. Та не сильно сопротивлялась, и, Клэр, закрыв за собой дверь, наконец могла оглядеться.

Это был опрятный амбар, все сельскохозяйственные инструменты были разложены по полкам. Из тюков сена, разбросанных повсюду, до нее доносился приятный запах. Рядом стояла большая бочка с водой, из которой Клэр зачерпнула ведро, чтобы напоить лошадь. Связав ей передние ноги, она разбросала перед ней свежее сено. Позже она, конечно, расплатится с фермером. Сняв шляпку и плащ, девушка расстелила его на сене. Слегка протерев лошадь пучком соломы, она все свое внимание уделила собственной персоне.

В амбаре было сухо, но холодно, и ей было неприятно в промокшей вязкой юбке. Сев на кучу сена, она сняла ботинки и стащила чулки; затем сняла платье и сырую нижнюю юбку. Нижнее белье было относительно сухим, и в таком виде она подошла к бочке с водой, сполоснула запачканные грязью руки, вытерев их о солому.

Дождь все еще лил, и скудный свет пробивался снаружи через трещины в филенках двери. Ветер по-прежнему угрожающе завывал, сотрясая дверь, словно требовал впустить его внутрь. Она вдруг почувствовала, что очень устала, а стожки сена манили ее к себе. Фермер, конечно, сегодня сюда не придет, – подумала она. Завтра утром она зайдет к нему, чтобы расплатиться за ночлег и, может, даже разживется у него завтраком.

Она забралась на стог, сделала себе что-то вроде соломенной подушки и притихла. Вдруг без всякого предупреждения двери амбара с грохотом растворились, стукнувшись о стенки, и ворвался холодный ветер. Клэр сразу замерзла. Вначале она услыхала голос мужчины, а затем увидела в проеме двери лошадь.

– Входи, входи, красотка. Ты что-то слишком застенчива, словно тигровая кошка, попавшая на собачью драку. Постыдись, Белла! Иди вперед, а я закрою за нами дверь.

Он плечом захлопнул дверь, и холодный поток тут же пресекся. Клэр смотрела не отрываясь на темную фигуру в морской фуражке, низко надвинутой на лоб. На мгновение она вся похолодела внутри, испытывая ужас при мысли, что принявший ее за проститутку моряк шел за ней по следам. Ее нечаянный всхлип привлек внимание пришельца, который резко дернул головой. Он внимательно обошел весь амбар, покуда не увидел ее. Она запомнила лохматую бороду, широкие плечи, и ее внутренняя напряженность слегка ослабла. Это был тот человек, который прекратил приставание моряка, но даже, если это было и так, ситуация от этого вряд ли становилась более обнадеживающей.

Мужчина разглядывал это хрупкое создание, этого бездомного ребенка – из облака черных кудряшек проступало бледное лицо овальной формы. На ней было лишь полупрозрачное белье, а стройные ноги были обнажены до верхней части бедер. Она застыла неподвижно, словно статуя, а к костяшкам пальцев прилипли пучки соломы. Он увидел непреодолимый страх в ее глазах и улыбнулся ей, пытаясь приободрить.

– Не обращай на меня внимание, дитя. Если б не эта капризная кобыла, я бы не стал искать убежища. – Он бросил взгляд на лошадь лорда Рейна, а затем на одежду Клэр, разложенную для сушки на сене. – Вижу, что у тебя возникла та же проблема.

Клэр согласно кивнула, а затем задумалась, стоило ли ей признавать этот факт. Он, судя по всему, больше не выказывал к ней никакого интереса и принялся чистить кобылу, даже повернувшись к ней спиной. Клэр воспользовалась этим, чтобы поглубже зарыться в стог, и натянула на себя плащ. Она настороженно следила за ним. Вот он сбросил свою куртку и шерстяную фуражку. На нем была серая фланелевая рубашка, заправленная в темные бриджи, тело у него было сбитым и стройным. Под фуражкой волосы его оказались темными и неподстриженными, они слегка завивались и были похожи на короткую бородку.

Закончив возиться с лошадью, он подвел ее к бочке с водой. Бросив на нее взгляд через плечо, он широко улыбнулся, продемонстрировав сверкающие зубы на фоне покрытого плотным загаром коричневого лица, которое вдруг сморщилось от изумления.

– Послушай, я не дьявол, явившийся за твоей душой, дитя, поэтому можешь ослабить бдительность. А еще лучше закрой-ка глаза.

– Для чего? – с подозрением спросила Клэр.

Он рассмеялся.

– Для того, что я намерен снять бриджи.

– Ах! – воскликнула Клэр и почувствовала, как лицо ее заливает краска стыда.

Он, вероятно, заметил это даже при таком освещении и чуть слышно хмыкнул.

Она закрыла глаза и вскоре услышала треск кожи. Это он снимал сапоги. Через несколько секунд зашелестела солома, и он весело сказал:

– Можешь теперь открывать!

Она повиновалась и, открыв глаза, увидела, что он растянулся на сене в двух шагах от нее. Заметив ее возмущенный взгляд, он откинул назад голову и захохотал.

– Что за подозрительное ты создание! Разве мать не говорила тебе, что все мужчины домогаются твоей невинности и что никому из них нельзя доверять?

Клэр отвернулась.

– Моя мать умерла, и ей не было необходимости преподносить мне этот урок.

– Значит, ты все познала на собственной шкуре? Когда я вошел сюда, мне показалось, что ты опасалась кого-то другого. Ты что, скрываешься от кого-то?

Она утвердительного кивнула и заложила руки за голову.

– Я тоже.

– И вы тоже? – переспросила она, с удивлением уставившись на него.

Он ухмыльнулся, бросив взгляд в сторону.

– Есть одна молодая леди, которая считает, что мне пора остепениться. Когда я почувствовал, что меня обложили, я дал деру.

– Вы всегда возвращаетесь к ней?

– В настоящий момент это не в моих интересах.

– Судя по вашим словам, вы человек абсолютно беспринципный. Мне очень жаль ее, если… если она любит вас.

Он, приподняв голову, оперся на локоть.

– Откуда такой скорбный тон? Ты говоришь так, словно такая вещь, как любовь, вовсе не существует.

– А разве существует? – горько спросила она.

Вдруг он поддался вперед и взял ее рукой за подбородок.

– Кажется, я узнал тебя. Сегодня утром ты была в таверне, – да, ты та девушка, которая дала от ворот поворот Тому, так как уже заработала золотую гинею.

– Я прогнала его не поэтому, – резко возразила она. – Я не могу позволить, чтобы меня называли проституткой.

– Зачем же ты пришла в это злачное место? Оно пользуется дурной репутацией из-за проституток и «ночных бабочек».

– Может, вам это и известно, но я ничего не знала. Я заблудилась. Мне просто хотелось поесть и накормить лошадь.

– А где же ты раздобыла золотую гинею?

– Я не заработала ее тем способом, который вы имеете в виду. Это был… подарок.

– То есть ты попросту ее украла.

– Нет, не украла! – Она увидела, как у него в удивлении изогнулись брови, и поспешила неуклюже добавить: – Я лишь заняла ее. И к тому же вы не имеете никакого права задавать мне вопросы.

Он мягко рассмеялся.

– Ладно. Больше не буду задавать тебе никаких вопросов, кроме одного. Ты голодна?

– Просто умираю. Я ничего не ела весь день, кроме куска мясного пирога.

Он сел и, пододвинув поближе к себе седельную суму, извлек из нее бутылку и завернутый в тряпку сверток, разложил перед нею сандвичи, сыр, яблоки, и Клэр с благодарностью приняла часть закуски. Открыв бутылку, он хлебнул из нее. Когда он задрал голову, то Клэр увидела его мощную шею под крепким упрямым подбородком. У него были широкие, мускулистые плечи, а его обнаженная, покрытая волосами грудь конусообразно сужалась к твердой и упругой талии. Он предложил ей бутылку.

– Что в ней?

– Бренди, хорошее, крепкое бренди. Этот напиток не даст тебе замерзнуть, покуда сушатся твои вещи.

Клэр сделала большой глоток, как и он, и у нее тут же зашлось дыхание – она широко разевала рот, пытаясь схватить немного воздуху. Алкоголь огнем опалил изнутри все ее тело.

– Я предупреждал, что это крепкий напиток, – сказал он с усмешкой, наблюдая, как она продолжала кашлять и тереть глаза.

После первого шокового эффекта бренди разносило по всему телу тепло, и она спокойно лежала на сене, заложив за голову руки.

– Куда ты направляешься? – небрежно спросил собеседник.

– Не знаю. Может быть, Бристоль мне подойдет. Если нет… – Она пожала плечами.

– Я часто бываю в Бристоле. Может, еще там встретимся.

– Может. А может, и нет.

– Может быть, когда я буду заниматься своими делами.

– Мне неизвестно, чем вы занимаетесь.

Он, улыбнувшись, прикоснулся к ее щеке.

– Ну тогда займемся твоими, если хочешь. – Он погладил рукой ее взлохмаченные волосы, и она отстранилась от нежного прикосновения его пальцев. Он убрал руку и внимательно посмотрел на нее.

– Мне кажется, что тебе не приходилось сталкиваться с проявлениями нежности во взаимоотношениях с мужчинами.

– Ко мне всегда были добры только торговцы.

– А что ты скажешь о своем отце? Была ли твоя мать тоже несчастной?

Какое-то темное чувство овладевало Клэр. Стоит ли удивляться, что мужчины пьют, – лениво подумала она. – Алкоголь на самом деле проясняет сознание, вызывает пылкие чувства.

Она глядела на мужчину, лежавшего на локте, – он улыбался ей. Вдруг она почувствовала запахи лугов и садов, кожи и сладкого сена. Это был такой приятный запах, настоящий аромат, его нельзя было сравнить с болезненным запахом тела лорда Рейна.

– Мой отец ненавидел меня, потому что я была девчонкой. Он бы непременно продал меня, если бы не явился Филип, и я подумала… Но он оказался еще хуже…

Она вся содрогнулась – воспоминания о прошлом, об ее отчаянии вновь предстали перед глазами с ужасающей живостью.

Обостренные под воздействием бренди чувства заставили мозг создать поразительное по четкости видение, видение, настолько подробное, что она была не в силах его вынести. Ее усталый мозг пытался отогнать эти картины, но они кружились вокруг нее в невнятной, смазанной сумятице. Тело было холодным, словно лед. Она видела перед собой лица мужчин, которые глядели на нее, запускали пальцы ей под платье. Они смеялись, все смеялись – ее отец, лорд Рейн, миссис Лоусон и другие, смеялись все вместе, хором. Они пялились на нее, цинично развлекаясь ее невинностью. К ней тянулись жадные руки, но она не могла двинуться с места.

Из ее горла вырвался крик, она начала отбиваться от ползучих рук, которые хотели завладеть ею, повалить. Как они осмелились на такое? Вдруг ее лицо натолкнулось на чью-то плоть – твердую, теплую, любящую плоть, и голос уже не смеялся, а лишь что-то мягко шептал. Это был такой убаюкивающий, приятный звук. Тело ее больше не было холодным, окоченевшим, ему передавалось тепло от другого.

Видения отступили, и тело утратило напряженность, руки расслабились.

– Не выпускай меня, – попросила она. – Не оставляй еще меня, – и ее руки взмыли вверх, чтобы обнять за шею человека, который заключил ее в свои объятия, когда она закричала.

Она прильнула к нему на несколько мгновений, прижалась щекой к изгибу шеи. Потом, когда ужас миновал, она зашевелилась, не желая расстаться со всем теплом и уютом его тела, но понимала, что должна это сделать.

– Простите, – прошептала она, поднимая на него глаза. – Вы, вероятно, подумали, что я схожу с ума.

– Нет, ты не безумная. Просто ты девчонка, которую загнали, довели до невыносимого состояния. Сколько тебе лет?

– Восемнадцать!

– Боже мой! Ну что за нетерпеливые дураки эти мужчины! У тебя такое чудное, нежное тело, с ним грех грубо обходиться. А я могу об заклад побиться, что ты никогда и не думала, что твое тело способно дать тебе наслаждение.

Она вглядывалась в его лицо. Он все еще считает меня проституткой, – подумала она. – Если сказать ему правду, отстанет ли он от меня? Но ей не хотелось сейчас оставаться в одиночестве, она боялась, что эти страшные картины вновь возникнут у нее перед глазами. Да он все равно не поверит, что она невинна.

Она нервно улыбнулась, поглаживая его мягкие волосы на груди.

– Изысканное тело? У меня? Мне кажется, слабое освещение вас обманывает. Либо вы говорите это из-за своей доброты.

Она почувствовала его пальцы у себя на спине. Клэр затаила дыхание. Он расстегнул ей лифчик, снял его и отбросил в сторону. Она заметила, как он рассматривал ее обнаженные груди, и подавила в себе порывистое желание увильнуть. Он поднял на нее глаза и улыбнулся. Губы у него были твердые, не раскисшие от похоти, как у лорда Рейна.

– На мой вкус, ты прекрасна, – сказал он и чмокнул ее в лоб. – Надеть лифчик?

Голос у него звучал вопросительно – он давал ей понять, что окончательный выбор за ней.

Несколько мгновений она лежала неподвижно, рассматривая его бородатое лицо.

– Нет, не нужно, – решительно сказала она, покачав головой.

Его губы приблизились к ее губам, и он вначале нежно поцеловал ее, а потом еще раз, с большей страстностью. После первого поцелуя губы Клэр размягчились и слегка раскрылись. Она ответила на его поцелуи. Он прикоснулся губами к ее щекам, векам, затем губы приблизились к горлу и остановились на изгибе шеи.

Она чувствовала его пальцы на своей груди и часто задышала из-за охватившего все ее тело удовольствия. Его губы продолжали движение вниз, теперь они уже были у нее на груди, – кончиком языка он лизал сразу затвердевший сосок. Она сладко застонала, а рука его уже оказалась у нее на животе, – его пальцы нежно ласкали ее тело.

Вся она была как в огне. Бесшабашная кровь ее отца заиграла у нее в жилах, затопляя пассивную природу матери. Она замкнула руки у него на затылке и крепче прижимала его рот к грудям. Его губы вновь поднялись к ее губам, и она крепко, неистово, сжала его в объятиях. Тело его навалилось на нее, а нога отодвинула в сторону ее ногу. Она сама, не отдавая себе в том отчета, раздвинула их, а его сильные бедра раздвинули их еще шире. Она чувствовала, как наливается силой его мужское естество, как оно медленно, непреодолимо проникает в нее, и все ее тело изогнулось, охваченное пламенем желания.

Когда он все глубже проникал в нее, ее тяжелое дыхание сменилось сдерживаемыми стонами, и вдруг всю ее пронзила острая, как кинжал, боль. Наконец их чресла плотно соединились, и они отдались ритму обоюдного движения. Бедра Клэр взмывали и опускались, а их тела, казалось, расплавились друг в друге от огненной жары. Клэр показалось, что она целую вечность испытывала самое приятное, самое сладкое, самое пронзительное удовольствие, о котором она прежде не имела никакого представления.

Они потом лежали неподвижно, сплавившись воедино, покуда бушующее внутри пламя не превратилось в робкое тление. Клэр было очень приятно уютно свернуться в этом убежище, которым для нее стали его объятия, и она спокойно лежала, пока сердце не замедлило частоту ударов. Всю ее переполняло чувство благополучия. Какой-то незнакомец в амбаре лишил ее девственности, сделал женщиной, а она до сих пор не знала его имени!

Губы его все еще блуждали у нее на горле. Его борода щекотала нос, и, поглядев ему в глаза, она заметила, что он недовольно нахмурился. В чем же она провинилась?

– Значит, ты была девственницей! – наконец сказал он каким-то обвинительным тоном.

– Да, была, но теперь уже нет, – ответила она, улыбнувшись.

– Но ты утверждала, что ты проститутка.

– Нет. Это ты утверждал, что я проститутка.

– Боже мой, что же я наделал! – застонал он. – Зачем ты мне это позволила?

Она приложила пальчик к его губам.

– Не нужно себя винить. Я просто боялась, что если скажу тебе правду, то ты уйдешь от меня, когда прекратится дождь. Но я не смогла бы вынести в одиночестве эту ночь. Вокруг меня было так много привидений.

– Но все же, кто ты? Ведь твой отец может призвать меня к ответу и… правильно сделает.

Она тряхнула головой, и черные ее кудряшки закрыли лицо.

– Я одинока в этом мире, и все должно оставаться так, как есть. Нам лучше расстаться утром так, словно мы незнакомцы. Я не теряю надежды честно зарабатывать себе на жизнь, но если мне и предстоит стать той, за которую ты меня принимал, то, по крайней мере, я буду знать, что плотская любовь может быть прекрасной, а не просто жестокой и похотливой. Предоставь мне возможность помечтать этой ночью и, если захочешь, помни о девушке, которую ты однажды случайно встретил в амбаре.

Он протянул к ней обе руки и крепко прижал к себе.

– Поговорим об этом завтра, – начал он было, но губы Клэр начали подразнивать его легкими поцелуями в щеки и шею. Он был удивлен проявляемой ею страстностью, ведь любви она никогда раньше в жизни не знала!

Он посадил ее на себя, обняв руками ее маленькие ягодицы, твердо прижимая их к своим бедрам. Свежее, молодое тело девушки, прижатое к его собственному, вновь зажгло в нем желание, пронзившее всю его плоть. Она, повинуясь инстинкту, извивалась над ним всем телом. От ее чувственных движений он резко повернулся набок, и они оба покатились, не разжимая объятий, по мягкому сену. Она вновь оказалась под ним, и он снова начал проникать в нее, в самое тайное, сокровенное девичьего тела…

…Восставшая плоть его разбудила. Он немного полежал неподвижно, уставившись в перекрытия потолка амбара. Лежа на спине, наблюдал, как лучи солнца проникают через щели в двери. Где же он, черт возьми? Но в это мгновение вернулась память, и горячая кровь сразу участила свой бег при мысли об этом чудесном создании, с которым он провел ночь. Ни с кем другим он ничего подобного не испытывал. Он рукой попытался коснуться ее. Но под пальцами оказалась лишь солома. Где же она?

Он сел и оглянулся. В амбаре, кроме него и лошади, никого не было. Может, весь экстаз, вся эта безумная страсть ему приснились в лихорадочном сне? Нет, все было реально. И вдруг другое воспоминание пронзило его, как острый нож. Он лишил девственности восемнадцатилетнюю девушку!

Вскочив на ноги, он задел какой-то маленький предмет, который покатился по земляному полу. Наклонившись, он поднял его. У него на ладони лежала золотая гинея. Ухмыльнувшись, он сжал пальцы. Эта соблазнительная девушка поменялась с ним ролями. Она заплатила ему гинею за оказанные услуги! И даже осмелилась положить монету ему на живот, когда он беспробудно дрых! Он хмыкнул. Но если разобраться, то, по сути дела, это она его соблазнила!

Улыбка на лице исчезла. Он непременно должен ее найти. Она была не проституткой, а невинным ребенком не от мира сего. Да и кто знает, чем может закончиться эта грозовая ночь страстей?

6

Она испытывала такое чувство, что видит все вокруг впервые, всю славу нового мира, возрождение бытия. Глаза ее следовали за полетом птиц и, как птицы, отдыхали на зеленой изгороди или ветвях деревьев, а сердце распевало вместе с ними. После дождя все вокруг было зеленым, посвежевшим, небо божественно голубым, а лучи солнца превращали лужицу дождевой воды в расплавленное золото. Клэр глубоко дышала, радостно вдыхая весенний воздух, и что-то мягко мурлыкала про себя, сидя на лошади, трусившей мелкой трусцой. И хотя тело ее побаливало, боль не мешала ей и не разбивала окружавшего ее со всех сторон эйфорического тумана. По мере того как расстояние от амбара увеличивалось, пережитое блаженство становилось частью прошлых грез, сладостным воспоминанием о покорной отдаче своего существа существу другому.

Тело, конечно, все помнило, а рассудок никак не мог осознать, что она оказалась способной на такую страсть. Может, она в сердце все же была проституткой? Этот человек к ней не приставал, напротив, это она принудила его к такому! Щеки у нее начинали пылать, когда она принялась вспоминать свое легкомысленное поведение. Если бы он не обнаружил, что она девственница, то вполне мог бы принять за страстную, опытную, похотливую проститутку. Несмотря на жаркое солнце, ей вдруг стало холодно. Но она успокаивала себя тем, что они не назвали имен друг друга, ничего не знают друг о друге. Они оставались по-прежнему незнакомцами и могли, вероятно, пройти мимо, не узнав друг друга – там, в амбаре, было довольно сумрачно, и даже запоздалая луна только отбрасывала дополнительные тени на их лица, ну, а что касается женского тела, то, насколько она думала, все женщины для мужчин были одинаковыми. Но теперь, когда она осознала силу крови Хэркорта в своих жилах, она не должна позволять себе думать ни о прошлой ночи, ни о том человеке, которому удалось возбудить ее чувства. Лорд Рейн этого сделать не сумел, и она сомневалась, что еще кому-то это удастся, но она, конечно, не станет проводить подобные опыты. Теперь она будет такой же смиренной и скромной, какой была ее мать. Иначе ей не получить место швеи.

Она была настолько поглощена своими мыслями, что, сама не замечая, ослабила поводья. Лошадь сразу перешла на шаг и пошла вперед сама, выбирая направление. Когда Клэр подняла голову и огляделась вокруг из-под широких полей своей шляпки, то увидела перед собой широкий канал. Небольшие судна, спустив паруса, дрейфовали по волнам пролива, приближаясь к небольшой бухточке, расположенной прямо под горой, на которой теперь неподвижно застыла ее лошадь. Бухту окружали склады и узкие улочки с домами, на склоне горы раскинулись несколько ферм. Неподалеку от нее на поле паслись овцы и прочий домашний скот. Поля были отделены друг от друга живыми изгородями, протянувшимися между кучками деревьев.

Бристольский канал! Вероятно, это был он, но для Бристоля городок внизу был слишком маленький. Скорее всего этот город находился выше, возле устья. Она почувствовала, что проголодалась, и решила спуститься вниз, в город, и поискать лавку, где можно приобрести что-нибудь съестное.

Когда она повернула лошадь, чтобы выехать на основную дорогу, до нее вдруг донесся чей-то голос, робкий, отчаянный призыв.

– Мисс! Пожалуйста, мисс, помогите мне!

Она оглянулась, но никого не заметила.

– Посмотрите вверх, мисс. Я на дереве. Пожалуйста, помогите!

Голос был молодым и высоким.

Клэр внимательным взглядом обвела ветви близлежащих деревьев. Розовое пятно привлекло к себе ее внимание, и она наконец разглядела небольшую фигурку, плотно прижавшуюся к стволу. Она подъехала поближе и задрала голову.

– Но ведь здесь совсем не высоко. Поставь ногу вон на ту ветку, что пониже тебя, и держись за ту что рядом.

– Но все дело в платье, мисс. Оно напоролось на острый сучок, и если я сдвинусь с места, то порву его. А оно – у меня самое лучшее!

Клэр рассмеялась и слезла с лошади.

– Ладно. Я сейчас залезу и помогу тебе, но что, черт возьми, ты там делаешь? Почему ты лазаешь по деревьям в своем лучшем платье?

Ребенок смущенно хихикнул.

– Я возвращалась к чаю на ферму, а навстречу мне попался этот противный мальчишка со стадом козлов. Он не любит девчонок и всегда натравливает на нас своих козлов, а они пачкают нам платья. Мне пришлось залезть на дерево, чтобы избежать столкновения с ним.

– Значит, теперь у тебя платье чистое, но ему грозит новая опасность – оно может разорваться. Ладно, держись. Сейчас я помогу тебе.

Ухватившись руками за нижние ветви, она нашарила ногами надежные точки опоры и медленно полезла вверх. Добравшись до девочки, она протянула руку и освободила запутавшийся подол розового платья. На нее с благодарностью взирало личико девочки, приблизительно восьми лет, с каштановыми волосами и большими-пребольшими серо-зелеными глазами.

– Ах, благодарю вас, мисс. Теперь я могу сама.

– Спускайся, но только медленно, не торопись. Я внизу постараюсь снять тебя.

Клэр ловко спустилась с дерева и, стоя на земле, протянула к девочке руки. Та благополучно спустилась.

– Ну если не считать маленькой дырочки от сучка в подоле, мне кажется, ты выглядишь вполне респектабельно и можешь отправляться на чаепитие с другими леди и джентльменами на ферме.

Девочка оглядела ее с головы до ног, и глазки у нее заблестели. В них сказалось гораздо больше зеленого цвета, чем серого.

– Это чаепитие не для взрослых, мисс, только для меня, Кейт и Милли.

– Как тебя зовут?

– Сара.

– Ты не знаешь, далеко отсюда до Бристоля?

– Нет, мисс, недалеко. Но поточнее вам объяснят на ферме. Туда вы направляетесь? В Бристоль?

– Надеюсь, если только удастся раздобыть где-нибудь поблизости еды для себя и для лошади.

Сара бесцеремонно взяла ее за руку.

– Все это можно сделать на ферме. Кейт утверждает, что у нас будет ветчина к чаю и ячменные лепешки с густым кремом.

Клэр заглянула в прелестное личико ребенка и громко рассмеялась.

– Что за славная мысль! Мне кажется, ты сказала мне об этом нарочно, маленькая соблазнительница! Разве можно устоять, когда говорят о густом креме! Может, поедем туда на лошади?

Девочка радостно кивнула, и Клэр, подняв ее, посадила на лошадь, а сама заняла место за ней.

– Вы всегда ездите без седла? – спросила Сара.

– Нет, не всегда. Но я страшно торопилась и не подумала об этом. Да наплевать!

Сара вдруг резко повернула голову к ней и посмотрела на нее своими лучистыми глазами.

– Вы наверняка убежали от своей злой мачехи, – сказала она.

Клэр не могла сдержать улыбку, тронувшую уголки губ. У этого ребенка, по-видимому, было богатое воображение.

– Не совсем так, – ответила она, но, заметив, как гаснет ее лучезарный взор, добавила: – Я на самом деле убегаю, но только от жизни, которая становится просто невыносимой.

Лицо Сары сразу озарилось.

– И они преследуют вас, эти злые люди?

– Надеюсь, что нет. – Она снова улыбнулась, глядя на ребенка. – А что ты знаешь о злых людях, Сара?

– Ничего, мисс, но в сказках всегда присутствует злая мачеха.

– Но ведь в них всегда есть справедливая крестная, которая расставляет все по местам.

Сара засмеялась и бросила через плечо на Клэр озорной взгляд.

– Вы должны в таком случае стать моей крестной, ведь вы меня спасли, и я в результате не опоздаю к чаепитию. Как мне вас называть, когда мы приедем на ферму?

– Меня зовут Клэр и мне восемнадцать лет. А сколько тебе?

– Почти восемь. Можно, я буду называть вас Клэр? Просто Клэр?

– Пожалуйста. Когда меня называют «мисс», я чувствую себя сельской учительницей.

Подъехав к ферме, Клэр помогла Саре слезть с лошади. Привязав ее к забору, она, сняв шляпку, руками провела по волосам, надеясь хоть немного привести их в порядок.

Сара взяла ее за руку.

– Пошли, Клэр. Я уже чувствую запах ветчины.

– Я тоже, и от этого запаха могу лишиться чувств. Настолько я голодна.

Навстречу им из двери дома выбежали две девочки.

– Сара! Мы уже думали, что ты не придешь, – вдруг они остановились, с беспокойством разглядывая незнакомку.

– Это моя подруга Клэр, – гордо сказала Сара. Поверх их голов она увидела приятной внешности женщину, стоявшую на крыльце.

– Прошу извинить меня за вторжение, – сказала она. – Сара сказала, что вы можете объяснить мне дорогу до Бристоля. И я хотела бы купить у вас немного еды, если только моя просьба не доставит вам излишних хлопот. Меня зовут Клэр.

Ее мягкий, интеллигентный голос произвел свое впечатление, и жена фермера быстро подошла к ней.

– Я готова сделать для вас и то и другое, мисс.

Затем она крикнула мальчику, гулявшему по двору:

– Отведи лошадь этой мисс в конюшню, Джек, да хорошенько за ней присматривай.

Повернувшись снова к Клэр, она добавила:

– Пожалуйста, мисс Клэр, следуйте за мной. Правда, я накрыла стол для чая на кухне, но я без особых хлопот могу накрыть и в гостиной. Я уверена – лучше поесть в удобной обстановке, а не на ходу, в дороге.

– Благодарю вас, мадам, я с радостью воспользуюсь вашим предложением… но позвольте мне поесть на кухне, присоединившись к общей компании, если только Кейт и Милли не станут возражать против моего присутствия.

Она улыбнулась двум маленьким девочкам, которые сразу же зарделись.

– Сара, ты забыла сказать мне, кто эти твои подружки.

Сара с самым серьезным видом провела процедуру представления, и Клэр узнала, что имя ее хозяйки – миссис Кларк. Неудобство, которое испытывала семья Кларков от необходимости принимать гостью на кухне, сразу растаяла благодаря естественному поведению Клэр. Сняв плащ, она села на предложенный ей стул и жадно, как и девочки, набросилась на еду. Все умирали со смеху, когда Сара начала рассказывать о своем приключении со стадом козлов. Клэр похвалила миссис Кларк за лепешки с кремом и заверила ее, что ничего более вкусного ей прежде никогда не приходилось есть. После чая девочки выбежали из дома, чтобы поиграть на открытом воздухе. За столом осталась Клэр с хозяйкой. Отпивая чай из чашки, Клэр поинтересовалась, что за город лежит под скалами.

– Это Кливдон, мисс Клэр, очень милый, приятный городок. Мне не очень нравится Бристоль – там слишком много улиц и полно странного люда. Очень много хороших семей живут здесь. Они заработали немало денег на судоходстве там, в Бристоле. Вы едете туда к родственникам?

– Нет, миссис Кларк. Там у меня никого нет. Моя мать умерла совсем недавно, и я еду в Бристоль, чтобы найти там место… модистки.

Она произнесла это слово гордо, и это, вероятно, добавило весу ее будущему занятию, так как миссис Кларк с удивлением вскинула брови.

– Мой отец, мой покойный отец, – твердо добавила она, – был крайне неосторожен с деньгами. Он не отличался благоразумием.

– Такое часто происходит с дворянами. Деньги текут у них сквозь пальцы, если только у них нет искусного управляющего поместьем. И вот хорошо воспитанным, молодым девушкам, вроде вас, приходится искать достойное занятие не по собственной вине, – с пониманием сказала миссис Кларк.

– Ну и что из этого, миссис Кларк? Я молода, у меня есть силы, к тому же, неизвестность всегда увлекает. Мне бы хотелось заняться тем, что мне нравится, например, шитьем, чем жить в праздности и проводить время, скучая до смерти, за чаепитием или сплетнями.

– Хорошо сказано, моя дорогая, но вы так молоды и привлекательны, что мне больно думать о тех праздных молодых хлыстах, которые преследуют одиноких молодых женщин, зная, что у них нет никого, кто мог бы за них заступиться. И помяните мои слова, мисс Клэр, эти молодые самцы тут же появятся и у вас. Заметив ваше соблазнительное личико, они будут постоянно сопровождать к вам в швейную мастерскую своих женщин для примерок.

Клэр почувствовала, как у нее екнуло сердце.

– Но ведь я буду лишь помощницей портнихи, меня никто и не заметит.

– Не беспокойтесь, то, что им нужно, не ускользнет от их взгляда, моя дорогая, – мрачно предсказала миссис Кларк. – Кроме того, даже девушка, помощница портнихи, живущая в большом доме, должна блюсти себя, если в том же доме живут молодые люди. Прислуга обычно становится их излюбленной добычей, и кто поверит словам несчастной девушки, если ей будут противостоять заверения со стороны сына или наследника? А вы, такая слабая, хрупкая девушка, каким образом вы собираетесь дать отпор тому, кто решительно вознамерится овладеть вами, соблазнить вас?

Клэр засмеялась, но ей было не по себе.

– Вы говорите так, словно я намерена вести разгульную жизнь, но у меня нет выбора. Мне нужно каким-то образом зарабатывать на жизнь. Мне казалось, что Бристоль – это самое лучшее для меня место.

– На вашем месте, мисс, я бы написала вашей портнихе и сообщила бы ей, что вы передумали.

– Ну и к чему это приведет? Все равно мне нужно зарабатывать деньги.

Миссис Кларк положила руки на стол.

– Могу сделать вам одно предложение. Не огорчайтесь, но я скажу вам просто, без обиняков. Еще месяц назад в этом городе жила портниха – она называла себя по-французски – «кутюрье» и, хотя она была немного заносчивой, шила хорошо, и ее работа нравилась местным леди. Она шила одежду для девочек, хотя было совершенно ясно, что она предпочитала шитью торговлю каретами. Она арендовала у меня коттедж почти за бесценок, поэтому волей-неволей ей приходилось принимать от меня заказы.

– Почему она уехала? – спросила Клэр.

– Все дело в амбициях, мисс. Она была очень вежливой, медоточивой в разговорах с леди, но я знала, что она стремилась заарканить одного из богатых купцов. Она не была такой девушкой, которая была бы довольна своей профессией и не намеревалась оставаться швеей всю жизнь.

Клэр улыбнулась.

– Ну и что? Удалось ей заарканить богатого купца?

– Удалось. Он был вдовцом, человеком прижимистым, как среди них водится, но у него водились деньжонки. Я его знала давно, и, по моим наблюдениям, ему требовалась только домохозяйка и мать, которая могла присмотреть за его четырьмя детишками. Эта глупышка соблазнилась перспективой стать женой богача, хотя, конечно, ей из него ничего не выжать. – Она бросила на Клэр исполненный доброты взгляд. – Вот что я имею в виду, мисс. Может, вы займете ее место. Коттедж мой небольшой, но в нем сухо, уютно, и я не стану требовать у вас платы за аренду до того, как вы твердо станете на ноги. Когда все узнают, что у нас появилась новая портниха – или если вы предпочитаете, – «кутюрье», – все леди в городе ужасно обрадуются, так как отпадает необходимость постоянно ездить в Бристоль.

– Вы мне делаете чрезвычайно щедрое предложение, миссис Кларк, – сказала она с дрожащей улыбкой. – Но ведь мы только что познакомились, и вы ничего обо мне не знаете.

– У меня есть глаза, мисс. Я отлично вижу, что вы достойная леди, переживающая трудные времена, но вы не из тех, кто в такой ситуации будет стонать и заламывать руки. Вы уж сразу понравились девочкам, вы ели с нами на кухне, в вас нет никаких признаков высокомерия и заносчивости. Мне становится ужасно не по себе, когда я пытаюсь представить, как вы будете там в Бристоле, в полном одиночестве, хотя у вас достанет духа, чтобы попытать свою судьбу и там. И не думайте, что я делаю свое предложение из благотворительности, отнюдь нет. У меня накопилось столько дел, связанных с шитьем и починкой одежды, с того времени, когда эта девушка-портниха уехала из города, что я вас обеспечу работой до того, как к вам зачастят местные заказчицы.

Клэр показалось, что с плеч упала тяжелая ноша. Не отдавая себе до конца отчета, она с отвращением представляла себе, как будет бродить по Бристолю в поисках места, а ее деньги будут постепенно таять, покуда она не останется совсем без всяких средств к существованию. Слезы навернулись у нее на глаза, она выскочила из-за стола и горячо обняла миссис Кларк.

– Дорогая миссис Кларк! Я с радостью принимаю ваше щедрое предложение и хочу искренне поблагодарить вас за доброту. Вероятно, сама судьба послала мне навстречу Сару, так как мы с вами никогда бы не встретились, если бы она не полезла на дерево.

Миссис Кларк покраснела от удовольствия.

– Ладно, ладно, мы договорились. Сеп поддерживает порядок в коттедже, убирает и проветривает его. Я попрошу его проводить вас туда. Он – старый моряк, который мне помогает время от времени по хозяйству.

Когда они вышли на крыльцо, к ним стремительно подбежали девочки. Радостными криками они восприняли новость, а Сара просто гордо сияла, словно это она уладила все с самого начала.

– Можно мне проводить Клэр до коттеджа, миссис Кларк?

– Конечно, дорогая, если только новая «кутюрье» не против.

– Что вы, миссис Кларк, – засмеялась Клэр. – Думаю, мне лучше оставаться портнихой, а не «кутюрье». Это слово звучит слишком торжественно для новичка.

Миссис Кларк улыбкой подтвердила правильность ее решения.

– Позже я пошлю к вам девочек с провизией, а вы сообщите мне через них, что вам еще нужно.

– Благодарю вас, мадам, я заведу расчетную книжку, чтобы с самого начала поставить наши взаимоотношения на деловую основу.

Какой-то старик шел вразвалочку, выводя из конюшни под уздцы ее лошадь. Несомненно, это и был тот отставной моряк Сеп. Это был коренастый человек, невысокого роста, со светлыми с проседью волосами, выбивавшимися из-под полинявшей форменной фуражки, с поразительно голубыми глазами. Он прикоснулся пальцами к фуражке и широко улыбнулся, демонстрируя желтые от табака зубы.

– Добрый день, мадам. Мне приказано проводить вас до коттеджа, – мне сообщили об этом эти юные проказницы. Они бесцеремонно разбудили меня в тот момент, когда я во сне прицеливался из своего четырехфунтового, заряжающегося с дула орудия, чтобы сбить с полуюта старину Бони. Я его отлично видел в прицел.

Он тяжело вздохнул и, насупив брови, строго посмотрел на девчонок, которые залились смехом и смотрели на него обожающими, восхищенными глазами.

– Извините меня, мистер Сеп, – сказала с улыбкой Клэр.

– Это не ваша вина, мисс. Но в следующий раз я обязательно попаду в него, если только эти докучливые сухопутные морячки не оставят человека в покое и не станут орать перед ним, словно дикари. Это мне напоминает о том времени, когда меня взяли в плен арабские работорговцы. Ну и гам там стоял!

Его кислая физиономия заставила девочек еще звонче рассмеяться, но Клэр сразу заметила, что они обожали старика Сепа, как и он их.

– Вы поедете верхом, мисс?

– Нет. Я пройдусь пешком до коттеджа, а вы по дороге расскажете мне о вашей истории, когда вы попали в руки арабских рабовладельцев.

Старик Сеп, ковыляя по дороге, по-прежнему широко улыбался.

– Какой смысл проводить всю жизнь в море, если ты не имеешь в запасе несколько забавных историй, о которых можно при случае рассказать?

– Да, я целиком с вами согласна. Вероятно, у вас было немало приключений, не говоря уже об арабских работорговцах. Бури и кораблекрушения, наверное, самые безобидные из них?

– Множество, мисс, а скольких отличных друзей я потерял. Вы видите вот там коттедж возле скалы. Иногда там слегка продувает, но зато оттуда открывается великолепный вид на канал. Он во всем похож на штаб адмирала. Вы сами в этом убедитесь.

Клэр с любопытством смотрела на небольшой, выкрашенный белой краской коттедж. Она была заинтригована его крошечными окошками со средниками и массивной деревянной дверью. Казалось, он располагался на одном уровне с фермой и находился в зоне видения от нее. А это было очень удобно.

Как и говорил Сеп, из большой комнаты открывался захватывающий вид на канал. Напротив окна стоял большой открытый камин с резным украшением над ним. Каменные стены со вставленными деревянными стойками, упирающимися в потолок, были тщательно побелены известкой. Это, судя по всему, была центральная по расположению комната в доме, и из нее двери вели в покрытую плиткой кухню, в маленькую спальню, и в еще меньшую комнату, в которой стоял большой шкаф и широкая оловянная ванна.

– Вам нравится, Клэр? – спросила Сара.

Клэр, подхватив Сару, закружилась с ней от восторга и счастья.

– Здесь просто замечательно, Сара! Ты только представь себе, как мы будем здесь сидеть зимой перед камином и жарить тосты к чаю. И здесь будут твои подруги и Сеп! Все! Здесь куда лучше, чем в Бристоле. Мне кажется, ты должна стать моей крестной из сказки! Если мне когда-нибудь попадется навстречу этот мальчишка со своим стадом козлов, то я поблагодарю его за то, что он загнал тебя на дерево! Без него мы бы никогда не встретились, и у меня не было бы ни дома, ни работы. И вдруг все это явилось в один день. Пообещай мне, Сара, что ты станешь моей первой заказчицей. Принеси мне свое разорванное платье, и я заштопаю эту дырочку, как только куплю нитки и иголки.

– В этом нет никакой необходимости, мисс, – вмешался в разговор Сеп. – Вот здесь все есть в этом ящике и, конечно, ножницы. Та молодая леди, вероятно, полагала, что все это ей больше не понадобится. Она, как я слышат, вышла замуж за богача, и теперь ей самой кто-то другой шьет наряды.

– Тогда мне нужно приобрести несколько журналов мод и поместить объявление в городских газетах. Надеюсь, в городе немало состоятельных женщин, которых такое объявление обрадует.

В ту ночь Клэр сидела возле окон в своей маленькой спальне, глядя на воду канала. Трудно было поверить, что еще неделю назад она укладывалась спать в постель в доме Хэркорта, невинная семнадцатилетняя девушка. Теперь ей исполнилось восемнадцать, и теперь она уже не была невинной девушкой, а молодой женщиной, которая намеревалась сама выкраивать свое будущее. Сегодня, по велению доброй судьбы, она обрела дружбу, освободилась от страха, получила шанс переделать свою разбитую жизнь.

7

Следующие несколько дней прошли для Клэр в деятельной суматохе. На свои быстро убывающие гинеи она купила два отреза обыкновенной саржи – один оливкового цвета, а другой темно-синего, а в придачу еще отрез хлопчатобумажной ткани для ночной рубашки. Ее внимание в скромном магазинчике отделочных тканей привлек тюк обрезков, и она приобрела его для детских юбочек, женских и детских панталон. В сумку из толстого волоса она бросила и пару легких туфель для дома. Заказав объявление в газете, она, довольная выходом в город, отправилась домой, засунув в карман плаща журнал мод.

Она решила отбросить первую часть своей фамилии, и поэтому в объявлении ее появилась такая строчка: «Мисс Корт предлагает свои услуги. Изысканная кройка и шитье высокого качества».

С ее вкусом к шитью у нее ушло немного времени на создание двух обычных, закрытых платьев с длинными рукавами. Она, надев их, повертелась перед зеркалом, которое попросила Сепа перенести в главную комнату. Платья, на ее взгляд, получились вполне стильными, хотя и обычными, но довольно элегантными, несмотря на свою скромность. Клиенты должны видеть в ней женщину с отменным вкусом, как это и подобает настоящей портнихе. С этой целью она начала безжалостно расчесывать свои кудри до тех пор, пока они не стали гладкими, и уложила их концы в мелкую сеточку на затылке, на всякий случай пришпилив булавками.

Бросив последний взгляд в зеркало, она кивнула самой себе в знак полного удовлетворения. Никто теперь в ней не узнает то создание в поношенной одежде с лохматыми волосами, путешествовавшее по сельским дорогам. Никто, даже тот человек, который… – мысли ее неожиданно прервались, и она сильно покраснела. Нет, ей не следует вспоминать об этой ночи. Ей было так стыдно за себя! Но мысли об этом наполняли всю ее каким-то новым, неизвестным ей до сих пор ужасом. Лишь в конце долгой недели, после того как она целиком отдалась лихорадочной деятельности по приобретению материала и выкраиванию детских юбочек и ночных рубашек, она наконец почувствовала облегчение, разлившееся по всему ее телу. Однажды утром она проснулась и получила неопровержимые доказательства того, что она не забеременела. Она от всей души поблагодарила судьбу за это. Ребенок стал бы для нее ненужным осложнением в новой жизни, да и какими бы глазами в таком случае поглядела миссис Кларк на свою протеже?

Она была настолько обрадована, что отправилась, распевая песни, верхом к ферме сразу после завтрака и настояла на том, чтобы ей принесли все вещи, которым требовался хотя бы один-единственный стежок. Несмотря на возражение миссис Кларк, она дала твердое обещание привести все в порядок на следующий же день.

– Ведь только этим я могу отплатить вам за доброту, миссис Кларк. Кто знает, может, в один из ближайших дней ко мне заявится знатная дама и попросит сшить ей все необходимое для приданого. Тогда для вас у меня не останется времени. А где Сара? Почему я ее не вижу у себя?

– Она была здесь, но я запретила девочкам на пару дней посещать вас, чтобы вы могли спокойно привести себя в порядок… Они очень хотели навестить вас, но старый Сеп сказал им, что вы в данный момент занимаетесь шитьем, но не у себя дома, а в далеких странах, куда отправились вместе с отливом.

Клэр рассмеялась.

– Да, я на самом деле шила. Я сшила два скромных платья, чтобы тем самым произвести на клиентов должное впечатление своим трезвым взглядом на моду и респектабельностью. Как вам нравится вот это, зеленое?

– Вы сами его сшили, мисс? Боже, оно так модно, что вы, как мне показалось, заказали его в каком-то дорогом доме моды в Бате или Лондоне. – Она бросила критический взгляд на Клэр. – И вы сделали себе не менее скромную прическу. Вам теперь можно дать девятнадцать и даже все двадцать лет. Вы совсем не похожи на ту маленькую чумазую цыганку, которая пожаловала к нам на днях на чай. Да, мои девочки будут испытывать благоговейный страх перед вами.

– Надеюсь, этого не произойдет. Таким будет лишь мой профессиональный облик, но как только мои клиенты выйдут за дверь, я вновь стану цыганкой. Передайте, пожалуйста, Саре и ее подружкам, что теперь я дома и жду их в любую минуту.

Она поскакала прочь, оставив миссис Кларк наедине со своими личными предчувствиями. Несмотря на бодрый оптимизм Клэр, миссис Кларк заметила у девушки величественно вскинутый подбородок и какую-то неопределенную ауру, свидетельствующую о ее дворянском происхождении. Она догадывалась, что за ее смиренной внешностью таилась гордыня, и она могла только догадываться, как станет реагировать Клэр на поведение леди, особенно богатых клиенток, относящихся к портнихам ничем не лучше, чем к слугам. Это были мелочно-щепетильные, слишком придирчивые в своих требованиях женщины. Но та же аура сословной принадлежности могла способствовать укреплению репутации девушки.

Миссис Кларк сделала все возможное, чтобы пошире распространить известие о прибытии в их город новой модистки. Всякие сомнения сразу покинули се, как только Клэр возвратила починенную одежду. Стежки отличались необычайной аккуратностью, и она даже ухитрилась подновить и предыдущую починку. Платье Сары стало как новое, и никто даже не мог бы догадаться, что на его подоле красовалась дырка.

Первый заказ, сделанный Клэр как профессиональной портнихе, стал заметной вехой в ее жизни, и она, конечно, была исполнена решимости выполнить его как можно лучше и старательней. Ее попросили сшить выходное платье для юной, подающей надежды девушки. Изабель, копия своей матушки, миссис Фостер, была высокой, статной девицей с волосами мышиного цвета и опущенными плечами.

– Да, – подумала про себя Клэр, изучая фигуру девушки, – весьма малообещающий старт. Ей предстояло превратить гадкого утенка в прекрасного лебедя. Ее матушка с венком из розовых бутонов на голове никак не могла сделать свой выбор и металась между белым сатином, украшенным перьями и розовой тафтой. «Императорская линия» все еще была модной, но одеть Изабель в платье такого стиля означало превратить ее в обитую тканью колонну. Клэр подняла на нее свои серые глаза, и они встретились с голубыми глазами Изабель. В них сквозила обреченность, она словно признавала свою вину, но в то же время умоляла Клэр что-нибудь предпринять, чтобы свести до минимума все огрехи, призвав для этого все свое искусство.

Наконец миссис Фостер приняла решение: белый сатин с розовыми сатиновыми ленточками под линией бюста, что-то вроде узкого платья в «императорском» стиле со шлейфом длиной в три-четыре ярда.

– У вас состоится бал по случаю первого выхода в свет, мисс Фостер? – спросила Клэр.

– Да, непременно. – Мы ожидаем прихода многочисленных юношей, все они, конечно, из знатных семейств.

– Тогда я предложила бы вам отказаться от шлейфа, мадам. Во-первых, с ним хлопот не оберешься, если держать его в руках, но еще хуже опустить его на пол. Джентльмены очень часто наступают на него каблуками. А что касается белого сатина, – она замолчала, словно задумавшись, – он очень маркий, и на нем остаются грязные пятна, когда партнер забывает надеть перчатки, это особенно часто случается среди молодых людей, насколько я знаю. Сатин и тафта слишком обычные ткани, не правда ли? И вообще все уже порядком надоело, «императорская» линия – это рабское копирование французской моды.

Миссис Фостер в изумлении уставилась на Клэр. Лицо ее постепенно наливалось краской. Никогда прежде никто не смел столь горячо отвергать все ее пожелания.

– В таком случае, что вы можете мне предложить, мисс Корт, из вашего богатого опыта, связанного с текущей модой? Надеюсь, вы всегда шили платья для знати?

– Нет, нет, миссис Фостер. Я говорю на основе своего опыта, который я получила, демонстрируя собственные платья на вечеринках, устраиваемых отцом. Я всегда чувствовала, что английское платье – «la robe a I'auglais», как называют его французы, – выглядит куда более достойно, чем любой образец, разработанный императрицей Жозефиной. Мисс Фостер наверняка затмит всех, если наденет платье под цвет своих голубых глаз, сшитое из самого тонкого шелка.

Она мило улыбнулась миссис Фостер, лицо которой окаменело от удивления.

– Вы хотите, чтобы ваша дочь на собственном балу была краше всех или не хотите?

– Ну, само собой разумеется, я этого хочу, – ответила миссис Фостер, вдруг утрачивая чувство превосходства над Клэр, которая не спускала своих испытующих глаз из-под изогнутых бровей.

– Короткие, по локоть рукава, заканчивающиеся мягкими складками, – продолжала убеждать ее Клэр. – Самые изысканные мягкие кружева, чуть более темного цвета. Надеюсь, у вас имеется нитка жемчуга для такого наряда? – спросила она, бросая на нее выжидательный взгляд. – Это обычное украшение.

– Отец… отец обещал ей подарить такую нитку.

– Великолепно. Затем горничная должна продеть через завитки волос ленточку сатиновую устричного цвета, но сделать это после укладки у парикмахера, чтобы тем самым больше оттенить жемчуг. Простой стиль – всегда самый лучший, он не скрадывает общего впечатления.

Она безмятежно улыбнулась Изабель, чье лицо вдруг озарилось надеждой.

– Ваша дочь вызовет черную зависть у всех подружек, которые упрямо держатся за «императорскую» линию, словно выводок надутых голубей. Может, вы позволите мисс Фостер встретиться со мной завтра утром в лавке, где торгуют шелками, и мы с ней сами подберем все для нее самым наилучшим образом?

Она произнесла эти слова таким тоном, который исключал присутствие в лавке самой миссис Фостер, и, к ее великому удивлению, леди согласилась с ней и разрешила Изабель самой выбрать нужный материал.

Когда Клэр с королевским видом провожала их до кареты, Изабель не отрывала от нее своего теплого пристального взгляда, а мать, казалось, была слегка озадаченной, словно чувствовала, что ее одурачили самым таинственным образом.

Клэр, закрыв парадную дверь, негромко рассмеялась. Ее самоуверенный вид и претензии на знание жизни высшего света завели ее далеко. Теперь ей предстояло создать образец платья по тому, которое ей запомнилось на картине художника школы Гейнсборо, висевшей когда-то на стенах дома Хэркортов. Больше всего ей нравился брошенный ею вызов. Она вдруг приняла решение стать другой, отличающейся от всех других модисткой, той, которая создавала сама собственный стиль, подгоняя его под любую фигуру. Изабель Фостер должна стать краеугольным камнем в основании ее репутации.

Она из окна наблюдала за отъездом Фостеров. Когда их карета миновала ферму, то оттуда по направлению к коттеджу по склону выбежали три маленькие фигурки. Клэр, улыбнувшись, пошла на кухню, чтобы вовремя приготовить чай. Она вышла на крыльцо, им навстречу.

Их бьющая через край веселость сразу пропала, когда они в нерешительности, робко начали разглядывать ее. Куда же подевалась та девушка с всклокоченными волосами и в мятом синем платье, та девушка, которая хихикала вместе с ними по поводу встречи Сары со стадом козлов и их пастухом. Вместо нее перед ними стояло какое-то грациозное создание, со строго убранными в сеточку волосами, в облегающем фигуру длинном платье элегантного покроя.

Но улыбка оставалась все той же, и стоило ей снять с волос сеточку и распустить свои кудрявые черные локоны по плечам, как она становилась все той же, прежней Клэр, которую они хорошо знали.

– Как я рада избавиться от этой смехотворной вещицы, – сказала она, смеясь. – Входите и давайте отпразднуем вместе мой первый заказ. Чай готов, булочки уже поспели, леди. Прошу вас, пройдите сюда.

– О, мисс, – тяжело вздохнула Кейт. – Как вы нас напугали. Мы подумали, что ваша заказчица еще здесь, хотя мы видели вон там ее карету. Вы так изменились.

– Я очень вам рада. Но подумайте, кто бы обратился ко мне с заказом, если бы я продолжала выглядеть как цыганская девушка сомнительной репутации? Если кто-то поинтересуется, то вы должны говорить, что мне, по крайней мере, уже стукнуло двадцать. Теперь мне потребуется несколько минут, чтобы переодеться в свое старое синее платье. Я не могу рисковать своим платьем модистки, случайно посадить на него пятно. Может, Сара, ты возьмешь на себя церемониальную часть и обслужишь наших гостей?

Сияющая Сара кивнула в знак согласия, и в течение целого часа они шумно веселились, когда Клэр перед ними имитировала попытки миссис Фостер навязать ей свою волю, этой девушке-портнихе, которая ее так раздражала непониманием того, какая высокая честь ей оказана.

На следующий день встреча мисс Фостер с Клэр оказалась весьма удачной. В отсутствии матери Изабель оказалась дружелюбной, обладающей собственным вкусом девушкой.

– Как я рада, мисс Корт, – сказала она, – что вы отговорили матушку от этого «императорского» наряда для моего выходного бала. Я согласна с вами по поводу тех девиц, которые похожи на голубок, тем более если у них почти нет грудей. Но, как видите, – сказала она смиренно, вытянув руки, – у меня их переизбыток. Я привожу в отчаяние всех модисток, а матушка обращалась ко многим. Каким бы модным ни был выбранный ею стиль, я в таком платье все равно похожа на мешок, к тому же у меня высокий рост. – Она опустила руки, и ее плечи снова провисли. – Боюсь, вы напрасно со мной тратите время.

– Дорогая мисс Фостер. Природа, может, одарила вас излишней полнотой, на ваш вкус, но вы все лишь усугубляете опущенными плечами. Конечно, вы высокого роста, но разве в этом ваша вина? Старайтесь держать себя гордо, как королева, ведь многие женщины были выше вас. Известно ли вам, что у вас объем талии всего двадцать дюймов? Но кому это видно, если все скрыто от глаз так называемым модным стилем?

Взяв ее за руку, она энергично втащила ее на склад шелков.

– Мы должны подчеркнуть все ваши достоинства, поэтому прислушивайтесь ко мне в этом отношении. Следите за положением тела, за позой, а остальное предоставьте мне.

Изабель рассмеялась, неожиданно обретя надежду.

– Я готова заявить, что вы не похожи ни на одну из всех моих прежних модисток. Все они исполняют в точности все, что им скажет матушка, и никогда ей не противоречат.

– Может, я ничего не добьюсь из-за своей откровенности, но я не могу согласиться с тем, что, по моему мнению, только вредит клиентке.

Они провели все утро за рассматриванием различных шелков, пока не подыскали тот, который лучше других подходил к голубизне глаз Изабель, а также еще немного другого, более темного цвета. После того как кучер Фостеров отнес картонки в карету, Изабель робко предложила зайти в ближайшее кафе и немного освежиться.

– Очень любезно с вашей стороны, миссис Фостер, – сказала Клэр. – Вы уверены, что ваша мать не будет возражать против того, что ее дочь развлекается со своей модисткой? – добавила она в провокационном тоне.

– Вы, мисс Корт, настоящая леди, вы не похожи на других. На матушку вы произвели большое впечатление, но она не хочет в этом признаться. Я в этом уверена, хотя она не сказала о вас ни слова.

– Я очень польщена, – воскликнула Клэр, смеясь.

– Это легко заметить, – как-то слишком торжественно произнесла Изабель, когда они входили в кафе-кондитерскую.

Клэр чувствовала, что Изабель сгорает от любопытства, но она вовсе не желала его удовлетворить, а Изабель обладала достаточно хорошими манерами, чтобы не настаивать и не подвергать ее расспросам.

Когда они прощались, то условились, что Изабель приедет в коттедж на следующей неделе для первой примерки.

Клэр старательно работала над рисунком, который сделала по памяти с той картины мастеров школы Гейнсборо. Забранная в складки фишю сведет до минимума линию бюста Изабель, а выточка на талии подчеркнет изящную линию от груди до бедра. По мере того как приближался день выхода в свет Изабель, Клэр была только рада, что пока у нее не было других клиенток. Ей пришла в голову мысль, что кливденские дамы ожидали момента, чтобы оценить ее усилия, предпринятые при создании платья для Изабель. Она прекратила на несколько секунд накладывать стежки на складках рукавов и улыбнулась про себя. Даже Изабель была поражена собственным видом в зеркале, и они поклялись друг другу хранить полную тайну. Миссис Фостер больше не сопровождала дочь на примерки, так как с головой ушла в подготовку бала, так что новое платье стало их общим секретом.

Изабель умоляла Клэр прийти к ней в ее гардеробную вечером накануне бала, чтобы лично проследить за последними приготовлениями, за прической и ленточкой для волос, и Клэр согласилась. Она надела свое твидовое зеленое платье, набросила поверх его плащ и отправилась верхом на лошади лорда Рейна к ее дому. Миссис Кларк раздобыла ей старое седло, и Клэр твердо решила присовокупить его стоимость к своему долгу.

Окна дома были ярко освещены, и с улицы она слышала, как музыканты настраивают инструменты. После того как она дернула ручку звонка, дверь отворилась, и на нее пахнуло цветами. Увидев перед собой великолепного швейцара в пунцовом камзоле и бриджах, заправленных в сапоги, с напудренным париком, она улыбнулась.

– Будьте любезны, сообщите мисс Изабель, что приехала мисс Корт. Да, будьте настолько добры, пошлите грума, чтобы он отвел мою лошадь на короткое время в конюшню.

Он с удивлением поглядел на нее.

– Мисс Корт? Вы та самая портниха?

– Я модистка, если хотите.

– Тогда вы ошиблись дверью. Ремесленники и мастеровые входят через заднюю дверь.

Он хотел было захлопнуть перед ней дверь, но не учел темперамента Клэр. Схватив его за ворот камзола, она сильно оттолкнула слугу. От неожиданности он сделал несколько шагов назад, и она оказалась в зале раньше, чем он мог прийти в себя. Она вызывающе задрала подбородок и направила на него пронзительный взгляд серых стальных глаз.

– Как вы смеете! Я вам не мастеровая, не служанка! Сообщите немедленно мисс Изабель о моем прибытии.

Бросив ему свой плащ, она подошла к стулу, решительно села и уставилась на швейцара с ненавистью и высокомерием.

Он то открывал, то закрывал рот, а глаза бегали под ее испытующим, грозным взглядом.

– Да, мисс. Немедленно, мисс.

Почти благоговейно он положил плащ на сундук и поспешил скрыться в глубине дома.

Через несколько минут перед ней появилась горничная.

– Мисс Корт! – позвала она, озираясь по сторонам, и затем остановила взгляд на хрупкой фигурке девушки, сидевшей на стуле. – Вы мисс Корт, мадам?

– Да, это я. Вы пришли, чтобы проводить меня в комнату мисс Изабель?

– Да, мисс, но Картер говорит… – она осеклась. Клэр улыбнулась.

– Говорит что-то, несомненно, нелестное.

Горничная сдержанно фыркнула.

– Он так расстроился, словно увидел перед собой свирепого старого дракона. Ах, простите меня, мисс, но он был настолько потрясен, что я не знала, что и подумать. Идите, пожалуйста, за мной.

Клэр застала Изабель сидящей за своим туалетным столиком в лифчике, чулках и голубых сатиновых туфлях. Горничная укладывала ее волосы в жесткие, похожие на спираль, колечки, торчащие у нее на голове, словно накрахмаленные. Она повернула свое несчастное лицо к Клэр.

– Все бесполезно, мисс Корт. Эта парикмахерша превратила меня в перепуганную мышь. Что мне делать с этой массой колечек? Матушка находит их очаровательными, а меня от них бросает в дрожь!

Клэр внимательно оглядела ее, склонив голову набок.

– Они, конечно, не украсят вашего платья, это правда. Вы не станете сожалеть о них, если они исчезнут?

Изабель уставилась на нее, ничего не понимая.

– Исчезнут? Что вы имеете в виду?

Клэр хладнокровно перевела свой взгляд на ножницы, лежавшие на столике. Улыбнулась.

– У вас под этими исковерканными колечками наверняка еще остались естественные волосы. Верно?

– Да, но…

Воцарилась короткая тишина.

– Вы можете?.. – спросила Изабель.

– Естественно, – твердо ответила Клэр, не будучи, однако, до конца в этом уверенной. Она посмотрела на горничную. Взгляд Изабель последовал за ней.

– Можете идти, Сьюзан.

Клэр встала за спиной Изабель, и оба их лица отразились в зеркале. Она взяла в руки ножницы.

– Вы готовы?

Изабель сделала глубокий вдох.

– Готова!

Последовало десять минут гробовой тишины.

Клэр сконцентрировала все свое внимание. Колечки летали на ковер, а под ее пальцами кудрявились легкие, как пух, завитки. Она осторожно орудовала ножницами, оставляя на голове Изабель тонкую шапочку волос с крошечным чубчиком, свисавшим над бровями. Заглянув в зеркало, они обе застыли от удивления.

На них глядела девушка с тонко очерченным лицом, с громадными голубыми глазами, обрамленными прекрасными детскими завитушками. Пройдясь по волосам щеткой, чтобы добавить им блеска, Клэр на том завершила работу.

– Это… это просто восхитительно! – выдохнула Изабель. – Я никогда бы не поверила, что могу выглядеть…

– Настолько соблазнительной? – с подначкой продолжила Клэр, благодаря про себя небеса за то, что твердость не изменила ее руке.

Стук в дверь заставил их вздрогнуть.

– Мадам спрашивает, готовы ли вы, мисс, – донеслось оттуда.

– Я сейчас спущусь.

Клэр помогла Изабель облачиться в голубое длинное шелковое платье, поправила тугую линию талии и разгладила все морщинки. Сатиновую ленту устричного цвета продели через завитки, а жемчужное ожерелье украсило шею. Изабель разглядывала себя в длинном прямоугольном зеркале шкафа.

– Я совсем на себя не похожа! – прошептала она.

– Вы выглядите великолепно, и если сегодня на вас не поведет атаку каждый из более или менее подходящих молодых людей, то я… готова съесть все остриженные мной колечки!

Изабель рассмеялась и, взяв в руку веер, вышла из спальни. На середине лестницы она остановилась в нерешительности. Там, внизу, она заметила миссис Фостер, которая с первым звонком занимала свое место.

– Не проводите ли вы меня до матушки? – теряя уверенность в себе, спросила Изабель, обращаясь к Клэр.

Она отрицательно покачала головой.

– Это только разгневает вашу мать и ничего не даст. Поднимите вверх подбородок и постарайтесь великолепно, величественно сойти с лестницы. Все гости станут шумно приветствовать вас, и во всеобщей сумятице у вашей матери не окажется достаточно времени, чтобы детально изучить ваш туалет.

– Я хочу поблагодарить вас, мисс Корт, за все, что вы для меня сделали.

Глубоко вздохнув и расправив плечи, она поплыла вниз по лестнице, как статный галион, и поток воздуха, возникший при движении, развевал ее широкую юбку, вызывая шуршание шелка, как вызывает шуршание гальки набегающая морская волна.

После того как все гости проследовали в холл, Клэр взяла в сундуке свой плащ и незаметно, тихо вышла через парадную дверь. Она вывела из конюшни лошадь лорда Рейна и, сев на нее, медленно направилась домой. Мягкий, теплый ветер, обдувая ее, снимал напряжение. Итак, она выполнила свой первый заказ и взяла на себя обязанности не только модистки. Она тихо засмеялась. Интересно, как прореагирует миссис Фостер на новомодную прическу дочери? Было ли это зарей или закатом ее карьеры необычной модистки? Само собой разумеется, скоро о ней узнают сливки кливденского купеческого общества, присутствовавшие на выходном бале Изабель.

На следующее утро она устроила в доме генеральную весеннюю уборку, частично ради того, чтобы чем-то заполнить досуг, но скорее, чтобы стараться постоянно не думать о фостерском бале. Она выстирала ситцевые шторы, старательно натерла воском старую мебель и сменила интерьер. Она перетащила длинную софу с подушками по другую сторону камина, а на ее место поставила стул и стол для шитья. Между ними она положила круглый коврик, который смастерила из разноцветных обрезков ткани. Напротив камина стоял сервант с буфетом и ящик с нитками, в которых она хранила шитье, и на него она поставила небольшую вазу с подснежниками из сада. Кроме большого зеркала, в комнате другой мебели не было, но ей все нравилось здесь и так. Маленькие размеры комнаты придавали ей чувство уверенности, которого ей так не хватало в развалюхе старого Хэркорта. В этом коттедже никто не мог застать ее врасплох.

В спальне, в алькове за шторой хранились кое-какие ее вещи, кроме того, рядом с кроватью стоял комод с ящиками. Возле кровати лежал еще один коврик.

К полудню она все сделала и теперь не знала, чем заняться. Она пошла в кухню, поставила чайник на широкую свинцовую конфорку и стала готовить пищу. Миссис Кларк ежедневно отряжала одну из девочек, которая приносила ей свежее молоко и другую провизию, и Клэр была ей за это очень благодарна, так как все ее гинеи уже были истрачены. Они с миссис Кларк обсудили ту цену, которую Клэр намеревалась назвать за свою работу, но она пришла в ужас, когда хозяйка смело ее удвоила, заявив, что Фостерам это вполне по карману и леди ее пошиба умеют ценить те вещи, которые дорого стоят. В этом была своя логика, – размышляла Клэр, – ведь те вещи, которые легко достаются, обычно считаются дешевыми, не имеющими большой ценности, ну а как прикажете ей добывать репутацию модистки высокого класса, если просить за свой труд ничтожную плату? Но та цифра, которую назвала миссис Кларк, была настолько большой, настолько пугающей, что она наверняка будет отвергнута миссис Фостер, – она была в этом убеждена.

Приближалось время дневного чаепития. Клэр надела свое голубое твидовое платье и зашпилила волосы. Сидя за столом, она составляла счет для миссис Фостер, когда услыхала скрип колес кареты и увидела из окна, как из нее выходили Фостеры, мать и дочь.

На улыбающейся Изабель была нарядная соломенная шляпка с кружевами.

Почувствовав себя чуть поувереннее, она открыла дверь и пригласила леди войти, а затем села на свой рабочий стул.

– Не хотите ли чашку чая, миссис Фостер? – тихо спросила она.

– Нет, благодарю вас, мисс Корт. У нас есть приглашение к чаю, и нам нельзя опаздывать.

Тон миссис Фостер свидетельствовал о том, что она была ужасно польщена приглашением, вероятно, означавшим для нее важный шаг вверх по социальной лестнице.

– Мы приехали к вам, чтобы сообщить о великом триумфе, одержанном Изабель на балу. Она была просто очаровательна, и все гости дружно обсуждали вашу гейнсборскую модель платья! На присутствовавших там женщинах было слишком много платьев «императорского» стиля – это было просто смешно, а моя дорогая Изабель стала настоящей звездой вечера! Ее просто не было видно в толпе ухажеров!

– Это было так волнующе, мисс Корт, – вмешалась в беседу Изабель, ее голубые глаза сияли. – Я никогда не предполагала, что столько молодых джентльменов будут добиваться чести посетить наш дом. И все расхваливали мою прическу!

Она бросила взгляд на мать, у которой от этих слов слегка надулись губы.

Клэр в упор посмотрела на миссис Фостер.

– Надеюсь, вы не осудили моих действий, мадам, – сказала она ледяным тоном. – Я не могла допустить, чтобы такая смешная прическа испортила мое изделие. Такие колечки носят только леди пожилого возраста или такие женщины, которые обладают склонностью к театральному искусству. Мисс Фостер становится куда более привлекательной с прической более мягкого стиля. Вы со мной согласны?

Она говорила, не спуская глаз с миссис Фостер, и теребила в руках выписанный счет.

Когда миссис Фостер, опустив глаза, увидела эту аккуратно заполненную бумажку, она почувствовала облегчение. Она была не в силах выносить пронзительный взгляд Клэр.

– Ах, да. Как это мило… и необычно.

Она начала рыться в кошельке.

– Я очень удивлюсь, – весело продолжала Клэр, – если в ближайшее время мисс Фостер не станет законодательницей мод среди молодежи Кливдона.

Она почти физически чувствовала, как миссис Фостер переваривала в мозгу эту мысль в ту минуту, когда машинально отсчитывала золотые гинеи без всяких возражений.

Клэр намеренно, решительно отвела взор от монет, но при виде их воспрянула духом.

– В таком случае, мы продолжим… – миссис Фостер чуть не сказала «патронировать вас», но сразу одумалась, увидев глаза Клэр, – наше сотрудничество, – торопливо закончила она.

Клэр по-королевски величественно склонила голову и встала со стула. Вместе с ней поднялись и обе леди.

Очутившись на крыльце, миссис Фостер не могла преодолеть чувства, что ее поставили на место. Это, конечно, был необычный опыт для человека, привыкшего свысока относиться к тем людям, которым давала работу. Эта невысокая девушка со стройной фигуркой, наблюдавшая за их отъездом из окна, была слишком заносчивой, но здравый смысл подсказывал миссис Фостер, что право одеваться у мисс Корт может превратиться в Кливдоне в моду, в поголовное безумное увлечение, а ведь Изабель первой ее открыла.

Предположение оказалось верным. Очарованные платьем Изабель, которое получило название «гейнсборского», дамы Кливдона устремились к дому Клэр. Она по-прежнему сохраняла свой беспрекословный тон, не позволяла себя поторапливать и выдавала свои рекомендации в такой уверенной, доверительной манере, что ее репутация первоклассной модистки постоянно росла.

Незаметно очень быстро прошли апрель и май, в вазе на шкафу нарциссы заняли место подснежников и крокусов, но, несмотря на свое процветание, Клэр находила время для посещения фермы и постоянно участвовала в семейных чаепитиях на кухне. Миссис Кларк очень гордилась ею.

– Вы, я вижу, скоро переедете в город и наберете себе помощниц? – однажды спросила она Клэр.

– Никогда! Если только вы меня не попросите съехать. Мне так нравится ваш коттедж и тот вид, который открывается оттуда на воду, на канал. Мне там так уютно, так спокойно. Мне не хочется, чтобы кто-то все испортил, нарушил это очарование. Я не скучаю в одиночестве, и мне вполне для компании хватает вас, Сары и ее подружек. Да еще, конечно, Сепа. Все вы так добры ко мне. Я никогда не была так счастлива прежде.

Как бы Клэр ни старалась, но эти слова отражали не всю правду. Днем за работой у нее не было времени думать о чем-нибудь другом, но, просыпаясь иногда по ночам, она чувствовала какое-то странное томление. Все ее тело наполнялось той огненной страстью, к которой она жадно стремилась. В такие моменты она зарывалась в подушку, умоляя бурную кровь Хэркорта оставить ее в покое, но она никуда не могла убежать от громко заявлявших о себе чувств.

Она уже не могла заснуть. Тогда она вставала и подходила обнаженная к большому зеркалу, пытаясь посмотреть на себя глазами того незнакомца. Взбитые ото сна волосы, словно воздушное облако, обрамляли ее лицо, а нежное тело казалось при лунном свете эфемерным. Холодный воздух возбуждал, напрягал ее груди, и она чувственно обнимала себя, все свое тело руками, пытаясь воскресить ощущение от его прикосновений.

Ей хотелось узнать, кто же он и где в настоящий момент находится. Она помнила только его фуражку и бороду и, конечно, все то, что позволило ей перенестись в другой незнакомый ей мир. Она пожала плечами. Разве так важно, кто он? Для него она была лишь очередная девушка, стремящаяся познать искусство любви. У него, вероятно, было много таких амбаров и таких девушек, и он, конечно, не думал о тех, терзающих ее бесах, которых он пробудил в ней.

8

В таком небольшом городке, как Кливдон, с населением всего несколько сот человек, новая модистка, вполне естественно, не могла не привлекать к себе внимание дам. Это было неизбежно. Никто, даже из тех, которые много путешествовали по стране, никогда не слышали прежде о мисс Корт, и все же она шила так искусно, создавала свои модели с такой выдумкой и оригинальностью, – у нее никогда не встречались два одинаковых платья, – что домыслы о том, кто она и откуда, становились все навязчивее. Она, конечно, само олицетворение качества, – утверждали те, кто побывал в Бате и Лондоне, но любая попытка выудить у нее сведения о прошлой жизни неизменно завершалась переходом на другую тему, ну а если вопрос приобретал чересчур личный характер, она замыкалась, принимая обычный высокомерный вид. Эти мягкие серые глаза умели приобретать стальной отблеск, от которого становилось не по себе, словно вопрошающий совершил оплошность, какой-то серьезный проступок.

Заботливые мамаши, лелеющие своих дочерей, не скрывали своего раздражения, когда юные отпрыски отказывались от их предложений, предпочитая рекомендации мисс Корт, но они, ворча, понимали, что нельзя игнорировать человека, который превратил появление мисс Изабель на балу в сенсацию.

Теперь, когда у Клэр появились деньги, она могла позволить себе выписывать из Лондона последние модные журналы. Основываясь на них, она разрабатывала собственные модели, убирая все кричащее, лишнее, добавляя к замыслу автора свои оригинальные идеи, наброски, соответствующие требованиям ее молодой клиентуры. Она расширила и собственный гардероб, добавив к нему несколько легких платьев, но по-прежнему придерживалась в своей одежде строгого стиля.

Наступил июнь, обещающий долгое жаркое лето. Нежный воздух был напоен благоуханиями, небо походило на блестящий сапфир. Подрастающие розы заглядывали к ней в окна, словно приглашая к себе, что часто заставляло Клэр откладывать шитье в сторону. Она еще не видела той маленькой бухты, в которой Сеп проводил большую часть свободного времени.

– Оттуда открывается редкий вид, – сказал он однажды. – Как приятно смотреть на эти шхуны, бригантины, которые под полными парусами бороздят воды канала. Большинство купцов направляются в Бристоль, но время от времени они разгружают кое-что и здесь, в Кливдоне. Тогда на судах убирают белоснежные паруса и плавно, медленно, как тычется носом ягненок в свою мать-овцу, входят в бухту.

Вдруг она увидела, как со стороны фермы к коттеджу приближается Сеп. Она вышла на крыльцо ему навстречу и взяла у него пакет.

– Миссис что-то пекла. Она решила, что вам придется по вкусу свежий хлеб и несколько ячменных лепешек.

– Благодарю вас, Сап. Вы идете в бухту? Сегодня такой приятный денек.

– Да, мисс. Я слышат, что сегодня возле Ланди видели «Дельфина», и при таком приливе судно будет очень скоро здесь. Мне нужно быть там.

– «Дельфин»?

– Это одно из судов морских линий Пэттерсонов, мисс, судовладельцев из Бристоля.

– Можно мне пойти с вами, Сеп? Там, в бухточке, так приятно, противно весь день торчать дома.

Сеп широко улыбнулся.

– Конечно, мисс. Давно я не гулял рядом с такой очаровательной барышней. Я буду очень рад вашей компании.

Клэр надела строгую соломенную шляпку и набросила на плечи шаль. Сегодня мисс Корт посетителей не принимает – решила она и закрыла дверь на ключ.

Они пошли по тропинке, извивающейся средь полей, и вскоре вышли на узкую, идущую под уклон, дорожку, к маленькой бухточке Кливдона Они проходили мимо коттеджей, подоконники которых были уставлены ящичками с геранью, а стены стали прибежищем для разных вьющихся растений с фиолетовыми и белыми цветочками. Клэр повернула лицо к солнцу. Ей очень хотелось снять шляпку, распустить волосы, подставить их ласковому бризу, – пусть себе развевает ее кудри, – но она опасалась ненароком встретить по дороге какую-нибудь свою клиентку, тогда ее старательно выстроенному «имиджу» серьезной и всегда аккуратной мисс Корт может быть нанесен урон. Когда по усеянной галькой тропинке они подошли к пристани, Сеп уставился на входившие в бухту корабли, затем, довольно кивнув, вытащил из кармана короткую трубку и набил ее табаком.

– Вот идет «Дельфин», мисс, как я вам и говорил. Его прекрасно видно отсюда.

Клэр глядела на судно, медленно входившее в бухту. Все паруса были спущены, оголенные мачты упирались в небо, и вот в нужный момент навстречу полетели канаты, – вот они натянулись, напряглись, и судно мягко подошло к пристани, уютно устроившись между другими.

Стоя рядом с Клэр, весь поддавшись в напряжении вперед, Сеп одобрительно проворчал, поглаживая подбородок мозолистой рукой:

– Аккуратная работа. Очень аккуратная.

– Значит, на нем неплохой капитан? – спросила она.

Старик вытаращил на нее глаза и сложил губы в циничную гримаску.

– Нет, мисс. Только не на этом судне!

– В таком случае, кто же привел его сюда? – спросила Клэр.

– Тот, кто это делает всегда, – старший помощник, мистер Марк.

Клэр снова посмотрела на судно. Оно уже начало разгрузку. Местные докеры толпились на его палубе, перетаскивая ящики и бочки по направлению к трапу, и им помогали матросы.

– Полагаю, корнуэльская глина и известь, – прокомментировал Сеп.

– Глина?

– Самая лучшая для гончарного производства, как говорят. Поэтому купцы из Стэффордшира будут вырывать ее друг у друга из рук, пусть даже земля перевернется вверх дном.

– Вы тоже ходили на торговых судах? – спросила с улыбкой Клэр.

Он обнажил свои желтые от табака зубы.

– Я был моряком, мисс, и служил в королевском военном флоте. Да, мне приходилось туго, ведь в то время мне было всего четырнадцать лет.

– Как ужасно!

– Смертельно трудно, мисс, но я получал пособие по бедности и к тому же овладел профессией. Когда я выслужил свое, то плавал долго с мистером Марком, пока не состарился. Такие, как он, не забывают старых друзей-матросов. Он всегда навещает меня.

– Где он? Не тот ли, который только что сошел с трапа?

Старик посмотрел на элегантного человека, идущего внизу, – это был стройный мужчина среднего роста, в форменной одежде из тонкого сукна с белыми кружевами на воротнике и манжетах. В руке он небрежно держал треугольную шляпу, щедро расшитую золотой тесьмой.

Старик плюнул с поразительной точностью – комок перемешанной с табаком слюны упал на гальку всего на расстоянии фута от каблуков этого хорошо одетого моряка. Клэр от неожиданности открыла рот, а Сеп с упоением захохотал.

– Это и есть капитан, моя дорогая. Он первым покидает судно и последним возвращается. Я слышал, он ненавидит море, и каждый раз блюет, как только попадает в шторм.

– Тогда какого черта он, капитан, командует судном?

Ее собеседник прикрыл рукой кончик носа.

– Он племянник владельца, мисс, и должен зарабатывать себе на жизнь. Старик Пэттерсон такой живодер, он терпеть не может бездельников, тех, кто сам не в состоянии прокормиться. У него нет иного выхода, он вынужден подчиняться, если не желает разозлить старика.

Неожиданное оживление на палубе привлекло их внимание. Они услыхали отчаянные вопли матроса, которого высокий мощно сложенный человек ухватил за ворот фуфайки-джерси и тряс, словно корабельную крысу, другой рукой хлеща несчастного матроса куском каната.

Глаза у Клэр расширились от негодования, но, взглянув на Сепа, она не заметила в нем никаких признаков сочувствия. Сеп продолжат улыбаться, глядя на жестокую сцену, как и вся остальная команда, как и местные докеры, которые, прекратив работу, с увлечением наблюдали за этим спектаклем, не скрывая своего одобрения.

Все закончилось так же быстро, как и началось. Высокий человек разжал пальцы на вороте у матроса, и тот упал плашмя на палубу, продолжая стонать. Затем его быстро поставили на ноги, он принялся рыться за пазухой и извлек оттуда пакет, который был спрятан под широким кожаным поясом. Его мучитель взял пакет в руки, покачав головой, словно рассерженный отец.

Сеп крякнул от удовольствия и удовлетворенно покачал головой.

– Это же Джо Биннз! Всякий раз, когда судно входит порт, он пытается что-нибудь стащить, но всегда попадается мистеру Марку. Вы скажете, что пора бы ему понять, и будете правы, но, судя по всему, все у него происходит помимо его воли.

– Значит, этот палач и есть ваш мистер Марк, не так ли? – заметила Клэр с ноткой презрения в голосе. – Человек, прибегающий к насилию, подчиняющий экипаж с помощью грубой физической силы. Почему он не мог просто допросить этого матроса, не прибегая к силе?

– Но эти люди понимают только силу, мисс. Мягкий человек с возвышенными представлениями никогда не вызовет к себе уважения со стороны шайки матросов. Ведь вы не знаете, какие вам попадутся. Старик не может платить по высшему разряду, поэтому ему достаются объедки, – как любит повторять мистер Марк. Если бы его не было на борту, молодому капитану пришлось бы туго, он долго бы не протянул. Его запросто отправили бы за борт, а судно стало бы пиратским.

Клэр посмотрела на Сепа, но он отвернулся в сторону. Лицо его расплылось в широкой улыбке, и он поднял кулак в знак приветствия. Клэр посмотрела вниз. Этот высокий, крупный человек стоял внизу, на покрытой галькой тропинке. В руках он держал сверток. Он ловко подбросил его старому матросу.

– Спасибо за табак, мистер Марк, я знал, что вы не забудете о моей нужде.

Старший помощник улыбнулся, обнажив крепкие зубы, казавшиеся белоснежными на коричневом от загара лице.

– Я не забыл, но мне пришлось выбивать его из Джо, этого нечистого на руку негодяя.

– А я и не знал. Значит, он украл мой сверток!

Высокий человек перевел взгляд с Сепа на Клэр.

Она внезапно осознала, что сама напряженно вглядывается в него, встретив его смелый, вызывающий взгляд. Она резко выпрямилась и отпрянула от стены, густо покраснев. Но оказалась не в силах оторваться от удивленного взгляда его голубых глаз, которые он никак не мог отвести от нее. Форменная фуражка закрывала его лицо, но она заметила четкую линию мощных скул, твердый, чисто выбритый подбородок и постоянно готовые к улыбке губы.

Он был грубым, тяжеловесным, жестоким моряком, – уверял ее внутренний голос, – и она должна повернуться и уйти, больше не замечать его как человека, недостойного ее внимания. Но тело ее отказывалось повиноваться командам мозга, и у нее вдруг возникло такое ощущение, что ее затаскивает в глубокую, воображаемую пучину, в далекие опасные глубины, таящиеся под обманчиво спокойной голубизной поверхности.

Она глубоко задышала, словно идущая на дно женщина, и, приложив усилия, постаралась вернуться к реальности, оказывая сопротивление магнетизму, струившемуся из этих глаз, которые показались ей куда голубее любого моря – такой голубизны ей еще не приходилось прежде видеть.

Жара расслабляла ее тело, хотя здравый смысл брал верх. Прежде всего она испытала отвращение, смешанное с гневом, – с какой стати этот обыкновенный моряк имеет такое странное воздействие на эмоции мисс Клэр Корт? Она уже не девочка, и у нее накопилось достаточно опыта, чтобы не подчиняться капризам психики из-за случайно брошенного на нее смелого, откровенного взгляда. Она задрала подбородок и теперь спокойно посмотрела в его глаза.

– Рядом с вами стоит миловидная девушка, Сеп. Почему это сухопутным морячкам достаются все аппетитные блюда, а мы, морские волки, должны довольствоваться только их объедками?

Старик чуть не задохнулся от хриплого смеха.

– Нет, мистер Марк, вы всегда приходите к столу первым, черт подери!

– Тогда представь меня своей спутнице, старый мошенник!

– Может, она вовсе не желает заводить с вами знакомства, мистер Марк, – ответил Сеп в более уравновешенном тоне. – Мисс, которая стоит рядом со мной, порядочная молодая леди.

– Тогда мне придется самому ей представиться. Марк Конрад, мадам, был когда-то капитаном, а теперь старший помощник на «Дельфине», трехмачтовом судне морских линий Пэттерсона, из Бристоля.

Он поклонился и вопросительно вскинул голову.

Наступила тишина, когда Клэр начала дуэль с самой собой. На нее глядели две пары глаз, ожидая ответа. Она сконцентрировала все свое внимание на старике. Его задубевшая кожа, кружок седых волос на лысом черепе, длинное пальто из грубой ткани, подпоясанное веревкой, – все напоминало в нем средневекового монаха. У него был добрый, простой взгляд. Сразу становилось ясно, что он душой и телом предан старшему помощнику, и на лице его выражалось беспокойство.

«Он надеялся, – считала Клэр, – что настойчивость его приятеля будет уважена, как того требовали рамки приличия».

Но она все еще колебалась. Простое представление друг другу? Но отчего эта предостерегающая дрожь в теле? Инстинкт подсказывал ей, что следует опасаться такого мужчины, безжалостного моряка, который брал, что хотел, и посылал к черту все остальное. «Как она могла узнать его за такое короткое время?» – размышляла она, не скрывая своего удивления. И все же она его узнала. Разве он не был похож на человека, который галопом несется по жизни? У него был спокойный взгляд, это правда, но за ним скрывалось что-то такое, что могла понять только женщина. Твердая волевая челюсть, дерзкие глаза напоминали тех давно канувших в прошлое авантюристов и пиратов, которые цинично глядели на нее с картин, развешанных на стенах в доме Хэркортов. Они взяли от жизни все, что хотели, они трясли ее за ворот и покидали ее, нередко овеянные славой.

Человек, ожидавший сейчас от нее ответа, обладал беззаботно-дерзким взглядом, но, видимо, и сильной волей и, само собой, не был бездельником. Он работает на судах и очень добр к старику Сепу. Что плохого в простом представлении друг другу? В этом нет ничего дурного, простая вежливость.

Бросив на него безразличный, холодный взгляд, она сказала:

– Меня зовут мисс Корт, и на этом исчерпывается вся информация, которую я намерена вам сообщить.

– Какая честь, мадам, – сказал мистер Конрад, сделав чуть насмешливо поклон. – Целых пять минут я опасался, что мне так и не позволят узнать ваше имя. Все остальное я разузнаю сам.

– Прошу вас зря не стараться, – еще холоднее добавила Клэр. – Вы из этого не извлечете никакой пользы. Сомневаюсь, что у нас есть что-то общее.

– Но как узнать об этом, покуда мы ближе не познакомимся?

Вопрос звучал вполне невинно, но Клэр вдруг чего-то испугалась – дала о себе знать натура матери.

– У меня нет никакого желания продолжать наше знакомство, сэр.

Сеп, услышав этот ответ, решил вмешаться.

– Мисс назвала вас насильником, мистер Марк. Ну, что вы на это скажете?

Улыбка исчезла с лица Марка Конрада.

– Я прибегаю к насилию, мисс Корт, только тогда, когда требует ситуация. Но никогда этого не позволяю себе в отношении слабого пола, – он пожал плечами, словно утратив всякий интерес к беседе. – Я никогда не считал это возможным, уверяю вас. Прощайте, мисс.

Он коротко поклонился и пошел прочь по пристани, оставив Клэр наедине со странными, смешанными чувствами. Ей не только не удалось одержать верх над ним, но и поставить этого человека на место, указать ему на разделяющую их дистанцию. Она чувствовала, что он смог гораздо лучше, чем она, выйти из трудного положения. По сути дела, был отвергнут не он, а она сама. Ее затрясло от гнева, и она вдруг почувствовала, что если бы ей представился случай причинить ему боль, она это с радостью сделала бы.

– Мистер Марк – очень гордый человек, – прошептал Сеп.

– Слишком высокого мнения о самом себе, – отрезала Клэр. – Отчего это ему пришло в голову, что я хочу с ним познакомиться, никак не могу понять? Жаль, что я назвала ему свое имя.

– Мистер Марк – человек упрямый, мисс, и ему трудно противостоять, если он чего-то хочет добиться. Не беспокойтесь по поводу того, что он узнал ваше имя. Он никогда не пропадет для женской компании. Местные девушки буквально теряют головы, когда видят в бухте «Дельфина».

Клэр отдавала себе отчет, что ей следует проявить полное безразличие к этому человеку, но она не смогла сдержать любопытства.

– Почему он назвал себя старшим помощником «Дельфина», хотя до последнего времени был его капитаном? Он что, потерял должность из-за грубого обращения с командой?

– Да что вы, мисс, конечно, нет. Я уже говорил вам, что старик Пэттерсон направил на судно своего племянника, ну и Бог с ним, но этот молодой человек настаивал, чтобы его непременно называли капитаном. А команде абсолютно наплевать, так как они до сих пор подчиняются только мистеру Марку.

Клэр невесело улыбнулась.

– Может, команде и наплевать, но мне кажется, что этим был нанесен урон чести мистера Марка. Есть разница в том, как вас называют – капитаном или старпомом. Последнее не столь впечатляет, не так ли?

– Неважно, как называют человека, если он умеет работать.

В голосе старика послышался упрек, словно ему была неприятна любая критика в адрес своего кумира, и Клэр вдруг стало стыдно за свое занудство.

– Простите меня, Сеп. Это дурно с моей стороны. Наши мнения по поводу вашего приятеля расходятся, но вам лучше судить о нем.

С улыбкой она повернулась и пошла по тропке в гору, удаляясь от Бристольского канала, чей ленивый прилив принес «Дельфина» в маленькую бухточку Кливдона.

На вершине она остановилась. Отсюда она за краем поля увидела свой дом, а с другой стороны – ферму. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что рядом никого нет, она, дернув за тесемочки, сняла соломенную шляпку. Морской бриз вздыбил на лбу ее черные кудри и охладил горячие, покрасневшие щеки. Она не тронула сеточку на волосах, хотя здесь, на этом большом поле, которое ей предстояло перейти, вряд ли она могла встретить кого-нибудь из кливдонских дам. Бросив взгляд назад, на бухту, она увидела, как Сеп по-прежнему стоял, опираясь на каменную стенку. Бедняга Сеп. Не была ли она слишком строга с его приятелем? В его взгляде она уловила какую-то странную напряженность. Она ушла, не желая разрушать свой образ холодной, трезво мыслящей особы. Ничто не должно было угрожать этому образу, который она намеревалась всячески укреплять.

Стоя на верху скалы, она пыталась понять, почему его образ ассоциировался с угрозой. Ведь он был моряком, а не полицейским. Только у отца и лорда Рейна имелись веские причины для ее розыска. Может, напряженность в его взоре была лишь плодом ее воображения, если принять во внимание ее постоянный внутренний страх?

Цокот копыт заставил ее резко обернуться. Это была не карета, а одинокий всадник, ярко освещаемый солнцем. Она остановилась, ожидая, когда он проедет, чтобы перейти дорогу и направиться через поле домой. Он медленно подъехал и остановился. Под треугольной шляпой блестели его светлые волосы и голубые глаза. Она узнала его. Это был капитан «Дельфина».

Солнце сияло у нее за спиной, очерчивая ее хрупкую фигурку и поблескивая в растрепанных кудрях. Она подняла руку, чтобы отбросить назад волосы, и от этого движения поднялись, стали более выпуклыми под скромным хлопчатобумажным платьем ее груди. Капитан Уильям Оливер перевел взгляд на ее лицо и, в свою очередь, заметил на себе пристальный взгляд широко раскрытых серо-голубых глаз.

Он смотрел на нее сверху вниз, не отрываясь. Она не улыбнулась и не сделала реверанс, как это было принято у местных жителей. Она просто смотрела на него, не скрывая своего полного безразличия к нему.

– Добрый день, – сказал он, вкладывая в приветствие нотку высокомерия.

– Добрый день, – ответила девушка столь же бесстрастно.

– Чем вы здесь занимаетесь? – спросил капитан Оливер, будучи заинтригован и слегка раздражен отсутствием у незнакомки интереса к своей персоне.

– В данный момент я ожидаю, когда вы проедете, чтобы перейти через дорогу, – ответила она, подчеркивая всем своим тоном равнодушие.

– Насколько я понимаю, вы не из этих коттеджей, что возле бухты?

– Нет.

– Вы живете в Кливдоне?

– Нет.

Он продолжал пристально смотреть на нее, чувствуя непривычное замешательство. Большинство девушек, вступавших с ним в беседу, к этому времени уже начинали бы кокетливо мигать ресницами и посылать ему соблазнительные взгляды, независимо от того, были они из его круга или нет. Он одарил ее самой обворожительной улыбкой.

– Вы, я вижу, не очень любезны, не так ли?

– Вы правы, – ответила она, не отвечая улыбкой на улыбку и оставаясь равнодушной к его вниманию.

– В таком случае я немедленно удаляюсь.

На это замечание, произнесенное в шутливом тоне, девушка, лишь слегка поклонившись, с самым серьезным видом ответила:

– Благодарю вас. Я вам очень за это признательна.

– Пошла ты к черту, – проворчал он сквозь зубы, заметив насмешливые искорки в ее глазах.

– Это вполне вероятно, – спокойно ответила она. – Желаю вам всего наилучшего.

Когда он ускакал, она перешла через дорогу. Укрывшись за живой изгородью рядом с тропинкой, Клэр долго с улыбкой смотрела ему вслед. Как, однако, глупы эти мужчины и как легко они обижаются, если женщины не отвечают им так, как они этого ожидают. Она подумала, что капитан пользовался большим спросом в кливдонском обществе, как и этот старпом в местных кругах. Он, несомненно, был богат, если являлся племянником судовладельца. Почему каждое новое женское лицо становится для них вызовом? Можно ли где-нибудь, кроме монастыря, встретить мужчину, который не смотрел бы на девушку как на объект вожделения?

Она припомнила данный самой себе обет. Ни один мужчина никогда не возьмет у нее того, чего она не отдаст сама, по своей доброй воле. Она была не настолько глупа, чтобы предположить, что те мужчины, которых она сегодня встретила, и тот и другой, всерьез хотели бы узнать ее получше. Поэтому холодность стала для нее наилучшим щитом. Нельзя было допускать возникновения слухов, связанных с именем мисс Корт, или ее карьере придет конец.

Проходя по полю, она вдруг вспомнила о платье, которое она отложила в сторону, чтобы совершить эту прогулку. Это было простое утреннее платье, заказанное мисс Фостер. Завтра она уезжала в Бат. После своего успеха на балу Изабель с гордостью демонстрировала свой бюст, и хотя ей, конечно, никогда было не стать хрупкой даже на вид, Клэр на сей раз выбрала для нее «императорскую» линию, но понизила слишком высокую линию талии и с помощью хитроумной аранжировки, едва заметных складочек и бантиков в виде цветков свела до минимума впечатление монументальности ее фигуры.

Когда она подошла к коттеджу, небо приобрело слегка свинцовую окраску, а мягкий бриз превратился в холодный ветер. Из окна она глядела на широкий канал. Волны, казалось, становились все круче. Они подбрасывали вверх и швыряли вниз корабли, входившие в устье.

Закончив шить платье, она тщательно завернула его и положила в шкаф.

Все больше темнело, и небо становилось каким-то странным, зеленовато-бледным. Зловещая тишина, казалось, цепко охватила природу. Розы под окнами прекратили раскачиваться и словно застыли в тревожном ожидании, затаив дыхание. Не слышалось даже привычных звуков мычания коров и блеяния овец. Может, такая удивительная тишина предвещала бурную грозу? Она вдруг задрожала от холода и решила зажечь масляную лампу. В камине лежали приготовленные Сепом поленья дров, и, хотя сейчас был июнь, ей захотелось большего тепла, чувства защищенности, безопасности.

Пока дрова разгорелись, она переоделась в свое старое голубое платье и распустила волосы. Закрыв все окна на задвижки, она улеглась на диван с чашкой чая.

Вероятно, этот старый дом выдержал не одну грозу, – размышляла она, – и не раз одерживал полную победу над свирепым разгулом стихии.

9

Приближение грозы немного волновало и капитана Уильяма Оливера. До того как добраться до Кливдона, он чуть дважды не потерял свою элегантную треугольную шляпу. Засунув ее под мышку, он наконец въехал во двор большого городского дома, в котором жил его дядя. Почему дяде Томасу приспичило немедленно доставить счета за грузы, не обращая внимания на погоду? Все говорило о приятном, благоухающем вечере, и вдруг возникла угроза грозы. Слава Богу, они вошли в порт. Он ненавидел море, даже когда оно было спокойным. К тому же общение с этими подонками на борту «Дельфина» еще только усиливало его отвращение Даже у этого проклятого старшего помощника, Конрада всегда был такой вид, словно он поучал ребенка, да к тому же еще идиота. Но старик в штыки принимал любое слово против этого типа. И не потому, что он пылал великой любовью к Конраду, а лишь из-за кузины Евы, дочери старика, которая была с ним помолвлена.

Еще Уильяма Оливера раздражало, что Конрады принадлежали к старинному роду и занимали подобающее место в истории графства, поэтому от них нельзя было отмахнуться, как от безродных выскочек. Предки этого человека верно служили короне, но почти ничего не получили от этого, в то время как Пэттерсоны сразу оценили по достоинству все преимущества торговли и сколотили себе целое состояние. Если отвлечься от личной неприязни к этому человеку, нужно признать, что Уильям испытывал определенное удовлетворение от того, что Конрад, имея предков-дворян, работал у купца Пэттерсона.

Соскочив с лошади и бросив поводья молчаливому груму, он посмотрел на безобразный старый дом. Во всех окнах горел свет. Как-то раз дядя Томас намекнул ему о партнерстве, но настоял на том, чтобы Уильям изучил все дела на практике, прежде чем сесть в кресло управляющего. Только такое условие смогло убедить его принять предложение, но он добился, чтобы ему была выделена должность капитана. Он был из рода Пэттерсонов, и его могло устроить только флагманское судно торгового флота. Флагманским судном оказался «Дельфин», капитаном которого был Марк Конрад. Уильям получил особое удовольствие от того, что ему удалось выжить Конрада и заставить обращаться к нему, называя его «мистер». Как это ни странно, все это нисколько не уязвило его гордости и не произвело никакого впечатления на команду. Он подозревал, что все его приказы тайно сверялись с Конрадом членами экипажа у него за спиной. Но так как судно работало исправно, он позволял себе закрывать на это глаза и предпочитал выслушивать похвалы от дяди Томаса. Несомненно, пройдет немного времени, до того как все его старания принесут свои плоды. Тогда он уволит Конрада, а всю эту разношерстную банду матросов с «Дельфина» пошлет к черту.

Он вдруг вспомнил о девушке, которую встретил на тропинке. Она не возмутилась небрежно вырвавшимся у него ругательствам. Просто показала ему взглядом, что он ее забавляет. От этого ее лицо вспыхнуло, словно зажженная свеча за стеклом. Она была обычным, скромно одетым созданием, волосы в сеточке, выбивающиеся из-под шляпки кудряшки. И все же, когда она говорила своим мягким голосом и отвечала на его слова, глядя на него ясным взглядом, она становилась прекрасной. Ее нежные, округлые груди безошибочно говорили о том, что она уже юная женщина.

Он пожал плечами, пытаясь отделаться от воспоминаний и готовясь предстать перед очами своего дяди и, может, острой на язычок кузины Евы. По крайней мере, его ожидает хороший обед после проведенного в море месяца, и ему снова будет позволено вновь играть привычную роль джентльмена.

Дядя Томас находился у себя в кабинете, и о приезде Уильяма его оповестил вкрадчивым тоном дворецкий.

– К вам капитан Оливер, сэр, – важно сказал он.

– А, это ты, мой мальчик! Я ожидал тебя час назад. Что-то задержало в дороге, а?

Капитан Оливер сдержал негодование, стараясь не давать волю своему характеру.

– Нет сэр Я сразу отправился к вам, как только судно вошло в порт. Считаю это своей первой обязанностью.

– Первой обязанностью? Я полагаю, первая ваша обязанность – обеспечить приход судна в порт и его своевременную разгрузку.

– Да, естественно, сэр, – заявил Уильям, хотя на самом деле он поручил все эти незначительные, на его взгляд, дела своему заместителю. – Я отдаю себе отчет в ответственности, которую несет капитан.

Узкие серые глазки дяди Томаса внимательно изучали его.

– Надеюсь, что это так и есть. Для этого ты и находишься на борту «Дельфина». Садись и покажи мне счета.

Последовали томительные полчаса, в течение которых ему пришлось следить за быстрыми расчетами Томасом Пэттерсоном прибыли, которую сулили ему доставленные грузы. Он забрасывал племянника вопросами о качестве, количестве товаров, комиссионных, предназначенных для агентов, надежности поставок, а также рыночных цен. От всего этого у Оливера голова пошла кругом. Он уже хотел с обидой заявить дяде, что он не какой-то там клерк в бухгалтерии, но вовремя сдержался, так как именно с клерка начал свою карьеру отец дяди Томаса. В то время Пэттерсоны владели только одним судном, на котором перевозили товары, доставляя их на рынок, занимаясь всеми торговыми операциями. В результате такой неутомимой деятельности морские линии Пэттерсонов теперь владели шестью судами, общим водоизмещением чуть больше двухсот тонн. Эти суда были способны перевозить громадное количество товаров. На каждом из них развевался флаг Пэттерсонов, и они сделали Томаса богатым человеком.

Наконец пытка окончилась, и Уильям встал со своего места, расправляя влажную косынку на шее. Мне даже не предложили бренди, – подумал он с негодованием, напрасно бросая красноречивые взгляды на графин, стоявший возле дяди.

Приход Евы стал для него почти облегчением, хотя он не испытывал к кузине особо нежных чувств.

Она коротко улыбнулась ему.

– Ну, ты рад оказаться снова на твердой земле? – сладко прошептала она, зная, какую неприязнь питал он к морю.

Он хотел было на нее рассердиться, но дядя Томас разрядил атмосферу, от души рассмеявшись.

Уильям одарил ее лучезарной улыбкой и опустился на стул.

Ева решила радикально обновить свой гардероб и теперь надеялась лестью заставить отца оплатить счета. Оставаясь самой богатой и самой привлекательной девушкой в Кливдоне, она рассчитывала затмить всех прочих на недавно состоявшемся у Изабель Фостер балу. Она пережила настоящий шок, увидев, какой неотразимой стала Изабель в своем необычном платье и с новой модной прической. Но самый чувствительный удар нанесли ей ее поклонники – они покинули ее и отправились ухаживать за Изабель. Кто бы мог подумать, что эта пампушка Изабель вдруг так преобразится?

Еве недолго пришлось разыскивать автора такого преобразования. На следующий день весь высший свет в Кливдоне только и говорил об этом восхитительном туалете «Гейнсборо». Она мысленно представила себя в платье такого стиля. С ее белокурыми кудрями и голубыми глазами лучше всего будет сочетаться шелковая ткань пунцового цвета. Она уже была не столь молода, поэтому ей нельзя было цепляться за белый или другие бледные цвета. Пунцовый или темно-фиолетовый, вот что нужно, с большим низким вырезом, чтобы продемонстрировать прекрасные груди. Изабель сразу уйдет в тень, стоит только ей, Еве Пэттерсон, появиться в свете со своей собственной версией такого же платья.

– Ты, вероятно, ожидаешь своего молодого человека сегодня вечером?

Голос отца прервал поток ее размышлений.

– Да, папа. Он прислал записку, в которой приносит извинения за невозможность прибыть к обеду, но он сообщил, что будет позже, когда груз перенесут на склад.

– Исполнительный парень, – проворчал Пэттерсон. – Обязанность капитана – убедиться в том, что груз находится в надежном месте и под замком.

– Но капитан судна – Уильям, папа, – сказала Ева, бросив лукавый взгляд на кузена. – Разве не он должен был все это сделать?

– Дядя Томас потребовал немедленно доставить ему документы, – поспешил вмешаться Уильям. – Я счел это своей первейшей обязанностью.

– А что, если груз похитят? – с самым невинным видом спросила Ева. – Кто будет нести за это ответственность?

– Старпом, естественно, – отрезал Уильям. – Я поручил ему проследить за тем, чтобы все было отправлено в надежное место. Если бы у меня в этом отношении возникли какие-либо сомнения, я бы не двинулся с места.

– Как тебе повезло, что папа ему целиком доверяет, – прошептала Ева. – Разве не так, папа?

– Да, моя дорогая, но я до сих пор испытываю сомнения, правильно ли я поступил, доверив Уильяму пост капитана флагманского судна. Такое понижение в должности могло обидеть хорошего человека. Хотя, конечно, мы не в королевском флоте, где такая ситуация могла рассматриваться как пятно на репутации. Но Марк воспринял все как надо. Значительно лучше тебя, моя дорогая.

Ева надула свои милые губки.

– Не думаю, чтобы вы принимали во внимание мои чувства, назначая Уильяма на «Дельфин». Квалификация капитана Конрада, моего жениха, значительно превышает требования, предъявляемые к старпому. На самом деле я была унижена таким решением, словно я помолвлена теперь с простым матросом!

– Так оно и есть, – сказал, скривившись, Уильям. – Какой бы ранг ты ему ни прочил, он все равно останется тем, кем есть.

– Ну хватит, Уильям! – строго оборвал его мистер Пэттерсон. – После свадьбы у нас появятся шансы компенсировать за все и Марка, и Еву.

Уильям бросил резкий взгляд на дядю. Боже праведный! Не может быть, чтобы старик предполагал предложить этому парню акции компании или, упаси Боже, место в совете управляющих! Почему, черт возьми, он сам не подумал о такой возможности? Одного взгляда, брошенного на довольное лицо Евы, было достаточно, чтобы убедить его в этом. Если она оказалась достаточно умной, чтобы обвести вокруг пальца старика, то зять дяди Томсона уже не останется старпомом на торговом судне. Ева, конечно, будет настаивать на работе на берегу, требовать важного для него поста, – может, даже большего, чем тот, который он прочит себе. Он, истинный потомок рода Пэттерсонов, мог оказаться обойденным!

Он был поглощен этими ужасными размышлениями, когда этот парень явился в дом собственной персоной.

– Капитан… мистер Конрад, – провозгласил дворецкий, поспешив тут же убраться, поймав на себе обжигающий взгляд Уильяма.

– А, входи, входи, мой мальчик, – радушно приветствовал его Пэттерсон. – Что предпочитаешь – кофе или бренди? Очень жаль, что ты опоздал к обеду. Ева буквально не находила себе места, не правда ли, дорогая? Месяц разлуки – слишком большой срок для молодых людей.

Марк Конрад в безукоризненном вечернем костюме подошел к столу и склонился над ручкой Евы. Затем он поклонился и дяде, и племяннику. На его загорелом лице блуждала улыбка.

У него были превосходные манеры, и костюм он носил с природной грацией, выдававшей дворянское происхождение. Уильям не мог скрыть зависти, наблюдая за врожденной элегантностью этого человека.

– Благодарю вас, сэр, – сказал Марк Конрад, занимая место за столом рядом с Евой. – Я предпочел бы бренди. Барометр быстро падает, и я не удивлюсь, если нас скоро постигнет шторм. Но «Дельфин» надежно укрыт. Надеюсь, что и остальные суда нашего флота крепко стоят на якорях. Если они окажутся вдалеке от берега, то им предстоит провести в море беспокойную и трудную ночь.

Как будто подтверждая его слова, раздался треск грома.

Ева вскрикнула от испуга и сильнее сжала руку Марка.

– Боже, как я ненавижу штормы. Ты останешься здесь с нами, пока все не утихнет. Мне будет не так страшно, если ты будешь рядом.

Она выразительно, с обожанием посмотрела на него.

– Я, конечно, могу остаться… если только во мне не возникнет нужды.

– Нужды? У кого?

– Старый Сеп сообщил мне в бухте, что в порт должно войти судно водоизмещением пятьдесят тонн, но оно так и не прибыло. Рыболовецкое судно сообщило, что видело его со сломанным рангоутом по эту сторону от Ланди. Если оно находится там до сих пор, ему будет чертовски трудно добраться до берега, тем более, что оно повреждено, а вот-вот может разыграться шторм. Береговая охрана поднята по тревоге, и деревня, наверное, тоже переполошилась. По-моему, название судна – «Искатель приключений».

– Но почему тебе необходимо туда отправиться?

– Им понадобится любая помощь, если судно потерпит крушение. Можно спустить на воду шлюпки, если оно начнет разваливаться, но ведь ветер может разбить их о скалы.

– Там будет и без тебя вполне достаточно спасателей, дорогой Марк.

– Вполне вероятно. Но если бы я попал в беду, то мне было бы приятно сознавать, что кто-то спешит на помощь. Море подчас бывает жестоким и не поддается ни на какие уговоры, словом, ведет себя как капризная женщина, – улыбнувшись, закончил он.

Еще один раскат грома потряс дом, и дождь забарабанил по стеклам окон. Резко хлопнула дверь. Марк, нахмурившись, допивал бренди. Потом поднялся.

– Все же мне лучше отправиться на «Дельфин», сэр.

– Но, Марк, послушай, Марк! – запротестовала Ева. – Ты не в том костюме, чтобы выводить в море шлюпки.

– Я переоденусь на «Дельфине».

– Марк, я так ждала нашего первого вечера, когда мы останемся вдвоем, после целого месяца, который ты провел в море. Ты не можешь сейчас оставить меня одну. Я запрещаю тебе уходить! – раздраженно заговорила она, глядя на него с упреком. – Неужели тебе нужно идти туда? Боже, как я буду терзаться, воображая, что может с тобой случиться.

– Не беспокойся, – бросил он. – Я обожаю собственную шкуру и не намерен играть роль безрассудного героя.

Ева посмотрела на Уильяма:

– Ты тоже идешь, Уильям? Ведь это входит в твои обязанности капитана.

– Мои обязанности – это сохранение «Дельфина», – возразил он. – Какой смысл рисковать жизнью двух единственных офицеров судна?

– Оставь, Ева, – холодно сказал Марк. – Это Уильяма не касается. Я знаю команду этого судна и окажу им посильную помощь.

Поклонившись, он направился к двери.

– Извините меня, сэр. Спокойной ночи, Ева.

В холле ему тепло улыбнулся дворецкий.

– Бог в помощь, сэр! Я распорядился вывести из конюшни вашу лошадь. Я был уверен, что вы не будете сидеть, сложа руки, зная, что люди находятся в беде.

– Откуда вам это известно? – спросил Марк, надевая морской плащ.

– Я слышал ваш разговор, сэр, и послал мальчика, присматривающего за обувью, на чердак. Оттуда открывается отличный вид на всю гавань. Он утверждает, что видел в небе ракету над морем приблизительно милях в восьми от берега.

– Он на самом деле ее видел? – переспросил, нахмурившись, Марк. – Значит, эти морские дьяволы на самом деле попали в беду. Такой ветер может сорвать грот-мачту, и тогда у них останется немного шансов на спасение.

Он вышел из дома и зашагал к лошади, преодолевая напор ветра.

Оседлав лошадь, он помчался к бухте, пытаясь что-либо рассмотреть в кромешной тьме, а затем повернул к таверне. Топот копыт заставил выйти ему навстречу заспанного грума. Марк спешился, бросив ему поводья.

– Успокой ее, парень.

– Слушаюсь, капитан, – ответил тот, узнав Марка.

– Мистер Марк, – окликнул его чей-то голос. Из темноты вынырнул старик Сеп.

– Что происходит, Сеп?

– Мы стараемся поддерживать костер на мысе. Береговая охрана несет вахту, но в этой темени ни черта не видно. Правда, мы заметили пущенную ракету, но она взлетела с того места уже давно.

– Пошли со мной на «Дельфин». Мне нужно переодеться. К тому же там есть подзорная труба.

В матросской робе, получше натянув на голову форменную фуражку, Марк отправился на мостик, чтобы осмотреть горизонт через подзорную трубу. Сеп пошел за ним следом.

– У нас есть хоть какая-то возможность отправить шлюпку, Сеп? Никто ведь лучше тебя не знает этого канала.

Сеп, почесав заросший подбородок, принялся размышлять вслух:

– Переть против ветра и прилива? Ее тут же отбросит назад, к берегу, или она перевернется. Даже пытаться – чистое безумие.

– Можно все же попытаться и забросить линь на борт, на случай, если судно напорется на скалы.

– Да, это все, что мы можем сделать. Но оно при такой погоде очень быстро развалится.

Прошло более часа, когда наконец они увидели судно, качавшееся на крутых волнах. Марку показалось, что все мачты были сломаны, а оказавшиеся в воде паруса только мешали действиям рулевого. Ничего нельзя было предпринять до тех пор, пока ветер не вынесет судно на берег.

В небе взвилась вторая ракета, но все население деревни уже и так было оповещено о несчастье, и на берегу толпились люди, напряженно вглядывающиеся в морскую даль. Они были похожи на зрителей, которые, затаив дыхание, следили за финальным актом захватывающей драмы.

Марк с Сепом подошли к людям, стоявшим возле гребной шлюпки. Это были отважные молодые люди, готовые рисковать жизнью для спасения терпящих бедствие.

Сигнальный огонь – костер, разожженный на скале, освещал мыс, посылая высоко в небо трескучие искры. Зелено-желтые камни маячили впереди, но, кажется, судно неумолимо направлялось прямо на них.

– Вышло из строя рулевое управление, – сказал, чертыхнувшись, Сеп. – Теперь им придется только наблюдать, где они приложатся.

Словно по чьему-то приказу толпа на берегу потянулась поближе к камням.

10

Луна, появляясь из бегущих туч, позволяла видеть отчаянное положение «Искателя приключений».

– Если оно пойдет бортом вперед, то наверняка опрокинется, – пробормотал Сеп.

Послышался сильный треск, слившийся с раскатом грома.

– Это рухнула грот-мачта, она накренилась в сторону порта, – сказал Марк. – Это наверняка замедлит ход судна. Пошли, Сеп. Попытаемся выйти на шлюпке из-под скалы. Между ней и судном может оказаться спокойная полоса, и, может, нам удастся бросить им линь.

– Можно взять лодку Мерфи. Он держит ее вон в той пещере!

Но Марк уже бежал туда.

Сеп, пыхтя позади, подумал, что если кто-то из моряков по-настоящему вступал в единоборство с морем, то это, конечно, был Марк Конрад. Он никогда не оставлял без внимания брошенную ему судьбой перчатку, всегда принимая вызов. Когда Сеп, преодолевая усыпанные галькой невысокие скалы, подбежал к пещере, Марк уже отвязывал лодку Тома Мерфи. Четыре молодых рыбака вставляли две пары весел в уключины, и в их глазах Сеп заметил ту же бесшабашную отвагу, что и у Марка. Пятый, качаясь, перебрался на корму и взял в руки руль. Дюжина рук ухватилась за толстый пеньковый канат, который выбросил Марк. Обмотав второй конец вокруг талии, он сел, согнувшись на носу.

– Отчаливай! – крикнул он, и десятки энергичных рук столкнули в воду лодку.

Сеп, посмотрев на толпу, широко улыбнулся. Ни один из стоявших среди людей братьев Мерфи не произнес ни слова в знак протеста.

Сеп обратил взор на «Искателя приключений», и улыбка сразу же исчезла с его лица. Старушка с трудом прокладывала себе путь, переваливаясь с бока на бок, как больная корова. Она еще не повернулась бортом к волнам, но уже была опасно близка к этому. Он попытался разглядеть в темноте лодку Марка, направлявшуюся к «Искателю приключений». Как и луна на небе, она появилась лишь на какое-то мгновение и сразу провалилась в темноту. Она то появлялась, то вновь исчезала. В какие-то моменты казалось, что она стоит на месте, но Сеп знал, что четверо дюжих парней гребут, гребут безостановочно, отвоевывая у моря дюйм за дюймом.

Несмотря на холодную ночь, его прошибло потом.

– Смилуйся, Господи. Если грот-мачта рухнет и не разнесет при этом на куски лодку капитана Марка, то все равно она попадет в ловушку между скалами и судном.

Внимание всех было поглощено все время сужавшимся расстоянием между «Искателем приключений» и рыбацкой лодкой.

– Гребите же, дорогие, гребите! Быстрее, быстрее! – заклинал он гребцов.

Луна пробилась сквозь облака, словно спешила на помощь, и шторм уже не был таким свирепым, как прежде. Но ветер по-прежнему крепко задувал и баламутил море. Маленькая лодка, казавшаяся карликом рядом с высоким бортом «Искателя», подходила все ближе. Он увидел, как Марк, стоя полусогнувшись на носу, поднял руку и, отводя ее назад, сильно швырнул тяжелый линь. Он, ударившись о поручень на палубе, соскользнул в воду. Марк это заметил и, перегнувшись через борт, чуть не касаясь воды, пытался вытащить канат.

«Искатель приключений» приближался к берегу, закрыв собой рыбацкую лодку Сеп негромко выругался:

– Эх вы, растяпы, руки-крюки. Погулять бы концом этого каната у вас по спине!

Его последние слова заглушил треск раздираемого дерева. «Искатель приключений», освободившись от мачты, тянувшей его в другую сторону, теперь, облегчившись, стремительно помчался вперед. С такой же стремительностью, со всего хода, он напоролся на подводные камни, резко остановился и накренился всем корпусом, заскрежетав по их поверхности килем.

– Судно напоролось на рифы, – заорал кто-то – Корма уходит под воду!

– Где же лодка Тома Мерфи? – закричал Сеп – Кто-нибудь ее видит?

– Да вон же она, – крикнула в ответ какая-то женщина, указывая рукой вдаль, и Сеп разглядел на волнах прилива лодку Тома Мерфи, плавающую килем вверх.

– Господи, спасайте их, – завопили женщины, увидев на поверхности воды головы моряков, судорожно пытавшихся удержаться на воде.

Мужчины устремились в воду и вскоре извлекли из разбушевавшегося моря троих Они лежали, тяжело дыша, их мучила рвота, но один из них через силу поднял руку, указывая в сторону моря. Еще двух моряков выбросило на берег.

Сеп разглядывал их лица. Шесть человек отправились на лодке в море, пять спаслись, но среди них не было Марка Конрада. Может, в этот раз море выиграло поединок?

– А где капитан Марк? – спросил он.

Они покачали головами, и один из них с трудом заговорил:

– Он снова бросил линь, но в этот момент упавшая грот-мачта свалилась на нас, и лодка перевернулась. – Сеп отвернулся, пытаясь не глядеть на моряка. – Ну, а потом уж каждый за себя. Ты, Сеп, сам знаешь, что такое море.

Сеп снова повернулся к нему:

– Эх, парень, я-то знаю, я ни в чем тебя не виню. Как ты думаешь, удалось ему забросить на борт линь?

Моряк пожал плечами:

– Не знаю, – начал он было, но в это время из группы людей, тянувших канат, донеслись радостные возгласы:

– Он натягивается, ребята. Давайте, тяните!

Все бросились им на помощь, и вот толстый канат, словно блестящая, очерченная линия, поднялся над поверхностью воды.

– Судно на плаву, оно держится – закричали все, когда канат туго натянулся Тащи назад.

Мужчины изо всех сил тянули канат назад, который поднимался все выше и теперь находился довольно высоко над водой, а все не отрываясь глядели на качающийся корпус «Искателя приключений», возвышавшийся вдали, словно замок, окруженный водой.

Сердце Сепа радостно забилось. Значит, капитану Марку удалось забросить линь на борт, это было ясно, но сумел ли он уцелеть, когда рухнули остатки грот-мачты?

Небольшой парусиновый спасательный круг быстро заскользил по натянутому канату. Двенадцати членам экипажа – от юнги до старпома пришлось совершить этот путь. И вскоре «Искатель приключений» начал тонуть.

– А где капитан Марк Конрад? – хрипло спросил Сеп капитана судна. – Не остался же он там на борту?

Владелец судна бросил на него ничего не понимающий взгляд.

– Марк Конрад? Я его в глаза не видел, приятель.

Он пристально посмотрел на лицо Сепа.

– Прости меня, Сеп. Мы поймали линь, но, честное слово, я не знаю, кто его бросил. Это был смелый поступок, и я хочу выразить свою благодарность тем, кто вышел на шлюпке в море с риском для жизни, чтобы спасти нас. Если Марк Конрад остался там, то упокой, Господь, его душу!

Оба они повернулись к морю и увидели, как корма «Искателя приключений» скользнула под всхлипывания волн в морскую пучину. Канат дернулся и тоже исчез под водой.

Среди толпы женщин Клэр с миссис Кларк опустились на колени. Они промокли насквозь, их до костей продувал холодный ветер, но, не обращая на это внимания, они пытались оказать помощь раненым.

В качестве убежища для пострадавших был использован ближайший коттедж, но домик был слишком мал для этого. Миссис Кларк предложила свою ферму для размещения остальных.

Люди начинали расходиться, уводя с собой плохо стоявших на ногах моряков. Мистер Кларк взял на руки мальчика-юнгу, находившегося в полубессознательном состоянии. Миссис Кларк, поддерживая двух моряков под руки, последовала за ним по тропинке к ферме. Клэр еще раз оглянулась на обломки судна. Обломки «Искателя приключений» еще торчали на скалах. Она заметила одиноко стоявшую фигуру, напряженно вглядывающуюся в морскую даль. Это был Сеп, она была убеждена в этом. Спустившись к нему по дорожке, она взяла его за руку.

– Пойдемте к ферме, Сеп. Вы промокли до нитки, а миссис Кларк сейчас поставит чайник.

Он ничего не ответил, и Клэр с беспокойством посмотрела на него.

– Сеп, что с вами? Ведь все люди уже на берегу.

– Да, мисс, все на берегу, за исключением одного, а он рисковал своей жизнью ради них всех.

Клэр почувствовала, как все внутри у нее похолодело. Существовал только один человек, который вызывал у него такое уважение и любовь…

– Ваш… приятель, этот старпом с «Дельфина», не так ли?

Он резко повернулся к ней.

– Для меня он всегда был капитаном «Дельфина», и это он забросил линь на борт.

– Сеп, простите меня, ради Бога. Я не знала. Я думала, что все спасены.

Клэр вспомнила загорелое, гордое лицо, блестящие голубые глаза, пытавшиеся проникнуть в глубину ее глаз и расшевелившие что-то глубоко спрятанное внутри нее. Такую сильную, энергичную жизнь нельзя задуть как свечку, как нельзя было представить его безжизненный труп, вовлеченный в пляску смерти где-то на глубине. Но, собственно, почему нельзя? Другие люди ведь тонут. Почему же мысль об этом наполняет ее чувством, словно она сама понесла какую-то невосполнимую потерю? Этот человек был для нее незнакомцем, тяжелым на руку моряком, который привез Сепу большую пачку табака. У Сепа были причины любить его. У нее их не было.

Она вновь прикоснулась к руке Сепа.

– Ну какой прок стоять здесь и предаваться мрачным мыслям, Сеп! Вы простудитесь и даже можете умереть. Пошли вместе обратно!

– Идите, мисс, идите. Я постою еще немного здесь. Видите, прилив выносит обломки. Вот кусок парусины, какие-то другие предметы, какая-то куча мусора.

– Кто это называет меня кучей мусора, это ты, старый морской волк!

Сеп, испытав настоящий шок, издал пронзительный вопль и устремился к воде.

– Капитан! Капитан! Я вас не вижу, клянусь головой Нептуна!

– Да вот запутался у него в бороде, у этого старого дьявола, и он крепко удерживает меня в своих объятиях, словно лавочник свой кошелек. Ты б, Септимус Томас, лучше вытащил свой нож, выпускающий кишки, или мне, клянусь, никогда одному не выпутаться из этой оснастки!

В голосе его вдруг почувствовалась смертельная усталость.

Клэр бросилась за Сепом в воду, и у нее зашлось дыхание, когда холодная вода дошла ей до бедер. Вдвоем они вытащили на берег большой кусок парусины вместе с оснасткой. Чтобы освободить человека, запутавшегося в его складках, Сеп сильными ударами ножа перерубил веревки, и перед их взором начал выпрастываться из-под брезента капитан Конрад. Лицо его было бледное как полотно, с красными, опухшими веками.

– Я думал, вы угодили в селедочную ловушку, капитан. – Сеп отчаянно ругался, перепиливая ножом толстые канаты. – Ну сегодня братская морская могила больше с нашей стороны никем не пополнится. Больше никто туда не угодит.

– Говоришь, никто? – переспросил он чуть слышно.

– Никто, капитан. Они поймали брошенный вами линь. Весь экипаж судна доставлен на берег, а ваших ребят вынесло сюда приливом. Кстати, предупреждаю, что лодка Мерфи уже непохожа на ту, чем была прежде. – Он гортанно рассмеялся. – Но об этом он может потолковать с владельцем «Искателя приключений».

Когда Сеп с Клэр наконец освободили капитана из пут, он с трудом смог подняться. Он опирался на их плечи, а его дрожащая рука, которую взяла в свою Клэр, была холодной, словно ледышка.

– Обопритесь на нас крепче, капитан, – сказал Сеп. – Мы доведем вас до вершины горы.

– Мы? – переспросил Марк Конрад, скосив глаза на маленькую фигурку под своим правым плечом.

– Кто это, а? Это что-то маленькое, мягкое и теплое – значит, скорее всего, женщина. Ты, Септимус Томас, привел с собой дочь Нептуна, чтобы оспорить у старика его победу?

Он говорил в паузах между вдохом и выдохом, делая над собой усилия.

– Не сбивайте дыхание, капитан. Думаю, огонь камина и стаканчик пунша вновь представят перед вами этот мир во всем блеске. Куда мы поведем его, мисс? Кажется, возле фермы стоит карета доктора. Он там, наверное, оказывает помощь юнге, сломавшему руку.

– Доктор? – пробормотал Конрад. – Мне не нужно никакого костоправа, Сеп. Сегодня ночью я немало поплавал килем вверх, но не нуждаюсь в услугах этого старого шарлатана!

Через покачивающуюся между ними голову Конрада Клэр бросила взгляд на Сепа.

– У меня растоплен камин, – сказала она, – но нет рома для горячего пунша.

– Как любезно с вашей стороны, мисс. – Он бросил взгляд на ферму Кларков. – До вашего дома чуть дальше, но на ферме и без нас уже полно народу.

Сеп был очень доволен таким гостеприимным предложением, но Клэр тут же пожалела о нем: инстинкт предостерегал ее. Но какая угроза могла таиться в этом дрожащем, чуть не утонувшем человеке? Она лишь соблюдала общепринятые правила, предлагая помощь жертве кораблекрушения.

Они подошли к двери коттеджа. В гостиной пылающий в камине огонь разливал живительную, притягивающую к себе теплоту. Перед ним они с Сепом убрали плечи-подпорки, и Марк Конрад тяжело опустился на колени. Его продолжал бить сильный озноб, а от лица отхлынула кровь.

Сеп с беспокойством поглядел на него.

– Как вы думаете, мисс, с ним все обойдется?

Клэр утвердительно кивнула.

– Ему нужно выпить что-нибудь потеплее и покрепче, Сеп. Вы там говорили что-то о горячем пунше. Я пойду поставлю чайник.

– Нет, мисс, это делается не так. Горячее необходимо и внутрь, и наружно. Через минуту я вернусь с бутылкой рома.

Клэр тем временем сходила за полотенцем и одеялом.

– Мистер Конрад! Вам лучше раздеться и протереть тело досуха этим полотенцем. Я принесла вам еще одеяло.

Она оставила его одного возле огня, сама отправилась за полотенцем для себя.

На кухне, пользуясь теплом от печки, она быстро разделась и растерла досуха тело полотенцем, затем надела длинный шерстяной халат. Поставив чайник на конфорку, тщательно вытерла волосы. Они сбились и упали на плечи в полном беспорядке. Ей понадобилась щетка для волос, но за ней нужно было пройти через гостиную в спальню. Если мистер Конрад последовал ее совету, то она могла застать его в неудобном виде. Она решила подождать до возвращения Сепа.

Тот пришел, когда уже начал посапывать чайник. Она отлично слышала его голос через закрытые двери кухни.

– Вот бутылка с наклейкой, капитан. Сейчас, когда вы сняли мокрую одежду, вы согреетесь только от одного ее вида. А теперь закутайтесь поплотнее в это одеяло, и пусть погреются ваши уставшие косточки. Мисс, надеюсь, не будет возражать, если вы приляжете на кушетке. Прилягте, капитан, и через мгновение я поставлю перед вами горячий пунш!

Приоткрыв дверь кухни, Клэр осторожно выглянула. Сеп, с торчащей из кармана бутылкой, глядел на нее, широко улыбаясь.

– С ним теперь все в порядке, мисс, а теперь, если у вас найдется кружка или лучше три, то я приготовлю забористый пунш. Ничего нет лучше, чтобы вызвать пожар в крови. – Сеп отправился на кухню готовить пунш.

Клэр поставила на стол две эмалированные кружки.

– Нет, только не для меня. У меня голова кружится от спиртного. Я лучше выпью горячего чая. – Клэр улыбнулась. – Я рада, что вы тоже догадались переодеться. Этот ветер пронизывал до костей, как нож.

– Мне приходилось испытывать кое-что и похуже, мисс, но тогда я был молодым парнем, – покосился он на нее. – Не стану отрицать, что сегодня мои старые кости вдоволь порадуются своей теплой постели.

Из кружек, наполненных темно-коричневой жидкостью, поднимался легкий пар. Сеп отнес их в гостиную. Клэр, достав с полки маленький глиняный чайничек, заварила для себя чай.

Она начала пить его маленькими глотками, прислушиваясь к голосам мужчин за стеной. Ей не хотелось присоединяться к их компании. Вскоре голоса прекратились, и Сеп вновь вошел в кухню с двумя кружками в руках и кучей мокрой одежды.

– Все произошло, как планировали, мисс. Он теперь спит, словно младенец. Завтра он будет сиять, как пятак, – сказал он и принялся развешивать над плитой мокрую одежду капитана.

– Септимус Томас, морская вода, часом, не повредила вас в уме? Вы полагаете, что ваш приятель проведет эту ночь в моем доме? – Она встала и посмотрела на его удивленное лицо. – Он находится не в плавании, а я не безымянная девушка в таверне в иностранном порту. Что подумают люди, узнав, что капитан Конрад провел здесь ночь?

Сеп почесал заросший подбородок.

– А я не подумал об этом, мисс.

– Тогда думайте сейчас, Сеп. В таком случае я никогда бы не предложила свой коттедж. Это было глупо с моей стороны, а вот теперь вы говорите, что он спит без задних ног. – Она бросила отчаянный взгляд на развешанную одежду. – Он должен одеться и уйти. Вы меня понимаете, Септимус? Ведь это может погубить мою репутацию!

– Ах, мисс, вы, конечно, правы. Но у меня в голове был лишь капитан Марк. Давайте подумаем, – он наморщил лоб, размышляя над случившимся. – У меня есть куртка и штаны. Но куртка ему будет мала, а штаны, напротив, велики.

– Где он живет? Не могли бы вы принести его одежду?

Морщины на лбу у него расправились.

– Отличная идея. Это здесь, недалеко, но откроет ли мне дверь его гаргона, домашняя прислуга?

– Септимус, ради Бога, объясните, почему же нет?

– Посредине ночи? Вы знаете, как пугливы эти недоверчивые женщины?

– Нужно попытаться. Она ведь знает вас, Септимус!

– Знает-то знает, но она не очень любит старых моряков. Вполне вероятно, она подумает, что я пьян, и вызовет полицию.

– Но если она занимается хозяйством моряка, – возразила раздраженно Клэр, – то почему же она столь щепетильна?

– На ферме все уже давно легли спать, – сказал Сеп. – Все лампы погашены. – Он зевнул, словно слово «спать» напомнило ему о собственной усталости.

– Вот что я скажу вам, мисс. Я очень рано встаю, еще до зари. Старая привычка с тех пор, как боцман поднимал нас с койки ни свет ни заря. К этому времени одежда капитана Марка высохнет. И я приду и выпровожу его отсюда до того, как запоют ранние птахи. Ну, что скажете? Поблизости не будет ни души.

– Вы уверены, что проснетесь так рано? Ну, а если проспите?

– Никогда такого не случалось, мисс. Мы встаем еще до петухов.

– Хорошо, Сеп, – сказала она, тяжело вздохнув. – Это самый лучший выход, но если вы меня подведете, то я… как это вы говорите; – высеку вас на глазах всего флота.

– Я не подведу вас, мисс, – заверил он, широко улыбнувшись.

Клэр проводила его до выхода и тихо закрыла за ним дверь.

Теперь ей предстояло пройти мимо кушетки, на которой спал этот человек, чтобы добраться до спальни. В камине упало полено. Она затаила дыхание, но Конрад даже не шевельнулся. Полено задымило – нужно было опять вернуть его в жаровню. Медленно, на цыпочках приблизилась она к камину, потянулась за щипцами. Бесшумно она переместила полено и поставила на место каминные щипцы. В комнате было тихо-тихо, только порывы успокаивающегося ветра за окном нарушали мертвую тишину.

Клэр бросила взгляд на завернувшегося в одеяло человека. Свет от камина играл, переливаясь, на его растрепанных черных волосах. Нижняя часть лица была затемнена складкой одеяла, и складывалось впечатление, что у него борода. Она хотела уже встать, как вдруг его глаза открылись.

Клэр застыла на месте. Взгляд старпома был мутным, рассеянным. Клэр стояла как вкопанная молясь, чтобы он поскорее вновь закрыл веки.

– Я вас знаю, – пробормотал он невнятно, не преодолев до конце сна. – Вы та самая девушка, которая…

Глаза его вновь закрылись, несмотря на попытку проснуться.

Клэр встала, все ее тело, мозг онемели от полученного потрясения. Она не помнила, как добралась до спальни, как прижалась спиной к двери. Зажженная свеча стояла на туалетном столике. Она посмотрела на себя в зеркало и увидела в нем себе такой, какой видел ее этот человек, – нет, не скромно одетой, немного высокомерной женщиной, стоявшей рядом с Септимусом в гавани, а той взъерошенной, чувственной девушкой в амбаре. Да, конечно, он узнал ее! И она, введенная в заблуждение опрятной внешностью, чисто выбритым лицом старпома Марка, узнала его тоже!

Повернув ключ в двери спальни, она, надев ночную рубашку, легла в кровать. Боже мой, какое ужасное невезение, единственный человек, способный разрушить ее репутацию, лежал на кушетке, всего в шести футах от нее, там, за стеной. Почему она не отвела его на ферму, почему не оставила Сепа в одиночестве размышлять там, на берегу? И почему она предложила привести этого чуть не утонувшего человека в свой коттедж? Легко быть крепким задним умом, но кто мог, оказавшись на ее месте, действовать иначе?

Она вспомнила эту уединенную таверну, где наглая барменша привлекла к ней внимание всех посетителей. Бородатый, в форменной морской фуражке, человек возле стойки бара, одернувший пристававшего к ней матроса, как она сама, искал убежища от непогоды в этом амбаре в ту штормовую ночь.

Клэр зарылась лицом в подушку, пытаясь не вспоминать то, что произошло потом. Ей было ужасно стыдно. Она вела себя как прирожденная проститутка. По ее щекам побежали горючие слезы, когда она вдруг представила себе, как все дамы Кливдона разрывают с ней отношения, забирают все свои заказы на платья, запрещают своим дочерям произносить имя мисс Корт. С честью расстаешься до падения. Грехи обязательно потащат тебя за собой. А она так гордилась постоянно крепнущей репутацией, подчеркивая благородство поведения. Теперь этот фасад даст трещину, и все будут видеть в ней девушку без твердых нравственных устоев Последовал еще один острый укол памяти. Он ведь знал, что она украла золотые гинеи!

Почему, черт возьми, этот человек спит на ее кушетке? Почему он в самом деле не утонул? Все было бы в таком случае в порядке. «Боже праведный, прости меня за злые мысли», – молилась она про себя, придя в ужас от жестокости требуемого возмездия. Наконец она уснула, но даже во сне ее неотступно преследовала мысль о новой встрече с Марком Конрадом.

11

Когда Клэр проснулась, солнце в окне светило вовсю. Ветер утих, и небо было такой невинной голубизны, что не верилось, будто оно может быть иногда и другим. Где эти черные грозовые облака, где злой ветер, продувающий насквозь берег, где «Искатель приключений», с трудом рассекавший волны? Может, ничего этого и не было?

Клэр села в кровати, чувствуя, как сильно бьется у нее сердце под наплывом воспоминаний, цепко удерживающих в своей власти ее мозг. На заре, – обещал Сеп, но теперь уже давно утро! Если этот человек все еще лежит на кушетке, то прощай ее доброе имя! Она прислушалась. В доме царила тишина. Она выскользнула из постели, набросила халат. Был он там или его не было – все равно, – печально размышляла она, – теперь, когда он ее нашел, ее доброй репутации пришел конец, он, конечно, не станет хранить в секрете столь пикантную историю.

Приоткрыв чуть-чуть дверь спальни, она через щелочку попыталась разглядеть, что происходит в гостиной. На кушетке никого не было. Она обвела взглядом гостиную. Никаких признаков присутствия капитана. Может, он на кухне? Босиком она отправилась туда, ступая по отполированным доскам. Дверь на кухню была раскрыта настежь. Развешанной над печью одежды на месте не оказалось. Эмалированные кружки стояли на шкафу, а железный чайник посапывал на небольшом, явно недавно разведенном огне.

Клэр огляделась, затем вернулась в гостиную. Коврик расправлен, подушки на кушетке взбиты, в общем, все было в полном порядке. Аккуратно сложенные одеяло и полотенце лежали на видном месте на табуретке за дверью. Эта деталь оказалась единственной новой в опрятной комнате. Клэр сжала ладони.

– О, Сеп! – выдохнула она. – Ты сдержал данное слово. Благодарю тебя, дорогой Сеп.

Часы на церкви пробили восемь раз. Стоя перед зеркалом в своем самом скромном платье, она расчесывала волосы, собрав их в пучок и с помощью множества булавок соорудила себе шиньон. Еще больше побледнели щеки и запали глаза, и все это оттого, что она постоянно думала о Марке Конраде. Вспомнит ли он тот момент, когда узнал ее? Ведь он был словно в тумане, полусонный. Если повезет, он отнесет это на счет собственной фантазии или игры воображения. Она немного воспрянула духом. Клэр, приняв торжественный вид, рассматривала свое отражение. Если надеть очки и парик, то все эти аксессуары непременно до неузнаваемости изменят ее внешность. Она невольно улыбнулась при мысли, как она появится перед миссис Кларк, постарев на двадцать лет за одну ночь. Но так как у нее не было ни очков, ни парика, то ей приходилось только надеяться на лучшее. Если старпом Марк расскажет эту историю, то она будет все отрицать.

Выпив чая, Клэр принялась за свою повседневную работу. Она обещала сшить летние муслиновые платья для дочери одного кливдонского бизнесмена. За ними должны были приехать днем, и ей оставалось только доделать кое-какие детали.

Раздавшийся перед полуднем стук в дверь заставил ее отложить в сторону шитье. Если приехали за платьями, то придется подождать. Она всегда объясняла всем заказчицам, что если они хотят пользоваться ее услугами, то должны соблюдать установленные ею правила. Она им не помощница швеи, которую можно тормошить и поторапливать.

Подойдя к двери и открыв ее, она была поражена. Брови Клэр вопросительно поползли вверх. Перед собой она увидела высокую мужскую фигуру. Человек стоял спиной к солнцу, и поэтому ей трудно было разглядеть черты его лица.

– Что вам угодно? – холодно спросила она, узнавая, кто перед ней.

– Я Конрад, мисс Корт. Марк Конрад. Может, вы меня не помните, мисс Корт, но у меня есть все основания, чтобы вас не забывать.

– В самом деле? – спросила Клэр, чувствуя, как по спине побежал противный холодок. Она не меняла своего выражения неодобрения, которое словно застыло у нее на лице.

– Мне кажется, что все полуутопленники похожи один на другого, – продолжал он мягким голосом, – но Сеп сообщил мне, что вы предоставили мне вчера убежище в своем доме, так как все остальные коттеджи были забиты людьми, спасшимися с судна «Искатель приключений».

Теперь, когда ее глаза привыкли к солнечному свету, Клэр яснее видела лицо Конрада. Оно ничего не выражало, кроме благодарности, ничто в его глазах не указывало на какую-то скрытую мысль или желание.

– Теперь я понимаю, мистер Конрад, – сказала она. – Так как я последней покидала берег, а Сепу понадобилась помощь, я была рада ее оказать. Надеюсь, вы уже пришли в себя после всех ваших испытаний?

– Да, вполне, благодарю вас, мисс Корт. Я теперь у вас в долгу. Никогда не забуду об этом.

– Вы ничего мне не должны, мистер Конрад. Кроме меня, там было много других людей, которые заслуживают не меньшей благодарности за то, что они сделали.

– Вы правы, мисс Корт, но ведь именно вам выпало спасти меня, и поэтому я благодарю вас и Сепа: вы дали мне второй шанс на жизнь.

Клэр пристально посмотрела в его голубые глаза. Может, в его словах существовал какой-то скрытый смысл? Второй шанс на жизнь? Разве это не то, что и она сама хотела получить? Она попыталась смягчить свое выражение неодобрения, но все же не осмелилась на улыбку.

– Я всем сердцем согласна с вами, мистер Конрад. Убеждена, что вся команда разделит с вами эти чувства.

Она следила за выражением его глаз, но у него на лице оставалась все та же благодарная улыбка. Он поклонился.

– Я не смею вас больше задерживать, мисс Корт, только скажу еще, что старик Сеп меня выдворил отсюда, из вашего дома, еще до зари, так что ни одна душа в округе ничего не видела.

– Мне очень приятно об этом слышать, мистер Конрад, – с облегчением ответила Клэр.

– Септимус Томас питает к вам большое уважение, мисс Корт, и утром всячески меня поторапливал. – Он мягко рассмеялся. – Он сообщил мне, что вы модистка.

– Да, это так.

– Я понимаю теперь его настойчивость. Для вашей профессии чистота репутации – особенно важная вещь.

Клэр вздохнула.

– Репутация – весьма хрупкое понятие, мистер Конрад, испортить ее легко, а восстановить невозможно. – Она пристально, с торжествующим видом, посмотрела на него. – Надеюсь, ваша благодарность не выйдет за рамки приличия, мистер Конрад?

Он снова поклонился.

– Даю вам слово, мисс Корт. До свидания.

Клэр не стала ждать, пока он отойдет подальше, а тут же захлопнула дверь и прижалась к ней спиной, чувствуя, какая слабость овладела ею. Был ли это просто визит благодарности? Знал ли он обо всем или только догадывался? Убеждал ли он ее, что ей не следует его опасаться? Если он на самом деле ничего не помнил из того, что произошло ночью, то это была просто беседа… Но если он обо всем знал и ничего не сказал ей из чувства благодарности, разве она от этого почувствует себя в большей безопасности? И когда благодарность иссякнет, что тогда? Наступит ожидание возобновления их отношений? Что это, мягкая форма шантажа? Либо принимай мои ухаживания, либо прощайся со своей репутацией? Она так мало знала о нем и не могла здраво судить, лишь догадываться. Сеп был высокого о нем мнения, но они были моряки, приятели, и это было вполне естественно. Она не могла, не имела права никому доверять, и тогда этого никогда не произойдет. Она должна вести себя, как прежде, но ее по-прежнему не оставляло в покое это сосущее ее где-то в подсознании сомнение.

Следующий посетитель объявился после полудня. Она опять нервно вздрогнула, услыхав стук в дверь, но убедила себя с раздражением, что мистер Конрад вряд ли побеспокоит ее во второй раз. Для чего ему приходить снова, если он уже поблагодарил ее за предоставленный приют, и вряд ли осмелился бы начать свои ухаживания в дневное время. Муслиновые платья были готовы и лежали, завернутые в тонкую оберточную бумагу. Она вручила посыльному закрытый пакет со счетом вместе с платьями. Он самым респектабельным образом поприветствовал ее и откланялся. Когда она закрывала за ним дверь, то увидела Сепа, который обычной своей походкой вразвалочку подходил к ее коттеджу. Она, улыбаясь, поджидала его.

– Входите, Сеп, входите. Я как раз хотела поставить чайник.

– Благодарю вас, мисс. Я поднялся к вам на борт, чтобы пропустить с вами по маленькой.

Выбив трубку о каблук сапога, он сунул ее в карман.

– От меня вы, Септимус Томас, получите только по маленькой чашке чая, – бросила она через плечо старому моряку, который вошел вслед за нею в дом.

Он широко улыбнулся.

– Какой чудесный, крепкий запах у этого горячего пунша. Я слегка приоткрыл окно, на случай, если вас побеспокоят важные визитеры. У некоторых честных леди нюх как у собаки!

Клэр мило улыбнулась ему и поставила чайник на стол.

– Я очень признательна вам за все, Сеп. Вы сдержали данное слово, растопили печь и оставили дом в полном порядке. Добрался ли ваш приятель до дома до того, как проснулась его экономка?

– Да, – кивнул Сеп, – несмотря на то что чуть не утонул накануне.

Она повернулась, чтобы достать с полки банку с чаем, и по-деловому, без всяких эмоций, обратилась к нему:

– Сегодня утром он зашел ко мне, чтобы поблагодарить за предоставленный этой ночью приют. Судя по его виду, он пришел в себя.

– Да, мисс, это такой человек, он умеет быть благодарным. Капитан Марк – настоящий джентльмен.

Клэр, заварив чай, поставила чайничек на стол. По-видимому, для этого старого моряка любой человек выше его рангом казался джентльменом, особенно тот, кто подтверждал дружбу пачками табаку.

Она разлила чай по чашкам.

– Ну, а как чувствует себя юнга со сломанной рукой?

– Жизнерадостный, как только что вылупившийся из яйца цыпленок, – радостно сообщил Сеп. – Особенно после того, как роль матери-наседки взяли на себя попеременно Кейт и Милли. Костоправ наложил шину, и мальчишка и слышать не хочет о больнице. Видите ли, он сирота и стал юнгой в двенадцать лет.

– Теперь «Искатель приключений» пошел на дно, а у него сломана рука. Несчастный мальчик!

Сеп скептически улыбнулся.

– Очень сомневаюсь, мисс. Теперь, слава Богу, он может прочно стать на ноги. Он вообще не выносит моря. Ему нравится суша, очень нравится, и поэтому фермер Кларк найдет ему работу, если только его две малышки, которым так полюбился юный Альберт, замолвят за него словечко.

– Ну, а как чувствуют себя остальные пострадавшие? – спросила с улыбкой Клэр.

– Их всех распределили по другим судам, и они отправились по своим делам.

Клэр, заглянув в свою чашку, осторожно спросила:

– Вспоминала ли обо мне миссис Кларк? Наверное, она спрашивала, куда я делась вчера вечером?

Проницательные глаза Сепа довольно заблестели.

– Да, но я сказал ей, что после того как мы выволокли капитана Марка на берег, я отослал вас домой, потому что вы промокли до костей. Потом я в полном одиночестве проводил Марка к себе домой и как следует его устроил там, и только после этого вспомнил о себе.

Усмехнувшись, Клэр закусила губу.

– Значит, вы у нас теперь герой и одновременно старый мошенник, и я благодарю в вас и того, и другого.

Сеп осклабился и потер нос.

– Но это строго между нами, мисс.

– И вашим другом, – подхватила Клэр после непродолжительной паузы.

– Я сказал вам, мисс, что он настоящий джентльмен и всегда держит данное слово.

Клэр согласно кивнула, выражая надежду, что вера Сепа в капитана Марка оправдается.

Когда Сеп поднялся из-за стола, Клэр решила проводить его и пройтись до фермы. Сеп заявил о своем желании посетить место гибели «Искателя приключений».

– Начинается отлив, – пояснил он. – И я смогу заодно набрать на берегу дров для камина.

Клэр, надев свою летнюю соломенную шляпку, сказала:

– Вы намерены отыскать обломок круглой формы с заточкой в надлежащем месте?

– Вы обладаете острым, но подозрительным умом, мисс, в этом трудно ошибиться, – ответил он, почесывая щетину. – На лице у него появилось выражение обиженной невинности, но вскоре оно уступило место широкой, доброй улыбке.

– Отправляйтесь на поиски, – засмеялась Клэр, – Септимус Томас. Если вам попадется счастливая находка, я об этом не сообщу на таможенное судно.

Они прошли небольшое расстояние, отделявшее ее коттедж от фермы в дружеском молчании, а Сеп в это время набивал табаком трубку. Клэр с любовью посмотрела ему вслед, когда этот крепко сбитый коротышка зашагал под уклон, а сама направилась к вечно растворенной настежь двери фермы.

– Можно войти, миссис Кларк? – крикнула она.

– Входите без всяких церемоний, мисс. Вы не должны спрашивать разрешения, да в любом случае вас сюда сейчас затащат девочки, чтобы вы полюбовались на выловленную нами рыбу.

Кейт и Милли в мгновение ока оказались рядом с Клэр, схватив ее за руки с двух сторон.

– Пойдемте, мисс, мы вам покажем Альберта. Он сломал руку, но он очень мужественный мальчик, и мы его кормим с ложечки по очереди.

Клэр позволила затащить себя в большую гостиную. Там на раскладушке лежал маленький белокурый человечек. Забинтованная рука, подвешенная на повязке, покоилась на груди.

– Это Альберт Смит, мисс, – с гордостью представила его Кейт.

– Вы должны благодарить небо, юнга Альберт Смит, что вас выбросило на берег в этом месте. Вы во всей округе не найдете более доброй семьи.

– Вы правы, мисс. Никто не уделял мне прежде столько внимания, так не заботился обо мне.

После продолжительного обсуждения событий прошлой ночи мисс Кларк посмотрела на часы.

– Скоро должна прийти Сара.

– Я не видела ее вот уже несколько дней, – сказала Клэр. – Я хочу подождать ее здесь, на кухне, чтобы поздороваться, а то она ускользнет к Альберту.

– Да, дорогая, она расстроится, если не увидит вас. Девочка очень к вам привязалась, что меня сильно удивляет.

– Правда? – с сомнением сказала Клэр. – Она очень дружелюбный ребенок.

– Она привыкла к нам и девочкам, но обычно она не столь легко заводит друзей. Она не робкая, но очень замкнутая. Одинокая девочка, ничего не скажешь.

– Она – единственный ребенок?

– Да.

– Может, я вижу в ней себя, – сказала задумчиво Клэр. – Я тоже была единственным ребенком в семье.

– Миссис Уинтер хорошая, заботливая женщина, но я сильно сомневаюсь, что она понимает Сару. Этот ребенок немного не от мира сего, а миссис Уинтер – человек практичный, она любит свой дом и гордится им, а Сара – мечтательница.

– А где ее отец?

– Он постоянно уходит в море, но их связывают настоящие, искренние чувства. Сара его просто обожает. – Миссис Кларк снова бросила взгляд на часы. – Девочка берет уроки игры на фортепиано у жены местного викария. Об этом позаботился отец, и, по словам преподавательницы, у нее природный музыкальный талант.

– Чудесно! – воскликнула Клэр. – Мечтатели не похожи на других людей. Они чувствуют в себе потребность творческого самовыражения – таковы все артисты, поэты и музыканты.

– И модистки, создающие прекрасные платья, – добавила миссис Кларк с улыбкой.

Клэр улыбнулась в ответ.

– Вы, конечно, тоже можете назвать меня мечтательницей, но я должна зарабатывать себе на жизнь и в долгу перед вами за то, что вы создали для этого все условия.

– Если вы считаете это своим долгом, то вы выплатили его сполна, так как вы продолжаете арендовать коттедж и к тому же берете за платья девочек в два раза меньше.

– Но ведь и платья в два раза меньше, – возразила Клэр, – к тому же я беру высокую плату с кливдонских дам, вы сами просили меня об этом, помните?

– Так и нужно, – ответила миссис Кларк, поднимаясь из-за стола. – А вот и Сара. Вы выпьете с нами чаю, мисс?

– Нет, благодарю вас, миссис Кларк. Септимус Томас сегодня утром зашел ко мне, и мы с ним выпили по чашке. Он отправился на берег.

– Он там не будет скучать в одиночестве, – сухо заметила миссис Кларк. – Там всегда после кораблекрушения полно любителей поживиться, но береговая охрана строго следит, чтобы не допустить грабежей. Привет, дорогая Сара. Мисс Клэр ждет тебя, чтобы поздороваться с тобой.

Просияв, Сара улыбнулась, а щеки ее зарделись.

– Привет, мисс Клэр. Благодарю вас, что подождали. Я очень хотела с вами повидаться и показать вам ноты.

Клэр заметила большую кожаную папку для нот в ее руке.

– Мне бы очень хотелось послушать твою игру, Сара, но мне кажется, что вначале ты должна пойти к Альберту.

– Кто такой Альберт? – спросила удивленная девочка, ее глаза расширились.

Заслышав голос Сары, Кейт и Милли выскочили из соседней комнаты.

– Сара, Сара, пойдем, мы представим тебя Альберту. Мы уже рассказали ему о тебе.

– Но кто… – начала было Сара, но ее голос потонул в дружеских увещеваниях с двух сторон.

– Пошли с нами. Его вчера вечером выбросило на берег, словно русалку, и…

– Его не выбрасывало на берег, – вмешалась Милли, – его доставили туда на спасательном круге, и к тому же русалка женского рода, глупышка!

– Ну, тогда русал, – хихикнула Кейт. – Но мы за ним ухаживаем, и теперь ему лучше. Пошли, Сара, пошли!

Положив на стул папку с нотами, Сара сказала:

– Я приду через минуту. Прежде мне нужно проявить вежливость и поговорить с мисс Клэр, которая была настолько ко мне добра, что дождалась моего прихода.

Кейт и Милли чуть смутились, но миссис Кларк, спрятав улыбку, выпроводила их с кухни.

– Она скоро придет, имейте терпение!

Клэр в сопровождении Сары вышла из дома.

– Лучше принеси свои ноты ко мне в коттедж. Приходи завтра. У меня никого нет, и никто не станет нас отвлекать.

– А не хотите ли вы прийти ко мне завтра и выпить чаю? Об этом я давно хотела вас спросить. Скажите, вы придете?

– Мне бы очень хотелось, Сара, если только тебе дадут на это разрешение.

– Конечно, дадут. У нас будут пирожные и ячменные лепешки, а папа всегда говорит, что я могу приглашать кого угодно. – Она робко улыбнулась. – К тому же вы мне очень нравитесь, мисс Клэр. – Она вдруг смутилась. – Я вам тоже нравлюсь, мисс Клэр?

Сердце Клэр просто таяло от симпатии к этой одинокой девочке. Кто ее родители? Они понимали, что некоторые дети как бы подкинутые эльфы, взамен похищенных, странные, всегда отдающиеся мечтам дети в этом практическом, реальном мире? Ей было хорошо знакомо это чувство, что ты не такая, как все, другая, она это понимала еще тогда, когда была жива ее несчастная, угнетенная мать, скользившая по дому, словно бледное привидение, шарахаясь в сторону от звука чьих-то шагов.

– Ты мне очень нравишься, Сара, и я с удовольствием выпью с тобою чаю. Когда, в котором часу мне прийти к тебе?

– В четыре, устраивает?

– Прекрасно. Да, кстати, где ты живешь?

– Я зайду за вами. Это недалеко отсюда. Лучше пойти пешком.

– Тогда я скажу своему кучеру, что завтра мне его услуги не понадобятся. Он может взять себе выходной, – высокопарно сказала Клэр.

Девочка засмеялась.

– Если погода испортится, то я попрошу отправить вас домой в нашей карете.

– Удачная мысль, – сказала Клэр и улыбнулась, заметив фигурки Кейт и Милли в проеме двери. – Ну вот твой эскорт ожидает тебя, ему не терпится представить тебе потерпевшего кораблекрушение моряка. Ну а напоследок должна сказать, что мисс Клэр Корт принимает любезное приглашение от мисс Сары Уинтер.

Серо-зеленые глаза девочки удивленно посмотрели на нее.

– Я не Сара Уинтер. Разве вы не знаете, как меня зовут? Я – Сара Конрад.

12

Сара побежала к ожидавшим ее на крыльце подружкам, а Клэр замерла на месте как вкопанная, не в силах поверить ее словам. Сара Конрад? Но в округе был только один Конрад, это горячо обожаемый Сепом капитан Марк. Значит, Сара была его дочерью, а миссис Уинтер – той самой экономкой, о которой говорил ей Сеп, той самой, которую он боялся побеспокоить и с которой не пожелал встречаться, якобы забрав Марка к себе до наступления рассвета?

Клэр подошла к коттеджу. Был ли капитан Конрад вдовцом? Вероятно, был, если он нанял в дом экономку. А Сара ни словом не обмолвилась о своей матери. Клэр ошибочно полагала, что миссис Уинтер и была матерью Сары. Вот теперь она пообещала выпить чаю с Сарой. Если этот челочек снова увидит ее, он непременно узнает в ней ту распутную девчонку, с которой встретился в амбаре.

Нет, она не осмелится снова встретиться с ним. Она должна отправить Саре записку с отказом от приглашения, мотивируя чем угодно – неожиданной срочной работой, плохим самочувствием, любой причиной. Она в раздражении закусила губу. Нет, она не сможет обидеть ребенка отказом, пойти на попятную. Кроме того, она утешала себя, что чай с пирожными вряд ли привлечет внимание моряка. Если повезет, его вообще не окажется дома.

На следующий день после полудня, когда приближался назначенный час, она надела очень скромное серое твидовое платье с кружевной белой оторочкой на закрытом воротнике. Она зачесала волосы назад и сделала на затылке узелок, добившись, чтобы все пряди под соломенной шляпкой лежали ровно. Сандалии с низким каблуком и черная с бахромой шаль завершали наряд весьма здравомыслящей гражданки, и теперь она была совсем непохожа на ту вульгарную особу в амбаре. Неужели воспоминания о той ночи никогда ее не оставят? Мужчина способен выбирать девушек, бросать их, едва запоминая их лица. Она надеялась, что Марк Конрад такой же, как и они. В конце концов, у него должна быть жена, ведь накануне он сам тогда признался ей, что скрывается от какой-то надоедливой женщины. Несмотря на собственную неопытность, Клэр чувствовала, что он превосходно владел искусством любви. Ну еще одна девушка, еще одна легкая победа, одержанная теперь над ней, почему же она должна опасаться, что он непременно ее запомнил?

Она самым радушным образом поприветствовала Сару. На девочке было миленькое платьице с кружевами, ее светло-каштановые волосы были перевязаны розовой ленточкой.

– Ты просто очаровательна в этом платье, Сара, – весело воскликнула Клэр.

Сара обратила внимание на скромный наряд Клэр, и она поняла, о чем задумалась девочка.

– Как-нибудь, Сара, я сошью себе платье с такими же белыми розами, может, это будет муслиновое платье, с массой оборочек и рюшем, но только не в этом году. У меня слишком много заказов на лето от кливдонских дам, и у меня не остается времени подумать о себе.

– Но вы очень мило выглядите, – вежливо сказала Сара.

– Как мотылек, – улыбнулась Клэр. Но в один прекрасный день он становится бабочкой – дай срок.

Они шли под гору, и Сара взяла Клэр за руку.

– А я не верю, что мотыльки превращаются бабочек. Разве это так на самом деле?

– Нет, они отличаются друг от друга; но я предпочла бы стать мотыльком, чем противной гусеницей!

– Лучше не надо! – рассмеялась Сара. – Вот посмотрите! Мы уже почти дома. У папы в спальне есть подзорная труба, и через нее он видит на многие мили вперед, когда уходит в море. Он утверждает, что в ясный день даже видит Кардифф. Вам хотелось бы посмотреть через трубу?

– Боже упаси, Сара, конечно нет! Я не осмелюсь войти в спальню твоего отца. Это неприлично. Она помолчала. Теперь, когда Сара сама упомянула в беседе имя отца, она могла задать ей вопрос, который не давал ей покоя. – А папа примет участие в нашем чаепитии?

Девочка отрицательно покачала головой.

– Нет, папа занят на своем судне.

– На «Дельфине»?

– Нет. «Дельфин» принадлежит морским линиям Пэттерсонов. У папы есть свое судно. Оно небольшое и его трудно назвать судном, но папа с мистером Томасом делают оснастку, ставят новые паруса. Мистер Томас утверждает, что оно будет сиять, как золотая гинея. Мистер Томас говорит, что на следующей неделе напишет на борту название, и судно будет готово отправиться в плавание до Китая и вернуться обратно.

– Так как все судна у нас женского рода, то он не может назвать его «Септимус», правда?

Сара засмеялась и запрыгала от радости.

– Конечно, нет! Но попытайтесь догадаться!

– Ну речь идет о женском имени, о птичке, рыбе, цветке или о чем-то героическом. Дай подумать, – сказала Клэр. – Очутись я на месте твоего отца, как бы я назвала свое милое суденышко? Разве не именем своей маленькой дочери – Сара?

– Да, да, вы угадали! Разве это не чудесно? Папа сказал, что он, после того как судно будет закончено, устроит вечеринку в связи с его освящением. «Сара», «Сара», блестящая, как золотая гинея. Вы, конечно, придете, не так ли?

– Куда, в Китай? – спросил Клэр, с улыбкой глядя на прыгающую от счастья девочку.

– Да нет же, на вечеринку. Папа будет очень доволен.

– Почему ты так говоришь, если твой папа даже незнаком со мной?

– Он познакомится, познакомится. Папа здесь знает всех, и вы ему, когда он вас увидит, непременно понравитесь.

Клэр как будто невзначай ответила:

– Но только не сегодня. Ты сказала, что он не придет на наше чаепитие?

Она кивнула.

– Его не будет дома допоздна. А вот и наш дом!

Клэр посмотрела на несколько коттеджей, перед фасадами которых были разбиты крошечные садики.

– Который из них ваш?

– Никакой. Все они принадлежат владельцам судов мистера Пэттерсона. Наш стоит в самом конце. Вон тот с кустами глициний перед входом.

Она посмотрела туда, куда указывала Сара рукой, и глаза ее невольно расширились.

– И ты называешь это коттеджем? Да он же в три раза больше всех этих домов, взятых вместе!

– Да, все его называют дворец Конрада, но папа говорит, что его прапрадед был чрезвычайно тщеславным человеком, если он назвал дом своим именем.

– Значит, его построил его прапрадед. Выходит, дом очень старый?

Сара недоуменно пожала плечами.

– Ему сотни лет, наверное, но все люди называют его просто «Конрад», но папа не протестует, ему все равно.

Когда они пошли к широкому каменному крыльцу с массивной с бронзовыми заклепками входной дверью, Клэр подумала, что возраст дома и тот факт, что многие поколения одной семьи жили в нем, говорили, по крайней мере, о процветании рода Конрадов. Может, как и Пэттерсоны, они были опытными состоятельными купцами. Она оглянулась, обратив внимание на каменные вазы для цветов. В отличие от выкрашенных в белый цвет коттеджей, этот дом был построен из камня с темно-красным оттенком – это был особый сорт, добываемый в карьерах на западе Англии. Каменная кладка находилась в отличном состоянии, вероятно, о ее сохранности заботилось не одно поколение Конрадов, и дом, конечно, не шел ни в какое сравнение с развалюхой Хэркорта, – горько подметила Клэр. Дворянство может свысока смотреть на торговцев, но зато семьи купцов всегда обладают достаточными средствами, чтобы поддерживать свою собственность в надлежащем порядке.

Дверь отворилась, и оттуда выглянула скромно одетая, седоватая женщина.

– А вот и вы, мисс Сара, – сказала она, сделав шаг назад и пропуская гостей. Клэр сразу почувствовала, как ее начали внимательно изучать.

– Клэр, это миссис Уинтер, папина экономка. Миссис Уинтер, это моя подруга мисс Клэр.

Клэр, улыбнувшись, наклонила голову, одобряя тем самым представление ей миссис Уинтер. Менее воспитанный ребенок мог все сделать наоборот и наделить экономку привилегией хозяйки дома. Клэр не подала ей руки.

– Добрый день, мисс, – сказала экономка и сделала книксен.

– Добрый день, миссис Уинтер, – приятным голосом ответила Клэр, снимая с себя шляпку и шаль.

Миссис Уинтер приняла и то и другое, не проронив ни слова.

Клэр пригладила волосы, разглядывая себя в зеркало с золотистой рамой. Она знала, что первое впечатление – самое сильное, и ей не хотелось, чтобы миссис Уинтер воспринимала ее как простую швею, которую удостоила своей дружбой мисс Сара. Вполне естественно, миссис Уинтер должна была следить за знакомыми девочки, особенно, когда мистер Конрад находился в плавании, и наверняка сообщала ему обо всем по возвращении хозяина.

– Не приготовите ли вы для нас чай, миссис Уинтер? – спросила Сара. – Я провожу мисс Клэр в гостиную.

– Да, мисс Сара, все будет немедленно исполнено.

Клэр разглядывала гостиную, удивляясь ее обстановке, которая говорила о тонком вкусе хозяина. Она не ожидала этого в доме моряка. Отполированный пол был покрыт большим восточным ковром с цветочным узором, и его цвета гармонировали со шторами из темно-красного бархата и такой же обивкой стульев с витыми ножками. Перед кушеткой стоял низенький кофейный столик из розового дерева. На него миссис Уинтер поставила тяжелый серебряный поднос. Клэр начала мелкими глотками пить чай из хрупкой китайской чашечки.

Весь интерьер комнаты, вся обстановка свидетельствовали об изящном вкусе хозяев дома. Но ни Сара, ни миссис Уинтер до сих пор ни словом не обмолвились о миссис Конрад, но ведь она где-то была, существовала. Клэр решила не задавать никаких вопросов по этому поводу. Если Сара никогда не упоминала о своей матери, то здесь могла таиться давнишняя семейная трагедия, и ребенок вообще мог не знать свою мать.

В углу гостиной, прямо возле окна, Клэр увидела большое фортепиано.

– Ты обязательно должна сыграть для меня, Сара. Ты давно берешь уроки?

– Всего несколько недель, и я еще не добилась больших успехов, но папа говорит, что любому человеку нужен другой мир, в котором он мог бы жить, тот мир, куда он может прийти, когда ему плохо или если он несчастлив.

Она посмотрела на Клэр.

– Вы разделяете его мнение?

Клэр вдруг подумала о своей новой жизни и о той, которую вела прежде. Она, согласно кивнув, серьезным тоном ответила:

– Да, разделяю. Мы всегда должны быть способны убежать, скрыться от не устраивающей нас жизни. Если этого нельзя сделать чисто физически, мы должны углубиться в себя, придумать для себя более привлекательный, более интересный мир. Тебе, Сара, такой мир может дать музыка.

Сара слушала ее, вся превратившись во внимание.

– А вам удалось найти другой мир, Клэр?

– Да, думаю, что удалось. – Клэр уставилась невидящим взглядом на темно-красное сиденье стула, стоявшего напротив. – По крайней мере, я так думаю.

Сара, бросив взгляд на задумчивое лицо Клэр, из вежливости решила не задавать больше вопросов. Она возвратилась к теме об отце.

– У папы тоже есть другой мир. Он утверждает, что это пока только мечта, но в один прекрасный день она обязательно осуществится.

Клэр, выйдя из задумчивости, улыбнулась девочке.

– Мечта? Может, он мечтает о таком флоте, как у Пэттерсонов?

– Он мечтает о пароходе – ведь он может ходить, не заботясь ни о ветре, ни о парусах.

– Да, это по-настоящему большая мечта. Я никогда не слышала о пароходе.

– Папа сам его сделает, – уверенно сказала Сара. – Он всегда осуществляет, что задумал.

Клэр почувствовала, как у нее в горле что-то пульсирует, и бросила взгляд на каминные часы. Она увидела, что стрелки указывали на половину шестого. Ей нужно уйти до прихода мистера Конрада. Чем реже она будет его видеть, тем лучше.

Они закончили пить чай, и миссис Уинтер унесла на кухню поднос с сервизом. Сара достала нотную папку и разложила ноты на кофейном столике. Кроме обычных экзерсисов, там были простенькие переложения сочинений Брамса, Шопена и Штрауса. Клэр вспомнила о своем детстве, когда она сама играла эти пьески, но, конечно, не на таком замечательном инструменте. Но даже ее старое, расстроенное пианино пошло в уплату за просроченные счета отца.

Сара подвела ее к пианино и робко посмотрела на нее.

– Я еще не очень уверенно себя чувствую.

– Думаю, все люди, обучаясь игре на фортепиано, произносят точно такие слова, – улыбнулась Клэр.

Она села рядом с Сарой на широкую фортепианную скамейку.

– Я буду переворачивать страницы. С чего начнем?

Сара, почувствовав себя увереннее под ободряющим взглядом Клэр, начала играть довольно бегло, несмотря на то, что взяла всего несколько уроков. У нее был врожденный талант.

Потом они попробовали сыграть вместе. Сара исполняла верхние ноты, а Клэр нижние, когда вдруг резко хлопнула входная дверь, и обе пианистки вздрогнули.

Услыхав мужской голос, Клэр вся похолодела.

– Это папа! – воскликнула Сара.

– Сара, но ты ведь говорила, что он придет домой поздно.

– Но уже поздно, почти семь, а папа всегда приходит в шесть, когда его судно находится в порту.

– Ох, Сара, – вздохнула Клэр.

Конечно, для восьмилетнего ребенка семь часов – это уже позднее время. Почему же она прежде не подумала об этом? Она порывисто встала.

– Мне нужно идти. Благодарю тебя за приглашение. Темнеет, и по-моему, поднимается ветер. Нужно поторапливаться, чтобы не попасть в грозу.

Ей хотелось во что бы то ни стало поскорее уйти из дома, чтобы избежать встречи с Конрадом.

– Вы не хотите немного подождать и познакомиться с папой? – спросила Сара.

– Нет. Я не могу, прости меня. Я только что вспомнила, что должна закончить одно платье. За ним приедут завтра очень рано, и…

Она осеклась, услыхав, как кто-то резким движением распахнул дверь. На пороге стоял высокий черноволосый человек. Его пронзительный взгляд словно приковал ее к месту. Но вдруг настороженность исчезла с его лица, уступив место нескрываемому интересу.

– Папа, это моя подруга Клэр, – сказала Сара и, подбежав к отцу, взяла его за руку.

Марк Конрад с нежностью обнял дочь, а затем снова перевел взгляд на Клэр и поклонился.

– Значит, вас зовут Клэр, вы та самая молодая леди, о которой моя дочь болтает без умолку. – Он вежливо улыбался, но в его глазах было что-то такое, что наполняло ее тревогой.

– Мы с вами прежде встречались или нет?

Клэр почувствовала, что в горле у нее пересохло.

– Я, право… я не помню, мистер Конрад. – У него был мягкий низкий голос, и она глядела на него как завороженная.

Клэр вдруг охватило безумное желание броситься вперед, оттолкнуть с дороги Сару и пулей понестись домой, к своему коттеджу, чтобы обрести в нем наконец надежное убежище. Но ее тело не подчинялось ей. Наконец она взяла себя в руки, и к ней возвратился здравый смысл. Что за глупые страхи. Как он может заговорить об амбаре в присутствии собственной дочери? Или о ночи, проведенной у нее в коттедже?

– Септимус Томас, – сказал мистер Конрад, словно прочитав ее последнюю мысль.

Клэр всю передернуло.

– Что-что?

– Нас познакомил Септимус Томас в тот день, когда в порт вошел «Дельфин».

Он потер подбородок и удивленно посмотрел на Сару.

– Неудивительно, что твоя подруга забыла об этой встрече, так как на мне была грубая морская роба. – В его глазах блеснули насмешливые искорки. – Но, насколько я помню, мисс Корт проявила ко мне полное равнодушие.

Его слова немного успокоили Клэр.

Если бы это была на самом деле их первая встреча, она себя чувствовала бы сейчас куда свободнее. Они, конечно, помнили о той ночи, проведенной в амбаре, но в их интересах было хранить об этом молчание.

Капли дождя застучали по стеклам окон, и Марк Конрад заметил:

– Не хотите ли стаканчика черри, мисс Корт?

– Нет, благодарю вас, мистер Конрад. Мне действительно пора идти. Благодарю тебя за все, Сара. Мне очень понравилось чаепитие.

– Очень мило, что вы пришли, – ответила Сара по-взрослому. – Папа, может мисс Корт воспользоваться нашей каретой? По-моему, на улице идет дождь и довольно ветрено.

– Прости, дорогая. Но Перкинс снял ось, которая требует ремонта. Но не волнуйся. Я провожу мисс Корт до дома.

– В этом нет никакой необходимости, мистер Конрад, – возразила Клэр. – Здесь совсем недалеко, и к тому же дождь очень мелкий.

Когда они вышли в холл, Клэр взяла с вешалки шаль и соломенную шляпку. Марк Конрад с любопытством взирал на ее легкую одежду.

– У вас есть плащ?

– Он остался дома. Когда я выходила, была прекрасная погода. Вся дорога займет у меня несколько минут. Так что не беспокойтесь.

Не отвечая ей, Марк Конрад снял с вешалки длинный морской плащ и набросил его на плечи Клэр.

– Это спасет вас от любой погоды.

Клэр с раздражением почувствовала, что краснеет из-за того, что ей силой навязали этот плащ, но все же постаралась ответить как можно вежливее и спокойнее.

– Благодарю вас. Я передам его мистеру Томасу, а он вам. Желаю вам приятно провести вечер.

Она быстрым шагом направилась к двери.

Марк Конрад открыл ее перед Клэр, но она не ожидала сильного порыва ветра, из-за которого чуть не потеряла равновесие. Марк вовремя схватил ее за руку.

– Наш дом, мисс Корт, расположен гораздо выше вашего, и ветер сюда долетает прямо с моря, – сказал он с ласковой улыбкой. – Поэтому вы должны ответить согласием на предложение проводить вас до дома, если только вы намерены устоять на ногах. В любом случае плащ понадобится мне завтра рано утром и вам не придется возвращать мне его через посредничество Септимуса.

– Хорошо, мистер Конрад. Спокойной ночи, Сара.

Когда у них за спиной исчезли огни замка Конрада, наступила кромешная темнота. Из-за сильного ветра беседовать было невозможно, так как все слова тонули в тревожных завываниях. Дорога, по которой они шли в этой рано наступившей темноте, была ей совсем незнакома, и Клэр было приятно чувствовать поддерживавшую ее под локоть надежную руку своего проводника. Несмотря на вежливость этой поддержки, она всем телом ощущала близость Марка Конрада. Одной темной, штормовой ночью они были еще ближе.

Мысль об этом вызвала теплоту, разлившуюся по всему телу, и она была рада, что темнота скрывает ее покрасневшие щеки.

Когда они спустились ниже, ветер там дул не так сильно, но вдруг начался сильный дождь.

Клэр напряженно всматривалась вперед, ожидая, когда наконец появится ее дом. Там, на крыльце, она сможет снять этот плащ, поблагодарить Конрада и исчезнуть за дверью.

Но когда они подошли к дому, он опередил ее и сам открыл дверь.

– Я должен проводить вас дальше, до комнаты, мисс Корт, иначе Сара будет спрашивать меня, почему я этого не сделал. У вас есть лампа в коридоре? Я зажгу ее. – Он снял задымленное стекло лампы и поднес спичку к фитилю. Мягкий золотистый свет разлился вокруг лампы.

– Благодарю вас, мистер Конрад. Теперь все хорошо, – сказала она, увидев, как он зажигает вторую лампу на ее рабочем столе.

Повернувшись к ней, он улыбнулся.

– Ну вот, мисс Корт, все в порядке. Вы добрались домой, горят две лампы, и поблизости нет ни злоумышленника, ни подозрительного типа.

Подняв плащ со спинки стула, он перекинул его через руку. Долго, неотрывно смотрел на нее.

– Мисс Корт, мне хочется спросить вас кое о чем. Этот вопрос давно не выходит у меня из головы.

Он обвел взглядом комнату, затем вновь так пронзительно посмотрел на нее, что ей стало не по себе.

Сердце Клэр учащенно забилось. У Конрада был вид человека, который, хотя и опасается ответа на свой вопрос, тем не менее не может его не задать.

Он сделал глубокий, тяжкий вдох.

– Я должен это знать. Мисс Корт, вы не ждете ребенка?

13

Они, не отрываясь, глядели друг на друга, не смея пошевелиться; Клэр никак не могла оторвать своих серых глаз от голубизны его пристального взгляда.

У нее задрожали ноги, и ей стало не по себе от безвыходности положения.

Марк Конрад стоял, слегка расставив ноги и сцепив руки за спиной.

Собрав все свое самообладание, она ответила, стараясь говорить с холодным безразличием:

– Нет, мистер Конрад. Я не жду ребенка.

Заметив, как он покраснел, она добавила:

– Не смею вас больше задерживать, мистер Конрад. Благодарю вас за проводы, спокойной ночи.

Он взглянул на нее, а она пыталась понять, скрывается ли за его видимым облегчением какая-то неуверенность.

– Вы еще придете к Саре? – спросил он, и в голосе почувствовалась странная нотка.

– Я очень занятая женщина, мистер Конрад. У меня нет времени для общения с окружающими. Мне нужно выполнить кучу заказов до того, как уеду отсюда.

Его брови удивленно поползли вверх.

– Вы уезжаете отсюда?

– Да.

– Разве вам здесь плохо?

Клэр колебалась, не зная, что ответить.

– Да, мне здесь очень нравится, но мне кажется, что пора уезжать.

– Куда же вы поедете?

– Может быть, в Лондон.

Сказав это, Клэр вдруг представила себе громадный город с миллионами жителей, где каждый был для нее незнакомцем и где ей придется бродить по улицам в поисках работы. Ей стало не по себе от этой мысли.

– Но почему? – спросил Марк Конрад.

– Для чего вы задаете этот вопрос, мистер Конрад? – Ее раздражало его непонимание, и голос ее слегка дрожал.

– Сядьте, мисс Корт. Давайте растопим камин и поговорим спокойно.

– О чем… – начала было Клэр, но он уже опустился на колени перед камином, пытаясь разжечь небольшие поленца.

Он бросил взгляд на ее бледное лицо.

– Не могли бы вы заварить чай покрепче? Вы замерзли, у вас промокли волосы. И смените наконец туфли.

Он вновь склонился над огнем.

В его голосе прозвучали командирские нотки, но его просьба совпадала с желанием Клэр выпить чашку чая и согреться, и она повиновалась.

Когда она вернулась в гостиную с чайным подносом, огонь в камине уже разгорелся вовсю. Взяв у нее из рук поднос, Марк Конрад поставил его на стол.

– Садитесь поближе к огню, мисс Корт. Я сам разолью чай. Вам с сахаром?

Он обратился к ней таким обычным, домашним тоном, что Клэр сразу успокоилась и опустилась на свой рабочий стул, оставив в его распоряжении кушетку.

Поставив перед ней кружку, он сел.

Глядя на языки пламени, Клэр маленькими глотками пила чай, ожидая, когда он заговорит. Он, конечно, догадывается, что ей очень не хочется уезжать в Лондон. Ну какой здравый человек поменяет свой уютный дом и процветающее дело на Лондон, чтобы стать там ученицей модистки в неизвестном доме мод?

Голос Марка Конрада заставил ее вздрогнуть, хотя он говорил мягко, едва слышно.

– Может, мы будем честными по отношению друг к другу, мисс Корт?

Клэр пожала плечами.

– Вы находитесь в преимущественном положении, мистер Конрад.

– Очень в этом сомневаюсь, мисс Корт. Напротив, преимущество на вашей стороне.

Клэр, посмотрев на него, нахмурилась.

– Не будем спорить, мистер Конрад. Я признаю, что именно я была той девушкой, которую вы встретили в амбаре… Теперь достаточно одного неосторожного слова с вашей стороны, чтобы я лишилась своего честного имени и работы.

– Я хочу подчеркнуть, что мое так называемое преимущество заключается в том, что мне и в голову не приходило разглашать то, что произошло в ту ночь, – сказал он, подавшись вперед.

– Разве мужчины не любят похваляться такими вещами?

– Некоторые любят, но я не из их числа. У меня нет никакого желания доставлять страдания кому бы то ни было. Кроме того, если об этом случае узнают, пошатнется и моя репутация, мисс Корт, которая дорога мне, как и ваша, – с легкой иронией добавил он. – Мой работодатель, мистер Пэттерсон – человек строгих нравов. А мой старый приятель Септимус? Кем я стану в его глазах? Ведь он такого высокого мнения о вас. Нужно подумать и о доверчивой миссис Кларк и вашей клиентуре, – видите, как много людей может все это затронуть? Ну, что скажете на это?

Клэр продолжала глядеть на него не отрываясь, чувствуя, что голова у нее идет кругом. Неужели ей удастся сбросить груз неуверенности?

– Вы хотите сказать, что моей репутации ничто не угрожает и никому ничего не расскажете?

– Готов поклясться, мисс Корт. Я уверен, что и вы поступите точно так же.

– Я даю вам свое честное слово. Надеюсь, вы говорите серьезно?

– Совершенно серьезно.

Он направился к двери, и Клэр пошла за ним, больше не опасаясь предательского света лампы.

Положив руку на круглую ручку двери, он помедлил.

– Вы не ответили на мой вопрос о Саре.

– Не беспокойтесь, мистер Конрад. Вы меня в своем доме больше не застанете.

Рука Конрада соскользнула с ручки, и он крепко схватил ее за плечи.

– Вы меня совсем не поняли, мисс Клэр Корт. Не судите обо мне по другим мужчинам. Я не запрещаю вам общаться с Сарой, напротив, я всячески это приветствую. Она очень сдержанная девочка, но все эти дни говорит только о своей новой подруге Клэр. Так как мне часто приходится уходить в море, я был бы крайне признателен вам, если бы вы подружились с ней. Неужели вы считаете, что, лишив вас невинности, я буду презирать вас?

Его лицо было так близко от ее лица, а крепкие руки не выпускали ее плечи. Она вдруг почувствовала охватившее все ее тело желание оказаться у него в объятиях.

– Значит, вы не уедете в Лондон? – спросил Марк Конрад.

Клэр кивнула, не поднимая головы.

– Меня зовут Марк, а вас Клэр. Вам не кажется глупо, что мы не зовем друг друга по имени. Почему бы нам не стать друзьями? Ради Сары можно пойти на это?

Клэр вскинула голову.

– Может быть, я пока не знаю…

– По крайней мере, мы должны закрепить наш уговор.

Клэр ожидала от него рукопожатия, но уж никак не поцелуя. Он застал ее врасплох, заставил почувствовать свою слабость. Это был крепкий дружеский поцелуй, но все ж он заставил учащенно забиться сердце. Потом дверь за ним закрылась, и Марк Конрад шагнул во тьму.

Клэр теперь знала, знала без всяких сомнений, что она никогда не сможет полюбить другого мужчину так, как она любит Марка Конрада, сумевшего разбудить в ней страсть с первой встречи в ту ошеломляющую невероятную, бурную ночь в амбаре.

После этого разговора Клэр не видела Марка Конрада несколько недель. Для чего ему заходить к ней? – спрашивала она себя. Это могло бы дать повод для сплетен. Она пыталась забыть этого человека, забыть его поцелуи, думать о своей работе, о клиентуре.

Летний гардероб Изабель Фостер очень понравился юным леди Кливдона, и услугами Клэр захотели воспользоваться многие. Матери достигших брачного возраста девушек приезжали к ней, чтобы покровительственно сообщить ей о причудах своих дочерей. Но покидали дом с таким чувством, что, напротив, покровительство было оказано им. Судя по всему, с мисс Корт приходилось считаться. Она внимательно выслушивала все пожелания о цвете, стиле и качестве материи, а затем высказывала свое мнение, сообразуясь с фигурой и обликом девушки, одеть которую обязывалась модно и со вкусом. В этом приятном голосе, внимательных серых глазах чувствовались культура и воспитание.

Сидя за кружкой чая на кухне фермы, Клэр любила рассказывать миссис Кларк забавные истории о своих клиентках.

– Я бы предпочитала иметь дело непосредственно с девушками, – говорила она, – но нет, их непременно сопровождают матери, которые считают такую опеку вполне естественным делом. Почему эти мамаши любят наряжать своих дочерей словно рождественскую елку? Эта смесь из бантиков и фестончиков отвлекает внимание от самой девушки.

Миссис Кларк рассмеялась.

– Разве вы не понимаете, дорогая, что для многих дам пышность платья говорит о богатстве его владелицы.

– Мне нельзя быть такой критичной, ведь они мне неплохо платят, – ответила с улыбкой Клэр.

– Но вы придаете нарядам их дочерей такую элегантность, что они выглядят в них, как настоящие леди, – отозвалась миссис Кларк. – А это, по моему мнению, стоит денег, не так ли?

Миссис Кларк вновь наполнила кружки, а Клэр спросила ее, как поживают девочки.

– Прекрасно, мисс. И хорошо учатся в школе.

Она помолчала.

– На днях в бакалейной лавке я встретилась с миссис Уинтер. По ее словам, вы произвели на нее большое впечатление, когда приходили к Саре на чаепитие.

– Надеюсь, хорошее? – ответила Клэр, чувствуя, как горят ее щеки при воспоминании о том, что последовало за чаепитием. Не поднимая головы, Клэр задала вопрос, который давно не давал ей покоя.

– А кто была мать у Сары? Кажется, она ее совсем не помнит.

– Нет, не помнит. Эта крошка была еще младенцем, когда мистер Марк привез ее сюда. Кажется, она унаследовала от матери зеленые глаза и светлые волосы, но, несомненно, лицо и фигуру от отца.

Клэр посмотрела на нее.

– Вы так считаете? Вы видели когда-нибудь миссис Конрад?

Миссис Кларк отрицательно покачала головой.

– Мистер Марк прежде не жил здесь. Он перебрался во дворец Конрада только после смерти отца. Он был еще мальчишкой, но очень рано ушел в море. Старик Конрад привел дом в упадок. Как жаль!

– В самом деле? Мне показалось, что дом находится в превосходном состоянии.

– Все, что вы там видели, привез мистер Марк, когда он переехал туда жить вместе с Сарой.

– И все приобрел на свое жалованье старпома? – не удержалась от удивленного замечания Клэр – Тогда мистер Пэттерсон весьма щедрый работодатель.

– Он умеет зарабатывать деньги, мисс. Мистер Марк – превосходный моряк, и он долго не будет оставаться старпомом, вот увидите!

Доходы Клэр росли, дело расширялось, и она смогла приобрести манекен, на который вешала свои платья и критически разглядывала их со всех сторон Теперь ей не нужна была заказчица, чтобы лишний раз убедиться, хорошо или дурно сидит платье Кроме того, она купила красивый письменный стол из орехового дерева и поставила его к окну.

Миссис Кларк как-то в шутку сказала, что скоро коттедж покажется мисс Корт слишком маленьким, – если она наберет учениц, то ей придется переехать в большее по размерам помещение. Но Клэр любила свой коттедж, его гостиную с низким потолком, квадратную кухню с большой печкой со свинцовыми конфорками и опрятную спальню. Из окон дома открывался прекрасный вид на поля и холмы Кливдона. До тех пор пока дом не понадобится подросшей дочери миссис Кларк, он в распоряжении Клэр.

Сидя за шитьем у окна, она улыбнулась, вспомнив тот день, когда впервые увидела на дереве Сару. С этой минуты для Клэр началась новая жизнь, она смогла избежать своей горькой судьбы.

Шум кареты привлек к себе ее внимание. К ней должна была приехать Изабель Фостер, ее первая и самая любимая клиентка, чтобы забрать два прекрасных платья, которые предназначаюсь для торжеств, намеченных на конец лета. Отложив работу в сторону, Клэр подошла к двери, бросив на ходу беглый взгляд на себя в зеркало, чтобы поправить завитки волос в скромной прическе.

Раздался удар молоточка, и Клэр, открыв дверь, увидела перед собой Изабель Фостер, но не ту веселую и лучезарную Изабель, которую она знала, а то неуверенное в себе существо, которое она впервые когда-то встретила в своей гостиной.

– Входите, входите, мисс Фостер, – сказала Клэр, делая несколько шагов назад и улыбаясь.

Что же случилось с этой девушкой, которая уже привыкла гордо блистать в обществе в неотразимых платьях Клэр?

Когда Изабель вошла, Клэр увидела позади нее какого-то незнакомого человека. Он был среднего роста, коренастый, с бледным желчным лицом. Он прошел мимо Клэр через всю комнату и с ходу бросился на кушетку. Клэр почувствовала, как внутри у нее закипает гнев, и вопросительно посмотрела на Изабель. Девушка с отсутствующим видом теребила ленты своей шляпки.

Клэр подошла к кушетке и, пронизывая незнакомца взглядом, спросила ледяным тоном:

– Не угодно ли вам, мистер, присесть…

Бледное лицо незнакомца залила краска. Он бросил с негодованием:

– Мистер Палмер – мое имя, к тому же я уже сижу.

– Я имею в виду снаружи, мистер Палмер, – сказала она, надменно приподняв брови. – Вы находитесь в моей частной гостиной.

– Ну и что из этого? – последовал ответ в оскорбленном тоне.

– Я не припоминаю, что приглашала вас в дом, не говоря уже о том, чтобы позволить вам развалиться на моей кушетке.

Пристальным взглядом он попытался смутить ее, но Клэр требовательно и строго смотрела на него, пока он сам не потупил взор. Он с неохотой поднялся, пробормотал что-то вроде «проклятая выскочка, наглая модистка» и большими шагами направился к двери.

Обернувшись, он послал Клэр полный яда и ненависти взгляд.

– Долго не задерживайся> – добавил он, обращаясь к Изабель. – У меня нет никакого желания торчать с тобой у этой девки-швеи.

Он вышел, громко хлопнув дверью.

– Простите меня, мисс. Мне очень жаль, что так случилось, – сказала Изабель, повернувшись к Клэр. – Мама считает, что для продолжения знакомства мне нужно показываться вместе… в открытой коляске, само собой разумеется… – невнятно бормотала Изабель.

– Проходите на кухню, мисс Фостер. Нам обеим сейчас требуется чашка крепкого чая.

– Но ведь ему придется ждать… – Она бросила испуганный взгляд на закрытую дверь.

– Этого молодого человека следует научить хорошим манерам, поверьте мне.

Клэр, улыбнувшись, пошла на кухню, чтобы поставить на плиту чайник. Изабель последовала за ней.

– Что с вами произошло, мисс Фостер? Мне кажется, что вы просто боитесь этого человека. Уж не помолвлены ли вы часом с ним? – приглашая Изабель к столу, спросила Клэр.

Изабель вытерла глаза и отхлебнула немного чая.

– Мама считает его хорошей парой.

– Он богат?

– Очень. Владелец многих шахт и заводов.

– Но разве это дает ему право на дурные манеры?

– Он достаточно вежлив с мамой, но считает… – Она смутилась и уткнулась в чашку.

– Понимаю. Прислуга и портнихи не достойны его внимания, – рассмеялась Клэр. – Не расстраивайтесь, мисс Фостер. Я могу постоять за себя сама.

Изабель вдруг усмехнулась.

– Если бы вы видели выражение его лица, когда приказали ему убраться вон.

– Надеюсь, вы откажете ему, если он сделает предложение?

– Мне он совсем не нравится, – тяжело вздохнула Изабель, – но мама настроена самым решительным образом.

– Но, дорогая моя, разве вы не понимаете, что никто не может силой заставить вас отправиться в церковь с человеком, который вам не нравится. Боже праведный, мы ведь не в средневековье живем! – Клэр встала из-за стола и взяла Изабель за руку. – Пойдемте, мисс, я хочу кое-что вам показать.

Она подвела ее к зеркалу и поставила рядом с собой.

– Скажите, кого вы там видите?

– Себя, – ответила Изабель, вопросительно посмотрев на Клэр.

– Именно. Посмотрите на свои опущенные плечи, на эти несчастные глаза. Что стряслось со стройной и элегантной девушкой с гордой осанкой?

Изабель, улыбнувшись, расправила плечи и выпрямилась.

– Как я хотела бы обладать такой твердостью и уверенностью в себе, как у вас, мисс Корт. Но я не могу пойти против воли матери.

– Она заботится о вашем счастье, не так ли? Но разве отношения с этим молодым человеком, который прохлаждается на воздухе, приносят вам радость? Ведь вы встречались на балах и с другими молодыми людьми?

– Да, но никто из них не обладает таким состоянием, как мистер Палмер.

– Мне кажется, что в ваших отношениях нет романтики.

К ее удивлению, Изабель покраснела и бросила быстрый взгляд на Клэр.

– Я встретила одного очаровательного молодого человека, но не на балу, а на пикнике. Мы несколько раз встречались с ним, но я не осмеливаюсь сказать о нем маме, так как он откровенно мне заявил, что не в состоянии соревноваться с владельцем шахт.

– Но тем не менее он вам нравится?

Изабель кивнула, и все ее лицо, казалось, тут же преобразилось.

– Он такой добрый, такой мягкий, с прекрасным чувством юмора. С ним мне всегда легко и весело.

– Судя по вашим словам, это – отличный парень. Но чем он зарабатывает на жизнь?

– Он говорит, что занимается сельским хозяйством. Можете себе представить глаза мамы, если ей представят фермера? – добавила она с горечью в голосе.

– Трудно представить, – согласилась Клэр. – Ну, приступим к примерке?

– Давайте. Боже, я совсем забыла о мистере Палмере, заговорившись о Перри, – воскликнула девушка.

Одно из платьев сидело прекрасно. Другое требовало небольшой переделки. Клэр пообещала все сделать сегодня же к вечеру и доставить в дом Фостеров.

– Я пришлю за ним карету, как только отец вернется домой в шесть вечера. Хорошо? Мне оно не к спеху, – сказала Изабель.

– Благодарю вас. Очень удачная мысль, – ответила Клэр и, завернув готовое платье в тонкую бумагу, положила его в коробку.

Изабель надела шляпку, а Клэр открыла перед ней дверь.

– Я донесу коробку до кареты. Ваш телохранитель наверняка не унизится до того, чтобы взять ее у меня из рук.

Изабель скривилась.

– Он, вероятно, так и поступит, но, будь на его месте Перри, он никогда бы себе такого не позволил.

Клэр остановилась на крыльце.

– Мне бы хотелось познакомиться с этим достойным молодым джентльменом.

В глазах Изабель загорелись счастливые огоньки.

– На самом деле? Как было бы здорово поговорить с ним здесь, у вас, не опасаясь пересуд досужих кумушек.

– В таком случае я приглашаю вас к себе на чай, в любой день, когда захотите. Я сама стану строго присматривать за вами, словно старая дева, – засмеялась Клэр.

Выйдя из дома, они увидели мистера Палмера, который с кислой гримасой на лице медленно поднялся со скамейки.

– Черт возьми! Сколько мне пришлось здесь торчать, – начал было он, но Изабель, которая, вероятно, все еще размышляла над сделанным ей предложением Клэр, перебила его:

– Не будь таким медведем, Джордж, и лучше возьми у мисс Корт коробку. Предупреждаю, если ты ее выронишь, я с тобой никогда больше не стану разговаривать!

Клэр протянула ему коробку, он автоматически взял ее, на минуту задумавшись над резкими словами Изабель. Он уставился на картонку, затем перевел взгляд на Клэр, кислое выражение на его лице стало еще более откровенным.

Клэр одарила его обворожительной улыбкой.

– Очень мило с вашей стороны, благодарю вас, мистер… Фармер, не так ли?

Он весь позеленел.

– Палмер, – рявкнул он, – мистер Палмер, – но Клэр уже отвернулась, наблюдая, как Изабель садится в карету.

– Поторапливайся, Джордж, – властным тоном крикнула она. – Ты сам все время твердил о напрасной трате времени, а теперь вот застыл как статуя, словно у нас куча свободного времени.

Когда Клэр поднялась на крыльцо, она незаметно для Палмера кивнула Изабель в знак одобрения.

– Благодарю вас за все, мисс Корт, – весело крикнула Изабель. – Кучер приедет за платьем в половине седьмого!

Лошади рванули вперед, и Изабель дружески помахала ей рукой.

Джордж Палмер демонстративно отвернулся.

Клэр вошла в дом. Улыбка все еще блуждала на ее лице. Она надела платье на манекен. Вскоре все было сделано, и Клэр, завернув платье, положила его на столик в прихожей, чтобы передать кучеру. Так как у нее не было никакой срочной работы, она решила прогуляться, но не по направлению к ферме, а прямо через поле, чтобы полюбоваться бухтой в одиночестве.

Она села на краю обрыва, обхватив колени руками и наблюдая за судами, на которых двигались люди, – может, Марк Конрад с Септимусом Томасом занимались там своими делами? Клэр тряхнула головой. Почему все ее мысли обязательно возвращались к Марку Конраду? Для чего все время думать об этом?

Морской бриз становился все более холодным, и Клэр, вся дрожа, поднялась на ноги. Солнце становилось темно-красным, а на горизонте поднялись тяжелые свинцовые тучи. Как долго она просидела здесь? Джозеф, кучер Фостеров, вероятно, уже ждет ее возле коттеджа. Ей предстоял неблизкий обратный путь, пролегавший через окрестные поля, а внезапно сгустившаяся темнота говорила о приближении сильной бури. Поэтому нужно было ускорить шаг. Она бросила на разволновавшийся океан последний взгляд и увидела, что рыбаки вытаскивают лодки на берег.

Клэр пошла как можно быстрее, преодолевая пригорки, прямо через заросли, стараясь сократить расстояние. Издалека она увидела карету, стоявшую у входа в коттедж. Она подумала, что, должно быть, Джозеф – человек пунктуальный, уже приехал за платьем.

Но она не заметила возле кареты крепко сбитой фигуры Джозефа. Не было его и на скамейке перед крыльцом. В наступивших сумерках Клэр бросила взгляд на дверь и увидела, что она распахнута настежь. Клэр хорошо помнила, что закрыла дверь. К тому же Джозеф не мог войти в комнату без приглашения. Это не было на него похоже. Он всегда вежливо дожидался приглашения. Может, он приехал раньше и взял на себя смелость войти на кухню, чтобы поставить чайник и ожидать за чашкой чая ее прихода? Если принять во внимание собирающуюся грозу, то такая догадка могла быть верной, но все равно следует пожурить за такую вольность. Ни один мужчина, даже Джозеф, не может свободно заходить к ней в дом, пусть даже на кухню.

Она остановилась возле двери. В прихожей лампа не горела. Может, когда он приехал, было светло. Она вошла и посмотрела на дверь кухни. Она была закрыта. Может, он сейчас зажигает лампу, чтобы стало светлее?

– Джозеф! – позвала она. – Где вы, на кухне?

Подойдя к двери кухни, она открыла ее. В темной комнате никого не было.

Слабый шорох заставил ее оглянуться. Клэр вдруг почувствовала, что здесь что-то не так. «Беги, беги прочь, – подсказывал ей рассудок, – беги, пока можешь. Здесь в доме, в темноте притаился кто-кто. Зажги лампу, посмотри! Нет, нет, нет, у тебя больше не осталось времени. Беги, беги!» Она замерла, подчиняясь инстинкту попавшего в ловушку животного. Где же выход? С ужасом она услышала звук чьих-то шагов и кинулась к выходу, но кто-то резко схватил ее сзади, заломив руки за спину, и она почувствовала, что ее тащат в гостиную.

Крепкий запах пота с винным перегаром ударил ей в нос. Чьи-то пальцы вцепились ей в плечи. Клэр почувствовала, что падает, и очутилась на своей кушетке, лежа несколько мгновений неподвижно и тяжело дыша. Она попыталась подняться, но ей не позволили этого сделать, и чья-то ладонь ударила ее по щеке. От сильного удара голова ее дернулась в сторону, но удар по другой вернул ее в прежнее положение.

Она подняла руки, пытаясь защититься, но кто-то, сжав ее запястья, продолжал наносить удары. От них у нее закружилась голова, она хотела закричать, но дыхание пресеклось.

– Ах ты, негодница! Заносчивая девка, швея, притворщица – перевирать мое имя! Теперь ты его никогда не забудешь, ты его запомнишь навсегда, и от этого не разбогатеешь ни на пенни, ты слышишь?

Клэр едва различала этот голос, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, но узнала нападавшего, который все говорил, говорил отвратительным языком подворотни, составляя из бранных слов безумную тираду. Он перестал бить ее, и теперь его руки щупали Клэр, – он терзал и рвал ее платье, словно взбесившееся животное.

14

Внутренний голос, который прежде кричал ей: «Беги, беги», – теперь вопил: – «Дерись, дерись с этим животным, сопротивляйся ему!» Собрав всю свою волю, она начала отбиваться с новой силой. Это грубое животное, изрыгающее потоки гнусной брани, никогда ею не воспользуется!

Его большая круглая голова нависла над ней, и она изо всех сил впилась ногтями в его лицо. Он, непристойно выругавшись, отскочил. Воспользовавшись моментом, Клэр, сжав кулаки, ударила его по скуле, и он снова застонал от боли. Его тело чуть обмякло, но, едва переведя дух, девушка почувствовала, как две тяжелые руки сомкнулись у нее на горле. Она снова начала задыхаться, а давление все усиливалось. Клэр извивалась, отбиваясь руками и ногами, но руки давили на горло все сильнее. Острая боль пронзила грудную клетку, голова, казалось, распухла и куда-то поплыла. Широко раскрытыми глазами она видела свет – то красный, то желтый, затем вспышку, взрыв, и вот они соединились в один большой светящийся шар. Ее голова откинулась на кушетку, безжизненно мотаясь из стороны в сторону. Но вот, что самое странное, у нее появилась возможность дышать. С большим трудом ей удалось приподнять веки, так как сияющий шар все еще стоял у нее перед глазами, не исчезая. Она уставилась на него, ничего не понимая, потом шар приобрел очертания зажженного фонаря. У нее не было в доме такого фонаря, и все же Клэр ясно видела, что он стоял рядом с ее масляной лампой на столике. Да, это масляная лампа принадлежала ей или, скорее, миссис Кларк. Она не отводила глаз от фонаря. Сейчас ей было так плохо, что она больше не могла ни на чем сконцентрировать внимание. Ей было очень холодно, и все тело дрожало с головы до ног. Она отдавала себе отчет в том, что нужно подняться, пойти на кухню, вскипятить чайник, чтобы выпить чего-нибудь погорячее, но тело отказывалось повиноваться.

Она слышала чьи-то тяжелые шаги и какие-то звуки снаружи, за окном. Значит, по крайней мере, она сохранила слух. После каждого шага вступали голоса мужчин, которые отчаянно ругались между собой. Потом послышался звук пощечины, цокот копыт. Забрал ли он платье для мисс Фостер? Кто это он? Джозеф, само собой разумеется. Нет, нет, это был не Джозеф, это был… – теперь она пришла в полное сознание, хотя все ее тело затекло и оставалось неподвижным.

Он вернулся – этот дикий зверь – и на сей раз он непременно осуществит свою угрозу. Дура, дура, – обзывала она себя. Почему я позабыла запереть за ним дверь? Теперь вот он возвращается. Прошло еще какое-то время. Вдруг она увидела темную фигуру в прихожей, и эта фигура закрывала дверь!

Да очнись же ты, очнись, пошевеливайся, – призывала она свои затекшие члены, но смогла лишь скатиться с кушетки на пол, – ее протянутые пальцы коснулись металла. Да, слава Богу. Она схватила металлический предмет. Это была ручка кочерги. С трудом встав на колени, она принялась что было сил размахивать кочергой и орать, орать, словно обезумевшая.

Мужская фигура остановилась неподалеку от нее и опустилась на колени.

– Нет, нет, мисс Корт, оставьте, пожалуйста, в покое кочергу. Не нужно кричать.

Клэр заморгала и уставилась на незнакомца. У него был мягкий успокаивающий голос. Голос Марка Конрада.

Кочерга с грохотом упала возле камина. Клэр издала приглушенный стон и закрыла глаза руками.

Слезы заструились у нее сквозь пальцы, и горькие рыдания сотрясли все тело, сжавшееся на ковре.

Марк Конрад молча смотрел на нее, не зная, что теперь предпринять. Она, слава Богу, выпустила из рук кочергу, но могла оцарапать ногтями ему лицо, если он к ней прикоснется. Как бы он поступил, если бы на ее месте оказалась Сара? Он бережно взял бы ее на руки и отнес в кровать. Клэр была уже не ребенком, но глупой девочкой, которая, вероятно, сама нарвалась на этого негодяя Джорджа Палмера. И он был рад, что в это время случайно проходил мимо и смог помочь ей. Сейчас ее нельзя было оставлять в таком состоянии, это было очевидно. Открыв дверь в спальню, он вошел, опустил шторы, зажег лампу у изголовья и откинул одеяло. Потом отправился на кухню вскипятить воды.

Когда он вернулся в гостиную, она все еще лежала, скрючившись, на коврике, но душераздирающие рыдания прекратились. Он, опустившись перед ней на одно колено, мягко, словно обращаясь к Саре, сказал:

– Довольно, довольно. Моя дорогая, позволь мне уложить тебя в кровать. Не плачь, будь умницей.

Но он понимал, что перед ним был не ребенок, который упал и сильно разбился, а молодая женщина, внезапно подвергнувшаяся нападению мерзавца, который, вероятно, стремился ее изнасиловать. Ее тело все еще сотрясалось в беззвучных конвульсиях, но она уже не плакала. Он отнес ее в спальню и положил на кровать. Посмотрев на нее при свете лампы, он отшатнулся и тяжело вздохнул. На ее мертвенно-бледном, распухшем лице остались красные полосы. Он остановил взгляд на разорванном почти до талии платье, кровоподтеках на теле и следах от ногтей насильника.

Присев на край кровати, он мягко, аккуратно начал вытирать полотенцем лицо Клэр.

– Вам повезло, – сказал он, – кожа на лице не пострадала, а с помощью холодного компресса опухоль спадет. У вас есть силы, чтобы приподняться и снять платье?

Она безоговорочно повиновалась, и Марк вытер кровавые ссадины около грудей. Он морщил лоб от старания, но вид ее молодых грудей с розовыми сосками, которые прижимались к его телу в ту безумную ночь, взволновал его с новой силой. Натянув на нее простыню, он постарался отогнать от себя эти воспоминания. Какое наслаждение получил он тогда от ее сладостного юного тела. Она оказалась не проституткой, а невинной девушкой, с которой не был близок ни один мужчина. Какой стала она после этой ночи? Он вновь нахмурился и поднялся, взяв в руки кувшин.

– Я принесу холодной воды для примочек на лице, – сказал он, и его голос болью отозвался у нее в ушах. – Только больше не плачьте, – добавил он как можно мягче, – иначе вы испортите всю мою работу. Вот, возьмите полотенце, оно вам пригодится.

Клэр поднесла полотенце к глазам, пытаясь вытереть слезы. Она откинулась на подушке. Слава Богу, что он оказался рядом с ней. Какой-нибудь другой мог пройти мимо ее коттеджа и ничего не заметить.

Что заставило его заглянуть сюда? Она ведь не могла кричать, так как этот негодяй сдавил ей горло.

Марк Конрад вошел в спальню с двумя дымящимися кружками. Одну он поставил на столик возле кровати, а другую держал в руках.

– Бла… годарю, – с трудом вымолвила Клэр, пытаясь проморгать вновь подступившие слезы. – Я так замерзла. Очень любезно с вашей стороны.

– Замерзли? – переспросил он, оглядываясь по сторонам. – У вас еще есть одеяло? Могу принести.

– Там, на верхней полке гардероба.

Он набросил на нее второе одеяло и снова взялся за кружку.

– Простите меня, но… вы так были добры ко мне, и я, конечно, это очень ценю… – бормотала Клэр.

Марк мелкими глотками отпивал чай и разглядывал лежавшую перед ним в кровати девушку.

– Вы давно знакомы с Джорджем Палмером? Это, конечно, не мое дело, но я ужасно любопытен.

– Я с ним впервые познакомилась сегодня.

Марк резко вскинул брови. «Только сегодня?»

Его губы изогнулись в сардонической улыбке.

– И вы одна развлекаете его в своем доме перед наступлением ночи? Я не имею права вмешиваться в вашу личную жизнь, но вы, как я вижу, получили значительно больше того, на что рассчитывали.

Клэр молча уставилась на него, придя в ужас от его слов.

– Ваши предположения неверны. Сегодня утром Джордж Палмер, – она с усилием выговорила это имя, – сопровождал мисс Изабель Фостер, когда она приехала ко мне на примерку. Я не приглашала его к себе вечером.

– Но он все же нанес вам визит, и вы, очевидно, впустили его.

Клэр устало откинула голову.

– Это было не совсем так. В заказанном платье нужно было кое-что изменить. Мисс Фостер обещала прислать за ним.

– И послала Джорджа Палмера?

– Нет. Она сказала, что за платьем приедет Джозеф, ее кучер.

– Это не объясняет, почему Джордж Палмер оказался в вашей гостиной и боролся с вами на кушетке. Может, вы спровоцировали его?

– Мистер Конрад, почему вы считаете себя вправе наносить мне оскорбления? – Она отвернулась от него и пыталась унять охватившую ее дрожь от обиды.

Марк Конрад протянул к ней руки и обнял ее.

– Извините. Простите меня, Клэр. Этот тип – грубый негодяй, мне невыносима сама мысль, что он мог оказаться рядом с вами… – Его голос становился все более тихим, еле слышным, и он все крепче прижимал ее к груди. – Расскажите, что здесь произошло.

Клэр взглянула на его расстроенное лицо и почувствовала, как убыстряется биение ее сердца.

– Ну… я вышла из дома, чтобы немного погулять. Когда начало смеркаться и все вокруг предвещало грозу, я поторопилась вернуться в коттедж. Перед крыльцом стояла карета. Я подумала, что Джозеф прошел на кухню…

– На кухню? Как мог себе такое позволить кучер?

– Если я не успевала закончить платье к его приходу, то всегда предлагала ему попить крепкого чаю. И не вижу здесь ничего особенного.

Марк кивнул.

– Кажется, я знаю этого кучера – хороший, вежливый парень. Итак, вы подумали, что он прошел на кухню. Но в коттедже не было света. Вас это не насторожило?

– Мне показалось, что он приехал раньше обычного, когда еще не стемнело, и ему не нужна была лампа. Я была слегка озадачена тем, что он вошел в дом без приглашения, так как он не отличается бесцеремонностью, но на кухне никого не было. Не могу понять, почему Джозеф вообще не приехал за платьем.

Марк с минуту помолчат, рассеянно поглаживая ее по голове.

– Кажется, я начинаю понимать. Палмер под каким-то предлогом заменил его и сам явился в коттедж, где притаился в ожидании вашего возвращения. – Он заглянул в серые глаза Клэр. – Между вами что-нибудь произошло, когда он приезжал к вам вместе с Изабель?

– Я упрекнула его в бесцеремонном вторжении в мой дом, так как он посмел развалиться на моей кушетке, не удостаивая меня даже взглядом. А так как у меня в коттедже только одна примерочная, то я попросила его подождать возле дома. Вот и все.

Марк громко расхохотался.

– Значит, он явился сюда за возмездием!

– Вас, я вижу, это веселит, – с обидой в голосе сказала Клэр. – Ну а если он заявится вновь?

– Не заявится, – отрезал решительным тоном Марк, и она в упор посмотрела на него.

– Откуда вам это известно?

– С таким ликом, как у него сейчас, я бы долго не рискнул показываться где-нибудь.

Клэр получше всмотрелась в лицо Марка и заметила на его скуле свежую ссадину. У нее расширились глаза, и она выдохнула:

– Значит, вы подрались! Я слышала какие-то звуки, доносившиеся снаружи. Ох, Марк! – Ее пальцы с нежностью коснулись его лица. – Ведь вы могли получить серьезное увечье, и все это из-за меня!

– Ничего подобного, – весело откликнулся Марк. – Я – тертый, грубый моряк, а Палмер – хорошо откормленный обыватель, опасный только для вас. – Он взял ее пальцы и приложил к своим губам. – Ведь я тот самый жестокий, тяжелый на руку старпом, каким вы увидели меня на пристани.

– Да, мне так показалось, но теперь я знаю, что вы не такой. Вы – выходец из старинной, уважаемой семьи. У вас отличный, со вкусом обставленный дом, а ваша дочь просто вас обожает. Как, впрочем, и Септимус Томас.

Марк широко улыбнулся.

– Значит, я уже в силу этого не могу быть негодяем, – сказал он, и широкая улыбка исчезла с лица. – Я намерен умножить состояние семьи любыми средствами. У меня есть планы, от которых я не отступлюсь.

– Понимаю, – сказала Клэр, прижимая к лицу холодное полотенце. Припухлость на губах стала менее заметной – И у меня есть свои собственные планы, и никто не вправе мне здесь что-либо диктовать.

Марк почувствовал горькую нотку в ее голосе.

– Значит, – осторожно сказал он, – в ту ночь, когда мы встретились, вы протестовали своим побегом против такого диктата?

– Да, отчасти.

– Вы сожалеете о том, что произошло?

– Нет, ни в малейшей степени, – ответила она, и Марк, поглядев на нее, увидел у нее на лице выражение, которого прежде не замечал: смесь цинизма и удовлетворенности. – Того, чего у меня нет, нельзя и отнять.

Марк покачал головой.

– Не могу сказать, что я понимаю вас, но давайте больше не затрагивать деликатных тем в разговорах. Если вы себя чувствуете довольно сносно, то я могу идти?

– Да, благодарю вас, – сказала Клэр, чувствуя, как все в ней противится такой мысли. Она не хотела, чтобы он уходил, хотя он должен был это сказать. Сделав над собой усилие, она улыбнулась. – Не забудьте, что Сара, несомненно, поинтересуется, откуда у вас кровоподтеки на лице.

Марк тоже улыбнулся.

– Кровоподтеки на лице моряка никого не удивят. Это издержки профессии.

Он смотрел, не отрываясь, в ее большие блестящие глаза. Ему показалось, что он глядит в морскую глубину в лунную ночь, и видит лишь верхние, обманчивые слои, под которыми таятся другие, способные в один момент вызвать дикую, отчаянную круговерть. Эта девушка похожа на море, – подумал он, – с одной стороны, исполнена достоинства, рассудительная молодая женщина, а с другой – безудержное, страстное создание, которое явилось перед ним там, в амбаре. Сердце у него сладко вздрогнуло, и он погрузился в волны нежности, которую прежде никогда не испытывал ни к одной женщине. Она вызвала у него сладостное воспоминание о том ярком экстазе, который он испытал только однажды в ту грозную ночь.

Наклонившись, он спросил:

– Клэр, вы дадите мне одно обещание?

– Конечно, любое.

– Запирайте дверь, когда выходите из дома, а также на ночь. Ведь только по чистой случайности я заметил стоявшую возле дома карету и очень удивился, почему внутри темно. Вы здесь живете в полном одиночестве. Прошу вас не рисковать, моя дорогая.

– Вы считаете, что Джордж Палмер может…

– Нет, нет. Он сюда не сунет носа. Ему долго придется лежать в постели с заплывшими черно-синими глазами. Мне кажется, он даже не знает, кто его проучил, и теперь будет гораздо осторожнее. Вы послушаетесь меня, не правда ли?

– Обещаю. Я не желаю, чтобы вы вновь оказались в таком положении.

– Я думаю скорее о вашем положении, а не о своем – уж я как-нибудь сумею постоять за себя, – ответил он и, подчиняясь пронзившему его порыву, наклонился и поцеловал ее в губы.

Он вдруг с поразительной отчетливостью вспомнил ту ночь, теплоту ее губ и нежность тела. Он нагнулся и прижал ее к груди. Клэр обняла его за шею, и их губы соединились в страстном поцелуе. Время, казалось, все стерло, словно ничего не произошло за период между той ночью и нынешним моментом. Наступило продолжение их страстной плотской любви, прошлое соединялось с настоящим.

Одеяла, накрывавшие тело Клэр, оказались на полу вместе с рубашкой и бриджами Марка. Она уже не ощущала холода – все ее тело горело от желания, она совершенно растворилась в мире, где единственной реальностью было тело Марка. Чувственная природа Джорджа Хэркорта вновь прорвалась в ней, и она упивалась любовной силой Марка, его заботой о ее наслаждении даже в тот момент, когда страсть в нем достигала наивысшей точки. Нежная сила Марка наполняла Клэр ощущением счастья и наилучшим образом вытесняла пережитый кошмар.

Все ее безотчетные томления с того времени, как она убежала от Филипа Рейна, были утолены ласками Марка Конрада.

Ей больше никто не был нужен, ну а ему? Когда они лежали неподвижно в объятиях друг друга, сознание постепенно возвращало Клэр в реальный мир – к его планам, от которых он не намеревался отступаться. Она нежно прикоснулась к его щеке и улыбнулась, видя близко от себя его голубые глаза. В них сквозило удивление, словно он никак не мог понять, почему вдруг очутился у нее в кровати.

– Хотя твоя голова лежит на моей подушке, дорогой Марк… – мягко сказала Клэр.

Удивление в его голубых глазах пропало, и они затянулись светлой дымкой. Он печально улыбнулся.

– Я ведь принял решение никогда больше этого не делать. Зачем ты позволила?

– Так значит, во всем виновата я? – рассмеялась Клэр. – Может, ты еще скажешь, что я тебя соблазнила, как Ева Адама?

На лице Марка вдруг появилось тревожное выражение.

– Ева! Боже мой, что же я делаю!

Клэр бросила на него любопытный взгляд.

– Моя дорогая, я никогда ни за что в мире тебя не обидел бы, но ты настолько притягиваешь меня, что я не могу устоять и вижу, что и ты не в силах противиться мне.

Клэр села в кровати, и ее легкие пальчики пробежали по его сильной загорелой спине.

– Не нужно упрекать себя, Марк. Я не ищу никакой личной выгоды. Ты ведь мне целиком доверяешь, не так ли?

– Да, дорогая, – сказал, повернувшись к ней, Марк. Он взял ее пальцы и приложил к губам. – Я с радостью могу доверить тебе свою жизнь.

– В таком случае, тебе нечего опасаться Я знаю о твоих планах и желаю тебе удачи. Пусть все они осуществятся.

Марк вопросительно поднял брови:

– Ты знаешь о моих планах?

– Весьма смутно, – призналась Клэр. – Но я уверена, что если ты намерен их осуществить, то непременно в этом преуспеешь. Как же иначе сможешь ты восстановить семейное состояние?

Марк медленно одевался и, затягивая ремень на брюках, бросил на нее любящий взгляд. Обнаженная Клэр сидела на кровати со спутанными курчавыми волосами. Щеки ее раскраснелись, широко раскрытые глаза блестели. Марк неотрывно смотрел на нее и улыбался, и от этой улыбки сердце у Клэр затрепетало.

– Твое изображение нужно вырезать из дерева и установить на носу моего судна. Даю тебе честное слово, моя сладкая Клэр.

Он, повернувшись, вышел из спальни. Клэр услыхала, как тихо затворилась за ним дверь, и Марк вышел из коттеджа.

15

Когда Клэр проснулась, стоял прекрасный солнечный денек, полностью отвечавший ее настроению. Встав с кровати, она с тревогой стала рассматривать в зеркале свое лицо, но потом вздохнула с облегчением. Холодные компрессы сделали свое дело. На этот раз Марк Конрад вызволил ее из ужасной передряги, за что она была ему горячо благодарна. Но разве девушка должна выражать благодарность, полностью отдавая благодетелю свое тело? Она ясно не припоминала, как все произошло, чувствуя, что ни он, ни она об этом не сожалели. Она передернула плечами и налила воды в таз.

Когда она одевалась и расчесывала волосы, завязывая их в тугой узелок, то вдруг осознала, что Марк Конрад ради собственного благополучия и задуманных планов должен в будущем быть более осторожным. Кстати, и ради ее собственного, ибо если только вокруг узнают, что они любовники, погибнут две репутации. «Взорвется паровой двигатель на корабле». Ну что же, Марк Конрад, дерзай, осуществляй свою мечту.

В памяти всплыло платье Изабель Фостер. На полке в шкафу было пусто. Она с минуту постояла в задумчивости. Вероятно, Джордж Палмер бросил сверток в карету, а потом вернулся в засаду в коттедж. Она была рада, что он его забрал, и, вероятно, он тоже, – злорадно подумала она. Она решила больше не думать о Джордже Палмере.

Ко времени чаепития Клэр закончила несколько заказов и положила их, аккуратно сложенные и завернутые в тонкую бумагу, на верхнюю полку шкафа. Ей очень хотелось совершить небольшую прогулку через поля и дойти до бухточки, чтобы немного подышать свежим воздухом. Она заперла дверь на ключ, положив его в карман платья. Когда она вышла на дорожку, то заметила Септимуса Томаса, который торопился к гавани.

– Сеп! – крикнула она.

Он оглянулся через плечо. Его дубленое, заросшее щетиной лицо расплылось в широкой улыбке.

– А, мисс, нам случайно не по пути?

Она подошла к нему.

– Это зависит от того, куда вы идете.

– Я выбрал курс на гавань, мисс, и намерен немного понаблюдать на берегу за тем, как «Дельфин» поднимает якорь.

– Куда теперь направляется судно? – с деланным равнодушием спросила Клэр.

– Вверх по реке Клайд с грузом для Глазго, – ответил Сеп, задрав голову к небу. – Ветер будет дуть против судна. Придется идти галсами, до самого устья, и я буду не я, если оно не зачерпнет водицы!

– Септимус, вы считаете, что «Дельфину» придется столкнуться с непогодой?

– Непогода или что-то еще, это все равно для капитана.

– Кажется, я не очень вас понимаю. Мне казалось, что вы считаете мистера Конрада отличным моряком!

– Перекреститесь, мисс, а я последую вашему примеру. Если бы его выводил из бухты Марк, то все пошло бы как по маслу Мягкое движение, очаровательный вальс – все, как у балерины! Но этим займется, к сожалению, не он.

– А кто же тогда? Оливер? – спросила она, перехватив хитрую усмешку в глазах Сепа. Она догадалась, что выводить «Дельфина» из бухты гавани будет элегантный капитан Оливер.

Сеп закусил губу, словно сдерживая себя, чтобы не сплюнуть, но вовремя взял себя в руки и вместо этого широко улыбнулся.

– Да, мисс, именно этот парень. Это будет грандиозный спектакль, могу вас в этом заверить.

– Значит, вы не доверяете капитану Оливеру, Сеп? Мне кажется, вы настроены против него только потому, что он рангом выше вашего приятеля.

– Может быть, мисс, но этот парень в душе сухопутная крыса, и ему совсем не нравится грог, можете мне поверить!

В его голосе почувствовалось такое презрение, что Клэр не смогла удержаться и расхохоталась.

– Если под грогом вы подразумеваете ром, тогда я становлюсь на его сторону, Септимус Томас.

– Это естественно, мисс, ведь вы леди и все такое, но одна капля этой крови Нельсона вызывает пламя в желудке моряка. Смотрите, мисс, на «Дельфине» отдают концы. Со следующей волной он отчалит от берега!

Он поспешил к стенке гавани, и Клэр устремилась за ним. Она недоумевала, почему сейчас на борту не было Конрада, но ни за что на свете она бы не осведомилась об этом у Сепа. Они стояли вдвоем, положив локти на стенку, как тогда, когда Марк настоял на своем представлении. Она попыталась отделаться от этой мысли и сосредоточить все внимание на «Дельфине».

Вон и капитан Уильям Оливер, стоит на мостике и бросает по сторонам сердитые взгляды – подтянутый, строгий, со светлыми волосами, в тужурке из темно-синего тонкого полотна. На рукавах у него поблескивали золотые капитанские нашивки. Он стоял без головного убора, полагая, что его расшитая золотом треуголка находится в большей безопасности внизу, в каюте. Его красивое, слегка недовольное лицо повернулось к ним, и они видели, как внимательно он следит за действиями моряков.

– Сеп, вы назвали капитана Оливера сухопутной крысой. Но почему же он тогда предпочитает плавать?

– У него нет другого выбора, мисс, если он только не желает сердить мистера Пэттерсона, владельца этой линии. Это его дядя, а молодой морячок хочет заполучить свою долю в деле. У старика Пэттерсона есть только дочь. Старик сам немало лет проплавал на торговом судне и никому не позволит занять свое место, если претендент не знает морского дела на практике. Вы только посмотрите, что они делают! Пытаются крюками отодвинуть «Дельфина» от пирса!

– Вам, кажется, нравится эта картина, Септимус, – с издевкой бросила Клэр. – Наверное, вам очень хочется, чтобы «Дельфин» утащил за собой часть пирса.

– О, нет, мисс. Мне не хотелось, чтобы ему поцарапали борт, – посмотрел он невинными глазами на Клэр. – Но мне очень хотелось бы посмотреть, как сотрут немножко глянца с этого высокомерного юнца!

Клэр пристально разглядывала озабоченное лицо Уильяма Оливера и невольно почувствовала к нему симпатию.

– Я уверена, что незадачливый капитан делает все, что может. Ведь не все же рождаются моряками.

Человек, ставший объектом ее пристального внимания, вдруг поднял голову и бросил взгляд на стену, окружающую гавань, за которой теснились рыбаки с широкими улыбками на лицах, такие просоленные моряки, как и Сеп. Ей показалось, что на какую-то секунду их взгляды встретились, и она послала ему полную симпатии улыбку.

«Дельфин» медленно выходил из бухты, и его подхватил прилив. Как Сеп и предвидел, попутного ветра не было. Напротив, капризный, своенравный ветер надувал паруса «Дельфина». Маленькие фигурки людей, казалось, прилипли к оснастке, и «Дельфин» рывками продвигался вперед, накреняясь то левым, то правым бортом.

Судно ныряло в волнах, уменьшаясь в размерах, и, когда оно почти миновало устье, Сеп повернул к Клэр свое багровое, почти пурпурно-красное лицо и с трудом произнес:

– Ничего себе картина для больных глаз, – выдохнул он. – Оно плывет, как стог сена, не правда ли? – В груди у него захрипело, и он громко расхохотался. – Маяку в Ланди нужно отскочить на несколько метров, когда на нем заметят «Дельфина». Иначе им придется нанимать десятки рабочих рук, чтобы отремонтировать разбитый сигнальный огонь. Никто их туда не звал!

– Вы ужасный человек, Септимус Томас, – воскликнула Клэр. – Клянусь, я не буду больше иметь с вами ничего общего. Прощайте!

Повернувшись, она зашагала прочь, и Сеп потащился за ней следом, пытаясь попасть в ногу с ней. Она напряженно глядела вперед, пытаясь сохранить на лице неодобрительное выражение. Она знала, что ей долго не выдержать, и чувствовала, как Сеп бросает на нее косые взгляды.

Он заговорил, и голос у него был похож на голос раскаявшегося ребенка.

– Это всего лишь шутка, мисс. Ведь такие старые морские волки, как я, очень болезненно переживают, что уже не могут плавать. Ревность, мисс. Мы испытываем зависть, которая заставляет нас иногда немного позубоскалить. – Он глубоко, тяжело вздохнул. – Ну, я пойду, мисс, подумаю о прошлом за чашкой крепкого чая.

– Кроме того, что вы ужасный человек, Септимус Томас, вы еще и ужасный старый мошенник! Не воображайте, что ваши теплые слова расплавили мое сердце, ибо я вас вижу насквозь. Я вижу, вы имеете виды на мой чайник, если не ошибаюсь. Ну-ка, признавайтесь, вы, жулик, и не старайтесь разжалобить меня расстроенным выражением лица.

Сеп широко улыбнулся, и Клэр не смогла больше соблюдать чопорность. Она тоже улыбнулась.

– Ладно. Берите курс на мой коттедж, боцман, – сказала она, вытащив из кармана ключ.

Услышав детские голоса, Сеп глянул вперед.

– Кажется, мисс, у вас появились постояльцы. Стой, эй вы, морячки! – заорал он что было сил так, что Клэр пришлось немного отстраниться.

До них донеслась оживленная речь, и они увидели, как навстречу им с пригорка сбегали три девочки.

Кейт, Милли и Сара остановились перед ними – раскрасневшиеся, весело щебечущие, чуть не задыхаясь от бега.

– Я же тебе говорила, что это не капитан Оливер. И не папа, ведь он вчера ночью уехал в Глазго.

У Клэр екнуло сердце. Уехал в Глазго вчера ночью? Как он успел, если провел эту ночь у нее? Она постаралась говорить как можно спокойнее.

– Что здесь происходит и о чем вы толкуете?

– Это все Альберт, – сказала Кейт – Это он сказал нам.

– Что он вам сказал? – спросила Клэр, чувствуя, что ей становится не по себе. Неужели заметили Марка, когда он выходил из ее дома.

– Он сказал, что видел вас с каким-то моряком, – хихикнула Милли. Она подтолкнула свою подружку Кейт, и та тоже залилась звонким смехом. – Оказывается, это всего-навсего мистер Томас!

Септимус, услышав эти слова, вытянулся во весь рост в пять с половиной футов и строго с высоты поглядел на девочек заблестевшими глазами из-под кустистых бровей.

– Что значит – всего-навсего мистер Томас! Могу сообщить вам, юные маленькие бездельницы, что Септимус Томас выходил с тонанской принцессой и дочкой мандарина в Китае, и обе они умоляли его взять их в жены. Не говоря уже о том времени, когда я потерпел кораблекрушение у арабских берегов и меня взяла к себе одна знатная арабская женщина, которая была только четвертой женой султана и поэтому требовала к себе особого внимания. Она была готова следовать за мной на край света, но, к сожалению, на судах королевского флота запрещалось появляться женщинам.

Он глубоко вздохнул, что еще больше развеселило Милли и Кейт.

Клэр, глядя на Сепа, улыбалась.

– Да, Альберт оказался прав. Я на самом деле прогуливалась с моряком. Теперь я приглашаю своего моряка-приятеля выпить в моем коттедже чаю. Вы тоже можете к нам присоединиться, если только мой друг не откажется от вашей компании из-за ваших слов.

Милли сразу набросилась на Сепа.

– Нет, мы не хотели вас обидеть, мистер Сеп, и вы знаете об этом.

Девочки сжимали руки и с мольбой поглядывали на старика.

– Мы сказали «всего-навсего» мистер Томас, потому что вы в любом случае не можете жениться на мисс Клэр. У вас и без нее уже шесть жен.

– Как у Генриха Восьмого, – тихо заметила Клэр. Только подумать, какое разительное сходство между ними! – Ему тоже нравились различные забористые небылицы, – добавила она сухо.

– Что такое небылица? – спросила озадаченная Милли.

– Это то, чего не бывает на самом деле, гадкая шалунья – проворчал Сеп. – А теперь прекратите приставать к моей подруге. «Всего-навсего, мистер Томас»! Как вам это понравится? Вы, вероятно, считаете, что я лишь ракушка, которую можно отодрать от корпуса корабля.

Клэр, открыв дверь, пропустила впереди себя всю компанию. Косые лучи солнца пробивались в комнату через окно, ярко освещая ситцевые чехлы на кушетке и стульях. Клэр открыла окно, чтобы освободить путь свежему бризу, и повернулась к гостям. Сеп насторожился.

– Может, я поставлю чайник?

– Будьте настолько любезны, мистер Томас. А вы, юные леди, покуда рассаживайтесь по местам. Я сейчас принесу сливовый пирог. Я сама его испекла, но, к сожалению, ему не сравниться с тем, что делает миссис Кларк.

– Я уверена, что он будет очень вкусным, – вежливо сказала Сара. – А почему бы нам не выпить чаю на кухне, – сказала она, бросая взгляд на платья из прекрасной ткани, развешанные на вешалке перед зеркалом, а также лежавшие на рабочем столе Клэр. – Вдруг мы запачкаем одно из них? Это будет ужасно!

Клэр заметила, что Кейт с Милли чувствовали себя не в своей тарелке, устроившись на краешке кушетки, и поняла, отдавая Саре должное, что ее слова подразумевали нечто совершенно другое. Большая, вместительная кухня Кларков была основным местом в жизни двух девочек. Гостиной в их доме пользовались в редких случаях, во время посещения викария или местного врача. Крошки, падающие со стола, или грязь, отстающая от сапог мистера Кларка, казались невозможными в этой чистой гостиной.

– Отличная идея, Сара. Потом, положив локти на стол, будем разговаривать друг с другом с набитыми ртами. Можешь себе представить, что скажут мои привередливые дамы, если вдруг заметят на платьях кусочки сливового пирога?

Кейт и Милли снова захихикали, но тут же встали и направились вслед за хозяйкой на кухню. Клэр достала белые фарфоровые чашки и мысленно сравнила их с прекрасным китайским чайным сервизом, из которого они с Сарой пили чай в доме Конрада. В один прекрасный день, когда позволит ее состояние, она приобретет себе чайный сервиз самого лучшего качества. Но она даже не могла и мечтать о серебряном чайном сервизе из Джорджии.

Чайник уже пыхтел, закипая, и она взяла небольшой глиняный чайничек для заварки и ложкой опустила в него несколько чайных листочков. Рядом с двумя стульями были поставлены табуретки, и вот десять локтей удобно устроились на деревянной крышке стола, и все гости вместе с Клэр принялись уплетать куски пирога, запивая их чаем.

Сеп первым заговорил о поездке мистера Конрада в Глазго. Клэр очень обрадовалась. Она бы ни за что не осмелилась упомянуть о нем, опасаясь, что сразу покраснеет.

– Папа вернется на «Дельфин», – объяснила Сара. – Он взял у Пэттерсона краткосрочный отпуск, чтобы поехать посмотреть на судно «Шарлотта Дандас». Это, по сути дела, старая развалина, пролежавшая столетия в воде канала.

– Имеет ли эта развалина какое-то отношение к пару, Сара? Ты говорила, что твой отец этим интересуется.

Сара задумалась, изогнув бровки.

– Да, кажется. Там что-то связано с лопастями. Папа сказал, что это изобретение лорда Дандаса, который дал судну имя своей дочери. Папа тоже назовет судно моим именем, – закончила она, вся просияв.

– Что он надеется найти там? Какой смысл глазеть на старую развалину? – вмешался в разговор Сеп.

– На самом деле это никакая не развалина, – серьезно возразила Сара. – Папа говорил, что оно хорошо работает и исправно плавало вверх и вниз по каналу. Но люди утверждали, что поднимаемые им волны могут размыть берега. Мне кажется, лорд Дандас был сильно этим расстроен, поэтому и забросил судно.

– Но что в таком случае нужно от него Марку? – спросил Сеп.

– Насколько мне известно, он хочет изучить все части, которые приводятся в движение силой пара.

Сеп заворчал и налил себе еще одну чашку.

– Какой там пар? Главное – это ветер. Вспомните адмирала Нельсона.

– Я не знаю адмирала Нельсона, – призналась Сара. – А вы с ним знакомы, мистер Томас?

– Ну, знаете, – начал было он, но, перехватив насмешливую улыбку Клэр, осекся. – Ну, лично я не был с ним знаком, но мы с ним принимали участие в нескольких морских сражениях, в которых проучили этих французов.

– Расскажите нам об этом, мистер Томас, – увлеченно сказала Кейт.

– Ну что же. – Сеп почесал подбородок. – Это было в девяносто восьмом, когда я служил на «Авангарде». Мы обнаружили, что французы прячутся от нас в Асукирском заливе. Это возле Египта, и там столько же арабов, сколько вшей на лохматой спине бродячей собаки.

– Именно там вы встретились с женой султана?

– Конечно, нет, – презрительно бросил Сеп. – Не время обращать внимание на женщин, если вам предстоит вступить в сражение. Так, на чем я остановился? Ах, да. Ну, наш Нел был в то время контр-адмирал, он получил это звание год назад. Ну и задал он выволочку французам, обратив их в бегство, и еще до конца года стал бароном Нельсоном Нильским. Лорды в Адмиралтействе понимали толк в моряках!

– У вас отличная память, Септимус, – мягко сказала Клэр.

– Это единственное, что остается у многих из нас в конце жизни, мисс, – ответил Сеп.

Клэр согласно кивнула. Как она осмелилась смеяться над выдумками Сепа, если сама так часто мечтала о несбыточном. Не имея ни жены, ни детей, Сеп хранил только воспоминания о своих морских странствиях. Почему было ему не приукрасить свои приключения, чтобы позабавить детей?

– И вот вначале он стал бароном, – увлеченно продолжал Сеп, – потом виконтом, и от контрадмирала он прошел короткий путь до вице-адмирала. Он отважно сражался с датчанами, затем снова с этими проклятыми французами. И не забывайте, что к этому времени у него осталась только одна рука и один глаз.

– После этого произошло сражение при Трафальгаре, – подсказала Клэр. – Вероятно, это был для вас траурный день, Септимус.

– Да, мисс. Неважно, находились ли вы на борту «Виктории» или где-нибудь на суше, это был печальный день для всей страны, для любого матроса на флоте.

– Но пока остаются такие люди, как вы, мой друг, о нем не забудут. А теперь налейте себе еще чашку и расскажите, как вам удалось избежать гнева султана, когда он обнаружил, что его жена полюбила вас?

Септимус бросил на Клэр долгий, пристальный взгляд, и лицо у него расплылось в широкой улыбке.

– Ах, мисс. Я с радостью расскажу вам, но ведь вы не поверите.

– Даю вам честное слово, что поверю. Я, как и все, сгораю от любопытства, а посему поднимайте якорь и вперед, на полных парусах!

16

После того как сливовый пирог был уничтожен и все с увлечением выслушали последнюю небылицу Сепа, чаепитие завершилось. В самом приятном расположении духа компания собралась уходить, а Сеп заверил всех, что непременно проводит Сару домой, как и полагается джентльмену, представителю королевского военного флота. Вдвоем они вышли на крыльцо и следили за Кейт и Милли, пока девочки благополучно не подошли к двери своей фермы.

Оставшись одна, Клэр начала готовиться ко сну, и мысли о Марке Конраде вновь вернулись к ней. Он не так поздно ушел от нее и вполне мог попасть на ночной поезд до Глазго, а потом вернуться на «Дельфин». От этой мысли сердце у нее учащенно забилось. У него не было никаких поводов, чтобы зайти к ней. То, что он провел здесь прошлую ночь, было случайностью, и к тому же они договорились все скрывать.

Он хотел создавать паровые суда без парусов. Такой переворот в судостроении требовал немало энтузиазма со стороны очень богатых людей, которые могли бы себе позволить финансировать такой проект. Марк не был богачом, но его работодатель был состоятельным человеком. Намеревался ли мистер Пэттерсон распоряжаться своим флотом по-прежнему, по старинке, или же он разделял взгляды Марка? Она этого не знала. Она знала только одно – что у нее самой не было никакого состояния, в противном случае она с радостью передала бы его Марку в обмен на его любовь к ней. Она легла в кровать и задула свечу. В темноте она воображала, что он лежит рядом с ней.

В маленьком гостиничном номере в Глазго Марк Конрад тоже готовился ко сну, но мысли его не были сосредоточены на Клэр. Он думал о судне «Шарлотта Дандас», которое лежало в небольшом затоне между Четвертым каналом и рекой Клайд. Он взял с собой в кровать записи и зарисовки, снова и снова изучая их.

За последние две недели он связался по почте со своими старыми друзьями и коллегами в мире судостроения и попросил их провести для него некоторые расследования. Он был в большом долгу перед одним коллегой, который прислал ему записки о морской истории «Шарлотты Дандас». Так как его работодатель не выражал особого интереса к паровому двигателю и отказался тратить свое время на проведение экспериментов, Марк Конрад был очень рад любой полученной от своих друзей информации.

Он с большим интересом прочитал записки о Роберте Фултоне, который, как и он сам, сделал рисунки «Шарлотты Дандас» много лет тому назад и использовал свои находки при строительстве собственного парового корабля.

Весьма предприимчивый парень этот американец, – думал Марк, читая записки. – Он плавал под парусами по реке Гудзон с пассажирами и грузом на судне под названием «Клермонт».

Паровой колесный пароход «Комета», который ходил по реке Клайд, был спущен на воду в 1807 году. Марк улыбнулся, читая комментарий своего приятеля по поводу «Кометы». Те пассажиры, которые стремились все же благополучно добраться до порта, должны были быть готовыми к тому, чтобы поочередно стоять у махового колеса и следить за тем, чтобы двигатель не перегревался и не расходовал зря тепловую энергию.

Потом в 1814 году на воду было спущено первое паровое судно в стране – «Мэджори». Оно спустилось вдоль восточного побережья от Шотландии до Лондона, а потом возило пассажиров из столицы до Маргейта.

Отложив в сторону бумаги, Марк уставился в потолок, заложив за голову руки. Этот революционный способ передвижения судов знаменовал собой начало нового века в судостроении, судов, которым не нужны ни паруса, ни приливы. Судно без парусов – за ним было будущее, – и он хотел принимать участие в этом. Но чтобы оснастить судно с паровыми котлами и цилиндрами, дюжиной других важнейших деталей, необходимы деньги. Сумеет ли он уговорить Пэттерсона и заставить его вложить деньги хотя бы в одно судно? Такая перспектива ему казалась весьма туманной, так как торговый флот Пэттерсона вполне успешно справлялся со своими задачами под парусами.

Ну, а Уильям Оливер, номинально являющийся капитаном «Дельфина»? Он, конечно, с радостью расстался бы с необходимостью все время зависеть от капризов ветра и был бы счастлив обеспечить гарантированный курс с помощью пара, но Оливер в любом случае не станет рисковать, вызывая неудовольствие дяди. Он мечтал только об одном – о месте в совете управляющих торгового флота Томаса Пэттерсона.

Бумаги падали с кровати на пол, и Марка постепенно одолевал сон. Он повернул голову, и в памяти возникли серые глаза – мягкие, нежные, любящие… Они излучали доброту и интеллигентность, но и тайну. Что он знал о ней? По сути, ничего, кроме того, что она была беглянкой. От кого она убежала? Этого он не желал знать, так как отношения с Клэр могли только поставить под угрозу его будущее. И все же, когда сон все больше одолевал его, он протянул руку, словно пытаясь приблизить к себе ее нежное тело.

«Дельфин» мягко вошел в гавань, подгоняемый попутным ветром. Клэр пыталась подавить в себе желание немедленно отправиться в сопровождении Сепа в бухту, чтобы понаблюдать, как судно будет швартоваться. Там она могла встретить Марка, но ведь гавань была общественным местом, и они могли обменяться только вежливыми словами-приветствиями. Зачем волновать сердце, если из этого все равно ничего путного выйти не могло? Этой ночи никогда бы и не было, если бы только не вторжение Джорджа Палмера. Вдруг иголка, натолкнувшись на плотную ткань, уколола палец. Капелька крови скатилась на шитье. Слава Богу, это было лишь чайное полотенце, которое она шила для себя. Ей бы очень хотелось, чтобы вместо него у нее в руках оказалось горло Джорджа Палмера.

Она пошла на кухню, чтобы сполоснуть палец водой. Ей на самом деле нужно быть повнимательней. Ну, а если бы она сейчас шила какие-нибудь тонкие кружева или шифон? Чайник кипел, и она решила успокоить себя с помощью чашки горячего чая, а потом вернуться к шитью. После недавнего шумного чаепития у нее на кухне было тихо и спокойно. Девочки больше не приходили, а Сеп находился в это время в бухте. Может, прогуляться по полям? Нет, навстречу мог попасться возвращающийся домой Марк Конрад. «Я не хотел, чтобы это произошло», – сказал он ей, и это указывало, что ничего серьезного между ними быть не могло.

Когда она вернулась в гостиную, то услыхала, как к коттеджу подъехала карета. Но она, кажется, никого не ждала. Ни один сверток не дожидался заказчика. Бросив взгляд на себя в зеркало в прихожей, она поправила волосы и стала ожидать стука в дверь. Если это клиент, то ей не стоило проявлять особую предупредительность и распахивать перед ним дверь настежь в знак приветствия. Вероятно, это на самом деле клиент, так как у нее не было приятельниц с каретами – вообще у нее было очень мало друзей. Она открыла дверь после второго удара и увидела перед собой незнакомого ей человека – женщину с тонким лицом и пронзительными глазами, которой, как ей показалось, было около тридцати. У нее были темные волосы и очень скромное платье, а на оливкового цвета лице не было и тени улыбки.

Клэр, чувствуя ее острое любопытство, задрав подбородок, уставилась на нее в упор, не принуждая себя к улыбке.

– Слушаю вас, – сказала она, вскинув брови.

– Значит, вы дома, – сказала она без всякого вступления.

– Вы верно заметили, – холодно отозвалась Клэр. – Вы по какому делу?

Ее холодный тон, казалось, слегка смутил женщину.

От нее не ускользнули враждебные искорки в глазах этой женщины. «Если она является горничной одной из кливдонских дам, то откуда такая враждебность», – подумала она. Неужели горничная считает себя выше модистки? Она, призвав на помощь все свое достоинство, ожидала, когда хозяйка этого странного создания наконец войдет.

На крыльце вдруг промелькнула легкая тень, и оттуда до Клэр донеслась волна тонких духов, и за ней появилась высокая, хрупкая женщина в голубом шелковом плаще. Молодая женщина, которой, вероятно, было лет двадцать с небольшим, с отменно уложенной прической, глядела на Клэр своими голубыми глазами. У нее был бледный цвет лица, говоривший о ее стремлении избегать солнце.

Ее длинный бледный палец прикоснулся к пуговке плаща возле горла, сброшенный туалет ловко подхватила горничная.

От Клэр не ускользнуло, что это был рассчитанный, тщательно отрепетированный жест, который должен был говорить об изобилии шелковых нарядов.

Клэр слегка улыбнулась от этой мысли и смотрела на свою визитершу.

– Добрый день, мадам, – сказала она.

– Добрый день, – отозвалась она, продолжая разглядывать своими голубыми глазами Клэр с головы до ног. Ее взгляд наконец замер на ее лице.

– Вы очень молодо выглядите.

– В каком смысле, мадам? – спокойно поинтересовалась Клэр.

– Для модистки, о которой я достаточно наслышана. Ваше имя Корт?

– Я очень рада, если заставляю говорить о себе. Да, я мисс Корт, модистка. Может, вы будете настолько любезны, что назовете ваше имя?

– Я – мисс Пэттерсон. – Она помолчала несколько секунд, но, заметив, что Клэр только слегка поклонилась, продолжала: – Мой отец – владелец линий Пэттерсонов. – Она снова помолчала, словно предоставляла Клэр возможность прийти в себя после такого открытия и привести в порядок свои пораженные благоговейным страхом чувства.

Выражение лица Клэр ничуть не изменилось. Она коротко кивнула и улыбнулась.

– Насколько я понимаю, вы, мисс Пэттерсон, хотите сделать у меня заказ?

– Естественно. Для чего же мне сюда приезжать? Я всегда размещаю свои заказы у кутюрье в Бате или Лондоне, и время от времени в Бристоле. Но теперь у меня мало времени, и мы решили по этому случаю оказать честь модистке, которая живет поблизости, – сказала она и бросила через плечо: – Принеси материал из кареты, Мария.

– Слушаю, мисс, – ответила та и тут же исчезла.

Мисс Пэттерсон, ожидая ее возвращения, с ленивым видом разглядывала комнату. Клэр видела, как взгляд ее коснулся мебели, остановился на бюро из орехового дерева, за которое Клэр пришлось выложить кучу денег, и затем остановился на готовом платье, надетом на манекене. Она не произнесла ни слова, пока Мария не вернулась в дом со свертком в руке.

– Разложите материал на самой чистой поверхности, – приказала мисс Пэттерсон.

– Вы, мисс Пэттерсон, напрасно волнуетесь, все поверхности в моем доме чистые, – холодно заметила Клэр. – Это важнейшее условие работы всех модисток, которым приходится иметь дело с дорогими тканями.

– Вы правы, – рассеянно ответила мисс Пэттерсон, не спуская глаз с разворачиваемого отреза из пунцового шелка. – Поосторожней, Мария, чтобы ногтем не спустить нитку. Ты знаешь, сколько нам пришлось заплатить за этот материал.

– Что вы, мисс, – сказала горничная. – Если нитка спустится, то не по моей вине, – добавила она, многозначительно посмотрев на Клэр.

– Подождите меня в карете, – бросила мисс Пэттерсон, и девушка тут же вышла. – Перейдем к делу, мисс Корт, – сказала она, уставившись голубыми глазами на Клэр. – Я присутствовала на выходном балу мисс Фостер и хочу, чтобы вы сшили мне точную копию того своего гейнсборского платья. Понятия не имею, как вам удалось сделать эту девушку такой привлекательной, но нужно признать, что она была царицей бала.

– Да, мисс Пэттерсон. Любая дебютантка рассчитывает на это. Надеюсь, вы тоже хотите выглядеть так на вашем балу?

Мисс Пэттерсон помолчала, не отрывая взгляда от Клэр.

– Естественно, я тоже была царицей на своем выходном балу. Само собой разумеется, мне не требуется преодолевать особых трудностей.

– Трудностей? – переспросила Клэр. Ее голубые глаза стали еще жестче.

– Помилуйте, мисс Корт, вы же понимаете, что я имею в виду. У мисс Фостер фигура явно не Венеры.

– Вы правы. У нее скорее фигура Юноны, а не Венеры, но и та и другая были богинями, не так ли, и Юнона ее перещеголяла своей гордой осанкой.

– Могу только поаплодировать проявляемому вами такту, – сказала мисс Пэттерсон, презрительно сузив глаза. – Это превосходное качество у служивого люда.

Клэр сделала вид, что пропустила оскорбление мимо ушей, и сосредоточилась на пунцовом шелке.

– Сожалею, мисс Пэттерсон, но я не смогу сделать вам копию того платья. Я создавала его исключительно для мисс Фостер, и ни одна модистка или кутюрье, если хотите, не станет дублировать свой фасон, не рискуя утратить доверие клиента. Может, взглянете на новые журналы мод?

– Хорошо, – отозвалась мисс Пэттерсон и начала лихорадочно перелистывать журнал – Надеюсь, вы продемонстрируете все свое искусство, – бросила она на Клэр косой взгляд, словно рассчитывая на изменения ее решения при упоминании о вознаграждении.

– Мне очень жаль, – повторила Клэр, сделав пару шагов назад.

Значит, перед ней сидела дочь работодателя Марка – это белокурое, элегантное создание, которое верило во всемогущество денег при достижении поставленной перед собой цели. Демонстрировала ли она эту черту своего характера только, когда общалась с теми, кого считала гораздо ниже себя? Сшить платье для дочери самого богатого человека в Кливдоне, и, может, даже в Бристоле, означало добиться вершины успеха как модистки, но эта девушка очень не нравилась Клэр, и у нее не было к ней такого расположения, как к Изабель Фостер. Клэр к тому же показался странным интерес, проявляемый к местной модистке, если она могла воспользоваться услугами самой дорогой кутюрье. Может, она делала это в порядке эксперимента, из-за небывалого успеха Изабель на балу? Мисс Пэттерсон была на нем. Может, она мечтала стать царицей на предстоящем балу в округе? Но то, что ее затмила Изабель Фостер, не могло не изумлять мисс Пэттерсон.

Клэр смотрела на несколько ярдов пунцового шелка, аккуратно разложенного на кушетке. В платье такого яркого цвета, с прекрасной прической, ослепительно белокурую мисс Пэттерсон никто не сможет затмить. Все наряды более бледных тонов других девушек, несомненно, не смогут с ней сравниться.

– Вот это, – сказала мисс Пэттерсон, ткнув пальцем в рисунок. – Если только вы уже не сделали по этой модели платье для кого-то еще.

– Нет, мисс Пэттерсон. Если я делаю модель, то сразу вырезаю из журнала рисунок и откладываю его в другое место.

Она посмотрела на предлагаемый мисс Пэттерсон фасон и кивнула в знак одобрения.

– Это будет весьма оригинальное платье для вас, мисс Пэттерсон. Могу вас в этом заверить. Не хотите ли дополнительных украшений? Вероятно, они не потребуются, так как па платье уже шесть оборок.

Мисс Пэттерсон задумалась.

– Я, конечно, надену свои бриллианты. Может через каждую оборку продеть серебряную нитку? Вы можете это сделать?

– Да, конечно, но на это уйдет больше времени. Когда состоится бал?

– В субботу.

– На этой неделе?

Заметив кивок мисс Пэттерсон, Клэр сказала:

– Сегодня среда. Я никак не смогу сшить такое платье к субботе.

На лице мисс Пэттерсон появилось раздражение.

– Но у вас остается почти целых три дня. Само собой разумеется, что за это время…

– Мисс Пэттерсон, – перебила ее Клэр, – ваша портниха, или кутюрье, несомненно, пользуется услугами нескольких помощниц, которые выкраивают и шьют различные детали, и у нее, несомненно, есть такие швеи, которые занимаются отделкой, обшивают каждую оборку так, как вы того пожелаете. У меня никого нет. Я работаю одна.

– В таком случае, как долго вы шьете одно платье? – спросила она резко.

– Две недели, мисс Пэттерсон, и я настаиваю на двух примерках.

– Я же сказала, что у меня нет времени. Неужели это ваш самый короткий срок? Не забывайте, оказываемое вам внимание может дать определенное преимущество вашему заведению.

– Никакого преимущества у меня не окажется, если я наспех кое-как сошью платье.

– Значит, вы отказываетесь?

– Нет, мисс Пэттерсон. Я могу сшить для вас платье, если вы хотите, но лишь на своих условиях. Мне будет не по себе от мысли, что малейшая недоделка может привести к конфузу, – не дай Бог, платье где-нибудь лопнет! Если вы не можете принять моих условий, то, к сожалению, я буду вынуждена отказаться от вашего заказа.

Клэр смотрела прямо в глаза мисс Пэттерсон и увидела в них странную смесь любопытства и изумления. Разве мисс Пэттерсон прежде ни в чем не отказывали? Неужели она была уверена в том, что деньги и власть были такими же неотразимыми для других людей, как для нее самой?

– Мне завернуть материал, мисс Пэттерсон? – спросила Клэр.

– Нет, нет. Я хочу, чтобы это платье сшили для меня вы. – Она пожала плечами. – В любом случае, в субботу я могу надеть другое. – Она помолчала, словно размышляя. – Думаю, двухнедельный срок меня устроит. Я надену платье в тот же вечер, как оно будет готово. – Она улыбнулась, к великому удивлению Клэр, и весело добавила: – Но вы, конечно, постараетесь, и сделаете меня абсолютно очаровательной, совершенно неотразимой, обещаете?

– Я сделаю все, что в моих силах, – тихо сказала Клэр. – Можно мне снять мерку?

– Да, конечно. – Глаза мисс Пэттерсон сияли, как отполированные голубые камешки. – Позовите, пожалуйста, Марию.

Клэр, направляясь к двери, чтобы кликнуть Марию, была озадачена той переменой, которая произошла в мисс Пэттерсон. Она вдруг повеселела и не была больше похожа на властную хозяйку, пытающуюся поставить служанку на место. «Может, во всем виновата проявленная ею твердость»? – подумала Клэр. Может быть, она думала о том, что должно произойти через две недели, какое-то важное событие, ради которого она наденет впервые свое лучшее платье.

Мисс Пэттерсон передала свой ридикюль и кружевную накидку Марии, а Клэр, вооружившись метром положила карандаш с листом бумаги на стол для шитья. После тщательных измерений убедившись в том, что мисс Пэттерсон хотела очень низкий вырез на груди, а также дополнительную оборку, которая была бы сделана в виде распустившейся розы, что должно бы понравиться джентльменам, Клэр завершила работу.

– Не угодно ли вам приехать через неделю на первую примерку?

– Да, конечно, – ответила мисс Пэттерсон, рассеянно теребя колечко на пальце. Казалось, она все еще была занята своими мыслями, а Мария с любопытством смотрела на свою хозяйку.

– Благодарю вас, мисс Пэттерсон, – сказала Клэр. – Мне кажется, мы с вами сегодня подготовили надежную почву для сотрудничества.

Мисс Пэттерсон замерла на мгновенье на месте. Затем, взглянув на кольцо, поправила его, чтобы получше был виден рубин в окружении бриллиантиков. Она расставила пальцы и пристально на них посмотрела.

– Надеюсь, это подойдет к моему шелковому платью?

– Думаю, что сочетание будет превосходным! – ответила Клэр.

– Мой отец время от времени получает груз драгоценных камней, но этот камень мне подобрал мой жених.

– Замечательный вкус, мисс Пэттерсон.

Клэр никак не могла понять, почему ей были приятны эти воспоминания и почему мисс Пэттерсон в такой степени сосредотачивает на них свое внимание.

– Он вообще превосходен во всем, иначе он бы не сделал свой выбор, остановившись на такой очаровательной леди, – вмешалась в разговор Мария, заискивающе улыбнувшись хозяйке. – Думаю, что даже модистка, вероятно, слышала об этом изысканном джентльмене.

– Изысканные джентльмены обычно не попадаются у меня на пути, только их леди.

– Но ведь вы же живете рядом с ним.

– Помолчи, Мария, – с раздражением бросила мисс Пэттерсон – Вероятно, мисс Корт слышала об этом доме. Кто здесь его не знает? Ведь он стоит уже несколько столетий. Ну, хватит, пора ехать. Где моя накидка?

Горничная, надувшись, повиновалась. Было ясно, что ей не нравилось, что ее упрекают в присутствии модистки.

– Я сказала об этом только потому, что мистер Конрад живет поблизости, – обидчиво сказала она, бросив косой взгляд на Клэр, которая теребила в руках своих метр.

Клэр не спускала глаз со своего метра. Она не имеет права обнаружить свои чувства, дрожь пальцев. Мистер Конрад? Марк Конрад? Только он живет здесь рядом. Выходит, Марк Конрад, тот человек, который лежал в ее кровати, был женихом мисс Пэттерсон?

17

Закрыв дверь за мисс Пэттерсон, Клэр попыталась как следует обо всем поразмыслить. Она бросила взгляд в зеркало в прихожей. Кажется, немного бледна? Неважно. Вряд ли мисс Пэттерсон заметила такой пустяк. Она была так поглощена грядущим событием, когда предстанет во всем своем величии в прекрасном пунцовом платье с драгоценными рубинами.

Марк Конрад был с нею обручен, значит, должен жениться. Что это означало для нее, Клэр Корт? Предстояло ли ей быть его любовницей, пока он не женится на мисс Пэттерсон? Клэр горько улыбнулась своему отражению в зеркале. Разве может она сердиться на него, если ее тело стало предателем? Он оставил бы ее в покое и вел себя как джентльмен, если бы она сопротивлялась. Но она не отказала ни ему, ни себе.

– Ты обвиняешься в соучастии, – гневно бросила она своему отражению, – коль принимаешь любовь мужчины, принадлежащего другой женщине.

Мысли ее на мгновение перенеслись на мисс Пэттерсон. Она была красивой, высокомерной девушкой, дочерью очень богатого судовладельца. Любил ли ее Марк на самом деле или же его привлекало ее состояние, способное обеспечить осуществление его далеко идущих планов? Клэр, резко отвернувшись от зеркала, пошла на кухню. Настроение ее упало. Для чего искать причины? Она видела на пальце мисс Пэттерсон колечко – это доказательство, что Марк Конрад с ней помолвлен. Когда снова приедет мисс Пэттерсон, – решила про себя Клэр, – она должна проявить максимум предусмотрительности и не говорить с ней ни о чем, кроме платья. Ее горничная Мария, это хитрое создание с острыми глазками – с ней нужно быть постоянно настороже. Эта женщина показалась ей прирожденной сплетницей, любительницей совать свой нос в чужие дела. Слава Богу, Кливдон находился на расстоянии нескольких милей от ее дома, ей будет не с руки шпионить за ней. Клэр часто инстинктивно чувствовала у женщин такую склонность, хотя у нее не было для этого никаких доказательств.

Когда Клэр ложилась в кровать, она была уверена, что примирилась с реальностью будущего брака Марка Конрада. Если посмотреть на все это здраво, то джентльмен, оказавшийся в стесненных финансовых обстоятельствах, непременно должен заняться поисками такой жены, которая обладала бы одним достоинством, одной добродетелью – добродетелью богатства. Клэр Корт, до недавнего времени Клэр Хэркорт, тоже оказалась в стесненных денежных обстоятельствах. При таком раскладе и он, и она были два сапога пара, правда, Клэр была лишена мужского тщеславия. Она решила призвать на помощь логику и все воспринимать только так, не обращая внимания на сердечную боль, возникающую у нее, когда мысленно представляла себе мисс Пэттерсон в объятиях Марка.

После почти бессонной ночи, сидя за завтраком, Клэр продолжала грустно размышлять о своем будущем. Она неплохо зарабатывала шитьем красивых платьев для изысканных дам. Ее доходы постоянно росли, у нее были друзья и уютный дом. Модистка может обеспечить себя работой на годы вперед. Ей грех было жаловаться, нужно было благодарить судьбу, но все же, в тот день, когда состоится свадьба Марка Конрада, она будет чувствовать себя самым несчастным человеком на свете.

«Насколько мрачной, сентиментальной может стать девушка», – подумала она сердито, стукнув кулаком о крышку стола. Ведь никто еще не умирал от разбитых надежд, за исключением отличающихся особым умом девиц в романах. У нее, у девушки, убежавшей из дома, сумевшей избежать отвратительной роли, предназначавшейся ей лордом Рейном, организовавшей собственное процветающее дело, было значительно больше силы духа, чем у этих слезливых девиц, готовых упасть в любую минуту и обморок.

Эти размышления вернули ей веру в себя, и для начала она решила навести тщательную уборку в коттедже и даже вытрясла коврики. По дороге в школу к ней зашла Милли и принесла молока и свежих яиц. Клэр радостно поздоровалась с девочкой и не забыла осведомиться, как поживает подающий надежды новый фермер – Альберт.

– Он вытворяет какие-то чудеса с лошадьми, мисс. Они ужасно к нему привязались, – ответила она, звонко рассмеявшись. – Альберт говорит, что проведет борозду по всему Сомерсету, как только придет пора пахоты.

– Приятно слышать такую похвальбу от парнишки, который еще недавно был моряком, – улыбнулась Клэр. – Мне бы самой очень хотелось посмотреть, как он управляется с плугом. Ты меня позовешь, Милли?

Ближе к вечеру Клэр услыхала шум подъезжающей кареты. Она встала и, отложив в сторону шитье, пригладила волосы, бросив взгляд в зеркало. Открыв дверь, она увидела перед собой мисс Фостер.

– Добрый день, мисс Фостер. Какой приятный сюрприз! Как поживаете?

Но даже без этого вежливого вопроса Клэр поняла, что Изабель пребывала в самом радужном, веселом настроении. Изабель была просто неотразима в сшитом Клэр голубом муслиновом платье и в украшенной цветочками шляпке из мелкой соломки.

– Вы говорили, мисс Корт, что я могу когда-нибудь привезти к вам Перри?

– Да, говорила. Я с удовольствием приму всех ваших друзей, – ответила, сделав небольшую паузу, Клэр. – Но только с одним исключением.

– Тот человек, которого вы, несомненно, имеете в виду, покинул город. Он уехал по неотложному делу – так написал он мне в записке. Там не был указан адрес, поэтому у меня нет никакого представления о том, где он сейчас. Надеюсь, он не нагрубил вам?

– Мне? Что, черт возьми, вы имеете в виду? – изумилась Клэр, чувствуя, как забилось у нее сердце. Может, кто-то видел, как Джордж Палмер покидал ее коттедж?

– Ах, простите, мисс Клэр. Я не хотела вас обидеть. Просто Джозеф сказал мне, что мистер Палмер предложил заменить его и отправиться к вам, чтобы забрать потребовавшее доделок платье. Джозеф, по его словам, был крайне удивлен такой просьбой, зная, что мистер Палмер не отличался добротой по отношению к слугам. Он, конечно, не осмелился перечить, но счел нужным сообщить мне об этом.

– Но вы получили платье?

– Да, получила, на следующий день вместе с этой запиской. С тех пор я его не видела.

– Я тоже, с тех пор как он явился за платьем. Мистер Палмер не сообщил мне о своих намерениях, могу вас в этом заверить.

– Да по мне пусть он вообще не возвращается, – резко бросила, пожав плечами, Изабель. – Ее лицо вдруг посветлело. – Можно мне представить вам Перри?

– Буду очень рада познакомиться с вашим приятелем, – улыбнулась она в ответ.

Оглянувшись, Изабель поманила рукой молодого человека, прислонившегося к дверце двухколесного парного экипажа.

Клэр внимательно посмотрела на него. Значит, вот этот джентльмен, которому Изабель отдавала предпочтение перед остальными. По ее словам, он был фермером и заменял отсутствие состояния чувством юмора. Клэр увидела приближающегося к ней высокого, ладного мужчину с лениво-грациозной природной осанкой, не прошедшей пока периода культивации. У него был здоровый цвет лица человека, проводящего много времени на воздухе, и она запросто могла представить его себе в твидовом пиджаке и крагах, хотя сейчас на нем был хорошо скроенный костюм, который он носил с врожденной элегантностью, не уживавшейся с его нарочитой неуклюжестью. Подойдя к ней, он поклонился. Клэр протянула руку.

– Добрый день, сэр. Мисс Фостер лишила меня удовольствия, не назвав вашего имени, поэтому я оказалась в весьма невыгодном положении. Меня зовут Клэр, Клэр Корт.

– Очень рад с вами познакомиться, мисс Корт, – сказал он. – Позвольте мне исправить допущенную оплошность. Меня зовут Перегрин, Перегрин Найтли.

– Прошу вас, мистер Найтли. Не угодно ли вам с Изабель войти?

Клэр почувствовала его крепкое рукопожатие, но ладонь не была ни грубой, ни мозолистой. Здесь скрывалась какая-то тайна. Что это за фермер с такими мягкими руками?

Когда она внесла в комнату поднос с чайным сервизом, мистер Найтли тут же встал с кушетки и принял его у нее из рук.

– Благодарю вас, мистер Найтли. Поставьте, пожалуйста, на край стола.

Он подождал, покуда Клэр поудобнее не устроилась за столом, а затем снова сел на кушетку рядом с Изабель. Клэр передала им чашки и тарелочки с ячменными лепешками. За разговором Клэр заметила, что он внимательно изучает ее лицо, но ни он, ни она не осмеливались задерживать взгляд слишком долго. Клэр нравился этот широкоплечий молодой человек, который небрежно называл имена важных фигур в мире торговли в Бристоле и Кливдоне, давая понять, что ему не жарко и не холодно от их богатств.

Примостившаяся на кушетку рядом с ним Изабель выглядела почти хрупким созданием, насколько она могла выглядеть хрупкой. Перегрин Найтли был явно на голову выше ее и на две – выше Клэр.

– Насколько мне известно, мистер Найтли, вы называете себя фермером, – сказала Клэр. – Где вы занимаетесь фермерством, в нашем графстве?

– Нет, мисс Корт, в Уилтшире, сразу после границы, всего несколько миль. Вы разбираетесь в сельском хозяйстве?

– Боюсь, что нет, хотя мой хозяин живет через дорогу, и у него, по-видимому, весьма процветающая ферма. Можно, вероятно, назвать ее молочной фермой, но он также возделывает и землю.

На лице мистера Найтли отразился живой интерес.

– Я сам пытаюсь создать молочное стадо. Одна из причин моего приезда в Сомерсет – это подбор нужного скота. Я надеялся получить дельный совет от одного приятеля, но он уехал до конца месяца, а у меня осталось всего две недели. Если он вдруг вернется раньше, я утрачу все преимущества, связанные с поездкой сюда, – он с досадой взмахнул загорелой рукой с аккуратным маникюром. – Они, конечно, незначительные, но я все же не могу ими пренебречь, вернуться в Уилтшир и тем самым потерять все шансы.

Клэр смотрела в его светло-карие глаза и улыбалась, понимая, что он имел в виду не только своего друга, временно покинувшего страну. Этот человек, как небо от земли, отличался от Джорджа Палмера. Изабель, вероятно, без памяти в него влюблена, но о каких шансах он толковал? В таком одержимом деньгами обществе, как здесь, в Кливдоне, на него будут смотреть как на авантюриста, даже если он честно признается в том, что не обладает состоянием. Ну а разве такая девушка, как Изабель, способна на побег с ним? Она получила для этого слишком строгое воспитание.

– Может, прогуляемся до фермы Кларков? – предложила Клэр, убирая со стола чайные принадлежности. – Вечер очень теплый, и мистеру Найтли, вероятно, будет небезынтересно выслушать совет специалиста по поводу молочных коров.

Мистер Найтли бросил вопросительный взгляд на Изабель.

– Тебе не будет скучно, если я приму предложение мисс Клэр?

– Что ты, совсем нет! Мне самой очень хочется послушать, и я предпочитаю находиться на свежем воздухе, – она взглянула на Клэр и покраснела. – Ах, простите меня, по-моему, слова мои отдают неблагодарностью! Мне очень нравится ваш коттедж, в котором совсем не душно, как и ваш чай, но прогулка пришлась бы нам всем весьма кстати.

– Так как прогуляться предложила я, – сказала Клэр, улыбаясь смущению Изабель, – то вы не должны чувствовать за собой никакой вины. К тому же мне нужно возвратить миссис Кларк корзинку, – она перевела взгляд на мистера Найтли. – Эта ферма снабжает меня яйцами, молоком и просто превосходным сыром. Там живут две премиленькие девчушки, Милли и Кейт, которые носят мне провизию по дороге в школу.

Они вышли из дома и отправились по тропинке к ферме. Мистер Найтли оценивал виды на урожай – на него, вероятно, произвели впечатление ухоженные окрестные поля. Вскоре перед ними появился жилой дом фермы. Окна верхнего этажа поблескивали от вечерних золотистых лучей, а свежевыбеленный домик говорил о процветании его владельцев. Милли с Кейт сидели на крыльце и лущили горох. При виде Клэр с друзьями они робко улыбнулись, а Кейт, отодвинув в сторону корзину, встала и отправилась на кухню.

Тут же на крыльце появилась миссис Кларк, и Клэр, представив ей своих посетителей, поинтересовалась, где сейчас сам мистер Кларк.

– Мы не хотим своим визитом отрывать вас от дел, так как я вижу, что девочки заняты, да и вы, вероятно, тоже, но мистер Найтли тоже фермер, и ему бы очень хотелось поговорить с мистером Кларком.

– Сейчас он на пастбище, мисс, я пошлю одну из девочек позвать его, – сказала она, с удивлением посмотрев на улыбающегося молодого человека, который, хотя и называл себя фермером, был слишком элегантно одет.

– Нет, нет, мадам! – бурно запротестовал мистер Найтли. – Я не хочу затруднять мистера Кларка. С вашего позволения я сам отправлюсь на пастбище и там попрошу его поговорить со мной.

Он обвел взглядом дом и амбары.

– Вы поддерживаете все в образцовом порядке! Мне не приходилось видеть ничего подобного, – он посмотрел на миссис Кларк. – Я хочу в связи с этим сделать вам комплимент, мадам, ибо не зря говорится, что за спиной хорошего мужчины всегда стоит хорошая женщина!

Он мягко засмеялся, а миссис Кларк, не скрывая удивления, неотрывно глядела на него.

– Здесь все сразу видно, мадам. У меня громадный, просторный, доступный всем сквознякам дом, но я не умею сделать того, на что способна только женская рука.

Миссис Кларк, казалось, растерялась и не знала, что ответить. Ей пришла на помощь мисс Клэр.

– Мистер Найтли хочет создать элитное молочное стадо, и мне показалось, что ему здесь никто, кроме вашего мужа, не даст лучшего совета. Так, значит, он на пастбище?

– Да, мисс. Он будет очень рад встрече, уверяю вас!

Она продолжала с восторгом взирать на молодого человека, который при этих словах вежливо ей поклонился, а Изабель поторопилась добавить:

– Я от всей души благодарю вас, миссис Кларк. Я так рада с вами познакомиться!

Когда они повернулись, миссис Кларк зашептала на ухо Клэр:

– Знаете, никогда бы себе не представила! Они совсем не похожи на людей из изысканного кливдонского общества – кланяются перед простой женой фермера! Но если они ваши друзья… – она вскинула брови.

– Мисс Фостер – моя любимая заказчица среди всех богатых дам Кливдона, к тому же она славная девушка. Мне кажется, она нравится мистеру Найтли, но у него, скорее всего, ничего с ней не выйдет, так как он откровенно заявляет, что жена ему не по средствам.

– Ах, несчастный человек, – с жаром произнесла миссис Кларк. – Все эти богатые купцы из Кливдона только и думают о деньгах и, как правило, женятся на деньгах. Но этой девушке он тоже нравится, не правда ли?

– Да, конечно, но из-за этого ее желания вряд ли исполнятся.

– И молодые люди станут несчастными, – добавила, тяжело вздохнув, миссис Кларк. – Далеко не всегда деньги благо.

Когда Клэр подошла к пастбищу, Кларк и Найтли увлеченно беседовали о надоях молока, преимуществах и недостатках джерсайских и хирфордских коров, о сортах масла и сыра, получаемых от различных пород.

Изабель улыбнулась Клэр.

– Понятия не имею, о чем они говорят, но Перри, по-моему, все знает, и они отлично понимают друг друга. Что вы скажете на сей счет?

– Сельское хозяйство всегда связано с тяжелым трудом, – сказала Клэр. – Жена фермера тоже должна работать, не покладая рук. Я знаю, что вам нравится мистер Найтли, но можете ли вы представить себя в этой роли? Доить коров, сбивать масло, собирать яйца несушек? Мне кажется, у миссис Кларк никогда не было выходного платья, не говоря уже о том, чтобы пойти на бал.

Изабель ответила мудрой улыбкой:

– Я посещаю балы только по настоянию мамы, но мне неинтересно заниматься флиртом и говорить разные глупости. Мне кажется, мама на самом деле презирает меня за это, ведь я даже толком и танцевать не умею.

– Ваша мать встречалась с мистером Найтли?

– Недавно ей пришлось, – губы Изабель образовали подобие улыбки, – так как мы оба, и он, и я, оказались на приеме, устроенном мэром. Он представил ей его, назвав его чужаком в Кливдоне. Тогда мама была с ним очень любезна, но вскоре, узнав о том, что он не вхож в высшее общество, запретила мне с ним встречаться.

– Но мистеру Найтли делает честь тот факт, что он не выражает никаких претензий в отношении богатства, – сухо сказала Клэр.

Она вдруг подумала о Марке Конраде, о еще одном джентльмене, у которого не было состояния. И тот и другой были честолюбивы, стремились достичь успеха, но Марк Конрад не отличался такой честностью, как мистер Найтли, об их помолвке ей рассказала мисс Пэттерсон. Почему же она, Клэр, отдала себя целиком этому человеку? Пошла бы она на это, если бы заранее знала, что у него есть невеста? Сможет ли она в будущем держать его на почтительном расстоянии? Если он намерен жениться на мисс Пэттерсон, к чему идти на риск, растить ребенка без отца?

Мужчины перевели разговор на качество корма для скота, и Клэр с Изабель, почувствовав свою ненужность, пошли назад, к ферме. Кейт и Милли, закончив лущить горох, выходили из дома с плетеными корзинками, уложенными соломой.

– В поход за куриными яйцами? – весело спросила Клэр, и они дружно закивали в ответ, улыбаясь. – Вот и у вас появилась возможность познать, что такое обязанности жены фермера, или же в данном случае его дочерей.

Лицо Изабель загорелось энтузиазмом.

– Разве можно, на самом деле?

– Я пошутила, мисс Фостер. Вы не так одеты для этого.

– Но мне очень бы хотелось.

– Посмотрите на ваши туфельки, да и что скажет мама?

– У нас есть башмаки на деревянной подошве, мисс, если леди на самом деле хочет пойти с нами, – предложили девочки.

– Конечно, башмаки. Совсем позабыла. Вы можете их надеть, а толстая подошва не позволит вам запачкать ноги, – объяснила Клэр озадаченной Изабель. – Они просто незаменимы в дождливую погоду, когда вокруг столько грязи.

Тут же принесли две пары башмаков и препроводили визитеров к курятнику. Кейт с Милли вскоре преодолели робость, а Изабель извлекла свое первое яйцо откуда-то из-под тачки. В поисках яиц они вышли из курятника, прошли до живой изгороди и даже заглянули в амбары, где Изабель со счастливым выражением на лице повалялась на мягком сене.

– Как независимы птицы! – заметила она, почувствовав, как раскраснелось ее лицо. В волосах у нее торчали соломинки, которые прилипли также и к подолу ее изящного муслинового платья.

Клэр подумала, что придется привести в порядок ее наряд, прежде чем отпустить ее обратно в Кливдон.

– А что, другие животные настолько же беззаботны? – спросила Изабель.

– Да, мисс, – ответила, ухмыляясь, Кейт. – Папа говорит, что овцы иногда бросают весной своих ягнят далеко от дома из-за обычной беззаботности. А если снег долго не тает, то нам приходится отправляться по их следам и откапывать ягнят из-под снега. Но нам с Милли это нравится, потому что мы приносим замерзших ягнят на кухню и согреваем их, приводим в чувство. Потом к дому приходят овцы и начинают блеять, требуя их вернуть.

– Совсем иначе дело обстоит с коровами, – вставила Милли. – Папа всегда надежно запирает их в загоне, в поле, особенно тех, у которых есть телята.

Девочки были просто счастливы от сквозившего в глазах Изабель восторга и отвечали на ее вопросы, стараясь показать свою осведомленность в фермерских делах.

– Посмотрите, вон и Альберт! – крикнула Кейт – Он гонит коров. Мы скоро займемся дойкой, мисс. Папа говорит, что Альберт – неоценимый помощник при доении.

– Мне казалось, он хочет стать пахарем, – заметила Клэр.

– Да, хочет, но папа говорит, что он должен научиться выполнять любую работу на ферме, прежде чем допустит его к плугу, – девочки рассмеялись. – Папа утверждает, что не намерен безучастно следить, как он проедет по лучшим акрам пахотной земли и оставит после себя борозды, похожие на задние ноги пса. Альберт так нетерпелив. – Гордо закончила Кейт, словно нетерпеливость была особой добродетелью.

– Хотите, я научу вас доить корову? – спросила, поглядев на Изабель, Милли.

Клэр вдруг заметила, как в испуге исказилось лицо Изабель. Ведь в понимании мисс Фостер молоко было тем продуктом, который доставлялся в бутылках к двери на кухне. Во время летних прогулок она видела, как пасутся на лугах коровы. Но как от них получают молоко, этот вопрос никогда не обсуждался, и юных знатных леди старались ограждать от таких знаний.

– В другой раз, – поспешила вмешаться Клэр. – Нам уже на самом деле пора возвращаться. Летом обычно не замечаешь, как быстро летит время и наступает темнота.

– Мне так все понравилось здесь, – вздохнула Изабель, – но мисс Корт права, к тому же у меня намечена сегодня вечером встреча.

– Сядьте на лавку, я сниму с вас башмаки, – предложила Милли.

– А я удалю застрявшую в волосах солому, мисс, – хихикнула Кейт.

Изабель посмотрела на Клэр, и они обе рассмеялись.

– Что же скажет на это моя матушка? – в ужасе прошептала Изабель.

– Не беспокойтесь. Я не позволю вам покинуть коттедж, покуда вы не обретете свой обычный вид, – заверила ее Клэр. – Будем надеяться, что мне не придется заниматься этим и с мистером Найтли.

Они увидели, как оба мужчины приближаются к ферме, по-прежнему глубоко увлеченные беседой. Напряженный взгляд Изабель смягчился.

– Все это очень скверно, – сказала она, – но у нас ничего не выйдет без благословения матушки. И, естественно, папиного, он всегда придерживается ее мнения во всем.

Клэр внимательно следила за мужчинами, обращая внимание на мистера Найтли. Его костюм, слава Богу, оказался в приличном виде, поэтому ей предстояло только немного поработать над Изабель. Ей очень хотелось прихорошить и его, словно она была ему нянькой. Но у миссис Фостер – острый взгляд. Пятно от травы или соломинка в прическе неизбежно вызвали бы допрос с ее стороны.

Мужчины в превосходном расположении духа, довольные друг другом, пожали руки на прощание, а молодые женщины попрощались с миссис Кларк и ее дочерьми – и те и другие желали друг другу всего наилучшего.

Вернувшись домой в коттедж, Клэр отправила Изабель в спальню, чтобы расчесать ей волосы и извлечь соломинки, которые просмотрела Кейт. Нужно было к тому же выбить как следует подол муслинового платья. Легкие туфельки Изабель, к счастью, не пострадали.

Когда они вышли к мистеру Найтли, то условились, что о посещении фермы никто из них упоминать не будет.

– Так будет лучше ради спокойствия самой мисс Фостер, – заявила Клэр – Надеюсь, мистер Найтли, вы получили для себя кое-что полезное из общения с мистером Кларком?

– Да, очень много, и я в долгу перед вами, мисс Корт, за то, что вы меня ему представили.

– Думаю, если вам захочется поехать туда еще раз, вам будет оказан самый радушный прием.

– О, это было бы замечательно, – вздохнула Изабель – Как бы мне этого хотелось – больше всего на свете! Сколько я получила удовольствия от сбора яиц. Ты знаешь, Перри, меня даже приглашали подоить корову!

На мгновение Найтли, казалось, онемел. Затем, широко улыбнувшись, сказал:

– Ничего себе – подоить корову! Очень рад, что вы этого не сделали. Почувствовав чужую руку, корова могла взбрыкнуть и ударить вас. – Его лицо просветлело, когда он заметил, как опечалилась Изабель. – Но я уверен, что вы сумели бы при необходимости удержать ее. Но, думаю, такое больше никогда не повторится.

– Нет, конечно, – тихо согласилась с ним Изабель, – но все равно это была прекрасная прогулка!

Клэр немного их проводила, сочувствуя в душе мистеру Найтли. Если бы у него были деньги, все бы немедленно устроилось – Изабель его обожала.

Сумерки постепенно сгущались. Клэр зажгла лампу на рабочем столе и открыла крышку бюро. Здесь, в алфавитном порядке, в отдельных маленьких ящиках лежали пакетики с данными о ее клиентах – имена, приблизительный возраст, их пристрастия, а также образцы ткани прежде сшитых для них платьев. Своим аккуратным почерком она записывала нужные для себя замечания, как это делает учитель, выслушавший рассказ ученика.

Завтра нужно съездить в Кливдон, чтобы пополнить запас шелковых материалов, а также купить серебряную нить для отделки оборок на платье мисс Пэттерсон. Она набросила пунцовый отрез на манекен и ножницами отрезала снизу маленький кусочек. Нить должна точно соответствовать цвету ткани. Ни один, даже самый острый, критический глаз не должен заметить никакого изъяна в ее платье. Рекомендации мисс Пэттерсон, законодательницы мод, могут оказаться для нее бесценными.

Отступив назад, Клэр разглядывала шелк. Его цвет как нельзя лучше подходил к белокурым волосам мисс Пэттерсон, в этом наряде она действительно будет неотразимой на балу, который должен состояться через две недели. Но и девушка с такими темными волосами, как у Клэр, могла бы выглядеть не менее эффектно в таком платье, само собой разумеется, если дополнить наряд бриллиантами или жемчужной нитью на шее.

Ее размышления прервал стук в дверь. Кто-то пришел. Затаив дыхание, она уставилась в дверь, словно стараясь разглядеть посетителя через стену. Стук был мягким, почти вороватым, и она вдруг подумала о Джордже Палмере. Нет, его не было в городе, и разве он мог надеяться, что она откроет ему дверь! Было довольно поздно, детишки с фермы не могли прийти, да и стук у них был более энергичный, стремительный.

Она подошла вплотную к двери. Стук повторился.

– Кто там?

– Клэр, это я, Марк Конрад. Открой, пожалуйста, дверь.

– Ради чего? Что вам угодно, мистер Марк Конрад.

– Мистер Конрад? – переспросил он. – Не слишком ли формально, мисс Корт?

– Что вам угодно? – повторила она.

– Вы хотите, чтобы я продолжал торчать на крыльце на виду у любого идущего мимо работяги? Подумайте о своей репутации!

В его голосе послышалась насмешка, и Клэр почувствовала, как внутри у нее закипает гнев. Она быстро открыла дверь, и Марк живо проскользнул внутрь. Она в упор посмотрела на него.

– Как вы смели заставить меня открыть дверь, прибегая к шантажу? Вы подвергаете угрозе мою честь, являясь ко мне в такой поздний час. Я была о вас лучшего мнения, Марк Конрад, но, кажется, я ошиблась, оказав вам доверие.

– Клэр, моя дорогая…

– Я вам не дорогая Клэр! – бросила она на него гневный взгляд. – Ни сейчас, ни когда-либо прежде! Объясните, по какому делу вы пришли и позвольте мне заняться своими делами.

– Никто меня не видел, клянусь, – сказал он, вопросительно разглядывая ее покрасневшее лицо. – Почему вы так сердиты?

– Я не сердита, по крайней мере не была таковой до вашего прихода, но мне казалось, что мы оба, и вы, и я, обо всем договорились в отношении нашего поведения.

– Да, это так, но мне захотелось тебя увидеть.

Клэр посмотрела на его красивое мужественное лицо и почувствовала, как у нее начинают гореть щеки и убыстряется кровь в жилах. Если только он дотронется до нее, она не станет сопротивляться. Поэтому она резко отодвинулась от Марка на безопасное расстояние. Может, он передумал и намеревается поддерживать с ней тайную связь, в то же время открыто демонстрируя всем свою помолвку с Евой Пэттерсон? Как бы ей ни хотелось его, если она уступит такому желанию, для нее это будет означать катастрофу, чем она тогда лучше гулящей девки?

Пока она судорожно размышляла об этом, он спокойно стоял на месте, не пытаясь сделать ни шага к ней. Постепенно, взяв себя в руки, она успокоилась и продолжала с самым серьезным видом смотреть на него. Она, вероятно, сделала преждевременные заключения. Может, он на самом деле собирался честно выполнять их уговор? Почему тогда он оказался здесь, у нее?

Она открыто спросила его об этом.

– Вы сегодня довольно резки со мной мисс Корт, – улыбнулся он.

Одной его улыбки было достаточно, чтобы по чувствовать себя обезоруженной. Она молчала.

– Можно сесть? – спросил он, и Клэр жестом указала ему на кушетку, продолжая хранить молчание. Она стояла перед ним.

– Я не могу сидеть, когда вы стоите, – со вздохом сказал Марк Конрад. – И так как взятый вами тон не способствует дружеской беседе, я сообщу вам о причине, побудившей меня нанести вам визит. Мне следовало четко объяснить вам свое положение при последней нашей встрече. Это был с моей стороны непростительный проступок, и я хочу за него перед вами извиниться. Надеюсь, мы останемся друзьями, хотя бы ради Сары.

– Вам нет нужды извиняться, мистер Конрад. Хотя вы, конечно, не были со мной честным до конца – более того! И я это отлично понимаю. У меня нет состояния, которое я могла бы вам предложить, а вы испытываете в нем острую нужду. Мне известно о вашей помолвке с мисс Пэттерсон. Она сама мне сообщила об этом.

– Разве Ева была здесь? – спросил, вздрогнув, Марк.

– Да, была. Мисс Пэттерсон заказала мне платье.

Клэр рукой указала на пунцовый шелк, разложенный на манекене.

– Это ее материал, – резким враждебным тоном произнесла она. – Неужели вы считаете, мистер Конрад, что я способна предать вас, неверного любовника, рассказав обо всем вашей невесте? Во всяком случае, у нас обоих есть личный интерес, чтобы зря не волновать эту леди, – склонив набок голову, она выспренно продолжала: – Если вы еще чувствуете какие-то обязательства по отношению ко мне, то надеюсь, используете все свое влияние, чтобы убедить мисс Пэттерсон заказать свое приданое у меня. Я, конечно, затребую за него крупную сумму, но ведь деньги – это главный соблазн для тех, у кого их слишком много или нет вовсе. Мисс Пэттерсон для вас является вошедшей в поговорку курочкой, несущей золотые яйца. Вы этого не находите? Если мы оба намерены облегчить ее кошелек, то почему нам не вступить в сговор и по хранить по этому поводу молчок? Думаю, мистер Конрад, в этом мы с вами вполне единодушны.

18

Когда Марк Конрад ушел, Клэр заперла за ним дверь и прижалась к ней спиной Она закрыла глаза, положила руку на грудь. Перед уходом он несколько секунд, не отрываясь, глядел на нее, а потом вышел, не проронив ни слова. Понять этот загадочный взгляд она была не в силах. Она надеялась, что отныне он будет воспринимать ее как корыстную женщину, а не как страдающую от любви женщину, способную разрушить его планы. Ее вспышка объяснялась той ревностью, которую она испытывала к Еве Пэттерсон, этой богатой, испорченной девушке, остановившей свой выбор на Марке Конраде. Если бы он сказал ей, что любит Еву Пэттерсон, она могла бы сдержать свои язвительные замечания, но он хранил молчание, молча выслушал ее и ушел. Чем объяснялось такое поведение – отвращением или молчаливым согласием с ее словами?

Оторвавшись наконец от двери, она прошла на кухню. Дрожащими руками поставила чайник на плиту. Откажется ли он от данного ей разрешения на общение с Сарой, запретит ли ей видеться с девочкой. Неужели он пойдет на это, не приведя никаких причин?

Она, конечно, никогда его не предаст, но как он мог быть в этом уверен? Она принесла кружку с чаем в спальню и принялась грустно размышлять о своем будущем.

Сара Конрад зашла к ней на следующее утро с большим свертком под мышкой. Сердце у Клэр еще ныло, но ведь в этом не было вины ребенка, и она приняла Сару как можно радостнее и беззаботнее.

– Хэлло, Клэр. Папа велел занести вам этот сверток по дороге в школу. Мы с ним подобрали материал, и папа спрашивает, не могли бы вы сшить для меня два простеньких платьица?

– Конечно, Сара, я обязательно сошью. Хочешь взглянуть на журнал мод?

– Мне нравится фасон того розовенького, которое вы сшили для меня в последний раз, с голубенькой и желтенькой отделочкой – вот здесь и здесь. Может, вы сделаете точно такие?

– Хорошо, Сара. Положи, пожалуйста, сверток в шкаф. Я раскрою его чуть позже. А сейчас мне нужно закончить список вещей, которые я должна купить в Кливдоне.

Клэр отправилась в Кливдон верхом на лошади, украденной у лорда Рейна. Теперь он был настолько далек от нее, что ей было абсолютно наплевать на него, как и на своего отца. Все это было когда-то, давным-давно, в другой жизни. Она, как обычно, отвела лошадь в платную конюшню и с корзинкой через руку направилась к лавке, в которой всегда покупала все необходимые ей для шитья материалы и принадлежности.

Ей нужны были пунцовые и серебряные нитки для платья мисс Пэттерсон, а также голубые и желтые для Сары. Она сверила со списком. Через два дня к ней должны были приехать Изабель Фостер с матерью и забрать почти уже законченные платья для своего предстоящего путешествия в Бат. «Даже миссис Фостер не устояла и заказала черное платье из бомбазина», – подумала Клэр, улыбаясь про себя. Да, ей еще нужны были бусины для отделки.

Ожидая, когда товар сосчитают и уложат в полотняный кармашек, Клэр бросила взгляд на улицу через гнутую витрину купца. Прямо напротив находилась маленькая кондитерская, в которой кливдонские леди встречались заутренним кофе. Разве она не была теперь тоже кливдонской леди? Она посмотрела на продавца, которому предстояло отсчитать две сотни бусин. Лучше было не отвлекать его. Она поманила юного приказчика и тихо сказала: «Я выпью кофе напротив и вернусь за товаром. Сообщите, пожалуйста, об этом мистеру Уизерспуну, но только не сейчас», – предупредила она его. Мальчик, широко улыбнувшись, понимающе кивнул.

Выйдя на тротуар, Клэр осмотрелась. Ее внимание привлекла фигура молодого широкоплечего человека. Засунув руку в карманы, он, мрачно уставившись в каменные плиты, медленно приближался к ней. Она подождала, пока он не сравнялся с ней, но он так и не поднял головы, наверняка пройдя мимо, если бы она его не окликнула.

– Что происходит, мистер Найтли? Ведь вы могли бы сбить меня с ног!

Вздрогнув, молодой человек посмотрел на нее. Рука его инстинктивно потянулась к шляпе, и, сдернув ее с головы, он с виноватым видом сказал:

– Прошу прощения, мисс Клэр. Я вас не заметил.

– Почему вы так увлечены изучением плит на тротуаре? Могу заверить вас, на эту работу может уйти целая вечность!

– Нет, мисс Корт, – слабо улыбнулся он. – Меня не интересуют плиты, просто я был… – он пожал плечами. – Просто я убивал время, принимая решение либо покинуть Кливдон немедленно, либо все же дождаться возвращения приятеля.

Он снова пожал плечами.

– Думаю, что остановлюсь на первом.

Клэр принялась изучать его лицо. Куда-то пропало счастливое выражение, которое она заметила во время посещения фермы Кларков. Он выглядел мрачным.

– Я намеревалась выпить чашечку кофе, мистер Найтли. Если вы на самом деле убиваете время, то не согласитесь ли проводить меня вон до той кондитерской, что через дорогу? Я не настаиваю на том, чтобы вы выпили со мной кофе, может, он вам не нравится, но прошу провести меня хотя бы до двери. Здесь снуют столько экипажей и телег! Вероятно, сегодня базарный день?

– Конечно, мисс Корт, конечно. Для меня большая честь доставить вас в полной безопасности через улицу до дверей кондитерской, и, если вы сможете вынести общение со мной, я буду рад заказать себе чашку кофе.

– Непременно, мистер Найтли. Я, конечно, с радостью разделю вашу компанию, тем более что это мой первый визит в кафе-кондитерскую.

Они молча заняли места за уединенным столиком в углу, и через минуту перед ними появились чашки с кофе. Так как мистер Найтли самозабвенно изучал глубины темной жидкости в чашке перед собой, то Клэр было неудобно расспрашивать его о том, что его беспокоило. Если, по собственному признанию, он не испытывал особого беспокойства из-за размеров своего состояния, то единственная, мучившая его проблема, вероятно, заключалась в том, каким образом добиться руки Изабель Фостер, но весь его угрюмый вид свидетельствовал, что он не добился заметных успехов на этой стезе.

Он вежливо, однако весьма односложно отвечал на обычные замечания Клэр. Она попыталась направить беседу ближе к цели, заметив, что сегодня такой же замечательный день, как и вчера. Она сообщила ему, что предпочитает деревенскую тишину фермерских полей звонкому цокоту копыт о каменные плиты мостовых в городе и что она явилась сюда, в Кливдон, только подчиняясь необходимости купить материалы для шитья здесь, в Кливдоне При упоминании о ферме мистер Найтли встрепенулся и, подняв голову, посмотрел на нее.

– Ах да, ферма, – сказал он и вновь погрузился в изучение содержимого своей чашки.

– Что вы хотите сказать по поводу фермы? – спросила Клэр. – Мне показалось, что вам понравился визит к Кларкам, и сам мистер Кларк оказал вам большую помощь.

Он снова посмотрел на нее.

– Да, очень понравился, мистер Кларк – отличный парень. Простите меня, мисс Корт, но сегодня я никак не гожусь на роль приятного собеседника.

– Я вижу, что у вас сегодня ужасное настроение. Мне кажется, это противоречит вашей натуре – так раскисать и так легко сдаваться.

Найтли в упор посмотрел на нее, и вдруг лицо его расплылось, и на нем появилось удивленное выражение.

– Значит, по-вашему, уехать из Кливдона, означает бежать прочь?

– Да, если перед этим не довести до конца важных дел, – осторожно ответила Клэр. – Я не вправе высказывать собственное суждение, но… – она помолчала, не спуская глаз с лица мистера Найтли.

– Продолжайте, пожалуйста, – поощрительно сказал он. – Я всегда ценю мнение равного себе человека. – Заметив, что Клэр вскинула брови, он продолжал: – Вы, мисс Корт, модистка, но модистка для знатных дам, вот почему все нувориши Кливдона ищут вашей благосклонности.

– Я благодарна им за внимание ко мне, – с улыбкой ответила Клэр, – так как это позволяет мне вести честную, обеспеченную жизнь, но все это так, между прочим, насколько я понимаю, вы просите у меня совета в отношении мисс Фостер, если только я не излишне самонадеянна.

– Нет, вы вовсе не самонадеянны. Да, речь идет о мисс Фостер. Что мне делать, если размеры моего состояния не позволяют мне надеяться на брак с ней?

Невольно у нее в сознании возникла мысль о Марке Конраде. Каким бы бедняком он ни был, она с радостью связала бы с ним свою судьбу, и наплевать ей было бы на их бедность. Она ведь никогда и не была состоятельной. Но Изабель привыкла к богатству, и ее все время воспитывали как ребенка богатых родителей. Может ли любовь заставить Изабель разделить безденежье Найтли, преодолеть неизбежное сопротивление этому браку со стороны семьи?

– Не могу вас ничем особенно утешить, мистер Найтли, – вздохнула Клэр. – Конечно, джентльмену в вашем положении трудно, но мисс Фостер будет ужасно скучать, если вы сократите свое пребывание в Кливдоне. Я уверена, что вы знаете о ее любви к вам. После вашего бегства она окажется в тяжелом состоянии, этим смогут воспользоваться родители и заставить ее выйти замуж за Джорджа Палмера, а это будет непоправимой чудовищной ошибкой.

Глаза мистера Найтли сузились.

– Я знаю, что этот тип – большой прохвост но вы говорите о нем так, словно вам о нем кое что известно.

Клэр густо покраснела. Вероятно, презрение к этому человеку чувствовалось в ее голосе.

– Это презренный тип, – резко сказала она. – Больше я о нем ничего не скажу и буду только молиться, чтобы мисс Фостер никогда не стала миссис Палмер.

Мистер Найтли тяжело задышал, у него заходили желваки под скулами.

– Хорошо, тогда я останусь в Кливдоне до тех пор, пока смогу. Это решение в конечном итоге ни к чему не приведет, это ясно, если учесть, что миссис Фостер вчера вечером, когда я доставил домой ее дочь, оказала мне весьма прохладный прием. Но отныне я буду оставаться глухим к любым намекам.

Когда она поднялась из-за столика, чтобы направиться к выходу, мистер Найтли решительным образом пресек все попытки Клэр заплатить по счету. Она одарила его милой ободряющей улыбкой.

– В самый последний момент все может измениться. Не теряйте надежды!

Он улыбнулся ей с высоты своего роста.

– Очень полезная философия, мисс Корт, но надеждой не набьешь кармана.

– Мне это тоже не грозит, – сказала, пожав плечами, Клэр. – Посему в этом отношении мы с вами в равном положении.

Перед галантерейной лавкой они остановились и с удивлением уставились на ее владельца, который стоял у двери со скорбным выражением на побледневшем лице, заламывая в отчаянии руки.

– Ах, мисс Корт, сэр! Какая ужасная катастрофа, и я виноват во всем сам, в этом никого нельзя винить! Приношу вам глубочайшие извинения.

– Что произошло? Какая катастрофа? – удивленно спросила Клэр. – О чем, черт возьми, вы толкуете? Загорелась ваша лавка? Но я не вижу огня. Может, взбунтовались ваши служащие?

– Вы заказали двести бусин, мадам, а у меня оказалось их всего сто семьдесят четыре, какой ужас! – Он вновь заломил руки и с самым расстроенным видом уставился на Клэр.

Мистер Найтли, поднеся к губам носовой платок, чуть не поперхнулся от смеха. Клэр сама едва не прыснула, но все же сумела с трудом овладеть собой.

– Ах, какая досада, мистер Уизерспун, но такую ошибку может совершить любой!

– Вы сама любезность, мисс Корт, но это непростительно с моей стороны по отношению к вам, самой важной для нас заказчицы.

Он опустил голову.

– Моя обязанность сообщить вам, что остальное доставит вам мой конкурент. Но фактически, – добавил он с ноткой горечи в голосе, – он отказал мне в просьбе поставить недостающие двадцать шесть бусин и заявил, что в таком случае должен выполнить весь заказ на двести штук, сделав для вас определенную скидку.

– И он рассчитывает впоследствии на мои заказы? – поинтересовалась Клэр.

Мистер Уизерспун еще ниже опустил голову, его подбородок коснулся груди.

– Да, мадам. Судя по всему, именно это он подразумевает. Я не стану винить вас, если вы примете его предложение.

– Ничего подобного я не сделаю, – возмутилась Клэр. – Мне пока вполне достаточно и этого количества бусин, если только вы поторопитесь с доставкой остальных. Мне они понадобятся к пятнице. Это крайний срок. Вас это устраивает?

Несчастный владелец галантерейной лавки был похож на человека, которого только что освободили от эшафота. Он рывком вскинул голову, и его щеки порозовели.

– Да, мадам, конечно. Вы очень щедры, должен сказать. Я лично отправлюсь за новым запасом и непременно доставлю вам все в срок. Я сейчас же закрою лавку и…

Мистер Найтли наконец отнял ото рта руку с носовым платком.

– Вы намерены закрыть лавку и тем самым поставить в затруднительное положение других покупателей? – спросил он.

– Но бусины нужно доставить мисс Корт, а я не могу оставить здесь мальчика, опасаясь за сохранность товаров…

– Тогда я доставлю остальные бусины сам, – твердо сказал Найтли.

Клэр с удивлением посмотрела на него, но он продолжал:

– Мне нужно проконсультироваться с фермером Кларком, а заведение мисс Корт находится неподалеку. Я остановился в «Белом кабане». Ваша лавка расположена на улице, ведущей к ферме. Мне это не доставит никакого беспокойства.

– Благодарю вас, мистер Найтли, – сказала Клэр, – если только вы уверены, что это вам не доставит никакого беспокойства.

Торговец рассыпался в благодарностях, и они оставили его стоять и причитать на тротуаре.

– Очень мило с вашей стороны, мистер Найтли, – сказала Клэр. – Надеюсь, вы не измените своего решения, узнав, что эти бусинки будут пришиты на платье миссис Фостер.

Она бросила на него веселый взгляд, а он, в свою очередь рассмеявшись, посмотрел на нее и покачал головой:

– Этот мелодраматический эпизод поднял мое настроение, как и наша беседа за чашкой кофе.

Он вновь одарил ее дружеской улыбкой:

– Можно я довезу вас домой?

– В этом нет необходимости, мистер Найтли. Моя лошадь ожидает меня в платной конюшне. Большое вам спасибо.

– Ну, тогда до пятницы, – сказал он.

Когда они подошли к конюшне, он, дотронувшись рукой до шляпы, вежливо поклонился и, повернувшись, пошел прочь.

Конюх вывел лошадь Клэр, и она бросила свои покупки в притороченную к седлу корзину. Когда она вскочила в седло, конюх, взглянув на нее, вытащил изо рта соломинку, которую увлеченно жевал до этого. Кивнув в сторону стоявшего возле ворот с праздным видом человека, он без лишних слов произнес:

– Вон тот парень, судя по всему, мисс, сильно интересуется вашей лошадью.

Клэр промолчала, глядя на конюха, который всегда присматривал за ее лошадью. Потом, оглянувшись вокруг, спросила:

– Если принять во внимание, что вы торгуете лошадьми, а также даете им приют в своей конюшне, разве все это настолько необычно?

– Этот тип не интересуется другими лошадьми, кроме вашей, – последовал ответ, и вдруг по какой-то неизвестной причине Клэр почувствовала пробежавший по спине неприятный холодок.

– Только моей? – переспросила она.

– Да, мисс. Может, он на самом деле поражен ее красотой. Он об этом долго распространялся. Задавал кучу вопросов…

Клэр недоверчиво посмотрела на него, но он широкой улыбкой развеял ее сомнения.

– Я не такой уж тупоголовый конюх, мисс, но мне не нравится рожа этого парня. Явно не джентльмен, к тому же я не люблю, когда мне предлагают деньги, желая кое-что выведать.

– Вы хотите сказать, что он предлагал вам взятку за сведения о лошади?

– Не только о лошади, мисс.

Глаза у Клэр расширились от удивления, а сердце предательски екнуло. «Какая наглость!» – подумала она.

Когда они оглянулись, подозрительного человека уже не было на месте. Вероятно, он исчез во время их разговора. Она нахмурилась, пытаясь вспомнить те черты, которые она успела заметить. Это был полный человек в шляпе, надвинутой на глаза, кажется, он был в крагах.

– Он отвалил, мисс. Вероятно, не привык иметь дело с леди. Думаю, из иностранцев.

– Иностранцев? – переспросила она, снова бросив взгляд на конюха.

Тот недоуменно пожал плечами.

– Откуда-то издалека, но не из-за моря. Видать, хитрая бестия, гундосит, говорит очень быстро.

– Может, он лондонец?

– Может быть, мисс. Я слышал, как некоторые приезжие разговаривают точно, как он. Это люди, приезжающие на лето из Бата.

Заплатив за постой, Клэр медленно поехала домой. Этот странный человек не выходил у нее из головы. Почему он не обратился к ней, если он предполагал выложить деньги за лошадь? И какие именно сведения о лошади ему требовались? И почему? Только один человек знал о том, что она ей не принадлежит, и им был лорд Рейн. Она натянула поводья. Боже праведный, неужели он предпринял поиски лошади! Ну что значила для него утрата одной лошади? Она вспомнила ту сцену в гостиной, когда похоть чуть не одержала над ним верх. Может, большее значение для него имела утрата ее самой, чем этой лошади? Смешно даже думать об этом! У него была куча девушек, которыми он мог обладать в обмен на драгоценности и роскошные наряды, несмотря на то что был женат.

Клэр обманула его надежды и избежала его цепких рук. Ну если он уж так хочет, то получит свою лошадь обратно. Но ему никогда не овладеть ею, Клэр! Она почувствовала вдруг облегчение при мысли, что, побоясь огласки своих похождений, лорд Рейн вряд ли подаст на нее в суд по обвинению в краже. В таком случае ее отец, несмотря на то что не любил ее, мог выдвинуть против лорда контртребование в попытке совращения малолетней.

Она презрительно улыбнулась, подумав о Джордже Хэркорте. Он наверняка сразу же превратится в любящего и нежного отца, если только возникнет возможность получить без особых усилий деньги. По словам лорда Рейна, отец поставил на нее в своем тщеславном желании жениться на этой ужасной миссис Лоусон. Но такой замысел был сорван благодаря Филипу Рейну, хотя, конечно, он тоже искал для себя выгоды и вознаграждения.

Клэр понукала лошадь, заставляя ее быстрее ехать вперед. Будь прокляты все мужчины с их наглым высокомерием и дьявольской изворотливостью! И Марк Конрад не исключение: нуждаясь в деньгах, он ради этого готов пойти на брак с Евой Пэттерсон! Она старалась прогнать мысли о нем, но воспоминания о его неотразимой улыбке, о его руках, мягко обнимавших ее обнаженное тело, не давали ей покоя. Думать о нем – это настоящее безумие! Она попыталась сосредоточиться на необходимости зарабатывать на жизнь и на этом скучном пришивании бусин на отделке платья миссис Фостер. Как мило поступил мистер Найтли, предложив ей их доставить! Он был приятный молодой человек, простой, без всяких комплексов, идеальный муж для Изабель, но кто, кроме нее самой, был о нем такого мнения?

Когда перед глазами появилась ферма, она все еще думала об этом. Возле ворот стоял Сеп, покуривая свою трубочку. Он широко улыбался.

– Добрый день, мисс! – поприветствовал он Клэр, вытащив изо рта трубку, и выбил содержимое о каблук сапога. – Может, отвести лошадь в конюшню?

– Нет, не нужно, благодарю вас. Прежде я доеду до дома и освобожу корзинку.

– Какая жаркая погода! Что вы скажете, мисс, а? Не я буду, если вы не мечтаете пропустить чашечку чая. Я тоже весь высох изнутри, словно выброшенная на берег рыбина.

Его голубые глаза озорно заблестели, и Клэр не могла не удержаться от смеха.

– Такому лососю, как вы, нужно воздерживаться от курения этой отвратительной смеси. А что касается чая, то я пила кофе в Кливдоне, а с тех пор не прошло и часа. Не угодно ли вам прийти ко мне минут через десять и забрать лошадь?

– Хорошо, мисс, – послышался его покорный голос.

Клэр заставила лошадь сделать несколько шагов и бросила через плечо с добродушной улыбкой:

– Надеюсь, к тому времени чайник закипит!

У нее за спиной раздался довольный смех Сепа, когда она, переведя лошадь на легкий галоп, поскакала к дому. Возле коттеджа Клэр спешилась и привязала поводья к железному кольцу возле двери; отнеся корзину в гостиную и сбросив шляпку и накидку на стол в прихожей, она отправилась на кухню. Огонь в печке еще тлел, и ей удалось раздуть умирающее пламя.

Вернувшись в гостиную, она наклонилась было над корзинкой, как вдруг заметила чью-то промелькнувшую на зарешеченном окне тень. Неужели это Сеп? Так быстро? Вероятно, ему не терпелось выпить чаю. Она подошла к двери и выглянула во двор. Возле лошади стоял какой-то человек, но это был не Сеп. От неожиданного появления Клэр он попятился назад.

От испуга голос ее огрубел.

– Что вам угодно? – хрипло произнесла она.

– Ничего особенного, мисс, просто я хотел получше разглядеть лошадь.

– С какой целью? – сердито спросила Клэр, бросив тревожный взгляд на мужчину среднего роста, в крагах, в надвинутой на глаза шляпе. Это, несомненно был тот человек, которого она видела на дворе конюшни.

– Прекрасная лошадь, мисс, – сказал он, заискивающе улыбаясь – Отличный скакун, готов побиться об заклад!

Напряженное выражение на лице Клэр не изменилось.

– Я спросила, что вам угодно. Вы что, шли по моим следам от платной конюшни?

– Да, в какой-то мере, мисс. Этот глупец конюх не пожелал подпускать меня ближе к лошади. Такая милая леди, как вы, не стала бы ругать человека только за то, что ему вздумалось полюбоваться лошадью, не так ли?

Клэр рукой дотянулась до кожаного подсумка, в котором лежал хлыст, и извлекла его оттуда. С ним она почувствовала себя увереннее. Небрежно похлопывая хлыстом, Клэр направилась к этому человеку, заметив, что он бросил на ремень пугливый взгляд.

– Отлично. Значит, вы ехали вслед за мной от самой конюшни. Я вас не видела, но не станем заострять на этом внимание. Скажите, почему вас интересует именно эта лошадь? Ведь в ней нет ничего особенного. Какова цель вашего появления здесь, возле моего дома?

– Я уже объяснил вам, мисс, – он все время нервно поглядывал на хлыст.

– Вы ничего толком не объяснили, – резко, теряя терпение, возразила Клэр. – Я буду считать вас конокрадом, если вы не назовете убедительную причину вашего преследования.

– Нет, мисс, нет, я не конокрад, – торопливо заговорил незнакомец. – Мне не дано таких указаний… – он вдруг осекся.

– Указаний? Чьих указаний и в отношении чего? – спросила Клэр, не снижая строгого тона и чувствуя, как учащенно забилось сердце.

Оправдались ли ее опасения по поводу лорда Рейна? Неужели прошлое снова пыталось схватить ее в свои объятия? – она почти бессознательно, яростно взмахнула хлыстом и что было сил хлопнула им, мужчина подскочил на месте. Жирным пальцем он попытался ослабить косынку на шее.

– Ну? – Клэр вложила всю свою надменность в один-единственный слог.

– Я не знаю, мисс. Честно, не знаю! Хозяин поручил мне найти каштанового цвета мерина с белым носком на одной ноге и шрамом на тыльной стороне другой.

Взгляд его переместился на лошадь, но в его положении он не мог как следует рассмотреть правую ногу животного. Он слегка продвинулся вперед, но в это время раздался холодный, как лед, голос Клэр.

– Если вы сделаете еще один шаг, я позову на помощь и вас арестуют. Убирайтесь!

– Но, мисс.

– Будьте вы прокляты! Вы что, не понимаете по-английски? Убирайтесь немедленно, или же я предъявлю вам обвинения в нападении, а заодно и в краже.

Краешком глаза Клэр заметила Сепа, который, спотыкаясь, поднимался на пригорок, и сразу почувствовала физическое облегчение.

– Стоит мне только закричать, и вас тут же доставят в тюрьму.

Она следила взглядом за Сепом, и непрошеный гость, обернувшись, посмотрел в том же направлении. Сеп, хотя и коротышка, был крепко сбитым человеком, а продолжительная жизнь на море неплохо развила его мышцы. Когда он вразвалочку поднимался на гору, это была внушительная картина.

– Хорошо, мисс. Я не хочу скандала. Я тихо уйду, но мне все же хотелось бы…

– Убирайтесь, – рявкнула Клэр. – И не смейте возвращаться!

Он повиновался, недоуменно пожав плечами, и спустя минуту она увидела его верхом на лошади, которую он, вероятно, оставил по другую сторону коттеджа. У нее оставалось всего несколько мгновений до прихода Сепа, чтобы привести себя в порядок. Она поспешила в гостиную, вымыла лицо и руки в тазу с холодной водой.

Несмотря на проявленную твердость, ее трясло от переизбытка эмоций. Значит, этот человек, который искал лошадь со шрамом на тыльной стороне правой ноги, искал вполне определенное животное – ту лошадь, которую она увела из лучшей каретной упряжки лорда Рейна. Именно она, Клэр Корт, была конокрадом, а не этот несчастный человек, услугами которого воспользовался лорд Рейн.

Она спрятала лицо в мягком махровом полотенце. Боже мой, она была не только конокрадом. А что можно сказать о кошельке с золотыми гинеями? Какое наказание ей грозило – веревка или тюрьма? Скорее всего, лорду Рейну будет все равно!

19

Хозяйка коттеджа показалась Септимусу Томасу немного рассеянной, и она была явно не в том настроении, чтобы выслушать его очередную небылицу. Выпив две кружки крепкого чая, он вышел, размышляя о таинственной душе женщины. «У девушки, – мудро заметил он про себя, – такой же бледный, растерянный вид, как и у юнги, впервые попавшего в шторм». Прошло всего десять минут после их встречи – за такое время вряд ли могло произойти что-то серьезное. Здесь никого поблизости не было, не считая всадника, ехавшего по дорожке. Может, это результат утомительной поездки верхом в Кливдон и обратно? Скорее всего, она очень устала…

– Двигайся, двигайся, ты, скотина о четырех ногах, – ворчал он, ведя лошадь под уздцы. – Спотыкаешься на каждом шагу, словно перебравший грога матрос. У тебя слишком много ног, и они тебе мешают. Вот, посмотри, у меня только две, а я иду значительно лучше тебя.

Он улыбнулся собственной шутке, а лошадь лениво зевнула, обнажив большие желтоватые зубы.

Когда он завел лошадь в конюшню, то вдруг заметил вдалеке Марка Конрада. Крупными шагами он шел по склону горы с непокрытой головой, и морской бриз трепал его темные волосы. На нем была белая рубашка с расстегнутым воротником и темного цвета бриджи, заправленные в длинные, по колено, потертые кожаные сапоги.

– Эй, капитан! – крикнул Сеп, размахивая щеткой для чистки лошадей.

Марк повернул голову и прищурился от яркого солнечного света. Он широко улыбнулся.

– Привет, матрос!

Переведя взгляд на открытые двери конюшни, на стоявшую там лошадь, он еще больше расплылся в улыбке.

– Чьим докам принадлежит это судно? И ты так стараешься с красоткой, словно перед тобой сама «Виктория»?

– Это все из-за щедрости натуры, – ухмыльнулся Сеп. – Это всегда было моим самым большим недостатком, но в старости ничего уже не изменишь, – тяжело вздохнул старый моряк, бросив взгляд через плечо. – У нее столько зубов во рту, что запросто может оттяпать руку до самого плеча!

Марк рассмеялся.

– На твоем месте я бы следил за безопасностью с обеих сторон. – Если лошадь чего-то испугается, то может ударить копытом не хуже мула.

– Разве я способен ее напугать? – спросил Сеп и вдруг задумался. – Может, мисс Клэр напугала лошадь? Вредная скотина, как я сразу не догадался! Этого вполне достаточно, чтобы разволноваться, я понимаю.

– О чем ты ворчишь? – спросил Марк, нахмурившись. Он уставился на Сепа. – Разве эта лошадь не принадлежит мисс Корт?

– Да, это ее лошадь. Мисс Корт была такой радостной и сияла, как золотая гинея, когда ехала на ней в гору и встретила меня. А когда я пришел к ней через десять минут, чтобы выпить чашку чая, она стала совершенно другой, словно слегка повредилась в уме.

Марк, нахмурившись, вошел в конюшню.

– Лошадь выглядит вполне спокойной. Не брыкалась ли она, когда ты вел ее сюда?

– Все было в порядке, шла как миленькая, вот только зевнула мне прямо в рожу, – ответил Сеп, пожав плечами. – Может, тоже устала, как и мисс Клэр.

– Я загляну к ней, – сказал Марк, попрощавшись с Сепом.

Поднимаясь по склону, Марк вспоминал свою последнюю встречу с Клэр. Ему пришлось спешно ретироваться, так как он вполне заслуживал ее горькие упреки и ему нечего было сказать в свое оправдание. Он должен был рассказать ей все о Еве. Он не мог расторгнуть помолвку, да и не хотел этого, так как только с помощью этого брака мог осуществить свою давнишнюю мечту. Нужно убедить упрямца Пэттерсона, что будущее флота – в паровом двигателе, а не в парусах. В брачном контракте должно быть отражено намерение старика выделить хотя бы одно судно, капитаном которого станет он, Конрад. Он сделает все, чтобы добиться такого обещания.

После заключения брака с Евой он будет работать по двадцать четыре часа в сутки, чтобы показать всем, какую выгоду можно получить от парового двигателя, это обернется увеличением торговых перевозок, и в сейфы Пэттерсонов потечет еще больше денег. Да и Ева была красивой девушкой. Как ему будут завидовать, когда он будет держать ее в своих объятиях! Конечно, он любит ее. Она хорошо впишется в интерьер дворца Конрада.

Ну, а что можно сказать о Клэр Корт? Как и ему, ей предстояло самой создавать свое будущее, и здесь ничего не сделаешь, и все же он не мог отделаться от воспоминаний об этой девушке – отдающем всего себя ребенке, который бежал от чего-то ужасного в своей прежней жизни. Его любовь принесла ей облегчение, ее ответная страсть поразила его. Почему же, черт возьми, он этим не ограничился? Причиной второй ночи любви стал Джордж Палмер. Не мог же он бросить ее, позволить ей страдать, переживать, как прежде? Утешить ребенка – долг христианина, и он сделал бы это для любого другого, например, для Сары. Губы его искривились в сардонической улыбке. Он пытается оправдать свои действия, сравнивая Клэр с собственным ребенком? Клэр не была ребенком, она женщина, молодая, пылкая, само собой разумеется, она способна на удивительную страсть.

В этом вся загвоздка, как говаривал этот парень Шекспир. Клэр Корт обладала страстностью под стать его собственной, но, хотя девушка зажигала его кровь и властвовала над его чувствами, она не могла стать ему близким человеком. Мешали амбиции и Ева Пэттерсон. Лучше выдержать гнев и презрение Клэр, чем не иметь будущего.

Войдя в открытую дверь и остановившись в коридоре, он никак не мог понять, почему он сказал Сепу, что зайдет к ней. «Она, вероятно, тоже устала», – сказал Сеп. Он не мог пройти мимо ее двери и отрешиться от гнетущего ощущения страха перед тем, что могло случиться.

Он вглядывался в темноту прихожей и вдруг услыхал тяжелое дыхание, шумно втягиваемый ноздрями воздух и оказался захваченным врасплох: чья-то фигура бросилась на него из темноты.

Клэр испугалась яркого света, внезапно проникшего в ее комнату, и представшая перед ней в дверном проеме фигура мужчины показалась ей неимоверно широкой в плечах, по сути дела, она закрывала собой солнечный свет. Нет, это не был тот человек, который только что ее посетил, тот был гораздо ниже. Это был кто-то другой! Боже милостивый, уж не сам ли лорд Рейн? Нет, его нельзя пускать в комнату! Он схватит ее, запрет на ключ в гостиной. Ее охватила паника. Она должна драться за свою свободу, драться сейчас, не ожидая, когда за ней захлопнется дверь. Проснувшийся в ней животный инстинкт самосохранения заставил ее опрометью кинуться через комнату. Нужно бить его, кусать, рвать ногтями – лишь бы не дать возможности захлопнуть мышеловку!

– Убирайтесь! – взвизгнула она, и в голосе ее отразился дикий ужас. – Забирайте свою лошадь и убирайтесь прочь!

Под ее неожиданным стремительным напором вошедший упал на спину, и Клэр, скорчив дикую гримасу, начала барабанить кулачками по его груди. «Вон, вон!» – носилось в ее воспаленном мозгу, и, объятая страхом, она ничего не видела перед собой. Она чувствовала, как ее запястья вязнут в крепких пальцах противника, а ногтями она никак не могла добраться до его лица. Извиваясь всем телом и нанося удары, она пыталась освободиться от его хватки.

– Теперь я подумаю дважды, перед тем как прийти к тебе, чтобы узнать о состоянии твоего здоровья, – донесся до нее спокойный, правда, удивленный голос Марка Конрада. – Отсюда можно унести ноги в значительно худшем состоянии, чем допускают медицинские нормы. Успокойся, Клэр. Мне не нужна твоя проклятая, чем-то тебе не угодившая лошадь!

Клэр почувствовала, что эта стычка и выплеснувшаяся наружу ярость оказывают на нее благотворное воздействие. Тело ее обмякло. Пальцы ослабли у него в руках, и она, часто мигая, всматривалась в темное лицо Марка Конрада. Как он сюда попал? Откуда явился? Он все еще удерживал за запястья ее руки и, пытаясь отшутиться, сказал:

– В интересах сохранения жизни и целостности своего тела, могу ли я отпустить тебя или ты вновь предпримешь ничем не спровоцированное нападение?

Клэр тупо покачала головой и отвела взор от этих сверлящих голубых глаз. Марк выпустил из сжатых ладоней ее запястья, и Клэр отвернулась от него. Ей захотелось забиться в самый дальний угол дома, спрятавшись там от реальности и от Марка Конрада.

Марк вошел в комнату вслед за ней.

– Что с тобой, Клэр? Что случилось?

– Ничего, – сказала она сквозь зубы. – Извините меня. Прошу вас, оставьте меня.

– Как я могу, зная, что что-то случилось?

Клэр безвольно опустилась на кушетку и, глядя поверх Марка, сказала:

– Уходите, прошу вас. Вы ничем мне не поможете, да это и не ваше дело.

Марк глядел, не отрываясь, на это бледное лицо, потемневшие глаза, дрожащие пальцы. Ему хотелось кричать, что ему было дело до всего, что касалось ее, но он понимал, что у него нет права на такие слова.

– Может, моя помощь окажется кстати, – вместо этого сказал он и был просто потрясен той грустной, безжизненной улыбкой, которая появилась на ее дрожащих губах. – Ради Бога, Клэр, скажи, какие у тебя неприятности? Ведь для каждой задачи существует свое решение. Разве трудно посоветоваться со мной и принять от меня помощь?

– Разве вам не хватает собственных? Для чего взваливать на себя еще и мой груз?

– Потому… – Марк вдруг осекся. Потому что он любил ее? Нет, он не мог произнести таких слов – это будет слишком жестоко. – Потому что я несу в какой-то степени ответственность за тебя. – Да, именно ответственность, подтвердил он про себя, – ответственность за девочку, которую случайно встретил в амбаре. Но она уже была не девочкой, а процветающей, умеющей владеть собой молодой женщиной. Но когда она набросилась на него, чувство уравновешенности изменило ей. Может, что-то всплыло из ее прошлого, то, что, как она считала, было давным-давно забыто? Скорее всего, так и есть, но он не мог заставить себя заговорить об этом.

Предприняв над собой усилие, Клэр встала с кушетки, машинально поправляя руками прическу. Она глубоко вздохнула.

– Благодарю за заботу, мистер Марк. У меня немного болит голова, и я вам буду очень благодарна, если вы уйдете.

«Ничего себе – немного болит голова», – подумала она. Это была острая, разламывающая череп боль, лишающая ее всех сил. Она даже не могла прямо стоять на ногах. Ей было невыносимо находиться так близко от него и не упасть в его заботливые теплые объятия.

– Хорошо, Клэр, – сказал Марк так ласково, что Клэр пришлось снова повести жестокую борьбу с собой. – Тебя окружают друзья. Прошу тебя, поверь этому.

Повернувшись, он вышел из коттеджа, прикрыв за собой дверь. В эти последние мгновения она еще больше побледнела и напрягала все силы, чтобы устоять на ногах.

Он медленно шел домой, пытаясь разгадать, что же случилось. Она явно ожидала кого-то другого, вероятно, возвращения того, к кому она обратила свое восклицание – забрать эту проклятую лошадь! Что она ему говорила по поводу этой лошади тогда в амбаре, кажется, она у кого-то заняла ее? Что она имела в виду? Забрала без разрешения? Ну, а золотые гинеи? Она, выходит, тоже их заняла? Она, вероятно, взяла и то и другое, чтобы избежать какой-то ужасной, уготованной ей судьбы? Вполне логично, но что это за судьба? Может, она связывала ее с тем, угроза возвращения которого могла превратить сдержанную девушку в воинственную амазонку? Но как он мог ей помочь, если она отказывалась от его помощи?

Клэр лежала в кровати в состоянии полного изнеможения. Марк Конрад, вероятно, подумал, что она сошла с ума – еще бы, она налетела на него, как злая фурия. Но это все же лучше, чем вовлекать его в личные дела. Признания, конечно, смягчают душу, но ей никто не мог помочь – для чего в таком случае обременять понапрасну людей? Лорд Рейн, по-видимому, не сдался. То обстоятельство, что он дал такое детальное описание лошади, не забыв даже шрама на тыльной стороне правой ноги, лишь доказывало ее предположения. Он был достаточно богатым человеком и мог, конечно, послать по ее следу своих людей. Он, само собой разумеется, не будет довольствоваться лошадью и деньгами, которые она ему вернет. Он потребует компенсации за все.

Клэр слегка вздремнула и, проснувшись, почувствовала себя гораздо лучше – теперь она могла размышлять более здраво. Она, конечно, могла бы продать лошадь, но не покажется ли это подозрительным окружающим? Лорд Рейн теперь знает, где она живет. Если бы ей было известно его местожительство, она отправила бы ему его кошелек, набитый золотыми гинеями. Закончится ли все на этом? Вряд ли, лорд Рейн способен на все. Какой глупышкой была она, поверив ему в ту ночь, когда он пообещал спасти ее и уговорил бежать из дома Хэркорта!

Она медленно обошла свой маленький коттедж – единственный дом, который когда-либо у нее был. Как счастлива она была здесь и как не хотелось ей уезжать отсюда. Но был ли другой выход? Она никого не должна ставить в известность о своем намерении и просто исчезнуть. Взгляд ее упал на пунцовый шелк, наброшенный на манекен. Она не могла оставлять что-то незавершенным – это противоречило ее принципам. Располагала ли она временем, чтобы завершить взятые заказы – платье с бусинами для миссис Фостер и платье из пунцового шелка для мисс Пэттерсон? Да, она должна непременно выполнить эти заказы, но уже не брать других. Ей нужно придумать какой-то предлог для отъезда – заболевший родственник, предложение более подходящей работы в Лондоне или что-то еще. Тем временем нужно отказаться от посещений Кливдона и постоянно запирать на замок дверь в коттедж, чтобы обезопасить себя от вторжения нежелательных лиц.

Весь остальной день Клэр посвятила шитью, завершению заказов на муслиновые платья, юбочки с оборками и простенькие, с закрытым воротником и длинными рукавами вечерние платья.

К тому времени, когда она завернула в бумагу несколько законченных платьев и сложила их стопкой на крышке шкафа, пришла пора зажигать лампы. Вдруг она заметила сверток, который принесла Сара, и положила его на свой рабочий стол. Она потянулась, расправила плечи и снова бросила взгляд на висящий на манекене пунцовый шелк. Только не сегодня, мисс Пэттерсон! Кроить такую чудную ткань нужно было только при дневном свете и на свежую голову, не затуманенную неприятными событиями.

На кухне Клэр сделала несколько бутербродов с замечательным сыром, принесенным ей с фермы. Вечер оказался гораздо прохладнее, чем она предполагала, и она решила разжечь камин, задернуть шторы на окнах и, уютно устроившись на кушетке, поужинать. Дверь была заперта на ключ, окна на щеколды. Ничто и никто сегодня ночью не мог ее побеспокоить. Она подумала о том человеке, который хотел поближе разглядеть лошадь лорда Рейна. Сегодня у него не будет никакого шанса, так как Сеп всегда надежно запирал фермерских лошадей в своих денниках, а собаки сразу переполошатся, почуяв приближение чужака. До тех пор пока этот человек не убедится в наличии шрама на тыльной стороне передней ноги лошади, он не станет рисковать и отрывать от дел лорда Рейна. Скорее всего, лорд Рейн действовал через посредника. Завтра она предупредит Сепа о появившихся в округе слухах о конокрадах и попросит его повнимательнее присматривать за ее лошадью. Если ей удастся выиграть время, то она вообще сможет избежать ловушки лорда. Она попыталась сосредоточиться на сцене, которую она невольно закатила Марку Конраду. Какой толк в раскаянии, если все так и было? Она была воровкой, и в таком случае даже он был бессилен.

Отставив в сторону поднос, она вскрыла сверток Сары. В нем лежали два отреза на платья в пастельных желтых и голубых тонах, украшенных узором из букетиков цветов. Такие платьица будут отлично сидеть на девочке. Она увидела еще один сверток, поменьше, завернутый отдельно, на маленьком картонном квадратике было написано ее имя. Это не был почерк Сары – в нем чувствовалась рука взрослого человека. Может, что-то понадобилось экономке, миссис Уинтер? Она аккуратно развернула его, чувствуя под пальцами легкую шелковистость материи. Она с удивлением рассматривала отрез бирюзового шелка с блестящими, красиво вышитыми на ткани павлинами – их хвосты переливались голубыми и зелеными красками. «Глазки» на перьях хвостов были изумрудного, ярко-зеленого цвета. Шелк словно струился у нее между пальцами. Оказалось, это был не отрез шелковой материи, а шаль с бирюзовой бахромой – такой прекрасной вещи ей прежде никогда не приходилось видеть.

Она не отрываясь разглядывала ее, и перед глазами возникал какой-то экзотический фон, деревья волшебного сада, фонтаны в нем. Откуда она – из Индии, Персии, Китая? Вдруг из складок выпала белая визитная карточка, на которой было что-то написано все той же уверенной рукой. На карточке она прочитала всего три слова: «Примите большую благодарность». Не было ни подписи, ни слов приветствия.

Клэр выронила карточку, словно она обожгла ей руки. Благодарность? За что? Так как этот сверток находился в другом, побольше, в том, который сегодня утром принесла Сара, то, несомненно, его прислал Марк Конрад. Такая красивая, изысканная шаль, несомненно, очень дорогая вещь, могла стать подарком невесте или – пронеслось у нее в голове – любовнице. Но она не была любовницей Марка Конрада, несмотря на проведенные с ним две ночи. Что же тогда это означает? Может, это извинение за то, что он не сообщил ей о своей помолвке с Евой Пэттерсон, дар, который призван облегчить муки совести, плата за ее молчание?

Она резко поднялась, и шаль полетела, поблескивая и переливаясь, на пол. Будь ты проклят, Марк Конрад! За кого он ее принимал – за проститутку, за девушку, требующую платы за пользование ее телом? Выходит, никем большим для него она не была?

Почувствовав, как у нее задрожали ноги, она вновь села. Ее гнев, унижение только усиливались из-за боли, испытываемой от такого подарка. Она не видела для этого никаких причин. Шаль нужно возвратить, возвратить немедленно, без всяких комментариев. Такие подарки – удел Евы Пэттерсон, той девушки, на которой он собирался жениться. Клэр, наклонившись, подняла с пола шаль и, не глядя на нее, завернула снова в бумагу. Завтра она попросит Сепа отнести сверток во дворец Конрада. Пусть Марк передаст это Еве Пэттерсон. Она может носить открыто эту вещь, не скрывая, откуда она у нее. «Как смешно, – подумала Клэр, пытаясь утишить свою боль презрением, – как можно было вообразить, что простая, работающая модистка может носить такую дорогую вещь, не возбуждая при этом любопытства окружающих?»

В ту ночь ей снились павлины с блестящими изумрудными глазами – они гордо расхаживали в экзотических, дивных садах с бьющими фонтанами, и между ними возвышалась высокая темная фигура человека с сапфировыми глазами. Она видела рубины в обрамлении бриллиантов и самый большой, переливающийся камень на смуглой руке этого человека… Она находилась даже не в саду, а обреталась где-то на его задворках, и ее никто не замечал, словно она была частью сада.

Когда она проснулась, наступил уже серый рассвет, и по окну в спальне стучал дождь. Залитый солнцем экзотический сад исчез вместе с гордыми павлинами. Вернулась реальность, и вместе с ней все проблемы. Прежде ей нужно сходить на ферму за молоком, чтобы не ожидать, когда у Кейт с Милли появится время, чтобы принести его в коттедж. Там она могла увидеть Альберта и попросить его получше присматривать за своей лошадью под предлогом орудующих в округе конокрадов. Лошадь ей понадобится для поездки в Бристоль. На тыльной стороне передней правой ноги в самом деле был шрам – она сама проверила, когда этот человек ушел.

Она встала и отправилась на кухню, чтобы выгрести из печки золу. Нужно сегодня заняться кройкой шелкового отреза. Это платье потребует много работы. Марк Конрад видел этот шелк и знает, что он предназначается для платья Евы Пэттерсон. Подумает ли он о ней, когда невеста наденет его на себя? Она раздраженно встряхнула головой. Что за навязчивый вздор? Нужно забыть о Марке Конраде. Он принадлежал не ей, а Еве Пэттерсон. Ему нужны были деньги, а она хотела стать величественной хозяйкой во дворце Конрада, стать членом старинной семьи.

Когда она пришла на ферму, миссис Кларк бросила на нее удивленный взгляд.

– Вы так рано встали, мисс? Вероятно, кончилось молоко, не так ли?

– Не совсем так, миссис Кларк. Я встала сегодня пораньше, чтобы не беспокоить девочек. К тому же мне нужно поговорить с Альбертом. Он по-прежнему присматривает за лошадьми?

– Да, мисс, это его работа, – сказала миссис Кларк с улыбкой. – Если бы я ему разрешила, он, вероятно, ночевал бы на конюшне. Особенно, когда какая-нибудь из них не совсем здорова.

Клэр тут же ухватилась за предоставившуюся возможность.

– Мне хотелось бы узнать его мнение по поводу моей лошади. Последнее время она сильно потеет, особенно вчера, когда ее завел в конюшню Сеп. Кстати, а где он, недалеко?

– Скорее всего, в конюшне, вместе с Альбертом. Вы же знаете, что Сеп обожает любую аудиторию, а юный Альберт проглатывает все его истории, словно все они взяты из Евангелия.

– Слушая его истории, можно подумать, что он был заместителем адмирала Нельсона, – засмеялась Клэр.

– Ну, знаете, все это было давно, и даже если Сеп приукрашивает свои похождения, то никому не причиняет вреда, – сказала миссис Кларк, бросив на Клэр веселый взгляд. – Его байки – это дополнение к учебнику истории!

Клэр застала в конюшне и Альберта, и Сепа. Альберт поднял к ней свое веснушчатое лицо и широко, по-мальчишески улыбнулся.

– Добрый день, мисс. Ваша лошадь чувствует себя превосходно! Вам не о чем больше беспокоиться.

Клэр спокойно стояла, чувствуя, что ее, словно паутина, обволакивает чувство беспокойства. Ей было не по себе. Она посмотрела на веселое лицо мальчика.

– Может, виноват, в ее нервозности обрывок проволочного ограждения или же нерасторопный конюх. Во всяком случае, это далеко не свежая ранка.

Он провел рукой по тыльной стороне передней правой ноги лошади, и Клэр, не отрываясь, словно под воздействием гипноза, следила за его рукой.

– А почему ты подумал, что я пришла, чтобы осведомиться о лошади?

– А разве это не так, мисс?

– Да, это так, но как ты догадался?

– Очень просто, мисс. Тот парень, которого вы послали, сообщил мне, что вы придете сюда рано утром. Ну и суетился он здесь, должен сказать. Все время повторял, что леди ничего толком о лошадях не знают и им только нравится ездить на них, – почесав задумчиво переносицу, он продолжал. – Мне показалось, что и сам он немного смыслит в лошадях. Его почему-то интересовали только ноги, как будто у лошади только они и есть.

Клэр отвернулась, ничего не видя перед собой. Она опоздала, не сумела предотвратить приход этого человека и помешать ему рассмотреть переднюю ногу со шрамом. Вероятно, он последовал за Сепом до конюшни и, дождавшись его ухода, договорил с Альбертом. Альберт еще был очень молод, и ему, конечно, нравилось отвечать на вопросы взрослых по поводу ухода за лошадьми, он был рад показать свои знания. Теперь этому человеку стало известно, что лошадь, которую он искал, находится здесь, и он, само собой, сообщит об этом лорду Рейну.

Как глупо считать, что можно оставить прошлое позади, словно его никогда не существовало. Судьба вновь настигла ее, и теперь ей придется платить.

20

Небо прояснилось, когда Клэр подошла к своему коттеджу. Она попыталась представить себя на месте лорда Рейна. Пройдет, конечно, какое-то время, прежде чем он узнает о ней, тем более если в данный момент он находится в Лондоне. Потребует ли он доставить ему лошадь? Конечно, он постарается действовать как можно осторожнее, ибо не может позволить себе, чтобы его поступки открыто обсуждались повсюду. Она сомневалась, что он прибегнет к закону, так как в таком случае она обвинит его в насильственном похищении, и дело получит широкую огласку. У него под рукой были люди, которые могли все уладить и без него. Ей оставалось только не терять бдительности и постоянно быть настороже. Почему она должна позволить этим людям выбросить ее из жизни, которую она сама создала для себя?

Нахмурившись, она вспомнила, что забыла сверток на ферме и не принесла молока. «Кто-нибудь из девочек принесет молоко, а так как на свертке написано имя адресата, то, вероятно, он будет передан тому, кому предназначается», – подумала Клэр.

Она отогнала назойливые мысли и сосредоточилась на кройке отреза пунцового шелка. Так как это платье станет последним из всех самых изысканных ее заказов, она решила проявить во всем блеске свое искусство. В ее воображении вдруг возникла картина – Ева Пэттерсон, в блестящем, украшенном оборками и воланами шелковом платье, очаровывает Марка Конрада, а глаза его жмурятся от невыносимого блеска рубинов с бриллиантами. Она скорчила циничную гримаску. Даже если бы лицо у Евы было словно блюдо для пирога, он все равно на ней бы женился, так как у нее были деньги, которых у него не было.

К вечеру платье было сметано на живую нитку и расправлено на манекене.

Наступила пятница, и она вспомнила, что вечером к ней должна приехать на примерку миссис Фостер. Изабель, несомненно, будет ее сопровождать. И мистер Найтли, вероятно, пожалует в это же время и привезет бусины для отделки. Она не могла ничего сделать, чтобы помешать их встрече, к тому же ему еще не было отказано в компании Изабель. Может, это произойдет, когда в высший свет Кливдона возвратится Джордж Палмер. «Несчастная Изабель, если ее принудят вступить с ним в брак, может, сообщить ей о его низости?» – подумала про себя Клэр, но тут же отбросила эту мысль. Нельзя было вовлекать в это дело Марка Конрада. Не говоря уже о ни в чем не повинном кучере Джозефе.

Клэр охорашивалась, стоя возле большого зеркала в золоченой раме, когда услыхала, как к крыльцу подъехала карета Фостеров. Джозеф сидел на козлах и широко улыбался ей. Но потом, спохватившись, посерьезнел и принял свойственный всем кучерам торжественный и неприступный вид. Джозеф опустил маленькую лесенку, и миссис Фостер спустилась на землю. За ней последовала Изабель.

– Добрый день, миссис Фостер, мисс Фостер. Прошу вас, входите.

Миссис Фостер наклонила голову, и Изабель рассеянно улыбнулась. Какая-то напряженность чувствовалась между этими двумя женщинами. Может, миссис Фостер проявила твердость и запретила своей дочери общаться с мистером Найтли? «Боже мой, – подумала Клэр, – разве у меня мало собственных проблем, чтобы еще заниматься чужими?»

Она принесла черное платье и подогнала его к плотной, затянутой корсетом фигуре миссис Фостер. Знатная леди, критически разглядев свой наряд в большом зеркале, заявила, что она им довольна.

– Благодарю вас, миссис Фостер. Остается лишь отделка с бусинками. Не попросите ли вы Джозефа заехать за готовым платьем завтра утром? К вечеру я его обязательно закончу.

– Хорошо, мисс Корт. Положите в сверток и счет.

– Разумеется, миссис Фостер.

Когда мать снимала платье, Изабель сказала, обращаясь к Клэр:

– Нельзя ли у вас выпить стакан воды, мисс Корт?

В ее глазах Клэр заметила горячую мольбу поговорить с ней наедине, так, чтобы не услышала ее мать.

– Конечно, мисс Фостер. Не желаете ли пройти на кухню, я могу предложить вам свежего лимонада или простой воды – на ваш вкус. Сегодня довольно жаркий день.

Клэр едва успела закрыть дверь, как Изабель торопливо зашептала:

– Мама полна решимости отказать Перри от дома, она об этом хочет сегодня вечером поговорить с отцом. Мистер Палмер прислал письмо, в котором уведомил, что возвращается завтра, и мы должны отобедать с ним. Я знаю, что он непременно сделает мне предложение, но как я посмею ему отказать? Перри не делает предложения – вероятно, тоже боится, к тому же я не вижу его уже два дня. Что мне делать? Что вы скажете? Я не желаю выходить замуж за Джорджа Палмера.

– В таком случае откажите ему, – тихо посоветовала Клэр.

– Ах, я уже пыталась, но матушка говорит, что я обязана подчиняться воле родителей. Я ведь не так настойчива, как вы, мисс Корт. Матушка пилит, пилит меня, я чувствую, что не в силах сопротивляться. На помощь отца рассчитывать не приходится. Он только и мечтает об объединении двух компаний. Если бы я могла передать записку…

– Изабель! – донеслось из другой комнаты.

Девушка вздрогнула и побледнела от этого властного голоса.

Клэр быстро налила в стакан лимонада. Взяв ее за руку, она проводила ее к матери.

– Вот посидите здесь немного, отдохните, мисс Фостер. От жары вы сильно побледнели, – она подвела девушку к стулу возле открытого окна. – Отдохните немного. Я даже открою дверь. И вы тоже садитесь, миссис Фостер. Не желаете ли освежиться? Могу гарантировать вам свежий лимонад.

Миссис Фостер, бросив на дочь неодобрительный взгляд и заметив, насколько она бледна, села на стул и позволила угостить себя лимонадом.

Наливая второй стакан, Клэр все время тревожно поглядывала из окна кухни. Мистера Найтли нигде не было видно. Да, его приезд будет некстати. Она вернулась в гостиную и завела с миссис Фостер разговор на интересующие ее темы. Изабель медленно потягивала напиток, словно пытаясь отдалить тот момент, когда вновь превратится в мишень для острого язычка матушки. Клэр чувствовала, что у нее уже устал язык, а реплики миссис Фостер становились все лаконичнее.

Наконец она поднялась со стула.

– Едем, Изабель, – сказала она. – По-моему, ты пришла в себя. Отец, ты знаешь, не любит, когда мы опаздываем к обеду.

В этот момент Клэр услыхала, как кто-то приближается к двери.

– Как, это мистер Найтли?

Если бы ей удалось вовлечь миссис Фостер в разговор о бусинах, которые он привез с собой, Изабель могла бы улучить минутку, чтобы обмолвиться с ним несколькими словами.

Женщины направились к двери, как вдруг на пороге появилась чья-то мужская фигура. Это был не мистер Найтли, а Марк Конрад.

– Хэлло, Клэр, можно войти?

Он был небрежно одет – клетчатая рубашка с открытым воротом, с закатанными по локоть рукавами. Плотно облегающие ноги бриджи были забраны в сапоги. У него был вид человека, которому абсолютно наплевать, как он выглядит.

Клэр, глядя на него, почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Миссис Фостер тоже уставилась на него, плотно сжав губы и выражая тем самым свое недовольство. «О, Боже, – вдруг пронеслось в сознании Клэр, – эта женщина еще вообразит, что у меня в любовниках ходит какой-то матрос!»

Он колебался всего долю секунды и, словно перехватив мысли Клэр, сказал:

– Ах, простите, мисс Корт. Я не знал, что у вас гости. Кучер, вероятно, уехал прогуливать лошадей, и я не видел во дворе кареты.

Он по-прежнему стоял на пороге, не выказывая никакого желания отойти в сторону и позволить женщинам пройти. Клэр, почувствовав, что внутри у нее вновь закипает гнев, решила, что ей следует заговорить.

– Добрый день, сэр. Сожалею, но платьица для вашей дочери еще не готовы, – она почувствовала облегчение от того, что собственный голос звучал ровно и холодно. В этот момент она заметила небольшой сверток в руке Конрада, и вновь ее сердце пронзила острая боль. На карточке написанное ее рукой имя было перечеркнуто, и наверху вновь появилось ее собственное, написанное знакомой ей рукой.

Марк, казалось, чего-то ждал, вопросительно взирая на нее. Наконец она поняла и со стыдом подивилась собственной глупости – он ждал, когда его представят.

Чуть не скрежеща зубами, она повернулась к миссис Фостер, у которой, кроме выражения неодобрения, появилось еще одно – полного непонимания, что здесь происходит.

– Могу ли я представить вам мистера Марка Конрада? Миссис Фостер и мисс Фостер из Ларч хауз, Кливдон, – с трудом завершила она фразу с каменным выражением на лице.

Марк отвесил элегантный поклон, который не вязался с его видом, и вошел в дом.

К ее великому удивлению, лицо миссис Фостер порозовело, плотно сжатые губы раскрылись, и она, вся сияя, протянула Марку руку.

– Ах, это вы, мистер Конрад, я просто в восторге, я так хотела познакомиться с вами. Я неоднократно проезжала мимо дворца Конрада. Мне хорошо известно, что это дом одной из нашей старейшей, весьма уважаемой семьи. Она чем-то связана с военной историей, не так ли?

Марк не спускал глаз с мисс Фостер.

– Да, вы правы, мадам. Говорят, что один из моих предков пришел сюда из Нормандии вместе с герцогом, разумеется.

– Только подумать, – чуть слышно пролепетала миссис Фостер, не в силах скрыть своего благоговения. – С тем самым, который стал королем, вы его имеете в виду?

– Конечно, мадам, кого же еще? Разве был кто-то другой?

Клэр бросила острый взгляд на Марка. В его нарочито величественном голосе она уловила насмешку – ведь не зря он так лениво растягивал слова. Ей показалось, что он сразу понял, с кем имеет дело, и потешался, как мог, над леди Фостер. Разве одно это не говорило о жестокости его характера? Поймав ее взгляд, он мило, обезоруживающе улыбнулся.

– Само собой разумеется, о достоверных доказательствах не может быть и речи, ведь прошло столько лет, но семья Конрадов, как и многие семьи, жила здесь на протяжении многих поколений.

– И все они претендуют на такую же родовитость, я в этом не сомневаюсь, – проговорила Клэр таким же вкрадчивым, как и у него, тоном.

Марк с удовольствием разглядывал ее.

– Само собой разумеется, мисс Корт. То, чего нельзя доказать, нельзя и опровергнуть. Простая философия, вы согласитесь со мной? Кстати, – добавил он, не меняя тона, – хочу вернуть вам вот этот сверток. Кажется, вы его забыли на ферме.

Он положил сверток на шкаф, а Клэр была вынуждена выдавить из себя приглушенные слова благодарности, хотя ее серые глаза потемнели от гнева, а его, голубые, по-прежнему весело искрились.

Вновь снаружи послышались чьи-то шаги. На сей раз это на самом деле был мистер Найтли. Он заколебался, увидев в гостиной целую компанию. В руках у него тоже был небольшой сверток. Клэр сделала несколько шагов ему навстречу, радуясь в душе, что его приход прервал эту томительную беседу.

– А, это вы, мистер Найтли, мне очень приятно, что вы зашли ко мне по дороге и принесли бусины.

– Боже праведный, – воскликнул Марк Конрад, оглядывая пришельца. – Будь я проклят, если это не мой старый приятель Перри! Не видел тебя с тех дней, когда мы учились в Оксфорде!

Найтли подался вперед, пытаясь получше разглядеть обратившегося к нему человека, затем широко улыбнулся и энергично протянул руку.

– Ну что, Конрад, по-прежнему гоняешь скорлупу в неделю восьмерок?

– Я плаваю теперь на парусниках судовладельца Пэттерсона, – он живо повернулся к трем дамам. – Ах, простите меня, я опять забыл о приятных манерах. Насколько я вижу, мисс Корт знакома с моим приятелем, а остальные леди, вероятно, пока еще нет.

– Нас не нужно представлять друг другу, мистер Конрад, – холодно отозвалась миссис Фостер. – Мы уже имели честь познакомиться с мистером Найтли раньше. Пошли, Изабель.

Марк в упор посмотрел на миссис Фостер и не мог не заметить неодобрительного выражения ее лица. Он перенес взгляд на молодую девушку, на глазах которой навернулись непрошеные слезы. Она была очень милой девушкой по сравнению с ее драконом-матушкой. Он перехватил напряженный взгляд Клэр – может, она взывала к нему? – и заметил, как Перри слегка отстранился от входа.

– Мистер Найтли, – повторил Марк, делая особый акцент на первом слове. – Достопочтенный Перегрин Найтли, если угодно, мадам.

Миссис Фостер замолчала, с удивлением уставившись на Марка. Она, выходит, этого не знала. Марк посмотрел на Перри и расхохотался.

– Снова скрываешься в тени, дружище? Всегда он такой скромный парень, наш Перри. Звание «достопочтенный» занимает довольно заметное место в социальной табели, но в один прекрасный день он наследует звание и повыше. Кстати, как поживает разбойник-барон? Слышал, что он упал с лошади и теперь ездит в коляске.

Перри кивнул, и краска на его щеках от первоначального смущения постепенно исчезала.

– Он чувствует себя неплохо. До сих пор посещает соревнования, но с его снарядом трудно принять участие в прыжках, – широкая улыбка обнажила его крепкие, белоснежные зубы. – Ругается, как подвыпивший матрос, если только общество простит мне такое грубое выражение.

– Что, черт возьми, поделываешь здесь, в Кливдоне? – поинтересовался Марк, отвечая ему такой же широкой улыбкой. – Я думал, что ты по-прежнему успешно занимаешься фермерством в своем замке.

– Да, ты прав, правда, сейчас далеко не в том масштабе, как прежде. Здесь я навожу справки по поводу той молочной породы, на которой должен остановить выбор. Кстати, с этой целью мне нужно заехать на ферму мистера Кларка. Это истинный кладезь сельских знаний.

Перри вновь начал пятиться от двери.

Клэр решила воспользоваться представившейся возможностью.

– Посмотрите, как у меня стало вдруг тесно, да и день такой душный. Жара уже подействовала на мисс Фостер. Выходите, выходите во двор, джентльмены, и выводите Изабель на свежий воздух. Я должна убедиться, понравятся ли вот эти бусины миссис Фостер. Мы вскоре к вам присоединимся.

Когда она задержала свой взгляд на лице Марка, он понял – в ее серых глазах таилось какое-то сообщение, и сердце его вздрогнуло от радости, что весьма его удивило. Ей необходима его помощь, но в чем – он никак не мог догадаться. Только несколько минут назад ее глаза потемнели от гнева. Он улыбнулся про себя, выходя из коттеджа. «По-видимому, все это имеет отношение к шали», – подумал он. Она узнала ту же обертку, но почему такой гнев? К какому странному выводу пришла она из-за такого простого подарка? Посмотрев в сторону мисс Фостер и Перри, он увидел, как они взялись за руки. «Ах, вот в чем дело», – наконец догадался он. Теплота во взгляде Клэр предназначалась не ему, а была лишь благодарностью за предоставление молодым людям возможности побыть несколько минут наедине. Он устремил взор на далекие горы, заложив руки за спину. Порыв радости, который только что охватил его, сменился холодком разочарования. Ему не следовало вообще иметь с ней дело, во всяком случае, во второй раз. Это было нечестно, если он помолвлен с Евой. Неужели Ева станет такой же, как Клэр, когда они поженятся? Он тряхнул головой. Не следует делать никаких сравнений, это несправедливо, если не сказать – нечестно. Ведь он собирался жениться на Еве по любви. «И из-за денег ее отца», – добавил насмешливый внутренний голос. «Какой цинизм!» – тихо возразил он.

Вернувшись в комнату, миссис Фостер мельком взглянула на разложенные перед ней бусины. Когда Клэр спросила, как она их находит, миссис Фостер машинально кивнула.

– Очень миленькие. Вполне подходят. А что такое скорлупа, какие-то восьмерки в неделю?

Клэр подняла на нее глаза, лихорадочно пытаясь вспомнить.

– «Скорлупой» называется легкая гребная лодка типа «скиф». Так как мистер Конрад и достопочтенный Перегрин Найтли учились вместе в Оксфорде, то, как мне кажется, речь идет о соревнованиях по гребле, которые традиционно проводятся в течение недели на Темзе. На каждой лодке сидят по восемь гребцов, если только я точно вспоминаю слова матери. Эти соревнования – значительное событие в общественной жизни, на них иногда присутствуют даже члены королевской семьи. Я лично там никогда не бывала. Слишком далеко от нашего дома.

С лица миссис Фостер все еще не сходило удивленное выражение.

– Я была уверена, что он – джентльмен.

– Кто? – испытующе глядя на нее, спросила Клэр. – Мистер Конрад?

Миссис Фостер махнула рукой, словно отказываясь от прежних представлений.

– Само собой разумеется, но я имела в виду достопочтенного Перегрина Найтли.

– Кажется, он предпочитает, чтобы его называли мистер Найтли. Он очень скромный молодой человек, вы не находите?

– Я понимаю его. Он сам признается, что беден.

– По купеческим стандартам, осмелюсь сказать, это так и есть, – резко заметила Клэр.

Миссис Фостер бросила на нее пронзительный взгляд, но Клэр опустила глаза.

– Скромность – вот истинная мерка аристократа, миссис Фостер. Его богатства исчисляются землей, а не золотыми слитками или выставкой драгоценностей, – она начала складывать бусины обратно. – Ну, как я и говорила, миссис Фостер, я закончу ваше платье завтра к утру. Пусть Джозеф заедет за ним сразу после полудня.

Миссис Фостер поднялась, и Клэр с интересом взглянула на ее лицо. Клэр догадывалась, что сейчас эта женщина сравнивала две возможности – выдать Изабель за высокий титул или же за состояние Джорджа Палмера. Клэр, со своей стороны, сделала все, что могла, для этой девушки, но истинным катализатором стал Марк Конрад.

Миссис Фостер распрощалась с Клэр с такой благосклонностью, которую никогда не демонстрировала прежде. Может, она пошла на это потому, что Марк Конрад назвал ее просто по имени? Она стояла в двери коттеджа и наблюдала за поведением миссис Фостер и мистера Найтли, ожидая, какими словами они обменяются при прощании. Он поклонился, не отрывая взгляда от совершенно изменившегося лица миссис Фостер.

Карета уехала.

Улыбнувшись своей ясной улыбкой, мистер Найтли помахал Клэр на прощание рукой и направился по тропинке к ферме.

Марк приблизился к Клэр, которая постаралась взять себя в руки.

– Могу ли я войти, не рискуя при этом вызвать на себя твой гнев?

Клэр не шелохнулась и молча отрицательно покачала головой.

– Отлично, – бросил, улыбаясь, Марк. – Мне просто хотелось спросить, чем объясняются все эти ухищрения?

– Что вы имеете в виду?

– Когда гнев вдруг улетучивается и превращается в мольбу, то для этого, вероятно, существует какая-то причина. Миссис Фостер была холоднее льда, когда увидела Перри. И затем вдруг, ни с того, ни с сего, вся растаяла.

– Она ничего не знала о его высоком титуле, покуда вы об этом не упомянули. Как и я, кстати.

– Но все ваши ухищрения преследовали, насколько я понял, цель предоставить Изабель и Перри возможность остаться наедине. Верно?

– Да, верно. Я очень люблю Изабель. Она совсем непохожа на свою мать, а мистер Найтли к ней очень привязан.

– Чем в таком случае объясняется ледяное отношение к нему со стороны миссис Фостер? Он красивый парень. Если девушка влюблена в него…

– По сравнению с Джорджем Палмером он бедный человек. И в семье отдают предпочтение Палмеру, но ни одна девушка на свете не заслуживает такого «подарка», как Джордж Палмер.

– По-моему, вы правы. Перри отправился на ферму, но он все же получил приглашение на обед у Фостеров. Не кажется ли вам, что мы можем себя поздравить?

Вопросительный взгляд этих голубых глаз заставил Клэр на несколько мгновений забыть, зачем он сюда явился. Она достала со шкафа сверток. У него нет никакого права посылать ей дорогие подарки, эту изысканную шаль, он делает это только для того, чтобы смягчить свою вину и успокоить совесть. Как может она принимать такие подарки от помолвленного мужчины.

Одной рукой Клэр придерживала дверь полуоткрытой, а в другой у нее был сверток. Улыбка сбежала с лица Марка, как только он заметил, что в глазах Клэр вспыхнуло презрение. Перемена произошла так быстро, что он с удивлением еще раз взглянул на нее.

Клэр сунула сверток ему в руки.

– Меня нельзя купить подарками, мистер Конрад. Прошу вас всегда помнить об этом!

Дверь резко захлопнулась перед ним, и он услыхал, как загремел засов. Несколько мгновений он тупо глядел на дубовую массивную дверь, а затем перевел взгляд на смятый сверток. Ему бросились в глаза строчки, написанные на карточке его рукой. Улыбка тронула уголки его губ, и он пальцами взъерошил черную шевелюру, слегка покачал головой. Значит, она совершенно неверно истолковала причину, побудившую его сделать этот подарок, и дала понять, что не продается. Во всем виновата Сара, вернее, ее предложение. Из своего последнего путешествия в Индию он привез две шали и спросил у Сары, какую из них, по ее мнению, должен преподнести Еве.

Сара вначале посмотрела на ярко-красную с экзотическими цветами, а затем на более тонкую, бирюзовую, с множеством павлинов.

– Мисс Пэттерсон, папа, скорее всего понравится ярко-красная. Белокурые люди обожают яркие цвета. Разве ты этого не замечал? – она пытливо посмотрела на отца. – Мисс Пэттерсон особенно любит те цвета, которые подходят к цвету ее драгоценностей.

– Значит, ты не советуешь отдать обе шали мисс Пэттерсон? – спросил Марк, удивляясь точному восприятию Сары.

– Мне кажется, она все равно будет носить ярко-красную, отдавая ей предпочтение перед бирюзовой, – ответила Сара, с трудом выговорив длинное слово «предпочтение». – У мисс Пэттерсон, папа, голубые глаза. Мне кажется, к серым глазам, таким, как у мисс Корт, больше подойдет бирюзовая шаль.

– Ты имеешь в виду модистку?

Сара сразу надула губки и бросила упрямый взгляд на отца.

– Мисс Корт моя подружка.

– Ну, а что ты скажешь о Кейт и Милли?

– Они тоже, но я с ними играю, а мисс Корт такая подружка, с которой я разговариваю. В этом все различие.

Марк размышлял над этой беседой, удаляясь от коттеджа Клэр. Ребенок был прав, в этом вся разница. Полюбит ли Ева Сару, когда станет его женой? Еве нравились званые вечера, наряды, поклонники. Она пользовалась своей красотой, чтобы привлекать к себе внимание, вызывать льстивые дифирамбы. Она, конечно, не откажется от своих привычек, когда выйдет за него замуж, но где же во всем этом место для Сары? Ева, конечно, настоит на гувернантке для Сары, но кто сможет наполнить существование ребенка любовью? Он знал, что здесь он не помощник, так как ему приходилось проводить много времени вдали от дома. Вдруг он вспомнил, как застал дома Сару с Клэр, когда они, громко стуча по клавишам, исполняли смехотворный дуэт. Саре нужен был такой человек, как Клэр, но дружба с ней прекратится в тот момент, когда он наденет обручальное кольцо на палец Евы.

Он с раздражением помотал головой. Ему предстояло жениться на Еве и одновременно защищать интересы Сары. Он несет за нее полную ответственность, начиная с того дня, когда он год назад привез ее в этот дом. Она называла его «папой» и не помнила своего раннего детства. Все жители Кливдона, как и этой маленькой деревушки, принимали все на веру без всяких объяснений, которых он все равно им не представил. Все считали, что это была его дочь, плод его тайной любовной связи. Действительно, она носила фамилию Конрад, как и ее мать, его взбалмошная кузина, которую соблазнил женатый человек. Ей, лежащей на смертном ложе, Марк дал клятву воспитать ребенка как своего собственного.

21

В тот день, когда Ева Пэттерсон приехала на свою первую примерку, ее сопровождала не только горничная Мария, но и какой-то красивый белокурый молодой человек. Покрытый лаком блестящий фаэтон лихо подкатил к крыльцу ее коттеджа, что говорило о высоком искусстве кучера. Стоя у двери, Клэр наблюдала, как галантно молодой человек помогал даме подняться с высокого сиденья. Одет он был безукоризненно, как истинный денди. Когда солнечные лучи осветили его волосы, она вспомнила, что видела его прежде, – это было на крутой скалистой тропинке, когда он сошел на берег с «Дельфина». Ей пришли на память и колкие замечания Сепа по поводу мореходных качеств молодого капитана.

Ева Пэттерсон прямиком направилась к ней в сопровождении капитана. Никто из них не обращал внимания на горничную, которая неуклюже выбиралась из фаэтона. На лице у нее появилось выражение полной обреченности – ничего, мол, не поделаешь.

– Ты, как всегда, поторопился Уильям, – упрекнула своего спутника Ева Пэттерсон. – Ты ни о ком не заботишься, лишь бы продемонстрировать свою лихость.

Она обернулась и посмотрела назад.

– Ну, иди же, Мария. Можно подумать, что ты вылезаешь из почтового дилижанса после долгих часов пути!

– Добрый день, мисс Пэттерсон, – сказала Клэр, невольно сравнивая свой скромный наряд с этим водопадом светло-зеленого шелка вместе с соответствующей по цвету парасолькой,[1] которые перед ней с такой элегантностью демонстрировала Ева.

– Добрый день, мисс Корт, – улыбнулась Ева, и ее улыбка носила, конечно, покровительственный оттенок. – Позвольте мне представить вам моего кузена, Уильяма Оливера, сотрудника отца.

– Капитана Уильяма Оливера, дорогая кузина, – лениво заметил он, и в его голосе почувствовалась раздраженная нотка.

– Ну, если вы так настаиваете, кузен, – отозвалась Ева в слегка насмешливом тоне. – Об этом можно легко забыть, ведь ты получил это назначение совсем недавно.

Она одарила молодого человека обворожительной улыбкой, но он уже не смотрел на нее. Его внимание было поглощено Клэр.

– Значит, вы и есть мисс Корт?

Клэр молча наклонила голову.

– Добрый день, капитан Оливер.

– Кажется, мы с вами уже встречались? – спросил он. – Я припоминаю нашу встречу.

: – Сомневаюсь, капитан, так как я не вращаюсь в кливдонском обществе.

Она перевела взгляд на Еву.

– Не желаете ли войти в дом, мисс Пэттерсон?

– С удовольствием, – сказала она, бросив на кузена недовольный взгляд. – Кузен Уильям считает, что его должны знать все девушки в округе, независимо от их социального положения.

Уильям, проигнорировав замечание Евы, продолжал разглядывать Клэр, причем от излишнего старания у него на переносице появилась морщинка. Клэр не чувствовала никакого раскаяния и не собиралась помочь ему выбраться из забавной ситуации. Чем меньше она будет общаться с любым членом семьи Пэттерсонов, тем лучше. Она проводила Еву в гостиную и повернулась, чтобы закрыть за ними дверь.

– В этом нет необходимости, – сказала Ева Пэттерсон. – Уильям видел меня и прежде в нижней юбке, хотя, конечно, он предпочел бы разглядывать кого-нибудь другого; – она рассмеялась, придя в восторг от собственной шутки, и бросила вызывающий взгляд на капитана Оливера, который прислонился спиной к косяку, всем своим видом давая понять, что ему смертельно скучно.

Ева Пэттерсон отбросила в сторону зеленое платье, и Клэр помогла ей надеть пунцовое. Она сразу увидела, что скроено оно на редкость удачно. Ева поворачивалась перед зеркалом то в одну, то в другую сторону, крутилась, как юла, разглядывая малейшие детали своего наряда.

– Я буду неотразимой в этом платье, не может быть никакого сомнения! – воскликнула она, откинув белокурую головку и взглянув в зеркало через плечо. – Ну, что скажешь, Уильям?

Он оглядел ее с головы до ног и, обращаясь к ней, сказал:

– Мне кажется, мисс Корт отлично справилась с работой.

– Я не спрашивала, что ты думаешь о работе мисс Корт, – резко бросила Ева. – Я спрашивала…

– Знаю, о чем ты спрашивала, – прервал ее капитан Оливер. – Ты хочешь, чтобы я посмотрел на тебя глазами твоего старпома. Должен сказать, ты произведешь на него должное впечатление.

Ева на мгновение замерла, уставившись в улыбающееся лицо кузена. Ее голубые глаза стали жесткими, сверлящими. Клэр поняла, что они говорили о Марке, и у нее учащенно забилось сердце.

Ева постепенно отошла и рассмеялась.

– Да, я выйду замуж за старпома, дорогой Уильям. Но я сделаю все, чтобы папа повысил его в должности еще до официального объявления о нашем бракосочетании, – сказала она, склонив голову набок и придав лицу задумчивое выражение. – Может, он станет капитаном флагманского судна и получит в придачу место в совете управляющих. Пока не знаю. Я подумаю. Скорее всего, так и будет. Надо будет переговорить с папой.

Капитан Оливер, позеленев, воскликнул:

– Место в совете! Черт возьми, Ева, я этого не потерплю!

– Дорогой Уильям, – произнесла Ева с насмешливой ноткой симпатии. – Не думаю, чтобы папа согласился с тобой. Ведь ты всего-навсего племянник, а я – его дочь. И он пожелает мне счастья.

Клэр слушала перепалку с растущим удивлением. Они разговаривали между собой так, словно ее вообще здесь не было. Горничная Мария, низко опустив голову, держала в руках зеленое платье. Неужели они так же разговаривают дома в присутствии слуг? Ее мать однажды сказала ей, что при слугах можно говорить лишь о пустяках: любой серьезный разговор – это часть личной жизни. Может, времена изменились с той поры, но все равно такая развязность казалась Клэр неприемлемой.

Ева снова бросила взгляд в зеркало на свое отражение, и Клэр, не давая ни ей, ни ему перевести дыхания, вступила в разговор.

– Если длина вас устраивает, мисс Пэттерсон, то не перейти ли нам теперь к линии бюста. Вы сказали, ее следует приподнять?

– Приподнять? – переспросила Ева, бросив взгляд на свое отражение, на ту его часть, где открывалась грудь цвета слоновой кости. – Еще ниже! – категорически бросила она. – Здесь не видно и части того, что так притягивает взгляды мужчин. Сделайте вырез еще более открытым, мисс Корт.

Она снова бросила через плечо коварный взгляд на молчаливую фигуру, по-прежнему стоявшую возле двери.

– Даже Уильям умеет во все глаза пялиться на женскую грудь; по правде говоря, он замечает вначале ее, а уж потом лицо владелицы.

Весело улыбнувшись Клэр, она вновь приступила к разглядыванию собственной персоны в зеркале.

Уильям сменил положение у двери и начал зевать.

– Какая ты испорченная девушка, в этом нет никакого сомнения, – сказал он лениво. – Дяде Томасу полагалось бы почаще сечь тебя, когда ты была ребенком.

Стоя за спиной Евы, Клэр увидела в зеркале отражение лица капитана Оливера. Несмотря на его нарочитый тон, в нем не было утомительной скуки. Сощуренными глазами он смотрел на спину Евы, и Клэр почувствовала в этом взгляде такую ненависть, что даже вздрогнула. Вокруг его плотно сжатых губ появилась белая полоска, свидетельствовавшая о кипевшем внутри гневе.

«Между ними, конечно, нет никакой любви», – пришла к выводу Клэр, но капитан мог стать куда более опасным противником, чем себе это представляла Ева. Ни один мужчина не может позволить, чтобы над ним так открыто насмехались, даже тот, чье существование зависит от благосклонности дяди.

Теперь заговорил капитан Оливер, и его насмешливый тон ничем не отличался от Евиного.

– Но у тебя еще есть время для исправления, и не забывай, что у моряка тяжелая, грубая рука.

Глаза у Евы гневно сузились, и она метнула убийственный взгляд на кузена.

– Что это все значит?

– Ты прекрасно знаешь, что это значит, – бросил он, и его губы насмешливо задергались. – Ты попыталась быть пожестче, помнишь? Но это ни к чему не привело.

– Боже, какой вздор ты несешь, Уильям, – воскликнула Ева, откинув в негодовании голову. – Ты просто завидуешь, и всё.

– Мне кажется, ты тоже.

Ева, не понимая, уставилась на него.

– Я? Завидую? Кому же мне завидовать в Кливдоне?

– Может, это и так, но не забывай, что у ребенка была мать, – сказал он и рассмеялся. Прежнее веселое расположение духа вернулось к нему. – Ты будешь мачехой. Как тебе нравится такая перспектива?

Повернувшись к нему спиной, Ева разглядывала в зеркале опущенную линию груди.

– Есть такие заведения, как приюты, – прошептала она, словно обращаясь к себе самой.

Клэр была поражена. Выходит, эту застенчивую, тонко чувствующую девочку Сару она намерена поместить в приют, чтобы никто не мешал Еве продолжать веселую светскую жизнь, центром которой она, по-видимому, намеревалась сделать дворец Конрада? Для чего ей быть подругой восьмилетней девочки, развлекать ее, заботиться о ней? Конечно, Марк этого не позволит! Но достаточно ли хорошо она знала Марка, была ли она уверена, что он на самом деле так страстно стремится к браку с Евой Пэттерсон? Если он был отчаянно в нее влюблен, то мог ответить согласием на все выдвигаемые ею условия только ради того, чтобы удержать ее рядом. Она чувствовала, как у нее начинает болеть голова, а жалость к Саре наполнила ее сердце. Боже праведный, когда же эта пара молодых людей прекратит поддразнивать друг друга и уберется из ее коттеджа? Зачем только она согласилась сшить платье для Евы Пэттерсон? Потому что она не знала тогда о ее помолвке с Марком Конрадом – вот почему. Но какая ей была разница? Она оставалась прежде всего модисткой, а мисс Пэттерсон была клиенткой, имеющей определенное влияние в местном обществе. Как она могла ответить ей отказом, не приведя при этом веских причин?

Когда наконец Ева сняла платье, сказав, что вполне удовлетворена им, Клэр с облегчением вздохнула.

Ева стремительно вышла из коттеджа, капитан Оливер выпрямился, намереваясь последовать за ней, но, бросив взгляд на Клэр, которую вдруг осветило солнце, сказал:

– Я вспомнил. Однажды я видел вас, когда вы гуляли на вершине склона. Не помните? Вы ожидали, пока я не проеду мимо.

Он одарил ее чуть ли не детской очаровательной улыбкой, той самой, как она догадывалась, которая оказывала такое безотказное воздействие на всех девушек в Кливдоне.

– Правда, было уже темновато, но разве могу я забыть такое милое личико. Помню, я был крайне заинтригован, но никак не мог выяснить, кто вы, а вы не отличались особой разговорчивостью.

Он снова улыбнулся, приглашая ее ответить ему либо глупой ухмылкой, либо частым морганием ресниц.

Но ничего этого он не дождался. Она ровным тоном ответила:

– У меня нет привычки беседовать о себе с проезжающими мимо незнакомцами, капитан. Я просто мисс Корт, модистка этого прихода.

– Но у вас, вероятно, есть имя, мисс Корт? – Он вопросительно вскинул брови, и обаятельная улыбка вновь заиграла у него на губах. – Убежден, что оно будет таким же очаровательным, как и ваша внешность.

– Вы сильно преувеличиваете, капитан, и то и другое, – слегка улыбнулась Клэр, бросив взгляд на ожидающую его карету. – Мне кажется, мисс Пэттерсон в большей мере в данный момент заслуживает вашего внимания, чем я. Очень трудно садиться в фаэтон без посторонней помощи. До свидания, капитан Оливер.

Он с раздражением посмотрел в сторону Евы, затем по-театральному вздохнул и опустил уголки губ, давая с юмором понять, что вынужден повиноваться судьбе.

– Мы непременно должны встретиться, мисс Корт. Я настроен самым решительным образом.

Он поклонился и выразительно посмотрел на нее. Она легко расшифровала этот взгляд.

Лорд Рейн ее обманул, точно так поступил и Марк Конрад. У нее не было никакого желания продолжать знакомство с Уильямом Оливером. Он мог знать людей в окружении лорда Рейна.

Она с облегчением закрыла двери.

Что же заставило ее принять решение остаться в коттедже. Ее слепой оптимизм или же обычная глупость? Но почему она должна кому-то позволять прогонять себя из собственного дома? Нужно высоко ценить две вещи – дом и друзей. Если бы она исчезла из-за происков лорда Рейна, то неизбежно последовали бы расспросы. Но кому придет в голову расспрашивать об исчезнувшей девушке в Бристоле или, скажем, в Лондоне? Она представила себе разговоры в таких местах, недоуменное пожимание плеч, многозначительные взгляды.

Местные люди подумают, что она нашла богатого патрона или отправилась на панель. Или убежала с каким-нибудь странником, или, украв что-то, решила просто смыться. О нет, появление этого любопытствующего типа, его желание непременно осмотреть ее лошадь не должны вызывать у нее панического настроения. Здесь, в своем доме, ей было куда безопаснее, чем во всей стране.

Наводя порядок в комнате, она принялась размышлять о будущем Сары после того, как Ева Пэттерсон выйдет замуж за Марка Конрада. Если она и не знала свою мать, то все же чувствовала любовь отца. У Евы не было никакого желания укрепить такую любовь, она хотела обратить всю эту любовь к себе и для этого намеревалась отправить несчастного ребенка в приют.

Но что она, Клэр, может сделать? Чем помочь? Абсолютно ничем. Женившись на Еве Пэттерсон, сможет ли он принести Сару в жертву на алтарь своих амбиций?

Ее всю затрясло от гнева. Она встала и пошла в гостиную. «Она не мудрый Соломон и не вправе никого судить. Пусть будет то, что будет», – решила она и выложила на стол ткань для платьиц Сары. Клэр вспомнила бирюзовую шаль, присланную в том же свертке. Она рисовала в воображении, как эта шаль ласкает оголенные плечи, свисая над прекрасным бальным платьем, прозрачная, переливающаяся всеми цветами радуги. Нет, не ее плечи, конечно, – ей не суждено надеть такое платье и пойти на бал. Все это предназначалось таким людям, как Изабель Фостер и Ева Пэттерсон.

Она помедлила, вдруг вспомнив о том шелковом платье янтарного цвета, которое купил ей лорд Рейн. Оно до сих пор хранилось у нее где-то на нижней полке шкафа. Тот вырез, который она по своей наивности считала таким вызывающе низким, был нисколько не ниже, чем на этом платье Евы Пэттерсон. Она вновь склонилась над выкройкой. Нет, это платье останется на своем месте, без всякой связи с бирюзовыми шелковыми накидками. Она продолжала шить, исполненная решимости завершить, по крайней мере, одно из платьиц Сары. День догорал, и она зажгла масляную лампу, пытаясь сосредоточиться на швах и форме рукавов.

Клэр закончила платьица на следующий день еще до полудня. Она надписала сверток, положила его на шкаф и потянулась, расправляя затекшие, плечи и шею. Бросив взгляд в зеркало, она увидела в нем свое усталое лицо и грустно улыбнулась. Боже, что за бледное, бескровное существо! Может, все модистки становятся такими, потому что приходится постоянно наклоняться над шитьем? Ей еще не было девятнадцати, но она чувствовала себя значительно старше. Может, прогулка на свежем воздухе пойдет ей на пользу? Она пробежала глазами книгу заказов – там не было ничего срочного. Джозеф забрал платье с бусинами миссис Фостер, а пунцовое шелковое платье мисс Пэттерсон могло подождать до завтра. Солнце уже сияло вовсю, и воздух был пронизан свежестью. Она не могла долго противиться соблазну.

Она проведет часок на пленэре, будучи снова Клэр Корт, обычной и естественной, без этого скромного платья, шиньона и булавок в волосах. Она переоделась в муслиновое бледно-желтое платье, расчесала волосы, распустив их свободно по плечам, – пусть морской бриз поиграет с ними! Сколько там, внизу, в бухте, было тайных пещер, где можно было побродить в одиночестве, это были пустынные, скалистые места, не то что бурлящая жизнью гавань, где она могла столкнуться с Марком, Септимусом или даже капитаном Оливером. Сегодня у нее не было настроения для компании – даже детской. Закрыв окна на: щеколды, заперев дверь, она опустила ключ в карман и отправилась в путь.

Этот день, по ее мнению, должен был стать днем открытий, поэтому она пошла по полям, минуя ферму и дорогу, ведущую к дворцу Конрада. Тропинка вела ее через проходы в живых изгородях, через кусты смородины, мимо рощи, потом, сделав поворот, зазмеилась через незнакомую Клэр сельскую местность, все время идя под уклон. Она шла медленно, всей грудью вдыхая сладкий воздух, прислушиваясь к щебетанию птиц. В живых изгородях рос шиповник и ползучие растения с фиолетовыми цветочками, а стволы деревьев обвивал плющ.

Тропинка, миновав деревья, вышла на широкую равнину. Вскоре Клэр, стоя на краю ската, рассматривала Бристольский канал. Там, дальше на юг лежало открытое море, и она заметила мачты торговых кораблей, держащих курс к Атлантическому океану. Ей хотелось узнать, не было ли среди них «Дельфина», на капитанском мостике которого мог стоять Марк Конрад либо Уильям Оливер.

Прямо под ней находилась укрытая со всех сторон расщелина. На спокойной поверхности воды мягко покачивалось небольшое суденышко. Ей показалось, что оно не более тридцати футов в длину. Паруса были убраны, а на палубе она увидела небольшую рулевую рубку и пустую каюту. Когда Клэр жила в Брэдфорде-на-Эвене, ей приходилось видеть судна, а иногда даже баржи с канала. За этим судном, казалось, отлично присматривали – выкрашенные и медные части ослепительно сияли на солнце. Она подошла ближе, размышляя, не взойти ли на борт, чтобы наконец почувствовать то очарование, которое гонит всех моряков в море.

Мягко ступая по трапу, Клэр взошла на судно. Она посмотрела на рубку, но через маленькие иллюминаторы не заметила там никаких признаков жизни. Оглянувшись, она убедилась, что поблизости никого нет. Если вдруг кто-нибудь появится, то она могла тут же спрыгнуть обратно на берег. Ухватившись за пылающие под солнцем перила, она увидела небольшую корабельную шлюпку. На корме краской было выведено чье-то имя. И вдруг, как ей показалось, сердце у нее остановилось, замерло. Она прочитала: «Сара». Бог мой, значит, она находится на собственном судне Марка Конрада, на том самом, о котором ей с такой гордостью рассказывала Сара и которое, по ее словам, отец назовет ее именем! Она начала испуганно озираться. По-прежнему никого не было видно. Но вдруг он сам неожиданно появится и строго спросит, кто позволил ей взойти на борт его судна. Он, конечно, был на нее рассержен, после того как она вернула подарок и попыталась прогнать его из дома, не скупясь на грубые слова.

Она глянула вниз на полоску воды, отделявшую борт судна от берега. Стала ли она теперь шире, чем тогда, когда она столь уверенно сделала этот роковой шаг? Нужно вернуться, и чем скорее, тем лучше.

– Эй, там! Кажется, на борту появились пассажиры?

Клэр, издав от неожиданности громкий вопль, резко обернулась на голос. В иллюминаторе рубки она увидела улыбающееся лицо Сепа.

Клэр качнулась и ухватилась за поручень, пытаясь обрести равновесие.

– Сеп! Как ты меня напугал! Мне показалось, что здесь ни души. Я понятия не имела, кому принадлежит это судно, пока не прочитала имя на борту шлюпки.

– Да, вы находитесь на «Саре», верно, но вы тоже меня здорово напугали. Я немного задремал, как вдруг слышу, что кто-то шурует на палубе.

– Простите меня. Я пойду.

– Куда? Вы только что взошли на борт. Неугодно ли осмотреть судно?

– Нет, нет, я вспомнила, что сейчас должен приехать Джозеф за платьем для миссис Фостер.

– Это было вчера, мисс. Я сам его видел. Вы все перепутали.

– Видите ли, кто-то должен приехать. Я точно помню, – она бросила еще один быстрый взгляд на полоску воды. Приливом судно немного отнесло дальше, и теперь расстояние до берега значительно увеличилось.

– Сеп, помогите мне, принесите что-нибудь, трап или что-нибудь еще. Иначе мне придется прыгать. Мне нужно выбраться на берег.

Сеп, чувствуя в ее голосе нетерпение, нахмурился.

– Прыгать нельзя, мисс. Вы повредите лодыжку. Судну нужно дать минуту-другую, и оно само подойдет поближе, – он бросил на нее тревожный взгляд. – По-моему, вы себя дурно чувствуете на палубе, не так ли? Это случается с некоторыми, как только палуба начинает качаться под ногами…

Клэр сначала хотела тут же отвергнуть все обвинения в морской болезни, но потом решила ухватиться за предложенную Сепом соломинку, чтобы именно этим обстоятельством объяснить свое желание немедленно покинуть судно. Она виновато улыбнулась.

– Пустяк, конечно, поделом мне за любопытство.

– В этом нет ничего плохого, мисс, – фыркнул он. – Почему бы вам не осмотреть судно? Думаю, капитан не будет иметь ничего против, это ведь его судно, в конце концов, да вы и сами можете попросить у него разрешение.

Клэр тяжело вздохнула, понимая, что ей подбросили вторую соломинку, и энергично закивала головой:

– Да, да, я думаю, это наилучший выход…

Она с облегчением заметила, что расстояние между судном и берегом сокращается, и, не отрываясь, глядела на воду, как вдруг услыхала слова Сепа:

– Эй, там, капитан! Ну-ка пошевеливайся. Здесь пришла одна миловидная леди и изъявила желание осмотреть судно!

Дверь рубки отворилась, и в ней появился Марк Конрад, расправляя широкие плечи и пытаясь рукой поправить растрепанные волосы. Он моргал и щурился, как человек, которого только что разбудили. Клэр почувствовала, что ее сердце заколотилось и она молча уставилась в голубые глаза капитана.

Марк первым пришел в себя.

– Боже, мисс Корт, какую честь вы нам оказали! Вам захотелось посмотреть на наше судно? Если бы я узнал об этом раньше, я бы доставил вас на борт как полагается, чин чином.

– Нет, я… то есть, я хотела сказать, я не знала, что судно… ваше, в самом деле. Я просто здесь гуляла…

Брови Марка поползли вверх, и это можно было счесть за насмешку.

– Гуляли? Но как в таком случае вы оказались на борту?

Несомненно, Марку Конраду доставляло удовольствие смущение Клэр. Плотно сжав губы, она отважно поглядела в его ясные глаза.

– Да, я здесь гуляла, проходила мимо, – резко сказала она, – и не смогла преодолеть любопытства. На палубе не было ни души, и я понятия не имела, кто владелец судна. Я не знала, как оно называется, покуда не взошла на борт. Ну вот. А теперь, если позволите…

– Боюсь, что не позволю, мисс Корт. Существует обычай предлагать напитки на судне, плавающем под красной тряпкой.

– Под чем?

Сеп широко улыбался, видя, в какое замешательство пришла мисс Клэр.

– Так называют флаг торгового флота, мисс. В отличие от белого флага военно-морского флота, – пояснил Сеп и повернулся к Марку. – У нас еще осталось немного рейнского, кэп. Может, мисс позволит себе капельку, только ради соблюдения морского закона.

– Мы с вами, однако, не в море, – уточнила Клэр.

– Но мы на воде, мисс Корт, что почти одно и то же, – церемонно поклонился ей Марк и вышел из рубки. – Прошу вас оказать мне честь и выпить с нами стаканчик рейнского вина. Качество гарантировано.

Клэр колебалась, не зная, что предпринять, потом неохотно пошла вперед. Когда она входила в рубку, Марк бросил через плечо:

– Отваливай, Сеп.

– Слушаюсь, кэп, слушаюсь! – ответил в том же тоне Сеп, отвернув в сторону свое старое, обветренное лицо с неизменной широкой улыбкой.

Он снимет «Сару» с якоря так мягко, что мисс Клэр ничего не почувствует. «Пусть подышит свежим морским ветром, – подумал он, – это ей не повредит. Она выглядит такой бледной, такой озабоченной, и неудивительно – ведь целыми днями шьет в своем коттедже и лишь иногда выходит подышать свежим воздухом, этим даром Божьим. Кажется, капитан Марк тоже это заметил. Он всегда здраво судит о женщинах, ведь ему постоянно приходится заботиться о Саре».

Он бросил взгляд на название судна, которое теперь находилось далеко от берега, и расплылся в широкой улыбке. Мисс Корт, конечно, рассвирепеет, осознав, в каком положении оказалась, но теперь ни один трап в мире не дотянется до земли. Он посмотрел на небо и остался доволен. С попутным ветерком он еще сможет успеть к чаепитию на ферме миссис Кларк. Он решительно направился к ферме.

22

Клэр предполагала, что Марк будет с ней подчеркнуто вежлив и станет соблюдать все правила приличия. Он, казалось, был ужасно доволен, что она очутилась на борту, и проводил ее через рубку в небольшую каюту. Две, вероятно, привинченные к полу скамьи с подушками располагались одна напротив другой, а между ними стоял шкаф со множеством ящичков и откидной деревянной доской, которая, по-видимому, служила в качестве бюро или обеденного стола, но сейчас была завалена книгами и чертежами.

Марк, смахнув их рукой, вытащил откуда-то бутылку и два серебряных кубка. Клэр разглядывала покрытые панелями стены, на которых висели изображения различных кораблей – от галионов под полными парусами до пароходов. В каюте было чисто и уютно, даже занавески висели на двух круглых оконцах.

Марк, перехватив ее взгляд, улыбнулся.

– Все эти ухищрения – дело рук Сары. Слава Богу, что она не Первая леди Адмиралтейства, в противном случае любой линейный корабль смог бы похвастаться ситцевыми занавесочками, а матросская люлька – балдахином. Противник просто бы умер от смеха, не произведя ни одного выстрела!

Клэр не могла не рассмеяться, представив себе на мгновение такую картину.

Он передал Клэр кубок с вином и пристально посмотрел на нее через край своего.

– За что выпьем?

– Почему бы не за «Сару»?

– Действительно, почему бы и нет? Тогда за первое плавание «Сары»!

– И когда оно намечается?

Марк немного помолчал, но глаза его, казалось, просто искрились от удовольствия.

– Оно уже началось, мисс Корт, и в эту минуту продолжается.

Клэр в недоумении уставилась на него, постепенно начиная понимать, что произошло. Палуба у нее под ногами поднималась и опускалась более ощутимо, чем прежде. Она отставила кубок с вином, даже не прикоснувшись к нему, и повернула голову. Занавески на иллюминаторах были задернуты, чтобы в каюту не проникали солнечные лучи. Она раздвинула их и не поверила собственным глазам. Берег исчез, и земля маячила где-то далеко. Она резко повернулась к Марку, чувствуя, как ею овладевает гнев.

– Значит, мы в открытом море!

Он улыбался, потягивая вино.

– Не совсем, всего лишь на расстоянии полумили от берега, в заливе, мы просто дрейфуем.

– Немедленно доставьте меня обратно! В конце концов это чистое пиратство!

Марк откровенно расхохотался.

– Ты называешь это пиратством? Ты не права. Именно ты взошла на борт моего судна без всякого разрешения. Я бы мог пригласить тебя, если бы ты об этом меня попросила.

– Я не просила вас отвозить меня на полмили от берега, – оборвала его Клэр. – Почему вы не сообщили мне, что намеревались выйти в море?

– Но разве ты взошла бы на борт, если бы я тебе об этом сказал?

– Конечно, нет. Это нечестно, – резко бросила она, но вдруг вспомнила, что уже дважды перед этим его поведение было не только нечестным, а прямо-таки аморальным. Она посмотрела на свои сжатые кулаки. Но кто она такая, чтобы рассуждать здесь о честности? – Не могли бы вы развернуться и отправиться назад, к берегу? – тихо спросила она.

– Нет, не могу, – сказал он уверенным, трезвым голосом. – Нет ветра. Мы заштилены.

Клэр, ничего не понимая, вопросительно подняла на него глаза.

– Вы хотите сказать, что мы будем торчать здесь до тех пор, пока не задует ветер?

– Совершенно верно.

– Вы заранее это спланировали?

– Как, черт возьми, я мог заранее это спланировать, если и понятия не имел, что вы окажетесь здесь! И вообще, когда вы поднялись на борт, я спал.

– Вероятно, Сеп отвязал веревки от стволов.

– Да, я велел ему отвалить, – признался Марк.

– Почему вы это сделали?

– Потому что хотел поговорить с тобой наедине, а ты бы устроила скандал, если бы мы по-прежнему были привязаны.

– Ну, теперь закатывать скандал бесполезно, и к тому же я не так хорошо плаваю.

Марк сел на скамью напротив.

– Прости меня, Клэр. Я надеялся поймать ветер, но его до сих пор нет. Теперь ты видишь, почему я так интересуюсь паровым двигателем?

– Весьма похвально, – сухо отозвалась Клэр. – Но ваши мечты о будущем не дают вам возможности уладить ваши нынешние проблемы. Быстро поднявшись, она направилась по лесенке к рубке. – Так как я и ваше судно теперь зависим от каприза ветра, то я предпочла бы находиться на свежем воздухе, чтобы сразу перехватить бриз, как только он до нас долетит.

Увидев через иллюминатор рубки спущенные паруса, она бросила через плечо на Марка насмешливый взгляд.

– Ветер, которого вы с таким нетерпением дожидаетесь, вряд ли сможет выполнить возложенные на него обязанности, так как все паруса сложены или убраны, как у вас там это называется. Это может заметить любой, даже «сухопутный моряк».

Она подошла к поручню и крепко сжала его руками, не спуская глаз с далекого берега. Там, внизу, в каюте, она находилась в опасной близости от Марка и в любое мгновение могла оказаться у него в объятиях. Ему для этого нужно было лишь протянуть руку. Могла бы она оказать ему сопротивление, несмотря на все оскорбительные слова, которые она ему высказала у двери коттеджа? Она молилась, чтобы небо ее не испытывало. Услышав за спиной шаги, она поняла, что Марк на палубе, но не повернулась к нему. Он ходил рядом, тихо насвистывая про себя. Через несколько минут он первый нарушил молчание:

– Ваше желание – приказ для меня, мадам, я поставил кормовой парус. Вы сразу услышите, как он затрещит, когда в него ударит ветер.

Клэр, повернув голову, увидела обвисший на мачте парус. Заметив широкую улыбку Марка, она скривилась.

– Наконец вы теперь готовы что-то предпринять, когда подует ветер, – язвительно заметила она. – И как долго мы вынуждены будем находиться здесь, словно на необитаемом острове?

– Понятия не имею, мадам. Лучше все же бросить якорь, чтобы закрепить судно. А то нас может дрейфом вынести в открытое море.

– Ну, а если подует ветер…

– Тогда я его вытащу, мадам.

– Прекратите называть меня мадам. Я вам не тетушка.

– Конечно нет, – улыбнулся Марк, – хотя ваши манеры ее сильно напоминают.

Он на минуту исчез в каюте и вернулся с двумя подушками. Затем сходил еще раз и принес вино.

– Садись, Клэр, и допей вино. Берег не станет ближе, даже если на него все время глазеть.

Сев спиной к рубке, он вытянул ноги, положив одну на другую. Он бросил на нее насмешливый, ободряющий взгляд.

– Послушай, Клэр. Ну ведь ты не на необитаемом острове. Ты будешь на берегу через час, и никто об этом ничего не узнает, если ты все время печешься о своей репутации.

В его тоне она не почувствовала никакого подвоха, никакого скрытого смысла. Они на самом деле могли оказаться в подобных обстоятельствах на правах просто знакомых.

Пожав плечами, она разжала руки. Для чего делать из всего такую драму? Никто не видел, как судно отплыло от берега. Почему же кто-то обязательно должен заметить его прибытие?

Она сделала шаг вперед, но в это время палубу внезапно захлестнула боковая волна, и Клэр потеряла равновесие. Она отпрянула назад, пытаясь схватиться за поручень, но он ускользнул от нее. На мгновение она увидела испуганное лицо Марка, заметила, как он вскочил на ноги, и потом уже ничего не могла разобрать – весь мир превратился в размытую картину, на которой слились и море, и небо. Калейдоскоп цветов неистово замелькал у нее перед глазами, потом на мгновение возникла сине-белая вспышка, потом она обо что-то ударилась, и это что-то раздвоилось и накрыло ее.

Она хотела закричать, но ее вопль заглушил ледяной вал соленой воды, заливший глаза и уши. Муслиновое платье так плотно облепило все ее тело, что она не могла плыть, тщетно пытаясь остановить этот вал руками. Как, черт возьми, ухитрилась она свалиться за борт?

Нарастала боль в груди. Далеко ли теперь до поверхности? Вдруг она почувствовала, что падение замедляется. Она беспомощно болтала руками и ногами. Ей во что бы то ни стало нужно было закончить платье мисс Пэттерсон. Ради Марка. Она не могла его подвести. В ушах у нее гудело, перед глазами лопались какие-то странные шары. Она тонула – вот сейчас она проскользнет в матросскую братскую могилу. На поверхность ей уже не вынырнуть, она выбилась из сил. Руки ослабели, боль во всем теле становилась невыносимой. Где же находится эта могила? Она никогда об этом не спрашивала Сепа. Но это уже неважно. Скоро она сама об этом узнает.

Ее накрыла волна и схлынула, значит, море выбросило ее из глубин, словно она ему не нужна. Порыв холодного ветра ударил ей в лицо. Она открыла рот, пытаясь закричать, но оттуда лишь вылилась вода. Теперь ее рвало, но она уже могла дышать. Небо над ней было ласково-голубым. Очень близко перед глазами она увидела бледное лицо Марка, с его волос на голове стекали ручьи воды. Все лицо его было сковано таким ужасом, что Клэр захотелось успокоить его, приласкать. Боль в груди уменьшилась, но дыхание оставалось по-прежнему тяжелым, прерывистым.

– Что за глупость! – бормотала она сквозь зубы, – Все дело, конечно, в том, что мои ноги не приспособлены к морю.

Охватившая было Марка паника постепенно проходила.

– Тише, моя дорогая, – хрипло сказал он. – Давай поднимемся на борт и там переоденемся в сухое. Слава Богу, я поставил якорь, чтобы судно не отнесло от берега.

Энергично работая ногами и крепко сжимая в руках Клэр, Марк поплыл к борту и ухватился за свисавший канат.

– Ты сможешь удержать его? Попробуй подтянуться! Я помогу тебе сзади. Тут невысоко.

Клэр кивнула и потянулась рукой к канату. Руки плохо слушались ее. Марк, подталкивая ее сзади, помог ей ухватиться за край борта, перевалиться на палубу.

Марк опустился перед ней на колени, тяжело дыша. Он приподнял ей голову, и через пелену собственных мокрых волос она увидела на его лице искреннюю озабоченность. Она коснулась рукой его щеки.

– Все в порядке, но только вся промокла до нитки… и к тому же очень холодно.

Она дрожала всем телом, а зубы стучали, не попадая друг на друга. Только теперь она осознала, что была на грани гибели, и от этой мысли задрожала еще сильнее.

Взяв ее на руки, Марк направился к рубке. Спустившись со своей ношей в каюту, он осторожно положил Клэр на ту скамейку, на которой еще лежали подушки. Резким движением открыв шкаф, он вытащил оттуда одеяла и полотенца.

– Клэр, дорогая, тебе немедленно нужно переодеться, снять мокрое платье и надеть сухое. Пока возьми одеяло. Ты справишься сама? – спросил он всё тем же тревожным голосом.

Клэр попыталась сесть, но отозвавшиеся болью мышцы не позволили ей сделать это. Бросив в сторону одеяло и полотенце, Марк поспешил ей на помощь. Ей все же удалось сесть на край скамейки, но ноги ее были как ватные. Она посмотрела на них и, к своему великому удивлению, увидела, что она в обуви!

– Я не потеряла сандалии, – прошептала она. – Вот везение!

– Что-что? – ничего не понимая, переспросил Марк и, когда понял, добавил: – Да, конечно, но Клэр, прошу тебя, сними мокрое платье. Иначе оно не высохнет, и ты сама не обсохнешь.

Клэр кивнула и попыталась дотянуться рукой до пуговиц на спине, но справиться с мокрыми петлями ей было не по силам. Она беспомощно опустила руки.

– Не могу. Они не расстегиваются. Пусть сохнет на мне. Другого выхода нет.

– Нет, есть. Я сам расстегну их, если ты уберешь со спины мокрые волосы. Будь я проклят, но никак не могу понять, почему женщины пришивают пуговицы на спине. Мне кажется это весьма странным.

Клэр, перебросив волосы через плечо, наблюдала, с каким старанием, нахмурив брови и закусив губу, он действовал.

Он перехватил ее взгляд и широко улыбнулся.

– Ну вот все наконец, встань, пусть оно само упадет на пол.

Клэр выполнила его просьбу. Марк поддерживал ее за руку. Но муслин отказывался падать, по-прежнему плотно облегая тело.

– Черт возьми! – выругался Марк. – Придется сдирать его, как кожуру с банана.

Он не заставил себя долго ждать, и через несколько секунд мокрое платье лежало возле ног Клэр.

– Дай руку и сделай шаг в сторону. Лучше снять и все… остальное. Кажется, там на спине шнуровка?

Закусив губу, она кивнула и повернулась спиной.

– Кажется, да, – негромко ответила она. Она чувствовала, как пальцы Марка развязывают ее корсет, все ее существо трепетало от смущения, и, казалось, она была на грани истерики. Вначале вытащили из воды, как рыбку, а теперь вот сняли одежду. Пикантная ситуация, ничего не скажешь, и все из-за ее любопытства!

Корсет тоже упал на пол, присоединившись к мокрому платью, а Клэр, поежившись, вздохнула, и этот вздох был похож на смешок. Но Марк, обняв ее, привлек к себе.

– Все в порядке, моя любовь. Теперь ты в полной безопасности. Прости меня за то, что я обманом завлек тебя в море. Глупо с моей стороны, мне очень стыдно. Я заслуживаю самых резких слов. Что сделать, чтобы ты простила?

– Прежде всего, прекрати меня обнимать, – твоя одежда такая же мокрая, – улыбнулась Клэр. – Теперь я обойдусь без твоей помощи, – лучше займись собой, чтобы нам вместе не простудиться.

– Очень разумная девушка, – сказал Марк и расплылся в широкой улыбке. – Должен признаться, что мокрые парусиновые брюки – ужасно неприятная вещь, – он порылся в шкафу и извлек оттуда сухую пару. – По-моему, рубашек нет. Все остались на берегу.

Подойдя к дверцам шкафа, он, повернувшись спиной к Клэр, снял с себя мокрую одежду.

Она была благодарна ему за такую вежливость и быстро стащила с себя чулки и нижнее белье. После чего принялась энергично растираться полотенцем. Он не был таким человеком, который мог бы воспользоваться ее беззащитным положением. Он, конечно, заманил ее в каюту, но явно не для того, чтобы соблазнить. Он говорил, что хочет поговорить с ней. Тогда она была слишком на него сердита и не хотела с ним разговаривать, – печально вспоминала она, – у нее не оставалось никакого выбора. Нужно дождаться, когда высохнет одежда, и ветер доставит их к берегу.

Она завернулась в одеяло, которое было тяжелым и теплым. Если появиться в таком наряде на палубе, то она в нем «зажарится».

– Одежда готова? – спросил, не поворачиваясь к ней, Марк. – Можно взять для просушки?

– Да, все в порядке. – Поглядев на ее плотно закутанную фигуру, он, казалось, прочитал ее мысли:

– Нет, так не пойдет. Ты в нем запаришься до смерти! – он оглядел каюту, и лицо его вдруг просияло. – Саронг[2] тебе подойдет.

– Саронг? – у Клэр еще оставалось сил, чтобы придать своим словам сарказм. – Не притворяйтесь, что вы плавали в южных морях, как утверждает Сеп.

– Нет, я там не был, – сказал, улыбаясь, Марк. – Но думаю, одна из занавесок Сары вполне подойдет для этой цели.

Он снял одну из шторок и вытащил из нее проволоку.

– Здесь вполне достаточно материала!

– И что я должна с ней делать?

– Обмотайте ее вокруг себя и завяжите концы под мышками. Она достаточно длинная и скроет ноги. Плечи останутся обнаженными, Но это не страшно, на палубе солнцепек. Надевай, не стесняйся, а я отнесу мокрую одежду наверх.

Клэр с недоверием разглядывала хлопчатобумажную ткань с цветочками. Конечно, в ней будет гораздо удобнее, кроме того, у нее освободятся руки. Так как иного выхода не предвиделось, придется выжать из этого наряда все что можно.

Она плотно обернула ткань вокруг и крепко завязала узлы на концах. Была ли это та самая ткань, из которой шили себе одежду девушки в далеких южных морях? Может быть, но они, конечно, добавляли к нему гирлянду или какой-нибудь большой экзотический цветок. На шкафу она заметила щетку для волос Марка и его небольшое зеркальце. Если расчесать волосы как можно тщательнее, то их можно распустить на спине, тогда она не будет чувствовать себя настолько обнаженной.

Марк забрал с собой и ее сандалии, значит, ей придется ходить босой. Ну это даже к лучшему, так как каблуки не годятся на уходящей из-под ног палубе даже в штилевую погоду.

Когда Марк вновь появился на палубе, на нем были лишь парусиновые брюки. Его спину и плечи покрывал ровный загар, и она внимательно разглядывала линии его стройной фигуры, упругую грудь и узкие бедра. Морской бриз поднимал, лохматил и сушил его волосы, открывая широкий лоб и четкий профиль. О, Марк, если бы ты только поглядел на свою невесту глазами ее горничной или модистки. С тобой она, вероятно, очаровательная и соблазнительная, прекрасная женщина, сулящая тебе многое. Но спроси Марию или даже капитана Оливера, что скрывается за этим хорошеньким личиком, за этими блестящими глазками?

Марк, почувствовав ее присутствие на палубе, обернулся. Он в упор рассматривал сероглазую девушку в цветастой материи, ее длинные темные волосы, покрывавшие плечи цвета слоновой кости. Она улыбнулась, и он почувствовал, как у него екнуло сердце. Перед ним была не скромно одетая, гладко причесанная, дисциплинированная модистка, а экзотическое создание в саронге, которое словно вышло на палубу с какого-то тропического острова.

– Клэр! – только и смог мечтательно произнести он.

Она подошла и села на одну из подушек, которые он вынес на палубу, и заговорила с ним вежливо, как подобает гостю.

– Кажется, вы предлагали выпить с вами вина, капитан Конрад? Вы говорили, что у вас есть рейнское?

Марк сразу почувствовал облегчение. Он подсел поближе, не отрывая глаз от ее лица.

– Тебе на самом деле хорошо? Трудно даже передать тебе…

– Не нужно слов, прошу вас, – перебила его Клэр. – Вы уже принесли извинения. Не ваша вина в том, что я свалилась за борт. Говорят, что любопытство ни к чему хорошему не приводит. Мое чуть не утопило меня. Нужно учиться на своем опыте и не совать куда не следует нос.

Марк передал ей кубок с вином.

– Хочу выпить за тебя, дорогая, за очень смелую и красивую девушку!

Он осушил бокал.

– Благодарю вас, капитан. – Клэр попыталась поддержать установившийся между ними легкий тон. – Так как тот, за кого предлагается тост, не вправе пить за себя, то я повторю предыдущий и выпью за «Сару».

По примеру Марка она тоже осушила кубок. На секунду у нее перехватило дыхание. Тяжело выдохнув, она, замигав, вопросительно посмотрела на Марка.

– Это довольно крепкое вино. Вы сказали, что это рейнское?

– Нет. Это сказал Сеп. Вероятно, он его и прикончил. Во всяком случае, рейнского я не нашел. Это бренди. Мне казалось, что ты предпочтешь его рому, великому снадобью для полуутопленников.

Улыбнувшись, Клэр оперлась спиной на нагретые доски рулевой рубки.

– Да, я отлично помню запах того ромового пунша, который Сеп готовил на кухне в ту ночь, когда затонул «Искатель приключений», – она почувствовала, как внутри разливается приятная теплота, и подняла голову к солнцу.

Как было хорошо сидеть на солнце и ощущать, как легкая материя облегает тело. На ней не было ни нижней юбки, ни корсета, ни чулок, ни обуви – только кусок тонкой ткани. Она закрыла глаза, стараясь не вспоминать свои незавершенные платья, особенно это пунцовое для Евы Пэттерсон. Эта мысль вдруг привела Клэр в панику. Что скажет заказчица, узнав, что ее модистка, одетая в подобие накидки из занавески, находилась вдвоем с ее женихом на небольшом, дрейфующем в Бристольском канале судне? Марк наблюдал за ее лучезарным выражением, за двумя полумесяцами темных ресниц, скрывавших глубину серых глаз. Он перевел взгляд на облитый солнцем овал лица, опустил его еще ниже, на нежную шейку и грациозные плечи. Под тонкой материей легко угадывались формы ее тела. Он, конечно, не мог позволить себе воспользоваться ее нынешним положением, но соблазн был велик и противиться ему было трудно.

Клэр вдруг неожиданно широко открыла глаза, и он испугался – не произнес ли он этих слов вслух? Нет, он этого не мог сделать, но разве она не догадалась, о чем он в данную минуту думал?

Она пришла ему на помощь, но ее слова стали для него настоящим холодным душем.

– Здесь так приятно, но мне пришла в голову мысль, сколько еще предстоит поработать над платьем из пунцового шелка для мисс Пэттерсон.

Она вдруг задрожала.

– Кажется, начинается ветер.

– Небольшой, но он дует не в нужном направлении. Если я подниму сейчас паруса, то мы с тобой очутимся на побережье Уэллса. Да и одежда еще не высохла. Нужно найти какую-нибудь вещицу, чтобы прикрыть тебе плечи.

– Благодарю, – сказала Клэр, плотнее прижавшись к горячей рубке, а Марк встал и направился в каюту. Мысль о Еве Пэттерсон заставила ее оцепенеть. Если о ее истории станет известно, то прости-прощай ее репутация! Почему мужчинами восхищаются из-за скандального поведения, а женщин подвергают остракизму? Разве справедливо, что джентльмена, у которого есть любовницы, который отличается дикими выходками, принимают в обществе, как взбалмошного повесу, и не больше.

Нет, Марк ее не выдаст. Она успокоилась от этой мысли и услыхала по шагам, что он возвращается. Он набросил ей на плечи что-то приятно шелковистое, и она с благодарностью улыбнулась ему.

– Благодарю вас, это… – она вдруг осеклась, улыбка исчезла у нее с лица. Она разглядывала гордо выступающих павлинов с изумрудными глазами на бирюзовой шелковой шали. На щеках у нее появилось два розовых пятна, а рот презрительно исказился.

– Черт побери, Марк Конрад! Вы разве не понимаете слова «нет»? – она схватилась руками за концы шали, но Марк накрыл ее руки своими, не давая возможности сбросить, ее на палубу.

Он опустился перед ней на колени, его глаза находились всего на расстоянии нескольких дюймов от ее собственных.

– Скажи мне, – попросил он, – что означает для тебя эта шаль?

– Разве не очевидно? – спросила Клэр, не отрывая от него глаз.

– Очевидно, что это подарок, но совсем не очевиден предлог Мне кажется, ты неверно истолковала мой шаг.

– В самом деле? – в голосе Клэр почувствовалась горькая ирония. – Может, в таком случае вы меня просветите и объясните, почему мужчина преподносит подарок женщине, которая не является ни его родственницей, ни невестой?

– Ты считаешь, что я хочу отблагодарить тебя за твою благосклонность? Так, не правда ли?

– Вы, мистер Конрад, все объясняете весьма грубо, – ответила Клэр срывающимся голосом. – Но какой вывод я должна сделать, получив такой дорогостоящий подарок? Я еще не пала так низко, и мне неприятно то, что вы имеете в виду.

– Ничего подобного, мисс Корт. Если бы я знал, как вы отнесетесь к этому подарку, я бы не послушался Сары, и все бы на том закончилось.

Брови Клэр соединились на переносице.

– Сара? Какое отношение имеет она к этому?

Марк снова встал на ноги.

– Если ты обещаешь, что не выбросишь шаль за борт, если я уберу руки с твоих плеч, то я все объясню. Шаль тебе к лицу, и это будет досадной потерей.

Он вопросительно поднял брови, но Клэр хранила молчание. Вздохнув, он убрал руки.

– Ладно. Бросай за борт, если тебе так хочется. Не стану тебе мешать, и в воду прыгать не стану.

Руки Клэр все еще сжимали концы накидки. Это была на самом деле очень красивая шаль. У нее никогда не было такой дорогой вещи. Но если она ее примет, то тем самым значительно ослабит свои позиции. Если он откажется взять ее обратно, хватит ли у нее сил сделать широкий жест и бросить шаль за борт, выражая тем самым свое презрение? И при чем здесь Сара?

Она внимательно посмотрела ему в глаза.

– Вы хотите, чтобы я вам поверила, что это подарок от Сары? Ни один ребенок не стал бы молчать, если бы кто-то отказался от его подарка.

– Это правда. Она принесла вам ее, не зная, что она находится в свертке вместе с материалом для ее платьев. В Бомбее я купил две шали и спросил у Сары, какая из них больше подойдет мисс Пэттерсон. Она сказала, что, по ее мнению, ей больше понравится ярко-красная, так как блондинки обожают яркие цвета. Та, что сейчас наброшена у тебя на плечах, по мнению Сары, была бы идеальна для сероглазой, темноволосой леди, такой, как мисс Корт, ее лучшей подруги.

– Вы сказали, что она принесла ее мне, не зная, что в свертке? Почему же вы ей ничего не сказали?

– Как ты сама только что заметила, ребенок никогда не промолчит. Сама идея так мне понравилась, что я не мог избежать соблазна. Поэтому и послал ее тебе. Но теперь я вижу, что это было глупо с моей стороны.

– Потому что ваша невеста могла узнать об этом?

– Я не думал об этом. Просто понял, что ты не осмелишься носить ее на людях, опасаясь неприятных пересудов. Я ведь не один покупал шали в Бомбее. Мне очень жаль, Клэр. Я просчитался, но мне и в голову не приходило, что ты станешь рассматривать мой шаг в дурном свете.

– Во вполне очевидном для меня свете.

Марк вдруг почувствовал спазм в горле, поймав горький упрек в ее голосе.

– Это подарок, сделанный тебе от друга, Клэр, от того, кто благодарен тебе за то внимание, которое ты уделяешь Саре. Пожалуйста, возьми эту шаль ради нее. И рассматривай этот дар только в таком свете.

Он в упор смотрел ей в лицо. Клэр чувствовала его близость – его блестящую на солнце шевелюру, обнаженную грудь, его сильные бедра под парусиной брюк. Ее тело вдруг начало охватывать желание, с которым она решила бороться доводами разума. Подчиниться, не устоять – значило превратить в смешную чепуху весь ее гнев и нежелание принимать подарок.

Раздался сильный треск, который вывел их из летаргического состояния. Марк оглянулся и сказал, улыбаясь:

– Это носовой парус. Подул ветер.

Он весело вскочил на ноги.

– Сейчас я вытащу якорь и подниму все паруса. Через час мы будем дома!

Он отошел от нее, и вскоре Клэр услыхала звон цепи. Это был поднят якорь. Она ощутила, как «Сара» рванулась вперед под напором ворвавшегося в паруса свежего ветра.

Была ли она довольна тем, что ветер прервал их разговор? Или ей было этого жаль? Она встала и собрала вещи. Пусть все будет как есть. Так лучше. Она была счастлива с Марком два раза. В третий раз все могло оказаться иначе. Он был помолвлен с Евой Пэттерсон, и все его будущее было связано с этим браком. Как бы она его ни хотела, как бы ни была счастлива иметь от него ребенка, на свете существовала другая женщина, имеющая такую привилегию, и эту женщину звали не Клэр Корт.

Одеваясь, она думала о Саре и о ее матери, которую ребенок не знал. Если вспомнить замечания Евы Пэттерсон о существовании в стране приютов, можно сделать вывод, что Сара вряд ли найдет в мисс Пэттерсон замену матери, когда та станет миссис Конрад.

23

Клэр оделась и держала в руках слегка смятую занавеску, когда Марк постучал в дверь рулевой рубки.

– Можно войти, Клэр? Мне нужно взять курс к бухточке.

– Да, пожалуйста! – ответила она, не отрываясь от своего занятия. Она старалась отвечать деловым тоном, чтобы не дать понять, как близка была она к капитуляции. Только треск паруса вывел ее из транса. Она теперь не могла доверять своему телу А ей следовало в два раза усилить бдительность, целиком полагаясь на здравость рассудка.

– Хочешь покрутить руль? – спросил Марк, бросая на нее взгляд через плечо. Он старался говорить с ней деловым тоном. Клэр подошла поближе и постояла несколько секунд, наблюдая, как ловко он орудовал колесом, поглядывая время от времени на показания компаса. Он улыбнулся.

– Вообще-то мне не нужен никакой компас, так как я знаю все это побережье как свои пять пальцев. Но в открытом море любое отклонение от курса может привести к ошибке до пятидесяти миль. Возьми руль!

Клэр взяла в руки гладкое деревянное колесо. Марк встал рядом, у нее за спиной.

– Полегче, полегче. Не нужно сильно сжимать его, словно ты хочешь тащить руками все судно, – услышала она голос Марка и ослабила крепкую хватку. Судно отзывалось на каждый поворот, и она с удивлением поглядывала на Марка.

– Как легко! – сказала она. Марк рассмеялся в ответ.

– Конечно, легко, в тихий, спокойный день, когда дует небольшой ветерок и мы прикрыты каналом. Но вот попробуй удержать в руках большое торговое судно в Атлантическом океане, да еще при дьявольской непогоде!

– Вы, конечно, правы. Для настоящего моряка – это пустяк, но как это увлекательно и ново для обычного человека!

Она наблюдала, как нос судна разрезает воду, поднимая пенистые волны, которые плескались о борт «Сары» и убегали прочь, сердито шипя за кормой. Морской бриз, врывающийся через открытую рубку, румянел ей щеки и развевал волосы, которые были похожи на черный флаг.

Марк стоял рядом, время от времени уточняя курс, но больше любовался ее лицом, сияющим от удовольствия. После того как она побывала за бортом, пережив такое, сейчас она как ни в чем не бывало была поглощена управлением «Сары». Какое бы получилось прекрасное изображение, если вырезать из дерева ее фигуру и поместить на носу какого-нибудь мощного галиона. Изображениями такого рода в наши дни могут похвастать далеко не все торговые суда, не говоря уже о таком суденышке, как «Сара».

Он смотрел вперед и думал о настоящей Саре. Ей тоже очень понравилось бы стоять за рулем! А Еве? От этой неожиданной мысли он нахмурился. Он никак не мог себе представить у рулевого управления Еву, с развевающимися белокурыми волосами, прильнувшую к колесу, не замечающую ветра, высоко поднимающихся в воздух и падающих вниз серебристых водяных брызг, которые мочили бы ей волосы и плечи. Ева со своей безукоризненной прической, соломенными шляпками и парасольками, не допускающими солнечные лучи до белой кожи ее лица, так же была похожа на моряка, как дохлый альбатрос. Он криво усмехнулся. А как бы она отреагировала, если бы свалилась за борт? Конечно, она не стала бы себя упрекать за то, что плохо умеет плавать!

Бухточка приближалась, и Марк сощурил глаза. Он, конечно, пригласит Еву на официальный спуск на воду «Сары». Ева будет любоваться судном и принимать участие в беседах гостей. Если она откажется быть главной гостьей в первом плавании, то нельзя подходить к ней слишком строго. Далеко не все обладают любовью к морю, особенно если приходится путешествовать на таком суденышке, как «Сара». Сара хотела организовать вечеринку по поводу освящения судна, на которую она пригласит Сепа, девочек Кларк, Перри Найтли с его Изабеллой, только если те захотят, Еву, Уильяма Оливера, если только те пожелают, и, конечно, Клэр. Марк повернулся к ней.

– Подержи руль, я спущу паруса. Мы подойдем к берегу на бризе.

Клэр посмотрела на него своими лучистыми глазами. Ему показалось, что он еще никогда не видел ее такой красивой. Он не смог преодолеть соблазна и запечатлел на лбу долгий поцелуй, и, радостно глядя на нее, сказал:

– Держи покрепче руль. Ты все делаешь отлично, но по неосторожности можно сбиться с курса.

Клэр посмотрела на него с улыбкой.

– Я ни за что на свете не причиню «Саре» вреда. Но лучше забрать у меня руль, покуда я не выехала на берег!

Судно мягко подошло к берегу. Клэр спокойно наблюдала, как Марк расчесывает волосы и приводит себя в порядок перед швартовкой.

– Такое короткое путешествие нельзя считать первым плаванием, поэтому лучше ничего об этом не говорить Саре – ведь она мечтает стать на судне первой пассажиркой. Идет?

– Да, так будет лучше, – кивнул Марк. – Предложение принимается. Прости меня, Клэр. Я не хотел воспользоваться твоим любопытством. Все произошло так неожиданно.

– Хорошо, я принимаю ваши извинения. И вы себя вели в каюте как настоящий джентльмен, – улыбнулась Клэр, живо вспоминая эту сцену. – Вы не позволили себе никаких вольностей.

– И что ты находишь в этом забавного? – нахмурившись, спросил Марк.

– Вы развязали мой корсет самым рыцарским образом, словно вам приходится выполнять такую обязанность ежедневно!

Марк облегченно рассмеялся.

– Нет-нет, могу тебя в этом заверить. Но имей в виду, – он хитро взглянул на нее своими сияющими глазами, – если бы я знал наперед, как соблазнительно ты будешь выглядеть в саронге, я мог бы, конечно, выбросить за борт свои джентльменские привычки. Да ладно, – он пожал плечами, – поздно лить слезы!

Он бросил взгляд на пустые руки Клэр и снова нахмурился.

– Ты по-прежнему намерена проявлять упрямство из-за этой треклятой шали? Если ты ее не возьмешь, то я превращу ее в швабру для мойки палубы!

– Вы этого не сделаете! – начала было Клэр, но остановилась, увидев добродушную улыбку на губах Марка. – Вы знали, что мне противно об этом думать. Вам также хорошо известно, что даже если я ее приму, то эта шаль никогда не увидит дневного света!

– Я знаю, но все равно я хочу, чтобы ты взяла ее, так как она тебе очень идет. Кроме того, – он широко улыбнулся, – этот бумажный сверток не выдержит еще одной переброски туда и обратно.

Клэр хотела энергично возразить ему, но передумала.

– Мне нужно идти, уже поздно, – сказала она.

– Я провожу тебя до коттеджа.

– Прошу вас, не нужно. Мы можем встретить кого-нибудь, а у меня такой неопрятный вид. Могут возникнуть домыслы и ничего хорошего не дадут ни мне, ни вам.

– Может, ты и права, – улыбнулся Марк, выражая свое согласие.

– Хорошо, я возьму шаль, – сказала Клэр и без дальнейших споров приняла ее из рук Марка, который помог ей сойти на берег. Они несколько секунд постояли. Марк взял ее за руку.

– Спасибо за то, что ты такая…

– Безмозглая? – подсказала Клэр.

– Да нет, не то, – улыбнулся Марк, – за то, что ты все понимаешь и умеешь прощать. Когда ты стояла за рулем, то была похожа на молодую валькирию, а твои волосы развевались, как боевое знамя. Ты могла бы стать отличным мореходом.

– С моей склонностью сваливаться за борт? – сухо заметила Клэр.

– Ну, этот недостаток ты вскоре преодолеешь, – засмеялся он.

– Падать за борт?

– Да нет же, какой ты непонятливый ребенок, черт возьми! Как нужно перемещаться вместе с палубой и устойчиво стоять на ногах.

– Благодарю, но я обойдусь без этого навыка.

– Ты придешь на церемонию официального спуска на воду «Сары»? На освящение судна и первый рейс?

– Боюсь, что буду занята.

– Но я не сказал, когда это намечается.

– Это не имеет значения, я все равно буду очень занята.

– Почему? Ведь Сара будет тебя ждать.

– Марк Конрад, – вздохнула Клэр, – море, должно быть, повредило вам мозги. Проверьте список приглашенных, сообразите, почему в него не включена простая портниха. Все будут страшно удивлены, включая вашу невесту. Прошу вас, не настаивайте!

Она бросила на Марка укоризненный взгляд, и он, печально улыбнувшись, сказал:

– Извини меня. Я не имел права использовать Сару как предлог для этого приглашения.

– Мне пора идти, – резко сказала она. – До свидания, Марк.

Она пошла прочь, торопливо взбираясь по склону. Вскоре она, не оглянувшись, исчезла за гребнем холма. Марк в одиночестве стоял на берегу, пытаясь проникнуть в тайну Клэр Корт, но у него ничего не выходило. Когда он увидел Клэр в воде, сердце у него замерло. Он ничего не помнил, не помнил, как бросился за ней, подсознательно ощущая, что самое дорогое существо в его жизни нужно было немедленно вытащить на борт. Конечно, он поступил бы так ради любого, тем более что капитан несет ответственность за безопасность своих пассажиров, но мысль о Клэр Корт, о том, что она могла превратиться в безжизненный, качающийся на волнах труп, наполняла все его существо невообразимым ужасом.

Не будут ли сегодня ночью ее мучить сны, когда она представит себе, что могло бы произойти? Он отправился в каюту за портфелем с чертежами, горестно думая о том, что такие сны могли не пощадить и его самого.

Как бы там ни было, но сегодня вечером предстоял обед у Пэттерсонов.

Мистер Пэттерсон выразил согласие ознакомиться с его планами. Если бы удалось добиться от старика согласия выделить одно из небольших судов для переделки! Он не сомневался, что Ева поддержит его, но Оливер Уильям, без всякого сомнения, станет поддерживать дядю. Уже сам факт, что старик согласился обговорить дело за обедом, внушал надежду, и Марк покинул «Сару» в приподнятом настроении.

Вечером он явился в дом Пэттерсонов безукоризненно одетым. Волосы были тщательно расчесаны, лицо аккуратно выбрито. Клэр Корт не узнала бы в этой высокой элегантной фигуре того человека, которого она несколько часов назад видела в потертых парусиновых брюках, босым, с растрепанной шевелюрой. Но сейчас Марк не думал о Клэр, так как входил в гостиную.

Томас Пэттерсон сидел в глубоком кресле рядом с камином. Уильям Оливер в таком же кресле напротив. Ева Пэттерсон в пышном платье расположилась на диване. Оба джентльмена кивком головы ответили на приветствие Марка, а Ева грациозно протянула ему обе руки. Марк с поклоном поцеловал каждую в тонкое запястье. Ева улыбнулась, посмотрев ему в глаза мягким, ясным взглядом. Марк любовался ее блестящими, искусно завитыми белокурыми волосами – несколько завитков спадало на лоб. На ней было бледно-розовое платье без украшений, а на плечи она набросила подаренную им красную шелковую шаль.

Вспомнив слова Сары, он невольно улыбнулся.

– Да, эта шаль больше тебе к лицу. Она тебе нравится?

– Да, Марк, она прелестна. Какой у тебя тонкий вкус, – она сделала паузу. – Что ты имеешь в виду: эта шаль больше тебе к лицу? Можно подумать, что у тебя шалями забит весь дом, и ты можешь себе позволить выбрать, – Ева склонила набок голову и обворожительно улыбнулась. – Надеюсь, дорогой Марк, мне не придется на каком-нибудь званом вечере столкнуться с женщиной, носящей в Кливдоне точно такую.

Она явно его поддразнивала, требуя объяснений. Придется лгать, не отступая ни на шаг.

– Да, я сказал, что эта шаль тебе больше к лицу. Знаешь почему? Если бы ты только видела все разнообразие расцветок и моделей у этого торговца шелковыми изделиями в Бомбее, то никогда бы не остановила выбор на какой-то одной. Каких только цветов там не было, и я, выбирая тебе подарок, мог только надеяться, что ярко-красный цвет подойдет лучше всех прочих. Если ты случайно увидишь в Кливдоне похожую, то прошу меня не винить. Я не единственный моряк, посетивший Бомбей.

Он проговорил все это безразличным, мягким тоном и, кажется, сумел убедить Еву.

Она весело рассмеялась и потрепала Марка по щеке.

– О, дорогой, я не могу обвинить тебя в невнимании к своей невесте. Ты не станешь ее обманывать, для этого ты слишком честен.

Она перевела свой взгляд на кузена, и в ее поддразнивающем голосе послышалась открытая насмешка.

– И к тому же ты слишком джентльмен, чтобы строить глазки какой-то модисточке?

– Что-что? – бросил на нее удивленный взгляд Марк, на какое-то мгновение растерявшись. На что это она намекала? Что ей было известно? Потом он увидел, как вспыхнул Уильям Оливер, как в глазах у него промелькнул гнев.

– Ты на самом деле, – начал торопливо оправдываться Уильям, – абсолютно неправа, – с трудом закончил он фразу, отдавая себе отчет в обращенном на него сверлящем взгляде дяди.

– Оставь парня в покое, Ева, – резко, нешуточным тоном бросил отец. – Если ему хочется переброситься парой слов с представительницами низшего класса, это не твое дело. Садись, Марк, не хочешь ли выпить?

Ева надула свои очаровательные губки и снова села на диван. Она мило улыбнулась Марку, продолжая затронутую тему.

– Какая трогательная картина – наш Уильям никак не мог оторвать глаз от девушки!

– О какой девушке идет речь? – осторожно поинтересовался Марк.

– Мисс Корт, моя новая модистка. Если она мне угодит, получит немало новых заказов. Уильям сопровождал меня к ней в дом для первой примерки. Такой ужасный, маленький, стоящий на отшибе дом. Наверное, она лучше не может себе позволить.

Она бросила на Уильяма хитрый взгляд, понизила голос.

– Конечно, дом, стоящий на отшибе, имеет свои преимущества, – она таинственно улыбнулась, – если Уильям будет достаточно скромным…

Марк внимательно посмотрел на Еву и, лениво растягивая слова, осведомился:

– Ну и проявляемый к ней Уильямом интерес был соответственно вознагражден?

Ева захихикала.

– Нет, я бы не сказала. Бедняга Уильям! Она очень миленькая девушка, но слишком задирает нос, забывая о своем положении.

– Что ты имеешь в виду?

– Она имела наглость отказать мне в модели того платья, которое мне нравится, и все это под предлогом, что она уже сделала такое для Изабель Фостер.

– Да, необычная для тебя ситуация, Ева, – улыбнулся Марк. – Но тем не менее она всё же шьет для тебя платье?

Он вспомнил наброшенный на манекен пунцовый шелк, но ещё более отчетливо перед глазами y него возникла темноволосая девушка в похожем на саронг одеянии и бирюзовой шали, накинутой на обнаженные плечи. Пронзительный голос Евы вывел его из оцепенения.

– Если эта девушка отлично справится с работой, то я закажу ей еще одно платье, попроще, для вечера во дворце Конрада, после того как ребенок спустит на воду своё маленькое суденышко. Это будет незабываемо для ребенка, я уверена.

Марк бросил на Еву холодный взгляд.

– У этого ребенка есть имя, и если ты намерена стать ее мачехой, то неплохо бы тебе его запомнить. Нельзя постоянно называть ее ребенком.

Ева с деланным удивлением широко раскрыла глаза.

– Ох, Марк, дорогой, я не хотела ничем обидеть… Сару. Как ты только мог подумать? Но согласись, обычно далеко не всегда девушкам приходится выходить замуж, когда есть готовая дочь, которую придется воспитывать.

Она обворожительно улыбнулась и заметила, как потеплели глаза у Марка. Ей не следует забывать об узах любви, которые связывают Марка с ребенком, и не проявлять ревности в любой заметной форме. Наступит время, когда она, став миссис Конрад, найдет средство ослабить эти узы. Она не желала делить Марка с кем бы то ни было, и меньше всего с ребенком от другой женщины.

После обеда мистер Пэттерсон пригласил Марка в кабинет. Ева неохотно его отпустила, но отец настоял на своем, ласково потрепав дочь по щеке.

– Если бы я позволял твоей матери отвлекать меня от дел, мой дорогой ребенок, то ты бы не жила в таком прекрасном доме, со слугами и каретами и с нарядами, которые ты не устаешь приобретать. Прежде всего бизнес, нужно это понять.

– Да, папа, – послушно ответила Ева, как и полагается любящей дочери. – Ты всегда отлично разбираешься в бизнесе, а у меня к нему нет никакого таланта.

Она тяжело вздохнула, и мистер Пэттерсон улыбнулся ей по-отечески ласково.

– Я не вижу причин, почему ты должна этим заниматься. Женские таланты проявляются в других областях.

Пропустив вперед Марка, он закрыл за собой дверь.

Ева посмотрела на кузена. Уильям Оливер разглядывал ее с циничным выражением лица.

– Дорогое дитя, – насмешливо сказал он, – твои таланты на самом деле лежат в другой области, например в той, где учат, как подольститься к человеку, оплачивающему твои счета. Тебе не удастся так легко обвести Конрада вокруг пальца. Да у него и денег нет.

– Они у него будут, – беззаботно сказала Ева. – Надеюсь, ты не считаешь, что я могу выйти замуж за бедняка?

– Для чего стараться и поощрять его зарабатывать деньги, если ты можешь выйти замуж за богатого человека? Вон их сколько домогаются твоих милостей, и, как мне известно, ты отчаянно флиртуешь со всеми. К тому же ты явно не сходишь с ума по этому парню…

– Ты ничего не понимаешь, – вздохнула Ева. – Я могу выйти замуж за сына купца, который столь же богат, как отец, но где у него фамильное дерево? Ты когда-нибудь видел портреты предков в каком-нибудь доме здесь, в Кливдоне?

– Вероятно, должны быть.

– Да, но только не в том кругу, в котором мы вращаемся. Истинно древние семьи держатся вместе и с презрением глядят на состояния, нажитые торговлей, даже если у них самих мало денег. Они судят о людях по их родословной, а не по деньгам.

– Бедные, но родовитые, как Конрад, – фыркнул Уильям.

– Точно, – прокомментировала Ева, не обращая внимания на презрительный тон Уильяма. – Я хочу, чтобы мой портрет висел во дворце Конрада рядом со знатными дамами из его древней семьи.

– Значит, чтобы добиться такого отличия, ты готова купить Конрада?

– Не будь вульгарным, Уильям. Марк меня обожает, и он – самый привлекательный мужчина из всех, кого я знаю. Папа, чтобы доставить мне удовольствие, все устроит, можешь на сей счет не заблуждаться.

Уильям нервно зашевелился в кресле, и Ева с удовольствием отметила это.

– Бедняга Уильям! Тебе совсем не нравится моpе, не так ли? Папа не возьмет тебя в партнеры, покуда ты не докажешь, что ничем не хуже Марка, – она помолчала, бросая на него хитрые взгляды. – К тому же зять гораздо ближе, чем племянник. Знаешь, дорогой Уильям, он вообще может лишить тебя всего.

– Пусть только попробует, черт его дери, – выругался Уильям сквозь зубы. – Вначале он сам отправится в ад!

Но Ева уже не слушала его. Взяв в руки журнал, она принялась перелистывать страницы, не обращая никакого внимания на кузена.

Мистер Томас сидел за письменным столом с кожаным верхом. Поднеся к глазам очки в золотой оправе, он внимательно изучал высокого, темноволосого человека и одобрительно кивал.

– Хорошо, Марк, я не имею ничего против твоей лекции по поводу парового двигателя, но я никаких обязательств не беру на себя.

– Естественно, сэр, я крайне обязан вам за то, что вы соблаговолили уделить мне время, чтобы кое-что обсудить. Если позволите занять ваше внимание еще на несколько минут, я объясню вам, что вся эта история началась в 1806 году, – он улыбнулся, заметив, как мистер Томсон поднял брови. – Как известно, лорд Дандас поручил одной фирме поставить паровой двигатель на обычное, ходившее по каналу судно. Он назвал это судно именем своей дочери «Шарлотта».

– И ни к чему хорошему это не привело, – сухо заметил мистер Пэттерсон.

– Да, это было судно, приспособленное для плавания по каналу, но отходящие от колеса волны, по мнению многих, стали наносить ущерб берегам канала, размывать их. Таким образом, эту идею забросили, и «Шарлотта Дандас» осталась догнивать в каком-то затоне.

– На этом все и закончилось.

– Не совсем так, сэр. Этой идеей заинтересовался один американец по имени Роберт Фултон. Он посетил это место и сделал тщательные чертежи двигателя. Тогда он поручил английской фирме «Бултон энд Уатт» сделать копию двигателя. Он отвез его в Америку и там создал свой пароход, который назвал «Клермонт». Он успешно плавал вниз и вверх по реке Гудзон.

– Речной пароход, – язвительно заметил мистер Пэттерсон. – Но мне-то от этого какая польза?

– Потом появился пароход «Комета», который прежде плавал под парусами по реке Клайд, – Марк улыбнулся, помолчал, стараясь разрядить атмосферу. – Как утверждают, он постоянно выходил из строя, и пассажирам приходилось поочередно стоять возле рулевого колеса, но ему все же удалось развить скорость примерно между тремя и четырьмя милями в час.

– Так три или четыре? – мистер Пэттерсон скривил лицо, давая понять собеседнику, что речь идет о пустяке.

– Но под парами, сэр, – торопливо добавил Марк. – Это на самом деле было большим достижением. Нужно сказать, что «Мэрджори» в 1817 году стал первым настоящим пароходом. Это судно прошло из Шотландии до Лондона, покрыв значительное расстояние.

– Где оно теперь?

Сердце у Марка оборвалось. Этот бизнесмен сразу нащупал слабое место.

– Совершает пассажирские и грузовые рейсы по маршруту Лондон – Маркейт.

– Ну и куда приведет нас все это вранье о неудачах? Что мне, черт возьми, делать с речными пароходиками? У меня океанская линия. И тебе это отлично известно.

– Да, сэр, я знаю, – ответил Марк, чувствуя, что вступает на более надежную почву. Я всячески подтверждал теорию, что будущее за паром, и те судовладельцы, которые признают неизбежность этого, получат громадную выгоду. Атлантику уже пересекли!

В глазах мистера Пэттерсона появилась заинтересованность, и Марк продолжал:

– «Саванна» совершила переход из Америки в Ливерпуль за двадцать пять дней.

– Под парами?

– К сожалению, не весь маршрут. Для котлов требуется много топлива. Поэтому необходимо предусмотреть на борту соответствующих размеров помещение для его складирования.

– Ну вот, – радостно воскликнул мистер Пэттерсон, откидываясь на спинку кресла. – Значит, на судне были паруса!

Марк кивнул, понимая, что замечание Пэттерсона было констатацией, а не вопросом. Он хорошо знал, о чем думает его работодатель и что эти слова вырвались у него по его подсказке.

– Зачем мне, черт подери, возиться с паровым двигателем, если куча парусов заставят мои суда ходить быстрее и на более дальние расстояния?

– Когда кончается ветер, ваши суда плывут так, как обломки и всякий мусор в океане, – возразил Марк, спохватившись, что говорит довольно резко. Пэттерсон посмотрел на него, сощурившись.

– По-моему, вы сильно увлечены этой идеей – не так ли?

– Да, сэр. Я понимаю, что потребуются еще опыты, лучшие помещения для складирования топлива под палубой, но прогресс, достигнутый от появления «Шарлотты Дандас» и до спуска на воду «Саванны», поразителен, и он – дело рук людей, крепко верящих в будущее.

– Так как вы оказываете мне честь, предоставляя всю информацию, я постараюсь не разрушать вашей надежды и обрести во мне человека, верящего в будущее, но не в слова, а в проекты.

– Вы правы, сэр. Позвольте мне продемонстрировать вам чертежи, – Марк сдвинул в сторону свои заметки и положил на стол большой чертеж.

– Вот, сэр, перед вами один горизонтальный цилиндр обратного действия. Он обладает отдельным конденсатором и воздушными насосами и приводится в действие коленчатым рычагом, который, в свою очередь, подключен к крейцкопфу, расположенному под палубой. Вот поршневые рычаги в ползунах, а шатун соединен с коленчатым валом рабочего колеса на корме судна.

Мистер Пэттерсон недовольно нахмурился.

– Ни черта не могу понять, о чем вы здесь мне толкуете.

– Откровенно говоря, я тоже, – широко улыбнулся Марк. – Я не инженер, но эти люди понимают толк в своем деле.

– Говорите, инженеры? Но они загнут такую цену за свои услуги!

«Опять я очутился на зыбкой почве», – пронеслось в голове у Марка, но он постарался ответить как можно спокойнее:

– Речь идет о кое-каких издержках, сэр, но ведь океанскому пароходу не понадобится ни ветер, ни прилив. Первый судовладелец, который оборудует свои суда паровыми двигателями, завоюет рынок. Его суда проникнут в любой уголок и…

– И ему придется уплатить кучу денег, чтобы переделать лишь одно судно, – закончил за него фразу мистер Пэттерсон. – Подсчитали ли вы расходы, а также то время, за которое его подготовят к плаванию? Когда закладывают новое судно, я немедленно начинаю терять деньги, и к тому же теперь должен еще платить за привилегию оснащения его различными котлами, насосами и прочей новомодной чепухой.

Он грохнул крышкой стола, и чертежи разлетелись по сторонам. Он сильно покраснел, и голос его стал резким.

– Первоначальные издержки, сэр, будут значительными, но в конечном итоге…

– В моем флоте, молодой человек, насчитывается двадцать ходящих под парусами океанских судов. Если понадобится целое состояние, чтобы переделать на паровую тягу только один из них, то на какую прибыль я вправе рассчитывать? Вы говорите, в конечном итоге? Должен я до этого времени превратиться в нищего? Вы мне пока ничего, кроме провалов, не продемонстрировали.

– Речь идет только об одном-единственном судне, – в отчаянии воскликнул Марк. – Небольшом корабле, на котором можно было бы провести все эти испытания. Я могу вам дать заверения в том, что никаких провалов не будет, если я приглашу нужных инженеров.

– Вы только что признались, что вы сами не инженер. Каким образом вам удастся отыскать самых лучших? И кто, разрешите поинтересоваться, будет оплачивать счета?

Оба они гневно глядели друг на друга. У мистера Пэттерсона покраснело и исказилось лицо, а Марк, побледнев, уставился на противника, плотно сжав губы.

– Ладно. По-моему, вам нужно выпить бренди. Мне тоже. И кончим разговор, – решительно сказал он, распахнув перед Марком дверь кабинета.

Марк, собрав в кучу разбросанные по полу чертежи, сложил их в портфель. Из-за полного разочарования ему стало не по себе. Пэттерсон быстро вышел из комнаты, Конрад последовал за ним.

– Спуститесь с облаков на грешную землю, Марк, – сказал, увещевая его, хозяин, когда они входили в гостиную. – Все это весьма непрактично, почти безумие. Мой флот на протяжении тридцати лет ходил под парусами, и я намереваюсь сохранить такую практику в будущем. Паровой двигатель? Фу, какой вздор!

24

Последние слова услыхали и Ева, и Уильям. Ева вскинула свои прекрасные бровки.

– Паровой двигатель, папа? О чем это вы беседовали?

– Так, ни о чем, моя дорогая. По крайней мере, – он бросил на Марка твердый, косой взгляд, – это имеет значение только для твоего молодого человека. Я уверен, что он тебя посвятил в свои планы.

– Нет, папа, он мне ничего не сообщил, – мягко рассмеялась Ева. – В какой связи вы обсуждали вопрос о паровом двигателе? Вы имеете в виду тот пар, который выходит из кипящего чайника, да? – обратилась она к Марку.

– Именно такой пар может заставить передвигаться корабли, – коротко бросил он в ответ.

– Ты намерен посвятить в свои планы компании судовладельцев, Конрад?

– Нет, я этого не сделаю, – твердо сказал Марк, сверкнув холодными, ледяными глазами.

– В таком случае, тебе придется расстаться с этой идеей, не так ли? – язвительно бросил Уильям.

– Об этом не идет речь, – сказал Марк, поворачиваясь к выходу.

– Тебе потребуются деньги, – упорно продолжал гнуть свое Уильям, не желая расставаться с представившимся ему шансом поиздеваться над Конрадом. – Но их не так легко заработать.

Марк, остановившись у двери, одарил Уильяма сардонической улыбкой.

– Ты прав. Но это все же выполнимо.

Отъезжая от дома в легкой коляске, он вдруг почувствовал непреодолимое желание стегнуть кнутом лошадь и заставить ее понестись галопом по темным улицам, нисколько не заботясь об опасности, чтобы только выместить на несчастном животном горькое разочарование. Но он тут же одумался, – какой прок, ведь так можно нанести травму ни в чем не повинной лошади? Какое она имела отношение к его предполагаемой сделке? Он был уверен или почти уверен, что Томас Пэттерсон одобрит его новое предприятие. Только одно устаревшее судно – вот все, что от него требовалось. Да, но не только – вынужден он был признаться себе.

Возникал вопрос о деньгах, необходимых для переоборудования корабля, его снаряжения новым машинным оборудованием. Ему так и не удалось заинтересовать в своем проекте этого старика Томаса.

Последнее замечание, брошенное в лицо Уильяму, он сделал из-за уязвленной гордости. Оно, конечно, звучало неплохо, но было лишено всякого смысла. Он печально вглядывался в темноту и погонял лошадь, направляясь за город. Уильям прав. Деньги не так легко заработать, особенно если иметь дело с этими недалекими судовладельцами Кливдона. Для чего им менять способ зарабатывания денег? Только безумец или филантроп может мечтать о чем-то лучшем.

Марк тяжело вздохнул. Они были ему, конечно, не нужны. Ему требовался богатый молодой судовладелец, обладающий способностью смотреть вперед, видеть будущее. Еще лучше, если таких окажется несколько, целая группа. Эта мысль не выходила у него из головы, и он задумчиво ослабил поводья. Лошадь продолжала идти шагом – она знала и без понуканий, где находится конюшня. Марк сейчас пребывал в мире собственных чувств.

Ему приходилось встречаться со многими судовладельцами – у некоторых в распоряжении находилось всего несколько судов, но все они были одержимы мечтой создать собственный флот. Многие наследники терпеливо ожидали, когда наконец станут владельцами давно установленных морских линий. Но у них не хватало энтузиазма.

Многие из них знали не меньше, чем он, об экспериментах с паровыми двигателями. Но либо издержки, либо сопротивление со стороны родителей всегда являлись камнем преткновения на пути осуществления новой идеи. Глазго, Лондон, Бристоль, Кардифф и многие другие порты могли похвастаться силой своих торговых флотов. Что если создать компанию, в которой каждый владелец внесет сумму, необходимую для оснащения только одного судна? Чем больше размышлял Марк об этом, тем более реальной становилась эта мысль. Он, конечно, обратится за помощью к молодым представителям содружества судовладельцев, так как они более ясно представляют себе будущие перспективы. Может, им вместе заложить новый корабль с паровой тягой, прекрасный стотонник? Марк понял, что воображение завело его слишком далеко. Он одернул себя. Может, когда-нибудь в будущем, но сейчас можно ограничиться и пятидесятитонником, может, даже меньшим водоизмещением.

Прибыв во дворец Конрада, он выпряг лошадь, набросив на нее ночную попону, принес ей воды и сена. Все это он выполнял машинально, составляя в уме список людей, к которым намеревался обратиться с просьбой о помощи.

Войдя в кабинет, он приступил к составлению писем. Он адресовал их тем людям, которые, по его мнению, могли заразиться смелой идеей, а также различным инженерным фирмам. Ему требовался хороший инженер, так как он понятия не имел, во что может обойтись строительство такого судна в конечном итоге. Какой прок в приблизительных подсчетах, о которых они разговаривали сегодня вечером с мистером Пэттерсоном. Бизнесменам подавай факты и цифры, а не обещания о славном будущем.

Было два часа ночи, когда Марк запечатал последний конверт. Сложив письма на столе, он поднялся. Завтра он отправит их на почте перед тем, как вывести из бухты «Светлячка», – второе по величине судно флотилии Пэттерсона. Уильяму Оливеру на «Дельфине» предстоит обогнуть Корнуэлльское побережье и возвратиться с партией каолина, которая потом будет на баржах отправлена вверх по Эвону в гончарные мастерские. «Дельфину» нужно было совершить рейс до Шербурга, чтобы взять там груз – ящики с бренди и французскими винами.

Марк лег в кровать. Как хотелось бы ему сейчас поговорить о своих планах с внимательным, благосклонным собеседником, даже если этот человек ничего не смыслил в пароходах! С Евой? Но для нее представление о паре связано только с тем, что со свистом выбивается из кипящего чайника! Он улыбнулся, стараясь не раздражаться. Чего еще можно ожидать от богатой, испорченной красотки? Перри? Он был отличный парень, но ноги его твердо стояли на земле, на своем участке земли. Сеп был старым моряком, приверженцем старинного флота. То имя, которое до сих пор скрывалось в глубине сознания, вдруг всплыло на поверхность – Клэр. Да, она, конечно, его выслушает, станет задавать вопросы и попытается понять все тонкости дела. Это было ей вполне по зубам, так как у нее был трезвый и быстрый ум и хватило мужества создать собственный новый мир. Да, она, несомненно, поймет его амбиции, так как у нее есть свои собственные.

Если бы Марк остался подольше в доме Пэттерсонов, то был бы, несомненно, удовлетворен поддержкой, которую оказала ему Ева в осуществлении его проекта. Ей не понравился его ранний уход, но она знала, что негодовать глупо. Марк был человеком решительным и абсолютно безразличным к вспышкам раздражения и слезам, этому оружию, которое доказывало неоднократно свою эффективность во взаимоотношениях с другими мужчинами. Она получила этот урок на ранней стадии помолвки. Он тоже был ослеплен ее красотой, и ему льстило ее внимание, – он также отчаянно ухаживал за ней, как и любой другой претендент. Он никогда не предполагал, что у него есть хоть какой-то шанс, что к его кандидатуре отнесутся серьезно, так как все ухажеры Евы были состоятельными людьми, а Ева к тому же была богатой наследницей. Но она отдала предпочтение ему и заявила об этом всему свету и крайне удивленному Марку, что ее выбор остановился на его персоне. Как ни странно, со стороны мистера Пэттерсона не было сопротивления. Из этого он сделал вывод, что Еве удалось все уладить, так как ее счастье для отца имело самое важное значение.

Заступничество Евы проявилось в форме вопроса – что произошло с ее женихом и почему он, несмотря на позднее время, уехал бледный и раздражённый. Мистер Пэттерсон, этот тертый калач в мире бизнеса, вынужден был рассказать ей обо всем и прибегнуть к потоку аргументов, чтобы оправдать свою позицию.

Уильям оказал свою легковесную поддержку дядюшке, и члены семьи Пэттерсон сразу же повернулись к нему – сам Пэттерсон со вздохом облегчения, а Ева с негодованием, мысленно сравнивая его не в его пользу, а Марка. Словесная баталия закончилась данным дочери обещанием Пэттерсона, что Марк будет немедленно восстановлен в должности капитана «Дельфина», и к тому же будут подготовлены необходимые документы, обеспечивающие ему долю в прибылях компании «Пэттерсон».

Уильям слушал его с ужасом в глазах.

– Ну а что… что будет со мной? Вы мне обещали долю, дядя Томас. Так как большая часть акций находится в ваших руках, а остальное принадлежит Еве…

– Я обещал тебе долю в том случае, когда ты докажешь, на что способен, Уильям. Боже праведный, ты еще до сих пор не вышел за пределы прибрежных вод. Вот когда ты сходишь в Африку или Индию, как Марк Конрад, то я вернусь к этому вопросу и рассмотрю его более серьезно.

При этих словах мышцы живота у Уильяма напряглись, и он почувствовал, что ему плохо. Африка или Индия? Он испытывал приступы морской болезни, едва выйдя из залива.

– Знаешь, папа, – сказала медоточивым голоском Ева, добившись своего, – мне кажется, Уильям предпочтет работу на берегу. В твоей конторе наверняка есть вакантное место для клерка.

Уильям молча глядел на нее, чувствуя большую неловкость. Он, конечно, предпочел бы работу на берегу, но должность клерка? То есть стать человеком, который в конце недели приносит домой жалкий заработок, а в том, что это будет именно так, он не сомневался. И какие шансы были у клерка стать акционером компании? Никаких. Он посмотрел на дядю.

– Хорошо, сэр. Я не стану больше заводить об этом разговор, покуда не исполню всех ваших требований, – он недоуменно пожал плечами. – Куда бы вы меня ни направили, в Америку или на Дальний Восток, я вас не подведу…

Клэр в ту ночь заперла на ключ входную дверь и плотно задернула на окнах шторы. Только после этого она расстелила на кушетке бирюзовую шаль. Ей хотелось еще раз полюбоваться ею, а затем упаковать в мягкую бумагу и убрать в дальний ящик шкафа. Ее никто не должен видеть и удивляться, откуда такая дорогая вещь могла оказаться у нее. Она помылась и приготовилась ко сну. Шаль по-прежнему лежала на кушетке.

Еще раз ей захотелось ощутить ласковое прикосновение шелка к обнаженным плечам и посмотреть на себя глазами Марка, но саронга из занавески не было и ей пришлось накинуть шаль прямо на голое тело. «Бесстыдная, развязная девка», – упрекнула она себя, но соблазн был очень силен, и она не могла больше ему противиться. Она стояла перед большим зеркалом, любуясь переливами шелка, цвета которого так удачно сочетались с ее темными волосами и серыми глазами. Изумрудные павлины, подчиняясь движениям ее грудей, казалось, осуждающе глядели на нее. Она улыбнулась. Сдернув с себя шаль, Клэр бросила ее на кушетку. Надев ночную рубашку, она завернула шаль в мягкую бумагу и отнесла сверток в спальню.

На следующий день ее посетила Изабель Фостер в сопровождении Перри Найтли. Клэр пригласила их в дом.

– Мы вам не помешали, мисс Корт? – спросила Изабель. – Мы решили нанести вам дружеский визит, поэтому я ничего не захватила с собой для шитья.

– Принимать вас у себя – большая честь для меня, – улыбнулась в ответ Клэр, не спуская глаз с их раскрасневшихся лиц. – Надеюсь, вы выпьете по чашке кофе? Правда, мои чашечки не высшего качества, но за качество самого кофе – ручаюсь. Не угодно ли сесть?

– Если можно, у вас на кухне, мисс Корт. Именно там вы дали мне весьма важный совет, и там так уютно.

– На кухне? – удивленно переспросила Клэр. – Я правильно вас поняла? Вы хотите развлекать богатых молодых леди и почтенных джентльменов у меня на кухне? Что скажет на это ваша матушка?

– Но ведь ее здесь нет, – ответила она с несокрушимой логикой. – В любом случае Перри не нравится сидеть на краешке стула и стараться не нарушить равновесия фарфоровой чашечки у себя на коленях. Не правда ли, Перри?

– Это просто убийственное занятие, – широко улыбнулся Перри, – особенно, если невольно приходится еще следить за равновесием блюдца на чужих коленях. Меня настолько поглощает этот цирковой номер, что я практически ничего не слышу из беседы.

Клэр рассмеялась.

– Понимаю, что вы имеете в виду. Ну ладно, на кухне так на кухне. Да и чашки там чувствуют себя на столе более уютно, по-домашнему, и можно держать локти на столе.

Сварив в кофейнике кофе, Клэр заметила, как нежно ее гости держат друг друга за руки, и невольно вспомнила Марка. Если бы он был свободен, она бы ничего не смогла предложить ему, к тому же он никогда не говорил, что любит ее. Она пыталась отогнать от себя эту мысль, разливая кофе по толстым фарфоровым чашкам. Потом принесла сахар и молоко.

– Знаете, мисс Корт, матушка очень прониклась к Перри после нашего последнего визита к вам. Я была уверена, что так и произойдет, когда она познакомится с ним поближе. Разве это не удивительно?

– Действительно удивительно, – эхом отозвалась Клэр с серьезным лицом.

– Сам ничего не могу понять, – сказал Перри. – Я никогда не скрывал, что у меня нет и половины того, что есть у этого парня Палмера, но миссис Фостер сказала, что я не охотник до чужих состояний и это ей очень понравилось. Ее можно понять, если иметь такую красивую дочь, как Изабель.

Изабель вспыхнула.

– Какой вздор! Вы просто очаровали матушку. Это ясно как Божий день. Что вы на это скажете, мисс Корт?

– Мне кажется, – медленно произнесла Клэр с видом человека, хорошо обдумавшего мысль, – кофе ваш остывает, а вы тем временем продолжаете вводить в краску друг дружку.

Изабель засмеялась, а Перри расплылся в довольной улыбке.

– Пейте кофе, Изабель, – приказал он, – не то мисс Корт вышвырнет нас за неблагодарность.

– Да, Перри, – робко отозвалась Изабель, но ее глаза искрились радостью.

– Надеюсь, – продолжала Клэр, – у этой истории будет счастливый конец. Распрощался ли с вами Джордж Палмер? Мне казалось, что ваша матушка весьма к нему благосклонна.

Изабель слегка нахмурилась и поставила на стол чашку.

– Да, и для меня это какая-то загадка. Я думала, он сделает мне предложение, как я вам говорила, но держала на всякий случай рядом с собой Перри. Он мрачно оглядел Джорджа, и этот взгляд, кажется, подействовал, – она снова засмеялась. – После обеда он оставался с нами недолго.

Клэр гадала про себя, считал ли Джордж Палмер, что в ту ночь в коттедже на него напал Перри, и посему опасался новой стычки с человеком с такой внушительной фигурой, как у Найтли.

– Мне, честно сказать, совсем не понравился этот тип, – заметил Перри. – Этот кричащий жилет, с ума сойти можно!

Девушки посмотрели на недовольное лицо Перри. В его выражении было столько комизма, что они, не удержавшись, прыснули со смеху.

– Ну вот вам и разгадка, мисс Фостер, – сказала Клэр. – Этот человек просто боится мистера Найтли, который бросает на него гневные, мрачные взгляды.

Перри грустно улыбнулся.

– Я всегда был крупным мужчиной, но никогда не вступал в кулачный бой, только по крайней необходимости. Мой рост хорош для клеймения коров. Ах да, мне же необходимо нанести визит мистеру Кларку!

Изабель вздохнула, не скрывая своего удовольствия.

– Как приятно будет жить на ферме и не выряжаться постоянно в лучшие платья, чтобы быть очаровательной перед каждым молодым человеком только потому, что матушка не спускает с тебя глаз.

– Насколько я понимаю, поздравления к браку уже готовы? – спросила Клэр.

– Достигнуто взаимопонимание, – ответила Изабель, – но папа считает, что нужно подождать год до официального объявления, – она мечтательно посмотрела на своего возлюбленного. – Перри с ним согласен. Но это глупо, я все равно не изменю своего решения.

– Я тоже, моя любовь, но ты еще слишком молода, и нам потребуется год, чтобы привести в порядок дом и завести новое стадо. Твой отец прав, и, кроме того, ты должна наконец решиться, где будешь жить, в городе или на ферме?

Изабель бросила на него долгий взгляд, а затем, вздернув брови, обратилась к Клэр.

– Что за странные существа эти мужчины. Стоит им заручиться согласием, они просят подождать еще год, а за это время, – она мрачно посмотрела на Перри, – они, вероятно, гоняются за другими юбками.

– Никогда! – возмущенно запротестовал Перри, но тут же осекся, увидев на лице Изабель милую улыбку. Он встал из-за стола и широко улыбнулся.

– Пошли, дерзкая девчонка. Я покажу тебе, где у коровы голова, а где хвост. Ты умеешь ездить верхом?

– Конечно, но я предпочитаю ездить на облучке.

Перри повернулся к Клэр.

– Благодарю вас за оказанное гостеприимство, мисс Корт.

Он крепко пожал миниатюрные пальчики Изабель.

– Благодарю вас, мисс Корт, – эхом отозвалась Изабель. – Как было приятно! Можно вас навестить еще?

– Само собой разумеется!

Клэр смотрела им вслед, когда они по косогору отправились к ферме. Закрыв дверь за счастливыми возлюбленными, она сразу почувствовала, как снова осиротел ее дом, – и таким сиротливым и пустым он останется навсегда. Она попыталась выйти из неожиданно обрушившейся на нее депрессии. Какой прок в жалости к себе, в причитаниях, если она сама выбрала себе дорогу в жизни.

Вскоре после их отъезда Клэр услыхала цокот копыт. Звуков колес экипажа не было слышно. Может, одна из ее заказчиц направила к ней грума верхом, чтобы забрать законченное платье? Этот гонец, конечно, не от мисс Евы, так как она обещала приехать сама для окончательной примерки и лично убедиться, что с платьем все в порядке. Оно предназначалось для какого-то особого случая – вспоминала она намек Евы. Может, речь шла о ее дне рождения – такому событию Ева, конечно, придавала громадное значение.

Цокот прекратился возле самой двери, и Клэр встала со стула, прислушиваясь к стуку. Но это был не стук, а скорее нерешительное похлопывание по двери, словно всадник не был уверен в приеме. Сердце Клэр неожиданно екнуло. Она не могла объяснить этого словами, но ее рассудок почувствовал в этом похлопывании нервозность, и она поспешила соответственно среагировать.

Расправив плечи, она приказала себе – не будь такой дурой! День был в разгаре, и ее крики запросто могли услыхать на ферме. Она отворила дверь с обычной вежливой профессиональной улыбкой на губах. Она сразу не узнала человека, стоявшего перед ней. Он находился в метре от нее, но голова его наполовину была повернута к ферме. Через секунду он в упор поглядел на нее, и сердце у нее вновь екнуло – теперь она его узнала.

Это был тот самый тип, который проявлял повышенный интерес к лошади лорда Рейна. Ему даже хватило наглости, чтобы отправиться на конюшню и с помощью обмана убедиться, что у этой лошади был незаметный шрам на тыльной стороне передней ноги. Альберту он соврал, что пришел с ее разрешения.

Клэр сделала глубокий вдох.

– Ну, что скажете? – грубо спросила она.

Незнакомец вздрогнул и скосил глаза в сторону. Клэр следила за его взглядом. С крыльца был видел Сеп, стоявший рядом с мистером Кларком, но даже на такой дистанции у него была вполне внушительная фигура, чтобы выполнить роль ее защитника, если только его помощь понадобится. У Клэр немного отлегло от сердца – она понимала, что этот человек нервничал, значит, был не уверен в себе. Вероятно, он приехал, когда у нее в коттедже находились Изабель и Перри, но дождался их отъезда.

Она продолжала изучать незваного гостя. Он, конечно, не производил впечатления крепкого громилы, посланного сюда лордом Рейном; скорее он напоминал такого типа, который в поисках вознаграждения от своего работодателя предпочитает действовать исподтишка, в темных переулках. А лорду Рейну нужна была Клэр Корт, или, как прежде ее звали, Клэр Хэркорт. Теперь она была у него в руках.

Незнакомец полез во внутренний карман своего широкого дорожного пальто. Клэр замерла на месте. Что у него там? Может, пистолет? Но она тут же отогнала эту мысль. Такая сцена отдавала бы мелодрамой. Нет, возмездие, на которое рассчитывал лорд Рейн, будет менее заметным.

Он вытащил из-за пазухи большую сложенную пергаментную бумагу, запечатанную сургучом. На нем виднелась печать, вероятно, его светлости лорда, подумала Клэр.

– Я не желаю никаких скандалов, – сказал незнакомец, вероятно, неверно истолковывая решительный взгляд Клэр.

– В таком случае сообщите, по какому делу вы прибыли, и отправляйтесь восвояси.

– Мне было приказано доставить вам вот это. Напрасно задавать мне вопросы. Я выполняю приказ, и сам не задаю никаких вопросов, ибо так значительно надежнее. Я не знаю, о чем идет речь, и меня это совсем не интересует.

Он протянул письмо Клэр.

Она бросила взгляд на адрес. На конверте стояло ее имя, лишь одно слово – «Модистке». Она взяла письмо, презрительно сжав губы. «Очень осторожный человек, этот лорд Рейн», – подумала она, подозревая, что в письме никто упомянут не будет.

Как только этот человек вручил письмо, он вскочил в седло и ускакал.

Клэр, войдя в коттедж, заперла за собой дверь. Она села за стол, сломала печать и расправила толстый пергамент. В письме не было ни приветствия, ни подписи в конце, всего несколько строк, которые скорее всего писал не сам лорд Рейн.

«Я намерен посетить вас в среду, чтобы продолжить то, о чем была достигнута договоренность. Прошу вас подготовиться к моему визиту и быть уверенной, что моя цель осталась прежней. Если вы захотите вступить в контакт со мной раньше назначенного времени, то сообщаю, что я предусмотрел и такую возможность, поэтому разослал своих наблюдателей, которые будут повсюду следить за вами, чтобы тем самым лишить вас обременительной необходимости совершить такое путешествие».

25

Итак, лорд Рейн наконец сделал свой шаг. Клэр оторвала взгляд от пергамента. Она не испытывала никакого страха – лишь чувство облегчения, что игра в ожидание прекратилась. «В среду на следующей неделе», – написал он, а сегодня – пятница. Она подумала о наблюдателях, как он их назвал, которые патрулируют повсюду, отрезав ей все пути к побегу. Он обезопасил себя на случай, если ей придет в голову идея обратиться за помощью закона. Если она это сделает, то, являясь несовершеннолетней, будет насильно доставлена к отцу. Нет, она останется на месте и не доставит лорду Рейну удовольствия выслеживать ее и пресечь ее попытки к побегу. Она не станет скрываться в одиноком, безлюдном месте, где ее могут схватить и бросить в карету, и никто вокруг ничего не увидит, и никто не узнает, где же она теперь.

Сложив письмо, она отнесла его в спальню и сунула в старую соломенную корзину, которую захватила с собой из дома Хэркорта. В ней хранились шелковое платье янтарного цвета, изящные шлепанцы и тонкое нижнее белье, которые он подарил ей. Она запихнула ее на самое дно шкафа, под висевшие на плечиках платья. До среды еще далеко. Он, вероятно, рассчитывает, что о сопротивлении с ее стороны не может быть и речи. Но, несомненно, времени оставалось достаточно, чтобы что-нибудь придумать. Ей было не по себе от мысли, что она может вовлечь в это грязное дело людей, которых она привыкла уважать, – ей будет противно, если они вообразят себе что-то дурное о ней. К какому бы выводу она ни пришла, решение должна принять только она одна. Лорд Рейн был титулованным, богатым. Несомненно, повсюду в высших кругах у него были друзья, не говоря уже о низших сферах!

В субботу она продолжала шить платье для Евы Пэттерсон, которое должно быть готово ко вторнику. В полдень она заметила, что в гору поднимается Септимус Томас. Он что-то распевал хриплым голосом. Слов нельзя было разобрать, что было весьма кстати, так как морские песенки обычно не отличаются изысканным содержанием. Заметив ее на крыльце руки в боки, он резко остановился, прекратил петь и бросил на нее хитрый, подобострастный взгляд.

– Добрый день, мисс! Какой приятный выдался денек, не правда ли? Достаточно крутой подъемчик для такого старика, как я!

Он не спускал внимательного взгляда с ее серьезного лица.

– Разве я вас приглашала? – холодно бросила Клэр.

Сеп, почесывая подбородок, растерянно посматривал по сторонам, крутя головой.

– Фактически, конечно, нет, это точно, но мне захотелось предложить вам свои услуги, – он сделал паузу, надеясь на прилив вдохновения. – Я хотел бы взглянуть на засов в вашей задней двери, мисс. Он ужасно скрипит, просто ужасно, – он весь просиял, найдя этот предлог.

– Откуда вам это известно, если я закрываю его только ночью, когда ложусь спать?

– Я просто уверен в этом, мисс, так как собственными глазами видел, как он заржавел. Помяни мои слова, – сказал я себе, – у мисс могут возникнуть неприятности с этим засовом в одну из ночей, провалиться мне на этом месте!

– Септимус Томас, у вас богатое воображение, но если это повод устроиться поближе к моему чайнику, то он самый неубедительный из всех предыдущих.

Сеп смотрел на нее с раскаянием и удивлением одновременно.

– Вы не даете человеку занять прочную позицию и сразу открываете по нему огонь! Мощный бортовой залп, словно я врезался в баржу адмирала под предлогом попросить немного дерева для вырезания ножичком!

– Септимус Томас, вы негодяй, мошенник и предатель женщин, в частности, вы предали меня.

– Я предатель, мисс? Я никогда не предавал ни одной женщины в жизни, не говоря уже о такой юной леди, как вы.

– Ах, нет? Тогда кто же обманом заманил меня на борт «Сары» и смотался, как только я повернулась к вам спиной? Вам осталось только трахнуть меня по голове чем-нибудь потяжелее, как на вашем месте непременно поступил бы пират или какой-нибудь гнусный вербовщик во флот. Вы отправили меня без предупреждения в дрейф и не предоставили времени, чтобы заполнить бортовой журнал.

Клэр, запыхавшись, сделала паузу, чтобы сдержаться и не расхохотаться, а Сеп попытался возразить:

– Ах, мисс, вы неправильно подбираете слова. На борту был капитан Марк, и трудно находиться в более надежных руках. С вами ничего не стряслось, только вот морской бриз подрумянил вам щеки. Вам понравилась прогулка?

Клэр решила не сообщать ему о своей прогулке за борт и вместо этого сказала:

– Она была достаточно приятной, если только не считать штилевую погоду.

– Ах, мисс. С этим всегда проблема. Можно угробить таким образом кучу времени. Ничего не остается, кроме того как сидеть без дела, чесать языки и пить в ожидании, когда подует ветер и вновь наполнит паруса.

– Хорошо, Септимус Томас, вы все же добились своего. Я ставлю на плиту чайник, а вы займитесь этим подозрительным предметом.

– Каким предметом, мисс?

– Засовом, Септимус, – напомнила Клэр, улыбнувшись ему через плечо. – Неужели вы уже забыли о цели своего прихода?

Сеп, смиренно улыбаясь, последовал за ней на кухню.

Ко вторнику у Клэр все еще не возникло плана, как избежать заговора лорда Рейна. Если его люди повсюду следили за ней в самых незаметных местах, то они наверняка торчат в самом Кливдоне и от их внимания не ускользнула и бухта. Вероятно, любой поднимающийся на борт судна пассажир, проходил мимо людей, имеющих на руках ее словесный портрет. Она подумала о том, чтобы, переодевшись в одежду мальчишки, ускользнуть на торговом судне, но не знала, где раздобыть одежду и что отвечать на вопросы команды. Она, упрямо покачав головой, решила подготовиться к визиту мисс Пэттерсон.

Снова Ева шумно ворвалась в коттедж в сопровождении своей горничной Марии, а Уильям вежливо остался ожидать у двери. Платье было готово к сроку, и вновь Ева, надев его, принялась крутиться перед зеркалом, изучая себя со всех сторон. Клэр была вынуждена признать, что Ева просто сияла. Мисс Пэттерсон поманила рукой горничную, которая открыла кожаный с позолотой ларец, в котором хранились драгоценности. Клэр с восхищением уставилась на ожерелье из рубинов и бриллиантов, которое горничная надела на шею Евы.

Горничная улыбалась, глядя на Клэр, словно драгоценности ее хозяйки добавляли блеска ее собственному лицу. Ну разве есть на свете хоть один молодой человек, который не утратит дара речи перед этим чудесным видением?

Оказалось, что один на самом деле был, послышалась сардоническая реплика Уильяма Оливера:

– Только тебе, дорогая кузина, могла прийти в голову идея совершать поездку с целым состоянием у себя на коленях для того, чтобы убедиться, что красный цвет выбран надежно. Неужели ты предполагала, что мисс Корт сошьет тебе к субботе другое платье, если бы ты ошиблась?

– Я редко ошибаюсь, – ответила Ева, продолжая думать о своем, – к тому же я уже прикладывала рубины к отрезу шелка.

– Тогда чего ради тащить с собой весь ларец?

– Ну разве ты можешь это понять? – вздохнула она. – А вдруг понадобится изменить само ожерелье, чтобы оно лучше оттенило вырез платья, сделало его еще импозантней? Все должно быть совершенно. Во всяком случае не каждую неделю девушке исполняется двадцать один год.

«Так, значит, вот о каком событии она пеклась», – отметила про себя Клэр и громко сказала:

– Позвольте мне выразить вам наилучшие пожелания, мисс Пэттерсон. В этот вечер на самом деле у вас не будет соперниц.

– Надеюсь, – снисходительно ответила Ева. – Хотя там будет весь город.

– Включая старпома Конрада, – не преминул съязвить Уильям.

Ева через плечо бросила на него саркастический взгляд.

– Ты не посвящен во все мои беседы с отцом, Уильям. В субботу будет сделано еще одно особое сообщение, кроме оглашения даты нашего бракосочетания.

Со сторон двери не последовало никакого замечания, и Клэр осмелилась украдкой бросить взгляд на капитана Оливера. Лицо у него побледнело, как полотно, а его синие глаза вспыхнули, как горящие угли. Этот взгляд, казалось, мог испепелить Еву, если бы она предусмотрительно не перевела взор на свое отражение в зеркале. Мария по приказу Евы осторожно сняла ожерелье и благоговейно уложила его обратно в кожаный ларец.

Клэр без всякой на то причины вдруг вспомнила ту жену владельца «Искателя приключений», которая была доставлена на берег на спасательном круге. Женщины имеют право уходить в море вместе с мужьями. Капитан Оливер регулярно совершал рейсы обычно на «Дельфине». Нельзя ли использовать его с целью побега? Вряд ли кто-нибудь осмелится вмешаться и воспрепятствовать подняться на борт флагманского судна леди в сопровождении капитана. Томас Пэттерсон был богатым, пользовавшимся влиянием человеком, может, даже богаче лорда Рейна. Его шпионы могут разузнать о маршруте судна, но вряд ли предпримут что-либо, не получив от него дальнейших инструкций. Нужно действовать и делать все по порядку. Прежде она должна проявить максимум внимания к Уильяму Оливеру.

Когда Ева с помощью Марии снимала новое платье, Клэр тут же воспользовалась представившейся возможностью.

– Не угодно ли вам сесть, капитан Оливер? Потребуется некоторое время, чтобы должным образом завернуть платье мисс Пэттерсон.

Он рассеянно поглядел на нее, затем, кажется, до него дошел смысл сказанных ею слов. Клэр одарила его мягкой, поощрительной улыбкой.

– Я уверена, что капитану «Дельфина» приходится во время службы ходить взад и вперед по мостику, но даже капитан может позволить себе время от времени отдохнуть и расслабиться. Стулья у меня весьма удобные. Могу вас в этом заверить, но если вы в этом сомневаетесь и предпочитаете стоять… – она намеренно не завершила фразы, печально ему улыбнувшись.

Капитан Оливер, полагая, что в данный момент подвергается сомнению его галантность, поспешил заверить ее, что комфорт, предоставляемый ее стульями, не вызывает ни малейшего подозрения. И он, подтверждая правоту своих слов, принял ее приглашение, в свою очередь послав ей самую обворожительную улыбку.

– Насколько вам известно, мисс Корт, у капитана корабля достаточно забот, но самая последняя – это личный комфорт, – закончил он с важным видом.

Клэр, всплеснув руками, с восхищением посмотрела на него.

– Да, на самом деле, бремя ответственности, лежащее на командире, является большой ношей для чувствительного человека.

Она бросила взгляд на Еву, которая уже переоделась в старое платье.

– Простите, капитан Оливер, – пробормотала Клэр и подошла к женщинам.

– Закрой получше ларец, Мария, – приказала Ева.

Клэр взяла у нее из рук красное платье и, как следует сложив его, завернула в мягкую бумагу, перевязав ленточкой. Сверток получился внушительных размеров, и Ева оценивающе его разглядывала.

– Сначала отнеси ларец в карету, а затем положи платье на заднее сиденье, – сказала она, обращаясь к горничной. – Тебе, Мария, придется возвратиться в Кливдон на общественном дилижансе.

Молодая женщина обидчиво надула губки, и это, кажется, рассмешило Еву.

– В карете нет места для тебя и для платья. Не могу же я оставить платье? Делай, как тебе сказано, если по-прежнему хочешь у меня служить.

Горничная, не промолвив ни слова, покинула коттедж.

– Отошлите счет мистеру Пэттерсону, мисс Корт. Такими вещами занимается он. Пошли, Уильям.

Она выпорхнула из дома, а капитан Оливер медленно встал со стула. Клэр улыбнулась ему, решив позволить себе еще немного кокетства и лести.

– Я убеждена, что скоро вы займетесь своими истинными обязанностями, капитан Оливер, и больше не будете сопровождать леди к модисткам. На днях я видела, как поднимали паруса на «Дельфине». Море было довольно бурным, но вы умело вывели судно из бухты, – произнесла она, стыдливо опустив глаза, голосом, полным девичьего восторга.

Он недоуменно смотрел на нее, глаза у него расширились, а взгляд затуманился. Она вдруг вспомнила, как Сеп злорадно сравнил его с плавающим стогом сена, и с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Губы у нее дрогнули.

Капитан Оливер бросил на нее теплый взгляд. Заметив дрожь на губах Клэр, он счел, что это проявление заботы о его безопасности.

– Ну что поделаешь, мисс Корт, риск – это часть жизни капитана, – скромно ответил он, недоуменно пожав плечами, словно хотел сказать: «Ну о чем здесь говорить?»

Они подошли к двери, вышли на солнцепек. Оливер Уильям не спускал глаз с лица Клэр, и глаза у него стали такими же задумчивыми, как у Евы, когда она разглядывала свое новое платье. Ей стало слегка не по себе. Может, она переборщила с дозой лести?

– Вы часто наблюдаете, как «Дельфин» поднимает паруса?

– У меня слишком мало для этого времени, – ответила она, отрицательно покачав головой.

– Но вы ведь видели, как я выводил его из гавани?

– Иногда я позволяю себе такую привилегию, – изысканно ответила Клэр, скромно потупив глаза. – «Дельфин» – прекрасное судно.

– Приятно слышать, – отозвался Уильям Оливер, и Клэр заглянула в его улыбающееся лицо. – Ну, а какого вы мнения о его капитане?

– Это несправедливый вопрос, сэр, так как мы еще очень мало знакомы.

– Может, мы исправим такое упущение, мисс Корт?

– Может быть, сэр.

– Я поднимаю паруса в пятницу с ранним приливом.

– Дальний переход, капитан?

– Довольно короткий, но он имеет очень важное значение. Мы дойдем только до Байдфорда в Девоне.

– Значит, вы вернетесь к балу мисс Пэттерсон, посвященному ее совершеннолетию?

– Конечно, вернусь. Это будет великолепное событие, которое никак нельзя пропустить, – он помолчал, глядя на нее. – Может, в пятницу я увижу вас возле стены в гавани и смогу убедиться, что увезу с собой ваши добрые пожелания?

– Вполне вероятно, сэр, – загадочно произнесла Клэр.

Ева сейчас стояла далеко и не могла их расслышать. Клэр решила не упускать такой удачной возможности.

– Уверена, что у вас на борту достаточно комфортабельные условия.

– Вполне сносные.

– Что за восхитительная, увлекательная жизнь, – вздохнула она. – А мне еще ни разу не приходилось быть на корабле.

– Может, мы исправим и эту оплошность, мисс Корт?

Ева громко позвала его из кареты. Уильям Оливер скорчил забавную гримасу.

– Не могу перенести от вас упреков в том, что заставляю ждать свою драгоценную кузину. До пятницы, мисс Корт, – кивнув Клэр и улыбнувшись на прощанье, он направился к карете.

Рано утром в пятницу Клэр была в бухте. Там оказался и Септимус Томас. Увидев ее, он ухмыльнулся.

– Доброе утро, мисс. Вы пришли, чтобы посмотреть, как отчаливает «Дельфин»? – он обвел рукой гавань. – Нигде что-то не видно злых морских вербовщиков, так что с вами ничего не случится, только если «Дельфин» не захватят пираты, – он посмотрел в сторону судна. – По-моему, там не реет черный флаг с черепом и костями.

Он крякнул от удовольствия, радуясь собственной шутке, но Клэр весьма холодно посмотрела на него.

– Очень, очень смешно, мистер Томас. Так же смешно, как и ваша выдумка с дверным запором. Он сразу же отвалился, после того как вы его починили.

– Оставьте, мисс! Не может этого быть! Я только немного подправил его, чтобы не скрипел.

– А он и не скрипел, до того как вы к нему прикоснулись.

– Ладно, мисс, – мудро заметил Сеп. – Считайте, что он все равно должен был отвалиться со дня на день. Вы, вероятно, сильно дернули его, чтобы сбылось мое предсказание. Я зайду и все сделаю – поставлю новый. Где-то в куче железок на ферме должен валяться засов, хотя, конечно, сразу его там не найдешь – придется затратить уйму времени.

Клэр, повернув голову, посмотрела на него с торжествующим видом.

– Я не удивлюсь, если вы там прокопаетесь до полудня, и скорее всего, до времени чая. Не так ли?

– Вполне, мисс, может быть, – ответил Сеп с не менее торжествующим видом, – Там в куче столько всевозможных железок, их просто полно в этом амбаре.

– Уверена, что вы сделаете все, что в ваших силах.

– Да, мисс, постараюсь. Можете на меня положиться.

Клэр кивнула и отвела взор от «Дельфина».

– Капитан Оливер уже поднялся на борт?

– Я его не видел, мисс, но он обычно появляется после погрузки. Он приезжает на гарцующем коне, спускается к самой воде, весь такой молодцеватый, с золотыми нашивками, словно адмирал, который готов повести за собой в сражение моряков. Все это показуха, мисс, ему никогда не стать настоящим моряком, как Марку Конраду.

– Ну, «Дельфин» – это не «Виктория», Сеп, и он не идет в сражение, а лишь до залива Байдфорд.

Сеп вытянул шею, чтобы получше разглядеть выехавшую на пристань карету. Из нее вышел капитан Оливер, держа в руках парусиновый мешок, и медленно направился к трапу. Он был ужасно бледен и шел неуверенной походкой.

– Один только вид «Дельфина» переворачивает у него все внутри, – вздохнул Сеп.

Клэр наблюдала, как капитан Оливер медленно, с трудом поднимался вверх по трапу.

– По-моему, он плохо себя чувствует. Поэтому, вероятно, он и приехал в карете.

– Скорее всего вчера вечером свалился за борт с бутылкой портвейна, и теперь опасается, что упадет с лошади, – убийственным тоном возразил Сеп. – В мою бытность моряком за это сразу получали дюжину плетей.

– Но мистер Оливер – капитан торгового судна, – напомнила ему Клэр, – а вы говорите о королевском военно-морском флоте.

– Офицеры и барчуки всегда выходят сухими из воды, – горько сказал Сеп.

Они молча наблюдали, как капитан спустился вниз. Его кучер разговаривал с группой зевак, пришедших поглазеть, как «Дельфин» будет сниматься с якоря. Клэр думала о том, не забыл ли капитан Оливер о своем обещании, о том, что она придет в бухту.

Минут через десять он вновь появился на палубе.

– Боже, как же он бледен, – прошептала Клэр.

Несмотря на довольно прохладное утро, он вдруг вытащил носовой платок и вытер со лба пот.

– Ну вот, – хрипло проворчал Сеп, – его уже потом прошибло, а «Дельфин» все еще не сдвинулся с места.

– Кажется, вы не правы, – медленно произнесла Клэр. – Капитан Оливер – человек гордый. Он не позволит себе стать посмешищем в глазах тех, кого считает ниже себя. Вы вот сказали, что он показушник. Тщеславный человек обязан скрывать свои слабости.

Сузив глаза, Сеп наблюдал за его поведением и вдруг увидел, как руки капитана вцепились в поручень.

– Он на самом деле ужасно бледен, мисс, могу в этом поклясться. Что стряслось с парнем?

Глаза всех любопытных зрителей сконцентрировались на фигуре капитана Оливера, включая членов экипажа. Кучер прекратил болтовню и глазел на своего хозяина. Уильям Оливер, схватив руками шейную косынку, стащил ее, словно она мешала ему дышать. Его дикий взгляд, казалось, блуждал, никого не видя. Он открыл рот, но никакого звука не последовало. Вдруг все увидели, как капитал Оливер рухнул на палубу. Среди собравшихся раздался шепот, напоминающий шум набегающей на гальку морской волны.

26

Первым из оцепенения вышел кучер. Он бросился вперед и взбежал по трапу наверх. Члены экипажа «Дельфина» оставили все дела и подбежали к лежавшей безжизненно фигуре. Какого бы мнения они ни были о нем, он оставался членом личного состава, и ни один моряк не повернется спиной к своему товарищу моряку.

Ловкие сильные руки легко подхватили капитана и снесли с трапа. Расталкивая людей, Клэр подбежала к самому трапу и увидела, как он открыл глаза. Его белое, как мел, лицо покрылось потом. Побледневший кучер был в полной растерянности.

– Отвезите его немедленно домой и вызовите врача, – резко сказала Клэр тоном, перекрывающим гул голосов.

Уильям Оливер, кажется, узнал ее голос. Он посмотрел на нее из-под тяжелых век.

– Нет, нет, – слабо запротестовал он. – Ничего страшного. Мне необходимо вернуться на судно. Это очень важно.

Голос его стал почти неслышным.

– Вы больны, – сказала Клэр. – Вы не в состоянии вести судно.

– Я должен, – прошептал он. – Я не могу подвести дядю, – его глаза вновь закрылись, и он замолчал.

Кучер взирал на Клэр, словно ожидая команды от того, кто лучше других овладел сложившейся ситуацией.

– Отнесите его в карету, – твердо сказала она, обращаясь к морякам, держащим на руках Уильяма Оливера. – Человек не может потерять сознание без причины. Нужно отвезти его домой.

Матросы повиновались и отнесли своего капитана в карету. Кучер забрался на облучок, и Клэр, бросив взгляд в сторону, увидела рядом с собой Сепа.

– «Дельфин» проворонит прилив, если не выйдет через час, – сказал он, задумчиво глядя вслед кучеру. – Отчего он заболел, мисс?

– Я знаю столько же, сколько и вы, Сеп. Но судно не может выходить в море, когда болен капитан. Мистер Пэттерсон должен либо прислать кого-то другого, либо отложить выход в море до следующего прилива.

– Пару часов назад в гавань вошел «Светлячок», – сказал, обращаясь к толпе, один из матросов. – Это сегодня единственное судно. Кто там командует на капитанском мостике?

– Кажется, капитан Конрад, – отозвался его коллега.

При этих словах все приободрились, а Сеп даже крякнул от удовольствия.

– Готов поклясться, что старина Пэттерсон немедленно направит сюда Марка Конрада, не успеем мы и оглянуться. Тем более что он сам явится к нему сейчас с докладом. Старик не позволит «Дельфину» прохлаждаться даже до следующего прилива, не даст он возможности слоняться без дела и команде.

Клэр оставила Сепа одного, предоставив ему полное право обмениваться своими домыслами с экипажем «Дельфина». Ей не нравилось, что команду на судне может взять на себя Марк Конрад. Она все время думала об Уильяме Оливере. Еще вчера у нее в коттедже он был в отличном здравии, но ведь болезнь может нагрянуть внезапно. Стоит только узнать об этом Еве, как она придет в ужас из-за опасности инфекции, и она, конечно, будет переживать не о самом Уильяме, а о том, что его заболевание может разрушить все ее планы на субботу. К тому времени «Дельфин» должен вернуться.

«О, черт их всех подери!» – в сердцах выругалась про себя Клэр. Нужно оставить их всех в покое, выбросить из головы и сосредоточиться на собственных планах, подумать, как похитрее обмануть лорда Рейна. Если капитан Оливер серьезно болен, то ее надежде на отъезд на «Дельфине» в компании капитана не суждено сбыться. У нее оставалось всего несколько дней до того, как лорд Рейн набросит на нее свои силки. Может, безропотно отправиться с ним, а затем вновь убежать? Но вряд ли он позволит одурачить себя во второй раз.

Заслышав детские голоса, она подняла голову. Кейт с Милли дружно махали ей руками. Под мышкой у Мили она заметила небольшую банку с молоком. Да, это они принесли ей молоко по дороге в школу. Она тепло с ними поздоровалась и взяла банку.

– Мы приготовили для вас корзину овощей, мисс. Остальное мы отправим на рынок. Мы принесем ее вам после занятий.

– Благодарю тебя, Милли. Я совсем забыла, что сегодня рыночный день в Кливдоне.

– Да, мисс, вы правы. Сегодня ведь пятница. Сегодня торгуют скотом, турнепсом и другими овощами.

Клэр проводила их глазами. Они быстро поднялись на гору. Турнепс и другие овощи? Разве мистер Кларк выращивал турнепс? Что за мысли ее одолевают? Неужели она намерена спрятаться от лорда Рейна в куче турнепса, как французская миледи в тени эшафота? Смешно! А что скажет фермер Кларк, если она сделает ему такое предложение? «Он отправит ее в ближайшую психушку», – заметила она про себя с кривой усмешкой.

Марк Конрад выходил из дома мистера Пэттерсона, когда к крыльцу подъехала карета с безжизненным телом Уильяма Оливера.

Кучер, спрыгнув с облучка, обратился к Марку.

– Это хозяин Оливер, сэр. Там, на мостике, с ним произошел приступ какой-то ужасной болезни. Он упал на палубу как подкошенный, словно кто-то сбил его с ног.

Дворецкий Пэттерсонов быстро выбежал на крыльцо. Кучер открыл дверцу, и они втроем уставились на безжизненную, лежавшую ничком фигуру. Глаза у Уильяма были закрыты. Он был по-прежнему страшно бледен, а лицо заливал пот.

– Можно его переносить? Это не причинит ему вреда? – шепотом спросил дворецкий.

– Вряд ли ему станет лучше, если мы его оставим здесь, в карете. Помогите мне вытащить его оттуда, – бросил слуге Марк.

Услыхав голос Марка, Уильям открыл глаза, и все его тело содрогнулось.

– Поднять носовой парус… – пробормотал он и попытался подняться.

– Он бредит, – тихо сказал дворецкий. – У него лихорадка, клянусь.

– Вы можете предложить свою версию доктору, – резко ответил Марк, – а теперь помогите мне перенести его в дом.

Они вытащили Уильяма на тротуар, где он снова предпринял попытку встать на ноги, но у него ничего не вышло. Он вновь рухнул на надежные руки Марка и дворецкого. Входная дверь оставалась открытой, и они внесли Уильяма на руках в прихожую. Слуги останавливались на ходу, чтобы поглазеть на больного, а Марк приказал им немедленно отыскать личного слугу Уильяма и поставить мистера Пэттерсона в известность о неожиданном возвращении его племянника.

Через несколько минут в прихожую явился сам Томас Пэттерсон. Он поглядел на Уильяма и нахмурился:

– Что, черт возьми, происходит? «Дельфин» до сих пор не вышел из порта?

– Вероятно, нет, сэр, – ответил Марк. – Если его капитан находится здесь.

– Что с ним?

– Понятия не имею. Кучер сообщил, что на мостике его хватил удар. И он упал.

– Удар? – переспросил мистер Пэттерсон, скривив физиономию, словно речь шла о нанесении ему личного оскорбления.

В это время по лестнице сбежал слуга Уильяма, и Марк с радостью передал ему роль сиделки. Кучер неуверенно маячил в проеме двери.

– Может, мне отправиться за доктором, мистер Пэттерсон?

Уильям вдруг поднял веки.

– Не нужно никакого доктора. Я скоро приду в себя, – голос у него был слабый, неровный. – Не следовало привозить меня домой. Я должен вернуться на судно…

Но мистер Пэттерсон перебил его, пораженный зеленоватым отливом лица племянника.

– Отнесите его наверх к себе. Ковер слишком дорогой. Нельзя оставлять на нем больного, – резко закончил он.

– Мне очень жаль, дядя. Но я не смог…

– Будет, – отрезал мистер Пэттерсон. Его выводило из себя, что слуги так медленно несут Уильяма по лестнице. Он махнул остальным рукой, давая понять, что они свободны, и подошел к Марку.

– Марк, придется тебе вывести судно в море. У меня больше нет никого, кто может провести его по этому маршруту до Байдфорда в Девоне, – он нахмурился еще сильнее. – Итак, ты готов?

– У меня, кажется, нет большого выбора, – кивнул Марк.

Мистер Пэттерсон хлопнул его по плечу.

– Достойный ты человек. Я знал, что могу на тебя положиться. Когда станешь моим затем, у нас появятся грандиозные, планы. Ты немало удивишься.

– Что-то вроде вложения денег в строительство пароходов? – поинтересовался Марк, иронично выгнув бровь.

– Тьфу! Забудь об этом вздоре, у нас будет кое-что получше. Поговорим обо всем позже, согласен? Возьми кучера, Марк, – добавил он, вспомнив о том, что Марк по сути дела оказывает ему любезность, отправляясь снова в море, вернувшись оттуда всего два часа назад на «Светлячке».

Добравшись до «Дельфина», Марк взошел на капитанский мостик и принялся отдавать команды экипажу Опершись на перила, он наблюдал, как отдавали концы. Он бросил взгляд на лица провожающих, выстроившихся в ряд у стены гавани, и заметил среди них старика Сепа, который отчаянно махал рукой с широкой улыбкой на лице. Марк поднял руку в знак приветствия и бросил взгляд на женские лица – там в толпе стояли несколько жен и подружек членов команды. В этот момент он подумал о Еве. Она, конечно, вряд ли придет сюда, чтобы помахать ему на прощанье рукой в компании с этими женщинами, волосы которых трепал и развевал шаловливый морской бриз, – нет, такого от нее не дождешься, даже если бы он отплывал в Китай. Он насмешливо улыбнулся, вспомнив твердый отказ мистера Пэттерсона на предложение о строительстве пароходов и неожиданную смену его настроения, чтобы не обижать Марка. Оба они знали, что никакого разговора по этому поводу между ними больше не состоится.

«Дельфин» накренился, когда в паруса ударил свежий ветер, и Марк приступил к прокладыванию маршрута к заливу Байдфорд. Одновременно он размышлял о том, выздоровеет ли Уильям, чтобы принять участие в торжестве по поводу совершеннолетия Евы, которое должно было состояться завтра, в субботу. Может, «торжество» – слишком сильное слово, ведь они никогда не были в хороших отношениях друг с другом.

Марк напряженно вглядывался вдаль, а нос «Дельфина» рассекал волны, которые разбегались по сторонам с белыми бурунами, соединяясь за кормой снова. «Барашки Нептуна» – называл их по-своему Сеп к восторгу его юных почитательниц – Сары, девочек Кларков и теперь этого парня Альберта. Мысли неизбежно привели его к коттеджу, в котором жила Клэр. Марк не видел ее со времени их прогулки на «Саре». Как она себя чувствует? Что ее так сильно беспокоило? Он вдруг вспомнил сцену, когда она как безумная напала на него. Ему, конечно, следовало выжать из нее признание, но, с другой стороны, какое он имел право вторгаться в ее жизнь? Вдруг явилась невыносимая мысль, заставившая забиться его сердце. Что если он, вернувшись из Байдфорда Бея, никого в коттедже не обнаружит?

Он крепко стукнул сжатым кулаком по перилам и уставился с негодованием в мутную воду. Что, черт возьми, с ним происходило? Ведь он был помолвлен с Евой, но не хотел, чтобы Клэр Корт навсегда ушла из его жизни. По словам Евы, Уильям приударяет за Клэр? А что если она выйдет за него замуж? Нет, это немыслимо! Она была его женщиной. Он сделал глубокий вдох. Соленый морской воздух заполнил легкие. Эта мысль острым ножом резанула его по сердцу, но он слишком далеко зашел с Евой и не мог пойти на попятный. Он спустился в каюту, чтобы перехватить несколько часов сна.

Придя домой, Клэр поставила на конфорку чайник. «Добрая чашка чая – панацея от всех болезней», – мрачно подумала она. Чем же ей теперь заняться? Уильям заболел, у нее теперь не было времени, на которое она рассчитывала, чтобы добиться от него помощи в побеге, хотя он об этом ничего не знал.

Она бесцельно прошла в спальню и, подчиняясь инстинкту, вытащила из шкафа сумку, в которой лежало платье, подаренное ей лордом Рейном. Легкий шелк янтарного цвета, казалось, струился между пальцами. Это было открытое платье, которое больше пристало носить либо куртизанке, либо лондонской леди – законодательнице мод. Она отнесла платье в гостиную и надела его на манекен. Да, это на самом деле прекрасное платье, но оно было непригодным нарядом для провинциальной модистки. Повернувшись к нему спиной, она начала пить чай. Если бы с такой легкостью она смогла бы проигнорировать самого лорда Рейна.

Платье висело на прежнем месте, когда на следующее утро к ней зашел Уильям Оливер. Клэр, открыв дверь, не могла оторвать взгляда от красивого лица здорового молодого человека.

– Боже, доброе утро, капитан Оливер! Я не рассчитывала увидеть вас так скоро. Вы гуляли?

– Доброе утро, мисс Корт. Я стал жертвой скоротечного недомогания и теперь совершенно здоров. Я зашел по просьбе своей кузины, а также поблагодарить вас за доброту и помощь, оказанную мне вчера.

– Не стоит благодарности, капитан. Ваш кучер оказался на высоте и быстро доставил вас домой.

– Но этот олух, конечно, непременно бы промедлил, не получи такого приказа, и мы прозевали бы прилив.

– Входите, входите, капитан, и скажите, чем могу услужить вам или, скорее, мисс Пэттерсон?

Она наградила его соблазнительной улыбкой и сделала шаг в сторону.

Уильям, войдя в комнату, сразу заметил висевшее на манекене шелковое платье.

– Истинное произведение искусства, мисс Корт. Кто же из кливдонских леди заказал вам такое потрясающее платье?

– Что вы, капитан, никто, – мягко рассмеялась Клэр, взмахнув неловко рукой – Это одно из моих платьев, но оно совсем некстати в моем нынешнем положении. Просто, подчиняясь капризу, когда мне нечего было делать, я решила полюбоваться им вновь и вспомнить более счастливые деньки.

Заметив, что капитан Оливер разглядывает ее с новым интересом, она широко раскрыла глаза.

– Я не всегда была модисткой, – добавила она загадочным тоном, словно вспоминая о прошлом.

– Понимаю, мисс Корт, – сказал он и снова бросил взгляд на платье. – Уверен, что вы были просто обворожительны в этом произведении искусства. Как мне хотелось бы тогда увидеть вас.

– Колесо судьбы, капитан, – ответила она, пожимая плечами, и высокопарно добавила. – Никто не в силах предсказать свое будущее.

– Совершенно верно, – он не спускал с нее восхищенных глаз с застывшей полуулыбкой на губах.

– Кстати, о поручении, – напомнила она ненавязчиво – Что угодно мисс Пэттерсон?

– Ах да, о поручении. Она спрашивает, не осталось ли у вас немного серебряных нитей – для ее прически.

Клэр подошла к шкафу.

– У меня сохранился небольшой остаток. Сегодня вечером, насколько мне известно, она намерена надеть новое платье? Ведь должен состояться бал, посвященный ее совершеннолетию, не правда ли?

– Да, – кивнул Уильям. Помолчав, он добавил: – Это будет большое событие. Ни за что на свете нельзя пропустить такое.

– Когда вы снова выходите в море, капитан Оливер? – поинтересовалась Клэр, передавая ему пучок серебряных нитей.

Уильям взял в руки сверток, намеренно прикоснувшись пальцами к ее ладони. Клэр медленно отняла руку, словно ей не хотелось прерывать касание, и улыбнулась.

– Я отправляюсь на «Дельфине» в Шербург в среду.

Клэр захлопала в ладоши, бросив на него восхищенный взгляд.

– В Шербург? – тихо вздохнула она. – Какая у вас полная приключений жизнь, капитан! Мне всегда хотелось совершить путешествие на континент. Наверное, в Шербурге очень весело? Как вам повезло!

– Шербург такой же порт, как и многие другие, и в нем ничего особенного нет, – сказал Уильям с видом человека, немало поездившего по белу свету. – Если бы это было возможно, я охотно отправился бы в Париж под парусами.

– В Париж? – Клэр тихо рассмеялась. – Прошу вас, ничего не говорите мне о Париже, иначе я удеру туда на «Дельфине» без билета!

Уильям тоже рассмеялся.

– Послушайте, что за великолепная идея! Вы на самом деле рискнули бы?

Он вопросительно смотрел на нее, и Клэр колебалась, не зная, что ответить. Он, конечно, мог, получив от нее одобрение, тайно провести ее на борт «Дельфина», но сам факт ее согласия мог представить ее в его глазах как легкомысленную девицу, которую запросто можно соблазнить. Конечно, ей нужно было во что бы то ни стало убежать от лорда Рейна, но очутиться при этом в руках другого мужчины, на корабле, откуда уже никуда не убежишь? Нет, она этого не хотела. Можно, конечно, исчезнуть в Шербурге, но прежде до него нужно добраться, и, судя по его пытливому взгляду, Клэр догадалась, что на борту ее положение не будет похоже на статус обычной, уплатившей за билет пассажирки.

Клэр решила протянуть время и не принимать сразу решения. Кокетливо улыбнувшись, она сказала:

– Предположим, я отвечу согласием. Трудно ли все устроить?

Глаза Уильяма засияли.

– Абсолютно нет. Никто не имеет права интересоваться, кого я сопровождаю на борт. Я капитан, высшее должностное лицо на борту, к тому же мы иногда берем с собой в рейс пассажиров.

– Весьма соблазнительное предложение, капитан, но я, право, не знаю. К тому же я не очень хорошо вас знаю.

Уильям, отложив в сторону сверток, взял ее за руки. Он глядел на нее в упор своими голубыми глазами.

– Мисс Корт, я был восхищен вами с первого момента, как вас увидел. Вы красивая, отважная женщина. Может, колесо фортуны оказалось неблагосклонным к вам, но вы доказали, на что способны, начав совершенно новую жизнь. Сочту за честь возможным в дальнейшем укрепить нашу дружбу.

– Благодаря путешествию в Шербург? – игриво спросила Клэр, опустив ресницы. – Но я не светская женщина, капитан. Если увидят, как я поднимаюсь на борт вашего судна, разве это не вызовет пересудов?

Уильям помолчал, глядя в широко раскрытые, невинные глаза. Скрываясь за маской невинности, Клэр с любопытством наблюдала за игрой эмоций на его лице. Она поняла, что вдруг он засомневался в верности выбранного курса. Если она была леди, переживающая не лучшие времена, она по-прежнему могла оставаться леди. Или же она была женщиной, готовой принять ухаживание красивого мужчины, обладающего положением и состоянием?

Он одарил ее очаровательной, заученной улыбкой.

– Простите меня, мисс Корт. По-моему, я слишком скоропалительно действую в своем стремлении поскорее узнать вас лучше. Я не стану подгонять вас с решением о путешествии в Шербург, но, может быть, оно позволит нам узнать друг друга ближе. Не хотите ли отправиться со мной в море в понедельник?

– Я была бы просто счастлива, капитан Оливер.

– Боже, как вы официальны, мисс Корт! Меня зовут Уильям.

– А меня – Клэр, – сказала она, потупив глазки.

– Какое прекрасное имя!

– Благодарю вас, Уильям, – Клэр подняла на него глаза.

Капитан Оливер улыбнулся, будучи теперь совершенно уверенным в том, что в конечном итоге эта девушка не устоит перед его чарами. Никто из женщин прежде не пренебрегал знаками его внимания. Разве он не являлся наследником империи Пэттерсонов?

Поцеловав Клэр ручку, он взял сверток и вышел из коттеджа с чувством человека, который полностью уверен в своей неотразимости, будь его избранница знатной дамой или простолюдинкой.

27

«Дельфин» бросил якорь в Кливдоне в воскресенье утром, через час после рассвета. Рейс в Байдфорд Бей прошел без происшествий, если не считать сообщения рулевого, что руль стал не таким послушным, как прежде. Рулевой не скрывал своих опасений:

– Старушка, кажется, совсем не желает путешествовать, сэр. Будем надеяться, что все пройдет гладко на обратном пути, но я не чувствую руль и вполовину против прежнего.

Марк зевнул, чувствуя, как у него слипаются глаза после всего нескольких часов сна.

– Поосторожнее обращайся с ней, как будто танцуешь со своей бабушкой, – посоветовал он. – Судно, конечно, старое, но работяга, и оно обязательно должно доставить нас домой.

– Мне никогда не приходилось танцевать со старенькой бабушкой! – широко улыбнулся рулевой.

Он был рад, что капитан Конрад очутился на «Дельфине». Во время нудной ночной вахты человек страдает от одиночества. Капитан Оливер никогда бы не снизошел до самой невинной шутки, а вот капитан Конрад со всеми общался, как с ровней, хотя Конрады были настоящими дворянами, а вот нос почему-то задирали богатые купцы.

Марк, закутавшись в морской тяжелый плащ, стоял на капитанском мостике, чувствуя, как медленно, словно в сомнамбулическом сне, идет судно. Дул постоянный бриз, и «Дельфин» должен был быстро плыть вперед, но почему-то все время сбивался с курса. Рулевой был опытным матросом, но Марку приходилось то и дело уточнять курс. Он надеялся, что «Дельфин» успешно доберется до гавани и никакой опасной ситуации не возникнет, ведь на завтра, то есть на сегодня, поправил он себя, назначен бал Евы. Он снова зевнул. Боже, прямо со «Светлячка» – на «Дельфин», у него даже не было времени, чтобы толком передохнуть, не говоря уже о том, чтобы поспать. Если Ева рассчитывала увидеть его сегодня вечером полным энергии, то ее ждало разочарование.

Капли дождя упали ему на лицо, он вздрогнул. Боже мой, он чуть не заснул стоя! Уже стемнело, и берег пропал из виду.

Вытащив из кожаного футляра подзорную трубу, он раздвинул ее и направил в темноту. Его внимание привлек маленький, с булавочную головку, огонек. Он маячил неподалеку от судна. Через подзорную трубу он увидел рыбацкую шлюпку и понял, что это был мачтовый сигнал. Почему эта шлюпка не находится, как и все остальные, в порту, дожидаясь там наступления рассвета? Чем она занималась – ночным промыслом или же контрабандой? Что бы она там ни делала, она обязана уступить дорогу хорошо освещенному торговому судну.

– Внимание, впереди с правого борта находится рыболовецкое судно!

– Да, мы его уже заметили, сэр. Оно плохо выдерживает шторм. Может, посигналить, сэр?

– Да, посигнальте. Оно непременно должно отвалить в сторону.

Заунывный одиночный вопль горна не произвел никакого впечатления на шлюпку. Марк снова поднес к глазам подзорную трубу. Суденышко упрямо шло навстречу и с каждой секундой приближалось к «Дельфину». Что там происходит? Спит команда? Или же все пьяны в стельку? Если она не сойдет с курса, то «Дельфин» пропорет ее насквозь.

– Посигнальте еще, – закричал он, и от мысли о возможном столкновении весь похолодел. Такие происшествия часто случались на море, особенно по ночам.

Горн вновь прохрипел предупреждение, и Марк почувствовал, что весь покрылся потом, несмотря на пронизывающий холодный ветер. Через подзорную трубу, которую он все сильнее прижимал к глазам, ему показалось, что он заметил на шлюпке какое-то движение, чью-то поднятую руку. Проклятье, значит, на борту были люди! Нужно же дойти до такой глупости, чтобы позабыть о ночной вахте! Сейчас уже поздно, и вряд ли удастся избежать столкновения, но все же нужно попытаться что-то сделать.

– Лево руля! Забирай покруче! – завопил он что было сил.

«Дельфин» тяжело вильнул в сторону, и палуба так резко накренилась, что он был вынужден руками схватиться за перила, чтобы устоять на ногах. Вложив подзорную трубу обратно в футляр, он побежал, перепрыгивая через ступени. Сбежал с мостика на палубу и принялся зорко вглядываться вдаль через борт. Шлюпка благополучно миновала их судно и теперь оказалась позади. Слава Богу! Он вздохнул с облегчением.

Однако «Дельфин» никак не мог лечь на курс к порту, и Марк бегом добрался до рулевой рубки.

– Ставь на прежний курс, Сэм.

Он увидел, как рулевой боролся с колесом, как напряглись у него мышцы. Другой матрос пытался ему помочь.

– По-моему, оно слегка чокнулось и норовит укусить себя за хвост, капитан, – тяжело вздохнув, сказал рулевой. – Наш рывок налево ничего хорошего не дал.

Оба матроса, с которых катил градом пот, все же сумели вернуть руль в прежнее положение, но «Дельфин» подчинился крайне неохотно.

– Все дело в руле, в этом нет никакого сомнения, – сказал Сэм. – Он меня не слушается – все время танцует на одном месте, – и, широко улыбнувшись Марку, добавил: – Нет, оно не похоже на мою старушку-бабушку!

Марк улыбнулся в ответ, и матрос был польщен.

– Постарайся, Сэм, сделай все что можно! Как только оно доставит нас домой, то можешь танцевать все что угодно, даже польку, я заплачу.

Но «Дельфин» превратился в упрямую старую леди, которая отказывалась танцевать под предлагаемую ей музыку. Наступил рассвет, затем день, а «Дельфин» по-прежнему не плыл, а с трудом ковылял, и до цели оставалось все еще немало миль. Руль едва отвечал на движения Сэма, и Сэм старался орудовать им помягче, опасаясь, как бы резкое движение не привело к разрыву соединения между колесом и рулевым управлением. Ветер ослабел, задул мягкий бриз, и ход судна еще больше замедлился, когда они наконец вползли в воды канала.

Один за другим проходили часы. Марк, склонившись над перилами, всматривался в сгущающиеся сумерки. Он ужасно устал, и с того времени как он попал на «Дельфин», у него во рту не было ни крошки. На судне не было провизии для длительного перехода. Чай с галетами не восстанавливали энергию, поэтому матросы чаще сменяли друг друга у рулевого колеса.

Марк думал о Еве. Она сейчас готовится к балу. Он может попасть на него очень поздно или вообще не подойти к берегу. Все зависело от «Дельфина». Он философски пожал плечами. Если бы только Уильям не заболел, то вот здесь, на этом мостике вместо него торчал бы Оливер. Жаль, конечно, пропустить бал, посвященный ее совершеннолетию, но впереди наверняка еще будет их много. Марк испытывал сейчас куда более острое желание залечь в кровать и проспать целые сутки. Ему вовсе не хотелось исполнять на балу ни польку, ни «валету».

Лишь на рассвете, в воскресенье утром, «Дельфин» наконец вошел в порт. Все матросы на борту выбились из сил, заросли щетиной. Марк, похвалив их, распустил всех по домам. Он широко улыбался, глядя с мостика им вслед.

– Проваливайте, хулиганствующая банда, надеюсь, ваши жены узнают вас, хотя вы очень похожи на грязных, лохматых головорезов. Да я и сам не осмелюсь взглянуть в зеркало на свою рожу, покуда немного не приду в себя и не стану более благообразен.

Матросы радостно заулыбались и отвечали ему в том же духе. Спустившись с судна, они устало зашагали по домам. Марк зашел в каюту, чтобы заполнить бортовой журнал и собрать кое-какие бумаги для мистера Пэттерсона. Может, еще слишком рано являться в контору? Прежде, разумеется, нужно поехать домой, помыться, побриться, успокоить Сару. Он собрал вещи и покинул «Дельфин».

Два часа спустя он впрягал лошадь в рессорную двуколку. Со слипающимися глазами и тяжелой головой он въехал в Кливдон. Ева должна понять, почему его не оказалось на вчерашнем балу. Ведь она дочь судовладельцам и ей, конечно, известно, что парусники могут задержаться в пути по самым разным причинам. Перед крыльцом большого городского дома, расположенного на одной из самых фешенебельных улиц Кливдона, он отпустил поводья.

Дверь ему открыл дворецкий, и Марк вошел в прихожую.

– Доброе утро, капитан Конрад. Я очень рад, что вы вернулись. Все жители деревни очень беспокоились о судьбе своих мужчин, но, если вы вернулись, значит, дома и они.

Он весь радостно сиял, и Марк не мог не улыбнуться. Он знал, что у этого пожилого человека два сына служат на флоте Пэттерсона.

– Вышло из строя рулевое управление, поэтому мы так задержались.

Он огляделся.

– Где мистер Пэттерсон?

– У себя в кабинете. Я доложу о вашем приходе.

Марк отправился за ним через прихожую.

– Мисс Ева все еще в постели после вчерашнего бала?

– Да, сэр, – улыбнулся в ответ старик. – Но я сообщу ей о вашем приезде через Марию, когда она понесет мисс Пэттерсон утреннюю чашку какао.

Томас Пэттерсон встал из-за стола и пожал Марку руку.

– Рад видеть вас живым и здоровым, Марк. Я ужасно волновался за «Дельфина». И за вас, конечно, тоже, – вовремя спохватился он. – Что случилось?

Марк ухмыльнулся. Томас Пэттерсон был таким человеком, которого прежде всего интересовали дела. Разве может сравниться жизнь одного моряка с судьбой судна?

– Кажется, что-то с тросом в рулевом управлении. Он, конечно, целиком не оборвался, иначе судно вообще отказалось бы подчиняться рулевому колесу. Несомненно, требуется ремонт до следующего выхода в море, в противном случае ему придется торчать в порту.

– Хорошо, я займусь этим, – кивнул мистер Пэттерсон. – Это случилось с самого начала?

Марк отрицательно покачал головой, про себя улыбнувшись из-за умело составленного в обтекаемой форме вопроса.

– Нет, сэр. Мы добрались до места назначения. Все началось на обратном пути.

– Отличная работа, мой мальчик! Помните, что линии Пэттерсона обладают высокой репутацией, которую необходимо поддерживать на должном уровне. Быстрота и эффективность – не так ли?

– Вы совершенно правы, сэр. Мне очень жаль, что не удалось побывать на балу у Евы, но прежде всего дело – удовольствие потом, – торжественным тоном произнес Марк.

– Что-что? Ах, да, вы правы. Я целиком разделяю ваши чувства, но вряд ли можно ожидать от женщины такого понимания. Она рассердилась, но, осмелюсь заметить, вам удастся все сгладить.

Из его замечания Марк понял, что Ева была сильно огорчена его отсутствием, и это льстило его самолюбию. Она, конечно, поймет и выскажет ему сочувствие по поводу того невезения, которое не позволило ему находиться рядом с ней.

Раздался стук в дверь, и в кабинет заглянул дворецкий.

– Мисс Ева ожидает вас в гостиной. Она хочет поговорить с вами до ухода.

– У вас есть что-нибудь еще ко мне, сэр? – спросил Марк, глядя на Пэттерсона.

Но тот уже продолжал заниматься бумагами, не поднимая головы.

– Нет, нет. Можете идти, мой мальчик. Я отдам распоряжения по поводу ремонта «Дельфина».

Направляясь к гостиной, Марк улыбался. Ева не принадлежала к числу слезоточивых женщин, но ему было приятно думать о том, что она могла пролить несколько слезинок ради него.

Войдя в комнату, он увидел, что Ева сидит на диване. На ней было закрытое домашнее платье, белокурые волосы рассыпались по плечам. Он никогда не видел ее прежде в таком виде. Скорее всего она поспешила спуститься к нему, не подумав о своей внешности.

– Доброе утро, Ева. Как красивы твои распущенные волосы! Тебе следует…

– Не обращай внимания на мои волосы, – глухо ответила Ева, широко раскрыв глаза. – Мне казалось, ты пришел, чтобы объяснить свое отсутствие на балу вчера вечером?

– Да, именно ради этого я пришел и еще, чтобы доложить обо всем твоему отцу.

Марк хотел было сесть рядом с ней, но она жестом указала ему на стул напротив.

– Сядь, пожалуйста, вон там, чтобы я могла видеть твое лицо.

– Мое лицо? – брови Марка вопросительно поползли вверх. – Оно не в лучшей форме, если принять во внимание, что я почти не спал последние три ночи. Со «Светлячка» я пересел на «Дельфина», и у меня не было времени даже, чтобы свободно вздохнуть.

– Но ты ходил только до Байдфорда Бея. Разве на это уходит две ночи?

– Обычно нет, но, как я сообщил твоему отцу, у нас произошла поломка рулевого управления. Мне очень жаль, что я не попал на вечер, посвященный твоему совершеннолетию, но я никак не мог возвратиться вовремя.

– Но ты ведь мог отправиться на берег – у тебя в таком случае оказалось бы полно времени.

Марк нахмурился.

– Ева, дорогая, нельзя покидать судно и команду только ради того, чтобы вовремя поспеть на званый вечер!

– Даже если речь идет о моем званом вечере? Ты же знаешь, как важен он для меня.

– Но вечер все же состоялся, не так ли, Ева?

– Да, он состоялся, но ты был обязан присутствовать на нем.

– Я понимаю, и мне очень жаль. Ну что еще сказать тебе в оправдание?

Он не скрывал своего удивления резкостью ее тона. Он ожидал от нее реакции женщины, у которой полегчало на сердце при виде его благополучного возвращения, – объятий, поцелуя, но только не этого холодного и бесстрастного допроса.

– Ева, поверь…

– Поверить тебе? Вряд ли смогу. Ты уверен, что предпринял все, что возможно?

Марк весь напрягся, стараясь не наговорить резкостей. Без обычных румян и пудры лицо Евы выглядело неприятно бледным, а глаза показались жестокими и холодными. От раздражения на щеках появились красные пятна.

– Что ты, черт возьми, хочешь сказать, – что я нарочно не явился на твой вечер?

– Я столько о нем хлопотала, а ты все разрушил. Разве я не могу из-за этого расстроиться?

– Ты можешь расстраиваться сколько угодно, но моя задержка была неизбежной. Можешь поверить мне на слово, – он терпеливо объяснял ей, стараясь предотвратить ссору. – Несомненно, основа всякого брака – взаимное доверие. Если бы ты знала немного о судах и их капризах, то ты, конечно бы, меня поняла. Не всегда все можно заранее предусмотреть.

– Я знаю, что не всегда, но я так старалась, так прекрасно все спланировала.

Ева была сильно раздражена и недовольна – это чувствовалось по ее голосу. Марк незаметно вздохнул.

– Я уверен, что вечер прошел удачно, даже без меня. Мы оба устали, Ева, и находимся далеко не в лучшей форме. Нельзя ли поговорить об этом позже?

Но, проигнорировав его вопрос, Ева продолжала свое:

– Конечно, вечер удался на славу, как и все мои званые вечера. Я договорилась с папой, хотела сделать тебе замечательный сюрприз.

– Договорилась? О чем? – спросил, нахмурившись, Марк с озадаченным видом. – Я тебя не понимаю.

Ева встала и, стиснув пальцы, не отрываясь, внимательно глядела на Марка.

– Он, конечно, касается нас обоих, но тебя в первую очередь.

Он встал вслед за ней, пытаясь побороть в себе чувство неловкости и понять, что они с отцом совместно «спланировали», поместив его в центр своих замыслов?

– Скажи мне, – бросил он, наблюдая за Евой с усталым видом.

– Папа согласился, разумеется, когда мы поженимся, сделать тебя своим младшим партнером и выделить тебе место в совете управляющих линиями Пэттерсонов. Само собой разумеется, тебе придется расстаться с морем и работать в администрации. Разве это не приятный сюрприз?

Марк оглядел ее долгим взглядом.

– Ну и какое место уготовано Уильяму в ваших планах? – тихо спросил он.

– Уильяму? При чем здесь Уильям?

– Разве он не стремится заполучить этот пост?

– Уильям сделает то, что ему скажут, – пожала она плечами – Он, конечно, начнет жаловаться, но что из этого?

Ее презрительный тон на сей раз вызвал у Марка приступ гнева. Бросив на нее холодный взгляд, он, намеренно провоцируя ее, медленно, растягивая слова, сказал:

– Неужели мисс Ева Пэттерсон упадет так низко и забудет о своем положении? Не стоит идти на это, моя дорогая, это будет ужасная картина. Связать свою жизнь с бедняком, простым моряком! Небеса праведные, какая развязка…

– Заткнись, черт тебя возьми! – взвизгнула Ева. – Ты просто жалкий тип. Не желаю больше тебя видеть. Забирай свое кольцо и убирайся из моего дома! Ты заплатишь за это оскорбление клянусь!

– Не нужно клясться, моя дорогая. Это не свойственно учтивой леди.

Она вышла из гостиной, так хлопнув дверью, что дом, казалось, содрогнулся. Марк оказался один, с кольцом в руках. Он лениво его рассматривал, словно видел впервые, затем опустил в карман. Медленно, словно лунатик, он вышел из дома, постоял немного на крыльце, глубоко подышал, не спуская глаз с неба. Боже праведный, как же он устал!

Внизу стояла его двуколка. Он с трудом забрался на сиденье и взял в руки поводья.

28

Дорога пошла вверх, и Марк понял, что лошадь, преодолевая косогор, направляется к ферме. Она отлично знала дорогу домой и не ожидала от него понуканий. Впереди появился жилой дом фермы Кларков. Подъезжая к конюшне, он краем глаза заметил коренастую фигуру Септимуса Томаса, который торопливо, крадучись, шел к своему коттеджу, расположенному сразу за конюшней. Чем бы он там ни был занят, – это его личное дело. Марк решил не останавливаться. Сегодня настроение его не мог поднять даже старый моряк. Но Сеп услышал шум двуколки, широкая довольная улыбка появилась у него на лице, когда он увидел Марка Конрада.

– Подождите, капитан, – крикнул он и заковылял к коляске.

Марк, вздрогнув, взялся за поводья. Ему не хотелось останавливаться, но Сеп был его верным другом. Он через силу улыбнулся, когда к нему, запыхавшись, подошел старик.

– Добрый день, Сеп. Что ты тут замышляешь?

– Замышляю, капитан? – переспросил он с невинным видом. – Ничего. Абсолютно ничего.

– Уж так и ничего? Разве ты всегда суетишься, кaк корабельная мышь, чующая за собой кота?

Сеп смиренно улыбнулся.

– Ну, если вы оказались здесь, капитан, я скажу вам правду. Я думал, что меня преследует миссис Кларк, не дай Бог попасться ей на язычок, если в чем провинишься!

– В чем же ты провинился? Что ты натворил, старый хулиган? – спросил Марк, улыбнувшись невольно. – По-моему, миссис Кларк – добрейшая, честнейшая женщина с трезвым рассудком. Трудно сыскать более достойную женщину.

– Да я знаю, – начал Сеп, принимаясь чертить носком повидавшего виды башмака круг на пыльной дороге. – Вот эта трезвость ее и сидит у меня в печенках, от нее восстает вся моя природа, должен сказать, – он поднял глаза на Конрада: – Тут один парень втихаря привез мне бутылку и спрятал ее в конюшне. Я как раз хотел ее перепрятать в более надежное место, чтобы о нее не споткнулся этот Альберт, не упал и не повредил чего-нибудь, так сказать, благотворительный акт.

– Бутылка-то полная?

– Да, капитан. Настоящая кровь адмирала Нельсона. Я как раз намеревался немного отхлебнуть, попробовать.

Марк спрыгнул на землю.

– Отличная идея, Сеп, будь я проклят! Не хочешь ли пригласить и меня?

– Само собой, капитан. Но не слишком ли рано для вас, – заметил он с хитроватой улыбочкой. – Вы всегда говорили…

– К черту все, что я прежде говорил! – голос у капитана был настолько хриплый, что улыбка тут же исчезла с лица Сепа, и он вопросительно уставился на Марка.

– У вас такой вид, что вы не прочь пропустить стаканчик. Пошли со мной, сейчас сделаем, – он искоса взглянул на Конрада и заметил темные круги под глазами и печальную усмешку.

– Неудачное плавание, капитан? – спросил Сеп, когда они уселись за стол и поставили на него бутылку рома.

– Неудачное? – переспросил Марк, невесело рассмеявшись. – Ну, можно сказать, и так.

Сеп решил попридержать язык и молча наблюдал, как Марк одним глотком осушил стакан.

– Мне не очень нравится эта дрянь, Сеп, но я попрошу все же тебя налить мне еще. Попроси своего приятеля доставить тебе бочонок, а счет пусть пришлет ко мне.

Сеп, неловко улыбаясь, наполнил стакан капитана. Что-то было здесь подозрительное. Капитан Конрад не очень увлекался крепкими напитками, и Сепу еще ни разу не приходилось видеть, чтобы он выпил две такие меры одну за другой. Скорее всего неудачное плавание, подумал он, но рейс до Байдфорда Бея в тихую, спокойную ночь никак не мог сказаться на капитане. А сейчас он выглядит так, словно его немало потрепало в штормовой Атлантике.

Но вот капитан снова подвинул свой стакан. Замешательство Сепа теперь уступило место тревоге. Держа в руке бутылку, он колебался, бросая на Марка через стол косые взгляды.

– Что-то поразило вас прямо в борт, капитан, но эта дрянь не в состоянии сшить разбитые доски. Онa только может помочь тихо пойти ко дну.

Марк вглядывался в размытое лицо старика. Ром натощак вызвал у него головокружение. Голова его была похожа на заякоренный буй, гоняемый войнами в разные стороны. Он свирепо оскалился.

– Может, именно это со мной скоро произойдет, Бог ведает! А теперь, будь другом, прекрати болтовню, – он помолчал, разглядывая лицо Сепа. – Тебя беспокоит пустая бутылка?

Он попытался подняться и выйти из-за стола, но ноги оказались слишком слабыми, чтобы вынести его вес. Боже мой! Какая тяжесть! Он рухнул на скамью, весь покраснев от натуги.

– Я знаю, что тебя беспокоит, старый морской баклан! Ты думаешь, что мне нечем заплатить за мой заказ, не видать мне твоих зенок!

Порывшись в кармане пиджака, он выудил оттуда кольцо с рубином, украшенным бриллиантами. У него так кружилась голова, что он никак не мог остановить взгляд на Сепе, стоило отвести его в сторону.

– Сеп, где ты? – хрипло заорал он.

Сеп двинулся вперед, но дошел лишь до двери. В такой ситуации ему нужна была подмога. Он понимал, что физически не способен дотащить капитана до дома, и не знал, что предпринять. Он никогда не видел капитана Марка в таком виде – нельзя, чтобы его заметил кто-то другой. Он озирался вокруг, не зная, что предпринять. Может, взять фермерскую тачку?

Он с облегчением вздохнул, заметив мисс Корт, приближавшуюся к его дому со стороны фермы. Она замечательная девушка и умеет держать язык за зубами. Разве она не взяла к себе капитана в ту ночь, когда разбился «Искатель приключений»?

Увидев Сепа, Клэр помахала ему рукой. Сеп ответил ей тем же, но ее поразило расстроенное выражение лица ее старого приятеля.

Она подошла ближе.

– Что случилось, Сеп? Вы чем-то так сильно озабочены…

Сеп отошел в сторону, и она увидела уронившего голову на стол человека. Когда она узнала его изможденное лицо, у нее екнуло сердце.

– Боже мой, Сеп, что случилось? Он заболел?

Сеп отрицательно покачал головой.

– Пока нет, мисс. Могу поставить годовое денежное довольствие против ржавого якоря, что вскоре он станет под разгрузку. Он, мисс… видите ли… он взял на борт излишний груз рома, так сказать.

– Он пьян? – удивилась Клэр, внимательно всматриваясь в лицо Марка. – Разве такое часто случается с капитаном Конрадом? Лично мне никогда прежде не приходилось этого видеть. Но…

– Я в этом не виноват, мисс. На него совсем не похоже. Кажется, он чем-то сильно расстроен, но я понятия не имею, какова истинная причина.

– Ну и чего вы хотите от меня?

– Не знаю, мисс, – ответил он, почесывая щетину. – Может, поможете мне доставить его домой?

– Нет, я не смогу этого сделать. Дома может оказаться Сара. Да еще миссис Уинтер. Они будут просто поражены такой картиной, а вы знаете, как быстро возникают домыслы.

Клэр с душевным трепетом приблизилась к столу.

Марк увидел расплывшийся овал лица, спадающие на лоб завитки черных волос. Что-то начало возникать в его сознании, хотя мимолетные воспоминания оставались размытыми и путаными.

– Хочешь увидеть, какого цвета мои денежки, не правда ли? Ты та прекрасная девушка из таверны, затевающая ссору с состоятельными клиентами. Выкатывай бочонок, черт тебя подери! Я уплачу по счету сполна.

Он выпрямился, уставившись в лицо Клэр!

– В качестве залога моего полного доверия, – высокопарно начал он, – моего… Он не смог закончить фразу и медленно, по-театральному вытянул вперед руку, разжав пальцы. Что-то упало на стол и отскочило на пол. Марк подвинулся всем телом вперед и уронил на стол голову.

Клэр следила за катящимся предметом, покуда он не остановился. Это было кольцо, которое она в последний раз видела на пальце Евы Пэттерсон. Клэр почувствовала, что задыхается из-за накатившегося на нее приступа отчаяния.

Ничего не понимая, Сеп посмотрел на Клэр.

– Что все это означает, мисс? Это кольцо и все остальное?

Наконец Клэр удалось взять себя в руки, и она повернулась к Сепу, пытаясь не выдать своих чувств.

– Это кольцо объясняет странное поведение капитана. Он надел его на палец мисс Пэттерсон в день их помолвки.

– Ну и дела, – тяжело выдохнул Сеп. – Значит, вот откуда он получил такой удар. Выходит, она вернула ему колечко, а?

– Думаю, что да, – бесстрастно отозвалась Клэр. – Он не напился бы до такого состояния, если бы все произошло по обоюдному желанию.

– Что же нам делать, мисс?

– Нам? – переспросила удивленно Клэр, подняв бровь.

Сеп бросил на нее умоляющий взгляд:

– Вы сами сказали, что его нельзя вести домой, потому что там Сара и миссис Уинтер. Может, на ферму?

– Нет, туда тоже нельзя, – возразила Клэр, закусив губу. – Там слишком много посторонних глаз. Поползут сплетни, и ему это, конечно, не понравится, хотя так ему и надо, если он напивается до положения риз! Боже, как все же глупы мужчины!

– Вы правы, мисс, но мы полагаемся на добрых женщин, которые могут вывести нас на верный курс, – заискивающе произнес Сеп.

– Все это ерунда, Септимус Томас, – возразила Клэр, оглядев его насмешливым взглядом. – Вы, мужчины, начинаете полагаться на нас, женщин, только тогда, когда попадаете в беду.

– Да, мисс, вы правы, – покорно отозвался Сеп.

Глубоко вздохнув, Клэр приняла решение.

– Ему придется отоспаться здесь, и все тут. Да не забудьте поставить рядом с ним ведро, чтобы обеспечить… как это вы выразились… надлежащую разгрузку.

Сеп посмотрел на полубессознательного человека.

– Оставить его здесь, мисс?

– Ну, а где же еще? Ведь вы поили его ромом? – резко сказала она.

Сеп осуждающе, с упреком поглядел на нее, но ничего не сказал.

– Черт подери, Септимус Томас! – взорвалась она. – Не хотите ли вы сказать, что я должна забрать его к себе, в свой коттедж?

Сеп склонил набок голову, почесывая щетину.

– Видите ли, у меня здесь постоянно снуют девочки с фермы, не говоря уже об этом юноше Альберте.

Клэр в ужасе уставилась на него.

– Не верю собственным ушам! Не ожидаете ли вы, что я уступлю свою спальню этому…

– Да, такая идея возникла у меня в голове, мисс.

– Ну, знаете, придется вам придумать что-нибудь еще, – резко оборвала его Клэр. – Ну а если ко мне заедут клиентки? – пораженная такой мыслью, она замолчала. – Ну а если ему взбредет в голову затянуть песню? Разве такое не случается с пьяными?

Сеп не исключал такой возможности, и Клэр попыталась представить себе выражение на лице миссис Фостер, когда из спальни вдруг донесется пьяный мужской голос, распевающий песни.

– Это абсолютно исключено, Септимус Томас! Я не желаю иметь никакого отношения ко всему этому. Скажите детям, что у вас лихорадка. Вывесите один из ваших замечательных сигнальных флажков, например тот желтенький, что вас нет дома. Боже праведный, человек не может вечно пребывать в состоянии опьянения! Он отрезвеет рано или поздно. Спрячьте подальше бутылку рома и сварите ему крепкий кофе, как только он придет в себя. И положите кольцо ему в карман. Возможно, он с ней еще помирится.

Выйдя из коттеджа Сепа, Клэр направилась к себе. Она была наполовину удивлена, наполовину раздосадована тем, что Сеп рассчитывал на ее помощь в отношении Марка во второй раз. Кто она? Какая-то миссионерка, в доме которой могли приходить в себя полуутопленники или пьяные в стельку матросы? Какое она имела к ним отношение? Почему она должна была волноваться? Разве у нее не было других хлопот, кроме как утешать мужчину, которого отвергла другая женщина?

Конечно, она могла бы утешить его, но у нее не было никаких прав на него, и он был не вправе что-то ожидать от нее. Да он ни о чем и не просил. Его беды – это его беды!

29

В понедельник, после полудня, когда приехал Уильям Оливер, Клэр только что завершила утомительную процедуру по наведению красоты. Она надела муслиновое платье с широкой юбкой и живописно распустила волосы под соломенной шляпкой. Гармонирующая по цвету парасолька элегантно свешивалась с пояса. Она улыбнулась в знак благодарности за визит, заранее предвкушая удовольствие от прогулки. Она испытывала необычную легкость – сегодня ей ничто не угрожало.

– Мы отправимся в горы в одно восхитительное, хорошо известное мне местечко, – сказал Уильям. – Там готовят превосходный чай со сливками.

– Как соблазнительно, – застенчиво ответила Клэр, глядя в глаза Уильяма. – А вам нравится чай?

– Я его редко пью, – ответил он с улыбкой. – Но придется принести ради вас такую жертву.

Его лицо сразу посерьезнело, когда они проезжали мимо дворца Конрада. Он презрительно хмыкнул.

– Сейчас, вероятно, этот парень сидит, надувшись, в своей берлоге и зализывает раны. Что вы на это скажете? Но поделом ему, этому наглецу!

Клэр бросила на него удивленный взгляд.

– Чем это вы возмущены, Уильям? Что этот человек вам сделал? Разве он не помолвлен с вашей кузиной? – с самым невинным видом спросила она.

– Больше нет. Она бросила ему в лицо кольцо и, думаю, сделала это вовремя.

– Простите, она, наверное, чувствует себя несчастной?

– Несчастной? – рассмеялся Уильям. – Скорее разгневанной.

– Я вас не понимаю.

– Вам и не понять. Но ей так и надо в следующий раз не станет строить планы, надеясь стать хозяйкой большого дома. Я с самого начала знал, что он ей не пара, но она не желала прислушиваться к моим словам. Нет, ему пообещали даже место в совете управляющих после свадьбы с представительницей семьи Пэттерсонов. Но, слава Богу, все кончено. Не обращайте на него внимания, дорогая.

Краем глаза Клэр заметила высокую фигуру Марка, который явно слонялся без дела перед крыльцом своего дома. Он пристально смотрел на них, а когда карета поравнялась с домом, Уильям демонстративно отвернулся. Клэр испытывала смешанные чувства, особенно, если вспомнить эту отвратительную картину – пьяный Марк Конрад, заснувший за столом в коттедже Сепа. Заметив сардоническую улыбку на лице Марка, она, задрав подбородок, уставилась перед собой. Сердце ее учащенно забилось, но она была настроена решительно, продолжая напряженно смотреть вперед. Она почувствовала, что Уильям был вполне удовлетворен ее поведением.

Когда сверкающий лаком фаэтон промчался мимо дома Марка, ни с той ни с другой стороны не последовало приветственного кивка. Клэр подчинилась негласному приказу Уильяма проигнорировать Марка, ведь Оливер был единственной ее надеждой на удачный побег.

Когда они, добравшись до вершины, свернули на широкую главную дорогу, Клэр заметила:

– У меня сложилось такое впечатление, что вы с вашей кузиной не в самых лучших отношениях Может я ошибаюсь, и семейные чувства оказываются в конечном итоге сильнее, чем личные разногласия, особенно если учесть, что, как вы говорите, помолвка была аннулирована самой мисс Пэттерсон.

Глаза Уильяма сузились, и он спросил с подозрением в голосе:

– Мне кажется, дорогая, что вы проявляете к этому делу повышенный интерес. Вы случайно не симпатизируете этому человеку? Вы с ним знакомы?

Клэр постаралась казаться беззаботной и мило улыбнулась:

– Я, естественно, видела его, так как он живет неподалеку, но я больше знакома с его дочерью Сарой. Прекрасный ребенок.

Она понимала, что больше нельзя проявлять своей заинтересованности в Марке Конраде. Уильяма, кажется, удовлетворил ее ответ, и он указал рукой на что-то впереди.

– Вот этот дом, моя дорогая, он стоит на обочине под громадной соломенной крышей. Двери дома почти не видно из-за вьющегося ломоноса. Вам непременно понравится это местечко. Я часто на вещал его.

Он остановил фаэтон, и она заметила, как озорно сверкнули у него глаза. Она увидела маленькие зарешеченные окошки на втором этаже, там, вероятно, располагались небольшие номера, которые снимали молодые кливдонкие щеголи.

– В зале на втором этаже подают превосходный эль, – продолжал Уильям, – но туда обычно не водят молодых леди.

– Само собой разумеется, – ответила Клэр, деликатно пожав плечами.

Она хотела было сказать что никогда еще не посещала бара, но передумала, вспомнив первую встречу с Марком Конрадом. Она густо покраснела, но Уильям лишь улыбнулся, отнеся эту вспышку к проявлению девичьей скромности. Он, казалось, был очень доволен, и чинно проводил ее в небольшую чайную комнату с дубовыми панелями.

Им подали отменные горячие ячменные лепешки с кремом и земляничным вареньем. Клэр заметила, что полногрудая хозяйка заведения относилась к Уильяму довольно фамильярно. Уильям оставался равнодушным к развязным манерам этой женщины с дерзким взглядом. Когда она подавала им чай, Клэр заметила на себе ее пристальный взгляд, и ей стало неловко от мысли, что, вероятно, эта леди с наступлением темноты превращалась во владелицу номеров, которые сдавала юным повесам Кливдона. Может, она решила, что Клэр – подружка Уильяма? Клэр, надменно задрав подбородок, высокомерно посмотрела на хозяйку, вспомнив вдруг быстрый взгляд Уильяма, брошенный на окна второго этажа.

Как приятно было сидеть в полной праздности, есть лепешки и попивать чаек! Беседа в основном была односторонней, но Клэр было интересно слушать рассказы Уильяма о знатных людях и званых вечерах. Этот мир, конечно, ей был незнаком. Она только улыбалась и одобрительно кивала головой, будучи убеждена, что Уильям старается, чтобы произвести на нее впечатление. Она поразилась, когда узнала, сколько денег ушло на вечер, посвященный совершеннолетию Евы.

– Еще никогда на женщинах не демонстрировалось столько драгоценных украшений, – гордо сказал он, – но Ева сделала все, чтобы никто ее не переплюнул, – добавил он с презрительной улыбкой.

– Все кавалеры толпились возле нее оспаривая друг у друга честь танцевать с нею.

– Кроме одного, – напомнила ему Клэр.

– Скатертью дорожка! – небрежно махнул рукой Уильям.

Больше он не говорил о Марке Конраде и перевел беседу на свое предстоящее путешествие во Францию, пытаясь очаровать ее прелестями этой дивной страны.

Они благополучно вернулись к коттеджу, не встретив никого по дороге. Уильям пребывал в веселом, беззаботном расположении духа.

Возле двери Клэр тепло поблагодарила его за прогулку, а Уильям самодовольно улыбался, будучи убежден в том, что завоевал девушку.

– Я зайду завтра, моя дорогая, и к моему приходу вы должны принять решение, – сказал он, понизив голос, хотя вокруг никого не было. – Я имею в виду нашу короткую поездку в Шербург. Обязательно возьмите с собой свое янтарное платье.

Глаза у него по-мальчишески горели, и Клэр в ответ жеманно опустила ресницы, одарив глуповатой девичьей улыбкой.

Войдя в дом, она закрыла на засов дверь и, сняв шляпку, устало прислонилась к двери спиной. Она с чувством гадливости разглядывала янтарное платье на манекене. Что же происходит? Разве она стремится вырваться из силков, расставленных лордом Рейном, только ради того, чтобы угодить в клешни Уильяма Оливера? Его намерения были для нее ясны. Она не принадлежала к кливдонскому свету и могла стать отличной добычей, особенно после того, как Уильям увидел это платье.

Шелковый наряд, казалось, насмехался над ней, наивной дурочкой, и вдруг, подчиняясь дикому инстинкту, она подбежала к нему и вонзила ногти в воротник. Она разорвет его на куски, а вину свалит на шалость котов! Сжав пальцы, она уж хотела было рвануть платье на себя, но в это мгновение раздался чей-то удивленный голос, от которого она невольно вздрогнула.

– Дорогая девочка, если тебе хочется выместить на чем-нибудь злость, то выбери самое безобразное платье. Для чего портить такой изысканный шелк? Какая бесстыдная девчонка заказала тебе это платье, достойное куртизанки? Только не моя не сильно оплакиваемая бывшая невеста. Оно в два раза меньше ее фигуры.

Не отрывая застывших на воротнике рук, Клэр медленно повернулась и увидела Марка Конрада, лениво раскинувшегося на ее кушетке.

– Что вы здесь делаете? Как, черт подери, вы сюда проникли?

– Вы оставили незапертой заднюю дверь. И я вошел через нее.

– Через нее можете и выйти, – огрызнулась она, постепенно приходя в себя.

Но Марк даже не пошевелился.

– Значит, ты так встречаешь гостей?

– Да, но только незваных!

Марк медленно поднялся, и Клэр смогла заметить усталое выражение лица. Ее, словно острый нож, пронзила жалость к этому человеку, но она решительно подавила в себе слабость и постаралась сохранить каменное выражение лица.

– Извини за вторжение, – сказал Марк. – Это был глупый шаг с моей стороны.

– Очень глупый, – согласилась с ним Клэр и вдруг почувствовала, как внутри у нее закипает усиливаемый ревностью гнев, который наконец нашел выход в потоке отчаянных слов:

– Если вы ищете утешения после того, как Ева Пэттерсон дала вам от ворот поворот, то ошиблись адресом. Я уверена, вы сумеете найти такую девушку, с которой сможете напиться вдрызг, на что я даю вам свое благословение.

Марк уставился на нее, ничего не понимая.

– Что, черт возьми, ты несешь?

– Разве это не так? Вы попытались утопить свое горе в бутылке, но в результате все обернулось отчаянной головной болью, а теперь убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое!

Пылая гневом, она бросилась прочь, на кухню. Широко растворив двери, она стояла, вперив в Марка злобный взгляд.

Он последовал за ней на кухню и стал перед ней. Они глядели в упор друг на друга. Вдруг губы Марка дрогнули и он фыркнул.

– Маленькая злючка, – любуясь ею, произнес он.

– Пьяница и развратник, – огрызнулась она, подивившись смелости своего лексикона.

Марк пришел в восторг от этих слов и расхохотался.

– Да, за словом в карман ты не лезешь, не так ли? Я признаю, что напился в коттедже Сепа, но я не признаю обвинения в разврате, тем более стоя перед девушкой, которая так много для меня значит.

– Медоточивые слова все равно не вызовут к вам симпатии, – резко бросила Клэр.

– Я знаю, но может, их кто-то выслушает.

– Почему бы не обратить их к мисс Пэттерсон, – хмуро заметила Клэр. – Какое отношение имеет ко мне аннулирование вашей помолвки?

– Забудь о мисс Пэттерсон, Клэр. Я должен перед тобой извиниться.

– За что?

– За то, что произошло вчера утром в коттедже Сепа.

– В этом нет необходимости, – безразличным тоном начала было Клэр, но Марк ее перебил:

– Нет, есть. Не позволишь ли мне присесть, пока я не оказался на полу? Я вчера очень мало спал – в общей сложности я не спал четыре ночи подряд. Ради всего на свете, позволь мне поговорить с тобой. Это все, что мне нужно.

Поколебавшись, Клэр кивнула в знак согласия.

– Хорошо. Хотите чаю? К сожалению, у меня нет ничего покрепче, – съязвила она.

Марк с благодарным видом опустился на кухонный стул, передернув плечами.

– Слава Богу, я жив! Два полных стакана рома Сепа могли стряхнуть краску и с эсминца. Неудивительно, что когда я проснулся, то плавал килем кверху.

– Вы сами в этом виноваты, – с чувством превосходства ответила Клэр, заваривая чай.

– Понимаю, но ведь какая глупость – пить на пустой желудок и пустую голову в придачу. Мне очень стыдно. Жаль, что вы оказались в доме.

– Какое это имеет значение, – недоуменно пожала она плечами. – У вас на то были свои причины.

Они помолчали, пока Клэр не поставила на стол две дымящиеся кружки с чаем. Она села по другую сторону от Марка.

– Вы сказали, что хотите поговорить. О чем?

– Ты выезжала сегодня на прогулку в компании Уильяма. Кажется, он весьма доволен отказом Евы?

– Да.

Марк, нахмурившись, заглянул в кружку.

– Он был настолько доволен, что, вероятно, сам все и организовал?

– Для чего ему это нужно? – спросила Клэр, не отрывая взгляда от Марка.

– Чтобы тем самым не допустить меня на вечер Евы. Она хотела там сделать какое-то сообщение.

– В отношении места в совете управляющих?

– Откуда тебе это известно? – вздрогнул он от неожиданности.

– Люди типа мисс Пэттерсон часто забывают, что у тех, кого они ставят ниже себя, тоже есть уши. Во время примерок она выводила из себя кузена, намекая ему о своих планах в отношении вас.

– И эти планы ничего хорошего ему не сулили?

– Естественно.

– В таком случае, у него были все основания, чтобы приложить руку к этой поломке. Ремонтники утверждают, что кто-то умышленно повредил руль, – нахмурившись, Марк глубоко задумался. – Нам пришлось ползти, словно половина парусов вышла из строя. Уильяму это должно быть известно.

– Сколько нужно времени чтобы повредить рулевое управление?

– Немного, если знать, где проходят соединения с гребным винтом.

– Уильям находился внизу довольно долго. Я в это время стояла на пирсе рядом с Сепом. Мне показалось, что Уильям плохо выглядит, а потом он рухнул на палубу.

– И таким образом я остался единственным капитаном, который мог бы доставить «Дельфин» в место назначения.

– Он на самом деле был ужасно болен.

– Но он отказался от услуг врача! Я сам это слышал.

– Кстати, я была удивлена его свежим видом, когда на следующее утро он навестил меня.

– Может, речь идет о мнимой болезни, как ты думаешь? – сухо поинтересовался Марк.

– Уильям назвал это скоротечным недомоганием.

– Скоротечное недомогание, которое позволило ему тем не менее посетить званый вечер.

– Но вы ведь не можете этого доказать, не правда ли?

– Нет, не могу. Да сейчас это уже неважно. Однако в результате мисс Пэттерсон была ужасно расстроена.

– Расстроена? – широко улыбнулся Марк. – Да, действительно. Мне задала такую головомойку. Хочешь я доверю тебе один секрет?

Она кивнула в ответ.

– Она ничего этим не добилась.

– Но вы напились, – обвиняющим тоном возразила Клэр.

– Я знаю, что поступил глупо. Нужно было сразу лечь в кровать. В будущем я буду менять курс при виде бутылки, если только она у меня будет, – он поднялся из-за стола. – Благодарю, что ты выслушала меня, Клэр.

Она не спускала с него любопытных глаз. Сейчас перед ней стоял совсем другой человек, не тот, который вошел в коттедж без нее; куда более молодой, веселый, уверенный в себе.

– Что же вы теперь намерены делать? – спросила она. – Если вы помиритесь с Евой, ваше будущее обеспечено.

– В том, что произошло, нет моей вины, – ответил Марк, покачав головой. – К тому же служащий подотчетен только своему работодателю. Спокойной ночи, Клэр.

Клэр еще долго сидела на кухне за чашкой горя чего чая, после того как ушел Марк. Он должен помириться с Евой, должен. Ева сумеет преодолеть свое разочарование и пожалеет о вспышке гнева. Ей, конечно, не стоило вымещать свой гнев на уставшем человеке. Вероятно, и он и она были в дурном настроении.

Клэр встала из-за стола. Через день она поднимется на борт «Дельфина». Может, где-то ее ожидала новая жизнь, и теперь жители Кливдона будут улаживать свои дела без ее помощи. Она сняла с манекена шелковое платье янтарного цвета и снова засунула его в соломенную сумку. Это было последнее, что она сделала в этот вечер.

Сара зашла к ней на следующий день рано утром по пути в школу. Она немного выросла за последние недели и похорошела. Клэр отметила про себя, что ее любовь к ребенку тоже усиливается. Что же подумает Сара, семья Кларков, обнаружив, что она исчезла без всяких объяснений? Девочки Кларк могли отнестись к этому по-философски, спокойно, но Сара была таким чувствительным ребенком, что неожиданный отъезд Клэр, конечно, огорчит ее.

– Ты придешь ко мне снова, Клэр? – спросила она.

Ее серо-зеленые глазки смотрели на нее с таким доверием, что Клэр вдруг почувствовала острую пронзительную боль в сердце. Она хранила молчание, и Сара поспешила добавить:

– Приходи, прошу тебя, Клэр! Как нам было весело в тот раз, а папа говорит, что не выйдет из кабинета и разрешит нам сколько угодно шуметь и играть на фортепиано. Так ты придешь?

– Благодарю за приглашение, Сара. Я буду очень рада, если только ты уверена, что мы не помешаем папе.

– Да нет же, Клэр, нет. Он сразу согласился, когда я попросила у него разрешения. Сегодня утром он был в хорошем настроении и сказал, что это просто замечательная идея.

Когда Клэр подошла ко дворцу Конрада, она не заметила никаких признаков присутствия Марка. Сара радостно приветствовала ее, а миссис Уинтер вежливо поклонилась. Оставив перчатки и соломенную шляпку в прихожей, она пошла вслед за Сарой в ту же гостиную. Клэр оглянулась вокруг. Она вспомнила эту прекрасную комнату и Марка. Она представила себе, как он сидит на одном из этих удобных стульев, вытянув ноги, возле камина, а Сара сидит рядом с ним, на коврике. Огонь в очаге бросает свои красновато-золотые отблески на ее волосы. Будет ли сидеть на другом стуле Ева Пэттерсон? Такие картины не доставляли ей удовольствия, и она обратила свое внимание на Сару, которая занималась чайным сервизом.

Сара Конрад была интеллигентным, умным ребенком. Ей следовало дать хорошее образование, развивать ее способности. Разве Ева сможет ей в этом помочь? С ее разговорами о детских приютах Ева вряд ли проявит хотя бы малейший интерес к девочке, даже если Марк настоит на своем и откажется отправить Сару в приют.

Саре не терпелось показать Клэр свои новые ноты.

Скамеечка перед фортепиано была вполне пригодна для игры в четыре руки, и Клэр заняла место поближе к окну, чтобы играть в басовом ключе. Она сидела, слушая, как Сара исполняла новые пьески.

– Как далеко ты ушла с тех пор, когда мы виделись здесь в последний раз, – сказала Клэр, и девочка зарделась от похвалы. – Теперь, кажется, неверные ноты буду брать только я, так как у меня дома нет фортепиано, и я не могу тренироваться. Какой прекрасный тембр у этого инструмента. Он отзывается на малейшее прикосновение и требует осторожного обращения. У тебя отличная постановка пальцев, Сара.

Звонок у входной двери совпал с первым аккордом дуэта, ноты которого Сара поставила на подставку. Ни она, ни Клэр его не услышали, так как были поглощены музыкой. Они продолжали играть, когда вдруг кто-то сказал высоким, раздражительным голосом:

– Боже мой, Марк! Неужели я должна мириться с таким грохотом?

Сара первой оглянулась и открыла от изумления рот. Бросив взгляд через комнату, она увидела в двери Еву Пэттерсон в прекрасном платье, с безукоризненной прической. За ее спиной стоял немного хмурый Марк, с удивленным видом, словно его только что пробудили ото сна или оторвали от глубокой мысли.

Только Клэр и Сара заметили жесткий взгляд голубых глаз Евы. Клэр поспешила сжать дрожащие пальцы Сары, пытаясь передать им свою силу и унять их трепет.

30

Ева оглянулась на Марка, и ее глаза значительно потеплели.

– Нам действительно необходимо поговорить, дорогой Марк. Я была так расстроена в воскресенье утром, я так разволновалась, что была просто не способна отнестись к тебе по справедливости. Отправь отсюда ребенка, дорогой. Мы потом поговорим, когда останемся наедине.

Не отрывая от Евы долгого взгляда, Марк мягко заметил:

– У ребенка, Ева, есть имя.

– Да, я знаю. И очень красивое. Ее зовут Сара, не так ли?

Марк продолжал все тем же мягким тоном:

– Моя дочь Сара в настоящий момент принимает гостью. Поэтому мы должны уйти из этой комнаты.

– Гостью? – переспросила Ева, судорожно обводя взглядом гостиную.

Клэр наконец поняла, что Сару было сразу заметно, так как лучи солнца светили ей в спину, а ее собственная фигура скрывалась в тени от бархатной шторы. Войдя с яркого солнечного света в темную комнату, Ева сразу не разглядела сидевшего за фортепиано второго человека.

– Добрый день, мисс Пэттерсон, – сказала Клэр, поднимаясь со скамеечки.

Глаза у Евы вмиг расширились. Она вновь оглянулась на Марка.

– Ты сказал, гостью?

– Да, именно так, – ответил он, слегка наклонив голову.

– Гостья? Вот эта модистка! Как посмел ты пригласить ее в свой дом?!

Клэр еще крепче сжала руку Сары. Все ее существо, казалось, съежилось от грубости Евы.

Марк, напротив, сказал еще мягче, намеренно растягивая слова:

– Я посмею сделать все, что захочу, моя дорогая, а твое раздражение меня абсолютно не трогает. С какой стати?

– Но я твоя невеста.

– Так как ты сама аннулировала нашу помолвку, – улыбнулся он, – то мне кажется странным такое заявление.

Ева тронула Марка за рукав своими белыми пальчиками. Обворожительно ему улыбнулась.

– Дорогой Марк, у меня было достаточно времени, чтобы обо всем трезво подумать и изменить свое решение. Об этом я и пришла сообщить.

Марк бросил взгляд на элегантную ручку.

– У меня, Ева, тоже было достаточно времени, чтобы поразмыслить надо всем. Наша помолвка остается аннулированной.

– Что-что? – уставилась она на него, быстро отняв руку. Она сверкнула глазами, обвела взглядом гостиную и остановила взор на Клэр. В ней вспыхнуло подозрение.

– Эта женщина… что, она твоя любовница? Если это так, то я с собаками прогоню ее из города и добьюсь, чтобы ни одна уважающая себя респектабельная женщина не посещала ее грязное заведение…

Она резко осеклась, когда Марк, схватив ее за плечи, повернул и подтолкнул к двери.

Возле двери она, стряхнув с плеч руки Марка, замерла. Она никак не могла в это поверить. Тот факт, что ей, Еве Пэттерсон, отказывает мужчина и выпроваживает таким образом из дома, было выше ее понимания.

Марк, судя по всему, догадался, о чем она думает.

– Если бы кто-нибудь занял жесткую позицию по отношению к тебе лет двенадцать назад, то это пошло бы тебе только на пользу и исправило бы твой характер. Но боюсь, возмездие последовало слишком поздно.

Ева, придя в себя, свирепо набросилась на него.

– Слишком поздно для тебя, Марк Конрад! Какой я была дурой, что связалась с тобой, но я заставлю тебя сполна заплатить за нанесенное мне оскорбление. Томас Пэттерсон прогонит тебя со службы, когда я сообщу о твоем отвратительном поведении. Я всем расскажу, как ты со мной обошелся.

К удивлению Клэр, Марк рассмеялся.

– Браво, Ева! Расскажи всем на свете о моей наглости и называй себя перед всеми дурой за то, что связалась со мной. Они, конечно, тебя пожалеют, но за спиной с удовольствием посмеются над твоей глупостью, – он помолчал, собираясь с мыслями. – Могу ли я проводить тебя до кареты? – продолжал он как вежливый хозяин.

Ева сердито дернула головой.

– Я сама найду дорогу.

Она пронеслась мимо Марка и, стоя в проеме двери, оглянулась, чтобы произнести последний, злобный выпад.

– Надеюсь, ты припомнишь, что сам навлек это на себя, когда вместе со своим отродьем очутишься в исправительной тюрьме. А что касается этого создания…

Что-то в выражении лица Марка показалось ей угрожающим, и она, плотно сжав губы, быстро скрылась в коридоре. Хлопнула дверь в прихожей. Когда Марк вернулся в гостиную, Клэр обнимала Сару, беззвучно рыдавшую на ее плече. Клэр бросила на Марка взгляд поверх головки девочки.

– Прошу меня простить. Мне не следовало сюда приходить. Мое присутствие взбесило мисс Пэттерсон. Вы могли бы помириться, но мое присутствие здесь только все усложнило и запутало.

– Чепуха, моя дорогая, – мягко улыбнулся он в ответ – Все произошло как нельзя лучше. Великолепно. Мне давно хотелось проучить эту юную леди за высокомерие. Ее грубость предоставила мне для этого отличную возможность. Позвольте мне взять у вас Сару. Ну, иди ко мне, дочка, иди к папе на колени.

Он поднял Сару, она обвила его ручками за шею, и они вместе опустились в глубокое, удобное кресло. Клэр наблюдала, как он гладил ребенка по головке, вытирал ей слезы. Она завидовала узам любви, связывающим отца с ребенком. В своем детстве она была лишена всего этого.

Марк посмотрел на нее все с тем же добродушным выражением лица.

– Сыграйте что-нибудь для нас, Клэр. Что-нибудь повеселее, так как нужно отметить это событие.

Клэр бросила на него удивленный взгляд, но все же повиновалась, решив выполнить его странную просьбу Она выбрала «Маленький вальс» Шопена и, подняв руки, опустила их на клавиши Она играла всего каких-то две минуты. Закончив, она посмотрела на Марка и Сару. Они оба улыбались, и он и она, Сара забыла о слезах.

Клэр печально улыбнулась.

– Благодарю вас, Клэр. Мы получили истинное наслаждение. Сара, любовь моя, пойди к миссис Уинтер и попроси ее приготовить нам свежего чая.

– Но мне уже пора, – сказала Клэр, поднимаясь со скамеечки перед фортепиано.

– Но прежде я сообщу вам кое-какие новости. Я же сказал, что сегодня мне представилась возможность…

– Да, я слышала, – ответила Клэр. – Но мне показалось, что это катастрофа для вас. Вы потеряли невесту и, вероятно, место работы и все же хотите отметить это. Я чего-то здесь не понимаю.

– Вы поймете, когда увидите те письма, которые я получил. Теперь я уже не одиночка, вынашивающий планы строительства паровых судов. У меня с дюжину единомышленников, готовых оказать мне помощь и даже вложить деньги в здание новой компании, которая займется дальнейшей разработкой этой идеи. Мы намерены на следующей неделе встретиться в Бристоле, чтобы предать огласке наш новый проект, адвокат компании проведет соответствующие консультации с инженерами и судостроителями.

– Ну а как же быть с Пэттерсонами?

– С кем? – рассмеялся Марк. – Нет, все это уже в прошлом, дорогая. Теперь я устремлен в будущее.

– И не жалеете об этом?

– Ничуть. Ева продемонстрировала и сегодня, и в воскресенье утром, что она на самом деле представляет. Мне остается лишь поблагодарить Уильяма за свое освобождение, и я на самом деле чувствую себя человеком, которому отменили смертный приговор.

Выпив еще чаю, Клэр поднялась из-за стола.

– Желаю вам, Марк, всяческих успехов, – затем, поглядев на Сару и погладив ее нежно по головке, добавила. – Прощай, моя дорогая. Не забывай об инструменте, почаще играй на нем.

Марк проводил ее до передней. Нахмурившись, он спросил:

– Вы сказали «прощай», обращаясь к Саре. Вы что это, серьезно?

«Насколько он проницателен», подумала Клэр.

– Я на самом деле так сказала? – наивно переспросила она.

– Вы опасаетесь, что дружба с Сарой может подорвать вашу профессиональную репутацию?

– Кливдон – маленький городок, – ответила она, пожав плечами. – Любой намек, брошенный там или здесь, вряд ли укрепит мое положение в обществе.

– Вам нет необходимости уезжать из города, – медленно произнес Марк. – Оставайтесь здесь и выходите за меня замуж.

– Что? Что вы сказани? – сердце у Клэр оборвалось. Она с недоверием посмотрела на него в упор. – Выйти за вас замуж? – чуть слышно переспросила она, чувствуя, как почва уходит у нее из-под ног.

Лицо Марка расплылось в такой смиренной улыбке, словно он хотел умалить собственное достоинство.

– Должен признать, что я не Бог весть какой улов. Безработный, имеющий лишь отдаленные шансы на успех и процветание – это весьма призрачная перспектива на будущее.

Клэр наконец собралась с мыслями. Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Ваше предложение я расцениваю не как честь для себя, а как оскорбление, – сказала она с короткой жесткой усмешкой. – Неужели вы считаете, что у меня так мало гордости, что я приму предложение человека, которому два дня назад было отказано в браке?

– Но ты не понимаешь, Клэр. Ведь я люблю тебя. Какой я был глупец, что сразу этого не понял, и…

Клэр резко оборвала его, чувствуя, как усиливается у нее боль в душе.

– Тогда вам, Марк Конрад, лучше и впредь оставаться глупцом и найти себе другую богатую наследницу. Если вы собираетесь жениться на бедной девушке, то как же такое решение поможет вам осуществить свои далеко идущие планы? Это донкихотский жест, я отдаю вам должное, но если вы вдруг раскаетесь в этом до наступления зари, к тому времени, когда я уже… – она осеклась, попридержав слова, готовые сорваться с неосторожного языка. Чего ради должна она ему все объяснять?

Марк схватил ее за руку.

– Когда ты уже… что? Скажи! Я хочу знать, у меня есть на это право.

– Право? У вас нет на меня абсолютно никаких прав. Что за взбалмошная идея! Я могу ехать туда, куда хочу. Оставьте мою руку в покое, пожалуйста.

Марк отнял руку. Он был сердит, разочарован. В теперешнем своем состоянии Клэр просто упивалась его затруднительным положением. Нет, он не любил ее, и ей было противно его предложение, она была по-прежнему убеждена, что она для него – лишь средство для спасения мундира, что-то вторичное, неважное, к чему обращаются лишь под воздействием момента.

Марк молча отошел в сторону, и она быстро прошла мимо него, прочь из дворца Конрада. Он больше не задерживал ее.

«Я права», – говорила она себе, но сознание этого отнюдь не избавляло ее от ощущения отчаяния, которое все больше нарастало в ней, когда она входила в собственный коттедж.

Час спустя к ней пришел Уильям. Она спокойно поздоровалась с ним, хотя ей было трудно удержать на губах улыбку.

Уильям сразу бросил взгляд на голый манекен, с которого исчезло шелковое платье янтарного цвета. Он улыбнулся.

– Вы уже уложили это прекрасное платье. Я ужасно рад, – он вопросительно посмотрел на нее. – Вы уверены, что вовремя проснетесь и мы не провороним прилив? Для леди это очень рано и она вряд ли сможет проснуться, если не будет никого рядом, чтобы разбудить ее?

Его улыбка говорила о многом, но Клэр предпочла проигнорировать вложенный в нее смысл. Если ей предстояло уступить просьбе Уильяма Оливера, то она сделает это не раньше, чем благополучно окажется на борту «Дельфина», на пути к Шербургу.

На самом деле, как утверждал Сеп, Уильям страдает от морской болезни? Это для нее было бы весьма удобно! Она будет молить небо, чтобы оно послало им штормовую погоду.

Жеманно улыбнувшись Уильяму, она сказала:

– Мне кажется, я окажусь недостойной морячкой, сэр.

Уильям самодовольно улыбнулся.

– Вы же сами говорили, что прежде никогда не бывали на судне, поэтому все ваши страхи могут оказаться безосновательными. Не бойтесь, я постоянно буду рядом с вами. Прогноз погоды неплохой. Скорее всего переход будет безоблачным.

В ту ночь Клэр никак не могла уснуть. Она никак не могла успокоиться. Наконец она встала и принялась упаковывать старую соломенную корзину, которую захватила с собой из дома Хэркорта. Она вытащила из нее подарки лорда Рейна и заполнила вместительный объем собственными вещами. В последний раз она села за свое ореховое бюро, чтобы написать прощальное письмо Кларкам. Они были к ней так добры, что она не могла уехать просто так, не оставив им ни слова, не дав объяснений предпринятому шагу. Она, конечно, намекнет им, что отправилась изучать новые перспективы работы в Бристоле. Она пыталась не думать ни о Марке, ни о его предложении. Ей ничего не стоило принять его, ведь она его очень любила, но как могла она жить в тени Евы Пэттерсон? Ведь в будущем он может пожалеть о своем безрассудном поступке. К тому же все осложнялось происками лорда Рейна.

Она подошла к окну и устремила свой невидящий взгляд в темноту ночи. Она знала, что стала бы любящей женой для Марка и преданной матерью для Сары, но только не так, не таким образом, – она не могла на черепках разбитого романа ожидать, что мужчина отдастся ей всем сердцем. Она оставит Саре записочку, где намекнет, что должна была срочно уехать по семейным делам, и выразит надежду на встречу в будущем.

Она оставила письмо Кларкам на видном месте. Милли или Кейт непременно сразу же его заметят и отнесут матери. Письмо Саре она опустила в карман плаща. Если она встретит в гавани Сепа, то попросит его доставить письмо по назначению после ухода в море «Дельфина».

Когда от первых лучей зари слегка потеплело небо, Клэр вышла из дома. Она захлопнула переднюю и заднюю двери, но не стала запирать их на ключ. Было еще слишком рано, чтобы напрямик отправиться к бухте. Нет, она пойдет по дальней дороге, через поля, так будет лучше, и никто, даже вставший спозаранку пастух, ее не заметит.

Роса в густой траве вымочила ей ноги, но она не думала об этом. Ей теперь было на все наплевать, ей нужно было спасаться от двух человек – от того, кого она любила, и от того, кого ненавидела. Чей-то моложавый голос изрыгал отчаянные проклятия, услыхав которые она невольно замерла на месте.

– Ну-ка иди сюда, ты, отвратительный, вонючий, сын Сатаны о четырех ногах! Я высеку тебя прутьями и повешу на нок-рее – будь я проклят, если я этого не сделаю, ты, дрянной мешок, набитый лошадиными костями и мясом! Ну-ка иди сюда, ты, бездарный и бесполезный мерин!

Клэр с облегчением вздохнула, узнав голос Альберта. Его жилистая фигура стремительно промелькнула у нее перед глазами, но он, заметив Клэр, резко остановился на дороге.

– Доброе утро, мисс. Здесь редко кого можно встретить в такой ранний час.

– Я тоже подумала об этом, Альберт. Кажется, ты разыскиваешь какого-то четырехногого?

Он смиренно улыбнулся, а первые лучи зари осветили его широкое лицо.

– Да, мисс, думаю, что вы правы. Можно и так назвать. Этот проклятый мерин, вероятно, пронюхал, что сегодня – его очередь работать на маслобойне. И мгновенно удрал – я даже не успел набросить на него веревку, – он бросил взгляд на гору.

– Ну вот, полюбуйтесь, вон он стоит, как ни в чем не бывало.

Он промолчал.

– Нет, это не он. На нем сидит какой-то парень. Куда это он глазеет?

Клэр перехватила его взгляд. Ей с трудом удалось за доли секунды разглядеть лицо человека. Он: быстро развернул лошадь и галопом ускакал прочь. Это был тот человек, который доставил ей письмо от лорда Рейна и который до этого выражал повышенный интерес к лошади Клэр, то есть лорда. Она посмотрела на свою большую корзину. Вероятно, он тоже ее заметил и пришел к выводу, что ее появление здесь с корзиной в такой ранний час указывало на ее намерение совершить побег. Теперь он наверняка несется во всю прыть, чтобы сообщить об этом лорду Рейну.

– Ну, я лучше пойду, мисс. Если я в ближайшее время не поймаю этого мерина, то многие люди к восьми часам получат пустые молочные посудины.

– Молочные посудины?

– Да, мисс. Многие в округе получают молоко с фермы Кларка.

– Ах да, я совсем забыла!

Она тут же вспомнила, что каждый день девочки Кларка приносили ей свежее молоко. Она бросила на него задумчивый взгляд.

– Скажи, а ты доставляешь молоко во дворец Конрада?

– Каждый день, мисс. В восемь часов. Тютелька в тютельку.

Клэр достала из кармана письмо для Сары. Теперь ей нельзя было ожидать появления в бухте Сепа, так как этот человек, агент лорда Рейна, ее выследил. Ей теперь нужно поскорее подняться на борт и спрятаться там в надежном месте до того, как на пристани соберутся местные жители, чтобы проводить корабль в море.

Она протянула ему письмо.

– Альберт, не передашь ли эту записочку мисс Саре, когда доставишь им молоко? У меня нет времени сейчас, а если ты это сделаешь часам к восьми или даже позже, то это будет просто замечательно.

– Само собой, мисс, – ответил Альберт, засовывая письмо в карман и широко улыбаясь ей. – Но прежде мне нужно отыскать этого проклятого мерина.

Клэр посмотрела ему вслед. Юноша помчался вперед, словно газель под гору, по направлению к лесу. «Дельфин» уже будет далеко в море, когда Альберт в восемь доставит ее письмо Саре. Повернувшись, она начала спускаться под гору по направлению к бухте.

31

Марк Конрад тоже провел беспокойную ночь. После того как он вытолкал из дома свою прежнюю невесту, он долго не решался сделать предложение девушке, которая стала свидетельницей этой глупой сцены. Она, конечно, была права. Все в Кливдоне будут злословить, утверждать, что она, воспользовавшись отказом Евы, заарканила его. Им невдомек, что Ева все меньше и меньше фигурировала в его мыслях, там все большее и большее место занимала Клэр. На его месте любой здравый человек вначале подождал, пока все это дело не утихнет, не отойдет на задний план, и лишь только потом возобновил бы свои ухаживания за Клэр. Теперь он был уверен, что любит ее, – по сути дела он все время любил ее, не отдавая себе в этом отчета, начиная с той памятной ночи, проведенной с нею в амбаре. Клэр была красивая девушка, в ней не было никакой искусственности, кокетства, но в ней была скрыта какая-то тайна, которую она не желала никому доверить. От кого она тогда убегала? Ему, конечно, было все равно, – если бы только она позволила ей помочь.

Он встал с постели, подошел к окну и широко растворил его. Уже наступила заря, позолотившая окрестные горы. Опустив локти на подоконник, он с наслаждением вдыхал свежий воздух. Небольшая темная фигурка вдали приковала к себе его внимание – она бесшумно передвигалась, словно преследуя кого-то. Марк нахмурился, продолжая наблюдать за ней из своего окна. Что, черт возьми, здесь происходит? Вдруг фигурка сделала стремительный, резкий прыжок вперед, и окрестность огласилась дикими воплями восторга.

– Наконец-то я поймал тебя, проклятый мерин! Ты думал, что спрячешься от меня, не так ли? Теперь пошли со мной, наступила твоя очередь таскать за собой тележку с молочными бидонами, и все тут, нечего артачиться!

Марк, широко улыбаясь, еще больше высунулся из окна. Он узнал, чей это был голос – того парня с «Искателя приключений», которого взял к себе на ферму Кларк.

– Что ты тут делаешь, парнишка? Ты так орешь, что можешь пробудить мертвых!

– Извините, сэр, – залепетал, задыхаясь, Альберт, – но я должен отвести этого негодяя на ферму. Скоро начнут доить.

Послышалось легкое фыркание, и вдруг Альберт завопил что было мочи:

– Ах ты, паршивец, еще кусаешься! Ах ты, злыдень! Сэр, у вас не найдется куска веревки покрепче, по-моему, в эту скотину вселился сам дьявол.

– Подожди, приятель, я сейчас.

Марк надел брюки и башмаки и вышел во двор помочь мальчишке, ведущему борьбу с упрямым животным. Они успокоили мерина, прижав его с двух сторон, и набросили ему на шею веревочную петлю. Альберт намотал конец веревки на руку. Он покраснел от натуги и был ужасно сердит.

– Никак не могу понять, какого черта я с ними валандаюсь! Это отвратительные, неблагодарные негодяи с ужасным норовом.

Но произносил он эти слова таким тоном, что лошадь, присмирев, словно ягненок, вытягивала голову и тыкалась ему мягкими ноздрями в затылок.

– Теперь вот он хочет попросить у тебя прощения за то, что заставил бегать трусцой всю ночь, – широко улыбнулся Марк.

– Вы, наверное, правы, – согласился Альберт и звонко рассмеялся. – Вы только посмотрите на этого маменькиного сынка, он действительно хочет помириться со мной теперь, когда я его поймал! Ну, я пойду, сэр, а то миссис разгневается на меня, когда подойдет время дойки. До свидания капитан!

Он повел лошадь по откосу и вдруг остановился, принявшись рыться в кармане.

– Да, сэр, вспомнил! У меня письмо для мисс Сары.

Марк взял у него из рук измятое письмо. Бросив взгляд на почерк, он сразу вспомнил, что уже видел его на свертке, в котором лежала бирюзовая шаль. Отчего это Клэр пишет письмо Саре?

Альберт вновь было тронулся в путь, но Марк окликнул его:

– Когда мисс Корт передала тебе это письмо, Альберт?

– Может, с час тому назад, – бросил мальчик через плечо. – Я все еще гонялся…

– С час назад? – перебил его Марк. – Но что она делала в столь ранний час? Она была одна?

Альберт, ничего не понимая, глядел на него, смутившись его резким тоном.

– Да, сэр. Мисс была одна. Она сказала, что очень спешит и что если я доставлю письмо, то это будет здорово, – он помолчал, словно размышляя над чем-то. – Ну она права, если куда-то собралась.

– Почему ты так решил?

– У нее в руках была большая корзина. Я встретил ее в двух метрах от перекрестка.

– Спасибо тебе, Альберт, – бросил Марк через плечо и поспешил к дому. В прихожей он остановился и разорвал конверт. Если в нем заключалась какая-то разгадка, он должен узнать об этом раньше Сары. Он внимательно вчитывался в слова, но ничего в письме серьезного не было, кроме выражения любви к Саре и надежды на встречу с ней в будущем. Отложив в сторону письмо, он взбежал вверх по лестнице в свою комнату, схватил куртку и через полчаса уже был на перекрестке, беспомощно взирая на дорожный знак. Какой же маршрут она могла выбрать – на Бристоль или на Лондон? Все пассажиры из Кливдона собирались в «Королевской голове», если только она не уехала более ранним дилижансом.

На постоялом дворе гостиницы «Королевская голова» никого не было, если не считать нескольких скучающих конюхов. Один из них поднялся и подошел к Марку.

– Когда прибывает дилижанс? – спросил Марк.

– Бристольский с минуты на минуту, а если вам нужен лондонский, то через полчаса.

Он бросил внимательный взгляд на Марка.

– Но предупреждаю, все места внутри забронированы, и куча народа ожидает билеты на места снаружи.

Марк спешился.

– Я не путешественник, – бросил он. – Я приехал, чтобы встретиться здесь с одним человеком. Присмотрите за лошадью, а я загляну в гостиницу.

Двери закусочной, гостиной, бара послушно открывались перед ним, но Клэр Корт нигде не было.

Как только прибудет дилижанс, он выйдет во двор и внимательно изучит всех прибывших.

Он сделал шаг в сторону, чтобы пропустить в бар какого-то джентльмена. В нос ему ударил запах дорогих духов. Светло-желтый костюм джентльмена, украшенный золотой брошью на шейной косынке, был слишком нарядным для сельской местности. Он был ниже Конрада и расположен к полноте.

Марк, слушая, что ему говорил кучер, прислонился к стене и лениво рассматривал этого человека. Само собой разумеется, такой богато одетый джентльмен не станет путешествовать в общественном дилижансе. Куда он ехал – в Бристоль или Лондон? По крайней мере, для этой цели он мог воспользоваться почтовым фаэтоном.

Какой-то человек с красным потным лицом оторвался от кружки с пивом и поспешил навстречу джентльмену, смерившему его холодным взглядом.

– Ну, что скажешь?

– Все произошло точно так, как вы предсказывали, милорд. Она вышла из дому почти в темноте, в последнюю минуту. Она, по-моему, тоже направлялась сюда.

Он быстро отошел от хозяина, который, опустившись на скамью, с нескрываемым презрением разглядывал все вокруг. Перехватив взгляд Марка, он медленно осмотрел его с головы до ног. Марк подумал, что он как местный житель, вероятно, удостоится какого-нибудь вопроса.

– Надеюсь, мы услышим отсюда шум кареты? – спросил лорд со снисходительной улыбкой.

– Да, – ответил с полным безразличием Марк, скрестив на груди руки.

Лорд кивнул своему приспешнику:

– Выйди во двор и жди там. Ты знаешь, кого следует высматривать.

– Слушаюсь, милорд, – ответил холуй и тут же исчез.

В баре оставалось всего несколько посетителей, и его светлость вновь начал разглядывать Марка.

– Насколько я понимаю, вы местный житель?

– Да, вы правы.

– Вы, вероятно, знаете всех в округе?

– Да.

– Но вы, конечно, не любите распространяться, не так ли? Все сельские жители немногословны, любят держать язык за зубами, но если речь идет о золотой гинее, то ведь можно кое-что и сообщить. Мой идиот мог и ошибиться, а так как вы человек местный…

Марк продолжал молчать.

Его собеседник потребовал принести бренди. Он посмотрел на Марка.

– Вам говорит что-нибудь фамилия Хэркорт?

– Нет, ничего.

Ответив отрицательно, Марк вдруг почувствовал пробежавший по спине холодок. Хэркорт? Но ведь это недалеко от Корт? Он постарался принять как можно более беспристрастный тон и добавить в речь местного диалекта. Так как ему пришлось одеваться в спешке, у него не было времени побриться и причесаться, он схватил наугад свою старую куртку и, вероятно, выглядел в глазах лорда как настоящий деревенщина. Торчавшая в зубах соломинка дополняла это впечатление.

– Ваш человек называл вас лордом. У нас здесь не часто бывают птицы такого полета, – Марк перевел взгляд на меблировку маленькой сельской гостиницы, затем остановил его на чуть покрасневшем лице незнакомца. – Нет, таких мы здесь встречаем нечасто, – снова повторил он с улыбкой.

Лорд, вероятно, сильно возмутился вызывающим тоном не верящего своим глазам крестьянина и бросил на него надменный взгляд. Но Марк легко выдержал его, понимая, что беседа будет продолжена.

– Вы дерзкий негодяй, будь я проклят! Я – лорд Филип Рейн, и слух на сей раз вас не подвел!

Пожав недоуменно плечами, Марк принялся изучать задымленные потолочные перекрытия. Его абсолютное безразличие побудило лорда Рейна разразиться очередной гневной тирадой.

– Я бы ни за что не стал торчать в этой проклятой дыре, если бы не это неблагодарное подопечное создание. Но она мне сполна заплатит за оскорбление – пусть только появится здесь.

– Она должна приехать на общественном дилижансе? – послал пробный шар Марк.

– Конечно, куда она денется? Для чего же мне здесь торчать, как вы думаете? Но я схвачу ее и посажу в свою карету, будьте спокойны, она и опомниться не успеет.

Лорд Рейн приканчивал третий стаканчик бренди.

– Открытый вызов, пренебрежение ни к чему не приведут. Закон на моей стороне, и ей это хорошо известно, – он уставился на Марка налившимися кровью глазами. – Она не посмеет еще раз убежать от меня! Разве не так, мисс Клэр, высокомерная и надменная Хэркорт!

32

Марк по-прежнему стоял, прижавшись спиной к стене и не спуская глаз с лица лорда Рейна, но фактически ничего не видел. Неужели вот этот человек, с явными признаками разгульной жизни, был ее законным опекуном? Неужели она по закону должна была оставаться под его опекой до той поры, покуда не достигнет двадцати одного года, если только не выйдет замуж до этого срока?

Он вдруг вспомнил золотую гинею, которую она оставила в амбаре, и ее ярость по отношению к своей лошади. Она была беглянкой, она украла деньги и лошадь, чтобы убежать, но от чего? Может, от кого? Так будет ближе к истине, что этот человек, который выдает себя за ее законного опекуна, повсюду разыскивает ее и даже пустил своего человека по ее следу? Теперь он намерен стащить ее с дилижанса как можно скорее, не считаясь с приличиями, втолкнуть в свою карету и уехать вместе с ней. Законны его действия или незаконны, Марк не знал, но лорд Рейн явно действовал скорее как беспринципный человек, а не сознающий ответственность опекун. Нет, тут есть над чем подумать.

– Наверное, ваша супруга достаточно переволновалась из-за этой взбалмошной девчонки? – спросил Марк.

Лорд Рейн вначале вздрогнул, потом густо покраснел и быстро отвел глаза в сторону.

– Да, разумеется. Она просто сходит с ума, теряясь в догадках, – что же случилось с этим несчастным созданием.

Марк уже понял, что он лжет и что в попытке захватить силой якобы находящуюся под его опекой девушку он руководствуется личными, вероятно, низменными побуждениями. Почему же, черт подери, Клэр не доверилась ему и не позволила оказать себе помощь? Но, с другой стороны, почему она должна была это сделать? – горько признался он. Он был помолвлен с Евой, говорил всегда лишь о своих тщеславных планах, и к тому же воспользовался ее любящей натурой. Боже, каким же отпетым дураком он был!

Шум въезжающей во двор кареты заставил лорда Рейна вскочить на ноги. Марк заметил, что его охватило острое возбуждение – он постоянно облизывал языком сухие губы, а в глазах горело такое же нетерпение, как и у собаки, готовящейся вот-вот вонзить острые клыки в живую соблазнительную плоть. Лорд Рейн выбежал из бара, Марк последовал за ним. Оба они стремительно шли вперед, расталкивая плечами выходящих для посадки пассажиров.

Несколько человек вышли из экипажа. Холуй лорда Рейна внимательно разглядывал сидевших внутри пассажиров. Когда лорд Рейн подбежал к нему, тот, повернув к нему подобострастное лицо, отрицательно покачал головой.

– Что-что? – зарычал лорд Рейн. – Ну-ка посмотри повнимательнее!

Тот исполнил приказание, но ни одна из пассажирок не обладала внешностью Клэр Корт. Лицо лорда Рейна побагровело от бессильного гнева.

Повернувшись к своему незадачливому помощнику, он отвесил ему звонкую пощечину.

– Глупая, бесполезная скотина! – завопил лорд. – Ты поклялся, что она приедет на этом дилижансе!

– Но я видел ее, милорд, – ответил потерпевший, начиная приходить в себя. – Куда же она могла подеваться? Все дороги находятся под наблюдением денно и нощно.

Марк медленно выбрался из густой толпы. Он знал, что оставался еще один путь, и проклинал себя за то, что не догадался об этом раньше. Нужно спешить, ведь и лорду Рейну могла прийти в голову та же мысль. Клэр знала, что за ней следят. Она не настолько глупа, чтобы совершить побег в общественном дилижансе! Для этого она наверняка решила воспользоваться «Дельфином», и Уильям сегодня утром должен был увезти ее с собой. Он бросился к конюшне и вывел свою лошадь. Мысль о том, что Уильям сейчас находится рядом с Клэр, словно полоснула ножом по сердцу. Он не мог позволить Клэр уйти из его жизни, уплыть на борту «Дельфина». Слово «прощай» и письмо Саре свидетельствовали о ее намерении уехать отсюда навсегда. Эта мысль стала для него непереносимой. Был ли Уильям лишь средством для осуществления побега, или же она на самом деле любила этого парня? Он вонзился коленями в бока лошади и перевел ее на сумасшедший галоп. Может, «Дельфин» уже отчалил, и она все же уехала?

Несмотря на холодный ветер, Марку было жарко. Он посмотрел на небо, умоляя зарю повременить, не дать приливу набрать полную силу. Если «Дельфин» поднял якорь и отплыл, то Клэр могла благополучно добраться до Шербурга и исчезнуть во Франции. Оглянувшись, он заметил преследующую его карету. Это была карета лорда Рейна, которую влекли две превосходные, свежие кобылы Они равномерно поднимали и опускали головы, а ранее солнце золотило убранство их уздечек.

На окраинах Кливдона Марк еще сильнее пришпорил лошадь, и она понеслась что было сил. Он не обращал внимания на удивленные взгляды владельцев телег и фермерских повозок, которые чинно въезжали на улицы города. Если ему повезет, то карета лорда Рейна здесь немного притормозит.

Когда он увидел открывшуюся перед ним гавань, сердце его радостно забилось. Он заметил мачты «Дельфина». На судне подняли носовой парус, затем другой, чуть поменьше. Еще несколько минут – и оно отчалит, не поднимая паруса на грот-мачте. Он не видел позади лорда Рейна, но был уверен, что тот не отказался от погони.

Все его внимание было поглощено кораблем, и Марк не замечал повернутых к нему удивленных лиц, внимание которых привлек цокот копыт бешено несущейся лошади. Они никак не могли понять, что заставило капитана Конрада так спешить к бухте. Когда растрепанный всадник соскочил с потной лошади, до него донесся гомон голосов. Матросы столпились у швартовой тумбы, ожидая команды «отдать концы». Сердце Марка учащенно забилось. Слава Богу, «Дельфин» еще не отчалил, хотя якорь, с которого стекала вода, уже лежал на палубе.

Уильям с капитанского мостика заметил Марка, его растрепанную шевелюру и вздымающуюся грудь. Он никак не мог прискакать сюда с поручением от дяди Томаса, так как по настоянию Евы Марк Конрад был уволен со службы. Как же ему удалось разузнать, что на борту находится Клэр? Она пришла сюда в плаще, в шляпке с вуалью и теперь сидела в капитанской каюте. Как бы там ни было, этого проклятого парня он не допустит на борт! Он утратил все свои права, отказавшись от предпринятых Евой попыток примирения. Уильям высокомерным жестом вскинул руку.

– Отдать концы, – закричал он, вкладывая в голос всю свою властность.

Матросы нагнулись над тумбой, одновременно наблюдая за Марком. Что понадобилось капитану Конраду? Почему он явился сюда в такой спешке? Любопытство снедало их, и они невольно ослабили хватку. Канат провис.

– Отставить! – заревел Марк так грозно, что матросы замерли на месте.

– Отдать концы, черт вас подери! – Уильям еще повысил голос. – Иначе я всыплю вам всем плетей за неповиновение капитану!

Матросы выпрямились и, ничего не понимая, переводили взгляд с Уильяма на Марка и обратно. Оливер был капитаном судна, да, это так, и они обязаны выполнять его команды, но у капитана Конрада, вероятно, была какая-то причина, чтобы отменить приказ, и они хотели все же понять, в чем дело.

Кто-то возмущенно фыркнул за спиной Марка.

– Ну вот еще чего придумал! Наказать плетьми!

Это кричал Септимус Томас. Лицо его исказила язвительная гримаса.

– Только в королевском военно-морском флоте капитан имеет право наказывать плетьми, но такого права не существует в торговом!

В голосе Сепа чувствовалась такая свирепость, что Марк улыбнулся несмотря на свое состояние. Старик надменно выдвинул вперед подбородок, словно отстаивал привилегию на наказание плетьми матросов в своем флоте.

«Дельфин» мягко подрагивал на волнах, словно выражая нетерпение. Вдруг грохот кареты заставил всех обернуться назад. По направлению к пристани летела как на крыльях карета, и солнце отражалось на позолоченном гербовом щите ее дверцы.

– Держите крепче! – крикнул Марк и бросился со всех ног к судну. Он уже был на полпути к трапу, когда карета лорда Рейна остановилась. Уильям сбежал вниз с капитанского мостика.

– Убирайтесь с моего судна! – закричал он, но Марк не обращал на него никакого внимания.

В два прыжка преодолев трап, он бросился к каюте капитана. Распахнув резким движением дверь, он начал вглядываться в сумрак помещения. Клэр, вся сжавшись, сидела в углу, закутанная в плащ, с большой корзинкой на коленях. Она напряженно смотрела в возбужденное лицо Марка.

– Что… что вам угодно? – тихо спросила она. Марк дал волю своему негодованию. Его лицо исказилось.

– Ты устроила мне эту дьявольскую гонку и теперь еще спрашиваешь? Я, разумеется, явился за тобой. Сегодня морская прогулка отменяется.

– Так как вы больше не состоите на службе у мистера Пэттерсона, – холодно возразила она, – то не имеете права подниматься на борт этого судна. Кто вы такой, чтобы указывать мне, что делать и чего не делать?

– Права я не имею никакого, это точно, но я сниму тебя с этого судна все равно, с твоего согласия или без него!

– Вы не посмеете этого сделать, – огрызнулась она. – Я, к счастью, являюсь пассажиркой и гостьей капитана Уильяма Оливера.

Марк несколько секунд молча смотрел на нее.

– Если учесть, что линия Пэттерсонов берет на борт лишь пассажиров, оплативших свой проезд, то смею предположить, вы достигли с Уильямом частного соглашения? – он вопросительно вскинул брови и с насмешливой улыбкой спросил: – Ты уже заплатила за проезд или же отложила это удовольствие для капитана Уильяма на более позднее время?

Клэр смертельно побледнела.

– Как вы смеете оскорблять меня? Вас не назовешь джентльменом, мистер Конрад, – бросила она, отворачиваясь в сторону.

– А вы, мисс Корт, отнюдь не леди, если считаете Оливера Уильяма верной картой в вашей попытке бежать отсюда.

– Бежать? – переспросила она, повернув к нему голову. – От кого же я бегу?

– От своего прошлого и от меня.

– Не знаю, о чем вы говорите. Я буду вам очень благодарна, если вы уйдете и оставите меня в покое.

Послышался грохот тяжелых башмаков по трапу, и Марк насмешливо улыбнулся.

– Ну вот, ваш любовник спешит вам на помощь, моя дорогая.

– Он мне не любовник, – резко возразила Клэр, понимая, что ее застали врасплох. – Ах, подите к черту, Марк Конрад! Почему вы ко мне пристаете? Почему не уходите? – почти прокричала девушка.

– Не могу, дорогая любовь моя, ибо твое прошлое сидит вон там, в карете.

– Что вы сказали? – настороженно спросила Клэр, и глаза ее расширились. – Что вы имеете в виду?

– Вашего законного опекуна, если верить его словам.

– Мой отец? – дрожа всем телом, спросила Клэр. Лицо ее побледнело. – Я ни за что не вернусь к нему.

Марк нахмурился.

– У тебя есть отец? Кто же тогда, черт возьми, этот лорд Рейн, который утверждает, что он твой законный опекун?

– Боже мой, он и сюда явился! – горестно вздохнула она, опустившись на подушки.

В каюту ворвался Уильям, а за ним и лорд Рейн. Оба посмотрели на Марка, потом перевели взгляд на Клэр.

– Вот ты где, дражайшая, – сердечно сказал лорд Рейн. – Пошли, и больше никогда не будем вспоминать об этом.

Лорд Рейн протянул руку Уильяму, и тот ее пожал.

– Вы, милорд, человек утонченный. И если бы я заранее знал, что эта леди находится под вашим опекунством, я бы никогда не согласился на ее просьбу. Я не желаю быть втянутым в судебное разбирательство криминального характера. Честь линий Пэттерсонов для меня – превыше всего, – сказал он, бросив на Клэр осуждающий взгляд.

– Разумеется, мой мальчик, я все понимаю, – лорд Рейн сиял.

Он указал своей холеной рукой на Клэр.

– Такая взбалмошная девчонка! Я просто удивляюсь собственному терпению, но я выполняю свои обязанности, как и вы, капитан. Не знаю, для чего я вообще связался с этим опекунством? Она – такой капризный ребенок!

Марк неотрывно глядел на лорда Рейна, чувствуя все усиливающееся отвращение к нему.

– Почему же в таком случае вы пошли на это, лорд Рейн?

Лорд Рейн сделал вид, словно впервые видит его перед собой.

– Боже мой! Вы и есть тот неповоротливый, неотесанный парень, которого я встретил в гостинице? Что вы здесь делаете?

– Могу объяснить, если вы ответите на поставленный вопрос. Почему вы называете себя законным опекуном этой леди?

– Потому что она была поручена мне, и я осуществляю за ней присмотр.

– Кем поручена?

Лорд Рейн, столкнувшись с упорным взглядом Марка, казалось, немного утратил прежнюю уверенность.

– У леди есть отец, – твердо продолжал Марк. – Разве он по закону не является ее опекуном?

Лорд Рейн задрал подбородок и попытался свысока посмотреть на Марка. Но так как Марк был на несколько дюймов выше, попытка провалилась.

– Существовали кое-какие обстоятельства, – с достоинством ответил лорд. – Это касается только джентльменов. Вам этого не понять.

Марк бросил взгляд на бледную Клэр, которая не произнесла ни слова. Он подошел к ней и, опустившись на одно колено, взял ее за дрожащие руки.

– Клэр, хочешь ли ты ехать с этим человеком? Если да, то я не стану препятствовать. Уильям от тебя отрекся, поэтому тебе все равно придется покинуть судно.

Клэр поглядела на него, и Марк был поражен сквозившим в ее глазах отчаянием. Он сильнее сжал ее руки. Она покачала головой.

Он встал, увлекая за собой Клэр. Взяв у нее из рук корзину, он сказал, обращаясь к лорду Рейну:

– Так как «Дельфин» должен выйти в море, нам надо покинуть судно. Я предлагаю обсудить это дело в другом месте.

– Тут нечего обсуждать, – бросил лорд Рейн. – Моя карета стоит на берегу. Я вместе со своей подопечной намерен в ней уехать.

Марк, сжимая Клэр за руку, прошел мимо лорда. Тот был вынужден последовать за ними, и они сошли с борта в полном молчании.

Ступив на берег, Марк повернулся к Уильяму и дослал ему насмешливую улыбку.

– Давай, Уильям, давай! Ты теперь снова капитан.

Он посмотрел на матросов, столпившихся у швартовой тумбы, и широко им улыбнулся.

– Благодарю вас, ребята! Ну, теперь можете отваливать!

– Слушаемся, капитан, слушаемся! – они, улыбнувшись в ответ, склонились над канатом.

Когда они подошли к карете, между «Дельфином» и пристанью уже образовалась полоска воды в несколько футов. Лорд остановился возле дверцы, которую услужливо держал открытой кучер с непроницаемым лицом.

– Ну вот, мы пришли. Полезай в карету, моя дорогая.

Клэр не шевельнулась. Было видно, что любезность лорда Рейна начинала сдавать. Трудно быть джентльменом в такую рань!

– Не желаете ли исполнить, что вам сказано? У этих простых людей на сегодня было достаточно развлечений.

– Я с вами никуда не поеду, – тихо, но твердо сказала Клэр.

– Нет, моя девочка, вы поедете. Вы уже и без того причинили мне столько бед, что теперь я не позволю вам исчезнуть скова. Вы обязаны мне повиноваться.

Марк почувствовал, как напряглась рука Клэр.

– О какой обязанности идет речь, лорд Рейн? – поинтересовался он.

Его светлость оглядел Марка с тем же презрительным видом, давая понять, что он относит его к простым людям.

– Не ваше дело. Будьте благоразумны и убирайтесь поскорее отсюда!

Повернувшись к Клэр, он призывно протянул ей руку, не замечая, как потемнели от плохо сдерживаемого гнева глаза Марка.

– Леди не желает садиться в карету. Каким образом вы намерены объяснить это? – грозно спросил Марк.

– Вы еще здесь? – лорд Рейн повернулся к нему с деланным удивлением. – По-моему, я сказал, чтобы вы убирались вон. По какому праву я должен объясняться с вами?

Плохо сдерживая гнев, Марк осведомился:

– Может, вам удобнее дать объяснения перед местным судьей? Он живет здесь неподалеку.

Лорд Рейн в упор поглядел на него. Этот молодой человек с растрепанной шевелюрой мог причинить неприятности, его следовало поставить на место. Он повернулся к своему кучеру:

– Проводи этого парня, Дженкинс. Когда джентльмен не может спокойно путешествовать без того, чтобы к нему не приставало хулиганье из порта, это уже слишком…

Дженкинс, коренастый человек небольшого роста, с мощной шеей и небольшим брюшком, сразу же утратил каменное выражение лица и выступил вперед, напирая на Марка и давая ему понять, что может поговорить с ним и на кулачках. Он фыркнул точно так же, как его хозяин:

– Ну-ка, проваливай, ты, подонок! Разве ты не слыхал, что тебе сказал лорд?

Увидев яростный блеск в глазах Марка, он на секунду остановился. Но Марк сразу же покончил с его колебаниями, нанеся ему прямой сильнейший удар в челюсть. Дженкинс опрокинулся навзничь, и его поверженная фигура впечаталась в мокрую гальку.

Лошади вскинули головы и начали нервно переминаться. Бросив испуганный взгляд на лежащего на земле кучера, лорд Рейн с ужасом всмотрелся в смуглое лицо Марка.

– Если вам нужны деньги, – заикаясь, произнес он, роясь в кармане жилетки, – то у меня есть пара лишних золотых гиней. Вот, возьмите.

Золотые монеты лежали на его дрожащей ладони. Марк резким движением отбросил его руку, и лорд Рейн отпрянул к своей карете.

– Не смейте прикасаться ко мне. Или вам придется отвечать по закону!

Марк опустил кулаки, пытаясь подавить в себе острое желание уложить его сиятельство на гальку рядом с кучером. Радостные возгласы заставили Марка оглядеться. Он совсем забыл, что в гавани не бывает без зрителей. В первом ряду стоял Септимус Томас. Его лицо расплылось в довольной улыбке. Он чуть не танцевал на месте от восторга, видя, с каким трудом кучер пытается встать на ноги.

– Начинается кулачный бой, ребята! Я ставлю на капитана Марка. Ну-ка, дай ему еще, капитан! Давай, давай, такого наглого кучера мне еще не приходилось видеть в жизни.

– Заткнись, Сеп. Не будет никакого кулачного боя. Поди прочь и займись чем-нибудь полезным. Пора заканчивать «Сару», будь умницей.

– Она уже готова и выглядит столь же безупречно, как нарядная адмиральская дочка. Там нечего больше делать.

Марк пытался что-то придумать. Без Сепа, этого заводилы, зрители наверняка утратят всякий интерес к происходящему.

– Ну, тогда отправляйся почистить наждаком якорь! – заревел он.

Сеп чуть не задохнулся от смеха из-за такого предложения. Это была старая шутка в военно-морском флоте. Так обычно отвечали матросы на вопрос новичка офицера – чем они заняты? – который ловил их в тот момент, когда они били баклуши. Короче говоря, Марк просил его поскорее убраться, покуда он будет выяснять отношения с этим барином. Вдруг Сеп заметил две золотые монеты на гальке. Незаметно нагнувшись, он подобрал их. Кивнув зевакам, он вразвалочку направился к зданию порта. Он мог с таким же успехом наблюдать за дальнейшим развитием событий из окна.

Лорд Рейн, кажется, немного пришел в себя. Его первым желанием было арестовать этого парня, но потом здравый смысл подсказал ему, что этого делать не следует. Меньше всего он хотел встречи с местным судьей, но как ему избавиться от этого взбалмошного мужлана, этого самозваного защитника?

Дженкинс наконец поднялся и, покачиваясь, удерживался на ногах, глядя, как в тумане, на Марка. Лорд Рейн разглядывал девушку, которую он считал своей собственностью. Она была бледна, но, Боже мой, как сильно он ее желал! Она показалась ему еще более привлекательной, чем тогда, когда он в последний раз видел ее в этой давно вышедшей из моды шляпке с полями, а потом в шелковом платье янтарного цвета. В ней что-то изменилось – может, она повзрослела и поняла, что такое элегантность в одежде. Она настоящая модистка, ничего не скажешь!

Лорд Рейн теребил пальцами галстук, пытаясь решить, какой шаг следует предпринять. Грубая сила и подкуп не помогли. Оставались еще мягкое убеждение и доказательство своих прав. Посмотрев на напряженное лицо своего противника, он искренне, сердечно улыбнулся.

– Так как, судя по всему, мы зашли в тупик, я предлагаю прервать переговоры и продолжить их в удобной обстановке вон той таверны. Будет куда более прилично поговорить за стаканчиком бренди. Что вы на это скажете?

Марк ответил коротким кивком головы.

Они вошли в таверну и попросили выделить им отдельный кабинет.

Лорд Рейн заказал бренди. Он вопросительно посмотрел на Марка, который замотал головой.

– Нет, для меня это слишком рано. Закажите кофе для леди.

Лорд Рейн открыл было рот, чтобы запротестовать, но сдержался – не следует раздражать снова этого парня.

– Да, да, разумеется, я закажу кофе для вас, дорогая.

Клэр промолчала, не отрывая взора от огня камина, и думала о своем. Почему же вдруг все лопнуло? Если бы не явился в бухту Марк, то «Дельфин» уже давно бы плыл в открытом море, и вся опасность осталась бы позади. Но она не собиралась мириться с поражением. Теперь ей придется думать, как улизнуть и от того, и от другого.

Принесли кофе, и Марк в полной тишине налил две чашки, придвинув одну поближе к ней. Кофе был горячий и крепкий. Лорд Рейн быстро осушил стаканчик и заказал второй.

– Пей кофе, Клэр, – сказал Марк.

– Вы знакомы? – нахмурившись, спросила Клэр.

– Да, – кивнул Марк. – В гостинице «Королевская голова» мы вместе ожидали дилижанс, следовавший из Кливдона в Бристоль.

– Почему?

– Мы предполагали, что вы на нем приедете.

– Почему?

– Ты одурачила нас обоих, – мягко сказал он, – и решила совершить морское путешествие. Да, весьма находчиво с твоей стороны, но за проезд нужно платить. Скажи мне, ради Бога, зачем ты все это затеяла? Почему не сказала мне всей правды? Если бы я знал, я бы помог тебе.

– Я не хотела вмешивать вас в свое отвратительное прошлое.

Она пыталась говорить просто, без нажима, но голос, предав ее, задрожал на последнем слове. Она склонилась над чашкой кофе.

Лорд Рейн поспешил вмешаться.

– Действительно, отвратительное прошлое, и я старался спасти вас от него. Скажите ему об этом, Клэр.

– Что мне сказать, – бросила она на него острый взгляд.

Лорд Рейн уже выпил достаточно бренди, чтобы к нему вернулась прежняя самоуверенность.

– Расскажи ему, Клэр, как твой отец продал тебя игроку, поставившему высшую ставку, чтобы самому жениться на этой шлюхе-соседке.

– Боже мой! – прошептал Марк в ужасе. – Это правда, Клэр?

Она кивнула, не поднимая глаз.

– Лорд Рейн незаметно выскользнул из комнаты и предупредил меня об этом глубокой ночью. Он убедил меня в необходимости бежать, и немедленно. Он обещал мне свою защиту.

– Защиту? – озадаченно переспросил Марк.

Лорд Рейн незаметно вздохнул, чувствуя, как усиливается его раздражение из-за этого навязчивого молодого человека. Он выпил еще глоток бренди, чтобы успокоиться.

– Я намеревался отвезти ее в Лондон и поручить заботам своей супруги, истинной леди.

Клэр резко вскинула голову, лицо ее залила краска. Теперь она отошла от первоначального потрясения и была готова продолжать борьбу.

– Когда вы делали мне предложение, вы ничего не сообщили о своей жене. Я случайно узнала о ее существовании, невольно подслушав кучера.

– Значит, поэтому вы украли мою лошадь и убежали? Вы просто неверно истолковали мои намерения, дорогая. Каким же глупым ребенком вы были. Как же я мог сделать вам предложение, если я женат? – возразил он, добродушно улыбнувшись Марку. – Ну вот, все и прояснилось. Я очень вам признателен за все, мой мальчик. Не вправе вас больше задерживать. Мы с моей подопечной немедленно уезжаем в Лондон.

– Никакая я не подопечная ваша, – резко возразила Клэр. – Для чего вы настаиваете на этом?

– Нет, дорогая моя, я осуществляю над тобой опеку. И твой отец дал на это согласие, – оказал лорд Рейн.

Он был уже в достаточном подпитии и чувствовал себя сверхсамоуверенным.

– Ему ничего другого не оставалось, так как у меня в руках, так сказать, ваша купчая…

– Моя что? – чуть слышно произнесла Клэр.

Лорд Рейн захохотал, и его глаза заблестели от удовольствия. Триумф его был таким же пьянящим, как и бренди.

– Разве вы не поняли, дорогая? Стал бы я рисковать собственной репутацией, увозя вас из дома Хэркорта, если бы предварительно не похитил изобличавшую их купчую? Она гарантирует молчание со стороны вашего отца, разве вы не понимаете? На ней стоит его подпись, как и подпись того джентльмена, который вас купил. Ни тот, ни другой не желают, чтобы эта купчая попала в поле зрения властей.

– Все это чудовищно! – в сердцах бросила Клэр. – Ваш долг – разоблачить их.

– О нет, дорогая, скандал погубит их обоих. Но у меня доброе и щедрое сердце, и я предпочитаю, чтобы они жили, сознавая, что кое-чем мне обязаны. Это дело никогда не станет достоянием общественности, – он снова улыбнулся Клэр. – Вы, конечно, не захотите, чтобы ваше имя втоптали в грязь, не так ли? Лучше все оставить так, как есть.

– Но этот второй, кто он? – настаивала Клэр.

Лорд Рейн печально покачал головой.

– Это превосходный человек, если не считать вот этого его единственного недостойного поступка. Лучше вам его не знать, моя дорогая. Все доказательства хранятся в надежном месте. Радуйтесь, что я спас вас от такой судьбы.

Он обвел своих собеседников сияющими от счастья глазами.

– Моя подопечная выражает вам признательность, но она больше не нуждается в вашем заступничестве. Мы немедленно уезжаем!

Марк встал из-за стола с безразличным выражением лица. Клэр охватила паника. Значит, он оставлял ее одну, наедине с этим лордом Рейном, послушно подчиняясь его требованиям. Она с трудом сдержалась, чтобы не высказать это сгоряча. На самом деле это была такая отвратительная история, что его нельзя было винить за стремление уйти и покончить с этой грязью. Она молча уставилась в пустую чашку, пытаясь сдержать слезы.

Потом заговорил Марк.

– Вернемся к этому документу, лорд Рейн. Вы говорили, что такой документ существует, но не предъявили нам никаких доказательств. Почему в таком случае леди должна верить вам на слово?

Уравновешенность лорда Рейна испарилась. Выходит, этот наглый негодяй ставит под сомнение его слово, слово лорда? Это было тяжкое оскорбление – оскорбление, которое ему приходилось выносить от простолюдина. Бессознательно его пальцы потянулись к внутреннему карману пиджака.

– Бог свидетель, я был терпелив, – зарычал он, и на его щеках ясно проступила сеть капилляров, словно тонкая красная паутина. – Я не позволю себя допрашивать в такой вызывающей манере деревенщине, разыгрывающей здесь передо мной защитника обездоленных. Ну-ка, убирайтесь прочь, пока я не вызвал констебля! Как смеете вы сомневаться в слове, данном джентльменом?!

Глаза лорда Рейна сузились от гнева.

Вытащив из кармана бумагу, он помахал ею перед носом Марка.

– Этого вам недостаточно? Надеюсь, вы можете различить почерк, несмотря на отсутствие образования?

Улыбнувшись, Марк выхватил бумагу.

– Вы заблуждаетесь на мой счет! Я все же получил образование. В Винчестере и Оксфорде.

Лорд Рейн недоверчиво уставился на него, и лицо его обмякло.

Он, казалось, не заметил, что бумага оказалась в руках Марка.

– Как вас зовут? Вы мне так и не представились.

– Вы не спрашивали. Меня зовут Конрад. Марк Конрад.

Марк быстро просматривал бумагу. Только сейчас лорд Рейн пришел в себя и содрогнулся. Кровь хлынула ему в голову, и он осознал, какую оплошность допустил. Резким движением он попытался выхватить бумагу. Но Марк отстранился. Его лицо все мрачнело, когда он углублялся в документ.

– Верните бумагу! – завопил лорд Рейн. – Вы не имеете права читать мои личные документы, – он осекся, заметив, какой свирепый взгляд метнул на него молодой человек.

– Вы отвратительный, лишенный чести, беспринципный и преступный негодяй! – Марк с таким негодованием бросал ему в лицо эти позорящие слова, что лорд Рейн невольно отодвинулся.

Клэр молча уставилась на Марка. Почти физически она чувствовала охватившую его ярость. Подчиняясь сильному сердцебиению, она встала из-за стола, придерживаясь, чтобы не упасть, за край стола.

– Марк, объясни, что происходит!

Марк в упор, испепеляющим, полным презрения взглядом смотрел на лорда.

– Вы мне внушаете лишь отвращение, вы – гнусный развратник. Твоим покупателем, Клэр, был вот этот жалкий тип! – с этими словами Марк, энергично разорвав бумагу, бросил клочки в огонь, отряхивая руки, словно прикоснулся к какой-то мерзости.

Лорд Рейн беспомощно наблюдал, как пламя пожирает его бесценный документ, и в бешенстве повернулся к Марку. Он позабыл о всяких предосторожностях, видя, как его власть над Клэр Хэркорт превращается в дым.

– Как вы смеете? – заорал он.

Во второй раз за день Марку Конраду пришлось резким ударом отправить противника в нокдаун.

33

Лорд Рейн мешком лежал в углу маленького отдельного кабинета. Глаза у него были открыты. Удар Марка не лишил его сознания, хотя он предпочел бы оказаться в бессознательном состоянии и не видеть больше перед собой этого возвышающегося над ним молодого гиганта со сжатыми кулаками и свирепым видом. Лорд Рейн продолжал лежать там, где упал. Если он поднимется, то этот парень может ударить его снова. Такая перспектива его не устраивала.

Кулаки Марка разжались, так как лорд Рейн не предпринимал никаких усилий, чтобы встать на ноги.

– Какой мерзавец! – бросил Марк, и это слово прозвучало пощечиной.

Лорд Рейн покраснел, в его глазах появилась злоба, но он поспешил отвернуться.

Боже праведный, этот грубиян может избить меня как собаку, если я выражу ему свою враждебность! – подумал он, глядя в сторону.

Марк дико расхохотался и отступил от него, – приступ гнева постепенно проходил.

– Вставайте на ноги, вы, наглый трус! Убирайтесь отсюда и захватите с собой вашего холуя!

Лорд Рейн был только рад поскорее убраться подальше от кулаков Марка. Он с трудом поднялся с пола, стараясь сохранить крохи своего достоинства. В двери он помедлил и, будучи уверен, что путь отхода открыт, решил сказать свое последнее слово:

– Все это так просто не закончится, – рявкнул он. – Я подам жалобу судье графства, в которой обвиню вас в физическом насилии.

Марк неожиданно улыбнулся, что заставило лорда Рейна недоумевающе заморгать.

– Вы имеете в виду судью Конрада? Давненько я не видел дядю Генри. Его очень заинтересует ваша история, – сказал он и повернулся к лорду спиной.

Проскользнув мимо него, Клэр снова села на свое место. Она все еще держала руку у рта, который не закрывался с тех пор, как Марк нанес лорду Рейну сильнейший удар. Все произошедшее казалось ей чем-то нереальным, словно в театре шла драма, а зрителей в зале не было. Никто даже не пришел, не поинтересовался, что здесь происходит. Почему же это оказалось безразлично как для хозяина, так и для посетителей? В голове у нее стоял легкий туман. Да, все это так, но почему тогда она боится оторвать руку ото рта? Она хотела сдержать истерический смех, который грозит вот-вот прорваться сквозь плотно сжатые губы. Тогда на самом деле сюда прибежит хозяин. Они остались в кабинете вдвоем с Марком. Он глядел на нее озадаченно, но с нежностью. Это окончательно лишило ее контроля над собой. Она сделала выдох, потом вырвался смешок, потом вопль, потом что-то сдавило ей горло, и на помощь подоспел Марк, раскрывший для нее объятия.

Уткнув лицо ему в грудь, Клэр содрогнулась от приступов смеха, а слезы тем временем ручьем лились у нее по щекам.

– Ну, успокойся, моя дорогая, – шептал он, гладя ее по голове, – теперь все в порядке.

Так же он мог бы успокаивать Сару, промелькнуло у нее в голове.

Наконец она отстранилась от него и взяла предложенный ей носовой платок. Она вытирала щеки и улыбалась.

– Какой вы терпеливый, добросердечный человек. Неудивительно, что Сара считает вас самым лучшим отцом на свете.

– Мое терпение приносит мне кучу мокрых рубашек, – улыбнулся Марк.

Клэр хотела засмеяться, но у нее получилась лишь икота.

– Простите. Обещаю, что я вам ее выстираю.

– Мне бы больше хотелось заручиться твоим обещанием выйти за меня замуж.

Клэр отвернулась.

– Как можно об этом говорить, тем более сейчас, когда вы узнали о моем позорном прошлом?

Марк взял, ее за подбородок и приблизил лицо к своему.

– Твое прошлое тебя не замарало. Кому же лучше знать об этом, как не мне? – он улыбнулся. – Ты не несешь ответственность за то, что происходило в доме Хэркорта.

– А вы – за то, что происходило в вашем?

Марк с удивлением поглядел на нее.

– Ну, это случается во всех, даже в самых лучших семьях. Я как-нибудь расскажу тебе все, включая и правду о матери Сары.

– О вашей жене?

– Я никогда не был женат, – покачал головой Марк, – и не принимал никакого участия в появлении Сары на свет.

– Но ведь вы же ее отец, – возразила, ничего не понимая, Клэр.

– Нет, моя любовь, – он снова покачал головой. – Я лишь взял на себя эту роль ради самой Сары и нашего окружения. Ее отцом был один никудышный человек, прожигатель жизни, он соблазнил мою кузину, а потом смылся. После рождения Сары она так и не пришла в себя, написав перед смертью мне отчаянное письмо. Я привез ребенка во дворец Конрада и поклялся, что буду воспитывать его, как своего собственного. Это, конечно, возбуждало любопытство, но я никогда его не удовлетворял. Я полюбил Сару, словно она на самом деле мой ребенок.

– Теперь вы доверяете свою тайну мне. Для чего?

Поддавшись вперед, Марк нежно поцеловал ее в щеку.

– Между мужем и женой не должно быть никаких секретов.

– Я что-то не помню вашего официального предложения, – сказала Клэр, собирая остатки сил. – Почему вы уверены, что я выйду за вас?

– Потому что ты любишь меня. Не так ли?

– Да, – хмуро ответила Клэр, – но любой девушке нравится официальное предложение.

– Ладно, моя дорогая, – рассмеялся Марк. – Не хочешь ли ты выйти за меня замуж, дорогая? Я люблю тебя, кем бы ты ни была – Клэр Корт или мисс Хэркорт. Я готов взять или одну из вас, или сразу обеих.

Клэр закусила губку, стараясь не рассмеяться. Ну кто же делает такие смешные предложения?

– Мы обе принимаем ваше предложение, мистер Конрад, но прошу вас отказаться от идеи завести у себя гарем.

– Обещаю хранить супружескую верность обеим, – торжественно произнес Марк.

На мгновение воцарилась тишина, и губы их слились в долгом нежном поцелуе. Она взяла руку Марка в свою и посмотрела на содранную кожу с костяшек пальцев.

– Вам придется отказаться от этого, – сказала она просящим тоном.

Он тоже задумчиво посмотрел на суставы пальцев.

– Может, у меня появился вкус к кулачному бою. Нужно нокаутировать хозяина таверны при выходе отсюда.

– Вы не сделаете этого, – начала было Клэр, но осеклась, заметив добродушную улыбку Марка.

– Ты уже похожа на супругу. У меня еще есть возможность аннулировать предложение?

– Нет, время упущено. И поскольку у меня нет кольца, свидетельствующего о нашей помолвке, я не могу бросить его вам в лицо, придется смириться и покориться судьбе.

– Слушаюсь, мадам! – он снова прижал ее к себе. Оба рассмеялись. – Пошли, найдем Сару. Радости ее не будет предела, когда она узнает, что ты собираешься навсегда поселиться во дворце Конрада. Она поможет тебе возиться с детьми.

– Мне кажется… что прежде все же нам нужно пожениться, – возразила Клэр.

Марк бросил на нее ласковый взгляд.

– Да, конечно, любовь моя. Мы должны все делать, как все порядочные люди. В субботу, по особому разрешению, это тебя устраивает? – сказал Марк, увлекая ее вон из таверны.

Трудно было выбрать лучшую погоду для спуска на воду судна «Сара». Приглашенные гости начали собираться в бухточке в два часа пополудни. На самом ровном месте поставили длинный стол, покрытый белой скатертью, на котором разложили блюда и тарелки с угощением.

Раньше других появились дети – Кейт и Милли Кларк – чистенькие, в нарядных платьицах. С ними пришли мистер и миссис Кларк. Фермер Кларк надел воскресный костюм, в котором посещал церковные службы, а его супруга надела элегантную шляпку.

Изабель Фостер с достопочтенным Перегрином Найтли пришли пешком, оставив свой фаэтон на дороге, на самой вершине горы. Они стояли, держа друг друга за руки, и, казалось, светились от счастья. Клэр улыбнулась им.

За столом стояла миссис Уинтер, а Септимус Томас орудовал в качестве помощника. Ей, конечно, хотелось иметь под рукой одну из горничных из дворца Конрада, но хозяин настоял на своем, убедив ее, что этот старый моряк должен обязательно присутствовать здесь в любом качестве, так как он помогал готовить «Сару» к выходу в море.

Сара стояла между Клэр и Марком, когда те приветствовали гостей. На ее губах играла возбужденная улыбка.

– Я лопну от нетерпения, – прошептала она. – Когда же папа сообщит об этом?

– Наберись терпения, дорогая, – прошептала в ответ Клэр. – Папа ожидает появления Купидона. А, вон он пришел.

Сара, оглянувшись, увидела небольшую фигурку и нахмурилась.

– Но ведь это же Альберт. Он совсем не похож на Купидона.

– Ну и что из этого? Далеко не все люди на него похожи, – ответила, улыбаясь, Клэр. – Он является в разных обличьях.

Сара, казалось, была заинтригована этим ответом, но тут папа постучал по столу, требуя всеобщего внимания. Она обменялась с миссис Уинтер тайными улыбками. Они знали, что теперь предстоит.

Шампанское разлили по бокалам и начали их друг другу передавать. Юный Альберт с испуганным лицом глядел на свой бокал с шампанским. Он оглянулся и перехватил взгляд Клэр. Она, улыбнувшись, кивнула ему. Альберт так и не узнал, что его ранняя доставка письма Саре радикальным образом изменила всю жизнь Клэр.

Марк посмотрел на Клэр, и она, словно притягиваемая к нему какой-то невидимой нитью, подошла и встала рядом с ним, держа за руку Сару.

Марк оглянулся вокруг.

– Друзья! Мы собрались здесь для двойного торжества. Сегодня утром состоялась церемония нашего бракосочетания. Я хочу поднять этот тост за свою жену Клэр Конрад. После этого мы спустим…

Радостные возгласы гостей не дали ему закончить. Все горячо поздравляли новобрачных.

Голос Перри возвысился над всеми, он от души улыбался и отчаянно тряс руку Конраду.

– Ну, старина Конрад! Опять ты меня опередил! Первым, как всегда, сорвал аплодисменты.

Изабель поцеловала Клэр в щеку:

– Мисс Корт, то есть миссис Конрад, я вас горячо поздравляю.

– Называй меня просто Клэр, – сказала невеста.

Изабель понизила голос:

– Я хотела тебе сообщить, дорогая Клэр, что матушка наконец сдалась, и мы с Перри поженимся на следующей неделе. Боже, как я счастлива, как рада за нас обоих! Разве это не чудесно!

Марк обнял Клэр за плечи.

Когда наконец за столом водворилась относительная тишина, Марк вручил Саре бутылку шампанского.

– Ну, теперь действуй! Ты должна спустить на воду свою тезку, как и полагается.

– Давайте, мисс, хлопните старушку посильнее. Ничего, если краска облупится, мы еще покрасим. Старый Сеп это сделает, он даже наждаком готов вычистить якорь…

– Попридержи язык, Сеп, – прервал его, улыбаясь, Марк. – Или тебе придется отдраить наждаком все судно.

Он посмотрел на Сару.

– Ну, все готово?

Сара еще колебалась.

– Можно мне прежде спросить кое о чем Клэр?

– Конечно, дорогая, – сказала Клэр, наклоняясь к ней. – Что ты хочешь?

– Можно мне больше не называть вас Клэр? Теперь, когда ты вышла замуж за папу, могу я называть тебя мамой? – серо-зеленые глазки пытливо смотрели в серые глаза Клэр. – Мне тоже хочется, чтобы у меня была мама, как и у всех.

Клэр почувствовала, как спазм сжимает ей горло, и она обняла Сару, перехватив взгляд Марка. Он улыбался, и в его голосе чувствовались нежность и удовольствие.

– Ты, я вижу, присоединилась к бригаде мокрорубашечников.

– Что-что? – переспросила, ничего не понимая, Клэр.

Оказывается, только вытащенная из ведерка со льдом мокрая бутылка шампанского, которую по-прежнему сжимала в руках Сара, оставила мокрые пятна на их платьях. Клэр выразительно посмотрела на Сару, а та звонко засмеялась.

Клэр выпрямилась.

– Теперь у нас двойная причина разбить бутылку, – она улыбнулась Саре. – Ну, пошли, дочка. Приступим к церемонии спуска на воду!

– Да, мама, – ответила Сара. Лицо у нее сияло, и они с Клэр подошли к кромке воды.

В эту ночь Клэр спала во дворце Конрада в объятиях Марка в своей супружеской постели. Прекрасный день закончился чудесной ночью.

Пальцы Марка ласкали ее тело и вдруг остановились на животе.

– Да, я кое-что вспомнил, – сказал он. – Я хочу подарить тебе одну вещь.

– Ты уже подарил мне все на свете, – томно прошептала Клэр. – Что это?

Он разжал пальцы и положил ей на живот золотую монету.

Клэр опустила на нее глаза, а затем подняла их на Марка.

– Вы хотите купить меня, сэр? – спросила она, фыркая от смеха.

– Ты купила меня вот за эту самую монету, – сказал он, задумчиво прикоснувшись к ней пальцами. – Думаю, нужно прикрепить ее к моей цепочке для часов. Что скажешь?

– Отличная идея, значит, ей недолго лежать на моем пока еще плоском животе.

Марк испуганно поглядел на нее.

– Не хочешь ли ты сказать…

Клэр обняла его, и глаза ее озорно заблестели.

– Нет, мой дорогой, пока нет, но если ты подумаешь на досуге об этом…

Марк широко улыбнулся, смахнув золотую гинею.

– Ваш покорный слуга, мадам.

Примечания

1

Парасолька – зонтик.

(обратно)

2

Саронг – индонезийская национальная одежда (прим. пер.).

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33 . . .

Реклама на сайте