«Герцогиня-самозванка»

Рут Райан Лэнган Герцогиня-самозванка

Моей семье, поистине бесценной, и Тому, единственному и любимому, посвящается

Пролог

Графство Керри, Ирландия, 1882 год

Сиротский приют Святого Иоанна

– Боже мой, Лана! – Двенадцатилетняя Шивон Райли, тяжело вздохнув, осторожно обвила руками шею подруги, стараясь не задеть красный след от недавней порки. Да, тяжелая у матери-настоятельницы рука. – Ну вот, тебе снова досталось из-за меня.

– Тсс, тише! Всех перебудишь. – Лана Данливи резким движением откинула с глаз спутанную прядь темных волос и огляделась. В тесной комнатушке ютилось больше дюжины девочек всех возрастов. Они спали прямо на полу, на тощих соломенных тюфяках.

Лане было восемь лет, когда она попала в приют. Неделю спустя привезли Шивон. Ей было семь. Лишь взглянув на это худенькое, забитое и до смерти напуганное существо, Лана сразу решила оберегать малышку. Она утешала подругу, когда, дабы научить девочку смирению, по приказу матери-настоятельницы остригли ее прекрасные светлые волосы. К ней перебиралась маленькая Шивон, разбуженная ночными кошмарами. Лана следила за тем, чтобы бедняжке всегда хватало еды, ведь девочка была так слаба, что порой у нее недоставало сил идти в столовую вместе со всеми. Пять долгих лет провели они здесь. И все это время Лана лелеяла надежду на лучшую жизнь в далекой Америке – надежду, поддерживавшую их с Шивон в самые тяжелые моменты, когда жизнь в приюте становилась попросту невыносимой.

– Так нечестно. Ты украла для меня хлеб, и посмотри, что из этого вышло. Тебе опять досталось.

Лана грустно усмехнулась:

– Лучше уж мне. Для меня порка – дело привычное.

– Ну что ты смеешься? Когда-нибудь мать-настоятельница розги сломает, она сил не жалеет.

– Розги или спину. – Лана осторожно коснулась рукой поясницы и содрогнулась от боли.

– Я изо дня в день молюсь о том, что когда-нибудь мы уедем далеко-далеко. Лана, неужели мы и вправду поедем в Америку?

– Поедем, чего бы мне это ни стоило, – неистово провозглашала Лана в ответ.

– Расскажи мне еще раз, как все будет там, в Америке.

– Мы будем жить по-королевски, в большом и прекрасном доме. – Голос Ланы смягчился, она в сотый раз озвучивала свою заветную мечту.

– И еще сад, про сад ты забыла?

– Да-да, сад. Мы нарвем букет роз, поставим его в гостиной и будем пить чай.

– И мы всегда будем вместе, правда?

– Правда.

Шивон забылась тревожным сном, а Лана лежала с открытыми глазами, зажав в руке маленький кисет. Она носила его на шнурке, завязанном на запястье, и прятала от всех, опасаясь, что у нее отберут ее единственное сокровище. А было там отцовское кольцо, доставшееся ему от деда, и мамины сережки – осколки ее прежней жизни.

Что ж, для побега самое время! Лана не раз слышала ужасные истории о бездомных детях, живущих на улицах, – о том, что они голодают, что жестокие люди заставляют их работать и бьют нещадно за малейшую провинность. Она всегда думала, что это большей частью лживые россказни монахинь, хотевших таким образом удержать несчастных детей в повиновении. И потом, что может быть хуже этого места? Она почти не помнила свою жизнь до приюта, почти забыла лицо матери, но она точно знала, что была счастлива и любима. А теперь что? Жизнь по раз и навсегда заведенному распорядку: подъем на рассвете, молитва и жидкая каша на завтрак, а потом целый день изнурительная уборка. И лишь изредка – уроки чтения, орфографии или арифметики. Лане, конечно, нравилось учиться, но цена за образование была слишком высокой. Девочек готовили к постригу в монахини. Нет, это не для нее.

Тяжелой работы она не боялась. Бог даст, кому-нибудь понадобится старательная служанка. Ей бы только наскрести денег на билеты до Америки для себя и Шивон, и мечта исполнится.

Да, время настало, думала она. Сейчас, пока раны после порки еще саднят и боль подхлестывает ее решимость, надо бежать. Во что бы то ни стало.

– Шивон, послушай меня. – Лана сжала руку подруги и быстро оглянулась вокруг. Вездесущей толстухи сестры Анунции поблизости не было. Она вечно подслушивала и подсматривала за воспитанницами, чтобы донести настоятельнице о всевозможных нарушениях распорядка. – У нас все получится.

Бледное лицо бедняжки Шивон исказилось от ужаса.

– Лана, нас поймают, и мать-настоятельница снова выпорет нас.

– Она и так нас порет по поводу и без повода, так почему бы не попытать счастья? Мы будем свободны.

– Но если все так просто, как ты говоришь, почему до сих пор никто не убежал?

– Может, им просто не хватает ума, – ответила Лана и мысленно добавила: «Или отчаяния». – Слушай меня. Фермер, как обычно, привезет картошку, высыпет ее из мешков в тачку и повезет на кухню.

– Ну да, – кивнула в ответ Шивон. – Он каждый год привозит. Нам-то с этого что?

– А то, что пустые мешки он складывает обратно в повозку, а сам идет рассчитываться с матерью-настоятельницей. Обычно он отсутствует всего пару минут. В этот момент мы и спрячемся под пустыми мешками.

– А если он нас заметит?

Лана пожала плечами, изображая беззаботность. На самом деле вся она трепетала от страха.

– Что ж, попытка не пытка. Если нас поймают, порки не избежать, зато потом мы снова станем готовиться к побегу.

– Но они разлучат нас. Мать-настоятельница так и сказала, что если мы хоть раз еще натворим что-нибудь, то больше не увидим друг друга. А я ведь умру без тебя, Лана. Никто, кроме тебя, не заботится обо мне.

– Не волнуйся. Ничего с тобой не случится, я не позволю. – Лана коснулась руки подруги. – Слышишь? Повозка уже близко. Пора.

И они, затаив дыхание, замерли, спрятавшись у задней двери кухни. И как только фермер натянул поводья и остановил повозку, Лана сорвалась с места, подхватила ведро и, не говоря ни слова, принялась вместе с Шивон полоть сорняки прямо перед входом в трапезную. При этом она не сводила глаз с бедняги фермера, ожидая, пока тот перетаскает в подвал монастыря весь свой урожай.

Наконец она отставила ведро с сорняками в сторону и, взяв подругу за руку, прошептала:

– Пора.

– Нет, Лана, я не могу, – Шивон дрожала как осиновый лист, – не могу и все. Иди без меня. – И она прижала руку к губам, сдерживая готовый вырваться крик.

– И оставить тебя на милость матери-настоятельницы? Да ты и дня тут без меня не протянешь. Пошли.

С этими словами Лана решительно потащила Шивон к повозке. Она осмотрелась вокруг и, убедившись, что соглядатаев нет, спрятала подругу под сеном и пустыми мешками, затем заползла в повозку сама и устроилась рядом.

– Ни звука, – прошипела она, – просто молчи и не шевелись, что бы ни случилось.

Дверь хлопнула, послышались шаги на выложенной булыжником дорожке, затем повисла тишина.

– Что это? – послышалось совсем рядом.

Лана похолодела, чувствуя только, как пальцы Шивон мертвой хваткой сомкнулись на ее запястье. Она принялась отчаянно молиться, хотя давно уже перестала надеяться на помощь небесных сил. Она не молила дать ей сил или свободу. Она молила только об одном: чтобы Шивон перестала трястись, как насмерть перепуганный заяц, пока кто-нибудь не заметил и не разоблачил их.

– Хм, одна картофелина выпала из тачки, – пробурчал фермер себе под нос. Он закинул картофелину в повозку и уселся на козлы. – Впервые мать-настоятельница заплатила за то, что ей не достанется.

Посмеиваясь, он натянул поводья. Колеса жалобно скрипнули, повозка, покачиваясь, проехала ворота и покатилась по дороге.

Шивон наконец отпустила руку подруги. Лана приподняла уголок мешка и стала осторожно шарить под ним, пока не нащупала картофелину.

Более часа девочки, скрючившись, пролежали под мешками. Наконец они остановились. Послышались голоса. Лана, собрав всю свою волю, в ужасе ждала, что вот сейчас их обнаружат. Они с Шивон притаились и, затаив дыхание, прислушивались к удалявшимся шагам фермера.

Приподняв край, мешковины, Лана огляделась. Никого. Она села и потянулась, расправляя затекшие мышцы.

– Пошли, – позвала она.

Шивон вскочила.

– А где мы? ~ спросила она, протирая глаза.

– Похоже, деревня какая-то. Наш фермер пошел в таверну пропивать деньги, полученные от матери-настоятельницы. Бежим!

Из таверны доносились призывные запахи ароматного эля, жареного мяса и хлеба.

– А может, попросим сперва что-нибудь поесть?

– Не здесь. Как бы нас не поймали и не вернули в приют. Надо убежать как можно дальше. – С этими словами Лана схватила подругу за руку и повлекла прочь от деревни. Они бежали через поле, заросшее высокой травой. Они утопали в ней с головой.

Сумерки сменились ночной темнотой, а девочки все бежали и бежали, пока деревня совсем не исчезла из виду. Они запыхались, чувство свободы кружило им головы. Наконец, они нашли амбар, полный сена, и спрятались в нем. Разделив сырую картофелину на двоих, беглянки укрылись сеном и заснули обнявшись.

Атлантический океан,

корабль ее величества «Гриффит», 1885 год

– Миссис О'Коннор. – С этими словами Лана остановилась перед группой великосветских дам, облюбовавших себе местечко на палубе близ лестницы так, чтобы их обдувал свежий ветерок.

Лана все делала быстро, даже ходить спокойно не могла. Все бегом. На каждый день у нее приходилась дюжина скучных дел. И, не успев доделать что-то одно, она уже мысленно принималась, за другое.

В толпе разодетых пассажирок сидела тучная дама. Всем своим видом она напоминала Лане их мучительницу, мать-настоятельницу: вечно нахмуренные косматые брови, красное, как слива, лицо. Обвисшие щеки, как у жирной индюшки, тряслись всякий раз, когда она заговаривала. Завидев Лану, миссис О'Коннор прищурилась.

– Мне подходит ваша цена, мадам.

Престарелая дама распахнула глаза от удивления:

– Помнится, вы сказали, что никогда не продадите сережки вашей матушки.

– Я бы и не стала, но мне очень нужна эта шаль. – Лана указала на сумочку в руках женщины, из которой торчал узкий кусок материи.

За разговором наблюдала женщина, стоявшая неподалеку в мрачном молчании, окруженная другими пассажирами. Пассажирами, которым не было никакого дела до таких благ земных, как всякие там шляпки да булавки. Их главной заботой было просто выжить в этом долгом путешествии.

– Дайте-ка мне еще разок взглянуть на них, – Бриджет О'Коннор протянула руку за серьгами.

С болью в сердце Лана бросила прощальный взгляд на пару тонких золотых проволочек с кроваво-красными рубинами на концах. Как странно! Она даже не помнит лица матери, но стоит лишь взглянуть на эти серьги, как перед ее мысленным взором всплывает их отблеск на нежной совершенной коже, обрамленной иссиня-черными волосами. А если вдохнуть глубоко, можно даже уловить мамин запах. Воспоминания и эти скромные украшения – вот все, что осталось ей от матери, которую она потеряла так рано.

Все эти годы Лана хранила их как память, не выменяла на еду или кров, не продала, когда было совсем невмоготу. Но теперь у них больше ничего нет, и она отдаст их, лишь бы помочь Шивон.

Глаза престарелой дамы жадно засверкали.

– Что ж, пожалуй, я дам тебе за них мою шаль.

«Да уж, старая скряга, хорошая сделка, ничего не скажешь», – подумала Лана, но вслух не произнесла ни слова. Лишнего не говори, бери, что дают и умей довольствоваться тем, что имеешь, – она давно усвоила эти правила и дорого заплатила за урок.

– Держи. – Едва взглянув на девушку, миссис О'Коннор протянула Лане шаль. Ее взгляд был прикован к только что приобретенным серьгам. Старуха уже прикидывала в уме, сколько она выторгует за них у какого-нибудь дельца в Америке.

Лана аккуратно сложила шаль и опрометью бросилась на поиски старика, торговавшего рыбой. Его жене очень понравились туфли Ланы. Сторговавшись с ним, она, босая, побежала на нижнюю палубу, где ее дожидалась подруга.

Они не погибли на суровых улицах Дублина, работали за гроши, спали где придется – в коровниках и в развалинах старых замков. И вот наконец Лана скопила денег на два билета до Америки. Но выжить на борту «Гриффита» оказалось так же трудно, как и на улицах Дублина. Надо было бороться за место для ночлега с сотнями таких же отчаявшихся эмигрантов, мечтавших добраться до Нью-Йорка.

И как всегда, Лана просто выбивалась из сил, заботясь о еде, одежде и ночлеге для них обеих. Она нашла Шивон в углу – та лежала и корчилась от боли.

– О Боже! Кажется, уже скоро.

Лана быстро закутала подругу в шаль и вложила ей в руку немного еды.

– Поешь, тебе нужны силы.

– Не могу. – Шивон содрогнулась от одного вида копченой рыбы. Ее трясло до тех пор, пока Лана не убрала рыбу с глаз долой. Шивон схватила подругу за руку. – Найди Билли, пожалуйста. Скажи ему, что уже пора. Пусть он придет, сейчас же.

– Я приведу его. Только… – Лана погладила бедняжку по волосам и вдруг почувствовала себя такой беспомощной… Она никогда не боялась тяжелой работы, но принимать роды… Лана совсем растерялась. – Ты только лежи и не шевелись, пока я не вернусь.

Вымученная улыбка тронула губы Шивон.

– Я бы с удовольствием убежала отсюда на край света, но раз уж это невозможно, подожду здесь. Только, пожалуйста, быстрее.

И снова Лана сломя голову помчалась по лестнице. Порывы холодного атлантического ветра сбивали ее с ног. Доски под ее босыми ногами были ледяные и скользкие, но она шла, продираясь сквозь группу столпившихся и толкающихся мужчин. Они играли в кости на широких перилах корабля.

– Билли! Билли О'Малли!

Но молодой человек был так поглощен игрой, что даже не замечал ее. Он вскинул руку над вопящей толпой и с улыбкой принимал ставки.

– Три к ряду. Кто со мной, ребята?

– Я, Билли.

– И я, приятель, ты знаешь свое дело.

– Тебе нет равных, парень, когда удача на твоей стороне.

Вокруг Ланы поднялся лес рук, протягивающих деньги в сжатых кулаках. Каждый хотел поставить на победителя.

– Билли, – Лана помолчала, переводя дыхание. – у Шивон схватки начались. Надо спешить, она ждет тебя.

Он взглянул на нее, и его веселая улыбка, придававшая ему столько очарования, превратилась в кривую усмешку.

– Роды – дело небыстрое, – произнес он и в поисках поддержки обернулся к остальным: – Не так ли, друзья?

– Да, Билли, точно, – подмигнул в ответ старик с соломенными волосами и сморщенным, как поношенный сапог, лицом, – Можно часами дожидаться и в отчаянии рвать на себе волосы, пока ребенок родится.

– Вот видишь, – Билли оттеснил Лану в сторону, – побудь пока с ней, а я приду, как только освобожусь.

– Но, Билли, ей так больно. Она зовет тебя… Что я ей скажу?

Но он уже вновь углубился в игру.

– Передай моей жене, что я делаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить ее будущее. Нам ведь нужно будет на что-то жить там, в Америке.

Лана снова бросилась на помощь подруге, слыша за спиной громкие крики толпы: яростные проклятия, гиканье и радостные возгласы, когда кости упали на перила.

Горькая усмешка тронула ее губы. Обеспечить ее будущее! Ну да, как бы не так! Держи карман шире. Уговорил Шивон продать отцовское кольцо, чтобы хватило денег на третий билет до Америки, обменял единственный теплый плед на бутылку виски, проиграл последнее теплое одеяло в кости. Да, Билли, конечно, отлично позаботился о ее будущем. Он всегда готов брать и никогда ничего не давал взамен. Кроме ребенка, думала Лана, закипая от злости. Но Шивон словно ослепла и оглохла. Она так жаждала любви, что ничего не замечала и с готовностью внимала его сладким речам. Но лживыми обещаниями сыт не будешь, а ложная надежда не даст им крышу над головой, когда они наконец доберутся до благословенной Америки.

Глядя, как мучается бедняжка Шивон, Лана твердо решила – ни одному мужчине не позволит она заморочить себе голову. Никогда в жизни.

После свежего бриза на палубе здесь, внизу, все казалось мрачным и смрадным. Ее бедная подруга лежала на полу и тихо стонала. Люди вокруг были бледны, испуганные женщины и дети отворачивались, не желая смотреть на мучения ближнего. Немытые тела пассажиров, нечищенные туалетные комнаты, тяжелобольные, вынужденные гнить в собственных испражнениях, – все это источало такой зловонный дух, что дышать на нижней палубе было просто невыносимо. Лана склонилась над подругой и взяла ее за руку.

– Билли? – едва успела прошептать Шивон, как новый приступ боли скрутил ее.

– Он придет, подожди немного.

– Не могу. Ребенок. Лана, я рожаю, рожаю!

Ее тело изогнулось от стремительно растущей боли, казалось, ее бледная плоть вот-вот лопнет, как перезрелый плод. Ее ногти впились в руку Ланы, с губ сорвался вопль.

Несколько минут спустя малыш уже появился на свет и тихонько попискивал, словно блеял крошечный ягненок.

Лана сорвала с себя нижнюю юбку и завернула в нее ребенка. Ей еще не доводилось видеть новорожденных детей, и она с трепетом смотрела на это маленькое существо, затем вложила его в руки матери.

– Посмотри, Шивон, это мальчик. У тебя родился сын.

– Колин. – Впервые за несколько последних часов бледная, измученная женщина улыбнулась. – Так звали моего отца.

Она осмотрела его крошечные пальчики на руках и ногах, погладила лысую головку.

– Какой, он красивый, правда, Лана?

– Да, очень.

– Я знаю. Билли был бы рад, если бы я назвала нашего сына в честь него, но я не могу. – Шивон перевела взгляд с новорожденного на любимую подругу. – Я папу даже не помню. Мне и шести не было, когда он умер. Единственное, что я могу сделать, так это назвать внука в честь дедушки.

– Да-да, это правильное решение. Мне повезло больше, чем тебе, – Лана коснулась руки подруги, – я потеряла отца., когда мне было почти семь.

«А через год не стало и мамы», – мысленно добавила она.

– Лана, обещай мне. – Глаза Шивон в неистовой мольбе смотрели на девушку. – Обещай мне, что позаботишься о будущем моего крошки, о бедном Колине Райли О'Малли, если со мной что-нибудь случится.

– Что ты, что ты! О чем ты говоришь? У него есть ты, Шивон. И Билли.

Пальцы Шивон сомкнулись на запястье Ланы.

– Я знаю, Билли любит меня… по-своему… Но он никогда не женился бы на мне, если бы не…

– Не говори так. – Лана отвела взгляд. Ложь давалась нелегко, но выхода не было. Нужно хоть как-то успокоить взвинченную и измотанную родами подругу. – Билли возьмется за ум, как только мы доберемся до Америки. Он станет самым лучшим, самым любящим отцом и мужем. Вот увидишь!

– И все-таки дай мне слово, что ты не оставишь Колина. Я просто не вынесу, если ему выпадет та же участь, что и нам с тобой. Вспомни, как нам было плохо и одиноко. Я бы не выжила без тебя, Лана. До встречи с тобой единственным моим желанием было умереть. Благодаря тебе я все еще жива. Я не такая, как ты. Ты сильная, упрямая и умная. Ты все просчитываешь и планируешь, а я просто плыву по течению и вечно попадаю в неприятности. Пожалуйста, Лана, обещай, что не бросишь моего ребенка.

Сама мысль о том, что может случиться с этим бедным маленьким существом, болью пронзила сердце Ланы. Она коснулась щеки малыша и с удивлением ощутила, как все ее существо преисполнилось любовью, словно светом свечи в кромешной темноте.

Глаза защипало от слез.

– Я даю слово. Я буду любить его как своего собственного ребенка, клянусь тебе, Шивон. И он никогда не испытает того, через что пришлось пройти нам с тобой.

– О, спасибо тебе! Спасибо. Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.

Глаза Шивон закрылись, и она погрузилась в спасительную полудрему, продолжая крепко прижимать к груди ребенка.

Ничего, в Америке они неплохо заживут, думала Лана, прислонившись к холодной, влажной стене. Они не вернутся назад. Ни за что. Она сделает все, заплатит любую цену. Даже отдаст свою жизнь ради их будущего.

Ради Шивон.

Ради крошки Колина.

Ради себя самой.

Глава 1

Нью-Йорк, 1890 год

– Что-то вы припозднились сегодня.

Услышав этот голос с сильным акцентом, Лана обернулась к миссис Дженовезе, итальянке, жившей в квартире напротив Шивон.

– Да, уж.

– Бамбино вас ждет. Он так любит, когда вы приходите.

Лана сглотнула, стараясь скрыть улыбку, тронувшую ее губы. Шивон любила соседку, ей нравилось, что у миссис Дженовезе тоже есть сын, ровесник Колина. Но она не хотела посвящать ее в свои дела больше, чем требовалось. Правда, скрыть что-либо от соседей было очень трудно… Стены квартир в домах Нижнего Ист-Сайда были такие тонкие, что любое слово, произнесенное вслух, было слышно всем вокруг в таких же крошечных комнатках справа, слева, снизу и сверху. Так что хранить секреты в таких перенаселенных местах было просто невозможно.

– Я тоже люблю Колина, миссис Дженовезе.

В этот самый момент дверь отворилась и из квартиры, пританцовывая и обгоняя маму, выскочил мальчик. Молодые женщины обнялись, как всегда, словно подтверждая этим объятием, что их невзгоды остались позади и они свободны и в безопасности. По крайней мере сейчас.

– Пойдешь с нами, Шивон?

Шивон замялась:

– Не сегодня. У меня еще много дел.

Лана мельком заглянула в заваленную чужим нестиранным бельем квартиру.

– Даже часа не найдется?

– Может, завтра.

– Ладно, понятно.

Лана повернулась и начала спускаться по лестнице, а Колин уцепился за ее руку.

– А ты купишь мне яблоко, тетя Лана?

– Может быть. – Глаза Ланы светились лукавством. Она взглянула на маленькую пухлую ладошку, лежащую в ее руке. – Но сначала ты напишешь на грифельной доске свое имя. Ты ведь уже научился?

– Ага.

Едва они вышли на улицу, как Колин схватил грифельную доску и мел, которые Лана принесла с собой. Она опустилась на корточки рядом с ним, а он принялся старательно выводить печатными буквами свое имя на доске. Лана любила в нем буквально все: солнечные блики в его светлых волосах, то, как он прикусывал язычок, старательно выводя мелом буквы, безграничное доверие, светившееся в его синих глазах, обращенных к ней. Дороже этого малыша для нее в целом мире ничего не было.

– Знаешь, я жду не дождусь, когда ты научишься читать. О, Колин, книги откроют перед тобой новый, неизведанный мир. В книгах мы сможем путешествовать, мы поплывем за океан, в далекие страны, где солнце светит целыми днями и не бывает холодно.

– А что, и вправду есть такие места?

– Конечно. Я читала о них в книгах, и ты прочтешь. Ты узнаешь названия всех островов в Тихом океане, узнаешь, что едят люди и какие водятся звери на этих островах.

– Папа говорит, что глупо тратить время на всякую чепуху, что мне надо зарабатывать себе на жизнь. Только этому и надо учиться.

– Зарабатывать на жизнь? В пять лет?

– Он сказал, работе возраст не помеха. И еще, что вместо этих букв надо учить язык предков, чтобы не забыть его.

– Но, Колин, в Нью-Йорке никто не говорит на кельтском наречии. Я, конечно, не хочу, чтобы его забыли, это и в самом деле очень красивый язык, его звуки очень дороги моему сердцу. Но мы живем в Америке, мальчик мой. И если ты хочешь чего-нибудь добиться, ты должен разговаривать, как американец.

В этот момент мимо них с шумом пронеслась ватага ребятишек. Мальчишки, одетые в штанишки и рубахи с чужого плеча, и девочки в поношенных, перешитых маминых платьях громко спорили на жуткой смеси греческого, немецкого, итальянского и ломаного английского языков.

– А они говорят, как американцы, тетя Лана?

Она рассмеялась:

– Похоже на то, мальчик мой. Я научу тебя всему, что знаю сама. – С этими словами она указала на грифельную доску. – И начнем мы с алфавита. Напиши-ка мне все буквы.

– И потом ты купишь мне яблоко?

– Конечно, куплю.

«А еще луну и звезды и все, что захочешь», – мысленно добавила она.

Спустя некоторое время Лана убрала доску и мел и, взяв мальчика за руку, повела его к лотку с фруктами прямо посреди площади.

Это был их ежедневный ритуал. Колин, пританцовывая, долгими минутами ходил вокруг лотка, выбирая себе яблоко. Старый продавец, не знавший по-английски ни слова, уже поджидал их, как всегда. Мальчик наконец остановил свой выбор на прекрасном, словно с картинки, фрукте. Лана протянула продавцу пенни и зашагала рядом с довольным малышом, жадно поглощавшим угощение.

Лана работала по вечерам и до поздней ночи в таверне на пристани. Так что повидать подругу и племянника она могла только днем. Эти встречи много для нее значили. И уж конечно, для Шивон это была настоящая отдушина.

– Спасибо тебе, тетя Лана. – Колин съел яблоко до последней крошки, включая даже огрызок и семена, прежде чем они достигли двери дома и остановились у шаткой лестницы наверх.

Из открытых окон доносилась многоязычная речь. Можно было различить с дюжину разных диалектов. День был жаркий и душный. Запах готовящейся еды не перебивал вони, исходившей от гниющей кучи мусора под лестницей. Солнце почти не пробивалось сквозь горы стираного белья, развешанного на веревках, протянутых из одного окна в другое.

– О, как раз вовремя!

При звуке голоса Билли счастливое выражение сползло с лица мальчика и сменилось тревогой. Несмотря на нежный возраст, Колин привык различать малейшие оттенки отцовского настроения.

Билли О'Малли был щедро одарен природой: привлекательная внешность, красивое лицо и бездна ирландского обаяния. И он пускал его в ход при каждом удобном случае. Лана уже видела однажды, как ловко он обработал Шивон. Бедная влюбленная девочка… Но за всей его привлекательностью, за тщательно выверенной улыбкой, за сладкими речами, которыми он так легко опутывал кого угодно, скрывался жестокий, эгоистичный и безумный человек. Все интересы Билли сводились к тому, чтобы играть в карты или кости и пропивать все деньги в баре. Однажды, напившись, он спустил все до последнего доллара на уличных девиц.

А Шивон тем временем изматывала себя стиркой чужого белья, чтобы заработать сыну на пропитание. А Билли воспитанием сына не интересовался вовсе, разве что не забывал напоминать малышу, что тот для него обуза.

– Иди наверх, тебя мать ждет. И не вздумай останавливаться и болтать со старой склочницей, что живет напротив.

– Миссис Дженовезе очень хорошая соседка. Обязательно попрощайся с ней за меня, Колин. – Лана склонилась, поцеловала мальчика, затем, выпрямившись, проводила его взглядом, пока он не скрылся за поворотом лестницы.

– Благотворительный обход по трущобам совершаешь, а, Лана?

Не удостоив его ответом, девушка повернулась к выходу и произнесла:

– Скажи Колину и Шивон, что я зайду к ним завтра.

– Если я разрешу.

Она даже не обернулась. Как бы она ни отреагировала, это только покажет ему, что его слова значат хоть что-то. Нет. Она не позволит Билли О'Малли верховодить и помыкать, ею, хотя бог знает сколько раз он пытался.

Сразу по приезде в Нью-Йорк Лана жила с Билли и Шивон, платила за койку в углу комнаты Колина, помогала заботиться о малыше, понимая, что подруге просто необходима ее помощь. Но когда грязные приставания Билли стали невыносимы, Лана переехала, не объясняя Шивон причины. Она рассудила, что бедняжка и так уже еле тащит свою ношу и не стоит увеличивать ее боль и унижение.

Теперь Лана ночевала в маленькой кладовке в таверне, где работала. Но она и за это была благодарна судьбе, хотя хозяин каждую неделю удерживал доллар за жилье из ее скудной платы. И все равно это того стоило. Она скучала по Колину, ей нравилось делить с ним комнату. Но теперь она оценила преимущества собственного угла, пусть даже и съемного. Впервые в жизни ей довелось пожить одной. В приюте в каждой комнате помещалось больше дюжины девочек. Здесь, в Америке, в ее распоряжении была целая раскладушка и небольшой буфет, который она вынесла из огня во время пожара, а еще окно с видом на пристань. Так что все не так уж плохо! Лана содержала комнату в идеальной чистоте. И хотя летом запах соленого моря и дохлой рыбы досаждал ей, было в нем нечто смутно приятное, что-то напоминающее о доме, ведь ее отец, и дед, и прадед были рыбаками.

Лана бегом заспешила к пристани по многолюдным улицам мимо торговых лотков, мимо шумной оравы мальчишек.

Двое ребят стояли лицом к лицу, ощетинившись, сжав кулаки и клацая зубами, готовые сцепиться, в то время как остальные науськивали их друг на друга. «Неужели и Колин не избежит такой участи? – думала Лана. – Неужели ему также придется сталкиваться с недругами в уличных схватках? Неужели и его не минует этот жестокий ритуал? Да, на здешних улицах только так мальчики становятся мужчинами».

Гадкие мурашки страха поползли по ее спине. Что ждет малыша, если его мать из сил выбивается под тяжестью повседневных забот, если его отец, – эгоистичный себялюбец? «Но как же я? Я-то на что? – горячо подумала она. – Уж я-то постараюсь, чтобы его жизнь сложилась иначе».

Погруженная в свои мысли Лана свернула за угол и вошла в таверну «Синий гусь». Пока ее глаза привыкали к полумраку, царившему в зале, она мысленно поклялась, что станет больше работать. Она еще не придумала, как помочь Колину, но ясно одно: понадобятся деньги. Это ведь ее долг. В конце концов, она первая взяла его на руки, лишь только он появился на свет, она стала ему любимой тетушкой, и даже если весь мир ополчится против него, думала она, его тетя Лана всегда будет рядом.

– Ты на часы смотришь? – накинулся на нее Уилбур Хастинг, хозяин «Синего гуся», не отрываясь, впрочем, от своего занятия. Он наполнял кружки пенящимся элем. Его густые седые брови, как всегда, были нахмурены, очки сползли на кончик носа, и он буравил Лану сердитым взглядом поверх очков.

– Я не опоздала, даже раньше пришла.

– Они тоже. – Он кивком указал на столик в углу, за которым четверо играли в карты.

Дым клубился над их головами. Один перетасовал и сдал колоду. Не успели игроки взять карты, как воздух наполнился проклятиями.

– Возьми, – Уилбур дал Лане поднос с элем, – и смотри, чтобы их бокалы не пустовали.

Лана подхватила тяжелый поднос и, обойдя стол, поставила возле каждого игрока кружку с выпивкой.

Среди играющих она узнала старика Макгроу, Култышку Макгроу, как его прозвали за деревянный протез вместо одной ноги. Когда-то, в юности, он был моряком и в первом же плавании через Атлантику потерял ногу в схватке с акулой. Рядом с ним – Туми Дэвис, толстяк весом почти в три сотни фунтов. Туми был таких необъятных размеров, что Уилбур запрещал ему садиться на один стул и всегда подставлял ему второй. Он очень боялся за сохранность своей мебели, она же не казенная. Напротив Туми сидел Нед Ланкастер, местный торговец, любивший игру в карты куда больше любой торговли. И сегодня, как всегда, он оставил свои магазины заботам терпеливой женушки и трех великовозрастных сыновей. Неда хлебом не корми, дай только притащить в игру новичка. Зная об этой его привычке, Лана рассудила, что незнакомец – четвертый игрок – как раз и был очередной жертвой Неда. Бедняга. Он, как и многие до него, нагрузится элем, спустит содержимое карманов до последнего цента и потом будет морщить лоб в тщетных потугах сообразить, как же с ним такое приключилось.

– Малышка, – Нед поднял кружку, сделал огромный глоток эля и смахнул пену рукавом; его рука обвилась вокруг талии девушки, – неси еще, сладкая моя.

– Я тебе не сладкая, – Лана стряхнула его руку, – я предупреждала тебя, Нед, чтобы ты не смел ко мне прикасаться!

– Конечно, Лана, конечно, – захихикал он. – Но как тут голову не потерять, когда перед глазами такое ослепительное создание?

– В следующий раз ты и вовсе ослепнешь. Как залеплю тебе подносом – будешь на искры из глаз любоваться. – С этими словами Лана поставила последнюю кружку перед четвертым игроком. Тот одарил ее усмешкой.

Он что, смеется над ней? Брошенный ею в ответ уничтожающий взгляд заставил незнакомца лишь улыбнуться во весь рот. Лана вызывающе уперла руки в бока.

– Вы что-то хотели сказать?

– Нет, ничего. – В его голосе, низком и теплом, слышался смех. – Мне не улыбается перспектива получить подносом по голове, спасибо.

– Кажется, моя очередь. Ну, кто побьет двух прекрасных дам? – Нед положил карты лицом вверх и, коварно улыбаясь, обвел присутствующих взглядом.

– У меня только двойки, – с притворной грустью ответил незнакомец и уже с улыбкой добавил: – Правда, у меня их целых три.[1]

В светло-серых глазах мелькнул лукавый огонек, в улыбке сверкнули белые зубы. Лана так и опешила и, раскрыв рот, уставилась на счастливчика, только что отхватившего куш.

Большинство посетителей бара были потрепанные жизнью мужчины: у некоторых были выбиты зубы, у кого-то не хватало ноги, были и сумасшедшие, всю жизнь бороздившие океаны, сошедшие на берег моряки. Но этот незнакомец был как будто без малейшего изъяна: ладно скроен, даже глаз радуется. К тому же, кажется, не обделен чувством юмора. Она заметила лукавый смех, притаившийся в уголках его глаз, расслышала насмешливые нотки в его голосе.

Двигаясь через силу, Лана вернулась к стойке, где Уилбур усердно натирал бокалы замызганной тряпицей.

– Кто это?

Хастинг пожал плечами:

– Почем я знаю? Так, перекати-поле. Его тут уже прозвали Ветер. Любит покер. Попалась рыбка Неду на крючок. Больше ничего не знаю.

– Вроде не похож на всех этих бездельников и неудачников….

Хастинг помолчал, взглянул на игрока и вновь обернулся к собеседнице:

– Ну даже не знаю. Если человек в такое время в карты играет, не может у него быть стоящей работы, как думаешь?

Лана пожала плечами и, подумав, признала, что скорее всего Уилбур прав.

Да, наверняка это один из тех авантюристов, что вечно обретаются по тавернам и барам и зарабатывают пошлым актерством, шулерством или еще каким мошенничеством. Приличные люди не шляются по барам в середине дня, играя в покер.

Она схватила тряпку и принялась протирать столики. И всякий раз она оборачивалась на рокот его смеха. Любая чушь, слетавшая с губ других игроков, ругань, их наблюдения за жизнью на море или в Нью-Йорке, сплетни об их знакомых – все вызывало в нем живейший интерес и веселый смех. Казалось, новая компания ему по душе. Да он наверняка мошенник. Кому еще эти горе-игроки могут показаться подходящей компанией?

Не успел Нед Ланкастер осушить свою кружку, как Лана поспешила наполнить ее снова, а затем обошла стол, подливая остальным игрокам.

– Вот она, моя девочка. – С этими словами Нед стремительно потянулся к Лане и тут же получил от нее пустым подносом по нахальной руке.

– Я же предупреждала тебя, Нед. В следующий раз я врежу тебе по голове. А в третий, – и она выхватила кинжал из потайного кармашка на талии, – я отрежу твое мужское достоинство.

И пока мужчины покатывались со смеху, Лана бросилась наутек.

День клонился к вечеру, идущие с работы мужчины потянулись в «Синего гуся». Вскоре были заняты все столики, над головами посетителей повисла плотная пелена табачного дыма от раскуренных трубок, сигар и папирос.

Лана ловко лавировала от столика к столику, балансируя подносами с полными, пенящимися элем кружками. Время от времени некоторые особо разгулявшиеся посетители норовили ухватить ее за талию или шлепнуть по мягкому месту. Однако она пресекала всякие попытки, отчитав обидчика или задав ему взбучку подносом, когда тот оказывался пустым. Большинству наглецов хватало и этого. Все знали, что с ней шутки плохи. Но если кто отваживался приставать снова, Лана поднимала полу его рубахи и громко клялась на смеси английского и гэльского, что не пощадит его мужского достоинства, если тот еще хоть раз позволит себе лишнее.

Наблюдая со своего места, Ветер всякий раз хмурился, когда какой-нибудь пьяница заставлял Лану шипеть на него, словно разъяренная кошка:

– Ах ты, жирный боров! Безмозглый тупица! Дождешься у меня! Уложу тебя одним ударом!

Ее крики разносились по всей комнате. Проклятия, которыми она так щедро осыпала попавшего ей под руку бедолагу, заставили посетителей бара вдруг разом замолчать.

В наступившей тишине Ветер недоуменно оглядел присутствующих за столом:

– Почему хозяин заведения не положит этому конец?

Нед рассмеялся:

– Поймешь со временем. Некоторые завсегдатаи даже подстрекают новых посетителей. Хотят посмотреть, как в ответ на их наглые выпады неминуемо разразится буря.

– То есть они специально задирают девчонку?

Туми кивнул:

– Ну да! Наша малышка, Лана Данливи, еще покажет свой норов. И тогда это будет представление на весь город. Ты слыхал, какими заковыристыми ругательствами она осыпает обидчиков?

Култышка Макгроу сбросил две карты в ожидании следующей раздачи.

– Уилбур Хастинг заправляет «Синим гусем» не первый день. И он знает, что мужлан он и есть мужлан, а как зальет глаза, то и вовсе ни черта не соображает. А за девчонку не беспокойся. Она и сама отлично поставит на место любого пьянчужку. Это она с виду такая тоненькая и стройненькая, да ростом невелика. Но постоять за себя умеет. – Рассказывая, Макгроу начал слегка раскачиваться на стуле. – Я как-то видел, она задала взбучку подвыпившему моряку. Здоровяк такой, на голову выше всех. Бедолага надеялся, что испугает ее одним своим видом. Но не тут-то было! Одним ударом кинжала Лана располосовала ему всю руку от плеча до запястья. Выносили его отсюда четверо. Так что остаток плавания он наверняка провел в корабельном лазарете, сожалея, что не послушался, когда его предупреждали.

– Чистая правда, – встрял Туми, – я был здесь в ту ночь и видел все своими глазами.

– И я. Еще эля! – Нед Ланкастер взмахнул пустой кружкой.

Лана тут же поспешила к барной стойке. Обходя стол с кувшином в руке, она прямо-таки ощущала на себе заинтересованный взгляд незнакомца. Она заметила, что он небрит, на подбородке темнеет щетина… А от красоты его светло-серых глаз у нее пересохло во рту.

– Что за черт?! – завопил Нед.

Только сейчас Лана поняла, что кружка давно наполнилась и эль течет Неду на брюки.

– Ох, простите. – Она протянула ему полотенце, которое носила на руке.

– Одним «простите» ты не отделаешься. Что с тобой? Ворон считаешь?

– Я… – «Отвлеклась», – подумала она, но вслух произнесла: – Я так невнимательна.

– Очень невнимательна. – Нед смахнул эль с брюк и бросил полотенце на пол. – Меньшее, что ты можешь сделать в качестве извинения, – это оплатить мою выпивку.

Лана возмущенно сжала челюсти. Деньги ей доставались слишком тяжело, и к тому же половину своего заработка она отдавала Колину и Шивон.

– Да я…

– Я заплачу, Нед.

Все обернулись на этот мягкий голос.

– Нет, Ветер, не надо. – Нед протестующе поднял руку. – Это ее вина, пусть она и платит.

– Я сказал, что оплачу твою выпивку. – Он улыбался, но в его голосе явственно слышались стальные нотки.

Нед с минуту смотрел на собеседника, затем, бросив взгляд на груду монет, выигранных Ветром сегодня, пожал плечами:

– Как скажешь, Ветер.

Незнакомец вручил Лане монету и взял в руки карты. Остальные, последовав его примеру, тоже вернулись к игре.

Инцидент был исчерпан. Лана спрятала деньги в карман и вновь принялась вальсировать вокруг столиков, мысленно вопрошая себя, скоро ли появится Верна Ли, племянница Уилбура, и поможет ей с этой оравой посетителей.

Стоило ей остановиться у стойки в ожидании нового кувшина с выпивкой, как взгляд ее устремился к столику Неда. В этот самый момент незнакомец поднял голову и уставился на нее. Даже с другого конца зала она могла различить его улыбку.

– Вот, иди. – Уилбур поставил на поднос два тяжелых кувшина.

Подхватив поднос, Лана снова принялась кружить вокруг столиков, но мысли ее были далеко. Она поражалась, как легко и без скандала этот парень разрешил довольно напряженную ситуацию. Не повышая голоса и не применяя силы, он заслужил доверие и уважение со стороны этих людей, которым подраться что воды напиться.

Вот, думала она, качество настоящего авантюриста. И потому всякий раз, когда Лана ловила на себе его взгляд, она сразу же отводила глаза. И не важно, что от его улыбки ее охватывал трепет. Меньше всего она мечтала спутаться с каким-то проходимцем, хотя и не лишенным обаяния.

Ветер посмеивался над своим прозвищем. Хотя, надо признать, оно ему подходило. Стоило Неду Ланкастеру спросить, откуда он приехал, как оно тут же прилипло к нему.

Откуда-откуда, да ниоткуда. И отовсюду. Свободен, как ветер.

Игра закончилась. Все разбрелись – кто дальше напиваться, кто домой.

Ветер собрал свой выигрыш и вышел из таверны. Он достал сигару, поднес спичку и глубоко затянулся. Дым струился вверх, клубился кольцами у него над головой, а Ветер шел вдоль пристани, вспоминая сегодняшнюю игру с Недом.

Бедолага. Нед был как раскрытая книга. Он по меньшей мере дважды мог выиграть, но как бы случайно показывал свои карты, тем самым заманивая новичка. Обычная схема. Сегодня они играли на несколько жалких долларов, и Нед позволил новичку выиграть. В следующий раз, когда они захотят реванша, ставки будут гораздо выше. И тогда они ни за что не раскроют свои карты. Он рассмеялся. Ну нет, такого шанса у них не будет. Пусть ищут себе другого простачка. А он будет начеку, вот так вот.

Он остановился полюбоваться на раскачивающиеся фонари над дюжиной кораблей, пришвартованных в гавани. Нью-Йорк такой удивительный город! Суетливый. Сюда стекаются люди со всего мира. Нью-Йорк еще молод, неотесан и прост. В нем ты и сам чувствуешь себя юным и энергичным. И счастливчиком, находящимся в центре событий.

Он славно повеселился сегодня. Непристойные анекдоты, шумный смех, но больше всего его позабавила эта девчонка. Ну и ну! Не красавица, конечно, но было в ней что-то такое, особенное: великолепная грива черных как вороново крыло волос, падающая на плечи спутанными прядями; глаза… не зеленые, но и не голубые, а словно бы два камешка бирюзы. Да, и один лишь взгляд этих очей может заморозить любого на расстоянии двадцати шагов. Она довольно миниатюрная, а носится по залу словно ураган. Характер, впрочем, тоже как стихийное бедствие.

Лана, так, кажется, ее зовут. Он бросил сигару в пенящуюся волну у причала и широко улыбнулся. В своей выцветшей коричневой униформе, с копной непослушных кудряшек, с ее словно фарфоровой, безупречной кожей, она была просто умопомрачительна. А ее чувству собственного достоинства могла бы позавидовать даже королева.

Что ж, пожалуй, он позволит себе еще одну игру. Хоть он и редко дважды играл в одной и той же компании. Но в конце концов, почему бы и нет? Раз это доставляет ему столько удовольствия, да и девчонка ему приглянулась. Так что почему бы и не стать завсегдатаем в этом пристанище порока?

И он от души рассмеялся, предвкушая новые развлечения.

Глава 2

– Колин, что случилось? – Лана опустилась на колени и прижала к себе мальчика, нисколько не заботясь, что подметает мостовую подолом собственного платья.

С начала прогулки Колин почти не разговаривал, был необычно тих и мрачен.

– Папа раскричался на маму. – Малыш размазывал слезы по щекам грязными кулачками.

– А он не… – Лана осеклась на полуслове, боясь сболтнуть лишнее. Нехорошо, если в этой маленькой головке поселятся ненужные мысли, насилие и так знакомо ему не понаслышке. Тщательно подбирая слова, она продолжила: – Что еще делал твой папа?

– Я не знаю. Мама велела мне выйти за дверь и ждать твоего прихода возле квартиры миссис Дженовезе. Но я все слышал. Папа ругался. Требовал деньги, которые маме заплатила за стирку миссис Шумахер. А мама… – его нижняя губа дрожала, голос упал до шепота, – кажется, она плакала.

– Мамы иногда плачут, – подтвердила Лана и крепко обняла мальчика, потом, усилием воли придав голосу беззаботность, продолжила: – Пойдем-ка сегодня в парк. Погуляем по зеленой травке и полюбуемся на цветы.

– А арифметикой заниматься будем?

Она потрогала грифельную доску, которую несла в мешочке, радуясь тому, что ей удалось отвлечь Колина от грустных мыслей и развеять его страхи.

– Конечно, будем. И если останется время, я расскажу тебе о еще одной стране. Я о ней недавно читала, об Австралии. Там обитают странные животные, таких не сыщешь больше нигде в мире.

– А как они называются?

– Ну, я знаю не всех. Вот, например, животное, похожее на огромного кролика, называется кенгуру. Или мышь гигантских размеров – коала.

– А картинки у тебя есть?

Лана отрицательно покачала головой:

– Нет, но я опишу их тебе, и ты нарисуешь. Ты ведь у меня умница, Колин. Когда ты вырастешь, мы с твоей мамой будем гордиться тобой.

– А после занятий мы пойдем кататься на карусели?

– Пойдем, я тоже люблю кататься.

– А потом ты купишь мне яблоко?

– А сам-то как думаешь? – засмеялась Лана.

– Я думаю, что ты купишь мне самое большое-пребольшое яблоко в Нью-Йорке!

– Именно, сладкий мой.

Размахивая руками и пританцовывая, словно им нет никакого дела до всего остального мира, они дошли до Центрального парка. А там в речках плавали утки, в изобилии росли цветы и бедные эмигранты прогуливались по тем же улицам, что и важные гранд-дамы и их джентльмены. Это было как напоминание о том, что, какую бы суровую жизнь они ни вели здесь, она была все же лучше той, что они оставили на далекой родине.

Над головами посетителей «Синего гуся» висела плотная пелена сигарного дыма. Лана сразу же заприметила Ветра, он сидел на своем обычном месте в компании все тех же Стампа, Туми и Неда. Они играли в покер. Он стал здесь частым гостем.

«Мне, конечно же, нет до него никакого дела», – раздраженно думала Лана. Если ему нравится целыми днями играть в карты, то это его дело. А у нее своих дел по горло.

Однако завсегдатаи заведения быстро приняли его в свой круг, охотно шутили и даже не прочь были с ним выпить. По их собственному признанию, такого парня трудно не любить, хоть он и выигрывает в покер слишком уж часто. В том, как он внимательно слушал собеседника, ловя каждое слово, будто он жить не может без их болтовни о тяжелой жизни моряка, в том, как легко и весело он смеялся над чужими шутками, было что-то располагающее и притягательное. И хотя они с Ланой за все время не обменялись и дюжиной слов, она то и дело ощущала на себе его взгляд, пока раздавали карты или когда она задерживалась подле него, чтобы наполнить его кружку элем. А если ей доводилось вступать в спор с каким-нибудь пьянчугой, в его напряженном взгляде читалось нечто большее, чем праздное любопытство. Однажды ей даже показалось, что он вот-вот вскочит, отбросив стул, и поспешит к ней на помощь. Но несколько секунд спустя, когда она выпроводила за дверь едва держащегося на ногах задиру, грязно ругающегося и перевязывающего носовым платком кровоточащую руку, стало очевидно, что ничего такого на самом деле не было. И все ей только привиделось. Ветер сидел, полностью поглощенный игрой, и, вероятно, даже забыл о ее существовании в этот момент.

– Хватит витать в облаках. – Голос Уилбура тут же вернул ее с небес на землю. – Я плачу тебе, чтобы ты обслуживала посетителей, а не спала тут с открытыми глазами.

Лана поспешила к барной стойке и подхватила поднос с кувшинами пенного эля. Обходя столы и наполняя бокалы, она заметила Верну Ли, племянницу Уилбура. Девушка вошла, постояла, оглядывая посетителей голодным волчьим взглядом.

Лана привыкла, что Верна всегда опаздывает. Всегда, но только не в пятницу. В этот день рабочие заканчивают пораньше и спешат спустить свой недельный заработок в ближайшем баре. Верна Ли торопилась выжать из них все, что можно, пока они не просадили все деньги в карты или не потратили на виски.

Верна напоминала Лане квашню, бледный непропеченный кусок теста с мозгами под стать. Ее обвисшая грудь виднелась в вырезе полупрозрачного платья. Она единственная из знакомых Лане женщин не носила исподнего. Зачем, говорила она, еще одна одежка, которую все равно придется снять. То же относилось к панталонам и нижним юбкам, скрадывавшим очертания ее округлостей, столь милых – как она считала – сердцу мужчин.

Когда Лана только поступила на работу в «Синий гусь», она никак не могла взять в толк, зачем племянница хозяина так часто отлучается в пристройку рядом с таверной. И лишь спустя несколько недель все прояснилось. Чаевые Ланы ни в какое сравнение не шли с тем, что по пятницам зарабатывала Верна Ли, уводя мужчин по одному в ту самую пристройку. Она называла это «быстрое путешествие в рай». И уж конечно, Верна творила свои безобразия не без ведома дядюшки. Но он всегда смотрел сквозь пальцы на то, как Верна выходила под ручку с кем-нибудь из посетителей. Лана подозревала, что между племянницей и дядюшкой существует некий договор: он предоставляет в ее распоряжение пристройку, а она делится с ним заработком.

Бар стал наполняться посетителями, которым не терпелось промочить горло и промотать поскорее все, что заработали, так что Лане стало не до Верны Ли. Подносы, стаканы, тянущиеся к ней грязные руки – все завертелось в бешеной карусели.

– Лана, дорогуша, – голос Неда Ланкастера гремел, перекрывая шум, – сжалься над нами и принеси еще эля. У нас в глотках совсем пересохло.

Уилбур недовольно нахмурился и подал Лане поднос, поскольку Верна повела очередного клиента в пристройку.

– Ну, с меня на сегодня хватит, – пока Нед осушал очередную кружку эля, Ветер собрал со стола деньги и поднялся, – я всем вам пожелаю спокойной ночи.

Нед наблюдал, как исчезают со стола деньги, еще недавно принадлежавшие ему.

– Надеюсь, ты дашь нам шанс отыграться в следующий раз?

– Конечно, – улыбнулся Ветер. Присутствующие облегченно вздохнули. – Я вам не какой-нибудь скряга. Как насчет завтрашнего дня?

– С удовольствием, – быстро произнес Нед. – А ты, Стамп?

Старик кивнул в знак согласия.

– Ни за что не пропущу, – отозвался толстяк Туми Дэвис, наполняя свой стакан до краев.

Ветер огляделся вокруг и, не найдя Ланы, решил, что она уже ушла спать, оставив бар на Уилбура и его племянницу.

Выйдя на улицу, Ветер двинулся вдоль пристани. Вдруг он почувствовал в темноте чье-то присутствие. Подойдя ближе, он увидел Лану. Она стояла, подняв голову. Взгляд ее был устремлен к небу.

Она не замечала его приближения, и он, воспользовавшись этим, разглядывал ее в свете луны. То же блеклое коричневое платье, что она надевала всю неделю, накинутый на плечи теплый платок. Волосы, которые она не причесывала уже несколько часов, спутанными прядями стекают по спине. Маленький носик, твердый подбородок. И темные ресницы обрамляют устремленные к небу глаза.

Гораздо привычнее было видеть ее продирающейся сквозь толпу и вихрем носящейся от столика к столику, непрестанно наполняя бокалы, вытирая столы и давая отповедь на смеси гэльского и английского разгулявшимся наглецам. Подобно листочку, оторвавшемуся в бурю, она всегда пребывала в непрестанном движении.

Но сейчас, в свете луны, неподвижная, словно тень, девушка походила скорее на какое-то воздушное мифическое существо из древних легенд. Она была так необыкновенно красива в этот момент, что у него перехватило дыхание.

Она обернулась и в удивлении прижала руки к груди.

– Я думала, здесь никого нет.

– Простите, если я напугал вас. Никак не ожидал встретить вас здесь. Я думал, после столь тяжелого вечера в «Синем гусе» вы поспешите домой.

Она улыбнулась, и он заметил, как луч лунного света блеснул в ее глазах.

– Я дома. Живу прямо здесь. – Она указала на заднюю дверь таверны. – Уилбур сдает мне кладовку.

– У вас нет своего дома? Нет семьи?

Она покачала головой. Кудри вокруг ее лица тут же заплясали в такт движениям.

Он так хотел коснуться ее волос, что поспешил занять руки делом: достал сигару и спичку. Пламя вспыхнуло на мгновение, осветило ее глаза. Он жадно всматривался в них, пока не погасла спичка.

Лана, чтобы не глазеть на него, следила за затухающим пламенем, вот оно погасло, и спичка полетела в воду. Он был очень высок. Гораздо выше, чем ей показалось сначала. «Впервые, – подумала она, – мы стоим вот так, лицом к лицу», До сих пор она видела его только сидящим за столом, за картами и кружкой эля.

– Что вы делаете здесь так поздно? – спросила Лана.

Он выпустил облако дыма.

– Ночью, когда все спят, я люблю смотреть на пришвартованные в гавани корабли.

– Правда? – Ее губы сложились в улыбку, голос потеплел. – Я тоже. Я думаю о том, откуда они пришли и куда держат путь. Это как игра. Я. представляю себя капитаном и отдаю команде приказ готовиться к отплытию в дальнее путешествие.

Он мог бы слушать этот мягкий певучий голос с нотками ирландского акцента часами.

– И куда же вы поведете свой корабль, мой капитан?

– О, я бы объездила весь мир! – Она помолчала немного, затем добавила: – Как здорово было бы побывать в Лондоне, Париже, Венеции! Пойти в горы, сплавляться по рекам, которых еще нет на географических картах. Я бы носила чадру, прогуливаясь по улочкам Константинополя, побывала бы на восточном базаре. Я бы отведала чаю на индийских плантациях и с удовольствием покаталась бы на слоне. Поднялась бы в небо на воздушном шаре и… – Внезапно она осеклась, поняв, что непозволительно разговорилась. – Наверное, все это звучит смешно.

– Вовсе нет. Откуда вы знаете обо всех этих вещах?

– Ничего я не знаю. Вы смеетесь надо мной!

– Вы так думаете? – Он покачал головой. – Я бы никогда не стал над вами смеяться, Лана. Поразительно, как обширны ваши интересы. Большинство женщин, которых я знаю, думают только о том, насколько хорошо они выглядят, или о том, как бы заполучить мужчину, который исполнит все их желания.

Она взглянула на него украдкой:

– Что за женщины вам встречались? Я всегда думала, что женщины сами добывают себе то, что им нужно, не ожидая помощи от мужчин.

Он откинул голову назад и громко расхохотался:

– Другого я от вас и не ожидал. И вы, безусловно, правы. Я потратил слишком много времени не на тех женщин. – Он приблизился к ней. И поскольку ему очень хотелось смотреть на нее неотрывно, он принялся рассматривать корабли в гавани с горящими на них огнями, отбрасывающими желтые блики на черной воде. Его голос смягчился, зазвучал тише. – Это, может быть, и слабое утешение, но я думаю, из вас получился бы великий мореплаватель. – Он не удержался и заглянул ей в лицо! – У вас ведь спорится любое дело.

В ее глазах он прочел изумление… и удовольствие. И хоть это такая малость, все же он ощутил невероятную радость при мысли, что именно он, и никто другой, вызвал у нее подобные чувства.

То, что произошло потом, в тот миг казалось самой естественной вещью в мире. Словно не отдавая себе отчет, он выбросил сигару, схватил Лану и прижал к себе.

Он отметил краешком сознания, что ее глаза расширились от удивления. И не успела она что-либо сказать или сделать, как он склонился к ней и поцеловал долгим, глубоким поцелуем. Когда она попыталась отстраниться, его поцелуй стал настойчивее. И наконец она сдалась и ответила.

Он ничего подобного не ожидал, не планировал, но теперь, когда держал ее в объятиях, когда целовал ее, ему казалось, что нет ничего в мире более естественного, невинного и добродетельного, чем этот поцелуй. Даже после многочасовой работы в прокуренном, пропитанном зловонием баре от нее пахло луговыми травами, чистыми, и свежими, какие встречаются только высоко в горах.

Он растворялся в этом поцелуе, в его сладости и желал большего. Желание поглотило его всего. Он понял, что совсем пропал и нет для него пути назад.

– Лана, – шепотом произнес он ее имя, самый звук которого ласкал его слух.

– Прекратите, прекратите сейчас же. – Лана, прерывисто дыша, вырвалась из его объятий. – Вы прекрасно знаете, что я сделаю, если вы еще хоть раз прикоснетесь ко мне. Ступайте, пока я не пустила в ход кинжал.

Но он не сдвинулся с места, лишь улыбнулся. И эта его улыбка была одновременно так притягательна и опасна, так соблазнительна, что Лана ощутила, как по спине ее побежали мурашки.

– Ну нет, даже твои угрозы не остановят меня. – Он вновь заключил ее в свои железные объятия и прошептал: – Видит Бог, я поцелую тебя, даже ценой жизни.

Его губы слились с ее в жарком, страстном поцелуе, и оба они ощутили пламя, внезапно возникшее между ними.

Его руки словно прожигали тело Ланы, ей казалось, что ее кости вот-вот расплавятся от этого жара. И, не понимая, что делает, она обвила руками его шею, боясь, что если не вцепится в него крепко-крепко, то обрушится прямо на землю, словно тряпичная кукла.

Легкий вздох сорвался с ее губ как сигнал о безоговорочной капитуляции. Ветер почувствовал, как бешено забилось его сердце, дыхание стало прерывистым. Он и припомнить не мог, когда простой поцелуй доставлял ему столько счастья. Губы их снова встретились, и они прижались друг к другу с неистовством летней бури.

При мысли, что он овладеет ею, прямо здесь и сейчас, кровь, словно раскаленная лава, побежала по его венам.

Это было бы так легко! Вот она, тает в его объятиях всего в двух шагах от ее комнаты. Что может быть проще? Эта мысль манила его и сила воли начала отступать. Но тут он услышал ее тихий стон и понял, что испугал Лану своим напором. Для нее все это слишком быстро. Он поцеловал ее долгим поцелуем, поднял голову и отстранился, продолжая держать ее в объятиях. Слишком трудно было оторваться от нее.

– Прости. – Он слабо улыбнулся. – Не за то, что поцеловал тебя. – Он глубоко вздохнул и продолжил: – Я не хотел тебя обидеть. А теперь, Лана, спокойной ночи.

Она повернулась и на ватных ногах, ничего не соображая, двинулась к двери. Только бы не упасть, думала она. Уже у двери она увидела, что он уходит. Но все же, закрыв и заперев дверь, она прильнула к ней и стояла так, пока не стихли его удаляющиеся шаги.

Лишь убедившись, что его нет, она в темноте пересекла комнату и без сил рухнула на свою крошечную кровать. Все ее тело сотрясалось от желания.

Она и раньше целовалась, и не раз. Только ей никогда это не нравилось. Но Ветер своим поцелуем ошеломил ее и заставил трепетать всем телом. У нее до сих пор кружилась голова.

Что же с ней произошло? Впервые в жизни на нее обрушилось что-то неизведанное и ужасное, ни на что не похожее. Даже когда она велела ему остановиться, она вовсе этого не желала. Она желала только его поцелуев. При одном воспоминании об этом ее охватил стыд.

Не это ли чувство испытывала Шивон в объятиях Билли? Может быть, одна минута слабости ввергла бедняжку в ее теперешнюю жизнь, полную невзгод и лишений?

Лана всегда старательно оберегала свое сердце. Она много работала, во всем себе отказывала. Для чего? Чтобы теперь с легкостью довериться авантюристу и картежнику?

Девушка свернулась калачиком и натянула на себя одеяло, стараясь стереть из памяти воспоминание о сладости его губ. Но нет! Она лишь сильнее ощутила их вкус, вновь почувствовала на себе его жаркие прикосновения. Перед ее мысленным взором стояли его серые глаза, и она в них тонула. Воспоминания о его сильных руках заставляли ее тело гореть как в лихорадке.

Она ненавидела его за то, что он игрок и бездельник, и, несмотря на это, все же хотела его. Впервые в жизни она мечтала хоть капельку походить на Верну Ли, на одну только ночь. Тогда она ни за что не дала бы ему уйти от нее сегодня.

И погибла бы окончательно.

Глава 3

– Шивон… – Лана в изумлении остановилась, увидев, что ее подруга сидит посреди крошечной, тесной квартирки, доверху набитой корзинами с чужим нестиранным бельем.

Когда бы Лана ни пришла, она всегда заставала Шивон стоящей над корытом или развешивающей свежевыстиранное белье за окном. Она выбивалась из сил, стараясь заработать.

Взглянув на покрасневшие глаза подруги, Лана коснулась ее лба.

– Что случилось? Ты заболела?

Лоб был холодный, но глаза Шивон горели лихорадочным огнем.

– Пусть Колин подождет тебя в коридоре, у двери миссис Дженовезе. – Голос молодой женщины звучал неуверенно и тихо.

Лана обернулась к мальчику и взглядом приказала ему подчиниться. Как только дверь за ним закрылась, Лана схватила подругу за руку.

– Ну, рассказывай, что случилось?

– О, Лана, я… – ее губы дрожали, глаза наполнились слезами и потекли по щекам, – я беременна.

– Ну… – Лана поджала губы. Она тщательно подбирала слова, хотя все в ней перевернулось от этой ошеломляющей новости. – Это ведь еще не конец света. Может, хоть теперь Билли найдет нормальную работу. Что он сказал?

– Я ему не говорила.

Лана выпучила глаза от удивления.

– Но почему? Ты же не сможешь это долго скрывать.

– Но… Он бросит меня, если узнает.

– Шивон.

– Слушай, Лана. Мне нелегко это говорить, но Билли меня не любит. Я знаю. Он не раз говорил мне, что женился только из-за Колина. Если он узнает, что у нас скоро появится еще один ребенок, он просто уйдет и бросит нас на произвол судьбы. И что я тогда буду делать?

– Хуже, чем сейчас, все равно не будет. Ведь ты и так кормишься своим трудом. – Лана окинула взглядом смердящие корзины с грязным бельем. – И при этом еле сводишь концы с концами, так? А Билли пропивает половину того, что ты зарабатываешь.

– Может, и так. Но хозяин выгонит нас из квартиры, если узнает, что я осталась без мужа.

Да, что правда, то правда. Если домовладелец и не откажет им от квартиры, их выживут соседи. Одинокая женщина для них все равно что уличная. Добропорядочные соседки, выбивающиеся из сил, чтобы поднять в этой стране своих детей, не потерпят ее рядом с собой.

– Боже, Лана! Что же делать?

Девушка принялась лихорадочно соображать. Разве она не откладывала каждое заработанное пенни в надежде вырвать когда-нибудь Колина и Шивон из их ужасной нищеты? Но сейчас она была еще слишком далека от своей цели.

– Ладно, пусть это пока побудет в секрете. По крайней мере до тех пор, пока ты можешь стирать. Билли ни о чем не догадается еще как минимум месяц. А тем временем я поищу работу получше. Так что даже если он тебя бросит, у меня есть немного денег. И я найду нам какое-нибудь жилье, где мы сможем жить вместе.

– О, Лана, – залилась слезами Шивон, – ты же не можешь помогать нам всю жизнь!

– Зачем же еще нужны друзья? И кроме того, вы с Колином – моя семья. Так кого мне еще держаться?

В ответ Шивон расплакалась еще сильнее.

– Что бы я без тебя делала? – проговорила она сквозь слезы.

Лана держала подругу в объятиях, пока та не выплакалась. Затем достала из сумки немного денег:

– Вот, своди Колина к торговцу фруктами. Купи пару яблок, погуляйте в парке.

Шивон принялась протестовать, но Лана лишь покачала головой:

– Тебе нужны фрукты. Если не для себя, так для будущего ребенка. А пока вас не будет, я перестираю все, что успею. – Шивон была уже в дверях, а Лана склонилась над стиральной доской. – Если вы меня не застанете, значит, я ушла на работу.

Шивон все не уходила.

– Я люблю тебя, Лана.

Девушка подняла глаза.

– Я тоже тебя люблю. – Она улыбнулась. – А теперь иди, наслаждайся солнцем и свежим воздухом, сколько сможешь.

Лана окинула взглядом постоянных посетителей «Синего гуся». За столиком в углу сидели только Стамп и Туми. Ветер не пришел. Сердце ее упало. Она не видела его с тех пор, как они целовались там, под луной.

Не то чтобы ей хотелось его видеть. По крайней мере сама она упорно убеждала себя, что ей этого совсем не хочется. Вообще-то он им обоим оказал услугу. Ей нельзя связываться с проходимцем, который озабочен исключительно собственными желаниями, а не стремлением обрести достойную жизнь и хорошую работу. Стоит лишь вспомнить, к чему это привело ее подругу.

Несомненно, тот поцелуй значил для Ланы много больше, чем для него. Он и думать о нем забыл и устремился к новым приключениям.

Отгоняя от себя ненужные мысли, она наткнулась на сердитый взгляд Уилбура Хастинга, протиравшего барную стойку. Подхватив поднос, она направилась к столику, за которым сидели Туми и Стамп. Толстяк взглянул на нее и, приметив обеспокоенное выражение у нее на лице, не стал, как обычно, отпускать шуточки, а лишь похлопал ее по руке:

– Ну-ну, где твоя обычная улыбка? О чем задумалась, девочка?

Она пожала плечами:

– Деньги нужны, Туми.

Он рассмеялся:

– А кому не нужны, девочка? Всем нужны. Разве Уилбур тебе мало платит?

– Нормально, я на него не в обиде. Просто мне нужно больше. У меня есть подруга, она в беде. Мне нужна другая работа.

Туми поднял бокал, осушил его, подождал, пока Лана снова его наполнит, и произнес:

– Моя кузина устроилась горничной в богатый дом. Говорит, там прилично платят и нет проблем с платой за жилье.

Лана удивилась:

– Почему?

– Она живет прямо там. И все остальные слуги тоже.

– Прямо в богатом доме? Вместе с хозяевами?

Туми кивнул.

Лана бросила быстрый взгляд на Уилбура и перешла на шепот:

– А вы, случайно, не знаете, как она получила эту работу?

– Не помню точно. – Он почесал в затылке. – Кажется, там работала ее подруга, она и сказала моей кузине, что им требуется горничная. При поступлении на работу она сослалась на свою подругу, и ее тут же приняли. Это все, что мне известно, но если хочешь, я дам тебе адрес моей кузины, девочка.

– А там нужны рекомендации?

Он пожал плечами:

– Насколько я знаю, нет. Я дам тебе имя моей кузины и фамилию семьи, в которой она работает.

Лана достала грифельную доску, и Туми начертал на ней несколько слов.

– Спасибо. – Она спрятала доску. – И я была бы вам признательна, если бы вы пока никому об этом не рассказывали.

– Понимаю, – подмигнул ей толстяк. – Уилбур не очень обрадуется, когда узнает, что потерял такого надежного работника, как ты. Удачи тебе, Лана.

Да уж, удача не помешает, тяжело вздыхая, подумала Лана. Ей теперь понадобится большая удача, если она действительно хочет помочь Шивон.

Лана стояла перед величественным пятиэтажным особняком за богато украшенной оградой. Подъездная дорожка, очерчивая круг, вела с улицы к главному входу. В центре круга возвышалась статуя греческого бога Аполлона, она видела такую в одной из многочисленных книг, которыми зачитывалась. У ног Аполлона бил фонтан. Вода стекала в небольшой бассейн.

Пока Лана глазела на все это великолепие, мимо проехал красивый экипаж. Он остановился у каменной лестницы, ведущей к портику с колоннами. Человек в ливрее открыл дверь, принял у возницы охапку свертков и проводил даму внутрь.

У Ланы зуб на зуб не попадал от страха, пока она шла вдоль всей Пятой авеню, известной как улица миллионеров. Ряд богатых особняков начинался на Семнадцатой улице и шел через Мэдисон и Лексингтон-авеню. За все годы, что она прожила в Нью-Йорке, ей впервые довелось оказаться так близко к этой роскошной жизни. И каждый следующий особняк поражал ее воображение больше, чем предыдущий. Здесь были и дворцы в готическом или греческом стиле, и такие как этот, больше похожие на итальянскую виллу, чем на резиденцию в центре Нью-Йорка. Ей казалось, что она каким-то чудом оказалась в сказочном королевстве и вот сейчас увидит королей и королев, разъезжающих в экипажах с разодетыми слугами на козлах…

Лана не стала ломиться в дом с парадного входа. Девушка знала, что туда пускают только приглашенных гостей, поэтому обошла особняк и постучала в дверь с черного хода.

Еще поднимаясь по лестнице, она оправила юбку. Лана все утро утюжила свое лучшее платье. Она собрала волосы в тугой узел на затылке и пришпилила к нему милую шляпку. Заслышав шаги за дверью, она изобразила вымученную улыбку и вытянулась в струнку.

Дверь открыла хмурая женщина гренадерского роста. На ней было строгое черное платье, темные волосы забраны назад, на бледном лице глаза казались невероятно черными. Она не мигая воззрилась на Лану.

– Что вас сюда привело? – холодно поинтересовалась она.

Лана сглотнула, и звук проходящей через горло слюны оглушил ее. Интересно, расслышала ли это стоящая перед ней женщина?

– Я слышала, вы нанимаете прислугу.

– Вообще-то нет. – Женщина окинула ее взглядом. – И уж конечно, нам не нужна тощая пигалица. Сударыня, вы попусту тратите мое время.

И прежде чем дверь захлопнулась прямо перед носом Ланы, послышался звук бьющегося стекла и последовал пронзительный вопль, похожий на завывание привидения в старом замке. Лана хотела уж было уносить ноги, но тут огромная толстая тетка в глубине комнаты набросилась на перепуганную молодую девушку и стала таскать ее за волосы. Пыхтя, она с силой вытолкнула бедняжку за дверь, и та скатилась по каменным ступеням вниз. Девушка сидела на траве в тщетных попытках прийти в себя.

– Это еще что такое? – спросила женщина-гренадер.

– Эта ленивая, ни на что не годная девица расколотила стопку тарелок. Целую стопку!

– У меня руки были мокрые! – вскричала девушка, но на нее никто не обратил внимания.

– Теперь весь пол моей начищенной кухни усеян осколками. И кто будет все это убирать, скажите на милость?

Лана аж подскочила.

– Я уберу.

Обе женщины молча уставились на нее.

– Я выносливее, чем кажется, – добавила она, – и я аккуратная и старательная и могу мыть и чистить, что прикажете.

– Ирландка, – с оттенком пренебрежения изрекла высокая женщина. – Как и эта. – Она кивком указала на бедную девушку, пытавшуюся подняться с колен. – Давно ты живешь в Нью-Йорке?

– Пять лет.

– Что ж, по крайней мере не из вновь прибывших.

Она вопросительно посмотрела на толстую тетку, которая все еще сердито поглядывала на выброшенную за дверь девушку. Возражений не последовало, и женщина отступила от двери, пропуская Лану.

– Войди. – А девушке на земле велела: – Снимай платье, ты больше здесь не работаешь.

– А как же мои вещи?

– Ты их получишь тотчас же. Мы рады будем избавиться от тебя и твоего барахла.

Девушка за спиной Ланы усмехнулась:

– Ты об этом пожалеешь. Сколько ни старайся, а этой старой жирной корове все равно не угодишь.

Лана похолодела от этих слов, но предпочла сделать вид, что не услышала их, и вошла в дом. Она, пораженная, уставилась на великолепные деревянные посудные шкафы и крепко сколоченные стол и стулья.

Толстуха, перекатываясь, вышла, оставив Лану с высокой женщиной, видимо, экономкой.

– Это столовая для слуг. Они едят здесь, после того как семья Ван Эндел заканчивает обед.

Лана уже встречала это имя в газетах. Но сейчас, произнесенное вслух, оно ввергало ее в трепет. Густав Ван Эндел был знаменитейший в Нью-Йорке промышленник, впрочем, Лана представления не имела, что сие означает и откуда у него берутся деньги. О его жене, Эвелин, в обществе ходили легенды. Их изображения со светских раутов и балов то и дело появлялись во всех газетах.

Сознание, что она попала в дом самих Ван Энделов, заставило Лану испытать благоговейный ужас.

Она могла только догадываться, какова же в этом доме столовая, если эта великолепная большая комната предназначена для слуг. Лана никогда не видела таких огромных комнат. Даже весь зал «Синего гуся» был меньше.

– Как ты уже слышала, кухарке нужна помощница: мыть посуду, чистить кастрюли, натирать полы. Она не терпит лентяек. Если заметит, что ты отлыниваешь, тебя тут же выставят на улицу, как и твою предшественницу. Понятно?

Лана кивнула:

– Разумеется.

Заслышав речь с ирландским акцентом, женщина снова поморщилась, словно этот акцент действовал ей на нервы.

– В жилых помещениях тебе появляться нельзя. Там работают только проверенные люди, прослужившие у Ван Энделов не один год. Если тебя там поймают, ты будешь уволена тотчас же. Когда хозяева живут здесь, ты работаешь каждый день. У тебя будет три свободных часа по воскресеньям с утра и, когда Ван Энделы в отъезде, один дополнительный час в понедельник. Жить будешь здесь, в комнате наверху, с пятью другими девушками. Тебе часто придется работать допоздна: мыть посуду после вечерних приемов. – Она помолчала. – Вопросы есть?

– Когда начинать? – Лана очень старалась, чтобы голос звучал ровно.

– Сейчас. Нужно убрать разбитую посуду. Затем, я полагаю, ты пойдешь за вещами. Приходи завтра утром.

Лана тупо моргала, не в силах взять в толк, что происходит. Неужели ее приняли на работу в этот большой и красивый особняк?

– Проводите меня в кухню, и я помою полы. Завтра утром я буду здесь.

Женщина кивнула.

– Меня зовут Свенеон. Кухарка начинает работу с восходом солнца. Следуй за мной.

Она провела Лану обратно в большую задымленную кухню, где кухарка уже стояла у печи. Она помешивала что-то в огромном черном котелке. Запах супа, варящегося на медленном огне, и пекущегося в печи хлеба заставил Лану сглатывать слюну.

Пол был усеян черепками и осколками стекла. Она вымела все осколки.

Тем временем только что уволенная девушка прошмыгнула через кухню с потертым саквояжем в руках. Саквояж у нее выхватила кухарка и с видом в высшей степени оскорбленного самолюбия вышвырнула за дверь.

Лане стало жалко бедняжку, которой так не повезло. С другой стороны, не случись ей вызвать гнев кухарки так вовремя, Лана не получила бы эту работу.

Вскоре она привела кухню в порядок и, пританцовывая, спустилась по лестнице и пошла по дороге. Мысли ее путались. Она будет служанкой у Ван Энделов, в огромном особняке на Пятой авеню! Прямо с завтрашнего дня! Теперь надо увидеться с Шивон и Колином, а вечером она с удовольствием попрощается с Уилбуром Хастингом и завсегдатаями «Синего гуся».

Весь вечер Лана сновала по залу, разливая эль и виски, и то и дело поглядывала на столик Неда Ланкастера в надежде увидеть знакомую озорную улыбку Ветра и светлые глаза, устремленные на нее.

Что ж, нет так нет! Скоро закончится ее последний вечер здесь. Игроки в покер доигрывали последний кон. Придется смириться, он так и не пришел. И если он когда-нибудь еще здесь объявится, то даже не узнает, куда она подевалась.

Словно очнувшись, Лана тряхнула головой, отбросив глупые мысли. Разве не этого она хотела? Быть как можно дальше от этого никчемного бездельника и проходимца?

Так даже лучше. Она успокоилась. Самое время взглянуть правде в лицо. Теперь ее жизнь изменится. Она поняла это сразу, как только увиделась с Шивон и Колином сегодня утром.

Шивон все время твердила, что не сможет дольше скрывать от Билли свою беременность. Утром ей было так плохо, что она с трудом оторвала голову от подушки, и Билли пришел в ярость.

Лицезреть страхи подруги было тяжело, но куда труднее был разговор с Колином. Они увидятся только через неделю. Это был удар. В течение пяти лет с самого его рождения они встречались каждый день, и их прогулки были для него настоящей отдушиной. Теперь его некому будет водить гулять, и он целый день будет сидеть в душной комнате вместе с мамой. Кто станет покупать ему яблоки? И главное, кто станет будить его воображение?

Это все ради маленького Колина. Она скопит денег и заберет их с мамой к себе. Как прекрасно они тогда заживут все вместе!

Она молилась, чтобы все получилось. Слишком мало шансов, что Билли захочет второго ребенка. Еще меньше – что Шивон наберется смелости и уйдет от него сама. Нет, она будет с ним, пока он не бросит их окончательно. Сама мысль об этом отзывалась в сердце Ланы невыразимой болью.

Хватит грустить, приободрилась она. Завтра будет новый день. Новая работа. Новая жизнь. Она станет откладывать каждый доллар ради их будущего. Она все сделает, все преодолеет, лишь бы у малыша Колина была такая жизнь, какой не было у нее самой.

– Ты в самом деле уходишь? – Голос Уилбура заставил ее обернуться.

– Да. Прости, не было времени предупредить тебя заранее. Но я уверена, Верна Ли со всем справится.

– Эта лентяйка? Ей никогда не угнаться за тобой. Одна надежда: может, мою племянницу подхлестнет возможность заработать побольше. – С этими словами Уилбур поднял голову, и его заинтересованный взгляд устремился куда-то поверх головы Ланы. – А ты, как я вижу, нашел себе компанию поинтересней где-то в другом месте?

Лана обернулась и почувствовала, что ее будто пригвоздили взглядом к месту. На нее смотрели знакомые серые глаза. Не отрывая от нее взгляда, Ветер ухмыльнулся и ответил:

– В каком еще другом месте? Ты и сам знаешь, Уилбур, здесь лучшая игра. И «Синий гусь» стал мне практически вторым домом.

Хозяин уже наполнил кружку элем и протянул ее Лане.

– Проводи гостя за его столик. И поторапливайся.

Ветер проследовал за Ланой. За столиком все прервали игру и кинулись приветствовать приятеля.

– А я думал, ты вытряс из нас уже достаточно денег. – Нед Ланкастер сгреб лежавшие посреди стола купюры.

– А «достаточно» – это сколько? – улыбнулся Ветер и занял свое обычное место за столом. Он взял из рук Ланы кружку, и она отпрянула, когда он коснулся ее руки. Он подмигнул ей, и сердце ее бросилось вскачь.

Она так старалась, выстроила целую теорию, чтобы выбросить его из головы. Из головы, но не из сердца. Сердце отказывалось подчиниться доводам рассудка. Единственным спасительным маяком была мысль, что скоро все это кончится.

Зал постепенно пустел. Лана принялась собирать пустые кружки и составлять их на барной стойке. Затем нужно было натереть столы до блеска.

Она все еще хлопотала, когда игра за столом Неда закончилась, послышались невнятные проклятия и громкий смех. Ей не составило труда догадаться, кто выиграл на этот раз. Эти победные возгласы и сиплый смех она узнала бы и с закрытыми глазами.

Мужчины направились к выходу.

– Увидимся завтра, – весело попрощался Нед, – дай нам шанс отыграть наши деньги.

– Всегда пожалуйста. – Ветер распихал доллары по карманам и пожал друзьям руки на прощание.

Когда все разошлись, он улучил момент и подошел к ней.

– Лана, если ты закончила, я провожу тебя. – Он сделал шаг ближе и уже тише, чтобы Уилбур не слышал, продолжил: – Если хочешь, погуляем, посмотрим корабли в гавани.

Ей очень хотелось. Даже больше, чем можно было себе представить. Но она не дура. Теперь, когда в ее жизни наметились такие перемены, она ни за что не поставит под удар свое будущее.

– Прости, – она отвела глаза, опасаясь, что он прочтет в них ее ложь, – у меня еще много работы.

– Жаль, Ну тогда до свидания! Увидимся завтра, Лана.

– До свидания. – Она стояла, не смея пошевелиться, в ожидании, пока он уйдет. И только когда он был у двери, она подняла глаза. Он стоял в дверном проеме и пристально на нее смотрел. Она задрожала всем телом и, чтобы не упасть, ухватилась за край стола.

– Приятных снов, Лана, – сказал он и растворился в ночи. Она судорожно сглотнула. Нахлынувшая печаль душила ее. Она боролась с внезапно возникшим искушением броситься за ним вдогонку. Эта мысль манила и терзала ее одновременно.

Она побежала бы со всех ног, пошла бы за ним куда угодно. Может, он снова поцеловал бы ее, и память об этом поцелуе согревала бы ее долгими холодными ночами, ожидавшими ее впереди. Вместо этого она послушалась проклятого здравого смысла и скрыла от него правду.

Лана представила, как он придет сюда завтра в надежде увидеть ее и узнает, что она ушла навсегда. При мысли об этом ее глаза наполнились слезами.

Трусиха, бранила она себя. Насмотревшись на все ужасы, выпавшие на долю Шивон, она упустила единственный шанс оказаться рядом с самым красивым, притягательным и загадочным мужчиной в мире.

Как больно! Боже, как больно! Ну ничего, все к лучшему, говорила она себе, яростно протирая столики.

Глава 4

– Что ж, ты вовремя. – Свенсон открыла дверь, как только Лана постучала. – Это хорошо. Кухарка уже рвет и мечет. Нужно убрать на кухне.

Лана окинула взглядом грязную посуду, огромными кучами разбросанную повсюду, а также котелки и сковороды, сваленные в раковине.

– Но сначала я покажу, где ты будешь спать. – Экономка повела ее по черной лестнице на самый верх.

Душная комната под самой крышей была пуста. Ее обитательницы уже разбрелись по дому и принялись за работу. Свенсон указала на койку в дальнем углу комнаты:

– Это твоя кровать.

Лана с трудом подавила стон, готовый сорваться с губ. На кровати лежало светло-серое платье и белый крахмальный передник.

– Переодеться?

Экономка кивнула, и Лана под ее взглядом сняла платье и надела форму. Рукава болтались, подол платья закрывал туфли. Даже передник, подвязанный на талии, не помогал. Платье было на несколько размеров велико.

Свенсон вздохнула:

– Я вижу, оно тебе великовато, но тут уж ничего не поделаешь – придется поносить пока это. Потом швея сошьет форму для тебя. Я велю ей начать прямо сейчас. Негоже, если мистер и миссис Ван Эндел, вернувшись из Европы, застанут одну из своих служанок в таком виде. Их хватит удар. – Она повернулась и открыла маленький платяной шкаф, устроенный в нише стены. Он был разделен на шесть одинаковых частей. – Вещи можешь держать здесь.

Лана начала было распаковывать свои скромные пожитки, но экономка решительно покачала головой:

– Потом разберешь вещи, сейчас не до этого. Кухарка грозится перевести половину горничных на кухню.

Лана затолкала узел с вещами и свое платье в свободную ячейку и спустилась вслед за экономкой.

На кухне ей показали множество шкафов, уставленных посудой и набитых всевозможной провизией. Она в жизни не видела столько одинаковых тарелок и столько серебряных приборов. На их чистку, наверное, уйдет целый день и потребуется дюжина работниц. Также здесь полки со всевозможными кастрюлями, чайниками, котелками и сковородами. «И зачем одной семье столько посуды?» – думала она. Ей показали ящики, доверху набитые чистейшими льняными полотенцами и аккуратно сложенными скатертями и салфетками. Ничего из этого изобилия, как объяснила Лане экономка, никогда не используется на официальных приемах. Для этого существуют кружевные салфетки и вышитые скатерти.

Экономка указала на несколько чанов с водой, стоящих на плите, и огромный таз в раковине.

– Приведи все это в порядок, и кухарка скажет, что делать дальше. И смотри, выполняй все ее приказы не прекословя. – Она перевела дыхание и продолжила: – Она проверяет эти шкафы каждый день и докладывает мне. Если она заметит малейшую грязь на посуде или жир на сковороде или чайнике, тебе сделают замечание. Три замечания – и ты окажешься на улице, как и твоя предшественница. Ясно?

– Да, мэм. – С этими словами Лана закатала рукава униформы.

Свенсон ткнула в небольшую скамеечку:

– Это тебе понадобится, чтобы доставать до верхних полок. И смотри, не запутайся в собственном подоле, а то всю посуду перебьешь.

– Я буду очень аккуратна. – Лана еще не забыла вчерашнюю сцену с увольнением. Она намертво впечаталась в ее мозгу. И ей совсем не хотелось оказаться выброшенной на улицу.

Шелестя всеми своими накрахмаленными нижними юбками, экономка вышла, оставив Лану разбираться с беспорядком на кухне. Размеры хаоса были столь устрашающими, что не было времени сожалеть о прошлом или задумываться о том, во что, собственно, она вляпалась.

– Ну, – кухарка оглядела сверкающую чистотой кухню, ее рука скользнула по столешнице, – ты принесла из прачечной чистые полотенца, как я тебе велела?

Ее глаза, похожие на бусинки, так и буравили девушку.

– Да, мэм. – Лана кивком указала на выдвижные ящики буфета, но кухарка опередила ее движение. Достав стопку аккуратно сложенных полотенец, она осмотрела их, положила на место, затем так же внимательно проверила скатерти.

– Я еще посмотрю кастрюли и сковороды.

Лана стояла посреди комнаты и ждала, пока кухарка водила большим пальцем по ободку каждого котелка, а некоторые даже смотрела на свет в поисках пятен.

Если у этой женщины и было имя, Лане оно было неизвестно. Все здесь называли ее просто «кухарка». Она не возражала. Лана вдруг поняла, что и у нее здесь тоже нет имени. Кухарка называла ее «девочка», миссис Свенсон обращалась к ней не иначе как «эй ты». Поразмыслив, она рассудила, что это все же лучше, чем когда тебя осыпают проклятиями.

– Прикажете еще что-нибудь помыть?

Кухарка поставила котелок на место и выпрямилась.

– На сегодня достаточно. Иди ужинать с остальными. И помни, девочка, ты должна быть на кухне с рассветом.

– Да, мэм. – Лана бросилась в столовую для слуг, где только что накрыла на стол.

В комнате уже столпилась стайка незнакомых девушек, они накладывали себе в тарелки еду с общего блюда и рассаживались вокруг стола.

– Ты, должно быть, новая помощница на кухне? – спросила одна из девушек, накладывая себе что-то из дымящегося котла. Она была очень высокая, тоненькая как тростинка, с невероятно большими руками.

За окном уже сгустились сумерки. Лана не покладая рук работала на кухне целый день и теперь чувствовала себя совершенно обессилевшей. Ноги подкашивались, руки болели от тяжести многочисленных котлов, что она перетаскала за день. Казалось, на ней не осталось живого места.

– Да, это я.

– Ирландка. – Девушки переглянулись, – Удивительно, и как это Свенсон тебя наняла?

– Безвыходная ситуация. Кухарка вышвырнула предыдущую служанку за дверь. Срочно понадобилась замена.

– Обычное дело. – Высокая девушка отрезала большой ломоть хлеба и намазала его маслом. – С тех пор как я здесь работаю, на твоем месте перебывало с полдюжины помощниц. И ни одна не задерживалась дольше нескольких недель.

– И все они, уходя, старались запугать следующих, правда, Джонни? – подхватила миловидная маленькая блондинка, сидевшая напротив.

– Джонни? – Брови Ланы удивленно изогнулись. Высокая девушка улыбнулась и оседлала пустой стул.

– Папа всегда хотел сына, но я была шестой девочкой подряд. И последней. Мама говорит, что в честь отца меня и назвали. – Она кивком указала на блондинку: – А это Шведка.

– Это не имя, конечно, прозвище, – уточнила девушка. – Готова поспорить, что тебя здесь нарекут Ирландкой.

И не успела Лана ответить, как с другого конца стола послышалось:

– И как тебе первый рабочий день, а, Ирландка?

– Нормально. – Лана положила себе немного еды и уселась на свободное место за столом.

– Ну, ты продержалась до вечера, и тебя не уволили. – Девушки с улыбкой переглянулись. – Быть на побегушках у нашей кухарки – дело нелегкое. Некоторые и одного дня не выдерживали.

Лана окинула взглядом сидящих за столом. Большинство девушек были слишком заняты едой, чтобы принимать участие в разговоре. Они просто одобрительно кивали время от времени, не отрываясь от тарелок.

– Кто-нибудь из вас знаком с Туми?

Девушки лишь молча переглянулись.

– Может, это та, на чье место тебя взяли? – предположила Джонни.

Сердце Ланы упало. Она изо всех сил надеялась, что это не так. Ведь если бы не доброта Туми, ей бы никогда не получить этой работы. С другой стороны, она не виновата в несчастьях уволенной девушки.

Среди прочих была пухленькая кудрявая девушка. Она жадно запихивала еду в рот; не успевая толком пережевывать, запихивала еще. Возле нее сидела женщина постарше. Она помолилась, прежде чем приступить к ужину. Все были одеты в одинаковые блекло-серые платья и белые переднички. Эта униформа была как отличительный знак прислуги Ван Энделов. И хотя волосы у всех должны быть спрятаны под белый кружевной колпак, девушки давно устали заправлять вечно выбивающиеся пряди на место. Вьющиеся и прямые, рыжие, светлые или темные – они торчали во все стороны в жутком беспорядке, а измотанные горничные механически поглощали пищу.

– Вы всегда так поздно ужинаете? – спросила Лана.

Шведка так и прыснула со смеху.

– Иногда и до полуночи нет времени перекусить. Свенсон держит прислугу в ежовых рукавицах. Ей очень нравится власть. Хотя некоторые считают, что у нее нет выбора и она должна выполнять распоряжения миссис Ван Эндел и заставлять нас. Но как бы там ни было, наш выбор тоже невелик: делай, что тебе говорят, или ищи другое место.

– Хочешь пожаловаться, Ирландка? – спросила Джонни. Лана покачала головой, и девушка рассмеялась. – Это хорошо, а то одна уже пожаловалась. Так ее не только выгнали, но и предупредили, что ее имя внесут в черный список. Так что она не смогла найти работу ни в одной богатой семье этого города. – С этими словами Джонни осушила стакан молока и утерлась рукавом.

Наблюдая за ее манерами, Лана вспомнила о другом человечке, тоже всегда утиравшемся рукавом.

Пока девушки доедали, Лана тихо сидела и вспоминала о маленьком Колине. Они больше не могли видеться так часто, как раньше, но она всегда стремилась изменить его жизнь к лучшему. И сейчас она старается для него. Она твердо решила, что каждый заработанный ею доллар она потратит на устройство достойной жизни для Шивон и Колина.

– Что-то ты приумолкла. – Джонни прервала ее размышления.

Лана лишь пожала плечами и обернулась на звук колокольчика. Она слышала его целый день, но спросить, что он означает, было не у кого.

– Что это за звонок?

– Ван Энделы вызывают так горничных, прислуживающих наверху.

– Наверху?

– Ну да, в комнатах хозяев. – Джонни заговорила тише: – Ты, наверное, думаешь, что, когда мистер и миссис Ван Эндел в отъезде, нас меньше дергают. Но на самом деле, когда Уилтон остается дома один, становится только хуже.

– А кто это, Уилтон?

– Хозяйский сын. Он с друзьями берет здесь все в свои руки и гоняет слуг и в хвост и в гриву.

При упоминании этого имени все как-то притихли. Лана отчетливо ощутила волну страха, исходившую от собеседниц, и тут же прекратила расспросы.

Когда с едой было покончено, она, следуя примеру остальных, отнесла свою тарелку в мойку, помыла и убрала ее, прежде чем подняться в спальню на чердаке. Там она сбросила наконец униформу и облачилась в хлопковую ночную сорочку.

Шведка задула свечу, и комната погрузилась в темноту.

Лана улеглась на жесткую кровать, взгляд ее устремился к высокому узкому окну под потолком. И словно не было всех этих лет. Она как будто вернулась в ненавистный приют ее детства, где ее заставляли подчиняться чужим правилам. Может, поэтому она бы с радостью предпочла свою крошечную каморку на пристани?

Там она жила, как ей хотелось, приходила и уходила в любое время и никому не подчинялась. Она так любила нежиться в кровати и смотреть, как луна заглядывает ей в окошко, как черное ночное небо оживает сотнями ярких звезд, где соленый бриз и шум волн нежно убаюкивали ее. А что здесь: смутные очертания пяти коек в темноте, душный чердак, жара, теснота. Дышится и то с трудом.

Она вдруг почувствовала, что скучает по маленькой комнатке позади «Синего гуся», ей так не хватает свободы беззаботно болтаться по улицам, носиться вприпрыжку или гулять с Колином.

Наверное, он тоже по ней скучает. Кто станет рассказывать ему забавные истории, покупать фрукты? Кто покатает его на карусели или отведет в Центральный парк, где можно всласть поваляться на травке?

«Будь терпеливым, мальчик мой, – в отчаянии думала она. – Скоро. Очень скоро, в первое же свободное утро я приду и обниму моего дорогого Колина. Я расцелую его всего с ног до головы. Как жаль, что нельзя сделать это прямо сейчас, в этот самый момент!»

И, уткнувшись в подушку, она беззвучно разрыдалась. Горючие слезы текли и текли по щекам, пока наконец ее не одолел сон.

– Где ты была так долго, тетя Лана?

Стоило Лане показаться в дверях их тесной квартирки, как Колин, завидев ее, запрыгнул ей на руки и обвил своими пухлыми ручонками ее шею.

– Ты что, забыл? У меня теперь новая работа, она отнимает очень много времени. Но вот выдалась свободная минутка, и я здесь.

Она обняла его крепко-крепко и принялась целовать его в щечки, и в волосы, и даже в кончик носа. Потом она опустила его на ноги и слегка отстранилась.

– Дай-ка я посмотрю на тебя, малыш.

Он побледнел, щеки потеряли свой румянец, под глазами появились темные круги. На нее смотрели грустные глаза маленького старичка.

Бледность его матери была еще более устрашающей. Вместо обычной Шивон с округлыми бедрами и пышной грудью перед Ланой стояла осунувшаяся, изможденная женщина. В ее внешности и намека не было на беременность. Словно от прежней Шивон осталась одна только тень.

– Что… Боже, что случилось?

– Все в порядке. С нами обоими, – быстро ответила Шивон и отвела взгляд. Она все терла и терла уже сухие руки о полотенце.

– А что с Билли?

– Он… ушел с друзьями. Играть, кажется.

Лана не сразу сообразила, что Шивон имеет в виду игру в карты.

– Он что, играет в покер в воскресное утро?

Шивон тяжело опустилась на щербатый кухонный стул.

– Вообще-то игра была вчера вечером. Билли сказал, что если все пойдет хорошо и он выиграет, то вернется только сегодня.

– Понятно. – Лана изобразила на лице подобие улыбки. – Тогда вот что, пойдемте-ка все вместе погуляем в парке.

– Вы идите, – бедняжка даже не двинулась с места, – а я пока посижу, отдохну.

Лана взяла подругу за руку.

– Пойдем с нами. Солнце тебе пойдет на пользу. – Не слушая возражений, она сняла с себя шаль и укутала плечи подруги. – Мы с Колином покатаемся на карусели, а ты можешь прилечь прямо на траве и поспать на свежем воздухе. На обратном пути мы накупим яблок, и ты расскажешь мне, как тебе жилось тут без меня целую неделю.

Она подхватила Шивон под руку, с другой стороны уцепился за ее руку Колин, и они втроем вышли из душного помещения на улицу, где солнечно улыбалось им теплое летнее утро.

Ей бы и самой отдых не помешал. Спать в такую жару на чердаке, в духоте, вместе с пятью другими девушками было практически невозможно. Но нет, она не потратит драгоценное время, которое можно провести с Шивон и Колином, на какой-то там сон. Уже одно их присутствие поднимало ей настроение. Скучная утомительная работа и строгие правила, которые ждали ее в особняке Ван Энделов, были вмиг позабыты. Сейчас для нее существовали только летнее солнце и близкие люди рядом.

По дороге в парк они весело болтали и смеялись. И этот веселый смех значил для Ланы куда больше монет, звенящих в ее карманах. Господи, как же сладок воздух свободы, пусть даже она длится всего один краткий миг!

Час спустя она поцеловала друзей на прощание, запихнула Колину в карман еще одно яблоко и буквально бегом поспешила на работу. Запыхавшись, она едва успела вовремя, готовая к еще одной неделе каторги.

Нет, не каторга, поправила она себя, а работы. Работы, приближающей ее к заветной цели. Еще немного, и у нее хватит денег на их общее с Шивон и Колином гнездышко. И они будут вместе навсегда. И никто, никто в целом мире не сможет их больше разлучить.

Глава 5

– Ты все сделала, что я тебе велела? – Кухарка, словно шарик, перекатывалась по кухне и то и дело заглядывала в котлы и сковороды.

– Да, мэм.

Если толстуха и обратила внимание, что кухня блестит чистотой, то не подала виду. Непонятно, довольна ли она тем, что на столешницах, на полу и даже на окнах нет и пятнышка. Она никогда не считала нужным выражать свои чувства в виде похвалы или одобрения.

Дни и ночи проходили в бесконечной тяжелой рутине. Лана знала, что как бы старательно она ни работала, одобрения от кухарки или экономки ждать не приходится. Работа должна выполняться немедленно и беспрекословно. И если придраться не к чему, то все равно не жди ничего хорошего; а если работа сделана небрежно, наказание будет суровым и последует незамедлительно. Среди горничных только и было разговоров, что о постоянных увольнениях слуг в доме.

Кухарка кивком указала на кипу грязных полотенец в корзине.

– Отнеси в прачечную и принеси чистые полотенца.

– Да, мэм. – Лана целый час ползала, отмывая пол, после того как, стоя на шаткой скамеечке, мыла окна. И теперь она старалась не тревожить ноющую спину, но не показывала свою слабость. Стоит только дать повод, и кухарка тут же напомнит, что если кого-то не устраивают условия работы, так на его место тут же найдется дюжина претендентов.

Со вздохом Лана взвалила тяжелую ношу на плечи и вышла из кухни. Дверь была открыта, и она заметила во дворе Шведку. Девушка, стоя на коленях, руками скребла широкие мощеные ступени перед входной дверью. Бедная девочка, подумала она. Ей кто-то говорил, что Шведка служит в доме уже давно и прислуживает в покоях хозяев. Но ей досталось за то, что много сплетничала вместо того, чтобы работать. В наказание Свенсон поставила ее мыть лестницу во дворе. Это была очень тяжелая работа, и к концу ее бедняжка, без сомнения, собьет костяшки пальцев в кровь.

Всю неделю экономка гоняла слуг как никогда. До нее дошли слухи, что Ван Энделы возвращаются из Европы. Нужно было срочно выбить все ковры, проветрить комнаты, в которых никто не жил уже несколько месяцев. Занавески сняли, постирали и вывесили на солнце. Вымыли все окна. В хозяйских покоях на третьем этаже перевернули матрасы и заменили белье. Кухарка совсем сошла с ума и в бешенстве требовала доставить лучшие продукты с рынка и близлежащих ферм, чтобы приготовить для хозяев особый ужин. Садовник расставлял по комнатам свежие букеты цветов.

И только Ван Эндел-младший, Уилтон, был к слугам еще требовательнее, чем обычно. Он каждый день приглашал к себе мужчин и женщин и устраивал шумные попойки. Поговаривали, что эти женщины вовсе не великосветские леди, а актрисы да уличные девки, привезенные для увеселения Уилтона и его друзей. Лана поначалу тревожилась, но остальные слуги будто не замечали ничего особенного. Они говорили, что для него это обычное времяпрепровождение и что наследник для Ван Энделов – сущее наказание.

Лана бегом бросилась в прачечную. Войдя в комнату, она почувствовала резкий запах щелока. Две девушки стоили у круглого, похожего на бочку, жерла. Туда они опускали мокрое белье. Барабан выжимал из него жидкость, и одежда выпадала в плетеные корзины с другой стороны. Четыре девушки таскали полные корзины во двор и развешивали сушиться. Им еще повезло, в солнечные дни работу можно было считать даже приятной. В промозглые зимние дни девушки дрожали от холода, собирая жесткое замерзшее постельное белье.

Лана бросила на пол грязные полотенца и поздоровалась с девушками. В ответ они лишь слабо улыбнулись и кивнули, не отрываясь от работы. Похоже, наказание Шведки возымело желаемый эффект. Свенсон может быть уверена, что по крайней мере в ближайшие дни все будут трудиться как пчелки. Кому охота часами ползать на коленях, отскребая конские лепешки и натирая парадный вход до блеска.

Лана подхватила корзину с чистыми полотенцами и направилась в столовую. Проходя мимо маленькой кладовки, она услышала какой-то приглушенный звук. Наверное, это кухарка, подумала она и поспешила дальше. Но не успела Лана сделать и шага, как звук повторился снова. На этот раз он был больше похож на женский плач. Кто-то вскрикнул, но крик оборвался.

Перехватывая корзину, Лана каким-то чудом нащупала круглую дверную ручку и открыла дверь.

На полу лежала Шведка, одежда ее была в беспорядке, и что-то еще сверху придавило ее.

Не что-то, а кто-то!

Мужчина. Он своим телом прижимал ее к полу. Одной рукой он зажимал ей рот, а другой шарил под юбкой. Он был так поглощен происходящим, что даже не обернулся. Лана не раздумывая подскочила и со всей силы обрушила ему на голову корзину. От удара корзина выскользнула из рук и из нее посыпалось чистое белье. Изрыгая жуткие проклятия, мужчина схватился за голову и покатился по полу, заворачиваясь в белые полотенца, как в кокон.

Воспользовавшись заминкой, Лана схватила Шведку за руку и помогла ей подняться. Ноги девушки заплетались, и Лана с силой потащила ее из кладовки. Дверь хлопнула и с силой ударила насильника по лицу. Заметив, что он пытается выбраться, Лана встала и веем телом навалилась на дверь.

– Помоги мне, – обратилась она к Шведке.

Та, еще не оправившись от шока, пошатываясь, подошла и тоже подперла собой дверь. Из кладовки доносились проклятия, негодяй со всей силы барабанил в дверь.

– Проклятие! Ты за это ответишь. – Его голос срывался от злости.

– Тащи сюда сервировочный столик, быстрее, – энергично зашептала Лана.

Шведка подкатила столик. Лана перевернула его и подперла им закрытую дверь.

Изнутри продолжали барабанить. Лана схватила подругу за руку, и обе они, не оглядываясь, бросились бежать. Остановились только на кухне. Лана перевела дух. Шведка рухнула на пол и разрыдалась.

– Ну-ну, – Лана гладила ее по голову, – успокойся, ты в безопасности. Это чудовище не осмелится здесь даже показаться. – Она огляделась по сторонам, схватила большой нож для мяса и стала размахивать им как мечом. – Я пойду разыщу Свенсон, и попрошу ее вызвать полицию.

– Полицию? Нет. Полицию нельзя, – Шведка заплакала еще громче.

– Тише, успокойся. Они помогут. Я расскажу им все, что видела.

– Ты ничего не понимаешь, – икая и утирая слезы краем передника, проговорила девушка.

– Почему же, понимаю. Ты не хочешь поднимать скандал, который может бросить тень на репутацию наших хозяев. Но это животное надо запереть, а ключ выбросить, чтобы он больше никому не причинил вреда. – С этими словами Лана выпрямилась. – Я позову кухарку и Свенсон. Они подскажут, как поступить.

– Нет, пожалуйста, – взмолилась Шведка и в отчаянии вцепилась в подол платья своей спасительницы.

Лану удивила горячность девушки.

– По-твоему лучше оставить все как есть? – Лана помолчала, затем, внимательно посмотрев на подругу, спросила: – Ты ведь не заигрывала с ним, нет?

– Конечно, нет. – Шведка энергично затрясла головой. – Но полицию мы звать не станем.

– Почему это?

– Да потому что, – губы ее тряслись, из глаз вновь хлынули слезы, – потому что это чудовище живет здесь. Это Уилтон Ван Эндел.

– Так это…

Шведка кивнула.

– Он словно с цепи сорвался. Хочет получить все мыслимые удовольствия в последний день свободы перед возвращением родителей.

– Но это… – Лана никак не могла прийти в себя от услышанного, – то, что он делает, это просто ужасно.

– Это уже не в первый раз. Он и раньше так поступал. С другими горничными, что работали здесь раньше.

– Не может быть. А почему они не пожаловались его родителям?

– Некоторые жаловались. И их тут же отправили собирать вещи. – Шведка тяжело вздохнула. – Думаешь, им было приятно узнать, что их сын чинит насилие над горничными?

– Но кто-то же должен его остановить!

– Только не я. – Она с силой сжала руку Ланы. – И ты никому не говори, если не хочешь потерять работу.

Лана покачала головой:

– Я, вероятно, уже ее потеряла. Этот Уилтон расскажет родителям, что я сделала.

– Ничего он не скажет. Он, конечно, испорченный, как ребенок, своенравный и злой, но не дурак. Он и словом не обмолвится о том, что случилось. Он прекрасно знает, что его родители не замечают его пороков, предпочитая обвинять кого-то другого, всякий раз, как он набедокурит. Однажды он изнасиловал молодую горничную, она никому не сказала – боялась. А когда выяснилось, что бедняжка беременна, она все же пошла к его родителям. Уилтон все отрицал, говорил, что девушка все выдумала, чтобы вытянуть из них денег. Ее тут же уволили, выбросили на улицу. И она осталась без работы и без поддержки. – Шведка глубоко вздохнула. – Так что его родителям ничего говорить нельзя. Здесь, на кухне, ты в безопасности. Это единственное место, куда Уилтон в жизни не заходил. И потом, он не знает, кто ты. Даже не знает, что ты здесь работаешь. Он был слишком занят… – она вся затряслась и закрыла лицо руками, – слишком занят своим ужасным делом. Я думаю, он даже не заметил, кто на него напал.

– Но ты-то как? Он ведь не?.. – Лане не хватило храбрости произнести это вслух.

– Спасибо тебе, все нормально, – сказала Шведка, шмыгая носом. – По крайней мере сейчас. Но он не отступит. Теперь, когда ему помешали, он совсем озвереет.

– Тогда тебе нельзя больше появляться в хозяйских покоях. Сама знаешь, он тебя подкараулит.

– Знаю, но что же делать? Ирландка, милая, я не могу потерять работу.

В кухню вкатилась кухарка, за ней – Свенсон. Девушки растерянно на них воззрились. Завидев сидящих на полу горничных, те, в свою очередь, тоже удивленно замолчали. Повисла тишина.

Экономка как бы между прочим заметила:

– Уилтон Ван Эндел по ошибке зашел в кладовку, дверь случайно закрылась, и сервировочный столик каким-то чудом подпер ее снаружи.

Лана бросила быстрый взгляд на подругу и обратилась к старшим:

– Это вы его нашли?

– Да. Уж не знаю, что он там потерял. На него, как видно, упала груда полотенец, и он запутался в них.

Кухарка буравила Лану взглядом.

– Кстати, о полотенцах, я ведь просила тебя сходить в прачечную. Сейчас же принеси чистые полотенца и салфетки.

Заметив замешательство Ланы, вмешалась экономка:

– Шведка побудет с нами. Думаю, ей не повредит чашка чаю – после тяжелой работы.

Кухарка одобрительно закивала:

– Хорошая, мысль. – И она воззрилась на Лану: – Займись делом, девочка.

Уже уходя, Лана слышала, как Свенсон тихо, но настойчиво о чем-то спрашивала Шведку и как та отвечала сквозь слезы, невнятно и едва слышно.

По дороге в прачечную Лана то и дело оглядывалась и вздрагивала при каждом шорохе. Она думала, что люди, подобные Уилтону, удовлетворяют свои потребности во всяких злачных местах, с женщинами, вроде Верны Ли. Теперь она поняла, что всех их, даже самых богатых и красивых, следует опасаться. И даже очень опасаться. Потому что никто не поверит простой служанке, если она обвинит сына миллионера в таком преступлении.

Лана лежала без сна, прислушиваясь к мирному сопению вокруг. Она смотрела на опустевшую кровать Шведки. Когда Лана вернулась из прачечной, девушки уже не было. И никаких объяснений. Просто вот она была, а через минуту уже исчезла. Вместе с ней из шкафа исчезли и ее скудные пожитки. Униформа, постиранная и накрахмаленная, висела в опустевшем отделении шкафа, ожидая новую горничную.

За ужином все только и судачили об исчезновении девушки. Кто говорил, что Шведка сбежала с любовником, кто – что она нашла работу получше. Лане очень хотелось рассказать обо всем подругам, но она не знала, можно ли им доверять, и предпочла промолчать. Теперь она поняла, почему большинство служанок неохотно раскрывают свои настоящие имена. Уж лучше оставаться просто «ирландкой» или «девушкой». И тогда, если она окажется в подобной ситуации, за ней хотя бы не будет тянуться шлейф сплетен и пересудов.

Что же произошло с бедной девочкой? Может быть, Свенсон и кухарка устроили ее в другой дом? Или просто уволили и отправили собирать вещи? Одно хорошо: ей больше не нужно бояться притязаний Уилтона. Но с другой стороны, она пострадала, не будучи виноватой. Теперь ей придется все начинать с нуля, на новом месте, где, уж конечно, не будет таких условий, как в доме Ван Энделов.

Лана ворочалась с боку на бок. Ей хотелось скорее заснуть, чтобы положить конец одолевавшим ее беспокойным мыслям, иначе утром она будет сонной. А учитывая, что приближавшийся приезд хозяев особняка вверг в панику всю прислугу во главе с экономкой и кухаркой, работы у нее определенно прибавится.

Глава 6

– Что это? Свенсон, иди взгляни на это пятно. Я хочу, чтобы горничную, которая убирала в этой комнате, немедленно уволили.

Заслышав этот странный женский голос, Лана подняла голову и тут же сообразила, что это, должно быть, сама Эвелин Ван Эндел. С самого приезда четы Ван Эндел все слуги работали не покладая рук. Хозяйка дома оказалась весьма требовательной. Она с большим энтузиазмом искала и находила пятна на перилах лестниц и пыль на каминной полке, беспрестанно жаловалась, что утренний шоколад недостаточно горячий и вообще не удовлетворяет ее утонченного вкуса. За малейшую провинность можно было поплатиться работой. Судьба горничных висела на волоске.

На долю Свенсон выпала незавидная роль увольнять, и наказывать, и гонять всех от зари до зари, а не то она и сама могла оказаться на улице в любой момент.

Густав Ван Эндел, рыхлый, бородатый толстяк, тихий и спокойный, казалось, вовсе не замечал постоянных жалоб жены. Ведение домашнего хозяйства он полностью оставлял ей на откуп. Мистер Ван Эндел каждое утро выпивал с женой чашечку кофе, затем ровно в семь завтракал в столовой и уходил в контору – делать деньги. Как говорили, дело он свое знал очень хорошо, денег у него было много.

И пока он весь день проводил в конторе, слуги с ног сбивались, стараясь угодить его требовательной жене. Миссис Ван Эндел завтракала только в своих покоях, потом нежилась в ванне, а днем встречалась с подругами. Они устраивали чаепитие в саду или обед благотворительного общества, главой которого была Эвелин Ван Эндел. Каждый вечер приносил новые хлопоты: то мистер и миссис Ван Эндел собирались в театр, то в один из многочисленных знаменитых нью-йоркских ресторанов.

Не реже чем раз в неделю о чете Ван Энделов упоминали в колонках светской хроники «Нью-Йорк ньюс» и помещали их фотографии на каком-нибудь обеде или званом ужине. После того как газеты просматривали экономка и кухарка, их подбирали горничные и наперебой читали о своих хозяевах. Те же, кто читать не умел, довольствовались фотографиями. Всех почему-то интересовала жизнь Ван Энделов в мельчайших подробностях.

Лана с интересом разглядывала зернистый снимок в газете.

– Она довольно красивая.

– А почему бы ей не быть красивой? – отозвалась Джонни, зашедшая в кухню выпить стакан воды. – Ее причесывают, ухаживают за ее ногтями, специальная швея подгоняет все ее платья, чтобы скрыть недостатки фигуры.

– А у нее есть недостатки?

Джонни рассмеялась:

– Конечно, ее отражение в зеркале – само совершенство. – Она ткнула пальцем в фотографию. – Могу поклясться, что все эти олухи считают ее чуть ли не ангелом во плоти за ее благотворительность.

Лана подхватила газету.

– А что плохого? По-моему, прекрасно, что она посещает сиротские приюты и собирает деньги в помощь вдовам полицейских.

– Ага, и при этом увольняет служанку, если та подаст шоколад недостаточно горячим.

Лана пожала плечами:

– Она у себя дома, Джонни. Имеет право устанавливать любые правила.

Джонни наклонилась к Лане, чтобы их не подслушали, и проговорила:

– По мне, так вся эта благотворительность только напоказ. Если бы она и в самом деле была таким уж ангелом, так направила бы свои усилия на наведение порядка в собственном доме.

– Ты об Уилтоне?

– Я слышала, он нашел Шведку. Она поступила на работу к Карнеги.

Глаза Ланы расширились от ужаса.

– Он не… что он сделал?

Джонни пожала плечами:

– Кто знает? На работе она больше не появлялась, и вообще с тех пор ее никто не видел.

– Так, может, она увидела его и сбежала?

– Возможно. – Джонни направилась к двери. – А может быть, он добился своего и она решила оттуда уйти.

Оставшись одна, Лана принялась за газету. Чтобы отогнать страшные мысли о судьбе бедной девушки, она стала читать колонку светской хроники репортера Фарли Фэрчайлда. Затем прочитала всю газету от корки до корки, стараясь запомнить как можно больше незнакомых слов. Другие девушки в основном рассматривали фотографии, а Лана заставляла себя читать все подряд, особенно если предмет ей был незнаком. Она всегда тянулась к знаниям и даже теперь старалась учиться всему, чего не знала.

Закончив читать, она снова взглянула на улыбающихся ей с фотографии мистера и миссис Ван Эндел. Она знала своих хозяев только по этим изображениям. В доме ей ни разу не доводилось их видеть. И слава Богу, что они не утруждали себя визитами на кухню, справедливо ожидая, что Свенсон сама позаботится о том, чтобы все их желания немедленно выполнялись.

Но вся эта повседневная суета не шла ни в какое сравнение с тем, что началось на этой неделе. В помощь кухарке наняли полдюжины людей. Ван Энделы решили устроить званый ужин. И непросто ужин, объясняла Свенсон. Ожидаются все сливки общества, и среди них – особый гость. Дело в том, что во время своего путешествия по Европе мистер и миссис Ван Эндел были представлены самой английской королеве. И хотя царственная особа не могла почтить своим присутствием радушных хозяев, ее кузен оказал им честь и принял приглашение.

Свенсон просто места себе не находила, все проверяла, как идут последние приготовления.

Кухарка, запыхавшись, влетела в кухню с грудой чистых полотенец. Бросив свою ношу на стол, она обернулась к Лане. Девушка мыла посуду, руки ее были по локоть в горячей воде.

– Как закончишь с котлами и сковородками, ступай в столовую.

Лана, конечно, знала, как отыскать столовую. Но ей запрещено было туда ходить. Весь ее день проходил на кухне и в прачечной.

Перемыв посуду, Лана, как было приказано, направилась в столовую и застыла в дверях, удивленно разинув рот. Такой огромной комнаты она в жизни не видела. И в ней туда-сюда сновали слуги в бешеной суматохе. Садовник распоряжался, как расставить вокруг мраморного камина огромные напольные вазы, увитые живым плющом. Свенсон раздавала команды девушкам, вызванным из: прачечной, чтобы начистить до блеска столовое серебро.

Посреди огромной комнаты стоял массивный стол, за которым без труда можно было усадить тридцать с лишним человек. Стол и стулья из красного дерева были отполированы до блеска. В центре стола, на сложенных в несколько раз полотенцах, стояли две горничные и тщательно протирали хрустальные люстры под потолком. Еще одна девушка драпировала кружевом края стола. С другой стороны на серебряном подносе были собраны красивые чайные и кофейные сервизы. На еще одном подносе стояла хрустальная чаша для пунша и несколько дюжин таких же хрустальных чашечек.

Окна комнаты выходили на прекрасный летний сад, и можно было увидеть безупречно остриженные самшитовые деревья, красочные клумбы однолетних цветов. Тут и там стояли каменные скамейки и мраморные фонтаны. Несколько юношей, забравшись на стремянки, под неусыпным оком экономки мыли окна столовой с наружной стороны дома.

Кухарка кивком указала на сервировочный столик с великолепным фарфором:

– Отвези это на кухню, вымой и просуши. Я приду и проверю, как только закончу здесь.

У Ланы помутилось в голове от подобной роскоши. Сколько же стоит все это богатство?

Она катила столик через холл и мечтала побыть здесь хоть немного дольше и рассмотреть как можно лучше всю эту красоту. В этом доме, наверное, с дюжину таких огромных комнат. Интересно, все они блещут таким же богатым убранством? Она не могла себе этого даже представить, но была уверена, что это так и есть.

Лана тщательно перемыла и вытерла весь фарфор и разложила его на полотенце в ожидании кухарки. Наконец толстуха, раскачиваясь из стороны в сторону, как утка, появилась в дверях кухни, бормоча что-то себе под нос.

Она рассеянно окинула взором посуду и кивнула в знак одобрения:

– Отнеси все это обратно в столовую и оставь в тележке, чтобы осталось их только расставить.

– Да, мэм. – Лана опрометью бросилась в столовую, которая уже успела изрядно преобразиться.

Стол был накрыт кружевной скатертью и уставлен небольшими вазами с белыми розами. Вся комната наполнилась их ароматом.

Лана замешкалась, завидев картину на дальней стене. Это был морской пейзаж. Он напомнил ей о далекой Ирландии. На небольшом клочке земли стоял маленький домик. Море с силой швыряло пенные волны на песчаный берег. Одинокая женщина всматривалась в бескрайние морские просторы, и где-то там вдалеке едва виднелось крошечное рыбацкое судно.

Сердце ее сжалось от невыразимой тоски, такой сильной, что Лана закрыла рот рукой, чтобы не закричать.

– Эй ты, Ирландка, – позвала Свенсон, вернув ее в реальность.

– Да, мэм. Простите, я не хотела здесь задерживаться. – Лана направилась к двери.

– Подожди, – велела экономка и окинула ее строгим взглядом.

Лана подумала, что у нее испачкалась юбка. В конце первой недели работы Лана получила два форменных платья и два передника. Ей было велено каждый день надевать чистый комплект.

– Я надела это платье только сегодня утром, мэм. Но я с самого рассвета работала на кухне. Если оно испачкалось, я…

Экономка махнула рукой, приказывая замолчать.

– Да, подойдет, – только и сказала она.

– Что подойдет?

– Я скажу кухарке, что сегодня ты не будешь больше помогать ей на кухне – там и без тебя хватает помощников. Ты понадобишься мне в гостиной.

– В гостиной? – Лана, как попугай, вторила экономке, не в силах взять в толк, чего от нее хотят. – Но ведь я даже не знаю, где это.

– В свое время узнаешь. А пока пойди смени платье и передник и приведи волосы в порядок.

– Волосы… – Лана инстинктивно потянулась к голове, но отдернула руку. – Да, мэм.

– Поторопись, времени мало. Как будешь готова, спускайся в кухню.

Все еще в недоумении, Лана опрометью бросилась в прачечную за чистой одеждой, а затем поднялась наверх. Здесь, в комнате на чердаке, несколько девушек тоже переодевались и причесывались.

– Будешь прислуживать за столом? – спросила Джонни.

– Прислуживать? – удивленно переспросила Лана. – Свенсон ничего такого не говорила.

– Если она велела тебе переодеться, значит, хочет чтобы ты хорошо выглядела перед гостями. Готова поспорить, ты будешь прислуживать гостям, как и все мы, – заявила Джонни и с важным видом добавила: – Я буду принимать у них пальто и накидки у парадной двери.

У Ланы руки вспотели от волнения, но она вместе со всеми спустилась в кухню, где их уже ожидала Свенсон. Она тоже принарядилась: на ней было черное платье, волосы собраны в аккуратный пучок на затылке.

Часть горничных отвели в столовую и объяснили их обязанности. Остальные прошли в гостиную. Экономка вручила Лане серебряный поднос.

– Ты будешь ходить по комнате и предлагать гостям шампанское.

– Как ходить?

– Медленно и осторожно. Если гости столпятся в кучу, отойди в сторонку и жди. Ты не должна прерывать их беседу. Понятно?

Лана кивнула, у нее от страха пересохло в горле.

– Я к такому не привыкла. Уж лучше мне на кухне…

– Знаю. – Свенсон нахмурилась. – Но ничего не поделаешь. Старайся ничего не уронить и смотри не облей кого-нибудь из гостей шампанским.

От этих слов у девушки бешено заколотилось сердце.

– Но я…

– Молчи. И делай, что тебе говорят.

– Да, мэм. – Лана уставилась в пол и стояла так, пока экономка раздавала приказания другим горничным.

Не успела Лана осознать, что ее ожидает, как начали прибывать гости. И ей ничего другого не оставалось, как только замереть неподвижно с серебряным подносом в руках. Перед ее глазами проходила вереница приглашенных.

Никто из гостей не хотел оказаться в числе первых, но и последними приезжать было не очень удобно, поэтому они, подобно бурлящим морским волнам, прибывали толпами. Слуги носились галопом, в отчаянии пытаясь всем услужить. С грохотом подъезжали экипажи по длинной извилистой дорожке. Из них выходили гости и поднимались по широким каменным ступеням в просторный холл. Здесь их ожидали горничные, которым они отдавали свою верхнюю одежду.

Женщины были в красивых элегантных платьях. Их прически поддерживали изящные гребни, в волосах блестели обсыпанные драгоценностями шпильки. Шеи были обвиты дорогими ожерельями, уши украшены серьгами. Мужчины, одетые в черные вечерние костюмы и жесткие крахмальные сорочки, приветствовали друг друга, словно старые друзья. Их глаза при этом, заметила Лана, блуждают поверх голов, как будто они ищут, куда бы улизнуть.

– …сказал сегодня утром брокеру, – говорил мужчина и, проходя мимо, подхватил с подноса бокал, даже не взглянув на Лану, – что цена не имеет значения. Мне нужен контрольный пакет этой компании.

– …вчера в театре на ней были невероятные рубины. – Молодая женщина, едва ли старше Ланы, с улыбкой обратилась к своей более зрелой спутнице. Затем, постукивая струящимися нитями жемчуга, обернулась к мужчине, следовавшему за ними: – Не принесешь ли бокал шампанского, дорогой?

Мужчина подхватил два бокала с подноса Ланы и вручил их обеим спутницам, затем взял третий для себя.

Лана нерешительно шагнула вперед и стала позади небольшой группы гостей. Вскоре ее поднос опустел. Озираясь, она наткнулась на взгляд экономки. Свенсон кивком указала на столик в углу комнаты. Девушка поспешила туда. Другая горничная заставила поднос Ланы новыми бокалами с шампанским.

Около часа Лана медленно кружила по комнате, слушая обрывки разговоров и наблюдая, как гости попивают шампанское и угощаются икрой и крошечными тостами с семгой.

– С тех пор как Эвелин и Густава приняли в Кенсингтонском дворце, только и разговоров что об этом знаменательном событии, – произнесла дородная дама в розовато-лиловом атласном платье с зачесанными наверх седыми волосами, украшенными перламутровым гребнем, и приняла из рук тучного мужчины бокал.

– Подумать только! Но если бы не их связи, нам вряд ли выпал бы случай познакомиться с членом королевской семьи, – ответила молодая девушка рядом и принялась обмахиваться бумажным веером. – Мне до сих пор не верится, что сегодня мы увидим кузена самой королевы английской. Я даже сказала Гарольду, что ни в коем случае не пропущу сегодняшний ужин.

Заслышав суетливое движение в холле, гости, затаив дыхание, выжидательно уставились на дверь. Улучив момент, Лана снова наполнила поднос.

Эвелин Ван Эндел вошла в зал, явно наслаждаясь тем, что в комнате наступило молчание и что все взгляды устремлены на нее и молодого приятного мужчину рядом с ней.

Взяв его под руку, она подвела его к группе гостей.

– Джеслин Джереми Джордан Ганновер, герцог Амберленд, позвольте представить вам моих друзей. Это Гарольд Фармер, судья нью-йоркского верховного суда, и его жена Юнис. Харви Фриман, из семьи лесопромышленников, и Ллойд Карпентер, главный архитектор, автор Лэндовер-Билдинг, здания которое, как вы говорили, произвело на вас большое впечатление в ваш первый приезд в нашу страну.

Как и все в гостиной, Лана следила за происходящим во все глаза. Но разглядеть миссис Ван Эндел или ее гостя ей никак не удавалось. Их со всех сторон обступила толпа гостей.

– Очень рад с вами познакомиться.

Голос, хотя и с британским акцентом, показался Лане смутно знакомым. Она даже вытянула шею в попытке разглядеть лицо гостя.

– Как к вам лучше обращаться: господин герцог или сэр? – спросила одна из присутствующих дам.

– Пока я здесь, в Америке, называйте меня просто Джесс.

– Джесс, – выдохнули вслед за ним с полдюжины дам. Миссис Ван Эндел продолжила знакомить почетного гостя с остальными.

– Не хотите ли бокал шампанского? – предложила Эвелин и кивком приказала Лане подойти ближе.

Наконец-то Лане представился случай увидеть хозяйку. Эвелин была миловидной женщиной с некрупными правильными чертами. Ее карие глаза так и светились гордостью. Легкость ее стана подчеркивало персиковое атласное платье с пышной юбкой, перехваченной в нескольких местах более темными бархатными лентами. На шее блестело бриллиантовое ожерелье, которое стоило, должно быть, целое состояние. Темные волосы Эвелин были украшены диадемой, она носила ее величественно, словно корону.

Свенсон слегка подтолкнула Лану в спину, прервав тем самым ее размышления.

Толпа расступилась, и девушка робко двинулась к хозяйке и ее почетному гостю.

Она шла как в тумане, гости протягивали руки и брали с подноса бокал за бокалом. Со всех сторон доносились обрывки фраз, всеобщая болтовня переросла в ровный гул. Лана ничего не замечала. Ее взгляд был прикован к высокому мужчине в прекрасно скроенном черном костюме и крахмальной сорочке. На шее его на трехцветной ленте висел герб королевского рода. Он мило беседовал с хозяйкой. Очевидно, его замечание вызвало у Эвелин улыбку и смущение. И хотя Лана не расслышала слов, его надменный тон, его безупречный британский выговор не оставляли сомнений: перед ней был член английской королевской семьи.

Осознав это, бедная девушка пришла в ужас.

Человек, ради которого в этом доме собрались все представители нью-йоркского высшего света, перед которым они как дураки ходили на задних лапках и подобострастно заглядывали в глаза, был не кто иной, как мошенник и плут Ветер.

Глава 7

Надо же, каков плут, думала Лана. Даже когда Ветер заметил, что она уставилась на него, выпучив глаза и разинув рот от удивления, он и бровью не повел, а только со светской улыбкой на губах взял у нее с подноса бокал шампанского. И подмигнул ей.

Просто подмигнул!

А она от неожиданности чуть не выронила из рук поднос. Ну и самообладание у этого пройдохи! И нисколько не боится разоблачения. Его будто и не волнует, что она здесь и узнала его.

Когда наконец к Лане вернулось самообладание, она бросила на него полный возмущения взгляд и пошла прочь.

Зачем он здесь? Украсть столовое серебро? На что оно ему? У него всегда было полно денег. Да и в карты в «Синем гусе» он всегда выигрывал. Такому удачливому игроку вообще нет нужды воровать.

Она украдкой взглянула на него издали. Ветер стоял в окружении дам. Он словно купался в их восхищении. Эта картина пронзила сердце Ланы такой болью, что она ухватилась за край стола, чтобы не упасть. Конечно, зачем ему рисковать, занимаясь воровством, когда можно просто очаровать этих глупых светских гусынь и они сами дадут ему столько денег, сколько ему потребуется?

Для него это как игра, думала Лана в приступе праведного гнева. Уж конечно, она его раскусила.

Она подхватила свой поднос и вновь принялась расхаживать по комнате. Но взгляд ее был прикован к так называемому почетному гостю. Нужно подальше держаться от этого прохвоста Ветра… или как он там себя называет? Джесс? В общем, чем дальше от этого лжеца, тем лучше. Если узнают, что они знакомы, будут неприятности. Еще подумают, что Лана с ним заодно, что она нанялась в этот дом на работу, чтобы помочь ему осуществить его гнусные замыслы.

Кто-то коснулся ее плеча, и у девушки душа ушла в пятки. Это была Свенсон.

– Шить умеешь?

Лана уставилась на экономку, ничего не соображая.

– Ты оглохла? Я спрашиваю: ты шить умеешь?

– Да.

– Хорошо. – Экономка взяла у Ланы поднос и передала его другой служанке. – Идем.

Лана, слегка озадаченная, последовала за экономкой в уютную комнату возле прихожей, убранство которой было выдержано в розовых тонах. Молодая леди сидела на подбитой атласом банкетке в окружении других дам. Они сидели на таких же банкетках, в изобилии расставленных по комнате, или просто стояли, потягивая шампанское. Очевидно, это была специальная гостиная, где дамы могли уединиться, чтобы поправить прическу или посплетничать в чисто женской компании.

Свенсон вручила Лане набор для шитья.

– Мисс Инид Моргенталь наступила на подол своего платья. Нужно срочно его починить, а швея, как назло, куда-то подевалась. Так что сделай все как следует.

– Да, мэм.

Лана опустилась на колени перед молодой леди и осмотрела платье. К счастью, оно всего лишь порвалось по шву.

Продев нитку в иголку, Лана принялась шить. Шелковая ткань приятно скользила в ее руках. Как здорово, наверное, было бы носить столь же великолепный наряд, думала она. Нет, конечно, она не надеялась, что у нее когда-нибудь будет такое же шикарное платье, но мечтать об этом все же было приятно.

Дамы потягивали шампанское и вертели в руках дорогие шпильки и без устали любовались своим отражением в зеркалах над туалетными столиками. Казалось, рассматривать себя они могут до бесконечности. Хотя почему бы и нет? Ведь все они прекрасны, словно сказочные принцессы.

Одна из них прыснула в кулачок.

– Этот герцог Амберленд самый красивый мужчина из всех наших знакомых, как вы думаете?

– И очень богатый, – подхватила Инид Моргенталь. Голос ее звучал резко и пискляво, в нем слышались капризные нотки. – Эвелин Ван Эндел рассказала мне по секрету, что он чуть ли не самый богатый человек во всей Англии.

– Да ну! Не может быть!

– Кто знает, – хриплым шепотом произнесла еще одна дама, – может статься, однажды он взойдет на английский престол.

Инид закинула ногу на ногу, и Лана чуть не взвизгнула от боли. Она от неожиданности укололась иголкой.

– Не буду возражать, если пока он на моем троне посидит.

Эти слова Инид вызвали у присутствующих взрыв хохота.

– Я бы тоже не отказалась позабавиться с ним в постели, – произнесла черноглазая брюнетка в узком прямом атласном платье. С этими словами она осушила свой бокал и встала.

– У тебя нет шансов, – заявила Инид, приглаживая волосы и заправляя за ухо капризный завиток. – Вы не заметили, как этот герцог на меня смотрит? Если все и дальше пойдет хорошо, может, я даже позволю ему меня соблазнить.

Некоторые из присутствующих изобразили на лицах удивление, остальные же просто посмеялись над ее самонадеянностью.

Брюнетка улыбнулась:

– Что ж, Инид, прекрасная мысль! Так не сиди сиднем. Иди и составь герцогу компанию. Ты ведь не хочешь, чтобы он заскучал без тебя?

– Энни Дэвис. – Инид в беспокойстве заерзала, и Лана подняла голову, выронив иголку из рук.

– Я же просила, – девушка бросила на подругу яростный взгляд, – называй меня Аня. Аня Дэвис. Когда ты уже запомнишь?

– Я помню, но я также помню, что в школе, еще до того, как твой отец сделал состояние на поставках сахара, тебя звали просто Энни.

– Но Аня звучит гораздо лучше, ты не находишь? – возразила брюнетка и, по-кошачьи ехидно улыбнувшись, добавила: – Не мешкай, милая Инид, а то я с радостью составлю компанию нашему герцогу.

И с этими словами она удалилась. А Инид тут же принялась ерзать и в нетерпении перебирать ногами.

– Ну, скоро ты там?

– Да, мэм, – отозвалась Лана и обрезала нитку. Закончила или нет, но лучше не заставлять эту нетерпеливую даму ждать дольше, а то она вскочит и побежит, волоча за собой Лану на нитке.

Инид поднялась и поспешила из комнаты. За ней последовали остальные дамы.

Лана убрала нитки и иголки и медленно поднялась, держась за поясницу. Она хотела было предупредить мисс Моргенталь, чтобы та была поосторожнее, а то шов может разойтись снова, но передумала. Эта дама готова на все, даже предстать голой посреди гостиной Ван Энделов, лишь бы не упустить случай заполучить этого очень красивого, очень богатого мерзавца, на которого она успела положить глаз.

Лана устало покачала головой. Если бы они только знали, что этот мнимый герцог Амберлен лишь лжец… и только.

Казалось, вечер никогда не кончится. Во время скучного ужина Лана собирала со стола пустые тарелки, складывала их в тележку и везла на кухню. Там посуду сгружали в тазы с горячей водой. После нескольких походов с тележкой туда и обратно волосы Ланы растрепались, непослушные кудри выбились из-под косынки и лезли в глаза. Свенсон уже несколько раз неодобрительно взглянула на девушку.

Ветер весь вечер блистал умными речами. Гости за столом просто заслушались, особенно дамы. Они краснели, бледнели и глупо улыбались, прикрываясь салфетками, а он с удовольствием расточал на них свое обаяние.

Когда ужин наконец закончился, хозяйка предложила гостям перейти в другую комнату, где был накрыт десерт. Лана облегченно вздохнула. Ей: не придется больше наблюдать игру этого прохвоста. Невыносимо смотреть, как он дурачит всех этих простаков.

– Эй ты, – обратилась к Лане вошедшая в кухню экономка, – возьми вон тот поднос и иди за мной.

Девушка бросила выгребать из тележки грязную посуду, и послушно поплелась в огромный танцевальный зал. У стен зала стояли круглые столики и позолоченные стулья. На каждом столике горела свеча, рядом стояла хрустальная чаша, в каждой чаше плавала белая гардения. Лана в жизни не видела такой красоты. Цветы наполняли воздух благоуханием. Зал был полон элегантных мужчин и женщин, напоминавших девушке королей и королев из неведомого сна.

Поднос Ланы был заставлен спиртными напитками в маленьких стаканчиках. Ей снова предстояло разносить напитки. Женщины предпочитали конфеты и печенье, а мужчины пили бренди и другие крепкие напитки. Некоторые джентльмены вышли на террасу выкурить сигару. Среди них Лана заметила Ветра. Он слегка наклонился к собеседнику, чтобы зажечь сигару, ткань его безупречного фрака натянулась на плечах. Затем он выпрямился, выпустил колечко дыма и обернулся. Их глаза встретились.

– Я бы выпил чего-нибудь, – произнес джентльмен рядом с ним, и Лане пришлось подойти к ним со своим подносом.

Ветер ждал, пока его сосед возьмет рюмку и отойдет в сторону. Bсe так же глядя ей в глаза, он провел пальцем по ободку рюмки на ее подносе.

– Так вот, значит, где ты пропадала все это время. А я все ждал тебя в «Синем гусе». И скучал по тебе, Лана.

Почему он говорит с ней таким низким, ласковым голосом? Совсем как тогда, на пристани. Она ощутила легкий трепет, ее бросило в жар, на спине выступил пот.

Стараясь скрыть нахлынувшие на нее чувства, Лана вздернула подбородок, приготовившись отразить атаку.

– Наверняка Верна Ли не давала тебе скучать.

Он улыбнулся, глаза его потеплели, голос смягчился.

– Она, конечно, очень щедрая девушка, всех готова одарить. Но, Лана, она ведь так не похожа на тебя. Встреча с Верной ни в какое сравнение не идет с радостью видеть тебя.

– А, вот вы где. – Эвелин Ван Эндел появилась как из-под земли. – Мой муж хотел бы выпить вместе с вами, милорд.

– С величайшим удовольствием. – В то же мгновение Джесс подхватил бокал с подноса Ланы и, отвернувшись от нее, пошел вслед за хозяйкой в другой конец террасы.

А она так и стояла, не двигаясь, наблюдая, как он присоединился к кучке гостей, как вскоре все они рассмеялись в ответ на его меткое замечание. Не прошло и нескольких минут, как вокруг него собралась целая толпа. Гости слетались к нему, как мотыльки на огонь.

Лана вернулась в зал. Она шла от стола к столу, раздавая напитки. Лицо ее не выражало никаких эмоций. В эти минуты она была благодарна судьбе за то, что для всех этих людей она была вроде предмета мебели, они попросту не замечали ее. Будь они чуть внимательнее, обязательно увидели бы, что она еле сдерживает слезы. Ей так хотелось разрыдаться, правда, она и сама не могла взять в толк почему.

– Ну и слава Богу, – выдохнула кухарка, когда за последними нанятыми в помощь людьми закрылась дверь. На кухне царил ужасный беспорядок. Все тарелки, бокалы и чайники, какие были в доме, валялись повсюду безобразными кучами. Загустевший соус стекал из перевернутого на столе соусника на пол.

– Займись этим, – велела кухарка и, наложив себе целую тарелку пирожных, уселась пить чай.

Лана наполнила таз горячей водой и закатала рукава выше локтей.

– Отдаю миссис Ван Эндел должное, – заметила кухарка с набитым ртом, – она знает, кого приглашать.

Лана ополаскивала в чистой воде все тарелки, затем складывала их на разложенном полотенце стекать.

– Вы говорите о мисс Моргенталь?

Кухарка презрительно фыркнула:

– Да уж! Если бы у ее отца не было столько денег, ее бы и на порог не пустили. Как и ее подружку Аню. Я слышала, она только и думает, как бы купить себе титул, раз уж не вышло выйти замуж за какого-нибудь аристократа. К слову, о знатных женихах. Что скажешь об этом английском герцоге? Все дамы сегодня сделали перед ним стойку. По слухам, если ему повезет пережить немало своих коронованных родичей, он станет королем.

Лана со стуком положила тарелку и принялась вытирать чистую посуду.

Кухарка отодвинула тарелку с деликатесами и отхлебнула чаю.

– Держу пари, что Ван Энделы, стремясь поразить английского герцога, потратили на этот вечер больше денег, чем я, или ты, или все мы, вместе взятые, зарабатываем за год.

Лана подняла голову.

– Как вы думаете, почему они все это делают?

– Да пыль в глаза пускают своим великосветским друзьям.

– То есть это все просто напоказ?

Толстуха пожала плечами:

– А для чего же еще? Все эти ее чаепития, обеды и даже благотворительность – все только ради того, чтобы выделиться. А после сегодняшнего вечера с таким почетным гостем, как английский герцог, все разговоры в обществе будут только об этом. – Кухарка устало поднялась. – Ну, я пойду спать, а ты приведи здесь все в порядок, девочка.

– Хорошо.

И толстуха выплыла из кухни. Оставшись одна, Лана погрузилась в размышления.

Сколько всего интересного она увидела за один лишь вечер! Везде невероятная роскошь, красивые комнаты, уставленные великолепной мебелью. А еды столько, что можно накормить целый город. Шампанское рекой. И гости в королевских нарядах. И самый красивый из всех – Ветер.

Она наблюдала, как он танцевал со всеми дамами по очереди. Он плавно кружил по залу с отсутствующим видом, а на лице Инид играла такая самодовольная усмешка, что сомнений не оставалось: он будет провожать ее домой.

Как больно сознавать, что он поддался чарам этой глупой, пустой женщины! Но все же Лана не могла не восхищаться его манерой держаться. Даром что оборванец, а хитер как лис.

Хорошо, что она избавилась от этого мерзавца и притворщика. А то, что ей тяжело на сердце, так это от долгой, утомительной работы, и ничего больше.

Глава 8

– Свенсон сказала, что миссис Ван Эндел очень довольна тем, как вчера прошел ужин. – Говоря это, кухарка водила пальцем по деревянному столу, по ободкам чайников и кастрюль. Удовлетворившись сияющей чистотой кухни, она продолжила: – Сегодня хозяйка на весь день собралась по каким-то благотворительным делам, так что все слуги свободны до обеда.

– Сегодня? – обрадовалась Лана.

– Как только приготовишь шоколад для миссис Ван Эндел, можешь идти.

– Благодарю вас, мэм. – Девушка от радости чуть не обняла кухарку.

Час спустя она уже вприпрыжку бежала по улицам Нью-Йорка. Вокруг стоял гомон, прохожие говорили на дюжине диалектов. Мимо громыхали запряженные лошадьми повозки. Она чувствовала себя птицей, вырвавшейся из клетки. В кармане у нее позвякивали монетки, она спешила к знакомому торговцу фруктами, ей не терпелось увидеть глаза Колина, когда он будет выбирать себе яблоко.

О, как же она соскучилась по Шивон! Ей хотелось поскорее расспросить их, как они жили без нее.

Когда должен родиться ребенок? Еще рано, наверное. Но время летело быстро. Очень скоро. Лана думала о деньгах, припрятанных в ее сумке в чердачной комнате особняка Ван Энделов. Их как раз хватит, чтобы снять маленькую чистую квартиру. Скорее бы поделиться этой радостной новостью с Шивон.

Она остановилась перед входом, чтобы перевести дух. Огляделась. Пахло чесноком и топленым салом, горелым мясом и поджаренным хлебом. Громко плакали дети, их матери бранились, кричали и сыпали проклятиями мужские голоса. Мухи кружили вокруг лошадей и роились над гниющим мусором.

Как ее бедная Шивон выдержала здесь столько лет? Но теперь это не важно, размышляла Лана, поднимаясь по лестнице. С этого дня для Шивон и Колина начнется другая жизнь, вдали от шумов и запахов этих грязных трущоб.

– Шивон! Колин! – позвала Лана и громко постучала. Дверь была закрыта.

Из-за двери доносился плач ребенка. Ребенка? Но это невозможно, для этого еще слишком рано.

– Шивон! Колин! – Лана забарабанила в дверь изо всех сил. Дверь квартиры напротив с шумом распахнулась. Даже не поворачивая головы, она узнала характерный выговор миссис Дженовезе.

– Их здесь нет.

– Нет? – Нахмурившись, она воззрилась на женщину. – Куда же они подевались?

– Ваша подруга… ваша подруга умерла.

– Умерла? – Лана оперлась рукой о стену, чтобы не упасть. – Но как?.. Почему?..

– Я сама не видела, как это случилось, но говорят, что она попала под повозку.

– Повозку? – Лана облизала внезапно пересохшие губы. – И Колин?

– Она вытолкнула бамбино в последний момент.

– Он жив! Господи, спасибо! – простонала Лана. Ноги у нее подкашивались, и она сама не понимала, как до сих пор не рухнула на пол. – Куда они с отцом переехали?

– Вы должны знать, – взгляд миссис Дженовезе сделался жестким, – возможно, его отец и правил этой повозкой и намеренно задавил вашу подругу. Впрочем, я не утверждаю этого. Я не знаю наверняка.

Лана не могла пошевелиться.

– Почему вы так думаете, миссис Дженовезе?

Та пожала плечами:

– Возможно, он хотел освободиться.

– Освободиться?

– Я слышала, как они ссорились в то утро. Гораздо сильнее, чем обычно. Ваша подруга сказала ему, что ждет ребенка.

Итак, секрет Шивон был раскрыт. Об этом знал уже весь дом. Что ж, этого следовало ожидать.

– И вы думаете… – Она не смогла произнести это вслух. То, о чем она думала, было слишком ужасно. Неужели Билли способен на такое? Убить? Воспользоваться неразберихой и начать новую свободную жизнь? – А где сейчас Билли?

– После того как ваша подруга упала, повозка накренилась. На углу она столкнулась с другим экипажем. Когда подоспела помощь, оба кучера были мертвы.

– Мертвы? Так Билли тоже умер? – У Ланы заныло сердце. – А Колин? Где же он?

– Полиция отвезла бамбино в Ист-Сайдский сиротский дом.

– В сиротский дом? – Каждое следующее слово все больше ввергало девушку в панику.

Видя ее растерянность, итальянка протянула ей руку.

– Зайдите, выпейте стакан воды.

Лана отшатнулась:

– Нет, спасибо, миссис Дженовезе. Мне нужно идти спасать маленького Колина.

– Он хороший мальчик, – мягко сказала миссис Дженовезе. – Мой Джованни говорит, что он очень умный. А ваша подруга… она была хорошей матерью.

«Была». Это слово пронзило сердце Ланы, словно острый нож.

– Спасибо, – сказала она и отвернулась, пряча хлынувшие из глаз слезы. – Спасибо, что были для них хорошей соседкой, миссис Дженовезе.

– Я старалась, но этого было недостаточно.

«Я старалась. Но этого было недостаточно». Слова женщины эхом отдавались в голове Ланы.

«Ах, Шивон! Я тоже старалась. Прости. Прости, что недостаточно старалась. А теперь уже слишком поздно».

Здание Ист-Сайдского сиротского дома было зловещим и устрашающим, как, впрочем, и все дома по соседству. Серый деревянный монстр возвышался пятью этажами, к двери вела высокая лестница в дюжину ступеней. Окна верхнего этажа были узкими и мрачными. В одном из них Лана углядела детское личико, прилипшее к стеклу. От увиденного у нее все сжалось внутри.

Она не забыла. Ведь она много лет провела в подобном месте. Она очень хорошо знала это чувство ежедневного страха и безысходности. Унылое, безрадостное существование изо дня в день. Мрачные люди, казалось, получали садистское удовольствие, вводя суровые правила и без устали напоминая детям, что им несказанно повезло оказаться здесь, а не на улице.

Она постучала. Стоило двери открыться, как из мрачной темноты на нее тут же обрушились знакомые с детства запахи: затхлая гниль, зловоние немытых тел, вонь пропитанных мочой соломенных тюфяков.

В проеме стояла дородная розовощекая женщина. На ней было безупречно чистое платье и передник, волосы убраны в аккуратный пучок.

– Чем могу помочь, мисс?

Лана дважды открыла рот, прежде чем смогла произнести хоть слово.

– Я ищу Колина О'Малли. Скажите, он здесь?

– Вы его родственница?

– Я подруга его матери. Можно мне его повидать?

– Боюсь, сегодня вы никого не сможете повидать, – понизив голос, ответила женщина. – Сегодня для нас очень важный день. К нам пришли попечители нашего сиротского дома – женское благотворительное общество, и с ними еще несколько важных особ. Сам мэр города здесь. Только представьте! И шеф полиции. И даже Фарли Фэрчайлд из «Нью-Йорк ньюс». Он будет освещать это событие в прессе. Лучше приходите завтра, – добавила она, закрывая дверь.

– Подождите, я только хотела справиться о Колине. С ним все хорошо?

Женщина смерила Лану презрительным взглядом и заговорила с ней как со слабоумной:

– Мы гордимся своей заботой об этих несчастных сиротах. У всех наших подопечных все хорошо, особенно в такой знаменательный день. А теперь извините меня…

И не успела Лана произнести и слова, как дверь захлопнулась прямо перед ее носом.

Спускаясь по ступенькам, Лана жадно вдыхала свежий воздух, и хоть летний бриз дул так сильно, что трепал ее платье, она никак не могла отделаться от характерного сиротского запаха. Казалось, этот запах навсегда въелся в ее внутренности и не выветрится никогда.

На последней ступеньке крыльца она замешкалась и обернулась на угрюмый фасад, надеясь увидеть маленького Колина, готового обнять ее. Но дверь была наглухо закрыта. Лана повернулась и зашагала прочь.

С каждым шагом сердце ее наполнялось горечью. Все ее планы и мечты о будущем обратились в прах. Теперь это были всего лишь пустые обещания.

– Я вернусь за тобой, Колин, – выдохнула она, успокаивая себя. – Только не сдавайся. Я обещала твоей маме, что не оставлю тебя, и сдержу слово.

– Что-то ты рано, – заметила кухарка, поднимая глаза от тарелки с ростбифом и картофельным пюре, как только Лана вошла в кухню.

– Я… я закончила свои личные дела и подумала: может, я вам нужна здесь?

– Да, помощь никогда не помешает, – прошамкала кухарка, не переставая жевать. – Можешь начать с вон тех кастрюль и сковородок. Я сегодня приготовила простой ужин для прислуги, потому как мистер и миссис Ван Эндел ужинать дома не будут.

Лана наполнила котел водой, поставила его на огонь и добавила уголь в печь. Вскоре вода закипела.

– Сделай мне прежде чашку чая, потом посуду помоешь, – велела кухарка с набитым картошкой ртом. И когда Лана поставила перед ней чашку, добавила: – И сама выпей чаю, девочка.

Лана не поверила своим ушам, и чуть котел не опрокинула от удивления.

Она поставила на стол вторую дымящуюся чашку. Кухарка вилкой указала ей на стул:

– Садись.

Лана села напротив толстухи и отхлебнула из чашки.

– Что с тобой случилось сегодня? – спросила кухарка, пронзая девушку взглядом.

– Ужасное известие о… – Она была не в силах произнести это вслух, не в силах посмотреть правде в глаза. – О моей подруге.

– У всех нас бывают проблемы – это и есть жизнь. – Кухарка затолкала остатки еды себе в рот вместе с добрым куском свежеиспеченного хлеба и отодвинула тарелку. – Забудь о чужих неприятностях, девочка, и справляйся лучше со своей собственной жизнью.

– Да, мэм, – ответила Лана и глотнула чаю, ошпарив язык. Затем она принялась убирать со стола. – Спасибо вам. Пойду помою те котлы и кастрюли.

С минуту кухарка сидя наблюдала за Ланой, затем встала и вышла из кухни, предоставив девушку ее занятиям.

Весь остаток дня Лана вертелась волчком. Она помогала кухарке с ужином для прислуги, затем долго убирала на кухне. Лишь около полуночи девушка без сил упала на кровать.

Когда мерное посапывание возвестило, что все вокруг спят глубоким сном, Лана наконец перестала гнать от себя дурные мысли.

Нет, это невозможно. Этого просто не может быть! Шивон мертва? Ее милая мечтательница Шивон? Нет! Все воспоминания Ланы о детстве были связаны с ней. Они всегда делились своими секретами, делили невзгоды. Даже одеяло у них было одно на двоих. Они укрывались им и спали вдвоем на холодном полу, когда малышка Шивон, разбуженная ночным кошмаром или чем-то расстроенная, прибегала к подруге. Когда, измученные голодом, они прокрадывались к заветному буфету матери-настоятельницы, то и добытый кусок хлеба делили пополам. Лана даже представить себе не могла, как она будет теперь жить. Одна, без Шивон.

А бедный Колин, что будет с ним без матери? В приюте он как в тюрьме. Ее собственные воспоминания о годах, проведенных в подобном заведении, были так ужасны, так живы и болезненны, что сама мысль о судьбе бедняжки Колина приводила ее в трепет.

Эти двое составляли смысл всей ее жизни. Без них Лана была как рыба, выброшенная на берег. Без них она не могла дышать. Без Шивон и Колина у нее не осталось ничего. Она теперь совсем одна, без семьи. Ей некуда идти. И незачем. Мир для нее опустел. Все эти годы два близких ей человека заставляли Лану двигаться вперед. А что теперь? Прежняя жизнь разрушена, Лана осталась совсем одна.

Должно быть, Колин чувствует то же самое. Один, в огромном пугающем мире, без помощи, без родных…

Сама мысль об этом причиняла нестерпимую боль. Шивон больше нет. Никогда им больше вместе не смеяться, не делиться сокровенными тайнами.

Никогда. Непоправимость этого «никогда» разрывала Лане сердце на части. Застонав, она свернулась клубочком и впилась зубами в собственный кулачок, чтобы не кричать от боли. Приглушенное рыдание вырвалось из самой глубины ее сердца, тело содрогнулось, и слезы хлынули бурным потоком.

Это она, она виновата. Она подвела их обоих, подвела Шивон, и теперь ее единственная подруга мертва. Если бы только Лана сразу же спрятала ее от гнева Билли, ее дорогая Шивон была бы сейчас жива. И Колина она тоже подвела, предоставив его судьбе, может быть, более страшной, чем сама смерть.

Лана лежала в темноте, глотая горькие слезы. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой безнадежно одинокой, такой невероятно слабой и бесполезной, бессильной что-либо изменить. Нечто похожее она испытывала, когда умер ее отец, оставив их с матерью без гроша, и позднее, когда похоронили матушку и чиновники с окриками и тычками везли ее в сиротский дом.

Светало, ночь медленно превращалась в утро. И с первыми лучами солнца в душе Даны забрезжил робкий луч надежды.

Конечно, вернуть Шивон уже нельзя. Но она может выполнить данное ей когда-то обещание.

Она скопила денег. Этого хватит, чтобы снять комнату. Лана молода, у нее много сил. Она вырастит Колина, позаботится о нем, жизни не пожалеет для него.

Ничего, она еще раз пойдет в Ист-Сайдский сиротский дом. И на этот раз повидает малыша, а потом займется поисками жилья для них обоих. У них будет дом. Дом, о котором они с Шивон так мечтали и которого у них так и не появилось. Что ж, по крайней мере он будет у Колина.

Это было последнее, о чем она подумала, прежде чем забыться тяжелым сном.

Глава 9

– Только представьте, – послышалось из-за закрытой двери. Из кухни доносился пронзительный голос кухарки, он звучал на целую октаву выше, чем обычно. В нем слышались трепет и удивление.

– Надо же, как повезло малышу, – подхватила Свенсон. Обе дамы склонились над столом.

– Думаете, она и вправду на это решится? – хитро прищурившись, обратилась кухарка к экономке.

– Что-то не верится. – Голос Свенсон зазвучал тише. – Чтобы молодой Уилтон принял с распростертыми объятиями еще одного претендента на огромное наследство своего папаши? Да ни за что!

Обе женщины многозначительно рассмеялись.

Тут они заметили Лану. Сообразив, что девушка все слышала, экономка сунула ей тарелку со свежеиспеченными лепешками.

– Отнеси это наверх, в покои миссис Ван Эндел.

Лана удивленно уставилась на нее:

– В хозяйские покои?

– Я так и сказала. И поторопись.

– Но ведь мне запрещено…

– Просто оставь тарелку на столе в гостиной и молча уходи, – велела экономка и вновь погрузилась в обсуждение животрепещущего вопроса.

Лана поднялась наверх, гадая, как среди множества комнат отыскать спальню хозяйки. Миновав несколько запертых помещений, она заметила двойные двери, открытые настежь. Красивее убранства она в жизни не видела. Перед мраморным камином стоял пастельного цвета диван. В нише, на столике на двоих, стояла ваза со свежими цветами. На серебряном подносе был сервирован горячий кофе.

Лана шагнула в комнату и поставила на столик тарелку с дымящимися лепешками. Уже повернувшись к выходу, она услышала рассерженный мужской голос:

– Черт возьми! И о чем ты только думала?

Ему с достоинством отвечал низкий женский голос:

– Боюсь, я действовала под влиянием момента. В конце концов, там был сам мэр, столько официальных лиц. Не говоря уже о Фарли Фэрчайлде, записывавшем каждое мое слово, и о фотографе, снимавшем происходящее. Я не придавала этому значения, пока не прочитала обо всем в утренней газете. Теперь об этом знает весь Нью-Йорк.

– И все ждут, что ты выполнишь свое обещание. – В голосе говорившего явственно слышались презрительные нотки. – Я не потерплю в своем доме какого-то ирландского выродка.

– Думаешь, мне эта затея нравится? Только я не знаю, как теперь элегантно отказаться и не выглядеть при этом полной дурой.

В дверях спальни показался край утреннего платья, и Лана опрометью бросилась прочь из гостиной.

Не успела она войти в кухню, как кухарка кивком указала на корзину грязных кухонных полотенец:

– Отнеси это в прачечную, девочка, и захвати свежие.

– Да, мэм. – Лана взгромоздила корзину себе на бедро и вышла.

В прачечной никого не было. Во дворе горничные собирали с веревок сухое белье и развешивали влажное.

Поставив корзину возле лохани для стирки, Лана вышла во двор. Утреннее солнце ласково согрело ее лицо. До Ланы доносились веселые голоса служанок, которые рады были развлечь себя сплетнями во время работы:

– Ну, он хотя бы станет богатым.

– Ему больше не нужно будет думать о хлебе насущном.

– Или стирать себе одежду.

Одна из девушек выпрямилась и обратилась к подругам:

– Дело же не только в деньгах. Они превратят милого, невинного ребенка в испорченное, своенравное, злобное чудовище. И он будет думать, что имеет право обижать других.

Одна из собеседниц вдруг прижала палец к губам и прошептала:

– Тише ты, О'Малли. Нас могут услышать.

Девушка уперла руки в бока.

– Нам даже упоминать нельзя об этом мерзавце, которого здесь вырастили, но неужели ты желаешь несчастному сироте такой судьбы? Они и из этого малыша воспитают настоящего монстра.

Девушки замолчали, когда Лана подошла к ним.

– Мне нужны чистые кухонные полотенца.

Одна из девушек жестом указала на полную корзину:

– Я только что их сняла. Можешь взять, только сложи их сама, пожалуйста.

– Спасибо. – Лана подхватила корзину и, помедлив, спросила: – О ком это вы судачили?

Девушку, казалось удивил ее вопрос.

– Ты что, еще не видела колонку Фарли Фэрчайлда в сегодняшней газете?

Лана отрицательно покачала головой.

– Не знаю, куда подевалась газета, но утром мы все ее смотрели. Там на фотографии миссис Ван Эндел на вчерашнем благотворительном мероприятии. Похоже, она решила усыновить ребенка.

– Ребенка?..

– Несчастного сироту, сына эмигрантов.

Лану прошиб холодный пот.

– Как зовут ребенка?

Девушка пожала плечами:

– Непонятно, никто не смог прочесть. Только Свенсон знает, как оно произносится.

Похолодев от ужаса, Лана схватила корзину и что было духу поспешила обратно в кухню. Кухарки не было, зато на столе лежала газета, развернутая на нужной странице.

Лана выронила корзину и уставилась на зернистое изображение. Миссис Ван Эндел, одетая в элегантное дневное платье и капор, старательно улыбалась в камеру. На руках она держала мальчишку. Это был не кто иной, как Колин.

Лана застыла на месте, затем склонилась и быстро прочла всю статью от начала до конца.

«Миссис Эвелин Ван Эндел, одна из главных и ревностных членов Женского общества помощи Ист-Сайдскому сиротскому дому, рассказала нашему журналисту о том, что она была так тронута светлыми кудряшками и грустными голубыми глазами этого бедного мальчика, что решила его усыновить и дать бедняжке все, чего он был так долго лишен».

«Усыновить Колина». Каждое слово стрелой пронзало истерзанное сердце Ланы. Нет, это невозможно, этого просто не может быть. Однако статья связала воедино обрывки услышанных ею разговоров. Болтовня кухарки и экономки, сплетни горничных во дворе – все вдруг обрело смысл.

А недавние слова самой Эвелин Ван Эндел пролили свет на все происходящее. Она делает это не потому, что хочет одарить любовью несчастного ребенка, а потому, что ее неосторожно сказанные слова попали в газету. Их прочитала добрая половина Нью-Йорка. И теперь она не знает, как избежать этого усыновления, не потеряв лицо.

«Я не потерплю в своем доме какого-то ирландского выродка».

Слова Густава Ван Эндела, словно удары молота, болью отзывались у Ланы в голове. Ирландский выродок?

Нy нет, она этого не допустит. Она позаботится о малыше Колине. Тем более теперь, когда она придумала, как остановить это надвигающееся безумие.

Но нужно торопиться. Времени нет.

Лана сорвала передник к швырнула его в корзину с полотенцами.

Она пойдет прямо к управляющему сиротским домом и расскажет ему о своей дружбе с Шивон. Расскажет, как поклялась подруге вырастить Колина как своего собственного сына, убедит его, что полна решимости исполнить свое обещание. Как только они узнают, что связывает Лану с Колином, узнают о ее любви к этому мальчику и его бедной погибшей матери, они все поймут и отдадут ей ребенка. И никто, никто не посмеет помешать ей исполнить волю ее горячо любимой подруги.

Лана оправила юбку простенького серого платья, жалея, что не сообразила переодеться в свою одежду. Она даже не сняла с головы несносный чепец, который носили все горничные. Лана так долго бежала, что ее аккуратный пучок на затылке давно развалился, волосы растрепались и торчали во все стороны причудливыми завитками, обрамляя лицо и щеки.

Внезапно от ее решимости не осталось и следа. Тысячи сомнений нахлынули на нее. Нужно было все продумать как следует. Нужно было переодеться, чтобы все знали, что она леди, а не какая-то там горничная. Нужно было подготовить речь. Ведь так важно произвести благоприятное впечатление на управляющего сиротским домом, чтобы у него и тени сомнений не осталось, что она в состоянии позаботиться о мальчике не хуже его собственной матери.

Вот дверь приюта открылась, и, сделав глубокий вдох, Лана изобразила на лице улыбку.

– Я бы хотела поговорить с управляющим.

– Да, мэм. – Перед ней стояла дородная женщина, та самая, что открыла Лане дверь в прошлый раз. Но теперь ее платье и передник были замызганные и старые, а вместо приветливой улыбки Лану встретил суровый взгляд из-под нахмуренных бровей.

Идя следом за женщиной по узкому мрачному коридору, Лана отметила, что женщина выглядит, пожалуй, еще более измученной, чем она сама, пробежавшая несколько кварталов подряд.

Они остановились перед закрытой дверью, и женщина, постучав, просунула внутрь голову.

– Миссис Линден, тут к вам пришли.

Сидящая за столом женщина что-то писала в гроссбухе. Она раздраженно взглянула на вошедших:

– Да? В чем дело?

Лана выступила вперед:

– Я по поводу Колина О'Малли.

– На репортера вы не похожи…

– О нет, нет, – от волнения ирландский выговор Ланы стал еще отчетливее, – я пришла поговорить о его усыновлении.

– Конечно, теперь, когда его фотографию напечатали в газете, много найдется охотников. Но вопрос уже решен. – С этими словами миссис Линден вновь принялась изучать свой гроссбух.

Лана приблизилась к столу. Она ощущала за спиной присутствие приведшей ее женщины. Та все еще стояла в дверях, весьма заинтересованная происходящим.

– Это правда, я действительно видела его фотографию в утренней газете. Однако я и вчера приходила, задолго до того, как появилась статья. Эта женщина может подтвердить мои слова.

Директриса бросила взгляд на дверь, любопытная дама тут же отпрянула. Миссис Линден, нахмурившись, воззрилась на Лану:

– Ну и что вы хотите?

– Я же говорила, я хочу усыновить Колина. Его мать была моей ближайшей подругой, я была с ней, когда родился ребенок. Он считает меня тетей, хоть у нас и нет кровного родства.

Миссис Линден окинула ее долгим оценивающим взглядом.

– Судя по вашей одежде, вы служите горничной.

– Да, я работаю у Ван Энделов.

– У Ван Энделов. Надо же, какое совпадение. – Директриса оперлась руками о стол. – А миссис Ван Эндел знает о том, что вы здесь?

– Нет. Я не… – Лана облизала пересохшие губы. – Я пришла, потому что Колин во мне нуждается.

– Понятно. И как вы будете растить ребенка и одновременно работать?

– Я скопила денег. Этого хватит, чтобы оплачивать жилье и пропитание.

– А что вы станете делать, когда ваши сбережения закончатся?

Лана покрылась испариной. Разгоряченная после беготни по улицам, она задыхалась в этой душной комнате. Она бросила взгляд на окно. Хоть бы кто-нибудь открыл его, что ли. Все ужасы детства, проведенного в приюте, вдруг ожили в ее душе. Ей не хватало воздуха, снова не хватало свободы. Она почувствовала себя ничтожной букашкой, которую эта грозная директриса вот-вот раздавит своим каблучком.

– Я не боюсь тяжелой работы. Когда придет время, я снова буду зарабатывать.

– Воспитывая ребенка?

– Я могу работать на дому, если понадобится. Я люблю Колина и не сделаю ничего, чтобы навредить ему.

– О, об этом можете не беспокоиться! У вас не будет такой возможности. – Директриса, оттолкнувшись от стола, встала. – Вот что я вам скажу, милочка, ваш хитроумный маленький план, как выманить побольше денег у четы Ван Энделов, не пройдет.

– План? – Лана даже покраснела от возмущения. – Вы ошибаетесь. Я люблю этого малыша и никогда не…

– Конечно, никогда. Я уж позабочусь о том, чтобы вы и на пушечный выстрел не приближались к этому ребенку. – Сказав это, миссис Линден обратилась к женщине, все еще стоявшей в дверях: – Марта, проводите эту… – тут она с ног до головы смерила Лану презрительным взглядом, – даму. И проследите, чтобы ее впредь сюда не пускали.

– Да, мэм. – Марта коснулась плеча девушки. Лана отстранилась от нее.

– Позвольте мне хотя бы повидать Колина. Я должна убедиться, что с ним все в порядке.

– Ну нет, вы его не увидите! Ни сегодня, ни в другой день. Никогда. А теперь уходите, а не то я соберу совет и сообщу попечителям о вашей попытке вымогательства. И у кого, у самых щедрых наших благотворителей!

Марта все тянула Лану за руку. Девушка позволила вывести себя сначала в коридор, затем к выходу. Уже на лестнице она обратила полные слез глаза к Марте:

– Ну скажите мне по крайней мере, что с Колином здесь хорошо обращаются.

Марта принялась старательно рассматривать пол у себя под ногами.

– Я не должна с вами даже разговаривать. Если миссис Линден заподозрит, что я что-то вам рассказала…

– Пожалуйста… – шепотом взмолилась Лана. – Я люблю этого малыша как сына. Расскажите мне, как ему тут живется.

– Мальчик совсем не разговаривает.

– Не разговаривает?

Марта прижала палец к губам.

– Миссис Линден говорит, что он просто хочет привлечь к себе внимание. Она велела всем, кто работает с детьми, вообще с ним не разговаривать.

– То есть вы хотите сказать, что его все игнорируют?

Марта пожала плечами.

– К тому же, мисс, он отказывается от еды. Наша директриса утверждает, что это еще один способ привлечь внимание. Она велит нам не замечать и этого. Говорит, что когда он проголодается, то поест. А как только поймет, что его уловки ни на кого не действуют, заговорит.

– Как вы можете? Какая жестокость! Вы хоть представляете себе, что пережил этот мальчик за последние несколько дней? – Слезы брызнули у Ланы из глаз, она быстро-быстро заморгала, опасаясь, что они хлынут бурным потоком.

– Миссис Линден говорит, что это только кажется жестоким. Чем раньше он усвоит урок, тем быстрее приспособится к новой жизни.

«Приспособится к новой жизни». При этих словах у Ланы сердце сжалось от боли.

– Дайте, мне хоть увидеть его, – она схватила руку женщины, – всего на минуту.

– Но, мисс, меня уволят. – Марта с опаской огляделась вокруг. – Правда, уходите.

Она высвободила руку и захлопнула дверь прежде, чем Лана успела сказать хоть слово. Девушка стояла, уставившись в закрытую дверь. Ее сердце, казалось, рассыпалось на тысячу крошечных осколков. Никогда в жизни ей не было так больно – даже когда она потеряла Шивон. Даже когда умерли ее родители, оставив в нищете, и ей довелось испытать все невзгоды и лишения сиротской жизни – даже тогда ей было в тысячу раз легче, чем теперь. Она-то выжила благодаря стойкости характера и изворотливости ума. Но бедный Колин, он такой же, как его мама, – робкий и застенчивый, и доверчивый к тому же. Он не сможет противостоять жестокости окружающего мира. И кто станет помогать ему так, как она помогала Шивон?

Ничего не замечая вокруг, она брела к Пятой авеню, перебирая в памяти все, что произошло.

Конечно, маленький Колин сбит с толку. Мамы и папы больше нет, сам он оказался в приюте среди чужих людей, а единственный друг просто куда-то пропал. Неудивительно, что он перестал есть и разговаривать.

Нужно что-то придумать, и как можно скорее.

Если бы она думала, что. Колину и вправду будет хорошо у Ван Энделов, ей было бы легче. Ведь они легко обеспечат ему все то, о чем она может только мечтать. Образование. Дорогую одежду. Роскошную жизнь. Но смогут ли они дать ему самое главное – любовь? Лана думала о подслушанном разговоре утром в покоях Густава и Эвелин Ван Эндел. Не нужен им никакой ребенок. Они хотят только пустить пыль в глаза своим светским друзьям. И никогда они не впустят в свои сердца бедного маленького сироту.

Нет, она не перенесет, если мальчика будут растить безучастные горничные, для которых заботы о Колине не что иное, как еще одна обязанность в доме, вроде уборки или мытья посуды.

И, говоря по правде, какая разница, будут Ван Энделы и прислуга добры к мальчику или нет. Никто из них не сможет любить его так, как она. Она была ему и учителем, и тетушкой, и его второй мамой. Она спасет его от этого ужаса не только ради него, но и ради себя самой.

Чем ближе Лана подходила к особняку Ван Энделов, тем больше ее охватывало беспокойство. О чем она только думала? Как можно было так спешно уйти, никого не предупредив, ничего не объяснив?

По правде говоря, она забыла обо всем на свете и думала только о Колине. Теперь же она надеялась, что, когда кухарка выслушает ее историю, она все поймет и простит Лану за ее внезапное исчезновение.

Девушка обошла дом и направилась к задней двери, как вдруг из нее на траву порхнуло что-то большое. На птицу не похоже. Подойдя ближе, Лана узнала свое платье, то, что она носила, работая в «Синем гусе». Одно из двух, что у нее были. Второе тоже валялось неподалеку, прибитое к земле саквояжем. Тут же были разбросаны шляпка и шаль.

В сознании вспыхнула ужасная догадка.

С криком бросилась Лана собирать свои пожитки.

Пока она ползала по траве и складывала вещи в саквояж, открылась дверь и на пороге показалась экономка. За ее спиной стояла взбесившаяся кухарка.

– Ничего другого я и не ожидала, – тихим от злости голосом произнесла экономка.

– Вы не поняли. Мне…

Свенсон подняла руку:

– Ни слова больше. Ты уволена, забирай свои вещи и уходи.

– Но это не то, что вы думаете. Я…

– Это именно то, что я думаю. И именно поэтому я не возьму больше на работу иммигрантов. Уходи сейчас же. Но сначала верни униформу, а не то я велю арестовать тебя за воровство.

Свенсон наблюдала, как Лана снимает с себя униформу и быстро натягивает свое заношенное старое платье, затем наклонилась, подняла с земли униформу и резко повернулась, едва не столкнувшись со стоявшей позади толстухой.

Дамы отпрянули друг от друга и поспешили войти в дом. Дверь с шумом захлопнулась.

Лана стояла как вкопанная, очумело глядя перед собой. Все еще не вполне осознавая происходящее, она подхватила свой саквояж и пошла прочь.

Вскоре она оставила позади все эти большие дома с огромными красивыми лужайками и прекрасными экипажами, скользящими по извилистым подъездным дорожкам. И снова, как в тот судьбоносный день, когда она сбежала из приюта, у нее не было крыши над головой и не было работы. Даже просто переночевать негде. Но тогда она была хозяйкой своей судьбы. А сейчас Лана чувствовала себя опустошенной и обессиленной. Да, на этот раз все по-другому. Ах, Колин, Колин, думала она. И как она рассчитывала растить ребенка, не имея заработка?

Все ее надежды забрать мальчика, окружить его любовью, которой сама Лана была лишена в детстве, оказались разрушены.

Она подвела Колина.

Подвела Шивон.

Подвела даже себя.

Глава 10

На город опустились сумерки. Лана шла по темным-улицам с бесчисленными рядами теснящихся друг к другу домов, слушала громкую музыку и резкий смех из распахнутых дверей и внезапную тишину, когда двери со стуком закрывались. Она ощущала запах дыма, к которому примешивались ароматы чеснока, перца, баранины и карри, мясного и куриного жира, капавшего на раскаленные угли.

Лана не ела с самого утра, но запахам еды, доносившихся к ней из дверей и окон, не удавалось разбудить ее аппетита.

Деньги свои она нашла на дне саквояжа, так что могла позволить себе снять комнату, но ее ни капли не привлекала мысль потратить эти деньги на себя.

Ей и раньше случалось получать удары судьбы, но еще никогда не было настолько плохо. Если она не найдет способ прийти в себя, то пострадает кто-то, кто для нее гораздо важнее. Ее не волнует работа или даже сама жизнь. Но Колин заслуживает большего. Мысль об этом испуганном мальчугане беспрерывно горела в ее мозгу, словно маяк. Но как жалкая безработная горничная может надеяться победить семью Ван Эндел? Шанс переиграть их может быть только у человека богатого и влиятельного. Если бы у нее было достаточно денег, ни один суд Нью-Йорка не помешал бы ей добиться желаемого.

Если бы у нее было достаточно денег. Эта мысль не давала ей покоя. Она дразнила и терзала ее.

Подняв взгляд, Лана обнаружила, что идет вдоль пристани по направлению к «Синему гусю». Понимала ли она, что идет в эту сторону? Осознанно она этой цели себе не ставила, но, возможно, подсознательно искала что-то успокаивающее. Что-то знакомое.

И все же она не находила в себе мужества, чтобы войти. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, потрепанной ураганом, который бушевал в ее душе.

Лана помедлила у двери, прислушиваясь к пронзительно-недовольному голосу Верны Ли, перекрывавшему низкий гул мужчин. Кто-то потребовал долить ему выпивки. Уилбур у стойки громко выкрикнул заказ.

Из угла комнаты послышался негромкий басовитый смех, и у Ланы закололо в затылке. Она узнала бы этот голос где угодно. В зале был Ветер: он играл в карты с кем-то из постоянных посетителей.

Она не видела его с того самого вечера у Ван Энделов, где он блестяще играл роль величественного герцога. Подумать только, Ветер делал вид, будто он в родстве с английской королевской семьей! При мысли об этом губы Ланы невольно дрогнули в улыбке. Он провел не только Ван Энделов, но и всех их гостей из высшего общества, которые изо всех сил старались произвести на него впечатление. Произвести впечатление на Ветра! На игрока, жалкого актера и мошенника! О, если бы они знали, как они глупы!

Она замерла: ей в голову пришла неожиданная идея. Может быть, настолько хороший актер, как Ветер, сможет научить играть и ее тоже? Взяв достаточно много уроков, она могла бы и сама представиться дамой с королевской кровью!

Что сделает Эвелин Ван Эндел, если элегантная леди, состоящая в родстве с королевской семье Британии, заявит свои права на Колина?

От одной этой мысли у Ланы ускорилось дыхание и отчаянно забилось сердце. Что за чушь! Она ведь не актриса. Она даже и врать не умеет так, чтобы не покраснеть. С другой стороны, если Ветер смог это сделать, то почему она сомневается в том, что ей это будет по силам? У нее есть хорошая причина, чтобы это сделать! Неужели не сможет – ради Колина?

И она мгновенно поняла, что ради Колина она хоть в огонь пойдет, а если понадобится, то и в ад бросится. Ради Колина она сделает что угодно – только бы его спасти.

Лана глубоко вздохнула и, не давая себе времени обдумать сотни доводов против такого шага (а они уже роились у нее в голове), открыла дверь и вошла в таверну.

Сквозь пелену дыма она увидела его в дальней части комнаты: он сидел за столом в углу. Туми Дэвис тасовал карты, Стамп Макгроу хлебал эль. Нед Ланкастер что-то говорил Ветру, отчего тот смеялся. Все еще смеясь, он поднял глаза и увидел, что она направляется прямо к ним.

Туми оторвал свое грузное тело от двух стульев и поднялся на ноги.

– Господи, вы только посмотрите, кто к нам пришел! Лана Данливи, да ты еще больше похорошела! – Он уставился на нее. – Это надо понимать так, что ты не получила ту работу, на которую рассчитывала?

– Нет, получила. И все никак не могла собраться поблагодарить тебя, Туми. – С этими словами она повернулась к Ветру: – Мне нужно поговорить…

– Вернулась на работу? – К ним подошел Уилбур Хастинг, на ходу протирая стакан. – Я так и думал, что ты опомнишься и вернешься в «Синий гусь», где тебе и следует быть.

– Спасибо, Уилбур, но мы с тобой поговорим об этом позже. А сейчас… – Она снова повернулась к Ветру, который наблюдал за ней все с той же беззаботной улыбкой, – мне нужно потолковать с тобой, Ветер.

– Можешь говорить при нас, Лана. – Стамп подмигнул Неду Ланкастеру: – Правда, Нед?

– Ну конечно! Говори, Лана, милая моя.

Лана отреагировала привычно, словно никогда отсюда и не уходила.

– Я не твоя дорогая, Нед. Не забывай об этом, пожалуйста. А теперь… – Она со стуком поставила на пол свой саквояж и, уперев руки в бока, посмотрела Ветру в лицо: – Мне нужно поговорить с тобой. За задней дверью, если ты не против.

– Это территория Верны Ли!

Возражение Неда было встречено громким хохотом.

Лана бросила на него один взгляд, подхватила саквояж и пошла к двери. Не зная, пойдет ли Ветер за ней следом, она страшно напряглась, но все же не разрешила себе ни обернуться, ни замедлить шаги. Она должна держаться: ведь все теперь зависит от ее решимости и силы убеждения.

Выйдя на улицу, Лана облегченно вздохнула, увидев, что высокая фигура Ветра появилась из задней двери таверны и слилась с тенями на улице.

– Хорошо. – Он поднес спичку к кончику сигары и затянулся, рассматривая ее тем взглядом, от которого ее сердце всегда как-то странно вздрагивало. – В чем дело, Лана? Я сегодня проиграл большую сумму и рассчитывал отыграться.

– Прости, но дело срочное. Я хочу, чтобы ты научил меня вести себя так, как положено титулованной англичанке.

– Ты… – Он смотрел на нее так долго, что даже выругался от неожиданности, когда спичка обожгла ему пальцы. Бросив спичку в воду, он прищурился, глядя на нее с подозрением. – Думаю, тебе следует повторить это еще раз.

– Не притворяйся, Ветер. Когда я впервые увидела тебя здесь, в «Синем гусе», я сразу же поняла, что ты актер и мошенник.

Уголки его губ тронула усмешка.

– Правда?

– Да. – Она кивнула. – Ты так хитро и самодовольно улыбаешься, так уверенно расхаживаешь по комнате, наблюдая за остальными игроками. Я сразу поняла, что ты не похож на обычных простофиль Неда.

Ветер сверлил ее взглядом – и она почувствовала, что ее щеки краснеют.

– Но я не догадывалась, насколько ты хорош, пока не увидела тебя у Ван Энделов. Готова биться об заклад, что твой английский лучше, чем у короля. И ты был так хорошо одет! Не знаю, где ты купил эту одежду, но выглядела она не хуже, чем у остальных. Я видела, как на тебя смотрела миссис Ван Эндел. И все остальные богатые леди и джентльмены. Как будто ты – один из них.

– Лана…

Она тряхнула головой.

– Тебе не надо ничего объяснять, я все понимаю. Потому что ты – действительно хороший актер. А мне надо научиться именно этому. Мне надо, чтобы ты меня обучил. Немедленно.

Заинтересовавшись ее словами, он выгнул бровь:

– Зачем? – На этот раз он осмотрел ее по-настоящему внимательно. Несмотря на вечерние тени, он увидел покрасневшие глаза, бледные щеки, ссутулившиеся плечи. Ему отчаянно хотелось обнять ее и прижать к себе, однако он заставил себя не шевелиться. – Что случилось, Лана? Тебя кто-то обидел? – Она не, ответила, и он доверительно понизил голос: – Если я поделюсь с тобой своими секретами, то, думаю, и тебе надо сделать то же самое. Ну же, говори, Лана. Что случилось?

Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.

– Если мне не удастся убедить Ван Энделов и всех остальных, что на самом деле я – знатная дама, то лучше мне умереть.

Он тихо засмеялся:

– Ты слишком молода и мила, чтобы желать смерти.

– Прекрати это!

– Что я должен прекратить?

– Свое актерское сладкоречие. У меня серьезное дело, Ветер, и мне нужно, чтобы ты согласился мне помочь. Видишь ли, от этого зависит жизнь человека.

– Жизнь? – Он моментально стал серьезным. – Твоя?

Она покачала головой, так что ее тугие локоны заплясали.

– У моей лучшей подруги Шивон родился малыш, Колин. Я была с ней, когда он родился – и это делает меня его самой близкой родней. Мы с Шивон выросли в приюте, и я дала ей честное слово, что если с ней что-то случится, то я буду растить Колина как собственного сына. А теперь они с мужем умерли, а Колин оказался в Ист-Сайдском сиротском доме. Директриса не разрешает мне увидеться с ним и утешить, потому что я всего лишь иммигрантка и горничная. Что еще хуже, миссис Ван Эндел на людях согласилась усыновить Колина – и теперь она связана своим обещанием и не может отступиться, хотя ей и очень хотелось бы это сделать. Поэтому мне надо доказать всем, что я богаче и знатнее миссис Ван Эндел, иначе я навсегда потеряю Колина. И кроме тебя, мне никто помочь не сможет.

Озорная улыбка Ветра по мере ее путаного объяснения меркла. Он заговорил так же серьезно, как и она:

– Я вижу, что это для тебя очень важно, Лана. Но ты действительно уверена в том, что мальчику с тобой будет лучше? Подумай обо всем том, что могут дать ему деньги Ван Энделов! Хорошее образование. Достаток. Этого ты никогда ему обеспечить не сможешь.

– Но…

Он взмахнул рукой, прерывая ее возражения.

– Очень хорошо, что тебе хочется сдержать слово, данное умершей подруге. Но что ты можешь дать мальчику такого, чего не смогут дать Ван Энделы?

– Я люблю его всем сердцем. От них он этого не дождется никогда.

– Пусть ты так считаешь, но в этом ты не можешь быть уверена. Может быть, когда они возьмут его к себе в дом, он станет им так же дорог, как и тебе.

– Они уже закрыли от него свои сердца. Я слышала, как миссис Ван Эндел говорила мужу, что на самом деле Колин ей не нужен, но теперь, когда весь Нью-Йорк прочел про ее намерение, она никак не может отказаться. А что до мистера Ван Эндела, то он обозвал Колина ирландским отребьем, а его жена с ним не спорила.

– Ясно. Ты услышала это из их собственных уст. – Он помолчал, пытаясь усвоить все то, что она ему сказала, а потом вздохнул. – Послушай меня, Лана. Прежде чем мы пойдем дальше, ты должна кое-что услышать.

– Нет, это ты должен слушать. – Она запустила руку в саквояж и показала ему горсть денег. – Вот что мне удалось накопить. Это – твое, Ветер, все твое, если ты согласишься научить меня вести себя так же, как ты.

Он резко вскинул голову.

– Я знаю, как нелегко тебе давались эти деньги. Неужели это для тебя настолько важно, что ты готова отдать мне все свои сбережения, лишь бы сдержать обещание? Лишь бы научиться вести себя как… как знатная и богатая леди?

– Для меня нет ничего важнее! – Лана сунула ему деньги. – Бери их, они все твои.

Увидев, что он продолжает колебаться, она отвела взгляд и стала смотреть на воду. Ее голос стал печальным:

– Знаю, что я не умная и не хитрая, не то что Верна Ли. Я простая и неловкая и, наверное, излишне открытая, чтобы уметь играть роль так же хорошо, как ты, но я готова над этим работать.

Его голос смягчился:

– Ты настроена очень серьезно, да, Лана? Ты полна решимости это сделать.

– Да. Я не просто этого хочу – я должна это сделать. Я обязана добиться успеха. Я не могу допустить, чтобы Колин вырос без любви, потому что мне это знакомо. Я в отчаянном положении, понимаешь? А в крайних ситуациях нужны крайние меры. Так что если мне придется потратить все деньги на то, чтобы научиться врать, изворачиваться и выдавать себя за ту, кем я никогда не была, я это сделаю – только бы ты согласился меня всему научить.

Ветер присел на валун, составлявший часть волнолома, и стал обдумывать услышанное. Он молчал так долго, что Лане стало трудно дышать.

Наконец он отшвырнул прочь сигару и повернулся к ней. Она увидела, что в его глазах снова появился озорной блеск.

– Если я соглашусь на это, ты пообещаешь делать то, что я буду тебе говорить?

– Буду. Обещаю.

Она сунула ему в руку свои деньги.

Он посмотрел на них, а потом убрал их в карман.

– Тебе нужна подходящая одежда. Ты должна научиться ходить, говорить без ирландского акцента и выдавать себя за аристократку.

– Ты можешь приказать мне пройти нагишом по Центральному парку – и я не стану жаловаться.

– Это ты сейчас так говоришь. Не забывай – ты должна будешь посвятить все свое время этому новому пути, который ты себе избрала.

– Все мое время? Но я же только что отдала тебе мои деньги! Ты же слышал Уилбура. Он готов взять меня на прежнюю работу. Я могла бы работать по ночам, а ты бы учил меня днем.

– Тебе надо будет посвятить этому все твое время, Лана. И дни, и ночи.

– Но на что я буду жить? Той малости, что я тебе отдала, не хватит даже чтобы купить одежду и заплатить за жилье.

– Предоставь мне беспокоиться о твоей одежде. А что до жилья, то ты можешь жить у меня. Я сейчас устроил себе берлогу в доме на Пятой авеню.

У нее округлились глаза.

– Как актер и мошенник может позволить себе дом на Пятой авеню?

– Ты ведь сама сказала, что я – самый лучший. У меня есть очень щедрые благодетели. – Он улыбнулся. – И очень ловкие партнеры, которые помогут мне преобразить тебя в знатную даму.

– Партнеры? – Она подозрительно посмотрела на него.

– Люди, которые научат тебя правильно говорить и ходить, носить дорогие наряды и украшения.

Она одарила его недоверчивым взглядом.

– А твои партнеры, случайно, не такие же актеры и мошенники, как ты? Или, может, кто-то похуже? Это не женщины, которые работают на улицах?

Он прижал ладонь к сердцу.

– Я потрясен, поверь мне! Меня ужасает и шокирует то, что ты могла подумать такое обо мне и моих… партнерах. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Уже жалеешь, Лана? Только не говори мне, что ты испугалась.

Она не имела привычки лгать.

– А если и так?

– Хочешь передумать?

Она выставила вперед подбородок, словно кулачный боец.

– Я просто не понимаю, как мне можно будет прожить без работы и возможности зарабатывать деньги.

Ветер беззаботно пожал плечами:

– Если ты хочешь, чтобы у нас все получилось, ты должна отбросить эти заботы и позволить мне делать мое дело. Ты готова довериться мне, чтобы я превратил тебя в знатную леди? – Он заметил, что она действительно задумалась над его вопросом – и ввел в игру козырную карту: – Давай я выражу это так, Лана: что тебе важнее? Честность? Благопристойная и правильная жизнь? Или право растить твоего обожаемого Колина?

Он увидел в ее глазах боль и понял, что его удар был точным. Она гораздо больше нравилась ему такой: готовой броситься в бой. Хорошо хоть, что она больше не собирается зарыдать – когда он только ее увидел, ему показалось, что она очень близка к этому. Он не вынес бы ее слез. Похоже, что эта странная, упорная, миниатюрная женщина приобрела над ним какую-то власть. Тенью улыбки или одной слезинкой ей удавалось обвиться вокруг его сердца – и тронуть его.

Подняв ее саквояж, он взял ее под локоть и повел прочь от «Синего гуся».

– Разве ты не хочешь попрощаться с твоими приятелями?

Он только улыбнулся:

– Ни к чему. Все равно я проигрывал.

Останавливая извозчика, он подумал, что только что удача снова повернулась к нему лицом. Как забавно все это может получиться!

Он подсадил Лану в экипаж, устроился рядом с ней и назвал извозчику адрес.

Откинувшись на сиденье, он почувствовал, как напряженно она сидит рядом с ним. Ему было совершенно ясно, что она пытается справиться со своими нервами. Но надо отдать ей должное – она не попыталась пуститься в бегство даже тогда, когда экипаж поехал медленнее и свернул на широкую дугу подъездной аллеи, которая вела к одному из самых больших и внушительных особняков Пятой авеню.

Глава 11

Когда Ветер помог Лане выбраться из экипажа, у нее от изумления едва не отвисла челюсть. Пожилой джентльмен, идеально ухоженный, с аккуратно зачесанными назад седыми волосами и безукоризненно прямой спиной, подошел к извозчику и забрал ее саквояж.

– Уизерс, это мисс Лана Данливи. Она какое-то время будет у нас гостить.

Не выказывая абсолютно никаких эмоций, мужчина чуть наклонил голову:

– Мисс Данливи, добро пожаловать. – Он взглянул на потрепанный саквояж, который держал в руке. – Другой багаж будет?

– Нет.

– Хорошо, сэр.

Мужчина сделал шаг в сторону, ожидая, чтобы они поднялись по ступенькам впереди него. Она подалась к Ветру:

– Лакей? Он твой?

– Он служит в этом доме.

– А! – Она понимающе кивнула. – Присматривает, чтобы ты не позаимствовал серебро или какие-нибудь другие ценности.

Это обвинение вызвало только ухмылку.

– Что-то в этом роде.

Лана с благоговением воззрилась на освещенный светом фонарей причудливый фонтан, струи которого падали в бассейн из мрамора с зелеными и золотистыми прожилками. Широкие каменные ступени вели к резной двери, которая распахнулась, как только они подошли к лестнице. Она решила, что этот дом еще великолепнее особняка Ван Энделов – если такое вообще возможно.

Джесс наклонился к ней и с широкой улыбкой прошептал:

– Скромное жилище, но это – мой дом. По крайней мере пока. О, и вот еще что! В этом месте ты называешь меня Джесс. Я – Джесс Джордан.

– Очередная ложь, Ветер?

– Я предпочитаю говорить не «ложь», а «афера». Изволь запомнить. Здесь меня зовут Джесс. Ветер вполне годился для «Синего гуся». Там все считали меня вольным, как ветер. Здесь, на улице миллионеров, подобное прозвище не годится, не правда ли?

Высокая худая женщина стояла в озерце света, льющегося из открытой двери. На ней было платье цвета спелых слив. Ее волосы – угольно-черные, с серебряными нитями седины – были уложены на макушке в виде короны из кос. На плечи она набросила шаль с бахромой. Платье, шаль и прическа прекрасно дополняли и подчеркивали ее экзотическую красоту.

– Вы сегодня рано. – Она улыбнулась Джессу, который помог Лане подняться по ступенькам и ввел ее в просторный холл. – Я ждала вас еще не скоро.

Голос у нее оказался неожиданно низким и, как показалось Лане, завораживающим.

– У меня возникли чрезвычайные обстоятельства.

Джесс добавил что-то на языке, которого Лана не знала.

Женщина ответила ему на том же языке, а потом повернулась к Лане.

Если она и заметила пятна на платье, потрепанные башмаки и растрепавшиеся волосы, то никак этого не показала. Слегка наклонив голову, незнакомка сказала:

– Я – Мария Эскобар, домоправительница.

– У вас чудесный дом. – Лана чуть было не вздохнула завистливо, но вовремя успела остановиться. – Меня зовут Лана Данливи.

Мария повернулась к лестнице.

– Если вы соизволите пройти за мной, мисс Данливи, я покажу вам ваши апартаменты.

Лана вопросительно посмотрела на Джесса, но тот только улыбнулся:

– Я скоро приду.

Мария прошла перед Ланой по изогнутой лестнице, которая вела на второй этаж. Открыв двустворчатую дверь, она отступила в сторону, пропуская Лану в роскошную анфиладу комнат. Первой была гостиная с персидским ковром, сапфировые и бирюзовые узоры которого создавали красочный контраст со стенами цвета тускло-жемчужного цвета. Две белые кушетки с горами ярких подушек стояли по обе стороны великолепного мраморного камина.

– Я пришлю кого-нибудь разжечь камин, как только вас устрою, мисс Данливи.

Мария открыла следующую дверь, демонстрируя спальню, красивее которой Лана ничего в жизни не видела. Самым главным предметом обстановки казалась громадная кровать, застеленная белым атласом. По одну сторону от нее стоял туалетный столик с позолоченной резьбой и стул с атласной обивкой, рядом – высокое зеркало в золотой раме. У стены напротив стояло белое атласное кресло, которое разместилось у еще одного камина, на этот раз из бело-золотого мрамора.

Пока Лана изумленно осматривалась, Мария открыла еще одну дверь, за которой оказалась ванная комната с фарфоровым тазиком на бело-золотой подставке. Перед третьим камином стояла округлая ванна из позолоченного фарфора. Лана никогда в жизни не видела ничего похожего на эту комнату. Она обличалась от сортира в «Синем гусе», как день отличается от ночи. Проще говоря, это все было за пределами ее самых смелых фантазий. Но с другой стороны – все, что она успела увидеть, было не похоже на то, с чем она прежде имела дело.

– Я скажу, чтобы вам немедленно принесли воды для ванны, мисс Данливи. – Мария указала на саквояж, который уже стоял на столике в нише. – А когда вы переоденетесь, вас проводят в гостиную, куда подадут легкие закуски.

Лана была настолько ошеломлена, что лишилась дара речи.

Не успела она хоть немного опомниться, как домоправительница удалилась, оставив ее озираться в одиночестве.

Кто может позволить себе столь великолепный дом? И с чего ему позволять такому, как Ветер… Джесс… жить в нем?

Лана поняла, что она очень удачно выбрала человека, который поможет ей добиться опеки над Колином. Ветер – или Джесс Джордан, как он себя здесь называл, – наверняка лучший в мире актер, раз он смог убедить человека богатого и влиятельного, будто ему можно разрешить жить в таких условиях.

Ах, если бы его талант преподавателя оказался не хуже актерского!

В разгар ее размышлений двери открылись и несколько слуг принесли ведра с теплой водой, которую они вылили в округлую ванну.

Когда ванна наполнилась, они ушли, но одна служанка осталась.

В ответ на вопросительный взгляд Ланы она улыбнулась:

– Мне было сказано остаться и помочь вам принять ванну, мисс.

Не привыкшая к такому вниманию, Лана смущенно тряхнула головой:

– Спасибо, но я предпочла бы остаться одна.

– Как пожелаете, мисс. – Девушка направилась к дверям, но потом остановилась и добавила: – Если вам что-то потребуется, вам достаточно будет только позвонить.

Лана воззрилась на белую бархатную сонетку, свисавшую рядом с ванной, и вспомнила то бессчетное число раз, когда по особняку Ван Энделов разносился раздражающий звук звонка, вызывающего кого-то из слуг в личные комнаты верхнего этажа. Она ни за что и никогда не устроит подобного кому-то из слуг этого дома!

– Спасибо. Как вас зовут?

– Роуз, мисс. Мария Эскобар – моя тетя.

– Вы на нее похожи. – Лана протянула руку. – Меня зовут Лана.

Девушка посмотрела на ее руку, потом – ей в глаза и робко пожала ее пальцы.

– Мне вернуться и помочь вам одеться?

– Нет, спасибо. Я прекрасно справлюсь одна.

«Одна». Лана подумала, насколько уместно это слово. Оно просто идеально ей подходит!

Она сбросила поношенные башмаки и грубые хлопчатобумажные чулки, платье, сорочку и панталоны и попробовала пальцем ноги воду в ванне. Убедившись, что вода не слишком горячая, она залезла в ванну и удобно в ней устроилась.

Взяв мыло, Лана принюхалась, удивляясь тому, что его запах в точности повторяет аромат весенней сирени. Как такое возможно? Какое-то время Лана недоуменно разглядывала мыло, а потом осторожно начала мыться. Ах, какой грешницей она себя почувствовала: нежится в роскошной ванне, намыливает тело и волосы, потом погружается в воду с головой, чтобы смыть пену, стараясь не выныривать как можно дольше! Почему-то ей было стыдно ублажать себя вот так, когда бедняжка Колин спит на жестком полу и от ночного холода его защищает только тонкое одеяльце!

Она рассчитывала, что эта мысль поможет ей избавиться от охватившей ее сонливости, но ее усталое тело отказывалось повиноваться. И она еще очень долго лежала в теплой душистой воде, закрыв глаза и дыша медленно и глубоко, словно в забытьи.

* * *

– Как вы думаете, у вас получится все это, Мария?

Джесс взял стакан с виски, поданный одним из слуг, и снова повернулся к домоправительнице.

– Я с удовольствием помогу молодой леди.

– Не спешите соглашаться, это может оказаться непросто. Вам придется уклоняться от ее расспросов. А зная, как устроен ее ум, я могу предсказать, что их будет не меньше сотни.

Пожилая домоправительницы улыбнулась:

– Мне всегда нравилось преодолевать трудности.

– Я подумал, что Надя могла бы взять на себя обязанности портнихи. Я не сомневаюсь в том, что вы уже поняли, что Лане понадобится весь гардероб.

Глаза домоправительницы радостно заблестели.

– Конечно, прекрасный выбор! А Колетт научит молодую мисс ходить, как подобает аристократке.

– Я об этом не подумал. – Джесс усмехнулся. – Ей определенно придется учиться двигаться медленно и вырабатывать походку аристократки. Кажется, будто она все время бежит. Вы заметили?

– Безусловно.

Дворецкий осторожно кашлянул.

– Вы упомянули об учителе речи. Что вы думаете об Йене Хайд-Смите?

– Это счетовод?

Мария решительно кивнула:

– Он идеально подходит. Он хорош собой, обаятелен, образован.

– И немного щеголь. – Джесс нахмурился, мысленно представив себе образ, который ему нисколько не понравился. Тем не менее кому-то надо будет работать с Ланой, помогая ей избавиться от ирландского акцента. – Наверное, Йен подойдет – если, конечно, он не станет болтать.

Мария кивнула.

– Мне привести молодую мисс?

Джесс отдал стакан с остатками виски дворецкому и повернулся к двери.

– Я сам за ней схожу.

Поднимаясь по лестнице, он продолжал хмуриться. Во что, черт подери, он ввязался? Почему не отступил, пока у него была такая возможность?

Джесс напомнил себе, что еще не слишком поздно. Она с удовольствием приняла ванну, и теперь ее можно просто покормить, сообщить ей, что он передумал, вернуть ее деньги – и отправить ее восвояси. Он даже может сказать извозчику, чтобы ее отвезли обратно в «Синий гусь», где она будет хвастаться своим друзьям, как отведала красивой жизни.

Да, видит небо, именно так он и сделает. Конечно, он сочувствует ее печальной истории, но, если покончить с этой чепухой, можно будет вернуться к собственной игре. В конце концов, разве он не ради этого приехал в Нью-Йорк? Дело слишком осложняется, а из-за сложностей всегда теряется удовольствие.

Он приостановился у двустворчатой двери и постучал. Не услышав ответа, постучал снова и громко спросил:

– Лана! Ты уже одета?

Ответом была тишина.

Озадаченный, он приоткрыл дверь и уже громче спросил:

– Лана, ты здесь?

Господи! Неужели она испугалась и убежала? Джесс не знал, что чувствует: тревогу или облегчение. Пройдя через пустую гостиную, он оказался в спальне, которая тоже пустовала.

Он открыл дверь ванной и изумленно воззрился на представшую перед ним картину.

Повсюду была развешана мокрая одежда. Выношенное платье наброшено на подставку с тазиком. Сорочка и панталоны свисали с кувшина для умывания. Ночная сорочка развевалась над камином, высыхая от жаркого огня.

Лана, босая и в штопаном платье, которое она всегда надевала на работу в «Синем гусе», стояла на четвереньках, вытирая пол, залитый мыльной водой.

– Что ты делаешь?

Услышав его голос, Лана вздрогнула и подняла голову. Мокрые волосы длинными спутанными прядями падали ей на лицо.

– Убираю за собой, то, что я тут устроила.

– Тебе не нужно это делать, этим занимаются слуги.

– Я не могу это на них свалить. Эта же я устроила!

– Да, вижу. И что же все это значит? – Джесс, взмахнул рукой, указывая на мокрую одежду.

– Я не могла допустить, чтобы вся эта горячая вода и чудесно пахнущее мыло пропали даром. Так что я решила заодно перестирать все мои вещи.

– И проявила немалое усердие. Похоже, ты перестирала… все.

При виде того, как его взгляд скользит по ее нижнему белью, Лана покрылась румянцем и поспешно сдернула его с подставок и прижала к груди.

Повернувшись к нему спиной, она сказала:

– Я бы попросила тебя выйти из этой комнаты.

Он не сумел сдержать теплый смех, зазвучавший в его голосе.

– Подожди секунду. – Шагнув ближе, он прикоснулся пальцами к ее локтю. – Лана, посмотри на меня.

– Не стану. – Она стряхнула его руку. – Ты надо мной смеешься.

– Может, и смеюсь… чуть-чуть.

Лана по-прежнему не хотела смотреть на него, и он очень осторожно заставил ее повернуться.

– Ты приехала сюда, чтобы научиться быть актрисой?

Она продолжала избегать его взгляда.

– Ты ведь знаешь, что да.

Он приподнял ей подбородок.

– Тогда первый урок будет такой: ты должна захотеть мне доверять.

– Я доверяю.

– Правда? – Он сделал короткую паузу, а потом добавил: – Чтобы выдать себя за титулованную англичанку, ты должна думать так, как думала бы она. Для всего, что тебе может понадобиться, есть слуги. Ты должна позволить им выполнять их работу, чтобы ты сама могла учиться выполнять свою.

– Но я видела, какими себялюбивыми и требовательными были все в семье Ван Эндел – и как их поносили их собственные слуги.

Джесс улыбнулся:

– Я же не сказал, что ты должна стать тщеславной, заносчивой или самовлюбленной. Но, играя какую-то роль, хороший актер всегда должен думать так, как человек, которого он изображает.

– Как ты, когда изображал герцога?

Он стоял так близко, что Лана разглядела вокруг его глаз крошечные морщинки. А еще – вдруг поняла она потрясенно – она увидела в его глазах свое собственное отражение. Это неожиданное открытие почему-то очень ее нервировало.

– Совершенно верно. Итак… – Он сделал шаг назад, словно внезапно понял, что стоит слишком близко, а на ней надето слишком мало. – Ты, наверное, захочешь обуться, чтобы спуститься со мной вниз. Мария приготовила закуски. – Он помолчал: какая-то мысль заставила его ухмыльнуться. – То есть если ты не вымыла свои башмаки в ванне заодно с остальными своими вещами.

– Ты опять надо мной смеешься!

– Смеюсь. Извини меня, Лана. Я привыкну обуздывать свое гадкое чувство юмора.

– Это вряд ли. А теперь иди, мне необходимо остаться одной.

– Аристократическая леди никогда не говорит таким тоном, мисс Данливи.

– Можешь превращать меня в леди завтра. А сегодня я буду говорить таким тоном, каким пожелаю. А теперь оставь меня, пока я совсем не забыла о хороших манерах.

Она дождалась, чтобы Джесс ушел из ванной, а потом взяла свое приличное платье с подставки рядом с камином. Слава Богу, оно уже высохло! Поспешно переодевшись, она сунула ноги в башмаки. Без чулок в них было не слишком удобно, но у нее не было выбора. И, слегка смутившись, она поняла, что не может надеть нижнее белье, поскольку все вещи были еще слишком влажными.

В одном только тонком платье она чувствовала себя безнравственной. Интересно, так ли себя чувствует Верна Ли? При этой мысли у Ланы снова вспыхнули щеки.

Когда она вышла в свою гостиную, Джесс стоял у камина, задумчиво глядя в огонь. Заметив ее, он поднял голову и неспешно осмотрел ее с ног до головы. Под его изучающим взглядом она покраснела еще сильнее. Неужели он с одного взгляда понял, что на ней нет сорочки и панталон?

Чтобы скрыть свое смущение, она выпалила:

– Какой актер может уговорить кого-то, чтобы ему предоставили такой роскошный особняк? Что за аферу ты придумал?

Он устремил на нее взгляд, который сразу стал очень опасным.

– Я согласился научить тебя вести себя так, как это делают английские аристократки. Но я не обещал отвечать на любые твои вопросы. Есть вещи, которых лучше не касаться, Лана. – Озорная улыбка медленно тронула его губы – и он почувствовал, что это странное предприятие начинает ему нравиться. – Можем продолжить твое обучение. Джентльмен всегда предлагает даме руку. А леди всегда принимает его помощь.

– Но я…

Он положил ладонь поверх ее руки, не дав ей отдернуть пальцы. Его толос звучат обманчиво мягко.

– Даже если леди знает, что прекрасно может обойтись без его помощи.

Лана поспешно закрыла рот, проглотив возражение, готовое сорваться с ее уст.

Не говоря больше ни слова, они вышли из ее комнат и спустились вниз по длинной, красиво изогнутой лестнице.

Лана ощутила, как жар спиралью идет из кончиков ее пальцев и скользит по руке и позвоночнику, оставляя за собой странное тепло. Она постаралась убедить себя в том, что дело не в прикосновении Джесса. И не в его близости.

Конечно, нет! Она слишком благоразумна, чтобы позволить себе забыться в присутствии такого актера, как Ветер… Джесс.

И она решительно сказала себе, что причиной ее странного самочувствия была мысль, что – правильно она поступила или ошиблась – она теперь вынуждена будет довести этот фарс до конца, каким бы неудачным он ни оказался.

Она не отступится, пока не получит Колина. Ведь она здесь ради этого, верно? И ради этого она будет делать все, что потребуется, – пусть даже ей придется позволить Джессу Джордану превратить ее в такую же мошенницу, как он сам.

Глава 12

– А! Вот и вы! – Мария повернулась к Джессу и Лане, как только они вошли в библиотеку. – Я решила, что вам здесь будет уютнее, чем в парадных комнатах, мисс Данливи.

Домоправительница сделала знак слугам выставить последние блюда под крышками на небольшой круглый стол, застеленный тонкой кружевной скатертью и поставленный рядом с камином. Фарфор и хрусталь сверкали в отблесках пламени.

– Вы потратили столько трудов!

Лана подумала о той работе, которая предваряла торжественный обед Ван Энделов, и ощутила жгучее желание не заставлять усталую прислугу трудиться дальше.

– Нам это было только приятно. Желаете, чтобы я осталась прислуживать?

Джесс покачал головой:

– Уже поздно. Вы и все остальные уже можете ложиться. Я уверен, что мы с Ланой сможем сами себя обслужить.

Мария знаком отпустила слуг, а потом налила какую-то искрящуюся жидкость в два узких высоких бокала и поставила их на серебряный подносик.

Поворачиваясь, чтобы уходить, она объявила:

– Тогда я пожелаю вам доброй ночи. Надеюсь, что вы нашли ваши апартаменты удобными, мисс Данливи.

– Спасибо, Мария. Ни о чем подобном я даже никогда не мечтала.

Когда домоправительница ушла, Лана осмотрелась и покачала головой:

– Я-то думала, что прелестнее тех комнат, что мне дали наверху, и быть ничего не может, но эта… – Она развела руками, словно обнимая стеллажи из красного дерева, занимавшие три стены и от пола до потолка заполненные томами в кожаных переплетах. – Ты только посмотри! Сколько книг… Как ты думаешь, владелец этого дома читал хоть какую-то часть?

– И немалую, готов биться об заклад. – Джесс подал ей бокал, а сам взял второй. – Он произвел на меня впечатление человека с пытливым умом.

– Кто он?

– Боюсь, что это должно остаться моей маленькой тайной.

Лана понурилась и посмотрела на бокал, который держала в руке.

– Что это?

– Шампанское.

Она изумленно вскрикнула:

– Но я это пить никак не могу!

– И почему же?

– Это было бы нехорошо. А что, если владелец дома узнает?

Джесс улыбнулся:

– Мне было приказано жить здесь, сколько мне понадобится, и чувствовать себя как дома.

– Может, и так, но владелец обо мне ничего не знал!

– Тогда мы сделаем это нашей маленькой тайной. – Он прикоснулся краем своего бокала к ее бокалу. – Выпьем за тайны. И за актерское мастерство.

Лана вздохнула:

– Наверное, это нестрашно – потому что я здесь совсем не надолго. И это – ради благой цели.

– Совершенно верно. Ну, и так… – Джесс ей подмигнул. – Я уверен, что нам простятся самые разные грехи, если наши намерения будут благородными.

Она насупилась:

– Ну вот, ты снова надо мной смеешься!

Она сделала небольшой глоток шампанского и почувствовала, как пузырьки взрываются у нее на языке. Это было неожиданно и довольно приятно – и она отпила еще немного, почувствовав, как шампанское шелком скользит по ее горлу.

– Я и не думала, что у шампанского такой вкус. Оно… щекочет. – Придя в восторг, Лана выпила еще немного и повернулась к столу. – Никогда такой красоты не видела. Серебро и хрусталь так красиво играют при свете камина!

Джесс внимательно рассматривал Лану. Красивым было не только убранство стола. Несмотря на дешевое платье и поношенные башмаки, в Лане было больше очарования, чем у светских дам, собравшихся тогда у Ван Энделов в лучших своих нарядах и со сложными прическами. Ее прямота и милая скромность были очень притягательными. Но дело было не только в ее безыскусной невинности. Одновременно в ней присутствовала явная чувственность. Роскошная грива локонов, влажным ореолом окружившая личико ангела, и ее аромат, напоминавший нежные весенние цветы, превращали ее в соблазнительницу.

Джесс отодвинул для нее стул.

– Раз Мария так потрудилась, нам стоило бы немного поесть.

Усаживаясь за стол, Лана почувствовала, как тыльная сторона его руки коснулась ее волос – и поразилась остроте собственных ощущений.

Джесс сел напротив нее и стал смотреть, как она выглядит в мягком свете свечей. Эта нежная светлая кожа и яркие глаза, которые наблюдают за ним так доверчиво! А еще был водопад угольно-черных волос… От одного прикосновения к ним у него пересохло в горле.

Он осушил свой бокал и наполнил его до краев, а потом долил шампанского в бокал Ланы. Сняв крышку с одного из блюд, он обнаружил на нем ломтики слабо прожаренного ростбифа, залитые ароматным винным соусом. Он положил немного им обоим на тарелки. Открыв еще несколько блюд, Джесс добавил на тарелки грудки перепелки, картофельное пюре с луком-пореем и поджаристые рогалики, еще не успевшие остыть.

Лана встревоженно посмотрела на свою тарелку:

– Мне столько никогда не съесть!

– Это почему же?

Она рассмеялась:

– Потому что у меня ни разу в жизни не было возможности съедать так много. Если я сейчас попробую это сделать, то, наверное, просто заболею.

– Это нам совершенно ни к чему.

Он накрыл ее руку своей – и снова ощутил волну жара.

Глаза Ланы расширились – и он понял, что она тоже это почувствовала. Это заставило его задержать свою руку еще на мгновение, словно дразня судьбу.

Она увидела притаившийся в глазах Джесса смех и едва заметно приподнявшиеся уголки губ. Когда Лана попыталась убрать руку, его пальцы сжались, удерживая ее.

Досадуя на то, что он развлекается за ее счет, она адресовала ему ледяной взгляд и проговорила:

– Если ты не против, то мне эта рука нужна, чтобы есть.

– Я против. У тебя ведь две руки. Не понимаю, почему ты не согласна поделиться одной.

– Думаю, ты провел в «Синем гусе» достаточно времени, чтобы знать, что я делаю с мужчинами, которые осмеливаются прикасаться ко мне.

– Неужели простое прикосновение к твоей руке настолько тебе отвратительно, Лана?

– Да, если я не просила об этом прикосновении.

– А! Понимаю. Значит, если я подожду твоей просьбы, то проблемы не будет?

– Никакой. – Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула, когда он убрал свою ладонь с ее руки. – И если ты готов ждать до второго пришествия, то ты эту просьбу услышишь.

Тут он запрокинул голову и громко расхохотался.

– Неужели я всегда такая забавная?

– Да, Лана, определенно. – Он взял вилку. – Давай отдадим должное нашему ужину.

– А как насчет моих уроков?

Он снова не удержался от улыбки.

– Мне показалось, что с ними можно подождать до завтра.

Он наблюдал за тем, как она пробует каждое из блюд, положенных ей на тарелку – подолгу задерживая кусочек на языке, медленно пережевывая и неспешно глотая. После первого же кусочка она замерла – а потом улыбнулась. И с каждой новой пробой ее улыбка становилась все ярче.

Наблюдать за ней было настоящим наслаждением. Она была открытой и честной, как маленький ребенок. К тому моменту, когда ее тарелка наполовину опустела, она уже мурлыкала от удовольствия.

В этот момент Лана посмотрела на него.

– Ты ничего не ешь!

Удивившись, он понял, что был настолько поглощен ею, что забыл про еду. Передвигая по тарелке кусочки еды, он продолжил наблюдать за ней.

Эта миниатюрная женщина действовала на него невероятно странно. С самого начала его влекло к ней, хоть он и не мог понять почему. Но раз она его забавляет, то почему бы ему просто не принять вызов, который она ему бросила? И потом – это будет такой великолепной шуткой! Он развлечется, превращая простушку иммигрантку в аристократку, а потом они над этим посмеются.

Что тут может быть дурного?

А если ей удастся получить опеку над сиротой, то тем лучше – хоть он и сомневался в том, чтобы даже лучшему на свете актеру удалось одержать верх над нью-йоркскими сливками общества в их продажном суде.

– Ты все время молчишь, Ветер. – Она положила вилку. – О чем ты думаешь?

Застигнутый врасплох, он выпрямился и пристально посмотрел на нее:

– Ты не имеешь права ошибаться. Здесь меня зовут не Ветер, а Джесс. Больше об этом не забывай. А думал я о том, что перед нами стоит трудная задача. Вот почему я договорился, чтобы тебя учили несколько моих… помощников.

– Ты говоришь о других актерах и мошенниках?

– Совершенно верно. И я хочу напомнить тебе, Лана, чтобы ты не задавала им вопросов о том, какую работу они здесь выполняют.

– А почему?

– Тайны, милая Лана. Помнишь? Ты попросила, чтобы тебя обучали лучшие из лучших – так оно и будет. Но ты будешь учиться, не задавая вопросов. Это – мое правило.

Раздраженная его тоном, Лана подняла бокал и осушила его одним долгим глотком.

– И еще одно правило. Шампанское предназначено для того, чтобы отпивать его понемногу, а не пить залпом, словно чай из кружки.

Обидевшись, Лана бросила на него негодующий взгляд:

– Мне хотелось пить!

– Это не имеет значения. В следующий раз будешь пить медленно.

– Но…

Он предупреждающе поднял руку.

– Время позднее. Думаю, что сейчас мы оба слишком устали, чтобы продолжать спор. Предлагаю разойтись по своим комнатам. Продолжим уроки утром.

– Ты и правда будешь меня учить? – Вспыхнув, она опустила взгляд в тарелку. – Я испугалась, что ты меня покормишь и отправишь восвояси.

Он резко отодвинулся от стола, стараясь не замечать чувства вины, захлестнувшего его. Неужели эта маленькая ведьма умеет читать мысли?

Протянув ей руку, он сказал:

– Даю тебе слово, Лана. Я приложу все силы, чтобы превратить тебя в благородную даму.

– Спасибо. – Она приняла предложенное рукопожатие. – А я приложу все силы, чтобы научиться всему, что ты будешь мне показывать.

Он посмотрел на ее маленькую ручку, утонувшую в его ладони, – и почувствовал, что глубоко в его душе что-то болезненно сжалось.

Нахмурившись, он положил ее руку себе на рукав. На этот раз она не пыталась противиться. Вдвоем они прошли по коридору и поднялись по лестнице на второй этаж.

Когда они оказались у дверей ее апартаментов, Джесс открыл створки и посторонился, пропуская ее мимо себя.

На пороге Лана приостановилась и повернулась к нему:

– Доброй ночи, Be… Джесс.

Он собирался пожелать ей спокойной ночи и уйти. Но она смотрела на него с такой милой, доверчивой улыбкой, что он и сам не заметил, как его руки сомкнулись вокруг нее, а его губы прикоснулись к ее губам в невероятно нежном поцелуе.

Он услышал ее резкий вдох и почувствовал, как она начала сопротивляться. Инстинктивно его руки напряглись, привлекая Лану еще ближе к нему, а его губы зашевелились, дразня и добиваясь ответа. Какой-то уголок сознания подсказывал ему, что он поступает нехорошо. Ему следовало отступить – но разгоревшийся между ними жар стал уже слишком сильным.

Зашипев от ярости, она вырвалась из его объятий и судорожно втянула воздух в легкие. Когда ей удалось отдышаться, она вытащила из-за пояса нож.

– Ты же знаешь, что со мной эти шуточки не проходят.

Ее глаза опасно сузились – и он увидел в них крошечные точки пламени, указавшие ему, что он зашел слишком далеко.

Когда она подняла руку и направила нож на него, он сильно сжал ей запястье.

– Я ничего дурного не собирался сделать. Брось его, дурочка.

– Это ты дурень, если решил, что со мной можно шутить!

Лана оказалась сильнее, чем можно было подумать, и Джессу пришлось притиснуть ее к стене. Ему понадобились все его силы, чтобы удерживать ее, пока он выворачивал ей запястье, с трудом добившись, чтобы нож со стуком упал на пол.

Тяжело дыша, она ругала его на смеси гэльского и английского:

– Ах ты, жалкий, презренный сын похотливой жабы! Неужели ты решил, что если я приняла твое предложение здесь жить, то должна тебе что-то, кроме денег?

– Ты ничего мне не должна.

Не желая рисковать, Джесс продолжал прижимать ее к стене, пока не отбросил ногой ее нож далеко в комнату.

Когда он ее наконец отпустил, то адресовал ей нахальную ухмылку.

– Похоже, тебе надо усвоить еще один урок. Благородная леди может защищать свою честь любыми средствами, оказавшимися в ее распоряжении, но она не должна допускать, чтобы с ее губ слетали такие нехорошие слова.

– Чтобы тебе гореть в…

Он приложил палец к ее губам.

– Вам просто необходимо найти другой способ выражать ваш гнев, мисс Данливи. Эта тирада, при всей ее красочности, не подходит аристократической леди.

Не успела она сказать и слово, как он подался вперед и легко прикоснулся губами к ее рту, прошептав у плотно сжатых губ:

– А это не урок, Лана. Это не работа, а чистое удовольствие.

А потом он стремительно повернулся и зашагал по коридору, не дав ей времени как-то отреагировать на его выходку.

Джесса немало позабавили проклятия, летевшие ему вслед до самой двери его комнат. Оказавшись у себя, он закрыл дверь и прошел к окну, глядя на сад, блестевший в свете луны.

Он сказал Марии, что хочет помочь молодой женщине, которую надо немного подучить, чтобы она смогла предъявить права на сиротку, которому принадлежит ее сердце, – и это была правда. Правдой было и то, что больше всего в жизни он любил преодолевать трудности. Но было и что-то еще – и он отнюдь не был уверен в том, что готов углубиться в решение этой загадки.

Пока он поможет Лане получить опеку над пареньком и заодно хитро проведет важничающих ньюйоркцев и их боготворимый «Светский альманах».

А то, что она заинтриговала его с первой секунды, как он увидел ее в «Синем гусе», где она носилась подобно маленькому смерчу, не имело никакого значения.

А если в глубине души он признал, что она была желанна ему тогда – и желанна сейчас, то это ничего не меняло.

Он сдержит слово и превратит ее в изящную титулованную леди. А потом, когда все будет позади, они от души посмеются «ад своей шуткой – и каждый весело пойдет своей дорогой.

Один.

Именно так он предпочитает жить. Именно так он будет жить и дальше, какими бы соблазнительными ни были ее губы и какое бы наслаждение они ни обещали.

Глава 13

– Доброе утро, мисс! – жизнерадостно поздоровалась Роуз, раздвигая шторы на окнах.

Лана лежала совершенно неподвижно, стараясь собраться с мыслями. Накануне она была настолько вымотана, что едва помнила, как упала в постель вечером. А потом был только невероятно мягкий перьевой матрас, застланный чудесным бельем, пуховые подушки и атласное одеяло, сомкнувшееся вокруг нее, подобно теплым ласковым рукам… И она моментально провалилась в сон.

Вся ее жизнь состояла из усердной работы и немногих простых удовольствий. Она никогда не знала роскоши. Было бы очень легко привыкнуть к такой жизни! Ей пришло в голову, что следует беречь свое сердце, чтобы не допустить этого. Когда это представление закончится, они с Колином будут жить дальше – и у нее не будет возможности лениться и нежиться.

– Ваш шоколад, мисс.

Роуз взбила подушки и помогла Лане приподняться в постели, а потом устроила поднос у нее на коленях.

– Мне надо это пить в кровати?

– Так принято, мисс. – Роуз прошла к умывальнику. – Когда вы подкрепитесь, я помогу вам одеться, а потом вы спуститесь вниз.

– На уроки?

– На утреннюю трапезу, мисс.

– Я должна подкрепиться перед едой?

Роуз прижала ладошку к губам, чтобы не захихикать над нелепостью, которую ей только что продемонстрировали.

– Так принято.

– Какая глупость!

Лана одним глотком осушила чашечку, а потом спустила ноги на пол и встала.

Ее платье тщательно отгладили и разложили на кресле. Ее нижнее белье также оказалось поглаженным и выглядело лучше, чем в тот день, когда Лана его перешила из каких-то старых вещей.

– Вы все это сделали, пока я спала, Роуз?

– Да, мисс. Но так как вы уже все постирали, мне достаточно было только их погладить и выложить, чтобы вы утром оделись.

– Я не хотела загружать вас лишней работой, Роуз.

– Ничего страшного. Правда-правда.

Когда Лана оделась, маленькая горничная указала ей на туалетный столик. Лана уселась за него и в зеркало наблюдала за тем, как волосы ей укладывают в очень красивую прическу: пряди с обеих сторон зачесали назад, закрутили на затылке и закрепили красивым гребнем, позволив длинным локонам упасть на спину.

Лана с интересом рассматривала свое отражение.

– Как вы научились такому волшебству?

– Это очень просто, особенно если работаешь с такими чудесными волосами, как у вас, мисс.

Лана широко улыбнулась маленькой горничной:

– Я за всю жизнь ни разу не обратила внимания на свои волосы. И вообще на себя, если правду сказать. – Она направилась к двери. – Я увижу вас внизу?

Роуз покачала головой и начала застилать постель.

– Мои обязанности требуют, чтобы я все утро оставалась здесь, мисс. Но я увижу вас позже, когда вы подниметесь на дневной отдых.

– Отдых? Что за глупость!

– Мне сказали, что Мария составила напряженный курс уроков, мисс.

– Разве уроки могут утомить так, как работа, которую я делала?

Лана все еще продолжала смеяться, спускаясь по лестнице вниз.

Идя на звук голосов, она остановилась в дверях чудесной, залитой солнцем комнаты, в которой стоял стол, оказавшийся не менее большим, чем тот, который она видела в столовой у Ван Энделов. На буфете были расставлены подносы с серебряными блюдами, из-под крышек которых пробивался пар.

Джесс обернулся к ней, из угла комнаты, где он разговаривал с Марией на иностранном языке.

– Вы не должны ничего упустить.

Домоправительница кивнула:

– Я обо всем позабочусь.

– Прекрасно. – Он повернулся к Лане и поздоровался: – Доброе утро.

Лана кивнула, опасаясь, что голос ее подведет. События прошлого вечера слишком четко отпечатались в ее памяти. Последней мыслью, с которой она заснула, было решение держаться на расстоянии от этого хитрого мошенника, пока она будет стараться научиться от него всему, чему только можно.

– Доброе утро, мисс Данливи. – Мария быстро подошла к ней. – Надеюсь, вы хорошо спали.

Лана старалась не смотреть на Джесса.

– Не помню, когда еще я спала настолько крепко и сладко. Спасибо вам.

– Не стоит меня благодарить. Моя работа заключается в том, чтобы заботиться о ваших удобствах. Надеюсь, вы проголодались.

Лана с изумлением обнаружила, что, несмотря на все то, что было съедено накануне вечером, она умирает от голода.

– Наверное, я смогла бы что-нибудь съесть.

– Идемте. Я покажу вам, что приготовила Клара, наша кухарка, а вы сможете выбрать, что вам захочется.

Лана пошла следом за Марией, невероятно остро ощущая присутствие Джесса у себя за спиной. Она не смогла подавить изумленный возглас, когда домоправительница приподняла крышки с приготовленных блюд, на которых оказались яйца – сваренные вкрутую и всмятку, – поджаренный до хруста бекон, тонко нарезанный ростбиф, лепешки и тосты, для которых предназначались апельсиновый джем и мед, молоко и чай, а еще – новая порция чудесного шоколада, которым она насладилась в постели.

При виде всего этого она печально покачала головой.

– Я не смогу выбрать, Мария. Это слишком!

– Тогда возьмите всего понемногу. – Лана начала было протестовать, но домоправительница быстро взмахнула рукой. – Садитесь, мисс Данливи, и позвольте одной из служанок подать вам завтрак.

Когда Лана повернулась от буфета, то натолкнулась на Джесса – и была изумлена, почувствовав, что его тело похоже на стену из мускулов. В этом мужчине не ощущалось никакой изнеженности или мягкости. Даже руки, которые он быстро поднял, чтобы остановить ее движение, мощно сжали ей плечи.

Такой силы не получишь, держа колоду карт. Лане стало ясно, что в те моменты, которые он не проводит в «Синем гусе», Джесс занимается какими-то совершенно иными вещами. Возможно, время от времени ему все-таки приходится заниматься настоящей работой. Может быть, именно тогда он и решил, что принимать услуги от богатых женщин гораздо приятнее физической работы. И не тогда ли он решил менять свое имя так часто, как ему захочется?

Ощутив жар его рук, она поспешно отступила. Вместо того чтобы отойти, он подошел ближе и отодвинул ей стул.

Она бросила на него быстрый взгляд, и он негромко сказал:

– Вам следует к этому привыкать, мисс Данливи Именно так джентльмены обращаются с дамами.

– Не сомневаюсь, что ты об этом все знаешь.

– Конечно. – Когда она уселась за стол, он устроился рядом с ней. – Мне – только чай, Мария.

– Как пожелаете.

Домоправительница сделала знак служанке, и та поставила у его тарелки чайничек с чаем.

– Ты не будешь есть?

Лана смотрела, как служанка наполняет для нее тарелку. Сколько еды! Как она сможет все это съесть?

– Что-нибудь съем попозже. Этим утром у меня несколько обязательных встреч.

Лана постаралась не выказать своего разочарования.

– Я думала, мы начнем наши уроки.

– Ты их начнешь. Я нашел несколько хороших учителей, которые станут с тобой заниматься.

Лане показалось, что он испытывает немалое облегчение от того, что перепоручил это дело кому-то другому. Может быть, ему тоже неудобно из-за вчерашнего вечера? Нет, это глупо! Нельзя думать, что у такого, как Джесс, есть совесть.

– Как вы попросили, мы с Кларой займемся ее манерами за столом. А потом, – добавила Мария, – молодой мисс надо будет увидеться с Надей.

– Конечно. – Джесс улыбнулся. – Милая Надя. Тебе ее общество понравится. Обязательно передайте ей, что я ее люблю, Мария.

Он быстро допил чай и отодвинулся от стола.

Он ее любит. Эти слова заставили Лану замереть. Неужели ей предстоит встретиться с кем-то, кто важен для Джесса? Может, с его любовницей? Или будущей женой?

– Вечером вы обедаете здесь? – спросила Мария, пока он шел к дверям.

Он остановился у порога, посмотрел на Лану и быстро покачал головой:

– Боюсь, что нет. У меня планы на вечер. По правде говоря, я буду очень занят в течение следующих нескольких дней.

Лана почувствовала, как у нее оборвалось сердце, и изумилась тому, что в комнате словно стало темнее, как только он ушел. Она отругала себя за мрачные мысли. Она ведь и не рассчитывала на то, что Джесс будет проводить с ней все время. В конце концов, она ведь просто ученица, она здесь для того, чтобы научиться тому, что сам он уже давно освоил. С чего ему проводить время здесь, когда он может быть центром внимания на каком-нибудь шикарном обеде, где глупые, безмозглые женщины вроде Инид Моргенталь и Энн («Зовите меня Аней») Дэвис добиваются его благосклонности?

– Вы ни крошки не съели, мисс.

– Я не голодна.

– Это не имеет никакого значения.

Мария открыла дверь и кого-то позвала. Спустя несколько минут миниатюрная женщина впорхнула в комнату и встала рядом со стулом Ланы. На ней было светло-серое платье, а поверх него – белоснежный фартук без единого пятнышка.

– Мисс Данливи, это – Клара Портленд. Она не только одна из лучших кухарок во всем Нью-Йорке, но и знаток экзотических блюд. Поскольку вам предстоит встречаться со многими продуктами, которых вы никогда раньше не пробовали, я решила, что Клара смогла бы помочь вам с ними освоиться.

– Клара, – Лана со вздохом подумала о том, что ей придется узнавать новые блюда и учиться их есть, – я буду благодарна вам за помощь.

– Тогда мы начнем с этого правила. – Маленькая женщина протянула руку и убрала полотняную салфетку, которую Лана заправила себе за ворот. – Леди никогда не заправляет салфетку.

– А что она с ней делает?

– Кладет себе на колени вот так. – Клара положила салфетку Лане на колени и указала на множество предметов сервировки: – Вы начинаете еду с той вилки, которая лежит дальше всего от прибора. – Она посмотрела, как Лана берется за вилку. – Очень хорошо, мисс.

Когда Лана взяла в другую руку нож и начала резать ростбиф на мелкие кусочки, кухарка решительно покачала толовой. Услышав, как Лана досадливо вздохнула, она дружелюбно улыбнулась:

– Если бы вы обедали с монаршими особами, то допускалось бы почти все, что угодно. Но здесь, в Нью-Йорке, дамы из общества презрительно смотрят на все, что оказывается другим. Так что вам надо отрезать мясо по одному кусочку.

– Но на это ведь уйдет целая вечность!

Клара рассмеялась:

– Конечно, это так. Но что еще делать на светском обеде, как не резать мясо и есть медленно. Это гораздо интереснее разговоров, могу вас уверить.

Когда кухарка и домоправительница обменялись улыбками, Лана заставила себя проглотить то, что собиралась сказать, и стала действовать так, как ее научили.

Пока Лана ела, Клара уселась за стол рядом с ней.

– Как я уже сказала, за монаршим столом допускается почти все, потому что там знают: иностранные гости следуют своим собственным обычаям. Когда я готовила в доме принцессы, один из гостей из заморской страны захотел сделать ей наивысший комплимент – и когда чудесная трапеза закончилась, он очень громко рыгнул!

У Ланы округлились глаза.

– Вы… действительно готовили в доме принцессы?

– На самом деле я была кухаркой герцога Аргайла. Когда он женился на принцессе, я оставалась в их доме, пока она не попросила, чтобы он выписал ее собственного повара. Так как после этого мне некуда было деться, я поехала в Америку – и вот я здесь.

Лана не слишком поверила услышанному. Почему это кухарка, которая работала у людей королевской крови, вдруг стала работать в Америке на актера? Но она не стала высказывать своих сомнений, а вместо этого задала совершенно очевидный вопрос:

– И что сделала принцесса, когда ее гость рыгнул?

– Зная, что это должно было быть комплиментом, она сделала то же самое.

Теперь уже Лана окончательно убедилась, что женщина все это выдумала. Она не могла себе представить, чтобы принцесса совершила что-либо подобное.

– Если бы это случилось с одной из дам в Нью-Йорке, та, конечно, пришла бы в ужас и навсегда вычеркнула бы имя этого человека из списка своих гостей. Видите ли, мисс Данливи, светские дамы этой страны пока не уверены в собственном положении и потому не терпят никого, кто на них не похож. – Кухарка улыбнулась. – Я уверена, что лет через сто они научатся принимать тех, кто от них отличается. Но пока мой долг состоит в том, чтобы, показать вам, как стать похожей на них.

Лана не стала задавать новых вопросов: она просто слушала монолог кухарки, сражаясь с полной тарелкой еды, которую перед ней поставили. Хотя аппетит ее улетучился одновременно с хорошим настроением, она заставила себя попробовать все новые блюда и следовать инструкциям Клары, учившей ее, как правильно есть каждое из них.

Если она и дальше будет есть столько же, ей очень скоро придется расставлять швы на своем единственном приличном платье.

– Ах! Такое прекрасное гибкое юное тело! Стойте. Не шевелитесь. Поворачивайтесь, когда я велю. Сейчас. Нет. Не сейчас. Да, вот сейчас.

Женщина, которую Лане представили как Надю, без умолку говорила на смеси русского и сильно исковерканного английского. При этом она стояла на коленях на полу, держа в одной руке подушечку с булавками, а в другой – портновский метр.

Лана стояла на невысокой скамеечке, одетая в одну только сорочку, хлопковые панталоны и чулки, и старалась не ежиться под пристальным взглядом этой немолодой женщины.

Теперь она могла определенно сказать, что если Джесс и любит эту женщину, то как мать, а не как возлюбленную. Все ее лицо и та часть шеи, которая не была спрятана под элегантным черным шерстяным платьем, были покрыты сетью бесчисленных морщинок. И хотя ее лицо свидетельствовало о богатой событиями жизни, глаза у нее оставались яркими и любопытными, как у ребенка.

Мария стояла чуть в стороне, наблюдала за происходящим и повторяла приказы, когда они оказывались неправильно произнесенными.

Надя посмотрела на домоправительницу:

– Сколько платьев вам нужно?

– Полный гардероб, начиная с дневных платьев и кончая вечерними, плюс нижнее белье, шали, накидка, шляпки, башмаки и туфли. – Мария замолчала, переводя дыхание.

– Для этого мне нужно будет нанять помощницу.

– Конечно. Возможно, даже не одну.

Надя выгнула бровь.

– Чтобы доставить сюда помощниц, нужны будут деньги.

Мария молча кивнула.

– Сюда?

Лана перевела взгляд с одной женщины на другую.

– Да. Я здесь живу. Я здесь работаю.

– В этом доме?

– Где же еще?

У Ланы голова шла кругом. Она гадала, сколько еще актеров здесь живет. На этом этаже находилось около полудюжины спален, но она не знала, заняты они или пустуют.

Закончив обмерять Лану, Надя выпрямилась и начала раскладывать на кровати ткани.

Тут был муаровый шелк, атлас ярких цветов, мерцающий бархат… Тут были меха и отрезы мягчайшей шерсти. Тут были образцы тонкого кружева и чудесного шитья из бисера и стекляруса. Из корзинки выглядывали разноцветные ленты и куски тесьмы, собранные в причудливые украшения.

Мария подвела Лану к кровати.

– Что вам нравится, мисс Данливи?

– Все такое красивое!

Лана не решалась ни к чему прикоснуться, боясь испачкать дорогие материалы.

– Вот это – на дневное платье. – Надя подхватила кремовую шерсть и приложила к Лане. – С темными волосами и козьей кожей…

– Козьей кожей? – переспросила изумленная Лана.

– Козье молоко, молочная кожа. – Казалось, Надя не заметила, что сказала что-то неправильное и удивившее девушку. – И вот это. – Она прихватила пальцами бледно-розовый муар. – Думаю, на вечерний туалет – это. – Она подняла рубиновый бархат, на мгновение приложила его к щеке Ланы и кивнула: – Да. И накидку из такого же бархата, подбитую… – Она быстро перебрала несколько шкурок, пока не нашла нужную. – Да, вот этим. – Она подняла белую горностаевую шкурку. – С лайковыми туфельками. Я такие делала княжне.

– Княжне?

– Марии, дочери русского царя Александра.

– Вы… шили для русской царственной особы?

– Да, чудесная дама. Ее муж – сын королевы, как вы знаете.

– Королевы Англии Виктории?

– А что, есть еще какая-то?

Надя увлеклась своей работой, поднимая то одну ткань, то другую. Некоторые она складывала в одну кучу, другие отбрасывала в сторону.

Надя была слишком занята своим делом, чтобы обратить внимание на недоумение, отразившееся во взгляде Ланы.

– Наверное, вот эта. Да. Нет. Эта – нет. Вот эта – да. А еще эта.

Словно одержимая, она продолжала перебирать всю гору тканей и отделок.

Несколько часов спустя Надя, стремительно удалилась, заверив Марию, что гардероб для молодой леди будет вскоре готов. Лана заметила, что Мария вручила Наде конверт.

– Это те деньги, которые я отдала Джессу?

Мария пожала плечами:

– Не знаю, мисс Данливи. Я не открывала конверта и не смотрела, что внутри. Я только выполнила поручение. Я делаю то, что мне говорят.

– Но как мои жалкие сбережения могут оплатить услуги портнихи, которая когда-то обшивала русскую царевну?

– Это надо спрашивать не у меня, мисс Данливи. А сейчас вам пора начать занятия.

Следуя за домоправительницей, Лана чувствовала, что у нее голова кругом идет от множества вопросов. Неужели Надя действительно была портнихой у русских монархов? Быть того не может! Конечно, она просто еще одна актриса, исполняющая свою роль. Ну конечно! Лана вдруг все прекрасно поняла. Актер такого ранга, как Джесс, наверняка окружает себя такими же актерами и мастерами-фокусниками. Разве она не предвидела, что это будет именно так? Ох, Надя невероятно хороша! Просто блестящая игра. И Клара тоже прекрасно исполнила свою роль. Все эти разговоры о жизни в королевских семьях! Она якобы готовила у принцессы. А Надя обшивала царевну! То, что Надя говорит так быстро, не давая никому и словечко вставить, доказывает то, что она мастер своего дела. Возможно, на самом деле она научилась шить, создавая костюмы для своих друзей, играющих на сцене.

Лана моментально представила себе нахальных шлюх с накрашенными губами и нарумяненными щеками, одетых в открытые платья и расхаживающих по сцене под одобрительные вопли мужчин. Конечно, сама она этого никогда не видела, но слышала, как Билли рассказывал Шивон о своих дружках и их непристойном поведении. Улицы этого города поистине были царством тьмы, стремившимся заманить неосторожных в паутину порока.

Но разве она сама не стала добровольной жертвой?

Лана вошла в комнату, которую Мария назвала солярием. Потолок в ней оказался сложенным из разноцветного стекла, и солнце падало на пол из мрамора с золотистыми прожилками.

– Мисс Данливи, это Колетт.

– Здравствуйте, Колетт.

Лана не смогла не уставиться на женщину с крашеными рыжими волосами и неприлично большим вырезом платья, подчеркивавшего все очертания ее стройного тела.

Перед ней стояла одна из тех самых женщин, которых она только что себе мысленно представляла! Идеальная для такого напарника, как Джесс.

– Мария говорит, что я должна научить вас ходить так, как ходят леди.

Ее французский акцент был настолько сильным, что Лане приходилось вслушиваться в каждое ее слово. Судя по виду Колетт, Лана усомнилась в том, что она вообще знает каких-то леди, кроме тех, кто предлагает свои услуги на улицах после наступления темноты. Однако она благоразумно оставила свои мысли при себе.

– Вы изволите передо мной пройти. – Колетт взмахнули обеими руками. – Сейчас. Сейчас.

Бросив быстрый взгляд на Марию, Лана послушалась.

– Non, nоn! – Дальше последовал стремительный поток французских слов, из которого Лана ничего не поняла. Затем на ломаном английском женщина сказала: – Вы будете смотреть на меня, а потом подражать.

Покачивая бедрами, Колетт медленно пошла по комнате.

Лане она напомнила лебедя, который движется по озеру с зеркально гладкой водой. Колетт не столько шла, сколько скользила. Подол ее открытого платья почти не колыхался. Выше талии у Колетт ничего не двигалось – ни голова, ни торс. И хотя руки она спокойно опустила вниз, они казались изящными, словно крылья горлицы.

Лана почувствовала, что у нее изумленно открылся рот.

– Как вы это делаете?

– Это я отработала за те годы, когда была балериной во Франции. При достаточном усердии вы сможете научиться. Желаете?

– О да! Пожалуйста! – От волнения ирландский говорок Ланы стал заметнее. Все то, что она думала про эту женщину, было моментально забыто. – Я очень этого желала бы!

Колетт радостно захлопала в ладоши:

– Тогда это будет. У нас много работы. Мы начнем сейчас же. Голова поднята. Спина прямая. Руки опущены.

Лана ходила, останавливалась, поворачивалась и временами опускалась на пол, пока Колетт демонстрировала ей, чего она от нее добивается.

– Надо двигаться, как танцовщица. Каждый шаг легкий. Видите? – Говоря это, Колетт скользила по полу. – Когда я только познакомилась с Берти, он сказал, что его соблазнила именно моя походка.

– Берти?

Колетт медленно и мечтательно улыбнулась:

– Другие знают его как принца Уэльского. Мы познакомились на обеде, а уже через несколько недель стали любовниками.

Лана возмутилась:

– Но ведь все знают, что принц Уэльский женат!

– Это правда, но это брак без любви. Берти поклялся мне, что не знал счастья до тех пор, пока не встретил меня. – Колетт испустила долгий печальный вздох. – Это были поразительные годы. Обеды с самыми интересными членами английской королевской семьи. Танцы до рассвета, поездки по Европе. Увы! Его мать узнала про меня, и вскоре я отправилась в Америку.

– Королева Виктория распорядилась, чтобы вас изгнали?

– Она напомнила Берти, что она королева и не допустит, чтобы ее первенец, наследник трона, вел жизнь стареющего повесы. Если бы не мой дорогой Джесс и его щедрая душа, я жила бы на улицах! – Колетт захлопала в ладоши. – Но хватит этих печальных разговоров. Я здесь для того, чтобы научить вас ходить, как ходят леди. Давайте. Вы будете делать так, как я. – Тихо напевая, она поплыла по комнате.

Лане пришлось проглотить смех, который бурлил в ней при одной мысли о том, чтобы попытаться подражать Колетт. И тем не менее вопреки вызывающей внешности этой женщины и ее откровенному признанию о далеко не обычной жизни в ней ощущалось нечто притягивающее. Лана решила, что, возможно, дело было именно в ее открытости. Лане еще ни разу не встречалась женщина, готовая открыть самые интимные подробности своей жизни незнакомке в самые первые минуты встречи.

Следуя за Колетт, Лана медленно двинулась вперед, позволив своим бедрам покачиваться в такт мелодии. Почти сразу же ее движения стали плавными, а походка – чувственной.

Спустя несколько часов, когда Колетт должна была вернуться к себе в комнаты, Лана рухнула на пол солярия.

Когда Мария пришла искать Лану, она обнаружила ее лежащей. Голова ее была откинула назад, глаза закрыты – а вид был более усталым, чем если бы она несколько дней подряд работала на кухне помощницей кухарки.

– Уходя, Колетт сказала, что вы способная ученица, но что вам придется потратить еще много часов на учебу, прежде чем вы сможете занять свое место в свете.

«Свое место в свете»! Эти слова крутились у Ланы в голове, пока она поднималась к себе в комнату. Как это несколько платьев и новая походка могут превратить ее из простой и обычной Ланы Данливи в аристократку, которую радостно примут в лучших домах Нью-Йорка? Как она может надеяться обмануть не только богатых жителей этого города, но и чиновников, которые будут решать судьбу Колина?

Джесс делал это с непринужденностью опытного актера.

Если потратить достаточно времени и поучиться, она тоже станет актрисой. Несмотря на то что ее пугает стоящая перед ней задача, она будет цепляться за эту мысль и надеяться, что ее решимости хватит на то, чтобы доиграть этот опасный фарс до конца. Потому что если ей не удастся сыграть достаточно убедительно, она потеряет Колина навсегда.

Глава 14

– Роуз сказала мне, что вы застелили свою кровать прежде, чем она успела вам помешать. – Мария говорила недовольным тоном. – И что когда она принесла вам утренний шоколад, то нашла ваше нижнее белье постиранным и развешанным по комнате.

Лана старалась не встретиться с домоправительницей взглядом.

– Мне не хочется нагружать ее лишними делами.

– Это ее работа, мисс Данливи.

Лана прекрасно знала, что когда Мария переходит на этот официальный тон, это означает, что ей делают выговор.

– Мне очень жаль. Просто дело в том, что мне всегда приходилось работать так много, что мне невыносимо заставлять других делать то, что я могу делать сама.

– Пока вы живете здесь, мисс Данливи, вы позволите прислуге прислуживать. – Домоправительница открыла дверь в библиотеку и посторонилась. – Это – Йен Хайд-Смит. Он пришел учить вас английскому языку. Вот ваша ученица, мисс Лана Данливи.

Лана неуверенно остановилась в дверях библиотеки, чувствуя себя крайне неловко в своем вылинявшем платье и стоптанных башмаках. Незнакомец, стоящий возле секретера, был в темном костюме и аккуратно завязанном шейном платке – точно так бывали одеты мужчины, которых она видела на парадном обеде у Ван Энделов.

– Вы тоже здесь живете?

Он улыбнулся:

– Боюсь, что нет, хоть я и не возражал бы против такой роскоши. Но у меня есть свой дом.

– Ясно. Не понимаю, зачем мне учитель. Я уже умею говорить по-английски.

– И очень хорошо, судя по тому, что я успел услышать. – Мужчина с улыбкой пошел к ней. – Но мне велели помочь вам избавиться от ирландского акцента.

– А! – Лана судорожно сглотнула.

Незнакомец остановился перед ней. Он был почти таким же высоким, как Джесс, но если Джесс был темноволосым красавцем, этот мужчина был светлым, как солнышко: русые волосы и усы, смеющиеся голубые глаза.

– Мне называть вас мистер Хайд или мистер Смит?

Мальчишеская улыбка стала еще шире.

– Хайд-Смит. Все сразу. Немного официально, наверное. Я предлагаю вам называть меня Йеном, если мне позволено будет называть вас Ланой.

– Это мое имя.

– И очень красивое имя. – Заметив, что она робеет, он указал на стеклянную дверь, которая вела на террасу, откуда открывался вид на сад. – Обидно сидеть в доме в такой чудесный день. Может, мы могли бы начать уроки там?

Мария прошла через комнату и распахнула дверь.

– Мне что-нибудь подать на террасу?

– Чай – это было бы неплохо. – Йен посмотрел на Лану. – Или вы предпочли бы лимонад?

– Нет, пусть будет чай.

Она остановилась на каменной террасе, стиснув руки. Она никогда не ходила в школу – ведь нельзя считать школой суровые уроки чтения, вбиваемые ореховой тростью в сиротском доме. У нее ни разу в жизни не было урока с учителем, если не считать уроков движения, которые каждый день давала ей Колетт. Но сейчас все было иначе. Это был мужчина, и хоть она не сомневалась, что он такой же актер, как и все остальные, его вид – строгий и элегантный – заставил ее почувствовать себя не в своей тарелке.

– Не желаете ли присесть, Лана? Или вы предпочли бы прогуляться по саду?

– Вы хотите сказать, что мы можем ходить во время уроков?

– Если вы захотите.

Он поддержал ее под локоть, пока она спускалась по трем ступенькам, которые вели в сад.

Лана пошла по плавно изгибающейся дорожке между двумя геометрически ровными клумбами с розами. Йен сцепил руки за спиной и зашагал рядом с ней.

– Расскажите мне что-нибудь про вашу жизнь.

– Мне нечего рассказывать. Я живу в этой стране уже пять лет.

– Вы приехали одна или с семьей?

– У меня нет семьи, но была подруга.

У нее задрожала нижняя губа. Она не в состоянии была произнести имя Шивон, время еще не настало. Ее рана была слишком свежей. Она не успела толком погоревать, как оказалась в странной ситуации. Лана виновато подумала, что сама поставила себя в такую ситуацию, но от этого ситуация не перестала быть странной.

Ощутив ее неловкость, Йен отвел взгляд и сделал вид, будто его заинтересовал оказавшийся поблизости фонтан.

– А что привело вас сюда, в Америку?

– Надежда, – ответила она, не задумываясь. – Я знала, что здесь можно найти жизнь, которая будет лучше той, что я вела в Ирландии.

– И вы ее нашли? Я имею в виду надежду.

Лана приостановилась и на мгновение обхватила ладонью чудесную алую розу, наклонившись, чтобы вдохнуть ее аромат.

– Да, нашла. Наверное, надежда у меня будет всегда.

Она подняла взгляд – и успела увидеть, как он поморщился.

– Что не так?

– Ваш акцент. Я вижу, что мне предстоит немало поработать. – Он махнул рукой в сторону террасы, где Мария командовала несколькими служанками, расставлявшими на столике серебряный сервиз. – Почему бы нам не попить чаю и не начать?

Лана понизила голос, чтобы ее не услышали служанки:

– А что плохого в моем говоре?

– В нем нет ничего плохого, если вы ирландка. Но для многих людей здесь, в Америке, он стал отличительной чертой простолюдинов.

– И, просто услышав, как я говорю, они поймут, что я их недостойна?

– Не недостойны, Лана. Но и не можете считаться одной из них.

– А если я стану говорить, как вы, то что будет?

– Вас примут. – Он улыбнулся и усадил ее за столик, а потом устроился напротив нее. – Так уж все устроено. Хотя большинство людей, которые здесь живут, приехали из других стран и пренебрежительно относятся к монархии и аристократам, они решили, что хотят считаться величественными. И для них нет ничего более величественного, чем королевская семья Англии. Виктория, Альберт и их монаршие чада стали символом социального статуса. Так что те из нас, у кого чисто английское произношение, с их точки зрения, достойны привилегированного круга. Я здесь для того, чтобы позаботиться о том, чтобы вы заняли в обществе принадлежащее вам по праву место, Лана. – Он поднял чашку чая, словно провозглашая тост. – И, помня об этом, приступим.

– Спасибо, Артур.

Джесс взял поданный лакеем стаканчик виски и обвел взглядом «Джентльменский клуб» Манхэттена. Заметив свою жертву в окружении целой группы почитателей, он намеренно не стал спешить, останавливаясь у оказавшихся на его пути столиков, чтобы поболтать с сидящими там.

– Джесс! Как приятно видеть вас здесь!

Банкир встал и, обменявшись с ним рукопожатием, представил своего гостя, издателя одной из самых популярных газет Нью-Йорка.

За вторым столиком Джесс поздоровался с крупным лесозаготовителем, который очень сосредоточенно обсуждал что-то с одним из финансистов Уолл-стрит. Мужчины сияли улыбками.

– Такая честь видеть среди присутствующих герцога Амберленда! Послушайте, не желаете к нам присоединиться?

– Благодарю вас, но меня ждут друзья.

Джесс адресовал им свою самую обаятельную улыбку и двинулся дальше.

Задолго до того как он пересек комнату, его жертва уже слушала своего спутника только вполуха, пристально наблюдая за его перемещениями.

– Джесс! – Ричард Вандербилт протянул ему руку. – Как мило, что вы ко мне присоединились! – Он повернулся к своему другу: – Вы ведь знакомы с Густавом Ван Энделом?

– Конечно.

– Наш столик вон там.

Вандербилт пошел первым, а остальные двое двинулись следом за ним.

Вскоре они уже вели ни к чему не обязывающий разговор о стоимости земли в Манхэттене, прикидывали, скоро ли в городе появится квадратная миля электрического освещения и покупать ли акции старой компании «Эдисон дженерал электрик», которая после объединения Дж. П. Моргана с Томпсоном Хьюстоном стала называться просто «Дженерал электрик».

– Как вы считаете, Густав?

Задав этот вопрос, Джесс предоставил своим собеседникам вести разговор – что они были просто счастливы делать. Оба старались превзойти друг друга мудрыми советами и предсказаниями.

Ричард Вандербилт обратился к Джессу:

– Вы сегодня очень молчаливы.

– Извините, много забот.

– Личных или деловых?

Джесс нахмурился:

– Понемногу тех и других. Я ищу участок земли не слишком далеко отсюда.

– Надеюсь, вы готовы обдумать возможность участия других инвесторов.

Джесс сверкнул одной из своих знаменитых улыбок.

– Возможно, вам удастся меня убедить.

– Отлично! – Вандербилт потер руки. – А личные?

– Новости из дома. Моя кузина скоро приедет погостить.

– Еще один завидный жених.

Густав сделал глоток виски.

– Отнюдь не жених – завидная невеста. Она очень недурна собой.

– Леди! Превосходно. – Ричард оживился еще больше. – Она приедет как раз к началу светского сезона. Мне хотелось бы первым пригласить вашу привлекательную кузину присоединиться к нам на нашем ежегодном обеде.

– Спасибо. Я уверен, что она будет счастлива.

По окончании трапезы Джесс прикоснулся полотняной салфеткой к губам и, поднявшись из-за стола, вышел со своими друзьями из клуба.

Спускаясь по ступенькам, он увидел Фарли Фэрчайлда на его обычном месте – на другой стороне улицы напротив клуба. Фэрчайлда и его фотографа, которые регулярно запечатлевали самых знаменитых миллионеров Нью-Йорка в момент выхода из «Джентльменского клуба», обязали соблюдать дистанцию.

Джесс распрощался со своими друзьями, а потом направился к своей карете, которой было велено дожидаться его на другой стороне улицы. Не успел он сесть в нее, как репортер, видевший его на обеде у Ван Энделов, рванулся вперед:

– Герцог Амберленд!

Джесс изобразил недоумение:

– В чем дело?

– Я – Фарли Фэрчайлд из «Нью-Йорк ньюс».

– О, конечно! – Джесс одарил его ослепительной улыбкой. – Как поживаете?

Похоже, репортера изумило то, что родственник британских монархов его запомнил. Голос у него от волнения начал прерываться.

– Мне хотелось спросить, нет ли у вас новостей, которыми бы вам хотелось поделиться с моими читателями, ваша светлость.

– Боюсь, что нет. – Джесс начал отворачиваться, а потом, вроде бы передумав, снова посмотрел на репортера. – Но если вы собираетесь освещать обед Вандербилтов, который состоится на следующей неделе, то у вас будет возможность увидеть мою прелестную кузину, которая впервые приезжает в Америку. Ее зовут леди Алана Даннинг Гриффин Виндзор. Она из Англии, из Шропшира.

– Леди путешествует одна?

– Да. – Джесс понизил голос. – Но я подозреваю, что, когда лучшие женихи Америки получат возможность с ней познакомиться, она недолго пробудет в одиночестве.

Как ценители женской красоты, двое мужчин обменялись понимающими улыбками, которые на секунду смели все социальные, культурные и финансовые различия.

Закончив задуманное дело, Джесс сел в карету и приказал кучеру ехать.

– Как обстоит дело с платьями?

Вид у Джесса был весьма усталый. Взяв чашку с чаем, поданную одним из слуг, он повернулся к домоправительнице.

– Надя уже закончила полдюжины, и к ним есть туфельки, ридикюли, накидки и шали. И, как и следовало ожидать, все они великолепны.

– Я в этом не сомневался. – Он отпил глоток. – А голос, осанка и движения Ланы?

– Она делает большие успехи. Колетт называет ее способной ученицей. Йен тоже в восторге. На самом деле он проводит здесь так много времени, растягивая часовой урок на три или четыре часа, что у молодой леди не остается времени на дневной отдых.

Джесс чуть прищурился:

– А не слишком ли далеко молодой Хайд-Смит распространил свои обязанности?

Мария приподняла брови.

– Я считала, что вы будете довольны. Я передала ему ваши слова о том, что времени терять нельзя.

– Это, конечно, так, но…

Джесс резко поднял голову, услышав женский смех, который донесся из-за дверей террасы. Со звоном поставив чашку с блюдцем, он прошел через комнату и остановился, гневно рассматривая представшую перед ним картину.

Лана сидела на стуле на террасе. Йен стоял позади нее, положив одну руку ей на плечо, а второй указывая на что-то в раскрытой книге. Джесс услышал только низкий рокот мужского голоса и увидел, что Лана повернулась и посмотрела в лицо своего учителя с улыбкой, полной светлой радости.

Джесса изумил жесткий тугой узел, образовавшийся у него под ложечкой. Неужели ревность? Не может этого быть! Он никогда в жизни никого ни к кому не ревновал! И сейчас не собирается начинать.

Он сказал себе, что это не ревность, а досада на то, что кто-то, кому он платит, тратит драгоценное время на книгу, вместо того чтобы заниматься произношением Ланы.

Вот что бывает, когда он слишком долго позволяет другим заниматься его делами. Конечно, полностью этого избежать нельзя, но он намеренно затягивал время и избегал тесного контакта с Ланой, пока шли ее занятия. То происшествие у двери в ее спальню потрясло его до глубины души, и он был твердо намерен в будущем сохранять между ними должную дистанцию. Он не может допустить, чтобы личные удовольствия помешали делу.

И вот что происходит, если он не наблюдает за своими служащими!

Тихо выругавшись, Джесс рванул дверь и стремительно вышел на террасу.

Громкие звуки заставили обоих повернуть голову. Увидев в глазах Джесса убийственную ярость, Йен сделал шаг назад.

Джесс с трудом заставил себя придерживаться вежливого тона.

– Чем вы тут занимаетесь?

– Когда я узнал, что Лана разделяет мою любовь к книгам, я так обрадовался, что решил поделиться с ней. – Йен посмотрел на Лану, и улыбка снова вернулась на его лицо. – У этой молодой леди поразительный ум. Надеюсь, вы не станете сердиться на то, что мы позаимствовали кое-какие книги с полок библиотеки. Чтение вслух – это прекрасный способ научить ее разговаривать, не испытывая неловкости.

– А ее акцент? – Взгляд Джесса оставался суровым.

– Полагаю, что мы сделали огромные успехи. – Йен поднял руку. – Лана, вы не скажете что-нибудь, чтобы продемонстрировать свое умение?

– Да уж, скажу. – Ирландский говорок прорвался прежде, чем Лана успела приготовиться. – То есть…

Она попыталась говорить так, как ее столь тщательно учил Йен. Но ей трудно было думать, пока Джесс смотрел на нее таким взглядом!

Он отсутствовал неделями, появляясь только изредка и оставив ее на руках у всех этих незнакомцев. А теперь, вместо того чтобы сказать, как мило она выглядит в своем великолепном новом платье, он смотрит на нее так, как смотрел в тот вечер, когда застал моющей пол.

– Все в порядке, – подсказал Йен суфлерским шепотом. – Вспомните, чему я вас учил. Когда вы сильно волнуетесь, приостановитесь на пару секунд, чтобы успокоиться, и начинайте сначала.

Лана кашлянула.

– Йен очень помог мне, научив говорить медленно и произносить слова четко, как подобает твоей кузине, леди Алане Даннинг Гриффин Виндзор. – Довольная тем, что ей удалось идеально подражать британскому выговору и не забыть ту легенду, которую они придумали относительно ее родственных связей с Джесс, она добавила: – А книги, которыми он со мной делился, – просто чудесные! За последние несколько дней мы побывали во Франции, в Англии и даже в Австралии. Ты знал, что кенгуру могут перепрыгнуть через голову взрослого человека? И что они носят своих малышей в сумке?

Джесс гневно посмотрел на Йена, но ответил Лане:

– Разговор о колонии для осужденных – это просто великолепная тема для разговора за обедом у Вандербилтов, который состоится в конце этой недели.

– На этой неделе? – Ее голос зазвучал придушенным писком. – Но я не смогу! Я не готова. – Она повернулась к Йену: – Скажите ему, что я к этому не готова.

– Да, скажите мне, Йен, насколько хорошо были потрачены мои деньги. – В голосе Джесса звучал настоящий лед.

Йен резко поднял голову.

– Было бы лучше, если бы мы провели вместе еще несколько недель.

– Не я решаю, когда именно самые влиятельные члены нью-йоркского общества пригласят меня пообедать! – Теперь Джесс обращался к учителю речи, но обжигал гневным взглядом Лану. – Этот обед будет самым важным событием светского сезона. Если ее признают Вандербилты, то это обеспечит и другие приглашения. Поскольку они самое богатое семейство Нью-Йорка, то им все подражают. Если они ее примут, то и весь Нью-Йорк одобрит.

Йен стал немного прямее.

– Я нисколько не сомневаюсь в том, что эта леди с ее цепким умом и живой сообразительностью прекрасно со всем справится. – Лана тихо ахнула, и, повернувшись к ней, молодой человек ласково сжал ее пальцы своей рукой. – Вы умная женщина, Лана. Умнее большинства женщин, которых я знаю. И вы обладаете исключительной отвагой. Эти два достоинства позволят вам добиться в этой жизни всего, чего вы захотите. Вы справитесь, вот увидите.

Джесс пристально посмотрел на их соединенные руки, а потом поднял глаза на лицо молодого человека и наградил таким взглядом, от которого у того кровь в жилах должна была заледенеть.

– Спасибо, вы можете идти. И по дороге возьмите у Марии причитающиеся вам деньги.

Его тон не допускал возражений. Йен кивнул и, повернувшись, пошел к выходу. У двери он остановился и обернулся.

–. С вами приятно было заниматься, Лана.

– Спасибо вам за вашу доброту, Йен.

Лана сжала руки и стала ждать, чтобы Джесс что-нибудь сказал. Он разглядывал ее так, словно у нее на щеке была какая-то грязь.

Теперь, когда они остались вдвоем, Джесс словно потерял дар речи. При виде Ланы в элегантном кремовом платье, с заколотыми перламутровыми гребнями темными волосами и носками изящных новых туфелек, едва выглядывающими из-под обшитого рюшами подола, у него вдруг пересохло во рту.

Произошедшие в ней перемены были просто поразительными. Несколько недель хорошей еды и спокойного сна стерли круги, которыми были обведены ее глаза, и заставили кожу нежно светиться. Ее руки, которые сейчас нервно сжимались и разжимались на уровне талии, больше не носили следов тяжелой работы, а постепенно становились нежными и гладкими. Глядя на нее, любой подумал бы, что она с рождения не ведает тревог.

Когда Джесс понял, что молчание неловко затянулось и что его поймали на том, что он внимательно разглядывает Лану, он поспешил исправить положение, обведя ее взглядом с ног до головы и спокойно проговорив:

– Мария сказала, что остальная часть твоего гардероба будет готова к концу недели. Ты довольна тем, что уже видела?

Лану удивил его тон. У нее возникло ощущение, будто случилось что-то нехорошее, но она была настолько рада наконец его видеть, что не могла думать ни о чем другом. В прошедшие недели он успевал уйти к тому моменту, когда она спускалась вниз, и как бы поздно она ни засыпала вечером, пытаясь уловить звук шагов в коридоре, ей ни разу не удалось услышать, как он возвращается.

Да и зачем ему возвращаться в этот особняк, который не был его домом, а просто принадлежал какому-то другу, когда он мог позволить себе ходить на шикарные званые обеды, провожать богатых женщин к ним домой – и, возможно, проводить с ними всю ночь? Ему не было нужды беспокоиться о своей новой гостье. Он знал, что она в хороших руках – с Марией и полным штатом прислуги. Почему ему должно быть до нее какое-то дело?

Ох, даже думать об этом было больно!

– Твое молчание свидетельствует о том, что ты недовольна одеждой, которую тебе сшила Надя?

– Недовольна? С чего ты так решил? – У нее даже дыхание перехватило. – Всю мою жизнь я могла думать только о том, чтобы не остаться голодной и иметь какую-нибудь сухую и теплую одежду. А теперь вдруг оказалось, что я разодета в шелк и атлас, у меня накидки из меха и бархата, а модные башмаки такие мягкие, что даже на ноге не чувствуются! А ты еще спрашиваешь, довольна ли я?

Он невольно улыбнулся ее прямоте. Неудивительно, что она ослепила молодого Хайд-Смита! Она так же радует, как солнечный свет после долгах дней сумрака и дождя. От одного взгляда на нее у него улучшилось настроение. Особенно теперь, когда Йен ушел и они остались вдвоем.

– Ну что ж! – Он взял ее под локоть и повел к двери. – Если хочешь, мы сегодня пообедаем в парадной столовой, а ты сможешь надеть свое лучшее новое платье и ошеломить меня тем, что ты успела выучить за время моего отсутствия.

– Ты сегодня останешься дома?

Лана не смогла справиться с собой, и в ее голосе явственно прозвучала радость.

– Да. И очень этим счастлив.

И, заходя в дом, Джесс вдруг понял, что сказал чистую правду. Откровенно говоря, он был настолько доволен собой, что решил выплатить Хайд-Смиту большие премиальные.

Ну вот! Он вовсе не ревновал – он просто устал из– за того, что все эти недели плясал под дудку матрон из общества.

Сегодня на него никто не будет давить. Сегодня он сможет есть что захочет и смотреть и слушать очень придирчиво, проверяя, хорошо ли были потрачены его деньги.

А еще, признался он себе с некоторой неохотой, он сможет предаваться фантазиям, проведя целый вечер в обществе этого очаровательного создания.

Глава 15

– Сидите спокойно, мисс. – Роуз заканчивала причесывать Лану, закалывая темные локоны красивыми серебряными гребнями. Потом она отступила на шаг, чтобы оценить плоды своих трудов. – Ах, ну до чего великолепно вы выглядите! Мария сказала, что это будет репетиция перед званым обедом у Вандербилтов.

– Репетиция?

Миниатюрная горничная рассмеялась.

– Наверное, вы таких вещей не знаете. Вечером накануне первого спектакля актеры должны сыграть пьесу целиком, чтобы выучить свои роли и убедиться, что знают, куда надо идти по сцене.

– Понятно.

Это подтвердило подозрения Ланы. Даже Роуз была из их числа! Актеры, мошенники, женщины легкого поведения. Этот дом был полон таких людей. Даже Йен не захотел говорить, какое отношение он имеет к ним всем. Ах, ну разве она не сама об этом просила? И потом, как бы они ни устроили свою жизнь, они ей помогают – и она должна быть им за это благодарна.

Лана едва взглянула на себя в зеркало – и повернулась к двери.

– Спасибо вам, Роуз. Не дожидайтесь меня. Вы все эти недели слишком много работали. Я хочу, чтобы вы пообещали мне, что отдохнете.

Служаночка захихикала, прикрывая рот ладошкой.

– Я еще никогда не прислуживала такой, как вы. И потом, я не могу обещать, что буду отдыхать, потому что Эрнст, который присматривает за лошадьми, пригласил меня погулять с ним при свете луны.

– А Мария знает?

Роуз улыбнулась:

– Есть такие веши, которые я предпочту не рассказывать моей тете. Когда дело доходит до меня, то она превращается в настоящую наседку. Она считает, что я слишком хороша, чтобы тратить время на мужчину, который чистит конюшни.

Лана не смогла не ужаснуться.

– Но если он хороший человек, то какое значение имеет то, как именно он зарабатывает деньги.

– Просто все так устроено. Моя тетя считает, что ни один мужчина не достоин ее племянницы. Идите, мисс. И удачной вам репетиции.

Лана выбежала из комнаты и стремительно спустилась по лестнице, изумляясь тому, как сильно у нее забилось сердце. У дверей столовой она остановилась и провела влажной ладошкой по юбке, пытаясь выровнять дыхание. Ей необходимо произвести хорошее впечатление на Джесса, заставить его гордиться тем, чему она научилась. Если это репетиция, то она должна показать все то, чему так усердно учили ее предоставленные Джессом преподаватели.

Когда она вошла в столовую, Джесс стоял у камина, глядя в огонь. В руках у него был стакан эля. Когда он повернулся к ней, ей показалось, что мысли его где-то далеко. Но когда она подошла ближе, он моргнул – и странное выражение исчезло, сменившись озорной улыбкой, которая всегда оказывала такое странное воздействие на ее сердце.

– Ты чудесно выглядишь, Лана. Этот цвет идеально тебе подходит.

Лана посмотрела на рубиновый атлас своего платья.

– Спасибо. Его выбирала Надя, а не я.

– На вкус Нади всегда можно положиться. – Он потянулся за бокалом, стоявшим на серебряном подносе. – Я попросил Марию налить тебе шампанского.

Когда он вручил ей бокал, их пальцы на мгновение соприкоснулись – и волна жара прокатилась по всему ее телу. Даже пальцы ног в новеньких лайковых туфельках запылали.

– Спасибо.

Зная, что он наблюдает и оценивает, Лана сделала всего один маленький глоток.

– Мне нравится то, как Роуз уложила тебе волосы.

Она чуть наклонила голову, удивляясь тому, как запело ее сердце от этого незамысловатого комплимента.

Один из слуг вошел с серебряным блюдом, на котором лежало несколько треугольничков подсушенного хлеба с чем-то странным.

– Икра. – Джесс смотрел, как она берет один кусочек и подносит его ко рту. – Из России.

Лана откусила немного и повернулась к нему с удивлением.

– Очень вкусно. А ты знаешь – Надя сказала мне, что была портнихой у русской царевны!

– И что ты об этом думаешь?

Зная, как пристально Джесс за ней наблюдает, она только пожала плечами:

– Думаю, что история получилась красивая, а она рассказывала ее столько раз, что теперь она звучит совершенно естественно.

Он улыбнулся:

– По твоему тону ясно, что ты ей не веришь. Полагаю, милая Колетт также поделилась с тобой историей своего разбитого сердца?

– Каждый раз, когда мы с ней встречаемся, она еще немного приукрашивает эту историю, так что, право, я почти вижу ее в объятиях принца Уэльского. – Лана доела кусочек тоста и с трудом справилась с желанием протянуть руку за следующим. – Ты окружил себя выдающимися людьми. Я бы сказала, что как актеры они равны тебе, Джесс.

Он чуть поклонился:

– Спасибо.

В комнату вошла Мария, за которой следовало несколько лакеев, и он повернулся к ней. Домоправительница тепло ему улыбнулась.

– Клара очень старалась, чтобы обед был именно таким, какой вы просили.

– Надеюсь, вы передадите Кларе мою благодарность.

Джесс протянул руку. Лана положила кончики пальцев ему на рукав и пошла с ним к столу. Когда он придвигал ей стул, она заставила себя не реагировать на то, что его пальцы скользнули по ее шее.

Обед начался с легкого консоме, приправленного тоненькими полосками моркови и порея. Следуя урокам Марии и Клары, Лана съела всего несколько ложек, а потом прикоснулась тонкой салфеткой к губам. Лакей тотчас убрал ее тарелку.

Второй лакей остановился рядом с ней и снял крышку с сервировочного блюда, положив ей на тарелку немного пюре. Затем ей подали овощи, а третий человек подал птицу.

Мария наполнила их рюмки вином и отошла от стола.

– Вы хотите остаться одни?

Джесс кивнул:

– Да, Мария, спасибо.

Когда слуги удалились, Лана съела крошечный кусок птицы.

– Я никогда ничего подобного не пробовала. Что это?

– Утка, запеченная в вине и глазированная ликером.

– Надо же – Клара умеет готовить такое чудесное блюдо! Ты знаешь, она как-то сказала мне, что когда-то была кухаркой у герцога Аргайла! А когда он женился на принцессе, бедняжку Клару уволили, потому что его жена предпочла собственного повара. Можешь себе представить подобную жестокость? Хоть я ей и не верю, – прибавила она тихо.

– Почему же?

– Но ты же не думаешь, что я поверю красивым сказкам, которые рассказывают женщины из этого дома? – Под его взглядом она чуть покраснела. – Не то чтобы эти истории не были увлекательными и не говорили об удивительной жизни… Но я понимаю, что на самом деле они, наверное, такие же, как ты, Джесс. Актеры, отточившие свое искусство до такой степени, что поверили собственным выдумкам.

Она вернулась к еде, явно наслаждаясь каждым новым блюдом.

Когда она наконец выпрямилась, то не удержалась и тихо вздохнула от удовольствия.

– Это было… – Она постаралась вспомнить то слово, которое Йен посоветовал ей использовать в присутствии богатых женщин. – Это было просто дивно!

Джесс постарался спрятать улыбку.

– Я рад, что утка тебе понравилась. Похоже, что это одно из модных блюд этого сезона.

– А любимые блюда меняются?

На этот раз он все-таки улыбнулся:

– Не реже, чем времена года. И не только блюда, но и одежда, благотворительные организации и даже люди.

– Я не понимаю.

Он ответил уже серьезно:

– В этом году Ван Энделы побывали в Европе и решили, что следует подражать английской высшей аристократии. Вот почему я стал так популярен. Уже через год высший свет Нью-Йорка может решить, что это ужасно скучно, и перейти на актеров, жонглеров или мистиков из Индии. На то, что покажется им интересным.

– Но для тебя это, конечно, ничего не должно изменить.

Он вопросительно выгнул бровь.

– Захотят ли они видеть аристократов, актеров, жонглеров или даже индийских мистиков, я не сомневаюсь, что ты сумеешь превратиться в того, кем нужно быть, чтобы попасть в их дома.

Джесс пригубил вино, молча глядя на нее. Спустя несколько секунд он уже снова улыбался.

– Мне показалось, что в твоем голосе прозвучали нотки осуждения. Ты осуждаешь то, как я живу?

– Нет, конечно. Мне ли тебя судить, когда я сама решила сделать то же самое?

– Но ты не можешь гордиться тем, что делаешь, так ведь, Лана?

– Но я не позволю себе этого стыдиться. – Ее акцент вернулся, став очень заметным. Она тряхнула головой и вызывающе вздернула голову, хотя ее пальцы беспокойно крутили серебряную ложечку. – Я сделаю все, что надо, чтобы получить опеку над Колином, и не допущу, чтобы кто-то меня за это осуждал.

Джесс накрыл ее руку своей, остановив нервное движение.

– Я тебя не осуждаю, Лана. И никто не станет осуждать. Чтобы выжить, мы все бываем вынуждены делать такие вещи, какими не можем гордиться.

– Но ты мог бы добиться в жизни гораздо большего, Джесс! – Она убрала руку и подняла на него глаза, которые невероятно расширились от его прикосновения. – Посмотри на себя в этом прекрасном костюме: ты ведь выглядишь лучше, чем даже принц Уэльский! Да если бы ты применил свои таланты в более благородных делах, ты смог бы стать таким же богатым, как Ван Энделы или Вандербилты, я в этом уверена!

Он ласково рассмеялся:

– Какая вера, Лана! Осторожнее. Если ты не проявишь бдительность, то начнешь в меня верить.

– Но ты сам должен в себя поверить, Джесс! Ты настолько лучше, чем тебе кажется!

– И как это надо понимать?

– Почему ты все время стараешься скрыть свою доброту? Надя в тебе души не чает. И Колетт тоже. Даже Мария, Роуз и Клара говорят о тебе только хорошее. Каждый день я должна слушать их восторженные рассказы. Как ты помог им переехать в Америку и нашел им работу, когда они оказались в отчаянном положении. Сколько раз ты давал им деньги, когда они оставались без средств. Я видела, как ты говоришь с ними на их родном языке, поднимаешь им настроение, каждый раз заставляешь их улыбнуться. И смотри, как ты позволил им жить здесь, в этом прекрасном и просторном особняке, до тех пор, пока ты сам не будешь вынужден уехать. Пусть ты всего лишь актер и аферист, но я уверена, что сердце у тебя доброе. Тебе просто надо найти честную работу – и тогда никто не сможет предсказать, насколько далеко ты сможешь пойти.

Он смотрел на нее с ужасно странным выражением лица – это было что-то между насмешкой и раздражением.

После того как она заговорила откровенно, отступать стало поздно. Набрав побольше воздуха, Лана продолжила:

– Людей к тебе тянет, Джесс. Посмотри, как тебя уважают Култыщка, Туми и Нед. Со светскими людьми было бы так же. Мне кажется, что, если бы ты открыл мистеру Ван Энделу правду, он смог бы простить тебе твой маленький обман и даже дал бы тебе работу у себя в компании.

– Ты хочешь сказать – если бы не отправил меня в тюрьму за, как ты выразилась, «маленький обман»?

Эта возможность ее явно потрясла.

– В тюрьму? Неужели он мог бы это сделать?

– А что, по-твоему, сделали бы Ван Эндел и его жена, если бы вдруг узнали, что их почетный гость на самом деле не тот, за кого себя выдал? Особенно если бы их друзья узнали про этот обман и стали над ними смеяться?

Лана обдумала его слова и неохотно кивнула:

– Да, теперь я понимаю, что у тебя нет выбора: ты должен продолжать то, что начал – или принять все последствия.

– Это относится к нам обоим. – Джесс приложил салфетку к губам. – После того как ты появишься в свете, отступать будет нельзя, Лана. Надеюсь, у тебя хватит стойкости, чтобы довести дело до конца.

Они оба резко повернулись, когда Мария постучала в дверь и сразу же вошла в столовую.

– Клара приготовила ваш любимый десерт. – Домоправительница сделала знак лакею, который подошел к столу и снял крышку с серебряного блюда. – Шарлотка.

Джесс глубоко вздохнул:

– Мне очень жаль. Пожалуйста, передайте Кларе, что я очень сожалею, но не в состоянии съесть даже крошки!

– Мисс Данливи? – Домоправительница посмотрела на Лану, но та покачала головой:

– Никак не смогу.

– Клара очень огорчится.

Джесс сжалился и взял десерт. Прежде чем приняться за него, он протянул первую ложку Лане.

Позволив себя кормить, она ощутила какое-то странное чувство. Джесс до нее не дотрагивался, она ощущала на себе его взгляд, проводивший кусочек к ее губам. Она тихо вздохнула от наслаждения:

– Ох, до чего вкусно!

– Действительно. – Джесс съел несколько кусочков, а потом отодвинул тарелку. – Передайте Кларе мою благодарность за прекрасную трапезу, Мария, и особенно за шарлотку. – Допив вино, он посмотрел на Лану: – Ты не возражаешь, если я закурю?

– Конечно.

Джесс отодвинулся от стола, а потом помог Лане встать. Они отошли от стола и сели на диванчик перед камином.

Джесс поднес спичку к кончику сигары, глубоко затянулся и выпустил струю дыма.

Лана ощутила запах дорогого табака и вспомнила тот первый вечер, когда она говорила с ним на берегу.

– Ты давно не видел Култышку, Туми и Неда?

– У меня не было времени. И я об этом жалею. Мне очень не хватает их общества. – Джесс взглянул на нее: – Ты по ним скучаешь?

– Иногда. Как и ты, я была настолько занята, что у меня почти не было времени вспоминать о них. Наверное, это к лучшему. Если бы у меня было время на размышления, я, наверное, сошла бы с ума, думая о том, что приходится выносить Колину в этом доме.

– Я знаю, что тебе нелегко, Лана. – Не подумав, Джесс взял ее за руку и стал перебирать ее пальцы. – Но если тебе удастся убедить свет в твоем благородном происхождении, все можно будет уладить уже через несколько недель.

– Ах, Джесс! – Она тяжело вздохнула. – Если бы это было так!

– Доверься мне. – Он пожал ее руку, а потом, отчаянно желая хоть как-то ее утешить, обнял рукой за плечи и притянул к себе. – Я знаю этих людей, знаю направление их мыслей, как легко они поддаются внушению. Предоставь все мне.

Ей очень хотелось это сделать. Ах, как хотелось! Но в уголке ее сознания продолжала прятаться мысль о том, что этот человек – всего лишь ловкий мошенник, способный управлять ею с такой же легкостью, с какой он управляет всеми теми, кого, по его словам, он так хорошо знает. Если она опозорит его и себя, то он с легкостью бросит ее на съедение псам и умоет руки, отвернувшись от нее.

– Наверное, у меня нет выбора.

Как только она произнесла эти слова, Джесс убрал руку и встал, швырнув в камин остаток сигары. Когда он повернулся к Лане, на его лице по-прежнему была улыбка, но было заметно, что в глазах у него веселья не осталось.

– День выдался долгий, Лана. Я провожу тебя до твоих комнат.

Она пошла рядом с ним, мысленно ругая себя за то, что испортила такой прекрасный вечер. Однако если она сама о себе не позаботится, то кто это сделает? Конечно, не этот мужчина: он ведь достаточно ясно дал ей понять, что ему нравится играть роль повесы.

Она должна помнить, что одно дело играть роль для того, чтобы защитить Колина от жестокости жизни. И совсем другое – позволить себе поверить, пусть всего на минуту, в ту ложь, которая была так искусно соткана. Чем лучше она узнавала Джесса, тем отчетливее видела правду. Он и его «партнеры» освоили актерство так, как она и мечтать не может. Они так убедительны и так часто повторяют свою ложь, что, похоже, уже не могут отличить фантазию от реальности. Но хотя она не может им доверять, она может хотя бы брать с них пример. И она сможет добиться своей цели, если не позволит себе запутаться во лжи.

Что до Джесса, то ей не в чем его винить. Он не виноват в собственном обаянии. Оно такая же часть его личности, как и фальшивый британский акцент, соскальзывавший с его губ с такой легкостью, словно он всю жизнь именно так и говорил.

Они остановились у двери ее апартаментов. Джесс открыл створку и посторонился, чтобы Лана смогла войти.

Проходя рядом с ним, она ощутила ток чувственного влечения и сразу же отступила, постаравшись увеличить расстояние между ними.

Джесс устремил на нее долгий внимательный взгляд:

– Когда ты увидишь Надю и Колетт, передай им, что я доволен их успехами. Полагаю, что ты более чем готова войти в нью-йоркское общество.

– Спасибо.

Она подняла глаза и поняла, что он смотрит на ее губы. На мгновение она ощутила сладкое волнение и подумала, что он собирается ее поцеловать.

Но в следующую секунду он шагнул назад, так что их разделил порог.

– Доброй ночи, Лана.

– Доброй ночи, Джесс.

Лана решительно закрыла дверь, но оставалась на месте, слушая, как он идет по коридору. Только услышав, как захлопнулась дверь его комнаты, она пошевелилась.

Она сказала себе, что не разочарована, ничуть не разочарована. На самом деле она испытывает только чувство облегчения. Лана подошла к окну и стала смотреть в ночное небо.

Ей не следует поощрять какую бы то ни было интимность. Она здесь только по одной причине. Когда Колин к ней вернется, она должна уйти без всяких сожалений. Ей достаточно вспомнить о том, что случилось с Шивон, чтобы понять: сладкие слова и нежные поцелуи не гарантируют счастья.

Но она печально спросила себя: «Если это так, то почему у меня в душе такая леденящая пустота?»

Джесс метался по своим комнатам, словно тигр в клетке. Он нервно ходил туда и обратно, приостанавливаясь у балкона, чтобы заглянуть в раскинувшийся внизу сад. Часто его усталая душа отдыхала от одного только вида ухоженных деревьев и кустов роз, мощенной плитами дорожки, уходившей от фонтана к каменной скамье, и лунного света, который заливал все это. Но этой ночью идеальная симметрия регулярного парка и вся его мирная красота его не трогали. Больше того, он смотрел в темноту, но ничего толком не видел.

Он видел перед собой только Лану – такую, какой она была этим вечером. Величественная, словно королева. Сидя рядом с ней за столом, он получал подлинное удовольствие. Вместо того чтобы вести скучные разговоры с пустоголовыми девицами, он наслаждался остроумной беседой. Она была поистине искрометной! И хотя как только Лана переставала за собой следить, в ее речи снова проявлялся ирландский говор, это только усиливало ее очарование. Ему ни разу не захотелось избавиться от ее общества и закрыться в своей комнате.

И ее осуждение задело его неожиданно больно. Раньше его совершенно не интересовало то, что думают окружающие. Больше того, он получал странное удовольствие, шокируя людей. Это всегда было частью его образа. Но сегодня, ощутив ее неодобрение, он вдруг обнаружил, что ему отчаянно хочется обнять ее и пообещать, что ей больше никогда не придется в нем разочароваться.

Что с ним происходит? Если бы он не знал себя так хорошо, то решил бы, что превращается в какого-то пустоголового дурня.

Почему ему важно то, что о нем думает Лана?

Ему это не важно. Ничуть.

Он сорвал с себя смокинг и рубашку и, скомкав, швырнул в угол. Потом он сбросил с ног туфли, с удовольствием услышав, как они со стуком ударяются в стену.

А потом, зная, что все равно не заснет, он переоделся в простую одежду и приказал подать карету. Если он не может провести время с Ланой, то, возможно, покер с ее старыми друзьями из «Синего гуся» станет неплохим развлечением.

Глава 16

– Мария! – В громком голосе Джесса звучало раздражение. – Почему она не идет?

– Она уже скоро появится.

Домоправительница быстро улыбнулась ему и открыла дверь апартаментов Ланы. Но не успел он заглянуть внутрь, как дверь перед ним захлопнулась.

Джесс чертыхнулся и повернулся к Уизерсу:

– Они готовили ее весь день. Что еще могло остаться несделанным?

Пожилой дворецкий пожал плечами и изо всех сил постарался изобразить равнодушие.

Из-за двери раздался возбужденный возглас Нади:

– Да! Бесподобно!

– Оно слишком открытое!

Это ответила Лана. Судя по голосу, она была в смятении.

– Нет. Наоборот, недостаточно открытое, но для первого раза годится. Перестаньте подтягивать рукава. Они должны сидеть так, открывая плечи.

Их прервал голос Колетт:

– А теперь вы повернетесь и в последний раз покажете мне, как вы идете.

В комнате раздался гневный стук каблучков, отрывистый приказ, заставивший этот звук смягчиться, а потом все стихло.

Джесс повернулся к дворецкому, который в ответ поднял брови в немом вопросе. В ту же секунду дверь открылась – и Мария замахала на обоих мужчин руками, прогоняя их. Джесс с подозрением сузил глаза.

– Если вы не возражаете, то мне бы хотелось увидеть то, что я оплатил.

– И увидите. Но сначала я попрошу вас спуститься вниз.

Не говоря больше ни слова, Джесс ушел в сопровождении Уизерса. Через несколько минут мужчины уже стояли в холле и смогли впервые увидеть Лану, которая остановилась на верхней площадке.

У Джесса перехватило дыхание. Она была дивным видением! Чудесное кружево ее платья было настолько тонким и искусно сотканным, словно вышло из рук ангелов.

Пока Лана спускалась по лестнице, ее темные волосы мягкими волнами колыхались у нее на спине, а один локон падал на грудь. На голове их скалывали серебряные гребни.

Мария и остальные женщины остались на площадке, молча глядя на Лану. Когда она дошла до последней ступеньки, они поспешно спустились и собрались вместе, словно стайка птиц, ожидая вердикта Джесса.

Он улыбнулся портнихе:

– Ты превзошла себя, Надя.

– Да. Это легко, когда шьешь на такую красавицу.

Он повернулся к сияющей француженке:

– Не знай я правды, Колетт, я бы поклялся, что она двигается, как обученная балерина.

Колетт прикоснулась к щеке Джесса кончиками пальцев.

– Она моя лучшая ученица.

Он все еще ничего не сказал Лане – и она стояла неподвижно и молчаливо, словно статуя. Ее волнение выдавали только ее руки: она крепко стиснула их у талии.

Джесс вынул из нагрудного кармана небольшой атласный сверток. Открыв его, он достал платиновое филигранное колье и серьги с бриллиантами. Не говоря ни слова, он подал Лане серьги, подождал, чтобы она их закрепила, а потом обернул колье вокруг ее шеи.

Закрепляя застежку, он указал на позолоченное зеркало, висевшее в холле над мраморным столиком:

– По-моему, это идеальный последний штрих. Правда?

Лана воззрилась на свое отражение, изумляясь тому, как отчаянно колотится ее бедное сердечко. Она поспешила уверить себя в том, что дело не в прикосновении его пальцев к ее шее. Дело в том, что она вдруг окончательно осознала, что именно собирается сделать.

Она прищурилась. Не поворачиваясь, она всмотрелась в Джесса, отражавшегося в зеркале позади нее.

– Похоже, что ты особенно успешно играл в карты, раз смог купить нечто стоящее.

Он одарил ее своей озорной улыбкой.

– Действительно. – Он повернулся к Уизерсу: – У вас уже готова накидка для леди?

Дворецкий держал серебристую ротонду из того же чудесного кружева, подбитую переливающимся бархатом. Джесс взял накидку и набросил ее на плечи Ланы.

Он помахал остальным:

– Мы с вами прощаемся.

– Удачи, мисс! – крикнула Роуз.

– Не забудьте скользить, дитя мое, – напомнила Колетт.

– Ты их всех ослепнешь, – добавила Надя на своем ломаном английском.

– Вы хотели сказать «ослепишь», – уточнила Мария.

– Да, ослепишь.

Уизерс изумил Лану, адресовав ей поклон.

– По крайней мере на сегодня вы стали настоящей аристократкой королевской крови.

Лана неуверенно улыбнулась ему и оперлась на протянутую Джессом руку. А потом она как во сне пошла к двери, спустилась по ступенькам и села в ожидавший их экипаж.

Пока они неслись сквозь темноту, она могла только изумляться, как ее бедное сердечко не вырвется, из груди – так отчаянно оно колотилось.

– А теперь слушай внимательно. – Джесс говорил негромко, так что Лане приходилось напрягать слух, чтобы уловить его слова, заглушаемые цоканьем копыт. – На таком званом обеде я не смогу всегда быть рядом с тобой. У меня есть… определенные обязательства.

– Ты должен очаровывать женщин. Я понимаю.

Он шумно вздохнул.

– Я постараюсь быть поблизости, но если ты вдруг оглянешься и не увидишь меня, сохраняй спокойствие.

– За обедом нас посадят рядом?

– Скорее всего, нет. Подозреваю, что хозяйка дома захочет посадить меня рядом с собой, а наш хозяин скорее всего сам поведет тебя к столу.

Лана почувствовала, что у нее начинает болеть голова.

– При каждом удобном случае ставь свой бокал с шампанским на поднос. Это позволит какому-нибудь джентльмену принести тебе новый.

– Не понимаю.

Он обвел ее взглядом. Даже в вечерних сумерках продолжало казаться, будто она мерцает и сияет.

– Гости будут очарованы моей таинственной и прекрасной кузиной, которая приехала ко мне из-за океана погостить. Просто позволь мужчинам оказывать тебе мелкие знаки внимания.

– Ясно.

И она действительно поняла, что он хотел ей сказать. Ей надо постоянно помнить о том, что все это – игра. Глупая игра, которая была бы даже забавной, если бы не важность того приза, ради которого она затеяна.

Экипаж поехал медленнее. Они свернули на длинную подъездную аллею такого великолепного особняка, каких Лана еще никогда не видела. Каким образом удалось добиться того, чтобы каждое строение улицы миллионеров было лучше предыдущего? Казалось, трехэтажное здание занимает целый квартал. Свет лился из всех окон, подъездную аллею освещали фонари, установленные на высоких столбах. Их было чуть ли не сто штук.

Их экипаж приостановился в конце длинной вереницы карет. Каждая подъезжала к широким ступеням дома, где лакей в ливрее помогал пассажирам сойти, а затем перепоручал их следующему ливрейному лакею, переходя к очередной карете.

– И еще одно я должен тебе сказать, Лана.

Джесс придвинулся ближе и продолжал говорить так тихо, чтобы кучер его не услышал. При этом он ощутил легкий цветочный аромат, который она для себя выбрала. Эти духи идеально ей подходили – и он поймал себя на том, что гадает, окажется ли их аромат сильнее у ее шеи и между грудями. От этой мысли его прошиб пот.

– В «Нью-Йорк ньюс» есть репортер, его зовут Фарли Фэрчайлд.

– Тот, который написал про миссис Ван Эндел и Колина?

Джесс кивнул.

– Я постарался найти время… чтобы с ним подружиться.

– Зачем?

Джесс улыбнулся:

– Он ведет колонку, которую в Нью-Йорке читают все, кто умеет читать, и даже некоторые из тех, кто читать не умеет. Если он напишет о тебе что-то лестное, уже завтра об этом прочтет весь город.

– А с чего ему говорить обо мне что-то лестное?

– Возможно, я сказал пару вещей про мою прелестную кузину, которая состоит в отдаленном родстве с королевой Англии и которая приехала сюда в надежде познакомиться с некоторыми из лучших женихов Нью-Йорка.

– Не может быть!

Лана резко отшатнулась, глаза у нее округлились от ужаса.

– Поскольку он всегда бывает с фотографом, я хочу, чтобы ты приготовилась улыбнуться, когда тебе будут помогать выйти из кареты, пусть даже тебе покажется, что тебя решили убить взрывом пороха.

– По…

– Уже нет времени. Я вижу его вот там. – Голос Джесса стал властным. – Улыбайся, милая! И держись величественно.

Это были последние слова, которые Лана услышала перед тем, как дверь кареты открылась и ливрейный лакей начал помогать ей спускаться. В тот момент, когда Джесс взял ее за руку, раздался звук взрыва, сверкнул ослепительный свет – и Лане показалось, что она оказалась в осаде. Полуослепшую, ее повели по ступеням особняка Вандербилтов.

Джесс подался ближе и прошептал:

– Добро пожаловать в высший свет, Лана.

– Джеслин Джереми Джордан Ганновер, герцог Амберленд!

Дворецкий Вандербилтов объявил это имя – и все собравшиеся в комнате гости поспешно повернулись в сторону мужчины, появившегося в дверях.

– Его кузина, леди Алана Даннинг Гриффин Виндзор, из Шропшира, Англия.

Мужчины и женщины дружно ахнули, глядя, как Джесс вводит в комнату ошеломляюще прекрасную девушку, направляясь с ней приветствовать хозяев дома.

Вандербилты сияли, гордясь своим достижением. Им удалось заполучить на первый обед сезона не одного, а двух представителей высшей аристократии! Это определенно поставит их выше всех и сделает самой популярной парой в Нью-Йорке.

Пока они знакомили Джесса и Лану со своими самыми уважаемыми гостями, Лана растерянно гадала, удастся ли ей запомнить все имена. Она узнала большую их часть, поскольку читала о них в газете, но одно дело читать – и совсем другое называть издателя газеты по имени и видеть, как его жена приседает, прежде чем с ней поздороваться. Было трудно не захихикать, когда судья Верховного суда просит оставить ему танец, а Густав Ван Эндел дольше положенного задерживает се руку в своей и только потом поворачивается, чтобы представить ей жену и сына.

Лана впервые увидела Уилтона Ван Эндела, если не считать того момента, когда она застала его со Шведкой. Память о том, что он сотворил с этой несчастной бедняжкой, навсегда отпечаталась в ее памяти – и сейчас, видя этого высокого, приветливо улыбающегося молодого человека с по-мальчишески красивым лицом в обрамлении светлых кудрей, она была рада тому, что знает его истинный характер. Она задумалась о том, как много невинных молодых девушек поверили в то, что такой привлекательный мужчина, так хорошо одетый и вращающийся среди таких важных особ, должен быть воплощением всего доброго и благородного.

– Леди Алана! – Он склонился к ее руке. – Я буду с нетерпением ждать нашего танца.

– И я.

Лана отвернулась от него, чтобы выслушать очередное представление, а потом еще и еще.

И все это время она продолжала улыбаться и время от времени подносила к губам бокал шампанского. Она не брала закуски с подносов, которые разносили по залу, опасаясь, что нервные спазмы, терзавшие ее желудок, только усилятся, если она попробует что-нибудь съесть.

Она поймала себя на том, что отвлеклась на горничных в их безупречно чистых форменных платьях, которые сновали между гостями, предлагая напитки и еду и в то же время оставаясь незаметными. Сколько времени они сегодня провели на ногах? И сколько еще им предстоит трудиться, прежде чем они смогут лечь спать?

А как насчет этой роскоши? Во что обошлась отделка этого зала с позолотой, оттенявшей резное красное дерево? Сколько мрамора пришлось добыть, чтобы создать это ослепительное оформление камина? Сколько голодных людей в лачугах восточной стороны можно было бы накормить, одеть и согреть за те деньги, которые потрачены на один-единственный торжественный обед?

После того как все гости были представлены, хозяин дома предложил руку Лане, а хозяйка дома оперлась на руку Джесса – и они возглавили процессию в столовую, которая оказалась еще больше и богаче, чем та, которую Лана видела «особняке Ван Энделов. Стол сиял расписным фарфором, хрусталем и серебром. Над ним сверкала люстра с сотнями свечей. Столовая была украшена массой белых роз и магнолий, аромат которых усиливал атмосферу роскоши.

Лана оказалась на одном конце стола по правую руку от хозяина дома, тогда как Джесса усадили на другом конце, справа от хозяйки. Слуги обходили стол, предлагая ростбиф, перепелов и лососину, а голоса гостей слились в тихое жужжание. Немалая часть разговоров была сосредоточена на аристократических гостях дома.

– …где она купила это платье?

– Определенно не в Нью-Йорке. Наверное, в Париже, Лондоне или Риме. Вы заметили, как оно струится при каждом ее шаге?

– …бриллианты на ее шее стоят бешеных денег.

– Скорее всего подарок королевы Виктории. Я слышала, что она любимица королевы.

– Они с герцогом в достаточно далеком родстве, чтобы между ними был возможен брак по любви?

– Точно не могу сказать, но, кажется, Джесс говорил, что она его четвероюродная сестра.

Кто-то из мужчин басовито рассмеялся:

– Определенно достаточно далекое для женитьбы, хотя я бы соблазнился, даже если бы она была мне родной сестрой!

– Прекрати, Густав! – Эвелин Ван Эндел обожгла мужа негодующим взглядом.

– Это не имеет значения, – прошептала одна из женщин, прикрыв губы ладошкой. – Я из надежного источника знаю, что Джесс вообще не намерен жениться.

– А зачем ему жениться, когда он может заполучить любую понравившуюся ему женщину, не связывая себя обетами?

Лана пристально смотрела в свою тарелку, надеясь отвлечься от сплетен, звучавших со всех сторон, и гадала, успокоится ли когда-нибудь ее желудок. При мысли о том, чтобы взять с тарелки хотя бы кусочек, на нее накатывала дурнота. Но когда она бросила взгляд на другой конец стола, то увидела, что Джесс смотрит на нее. Встретившись с ней глазами, он улыбнулся и подмигнул – и ее губы изогнулись в робкой улыбке. Почему малейшего его взгляда достаточно, чтобы ее тронуть?

Ей надо помнить, что весь этот сложный фарс разыгрывается ради Колина. Ради дорогого малыша Колина.

– Вы никогда не бывали на Аляске, леди Алана?

Лана повернулась к хозяину дома с несколько недоуменным выражением лица.

– Пока нет, хоть и надеюсь это сделать. Я так много слышала об этой удивительной, дикой части страны.

– Как и я!

Обрадовавшись тому, что гостья разделяет его последний интерес, Ричард Вандербилт начал серьезное обсуждение того, на каких животных он собирается охотиться во время своей первой экспедиции на Аляску, намеченной на будущий год.

– Может быть, вы с герцогом захотите к нам присоединиться?

Лана промокнула губы салфеткой.

– Что до меня, то мое время на ближайший год уже расписано. Но я буду рада спросить Джесса, не захочет ли он к вам присоединиться.

Хозяин дома накрыл ее руку своей и сжал ее пальцы.

– Я буду глубоко благодарен, если вы сможете замолвить за меня словечко.

Когда Лана посмотрела в сторону Джесса, то ей показалось, что он чуть нахмурил брови. Однако он почти сразу же повернулся к хозяйке дома и сказал ей что-то, что заставило ее засмеяться и порозоветь от удовольствия.

Лане показалось, что они сидели за столом несколько долгих часов, однако наконец хозяин дома отодвинулся от стола и подал руку Лане. Маргарита Вандербилт с Джессом последовали за ними, и все гости вернулись в большую гостиную, где служанки уже приготовили чай с чудесными глазированными бисквитами. Дамы расселись у камина, готовясь насладиться десертом, а мужчины на время их покинули, удалившись в библиотеку, чтобы ублажить себя сигарами и бренди.

Когда Лана села у огня, к ней подошла Инид Моргенталь. Лана поспешно опустила взгляд, опасаясь, что, оказавшись рядом с ней, эта молодая женщина узнает в ней служанку, однажды зашивавшую ее разорвавшийся наряд.

– Вы знаете Джесса – то есть я хотела сказать герцога – всю жизнь?

Не спрашивая разрешения, Инид уселась на диванчик рядом с Ланой.

– Да, это так. – Почувствовав, что в этом ответе проявился ирландский выговор, Лана мысленно выругала себя и добавила: – Хотя в детстве мы редко виделись.

– И почему же?

Инид взяла у служанки чаю.

– Джесс учился в пансионе, а меня обучали домашние учителя.

– А где ваш дом?

Лана немного успокоилась. Ее тщательно подготовили к тому, как отвечать на такие вопросы.

– Я большую часть времени провожу в Лондоне. Но у нас есть два чудесных сельских поместья – в Шропшире и в одном из центральных графств, а также охотничий домик в Шотландии.

Остальные женщины окружили их, стремясь как можно больше узнать о новой гостье.

Аня Дэвис допила шампанское и прищелкнула пальцами, подзывая прислугу. Ей тут же принесли поднос, на котором стоял наполненный бокал и куда можно было поставить опустевший.

Аня хмуро отпустила слугу и повернулась к Лане:

– Как долго вы намерены пробыть в Америке?

– Пока не знаю. – Лана заставила себя улыбнуться, отвечая этой тщеславной эгоистке. На самом деле она предпочла бы бессчетные часы мыть посуду на кухне Вандербилтов, только бы не оставаться в обществе столь невоспитанных особ. – Наверное, это будет зависеть от того, найду ли я что-то, что меня развлечет.

– Что-то или кого-то!

Пронзительный вопль Инид был встречен смехом и одобрительными кивками.

– Если вас интересует самый завидный жених, то вам следует остановиться на Уилтоне Ван Энделе. – Аня посмотрела на других, ожидая поддержки.

– Если он самый завидный, то, казалось бы, вы должны хотеть оставить его себе.

Аня самодовольно улыбнулась:

– Ах, у нас с Уилтоном были… были минуты. Но я нахожу, что ваш кузен, герцог, гораздо интереснее. Может быть, вы отблагодарите меня за сведения об Уилтоне, сказав своему кузену, что я хорошая партия.

Лана холодно улыбнулась:

– Я не сомневаюсь в том, что герцог прекрасно осведомлен о статусе всех женщин, которые сегодня здесь собрались.

Это заявление заставило остальных захихикать, прикрываясь ладошками и обмениваясь многозначительными взглядами.

Лана почувствовала немалое облегчение, когда миссис Вандербилт объявила, что музыканты готовы и пора перейти в бальный зал для продолжения вечера.

Когда Лана и хозяйка дома проходили через библиотеку, к ним присоединились мужчины, однако у нее не было возможности поговорить с Джессом, так как его окружали весело смеющиеся мужчины.

Похоже, он владеет искусством привлекать и очаровывать не только дам, но и джентльменов. И она всем сердцем пожелала, чтобы ей удалось добиться того же.

Глава 17

Хотя бальный зал был просторнее солярия в особняке, Лана нашла его гораздо менее интересным. Здесь не было чудесного витражного купола – это была простая комната, но она поражала своими размерами. На помосте у одной стены располагалось столько музыкантов, сколько хватило бы для настоящего оркестра. Десятки круглых столиков стояли вокруг пространства для танцев, и каждый столик был накрыт сверкающей золотом тканью, а в центре на каждом стояло украшение из позолоченных цветов в окружении мерцающих свечей.

При виде хозяев дома, сопровождаемых гостями, дирижер поднял палочку, и музыканты заиграли. Ричард Вандербилт подал руку Лане, а его жена повернулась к Джессу, и две пары сделали круг по залу. После этого остальным гостям было предложено к ним присоединиться.

Когда первый танец закончился, Лана оказалась в окружении полудюжины мужчин. Все они улыбались, и все хотели пригласить ее на следующий танец.

– Полагаю, мой возраст что-то должен значить! – Старый джентльмен с пышными бакенбардами, который, как Лана смогла припомнить, был весьма уважаемым президентом банка, склонился к ее руке. – Я получаю следующий танец, а остальным придется подождать.

С. этими словами он вывел Лану на отведенное для танцев пространство как раз в тот момент, когда музыканты заиграли чудесный вальс.

Когда они медленно закружились по залу, кавалер Ланы улыбнулся:

– Перед тем как заняться банковским делом, я считался прекрасным молодым историком в моей альма-матер, Гарвардском университете.

– Правда?

Лана напомнила себе, что считать «раз-два-три» не следует, но ее сознание все равно работало в ритме вальса, которому научила ее Колетт.

– Совершенно верно. – Он кивнул и сделал изящный поворот. – Я знаком с фамильным древом королевы Виктории, это одно из моих увлечений. Однако я не помню, чтобы ваше имя фигурировало в списке претендентов на престол.

Лана подавила острый всплеск страха и сумела улыбнуться, призвав на помощь заученные уроки.

– Возможно, потому, что я не могу претендовать на престол.

– Но как кузина герцога вы ведь должны быть в списке наследников.

– Боюсь, что нет. Мне сказали, что мой дед отказался от этого права, решив жениться на разведенной женщине, которая к тому же была простолюдинкой.

– А! – Пожилой джентльмен понимающе кивнул. – Приятно знать, что даже в этот век конкуренции аристократия способна руководствоваться велениями сердца.

– Это действительно был брак по любви, – сумела прошептать она, хотя сердце ее отчаянно колотилось при мысли о том, что ее чуть было не уличили в ужасной лжи.

Когда танец закончился, Лана не успела отдохнуть, потому что к ней сразу подошел Уилтон Ван Эндел.

– Быстрее. – Он адресовал ей свою самую обаятельную улыбку. – Пока остальные ретивые претенденты не начали штурм, я требую этот танец себе.

Остальным осталось только смотреть, как он кружит ее по залу. Он прекрасно знал, что они кажутся великолепной парой: он с белокурыми волосами и смеющимися голубыми глазами – и ее темноволосая головка, едва достающая до его плеча.

– Вы, – прошептал он, – несравненно прекраснее всех женщин, которые здесь присутствуют, а я всегда гордился тем, что мой хороший вкус требует от меня появляться только с лучшими.

Лана промолчала, глядя, как он улыбается и кивает тем, кто за ними наблюдал. С самодовольной улыбкой кружа по залу, он явно радовался тому, что присутствующие мужчины завидуют его успеху.

Он посмотрел вниз, а она приподняла голову, чтобы видеть его лицо.

– Очень гладко, леди Алана. Я сказал бы, что вы раз-другой это уже делали.

«Если бы он только знал!» Лана улыбнулась ему в ответ:

– Однако готова спорить, что не так часто, как вы. Это ваш любимый вид развлечений?

'Гут он запрокинул голову и рассмеялся:

– Не танцы! Но безусловно, объятия прекрасной женщины стоят в одном ряду с фулл-хаус в покере!

Лана вспомнила этот карточный термин по своей работе в «Синем гусе».

– Вам нравятся азартные игры?

– А вам разве нет?

Лана благоразумно промолчала. Он улыбнулся еще шире:

– Так я и думал. Возможно, мы с вами могли бы как-нибудь испытать свою удачу за игрой.

– Возможно.

Лана с облегчением услышала, что мелодия заканчивается. С тихим вздохом она отступила назад, заставив себя удержать на губах улыбку.

– Спасибо за танец. – Уилтон склонился над ее рукой и поднес пальцы к губам, надеясь, что это произведет на нее должное впечатление.

– Пожалуйста.

Она почувствовала прикосновение к своему локтю и, обернувшись, увидела, что позади нее стоит Джесс, держа в руках бокал шампанского.

Он устремил на Уилтона очень жесткий взгляд:

– Ван Эндел.

Уилтон молча кивнул.

Лана переводила взгляд с одного мужчины на другого, гадая, что именно могло между ними произойти, почему они настолько сухо говорят друг с другом. Больше не обращая на молодого человека никакого внимания, Джесс повернулся к Лане:

– Я решил, что тебе захочется передохнуть между танцами, кузина.

– Захочется, так. – Она выругала себя за сделанную от волнения оговорку и добавила: – Спасибо. Я буду рада возможности немного отдохнуть.

Не сказав Уилтону ни слова, Джесс взял ее под локоть и повел к пустому столику. Усадив ее, он сам сел рядом.

– Вы с Ван Энделом разговаривали очень по-дружески.

– По-дружески? – Она бросила взгляд в сторону и увидела, как в отдалении Уилтон шепчет что-то Инид Моргенталь, а та хихикает, прикрывшись ладошкой. – Странно, что ты успел обратить на меня внимание, когда был так занят ухаживанием за мисс Моргенталь.

Джесс спокойно улыбнулся:

– Это часть игры, Лана. Что до молодого Ван Эндела, то мне надо тебя предупредить…

– О, я все прекрасно понимаю! – Она взяла бокал и выпила немалый глоток, прежде чем посмотреть на Джесса. – Как ты сказал, это – часть игры, и я намерена научиться хорошо ее вести.

Не успела она еще что-то добавить, как издатель «Нью-Йорк ньюс» склонился перед ней, а потом подал ей руку:

– Кажется, этот танец мой, леди Алана.

Ее улыбка смогла бы растопить даже полярные льды.

– Кажется, вы правы.

Она пошла с ним в струях серебристого шелка – и вскоре уже закружилась по залу в его объятиях. Все, кто на них смотрел, могли убедиться, что ее кавалер очарован: он улыбался и смеялся в течение всего танца.

Когда эта мелодия закончилась, Лана оказалась в объятиях следующего кавалера, а потом – еще одного. Их было так много, что она быстро потеряла им счет, и хотя смеялась и кокетничала весь оставшийся вечер, но даже не пыталась запомнить их имена. Спустя какое-то время она поняла, что ей достаточно продолжать улыбаться и принимать их приглашения на танец – и эти мужчины будут более чем счастливы.

Когда Уилтон Ван Эндел пригласил ее во второй раз, она с трудом удержалась, чтобы не содрогнуться от того, насколько интимно его рука обняла ее за талию. Он притянул ее к себе непозволительно близко. После нескольких кругов по залу он стал двигаться медленнее – и Лане пришлось сделать то же, так что они стали просто чуть качаться в такт мелодия.

– Мне бы хотелось нанести вам визит, пока вы будете здесь, в Нью-Йорке.

– Я не…

Не успела Лана придумать, что ответить, как Уилтон хмуро повернул голову – Джесс встал рядом с ним, бесцеремонно похлопав его по плечу.

Взгляд Джесса был острым, словно кинжал.

– Может, вы не заметили, но танец закончился. – Игнорируя Уилтона, он обратился к Лане: – Нам пора попрощаться с хозяевами дома.

– Конечно.

Она отступила на шаг и позволила Джессу взять ее за руку и отвести к дверям, где Вандербилты стояли с группой близких друзей.

– Мистер и миссис Вандербилт! – Лана протянула руку хозяевам дома.

– Это слишком сухо! – Хозяин дома сжал ее пальцы. – Вы должны называть нас Ричард и Маргарет.

– Конечно. – Улыбка Ланы стала ослепительной. – Ричард! Маргарет! Вечер был чудесным.

– Мы были рады вас видеть. И очень надеюсь, что мы еще увидимся, пока вы будете у нас в стране, леди Алана.

Она направилась было в холл, где дворецкий уже держал ее накидку, но Ричард Вандербилт прикоснулся к ее локтю и прошептал:

– И я надеюсь, что вы поговорите с вашим кузеном относительно охоты на Аляске.

– Конечно, с удовольствием.

Лана закуталась в накидку, приняла протянутую Джессом руку, и они вышли из особняка и сели в поданный экипаж. Следом за ними начали прощаться и другие гости.

Когда карета поехала по ярко освещенной аллее, Лана откинулась на спинку сиденья и на секунду закрыла глаза, изумляясь тому, как легко у нее стало на сердце. Ей действительно удалось продержаться весь вечер, не споткнувшись и не наделав глупостей. Ни один человек, присутствовавший на этом вечере, не подумал, что она не кузина Джесса.

Облегчение было настолько огромным, что ей хотелось кричать от радости. Но когда она посмотрела на Джесса, то его взгляд заставил ее настороженно выпрямиться.

– Что-то не так?

– Что может быть не так? – Его тон был таким же напряженно-жестким, как и его взгляд. – Ты сделала все именно так, как тебя учили, и в результате все мужчины из высшего света Нью-Йорка тобой ослеплены, а в особенности – молодой. Ван Эндел.

– Правда? Значит, я хорошо сыграла свою роль.

Джесс скрестил руки на груди.

– На мой взгляд, было непохоже, что ты играешь какую-то роль.

– Ты говоришь… раздраженно.

– Раздраженно? А с чего мне раздражаться?

– Но я слышу по твоему голосу. – Лана посмотрела на него, широко раскрыв глаза. – Я тебя не понимаю. Сначала ты советуешь мне победить страх и не подвести тебя, а теперь злишься из-за того, что я сделала так, как ты приказал.

– Может быть, потому что я не ожидал, что тебе это настолько понравится.

– Но я…

– Не надо лгать, Лана. Не пытайся мне сказать, что твоя милая улыбка и трепещущие ресницы были всего лишь игрой. Даже Вандербилт что-то шептал тебе на ушко. И прямо на глазах у собственной жены.

Улыбка Ланы погасла, сменившись неподдельной яростью.

– Как ты смеешь? Ты хоть знаешь, что говорил мне хозяин дома?

– Наверное, то же, что сказал бы любой мужчина, у которого есть хоть немного мозгов. Думаю, мне лучше этого не повторять сейчас, под горячую руку.

– Рука будет горячая не только у тебя. Ох! Ты ничем не лучше тех олухов из «Синего гуся», чьи мысли не поднимаются выше пояса. Неудивительно, что Верна Ли так хорошо зарабатывает на таких, как ты. Ты тупоголовой, безмозглый свинский сын…

Не успела она завершить свой список ругательств, как Джесс потерял над собой контроль. Он планировал совершенно иное, но вдруг грубо сгреб ее в объятия и заставил замолчать единственным доступным ему способом.

Поцелуй был полон жаркого гнева. По крайней мере так ему казалось, когда он прижимался к ее губам. Но когда она забилась в его объятиях, он почувствовал нечто иное. Нечто более сильное, чем гнев. Нечто более глубокое, чем ярость.

Джесс даже не заметил, что его пальцы, сжимавшие ее плечи, медленно притянули ее к нему, так что он смог ощутить, как ее тело оставляет отпечаток на его теле. Его губы стали мягче и нежнее, так что ее рот приоткрылся в тихом вздохе.

Ему это было необходимо. Весь вечер он вынужден был смотреть на то, как самая прекрасная женщина танцует с другими мужчинами, когда ему так отчаянно хочется заявить на нее свои права. И сейчас, в эти мгновения, он намерен был получить желаемое – и к дьяволу все условности! Лана упрямо сопротивлялась. Ее губы плотно сжались, но как только его прикосновение стало смягчаться, она не смогла его оттолкнуть: вместо этого ее пальцы вцепились в его сорочку, бессознательно продлевая их близость. При первом соприкосновении их губ она забыла обо всем, кроме жара, стремительно разлившегося по ее жилам, – и крошечной льдинки, засевшей у основания позвоночника.

А потом они оба утонули в магии своего поцелуя. Они безвозвратно пропали и могли только прижиматься друг к другу, пока жар пульсировал между ними, заставляя их одновременно пылать и дрожать, и холодеть от желания.

Джесс понимал, что совершил ошибку, но теперь, когда он обнимал и целовал ее, обратной дороги не было. Он способен был только плыть на волне наслаждения, которая мощно подхватила его. Мысль о том, чтобы ее отпустить, была невыносимо мучительной.

«Еще секунда», – подумал он, разрешая своим рукам медленно скользить по ее спине, прижимая ее так тесно, что ощутил отчаянное биение ее сердца у своей груди. Еще мгновение на то, чтобы насладиться ее сладостью. Но в то же время, он сознавал, что одного мгновения будет мало. И одному поцелую, украденному в темной карете, не утолить жажды, которая его снедает. Чувства, которые его охватили, грозили сжечь их обоих, если он не найдет в себе силы поступить как должно.

Призвав на помощь всю силу воли, он поднял голову, прервав их поцелуй. Жадно глотая воздух, он сел ровно, продолжая смотреть на нее взглядом, который оставался обжигающе-пристальным.

Лана тоже старалась выровнять дыхание. Отодвинувшись от Джесса, она пыталась взять себя в руки. Они оба обрадовались, когда карета остановилась и кучер подошел открыть им дверь.

Лана оперлась на его руку и вышла. Следом за ней из экипажа спустился Джесс. Она взяла его под руку – и оба начали подниматься по ступеням к дому. Не успели они постучать, как Уизерс распахнул дверь и отступил в сторону, чтобы они смогли войти.

Как только они оказались в доме, женщины, ждавшие их в гостиной, высыпали в холл.

– Ну? – спросила Мария.

– Все прошло хорошо, – отрывисто бросил Джесс.

– Хорошо? – нахмурилась Надя. – И что это должно значить?

– Это значит, что Лана сыграла свою роль безукоризненно.

– Безукоризненно? Слышали? – Колетт посмотрела на остальных, а потом снова повернулась к Дане: – Вы танцевали?

– Танцевала, да.

Лана гадала, могут ли женщины по ее раскрасневшемуся лицу догадаться, что ее только что жарко целовали.

– И она двигалась так, как я ее учила? – осведомилась балерина у Джесса.

– Она тебя не подвела. – Джесс передал свой плащ Уизерсу и повернулся к лестнице. – Если вы не возражаете, я пожелаю вам доброй ночи. Лана расскажет вам все в подробностях.

Женщины недоуменно переглянулись, а потом посмотрели вслед Джессу, который, не сказав больше ни слова, начал подниматься наверх. Уизерс принял у Ланы ее накидку, а потом пошел следом за Джессом.

Лана прикрыла рот ладошкой и притворилась, будто зевает.

– Я так устала! Ничего, если я отложу рассказ об этом вечере до завтра?

– Даже и не думайте! – ответила Мария за всех. – Немедленно идемте в гостиную и рассказывайте нам все, иначе мы поднимемся с вами наверх, сядем на вашу кровать и не дадим заснуть, пока не узнаем все до последней мелочи.

Лана поняла, что у нее нет выбора. Но когда Джесс скрылся наверху, она попыталась понять, почему ее сердце ведет себя так странно. Он будит в ней гнев быстрее, чем любой другой мужчина. Но достаточно ему ее поцеловать – и она уже даже не помнит, из-за чего рассердилась.

– Ладно. – Она первой пошла в гостиную, пообещав себе, что расскажет им только про обед и бал, но опустит то, что произошло потом. – Вы все столько трудились, чтобы приготовить меня к этому первому… выступлению. Вы по праву можете требовать, чтобы я рассказала все подробности.

Когда она устроилась в кресле, придвинутом к камину, остальные окружили ее, с нетерпением ожидая рассказа.

– Сначала вы должны рассказать нам про особняк Вандербилтов.

Мария знаком велела слуге подать поднос с бокалами и бутылку шампанского.

Впервые за этот вечер Лана смогла спокойно насладиться взрывом пузырьков у себя на языке и шелковистым течением вина по горлу. Она села прямее и улыбнулась при виде полных внимания лиц.

– Он больше этого, но совсем не такой приветливый Бальный зал больше здешнего сада, но очень холодный. Я не замерзла только благодаря танцам.

– Расскажите, с кем вы танцевали.

Колетт выпила шампанское, снова наполнила свой бокал, а потом долила вина и Лане.

– Кажется, я танцевала со всеми мужчинами, которые гам были. А с Уилтоном Ван Энделом – два раза.

– С этим! – Надя нахмурилась. – Он гадкий молодой человек. Вы должны держаться от него подальше.

Заинтригованная Лана пристально посмотрела на русскую портниху:

– Что вы о нем знаете?

– Только то, что говорили другие, но этого достаточно, чтобы знать: он человек непорядочный. – Уже мягче она спросила: – Энсел Бичем там был?

Лана не без труда вспомнила внушительного седовласого джентльмена, пригласившего ее ближе к концу вечера.

– Кажется, во время танца мы не обменялись и парой слов, но он показался мне настоящим джентльменом.

Надя улыбнулась и посмотрела на остальных:

– Видите? Я так вам и сказала!

Лана удивленно спросила:

– Вы его знаете?

– В некотором роде – да. – Надя пригубила шампанское.

Мария суховато пояснила:

– Его жена умерла больше года назад, и он сказал Джессу, что хотел бы познакомиться с женщиной, которая бы успокоила его разбитое сердце.

– И это были вы? – У Ланы округлились глаза.

Надя пожала плечами:

– Он человек добрый. И одинокий.

– И к тому же щедрый! – со смехом добавила Колетт.

Слушая их голоса – смех, шутки, мягкое поддразнивание, – Лана понемногу пила шампанское, откинувшись на спинку кресла и чувствуя странное умиротворение. Впервые в жизни у нее появилось такое чувство, что она нашла свое место. Пусть эти женщины были актрисами и потаскушками, но они были добрыми, внимательными и остроумными. И, ничего про нее не зная, они, не колеблясь, приняли ее.

Они стали для нее той семьей, которой у нее еще никогда не было, – и в эту минуту она была невыразимо рада находиться рядом с ними.

– Что-то мы заговорились! – Мария взяла у Ланы опустевший бокал. – Вы провели на ногах много часов, и теперь вам надо поспать. Завтра поведаете нам остальное.

– Хорошо. – Колетт поцеловала ее в щеку. – Идите спать, малышка. А завтра вы расскажете нам все до малейшей детали.

Лана позволила Марии и Роуз увести ее наверх. Пока домоправительница готовила постель, горничная помогла Лане снять платье и надеть ночную сорочку.

Оставшись в темноте, она закрыла глаза, рассчитывая сразу же заснуть. Но вместо этого ощутила стремительный прилив жара и неотвязную пульсацию желания. Поцелуй Джесса не выходил у нее из головы.

Почему-то ее не тревожило то, что он поцеловал ее в карете. Было совершенно ясно, что чувства, которые он в ней разбудил, не имели ничего общего со злостью. Однако она настолько плохо знала мужчин, что не могла определить, что это было за чувство: любовь, или просто желание. Она знала только одно – к ее стыду, она готова была отдать почти все на свете, лишь бы снова ощутить прикосновение его губ.

Глава 18

Лана шла мимо кабинета Джесса, когда увидела, что он сидит там за столом, а по обе стороны от него стоят Уизерс и Мария. Все внимательно читали что-то лежащее на столе.

Когда Лана оказалась на уровне двери, Джесс поднял взгляд.

– Тебе стоит на это посмотреть.

Зайдя в комнату, она увидела, что Уизерс и Мария сияют улыбками.

– В чем дело? Что случилось?

– Посмотри сама.

Джесс вручил ей газету, и, ахнув, она увидела фотографию, которую сделали накануне в тот момент, когда она выходила из кареты. Под изображением оказалась крупная подпись: «Герцогиня Пятой авеню». Она обвела взглядом довольные лица.

– Не понимаю. Зачем было Фарли Фэрчайлду давать мне такое глупое прозвище?

– Неужели вы не понимаете? – Мария готова была задохнуться от радости. – Это значит, что вы имели успех! В сопровождающей статье написано, что все важные персоны Нью-Йорка очарованы таинственной и прекрасной герцогиней Пятой авеню. Он называет вас тихой английской розой, рядом с которой блекнут все остальные цветы. – Мария захлопала в ладоши. – Вспомните, Лана! Фарли Фзрчайлд дает особые прозвища только тем, кого он считает очень важными людьми!

Пока Лана читала статью, напечатанную вместе с фотографией, Джесс внимательно смотрел, как она выглядит. На ней было утреннее платье лимонно-желтого цвета, волосы были стянуты желтыми лентами. Этим утром, когда она не была окружена необходимыми признаками богатства и казалась свежей, словно маргаритка на лугу, он понял, что она очаровала не одних только важных персон Нью-Йорка. Он провел отвратительную ночь, вспоминая о том, как она выглядела в объятиях похотливых гостей Вандербилтов, и снова и снова представляя себе тот гневный, потрясающий поцелуй в карете. Ему надо тщательно следить за собой, чтобы подобный взрыв не повторился.

Джесс кивком указал на стоявший на столе серебряный поднос с горкой небольших белых конвертов:

– После твоего первого появления в свете уже начали приходить приглашения.

– Приглашения?

Лана взглянула на Марию, прося подтверждения.

– Я такого количества еще никогда не видела. – Домоправительница вздохнула. – В театр, в оперу, на такое количество званых обедов, что я им счет потеряла. Все стремятся увидеть вас. Я как раз предлагала сократить ваши уроки до одного часа в день, чтобы вы могли днем отдыхать. Иначе вам не удастся выдержать столь напряженного распорядка.

Лана прижала ладонь к груди, стараясь справиться с приливом паники.

– То есть мне предстоит притворяться каждый вечер?

– Придется, герцогиня. – Джесс вышел из-за стола. – Если, конечно, ты хочешь сделать следующий логический шаг.

– Колин! – Она выдохнула это имя и почувствовала острый стыд из-за того, что жалуется на нечто столь тривиальное, как притворство, когда этот бедненький мальчик влачит просто ужасное существование в том отвратительном месте. Чуть понизив голос, она сказала. – Я не забыла.

Лана пообещала себе, что больше не станет жаловаться. С этой минуты все ее силы должны сосредоточиться на Колине и его спасении. Если ради этого ей придется поддерживать разговоры с глупыми, пустоголовыми женщинами и танцевать с нахальными мужчинами, она сделает это без колебаний.

– Как ты думаешь, теперь мне можно будет посетить сиротский дом? Прошло так много времени, а мне так хочется на него посмотреть!

Джесс кивнул.

– Теперь, когда ты приобрела должную известность, время как раз подходящее. Но женщина с твоим положением в обществе не стала бы просто так туда заезжать. Я устрою тебе приглашение посетить приют.

– Приглашение от миссис Ван Эндел.

Мария остановилась рядом с Ланой, сидевшей за завтраком, и вручила ей белый конвертик.

Быстро посмотрев на Джесса, Лана вскрыла конверт и достала карточку. Прочтя ее, она удивленно раскрыла глаза.

– Эвелин Ван Эндел приглашает меня присоединиться к ее благотворительному обществу дам. Завтра они посетят Ист-Сайдский сиротский дом.

Джесс скромно улыбнулся:

– Очень вовремя. Это даже лучше, чем если бы ты поехала одна. Что может быть лучше, чем посмотреть на то, как живет Колин, воспользовавшись покровительством Эвелин Ван Эндел?

– Но что, если он меня узнает? Как мне объяснить его реакцию? Ах, Джесс, что я стану делать, если он с плачем бросится мне на шею?

Джесс в очередной раз продемонстрировал то, насколько быстро он способен оценить ситуацию и как можно эффективнее ее использовать.

– Тебе нужно быть готовой к этому. По правде говоря, лучше ничего и быть не может. Если это произойдет, ты сделаешь то, что сделала бы любая добросердечная женщина из монаршей семьи. Ты объяснишь, что его мать когда-то у тебя работала, что ты всегда любила его как сына и что ты считаешь себя обязанной взять мальчика в свой дом. Если Эвелин Ван Эндел по-прежнему считает, что предпочла бы не обременять себя этим сиротой, то может оказаться, что она с радостью откажется от своих обязательств.

– Ах, молю Бога, чтобы это было так! – Лана отодвинулась от стола: от волнения у нее пропал аппетит. – С вашего разрешения я бы хотела вернуться к себе.

Когда она ушла, Мария подошла ближе к Джессу.

– Вы верите в то, что миссис Ван Эндел отдаст мальчика, не возражая?

Джесс пожал плечами:

– Хотел бы я это знать. Невозможно предсказать, как поведет себя такая женщина, как Эвелин Ван Эндел. Может быть, ей мальчик и не нужен, но я склонен считать, что она не захочет его отдавать, опасаясь того, как это воспримут окружающие.

Почувствовав необходимость что-то сделать, он отодвинулся от стола и бросил на него салфетку.

– Я пойду, справлюсь относительно адвоката, который в последнее время заставил о себе много говорить. – Заметив вопросительно изогнувшуюся бровь Марии, он добавил: – Мудрый игрок всегда подстраховывает свои ставки.

Лана изучала свое отражение в зеркале и гадала, что подумает Колин, когда ее увидит. Узнает ли он ее в этом роскошном наряде? Или она покажется ему очередной светской дамой, которых собственная репутация интересует больше, чем печальное положение бедных сирот?

Она потянулась к шляпной булавке.

Роуз испуганно спросила:

– Что вы делаете?

– Думаю, что поеду без шляпы.

– Это было бы неприлично. – На всякий случай Роуз закрепила шляпку еще одной булавкой – Все светские дамы днем ходят в шляпках. И в перчатках.

Лана ео вздохом уступила. Она слишком нервничала, чтобы спорить с горничной. От волнения она ничего не смогла съесть за завтраком, а при мысли о том, что наконец увидит Колина, у нее начинали дрожать руки.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Из-за двери раздался голос Марии.

– Ваш экипаж готов.

Она с облегчением отвернулась от зеркала. Выйдя в коридор, Лана увидела, что внизу лестницы ее ждет Джесс.

Когда Уизерс подал ей накидку, Джесс вывел ее из дома и усадил в карету. Как всегда, когда он ее касался, он ощутил резкий прилив жара и желания и с немалым трудом справился с собой.

– Волнуешься?

– Ужасно боюсь!

– Все будет прекрасно. Просто помни; как бы ни повел себя мальчик, ты должна отреагировать точно так же. Если он изумится при виде тебя, выкажи такое же чувство. Если он заплачет, ты можешь тоже заплакать.

– Я не стану плакать перед этими женщинами!

Как всегда, волнение заставило проявиться ее акцент.

– Конечно, не станешь! – Джесс подавил улыбку, а потом бездумно нырнул в карету, притянул ее к себе и поцеловал в щеку, страшно жалея, что не может крепко ее обнять. – Все будет хорошо, Лана. Просто не забывай, кто ты».

«Просто не забывай, кто ты».

Даже теплые руки Джесса и быстрый ток жара по спине не подняли ей настроения. Эти слова звучали в голове у Ланы, пока карета ехала по аллее особняка, и потом, когда она свернула на улицу и повезла Лану мимо домов, которые были так не похожи на лачуги, где когда-то жила она с Колином. Они были столь же не похожи друг на друга, как небо и земля.

Когда карета остановилась перед высоким мрачным домом, Лана проглотила тугой ком страха, который грозил ее задушить. Она начала подниматься по ступенькам и сразу почувствовала знакомый затхлый запах, пропитавший здание и вернувший ее обратно в детство, в ее собственный ад.

– О, вот и вы! – Эвелин Ван Эндел ждала вместе с другими дамами в кабинете директора. В своих нарядах они были похожи на яркую стайку птиц. – Мы привезли детям хлопковые чулки.

– Какая… забота.

– Директриса приюта сказала нам, что это нужнее всего.

Лана инстинктивно наклонила голову, опасаясь, что миссис Линден узнает ее по предыдущей встрече.

– Миссис Линден, я хочу познакомить вас с леди Аланой Даннинг Гриффин Виндзор. Леди Алана, позвольте представить вам миссис Линден, директора Ист-Сайдско-го сиротского дома.

– Ваша светлость… то есть я хочу сказать – леди Алана! – Женщина наклонила голову и неловко присела.

– Миссис Линден.

Лана протянула ей руку, а женщина настолько оробела, что секунду подержалась за ее пальцы и поспешно отступила.

Обретя наконец дар речи, она сумела сказать:

– Я велела женщинам, которые здесь работают, собрать детей в столовой. Если вы будете так добры и пройдете со мной…

Стремясь поскорее показать себя с лучшей стороны, она первой двинулась по обшарпанному коридору, а дамы из благотворительного общества пошли за нею.

С каждым шагом Лана чувствовала, что дыхание ее становится все более частым и трудным. Несмотря на то, что она уже прошла первую проверку, встретившись с директрисой, и осталась неузнанной, следующий шаг был неизмеримо страшнее. У нее кружилась голова, и она опасалась, что может потерять сознание.

Прижав ладонь к стене, она на секунду приостановилась и постаралась восстановить дыхание.

Когда остальные вошли в столовую, Лана последовала их примеру и успела услышать, как миссис Линден громко объявила:

– Дети, встаньте и поздоровайтесь с этими милыми дамами, которые вам попечительствуют.

Подгоняемые женщинами в форменных платьях, дети поднялись на ноги и хором сказали:

– Добро пожаловать, дамы.

– Ну какие же они милые, правда? – Эвелин Ван Эндел повернулась к Лане и поспешно схватила ее за руку. – Вам нехорошо, миледи?

– Со мной все в порядке. – Лана обвела взглядом комнату и наконец увидела того, кого так нетерпеливо высматривала. Ее рука прижалась к горлу, а с губ невольно сорвалось его имя: – Колин!

Мальчик пока ее не заметил, и она жадно смотрела на него, не зная, выдержат ли ее подгибающиеся колени или она опозорится, рухнув на пол.

– Дети разучили песенку, чтобы вас развлечь. – Миссис Линден явно привыкла иметь дело с такими посетительницами и теперь обратилась к одной из своих помощниц: – Пусть дети начинают.

Лана узнала розовощекую женщину, которая встретила ее у двери, когда она впервые пришла в сиротский дом. Сейчас она смотрела, как мальчики и девочки под ее руководством начали неуверенно и фальшиво исполнять детскую песенку.

Она не могла оторвать глаз от Колина, который стоял вместе с остальными. Глаза у него были пустые, губы не шевелились. Благие небеса, до чего он печальный! Он в одно мгновение лишился матери, отца и любимой тети. Все, что он знал, было моментально отнято и сменилось холодными, бесчувственными людьми, чья работа состояла в том, чтобы следить за соблюдением правил. Лана по опыту знала, что еды будет еле хватать, а его единственным прибежищем будет сон на твердом холодном полу с одним только одеялом. Она стояла на месте, чувствуя, как у нее разрывается сердце, но могла только жадно смотреть на Колина и судорожно сжимать руки, чтобы не броситься к нему и не прижать к себе.

В тот момент, когда песенка закончилась, дверь снова открылась и в столовую вошел Джесс в сопровождении двух крепких парней, каждый из которых нес большую корзину.

– Джесс! – Эвелин Ван Эндел не смогла скрыть изумления и радости. – Идите и познакомьтесь с миссис Линден, директрисой приюта. Миссис Линден, это герцог Амберленд.

Директриса была настолько потрясена, что низко присела, не заметив, что он протянул ей руку для рукопожатия. Она поспешно пожала ему руку, а потом посмотрела на пришедших с ним молодых людей.

– Что вы нам принесли, ваша светлость.

Джесс с улыбкой повернулся к Лане:

– Моей кузине захотелось чем-то порадовать детей, и она попросила меня найти свежих фруктов, поскольку на них редко хватает средств при таком перегруженном бюджете, как у вас.

Лана с трудом удержала улыбку, с гордостью поняв, что Джесс с таким вниманием выслушал подробности ее рассказа о том, как она проводила время с Колином. Она не ожидала, что он запомнит такую мелкую деталь, как яблоки.

Джесс кивнул миссис Линден:

– Вы не будете возражать, если мы раздадим, яблоки детям?

Когда директриса дала свое согласие, двое молодых людей пошли по столовой, протягивая корзинку так, чтобы каждый ребенок мог запустить в нее руку. У Ланы на глазах выступили слезы, когда дети начали смеяться и. радостно хлопать в ладоши, а потом вгрызались в плоды. Но ее радость превратилась в ужас при виде реакции Колина. Паренек пристально и молча посмотрел на яблоки, а потом взял одно и спрятал в карман поношенных штанов.

Ощутив болезненную реакцию Ланы, Джесс подошел к ней ближе и еле слышно прошептал:

– Осторожнее, Лана. Держись.

– Посмотри на него, Джесс! Он такой грустный! Я этого не вынесу.

– Вынесешь, обязана. – Боже правый, как ему хотелось обнять ее и утешить! – Вот увидишь…

Голос Эвелин Ван Эндел заглушил смех детей:

– А этот грустный мальчуган разве не тот, что скоро переедет жить ко мне?

Директриса кивнула:

– Его зовут Колин.

– Почему он не ест? – капризно спросила Эвелин. Миссис Линден не смогла справиться с раздражением, прозвучавшим в ее голосе.

– Мы заметили в нем капризность и своеволие. Но не беспокойтесь, миссис Ван Эндел. Мои помощницы им занимаются, и к тому времени как он попадет в ваш чудесный дом, он бросит эти замашки и станет идеальным ребенком, которым вы сможете гордиться.

– Надо надеяться. Мне бы не хотелось, чтобы он припрятывал еду. Не знаю, какие еще дурные привычки он усвоил.

Эвелин содрогнулась, и окружавшие ее женщины сочувственно закивали головами.

Судя по выражению их лиц, они считали свою приятельницу святой или мученицей, взявшей на себя крест в виде столь неприятного ребенка.

Эвелин повернулась к Лане:

– Вы слышали, что я усыновляю одного из этих бедных, несчастных детишек?

Она хлопнула в ладоши, и помощница толкнула Колина к ней.

– Его зовут Колин О'Малли, – сказала директриса с некоторым осуждением. – Его родители были ирландскими иммигрантами.

– Колин!

Джесс почувствовал, как Лана напряглась, и понял, что она вот-вот потеряет над собой контроль. Если она не сможет справиться с чувствами, ему придется действовать самому.

Он адресовал всем женщинам жизнерадостную улыбку.

– Как вы могли заметить, моя кузина просто потрясена.

– Чем именно?

Эвелин попятилась, когда Колин оказался слишком близко от нее, и встряхнула юбку, чтобы избавиться от грязи, которая могла попасть на ее наряд.

Зная, что его внимательно слушают, Джесс заговорил своим самым убедительным тоном:

– По правде говоря, это печальная история. Мать этого самого паренька, Шивон О'Малли, была преданной камеристкой моей кузины. Они рассчитывали на счастливое свидание в этой стране. Увы! К моменту приезда моей кузины мать мальчика умерла, и никто не мог сказать, что стало с ее сыном. Мы с кузиной делали все, пытаясь разыскать его. Можете себе представить ее потрясение, когда мальчик оказался именно здесь!

– А как вы можете знать этого мальчика, – Эвелин посмотрела в пустые глаза Колина, – когда сам он вас не узнает?

– Он был еще младенцем, когда его мать уехала в эту страну.

Джесс обхватил Лану за плечи, не столько чтобы ее утешить, сколько чтобы не дать ей упасть. Если она сейчас потеряет сознание, ему придется заявить, что потрясение оказалось слишком сильным. Но к ее чести, она удержалась на ногах, хотя и с немалым трудом.

– Но моя кузина дала слово, что если с его матерью что-то случится, то она возьмет его жить к себе и будет любить его как родного.

Лана неуверенно шагнула к Колину и опустилась на колени перед ним.

– Колин, ты меня не узнаешь?

Мальчик продолжал смотреть на нее все тем же равнодушным взглядом.

В комнате воцарилась потрясенная тишина. Эвелин Ван Эндел почувствовала, что ее приятельницы ждут ее реакции – и горделиво выпрямилась.

– Какая печальная история! Но нам надо ставить нужды ребенка выше своих собственных. Я сомневаюсь, что незамужняя женщина, даже такая чудесная, как вы, леди Алана, может дать сироте настоящий дом.

Джесс услышал, как Лана прерывисто вздохнула.

– Обещание, которое моя кузина дала матери мальчика, для вас ничего не значит?

Эвелин Ван Эндел адресовала Джессу свою самую сладкую улыбку.

– Возможно, все было именно так, как вы сказали. Тем не менее мне ничего о таком обещании не известно. Известно же мне вот что! Я публично обещала дать этому сироте дом. И я поступлю непорядочно, если не сдержу своего слова.

Надеясь немного ослабить напряжение, царившее в комнате, миссис Линден громко сказала:

– А что вы, дети, скажете этим милым дамам, которые проявили такую щедрость?

Заранее обученные дети нараспев произнесли:

– Спасибо, милые дамы.

Миссис Линден повернулась к Джессу:

– Детей не научили благодарить вас, но я уверена, что они благодарны за ваши яблоки, ваша светлость.

Улыбка Джесса могла растопить сердца всех присутствующих.

– За это они могут благодарить мою милую кузину. – Он помог ей подняться и адресовал ей долгий взгляд, надеясь дать стойкости, чтобы выдержать это мучительное испытание до конца. – Более доброй, щедрой и любящей женщины я не знаю.

– Как она? – Джесс поднял голову, и посмотрел на Марию, появившуюся в дверях библиотеки.

– Она в постели.

Он потер висок, где начала пульсировать боль.

– Не могу ее винить. Паренек посмотрел на нее и даже не узнал. Он был похож на побитого щенка.

Мария сразу же подумала о печальной девушке, которая сейчас спала наверху.

– Теперь вы будете судиться за мальчика?

Он кивнул, и его глаза были полны жаркого гнева.

– Можете не сомневаться. Мы зашли так далеко, что отступать некуда.

Глава 19

Когда Джесс вернулся домой в самом начале вечера, Лана удивленно посмотрела на него:

– А я решила, что, раз мы никуда не собирались, ты проведешь время в «Синем гусе».

– Я так и намеревался поступить, – он отдал Уизерсу пальто, – но передумал. Мне бы хотелось, чтобы сегодня ты составила мне компанию, когда я пойду в «Анкор»

– Мы пойдем только вдвоем?

Джесс кивнул.

– Ты это делаешь для того, чтобы поднять мне настроение?

Он одарил ее озорной улыбкой.

– Насчет тебя я не знаю, а у меня настроение непременно поднимется.

Несмотря на слабость, которая не покидала ее с момента посещения сиротского дома, Лана почувствовала удивление и радость. Джесс впервые предложил, чтобы они обедали вдвоем. Они уже несколько раз бывали в «Анкоре» в компании: это был лучший ресторан города и там чаще всего собирались богачи и знаменитости.

– Я сейчас переоденусь. – Она провела рукой по мягким волнам волос, падавшим ей на спину. – И попрошу Роуз сколоть мне волосы.

Его улыбка пропала.

– Оставь их так. – Заметив, что его слова прозвучали чересчур резко, он постарался смягчить свой тон. – По-моему, ужасно обидно скалывать их только для того, чтобы подражать светским матронам. Почему не создать собственную моду? Так они выглядят гораздо красивее.

Удивленная его странным настроением, Лана уступила:

– Ладно, подожди меня несколько минут.

Джесс тем временем прошел в библиотеку, где налил себе стакан виски из хрустального графина. Он по опыту знал, что, когда Роуз с Марией начинают готовить Лану к вечернему выходу, их минуты, как правило, превращаются в часы. Не то чтобы он возражал. Вид вышедшей из-под их заботливых рук Ланы всегда его потрясал.

Сознает ли она, насколько хороша собой? Роуз по секрету сказала ему, что еще никогда не прислуживала женщине, которая была бы настолько лишена тщеславия. Лане приходилось напоминать, чтобы она посмотрелась в зеркало, чтобы одобрить результаты их стараний. После того как она была одета и причесана, она никогда не давала себе труда подколоть локон или поправить платье.

Она разительно отличалась от тех женщин, которых Джесс знал прежде. Его мать была одержима собственной внешностью, а сестра сосредоточена на поисках удовольствий и не задумывалась о том, чего это стоит тем, кто ее любит.

Любовь! Что за глупое, затасканное слово! Те, кого он любил, не хотели или не были способны дарить любовь. Но это была не их вина, подумал он, выпивая виски и наливая себе следующую порцию. Его окружали люди, которые, подражая другим или в силу обстоятельств, были просто не способны поставить нужды других выше своих собственных. Еще одиноким и заброшенным мальчиком он понял, что наибольшее счастье заключается в возможности самостоятельно выбирать свой путь. Чего бы от него ни ожидали, он держался очень неплохо, если время от времени ему дозволялось улизнуть и вести такую жизнь, какую ему хотелось.

В настоящий момент ему хотелось быть здесь и помогать Лане. Конечно, это не любовь, успокоил он себя, поспешно тряхнув головой. Но нельзя отрицать того, что Лана стала ему… важна, что ее благополучие и счастье стали главной его заботой. Когда она была в приподнятом настроении, он мог радоваться жизни. Когда она впадала в уныние, он ощущал, что его настроение падает.

Как такой крошечной особе удалось настолько изменить его жизнь?

– Я готова.

Джесс обернулся – и при виде Ланы, стоящей в дверях, ощутил уже ставшее привычным потрясение. Свет, падавший из холла, окружал ее, словно ореол. Как он и просил, ее волосы остались распущенными – только от лица их отвели гребнями, украшенными драгоценными камнями. На ней было бледно-зеленое платье, цветом напоминавшее пену на океанских волнах после дождя. Платье облегало ее стройное тело и расширялось ниже бедер, струясь к полу колонной шелка. Вырез был округлый, чуть спускался с плеч и был скреплен бантом с камнями.

– Я ведь обещала, что буду собираться недолго.

Он поставил рюмку и поспешно подошел, чтобы подать ей руку.

– Ты держишь слово, редкое свойство для женщины. Мне это нравится. Но мне в тебе очень многое нравится, Лана. И не в последнюю очередь то, – добавил он с плутовской улыбкой, – что ты можешь одеваться, как подобает леди, ходить, как подобает леди, и все равно прятать под поясом свой чертов кинжал.

– Виновата!

Засмеявшись, она приложила руку к бледно-зеленому поясу, зная, что никто, кроме Джесса, не подозревает о ее тайном оружии.

«Анкор» был полон, и несколько пар ожидали столика. Однако как только хозяин ресторана увидел Джесса, им приготовили место в центре зала.

Пока они пробирались между столиками, стало заметно тише, а потом зал снова загудел. Как только они уселись, официант принес бутылку вина и две рюмки.

– Андре сказал, что это лучшая бутылка из всех, что есть у него в погребе.

Джесс улыбнулся хозяину, маячившему в конце зала.

– Передайте Андре нашу благодарность.

Пробуя вино, Лана заметила, что Джесс странно рассеян. Хотя он и делал вид, что просто советуется с официантом относительно предлагаемых в меню блюд, она успела достаточно хорошо его изучить, чтобы понять: на самом деле он изучает лица присутствующих.

Когда официант отошел, она прошептала:

– Ты ищешь кого-то определенного?

Джесс улыбнулся и пожал ее руку, как будто она сказала нечто забавное.

– Пока не оглядывайся. А через минуту можешь посмотреть за мое левое плечо и обратить внимание на мужчину с бакенбардами, который сидит с двумя более молодыми мужчинами. Его зовут Закери Фредерик. Он адвокат, которого я надеюсь попросить представлять твои интересы в борьбе за опеку над Колином.

Лана выждала необходимое время, а потом посмотрела на того мужчину, о котором ей сказал Джесс, и почувствовала глубокое разочарование. Мужчина был давно не стрижен, борода у него выглядела крайне неаккуратно, а костюм был так измят, как будто он в нем спал. Ей совершенно не хотелось, чтобы ее интересы в суде представлял человек такого сорта. О чем только Джесс думает?

Пока он заказывал им обед, Лана сидела, глубоко задумавшись. Может быть, Джесс только делает вид, будто ему хочется ей помочь? Может, он вовлек ее в игру по какой-то непонятной причине? Или ее сосредоточенность на Колинс продлилась слишком долго, так что Джессу это наскучило?

Может быть, дело именно в этом? Может быть, ему начала надоедать эта игра?

И действительно – что она знает о Джессе? Он настолько скрытен, что, хотя они и живут в одном доме, ей мало что удалось понять, наблюдая за ним. Она знала только то, что ей рассказывали другие. Надя и Кодетт, и даже Мария, Роуз и кухарка Клара постоянно пели ему дифирамбы. По их словам, их жизнь была бы поистине мрачной, если бы не его помощь. И все же чем они занимаются, если не считать того, что потворствуют его прихотям? Если бы Колетт осталась во Франции, то, может быть, она по-прежнему была бы знаменитой балериной? И разве Надя не говорила ей, что была портнихой царевны, пока ее так бесцеремонно не прогнали? Неужели она не могла поразить своими талантами других русских аристократов? А как насчет Марии и Роуз? Обе держались и разговаривали, как женщины благородного происхождения, однако работали домоправительницей и горничной. Клара могла бы готовить для светских матрон Нью-Йорка, однако прятала свои таланты, оставалась кухаркой в доме, который Джесс получил на время от какого-то друга.

Права ли она, считая, что все они всего лишь актеры, исполняющие те роли, которые им поручил Джесс? Иначе зачем они все остаются здесь, ублажая человека, который совершенно явно является шарлатаном и плутом?

И сейчас этот шарлатан и плут собрался лишить ее возможности получить Колина!

Если только она не сумеет его провести.

– Ты что-то молчишь.

Джесс долил ей вина и чуть отодвинулся, чтобы официанту было удобнее поставить перед ними блюдо с устрицами.

– Я думала о том, как бы заработать немного денег.

– Денег? – Он подозрительно прищурился. – Зачем тебе деньги? Мне казалось, что тебя не интересуют одежда и драгоценности.

– Эти вещи меня совершенно не интересуют. Но нехорошо, что моя подруга Шивон лежит в безымянной могиле.

– Прости меня, Лана. – Джесс накрыл ее руку ладонью. – Я не подумал. Ты ведь даже не имела возможности оплакать потерю лучшей подруги. Скажи мне, где похоронили Шивон, и я позабочусь о том, чтобы ее перезахоронили как следует и поставили памятник.

Лана почувствовала прилив стыда, от которого у нее покраснели щеки. Неужели она никогда не научится лгать с такой легкостью, как это делают Джесс и его друзья?

– Я бы предпочла сама об этом позаботиться.

– Как хочешь! – Он отпустил ее руку и занялся едой. – Завтра я первым делом позабочусь о том, чтобы у тебя были деньги купить участок у церкви Святого Патрика и поставить там памятник. В Вест-Энде есть чудесный итальянский резчик по камню, который может высечь из гранита ангела или святого или написать на плите мрамора то, что тебе захочется. Выбор за тобой.

Лана поспешно наклонила голову, чтобы спрятать навернувшиеся на глаза слезы.

«Ах, Шивон, как бы мне хотелось дать тебе то, чего ты заслуживаешь! Но я уверена, что ты меня поймешь. Сейчас мне надо пустить эти деньги на то, чтобы нанять хорошего дорогого адвоката и получить опеку над Колином. Хотя мне стыдно лгать, я это делаю, чтобы не обмануть тебя. Пожалуйста, прости меня!»

Эта безмолвная молитва немного успокоила Лану. Начатый ею обман камнем лег ей на сердце. Но что ей оставалось делать? Ей не с кем было поделиться – и приходилось делать то, что она делала всегда. Она будет делать то, что считает нужным, и надеяться на то, что ее выбор окажется удачным.

* * *

– Герцогиня Пятой авеню. Это редкий подарок! Как вы меня нашли, герцогиня?

Благообразный и безупречно одетый мужчина вышел из-за своего рабочего стола, как только Лана вошла в комнату.

– Я прочла о вас в «Нью-Йорк ньюс». Вы представляли Инид Моргенталь, когда у нее было то… недоразумение с продавцом.

– Вот как!

Этой короткой фразой, прозвучавшей как проклятие, он расправился с судебным процессом, который занимал первую полосу газет в течение нескольких недель.

Подав Лане стул, он дождался, чтобы она села, а потом вернулся за свой стол.

– Жадные предприниматели всегда угрожают испортить доброе имя человека богатого и привилегированного, надеясь, что тот предпочтет тихо откупиться.

Лана слышала, что владелец магазина поймал Инид на том, что она спрятала на себе несколько дорогих ювелирных украшений, и что пришлось заплатить большие деньги, чтобы он снял свой иск. Хантер Шейлер переплел пальцы рук, лежащих на столе, и внимательно посмотрел на нее:

– Вы пришли сюда поэтому? Кто-то угрожает вашему доброму имени?

Она набрала воздуха и вспомнила заранее подготовленные слова.

– Мистер Шейлер я бы хотела, чтобы вы представляли мои интересы в суде.

– С какой целью?

– Есть один мальчик…

Его брови стремительно поднялись.

– Ваш? Незаконнорожденный ребенок?

Если ее и оскорбило такое предположение, она решила не обращать на это внимания. В конце концов, адвокату с его репутацией часто приходится видеть оборотную сторону жизни.

– Он сирота, сын доброй подруги. Я дала слово, что, если что-то случится, я буду растить и любить его как своего собственного. Хотя мне очень хотелось бы выполнить обещание, моим попыткам мешают.

– Вымогательство?

Она предупреждающе подняла руку:

– Ничего подобного. Просто Эвелин Ван Эндел согласилась усыновить мальчика, а мне кажется, что, хотя она уже могла пожалеть о таком обещании, оно было дано публично и ей неудобно отказываться от своего слова.

– Эвелин Ван Эндел? – Внезапно оживившись, Хантер Шейлер внимательно посмотрел на Лану. – Вы понимаете, что для того, чтобы идти против столь серьезного противника, вам понадобится немало денег?

Лана судорожно сглотнула.

– Деньги меня не волнуют, мистер Шейлер. Я твердо решила получить опеку над мальчиком.

Впервые в его глазах появилась улыбка.

Он открыл ящик стола, достал блокнот и, обмакнув перо в чернильницу, посмотрел на нее:

– Мне надо получить как можно больше информации, начиная с полного имени мальчика и даты его рождения.

Пока Лана диктовала ему нужные сведения, он стремительно их записывал. Отложив перо, он спросил:

– Какую сумму вы готовы дать мне сегодня?

Лана аккуратно расправила купюры и стала смотреть, как он их пересчитывает. Руки у него были мягкими и ухоженными. Волосы были безупречно подстрижены, a костюм был таким, какой подобает человеку состоятельному. Она почувствовала некоторое облегчение. Этот мужчина будет спокойно себя чувствовать в мире Эвелин Ван Эндел.

Он посмотрел на нее:

– Мне понадобится гораздо больше этого, прежде чем дело перейдет в суд.

Лана судорожно вздохнула, осознав, что ей было страшно – не из-за денег, а потому, что мужчина с таким статусом мог бы не пожелать браться за столь незначительное дело.

– Вы будете меня представлять?

Его улыбка была такой же шелковой, как и тон бархатистого голоса.

– Я приму эту скромную сумму как задаток, герцогиня, и сразу же начну работать.

Джесс извлек из кармана сигару и сел в ожидавший его экипаж. Пока он ехал по темным улицам, мысли его были сосредоточены не на карточной игре, а на Лане.

Она его тревожила. С ее щек исчез румянец. Хотя она стойко продолжала играть свою роль в вихре светских развлечений, он ясно видел, что ее сердце не лежало к этой игре. Встреча с Колином больно ее ранила, и он не был уверен, что она сможет оправиться, если проиграет битву за опеку.

Он поклялся, что она не проиграет. Он сделал все от него зависящее, чтобы она добилась успеха.

Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Ему всегда нравились те вечера, когда он был свободен от светских обязанностей. Матросы в таких заведениях, как «Синий гусь», были настолько интереснее подхалимов и честолюбцев, с которыми ему приходилось встречаться на званых обедах! Однако он предпочел бы сегодня остаться дома, сидя у камина за книгой и бренди, но теперь, когда дома была Лана, он должен был избегать соблазна. Мысли о том, что она находится рядом, слишком часто не давали ему заснуть.

Были моменты, когда он даже останавливался у ее двери и думал о том, чтобы войти.

Это стало бы началом катастрофы.

Он поблагодарил кучера и поднялся в дом. Войдя, поздоровался с Уизерсом, отдал ему свое пальто и поднялся наверх.

Перед апартаментами Ланы он остановился и на секунду позволил себе помечтать о том, как постучит в дверь. Было бы очень приятно поболтать с ней, рассказать о новой победе Верны Ли и о том, что Туми собрал четыре туза, так что все, кто были в салуне, окружили его и засыпали поздравлениями.

Он секунду стоял, улыбаясь при мысли о том, как бы она выглядела – босая, в чем-нибудь длинном и просторном поверх ночной сорочки, с распущенными волосами. Потребность увидеть ее, поделиться с ней событиями этого вечера была похожа на острую жажду.

Джесс тряхнул головой, опомнившись, и, отбросив странные фантазии, пошел дальше, к себе.

Когда цель уже близка, им совершенно ни к чему давать волю такой слабости.

Глава 20

Джесс вскрыл конверт, прочел вложенное в него письмо и недоуменно уставился на банковский чек. Не понимая, в чем дело, он отправился искать Лану. Она нашлась в бальном зале, где ее окружали Надя, Колетт, Мария и Роуз. Как всегда, когда эти пятеро собирались вместе, в зале звучал радостный смех. Сейчас они хихикали над чем-то, что сказала Колетт.

Заметив Джесса в дверях, Надя поспешно подошла к нему и, схватив за руку, завела в комнату.

– Колетт только что рассказала нам про тот раз, когда принц Уэльский сумел тайком провести ее в свои апартаменты в замке, прямо под ноздрями своей матушки, королевы Виктории.

– Под носом, – поправил ее Джесс. – И я уверен, что таких случаев было много. – Его улыбка получилась не слишком веселой. – Прошу прощения, но мне надо поговорить с Ланой.

Она посмотрела на него:

– Да? В чем дело?

– Наедине.

Он повернулся и пошел обратно. Лана пожала плечами, выразительно посмотрела на остальных и побежала его догонять.

Она смогла это сделать только у двери библиотеки.

– В чем дело, Джесс? Почему ты не мог просто сказать то, что хотел, в присутствии остальных? К этому времени они успели узнать меня не хуже, чем я сама себя знаю.

– И в этом у них преимущество передо мной. – Он гневно прошел к письменному столу.

– Не понимаю. – Лана остановилась в дверях. – Что случилось?

– Вот это мне и хотелось бы узнать. – Он взял пачку бумаг и протянул их ей.

Лана прошла через комнату, прочла письмо, а потом посмотрела на банковский чек, лежавший у него на столе.

– Почему Закери Фредерик вернул мне задаток? Тебе надо явиться в суд завтра, а судя по его письму, ты даже ни разу у него не появилась.

Лана ничего не ответила, и он шагнул к ней.

– Куда ты ездила каждую неделю, если не в контору Закери?

– Я… не хотела с ним встречаться.

– Почему это?

– Мне… не понравилось, как он выглядит.

– Как он выглядит? – Джесс сделал шаг назад и воззрился на нее так, словно она сошла с ума. – С каких это пор внешность человека стала определять его способности?

– Но он был… потрепанный.

– Я хотел бы напомнить тебе, что ты тоже так выглядела, когда я с тобой познакомился.

Лана потупила взгляд и ощутила жгучий стыд, но тут же гордо подняла голову, решив добиться его понимания.

– Я прочла в «Нью-Йорк ньюс» про одного адвоката и решила, что он идеально подходит для того, чтобы сражаться с такой важной особой, как Эвелин Ван Эндел.

– Ты прочла про какого-то незнакомого человека? И, не спросив совета, обратилась к нему?

– Он заверил меня, что я буду вполне довольна результатом. Благодаря ему суда не будет.

– Как это – суда не будет?

– Он сказал мне, что будет неофициальное слушание в кабинете судьи. Судья выслушает все факты и решит, кто из нас сможет предложить Колину лучшие условия.

– А если судья примет решение не в твою пользу? Что ты тогда сможешь сделать, Лана?

Она схватила его за руку.

– Пожалуйста, не сердись! Я не хотела тебя обманывать, но я иначе не могла. И так все получится лучше, правда ведь? Мне не придется давать клятву, не придется лгать или что-то скрывать. Я просто скажу правду про Шивон и Колина. Когда судья узнает факты, разве он сможет дать опеку кому-то, кроме меня?

Джесс посмотрел на ее руку, которой она сжимала его пальцы, и изумился тому острому наслаждению, которое он почувствовал. Как он может на нее сердиться, когда она так к нему прикасается? Когда эти огромные глаза смотрят на него с такой надеждой и верой?

Он откашлялся.

– Ты поедешь одна на эти… слушания? Или предпочтешь компанию?

– А ты со мной поехал бы?

– Если хочешь.

Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Спасибо тебе, Джесс. Ты даже не представляешь, как это для меня важно. Мне страшно было идти туда одной. Завтра в десять.

Он проводил взглядом ее танцующую фигурку и удивился той буре противоречивых чувств, которая в нем поднялась. Прикосновение, поцелуй – и он превратился в дурня, даже не узнав имени ее адвоката или того, откуда она взяла деньги, чтобы ему заплатить.

Уже садясь за стол, он понял, что хоть и не знает имени ее адвоката, зато может сказать, откуда взялись деньги, – его вдруг осенило. Могила Шивон!

Маленькая мошенница!

Он хорошо ее обучил.

Слишком хорошо.

Лана вытерла вспотевшие ладони о юбку и вошла в кабинет судьи, Джесс шел следом за ней. Она тщательно продумала свой костюм на этот день: темно-синие юбка и жакет, аккуратная шляпка. Ей хотелось, чтобы судья увидел перед собой добропорядочную и серьезную молодую женщину.

Мистер и миссис Ван Эндел пришли раньше них, и с ними был не один, а трое мужчин в строгих черных костюмах.

Джесс изобразил свою самую обаятельную улыбку и протянул руку:

– Эвелин. Густав.

Следуя его примеру, Лана сделала то же. Эвелин обвела взглядом комнату:

– А где ваш поверенный, милочка?

– Я уверена, что он вот-вот придет.

В кабинете было только три свободных стула, так что, когда Лана села, Джесс остался стоять.

Спустя несколько минут дверь открылась, впустив Хантера Шейлера, который нес пачку бумаг. Он поздоровался с Ван Энделами и их адвокатами, а потом склонился к руке Ланы.

Она тихо сказала:

– Хантер Шейлер, это мой кузен, герцог Амберленд.

Джесс уже не улыбался.

– Мы встречались.

Он перевел взгляд с Шейлера на Лану, но не успел больше ничего сказать, так как внутренняя дверь кабинета открылась и седовласый человек в мантии судьи прошел к своему столу.

Джесс устроился рядом с Ланой. В комнате воцарилась тишина. Он открыл папку и прочел какой-то документ и только потом поднял голову.

– Как вы знаете, это неофициальное слушание для определения временной опеки над сиротой, Колином О'Малли. В обычных случаях временное опекунство становится постоянным только после тщательного осмотра дома, где будет расти ребенок. – Он хмуро воззрился на Хантера Шейлера. – Я прочел прошение, которое вы составили для своей клиентки, леди Аланы Даннинг Гриффин Виндзор. – Он перевел взгляд на Лану. – В этих документах подчеркнуто, что вы не замужем. Это правильно?

Лана с трудом смогла ответить, потому что от волнения у нее в горле встал ком.

– Это так. Да.

– Насколько я понял, вы утверждаете, что дали обещание матери сироты, что вырастите ее ребенка как своего собственного.

Ирландский акцент Ланы стал заметнее.

– Это так.

Судья снова посмотрел на Хантера:

– В документах сказано, что вы не присутствовали в тот момент, когда это обещание было дано.

Шейлер покачал головой:

– Это верно, ваша честь. Я при этом не присутствовал и потому должен принять слова моей клиентки как факт.

Теперь судья обратился к адвокатам Ван Энделов:

– Вы привели прекрасный довод – эти добрые люди готовы использовать свое богатство и положение в обществе, чтобы помочь несчастному мальчику добиться как можно большего.

Трое очень торжественно кивнули. Судья снова сосредоточился на своих бумагах, начав зачитывать приготовленные заметки:

– «Хотя обе стороны заявляют о своем праве опекать сироту Колина О'Малли, суд полагает, что в интересах вышеуказанного сироты было бы расти в доме с двумя родителями, а не с незамужней женщиной. Поэтому я передаю право временной опеки над сиротой, Колином О'Малли, мистеру и миссис Ван Эндел. При отсутствии данных, противоречащих этому решению, постоянная опека будет установлена через шесть месяцев».

Судья закрыл папку, отодвинулся от стола и ушел из зала в свой личный кабинет.

Когда дверь за ним закрылась, Эвелин и Густав пожали руки троим своим адвокатам, а затем остановились рядом с Ланой.

Эвелин положила руку ей на плечо и негромко проговорила:

– Мне очень жаль, милочка. Если это вас утешит, то скажу: я верю в то, что вы действительно давали слово матери мальчика – и это очень благородно. Мы думали о том, чтобы уступить мальчика вам. Но наши адвокаты убедили нас в том, что после всей этой шумихи не в наших интересах отказываться от опеки без борьбы. Некоторые люди подумали бы, что мы не захотели взять к себе в дом иммигранта. Это плохо для бизнеса, как вы понимаете. Я уверена, что наши друзья согласятся с решением судьи Лоренса о том, что двое родителей лучше одного. Право, при одной только мысли о том, что незамужняя женщина будет пытаться вырастить мальчика в эти нелегкие времена, становится просто страшно!

Не дожидаясь ответа Ланы, Эвелин и Густав ушли в сопровождении своих поверенных.

Лана продолжала сидеть на своем стуле абсолютно прямо, чопорно сложив руки на коленях.

Рядом с ней Хантер Шейлер собрал свои бумаги, а потом с серьезным видом повернулся к ней:

– Мне искренне жаль, но с логикой судьи не поспоришь. Однако я буду счастлив представлять ваши интересы, пока судья не вынесет окончательного решения об опеке. За соответствующее вознаграждение, конечно.

Джесс ледяным тоном заявил:

– Моей кузине ваши услуги больше не понадобятся, Шейлер.

Адвокат пожал плечами:

– Как пожелаете.

Когда они остались одни, Джесс помог Лане подняться и обхватил ее за плечи. Она шла рядом с ним, словно загипнотизированная.

Пока карета везла их домой, Лана думала о надеждах и мечтах, которые она так долго лелеяла в своем сердце. Она строила на будущее такие величественные планы! И вот все они рухнули.

– Лана, скажи что-нибудь.

Она повернулась к своему спутнику:

– А что можно сказать? Без Колина у меня нет будущего. Только бесконечная работа, тревога и страх, которые всегда будут со мной.

– Ван Энделы не причинят ему вреда, Лана. Они не чудовища.

– Я это знаю. Но знаю и то, что я слышала. Они не станут его бить, но они никогда не разрешат себе питать к нему какие-нибудь чувства. Мой милый, невинный Колин снова будет совершенно заброшен. – Заметив, что Джесс собрался с ней спорить, она поспешно перебила его: – О, теперь у него будут все внешние признаки богатства. Большой дом. Слуги, которые будут о нем заботиться. Хорошая еда и прекрасное образование. Но будут ли они его любить? Способны ли они его полюбить? Или этот милый мальчик станет таким же тщеславным и эгоистичным, как Уилтон?

Горестно вскрикнув, Лана закрыла лицо руками и зарыдала.

Сидевший рядом с ней Джесс почувствовал облегчение, когда она расплакалась. Он наблюдал и ждал, видя, как она держится, как стала хрупкой и ломкой, словно тонкое стекло. Он испугался, что в своем горе она спрячется туда, где он не сможет до нее дотянуться. Но теперь, когда пришли слезы, начнется и исцеление.

Он притянул ее к себе и прижался губами к сбившейся пряди у нее на виске, дожидаясь, чтобы она выплакала все свои горькие слезы. Когда они наконец иссякли, он подал ей свой носовой платок.

– Я его подвела! – Лана высморкалась и стала вытирать глаза. – Такие надежды и обещания – и в итоге я Колина подвела.

– Ты его не подводила, Лана. Тебя предали.

– Нет. – Она покачала головой. – Ты не понимаешь. Я тебя обманула. Я взяла деньги, которые ты дал мне, чтобы обустроить могилу Шивон, чтобы нанять хорошего и модного адвоката. Но даже это не помогло мне получить то, чего я добивалась. Это мне в наказание, понимаешь? Я не имела права притворяться не той, кто я на самом деле.

– И кто же ты на самом деле?

– Бедная, грязная иммигрантка, которая работала в салуне, но попыталась представиться знатной леди, чтобы сдержать обещание, данное мертвой подруге, и вырастить ее сына как собственного.

– Ты любишь этого мальчика.

– Да, люблю. – Она шмыгнула носом и снова высморкалась. – Больше всего на свете, больше жизни. Но я его не заслужила из-за того, что лгала и совершала ужасные поступки. И теперь я наказана.

Джесса изумили ее слова и одновременно тронули сильнее, чем он готов был себе в этом признаться. Она любит мальчика больше собственной жизни! Он еще никогда не знал никого, кто был бы способен на такую любовь.

Карета свернула на подъездную аллею, а потом остановилась. Как только они поднялись по ступенькам, дверь распахнулась. Уизерс и женщины окружили их, спеша услышать новости и порадоваться успеху Ланы.

Джесс покачал головой, безмолвно предостерегая их, – и они отступили, позволив ему увести Лану в библиотеку.

Как только он закрыл дверь, оставив своих домочадцев снаружи, Джесс провел ее к диванчику у камина. Плеснув в стаканы виски, он подал один ей, а второй одним глотком осушил сам. Налив себе следующую порцию, он повернулся и увидел, что Лана смотрит на темно-янтарную жидкость, даже ее не пригубив.

Ее голос был еле слышен.

– Мне очень жаль из-за денег. Если Уилбур Хастинг возьмет меня обратно, я начну платить тебе понемногу каждую неделю, пока не отдам все, что должна.

– Деньги меня не тревожат, Лана. – Джесс сел рядом с ней, вытянув ноги к огню. – Кажется, ты меня не слышала или просто была не готова услышать то, что я говорил. Теперь ты готова меня слушать?

Она посмотрела на него, но почти сразу же отвела глаза.

Он взял ее руку в свою. Ее пальчики были такими тонкими и хрупкими!

– Ты не потеряла опеку, Лана. Ее у тебя украли.

– Ты говоришь какую-то бессмыслицу.

– Если бы ты назвала мне имя своего адвоката, я смог бы предостеречь тебя: он один из самых азартных игроков города. Я достаточно часто играл с ним в покер, чтобы знать – он должен практически всем.

– Но при чем здесь я?

– Не ты, Лана. Густав Ван Эндел. Шейлер должен ему целое состояние. Не сомневаюсь, что Шейлер отправился к Густаву и предложил проиграть дело, если Густав простит ему долг.

– Но судья…

– Кому-то надо было заронить в душу судьи Лоренса семя сомнений. И я готов поставить все свои деньги на то, что этим кем-то был Шейлер. Ведь именно он подчеркнул то, что ты незамужняя. Как только судья это прочел, он не стал рассматривать это дело.

Лана вздохнула:

– Тем не менее адвоката выбрала именно я. И то, что я лишилась Колина, – это моя вина. Теперь ничего сделать уже нельзя.

– Ты проиграла первый раунд, Лана. Вот о чем нам теперь надо думать. Я знаю, что Закери Фредерик выглядит не слишком привлекательно. – Лана подняла голову, но, прежде чем успела что-то сказать, Джесс предостерегающе поднял руку. – Ладно. Наверное, его боятся маленькие дети и даже взрослые женщины. Но за этой неряшливой внешностью скрывается блестящий ум. Он славится тем, что ни разу не проиграл в суде дело, за которое брался.

– Понятно. – Лана сделала крошечный глоток виски и почувствовала, как напиток огненной дорожкой потек по ее горлу. – Ты хочешь, чтобы я попробовала еще раз?

– Это – твоя битва, Лана. Ты готова ее продолжить?

Она сделала еще глоток – и ей показалось, будто она выходит из густого тумана. Может быть, она сделала всего лишь шаг, но туман все же начал рассеиваться!

– А как же деньги?

– Мне и раньше случалось неудачно вкладывать деньги. Это часть игры. – Он выждал мгновение и спросил: – Ты играешь?

Она допила виски и на секунду закрыла глаза, наслаждаясь теплом, которое подарил ей этот напиток.

– Играю. Да. Если ты считаешь, что есть шансы выиграть.

– Мне всегда нравилось рисковать. – Джесс взял ее за руку и помог встать. – Но на этот раз мы будем делать то, что скажу я, и ты не станешь задавать вопросов. Договорились?

Она кивнула:

– Договорились.

Он нежно поцеловал ее в щеку. Лана изумилась тому, что комната словно качнулась на мгновение, а потом снова выровнялась. Он взял ее за руки выше локтя, помогая стоять прямо.

– А. чтобы увеличить шансы на выигрыш, я постараюсь побольше узнать про судью Лоренса. Может, у него есть слабость к картам или необычным женщинам.

У нее округлились глаза.

– Ты пытаешься повлиять на судью?

– Не «повлиять», герцогиня. Скажем так: я буду рад… подружиться с ним.

Лана почувствовала, что глаза у нее наполнились слезами, но на этот раз это были не слезы отчаяния, а слезы надежды.

– Я этого никогда не забуду, Джесс.

Он одарил ее своей самой бесшабашной улыбкой, с радостью видя, что в ее глазах снова появляется прежний блеск.

– Пока меня рано благодарить. Нам еше предстоит немало потрудиться.

– Но ты считаешь, что надежда есть?

Он подмигнул ей – и она почувствовала, что сердце у нее начинает биться быстрее.

– Надежда есть всегда, Лана. Она есть каждый раз, когда ты открываешь карту. Именно из-за этого азартные игроки и не бросают играть.

– Из меня вышел плохой игрок.

– Из тебя? Лучших я не встречал. – Джесс тихо рассмеялся. – Я бы сказал, что ты делала ставки и выигрывала с самого своего рождения.

Глава 21

– Мистер Фредерик, как по-вашему, у меня есть шанс получить опеку над Колином?

Лана робко присела на краешек стула в конторе адвоката. Состояние комнаты было отражением ее владельца. Обшарпанные стулья в беспорядке расставлены по комнате. Рабочий стол завален папками и бумагами. Во всех углах громоздились коробки со старыми делами.

– Если бы я так не думал, я бы не взялся за ваше дело. – Вместо того чтобы сесть за стол, адвокат прислонился к переполненному картотечному шкафу и с интересом разглядывал Лану. – Джесс рассказал мне все подробности.

Она изумленно посмотрела на Джесса, который спокойно кивнул:

– Закери сказал, что станет нам помогать только в том случае, если мы будем с ним полностью откровенны. Так что я рассказал ему всю правду, Лана.

Лана почему-то почувствовала себя спокойнее. Было таким облегчением говорить прямо, без всей той лжи, которая стала столь значительной частью ее новой жизни.

Адвокат сдвинул свои лохматые брови, хмуря лоб, и Лана обнаружила, что его темные внимательные глаза обладают почти гипнотической силой.

– Я знаю факты, мисс Данливи, но я захотел увидеться с вами, прежде чем начинать работу.

Несмотря на то что этот человек больше походил на седого разносчика, чем на образованного юриста, Лана внезапно почувствовала, что доверяет ему. Возможно, дело было в честности, которая читалась в его взгляде. Или в том, что он не пытался ей льстить при первом знакомстве, а вместо этого настойчиво задавал вопросы по существу.

– Я буду делать все, что вы скажете.

Он скрестил руки на груди.

– Расскажите мне своими словами, почему, по-вашему, опеку над сиротой следует отдать вам.

– У этого сироты есть имя. Его зовут Колин. Когда он родился, его мать назвала своего малыша в честь своего отца.

– Вы были знакомы с дедом мальчика?

Лана покачала головой:

– Я познакомилась с матерью Колина, Шивон, в сиротском доме в Ирландии. Я не знала никого из ее родных.

– Какой была Шивон?

Лана вспомнила их первую встречу.

– Она была до смерти напугана. Когда ее туда привезли, она сначала долго плакала, а потом забилась в угол. Я ее поняла, потому что мне часто хотелось сделать то же самое.

– Но вы не делали.

Лана подняла голову чуть выше.

– Я никогда не допускала, чтобы кто-то увидел, как я плачу.

Джесс широко улыбнулся.

– Как Шивон справилась со своим страхом?

– Я сказала, что буду ее подругой, и пообещала о ней заботиться. И я делала все, что могла, чтобы выполнить свое обещание. Когда пришло время бежать из приюта, мы убежали вместе. А когда пришло время уезжать из Ирландии, мы вместе поплыли в Америку.

– А как вы узнали, что пришло время покинуть страну, в которой вы родились?

– Мы голодали. Мы знали, что где-то можно найти лучшую жизнь. Хуже было просто некуда.

– А что вы скажете про отца ее ребёнка?

– Билли О'Малли. – Лана махнула рукой, показывая, что говорить о нем не стоит. – Он был красивый и обаятельный, и когда мы приехали в Америку, стал еще одним нахлебником.

– Он не заботился о семье?

– Он заботился только о собственном комфорте.

– Вы считаете, что он убил вашу подругу?

– Да, считаю. Но я не могу это доказать, а так как Билли умер, то я считаю, что для Колина было бы лучше, если бы об этой части его семейной истории больше не говорилось ничего.

– Вы говорили, что мать Колина назвала ребенка в честь своего отца. Откуда вам об этом известно? Вы присутствовали при его рождении?

– Да, я там была. Я первая взяла его на руки. – Лана улыбнулась. – Я видела, как он делал первые шаги, учила его произносить первые слова. Я видела его каждый день, пока Шивон не сказала мне, что опять ждет ребенка. В тот день я ушла из «Синего гуся» и нанялась горничной, чтобы можно было платить за жилье для Шивон и Колина после того, как Билли их бросит.

– Вы были настолько уверены в том, что Билли их оставит?

Она только кивнула.

– И поэтому вы считаете, что вам надо отдать опеку над Колином О'Малли?

– Я не носила Колика под сердцем, но я носила его в сердце, даже, до его рождения. А с той минуты, как он появился на свет, я любила его больше жизни. Я была ему второй матерью после Шивон.

Адвокат взглянул: на Джесса, который наблюдая за Ланой с яростной сосредоточенностью.

– Похоже, мне предстоит немало поработать, чтобы помочь вам получить опеку над вашим мальчиком.

С этими словами Закери улыбнулся, и Лана подумала, что глаза у него похожи на глаза большой и очень доброй собаки.

И она решила, что если он не даст ей повода в нем усомниться, то она последует примеру Джесса и доверится этому необычному, странному на вид мужчине.

Следующие несколько недель стали нескончаемым хороводом выездов на обеды, театральные спектакли и в оперу. Каждый раз, когда фотография Ланы появлялась в газете с заголовком «Герцогиня Пятой авеню», тираж приходилось увеличивать вдвое по сравнению с другими днями. Простые жители Нью-Йорка, с огромным удовольствием читали заметки про это прелестное и необычное создание. Ее лицо стало для них более узнаваемым, чем лица мэра и его помощников.

Вскоре Лана обратила внимание на то, что при каждом появлении в свете она встречается с одними и теми же людьми. Несмотря на размеры Нью-Йорка, круг знакомых, в котором она теперь вращалась, оказался таким же узким, как и круг посетителей «Синего гуся», где она когда-то работала. И таким же предсказуемым.

Если не считать Джесса. Он стал ее бдительным защитником и держался неподалеку от нее при каждом их появлении на людях. Теперь именно Джесс танцевал с ней первый и последний танец и озабоченно наблюдал, как она танцует с другими мужчинами. Именно Джесс приносил ей шампанское и старался за обедом сесть рядом с ней.

Лана не знала, как долго она еще сможет это выдерживать. Иногда во время танца ей приходилось закрывать глаза и дышать глубже для того, чтобы не дать себе просто обнять его за шею и взмолиться, чтобы он увез ее домой. К себе в постель.

При одной мысли об этом на щеках у нее появлялся яркий румянец. Он был так мил с ней. Так внимателен! Если бы он знал, о чем она думает, то, конечно же, посмеялся бы над ней. Она не смогла бы этого вынести, а потому тщательно скрывала свои чувства.

Лана убедилась в том, что искусство актера – дело очень серьезное.

– Ты только взгляни на себя! – С этими словами Надя продемонстрировала зернистую фотографию, на которой Лану запечатлели танцующей с Бенсоном Блэром во время званого обеда в честь открытия оперного сезона.

По заведенному порядку все женщины особняка собрались в бальном зале, чтобы продолжить обучение своей лучшей ученицы, хотя уже становилось понятно, что они почти всему ее научили. Теперь они собирались как подруги, чтобы поддразнить друг друга, посмеяться, поделиться историями из своей жизни до приезда в Америку – и чтобы вытянуть из Ланы все сплетни о том обществе, которое было для них так же закрыто, как и их прежняя богатая и легкая жизнь, которой они постоянно хвалились.

Надя улыбнулась:

– Бенсона Блэра считают одним из лучших женихов Нью-Йорка.

– Он считается женихом? – поразилась Лана. – Да ему ведь уже лет семьдесят!

Низкий смех Колетт звучал невероятно чувственно.

– Чем старее – тем лучше, дорогая моя. Тогда женщине не приходится слишком долго ждать от него наследства!

При виде отразившегося на лице Ланы ужаса засмеялись и остальные женщины.

Надя потрепала ее по руке.

– Разве тебе никто этого не объяснил, милочка? Если ты в первый раз выйдешь замуж ради денег, то во второй сможешь позволить себе выйти замуж по любви.

– Это отвратительно!

Надя обменялась со своей подругой-француженкой многозначительным взглядом.

– Нам с тобой лучше знать, не правда ли, Колетт?

– Да. – Француженка решительно кивнула. – Только тот, кто никогда не был в отчаянном положении, может позволить себе быть щепетильным. Мы с Надей знаем, каково бродить по улицам, не ведая, когда в следующий раз удастся поесть и найдем ли мы ночлег.

– Мне это знакомо. – Лана вспомнила первые несколько отчаянных дней и ночей после того, как они с Шивон улизнули из приюта и были вынуждены жить на улице. Потом Лана нашла работу у доброй души, не побоявшейся взять девушку без семьи. Они с Шивон были так отчаянно голодны и так боялись того, что с ними может произойти!

И их первые недели в Америке были ничуть не лучше, несмотря на то что с ними был Билли О'Малли. По правде говоря, Билли стал еще одним ртом, который надо было кормить.

Колетт вывела ее из раздумий.

– Думаю, тебе не настолько отчаянно хочется получить опеку над этим парнишкой, дорогая! Неужели ты не понимаешь, что если ты выйдешь замуж за миллионера, то это станет наилучшим решением всех проблем.

Лана замерла.

– Вы считаете, что судья отнесся бы с большим вниманием к жене миллионера, чем к английской аристократке?

– Возможно. Особенно если этот миллионер вращается в тех же кругах, что и сам судья. Какая разница, сколько твоему мужу – семьдесят или семьсот семьдесят, если он помогает тебе добиться своего?

– Чем старше, тем лучше, – добавила Колетт, подмигивая. – Тогда тебе не придется греть ему постель, а достаточно будет просто появляться с ним на людях.

В дверях появился Джесс. Он гневно воззрился на собравшихся женщин:

– Думаю, с Ланы достаточно вашей глупой болтовни.

По его ворчливому тону стало ясно, что он уже какое-то время стоял и слушал их разговоры.

– Глупой? – Колетт ухмыльнулась Наде, и женщины понимающе переглянулись. – Вы рассчитываете на то, что она вечно останется невинной? Джесс, мы обязаны поделиться с нашей ученицей своим огромным запасом знаний!

– Поосторожнее, – негромко предостерег их Джесс, – иначе она перестанет быть вашей ученицей.

Это высказывание невольно позабавило всех, кроме Ланы.

Она встала, расправляя юбку.

– Джесс прав. У меня есть дела поважнее.

Проходя мимо него, она почти физически ощутила жар его гнева.

Он был не единственным, кого все это раздосадовало. Лана давно поняла, что когда Надя и Колетт оказываются вместе, то с наслаждением шокируют свою невинную юную ученицу.

Но Лане не удалось задушить посеянное ими сомнение. Может быть, ей лучше подумать о замужестве, прежде чем сталкиваться с Эвелин Ван Эндел в суде?

* * *

– Леди Алана! Мне так и показалось, что это вы!

Лана удивленно подняла взгляд, услышав рядом с собой в особняке Картеров голос Эвелин Ван Эндел. Элен и Бертрам Картер принимали у себя гостей после оперы.

Лана осмотрелась, надеясь увидеть Джесса, но он был занят разговором с группой гостей, собравшихся перед камином. Когда он поймал ее взгляд и сделал попытку пойти к ней, один из мужчин остановил его, взяв за локоть, – и Джессу пришлось остаться.

– Миссис Ван Эндел. Как приятно вас видеть!

– Ах, пожалуйста, не надо так официально! Я так надеялась, что мы подружимся. Пожалуйста, называйте меня Эвелин.

– Эвелин, – процедила Лана, стиснув зубы. Женщина отмахнулась от служанки, которая направилась было к ним с подносом, на котором стояли полные рюмки.

– Я надеялась поговорить с вами, – тут она осмотрелась, – наедине.

– Не думаю…

Эвелин прервала ее, прикоснувшись к ее локтю, и, подавшись ближе, прошептала:

– Мне пришло в голову, что есть простое решение нашей… небольшой проблемы с мальчиком.

Лана захотела было напомнить этой особе, что у мальчика есть имя, но она была слишком заинтригована.

– Решение?

Заметив, что завладела вниманием Ланы, Эвелин Ван Эндел улыбнулась:

– Вы прелестная молодая женщина с безукоризненным вкусом, как и подобает английской аристократке.

Изумившись, Лана смогла только пробормотать:

– Спасибо.

Воодушевленная таким ответом, Эвелин, продолжила:

– Мой сын, Уилтон, признался мне, что находит вас сокрушительна прекрасной, леди Алана. Полагаю, что и вы не остались равнодушны к его обаянию. Какая женщина способна перед ним устоять? – Улыбка Эвелин была невероятно сладкой. – Если бы вы вышли замуж за Уилтона, то стали бы членом нашей семьи и получили доступ к нашему недавно приобретенному сиротке.

Опять первым побуждением Ланы было поправить говорившую и заявить, что Колин не только что приобретенная вещь и не сирота без имени, но все это поблекло перед чудовищным предложением, которое ей было сделано.

Впервые в жизни Лана не смогла найти никакого ответа. Она застыла на месте, лишившись дара речи и воззрившись на матрону с выражением глубочайшего изумления.

Эвелин потрепала ее по руке.

– Я вижу, что вы потрясены. Мой сын умеет производить впечатление на женщин. Я просто оставлю вас и дам возможность подумать о моем предложении.

Она тут же присоединилась к группе других женщин, беззаботно переговариваясь и смеясь, как будто это не она только что предложила Лане величайший в мире дар. Лана осталась на месте, погрузившись в свои мысли, пока Джесс не подошел к ней, чтобы сопроводить к столу.

В конце вечера под стук дождя о крышу кареты Джесс вынужден был молчать всю дорогу домой. Лана сидела рядом с ним, игнорируя все его попытки завязать разговор.

Когда они наконец, остановились у двери в комнаты Ланы, Джесс решил все выяснить, прежде чем пожелает ей спокойной ночи.

– Вы с Эвелин так мирно беседовали там, в гостиной! О чем это вы болтали?

– Она предложила мне поделиться Колином.

– Поделиться?!

Лана кивнула:

– Она считает, что я идеальная пара для Уилтона. И если бы я вышла замуж за ее сына, то смогла бы быть с Колином сколько захочу.

– Так вот что она задумала! – Джесс тряхнул головой. – Не удивляюсь.

– Правда? – Лана коротко засмеялась. – Боюсь, что я от ее предложения просто онемела.

– Вполне понятно. Конечно, это стало бы для нее решением сразу нескольких проблем. Уже ходят разговоры о том, что Уилтон набросился на беспомощную юную служанку, которая у нее работала: врач, которого вызвали ее лечить, подал заявление в полицию. Естественно, все будет замято, ничем это не кончится. Девушке дадут немного денег, и она очень кстати уедет из города. Но его родители не смогут до бесконечности скрывать его жестокость.

– О Боже!

Лана закрыла глаза и мгновенно вспомнила ту ужасную сцену, которая разыгралась со Шведкой. Она снова начала гадать, что именно случилось со служаночкой. Неужели Уилтон вернулся и отомстил, как и грозился?

– Помимо этого, карточные долги Уилтона стремительно растут, и отцу надоело его выручать из неприятностей. Мне понятно, почему они решили, что женитьба на богатой женщине стала бы идеальным решением их проблем. – Он пристально посмотрел на Лану. – Как титулованная английская леди, ты смогла бы оплатить долги Уилтона и, возможно, даже помогла бы ему успокоиться. Или хотя бы увезла его на какое-то время в Англию, чтобы его родные смогли немного отдохнуть. А если бы ты при этом согласилась захватить с собой и Колина! Спровадив из страны как своего неуправляемого сына, так и сироту, Эвелин и Густав смогли бы одним махом избавиться от всех своих трудностей. – Джесс замолчал, а потом еле слышно добавил: – Все это подтверждает мою уверенность в том, что Эвелин чувствует себя весьма неуверенно. Я бы сказал, что пора Закери просить судью о передаче опеки.

– Нет. – Лана дотронулась до его руки. – Пожалуйста, Джесс! Еще не время.

Он постарался не обращать внимания на волну желания, пробежавшую по его телу при ее прикосновении.

– Неужели ты не видишь, Лана? Эта женщина ищет выход!

– Но она никогда не признает себя побежденной. По крайней мере публично. И если я снова проиграю, у меня не останется шансов. – Она закрыла глаза, лихорадочно перебирая возможности. – Подумай тогда вот о чем. Не то чтобы я всерьез обдумывала возможность брака с Уилтоном. Но если бы я по крайней мере сделала вид, что заинтересована такой возможностью, я хотя бы могла получить шанс увидеться с Колином, побыть с ним хоть немного.

Лану потрясла перемена, мгновенно произошедшая с Джессом. Его глаза потемнели, словно небо перед грозой. Он схватил ее за плечи и грубо притянул к себе, так что ее ноги оторвались от пола.

– Ты хоть представляешь себе, на что способен Уилтон?

– Конечно. А теперь отпусти меня, Джесс.

Произнесенный шепотом приказ только сильнее разжег его.

– Ты думаешь, будто знаешь это, но в своей доброте и невинности ты даже понятия не имеешь об этом!

– Джесс! – Ее голос стал резче. – Ты делаешь мне больно.

– Правда? – Его взгляд в считанные секунды из предгрозового стал слепым от ярости. – Это ничто по сравнению с тем, что сделал бы такой зверь, как Уилтон, если у него будет возможность оказаться с тобой наедине. Я запрещаю тебе даже на секунду допускать такую мысль. Слышишь?

– Запрещаешь? Ты мне запрещаешь? – Ее голос разнесся по дому.

– Ты разбудишь весь дом!

Когда Джесс прикрыл ей рот ладонью, чтобы Лана говорила тише, она укусила его. Он вскрикнул от боли и прошипел:

– Маленькая дурочка! Ты можешь вырываться, кусаться, лягаться и вопить, но я запрещаю тебе даже изображать интерес к этому чудовищу только ради того, чтобы заполучить паренька.

Ее глаза грозно сверкали.

– Я бы напомнила тебе, что я не твое имущество. Я буду делать то, что сочту нужным, и тебе меня не остановить.

Она подняла руку, чтобы оттолкнуть Джесса, но он стиснул ее в объятиях, прижав обе ее руки к бокам. Он чувствовал, что теряет рассудок, но его это больше не волновало. Он оттеснял Лану назад, пока не почувствовал, что дверь ее апартаментов открылась. Бесцеремонно запихнув ее внутрь, он ногой захлопнул дверь и увернулся от занесенной руки.

Лана потянулась к ножу, который прятала в поясе, а Джесс стиснул ее запястье с такой силой, что она была вынуждена отпустить рукоятку. Ей показалось, что ее кости вот-вот треснут, словно тонкие прутики.

– Ты мерзкий, тупоголовый, чванливый сукин сын!

Несмотря на выступившие на глазах слезы, она продолжала стоять прямо перед ним, изливая привычный поток оскорблений, которые после стольких лет работы в «Синем гусе» приходили к ней с невероятной легкостью.

– Ты права. Я – все это и еще больше. Но у меня есть душа, Лана. Я не допущу, чтобы ты отдавала свое тело за этого мальчика. Тогда ты будешь ничем не лучше Верны Ли.

Оба тяжело дышали от ярости и были напряжены до предела.

– Ты не имеешь права диктовать мне, что делать. Ни сейчас, ни потом.

– Ты права, конечно же. – Джесс говорил отрывисто. – Ладно, побудь наедине с Уилтоном Ван Энделом. А когда он узнает правду – что у тебя нет денег и связей с британской королевской семьей, – что он, по-твоему, сделает? О, не сразу, конечно! Сначала он должен будет наказать тебя за то, что ты ему лгала. И когда он будет тебя избивать и заставлять делать такое, за что ты убила бы любого пьяницу из «Синего гуся», винить ты будешь только себя. А когда тебя публично унизят, то не жди, что маленький Колин поблагодарит тебя за принесенную тобой жертву. Но конечно, ты больше не увидишь этого паренька. Я уверен, что Эвелин Ван Эндел об этом позаботится.

Его слова произвели нужный эффект. Лана побледнела и отступила назад, вся ее воинственность тут же улетучилась.

– Извини, Лана. – Увидев ее в таком состоянии, Джесс почувствовал себя ничтожеством. Больше всего ему хотелось притянуть ее к себе и хоть как-то утешить, но сейчас был неподходящий момент, чтобы нежничать. – Я слишком к тебе привязался, чтобы допустить что-либо подобное. Если с тобой случится несчастье, я никогда себе этого не прощу. Хоть я и не хотел, чтобы такое произошло, ты стала… мне очень дорога. Пока нам обоим надо идти тем путем, который мы выбрали, и я уверен, что уже очень скоро ты получишь Колина. – Джесс отвернулся и рывком открыл дверь, спеша уйти. – А теперь я пожелаю тебе доброй ночи.

Шагая по коридору, Джесс боролся с отвращением к себе. При виде боли, отразившейся в ее взгляде, у него чуть не остановилось сердце. Почему он просто не дал ей оплеуху? Это было бы милосерднее, чем то, что он только что сделал. Но ему отчаянно необходимо было, чтобы она посмотрела на ситуацию трезво, пока не поздно.

Он стремительно вошел к себе и направился прямо к графину виски, стоявшему на столике. Схватив его и рюмку, он забрал их с собой в спальню. Сорвав с себя фрак и рубашку и злобно запустив туфлями в стену, он рухнул в кресло перед камином, налил рюмку до краев и выпил обжигающий горло напиток одним долгим глотком.

Дождь, стучавший по окнам, только усилил его уныние.

Он решил, что постарается как можно сильнее напиться – и сделает это как можно быстрее.

Глава 22

У Ланы подгибались ноги и дрожали колени. Она с трудом добралась до кровати и присела на ее край. Она была настолько потрясена, что даже не могла плакать. Развязав шнурки туфелек, она отставила их подальше.

Конечно же, Джесс прав. Нельзя было даже и думать о том, чтобы пытаться морочить голову Уилтону Ван Энделу. В глубине души она это понимала с самого начала. Однако ее настолько потрясло предложение Эвелин, что она разрешила себе помечтать о немыслимом – всего на несколько мгновений.

Ей так отчаянно хотелось увидеть Колина! Спасти его.

Тем не менее Джесс с особым наслаждением отверг ее идею. Она и не подозревала, что в ним скрывается такая жестокость. И после такого злобного нападения он еще смеет называть Уилтона чудовищем! Почему Колетт, Надя и остальные обожествляют Джесса? Видимо, этой стороны его характера они просто не видели!

Он словно обезумел, когда она рассказала ему о предложении Эвелин. Если уж на то пошло, то он изменился буквально на глазах: в мгновение ока из доброго и внимательного он превратился в насмешливого и полного презрения. А потом еще оправдал свое возмутительное хамство, заявив, что говорил все эти неприятные вещи для ее же блага.

Для ее блага! Ха! Этот человек – лгун, обманщик и, как выяснилось, еще и грубиян.

Лана попыталась вспомнить в точности, что он ей говорил. «Ты стала… мне очень дорога».

Она очень ему дорога?

Странно же он это демонстрирует!

Вспоминая сейчас его слова, Лана вспомнила еще кое-что. Он очень неохотно сделал это признание, словно, даже произнося эти слова, каким-то образом демонстрировал свою слабость.

Слабость? Скорее даже отвращение. Казалось, будто он испытывает отвращение к себе из-за того, что признается в подобном.

Начиная что-то понимать, Лана вскочила и начала расхаживать по спальне. Неужели он невольно продемонстрировал глубину своего чувства к ней? Или она по глупости придает происшедшему слишком большое значение просто потому, что ей самой так отчаянно хотелось бы, чтобы это было действительно так?

Ах, если бы она могла с кем-то говорить откровенно! Она не смела обратиться к Марии, Колетт или Наде. Они сочтут ее невежество просто смешным. Она так мало знает об отношениях между мужчинами и женщинами!

Лана прекратила метаться по комнате. Она была уверена в одном – гнев Джесса возрастал пропорционально ее решимости рассматривать Уилтона Ван Эндела в качестве возможного мужа.

Он был уверен в себе и почти весел, пока говорил о проблемах Ван Энделов. Он небрежно и снисходительно отозвался об Эвелин Ван Эндел. И только услышав, что Лана подумывает о том, чтобы подольститься к Уилтону, рассвирепел.

Он признался, что она ему дорога. Не является ли это признанием в любви?

Она должна это выяснить, обязательно должна. Всю жизнь ей приходилось быть благоразумной. Но на этот раз Лана решила поддаться порыву. Не дав себе времени передумать, она выбежала из своих комнат и устремилась по коридору.

Настойчивый стук заставил Джесса поднять голову и раздраженно крикнуть:

– Вы мне сегодня не нужны, Уизерс!

Стук повторился снова, но на этот раз он был громче. Джесс нахмурился, прошел через комнату и сердито распахнул дверь:

– Я же сказал…

Слова замерли у него на губах, когда за дверью он обнаружил раскрасневшуюся и запыхавшуюся Лану.

Не говоря ни слова, она проскользнула мимо него и, войдя, в комнату, прошла к камину.

Джесс привалился к двери, безуспешно стараясь выглядеть равнодушным.

– Тебе не хватило? Я забыл добавить еще пару оскорблений? Или ты явилась мстить? – Он сделал глоток виски, надеясь смочить внезапно пересохшее горло. – Тогда действуй, вонзи свой нож мне в сердце. Наверное, я этого заслуживаю.

– Так мне казалось, когда ты только ушел. – Она обняла себя за плечи, надеясь, что огонь согреет ее внезапно замерзшее тело. Ноги у нее сильно дрожали. Она забыла обуться. Хотя это не имело значения при его собственном дезабилье. Она не ожидала, что Джесс окажется босым и без рубашки. При виде пушка волос на его широкой обнаженной груди у нее отчаянно забилось сердце. Однако она сама это начала и теперь должна довести все до конца. – Но потом я обдумала то, что ты сказал.

– Что Уилтон – чудовище? – Его пальцы невольно сжались вокруг рюмки. – Чтобы это сообразить, особого ума не нужно.

– Речь не об Уилтоне. – Она сделала шаг к нему. – Наверное, с самого начала речь шла не о нем.

– Как это надо понимать?

Джесс внезапно насторожился. В ее глазах появилось выражение, которое его встревожило. Как будто она только что обнаружила в себе некие женственные силы, о которых прежде не подозревала.

– Я тебе дорога, Джесс.

– Конечно, дорога! – Он увидел на ее губах понимающую улыбку и поспешно уточнил: – Так, как сестра бывает дорога брату. Сестра, которая чуть было не совершила фатальную ошибку.

– Ты питаешь ко мне братские чувства?

Лана шагнула к нему и заметила, что он тут же отступил назад. Это заставило ее улыбнуться шире и почувствовать себя увереннее.

Он возмущенно посмотрел на нее:

– Не знаю, что за игру ты затеяла, Лана, но у меня нет желания ее принимать. Время позднее. Мне надо… – тут он приподнял стакан, – допить это виски, прежде чем я лягу спать.

– Пожалуйста, допивай виски. – Она взяла у него из рук стакан и поднесла его к губам. – Я к тебе присоединюсь.

– Прекрати! – Он выхватил у нее из руки стакан, выплеснув немного жидкости себе на руку, и поспешно отставил в сторону. – Что бы ты ни собиралась мне сказать, Лана, говори – и оставь меня.

– Ладно. – Она выпрямилась во весь рост и проговорила поспешно, опасаясь растерять свою решимость: – Сцена у меня в комнате – это не просто гнев. Это была ревность.

– Не говори глупостей. Я просто…

– Не отрицай, Джесс. Ты впал в ярость, когда подумал, что я могу сблизиться с Уилтоном Ван Энделом, потому что ревновал. И хочешь ты в том признаться или нет, но ты ревновал меня потому, что ты… хочешь, чтобы я была твоей. – Когда он открыл рот, собираясь протестовать, она прижала пальцы к его губам. – И это не все. Дай мне сейчас все сказать, чтобы у нас не осталось сомнений относительно наших чувств. Я… тоже тебя хочу.

Джесс мог придумать массу доводов в пользу того, чтобы как можно быстрее выставить ее из своей комнаты. Но прикосновение ее пальцев к его губам было сладчайшей мукой, и он почувствовал, что его тело уже готово его предать, а все его благие намерения исчезают из его головы.

Лана увидела, как расширились его зрачки, а потом он сжал ее пальцы и, продолжая их удерживать, тщательно подбирал слова.

– Я польщен тем, что ты разделяешь мои чувства Лана. Но мы не будем ничего менять.

– И почему это?

– Потому что, как любой тебе скажет, я бессердечный повеса, а ты, Лана Данливи, невинное создание.

Она снова улыбнулась:

– Только потому, что раньше не встречала никого, кто внушил бы мне желание измениться. Но сейчас, с тобой, мой бессердечный повеса… – она привстала на цыпочки и быстро поцеловала его в губы, – я была бы счастлива расстаться со своей невинностью.

У Джесса перехватило дыхание. Казалось, в его легких не осталось кислорода. Все, что он когда-либо знал, стерлось у него из памяти. Он видел только Лану. Он чувствовал только вкус ее губ.

– Тебе это ни к чему.

Ощущая нечто похожее на панику, он обхватил ее лицо ладонями, рассчитывая отстранить ее от себя. Но вместо этого его пальцы запутались в ее локонах. С едва слышным проклятием он сжал руки и увидел, как шелковистые пряди струятся между его пальцами. Мягкие. Они были такие мягкие.

В эту секунду он понял, что пропал.

Тем не менее он продолжал сопротивляться. Ради нее.

– Хорошенько подумай об этом, Лана! И подумай о завтрашнем дне. Если сегодня мы уступим своим чувствам, то ты уже никогда не станешь той, кто ты сейчас.

– Я не хочу возвращаться назад, Джесс. – Лана обхватила его руками за пояс и почувствовала быстрый бег искорок огня и льда, разлетавшихся от соприкосновения ее ладоней и его обнаженного тела. Осмелев, она прижалась губами к основанию его шеи. Джесс резко втянул в себя воздух – и она ощутила торжество, победившее страх. Оказалось, он не настолько равнодушен к ней, как пытался продемонстрировать. – Не прогоняй меня. Я хочу остаться здесь, с тобой.

Он прижал ее к себе так крепко, что она смогла ощутить бешеное биение его сердца.

– Помоги мне, Господи! Мне жаль, что я недостаточно сильный. Будь я хорошим, честным и благородным, я отправил бы тебя отсюда в первую же секунду. Но я всего лишь человек, Лана. И притом человек слабый.

– И еще одно – на тот случай, если тебя нужно убеждать.

Лана запустила руку под пояс, извлекла свой верный нож и отбросила в сторону.

Он упал на пол с громким стуком.

В наступившей после этого тишине Джесс опустил голову и припал к ее губам в поцелуе, медленном и крепком, вложив в него все свое желание и страсть, так что постепенно их обоих начала сотрясать дрожь.

У самых ее губ он прошептал:

– Я так же не способен прогнать тебя, как и прекратить этот дождь. Но я тебя предупреждаю, Лана, я не могу обещать, что буду нежным. По правде говоря, я ничего не могу тебе обещать.

Его губы снова прижались к ее губам в яростной страсти, от которой она задохнулась. Его пальцы впились в ее нежные плечи – и он тесно прижал ее к себе.

Если Джесс надеялся ее испугать, то он ошибся. Она ответила на его поцелуй, с нетерпением отдаваясь чувственному наслаждению.

Как это губы мужчины становятся такими умными? Почему от простого прикосновения его пальцев ее тело так оживает?

Он оторвался от ее губ и нежно прикусил кожу на ее шее. Замурлыкав от удовольствия, она выгнулась и откинула голову, открываясь навстречу его ласке. Когда его рот переместился к лифу ее платья, она ахнула от неожиданности и инстинктивно отстранилась. Хотя многослойная одежда послужила барьером, она все равно невероятно остро ощутила это прикосновение – всем своим существом.

Его улыбка была опасной.

– Значит ли это, что ты хочешь, чтобы я остановился?

Вместо ответа она обхватила его голову и притянула к себе для нового пьянящего поцелуя.

– Это меня утешило! – Он хрипло засмеялся. – Потому что остановиться уже невозможно.

Он снова начал ласкать ее шею, плечи и необычайно чувствительную ямочку между ключицами. Она ухватилась за его плечи и отдалась наслаждению, полагаясь на то, что он не увлечет ее туда, где ей не захочется оказаться.

– Я должен тебя видеть, Лана. Всю целиком!

В нетерпеливом желании большего он спустил лиф с ее плеч. В спешке несколько пуговиц оторвались – и платье лужицей ткани окружило ее ноги. Продолжая смотреть ей в глаза, он распустил ленты ее тончайшей сорочки, так что и этот предмет ее одежды вскоре порхнул к полу.

Лана иногда задумывалась над тем, насколько неловко ей было бы предстать в таком виде перед мужчиной. А теперь, видя в потемневших глазах Джесса жажду, она не почувствовала никакой неловкости – только радостное знание, что она желанна ему так же, как он – ей. И это знание возбуждало сильнее любого прикосновения.

Когда он наклонил голову, чтобы поцеловать ее грудь, она потеряла способность мыслить. Ее кровь закипела, а кости стали мягкими, словно свечной воск. Наслаждение все нарастало, так что вскоре ей показалось, что она вот-вот взорвется от странных, новых ощущений, наполняющих ее тело. Она была полна томления – томления, которое мог утолить один только Джесс.

Осмелев, она потянулась к застежке на его поясе. Когда ее пальцы не справились с этим, он помог ей, так что вскоре его одежда упала к их ногам рядом с ее одеждой.

И наконец они оба могли беспрепятственно прикасаться, пробовать на вкус, наслаждаться.

Джесс проложил дорожку из поцелуев, спустившись от ее щеки вдоль всей шеи и до самой груди. Пальцы его при этом скользили по ее спине, так что ее кровь кружилась по телу жарким вихрем.

Ощутив ее отклик, он подхватил ее на руки, собравшись унести в спальню, однако на половине пути совершил ошибку, прижавшись к ее губам в новом поцелуе. Это его окончательно погубило.

Страсть, вспыхнувшая между ними с новой силой, заставила его со стоном опустить Лану на диван у камина.

Мир куда-то исчез. Дождь, бивший в стекла, был мелочью по сравнению с бешеным биением их сердец. Шипение и потрескивание дров в камине было негромким аккомпанементом их бурному дыханию. Каждое обольстительное прикосновение, каждый пьянящий поцелуй все сильнее погружали их в темные глубины страсти. От ее жара их тела повлажнели от пота, зрение затуманилось.

– Я так давно хотел тебя, Лана! Так давно!

Его признание, шепотом упавшее на ее губы, заставило ее прильнуть к нему, предлагая ему утолить его желание. Все его желания. Ей отчаянно хотелось отдать и получить как можно больше, утолить наконец этот непривычный голод.

Со стоном наслаждения он увлек ее в бешеный, головокружительный полет, так что она могла только цепляться за его плечи и молить о пощаде. Потребности, которые так долго ждали удовлетворения, лишили ее остатков воли. Ей нужно было, чтобы он прикасался к ней, ко всему ее телу! Ей нужно было забыть все правила, которые она для себя придумала.

– Джесс, пожалуйста!

В его объятиях она испытывала наслаждение – наслаждение настолько сильное, что оно граничило с болью. И ей больше всего на свете хотелось подарить ему такое же наслаждение, так что она отвечала поцелуем на поцелуй, прикосновением на прикосновение – и реакция Джесса возбуждала ее еще сильнее.

Она заглянула в его глаза, которые прежде всегда были полны каких-то тайн. Сейчас они заглядывали в глубину ее глаз взглядом, который ясно сказал ей, что она для него прекрасна и желанна.

Зная, что этот взгляд вызвала она, Лана почувствовала себя невероятно сильной, способной на все. Он хочет ее. Он больше не может прятаться под маской повесы.

Джесс чувствовал, что балансирует на грани безумия. Желание, глубокое и неутолимое, стало похоже на зверя, рвавшегося на свободу. Если он вскоре не сделает ее своей и не прекратит эту ужасающую борьбу, то просто сойдет с ума.

И все же он медлил. Ему необходимо было услышать от нее нужные слова.

– Скажи мне, что ты об этом не пожалеешь, Лана. Скажи мне, что хочешь именно этого.

– Никаких сожалений, Джесс. Никогда.

Ее волю разъели желания, подобных которым она прежде не знала. Это была жажда – мощная, первородная, иссушающая. Разрушившая ее прежний мир до основания.

И тут, вопреки ее желанию, у нее из переполняемого чувствами сердца вырвалось признание:

– Мне нужен ты, только ты.

Она опоздала. Слова потерялись в безумии, которое застигло их обоих врасплох.

Джесс услышал ее вскрик и понял, что делает ей больно. Благие небеса, она ведь девственница, а он хочет овладеть ею, словно какой-то варвар! На долю мгновения он приостановился, полный раскаяния, и постарался обуздать страсть, вышедшую из-под контроля.

– Извини, Лана. Я не хотел сделать тебе боль…

– Ш-ш! – Она прижала ладонь к его щеке.

От этого простого прикосновения у него вдруг больно сжалось сердце, а потом она посмотрела ему в глаза – и то, что он прочел в ее взгляде, потрясло его до глубины души.

В ее глазах было то же жаркое, яростное пламя, которое он так отчаянно пытался пригасить. То же неумолимое, жестокое желание. Та же неукротимая страсть.

– Не останавливайся, Джесс, пожалуйста!

Их губы соединились – и они начали восхождение к небесам. Они поднимались все выше и выше, пока окончательно не покинули землю.

– Я сделал тебе больно? – Джесс уткнулся лицом ей в шею, и его дыхание чуть щекотало ей ухо.

– М-м… – Лана чуть покачала головой. Что-то большее потребовало бы слишком больших усилий, а сейчас ей хотелось только неподвижно лежать и ждать, чтобы ее сердце и ее мир успокоились.

– Я не слишком тяжелый? – Его пальцы играли завитком волос у нее на виске.

– М-м… – Она закрыла глаза, чтобы удержать слезы.

– Вот что мне всегда в тебе больше всего нравилось. – Он приподнял голову, чтобы прикоснуться губами к ее губам. – То, что ты такая разговорчивая. – Его ухмылка моментально исчезла при виде крупной капли, скатившейся с уголка ее глаза. – Боже правый, я все-таки сделал тебе больно!

– Нет!

Ужаснувшись тому, что он видит ее слезы, она вытерла щеку кулаком, но за первой последовала еще одна, а потом – третья.

Джесс почувствовал, как у него болезненно сжалось сердце. Он бережно стер обе слезинки.

– Прости, Лана, я не хотел…

– Дело не в этом. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Просто я никогда не думала, что это будет так чудесно.

– Чудесно? – Джесс облегченно вздохнул. – Так я не сделал тебе больно?

– Конечно, нет! Просто я на минуту… потеряла над собой власть.

– А-а!.. – успокоился Джесс.

Лана отвела взгляд.

– Ты решишь, что я глупая.

– Я считаю, что ты чудесная, красивая и полна неожиданностей, герцогиня. Но ты не глупая!

Она уцепилась за то слово, которое показалось ей самым важным:

– Ты считаешь, что я красивая? – От одной мысли об этом она засветилась от счастья.

– Конечно, и ты об этом знаешь. Считал с того момента, когда впервые увидел тебя в «Синем гусе».

– А мне казалось, что ты видишь только карты!

– Ты удивишься, когда узнаешь, как много мне удалось увидеть.

Он перекатился на узком диване, сумев устроить ее на себе. Когда она теснее прильнула к нему, его поразило то, насколько хорошо они подходят друг другу – словно две половинки одного целого.

– Насчет той вспышки злости. – Он смущенно кашлянул. – Ты была права, Лана. Я тебя ревновал. Ревновал ко всем мужчинам, которым удавалось вызвать у тебя улыбку. Ревновал ко всем старым распутникам, которые с тобой танцевали. Ревновал к тем, кого сажали рядом с тобой за обеденный стол, и к тем, кто приносил тебе шампанское. Но при одной мысли о том, что ты окажешься наедине с Уилтоном, я потерял голову. Это была не просто ревность. Это была какая-то черная ярость, подобной которой я еще никогда в жизни не испытывал.

Выслушав его признание, она нежно его поцеловала и у самых его губ прошептала:

– Тебе больше не надо ее испытывать. Я совершенно точно знаю, что никогда не приму предложение Эвелин.

– Мы найдем другой способ получить опеку над Колином. Я тебе обещаю.

– Спасибо. – Ее глубоко тронула его забота. Вздохнув, она обняла его за шею. – А теперь мне надо возвращаться к себе?

Он не смог скрыть удивления и радости.

– А ты бы хотела провести ночь со мной? Я уверен, что смогу найти способ… устроить тебя удобно, пока мы станем проводить время вдвоем.

Эти слова заставили ее рассмеяться:

– Ты действительно повеса, да?

Она еще продолжала смеяться, когда он притянул к себе ее голову и снова начал ее целовать, вкладывая в свои поцелуи всю ту нежность, которая его переполняла.

Постепенно ее смех перешел во вздохи, а вздохи – в сладкие стоны, и они снова утонули в своей чудесной взаимной страсти.

Глава 23

Лана чуть пошевелилась, но не проснулась. В какой-то момент Джесс унес ее к себе на кровать, где они то любили друг друга, то погружались в дремоту.

Почувствовав, что Джесса рядом с ней нет, она села на кровати, отбрасывая с лица спутанные волосы.

– Джесс? – Она увидела, как его темный силуэт беспокойно мечется по комнате. – Что случилось?

Он остановился и повернулся.

– Извини, я не хотел тебя будить.

– Почему ты так мечешься, Джесс? Скажи, что тебя тревожит!

Он ничего не ответил. Она спустила ноги на пол и встала с постели.

– Извини, мне не следовало оставаться. Сейчас я уйду.

– Подожди. – Он быстрыми шагами пересек комнату и поймал ее за руки. – Дело не в тебе, Лана.

– А в чем?

– Ты такая хорошая, такая щедрая. Ты дала мне все, о чем я только мог мечтать, а мне нечего предложить тебе взамен.

– Я ничего не просила.

– От этого все только хуже, разве ты не понимаешь? Я смотрю, как ты отчаянно борешься за мальчика – не из-за того, что он может тебе дать, а ради того, что ему можешь дать ты. И со мной ты такая же. Ничего не просишь, а только отдаешь.

Она улыбнулась в темноте:

– Я бы сказала, что ты дал мне очень много.

– Вещи, я давал тебе вещи. Дом, в котором ты могла жить. Учителей. Одежду. Но я ничего не могу обещать тебе. Я не могу дать тебе свое имя или гарантировать, что в будущем я буду рядом с тобой.

– Мне не нужны ни твое имя, ни твои обещания, Джесс.

Сила эмоций, прозвучавших в его словах, вызвала у нее дрожь. В глубине ее души шевельнулись сомнения. Может быть, у него есть возлюбленная? Или жена?

– Ты замерзла!

Он стащил с кровати одеяло, укутал ее в него, а потом прошел к камину и, разворошив угли, положил туда новое полено. Уже через пару минут язычки пламени начали лизать кору.

Джесс остановился, глядя в огонь.

– Ты поразительная женщина, Лана. Ты так щедро даришь свою любовь! Но существуют люди, которые не способны любить.

Она ничего не ответила – просто подошла ближе и встала рядом с ним. О чем бы он сейчас ни думал, эти мысли терзали его – и она ощутила, что ему необходимо выговориться. Если он скажет ей, что женат, то она вряд ли сумеет вынести эту боль! Но ей необходимо узнать, что заставило его беспокойно расхаживать по комнате.

После долгого молчания Джесс тихо проговорил:

– Моя мать никогда не была верна своим обетам. У нее было так много любовников, что я потерял им счет. И она, наверное, тоже. Она утверждала, что дело в том, что ее родные принудили ее к браку без любви, но какой бы ни была исходная причина, дальше выбор был за ней.

– Ты говорил матери, что ты чувствуешь?

– Я ничего ей не говорил. Мы редко видимся. Так лучше нам обоим.

– Как ты можешь быть так снисходителен к Колетт и не прощать собственную мать?

– Колетт поступала так ради того, чтобы выжить. Возможно, она действительно любила. Что до моей матери, то она не способна думать ни о ком, кроме себя. Весь мир врашался вокруг ее потребностей. Она никогда не задумывалась о том, что может быть нужно ее детям.

– Детям? – У Ланы округлились глаза. – У тебя есть братья и сестры?

– Одна сестра. И она так же тщеславна и неверна, как и наша мать. Вот почему я никогда не женюсь. – Он устремил на Лану взгляд, полный такой печали, что у нее больно сжалось сердце. – Я лучше останусь одиноким, чем рискну кому-то причинить боль. Особенно кому-то, кто для меня очень важен.

Хотя его признание рвало Лане сердце, оно оказалось не таким, которого она боялась. У него нет жены. Нет другой возлюбленной.

Лана приложила ладонь к его щеке. Прикосновение было очень легким, но его глаза внезапно вспыхнули яростной жаждой.

– В таком случае, Джесс, я не буду просить у тебя ничего, кроме того, что ты уже столь щедро мне дал.

Продолжая пристально на нее смотреть, он поймал ее руку и поднес к губам ее пальцы.

– Мне бы хотелось дать тебе нечто большее.

– Этого достаточно.

Но едва Лана уверила его в этом, как сразу усомнилась, а правду ли она сказала? Может быть, она просто себя обманывает?

Подавив укол сожаления, она подставила ему свои губы – и он приник к ним с жадностью, изумившей их обоих.

– Ну, герцогиня, тебе давно пора было проснуться!

Джесс смотрел, как трепещут и начинают подниматься ее ресницы. Он лежал рядом с ней, наблюдая, как она спит, и дожидаясь той минуты, когда она проснется и он сможет утонуть в ее ярких глазах.

– Уже утро?

Она зевнула, потянулась и обхватила его за шею.

– Еще нет. Спасибо, что согласилась остаться на ночь. – Он поцеловал уголок ее губ. – Мне жаль, что я не дал тебе выспаться.

– Я не жалуюсь. – Она выгнула шею, которую он начал покрывать поцелуями, постепенно спускаясь к плечу. – Ты человек слова. Пока тебе удалось меня… занимать.

– Был рад стараться, герцогиня.

Его губы спустились еще ниже, ласково прикусывая и дразня.

Лана невольно ахнула, когда он начал двигаться вниз вдоль ее тела. В течение всей этой ночи они узнавали тайны друг друга. И с каждым прошедшим часом они открывали новые удивительные неожиданности. Словно двое ребятишек, отпущенных резвиться в дивном саду, они никак не могли насытиться.

– Джесс! – Она вцепилась в простыню, чувствуя, как от острого наслаждения у нее сжимаются пальцы на ногах.

Он приглушенно отозвался:

– А мне казалось, тебе это нравится.

– Да, но…

Слова, которые Лана собиралась сказать, куда-то испарились – и она отдалась во власть глубокого наслаждения. Не успела Лана опомниться, как Джесс снова унес ее на вершины экстаза. Ослепнув от страсти, она обхватила его за плечи, принимая в себя. «Неужели она сможет когда-нибудь им насытиться? Неужели никогда ему не надоест?»

Эти вопросы исчезли, сменившись поразительными ощущениями: Джесс продемонстрировал ей, как они вдвоем могут заставить землю колебаться.

– Что ты делаешь?

Джесс смотрел, как Лана вернулась из его гостиной с платьем.

– Я хочу одеться и пойти к себе в комнату, пока меня не хватились.

– Тебя уже хватился я! – Джесс отогнул край одеяла. – Не оставляй меня, герцогиня.

– Ты же знаешь, что будет, если я вернусь к тебе в постель.

– Я на это и рассчитываю, – лукаво улыбнулся он.

– Мне надо идти.

Он задержал ее, положив руку ей на плечо.

– Останься, пожалуйста.

Лана посмотрела на его руку и, со смехом уронив свое платье, залезла обратно в постель.

– Знаешь, я заметила, что не могу устоять, когда ты меня о чем-то просишь.

– Надо будет это запомнить.

– Кажется, в те окна уже заглянуло солнце.

Лана лежала в объятиях Джесса, погрузившись в облако невероятного удовлетворения.

Он ласково прикусил ей мочку уха.

– Хочешь, чтобы я открыл занавески и проверил, не настал ли день?

– Слишком хлопотно.

Он поцеловал ей кончик носа.

– Я не против. Сейчас…

Услышав в его гостиной звук шагов, Лана испуганно посмотрела на Джесса:

– Кто это может быть?

Он спокойно улыбнулся:

– Если ты видела солнечный свет, то это Уизерс с моим утренним чаем.

– Уизерс?

Лана начала судорожно искать одеяло. Не успев его обнаружить, она не смогла придумать ничего лучше, как соскользнуть с кровати – и успела залезть под нее за секунду до того, как дверь спальни открылась.

Она смотрела, как всего в нескольких дюймах от нее остановилась пара безупречно начищенных башмаков.

– Доброе утро, сэр. Ваш чай.

Голос Джесса сверху ответил:

– Спасибо, Уизерс. Поставь его на столик.

– Как прикажете. – Башмаки исчезли из поля зрения Ланы, а спустя несколько мгновений появились снова.

– Сегодня утром в доме царит сильный переполох.

– Вот как? А в чем дело?

– Когда утром Роуз принесла мисс Данливи шоколад, ее не оказалось в спальне. Ее туфли стояли у кровати, но на постели никто не спал.

– Да что ты говоришь!

Лана услышала в голосе Джесса легкую улыбку и почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. Она радовалась, что никто не видит ее позора.

Но в эту секунду, к собственному ужасу, она заметила свое платье, лежащее неаккуратным комом там, куда она его бросила.

Она осторожно высунула руку из-под кровати, решив спрятать улику.

– Послушайте! А это что? – На глазах у Ланы появилась рука с накрахмаленной манжетой, пальцы сомкнулись на ее платье и забрали его прежде, чем она успела им завладеть.

– На мой взгляд, похоже на одно из платьев Ланы. – Ответ Джесса прозвучал совершенно спокойно.

– И правда. – Голос Уизерса постепенно становился тише, шаги говорили о том, что он удаляется. От двери ом сказал: – Кажется, тут оторвались пуговицы. Я прослежу, чтобы Мария отдала его Наде в починку.

– Спасибо, Уизерс. Я уверен, что мисс Данливи будет очень вам благодарна.

Когда дверь закрылась, Лана выползла из-под кровати я обнаружила, что Джесс корчится от тихого смеха.

Она подбоченилась. Открытие Уизерса так ее расстроило, что она совершенно забыла о своей наготе.

– И как я теперь вернусь к себе в комнату?

– Можешь надеть одну из моих рубашек. Или, если хочешь, я могу замотать тебя в простыню, как мумию. Или, еще лучше, я могу просто приказать, чтобы Роуз принесла твой халат.

– Это не смешно, Джесс! Ты ведь понимаешь, что очень скоро весь дом узнает, что я провела ночь в твоей постели.

– Скоро? Герцогиня, я не сомневаюсь в том, что об этом уже все знают!

– Ох, ну как ты можешь смеяться в такой ситуации?

Джесс встал с кровати и поймал ее за руку.

– Жаль, что ты не видела, какое лицо было у Уизерса, когда он понял, что нашел. Ох, Лана, это было просто чудо! Бедняга!

– Он бедняга? А как насчет меня? Мне пришлось лежать под кроватью, зная, что он знает, что я здесь!

Внезапно нелепость ситуации заставила рассмеяться и ее.

– Я ведь почти успела забрать платье! Еще минута – и я бы смогла спрятать улику!

– Тебе это ничем не помогло бы. – Джесс уткнулся лицом в ее волосы, сотрясаясь от смеха. – Уизерс успел споткнуться о твою сорочку, когда входил в комнату. Пару шагов она даже цеплялась за его башмак! А потом он пытался сделать вид, будто не догадывается, в чем дело, и держаться, как подобает камердинеру: стоять неподвижно и бесстрастно, словно изваяние.

Они привалились друг к другу, задыхаясь от смеха.

– Ты их видела?

Роуз вошла на кухню, где прислуга собралась за большим деревянным столом, чтобы выпить чаю и отведать медового печенья Клары.

– Видела. – Мария обвела взглядом остальных. – Должна признаться, что сначала я вам не поверила, Уизерс. Но они так смотрели друг на друга за завтраком, что это полностью подтвердило ваши слова.

– Я же говорила! – самодовольно улыбнулась Колет.

– Говорила. – Надя впилась зубами в печенье. – Признаюсь, что Джесс меня удивляет.

– Это почему же? – Клара залила заварку кипятком. – Ведь девочка прелестнее всех этих светских дам!

– О, конечно! Я с этим совершенно согласна. – Надя по очереди посмотрела на остальных. – Просто я не ожидала, что Джесс станет забавляться с такой невинной девушкой, как Лана.

– А почему вы думаете, что он просто забавляется? – Уизерс принял из рук кухарки чашку чая. – Из чего следует, что он не питает к девочке никаких чувств? В конце концов, все мы ее полюбили!

– Конечно, полюбили. А вот Джесс? – Колетт захихикала, прикрыв рот ладошкой. – Мы ведь его знаем! Конечно, он не распутник. В сердечных делах Джесс всегда был… скрытен. Но мы ведь все знаем, что Джесс никогда никому не отдаст свое сердце.

– Возможно – по доброй воле, – Уизерс отпил чаю. – Но любовь – настоящая любовь – приходит к мужчинам незаметно.

– К некоторым мужчинам. Но Джесс не похож на других мужчин. Не могу представить, чтобы он позволил своему сердцу управлять своим разумом.

Колетт подмигнула Наде, и та кивнула, соглашаясь с ней.

– Не важно. – Мария со стуком поставила на стол свою чашку и повернулась к двери. – Сейчас оба счастливы так, как никто из них не был все это время. Я бы сказала, что мы должны не мешать им наслаждаться своей новой близостью.

– Да! – Надя шмыгнула носом. – Пусть даже потом они разобьют друг другу сердце.

* * *

– Добрый день, мисс Данливи.

– Мистер Фредерик!

Лана опустилась на стул, который в конторе адвоката предназначался для посетителей. Во время этих еженедельных встреч она имела возможность наглядно убедиться в остром уме этого человека. Кабинет у него, правда, оставался все таким же неопрятным, однако голова у него работала невероятно четко.

– У меня есть новости.

Лана взглянула на Джесса и только потом спросила:

– Надеюсь, хорошие?

– Наверное, это зависит от того, как на них посмотреть. – Он откашлялся. – Один из моих… служащих подружился со служанкой из дома Ван Энделов, и та поделилась с ним сведениями о том, что мальчика нашли спящим на полу под его чудесной новой кроваткой.

– Ясно.

Лана вспомнила, как ей самой трудно было приспосабливаться к жизни за суровыми стенами приюта.

– Кажется, вас это не удивило. Вы это как-то можете объяснить? – Адвокат пристально посмотрел ей в глаза.

– Да, могу. Когда мы с Шивон сбежали из сиротского дома и наконец нашли жилье, то мы несколько недель жались друг к другу в углу комнаты, хотя там была кровать. Мы боялись, что ночью нас кто-то найдет и украдет у нас свободу.

Закери откинулся на спинку шаткого стула.

– Кажется, вы не рассказывали мне, как вам удалось убежать из приюта.

– Фермер привез картошку и получал деньги у матери-настоятельницы. Мы с Шивон спрятались в повозке под пустыми мешками из-под картошки. Когда он сделал остановку у таверны, мы смогли скрыться в темноте.

– В ваших устах это звучит достаточно просто. – Он взглянул на Джесса, который смотрел на нее очень внимательно. – Мой… агент сообщил еще кое-что. Когда Эвелин Ван Эндел приказала мальчику доесть все, что ему положили, прежде чем встать из-за стола, он послушался и потом сразу же начал давиться, и его вырвало. С тех пор ему не разрешают есть за общим столом. Ему приносят поднос в комнату. Мальчик практически никого не видит – только служанку, которой поручено следить, чтобы он мылся, ел и спал.

Лана прижала ладонь ко рту, чтобы заглушить горестный возглас. Это было даже хуже того, что она ожидала. Закери мрачно кивнул, разделяя ее реакцию:

– Вы были правы, предполагая, что миссис Ван Эндел думает главным образом о том, как она будет выглядеть в глазах света, а не о том, что лучше для сироты. Не то чтобы она была жестокой, конечно. Надежные люди доложили мне, что она советовалась с директрисой приюта относительно того, как лучше обращаться с мальчиком.

Лана возмущенно фыркнула:

– С миссис Линден, которая считает, что Колин – упрямец, которого надо перевоспитать!

Не реагируя на вспышку Ланы, Закери продолжил:

– Я считаю, что сейчас, как никогда, миссис Ван Эндел начала задумываться о том, как выпутаться из сложного положения. – Он впервые за их встречи улыбнулся, и Лана вдруг поняла, что он – не добрый пес, а упорная гончая, преследующая добычу. – Моя задача будет состоять в том, чтобы помочь ей найти такой выход и позволить при этом не потерять лицо.

Джесс перекатился на бок и сонно потянулся к Лане. Поразительно, до чего быстро он привык, что она делит с ним постель. Аромат ее тела наполнял его легкие. Вкус ее поцелуев задерживался у него на губах на всю ночь.

Он начал, предвкушать их совместные ночи. Он нетерпеливо смотрел на дверь, дожидаясь того момента, когда она войдет к нему, кутаясь в какое-то мягкое, просторное одеяние, с распущенными волосами и улыбкой, полной тайн.

Когда эта девушка стала женщиной? Женщиной, которая совершенно околдовала его. Он еще никогда в жизни не испытывал такого умиротворения.

Обнаружив, что ее половина постели пустует, он мгновенно проснулся и сел на кровати, всматриваясь в темноту.

– Лана?

Ответом ему была тишина.

Недоумевая, Джесс поспешно оделся и быстро прошел по коридору к ее комнатам. Не постучав, он вошел и при слабом свете углей в камине успел увидеть темную фигурку, выскальзывающую в окно. Пробежав по комнате, он всмотрелся в темноту и увидел, как фигура достигла земли и бросилась бежать.

Тихо выругавшись, он помчался обратно к себе, чтобы переодеться, обуться и взять плащ. Спустя считанные минуты он уже бежал по газону. Далеко впереди он увидел, что Лана сворачивает на аллею, ведущую к особняку Ван Энделов.

Дурочка!

Бормоча проклятия, он бросился вперед как сумасшедший, чтобы ее догнать.

Лана пробралась к черному ходу особняка Ван Энделов. Кухарка всегда ночью оставляла дверь незапертой, чтобы фермер, который каждое утро доставлял свежее молоко и яйца, мог поставить свой товар на большой стол на кухне.

Остановившись на крыльце, она заглянула в окно. Не увидев света или движения, она взялась за ручку двери. Лана хорошо знала часть дома, прилегавшую к кухне, с жилыми помещениями особняка дело обстояло иначе.

Как она определит, в какой комнате поместили Колина?

Не важно. Она просто будет тихо заглядывать во все комнаты по очереди, пока не найдет мальчика. Она как раз начала открывать дверь, когда ей на рот легла ладонь, заглушив крик, готовый сорваться с ее губ. Сердце у нее бешено забилось, ее притиснули к двери.

Чьи-то губы коснулись ее уха, так что волосы у нее на затылке встали дыбом.

– Ни слова!

– Джесс!

Как только она выдохнула его имя, он крепче прижал ладонь к ее губам.

– Я сказал – ни слова!

– Но я…

В это мгновение в кухню ворвался свет и стало слышно, что в их сторону направляются чьи-то шаги.

Джесс молниеносно слетел вниз по ступеням, волоча Лану следом за собой. Рядом с крыльцом он притянул Лану к себе, спрятав их обоих в тени. Из двери вышла одна из служанок, держа в руке стакан молока.

Вздохнув, она села на верхнюю ступеньку и стала медленно пить молоко. Хотя им показалось, что прошла целая вечность, прежде чем служанка наконец встала и вернулась в дом, на самом деле ожидание длилось всего несколько минут.

Как только дверь закрылась, Джесс схватил Лану за руку и поволок ее прочь.

– Нет! – Она попыталась упираться. – Я должна…

Не говоря ни слова, Джесс сгреб ее в охапку и взвалил себе на плечо, словно куль муки. Убедившись в том, что на аллее никого нет, он зашагал сначала по дорожке, а потом – прямо по газону. Только когда они вышли за территорию особняка Ван Энделов, он наконец поставил Лану на ноги.

Она походила на какую-то лесную зверюшку, оказавшуюся в прицеле охотника. На ней были его брюки, которые ей пришлось несколько раз подвернуть внизу и подвязать на поясе его шейным платком. Сверху она надела одну из его рубашек, рукава которой закрыли ей руки до кончиков пальцев.

Несмотря на свой гнев, Джесс невольно ухмыльнулся:

– Маскарад у Бикменов будет только через неделю. Очень жаль, что я уже заказал нам костюмы в одной из лавок в Лексингтоне. Думаю, что нью-йоркский свет с удовольствием полюбовался бы герцогиней Пятой авеню в таком наряде.

– Как ты посмел утащить меня оттуда, не дав спасти Колина? Ты жалкий, трусливый сукин…

Он снова схватил ее за руку и потащил к их дому.

– Можешь называть меня как угодно, Лана. Но если бы тебя поймали в доме Ван Энделов, ты лишилась бы всякой надежды получить опеку над Колином.

– Я не могу больше ждать, Джесс. Ты ведь слышал, что сказал Закери: Колин мучается! Мне невыносимо думать об этом.

– Закери сказал, что устроит новые…

Она решительно покачала головой:

– Даже если Закери добьется нового слушания, нет никакой уверенности в том, что мне передадут Колина. Я не могу снова его потерять! Я знаю, что мы оба этого не переживем.

– И поэтому ты решила, что просто поднимешься на второй этаж особняка Ван Энделов и украдешь мальчика? Боже правый, Лана! Как ты могла надеяться, что тебе удастся это сделать?

– Ты же видел, как это легко! Я знаю расположение помещений первого этажа. И хотя на втором этаже я была всего один раз, но я решила, что смогу отыскать комнату Колина. А оттуда мы могли бы просто тихо улизнуть, пока нас никто не видит. А стоит нам уехать из Нью-Йорка, и в Бостоне или Чикаго нас даже никто не узнает!

Джесс раздраженно зашипел:

– Похищение могло бы стать краткосрочным решением, но подумай, как это скажется на всей дальнейшей жизни – и твоей, и мальчика. Вам всю жизнь придется оставаться в бегах, прятаться, постоянно оглядываться. Разве ты о таком мечтаешь для Колина?

– Это лучше, чем сидеть взаперти в комнате, где никто его не любит, никто не обнимет и не утешит! – Лана отвернулась, пряча слезы. – Мне невыносимо думать о том, что мой малыш Колин вынужден так жить!

Джесс привлек ее к себе, обняв за талию и уткнувшись лицом в ее волосы.

– Я знаю, как сильно ты любишь этого мальчика, Лана. И я не могу винить тебя за то, что для его спасения ты готова сделать что угодно, пусть даже невероятно опасное или глупое. Пойдем со мной домой. Мы сможем придумать что-нибудь получше.

– Как?

Она шмыгнула носом и вытерла слезы. Джесс снова повернул ее к себе и, приподняв ей голову, посмотрел прямо ей в глаза:

– Мы можем попробовать еще раз использовать твою известность в наших целях.

– Не понимаю, о чем ты.

– Полагаю, нам пора поделиться своей новостью с Фарли Фэрчайлдом, чтобы он напечатал ее в «Нью-Йорк ньюс».

– Какой новостью?

Джесс одарил ее своей озорной улыбкой.

– Новостью о том, что герцог Амберленд и его кузина, леди Алана Даннинг Гриффин Виндзор, помолвлены.

– Но ты же всем говорил, что готов на все, чтобы не попасть в капкан брака. Почему ты вдруг…

– Конечно, ты права. Я ведь не сказал, что мы поженимся. Но я ничего не имею против того, чтобы разыграть фальшивую помолвку. В конце концов, это будет сделано ради благой цели.

Лана продолжала колебаться. Ей в голову пришло еще одно возражение.

– А что, если судья узнает про наш обман?

Джесс спокойно улыбнулся:

– Предоставь мне об этом позаботиться.

Глаза у Ланы стали огромными, как блюдца, а в следующую секунду она уже бросилась ему на шею и изо всех сил обняла. Уткнувшись ему в шею, она невнятно спросила:

– Ты готов на это ради меня, Джесс?

Он крепче обнял ее и решил, что ему довольно приятно играть роль героя – особенно, когда награда настолько хороша.

– Я сделаю это с удовольствием, герцогиня. А теперь, после того как мы столько ночей снимали с тебя твои одежды, давай проверим, насколько быстро мы сумеем вернуться домой и снять с тебя мои.

Глава 24

– Ваша светлость! – Запыхавшийся и взъерошенный Фарли Фэрчайлд явился в Центральный парк. – Не могу сказать вам, как я горжусь тем, что именно мне позволено первым сообщить такую новость!

– Вы были очень добры к моей кузине с момента ее приезда в вашу страну, и мы оба решили, что это будет идеальной возможностью вас поблагодарить. – Джесс положил руку поверх руки Ланы. – Дорогая, это репортер «Нью-Йорк ньюс».

– Мистер Фэрчайлд!

Лана протянула руку, и репортер какую-то долю секунды мялся, видимо, решая, что ему сделать: пожать ей руку или поклониться и поцеловать ее пальчики.

В результате он вяло пожал ей руку, после чего указал на постоянно сопровождавшего его фотографа:

– Надеюсь, вы не сочтете меня слишком смелым? Мне бы хотелось сделать фотографию для завтрашнего выпуска.

– Нисколько! – Джесс был воплощением любезности. – Может быть, нам обоим встать перед каруселью? – Он улыбнулся, глядя в поднятое к нему лицо Ланы, и добавил: – Мы ее особенно любим.

Репортер что-то поспешно царапал у себя в блокноте, пока красивая пара вставала перед каруселью. Пока фотограф делал снимок, Фарли старался задать им как можно больше вопросов.

– Вы опускались на одно колено, когда делали предложение, ваша светлость?

– Конечно. Предложение было бы ненастоящим, если бы я не следовал принятым правилам, так ведь?

Мужчины обменялись понимающими улыбками.

– А вы, герцогиня… то есть леди Алана? – Фарли чуть покраснел, что стало единственным признаком того, что он заметил собственную оговорку. – Вы этого ожидали? Или для вас это стало сюрпризом?

– Тут было понемногу, и того и другого. – Лана посмотрела на Джесса из-под полуопущенных ресниц, надеясь, что не слишком переигрывает. – Симпатия была всегда, но только после того, как я приехала в Америку, мы оба признались себе в собственных чувствах.

– Свадьба будет здесь – или вы предпочтете, чтобы церемония состоялась в вашей родной стране?

Краем глаза Джесс заметил, что фотограф готовится сделать еще один снимок.

– Мы еще не приняли решения об этом.

Джесс поймал руку Ланы и поднес к губам как раз в тот момент, когда их на секунду ослепила вспышка магния.

Довольный результатом встречи с репортером, Джесс дал знак кучеру, и тот подал им экипаж.

Если Фарли Фэрчайлд и остался недоволен тем, что его интервью прервали, у него хватило ума оценить то, что он обошел все остальные газеты города.

Когда Джесс усадил Лану в карету, репортер крикнул:

– Спасибо, ваша светлость! Леди Алана! Я не забуду вашу доброту. Я ваш должник!

Джесс приветственно махнул ему рукой – и карета увезла их от парка. Когда они отъехали достаточно далеко, он нежно поцеловал Лану в щеку.

– Отличная работа, герцогиня! Право, лучшей мошенницы я в жизни не встречал!

– Спасибо. А поскольку ты, наверное, встречал их множество, то я буду считать это очень высокой похвалой!

– Полагаю, мне разрешено принести вам поздравления. – Уизерс протянул руку, и Джесс пожал ее как раз в тот момент, когда Лана вошла в библиотеку. – Даже вымышленная помолвка заслуживает приветственных рукопожатий.

Все домочадцы собрались вокруг стола и смотрели на приближающуюся к ним Лану. По выражению их лиц она поняла, что Джесс все им рассказал.

– Вы только посмотрите! – Мария сунула ей в руки газету. – Вы попали на первую страницу!

– На первую страницу раздела светских новостей, – уточнила Лана.

– На самую первую страницу всей газеты! – Домоправительница указала ей на большую шапку.

– Вот это да!

Лана стала рассматривать фотографию, сделанную накануне: они с Джессом широко улыбаются перед каруселью в Центральном парке. Ниже крупными буквами написано:

«Герцогиня Пятой авеню помолвлена со своим кузеном, английским герцогом Амберлендом». Колетт недовольно надула губки:

– Зачем карусель, cherie? Неужели вы не могли выбрать что-то более эффектное?

– Это Джесс придумал. – Лана улыбнулась своим воспоминаниям. – Я рассказывала ему, как Колину понравились парк и катание на карусели, и это показалось ему идеальным местом для встречи с репортером и фотографом. Ведь нам не хотелось приглашать их сюда!

Собравшиеся не потребовали от нее больше никаких объяснений. Все-таки обитатели этого особняка были очень странными!

– Но почему именно «Нью-Йорк ньюс»? – спросила Мария.

Джесс вышел из-за стола.

– Мы сделали это в качестве одолжения Фарли Фэрчайлду.

Лана начала аккуратно складывать газету.

– Я настаиваю, что нам следовало бы устроить прием в честь помолвки! – Мария начала ломать руки. – При столь важном событии положены музыка, танцы и шампанское. Мы все-таки могли бы что-то запланировать…

– В этом нет нужды. – Решительный тон Ланы заставил всех обернуться к ней.

Молчание нарушила Надя:

– Я понимаю, как тебе неловко от стольких обманов, но чтобы убедить свет в том, что у вас серьезные намерения, нужен прием в честь помолвки.

В разговор ловко вступил Джесс:

– Мы с Ланой сейчас не настроены праздновать. Мы предпочтем направить все наши силы на приближающуюся борьбу за опеку.

Мария с надеждой посмотрела на Лану:

– Это значит, что мальчика скоро отдадут вам?

Лана больно прикусила губу.

– Мы надеемся, что это может побудить судью пересмотреть свое предыдущее решение. Но наш адвокат предостерег нас, что возможно все, что угодно.

– Вот именно! – Домоправительница сочувственно похлопала Лану по руке. – Мы постараемся это запомнить. Возможно' все, что угодно.

– Мне кажется несправедливым, что мы лишены возможности попраздновать, тогда как весь свет только и делает, что празднует вашу помолвку! – Мария указала на очередной светский репортаж, напечатанный в ежедневной газете. – Похоже, на каждом званом обеде и приеме устраивают празднество!

Джесс вздохнул:

– Нас заставляют пить шампанское и выслушивать бесконечные спичи о радостях и благах семейной жизни – особенно те, чей брак кажется наименее радостным.

В отсутствие Ланы он с домочадцами мог искренне посмеяться над этим заявлением.

На маскараде у Бикменов в туалетной комнате Эвелин Ван Эндел довольно громко говорила собравшимся вокруг нее дамам:

– Эта свадьба станет самой впечатляющей за весь сезон. За все сезоны, если послушать Инид. – Заметив Лану, Эвелин сухо улыбнулась: – Насколько я понимаю, вас тоже можно поздравить.

– Тоже? – переспросила Лана, гадая, о чем идет речь.

Аня Дэвис поспешно пояснила:

– Отец Инид пришел в такой восторг, что обещал ей самую пышную свадьбу сезона. – Она со смехом добавила: – Или вообще всех сезонов. – Она повернулась к Эвелин: – Мы все так рады видеть, что Уилтон и Инид наконец-то вместе! Они великолепная пара.

Наконец Лана поняла, о чем идет речь.

– Ваш сын и Инид Моргенталь решили пожениться? О, это такое приятное известие!

И конечно, отец Инид настолько богат, что сможет оплатить все долги своего будущего зятя.

– Спасибо. – Пока остальные дамы исправляли прически и наряды, Эвелин увлекла Лану в уголок, где их никто не смог бы услышать. – Было немного жестоко позволить мне говорить о чувствах моего сына к вам, когда вы собирались выйти замуж за вашего кузена.

– Заверяю вас, Эвелин, эта помолвка была для нас таким же сюрпризом, как и для окружающих.

– Вы хотите сказать, что не знали об этих планах во время нашей прошлой встречи?

Лана кивнула:

– Честно, не знала. И Джесс тоже не знал, я в этом уверена. Это стало просто… одним из тех чудесных сюрпризов, которые случаются с людьми, которые знают друг друга всю жизнь. Точно также, – поспешно добавила она, – как вы сами смогли в этом убедиться с Инид и Уилтоном.

– Да, действительно. – Похоже, Эвелин почувствовала немалое облегчение. – Не могу выразить, насколько глупо я себя почувствовала, прочтя в газете о вашей помолвке. Ведь я помнила, что совсем недавно разговаривала с вами относительно брака с моим сыном. Конечно, в тот момент я не подозревала, что он уже влюбился в другую.

Лана чувствовала себя настолько виноватой, что даже взяла свою собеседницу за руку и искренне проговорила:

– Я очень польщена тем, что вы сочли меня достойной такой чести. Я так надеюсь, что мы все равно будем дружны.

Эвелин изумленно приподняла брови. Взяв Лану под руку, она прошептала:

– Идемте. Давайте присоединимся к мужчинам в зале. – Пока они шли в сторону бального зала, немолодая собеседница подалась чуть ближе и сказала: – Будет так приятно строить планы великолепной свадьбы, правда? – И, не дожидаясь ответа Ланы, добавила: – Не знаю, как вы, а у меня едва хватает времени на то, чтобы позаботиться обо всех деталях. – И потом, словно по случайной ассоциации мыслей, она шепотом спросила: – А вы по-прежнему хотели бы усыновить ребенка вашей подруги?

– Только не позволяй себе слишком надеяться.

Джесс обнимал Лану за плечи, сидя с ней в карете, которая везла их к зданию суда.

– Но мне показалось, что Эвелин искренне хочет отказаться от этой обузы теперь, когда она так занята подготовкой к свадьбе сына.

– Возможно, это так. Но нам надо приготовиться к любым поворотам событий.

Когда карета остановилась, Джесс помог Лане сойти на землю и, подав ей руку, повел внутрь.

– Совершенно верно. – Она придвинулась к нему. – Надо еще убедить судью Лоренса. Я помню, насколько хладнокровно он решил судьбу Колина, и понимаю, что переубедить его будет не так легко, как Ван Энделов.

Джесс молча кивнул, не собираясь просвещать Лану относительно вечера, который он провел за карточным столом в обществе судьи и нескольких высокопоставленных городских чиновников. Ему понадобились все его умения, чтобы проиграть судье Лоренсу, который оказался одним из самых неумелых игроков, с которыми Джесс имел несчастье встречаться. Ему было совершенно непонятно, почему настолько умный человек не может сообразить, что три двойки бьют двух тузов. В какой-то момент, когда судья уронил карты на пол, Джесс любезно их подобрал, подложив ему короля из своих карт и забрав вместо него четверку треф. Эта замена позволила судье выиграть самый крупный джек-пот вечера. Конечно, судья Лоренс не подозревал о том, что он у Джесса в долгу. И он никогда об этом не узнает. Тем не менее он, возможно, снисходительнее посмотрит на партнера по карточному столу, который присутствовал при демонстрации столь блестящей игры. По крайней мере Джесс надеялся именно на это.

– А, вот и вы!

Закери, стоявший у дверей, повел их в помещение, где должно было проходить слушание.

Эвелин и Густав Ван Эндел уже были там вместе со своими тремя поверенными. Поздоровавшись, все уселись ждать судью.

Когда внутренняя дверь зала открылась, Лана прижала ладонь к животу. Если ей снова откажут в опеке, она этого не вынесет! И в то же время у нее не было выбора – ей приходилось довериться своим спутникам. Она взглянула на Закери с его давно не стриженной косматой головой, расстегнутым сюртуком и сбившимся набок галстуке. А потом быстро покосилась на Джесса, который с очень серьезным лицом сидел рядом с ней. Он едва заметно повернул голову и подмигнул ей. Ее сердце странно затрепетало, и она, уже в который раз, не смогла понять, что в этом актере такого, что заставляет ее ему доверять.

Судья уселся за свой стол, открыл папку, сдвинул кончики пальцев и внимательно посмотрел на собравшихся.

– Мы здесь для того, чтобы пересмотреть решение относительно опеки над сиротой Колином О'Малли. – Он повернулся к супружеской паре, сидевшей со своими тремя адвокатами. – Эвелин и Густав Ван Эндел, из этих документов явствует, что вы несколько недель занимались ребенком, которого теперь считаете немым и необучаемым. Директриса сиротского дома соглашается с вами и рекомендует, чтобы ребенок до конца жизни оставался в приюте для умалишенных. Насколько я понял, вы вынуждены принять решение положиться на ее прекрасное знание подобных вопросов и вернуть мальчика под опеку Нью-Йорка?

Те по очереди подтвердили, что это именно так. Далее судья обратился к Лане, которая выглядела совершенно ошеломленной:

– Вас полностью ознакомили с дефектами ребенка?

Дефектами? Они считают ее чудесного, умненького, милого Колина необучаемым?

Лана лишилась дара речи. Вместо ответа она молча кивнула, а ее адвокат ответил за нее:

– Это так, ваша честь.

– И тем не менее, зная обо всех трудностях, которые вас ожидают, вы просите об опеке?

Закери твердо заявил:

– Просим.

Судья начал зачитывать документ из папки, открытой у него на столе:

– «Суд желает выразить свою благодарность Эвелин и Густаву Ван Эндел за их терпение и стойкость в очень неприятной ситуации. То, что они пожелали использовать свои денежные средства и положение в обществе для того, чтобы улучшить долю иммигранта нашей страны, весьма похвально».

Эвелин адресовала мужу торжествующую улыбку, а Лана с такой силой стиснула руку Джесса, что он едва удержался, чтобы не поморщиться.

Судья перевернул страницу и стал читать дальше:

– «В отношении дела сироты Колина О'Малли суд постановляет, что, в соответствии со словесным пожеланием покойной матери ребенка, временная опека будет предоставлена истице, незамужней даме, с условием, что постоянная опека будет оформлена только после ее свадьбы и после того, как представители суда тщательно осмотрят дом, в котором ребенка будут растить».

Не глядя на присутствующих, судья захлопнул папку, отодвинулся от стола и удалился.

Казалось, Эвелин и Густав Ван Эндел просто в восторге от похвальных слов судьи, которые уже были подхвачены их друзьями. Печальная повесть о сироте, которого они взяли в свей дом, превратила их в глазах света чуть ли не в святых мучеников.

Оба супруга поспешно подошли поздравить Лану и Джесса.

– Милочка! – Эвелин сжала пальцы Ланы. – Я считаю, что с вашей стороны очень благородно взять этого бедного ребенка только ради того, чтобы сдержать слово, данное его матери. Я уверена, что как только вы привезете его в Англию, то сможете найти там подходящее заведение, где его будут заботливо содержать до конца его жизни.

– Спасибо вам, Эвелин.

Лана изо всех сил старалась, чтобы ее лицо оставалось спокойным, тогда как прилив ликования грозил смести все ее лучшие намерения.

– А теперь… – Эвелин взяла мужа под руку, – нам можно планировать великолепную свадьбу без помех, которые нас тревожили все эти недели.

Они удалились из зала суда, сопровождаемые своими поверенными, оставив Лану с Джессом и Закери. Лана первым делом повернулась к адвокату:

– Не знаю, как мне вас благодарить, Закери. Я так ценю то, что вы сделали!

– Не стоит благодарности, Лана. Надеюсь только, что через несколько недель, ваши чувства не изменятся. Согласно отчету, который я получил о пребывании Колина в доме Ван Энделов, он трудный ребенок.

– Я не боюсь. Когда я его увижу?

Он взял свой потертый портфель, набитый бумагами.

– Служащая приюта доставит его чуть позже. Мне сказали, что власти Нью-Йорка более чем счастливы отдать сироту в чей-то дом. Пусть даже, – добавил он, подмигивая, – в дом незамужней дамы.

Обменявшись рукопожатием с Джессом, адвокат ушел. Лана с сияющими глазами повернулась к Джессу:

– Ты это сделал!

Он поймал ее руку и быстро поцеловал в губы.

– Мы это сделали.

Она посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц:

– Ты ведь слышал, что судья сказал о том, что постоянную опеку мне передадут только после того, как я выйду замуж.

Джесс одарил ее своей лучшей улыбкой.

– Мы подумаем об этом позже. – Он подхватил Лану под руку. – А пока давай вернемся домой и приготовимся принять очень важного жильца!

– Мне показалось – или я слышала звук кареты?

Лана бросилась к окну и посмотрела на подъездную аллею. К ее глубочайшему разочарованию, она оставалась пустой.

– Его скоро привезут, дорогая.

На Колетт было нарядное платье нежно-лилового цвета, которое изящно струилось по ее телу, демонстрируя все его линии и изгибы. Когда Лана только увидела бывшую танцовщицу, то ей даже захотелось попросить ее пойти и переодеться. Такой наряд совершенно не подходил ни для дневного времени, ни для встречи ребенка. Что, если служащие приюта увидят ее и решат, что мальчику нельзя позволить здесь оставаться? Но Колетт радовалась не меньше остальных – и Лана была так ей за это благодарна, что не решилась испортить ей настроение.

– Вы уже подумали о том, что ему скажете? – спросила Надя. Она сидела у окна, и ее руки быстро двигались, сшивая кусок белого полотна ровными мелкими стежками.

– Не знаю. – Лана нервно стиснула руки и снова подошла к окну, чтобы выглянуть на улицу.

На ней было ее лучшее дневное платье из прекрасного розового шелка. По просьбе Ланы Роуз сделала ей красивую прическу, закрепив волосы гребнями с драгоценными камнями. Лана решилась выглядеть как можно внушительнее, опасаясь, что служащая приюта сделает доклад судье о том, что видела.

Клара вошла с красивым хрустальным блюдом.

– Я испекла сахарное печенье. Оно всегда нравилось всем детям.

– Это очень мило с вашей стороны, Клара.

Кухарка молча улыбнулась и присоединилась к остальным домочадцам, которые нетерпеливо ждали приезда мальчика. Они столько слышали об этом таинственном и несчастливом ребенке и с таким сочувствием наблюдали, как Лана отчаянно за него сражается!

Ее битва стала и их делом.

– Кажется, я слышу карету! – объявила Мария.

Все тут же прильнули к окнам. Простой черный экипаж, запряженный усталой лошадью, свернул на аллею и остановился у дома.

Уизерс открыл дверь, и Лана, которой нетерпение не позволило оставаться наверху, подхватила подол и быстрыми шагами вышла из комнаты и пошла вниз.

Женщина из приюта вышла из экипажа, а за ней вылез Колин, который тут же понурил голову, уставившись на свои поношенные башмаки.

– Леди Алана! – Женщина чуть поклонилась. – Вот мальчик. – Она схватила Колина за руку и подтащила вперед, продолжая смотреть прямо Лане в глаза. – Вот одежда, которая была на нем, когда он попал в наш приют. Миссис Линден выразила надежду, что вы не станете возражать против ее решения оставить хорошие вещи, которые ему предоставили у Ван Энделов, для тех менее удачливых сирот, которым придется остаться на нашем попечении.

– Конечно, я не возражаю! Я буду более чем рада предоставить Колину новую одежду.

– Ну хорошо. Миссис Линден хотела, чтобы вы знали: если она чем-то сможет вам помочь, если вам понадобится совет о том, как справиться с какой-то из множества проблем этого мальчика, то вы всегда можете к ней обратиться.

– Пожалуйста, поблагодарите миссис Линден от моего имени.

Женщина отпустила руку Колина.

– Вот твоя новая мать, а это – твой новый дом. – С этими словами она повернулась, села в карету и приказала извозчику: – Езжай.

Лошадь медленно двинулась вперед, карета поехала, а женщина стала смотреть прямо перед собой, ни разу не обернувшись на Колина.

Лана дождалась, пока карета уедет, а потом опустилась на колени прямо перед мальчиком.

– Ты меня не помнишь, Колин? Неужели я так сильно изменилась?

Он продолжал молча смотреть в землю.

– Я твоя тетя Лана.

В пустых синих глазах не вспыхнуло ни искры узнавания.

Вздохнув, Лана взяла мальчика за руку и повела вверх по лестнице. В холле все остальные уже собрались, чтобы его встретить. При виде массы незнакомых лиц и звуках странных голосов, говорящих с незнакомыми акцентами, он попятился к двери, но там уже оказался Уизерс, который с высоты своего роста разглядывал бледного и худого ребенка.

Увидев в глазах Ланы острую боль, Джесс присел на корточки перед мальчуганом.

– Привет, Колин, меня зовут Джесс.

Покрасневшие глаза устремились в сторону. Мальчик явно не хотел встречаться с ним взглядом.

– Ручаюсь, что ты голодный! – громко объявила Клара. Парнишка только сильнее понурился.

– Вот что я тебе скажу. – Джесс попытался взять его на руки, но почувствовал, как напряглось худое тельце. Быстро поставив мальчика на пол, он знаком велел Лане взять его за руку. – Почему бы нам не отвести Колина наверх и не показать ему его комнату? А потом пусть он решит, хочется ли ему там остаться или пойти осмотреть весь дом.

Мысленно благодаря Джесса за подсказку, Лана поймала руку Колина и повела его за Джессом наверх.

Остальные стояли внизу, провожая их взглядами и тихо обсуждая, как лучше справиться со страхами паренька.

– Еда! – решительно сказала Клара. – Хорошая еда с растущим мальчиком творит чудеса.

– Музыка, – проговорила Колетт со вздохом. – Музыка способна залечить даже глубоко раненное сердце.

– Одежда впору. – Надя продемонстрировала мягкую ночную сорочку, которую она заканчивала шить, – как раз такого размера, какая подошла бы мальчику.

– Дисциплина, – строго высказался Уизерс. – Мальчику просто нужна твердая рука.

– Защищенность. – Мария смотрела вслед Лане и Джессу, идущим рядом с мальчиком. Вскоре все трое скрылись в коридоре второго этажа. – С момента смерти матери он не чувствовал себя в безопасности.

– Любовь! – Роуз стиснула руки, глаза ее сияли. – Если его окружить любовью, с ним все будет хорошо. А если кто-то и может его любить, то это наша Лана.

Они замолчали и начали расходиться по своим комнатам, надеясь, что юная служаночка не ошиблась.

Глава 25

– Прошло уже пять дней! – Мария ходила по столовой, присматривая за тем, как накрывают стол для завтрака. – Пять дней, а я ни разу не слышала, чтобы паренек говорил!

– Я пою ему каждый раз, когда захожу к нему в комнату. – Колетт вздохнула. – Я до сих пор помню, как мамочка пела мне, когда я была маленькая. Я так надеялась, что это прогонит страхи паренька!

– Я сшила ему чудесные сорочки и штанишки и мягчайшее нижнее белье. – Надя продемонстрировала новое творение, над которым трудилась. – ~ Он надевает то, что ему говорят надеть, но, кажется, ничего не замечает.

– У него такой печальный взгляд. – Роуз отвернулась и посмотрела в окно. – Таких печальных глазок я в жизни не видела. У меня просто сердце рвется на части!

Уизерс громко кашлянул.

– Тише! Наша Лана идет.

Всякий раз, встречаясь с ней, остальные старались казаться бодрыми и разговаривать о прекрасной погоде, последних светских сплетнях – и даже о политике властей Нью-Йорка. О чем угодно – лишь бы не о том, что всем не давало покоя.

Джесс метался по комнате, пытаясь придумать, что он может сделать для того, чтобы помочь Лане в этой ужасной ситуации.

Лана! Ему так ее не хватало. Ему не хватало ее здесь, у него в объятиях. Не хватало в постели. После того как мальчика привезли к ним, она проводила с ним все свое время. Вечерами она держала его на руках, пока он не засыпал, а потом дремала в кресле рядом с его кроватью на тот случай, если он проснется ночью испуганный и одинокий. Каждое утро она поспешно бежала к себе, чтобы надеть самый красивый наряд и тщательно уложить волосы, надеясь, что наконец сможет встретить этот день радостно со своим наконец-то обретенным Колином. Но каждый день паренек просыпался растерянным и испуганным, не узнавая женщины, которая посвятила все свои силы его спасению.

Чего они не заметили? Что еще можно сделать для того, чтобы вывести малыша из печальной апатии? Куда он мысленно спрятался, так что даже не узнает ту женщину, которая так горячо его любит?

За все это время никто не услышал от Колина ни единого слова. Поддаваясь уговорам Ланы, он ел то, что ему давали, но когда ему казалось, что на него никто не смотрит, он прятал еду в карманы. Лана находила у него в спальне припрятанные продукты, хотя не похоже было, чтобы он хоть что-то съедал.

Паренек не хотел выходить из комнаты и не выказывал интереса к своему новому дому. Вместо этого он готов был все время сидеть за столиком, который Лана поставила у него в комнате, и слушать, как она болтает о тех вещах, которые, как ей казалось, он должен был помнить. О его матери, об отце, о соседях, которых он видел в их перенаселенном доме… Но в безжизненных глазках ни разу не загорелась искра узнавания.

Все домочадцы были встревожены, все испытывали чувство полной беспомощности.

Джесс резко остановился. Он не допустит, чтобы Лана выносила все это одна! Хоть он и не представлял себе, чем может помочь этому странному малышу, но он обязан был попытаться.

Он прошел по коридору, остановившись у двери в комнату Колина. Не услышав оттуда ни звука, он открыл дверь и заглянул внутрь. В камине горел огонь. Он подошел к кровати. Никого там не увидев, он осмотрелся – и в углу комнаты разглядел какие-то странные очертания. Подойдя чуть ближе, он понял, что Лана устроила на полу гнездышко из одеял и подушек и теперь лежала рядом со спящим Колином.

Увидев Джесса, она прижала палец к губам.

Он опустился на колени рядом с ней.

– Решила попробовать что-то новое?

Она кивнула:

– Я вспомнила, как Закери говорил, что Колин у Ван Энделов спал на полу. Я подумала, что это могло бы помочь, но я не хочу, чтобы он проснулся и обнаружил, что опять оказался один и снова в каком-то незнакомом месте. Мне нужно быть рядом с ним, Джесс!

Не говоря ни слова, Джесс взял еще одну подушку и улегся рядом с ней.

Она ласково прикоснулась к его руке.

– Тебе не обязательно это делать.

– А мне хочется. – Он притянул ее к себе для долгого и нежного поцелуя. – Наверное, для меня теперь это единственная возможность спать с тобой. И потом… – тут он ей подмигнул, – я не собираюсь лишиться такого развлечения.

Лана потащила на себя одеяло и почувствовала тепло от уже привычно лежащей у нее на талии руки Джесса. Перина оказалась непривычно жесткой, и она перевернулась, стараясь устроиться удобнее.

Тут она внезапно вспомнила, где находится. Она не в кровати у Джесса, а на полу у Колина в комнате!

Колин!

Она мгновенно проснулась. Как только ее глаза открылись, то при свете догорающих в камине углей она увидела, что Колин сидит рядом с ней и пристально разглядывает ее лицо.

Не говоря ни слова, он потянулся к ее волосам, свободно распущенным и упавшим ей на плечи. С изумленным видом он трогал ее лицо, прослеживая пальчиками линию ее бровей, трогая мягкие щеки и нежную складку губ.

Их движения разбудили Джесса. Он неподвижно лежал рядом с Ланой и молча наблюдал за происходящим.

Долго мальчик казался удивленным и всматривался в лицо, которое так давно хранилось в его памяти. А потом он еле слышно прошептал:

– Тетечка Лана?

На мгновение Лана онемела. Неужели он действительно заговорил? Или, может быть, ей это приснилось из-за того, что она так давно и так отчаянно об этом мечтала?

– Да, милый. Я надеялась, что ты меня вспомнишь. Я твоя тетечка Лана.

– Где ты была?

Ей показалось, будто он ударил ее в сердце кинжалом.

– Мне очень жаль, что меня не было так долго. Я делала все, что могла, чтобы забрать тебя оттуда.

– Меня не пускали тебя искать. – Его печальные голубые глазенки наполнились слезами. – Меня забрали, и я не мог тебя найти. Не мог найти маму. Никого не мог найти.

– Знаю. – Лана села и прижала его к себе. – Но теперь мы вместе, Колин, и я даю тебе слово, что нас больше никто никогда не разлучит.

– Обещаешь? – тихо спросил он, уткнувшись ей в плечо.

– Обещаю.

Она чувствовала, что у нее по лицу бегут слезы, от которых намокают прилипшие к щекам пряди волос, но Лана никак не могла перестать плакать. Главное – это то, что Колин наконец-то здесь, с ней – и вспомнил ее. Наконец-то вспомнил.

Джесс сел, обнял их обоих и поцеловал Лану в висок под сбившимися волосами.

Они сидели так очень долго.

Он в безопасности, думала Лана, прислушиваясь к ровному биению сердечка Колина. Наконец-то он с ней! Спустя какое-то время она поняла, что ощущает и биение сердца Джесса. Сильное, мерное, ровное.

Если бы она могла, то осталась бы так на целую вечность – заключенная в объятия Джесса и крепко прижимая к себе Колина. Но так как вечность была слишком долгим сроком и мечтать об этом не приходилось – и потому что она уже получила исполнение своего главного желания, – она решила просто наслаждаться этой минутой и не гневить судьбу, прося о чем-то еще.

В течение следующих дней печальный и болезненный мальчуган, которого оставили им на пороге, стал постепенно превращаться в того паренька, которого когда-то знала Лана.

– Вы только на него посмотрите!

Надя просияла, когда Колин спустился вниз, идя между Ланой и Джессом, наряженный в белую сорочку и темно-синие короткие штанишки, которые она для него сшила.

Мальчик испуганно цеплялся за руку Ланы и выглядывал из-за ее юбки, стесняясь незнакомых людей, которые, казалось, заполняли все комнаты большого дома.

– Надя – это та милая леди, которая сшила тебе одежду, Колин. – Лана помолчала и посмотрела на него. – Что ты должен ей сказать?

– Спасибо, Надя.

– Пожалуйста. Теперь я собираюсь сшить для тебя сюртучок, как тот, который носит Джесс.

Портниха заметила, как расширились глаза мальчика, и поняла, что сумела его заинтересовать.

– Да, сюртучок. И наверное, сапожки. – Повернувшись к Марии, она добавила: – Это будет так приятно! Я всегда мечтала о своем малыше, чтобы его обшивать.

Домоправительница указала на стопку книг, сложенных на стуле у стола так, чтобы маленькому мальчику было удобно сидеть:

– Не хочешь сесть сюда, Колин?

– Вы это приготовили для меня? – Он посмотрел на книги, а потом – на улыбающуюся Марию.

– Конечно. Я так рада, что ты уже готов кушать вместе с нами.

– Спасибо.

Колин позволил Джессу посадить его на книги, так что он оказался за столом на одном уровне со взрослыми.

– А вот и ты! – Клара вошла в столовую и, обойдя стол, остановилась рядом с Колином. – Я приготовила тебе кое-что особенное.

– Манную кашу? – вежливо поинтересовался он. Все невольно улыбнулись.

– В этом доме манной каши не бывает. Я приготовила тебе блины.

– А что это такое?

Кухарка изумилась:

– Ты никогда не пробовал блинов?

Мальчик покачал головой.

– Тогда обязательно надо попробовать и посмотреть, понравятся ли они тебе. – Она сняла крышку с серебряного блюда и положила блин ему на тарелку, полив теплым вишневым соусом.

Колин посмотрел на круглый плоский блинчик без особого интереса. Но после первого же кусочка он широко улыбнулся и с набитым ртом проговорил:

– Вкусно!

Клара радостно улыбнулась:

– Конечно, вкусно! А если захочешь еще – то сразу скажи.

Когда кухарка отошла, мальчик посмотрел на Лану:

– Мне правда можно съесть столько, сколько захочу?

– Правда.

Но несмотря на ее спокойное заверение, она заметила, что он спрятал последний липкий кусочек в карман. Это зрелище заставило больно сжаться её сердце, напомнив о том, как часто ему приходилось засыпать голодным после того, как умерла Шивон.

Однако разве она сама не делала то же самое даже после того, как вырвалась из приюта? Со временем он научится доверять. А до тех пор ей надо постараться всегда быть рядом с ним, чтобы умерять те страхи, которые будут в нем просыпаться.

После завтрака в комнату, танцуя, вошла Колетт. Колин внимательно следил за каждым ее движением. Невозможно было не любоваться таким изяществом и жизнелюбием.

Этим утром на лице француженки играла веселая детская улыбка, которой Лана никогда раньше у нее не видела.

Колетт улыбнулась Колину:

– Если ты закончил завтракать, малыш, у меня есть для тебя подарок.

– Подарок?

– Да. – Она вернулась в коридор и что-то оттуда взяла. – Смотри, обруч и палка. Ты знаешь, как с ними обращаться?

Колин кивнул:

– У меня их не было, но мы с Джованни Дженовезе видели, как на улице играли другие мальчишки.

Лана почувствовала жаркую волну радости. Колин впервые добровольно упомянул о чем-то из своей прежней жизни. Колетт протянула ему руку:

– Тогда идем со мной, малыш, и попробуем поиграть. Если хочешь, будем учиться вместе.

Как мальчугану ни хотелось поиграть, он явно не решался расстаться с Ланой. Заметив его испуг, она поднялась из-за стола.

– А мне можно посмотреть?

Моментально успокоившись, он соскочил со стула и пошел за Колетт, не выпуская Лану из поля зрения.

Джесс какое-то время наблюдал за ними от двери, но потом тоже вышел к ним на газон.

В ответ на удивленный взгляд Ланы он пожал плечами:

– Решил посмотреть, как это делается.

Когда он ушел к Колину, Мария сзади подошла к Лане и прошептала:

– Разве вы не слышали? Мужчины всегда в душе остаются мальчишками, хоть и большого роста.

Слыша веселый смех, Лана прижала руку к груди, изумляясь, как это нечто столь простое может наполнить ее сердце таким счастьем.

Лана приостановилась у двери, которая вела в комнату Колина. Услышав пение, она заглянула в комнату. В кресле у окна сидела Колетт, которая укачивала малыша, напевая ему по-французски колыбельную.

– О чем она? – спросил Колин.

– О маленьком мальчике, который потерялся. Он ходит по лесу и вдруг находит котенка, и они вместе играют.

– А свой дом он находит?

– Да, но сначала ему приходится много дней блуждать. Он ночует в домике у доброй старушки, а потом – в стойле с милым коньком.

– Я тоже потерял дом. – Он зевнул и положил голову на плечо француженки.

– А теперь нашел новый.

– С моей тетечкой Ланой и со всеми вами. – У него начали закрываться глаза.

– Ты – очень везучий мальчик, у тебя такая любящая тетя. И много других любящих родственников.

Лана тихо ушла, смаргивая с ресниц слезы. Благодаря доброте всех этих милых людей Колин оживал с каждым днем.

– Я испекла твое любимое сахарное печенье.

Клара обнаружила Колина в солярии с Колетт и Надей.

– Спасибо, Клара.

Малыш взял печенье, откусил кусочек – и положил на стол.

Наблюдая за ним от дальней стены, Лана вдруг поняла, что он не стал прятать остаток печенья в карман!

– Послушайте-ка, Клара! – Личико Колина было невероятно оживленным. – Надя рассказывала мне о том, как она была с княжной. Это дочь русской королевы, да, Надя?

– Да, малыш.

– В общем, они ехали в санях, закутавшись в меха. Сани везли два больших коня. И вдруг кони понесли и помчались вниз с горы. – Глаза у Колина были огромными и круглыми, словно печенье, которое принесла Клара. – А ты не боялась, Надя?

– Ужасно боялась. Но ничего нельзя было сделать – оставалось только держаться и молиться, чтобы кони не упали.

– Они не упали?

Портниха рассмеялась:

– Если бы они упали, я бы здесь не сидела и не рассказывала тебе эту историю. Очень скоро один из царских солдат поймал вожжи и остановил сани. И хотя все заняло считанные минуты, мне показалось, что мы неслись несколько часов.

На секунду Колин задумался.

– А когда тебе страшно, время всегда замедляется?

– По-моему, да, малыш. – Она взъерошила мальчику волосы. В этот момент в комнату вошел Джесс, и Надя повернулась, включая в разговор его и Лану. – У него такие чудесные золотистые кудри, правда?

Лана кивнула.

– Я всегда обожала кудри Колина.

– Кудри? – Джесс подошел ближе – Кудри – это для девчонок! – Он схватил Колина за руку – Пошли со мной, маленький мужчина.

Лана испуганно спросила:

– Куда вы собрались?

Джесс подмигнул Колину:

– Мы идем заниматься мужскими делами, а ты остаешься здесь с дамами.

Колин приостановился в дверях и бросил на Лану быстрый встревоженный взгляд, после чего скрылся.

Когда Лана добралась до дверей особняка, Уизерс сказал ей, что Джесс с Колином ушли в конюшню, но не успела она за ними последовать, как ей пришлось смотреть вслед открытому экипажу, увозившему их обоих по аллее.

Окружившие ее женщины увидели, что она крайне взволнованна. Мария сжала дрожащие пальцы Ланы.

– Вы ведь знаете, что Джесс не причинит мальчику вреда.

– Осознанно – конечно. – Лана вздохнула. – Но отец Колина был тираном. Я уверена, что у мальчика в памяти остались следы этого обращения. Как вы не понимаете? Оказавшись вдвоем с Джессом, он может снова спрятаться в свою скорлупу! – Безутешная, она отвернулась от них. – К их возвращению все наши труды могут оказаться напрасными!

Казалось, даже Уизерс расстроен. Он молча стоял с остальными и смотрел, как Лана поднимается наверх, к себе в комнаты.

– Тетечка Лана! Тетечка Лана!

Услышав крики Колина, Лана вылетела из своей комнаты и бегом спустилась по лестнице. К тому моменту, когда она туда добралась, остальные домочадцы тоже начали сбегаться на крик, собираясь в холле.

– В чем дело, милый? Что случилось?

– Смотри! – Мальчуган повернулся к ней спиной, а потом снова лицом, сияя солнечной улыбкой. – Дядя Джесс повез меня подстричься точно так же, как стригут его!

– Дядя Джесс?

Она перевела взгляд с мальчика на мужчину. Улыбки у них оказались удивительно похожими.

– Мальчиков нельзя заставлять носить локоны. – Он посмотрел на Колина и подмигнул ему. – Правда?

– Правда. А после стрижки дядя Джесс повез меня кататься по парку. Он разрешил мне покататься на карусели, а потом мы купили у разносчика яблоко. А потом он повел меня за покупками в… – Тут он сбился и посмотрел на Джесса, ожидая подсказки.

– В магазин мужской галантереи, – напомнил ему тот.

– И он купил мне вот что! – Колин поднял пакет из коричневой оберточной бумаги и отдал его Лане.

Открыв его, она обнаружила там щегольскую шапочку.

– О, какая прелесть!

Колин кивнул:

– Дядя Джесс сказал, что мне нельзя надевать ее в доме, только на улице. А когда мы доехали до аллеи, он разрешил мне сесть с кучером и подержать вожжи! А в конюшне он сажал меня на коня. А еще я гладил одну из кошек. Дядя Джесс сказал, что я могу гладить кошку, когда захочу, только сначала надо спросить Уизерса, потому что мне нельзя идти на конюшню одному. – Он повернулся к высокому седовласому дворецкому: – Это правда, Уизерс? Вы пойдете со мной, если мне захочется пойти на конюшню?

Дворецкий встал еще прямее, и лицо его выражало не только удивление, но и глубочайшее удовольствие.

– Я буду счастлив сопровождать вас, мастер Колин.

– Спасибо. Уизерс. – Колин посмотрел за спину Ланы на Колетт, стоявшую на нижней ступеньке. – Помните то слово, которому вы меня научили? Chat, кот? Я видел кошку на конюшне!

– Великолепно, малыш. Скоро ты будешь разговаривать с этой chat по-французски. Правда, это будет великолепно?

– Qui, да.

Услышав этот неожиданный ответ, все собравшиеся рассмеялись, а Колетт гордо улыбнулась.

Надеясь, что остальные этого не заметят, Лана смахнула слезинки с глаз и укоризненно сказала себе, что если она не будет держать себя в руках, то скоро превратится в плаксу.

Глава 26

– Вы это видели? – Мария бросила свежий номер «Нью-Йорк ньюс» на стол перед Джессом.

Он прочел колонку целиком. Она была посвяшена предположениям относительно бракосочетания герцогини Пятой авеню и включала список представителей высшей знати, которых могли на него пригласить.

Джесс отбросил газету, беззаботно пожав плечами.

– Ничего нового. Фарли Фэрчайлд просто хочет немного заинтриговать своих читателей. Он умолял меня поделиться с ним хоть какими-то подробностями.

Лана остановилась в дверях. В своем бледно-розовом платье она была свежа, словно майское утро. Джесс вдруг подумал, что еще никогда не видел ее такой спокойной. Теперь, когда Колин оттаял, она стала лучше спать, хотя все равно каждую ночь вставала, чтобы заглянуть к ребенку. Обычно Джесс шел вместе с ней и смотрел, как спит ребенок. Его сны были спокойными и мирными. Было необычайно приятно стоять возле кровати мальчика, зная, что он изменил его жизнь к лучшему.

Появление Колина добавило их отношениям нежности. Хотя Джесс опасался, что Лана станет уделять ему меньше внимания, все получилось наоборот. Их любовь стала еще более страстной, словно обоим необходимо было сделать каждую ночь особенной.

Мария не успокоилась.

– Вас не тревожит то, что люди начали гадать, почему вы не назначаете твердой даты?

Джесс улыбнулся:

– Разве меня когда-нибудь волновало то, что думают другие?

– Думают о чем? – Лана вошла в комнату и вопросительно посмотрела на Марию и Джесса.

– Об этом. – Домоправительница вручила ей газету и повернулась к двери. – Я проверю, готов ли завтрак.

Лана бесстрастно просмотрела колонку Фарли Фэрчайлда. Закончив чтение, она взглянула на Джесса:

– Они ждут свадьбы.

– Тогда мы дадим им то, чего они хотят.

Ее глаза округлились.

– Но я же знаю, как ты относишься к браку!

– Это так, но теперь надо думать и о Колине. – Заметив, что Лана собралась протестовать, он быстро добавил: – Не обязательно делать свадьбу настоящей, Лана. Ведь и наша помолвка была ненастоящей.

Джесс повернулся к двери, в комнату вприпрыжку вбежал Колин, запыхавшийся и веселый.

– Роуз сказала, что ты везешь нас в какое-то необычное место, дядя Джесс.

Тот кивнул:

– Совершенно верно, малыш. У меня сюрприз для тебя и твоей тетечки Ланы.

Заинтригованная, Лана посмотрела на него:

– Куда ты нас везешь?

Он в ответ только подмигнул.

– Сначала – завтрак. Клара славно потрудилась, так что нам не захочется ее огорчать, правда?

Колин нетерпеливо запрыгал на месте.

– Она приготовила мне блины?

– Может быть, хотя, когда я шел мимо кухни, мне показалось, что пахнет корицей.

– Бисквиты с корицей! – Мальчуган захлопал в ладоши. – Мои любимые.

– Ну надо же! И мои тоже. – Джесс взял Колина за руку, и оба направились к дверям. На половине дороги Джесс приостановился и повернулся к Лане: – Ты идешь?

– Конечно, – ответила она, пытаясь собраться с мыслями, и пошла за ними в столовую, где уже собрались все остальные.

– Церковь Святого Патрика? – Лана вопросительно посмотрела на Джесса.

Ничего не объясняя, он помог ей выйти из кареты, а потом снял Колина и взял их обоих за руки.

Они обошли церковь и направились к кладбищу, располагавшемуся за ней. В это мгновение Лана поняла, что он сделал.

– Могила Шивон! Как ты ее нашел?

– Я попросил Закери заняться ее поисками. Когда на кладбище для неимущих нашли ее могилу, то сделать все остальное было уже нетрудно.

Нетрудно! Лана могла только представить себе, сколько прошений и денег понадобилось, чтобы все устроить.

– Мне стыдно думать о том, как я растратила те деньги, что ты мне дал.

– Больше об этом ни слова. – Джесс обнял ее за плечи. – Теперь у нее есть нормальное место упокоения.

– А Билли?

Он быстро покачал головой, стараясь говорить так тихо, чтобы Колин его не услышал:

– Закери этим занимается, но пока ему не удалось узнать, где его похоронили. Но мы отыщем и его могилу, это просто вопрос времени.

– Вот мы и пришли.

Джесс кивнул и остановился у мраморного надгробия, изображавшего мать с младенцем на руках. Надпись была простой: «Шивон Райли О'Малли, 1870–1890. Любимая жена, мать и подруга».

Он опустился на колени рядом с Колином, который шевелил губами, пытаясь прочесть надпись на плите.

– Здесь похоронили твою мать. Ты ее помнишь?

Мальчик быстро кивнул:

– У мамы были золотые волосы, и она была похожа на ангела. – Он посмотрел на Лану: – Правда, тетя Лана?

– Правда. И она любила тебя больше всего на свете.

Они пробыли там долго, стоя на коленях у земляного холмика и водя пальцами по надписи на камне. Они вспоминали Шивон, вспоминали разные случаи из их прошлой жизни, разные мелочи, которые заставляли их то смеяться, то плакать.

Когда они наконец собрались уходить, Колин неожиданно сказал:

– Мама оттолкнула меня, когда на нас неслась лошадь с повозкой.

Лана резко остановилась. Он впервые заговорил о том роковом дне.

– Ты это помнишь?

– Да.

– А еще что-нибудь ты видел? – Она говорила неуверенно, не зная, имеет ли право вторгаться в его память. – Кто правил повозкой, например?

Мальчик понурил голову:

– Когда я поднялся, повозка была уже далеко, а я смотрел только на маму, лежавшую на мостовой. Я все уговаривал ее встать, а она не шевелилась. Потом собралась толпа, и кто-то сказал, что на соседней улице лежит мой мертвый папа, и полисмен велел мне идти с ним. Потом… – У него задрожали губы, и он не смог продолжать.

– С нами тебе ничто не грозит, Колин. – Лана встала перед ним на колени и прижала к себе. – И я сделаю все, что смогу, чтобы всегда тебя защищать. – Она встала, взяв его на руки, и пошла за Джессом к ожидавшему их экипажу. – Когда тебе захочется навестить могилу мамы, мы тебя сюда привезем. Но помни, милый, на самом деле она не здесь.

– А где же она?

– Она сейчас на небе, Колин.

– С ангелами?

Лана кивнула:

– Ты ведь сам сказал, что она походила на ангела. – Тут она прижала ладонь к груди мальчика. – Но еще она здесь, в твоем сердце. И в моем сердце тоже.

– Навсегда?

– Да, она навсегда с нами. Пока мы будем ее помнить.

Джесс помог им обоим сесть в карету.

По дороге домой Лана подставила лицо солнцу, удивляясь тому, что у нее так легко на сердце. Рядом с ней Колин весело чирикал песенку, которой его научила Колетт, не думая о тяжелом прошлом, которое он уже начал забывать.

Она подняла на Джесса блестящие от слез глаза:

– Ты проявил большую доброту и заботу, Джесс. Я это не скоро забуду.

Он наклонился к ней и поцеловал в губы, обнаружив, что удивляется тому, что его настроение повышается пропорционально ее настроению.

Когда счастье этой женщины стало для него настолько важным? Казалось, только что он жил именно так, как ему хотелось, наслаждаясь возможностью никому ни в чем не давать отчета. И вот теперь он радуется простейшим вещам – если только из-за них блестят глаза Ланы.

Это не поддавалось никакому логическому объяснению, но именно так обстояли дела. Он безнадежно, счастливо, безоглядно влюбился – и его не пугает, если об этом будет знать весь мир.

Джесс улыбнулся Уизерсу, принявшему его пальто, и еще раз похлопал по карману, в котором лежала маленькая коробочка от ювелира. Однако ответной улыбки от дворецкого он не увидел.

Вместо этого Уизерс наклонил голову и прошептал:

– Появилась проблема. Марии нужно с вами поговорить.

– Скажите ей, что я буду в библиотеке.

Не успел он усесться за письменный стол, как Мария встала в дверях. Ее тесно окружили Роуз, Колетт и Надя.

– Что-то случилось! Думаю, вам надо немедленно пойти к Лане, – сказала Мария.

– Где она?

– У себя в комнате.

– Собирает вещи, – мрачно добавила Роуз.

– Собирает веши? – Улыбка Джесса погасла, брови сдвинулись. – Зачем это ей вдруг понадобилось собирать вещи?

Юная служаночка судорожно сжимала и разжимала пальцы.

– Это я виновата, – печально призналась Колетт. – Лана спросила меня насчет свадьбы, а я ей сказала, что, по-моему, вы поступаете очень храбро, отказавшись от свободы ради нее и ребенка.

– Вы сделали – что? – Джесс сощурился, пристально глядя на француженку.

– Не вините Колетт. – Вперед вышла Надя. – Я и сама сказала Лане то же самое, когда она меня спросила.

Джесс чертыхнулся. Не успел он ничего добавить, как Мария посмотрела ему в глаза и сказала:

– Этих добрых женщин нельзя обвинять. Вы не делали секрета из того, как относитесь к женитьбе.

– Это было раньше. – Он стиснул зубы. – До Ланы. А теперь точно повторите мне то, что сказала Лана.

Домоправительница пожала плечами:

– Она сказала только, что собирается сложить свои вещи и вещи Колина. И не возьмет их дорогую красивую одежду. Только те вещи, с которыми они сюда пришли.

Женщины проводили взглядом Джесса, стремительно поднимающегося по лестнице. Не потрудившись постучать, он вошел к Лане в гостиную. В камине уютно потрескивал огонь. Все оставалось на своих местах. Но дверь в спальню была приотворена, и он увидел, что на кровати лежит потрепанный саквояж Ланы. Эта картина заставила его скрипнуть зубами.

Он вошел в спальню и прислонился к дверному косяку, стараясь держаться непринужденно, несмотря на то, что сердце у него отчаянно билось.

– Что тут происходит?

Лана вздрогнула и подняла голову. На мгновение она встретилась с ним взглядом, но тут же отвела глаза.

– Сегодня из суда пришло письмо.

Она указала на бумагу, лежавшую на столике у кровати. Не говоря ни слова, Джесс взял листок и прочел его. Закончив чтение, он отшвырнул бумагу в сторону.

– Они просто спросили, когда можно будет осмотреть новый дом Колина.

Лана отрывисто проговорила:

– Возможно, ты не обратил внимания, но там спрашивают дату нашей свадьбы, чтобы можно было окончательно узаконить усыновление.

– Как я уже тебе говорил, тут нет проблемы. Мы поженимся, когда ты пожелаешь.

Она упорно не смотрела на него.

– Я не стану заключать фальшивый брак.

– Тогда пусть он будет настоящим.

– Сейчас не время дяя спектакля. Я не стану тебе такое устраивать, Джесс.

– Устраивать что?

Тут она повернулась и встретилась с ним взглядом. Ее глаза были сухими, хотя по ним было видно, что до этого она довольно долго плакала.

– Одно дело – смеяться над светским обществом, помогая мне получить опеку над Колином. Я говорила себе, что делаю это не ради себя. И это было правдой. Но теперь, когда ты был так добр, внимателен и благороден, я не смогу себя простить, если заведу это еще дальше.

– Простить?

Джесс внимательно наблюдал за ней, стараясь понять, как лучше вести этот разговор.

– Я же знаю, что тебе ненавистна сама идея брака, Джесс. Ты не скрывал, какое отвращение у тебя вызывает одна мысль о нем.

– Может, это и было так – когда-то…

– Мне невыносимо думать, что мы станем для тебя обузой, отнимем у тебя ту жизнь, которую ты так счастливо вел до того, как я… тебе навязалась.

– И поэтому ты решила просто уехать и забрать мальчика – в мое отсутствие?

– Я бы так не сделала! – В ее глазах сверкнули искры гнева. – Я собиралась дождаться твоего возвращения, а потом забрать Колина.

Хотя Джессу не раз случалось ставить на карту целое состояние, он впервые в жизни собирался ставить на карту все свое будущее. Он только надеялся, что правильно оценил ее чувства.

– Я тронут твоей честностью, Лана. Но возникает один вопрос.

– Вопрос?

По крайней мере ему удалось полностью завладеть ее вниманием. Она замерла, не положив в саквояж вылинявшее платье, которое когда-то носила во время работы в «Синем гусе».

– Вопрос всего один. – Он сделал секундную паузу. – Ты меня любишь?

Она отвела взгляд.

– Я на него отвечать не стану.

– По-моему, ты обязана сделать хотя бы это. Просто сказать «да» или «нет». Ты меня любишь, Лана?

Дожидаясь ее ответа, Джесс понял, что, оказывается, сердце можно разбить одним-единственным словом. И все же раз он сам пошел на такой риск, теперь ему нужно узнать правду. Она гордо подняла голову движением, которое он уже научился узнавать. Ее акцент стал таким же заметным, как и ком, который встал у нее в горле.

– Да простит меня Бог, хоть я и соглашалась на что угодно, лишь бы спасти Колина, но на такое я не рассчитывала.

– На что ты не рассчитывала?

– Я не позволю тебе идти ради нас на такую жертву. Ты должен нас отпустить.

При этих словах сердце Джесса радостно забилось. Он улыбнулся Лане своей привычной плутовской улыбкой.

– Видишь ли, Лана, именно поэтому я и не могу тебя отпустить. Хоть ты и отказываешься произнести эти слова, я могу прочесть их в твоем взгляде, точно так же, как ты когда-то прочла их в моем. Ты меня любишь.

– Я не говорила…

Он предупреждающе поднял ладонь:

– Не отрицай этого. Я отказывался поверить в то, что это может случиться с моим холодным, недоверчивым сердцем, но тебе каким-то образом удалось взять его в плен, и теперь тебе придется терпеть результаты. Ты меня любишь, Лана. Признай хотя бы это. А я люблю тебя. Так сильно, что собирался принудить тебя к замужеству ради мальчика, зная, что даже если ты меня не любишь, то ради него сделаешь что угодно.

Лана подозрительно прищурилась:

– Ты собирался жениться на мне обманом?

– Если понадобится. Или подкупить тебя вот этим. – Джесс запустил руку в нагрудный карман и достал оттуда коробочку из ювелирного магазина. Когда Лана отказалась ее взять, он открыл крышку и продемонстрировал сверкающее кольцо с рубином. – Я знаю, что по традиции положено дарить бриллианты, но мне кажется, что рубины тебе подходят гораздо больше. Если честно, то из всех камней, на которые я смотрел, эти показались мне созданными специально для тебя.

Лана вдруг вспомнила рубиновые сережки матери, которые она на корабле обменяла на шаль.

Она не станет плакать. Ни за что не станет сейчас плакать.

Потеряв дар речи, она могла только молча смотреть на сверкающие кроваво-красные камни.

При виде ее реакции он заговорил мягче:

– Мне нужно кое-что тебе сказать.

Она покачала головой:

– Не надо ничего больше говорить. Я не вынесу новых сюрпризов. Мне придется расплачиваться по карточным долгам?

– Никаких долгов. По правде говоря, как раз наоборот.

Она с подозрением посмотрела на него:

– Не понимаю, как это может быть долг наоборот.

– Слишком много денег. Настолько много, что всю мою взрослую жизнь мне приходилось избегать женщин, которым хотелось выйти за меня замуж, чтобы их заполучить.

– Так я тебе и поверила. Такой талантливый актер, как ты, мог бы придумать что-то и получше.

– Это правда. Видишь ли, Лана, как бы мне временами ни нравилось притворяться игроком и актером, я на самом деле герцог Амберленд, восемнадцатый по счету наследник трона Англии.

Лана тяжело опустилась на край кровати и воззрилась на него, не желая верить ни единому слову.

– Вот видишь! Ты такой же, как все в этом доме. Ты так часто повторял эту ложь, что сам начал в нее верить.

– Тебе все здесь говорили правду. Это ты не хотела ее слышать. Каждый обитатель этого дома так или иначе связан с монаршими семьями. Все, кроме Уизерса – он на самом деле мой камердинер, – оказались на улице после того, как их выгнали их царственные наниматели, которым они служили преданно и верно. Наверное, это еще одна причина, по которой я решил, что любовь и брак не для меня, Я слишком часто видел, сколько боли причиняют требования королевской крови. А моя кровь чересчур королевская, – добавил он с невеселой улыбкой.

– Ты хочешь сказать, что все их рассказы – правда? Что Надя действительно была портнихой княжны? Что Колетт действительно была возлюбленной принца Уэльского?

Джесс молча кивнул.

Кажется, она и сама давно это поняла… и все же…

– А Мария и Роуз?

– Мария была экономкой во дворце короля Испании. Она вынуждена была бежать, чтобы ее не уложили к нему в постель. И она забрала с собой племянницу, зная, что Роуз вскоре может ожидать та же участь. Как и остальные, они искали свободу в. этой стране. Как я мог не приютить их у себя в доме, когда мне было чем с ними поделиться?

Лана могла только качать головой, слушая все эти вещи.

– Неудивительно, что они превозносят тебя до небес!

– Я не заслуживаю похвал, Лана. Пусть я был лишен любви, но у меня в избытке было и образования, и денег. В этом мне повезло. Но так как я сомневаюсь, чтобы те семнадцать человек, которые опережают меня в своих правах на престол, в ближайшее время умрут, я намерен и дальше жить в этой чудесной новой стране, наслаждаясь свободой, которую я успел полюбить. Я убежал в Америку, чтобы избавиться от жизни аристократа и положить конец проискам женщин, намеревающихся выйти за меня замуж ради моих денег и титула. И я должен был раз и навсегда прекратить попытки моих родных женить меня просто для того, чтобы получить наследника титула. В этой неизвестной стране я, к своему изумлению, обнаружил, что мне нравится работать и отдыхать с теми чудесными простыми людьми, которые здесь живут. А еще я обнаружил у себя способность наживать деньги.

– Ты хочешь сказать – играя в карты?

Джесс рассмеялся:

– Я хочу сказать – занимаясь бизнесом, покупая землю и продавая ее людям, которые обладают настоящим талантом, чтобы строить великолепные здания. На самом деле этот особняк действительно мой. Он был моим первым вложением денег, когда я сюда приехал.

Он увидел, что Лана беззвучно открывает и закрывает рот. У нее не получалось произнести ни одного слова.

– Подумай о том, чтобы разделить жизнь со мной, Лана! Если тебе когда-нибудь надоест жить в Нью-Йорке, я буду счастлив взять вас с Колином в мое поместье неподалеку от Лондона, или в мой особняк в Дублине, или в особняк в Испании, или в небольшое поместье под Парижем.

Теперь Лана поняла, почему он мог говорить с каждой из женщин на ее родном языке. И все-таки ей никак не удавалось поверить всему, что она услышала.

– Если то, что ты мне сказал, правда (хоть я ни на секунду тебе не поверила), ты мог бы выбрать себе любую женщину!

– Конечно, так я и поступил! – Он опустился перед ней на колено и протянул сверкающее рубинами кольцо. – Я выбрал тебя, Лана. Только тебя. Пожалуйста, согласись стать моей женой и разреши мне усыновить Колина, чтобы моя жизнь стала по-настоящему счастливой.

– Но… – Совершенно растерявшись, Лана начала беспокойно ходить по комнате, пытаясь разобраться в услышанном. – Почему ты давным-давно не рассказал мне всю правду?

Джесс встал и посмотрел ей в глаза:

– Я чуть было так не сделал. В тот вечер, когда ты подошла ко мне в таверне, заплаканная, мне хотелось все тебе рассказать. Но ты так упорно верила в то, что я какой-то опасный и отчаянный мошенник, что мне не хватило духа тебя разочаровать. А потом все пошло вразнос, и я уже не мог все тебе рассказать, не рискуя тебя потерять. И хотя я горжусь тем, что готов вести рискованную игру, такой риск был для меня неприемлем.

– Чтобы ты да испугался риска? – Лана коротко выдохнула. – Я. больше не знаю, чему верить. То ты уверял меня в том, что ты – плут и актер, а теперь я должна поверить, что ты – аристократ и родственник королевы Англии?

– Верь вот чему, Лана. Только этому. Когда я увидел, как самоотверженно ты любишь Колина и как отважно готова за него сражаться, не думая о том, на какие жертвы придется идти тебе самой, я обнаружил, что верю в силу любви. Я далеко не сразу признался себе в этом, но в конце концов осознал случившееся. Я люблю тебя всем сердцем. Ты – самая лучшая женщина на всем свете. Пожалуйста, скажи, что ты тоже любишь меня и что проведешь всю жизнь рядом со мной.

– Ах, Джесс!

Вместо ответа она обняла его за шею и подставила ему свои губы для поцелуя, который лучше всяких слов сказал ему про ту любовь, что жила в ее сердце.

Когда взволнованные разговоры перешли в радостные крики, они наконец повернулись к дверям, где столпились уже все их домочадцы. Надя и Колетт, Клара, Мария и Роуз, а за их спинами возвышался Уизерс, державший Колина на руках, чтобы тот мог заглядывать в комнату поверх голов женщин. Все они радостно улыбались и хлопали в ладоши.

– Надо немедленно делать объявление в церкви! – воскликнула Мария.

– Я составлю чудесное меню для свадебного завтрака! – громко провозгласила Клара.

– Я немедленно начинаю шить самое красивое в мире подвенечное платье! – объявила Надя.

– Как это удачно, дорогая, – проговорила со смехом Колетт, – что вы уже привыкли называться герцогиней!

Герцогиня! Это слово заставило Лану улыбнуться и изумленно покачать головой. Кто бы мог поверить тому, что Лана Данливи – сирота, иммигрантка и неискушенная в любви девушка – не только безоглядно влюбится в игрока и актера (причем влюбится взаимно), но что она в итоге станет герцогиней Амберленд? Это было просто немыслимо!

– Пока, – заявила она, посылая Колину воздушный поцелуй, – я бы предпочла, чтобы меня называли тетечкой Ланой.

– Я могу предложить более удачное прозвище. – Джесс притянул ее к себе и снова поцеловал – к немалой радости всех присутствующих. – Как насчет жены?

– О да! – Она снова обняла его за шею и ответила на его поцелуй, изумляясь тому, как колотится ее сердце: казалось, оно больше никогда не будет биться спокойно и ровно! – Из всех титулов этот нравится мне больше всех.

Пока они целовались, остальные продолжали улыбаться и строить планы. Но когда их поцелуй стал жарче, Уизерс смущенно кашлянул и закрыл дверь, предоставляя им заслуженную возможность побыть наедине.

Наслаждаясь своей новообретенной любовью, они даже не заметили, когда голоса их домочадцев стихли. Тишину комнаты заполнили тихие вздохи, сладкие стоны – и идеально согласованное биение двух сердец.

– Добро пожаловать в мой мир, герцогиня. – Джесс прошептал эти слова у самых ее губ.

– Твой мир!

Лана заранее была готова к тому, чтобы устоять против роскоши и богатства. Но она никак не могла устоять против чего-то столь чудесного, драгоценного и неожиданного, чем стала для нее любовь Джесса.

Любовь! Одна мысль об этом наполняла ее тихой радостью.

И Лана вдруг осознала, что может просто наслаждаться ею – сейчас и всю свою оставшуюся жизнь, которую она намеревалась прожить с этим опасным, таинственным и таким чудесным плутом, завоевавшим ее сердце.

Эпилог

Нью-Йорк, декабрь 1897 года

– Ма! Ма!

Лана подняла голову. Колин ворвался в комнату и резко остановился на пороге. Щеки у него разрумянились, светлые волосы растрепал ветер.

– Па сказал Эрнсту, что я могу править лошадьми по дороге домой!

– Немалая ответственность. И как ты справился?

– Отлично. Правда, па?

– Не придерешься.

Джесс остановился в дверях. На шее у него все еще сидела темноволосая девочка. Она невероятно походила на Лану – ангельское личико в обрамлении угольно-черных локонов, падавших ей на спину.

Когда он спустил ее на пол, она радостно заверещала и побежала через комнату к распахнувшей объятия матери.

– Ну что, Виктория? – Лана ласково прижала к себе девочку, которую назвали в честь ее двоюродной бабушки, чьи обязанности три года назад не позволили ей приехать из Англии к рождению девочки, но которая прислала в Нью-Йорк чудесное приданое для младенца, украшенное королевским гербом. – Тебе было весело с папой и старшим братом?

– Да, очень.

Джесс повернулся к Наде и Колетт, восседавшим среди вороха коробок, пакетов и разноцветной бумаги.

– Как я вижу, вы уже многое сделали для праздника.

Когда он прошел через комнату и поцеловал Лану в губы, она ощутила уже привычный трепет.

– Начав делать покупки для сирот, я долго не могла остановиться.

– Боюсь, что я провинился не меньше тебя. – С тихим смехом Джесс кивнул на Уизерса, который внес целую гору пакетов. – Готов спорить, что это Рождество станет лучшим из всех, какие благотворительное общество устраивало в Ист-Сайдском сиротском доме.

– Ах, Джесс! Все дамы так заинтересовались! Особенно когда увидели чудесные наряды, которые Надя сшила для детей. И благодаря твоему примеру их мужья были более чем щедры. Сироты получат не только теплые пальтишки и одеяла, но и книги, головоломки и даже качалки и игрушки на колесиках.

– Деловым людям города давно пора заинтересоваться судьбой обездоленных. Надеюсь, ты не станешь возражать, что Фарли Фэрчайлд напросился прийти и намерен взять своего фотографа.

– Конечно, не буду! Особенно, если это заставит других людей начать помогать вдовам и сиротам этого города.

Когда Колин и Виктория тоже принялись паковать подарки, Джесс ласково дотронулся до округлившегося живота Ланы.

– Ты уверена, что это тебе сейчас по силам, милая?

– Доктор говорит, что я совершенно здорова. И потом, малыш появится только в середине февраля.

– Так что ты успеешь полностью оправиться, до того как мы летом отплывем в Европу.

Остальные с улыбками переглянулись: их планы распространились на всех домочадцев, которые теперь уже привыкли считать себя одной семьей. И все они, включая Уизерса, предвкушали приятное путешествие.

– Я уже говорил тебе, что ты невероятно прекрасна? – Джесс нравился румянец, который неизменно появлялся на щеках жены под его пристальным взглядом. – Ты буквально сияешь.

– А как может быть иначе, когда вы все так меня балуете? – Заметив Марию, которая внесла в комнату поднос с горячим шоколадом, Лана добавила: – Подожди, ты еще не знаешь, какое угощение Клара собирается приготовить на праздник!

– Такое, что все дети обязательно станут просить добавки. – Джесс подмигнул ей. – И завершит все гора ее знаменитого сахарного печенья.

Лана кивнула:

– И все печенье нарезано невероятно красивыми формами. Там и звездочки, и колокольчики, и рождественские венки! Ах, Джесс! Как мне хочется поскорее увидеть их радостные личики!

Лана уселась на пол между Колином и Викторией, а Джесс устроился рядом с ней. Взяв лист яркой бумаги, он начал заворачивать какую-то игрушку.

Поймав ее удивленный взгляд, он рассмеялся:

– Но ты же не думала, что я упущу такое веселье?

Веселье.

Лана обвела взглядом комнату и почувствовала, что на глаза у нее наворачиваются слезы. Всю свою жизнь она выбивалась из сил, чтобы выжить, и вот теперь у нее есть не просто чудесный большой особняк с прекрасным садом, но и дом, заполненный людьми, которые стали ее самыми близкими друзьями. Она нарушила собственное главное правило и отдала свое сердце плуту, а потом обнаружила, что он чудесный, благородный человек и хочет разделить с ней эту сказочную жизнь. Жизнь, полную любви и радости, в которой есть главный дар – семья.

Невероятно долгий и трудный путь отделял Ирландию от Америки, а одинокую сироту – от жены и матери. Глядя на счастливые лица любимых людей, Лана понимала, что лучшая часть ее жизненного пути еще впереди.

– Да, это весело, правда? – Она обняла Джесса за шею и поцеловала в губы – к немалой радости всех собравшихся. – Я ни за что не хотела бы упустить даже минуту такого веселья!

– И я тоже.

Он прижал ее к себе, ощущая полное умиротворение. Для человека, собиравшегося прожить всю свою жизнь без подлинной любви, каждый день рядом с его обожаемой Ланой был настоящим подарком, который надо было с нетерпением открыть, блаженством, которым следует насладиться сполна.

Он поставил на кон свое сердце и сорвал самый крупный куш – настоящую любовь.

Примечания

1

При игре в покер три двойки – это больше, чем две дамы. – Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Эпилог

Реклама на сайте