«Опасная помолвка»

Эмили Лоринг Опасная помолвка

ГЛАВА 1

– Мистер Маркхэм просит мисс Уилберн подняться к нему в кабинет.

Пейдж Уилберн подняла голову, оторвавшись от стенографических записей, над разбором которых она корпела.

Маркхэм? Что, скажите на милость, могло понадобиться от нее главному боссу? Она взяла со стола блокнот и несколько карандашей, торопливой походкой пересекла комнату и поднялась на лифте на верхний этаж здания. Там она долго шла длинным коридором, пока не приблизилась к ряду кабинетов, которое составляли главные владения Хораса Маркхэма, главы компании «Маркхэм Электроник», персоны настолько значительной, что обычно лишь высшие должностные лица компании имели честь лицезреть его лично.

Хотя Пейдж работала на компанию уже полгода, ей еще ни разу не доводилось встречать его, она видела лишь его изображения на страницах газет, где он беседовал с президентом Соединенных Штатов на уровне представителей иностранных держав и людей, относящихся к высшим сферам общества.

Когда она отворила дверь с табличкой «Хорас Маркхэм, президент», навстречу ей поднялась улыбающаяся секретарша.

– Мисс Уилберн? Проходите. Мистер Маркхэм ждет вас.

Она вошла в кабинет и на мгновение зажмурилась: ее ослепило сияние солнца в небе над Сан-Франциско и его отражение в водах залива. Взгляд приковал к себе парящий в воздухе мост Золотые ворота, и она с неохотой отвернулась от величественной панорамы, открывающейся за огромным окном, рядом с которым в легких креслах сидели двое мужчин. При ее появлении в кабинете оба встали.

Маркхэма она узнала сразу – крупная голова с гривой белых волос, грозные глаза, спрятанные под черными нависшими бровями, твердая линия подбородка.

Его собеседник был более сухощавого телосложения, с аккуратно подстриженными темно-каштановыми волосами. Ему было около тридцати, он имел вид человека, который легко чувствует себя в окружающем мире, не имеет причин жаловаться, и уверен, что сумеет справиться с любым препятствием, которое может повстречаться на его пути. Иными словами, он был наделен всеми качествами, которых в последнее время была лишена сама Пейдж Уилберн на своем новом рабочем месте.

– Мисс Уилберн, – сказал Маркхэм после того, как изучил ее долгим взглядом, причем на его лице отразилась тень разочарования, – это Ванс Купер из нашего нью-йоркского отделения, мой старый друг. Он собирается провести неделю в Сан-Франциско, и ему нужен помощник, который работал бы специально на него. Я подумал, что вы могли бы оказать ему такую услугу.

– Разумеется, – ответила Пейдж бесцветным голосом, к которому приучила себя за последние шесть месяцев. Ее голос был таким же невыразительным, как и она сама, ее фигура терялась в бесформенных складках траурной одежды, щеки и губы были лишены краски, глаза смотрели в пол. Даже ее тяжелые, светло-золотистые волосы были так туго стянуты назад, что передавали почти физическое ощущение усилия, с которым она собрала их в большой пучок на затылке.

Однако за безучастным выражением лица – безучастным, если не считать горечи, застывшей в уголках губ, – скрывался живой ум, который в данную минуту работал изо всех сил. Человек такого ранга, как Маркхэм, не вступает в непосредственное общение с младшими служащими. Почему же именно она была выбрана для работы с этим самоуверенным молодым человеком с темно-каштановыми волосами? Она опустилась на стул, который подвинул ей Ванс Купер, и замерла в молчаливом ожидании.

– Мистеру Куперу нужен человек для выполнения строго секретной работы, – Маркхэм перехватил взгляд Пейдж и теперь пристально смотрел ей в глаза.

– Поэтому очень важно, мисс Уилберн, чтобы об этом ничего не было известно посторонним людям, потому что в противном случае это может принести непоправимый вред, – он сделал паузу и, не дождавшись ответа, добавил с оттенком нетерпения в голосе.

– Вы меня понимаете?

– О да, понимаю. Но вот чего я не могу понять…

– Да?

– Почему именно я? – спросила она. – В вашем подчинении здесь почти семь тысяч человек. Почему в столь важном деле ваш выбор пал именно на меня?

На лице Маркхэма отразилось неожиданное смущение. Наконец он сказал:

– Иногда я думаю, что все так называемые проверки на лояльность подобны тестам на определение уровня интеллекта. Они не дают гарантии, что человек правильно поведет себя в той или иной ситуации, они просто показывают его возможности. В данном случае я полагаюсь на то, что вы – дочь Хэнка Уилберна.

Пейдж в удивлении подняла голову. Меньше всего она ожидала такого ответа.

– Хэнк был мне почти как брат. Даже, когда дела призвали его в Южную Америку, мы не теряли с ним связи. Как только я узнал, что он умер, то попытался отыскать его семью. Вы потеряли мать и вернулись обратно в Соединенные Штаты. Практически все это время вы жили здесь, в Сан-Франциско. Полагаю, что вы приехали сюда потому, что здесь проживает ваш жених.

Пальцы Пейдж крепко сжали подлокотники кресла. Трудно было представить, чтобы она могла стать еще бледнее, чем была в эту минуту.

Маркхэм внимательно следил за ней.

– Я писал вам, предлагая любую помощь, которая в моих силах. Вы ответили, что собираетесь выйти замуж и что о вас, следовательно, будет кому позаботиться. В тот момент вам ничего не было нужно. Затем, во время очередной проверки нашего персонала на лояльность, я совершенно случайно увидел вашу фамилию в списке служащих.

Он перевел взгляд на ее тонкие руки, крепко сжимавшие подлокотники кресла. На безымянном пальце левой руки выделялась узкая бледная полоска в том месте, где раньше было кольцо.

Она смотрела на Маркхэма. В ее ледяной неподвижности было что-то такое, что заставило третьего участника их беседы неловко пошевелиться в кресле. Наконец она произнесла:

– Я…я не собираюсь выходить замуж, мистер Маркхэм.

– Тогда скажите мне, – сказал он доверительным, уже не деловым голосом, – почему, если вы отвергли мою помощь, вы все-таки поступили на работу в эту компанию?

Чувствуя на себе испытующие взгляды двух мужчин, она поняла, что они придают большое значение ее ответу.

– Я не хотела, чтобы мне оказывали покровительство, – сказала она, наконец. – Муж одной из моих подруг работает в этом управлении, жених другой подруги был переведен в нью-йоркское отделение. Они оба рассказывали мне, что вы хорошо относитесь к своим работникам, что у вас хорошо платят, и думали, что мне здесь понравится, – на ее губах снова мелькнула затаенная горечь.

– Надеюсь, теперь вы с ними согласны, – улыбнулся Маркхэм.

– Здесь все стараются мне помочь, – в ее бесцветном голосе не отразилось никаких чувств. Маркхэм посмотрел на девушку.

– В результате получается так, мисс Уилберн. Однажды я хотел помочь вам, но вы отказались. Теперь я хочу, очень хочу, чтобы вы помогли мне. Вы снова откажетесь?

– У меня есть выбор? – ее голос звучал враждебно.

– Разумеется, у вас есть выбор. Если вы откажетесь, вашей работе ничего не грозит, уверяю вас. Единственно, о чем бы я попросил вас в этом случае, – забыть все, что было здесь сказано.

– Это я вам обещаю, можете на меня положиться.

– Значит, вы намерены отказаться?

– Я не могу ответить, потому что не понимаю, что от меня потребуется.

– Каждый день, мисс Уилберн, тысячи и тысячи людей берут на себя риск, огромный риск, чтобы помочь своей стране, даже если им известен всего лишь крохотный участок их собственной работы. Все остальное они принимают на веру.

– Как мой отец, – горько сказала она.

– Как ваш отец. Именно его вера в своих товарищей, его несокрушимая вера в добро делала его такой притягательной личностью.

– Она же привела его к разорению, – ответила Пейдж. – Если вы знали о его делах, то вам должно быть известно, что к концу жизни у него не осталось ничего за исключением нескольких сотен долларов.

– К разорению! – в голосе Маркхэма послышался гнев. – Я не предполагал, что вы цените своего отца, исходя из размеров его состояния, – он откинулся на спинку кресла. – Я ошибся в вас, мисс Уилберн. Я думаю, наш разговор закончен.

– Подождите, – она вытянула руку. – Простите меня. Разумеется, он не был неудачником. Это был замечательный человек, и я всегда им гордилась. Я лишь сержусь на то, что жизнь обошлась с ним так сурово.

Маркхэм поднялся и произнес:

– Он так не считал.

– Я знаю, – голос Пейдж стал хриплым. – Он всегда говорил о жизни как о замечательном приключении, как о вызове. Он говорил, что в жизни главное – состязание, а не просто победа. Он говорил – неважно, сколько людей ты сумеешь превзойти, важно превзойти самого себя, важно найти себе наилучшее применение, чтобы твой талант и твоя энергия не пропали зря.

Маркхэм бросил на нее оценивающий взгляд.

– Что ж, если вы хоть в какой-то мере разделяете взгляды вашего отца, то через неделю вы сообщите мне свое решение относительно моего предложения, мисс Уилберн.

Молодой человек за все это время не сказал ни слова. Он вышел вперед, чтобы отворить дверь для Пейдж. Манеры его были безукоризненно вежливыми, но складка у рта выдавала его чувства. С того момента, как Пейдж упомянула о разорении своего отца, в его глазах появилась неприкрытая неприязнь. Заметив это, она густо покраснела и уже в дверях, обернувшись, отчетливо произнесла:

– Мне не нужна неделя на обдумывание, мистер Маркхэм. Я согласна на ваше предложение.

* * *

– Почему из того огромного выбора девушек, который имеется в нашем распоряжении, – с отвращением сказал Ванс Купер, вернувшись в кабинет, – вы решили остановиться именно на этой?

– Вы же слышали, что я ответил ей на этот вопрос. Я знал ее отца, а он был замечательным человеком. Мало кого можно было с ним сравнить. Судя по тому, что он писал мне о своей дочери, она вылеплена из того же теста. Помнится, как-то он написал мне, что у нее чуткое сердце, и она обладает редким даром помогать людям, не критикуя их при этом.

– Вы опираетесь на оценку, данную отцом своему ребенку. Как правило, родители менее всего способны объективно оценивать своих отпрысков.

– Да, в большинстве случаев это, вероятно, так. Но я же вам говорю, я знал Хэнка.

– Мне показалось, – заметил молодой человек, – что его дочь даже не питает к нему особой привязанности, не говоря уж о том, чтобы походить на него.

Маркхэм покачал головой.

– Она боготворила его. А ее озлобление – это, очевидно, что она сейчас озлоблена, – вызвано тем, что в свое время он во всем доверял одному своему приятелю, который впоследствии обманом разорил его.

– А теперь она не может простить отцу, – сказал Ванс без всякого сочувствия, – что он оставил ее без денег. По-моему, это не те чувства, которые дочь должна питать к покойному отцу.

– Вы ошибаетесь, Ванс.

– А этот ее траур… На мой взгляд, это сплошное лицемерие.

– Траур, мне кажется, – просто способ защищаться от всех покушений на ее личную жизнь, своего рода знак, указывающий, что ее лучше оставить в покое.

Ванс усмехнулся.

– Уж кому-кому, а ей стоит беспокоиться об этом в последнюю очередь. Не думаю, что найдется мужчина, который даст себе труд посмотреть на нее второй раз. Она делает проблему из ерунды.

Маркхэм задумчиво посмотрел на молодого человека.

– Я говорил вам, что наводил о ней подробные справки. Живя с отцом в Перу, она обручилась там с одним молодым человеком из Сан-Франциско. После того, как отец умер, она приехала к своему жениху. Когда я писал ей, предлагая свою помощь, у нее, казалось, все было в порядке. Она ответила мне, как она благодарна, но прибавила, что ей ничего не нужно, потому что она собирается выходить замуж за… как его звали? А, да, за Джерома Брукса. Но этот Брукс оказался человеком, которого больше интересовало другое. Когда выяснилось, что Хэнк потерял все свои деньги – а в свое время он был достаточно богат, – Брукс тут же утратил интерес к девушке.

– Так быстро? – Ванс был удивлен.

– Да. Он просто порвал с ней. Классическая, чистая, мгновенная операция. И даже без наркоза. Он сказал ей голую правду. По крайней мере, мне передали это именно так. Он «не мог допустить» рисковать своим будущим на дипломатической службе, женившись на женщине, у которой нет необходимых средств, чтобы поставить дом на «широкую ногу».

– М-да…

– Так что теперь она не любит мужчин и не доверяет им, вот в чем дело, – заключил Маркхэм. – Что вас смущает, Ванс?

– Мне кажется, вы выбрали эту девушку, полагаясь исключительно на то восхищение, с которым о ней когда-то отзывался отец. Но дети далеко не всегда наследуют положительные качества своих родителей, могу сослаться на случай из своего собственного опыта, – Ванс помедлил, затем продолжал говорить. – Если эта Пейдж Уилберн выросла в озлобленную, всем не довольную женщину, кто может поручиться, что она не стала упрямой и мстительной? Мы знаем, что у нее нет денег. Мы знаем, что она упрекает своего отца за то, что он потерял состояние.

– Что же из этого следует? – спросил Маркхэм.

– Из этого следует, – ответил молодой человек, – что она могла устроиться сюда или ее могли устроить, так как здесь она может собрать много важной информации.

На мгновение Маркхэм нахмурился, затем отрицательно покачал головой.

– Нет, – произнес он решительно. – Она отвергла мою помощь, как личную, так и финансовую. Она устроилась на работу, не сообщив мне об этом, чтобы не показалось, будто она рассчитывает не на свои собственные силы, а на мое влияние.

– Что ж, будем надеяться, вы правы, сэр.

– Я уверен, что я прав, – Маркхэм перешел на шутливый тон. – Когда на карту поставлено благополучие нашей страны, у меня нет выбора. Как только вы предложили свой план, я установил за мисс Уилберн незаметное наблюдение. Оно продолжается и сейчас. Несмотря на то, что оно незаметное, оно весьма обширное.

– Все же, – продолжал настаивать Ванс, – нам не повредит проверить, что за друзья посоветовали мисс Уилберн устроиться на работу к вам после того, как она отвергла вашу помощь.

– Разумеется, мы этим займемся. Самая большая загвоздка, боюсь, возникнет, когда она узнает, что именно вы от нее хотите. В данный момент – конечно же, она слишком молода, чтобы ситуация осталась без изменений, – она не любит мужчин и не доверяет им. Поразмыслив, Ванс задорно произнес:

– Что ж, холодная голова в таком деле устраивает меня идеально.

– Значит, вы допускаете, что она согласится участвовать в вашем предприятии после того, как ознакомится с условиями?

– Почему нет? – Ванс прокручивал в уме ситуацию. – Никакой личной заинтересованности, и, слава Богу! По крайней мере, это не такая девица, которая станет приставать к вам со своими нежностями. Ей будет предоставлен месячный оплачиваемый отпуск в Нью-Йорке, полный гардероб – насколько я могу судить, она могла бы достойно применить его. Ей, кроме того, будет выплачено вознаграждение в пять тысяч долларов. А все, что ей придется за это сделать, – притвориться, что она моя невеста. Что она теряет?

Маркхэм посмотрел за окно. Как бы часто ни любовался он этим потрясающим видом, особенно в ясный день, когда воздух над Сан-Франциско прозрачен и глазам открывается бесконечная даль, он не уставал восхищаться им.

Но сейчас он был в затруднении.

– Хэнк Уилберн был моим другом, которого я любил. Я начинаю думать, что мне не нравится эта затея, Ванс. Я просто не могу умыть руки и смотреть, как эта девушка будет подвергаться опасности, хотя бы и ради достойной цели.

– Но она не будет подвергаться опасности, – молодой человек был удивлен. – Она будет жить в одном доме с моей тетей Джейн, которая представляет собой просто монумент респектабельности, Общественный Контроль, воплощенный в одном лице. Мне еще ни разу не удавалось добиться от нее, чтобы она пошла на малейший компромисс со своими принципами. С моей же стороны девушке опасаться нечего.

– Сказать честно, – признался Маркхэм, – я не совсем понимаю, зачем вам нужно втягивать в это мисс Уилберн или какую-нибудь другую девушку.

– Из-за Беверли Мейн. Мне казалось, я вам все уже объяснил. Она – крестница моей тети и теперь пытается войти к ней в доверие. Вот уже восемь лет, как тетя хочет женить меня на какой-нибудь подходящей девушке; подходящей с ее точки зрения, разумеется. Теперь Беверли начала играть на этом. Ситуация довольно странная, мистер Маркхэм. По долгу службы я автоматически начал ее проверять, когда она стала так настойчиво кружиться вокруг тети Джейн. В конце концов, моя тетя видела ее в последний раз, когда ей было всего пять лет. В данный момент нас должна настораживать любая странная ситуация, поэтому я и заинтересовался внезапным появлением Беверли. Разумеется, может оказаться, что она просто хочет снискать себе тетину благосклонность. Тетя Джейн – богатая женщина. Но прошлое этой девушки покрыто таким густым туманом, что я начинаю сомневаться, та ли она за кого себя выдает.

– Вы хотите сказать, что ее подослали? – спросил Маркхэм с внезапным интересом.

Ванс беспомощно развел руками.

– Пока не знаю. Еще не все данные собраны. Просто мне так кажется. Как бы там ни было, в маленьком домике моей тети в центре Нью-Йорка имеется всего одна комната для гостей, и я хочу, чтобы туда кто-нибудь вселился, прежде чем Беверли сможет причинить какой-нибудь вред.

– Например?

– Ну, у нее, кажется, не в меру развито чувство любопытства. Когда она не так давно оставалась у нас на уикенд, я обнаружил, что она пыталась подслушать мои разговоры по телефону. Кто-то рылся в моем портфеле, в столе и в ящиках бюро. Как минимум одно письмо, отправленное на теткин адрес, было вскрыто с помощью пара и снова заклеено. Разумеется, там не было ничего интересного. Я не настолько беспечен.

– Но если она не та, за кого себя выдает, то должна была получить подробнейшие инструкции относительно вашего прошлого, прошлого вашей тети и этой Беверли Мейн. Кто мог бы дать такую информацию?

Ванс еще раз развел руками, и глаза Маркхэма сузились. В первый раз за все время их долгого и плодотворного сотрудничества он почувствовал, что молодой человек не откровенен с ним до конца. Он решил переменить тему.

– Но вот чего я не могу понять, – сказал он с легкой усмешкой, – так это почему такой человек как вы, отнюдь не безобразной внешности и сделавший такую успешную карьеру за столь короткий срок, не может сам найти себе девушку.

– Не хочу, чтобы вам показалось, что у меня расшалились нервы или что я вас разыгрываю, – ответил Ванс, – но у меня такое чувство, что с некоторых пор, куда бы я ни отправился, за каждым моим шагом следят. Кто бы это ни был, если только мне все это не кажется, они должны знать, что ни с одной девушкой в Нью-Йорке у меня нет серьезных отношений, – он засмеялся. – В конце концов, вы оставляете мне слишком мало свободного времени. Но поскольку я наведываюсь сюда достаточно часто, я могу привезти девушку из Сан-Франциско, не возбуждая при этом больших подозрений.

– Поэтому мне и не хочется, – мрачно сказал Маркхэм, – чтобы это была дочь моего старого друга.

Ванс снова рассмеялся.

– Мне тоже не хочется. Тетя Джейн не какая-нибудь доверчивая простушка. Она непременно спросит, чем могла меня заинтересовать такая девушка, как мисс Уилберн, чтобы ради нее я отказался от такой очаровательной девушки, как ее крестница.

– Очаровательной? – Ванс выразительно присвистнул.

Маркхэм перевел взгляд на часы, показывая, что его время ограничено.

– Ну ладно, мой мальчик. Вернемся к операции «Центр».

Ванс заговорил быстро, не глядя в записи. Он жил этим проектом вот уже почти пять лет; ходил с ним, спал с ним, видел его во сне. Компания «Маркхэм Электроник» работала над секретной программой. Если бы им удалось совершить крупный прорыв в своей области, в успехе которого они были уже уверены и в который они вложили огромные суммы денег, это привело бы к колоссальному успеху в гонке космического вооружения. Естественно, что все привлеченные к осуществлению этого проекта, были проверены и перепроверены. Тем не менее, через неизвестные источники информация просочилась. Казалось вероятным, что и остальная часть информации, причем имеющей решающее значение, может последовать тем же путем.

Ванс прибыл на Западное побережье из нью-йоркского отделения компании, как он часто делал это, для разговора с Маркхэмом, поскольку они были единственными людьми, которые держали в руках все нити, знали все факты. Соответствующие государственные службы делали все возможное для пресечения утечки информации, для выявления ненадежных работников, но… все оставалось по-прежнему.

– Пока что все сводится к тому, что мы понятия не имеем, на каком этапе происходит утечка, – мрачно сказал Ванс.

– В одном мы можем быть уверены, – на лице Маркхэма появилось жесткое выражение, густая львиная грива волос выглядела так, словно он собирается прыгнуть. – Мы внимательно следили за тем, какое количество информации доступно каждому работнику. Раз от нас утекают данные особой важности, а из тех слабых источников, которые мы имеем в Восточном Берлине, мы знаем точно, что они утекают, значит, у нас есть предатель из числа руководителей.

– Как, по-вашему, это осуществляется?

– Материалы копируются на микропленку и затем вывозятся из страны с курьером.

– Но как они это делают? – на этот раз у Ванс Купера сложилось впечатление, что Маркхэм чего-то не договаривает.

– Насколько я понимаю, курьер и тот человек, который передает информацию, не встречаются непосредственно. Они работают через посредника, который узнает курьера при помощи пароля. Это все, что смогли узнать мои люди. А теперь пришло время ленча. Давайте отправимся к Марку Хопкинсу. Пора сделать перерыв.

– Прежде всего, – сказал Ванс, – я бы хотел разделить с вами веру в эту… как это странное имя?.. Пейдж Уилберн. Хорошо бы служба безопасности еще раз как следует ее проверила. Я бы хотел знать, кто из ее друзей работает в «Маркхэм Электроник». И еще – получала ли она в последнее время откуда-нибудь крупные суммы денег. Кто-то готов хорошо платить за эти микрофильмы, и курьеры должны получать много. В конце концов, это опасная работа.

– Все это мы проверим, – успокоил его Маркхэм. – Беда в том, что, как нам удалось установить, не только каждый раз приезжает новый курьер, но и все они возвращаются в разные страны.

Ванс ухмыльнулся.

– Не думаю, чтобы нашему противнику удалось разработать такой трюк, которого мы не смогли бы разгадать. Мы положим этому конец.

– Дай-то Бог, – горячо ответил Маркхэм.

ГЛАВА 2

– Господи, уже полвторого! – огорченно воскликнула Пейдж. – Я должна была вернуться в контору к часу. Я нарушила расписание.

– Может быть, когда ты приступишь к новой работе, о которой мне рассказала, то перестанешь это делать.

Пейдж с насмешливой улыбкой посмотрела на Лесли Тревор. Миссис Гордон Тревор, общественная активистка, одевающаяся лучше всех в Сан-Франциско, жена преуспевающего юриста, который обожал ее, не имела никакого понятия о проблемах девушки, служащей в конторе.

– Давай, смейся надо мной, – Лесли трудно было вывести из хорошего настроения. – Но знаешь что, Пейдж? Ты в свои двадцать три года повернулась к жизни спиной, а это преступление против человеческой природы.

– Не надо, – сказала Пейдж сдавленным голосом. Лесли взяла подругу под руку – рука была такая тонкая и такая напряженная – и повернула ее так, чтобы они увидели свое отражение в стекле магазинной витрины.

– Посмотри на себя! Ты просто махнула на себя рукой. Мне стыдно за тебя. Ты свернула собственную жизнь и сунула ее в нафталин. Ты стала совершенно другим человеком. Вспомни то время, когда мы вместе росли, – Элис и Хелен, и ты, и я, – именно ты была для нас… своего рода маяком. Мы полностью зависели от тебя, когда ты показывала нам, к чему следует стремиться, а чего остерегаться, когда ты придавала нам мужества, если нам вдруг его не хватало. Мы… мы нуждались в тебе, Пейдж. Очень многим людям нужен такой человек, как ты. Иногда я думаю, что ни Элис, ни Хелен не наделали бы столько глупостей, если бы ты не уехала в Перу.

– Ну и что, ты считаешь, мне нужно сделать?

– Прежде всего, снять этот твой траур. Твой отец любил яркие цвета.

– Но он умер всего несколько месяцев назад. Кроме того…

– Кроме того, скажи честно, дорогая моя: ты носишь траур не по отцу, а по Джерри.

– Лесли! – Пейдж отпрянула от подруги.

– Спокойнее, милая. Даже если ты меня возненавидишь, мне придется немного вправить тебе мозги и заставить честно смотреть на вещи. Ты крадешься по улицам, боясь, лишний раз, поднять глаза, чтобы не столкнуться с Джерри на ближайшем углу. Ты намеренно заставила выглядеть себя настолько непривлекательной, насколько это было в твоих силах. Ты носишь траур, чтобы говорить каждому мужчине, который бросает на тебя взгляд: оставь меня в покое.

– Ну, допустим…

– Тебе всего двадцать три года, – продолжала наступать на нее Лесли. – Твоя жизнь вовсе не кончена. Более того, она еще даже не начиналась. Хорошо, я согласна, что Джерри оказался трусливой крысой…

– Ну, прошу тебя! – Пейдж умоляюще протянула руки в черных перчатках, призывая свою подругу замолчать. Но Лесли покачала головой.

– Нет. Я молчала несколько месяцев, глядя как ты становишься чем-то совершенно невидимым, где-то на заднем плане, и все из-за того, что какой-то мужчина – эгоист, как оказалось, любит себя больше, чем раньше любил тебя. Мне стыдно за тебя, Пейдж. И более того, твоему отцу было бы стыдно за тебя. Ему пришлось в жизни выдержать много ударов, но он никогда не озлоблялся и не переставал верить, что жизнь прекрасна.

– Он был обманут, – упрямо сказала Пейдж.

– Он не был обманут в главном. По крайней мере, он не обманывал самого себя, как это делаешь ты. Все, что выпадало на его долю, он встречал с высоко поднятой головой и радовался каждому препятствию, потому что оно давало ему возможность проверить свои силы. Даже если он падал и ушибался. Лучше ушибаться, чем пребывать в оцепенении. Поверь мне, Пейдж!

Пейдж молчала. Лесли взглянула на нее с беспокойством.

– Ты не сердишься на меня?

– Не на тебя. Я никогда не стану сердиться на тебя, Лесли. Что бы люди делали без друзей, которые бывают честны с ними? Нет. Я сержусь на себя. Мне кажется, ты права.

Ее подруга издала долгий вздох облегчения.

– Тогда, Пейдж, ты согласишься сделать одну вещь для меня?

Пейдж секунду поколебалась и кивнула головой.

– Очень хорошо. Я хочу, чтобы ты избавилась от этого траура и переоделась в какие-нибудь яркие цвета. Ты сама удивишься перемене, которая с тобой произойдет. Новая одежда поднимет тебе дух так же, как солнце после, дождя и тумана.

– Но я… может быть, потом.

– Ты хочешь сказать, что не можешь позволить себе купить новую одежду прямо сейчас? – грубовато заговорила Лесли. – Да, понимаю – это же все твои деньги, которые ты зарабатываешь на жизнь. Дорогая моя, я с огромным удовольствием куплю для тебя полный комплект одежды, разреши мне сделать это. Ну, пожалуйста!

– Ну… ну хорошо, Лесли. Мне было бы очень приятно.

– Какого цвета? Пейдж повернула голову.

– О-ох, – вырвалось у нее. Сан-Франциско гордится тем, что в этом городе находится один из лучших магазинов мира, магазин, тяжелое и неуклюжее название которого звучит подобно оглушительному удару – Гамп. В нем собрана лучшая коллекция нефрита.

– Нефрит – подлинно чудесный камень, правда? – тихо спросила она. – У него изысканный вид, ласкающая поверхность. Мне не нужны все бриллианты мира, я всегда предпочту им нефрит.

Как обычно, люди останавливались, чтобы поглазеть на витрины. Пейдж видела, как в стекле отражаются неряшливо одетая женщина в коричневом плаще, явно страдающая от излишнего веса; мужчина с лицом хорька, у которого был такой вид, словно ни разу в жизни ему не доводилось, есть досыта. Лесли Тревор, такая изысканная, какой только может сделать женщину лучший портной; и она сама, закутанная в тяжелый траур.

– Как насчет зеленого цвета? – спросила Лесли. – Или хотя бы отделанного зелеными деталями. Это чудесно подойдет к твоим волосам.

– Это было бы здорово. – Где-то прозвучал удар часов, и Пейдж торопливо добавила: – Мне надо возвращаться. Мистер Маркхэм может ждать меня. Спасибо тебе за ленч, за твои слова, спасибо за все.

* * *

Но прошел целый день, прежде чем на следующее утро ее снова вызвали в кабинет Хораса Маркхэма. На этот раз удивленные глаза всех служащих повернулись в ее сторону. Чтобы пресечь слухи с самого начала, она сказала:

– Я должна выполнить кое-какую работу для человека из нашего нью-йоркского отделения.

– Не тот ли это человек, что был вчера с мистером Маркхэмом в лифте? – отозвалась одна из девушек. – Такой приятный, молодой, с волосами цвета темно-красного дерева? Передай ему, что я готова работать на него бесплатно.

Пейдж рассмеялась вместе со всеми, но не ответила. Дверь в кабинет Маркхэма была отворена, секретарша кивнула ей, чтобы она заходила. На этот раз она была готова к встрече с Вансом Купером, человеком из Нью-Йорка, который вчера не смог скрыть, что она ему не понравилась.

После того, как они поздоровались, Маркхэм сказал.

– Мисс Уилберн, мистер Купер хочет предложить вам поручение, которое потребует от вас провести месяц в Нью-Йорке. Если вы согласитесь, то получите вознаграждение в размере пяти тысяч долларов плюс ваше обычное жалование и оплата расходов. Разумеется, вы не должны сообщать никому причины вашего отъезда и продолжительность вашего предполагаемого отсутствия. На самом деле, нам бы хотелось даже, чтобы вы никому не говорили о том, что получили новое назначение. Если возможно, придумайте сами убедительную причину вашего отсутствия на неопределенный срок, но так, чтобы это можно было проверить, если кто-то станет проявлять излишнее любопытство.

Нью-Йорк! Нью-Йорк и таинственное поручение. Это было чертовски заманчивое приключение.

– Мистер Купер объяснит, что вам придется делать, – продолжал Маркхэм. – Как я уже говорил вчера, вас никто не принуждает соглашаться или отказываться, я не стану вам ничего рекомендовать или пытаться вас убедить. Я даже не стану вас ловить на слове, и мы сделаем вид, что вашего вчерашнего порывистого согласия просто не было. Вам не обязательно решать все немедленно. Никакой спешки нет, никто вас не торопит. Мистер Купер пробудет здесь еще шесть дней.

Лишь позже Пейдж с изумлением вспомнила, что после этого Маркхэм прибавил:

– Должен сказать, что у вас усталый вид. Смена обстановки пойдет вам на пользу. Вы сможете отдохнуть.

В первый раз Купер заговорил, обращаясь к ней.

– Не хотите провести ленч со мной, мисс Уилберн, чтобы мы спокойно все обсудили?

Таким образом, Пейдж отправилась на ленч вместе с Вансом Купером. Пока они делали заказ, он непринужденно рассказывал ей о всяких пустяках: как прошло путешествие, где он остановился; упомянул о Сан-Франциско, как об одном из немногих городов, обладающих своим собственным лицом; делился с ней последними спортивными новостями; не забыл про театр и музыку. К своему удивлению, Пейдж обнаружила, что чувствует себя в его присутствии спокойно и с интересом слушает все, что он говорит. В первый раз с тех пор, как ее помолвка так жестоко расстроилась, она была слишком занята, чтобы оглядывать ресторан, с ужасом ожидая случайного появления Джерри.

Когда, наконец, она случайно оглянулась, она даже не вспомнила о нем. Ее глаза безразлично скользили по столикам, потом вернулись к человеку, лицо которого показалось ей отдаленно знакомым. Это был тот самый мужчина с лицом хорька, чье отражение она видела вчера в витрине магазина Гамп. Теперь она с удовлетворением отметила, что ошиблась тогда, предположив, что ему нечего есть. Он быстро ел, склонившись над большим блюдом, иногда поднимая голову и согласно кивая кому-то, кто сидел напротив него за столом. Однако кто был его собеседником, Пейдж со своего места разглядеть не могла.

Ресторан был одним из самых роскошных в городе, столики далеко отстояли друг от друга, и люди, сидевшие за ними, могли без помех говорить, не опасаясь быть услышанными. Когда официант подал суп и отошел, Купер сказал:

– Я полагаю, вы не очень много знаете о том, чем занимается «Маркхэм Электроник».

– Вообще ничего, – призналась Пейдж. – Я же не инженер, а простая стенографистка. Честно сказать, я даже не понимаю значения половины слов, которые мне диктуют, и, кроме того, я записываю не какие-нибудь дела повышенной секретности. По большей части это административные распоряжения и все такое.

Купер быстро оглянулся и спросил тихим голосом:

– Вам приходилось что-нибудь слышать об операции «Центр»?

Она покачала головой, и он пожалел, что темные очки скрывают ее глаза. Трудно оценить характер и интеллект человека, если не видишь его глаз.

– Мы делаем кое-что очень значительное, мисс Уилберн, достаточно значительное, чтобы переменить ход истории, если наши труды не попадут в руки врагов.

– Это так важно?

– Чрезвычайно важно, – заверил ее Купер. – То, что я вам предлагаю, как раз касается этого. Наша огромная работа будет закончена в течение месяца, если все будет хорошо. Но к этому времени нам необходимо перекрыть все возможные каналы утечки информации.

– Информация утекает? – испуганно спросила Пейдж.

Он кивнул.

– Кто-то пробрался на самый верх, – сказал он, и в голосе его послышался гнев. – Кто-то в Нью-Йорке. По крайней мере, мы так полагаем. Если бы мы только знали, если бы у нас были сколько-нибудь обоснованные подозрения, мы смогли бы положить этому конец. Но…

– Но какое отношение ко всему этому имею я? – в замешательстве спросила Пейдж.

– Один из возможных каналов утечки информации находится в моем собственном доме, – ответил Ванс, – точнее, в доме моей тети. Я поселился у нее еще маленьким мальчиком, и этот дом – единственный, который у меня когда-либо был.

– Неужели вы думаете, что она? – в ужасе начала Пейдж.

– Вы не знаете тетю Джейн, – рассмеялся Купер. – Она не просто честный человек, она – камень. Единственный ее недостаток – она из тех ужасно прямодушных женщин, которые говорят, прежде чем думают. Она непременно высказала бы все, возникни у нее хоть малейшее подозрение. Нет, дело в том, что у нее появилась любимица – молодая женщина, которая называет себя ее крестницей. Теперь эта девушка хочет более или менее неопределенный срок погостить в доме у моей тети.

– Называет себя? Разве в этом есть какие-нибудь сомнения?

– Тетя Джейн не видела свою крестницу с тех пор, как той исполнилось пять лет. У нее не осталось даже фотографии.

– Но разве вы не можете предупредить свою тетю?

– Говорю же вам, что вы не знаете тетю Джейн. Она так же не в состоянии скрывать свое недоверие, как не умеет летать. А если она заподозрит, что с Беверли Мейн что-то не так, она, не колеблясь, выставит ее из дома. В этом-то и состоит единственное слабое место моей тети. Она не способна на компромисс.

– Но если вы не доверяете этой девушке и не можете предупредить тетю, разве не можете вы, по крайней мере временно, съехать из дому? В гостиницу, например, или в клуб?

– И с очевидностью показать, кого я подозреваю? Опять не подходит.

– А вы уверены, что это именно она?

– Если честно, мне просто кажется, что она не та девушка, за которую себя выдает, хотя это может и не иметь никакого отношения к «Маркхэм Электроник» Моя тетя богата, и она просто может охотиться за легкой наживой. С другой стороны, она может оказаться абсолютно честной, и в этом случае мои подозрения крайне несправедливы, но в данной ситуации мы не можем положиться на вероятность. У нас есть люди, которые проверяют и перепроверяют ее прошлое, но нам некогда ждать отчетов об их работе. Поэтому-то вы мне и нужны.

Ванс Купер настойчиво смотрел через стол на свою бесцветную собеседницу, на ее тяжелую траурную одежду, на безжизненное лицо, на темные очки, на безжалостно стянутые волосы. Несмотря на свою естественную неприязнь к охотникам за приданым, он не мог не чувствовать солидарности с мужчиной, который не захотел на ней жениться.

Официант забрал тарелки из-под супа и принес им запеченного колумбийского лосося под чудным соусом, жареный картофель, голландскую спаржу и накрытое блюдо с горячими булочками.

– Я хочу, мисс Уилберн, чтобы вы поехали со мной в Нью-Йорк и заняли единственную свободную комнату в доме тети Джейн.

– Я? – Пейдж была сбита с толку, почти ошеломлена. – Но как же? Чего ради ваша тетя захочет иметь в своем доме совершенно постороннего человека? Какой в этом смысл? Мне кажется, это, наоборот, совершенно верный способ возбудить подозрения.

– Я говорил вам, что тетя Джейн воспитала меня, в ней заключается вся моя семья. И я – все, что у нее есть. По крайней мере, в этом заключается ее трагедия. В глубине души я подозреваю, что она строит планы, как бы меня женить. Это в ее стиле, – внезапно он улыбнулся, улыбка начиналась у него с глаз, а затем освещала уже все лицо.

Его улыбка была не похожа на обольстительную улыбку Джерри. Джерри всегда помнил, какой эффект на женщин производит его внешность. Пейдж постаралась взять себя в руки, чтобы опять не погрузиться в мысли о Джерри. Она заставила себя сконцентрироваться на человеке, который сидел за столом напротив нее, который совершенно не подозревал о своем обаянии и не старался извлечь из него для себя пользу.

– Дело в том, – продолжал Ванс, – что с тех пор, как мне исполнилось двадцать три года, тетя Джейн начала знакомить меня с разными привлекательными девушками, – он неожиданно рассмеялся. – Боже мой, вы, наверное, можете подумать, что я презрительно отказался от этих гордых красоток. На самом деле, конечно, это было не так. Скорее всего, это именно они не стали бы на меня и смотреть. Просто я предпочитаю сам делать свой выбор, полагаясь во всем только на себя.

Глядя на твердую линию его подбородка, Пейдж подумала про себя: «Держу пари, что так оно и есть. Похоже, никто не сможет заставить его пойти против себя».

– Бедная тетя Джейн. Судя по всему, мы оба так и не научились извлекать уроков из нашего опыта и наших ошибок. У тети Джейн есть – была – только одна дочь. Тетя направляла ее железной рукой и не давала ей возможности разобраться в себе, понять, что за человек она на самом деле. Иными словами, тетя решила за свою дочь, какой жизнью ей следует жить, и, я думаю, она подобрала ей подходящего кандидата в мужья. В результате всего этого, к удивлению одной только тети Джейн, Марта однажды ушла из дому и никогда больше не возвращалась.

– Какой ужас! Кто-нибудь знает, что с ней сталось?

– Если тетя Джейн и знает, она никогда об этом не говорит. Она вообще с тех пор ни разу не упомянула о Марте.

– А сколько лет было вашей кузине, когда она ушла из дому?

– Восемнадцать.

– Судя по вашим словам, ваша тетя – нелегкий человек.

Во многих отношениях она замечательная женщина. Но она ужасно уверена, что всегда права. Ванс резко оставил эту болезненную тему.

– Что бы там ни было, по некоторым признакам я совершенно уверен, что на этот раз она готовит мне в жены Беверли Мейн. Поэтому… не ждите меня и ешьте, пока лосось горячий, он восхитителен. Поэтому моя идея состоит в том, чтобы позвонить домой и сообщить тете, что я обручился и хотел бы привезти свою девушку – то есть вас – в Нью-Йорк. Предлогом для этого будет мое желание, чтобы вы обе смогли получше познакомиться, и ваше желание приобрести себе в магазинах Нью-Йорка все необходимое для приданого. Кстати это входит в условия контракта. Полный гардероб, как говорит Маркхэм.

– О нет, – голос Пейдж стал бесцветным. – Об этом не стоит даже и говорить.

– Но почему? – спросил он, и она в первый раз посмотрела на него внимательно: молодой человек с приятной внешностью, хорошие, но не навязчивые манеры, глаза с твердым взглядом, на одном уровне с ее глазами. На мгновение ей вспомнились длинные узкие голубые глаза Джерри Брукса. Она отбросила это воспоминание. Глаза Джерри всегда смеялись, эти глаза были неожиданно серьезными.

– Ну…

– В этом нет ничего неловкого, – заверил он ее. – Единственное, что не нравится мне во всем этом деле, так это то, что мне придется обмануть тетю Джейн. Но, в конце концов, мы все ей объясним, она поймет и простит меня. Нам придется часто видеться, это естественно. Но не слишком много. Весь предстоящий месяц я буду чертовски занят. Но несколько вечеров в неделю нам придется проводить в театрах и других подобных местах. Что касается остального времени, вы можете ходить по магазинам, сколько вам угодно. Ну и, возможно, тетя Джейн захочет с вами немного пообщаться.

Поскольку Пейдж молчала, он снова заговорил:

– Понимаете, это лучшее, что я могу придумать. Тем самым мы не допустим в дом Беверли, пока не закончим проверку и не установим, кто ее друзья, с кем она видится и все такое. Все, что от вас требуется, – и то лишь, пока тетя Джейн рядом, – постарайтесь сделать вид, что вы считаете меня привлекательным, – он обезоруживающе улыбнулся. – Так как я ее любимец, она, естественно, будет от вас этого ожидать.

Пейдж уже собралась повторить свое «нет», но тут неожиданно ей на память пришли слова Лесли о том, что ее отец никогда не обманывал самого себя, грудью встречал все приключения и находил в них радость, даже когда падал и ушибался. Что ж, ведь ей тоже предлагают приключение. Нью-Йорк, театры, роскошные платья и, за всем этим, подлинная причина, реальная и по-настоящему необходимая цель: благополучие ее страны.

– Я согласна, – сказала она, поддавшись импульсивному порыву.

Он протянул руку и похлопал ее по ладони.

– Вы хорошая девушка.

Официант принес шербет и кофе и снова удалился. Пейдж бросила взгляд на своего невозмутимого собеседника и в первый раз увидела, что он явно был смущен.

– Что с вами, мистер Купер?

– Не могли бы вы лучше называть меня Ванс? А вы будете Пейдж, ладно?

– Ладно, Ванс. Я хотела спросить, что вас смущает.

– Ну, понимаете, Пейдж, не могли бы вы перестать носить траур? Знаете, он как-то не соответствует тому ликующему настроению, которым сопровождается помолвка. То есть…

Тут Пейдж неожиданно засмеялась и не поняла, почему Ванс так удивился. А он смотрел на ее лицо, на неожиданную вспышку веселья, которая оживила ее красиво очерченные губы. Она вовсе не была такой дурнушкой, какой казалась вначале. По-видимому, существовала слабая надежда, что под ее застывшим лицом скрываются какие-то эмоции. Нет, заверил он себя, он вовсе не хотел их разбудить. Боже упаси.

За его спиной кто-то произнес холодным, чуть насмешливым голосом, слегка растягивая слова:

– О, Пейдж. Рад видеть тебя снова. Ты хорошо выглядишь.

Пейдж была уверена, что никогда в жизни она не выглядела так ужасно. Она подняла глаза. Сердце ее не забилось сильнее, таким же холодным голосом она ответила:

– Привет, Джерри! У тебя тоже отличный вид. Позволь представить тебе моего жениха. Ванс Купер. Джером Брукс, Ванс.

Ванс поднялся. Рядом с ним стоял прекрасно выглядевший молодой человек, лишь слабый рот немного портил его внешность. На мгновение на лице Джерри отразилось замешательство, затем удивление, даже недоверие. Он изумленно рассматривал Ванса.

– Вы счастливый человек, мистер Купер.

Ванс поблагодарил его с серьезным видом.

– Я знаю, какой я счастливый человек.

Лишь Пейдж уловила особый оттенок в его голосе и поняла подлинное значение этой случайной фразы. Так значит, Ванс думает, что он совершил плохую сделку? Что ж, это будет ему хорошим уроком. Презрительно отказывался от гордых красоток, так? Пейдж неожиданно здорово разозлилась.

– Когда это случилось? – спросил Джерри – Ты совсем пропала, Пейдж, – в его тоне слышался упрек.

– Я лишь сегодня узнал, что ты работаешь у Маркхэма, – он посмотрел на Ванса – Надо полагать, там вы и встретились.

– Что ты делаешь на днях? – спросила Пейдж, не уверенная, что Ванс захочет что-то объяснять.

– Ничего, что могло бы тебя теперь интересовать, – сказал Джерри.

Она не стала возражать ему, поэтому он кивнул им обоим и вышел из ресторана. После того как он ушел, Ванс снова заговорил, с усилием сдерживаясь. Что касается его самого, думал Ванс, то он бы с огромным удовольствием пинками прогнал этого самодовольного юнца по всему городу до самого залива, а затем окунул бы его хорошенько в воду, но едва ли стоило об этом сейчас говорить. В данный момент ему надо было установить спокойные, отстраненные, безличные отношения с этой бледной непонятной девушкой, которая сидела напротив него за столом. Ванс не заметил, как вызывающе сверкали глаза Пейдж из-за темных очков.

Но вот что о его вкусе подумает тетя Джейн, он не мог себе сейчас представить. Бедной тетушке грозило серьезное потрясение.

ГЛАВА 3

В тот вечер Пейдж бесцельно расхаживала по своей меблированной комнате, в которой она жила несколько последних месяцев. В первый раз она не обращала внимания на убогость своего жилища, не сожалела о его неудобствах, не думала о том, как ей здесь одиноко. Она пыталась собрать воедино свои мысли и чувства. Какая-то часть ее существа протестовала против мысли о том, что ей придется ехать в Нью-Йорк в компании с этим странным молодым человеком, называться там его невестой и жить в чужом доме с хозяйкой, которая вряд ли будет с ней приветлива и добра.

Но другая ее часть была взбудоражена, была объята волнением в предвкушении поездки в Нью-Йорк, не ограниченных расходов на покупки, вечеров, проведенных в театрах и, возможно, концертных залах. А вознаграждение в пять тысяч долларов даст ей время подыскать себе более подходящую работу, может быть, даже съездить куда-нибудь. Что ж, нет такого дела, с которым бы она не справилась.

В первый раз с тех пор, как Джерри так безжалостно избавился от нее, словно от балласта, грозившего потопить его лодку, она смотрела в будущее с интересом и надеждой. Все эти месяцы она опасалась лишний раз выходить на улицы Сан-Франциско, чтобы случайно не натолкнуться на него. Она даже не могла никуда уехать, потому что у нее не было других денег, кроме жалованья. Она избегала почти всех своих старых знакомых, боясь, что они могут заговорить о Джерри, возможно, станут сочувствовать, жалея ее еще и за ее безденежье, за несчастный и жалкий вид.

Пейдж никогда не была робкой девушкой, но в последнее время становилась все более застенчивой, все менее и менее уверенной в себе, теряла веру в то, что будет еще когда-нибудь счастлива и любима в этой жизни.

Но сегодня, несмотря на все это, она встретилась с Джерри и не ощутила ни боли, ни смущения, в первый раз она чувствовала себя с ним легко, более уверенно, чем он. Она видела, с каким выражением он изучал Ванса Купера. По крайней мере, ей не пришлось краснеть за своего мнимого жениха. Ванс совершенно очевидно дал понять Джерри, что считает его пустым местом, и она чувствовала смутное удовольствие при воспоминании об этом. Больше ей нечего опасаться встреч с Джерри. С этим, наконец, покончено, она освободилась от Джерри навсегда.

Завтра же, решила Пейдж, она отправится в лучший парикмахерский салон и сделает себе модную прическу. В конце концов, объясняла она самой себе, ей нужно произвести хорошее впечатление на тетю Джейн. Ей дела нет до того, что подумает о ней Ванс; но мистер Маркхэм выбрал ее на эту роль, и она достойно выполнит задание, хоть для этого и придется сменить стиль одежды. Она насмешливо улыбнулась: остерегайтесь, мистер Ванс Купер. Завтра вас ждет самый большой сюрприз в вашей жизни!

* * *

Пейдж улыбалась, когда ложилась спать, улыбалась и утром, после того, как по-настоящему выспалась в первый раз за последние месяцы. Никаких плохих снов, никаких метаний по подушке в попытках уснуть, никакого чувства унижения или опустошения.

– Жизнь, я иду к тебе! – весело повторяла она.

Была суббота и Пейдж спала допоздна. Поэтому из парикмахерского салона она вернулась лишь к полудню. Ее мягкие блестящие волосы цвета спелого меда свисали свободно, щекоча шею, глубокие темно-голубые глаза были обрамлены невероятно длинными ресницами, щеки разрумянились. Она нанесла на губы темно-красную помаду, и теперь отчетливо стал виден их красивый рисунок.

Раздался стук в дверь, и появилась квартирная хозяйка. Она тяжело дышала после подъема по лестнице. В руках у нее была большая коробка.

– Вот, прислали сегодня утром для вас, мисс Уилберн. Я расписалась в получении.

Пейдж понимала, что только желание узнать о содержимом коробки погнало эту женщину наверх, и сказала просто.

– Спасибо, это очень мило с вашей стороны.

Квартирная хозяйка удобно расположилась в дверях, приготовившись ждать. Было очевидно, что она не собирается уходить, пока ее любопытство не будет удовлетворено. Она в изумлении рассматривала Пейдж.

– Мой Бог, я прямо не узнаю вас! С такой прической и без темных очков вы кажетесь самой хорошенькой девушкой, которую я когда-либо видела! Никогда не предполагала, что вы такая, – наивно добавила она.

Пейдж улыбнулась.

– Спасибо, – сказала она еще раз, не делая попыток открыть коробку.

– Мне просто стало интересно, ну… – поскольку Пейдж словно забыла об интересующей хозяйку коробке, та продолжила. – Я подумала, что вам, должно быть, прислали из магазина новую одежду, а это самый дорогой магазин в городе. Моя сноха однажды купила там себе платье, так сколько она заплатила – прямо ужас! Я так и сказала своему сыну…

– Не дайте мне заговорить вас, – сказала Пейдж. – Я знаю, у вас сегодня еще много работы.

– Да уж, сегодня утром вы заставили меня потрудиться, это уж точно. Вот мне и интересно…

– Я заставила? – Пейдж была удивлена.

– А телефон? Вам, должно быть, раз пять звонили. Только и бегай вверх-вниз по лестнице. Вот так: вверх и вниз. Я убила на это все утро.

– Простите, что я доставила вам столько беспокойства. Мне просили что-нибудь передать?

– Нет, только спрашивали, когда вы вернетесь. Это, конечно, Лесли.

– А также, куда вы пошли, и еще, были вы одна или с кем-то, и все такое.

Нет, тогда это никак не могла быть Лесли. Ей бы и в голову не пришло проявлять такое любопытство.

Пейдж явно не собиралась ничего объяснять, и квартирной хозяйке ничего не оставалось, как, тяжело вздохнув, неохотно закрыть дверь и спуститься к себе.

Как только она ушла, Пейдж бросилась за ножом, чтобы разрезать веревки и распаковать большую коробку. К своему удивлению, она обратила внимание на сломанные печати, и у нее мелькнула мысль, что для магазина с такой высокой репутацией это необычно. В коробке, конечно, находится подарок, на котором настояла Лесли Тревор. Пейдж откинула крышку и ахнула. Под слоем тонкой оберточной бумаги лежало изысканное узкое платье серого цвета, воздушное, как дым, и шерстяной пиджак, тоже серый, но более темного оттенка. Там же была пара длинных перчаток из мягкой лайки желто-зеленого цвета и такого же цвета туфельки, крохотная шляпка и сумочка.

В углу коробки лежал какой-то пакет, завернутый в несколько слоев оберточной бумаги. Пейдж развернула обертку и замерла, не веря своим глазам. Она держала в руках нефритовый кулон, изящно вырезанную статуэтку на неожиданно тяжелой цепочке. Самая замечательная вещь, подумала она, которую ей приходилось когда-либо видеть, но это было уже слишком, она не могла позволить Лесли делать такие подарки Одежда – это одно, но изумительное произведение искусства – уже слишком. Она всего лишь сказала, что любит нефрит. Ее пальцы нежно гладили кулон, наслаждаясь изысканностью его поверхности.

Она должна вернуть его.

Пейдж скинула с себя мрачный траур и переоделась в легкое, облегающее фигуру дымчато-серое платье, повесила на шею кулон, надела пиджак, сунула ноги в зеленые туфельки, поместила крохотную шляпку на свои светло-золотистые волосы и взяла в руки перчатки и сумочку. Она долго смотрела в зеркало, в котором отражалась сияющая от радости девушка. Именно такой она была до того, как Джерри бросил ее. Она уже и забыла, как выглядела раньше.

– Мисс Уилберн! – закричала хозяйка с нижней ступеньки лестницы. – К телефону!

Пейдж сбежала вниз. Плотно закрыв дверцу телефонной кабинки в коридоре, она заметила изумленный взгляд хозяйки, смотревшей на разительные перемены в ее внешности.

Но и Пейдж невероятно удивилась, когда услышала в трубке холодный, насмешливый голос Джерри Брукса.

– Это Джерри. Ты меня не забыла? – весело произнес он.

– Почти забыла, – призналась она.

Наступила короткая пауза, словно он смешался. Но затем он заговорил снова с привычными ласкающими интонациями.

– Пейдж, дорогая, не сердись.

– Я не сержусь, – поспешила она заверить его.

– Я звонил уже несколько раз сегодня утром. Где, скажи на милость, ты пропадаешь?

– Дела.

– Как насчет совместного ленча?

– Я поеду на ленч с Вансом, – спокойно солгала она.

– С Вансом? О да, это твой новый приятель.

– Вот именно.

– Ты давно его знаешь? – небрежно спросил Джерри.

– По-моему, это тебя никак не касается, Джерри.

– Все, что имеет отношение к тебе, касается и меня. Послушай, дорогая, я боюсь, ты так ничего и не поняла. Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, знаешь, что я всегда тебя любил. Просто мне еще в начальной школе пророчили дипломатическую карьеру, мои родители ни о чем другом и слушать не хотели.

– Ты ошибаешься, Джерри. Я все прекрасно поняла, и я надеюсь, что у следующей девушки, которую ты встретишь, окажется достаточно денег, чтобы обеспечить твою карьеру. Я хорошо тебя знаю и думаю, что второй раз ты не ошибешься.

– Пейдж… Пейдж, подожди, пожалуйста… пожалуйста, послушай… – в его голосе послышались по-настоящему искренние нотки, но Пейдж мягко повесила трубку.

Она едва успела открыть дверцу кабинки, как вдруг телефон снова зазвонил. Пейдж сначала заколебалась, но затем решила, что прошло слишком мало времени, чтобы Джерри успел набрать ее номер, даже если бы он и решился позвонить еще раз.

– Не могли бы вы пригласить мисс Уилберн? О, Пейдж, это Ванс Купер. Кажется, в Нью-Йорке обнаружились какие-то обстоятельства, которые призывают нас поторопиться. Не могли бы мы вылететь завтра утром, если вы, конечно, будете готовы? Мне необходимо быть там завтра на важной встрече. Мне очень не хочется срывать вас с места, но ситуация, кажется, выходит из-под контроля.

– Разумеется, я буду готова. Единственная проблема заключается в том, что у меня нет пока другой одежды кроме траурной.

– Мы поправим это в Нью-Йорке. Тетя Джейн поймет, что я почти силком втащил вас в самолет и даже не дал времени на сборы.

Тетя Джейн, подумала Пейдж, должно быть очень умная женщина. Такое представление о ней несколько отличалось от того образа, который Пейдж успела составить себе на основании прежних слов Ванса. Что ж, ей остается только надеяться на лучшее.

Ванс быстро рассказал ей необходимые подробности: время и номер рейса, а также место встречи в аэропорту.

– А еще вам лучше записать адрес дома тети Джейн, если вы захотите отправить свой багаж заранее.

Поскольку ни бумаги, ни карандаша под руками не было, Пейдж вслух повторила полученные инструкции, чтобы хорошо их запомнить.

– Плохие новости, дорогая? – спросила хозяйка, окидывая алчным взглядом новый наряд Пейдж, удивляясь про себя, что лицо ее квартирантки, такое невыразительное раньше, теперь было оживленным и сияющим. – Мне показалось, я услыхала что-то про самолет? Вы собираетесь куда-то лететь?

Понимая, что хозяйка слышала все до единого слова, Пейдж сказала спокойно:

– Я улетаю в Нью-Йорк завтра утром.

– А что насчет вашей комнаты? Вы заплатили мне за следующую неделю, но вы же понимаете, я не могу держать ее свободной, если не буду знать твердо, что вы вернетесь. Такая чудная комната. Многие ищут сейчас удобную тихую комнату в хорошем доме.

– Я сообщу вам о своих планах заранее, так что вы не потеряете своих денег, – успокоила ее Пейдж.

Поднявшись к себе, она вытащила из шкафа старый чемодан и принялась изучать свой гардероб. Он оказался в более плачевном состоянии, чем она себе представляла. Те несколько платьев, что остались у нее от прежних счастливых дней, безнадежно вышли из моды – не та длина, не тот фасон. Она не могла предстать перед лицом грозной тети Джейн в таком виде. Придется ей отправиться в одном новом сером платье, а в понедельник утром приступить к покупкам. От мысли о том, как быстро стали разворачиваться события, у нее перехватило дух.

Она отыскала свою записную книжку, положила ее в новую сумочку, а затем набросала список разных мелочей, которые предстояло купить перед отлетом.

Взглянув на часы, она снова выбежала на лестницу. Придется ей обойтись бутербродом в закусочной, если она хочет успеть сделать намеченное. Но прежде ей необходимо поблагодарить Лесли за чудесный подарок и рассказать ей о своих планах на ближайшее будущее. На звонок ответила служанка. Миссис Тревор уехала, чтобы навестить свою свекровь, которая была серьезно больна, и она едва ли вернется до завтрашнего утра. Да, служанка передаст ей все на словах. Мисс Уилберн уезжает в Нью-Йорк завтра утром. Вплоть до дальнейших изменений ее можно будет отыскать по адресу: 600, Восточная тридцать шестая улица, Нью-Йорк, миссис Томас Уинтли для мисс Уилберн. И мисс Уилберн была просто очарована необычайно щедрым подарком от миссис Тревор.

Чувствуя легкую досаду от того, что ей не удалось лично поблагодарить Лесли и рассказать ей о предстоящих волнующих событиях, Пейдж вышла на бодрящий октябрьский воздух. Лесли была права. Мысль о том, какое впечатление производят яркие цвета ее нефритово-зеленых перчаток и зеленой сумочки, заставляла ее сердце биться по-новому. В глазах прохожих, смотревших на нее, появилось нечто такое, что также поднимало ее настроение. Чуть ли не каждый мужчина на ее пути оборачивался, чтобы бросить еще один взгляд вслед этой стройной сияющей девушке с волосами цвета меда и глубокими голубыми глазами.

Припомнив свой список покупок, Пейдж решила, что, прежде всего, ей надо зайти в закусочную. Сначала сандвич, а затем остальные мелочи, которые можно купить там же. Тяжелые покупки лучше оставить напоследок. Тогда можно будет взять такси, чтобы добраться до дома. С пятью тысячами долларов и месячным жалованием в перспективе она может себе позволить лишний раз проехаться на такси.

Высокие каблуки ее зеленых туфелек звонко стучали по мостовой. Она совсем отвыкла от этого звука за последние месяцы, поскольку носила низкие черные ботинки на резиновой подошве. Когда же она прислушалась к своей звонкой стремительной походке, ей показалось, что она слышит еще чьи-то шаги, которые словно стараются ступать в такт ее собственным. Что, конечно, не имело значения.

Время ленча давно миновало, и за стойкой сидело лишь несколько школьниц, которые хихикали, уплетая мороженое. Пейдж заказала сандвич и в ожидании стала рассматривать вращающуюся подставку, на которой были выставлены книги в мягких обложках. Она крутанула подставку с большей силой, чем рассчитывала, и какая-то женщина, протянувшая руку за книгой, подняла на нее недоумевающий взгляд. Затем она опустила глаза и посмотрела на нефритовый кулон, сверкающий на фоне серого платья.

Пейдж нахмурилась, пытаясь вспомнить, где она видела эту женщину раньше. Толстая в неряшливом коричневом плаще. Ах, да, она тоже была у витрины магазина Гамп в тот день, когда там стояли они с Лесли.

– Простите, – сказала Пейдж, – я не видела, что вы тоже смотрите книги.

– Их с каждым днем становится все больше, – ответила женщина, кивнув на вращающиеся полки. – Это чудо, что они публикуются с такой скоростью.

Пейдж кивнула и принялась за свой сандвич. Женщина все еще раздумывала над тем, какую книгу ей выбрать, когда Пейдж вышла из закусочной.

После того, как она вычеркнула последний пункт в списке, Пейдж вздохнула с облегчением, многочисленные пакеты и так уже оттягивали ей руки. Она начала оглядываться в поисках свободного такси, как вдруг внезапно остановилась. Тетя Джейн! Но что же она может подарить тете Ванса Купера, если совершенно не знает ее вкусов? Кто-то с разгона налетел на нее – высокий мужчина; широкоплечий, с узкими бедрами, бронзовым лицом и в огромной ковбойской шляпе.

– Ой, простите! – сказал он, поддерживая ее.

– Это я виновата, я задумалась.

– Ваши мысли так далеко отсюда? – спросил он, усмехаясь, и она рассмеялась вместе с ним.

– Не подскажете, как мне добраться до Чайнатауна? – спросил мужчина. – Моя жена любит, когда я привожу ей из командировки что-нибудь особенное, и я подумал…

– О, конечно. Чайнатаун – это изюминка Сан-Франциско, – ответила Пейдж. Она указала мужчине дорогу, а затем подумала: «Это же всего в нескольких кварталах отсюда. В Чайнатауне я и выберу что-нибудь для тети Джейн.»

Она поудобнее пристроила свои пакеты и двинулась в том же направлении, которое указала большому дружелюбному мужчине, прибывшему, вероятно, из далеких прерий.

Добравшись до знаменитого китайского квартала, она принялась рассматривать витрины. Китайский шелк? Но она не знала, какой цвет подойдет лучше всего. Нефрит? Нет, нефрит ей не по карману, и потом, подарок для ее будущей хозяйки должен быть простым и непритязательным.

Она шагала вперед, не замечая, что небо понемногу темнеет и на улицах Чайнатауна зажигаются огни. Перед ней лежала темная узкая аллея, расположенная между двумя зданиями. Когда она проходила по ней, чья-то рука схватила нефритовый кулон у нее на груди и с силой потянула его. Пейдж закричала, и тут же вторая рука зажала ей рот, и она почувствовала, что ее тащат куда-то вглубь аллеи, прочь от освещенных улиц.

Пейдж бросила пакеты, изо всех сил вцепилась в руку и оторвала ее от своего рта. Набрав в грудь воздуху, она пронзительно закричала. Затем ее толкнули, и она упала; послышались звуки борьбы, удары, громко вскрикнул женский голос, который, однако, принадлежал не ей.

– Что тут происходит?

Это спросил полицейский, который помог ей подняться на ноги. В глубине аллеи слышался торопливый звук шагов. Какая-то женщина в волнении заговорила:

– Мы видели, как кто-то схватил ее. Мой муж пытался его остановить.

Полицейский оглядывал Пейдж в поисках следов насилия, слушая молодую пару, которая вовремя вмешалась и спасла ее.

– Он удрал, – с досадой сказал мужчина. – Я думал, что легко догоню его, но он бегает, как олимпийский чемпион.

– Вы успели рассмотреть его, мисс?

Пейдж отрицательно покачала головой.

– Он одной рукой схватил мой кулон, а другой зажал мне рот. Он не смог сорвать кулон, потому что цепочка оказалась слишком крепкой.

– Вы совершенно не можете сказать, как он выглядел?

Пейдж снова покачала головой, промокая платком кровь, которая выступила у нее на губе.

– Он сильный, и у него на левой руке кольцо Он расцарапал им мою губу.

Полицейский исследовал аллею и вернулся, сказав, что там нет никаких следов нападавшего человека. Дальше за аллеей располагались десятки проходов и переулков, в любой из которых мог нырнуть незнакомец.

– Вы уверены, что с вами все в порядке? – спросил у Пейдж полицейский – Может, вызвать врача?

– Лучше такси, – сказала она дрожащим голосом, чувствуя, что у нее подгибаются ноги. Любезный молодой человек собрал ее пакеты, полицейский остановил такси, и Пейдж, поблагодарив их, поехала домой.

Очутившись под защитой своей комнаты, она рассмотрела, что на губе у нее появилась маленькая царапина, оставленная рукой человека, зажимавшего ей рот. Но, наконец, ее сердце успокоилось, дыхание пришло в норму, ноги перестали быть ватными.

Она приготовила и съела легкий ужин, вытащила из холодильника все продукты, которые могли испортиться за время ее отсутствия, и принялась ходить по комнате. Странно, до чего же все, что с ней произошло, расстроило ее. Она не пострадала, нефритовый кулон на месте. Тем не менее, она вынуждена была признаться себе, что испугалась, испугалась гораздо сильнее, чем этого требовали обстоятельства. Было что-то зловещее в том невидимом человеке с сильными руками, который потащил ее вглубь аллеи. Чем бы все обернулось, если бы не молодые люди, защитившие ее? Хватило бы нападавшему нефритового кулона или он совершил бы над ней насилие?

Она погасила свет и еще долго стояла, глядя в окно. Что еще случится, прежде чем она снова увидит Сан-Франциско? День, который начался так хорошо, закончился несчастьем. Туман превратил уличные фонари в тусклые светящиеся шары. Люди на улице казались призрачными, подобно теням. Неясная фигура на другой стороне улицы зашевелилась, и это привлекло внимание Пейдж. Даже сквозь туман она разглядела, что ей знакома эта женщина, знакомы громоздкие очертания ее тела. Ради Бога, подумала Пейдж, собственное воображение начинает пугать ее. Можно подумать, что ее преследует одна и та же женщина в коричневом плаще.

Между тем женщина внизу пересекла улицу и скрылась в подъезде дома, в котором жила Пейдж. Кто-то тихо стал подниматься по лестнице. Охваченная внезапным приступом паники, Пейдж бросилась к дверям, чтобы запереть их на задвижку. Через секунду она почувствовала, как дверная ручка в ее ладони стала медленно поворачиваться. Затем еще раз. Пейдж не могла вздохнуть, чувствуя, как под ее ногами зашевелились половицы. Лестничные ступени снаружи заскрипели, когда кто-то стал осторожно спускаться вниз.

Пейдж скользнула обратно к окну. Спустя некоторое время она увидела, как толстая женщина вышла из подъезда и пересекла улицу. Пейдж, предварительно подперев дверную ручку стулом, наконец, легла в постель, а женщина все еще стояла на прежнем месте, глядя в ее окно.

ГЛАВА 4

Когда Пейдж приехала в аэропорт, Ванс покупал газету в киоске.

– Доброе утро, – весело произнесла она, и он повернулся к ней лицом.

– Доброе утро, – Ванс поднес руку к шляпе, не в силах вспомнить, где он видел эту девушку. Он был просто потрясен. Боже, да это настоящая красавица, с глазами, как глубокие озера, с… он был положительно близок к тому, чтобы заговорить стихами. Но кто она? Как он мог позабыть ее? А она видимо знает его достаточно хорошо, раз называет по имени. Его дела плохи, если он мог забыть такую девушку, подумал Ванс. Она рассмеялась, ее минутное смущение испарилось под его восхищенным взглядом подобно туману, который исчезает при первых лучах солнца.

– Обычно принято узнавать своих невест, когда вы с ними встречаетесь, – в ее голубых глазах, оттененных длинными ресницами, плясали озорные огоньки.

– Пейдж! – воскликнул он.

Он совершенно не ожидал ничего подобного, мелькнула в голове неожиданная мысль. Что случилось с этой девушкой? Она стала красавицей. Вслух он произнес, стараясь, чтобы его голос звучал, как обычно:

– Не хотите кофе? У нас еще бездна времени.

– Спасибо. Я сегодня проснулась поздно и не стала возиться с завтраком.

– Тогда нам сюда, – он повел ее по направлению к кафе. – Может быть, хотите чего-нибудь более существенного: тосты, яйца, грейпфрут?

Она отрицательно покачала головой.

– Я слишком волнуюсь, чтобы есть.

Когда перед ними поставили чашечки с кофе, мужской голос неожиданно воскликнул:

– Ванс!

У дальнего конца стойки сидел мужчина с бронзовым лицом.

– Майлз! – сказал Ванс, и мужчина поднялся со своего места, шагнул к ним и протянул руку.

– Как поживаете, дружище? – его взгляд упал на Пейдж и замер, словно мужчина пытался что-то вспомнить.

– Пейдж, – сказал Ванс, – это Майлз Форрест, лучший футбольный защитник Дармут-колледжа. Моя невеста Пейдж Уилберн.

Рука Пейдж утонула в огромной ладони Майлза.

– Как вам это нравится, а? Мы с вами снова встретились.

– Снова? – Ванс в недоумении переводил взгляд с одного на другого. – Вы разве встречались раньше?

– Лоб в лоб, – сказал ковбой с Запада и рассмеялся. – Ты же знаешь, какой я неповоротливый осел. Я чуть не сбил с ног эту маленькую леди вчера в Чайнатауне, – он лучезарно улыбнулся в сторону Пейдж. – Замечательная штучка, – добавил он, и Пейдж вздрогнула в смущении, пока не поняла, что это замечание относится не к ней, а к нефритовому кулону, висевшему у нее на груди.

– Я нашел в Чайнатауне хороший подарок для своей жены. Спокойное место, не правда ли? Не то, что в старые времена, когда там проходу не было от наркотиков, контрабанды и преступлений. Вы, должно быть, уже не помните, – улыбнулся он Пейдж, – старые истории о таинственных и загадочных китайцах и о странных вещах, которые там происходили.

– Они все еще происходят, – ответила Пейдж – Как раз после того, как мы с вами расстались, я угодила в настоящую беду.

– Вы? Что случилось? – спросил Майлз.

В это время из динамиков раздался голос, объявивший посадку на их рейс. Ванс сказал:

– Увидимся в Нью-Йорке.

Он повел Пейдж к стойке регистрации. Большой мужчина весело помахал им рукой на прощание.

– Настоящий ковбой, правда? – сказала она. – Кажется, что ему место на экране какого-нибудь вестерна, а не в реальной жизни. Ему недостает только пары шестизарядных револьверов.

Ванс улыбнулся.

– Майлз всегда такой. Кажется, какая-то часть его души так и не вышла из детского возраста. Когда он приезжает на Запад, он всегда переодевается в такой костюм, вплоть до мельчайших деталей – кроме шестизарядных револьверов, конечно. Подождите, пока не увидите его в Нью-Йорке, а вы обязательно его увидите, потому что он не только мой коллега, но и большой друг. Там он носит белый галстук, фрак и все остальное, что ему шьет его английский портной.

Она в недоумении покачала головой.

– Никогда бы не подумала, но я допускаю, что он действительно был хорошим защитником.

– Он им и остается, – сказал Ванс – А, кроме того, он еще и один из самых лучших инженеров в области электроники у Маркхэма.

Пейдж рассмеялась.

– А как он одевается на работе? В космический скафандр?

Ванс тоже улыбнулся.

– Он бы, наверное, так и делал, если бы знал, где его достать.

После того, как Пейдж уселась у окна рядом с Вансом, она принялась рассматривать остальных пассажиров.

Внезапно она чуть слышно вскрикнула и инстинктивно схватила Ванса за руку. Его теплая ладонь легла поверх ее руки.

– Что случилось? – мягко спросил он. – Вы в первый раз летите самолетом?

– Да, но дело не в этом. Там… там Джерри. Он только что вошел в салон. Видите, в третьем ряду справа впереди?

– Это тот молодой человек, с которым мы виделись за ленчем?

Она кивнула. Радость, только что озарявшая ее лицо, испарилась. Его ладонь крепко сжала ее руку.

– Послушайте, Пейдж, вы обручены со мной. Помните? Этот самодовольный юнец не имеет к вам никакого отношения, – он сам удивился, сколько чувства прозвучало в его голосе.

Она бросила на него быстрый взгляд.

– Так значит, вы знаете… обо мне и Джерри.

– Да, Маркхэм упоминал об этом.

На ее щеках выступила краска, она попыталась отнять руку. Его ладонь сжалась еще сильней. Когда самолет взлетел, она в свою очередь пожала его руку, в благодарность за то, что он был рядом, за то чувство уверенности, которое он собой олицетворял.

Спустя много времени после того, как ремни были расстегнуты, она обратила внимание, что он все еще держит ее за руку. На этот раз, когда Пейдж попыталась ее отнять, он уступил сразу же. Не дав ей времени заговорить, он начал рассказывать о пространстве, над которым они летели, показывая на горы и реки, на города и одинокие фермы, затерянные в лесах.

– Мы завоевали все это одной только силой духа, – сказал он. – Мы дали человеку лучшую жизнь, какая только существует на земле.

– Однако люди, кажется, упрекают нас за это. Они отзываются о нашей цивилизации материального достатка с презрением.

Он усмехнулся.

– Да, это так. Однако стоит им овладеть десятой частью того, что имеем мы, и они с гордостью начинают именовать это прогрессом.

– Должно быть, те дни, когда все это закладывалось, были замечательными, – сказала она с сияющим лицом.

Он посмотрел на ее очаровательный профиль. Одно теперь было ясно: тетя Джейн не удивится, что он выбрал именно эту девушку. Вероятно, ей станет интересно, как он сумел ее отыскать и завоевать ее сердце.

– Мы все еще строим, Пейдж. Мы всегда будем строить. И это так же замечательно. Конечно, даже здесь есть люди, которым хочется разрушить все, что мы создали. Для дураков и психопатов это всегда было легко. По-настоящему трудная вещь – это строить, гораздо более трудная, чем разрушать.

– И все же в прежние времена в жизни было больше приключений, – с сожалением сказала она.

– На нашу долю осталось достаточно приключений, – заверил он ее. – И достаточно опасностей. Кстати, к слову об опасностях, что вы имели в виду, когда упомянули о том, что в Чайнатауне вам пришлось столкнуться с настоящей бедой?

Когда Пейдж рассказала о вчерашнем происшествии, он наклонился к ней ближе и сказал:

– Да, у вас на губе осталась маленькая царапина. Но Бога ради, Пейдж, впредь будьте осторожнее!

Она рассмеялась, и он неохотно поддержал ее смех. Затем он снова стал серьезным.

– Вы совсем не пострадали?

– Не считая легкого шока и сильного испуга, по натуре я вовсе не героиня, Ванс. Я давно знаю это. По-моему, героини всегда готовы положиться на случай, готовы рисковать, чем угодно…

– Тогда эти героини абсолютно глупы, – отозвался он.

– Ну, все равно я не такая. Вчера я просто оцепенела от ужаса, – призналась она честно.

– Почему?

– Я не знаю. У меня было какое-то чувство… в общем, боюсь, я становлюсь чересчур впечатлительной.

– Вы говорите, он хотел сорвать с вас кулон?

Пейдж кивнула.

– Но цепочка оказалась такой крепкой, что он не смог ее разорвать.

Ванс изучил кулон, перебрал пальцами цепочку.

– Очень странно, – сказал он. – Такая красивая вещь и висит на стальной цепочке. Не удивительно, что у вашего грабителя ничего не получилось, – он еще раз внимательно осмотрел кулон. – Изумительная работа. Ей, должно быть, несколько сот лет. Это ваша фамильная драгоценность?

Она отрицательно покачала головой, и на минуту на ее губах появился прежний горький изгиб.

– Все фамильные драгоценности, другие украшения и произведения искусства были проданы, чтобы расплатиться с долгами, когда умер отец. Нет, это подарил один человек, один очень дорогой мне человек.

– Кто это? – вопрос Ванса показался Пейдж слишком придирчивым, она посмотрела на него с удивлением.

Затем ее глаза расширились, и она прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Ванс ревнует.

– Лесли Тревор, моя самая старая подруга. Это она одела меня в этот наряд, чтобы я смогла снять траур.

– Он… он очень вам к лицу, – пробормотал он, но Пейдж не расстроил его спокойный голос. Она помнила, какое у него было лицо, когда он увидел ее в аэропорту. Он был совершенно сбит с толку, хотя и быстро пришел в себя. По-видимому, мистер Ванс Купер был не тот человек, который даст свалить себя с ног без борьбы.

После короткой паузы он спросил:

– А что вы имели в виду, когда сказали, что становитесь чересчур впечатлительной?

Она рассказала ему о тех двоих, чье отражение она заметила в витрине магазина Гамп, и о том, что ей кажется, будто она постоянно видит их с тех пор около себя: о мужчине с лицом хорька, который обедал в том же ресторане, где они были с Вансом, и о толстой женщине в коричневом плаще в закусочной, где она была одна, и которую увидела на улице напротив своего подъезда прошлой ночью. Пейдж упомянула о своей уверенности в том, что эта женщина хотела проникнуть в ее комнату и следила за ее окном очень долго.

– Это странно, – задумчиво произнес Ванс. Он не казался удивленным и не отмел ее подозрения с легкостью, как она ожидала.

– У вас никогда раньше не было подобного чувства, что… что за вами следят, нет?

– Конечно, нет, – ответила она удивленно.

– В настоящее время, Пейдж, – серьезно произнес он, – я – опасный человек, чтобы водить со мной знакомство. Если бы я хоть на минуту мог предположить, что вы окажетесь втянуты в какие-нибудь неприятности, что я навлеку на вас опасность…

– Вы думаете, – ее голос упал почти до шепота, – что все это может иметь отношение к операции «Центр»? Я не понимаю, как это возможно. Я видела их еще до того, как мы отправились на ленч, до того, как между нами появилась какая-нибудь связь.

– Согласен, что это маловероятно. Вряд ли кто-то мог предположить, что в ваших руках оказалась информация, которая представляет какую-либо ценность. Но впредь будьте осторожнее. Если что-то покажется вам подозрительным, сразу же говорите мне. Обещайте мне это.

– Я обещаю, – горячо сказал Пейдж. – Если бы вы только знали, какая я трусиха…

– Ты, Пейдж? – произнес беззаботный насмешливый голос.

Мужчина, который сидел с другой стороны от Ванса, ушел в туалетную комнату, и Джерри, который, по-видимому, ждал этого момента, скользнул на его место.

– О, привет, Джерри. Мне показалось, я видела тебя в самолете. Летишь в Нью-Йорк?

– Вслед за тобой, Пейдж, дорогая, – Джерри бросил дерзкий, почти вызывающий взгляд на Ванса. – Я заметил тебя первым, вот.

Ванс бросил на него ответный взгляд, но ничего не сказал. Пейдж вспыхнула от гнева. Поскольку тяжелое молчание затянулось, а ни Пейдж, ни Ванс не делали попыток нарушить его, Джерри спросил.

– Вы познакомились в «Маркхэм Электроник»? – он снова взглянул на Ванса. – Я полагаю, вы тоже там работаете, – в его тоне скрывался намек, что Ванс, вероятно, служит в компании ночным сторожем.

Джерри был намеренно дерзок, но Ванс не поддался искушению. Он, копируя Джерри, так же насмешливо посмотрел ему в лицо, и тот первым отвел глаза в сторону.

Джерри снова обратился к Пейдж:

– Ты просто пропала из видимости, дорогая, – произнес он с упреком.

– Я? Да неужели? – она смотрела мимо него на пассажира, который ждал, чтобы освободили его место. Джерри поднялся.

– До скорой встречи, Пет, – кивнул он Пейдж, отрывисто кивнул Вансу и вернулся к своему креслу.

– Ну, и ради чего это все? – вслух подумал Ванс.

Пейдж была в ярости. Джерри и так поступил с ней достаточно отвратительно, когда невозмутимо бросил ее, но полагать, что достаточно только ласкающей нотки в голосе, одной улыбки, и она снова упадет в его объятия – даже для него это было слишком. Словно у нее не было никакой гордости, никакого самоуважения. Словно, она удивленно поймала себя на этой мысли, она не сидела рядом с человеком, который стоил десяти таких Джерри.

– Он был ужасно груб с вами, – сказала она Вансу. – Я прошу у вас за него прощения.

– Он был груб намеренно, – ответил Ванс. – Интересно, почему?

– А вы… промолчали, – она не смогла сдержать своего разочарования, в ее голосе послышался упрек.

Он широко улыбнулся.

– Я хочу знать, ради чего он предпринял эту намеренную попытку завязать со мной ссору. Я бы не сказал, что он привык это делать.

– А что, по-вашему, он привык делать?

– Позволять остальным людям ухаживать за ним, – ответил он и подумал, что совершил ошибку. Однако он не заметил обиды в лице Пейдж.

– Расскажите мне о вашей тете Джейн, – попросила она, изгнав Джерри из своих мыслей. – Она знает, что я лечу вместе с вами?

– О да, конечно. Я позвонил ей вчера после нашего с вами разговора и сказал, что нашел ту самую единственную девушку и боюсь ее потерять, поэтому я почти насильно тащу ее в Нью-Йорк, чтобы не упускать из виду, пока мы не поженимся. Я не могу упустить свой шанс.

– Это, – со смехом заметила Пейдж, – немного сильно сказано, не правда ли? Наверняка ваша тетя не поверит в такую чепуху. Она была сильно расстроена? – пока Ванс колебался с ответом, она добавила. – Вы можете мне все сказать. Если она настолько прямая женщина, как вы мне ее описали, я узнаю, что она обо мне думает в тот же момент, как мы встретимся. Ваши слова помогут мне приготовиться.

– Ну, это немного ее ошеломило, конечно. Но, поскольку это тетя Джейн, она сказала мне, что ужасно за меня счастлива, и добавила, как она желает познакомиться с вами и принять в свою семью.

Он говорит, подумала Пейдж, слишком осторожно, должно быть, смягчая тот испуг и недовольство, с каким тетя на самом деле восприняла его слова. Пейдж ответила только:

– Очень мило с ее стороны.

– Она милая женщина. Я думаю, она вам понравится. Я надеюсь на это. Если вам удастся преодолеть тот грозный барьер, которым она отгораживается от незнакомых людей, вы увидите, что она – чистое золото. А вам, как и любому человеку, это под силу, – он прочистил горло и торопливо продолжил: – Просто она переживает из-за того, что Беверли Мейн попросила позволить ей пожить в доме несколько недель. Но тетя Джейн сказала мне, что она что-нибудь придумает, может быть, предложит Беверли немного повременить с визитом.

Помолчав немного, Пейдж осторожно спросила:

– Ванс?

– Да, доро… да, Пейдж? – «Будь внимательней, дурак» выругал он себя. Помолвка же не настоящая.

– Это Беверли предложила переехать или ваша тетя попросила ее об этом?

– Да, это предложила Беверли. Послушайте Пейдж, эта Беверли хитрая, как лиса, и быстрая, как огонь. Следите за каждым вашим шагом, когда будете разговаривать с ней, чтобы она не подстроила вам какую-нибудь ловушку. То есть, если вам доведется встретиться, хотя, надеюсь, мне удастся предотвратить ее появление. Будьте внимательны, если она начнет спрашивать, как долго мы знакомы, где мы повстречались, каковы наши планы на будущее и так далее.

– Хорошо, – согласилась она, – но в таком случае будет лучше, если мы заранее договоримся обо всех подробностях.

– Что ж, давайте посмотрим. Я услышал крики о пожаре, поднялся по лестнице в горящее здание и вытащил вас оттуда с риском для жизни. Естественно, на вас произвел впечатление мой героизм.

– Ну, впечатляющего в этом мало. И потом это слишком древняя история. Лучше вместо лестницы я сброшу вниз свои волосы, как Златовласка, а вы взберетесь по ним наверх, чтобы спасти меня.

– Хм, у вас и вправду замечательные волосы, но взбираться по ним было бы трудно. Нет, надо придумать что-нибудь получше. Например, шахту завалило, и я пробивал к вам туннель в течение одиннадцати часов, чтобы спасти вас.

– Но что мне понадобилось в шахте?

– Это, – сказал он ей, – уже ваше дело. Я же, естественно, не настолько бестактен, чтобы спрашивать вас об этом.

– Да, естественно.

Час спустя Пейдж все еще заливалась смехом, откинувшись на спину кресла. Один за другим они перебрали все самые дикие и невозможные варианты, дурачась от души. Все напряжение исчезло. Всякое чувство отчуждения между ними пропало. Смех – лучший способ взаимопонимания.

– Посмотрите, – он тронул ее руку, – это огни Нью-Йорка.

Пейдж смотрела на одно из самых захватывающих зрелищ в мире. Башни Нью-Йорка упирались в небо, сияя от электрического света; Манхэттен лежал, зажатый двумя темными реками, один за другим сверкали мосты, соединявшие его с материком; тысячи машин, казавшихся сверху маленькими, как муравьи, неслись светлыми полосками по протянувшимся на сотни миль городским дорогам.

Пейдж с волнением глядела вниз. Там находились театры и музеи; великая музыка и великие университеты; сосредоточие современного бизнеса и науки, люди, занятые всеми вообразимыми делами; фантастически роскошные апартаменты и грязные трущобы; штаб-квартира ООН, где шла работа по поддержанию мира между народами, и те, кто замышлял свергнуть правительство. Честолюбие и надежды, мечты и отчаяние, деятельность всевозможного рода, самые невообразимые эмоции. Нью-Йорк! Сердце Пейдж стучало, дыхание стало чаще. Теперь Лесли уже не сможет сказать, что она повернулась к жизни спиной. Теперь она стремительно неслась навстречу жизни.

ГЛАВА 5

К удивлению Пейдж, Ванс приказал шоферу такси отвезти их в гостиницу «Плаца»

– Тетя Джейн сказала мне, что ей необходимо принять приглашение на обед, которое она по разным причинам отклоняла так долго, что отказываться и на этот раз ей просто неудобно, – объяснил он. – Мы пообедаем в «Плаца», а домой поедем позже.

Во время обеда он прервал на половине забавную историю, которую рассказывал, и укоризненно сказал:

– Вы же совсем не слушаете меня.

– Я действительно начинаю думать, что у меня мания преследования, – Пейдж тряхнула головой, и ее мягкие волосы медного цвета взметнулись вокруг шеи.

– Только не говорите мне, что вы снова заметили толстую женщину в плаще, – засмеялся Ванс.

– Нет, но старина Крысиный глаз сидит всего за четыре столика от нас – нет, слева от вас и немного сзади.

Ванс уронил со столика пачку сигарет, наклонился, чтобы поднять ее, и небрежным взглядом обвел зал.

– Тот худой приятель в костюме в зеленую полоску?

Пейдж кивнула, стараясь больше не смотреть в сторону человека с лицом хорька.

– А вы уверены?

– Если это не тот самый человек, значит, это его близнец, – в ее голосе звучала безошибочная уверенность. – Но… но почему, Ванс, почему?

– Когда это началось?

Пейдж задумалась.

– Это было в тот день, когда мистер Маркхэм вызвал меня к себе в кабинет. В тот день я отправилась на ленч со своей подругой, миссис Гордон Тревор, – рука Пейдж коснулась нефритового кулона. – Это она подарила мне его, я говорила вам.

– Расскажите, что тогда случилось.

– Ничего не случилось. Мы просто проходили мимо магазина Гамп и естественно остановились, чтобы посмотреть на витрины. Там я увидела этого человека и ту женщину в коричневом плаще – по крайней мере, их отражения в стекле.

– А вы можете вспомнить, о чем говорили со своей подругой в ту минуту? О чем у вас шла речь? Вы упоминали в разговоре «Маркхэм Электроник»?

Пейдж снова задумалась и с сомнением покачала головой. Лесли упрекала ее, что она носит траур из-за Джерри, а она это отрицала. Ей почему-то не хотелось рассказывать об этом Вансу.

– Лесли сказала, что я повернулась к жизни спиной, что я сунула свою молодость в нафталин, – она грустно улыбнулась. – Лесли просила, чтобы я позволила ей купить для меня наряд какого-нибудь яркого цвета или хотя бы яркие аксессуары к нему, – Пейдж подняла руку и беспомощно ее уронила. – Вот и все, Ванс, честно.

– Напрягите память. Представьте, что вы сейчас стоите перед витриной магазина Гамп, – его настойчивость заставила Пейдж попытаться мысленно восстановить ту сцену. – Вспомните точные слова, если сможете, – с той же настойчивостью продолжал он.

– Но все именно так и было. Ах да, я еще заговорила о нефрите. Глядя на магазин Гамп, поневоле о нем вспомнишь. Я сказала, что это подлинно чудесный камень, что мне не нужны все бриллианты в мире и что я бы предпочла им нефрит. В тот момент Лесли и предложила, чтобы все детали моего наряда были желто-зеленого цвета.

– Я очень сожалею, что мне приходится вторгаться в ваши дела, – сокрушенно сказал Ванс. – Но я надеюсь, что мне со временем удастся отыскать какую-нибудь зацепку.

– Пока нет ни одной?

– Если честно, нет, – тут он замер, уставившись на нее.

– Что случилось? У меня на носу пятно?

– Нефрит, – произнес он, нахмурившись. – Это единственно возможный кончик, за который можно ухватиться во всей этой истории.

– Но почему…

– Кто-то пытался сорвать с вашей шеи нефритовый кулон, – напомнил он ей.

– Да, правда, Ванс!

– Я понимаю, что такое предположение довольно абсурдно. Никакого смысла я пока в этом не вижу. Как мог кто-нибудь узнать, что ваша подруга миссис Тревор собирается послать вам такой ценный подарок?

– Это странно, – от волнения Пейдж повысила голос, но предупреждающий взгляд Ванса заставил ее перейти на шепот. Так необычно было осознавать, что за ними наблюдают, а может быть, и подслушивают их разговор. – Я вспомнила. Нефритовый кулон лежал в той же коробке, в которой прибыла одежда от Лесли.

– Так?!

– А печать на коробке была сломана. Помнится, я еще подумала тогда, какая беспечность – посылать такую ценную вещь без всякой предосторожности.

– Значит, кто-то мог положить кулон в коробку уже после того, как она попала в ваш дом. Кто-то хотел, чтобы он непременно попал в ваши руки. Но… могло такое случиться?

Пейдж думала, нахмурив брови. Затем она кивнула:

– Я думаю, да, могло. Моя квартирная хозяйка обычно сама расписывается в получении почты и оставляет все на столике внизу. Входная дверь не запирается до самой полуночи. Вполне можно зайти с улицы в коридор незамеченным. Единственная причина, которая заставила хозяйку принести коробку ко мне в комнату собственноручно, заключалась в том, что она просто умирала от любопытства, так хотела увидеть, что я себе купила в таком дорогом магазине.

– Значит, кто-то исподтишка передал вам кулон, сломав печать на коробке, адресованной на ваше имя, и положив его туда, а кто-то еще пытался у вас его отобрать.

– Но тот, кто пытался сорвать его в Чайнатауне, был обыкновенный грабитель, который не может иметь ничего общего с этим делом.

– Вы так думаете, Пейдж? У меня странное подозрение, что с вас не спускали глаз все это время.

– С меня не спускают глаз, и сейчас, – произнесла она немного нетвердым голосом.

– Я тоже теперь не спущу с вас глаз, – напомнил ей Ванс.

Он хотел уже сказать, что Маркхэм тоже следил за ней, но решил, что не стоит. Это могло напугать ее еще больше. Решив, что она достаточно взвинчена из-за вчерашнего происшествия в Чайнатауне, первого в жизни полета и предстоящего тяжелого испытания при встрече с его тетей, он перевел разговор на более спокойные темы. Он небрежно рассказывал ей о правилах уличного движения в Нью-Йорке, выразил надежду, что еще не наступила слишком глубокая осень, и она успеет полюбоваться прекрасным осенним убором Новой Англии. Сказал, что попытается выкроить свободный уик-энд для экскурсии в Вермонт и Нью-Гампшир. Он указал ей на несколько знаменитостей, сидевших вместе с ними в ресторане, но при этом внимательно следил за тем, чтобы не оборачиваться в сторону человека с лицом хорька.

К тому времени, когда таксист высадил их у небольшого четырехэтажного дома на Восточной тридцать шестой улице в одном из районов Нью-Йорка под названием Мюррей Хилл, он с облегчением заметил, что ее напряжение исчезло. Во время поездки в такси он то и дело оглядывался через плечо, но если за ними и следили, то делали это крайне осторожно, и он ничего не заметил.

Это, видимо, вполне устраивало мужчину с лицом хорька, у которого было достаточно сообразительности, чтобы предугадать конечную цель их поездки и не следовать за ними, а опередить их. Теперь он стоял на ступенях в проходе между зданиями, прислонившись к стене старого кирпичного дома, и глядел, как Пейдж и Ванс поднимались по лестнице, ведущей к парадной двери.

– Моя тетя занимает первые два этажа, – объяснил Ванс. – Верхние этажи снимает один сценарист из Голливуда, который проводит в Нью-Йорке всего несколько месяцев в году, поэтому вполне можно считать, что весь дом принадлежит нам.

Дверь открыл мужчина средних лет в белой куртке. Его лицо просветлело, когда он увидел Ванса.

– С возвращением, мистер Купер, – он посмотрел на Пейдж с нехитрым любопытством человека, который долгое время живет рядом с семьей. – Я полагаю, это и есть ваша молодая леди?

– Прямо в точку, Перкинс! Это и есть моя девушка.

– Я всегда знал, что вы свое возьмете.

– Тетя дома?

– Миссис Уинтли только что вернулась. Она в своей гостиной наверху. Она сказала, чтобы я сразу же вел вас к ней. Не подать ли мне туда кофе, что скажет молодая леди?

Ванс посмотрел на Пейдж, которая отрицательно покачала головой.

– Нет, спасибо, – Ванс пропустил Пейдж вперед в узкий коридор, который привел в строгую прихожую, белая винтовая лестница вела из нее на второй этаж.

Несмотря на все объяснения Ванса, у Пейдж сложилось свое представление о тете Джейн. Миссис Уинтли должна быть элегантной старомодной женщиной с седыми волосами и стальным взглядом. Поэтому, когда навстречу ей шагнула женщина крупного сложения с темными, лишь слегка тронутыми сединой волосами и величественной осанкой, Пейдж невольно попятилась.

– Тетя Джейн, – сказал Ванс. – Это моя девушка, Пейдж Уилберн.

Высокая женщина осмотрела девушку, которая пыталась спрятаться за спиной Ванса, одним взглядом оценила ее всю, с головы до ног, и протянула к ней обе руки.

– Добро пожаловать домой, дорогая моя, – тепло сказала она. – Ведь дом Ванса теперь и ваш дом.

– Вы очень добры, миссис Уинтли.

– Добра? Чепуха, – высокая женщина повернулась, чтобы поцеловать племянника.

Она была с ним почти одного роста, но массивнее. Она распространяла вокруг себя атмосферу властности, которая не бросалась в глаза сразу. Тетя Джейн могла позволить себе не выставлять это качество напоказ, потому что редко находились смельчаки, решавшиеся бросить вызов ее авторитету.

– Ты просто умница, Ванс, что нашел себе такую девушку.

Ванс обнял тетю – было видно, что они очень привязаны друг другу.

– Да, я ужасно умный парень, – заверил он тетю.

И тут засмеялась какая-то девушка.

Улыбка сбежала с лица Ванса, он выпустил тетю из объятий. Пейдж ощутила возникшую неловкость, но он уже расслабился и улыбнулся. Он повернулся к девушке, которая, не предупреждая о себе, поднялась по винтовой лестнице.

– Привет, Беверли, – холодно сказал он – Вот приятный сюрприз.

– Неужели?

Одежда подчеркивала необычайную стройность ее фигуры. У нее было лицо с высокими скулами, как у фотомодели. Глаза и губы она ярко накрасила. Голос ее был чуть хриплый, а в полных губах таилось что-то зловещее.

Если бы не ее вызывающий наряд, она была бы самой миловидной девушкой на свете. В нем же она имела вид скорее экзотический, чем привлекательный. Видно было, что она подчеркнуто добивалась такого эффекта в своей одежде. Ее взгляд пренебрежительно миновал Пейдж и остановился на тете Джейн.

– Дорогая миссис Уинтли, – разразилась она словами, – прошу прощения за опоздание. Как я писала вам, я собиралась быть здесь еще час назад.

– Но, моя дорогая, – ответила миссис Уинтли, в голосе ее звучала растерянность, – мне, очень жаль, здесь, по-видимому, какая-то ошибка. Разве ты не получила мою телеграмму?

– Телеграмму? Нет, – не дожидаясь дальнейших вопросов, Беверли сбросила с себя жакетку и села, расположившись как дома в небольшой уютной гостиной. Она вытащила из сумочки пачку сигарет и прикурила от зажигалки, которую поднес ей Ванс, глядя ему в лицо в это время. Ее взгляд требовал к себе внимания, но Ванс был занят с зажигалкой и сделал вид, что ничего не заметил.

– Какая жалость! – воскликнула миссис Уинтли. – Я отправила тебе сообщение, что Ванс возвращается домой со своей невестой и что моя комната для гостей будет на некоторое время занята. Я хотела, чтобы ты отложила визит как минимум до Дня благодарения.

– Но я ничего не получала. И потом, я не знала, что Ванс собирается на ком-то жениться. Он, – тут в ее голосе прозвучал злобный оттенок, – вовсе не вел себя как человек, который обручен.

Не будучи глупой, Беверли заметила, как на лице миссис Уинтли мелькнуло неприязненное выражение. Уголки ее губ печально опустились.

– Ванс ничего не говорил мне об этом. Я полагаю, что теперь я буду путаться у вас под ногами, я вам больше не нужна.

Без сомнения, подумала Пейдж, она стремится поставить всех в наиболее неловкое положение.

– Раз уж ты здесь, нет никаких причин, чтобы твоя поездка в Нью-Йорк оставила у тебя неприятные воспоминания, – сказала миссис Уинтли. – Я позвоню в «Бикман Тауэрз» У тебя будет изумительный вид из окна.

– Боюсь, мне это не по карману. Кроме того, я уже приготовилась поселиться в комнате Марты…

Наступило ледяное молчание. Затем миссис Уинтли сказала:

– Я рассчитываю, что ты будешь моим гостем там, как была бы здесь, моя дорогая, – не ожидая дальнейших возражений, она сняла трубку телефона, который стоял рядом с ее креслом, открыла небольшой справочник и набрала номер.

– Говорит миссис Томас Уинтли… мне нужна комната с хорошим видом из окна для моей молодой подруги мисс Беверли Мейн. Это моя гостья, конечно. Да, разумеется, стол в любое время… сегодня вечером. О… – тетя с неопределенным выражением лица смотрела на Беверли, которая еще удобнее расположилась в кресле, собираясь, по всей видимости, провести в нем весь вечер. – В течение получаса… Спасибо.

Она повесила трубку и сказала легко, но с оттенком решительности, которого нельзя было не заметить.

– Все устроилось, моя дорогая. Я уверена, тебе будет там удобно, а мы с тобой увидимся очень скоро, – она нажала на кнопку электрического звонка.

– Перкинс, – распорядилась она, когда дворецкий поднялся по лестнице, – вызовите, пожалуйста, такси для мисс Мейн.

– Сию минуту.

Беверли возмущенно посмотрела в сторону Пейдж, и тут взгляд ее остановился на нефритовом кулоне.

– Какая замечательная вещь! – неожиданно воскликнула она.

Беверли поднялась, подошла к Пейдж, протянула руку, взяла кулон и стала вертеть его, внимательно разглядывая. – Изумительно! Подарок жениха невесте, надо полагать?

– Это не я, – ответил Ванс. – Я еще только готовлюсь подарить что-нибудь столь же замечательное. Мы все сделали в такой спешке, что даже не успели купить обручальные кольца, – он посмотрел на Пейдж. – Надо сделать это прямо завтра, дорогая.

– Конечно, – улыбнулась ему в ответ Пейдж.

– Но не с бриллиантами, – сказал он. – Теперь мне уже известны твои вкусы.

– Нефрит? – спросила она. – Что ж, это чудесный камень.

– Знаете, – заметила Беверли, все еще держа кулон в руках, так что Пейдж почувствовала желание забрать его обратно, – он мне о чем-то напоминает.

– Я думал – это уникальная вещь, – сказал Ванс. – Наверняка ему несколько сот лет.

– И все же, – продолжала Беверли, – где-то мне попадалось описание чего-то подобного. Где же это… А, я вспомнила. Объявление в отделе находки. Я бы на него не наткнулась, но у меня как раз недавно потерялись часы, и я рассматривала эту колонку в газете – вдруг их кто-нибудь нашел? И там я увидела это описание. Я запомнила его, потому что оно было очень странное. Там говорилось что-то о награде в две тысячи долларов и о том, что нашедшему кулон не будут задавать никаких вопросов. Мне показалось это необычным, – она метнула острый взгляд с Пейдж на Ванса.

Она сделала все, что было в ее силах, чтобы обвинить Пейдж в том, что она носит драгоценность, которая ей не принадлежит. Тут Пейдж поняла, что имел в виду Ванс, когда говорил о своей тете. Миссис Уинтли с холодным от гнева лицом поднялась, вынуждая своим видом Беверли встать и потянуться за жакетом, небрежно брошенным на спинку стула. Тетя Ванса, изумленно подумала Пейдж, бесподобно овладела ситуацией: она разрядила напряженную обстановку твердо, без колебаний, не выходя за рамки приличий.

Ванс, подавая жакет насупившейся Беверли, обратил внимание на его чудесный норковый мех и на то, что он был совершенно новым.

Насколько он помнил, родители Мейн были фермерами, которые едва сводили концы с концами на своей ферме в Вермонте и вынуждены были поправлять свои дела, сдавая часть жилища охотникам и туристам на летний период.

Тетя Джейн как-то сопровождала своего мужа в тех краях в охотничий сезон. Мейны ухаживали за ней, когда она неожиданно заболела. После этого она согласилась стать крестной матерью Беверли Мейн. Ванс даже полагал, что она в свое время платила за обучение девушки, но едва ли стала бы покупать ей норковый жакет. Ему удалось бросить взгляд на фабричный ярлык.

Не успел он отнять руки от ее плеч, как Беверли быстро развернулась на месте, так что практически оказалась у него в объятиях.

– Я еще не поздравила вас с помолвкой. – Она поцеловала его в губы долгим, рассчитанным поцелуем.

На лестнице показался Перкинс.

– Приехало такси для мисс Мейн, а мистера Купера просят к телефону. Вы возьмете трубку здесь, сэр?

Ванс колебался всего секунду.

– Конечно, – ответил он, взглянув на тетю, словно спрашивая ее разрешения.

Он снял трубку. Беверли замешкалась на верхней ступени лестницы, медленно натягивая перчатки.

– Говорит Купер… Совершенно верно… Значит, до скорой встречи.

Он положил трубку и улыбнулся, увидев расстроенное выражение лица Беверли. Она помахала рукой и стала спускаться по лестнице. Несколько секунд он стоял, глядя ей вслед, затем достал платок и принялся вытирать губы, словно пытаясь избавиться от всяких следов поцелуя.

Пейдж, вспомнив, что Ванс прилетел в Нью-Йорк ради важной встречи сегодня вечером, зевнула, извинилась и зевнула еще раз, засмеявшись над собой. Миссис Уинтли улыбнулась:

– Моя дорогая, да вы засыпаете прямо на ногах. Позвольте, я покажу вам вашу комнату. Вы можете спать утром, сколько вам хочется. А когда вам понадобится завтрак, позвоните.

Пейдж заставила себя зевнуть еще раз, и Ванс бросил на нее одобрительный взгляд.

– Тетя Джейн, как всегда, права. Тебе нужно хорошенько, отдохнуть, – он закинул ее голову и легко коснулся ее губ своими губами. – Прости, но мне придется оставить тебя одну в первый же вечер.

– Если бы она не была такой уставшей, я бы сказала, что ты плохо с ней обращаешься. Бросаешь ее в незнакомом доме, словно заблудившегося котенка, и предоставляешь ей развлекаться в одиночестве, – тетя говорила притворно изумленным голосом, и Ванс с благодарностью обнял ее.

– Я оставляю Пейдж на вас, тетя Джейн, – улыбнулся он. – Она попала в надежные руки, – он сбежал вниз по винтовой лестнице, и вскоре хлопнула входная дверь.

Миссис Уинтли с улыбкой проводила Пейдж в маленькую спальню внутри дома.

– Это довольно маленький дом, – сказала она, – надеюсь, Ванс предупредил вас об этом. Знаете, мне надоели хоромы в Вестчестере, хотя мне и пришлось расстаться с моим садом, когда я переезжала сюда. Здесь всего три спальни: моя, Ванса и… ваша. Кроме маленькой гостиной, комнат в этом этаже больше нет, а внизу расположена еще одна гостиная, побольше, столовая, кухня с кладовыми и две маленькие комнаты для Перкинса и его жены. Видите, живем мы скромно, но, я надеюсь, вам будет у нас удобно.

– Замечательно, – в восхищении воскликнула Пейдж, оглядывая комнату, обставленную старинной мебелью: кровать с пологом, пестрые коврики, полированный туалетный столик и еще один стол, на котором стояла ваза с осенними цветами, крошечная ванная комната.

– Миссис Уинтли, я знаю, Ванс говорил мне, что все в порядке, но мне кажется, что он сильно преувеличивает, когда полагает, что вам будет приятно, если я, совершенно незнакомый вам человек, стану жить у вас в доме. И мне очень жаль, что я нарушила планы мисс Мейн. У меня такое чувство, словно я выгнала ее отсюда.

– К несчастью, она не получила моей телеграммы, – сказала миссис Уинтли, – но ей будет удобно в «Бикман Тауэрз». И, кроме того… – она секунду поколебалась. – Я думала, что достаточно хорошо разбираюсь в людях, но, кажется, я ошиблась в Беверли. Нет никакого оправдания для этих… очевидных обвинений, которые она пыталась возвести на Ванса. Никакого, – она улыбнулась девушке, которая стояла рядом с ней. – Как я и предполагала, Ванс сделал хороший выбор. У вас честные глаза, моя дорогая, и хороший характер. Кроме того, – улыбка тети Джейн потеплела еще больше, – вы хорошенькая, что всегда может вам помочь.

– Миссис Уинтли.

– Мне кажется, – сказала высокая статная женщина, – вам тоже стоит называть меня тетя Джейн. Ванс не так легко доверяет людям. Если уж он вручил вам свое сердце, то придется примириться и с его тетей.

– Примириться! – воскликнула Пейдж.

– Добро пожаловать в нашу семью, дорогая моя, говорю вам искренне: добро пожаловать.

Пейдж ощутила острое чувство вины. Это теплое приветствие относилось не к ней, а к девушке, которая считалась невестой Ванса. Она почувствовала, что краснеет.

Теперь она поняла, почему Ванс так переживал, что ему придется обмануть тетю. Но тут она вспомнила Беверли, которая старалась подслушать телефонный разговор Ванса, Беверли, которая спала бы сегодня в этой комнате, если бы она не была предназначена для Пейдж.

«Вот почему я здесь», – подумала она, и ощущение вины растаяло.

Пейдж подошла к высокому зеркалу, установленному на туалетном столике, и сняла с шеи нефритовый кулон. Долго она держала его в руках, разглядывая со всех сторон, как это делала Беверли Мейн, и, вспоминая ее намеки на то, что кулон был потерян или украден.

Одно было ясно: как только Лесли вернется в Сан-Франциско, Пейдж обязательно спросит ее о кулоне. Какой бы замечательной ни была эта вещица, Пейдж вдруг захотелось, чтобы она никогда не видела ее.

ГЛАВА 6

Вестибюль огромного учреждения, расположенного в сердце делового Нью-Йорка, был ярко освещен, но непривычно тих. Бурная дневная деятельность закончилась, и теперь в здании оставались лишь немногочисленные работники ночной смены и уборщицы, которые переходили из кабинета в кабинет. Главный киоск внизу был закрыт. Из полдюжины лифтов работал лишь один.

Ванс Купер записал в регистрационный журнал свое имя и время прибытия: десять-десять. Сумрачный лифт поднял его на двадцать восьмой этаж. Дверь лифта бесшумно открылась и закрылась. Ванс пошел по тихому коридору к двери, из-под которой виднелась полоска света.

Он пересек маленькую приемную и попал в большой зал офиса, куда выходили многочисленные двери кабинетов. Он направился к той, из-за которой слышались голоса. За небольшим столом сидели и лениво перебрасывались словами трое мужчин, наблюдая за тем, как четвертый изучает распределительную электрическую коробку. Наконец он спрыгнул со стола и удовлетворенно кивнул остальным.

– Все чисто. Эта комната не прослушивается.

– Не представляю, с чего вы взяли, что это возможно, ведь здесь всегда присутствует охрана, – усмехнулся один из мужчин.

– Не забывайте, что тот, кто сунул нос в секретную информацию, скорее всего, наш же работник, – сухо напомнил другой.

Зазвонил телефон, и один из присутствующих снял трубку.

– Ого… Вы хорошо его рассмотрели? А где… Будь я проклят… Да, не спускайте с него глаз, – он повесил трубку и усмехнулся в сторону Ванса. – Вам должно быть интересно узнать, что за вами сюда пришел хвост. Он подцепил вас у самого дома вашей тети. Какой-то парень в светлом плаще, в костюме в зеленую полоску и с лицом, как у крысы. Вам не приходилось сталкиваться с ним раньше?

– Сегодня я его не заметил, – признался Ванс, – но должен вам сказать одну вещь. Он прицепился ко мне не у дома моей тети. Он следует за мной из самого Сан-Франциско.

– Вы уверены в этом?

Ванс пересказал то, что услышал от Пейдж о происшествии перед витриной магазина Гамп, затем упомянул о появлении человека с лицом хорька в том ресторане Сан-Франциско, где они были с Пейдж, а затем и в ресторане гостиницы «Плаца», где они обедали сегодня днем.

– Но зачем ему следить за вами? – спросил один из мужчин. – Он же должен понимать, что вы не носите ценную информацию прямо в кармане. Так с какой стати?

– Тоже не могу этого понять, – признался Ванс. – Я совершенно уверен, что за мной следят здесь, в Нью-Йорке. Если честно, я даже предположил, что это агенты нашей секретной службы проверяют, не болтаю ли я лишнего ненужным людям.

– Это не они, – сказал один из мужчин. – Не считая самого Маркхэма, вы единственный человек, который находится совершенно вне подозрений.

– Далее, – продолжал Ванс, – как раз перед тем, как Маркхэм вызвал меня в Сан-Франциско для беседы с ним, возникла эта странная ситуация с Беверли Мейн, крестницей моей тети. Все это вместе начинает меня беспокоить. Поэтому я и просил вас заняться ее проверкой. Вы обнаружили что-нибудь?

– Пожалуй, что да. Четыре года назад Беверли Мейн вышла замуж за одного парня из Австралии, и они уехали к нему домой. С тех пор она больше не возвращалась.

– Значит, эта девушка – не Беверли Мейн?

– Нет. Но они довольно похожи. Мы получили фотографию настоящей Беверли Мейн. У них одинаковый цвет волос и приблизительно одинаковое телосложение. Конечно, если сравнить их фотографии, большого сходства вы не найдете; но раз вы говорите, что ваша тетя не видела ее с тех пор, как Беверли было пять лет, вплоть до недавнего времени… Они, кажется, только переписывались?

Ванс утвердительно кивнул.

– Есть у вас какие-нибудь соображения, кто такая она в действительности? Зачем она старается пробраться в дом моей тети?

– Ее имя – по крайней мере имя, под которым она живет, – Кейт Уиллинг. Кто-то из Уильямстауна, Массачусетс, – где, как предполагается, эта Беверли Мейн работает, – пересылает ее почту сюда, на квартиру, которую она снимает в Виллидже. Хочу добавить, что это очень дорогое жилье. Оно числится за ней вот уже три месяца. Но кое-чего мы еще не успели раскопать. Мы не знаем, откуда у нее деньги, которые она тратит направо и налево. Прежде всего, мы не знаем, где она раздобыла всю необходимую информацию, чтобы дурачить вашу тетю. Кому-то многое известно о миссис Уинтли и о мистере Купере, и он снабдил ее этими сведениями. Это очевидно. Есть какие-нибудь соображения, кто это может быть? Ванс колебался. Наконец он с неохотой сказал:

– У моей тети есть дочь, Марта. Ей сейчас должно быть около двадцати трех лет. Она убежала из дома пять лет назад, и с тех пор тетя никогда про нее не упоминала, даже если ей что-то известно.

– Вы хотите сказать, что она не стала искать свою дочь, когда та исчезла? – с недоверием спросил один из присутствующих.

– Я уверен, что она искала, но с тех пор, как Марта ушла из дому, она ни разу не произнесла при мне ее имени. Моя тетя хорошая женщина, но всепрощение не принадлежит к числу ее добродетелей.

– Что ж, посмотрим, что нам удастся выяснить относительно этой девушки, но – пять лет! Почему вы полагаете, что между ней и этой Беверли Мейн может быть какая-нибудь связь?

– Сегодня вечером Беверли, или кто она там, допустила оплошность. Она сказала, что рассчитывала занять комнату Марты. Поскольку тетя Джейн никогда не заговаривает о своей дочери, она узнала о существовании Марты от кого-то еще.

После довольно неловкой паузы один из мужчин сказал:

– Вы полагаете, ваша кузина способна подослать шпиона в дом своей матери? Но какой ей от этого прок?

– Если вы спросите меня, способна ли Марта на предательство по отношению к своей стране, то я отвечу – нет. Если же вопрос стоит так: может ли она одурачить свою мать, чтобы доказать ей, что та была не права, то предположительно это возможно. Но Марта не могла купить Беверли норковый жакет, который та сейчас носит. Я заметил название фирмы, изготовившей этот жакет. Может быть, это поможет нам найти покупателя. Один из мужчин записал название в блокнот.

– Попробуем заняться этим.

– Разумеется, эта девушка могла втереться в доверие к вашей тете просто с намерением поживиться ее добром, – предположил другой. – Такой вариант возможен?

– В качестве побочного, пожалуй, – сказал третий. – Мы внимательно следили за этой девушкой, с тех пор как Купер попросил нас проверить ее. Вполне возможно, что она может быть связана с операцией «Центр». Вам известно, что сегодня вечером она тоже вернулась из Сан-Франциско? Она приземлилась следующим рейсом после вас.

– Нет! – Ванс вздрогнул. – Интересно, не там ли она приобрела этот жакет? Такие вещи не могут продаваться по всей стране. И еще интересно, что от нее хотели в обмен на этот жакет? По меньшей мере, мы теперь будем начеку. Она больше не сможет нам навредить, если только уже не навредила.

– Если?

– Об этом Маркхэм и хотел поговорить со мной. Похоже, он нанял себе первоклассного агента. Этот агент выяснил, что часть важной информации переснимается на микропленку и вывозится за пределы страны. Он полагает, что за пленками приезжают разные курьеры и вывозят их в разные страны. У меня есть странное чувство, что мистер Маркхэм рассказал мне все, что знает сам, из чего следует, что – агент предупредил его, чтобы никто, – Ванс криво усмехнулся, – вероятно, он имел в виду и меня, не знал об этом деле всей правды, по крайней мере, пока.

– Ну а почему бы нам не проследить за нашим настырным приятелем и не выяснить, на кого он работает? – Слежка началась автоматически, как только мы установили, что он проследовал за Купером сюда. Любопытно, сколько же их всего?

Ванс вспомнил, как Пейдж говорила: «Мне кажется, что меня преследует толстая женщина в коричневом плаще». Он рассказал остальным о Пейдж и этой женщине.

– А вы уверены в надежности этой Пейдж Уилберн?

– Маркхэм уверен. Это он ее выбрал.

– Ее честность произвела на вас впечатление?

– Да, – резко ответил Ванс. – Чтобы убедиться в ее честности, достаточно только посмотреть на нее.

– И все же, – медленно протянул один из мужчин, – если верить ее истории, мужчина, похожий на хорька, и женщина в коричневом плаще вышли на нее еще до того, как могло стать известно, что она имеет отношение к вам и к делам «Маркхэм Электроник». Как бы вы это объяснили? – заметив выражение лица Ванса, говоривший торопливо добавил, – я знаю, что до сих пор старик не ошибался в людях, но от ошибок никто не застрахован.

– Единственное, что приходит мне в голову по этому поводу, – сказал Ванс, – так это то, что Пейдж могла случайно произнести пароль. Оба этих человека стояли рядом у витрины магазина Гамп. Нет никаких доказательств, что они работают вместе, неизвестно даже, работают ли они на одну и ту же страну. При виде магазина Гамп каждый человек естественно вспоминает о нефрите. Пейдж говорит, что в тот момент она случайно сказала своей подруге, что все алмазы мира та может оставить при себе, а Пейдж предпочла бы им нефрит. Она заметила, что это чудный камень. По крайней мере, так она пересказала мне это сегодня.

Дальше он описал, как подруга Пейдж прислала ей новый наряд в коробке, куда был вложен нефритовый кулон, очень красивая и старинная вещь ручной работы, может быть, даже бесценная, но надетая на тяжелую, стальную цепочку. По тем или иным причинам ей не пришло в голову поинтересоваться, почему из магазина готового платья присылают очень дорогую драгоценность. Любопытно при этом, что печать на коробке была сломана, когда Пейдж получила ее. Позже кто-то пытался сорвать с ее шеи кулон в Чайнатауне, и ему удалось бы утащить Пейдж в глубину аллеи, если бы какая-то молодая пара вовремя не пришла ей на помощь.

– Подобные вещи происходят каждый день, – нетерпеливо заметил один из присутствующих. – Будь я проклят, если вижу здесь какую-нибудь связь.

– Это верно, что такое случается каждый день, – согласился Ванс, – но дело в том, что нападение произошло в тот момент, когда Пейдж только вступила в аллею.

– Ну и что?

– А то, что у грабителя не было времени рассмотреть кулон, который он хотел сдернуть. Другими словами, он должен был ждать ее там. Нефритовый кулон просто обязан играть в этой истории какую-то роль. Сегодня вечером Беверли Мейн, или Кейт Уиллинг, или кто она там на самом деле, просто глаз не могла от него отвести. Она и в руках его вертела, и спрашивала, не я ли подарил его Пейдж. Наконец она заявила, что видела описание подобного изделия из нефрита в колонке объявлений о находках пропавших вещей. Там, якобы, сообщалось, что вернувшему кулон выдадут награду в две тысячи долларов и не станут задавать никаких вопросов. Беверли приложила все усилия, чтобы ясно дать понять, что, по ее мнению, Пейдж украла этот кулон.

– Кое-что мы можем проверить прямо сейчас. Как зовут подругу Пейдж, которая, по ее словам, подарила ей одежду?

Пристальный взгляд сказавшего эти слова человека следил за тем, как краска выступает на лице Ванса, как дрожит его подбородок, несмотря на все попытки сдержать возмущение, вызванное фразой «по ее словам».

«Хуже не бывает, – думал этот человек. – Невозможно сохранить отстраненный взгляд на вещи, когда ты влюблен, а именно это и произошло теперь с Вансом. Это, должно быть, именно то, что называется любовью с первого взгляда, хотя я в такие вещи и не верю. Что ж, придется нам теперь хорошенько за ним присматривать, а также не выпускать из виду и его девушку. Но на его мнение о ней полагаться больше нельзя».

– Ее подругу зовут миссис Гордон Тревор, – сказал Ванс.

Один из мужчин подошел к телефону, бормоча:

– Сан-Франциско. Она должна быть дома. Какая разница во времени? Три часа? Четыре? Никак не могу запомнить.

Через несколько минут, прошедших в тяжелом молчании он начал разговор.

– Будьте добры миссис Гордон Тревор… Скажите, вы подруга мисс Пейдж Уилберн? Нет-нет, с ней все в порядке. Она жива и здорова… Один вопрос. Скажите, вы посылали ей недавно коробку с комплектом одежды? Не могли бы вы перечислить ее содержимое? Есть причины подозревать, что коробку пытались вскрыть. Так… так, есть… И это все? А вы не отправляли мисс Уилберн вместе с одеждой еще и нефритовый кулон, такая резная фигурка очень старой работы на тяжелой стальной цепочке? Ага, большое вам спасибо… Могу ли я… Что? Передать сообщение для мисс Уилберн? Одну минуту, пожалуйста. Купер, наверное, вам стоит подойти. По-моему, миссис Тревор очень расстроилась. Мне кажется, она решила, что мы украли мисс Уилберн с какой-то грязной целью.

Ванс подошел к телефону.

– Миссис Тревор? Говорит Ванс Купер.

– Вы тот самый человек из Нью-Йорка, для которого Пейдж должна была делать какую-то специальную работу по распоряжению мистера Маркхэма?

– Совершенно верно.

– Пейдж находится в Нью-Йорке вместе с вами?

– Она в Нью-Йорке у моей тети, – успокаивающе сказал он, чтобы избежать каких-нибудь двусмысленностей.

– Послушайте, мистер Купер, происходит что-то непонятное. Прежде всего, Пейдж практически сбежала в Нью-Йорк безо всякого предупреждения, просто оставила сообщение по телефону, и все. Затем всего несколько минут назад звонила ее квартирная хозяйка. Она, наверное, подслушивает телефонные разговоры и знает, что я ближайшая подруга Пейдж. Так вот, она была в отчаянии. Она сказала, что сегодня кто-то ворвался в дом и устроил обыск в комнате у Пейдж, просто все вверх дном перевернул, даже матрас распорол. Больше ничего в доме не тронули. Она хотела бы знать, кто будет за это платить.

– Она сообщила об этом в полицию?

– Я не знаю. Я посоветовала ей сделать это сразу же, но, по-моему, эта идея ей не понравилась. Я думаю, она боится, как бы полиция не уличила ее в каких-нибудь мелких нарушениях закона.

– Пожалуйста, попросите ее заявить об этом в полицию немедленно. Скажите ей, что я возмещу все убытки, которые причинило ей это происшествие, только не упоминайте при этом компанию «Маркхэм Электроник», хорошо? Мы сами займемся этим делом.

– Хорошо, – в голосе миссис Тревор откровенно слышалось подозрение, – Послушайте, мистер Купер. Я с детства знаю Пейдж Уилберн и люблю ее. Она мне дороже сестры. Она уже достаточно была наказана жизнью. Мне не нравится эта история. Похоже, что ее втянули в какое-то темное дело.

– Пейдж поступает только так, – сказал ей Ванс, – как сама считает нужным. Уверяю вас в этом. Она вне опасности, миссис Тревор. Пожалуйста, поверьте мне.

– Да поможет вам небо, если с ней что-нибудь случится, мистер Купер, потому что в таком случае я не успокоюсь, пока вы не понесете за это наказания.

Он негромко рассмеялся.

– Я рад слышать, что у Пейдж есть такая верная подруга. Но, миссис Тревор, по самым серьезным причинам я прошу вас никому не говорить о нефритовом кулоне, пока вы не получите разрешения.

– Разрешения от кого? – спросила она, ее голос снова стал подозрительным.

– Давайте скажем так – от правительства. Наступило короткое молчание.

– Хорошо, мистер Купер, – теперь в ее тоне было больше покорности.

Когда Ванс передал содержание своего разговора с миссис Тревор остальным и сообщил им об обыске в комнате Пейдж, тихий человек, который председательствовал на этом собрании, сказал:

– Что ж, теперь мы знаем больше и, я полагаю, о еще большем можем догадываться. Миссис Тревор не дарила нефритовый кулон мисс Уилберн. Кто-то третий положил его в коробку с одеждой, предварительно сломав на ней печать. Позже тот же самый человек пытался вернуть его обратно или, если мы имеем дело с двумя группами, это пытались сделать другие люди. Налицо три попытки завладеть кулоном: одна в Чайнатауне, другую предприняла женщина, которая хотела пробраться ночью в комнату мисс Уилберн, а третья на счету того, кто обыскал сегодня ее комнату прямо среди бела дня.

– Существует еще также, – напомнил Ванс, – Беверли Мейн, мнимая Беверли Мейн, с ее страстным интересом к этому изделию из нефрита и с заявлением, будто бы она видела описание этого кулона в колонке объявлений о находках. По-моему, убедительно выглядит следующая версия: если она тоже летала в Сан-Франциско, значит, именно Беверли и является курьером, который должен вывезти микрофильмы за границу. Но около магазина Гамп произошла некая путаница, мисс Уилберн нечаянно произнесла пароль. Все это означает, что кулон должен иметь какое-то отношение к этому делу. Скажем, как предмет, удостоверяющий личность.

– Говоря словами президента Рузвельта – это все немного неопределенно. Я не люблю совпадений.

– Как и я. Но, тем не менее, совпадения происходят каждый день. Да и потом следует помнить, что наши противники тоже могут совершать ошибки. И они их совершают.

– Так что мы теперь предпримем?

– Во-первых, Купер, вам необходимо забрать кулон у мисс Уилберн. Всем ясно, что он ей не принадлежит. Так же ясно, что он представляет для нее опасность. Возможно, он представляет опасность и для всех нас.

ГЛАВА 7

Проснувшись на следующее утро, Пейдж с удивлением осмотрелась. Потом она все вспомнила. Она находится в маленьком доме миссис Уинтли, в Мюррей Хилл, одном из районов Нью-Йорка. Впереди ее ждут дни, наполненные приключениями, волнующими делами, покупкой одежды, новыми переживаниями и прогулками с Вансом.

Ванс. Сколько они уже знакомы? Два дня? Три? Она помнила первое впечатление, которое он на нее произвел: молодой человек, который способен справиться с окружающим миром и которому нравится это делать. Уверенный в себе молодой человек, уверенный в себе, но и не выставляющий это напоказ. Она обнаружила, что сравнивает его, что было неизбежно, с Джерри. Не было сомнений, что у Джерри была более приятная внешность, он просто распространял вокруг себя обаяние. Но в некоторых отношениях он вел себя, как желторотый школьник, словно никогда по-настоящему не хотел вырасти. В трудную минуту Ванс был надежнее.

Поведение Джерри в самолете рассердило ее. То, с каким оскорбительным вызовом он обращался с Вансом, словно давая понять, что ему стоит только поманить и Пейдж тут же побежит к нему со всех ног. «Ступай своей дорогой, дорогая», – насмешливо сказал он ей полгода назад.

Но позавчера, когда он разговаривал с ней по телефону, в его голосе больше не было насмешки, в нем слышалось отчаяние, как если бы, несмотря ни на что, он все еще любил ее.

Пейдж с удивлением обнаружила, что ей жаль его, искренне жаль, но она освободилась от его чар. Джерри потерял свою власть над ней. Теперь он не мог заставить полюбить его снова, не мог причинить ей новую боль.

Она посмотрела из окна на синий октябрьский день и позвонила в колокольчик, чтобы ей принесли завтрак.

Пейдж сидела, обложившись подушками, и запивала горячим кофе рассыпчатые рогалики, когда раздался стук в дверь, и в комнату вошла миссис Уинтли.

– Доброе утро, моя дорогая. Надеюсь, вы хорошо выспались?

– Просто отлично. Миссис Уинтли улыбнулась.

– Вчера у вас был такой усталый вид, а сегодня вы просто сияете, – она бросила взгляд на поднос с остатками рогалика и кофе. – Надеюсь, вы не подумали, что вам придется и впредь довольствоваться таким скудным завтраком, но уже почти одиннадцать, и Ванс ждет вас на ленч к часу. В «Пьерре». Так что я решила не перебивать вам аппетит.

– Почти одиннадцать!

– Вы забываете о разнице во времени. В Сан-Франциско сейчас раннее утро.

– Присядьте, пожалуйста, – сказала Пейдж.

– Я думаю, – сказала миссис Уинтли, – что после вашего ленча с Вансом мы могли бы встретиться где-то в городе, чтобы пару часов походить по магазинам. Он объяснил мне, почему вы прибыли без гардероба, и я решила, что мне стоит показать вам несколько хороших магазинов. Ванс упомянул что-то об обеде и театре сегодня вечером, так что вам понадобятся подходящие наряды. Может быть, потом вы отправитесь куда-нибудь потанцевать.

– Кажется, я буду сильной помехой вашим делам, – проговорила Пейдж.

– Моя дорогая, после смерти моего мужа Ванс стал смыслом моей жизни. Я отношусь к нему, как к собственному ребенку. Если бы вы только знали, как я счастлива при одной мысли, что он будет счастлив с вами, что он уже счастлив.

Горячая краска прихлынула к щекам Пейдж. Если бы миссис Уинтли догадывалась, какая она притворщица, она бы прониклась к ней крайним отвращением.

Пейдж поймала себя на мысли, что для нее важно хорошее мнение о ней пожилой женщины, и не только потому, что она была невестой Ванса.

– Все, о чем мне осталось просить Бога, – тихо сказала миссис Уинтли, – это чтобы ваш брак с Вансом был подобен тому, в котором состояла я. Мы с мужем не просто любили друг друга, у нас не просто было много общих интересов и нам не просто никогда не приходилось краснеть друг за друга. Каждый из нас был словно… дополнение другого.

Она сидела, глядя в окно. Казалось, перед ее внутренним взором проходят картины прошлого. Затем она сказала:

– Мне всегда бывает так жаль молодые пары, которые сидят в ресторане и за весь вечер перекидываются едва ли парой слов. Им нечего сказать друг другу, не о чем поговорить, у них нет никаких общих интересов. Знаете, есть такой анекдот: два приятеля идут по улице и видят третьего, который разговаривает со своей женой посреди улицы, загораживая движение автомобилей. И тогда один из них спрашивает другого. «О чем они еще могут говорить после сорока лет совместной жизни?» Вот как я представляю себе брак.

– И я тоже, – сказала Пейдж.

– Вы еще ни разу не называли меня «тетя Джейн», – улыбнулась миссис Уинтли.

Пейдж опять залилась краской.

– Я… я хотела сперва убедиться, что вы действительно приняли меня в свою семью., тетя Джейн.

– Вы не похожи на мою крестницу Беверли, которая настаивает на том, чтобы ее приняли, – голос миссис Уинтли стал сухим. – Должна признаться, что Ванс сделал свой выбор более разумно, чем я старалась сделать для него. Кто знает, не совершила ли я такой же ошибки с Мартой?

Пейдж показалось, что миссис Уинтли обращается не к ней, а просто думает в слух, поэтому прошла долгая минута, прежде чем она позволила себе сделать замечание:

– Это ваша дочь?

– Ванс рассказал вам?

– Только то, что… что она сейчас не живет здесь.

Миссис Уинтли сидела, глядя в окно, сцепив руки с такой силой, что суставы ее пальцев побелели от напряжения.

– Марта… – сказала она, наконец. – Это была ее комната, я сама обставила ее так, как, мне казалось, ей понравится. Когда она увидела ее, то, как всегда, сказала, что я настолько не уважаю ее желания, что даже не поинтересовалась ее вкусами. Ей не понравилась старомодная обстановка. Я покупала ей наряды, прекрасные наряды. Ими заполнены сейчас два шкафа, она все оставила. Ничего не взяла. Она сказала, что уже достаточно взрослая, чтобы самой зарабатывать себе на одежду.

Она повернулась Пейдж, в глазах ее застыло недоумение.

– В случае с Мартой я потерпела неудачу. Полную неудачу. Я не понимаю, почему. Возможно, я была слишком занята мужем и не знала как следует свою дочь. Я хотела, чтобы она была счастлива, Пейдж. Но я… я все испортила. Когда я планировала ее первый выход в свет, она смеялась надо мной. Она сказала, что не хочет быть пойманной в ловушку… такой же пустой жизнью, как моя. А потом она… она ушла. Ей было всего восемнадцать.

После долгой паузы она тяжело добавила.

– И все же я до сих пор уверена, что жизнь, которую она себе выбрала, никогда не принесет ей счастья.

– Возможно, – сказала Пейдж, оробев перед лицом такой душевной травмы, – что сильная любовь мешает быть справедливой.

– Возможно и так, – задумчиво сказала миссис Уинтли. – Вы все понимаете, Пейдж.

– Вы больше ничего не слышали о ней?

– Она ни разу не сообщила мне о себе, но я знаю, где она сейчас. Я нанимала частного детектива, чтобы он нашел ее. Она сняла жилье в Виллидже. Это настоящие трущобы, ужасное место: грязь, шум, вонь… У нее есть крошечный доход, который оставил ей мой брат, и она как-то справляется. Она отказалась принять от меня какую-либо финансовую помощь. Ох, Пейдж, она сама выбрала себе такую жалкую жизнь, а у нее была возможность иметь в этой жизни все. Если бы только она вернулась обратно, если бы только я знала, что она в безопасности, если бы она могла уделить мне часть, крошечную часть своего доверия и любви…

– Миссис Уинтли… тетя Джейн… а хотите… как вы думаете, а что, если я поговорю с Мартой? Мы ведь с ней ровесницы. Может быть…

– Не знаю. Боюсь, у вас ничего не получится, если она поймет, что это я вас прислала. Но я вечно была бы вам благодарна. На ее собственных условиях. Иначе она ни за что не захочет. Я дам вам ее адрес, но постарайтесь… не питать слишком больших надежд.

Миссис Уинтли убрала поднос с остатками завтрака с колен Пейдж на стол.

– Я оставлю вас, чтобы вы могли спокойно принять ванну и одеться. О, Ванс оставил вам утром записку, – она положила ее на туалетный столик, улыбнулась и вышла из комнаты.

Пейдж выпрыгнула из постели, развернула записку и пробежала ее глазами.

«Доброе утро, – писал Ванс. – Надеюсь, что вы хорошо отдохнули, потому что сегодня вечером нам придется развлекаться изо всех сил, иначе тетя Джейн начнет спрашивать, что случилось. Жду вас в «Пьерре» на ленч к часу, а затем мы отправимся за обручальными кольцами. Ваш Ванс.»

Пейдж нахмурилась, дойдя до подписи, и задумалась, что же могло значить слово «ваш» перед именем. Хотя в записке вроде бы ничего особенного не было, Пейдж почему-то не бросила ее в корзину для мусора. Вместо этого, она тщательно сложила ее и убрала в сумочку.

* * *

– Да… – с глубоким вздохом сказала Пейдж, когда Ванс закончил описывать ей события, которые стали известны прошлой ночью. – Мне лучше позвонить Лесли прямо сейчас и заверить ее, что со мной все в порядке.

Ванс рассмеялся.

– Я думаю, она как минимум решила, что вас украла банда гангстеров. Если вы ее не успокоите, то она, чего доброго, явится в Нью-Йорк, чтобы застрелить меня. Она совершенно решительно объявила, что выходит на тропу войны.

– Она очень милая и, без сомнения, понравится вам, если вы познакомитесь. Но, по крайней мере, мы знаем теперь, что она не имеет никакого отношения к нефритовому кулону, – Пейдж взяла кулон в руку и погладила пальцами его поверхность. Но кто и как, и самое главное, почему мне?

– Прежде всего, я хотел бы забрать у вас эту вещицу, чтобы наши специалисты изучили ее как следует в лаборатории. Вы не возражаете? Нет, нет! Не сейчас Здесь слишком людно. Позже.

– Значит, после ленча.

– После ленча мы первым делом двинемся в банк.

– В банк?

– Да, конечно, – Ванс старался не отвлекаться от дел, которые предстояло выполнить, но чувствовал, что с трудом может сосредоточиться на чем-либо ином, кроме этих темно-синих глаз и ослепительной улыбки. – Вам необходимо пополнить ваш гардероб, и для этой цели Маркхэм открыл для вас счет здесь в Нью-Йорке. Ваши чеки примут в любом магазине, куда вы отправитесь с тетей Джейн. Она заверила меня, что будет рада составить вам компанию в походе по магазинам и представить вас в нескольких хороших местах, и все такое в том же духе.

– Она так добра, неправда ли, что возится со мной, когда сама так несчастна.

– Несчастна? – удивленно переспросил Ванс. – Я всегда полагал, что тетя Джейн вполне удовлетворена жизнью.

– Ни одна женщина не может быть полностью удовлетворена жизнью, если только… если только она настоящая женщина. Ей необходимо, чтобы ее любили, иначе ее удовлетворение никогда не будет полным. Ваша тетя, Ванс, чувствует себя совершенно несчастной из-за Марты.

– Она говорила с вами о Марте? Она действительно говорила о ней? – Ванс не мог скрыть изумления.

Пейдж кивнула.

– Марта ушла из дому, поскольку почувствовала, что ею начинают управлять слишком настойчиво, что мать пытается думать, жить и действовать за нее. И теперь она отказывается принимать от матери какую-либо помощь, доказывая, что может прожить без нее, – сказала она.

– Вы хотите сказать, что тетя Джейн знает, где живет Марта, и что она пыталась ей помочь?

– Да, у Марты есть жилье в Виллидже. Тетя Джейн нанимала частного детектива, чтобы это узнать.

– Ну, – выдохнул Ванс, – вам за одно утро удалось узнать больше, чем мне за все пять лет. Но как же вам удалось?

Официант принес им жаровню, в которой лежал цыпленок, приготовленный с соусом кэрри. Когда он отошел, Пейдж сказала с искренней признательностью:

– Я так рада, что тетя Джейн не позволила мне наедаться на завтрак.

Ванс расхохотался.

– Да вы любите поесть! – шутливо обвинил он ее.

– Любой на моем месте полюбил бы, когда перед ним стоит такое блюдо. А я еще думала, что в Сан-Франциско отличные рестораны.

– Вы еще ничего не видели, – похвастался он. – Хорошо, каждый вечер мы будем пробовать новую национальную кухню. Мы превратим еду в настоящее приключение.

Пейдж, торопливо опустив глаза в тарелку, с удивлением подумала, что даже автомат с гамбургерами в присутствии Ванса станет приключением. Никогда она не испытывала ничего подобного, когда была с Джерри.

Ощущая неловкость и чувствуя, как предательская краска выступает на ее щеках, она торопливо сказала.

– Ванс, я не могу дождаться, когда избавлюсь, наконец, от этого кулона, каким бы красивым он не был. С ним что-то не так. Если и было что искать в моей комнате в Сан-Франциско, то именно его. Ведь вы сказали, что пострадала только моя комната.

– Судя по тому, что ваша хозяйка передала миссис Тревор.

– Значит, это опять была женщина в коричневом. Та, что пыталась – я совершенно уверена в этом – пробраться в мою комнату. Я чувствовала, как у меня в руке поворачивалась дверная ручка, чувствовала, как задвигался пол под ногами, когда она пошла вниз, – Пейдж вздрогнула, и ее глаза расширились, когда она снова вспомнила момент пережитого страха.

– Я не знаю, кто это был, но мы постараемся сделать все возможное, чтобы это выяснить. Что вы закажете на десерт? Ничего?.. Вы уверены? Тогда нам лучше поторопиться и заняться делами.

В такси по дороге в банк Ванс спросил:

– Пейдж, кто были те друзья, которые рекомендовали вам устроиться на работу к Маркхэму?

Ослепительная улыбка погасла… Она, словно упала с неба на землю, настолько не соответствовал этот вопрос ее мечтательному настроению. Ее отношения с Вансом походили на дымовую завесу, за которой ничего не было. Даже доверия, горько подумала она, рассердившись на себя за то, что уже невольно начала рисовать перед собой картины нового, радужного будущего.

– Один из них, – сказала она таким холодным тоном, что Ванс посмотрел на нее с удивлением, – Тед Харвест, Теодор Харвест, который работает в Сан-Франциско. Другой – Норман Грэхем, его недавно перевали в нью-йоркское отделение компании.

– Что вы можете мне о них рассказать? – спросил Ванс.

В его голосе не осталось и следа от теплых и дружественных интонаций, которые звучали всего несколько минут назад. Рядом с ней сидел совершенно незнакомый человек, приступивший к своей работе.

– Не многое, – она старалась говорить отстраненно. – Я знаю их через Элис и Хелен, двух самых дорогих мне подруг, не считая Лесли, конечно. Просто до того, как я уехала в Перу, мы все были вместе. Элис вышла замуж за Теда Харвеста. Видимо, их брак дал трещину, потому что последнее, что я о ней слышала, – она уехала в Нью-Йорк одна. Хелен была помолвлена с Норманом Грэхемом, но затем их помолвка расстроилась. Он сейчас работает в Нью-Йорке. Я хочу, чтобы кое-что было вам абсолютно ясно, Ванс. Мне неизвестно ничего, что могло бы бросить на них тень. Они оба мне нравятся, и я ни на минуту не допускаю, что они способны предать страну или выкрасть секреты компании «Маркхэм Электроник».

Ванс смотрел на нее, и ее поведение сбивало его с толку. Такси подъехало к банку, и он вышел, чтобы подать ей руку. Служащий в банке без всяких задержек отрыл счет на имя Пейдж. После того как Пейдж заполнила все необходимые документы, получила чековую книжку и обменяла свой первый чек на наличные, Ванс взял ее под руку и повел по Пятой авеню.

Несмотря на ее протесты, он, не останавливаясь перед изумительно украшенными витринами, тащил ее вперед.

– Не сейчас, – сказал он ей. – Мне надо возвращаться в офис, но прежде мы должны выбрать вам обручальное кольцо.

– Ванс, мистеру Маркхэму не надо было переводить на мой счет такую крупную сумму денег.

– Вам не обязательно тратить все, но вы не сможете обойтись без нескольких вечерних туалетов, дневных платьев, одного или двух костюмов, спортивной одежды и, конечно, без теплого плаща. Это вовсе уж не такая куча денег, как вы скоро убедитесь. И, кстати, – улыбнулся он ей, – вы всегда можете вернуть то, что вам не понадобится.

Он толкнул дверь в знаменитый магазин, и глаза Пейдж расширились от удивления – Картье.

Ванс со смехом повел Пейдж мимо стендов, на которых были выставлены броши.

– Чем могу служить? – улыбаясь, к ним подошел служащий.

– Покажите, пожалуйста, обручальные кольца, – сказал Ванс.

Служащий бросил взгляд на Пейдж.

– Примите мои поздравления, – сказал он. – Кольца с бриллиантами вот здесь, сэр.

– Бриллианты не подойдут, – Ванс был тверд. – Моя невеста предпочитает нефрит.

Служащий кивнул.

– На вашей невесте отличное изделие из нефрита. Такой кулон не часто увидишь даже в музее. Изумительная резьба. Можно?

Пейдж кивнула, и он внимательно осмотрел кулон, затем протер очки и осмотрел его еще раз.

– Какая жалость, но здесь, кажется, трещина. Сначала я подумал, что это элемент резьбы, но…

– Трещина! – воскликнул Ванс, протянув руку за кулоном. Пейдж передала ему драгоценность с непонятным чувством облегчения. Как ни была она красива, Пейдж начинала ее бояться.

Ванс сунул кулон в карман и обратился к кольцам с нефритом.

Наконец, он остановил свой выбор, хотя цена показалась Пейдж неимоверной, на бледно-розовом камне, похожем на облако, слегка тронутое лучами заходящего солнца.

– Могу я ненадолго оставить кулон у себя? – спросил он Пейдж, помогая ей сесть в такси.

– Оставьте его себе насовсем! – с чувством сказала Пейдж.

– Выберите себе платье под это кольцо, – улыбаясь, он долгим взглядом посмотрел ей прямо в глаза, затем резко повернулся и зашагал прочь.

* * *

Двое мужчин за закрытыми дверьми изучали нефритовый кулон. Тот, что держал в руках увеличительное стекло, взглянул на второго и сказал:

– Все верно, здесь трещина.

Он осторожно вставил в нее тонкое лезвие ножа. Ничего не произошло. Он повел кончиком ножа вверх и затем снова вниз, к пятнышку в центре.

– Там что-то есть, что-то неровное, оно захватывает лезвие. Я полагаю, это крохотная пружина. Ага! – с удовлетворением воскликнул он.

Кулон раскрылся, но не вдоль, как он предполагал, а поперек, подобно пасхальному яйцу работы Фаберже.

Внутри он оказался полым, и там лежал крохотный пакетик величиной не больше фасолины.

Увеличительное стекло снова пришло в действие.

– Что это? – хриплым голосом спросил Ванс.

– Похоже на микропленку. Подождите, пока мы рассмотрим ее в лаборатории, тогда я представлю вам полный отчет.

Пока он отсутствовал, Ванс беспокойно ходил взад и вперед по кабинету. Через несколько минут к нему присоединился один из тех мужчин, с которым он беседовал прошлой ночью. Ванс сообщил, что ждет сообщений о микропленке, найденной внутри нефритового кулона. Голос его собеседника был ликующим.

– Похоже, мы перехватили информацию до того, как она попала в руки врагов. Необходимо проследить, чтобы ничего больше не было скопировано. Очевидно, Пейдж Уилберн по ошибке приняли за настоящего курьера. Это единственное объяснение, которое я могу придумать. Кстати, вам удалось узнать, кто ее друзья среди членов персонала компании?

– Некто Теодор Харвест в Сан-Франциско, чей брак, видимо, пришел в расстройство, и некто Норман Грэхем, которого недавно перевели к нам из Сан-Франциско и чья помолвка тоже расстроилась.

– Мы прочешем их под мелкую гребенку, – пообещал мужчина.

Он посмотрел на вернувшегося специалиста.

– Это оно! – радостно воскликнул тот.

– Операция «Центр»?

– Видимо, как и раньше. Мне никогда в голову бы не пришло попытаться вскрывать женские украшения в поисках тайника.

– Значит, вы думаете, что курьером, скорее всего, должна быть женщина?

– Вполне возможно. Мужчина с такой вещью неизбежно привлечет к себе внимание. От него могут потребовать объяснений. Слава Богу, эта информация от нас не ушла.

– Верно, но с этого момента никто, кроме нас троих, не должен знать, что микропленка попала к нам в руки.

Ванс посмотрел на говорившего в недоумении.

– Единственный способ выманить нашего предателя из укрытия – заставить его снова пуститься в погоню за кулоном.

– О нет! – возмущенно воскликнул Ванс.

– Послушайте, Купер, на карту поставлено нечто гораздо более значительное, чем эта девушка, хотя мы сделаем все, что в человеческих силах, чтобы уберечь ее от опасности. Каждую минуту она будет находиться под нашим наблюдением. Но я хочу, чтобы вы вернули ей кулон.

– И подставил ее, как ягненка на убой. Нет! Ни при каких условиях.

– Мне нравится это не больше, чем вам, – согласился его собеседник. – Но это война, а на войне никто не может чувствовать себя в полной безопасности. Вам известно это так же хорошо, как и мне. Я не настаиваю, чтобы она носила кулон, не снимая. В этом нет необходимости. Важно, чтобы все верили, что он все еще у нее и что никто, никто не знает о его содержимом.

– В конце концов, – сказал Ванс после долгой паузы, – она вправе сама решить этот вопрос. Она должна понимать, что то, о чем мы ее попросим, очень опасно. Необходимо, чтобы она знала, на что идет, и сделала это добровольно.

– Разумно, – мужчина снял телефонную трубку. – Установите круглосуточное наблюдение за Пейдж Уилберн вплоть до дальнейших распоряжений. Около нее постоянно должны дежурить два человека. Ни на минуту не выпускайте ее из поля зрения.

Он повесил трубку и подтолкнул пустой кулон к Вансу. Тот взял его и спрятал в карман.

– Представляете, – заговорил мужчина, стараясь придать своему голосу беззаботную интонацию, чтобы рассеять угрюмое настроение Ванса, – это будет настоящий парад: Пейдж Уилберн, два наших агента, а за ними приятель с лицом хорька, который по-прежнему следит за вами. Наши люди сообщили, что он, по-видимому, был сильно заинтересован вашим поведением у Картье. В банке он пробыл не так долго, только посмотрел, что вы там делаете. В банках не любят людей, которые стоят без дела.

– Я даже не заметил его, – признался Ванс, раздосадованный, что упустил возможность получше разглядеть своего «знакомого».

Его коллеги посмотрели на него с иронией.

– Надо полагать, ваше внимание было занято чем-то другим. По нашим сведениям, эта Уилберн – ослепительно красивая девушка. Послушайте, Купер, нет смысла ходить вокруг да около. У нас впереди еще четыре недели, и мы должны сосредоточиться на работе, верно? Если потом вам захочется и дальше преследовать собственные интересы, мы только порадуемся. Но пока пусть главным для вас станет дело. Хорошо?

– Хорошо, но если с Пейдж что-нибудь случится…

ГЛАВА 8

Магазин снаружи был почти незаметен, лишь над дверью висела табличка с названием, хотя название это было всемирно известным. В витринах ничего не выставлялось, они были закрыты тяжелыми серыми драпировками.

– Никогда бы не подумала, что это знаменитый магазин готового платья, – призналась Пейдж, следуя за миссис Уинтли в длинную узкую комнату.

Внутренняя обстановка также мало походила на магазин.

Весь пол был устлан ковровой тканью того же цвета, что и драпировка на окнах. Вдоль стен стояли несколько стульев, обтянутых темно-зеленым велюром, и небольшие столы. Комната освещалась лампами с абажурами персикового цвета, который, как проницательный хозяин магазина понял много лет назад, больше всего нравится женщинам.

Продавщица, которая шагнул им навстречу, была женщина средних лет, аккуратно одетая в черное, с узким умным лицом.

– О, миссис Уинтли, очень приятно. Мы не видели вас с прошлой весны. Мы уже начали думать, что вы уехали за границу.

– Позже, может быть, но я еще пробуду здесь как минимум до начала следующего года.

– Что вы хотите посмотреть? Присаживайтесь, пожалуйста.

Когда гостьи опустились на стулья, миссис Уинтли сказала:

– Мисс Уилберн выходит замуж за моего племянника, и она прилетела сюда из Сан-Франциско, чтобы приобрести приданое.

Лицо продавщицы не изменилось, но глаза блеснули. Целое приданое!

– Мы с радостью подберем наряды для мисс Уилберн. Единственная проблема заключается в том, что нам придется этим довольно долго заниматься: ее внешность достаточно хороша для любой одежды. С чего мы начнем?

– Мисс Уилберн недавно сняла траур, – миссис Уинтли, заметив, что Пейдж колеблется, взяла инициативу в свои руки. – Поэтому начинать ей придется буквально с самого начала. Но, прежде всего ей необходимо что-нибудь для сегодняшнего вечера – подходящий наряд для театра и для танцев.

– Какие цвета вы предпочитаете?

Пейдж сняла перчатку и показала свое новое обручальное кольцо.

– Что-нибудь бледно-розовое, что подошло бы к этому нефриту, – сказала она, – если это возможно, – она обратила сияющий взгляд на миссис Уинтли. – Ванс сказал, что ему так хочется.

– Значит, – ободряюще улыбнулась миссис Уинтли, – именно такое платье мы и выберем, хотя я полагаю, что вы понравитесь ему в любом наряде.

Продавщица вышла из комнаты, из-за дверей донеслись приглушенные слова, затем она вернулась. Вслед за ней в комнату одна за другой стали входить манекенщицы. Они медленно проходили, поворачивались, приближались к Пейдж, так чтобы она могла оценить ткань платьев, затем снова отходили, чтобы показать, как тот или иной фасон выглядит со стороны.

– Вот это, – решила, наконец, Пейдж. – Вот это, если оно мне подойдет. Боюсь, на переделку не будет времени.

В примерочной она посмотрела на себя в большое трехстворчатое зеркало, на выбранное ею платье, подобное розовому облаку, которое, казалось, прибавило цвета ее щекам, глубины глазам и оттенило блеск ее волос. Она внимательно разглядывала длинную, обвивающую ноги юбку, нижний край которой касался пола, корсаж, в точности подходивший под фигуру и оставлявший открытыми ее сверкающие руки и плечи.

Когда она снова вошла в демонстрационную комнату, миссис Уинтли воскликнула:

– Боже правый, я и не представляла себе, какая же вы красавица! Если в сердце Ванса еще остался уголок, который не был вами завоеван, то сегодня вечером он будет ваш, – она рассмеялась. – И его даже не нужно подправлять. Это платье сидит на вас, как перчатка.

Вновь облачившись в свой дневной наряд, Пейдж смотрела на манекенщиц, которые входили и выходили. По совету миссис Уинтли, она выбрала еще одно вечернее платье, на этот раз белое, длинное, прямого фасона; два дневных платья; шерстяную юбку и к ней блузку и свитер для холодной погоды.

Костюмы, сказали ей, для нее сошьет портной. Сейчас им необходимо поторопиться, чтобы подобрать подходящие под вечернее платье туфли. Плащи, накидки, перчатки подождут до другого раза.

Хотя пять часов давно, миновало, продавщица продолжала все так же приветливо улыбаться, когда они покидали магазин, погрузив большую коробку в такси.

Когда Пейдж остановилась, чтобы пропустить в машину миссис Уинтли, она заметила мужчину с лицом хорька. Радостный подъем, воодушевлявший ее весь день, исчез. Ей вспомнилось, что для каждой Золушки приходит полночь, что этот невероятно счастливый день, роскошные наряды, доброта тети Джейн и, скажем так, предупредительная доброта Ванса были частью мира, который ей предстояло покинуть через четыре недели.

– Что случилось, моя дорогая? – мягко спросила тетя Джейн, когда такси свернуло на Парк авеню и они влились в вечерний поток транспорта, в котором машины двигались медленно, бампер к бамперу – Боюсь, мы не рассчитали сил и сделали слишком много дел за один раз. Надо было остановиться на вечернем платье и туфлях для сегодняшнего вечера.

– Все в порядке, – заверила ее Пейдж.

Она сделала над собой усилие и радостно улыбнулась. Она все еще улыбалась, когда Перкинс впустил их в дом и взял у нее из рук коробку.

– Вас ожидает джентльмен, – Перкинс указал в сторону гостиной.

– Меня? – спросила миссис Уинтли. – Кто это?

– Нет, мисс Уилберн. Он не назвал мне свое имя. Он сказал только, что он ее старый друг.

Мужчина, который поднялся, когда они вошли в гостиную, был не кто иной, как Джером Брукс. Улыбка Пейдж исчезла окончательно. Они посмотрели друг на друга долгим взглядом, и Пейдж заметила в его лице что-то, напомнившее ей о том отчаянии, которое она услыхала в его голосе во время их последнего разговора по телефону.

В результате она повела себя с ним мягче, чем намеревалась.

– Тетя Джейн, позвольте представить вам Джерома Брукса – моего э… старого знакомого из Сан-Франциско Миссис Уинтли, Джерри.

– Как поживаете? – сказала миссис Уинтли.

В первый раз Пейдж осознала, каким сильным характером обладала пожилая женщина. Поскольку Пейдж в общении с ней чувствовала с ее стороны только теплоту и радушие, она и не подозревала, о том, что эта высокая, статная женщина может быть такой неприступной. Даже в тот раз, когда миссис Уинтли рассердило поведение Беверли, она справилась с ситуацией, выказав любезность и такт. Но Джерри, привыкший чувствовать себя уверенно в присутствии женщин, сразу почувствовал, что она загородилась от него барьером холодной сдержанности.

Перкинс вошел в комнату через другую дверь, держа в руках высокую вазу, в которой стояли благоухающие розы на длинных стеблях.

– Джентльмен принес это для вас, мисс Уилберн.

– Они очень красивые. Спасибо, Джерри. Миссис Уинтли перевела взгляд с одного лица на другое, затем, кивнув, направилась к лестнице. Там она остановилась, чтобы напомнить.

– Вам следует отдохнуть, прежде чем одеваться к обеду, моя дорогая.

– Конечно, тетя Джейн, – Пейдж посмотрела на Джерри. – Я поднимусь через несколько минут.

Они остались одни. От ее голоса и лица веяло холодом, когда она спросила.

– Что ты здесь делаешь, Джерри?

– Не говори таким холодным, безразличным тоном. Словно мы друг другу чужие! Я хотел увидеть тебя. Я же говорил тебе, помнишь, что лечу вслед за тобой.

Она смотрела на него отстраненным взглядом. Его прежние чары исчезли. Байроновский профиль, ласкающий голос, обаятельная улыбка, казалось, потеряли свою власть над ней.

Вошел Перкинс, поколебался и направился вверх по лестнице. Когда он скрылся, Пейдж заговорила решительным голосом.

– Слишком поздно, Джерри. Ты опоздал на шесть месяцев. Как ты меня нашел?

– Твоя квартирная хозяйка слышала, как ты говорила по телефону. Так я узнал, что ты летишь в Нью-Йорк, узнал номер твоего рейса, и где ты будешь жить.

– Я говорила тебе, что выхожу замуж за Ванса Купера.

– Ты не можешь выйти за него, Пейдж! Я тот человек, которого ты любишь. Мы любили друг друга два года. Такая любовь не забывается на следующий день. Ты не могла меня забыть.

– Ты, по-видимому, смог, – напомнила она ему – Кроме того, все это ни к чему, мне это неинтересно.

– Не будь так сурова, дорогая! – произнес он своим ласкающим голосом. – И ради Бога, не стой передо мной вот так. Позволь мне присесть на несколько минут. Всего десять минут. Я не так много у тебя прошу.

– Хорошо, десять минут. Потом мне надо будет передохнуть перед обедом, – Пейдж села, искренне надеясь, что Джерри уйдет до прихода Ванса.

Она сняла перчатки, и у Джерри перехватило дыхание, когда он увидел обручальное кольцо с бледно-розовым нефритом. Он взглянул ей в глаза, краска сбежала с его щек.

– Так ты действительно собралась за него замуж? – недоверчиво спросил он. – С чего ты вдруг так изменилась?

– Я могла бы задать тебе тот же самый вопрос, – ответила она. – В конце концов, ты ведь знаешь, что у меня по-прежнему нет ни цента. А ты, как ты сам мне подробно объяснил, должен жениться только на богатой девушке.

– Пейдж! Прости меня. Можешь ты меня простить? Все это больше не имеет никакого значения. Мне не важно, есть ли у тебя деньги. Меня не интересует больше моя дипломатическая карьера. Меня больше не интересует ничего, кроме тебя.

Он замолк, когда в комнату по винтовой лестнице спустился Перкинс, быстро перевел взгляд с одного лица на другое и ушел вглубь дома. Пейдж с тревогой подумала, насколько громко они говорят, не слышит ли их слова миссис Уинтли.

– Не хочу показаться тебе нелюбезной, – сказала она, наконец, – но притворная любезность никому не нужна. Тех чувств, которые я когда-то питала к тебе, Джерри, больше нет. Все кончено, – она встала, чем вынудила его тоже подняться. – А теперь уходи и никогда не возвращайся. В моей жизни нет больше для тебя места.

Вновь на его лице отразилось разочарование и, как показалось Пейдж, страдание. Он взял ее за руку и посмотрел на изящный камень в обручальном кольце.

– Замечательный нефрит, – сказал он. – В последние дни ты что-то начала увлекаться нефритовыми драгоценностями, верно?

В этот момент Пейдж заметила на его левой руке массивный камень с печаткой. Разумеется, она видела его не один раз раньше, за те месяцы, пока он ухаживал за ней и пока они были обручены. Но теперь, в связи с его новым интересом к ней, в связи с тем, что он упомянул о нефрите, его перстень привлек к себе ее внимание. Она задумалась. Не был ли он тем человеком, который напал на нее в Чайнатауне? Не может ли быть, что тот нефритовый кулон, который, подобно дудочнику с заколдованной свирелью из сказки, с неотразимой силой притягивает к себе самых различных людей, вновь вовлек Джерри в ее жизнь? Ерунда. Такие мысли просто смешны.

Она отняла руку, надавила на кнопку в стене и, когда появился Перкинс, сказала:

– Мистер Брукс уходит.

Джерри бросил на нее испуганный взгляд, словно не мог поверить, что она действительно прогоняет его, и тихо сказал:

– Увидимся, Пейдж… скоро.

Он направился к выходу. Когда Перкинс: запер за ним дверь, Пейдж сказала:

– Пожалуйста, Перкинс, не пускайте больше мистера Брукса в дом. Ни под каким предлогом.

Она медленно двинулась вверх по лестнице. В маленькой гостиной на втором этаже ее поджидала миссис Уинтли.

– Моя дорогая, – сказала она озабоченно, – произошла странная и пренеприятная вещь. Перкинс рассказал мне, что когда его жена, которая служит у меня и кухаркой, и горничной, зашла в вашу комнату сегодня днем, то обнаружила, что кто-то устроил там настоящий обыск.

– Обыск! – Пейдж побледнела.

– Самое странное во всей этой истории то, что в остальных комнатах ничего не тронули. Я ничего не понимаю.

Манеры миссис Уинтли оставались безупречными, но Пейдж, заметив озабоченность на ее лице, поняла, что она связывает случившееся с историей Беверли о пропавшем кулоне. Ее доверие к Пейдж опасно пошатнулось. Совершенно очевидным было и то, что ей пришелся не по душе молодой человек, который принес роскошные розы и, похоже, предъявлял какие-то права на Пейдж.

– Я думаю, надо немедленно позвонить в полицию – сказала миссис Уинтли, все еще разглядывая девушку.

– Может, стоит подождать и сначала рассказать об этом Вансу? – предложила Пейдж. – Он знает, что надо делать.

ГЛАВА 9

Надев мягкое платье, которое, подобно пенистому облаку, окутало ее плечи, Пейдж стояла, глядя на себя в зеркало. Никогда в жизни она не выглядела такой красивой, и она понимала это. Она стояла долго, вращая кольцо с розовым нефритом вокруг пальца, вспоминая тот момент в магазине Картье, когда Ванс надел ей это кольцо на палец, а служащий благоразумно отошел в сторону. Разумеется, через четыре недели ей придется его вернуть, но пока…

В дверь постучали, и она сказала: «Войдите».

Ванс, одетый в вечерний костюм, остановился в дверях, глядя на нее во все глаза.

– Какая вы красивая! – воскликнул он. Затем добавил. – Тетя Джейн рассказала мне, что в вашей комнате был обыск. Мы с Перкинсом обследовали замки. На них нет никаких следов взлома, нет даже царапины. Не знаю, что теперь делать. Что-нибудь пропало?

Она отрицательно покачала головой и вышла в гостиную. Дверь в спальню миссис Уинтли была закрыта, они остались одни.

– Ваша тетя хотела вызвать полицию, но я подумала… то есть, я предложила ей подождать до вашего прихода и спросить у вас совета.

– Я не могу понять, как они проникли в дом, если у них не было ключей. Но теперь, по крайней мере, – хмуро сказал он, – мы знаем, что они ищут.

– Они?

– Организация, которая проявляет к вам такое внимание.

Она кивнула, даже не удивившись.

– Мужчина, похожий на хорька, снова следил за мной сегодня. Я видела его меньше двух часов назад.

– Помните, Пейдж, что он не один. Есть еще два человека из отдела безопасности, которые теперь не спускают с вас глаз.

– Что случилось, Ванс? Ведь кулон не мог украсть никто, его здесь не было, он же у вас.

Он сунул руку в карман и вытащил оттуда кулон, грубая стальная цепочка свисала с его пальцев. Он показал Пейдж едва заметную трещинку, в которой скрывалась пружина, рассказал о том, что лежало в тайнике.

– Значит, микропленка в безопасности! – с облегчением выдохнула Пейдж, но лицо Ванса было по-прежнему сурово.

– Микропленка в безопасности, – согласился он, – но, как сказали мне сегодня мои руководители, только три человека кроме вас знают об этом. Они… – внезапно он замолчал.

После долгой паузы, во время которой Пейдж внимательно изучала лицо Ванса, краска сбежала с ее щек, и она твердо произнесла:

– Позвольте, я попробую угадать. Люди Маркхэма хотят, чтобы тот, кому нужен этот кулон, предпринял еще одну попытку его достать, верно? Такая морковка перед мордой ослика.

– Вы не обязаны это делать, – торопливо заговорил он. – Я поставил условие, что прежде надо спросить вас. Вы вправе сделать выбор. Эти люди играют по-крупному. Даже если мы постоянно будем вас охранять, все равно остается доля риска. В ее голосе, как и в ее позе, не было колебаний.

– Я говорила вам, что я трусиха, и это правда в каком-то отношении, Ванс. Однако мужчины, когда идут в сражение, тоже боятся. А мужчины идут в сражение каждый день. Это в такой же мере моя война, как и их. Я возьму кулон обратно. Даже когда я не буду его носить, я позабочусь о том, чтобы сказать любому, с кем буду разговаривать, что он все еще у меня, – она тут же добавила: – Но, разумеется, я не стану придавать ему особого значения, помимо того, что нефрит, из которого он сделан, просто замечательный.

– Вы уверены, что хотите это сделать?

– Уверена.

Он импульсивно шагнул по направлению к ней, и она неосознанно подалась вперед. Ванс чуть замешкался, овладевая своими чувствами, затем сказал:

– Позвольте, я надену его на вас.

Он застегнул цепочку на ее шее, и нефритовый кулон прильнул к мягкой, розовой ткани ее платья.

– Тетя Джейн, – оживленно сказал он, – говорит, что вы не успели купить себе вечернюю накидку. Она решила, что вам подойдет эта накидка из горностая, которая раньше принадлежала Марте, – он накинул ее на плечи Пейдж. – Ну что ж, – он заставил себя улыбнуться, – вперед, на войну.

– Вперед, в сражение, – весело сказала она. Затем начала смеяться. – О, Ванс! Ну не с таким же видом! Прямо, как у Теннисона в «Атаке бригады легкой кавалерии»: «Четыре сотни мужчин поскакали в долину смерти». Мы ведь собираемся приятно провести вечер, не так ли?

Тут и там люди, сидевшие в ресторане, оборачивались, чтобы посмотреть на привлекательную пару: девушка, красивая и свежая, словно дикая роза, и мужчина с влюбленным взглядом.

– Как редко можно увидеть настоящее счастье, – заметил один из мужчин своей спутнице. – Люди, могут веселиться, могут глубоко интересовать друг друга, могут даже нежно относиться друг к другу, но без… без того особого качества, которое этим двоим удалось найти вместе.

– Знаю, – ответила женщина. – И я от всего сердца надеюсь, что они сохранят его навсегда.

– Навсегда? Это слишком долгий срок. Да просто ухватить его, просто на секунду бросить на него взгляд – уже больше, чем выпадает на долю многих людей.

И все же Пейдж видела, что, несмотря на обожание, которое светилось в глазах Ванса, несмотря на его веселые истории, он был в тяжелом расположении духа. То и дело она внезапно вскидывала длинные ресницы и смотрела ему в лицо, замечая там что-то, что совсем не было обожанием. Вопрос. Почти сомнение.

Неожиданно он сказал:

– Тетя Джейн говорила мне, что у вас сегодня был посетитель.

Она кивнула.

– Нежданный, надо признаться. Это был Джерри Брукс. Знаете, Ванс, мне это непонятно. Люди так меняются. Джерри не хотел жениться на мне, потому что у меня не было денег. У меня по-прежнему их нет. Но теперь, совершенно внезапно, он заявляет, что это не имеет для него никакого значения, что даже собственная карьера его больше не волнует. Нет, я просто не понимаю. Что бы там ни было, я попросила Перкинса больше не пускать его.

Часть сомнений пропала с лица Ванса.

– Я пытался понять, зачем он приходил. То же самое, по-моему, делала тетя Джейн. Она сказала, что он вел себя несколько развязно по отношению к вам, и мне кажется, она ставит это мне в вину.

Пейдж сделала беспомощный жест руками, и нефритовое кольцо блеснуло в лучах света.

– Ванс, вы можете решить, будто я сошла с ума, но сегодня днем я подумала…

– Да? – теперь он улыбался и снова был похож на самого себя.

– У меня нет денег. С этой точки зрения, я нисколько не изменилась. Но… у меня есть кулон, который, возможно, стоит больше, чем все деньги, которые у меня когда-то были. По меньшей мере, стоил, пока в нем была микропленка. А Джерри носит на левой руке тяжелый перстень с печаткой.

Он сидел, нахмурившись, обдумывая ее слова.

– Вы хотите сказать, что это он напал на вас в Чайнатауне? Джером Брукс? Парень, который нацелился на дипломатическую карьеру и даже избавился ради нее от вас? – он взглянул на официанта, который склонился над ним с большим меню в руках.

– Что подать на десерт?

– Блинчики «Сюзет», – решила девушка. – Люблю смотреть, как они готовятся.

Ванс засмеялся.

– Если хороший аппетит – признак хорошего расположения духа, то вы в самом лучшем настроении.

– Давайте, смейтесь, – сказала она, улыбаясь. – За эти четыре недели я собираюсь попробовать все блюда, о которых мечтала последние месяцы, пока питалась гамбургерами и консервированными спагетти.

Когда официант, не говоря ни слова, приготовил им блинчики «Сюзет», поливая их острым соусом, и ушел, Пейдж, несмотря на весь свой аппетит, отложила вилку в сторону.

– Есть кое-какие мелочи, которые я не могу объяснить, – сказала она. – Почти неуловимые мелочи.

– Что ж, давайте обсудим их.

Перечислив их, она сама поняла, что это не так уж и много. Джерри носил перстень с печаткой, хотя кольцо на руке у мужчины – совсем не редкость; он знает, что и Пейдж, и Ванс работают в компании «Маркхэм Электроник»; он проявляет интерес к ее внезапному увлечению нефритом; наконец, каждый раз, когда он заговаривает о Вансе или его тете, на его лице появляется странное выражение, которое он пытается скрывать.

– Здесь что-то не так, я это чувствую, – сделала она вывод.

– Тетя Джейн! – яростно произнес Ванс.

– Да, это выглядит так, словно он знает что-то нехорошее, и это его забавляет.

– Но это же, – сказал Ванс, – просто ни с чем не сообразно!

– Ого, какие ученые слова ты знаешь! – произнес смеющийся голос, и Пейдж с удивлением обернулась.

В проходе между столиками стоял высокий загорелый мужчина под руку с хорошенькой женщиной.

Как Ванс и говорил, Майлз Форрест в Нью-Йорке совершенно не походил на Майлза Форреста в Сан-Франциско. Он был одет в прекрасно сшитый вечерний костюм, а его спутница выглядела так, словно покупала свои наряды у Диора.

Ванс поднялся, и мужчины обменялись рукопожатиями. Майлз ослепительно улыбнулся Пейдж.

– Рут, это невеста Ванса. Не правда ли, он нашел себе настоящую жемчужину?

Женщина посмотрела на Пейдж, на ее лице было написано сомнение, почти враждебность.

– Я начинаю ревновать, – сказала она, и видно было, что в ее шутке есть большая доля правды. – Майлз только о вас теперь и говорит. Надеюсь, Ванс, вы привезете как-нибудь свою невесту к нам на обед. Я позвоню вам, как только доберусь до своего календаря.

Через несколько минут роскошно одетая пара отошла от их столика. Пейдж покачала головой.

– Он – словно два совершенно разных человека, правда?

– Да нет, Майлз всегда один и тот же. Это все его детская тяга к ролям и переодеваниям. Но как человек он – чистое золото, в чем вы, я думаю, убедитесь сами. Я надеюсь, что вам так же понравится и его жена. Они поженились, как только он покинул колледж, это очень счастливый брак.

Ванс через стол посмотрел на Пейдж и заметил недоуменное выражение на ее лице.

– Они всегда казались мне образцовой парой, но Рут почему-то ревнует к вам Майлза. Вы ведь встречались с ним только один раз – тогда, в аэропорту?

– Да, в Сан-Франциско он чуть не сбил меня с ног, – рассмеялась Пейдж.

Ванс бросил взгляд на часы.

– Занавес поднимается без десяти девять. Нам лучше поторопиться.

Набросив на ее обнаженные плечи горностаевую накидку, он помедлил, указывая Пейдж на огни Нью-Йорка.

– О чем вы задумались? – спросил он.

– Думаю, кто следит за нами сегодня…

* * *

Пейдж запомнила этот вечер на всю жизнь. Уже тогда она понимала, что счастлива, что просто светится счастьем, которое делает ее еще более красивой. Ей доводилось уже жить мечтами прежде, и она видела, как они превратились в пустые иллюзии. Теперь, когда она согласилась на эту странную и беспокойную работу, рассчитывая получить от нее совсем мало или вообще ничего, она вдруг поняла, что все ее чувства ожили, что никогда в жизни ей еще не приходилось так ясно видеть, так глубоко переживать.

Но, поскольку ничто в жизни не может быть совершенным, то и над этим чудесным вечером витала своя тень. Хотя Ванс казался довольным и радостным, хотя она понимала, что он любуется ею и даже гордится ею, наслаждается ее присутствием, она замечала в его поведении какую-то странную сдержанность, словно их разделял невидимый барьер, который Ванс не мог или не хотел переступить.

Пьеса оказалась хорошо сыгранной и очень веселой. После театра они отправились танцевать.

На это время Пейдж забыла обо всем, кроме радости настоящей минуты, которую не смогли омрачить даже два пустяковых происшествия, оба из которых случились в тот момент, когда молодая пара собиралась покинуть гостиницу, где они танцевали.

Первое произошло в туалетной комнате, куда Пейдж зашла, чтобы напудриться и расчесать волосы. Глянув в зеркало, она увидела у себя за спиной молодую женщину. Женщина смотрела на нее пристально, словно фотографировала ее черты у себя в памяти, нефритовый кулон она рассматривала особенно внимательно, после чего отвернулась. Инстинктивным движением Пейдж плотнее запахнула на плечах горностаевую накидку, чувствуя, как по спине у нее пробежал холодок. До этой минуты она и не вспоминала, что за ней по-прежнему следят.

Другой случай произошел, когда они выходили из дверей гостиницы.

– Такси, сэр? – спросил швейцар.

Ванс повернулся, и на него налетел молодой человек, который шел следом. Он тут же начал извиняться, но, как показалось Пейдж, делал это слишком долго.

– Не надо такси, – ответил Ванс и повернулся к Пейдж. – Я воспользовался случаем и сам взял машину. Это мой вечер и я не хочу, чтобы он уже закончился. Я подумал, может быть, вы захотите немного прокатиться, поглядеть на огни Манхэттена.

– С удовольствием! – воскликнула Пейдж.

Когда они отъехали от подъезда и влились в поток машин, который в это время был уже не таким плотным, как днем, он спросил:

– Не холодно?

– Все замечательно, – заверила она его. – Ванс?

– Да моя… да, Пейдж?

– Что там произошло, в вестибюле? Тот человек, который будто бы случайно столкнулся с вами?

– О, – рассмеялся Ванс, – я смотрю, от вас ничего не ускользнуло.

Он назвался одним из агентов отдела безопасности, которые присматривают за вами.

– Я почти уже забыла, что за нами присматривают, – сказала она, – хотя там, в туалетной комнате была женщина, которая просто обыскивала меня глазами, словно пыталась запомнить мое лицо, черту за чертой.

Ванс тихо рассмеялся.

– По-моему, в этой гостинице не было человека, который бы на вас не смотрел. Надо сказать, что вы прелесть, мисс Уилберн!

– Спасибо, мистер Купер.

Но тут он опять, казалось, натолкнулся на невидимый барьер и замолчал. Они мчались по ночному городу, ветер холодил ее лицо и развевал волосы.

Мало-помалу они снова разговорились. Они вспоминали о том, в какие игры играли, когда были маленькими, кем мечтали стать, «когда вырастут», о годах его учения в колледже Дартмут, когда Майлз Форрест был героем класса, о ее жизни в Перу и о ее отце, которого она так любила. Пейдж вдруг поймала себя на том, что в последние дни с Вансом она смеялась больше, чем за много предыдущих месяцев.

Затем они пересекли мост Джорджа Вашингтона и, полюбовавшись на спокойные воды Гудзона, повернулись и поехали обратно, навстречу огням никогда не засыпающего города.

Теперь они молча ехали по бульвару Генри Гудзона, повернули к востоку, выехали на Парк авеню, миновали ряд высотных жилых домов, обогнули Главную Центральную станцию и двинулись в Мюррей Хилл, к дому.

Неожиданно Ванс спросил:

– Вы все еще переживаете из-за Джерри?

Она, полусонная, медленно повернула голову, лежавшую на спинке сидения.

– Из-за кого? – спросила она отсутствующим голосом, словно была в эту минуту где-то невероятно далеко от предмета разговора.

– Нет, ничего.

После этого Ванс начал что-то тихо насвистывать себе под нос.

ГЛАВА 10

Пейдж опять спала долго. Было уже почти четыре часа утра, когда Ванс отпер дверь дома и проводил ее в комнату. У входа он поколебался, но затем сказал:

– Спокойной ночи, Пейдж, – и ушел к себе.

Она почувствовала разочарование. Пейдж ждала, что он поцелует ее. В конце концов, они ведь были обручены, не так ли? Нетвердо ступая, она вошла к себе, почти засыпая на ходу. Быстро раздевшись и почистив зубы, она рухнула в постель и сразу же уснула.

Пейдж проснулась на следующее утро поздно, видимо, очень поздно. Она лежала, глядя в потолок, и перебирала в памяти прошедший вечер, минуту за минутой. Полюбовалась бледно-розовым нефритом в своем обручальном кольце. И радость опять исчезла. Ведь когда их фиктивной помолвке придет конец, ей придется вернуть его Вансу. Она прогнала от себя эту мысль. Впереди еще много времени, достаточно, чтобы смириться с неизбежной разлукой с Вансом и с тем, что, по всей вероятности, она больше никогда не увидит его снова. Когда работа закончится…

И тогда Пейдж поняла, что с ней. Она безумно влюбилась в Ванса Купера.

Хорошо, с вызовом сказала она себе, пусть со временем эта любовь причинит ей много страданий. Но Лесли напомнила ей, как отец Пейдж грудью встречал все, что выпало в жизни на его долю, даже если потом ему приходилось очень страдать. По крайней мере, в эту минуту – а человек все-таки живет только настоящим – она была счастлива.

В это утро записки от Ванса не было. Вместо этого на подносе с завтраком, который принесли ей в комнату, лежала записка от миссис Уинтли.

«Моя дорогая, Ванс сказал мне, что вы вернулись ужасно поздно. Это не упрек. Надеюсь, вы здорово повеселились. Поэтому можете отдыхать, сколько вам будет угодно. У меня сегодня собрание комитета Лиги женщин-избирателей. Оно начинается утром, а потом еще будет официальный завтрак. Надеюсь, вы не станете возражать, если мы оставим вас на это время одну. Любящая вас тетя Джейн.»

Пейдж медленно перечитала записку. «Это не упрек». Как видно, тетя Джейн беспокоилась, чтобы это было абсолютно ясно. Бедная тетя Джейн! Непременно нужно каким-то образом дать понять Марте, как глубоко она ранила свою мать. Какие бы разногласия ни возникли между этими двумя женщинами в прошлом, теперь все должно быть забыто. Все, что осталось, – это память о былом гневе, былых упреках, былой горечи. Вспоминая свою собственную озлобленность, с которой она рассталась лишь недавно, Пейдж почувствовала, что ей становится стыдно. Но есть ли надежда, что ей удастся помочь Марте, которая ее совсем не знает, так же, как помогла ей Лесли Тревор – любимая и верная подруга? По меньшей мере, стоит попробовать. Когда закончится месяц, ей будет приятно вспоминать, что она сделала что-то хорошее, что останется в этой семье и после нее.

Она надела свою новую юбку, расчесала волосы, натянула теплый свитер и сунула ноги в туфли на низком каблуке. Впереди был целый день, нет, поправилась она, взглянув на часы, целых полдня. Чем бы ей заняться? Сначала она решила не спеша прогуляться по Пятой авеню, полюбоваться на витрины, может быть, зайти в музей. Но затем она вспомнила о нефритовом кулоне, о стороживших ее глазах. Ее решимость дрогнула. Кулон был той целью, которая тянула к себе врагов. Завтра, пообещала она себе. Не сегодня.

Но, прежде всего, необходимо было сделать кое-что немедленно. В маленькой гостиной тети Джейн она заказала по телефону Сан-Франциско.

– Пейдж! – с радостью и облегчением воскликнула Лесли. – Я уже почти умираю от волнения и любопытства. Что все это значит? Сначала ты мчишься сломя голову в Нью-Йорк. Затем этот обыск в твоей комнате. Дорогая моя, даже матрасы вспороли! Твою хозяйку от гнева чуть не хватил удар! Потом таинственный звонок из Нью-Йорка, какие-то люди задают вопросы об одежде, которую я тебе послала, спрашивают про какой-то нефритовый кулон. Что за кулон, сажи на милость? Ты что, укрываешь краденое? Наконец, в довершение всего, к телефону подходит твой Ванс Купер – кстати, у него такой приятный голос, Пейдж, и просит никому ничего не говорить, при этом шепчет какие-то таинственные слова о правительстве. Давай, рассказывай, милая моя, пока я не сошла с ума от всего этого!

Задолго до того, как эта обвинительная речь подошла к концу, Пейдж, не в силах сдерживаться, начала смеяться. Бедная Лесли! У нее, должно быть, такое чувство, что ее подруга играет роль в шпионском фильме.

– Прежде всего, – сказала она, – сам он такой же приятный, как и его голос, но он не мой Ванс, – тут она подумала, почему, собственно, это, прежде всего.

– Но смотри, не говори об этом никому. Мы делаем вид, что обручены.

– Делаете вид!

– Послушай, Лесли, тут есть многое, чего я не могу объяснить тебе прямо сейчас.

– Ах, и ты туда же! – жалобно воскликнула Лесли.

– Но поверь мне на слово, что все в полном порядке. Абсолютно в порядке. Я живу у тети Ванса, которая ужасно мила со мной и принадлежит к тому типу компаньонок, который одобрила бы даже самая строгая викторианская матрона.

– Ну, – с сомнением протянула Лесли, – если ты так уверена…

– Абсолютно уверена.

Лесли издала вздох облегчения.

– Одно я знаю точно. Ты никогда не станешь мне лгать. Значит, действительно все в порядке.

– Конечно, в порядке. Кстати, знаешь, Лесли, ведь я потеряла всякую связь с Элис и Хелен, вообще со всеми, кроме тебя.

– Еще как знаю! Все из-за твоего ужасного Джерри.

– Ты мне напомнила, – беззаботно сказала Пейдж, – что Джерри сейчас в Нью-Йорке.

– В Нью-Йорке! Что он там делает?

– Он сказал, что приехал сюда вслед за мной.

– Пейдж Уилберн, если ты позволишь ему вновь прокрасться в твое сердце, после того, как он с тобой обошелся, я тебе этою никогда не прощу.

– Не беспокойся об этом. Но расскажи мне об Элис и Хелен.

– У них у обеих все не слава Богу, – грустно сообщила Лесли. – Я думала, что Тед Харвест и Элис влюблены друг в друга до безумия, но прошло чуть больше года со дня их свадьбы, и вот – он надрывается на работе в Сан-Франциско, а она уехала в Нью-Йорк сама по себе. Она сказала – в отпуск. Сказала, что едет на свои деньги. Нет смысла, говорит, сидеть в квартире, раз Том считает, что работа для него важнее жены. Я думаю, тебе стоит ее отыскать, Пейдж. Мне кажется, ты найдешь, что ей сказать. Я позвонила Теду на следующий же день и пригласила к нам на обед. Разумеется, из него нельзя было вытянуть ни слова упрека в адрес Элис, но все же он признался, что немного устал сам себе готовить обеды. Уж я бы ей показала!

– Какой у нее адрес в Нью-Йорке?

– Где-то в районе Риверсайд Драйв… А, вот он, – Лесли продиктовала адрес.

– А что у Хелен?

– Ну, что там у них случилось, я не знаю, – призналась Лесли. – Мы с ней вместе обедали на прошлой неделе. Она даже не упоминала о Нормане Грэхеме. Она больше не носит обручальное кольцо, и вид у нее очень печальный. Из-за чего бы они там ни поссорились, счастливой она себя теперь не чувствует.

– Очень жаль, – сказала Пейдж. – Мне казалось, с их помолвкой все будет в порядке.

– Кстати, тебе известно, что Нормана перевели в нью-йоркское отделение компании? Ах, да, ты, конечно, это знаешь. Ну, так вот, наконец, я спросила у нее прямо, что произошло. Она сказала, что ей всю жизнь приходилось себе во всем отказывать, как и ее матери, поскольку ее отец был таким экстравагантным человеком, что у них вечно не хватало денег уплатить за жилье. Поэтому, когда Норман купил себе «Кадиллак» и начал заказывать одежду у портного, вплоть до рубашек, она вернула ему кольцо. Она сказала, что повидала в жизни достаточно мотовства, чтобы терпеть его и дальше, и ей не хочется всю жизнь гнуть спину, как это делала ее мать, чтобы муж мог просаживать все деньги на себя, лишая их куска хлеба.

– Вот странно, – удивленно произнесла Пейдж, – мне казалось, что кто-кто, а Норман Грэхем не мог похвастаться богатством.

Закончив разговор и положив трубку, она сидела какое-то время, задумчиво глядя на аппарат. Откуда у Нормана может быть столько денег? Она помнила, что это – жизнерадостный, довольно полный мужчина с благодушным лицом, который вечно смешил всех вокруг. Не слишком обаятельный, но добрый, надежный человек с беззаботным характером. Разумеется, Норман не мог пойти на предательство по отношению к «Маркхэм Электроник».

Наконец Пейдж глубоко вздохнула. Больше невозможно прятаться за закрытой дверью! Вернувшись в комнату, она решительно взяла нефритовый кулон. Что теперь с ним делать? В первый раз она подумала о том, откуда человек, который вчера забрался в дом, мог узнать, какая из комнат принадлежит ей?

В маленькой гостиной она огляделась. На столе лежал старый том в кожаном переплете, который после «того, как из него удалили страницы, служил сигаретным ящиком. Она высыпала сигареты в большую хрустальную пепельницу, стоявшую рядом, положила кулон на их место и поставила переплет на полку, засунув его между двумя другими кожаными томами. Со стороны невозможно было догадаться, что это не книга.

Теперь Пейдж была готова покинуть дом. Она глубоко вздохнула и вышла на улицу. Услышав, как входная дверь закрылась за ее спиной, она почувствовала легкий испуг. Впрочем, чего ей нервничать? Люди Маркхэма должны следить за ней и в случае чего, прийти на помощь. Ей нечего бояться. Пейдж бодро двинулась вперед, чувствуя, как с каждым шагом страх рассеивается и к ней снова возвращается уверенность в себе. Добравшись до Пятой авеню, она повернула к югу, в сторону Гринвич Виллидж. Марта жила на Четвертой улице.

У Пейдж не было никакого ясного плана, но муки, которые переживала миссис Уинтли, толкали ее хотя бы предпринять попытку встретиться с Мартой и уговорить ее вернуться домой.

Сидевшая на скамейке девушка мрачно смотрела на Пейдж. На ней были узкие голубые джинсы и обтягивающий свитер, темные прямые волосы мягкими прядями падали ей на плечи. Лицо было исхудавшим, глаза смотрели дерзко. Типичная хиппи, подумала Пейдж. В выражении лица девушки и в том, как она сидела на скамье, было что-то, вызывающее жалость.

Пейдж миновала одинокую девушку, продолжая поиски жилья Марты Уинтли, и вышла на Четвертую улицу.

На мостовой кричали дети, с риском для жизни, игравшие в бейсбол, шныряя между проезжавшими грузовиками. Неподалеку прогуливалась парочка длинноволосых юнцов. Увидав Пейдж, они остановились, затем один из них, неразборчиво сказав что-то своему приятелю, направился к ней и был уже совсем рядом, когда между ним и Пейдж, словно из под земли, вырос неприметный молодой человек. Он что-то тихо сказал длинноволосому, тот изменился в лице и повернул обратно. Пейдж посмотрела на незаметного молодого человека и вспомнила, что это именно он столкнулся вчера в вестибюле гостиницы с Вансом. Она благодарно улыбнулась и вошла в подъезд нужного ей дома. Она знала, что, пока этот человек рядом с ней, она вне опасности.

В узком подъезде с тусклым освещением висело несколько почтовых ящиков и табличек. «Мэри Смит» – это имя теперь носила Марта. Пейдж снова и снова нажимала кнопку звонка. Затем оставила звонок в покое и пошла обратно. Придется попробовать в другой раз.

Когда Пейдж по дороге домой повернула на Пятую авеню, из подъезда одного из больших жилых домов вынырнул человек и направился к такси, в котором его ждала женщина. На мгновение Пейдж показалось, что это Джерри, хотя она и не видела его лица. Ей вспомнилось, что люди часто узнают своих знакомых именно по характерным особенностям походки задолго до того, как могут разглядеть лицо. Она задумчиво смотрела вслед машине, пока та не свернула за угол. Нет, конечно, это не мог быть Джерри. На Пятой авеню она остановила такси и назвала адрес Элис Харвест.

Здание, о котором Лесли мельком упомянула, что оно находится где-то около Риверсайд Драйв, было расположено в районе, который, видимо, прежде знавал лучшие дни. Он был похож на женщину, которая, несмотря на поношенное платье, держится с таким достоинством, что кажется нарядной. Небольшая гостиница оказалась обшарпанной, но вполне комфортабельной. Пейдж спросила у стойки об Элис, и служащий ответил, что миссис Харвест через несколько минут сама спустится в вестибюль.

– Пейдж! Вот так сюрприз. Что ты здесь делаешь? – Элис обняла подругу, затем осмотрелась по сторонам. – Вон там есть пара стульев. Здесь тесновато, – извинилась она, – но все же удобнее, чем в номере, который по размеру чуть больше коробки из-под туфель, да к тому же там только один стул.

Припомнив уютную и просторную квартиру Элис в Сан-Франциско, расположенную на вершине холма, откуда открывался изумительный вид на залив, Пейдж почувствовала недоумение.

– Вопрос в другом, – весело сказала она, – что здесь делаешь ты?

Элис Харвест была небольшого роста, с белокурыми волосами и хорошеньким личиком. Когда она ответила, ее голос слегка дрожал от обиды.

– Ты же знаешь Тома, какой он. Старательный подмастерье. Работает пять дней в неделю и как минимум на три вечера в неделю берет работу на дом, так что с ним даже поговорить нельзя, а в последнее время даже уик-энды стал тратить на какой-то ужасно важный заказ, – она с раздражением добавила: – настолько важный, что он даже ничего не объясняет своей слишком простой жене. А может быть, он считает, что я недостаточно умна, чтобы что-то понять. Я говорила ему, что мы нигде не были с самого медового месяца, который закончился уже больше года назад. А он мне отвечает, ты же знаешь, какой он легкомысленный: «Подожди еще шесть недель, милая, и у нас будут настоящие каникулы». Шесть недель. Нет, ты подумай. Поэтому я сложила вещи и поехала в Нью-Йорк одна. Ну, конечно, хорошая гостиница через неделю оказалась мне не по карману – здесь такие цены! – так что я пока перебралась сюда. Пейдж задумчиво смотрела на подругу.

– Тебе здесь весело? – спросила она небрежно.

– Ну, в одиночестве особо не повеселишься, – капризно сказала Элис, и Пейдж расхохоталась. – Тебе хорошо смеяться. Тебе не приходится делить мужчину с его работой.

Элис замолчала с сокрушенным видом, пораженная собственной бестактностью.

– О! Милая Пейдж. Прости. Я сказала глупость. Меня надо высечь за то, что я сделала тебе больно.

– Это все ерунда, – заверила ее Пейдж. – И ты вовсе не сделала мне больно. Джерри полностью ушел из моей жизни. Дело в том, что я обручена с другим.

– Как чудесно! То-то я смотрю, ты совсем изменилась. Я никогда раньше не видела тебя такой нарядной. Где ты с ним познакомилась? Расскажи мне об этом, – в своем искреннем сочувствии к подруге и подлинной радости за ее счастье Элис забыла о собственных огорчениях.

– Он тоже работает у Маркхэма, – сказала Пейдж. – А числится здесь, в нью-йоркском отделении, но часто бывает по делам в Сан-Франциско. Там мы и познакомились.

Все это была чистая правда, но Пейдж было противно дурачить свою старую подругу. Она сняла перчатку и показала Элис обручальное кольцо.

– Какое красивое! – воскликнула та. – И необычное. Хотя я, признаюсь, предпочитаю бриллиантовые. Как-то принято, чтобы обручальное кольцо было с бриллиантом.

– Ванс знает, как я люблю нефрит.

– Ванс! Только не говори мне, что ты собираешься выйти замуж за Ванса Купера, эту восходящую звезду в компании Маркхэма!

– Именно за него, – весело сказала Пейдж.

– Но почему же ты, скажи на милость, держала это в таком секрете? А, я полагаю, ты рассказывала все Лесли. Вы же с ней всегда были как сестры.

– Кстати, – сказала Пейдж, стараясь переменить предмет разговора, чтобы не заходить слишком далеко, – ты знаешь, что Лесли подарила мне самый изумительный нефритовый кулон, какой только есть в мире. Прямо музейная редкость.

– Да, конечно, она вполне может себе это позволить. Треворы просто купаются в деньгах. Гордон Тревор всегда может позволить себе тратить столько времени и денег, сколько ему хочется, разъезжая повсюду с Лесли, – услышав недовольные нотки в собственном голосе, Элис поспешила сменить тему. – Но расскажи мне о мистере Купере и о том, что ты делаешь в Нью-Йорке.

– Вансу пришло время возвращаться, и он попросил меня пожить с его тетей на то время, которое нужно, чтобы приобрести приданое. Ты же знаешь, у меня ничего не было, кроме траура.

– Еще как знаю, – произнесла Элис с таким чувством, что Пейдж расхохоталась.

– Что, это было так ужасно?

– Честно говоря, да. Мне кажется, он здорово вскружил тебе голову.

Пейдж осторожно начала направлять разговор в нужное ей русло. Она не хотела наделать ошибок.

– Конечно, Ванс проводит со мной все свободное от работы время, но дело в том, что сейчас люди Маркхэма заняты одним ужасно важным проектом, что-то связанное с космическим вооружением. Это настолько секретно, что Ванс даже и не думает посвящать меня в свои дела. И работает он как сумасшедший, как и все остальные инженеры. Но осталось всего несколько недель, он сможет вздохнуть свободнее, вернуться к нормальной жизни и отдохнуть.

– И ты не возражаешь? – спросила Элис. – Ведь вы обручены, ты имеешь право ожидать, чтобы мужчина уделял тебе все свое внимание.

– Мне кажется, все личные «права» должны уступать место вещам поважнее, – сказала Пейдж. – Я бы перестала уважать Ванса так глубоко, как уважаю сейчас, если бы он бросил все ради того, чтобы увиваться за мной и развлекать меня. Да и просто он на это не способен! Каждый старается, как может. После того как Ванс заканчивает рабочий день, – Пейдж бросила на Элис лукавый взгляд, – все, что ему нужно – это хороший обед и немного отдыха. И, по-моему, он их вполне заслуживает.

На минуту на лице Элис появилось подозрительное выражение. Пейдж простодушно ей улыбнулась, скрывая свои мысли.

– Не все инженеры в «Маркхэм Электроник» так увлечены работой, – сказала Элис, наконец. – У некоторых из них остается время на личную жизнь и на развлечения. Возьми, например, Нормана Грэхема. Ты знаешь, что Хелен расстроила помолвку?

Пейдж кивнула.

– Я позвонила Норману, как только попала в Нью-Йорк, и он то и дело вывозит меня куда-нибудь. В этом нет ничего плохого, – торопливо добавила Элис. – Том не стал бы против этого возражать. На самом деле единственная причина, из-за которой он постоянно приглашает меня обедать, заключается в том, что он получает возможность говорить о Хелен, – выражение недовольства снова показалось на ее лице. – Я не знаю, что Хелен нужно. Норман – замечательный мужчина, из тех, кого ищут женщины. Он может дать тебе все самое лучшее. Обеды в самых дорогих ресторанах и «Кадиллак», чтобы катать тебя, где угодно. Чего еще желать?

– Норман, вроде, не получал наследства, верно? – небрежно спросила Пейдж.

– Боже праведный, конечно, нет. У его родителей маленькая скобяная лавка в каком-то городке на среднем Западе, где они оба и работают. Норман учился в колледже на стипендию. А к чему ты клонишь?

– Я просто думаю, откуда у него столько денег, чтобы он мог сорить ими направо и налево?

– Любопытно. Хелен тоже об этом спрашивала. Она говорила что-то о человеке по имени Микобер. Я не знаю этого человека. Он тоже работает на Маркхэма?

Когда Пейдж разразилась взрывом смеха, Элис обиделась.

– Что здесь такого смешного?

– Элис, неужели ты хочешь сказать, что никогда не читала «Дэвида Копперфильда»? – Элис отрицательно покачала головой, и Пейдж продолжала, смеясь. – В этом романе полно незабываемых персонажей. Один из них – растяпа Микобер, который говорил: «Если годовой доход равняется двадцати фунтам, а годовой расход – девятнадцать фунтов с половиной, то в итоге остается счастье; если годовой доход равняется двадцати фунтам, а годовой расход – двадцать фунтов с половиной, то в итоге получается нищета».

– Мне кажется, это верно, – с неохотой согласилась Элис. – Тед настаивал на том, чтобы мы откладывали деньги каждый месяц. Когда я думала о тех вещах, которые могла бы на них купить, то просто с ума сходила от злости на него, – немного подумав, она добавила: – по-моему, ты считаешь, что я поступила нечестно по отношению к Тому, и что мне следовало остаться дома и ухаживать за ним.

– О, я уверена, что с ним все в порядке, – бодро сказала Пейдж. – Я только сегодня утром разговаривала по телефону с Лесли. У нее-то я и взяла твой адрес. Она сказала, что как-то на прошлой неделе приглашала Тома на обед, потому что он устал сам себе готовить еду. Но она не упомянула, что он плохо выглядит или что-нибудь в этом роде.

– Откуда ей знать, – Элис произнесла это так резко, что Пейдж уронила перчатки на пол, чтобы, нагнувшись, скрыть изумление на своем лице. – Тед никогда не жалуется. Иногда у него бывает ужасное воспаление в горле, и он ничего с этим не делает, пока кто-нибудь не возьмется за него.

Пейдж взглянула, на часы.

– О, мне пора бежать! – воскликнула она. – Но я позвоню тебе через несколько дней, и мы договоримся сходить куда-нибудь пообедать. Я бы хотела познакомить тебя с тетей Ванса, хотя сам Ванс, боюсь, будет слишком занят, чтобы присоединиться к нам.

– Ну… – колебалась Элис, – это было бы здорово. Но, Пейдж, я думаю, что мне пора вернуться в Сан-Франциско. Я ненавижу летать самолетами, но на этот раз, пожалуй, полечу. Так будет гораздо быстрее.

Таксист, в чью машину села Пейдж, всю дорогу недоумевал, что так рассмешило красивую пассажирку, которая смеялась до самого дома. Точнее, до того момента, как он резко спросил:

– Что-нибудь не так, леди?

Она подняла встревоженное лицо.

– Нет. А в чем дело?

– Кажется, нас преследует машина. Я подумал, может, вы попали в какую-нибудь беду?

– Конечно, нет, – заверила она его.

Когда таксист остановился у дома в Мюррей Хилл, никаких других машин вокруг не было видно. Тем не менее, Пейдж заранее расплатилась с водителем и, выйдя из такси, сразу же бросилась к дверям.

Глядя ей вслед, водитель обратил внимание на дом, в который она вошла. В тот вечер он рассказывал своей жене: «Я решил запомнить это место хорошенько, на случай, если что-то случится. Мне все это показалось подозрительным. По-настоящему подозрительным. Это был не просто какой-то парень, который преследует красивую девушку. Я видел ее лицо, когда она побежала к дверям. Несмотря на то, что она мне говорила, она была здорово испугана».

ГЛАВА 11

В тот вечер Ванс задержался на работе, и Пейдж легла спать, не увидевшись с ним. Они с тетей Джейн поужинали вдвоем, а потом поднялись в маленькую гостиную поболтать. Пейдж решила не упоминать о своей тщетной попытке разыскать Марту. Пока ей не удастся что-нибудь разузнать, разговорами о сбежавшей девушке она только разбередит сердце тети Джейн, или – хуже того – та может подумать, что Пейдж напрашивается на незаслуженную благодарность.

Миссис Уинтли в длинном черном кружевном платье и с бриллиантовым ожерельем на шее была образцом величественности. Если бы Пейдж впервые увидела ее в таком обличье, ее бы охватил священный трепет. Вместо этого она поняла, что тетя Джейн мягко и почти незаметно подталкивает ее к рассказам о ее отце, об их жизни в Перу, и поймала себя на том, что говорит об отце с любовью и нежностью.

Впервые она почувствовала, что хочет поведать этой доброй женщине о боли и унижении, которые она испытала из-за расторгнутой помолвки. Но она сдержалась из опасения, что миссис Уинтли может подумать, что она обручилась с Вансом назло Джерри, и что брошенная девушка уже не нужна ни одному мужчине.

Вместо этого она рассказала о своей работе в компании «Маркхэм Электроник».

– Жаль, – сказала тетя Джейн, – что в мое время девушкам не разрешали работать. Это хорошая школа жизни, даже если не нуждаешься в деньгах, и, кроме того, многие семьи живут на две зарплаты. Но во времена моей молодости девушки из приличных семей могли стать только учительницами – я, конечно, не говорю о бедных. Мне кажется, что, только работая в магазине, на фабрике или в конторе, девушка может понять, как нелегко приходится мужчине, за которого она выходит замуж. Если бы она знала, с каким трудом ему достаются деньги, она была бы поэкономнее, и не требовала бы невозможного от будущего мужа.

Слегка порозовев, она добавила:

– Вы, наверное, считаете, что я несу чушь, моя милая. Я не сумела воспитать свою дочь, а сама рассуждаю о том, как должны себя вести другие.

– Сложно судить о том, что кто-то сумел или не сумел. Может быть, сейчас Марта начинает понимать, что бывают проблемы и посерьезнее, чем у нее. Как только человек это поймет, он уже на пути к решению своих проблем, ведь так? Меняется отношение к жизни. – Пейдж засмеялась. – Кто-то сказал, что как бы мы себя ни жалели, мы ни за что бы не обменяли свои проблемы на чужие. – Не ожидая ответа, она спросила, как прошло собрание Лиги.

– Я считаю, что каждая женщина должна быть образованной гражданкой своей страны, а также уметь обращаться с деньгами и зарабатывать их, – произнесла тетя Джейн. – Женщины с большим трудом завоевали право голоса и стали равны мужчинам. Теперь они должны узнать о своих кандидатах и о гражданских обязанностях. Терпеть не могу женщин, которые постоянно жалуются на систему, а сами не могут и пальцем пошевелить, чтобы что-то изменить.

Приглушенно зазвонил телефон, и, пробормотав извинение, она взяла трубку.

– Да? А, это ты, Беверли… Надеюсь, тебя хорошо устроили в «Бикмане»… Я рада… Конечно, я с удовольствием с тобой встречусь. Секунду, я только взгляну на свой ежедневник… Да, в это время мне удобно. Я буду свободна.

Повесив трубку, она минуту задумчиво смотрела на телефон. Потом медленно произнесла:

– Наверное, я была недостаточно любезна с Беверли.

– Ничего себе недостаточно! Ванс говорил, что вы даже платили за ее образование.

– Да, платила. Но я ее почти не знаю… Я не приглашала ее к себе в гости. Я не видела ее с младенчества. Боюсь, что… В общем, она, очевидно, узнала от Ванса, что моя дочь сбежала из дома. Интересно, не сложилось ли у нее впечатление, что я хочу заменить ею свою дочь. Если так, то я вела себя неправильно и непорядочно.

– Только не вы, – уверенно заметила Пейдж, но у миссис Уинтли был все еще озабоченный вид.

Через некоторое время Пейдж подошла к проигрывателю и, порывшись в пластинках, поставила скрипичный концерт Моцарта. Вечер закончился под звуки чарующей музыки, хотя обе женщины были так поглощены собственными мыслями, что вряд ли что-либо слышали. На следующее утро от Ванса снова не было записки, но Перкинс передал Пейдж сообщение несколько иного характера.

– Не позвонит ли мисс Уилберн мистеру Норману Грэхему в нью-йоркское отделение компании «Маркхэм Электроник» при первой же возможности?

Разделавшись с завтраком, Пейдж набрала номер компании и попросила Нормана Грэхема.

– Грэхем у телефона, – кратко произнес он.

– Грэхем? Это Пейдж Уилберн.

– Ах, да. Слушай, ты не могла бы пообедать со мной сегодня? Скажем, в половине первого в «Сарди»?

– Хорошо, я согласна.

– Отлично. Тогда до встречи, – на этом он повесил трубку.

– Сегодня я обедаю в «Сарди» со старым другом, – сообщила Пейдж миссис Уинтли.

– Но моя дорогая, вы могли бы пригласить ее сюда. Я хочу, чтобы вы себя здесь чувствовали как дома.

– Это ужасно мило с вашей стороны, но у него, очевидно, на это нет времени, так как потом он должен будет вернуться в контору.

– А… Разумеется. – После небольшой паузы миссис Уинтли пошла на кухню, чтобы обсудить меню с поваром. Пейдж почувствовала в ней легкий холодок. Миссис Уинтли могла решить, что встречи с другими мужчинами входят у Пейдж в привычку. К тому же она еще помнила о недавнем визите Джерри.

Самым удивительным было то, что Норман Грэхем не только был осведомлен о том, что она в Нью-Йорке, но и знал, где она остановилась.

Все выяснилось в первые минуты их встречи в знаменитом нью-йоркском ресторане. Раньше Пейдж видела жениха Хелен всего несколько раз, и при этом была в глубоком трауре. Теперь ее несколько позабавило, что он не сразу узнал ее, когда она заговорила с ним в людном холле. На ней снова было серое платье, на котором поблескивал нефритовый кулон.

– Пейдж! У меня просто нет слов! – восхищенно воскликнул он, расплывшись в улыбке. Но когда официант повел их к забронированному столику, лицо Нормана Грэхема снова стало серьезным.

Как только официант принял заказ и удалился, Норман взглянул на нее с холодной яростью.

– Что, черт возьми, ты пытаешься со мной сделать, Пейдж?

Она была так потрясена этим неожиданным выпадом, что потеряла дар речи.

– И не изображай невинность, – прошипел он. – Я все знаю.

– Послушай, – сказала она, тоже рассердившись, – я не понимаю, о чем ты. Я тебе ничего плохого не делала. Зачем мне это? И откуда ты узнал, что я в Нью-Йорке, и где я живу?

– Мне сказал Майлз Форрест. Он глава нашего отделения. Вчера он узнал, что меня проверяет отдел безопасности. Но почему именно меня? А потому, что я – один из тех, кто посоветовал тебе устроиться в компанию Маркхэма. Форрест горой стоит за своих людей и, естественно, рассвирепел. Я тоже. Так какого черта, я тебя спрашиваю?

– Я здесь ни при чем. Тебе придется мне поверить.

– Значит, ты отрицаешь, что имеешь отношение к этой проверке отдела безопасности? Ты не показывала на меня пальцем?

– Мистер Маркхэм спросил меня, как получилось, что я устроилась именно в его компанию.

– А почему, – злобно спросил молодой человек, – великий Маркхэм вдруг так заинтересовался маленькой стенографисточкой? На это у тебя тоже есть ответ?

Щеки Пейдж покраснели от гнева.

– Да, есть, – отрезала она. – Он дружил с моим отцом. Я сказала ему, что ты и Тед Харвест очень хвалили эту компанию. И это все, что я о тебе сказала.

– Так… – протянул Норман. – Мне начинает казаться, что проверяют на самом деле тебя. Это интересно. Ну, а чем ты занимаешься, красавица? Ты просто цветешь.

– Я помолвлена с Вансом Купером.

Ухмылка вдруг исчезла с лица Нормана.

– Ах, вот, значит что! Купер не человек, а машина Просто мурашки по спине бегут, когда встречаешься с ним взглядом. Но он хороший парень. Поздравляю тебя, Пейдж. В общем, поздравляю вас обоих. Если бы я вращался в таких кругах, я сказал бы ему это лично.

– Спасибо.

– Купер – это совсем другое дело, не то, что тот тип, с которым ты была раньше, эта кукла, которую учили хорошо себя вести на дипломатических приемах и умасливать жен послов.

Пейдж промолчала. Норман снова насупился.

– Все равно, – проворчал он, – люди Маркхэма перегибают палку, влезая в личную жизнь человека. Интересно, что они подумали, когда Хелен расторгла нашу помолвку Тебе ведь известно, что у нас все кончено?

– Лесли что-то об этом говорила. А только вчера я виделась с Элис, и она мне тоже об этом рассказала. Мне ужасно жаль.

Некоторое время они, казалось, были поглощены едой.

Норман думал о девушке, которая сидела напротив него, а она удивлялась, откуда у него этот дорогой костюм и на какие деньги он недавно купил «Кадиллак».

– Вероятно, – наконец, сказал Норман, – люди из отдела безопасности решили, что Хелен неспроста расторгла нашу помолвку, хотя я не понимаю, какая связь между этим и «Маркхэм Электроник». – Пейдж ничего не ответила, и он небрежно прибавил: – Ты давно в последний раз видела Хелен?

– Очень давно.

– А она… Хелен… Ты не знаешь, она не собирается замуж за кого-нибудь другого? – неожиданно выпалил Норман.

– Не знаю, – ответила Пейдж.

– Они с Элис всегда были близкими подругами, как и вы с Лесли. Неужели Элис ничего не сказала? Ни на что не намекнула? Пейдж, я на все готов ради Хелен. Я без ума от нее. Как я мог ее потерять?

Пейдж разломила горячую булочку, намазала ее маслом, но потом положила на тарелку, даже не откусив.

– Это все потому, что у тебя слишком много денег, – резко сказала она.

Он недоуменно уставился на Пейдж.

– Ну, ты даешь, Пейдж! Кроме того, что я получаю как инженер по электронике, у меня ничего нет. Я далеко не величина, даже наоборот, где-то на последней ступеньке. Никаких сбережений. Никаких акций. Слишком много денег! Ничего себе!

– И никаких левых источников дохода? – спросила она.

– Никаких левых… чего? – Он оттолкнул тарелку, выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

– Ты именно это наплела ребятам из отдела безопасности? Что у меня левые источники дохода? Купаюсь в деньгах!

– Норман, я ничего им не говорила. Тебе придется мне поверить. Я, вероятно, виновата в том, что тебя проверяют. Понимаешь, я… случайно влезла в одно дело, и они заинтересовались моим прошлым. Потом они захотели узнать, кто посоветовал мне поступить к Маркхэму, и я сказала, что ты и Тед Харвест. Я тебе это уже объясняю второй раз – и последний. Я ничего не скрываю.

– А причем тут деньги? С чего ты это взяла?

– Именно это и беспокоило Хелен. – Пейдж в отчаянии махнула рукой.

Его лицо застыло.

– Хелен? – Она кивнула. – Хелен думает, что у меня слишком много денег? Это же безумие.

Ну, не столько думает, что их у тебя много, сколько считает, что ты очень расточителен.

– Но… – У молодого человека пропал аппетит.

Он озадаченно потер затылок. Затем он подался вперед.

– Слушай, Пейдж, – требовательно сказал он. – Давай во всем разберемся, ладно? Ты знаешь отца Хелен?

– Нет, я никогда его не видела.

– Ну… – По оживленному лицу Нормана можно было угадать, что он восхищается этим человеком. – Он отличный парень. Просто класс. Большой, крепкий, настоящий красавец. Никто не даст ему больше сорока пяти. Ухоженный, ну, искусственный загар, массаж и все такое. Костюмы шьет на заказ. Водит «Линкольн». В общем, класс. Поэтому я и решил, что Хелен привыкла именно к этому. Она хочет этого. Я дал себе слово, что это она и получит. И поэтому… – Он умолк. – Что это ты смеешься?

– Я не смеюсь, – возразила она. – Я просто улыбаюсь, хотя совсем не смешно, что люди могут до такой степени не понимать друг друга. На самом деле Хелен всегда ненавидела экстравагантность своего отца. Из-за этого им с матерью частенько приходилось отказывать себе в самом необходимом, и они не знали, смогут ли оплатить все счета. Ее бы больше устроил «Форд» или даже «Фольксваген»…

– Черт побери, меня тоже!

– Тогда скажи ей об этом, Норман, – продолжала Пейдж. – И если кто-нибудь из отдела безопасности спросит тебя, откуда у тебя деньги, которыми ты швыряешься, скажи правду. Они могут посмеяться, но это же неважно, ты согласен?

– Пусть хоть обхохочутся. А если все получится, я подарю тебе бриллиантовое колье. – Норман снова умолк, потому что Пейдж начала смеяться. На этот раз они засмеялись вместе.

* * *

– Я расслышал только конец их разговора, когда проходил мимо столика, – сказал агент безопасности – В последнее время «Сарди» так переполнен, что невозможно пройти по залу. Они сидели, как лучшие друзья, и веселились. Из его слов я услышал только, что если все получится, он купит ей бриллиантовое колье.

Начальник отдела безопасности старался не смотреть на Ванса Купера. Жалко парня. Маркхэм впутал его в эту дурацкую историю с девушкой, и сначала ее принимают за иностранного курьера, – да только ли принимают? – а потом он в нее влюбляется. Это бы заметил даже слепой. Даже если бы он не устроил скандал, что девушку и ее кулон используют как приманку, все равно ясно, что он потерял голову.

Теперь все оборачивается так, что она, похоже, замешана в операции «Центр». Пока еще никто не знает, кто приказал человеку с лицом хорька за ней следить, но очевидно, что следят не за Купером, а за ней. А по пятам за этим человеком следует оперативник – все это уже становится смешным, один шпион следит за другим – но никто пока не выяснил, на кого работает Хорек.

И, в довершение всего, сегодня девушку видели в ресторане с одним из инженеров по электронике, работающих на операцию «Центр», именно с тем, которого сейчас проверяют, потому что он посоветовал ей устроиться в компанию. Они уже раскопали про него кое-какие любопытные сведения. Норман Грэхем в последнее время швыряется деньгами, и агент слышал, что он пообещал девушке бриллиантовое колье – но за какую услугу?

Ванс знал, о чем думают присутствующие в комнате люди. Спорить было бесполезно. Рано или поздно все выяснится, но он надеялся, что это случится скоро. Все, что угодно – только не этот червь подозрения, не недоверие к Пейдж.

– Нет, – заявил он им, – мне нечего добавить к тому, что уже сказано, кроме того, что комнату Пейдж в доме тети обыскивали. Раз замки не тронуты, очевидно, у этого человека свой ключ.

– Но откуда им известно, какую комнату она занимает?

– Очевидно, по ее одежде. Я не знаю.

– И больше ничего?..

– Да, еще одно, но мне кажется, это не имеет особого значения, – Ванс рассказал им про Джерома Брукса, который когда-то был помолвлен с Пейдж, потом расторг помолвку, а тут вдруг прилетел в Нью-Йорк тем же рейсом, что и Пейдж, и нанес визит в дом тети Джейн. Пейдж не могла понять, зачем он снова объявился и почему опять захотел на ней жениться. У него ведь пропал к ней интерес, когда ее отец потерял все свои деньги. Теперь он захотел вернуться к ней; он даже был уверен, что его примут.

По мнению Пейдж, объяснял Ванс, Джерри Брукс охотится за кулоном. Он в курсе того, что и она, и Купер работают на Маркхэма. Кто ему это сказал? Естественно, ее друзья отвернулись от него, когда он расторг помолвку. Он удивился, почему Пейдж вдруг полюбила нефрит. У него на пальце кольцо с печаткой, как и у человека, который пытался схватить Пейдж в Чайнатауне.

– Посмотрим, что у нас найдется на этого типа Брукса, – без особого интереса произнес один из мужчин. – Во всяком случае, у этой молодой леди много поклонников.

ГЛАВА 12

– И именно это меня и насторожило, – с чувством сказала Беверли Мейн. – Я знаю, как вы добры. Как доверчивы. Как великодушны. Кто может знать это лучше меня? Подумать только, что вы делали для меня все эти годы, а ведь я всего этого недостойна…

Миссис Уинтли жестом попыталась приостановить этот поток благодарности и лести.

– Конечно, для мужчины смазливое личико – это все, – продолжала Беверли с металлическими нотками в голосе. – И я должна признать, что эта девушка достаточно привлекательна, если вам такие нравятся.

– Несомненно, – отозвалась миссис Уинтли слегка насмешливо, – такие нравятся всем. Она действительно прехорошенькая, а с ее сложением она и через тридцать лет останется красивой. Ванс говорит, что на улице все оборачиваются, чтобы еще раз на нее взглянуть, хотя она настолько скромна, что даже этого не замечает.

Беверли было тяжело проглотить похвалу сопернице. Она с трудом удержалась от злобного замечания, поскольку была достаточно умна, чтобы понять, что уронит себя в глазах пожилой женщины.

– Но мне все равно хочется, чтобы вы кое о чем узнали, – не сдавалась она.

Миссис Уинтли твердо сказала:

– Моя дорогая, я не буду слушать сплетни о невесте Ванса. Это было бы непростительно.

– Даже если вы спасли бы его от ужасного разочарования? – спросила девушка. – Возможно, даже от публичного скандала?

Теперь миссис Уинтли смотрела на нее во все глаза.

– Мне кажется, – тихо проговорила женщина, – что тебе, Беверли, придется объяснить, что значат все эти намеки, направленные против Пейдж.

Девушка, которая называла себя Беверли Мейн, посмотрела на свои длинные перчатки, разгладила их и аккуратно сложила на коленях, водя по ним пальцем. Какие у нее все-таки хищные пальцы, подумала миссис Уинтли, и устыдилась самой себя. Нет ничего проще, чем заклеймить человека – хищные пальцы, слишком близко посаженные глаза, безвольный подбородок. Несложно и составить мнение о человеке по этим мелочам. Это почти так же преступно, как говорить, что все немцы одинаковы, и все евреи, и все русские, и все французы. И все же мы знаем, какими разными бывают американцы. Так могут думать только недалекие люди. Она не позволит больше себе поддаваться на этот соблазн.

– Думаю, этого Ванс вам не рассказывал, – произнесла Беверли. – Я даже думаю, что он и понятия не имеет о том, что эта Пейдж Уилберн была когда-то помолвлена с неким молодым человеком по имени Джером Брукс.

Глаза миссис Уинтли заблестели. Конечно, это и был тот самый привлекательный, самоуверенный молодой человек, который принес Пейдж чудесные красные розы. После разговора с этим человеком Пейдж побежала наверх вся красная и расстроенная.

– Он из хорошей семьи и, насколько я понимаю, предназначен для дипломатической службы. Отец Пейдж потерял все, что у него было, и Джер… мистер Брукс был вынужден расторгнуть помолвку. Для него было важно жениться на девушке с деньгами, которая смогла бы быть полноценной хозяйкой дома. В общем, девушка осталась на бобах. Тогда она поступила на работу к Маркхэму и стала заигрывать с Вансом. Естественно, он настоящая находка. Мне кажется, что она настояла на том, чтобы он взял ее с собой на Восточное побережье. Очевидно, она боится упускать его из виду.

– Ну уж, Беверли…

– Прошу вас, миссис Уинтли, дайте мне закончить. Это так важно для Ванса. – Она печально улыбнулась. – Наверное, вы догадались, что я по уши в него влюбилась. Поэтому я желаю ему добра. Я вам уже говорила, что видела объявление о том, что потерян такой же нефритовый кулон, как у нее. Готова поклясться, что он украден и что она не имеет на него никакого права.

– Это был просто похожий кулон, – с отчаянием возразила миссис Уинтли, чувствуя, что ситуация выходит из-под ее контроля.

– Милая миссис Уинтли, неужели вы, правда, думаете, что можно найти похожий? Мне показалось, что это редкая, коллекционная вещь.

Это было столь очевидным, что миссис Уинтли умолкла.

– Поэтому эта Пейдж Уилберн кажется мне подозрительной, – заключила Беверли. Посмотрев на часы, она встала. – Я больше вас не задержу.

Миссис Уинтли не приложила никаких усилий к тому, чтобы уговорить свою крестницу посидеть еще.

Ей не терпелось остаться одной, чтобы подумать обо всем, что Беверли наговорила про очаровательную невесту Ванса.

– Надеюсь, тебе удобно в гостинице.

– Очень. Вы так добры ко мне, так великодушны! Полагаю, что… раз Пейдж помолвлена с Вансом и живет в этом доме, мне было бы лучше уехать. – В голосе девушки была горечь.

– Это уж тебе решать, моя дорогая, – сказала миссис Уинтли, и было ясно, что у нее нет ни малейшего намерения возражать. Она проводила девушку до двери и с задумчивым видом села в кресло у окна.

Все это неправда, уверяла она себя. У Ванса есть голова на плечах. Какой бы хорошенькой ни была Пейдж, он никогда не влюбился бы в непорядочную девушку, которая его использует. И все же, кое-что из сказанного Беверли заставило ее призадуматься.

По словам ее крестницы, у Пейдж нет ни цента, однако она много тратит на одежду. Она помолвлена с Вансом, но при этом принимает человека, который, если верить Беверли, бросил ее. К тому же, она принимает от другого мужчины приглашение на обед и не хочет встречаться с ним в доме. Потом эта история с нефритовым кулоном. Откуда он у Пейдж? Не из-за него ли комнату Пейдж обыскивали?

Возможно, ей следует передать слова Беверли Вансу. Но Ванс любит Пейдж. Зачем возбуждать его подозрения?

Или еще хуже, думала она, сознавая свой собственный эгоизм, Ванс, как и Марта, может осудить ее за то, что она сует нос не в свои дела. Как и ее дочь, он сбежит от нее. И тогда она останется совсем одна. Абсолютно одна.

В конце концов, она решила не принимать опрометчивых решений. Она посмотрит, как будут развиваться события дальше.

– Остановите здесь, я выйду, – сказала Пейдж. Когда Норман попросил шофера притормозить у обочины и помог Пейдж выйти, она сказала: – Спасибо за обед, Норман. Попытайся не расстраиваться. Все будет хорошо – вот увидишь.

– Я благодарен Богу за одно, – пылко ответил он, – Майлз Форрест лоялен по отношению к своим служащим. Он будет бороться за нас до конца. Я рад, что мы встретились, Пейдж. Прости меня за то, что я тебе наговорил. Наверное, я погорячился.

– Так оно и было, – засмеялась Пейдж. – Но я на тебя не сержусь. Пока.

Как обычно, полюбовавшись на выставленную в витрине художественного салона картину периода итальянского Возрождения, которая восхищала ее свежестью и живостью красок, Пейдж направилась в уже знакомый ей магазин одежды.

Когда она вошла, продавщица занималась двумя стареющими дамами, которые были решительно настроены выбрать себе наряды, подходящие для молоденьких девушек. Она приветливо улыбнулась Пейдж.

– Мисс Уилберн, может, вы примерите то белое вечернее платье? После этого я покажу вам другие прелестные туалеты.

Пейдж кивнула, и примерщица набросила на нее белое облако и присела, чтобы подколоть подол. Поглощенная собственными мыслями, она вздрогнула, когда примерщица сказала:

– Повернитесь, пожалуйста. Нет, не так сильно. Вот и все! По-моему, превосходно. – Отстранившись, она стала разглядывать силуэт платья.

– Какая прелесть! – воскликнула Пейдж.

– Даже в подвенечном платье вы не будете столь прекрасны, – объявила примерщица, и Пейдж удивленно посмотрела на себя в зеркало. Она прекрасна?

Она никогда не осмеливалась считать себя даже хорошенькой.

Кроме белого платья, Пейдж выбрала еще один вечерний туалет и затем обратила внимание на предложенные модели верхней одежды. Цены показались ей чудовищными, и она вспомнила, что Ванс сказал ей: «Это вовсе не такая уж куча денег».

В конце концов, она купила безупречно скроенное черное пальто. Она твердо решила не заставлять «Маркхэм Электроник» тратиться на роскошную шубу. С некоторым недоумением Пейдж думала, каким образом бухгалтеры компании будут отчитываться за ее расходы. Кто она? Приманка для врага? Подставная невеста Ванса Купера? Окончательно запутавшись, Пейдж решила ни о чем пока не думать и снова обратила внимание на пальто. Тонкая шерстяная ткань смотрелась достаточно дорого. С какой-то болью она вспомнила, что ей все равно не понадобится шуба – еще до Дня Благодарения она вернется в Сан-Франциско, где климат гораздо мягче.

Когда Пейдж, наконец, добралась до особняка на Мюррей Хилл, ей передали, что миссис Уинтли отдыхает, и просила ее не беспокоить. У нее страшно болит голова.

От осознания того, что ее пребывание в Нью-Йорке скоро закончится и в полночь карета Золушки превратится в тыкву, от тишины в доме и воспоминаний о разговоре с Норманом Грэхемом Пейдж совсем приуныла. Чтобы поднять себе настроение, она надела к ужину огненно-красное платье, которое купила в последнюю минуту. Яркий цвет взбодрил ее, как звуки трубы. Потом она пошла в гостиную, чтобы спрятать нефритовый кулон в тайник. Норман, казалось, даже не обратил на него внимания; он был слишком занят своими собственными проблемами и претензиями к Пейдж.

Не успела она отвернуться от книжного шкафа, как в комнату вошла миссис Уинтли. Глаза женщины были затуманены.

– У вас сильно болит голова? – участливо спросила Пейдж.

– Благодарю вас, мне уже лучше. – На этом миссис Уинтли закрыла тему. – Какое прелестное платье.

– Я купила его сегодня. Мне хотелось поднять себе настроение, – сказала Пейдж, не подумав.

– А, понятно. Как прошел обед?

– Так себе. – Пейдж взяла с полки первую попавшуюся книгу. – Деньги так портят людей…

– Неужели? – серьезно спросил Ванс, который уже поднимался по лестнице. – Прошу вас, не задерживайте ужин, тетя Джейн. Я переоденусь и присоединюсь к вам через пятнадцать минут. Меня задержали на совещании. – Он показал на портфель, который держал в руке. – И боюсь, что сегодня мне допоздна придется работать.

Подойдя к Пейдж, он положил руку ей на плечо, потом взял ее за подбородок и небрежно поцеловал под пристальным взглядом миссис Уинтли. Пейдж невольно напряглась и слегка отпрянула от этого дежурного поцелуя, который предназначался для того, чтобы тетя Джейн ничего не заподозрила.

Почувствовав ее сопротивление, он слегка сощурился и сразу отпустил ее.

– Разумеется, мы подождем тебя, – сказала тетя. – Только прошу – не торопись, дорогой. От спешки у тебя может случиться несварение желудка на нервной почве.

Ванс засмеялся.

– Это пустяки для такой ломовой лошади, как я, тетя Джейн.

Пока женщины ждали Ванса, никто из них не произнес ни слова. Пейдж чувствовала, что что-то случилось. Она почуяла неладное с того самого момента, как миссис Уинтли вошла в комнату с потемневшими глазами и сдержанно с ней заговорила. Что же изменило ее отношение к Пейдж?

Когда Ванс вышел из своей комнаты и провел их в столовую, она увидела в нем такую же перемену. Он говорил очень мало, но Пейдж чувствовала на себе его взгляд, словно он хотел застать ее врасплох, и он взвешивал каждое ее слово, как будто искал в нем скрытый намек.

Ей хотелось крикнуть им обоим: В чем дело? О чем вы думаете? Вместо этого она отчаянно пыталась разрушить ледяное молчание, которое нависло над маленьким обеденным столом со сверкающими серебряными приборами и мягко светящимися огоньками свечей.

– Какое восхитительное платье, – наконец, произнес Ванс. – Тебе нужно чаще носить яркие цвета.

– Лесли мне тоже все время об этом твердит. – Пейдж повернулась к миссис Уинтли и рассказала ей о своих новых нарядах. – И черное шерстяное пальто, – заключила она.

– Тебе понадобится шубка, – заметил Ванс. – Ты не привыкла к нашим холодным зимам. – Однако, он тут же вспомнил, как и Пейдж до этого, что ей не понадобятся зимние вещи, и замолчал. Только тогда он заметил, что его тетя переводит взгляд с него на Пейдж с удивлением и растущей тревогой, и небрежно сказал:

– Тетя Джейн, как дела у Беверли?

– Я ее сегодня видела. Она приходила ко мне на чашку чая.

– Сказала что-нибудь интересное? – лениво спросил он, но вдруг увидел, что у миссис Уинтли расстроенное лицо.

– Да нет, ничего особенного.

Так вот оно что, подумала Пейдж. Приходила Беверли Мейн; она что-то про меня сказала, и тетя Джейн потеряла ко мне доверие.

– Вы когда-нибудь давали ей ключи от этого дома? – спросил Ванс.

– Ключи? Разумеется, нет! Не забывай, что я ее почти не знаю, и она стала гостить у меня только в последнее время.

– Это странно. Перкинс сказал, что если парадная и задняя двери были заперты, он не понимает, как она попала в дом – в тот вечер, когда мы с Пейдж приехали из Сан-Франциско. Он утверждает, что не впускал ее в дом и увидел ее только тогда, когда вы позвонили, и он поднялся наверх.

– Но как же… Я не понимаю…

– Я тоже, – хмуро отозвался Ванс. – Но мне кажется, что вам стоит как можно скорее сменить все замки.

Миссис Уинтли была озадачена.

– Если я тебя правильно поняла, Ванс, ты не совсем доверяешь моей крестнице. Но, уверяю тебя, я не давала ей ключи от этого дома.

– А у кого еще есть ключи?

– У меня, у тебя, у Перкинса и его жены, у Марты был ключ. Это все.

После ужина миссис Уинтли сказала, что у нее снова разболелась голова, и поднялась к себе в комнату, оставив их наедине.

Пейдж взяла книгу и тоже направилась к себе в комнату.

– Куда вы идете? – спросил Ванс.

– Я подумала, что мне лучше почитать у себя в комнате, чтобы дать вам спокойно поработать.

– Подождите, не убегайте, – попросил он. Взгляд темно-голубых глаз скользнул по его лицу, но прочесть в нем что-нибудь было невозможно. – Тетя Джейн удивится, почему мы так мало времени проводим вместе. Влюбленные пары так себя не ведут.

– Ах, да, конечно.

Он, в свою очередь, испытующе взглянул на Пейдж, удивившись холодку в ее голосе. Через некоторое время он спросил:

– Что с вашей приманкой?

– Вы имеете в виду нефритовый кулон? – Она поднялась и показала ему свой тайник. – Я не могу носить его постоянно, – пояснила она. – Очевидно, в моей комнате его хранить нельзя. На мой взгляд, это самое надежное место, особенно на этой полке, среди других старых книг.

– Неплохая идея, – заметил он. – Все эти книги входили в гигантскую библиотеку моего деда. Там попадаются довольно любопытные редкие экземпляры.

– Он быстро прибавил: – Есть какая-нибудь реакция на кулон?

– Пока нет. Вчера я виделась с Элис Харвест, муж которой работает в Сан-Франциско. На мне не было кулона, но я сказала ей, что мне его подарила Лесли, и описала его. По-моему, она совершенно им не заинтересовалась.

– Почему Харвесты развелись?

Пейдж тихо засмеялась.

– Чуть не развелись. Это все из-за операции «Центр». Элис показалось, что Тед перестал обращать на нее внимание, поэтому она приехала в Нью-Йорк, чтобы устроить себе каникулы и заодно доказать ему, что она независима. И ей здесь очень не нравится – она скучает без Теда. Вам надо было слышать, как я с ней разговаривала. Наверное, я была похожа на доброго дядюшку.

– То есть?

– Ей нужно было вправить мозги. Я сказала, что мы с вами помолвлены, но я почти вас не вижу, потому что вы все силы отдаете своей работе. Еще я сказала ей, что была бы о вас невысокого мнения, если бы вы жертвовали всем только ради того, чтобы меня развлекать. К тому же, – Пейдж снова засмеялась, – я рассказала ей жалостливую историю о том, как Лесли в Сан-Франциско приглашает Теда на обед, поскольку он совершенно измучился от холостяцкой жизни. После этого Элис решила срочно вернуться домой.

Суровое лицо Ванса смягчилось.

– Тактика Макиавелли, – с усмешкой заметил он. – Вы меня удивляете.

– По крайней мере, это помогло, – парировала она. – И они так любят друг друга, что с ее стороны глупо рисковать своим будущим ради каких-то, мифических прав.

– А деньги ее не беспокоили? – небрежно поинтересовался он.

Пейдж посмотрела на него с удивлением.

– Нет. А что? Ну да, ей не особенно нравится то, что Тед каждый месяц откладывает часть жалования, вместо того, чтобы жить на все свои средства, как… – Она замолчала, словно жалея, что так много сказала.

Когда Ванс понял, что она не собирается продолжать, он спросил:

– Вам понравился сегодняшний обед в ресторане?

– Я обедала с…

– С Норманом Грэхемом.

– Откуда… Ну да, конечно, вам сообщили шпионы, работающие на компанию. – В ее голосе появилось раздражение.

– Но вы знали с самого начала, что за вами будут следить для вашей же защиты, – напомнил ей Ванс.

– И для того, чтобы выяснить, кто охотится за этим нефритовым кулоном. Кстати, он был на мне сегодня, а Норман даже его не заметил. Я думаю, он не обратил бы на него внимания, осыпь я кулон всеми бриллиантами Британской короны. Он был готов растерзать меня.

– Почему?

– Он обвинил меня в том, что ему устроили проверку, а мистер Форрест, его директор – вы, конечно, в курсе – сказал ему, что именно я пустила по его следу собак. Мистер Форрест сам очень зол, так как защищает своих людей. Знаете что, Ванс Купер, я ни на секунду не поверю, что Норман Грэхем причастен к любой попытке украсть секретную информацию и выслать ее из страны.

– Пока его никто в этом не обвиняет. – Ванс пытался говорить сдержанно. Его глаза не отрывались от ее порозовевшего лица. – Очевидно, вас очень волнует судьба Грэхема.

– Я не хочу, чтобы из-за меня пострадал мой друг. Насколько я знаю, единственное, в чем он грешен, это в знакомстве со мной.

Зазвонил телефон, и Ванс потянулся к трубке.

– Не уходите, – сказал он, когда Пейдж встала и направилась к своей комнате. – Мне нужно с вами поговорить. Он сказал в трубку: – Да? А, добрый вечер, Рут… Да, она здесь. – Он передал трубку Пейдж, одними губами произнеся: «Рут Форрест».

– Добрый вечер, миссис Форрест.

– Моя дорогая, простите, что я вас не предупредила заранее, не могли бы вы с Вансом поужинать с нами завтра в восемь? Конечно, это не Бог весть что, ведь Майлз работает, как вол, да и у меня куча дел. Но мы оба хотим с вами познакомиться поближе, ради вас и Ванса.

– Вы очень любезны. Я надеюсь, что мы сможем прийти. Мне сначала нужно спросить Ванса, какие у него планы. – Пейдж закрыла трубку ладонью и повторила приглашение миссис Форрест. Когда он выразительно кивнул, она сказала: – Ванс будет свободен, и мы с удовольствием с вами поужинаем. Спасибо вам огромное, и до встречи завтра в восемь.

– Отлично. Форма одежды парадная. Майлз будет в восторге. Он без ума от Ванса. – Ее голос звучал как-то странно, и Пейдж нахмурилась, повесив трубку.

– Что-нибудь не так? – спросил Ванс.

– Миссис Форрест действительно меня невзлюбила.

Свет от настольной лампы падал на медные волосы Ванса, на жесткие черты его лица, на глаза, которые были затуманены, когда он смотрел на Пейдж. Только минуту назад он просил Пейдж остаться и поговорить с ним. Теперь же он взял свой портфель, пробормотав ей:

– Спокойной ночи.

Когда она затворила за собой дверь, он снова положил портфель, потянулся к телефону и набрал номер. Потом он долго что-то говорил в трубку тихим голосом.

ГЛАВА 13

Несмотря на то, что Пейдж выбрала незатейливый бульварный роман, она никак не могла сосредоточиться на сюжете. Прочитав страницу трижды и не поняв ни единого слова, она отбросила книгу.

Она выключила настольную лампу, но уснуть не могла. Прошедший день был не из приятных. Сначала злобные нападки Нормана Грэхема, который обвинял ее в том, что из-за нее за ним следят люди из отдела безопасности. Потом отчуждение тети Джейн. Это, вероятно, работа Беверли Мейн. Но чего может хотеть эта девушка теперь, когда Пейдж гостит в доме и тетя Ванса знает, что они помолвлены?

Наверное, дело в нефритовом кулоне, в воровстве которого Беверли открыто обвинила Пейдж. Но откуда она знала, что у Пейдж будет этот кулон? Можно смело утверждать лишь одно: она узнала этот кулон с первого взгляда.

Может, это Беверли Мейн рылась в ее вещах? Очевидно, Ванс считает, что каким-то образом она достала ключ от дома его тети. Пейдж почему-то было приятно, что Ванс не доверяет Беверли. Хотя, напомнила она себе, у нее нет никакого права испытывать какие-либо чувства по поводу его отношения к другим девушкам.

Она попыталась выбросить Ванса из головы, но ей это не удалось. Он пришел домой с чувством недоверия к ней, потому что ему донесли, что она обедала с Норманом Грэхемом. Так же, как и она, он прекрасно знает, что жена Майлза Форреста недолюбливает ее. Но почему? Почему? Единственной причиной могло быть то, что Майлз сказал жене, что из-за Пейдж его сотрудников проверяют. Но почему тогда миссис Форрест пригласила их с Вансом на ужин?

Было уже очень поздно, когда она услышала, что Ванс идет к себе в комнату. Он ступал тяжело, словно очень устал. Послышался звук закрываемой двери. По крайней мере, подумала Пейдж, сегодня он больше работать не будет. Он сможет немного поспать. И от этой мысли ей тоже захотелось спать. Повернувшись на бок, она уснула.

В ту ночь, когда Пейдж крепко спала, за окнами поднялся холодный ветер, возвещая о том, что лето кончилось. На севере золотые, багряные и бронзовые листья уже устлали землю персидским ковром, и деревья, которые до этого пестрели причудливыми красками, простерли голые ветви к небу.

* * *

Когда неожиданный порыв ветра разметал бумаги на столе, человек с лицом хорька вскочил, закрыл окно, и затем вернулся к телефону в гостиничном номере, чтобы закончить вечерний доклад.

Его собеседник на другом конце провода напряженно слушал. Потом он сказал:

– Хорошо, продолжайте в том же духе. Конечно, вам удивительно не везет, но ничего не поделаешь… Что? За вами следят?…Кто?…Черт побери! – Неожиданно он расхохотался.

– Нужна помощь?…У вас кто-нибудь есть на примете?…Этот человек надежен?…Да, я знаю, но… Ладно, только смотрите, не упустите девчонку. На мой взгляд, это та еще штучка.

* * *

От сильного ветра стекла в окне комнаты, где сидел Норман Грэхем, дребезжали, и он дрожал, проклиная тех, кто отключает на ночь отопление в многоквартирных домах. Натянув теплый свитер, он снова сел за стол, на котором лежала стопка счетов. В очередной раз, сделав подсчет, он с недоумением уставился на цифры. Какое дьявольское наваждение им владело? И как ему теперь выкрутиться?

Он снова взял погашенный чек за норковый жакет, который лежал отдельно от других счетов. Он долго на него смотрел, потом подумал: «Я убью за это Пейдж. Это все ее проделки».

* * *

Порыв ветра покатил шезлонг по садику на крыше пентхауса, и Майлз Форрест, догнав его, сложил и положил на пол. Потом он закрыл окна на щеколды. Минуту он, как зачарованный, смотрел на небоскребы Манхэттена. Они его всегда возбуждали. Подумать только, это творение человеческих рук! Люди могут все. Услышав всхлипывания жены, он со вздохом вернулся в комнату.

– Все в порядке, душечка, – ласково сказал он. – Из-за чего ты так расстроилась?

– Я бы не стала их приглашать, – плакала она. – Но мне показалось, что тебе нравится эта девушка. Я подумала, что когда ты в прошлый раз был в Сан-Франциско…

Он взял ее за подбородок и, наклонившись, нежно вытер ей глаза и поцеловал в губы.

– Что ты подумала? – с улыбкой спросил он.

– Ты разве не сердишься? – Она обняла его за шею.

– На тебя, Рут? Конечно, нет. И хотя мне нравится девушка, ты ошибаешься насчет того, что я встречался с ней в Сан-Франциско. Я просто случайно наткнулся на нее в Чайнатауне. Но мне не нравится то, что из-за нее у моих людей неприятности, и я буду с этим бороться.

– Ну, я могу сказать, что заболела, или что-нибудь в этом роде…

– Чепуха, пусть приходят на ужин. Постарайся, чтобы все было вкусно. Ванс – отличный парень.

– Тогда все в порядке?

– Все просто прекрасно, – заверил он ее.

В садике на крыше с парапета свалился тяжелый горшок с растением и с грохотом рухнул на каменный пол. Миссис Форрест вздрогнула.

– Какой ужасный ветер!

– Да, ночь ужасная, – согласился он.

* * *

На следующее утро было ясно и свежо, и хотя в воздухе пахло осенью, солнце еще грело, словно напоминая о том, что зима пока не может заявить о своих правах. На смену тревожной ночи пришел чудесный день.

Пейдж снова отправилась на Четвертую улицу. В обшарпанном подъезде она нажала на кнопку звонка, рядом с которым было написано «Мэри Смит». Когда ответа не последовало, она позвонила снова.

Внешняя дверь открылась, и она очутилась в плохо освещенном холле, в котором стоял запах табака и жареной рыбы.

На верху лестницы послышался женский голос:

– Чего вы хотите?

– Мне бы хотелось вас увидеть, – крикнула Пейдж.

– Я не собираюсь ничего покупать.

Пейдж засмеялась.

– А я ничего не продаю, – отозвалась она, чувствуя неловкость от того, что все в доме слышат их беседу.

– Ладно… – с сомнением протянула девушка. – Если ваше дело стоит того, чтобы подняться на третий этаж, я вас жду.

Пейдж стала подниматься по лестнице. Ступеньки оказались очень крутыми, и, дойдя до третьего этажа, Пейдж выбилась из сил. Одна из дверей была открыта, и около нее стояла девушка, выжидательно глядя на Пейдж. Пейдж сразу же узнала в ней хиппи с Вашингтон Сквер. Она не могла поверить, что это и есть Марта Уинтли, любимая дочь тети Джейн, которая выросла в благородной семье и была окружена заботой и комфортом.

– Ну? – потребовала девушка с оттенком враждебности в голосе. Вблизи она показалась Пейдж слишком худенькой, даже истощенной. Но сегодня она вся словно светилась изнутри, как будто была переполнена счастьем.

– Вы Марта Уинтли, верно?

Девушка ахнула. Потом она с трудом выговорила:

– Вы ошиблись. Меня зовут Мэри Смит.

Она шагнула назад в комнату. Но Пейдж не дала ей закрыть дверь.

– Прошу вас, Марта! Не прячьтесь.

– Кто вас сюда послал? – подозрительно спросила девушка.

– Никто. Это была моя собственная идея.

– Не самая гениальная идея. Может, вы и хотите поговорить со мной, но я не хочу.

Пейдж сделала шаг вперед, и девушка отступила дальше в комнату. Пейдж последовала за ней и закрыла дверь.

Комната оказалась еще меньше той, где она ютилась в Сан-Франциско. Помимо этого, она была темная и грязная, и шум с улицы проникал сквозь тонкие стены, которые сотрясались от рева грузовиков. Крики детей слышались так громко, словно они были внутри квартиры.

– И что, – наконец, сказала девушка, пытаясь быть резкой, но вместо этого вызывая к себе жалость, – вы удовлетворили свое любопытство? – Она цинично засмеялась. – Неужели вам не нравится, как я живу?

– А вам это нравится? Это место гораздо хуже, чем комнаты, которые вам приготовила ваша мать, не так ли? – мягко сказала Пейдж.

– А вы откуда знаете? Значит, мать выследила меня. Это так на нее похоже.

– Это похоже на то, что сделала бы любая мать, если бы ее восемнадцатилетняя дочь вдруг бесследно исчезла. Естественно, она была в панике. Вы, как и я, можете себе представить, какие ужасные мысли приходили ей в голову, мысли о том, что вас убили, похитили и что-нибудь еще ужасное. Все эти звонки в полицию, в больницы и в морги… Это, должно быть, было гораздо хуже той боли, которую она испытала, рожая вас, Марта. Тогда она приветствовала эту боль, потому что хотела вас. А теперь она думает, что сама виновата, потому что оказалась плохой матерью.

На лице девушки застыло удивление. Пейдж подумала, что у Марты не хватает воображения. Поглощенная собой и своими чувствами, она, вероятно, никогда не представляла себе, что реакция матери на ее исчезновение могла быть совсем иной, чем безразличная фраза: «Так ей и надо».

Марта попыталась засмеяться.

– Вы все драматизируете.

– Мне просто так жаль вашу мать, что я решила попробовать ей помочь.

– Если вы думаете, что я хочу, чтобы мной снова командовали, говорили, что делать, как одеваться, и вся эта чепуха…

– Она ничего от вас не ждет. Я вам это точно говорю, Марта. Я не думаю, что она еще когда-нибудь посмеет вам что-нибудь предложить. Все, чего она хочет – это чтобы вы были счастливы и жили в безопасности. Если бы вы смогли к ней вернуться, она была бы на седьмом небе. Но она думает не о себе, Марта. Она думает только о вас.

– В таком случае, она сильно изменилась, – строптиво заметила девушка. Ее что-то настораживало в гостье, хотя она не хотела себе признаться, что чувствует резкий контраст между ухоженной и привлекательной Пейдж и своей неряшливой внешностью.

– Она не изменилась. Вся беда в том, что вы испорченное дитя, Марта, и никогда не знали свою мать. Вы считали, что слишком умны, чтобы прислушиваться к чужим советам. И знаете что? Мне кажется, что вы совсем не умны.

– Да как вы смеете со мной так разговаривать? – Марта запнулась и тихо ахнула, когда где-то рядом на пол упал металлический предмет.

Пейдж быстро оглядела маленькую комнату и увидела шкаф с занавеской, которая колыхалась, хотя окна были закрыты. За занавеской кто-то прятался, подслушивая их разговор.

Пейдж отвернулась от шкафа.

– Я пришла к вам, Марта, чтобы сказать, что вы разбиваете сердце вашей матери. Сколько еще ее можно наказывать за то, что она пыталась, как могла, сделать вам добро?

– Но что будет с вами, если я вернусь? – спросила Марта. – Вы ведь теперь живете в моей комнате, верно?

– Если вам это известно, – сказала Пейдж, – должно быть, это вы рылись в моих вещах. У вас ведь все еще есть ключ от дома, да?

Марта бросила взгляд на занавеску и покачала головой.

– Нет, я давным-давно его потеряла.

– Это неправда. Если вы сами им не воспользовались, то дали его тому, кто потом вошел в дом.

– А вам какое дело? – сказала Марта, неожиданно перейдя в наступление. – Чего вы боитесь? Вам есть что скрывать? – Большие глаза жадно смотрели на нефритовый кулон.

– Вы кому-нибудь давали ключ? – Пейдж снова перехватила инициативу.

С первого взгляда она поняла, что с Мартой бесполезно разговаривать по-хорошему – она окружила себя стеной обиды и подозрения. Нужно действовать методом кнута, а не пряника. У Марты нет логики, и она, как показалось Пейдж, легко поддается чужому влиянию. Из нее при желании любой может вить веревки.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Марта пододвинулась чуть ближе к шкафу, словно ожидая поддержки от человека, который прятался за занавеской – К тому же, мне наплевать. Вы пришли сюда без приглашения и лезете в чужие дела. Вам не понять, каково тем, кого пытаются эксплуатировать, за кого все решают…

– Должна сказать, – заявила Пейдж со всей откровенностью, – что не вижу, чтобы вы стали лучше с тех пор. Посмотрите на себя! Вы даже не пытаетесь зарабатывать на жизнь; вы просто плывете по течению, позволяя другим оплачивать ваше существование. Вы давно последний раз смотрелись в зеркало? Когда-то, может быть, вы были хороши собой, но теперь…

Марта облизала губы розовым, как у кошки, язычком.

– Фу ты, ну ты! – тихо сказала она. – Какие мы важные! Как вы думаете, мисс Пейдж Уилберн, долго еще вы продержитесь с моим кузеном Вансом? Вам ведь не особенно везет с мужчинами, да? – Она засмеялась. – Пока вы не подцепите его на крючок и не жените на себе, и не пытайтесь говорить мне, что я не права.

Кровь Пейдж забурлила от гнева. Ей очень хотелось отбрить девушку, но она вспомнила, что тетя Джейн любит Марту; она вспомнила, какой одинокой и несчастной выглядела девушка, когда сидела на Вашингтон Сквер. Что бы она ни делала, как бы много ни знала о том, что творится в доме ее матери, Пейдж должна защищать ее, как сможет.

– Ваша комната ждет вас, как и всегда. Ваша мать беспокоится из-за своей крестницы, которая хочет у нее поселиться. Она боится, что Беверли считает, что может занять ваше место. Но этого никто не сможет сделать, Марта. Никто на свете.

Пейдж повернулась и открыла дверь. Долгое время она колебалась. Потом она произнесла медленно и внятно, чтобы ее услышал человек, который прятался за занавеской:

– Марта, я ухожу. Но сначала хочу вам сказать одну вещь. Все ваши претензии к матери остались в прошлом. С тех пор прошло пять лет, и вам надо жить сегодняшним днем.

– По крайней мере, я сама решаю, как мне жить! – огрызнулась Марта.

– Правда? – с грустью сказала Пейдж. – Все факты говорят о том, что вы ничего не решаете. Вас используют, Марта, и как я подозреваю, используют в ужасных целях. Если бы вы знали, в каких, вам бы стало очень стыдно.

Она вышла и закрыла за собой дверь. До нее донесся взволнованный шепот Марты, потом, очевидно, кто-то зажал ей рот ладонью, потому что шепот резко прекратился. Тогда она стала спускаться по лестнице, стуча каблучками.

Она думала о том, кто мог прятаться в шкафу Марты, кто контролировал ее речь и манеры, словно она марионетка. «Вас используют». По крайней мере, она попыталась ее предупредить. Но достаточно ли одного предупреждения? Не опоздала ли она?

* * *

– Вы считаете, что вас используют. Я правильно вас понимаю?

Норман Грэхем, очень рассерженный и чрезвычайно встревоженный молодой человек, сидел за столом начальника отдела безопасности, который в это время изучал погашенный чек на норковый жакет.

– Давайте разберемся, – сказал начальник отдела. – Вы проверяли свои расходы, потому что начали беспокоиться из-за вашего финансового положения. Среди других счетов вы нашли вот эту любопытную штучку. – Он сложил губы так, словно собирался свистнуть. – Семь тысяч пятьсот. Наверное, действительно неплохой жакетик.

– Я не знаю. Я никогда не видел эту треклятую штуку – Голос Нормана сорвался на крик. Он нервно пригладил волосы. – Послушайте, у меня в голове это не укладывается. Как гром с ясного неба, появляется Форрест вне себя от ярости и говорит, что мне устраивают грандиозную проверку. Ходят слухи, что я трачу левые деньги. Я слишком экстравагантен. У меня, должно быть, есть еще какие-то источники дохода. Тогда я начинаю просматривать свои счета – хорошо, согласен, я потратил слишком много. Это я признаю. Но, черт возьми, у меня нет левых источников дохода; все, что у меня есть, это долги.

Начальник отдела безопасности неожиданно расхохотался, откинувшись на стуле. Норман нехотя улыбнулся.

– Вам-то смешно. Но я действительно испугался, увидев этот чек на норковый жакет. Клянусь всем, чем угодно, я не покупал эту норку! Кто-то развлекается за мой счет. Мне плевать, что это звучит, как бред. Я не пытаюсь себя выгородить. Я говорю только, что мне подложили этот чек, меня используют, и я чертовски зол!

– Кто, по вашему мнению, мог подсунуть вам этот чек?

– Понятия не имею. Хотя я бы поставил на Пейдж Уилберн. Я глубоко ошибался в этой девице и готов растерзать ее за это.

Начальник отдела, человек спокойный и уравновешенный, при помощи нескольких вопросов привел Нормана в чувство и навел порядок в его мыслях. На его быстрые вопросы Норман отвечал отчетливо и лаконично.

Незаметно для Нормана начальник отдела безопасности за это время успел его изучить.

Очевидно, парень наделал глупостей, швыряясь деньгами так, словно они растут на деревьях. Но не он первый, не он последний. В любом случае, похоже, у него нет тайных источников заработка. Он озадачен, растерян и, естественно, страшно зол, что кто-то его подставил.

– Вы когда-нибудь слышали о молодой женщине по имени Кейт Уиллинг?

Норман покачал головой.

– А о Беверли Мейн?

– Нет. А кто они?

– Это одно лицо с двумя именами. Мы подозреваем, что именно она носит норковый жакет, за который вам пришел чек.

– На свете есть только одна девушка, которой я хотел бы купить норку, но она все равно, вероятно, от нее откажется. Скорее она предпочтет шерсть, чтобы связать себе свитер.

– Похоже, у вас замечательная девушка.

– Была. Ей тоже не нравятся моты.

– Все это говорит о том, – спокойно заметил начальник отдела, – что вы по уши в долгах и не скоро из них выберетесь.

– Что верно, то верно, – мрачно сказал Норман. – Теперь моя девушка никогда не выйдет за меня замуж. Кому охота начинать супружескую жизнь с денежных неприятностей?

– Вы говорите, что Форрест предупредил вас о проверке?

Норман кивнул.

– Он парень что надо. В отделе нет человека, который не разбился бы ради него в лепешку, потому что он готов это сделать ради нас.

– Как он объясняет то, что вас проверяют? – Начальник отдела безопасности, набивая трубку, не взглянул на расстроенного инженера, который сидел напротив него.

Лицо Нормана, которое обычно светилось добродушием и весельем, залила краска гнева.

– Насколько я понимаю, это все из-за Пейдж Уилберн. Похоже, ее отец был корешем Маркхэма. Наверное, благодаря этому она и познакомилась с Вансом Купером. Любой, кто подходит к Куперу на расстояние выстрела, по крайней мере, пока идет операция «Центр», должен быть чист, как стеклышко. Думаю, я стал им интересен, когда Пейдж сказала, что я один из тех, кто посоветовал ей поступить на службу в компании. Теперь я и пальцем не шевельну, чтобы кому-нибудь помочь!

– Почему?

– Потому что мне сейчас ясно, что именно она начала эти разговоры о том, что я трачу слишком много денег.

– Что вам о ней известно?

– Ну, для начала то, что знает любой мужчина. Она настоящая красотка, одна из тех, из-за которых на улице останавливается движение. Ее отец потерял все состояние, и ее тогдашний жених, смазливый тип по имени Джером Брукс, оставил ее на бобах. Я несколько раз ее видел, когда она носила траур по отцу. Только когда мы пообедали вместе, я понял, как она сногсшибательна.

– Что-нибудь еще? – деловито спросил начальник отдела.

Норман покачал головой.

– Это все.

Начальник отдела посмотрел на свои записи. Его агент доложил, что этот Грэхем пообещал девице Уилберн бриллиантовое колье, если у них что-то выгорит. Тогда он на нее не злился; они смеялись, как лучшие друзья. Он снова посмотрел на Нормана, который немного успокоился.

– Вы ничего не скрываете?

– Абсолютно ничего, – четко ответил Норман.

Начальник отдела сделал в записях какую-то пометку, яростно царапая пером бумагу, хотя его лицо оставалось бесстрастным. Потом он взял чек на норковый жакет.

– Вы хотите пойти в магазин, чтобы на вас взглянул продавец?

– Еще как хочу.

– Прямо сейчас?

– Чем раньше, тем лучше.

Начальник отдела посмотрел на него с некоторым недоумением, пожал плечами и натянул плащ.

– Хорошо. Тогда пошли.

Управляющий дорогого магазина мехов посмотрел на чек и кивнул.

– Это наш.

– Может ли кто-нибудь из ваших продавцов опознать этого человека?

Когда управляющий выстроил своих служащих в шеренгу, Норман покраснел.

– Прямо как на полицейском опознании, – пробормотал он, пытаясь ухмыльнуться.

– Ваши слова говорят о том, – ответил начальник отдела безопасности, не улыбнувшись в ответ, – что вам не доводилось участвовать в этой процедуре – пока что.

Ухмылка слетела с лица Нормана. Его губы скривились, но ему было не до смеха. Поездка в магазин в середине рабочего дня была чем угодно, но только не забавой. Один из продавцов шагнул вперед.

– Я продал этот норковый жакет, – сказал он. – И очень хорошо помню, как это произошло. Вот моя учетная книга… – Он протянул ее управляющему, который взглянул на нее и кивнул.

– Эта покупка была сделана три месяца назад.

– В какой форме была произведена оплата?

– Чеком на предъявителя.

– Значит, у вас не записано имя покупателя.

– Нет.

– По какому адресу был доставлен жакет?

– Покупатель унес его с собой.

– Это он?

Продавец удивленно взглянул на Нормана.

– Нет, сэр, – твердо сказал он. – Совсем не похож. И только тогда начальник отдела безопасности ответил на улыбку Нормана.

– Можете расслабиться, – сказал он. – Но никому не говорите про чек, ладно? И смотрите не рассказывайте никому, даже Форресту, что мы доказали вашу невиновность. – На его лице было странное выражение.

Впервые за все время к Норману вернулась его обычная добродушная улыбка.

– Мне это не понадобится, – заявил он. – Форрест знает, что я невиновен. Я же сказал вам – он горой стоит за своих людей.

ГЛАВА 14

Как и надеялась Пейдж, облегающее белое платье сидело на ней безупречно. Оно было элегантнее одежды, которую она обычно носила, и его обманчиво простой силуэт подчеркивал грацию ее тела.

Когда она вышла в гостиную, где ее ждали Ванс и миссис Уинтли, у Ванса перехватило дыхание. Вопреки ожиданиям Пейдж он не сказал ни слова по поводу ее нового платья.

– Как ты считаешь, не нужно ли мне чем-нибудь оживить свой туалет? – спросила она, многозначительно глядя на Ванса.

– Ты хочешь надеть нефритовый кулон? Отличная мысль. – На глазах у удивленной миссис Уинтли он достал кулон из книги-шкатулки и повесил его на шею Пейдж.

– Пейдж нашла сейф для своих украшений, – пошутил он.

– Неплохо придумано. – В голосе миссис Уинтли снова слышался холодок. – Вы восхитительно выглядите, моя дорогая, и Вансу, несомненно, не терпится остаться с вами наедине, чтобы сказать вам об этом. Надеюсь, вы приятно проведете этот вечер. – Кивнув им, она отправилась ужинать в одиночестве.

Ванс резко сказал:

– Нет! Не сегодня, – снял с Пейдж нефритовый кулон и положил его обратно в тайник.

– Но почему? – удивилась она.

– Не знаю. Предчувствие, если хотите. У меня есть чувство; что сегодня кулон показывать нельзя. Я не могу это объяснить.

– Как скажете, – вздохнула она.

В такси, на котором они ехали к Форрестам, Ванс сказал:

– Нам придется быть поосторожнее. Тетя Джейн считает, что мы ведем себя не совсем как влюбленные. Еще один такой промах, как сегодня, и она может признаться Беверли, что мы не любим друг друга.

Пейдж поморщилась от его слов, но сдержанно спросила:

– Какой промах?

– Я не сказал вам, когда вы появились, что у меня от этого платья закружилась голова, что вы сногсшибательно красивы. – Неожиданно, не обращая внимание на любопытный взгляд шофера, Ванс обнял ее за плечи, нашел губами ее рот и страстно поцеловал ее. – Это для того, чтобы вы привыкли делать это на людях, – сказал он, отпуская ее. – Такие вещи требуют тренировки.

– Должна заметить, что вам она не нужна, – отозвалась Пейдж, пытаясь говорить так же небрежно, но ее сердце бешено стучало, и губы горели от его поцелуя.

У Майлза Форреста была огромная квартира в пентхаусе около Ист Ривер. Несмотря на то, что из-за холодной погоды террасой было пользоваться невозможно, на ней развесили электрические лампочки, которые освещали деревья и кусты. Поскольку ветра не было, на террасе поставили шезлонги и столики, чтобы создать впечатление, что гости могут посидеть под открытым небом. Двери, ведущие на террасу, были приоткрыты, чтобы при желании любой мог выйти и подышать свежим воздухом.

Из разговора с миссис Форрест Пейдж поняла, что они с Вансом будут единственными гостями. Но к Форрестам на ужин пришли еще шесть пар, все сотрудники отдела Майлза, как ей объяснила Рут.

– По крайней мере, мужчины. Женщины в основном работают их женами. За время этого задания они привыкли видеть друг друга чуть ли не ежедневно. Но я их предупредила, что Майлз сойдет с ума, если кто-нибудь даже намекнет на операцию «Центр». Вечером надо отдыхать и расслабляться.

Поскольку остальные гости уже собрались, Рут могла уделить все свое внимание Пейдж. Она повела ее по мраморной лестнице на нижний этаж, где находилась спальня, которая была временно превращена в женскую гардеробную.

– Моя дорогая, – сказала она. – Вы прелестны в этом платье.

– А я восхищаюсь вашим, – искренне ответила Пейдж.

Рут Форрест в черном бархате, с ниткой жемчуга на шее была неотразима. Миссис Форрест отдала ее жакетик служанке и улыбнулась Пейдж.

– Как вам удалось так очаровать Майлза в Сан-Франциско? В последний раз он был там всего дня три. Быстро же вы работаете.

Женщины не спеша поднимались по лестнице в огромную столовую, где их ждали остальные гости.

– Он наткнулся на меня случайно, – со смехом ответила Пейдж. – Я остановилась, и…

– Именно тогда я и купил тебе тот китайский шелк, – вмешался Майлз, протягивая Пейдж руку для приветствия. – Чудесная ткань. Алая с зеленью и золотыми прожилками…

– Я не знаю, сколько там метров, но хватит, чтобы нашить платьев на всю оставшуюся жизнь, – сказала его жена. Она засмеялась, переведя взгляд с мужа на Пейдж. – Я всегда становлюсь подозрительной, когда муж делает мне такие дорогие подарки. Наверное, у него нечиста совесть, думаю я.

Майлз Форрест вел себя как любезный хозяин дома, и его приветствие было не более, чем дружеским, но Пейдж, зная, что его жена за ними наблюдает, чувствовала себя не в своей тарелке.

– Вот, значит, какая вы, любимая девушка Ванса, – добродушно сказал он. – Я наблюдал за Вансом. Он не может оторвать от вас глаз. А у нас сегодня еще один ваш старый друг – Норман Грэхем. Помните его? – В его приятном голосе появилась ирония.

– Да, конечно. Я с ним вчера виделась. Но он не мой старый друг. Я дружу с его невестой. Я встречала его всего несколько раз до того, как его перевели в нью-йоркское отделение.

– Он у меня в отделе, – сказал Майлз. – Все мои сегодняшние гости, кроме Ванса, работают у меня. Я забочусь о своих ребятах, мисс Уилберн.

Пейдж почувствовала, что тон его голоса заставляет ее краснеть.

– Норман мне говорил об этом. Он поклоняется вам так же, как Ванс. Они оба не могут на вас нахвалиться.

Майлз засмеялся.

– Пойдемте, я вас познакомлю с другими гостями. – Он увлек ее за собой.

Пейдж почти сразу поняла, что все гости, за исключением самого Майлза, были ниже Ванса по рангу. Она удивилась, что Форресты составили такой список гостей, и предположила, что Майлз Форрест хотел таким способом дать ей понять, что не даст в обиду своих людей. Она не знала, посмеяться ей или рассердиться, но чувствовала, некоторую усталость оттого, что все считают ее злым гением Нормана Грэхема.

Норман, очевидно, изменил к ней свое отношение после того, как они расстались. Он смотрел на нее холодно и сердито.

– Хороший парень, – сказал Майлз про Нормана. – Но беда его в том, что он немного экстравагантен.

– На себя посмотри! – со смехом воскликнула его жена.

Гости разделились на группки, состав которых постоянно менялся. В какой-то момент до Пейдж донесся жесткий голос Форреста:

– Слушайте, Купер, Мне кажется, я имею право знать, что творится в моем отделе. Я узнал, что происходит, по счастливой случайности.

– Прошу вас, – заныла миссис Форрест. – Не будем сегодня говорить о делах. Ты же обещал.

Всеобщий смех возвестил о том, что эта же проблема имеется у всех гостей.

Гостей посадили ужинать за стол в форме полумесяца, чтобы все могли любоваться чудесным видом. Блюда были приготовлены на высшем уровне, а слуги работали быстро и бесшумно.

Как невеста Ванса и собеседница человека, который занимал самый высокий пост – бизнес все больше напоминает армию, подумала Пейдж, – она села справа от Майлза. Слева от него сидела мать одного из инженеров по электронике, который еще не был женат. Увидев его мать, Пейдж засомневалась, что бедняге когда-нибудь удастся сбежать от нее и жениться. У этой женщины было определенное мнение по всем вопросам, и она высказывала его по поводу и без повода. Любые возражения отметались, словно их и не было.

Пока Майлз ждал удобного момента, чтобы обратиться к Пейдж, мать инженера – ее звали миссис Мэттьюс, но Пейдж про себя окрестила ее Эта Ужасная Женщина – полностью завладела хозяином дома, и Пейдж повернулась к своему другому соседу, молодому инженеру, который оживился, когда она с ним заговорила. До этого он был явно подавлен окружавшей его роскошью и чувствовал себя неловко. Когда Пейдж улыбнулась ему и стала болтать о пустяках, он постепенно начал расслабляться.

Из всех присутствующих на ужине они одни, казалось, чувствовали себя прекрасно, смеялись, шутили и говорили обо всем, что приходило в голову. Им было так весело, что Пейдж была поражена, когда случайно подняла глаза и увидела, что и Ванс, и хозяйка дома не отводят от нее пристальных взглядов. Затем Ванс, который сидел справа от Рут Форрест, повернулся к ней и возобновил беседу. Но почему-то радость Пейдж угасла, и ее болтовня с молодым человеком утратила свою непосредственность.

Рядом с ней Майлз Форрест изо всех сил пытался уделить ей внимание как почетной гостье, но у Этой Ужасной Женщины были на него другие планы. Она приложила все усилия к тому, чтобы Майлз не мог от нее отвернуться, не показавшись при этом нелюбезным. В какой-то момент он посмотрел на Пейдж и начал:

– Мисс Уилберн, вы не думаете, что – но его перебил несмолкающий трубный голос женщины: – Сколько еще эта штука будет продолжаться, мистер Форрест?

– Какая штука?

– Не ведите себя, как ребенок, – одернула его она, и ее сын взглянул на нее с немой мольбой, которую она проигнорировала.

– Ну, эта операция «Центр», из-за которой все ваши люди скоро заработаются до смерти.

– Я не могу вам ничего сказать, – ответил Майлз.

– Чепуха. Конечно, можете. Мой сын говорит, что у вас везде свои люди. Мне просто хотелось бы знать, долго еще он будет работать двадцать четыре часа в сутки…

– Мама! – взмолился молодой человек.

– Я не хочу сказать, что мой сын не любит работать. Он… очень предан делу.

– Мама, – повторил он с пунцовым лицом.

Пейдж избегала смотреть в смеющиеся глаза своего соседа.

– Я требую, чтобы мне сказали, – заявила Эта Ужасная Женщина, повысив голос так, чтобы все услышали, – стоит ли это всех усилий. То есть, поможет ли вся эта работа, все деньги и вся информация нашей стране или нашим врагам?

Все ахнули. Потом гости с осуждением посмотрели на молодого инженера.

– По моей настоятельной просьбе мой сын всем со мной делится, – твердо продолжала миссис Мэттьюс – Я знаю, и полагаю, что вы все тоже знаете, что произошла утечка информации. В компании есть предатель. И он, вполне возможно, сейчас сидит за этим столом.

Ванс решительно вмешался:

– Даже если подтвердятся ваши худшие опасения, своими рассуждениями сейчас вы наносите неисправимый вред.

Миссис Мэттьюс, которую, очевидно, никто никогда раньше не критиковал, лишилась дара речи. От этого всем стало легче.

И наконец-то Майлз мог спокойно поговорить с Пейдж. К тому времени уже подали салаты. Пейдж откусила горячий ломтик сыра и блаженно вздохнула.

– Какая прелесть! Я не помню, когда я в последний раз ела такие вкусные вещи. Наверное, я очень потолстею, но это того стоит.

– Мне нравится, когда девушка получает удовольствие от пищи, – заметил Майлз. – У вас такой невозмутимый вид.

Пейдж рассмеялась.

– Не верьте моему виду. На самом деле меня очень обеспокоили все эти разговоры о предателях среди нас, как будто ими могут оказаться люди, которых мы знаем, с которыми дружим и вместе преломляем хлеб.

Майлза это позабавило.

– Почему? Вы считаете, что у них должно быть две головы, зеленая борода или марсианская внешность? Вероятно, они такие же обычные люди, как и мы с вами.

– Только не обычные, – возразила Пейдж. – Обычный человек не предаст свою страну. Я не хочу сказать, что у нас нет своих недостатков. Конечно, есть. Но мы знаем о них, даже пишем о них в газетах и пытаемся с ними бороться. Людям свойственно обращать внимание только на плохое; они никогда не соизмеряют плохое с хорошим. Но объективной картины не получится, если в нее не включить все. Вы не согласны со мной, мистер Форрест?

Он улыбнулся ей.

– Ваши рассуждения очаровательны.

– Для меня все это очень важно. Мне кажется чудовищным злодеянием что-то разрушать ради личной наживы или власти, и я считаю, что обычный человек не может совершить чудовищное злодеяние.

– Короче, его может совершить только чудовище. – Майлз Форрест, который понял, что разговор становится слишком серьезным, засмеялся, пытаясь разрядить атмосферу за столом.

Пейдж засмеялась в ответ, пока горничная убирала ее тарелку и приносила стеклянные блюдечки для десерта. Подняв глаза, Пейдж увидела, что Ванс опять смотрит на нее. Из-за этого слегка враждебного внимания ее интерес к разговору снова пропал. Даже шоколадный мусс не смог поднять ей настроение.

Вечер, который, видимо, был организован в последний момент, не задался. Для начала, у Форрестов собралась публика разного возраста, от молоденькой невесты Ванса Купера до матери бедного Уилла Мэттьюса. Танцевать было невозможно. Почти никто из гостей не играл в бридж.

Рут Форрест, как могла, выпутывалась из создавшейся ситуации, пытаясь держать инженеров отдельно от остальных и тактично уводя разговор в сторону от тем, касающихся их работы; но создать однородные группы гостей оказалось практически невозможно.

Она поддержала предложение осмотреть террасу, которую еще никто из гостей не видел. В спальне внизу Пейдж позволила горничной накинуть себе на голые плечи жакетку. Она увидела в зеркале лицо девушки, и ей показалось, что она уже где-то встречала ее. Потом она с удивлением поняла, что это было в туалете гостиницы, куда они с Вансом ходили танцевать. В тот вечер девушка, правда, была в вечернем платье, а не в фартучке и наколке. Незнакомка поймала в зеркале ее взгляд и, слегка кивнув ей, улыбнулась. После этого она подошла к другой женщине, чтобы помочь ей одеться.

Гости, по двое и по трое, гуляли по огромной террасе, любовались панорамой Нью-Йорка, рассматривали растения, которые были уже закрыты стеклянными колпаками, и фонтанчик, из которого летом брызнет вода.

Миссис Мэттьюс, которая к тому времени уже обрела дар речи и некое подобие самоуверенности, громко произнесла.

– Должна заметить, что не буду возражать, если мой сын тяжелым трудом добьется права жить в подобном месте. Интересно, сколько стоит эта квартира?

Пытаясь остановить ее, пока она не ляпнула чего-нибудь лишнего, жена одного из инженеров и Ванс очутились около нее одновременно с отчаянными попытками привлечь ее внимание к газону и дорожкам, посыпанным гравием. Остальные гости разбежались от нее в разные стороны. Пейдж завернула за угол террасы, откуда открывался не менее впечатляющий вид на Ист Ривер. Она обменялась восхищенными восклицаниями с несколькими гостями, чьи имена забыла.

Неожиданно пошел легкий дождик, и гости стали уходить в комнаты. Пейдж продолжала обход террасы и теперь шла по третьей стороне. Оттуда ничего не было видно, поскольку почти вплотную к парапету возвышалась стена соседнего дома.

Пейдж вдруг поняла, что осталась в одиночестве, почувствовала капли дождя на волосах и лице и повернула назад. И тогда погас свет.

На секунду она оцепенела от удивления. Потом вытянула руки вперед, пытаясь нащупать стену. Если она пойдет вдоль стены, то, в конце концов, доберется до гостиной. Тут чья-то рука зажала ей рот, и ее потащили к парапету. Пейдж сломала ногти, пытаясь зацепиться за кирпичный бордюр. Она почувствовала, что ее поднимают и…

Послышался смеющийся голос:

– Вы заблудились, мисс Уилберн? – Она узнала контральто Рут Форрест. Ее сразу же отпустили, и через мгновение она осталась одна.

– Миссис Форрест, – позвала Пейдж осипшим голосом.

– А, вот вы где! – воскликнула хозяйка дома. – Я боялась, что вы потеряетесь в темноте. Не могу представить, что случилось с лампочками. В квартире свет есть, слава Богу. Дайте руку, я помогу вам добраться до гостиной.

Дотронувшись до пальцев Пейдж, она удивленно сказала:

– Да вы совсем замерзли. У вас ледяные руки. Смотрите, не простудитесь!

Пейдж казалось, что они идут обратно в гостиную целую вечность. Ее сердце испуганно трепыхалось. С невероятным облегчением она вошла в огромную комнату, из которой уже унесли обеденный стол в форме полумесяца.

Увидев, что все расходятся, Пейдж обрадовалась. Ванс тут же подошел к ней и крепко взял за локоть.

– Что случилось? – шепотом спросил он.

– Потом, – ответила она.

Собрав всю свою волю в кулак, она непринужденно поблагодарила Форрестов за чудесный вечер. Затем они вместе с частью гостей спустились в лифте. Там Пейдж увидела человека, которого не было среди приглашенных. Это был мужчина, похожий на хорька. Он был бледен и, судя по всему, кипел от гнева. Забыв о том, что она сердится на Ванса за его смелый поцелуй, который ничего для него не значил, а ее поверг в смятение; за то, что он наблюдал за ней во время ужина, словно она могла есть с ножа или чавкать, она невольно вцепилась в его рукав, радуясь, что он рядом.

В такси они не произнесли ни слова. Только после того, как Ванс помог ей снять жакетик в гостиной миссис Уинтли, он спросил:

– Что с вами произошло, Пейдж? У вас было такое лицо, словно вы столкнулись с привидением.

– Кто-то, – сказала она, – пытался столкнуть меня с террасы – И каким-то образом она оказалась в его объятиях, выплакивая все свои страхи и подозрения в кольце его сильных нежных рук.

ГЛАВА 15

– Все хорошо, – прошептал он, целуя мягкие волосы цвета меди. – Теперь все позади. Вы в безопасности, и вас никто уже не сможет обидеть.

Наконец она отстранилась от него, заплаканная и очаровательная, смеясь сквозь слезы.

– Простите меня за слабость, просто все это было так неожиданно… так ужасно… и если бы миссис Форрест пришла минутой позже…

– Пейдж! Любимая! – Он усадил ее рядом с собой на кушетку, взяв ее за руку. – Расскажите, как это произошло. – Он заметил, что ее ногти поломаны и из ссадин на руках сочится кровь.

– Это я поранилась о кирпичный бордюр, – объяснила она, и его лицо исказилось от ярости. – В общем, пошел дождь, и неожиданно на террасе погас свет. Остальные уже ушли, и я была одна. Я пошла обратно, и тогда… кто-то появился.

Ее бил озноб, и Ванс обнял ее за плечи.

– Он зажал мне рот, чтобы я не кричала, и поволок к парапету. Он уже поднимал меня, когда из-за угла вышла миссис Форрест и позвала меня. Тогда он отпустил меня и просто… растворился в темноте. – Может, он просто попытался вас обнять? И, возможно, поцеловать?

– Нет! Он… делал мне больно и тащил меня… и хотел перекинуть меня через бордюр.

– На вас лица не было, когда вы вошли.

– Я посмотрю на вас после того, как кто-нибудь попытается вас убить. Но почему? Почему, Ванс? Это ведь не только из-за кулона, верно? На мне его сегодня не было. Но зачем еще кому-то меня убивать?

На его лице было странное выражение. Он был так же бледен, как она, но его глаза превратились в узкие полоски металла.

– Я мог бы назвать не менее четырех человек, которые могут быть вашими врагами, Пейдж.

– По крайней мере, – слегка дрожащим голосом сказала она, – мы можем исключить из списка врагов миссис Форрест. Нравлюсь я ей или нет – а она продолжает наблюдать за мной, – сегодня она спасла мне жизнь.

– Кто предложил прогуляться по террасе? Я единственный из всех уже видел ее и поэтому остался в гостиной.

– Я не помню. Миссис Форрест сказала, что это хорошая идея, но, я думаю, только потому, что вечеринка не удалась. Веселья так и не получилось.

– Она только и твердит, что о вашей встрече с Майлзом в Чайнатауне.

– На самом деле это было не в Чайнатауне, но не в этом суть. Я остановилась на улице, и он столкнулся со мной и извинился, потом спросил, как пройти в Чайнатаун, и на этом мы расстались. Его жена почему-то считает, что после той встречи он в меня влюбился, но это полная ерунда.

– Вот оно как! – сказал Ванс. – Бедная Рут. – Он крепче обнял Пейдж.

Его лицо все еще было мертвенно бледным, а на щеках Пейдж уже выступил прелестный румянец.

– Знаете что, – протянул Ванс, – вероятно, именно ревность Рут и спасла вам жизнь. Какая ирония судьбы, да?

– Не понимаю, – призналась она.

– Я подозреваю, что когда погас свет, Рут решила, что Майлз с вами, и пошла вас искать.

– Неважно, по какой причине она пришла, – пылко произнесла Пейдж. – Я ей очень благодарна. Никогда в жизни я не была так перепугана. – Она выпрямилась, потянулась к жакетику и достала из кармана носовой платок.

Вместе с платком она вытянула сложенный вчетверо листок бумаги. Пейдж удивленно развернула записку и слегка нахмурилась. Она перечла записку, потом снова пробежала послание глазами. Наконец она протянула листок Вансу.

– Ничего не понимаю! – воскликнула она.

«Спросите Марту Уинтли, – гласила записка, – близко ли она знакома с Джеромом Бруксом».

– Откуда это у вас? – поинтересовался Ванс.

– Я только что обнаружила ее.

Перечитав записку, он сунул ее в карман.

– Я не знаю, что это значит, но выясню это ради Марты и всех, к кому это может иметь отношение. Кто мог подбросить вам записку?

– Полагаю, вы видели Хорька в лифте, когда мы спускались с пентхауса. У него был ужасно рассерженный вид.

– Нет, я его не заметил. Я почему-то всегда упускаю его. Кроме того, я так беспокоился о вас, что вообще ничего вокруг не замечал. Когда, вы говорите, он появился?

– Ну, как же вы не помните? Мы вместе с гостями спускались с пентхауса, и лифт остановился только на первом этаже.

– Как, черт возьми, он проник к Форрестам? В таких зданиях у лифта всегда стоят швейцары и никого не пускают без разрешения жильцов.

Пейдж покачала головой.

– Потом эта странная горничная. – Она рассказала о девушке, которая на ужине у Форрестов изображала прислугу, но на танцах в отеле появлялась в вечернем туалете. – Она кивнула мне и улыбнулась. Мне показалось, что она одна из них.

– Из них?

– Из тех, кто за нами следит. А может, среди ваших агентов уже появились женщины?

– Понятия не имею, но утром спрошу. Вспомните, может быть, кто-нибудь еще мог положить записку вам в карман?

– Ну… Я подошла близко к Форрестам, когда мы с ними прощались. В лифте рядом со мной стоял Норман Грэхем, но он весь вечер просто испепелял меня взглядом, и потом, непонятно, зачем ему писать мне записки, когда он запросто мог со мной поговорить. Бедняга мистер Форрест вел себя так, словно пытался спасти Нормана от моих ядовитых укусов и вообще моего, якобы, плохого влияния. Все это ужасно глупо, но и неприятно тоже.

– Дело не только в этом, Пейдж. – Что-то в голосе Ванса заставило ее отстраниться и заглянуть ему в глаза. – Ответственность за то, что я сейчас вам скажу, лежит на мне, и люди Маркхэма не посоветовали бы мне это делать. Но… мне кажется, что я в вас не ошибся.

– Не ошибся? – Пейдж была в недоумении.

После перенесенного в пентхаусе потрясения ее мысли путались. Она покачала головой, и щеки Ванса коснулись ее мягкие волосы.

– У Нормана Грэхема, – тихо начал Ванс, – есть чек за норковый жакет, который носит Кейт Уиллинг.

– Не понимаю, о чем вы. Кто такая Кейт Уиллинг?

– Разве я вам не говорил? Это девушка, которая притворяется Беверли Мейн.

– Притворяется! Нет, вы мне этого не говорили. И ваша тетя до сих пор не знает…

– Тетя Джейн не должна знать этого, Пейдж. Она сразу выдаст себя.

– Но Норман… Ванс, вы хотите сказать, что Норман предатель, что он заплатил девушке за то, что она передаст кулон, который попал ко мне?

Он промолчал, и Пейдж нетерпеливо сказала:

– Это же абсурд. Не говоря о том, что у него нет таких денег, он даже не посмотрел на кулон, когда мы обедали вместе. Я уже рассказывала вам это. – Пейдж взглянула на Ванса и увидела в его глазах холод.

– Пейдж, я хочу знать, почему, если у Нормана нет денег, он обещал вам бриллиантовое колье?

Если бы он не сидел так близко, ему бы не удалось удержать ее, когда она попыталась вскочить.

– Постойте! – приказал он.

Ее голубые глаза метали молнии, губы дрожали от ярости.

– Пустите меня!

– Сначала я жду объяснений.

– Ладно. Я согласилась на это задание, чтобы помочь делу. Этим я навлекла подозрение на двух невинных людей: Теда Харвеста и Нормана Грэхема. Да, – торопливо продолжала она, не давая ему вставить ни слова, – на Нормана. Он пригласил меня пообедать с ним, потому что мистер Форрест сказал ему, что его проверяет отдел безопасности, и во всем обвинил меня. Я объяснила, что просто упомянула о нем, как о человеке, который порекомендовал мне устроиться на работу в эту компанию. А он сказал, что люди из отдела безопасности копаются в его личной жизни и даже интересуются, почему расстроилась его помолвка. А я объяснила ему, – сбивчиво продолжала Пейдж, – что Хелен испугалась выходить за него замуж, так как решила, что он очень расточителен. На это он ответил, что пытался подражать ее отцу, подумав, что ее восхищает такой образ жизни. Мы пришли к выводу, что он вел себя, как дурак, он пообещал исправиться, был рад, что я все ему рассказала, и тогда он пошутил… что если у него все получится с Хелен, он подарит мне бриллиантовое колье. Мы засмеялись. И это все. Но сегодня он стал снова в чем-то меня подозревать, и… пустите меня! Ванс заключил ее в объятия и твердо сказал:

– Ни за что на свете.

– Я вас ненавижу, – прошептала она.

– Правда, Пейдж? Правда? – Его губы коснулись ее лба, ее щеки. – Почему?

Она опустила голову.

– Потому что вы подозреваете меня в ужасных злодействах. И потому что вы так поцеловали меня в такси. Как будто… вам на меня наплевать.

– Не успели мы сойти с самолета, как я был уже по уши в тебя влюблен. Неужели ты не догадывалась об этом, Пейдж? – Она слегка вздрогнула.

– Неужели? – Он заставил ее посмотреть ему в глаза. – Пейдж! Любимая!

И на этот раз она не отвернулась.

– Но эта записка, которую ты нашла в кармане жакета, – сказал Ванс после долгой паузы.

Пейдж вернулась из сладких грез о будущем в тревожную неопределенность настоящего.

– Ее мог подсунуть кто угодно.

– Я так не думаю, – холодно возразил он.

– Что ты хочешь этим сказать? – Его тон удивил ее.

Ей было так уютно лежать в его объятиях. Она села прямо, глядя на него во все глаза.

– Сколько человек знает про Марту? Кому известно о твоей… связи с Бруксом? Не забывай, что Марты нет уже пять лет, и тетя Джейн никому о ней не рассказывает. И еще одно: кому, и каким образом стало известно, что ты знаешь о Марте?

– Об этом я давно хотела с тобой поговорить, – сказала Пейдж, – но у меня просто не было возможности. – Она рассказала о своих визитах на Четвертую улицу и о неудачном разговоре с Мартой.

– Ты отправилась в Виллидж, чтобы найти Марту и уговорить ее вернуться домой? Любимая, да ты работаешь сверхурочно!

– Она такая жалкая, Ванс, хотя никогда не простила бы мне этих слов. И тете Джейн так ужасно одиноко без нее. Самое странное то, что Марте тоже одиноко. И кто-то пытается ее использовать в своих целях. В этом я уверена. Пока я у нее была, кто-то прятался в шкафу и подавал ей оттуда знаки, что говорить, а о чем молчать.

Ванса это позабавило.

– Зная, как ты бесстрашна, я удивлен, что ты не распахнула дверцу шкафа, чтобы посмотреть, кто там прячется.

– Там не было дверцы, там была занавеска. И потом, я пыталась ее предупредить. Я сказала ей, что ее используют.

– Ох, Пейдж! Моя маленькая глупышка! – Ванс снова сжал ее в объятиях, ругая за то, что она так по-идиотски рискует. Пейдж, прижавшись щекой к его щеке, ничуть не обижалась. Наконец, отпустив ее, он сказал:

– Завтра я отнесу этот нефритовый кулон в контору. Мы больше не будем так тобой рисковать. Я отдам его в отдел безопасности. Несмотря на всю свою преданность делу, я не собираюсь смотреть, как тебя кидают с двадцатого этажа.

– Ванс! – Что-то в ее голосе заставило его склониться к ее лицу. – Перед тем, как ты сделаешь то, что потом нельзя будет изменить, я… хочу кое-что тебе сказать. Марта знала, кто я, знала, что я живу в ее комнате, что я помолвлена с тобой и что меня бросил другой мужчина. На мне, – она на ощупь нашла его руку, – был нефритовый кулон, и она смотрела на него так, словно изо всех сил сдерживалась, чтобы не сорвать его с меня. Ванс, – ее голос опустился до шепота, – я уверена, что она знает про кулон. В противном случае девушка, которая пренебрегла роскошью и комфортом, не взглянула бы на подобную побрякушку. Очевидно, кто-то сказал ей, что лежит в этом кулоне.

– Понятно, – хмуро сказал он. – Как ты думаешь, Джерри на самом деле знает ее, и это действительно он ей все рассказал? Это объяснило бы его странные замечания про тетю Джейн и тебя, словно он что-то знал… К несчастью для нас, – заключил он, – можно смело утверждать лишь одно, Пейдж. Сначала нам нужно собрать все факты, кто бы от этого ни пострадал.

– Боюсь, что пострадает тетя Джейн. Она и так уже слишком много страдала.

– Неужели ты думаешь, что мне все равно? Но в этом деле замешан не один человек. Если мне удастся вытащить Марту из этой грязи без скандала, я это сделаю, но я не собираюсь ничего скрывать от нашей службы безопасности.

– Я понимаю, – вздохнула она. – Но мне все равно очень жаль. – Отодвинувшись от Ванса, она снова почувствовала озноб. – Ванс, все теперь в твоих руках. Я иду спать.

– Ты очень благородная девушка, Пейдж – Я бы никогда не позволил тебе согласиться на это задание, если бы знал, что ты будешь в опасности. За это Маркхэм, вероятно, снимет с меня скальп. Отныне я больше не выпущу тебя из поля зрения. А люди, которые должны были тебя, охранять, сегодня схалтурили.

* * *

– Если бы миссис Форрест не появилась из-за угла, девушка упала бы вниз, – сказал в трубку человек, похожий на хорька.

– Вы снова совершили промах, – ответил мрачный голос, и человек покраснел.

– Да, я виноват, – тихо проговорил он. – Больше это не повторится.

– Надеюсь. Вы же не предполагаете, что девчонка живуча, как кошка? Как вам удалось попасть в пентхаус?

– Я узнал, что во время вечеринки терраса будет освещена. Я замаскировался под одного из рабочих, которых наняли развешивать лампочки, и остался там до вечера. На крыше есть маленькая кладовка для всяких инструментов. Там я и просидел до темноты. Естественно, когда на террасу вышли гости, я быстро спрятался.

– Слишком быстро, чтобы выполнять работу, за которую вам платят, – жестко сказал голос.

– Я уже признал свою вину. Но не знаю, у кого бы это получилось лучше.

– Как отреагировала миссис Форрест на это покушение?

– Она ничего не заметила. Короче, это произошло в кромешной тьме, а девушка ей ничего не сказала. К тому времени все уже начали расходиться. Очевидно, девчонка все выложила Куперу по дороге домой. И теперь он будет держать меня на прицеле.

– Я бы не удивился. – В голосе его собеседника не было сочувствия. – Держите меня в курсе.

* * *

– Вечеринка не удалась, да? – спросила миссис Форрест.

В гостиной был выключен свет, и супруги спустились в спальню. Официанты и горничная, нанятые на вечер, были уже отпущены.

Миссис Форрест стояла перед зеркалом в огненно-красном пеньюаре, который красиво оттенял ее темные волосы. Она была действительно необыкновенно красивой женщиной.

Муж подошел к ней и, наклонившись, поцеловал ее в шею.

– Как мне повезло, – сказал он. – Прошло столько лет, а я никак не свыкнусь с мыслью, что у меня такая потрясающая жена.

Она положила расческу и с улыбкой повернулась к нему.

– Тогда ты не будешь очень сердиться, что вечер прошел так скучно?

– Ты не виновата. Мне не надо было приглашать этих людей. Они хорошо сработались, но не дотягивают до уровня Купера и его невесты. В его обществе они чувствовали себя не в своей тарелке, хотя не сказал бы, что Купер отличается надменностью.

– Тебе они тоже не ровня, – напомнила она.

Он отмахнулся.

– Мы давно работаем вместе. Но эта Мэттьюс доконала всех, – смеясь, прибавил он. – Да, она невыносима!

– Надеюсь, ее сын не потеряет работу из-за того, что выболтал все матери.

– Придется перевести его в отдел, где нет секретной информации, – небрежно сказал он. – Он слишком хорошо работает, чтобы его увольнять.

– Майлз, зачем ты это сделал? – От тона ее голоса он насторожился.

– Что сделал?

– Устроил такую показуху, чтобы испытать Пейдж Уилберн. Сначала я думала, что… она нравится тебе как женщина. Но сегодня я поняла, что ты хотел дать ей понять, что ей лучше не трогать Нормана Грэхема. Боже, как он на нее смотрел! Это было неприятно, и мне стало жаль бедную девочку.

Форрест пожал плечами.

– Вечно ты волнуешься из-за всякой ерунды. Ты просто устала, ведь вечеринка тянулась целую вечность.

– На самом деле нет. Она просто показалась нам бесконечной. А какая неудача, что на террасе погас свет! Раньше такого не случалось.

Он быстро взглянул на нее и отвернулся.

– Ты казалась такой расстроенной, когда вошла с мисс Уилберн. Я подумал, не случилось ли чего.

– Не знаю. Она была чем-то потрясена. Ее руки были холодны, как лед. Может быть, она одна из тех глупых женщин, которые боятся темноты. Не знаю. – Рут Форрест умолкла.

Почти непроизвольно взгляды супругов встретились в зеркале.

– Рут, – мягко сказал он. – Скажи мне правду. Почему ты пошла искать мисс Уилберн в темноте?

– Хватит об этом, – резко ответила она. – Я устала, и у меня болит голова. Пойду спать.

ГЛАВА 16

Ванс Купер уселся напротив начальника отдела безопасности, достал из кармана нефритовый кулон и швырнул его на стол.

– Теперь это ваше, – сказал он. – Я больше не собираюсь рисковать жизнью мисс Уилберн.

Начальника отдела несколько удивил столь явный гнев Ванса.

– Два наших человека постоянно ее охраняют, – натянуто сказал он.

– Недостаточно тщательно. Вчера вечером, на ужине у Майлза Форреста кто-то пытался перекинуть ее через парапет. Она могла упасть с двадцатого этажа.

Минуту начальник отдела смотрел на него с недоумением.

– Боже мой! – наконец, выдохнул он.

Дотянувшись до телефона, он набрал номер и, пока в трубке слышались длинные гудки, нетерпеливо постукивал карандашом по столу. Через некоторое время раздался сонный женский голос:

– Алло?

– Джейн?

– Да, сэр, – ответила она, узнав голос шефа и сразу проснувшись.

– Вы были вчера в квартире Форреста?

– Да, сэр.

– Есть о чем доложить?

– Я собиралась позвонить позже. Кажется, мисс Уилберн меня узнала. Раньше она видела меня в отеле. Я подумала, что надо дать ей понять, что работаю на вас. Чтобы она почувствовала себя в безопасности. Поэтому я ей незаметно кивнула и улыбнулась.

– Ну и?

– Мне удалось подсунуть ей в карман записку, в которой было сказано, что Марта связана с Джеромом Бруксом. Вчера я следовала за мисс Уилберн, когда она ходила в Виллидж к девице Уинтли. Когда она вышла из дома, за ней пошел другой оперативник. Я постояла около подъезда и уже собиралась уходить, когда вышел Брукс. Я не могла понять, видела ли его мисс Уилберн, но мне показалось, что она не знает, что он там был. Он огляделся так, словно хотел уйти незамеченным. Я и подумала, что надо ее предупредить.

– В будущем прошу вас оставлять право принимать решения мне. Ясно?

– Слушаюсь, сэр, – смущенно сказала она. – Но я не понимаю, зачем вы позвонили мне сейчас. Я работаю по двенадцать часов в сутки.

– Вчера вечером, когда вы были в квартире Форрестов, кто-то пытался столкнуть мисс Уилберн с террасы.

– Нет! – Это был крик ужаса. – Наверное, это случилось, когда погас свет. Какой кошмар. Но что я могла сделать? Мне не положено было находиться с гостями. Я должна была оставаться внизу.

– Думаю, вы делали, что было в ваших силах. Что вы знаете об истории со светом?

– Один из слуг сказал, что, наверное, что-то случилось с проводами. Честно говоря, я не понимаю…

– Ладно, вы старались, как могли, Джейн, – ворчливо сказал он. – Продолжайте спать.

Он швырнул трубку на рычаг и взглянул на Ванса.

– Ничего не поделаешь, все бывает. За всем не углядишь.

Взяв нефритовый кулон, он с любопытством повертел его в руках.

– Клюнул кто-нибудь?

– Вчерашнее нападение не имело отношения к кулону, – сказал Ванс. – На Пейдж его не было, когда ее пытались столкнуть с террасы.

– Тогда почему на нее напали? Знаете, мистер Купер, может быть, эта девушка и красива, как я не раз слышал, но у нее невероятный талант наживать себе врагов. Когда я вчера виделся с Грэхемом – и должен признать, что он пришел по своей воле и принес чек на норковый жакет, – у него было явное желание свернуть ее хорошенькую шейку. Он считает, что она его подставила.

– Почему? – спросил Ванс.

– Нужно было найти козла отпущения.

– Кое-кому, – тихо проговорил Ванс, – действительно нужен козел отпущения. – Глаза его собеседника сузились.

– На что вы намекаете? Есть идеи?

– Идеи – да. Но не факты.

– Валяйте, рассказывайте. Идеи нам не помешают.

– Вам не понравится моя, – сказал Ванс.

Он оказался прав. Когда он договорил, начальник отдела безопасности покачал головой.

– Нет и нет, и еще раз нет. Это самое безумное предположение… – Он умолк, повернул стул к окну, потом обратно к Вансу. Немного подумав, он сказал:

– Если вернуться к способности мисс Уилберн наживать врагов, она не ограничивается лишь сотрудниками Маркхэма или даже людьми, связанными с операцией. У нас почти столько же оперативников, сколько инженеров. Один из них помогал развешивать лампочки на террасе Форрестов. Естественно, это было еще до вечеринки. Он слышал, как миссис Форрест ругается с мужем. Она все пилила его и пилила. Очевидно, она ревновала. Мой оперативник сказал, что девушке, которая осмелится взглянуть на Форреста, лучше не встречаться с его женой темной ночью. – Он замолчал. – Да это просто смешно! – Он отмахнулся от какой-то своей мысли.

– В любом случае, – заметил Ванс, – на мисс Уилберн напала не миссис Форрест. Она, наоборот, спасла ей жизнь. Но я просто не могу понять, как все это случилось.

– Наверное, кто-то выжидал удобного случая. Если она завернет за угол террасы, если она останется одна – потребуется несколько секунд, чтобы вырубить свет, немногим больше, чтобы ее схватить, и мгновение, чтобы исчезнуть, когда так своевременно появилась миссис Форрест.

Некоторое время мужчины размышляли.

– Мне кажется, – заговорил Ванс, – что есть еще одна дверь, которая ведет из квартиры на террасу. Можете послать оперативников проверить. В таком случае неизвестный – если вам не нравится имя, которое я ему дал…

– Не нравится.

– …мог незаметно проскользнуть в квартиру и смешаться с гостями.

– Я бы лично поставил на Грэхема, – сказал глава службы безопасности. – Человек, который предлагает всем бриллиантовые колье…

– Это я могу объяснить, – сказал ему Ванс.

Что и сделал. Трудно было сказать, поверили ему или нет. Когда Ванс доложил о том, что в лифте был замечен человек с лицом хорька, его собеседник сделал жест отчаяния.

– Этот тип неуловим, как воздух. Он везде, но выследить его мы не можем. На кого он работает? Кем бы он ни был, он постоянно опережает нас на шаг.

– Вы следите за Кейт Уиллинг, девушкой, которая выдает себя за крестницу моей тети Беверли Мейн?

– Она живет в «Бикман Тауэрз» под фамилией Мейн. Но постоянно наведывается в свою квартиру в Вашингтон Сквер, которую снимает под фамилией Уиллинг. Там она встречается с одним симпатичным молодым человеком, если верить нашему агенту.

– Есть вероятность, что это он платит за квартиру и покупает норковые жакеты?

– Ничего не могу вам на это сказать. Наших людей не хватает на всех подозрительных личностей, Купер. У нас и так почти бессменно работает человек десять, пытаясь проверить главных действующих лиц. Но мы не можем связать все воедино.

– Готов поклясться, что вы просто не видите связи, – выразительно сказал Ванс.

И снова начальник отдела упрямо сказал:

– Нет. – Потом он прибавил: – Ищите другие связующие нити, если можете. – В его голосе был вызов.

– Есть связь между норковым жакетом, который носит Кейт Уиллинг, и Норманом Грэхемом, который получил чек.

– Который, как он утверждает, ему подбросили. И не забывайте, что в магазине его не опознали.

– Я верю, что чек ему подбросили, – тихо сказал Ванс. – Ничто меня не убедит, что Грэхема не выбрали козлом отпущения.

– Есть еще связующие нити? – Лицо Ванса стало бесстрастным.

– Да, – ровно сказал он. – Существует очевидная связь между моей кузиной Мартой Уинтли и этим нефритовым кулоном. Кто-то рассказывает Марте, что происходит в доме, в который она не заходила лет пять. И кто-то подробно рассказал Кейт Уиллинг о семье, чтобы она смогла выдать себя за Беверли Мейн.

– Значит, они могли обменяться информацией?

– Ужасно боюсь, что так оно и было. Ради тети и Марты мне бы хотелось ошибаться. Марта упряма, но она не является сильной личностью. На нее легко надавить, легко повлиять. Я не думаю, что она осознает, во что ввязалась. Но она все еще зла на мать за то, что та раньше ею командовала, и могла решить, что будет забавно, если в доме появится чужой человек, который проучит ее мать.

– А кто установил связь между Кейт Уиллинг и вашей кузиной Мартой?

– Я должен подумать.

– Вы очень много думаете, – сухо заметил начальник отдела безопасности.

– Я подозреваю, что это Джером Брукс, как и говорил ваш оперативник.

На губах его собеседника появилась легкая улыбка.

– Должен признать, что идей вам не занимать.

– И вам не нравится ни одна из них, – сказал Ванс, поднимаясь. – Я уже начинаю думать…

– Что там еще?

– Стоит ли всего этого операция «Центр»? – Он резко повернулся и вышел из комнаты, провожаемый взглядом человека, оставшегося сидеть за столом.

* * *

В тот день не один Ванс задавал вопросы. В маленьком сарайчике для инструментов на террасе своего дома миссис Форрест рассматривала пробки. Она подняла конец провода с вилкой, воткнула ее в розетку, и терраса осветилась бледным светом электрических лампочек.

Быстро оглядевшись по сторонам, она вышла из сарайчика, тихо вернулась в гостиную, потом спустилась, чтобы надеть маленькую черную шляпку, набросить на элегантный серый костюм соболью накидку и натянуть длинные белые перчатки. По ее кивку швейцар подозвал такси.

Когда шофер потянулся, чтобы захлопнуть дверцу которую она не закрыла, он разглядел ее лицо. Хорошенькая женщина, подумал он, но вид у нее озабоченный. Носит такие меха, живет в таком доме и еще о чем-то беспокоится! Ему бы ее заботы.

По крайней мере, хоть едет далеко, с удовлетворением отметил он. До самой Уолл-стрит. Там элегантная женщина исчезла за крутящейся дверью, проскользнула по коридору, на минуту остановилась, чтобы найти нужное название в огромном списке фирм, арендующих конторы в этом здании, и быстро поднялась на лифте на сороковой этаж. На двери она увидела табличку: «Бейнс и Мистон, маклеры».

Рут Форрест хотела видеть мистера Бейнса. Несмотря на свою занятость, мистер Бейнс незамедлительно пригласил ее в свой кабинет, из окна которого открывался грандиозный вид на Статую Свободы.

Рут Форрест задала ему вопрос.

– Да, – заверил ее мистер Бейнс. – Все переписано на ваше имя.

* * *

У женщины был молодой приятный голос.

– Норман? Это Лесли Тревор.

– Да? А что вы делаете в Нью-Йорке?

– Приехала за покупками. Может, пригласите девушку на ленч?

– С удовольствием.

– В Готаме в час? – предложила она.

– Вы не могли бы прийти в половине первого?

– Конечно.

В двенадцать тридцать Норман Грэхем, по пятам за которым незаметно следовал приставленный к нему оперативник, вошел в Готам. Молодой инженер повесил в гардероб пальто и шляпу, оглядел фойе и устроился на стуле. Тогда к нему подошла Девушка. Симпатичная, одобрительно подумал оперативник.

– Норман Грэхем? – спросила она. Он поднялся со стула и кивнул. – Лесли просила передать вам свои извинения. У нее примерка, и она не успевает на ленч. Она послала меня, чтобы вам не было скучно. – Девушка засмеялась. – Вы, наверное, думаете, что я навязываюсь, да?

Поскольку это было именно так, Норман не нашелся, что ответить.

– В общем, единственное, что я могу сказать в свое оправдание, – это то, что у меня для вас много новостей из… этого… Сан-Франциско.

– Тогда пойдемте, – Норман просиял. Он взял ее под руку и кивнул официанту, который нашел для них столик на две персоны.

* * *

Через некоторое время оперативник доложил:

– Я не мог подойти ближе, чтобы подслушать их разговор. С уверенностью могу сказать только то, что Грэхем соврал, когда сказал, что незнаком с Кейт Уиллинг. Мне показалось, что он в восторге от ее общества.

* * *

В комнате на другом конце города тоже был накрыт стол для ленча, но скатерть была в жирных пятнах, суп остыл, а сэндвичи выглядели неаппетитно. За столом сидели девушка и молодой человек.

– Пупсик, – игриво сказал он, – между нами все осталось по-прежнему. Мы всегда будем вместе.

– Ты рассердился на меня, – ныла она. – Ужасно рассердился. Я сделала это только ради тебя. Я все делаю для тебя. А ты все равно сердишься.

Он улыбнулся. У него была очень привлекательная улыбка.

– Ты говорила то, о чем должна была молчать.

– Да, конечно, эта Уилберн сказала, что я некрасивая, она критиковала меня за мой образ жизни и считает, что моя мать во всем права и она… она…

– И поэтому ты проболталась ей, что знаешь, как ее зовут, и что творится в доме твоей матери.

– Да… – Она увидела выражение его лица. – Ты ведь больше не сердишься на меня? Ну, скажи, что не сердишься!

Из этой дурочки можно вить веревки, думал он. И так же просто выбросить, когда надоест. Как он и думал, она быстро сдалась.

– Что я должна сделать? – покорно спросила она.

Тогда он рассказал ей о ее новом задании.

* * *

В трубке что-то шипело, и Пейдж с трудом разбирала слова расстроенной девушки на другом конце провода.

– Хелен! – в конце концов, крикнула она. – Ты где?.. В Сан-Франциско… Что случилось?

– Мне только что звонил Норман, – сказала Хелен. – Он сходит с ума. Он рассказал мне о том, чем ты занимаешься, и это совершенно на тебя не похоже. Ты последний человек на земле, который мог бы так поступить!

– Но что он сказал? – Пейдж была озадачена.

– Он сказал, что поверил тебе, когда вы вместе обедали. Он поверил, что ты не пытаешься устроить ему неприятности в компании. А потом… – Она сбивчиво рассказала о проверке отдела безопасности и подложном чеке на норковый жакет. – Сегодня ему позвонила девушка, которая назвалась Лесли Тревор, и попросила его пригласить ее на ленч. А кто еще знает Лесли, кроме тебя?

– Но, Хелен…

– Это оказалась совсем не Лесли. Эту девушку он никогда раньше не видел. Сначала она соврала ему, что у нее новости обо мне. А потом, когда она сболтнула лишнего, и он понял, что она лжет, она просто смотрела на него с улыбкой. Она заманила его на ленч, чтобы люди Маркхэма подумали… Я верю ему, – заключила Хелен. – Чтобы другие ни говорили. Он, конечно, дурак, что пытался подражать моему отцу. Он очень порядочный. Иначе и быть не может, Пейдж! И он думает, что ты…

Пейдж прервала ее, чтобы рассказать, как все произошло на самом деле.

– Ну, – выдохнула Хелен, – ты влезла во что-то нехорошее. Но кому выгодно вредить Норману? И кто пытался столкнуть, тебя с террасы?

ГЛАВА 17

– К вам мисс Мейн, – объявил Перкинс.

Миссис Уинтли подняла голову от списка гостей, который она составляла на предстоящий вечер в честь Ванса и Пейдж.

Она готовилась к празднику с тяжелым сердцем, надеясь, что девушке, которую так любит Ванс, можно доверять. Эта девушка казалась такой честной, такой преданной и надежной. Она полагала, что должна пригласить и свою крестницу, но это может смутить некоторых людей. Беверли не только влюблена в Ванса, но еще и не доверяет Пейдж и, естественно, ревнует.

– Пришлите ее ко мне и принесите нам чай примерно через четверть часа.

Девушка взбежала по лестнице. Если в прошлый раз она казалась расстроенной и не знала, остаться ли ей в городе теперь, когда Ванс помолвлен с другой, то сегодня она снова была в хорошем настроении.

– Дорогая миссис Уинтли! – воскликнула она.

– Садись, Беверли. Как у тебя дела?

Девушка перевела взгляд с письменного стола на миссис Уинтли.

– Надеюсь, я не помешала вам работать.

– Нет, я просто готовлюсь к небольшому приему в честь Пейдж. Боюсь, что мои друзья немного стары для нее, но они знают Ванса с детства и ждут, что их пригласят на вечер по случаю объявления помолвки. Конечно, если бы Марта… – Она осеклась и добавила: – Если тебе не покажется скучной эта затея, я пришлю тебе приглашение.

– Вы очень добры. – Беверли неожиданно обняла пожилую женщину и поцеловала ее в щеку – Но вы всегда добры. Иногда мне кажется, что вы моя мама.

Миссис Уинтли чуть отстранилась. Она не ответила на ласку девушки.

– Боюсь, что родную мать – или родную дочь – никем не заменишь.

От ее усталых, но внимательных глаз не укрылось изменение в выражении лица Беверли, поджатые губы и вспышка гнева, которую она тут же подавила.

– Значит, – жизнерадостно сказала Беверли, словно и не заметила отчуждения миссис Уинтли, – именно вы объявите о помолвке. Я полагаю, у невесты нет родственников.

– Нет. Несколько лет назад она потеряла мать, а ее отец умер в прошлом году.

– Тогда получается, – глаза Беверли сузились, – что про ее прошлое мало кто знает. Она словно появилась ниоткуда.

Миссис Уинтли ничего не ответила на это, и затянувшаяся пауза несколько смутила гостью. Хозяйка дома, напротив, чувствовала себя непринужденно и оставалась вежливой и исполненной внутреннего достоинства.

– Вы ведете себя очень мужественно, – наконец, проговорила Беверли, – но я знаю, как вы привязаны к Вансу. Как вы хотите, чтобы он был счастлив. Миссис Уинтли, я умоляю вас не участвовать больше в этой постыдной ситуации. Я не могу просить того же у Ванса. Он не поверит ни единому моему слову.

– Ты что, хочешь, чтобы он поступил непорядочно по отношению к девушке, на которой хочет жениться?

– Я хочу открыть вам глаза на правду, миссис Уинтли. Я уверена, что Пейдж Уилберн носит ворованное украшение.

Миссис Уинтли открыла рот, чтобы возразить, но девушка жестом ее остановила.

– Мы все выясним раз и навсегда, если я сверю этот нефритовый кулон с тем, который ищут. Вы считаете, что это нечестно? Я же все-таки тоже его люблю. Если я ошибаюсь, я тихо отойду в сторону, зная, что он счастлив. В противном случае…

– Что в противном случае? – спросила миссис Уинтли.

– Я не сдамся без борьбы и буду бороться в открытую. Я твердо верю, что Пейдж Уилберн воровка и лгунья.

– Беверли!

– Мои друзья в Сан-Франциско кое-что о ней узнали. Все эти мужчины, с которыми она заигрывает. Ну, Ванс, возможно, не возражает, но, по крайней мере, ему надо держать глаза открытыми.

– И ты намереваешься открыть ему глаза.

– Я просто хочу знать наверняка, откуда у нее этот кулон. Про него или не про него говорится в том объявлении? Неужели я говорю глупости?

Миссис Уинтли взглянула на список гостей, написанный аккуратным почерком, на записную книжку с адресами, на свою ручку. Она отчаянно пыталась думать о ясных, искренних глазах Пейдж, а не об обвинениях своей крестницы; о любви Ванса к Пейдж, а не о странном обыске в ее комнате; о безмятежном счастье Пейдж, а не о ее сомнительной беседе с молодым человеком, который принес ей розы, и не об обеде с другим мужчиной, имя которого назвать она отказалась.

Потом, побежденная, она встала, подошла к книжным полкам и вытянула старинный экземпляр в кожаном переплете, который теперь служил шкатулкой. Она открыла тайник.

В нем ничего не было.

– Здесь она хранила кулон, – сказала она бесцветным голосом. – Ванс называет это личным сейфом Пейдж. Я не понимаю, куда она могла деть кулон. Сегодня, когда она уходила, на ней его не было.

Вошел Перкинс с подносом, уставленным чайной посудой, и миссис Уинтли села за столик.

– Тебе с сахаром? – спросила она. – Хочешь лимон или сливок? Что с тобой? Тебе плохо?

– Немного кружится голова. Благодарю вас, миссис Уинтли, мне не хочется чаю. Я пойду.

Девушка, которая выдавала себя за Беверли Мейн, так быстро спустилась по винтовой лестнице, что Перкинс едва успел добежать до двери, чтобы распахнуть ее перед ней.

Миссис Уинтли, так и не прикоснувшись к чаю, вернулась к своему письменному столу, схватила листок со списком гостей, разорвала его на мелкие кусочки и бросила их в корзинку для мусора.

* * *

К тому времени, как Пейдж переоделась к обеду, Ванс уже ждал ее в гостиной. Он стоял, облокотившись на полочку над камином, и смотрел на золу. Какая у него благородная внешность, с гордостью подумала его тетя. Но его лицо как-то по-новому посуровело, и минуту она озабоченно смотрела на племянника.

Открылась дверь комнаты Пейдж, и она вышла. Ванс просиял. Он протянул руки, и Пейдж очутилась в его объятьях. Увидев ее лицо, миссис Уинтли подумала: «Она не может лгать. Она любит его так же сильно, как и он ее. Но что же тогда происходит?»

Ванс через плечо Пейдж увидел тетю, поцеловал Пейдж и выпустил ее.

– В кои-то веки я рано пришел домой, – сказал он. – Теперь у меня будет время пообщаться с моими девушками.

– Я очень» рада, – произнесла миссис Уинтли несчастным голосом. – Я хотела… то есть, я чувствую, что мне надо поговорить с вами обоими.

– В чем дело, тетя Джейн? – Ванс словно расправил усталые плечи, готовясь к новым проблемам.

Она сидела напротив них, опустив глаза на свои тонкие руки, на которых уже начали набухать вены.

– Сегодня ко мне приходила Беверли Мейн. У нее есть… кое-какие подозрения, которые она мне и высказала. Она это делает уже не в первый раз, но мне кажется, что сначала я поговорю с вами начистоту.

Ванс задумчиво сощурился, но, казалось, был совсем не обеспокоен. Он улыбнулся Пейдж, которая сидела рядом с ним на кушетке, и взял ее за руку.

– Беверли, – с трудом начала миссис Уинтли, – выдвигала против Пейдж серьезные обвинения. Она более или менее утверждает, что Пейдж украла нефритовый кулон, который носит. Она потребовала, чтобы я ей его показала. Я… Мне хотелось убедить ее, что это не так. – Миссис Уинтли бросила на Пейдж страдальческий взгляд. – Ради вас, моя дорогая. Ради Ванса. Поэтому я посмотрела в ту старинную книгу, которую Ванс называет вашим личным сейфом. Кулона там не было. – Она чуть не плакала.

Взглянув на Ванса, она увидела, что он широко улыбается.

– А что тогда сделала Беверли? – спросил он.

– Она неважно себя почувствовала. Она сразу ушла, даже не подождала чая, хотя я его уже разливала. После ее ухода я подумала, что, наверное, зря ее отпустила, раз у нее кружилась голова.

Ванс расхохотался.

– Что-нибудь еще?

– Она – Беверли – наговорила о Пейдж много неприятного.

После небольшой паузы миссис Уинтли сказала срывающимся голосом:

– Прости меня, Ванс.

Он снова засмеялся.

– Наверное, мне надо было рассказать вам все с самого начала. – К ее изумлению, он ничуть не расстроился.

– Ванс, – предостерегающе сказала Пейдж, – прошу тебя, не надо. Еще рано. Мы еще не уверены.

– Все в порядке, – ответил он. – Видите ли, тетя Джейн, мне очень не хочется вас обманывать, но ведь вам… не очень хорошо удается скрывать ваши чувства, не так ли?

– Господи, о чем ты говоришь?

– Я говорю, что когда вы кого-либо недолюбливаете, или просто с чем-нибудь не согласны, у вас все написано на лице. То, что я собираюсь вам сказать, очень важно. Каковы бы ни были ваши чувства, вы не должны их показывать. Понятно?

До этого он никогда не говорил с ней так серьезно, и миссис Уинтли уставилась на него с изумлением.

– Мне ничего не понятно. Что все это значит? Я вижу, ты не очень-то серьезно относишься к словам моей крестницы.

– Вообще-то, – невозмутимо заявил Ванс, – у меня нет ни малейшего представления о том, что думает или говорит ваша крестница. Это вполне естественно. Я никогда в жизни не видел эту девушку.

– Ванс, – запротестовала Пейдж, – не будь таким таинственным. Ты просто запутываешь тетю Джейн, а ей и без того плохо. – Ее тоже, казалось, нисколько не смутили обвинения Беверли.

– Около трех месяцев назад, – начал Ванс, – ваша крестница Беверли Мейн, которую вы не видели с пятилетнего возраста, вдруг начала наносить вам визиты. Она стала гостить здесь по выходным и вообще приходила в дом, когда хотела. Хотя это была ее идея, я подозреваю, что кое-кто полагал, что из нее может выйти подходящая жена для Ванса.

Миссис Уинтли протестующе замахала руками, но ее щеки порозовели.

– Поскольку у меня было тайное задание в компании Маркхэма и надо было обращать внимание на любые мелочи, я попросил проверить Беверли в целях безопасности.

– Ванс, как тебе не стыдно! – рассердилась миссис Уинтли. – Ты зашел слишком далеко. Это же мой дом, моя гостья и моя крестница.

– Ваш дом и ваша гостья, – согласился он, – но только не ваша крестница. Беверли Мейн вышла замуж и уехала в Австралию четыре года назад. С тех пор она сюда не возвращалась.

– Но…

– Девушку, которая пытается выдать себя за вашу крестницу, на самом деле зовут Кейт Уиллинг. По крайней мере, под этим именем она последние три месяца снимает квартиру в Вашингтон Сквер.

– Ты, должно быть, ошибаешься, Ванс. Я уверена, что ты ошибаешься. Беверли все знает про нас с тобой, знает все про нашу семью. Все про свою семью. Она даже знает про… Марту, хотя ты мог ей об этом сказать. Знаешь, она надеялась поселиться в комнате Марты.

– Я никогда не говорил с ней про Марту, но ей действительно многое известно, тетя Джейн. – Миссис Уинтли услышала жалость в голосе племянника.

– Она отлично обо всем осведомлена. У нее даже есть ключ от этого дома. Как вы думаете, кто дал ей ключ?

– Ванс! – Пейдж умоляла его остановиться, но он покачал головой.

– Мы поступим добрее, если расскажем всю правду, – сказал он.

Теперь его тетя следила за каждым словом. Через минуту она спросила севшим голосом:

– Зачем кому-то выдавать себя за Беверли? Кому это может быть выгодно?

– Я думаю, это зависит от человека. У Кейт было несколько причин начать эту игру. Во-первых, она хотела узнать меня получше не только потому, что я второй человек в компании после Маркхэма, а еще потому, что она, как расчетливая девушка, надеялась занять место Марты и извлечь из этого выгоду. И поскольку я был свободен, она надеялась, что сможет женить меня на себе. Но больше всего она хотела заполучить нефритовый кулон.

Трясущейся рукой миссис Уинтли дотронулась до виска.

– Я так растеряна…

– Придется начать с самого начала, – сказал Ванс и так и сделал.

Он начал с того, что в компании произошла утечка ценной информации, и лучший агент Маркхэма выяснил, каким способом информацию передают за границу. Потом Пейдж случайно произнесла пароль и получила нефритовый кулон.

– Получилось не так, как мы хотели, – объяснял Ванс. – Видите ли, к тому времени мы уже привлекли Пейдж к делу. Это было необходимо для того, чтобы Беверли – или та, кто себя за нее выдает, ибо тогда мы еще не установили ее личность – не жила в доме. Поэтому Пейдж и стала играть роль моей невесты по поручению Маркхэма.

– Играть роль…

Улыбка Ванса стала шире.

– Все в порядке, тетя Джейн. Теперь притворяться не приходится. Мы с Пейдж поняли, что принадлежим друг другу.

– Слава Богу, хоть с этим все ясно, – вздохнула миссис Уинтли. Она перевела взгляд с Ванса на Пейдж. – Я так рада за вас обоих.

– Теперь многое прояснилось, – сказал ей Ванс, и в его голосе снова была жалость.

Он рассказал о том, что Пейдж носила кулон как приманку, и какой опасности она подвергалась.

– В данный момент кулон в отделе безопасности, и Пейдж не придется его больше носить. Но она не может быть в безопасности, пока мы не покончим с этим делом.

Пейдж уловила что-то в его интонации и воскликнула:

– Ты знаешь, кто это!

– Кажется, да, но должен признаться, что никого не могу в этом убедить.

– Меня можешь не убеждать.

– И ты знаешь? Откуда?

– Как сказать… Та рука, которая вчера зажала мне рот. У меня снова рассечена губа… Я…

– Где-то должны быть доказательства, – сказал он, – подтверждающие нашу правоту.

– Надеюсь, ты найдешь их до того, как Норман Грэхем будет полностью скомпрометирован.

Пейдж рассказала ему о звонке Хелен из Сан-Франциско.

– Я думаю, что это была Кейт Уиллинг. Она заманила Нормана на ленч и выставила его как предателя.

– Послушай, Пейдж, любовь моя, ты ведь не сказала Хелен, кто за всем этим стоит?

– Сказала. Она думала, что я делаю подлости Норману. Что еще мне оставалось, Ванс?

– Ты знаешь, что теперь будет – уже, вероятно, случилось? – Она никогда раньше не видела его таким расстроенным. – Твоя подруга Хелен незамедлительно перезвонила Норману, чтобы сказать, что ты чиста, что ты считаешь…

– Господи!

– Умоляю тебя, будь осторожна, Пейдж. Если ты и раньше была в опасности, то теперь и подавно.

Взглянув на побледневшее лицо племянника, миссис Уинтли сказала:

– Я не понимаю, почему Пейдж в опасности, Ванс.

– Вы уже сменили замки?

– Нет еще.

– Но вы же не можете забыть о том, что у кого-то есть ключи от этого дома!

В наступившей тишине послышался вздох, миссис Уинтли.

– Значит, вот что ты думаешь, Ванс. Ты считаешь, что Марта замешана в этом безобразии, в этом предательстве. Ты думаешь, что это ее ключ… Что это она рассказала о нас Беверли, или как там зовут эту девушку… – Она закрыла лицо ладонями. – Что я сделала со своим ребенком, Ванс? Что из нее получилось?

Подойдя к ней, он присел на подлокотник ее кресла и мягко взял ее руки в свои.

– Все только тем и занимаются, что ругают родителей за их детей. Я думаю, что винить кого-то еще за то, каким вырос человек, глупо и несправедливо. В общем, становление человека происходит по его собственному выбору. В конце концов, каждый делает то, что хочет. Я не говорю, что от этого человек становится счастливее. Это совсем другое. Большинство людей сами выбирают свои несчастья.

– Но как смириться с тем, что Марта оказалась предательницей? Я этого не вынесу.

– Нет, тетя Джейн! – запротестовала Пейдж. – Я не верю этому ни на секунду. Думаю, у нее нет ни малейшего представления о том, куда она влезла.

– Как вы можете что-то утверждать? – спросила миссис Уинтли. – Вы же не знакомы с Мартой.

– Я виделась с ней. – Пейдж рассказала о своем разговоре с Мартой.

Она пыталась вспомнить все подробности их встречи, и особенно подчеркивала одиночество девушки.

– Думаю, она сознает, что напрасно от вас сбежала, но не знает, как это исправить. У нее нет… силы воли, чтобы вернуться и сказать вам, что она была не права. И, кроме того, она боится, что вы ее не простите.

– Не прощу? Я бы простила ей все, если бы… Вы уверены, что она не предавала нашу страну?

– Только не по своей воле, – твердо ответила Пейдж. – Я считаю, что ее использует какой-то человек, чтобы потом передавать все сведения о вас, Беверли и Вансе Кейт Уиллинг. Мне кажется, Марта думала, что просто сыграет с вами злую шутку, позволив самозванке войти в ваш дом и обмануть вас. Она хотела доказать вам, что вы тоже можете ошибаться. А насчет… другого – нет, я не думаю, что она что-нибудь знает. Я пыталась ее предупредить.

– Вы пошли к Марте, потому что заподозрили ее в чем-то?

Пейдж покачала головой.

– Нет, тетя Джейн, я пошла потому, что она вам нужна. Я надеялась, что смогу уговорить ее вернуться.

– Но вы не смогли. – Это был не вопрос.

– Кто-то, очевидно, в данный момент имеет на нее очень большое влияние. Но, в сущности, тетя Джейн, я верю, что Марта никогда не сможет причинить кому-то зло.

Миссис Уинтли поднялась и поцеловала Пейдж в щеку.

– Да благословит вас Господь, моя дорогая, – хрипло сказала она. – У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Ванс, я счастлива, что ты нашел Пейдж.

– Я тоже, – ответил он.

Перкинс неслышно поднялся по винтовой лестнице, чтобы доложить о том, что обед готов. Когда он удалился, миссис Уинтли посмотрела на Ванса и Пейдж.

– Чем я могу помочь? Вы оба так много делаете, так рискуете.

– Единственное, что вы можете сделать – это подождать, – сказал ей Ванс. – Но помните, тетя Джейн, если ваша так называемая крестница позвонит или придет сюда…

– Разумеется, я ее не приму.

– Нет! Вы должны ее принять. И она не должна заметить перемены в вашем отношении к ней. От вас многое зависит. Вы можете это сделать? Уверены ли вы, что на вашем лице не будет ни тени подозрения, в вашем голосе не будет недоверия, а в вашей манере общения не появится враждебность?

– Я сделаю это, – пообещала она и первая начала спускаться по лестнице в столовую.

ГЛАВА 18

– А, опять вы. – Марта ждала, когда Пейдж поднимется по лестнице. – Что вам на этот раз нужно?

– Если можно, я бы хотела с вами поговорить, – сказала Пейдж, входя в квартиру.

– Валяйте, если думаете, что от этого будет польза.

– Марта откинулась на спинку кресла и насмешливо посмотрела на Пейдж.

Как обычно, она была одета в узкие голубые джинсы и обтягивающий свитер. Ее немытые волосы висели сосульками.

В очередной раз у нее не получилось произвести впечатление сильной и независимой девушки. Она была похожа на бездомного ребенка и выглядела моложе своих лет, возможно, потому, что так и не повзрослела. Даже в свои двадцать три года она напоминала неряшливую школьницу.

На этот раз занавеска на шкафу была отодвинута. Кроме нескольких грязных свитеров, в нем не было ничего. И никого.

– Присаживайтесь, – сказала Марта тем же насмешливым тоном. – Или вы предпочитаете читать свои проповеди стоя?

– Я здесь не для того, чтобы проповедовать, – ответила Пейдж. – Я даже не собираюсь просить вас вернуться домой, как в прошлый раз, хотя этим вы осчастливили бы свою мать. И стали бы… свободнее, чем теперь.

– На что вы намекаете? – пискнула Марта.

– Я намекаю на то, что вы вырвались из-под материнского гнета, но попали в еще худшую зависимость. Вы влипли в ужасную, безобразную историю.

Марта тихо засмеялась.

– Вы что, ревнуете?

И тогда Пейдж поняла, что оперативница, которая сунула ей в карман записку, была права.

– Нет, Марта, я не ревную. Кого угодно, но не Джерри.

– Я не говорила…

– Я знаю, что вам это не понравится, знаю, что вы мне не поверите. Я могу это понять. Когда-то я тоже была влюблена в Джерри. До того, как узнала, что он за человек.

– То есть до того, как он вас бросил.

– Да, – спокойно повторила Пейдж, – до того, как он меня бросил. Он предпочел расторгнуть нашу помолвку, потому что у меня не было денег, с помощью которых он мог жить в свое удовольствие. Знаете, как называют таких мужчин, Марта? Их называют нехорошим словом.

– Вы ревнуете, – твердила Марта. – Я ничего не хочу слышать о Джерри.

– Бедная Марта, – ласково сказала Пейдж.

Лицо Марты исказилось от гнева.

– Мне не нужна ваша жалость.

– Джерри использует вас, – сказала Пейдж. – Вы ему нужны как инструмент, который он использует в собственных целях.

– Он любит меня!

– Я пыталась предупредить вас и раньше, но тогда он был здесь, верно, Марта? Он прятался за этой занавеской. Он поступил как трус, правда? И подсказывал вам, что говорить.

Марта открыла рот, потом закрыла его.

– Вы просто пытаетесь отомстить Джерри. Он не может меня использовать. Это было бы глупо. Скажите, зачем он мог бы это сделать?

– Могу сказать, если хотите. Он хотел, чтобы Кейт Уиллинг попала в дом вашей матери, выдавая себя за Беверли Мейн. Он использовал вас, чтобы обеспечить Кейт информацией, необходимой для того, чтобы обмануть вашу мать. Вам казалось, что будет забавно, если вашу мать одурачат, да? Что-то вроде детской шутки, когда из-под кого-то вынимают стул.

– Ну, и она…

– С какой стати, по-вашему, Джерри стал бы так усиленно помогать вам сыграть злую шутку с вашей мамой? Он хотел, чтобы Кейт вынюхивала секреты Ванса, который занимается секретной работой. А потом он захотел, чтобы Кейт заполучила нефритовый кулон, который вы на мне видели.

Пейдж заметила, что Марта изменилась в лице.

– Вы знаете, почему он так стремится завладеть этим куском нефрита?

– Я… Я не хочу этого знать. Я не буду даже слушать.

Марта закрыла уши ладонями, как ребенок, который отказывается узнать правду.

– Нет, вы будете слушать. Вы помогаете этим людям предать нашу страну.

– Только не Джерри, – простонала Марта. – Не Джерри. Джерри любит меня.

– Клянусь, что так же думает и Кейт Уиллинг, – сказала Пейдж. – Он говорил мне то же самое несколько дней назад. Что между нами ничего не изменилось. Что он хочет восстановить нашу помолвку. Джерри думает, что может обольстить любую девушку, и почти со всеми ему это удается. Я и сама стала его жертвой. Когда-то.

– Нет!

– Вы же рассказывали Кейт о своей матери, о Вансе, о семье Беверли, не так ли? Вы это сделали по просьбе Джерри.

Пейдж посмотрела Марте в глаза. Та потупилась.

– Да, – наконец сказала Марта.

– И не кто иной, как Джерри, познакомил вас с Кейт. Джерри предложил вам так зло подшутить над матерью.

– Да… Я не помню… Все не так, как вы думаете.

– Как вы с ним познакомились?

– Я сидела на скамейке в Вашингтон Сквер, и он подошел ко мне. Мы разговорились. Что бы вы там ни говорили, я ему очень понравилась. С первого взгляда. Он понял меня. И тогда я сказала ему, кто я такая на самом деле…

– Вы думаете, он этого не знал? Разве вы не понимаете, что он познакомился с вами только потому, что Кейт надо было проникнуть в дом вашей матери?

– Нет!

Пейдж вздохнула и повернулась, чтобы уйти.

– Я старалась, как могла, – произнесла она. – Не только ради тети Джейн и Ванса, но и ради вашего же блага. Я сказала вам правду, Марта. Я знаю, вам сложно поверить, что Джерри поступил с вами нечестно, что по его милости вы попали в неприятную, постыдную ситуацию. Но даже если вы мне не верите, не позволяйте ему больше себя использовать. Ради вас же. Ради нашей страны.

– Вы все сказали? – резко спросила Марта, но в ее глазах застыл страх.

– Теперь все. – Пейдж вышла из комнаты, не оглядываясь.

Она стала медленно спускаться по лестнице, гадая, что еще она могла бы сказать, не забыла ли чего. Она честно призналась себе, что если бы кто-нибудь сказал ей, что Джерри ее не любит, она бы не верила до тех пор, пока не поняла бы это сама.

Она прошлась по Четвертой улице, потом бесцельно побродила по кварталу, остановившись, чтобы рассмотреть витрину книжного магазина. Наконец она пошла обратно, подумав, не стоит ли вернуться к Марте и сделать еще одну попытку убедить ее. Вдруг она увидела Марту, которая пересекла площадь и вошла в подъезд одного из больших многоквартирных домов. Именно из этого здания когда-то вышел мужчина, похожий на Джерри.

Почти бегом Пейдж достигла здания в тот момент, когда Марта говорила консьержке:

– Мисс Уиллинг, пожалуйста. Консьержка набрала номер и сказала в трубку: – Вас хочет видеть Мэри Смит. – Она кивнула Марте, и девушка быстро направилась к лифту.

Пейдж она не заметила.

* * *

– Мисс Марта! – Перкинс распахнул дверь дома на Мюррей Хилл.

– Привет, Перкинс. – Марта неторопливо вошла и перед тем, как дверь закрылась, бросила быстрый взгляд на улицу.

– Миссис Уинтли н-н-наверху, – заикаясь от изумления, произнес Перкинс.

На губах Марты была сардоническая улыбка. Она подурнела, с сожалением отметил дворецкий. Еще как подурнела. А эта одежда! Миссис Уинтли хватит удар, когда она увидит дочь.

– Я сама найду дорогу, Перкинс, – сказала Марта, быстро пересекла гостиную и уже медленнее пошла по лестнице. На последней ступеньке она на секунду замерла, схватившись за перила.

Раздался вопль:

– Марта!

Перкинс прислушался, но больше не было слышно ни звука. Он медленно направился к себе и там шепотом рассказал обо всем жене, хотя никто не мог их подслушать.

– Итак, она вернулась! – удовлетворенно сказала миссис Перкинс. – Давно пора. Боже, как высохла за это время ее мать! Но она держится молодцом. Ни единой жалобы. Думаю, сейчас она самая счастливая женщина на свете.

– Ну, не знаю, – задумчиво протянул Перкинс.

– Говорю тебе, она обожала эту девчонку. Хотя, не так, как мужа, конечно.

– Подожди, ты ее еще не видела, – напомнил Перкинс.

– А в чем дело?

– Она сильно изменилась. И дело не только в одежде. Стала какой-то хиппи. И потом, ее поведение. Не знаю уж, почему она вернулась, но у нее какое-то странное выражение лица. Не думаю, что ей есть дело до чувств ее матери. Она что-то задумала, помяни мое слово, – хмуро сказал Перкинс.

– Хотела бы я знать, где она будет жить? Ведь в ее комнате живет мисс Уилберн.

– Если я хоть чуть-чуть знаю мисс Марту, она выгонит мисс Уилберн в два счета. Или мисс Уилберн переберется в комнату мистера Купера. Кто угодно, но не Марта. Она никому не уступит.

– По крайней мере, – заметила его жена, – она дома. Мне наплевать, почему и зачем. Ее мать с ума сходила от беспокойства. Немудрено, ведь девочке было всего восемнадцать, когда она сбежала.

* * *

В чувствах миссис Уинтли можно было не сомневаться. Она протянула к дочери руки, и Марта, которая стояла наверху лестницы, засунув одну руку в карман, медленно приблизилась к ней.

Миссис Уинтли опустила руки.

– Марта, – тихо сказала она. – Марта. – Как будто ей было достаточно назвать дочь по имени, чтобы почувствовать себя счастливой.

Большие усталые глаза девушки смотрели на нее с опаской, но видели на лице матери только любовь, радушие и боль оттого, что Марта не отвечает на приветствие. Марта почти робко взяла мать за руку. Она почему-то не могла решиться встретиться с ней взглядом.

– Я вернулась, – неуверенно сказала она. – Ты не возражаешь?

– Возражаю ли я! – В голосе матери снова была радость.

Но Марта не услышала ни одного замечания, ни одного напоминания о боли и тревоге, которые она причинила матери своим побегом, ни одного резкого слова по поводу ее грязной одежды. Ничего, кроме любви и радости.

– Я не знала, как ты к этому отнесешься.

– Ты вернулась, ты вернулась. Больше мне ничего не надо.

Марта огляделась.

– Кажется, здесь все осталось по-прежнему. И с тобой все еще твой преданный старина Перкинс.

– Да, – сказала ее мать, – здесь ничего не меняется.

Но, разумеется, все уже изменилось. Любимая дочь отвергла ее, исчезла и не давала о себе знать пять долгих лет. Теперь она вернулась, но миссис Уинтли интуитивно чувствовала, что что-то здесь не так. Она вспомнила, как Пейдж говорила, что кто-то влияет на Марту. У нее было странное чувство, что Марта вернулась не потому, что хотела этого, не из-за любви к матери. Она подчинялась чужой воле.

Но все же, это была Марта, ее дочь, и она теперь дома, в безопасности. Невольно миссис Уинтли сжала руку дочери, и ее глаза наполнились слезами.

Марта взглянула на нее с удивлением. Она словно впервые увидела свою мать живой женщиной, а не помехой на пути к исполнению ее капризов. И неожиданно она опустилась на колени рядом с креслом, где сидела мать, уткнулась ей в грудь, и когда мать обняла ее, худенькое тело Марты содрогнулось от рыданий.

Мать укачивала ее, как младенца, мягко повторяя:

– Ну вот, ну вот, – пока поток слез не иссяк.

Прошло много времени, и Марта, наконец, поднялась на ноги и по-детски вытерла слезы ладонью.

– Прости меня, – сказала она, но не пояснила, за что.

И снова ее мать не задала ни одного вопроса.

– Только живи здесь, – прошептала она, и губы Марты искривились, как от боли.

– Я не должна была этого делать. – Марта сделала еще одну попытку.

– Ты хочешь сказать, что не должна была посылать сюда Кейт Уиллинг?

Марта широко открыла глаза.

– Откуда ты знаешь?

– Ванс знает. Пейдж знает.

– Я просто хотела пошутить. То есть…

– Ты подумала, что эта девушка может обмануть меня, – сказала миссис Уинтли. – Конечно, ей это удалось. Но когда она попыталась занять твое место. С этим я не могла смириться. Никто не сможет этого сделать.

Теперь она смотрела на свои руки, словно боялась, что прочтет на лице Марты ее чувства.

– Наверное, я поступила очень плохо, – неуверенно проговорила Марта.

– Я попрошу тебя только об одном, Марта, – голос миссис Уинтли изменился. – Это важнее нас с тобой. Не говори Кейт Уиллинг, что я знаю, кто она такая. Ванс меня предупредил. Может случиться беда. Ты же будешь осторожна, правда?

Глаза Марты округлились. Она откинула волосы со лба и отвела взгляд от матери.

– Конечно, – нетвердо сказала она. – Да, да конечно. Я ничего не скажу. – Она торопливо прибавила: – Мне хочется поскорее помыться в настоящей ванне. В той вонючей комнате, где я жила, был только душ.

– Пейдж сейчас нет, так что можешь пойти в свою комнату. А твоя одежда – та, что я тебе купила – висит в большом шкафу около моей комнаты.

– Я… Спасибо. – Марта поспешно повернулась, словно была рада, что осмотр закончился. – Я пойду в салон Элизабет Арден. Мне нужно постричься. Может, меня примут сегодня. И я вынесу из комнаты вещи Пейдж. Я хочу жить у себя. Естественно.

Она поспешила прочь, и ее мать проводила ее печальным взглядом. Что я сделала со своей дочерью, с отчаянием думала она. Что я натворила? Она лжет мне. Я не знаю, зачем она вернулась, но у нее есть какая-то цель.

Когда Пейдж в тот день вернулась с покупками, ее ждала миссис Уинтли.

– Марта пришла домой. Сейчас она в салоне Элизабет Арден, но она останется. Она… Конечно, ей захотелось жить в своей комнате, поэтому она перенесла ваши вещи в комнату Ванса. Он может ночевать у себя в клубе.

– Теперь, когда она здесь, мне нет необходимости жить в доме, – сказала ей Пейдж. – Ведь мы просто хотели отпугнуть Кейт Уиллинг. Я могу переехать в отель.

– Давайте дождемся Ванса и посоветуемся с ним, – предложила миссис Уинтли.

Пейдж видела, что пожилая женщина очень расстроена. Возвращение дочери не принесло ей радости и облегчения, оно было запланировано кем-то другим. В комнате Ванса Пейдж увидела свою одежду, белье и туфли сваленными в кучу на полу. Секунду она была вне себя от гнева. Потом подняла платья и повесила их в шкаф Ванса. В действиях Марты явно чувствовалось детское желание отомстить, и это озадачило Пейдж. Почему она так себя повела? Из-за того, что Пейдж рассказала ей правду о Джерри или это была сознательная попытка выжить ее из дома на Мюррей Хилл? А если так, то получила ли Марта это указание в квартире Кейт Уиллинг?

Пейдж поспешно переоделась, чтобы комната Ванса была свободна, когда он придет. К обеду она надела мягкое розовое платье, которое по цвету подходило к обручальному кольцу с нефритом. Она надеялась, что ей удастся поговорить с Вансом до прихода Марты.

Но когда она вышла, ей сообщили, что Марта уже дома и переодевается к обеду у себя в комнате. К большому сожалению Пейдж, Марта закончила свой туалет до его возвращения. Когда она появилась, Пейдж была поражена происшедшими в ней переменами. Ее волосы были коротко пострижены и завиты наподобие шапочки, и на ней было вечернее платье из золотистого бархата. Неужели эта девушка еще утром была маленькой грязной хиппи? В это было невозможно поверить. Девушки окинули друг друга внимательными взглядами. Марта засмеялась.

– Одежда меняет людей, верно? Простите, что я выгнала вас из комнаты. Вам удалось забронировать номер в отеле?

– Я подожду Ванса и спрошу у него, как поступить.

– Пейдж, вам сейчас здесь не место. Должно быть, вы не подумали об этом, когда уговаривали меня вернуться домой. – Марта устроилась в кресле перед пустым камином. – Как вы познакомились с Вансом? – спросила она.

– Его босс и мой отец были друзьями. Поэтому, естественно, мы познакомились в Сан-Франциско.

– Мне почему-то всегда казалось, – сказала Марта, – что Ванс не из тех мужчин, которые интересуются брошенными девушками. – Она резко повернула голову. – Ой, я не слышала, как ты вошел.

– Я так и понял, – ровно сказал Ванс. – Когда ты появилась?

– Сегодня днем. Я как раз извинялась перед Пейдж, что выгнала ее из комнаты, но ведь…

– Она может жить в моей, – перебил ее Ванс.

– Не думаю, что она захочет выживать тебя из собственного дома, – заметила Марта. – Она может поехать в отель.

– Она останется здесь. И я здесь останусь. Несколько ночей я посплю на этом диване. – Наблюдая за своей молоденькой кузиной, Ванс заметил, что она побледнела. – Чего ты добиваешься, Марта?

– Ничего, – мрачно сказала она. – Я думала, ты обрадуешься, что я вернулась, а ты…

Зазвонил телефон, и Ванс взял трубку. Человек на другом конце провода что-то долго говорил Вансу. Ванс посмотрел на Марту.

– Значит, кое-что уже у нас на крючке, – удовлетворенно сказал он. – Джером Брукс был курьером три месяца назад и ездил в Грецию. Но почему этот дурак на это пошел?.. Да, знаю, ему были нужны деньги, но, черт побери, они были ему нужны для дипломатической карьеры… Да, думаю, у них есть нюх на тех, кто продается.

Положив трубку на рычаг, он сказал Марте:

– Не суетись. Ты не подойдешь к телефону. Ты не выйдешь из этого дома. Брукс у нас на крючке, и ты не сможешь его предупредить.

– Что вы с ним сделаете?

– В лучшем случае ему придется забыть о своей карьере. Ему повезет, если он сможет выбраться из страны, естественно, чтобы удрать в Грецию, пока его не сцапали.

Марта подбежала к нему и вцепилась в его рукав.

– Ты не сделаешь этого, Ванс! Не посмеешь! Я должна его увидеть. Должна.

Он покачал головой.

– Брукс не захочет тебя видеть, Марта. Ты ему больше не нужна.

ГЛАВА 19

– Мне это нравится не больше, чем вам, тетя Джейн, – сказал Ванс, – но сейчас слишком многое поставлено на карту. Я думаю, Марта пришла домой – была послана домой, – чтобы выгнать отсюда Пейдж, чтобы сделать ее уязвимой. Поэтому я и спал на диване прошлой ночью.

– Что ты сделал с Мартой?

– Она закрыта в своей комнате, – резко сказал Ванс. Он протянул ей ключ. – Есть только два варианта, тетя Джейн. Либо ключ останется у вас, и вы проследите, чтобы Марта не выходила из дома и не звонила, либо мне придется вызвать оперативника службы безопасности.

– Ох, нет, я этого не вынесу. Я прослежу, чтобы Марта осталась здесь. – Неожиданно по щекам миссис Уинтли покатились слезы. – Но когда я это сделаю, то потеряю последнюю надежду завоевать любовь и уважение своей дочери. Она никогда мне этого не простит.

Ванс на секунду прикрыл ее ладонь своей.

– Если вы уверены, что справитесь без посторонней помощи, я поехал. В случае чего звоните мне на работу.

– Я справлюсь.

Когда принесли поднос Пейдж, миссис Уинтли сказала:

– Мисс Уилберн пока будет жить в комнате мистера Купера.

Но когда подошла очередь подноса для Марты, она поставила его на стол, подождала, пока Перкинс уйдет, и, отперев дверь комнаты ключом, внесла туда поднос. Девушка лежала на кровати, кипя от гнева.

– Я не думала, что ты сделаешь из меня пленницу.

– Всего на несколько дней, – ответила ее мать. – Всего…

– Если я захочу убежать, ты меня не остановишь.

– Если ты сделаешь малейшую попытку к бегству или попробуешь связаться с кем-нибудь по телефону, Ванс вызовет охранника.

– Он не имеет права… Ты не имеешь права…

Миссис Уинтли поставила поднос рядом с Мартой, вышла из комнаты и заперла дверь на ключ. Она ходила по гостиной из угла в угол, когда Пейдж вышла из комнаты Ванса.

– Ванс заставил меня запереть Марту, – сказала она.

– Вы же понимаете, почему, правда, тетя Джейн? Ей нельзя видеться с Джерри. Осталось недолго. Может, все закончится уже сегодня.

– Этого хватит, чтобы уничтожить остатки привязанности Марты ко мне.

Зазвонил телефон, и миссис Уинтли нервно вздрогнула.

– Миссис Уинтли, это Беверли.

– О! – Через мгновение миссис Уинтли удалось ответить спокойно: – Как поживаешь, дорогая?

– Мне так стыдно! Я не знаю, какой бес в меня вселился. Наверное, я обезумела от ревности. Мне бы хотелось загладить свою вину перед вами. Вы не знаете, куда поехала Пейдж?

– Поехала? Да она здесь, рядом со мной. – На другом конце провода девушка изумленно ахнула. Миссис Уинтли закрыла трубку ладонью, одними губами произнесла. – Кейт Уиллинг, – и передала трубку Пейдж.

– Мисс Мейн, это Пейдж Уилберн.

– Моя дорогая, я еще как следует, не поздравила вас с помолвкой. Мне бы хотелось познакомиться с вами поближе. – Пейдж удивленно подняла брови и взглянула на миссис Уинтли – И потом, – торопливо продолжала девушка, – я так привязана к моей крестной, что чувствую – мы все как одна семья. Я хотела бы пригласить вас сегодня на ленч, чтобы мы познакомились по-настоящему.

Пейдж колебалась, обдумывая и отбрасывая различные варианты. Потом она сказала.

– Конечно. С удовольствием.

– В час дня? В Бикмане? Простите, что не предупредила заранее.

– Я ничего не планировала, – ответила ей Пейдж и повесила трубку.

Когда она пересказала разговор миссис Уинтли, та воскликнула:

– Вы не должны туда ехать, Пейдж. Возможно, это ловушка.

– Не исключено, хотя не понимаю, что со мной могут сделать в людном ресторане. В любом случае, меня опекают два агента безопасности, а это, быть может, единственная возможность узнать, чего добивается эта девушка. Если ей нужен только кулон, теперь она его не получит. А если что-нибудь еще… посмотрим. Она может чем-нибудь выдать себя. Но если я не вернусь к… скажем, к половине четвертого, позвоните Вансу. Он знает, что делать.

На улице было морозно, и Пейдж была рада, что надела теплое черное пальто. У нее в запасе оставалось время, и она решила дойти до отеля пешком, чтобы ее телохранители не потеряли ее, если им не удастся поймать такси. Она не солгала Вансу, когда сказала, что не чувствует себя смелой. С другой стороны, ей нечего было бояться в публичном месте, и ее разбирало любопытство. Она быстро шла по улице, гадая, почему Марта неожиданно передумала и вернулась домой и почему Кейт притворялась такой дружелюбной. В целом она была согласна с Вансом, что ее пытаются выманить из дома на Мюррей Хилл туда, где ее никто не сможет защитить.

Несомненно, Кейт Уиллинг была удивлена, что она еще не уехала. Похоже, Марте приказали любой ценой избавиться от нее.

Пейдж снова задрожала от ярости, вспомнив, как Марта свалила ее вещи на пол в комнате Ванса.

Девушка, которая называла себя Беверли Мейн, ждала ее в фойе. Увидев Пейдж, она улыбнулась.

– Как чудесно, что вы пришли, – защебетала она. – Боюсь, наша первая встреча была неудачной. Я ревновала, как вы сами понимаете, но теперь хочу, чтобы мы стали друзьями. – Она повела Пейдж в ресторан.

– А как поживает милейшая миссис Уинтли? – Девушка не отрывала от Пейдж пронзительных глаз.

– Превосходно, – заверила ее Пейдж. – У тети Джейн радость. К ней вернулась ее дочь Марта.

– Да? Я не знала, что у нее есть дочь.

– Но вы же упоминали о ней в тот вечер, когда мы с Вансом приехали в Нью-Йорк. Разве вы не помните? – Пейдж невозмутимо улыбалась. – Вы еще сказали тогда, что надеялись поселиться в комнате Марты.

– Да? Наверное, Ванс рассказывал мне о ней, но я забыла. Я никогда не видела эту девушку.

Пейдж лениво оглянулась по сторонам и увидела, что официант сажает за соседний столик девушку, которая с улыбкой кивнула Пейдж. Ей стало приятно, что помощь так близко.

– Мне кажется, – сказала ее собеседница несчастным голосом, – что я вам не нравлюсь, а мне так хочется, чтобы у нас были хорошие отношения. Зовите меня Беверли, прошу вас!

Интересно, что бы было, если бы я назвала ее Кейт, с юмором подумала Пейдж.

– Вам что-нибудь нравится в меню? – спросила девушка, и Пейдж, отвлекшись от своих размышлений, заказала ленч.

– Полагаю, – сказала Кейт, – что миссис Уинтли рассказала вам, какие ужасные вещи я наговорила ей про ваш нефритовый кулон. Но я клянусь, что он очень похож на украденный. Мне так стыдно… Я ведь вас фактически обвинила… Я вижу, сегодня вы его не надели.

– Он не подходит к этому голубому платью, – сказала Пейдж.

– Как-нибудь я хотела бы рассмотреть его получше. Не потому, – торопливо прибавила Кейт, – что я все еще одержима этой бредовой идеей, а просто, потому что он так прекрасен.

– Разумеется.

Когда подали суп, к столику подошел посыльный и монотонно проговорил:

– Мисс Уилберн, пожалуйста. Мисс Уилберн к телефону.

Наверное, это Ванс, хочет убедиться, что с ней все в порядке. Только миссис Уинтли знает, куда она отправилась, и, вероятно, сразу же позвонила Вансу. Она пробормотала извинение, в ответ услышала вежливое «Разумеется» и проследовала за мальчиком в фойе.

Кейт Уиллинг, не торопясь, доела суп, расправилась со вторым, не дождавшись своей гостьи, отказалась от десерта, но с наслаждением смаковала кофе. Однако она не производила впечатление человека, который кого-то ждет.

Потом, что-то напевая себе под нос, она вышла из зала, оглядела безлюдное фойе, улыбнулась и поднялась на лифте к себе в номер.

Она отперла дверь, вошла в комнату и замерла.

– Кто вы, и что вы здесь делаете? – испуганно спросила она.

* * *

В фойе посыльный вместо того, чтобы указать Пейдж на телефон, кивнул в сторону ожидавшего ее мужчины, который подбежал к Пейдж и взял ее за руку.

– Джерри!

Он был мертвенно бледен. Его глаза запали, голос дрожал.

– Пейдж, я должен был тебя увидеть.

– Но это же абсурд. Я уже сказала, что между нами все кончено. Откуда ты знаешь, что я здесь? И почему ты меня разыскал?

– Как говорят в мелодрамах, это вопрос жизни и смерти, – ответил он, и в его голосе не было иронии.

– Поздно, Джерри, – сказала она. – Слишком поздно. Теперь ничего уже не вернешь. Вероятно, Марта все-таки добралась до телефона и сказала тебе, что я здесь.

– Марта? – Его глаза забегали. – Я не понимаю, о чем ты.

– Или тебе сказала Кейт Уиллинг? Я все знаю про тебя, Марту и Кейт.

– Я должен был предвидеть, что Марта проболтается. Послушай, мы не сможем здесь спокойно поговорить. Ты не уделишь мне десять минут? Больше я никогда тебя ни о чем не попрошу.

Входная дверь распахнулась, и в душном фойе повеяло холодом. Вошли четверо мужчин, и посыльный подбежал к ним, чтобы подхватить их чемоданы; мужчины двинулись к столу регистрации.

Невольно отступая, чтобы дать им пройти, Пейдж увидела молодого, человека, который только что повесил трубку телефона. Переведя взгляд с нее на Джерри, он слегка ей кивнул и направился к выходу. Очевидно, он намеревался последовать за ними.

– Хорошо, – согласилась Пейдж. – Думаю, твоя подружка Кейт догадывается, что я не вернусь.

Швейцар подозвал такси, на котором приехали мужчины, и Джерри помог ей забраться на сиденье. Оглянувшись, она увидела, что молодой человек сел в следующее такси, но при этом прослушала адрес, который Джерри тихо сообщил шоферу.

После этого он повернулся к Пейдж и включил все свое обаяние.

– Моя любимая деточка, – промурлыкал он.

Но из-за шумного движения ему приходилось повышать голос и несколько раз повторять сказанное, так что его нежности звучали неубедительно. Рев двигателей и автомобильные гудки заглушали их разговор.

– Ты просто не хочешь понять, Джерри, что у тебя ничего не выйдет. Ты никогда меня не любил Ты никогда никого не любил, кроме себя. Так что, не трать время на притворство. Ты не можешь вернуться ко мне. Чего же ты хочешь?

– Неужели ты не можешь меня простить? – Ему все еще не верилось, что его обаяние не производит желаемого эффекта.

– Нет, я не могу тебя простить, но не из-за того, что ты мне сделал. Это больше не имеет значения. Между прочим, когда я думаю о том, что могла бы выйти замуж за тебя, а не за Ванса, я благодарю Бога за то, что Он меня спас.

– Что в нем такого уж необыкновенного?

– У него есть качества, которые тебе незнакомы: верность, честь, обычная человеческая доброта.

Такси остановилось около невзрачного четырехэтажного дома, который явно чувствовал себя неуютно среди респектабельных соседей. Джерри помог ей вылезти из машины и, к некоторому удивлению Пейдж, указал ей на ступеньки, ведущие в полуподвальное помещение.

– Здесь дешевле, – с горечью сказал он. Спускаясь по скользким ступенькам, она оглянулась. Ее телохранителя нигде не было видно. Очевидно, по пути он потерял ее.

Пейдж остановилась, но Джерри схватил ее за руку, втащил в здание и отпер дверь квартиры. Когда они оказались внутри, он снова запер дверь, бросил ключ в карман и посмотрел на нее неестественно блестящими глазами.

– Прошу прощения, – сказал он, – за весь этот спектакль, но теперь тебе придется отдать мне его.

– Что отдать? – спросила она, уже зная, что он ответит.

– Нефритовый кулон.

– У меня его нет.

– Есть, я знаю. Его больше нет в доме на Мюррей Хилл. Где он? У тебя под платьем?

Она подняла руку, чтобы не дать ему подойти.

– На мне его нет, Джерри.

– Ты должна отдать мне его.

Она покачала головой.

– Я говорю тебе… – Он поймал ее за руку и притянул к себе.

Она не пыталась сопротивляться. В голубых глазах была грусть.

– У меня его нет, Джерри.

Что-то в ее голосе и выражении ее лица заставило его отступить. Его рука безжизненно повисла.

– Даже если бы он у меня был, – продолжала она, – тебе он уже не понадобится. Микропленка найдена и передана в отдел безопасности Маркхэма.

И тут что-то словно испортилось в красивом лице Джерри. Он прислонился к двери, но уже не охраняя ее, а так, словно ноги больше его не держали.

– Как ты мог, – воскликнула она, – ввязаться в эту историю? Перед тобой была блестящая карьера. Ты выбросил все коту под хвост. Но ради чего?

– Мне нужны были деньги, чтобы делать карьеру, – почти зло сказал он. – Я не мог без денег. А твой отец потерял все. И… когда об этом зашел разговор.

– Когда тебе предложили предать свою страну, – пылко сказала Пейдж.

Его лицо потемнело от прихлынувшей крови.

– Все было не так. Меня просто попросили съездить в Грецию и передать там одному человеку портсигар необычной формы со встроенной зажигалкой. Все это было так легко… Я должен был показать ему портсигар и сказать: «Чудесная штучка, правда?» За это мне предложили десять тысяч долларов.

– И тебе было все равно, что спрятано в этом портсигаре?

– Что сейчас об этом говорить? – Он насупился. – Ты все равно не поймешь. У меня есть тщеславие. Думаю, они это поняли.

Пейдж засмеялась.

– Спустись на землю, Джерри. Вчера вечером, когда Ванс узнал, что ты был курьером, он сказал: «У них нюх на тех, кто продается».

Не успев договорить, она уже знала, что совершила ошибку. Джерри считает себя идеалом. Он никогда не примет и не простит правду.

– Ты все время путаешься у меня под ногами, а, Пейдж? Я всю дорогу о тебя спотыкаюсь. Сначала у тебя кончились деньги. Потом ты наткнулась на пароль и заполучила кулон. После этого ты не давала Кейт проникнуть в дом на Мюррей Хилл. Ты всегда мне мешала.

С его лицом происходили перемены. В его глазах появилось что-то незнакомое и уродливое, и Пейдж испугалась так, как никогда в жизни не боялась. Это же Джерри, уверяла она себя, всего лишь Джерри. Он не сможет меня обидеть. Он… не сделает мне больно.

Но она отчаянно жалела, что оперативник потерял по пути ее такси. Она жалела, что девушка из ресторана не последовала за ней. Она жалела, что Ванс не знает, где она находится.

– Что тебя заставило это сделать? – спросила она. – Ох, Джерри, как ты мог?

Он начал было что-то говорить, но внезапно умолк. Потом отошел от двери и медленно двинулся к ней.

Вне себя от страха Пейдж стала отступать, шаг за шагом, по мере его приближения.

– Всегда о тебя спотыкался, – повторил он. – А неудач они не прощают. Говорят… Поползли разные слухи.

– Ты меня не обидишь, – прошептала она. Он избегал ее взгляда. – Джерри, если ты сделаешь еще один шаг, я закричу.

– Давай, кричи. Днем на двух верхних этажах нет ни души. Управляющий живет в другом квартале. А еще это движение на дороге… Давай…

– Почему? – Она снова попятилась. – Но почему?

– Потому что идет серьезная игра. Ошибок никто не прощает. Эти люди не могут себе позволить прощать ошибки.

– Ты ошибся?

– Та женщина в коричневом плаще – та, которая услышала, как ты сказала пароль и вложила тебе в коробку кулон, – она пыталась вернуть его, когда узнала, что должна была передать его Кейт. Но было уже поздно. Вчера, – Джерри облизал губы, – ее переехал автомобиль в Сан-Франциско. Вот что происходит, если совершаешь ошибку. А потом ты мне все испортила. Не пускала Кейт в дом Уинтли. Теперь уже поздно искать кулон, но…

– Но почему они хотят моей смерти? – требовательно спросила Пейдж и тут же сама ответила на свой вопрос. – Ах, да! Ну, конечно. Потому что он знал, где его искать. Он преследовал меня. А потом, он забежал вперед и стал ждать. Джерри! Пока не совершишь непоправимое, то, что погубит твою жизнь, сдайся. Забудь о своих неудачах. Расскажи все, как есть, и прими лекарство. Это будет лучше, чем то, что может с тобой случиться, если ты не послушаешь меня. Все, что угодно, будет лучше этого.

– Сейчас вопрос стоит так: либо ты, либо я, – спокойно сказал Джерри. – Надо сделать выбор.

– Но они все знают, – возразила Пейдж. – Ванс знает. Люди Маркхэма тоже знают. Им все про тебя известно. Поздно, Джерри.

– Я все равно могу исчезнуть. Им удастся переправить меня в Грецию. Там уж обо мне позаботятся.

– Неужели ты ему поверил?

– Кому поверил? – спросил Джерри.

– Человеку, который купил тебя, который пытается продать свою страну, свою компанию, сотрудников, которые ему доверяют. Этот человек приказал тебе убить меня. Этот человек сам пытался меня убить. Майлз Форрест.

Когда Джерри бросился на нее, она закричала. Но в замке повернулся ключ, и он резко обернулся. Дверь распахнулась, и перед ними с пистолетом в руках предстал человек с лицом хорька.

ГЛАВА 20

– Она просила меня подождать до половины четвертого, и, если она к тому времени не вернется, связаться с тобой, – сказала миссис Уинтли. – Но я боюсь полагаться на случай, и решила позвонить тебе сейчас.

– Ей не следовало уходить, – ответил Ванс. – Нельзя было ее отпускать.

– Но как я могла ее остановить? И потом она чувствует себя в безопасности со своими двумя компаньонами, как она их называет. В общем, она решила, что, может быть, ей удастся узнать что-нибудь о Бев… Кейт Уиллинг.

– Марта по-прежнему в комнате?

– Да.

– Она пыталась добраться до телефона?

– Нет. Марта не имеет к этому никакого отношения, Ванс. И, вот еще что. Когда эта девушка… когда Кейт позвонила, она была явно удивлена, обнаружив, что Пейдж все еще здесь. Я думаю, – миссис Уинтли постаралась придать своему голосу твердость, – Марта должна была добиться того, чтобы Пейдж уехала.

– Постарайтесь не волноваться, тетя Джейн, – сказал Ванс и положил трубку.

«Моя дорогая, отчаянная Пейдж, – подумал он, – почему я тебя тоже не запер? Я думал, у тебя хватит благоразумия не рисковать собой».

Он потянулся к телефону, набрал номер руководителя отдела безопасности, быстро заговорил в трубку.

– Все в порядке, мистер Купер, – ответил ему голос в телефонной трубке. – Двое наших агентов все время неотступно находятся рядом с мисс Уилберн. Они ни на минуту не упустят ее из виду. Мы предупредим агента, который следит за Кейт Уиллинг, чтобы он был наготове, хотя я не думаю, чтобы что-нибудь случилось с девушкой в вестибюле или ресторане гостиницы прямо в центре города.

Ванс попытался вернуться к работе, но вскоре обнаружил, что не может думать ни о чем постороннем. Зазвонил телефон. Это был руководитель отдела безопасности.

– Джейн, наш агент, которая была в квартире у Форреста, проследовала за мисс Уилберн до ресторана Бикмана. Она сядет за столик по возможности ближе к ней. Все под контролем. Другой наш агент находится в вестибюле. Он только что звонил.

Все под контролем. Ванс безуспешно попытался расслабиться. Два человека наблюдают за Пейдж, один из них, вероятно, всего в нескольких шагах от нее. Тем не менее, он всем своим существом чувствовал – что-то они упустили.

Телефон зазвонил опять. На этот раз голос человека на другом конце провода был мрачным.

– Плохие новости, – кратко сказал он. – Мисс Уилберн вызвали из ресторана. В вестибюле ее ждал Джером Брукс. Джо Лэм, второй наш агент, сел в следующее такси, но попал в пробку. Он…

– Он упустил ее, – холодно сказал Ванс.

– Он… да, упустил.

– Вы хотите сказать что-то еще, не так ли?

– Да нет, просто Джо сидел в частной машине и ждал. Он сразу пристроился за такси, в котором уехали мисс Уилберн и Брукс. В нашем деле тоже бывают проколы.

– Вы знаете, где живет Брукс?

– Нет, – он на секунду замолчал, затем добавил в свою защиту. – У нас не так много людей. Нужна целая армия, чтобы уследить за всеми.

Ванс положил трубку. Затем оттолкнул стул, распахнул дверь и бросился бегом по коридору к лифту, двери которого уже закрывались, закричав, чтобы его подождали.

На улице он поймал такси и назвал адрес в Мюррей Хилл.

– И побыстрее, – сказал он. – Ради Бога, побыстрее. Я оплачу штраф, если понадобится.

Сунув водителю десять долларов, он выскочил из машины, прежде чем тот успел развернуться. Вставив ключ в замок, Ванс бросился вверх по лестнице.

Миссис Уинтли поднялась на ноги, она смотрела на него во все глаза.

– Ванс, что случилось?

– Дай мне ключ от комнаты Марты.

Она протянула ключ без единого слова, он отпер замок и распахнул дверь. Марта сидела у окна в розовой шелковой пижаме и такого же цвета халате. Она повернула голову, угрюмо глядя на Ванса.

Он пересек комнату, схватил ее за плечи и поставил на ноги.

– Где живет Джером Брукс?

– Я не знаю.

– Ты лжешь! – он встряхнул ее. – Марта! Где? Мне нужно знать немедленно. Немедленно, ты понимаешь?

– Ты не позволяешь мне поговорить с ним. Чего ради я буду тебе помогать?

– Я скажу тебе, чего ради. Он похитил Пейдж. Ведь он для этого послал тебя сюда, верно? Чтобы ты отправила ее из дома, и ему было легче захватить ее.

Миссис Уинтли глотнула воздух, словно от внезапного болезненного укола, и прислонилась к стене, закрыв глаза.

– Марта! – руки Ванса все крепче сжимали тонкие плечи девушки.

– Ты делаешь мне больно, – раздраженно воскликнула она.

– А как ты думаешь, что они делают сейчас с Пейдж? Они ее не отпустят. Они никогда не дадут ей уйти. Один раз ее уже пытались убить. Марта, если ты сейчас не заговоришь, ты будешь виновата в ее смерти. Ты понимаешь это?

И тут заговорила миссис Уинтли.

– Пейдж сказала мне, – произнесла она надтреснутым голосом, – что она уверена – ты никогда не сможешь сделать ничего по-настоящему плохого.

В комнате воцарилась зловещая тишина.

– Джерри снимает квартиру в подвале на Восточной Пятьдесят четвертой улице. Я… о, скорей, Ванс, скорей!

Он был уже у телефона в гостиной, а затем его шаги прогремели по лестнице.

– Ах, мама, – прошептала Марта, – ах, мама! – на этот раз она протянула руки матери. Наконец-то Марта по-настоящему вернулась домой.

* * *

В полуподвальной квартире стояла тишина. Казалось, все трое замерли на своих местах, подобно гипсовым фигурам.

Затем мужчина с пистолетом сказал:

– Все в порядке, Брукс.

Сердце Пейдж стучало, как сумасшедшее, затем стало биться медленно и как-то вяло, затем снова загрохотало так, что у нее перехватило дыхание. День за днем этот человек кружился над ней, подобно коршуну над одиноким путником в пустыне. И вот, наконец, он настиг свою жертву. Но мужчина с пистолетом даже не смотрел в ее сторону. Он следил за Джерри.

– Все в порядке, – сказал он еще раз.

Раздалось резкое металлическое клацанье, и на запястьях Джерри защелкнулись наручники. Только после этого мужчина с пистолетом обратился к Пейдж. Он улыбнулся.

– Все в порядке, мисс Уилберн, – фраза «все в порядке», видимо, была у него любимой. – Теперь все хорошо. Вы можете отправляться домой. Простите, что пришлось впутать вас в это дело. Нам пришлось задержаться в пути из-за той машины «скорой помощи», и если бы я не знал, куда Брукс повезет вас… – он покачал головой. – Боюсь думать, что сделал бы со мной мистер Маркхэм.

– Мистер Маркхэм! – глаза Пейдж расширились от удивления. – Так значит, вы и есть его знаменитый агент?

С чувством огромного облегчения она опустилась на стул. Она старалась не смотреть в лицо Джерри, которое как-то странно сморщилось, словно жизнь ушла из него. Старалась не видеть его рук, которые он держал перед собой в неудобном положении.

– Пошли, – добродушие исчезло из голоса агента, осталось только презрение.

– Кто вы такой и куда меня ведете? – попытался возмутиться Джерри, но его негодование прозвучало неубедительно.

– Ну, мы просто собираемся немного поболтать с прокурором округа, – сказал агент. – Вам следует благодарить за это Бога, Брукс. Ваши люди не выпустили бы вас из этой комнаты живым, и вы это хорошо знаете.

– Я не знаю, о чем вы говорите.

Агент рассмеялся.

– Что ж, не буду держать такого приятного молодого человека в неведении. Вы вынудили мисс Уилберн приехать сюда…

– Мисс Уилберн и я – обручены, – сказал Джерри и бросил на Пейдж умоляющий взгляд.

Она не оставит его. Не сможет. Он верил до сих пор, что ни одна женщина не сможет противостоять его обаянию.

– Послушайте, Брукс, – сказал агент, – вы ведь даже всего расклада толком не знаете. Микропленка давно находится у нас. Кейт Уиллинг тоже в наших руках; по крайней мере, она будет арестована тотчас же, как вернется к себе на квартиру. Мы знаем, что вы были первым курьером. Мы знаем, что она должна была стать вторым. У нас есть ее паспорт с португальской визой. Мы знаем, кто нанял вас обоих. Должен сказать вам, Брукс, что по денежной части вы от нее отстали. За свои усилия в деле против родной страны она выторговала себе гораздо больше вашего. Сколько вам заплатили? Наверняка не больше, чем десять тысяч долларов. Она же помимо такой же суммы денег, получила еще и норковый жакет, и роскошную квартиру сроком на три месяца. Вот это была действительно неплохая сделка. Кейт заговорит, вы же знаете. Вы знаете, как ведут себя крысы, когда корабль идет ко дну. Они бегут с него. Она заговорит, можете не сомневаться. Но, в общем, нам это даже и не очень нужно. Ей больше нечего уже раскрывать, потому что мы нашли человека, которого искали. Майлз Форрест. На самом деле я узнал о нем еще в Сан-Франциско, в тот момент, когда он пытался сорвать кулон с шеи мисс Уилберн. Дело в том, что я видел, как он это сделал.

Но нам нужны были более убедительные доказательства, чтобы начать действовать. Вы ведь тоже догадывались, мисс Уилберн?

– Не тогда. Позже, на вечеринке в его доме, когда он попытался перебросить меня через парапет, – ее глаза сузились, словно она пыталась отделаться от навязчивого кошмара. – Он поцарапал мне губу своим кольцом точно так же, как и в прошлый раз. Тогда я задумалась. Я обнаружила несколько мелких несоответствий. Он продолжал рассказывать, что мы встречались с ним в Чайнатауне, и действительно, он спрашивал у меня, как туда пройти. Но когда я узнала, что он хорошо знает Сан-Франциско, то поняла, что ему не нужно было спрашивать дорогу. Тогда я предположила, что он мог следить за мной, чтобы убедиться, при себе ли у меня кулон, затем забежать вперед и дождаться случая схватить его. Он понимал, что рано или поздно я могу рассказать о том, при каких обстоятельствах мы с ним встретились. Поэтому я представляла для него опасность. И миссис Форрест догадывалась, что что-то не так. Она… в тот вечер мне показалось, что она чего-то боялась. Она что-то подозревала, когда погас свет. Она знала, что что-то может произойти. И потом, мистер Форрест перестарался, защищая Нормана Грэхема.

– Он бы с радостью выдал Грэхема за главного злодея, если бы не боялся уронить свою репутацию в ваших глазах. Я виноват перед вами за тот случай, мисс Уилберн. Я был на крыше пентхауса в тот момент, когда погас свет, но Форрест действовал так быстро, что если бы его жена не закричала, я не смог бы вас спасти. Ничто бы вас тогда не спасло.

– Как много она знает?

Они говорили так, словно Джерри не было в комнате рядом с ними.

– Она подозревает. Они действительно сильно любили друг друга в течение всех восьми лет со дня свадьбы, по крайней мере, насколько нам удалось это установить. Она неминуемо должна была насторожиться, когда начали происходить странные вещи. У Форреста оказалось слишком много денег: этот пентхаус, вообще весь стиль его жизни. И потом он еще платил разным подонкам, наподобие Кейт Уиллинг и нашего друга Брукса. Мы знаем, что миссис Форрест встречалась с маклером своего мужа, чтобы узнать состояние его дел, и обнаружила, что Форрест благоразумно перевел все свои деньги на ее имя. Да, я полагаю, бедная женщина догадывается, что происходит что-то ужасное, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы связать это с операцией «Центр».

Агент взял Джерри за локоть.

– Пошли. Нас ждут.

Джерри, с непобедимой верой в свое обаяние, умоляюще воскликнул:

– Пейдж!

Она покачала головой.

– Нет, Джерри.

На лестнице раздался шум шагов, и дверь распахнулась. В комнату ворвался Ванс в сопровождении двух мужчин. Не говоря ни слова, он бросился на агента.

– Ванс, – закричала Пейдж, – все в порядке. Это просто первоклассный агент мистера Маркхэма.

Агент уже показал свое удостоверение остальным, и недоразумение разрешилось к всеобщему удовольствию.

– Но почему же вы раньше нам ничего не говорили? – спросил Ванс.

– В этом деле наступил момент, когда мистер Маркхэм не мог полагаться ни на кого, кроме меня.

Ванс подошел к Пейдж и обнял ее. Затем нежно поцеловал в губы.

– Ты не ранена? – спросил он, когда, наконец, с неохотой оторвался от ее губ.

– Только напугалась. Я же говорила тебе, я по натуре не героиня.

– Пейдж вам еще нужна? – спросил Ванс.

Агент покачал головой.

– Увезите ее домой. Все закончилось, – тут на его лицо набежала тень. – За исключением кое-каких мелочей.

Он потянул Джерри за руку, и тот, спотыкаясь, пошел вперед. На мгновение Ванс встретился с ним взглядом, и Джерри опустил глаза. Когда они ушли, Ванс, обняв, Пейдж за плечи, вывел ее из подвала на улицу.

Они медленно двинулись пешком в сторону западной части города, проталкиваясь среди прохожих, которых они не замечали и, не обращая внимание на сигналы светофоров на перекрестках.

– Я люблю тебя, – говорил Ванс. – Я думал – я целых двадцать минут думал, что потерял тебя. Это были худшие двадцать минут в моей жизни. Пейдж, я не могу жить без тебя. Когда ты выйдешь за меня замуж?

– В тот день, когда операция «Центр» будет завершена.

– Но ведь это еще почти две недели! – запротестовал он.

Она рассмеялась:

– Когда мы поженимся, я потребую от тебя всего твоего внимания, – глядя ему в глаза, она ударилась плечом о почтовый ящик, вежливо извинилась и пошла дальше.

– Ты все еще так и не сказала, как ты ко мне относишься, – укоризненно проговорил он.

– Я люблю тебя, Ванс. Я люблю тебя. Ой! – неожиданно они налетели на припаркованную машину.

Ванс схватил ее за руку и засмеялся:

– Давай поскорее отправимся домой, пока мы окончательно не свернули себе шеи.

* * *

– Мисс Уиллинг? – вежливо спросил мужчина.

Кейт попятилась, держась за ручку двери.

– Вы арестованы.

– Вы ошибаетесь. Меня зовут Мейн. Беверли Мейн.

Он покачал головой.

– Это вы ошибаетесь, леди. Нам придется проехать в одно место и немного поболтать о ваших планах на будущее. Правда, в них больше не входит поездка в Португалию, леди. Там, куда мы с вами отправимся, паспорт вам не понадобится.

Она переводила взгляд с одного непроницаемого лица на другое.

– Да кто вы такие? Почему вы врываетесь в комнату девушки? Если администрация узнает об этом…

– Хотите увидеть наши удостоверения, леди? – один из мужчин раскрыл бумажник и показал его Кейт. – Хотите взять плащ? Может быть, соберете сумку?

– Я никуда не поеду, – сказала Кейт. – Если вы уведете меня из этой комнаты, вам никогда не узнать…

– Что случилось с мисс Уилберн? – вежливо закончил один из мужчин. – Можете быть уверены, леди, с ней все в порядке.

– По крайней мере, у меня есть право позвонить по телефону.

– Майлзу Форресту?

Кейт уставилась на них, краска сбежала с ее щек.

– Майлз Форрест скоро будет занят своими делами, леди, ему будет не до вас.

– И прекратите называть меня «леди».

* * *

Толстый ковер заглушил шаги Рут Форрест, когда она прошла по коридору и открыла дверь в спальню мужа. На кровати стоял отрытый чемодан, куда Майлз укладывал костюм. Портфель находился на стуле, на нем лежали плащ и шляпа.

Она стояла, глядя на него, – красивая темноволосая женщина в аккуратном черном платье с бриллиантовой брошью на плече. На ее лице попеременно отражались любовь, печаль и стыд, пока она смотрела на этого мужчину с загорелым лицом, на человека, который подавал такие надежды – футбольный герой колледжа, блестящий инженер, ее любовник, муж и спутник жизни.

Он повернулся, чтобы выдвинуть ящик комода, в котором лежали рубашки. Не меняя положения, она тихо спросила:

– Куда ты на этот раз, Майлз?

Он вздрогнул и уставился на нее.

– Рут! Я не слышал, как ты вошла. Прости, что я вынужден уехать даже без предупреждения. Я получил срочный вызов от Маркхэма в Сан-Франциско.

– Правда, Майлз?

Они посмотрели друг другу в глаза. Он сделал неопределенный жест, открыл стенной шкаф и достал вешалку с галстуками.

– Сколько ты пробудешь там на этот раз? – спросила она.

– Не могу сказать, – он склонился над чемоданом, его голос звучал глухо. – Я надеюсь, всего несколько дней. Может быть, дольше.

– Может быть, и после Дня Благодарения?

– Ну… если я задержусь так надолго, то устрою, чтобы ты приехала ко мне.

– Я понадоблюсь тебе, не правда ли?

При этих словах он выпрямился и повернулся, чтобы прижать ее себе.

– Ты всегда нужна мне, Рут.

На мгновение она прижалась к нему, затем с силой оттолкнула его обеими руками.

– Но тебе нужно кое-что еще, верно, Майлз? Например, деньги, которые ты вложил на мое имя?

Его лицо затвердело.

– Я хотела узнать, откуда взялись деньги, на которые мы так шикарно живем в последнее время, деньги, которых во много раз больше, чем ты получаешь. И я пошла к твоему маклеру. Он получил от тебя огромную сумму денег, так, Майлз?

– Я хорошо поработал, – признался Майлз.

– Правда, Майлз?

– Очень хорошо, – ему удалось перейти на сердечный тон. – Говорят, не стоит тягаться с Уолл-Стритом, но я их всех обставил. А деньги на твое имя я положил по очень простой причине – чтобы платить меньше налогов, разумеется.

– Неужели, Майлз?

– Ну, в конце концов, все так делают.

– И ты хочешь, чтобы я привезла их тебе? В Египет, не так ли? Я видела вчера твой паспорт.

Муж и жена опять посмотрели друг на друга.

– Что-что?.. – начал он, пытаясь притвориться непонимающим, пытаясь рассмеяться.

– Информация об операции «Центр», которая попадала к врагу – это дело твоих рук, правда? Мне кажется, я теперь тоже все знаю. Нельзя же всем сердцем любить человека целых восемь лет и не знать, что он собой представляет. Я поняла, что что-то не так, как только обнаружила, что мы тратим слишком много денег. Я не хотела ничего этого, – она сделала жест рукой. – Пентхаус, драгоценности, платья от Диора. Все, что мне было нужно, – это ты.

Она покачала головой.

– Нет, ты хотел это все для себя. Вульгарные, крикливые знаки того, – ее голос пресекся, – того, что ты называешь успехом.

Майлз бросил взгляд за окно на сверкающие небоскребы.

– Все называют это успехом. Что тебя так беспокоит, милая?

– То, что все идет не так, как нужно. Я знала, что с этой Уилберн и молодым Грэхемом что-то было нечисто. Я видела, что ты стал каким-то странным. Обычно ты себя так не ведешь, ты не тычешь каждому в лицо доказательства своей добропорядочности. Поэтому я… я задумалась, зачем тебе понадобилось это делать.

– Послушай, Рут… – он бросил взгляд на часы, стоявшие на столе, и стал торопливо бросать в чемодан носовые платки и шорты. – Сейчас нет времени что-либо объяснять. Я напишу тебе обо всем. Я сообщу тебе, где мы можем встретиться, и как все нужно будет уладить.

– Майлз, ты должен послушать меня. За пределами этой страны я к тебе никуда не поеду. Если ты хочешь уехать… сбежать… вступить в сговор с врагом… ты сделаешь это один. Я любила тебя так сильно, как только может любить женщина. Я люблю тебя до сих пор. Но между нами никогда больше не установится доверие. И уважение.

– Рут!

Она отрицательно покачала головой.

– Ты обязательно передумаешь, – он был уверен в этом. – Я напишу тебе и все объясню. Напишу, что делать с деньгами, где мы с тобой встретимся, – он запер чемодан, взял в руки портфель. – Я понимаю, ты сейчас в шоке, но ты слишком чувствительна, мы всегда так много значили друг для друга…

Часы пробили, и он торопливо выбежал из комнаты. Его жена упала на стул.

– Прощай, Майлз! – прошептала она. – Прощай, дорогой. Да поможет тебе Бог!

Она не заплакала. Ее горе было слишком глубоким, чтобы его можно было облегчить слезами. Она все еще сидела на стуле, оцепенев от отчаяния, когда такси высадило Майлза Форреста в аэропорту. Подхватив портфель и чемодан, он двинулся по направлению к главному зданию. С двух сторон к нему приблизились люди.

– Куда летим, мистер Форрест? – вежливо спросил один из них.

ГЛАВА 21

Миссис Перкинс открыла духовку, и кухня маленького дома на Мюррей Хилл наполнилась аппетитным запахом жареной индейки. Миссис Перкинс кивнула.

– Готово. Можешь вытаскивать.

Перкинс перенес огромную птицу на деревянный поднос. Его жена, замерев, ждала какой-нибудь катастрофы. Когда все закончилось благополучно, она издала долгий вздох облегчения.

– Должно быть, уже лет пять, – сказал Перкинс, – как миссис Уинтли не устраивала настоящего Дня Благодарения в старом духе, вот как сегодня, с индейкой и всем прочим.

– В этом году, – ответила его жена, – ей особенно есть, за что благодарить Господа. В этот дом пришло такое счастье, какого я и не упомню, – она попробовала устрицу. – В самый раз, заметила она удовлетворенно, затем наполнила соусник, разложила клюквенное желе в стеклянные вазочки и стала растирать помидоры и турнепс.

Перкинс достал из холодильника длинное блюдо с сельдереем и оливками.

– Крем готов? – спросил он.

– Все готово. Но подожди звать всех к столу, пока президент не произнесет свою речь. Они все слушают, она как раз начинается.

В маленькой комнатке позади кухни Перкинс включил телевизор.

– Интервью, которое мы предоставляем вашему вниманию, было записано вчера, – сказал диктор. – Леди и джентльмены, президент Соединенных Штатов.

Рядом с президентом стоял Хорас Маркхэм. Речь президента была краткой, но теплой. Он от своего имени поздравил персонал компании «Маркхэм Электроник» и от лица всех американцев выразил ему благодарность за блестящие успехи в области освоения космоса.

– В этом году, мистер Маркхэм, – сказал он, – вы преподнесли нам то, за что все мы должны быть вам глубоко благодарны.

– Господин президент, – сказал Маркхэм, – мой личный вклад в успех операции «Центр» был наименьшим. Этот успех – результат напряженной работы большого коллектива. Несколько месяцев служащие нашей компании уделяли все свое время и энергию достижению единой цели. Они жертвовали отдыхом. В некоторых случаях, – он едва заметно улыбнулся, – их личная жизнь чуть не потерпела крушение. А в отдельных случаях, – серьезно сказал он, – они рисковали своей жизнью ради всеобщего благополучия. Пока существуют такие люди, господин президент, мы действительно можем быть благодарны.

Перкинс выключил телевизор.

– Знаешь, я, кажется, в первый раз понял, – сказал он своей жене, – почему День Благодарения является символом торжества человеческого духа над различными препятствиями. Он вышел в гостиную, перехватив взгляд миссис Уинтли.

– Обед подан.

Она улыбнулась и обратилась к человеку, стоящему рядом с ней.

– Мы гордимся тем, что вы сегодня с нами, мистер Маркхэм.

Вечеринка получилась небольшая, но очень веселая. Ванс и Пейдж, чьи глаза блестели от счастья; Норман Грэхем со своей невестой, Хелен, которая прилетела на восточное побережье из Сан-Франциско, чтобы встретиться с Норманом и отметить День Благодарения; Марта и веселый молодой инженер, которого Пейдж нашла таким забавным на вечеринке у Форрестов.

Миссис Уинтли переводила счастливый взгляд с одного лица на другое, но чаще всего она смотрела в сторону своей дочери, ее Марты, у которой в глазах больше не было вызова всему свету, Марты, которая робко отвечала на шутки своего соседа, веселого инженера. В области ухаживания за женщинами ему было далеко до такого профессионала, как Джерри Брукс, но он делал это искренне, и было видно, что Марта кажется ему очень привлекательной девушкой. Она прислушивалась к тому, что говорил ей молодой человек, и лицо ее озарялось открытой улыбкой.

Миссис Уинтли посмотрела на Пейдж и вспомнила, как Ванс привел ее к ним в дом три недели назад. Больше часа, после того как Ванс сломя голову сбежал вниз по лестнице, они с Мартой в напряженном молчании ждали их возвращения.

В тот день, когда хлопнула входная дверь, Марта подошла к лестнице, на ее бледном лице видны были только огромные глаза.

– Слава Богу, – прошептала она. – Пейдж, ты простишь меня?

– Все уже позади, – ответила ей Пейдж. – Все кончилось. Давай забудем обо всем и начнем все заново. Хорошо?

Над столом прозвенел голос Хелен:

– Ну что вы все теперь собираетесь делать, после того, как операция «Центр» подошла к концу?

– Ты и я, – ответил Норман, – собираемся отправиться на поиски жилья.

– В «Кадиллаке» или в «Фольксвагене»?

– Отныне и впредь, моя девочка, – хмуро заверил он ее, – ты будешь ездить на метро.

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

Реклама на сайте