«Ретт Батлер»

Джулия Хилпатрик Ретт Батлер

Катастрофа

ГЛАВА 1

Тиканье огромных старинных часов на камине и случайный хруст свеженакрахмаленных салфеток были единственными звуками, нарушавшими тишину столовой, несмотря на то, что за обеденным столом здесь находилось восемь человек. Чопорность обстановки еще больше усугублялась холодом, который, казалось, сочился даже из стен, обтянутых мрачноватого цвета серой драпировкой, и отражался от массивных бронзовых канделябров, тускло поблескивающих в лучах неяркого утреннего солнца.

Пальцы Эллы Лорины замерзли и едва шевелились, краешком глаза она поймала отблеск обручального кольца на своей руке, и счастливая улыбка тронула ее пухлые губы, а взгляд скользнул дальше через стол.

Ретт Батлер склонился над тарелкой, но даже в таком положении была заметна лукавая улыбка, притаившаяся в уголках его насмешливого рта. Элла Лорина не сомневалась, что под столом он держал Скарлетт за руку.

Скарлетт О'Хара Гамильтон Кеннеди Батлер изо всех сил старалась поддерживать торжественный тон, царивший за столом, но это с трудом ей удавалось. Ее зеленые глаза искрились от едва сдерживаемого веселья.

Усилия Шарлотты Монтагю не пропали даром. Все, кто когда-то знал своенравную Скарлетт О'Хара теперь могли узнать ее в этой полной внутреннего достоинства женщине с загадочным взглядом изумрудно-зеленых глаз разве что по внешним признакам. Но больше всего изменила ее любовь к Ретту. Она стала главным смыслом ее существования, смыслом всей ее жизни, а уверенность в том, что и Ретт ее горячо любит, наполняло все ее существо невыразимым счастьем, которое она и не пыталась скрывать.

Первые годы после возвращения из Ирландии Скарлетт часто ловила на себе недоверчивый взгляд темных глаз мужа. Его беспокоило ощущение, что в один прекрасный момент наступит конец их безоблачному счастью. Он слишком хорошо знал характер своей Скарлетт, чтобы вот так безоглядно поверить в произошедшую в ней перемену. Добившись своего, она теперь спокойно могла вернуться к своим прежним привычкам. И Ретт Батлер был всегда настороже. Но Скарлетт обезоруживала его своей неподдельной нежностью. Всегда, когда она смотрела на него, ее глаза лучились таким счастьем, что скоро все опасения Ретта растаяли.

Так что семейство Батлер в этот ранний утренний час, сидевшее за обеденным столом в холодном мрачном доме лорда Лестера, являло собой образец настоящего счастья.

Ретт действительно сжимал под столом руку жены и не мог сдержать лукавой усмешки, наблюдая за вытянутыми лицами детей, изнывающих в этой чопорной обстановке. Одна только Элла Лорина, казалось, не замечала ничего вокруг, погруженная в свои счастливые грезы. Ретт поднял голову и встретил ее теплый отрешенный взгляд. «Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, девочка», – ответил он ей глазами.

В свое время Элла Лорина удивила всех, знавших ее с детства. Из маленькой плаксивой дурнушки, точной копии своего отца Френка Кеннеди, она неожиданно превратилась в очаровательное грациозное существо. Взрослея, Элла Лорина все больше и больше становилась похожей на мать, на того бесенка Скарлетт, сияющие изумрудные глаза которой сводили с ума все мужское население округа Клейтон. С годами отцовские черты и вовсе исчезли из ее облика и явилась новая Скарлетт О'Хара: темноволосая, зеленоглазая, с грациозной, словно вылепленной искусным скульптором фигурой.

Но это сходство было только внешним. По характеру она оказалась совсем другой: сдержанной, спокойной и очень-очень домашней, что бесконечно радовало Ретта. Элла Лорина боготворила свою семью, которую обрела всего несколько лет назад, когда Скарлетт с Реттом и маленькой Кэт вернулись из Ирландии и забрали ее и Уэйда из Тары.

Ретт увидел, что Элла Лорина очнулась от своего счастливого забытья и теперь едва сдерживает смех, наблюдая за Бо, который забавно округлив глаза, выдыхает клубы пара в этой арктически холодной столовой, температуру в которой дядя Лестер, лорд Мейсон предпочитал поддерживать не выше, чем на Северном Полюсе.

Батлеры не привыкли к такой спартанской обстановке. Они жили в прекрасном доме в жаркой Калифорнии и только месяц назад приехали сюда из Сан-Франциско, чтобы погостить у своих родственников. Но истинной целью их приезда была помолвка Эллы Лорины. Поначалу Скарлетт волновалась: не рано ли ее дочери выходить замуж, но потом вспомнила себя и юного Чарльза Гамильтона и успокоилась.

Скарлетт согласилась приехать в Англию только из-за дочери. Она долго не могла забыть тот ужас, который испытала, спасаясь от разъяренной толпы ирландцев, когда они громили ее поместье в Баллихаре и хотели убить ее маленькую дочку. Неизвестно еще, чем бы все это закончилось, не приди тогда вовремя Ретт. После этого она окончательно избавилась от иллюзий, и ирландская кровь уже не будоражила ее патриотические чувства. А любовь Ретта помогла ей быстро оправиться от пережитого.

Здесь в Англии жила сестра Ретта, Розмари. Не так давно она вышла замуж за лорда Лестера и приехала сюда, чтобы стать второй по счету виконтессой и хозяйкой имения Хейвермур. Это стало полной неожиданностью для всех, кто знал Розмари. А Скарлетт даже расхохоталась, услышав об этом.

– Эти старые девы только и знают, что преподносить сюрпризы. То Индия Уилкс, эта Мисс Правое Дело Конфедерации выскочила за стопроцентного янки, которых раньше она на милю не подпускала к себе. Теперь Розмари! Ты ведь говорил, что она решила отнять лавры у Джулии Эшли и занялась восстановлением рисовых полей в Данморе. Кто-то тут доказывал, что она и на дух не терпит мужчин.

– Перестань злословить, Скарлетт. Не забывай, что ты и сама только недавно остепенилась и стала такой добродетельной, – насмешливо прищурился Ретт. – Ты свое взяла от жизни с избытком. Дай и другим понаслаждаться, хоть на старости лет.

Ретт веселился, хотя и сам не мог скрыть своего удивления от такого неожиданного поворота событий.

В высшем обществе Чарльстона ходили слухи, что это решение Розмари приняла неспроста и вовсе не разочарование в плантаторских занятиях стало его истинной причиной. Говорили даже, что тут замешан мужчина, называли имя Рона Хантера, старинного друга Ретта, которого Розмари вроде бы безответно любила. Но что бы ни стояло за этим, а случилось так, что однажды в доме Салли Брютон она встретила лорда Мейсона, приехавшего с друзьями в Чарльстон, и, несмотря на большую разницу в возрасте, приняла его предложение.

Вот так Розмари и оказалась в Англии. Салли Брютон откомментировала ее неожиданный поступок со свойственной ей язвительной прямотой: «Это не лучший выбор дочери Элеоноры. Но я уважаю решительных людей». Из чего можно было заключить, что Салли вовсе не была сторонницей вечной девственности. А годы спустя оценка Салли стала очевидной для всех.

Лорд Мейсон оказался человеком тяжелым и замкнутым до чрезвычайности, к тому же исключительно негостеприимным. И теперь Батлеры имели несчастье испытать на себе его угрюмый нрав.

Скарлетт настаивала на том, чтобы остановиться в отеле, но Ретт уговорил ее пожить у сестры. Он надеялся внести хоть немного света в ее тусклую жизнь. Скоро стало очевидным, что их присутствие доставило Розмари еще больше проблем. Особенно раздражали лорда Лестера дети, хотя Розмари, испытывая неловкость, пыталась объяснить брату, что все происходит от того, что у них нет своих детей, и поэтому ее муж страдает.

– Сначала он и слушать не хотел о детях, пока не осознал, что имению Хейвермур, так же как и всем остальным владениям требуется наследник, – говорила она Ретту.

– Так за чем же дело встало? – поинтересовался брат, – что же ты не подаришь ему наследника. Ведь ты еще в полном порядке. Правда, он сам уже, конечно, староват. Жалко, что его род вынужден остаться без наследника.

Ретт взялся было переговорить с лордом Лестером, чтобы он дал Розмари немножко больше свободы, но она уговорила его не делать этого, чтобы еще больше не усложнять ей жизнь. Розмари и без того едва удалось уговорить мужа, чтобы он позволил семье брата остановиться у них: «Как?! Со всем выводком! – воскликнул он потрясенно, когда она деликатно спросила его об этом за завтраком. – Но, дорогая, ты совсем меня не жалеешь».

Розмари вспыхнула. Капризы лорда превратили ее в настоящую узницу Хейвермура. Если раньше они, хотя и редко, но все-таки выезжали, то со временем такие путешествия прекратились. Муж часто болел и в конце концов заявил, что он слишком стар. Ревматизм, подагра, да и просто древний возраст, а ему было уже около семидесяти, отбили у Лестера всякое желание путешествовать. И жена стала у него сиделкой. День и ночь ухаживала за ним. Неужели Лестер не понимает, насколько важен для нее приезд брата с семьей.

Лорд Мейсон и сам уже испытывал неловкость за свой возглас, заметив реакцию жены. Впрочем, он ничего не имел против Ретта Батлера, но эти дети… Лорду Лестеру казалось, что он мог бы воспитать своих детей лучше, чем это сделали Ретт Батлер со своей женой. Он считал, что американцам вообще свойственно попустительство в воспитании, что они не имеют представления о строгости, дисциплине. Их дети такие некультурные и необразованные.

Уже начиная сдаваться, лорд весьма благосклонно воспринял сообщение Розмари о том, что Элла Лорина собирается замуж за молодого Ричарда Коупервилда. Он скупо заметил, что в этом браке для дочери Скарлетт открывается хоть какая-то надежда.

Розмари одержала свою маленькую победу и сообщила брату, что они с лордом Мейсоном ждут их у себя в Хейвермуре.

И все-таки Розмари с некоторым опасением ждала приезда Скарлетт. В ее памяти она осталась самонадеянной, эгоистичной пустышкой, которая однажды нарушила покой ее семьи в Чарльстоне. И пока они не встретились здесь, в Англии, она никак не могла поверить, что Ретт счастлив со Скарлетт. Зато теперь она как бы заново узнала ее и полюбила. Женщины подружились и много времени проводили в огромном саду, единственном красивом месте мрачного поместья лорда Мейсона.

Однажды, когда они устроились отдохнуть в тени раскидистых платанов, Розмари со смехом рассказала, как в свое время английский свет взбудоражило исчезновение Скарлетт О'Хара, ирландской красавицы-вдовы в тот самый день, когда была объявлена их помолвка с графом Люком Фэнтоном.

Шок от известия о помолвке самого высокородного жениха Англии с безродной американкой тут же сменился не менее сильным шоком от ее таинственного исчезновения. Впрочем, многие сошлись на том, что очаровательная хозяйка Баллихары стала жертвой неистовой ярости восставших ирландцев, которые не могли простить ей дружбы, а потом и предстоящего замужества с ненавистным англичанином, хозяином Адамстауна.

Тогда граф Фэнтон послал целое войско на поиски пропавшей невесты и ее маленькой дочери. Он и сам выезжал во главе отряда, как черный дьявол носился по полям и лесам, наводя ужас на затаившихся ирландцев, пока наконец кто-то не сказал ему, что видели женщину, похожую на Скарлетт О'Хара, которая с маленькой девочкой в сопровождении какого-то мужчины, по виду американца, отплыла пароходом из Голвея.

Вскоре после этого граф Фэнтон уехал за границу.

Рассказывая все эти занимательные истории, Розмари внимательно всматривалась в Скарлетт, пытаясь обнаружить в ней те возмущающие ее когда-то ужимки упоения от своей власти над мужскими сердцами. И с удовольствием заметила, что ее рассказы вызвали у Скарлетт только легкую улыбку.

– Он не был влюблен в меня, Розмари. С его стороны это была только сделка, а я с отчаяния согласилась участвовать в ней.

Розмари пожала плечами. Она ничего не поняла из этого ответа, а Скарлетт, в который уже раз, задала себе вопрос: что бы случилось, если бы Люк повел себя по-другому и предложил ей не сделку, а любовь. Мог ли победить ее чувство к Ретту сильный, дерзкий, насмешливый граф Фэнтон. Может быть, да. Но… Во всяком случае, она была уверена в том, что даже самое ее счастливое замужество с графом всегда бы омрачали мысли о Ретте. И сейчас она вспоминала Люка с легкой грустью и жалостью, которую любящие люди испытывают к человеку, незнакомому с этим чувством.

– Теперь тебя не пустят в приличное английское общество, ведь все знают, что ты сбежала не от ирландцев, а от счастливого жениха, – смеялся Ретт. Розмари решительно встала на сторону Скарлетт:

– Должна тебе заметить, что родство с лордом Мейсоном открывает ей двери любого замка.

Ретт дурашливо склонился перед сестрой: – О леди Мейсон, прошу великодушно простить мою оплошность. Я и забыл, в каком знатном родстве нахожусь.

– Не дурачься, Ретт. Кроме того, Скарлетт может не волноваться в отношении света и по другой причине. Его мнение разделилось. Если одних действительно шокировал поступок Скарлетт, и они посчитали его вызовом всему высшему свету Лондона, то другие восприняли его как справедливое возмездие графу за всех отвергнутых женщин. Кто-то даже злорадствовал по этому поводу.

– О милые дамы, как же вы обольщаетесь в отношении света. Они могут сколько угодно злорадствовать друг над другом, но оскорблений со стороны в адрес даже самого захудалого из них не допустят, а граф, разумеется, к таким не относится.

Скарлетт нахмурилась:

– Я бы еще больше оскорбила графа тем, что не смогла бы выполнить условия сделки. Ты же знаешь, Ретт. Поэтому я не чувствую своей вины перед ним, правда, он этого никогда не узнает, – добавила она печально.

Ретт встревоженно взглянул на жену: – Ты только поэтому сбежала от графа, что не можешь выполнить его условия? А, может быть, была и другая причина? – Скарлетт любовно глянула на мужа: – Эта причина теперь всегда рядом со мной, и я вполне счастлива.

Ретт ласково обнял жену и привлек к себе.

Вскоре после приезда Батлеры нанесли свой первый визит Коупервилдам. Теперь Скарлетт выступала в новой роли, которая ей очень нравилась. Молодая красивая мать выводит в свет свою взрослую дочь. На прекрасном лице Скарлетт не отражалось ничего, кроме приветливой улыбки, но в душе она вовсю веселилась, вспоминая слова Ретта:

– Дорогая моя, ты просто рождена для того, чтобы удивлять мир.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего, кроме лиц твоих прежних английских знакомых. На их месте я бы спросил: Кто же ты, Скарлетт? Неистовая патриотка, явившаяся возрождать Ирландию… неутешная очаровательная вдова, перед которой не устоял даже неуловимый граф Фэнтон? То ты таинственно исчезаешь, то неожиданно возникаешь вновь, да не одна, а с воскресшим мужем и уже взрослыми детьми…

Скарлетт невозмутимо ответила ему: – Я думаю, именно за это ты меня и любишь. – Ретт внимательно посмотрел на нее, но возражать не стал. Наверное, она была не так уж и неправа.

После объявления помолвки, молодые проводили много времени вместе, по возможности избегая многочисленных приемов в их честь. Эллу Лорину, как и Ричарда, светская жизнь интересовала мало, поэтому они едва появившись на балах, исчезали или искали уединения в наполненных гостями залах, предоставив родителям принимать поздравления, выслушивать пожелания и все остальное, что полагалось в таких случаях.

Месяц пролетел незаметно, и Батлеры засобирались домой, чтобы приступить к свадебным приготовлениям. Ричард ехал в Штаты вместе с ними, он не хотел расставаться с невестой даже на короткое время, оставшееся до свадьбы. Кроме того, Ретт предложил ему пожить это время в их доме, в Сан-Франциско.

Свадьба намечалась на Рождество, а сейчас была уже осень, так что времени оставалось совсем немного. Скарлетт и Элла Лорина везли с собой ворох тончайшей ткани цвета слоновой кости, купленной в Лондоне на свадебное платье.

Скарлетт хотела сшить платье в Сан-Франциско и украсить его вышивкой с мелким жемчугом. Фату заказали здесь, в Лондоне, французскому мастеру, который приехал сюда из Парижа. Леди Коупервилд обещала привезти ее в конце июля.

Забот было выше головы. Один только список приглашенных на свадьбу Скарлетт и Элла Лорина составляли целый месяц. Поскольку Ретт Батлер был одним из самых известных людей в Калифорнии, владельцем самой читаемой в Сан-Франциско газеты, совладельцем нескольких серебряных рудников в новом штате Колорадо, то гостей набралось человек пятьсот.

Ричард только улыбнулся, когда Элла Лорина пожаловалась ему, как трудно отбирать гостей, чтобы никого не обидеть. Так что может придти и больше, чем они наметили в списке.

– В Лондоне было бы еще хуже. Два года назад на свадьбе кузины было семьсот человек. К счастью, я был в Дели.

Ричард мотался по свету два последних года. После двух лет военной службы в Индии, он отправился в Кению, где провел год, путешествуя и навещая друзей. Элла Лорина любила слушать рассказы Ричарда о его приключениях. Она умоляла жениха поехать в Африку в свадебное путешествие, но он хотел совершить нечто более банальное, поэтому планировал провести несколько недель в Италии и Франции, а затем вернуться в Лондон. Элла Лорина тайно надеялась, что к тому времени она сможет забеременеть. Девушка безумно любила Ричарда и мечтала о большой семье, такой как ее собственная, о теплых, счастливых взаимоотношениях, похожих на те, которые сложились в их доме.

Это не значит, что их жизнь была абсолютно безмятежной, лишенной ссор. Время от времени они вспыхивали, и свечи их дома в Сан-Франциско сотрясались, когда Скарлетт выходила из себя. Но любовь брала верх над гневом, воцарялись нежность, прощение, сострадание, взаимопонимание, те чувства и отношения, которых Элла Лорина ожидала от своего замужества. Это было единственное, чего она хотела, а не влиятельный муж, его титулы, фантастически великолепное имение. Ее не привлекало то, что однажды погубило Розмари, так неудачно связавшую свою жизнь с дядей Лестером. Она надеялась, что ее жизнь сложится безоблачно. Ричард увлекался спортом, имел хороших друзей, не влезал в долги, правильно оценивал жизненные ценности. Элла Лорина уважала своего жениха и была уверена, что наступит время, и он займет достойное место в высших кругах.

Как и Элла Лорина Ричард мечтал, по меньшей мере, о полдюжине детей. Он сам был единственным сыном у своих родителей и, когда попадал в шумный и веселый дом Батлеров в Сан-Франциско, с удовольствием включался в его суматошную жизнь.

Старший сын Скарлетт, Уэйд, в этом году закончил Гарвард. Сейчас он был с ними в Англии, а потом собирался отправиться в Тару, в поместье своего деда Джеральда О'Хара. Уэйд решил заняться фермерством, на этом же настаивал и дядя Уилл, он был уже не в силах вести хозяйство. Лишенный в детстве материнской ласки, Уэйд наслаждался общением с матерью, старался как можно больше быть рядом с ней. Это был добрый, мягкий, не без романтических наклонностей юноша. Всматриваясь в своего повзрослевшего сына, Скарлетт все больше и больше находила в нем черты его отца, Чарльза Гамильтона. Она теперь уже по-другому, с грустью и нежностью, вспоминала его трогательную любовь.

Уэйд тянулся и к Ретту, он видел в нем старшего надежного друга, и Ретт в свою очередь старался заменить юноше отца.

Весельчак Бо Уилкс, сын Мелани и Эшли, оказался в их семье совершенно неожиданно и к большой радости Ретта и Скарлетт. Ему прочили будущее большого ученого, поскольку уже в школе он был неординарным учеником. Он делал большие успехи в науках и еще во время учебы получил первый приз за сочинение на латыни. Но после окончания школы Бо категорически отказался продолжать учебу, упорно ссылаясь на то, что еще не определил кем он хочет стать. Напрасно Эшли со слезами на глазах умолял его поступить в университет, Бо выказал такое упорство, которого никто в нем не ожидал.

Бо был чудо. Вот уж о ком не скажешь, что он сын своих родителей, утонченных и романтичных Мелани и Эшли. Казалось, что весь смысл его жизни в том и состоит, чтобы радовать и удивлять окружающих. Веселый, энергичный, готовый на любые, самые неожиданные поступки, Бо, однажды приехав в гости к Батлерам, остался в их дружной семье. Эшли после долгих сомнений вынужден был подчиниться желанию своего строптивого сына.

Тогда Эшли приезжал к ним в Сан-Франциско. Он был совершенно подавлен, когда говорил со Скарлетт о сыне. Ретт вышел и оставил их наедине. Он понимал, что у него нет никаких причин ревновать Скарлетт, да и к Эшли он не испытывал теперь неприязни. И все-таки неизвестно почему, он презирал Эшли. Он никогда не находил в нем тех качеств, которые всегда ценил в мужчинах: сильной воли, решительности, надежности. Ретт не мог простить Эшли девичьих заблуждений Скарлетт, смерти Мелани. Эшли не мог никого защитить, он всегда сам нуждался в защите. Может быть, поэтому Бо и оставил его.

Эшли сидел в гостиной дома Батлеров, все такой же стройный, утонченно аристократичный, хотя с момента их последней встречи в Атланте, волосы его заметно поредели и в них стало больше седых прядей. Скарлетт приветливо коснулась руки Эшли. Он нежно поднял ее руку и поднес к губам.

– Ты по-прежнему восхитительна, Скарлетт. Время не властно над тобой. Наоборот даже, с годами ты становишься еще прекраснее. Поделись секретами своей вечной молодости.

– Ты тоже неплохо выглядишь, Эшли. Возмужал. Мне приятно знать, что ты счастлив с Кэйти.

– Я бы не стал говорить о счастье, когда речь идет обо мне. И дело не в Кэйти. Она очень милая и достойная женщина. Но у меня такое ощущение, что я не живу, а существую. Жизнь прошла мимо меня. Я потерял Мелани, не смог удержать тебя. Вобщем-то, я понял, что ты меня не любила, а всегда жалела. И тебе не стоило связывать свою жизнь со мной. Ты – огонь, а я так, едва тлеющий уголек, скорее пепел. Хорошо, что ты тогда в нашу последнюю встречу отказала мне. Таким образом, ты избежала разочарования во мне.

– Ну что ты, Эшли, дорогой. Почему ты так мрачно настроен. Что-то случилось у тебя в семье, в жизни. Я помогу тебе.

– Ничего конкретного не случилось. Просто я, наконец, осознал, что всю жизнь жил под твоим крылом. Даже Бо это почувствовал. Юноши любят сильных и решительных родителей. Вот и он покидает меня. А он, единственное, что у меня есть.

– Не делай трагедии из решения Бо, милый Эшли. Он остается твоим сыном. И ничего не изменится, если он поживет у нас. Очевидно его привлекают большие семьи, – засмеялась Скарлетт, чтобы хоть как-то разрядить обстановку и вывести Эшли из состояния полнейшего уныния. – А потом ведь мы оба несем ответственность за него. Ты ведь знаешь последнее желание Мелани. Она просила меня присмотреть за ним и поручила его мне. Я очень любила Мелани и всю свою жизнь буду чтить ее память, поэтому не думай, что Бо будет нам в тягость. Я обещала Мелани, что буду относиться к Бо, как к родному сыну. Не отчаивайся, Эшли. Пусть все идет так, как идет. Ты знаешь, это не мой девиз, но и меня жизнь кое-чему научила. Легче всего заставить Бо подчиниться, но не сломаем ли мы его? Я думаю, что вскоре он определит свой путь в жизни.

– Скарлетт, ты всю жизнь заботилась о нас, а теперь, когда я и сам могу позаботиться о сыне, он предпочел тебя, твой дом, твою семью. Еще и с ним тебе будут хлопоты.

– О, об этом не беспокойся, Эшли. Присутствие Бо доставляет нам всем только радость.

Вот так Бо и остался в семье Скарлетт и Ретта. Они были счастливы обрести еще одного сына, тем более сына милой Мелани, и обожали его, хотя иногда им приходилось с ним нелегко. Когда Бо хотелось повеселиться, он мог пошутить над Кэт, вносил колорит в аскетическую жизнь своего кузена Уэйда, завязывая узлом простыни его постели, пуская в туфли ужей, то тут, то там подсовывая мышек, насыпая перец в утренний кофе, чтобы отвлечь Уэйда от постоянных серьезных мыслей. Несмотря на то, что Уэйд очень любил своего непоседливого кузена, порой ему казалось, что Бог послал Бо, чтобы затруднить ему жизнь, создать дополнительные проблемы. В тех редких случаях, когда Уэйд проявлял хотя бы малейшую заинтересованность к особам противоположного пола, что было крайне редко, Бо тут же появлялся в качестве эксперта, он не испытывал ни капли смущения в окружении девушек или в обсуждении вопросов, которые касались их интимных тайн. Его общительность не знала границ.

Когда они на пароходе плыли в Англию, где бы Скарлетт с Реттом не появлялись, восторженные приветствия не давали им забыть о существовании Бо: «А-а, вы – родители этого милого юноши!»

Иногда Скарлетт одолевало беспокойство по поводу излишней взбалмошности юноши, но Ретт только смеялся над выдумками Бо. Он даже был рад, что тот не похож на своего меланхоличного отца.

Самым непостижимым созданием оставалась дочка Скарлетт и Ретта – Кэт: зеленоглазая, с длинными черными прядями волос, которые обрамляли ее смуглое личико. Она была прелестна, очаровательна, как диковинный, экзотический цветок.

У себя в Баллихаре Кэт могла ходить, где угодно, пропадала в лесах и полях, знала там все тайные тропы. Большой город не давал такого простора. Все путешествия Кэт ограничивались границами дома и большого тенистого сада, но она и здесь иногда исчезала, и никто никогда не знал, где она могла быть. А через некоторое время вновь появлялась, как будто на невидимых крыльях и неизвестно откуда. Кэт была сокровищем отца и любимым ребенком матери. Но вот своей няне Морин Кэт доставляла немало хлопот своими постоянными исчезновениями. Она то и дело прибегала к Скарлетт с жалобами на малышку: – Вы опять будете сердиться на меня, мадам, но ведь она как будто сквозь землю проваливается, – недоумевала простодушная девушка.

Морин была ирландкой, очень приятной и милой девушкой, которая покинула Ирландию, когда ей едва исполнилось 14 лет. И через некоторое время Скарлетт порекомендовали взять эту серьезную исполнительную девушку няней для Кэт. Скарлетт с удовольствием приняла Морин, и с тех пор ни разу об этом не пожалела. Морин полюбила семейство Батлеров, и они платили ей тем же. У нее был свой взгляд на воспитание детей, который она вынесла из раннего детства в родительском доме: – Вы с мистером Реттом портите Кэт, мадам, тем, что никогда ее не наказываете. Дети должны воспитываться в строгости, – выговаривала она Скарлетт. Скарлетт, смеясь, соглашалась с ней.

Наступил день отъезда Батлеров. Они договорились встретиться с Ричардом на набережной «Уайт Стар» в Саутгемптоне этим утром. А сейчас все сидели в столовой Хейвермура. Предотъездное возбуждение полностью овладело детьми. Они сидели, как на иголках, уже больше не в силах выдерживать замороженную атмосферу прощального завтрака. Скарлетт постаралась как можно строже взглянуть на маленькую Кэт, которой Бо что-то шептал на ухо, и она уже готова была рассыпаться звонким хохотом.

– Тш-ш-ш! – шепнула Скарлетт, заговорщицки подмигивая им и показывая глазами на Лестера. Их собственные застолья дома больше напоминали восточные базары, но здесь им приходилось соблюдать приличия и следовать традициям дома Лестера, что детям было абсолютно не по силам.

Кэт все-таки не удержалась и громко рассмеялась, выдохнув огромное облако пара. Ретт поспешил прийти на помощь детям и собрался уже было заканчивать тягостную обеденную процедуру, но в это время Лестер наконец поднялся сам, и все облегченно вздохнули. Ретт обошел стол, чтобы попрощаться и пожать руку зятю. Неожиданно Лестер выразил сожаление по поводу отъезда родственников. Ему нравился Ретт, а к Скарлетт, как и к детям, он относился снисходительно, как к неизбежному злу, без которого не могут, к сожалению, обходиться мужчины.

– Неужели я настолько состарилась, что оставляю мужчину холодным, будь он хотя бы и Лестером, – сокрушалась она. – Нет, Ретт, с тобой я совершенно потеряла форму. Надо что-то срочно делать.

– Не волнуйся, дорогая, с тобой все в порядке. Это просто Лестер – не мужчина.

– О черт, ты как всегда прав. Мне такая мысль просто не пришла в голову.

– Нам доставило радость пребывание у вас, Лестер, – говорил Ретт, изо всех сил стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно искреннее. – Приезжайте к нам в Сан-Франциско.

– Боюсь, что это выше моих сил. – И все согласились, что Розмари одна приедет на свадьбу в Сан-Франциско с родителями Ричарда.

Розмари с облегчением вздохнула, она боялась, что муж будет возражать против ее поездки, хотя еще раньше они со Скарлетт уже выбрали ей в Лондоне нарядное платье для свадебного торжества.

– Если почувствуете себя лучше, приезжайте. – Мужчины еще раз пожали друг другу руки.

Лестеру понравилось общение с Реттом, и он находил, что приезд родственников все-таки внес какое-то разнообразие в его размеренную жизнь, но сейчас он радовался еще больше тому, что они уезжали.

– Напишите нам о пароходе, на котором поплывете. На самом ли деле он такой великолепный, как о нем говорят. – Казалось, Лестер и сам был захвачен их предстоящим путешествием. Он обнял Ретта за плечи и проводил до двери.

Было еще очень рано, но солнце поднялось уже довольно высоко. Пора было отправляться в путь. До Саутгемптона, откуда отплывал их пароход, добираться около пяти часов. Лестер уже отправил три экипажа с вещами и двумя носильщиками. Остальные экипажи уже были готовы и стояли в ожидании пассажиров.

Все утро Розмари была до крайности подавлена. Ей не хотелось расставаться с братом и его семьей. Вот и сейчас она в который уже раз прижала к себе Кэт, обняла Скарлетт, и та засмеялась, поправляя свою исключительно модную шляпку, которую Ретт купил ей в Лондоне.

– Скоро наступит Рождество, Розмари, – шепнула она ласково ей на ухо, – и ты снова будешь в Америке.

Скарлетт поцеловала Розмари в щеку, отстранила ее от себя, не переставая удивляться тому, насколько изменилась всегда такая решительная и независимая женщина. Неужели английские мужчины всегда так порабощают своих жен? И она неожиданно подумала о своей дочери. Не уготовит ли и ей судьба такую же участь? Но Ричард кажется вполне светским и современным молодым человеком. Впрочем, чему быть, тому не миновать. Скарлетт не привыкла долго размышлять о превратностях судьбы.

Лестер торопил их с отъездом, он боялся, что родственники опоздают на пароход, до отплытия которого оставалось не так уж много времени.

– Отправление в полдень, не так ли? – Лестер достал карманные часы, напоминая Ретту о времени.

– Да, но у нас достаточно времени.

– Удачного путешествия! – Лестер помахал рукой, пока экипажи один за другим трогались с места. Розмари стояла рядом с мужем и, не отрываясь, смотрела на брата. Ретт обернулся к ней и поднял руку в прощальном жесте.

– Я люблю вас, – крикнула Розмари, но ее слова слились с цоканьем копыт. – Я люблю вас, – повторила она, вытирая слезы и не понимая, почему ей так тревожно. Ведь уже в Рождество она снова увидится со своими родственниками.

ГЛАВА 2

Когда экипажи, в которых ехало семейство Батлеров, достигли Саутгемптона, на пристани уже собрались пассажиры, готовые отправиться в рейс первым классом. Бо постоянно отпускал шуточки в адрес родных, так что Скарлетт пришлось даже прикрикнуть на него, пока он не свел с ума ее и Уэйда. Но юноше и после ее замечания не сиделось на месте.

– Посмотри, посмотри на него, Элли, – Бо, размахивая руками, показывал на четыре внушительных размеров дымовые трубы парохода.

В отличие от своего неуемного кузена Уэйд много прочитал о пароходе, на котором они должны были совершить это путешествие. Подобный пароход «Неаполь» начал бороздить океан год назад. И хотя «Неаполь» тоже был самым огромным из существовавших когда-либо судов, «Гермес» тем не менее по своим размерам превзошел и его. Этот пароход в два раза превзошел все известные к тому времени суда. Поэтому был не удивителен восторг Бо, впервые увидевшего такую громадину. Даже пожилые пассажиры «Гермеса» были заворожены этим зрелищем.

Газеты называли это уникальное создание «Чудо-корабль» и публиковали о нем большое количество статей. Так что отправиться на этом пароходе в его первый рейс было особенно почетно.

Ретт Батлер заказал пять из 28 специальных кают для богатых пассажиров на палубе Б, преимущество которых заключалось в том, что они находились в стороне от всех помещений, обеспечивающих жизнедеятельность парохода.

Компания «Эй-би Стар» старалась превзойти самое себя, чтобы угодить своим клиентам. Множество иллюминаторов освещали каюты, великолепно украшенные французским, датским и британским антиквариатом. Каюты Батлеров были расположены в одном большом отсеке, отделенном от всех остальных.

Бо захотел разместиться в одной каюте с Уэйдом, а Элла Лорина устроилась с Кэт. Скарлетт и Ретт выбрали самую большую каюту по соседству со своим будущим зятем, Ричардом Коупервилдом.

Плавание обещало быть приятным, и Бо не мог дождаться момента, когда он ступит на палубу, поэтому, едва выйдя из экипажа, он кинулся к трапу, но был вовремя остановлен Уэйдом, который отвел его в сторону, туда, где собрались остальные члены семьи.

– Куда это ты собрался? Не кажется ли тебе, что стоит подождать, когда пройдут родители? – прошипел он ему, теряя терпение и удостоился полного презрения взгляда Бо.

– Подражаешь дядюшке Лестеру?

– Ничего подобного. Просто ты будешь стоять здесь до тех пор, пока дядя Ретт не позволит ступить па трап!

Уэйд взглянул через плечо Эллы Лорины и увидел, что Кэт спряталась в юбку матери, а Морин возилась с вещами.

– Иди, помоги маме. Морин занята.

Ретт прощался со слугами лорда Мейсона. А на пристани царила суматоха. Такая предотъездная атмосфера очень нравилась Бо, наполняя его душу ожиданием приключений.

– А почему я? – Перспектива заниматься делами в то время, как кругом так много нового и интересного наводила на него тоску и ужас.

Величественная громада «Гермеса» возвышалась перед ними у пирса, и единственное, чего желал юноша, так это скорее попасть на палубу и начать осмотр этого грандиозного чуда. Разве можно было терять хотя бы минуту?

– Кэт чем-то встревожена. Она не хочет идти на пароход. Пойди помоги им! – заворчал снова Уэйд, а сам направился к Ретту.

Элла Лорина, нарядная и элегантная в новом шерстяном костюме, присела на корточки перед Кэт и пыталась уговорить ее:

– Глупенькая. Здесь совершенно нечего бояться. Взгляни. – Она жестом показала в сторону величественного корабля. – Он похож на плывущий город. И через несколько дней мы уже будем в Нью-Йорке, а там сядем на поезд и окажемся в Сан-Франциско. – Элла Лорина старалась успокоить девочку.

Но романтика путешествия не привлекала Кэт, она почему-то была очень напугана размерами судна, пряталась в юбку матери и принималась кричать всякий раз, как только Элла Лорина пыталась извлечь ее оттуда.

– Что случилось? – Скарлетт взглянула на старшую дочь, стараясь уловить, что она говорила, но слова терялись в звуках оркестра. – Что случилось? – Скарлетт склонилась к Кэт и постаралась успокоить ее. Странно, что Кэт, всегда такая смелая, боится воды. Скарлетт заметила это еще раньше, когда они первый раз плыли с ней на пароходе в Америку. Она не придала тогда этому значения, считая, что девочка еще слишком мала, и все ее страхи воды от этого. Но и месяц назад по дороге в Англию девочка тоже баялась ступить на палубу «Мавритании» и постоянно спрашивала мать, что случится, если она упадет в воду. Скарлетт погладила темноволосую головку дочери и шепнула ей что-то на ухо. Слова вызвали улыбку на смуглом лице девочки, потому что мать напомнила, что скоро у Кэт будет день рождения, и они отметят это событие по возвращении в Сан-Франциско.

– Хорошо? – шептала Скарлетт на ухо испуганному ребенку, но Кэт только трясла головой, прижимаясь к матери.

– Я не хочу никуда ехать, – но прежде чем девочка смогла произнести еще что-то, Ретт подхватил ее сильными руками и посадил на плечи.

– И все-таки придется, ягодка моя. Ты же не хочешь остаться в Англии без нас. Ведь, наверняка, не хочешь, глупышка. И мы все поедем сейчас домой на самом замечательном пароходе. А знаешь, кого я только что встретил? Хорошенькую девочку твоего возраста. Могу поспорить, что к тому времени, как мы прибудем в Нью-Йорк, вы подружитесь. Давай пойдем на палубу и посмотрим наши каюты.

Ретт, крепко удерживая дочь на плечах, взял жену под руку и повел семью по ступенькам трапа. Как только они оказались на борту судна, он опустил Кэт, но она тут же опять ухватилась за руку отца, и не отпускала ее все время пока они поднимались на верхнюю палубу.

Повсюду на корабле бродили люди, рассматривая удивительные украшения, великолепную отделку стен, изящные канделябры, со вкусом выполненные драпировки, роскошные рояли. Даже Кэт притихла, пока они разгуливали по палубе судна.

– Грандиозно, правда? – спросил Ретт жену, вызывая у нее улыбку. Мысль о предстоящем путешествии радовала Скарлетт. Было так уютно, спокойно и романтично находиться между двух миров, всей семьей без больших проблем.

Ретт обрадовался, увидев на борту спортивный зал, но Скарлетт заворчала и погрозила мужу пальцем.

– Ни за что! Я хочу быть с тобой все время на корабле, – она обняла его на мгновение, и Ретт улыбнулся.

– Ты полагаешь, что Ричард и Элла Лорина не единственные влюбленные на судне, – шепотом спросил Ретт жену, не забывая крепко удерживать за руку Кэт.

– Мне кажется, нет, – Скарлетт многозначительно улыбнулась мужу, нежно прикасаясь к его щеке кончиком пальца.

– Ну, хорошо. А не пора ли нам подняться в каюты, распаковать багаж, а после продолжить осмотр этого уникального сооружения?

– А я, пожалуй, осмотрю все сейчас же. – Казалось, что Бо был готов взорваться от переполнявших его эмоций, но Ретт настаивал, что все должны пойти в каюты, устроиться там, а затем он лично сопроводит Бо в его путешествии по палубам. И все-таки желания юноши были настолько непреодолимы, что он не смог дойти до места и исчез по дороге. Скарлетт заволновалась, но Ретт успокоил ее.

– Не волнуйся, дорогая. Он слишком возбужден всем происходящим, это совершенно неудивительно, я и сам испытываю те же чувства.

Ретт восхищался неуемной энергией юноши, ценил в нем его независимый характер и любил, как собственного сына.

Скоро к ним присоединился Ричард, и все обрадовались его приходу.

– Великолепно, – произнес Ричард, заглядывая в маленькую гостиную, которую Скарлетт и Ретт оставили для себя, чтобы у них было место, где они могли побыть вдвоем.

Глаза Ричарда вспыхнули, едва он увидел невесту, которая, в свою очередь, заметив жениха, подпрыгнула и бросилась ему навстречу.

– Ричард, – Элла Лорина залилась краской, попав в его объятия. У нее были такие же по цвету волосы, как у Ричарда, только глаза зеленые, а не синие. Все предполагало будущее счастье, а влюбленные и не старались скрывать свои чувства. Одна только Кэт критически относилась к этому и неодобрительно усмехалась, как она это проделала и сейчас.

– Что смешного, малышка? – Ричард любил играть с маленькой сестренкой Эллы Лорины. Он подружился с Уэйдом, и даже насмешливый Бо считался с мнением молодого человека. Вся семья Батлеров казалась Ричарду удивительной, и он был премного благодарен судьбе, подарившей ему такую невесту.

– Видела лошадок? – спросил он Кэт, и этот вопрос живо ее заинтересовал.

– Лошадок? – Глаза девочки заблестели. – Они тоже поплывут с нами?

– Ну, конечно. Кстати, они не боятся. Стоят себе спокойно. Мы можем навестить их вечером.

Элла Лорина увела девочку к Морин, а сама поспешила к Ричарду. Ретт оставил ему прекрасную каюту, в стороне от любопытных глаз других детей.

Оставшись вдвоем, Ричард смог, наконец, обнять невесту, нежно поцеловать, сказать все ласковые слова, которые без труда вылетали из его сердца. А девушка затаила дыхание, забыла обо всем, кроме ощущения близости со своим будущим мужем. В подобные моменты оба сознавали, как еще много времени до свадьбы. Но о том, чтобы переступить границу раньше, не могло быть и речи, даже в такой романтической атмосфере путешествия. Ричард не настаивал, хотя ему стоило большого труда сдерживать себя еще до Рождества.

– Не изволите ли прогуляться, мисс Кеннеди? – Ричард улыбнулся, протягивая руку невесте.

– С удовольствием, мистер Коупервилд. – Ричард положил на кровать тяжелое теплое пальто, в котором ему уже становилось жарко и, конечно, стоило снять его раньше, но при виде невесты он забыл обо всем на свете, настолько был счастлив. Влюбленные не виделись всего несколько дней, но даже час казался им целой вечностью. Элла Лорина была бесконечно счастлива, что ее избранник ехал вместе с их семьей в Сан-Франциско.

Девушка тяжело перенесла бы его отсутствие.

– Я ужасно соскучилась, – прошептала Элла Лорина, прижимаясь к жениху, когда они поднимались по лестнице на прогулочную палубу прямо над их каютами.

– И я, любимая моя. Но скоро наступит время, когда мы не будем разлучаться совсем, ни на миг.

Девушка, счастливо улыбаясь, кивнула. Взявшись за руки, они прошли мимо кафе во французском стиле, с быстрой болтовней официантов-французов, которые с восхищением оглядывали Эллу Лорину. Бистро интриговало и притягивало пассажиров первого класса. Это была новинка, каких не бывало на других пароходах. И таких новинок было очень много на «Гермесе».

Ричард и Элла Лорина перешли в застекленную половину прогулочной палубы, где можно было в любую погоду наслаждаться пейзажем.

– У меня такое чувство, что мы откроем для себя много укромных, уютных уголков на этом пароходе, моя милая, – улыбнулся молодой человек, крепче сжал руку избранницы, а она при этом засмеялась.

– Так же, как Бо, который уже успел пропасть как только ступил на трап. Этот юноша безнадежен, не понимаю, почему мама так снисходительна к нему. – При воспоминании о кузене Элла Лорина стала мрачной.

– Она не может устоять перед его обаянием, – пошутил Ричард, а потом продолжил уже совсем серьезно: – Ну и потом она, наверное, жалеет его, ведь он не знал своей матери. – Девушка согласно кивнула. С этим было трудно спорить.

– Скорее всего это так и есть. И все-таки удивительно, как он непохож на своих родителей. Я ведь немного помню тетю Мелани, да и дядю Эшли знаю. Уэйд тоже приходится ему близким родственником по отцу. Они ведь оба Гамильтоны. Но Уэйд совсем другой, он всегда в рамках.

– Как я в детстве. Может быть, поэтому Бо восхищает меня сейчас. И он никогда не будет сожалеть в будущем, что пропустил что-то, что можно было сделать. Он не упустит своего, – засмеялся Ричард. – Мне кажется, у него большое будущее.

Он обхватил девушку за плечи, и обнявшись, они наблюдали, как огромная махина корабля отчалила от берега. Элла Лорина поймала себя на мысли, что молит Бога, чтобы путешествие было удачным. Ричард с Эллой Лориной смотрели с палубы вниз на бурлящую воду, а в это время «Гермес» огласил воздух таким пронзительным свистом, что все разговоры на палубе стали бессмысленными. Все равно ничего не услышишь. Вокруг царила атмосфера восторга и удивления. Ричард, поддавшийся этому настроению, крепче обнял невесту, поцеловал под звуки пароходного свиста, который раздавался прямо у них над головами.

В сопровождении двух буксирных судов громада «Гермеса» скользила вдоль канала, направляясь к Шербуру, чтобы забрать там пассажиров, прежде чем взять курс на Квинстон и выйти в открытое море в сторону Нью-Йорка. Момент отплытия оказался связан с происшествием, незамеченным стоящими наверху. Но все, кто был на нижней палубе, затаили дыхание, когда огромный корабль приблизился к американскому и английскому лайнерам, стоящим на приколе. Американский «Бостон» был канатами притянут к «Неаполю» судоходной компанией «Эй-би Стар», чтобы пропустить махину «Гермеса». Но, несмотря на старания этих суденышек, проход оставался все равно очень узким. Звук лопнувшего каната прозвучал как пистолетный выстрел, и «Бостон» начал медленное движение в сторону «Гермеса». Оставалось несколько футов, и этот кораблик неминуемо врезался бы в сказочный пароход. Серия быстрых маневров, и сопровождающее «Гермес» до выхода из гавани буксирное судно сумело остановить произвольное движение «Бостона» прежде, чем произошла авария. Американский пароходик был отбуксирован в сторону, и «Гермес» получил возможность благополучно покинуть порт и взять курс на Шербур. Наблюдавшие понимали, что столкновение «Гермеса» с «Бостоном» могло быть реальностью. И только решительные и быстрые маневры судна-буксира спасли его. Невольные зрители, замерев, наблюдали и оценивали происходящее, как демонстрацию удивительного мастерства и ловкости. Хотя было трудно поверить, что маленькое суденышко могло причинить вред такой громаде, настолько непобедимой и неуязвимой она казалась.

– Это было, в самом деле, опасно? – выдохнула Элла Лорина, ошеломленная увиденным, а ее жених только кивнул в ответ.

– Весьма. Может быть, выпьем по фужеру шампанского во французском кафе в честь нашего благополучного отплытия? – Элла Лорина с радостью согласилась, и счастливая парочка уютно устроилась в неприметном уголке тихого кафе, где их через несколько минут с успехом обнаружил Бо.

– Интересно, что вы здесь делаете? – задал он ехидный вопрос, возникая на пороге кафе в расстегнутой настежь куртке. Но никогда в жизни юноша не казался таким счастливым.

– Такой же вопрос я могу задать тебе. Мама разыскивает тебя повсюду. Где ты был все это время? – набросилась на Бо Элла Лорина.

– Но нужно же было все рассмотреть, Элли! – юноша смотрел на девушку, как будто она была безнадежно глупа, а затем перевел взгляд на ее жениха.

– Привет, Ричард! Как поживаешь?

– Отлично, спасибо, Бо. Как тебе пароход? Высший класс! Правда?

– Восторг! Ты знаешь, здесь есть спортивные площадки, плавательный бассейн. В трюмах везут скаковых лошадей, а кухня оборудована просто фантастическими машинами. Я не мог попасть в машинное отделение, но обследовал палубу второго класса, там неплохо, а какие девочки! – отчитался Бо о проведенном времени.

– Я бы посоветовал тебе, Бо, не терять времени даром и обследовать все еще раз, как следует. Давай! – воодушевил Ричард юношу. – Был ли ты на мостике?

– Нет еще, – разочарованно ответил Бо. – У меня не хватило терпения дойти до мостика. Я поднимался наверх, но там было столько народа, что было невозможно протиснуться. Позже я схожу туда еще раз. Сходим после завтрака в бассейн?

– С удовольствием, если это не спутает планы твоей кузины.

Но Элла Лорина уже кипела от негодования.

– Я думаю, тебе стоит оставить нас в покое. Если ты думаешь, что будешь постоянно таскаться по всему пароходу и мешать всем, то ты ошибаешься. В таком случае я поссорюсь с тобой.

– Эх, Лорри, – с сожалением воскликнул юноша, – неужели ты не понимаешь, как здесь интересно! Отвлекись хоть чуть-чуть от своего жениха.

– Ну, и ты веди себя прилично.

– Что случилось? – прозвучал голос Ретта из-за спины Эллы Лорины. – Привет, Ричард… привет, Бо! Я вижу, вы заняты. – Куртка Бо была вымазана пароходной смазкой, но он был как никогда доволен жизнью. Да и Ретт смотрел на юношу сверху вниз с откровенным удивлением и даже восторгом.

– Дядя Ретт! Здесь так замечательно!

– Рад слышать это! – Но в этот момент к дверям кафе приблизилась Скарлетт и, заметив Бо с Реттом, отчитала их обоих.

– Ты слышишь, Бо? – мягко спросил Ретт. – Я бы сказал, что тебе следует переодеться. Могу предложить тебе пойти в каюту и надеть что-нибудь более приличное, пока ты окончательно не расстроил тетушку. – Мягкий голос Ретта ободрил юношу, и он с широкой улыбкой взглянул на него. Но Скарлетт была настроена нее добродушно, поэтому она, подхватив Бо под руку, зела его в каюту к Уэйду, который в это время изучал список пассажиров в надежде встретить знакомых. На борту находились Лэсторы, мистер и миссис Изидор Штраус из семейства владельцев фирмы «Тэйси». В списке было много известных имен, некоторые из них принадлежали молодым людям, но Уэйд был незнаком с ними, правда, его это мало огорчало, потому что он успел заметить несколько молоденьких девушек, обративших на него внимание, и надеялся встретиться с ними еще раз на прогулках. Он уже почти закончил свое исследование, когда появились Бо со Скарлетт. Скарлетт взяла с Бо слово, что он больше никуда не исчезнет до ужина, и Бо, таким образом, вновь лишился свободы. А он так мечтал попасть в машинное отделение, на капитанский мостик, снова сходить на камбуз, где такое замечательное оборудование!

– Было бы замечательно, если бы тебя свали морская болезнь, – назидательно сказал Уэйд, как только Скарлетт вышла из каюты.

Скоро проснулась Кэт, и Морин вывела ее на палубу. Девочка казалась менее напуганной и с интересом осматривалась по сторонам. Корабль уже не казался ей таким страшным. Среди гуляющих на палубе людей она увидела девочку, о которой упоминал отец. Она была с матерью и няней, державшей на руках маленького мальчика. Эта семья плыла в Монреаль. У Лоран была такая же кукла, как и у Кэт, напоминавшая взрослую леди, Кэт дала ей имя миссис Джейн. Эту куклу прислала ей в подарок тетушка Розмари в прошлом году на Рождество, и с тех пор Кэт никогда не расставалась с миссис Джейн. Кукла Лоран лицом походила на миссис Джейн, но у нее не было таких элегантных пальто и шляпы, какие выбрала тетушка Розмари. Кроме того, Элла Лорина сшила кукле необыкновенное платье из розового шелка, на которое было надето теплое бархатное пальто. И туфли миссис Джейн носила замечательные, на высоком каблуке. И, конечно, эта удивительная кукла прогуливалась в тот день вместе с хозяйкой и ее родителями по палубе.

Корабль пришвартовался в Шербуре, когда Кэт уже спала, а Бо гулял по палубе. Скарлетт и Элла Лорина одевались к ужину, а Ричад, Уэйд и Ретт ждали женщин на палубе.

Этим вечером Батлеры обедали в основном салоне на нижней палубе. Мужчины, безусловно, в белых галстуках, а женщины в роскошных платьях, купленных в лучших магазинах Лондона, Парижа или Нью-Йорка. Скарлетт надела украшенный жемчугом и бриллиантами воротничок из фамильных драгоценностей, принадлежащих ранее матери Ретта. Салон столовой блистал исключительным великолепием, интерьер украшали деревянная резьба, сверкающая медь, хрусталь канделябров, но главным достоинством помещения были пассажиры первого класса, как сказочные видения восседавшие за обеденными столами в ярко освещенном зале. Оглядываясь вокруг, Элла Лорина подумала, что никогда прежде она еще не видела такого великолепия; как прекрасно начинается ее совместная жизнь с Ричардом.

После ужина пассажиры сидели в соседнем зале, слушая музыку в исполнении корабельного оркестра. В конце вечера, Скарлетт почувствовала безумную усталость.

День оказался безмерно длинным, и она попросила Ретта проводить ее в каюту.

В полдень следующего дня пароход сделал последнюю остановку, чтобы забрать пассажиров в Квинстоне. Батлеры наблюдали за посадкой, когда Морин неожиданно вскрикнула и вцепилась в поручень прогулочной палубы.

– О, Боже! Миссис Батлер, это же моя кузина!

– Как можно отсюда разглядеть вообще кого-то? – с сомнением возразила Скарлетт. Морин была эмоциональной девушкой с богатым воображением. – Этого не может быть!

– Я узнаю ее среди тысячи. Она на два года старше меня, и была мне как сестра. У нее рыжеватые волосы, она шла с маленькой девочкой. Я видела их обеих. Могу поклясться, миссис Батлер. – Слезы покатились по лицу Морин. – Как найти ее на таком огромном корабле?!

– Если ты не ошиблась, и это, действительно, твоя кузина, мы попросим управляющего, чтобы он уточнил в списке пассажиров третьего класса. Как ее зовут?

– Элис. А дочка – Мэри. Ей сейчас лет пять. – Сообщение Морин заинтересовало Скарлетт. В этом возрасте у кузины Морин пятилетняя дочь? Скарлетт задумалась, есть ли у мадам муж, но спрашивать об этом Морин не стала, чтобы не обижать девушку вопросом, но для себя сделала вывод, что вряд ли.

– Я смогу играть с этой девочкой? – тихо спросила Кэт. Сегодня ей было уже лучше. После проведенной в уютной постели ночи «Гермес» и вовсе не казался девочке таким устрашающим. А обслуживающий персонал был так добр к ней, что путешествие начинало уже радовать девочку. Утром она забралась в кровать Эллы Лорины, а потом в их каюте появился Бо. Им было так весело вместе, что своим смехом и криками они разбудили Морин. Девушка бегом бросилась в комнату Эллы Лорины, где ее встретил взрыв хохота. Лицо ирландки озарилось широкой улыбкой, такой же, какая появилась, когда она нашла имя кузины в списке пассажиров. Безусловно, это была ее родственница, Элис. Морин сказала об этом Элле Лорине, пока она одевалась, чтобы пойти вместе с родителями и Ричардом к завтраку в ресторане первого класса на палубе А.

– Мисс Элла, я оказалась права. Это была Элис. Я не ошиблась, хотя не видела ее четыре года, но она совсем не изменилась.

– Ну и откуда же это стало известно? – с улыбкой спросила Элла Лорина. Она любила Морин за доброту и простодушие.

– Я попросила одну из стюардесс посидеть с Кэт, пока она спала днем, спустилась вниз, чтобы встретиться с Элис, потому что управляющий нашел ее в списке пассажиров. Я не могла не увидеться с кузиной. – И как бы извиняясь, девушка добавила:

– Миссис Батлер знает об этом. Она сама разрешила пойти.

– Все в порядке, Морин. Кузина, вероятно, очень обрадовалась, увидев тебя? – добродушно спросила Элла Лорина девушку. Напряжение Морин спало, она улыбнулась.

– Замечательная девушка, а дочка такая милая. Она очень похожа на Элис в детстве. Рыжие, как огонь, волосы. – Морин счастливо засмеялась. Элла Лорина, примеряя бриллиантовые сережки матери, засмеялась в ответ.

– Она собирается в Нью-Йорк?

Ирландка кивнула в ответ, благодаря судьбу за этот подарок.

– Да. У Элис там тетя и двоюродные сестры и братья. Я пригласила ее в Калифорнию, она сказала, что постарается приехать. Я, непременно, помогу ей, сделаю все, что в моих силах. – Элла Лорина снова улыбнулась. Девушка, казалось, находилась на вершине счастья, замечательно, что она встретила на корабле родственницу.

– Мы так счастливы, мисс Элла. Находиться на одном пароходе… это фантастика… судьба. Никогда не думала, что мне так может повезти. – Морин еще раз улыбнулась девушке и пошла к себе, а Элла Лорина присоединилась к родителям и Ричарду в общей гостиной. Батлеры ужинали в этот день в изысканном ресторане на палубе А. Войдя в зал, Элла Лорина вспомнила слова Морин о подарках судьбы и Божьем благословении. Именно таким представлялось Элле Лорине это путешествие с людьми, которых она так любила, на пароходе, о котором можно было только мечтать, и который вез их на родину. Элла Лорина в платье из нежно-голубого шелка с элегантно уложенными волосами, со сверкающим на пальце обручальным кольцом, стояла, держа под руку Ричарда, зная, что никогда в жизни она не была так счастлива, осознавая, что это путешествие всего лишь удивительная прелюдия ее замечательного будущего.

ГЛАВА 3

Время на «Гермесе» летело незаметно. У пассажиров были приятные дела и заботы и слишком мало времени, чтобы успеть насладиться всем окружающим, начиная от изысканных обедов и ужинов, кончая играми в сквош, плаванием в бассейне и отдыхом в турецких банях.

Уэйд с Ричардом играли в сквош, а Бо каждое утро продолжал изучать корабль, знакомился с попутчиками. Семья завтракала в полном составе. После завтрака Кэт с Морин отправлялись спать, а Скарлетт и Ретт проводили время на прогулочной палубе, обсуждая проблемы, на решение которых у них все не хватало времени. Время летело так быстро, что они не успевали замечать, как проходил день за днем.

Вечера Батлеры проводили в салоне столовой или ресторане первого класса, где на второй день путешествия капитан Смит представил их Лэсторам. Миссис Лэстор рассказала Скарлетт о своей удивительной семье, и из некоторых фраз новой знакомой Скарлетт заключила, что семья Лэстор ожидает пополнения, надеясь на малютку-дочку. Миссис Лэстор казалась много моложе мужа, но их объединяла нежная любовь. Скарлетт постоянно видела супругов вдвоем, тихо беседующих или держащихся за руку, а однажды целующихся на лестнице по дороге в каюту.

Супруги Штраусы также понравились Скарлетт. Ей не встречались прежде люди настолько общительные, как эта пара. К тому же, они не наскучили друг другу после многих лет супружества. А побеседовав с миссис Штраус несколько раз, Скарлетт открыла в женщине уникальное чувство юмора.

В каютах первого класса ехало около 200 пассажиров. Все они были незаурядными людьми, известными в обществе.

Скарлетт особенно заинтересовало знакомство с Хелен Черчилль Кэнди. Она была писательницей и могла рассуждать обо всем на свете. Скарлетт сразу же бросилось в глаза, что миссис Кэнди редко находилась в окружении менее чем полдюжины мужчин, причем, самых привлекательных на пароходе, за исключением собственного мужа Скарлетт.

– Смотри, как весело ты могла бы проводить время, если бы путешествовала в одиночестве, – поддразнил жену Ретт, когда они проходили мимо окруженной воздыхателями миссис Кэнди. Мужчины с восторгом ловили каждое слово, слетающее с уст Хелен, и ее смех звонким колокольчиком звенел в морском воздухе.

Слова Ретта заставили Скарлетт улыбнуться. У нее теперь и мыслей подобных не возникало. Впрочем, если этот несносный Ретт Батлер заскучал от однообразия их спокойной и размеренной жизни, она может повеселить его.

Ретт почувствовал, что Скарлетт рассердилась: «Опять он принялся за свое. Что за страсть такая его обуревает, поддразнивать ее, чтобы лишний раз убедиться в верности и любви».

– Ну что ж, если уж тебе так хочется, – повторила она вслух и засмеялась низким и каким-то чарующим смехом. Несколько мужских голов сразу же повернулись в их сторону; и Ретт увидел, что они разглядывают Скарлетт со все возрастающим интересом. Он тоже посмотрел на нее тем уже знакомым ей взглядом, в котором сквозило напряженное ожидание.

– А впрочем, мне достаточно твоего поклонения, Ретт Батлер. И больше мне никто не нужен. – Скарлетт поднялась на цыпочки и на глазах у всех поцеловала своего мужа.

– Это делает мне честь, – улыбнулся Ретт, стараясь не показывать своего облегчения. Жизнь со Скарлетт научила и его многому. И прежде всего тому, что семейное счастье не бывает без доверия друг другу.

ГЛАВА 4

Несмотря на прохладу морского воздуха, спустившегося на палубу, Ретт и Скарлетт решили погулять еще. Ретт поднес руку жены к губам.

– Если бы ты знала, как я люблю тебя, – шептал он, а жена только улыбалась ему в ответ. Супруг был много серьезней обычного. Скарлетт гладила его по лицу и осыпала поцелуями.

– Хорошо ли тебе? – Ретт казался напряженным, что не было свойственно ему в последнее время.

Скарлетт кивнула.

– Конечно… но иногда чувства можно и не облекать в слова, все и так очевидно. – Они прогуливались, держась за руки. Погода была тихая, но холодная, поэтому большинство пассажиров прятались в каютах. Батлеры заглянули в спортзал, где увидели миссис Кэнди с молодым Хью Вулнером, а потом решили выпить по чашке чая, потому что становилось нестерпимо холодно и гулять было невозможно. В кафе они встретились с Джоном Джекобом Лэстором и его молодой женой Мадлен, спрятавшимися в самом дальнем уголке. И к своему удивлению Скарлетт увидела здесь Бо и Кэт в компании двух взрослых девушек.

– Посмотри на Кэт! – воскликнул Ретт. – Одному Богу известно, что станет с ней, когда она вырастет, трудно даже предположить. – Ретт проводил Скарлетт к столику, а сам решил представиться двум миловидным леди, которых развлекал Бо. Принеся многочисленные извинения, отец забрал дочь к столику, где их ожидала Скарлетт. Бо остался с девушками.

– Что вы здесь делаете? – спросил Ретт по дороге, особенно удивляясь тому, что Кэт чувствовала себя очень комфортно в компании двух совершенно незнакомых людей, что редко случается с ней. – А где Морин?

Кэт с готовностью ответила:

– Она пошла вниз навестить кузину, а я сказала ей, что пойду погулять с Бо.

– Он показал мне спортзал, бассейн, – гордо заявила девочка.

– А потом мы пришли сюда, поболтать с этими леди. Они действительно, очень добрые, – между прочим добавила она с ангельским личиком, довольная таким большим приключением.

– Я сказала им, что скоро у меня день рождения. Это было правдой. Скарлетт уже заказала по этому случаю именинный пирог, и Чарльз Юджин, главный повар, обещал испечь торт с белыми и красными розами, что должно было послужить сюрпризом для именинницы.

– Ну, что же? Рад, что вы так прекрасно провели время, – улыбаясь, подвел итог Ретт, и Скарлетт засмеялась, слушая рассказ Кэт об их похождениях. – Но в следующий раз тебе лучше пойти с нами, чем набиваться в компанию к Бо.

Кэт засмеялась и довольная произведенным эффектом взобралась на колени отца. Он нежно поцеловал ее смуглую щечку и прижал к себе. Девочке нравилось находиться рядом с отцом, она и дома всегда ходила за ним, как привязанная. Ретт укладывал ее спать, читал ей любимые сказки, покупал все, что только она захочет. Скарлетт не раз говорила ему, что он балует Кэт сверх всякой меры. Но Ретт и сам знал об этом и не находил в этом ничего плохого.

– Зато, когда наша дочь вырастет, она всегда сможет отличить настоящую любовь от лживой, – рассуждал Ретт. Скарлетт не спорила с ним, она тоже души не чаяла в своем ребенке.

Вскоре на пороге появились Элла Лорина и Ричард. Девушка зябко поежилась, пытаясь безнадежно отогреть руки.

– Жутко холодно, – и все-таки, несмотря на этот удручающий факт, она улыбалась.

Улыбка стала постоянным состоянием девушки в последнее время. Скарлетт подумала, что не встречала человека счастливей дочери за исключением себя в ту пору, когда поняла, что Ретт любит ее. Молодые казались созданными друг для друга. Миссис Штраус тоже отметила этот факт. Встретив молодую пару несколько раз, проницательная женщина сделала вывод, что они, должно быть, станут счастливыми супругами.

– Удивительно, почему так холодно, – повернулась Элла Лорина к Ричарду после того, как они заказали чай и тосты. – Сейчас даже холодней, чем утром.

– Пароход продвинулся далеко на север. Если приглядеться, в воде можно увидеть огромные ледяные глыбы, – объяснил Ретт.

– А это не опасно? – заволновалась Элла Лорина, на что Ретт успокаивающе покачал головой.

– Для такого корабля нет. Ты же слышала, что говорят о «Гермесе», – он не тонет.

ГЛАВА 5

Скарлетт сама укладывала Кэт спать той ночью, потому что Морин снова пошла вниз в гости к кузине. Стюардесса обещала последить за девочкой до ее возвращения, но Скарлетт хотелось самой позаботиться о дочке, это доставляло ей радость. Она заметила, что стало много холодней, поэтому взяла дополнительные одеяла, чтобы укутать Кэт.

Поздним вечером по дороге в ресторан, задержавшись лишнюю минуту на свежем воздухе, пассажиры ощутили ужасный мороз. И Скарлетт заволновалась, они с Реттом только накануне обсуждали новость, которая на этот раз касалась Уэйда. Он увлекся одной девушкой и уже несколько дней проявлял к ней особый интерес, пристально разглядывая ее с верхней палубы. Она ехала во втором классе и была достаточно привлекательна, но Уэйд пока не имел возможности встретиться с ней. Несколько раз девушка робко поднимала глаза в направлении верхней палубы, бросала взгляд на Уэйда, и юноша каждый день приходил на одно и то же место в надежде увидеть ее вновь. И сегодня Скарлетт беспокоилась, как бы Уэйд не простыл, стоя на палубе в такой жуткий мороз. Девушка оказалась более благоразумной, а может быть, настояли родители, но она не появилась на палубе. Уэйд огорчился этим, расстроился и решил вовсе не ходить ужинать.

– Бедняга, – сочувственно сказала Элла Лорина матери, когда они сели за стол.

Ретт перекинулся парой слов с мистером Брайтенгеймом, а затем остановился поговорить с Уильямом Стедом, известным журналистом и писателем, который был автором нескольких статей для газеты Батлера в Сан-Франциско. В этом путешествии Ретт снова встретился с ним.

– С кем ты разговаривал, дорогой? – заинтересовалась Скарлетт. Она узнала Стеда, но второй собеседник мужа был ей незнаком.

– Говард Брайтенгейм. Я познакомился с ним в Нью-Йорке много лет назад, – пояснил Ретт, не вдаваясь в подробности, так как понимал, что интерес жены вызывала ошеломительная блондинка, сопровождавшая Брайтенгейма, по всем признакам не являвшаяся ему женой. По лаконичности ответа Скарлетт поняла, что бессмысленно задавать этот вопрос, он останется без ответа, но тем не менее спросила:

– А с ним миссис Брайтенгейм?

– Не думаю, – тема была исчерпана, Ретт обернулся к Ричарду, спросил правильно ли он угадал пройденное кораблем расстояние. Оно составило 435 миль, Ретт на этот раз проиграл пари, а Ричард попал в самую точку и выиграл немного денег.

Такие шутливые споры стали прекрасной возможностью поближе познакомиться с будущим зятем. Все, что Батлеры узнавали нового о молодом человеке, очень им импонировало, и они вновь и вновь убеждались, что дочь выбрала себе достойного мужа.

– Кто рискнет со мной совершить короткую прогулку? – предложил Ретт, когда закончился ночной концерт в зале, и вся компания вышла на улицу, где холод еще более усилился, стал совсем леденящим. Ярко блистали на небе звезды.

– Боже, какой мороз! – Скарлетт дрожала, несмотря на укрывающие ее меха. – Невыносимо холодно сегодня. – Ночь была кристально ясной.

Воспользовавшись тем, что Скарлетт замерзла, Ретт увлек ее в каюту, чтобы не мешать молодым людям, а Ричард и Элла Лорина остались поболтать за бутылкой шампанского в уютной гостиной, которая тоже была в распоряжении Батлеров.

В это же самое время проходившее мимо судно «Колорадо» поприветствовало «Гермес», а он невозмутимо и торжественно продолжал свой рейс в направлении Америки.

Молодые продолжали беседу, когда корабль слегка вздрогнул, завибрировал, как будто глубоко в его недрах ухнуло что-то, но за этим больше ничего не последовало, поэтому Ричад уверил девушку, что причин для беспокойства нет. Они по-прежнему мило болтали еще несколько минут, но вдруг Элла Лорина неожиданно почувствовала, что с кораблем все-таки что-то произошло, он начал как-то едва вибрировать. Пароход остановился, и впервые за все время Ричард почувствовал тревогу.

– Ты считаешь, что это авария? – заволновалась Элла Лорина, наблюдая, как обеспокоенно ее жених старался заглянуть в иллюминатор, за которым ничего нельзя было различить, кроме ярко горящих безмолвных звезд.

– Не думаю. Ты же слышала, что сказал сегодня мистер Батлер. Корабль непотопляемый. Экипаж, вероятно, дал возможность машинам отдохнуть, или меняют что-то, а, может, ремонтируют. Я уверен, что ничего страшного. – Тем не менее Ричард накинул пальто.

– Схожу посмотрю и через минуту вернусь, доложу о происходящем.

– Я с тобой.

– Слишком холодно, Лорри, останься в тепле.

– Глупости. В доме дядюшки Лестера за завтраком холодней, – Ричард не мог ничего возразить, он помог невесте укутаться в меха. В душе он был уверен, что ничего особенного не произошло, и что бы ни случилось, скоро все починят, и судно беспрепятственно продолжит путь.

В холле им встретились другие пассажиры, кто в ночных халатах, кто в изысканных мехах, иные все еще в белых галстуках и вечерних туалетах, другие в махровых халатах и шлепанцах на босую ногу. Человек сто почувствовали что-то неладное и поторопились узнать, что произошло. Среди них был Джон Джекоб Лэстор. Но осмотр палубы не добавил новой информации к тому, что было и так очевидно: корабль остановился, и три из четырех дымовых труб выпускали клубы пара в холодное, ночное, но удивительно звездное небо. Видимого источника опасности не наблюдалось. Загадку разрешить не удалось, ничего не было известно до тех пор, пока стюард не сообщил, что случилась небольшая неполадка, но причин для беспокойства нет. Мистер Лэстор вернулся к жене, Ричад и Элла Лорина пошли в каюту, чтобы спрятаться от холода, где признались друг другу, что ничего не боятся.

В каюте молодых ждал встревоженный Ретт.

– Что с кораблем? – вполголоса задал он вопрос, потому что Скарлетт все еще спала, а Ретт проснулся сразу же, как только машины остановились.

– Ничего серьезного, – уверенно ответил Ричард, скидывая тяжелое пальто на стул и помогая Элле Лорине снять меха. – Небольшая неисправность, но не стоит волноваться. Команда, вероятно, уже принялась за дело, на палубе, во всяком случае, никого не видно. – Ричард казался спокойным и своим видом успокоил Ретта. Он усмехнулся про себя, что так встревожился, но он, семейный человек, обязан знать, как обстоят дела, и все ли в порядке. Ретт пожелал молодым спокойной ночи, попросил девушку не засиживаться до утра и пошел спать. В это время в самом низу судна, под всеми палубами, машинисты отчаянно боролись с огромным пламенем в котлах, а вода яростно заливала судно через пробоину в обшивке. «Гермес» получил серьезное повреждение от взрыва одного из котлов, пять нижних отсеков наполнились водой. На капитанском мостике капитан Кларк, Том Кэнди, глава компании «Эй-би Стар», Чарльз Соурс, один из создателей этого огромного парохода, не могли поверить в происходящее и пытались определить степень его безнадежности.

Заключение Соурса не радовало. Выхода не было.

С пятью заполненными водой отсеками «Гермес» не мог удерживаться на плаву. Непотопляемый корабль неумолимо тонул. Какое-то время он мог удержаться на поверхности, но никто не мог точно определить, как долго это продлится. Ретт Батлер, отправляясь в кровать, почувствовал на мгновение, что пол под ногами слегка накренился, но решил, что это ему показалось.

В пять минут после полуночи по настоянию Чарльза Соурса капитан Кларк отдал с капитанского мостика офицерам команду спускать на воду спасательные лодки. Но это оказалось не таким простым делом. У экипажа не было никакого навыка, матросы и понятия не имели, как обращаться с этими суденышками. И кроме того, все, что произошло сейчас, было для всех полной неожиданностью. Ведь это же был пароход, который не должен доставлять никаких хлопот. А стюарды уже стучали в двери кают первого класса, и Ретт снова вскочил на ноги, услышав голоса. Ричард разговаривал с кем-то в гостиной, но слов было невозможно различить. Только приблизившись к двери, Ретт все отчетливо расслышал. Стюард улыбался, ласково разговаривал с пассажирами, как будто все они были детьми, а ему очень хочется, чтобы дети слушались его, слушались осознанно, а не под угрозой страха. Было очевидно, что стюарды хотят, чтобы пассажиры делали именно так, как они говорят, и при этом поторапливались.

– Просим всех на палубу со спасательными жилетами. Поторопитесь, пожалуйста. – Не было звона, сирены, общей тревоги. Царящее молчание казалось предвестником беды, которая отчетливо прочитывалась во взглядах стюардов. Элла Лорина подумала, что ей следует переодеться, и сделать это надо как можно быстрее, чтобы помочь матери собрать Кэт.

– Есть ли время хотя бы сменить одежду? – успела она задать вопрос корабельному стюарду, пока он переходил к следующей каюте. Стюард только отрицательно покачал в ответ головой и бросил через плечо реплику:

– Лучше поторопиться. Оставайтесь в том, в чем есть, но наденьте спасательный жилет. Он защитит Вас от холода. Простая предосторожность, но поторопитесь наверх. – Стюард ушел, а Элла Лорина вопросительно посмотрела на Ричарда, но он в ответ только крепко сжал руку девушки. Ретт кинулся в каюту, чтобы разбудить Скарлетт. Он старался убедить себя в том, что все обойдется. Им со Скарлетт приходилось бывать в разных переделках. И все-таки он отдавал себе отчет, что то, что происходит сейчас, гораздо серьезнее. Здесь океан. Мрачный и безжалостный.

– Я помогу Вам поднять остальных, – предложил Ричард и пошел к Уэйду с Бо, приготовил для них спасательные жилеты и поторапливал юношей, стараясь не напугать их, хотя это было нелегко.

ГЛАВА 6

Все были встревожены, один только Бо старался шутить, чтобы хоть как-то разрядить тревожную обстановку.

Элла Лорина разбудила Кэт, слегка тряхнув ее за плечо и подергала за руку Морин, которая уже и так широко раскрытыми глазами смотрела на молодую хозяйку.

– Где мама? – испуганно спрашивала Кэт, пытаясь спрятаться в кровати. А Скарлетт в это время поспешно натягивала платье поверх ночной рубашки. Она выглядела заспанной, но сосредоточенной. Кэт кинулась к ней на руки.

– Что случилось? – недоумевала Скарлетт, переводя взгляд с мужа на дочь. – Я пропустила что-то сногсшибательное, пока спала? – У нее складывалось впечатление, что ее разбудили в середине драмы, содержание которой ей было неизвестно.

– Ничего не знаю наверняка, – Ретт не лгал жене, – единственное, что мне известно, в судне небольшая пробоина из-за взрыва. Говорят, это несерьезно. По крайней мере, так сказали Ричарду полчаса назад. Правда, сейчас они просят подняться на палубу со спасательными жилетами и собраться у спасательных лодок.

– Понятно, – Скарлетт осмотрелась, бросила взгляд на ноги Эллы Лорины, которые были обуты в серебристые босоножки из тонкой кожи на высоком каблуке. В такой обуви ноги девушки замерзнут через пять минут на холодном ветру палубы.

– Лорри, переобуйся. Морин, надень пальто, – Скарлетт, как всегда, умела сохранять присутствие духа даже в самых сложных ситуациях.

– Ретт, пойди и ты переоденься. Надень свитер и теплое пальто, а потом уже спасательный жилет, – командовала она.

Когда Ретт вернулся в каюту, где находилась Скарлетт с детьми, он почувствовал, что пол под ногами наклонился уже значительно.

– Поторопитесь! – Уэйд и Бо были готовы. Элла Лорина надела спортивные ботинки, а поверх голубого вечернего платья – пальто. Только Морин бессмысленно бегала в халате и босиком. Скарлетт напрасно пыталась натянуть на девушку теплое дорожное платье. Морин надела только туфли и порывалась влезть в шубу.

– Нужно одеться, – прикрикнула Скарлетт на Морин, пытаясь хоть как-то привести испуганную девушку в чувство.

– А Элис? Я должна спуститься к кузине и маленькой Мэри! – Морин кричала, плакала, заламывала руки, бегая по каюте.

– Ты не сделаешь этого, Морин. Ты оденешься и пойдешь с нами, – прошипела Скарлетт. Она все еще держала руку Кэт, другой рукой поправляя на ней спасательный жилет. «Боже мой, девочка как будто предчувствовала что-то, отказываясь идти на корабль», – вдруг вспомнила Скарлетт. Все были готовы за исключением Морин, которая настолько испугалась, что отказалась идти с Батлерами.

– Я не умею плавать… я не умею плавать, – кричала ирландка.

– Это смешно, – Скарлетт схватила Морин за руку и жестом попросила Эллу Лорину и Уэйда выходить с детьми.

– Тебе не придется плыть, Морин. Просто иди со мной. Сейчас мы поднимемся ненадолго наверх. Но прежде оденься. – Она натянула девушке на голову свое шерстяное платье, заставила надеть туфли, накинула на плечи теплое пальто, поверх этого спасательный жилет и через минуту обе женщины догнали остальных. Коридор оказался наводнен людьми, спешащими на палубу, все в спасательных жилетах и с озабоченными лицами, хотя находились и такие, которые смеялись над всем происходящим и считали это глупостью. Но «Гермес» уже послал первый сигнал о помощи. Уровень воды под палубами поднялся очень высоко и скорость подъема была больше, чем предполагал капитан Кларк. Ведь прошло всего полчаса с момента взрыва, а площадка для игры в сквош была до потолка заполнена водой.

– Может быть, стоит вернуться и взять с собой драгоценности? – неожиданно озадачилась Скарлетт и спросила об этом Ретта. Впервые за все время она подумала об этом, но возвращаться назад очень не хотелось. С ней осталось только обручальное кольцо, а это было той драгоценностью, о которой Скарлетт заботилась больше всего.

– Не беспокойся, – ответил Ретт, улыбнувшись и сжав руку жены. – Я куплю новые, если ты… если мы выкарабкаемся из этого. – Неожиданно он ощутил ужасное беспокойство за жену и детей. Батлеры прошли уже полпути до места стоянки спасательных лодок, когда Ретт заглянул в спортзал и увидел Джона Джекоба Лэстера с женой, спокойно сидящих на тренажерах, механических лошадках. Муж заставлял миссис Лэстор двигаться, опасаясь, что от холода и страха она может потерять ребенка. А потом Ретт увидел, как экипаж отвязывал восемь деревянных спасательных шлюпок, по 4 на корме и на носу. Это было печальное зрелище, при виде которого Ретт сузил глаза и крепко стиснул руку жены. Вся семья сбилась в кучку, отказываясь поверить, что это реальность, что на этом огромном, сказочном корабле отвязываются спасательные шлюпки. Толпа гудела приглушенными голосами, здесь собрались уже все пассажиры первого класса. Скарлетт увидела, как Уэйд заговорил с юношей, с которым он подружился в начале путешествия. Это был Джек Тэйер из Филадельфии. Его родители присутствовали сегодня на вечере, который давали Уиднеры, тоже жители Филадельфии, в честь капитана. Джек не пошел с ними на этот вечер и сейчас ему пришлось разыскивать своих родителей, и поболтав с Уэйдом, он двинулся дальше на поиски. Поодаль Скарлетт заметила Эллисонов из Монреаля с маленькой Лорран, прицепившейся к материнской руке и сжимающей любимую куклу. Сама миссис Элисон крепко держалась за руку мужа, а в руках у нее был малыш, мальчик, завернутый в одеяло, которое защищало его от ледяного ветра северной Атлантики.

Помощник капитана Тейлор отвечал за спуск на воду спасательных шлюпок с той стороны, на которой находились Батлеры. Здесь, как и везде, царил большой беспорядок и замешательство.

Шлюпками раньше никогда не пользовались, поэтому экипаж не знал, где ему следует находиться в подобной ситуации и что делать.

ГЛАВА 7

Небольшая группа мужчин наугад отвязывала шлюпки, освещая их фонарями. Но толпа все еще держалась в стороне, хотя часть шлюпок уже была спущена.

Оркестр играл регтайм.

Кэт вздрагивала, и Скарлетт крепко держала девочку за руку, напоминая ей, что с каждым мгновением приближается ее завтрашний день рождения и ее ждут подарки, а возможно, даже торт.

– Днем, когда мы все снова окажемся в безопасности, устроим тебе великолепный праздник, – Скарлетт притянула к себе Кэт и взглянула на мужа, который прислушивался к тому, что говорилось вокруг, чтобы получить хоть какую-то вразумительную информацию. Но, казалось, никто не знал, что происходит, за исключением того, что женщин и детей отправляли на спасательных шлюпках, а о мужчинах не могло быть и речи. Оркестр заиграл громче, стараясь заглушить веселой музыкой весь ужас происходящего. Звуки оркестра немного успокоили Скарлетт. «Не должно быть ничего страшного, иначе оркестр не играл бы такую замечательную музыку». Скарлетт взглянула на Ретта. Он сосредоточенно прищурился, как бы оценивая ситуацию. А события развивались ошеломляюще быстро.

Элла Лорина с Ричардом разговаривали с какими-то молодыми людьми. Ричард согревал руки девушки, потому что холод стоял невероятный, а она забыла надеть перчатки. Помощник капитана обратился к женщинам и детям с просьбой занять спасательные шлюпки. Но все присутствующие все еще не могли поверить в реальность происходящего и не понимали, какая опасность над ними нависла. Женщины еще колебались, но мужчины повели себя решительней, и некоторые из них уже проводили своих жен к шлюпкам. Женщины плакали и умоляли мужей не отпускать их в море одних.

– Не волнуйтесь, дамы, – сказал чей-то муж, чтобы все слышали, – мы все вернемся на пароход к завтраку. Какова бы ни была опасность, она устранима, и все мы будем долго вспоминать о постигшем нас приключении.

Голос его звучал так уверенно и оптимистично, что кто-то даже засмеялся, и еще несколько женщин спустились в лодки. Многие из них были со служанками, но мужей в лодки не пускали. Спасали только детей и женщин. Тейлор предупредил, чтобы мужчины и не думали садиться в лодки. Несмотря на доводы женщин, что их мужья могут грести, Тейлор был неумолим. Только женщины и дети. Когда помощник капитана еще раз повторил эти слова, Морин неожиданно начала кричать:

– Я, не умею плавать… я не умею… я не умею плавать… а как же Элис?.. А Мэри? – Морин начала отходить от Батлеров, готовая уйти совсем. Скарлетт на минуту отстранила от себя Кэт, чтобы успокоить Морин, но та с неожиданным криком бросилась бежать со всей скоростью, на какую была способна, она металась в поисках двери, через которую раньше спускалась, когда ходила навестить кузину.

– Может быть, пойти с ней? – спросил Уэйд у матери, которая так же вопросительно посмотрела на Ретта. Но Ретт не разрешил никому из детей бежать за Морин. Если она так глупа, пусть садится на спасательные лодки в другой части судна. Он не хотел никого отпускать от себя, нужно всем держаться вместе. Скарлетт обернулась к мужу:

– Может быть, подождать? Я не хочу оставлять тебя. Может быть, все прояснится, и нам не придется напрасно волновать детей?

При этих ее словах палуба накренилась еще больше, и Ретт понял, что как бы они ни надеялись, тревога небезосновательная. Все очень серьезно, и любое промедление с их стороны может оказаться губительным. Единственное, чего Ретт не знал, что в это время на капитанском мостике Чарльз Соурс доложил капитану Кларку, что судно продержится на плаву не более часа, а спасательных лодок хватит только для половины пассажиров. Предпринимались отчаянные попытки связаться с «Колорадо», плывущей в 10 милях от «Гермеса», но все было бесполезно.

– Нужно идти, Скарлетт, – тихо произнес Ретт. Скарлетт взглянула в глаза мужа и невольно вздрогнула, испугавшись того, что увидела в любимом взгляде. Это было отчаяние от своей беспомощности. Здесь, на воде, он чувствовал себя, как в ловушке. И это был страх за нее и за детей. Кэт…

Отведя глаза от мужа, Скарлетт инстинктивно взглянула вниз, где только что находилась Кэт. Мать вспомнила, что чуть-чуть отодвинула ее, когда ринулась уговаривать Морин. И сейчас дочки не было рядом. Скарлетт оглядывалась вокруг, всматриваясь, не стоит ли девочка рядом с Эллой Лориной. Но нет… старшая дочь спокойно разговаривала с Ричардом, а рядом находился только Бо, усталый, замерзший и не такой возбужденный, как полчаса до этого. Юноша заметно оживился, когда взрыв сигнальных ракет осветил ночное небо. Немногим больше часа прошло с момента взрыва в машинном отделении, и тогда этому не придали большого значения.

– Что это значит, Ретт? – шепотом спросила Скарлетт, озираясь в поисках Кэт, надеясь увидеть, что она беседует с подружкой, сравнивая, как и раньше, кукол.

– Дела плохи, Скарлетт, – объяснил Ретт появление ракет на небе, – тебе с детьми нужно немедленно отправляться.

– Я не знаю, куда ушла Кэт, – сказала Скарлетт с растущей в голосе паникой.

– О боже, только этого нам и не хватало! – Ретт жестко глянул на нее и резко обернувшись начал глазами обшаривать толпу, но дочери нигде не было видно.

– Я думаю, она спряталась. Я же все держала ее за руку, пока не бросилась за Морин. – Слезы покатились по лицу Скарлетт: – Боже! Ретт! Где она? Куда она могла уйти?

– Не волнуйся, я найду ее. Стой здесь с остальными. – Ретт кинулся по палубе, раздвигая толпу, он искал Кэт в каждой группе, заглядывал в каждый уголок палубы. Кэт нигде не было. Ретт поспешил назад к жене, надеясь, что девочка вернулась к Скарлетт, но ее не оказалось и здесь. Скарлетт с силой вцепилась в руку Бо, боясь поверить в исчезновение дочери. Она смотрела на мужа с немым вопросом, на который он ответил:

– Пока не нашел. Но она не могла уйти далеко. Она же никогда не уходит от нас далеко…

Он говорил уверенным тоном, но его глаза не могли обмануть Скарлетт. Она видела в них ужас.

– Мы потеряли ее. – Скарлетт была на грани истерики и оглядывалась вокруг, вздрагивая от ярких вспышек, как от пушечной пальбы.

Ретт крепко сжал руки Скарлетт:

– Не волнуйся, я найду ее. Отправляй Эллу Лорину, а ты вместе с Кэт поплывешь на следующей лодке.

– А ты? – лицо Скарлетт смертельно побледнело. Яркий свет ракеты, пущенной в воздух, залил все вокруг белым сиянием, а оркестр перешел от регтайма к вальсу.

– А Уэйд? А Ричард? А Бо? – спрашивала Скарлетт, уже ни на что не надеясь.

– На лодки не пускают мужчин. Ты же слышала, что сказал помощник капитана, сначала дети и женщины. Уэйд, Бо и мы с Ричардом присоединимся к вам позже.

Позади них стояла большая группа мужчин, которые уже отправили свои семьи и теперь махали им на прощание, а лодки медленно отплывали.

Было пять минут второго. Ночной воздух становился все холоднее. Женщины умоляли помощника пустить на лодку их мужей, но он стоял насмерть: только женщины и дети.

Все послушно выполняли команды помощника капитана. Слышались разговоры, что он может прибегнуть даже к огнестрельному оружию, если хоть один из мужчин посмеет бросить ему вызов.

– В лодку нужен молодой человек, – крикнул помощник капитана, – который может грести.

Ретт моментально среагировал на этот призыв. Он схватил Бо за руку и вытолкнул его вперед.

– Но…, – Бо попытался выдернуть свою руку, он отчаянно сопротивлялся. – Но разве мне нельзя подождать вас… Я не хочу без вас… Я хочу остаться вместе с вами…

– Нет. Разве ты не слышал, что там нужна твоя помощь. Некому грести. Я прошу тебя. А тетя с Эллой и Кэт поплывут на следующей лодке.

Это был единственный шанс отправить Бо. Ретт со Скарлетт отвечали за него перед Эшли, они не могли оставить его на палубе. Да и самого Бо иначе не уговорить. Только так: на лодке нужна его помощь.

Бо еще пытался вырваться, но Ретт быстро подтолкнул его к шлюпке:

– Не волнуйся, – крикнул он юноше, который умоляюще смотрел на него. – Не волнуйся, мы скоро будем вместе…

Ретт уже слабо верил в возможность спасения. Главное теперь для него было найти Кэт и спасти семью. Отправить всех, хотя бы по одному на спасательных лодках.

ГЛАВА 8

Шлюпка медленно раскачиваясь, коснулась поверхности океана. Это были тонкие маневры, и Тейлор напоминал хирурга, выполнявшего трудную операцию: одно неточное движение, один неправильный жест, и лодка может перевернуться, опрокидывая пассажиров в ледяную воду. А сверху неслись крики, слова отчаяния, последние наставления, невысказанные ранее признания в любви. Едва шлюпка спустилась наполовину, Скарлетт заметила, что Бо призывно машет ей. Он энергично кивал головой, показывая пальцем. Скарлетт взглянула в том направлении, куда указывал Бо, на нос спасательной лодки, и все поняла. Темноволосая головка крутилась по сторонам, сомнений быть не могло: на носу шлюпки находилась Кэт. Скарлетт почувствовала волну облегчения и крикнула Бо:

– Я вижу ее! Вижу!

Какое счастье, ее девочка нашлась, она спасена. Сейчас ей осталось единственное: выбраться с корабля с мужем, остальными детьми и Ричардом, который, прижав к себе Эллу Лорину, спокойно беседовал с другими молодыми людьми. Они уже отправили на лодке своих жен, и теперь успокаивали друг друга, что все будет хорошо, и все они тоже благополучно покинут тонущий корабль.

– Слава Богу, Ретт, Бо нашел ее, – Скарлетт радовалась так, как будто и для всех теперь опасность миновала. – Но почему же она решилась сесть в шлюпку без нас?

– Может быть, кто-то посадил ее туда, увидев, что она одна разгуливает по палубе? А может быть, она была так напугана, что ничего не могла сказать тем людям, которые посадили ее в лодку. Но как бы там ни было, Кэтти спасена. А сейчас я хочу, чтобы вы с Эллой тоже покинули пароход. Ясно? – Ретт говорил уверенно и спокойно. Но Скарлетт хорошо знала своего мужа и поняла, что это спокойствие маскирует все возрастающее чувство опасности…

– Непонятно, почему мы не можем подождать вас с Уэйдом и Ричардом. Кэт и Бо у нас в безопасности. Поэтому мы теперь можем выбираться отсюда все вместе. – Скарлетт и не помышляла о том, чтобы оставить Ретта одного, но в это время объявили посадку в следующую лодку, и Ретт решительно подтолкнул жену в толпу женщин, уже заполнявших ее. – Элла, быстро к матери! Ричард, скажи ей, чтобы она немедленно отправлялась в лодку!

– Нет-нет, я останусь с Ричардом, – отчаянно закричала Элла Лорина и вцепилась в жениха что было сил.

Испуганные, ошеломленные женщины с детьми на руках, оглядываясь на мужей, спускались в лодку, помогая друг другу. Лодка быстро заполнялась, и Ретт забеспокоился, что Скарлетт и Элле в ней не останется места.

– Быстрее в лодку, – он подтолкнул Скарлетт и обернулся к Элле Лорине, чтобы наконец увести ее. Но она еще крепче прижалась к Ричарду, и он тоже не мог оторвать ее руки от себя.

– Я люблю тебя! И останусь с тобой! – твердила она с несвойственной ей силой и горячностью.

– Ретт, я не поплыву без тебя, – крикнула и Скарлетт, но он с силой толкнул ее к лодке:

– Ты с ума сошла, подумай о Кэт! Как же она останется совсем одна!

Скарлетт не успела еще осознать смысл его страшных слов, как чьи-то сильные руки подхватили ее и перенесли через борт.

И тут же какая-то женщина сунула ей в руки орущего и отчаянно барахтающегося маленького мальчика:

– Фрэдди! Его зовут Фрэдди! Умоляю, спасите его! Скарлетт, не сознавая, что делает, приняла мальчика на руки и инстинктивно прижала к себе. Но потом ей в голову пришла мысль, что она еще сможет выбраться отсюда и остаться с Реттом. Что бы ни случилось дальше, ей непременно надо остаться с ним!

Скарлетт начала метаться в лодке, пытаясь выбраться обратно, но людей здесь было уже так много, что ей не удавалось даже приблизиться к борту.

– Посадка окончена. Больше мест нет, – крикнул помощник капитана.

Шлюпку начали медленно опускать на канатах, и вот она уже коснулась поверхности воды.

– Будь мужественной, любовь моя! Скоро мы снова будем вместе! – крикнул Ретт как раз в то мгновение, когда лодку спустили на воду. Он сам уже не верил в то, что говорил, но ему надо было подбодрить Скарлетт и снять с нее то ужасное напряжение, которое он в ней почувствовал, когда у него вырвались слова о Кэт и ее возможном сиротстве.

А Скарлетт, прижимая к себе плачущего малыша, все еще пыталась разглядеть фигуры оставшихся на палубе близких. Слезы безостановочно катились по ее лицу, пеленой застилая глаза.

Спущенная на воду чуть раньше шлюпка была уже относительно далеко от «Гермеса». Грести было нелегко, и Бо старался изо всех сил, чтобы удерживать в руках тяжелые весла. В таком положении был не он один. На веслах сидели такие же хрупкие юноши и беспомощные женщины. Бо только теперь начал отчетливо осознавать, насколько серьезно то, что с ними произошло и что, может быть, он уже никогда не увидит близких ему людей. Он почувствовал себя одиноким в этой затерянной в океане лодке: «Хорошо, хоть Кэтти тоже оказалась здесь».

Ему захотелось пройти вперед, успокоить девочку, сказать, что он здесь, рядом с ней. Но всякое передвижение исключалось.

Наконец Бо догадался попросить одну из женщин передать Кэт, что она не одна, что он тоже в шлюпке. Эта просьба Бо передавалась по рядам, пока наконец не дошла до девочки. Она повернула головку в сторону Бо. Но едва он увидел лицо темноволосой девчушки, его охватил ужас…

Это было милое личико, все в слезах от того, что мать осталась на пароходе… но… Это было лицо не Кэт.

Бо понял, что случилось непоправимое. Он сообщил родителям девочки, что она в шлюпке и теперь ее поиски на тонущем пароходе будут прекращены.

Руки Бо заледенели от ужаса и перестали его слушаться. Сидящая рядом женщина внимательно посмотрела на его побледневшее лицо и, ни слова не говоря, взяла у него весла.

А в это время Кэт безмятежно сидела в своей каюте. Она проскользнула туда, когда мать ослабила руку, пытаясь удержать Морин. Девочке было просто необходимо вернуться сюда, она оставила в кровати куклу и не хотела покидать пароход без нее. А потом ей уже и не захотелось возвращаться назад. Здесь, в тиши помещения, было намного спокойнее и не так страшно, как на палубе. А потом, ведь если она останется в каюте, ей не придется спускаться в спасательную лодку, откуда она может упасть в холодную, темную, ужасную бездну воды.

И она решила спокойно переждать в каюте, пока все кончится, и все вернутся назад. Ей надо просто тихо посидеть здесь со своей куклой, миссис Джейн.

Она слышала, как оркестр играет регтайм. Звуки его доносились в открытые окна, а вместе с ним возбужденные голоса, крики, рыдания. Больше не было слышно никакой беготни по коридору.

Все находились на палубе, прощаясь со своими любимыми, родными, близкими. А над всей этой суетой одна за другой вспыхивали сигнальные ракеты. Радист отчаянно пытался связаться с другими судами, которые должны были быть неподалеку.

Первым ответил «Франкфурт», потом уже «Маунт Темпль» и «Вирджиния», но с «Колорадо», который был ближе всех, никакого ответа не поступило. С того самого момента, когда «Колорадо» прошел мимо «Гермеса», его радиостанция замолчала, ее просто-напросто выключили.

Никто не знал, как еще сообщить о беде. Сигнальные ракеты оказались бесполезными. Их яркие вспышки с палубы «Колорадо», конечно, заметили, но все решили, что это праздничный фейерверк, сопровождающий первый рейс удивительного корабля. Никому не пришло в голову, что уникальное создание просто тонет.

Наконец на первый сигнал «SOS «откликнулись «Альпы» и пообещали идти на помощь полным ходом. Откликнулся и «Неаполь», предшественник «Гермеса», но он находился еще дальше от места аварии, чем «Альпы», поэтому на его помощь рассчитывать и вовсе не приходилось.

Капитан Кларк ходил взад-вперед по радиорубке, наблюдая, как радист периодически передает сигналы тревоги и позывные «Гермеса», и все безрезультатно. Тогда он дал команду теперь уже непрерывно подавать сигналы «SOS» в надежде, что хоть кто-нибудь примет их. Была нужна любая помощь, от кого бы она не исходила.

Кэт в это время, притаившись, сидела в своей уютной каюте, играла с куклой, напевая себе под нос и нисколько не волновалась. Девочку немного беспокоило лишь одно, что ее могут наказать, когда все вернутся, за то, что она тайно сбежала. Но, может быть, сегодня все обойдется, ведь в конце концов наступил день рождения ее и куклы, только кукла была постарше. Кэт любила говорить, что миссис Джейн уже 24 года, и она совсем взрослая.

На палубе Тейлор заполнял людьми новую спасательную лодку. На противоположной стороне тоже начали спускать лодки и в них отправляли даже мужчин, но на своей половине Тейлор был неумолим, пропускал только женщин и детей. Несколько спасательных лодок было и на палубе второго класса. А пассажиры третьего оказались обречены полностью. Они еще пытались проникнуть через барьеры и даже через запертые двери, чтобы попасть на палубы второго и первого классов, но никому так и не удалось вырваться из ужасной ловушки.

Никто не знал, куда бежать и что делать. Помимо всего прочего, команда экипажа грозилась открыть огонь, чтобы пресечь любые попытки передвижения по пароходу, потому что боялись грабежа и порчи имущества.

Людей просили вернуться назад, но они кричали, умоляли пропустить их к спасательным лодкам, которые были только у пассажиров первого класса. Одна ирландская девушка упорно доказывала, что она ехала в первом классе и просила пропустить ее и кузину с дочкой туда, к ее господам. Но офицеру было дано строгое указание не пропускать никого. Желающих спастись было больше, чем позволяли возможности.

На верхней палубе Ретт с Уэйдом и Ричардом напрасно уговаривали Эллу Лорину спуститься в очередную лодку. Она оставалась непреклонной. Наконец, чтобы они силой не заставили ее подчиниться, девушка убежала в спортзал и здесь увидела супругов Лэстор, которые все еще сидели на механических лошадках и мирно разговаривали. Казалось, миссис Лэстор не торопится покидать корабль. Они только выслали на палубу слуг, чтобы те наблюдали за ситуацией.

– Как там дела, – спросила миссис Лэстор Эллу Лорину, и девушка не нашла в себе сил сказать беременной женщине, как обстоят дела на самом деле.

Через несколько минут в спортзал заглянул встревоженный Ричард:

– Лорри, миссис Лэстор, прошу вас. Капитан предупредил, что шлюпок остается мало. Медлить больше нельзя. – Он подошел к невесте, взял ее руки и поцеловал кончики пальцев.

– Ситуация очень серьезная, Лорри. Мне кажется, корабль все-таки тонет. – Ричард был уверен в этом, за последние полчаса сомнения покинули его, хотя команда до сих пор отказывалась признавать этот уже очевидный для многих факт. Да и оркестр продолжал играть так, словно это была не сумасшедшая ночь, а забавный и веселый карнавал.

Я хочу, чтобы ты отправилась на следующей лодке, Лорри. Мистер Батлер пытается уговорить помощника капитана, чтобы Уэйду позволили плыть вместе с тобой.

– Не понимаю, почему нельзя подождать, пока не начнут спасать мужчин, и тогда мы можем отправиться вместе. Я все равно не могу помочь маме и Кэт. Они в других лодках, – спокойно ответила девушка.

В это время на корабле происходило что-то непонятное. Несмотря на огромные толпы желающих попасть в спасательные лодки, они уходили не полностью укомплектованными. Во всяком случае, несколько мест практически в каждой из них оставались свободными. И у всех до конца оставались иллюзии, что лодок много и спасутся все. Элла Лорина поэтому тоже решила: поскольку это так, значит места хватит всем. Она была уверена, что пройдет еще немало времени, прежде чем случится что-то страшное, если вообще что-нибудь страшное произойдет. Ложная аура спокойствия окутала девушку, заставляя ее поверить, что бояться совершенно нечего.

Всю правду знал только капитан Кларк. Прошел всего час после аварии, но машинное отделение было полностью залито водой. У него уже не было сомнений, что корабль идет ко дну, вопрос состоял в том, как скоро это произойдет. Сейчас капитан был убежден, что много времени не потребуется. Помощи ждать было неоткуда. Даже если кто-то и видел спасательные ракеты, которыми тонущий корабль кричал о своей беде, воспринимал их как все непрекращающееся веселье посреди океана. Никому даже и в голову не пришло, что рядом с ними разворачивается чудовищная катастрофа. Да и экипажу было трудно поверить, что корабль, за которым утвердилась слава непотопляемого, неумолимо шел ко дну. Он был уже на полпути к этому.

Когда Элла Лорина и Ричард вышли снова на палубу, атмосфера здесь изменилась. Даже оптимисты поняли, что происходит.

Тейлор не изменил своим принципам, и в спасательные лодки продолжали спускаться только женщины и дети. Их на палубе оставалось еще много, но и здесь уже наметился едва различимый барьер. Некоторые отошли в сторону и было очевидно, что они решили разделить участь своих мужей.

ГЛАВА 9

Краем глаза Элла Лорина заметила среди них маленькую Лорран Эллисон. Она крепко вцепилась в руку матери. Миссис Эллисон отказалась покинуть мужа, и они вместе с дочкой остались вместе с ним на гибнущем корабле. Она неотрывно смотрела вслед только что отплывшей лодке, на которой отправила своего маленького сына Тревора куда-то в неизвестность. Никто не знал, что лучше.

Таких разделенных семей было много на тонущем корабле. Многие жены отправлялись в путь с надеждой, что мужья догонят их позже.

Капитан все еще стоял на мостике, когда Том Кэнди, глава компании «Эй-би Стар», высоко поднял воротник и при полном молчании смотревших на него людей ступил в одну из спасательных лодок. Среди нескольких избранных счастливчиков-мужчин ему было гарантировано спасение, в отличие от тех многих сотен душ, обреченных затонуть вместе с «Гермесом».

– Лорри, – Ричард настойчиво заглядывал в глаза невесты, когда готовилась к отправлению очередная лодка. – Я хочу, чтобы ты поплыла на ней.

Элла Лорина мягко, но настойчиво покачала головой и взглянула на жениха. Когда их глаза встретились, в женских светились покой и сила. Элла Лорина всегда была послушной и покладистой девушкой, но в этот раз она изменила себе.

– Я не оставлю тебя, – твердо сказала она. – Я хочу быть с тобой рядом. Мы поедем вместе, когда это станет возможным.

Всем своим видом девушка выражала решимость, и Ричард понял что переубедить ее не удастся.

– Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь, Лорри.

– Я люблю тебя, – этими словами все было сказано.

– Если ты останешься, я буду с тобой, – отчетливо произнесла она. – Если суждено погибнуть, мы сделаем это вместе.

Элла Лорина тоже уже поняла смысл происходящего и решила быть с Ричардом до конца. Если уж им не суждено прожить вместе жизнь, то умереть она хотела вместе с ним.

Стоявшая рядом миссис Штраус сделала такой же выбор, но она была старше Эллы Лорины и у нее позади была целая жизнь.

Все шлюпки со спасательной палубы были уже отправлены за исключением одной, висевшей над застекленным отделением прогулочной палубы. Это была последняя спасательная лодка «Гермеса».

Нижние палубы и каюты первого класса были безлюдны, команда все проверила и доложила капитану. Вода поднялась уже до палубы С.

Играющая в своей каюте Кэт по-прежнему слышала звуки оркестра. Прошло уже много времени, с тех пор, как она пришла сюда, но почему-то никто не возвращался. Девочке стало скучно одной, но и в спасательную лодку идти не хотелось. Надо еще посидеть здесь уж папа-то обязательно придет к ней.

Девочка услышала тяжелые шаги у дверей каюты и обрадовалась. Наконец-то о ней вспомнили. Кто-то пришел. Наверное, папа или Ричард, а может быть, Уэйд.

Кэт повернула лицо к двери, но в ней появился посторонний мужчина, остолбеневший при виде ребенка. Это был последний стюард, покидавший палубу. Он был уверен, что все каюты первого класса пусты, но на всякий случай решил проверить их еще раз, пока вода не хлынула сюда с палубы С. Стюард пришел в ужас, увидев малышку, безмятежно сидевшую в каюте и игравшую с куклой, – Вот это да! – Он быстро приближался к девочке, но Кэт устремилась в соседнюю комнату, захлопнув за собой дверь. Хорошо, что стюард оказался проворней ее.

– Минуточку, милая леди. Что это вы делаете здесь? – Он удивлялся, как девочка могла проникнуть в каюту, и почему никто не ищет ее. Это больше всего поразило мужчину и, он протянул руки к девочке, торопясь побыстрее унести ее отсюда.

– Идите-ка сюда, – на девочке не было ни пальто, ни шапки. Она все сбросила с себя, как только вернулась в каюту поиграть с миссис Джейн.

– Но я не хочу никуда идти, – начала кричать Кэт, когда огромный мужчина поймал ее, схватил с кровати одеяло, завернул в него девочку с куклой, которую она не выпускала из рук.

– Мы найдем твою маму, глупышка. Нельзя терять времени, – стюард кинулся к лестнице с драгоценной ношей в руках, но едва он поднялся на прогулочную палубу, член экипажа сообщил ему, что последняя лодка со спасательной палубы ушла, осталась еще одна на прогулочной палубе, но и она с минуты на минуту должна быть спущена на воду, если этого еще не случилось.

– Поторопись, парень!

Огромный стюард бросился к Тейлору, который с помощью экипажа опускал на воду шлюпку.

– Подождите! – закричал матрос, – у меня еще ребенок! – Кэт извивалась, кричала, звала мать.

– Подождите! – Но Тейлор уже отдал последние команды, когда стюард с Кэт на руках подбежал к открытому окну, через которое проходила посадка.

– У меня ребенок!

Помощник капитана взглянул через плечо: было уже поздно отдавать какие-то команды. Он жестом головы показал, что слишком поздно, так как шлюпка уже балансировала в подвешенном состоянии, унося последних женщин, пожелавших покинуть судно, среди них молодая миссис Лэстор и мать Джека Тэйера. Джон Джекоб Лэстор просил Тейлора позволить ему отправиться вместе с женой, поскольку она была в «интересном положении», но Тейлор остался непреклонен, не изменил своим принципам.

Стюард оценил ситуацию, взглянул на спасательную лодку под ними, понял, что вернуть ее не было возможности, но он также не хотел, чтобы Кэт оставалась на гибнувшем судне, поэтому он поцеловал девочку в лоб, как сделал бы это со своим собственным ребенком и бросил ее из окна в лодку, моля Бога, что кто-нибудь из сидящих в лодке поймает девочку, а если нет, то она удачно упадет и поломает не слишком много ребер. Уже и так было много случаев растянутых сухожилий и вывихнутых суставов, так как людей с силой вталкивали в лодки, но падение Кэт было удачным, один из матросов поймал ее, одеяло смягчило удар. И все это происходило на той палубе, где ничего не подозревавший Ретт искал последнюю возможность спасти Уэйда и Эллу Лорину с Ричардом.

Стюард видел сверху, что Кэт благополучно заняла место рядом с женщиной с младенцем на руках, а лодка в это мгновение коснулась черной ледяной поверхности океана. Кэт с ужасом оглядывалась, вцепившись в куклу. Это была последняя спасательная лодка, которая покинула «Гермес».

Тейлор принялся распутывать канаты, удерживающие еще четыре спасательных лодки, на которые уже никто не рассчитывал, поскольку канаты держали их смертельной хваткой. Три освободить так и не удалось, а четвертую все-таки спустили на воду. Ни у кого не возникало сомнения, что это был последний шанс покинуть тонущее судно. А его погружение в океанские воды уже стало очевидно каждому. Шлюпку окружили члены команды, пропуская только детей и женщин. Там уже находились два неизвестных ребенка и несколько женщин. Ретт знал, что во что бы то ни стало он сейчас же усадит в шлюпку Эллу. Место для нее он все равно выбьет, а потом позаботится об Уэйде и Ричарде.

Вдруг, осознав последнюю возможность на спасение, толпа заметалась и ринулась к лодке. Ричарда и Эллу мгновенно оттеснили. Ретт понял, что не сможет дотянуться до руки Эллы. К тому же она прижалась к Ричарду и расстояние между Реттом и влюбленными неуклонно увеличивалось. Единственное, что успел еще сделать Ретт – это втолкнуть в шлюпку Уэйда. Потом он изо всех сил рванулся в сторону Ричарда и Эллы Лорины.

Он пытался разглядеть их через головы обезумевших людей.

– Прыгайте! Ричард, спаси ее! – успел он им крикнуть, пока толпа окончательно не поглотила его. Но Ричард знал, что Элла Лорина не умеет плавать и прыгать в океан бессмысленно.

Команда предприняла попытки освободить еще две лодки. Но даже после того, как распутали веревки, спустить лодки на воду не удалось, потому что корабль уже почти перевернулся. Наконец, и Джек Тэйер прыгнул с борта в воду и успешно достиг лодки, где снова встретился с Уэйдом. В лодке можно было только стоять, так много уже набралось в ней людей, на дне ее появилась вода.

Лодка еще не отошла, и Уэйд мог видеть, что сестра стояла, крепко прижавшись к жениху, а вода уже устремилась на палубу, заставив Эллу вскрикнуть от ужасного ледяного потока. Ричард удерживал невесту, когда корабль медленно погружался в бездну, помогал ей находиться на плаву, пока ему хватало для этого сил, но пучина с силой затягивала девушку, вода сомкнулась над ее головой. Последними словами, которые услышал Ричард, было: «Я люблю тебя!» Элла Лорина улыбнулась и исчезла, легко выскользнув из рук жениха. А мгновением позже исчез и Ричард Коупервилд.

Корабль медленно уходил под воду. Спасательные лодки, которые так и не удалось освободить из опутавших их канатов, сейчас плыли на волнах, как в жаркий летний день около пляжа.

Ретт плыл в холодной воде, среди тонущих людей, уцепившись за какие-то обломки. Кругом было только черное небо. Подплыв к шлюпке, он попытался одной рукой развязать узлы. Шлюпку бросало из стороны в сторону, она то и дело черпала носом и трещала по швам. «Боже, дай мне сил спасти Эллу», – твердил Ретт. Ноги его были сильно изранены, но он не обращал на это внимания. Наконец, когда ему удалось развязать один узел на канате, он вдруг услышал доносившийся откуда-то отчаянный женский крик. На какое-то мгновение ему показалось, что это кричит Элла Лорина, и он, отпустив шлюпку, бросился на помощь. Но в темноте ничего не было видно. Ледяная вода сковывала ему глаза, ноги отказывались двигаться. «Лорри, Лорри!» – пытался он еще крикнуть, но сознание его затуманивалось и перед глазами мелькала вся его жизнь со Скарлетт: бал в Двенадцати Дубах, бегство из Баллихары… Усилием воли, вцепившись в обломки, он попытался крикнуть еще раз, и сознание оставило его…

А в воде барахтались сотни людей. Громада корабля почти погрузилась в океан. Замолкли звуки регтайма, и последней мелодией, которую слышали обреченные на гибель, были печальные звуки вальса «Осеннее настроение». Они летели вслед уплывавшим на лодках женщинам, детям, редким мужчинам, которым повезло. Эта мелодия леденила души спасшихся и, вероятно, реквиемом запомнилась им на всю оставшуюся жизнь.

Сидевшие в лодках видели, как громада парохода становилась все меньше и меньше, принимала неопределенные очертания на фоне ночного пространства, черные остатки ее еще некоторое время шпилями устремлялись в зловещее небо. Огни парохода оставались зажженными, потом они то гасли, то вспыхивали вновь, а потом навечно погрузились в мертвую темноту. Пока демоническая гора гибнувшего судна окончательно не канула в бездну, оттуда доносились раздирающие душу крики боли, отчаяния, безнадежности, трубы извергали снопы искр, сопровождая это шумом выталкиваемого последнего пара. Все это заставляло умирать от страха завернутую в одеяло и лежащую среди чужих людей Кэт.

Скарлетт видела, как смутные очертания парохода, вырисовывавшиеся на фоне неба, медленно таяли и, наконец, исчезли совсем. И это сопровождалось таким скрежетом и лязгом, какого она не слышала никогда в своей жизни. Казалось, что сам пароход застонал, не выдержав нелепости своей гибели. Позже многие объясняли этот жутчайший звук тем, что пароход переломился надвое в момент своего погружения, Хотя другие не соглашались, считая это невозможным. Единственное, что понимала Скарлетт, наблюдавшая за этим страшным зрелищем, что у нее нет ни малейшего представления, что случилось с Реттом, ее взрослыми детьми и Ричардом. Удалось ли им спастись?

Огромный пароход, в конце концов, окончательно скрылся под водой, его очертания исчезли с горизонта, все замерли, не в состоянии в это поверить. Все кончено. Больше парохода нет. А вместе с ним нет и многих несчастных, которым не суждено было спастись.

Прошло всего два часа сорок минут с момента аварии на «Гермесе». Скарлетт оставалось только молиться, чтобы ее близкие были живы.

ГЛАВА 10

Уже за полночь «Альпы» получили последнее сообщение с «Гермеса», машинное отделение которого к этому времени уже заполнилось водой. С тех пор новостей не поступало. «Альпы» на полном ходу бросились на помощь «Гермесу», даже не предполагая, что им уже не удастся застать корабль на плаву.

Когда «Альпы» достигли места расположения потерпевшего судна, и капитан Гарднер оглянулся, отказываясь верить своим глазам: «Гермеса» не было. Он исчез.

Прибывшее судно тщательно обследовало район бедствия, стараясь определить, куда мог уйти корабль. Через 10 минут заметили зеленые вспышки где-то на горизонте. Надеясь, что это «Гермес», прибывшие устремились в том направлении, но через минуту обнаружили, что огонь вспыхивал на одной из спасательных лодок, и совсем не у горизонта, а рядом с ним. Й пока «Альпы» сближались со спасательным судном, Гарднер уже знал наверняка, что «Гермес» ушел ко дну.

Вскоре после четырех часов утра мисс Элизабет Эллен была первой спасенной, ступившей на палубу «Альп», пассажиры которого наводнили коридоры и палубы. Ночью они поняли, что их судно меняет курс, наблюдали за аварийными приготовлениями команды, поэтому знали, что случилось что-то чрезвычайно серьезное. Сначала они испугались, что аварию потерпел их собственный корабль, затем услышали от членов команды, что тонет «Гермес». Этот нетонущий корабль пошел ко дну! Произошел взрыв в машинном отделении.

И сейчас, оглядываясь по сторонам, пассажиры «Альп» видели на расстоянии четырех миль вокруг только спасательные лодки. Люди в них кричали, махали руками. На других лодках сохранялось гробовое молчание и только виднелись застывшие бледные лица находящихся в шоке несчастных.

Да и как было высказать, передать словами тот ужас, который пришлось им пережить, когда огромная корабельная корма горой взметнулась в ночное небо, полное холодных, равнодушных звезд. А затем и она погрузилась в зловещие воды, навсегда унося с собой мужей, братьев, женихов и друзей.

Вскоре «Альпы» вплотную приблизились к шлюпке, на которой плыл Бо. Руки его совсем закоченели. Кто-то подал перчатки, и он продолжал грести в сторону корабля-спасителя, сидя рядом с графиней Ротес, не выпускавшей весел в течение последних двух часов. Бо добросовестно греб всю дорогу, стараясь не думать о том, что могло произойти с Кэт.

А в это время в другой лодке Скарлетт одной рукой держала малыша, а другой обнимала маленькую девочку, которая оказалась в лодке совершенно одна, и первое время, пока не прижалась к Скарлетт, тревожно озиралась по сторонам в поисках матери.

Мать ее тоже, очевидно, осталась на корабле. У Скарлетт сжалось сердце при мысли о своей маленькой дочке, и она нежно обняла одинокого ребенка.

– Как тебя зовут, малышка?

– Салли, – благодарно прошептала девочка.

– Не волнуйся, Салли, мы обязательно найдем твою маму.

Скарлетт и себя утешала этой мыслью, она не переставала надеяться, что Ретт и все ее близкие спаслись. Ей хотелось верить в это.

Люди с разных лодок выкрикивали имена родных, спрашивали на соседних не видел ли их кто-нибудь. Часть лодок объединилась, и плыли вместе, другие самостоятельно двигались по сверкающим льдинками волнам.

Часам к семи подошла очередь Скарлетт подняться на палубу «Альп», где уже находилась большая часть спасенных.

Вёсельный Саймен Джоунс прокричал наверх, что в лодке есть маленькие дети и для них спустили специальный почтовый мешок, в который Скарлетт трясущимися руками уложила Салли. Девочка кричала, цеплялась за Скарлетт, боялась потерять и ее тоже.

– Все будет хорошо, ласточка моя. Мы поднимемся сейчас на большой корабль, найдем маму с папой. – Скарлетт убеждала в этом больше себя, чем малышку. Но она не могла позволить себе расслабиться. Во всяком случае, до тех пор, пока не найдет среди спасшихся свою семью. Сейчас ей надо во что бы то ни стало разыскать Бо и Кэт, ведь они плыли в одной лодке. К тому же на нее неожиданно свалились дополнительные заботы. Она должна проследить за Салли и Фрэдди, бросить их на произвол судьбы она не могла.

На Скарлетт были ботинки, зеленое вечернее платье, которое подвернулось ей под руку в эту жуткую ночь и тяжелое пальто, которое Ретт все-таки заставил ее надеть. Голова замерзла настолько, что ее как будто покалывало тонкими иголками, а руки оледенели в ожидании второго почтового мешка, в который она осторожно уложила Фрэдди. Ребенок ужасно замерз, его личико посинело, и Скарлетт уже не раз казалось за ночь, что мальчик мертв. Она делала все, чтобы согреть ребенка: прижимала к себе, растирала ножки и ручки, целовала холодные щечки. У Салли тоже были отморожены пальчики.

Волнение за этих чужих детей помогало Скарлетт отвлечься от своих горестных мыслей.

Карабкаясь по веревочной лестнице на палубу «Альп», Скарлетт оглянулась назад и увидела спасательные лодки в лучах утренней зари, которые все еще подплывали к кораблю по ледяному морю. Отсюда невозможно было рассмотреть лица сидящих в них людей, но Скарлетт, впрочем, как и все остальные, надеялась, что ее близкие там, в этих лодках.

– Ваше имя? – мягко спросила стюардесса, когда Скарлетт, наконец ступила на палубу. Спасенных ожидали горячий кофе, чай, бренди. Тут же был корабельный доктор, который со своими помощниками оказывал помощь ослабевшим.

Вдруг Скарлетт увидела Бо, которому кто-то уже протягивал чашку с горячим шоколадом. Глаза ее тревожно впились в юношу, метнулись на окружавших его, но Кэт рядом с ним не было. Скарлетт бросилась к Бо, схватила за руки:

– Где Кэт, Бо? Ведь ты видел ее. Ты плыл с ней в одной лодке.

И по тому, как задрожало лицо юноши, как весь он съежился, как будто от удара хлыстом, Скарлетт в одно мгновение все поняла.

Ужас и отчаяние сковали ее сердце, и она без сил опустилась на палубу: Кэт осталась там, на погибшем корабле.

В какой-то миг она почувствовала, что теряет сознание, прежде чем услышала или поняла сердцем, что Кэт не было в той лодке, это оказалась другая девочка, и Бо случайно принял ее за Кэт.

Чьи-то руки придержали ее, а потом она опять услышала участливый голос стюардессы:

– Скажите, пожалуйста, Ваше имя. Может быть, кто-то разыскивает вас. – Эти слова заставили ее очнуться, придали сил. Еще не все потеряно. Конечно, Ретт нашел Кэт. Ведь там оставались и Элла с Уэйдом и Ричардом. Они должны были найти девочку. Она убеждала себя, отчаянно стараясь поверить в несбыточное.

– Скарлетт Батлер, – проговорила она, не отрывая глаз от того места, куда продолжали подниматься все новые и новые спасенные.

– Это ваши дети, миссис Батлер?

– Мои… я… нет, – она наконец поняла, о чем ее спрашивали. – А, эти дети? Они со мной, но их родители неизвестно где. Объявите, пожалуйста, может быть, они ищут Фрэдди и Салли.

– С вами находился кто-то еще? – стюардесса протянула Скарлетт чашку горячего чая. Она ощущала на себе сотни глаз, устремившихся на ее зеленое вечернее платье, развевавшееся на ветру.

– Я путешествовала с мужем, Реттом Батлером, с нами были дети Кэт Батлер, Уэйд Гамильтон, Элла Лорина и ее жених Ричард Коупервилд.

– Знаете ли Вы что-нибудь о них! – осторожно спросила стюардесса, помогая Скарлетт пройти в столовую, превращенную в госпиталь и жилище для спасенных с «Гермеса».

– Я не знаю. – Скарлетт взглянула на стюардессу. – Прошу Вас. Помогите мне найти дочку. Ее зовут Кэт Батлер. – Скарлетт не могла больше продолжать.

– Да, да. Мы сделаем все возможное, – стюардесса терпеливо обнимала Скарлетт за плечи. Таких женщин было много в салоне столовой: плачущих, кричащих, заламывающих от горя потертые до мозолей веслами руки. Дети с огромными, застывшими от ужаса испуганными глазами тихо всхлипывали или громко плакали, разыскивали мать, звали отца.

Скарлетт передала Фрэдди на руки медсестре. Его лицо уже не казалось таким синим, мальчик начал плакать, а маленькая Салли вцепилась в юбку Скарлетт с молчаливым ужасом.

– Где мама? – тихо плакала девочка.

Скарлетт оставила малышей с Бо пить горячий шоколад, а сама вышла на палубу, чтобы самой увидеть всех, кто поднимался из спасательных лодок.

Там уже стояло несколько женщин с «Гермеса» и среди них Мадлен Лэстор. Она тоже все еще не теряла надежды, что мужу удалось спастись и сейчас искала его здесь. «В случае, если… – Мадлен повернула к Скарлетт измученное лицо… – она не может перенести потери мужа». Так же и Скарлетт молила Бога, чтобы он послал родное лицо среди ступающих на палубу. Она взобралась на перила, глядя оттуда на карабкавшихся по веревочной лестнице мужчин, сидящих на подъемных устройствах женщин, раскачивающихся в почтовых мешках детей.

Скарлетт обратила внимание, что вокруг стояла зловещая тишина. Это открытие поразило ее больше всего. Ни слова, ни звука.

Все были ошеломлены происшедшим, замерзли, были напуганы. Сил на разговоры не осталось. Даже дети не плакали, за исключением редких всхлипываний голодных младенцев.

В салоне столовой находилось несколько неопознанных детей, ожидающих, когда матери придут за ними. Скарлетт кинулась туда, но Кэт не было и там. Одна женщина говорила, что поймала на лету брошенного ребенка, но она не имеет представления, кто его кинул. Ей кажется, что это была женщина из второго или третьего класса, которой не удалось пробраться на спасательную палубу, поэтому она передала ребенка кому-то, кто мог бы спасти его с тонущего судна. Ребенок теперь находился в помещении вместе с остальными и плакал от испуга.

Зрелище в столовой было одновременно печальным и хаотичным. Женщины сбились в кучку, оплакивая своих мужей. Здесь же находилось несколько мужчин, горькое меньшинство, которые сели в лодки вопреки запретам помощника капитана Тейлора. Но и это меньшинство осталось в живых только потому, что по стечению обстоятельств оказались на противоположной от Тейлора стороне.

Многие из выпрыгнувших в открытое море утонули, так и не добравшись до спасательных лодок. Но даже те, кто достиг шлюпок, не все остались в живых, потому что их не брали из страха, что перегруженные лодки тоже пойдут ко дну. Обреченные на гибель, барахтались в холодной воде северной Атлантики, издавали хриплые вопли, а потом замолкали навечно.

– Неужели никому из них не удалось спастись? – спросил с надеждой чей-то женский голос.

– Наверное, все-таки кому-то удалось. Ведь туда, кроме «Альп», подошли потом и другие суда. Многие спасенные были без сознания. Но точно никто ни о чем не знает.

Скарлетт заметила входившего в комнату Джека Тэйера. И тут же его мать с криком бросилась к сыну. Первый вопрос, который она ему задала, был:

– Где отец?

Но Джек не мог на него ответить. Потом он увидел Скарлетт и знаком попросил ее пойти за ним. Она послушно двинулась с места, надеясь, что он скажет ей что-то доброе. Но Джек только горестно покачал головой в ответ на немой вопрос Скарлетт.

– Был ли с Вами в лодке кто-нибудь из нашей семьи?

– Боюсь, что нет, миссис Батлер. Сначала мы были в лодке с Уэйдом, но потом, после крутой волны он исчез и мне неизвестно, подобрала или нет его другая лодка. Элла Лорина и Ричард оставались до конца на палубе, я видел их. – Джек не стал рассказывать Скарлетт, что ее дочь осознанно решила остаться вместе с женихом.

– К сожалению, я не знаю точно, что с ними произошло. Мистер Батлер пытался спасти их, но и его я больше не видел…

Джек прервался на этих словах, кто-то принес ему стакан бренди. – Очень сожалею, миссис Батлер.

Одна из нянек подошла к Скарлетт и позвала ее к Фрэдди. Доктора сказали, что он может не выжить, и следующие несколько часов могут оказаться роковыми.

Когда Скарлетт подошла к мальчику, он лежал не шелохнувшись завернутый в одеяло, с огромными открытыми глазенками, холодными руками, дрожащий и несчастный.

– Нет, – громко закричала Скарлетт, ее руки дрожали сильнее чем у Фрэдди. – Нет! Он выздоровеет! Все будет хорошо! – Она не могла позволить, чтобы умирали уже спасенные с корабля дети. – Нет, нет. Мать должна найти его живым. – Скарлетт прижала к себе ребенка, словно желая отдать ему все тепло своего тела, заставляла выпить горячий бульон. Мальчик качал головой, отказываясь, и только крепко держался за Скарлетт.

– Он выживет? – спросил Бо, огромными усталыми глазами смотря на Скарлетт. – Будем молиться Богу. Я надеюсь, что мальчик будет жить. – Скарлетт взглянула на Бо, прижалась к нему, крепче обняла Салли, укутанную в одеяло.

– Когда придет мама? – допытывалась девочка.

– Скоро, моя хорошая, скоро. – Скарлетт поймала себя на мысли, что эти слова застряли у нее в горле, и она с надеждой продолжала смотреть на все входящих в столовую людей.

ГЛАВА 11

Окоченевшими руками он карабкался по веревочной лестнице, руки его не слушались, но он отказался, чтобы его поднимали в почтовом мешке. После отчаянного прыжка в воду его подобрала одна из спасательных шлюпок. Потом юноша лежал на дне лодки, почти без сознания от перенесенных испытаний. Но сейчас испытания закончились, судьбе было угодно оставить его в живых. Эта шлюпка была последней, которую спасли «Альпы». Он полз вслед за экипажем шлюпки и через мгновение оказался на палубе, с мокрым от слез лицом, отказывающийся поверить в тот ужас, который всем пришлось пережить. На трясущихся, замерзших ногах он вошел в салон столовой и увидел море незнакомых лиц. 508 человек было спасено, а 10 сотен погибло, но в этот момент Уэйду показалось, что спасенных тысячи и непонятно, откуда начинать поиск родных. Прошел почти час, когда юноша увидел Джека Тэйера.

– Не видел никого из моих? – Уэйд казался растерянным, волосы все еще мокрые, под усталыми глазами черные круги. Это событие было самым страшным в прежней жизни, и вряд ли повторится что-то подобное в будущей. Повсюду сидели полураздетые люди, завернутые в одеяла, не успевшие снять вечерние платья и украшения, а кто-то в ночных халатах и домашних шлепанцах. Никто не обращал на это внимания, люди не торопились переодеваться, им не хотелось никуда уходить, оставлять друг друга, даже разговаривать. Единственным желанием было найти потерянных близких, поэтому все печально всматривались в лица друг друга.

Джек Тэйер в смятении кивнул, он тоже старался найти отца:

– Твоя мать где-то здесь. Я видел ее недавно. – Джек печально улыбнулся. – Рад, что ты живой. – И два юноши обнялись, задержав друг друга в объятии, не скрывая своих слез по поводу того, что они спасены, находятся в безопасности на «Альпах», а кошмар закончился или близится к концу.

Едва они ослабили объятия, Уэйд снова в ужасе вернулся в реальность. Его пугала мысль, что поиски родных могут оказаться безуспешными.

– Был ли кто-нибудь с мамой?

– Не знаю, – Джек выглядел рассеянным, – кажется, какой-то маленький мальчик.

– …а остальные? – Уэйд начал бродить в толпе, вышел на палубу, и неожиданно заметил затылок Скарлетт, темные волосы, изящные плечи. Рядом с ней стоял Бо с опущенной головой.

О Боже! Уэйд закричал, ринулся сквозь толпу, помчался к своим. Добравшись до них, юноша без единого слова обнял мать, заглянул ей в глаза. А она в ответ крепко сжала руки сына, всхлипнула и разрыдалась.

– О Боже! Уэйд! Ах, Уэйд! – ничего другого Скарлетт вымолвить не могла. У нее даже не доставало решимости спросить об остальных. Люди вокруг, которым повезло меньше, тихо оплакивали погибших. Прошло время, прежде чем Уэйд задал вопрос:

– Кто еще с тобой? – Из своих он видел только Бо. Какая-то маленькая девочка, закутанная в одеяло, пряталась за спину Скарлетт. На полу, сотрясаемый мелкой дрожью, лежал маленький мальчик.

– Кто это?

Скарлетт взглянула на Уэйда:

– Эти дети остались без родителей. Их никто не ищет. Я не могла бросить их.

Фрэдди был еще жив, но губы его посинели, стали почти черными. Уэйд заботливо укрыл малыша, успокоительно сжал руку матери.

В ту же ночь Фрэдди дали койку в корабельном изоляторе, за ним тщательно присматривали, как и за Салли, боялись, что у девочки обморожены два пальца. Бо уснул на раскладушке в коридоре, ведущем в холл. Поздней ночью Скарлетт и Уэйд стояли на палубе, молча всматриваясь в спокойную морскую даль. Оба они не хотели и не могли заснуть. Скарлетт казалось, что она никогда не сможет спать из страха, что ей приснится ужас этой ночи, так же как и днем она не могла вспомнить о происшедшем, эти воспоминания сводили ее с ума. Во все это было трудно поверить. Скарлетт была уверена, что когда утром толпа в столовой поредеет, она увидит Рэтта и Кэт с Эллой Лориной, а рядом с ними Ричарда. Было невозможно представить, что всех их больше нет в живых. Что Ретт погиб… а с ним и Кэт и Элла… и Ричард… и свадьбы на Рождество не будет. В это было невозможно поверить, с этой мыслью было трудно смириться. Материал на свадебное платье мирно лежал сейчас на дне океана. Скарлетт подумала, держал ли Ретт в тот момент на руках Кэт… и насколько ужасно все это было… а, может быть, очень быстро?… или больно? Страшные мысли. Скарлетт не могла их высказать вслух стоящему рядом Уэйду, погруженному в свои собственные мысли. Скарлетт провела день, ухаживая за Фрэдди и Салли, а Уэйд с Бо помогали раненым, но все находились в состоянии ожидания. Ожидания тех людей, которые уже никогда не придут, никогда не вернутся, людей, которых они безумно любили, «Альпы» в последний раз обошли место аварии в поисках пострадавших и взяли курс на Нью-Йорк, так как никого живого больше не нашли.

– Уэйд? – голос Скарлетт мягко и печально прозвучал в темноте.

– Да, – юноша взглянул в глаза матери, и ей показалось, что это был взгляд умудренного жизнью человека. Он повзрослел на целую жизнь.

– Как же мы будем жить теперь? Как нам жить без них? Без погибших?

– Но, ма. Мы не должны думать о них, как о погибших. Ведь очень многие прыгали в воду, и их потом подбирали шлюпки. Я сам видел людей, которые держались за обломки дерева. Не думаешь ли ты, что дядя Ретт и Ричард ничего не предприняли, чтобы спастись самим и спасти Эллу. Они вернутся.

Его слова вселили надежду.

– Да-да. Надо ждать. Ретт не мог погибнуть. – Сколько раз она его теряла, и он всегда появлялся. Придет и на этот раз. Эта пока ничем не обоснованная уверенность придала ей силы. Она будет ждать Ретта, и он вернется. А сейчас ей, как и раньше, предстояло взять всю ответственность на себя.

– Мы вернемся домой, я надеюсь, – сама себе ответила Скарлетт. – Очевидно, придется забрать с собой и малышей. За ними так никто и не пришел.

Ночью Уэйд сидел рядом со Скарлетт, которая выглядела очень плохо. Была уставшей и озабоченной. Она держала на руках Фрэдди. Мальчик был смертельно бледным, то и дело захлебывался кашлем. Бо работал не покладая рук; помогал раненым.

Уэйд сильно простыл, но, казалось, не замечал этого. Он уверял, что простыл за день до катастрофы, и Скарлетт вспомнила, как сама же говорила Ретту, что Уэйд заболеет, стоя на ветру в ожидании незнакомой девушки с нижней палубы. Девушка, вероятно, тоже погибла, как и многие другие.

– Как он? – спросил Уэйд, глядя на малыша.

– Хуже ему не стало, – Скарлетт нежно улыбнулась, погладила мальчика по голове и поцеловала его. – Мне кажется, он поправится. Если, конечно, это не воспаление легких.

– Я посижу с ним, а ты поспи, – предложил сын, но Скарлетт только вздохнула. – Не могу спать.

Она вспомнила утренний осмотр места катастрофы. Капитан «Альп» Гарднер хотел быть абсолютно уверенным, что в воде не оставили никого живого, но вокруг плавали только стулья с палубы, обломки дерева, спасательные жилеты, ковер, совсем такой же, какой был в каюте Батлеров и среди всего этого хлама мертвый матрос.

Эти воспоминания заставили Скарлетт вздрогнуть. Только предыдущей ночью Уиндеры давали вечер в честь капитана «Гермеса» Кларка, и прошло всего несколько часов, а парохода больше не существует, так же как и капитана, самого Уиндера, его сына Генри и еще около десяти сотен других.

Снова и снова ее мысли возвращались к Ретту. Ему нравилось это вечернее платье. Он говорил, что оно подходит к ее глазам. А сейчас это нежно-зеленое вечернее платье превратилось в лохмотья. Кто-то предложил ей этим вечером черное шерстяное платье, но ей было некогда переодеться из-за хлопот с малышами.

Да и какое это имело сейчас значение? Ретта не стало, и ее жизнь тоже кончилась. Разве только существование ради детей.

Наконец Скарлетт удалось немного вздремнуть, но ее тут же разбудил зашевелившийся Фрэдди, который изучающе смотрел на нее огромными голубыми глазами.

– Где мама? – задал малыш вопрос, надув губы. Когда Скарлетт поцеловала его, он улыбнулся, но тут же снова стал требовать мать.

– Мамы нет здесь, голубчик, – Скарлетт не знала, что сказать ребенку. Он был слишком мал, чтобы понять, что произошло с ним, но в тоже время ей не хотелось обманывать мальчика, убеждая его, что мать придет позже.

– Я тоже хочу к маме, – заплакала Салли жалобно, услышав, что Фрэдди проснулся и зовет мать.

– Будь умницей, – успокоила Скарлетт девочку, целуя ее. Она встала, умыла Фрэдди, оставила его, несмотря на протесты, с няней, а сама повела Салли в ванную. Когда Скарлетт увидела в зеркале свое отражение, она еще раз поняла, какие скорбные события ей пришлось пережить. За одну ночь молодая женщина состарилась на тысячу лет, она выглядела и чувствовала себя совсем старухой. Скарлетт умылась, причесалась, привела себя, насколько это было возможно, в порядок, не выглядя от этого более привлекательной. Но вновь войдя в столовую, Скарлетт заметила, что не она одна, а и все остальные, были похожи на привидения. Одежда на всех изодралась, висела лохмотьями, к ней добавились заимствованные вещи с чужого плеча, что делало внешность спасенных еще более странной и усиливало впечатление общей сумятицы. Люди спали где придется: в переполненных каютах, холлах, на матрацах в общей столовой, в каютах экипажа, на кушетках, вповалку на полу. Но для спящих не имело значения, где они лежали. Они остались в живых, это было главное, хотя некоторых это не радовало, слишком многое было потеряно.

– Как Фрэдди? – спросил ее Бо, едва она появилась на пороге, и с облегчением вздохнул, увидев ее улыбку.

– Я думаю, ему лучше. Я сказала ему, что сейчас вернусь, – Скарлетт вела за собой Салли. Она хотела покормить девочку, а потом опять пойти к маленькому.

– Я посижу с Фрэдди, если хочешь, – вызвался Бо, но вдруг улыбка на лице юноши застыла, он окаменел, глядя как будто сквозь Скарлетт на что-то, что было у нее за спиной. Складывалось впечатление, что он увидел привидение. Скарлетт взяла юношу за руку, наклонилась к нему.

– Бо, что там?

Но он молча продолжал смотреть в том же направлении, а потом показал туда рукой. На полу что-то валялось, рядом с матрацем. Молниеносно, не произнося ни слова, Бо рванулся туда, что-то схватил и принес Скарлетт. Это была миссис Джейн, кукла Кэт. В этом не могло быть ошибки. Но ребенка не было видно. Расспросы окружающих тоже ничего не дали. Никто не мог вспомнить эту куклу и девочку, которая была с ней.

– Она должна быть где-то здесь, – Скарлетт оглядывалась по сторонам, но Кэт не было. Скарлетт судорожно мяла в руках куклу дочери, но потом вдруг вспомнила, что у девочки Эллисон была такая же кукла. Сердце ее упало. Но Уэйд и Бо запротестовали – это кукла Кэт. Они бы ее узнали из тысячи подобных.

– Разве ты забыла, ма? Платье куклы сшито из нашего материала, такого же, как одно из твоих. – Скарлетт вспомнила и побледнела еще больше. – Это будет слишком жестоко, если кукла спаслась, а Кэт нет.

– Чья кукла? – Салли смотрела на Скарлетт огромными глазами.

– Моей маленькой дочки, – ответила Скарлетт, держа куклу трясущимися руками. – Она очень любила прятаться.

– Она и сейчас спряталась? – Салли тоже стала оглядываться по сторонам.

– Я не знаю, Салли. Боюсь, что нет.

– А мои мама с папой тоже спрятались? – она казалась такой несчастной, что у Скарлетт снова сжалось сердце, она покачала головой, продолжая взглядом искать Кэт.

Через час, не найдя дочери, Скарлетт вернулась в лазарет к Фрэдди. Кукла все еще была с ней. Проходившая мимо няня улыбнулась. Она подумала, что женщина несет ее своему мальчику.

Скарлетт остановила няню:

– Пожалуйста, скажите, где еще на судне могут быть спасенные с «Гермеса». Может быть, есть еще кто-то неопознанный. Я ищу свою дочь.

Няня все поняла. Она обняла Скарлетт за плечи и повела ее к списку.

– Мы записали всех, кого удалось спасти, включая детей. Может быть, во вчерашней сумятице вам и не удалось ее найти. Но почему Вы считаете, что девочка на судне? Вы видели ее в одной из спасательных лодок?

– Нет, – Скарлетт покачала головой и показала куклу. – Вот. Она никогда не расставалась с куклой.

Няня с сомнением взглянула на нее:

– А вы уверены, что это ее кукла?

– Конечно, я сама шила ей это платье.

– Но, может быть, куклу взял посторонний ребенок?

– Вполне возможно. – Скарлетт даже не задумалась о такой возможности раньше. – Но нет ли больше неопознанных детей без родителей? – Правда, Кэт была уже большой девочкой и должна была назвать свое имя. Но, может быть, она настолько испугана, что не сумела этого сделать.

Скарлетт даже застонала от бессилия что-либо изменить. И не слушая больше слов няни, которая утверждала, что такого быть не может, продолжала метаться по судну, заглядывая во все уголки.

Ближе к вечеру, когда Скарлетт в очередной раз проходила по палубе, она встретила служанку миссис Картер, мисс Кэтлин, окруженную детьми. И Люсилл, и Вильям казались напуганными, как и все остальные дети, а третий ребенок, вцепившийся в руку служанки, был не просто напуган, его сковал ужас. Когда этот ребенок повернулся, и Скарлетт увидела его лицо, она замерла, а потом вихрем бросилась вперед, схватила девочку, со всей страстью прижала к груди и заплакала. Казалось, что сердце ее не выдержит всех охвативших ее чувств. Она нашлась! Это была Кэт!

Скарлетт держала Кэт на руках, не переставая гладила ее по головке. Мисс. Кэтлин объяснила подробно, насколько могла, что случилось.

Когда девочку бросили в лодку, миссис Картер обнаружила, что она одинока, семьи рядом не было, поэтому она взяла на Себя заботу о Кэт, пока «Альпы» не прибудут в Нью-Йорк.

– И… – мисс Кэтлин прибавила вполголоса, – девочка за все это время не произнесла ни слова, с тех пор, как на ее глазах два дня назад затонул «Гермес».

Никто не знал, как ее зовут, она напрочь отказывалась разговаривать и сообщить, откуда она родом. Миссис Картер надеялась, что в Нью-Йорке найдется кто-нибудь из ее родных. Мисс Кэтлин заметила, что для миссис Картер будет большим облегчением узнать, что мать девочки оказалась здесь.

Скарлетт поблагодарила мисс Кэтлин и пообещала ей встретиться с миссис Картер, чтобы выразить ей искреннюю признательность за заботу о Кэт. По дороге в салон девочка по-прежнему не произнесла ни слова.

– Кэт, я люблю тебя. Мы все так тебя любим. И очень волновались за тебя, – по щекам Скарлетт бежали слезы, пока она несла девочку на руках. Кэт казалась ей подарком судьбы, у нее снова затеплилась надежда разыскать и всех остальных: Ретта, Эллу с Ричардом, которые, может быть, тоже находятся где-то, возможно, без сознания. Может быть, они живы? Может быть, беды не случилось?.. Хотя вряд ли… Осталась только Кэт, как привидение, явившееся из прошлого. Из прошлого, которое так недавно было реальностью, а сейчас улетучилось, как сон, как мечта, о которой Скарлетт будет помнить всю жизнь.

Когда Скарлетт протянула Кэт ее драгоценную куклу, девочка с недоверием взяла ее, прижала к лицу, молча, не говоря никому ни слова. Потом она повернулась к Бо, с нежностью смотревшему на девочку.

– Я так боялся за тебя, Кэтти, – тихо сказал юноша, – мы искали тебя повсюду. – Кэт не ответила, но не сводила с Бо взгляда. И спала она в эту ночь рядом с ним, держа его крепко за руку, а другой рукой обнимая куклу.

Бо лежал на боку, присматривая за девочкой. Возвращение Кэт вселило в них надежду, что могут вернуться и остальные. Бо представлял себе, что когда он проснется утром, то увидит Ретта, по-прежнему сильного и решительного, Эллу с Ричардом… В это время проснулась Кэт и страшно закричала. Бо пытался успокоить девочку, прижал ее к себе, но она не переставала кричать.

– Что случилось, Кэтти? – спросил он наконец, в надежде, что девочке просто что-то приснилось. – Ты ушиблась? Тебе что-то снилось? Может быть, позвать маму?

Кэт покачала головой, посмотрела на него снизу вверх и прижала к себе куклу.

– Я хочу к папе, – тихо прошептала девочка, глядя на него большими зелеными глазами. Бо вздрогнул и обнял девочку.

– И я хочу, Кэтти. Очень хочу, чтобы вернулся дядя Ретт. – У Бо защипало глаза от подступивших слез. – Он вернется. Мы будем ждать его вместе.

ГЛАВА 12

Моросил дождь, но Скарлетт и Уэйд не ушли с палубы, когда «Альпы» заходили в гавань Нью-Йорка. Наконец, они дома, по крайней мере, в Штатах, хотя, как им казалось, здесь их уже ничего не ждет. Было потеряно все и Скарлетт приходилось постоянно напоминать себе в мыслях, что ей все-таки надо жить ради детей. Но уже никогда не будет у нее прежней жизни. Нет больше Ретта, его веселого нрава, острого ума, удивительной внешности и широты, которую Скарлетт так ценила. Никогда больше не увидит она того поворота головы, когда Ретт смеялся, шутил. Любимый погиб, а вместе с ним померкло яркое, счастливое будущее.

Уэйд повернулся к матери и увидел слезы на лице, а «Альпы» медленно входили в бухту, сопровождаемые судами-буксирами. Корабль встречали не сирены и фанфары, а только горе и скорбь.

Капитан Гарднер накануне всю ночь успокаивал пассажиров, что, насколько возможно, пресса не будет допущена, и им обеспечат спокойное возвращение в Нью-Йорк. Капитан предупредил, что корабельную радиостанцию одолевали запросами с самого утра того злополучного дня, но ни на один из этих запросов специально не давали ответов, и сейчас ни один журналист не будет допущен на палубу. Спасенные с «Гермеса» заслужили право в тишине оплакать погибших, и капитан считал своим долгом спокойно и благополучно доставить их домой.

Скарлетт не могла думать ни о чем больше, кроме как о близких, оставленных в пучинах океана. Уэйд взял мать за руку. И они так и стояли плечом к плечу.

– Ма! – Уэйд стал называть ее так, как когда-то в раннем детстве, и она улыбнулась, вспомнив это.

– Да.

– Что будем делать? – Они уже не раз начинали беседовать об этом, но у Скарлетт так и не хватило времени все обдумать, Фрэдди был сильно болен, Кэт замкнулась, и остальные требовали забот. Бо последние дни мало разговаривал, потому что видел, что Скарлетт погружена в горе и раздумья. А бедняжка Салли постоянно плакала, стоило оставить ее, даже на короткий миг. Трудно было серьезно задуматься над будущим со всеми этими хлопотами.

– Я не знаю, Уэйд. Мы поедем домой, как только Фрэдди полностью выздоровеет. – Мальчик, по-прежнему, ужасно кашлял, а за день до прибытия у него был жар. К тому же ни у кого не было сил на длительный переезд в Калифорнию.

– Мы немного побудем в Нью-Йорке, потом поедем домой.

Но ведь был еще дом, надежда на газеты. И многое другое, о чем Скарлетт следовало сейчас позаботиться. А ей хотелось единственного: хотя бы в мыслях не возвращаться на несколько дней в прошлое, к той последней ночи, когда они танцевали с Реттом под счастливую музыку регтайма. Было так легко кружиться с ним под чудные звуки вальса, которые Скарлетт любила больше всего. За четыре дня на пароходе они танцевали так много, что Скарлетт почти сносила новые золотистые туфли, а сейчас ей казалось, что танцы закончились на всю жизнь, и иначе не могло быть.

– Ма? – Уэйд заметил, что в мыслях Скарлетт слишком далеко.

– Ах, да! Прости, – Скарлетт смотрела на Нью-Йоркскую гавань, моросящий дождь, и страстно желала повернуть время вспять и не дать событиям принять такой катастрофический оборот. Каждый на судне испытывал то же самое. Вдовы вцепились в поручни, пелена слез застилала глаза. Они оплакивали мужей, свои собственные жизни, закончившиеся с гибелью мужей четыре дня назад. Четыре дня казались целой жизнью.

Многих встречали родственники и друзья, а Батлеров в Нью-Йорке встречать было некому. Ретт заказал места в отеле «Ритц-Карлтон» еще до отъезда, и сейчас они могли остановиться там, пока не захотят вернуться в Калифорнию.

Скарлетт смотрела в нависший над Нью-Йорком туман. Неожиданно перед взором возникла флотилия встречавших «Альпы» буксирных судов. Оттуда донесся пронзительный сигнальный свист, и над каждым судном поднялся яркий салют. Зловещая тишина, в которой все находились последние четыре дня, была разрушена. Скарлетт и Уэйд ни разу не задумались, что их трагедия – это еще и большая новость. Но сейчас, увидев на встречающих корабль яхтах и буксирах толпы репортеров, они поняли, что их испытания еще не закончились.

Капитан Гарднер сдержал свое слово, и никто кроме лоцмана не ступил на палубу «Альп», пока они не достигли пирса. А единственный репортер, которому удалось проникнуть на судно, был немедленно доставлен на капитанский мостик.

На корабле стояла гробовая тишина. Ужасное путешествие подошло к концу. Сначала спустили на воду спасательные шлюпки с «Гермеса». Их спускали так же, как четыре дня назад, когда они покидали тонущее судно. Разница состояла только в том, что сейчас эти шлюпки опускались с единственным матросом в каждой шлюпке, а спасенные стояли на палубе, держались за поручни и наблюдали, как небо освещалось молниями и воздух оглашали раскаты грома. Небеса, казалось, оплакивали пустые лодки, а все находящиеся на причале считали себя присутствовавшими на похоронах, толпа на палубе замерла в благоговейном молчании.

Бо, державший за руку Кэт, подошел к Скарлетт с Уэйдом в тот момент, когда лодки опустились на воду. Глаза девочки расширились от ужаса, когда она увидела, что спасательные лодки снова спустили на воду.

– Нас снова посадят в лодки? – встревоженная Кэт едва могла говорить, но Скарлетт старалась успокоить девочку, хотя ей это удавалось с трудом. Спазм сдавил ей горло при виде этих лодок, таких хрупких скорлупок, спасших им жизнь. Но почему? Почему их было так мало? Почему не хватило на всех, и не было бы этих напрасных смертей, загубленных жизней…

Взглянув на причал, Скарлетт увидела там сотни, если не тысячи встречающих. Толпа представляла собой море лиц. В очередной раз, когда молния осветила небо, ей показалось, что народа стало еще больше. Люди стояли повсюду. Знакомых Скарлетт среди них не было. Да и какая сейчас разница? Единственный человек, которого она любила, погиб. И их никто не ждал. Во всем мире никого не осталось, кто бы мог о ней позаботиться. Все трудности опять легли на ее плечи.

Пассажиры «Альп» высаживались первыми. После того, как все они вышли на причал, наступила длительная пауза, потому что капитан собрал всех остальных в салоне столовой, где спасенные спали эти три дня, и была прочитана молитва в память об оставшихся и за здравие избежавших этой участи, за детей и их будущее. После молитвы воцарилось молчание, нарушаемое тихими всхлипываниями. Люди прощались друг с другом, пожимали руки, обнимались, последние взгляды, поклоны головы, похлопывания по плечу и искренние благодарности капитану Гарднеру. Слов было сказано мало, они не могли передать всех пережитых чувств, поэтому люди расходились молча, чтобы больше никогда в жизни не встретиться, но на всю жизнь запомнить друг друга.

Две женщины, первыми ступившими на сходни, неожиданно заколебались, обернувшись назад, и вновь медленно побрели вниз, в слезах опустив лица. Это были подруги из Филадельфии, обе они потеряли мужей. Они остановились на полпути, услышав донесшийся из толпы рев. Это был крик горя, скорби, сочувствия и участия. Это был душераздирающий вой, и бедняжка Кэт, закрыв уши ладошками и зажмурив глаза, снова начала искать спасение в юбке Скарлетт. И Салли истошно закричала на руках Уэйда.

– Все хорошо. Все в порядке, маленькие мои, – Скарлетт пыталась успокоить детей, но ее слова поглощались шумом толпы. Скарлетт пришла в ужас, увидев репортеров, устремившихся к спускавшимся по сходням несчастным пассажирам погибшего «Гермеса».

Небеса разверзлись дождем, молнии озаряли пристань. Ужасной была эта ночь, но несравнимо ужасней была та, которую довелось пережить несколько дней назад, ночь, положившая конец всему. Та ночь останется самой страшной в жизни. Что еще худшее может с ними случиться? Так думала Скарлетт, подталкивая детей к трапу. Она шла с непокрытой головой, насквозь промокшая. Уэйд нес на руках двух малышей, а рядом шел Бо, с Кэт на руках. Она обхватила его за шею трясущимися от холода ручонками. Толпа была огромна, было трудно предположить ее действия. И только дойдя до конца трапа, Скарлетт поняла, что люди, обращаясь к ним, выкрикивали имена.

– Чандлер! Гаррисон! Гейтс? Гейтс! Вы не видели его? – Здесь присутствовали члены семей и друзья, отчаянно вглядывавшиеся в лица спускавшихся. Но на каждое выкрикнутое имя Скарлетт только отрицательно качала головой, она не знала никого. А вдалеке Тэйеры обнимались с друзьями из Филадельфии. Крики из толпы, всхлипывания, и на каждый выкрик – отрицательное покачивание головами.

До сих пор не был опубликован полный список спасенных, и в людях жила надежда, что их близкие пережили катастрофу, спаслись, и все предыдущие сведения могли быть ошибочными. «Альпы» отказывались связываться с прессой, создавая барьер молчания вокруг спасенных, для их же блага. Но сейчас капитан Гарднер не мог сделать ничего, чтобы обеспечить им покой.

– Миссис! Миссис! – репортеры кинулись к Скарлетт и почти кричали ей в лицо:

– Это Ваши дети? Вы плыли на «Гермесе»? – Репортер был лысый, нахальный, громкоголосый. Он, как бешеный, скакал вокруг Скарлетт и ей никак не удавалось вырваться от него.

– Нет… Да… пожалуйста… ну, пожалуйста… – Неожиданно толпа репортеров расступилась, и Скарлетт увидела перед собой широкоплечего мужчину. Он взял из рук Бо Кэт, и девочка с облегчением прильнула к его сильной груди.

– Барт, – Скарлетт заплакала, узнав Джона Морланда. – О, Барт!

Джон Морланд давно уже жил в Америке, он приехал сюда сразу же после страшных событий в Ирландии.

Ретт очень помог ему тогда: и деньгами, и своими связями. Они с Реттом даже вместе занялись новым делом, газетным бизнесом, и Джон Морланд весьма преуспел в издательском деле.

С тех пор Джон Морланд стал своим человеком в доме Батлеров. Он жил в Нью-Йорке, но часто приезжал к ним в Сан-Франциско.

Когда он услышал о катастрофе и прочитал в списке погибших имя Ретта, то не поверил своим глазам. Сколько разных передряг возникало на пути его друга, и всегда он выходил из них победителем.

Неужели все это правда, и на этот раз Ретт Батлер оказался побежденным.

Джон до конца так и не верил всем этим сообщениям, пока не увидел потрясенную случившимся, почерневшую от горя Скарлетт.

Он взял руки Скарлетт и поднес их к губам.

– Какое горе, Скарлетт! Какое ужасное горе!

– Пожалуйста… пожалуйста… остановитесь, – оставив Скарлетт, репортеры набросились на Мадлен Лэстор, когда она сошла по трапу со своей служанкой. Но отец Мадлен освободил женщину из сетей корреспондентов и посадил ее в экипаж, который стоял тут же рядом.

Джон Морланд, решительно расталкивая газетчиков, провел семью своего друга к экипажам, которые он уже приготовил для них.

– Вы остановитесь у меня. Я уже все приготовил.

– Нет, нет, Барт. Прости. Но нам будет лучше в отеле. Ведь Ретт заказал для нас номера, – голос Скарлетт задрожал. Джон Морланд молча опустил голову: – Я провожу вас туда.

Ободранные, без багажа, они медленно вошли в гостиницу. Но там их ждало еще большее количество репортеров, и портье поторопился проводить их в номер, где Скарлетт пережила первый приступ отчаяния. В номере все осталось по-прежнему, как будто они и не уезжали. Великолепие элегантных апартаментов сохранилось в том виде, в каком его оставили полтора месяца назад. И вот они вернулись, но как изменилась за это время их жизнь.

– Тебе плохо? – Барт заглянул ей в лицо.

– Нет, нет, не обращай внимания. Все в порядке. Скарлетт смертельно бледная, покачала головой, едва справившись с собой. На ней было все то же зеленое шелковое платье, плащ и башмаки, одежда, в которой она покинула «Гермес».

– Все в порядке, – очень неубедительно проговорила Скарлетт, способная думать только о том последнем времени, проведенном в этих комнатах с Реттом.

– Ты хочешь перейти в другие комнаты? – озабоченно спросил Бо. Но Скарлетт медленно покачала головой, вытерла глаза и постаралась успокоиться, чтобы не пугать детей.

Убедившись, что Скарлетт с детьми устроена, Джон Морланд распрощался с ними до завтра. Скарлетт с благодарностью взглянула на друга.

– Ты очень помог мне, Барт. Первые минуты на земле и без Ретта…, – она замолчала, и Джон бережно взял ее за руку.

– Я полностью в твоем распоряжении, Скарлетт. Можешь опереться на меня. Ведь мы друзья.

Джон Морланд ушел, и Скарлетт с детьми осталась одна.

Очутившись в безопасности на земле, в прекрасном уютном отеле все приободрились. Владельцы «Ритц Карл-тона» приготовили для пострадавших ночные рубашки, пижамы, свитера, брюки, обувь.

Скарлетт спустилась вниз и поговорила с портье, чтобы заказать на завтра экипаж и ее любезно заверили, что он в любое время будет в ее распоряжении. Скарлетт поблагодарила управляющего за оставленные для них вещи, а управляющий сочувственно пожимая ей руку, выразил соболезнование по случаю гибели мужа, который был завсегдатаем этого отеля, и управляющему было горько узнать, что его больше нет в живых.

Скарлетт тихо поблагодарила и стала медленно подниматься по лестнице к себе в номер. По дороге ей встретилось два-три знакомых лица с парохода, но каждый был сейчас занят своими проблемами.

Было уже около часа ночи, когда Скарлетт обнаружила, что Уэйд и Бо играют в карты в гостиной. Они развлекались по-своему, пили сельтерскую воду и доедали остатки пирога. На мгновение она остановилась в дверях и улыбнулась, глядя на них. Жизнь продолжалась, как будто ничего не случилось. Скарлетт поняла, что в этом их собственное спасение. Им нужно жить, впереди у них будущее. Для нее же жизнь без Ретта закончилась. Она знала, что не будет второго такого мужчины. И единственным смыслом ее жизни оставалась забота о близких, и ничего больше.

– Не пора ли вам спать, джентльмены? – Голова Бо повернулась, и он с удивлением уставился на нее, как будто увидел впервые. Он рассматривал Скарлетт в ее нелепом одеянии и, не выдержав, ухмыльнулся.

– Ты ужасно выглядишь, тетя. – И даже Уэйд улыбнулся. Значит, это было действительно так. Ее костюм совершенно не подходил к этому шикарному номеру и выглядел, по меньшей мере, странно.

– Спасибо, Бо, – усмехнулась Скарлетт, – я постараюсь подыскать завтра что-нибудь более приличное.

– Посмотрим, как это у тебя получится, – съехидничал Бо и снова погрузился в карточную игру.

– Вам пора спать, – погнала их Скарлетт и пошла в ванную, где сняла платье и несколько минут подержала перед собой, рассматривая. Сначала она хотела выбросить его, невозможно больше смотреть на этого свидетеля беды. Но что-то удержало ее от этого. Подсознательно она решила сохранить его. В этом платье она в последний раз видела Ретта. В нем она провела последнюю ночь с ним… это была реликвия потерянной жизни, символ того мгновения, когда все так изменилось, когда жизнь казалась законченной. Скарлетт сложила аккуратно платье, положила его в ящик. Она не знала, что делать с платьем, но оно казалось ей единственным, что у нее осталось. Оборванное вечернее платье… И, казалось, что принадлежало оно совсем другому человеку, той женщине, какой Скарлетт была прежде, и никогда не будет впредь.

Воскресшая из пепла

ГЛАВА 13

На следующее утро Скарлетт надела подаренное ей на спасательном судне платье и повела Салли, Фрэдди и Кэт к доктору, которого порекомендовал ей Джон Морланд. Доктор был очень удивлен, что дети так хорошо перенесли муки, выпавшие пассажирам «Гермеса». Два самых маленьких пальчика на левой руке Салли, конечно, станут менее чувствительными, чем раньше, но нет и речи о том, чтобы их ампутировать. Доктор сказал, что у Фрэдди тоже все в порядке. И вообще, это редкий случай, что дети так хорошо перенесли ужасную трагедию. Доктор сгорал от любопытства и пытался выяснить у Скарлетт что-нибудь о той жуткой ночи, но у нее не было желания говорить об этом.

Скарлетт попросила доктора обследовать Кэт, и поменьше обращать внимания на синяки и ушибы, которые она получила при падении в лодку, с этой точки зрения девочка была вполне здорова. Больше всего Скарлетт волновала психика ребенка. С тех пор, как Кэт нашлась, она была сама не своя. Казалось, она никогда не свыкнется с мыслью, что отец погиб, девочка отказывалась верить в это. Она мало говорила, была замкнута и отрешена.

– Это состояние может продолжаться длительное время, – предупредил доктор, когда они остались вдвоем, в то время, как няня помогала малышам одеваться.

– Может быть, она никогда не вернется к прежнему состоянию. Слишком сильное потрясение. – Но Скарлетт отказывалась верить в это. Она была уверена, что пройдет время, Кэт поправится, несмотря на то, что она была так привязана к отцу. Ведь Скарлетт дала себе обещание, что не позволит случившейся трагедии разрушить судьбы и жизни детей. Пока она с ними, у нее нет времени думать о себе, теперь уже забытой Богом. Доктор сказал Скарлетт, что через неделю они смогут поехать в Сан-Франциско. А пока им следует немного передохнуть и быть готовыми к новым трудностям.

Когда Скарлетт с детьми вернулась в отель, она застала Уэйда и Бо за увлекательным занятием. Они вырезали статьи из газет. 15 страниц «Нью-Йорк Таймс» было посвящено жуткой катастрофе и интервью со спасшимися пассажирами. Бо тут же хотел все прочитать Скарлетт, но она не могла и слышать об этом. У нее уже были три запроса из «Нью-Йорк Таймс» от репортера, который хотел взять у нее интервью, но она отказалась. Она знала, что в газете Ретта будет написано о его гибели и об обстоятельствах катастрофы. И если журналисты из их газеты захотят побеседовать с ней, она не откажет им. Но Скарлетт не хотела участвовать в создании сенсации о случившемся в нью-йоркских газетах. Такого же мнения придерживался и Джон Морланд. Он слишком тяжело переживал гибель своего друга, чтобы кричать об этом во весь голос.

В то утро Скарлетт получила еще одно приглашение. Подкомиссия Сената начинала слушания по этому делу, которые должны были состояться в отеле «Астор». Скарлетт просили прийти на это заседание и рассказать о гибели «Гермеса». Нужно было установить детали происшедшего, услышав об этом из уст очевидцев, которые согласны дать показания. Подкомиссии было важно знать, что случилось на самом деле, кто виноват в катастрофе, и как не допустить подобного в будущем. Скарлетт поежилась: «Неужели это никогда не кончится. И так до конца жизни ей придется все рассказывать и рассказывать о трагедии».

За завтраком Скарлетт объявила всем, что она должна сделать кое-какие дела, а потом пойти купить им одежду: «Хватит уже им отсиживаться в норе, пора начинать жить нормальной жизнью».

– Поехать с тобой? – от этой мысли настроение Бо упало, а Уэйд глубже зарылся в газеты. Скарлетт улыбнулась. Она знала, что они терпеть не могли таскаться по магазинам.

– Нет. Оставайтесь. Меня проводит Барт.

Барт ждал ее в своем экипаже у подъезда отеля. Они поехали сначала в банк, а потом в магазин на углу Четвертой Авеню и Двадцать третьей улицы, где Скарлетт купила траурные платья для себя и вещи для детей.

Джон Морланд внимательно наблюдал, как она выбирала свои наряды.

– Я уважаю твои чувства, Скарлетт. Но, думаю, что Ретт вовсе бы не настаивал, чтобы ты опять оделась в черное.

– Я так себя лучше чувствую, Барт. И потом, мне ведь это не в новинку. Траур преследует меня всю жизнь.

– Что ты решила делать с малышами, Скарлетт? – осторожно спросил Джон Морланд, когда они погрузили коробки в его экипаж. – Может быть, их все-таки устроить как-то по-другому. Я имею в виду Фрэдди и Салли.

– Я не знаю, – откровенно призналась Скарлетт. – Думаю, что надо еще раз сообщить через газеты. Может быть, их родственники все же найдутся. Сделай это, пожалуйста.

Скарлетт, да и все остальные, уже привязались к малышам и сейчас трудно было представить, что Фрэдди и Салли заберут у них. Но, с другой стороны, было бы жестоко по отношению к ним не пытаться найти их родных.

– Меня больше беспокоит Кэт. – Скарлетт могла полностью доверять Барту. Она знала, как он любит их семью, а к девочке испытывает почти отцовские чувства. Он тоже заметил, как девочка изменилась в последнее время.

– По правде говоря, похоже, что Кэт тяжелее всех перенесла трагедию. Когда Ретта не стало, она потеряла интерес ко всему на свете. Ходит мрачная, подавленная, то и дело впадает в истерику.

Джон вспомнил рассказ Скарлетт о том, как девочка не хотела идти на корабль и задумчиво проговорил:

– А тебе не кажется, Скарлетт, что Кэт предчувствовала катастрофу, поэтому так себя и вела. Меня тоже удивило, что она так боялась воды. Я помню, какая она была в Баллихаре. Ходила, куда хотела и ничего не боялась.

Скарлетт уже приходила в голову такая мысль: «Может быть, и предчувствовала. И вообще она очень изменилась с тех пор, как мы приехали в Америку и поселились в Сан-Франциско. Похоже, что большой город подавил ее. Она стала другой, какой-то потерянной и истеричной. Цепляется за куклу, как за живое существо. – Скарлетт была не на шутку встревожена состоянием дочери и сердилась от того, что не могла понять ее.

Было четыре часа, когда Скарлетт вернулась в отель в скорбном траурном платье, купленном в магазине. Бо и Уэйд снова играли в карты.

– А где остальные? – спросила она, опуская на пол многочисленные свертки и коробки. – Где все?

Уэйд усмехнулся и жестом показал в сторону столовой. Скарлетт мгновенно пересекла комнату и остолбенела на пороге. Две маленькие девочки и Фрэдди играли со служанкой, а вокруг лежало, по крайней мере, две дюжины новых кукол, лошадка и паровозик для Фрэдди.

– Боже мой! – Скарлетт ошеломленно рассматривала комнату. Она была завалена нераспакованными коробками. – Откуда все это?

Бо только пожал плечами и протянул визитку.

– Не знаю. Повсюду были визитки. Я думаю, все это прислали живущие в отеле. Кое-что от «Нью-Йорк Таймс». Компания «Эй-би Стар» прислала вещи. Не знаю точно, но думаю, что это подарки.

Дети с радостью разбирали приношения. Даже Кэт казалась более оживленной и веселой. Для нее это был несостоявшийся из-за катастрофы день рождения. Это было целых десять именин плюс Рождество.

Пока Скарлетт с удивлением рассматривала все это, Фредди уселся на лошадку и махал ей оттуда рукой.

– Но что делать со всем этим?

– Возьмем с собой, – не задумываясь, ответил Бо.

– Ты купила все, что хотела? – спросил Уэйд, а потом внимательнее взглянул на мать и замер.

– Мне совсем не нравится это платье. Оно старит тебя.

– Согласна, – тихо сказала Скарлетт. Можно было подумать, что ее это больше всего и устраивало в платье. Она чувствовала себя совсем старухой.

– Траурных вещей так мало в тех двух магазинах, где я была.

Наступило тягостное молчание. Неожиданно Бо вспомнил, что не передал Скарлетт важную новость:

– Я получил телеграмму от отца.

– Боже, – Скарлетт замерла, – я забыла сообщить ему, что с тобой все в порядке. Совсем вылетело из головы. Где телеграмма? – Бо показал на письменный стол, где Скарлетт и нашла телеграмму и, вздохнув, присела. Эшли собирался приехать к Скарлетт и просил ее сообщить, где она собирается жить, останется ли в Нью-Йорке или поедет к себе в Калифорнию. Он писал также, что готов принять ее с детьми у себя в Атланте.

Сердце Скарлетт учащенно забилось, когда она прочитала об этом. Она была благодарна Эшли за участие, но… видеть его она не хотела, как и вообще кого бы то ни было из своих прежних друзей и родных, за исключением разве Барта. Она знала, что многие из них, как и Эшли, не понимали ее любви к Ретту, считая это ее очередной забавой.

Скарлетт отправила в Атланту телеграмму этим же вечером, в которой просила Эшли не приезжать в Нью-Йорк, поскольку намерена поехать домой в Сан-Франциско и что с Бо все в порядке.

Утром пришел ответ на ее послание: «Приеду в Сан-Франциско в самое ближайшее время. Выражаю вам соболезнование. Очень надеюсь на скорую встречу. Эшли Уилкс».

«Скажите, пожалуйста; какая решительность. Неужели это Эшли Уилкс. Что бы это могло значить?» – Скарлетт усмехнулась. По правде говоря, Эшли очень ее удивил своим посланием, впрочем, как и Бо, который даже и не вспомнил об отце. Все-таки удивительные люди эти Уилксы. Скарлетт никогда не понимала их.

Прислал телеграмму и лорд Мейсон. Он приглашал их вернуться в Англию, где они найдут защиту и покровительство.

– Ну уж нет, – мысль о возвращении назад в имение Хейвермур заставила Скарлетт поежиться.

– Мы должны ехать туда? – Бо смотрел на Скарлетт с плохо скрываемым ужасом, даже Кэт очнулась и решительно запротестовала, объявив, что там вечно холодно и невкусно кормят.

– Не переживай, мне тоже там было холодно, глупышка. Мы поедем только домой и никуда больше. Ясно? Я думаю, мы и сами справимся со всеми своими проблемами. – Скарлетт понемногу приходила в себя, заботы о близких не позволяли ей предаваться отчаянию. Да это было и не в ее характере. Раньше невзгоды всегда вызывали у нее стремление преодолеть их, но сейчас было гораздо труднее. Произошел крах всего, чего она столько лет добивалась и упорно выстраивала. И тем не менее, жизнь продолжалась…

Сейчас ее больше всего волновала судьба Салли и Фрэдди. Во многих газетах прошли сообщения о том, что разыскиваются родственники маленьких Фрэдди и Салли, которые путешествовали со своими родителями на «Гермесе». Сообщались приметы детей, их привычки, возраст.

Их имена были занесены в списки спасенных с «Гермеса». Но все было тщетно. Никто не откликался и не приходил за ними. Очевидно, все их родные погибли.

Как-то утром в дверь их номера постучали и, когда Скарлетт открыла, увидела на пороге двух решительных, пожилых женщин с седыми волосами, уложенными в одинаковые прически.

– Извините, милая, мы из приюта Святого Бенджамина.

– Проходите, пожалуйста. Что вам угодно, – спросила удивленная Скарлетт.

Женщины одновременно присели на самый краешек дивана, осматриваясь по сторонам.

– Так что вам угодно, миссис…

– Мисс Хиллис и мисс Бредли к Вашим услугам. Нам поручено переговорить с Вами по поводу спасенных Вами детей.

– У вас есть сведения относительно их родственников? – к удивлению Скарлетт эта новость ее не обрадовала.

– К сожалению, нет. Но мы хотим предложить Вам отдать этих детей к нам в приют. У нас им…

– Нет, нет, извините. Я этого не сделаю, – решительно произнесла Скарлетт.

– Но почему же? У Вас, как мы знаем, есть и своя дочь, Вам будет сложно воспитывать еще двоих…

Скарлетт заметила напряженные лица Уэйда и Бо, которые внимательно прислушивались к каждому слову Скарлетт. Появившаяся из соседней комнаты Кэт неодобрительно взглянула на седовласых дам, направилась к тревожно присмиревшей Салли и повела ее в спальню.

– Не плачь, ты будешь моей сестренкой. Я никому тебя не отдам и Фрэдди тоже. – Она по пути погладила малыша по кудрявой головке, и он радостно заулыбался ей в ответ.

Сердце Скарлетт сжалось: – Извините, – опять проговорила она, – но если не найдутся родные этих детей, я никуда их не отдам. Дети должны быть вместе. Они вместе пережили эту трагедию, и она нас всех сроднила. – Скарлетт говорила и видела, как, довольные, расслабляются Бо и Уэйд, да и у нее самой стало легче на душе, когда она так внезапно решила трудную для себя задачу.

Скарлетт с детьми провела еще одну неделю в Нью-Йорке, они гуляли в парке, ходили на прием к доктору. Джон Морланд сопровождал их повсюду. Они вместе завтракали в «Плазе», ходили по магазинам.

Это было время отдыха и расслабления, время возвращения к жизни. Но к вечеру каждый странным образом умолкал, оставленный на ночь наедине со своими мыслями, чувствами, страхами, навеянными воспоминаниями о катастрофе. Кэт по-прежнему мучили ночные кошмары, она спала вместе с матерью. Салли устроилась в кроватке рядом, а Фрэдди покоился в колыбели, тоже неподалеку.

В последний вечер Батлеры и Джон Морланд ужинали в отеле. Это был спокойный вечер, заполненный разговорами. Бо насмешил всех, удивительно подражая дяде Лестеру.

– Ты несправедлив, – упрекнула его Скарлетт, хотя и сама не могла сдержать смех, – у бедняжки подагра, а ты передразниваешь его. – Но Бо иначе не мог, он постоянно над кем-нибудь подшучивал, и оставалось только завидовать его чувству юмора. И только Кэт не смеялась над ним. Она днями не улыбалась совсем. И даже любой повод для смеха делал ее более сосредоточенной, она молча оплакивала отца.

– Я не хочу домой, – прошептала девочка прошлой ночью, когда она с матерью лежала в кровати.

– Почему? – удивленно спросила Скарлетт дочку. Но та только покачала головой и заплакала, уткнувшись лицом в ее плечо.

– Чего ты боишься, голубка моя? Там никто не обидит тебя, – уже ничто не могло ранить никого из оставшихся в живых настолько, насколько ранили потери, связанные с гибелью «Гермеса». Наступали моменты, когда даже Скарлетт думала, что было бы лучше, если бы и она погибла. Она редко оставалась без дела, наедине со своими мыслями, чтобы подумать о Ретте, просто в мыслях вернуться к счастливым дням прошлого. Мысли о погибших острой болью ранили душу. Но Скарлетт была вынуждена заботиться о близких, поэтому ей приходилось держать себя в руках. Она заставляла себя думать только о них, живых, и ни о ком более.

– Ты будешь в безопасности в своей комнате снова, – уговаривала Скарлетт дочку, – ты будешь снова гулять с подружками, – но Кэт только неистово качала головой, не соглашаясь с матерью, а потом посмотрела на нее, несчастная, жалкая:

– Там не будет папы, – этот скорбный факт знали все, но Скарлетт чувствовала, что в уголке ее души гнездятся наивные детские надежды, что все это только злая шутка, и что не случилось ровным счетом ничего, и все будет иначе, она встретит дома Ретта, Эллу, а с ними и Ричарда. Но Кэт все знала наверняка, и не хотела сталкиваться с этой действительностью, оказавшись дома в Сан-Франциско.

– Да, папы не будет дома, но он всегда будет в наших душах. Все они навсегда останутся с нами: папа, Лорри, Ричард. А вернувшись домой, мы станем ближе к папе. – Дом в Калифорнии был частью Ретта, так много души вложил он в него, устраивая его для своей семьи. Много в доме осталось и от Эллы Лорины, особенно в саду. Скарлетт не любила заниматься садом, и Элла взяла на себя все заботы о нем.

– Разве ты не хочешь посмотреть на наш красивый сад? – но Кэт еще ожесточенней качала головой.

– Не бойся, моя ласточка… не бойся… я с тобой… мы всегда будем вместе. – И прижав дочку к груди, Скарлетт вспомнила, как Ретт любил детей, особенно Кэт. Отходя ко сну и обнимая дочь, Скарлетт вновь и вновь думала об этом удивительном отцовском чувстве. Это было правдой, что Ретт боготворил детей. А сейчас она, Скарлетт, должна была возместить им эту великую любовь. Лицо Ретта стояло перед Скарлетт, когда она улетала в сны. Слезы медленно стекали на подушку, а Скарлетт крепко обнимала Кэт.

Наутро она отправила еще одну телеграмму Эшли, прося его не приезжать к ней в Нью-Йорк. Пока она никого не хотела видеть. А если Бо захочет поехать к отцу, она сообщит ему об этом.

ГЛАВА 14

Скарлетт уехала из Нью-Йорка холодным утром в пятницу, через 11 дней после постигшей «Гермес» катастрофы. Джон Морланд приехал за ними в отель и проводил на станцию. Вещей было немного, все игрушки и подарки были упакованы и отправлены заранее. Теперь ей предстояла жизнь дома, одинокая жизнь, без Ретта. Уэйд тоже начал ощущать особую ответственность за близких, а для юноши, который раньше во всем полагался на сильного и надежного Ретта, это было тяжелое бремя. Изменился и Бо. Он уже не был таким неукротимым, как раньше. Он старался во всем помогать Скарлетт, ведь у нее появилось так много забот. Он отправил отцу телеграмму, что пока останется со Скарлетт и детьми. Салли постоянно плакала, Фрэдди нужно было поминутно переодевать, или он просился на руки. Кэт постоянно пряталась от людей в укромном уголке или скрывалась за шторами. Скарлетт не мешало бы стать осьминогом, а точнее сказать, осьмируком, чтобы все успеть.

– До свидания, Барт. – Скарлетт с благодарностью коснулась руки Джона. – Спасибо тебе, ты мне очень облегчил жизнь. Приезжай к нам в Сан-Франциско. Не забывай нас.

– Об этом не может быть и речи. – Джон коснулся губами щеки Скарлетт. – Я собираюсь бывать у вас так часто, что даже боюсь надоесть.

– Не беспокойся. Этого не случится.

Дети весело распрощались с Джоном и сели в вагон. Скарлетт с облегчением вздохнула. Они ехали домой, в родные места, где им ничто не угрожало, где не могло случиться с ними ничего ужасного. По крайней мере, Скарлетт надеялась на это. Она испытывала странные чувства. Заботы о детях не оставляли ей времени на размышления или воспоминания, которые одолевали ее только по ночам. Только тогда она вспоминала Ретта, его последние поцелуи, прикосновения ласковых рук… последний танец… его спокойное состояние духа, когда Скарлетт видела его в последний раз на палубе «Гермеса». Скарлетт вспомнила, каким замечательным мужем он был. Но это уже не имело никакого значения. Скарлетт терзала себя этими воспоминаниями. И сейчас, в поезде, они снова теснились в душе под звук колес, которые как будто повторяли милое родное имя: «Ретт… Ретт… Ретт…»

А в ответ слышалось: «Я люблю тебя, Скарлетт… люблю тебя… люблю…» Скарлетт хотелось закричать, так отчетливо встало перед глазами незабываемое лицо ее погибшего мужа и так ясно слышала она зовущий, обращенный к ней, голос. Скарлетт закрыла глаза, чтобы избавиться от этих видений, настолько явственных в темноте. Она знала, что всегда будет помнить своего любимого и завидовала Элле Лорине с Ричардом, которых не разлучила даже смерть. Иногда Скарлетт жалела, что ей не удалось остаться на пароходе вместе с Реттом, но при этих мыслях она сразу же заставляла себя вспомнить о детях.

Пересекая Штаты, Скарлетт была занята чтением газет, переполненных статьями о «Гермесе». Слушания в подкомиссии Сената все еще продолжались.

Скарлетт предстала перед заседавшими почти сразу же по возвращении в Нью-Йорк. Это было болезненно и чувствительно для нее, но она понимала, что это необходимо. Комиссия уже пришла к заключению, что судно затонуло от пробоины, образовавшейся в результате взрыва. И хотя ничего нельзя было вернуть, люди хотели докопаться до истины, до причины, как будто от этого им становилось спокойней. Сама Скарлетт точно знала, что ей это покоя не принесет. Более важно было то, что люди погибли по чьей-то халатности, ведь спасательных лодок хватило только для половины находившихся на борту. Скарлетт спрашивали на слушаниях, как вела себя команда, каковы остались ее впечатления от поведения людей на спасательных лодках. Уже было выявлено, что учений по спусканию спасательных шлюпок на воду не проводилось, команда оказалась в замешательстве и не знала, в каком состоянии находятся эти суда. Но самым вопиющим фактом был тот, что спасательные лодки уходили полупустыми, а позже отказывались забирать находящихся в ледяной воде людей уже после того, как пароход затонул, из боязни, что лодки могут перевернуться. Катастрофа с «Гермесом» входила в историю, как разрывающая душу трагедия. Тогда Скарлетт казалось, что свидетельствование на слушаниях уменьшит душевные страдания и скорбь. Но этого не произошло. Любимые ушли, и ничто не могло их вернуть. А разговоры о трагедии только причиняли острую боль. Еще тяжелей было читать в газетах о том, что обнаружено и возвращено близким 167 трупов. Но до отъезда из Нью-Йорка Скарлетт уже знала, что среди них не было Ретта и детей…

Проснувшись на следующее утро, Скарлетт увидела четко очерченные на горизонте линии Роки-Маунт, освещенные первыми лучами солнца. Это был последний день их долгого, почти бесконечного путешествия и впервые за последние две недели Скарлетт почувствовала себя действительно намного лучше. Раньше у нее и времени-то особенно не было задумываться о своем самочувствии, но в это утро она заметила явное улучшение.

Она разбудила детей, сказала, чтобы они выглянули в окно и полюбовались прекрасным видом гор.

– Мы уже дома? – округлив глаза, спросила Салли. Она не могла дождаться встречи со своим новым домом и уже не раз говорила Скарлетт, что никогда больше не уедет из дома и не будет путешествовать.

Иногда Скарлетт казалось странным, что ни Салли, ни Фрэдди не вспоминают своих родителей. И когда она пыталась осторожно навести их на этот разговор, дети замолкали и с тревожным напряжением вслушивались, не скажет ли она еще что-нибудь.

К своему ужасу Скарлетт поняла однажды, что дети намеренно отгоняют от себя воспоминания. Эти крохотные существа, пережив страшную трагедию, осознали взрослую истину: нельзя пустыми словами лишний раз бередить рану. А то, что они что-то помнили и по-своему переживали свое горе, Скарлетт тоже поняла, когда иной раз во время игры замечала то у Салли, то у Фрэдди отсутствующий, ушедший в себя взгляд.

Их никто не искал и никто не приходил за ними, они поняли это тоже и сейчас боялись потерять свою новую семью, боялись остаться без дома.

И Скарлетт решила больше не тревожить их души. Она сама будет время от времени наводить справки об их родных, но дети должны оставаться в покое.

И сейчас Салли сама заговорила о маме.

– Ведь моей мамы больше нет, а вы сказали, что будете заботиться о нас, – Салли была готова заплакать.

– Я непременно позабочусь о вас, Салли. – Скарлетт посадила девочку себе на колени и взглянула на Фрэдди, который забился в уголок, опустив глаза к полу и делая вид, что он не прислушивается к разговору.

– Вы с Фрэдди можете называть меня мамой. Но и свою маму ты не должна забывать. Когда захочешь, можешь рассказать мне, какая она у тебя бы… – Скарлетт едва не сорвалось с губ «была», но она вовремя спохватилась: не надо лишний раз напоминать детям о трагедии. – Какая она у тебя, красивая. – И Фрэдди тоже.

– Да. – Салли согласно кивнула, удовлетворенная таким предложением и задала последний вопрос: – А не можешь ли ты спать со мной каждую ночь?

Скарлетт улыбнулась:

– Я обещаю тебе, что иногда буду укладывать тебя спать. Ты согласна? – Скарлетт заметила, что Кэт напряженно смотрит на нее и поспешила добавить, не дожидаясь, пока дочь заговорит о погибшем отце, который всегда укладывал ее спать: – И тебя, Кэт.

Закончив с завтраком, все разошлись по своим купе. Скарлетт умыла малышей, поправила им одежду, а поезд тем временем медленно подъезжал к станции. Скарлетт еще раз оглядела детей, все ли в порядке в их одежде. Волосы ребят были чистыми, блестящими, хорошо уложенными, банты Салли и Кэт красиво завязаны. Она не знала, кто придет встречать их на вокзал, но одни они не останутся, их могут окружить репортеры, по крайней мере, корреспонденты из газеты Ретта. Скарлетт хотела, чтобы дети не ударили лицом в грязь перед этими людьми, чтобы Ретт, будь он жив, мог бы гордиться своей женой.

Когда колеса поезда окончательно остановились, у Скарлетт замерло дыхание, она взглянула на остальных. Ни слова не было произнесено, но Скарлетт догадывалась, что все переживают то же, что и она сама: острую, горькую боль от возвращения домой. Они вернулись в родные места совсем другими людьми, так отличающимися от тех, какими они покидали домашний очаг, полностью переменившимися, одинокими, но более близкими друг другу.

ГЛАВА 15

Добрыми словами и слезами встретили на вокзале Скарлетт с детьми, когда они солнечным морозным днем вышли из поезда. Скарлетт хотелось, по крайней мере, выглядеть по-прежнему, такой, какой она покидала родной дом. Но это ей не удалось. Все переменилось, как и ее собственная жизнь. Она уезжала из дома счастливой, веселой женщиной с любимым и любящим мужем, дочерью-невестой. И все рухнуло, все изменилось, и больше всех сама Скарлетт. Она вернулась назад скорбящей вдовой, на которой было траурное платье, делавшее ее более высокой, худой и старой.

Под платье была подобрана скромная черная шляпа с вуалью, купленная в Нью-Йорке. Ступив на перрон и оглянувшись, Скарлетт, как и предполагала, увидела также и ожидавших ее корреспондентов. Репортеры были из их и конкурирующей с ними газет. На момент Скарлетт показалось, что встретить их собралось полгорода. Скарлетт отвернулась от корреспондентов, стараясь не замечать их и собравшейся толпы. Она помогла детям выйти из поезда. Уэйд вел Кэт и Салли, Скарлетт взяла на руки Фрэдди, а Бо пошел искать носильщика. Вот они и дома. Несмотря на любопытную толпу, она чувствовала себя в безопасности, но все еще боялась идти домой, зная, что там их ждет пустота.

Скарлетт возилась со своими немногочисленными сумками, когда к ней подошел мужчина. Она повернулась и узнала Рона Хантера, адвоката Ретта. Много лет Рон был его другом. Они были одного возраста, и их связывали долгие годы дружбы, общие дела.

Одно время Рон был даже влюблен в Розмари, сестру Ретта. Ретт был доволен, но подшучивал над Роном и говорил, что из этого ничего не получится, Розмари прирожденная старая дева. Рону одно время казалось, что Ретт ошибается относительно своей сестры. Но их отношения с Розмари, действительно, как-то не складывались. Очевидно, ему надо было быть решительнее. И получилось так, что Розмари вскоре уехала к себе в Чарльстон и занялась восстановлением поместья в Данморе. А Рон, отчаявшись, женился.

Но с Реттом они не теряли связи и после переезда Батлеров в Сан-Франциско, он вел здесь дела Ретта.

Рон был высоким, привлекательным мужчиной, седовласым, с мягкой улыбкой. Он знал Скарлетт очаровательной молодой женщиной, которая еще в ранней своей юности свела его друга с ума. Но сейчас Рон не узнал прежнюю Скарлетт в этой грустной, утомленной женщине.

Он вышел из толпы, которая беззвучно отступила в сторону.

– Здравствуйте, Скарлетт, – глаза Рона наполнились горем, которого в избытке хватало и в глазах женщины… – Какое несчастье. – Он сказал это чересчур поспешно, чтобы скрыть выступившие слезы. Он считал Ретта своим лучшим другом и замер от ужаса, как и Джон Морланд, когда впервые услышал о трагедии «Гермеса». Хантер читал газеты, чтобы узнать хоть какие-то подробности, а потом получил известие от Скарлетт, что они находятся на борту «Альп», но уже без Ретта.

Оглядывая детей, Рон заметил абсолютно безучастное лицо Кэт, ему бросились в глаза бледные, испуганные лица каких-то незнакомых мальчика и девочки, которые жались к Уэйду.

От внимания Скарлетт не ускользнуло, что Рон с удивлением посмотрел на Салли и Фрэдди и, улучив момент, она отвела его в сторону и тихо, чтобы не услышали дети, в двух словах рассказала ему их историю.

Рон с восхищением посмотрел на Скарлетт: – Я преклоняюсь перед Вами. Вы сильная женщина, удивительная женщина. Теперь я понимаю, почему Ретт так любил вас.

Салли встретила их тревожным взглядом.

– Моя мама умерла и у Фрэдди тоже, и теперь тетя наша мама. – Девочка, очевидно, сразу решила определить свое и Фрэдди место в новом обществе. Она ухватилась за руку Скарлетт, пока они стояли в ожидании багажа. Ее отчаявшийся голосок как удар колокола обрушился на Рона.

– Я знаю, – тихо ответил Рон, чувствуя, как остальные затаили дыхание, в ожидании, что еще может сказать Салли. – Мне очень больно от этого. – Хантер посмотрел на лицо Скарлетт, бледность которого не могла скрыть и вуаль.

Рон хорошо понимал их состояние. Сам он пережил потерю жены и сына при землетрясении некоторое время назад. Это событие разбило ему сердце. Рон до сих пор не мог оправиться от него и не женился вновь.

Рон говорил всю дорогу, чтобы хоть как-то отвлечь Скарлетт от горестных мыслей, а остальные хранили напряженное молчание, хотя думали об одном и том же: каким пустым сейчас окажется их дом. Но все оказалось еще тяжелей, чем предполагала Скарлетт. Все вещи оставались на своих местах. И даже любимая серая шляпа Ретта висела, как обычно, в прихожей.

– Пошли в дом, – мягко сказала Скарлетт, видя, что все в нерешительности остановились у порога. Казалось, у них дрожат ноги, хотя Рон старался разговорами отвлечь их, облегчить их первые шаги по опустевшему дому. Кроме него ни у кого не было желания разговаривать. Все вошли в дом, остановились глядя по сторонам, как будто это был не их очаг, и они были здесь чужими. Даже Скарлетт поймала себя на мысли, что прислушивается и ждет звуков, которых ей больше никогда не суждено услышать… шагов Ретта, запаха его трубки, тихого приветливого голоса Эллы Лорины… Непроницаемая тишина. Кэт показалось, что она слышит голоса. Она напряглась, стараясь расслышать их. Но это говорили только ее несбыточные желания, и все понимали, что девочка ничего не может слышать. Напряжение стало невыносимым, Скарлетт казалось, что все чего-то ждут, а Фрэдди потянул ее за рукав с любопытством в глазах.

– Мама? – спросил он, как будто ожидая основательных объяснений. Малыш видел свою мать в последний раз на корабле, и все поняли, что он всю дорогу сохранял надежду где-нибудь встретить ее снова.

– Ее здесь нет, Фрэдди, – нагнулась к мальчику Скарлетт, чтобы хоть что-то объяснить ребенку.

– Бай-бай?

– Конечно, – кивнула Скарлетт, снимая шляпу и кидая ее на стол в холле. Без шляпы она вновь казалась моложе. Скарлетт стояла, не зная, что еще сказать Фредди, просто держала его руку в своей, с тоской глядя на остальных.

– Тяжело возвратиться сюда. Правда? – голос женщины звучал сдавленно. Уэйд только кивнул в ответ, а Кэт медленно побрела наверх. Скарлетт знала, куда пошла дочь и очень хотела, чтобы девочка не ходила туда. Она направилась в комнату отца. А, может быть, это и к лучшему? Может быть, там ей будет легче перенести горе? Уэйд вопросительно взглянул на мать, но она только покачала головой: «Пусть идет… Ей уже лучше». Всем детям было очень горько, но здесь, по крайней мере, они были в безопасности.

В дом внесли оставшиеся сумки, и следом вошла миссис Барнис, их старая экономка, вытирая о фартук руки. Это была простая, добрая женщина, боготворившая Ретта. И сейчас миссис Барнис горько разрыдалась, обнимая Скарлетт.

Через полчаса Рон ушел, Скарлетт проводила его до двери, и он попросил ее дать ему знать, когда она будет готова поговорить с ним о делах.

– Как быстро надо это сделать, – озабоченно поинтересовалась Скарлетт.

– Как только появится возможность. Вам придется принять много решений.

– По поводу чего? – ей было необходимо это знать. Эти мысли уже неделю заботили Скарлетт. Она последнее время отошла от дел, всем занимался Ретт, и она не знала, как сейчас обстоят дела, достаточно ли у них денег, чтобы содержать дом и воспитывать детей. Тем более, что сейчас в ее семье появились еще и новые малыши.

– Денег достаточно. Дела у Ретта всегда шли хорошо. Он умел этим заниматься, – успокоил ее Рон.

– Мы обсудим дела на этой неделе. Но единственное я хочу сказать прямо сейчас, Рон. Я никуда не собираюсь уезжать. Я не собираюсь ничего продавать. Я хочу сохранить все так, как есть сейчас.

– Но на ваши плечи ложится слишком большая ответственность.

– Пусть. Я намерена сохранить все, как есть, чтобы, когда Ретт вернется, он нашел здесь все в полном порядке.

Рон подумал, что ослышался, потом решил, что, пожалуй, она права, убеждая себя в этих надеждах. Так легче пережить трагедию. Он восхищался настойчивостью Скарлетт и страстно желал, чтобы у нее в жизни все наладилось.

Скарлетт закрыла за Роном дверь, оглянулась вокруг и вздохнула. Дом напоминал заброшенное место, откуда все давным-давно уехали. Не стояли цветы в вазах, по дому не распространялись никакие запахи, не было слышно радостных голосов, никакого признака заботливой человеческой руки, Скарлетт поняла, как много ей предстоит сделать. Но сначала нужно проверить детей. Скарлетт слышала голоса Фрэдди и Салли. Они играли в кухне с миссис Барнис. Наверху Бо и Уэйд вели ожесточенный спор, чья это была теннисная ракетка, которую Бо сломал перед отъездом. А в комнате Кэт никого не было. Не трудно догадаться, почему. И минуя свою собственную комнату, Скарлетт медленно пошла наверх, туда, где прежде был кабинет Ретта.

Горестно было подниматься по лестнице сейчас, зная, что в нем ее никто не ждет. В комнате было жарко и душно, уже несколько месяцев не открывались в ней окна. Но солнце, по-прежнему, заливало ее лучами, и из окна открывался удивительный вид.

– Кэт! – тихо позвала Скарлетт, уверенная, что девочка здесь. – Детка! Где ты? Пойдем вниз. Мы уже соскучились по тебе. – Но Кэт еще больше скучала по отцу. И Скарлетт знала это. Она знала также, где именно находилась дочь, поэтому с замиранием сердца вошла в комнату мужа, отделанную темно-синей драпировкой, с книжными шкафами и большим рабочим столом с массивным чернильным прибором. Скарлетт была еще не готова войти сюда, она и не хотела этого делать, если бы не Кэт.

– Кэтти! Выходи. Пойдем вниз. – Но вокруг стояла тишина, и только ярко светило солнце, и витал запах табака Ретта.

– Кэтти! – но голос Скарлетт оборвался на полуслове, когда она обнаружила дочь, крепко обнимавшую любимую куклу, тихо плачущую и сидящую в кресле отца. Кэт держала отцовскую рубашку, вдыхала ее запах, одинокая и жалкая посреди майского солнечного света. Скарлетт медленно подошла к родному созданию, опустилась на колени, взяла лицо девочки в ладони, целовала глаза, щеки, лоб, и ее слезы смешались со слезами дочери.

– Я люблю тебя, родная моя… Я люблю тебя безмерно… может быть, иначе, чем любил тебя папа… но я осталась жить ради тебя, Кэт… Поверь мне, – Скарлетт говорила с трудом.

Невыносимо было находиться в этой комнате сейчас, когда Ретта больше нет. А через дверь в соседнюю комнату Скарлетт увидела висящий костюм мужа.

– Хочу к папе, – заплакала Кэт, уткнувшись в плечо Скарлетт.

– И я, – вторила ей мать, затем снова и снова целовала дочку, – но папа ушел, малышка… он ушел… а я здесь… и обещаю, что никогда не покину тебя.

– Но ведь он же покинул… он ушел.

– Но он не хотел этого. Ничего нельзя было сделать. Так случилось. – Скарлетт уже не раз думала об этом. Там, на «Альпах» она встретила немало мужчин, которые сумели спастись. Скарлетт понимала, что была несправедлива к мужу. Он никогда бы не стал делать так, как некоторые из этих мужчин, которые тайком, кто-то даже в женской одежде, пробирались в лодки. А почему Элла не пошла в лодку? Скарлетт не могла снова и снова не думать об этом. Чересчур жестоко поступила с ней жизнь и уже не в первый раз. Почему же это всегда с ней происходит?

Но она не могла говорить об этом вслух со своей маленькой дочкой.

– Не знаю почему, Кэт. Но так случилось. И сейчас мы должны еще больше заботиться друг о друге.

Кэт колебалась еще какое-то время, но потом позволила матери поднять ее. И Скарлетт осторожно повела девочку вниз, в ее собственную комнату. А ночью она тихо положила часы Ретта на ночной столик дочери.

ГЛАВА 16

– Ни за что! – Скарлетт сердито посмотрела на Рона Хантера. – Я ни за что ничего не буду продавать!

– Но лорд Мейсон считает это необходимым. Я получил вчера длинное письмо от него, Скарлетт. Но крайней мере, выслушайте, что он хочет и подумайте. Мистер Лестер полагает, что заниматься рудниками женщине не под силу, да и газета постепенно придет в упадок, потому что никто из семьи не сможет принимать участия в ее деятельности. А ему кажется, что вы с Кэт, да и остальные дети должны жить в Англии. – Рон как будто извинялся, но повторял слова Мейсона очень уверенно и похоже.

– Послушайте, Рон, может быть, хоть вы мне объясните, что нужно от меня лорду Мейсону. Он что, мой опекун? Отец-наставник?

Скарлетт была взбешена, она и мысли не допускала, что кто-то будет руководить ее действиями.

– Он нет, но, очевидно, это желание Розмари. Ведь Кэт ее племянница, и она хочет, чтобы вы жили рядом с ней. Она хочет помочь вам.

– Слава Богу, я еще способна со всем управляться сама.

– Я знаю это, – заверил ее Рон. Со слов Ретта он знал, сколько лишений пришлось испытать этой женщине, в каких только невероятных переделках она ни побывала.

– Но, Скарлетт, в чем-то лорд Лестер все-таки прав. Вы же знаете, что Ретту приходилось часто бывать в Колородо, на своих рудниках. Конечно, там у него есть люди, которые занимаются делами, но управлял всем все-таки он сам. А там сейчас такая обстановка, что женщине, даже такой, как вы, там делать нечего. Золото, серебро свело людей с ума. Все ринулись на этот Дикий Запад.

– Не продолжайте, Рон. Я знаю, какая там обстановка. Читала в путеводителе… сейчас вспомню… ах, да: «Приезжайте, прихватив с собой пару револьверов». Вы это имеете в виду?

– Ну и…

– Если понадобится, прихвачу и поеду. По лучше помогите мне найти хорошего управляющего, я не могу надолго оставлять детей.

Рон засмеялся. Вот сейчас он успокоился насчет Скарлетт. В первый день на вокзале она показалась ему такой подавленной и растерянной, и он подумал, что на этот раз жизнь подкосила ее основательно.

– Ну, хорошо, Скарлетт, вам решать. Может быть, Уэйд поможет вам управляться с делами. Да и Бо тоже. Ведь насколько мне известно, он еще не настроился на учебу в университете.

– Не думаю. Я очень хочу, чтобы Бо учился дальше. Я в ответе за него перед памятью Мелани, и всячески постараюсь убедить его в необходимости дальнейшей учебы. А Уэйд поедет в Тару. Я обещала Уиллу. Он уже не в силах один управляться с таким поместьем, И к тому же, Уэйд любит Тару и всегда мечтал там жить. Да и я дала слово отцу, что сохраню Тару и все сделаю для того, чтобы она не пришла в упадок.

Скарлетт улыбнулась интересной идее, которая только что пришла ей в голову:

– Вот, может быть, Бо, закончит университет, займется и газетой и рудниками, у него должно получиться. Характер у него есть, – она снова усмехнулась. – Не в пример отцу.

– А если он не захочет этим заниматься, – настаивал Рон.

– Если не захочет. Ну что ж. Вот тогда я и буду думать, что делать. Впрочем, к тому времени, все может измениться, – неожиданно заключила Скарлетт, и Рон понял, что разговор окончен.

Рон не упоминал больше о лорде Мейсоне и приступил к оформлению бумаг, полагаясь на волю Скарлетт.

– Я сохраню все свои дела в Атланте, и все дела Ретта и, конечно, газету. Он очень любил ею заниматься, – Скарлетт говорила об этом как бы между делом, но совершенно твердо, и Рон больше ей не перечил.

О своем решении Скарлетт сообщила лорду Лестеру, который в конце концов понял ее и вздохнул с облегчением. Ведь это Розмари умоляла его позаботиться о Скарлетт и Кэт. Она очень хотела, чтобы дочь брата росла рядом с ней.

Скарлетт благодарила родственников мужа за заботу, но писала, что дети сильно переживают случившееся, а о ней самой не может быть и речи.

– Я вряд ли когда-нибудь еще смогу ступить на палубу парохода, – говорила она Рону, – вы не представляете, чем все это может закончиться.

Ее все еще мучили кошмары при воспоминании об устремленной в небо кормы огромного парохода.

– Понимаю, – тихо произнес Рон и подумал, как смело берет на себя ответственность Скарлетт остаться в одиночестве с маленькими детьми. Но ему ничего не оставалось, как только восхищаться этой удивительной женщиной.

Любая другая на месте Скарлетт спряталась бы у себя в комнате, оплакивая погибшего мужа. Любая другая, но не Скарлетт, старавшаяся сделать все, что было в ее силах без единого слова жалобы, что не могло оставить Рона безучастным.

– Мне больно говорить об этом, – сказал однажды Рон, – но я получил письмо от компании «Эй-би Стар», которая хочет знать, не намерены ли вы предъявить им иск по поводу гибели близких. Что мне ответить? Мне кажется, стоит это сделать, ведь вы понесли расходы, связанные с этой бедой, хотя я понимаю, что ничто не возместит утраты. Мне как-то неловко говорить об этом, но мне нужно знать ваше мнение. Я сделаю так, как вы скажете, Скарлетт, – голос его дрогнул, поймав взгляд женщины. Она была удивительна и день ото дня становилась все увереннее, постепенно отдаляясь от своего горя.

– Это ни к чему, – тихо вымолвила Скарлетт, отворачиваясь к окну, задумавшись, как можно возместить затраты, не говоря уже о другом… о мучивших ее ночных кошмарах, ужасе, горе… Скарлетт не могла без содрогания смотреть на море и корабли… Как они намерены возместить все это? Сколько за утраченную дочь?… потерянного мужа?… за сломанную жизнь?… Какую цену дают люди всему этому?

– Им не расплатиться за происшедшее. Слишком многое потеряно.

Рон кивнул.

– Остальные пострадавшие решили также. Лэсторы, Уиденеры, Штраусы, никто не потребовал возмещения ущерба. Я отвечу компании с вашего позволения. Единственное, что мы можем сделать, потребовать публичного заявления.

Но Скарлетт снова отрицательно покачала головой: нет, ничего не надо, никогда не удастся забыть прошлого, избавиться от него, и вряд ли когда-нибудь жизнь станет такой же беззаботной, как это было во времена до «Гермеса».

– Когда прекратится все это? – спросила Скарлетт горько. – Когда мы прекратим вспоминать ту ночь и все, связанное с ней? Когда перестанет Кэт тайком пробираться в кабинет отца, чтобы уткнуться в его вещи… когда Уэйд не будет смотреть так, как будто несет на себе груз всего мира? А маленький Фрэдди не будет искать мать? – Скарлетт застонала, Рон встал из-за стола, подошел к ней и обнял за плечи. Скарлетт взглянула на него, не сдержалась и уткнулась в мужское плечо.

– Когда погибшие перестанут являться ко мне, как только закрою глаза! Настанет ли время, когда я перестану ждать Ретта?.. О, Боже! – Рон долго стоял, обняв Скарлетт. Он понимал, что какие бы слова ни произнес он, они не могли изменить случившегося или вернуть потерь, или изменить чувства оставшихся в живых.

– Нужно время. Прошло всего два месяца, Скарлетт.

Женщина вздохнула и согласно кивнула.

– Прошу прощения, – печально сказала Скарлетт, улыбнулась, поцеловала старого друга в щеку и рассеянно поправила шляпу, великолепный головной убор, купленный Реттом в Париже. Рон проводил Скарлетт из офиса до машины. Она выглянула, помахала на прощание рукой и уехала, а Рон остался, размышляя, каким удивительным человеком оказалась жена его друга, которую он знал веселой и беспечной. Красивая, сильная женщина.

Скарлетт заметила, что Уэйд стал пропадать по вечерам. Часто и днем он уходил куда-то, оставив малышей на попечение Бо.

– А где же Уэйд? – она однажды не выдержала. – Куда это он постоянно уходит? – Скарлетт даже и в голову не пришло, что у ее сына может начаться роман. Как-то все это стало очень далеко. Но Бо развеял ее сомнения.

– Девушка одна тут есть. С ней и любезничает.

– Девушек здесь много, покажи хоть какая, если Уэйд сам не удосуживается.

Бо уже имел немалый опыт общения с женским полом и относился к ним весьма скептически.

– Не забивай себе голову, тетя. Ничего интересного. Но Скарлетт сгорала от любопытства. Как же так?

У ее сына появилась девушка, а она даже не знакома с ней. С Уэйдом говорить на эту тему было бесполезно. Он или краснел нещадно, или сразу же уходил к себе в комнату.

Но однажды девушка все-таки появилась в их доме, и Скарлетт с пристрастием разглядела ее. Девушку звали Бекки Хенкокк и по случайности ее родители имели дом на том самом озере, где Батлеры проводили прошлое лето.

Девушка была очень привлекательной. С милым безмятежным личиком, маленькая, полненькая. Но в душе Скарлетт была согласна с Бо: «Ничего особенного». Ни живости, ни блеска. Скарлетт мечтала о другой жене для Уэйда. Да и Бо ее еще больше насторожил, когда заявил однажды: – Мне кажется, Уэйд ей нравится из-за его состояния.

Скарлетт потихоньку разузнала о семье девушки. У отца Бекки был ресторан и два отеля, но второразрядные и котировались невысоко. А Скарлетт была богатой вдовой. Большой доход приносили дома в Атланте, серебряные рудники Ретта. Так что со временем Уэйд мог стать весьма влиятельным человеком. А Бекки была уже в том возрасте, когда надо было подбирать себе мужа.

Когда Бо опять завел разговор на эту тему, Скарлетт уже мало сомневалась, что он не так уж и неправ, да и самолюбие задевало, поэтому она не сдержалась.

– Может быть, ты и прав. Но посмотри на нашего Уэйда, ведь он все-таки очень красивый юноша. Неужели он не заслуживает более интересной партии?

– Не волнуйся, – Бо уже все просчитал. – Она скоро отстанет от него. Бекки ведь пока не знает, что Уэйд уезжает в Тару. Конечно, в ее планы это не входит. «Фермерша» – это не для нее.

ГЛАВА 17

Незаметно наступило лето, полное обычных забот. В июле, как это было всегда раньше, Скарлетт с детьми отправилась к озеру, на ранчо, которое Батлеры арендовали у друга Ретта. Так было и прошлый год, и Скарлетт не хотела изменять традиции, и делала все возможное, чтобы сохранить прежний уклад жизни. Уэйд и Бо рыбачили, бродили по лесу, а женская половина развлекалась по-своему. Скарлетт сама готовила еду, ходила купаться с Фрэдди и девочками, пока юноши занимались своими делами. Жизнь шла простая, незатейливая, и только здесь Скарлетт впервые почувствовала, что все начали возвращаться, понемногу, к прежней жизни, отходить от горя, что было так важно. Даже Скарлетт перестали мучить ее ночные кошмары. Она лежала в постели, вспоминая, как прошел очередной день, но мысли ее то и дело обращались к прошлому лету, проведенному на ранчо с Реттом. Что бы ни сделала Скарлетт, память постоянно напоминала ей о любимом. Сладкие и горькие воспоминания.

Все было другим в прежней жизни. Ретт организовывал забавы для Кэтти, Скарлетт с Эллой совершали длительные прогулки вокруг озера, собирали цветы, Бо с Уэйдом катались верхом. Именно здесь впервые Элла призналась матери, как сильно она любила Ричарда. Ни для кого это уже не было секретом, Бо постоянно дразнил кузину, но ее это мало беспокоило, она была готова признаться в любви всему свету. Все тогда восторженно встретили Ричарда, решившего провести с ними лето. Он привез с собой безделушки для Кэт, новую теннисную ракетку для Бо и кипу книг для Уэйда. Все радовались подаркам, а Элла проводила с Ричардом все время, гуляя по лесу. Нынешнее лето было особенно мучительным для Скарлетт, когда она бродила по тем самым местам, где они гуляли с Реттом и где ее счастливая дочь мечтала о замужестве.

Скарлетт с детьми находились на ранчо неделю, когда Рон удивил их своим приездом. Как и в прежние годы, Хантер привез подарки каждому, в том числе несколько новых книг для Уэйда. Рон был интересным и веселым человеком, детям он казался любимым дядей, они были рады его видеть.

Даже Кэт радостно смеялась, устремившись ему навстречу, босоногая, напоминавшая козочку, с развевающимися черными волосами, еще не прибранными, так как девочка только вернулась с озера.

– Вы прекрасно выглядите, – улыбнулся Рон, радуясь встрече с ними, наблюдая, как Скарлетт опустила Фрэдди на землю, а он с ликованием бросился бежать за Кэт. Скарлетт весело улыбнулась, отодвигая с лица прядь темных блестящих волос.

– Детям очень нравится здесь.

– Но и вам, кажется, неплохо, – Рон был рад встретить ее здоровой, отдохнувшей, загорелой, и не успел он еще и осмотреться, как следует, дети обступили его и утащили играть.

Рон весь день играл с детьми, гулял с Уэйдом и Бо, а в сумерках, когда уставшие Кэт, Фредди и Салли улеглись спать, он наконец смог спокойно поговорить со Скарлетт.

– Замечательно оказаться здесь снова, – Скарлетт не хотела жаловаться на свою тоску и говорить Рону, что все на ранчо так напоминало ей прошлое, оба знали об этом и без слов, Знала Скарлетт также и то, что Рону можно было доверить то, что она не сказала бы никому другому, разве что Барту, так близки были эти люди с ее мужем.

И сидя сейчас в сумерках среди гор, Скарлетт поймала себя на том, что она уже спокойно может говорить с Роном о Ретте и даже смеяться над какими-то приключениями прошлого лета. И Рон смеялся вместе с ней, вспоминая, как однажды Ретт переоделся медведем и напугал их, когда явился в медвежьей шкуре в домик.

Они вспоминали о рыбалке на укромных ручейках и о том, как любили плавать на лодках по озеру. Казалось, что Скарлетт и Рон говорили о пустяках, но те мелочи, которым она не придавала значения в своей прежней жизни, сейчас становились для нее важными и значительными. И впервые за последние месяцы воспоминания не только не ранили душу, но и успокаивали.

С Роном Скарлетт чувствовала себя легко и непринужденно и особенно потому, что с ним она могла поделиться своими проблемами с детьми. Раньше она не особенно забивала себе этим голову, да и проблемы воспитания ее не очень волновали. Только когда появилась Кэт, она почувствовала свою особую материнскую ответственность. А потом заботу о детях взял на себя Ретт. Так что теперь Скарлетт приходилось нелегко и временами ей казалось, что у нее ничего не получается.

– Вы прекрасно справляетесь с детьми, – похвалил ее Рон.

– Стараюсь, – вздохнула она. – Вам я могу признаться, что раньше мне этим заниматься особенно не приходилось. А теперь вижу, что это не так просто.

– Всегда не просто растить детей. Но это стоящее дело. – И неожиданно Рон решился сказать то, о чем думал последние месяцы, но не решался говорить об этом вслух.

– Скарлетт, послушайте меня внимательно и постарайтесь понять правильно. Растить детей – не единственное в мире занятие. Ведь раньше вы находили время заниматься и другими делами. Жили полной жизнью. Я не узнаю вас и не могу поверить, что вы так изменились. Неужели вам ни разу не захотелось выйти из своего добровольного заточения?

– Вы считаете, что мне надо пойти работать, – Скарлетт засмеялась, поддразнивая Рона, но он только отрицательно покачал головой, не желая поддерживать ее шутливого тона. Рон был красивым мужчиной, но Скарлетт никогда не смотрела на него иначе, кроме как на друга Ретта и на своего друга.

– Нет, я имею в виду, что вам надо выбраться из скорлупы, встречаться с друзьями.

Рон помнил ее в великолепных нарядах с искрящимися изумрудными глазами, рука об руку с Реттом. Он тогда еще завидовал своему другу. Скарлетт была создана для общества, веселой, счастливой жизни, а не для участи отшельницы, многодетной вдовы с тоскливым взглядом. Впереди у нее была еще целая жизнь, может быть, и не такая, как раньше, но ведь незакончившаяся.

– Где ваши друзья, у которых вы бывали с…? – Рон испугался, забывшись, что чуть не упомянул имя Ретта. Скарлетт опустила глаза:

– Сейчас не время. – Еще слишком рано и все развлечения могли бы только напомнить ей Ретта и сделать его отсутствие еще более невыносимым. Она не собиралась больше замуж и напомнила об этом Рону, заявив, что в любом случае еще не закончился траур по близким. Она все еще носила черные одежды и не имела желания выходить куда-либо, разве что с детьми.

– Скарлетт, – упорствовал Рон, – вам не следует сидеть дома.

– Когда-нибудь, но не сейчас. – И глядя в ее глаза, Рон понял, что этот момент наступит не скоро и продолжать разговор об этом бессмысленно. Скарлетт поднялась, нарушая повисшее молчание.

– Уже поздно, Рон. Пора спать. – И они разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи.

Рон спал в комнате юношей, которые были очень рады разделить с ним компанию. В пять утра они все вместе отправились на рыбалку, а когда рыболовы, победоносно и гордо, вернулись с богатым уловом, Скарлетт уже готовила завтрак. Дети загомонили, им очень хотелось сразу же попробовать рыбы, но Скарлетт наотрез отказалась ее чистить. Тогда они кинулись за помощью к Шейле, вновь нанятой ирландке, которая тоже приехала вместе с ними на озеро. Девушка чувствовала себя в новом доме еще не совсем свободно, да и дети на первых порах немного сторонились ее, все еще скучали по Морин. И сейчас она обрадовалась, что им понадобилась ее помощь. Она быстро принялась за дело. Салли взялась помогать ей, а Фредди топтался рядом, не в силах дождаться, когда же рыба будет наконец готова.

Завтрак прошел весело, потом все отправились купаться. Дети не отходили от Рона, испытывая облегчение от его присутствия. С ним было так спокойно, как будто он вернул им прежнюю жизнь: радостную и веселую.

Рон провел с ними несколько дней и собрался уезжать, его ждали дела. Только что закончился завтрак, и Рон стал готовиться к отъезду, но ни Бо, ни Уэйда дома не оказалось, а он не мог уехать, не попрощавшись с ними. Скарлетт вспомнила, что не видела их с самого утра. Они сказали, что собираются погулять, а потом пойти купаться. Рон решил дождаться их, и вдруг через некоторое время на террасу ворвался возбужденный Уэйд.

– Случилось несчастье! – закричал он еще с порога и сердце Скарлетт упало от предчувствия самого страшного.

– Он исчез, пока я заснул возле своей удочки в заливе… а когда я проснулся, увидел, что его туфли и рубашка плавают по воде, а самого его нигде нет… я проверил все дно палкой… нырял на глубину, – Уэйд рассказывал, и Скарлетт видела его исцарапанные руки, разорванную и грязную одежду, обломанные ногти. – Наверное, он утонул! – кричал Уэйд, содрогаясь от страха. Юноша отвернулся, чтобы никто не видел, как он плачет, но все его тело сотрясалось от сдерживаемых рыданий. Это было так неожиданно и чудовищно, что никто сразу не мог осознать случившееся. И тут на пороге появился невозмутимый и довольный своей шуткой Бо. Уэйд схватил его и начал трясти за плечи.

– Никогда больше не смей этого делать! Почему ты не сказал мне ничего? – кричал на Бо Уэйд.

– Я скажу тебе, если ты не будешь спать. Ты вечно спишь или читаешь… у тебя даже не хватает ума ловить рыбу. – Бо выкрикивал первые пришедшие на ум слова, а Уэйд все еще не отпускал его, продолжая трясти.

– Ты помнишь, что говорил Ретт в прошлом году? Никто никуда не уходит, не сообщив об этом! Ты понял? – твердил Уэйд, немного успокоившись.

Но Бо не сдавался.

– Я не обязан говорить тебе обо всем! Кто ты такой, чтобы я тебе докладывал?

– Я старше тебя и ты отвечаешь теперь передо мной! – все больше распалялся Уэйд, но Бо тоже пришел в ярость.

– Ни перед кем я не отвечаю! – выкрикнул он. – Почему ты все время цепляешься ко мне?

– Замолчите же! – закричала на них Скарлетт, но они, распалившись не могли остановиться, и уже готовы были кинуться друг на друга.

Рон, наконец, решил прекратить эту сцену.

– Ну все, хватит! – Он крепко ухватил Бо за плечо, отвел его в сторону в то время, как юноша оглядывался на Уэйда, все еще порываясь сцепиться с ним.

Уэйд отвернулся от него, постоял так некоторое время, потом сердито посмотрел на Скарлетт и ушел к себе в комнату. Скарлетт, сжав губы, смотрела то на одного, то на другого. Стычка была безобразной и нелепой. Но она еще раз показала, как все еще напряжены нервы у всех.

Постепенно все успокоились. Рон попрощался с ними и еще раз поцеловал руку Скарлетт. Этот случай напомнил ему те мысли, о которых он и хотел сказать ей с самого начала: семья – слишком большое бремя для одной женщины, напрасно она так упорствует. Он должен найти подходящий момент, чтобы заставить ее задуматься об этом серьезно.

– Все в порядке, – сказала Скарлетт с вызовом глядя Рону в глаза, она поняла, о чем он думает. – Все в полном порядке, – повторила она. – Уэйду полезно выпустить пар, да и Бо тоже надо понять, нельзя же вечно выкидывать фокусы, в его возрасте это уже неприлично. В следующий раз он дважды подумает.

– А как же вы? – не понял ее настроения Рон. – Вы не думаете, что дальше может быть еще сложнее, ведь они взрослеют, и наступит день…

– Конечно, наступит, – засмеялась Скарлетт, – вы хотите сказать, что наступит день, когда они станут совсем взрослыми и покинут меня?

– Не совсем то, – уклончиво ответил Рон, – но, я вижу, что вы еще не готовы выслушать меня и понять.

– Мне нравится такая жизнь, вы же меня знаете, – спокойно сказала Скарлетт. – Когда перестанет нравиться, я ее изменю. Обещаю вам.

– Дай-то Бог, чтобы она перестала вам нравиться побыстрее. Ну все, если будет что-то нужно, дайте знать, я сразу же появлюсь. – Скарлетт кивнула головой и нежно поцеловала Рона в щеку, и он долго смотрел на нее, прежде чем тронул лошадей и поехал в направлении станции.

ГЛАВА 18

Озеро покидали с сожалением. Но дел в Сан-Франциско накопилось уже так много, что Скарлетт необходимо было быть там. Она сама вникала во все дела, держала постоянную связь с приисками в Колорадо. Но больше всего ее беспокоила газета. В этом деле она ничего не понимала. Хорошо, что Рон ходил с ней на ежемесячные собрания и помогал разобраться. Скарлетт не могла да и не собиралась управлять газетой, но и продавать ее не хотела. Газета была ниточкой, которая связывала ее с Реттом. Где-то в глубине души у неё шевелилась затаенная надежда, что он все-таки вернется. Часто приезжал Джон Морланд, который уже стал крупным специалистом в газетном деле. Он тоже давал ей много дельных советов.

Однажды, вернувшись после очередного заседания, Скарлетт сидела в гостиной, изучая захваченные с собой бумаги. Окна выходили в сад и оттуда доносился чудесный аромат цветущих роз, за которыми она любовно ухаживала в память о дочери.

Скарлетт с наслаждением откинулась в кресле. Дела в газете шли неплохо, и она с удовольствием вспоминала, что Рон не перестает, удивляться ее деловой хватке.

Она услышала, что к дому подъехал экипаж и решила, что это Рон. Однако через минуту услышала чей-то незнакомый голос, который не сразу узнала. Миссис Барнис заглянула в комнату и не успела еще произнести имя приехавшего, а Скарлетт уже увидела, что за ее спиной стоит Эшли Уилкс. Постаревший, поседевший, но по-прежнему родной и близкий Эшли.

Скарлетт стремительно вскочила с кресла и бросилась к двери.

О Эшли, родной Эшли, – она не удержавшись, упала к нему на грудь и обвила шею руками. – Эшли, как я рада, что ты приехал.

Только теперь Скарлетт поняла, как все это время ей не хватало старых друзей. Тех, с кем прошла ее юность, с кем она пережила так много и горя и радости. Наконец, она отпустила его:

– Прости, Эшли, я так рада. Проходи в гостиную. Ты, наверное, с дороги. Я сейчас все устрою. Миссис Барнис, приготовьте, пожалуйста, комнату для мистера Уилкса. О Господи, Эшли! Бо будет так рад.

Она говорила и говорила, а Эшли, ошеломленный таким неожиданно теплым приемом, стоял, с улыбкой и обожанием глядя на нее. Наконец она спохватилась и усадила его в кресло, а сама устроилась напротив.

– Рассказывай, Эшли, как ты живешь, как у тебя дела. Что дома? Как Кэйти? Индия?

Эшли улыбнулся:

– Спасибо, Скарлетт. Откровенно говоря, я не ожидал, что ты обрадуешься моему появлению. Даже боялся ехать, ты так категорически возражала против моего приезда в Нью-Йорк. Да, кстати, не беспокойся о моем устройстве. Я остановился в отеле, я приехал всего на три дня.

– Нет, нет, Эшли, милый. Ты будешь жить у нас. Для Бо это очень важно, да и Уэйд и остальные будут рады.

Эшли с нежностью смотрел на Скарлетт. Конечно, она изменилась, но он бы не сказал, что она стала выглядеть хуже. Для него она оставалась все той же юной Скарлетт, с которой была связана вся его жизнь и которая всегда была для него непонятной и недосягаемой, даже тогда, когда она сама хотела быть с ним.

– Ты, как всегда, великолепно выглядишь, Скарлетт. Я рад, что ты сумела пережить свое горе. Я очень сочувствую тебе, милая, и часто вспоминаю Элли и… Ретта.

Когда-то он сказал ей, что Ретт недостоин ее, но сейчас после его гибели, он не может и не должен говорить плохо о человеке, который любил Скарлетт и которого она тоже, вне всякого сомнения, любила и, наверное, любит до сих пор.

– Спасибо, Эшли. Я благодарна тебе за теплые слова.

Они долго еще говорили обо всем, что им было дорого и близко, о том, о чем знали только они.

Внизу послышались голоса и дверь распахнулась. Бо застыл на пороге, увидев отца, потом с радостью обнял его за плечи. Эшли не мог поверить своим глазам. Такое проявление чувств раньше не было свойственно его сыну. Глаза Скарлетт засветились. Она поняла, что Бо теперь тоже, после пережитого, научился ценить родительские чувства, да и сам уже по-другому относится к жизни.

Уэйд подошел к Эшли и протянул ему руку. Только маленькие дети, увидев незнакомого мужчину, робко устроились в уголке. Эшли обернулся и сам пошел к ним.

– Давайте знакомиться, дети. Я ваш дядя Эшли. – И они потянулись ему навстречу. Салли и Кэт вложили свои ладошки в его руки, а Фрэдди с довольной улыбкой тут же забрался к нему на колени.

Дети пришли из парка, где катались на каруселях, и Салли, тут же принялась рассказывать, какие там были чудесные лошадки, медные колокольчики, золотые звезды, разукрашенные сани, для тех, кто не хочет кататься на лошадках, хотя лошадки, конечно, были много лучше, а еще много музыки…

– Там были еще лодочки, – произнесла девочка, неожиданно тускнея при этих словах. – Но мы не любим лодочки. Правда, Фредди? – Мальчик в ответ согласно кивнул головой.

Время незаметно подошло к вечеру. Эшли уже успел привезти свои вещи из отеля, и они с Уэйдом и Бо ушли гулять в сад. Скарлетт не знала, о чем они говорили, но за ужином Эшли сказал:

– Помнишь, Скарлетт, как несколько лет назад я приезжал, чтобы забрать Бо. Он не хотел тогда уезжать со мной. А сейчас я просто не вправе настаивать на его отъезде, хотя тебе, я знаю, с ним и трудно.

– Во-первых, папа, я и сам не поеду!

– Во-первых, сын, не перебивай, когда говорят старшие. Да, Бо не хочет уезжать, хотя я всей душой хотел хоть как-то облегчить твою жизнь. А во-вторых, Бо сказал, что не может оставить тебя одну с маленькими. Он уже взрослый и намерен тебе во всем помогать. И еще потому я не могу настаивать, что ценю его чувство ответственности по отношению к тебе. А сейчас тебе решать, Скарлетт.

У Скарлетт комок подступил к горлу. Она уже привыкла за свою жизнь, исключая разве что последние годы жизни с Реттом, сама заботиться обо всем и нести за всех ответственность. И вот теперь в ее жизни появились Уэйд и Бо, которые готовы разделить с ней ее заботы.

Хотя, конечно, с ними забот было еще больше. Но сама их готовность радовала ее и трогала.

– Спасибо, мальчики, – тихо проговорила она. Эшли напряженно следил за ней своими темными глазами. Салли и Фредди, ничего не понимая, кроме того, что Бо должен был уехать, а теперь не уедет, захлопали в ладошки. Кэт, так же, как и Эшли, серьезно смотрела на старших.

Когда младшие дети отправились спать, а Бо и Уэйд тоже ушли к себе, Скарлетт и Эшли остались в гостиной вдвоем.

– Я чувствую себя неловко, Скарлетт, из-за Бо. Но не в моих силах изменить его решение.

– Ты не должен так говорить, Эшли. Если бы ты знал, какой подарок мне преподнес Бо своим решением. Я сейчас не могу расстаться ни с кем из них. Да и им поодиночке, после всего, что мы вместе пережили, будет трудно. И потом отъезд Бо был бы серьезной травмой для маленьких, особенно для Кэт. Она очень любила отца и сейчас ей его очень не хватает. Очевидно, еще и поэтому она так болезненно привязана к Бо и Уэйду. А Уэйд скоро уедет в Тару. Так что Бо мне очень нужен. И еще я очень обеспокоена его судьбой. Он до сих пор не решил, чем он хочет заниматься. Ему уже давно необходимо учиться в университете, этого так хотела Мелани. Но когда я заговариваю об этом, он опять отпускает свои дурацкие шуточки. Я попросила Джона Морланда поговорить с ним и надеюсь, что ты тоже, наконец, вразумишь его. Я думаю, тебя он послушается.

– Хорошо, Скарлетт. Завтра же я серьезно поговорю с ним.

В комнате наступило молчание… Затем Эшли вздохнул, как бы набираясь решимости, а потом тихо заговорил:

– Только не отвечай сразу, Скарлетт. Я понимаю, что прошло еще очень мало времени после всего… этого. И траур еще не окончился.

Он остановился, подбирая слова, потом снова медленно заговорил:

– Но, может быть, потом… когда все забудется, я хотел бы, чтобы ты знала… я много передумал за эти годы, стал в какой-то мере другим… Решительнее. Может быть, увереннее. Трезво смотрю на жизнь и вижу реальность такой, какова она есть на самом деле, а не только такой, какой она мне раньше представлялась по книгам…

Я прошу тебя, Скарлетт, помнить о том, что если ты когда-нибудь подумаешь обо мне, как… ну, в общем, если ты захочешь… я готов бросить все и быть с тобой.

– Но, Эшли…

– Не продолжай, я знаю, о чем ты… Кэйти… Кэйти прекрасная женщина, но она… не ты, Скарлетт. а мне нужна ты. Только не говори сразу нет. Пусть у меня остается хоть какая-то надежда, что ты когда-нибудь позовешь меня.

ГЛАВА 19

Рон навестил Скарлетт на Рождество, и все очень обрадовались ему. Хантер, как всегда, каждому принес подарки, изумительную лошадку для Фрэдди, кукол для девочек, пьесы современных писателей для Бо, замечательные карманные часы для Уэйда. А Скарлетт Рон подарил нарядную кашемировую шаль. Шаль была нежного салатового цвета, и Скарлетт могла носить ее после того, как закончится траур. Рон сначала хотел купить шаль черного цвета, чтобы Скарлетт надела ее сразу, но сама мысль о трауре угнетала его.

– Не дождусь, когда вы снова будете носить разные цвета, – сказал Рон после того, как Скарлетт развернула подарок. Дети тоже приготовили подарок Рону. Бо нарисовал маслом портрет собаки Рона, а Уэйд смастерил для него красивую рамку. Скарлетт бережно подобрала для него пару сапфировых запонок.

Дети с радостью ждали наступления Рождества, и теперь от души веселились, чего Рон не мог сказать о себе. Рождество возвращало ему горькую память о семье, которая еще недавно была и у него. И Рон оттаивал душой в доме Скарлетт, его тянуло сюда. Он мечтал о том, что, может быть, когда-нибудь это будет его семья, его дети. И всякий раз, подъезжая к дому Скарлетт, он давал себе слово поговорить с ней серьезно и всегда откладывал на потом, вглядываясь в ее неприступное лицо.

Зато дети безумно любили Рона. Фредди ходил за ним следом и часто так и засыпал у него на коленях, и Рон, нежно прижимая к себе мальчика, относил его наверх. Потом наступала очередь Салли, которая ни за что не хотела ложиться спать, пока Рон не почитает ей на ночь сказку. И даже повзрослевшая Кэт радовалась, когда он приходил и доверчиво смотрела на него своими огромными изумрудными глазами.

В последнее время Скарлетт часто замечала на себе настойчивый выжидательный взгляд Рона… Но время шло, а отношения между ними оставались прежними.

Солнечным весенним днем Скарлетт пригласила нескольких друзей на завтрак к себе в сад. Это был первый раз, когда она ждала гостей после своего печального возвращения в Сан-Франциско.

Миссис Барнис испекла чудесный торт. Знакомые, которых Скарлетт редко видела в течение года, охотно приняли приглашение. Они радовались снова встретиться с ней, в ее доме.

Сегодня Скарлетт была просто очаровательна, и Рон заметил, что мужчины заинтересованно смотрели в ее сторону. Рон рассердился на себя, когда понял, что их взгляды злили его и ему хотелось оградить от них Скарлетт.

На какое-то время Рон потерял ее из виду и пошел в сад, надеясь встретить ее там. Скарлетт в одиночестве сидела на качелях, ее черное платье резко контрастировало с нежной зеленью деревьев. Она с улыбкой смотрела на него, пока он приближался.

– Сегодня удивительный день. Я чувствую себя так, как будто перешагнула какой-то рубеж. – Скарлетт задумчиво расправила складки своего платья.

– Вы теперь начнете получать много приглашений, – тихо проговорил Рон, слегка раскачивая качели. Он, конечно, радовался за Скарлетт, но, к своему собственному удивлению, ревновал ее. Ему даже казалось, что она больше нравилась ему в трауре, по крайней мере, тогда она общалась с ним одним. Скарлетт задорно улыбнулась в ответ на слова Рона.

– Да, вероятно приглашения начнут приходить. Но это вряд ли что-то изменит в моей жизни, даже несмотря на то, что траур закончился. У меня столько забот, а большинство не поймет этого.

Ее слова вселяли в Рона надежду, хотя в душе он издевался над собой. Весь прошедший год он упорно убеждал Скарлетт, что она должна наконец-то выходить в свет, вернуться в привычное окружение, а сейчас ему хотелось, чтобы ничего не менялось, и она оставалась в своем доме, с детьми и… с ним. Рон давно уже должен был признаться себе, что его, действительно, не оставляет равнодушным ее смех или то, как она предлагает ему бокал шерри.

– Почему вы такой печальный? – Скарлетт хорошо знала Рона и ей показалось странным его угнетенное состояние в этот солнечный чудесный день.

– Напротив, я очень весел, – солгал Рон.

– Ну, да, конечно! Вы напоминаете мне Розмари. Чего Вы все боитесь? Что я опозорю фамилию Батлеров, если вернусь к прежней жизни? – издевалась Скарлетт.

– Вряд ли это теперь у вас получится, – Рон сделал глоток шерри, поставил бокал назад и напряженно взглянул на Скарлетт.

– Скарлетт, что вы намерены делать со своей собственной жизнью дальше? – Рон так странно взглянул на обручальное кольцо на ее руке, которое она так и не сняла, что Скарлетт подумала, что он сошел с ума.

Во всяком случае, сам он уже начал так подумывать, но тем не менее он продолжал: – Я говорю серьезно.

– Траур закончился, что вы намерены делать? – Скарлетт с удивлением посмотрела на него, ведь она уже не раз говорила ему, чем собирается заниматься и как будет жить.

– Ничего нового по сравнению с сегодняшним днем. Я буду заботиться о детях. – Она упорно стояла на своем. О другом выборе она даже не хотела думать: у нее был долг по отношению к детям и обещание, данное Ретту, когда она ступала на спасательную шлюпку.

– Ничего другого я не придумала и не придумаю, Рон.

Но такой ответ не устраивал его. Ее упрямство казалось ему сумасшествием.

– Но однажды вы пожалеете об этом, Скарлетт. Вы не должны отказываться от своей собственной жизни ради детей.

– А разве я отказываюсь? – Скарлетт засмеялась, заметив горячность Рона. – Но даже если это так и случится, разве это плохо?

– Не плохо, – мягко сказал Рон, не сводя с нее глаз. – Но это ужасная потеря, Скарлетт. Вам нужно в жизни нечто большее.

Рон напряженно смотрел на нее.

– Разве вы не понимаете, о чем я говорю, Скарлетт? – Рон нежно улыбнулся, и она на мгновение почувствовала, что поддается его натиску.

– Понимаю, – ответила она тихо. – Вы хотите, чтобы я была счастлива. Но я и так не печалюсь. Я счастлива этой жизнью, детьми.

– Но разве это единственное, что вам нужно, Скарлетт? – Рон колебался, но не дольше мгновения. – Я хочу предложить вам большее, чем такая жизнь, – глаза Скарлетт округлились, она казалась безмерно удивленной.

– Вы? Рон…, – ей никогда не приходили в голову подобные мысли, она подозревала, что нравится Рону, но замуж за него не собиралась. Да и ни за кого другого.

Рон сначала и сам не задумывался об этом серьезно, но в последние месяцы понял, что он не может думать ни о чем, кроме своей любви к Скарлетт. Это случилось где-то в канун Рождества. Рон много раз порывался сказать ей о своих чувствах, но потом дал себе обещание ничего не говорить об этом, по крайней мере, до осени… пока не закончится траур. И сейчас он неожиданно испугался, что ему придется ждать еще дольше.

– Я никогда не думала…, – Скарлетт отвела от Рона глаза, как будто сама мысль о его предложении, его намерениях была неприятна ей.

– Простите, – Рон склонился к Скарлетт, взял ее за руки. – Мне не следовало говорить этого? Я люблю вас… уже давно… но больше, чем что-либо, я хочу сохранить нашу дружбу… вы для меня – все… и дети тоже… пожалуйста, Скарлетт. Я не хочу потерять вас…

– Но зачем терять? – проговорила Скарлетт, лукаво взглядывая на Рона. – Я тоже не хочу этого. – Она говорила правду: Рон был ей нужен, она тоже любила его, но не так, как он. Она любила его, как лучшего друга и не более. По-другому она просто не может. Она не может надеть на свою руку его обручальное кольцо… нет-нет, это невозможно, ведь она любит Ретта. В душе Скарлетт все еще считала себя его женой и была уверена, что пожизненно останется ею.

– Я не могу, Рон… Я люблю вас… но не могу, – Скарлетт не хотелось обижать Рона, он не заслужил этого, но она хотела быть искренней с ним.

– Потому что прошло мало времени? – с надеждой спросил Рон, но Скарлетт только отрицательно покачала головой.

– Из-за детей? – Но ведь и он любил детей. Скарлетт снова отрицательно качнула головой. И Рон смотрел на нее, чувствуя страх, что теряет эту женщину. Что если она никогда больше не станет разговаривать с ним? Каким он был дураком, что заговорил с ней о любви.

– Рон, это не из-за детей, и не из-за вас, – Скарлетт улыбнулась, хотя на душе у нее было тяжело, но она дала себе слово быть честной с Роном до конца. – Я думаю, помеха – Ретт… Это несправедливо по отношению к нему, если… – Слова терялись, и Рон снова укорял себя, что так рано заговорил с ней об этом. Может быть, со временем?.. Но его сердце подсказывало ему точный ответ. Он поставил на карту все и проиграл, проиграл во имя того, кто погиб на «Гермесе».

– Многие вдовы со временем вновь выходят замуж. Вы имеете право на счастье, Скарлетт.

– Да, я знаю. Я и сама уже дважды была вдовой и выходила замуж. Но то было совсем другое. Чтобы быть до конца откровенной с вами, я должна сказать, что мне кажется, я никогда не стану ничьей женой.

– Но это абсурд.

– Возможно, – улыбнулась Скарлетт, – но мне кажется, я никогда не смогу дать мужчине того, что он будет ждать от меня, Рон. Я до сих пор люблю Ретта. И рано или поздно никакой, даже самый порядочный, мужчина не выдержит этого.

– Вы считаете, что я не выдержу? – Скарлетт почувствовала, что Рон обиделся, и улыбнулась.

– Вы, наверняка, выдержите. Но вы заслуживаете любви от всего сердца, а я не способна на это, по крайней мере, сейчас, когда память о Ретте еще так свежа. А это может продлиться еще так долго. Слишком долго ждать. – Скарлетт снова улыбнулась Рону.

Хантер покачал головой и грустно улыбнулся. Он чувствовал себя побитым и понимал это. Скарлетт была последовательна в своих поступках: и если она сказала, то так и будет. Рон уже хорошо знал эту ее черту характера и за это любил ее еще больше. Рон любил все, что связано со Скарлетт… ее мужество… силу… удивительную манеру смеяться… любил ее волосы, глаза, великолепное чувство юмора. Рон понимал, что Скарлетт тоже привязана к нему, но не таким образом, каким ему бы хотелось.

– Годы могут оказаться для меня слишком большим сроком, Скарлетт. Мне будет к тому времени уже много лет, и ты, наверняка, отвергнешь меня.

– Мне тоже будет немало. Но мое сердце не принадлежит мне с того злополучного дня, Рон. Мое сердце осталось с ним. – Скарлетт взяла Рона за руку, надеясь, что он поймет ее. Это было для нее свято. И совсем неважно, насколько хорошо она относилась к Рону, она не собиралась за него замуж, так же как за любого другого мужчину.

Рон уже сожалел об этом разговоре и был страшно напуган, что потеряет Скарлетт насовсем.

– Но ведь мы останемся друзьями? Она кивнула в ответ, улыбнувшись.

– Конечно, – Скарлетт встала, протянула к нему руки, обняла. Рон был ее лучшим другом, самым близким другом, сейчас уже ее другом, а не другом Ретта.

– Без вас я просто не смогу жить.

– Это у вас прекрасно получается, – сказал шутя Рон и неожиданно крепко прижал Скарлетт к груди, задержав в своих объятиях.

Он был благодарен Скарлетт за то, что она не лишила его привязанности и дружбы, а позже, может быть, он и вернется к этому разговору. Может быть, и неплохо, что Рон узнал о ее настроении, об отношении к нему. Но он уезжал в эту ночь от Скарлетт с тяжелым сердцем, надеясь, что все когда-нибудь изменится к лучшему.

Следующим утром пришла телеграмма от Розмари: «Лорд Лестер Мейсон умер». Скарлетт сообщила об этом за завтраком детям. Сама она была особенно молчалива в тот день, обдумывая то, что сказал ей накануне Рон. Признание тронуло ее, но она была убеждена, что приняла правильное решение.

Дети, казалось, не особенно расстроились новостью, полученной из Англии. Уэйд помог матери сочинить краткую телеграмму в ответ, где они заверяли Розмари, что скорбят вместе с ней и выражают ей самые теплые чувства.

Сначала Скарлетт хотела снова одеться в траур, но потом решила, что не стоит делать этого из-за лорда Мейсона, которого она так мало знала и еще меньше любила. Для приличия она походила день в сером платье, но тут же вернулась к цветной одежде, которую надела недавно, забыв о ней с трагической гибели на «Гермесе». Скарлетт даже надела великолепную кашемировую шаль, подаренную Роном, которого она видела так же часто, как и прежде, хотя что-то новое уже почувствовалось в их отношениях. Рон ужасно смущался, хотя Скарлетт не подавала и вида, что что-то произошло между ними.

Никто ни о чем не подозревал, хотя раз или два Скарлетт замечала, что Уэйд наблюдал за ними.

Летом Скарлетт впервые вышла в свет, приняв приглашение на обед у старых друзей Ретта. Скарлетт с непривычки чувствовала себя неловко, отправляясь туда, но к своему удивлению приятно провела вечер.

Приглашения сыпались одно за другим, но как ни странно, ей уже не хотелось часто уходить из дома. Наверное, Рон прав, она совсем стала домоседкой.

ГЛАВА 20

Поезд уже стоял на платформе, когда семейство Батлеров приехало проводить Уэйда. Он уезжал в Тару. Скарлетт дала ему последние наставления, с чего начинать обустройство поместья, как вести себя с Уиллом и Сьюллен, кого повидать и что кому передать.

– Ты будешь писать, правда? – Скарлетт все еще не верилось, что Уэйд скоро будет в Таре и сейчас ей самой очень хотелось поехать туда. Она всю жизнь мечтала жить в Таре и вот все как-то не получается.

– Конечно, ма. И ты пиши тоже. Как же я там справлюсь без твоих советов и указаний. – Уэйд смеялся. Он был рад, что едет в Тару и в то же время жалко было расставаться с домом, с малышами.

Дети тоже тяжело переживали его отъезд. Салли капризничала всю ночь накануне, Кэт и сейчас с тоской смотрела на брата и даже Фредди, который был еще слишком мал, понимал, что Уэйд уезжает надолго. Этот год он им был вместо отца.

– Можно и мне, – с надеждой спрашивал Фредди, но Уэйд только покачал головой, а потом посадил малыша к себе на плечи. Фредди мог достать рукой до потолка купе и счастливо фыркал.

– Счастливо, – Рон пожал руку Уэйду и в этот момент объявили: – Все отъезжающие – в вагон!

– Будь умницей, – Уэйд наклонился к всхлипывающей Салли, – будь хорошей девочкой и слушайся маму.

– Обязательно, – сказала малышка серьезно и две крупные слезинки выкатились из ее глаз. – Пожалуйста, приезжай быстрей. – Салли была замечательным ребенком, который хотел в жизни единственного, чтобы вся семья всегда была вместе с ней и никто никуда не уезжал.

– Я приеду, Салли. Я обещаю. – Уэйд еще раз поцеловал сестру и повернулся к другой, к Кэт, с которой пока не обменялся ни словом. Да слова были и не нужны. Уэйд и так понимал, что Кэт любит его. Она была маленьким привидением, которое бесшумно входило в его комнату, и приносило пирожки и молоко, когда брат подолгу засиживался за книгами. Кэт делилась с Уэйдом всем, что у нее было.

– Береги себя, Кэт. Я очень люблю тебя. Я вернусь, я обещаю.

Но все знали, что обещания ничего не значат для девочки. Она все еще часто находила убежище в комнате отца, как будто ждала его там. Боль от его потери все еще не утихала в ней. И сейчас отъезд Уэйда мог оказаться для нее еще одной потерей, которая подействует на нее сильнее, чем на остальных. Этого Скарлетт очень боялась.

– А ты, Фредди, медвежонок, тоже будь хорошим мальчиком. Не ешь так много шоколада. – Малыш съел неделю назад целую коробку шоколада и у него разболелся живот. Теперь-то он смеялся, а тогда ему было совсем плохо, и он всех перепугал. Уэйд бережно спустил малыша на землю. Затем ласково пожал руку Бо.

– Теперь за старшего остаешься ты. Но я бы очень хотел, чтобы это было недолго, я хочу, чтобы ты поступил в университет.

В последний раз крикнули, чтобы отъезжающие входили в вагон, и поезд медленно тронулся.

ГЛАВА 21

Через неделю после отъезда Уэйда Скарлетт заметила в Кэт какие-то изменения. Девочка начала заикаться, как было и раньше, когда погиб отец. Тогда от заикания Кэт избавилась быстро, а сейчас оно затягивалось. Девочку вновь начали мучить ночные кошмары, и Скарлетт сильно встревожилась.

Она сказала об этом Рону во время встречи в редакции, а вернувшись домой, услышала от преданной миссис Барнис, что Кэт все время находилась в саду, куда она отправилась сразу после возвращения из школы и до сих пор не вернулась. День был теплый, и Скарлетт решила, что Кэт спряталась в укромном уголке, который Элла Лорина всегда называла «секретным садиком».

Но незадолго до обеда, когда девочка все еще не вернулась, Скарлетт пошла искать ее.

– Выходи, глупышка, не прячься. Выйди и расскажи мне, чем ты сегодня занималась. Мы получили письмо от Уэйда. – Скарлетт, действительно, держала в руках это письмо, надеясь, что услышав о нем, Кэт выйдет из своего укрытия.

– Выходи, голубка! Где ты? – звала Скарлетт, рассматривая куст роз в дальнем конце сада, уверенная, что Кэт прячется там. Но обойдя весь сад, заглянув в каждый уголок, Скарлетт так и не обнаружила девочку. Она обошла сад еще раз, забралась даже в старое, заброшенное убежище на дереве, порвав при этом юбку, но безрезультатно.

Скарлетт вернулась в дом, в надежде, что Кэт уже там, но девочки не было, а экономка уверяла, что видела, как она несколько часов назад сидела в саду. Скарлетт расстроилась до того, что даже выговорила старой преданной миссис Барнис за ее невнимание к детям.

– Стоило Шейле уехать на несколько дней и вот, пожалуйста, за детьми нет никакого присмотра!

Миссис Барнис не возражала, она чувствовала свою вину и ругала себя, что не уследила за девочкой.

– Может быть, она пошла наверх? – спросила Скарлетт, но миссис Барнис не видела ее и там. Все утро она была занята по хозяйству и за детьми не следила.

Скарлетт бросилась в комнату Кэт, обыскала там все, заглянула в свою комнату. Девочки не было. Тогда она побежала в комнату Ретта.

– Если она в доме, то может быть только здесь. – Мысли лихорадочно бились в ее голове, она тут же вспомнила настойчивые советы друзей: «Освободи комнату Ретта, убери оттуда его вещи, все это угнетает психику девочки. Ты сама сошла с ума от горя и хочешь, чтобы и Кэт всю жизнь оплакивала отца. Это ненормально». – Теперь Скарлетт и сама понимала, что это ненормально, но главное для нее сейчас – найти Кэт, а потом она все изменит.

– Кэтти! – Скарлетт открыла шторы, перетряхнула вещи Ретта и обратила внимание, что в комнате стоит затхлый запах. Ведь хозяин так давно покинул ее. Скарлетт заглянула даже под кровать, но Кэт нигде не было.

Пришел Бо и тоже подключился к поискам, они еще несколько раз обследовали все в доме и в саду, но так и не нашли девочку.

– Может быть, что-то случилось сегодня в школе! – Но Салли ничего не знала. Бо ездил по делам в город, а Фредди был вместе с матерью в редакции. Секретарши в газете любили повозиться с малышом, пока Скарлетт сидела на заседании.

Правда, у Кэт было еще несколько школьных друзей, но она никогда не ходила к ним домой. Рон знал, что девочка была очень чувствительной и эмоциональной, и что она не совсем еще отошла после гибели отца. Она могла не разговаривать днями, и не удивительно, что она взяла и вот так неожиданно исчезла. Это было на нее похоже. Но если она все-таки убежала, только Богу известно, где она теперь находится и что может произойти, ведь вокруг так много дурных людей.

– Вы сообщили в полицию? – Рон старался казаться спокойным, но и он уже начал волноваться, хотя и был безмерно счастлив, что Скарлетт в трудную минуту вспомнила о нем.

– Нет, первому, кому я сообщила, это вам.

– И ни у кого нет ни малейшего представления, куда она ушла? – Скарлетт покачала головой и минуту спустя они все-таки решили, что надо вызывать полицию. Младшие дети раскапризничались от страха и переживаний. Им было уже пора ложиться спать, и миссис Барнис повела их наверх, по дороге объясняя малышам, что только очень-очень непослушные дети убегают из дому, но Салли не слушала ее, она плакала и все время спрашивала: найдется ли Кэт.

Бо не отходил от Скарлетт, пока Рон ездил в полицию. Они сидели в гостиной в тревожном ожидании, когда через полчаса услышали стук в дверь: прибыл вызванный сержант полиции.

Он с интересом осмотрел богато убранную комнату, поочередно задержался взглядом на всех присутствующих и поинтересовался, нет ли у них каких-либо предположений, куда могла уйти девочка:

– Нет, кроме школы и дома, она нигде не бывала. Она еще любит гулять в саду, но они проверили, ее там нет.

– Хорошо, – сержант еще раз задумчиво оглядел всех и направился к двери, пообещав им сообщить сразу же, как только будут какие-то результаты.

– Может быть, нам тоже нужно пойти? – спросила Скарлетт, вопросительно глядя на Рона.

– Нет, мадам, мы найдем ее. А вам с мужем лучше остаться дома со старшим сыном. – Довольный собою сержант улыбнулся Скарлетт, а Бо удивленно уставился на Рона. Юноша, конечно, любил Рона, но ему совсем не понравилось, что полицейский принял его за мужа Скарлетт.

– Почему ты не сказала ему? – спросил Бо, глядя на нее после того как за полицейским закрылась дверь.

– О чем не сказала? – Скарлетт сразу даже не поняла вопроса, все ее мысли были сосредоточены на Кэт.

– Что Рон тебе не муж.

– О, Боже! Не забивай себе голову. Думай лучше, где искать Кэт, а не о таких глупостях.

Рон тоже слышал вопрос юноши и с удовольствием отметил, что был совершенно прав, когда предупреждал Скарлетт. Теперь она начинает пожинать плоды своего упорства, все начали считать ее своей полной собственностью, Рон предполагал, что такой эгоизм ничего хорошего не принесет Скарлетт, да и детям он вреден. Но он также знал, что ему могут ответить, что это не его дело. Скарлетт хочет управлять семьей, как ей нравится и, к сожалению, у Рона нет оснований вмешиваться в это дело.

Скарлетт стояла у окна, сосредоточенно вглядываясь в сгущающуюся за ним ночную темноту и мучительно соображала: куда могла уйти девочка и, главное, зачем.

– Может быть, все-таки стоит спросить у ее подружек. Вдруг они что-то знают. – Рон тоже не мог спокойно дожидаться, что скажет полиция.

– Да-да, я тоже как раз об этом подумала, поехали к ним. – Скарлетт с загоревшейся в глазах надеждой направилась к двери, а Бо остался ждать вестей из полиции.

Посещение трех близлежащих домов, где могла оказаться Кэт, ничего не дало. Там сказали, что она уже много недель не бывала у них. И вдруг уже по дороге домой Скарлетт вспомнила, как была огорчена дочь отъездом Уэйда.

– Рон, а тебе не кажется, что Кэт могла совершить что-нибудь безумное, например, запрыгнуть в поезд и поехать искать Уэйда?

Рон пожал плечами.

– Вряд ли. Она боится даже своей собственной тени… а ехать куда-то одной… нет, я не думаю, что она решится на это.

Рону эта мысль показалась совершенно абсурдной, но когда Скарлетт сказала об этом Бо, он сузил глаза и задумался.

– Она спрашивала меня на прошлой неделе, сколько нужно времени, чтобы добраться до Джорджии, – признался юноша, – но я совсем не подумал об этом.

– О, Боже, – Скарлетт схватилась за голову, – а что если она, действительно, села в поезд? Ведь она даже не знает, куда ехать… Она же может погибнуть… может упасть на рельсы… если вздумает вскочить в отходящий поезд…, – такие предположения привели ее в ужас. Было уже десять часов вечера и становилось очевидным, что произошло что-то страшное.

– Я могу отвезти тебя на вокзал, если ты хочешь, но я не уверен, что Кэт могла это сделать, – Рон произнес это тихо, стараясь успокоить Скарлетт, но Бо неожиданно резко оборвал Рона. Юноша все еще не мог забыть ошибку полицейского, который назвал Рона мужем Скарлетт.

– Вы ничего не знаете о ней, – из близкого друга семьи Рон неожиданно превратился для Бо в угрозу семейного благополучия.

– Пошли, – Скарлетт накинула шаль на плечи и выбежала из парадной двери, куда как раз подъехал полицейский, только отрицательно покачавший головой.

– Ее нигде нет.

Рон гнал лошадей к железнодорожной станции, Бо и Скарлетт сидели сзади. За всю дорогу никто из них не обмолвился ни словом. В 10–30 вечера вокзал был почти пустой. Оставались только поезда в Сан-Хосе, которые окружным путем шли на восток, минуя паромную переправу в Окланде.

– Это безумная идея, – заключил Рон, когда они обошли пустые залы, но на этих его словах Бо исчез, кинувшись к железнодорожным путям, находившимся за вокзалом.

– Кэтти! – кричал юноша. – Кэт, – Бо, складывая руки рупором, выкрикивал имя девочки, и звук его голоса эхом отдавался в ночной тишине. Но в ответ слышался только случайный лязг колес, свист локомотивов и шум снующих экипажей. На перроне никого не было, в том числе и Кэт.

Скарлетт присоединилась к Бо. Неизвестно почему, но она доверяла его инстинкту. Он знал и понимал Кэт лучше всех остальных, лучше даже, чем ее понимала сама Скарлетт.

– Кэтти, – не переставая, кричал Бо, – Кэт! Но ни единого живого отклика не раздавалось вокруг, и Рон уже предложил им вернуться домой, когда они услышали звук приближающегося поезда. Это был грузовой состав в сторону Южного побережья, проходящий каждый день, ближе к полуночи. Вдали появился длинный луч света, исходящий от приближающегося состава. Скарлетт и Рон стояли в безопасном месте возле ворот, когда в неожиданном всплеске света заметили какое-то мимолетное движение. Оно было настолько быстрым и могло им просто померещиться, но Бо моментально среагировал на него. Он пулей бросился к платформе, и Скарлетт сразу же поняла его неожиданный бросок. Там была Кэт, она, испуганная и одинокая, спряталась между двумя составами. В руках у нее что-то было, но и с такого расстояния Скарлетт увидела, что это была кукла, спасенная с «Гермеса».

– О Боже! – Скарлетт схватила Рона за руку и потащила в ворота по направлению к поезду, но Рон удержал ее.

– Нет… Скарлетт… поздно. – А в это время Бо стрелой летел наперерез приближающемуся поезду к девочке, которая находилась в узкой щели между рельсами. Если она уйдет с этого места, то поезд сразу же собьет ее. Бо отчетливо это понимал.

– Бо! Подожди! – закричала Скарлетт, вырываясь от Рона и бросаясь вслед за ним на железнодорожные пути. Но он уже не слышал ее криков, они утонули в скрежете подходящего поезда.

Пока Скарлетт догоняла Бо, Рон в смятении оглянулся, пытаясь найти какой-нибудь тормоз, нажать на него, остановить надвигающуюся громаду, но не мог ничего увидеть. Он чувствовал подступающие к горлу слезы и отчаянно махал руками машинисту локомотива, но тот ничего не замечал.

А Бо уже тоже ничего не видел и ни о чем не думал. Он теперь знал, где Кэт и ему во что бы то ни стало надо было успеть к ней.

Скарлетт, уцепив рукой подол юбки, бежала за ним следом, запинаясь о рельсы. И едва она успела проскочить железнодорожный путь, как поезд ураганом промчался у нее за спиной. И эти краткие мгновения, почти секунды, показались ей нескончаемой вечностью. Кромешная темнота опять обступила ее со всех сторон, свист удаляющегося локомотива все еще отдавался у нее в ушах, а она бежала, уже не надеясь застать в живых своих Бо и Кэт, представляя себе страшную картину, которую сейчас увидит. Бежала и уже не в силах была остановиться.

Но вот она увидела покрытую грязью Кэт, с запутавшимся в темных волосах мусором. Она, съежившись, лежала между рельсами рядом с Бо, который сжимал ее руками и не отпускал даже сейчас, когда опасность уже миновала. Он успел подбежать к ней в тот самый последний момент, который мог стоить ей жизни и толкнул ее, не задумываясь, в это единственно безопасное место, успев броситься туда сам.

Скарлетт подбежала к ним и, упав на колени, обняла. Так они все трое и застыли неподвижно, постепенно приходя в себя от потрясения, пока к ним не подбежал Рон. Он помог Скарлетт подняться, а потом взял на руки Кэт и понес ее к вокзалу. Бо тоже встал на ноги, отряхнулся, и повернувшись к Скарлетт, взял ее под руку. И они, так же не говоря ни слова, медленно побрели следом за Роном и Кэт. Они остановились, не доходя до экипажа, и Скарлетт, обхватив Бо за плечи, прижала его к себе.

– Я люблю тебя… О Боже!.. Я думала… ты… – Скарлетт не договорила, колени ее дрожали, когда они пошли дальше. Бо все время приходилось поддерживать ее.

По дороге домой Кэт не проронила ни слова. Она сидела, забившись в угол, прижимая к себе куклу. Да и все тоже молчали: ни у кого не было сил: ни физических, ни душевных, чтобы выяснять, почему это случилось. И только дома, купая и укладывая Кэт в чистую постель, Скарлетт ничего не спрашивая у дочери, попросила ее:

– Пожалуйста, я тебя очень прошу, никогда не делай так больше. – А сама подумала: «Боже мой! Когда же закончатся мои испытания? Их и так в моей жизни чересчур много!»

Девочка впервые после их возвращения с вокзала, взглянула в глаза матери и прошептала:

– Я хотела поехать к Уэйду. Я очень соскучилась по нему.

– Уэйд приедет к нам сам, – задумчиво ответила Скарлетт, размышляя, что бы еще сказать девочке, как бы убедить ее не исчезать, не сторониться близких, довериться им со своими переживаниями, но ее мысли прервал дрожащий голосок дочери:

– А папа уже не приедет никогда, – тихо произнесла Кэт.

– Но это совсем другое, а Уэйд приедет. А сейчас спи. – Скарлетт выключила свет и спустилась в гостиную, где ее ждал Рон. Бо отправился на кухню в поисках чего-нибудь съестного, поскольку не хотелось будить прислугу. Скарлетт тоже хотела уже было присоединиться к нему, но глянув на себя в зеркало, обнаружила, что она, занявшись Кэт, забыла привести себя в порядок. Все лицо у нее было покрыто пылью и копотью, юбка разорвана, блузка в пятнах, а волосы всклокочены еще сильнее, чем у Кэт.

– О, вид у меня вполне соответствует настроению! – насмешливо проговорила Скарлетт. – Надо, пожалуй, пойти переодеться… а, может быть, и не стоит…

– Идите-идите, – выпроводил ее Рон, заметив ее лихорадочное возбуждение. – Идите, я подожду вас.

– Ну, как она? – спросил Рон, когда Скарлетт вернулась обратно.

– Все в порядке, – Скарлетт решила никому, даже Рону, не показывать свою растерянность, все так и пытаются научить ее, как ей жить и что делать. – Все в порядке. Она соскучилась по Уэйду и решила поехать к нему, а теперь поняла, что совершила глупость.

– Я завидую вам, Скарлетт. У вас потрясающее самообладание. И тем не менее я скажу вам все, о чем думаю, – Рон казался сердитым. Он весь вечер чувствовал на себе вопросительный взгляд Бо. – Я считаю, что все это заходит уже слишком далеко. Я боюсь, что вы не сможете справляться с ними дальше одна, Скарлетт. Их слишком много. Любому на вашем месте было бы тяжело справиться…

– У нас все в порядке, – тихо сказала Скарлетт. Враждебность Бо по отношению к Рону, казалось, передалась и ей.

– Вы по-прежнему намерены воспитывать их до тех пор, пока они не станут взрослыми? – Его собственная любовь к детям Скарлетт обернулась сейчас раздражением к ней, а она настолько устала и была настолько потрясена случившимся, что у нее не было сил спорить с ним. Но этот вопрос разозлил ее.

– А где выход? – дерзко спросила она, – вы предлагаете отказаться от них?

– Но вы же можете выйти замуж! – Рон едва сдерживался от ярости. Безрассудство Скарлетт может принести еще много беды: и ей и детям.

– Но это не причина, чтобы выходить замуж. Я не выйду замуж только потому, что не могу справиться с детьми. Тем более, что в большинстве случаев мне это удается. А если я не смогу сделать все сама, я найму кого-нибудь в помощь. А замуж я могу выйти, только если полюблю кого-нибудь так же сильно, как любила Ретта. На меньшее я не согласна, но только кто может мне заменить Ретта? На свете нет больше такого, как он, и никогда не будет! – Скарлетт, не думая, что может обидеть Рона, распалилась и высказывала ему теперь все, что накопилось у нее на душе. Пусть он сколько угодно сердится, но она не испытывает к нему никаких чувств, кроме дружеских. Она любит только Ретта и всегда будет любить его.

В запале Скарлетт не заметила, что Бо вышел из кухни и теперь, прислонившись к двери, с удивлением наблюдал за ними.

– Я ничего не могу предложить вам, кроме дружбы, Рон, – Скарлетт заметила искаженное от боли его лицо и ей стало жалко его, поэтому она решила смягчить свою резкость.

– И потом, мне кажется, дети не готовы к моему замужеству.

– Если вы надеетесь на их благословение, вы жестоко ошибаетесь. Они никогда не согласятся, чтобы у вас кто-то появился в жизни, кроме них. Вы им слишком нужны, им самим, всем им… Уэйду… Бо… Кэт… малышам… они слишком эгоистичны и думают только о себе… они не хотят, чтобы и у вас была своя собственная жизнь… Они хотят сделать из вас круглосуточную служанку. А когда они вырастут, вы останетесь одна, а я буду слишком стар, чтобы помогать вам.

Рон встал и медленно направился к двери, как будто надеясь, что Скарлетт остановит его, но она не произнесла ни слова. Тогда Рон все так же медленно повернулся и посмотрел ей в глаза.

– Вы губите из-за них свою жизнь, Скарлетт. Она кивнула, не отводя от него взгляда:

– Да, Рон, я знаю это. Но именно этого я и хочу. Что мне остается делать? И Ретт вероятно, не осудил бы меня.

– Не знаю, – не согласился с ней Рон. – Во всяком случае, он всегда хотел, чтобы вы были счастливы.

– Простите. – Скарлетт поднялась и вышла проводить Рона, а Бо смотрел ей вслед, успокоенный, по крайней мере тем, что она не собирается замуж. Ему бы не хотелось этого. И подсознательно Бо чувствовал, что и Уэйд тоже поддержал бы его, будь он с ними.

– Я тоже прошу прощения, – мягко сказал Рон, закрывая за собой дверь. После его ухода Скарлетт повернулась и увидела Бо, который стоял в дверях кухни и внимательно смотрел на нее. Неожиданно это привело ее в полное замешательство. Она не была уверена, что Бо слышал весь разговор, но подозревала, что это не исключено.

– У тебя все в порядке, тетя? – Бо медленно направился к Скарлетт, полный загадочности, с обеспокоенными глазами.

– Да, – улыбнулась Скарлетт, – все хорошо.

– Но тебе печально от того, что ты не выйдешь замуж за Рона? – Бо хотел знать, что она переживает, уверенный в том, что в большинстве случаев она искренна с ним.

– Не очень. Если бы я, действительно, любила его, я бы вышла замуж, когда он сделал мне предложение в первый раз, – это заявление настолько удивило Бо, что он остолбенел, и его вид вызвал у Скарлетт улыбку.

– Но тебе когда-нибудь придется выйти замуж снова, – озабоченно проговорил он, и Скарлетт рассмеялась. Сейчас она точно знала, что этого не произойдет никогда. Кроме всего прочего, у нее не было для этого времени. В суете вылавливания детей между поездами, обучением их в школе, да и вообще домашними делами, вряд ли она могла встретить мужчину, а в глубине души она и не хотела этого.

– Сомневаюсь.

– Почему? – в Бо разгоралось любопытство, пока они вместе поднимались наверх.

– Много причин… может быть, главная в том, что я слишком люблю вас всех. – Скарлетт набрала воздуха, почувствовала острый укол в душе и выдохнула: – А, может быть, потому что я люблю только Ретта. А, может быть, любовь, которая так много значит, умерла совсем… утонула в ту страшную ночь, утонула, как Элла, сделавшая выбор, и погибшая вместе с женихом. А Скарлетт отдала всю любовь Ретту, и в душе не осталось места для кого-то еще.

ГЛАВА 22

В последнее время Рон все чаще и чаще стал говорить Скарлетт, что дела в газете пошли на спад. Да она и сама это замечала. Со своей деловой хваткой Скарлетт могла какие угодно горы свернуть, но газетный бизнес ей не удавался. Что-то она в нем не понимала, хотя изо всех сил старалась вникнуть в это дело. Трезвый расчет и здравый смысл оставались, как всегда, при ней, но только этого было здесь явно мало. Даже помощь Джона Морланда не могла существенно поправить дело.

Газета все больше и больше приходила в упадок, и Скарлетт решила, что пора уже поговорить с Бо, чтобы он готовился заняться этим делом. Она уже все продумала и даже посвятила в свои планы Эшли, когда он недавно опять приезжал навестить их. Бо внял их наставлениям и уезжает учиться в Гарвард, а потом он займется газетой.

Скарлетт пока потянет ее и не будет продавать. В голове ее уже созрел целый план, как она увлечет Бо блестящими перспективами. И Скарлетт приступила к делу.

Бо выслушал ее без особого интереса.

– Да, наверное… а, знаешь, ты, конечно, сочтешь это ужасным, но я бы не хотел заниматься делами. Ну, то есть в том плане, как вы это себе представляете. Управление рудниками… издание газеты… и вообще…

– Ну… не ужасным, но почему ты не хочешь?

– Не знаю. Я просто думаю, что это очень скучно… Он говорил серьезно, а Скарлетт ощущала, что ей становится как-то не по себе от его слов. Конечно, не столько от слов, а от ощущения, что в этом мире, который она, как ей всегда казалось, знала и могла разложить на полочки, существуют какие-то непонятные ей связи. Она уже давно замечала это, но все как-то было недосуг разобраться, и она не обращала внимания на то, что ей было непонятно. И вот опять! Бо, сын Эшли и Мелани, так же, как и они, не хочет заниматься делами. Теми делами, которые приносят реальный и вполне ощутимый доход. Черт бы вас всех побрал! Что же это такое?

Ведь Бо воспитывался совсем в другой обстановке, рядом с ней и Реттом, а вырос с душой и устремлениями своих родителей.

Бо внимательно наблюдал за Скарлетт, видел, что она растерялась и не мог понять, почему. Наконец, Скарлетт очнулась от своих мыслей.

– Ну, а чем же ты хотел бы заниматься?

– Не знаю, – было заметно, что Бо колеблется, потом взглянул на нее, готовый признаться, если она его выслушает: – В один прекрасный день я подумал, что хотел бы стать режиссером, ставить спектакли.

Скарлетт взглянула на юношу с крайним ошеломлением. Идея показалась ей настолько нереальной, что она рассмеялась. А Бо, увидев, что она не сердится, пустился объяснять ей, насколько это волнующее и увлекательное занятие, как он представляет себе интересующую его работу, о спектакле, который он недавно видел.

– И когда же ты смотрел его? – Скарлетт не могла вспомнить, что недавно сама отправляла Бо в театр вместе с Кэт.

– Месяц назад.

«Юношеская блажь, – подумала Скарлетт, – только месяц назад увидеть что-то и уже забить себе голову, что это твое дело. Пока паниковать нечего, время покажет.

Она не будет отговаривать его, убеждать в чем-то. Это бесполезно. Бо ведь страшно упрямый. И потом впереди у него целая жизнь, и такая интересная».

– Я надеюсь, что ты все-таки передумаешь. Не могу же я все время заниматься газетой. У меня не все получается.

– Но ты всегда можешь продать ее, – заявил он с легкостью. – И Скарлетт поняла, все связанное с именем Ретта остается свято только для нее и еще, пожалуй, для Кэт. Для остальных со временем это уже теряет такое значение.

Жизнь продолжается

ГЛАВА 23

Осенью Бо уехал учиться в Гарвард. Он писал оттуда редко и впечатления его были совсем другие, чем у Уэйда, который был там раньше. Вечеринки, интересные люди, но не в университете, а в других кругах, где он бывал чаще, чем в университете. Во всяком случае, Скарлетт поняла это сразу. Девушки, причем, в каждом письме их имена менялись. И еще она поняла, что Бо не перестал бредить театром. Его письма напоминали собой целые отчеты о спектаклях, которые он смотрел там. Но они его не устраивали. Больше привлекали его театры Нью-Йорка.

Это успокаивало Скарлетт. От Гарварда до Нью-Йорка путь не близкий.

Скарлетт весь день провела в редакции. Хотя она и не принимала непосредственного участия в выпуске газеты, но финансовые дела, связанные с ее изданием, отнимали у нее все время.

Конкуренция была жесткая. Другими газетами руководили люди компетентные, знающие толк в деле. Особенно процветали де Янгс, которые были самой известной семьей газетчиков в Сан-Франциско.

Вечером, когда Скарлетт ехала домой, она еще продолжала перебирать в памяти события прошедшего дня и планировала, как ей организовать свой день завтра.

Она уже вышла из экипажа, как вдруг остановилась в изумлении. В проеме входной двери стоял Бо. Он возмужал со времени своего отъезда в Гарвард и стал очень красивым.

Скарлетт внимательно всмотрелась в его серьезное лицо и поняла, что он приехал неспроста.

– Что случилось? – вместо приветствия спросила она, отстраняясь от его порывистого движения к ней. – Почему ты приехал сейчас? Ведь еще не каникулы. Что? Тебя выгнали из университета?

Бо засмеялся, и шагнув к ней, взял за руку.

– Да ты войди в дом. Что же мы так и будем разговаривать на пороге?

– Да, ты, пожалуй, прав, – согласилась Скарлетт.

Потом уже, когда младшие угомонились и утомленные эмоциями от встречи с Бо, отправились спать, она вернулась к начатому разговору:

– Так все-таки, Бо, что произошло? И когда ты намерен вернуться в университет?

Юноша серьезно посмотрел на нее минуту-другую, прежде чем ответил:

– Мы поговорим с тобой об этом, но… не сегодня…, может быть, завтра. – Бо знал, что расстроит ее своим сообщением и пытался оттянуть неприятный разговор, но Скарлетт не отставала.

– Что-то случилось? У тебя проблемы, Бо? Бо немного смущенно покачал головой.

– Это не проблемы, тетя, но я не хочу возвращаться в Гарвард.

Скарлетт была шокирована. Все, что угодно. Но не это. «Бо… присмотри за ним… Я поручаю его тебе…» – она настолько явно услышала эти слова Мелани, сказанные в последние минуты жизни, как будто кто-то произнес их только что и совсем рядом. Она вспомнила и свое обещание Мелани: «О да! И Гарвард, и Европа, и все, что он захочет…» Ей с таким трудом удалось уговорить его поехать учиться и вот теперь опять…

Бо внимательно всматривался в напряженное лицо Скарлетт, пытаясь представить, о чем она думает.

– Но, Бо, мама так хотела, чтобы ты закончил Гарвард. Твой отец, и дядя Чарльз, и дедушка учились там. Как же так?

– Мне очень жаль, тетя. Но я не вернусь туда. – Бо уже принял решение самостоятельно.

– Но почему?

– Я должен сейчас быть с вами. И, по правде говоря, я всегда чувствовал себя в Гарварде чужим. Я прекрасно проводил там время, но это не то, что я хочу. Я хочу другого. Мне нужен настоящий мир… новое, волнующее, живое. Мне скучны греческие эссе и мифологические новеллы…

– Но ведь потом будет и другое, – Скарлетт трудно было обсуждать такие вопросы. Сама она спокойно обходилась без книг и до сих пор видела в них мало толку. Все, что ей было необходимо в жизни, она находила в реальности и у нее никогда не было сомнений, что реальная жизнь богаче той, что описана в книгах.

Но традиции рода были для нее святы, поэтому она настояла, чтобы и Уэйд, как и все мужчины в роду Гамильтонов, закончил Гарвард. Скарлетт не знала, что там будет потом, но сейчас для нее было важно убедить Бо. «Если бы Мелани была жива, – в который уже раз с тоской подумала Скарлетт, – ей бы не составило труда это сделать»…

– Ах тетя, потом будет еще большая скука. Юриспруденция или бухгалтерский учет. Это могло нравится Уэйду, но не мне. Я готов пойти даже рабочим. – Такой вариант шокировал Скарлетт, но она уже знала, что бесполезно переубеждать Бо и вступать с ним в дискуссии. Может быть, согласись она с ним сейчас, в один прекрасный день Бо вернется, но уже по своему собственному усмотрению, и закончит университет.

– Но разве университет помешает тебе потом заниматься тем, чем ты хочешь, – сделала она последнюю безрезультатную попытку.

Скарлетт возвращалась к этому разговору еще несколько раз в течение последующих дней, обсуждала все это и с Роном, но все было безрезультатно. А через две недели Бо начал осваивать азы газетного дела. В конце концов Скарлетт решила, что, может быть, все, что произошло и не лишено смысла. Бо займется газетной работой уже сейчас, все равно, кроме него, управлять газетой будет некому. Конечно, он и к этому делу не проявляет особого интереса, но, может быть, пройдет год-два, придет опыт, и он увлечется и будет крепко держать газету в своих руках.

И теперь каждое утро Бо отправлялся на работу. Он вскакивал в последний момент, быстро перекусывал и уходил в наспех надетом костюме и криво сидящем галстуке.

У Бо и раньше был в городе широкий круг знакомств, а сейчас стоило ему появиться, как об этом узнали все, и приглашения посыпались на него со всех сторон. Вилсоны, де Янгс, Мэйсоны и другие наперебой приглашали его на вечера и приемы. Скарлетт до своего затворничества тоже бывала в этих домах, и сейчас Бо удалось все-таки несколько раз вытащить ее на приемы.

Ей не хотелось огорчать Бо и говорить ему, что ей там было откровенно скучно. Но, наблюдая за ним, она лишний раз убедилась, что ему-то это нравилось значительно больше, чем работа в газете.

Несколько месяцев Скарлетт буквально принуждала Бо посещать с ней заседания в редакции. Но он стал все чаще и чаще исчезать, а потом она узнала, что он пропадает в театре.

– Ради Бога, Бо. Когда ты станешь серьезнее? Ведь газета скоро станет твоей. – Бо виновато извинялся, но и в следующий раз повторялось то же самое.

– Ты добьешься того, что я прикажу снизить тебе размер зарплаты, если ты не одумаешься, – это уже был ее последний довод.

Бо взмолился:

– Тетя, я бесполезен там. Это не мое дело, ведь я совсем не разбираюсь в нем.

– Так учись! На твоем месте я сделала бы именно такой вывод.

Скарлетт сердилась на Бо, да и он устал от этих бесконечных пререканий.

– Прости меня, тетя, но я не могу этим заниматься. Я ничего не понимаю в этой газете и сомневаюсь, что когда-нибудь пойму. – Бо виновато отвернулся. – Прости меня.

Таким был Бо всегда. Когда он был счастлив, смеялся и заставлял смеяться всех вместе с ним, а когда был огорчен, мог вот так, как сейчас, чувствовать себя виноватым. Все было очень просто.

– Что же ты хочешь, в таком случае? – мягко спросила его Скарлетт. Она любила Бо таким, каким он был и должна была уважать его за то, чем он обладал и чем не обладал.

– Я хочу того, чего всегда хотел. Хочу поехать в Нью-Йорк и заняться театром.

Но и мысль о том, что он отправится в Нью-Йорк и будет там работать в театре, показалась Скарлетт смешной и нелепой.

– Как ты намерен сделать это?

Глаза Бо вспыхнули и загорелись при этом вопросе:

– У меня есть школьный друг, дядя которого – владелец театра. Он сказал, что если я надумаю, то могу сообщить ему.

– Бо, это мечты, – вздохнула Скарлетт.

– Но почему? Почему ты считаешь, что я не могу стать выдающимся режиссером? – оба рассмеялись. Одной частичкой души Скарлетт восхищалась Бо, его таким неуемным и страстным желанием броситься в новое волнующее дело, но она привыкла мыслить и поступать трезво и поэтому считала, что Бо – безумец.

– Тетя, – умоляюще глядя на нее начал Бо, – отпусти меня попробовать.

– А если не отпущу, – Скарлетт строго посмотрела на юношу.

– Тогда я останусь здесь и буду заниматься газетой, – при этих словах глаза его погрустнели. – Но обещаю, если ты все-таки меня отпустишь, я буду навещать вас каждую неделю.

Скарлетт засмеялась над таким предложением.

– А что я буду делать с теми женщинами, которые потащатся за тобой?

– Мы будем оставлять их в саду и заставлять работать по дому, – Бо понял, что выиграл. – Так ты отпустишь меня?

– Я вынуждена, – медленно проговорила Скарлетт и взглянула на него. – Но что же мне делать с газетой?

– Не знаю, – честно ответил Бо.

Газета уже долго была головной болью Скарлетт. Скорей всего в один прекрасный день она тихо умрет или будет приносить им одни убытки.

– Я думаю, надо продавать ее. – Конечно, есть еще Фредди, но одному Богу известно, чем он захочет заниматься, когда вырастет.

Бо с сожалением взглянул на Скарлетт: – Я виноват. Но иначе не могу.

– Я знаю, – она улыбнулась. – И я люблю тебя таким, какой ты есть.

– Это значит… – Бо не закончил, а Скарлетт засмеялась и кивнула головой, обнимая его за шею и притягивая к себе:

– Можешь ехать… не привяжу же я тебя к своей юбке. – Кто знает? Может быть, он преуспеет в театре. Она совсем не знала это дело, и оно казалось ей непостижимым:

– Между прочим, что за человек, дядя твоего друга?

– О, это такой прекрасный человек, – и он назвал ей имя, которого Скарлетт никогда не слышала. Но судьба Бо была решена. Он едет в Нью-Йорк.

ГЛАВА 24

Дом был полон шума и гама еще несколько дней после того, как Бо уехал. То и дело забегали его друзья, спрашивали, не сообщил ли он уже что-нибудь.

Было трудно предположить, что Бо сделает карьеру, хоть в чем-нибудь. Может быть, Нью-Йорк окажется именно таким местом, но Скарлетт очень в этом сомневалась. О жизни нью-йоркской богемы ходило много слухов. Говорили, что театральные звезды очень экстравагантны, постоянно устраивают сумасшедшие гонки на автомобилях, которые только что там появились, буйные оргии на вечеринках. Скарлетт не представляла ту жизнь. Она была совсем другая. Впрочем, Бо будет полезно посмотреть на эту жизнь самому и добиться успеха или навсегда забыть о театре.

После долгих раздумий и расчетов Скарлетт решила все-таки продать газету. Серебряные рудники в Лидвилле приносили большой доход, у Ретта был также приличный пакет акций одной из чикагских компаний, так что о будущем можно было не беспокоиться.

Продолжали поступать значительные средства и из Атланты. Во всяком случае, эти дела она всегда может проконтролировать, чего не скажешь о газетном производстве. Газетный мир был так непонятен ей, оказалось, что одной деловой хватки тут недостаточно. Надо было обладать еще чем-то. Каким-то особым чутьем, чтобы делать газету. «Наверное, Эшли смог бы. Но она не станет обращаться к нему, чтобы не подавать ему ложных надежд. Для нее уже давно и окончательно ясно, что Эшли ей не нужен… У нее… есть Ретт. И она останется ему верна».

Скарлетт, конечно, не привыкла отступать, но и здравый смысл был всегда при ней. Дело, которое не идет, не ее дело.

Через несколько дней Рон сообщил, что де Янгс обдумывали покупку газеты, а через месяц поступило предложение от издательской группы в Сакраменто, которая была готова купить газету в Сан-Франциско немедленно. Высказывал желание купить газету и Джон Морланд, причем, готов был оплатить счет тут же. Он уже не раз делал это предложение Скарлетт, и Рон считал, что его надо принять.

Летом, вернувшись после отдыха на озере, она сказала Рону, чтобы он предложил газету Джону Морланду. «А если Ретт вернется, и ему захочется иметь газету, он всегда может вернуть ее. Барт не откажет». – Скарлетт даже вздрогнула, поймав себя на том, что теперь при мысли о возвращении Ретта, она всегда начинает с «если». Раньше было иначе. Даже в самых своих потаенных мыслях она говорила «когда» – «Когда Ретт вернется…» Неужели она потеряла уже всякую надежду.

А между тем Бо писал о жизни в Нью-Йорке, которую Скарлетт с трудом могла понять, о звездах театра и людях, с которыми Бо познакомился. Он посмеивался над женщинами, украшенными поддельными бриллиантами и укутанными в меха, с бегающими за ними догами. Бо хорошо проводил время с первого же дня приезда, полностью окунувшись в театральный мир. Дядя друга, действительно, как и обещал, принял в судьбе юноши участие, дал ему работу помощника режиссера, обучая профессии с самых азов. И через две недели Бо собирался начать работу над первым спектаклем.

– Я верю, что наш Бо в одно прекрасное время станет звездой, – уверяла Салли. Девочка уже подросла, и жизнь Бо в Нью-Йорке казалась ей восхитительной. А еще больше увлекательной считала ее Кэт. Она превратилась в настоящую красавицу. С годами ее задумчивая сдержанность перешла в загадочность, что делало Кэт еще более привлекательной. Скарлетт все больше убеждалась, насколько заметным ребенком станет ее дочь, и как заинтересованно смотрят на нее прохожие. Это, казалось, пугало и саму Кэт. Она до сих пор не могла окончательно прийти в себя после гибели отца. Сказался и отъезд Уэйда с Бо, девочка стала еще более замкнутой и отрешенной. Кэт всегда спокойно чувствовала себя с матерью, была раскрепощена и беззаботна, но среди чужих людей она терялась и впадала в панику. Девочка была особенно привязана к Бо, пока он не уехал. Она неотступно следовала за ним повсюду, иногда ночами сидела на лестнице, ожидая, пока кузен не вернется с какой-нибудь вечеринки. Со дня отъезда Уэйда Кэт, буквально, прилипла к Бо, как когда-то много лет назад была неразлучна с отцом.

Теперь она постоянно спрашивала, поедут ли они в Нью-Йорк навестить Бо, и Скарлетт обещала, что они непременно сделают это, хотя сам он обещал приехать к ним на празднование Дня Благодарения.

Газета была, наконец, продана Джону Морланду. Со вздохом покинула Скарлетт в последний раз бывший кабинет Ретта, который сейчас был занят новым редактором, принявшим газету в свои руки. Но в сознании каждого этот кабинет оставался кабинетом Ретта Батлера. На стене до сих пор висел портрет Кэт, стоящей рядом с отцом. Барт просил оставить его, но Скарлетт не согласилась. Она все-таки сняла фотографию. Остальные вещи, им принадлежащие, были упакованы и вывезены ранее, это оставалась последняя. Скарлетт бережно завернула ее, подписывая последние бумаги.

– Ну, вот и все, – Скарлетт взглянула на Рона, который был на процедуре подписания бумаг в качестве адвоката. Здесь же был и Барт.

– Мне очень жаль, что все так закончилось, Скарлетт, – Барт подошел к ней и взял за руку. – Но как только ты захочешь вернуть газету, она будет твоей.

– Спасибо, Барт. Я не сомневаюсь в этом. Приезжай к нам вечером.

Вышли они вместе с Роном, и он поинтересовался: – Как Бо? Скарлетт рассмеялась, прежде, чем ответить, вспоминая нелепости его последнего письма.

– Не думаю, что он был когда-нибудь более счастлив. Он мне кажется немного сумасшедшим. Но ему нравится его жизнь сейчас.

– Я рад. Газета, конечно, была не для него. – Рон никогда не говорил об этом, но ему всегда казалось, что Бо мог бы разорить газету.

Они еще некоторое время стояли у входа в редакцию. Скарлетт знала, что ей придется еще не раз обратиться к Рону по другим вопросам, не связанным с газетой, и Рон это знал и готов был оказать ей любую услугу.

– Спасибо за все, – тихо сказала Скарлетт, испытывая чувство горечи.

Только что она лишилась газеты, которую так любил Ретт. И Ретта нет рядом. Взрослеют и уходят дети… И она чувствовала, что это было концом целой эпохи… и началом другой, неведомой ей.

ГЛАВА 25

Бо, как и обещал, приехал на празднование Дня Благодарения, полный неудержимых восторгов и безумных историй о еще более безумных людях. В Нью-Йорке он встретился с братьями Уайт, видел Элзи и Констанцию Тэндридж. Сейчас Бо веселил детей рассказами о Бене Дикси и Гае Сандерсе. Это не значило, что юноша хорошо знал всех их, но театральный мир Нью-Йорка был так открыт, так оживлен, так волнующ, здесь могли найти себя все желающие посвятить свою жизнь театру. Бо боготворил этот мир. Это было как раз то, что он хотел.

Дядя друга, Дэвид Бредбери, в его устах выглядел настоящим героем, процветающим бизнесменом. И не было такого человека в Нью-Йорке, который бы не знал его имени. Он владел самым известным театром и собирался открыть еще несколько театральных студий. Мистер Бредбери был намерен завладеть со временем всем городом, настолько он преуспевал в делах, и казалось, он был любимцем публики. Бо описывал Девида как великого человека: «Вот ты увидишь, как он выглядит, а какой у него талантище…», – восторгался он.

Но и тот факт, что у Дэвида была прекрасная дочь, не ускользнул от Скарлетт. По словам Бо, девочка была единственным ребенком, оставшимся после гибели в железнодорожной катастрофе любимой жены. Отец обожал дочь и воспитывал сам, не доверяя ее никому. Бо, казалось, знал о девушке все, рассказывал одну историю удивительней другой, но Скарлетт пока воздерживалась от комментариев, слушая их.

– Можно нам иногда навещать тебя? – с широкими от восхищения глазами спросил Фрэдди. Брат был в его глазах не менее великим человеком, чем Дэвид, которого он не знал. И Бо упивался восторгами брата и сестер в свой адрес, несоразмеримыми с той работой, которую он выполнял в театре.

Для Бо не имело значения, что он был занят незначительной работой на должности помощника режиссера, что называется, на подхвате. Он горячо убеждал своих близких, что со временем создаст свой собственный театр и будет ставить потрясающие спектакли, так же, как Дэвид Бредбери, который обещал Бо через год более творческую работу, если он будет стараться.

– Я надеюсь, там ты работаешь упорней, чем в газете, – Бо усмехнулся тону, каким Скарлетт сказала это.

– Ты права, тетя. Упорней, чем даже в Гарварде. – Было очевидно, что он, наконец, нашел то, что было ему по душе.

В следующий приезд домой Бо на Рождество, Скарлетт заметила, что рассказы о Джейн Бредбери стали более частыми, практически бесконечными. Можно было не сомневаться, что Бо был не на шутку увлечен девушкой, и Скарлетт даже заколебалась, стоило ли им ехать к Бо в Нью-Йорк или оставить его и дальше наслаждаться полной независимостью. Бо был еще наполовину мальчишкой, но сам считал себя вполне умудренным жизнью, несмотря на свои годы, и очень огорчался, что в это мало кто верил, особенно домашние. Да и неудивительно… Когда Бо приезжал домой, все вставало там вверх дном. Дети визжали, хохотали, носились, как сумасшедшие. Он привозил девочкам новые куклы и новые платья, великолепный велосипед и пару ходуль для Фрэдди. А Скарлетт Бо подарил изумительную горжетку из серебристой лисицы, и в мехах она выглядела настоящей королевой. Так в своей новой горжетке она и спустилась к Рождественскому завтраку.

Мысль о поездке в Нью-Йорк все больше занимала Кэт. Она никак не могла дождаться, когда же, наконец, они соберутся навестить Бо.

– Я бы с удовольствием поехала в Нью-Йорк, – заявляла она, как бы между прочим, потряхивая буйной копной черных волос, обрамляющих лицо и каскадом падающих на спину.

Скарлетт с удовольствием оглядывала дочь и удивлялась, как же она так быстро выросла. Кожа у Кэт оставалась смуглой и под ней угадывалась обильная здоровая кровь. Кэт была в том возрасте, когда очертания тела будущей женщины уже намечены, как в наброске; и хочется крикнуть ее создателю: «Не трогай – испортишь!» Но тот продолжает свое дело, и как правило, губит прелестный набросок: с одной стороны недоложит, с другой, переложит…

Кэт расцветала и была полна прелести: округлая, с очаровательными маленькими грудками, тонкими, но изящными руками, стройной шеей.

Затылок у нее был прямым продолжением спины, казалось, будто ей трудно опустить голову, ее поднятый кверху подбородок и неподвижная голова напоминали о тех женщинах, что носят на голове, не расплескивая ни капли, кувшин, до краев полный водой. Она ходила, откинув плечи назад, высоко подняв голову, вскидывая длинные ноги, отчего юбка, казалось, кружилась вокруг ее гибкой фигуры.

После завтрака Шейла принесла почту, и Кэт сразу же усмотрела в ее руках знакомый конверт: – Письмо от Бо! Мама, читай, скорее, он, наверное, опять приглашает нас!

Она внимательно наблюдала за Скарлетт, когда та читала письмо и по выражению ее глаз поняла: – Мы поедем в Нью-Йорк, навестить Бо! – и подпрыгнула от радости.

Скарлетт пыталась представить себе, какой она была в возрасте Кэт. И сейчас понимала, сколько, должно быть, волнения и бессонных ночей пришлось пережить ее внешне спокойной матери, которая без особого успеха пыталась воспитать ее в своем духе. Но… тогда рядом с Эллен Робийяр была все-таки Мамушка. Вот уж кто умел справляться с девочкой и держать ее в ежовых рукавицах. И рядом был отец, пусть тоже немалый сумасброд, но как он затихал и млел в присутствии своей утонченной жены… Отец… Ах, Ретт! Как же так получилось, что твоя любимая дочь растет без тебя?

И мысли Скарлетт потекли по привычному руслу, связанному, как всегда, с Реттом.

Через несколько дней Батлеры садились в поезд до Нью-Йорка.

– Нью-Йорк, встречай нас! – взволнованно кричал Фредди, когда они медленно покидали вокзал Сан-Франциско.

ГЛАВА 26

Визит к Бо оказался выше самых неукротимых ожиданий Кэт. Бо встретил их на вокзале в арендованном автомобиле и отвез в построенный семь лет назад роскошный отель «Глория Роуд», заверив, что все люди театра останавливаются именно там, и что в любой момент они могут встретиться с Эдит Хейнеман, Дугласом Финби и даже с Глорией Уотсон. Фрэдди видел даже подъехавшего на машине, управляемой шофером-японцем, Гая Сандерса. Салли и Кэт с восторгом смотрели по сторонам, а Фрэдди был так восхищен подъезжающими автомобилями, что чуть не попал несколько раз под машину. И если Фрэдди был в восторге от шикарных машин, то девочки – от нарядов. И даже Скарлетт, которая незадолго до поездки купила себе несколько новых платьев, когда они с Кэт ходили по магазинам, и взяла с собой горжетку из серебристой лисицы, рождественский подарок Бо, но и она чувствовала себя в привезенном из Сан-Франциско наряде, как вышедшая из прошлого века бабушка. Женщины Нью-Йорка носили длинные, плотно облегающие платья и выставляли напоказ ноги значительно больше, чем к этому привыкла Скарлетт. Пребывание в Нью-Йорке было очень волнующим. Скарлетт позволила Бо уговорить ее купить несколько шляп, а когда они проводили один из вечеров в кафе «Сансет», она попросила Бо научить ее танцевать новые танцы, которые только что вошли в моду.

– С удовольствием… вот так… О Боже, мои ноги…, – посмеивался Бо, уверенно ведя ее в танце. Они смеялись, и в Скарлетт, которая не танцевала уже, казалось, целую вечность, начало пробуждаться чувство беспечности. Возбуждение подрумянило ее щеки, глаза заблестели, зазвучали струны памяти, разбуженные этими чудными мгновениями.

Бо сейчас был очень похож на своего отца, Скарлетт вспомнила, как она когда-то танцевала с Эшли. Какой юной она тогда была! Но Скарлетт постаралась хотя бы на время отогнать от себя эти мысли, потому что сразу перед глазами вставал Ретт, насмешливый, дерзкий. Его сильные руки так уверенно и спокойно обнимали ее талию. Скарлетт поняла, почему Бо чувствовал себя здесь таким счастливым. Это был мир волнений, молодых счастливых людей, и казалось, что эти люди прекрасно знают друг друга. Скарлетт слышала, как вокруг нее говорили о Луисе Купере, Джоне Гофри, Самуэле Бриттене и Джессе Ласки. Все это были известные личности в мире театра, в который теперь входил и Бо. И Скарлетт была очарована этими людьми. Но дети пришли в еще больший восторг, когда Бо взял их на последний прогон нового спектакля, где главную роль исполняла очаровательная Юдит Чейси. Еще никогда не было у них такого развлечения. Они завтракали в «Нэт Лэдинг», кафе на Бродвее, а потом Бо забрал младших в запрещенный для детей игровой зал в Венис и танцзал в Салвер Сити. А на обратной дороге все заехали в отель «Александрия» на углу Спринг и 8-й авеню, чтобы посмотреть на обедавших там артистов. Им повезло, в «Александрии» обедали в тот вечер Глория Уотсон и Лилиан Риш, а еще Дуглас Финби с Мэй Уйнфилд. Ходили слухи, что между ними был серьезный роман, и Скарлетт с интересом смотрела на их прекрасные лица, великолепную одежду. Это был совершенно другой мир, и люди в нем были совершенно другие. Свободные, раскованные, не обремененные принятыми в прошлой жизни Скарлетт условностями.

Когда-то вот так же говорили и о ней, обсуждали ее, чаще всего придуманные, романы. Но все равно все было по-другому. Лучше или хуже, Скарлетт не знала, да и ни к чему было думать об этом по-другому. И в той жизни у нее было все и, главное, был Ретт. Даже если его не было рядом, она всегда знала, что он есть и думает о ней. А сейчас? Как хочется, чтобы кто-то думал о тебе, любил… Нет, хочется самой любить, наслаждаться жизнью. Все еще хочется…

ГЛАВА 27

В тот вечер Батлеры обедали в отеле «Нью-Йорк». Дети ошеломленно смотрели по сторонам на богатый, изысканный интерьер, но самое большое впечатление произвело на них знакомство с избранницей Бо. Джейн Бредбери встретила их в отеле в ослепительно белом платье, светлые волосы обрамляли лицо девушки, кожа была настолько бела, что сравнить ее можно было с только что снятой сметаной. Белое платье изящно облегало фигуру. Она была высокой, почти как Бо, но удивительно изящной и грациозной. Платье девушке сшили у Пуаре в Париже. Она сообщила об этом невинно, между делом, как будто все носили платья, доставленные из Франции. Девушка была застенчивая и воспитанная. Скарлетт казалось, что Джейн чем-то очень напоминала Кэт. В обеих бросалась в глаза ослепительная красота, мягкие манеры, и обе как будто были абсолютно безучастны, какое впечатление они производят на окружающих. Джейн выросла в Нью-Йорке, но ее отец не хотел, чтобы девушка проводила время с богемой, и Джейн предпочитала этого не делать, много каталась на лошадях и проводила жизнь вдали от театральной суеты.

Джейн пригласила Батлеров прокатиться на лошадях на их ранчо, и Кэт сразу же с восторгом согласилась. Лошади с самого детства были ее страстью. Фрэдди был готов сейчас же отправиться с Джейн кататься на лошадях, хотя он еще не решил, что его больше привлекает: лошади или снующие повсюду удивительные автомобили. Скарлетт уже начала опасаться, что ей не удастся уговорить мальчика вернуться назад в Сан-Франциско.

– Вы давно знакомы с Бо? – спросила Скарлетт, разглядывая девушку. Она была прекрасна, но в то же время, как бы странно это не казалось, очень проста. Около нее не было ореола высокомерия, это была милая девушка, в очень дорогом платье, и казалось, что Джейн была сильно увлечена Бо, который также очень заботливо и нежно обращался с ней. Скарлетт наблюдала, как танцевали Бо и Джейн. Эта пара производила впечатление молодости, невинности. Ни Бо, ни Джейн абсолютно не сознавали своей красоты. Скарлетт поймала себя на мысли, как повзрослел юноша с тех пор, как уехал из дома. Он стал совсем мужчиной.

– Жаль, что отца нет в городе, – сказала Джейн, – он в Лонг Айленде, мы строим там дом, – просто сказала девушка, как будто все строили там дома. – Но я знаю, он был бы рад с вами познакомиться.

– В следующий раз, – сказала Скарлетт, глядя на Бо.

Дети наотрез отказались уходить из отеля и согласились только, когда Скарлетт пообещала, что они останутся в Нью-Йорке еще на несколько дней. На следующий день Бо пригласил их в театр, чтобы они посмотрели на его работу. Кэт, как зачарованная, смотрела на сцену. К ним подошел молодой юноша, второй режиссер:

– Может быть, попробуете? Мадам, разрешите Вашей дочери подняться на сцену…

Кэт взволнованно глянула на мать. Скарлетт заколебалась, но к ее большому удивлению, Бо отрицательно покачал головой и отказал. Кэт вспыхнула и надулась и была расстроена до самого отъезда. Но Бо стоял на своем: ничего хорошего Кэт это не принесет.

– Зачем позволять эксплуатировать Кэт? Она даже не отдает себе отчета, насколько она хороша. Жизнь здесь полна развлечений. Но это для взрослых, не для детей. Если позволить Кэт однажды подняться на сцену, она захочет это повторить, останется здесь и пустится в развлечения. Я уже неоднократно наблюдал, как это бывает, и не хочу, чтобы это случилось с ней. Ты бы тоже не захотела, если бы видела это. – Скарлетт не возражала Бо, она только была удивлена, какой он консерватор. И всегда ли такой или только, когда дело касается близких. Ну что ж, Бо стал совсем взрослым, и он удивительно устроился в этом призрачном мире Бродвея.

Перед отъездом домой дети приуныли, заскучали и потребовали дать слово, что приедут сюда снова.

– Вы думаете Бо этого хочет? – поддразнила их Скарлетт, но Бо посмотрел на нее поверх детских голов и заставил пообещать, что они снова навестят его все вместе.

– К тому времени у меня будет собственный дом, и вы сможете остановиться у меня, – заявил он. Бо и в самом деле собирался купить небольшой дом на те деньги, которые получил в наследство от матери. А пока он жил вдвоем с другом в маленькой квартирке почти на окраине города. У Бо были большие планы, он многое хотел сделать, многому научиться. Юноша был взволнован окружавшей его жизнью, и впервые за свои годы захотел стать прилежным учеником. Дэвид Бредбери давал Бо такой шанс, и юноша делал все, от него зависящее, чтобы оправдать его надежды.

Бо проводил гостей на вокзал, дети отчаянно махали брату, пока поезд медленно покидал Нью-Йорк. Все случившееся напоминало порыв ветра, налетевший и умчавшийся прочь, принесший с собой волнующие мечты, украшенные блестками мишуры, которые, вспыхнув, тут же погасли. Батлеры сидели в купе поезда, рассеянно глядя друг на друга, удивляясь, неужели все, происшедшее с ними, было реальностью.

– Я хочу вернуться сюда когда-нибудь, – тихо сказала Кэт, пока поезд набирал скорость в направлении Сан-Франциско.

– Мы все вернемся, – улыбнулась Скарлетт, которая и сама провела время, как уже давно его не проводила. От недолгой жизни в Нью-Йорке у нее остались самые замечательные воспоминания. Она вновь почувствовала себя молодой, полной жизни, привлекательной женщиной.

– Я имею в виду, что вернусь сюда, чтобы остаться, – сказала Кэт таким тоном, что стало ясно, что она уже твердо решила когда-нибудь осуществить свои намерения, и не допустит никакого вмешательства в свою судьбу.

– Как Бо? – Скарлетт пыталась перевести все в шутку, но в глазах дочери светилось что-то, убеждавшее в том, что она не переменит решения. А на половине пути Кэт спросила мать, упрямо насупившись:

– Почему вы с Бо не разрешили мне попробовать себя в роли, когда была такая возможность?

Скарлетт попыталась увернуться от искреннего ответа, но поймала тот напряженный взгляд, которым Кэт смотрела на нее в последние дни. «Она становится все больше похожей на отца», – отметила про себя Скарлетт, а вслух сказала: – Бо не понравилась эта затея.

– Но почему? – настаивала Кэт, пока Скарлетт закатывала рукава на рубашке Фрэдди. Закончив с рукавами, она сначала посмотрела в окно и только потом взглянула на Кэт.

– Вероятно, потому что это мир для взрослых, девочка. Люди, которые принадлежат этому миру, – не любители, они профессионалы, иначе они могут принести людям вред, занимаясь делом, в котором ничего не понимают. – Это был честный ответ, и казалось, Кэт согласилась с этим.

– Я хочу работать в театре когда-нибудь, не знаю еще, кем, и что бы вы не предпринимали, это меня не остановит. – Странно это было слышать из уст девочки, но Скарлетт вздрогнула от настойчивости этих слов.

– А почему ты решила, что мы будем этому препятствовать?

– Ты все время возражаешь… но в этом случае… в этом случае все будет иначе, – Кэт села, глядя в окно, а Скарлетт с изумлением наблюдала за ней. Кто знает. Может быть, она права? Возможно, настанет день, и Кэт вернется на Бродвей, чтобы работать там вместе с Бо. Во всяком случае, складывалось впечатление, что девочка будет добиваться этого. Скарлетт задумалась о Джейн, что она представляется из себя на самом деле, как относится к Бо, и может ли это со временем вылиться во что-нибудь серьезное. Всем было о чем подумать на обратном пути. Скарлетт заснула, прислушиваясь к стуку колес, уносивших Батлеров домой. Младшие дети устроились рядом, прислонив головки к ее плечу. А напротив сидела Кэт, глядя в окно напряженным взглядом, и упорно размышляла о каких-то своих проблемах, о которых остальные могли только догадываться.

ГЛАВА 28

Бо, как и обещал им, купил дом, нанял дворецкого, повара, служанок. Он стал известным в городе человеком, и Салли считала его даже красивее Дугласа Финби, чем вызывала у брата смех. Но было очевидно, что бродвейские красавицы думают так же. Бо встречался со многими молодыми актрисами, восходящими звездами театра, но только одна из девушек, Казалось, волновала его душу – Джейн Бредбери, дочь шефа. Она стала еще прекрасней, чем когда они видели ее в первый приезд. В девушке чувствовалась удивительная утонченность. Когда Скарлетт видела Джейн с Бо в последний раз, на девушке было изящно облегающее фигуру роскошное платье из серебристой парчи, от которого у присутствующих в «Коканат Гроув», куда Джейн зашла под руку с Бо, перехватило дыхание. Джейн привыкла не обращать никакого внимания на обращенные на нее взгляды. Скарлетт спросила позже у Бо, почему Джейн никогда не играет в спектаклях отца.

– Он не хочет, чтобы Джейн была к этому хоть как-то причастна. Его устраивает, что она находится в стороне. Я предложил как-то Дэвиду занять Джейн, но он отказался. Мне кажется, он был прав. Джейн далека от театра. Она любит слушать о нем, но, по-прежнему, видит в нем только забаву. – То, как Бо говорил о Джейн, всегда наводило Скарлетт на мысль, что у них не обычная дружба, а нечто серьезнее, но пока это был не более, чем затянувшийся роман, и Скарлетт не торопила время, не ускоряла событий.

В доме шли горячие дебаты по поводу того, где лучше провести каникулы, когда принесли письмо от Бо из Нью-Йорка. Он просил Скарлетт приехать на премьеру его спектакля, в котором играл Дуглас Финби. Бо надеялся, что успех спектакля будет ошеломляющим.

– Тебе доставит удовольствие отдохнуть от наших маленьких монстров хотя бы несколько дней. – Иногда Бо приглашал ее в Нью-Йорк одну. Но в этот раз поднялся такой невообразимый шум по поводу отъезда Скарлетт, что, в конце концов, через две недели она отправилась к Бо в компании всех детей. Кэт еще больше расцвела. Она была так же красива, как дочь Дэвида Бредбери, за исключением того, что волосы у нее были черными и прямыми, и второе отличие состояло в платье из парчи, которое Кэт никогда еще даже не примеряла. Но и без того она по-прежнему была убийственно красива. Мальчики уже заглядывались на нее. Скарлетт бывало не успевала открывать двери поклонникам дочери. В одно и то же время обожателей Кэт могло оказаться пятеро или шестеро или даже больше. И все-таки Кэт все еще была замкнутой и необщительной, она предпочитала окружение друзей Скарлетт, которые были много старше ее, и с которыми она чувствовала себя спокойней. Да и Салли оказалась исключительно домоседкой. Девочке доставляло радость находиться и работать в саду, печь пироги, и она так и светилась от счастья, когда кто-то в доме нуждался в ее услугах. Девочка скоро стала настоящей маленькой хозяйкой и освободила Скарлетт от домашних забот, что было очень кстати. Скарлетт активно занималась делами, и ей постоянно приходилось отлучаться из дому, то в одно, то в другое место, чтобы вместе с Роном проверить инвестиции. Рон давно забыл свои романтические мечты относительно ее, и они остались просто хорошими друзьями. Он женился два года назад, и Скарлетт радовалась, что Рон был счастлив.

Фрэдди мечтал после школы о поступлении в Гарвард. Мальчику нравился Нью-Йорк, но он привлекал его странным образом, как место развития банковского дела. Уже сейчас чувствовалось, что Фрэдди преуспеет в жизни, и Скарлетт с облегчением вздыхала: «Слава Богу, будет кому передать дела». Фрэдди был ее надеждой, не то что Бо, который был, как вулкан, всегда полон неожиданностей, так что экзотический мир Бродвея был как раз самым подходящим для него местом.

В этот раз Батлеры остановились в отеле «Плаза», потому что дом Бо был полон гостей. Но дети, когда Скарлетт сообщила об этом, к большому неудовольству Кэт, сочли, что в отеле даже заманчивей, так как там жили многие театральные звезды. Фрэдди чуть не сошел с ума, когда встретил в холле Уайта Нортона и Бена Дикси.

Скарлетт была польщена, когда Бо пригласил ее на гала-представление, куда они поехали на его новом автомобиле. Она купила себе великолепное платье из золотистой парчи в стиле «шанель», и несмотря на возраст чувствовала себя совсем юной. Эшли был прав. Годы, казалось, только молодили ее. Ее фигура приобрела еще более совершенные формы, чем раньше. Блестящие черные волосы изящно уложены, с модным в то время чубом, который Скарлетт стала носить по настоянию Бо. Скарлетт чувствовала себя очень уверенно в золотистом платье, когда они с Бо вошли в дом, построенный Дугласом Финби в качестве свадебного подарка Мэй Уинфилд три года назад. Супруги, казалось, были счастливы в своем доме. Это был тот редкий брак, который с годами только укреплялся, несмотря на тот призрачный мир, в котором он существовал.

– Где Джейн? – спросила Скарлетт Бо, когда они стояли в саду, с бокалами в руках, наблюдая, как гости танцуют. Бо ни разу не упомянул имя девушки в этот раз, что было не похоже на него. В последнее время они везде бывали вместе. Хотя с Бо бывали и другие люди, женщины в том числе, но только Джейн заставляла его улыбаться, только с Джейн переживал Бо, когда у нее были малейшие проблемы, или она слегка заболевала, только Джейн владела душой Бо. Но Бо никогда не заговаривал о женитьбе, и Скарлетт сомневалась, стоит ли об этом спрашивать.

– Джейн в Лонг Айленде вместе с отцом, – сказал Бо тихо и добавил, – Дэвид считает, что нам не стоит больше встречаться с Джейн. – Скарлетт поняла, что этим-то и объясняется отсутствие девушки на вечере. Она знала, что премьера была тем событием, на которое Бо хотелось пригласить именно Джейн.

– Почему? – спросила Скарлетт, обеспокоенная взглядом Бо. Под веселой и безразличной внешностью чувствовалось разбитое душевное равновесие, что было совсем ему несвойственно.

– Отец считает, что после четырех лет знакомства нам следует или пожениться, или забыть друг друга. – Бо вздохнул и взял еще бокал шампанского у проходившего мимо дворецкого. Он выпил несколько больше, чем нужно, но здесь так пили все. В барах, на вечеринках, дома вино лилось рекой.

Да и Бо позволил себе расслабиться только сегодня, когда он был так одинок без Джейн, и так несчастен, Скарлетт видела это, он позволил себе лишнее.

– Почему же тогда ты не женишься на ней? – задала Скарлетт вопрос, на который не решалась прежде, потому что не хотела оказывать на Бо никакого давления. Может быть, сейчас было как раз пора поговорить об этом. Она тоже взяла еще бокал шампанского.

– Ведь ты ее любишь? Правда?

Бо кивнул, улыбнулся ей печально.

– Но я не могу на ней жениться.

Скарлетт удивленно посмотрела на него:

– Почему?

– Подумай, злые языки будут говорить, что я женился на Джейн, чтобы сблизиться с Дэвидом… будут связывать все мои успехи с ее отцом… что я женился на девушке ради денег… ради славы, – несчастный Бо печально посмотрел на Скарлетт. – Кроме того, Дэвид предложил мне сотрудничество шесть месяцев назад, как я понимаю, нужно сделать выбор: или девушка, или работа. Если я женюсь на Джейн, мне придется уехать из Нью-Йорка, чтобы люди не извращали причины, по которым я женился. Мы, конечно, можем вернуться с Джейн в Сан-Франциско, – Бо с отчаянием смотрел на Скарлетт. – Но что мне делать там? Я ничего не умею делать, кроме как ставить спектакли.

– Но ведь и у нас есть театры.

– О, все это не то, – с досадой отмахнулся Бо. – А если я не буду удовлетворен своей работой, то брошу ее. На что тогда я буду содержать жену. – На Бродвее у Бо был приличный доход, даже можно сказать, сверхприличный, но вне Бродвея у него не будет ничего. Деньги отца Бо истратил на прекрасное имение, быстрые автомобили и полный загон дорогих, породистых лошадей. – Если я женюсь на Джейн, мы умрем с голода. Если я приму предложение Дэвида о сотрудничестве… я не могу жениться на Джейн и сотрудничать с Дэвидом, это чистой воды протекция. – Бо поставил стаканы, он даже не хотел напиться в этот вечер. Ему хотелось просто заплакать как маленькому на плече у тети, и ему было неловко, что он помешал ей весело провести время на празднике по случаю премьеры.

– Но ведь это глупость! – настойчиво произнесла Скарлетт сердито, глядя в глаза Бо. – Ты знаешь отношение Дэвида к тебе, и понимаешь, почему он хочет с тобой сотрудничества. Посмотри, как осыпают тебя похвалами. В твоем возрасте это редко с кем случается. У тебя самый большой успех на Бродвее. Ты самый удачливый.

– И самый одинокий, – Бо рассмеялся, – тетя, я просто не могу жениться. Что если сама Джейн подумает, что я женился на ней, чтобы стать во главе фирмы? Это будет самое страшное. Мне не пережить, если это случится.

– Но разве ты никогда не говорил на эту тему с Джейн?

– Нет. Я разговаривал с Дэвидом. Он сказал, что прекрасно понимает меня, но роман затянулся слишком надолго. Джейн уже 22 года, и если она не выходит замуж за меня, ему следует выдать дочь за кого-нибудь другого. – У Бо уже было почти все, что он хотел, за исключением партнерства с самым влиятельным в театральном мире человеком и любимой женщины, которую он хотел видеть своей женой. И то и другое Бо мог получить, но ему казалось, и он упорствовал в этом, что эти желания неисполнимы. Скарлетт не понимала сомнения Бо и была уверена, что эти барьеры можно преодолеть, поэтому большую часть времени этим вечером она и провела, убеждая его изменить решение. Но он был непреклонен и, провожая Скарлетт в отель, сказал:

– Я не могу сделать этого, тетя. Джейн – не премия; не дополнительное вознаграждение, связанное с делом.

– Ну, почему нужно рассматривать все таким образом? – не выдержала раздосадованная Скарлетт, утомленная уговорами. – Ведь ты же любишь ее? – «Господи, вылитый Эшли», – подумала она.

– Да.

– Так женись на ней. Не трать время на других девиц, до которых тебе нет дела. Женись на Джейн, пока у тебя есть возможность. Никогда нельзя загадывать, как повернется жизнь, и что может случиться. Когда есть шанс получить то, что хочешь, его нужно использовать. – Слезы зазвучали в голосе Скарлетт, оба знали, что она все еще думает о Ретте, который оказался единственным любимым мужчиной в жизни этой женщины, единственный, о ком она думала, но Ретта давно нет, и он унес с собой часть ее жизни.

– Ты хочешь сотрудничать с Дэвидом? – снова спросила Скарлетт. Бо после мгновенного колебания кивнул.

– Так делай это! – голос Скарлетт смягчился, и она взяла Бо за руку. – Жизнь дает тебе так много возможностей. Она дала уже все, о чем ты мечтал. Это замечательно, храни все тебе данное судьбой, благодари ее за эти дары. Твоя душа захотела еще, и судьба снова предлагает тебе то, что ты хочешь. Так не отказывайся от этих даров по таким глупым причина. Дэвид предлагает тебе такие удивительные возможности. А Джейн – женщина, которую ты любишь. Если ты спросишь меня, что я думаю по этому поводу, то я сочту тебя ненормальным, если ты откажешься хоть от того, хоть от другого. Ведь ты же знаешь сам, что ты женишься совсем не для того, чтобы сблизиться с Дэвидом. Тебе не нужно этого, он и без того просил тебя стать его партнером. Что же тебе нужно еще? Соглашайся на все, и пошли к чертям все, что могут подумать люди. Ведь ты же знаешь, что если кто-то о чем-то думает или высказывает это вслух, через неделю все забывает. Но ты будешь помнить об этом всю жизнь, если сейчас от всего откажешься. Тебе не нужен Сан-Франциско, тебе необходим Нью-Йорк. В этом безумном деле ты настолько преуспел, что в один прекрасный день театр Дэвида может стать твоим, или ты организуешь свой собственный. Пройдет время, ты будешь на вершине всего. Ты уже и так многого добился. И у тебя есть девушка, которую ты любишь… надень ей золотое кольцо… она будет твоей… ты достоин ее, – это было, действительно, так, и Скарлетт так любила Бо и очень хотела, чтобы у него было все, чего сейчас она лишена. Скарлетт не сожалела о проходящей жизни, ей очень хотелось, чтобы у каждого из ее близких было все, исполнились все их желания, все, что предлагает жизнь.

– Ты в самом деле так считаешь, тетя?

– А как же иначе? Ты заслужил все это. Я так люблю тебя, глупый мальчишка, – Скарлетт взъерошила свои аккуратно причесанные волосы, и Бо принялся поправлять ее прическу. Ему нравилось, что тетя начала носить модный чуб, который очень шел ей, она была просто красавица. Бо было жаль, что Скарлетт так больше и не вышла замуж, что не смогла никого полюбить после Ретта. И то ли от выпитого шампанского, то ли от той близости, которая возникла в разговоре, Бо спросил ее о том, о чем долго думал.

– А ты жалеешь, тетя, что у тебя не было ничего большего? После него…

Они оба знали, о ком он говорит.

– Не проклинаешь ли ты сейчас свою жизнь? – Но прежде, чем Скарлетт ответила, Бо уже знал ответ, прочел его в глазах тети.

– Проклинать се? – Она пожала плечами. – Как я могу ненавидеть жизнь, когда я так вас люблю? Я раньше думала об этом, но у меня был долг по отношению к вам. И было обещание, которое я дала Ретту. Конечно, я безумно люблю Ретта до сих пор и хотела бы, чтобы он был рядом, но…, но и это оказалось совсем неплохая жизнь. – Скарлетт говорила сейчас о жизни так, как будто она уже закончилась. И в какой-то мере, так оно и было. Через несколько лет Фрэдди уедет в Гарвард. Салли и Кэт, вероятно, выйдут замуж, у них будет своя жизнь. Жизнь Бо, безусловно, уже налажена, за исключением того, что он напрасно мучает себя, но за следующие пять лет и он решит свои проблемы. А Скарлетт останется одна, дети, которых она растила, встанут на ноги. Она не любила задумываться о будущем.

– Я не жалею, – сказала она Бо, а он наклонился и поцеловал ее в щеку. – Но мне бы не хотелось провести остаток жизни, наблюдая, как ты тоскуешь по любимому человеку. Поезжай в Лонг-Айленд, забери Джейн, скажи Дэвиду, что ты станешь его партнером, и забудь обо всем, что могут сказать люди. Я глубоко убеждена в своих словах, и ты можешь передать их Джейн.

– Ты удивительная, тетя, – восторженно сказал Бо, и позже, провожая ее в отель, он думал, какая она замечательная, и как бы повезло любому мужчине, который бы женился на ней. Временами Бо сознавал и свою вину в том, что тетя так больше и не вышла замуж.

Бо понимал, что сам он, да и другие дети, слишком много значили для нее. Он собирался что-то еще добавить по этому поводу, но оба они остолбенели, увидев одновременно одно явление. По вестибюлю шла Кэт в сером бархатном платье Скарлетт. Волосы ее были собраны в высокой прическе, поддерживаемой эластичной лентой с белым пером. Кэт шла под руку с высоким, статным, красивым мужчиной, которого Бо узнал.

Парочка, несомненно, возвращалась откуда-то. Кэт еще не заметила мать и Бо и была очень довольна собой.

– Боже мой! – прошептала Скарлетт, как будто ее ударила молния. Она думала, что дочь безмятежно спала дома в кровати, пока она сама ходила с Бо на вечер. – Кто это? – На вид мужчине было около 50 лет, хотя, бесспорно, он выглядел моложаво, хорошо сохранившимся, но то, что он раза в три был старше спутницы, не вызывало сомнения. Мужчина немного перебрал за вечер, и бросалось в глаза, что он имел повышенный интерес к Кэт.

Лицо Бо стало мрачным, и он вполголоса бросил Скарлетт, пересекая вестибюль:

– Его зовут Крис Боксли. Он самый большой сукин сын, какого я когда-либо встречал. Он все время волочится за молоденькими девочками. Но я должен сказать тебе, что я убью этого подонка, прежде чем он прикоснется к Кэт, – странно было слышать такие слова из уст Бо, он никогда так не выражался и никогда не выходил из себя при Скарлетт. Все это на мгновение шокировало ее. У Бо был такой вид, как будто он намеревался ударить Боксли. – Этот ублюдок – новая восходящая звезда Бродвея, по крайней мере, таковой он себя считает. Боксли сыграл пару ролей, но у него большие планы. В свободное от работы время он проводит в обществе дам, чьих-нибудь жен или дочек. Очень молодые особы – его страсть.

И то, как Боксли смотрел на Кэт, подтверждало слова Бо. Боксли положил взгляд и на Джейн, чем сильно вывел из себя Бо несколько недель назад. Боксли как раз хотел жениться на дочке Дэвида по той причине, по которой отказывался жениться Бо. Потому что Джейн была прекрасна и богата, потому что он хотел воспользоваться положением Дэвида, отца Джейн.

– Боксли! – голос Бо выстрелом прозвучал в вестибюле. Парочка остановилась, Кэт отвернулась, с ужасом узнавая Бо. Девушка хотела вернуться домой раньше матери, но она так замечательно проводила время с Крисом, что забыла о времени. Кэт встречалась с ним несколько раз в холле, когда они, наконец, познакомились, а это было во время их третьей встречи, Боксли узнал имя девушки, уточнил, связана ли она родством с Бо Уилксом, он видел их вместе. И когда Кэт ответила, что он – ее кузен, Боксли пригласил девушку на завтрак в ресторан. Скарлетт вместе с детьми отлучилась в тот день, а Кэт осталась дома, чтобы почитать.

– Что ты намерен делать с моей кузиной? – Бо вплотную приблизился к Крису Боксли.

– Абсолютно ничего, мой юный друг, кроме того, что приятно провести время. Все было очень честно и невинно. Правда, Кэтти? – У Боксли был гнусавый английский акцент, и Скарлетт могла заметить с того места, откуда она наблюдала за всем происходящим, что дочь просто сражена этим мужчиной.

Для застенчивого ребенка у Кэт была одна странность: ее непреодолимо тянуло к мужчинам возраста ее погибшего отца.

– Мы с вашей кузиной танцевали в отеле. Не так ли, милая? – Боксли мило улыбнулся Кэт, но девушка не смотрела на него, поэтому не могла видеть, что взгляд его был сама кротость.

– А ты знаешь, что ей нет еще 16? – Бо был вне себя от гнева.

– Да? – Боксли удивленно взглянул на Кэт, – мне кажется у нас произошло какое-то взаимное непонимание в этом вопросе, – Боксли снял руку Кэт со своей и передал ее Бо, – мне кажется, что было сказано, что близится 21-ая годовщина от роду, – Кэт вспыхнула от смущения и замешательства, но Крис Боксли, кажется, совсем не был расстроен такой неточностью. Его больше смутило, что он узнал об возрасте девушки от ее кузена. Он, конечно, понял с самого начала их знакомства, что Кэт значительно моложе, чем сказала ему, но она была так хороша, так красива, и ему было лестно появиться с ней в обществе.

– Извини, Бо, – Боксли чувствовал себя более удивленным, чем виноватым, – не сердись на кузину, она такая очаровательная, милая девочка.

Бо никак не отреагировал на слова Боксли.

– Отойди от нее.

– Ради Бога. Как скажешь, – Боксли низко поклонился всем троим и быстро вышел.

Бо стоял молча, глядя на Кэт, потом схватил ее за руку и потащил в номер.

– Ради Бога, скажи, что тебя заставило пойти с ним? – Бо был взбешен, что не случалось с ним никогда ранее. Он всегда вставал на защиту своей любимицы, считая, что Скарлетт слишком строга с ней. Но сейчас ему самому захотелось как следует отшлепать девчонку.

– Ты не представляешь, какой он негодяй. Это мерзавец, обманщик. Он гадюкой проползает свой путь на Бродвее, чтобы достичь вершины, не пренебрегая ничем, – Бо слишком хорошо знаком с тем миром, в котором он жил, и таких людей в этом мире было множество.

Кэт открыто всхлипывала, пока Бо тащил ее за руку.

– Он не такой, каким ты его описал! Он милый и добрый. Крис считает, что я должна играть с ним в спектакле. А ты никогда не говорил мне об этом, Бо, – с укором сказала Кэт, и слезы ручьем полились из ее глаз.

– Ты абсолютно права, я никогда не говорил тебе об этом. Как ты думаешь, я хочу, чтобы ты вешалась на таких людей, как Боксли? Не будь глупой и посмотри на себя. Ты еще совсем ребенок. Ты не можешь жить в этом мире и работать в театре в твоем возрасте.

– Это самое бессмысленное из того, что ты когда-либо говорил мне! – пробурчала Кэт, когда Бо почти втолкнул ее в комнату, и она сжалась в кресле, всхлипывая.

– Могу я перебить и поинтересоваться, почему ты не спросила у меня разрешения пойти с ним и даже не сочла нужным знакомить нас. – Скарлетт старалась говорить спокойно, ничем не обнаруживая своего волнения. Странности дочери уже давно беспокоили ее. Иногда даже ей приходило в голову, не больна ли Кэт. Взять хотя бы эти ее постоянные исчезновения. Ладно еще, когда она забивалась потихоньку в уголок в отцовском кабинете. Но тот случай на вокзале, когда она устремилась вслед за Уэйдом, или тогда на «Гермесе»…

Ведь это могло стоить ей жизни…

– Потому что… – Кэт начала всхлипывать еще сильнее, с трудом сдерживаясь, комкала в руках носовой платок и стаскивала платье, которое «заняла» у матери, – потому что я знала, что ты не отпустишь меня.

– Это неразумно с твоей стороны, Кэт. Могу я узнать, сколько лет этому джентльмену? – Скарлетт постаралась вложить в свой вопрос побольше сарказма, чтобы хоть как-то заставить дочь реальнее относиться к жизни.

– Ему 35,– не задумываясь ответила Кэт, и это ее заявление вызвало у Бо новую вспышку гнева.

– Боже мой! Ему 50, если не больше! Это же так очевидно! – кричал Бо, и Кэт совсем растерялась. Скарлетт стало жаль дочь. Как бы им с Бо не переборщить со своими строгостями. Ведь все-таки Кэт, несмотря ни на что, была просто маленькой провинциалкой. Откуда ей знать, как вести себя в таком буйном, необузданном мире. Так что нечего ждать от нее, что она с первого раза разберется в его привычках и нравах. Бо судит по себе, но он-то уже давно живет и работает здесь.

Скарлетт вспомнила себя в этом возрасте. Она была старше Кэт, когда впервые приехала в Атланту. Скарлетт явственно представила их встречу с Реттом на благотворительном балу, как они… танцевали с Реттом… Это было безумие с ее стороны, настоящий вызов обществу, ведь она тогда носила еще траур по Чарльзу… Как все осуждали ее… Она помнила, как говорила Ретту: «Перестаньте смеяться, на нас все смотрят». – А он, ее смуглолицый пират (Господи! Неужели было время, когда она боялась и ненавидела его?) отвечал ей: «Разве вам не все равно, если о вас судачат?»

Нет, она не должна наказывать Кэт, даже если ей сейчас и кажется, что дочь ведет себя легкомысленно. А Бо продолжал неистовствовать: – Ты хотя бы имеешь представление, что могут сделать с тобой подонки, подобные этому? – Кэт покачала головой, еще сильнее заплакала и повернулась к матери, измученная и уставшая.

Бо тоже выдохся.

– Объясни ей это, тетя. – И снова обратился к Кэт. – Считай, что тебе повезло, что я не отправляю тебя домой до твоего дня рождения.

Батлеры договорились отметить день рождения Кэт в Нью-Йорке, но остаток недели оказался таким вот омраченным. Кэт целыми днями пребывала в подавленном настроении, да и Скарлетт никак не могла определиться, как ей вести себя с ней.

Проблема состояла еще и в том, что Кэт была очень красивой и уж слишком заметной девушкой. Даже здесь, куда бы они ни шли, прохожие смотрели на нее, особенно если прохожие – мужчины. Красота Кэт затмевала собой всех и мать в том числе. А два дня спустя после того злополучного вечера с Крисом Боксли произошел случай, который еще больше усугубил дело. В вестибюле отеля к ним подошел человек и спросил, не хочет ли девушка работать в новом, недавно созданном театре, Скарлетт вежливо отклонила предложение, а Кэт вся в слезах бросилась к себе в комнату, обвиняя мать, что она хочет разрушить всю ее оставшуюся жизнь. В довершении всего она улеглась в кровать и провела в ней весь вечер. Девушка не поднялась даже тогда, когда пришел Бо, чтобы забрать их на обед.

– У вас еще что-нибудь произошло, – поинтересовался Бо. Во всяком случае, он еще не помнил такого, чтобы Кэт отказывалась пойти куда-то вместе с ним.

– Трудный возраст, – сказала ему Скарлетт спокойно, когда они остались вдвоем. – Кэт хорошая девочка, но уж очень красивая, вот что иногда и приводит к недоразумениям. Люда делают нам разные заманчивые предложения, а мы вынуждены отвечать, что не можем принять их. Мужчины увиваются около нее, а я запрещаю ей пойти с ними. В ее глазах это не просто глупо. Нет, она считает нас чудовищами. По крайней мере, меня.

– О Боже, – Бо раньше и в голову не приходило, как тяжело было Скарлетт со всеми ними. Оказывается, воспитание детей совсем не простое дело. Только теперь Бо начал понимать это. – Но что нам сейчас делать с Кэт, – вопрошал он таким тоном, как будто Кэт по меньшей мере совершила преступление.

– Я собираюсь забрать ее домой и надеюсь, что там она успокоится. Мне остается только молиться, чтобы они поскорее нашла мужа. В противном случае ее красота доставит много хлопот. – Скарлетт засмеялась, а Бо сокрушенно покачал головой.

– Не хотел бы я иметь дочерей.

– А я надеюсь, что у тебя их будет не меньше десяти, – остудила его пыл Скарлетт, многозначительно глядя на Бо. – Ну, как с Джейн? Почему ты еще не в Лонг-Айленде?

– Я позвонил, их нет, они гостят у друзей в Сан-Диего. Я оставил им записку, теперь вот жду их возвращения. Я сожалею, что ты снова не встретилась с Дэвидом. – Скарлетт уже видела Дэвида однажды. Он произвел на нее хорошее впечатление. Высокий, с умными глазами. От него исходило ощущение силы и надежности.

– Я встречусь с ним в другой раз. Но послушай меня, – строго сказала она. – Не губи свою жизнь. Запомни, что я сказала и не делай опрометчивых шагов. Ты понял?

– Да, мадам. Но вы лучше скажите об этом своей дочери, – шутливо поклонился ей Бо.

После того взрыва слез, когда Кэт кричала о своей загубленной карьере звезды, она неожиданно успокоилась и теперь ни словом не упоминала о театре.

У них оставался еще один день в Нью-Йорке. Скарлетт забрала младших детей на репетицию нового спектакля, и пока Бо был занят на сцене, дети с восторгом носились по пустому театру в надежде встретить Барри Уайта, который, оказывается, был главной целью их визита сюда. В перерыве, когда Бо подошел к ней, она решилась у него спросить то, что не выходило у нее из головы с тех пор, как Кэт получила предложение попробовать свои силы в новом театре.

– Когда-нибудь ты позволишь Кэт сыграть хоть небольшую роль в твоем спектакле.

Бо задумался, со вздохом опустился в кресло.

– Не знаю. Не думал об этом раньше. А почему ты спрашиваешь? Ты что, ее лазутчик?

Скарлетт рассмеялась, понимая, что Бо просто не знает, что ей ответить.

– Нет. Мне просто интересно. Кажется, она так же увлечена всем этим, как и ты. Это было правдой. И, кроме того, Скарлетт чувствовала, что у Кэт, несомненно, были все данные, чтобы стать звездой. Она продолжила задумчиво. – Пока, конечно, она слишком молода, но, может быть, наступит день… Ей бы было так приятно узнать, что мы тоже обеспокоены ее будущим и… вовсе не желаем ей зла.

– Ты что всерьез полагаешь, что она так считает. А, впрочем, как знать… Но я не знаю, тетя, может быть… И потом я вижу здесь, в этом мире, так много всякого, вобщем, знаю всю изнанку. Ты в самом деле хочешь, чтобы Кэт погрузилась в мрак этой жизни? – Во всяком случае, Бо этого не хотел. Он так и заявил об этом Скарлетт. Он не хотел этой жизни и для своих собственных детей, если они у него будут. Так же, как Дэвид не хотел этого для Джейн. Только поэтому, считал Бо, Джейн и осталась такой удивительной девушкой.

– Но Джейн, вероятно, смогла бы вынести эту жизнь и не потерять себя, – заметила Скарлетт, и Бо согласился.

– Это правда, но Джейн совсем другая. И ситуация совсем другая. Отец скорее заточит Джейн в темнице, чем позволит ей играть в театре. – Если раньше Скарлетт не переставала удивляться, почему с такими возможностями Джейн до сих пор не актриса, то сейчас объяснения Бо раскрыли ей глаза на многие вещи.

– Да, может быть, ты и прав. А что касается Кэт… Это пока просто мои раздумья. Не обращай внимания.

– А где, кстати, она?

– Отдыхает в отеле. Она не совсем хорошо себя чувствует.

– А ты уверена? – В последнее время Бо стал очень подозрительным, и во всех мужчинах видел потенциальных совратителей своей кузины.

В полдень они пообедали вместе, потом Бо отвез их в отель, а сам вернулся в театр. Когда Скарлетт поднялась в номер, Кэт там не оказалось. Фредди спустился в холл, но вернулся ни с чем.

– Ее и там нет. Может быть, она пошла гулять. – Фредди, не особенно встревоженный отсутствием сестры, вышел на улицу в надежде встретить в вестибюле Микки Томаса, а Салли принялась помогать Скарлетт укладывать вещи.

Близились сумерки, но Кэт все не возвращалась. Скарлетт запаниковала. Бо был прав, эту негодную девчонку ни на минуту нельзя оставлять одну. Хотя ей и неприятно думать о дочери плохо, но она этого заслуживает. Потом ее обдало холодом, а, может быть, с ней что-то случилось. Мало ли что, Кэт девочка рассеянная, а кругом столько машин…

В 9 часов, так и не дождавшись Кэт, Скарлетт в отчаянии кинулась к Бо. Она застала его уже на выходе, он собирался на какой-то важный прием и теперь в недоумении смотрел на встревоженную тетю.

– Кэт пропала, – каким-то не своим, хриплым голосом выговорила она.

– Ты видела ее с кем-нибудь?

– Нет, я ее вообще не видела с той самой минуты, как мы ушли утром в театр.

Бо нахмурился:

– Может быть, она снова с Крисом Боксли? Как ты думаешь, она может быть настолько глупа?

– Не глупа, – объяснила Скарлетт, борясь со слезами, – молода.

– Не говори о возрасте. Я тоже был молод. – Это было сказано таким тоном, что Скарлетт, несмотря на переживания, насмешливо хмыкнула: – Конечно, ты уже совсем в преклонных годах. – Бо заметил ее усмешку и сердито проворчал. – Во всяком случае, я не исчезал каждые две минуты и не волочился за 50-летними подонками.

– Но сейчас речь не об этом. Что будем делать, Бо? А если с ней что-нибудь случилось? А если ее убили или украли? – Бо не разделял заблуждений тети, поэтому решительно отверг ее предложение обратиться в полицию.

– А ты представляешь, что будет, если она снова проводит время с Боксли или кем-то другим, ведь пресса поднимет такой шум, что ты и сама будешь не рада. Давай уж лучше поедем в отель и там решим, что делать дальше.

В отеле Бо поговорил кое с кем и минут через 20 вернулся взбешенный. Оказывается, как он и предполагал, Кэт ушла с Крисом Боксли. Ему сказали, что Крис вызвал машину и уехал с прекрасной, очень молоденькой брюнеткой. Он увез девушку в известный своей дурной репутацией загородный отель «Глория Бич», куда съезжалась самая отпетая публика, чтобы выпить, поболтать, совершить незаконные сделки.

– О Господи! – Скарлетт немедленно отправила детей в другую комнату, чтобы они не слышали их разговоры. – Бо, что делать?

Было уже 10 вечера. Езды до «Глории Бич» где-то около часа на полной скорости без остановок. Если выехать прямо сейчас, добраться туда можно часам к 11. И если повезет, они приедут как раз вовремя… А если нет?

– Поедем в «Глорию Бич». Вот что будем делать. Заберем Кэт, а потом я убью его. – Скарлетт, конечно, не особенно поверила в его угрозы, но тем не менее схватила пальто и выбежала вслед за Бо, успев крикнуть на ходу Салли, чтобы ни она, ни Фредди ни в коем случае не выходили из номера, и что она вернется очень поздно.

Скарлетт промчалась по вестибюлю, догоняя Бо, который запустил мотор и помчался, не жалея машины, в сторону юга.

Было без пяти минут 11, когда они добрались до цели. Побледневший, со стиснутыми зубами Бо был готов перевернуть вверх дном это злачное место, проверить кровати во всех номерах, врываясь туда без стука, чтобы только найти Кэт.

Им повезло. Она сидела с Боксли в баре, и они очень приятно проводили время. Крис Боксли был пьян, Кэт тоже выпила и была немного возбуждена. Девушка обомлела, увидев мать и Бо, который одним махом пересек бар, направляясь к этой парочке, схватил Кэт за руки, буквально поднял ее со стойки бара.

– Ах… я…, – от испуга девочка начала заикаться, как случалось с ней и раньше, но Крис Боксли этого не знал и теперь с немым изумлением смотрел на нее.

– Мы снова встретились, – холодно произнес Крис с широкой театральной улыбкой, но Бо вовсе не намерен был улыбаться.

– К сожалению, ты не понял меня с первого раза. Девочке нет еще и 16 лет, и если ты еще раз приблизишься к ней, я буду вынужден вышвырнуть тебя из города и отправить в тюрьму. Ты можешь смело ставить крест на своей карьере в театре, если подойдешь к ней еще раз. Я ясно все изложил? Ты понял меня на этот раз?

– Прекрасно понял, приношу извинения. Я, вероятно, впал в заблуждение в прошлый раз.

– Вот и отлично, – заключил Бо и, чтобы сделать свое заявление еще более убедительным, дополнил его двумя сильными ударами в солнечное сплетение и по подбородку. – Смотри, чтобы ты не заблуждался и на этот раз!

Крис Боксли распластался на полу на глазах изумленной публики, которая с живым интересом наблюдала за этим, обычным здесь, делом. Бо схватил Кэт за руку и вышел из бара.

ГЛАВА 29

Возвращение в Нью-Йорк было мучительным для всех и особенно для Кэт. Девушка плакала всю дорогу и не только потому, что боялась наказания, которого, она понимала это, ей не избежать, сколько от своего смятения. И не унижение было тому причиной, а осознание того, что Боксли и не собирался отвезти ее домой в эту ночь. Кэт поняла это в ту минуту, когда в баре, подобно рыцарю в сияющих доспехах, появился Бо. И хотя ей нравился Крис, который обращался с ней, как с маленькой девочкой, и называл не иначе, как «крошка» или «малышка», девушка почувствовала облегчение от возвращения домой с матерью и Бо, благодарная им и в душе счастливая.

– Никогда больше ты не приедешь в Нью-Йорк, – сказал, как отрезал, Бо по дороге в отель. – Ты неуправляемая и тебе нельзя верить. На месте тети я запер бы тебя в чулане. Тебе повезло, что ты живешь не со мной. Это все, что я хочу сказать тебе! – Но Бо и после этого не мог успокоиться и ворчал до тех пор, пока Кэт не ушла спать, потом налил выпить себе и Скарлетт.

– Боже! Неужели она не поняла, что этот парень мог сделать с ней? Мы могли бы получить маленького отпрыска через 9 месяцев, отсчитывая с сегодняшнего дня, – Бо отхлебнул из бокала, расслабленно откидываясь на тахте.

– Б-о!

– Прости, тетя, но что ты думаешь, могло произойти с ней еще? Неужели она сама не понимает этого?

– Мне кажется, сейчас уже понимает. – Скарлетт успела объясниться с дочерью, пока укладывала ее в кровать, как непослушного ребенка: «О Господи! Как ей было трудно с Кэт маленькой и теперь не легче, когда она взрослеет. Да что там не легче, труднее… Если бы не та трагедия… Она отняла у девочки все и не могла не сказаться на ней. Ей нужен отец, которого у нее уже никогда не будет. Бедная девочка! В каждом мужчине она видит отца, поэтому так всем и доверяет»… – Боксли сказал Кэт, что отвезет ее вечером домой, – Скарлетт не хотела, чтобы Бо стал плохо относиться к девочке. Ведь она еще совсем глупая. А Бо молодец! Она и сама была готова вцепиться в красивую рожу этого мерзавца. – Она ужасно рада, что мы приехали за ней и сразу поняла, что Боксли ей врал. А знаешь, ты ей напомнил рыцаря в доспехах, – не умолкала Скарлетт, пытаясь умаслить Бо.

– Ей ужасно повезло. В большинстве случаев рыцари не появляются, особенно когда имеешь дело с такими людьми, как Крис Боксли. Я убью его, если он еще раз подойдет к Кэтти, – потягивая виски, сказал Бо. Кулак побаливал, он все-таки здорово приложил этого подонка. Бо был удовлетворен.

– Не подойдет. Завтра мы уезжаем в Сан-Франциско, а когда вернемся снова, Боксли уже здесь не будет или он и думать забудет о ней. Так всегда бывает в этом мире, в котором ты живешь. – Скарлетт усмехнулась. – Или я не права?

Бо поднялся:

– Давай больше не будем об этом. Мне пора. Да и тебе надо отдохнуть. Спокойной ночи, тетя.

– Спокойной ночи. Спасибо за все.

– Рад стараться. – Бо поцеловал ее в щеку и направился к машине, покрытой пылью от стремительной гонки по автостраде и как будто уставшей от погони.

ГЛАВА 30

Прошло несколько месяцев, и Бо сообщил, что сделал предложение Джейн, и она приняла его. Бо даже специально приехал в Сан-Франциско, чтобы сказать об этом Скарлетт. Он сиял, словно приобретал весь мир.

– Наконец-то! Бедная Джейн, долго же ей пришлось ждать, пока ты созреешь. Ну, слава Богу! А как сотрудничество с Дэвидом? – Бо по-мальчишески усмехнулся. – Джейн сказала те же слова, что и ты. Да и Дэвид считает так же. Я разговаривал с ними обоими, и Дэвид сказал, что я ненормальный, потому что он знает, что я женюсь на Джейн по любви. И потом я нужен Дэвиду, и он по-прежнему настаивает на сотрудничестве. – Бо весь так и светился от радости.

– Когда вы женитесь?

– В сентябре. Джейн сказала, что не сможет быть готова раньше. Свадьбу организует фирма «Каприччи», – Бо довольный, рассмеялся. – Мы арендуем четыре тысячи мест. Намечается великое торжество в истинно бродвейском стиле.

– А ты сообщил об этом отцу?

– Нет еще, – смущенно проговорил Бо и, спохватившись, добавил. – Но ты не беспокойся. Я отправлю ему телеграмму.

Он помолчал, а потом как-то неопределенно глядя на Скарлетт, заговорил снова:

– Но я приехал не только по этой причине. Мне нужно поговорить с тобой о другом. Иногда я думаю, что просто сошел с ума, предлагая это для обсуждения, но мне нужен совет.

Скарлетт насторожилась, неужели у Бо возникли еще какие-нибудь сомнения относительно своей женитьбы на Джейн. Ну, она ему сейчас все выскажет. Вылитый отец со всеми своими причудами.

– Совет в чем?

– У нас есть пьеса, над которой мы думаем уже два года. Нам нужны подходящие актеры, но они не встречаются. И у Дэвида появилась бредовая идея. Не знаю, тетя, – Бо казался озабоченным, а Скарлетт нахмурилась, не понимая на что он намекает и что хочет от нее.

– Как ты посмотришь на то, если мы попробуем занять в ней нашу Кэт.

Скарлетт остолбенела, глядя на Бо. Не так давно он и слушать не хотел об этом, а сейчас сам предлагает, как это он тогда высказался: «бросить Кэт в мрак той жизни». Скарлетт даже не пыталась скрыть удивления.

– Я знаю, это безумство с моей стороны предлагать вопрос к обсуждению, но Кэт сводит меня с ума, забрасывая письмами, уговорами, что она страстно желает играть в театре. И что я думаю: может быть, она права? Вдруг у нее талант?

– Я не знаю, – колебалась Скарлетт, обдумывая предложение. – Все это так неожиданно. Все-таки Кэт несколько безрассудна, чтобы становиться актрисой. Да ты, помнится, и сам не хотел этого. Что изменилось за это время? – Только Скарлетт успокоилась насчет театральной карьеры для своей дочери и думать перестала об этом, и вдруг такая новость.

– Видишь ли, она нам очень подходит для роли и потом я подумал, если уж она так хочет… мы ведь можем, действительно, сломать ей жизнь. Пусть попробует. Конечно, все это будет под моим контролем. Обещаю тебе, я глаз с нее не спущу. Ты думаешь, это не поможет.

– Ну почему же, если строго следить… Ей нужно знать, что кто-то за ней присматривает, тогда все будет хорошо.

Бо засмеялся:

– Точно так же надо поступать и со всеми звездами. Я думаю, с Кэт все будет в порядке.

– Когда ты хочешь начать?

– Через несколько недель, в конце июня. Но, тетя, если ты сомневаешься или не хочешь, я не настаиваю.

Скарлетт и сама не могла точно определить свое отношение ко всему этому. Сомневается ли она? Конечно, сомневается. И в то же время, если не разрешить, может быть еще хуже…

– Не знаю, Бо. Может быть, мы когда-нибудь и пожалеем об этом, но мне кажется, надо дать Кэтти шанс. Если она опять начнет чудить, мы заберем ее обратно и тогда уж запрем навсегда. – Оба засмеялись, представив, как это у них получится, а потом Скарлетт уже серьезно взглянула на Бо. – Я считаю, что у каждого должен быть шанс. У тебя он был.

– Неужели вы разрешили?.. неужели?… Неужели, правда? А я смогу?… Неужели вы отпускаете меня? – Кэт чуть не задушила Бо в объятиях.

– Ну, хорошо, хорошо, – ему, наконец, удалось освободиться от ее рук, и он погрозил ей пальцем, – но я хочу предупредить тебя. Если бы не согласие мамы, не видать бы тебе этого, потому что сам я не до конца уверен, стоит позволять тебе это или нет после тех гастролей, которые ты давала несколько месяцев назад. – Кэт смущенно опустила глаза, вспомнив о своем недавнем «падении» с Крисом Боксли. – Если повторится что-то подобное, – продолжал Бо, – я запру тебя, а ключ выброшу, поэтому советую тебе вести себя хорошо все это время.

Кэт снова обхватила Бо за шею, готовая задушить его в своих объятиях, а он с хохотом отбивался.

– Я обещаю, Бо… Я обещаю, что буду паинькой, – но вдруг ей в голову пришла какая-то мысль и она подозрительно заглянула ему в глаза, – А ты не придумал все это, чтобы отделаться от меня? Скажешь потом, что у меня ничего не получается и чтобы я думать забыла о театре. – Бо спокойно выдержал ее ищущий взгляд.

– Нет, Кэтти. Все это серьезно. Я обещаю тебе, но и ты должна…

– Но я же обещала тебе, что буду слушаться, – перебила его Кэт. – А мама сможет поехать туда?

– Конечно, с кем же ты будешь там жить? – Но у Кэт уже была готовая идея на этот счет: – А почему я не могу жить с тобой и Джейн?

При этой мысли Бо и Скарлетт засмеялись, вспомнив их недавний разговор.

– В таком случае, к Рождеству я уже или разведусь, или попаду в тюрьму. Я не представляю, как тетя живет с вами со всеми. Нет, тебе не стоит жить со мной и Джейн. – Кэт на минуту задумалась, но тут же ее осенила новая идея.

– Но если я стану актрисой, я смогу купить свой собственный дом! Как Сесилия Коуп!.. У меня будет куча служанок, дворецкий… своя собственная машина, как у тебя… и два ирландских волкодава, – воображение рисовало перед Кэт весь блеск жизни звезды, она почувствовала вкус к такой жизни, куда уже мысленно отправилась воплощать свои мечты. Бо улыбнулся и еще раз с сомнением посмотрел на Скарлетт.

– Мы, действительно, можем пожалеть об этом. Я, правда, сказал Дэвиду, что убью его, если театр причинит вред Кэтти.

– И что же он ответил? – усмехнулась Скарлетт. Она не слишком хорошо знала Дэвида, но ей нравилось слушать рассказы Бо о нем.

– Он сказал, что принадлежит уже Богу и стране, а моя кузина и моя жена – мои проблемы, – ответил Бо, но по его лицу нельзя было сказать, что все это говорилось так уж серьезно.

– Звучит разумно, – Скарлетт встала, готовая отправиться к обеду.

ГЛАВА 31

Батлеры отправились в Нью-Йорк через две недели после визита Бо и в этот приезд остановились у него. Бо больше не хотел, чтобы Кэт оставалась без присмотра в гостинице, да и Скарлетт будет удобнее в его большом великолепном доме. Он нанял для нее машину, а Фредди целыми днями пропадал в конюшне.

На следующий день Скарлетт в зеленом шелковом платье стояла во дворе, наблюдая, как мальчик катается на лошади, когда подъехал шикарный автомобиль и остановился рядом с ней. Она не сразу поняла, кто в ней находился, и решила, что это кто-то из друзей Бо.

Шофер в ливрее открыл дверцу машины, и Скарлетт увидела сидящего в ней огромного мужчину. Мужчина был высокий, широкоплечий, могучего телосложения. Это сразу бросилось в глаза, когда он вышел из машины, Копна белых волос и лучистый взгляд обратили на себя ее внимание, а он повернулся и взглянул на Скарлетт.

Она стояла немного растерянно рассматривая мужчину. Мужчина тоже пристально смотрел на нее, как будто изучая каждую деталь ее одежды и облика, а она неожиданно улыбнулась и протянула руку, извиняясь взглядом.

– Простите, не сразу узнала Вас. Вы ведь мистер Бредбери, не так ли? – мужчина улыбнулся, продолжая рассматривать Скарлетт.

Мистер Бредбери давно уже восхищался Скарлетт, хотя и видел ее всего лишь раз и то мельком. Но ему нравилось, что говорил о ней Бо, которого он выделял из всех знакомых ему молодых людей. Ему нравились поступки, взгляды, убеждения молодого человека. И, как Дэвид полагал, все это было благодаря стараниям Скарлетт.

– И я приношу свои извинения. – Дэвид даже как будто засмущался. – Сначала я обратил внимание, что делает здесь прекрасная женщина, навестившая моего будущего зятя. – Конечно, Дэвид тут же узнал Скарлетт, но почему-то не решился сказать ей об этом. Он просто любовался ею. Несмотря на простое платье, отсутствие драгоценностей, Скарлетт была прекрасна. Перед поездкой в Нью-Йорк она купила себе несколько новых нарядов, и Дэвид не мог не обратить на нее внимание и оставаться равнодушным.

– С приездом в Нью-Йорк. Мне известно, как счастлив Вашим приездом Бо. Он рад, что Вы навестили его перед свадьбой и можете поприсутствовать на репетициях новой пьесы. Мы с Джейн тоже очень рады видеть Вас. – Хотя все в Дэвиде излучало силу и власть, начиная от его роста и заканчивая манерой, с которой обращался к нему шофер, ловя каждое движение хозяина, тем не менее он поражал простотой и добрым открытым нравом, которые Скарлетт всегда отмечала в Джейн. И у отца и у дочери полностью отсутствовали самодовольство и высокомерие. Дэвид был спокоен, дружелюбен, своеобразно утончен. Он подошел к ней, встал рядом, и они некоторое время вместе наблюдали за упражнениями Фредди.

Мальчик рысью проскакал перед ними, довольный собой и лошадью, радостно помахал им рукой. Дэвид, улыбаясь, помахал ему в ответ.

Он никогда не видел младших Батлеров, хотя по рассказам Бо знал их историю… Дэвид знал и то, что Скарлетт спасла и одна воспитала этих детей. И вот сейчас, стоя с ней рядом, он украдкой разглядывал ее и еще раз пришел к выводу, что она удивительная женщина. Дэвид многое уже повидал в этой жизни и все равно самоотверженность этой необычной женщины поражала его. Он давно уже хотел познакомиться с ней поближе.

– Не зайдете ли на чашку чая? – приветливо спросила Скарлетт, и Дэвид кивнул в ответ, чувствуя облегчение, что ему не предлагают шампанское в 11 утра. На Бродвее слишком много пили, и он опасался, что Скарлетт могла подумать и о нем, как завзятом алкоголике, хотя он никогда не был пристрастен к спиртному. Дэвид шел следом за Скарлетт, заставляя себя не смотреть на ноги женщины, на ее бедра, удачно подчеркнутые элегантным платьем.

Скарлетт попросила дворецкого принести им чая, проводила Дэвида через библиотеку в сад с южной стороны дома, где стояли стол и удобные кресла в английском стиле.

– Вам нравится Нью-Йорк? – мягко спросил Дэвид, когда они расположились в креслах в ожидании чая.

– Очень. Здесь мы всегда прекрасно проводим время. Я думаю, в этот раз дети еще больше в восторге в связи с работой Кэт. Это такое событие для нас. Мы все считаем, что девочке просто повезло.

– Ей еще больше повезло, что у нее есть Вы, – улыбнулся Дэвид. – Джейн собирается создать семью, напоминающую Вашу, ведь сама-то она была единственным ребенком, росла одинокой, вдвоем с отцом.

Скарлетт задумалась и ее печальный взгляд до глубины души тронул Дэвида:

– В обеих наших семьях много огорчений и потерь, в их судьбах много общего. – Скарлетт знала, что Джейн тоже еще в младенческом возрасте потеряла мать. – Но мы выстояли. – Скарлетт с улыбкой взглянула на Дэвида, и он снова в который уже раз пришел от нее в восторг. Женщина казалась ему необычной, не похожей на других. И не только потому, что была неотразимо прекрасна и элегантна, но еще и потому, что от нее исходила сила, не свойственная женщинам и в то же время не отнимавшая у нее женственности. Это ощущение возникало у всех, кто хотя бы раз видел Скарлетт, не прошло оно незамеченным и для Дэвида, он полностью оказался во власти ее обаяния.

– Чем Вы намерены заняться здесь? Осмотр достопримечательностей? Посещение театра? Встречи с друзьями? – Гость проявлял к Скарлетт повышенный интерес, он и не скрывал, что она нравится ему.

– Я намерена не сводить глаз с вашей юной актрисы, мистер Бредбери. – Скарлетт улыбнулась, и Дэвид согласно кивнул, ему были понятны эти заботы. Хотя ему было грех жаловаться, Джейн была послушной дочерью и доставляла ему не так уж много хлопот, но это все потому, что он строго следил за ней.

– Так что с завтрашнего дня я приступаю к выполнению нелегкой участи, выпавшей на мою долю: парикмахера, костюмера и воспитателя, – засмеялась Скарлетт.

– Да, действительно, тяжелая ноша, – улыбнулся и Дэвид, поставив чашку на стол и вытягивая вперед свои длинные ноги.

За разговором Скарлетт тоже внимательно присматривалась к своему собеседнику. Она знала, что Дэвиду где-то около 55-ти, хотя он выглядел моложе своих лет, и она вынуждена была признаться, что ей очень приятно разговаривать с этим красивым мужчиной. Особое очарование придавало ему то, что он как будто и не замечал своей привлекательной внешности, вел себя естественно и был чрезвычайно прост в общении.

Дэвид обернулся к Фредди и заинтересованно наблюдал, как мальчик слезает с лошади. Скарлетт позвала его и представила гостю. Дэвид встал, и они с Фредди обменялись энергичным рукопожатием, после чего мальчик тут же переключился на лошадей.

– Вот это лошади! Я еще никогда на таких не катался! Я уже объездил одну. Хотел попробовать на арабском жеребце, но он совсем еще, как дикий, и конюх предложил мне другую, она более спокойная. Как ты думаешь, мама, где Бо взял их?

– Не имею представления, – Скарлетт с улыбкой пожала плечами, а Дэвид засмеялся.

– Одну Бо взял у Меня. Ту самую, на которой ты только что ездил. Породистый жеребец. Я очень скучаю по нему. – Дэвид дружелюбно разглядывал мальчика, как недавно Скарлетт.

– А зачем же Вы отдали его Бо? – Фредди во все глаза смотрел на этого странного человека, не понимая, как же можно вот так взять и отдать такую лошадь, сам бы он никогда такого не сделал, по лошадям он просто с ума сходил.

– Я решил, что Бо с Джейн будут рады ему больше. Они, бывает, иногда ездят верхом, а у меня для этого не хватает времени. А кроме того, – Дэвид улыбнулся мальчику. – Я становлюсь слишком стар для верховой езды. – Дэвид сделал вид, что опечалился при этой мысли, но Скарлетт неожиданно для себя горячо запротестовала:

– Не говорите глупостей, мистер Бредбери!

– Дэвид, если Вас не затруднит так называть меня, иначе я чувствую себя еще старше. Я ведь уже почти что дедушка, – заявил Дэвид, и они оба рассмеялись.

– Да, кстати. Может быть, Вы знаете подробности, как будет проходить свадьба? Я никак не добьюсь этого от Бо. – Но для серьезного разговора настроения не было ни у того, ни у другого, поэтому Дэвид только быстро качнул головой и успокоил Скарлетт, что на его взгляд там все в порядке. Сам он уже ждал внуков и беспокоился единственно о том, чтобы молодые не заставили его ждать чересчур долго. Дэвид надеялся, что его будущий зять захочет иметь большую семью, такую, в какой он жил последнее время, хотя Дэвид, конечно, знал и о том, что родная мать Бо умерла при родах, и в семью Батлеров он попал не сразу. Дэвиду нравилось, когда вокруг бегает много ребятишек. Он и сам хотел много, пока… мать Джейн не погибла, а он так и не женился вновь.

– А я пока не могу себе представить, какая из меня получится бабушка, – задумчиво произнесла Скарлетт, наливая еще чай в чашки. – Наверное, как и все они, безумная.

Дэвид пригласил Скарлетт на обед к себе в дом. Передать приглашение он приехал сам, убеждая ее взять с собой детей.

– Мне неудобно, мистер… простите, Дэвид, – Скарлетт вспыхнула, а Дэвид с благодарностью улыбнулся, заметив, как она постоянно поправляет себя, привыкая называть его по имени.

– Как раз наоборот, это будет большая честь для нас. Пожалуйста, приходите сами и возьмите с собой всех: Салли с Фредди, и конечно, Кэт. Я правильно назвал всех детей? – Дэвид был настойчив, Скарлетт нравилась ему, и он очень хотел принять ее в своем доме. – Я пошлю за Вами машину в семь часов. Я знаю, что на моего партнера нельзя положиться в этом деле, он может прибежать прямо с репетиции. – Дэвид радостно заулыбался, когда Скарлетт, наконец, приняла приглашение.

– Спасибо. Мы приедем. – Скарлетт пошла проводить Дэвида до машины, Фредди тоже увязался за ними и бежал следом, как преданный ирландский сеттер.

– До вечера. – Похоже было, что Дэвида мучало что-то еще, во всяком случае, он долго не отпускал руку Скарлетт, но потом так ничего и не сказав, сел в свою шикарную машину. Через мгновение она тронулась с места, Дэвид помахал рукой и уехал, а Скарлетт долго смотрела ему вслед.

– Кто это был, – спросила только что подошедшая Салли но без особого интереса.

– Отец Джейн, – как бы между прочим ответила Скарлетт, а Фредди тем временем продолжал распаляться в адрес лошадей, закончив свой монолог тем, что ему очень нравится Дэвид, и тут же перешел на арабского жеребца, которого ему все-таки хотелось опробовать.

– Так мы пойдем на обед, – поинтересовалась Салли, перебивая брата. Она не особенно любила выезжать, в отличие от Кэт, предпочитая оставаться дома.

У Бредбери был прекрасный дом, и даже Скарлетт он поверг в изумление. Дом Дизраэль казался хижиной в сравнении с этими хоромами. В огромных и светлых комнатах с высокими потолками удобно располагалась антикварная мебель, привезенная из Англии и Франции; уют создавали отделанные деревом стены с развешанными на них картинами импрессионистов, мраморные полы, покрытые роскошными абиссинскими коврами.

И среди всей этой роскоши стоял Дэвид Бредбери. Он вышел навстречу гостям и, приветствуя их, поцеловал Скарлетт в щеку так запросто, как будто они были знакомы всю жизнь. Дэвид устроил все так, что дети сразу почувствовали себя, как дома. И даже Джейн сегодня была веселой и оживленной, хотя обычно на людях она бывала сдержанной, если не сказать застенчивой. Она сразу же повела Салли показывать своих старых кукол, свою спальню. Кэт тоже пошла с ними и просто ахнула от восторга, когда увидела ее розовую мраморную ванную. А пока девушки осматривали девичью половину дома, Дэвид забрал Скарлетт и Фредди и повел их на конюшню посмотреть лошадей. Все лошади у Дэвида были как на подбор, знаменитых арабских кровей, с прекрасной родословной, победители бегов в Кентукки. И неожиданно Скарлетт поняла, почему Бо так боялся делать предложение Джейн. Уровень ее жизни оказался настолько выше их собственного, что это неизбежно вызывало у людей разные толки.

И все-таки, несмотря на всю эту роскошь и богатство, в котором она жила, Джейн была удивительно простой девушкой, а вместе с Бо они составляли очень гармоничную пару. Джейн напоминала Скарлетт младшую дочку, у них было много общего. Джейн, как и Салли, была очень домашним человеком и в замужестве хотела только одного: заниматься домом и растить детей. Слушая их разговоры о жизни, Кэт изумлялась и говорила, что они просто ненормальные.

– А чем бы хотели заняться Вы, юная леди? – спросил Дэвид, однажды, удивленно рассматривая девушку.

Ни минуты не колеблясь, она ответила:

– Развлекаться… выходить в свет… танцевать каждый вечер… никогда не выходить замуж, играть в театре…

– Итак, часть Ваших желаний уже сбылась, – добродушно сказал Дэвид, – но боюсь, что всем остальным Вашим желаниям не суждено воплотиться в жизнь. Будет жаль, если Вы никогда не выйдете замуж и останетесь в одиночестве. – Неожиданно до него дошел смысл сказанных слов, и он виновато взглянул на Скарлетт, а она в ответ только рассмеялась.

– Не беспокойтесь обо мне. Мне нравится одиночество, тем более, что я его лишена. Да и потом мне сначала надо позаботиться о девочках, выдать замуж их, так что до себя дело не дойдет еще долго, а, может быть, и никогда.

Но Дэвид все еще чувствовал себя неловко.

– Это не только не смешно, – прорычал он, – но совершенно абсурдно даже думать о том, чтобы хоронить себя и обрекать на одиночество. Тем более, что дети, вырастая, уходят, а вы еще такая молодая.

– Я совершенно счастлива в одиночестве, – упорствовала Скарлетт, а Дэвид внимательно посмотрел на нее. Это была очень необычная женщина, и она ему нравилась.

– Я уверен, что Вы не остались бы в одиночестве, если бы захотели, – тихо сказал он, и Скарлетт кивнула: «Только в том случае, если бы Ретт остался жив, – подумала она, – а кроме него ей никто не нужен», – а вслух сказала: – Жизнь идет, как ей уготовано судьбой, – подошедшая Джейн поторопилась сменить тему, а потом уже, когда они с отцом остались одни, она упрекнула его в бестактности.

– Я виноват… я не думал…, – сокрушался Дэвид, когда дочь напомнила ему об утонувшем на «Гермесе» муже Скарлетт. Да, конечно, он знал об этом, но ведь прошло уже достаточно времени, и Скарлетт сполна отдала погибшим дань памяти.

И на следующий день чтобы сгладить свою оплошность, Дэвид предложил взрослым поехать потанцевать.

Всем понравилась эта идея, только Кэт обиделась, что ее не отнесли к разряду взрослых и не пригласили с собой. Она надулась и молчала всю дорогу, пока Скарлетт везла детей домой, где и оставила их под надежным присмотром, наказав няне не спускать с дочери глаз. Л потом вернулась к Дэвиду.

Она весь вечер пребывала в приподнятом настроении и сейчас чувствовала себя почти счастливой, когда вернулась к поджидавшей ее машине, возле которой Дэвид наливал в бокалы шампанское.

– Это может стать опасной добавкой, – улыбнулась она Дэвиду в радостном возбуждении от его внимания и экстравагантности нью-йоркской жизни.

– Неужели? – Дэвид озорно подмигнул, взглянул ей прямо в глаза, и Скарлетт заметила, что глаза Дэвида сверкали от лунного света. – Я Вам не верю. Вы слишком благоразумны.

Она весело рассмеялась, вот бы услышали его ее старые знакомые из Атланты, Чарльстона, подумали бы еще, что он сошел с ума, упрекая в благоразумии, и кого… Скарлетт: «Может быть, и есть немного…»

– Я думаю, совсем немного. – Дэвид молча поднял бокал, Скарлетт подняла свой, и они сдвинули их, глядя в глаза друг другу. Вечер был и на самом деле очень приятным.

Еще более приятным он стал в «Коканат Гроув», куда они приехали потанцевать и провели здесь почти четыре часа. Они танцевали, обмениваясь партнерами, болтали, смеялись, рассказывая забавные истории. Скарлетт уже давно не чувствовала себя так легко и беззаботно с друзьями, да и всем было очень приятно друг с другом. Скарлетт и раньше знала, что Джейн очень привязана к отцу но сейчас она обратила внимание на то, что отца и дочь связывает очень теплая дружба. Она не раз замечала сегодня, как Джейн сжимала руку отца, а он смотрел на нее с обожанием.

А Скарлетт было хорошо рядом с Бо. Пожалуй, никогда раньше они так много и с удовольствием не танцевали вдвоем.

– У вас с Бо прекрасно получается, – одобрительно проговорил Дэвид, наблюдая, как Бо, оставив Скарлетт на его попечение, берет за руку Джейн, даже не переведя дыхание после очередного танца.

– Так же, как у нас с Джейн, – похвалила его Скарлетт, – я наблюдала за вами.

– В самом деле? А нам с Вами надо потренироваться, чтобы не наступать друг другу на ноги, танцуя на свадьбе.

Скарлетт казалось, что они танцевали всю ночь. Во всяком случае, у нее было достаточно времени, чтобы поближе узнать Дэвида. Она удивлялась, как легко чувствует себя в руках Дэвида, Он напоминал ей Ретта, и она ощущала себя рядом с ним совсем юной и поняла, что он нравится ей каким-то странным образом. Ее привлекала в Дэвиде постоянная задумчивость, у него были такие добрые глаза. Он внимательно всматривался в окружающее, как будто до сих пор что-то не понимал и стремился понять. Он тоже в одиночестве вырастил дочь после смерти жены, И это их еще больше сближало.

– Иногда это было очень непросто, Джейн всегда казалось, что я слишком строг. Но сейчас ситуация изменилась, Она больше так не думает и… – Дэвид помолчал, а Скарлетт закончила за него, – … и просто обожает отца.

Джейн замечательная девушка, для Бо это настоящий подарок судьбы. Скарлетт радовалась за них обоих, а саму ее раздирали противоречивые чувства: и печаль, и радость. Горечь и сладость перемешались в душе. Происходящее живо напоминало Скарлетт последние дни, проведенные с Реттом. Она так и не сняла свое обручальное кольцо и постоянно смотрела на него, когда ей было очень трудно и требовалась поддержка мужа. Дэвид пригласил ее на последний танец и, закружившись в его крепких руках, она на мгновение прикрыла глаза, отчаянно желая, чтобы он заключил ее в свои объятия.

После танцев Скарлетт, быстро попрощавшись с Дэвидом, заторопилась домой.

– Не надо провожать меня, я хочу побыть одна, – попросила она, заметив, что он собирается отвезти ее сам.

Она просто боялась, она безотчетно ждала, чтобы он заставил ее принять свою любовь. Ей надоело однообразное течение одиноких дней, вереница все одних и тех же дел, тоска по Ретту, по тем временам, которые уже никогда не вернутся. Она хотела, хотела любой ценой чтобы хоть что-нибудь произошло. Горькие слезы одиночества душили ее, пока она ехала домой.

Но у подъезда стояла машина Дэвида, а в машине сидел он сам. Он окликнул Скарлетт и она, не скрывая удивления, подошла к нему.

– Как вы сюда попали? Должно быть неслись, как безумный?

– Сядьте на минуту, – умоляюще проговорил Дэвид. – Вы не очень скучали сегодня?

– Да нет, я…

«Он совсем близко», – подумала она. «Сейчас не время разговаривать, да и вообще, зачем он увязался за ней. Она должна придти в себя…»

Дэвид склонился над ней. Легкий ветер пронесся над открытой машиной и отбросил им на лица спутавшиеся волосы. Дэвид покрывал ее лицо поцелуями, а она, оглушенная этими ласками, вдыхала аромат его духов, его обжигающее дыхание, ночную свежесть. Она вдруг вырвалась из его крепких объятий и убежала не сказав ни слова.

На заре она открыла глаза и как в полусне вновь увидела копну седых волос, смешавшихся с ее волосами под порывом ночного ветра и ощутила прикосновение горячих губ, пронизавшее ее всю. Она улыбнулась и заснула.

Кэт приступила к репетициям в театре. Неожиданно для нее работа оказалась намного труднее, чем она ожидала. В ней совсем не было блеска, а только черновой, кропотливый, до пота, до хрипоты, труд. В некоторые дни девушка возвращалась из театра совершенно разбитой. Но как бы тяжело не было, как бы ни был строг режиссер, ей все это безумно правилось. Первое время Скарлетт ходила с дочерью на все репетиции, но однажды почувствовала, что она больше там не нужна. Кэт занималась делом, чувствовала себя при этом легко и непринужденно, и было очевидно, что все в театре, начиная со звезд и кончая техническими служащими, любили девушку. Так же как Бо приехав в Нью-Йорк, понял, что нашел свое место, Кэт тоже теперь чувствовала себя здесь, как дома. Это была сказочная страна, где Кэт могла навсегда остаться ребенком, о котором все заботились. Это было как раз то, что она искала в жизни. Сердце Скарлетт радовалось, когда она видела дочь счастливой и так увлеченной делом.

– Кэт стала совсем другим человеком, – сказала она однажды Бо, когда она с ним и Джейн ужинала в «Коканат Гроув», единственном месте, где она любила бывать. Скарлетт с восторгом наблюдала за танцующими и неожиданно почувствовала, что соскучилась по Дэвиду, который уехал в Кентукки, покупать новых лошадей.

– Должен признаться, что у Кэт есть талант, – сказал Бо, наливая шампанское, – может, даже больший, чем я ожидал. В самом же деле, – Бо многозначительно глянул на Скарлетт, – это грозит проблемой.

– Какой проблемой? – насторожилась Скарлетт, ведь все шло так хорошо.

– Если дела пойдут так же и дальше, Кэт может выйти из-под моего контроля. Она получит предложения из других театров, и, конечно, попытается улизнуть от меня. Что мы тогда будем делать?

Скарлетт уже всю прошедшую неделю думала над этим вопросом, но так ни к чему и не пришла.

– Я еще подумаю над этим. Но не могу же я оставаться здесь с ней постоянно, у меня еще Салли и Фредди.

Положение, действительно, было безвыходное. У Бо была своя собственная жизнь, и он не мог гоняться за Кэт по всему городу, а она ускользнет из-под его опеки при первой же возможности. Но что бы девушка ни воображала, она все-таки была еще слишком молода чтобы жить в Нью-Йорке одной.

– Не волнуйся, я что-нибудь придумаю.

Но, к счастью, скоро работа над спектаклем на время прервалась, и, воспользовавшись передышкой, Батлер поехали в Сан-Франциско. Скарлетт вдруг поняла, что ей тоже очень не хочется уезжать из Нью-Йорка от Дэвида но и домой надо было возвращаться, детям пора в школу Она с грустью покидала город и друзей.

В конце сентября им предстояло вновь поехать в Нью-Йорк на свадьбу Бо и Джейн. К этому времени, как поговаривали, Луис Купер собирался предложить Кэт контракт в своем театре. Это было как раз то, о чем говорил Бо. Кэт мечтала постоянно жить в Нью-Йорке, уговаривала мать снять ей здесь квартиру, и Скарлетт, понимая, что у нее нет никакой возможности удержать Кэт при себе, скрепя сердцем, согласилась, хотя и поставила условие, что дочь будет жить с какой-нибудь порядочной компаньонкой, которую ей надо было срочно искать.

Бо встретил Скарлетт с детьми сам, и Скарлетт засмеялась, заметив как Бо нервничает, провожая их в отель. Скарлетт решила не мешать Бо в его доме, и он забронировал им и Эшли, который должен был вот-вот подъехать номера в отеле «Нью-Йорк».

У Бо была расписана буквально каждая минута. На сегодня был запланирован вечер холостяков, на следующий день намечался ужин в отеле «Констанция», а еще через день предстоял большой прием.

– Я не переживу эту неделю, – жаловался Бо, падая на тахту в гостиной и жалобно глядя на Скарлетт. – Никогда не думал, что жениться – это так изнурительно.

– Прекрати, – посмеивалась над ним Скарлетт, – на самом деле ты наслаждаешься каждой минутой этой суеты, поэтому прекрасно переживешь. Как Джейн?

– Держится, молодчина. Если бы она не хотела всего этого, я бы обошелся без этой суеты. Но Джейн помнит буквально все, что намечено, кто какой подарок подарил, кто пришел на прием, кто нет, и куда нам предстоит еще пойти. Мне остается только одеваться, не забывая при этом кольцо, и оплачивать наш медовый месяц.

Такая дотошность невестки произвела на Скарлетт приятное впечатление. Джейн просила ее стать свидетельницей невесты на свадьбе. В церемонии должны были участвовать огромное количество людей: шаферы, церемониймейстеры, цветочницы, специальный человек, держащий кольца и прочие.

Свадьбу планировали провести в саду дома Бредбери, полном роз и гардений, специально выращенных для этого события. Прием быт намечен в доме, а в саду раскинули два тента, играли два орхестра.

Когда Скарлетт приезжала в Нью-Йорк в июне, то она тоже привезла для Джейн дорогой для своей памяти подарок.

– Желаю хорошо провести время, – Скарлетт поцеловала Бо, когда он отправлялся на вечер холостяков. Пока она принимала ванну, Кэт вместе с Салли и Фредди пошли в вестибюль, посмотреть нет ли там кого из знакомых.

– Ведите себя прилично, – предупредила их Скарлетт, не особенно, впрочем, волнуясь: пока дети все вместе, с ними ничего не случится. Правда, именно здесь Кэт когда-то встретила Криса Боксли, но это было так давно, и Кэт с тех пор стала совсем другим человеком.

ГЛАВА 32

Машины, присланные Дэвидом, подошли к отелю ровно в 11.3 °Cкарлетт с тремя детьми сели в одну, а приехавший накануне Эшли Уилкс занял другую, и они отправились в имение Бредбери, где все уже было готово, и ждали гостей.

Тенты были установлены, оба оркестра заняли свои места. Они должны были играть всю ночь напролет. Туда-сюда сновали официанты. Прислуга Бредбери все держала под контролем. Столы были роскошно накрыты, невеста должна была выйти ровно в 17 часов.

Когда Дэвид Бредбери в строгом темно-сером костюме появился, чтобы поприветствовать собравшихся, он выглядел спокойным и собранным. Дэвид осмотрелся в поисках Скарлетт и тут же встретился с ней глазами. Она была прелестна в светло-зеленом шелковом платье с длинной нитью жемчуга.

Это был знаменательный день, и все были взволнованы, в глазах Эшли стояли слезы.

– Милый Эшли, – прошептала растроганная Скарлетт, – сколько у нас всего было в жизни, но это самое прекрасное событие, которое я когда-либо переживала.

– Да, – согласился Эшли, – спасибо тебе, Скарлетт, за сына, – глаза Эшли влажно блеснули.

– Ты подумал о Мелани? Эшли только молча кивнул.

Бо включил Фредди в свиту жениха, чем очень растрогал Скарлетт. Сама она была свидетельницей Джейн, у Кэт и Салли тоже были свои обязанности в свадебной церемонии.

В 2 часа женщины вошли в комнату невесты, где ее причесывали, одевали, наносили макияж.

– Увидимся позже, – тихо сказал Дэвид, касаясь руки Скарлетт, прежде чем она ушла. – Это большой день для нас обоих, не так ли? – Скарлетт кивнула, соглашаясь. Дэвид не знал, что она только что говорила об этом с Эшли. Несмотря на то, что на свадьбе присутствовал отец Бо, Эшли Уилкс, Скарлетт была сегодня, впрочем, как и всегда за эти долгие годы, главным человеком для жениха, она представляла здесь его мать. Она, как и Дэвид, знали об этом прекрасно. И сам Дэвид был не только отцом невесты, он тоже всю жизнь заменял ей мать и был хорошим другом.

– Джейн, должно быть, прекрасна. – Скарлетт улыбнулась Дэвиду, зная, как щемит его сердце. То же самое она испытывала и сама. Хотя у Бо уже давно была своя жизнь, и все-таки…

Когда Скарлетт вошла в комнату Джейн, она, к своему удивлению нашла девушку уже полностью готовой: волосы причесаны, маникюр сделан, свадебное платье ждало своего часа. Невеста была очаровательна и совершенно спокойна. Все уже давно было готово, и ей теперь ничего не оставалось делать, только отдыхать и ждать пяти часов, когда она может спуститься вниз под руку с отцом, чтобы стать Миссис Бо Уилкс.

Скарлетт никогда прежде не обращала особого внимания на то, как организована была Джейн, сильно похожая в этом на своего отца. Девушка делала все дела спокойно и тихо со своей обычной приветливой улыбкой: милая и нежная она заботилась о каждом, беспокоилась о том, чтобы всем было удобно. Скарлетт с радостью наблюдала за Джейн и ни минуты не сомневалась, что Бо будет с ней счастлив. Она с чувством щемящей нежности и жалости смотрела на девушку, как бы замечательно было, если бы в этот день ее окружали не только друзья, но была бы и мать, которая бы разделила с девушкой все волнения и переживания. Но в комнате сидели лишь две одиноких женщины, одна из которых не знала матери совсем, а вторая давно уже ее потеряла, как потеряла и другого, самого близкого человека.

Скарлетт оглянулась и увидела море тончайшей парчи, сотни крошечных пуговиц, россыпи жемчуга. Это было свадебное платье Джейн, а в соседней комнате Скарлетт увидела фату. Она уже была поглажена, воздушным облаком заполнила комнату, призрачностью и нежностью напоминая сказку, ждала своего часа, чтобы украсить голову невесты. Увидев фату, Скарлетт прикрыла глаза, как будто в глаза ей ударил яркий луч света. Наконец, она была готова тонкой вуалью закрыть невинное лицо невесты и длинным шлейфом сопроводить ее в будущее. Фата имела такой же вид, как и несколько лет назад. Скарлетт показалось, что время повернулось вспять и совершается то, что тогда должно было произойти: Элла Лорина выходит замуж за Ричарда, Скарлетт подарила ее фату, которую она хранила все эти годы, и сейчас была глубоко тронута, что Джейн решила надеть именно ее.

Она повернулась на звук шагов. Вошла Джейн, нежно обняла Скарлетт за плечи. Сейчас они становились родными.

– Спасибо, что надела ее, – прошептала Скарлетт прильнувшей к ней девушке.

– Спасибо за этот подарок. Я хочу, чтобы у нас с Бо все было так же, как у вас с мужем. Бо рассказывал мне о нем.

– Да, мой муж был удивительным человеком, – улыбнулась Скарлетт. – Я очень любила его. Бо тоже замечательный, я надеюсь, что вы будете счастливы. – Скарлетт снова поцеловала девушку, помогла ей одеться. У нее даже перехватило дыхание, когда она увидела Джейн в наряде невесты: белые волосы, красиво уложенные венком на голове обрамляли прекрасное лицо, нежные завитки шелковистых волос изящно выглядывали из-под свадебной фаты, украшенной лилиями и жемчугом. Шлейф тончайшей ткани несли шесть девочек, помогавших Джейн спуститься по лестнице.

Платье самой Скарлетт, которое она приготовила для выхода с невестой было из светло-зеленой парчи, с нарядно украшенной накидкой. Этот наряд дополняла великолепная шляпа из Парижа, кокетливо сдвинутая на один бок, делающая ее еще более привлекательной и необыкновенно загадочной. Глубокое декольте открывало упругую прекрасную грудь, закрытую для официальной церемонии накидкой. Нежная зелень платья подчеркивала черноту блестящих волос и изумрудную зелень глаз.

Глаза Дэвида не отрывались от прекрасной женщины, но тут появилась Джейн и началась невообразимая суматоха.

Удивительный наряд и сказочная фата превратили невесту в волшебное видение, от которого было невозможно отвести взгляд. И это чудесное видение напомнило Дэвиду, что Джейн уже совсем взрослая, и пришел момент, когда он теряет ее. Глаза отца наполнились слезами. Отец и дочь обнялись. Их друзья с умилением смотрели на прекрасную невесту и ее отца, сильного и мужественного человека.

Скарлетт понимала, что значила Джейн для Дэвида, и что сейчас она значит для Бо. Девушке повезло, Скарлетт знала, как сильно эти двое мужчин любят Джейн.

Заиграла музыка, и свадебная процессия двинулась в храм. Скарлетт с букетом белых орхидей шла рядом с Джейн и Дэвидом. В свите невесты было много девочек, среди которых Скарлетт заметила взволнованных и возбужденных Кэт и Салли.

А впереди стоял Бо с отцом, который был счастлив находиться в этот день рядом со своим взрослым сыном.

По толпе пробежал вздох восхищения, собравшиеся не могли отвести взгляда от прекрасной невесты. Дэвид Бредбери стоял одиноко немного в стороне, глядя с мягкой, чуть печальной улыбкой на своего единственного ребенка, подающего мужу нежную ручку в белой перчатке.

Скарлетт ощущала волнение среди присутствующих, а когда Джейн и Бо встали перед алтарем, она молча заплакала. Это были слезы радости за молодых, а воспоминания о своей любви, потерянной несколько лет назад, добавили в эти слезы еще больше печали и горечи.

Церемония заняла несколько часов. Скарлетт стояла позади Дэвида, немного взволнованная и утомленная переполнявшими ее чувствами. Но потом она постепенно пришла в себя от шуток Дэвида, которые он шептал ей на ухо, от его спокойной уверенности, когда он знакомил ее с друзьями. Дэвид был источником необыкновенной силы и теплоты, и Скарлетт опять почувствовала его притягивающее обаяние и вспомнила чарующую прелесть той летней ночи. Она познакомила отца Джейн с приехавшими из Сан-Франциско друзьями. Это были, главным образом, их с Реттом друзья и среди них, конечно, Рон с женой.

А потом Скарлетт танцевала с Дэвидом, Эшли, Бо, Фредди, с артистами, с друзьями и просто незнакомыми людьми. Она чувствовала себя необыкновенно молодой и счастливой.

Время шло весело и незаметно. Около полуночи молодожены оставили торжество и уехали на машине, которую Эшли подарил сыну в качестве свадебного подарка. Утром Бо и Джейн должны были отправиться в Канаду. Поговаривали об их поездке в Европу, но Бо отказался ступить на палубу парохода, и Джейн не настаивала, зная о случившемся много лет назад и не желая напоминать о трагедии. Молодая жена была рада поехать с мужем, куда угодно. Джейн выглядела необыкновенно счастливой, когда они поехали домой.

Скарлетт со вздохом обернулась к Дэвиду, разыскивая глазами Кэт, остальных детей, которых она не видела уже давно.

– Все замечательно, – сказала она, улыбаясь Дэвиду.

– Да, Бо – прекрасный парень, – ответил он.

– Спасибо, сэр, а Ваша дочь изумительная девушка. Скарлетт танцевала с Дэвидом последний танец и, оглядывая зал, неожиданно заметила Криса Боксли. Она удивилась, что Боксли посмел придти сюда, ведь его, конечно же, не приглашали. Но она тут же и забыла о нем. И только ночью, когда они, уставшие, вернулись со свадебного вечера она, болтая с Кэт, неожиданно вспомнила Боксли и решила спросить дочь, видела ли она его. Кэт ответила не сразу, а потом неохотно кивнула головой. Да, они виделись. Кэт даже танцевала с Крисом, но не хотела признаваться в этом матери в надежде, что она их не заметила. Вообще-то Кэт тоже удивилась, увидев его здесь, а он смеялся, шутил и, казалось, забыл об их предыдущей встрече.

– Да, я видела его, – не желая обсуждать эту тему, сказала Кэт, снимая нитку жемчуга, одолженную у матери.

– Он разговаривал с тобой, – нахмурилась Скарлетт, чувствуя внезапно нахлынувшее раздражение против этого навязчивого красавчика.

– Почти нет, – односложно ответила Кэт, боясь выдать себя.

– Я удивлена тем, что он набрался смелости еще раз подойти к тебе, – на что Кэт ничего не ответила, как не сказала и того, что они с Боксли договорились о встрече на завтра. Крис хотел сделать Кэт предложение относительно нового спектакля, где она могла стать его партнершей. Это удивило девушку, ведь она еще не имела официально подписанного контракта с новым театром.

– Прекрасная свадьба, не правда ли? – решила сменить тему Скарлетт, так как говорить о Боксли больше не имело смысла, все это, как она надеялась, было уже в прошлом.

Дочь согласилась с ней, что Джейн была просто потрясающей, и отправилась спать.

В эту ночь Скарлетт чувствовала себя уставшей, счастливой, печальной и радовалась, что фата ее дочери наконец-то украсила голову невесты.

А Кэт совсем не думала о только что закончившейся свадьбе. Ее мысли волновал Крис и завтрашняя встреча с ним.

ГЛАВА 33

Кэт встретилась с Крисом Боксли на следующий день в «Амбассадор», чтобы вместе позавтракать. Девушка уехала тайком от матери, улучив момент, когда Скарлетт ушла проводить Фредди в бассейн, а обмануть Салли ей не составило труда, она просто сказала ей, что хочет навестить подругу. Так что никто и не заметил, как она вызывала машину и куда на ней отправилась.

– Моя мама рассердится, если узнает о нашей встрече, – призналась Кэт Крису. Девушка сегодня казалась еще красивее, чем когда-либо в кремового цвета костюме, дополненном элегантной шляпкой с вуалью, прикрывающей глаза. В ней она напоминала ему доверчивого ребенка.

– Ну так давай не будем говорить твоей маме об этом, – сегодня Боксли тоже был удивительно хорош и казался немного смущенным, когда встретился с девушкой. И в самом деле, он даже испугался, дотронувшись до руки Кэт. Сексуальность была главной чертой Криса Боксли, что, однако, не мешало ему обращаться с Кэт, как с маленькой девочкой, заботиться о ней, как о ребенке. Эта его манера и привлекала к нему девушку.

– К счастью, твоего милого кузена нет в городе. – Боксли засмеялся, довольный собой. – Где он проводит свой медовый месяц?

– В Канаде.

– Разве не в Европе? – удивился Боксли. – Странно. – Кэт не стала объяснять своему собеседнику, в чем тут дело. – И как долго они проездят?

– Шесть недель, – доверчиво сообщила Кэт, и Боксли усмехнулся, целуя ладошку девушки.

– Бедная девочка, что же ты будешь делать без него? Бо так увлечен своей женушкой, что оставил тебя совсем без внимания, такой одинокой в этом жестоком мире. Не так ли? – Хотя это было совершенной глупостью, и Кэт, как и раньше, оставалась со своей матерью, но Боксли сумел представить дело так, что девочка и впрямь почувствовала себя очень одинокой.

– Бедолажка, Крис позаботиться о тебе. Ты не возражаешь, моя милая? – спросил Боксли, и Кэт только согласно кивнула. Память о «Глории Бич» развеялась от мурлыканья Боксли.

Он поинтересовался, чем сейчас занята Кэт, и девушка призналась, что ее мать и Бо договорились, что Кэт не будет подписывать никаких контрактов до возвращения кузена.

– Значит, ты свободна все следующие два месяца? – Боксли казался очень заинтересованным.

– Вобщем, да… но я должна вернуться в Сан-Франциско, потому что сестра и брат все еще учатся. – Неожиданно взгляд Кэт стал совсем детским, это было заметно даже через вуаль. Она была похожа на ангела, и Боксли находил ее очень и очень соблазнительной. Невинность, нетронутая юность девушки делали ее еще более очаровательной. И все это еще больше привлекало к ней Боксли.

Кэт неожиданно забеспокоилась, что ей нужно возвращаться в гостиницу.

– Мне в самом деле нужно идти, – уверяла девушка, а Боксли сидел, склонившись к ней, снова и снова целуя ее руки, играл ее волосами. Он слишком много выпил за завтраком и, похоже, не торопился уходить, тем более, отпускать Кэт. Он уговаривал Кэт еще немного выпить с ним и в конце концов убедил ее, что ничего особенного не произойдет, если она задержится еще немного, надеясь, что через некоторое время ему удастся уговорить ее подняться с ним наверх в номер.

Кэт пила вино, которое наливал ей Боксли, его вкус нравился девушке больше, чем шампанское, которое она пила прошлым вечером. Так глоток за глотком проходило время. Они весело болтали, смеялись, страстно целовались, Крис ласкал руки Кэт, нежно гладил ее по волосам, и девушка забыла, что ей вообще нужно куда-то идти. Смеясь, Кэт поднялась с Крисом к нему в номер. Все казалось ей удивительным и романтичным и неважно, что где-то ее ждала мать, все это уже казалось ей чем-то далеким и потусторонним.

В номере Боксли налил Кэт еще вина, которое она пила маленькими глотками, в то время, как мужчина целовал ей руки и шею. У девушки перехватило дыхание от его ласк и нежности, и она неожиданно ощутила, что страстное, непреодолимое желание переполняет ее, хотя не могла осознать, какое именно. Кэт плохо сознавала свои поступки, ее затуманенное шампанским сознание отказывалось ей подчиняться. Они пошли куда-то вдвоем с Крисом, на мгновение она подумала, что он хочет немедленно жениться на ней, но потом поняла, что это не так. Как в тумане девушка села на заднее сиденье машины.

Боксли трезво и расчетливо осуществлял свой план, продуманный накануне. Он считал свою идею просто великолепной, она разрешала разом все его проблемы. Боксли оставил на столе деньги за номер, а машину, тоже заимствованную у приятеля, собирался оставить на вокзале с запиской.

Поезд уже стоял, когда Крис и Кэт приехали на станцию. Девушка все еще не пришла в себя. Она села в вагон, огляделась.

– Куда мы едем? – спросила она Криса. Все расплывалось у нее перед глазами, голова кружилась с необыкновенной легкостью. Реальность уплывала в беззаботность, она не волновалась о том, где находится и куда ее везут.

– Мы едем к Бо в Канаду, – ответил Боксли, и в том легковесном состоянии, в каком находилась Кэт, это показалось ей удивительным и прекрасным.

– В Канаду? Зачем?

– Не волнуйся, милая, – снова сказал Крис и поцеловал ее. От его прикосновения все опять поплыло, она хотела новых и новых ощущений.

А у Боксли был великолепный в своей мерзости план. Кэт становилась его билетом к славе. Если он скомпрометирует девушку, у Бо не останется выбора. Особенно сейчас, когда Уилкс женился на дочери Дэвида Бредбери, ему вряд ли захочется, чтобы на его кузину навесили ярлык шлюхи.

Поезд тронулся, и Кэт тут же уснула на противоположном от Боксли сиденье. Он смотрел на девушку, и не мог не признаться себе, что совершил гнуснейший в жизни поступок. Кэт была не только милой и прелестной девушкой, она была еще и очень чистой. Доверчивой.

ГЛАВА 34

– Что значит, что ты не знаешь, куда она пошла? – допытывалась Скарлетт у Салли, которая была готова расплакаться от того, что не уследила за Кэт. А в это время поезд уносил девушку далеко от родных.

– Не знаю… она сказала, что пошла к подруге… или к кому-то знакомому по театру… не помню. – Салли была близка к истерике.

– Ты видела с ней кого-нибудь. – Девочка отрицательно покачала головой, ругая себя за то, что она как следует не выспросила у сестры, куда та уходит и, ужасаясь, что с ней могло случиться что-то страшное.

– Она была хорошо одета и выглядела очень нарядной, – добавила девочка. И как только она произнесла эти слова, догадка пронзила Скарлетт, тут же связавшую исчезновение Кэт с Крисом Боксли. У Скарлетт возникло ощущение, что накануне вечером дочь лгала ей. Это ощущение появилось у нее еще вчера, но она не хотела обижать Кэт своими подозрениями, тем более, что, как ей казалось, ничего в поведении дочери не предвещало такого исхода.

Швейцар сказал, что девушка уехала куда-то на машине. А когда Кэт не вернулась и в 9 часов вечера. Скарлетт решила сообщить обо всем Дэвиду. Она извинилась за беспокойство и рассказала ему о том, что произошло. Скарлетт хотела узнать, что делал сегодня весь день Боксли, чтобы установить, виделась ли с ним Кэт.

Прошло еще два часа, прежде чем Дэвид опять приехал к Скарлетт. Остальные дети уже спали. Все, что ему удалось узнать, был адрес Боксли, который дал ему один из актеров, но это было далеко, почти на окраине города.

– Я не хочу, чтобы Вы поехали туда одна. Не возражаете, если я провожу Вас сейчас или утром? – Дэвид очень хотел помочь ей в поисках, но Скарлетт настаивала, что все сделает сама. Они еще поспорили некоторое время, но в конце концов Скарлетт согласилась, что Дэвид проводит ее туда. Только в полночь добрались они до указанного места, но и там никого не оказалось.

Теперь уже ничего не оставалось делать, как сообщить в полицию, каким бы скандалом это не грозило. Скарлетт отправила Дэвида домой в час ночи, а сама осталась беседовать с полицией, при нем она не хотела этого делать.

Она рассказала полицейским все, что знала. А знала она только то, что сообщила ей Салли: девушка пошла встретиться с подругой и не вернулась.

На следующее утро, когда от Кэт так и не поступило никаких известий, Скарлетт была уже в настоящей панике. Полиция тоже не могла сообщить ей ничего обнадеживающего. Впрочем, она и не вела никакого расследования. Тела обнаружено не было, никто не сообщал ни о каких происшествиях. Никто, по описанию похожий на Кэт, не попадал в больницы. По всей видимости, девушка была жива и где-то находилась, но Скарлетт не знала, где, с кем и почему. Она связывала исчезновение дочери только с Боксли, но ведь она могла и ошибаться. Последнее их свидание было при таких обстоятельствах, что дочь должна была получить урок на всю жизнь.

В полдень приехал Дэвид, и к этому времени Скарлетт уже не находила себе места от отчаяния. То, что очень осторожно сообщил Дэвид, убедило ее, что она была права в своих подозрениях.

Мистер Бредбери выяснил, что Крис Боксли заплатил за номер и уехал. Через знакомых актеров Дэвид узнал также, что Боксли оставил на вокзале машину с запиской, из чего следовало, что его нет в городе. Вопрос состоял в том, взял он с собой Кэт или нет. Это-то и хотела узнать Скарлетт, но не знала, как это сделать.

– Вы можете заявить в полицию, что он выкрал Кэт, – предложил Дэвид, но она категорически отказалась это делать. А что, если Кэт по своей воле поехала с ним? А в том, что это так и могло произойти, Скарлетт почти уже не сомневалась. Ну а в таком случае эта пикантная новость тут же облетит все газеты, и репутация ее дочери будет разрушена навечно.

– Чем я могу помочь? – снова спросил Дэвид, готовый разделить со Скарлетт все ее заботы, но она ответила, что постарается найти решение сама и даст ему знать, что случилось, как только что-то прояснится. Скарлетт не хотела, чтобы Дэвид знал о Кэт больше, чем он уже знает. Только недавно он говорил ей, как бывал строг даже со своей послушной Джейн, и вот теперь он может убедиться, что сама Скарлетт не способна справиться со своей дочерью. Он и без того стал свидетелем растерянности Скарлетт. Нет, больше этого нельзя допускать. Она всем займется сама.

Время шло, а от Кэт с Боксли пока не было никаких вестей. Они уехали из города и пропали. И теперь единственное, что оставалось Скарлетт, так это ехать в Сан-Франциско и ждать, что Кэт как-то даст о себе знать. Вечером Скарлетт сообщила Дэвиду о своих планах, а на следующее утро он проводил ее с детьми домой в Сан-Франциско.

Всю обратную дорогу домой в их купе висело тягостное молчание. Голова Скарлетт была забита мыслями о дочери, душу раздирали дурные предчувствия. Дети тоже находились в подавленном состоянии. Салли проплакала почти всю дорогу, она чувствовала себя виноватой, что не остановила Кэт.

– Это глупо, – Скарлетт старалась успокоить девочку. – Это не твоя вина, малышка. – То, что сделала Кэт, остается на ее совести, и она сама за все ответит.

– А что если Кэт никогда больше не вернется? – Салли расплакалась еще горше, а Скарлетт усмехнулась: Кэт придет… но только Богу известно, когда, как и в каком состоянии. Откровенно говоря, Скарлетт уже спокойнее было думать о Кэт в связи с Крисом Боксли, чем с кем-то другим, неизвестным ей. Хотя о каком спокойствии можно говорить, когда дочери нет и никто не может сказать, появится ли она.

Прошло три дня, за которые Скарлетт почти сошла с ума, пока от Кэт пришло письмо. Подтвердились все худшие опасения Скарлетт.

Кэт сообщала, что она уехала с Крисом Боксли и находится сейчас в Чикаго в отеле «Кроникл». Крис собирается подписать контракт с одним из чикагских театров и, очевидно, она тоже. В заключение Кэт сообщила матери, что вышла за Криса замуж.

– О Боже, – разозлилась Скарлетт, – только этого мне и не хватало.

Но это уже было кое-что, хоть какая-то весточка от дочери. А уж вырвать ее из рук этого мерзавца она сумеет. Она необходима дочери, Кэт нужна ее помощь. В этом Скарлетт перестала сомневаться, как только прочитала неровные строчки письма, заляпанные пятнами слез. И она никому не должна говорить о том, что случилось с Кэт. Ни Дэвиду, ни Джейн, ни даже Бо. Чем меньше людей будет знать об этом несчастье, тем лучше. А уж с этим Боксли она сама сумеет разобраться. Немедленно аннулирует этот нелепый брак, заберет Кэт домой и тогда наступит конец этому абсурду. Скарлетт оставалось только молиться, чтобы Кэт не забеременела от этого мерзавца, чтобы они, как и предсказывал Бо, не получили от него подарка через 9 месяцев.

А Кэт и в самом деле плакала, когда писала письмо. Ей было стыдно, и она боялась сообщать о себе матери, но даже Крис сказал, что это нужно сделать. Это была самая страшная неделя ее жизни. Сначала ей стало плохо в поезде, и она подумала, что умирает. Потом Крис сказал ей, что она проспала всю их первую супружескую ночь, так как они поженились прямо перед тем, как сесть в поезд, и как бы в доказательство этому Боксли занимался супружеской любовью всю вторую ночь. Это было так ужасно и совсем не походило на то, как она себе это представляла раньше. И Кэт не могла понять, почему она вышла замуж за Боксли. Крис очень переменился по сравнению с тем, каким он был в Нью-Йорке. Он не мог говорить ни о чем другом, кроме как о спектаклях, в которых они будут блистать вместе.

Девушка не могла не признавать, что Боксли красивый мужчина, на него многие обращают внимание, и все равно он казался ей древним, а его ласки пугали ее и были ей неприятны.

Но как только Кэт отправила письмо, она тут же пожалела об этом. Крис стал неожиданно по-прежнему добрым и ласковым с ней. И теперь она не так уж и хотела возвращаться в Нью-Йорк, а тем более в Сан-Франциско. По правде говоря, Кэт настолько растерялась от того, что с ней произошло, что и не знала, как ей поступать дальше.

Отель, в котором они остановились, был темный и мрачный, она не привыкла жить в таких, да и поведение Криса не совсем ее устраивало, особенно то, как он обманным путем увез ее из Нью-Йорка. Но иногда ей казалось, что она любит его. Крис был все-таки хорош собой, хотя непристойно много пил, а когда напивался, то руки его становились грубыми. Но чаше он обращался с ней, как с ребенком, и это ей нравилось. А когда Боксли представлял ее как свою жену, она чувствовала себя абсолютно взрослой и ужасно гордилась этим.

На следующий день Кэт была уже абсолютно уверена, что не хочет никуда уезжать и даже пожалела о том, что написала матери в письме свой адрес. Она хотела послать ей телеграмму с просьбой не приезжать, но поняла, что это бесполезно и что мать уже наверняка выехала сюда.

Кэт сказала Крису, что сожалеет о том, что сообщила матери, где она находится. Она говорила об этом, когда он валялся по своему обыкновению в постели и затрепетала, ощущая, как его рука скользнула по ее бедру. Боксли был не в лучшем настроении, потому что не мог найти работу ни в одном из чикагских театров: то что-то его не устраивало, то чем-то не устраивал он.

– У меня идея, – объявил он, бросая Кэт на кровать рядом с собой и стаскивая с нее блузку. Боксли купил для нее несколько дешевых вещей на вокзале, но и такие пустяки доставляли ей удовольствие. Все было как в романах.

После того, как Боксли коротко и как-то вяло взял ее, он надолго ушел и вернулся поздно ночью сильно пьяный и с двумя билетами. Девушка переволновалась, ожидая его, ей было страшно одной, но он пообещал, что с завтрашнего дня все будет в порядке. Они уедут в Лондон, где он собирается играть в театре, а потом уже, если им захочется, вернутся в Нью-Йорк.

Теперь он был спокоен. Скарлетт уже ничего не в силах изменить. Поздно. А к тому времени, когда она найдет их, Крис надеялся, Кэт уже забеременеет. Но даже если этого не случится, разразится такой скандал, что ее родственники будут только рады все уладить, и остаток жизни Боксли сможет безбедно и со вкусом прожить за счет Бо Уилкса.

ГЛАВА 35

Скарлетт послала Дэвиду телеграмму и успокоила его, что у нее все хорошо, а с Кэт просто произошла большая неразбериха, девочка расстроилась по поводу сделанного матерью замечания, обиделась и уехала домой, в Сан-Франциско, одна. По словам Скарлетт получалось, что Кэт нашли дома, целую и невредимую. Она, конечно, причинила им всем много волнений, но сама абсолютно здорова. Так что просто возникло много шума из ничего. Крис Боксли тут абсолютно ни при чем. Кэт его в последнее время даже и не видела. В заключение Скарлетт поблагодарила Дэвида за доброту и заботу.

Дома она оставила детей на попечение миссис Барнис и на следующее утро отправилась в Чикаго. Происшествие с дочерью она от всех держала в строгом секрете, никто из ее друзей, и даже Рон, не знали, куда и зачем она уехала.

Скарлетт прямо с вокзала поехала в отель, предвкушая свою встречу с непослушной дочерью. Она все заранее продумала, что скажет ей и как будет разговаривать с Боксли. Вместо этого она нашла письмо от них, написанное неровным детским почерком Кэт, в котором дочь сообщала, что Крису захотелось поработать на лондонской сцене, и она поехала с ним, как верная жена. Скарлетт пыталась прочитать между строк, что же так вскружило голову ее дочери, что она пожелала отправиться с Боксли на корабле, которого боялась до потери сознания. И в то же время пыталась понять Боксли: что им движет и какая злая идея его одолевает.

Она вышла из отеля в растерянности, не зная как поступить: или броситься вслед за беглецами в Лондон или пустить все на самотек. Может быть, Кэт в самом деле хочет быть женой Боксли? И, может быть, уже и поздно что-либо менять? Что если они в самом деле поженились, как написала об этом дочь? Или вдруг она уже беременна? Что может сделать в таком случае мать? Если дочь ждет ребенка, аннулировать брак ей уже не удастся.

И все-таки Скарлетт поехала на вокзал и взяла билет до Нью-Йорка.

В Нью-Йорке она попросила возницу отвезти себя в отель «Риц-Карлтон» и там взяла комнату, которая так много напомнила ей о том времени, когда она была здесь, в этом отеле, после трагедии с «Гермесом». Ей страстно захотелось найти здесь кого-нибудь, кто бы мог помочь ей. Но никого не было… Ретт погиб… Бо женился… Не хотелось ей расписываться в своей неудаче и перед Дэвидом… обратиться больше было не к кому. И лежа в эту ночь в кровати, Скарлетт поняла, что, как и всегда случалось с ней в жизни, она сама должна принять решение и действовать самостоятельно.

Но… тут возникала новая проблема. Ведь после того, что случилось с «Гермесом» много лет назад, она не сможет ступить на палубу парохода, как же в таком случае она вернет дочь. Но если Кэт прислала телеграмму и сообщила, где находится, значит она хотела, чтобы мать приехала за ней.

Скарлетт думала над своей, казалось, неразрешимой проблемой всю ночь. Она знала, на каком пароходе Кэт и Крис уплыли в Англию и могла послать телеграмму на борт парохода, но если Кэт так ослеплена, телеграмма не вернет ее. Скарлетт понимала, что ей надо что-то предпринять и как можно скорее, если вообще что-то можно было сделать. В поисках ответа она представила себе образ Ретта и попыталась предположить, как бы он поступил на ее месте. Ретт поехал бы за дочерью.

Утром Скарлетт взяла билет на пароход «Марсель», а Кэт тремя днями раньше покинула Нью-Йорк на «Мюнхене».

ГЛАВА 36

Кэт ступила на палубу второго класса «Мюнхена» в подавленном состоянии, тихая и бледная. Боксли пытался поднять ее дух, обещал что во время путешествия у них будет много развлечений, наливал шампанское, постоянно целовал и, не переставая, говорил о том, какая замечательная жизнь у них будет когда-нибудь, и они смогут позволить себе путешествовать на первоклассных роскошных кораблях. – Ты только представь все это, – подбадривал ее Крис. Но она даже не улыбалась.

Девушка мало разговаривала с Боксли, а когда он приблизился к ней в каюте, Кэт почувствовала, как ее трясет.

– У тебя морская болезнь? – спросил Боксли, пребывая в благодушном настроении. Он не мог желать для себя более благоприятной судьбы, ведь у него была молодая жена, родственник которой имел очень большой вес в театральном мире. И неважно, что на это путешествие Боксли истратил свои последние деньги, да и корабль был грязным, зато немцы – веселые люди, которые любят выпить и посмеяться. От нечего делать Боксли играл в карты, выставляя напоказ свою «жену». Но однажды Кэт свалилась в постель в самом разгаре дня и стала задыхаться. Она лежала с широко открытыми глазами, тяжело дышала и, казалось, готова была вот-вот умереть. Боксли в ужасе потребовал доктора.

– Что случилось? – спросил стюард, заглядывая в каюту Криса. Он давно заметил американскую пару, женщина была удивительной красоты, а муж стар даже для того, чтобы быть ей отцом.

– Моя жена… ей плохо… ей нужен доктор и как можно скорее!

– Непременно, – улыбнулся стюард, – а, может быть, ей принести чашку бульона или бисквит? Это лучшее средство от морской болезни. Плавала ли женщина на пароходах до этого? – Пока они разговаривали, Кэт испустила такой стон, как будто умирала от боли, и когда Крис повернулся к ней, ему показалось, что она уже на последнем издыхании.

– Доктора! Скорей! – Неожиданно Боксли испытал ужас. Что будет, если девушка умрет? Бо Уилкс убьет его и можно больше не мечтать о театральной карьере, автомобиле и обо всем остальном, что Боксли уже нарисовал в своем воображении, имея в заложницах прекрасную Кэт.

Доктор пришел сразу же и напрямик спросил Боксли, не беременна ли его жена и не может ли это быть выкидыш? Боксли не задумывался об этом раньше, слишком мало времени прошло с момента их встречи, А когда они уезжали из Нью-Йорка, Кэт была еще девственницей. Боксли не знал, что и ответить, и доктор попросил его выйти. Меряя шагами палубу, Боксли, не переставая, курил, раздумывая, что могло случиться и почему Кэт стало так плохо.

Прошло довольно много времени, пока доктор вышел из каюты. Он хмуро посмотрел на Боксли и пригласил его пройти с ним по коридору, что встревожило того еще больше:

– С ней все в порядке?

– Да, сейчас она будет спать и очень долго. Я сделал ей укол. – Доктор показал рукой в направлении небольшого холла, предложил присесть и взглянул на Боксли.

– Была ли необходимость в этой поездке в Европу? – доктор неодобрительно и даже с раздражением посмотрел на Боксли, который никак не мог понять в чем дело и чем вызван такой странный вопрос.

– Да… я актер… хочу играть на лондонской сцене. – И это, как и все в жизни Боксли, была ложь. Он не имел ни малейшего представления, сможет ли и там найти себе работу. Красивый, увядающий блондин зажег очередную сигарету и нервно улыбнулся немецкому доктору.

– Разве жена не говорила Вам? – доктор взглянул на Боксли, неожиданно засомневавшись, в самом ли деле они женаты. Женщина была слишком молода и напугана. И ее внешний вид… туфли на ней были такие дорогие. Сразу видно, что она принадлежала к другому кругу общества и удивительно было, как она оказалась во втором классе этого парохода. Не насильно ли увез ее этот человек? Но даже если это и не так, путешествие было испытанием, которое девушка с трудом могла пережить. И доктору стало жаль эту молодую женщину. Об этом он и думал, глядя сейчас на Боксли.

– Не сказала мне о чем? – Боксли выглядел смущенным и, очевидно, у него были для этого все основания.

– О своем последнем путешествии в Европу. – Кэт, всхлипывая, все рассказала доктору, признаваясь ему, что не может находиться на пароходе вообще. Это ужасно! Вдруг они утонут? Девушка, казалось, просто с ума сошла от страха. Она в ужасе прижалась к доктору, и он вынужден был дать ей успокоительное.

Если бы этот американец согласился, доктор поместил бы девушку в корабельный лазарет, где она будет находиться под присмотром медсестер, пока они не приплывут в Англию.

– Ничего не слышал об этом. – Боксли выглядел раздраженным.

– Разве Вы не знали, что она находилась на «Гермесе»? – Если эта пара и в самом деле муж с женой, то жена мало чем делится со своим мужем. Доктор смотрел на Боксли с большим подозрением.

– Но, вероятно, она была тогда ребенком? – выразил сомнение Боксли.

– Да, она потеряла тогда отца, сестру и ее жениха. – Боксли кивнул, подумав, что это многое объясняет в поведении Скарлетт. Он ни разу не задумался, почему рядом с Кэт он не видел отца, а только Бо и бдительную мать. Боксли думал, что отец просто находится в отъезде, а, впрочем, он никогда особенно и не задерживал этих мыслей в голове, ему было все равно, а сама Кэт никогда не говорила ему об этом. Доктор продолжал:

– Девочка была разделена с родителями в ту ночь и ее спасли, кинув в последнюю спасательную шлюпку. Она не могла найти своих родных, пока не попала на борт спасшего их судна. Мне кажется, это были «Альпы». – Доктор нахмурился при воспоминании о той ужасной ночи. Он работал тогда хирургом на борту «Бремена», который тоже принял последние сигналы тонущего парохода, и когда они прибыли на место трагедии, там уже все закончилось. Им, правда, удалось спасти еще двоих мужчин, которые почти уже в бессознательном состоянии, тем не менее, мертвой хваткой держались за перевернутую шлюпку, которая чудом еще держалась на воде. Один из них, высокий, статный мужчина, был поразительно красив. Когда его подняли на борт «Бремена», он был в бессознательном состоянии и только все время повторял одно имя: «Скарлетт». Долгое нахождение в ледяной воде сказалось на нем: он потерял память.

Доктор не знал, что с ним стало потом, после того как «Бремен» доставил его в клинику на европейском побережье.

– Могу я попросить Вас, – настойчиво сказал доктор, – чтобы Вы создали своей жене щадящий, спокойный режим на весь остаток пути. Я боюсь, она не перенесет этого путешествия… она слишком слаба… психика может пострадать. – Боксли вздохнул. Этого ему только не доставало: истеричной девчонки, чей отец погиб на «Гермесе». А ведь предстоит еще обратный путь в Штаты. Может быть, это будут проблемы Бо или матери Кэт, если она примчится за ней. Но пока это были проблемы Боксли, и ему было некуда деться от них. И все-таки главное в том, что девушка полностью принадлежит ему, и Бо придется с этим считаться. Всю жизнь!

– Хорошо. – Боксли согласился с предложением доктора. Это вполне устраивало его. Он будет полностью свободен и сможет немного развлечься.

– Могу я попросить Вашего разрешения поместить девушку в лазарет?

– Конечно, – Боксли улыбнулся, приветливо махнул рукой и отправился в бар, пока доктор, медсестры и стюарды переносили спящую, успокоенную лекарством девушку из его каюты.

Кэт спала все время пути до Англии, просыпаясь только для нового успокоительного укола. Однажды в бреду она позвала мать, но перед ней всегда появлялась не она, а какая-то женщина в белом платье, разговаривала с ней, но смысл слов не доходил до девушки, и она не понимала, утонул их пароход или нет и, может быть, она уже в другом мире, где… может быть, найдет отца.

ГЛАВА 37

Для Скарлетт путешествие было тоже очень тяжелым, но не было немецкого врача, который бы дал ей успокоительное. Она ехала в первом классе «Марселя» с маленькой сумкой, которую только и взяла с собой, когда уезжала из дома, как она тогда считала, ненадолго.

У нее не было с собой вечерних нарядов, но в них и не было нужды. Единственной целью Скарлетт было добраться до Лондона и увезти Кэт домой. Скарлетт уже много раз перечитывала записку дочери, в которой та пыталась убедить мать, что она счастлива с Боксли. Но у Скарлетт такой уверенности не было. Кэт было всего 17 неполных лет, и она вряд ли смогла так быстро разобраться в этом мерзавце. Скарлетт жалела, что вообще привезла Кэт в Нью-Йорк и позволила играть в театре. Больше ничего этого не будет! Только спокойная жизнь в Сан-Франциско, если удастся избавиться от Криса Боксли. Если повезет, то никто даже из домашних не узнает, что случилось в Чикаго и даже то, что Кэт вообще ездила туда. Скарлетт была готова сочинить что угодно, чтобы защитить дочь. И привезти ее домой было единственным желанием матери, пока ноги подкашивались под ней на палубе парохода.

Стюард показал Скарлетт ее каюту, где она просто рухнула в кресло и закрыла глаза, стараясь не вспоминать последнее путешествие, тех, кто с ней был тогда и что случилось потом.

– Вам что-нибудь нужно, мадам? – стюард на их палубе был очень внимательным, но Скарлетт, бледная и ослабевшая, только отрицательно покачала головой, улыбнувшись ему. – Может быть, мадам будет чувствовать себя лучше, если выйдет на палубу? – Стюард был очень услужливым, воспитанным во французской манере. Скарлетт вновь улыбнулась, покачала головой, поблагодарила стюарда…

В первый вечер Скарлетт обедала в каюте и почти ничего не съела, чем очень огорчила стюарда. Он расстроился, думая, что чем-то не угодил пассажирке. А, может быть, у нее морская болезнь, хотя по ее виду этого не скажешь. Его удивляло, что Скарлетт совсем не выходила из каюты, окна иллюминаторов были все время зашторены, а когда он приносил поднос с едой, женщина казалась задумчивой и бледной. И у него сложилось впечатление, что она больше страдает не от морской болезни, а от душевных переживаний или большого горя.

– Мадам печальна сегодня? – заботливо спросил стюард. Скарлетт улыбнулась ему в ответ, отрываясь от письма. Оно было адресовано Кэт, и в нем Скарлетт решила высказать дочери все, что она думает о ее вызывающем поведении и о том, как она унижает себя отвратительной связью с этим мерзавцем Боксли. Скарлетт не знала, удастся ли ей поговорить с дочерью, но отдать письмо она найдет возможность. Письмо, по крайней мере, занимало время и мысли Скарлетт, которая старалась не думать, где она находится.

Стюард решил, что его пассажирка очень серьезная женщина. На второй день он предположил, что она – писательница. Он снова предложил ей выйти на палубу. Был прекрасный октябрьский день, солнце высоко стояло в небе, и сердце стюарда разрывалось от вида несчастной и бледной женщины, которая упорно не желала выходить из каюты. Он подумал даже, что она хочет сбежать в Европу от несчастной любви. Наконец, когда стюард принес поднос с завтраком и снова стал настаивать, чтобы Скарлетт вышла, она встала, засмеялась, оглядывая каюту, в которой пряталась два дня, и согласилась, в конце концов, выйти на палубу прогуляться. Но Скарлетт знобило, когда она прогуливалась по палубе, хотя она и накинула пальто.

Во время прогулки по палубе «Марселя» Скарлетт старалась не искать сходства и различия в двух своих путешествиях. Так же повсюду висели спасательные шлюпки, на которые женщина старалась не смотреть, но тогда она вынуждена была смотреть в открытое водное пространство и вид безмятежно равнодушного океана расстраивал ее еще больше. Некуда было спрятаться от своей памяти и, хотя трагедия случилась очень давно, память в мельчайших подробностях восстанавливала все, что тогда произошло. Сейчас Скарлетт была вынуждена убеждать себя, что находится не на «Гермесе».

Возвращаясь с прогулки, Скарлетт услышала звуки музыки, которые доносились из танцевального зала и неожиданно слезы брызнули из ее глаз, так явственно вспомнила она, как они танцевали с Реттом, а рядом были Элла Лорина и Ричард. У нее снова появилось страстное желание убежать от своей памяти, она заторопилась, ускорила шаг, не особенно глядя под ноги, поскользнулась, оступилась и буквально упала на руки находившемуся поблизости мужчине.

– Ах! – Скарлетт с трудом смогла удержаться на ногах, а мужчина подскочил и поддержал ее сильной рукой.

– Простите… С Вами все в порядке? – Скарлетт взглянула в лицо высокого, красивого блондина. Мужчина был прекрасно одет, на нем было пальто с бобровым воротником, сшитое у первоклассного портного.

– Да… Я прошу прощения… – Скарлетт нечаянно выбила из рук мужчины книги и газету и теперь чувствовала себя не совсем удобно.

– Вы не ушиблись? – снова спросил мужчина. Лицо Скарлетт было почти белым, и он боялся отпустить ее, вдруг она снова упадет. Женщина производила впечатление глубоко несчастной.

– Спасибо, все хорошо. – Скарлетт улыбнулась мужчине, и он успокоившись, отпустил ее. Скарлетт уже успела заметить, какая у него теплая улыбка:

– Прошу прощения. Я оказалась такой неуклюжей, вероятно, задумалась.

Незнакомец немного смутился. Он подумал, что его первое впечатление от нее, по всей вероятности, не совсем верное: такая женщина вряд ли проводит время в одиночестве.

– Вам не за что извиняться. Вы шли выпить чая? – вежливо спросил попутчик, не торопившийся расставаться с женщиной.

– Нет, я шла в каюту, – мужчина разочарованно посмотрел вслед Скарлетт, которая спустилась в каюту, где ее радостно встретил стюард, довольный тем, что наконец-то его подопечная вышла на палубу подышать воздухом. Скарлетт рассмеялась участию стюарда.

– Это в самом деле прекрасно. Вы были правы, – призналась она, принимая предложенную стюардом чашку чая, к которой он присовокупил тарелку с коричневыми тостами.

– Вам нужно все время выходить гулять. Самое лучшее лекарство от печали – солнце и свежий воздух, весёлые люди и хорошая музыка.

– Неужели я произвожу такое печальное впечатление? – Скарлетт заинтриговали наблюдения стюарда, она и не подозревала в своем заточении, какое впечатление производит на окружающих. И Скарлетт не могла не признать, что стюард был прав. Казалось, печаль навсегда поселилась в ее душе, и теперь ее новое путешествие на пароходе снова навеяло на нее горькие воспоминания: «У меня все в порядке».

– Вы стали лучше выглядеть! – сообщил ей стюард, но был снова разочарован, когда этим вечером она попросила его принести ужин в каюту.

– Но у нас такой замечательный столовый салон, мадам. Разве Вы не хотите поужинать там? – стюард не возражал принести ей ужин в каюту, но он так гордился своим пароходом, что его всегда обижало, что люди не пользовались его преимуществами, роскошью и комфортом.

– Я ничего не взяла с собой из одежды.

– Это неважно. Красивая молодая дама может идти куда угодно в простом черном платье. – Именно такое платье из черной шерсти он и видел сегодня утром на Скарлетт.

– Не сегодня. Может быть, завтра. – Стюард принес Скарлетт ужин, приготовленный самим шеф-поваром, как он уверял, но она все равно съела очень мало.

– Мадам никогда не голодна, – ворчал стюард, забирая из каюты поднос. Но вечером, когда он пришел приготовить на ночь постель, был очень доволен, что не нашел пассажирку в каюте. Она после некоторых раздумий решила вновь прогуляться, подышать воздухом.

Скарлетт не подходила близко к перилам, шла, опустив глаза, чтобы не видеть морской дали, спасательных шлюпок… или, может быть, даже привидений…

Она старалась не думать об этом во время прогулки и неожиданно взгляд ее упал на пару элегантных, кожаных нарядных мужских туфель и, подняв глаза, она увидела красивого блондина в пальто с бобровым воротником.

– Ах! – засмеялась Скарлетт, в этот раз она снова что-то выбила из рук мужчины, и он тоже рассмеялся.

– Это становится традицией. С Вами все в порядке? Скарлетт вспыхнула, она чувствовала себя в дурацком положении со своей рассеянностью.

– Я снова не особенно разбирала дорогу, – засмеялась она.

– Так же, как и я, – признался мужчина, – загляделся на море… оно прекрасно, правда? – Мужчина снова посмотрел в морскую даль, а Скарлетт отвернулась. Она стояла, рассматривая мужчину и отмечая, что он манерами был очень похож на Ретта и тут же одернула себя: «Хватит терзаться. Так ведь, и в самом деле, можно сойти с ума».

Он был высоким, красивым, сразу бросались в глаза его утонченность и светские манеры. Мужчина смотрел на Скарлетт с дружеской улыбкой и, казалось, не собирался прерывать беседу.

– Может быть, Вы присоединитесь ко мне? – Мужчина предложил Скарлетт руку, чтобы она чувствовала себя увереннее на палубе, но Скарлетт не спешила ее принять и искала причину, как бы повежливее отказать ему.

– Я была… действительно… я очень устала… шла…

– Отдохнуть? Я хотел сделать это же немного погодя, но, думаю, что прогулка принесет нам обоим пользу. Проветрит голову и… глаза, – подшучивал мужчина. Он был мило настойчив и, больше не колеблясь, Скарлетт взяла его под руку. Они медленно пошли по палубе, и Скарлетт не знала, о чем говорить с ним. В последнее время она почти уже разучилась разговаривать с посторонними, ей приходилось общаться больше с детьми и друзьями, которых она знала долгие годы.

– Вы из Нью-Йорка? – задал наконец вопрос мужчина и ей, хотя до этого момента он ни о чем ее не расспрашивал, предпочитая рассказывать больше о себе. И то, что женщина, в основном, молчала, казалось, не волновало мужчину, с которым она прогуливалась под руку в прохладной ночи, освещенная лунным светом.

– Нет, – тихо проговорила она, – я из Сан-Франциско.

– Едете в Лондон навестить друзей? Или в Париж?

– В Лондон, – а в мыслях добавила: «Спасти дочь из лап грязного чудовища, похитившего ее». – Так, на несколько дней.

– Такое длительное путешествие ради нескольких дней? Вы, должно быть, любите морские прогулки? – Мужчина повернул к ней голову, когда они случайно остановились около двух кресел, стоящих на палубе.

– Присядем? – Скарлетт села, не зная зачем, но с ним было так легко и спокойно. Мужчина сел на соседнее кресло, прикрыл ноги Скарлетт пледом и снова взглянул на женщину.

– Извините… Совсем забыл представиться, – с мягкой улыбкой он протянул ей руку – Джон Мак-Гроув из Лондона. – Скарлетт пожала руку Джона, удобнее устраиваясь в кресле.

– Скарлетт О'Хара Батлер.

– Миссис? – напрямик спросил Джон. Скарлетт с улыбкой кивнула, стараясь понять, какое это имеет значение для него. – И Вы – вдова? – Когда Скарлетт подтвердила и это предположение Джона, он удивленно поднял бровь.

– Ага! Все вокруг Вас окружено тайной. О Вас говорят люди, – заинтриговал ее Джон, и она от неожиданности рассмеялась… Джон был забавный и нравился Скарлетт.

– Не может быть.

– Я уверяю Вас. На Вас обращают внимание. Две леди сказали мне сегодня, что с нами на пароходе находится красивая дама, которая в одиночестве гуляет по палубе, ни с кем не разговаривает и обедает, завтракает и ужинает исключительно у себя в каюте.

– Это, должно быть, кто-то другой, – ответила Скарлетт, улыбаясь Джону.

– Вы гуляете в одиночестве по палубе? Гуляете. Я знаю, можете не отрицать, потому что видел это сам, – и добавил весело, – и даже сталкивался с этой самой красивой дамой. Вы питаетесь у себя в каюте? – Джон вопросительно повернулся к Скарлетт, которая рассмеялась и покачала головой.

– Нет. Ну… не все время… иногда.

– Ну, вот видите. Вы та самая загадочная дама, привлекающая к себе внимание окружающих, разжигая в них любопытство. И я должен сказать Вам, что люди не замедлили придумать разные необыкновенные истории по Вашему поводу. Одни говорят о Вас как о прекрасной молодой вдове, которая едет в Европу, чтобы оплакать мужа. Другие считают, что Вы пережили трагический развод. Третьи, что Вы – большая знаменитость. Правда, никто не может догадаться, кто именно скрывается под этой маской, но, без сомнения, кто-то всем известный и любимый. – Джон задумался на мгновение, прищурил глаза и взглянул на Скарлетт: – Например, Джоан Кентуэй.

Скарлетт рассмеялась от такого предположения, а Джон только улыбнулся.

– У Вас богатое воображение, мистер Мак-Гроув.

– У меня исключительно сложное имя, не правда ли? Особенно, когда произносится с американским акцентом. Пожалуйста, зовите меня Джоном. А что касается Вашей личности, я думаю, Вам следует сказать правду и признаться, кто Вы такая, чтобы все пассажиры первого класса перестали сходить с ума от неизвестности. Должен признаться, что я и сам целый день ломал над этим голову, но безуспешно.

– Боюсь, что все будут очень разочарованы, я самая заурядная личность. Еду в Европу, чтобы встретиться там с дочерью. – Скарлетт произнесла это, как можно беззаботнее, но все, что она сказала, чрезвычайно заинтересовало Джона.

– И намерены остаться в Лондоне только на несколько дней? Как это печально для нас. – Джон улыбнулся, а Скарлетт, глядя на него, подумала, что он очень привлекательный.

– Удивительно, что Вы вдова и до сих пор снова не вышли замуж, – в голосе Джона, действительно, слышалось неподдельное удивление. – Американки как-то очень необычно легко и просто, а иногда даже с удовольствием переживают свое состояние свободы. Английские девочки начинают впадать в панику, если не имеют жениха в двенадцатилетнем возрасте и им не удается выйти замуж в первый же сезон их пребывания в свете, дома их готовы сжечь заживо. – Скарлетт засмеялась над этими высказываниями Джона. Она сама расценивала свое одиночество скорее, как достоинство или волю судьбы. В ее случае, это проявление долга, жертва Ретту.

– Я не думаю, что незамужнее состояние – исключительно американское искусство. Все женщины, кто бы они ни были, хотят выйти замуж за любимого человека или за любого, если уж им очень хочется выйти замуж, или чтобы доказать кому-то, – Скарлетт усмехнулась, вспомнив себя в юности. – Все то же самое. А иногда выходят и просто так, неизвестно почему… – она подумала о Розмари и снова усмехнулась. – У меня родственница замужем за англичанином, – неожиданно закончила она без всякой последовательности со своими предыдущими словами.

– В самом деле? А за кем? – спросил Джон, как будто знал всех в Англии.

– За лордом Мейсоном. Но он умер несколько лет назад.

Джон задумался, потом кивнул.

– Мне кажется, я его… Вероятно, его хорошо знал мой отец. По-моему, у него был очень сложный характер. – Скарлетт засмеялась над таким заявлением и поняла, что Джон, действительно, знал Лестера, если мог знать и о таких подробностях.

– Его отличала, главным образом, педантичность. И Розмари боялась своей собственной тени, а до замужества была очень решительной девушкой. Кто знает, почему она вышла замуж, да еще за Лестера. Он терзал ее своими подозрениями. Мы ездили навестить ее в имении Хейвермур. – Скарлетт хотела добавить «несколько лет назад», но неожиданно поймала себя на мысли, что не хочет говорить об этом Джону. – Ее голос приобрел печальный и горький оттенок. – С тех пор я не была в Англии.

– А когда Вы были там? – заинтересовался Джон, как будто и не заметив ее замешательства.

– Давно.

– Давно? – Джон внимательно посмотрел в лицо Скарлетт. – И тогда произошло что-то, о чем Вы не можете забыть до сих пор?

Скарлетт кивнула, печаль тенью пробежала по ее лицу, но собеседник опять сделал вид, что ничего не заметил.

– Да. – Скарлетт встала, собираясь уходить. Она устала от воспоминаний о прошлом и от решения проблем в настоящем. – Мне пора. С Вами было приятно поговорить, мистер Мак-Гроув.

– Джон, – поправил мужчина. – Могу я проводить Вас до каюты или предложить Вам что-нибудь выпить? В баре в самом деле очень неплохо. Вы, вероятно, еще не были там? – Но меньше всего Скарлетт хотела коротать время этого вынужденного путешествия, сидя в баре, что так напоминало ей такие же развлечения на том, утонувшем корабле. Никогда в жизни больше не хотела она находиться на судне, но сейчас вынуждена была делать это из-за Кэт.

– Спасибо, мне не хочется, – Скарлетт пожала руку Джону и ушла. Но спускаясь в каюту, она почувствовала, что совсем не хочет идти туда, где атмосфера была для нее еще более гнетущей, ужасной, чересчур знакомой. Ей не хотелось оставаться там одной, ложиться спать и снова провести бессонную ночь, предаваясь мыслям, воспоминаниям, кошмарам.

Она снова вышла на палубу рядом со своей каютой, встала у перил, раздумывая, что могло случится с Кэт и чем все это кончится. Женщина была так погружена в свои мысли, что не услышала звуков приближающихся шагов, поэтому удивилась, когда рядом прозвучал мягкий голос:

– Что бы там ни было, миссис Батлер, но все, вероятно, не так плохо… извините. – Джон тронул Скарлетт за руку, она не обернулась, – не хочу вмешиваться, но Вы показались мне такой расстроенной, что я забеспокоился.

Скарлетт повернулась к Джону, волосы развевались по ветру, глаза блестели. Джон увидел, что это блеск слез, сверкающих в лунном свете.

– Все это путешествие я только и делаю, что убеждаю окружающих, что у меня все в порядке. – Скарлетт попыталась улыбнуться, но не смогла даже выдавить из себя улыбку. Джон увидел, как она вытерла глаза.

– И удалось ли Вам убедить в этом хотя бы одного человека? – Голос Джона был теплым и добрым, но Скарлетт уже почти жалела, что встретилась с ним. Она не видела в этом никакого смысла. У Джона была своя собственная жизнь, у нее – своя, единственной целью которой в данный момент было найти Кэт.

– Нет, – улыбнулась Скарлетт, – это у меня не получилось.

– Может быть, в этом и нет необходимости, – а затем Джон самым добрым голосом, который Скарлетт когда-либо слышала, задал ей самый трудный вопрос: – Случилось, действительно, что-то страшное? – Джон мучительно наблюдал, какую боль, отразившуюся на лице Скарлетт вызвал этот вопрос, хотя и до него он не видел в ее глазах ничего, кроме печали.

– Это случилось уже давно. – Скарлетт хотелось быть искренней с Джоном, но не вдаваться в подробности. – Я обычно не так сентиментальна. – Она снова улыбнулась, вытирая слезы, и глубоко вдохнула морской воздух, стараясь взбодриться и казаться более веселой.

– Есть какая-то определенная причина? Может быть, Вы страдаете от морской болезни?

– Не совсем, – Скарлетт ускользала от прямого ответа, – я вообще не люблю пароходы с некоторых пор… с ними связано слишком много… – она остановилась на слове «воспоминаний» и решила отбросить всю осторожность. Скарлетт не знала, кто такой Джон, но в настоящий момент он был ее другом и определенно нравился ей.

– Я находилась на «Гермесе», когда он затонул, – тихо объяснила Скарлетт, – там погибли мой муж, дочь и человек, за которого она собиралась замуж. – Скарлетт больше не плакала, а Джон погрузился в молчание.

– Боже! – теперь слезы стояли в глазах Джона, – не знаю, что и сказать… кроме того, что Вы – храбрая, поскольку снова ступили на палубу корабля. Это, должно быть, ужасно для Вас. Вы первый раз вышли в море с тех пор? – Слова Скарлетт объяснили Джону, почему она такая странная и бледная, почему так редко выходит из каюты. Она кивнула в ответ.

– Да, это нелегко. Я поклялась, что никогда не войду на корабль. Но я должна привезти назад дочь.

– Кто Ваша дочь? – заинтересовался Джон, который знал по именам всех пассажиров «Гермеса», не вернувшихся после путешествия, но ему ни разу не удавалось встретиться с очевидцами трагедии.

– Тогда, на «Гермесе» мы думали, что потеряли ее, когда все садились в спасательные шлюпки и думали, что она тоже находится там. Но Кэт ушла и спряталась в каюте со своей куклой. – Скарлетт печально улыбнулась. – В конце концов мы нашли ее на спасшем нас судне. Она была в истерике, и уже никогда… она стала трудным ребенком, потому что пережила такую катастрофу.

– А кому из семьи удалось еще спастись? – Джона интересовало все, но больше всего сама Скарлетт, которая все-таки оказалась именно такой красивой загадочной дамой, которую окружающие и видели в ней.

– Со мной остались сын, его кузен и дочь. И еще двое детей, родители которых, вероятно, утонули. Только мой муж, дочь и ее жених… утонули. Жених дочери был тоже англичанином. – Скарлетт улыбнулась, заметив, как Джон наблюдает за ней. – Его звали Ричардом Коупервилдом, голос Скарлетт снова дрогнул.

– Боже мой! – Джон выглядел так, как будто перед ним находился, по крайней мере, призрак, это отчетливо читалось в глазах мужчины.

– Я кажется, слышал о Вас… американская семья из Сан-Франциско… именно так… Д-да, именно так. – И после Джон объяснил, что он имел в виду. – Ричард был моим племянником.

Минуту оба стояли молча, вспоминая каждый свое. Скарлетт снова улыбнулась. Странным был мир, в котором они жили, настолько удивительно было встретить на корабле Джона, особенно сейчас, когда прошло столько времени.

– Это было ужасно… Единственный сын… любимый ребенок… страшно. – Джон задумался над воспоминаниями, нахлынувшими на него. Он вспомнил даже об Элле Лорине. Родители оплакивали Ричарда многие годы.

– Мы тоже, – прошептала Скарлетт.

– И Ваш муж… Вы больше никогда не вышли замуж? Скарлетт медленно покачала головой: – Мне было некогда. Со мной остались дети. И свои и чужие, хотя они сразу же стали своими, потому что мы вместе все это пережили. Старший сын, Уэйд, очень старался заменить детям отца, это было так трудно для него, такого молодого, на плечи которого свалилась такая большая ноша. Он очень помогал мне. Племянник тоже. Скарлетт задумалась, а Джон с изумлением посмотрел на нее.

– И Вы все это сделали одна. Я хочу сказать… воспитали их. – Он был потрясен. По его словам, Скарлетт нужно было воздвигнуть памятник при жизни.

– Более или менее. Я старалась. Я делала все, от меня зависящее, иногда опускались руки от отчаяния, но тем не менее все мы выжили.

– А что сейчас с Вашими детьми? Где они?

Скарлетт улыбнулась при воспоминаниях о близких. Она уже скучала по двум младшим, оставшимся в Сан-Франциско: – Старший сын Уэйд, фермер в нашем поместье в Таре. Племянник Бо – семейный герой. Он бросил Гарвард, вернулся домой, потом отправился в Нью-Йорк и стал там известным театральным деятелем.

– Как актер? – Джон был заинтригован. Батлеры представляли собой довольно интересную семью, много интересней, чем его собственная в Англии.

– Нет, режиссер-постановщик. И очень преуспел в этом. Театр уже поставил несколько интересных спектаклей. Несколько недель назад он женился. – Скарлетт улыбнулась. – Затем идет Кэт. Та, о которой я Вам говорила, ее я должна встретить в Лондоне. – Она не стала объяснять подробностей. – Следующая Салли – наша домоседка. И самый маленький – Фрэдди. – Скарлетт с гордым видом закончила перечислять детей, чем очень тронула Джона.

– И это всех Вы воспитали в одиночестве! Браво! Не представляю, как у Вас это получилось.

– Да, я делала все сама. День за днем. Никто не спрашивал меня, хочу я этого или нет. Просто это надо было делать…я люблю их всех, – и добавила мягко, – я делала это ради них и… ради мужа… Он остался на корабле… мужчинам не позволили войти в спасательные шлюпки.

Мысль об этом показалась Джону чудовищной, он представил, как эти люди пытались спастись с тонущего корабля: женщины, дети и обреченные мужчины. Насколько несчастна сейчас женщина, которая глядя в море, вспоминает ту ночь, которая так круто изменила ее жизнь.

– Сначала я думала, что они ждут другой спасательной шлюпки. Ведь никто не мог оценить реально… оказалось, что спасательных шлюпок было очень мало, да и потом мало кто понял сразу всю опасность ситуации. Никто даже не сказал, что мы должны поторопиться. Спокойно играл оркестр, не звенели колокола, не звучали сирены, толпившиеся на палубе люди думали, что у них в запасе много времени, а те драгоценные спасательные шлюпки уходили. Может быть, муж думал, что спасется позже или в конце концов подоспеет какое-нибудь другое спасательное судно… – Скарлетт оглянулась на своего спутника, который мог бы стать ее родственником и рассказала ему правду, в которой не хотела признаваться себе все эти годы. Джон понял это и прикоснулся к ее руке.

– Долгое время я надеялась, что Ретт вернется, что он обязательно спасется. Ведь он такой сильный. Мне до сих пор кажется, что он жив, что он где-то есть. Я понимаю, что это звучит дико, ведь столько раз публиковались списки всех погибших. Его не было в них и я всегда верила, что он не погиб… Что это не может быть правдой. – Лицо Скарлетт напряглось. – Я практически порвала все связи с миром, в котором жила раньше… только семья… его любимая дочь, вот все, что у меня осталось. Но… надежда иссякла… я совершенно опустошена и теперь понимаю, что эта надежда погубила меня. Теперь я знаю, Ретта нет, и он никогда не вернется. Все-таки он утонул тогда… Я не могла подумать, что прощаюсь с ними навсегда… – Я даже не поцеловала Ретта на прощание… и больше не видела его, – Скарлетт плакала на палубе ночного парохода, а Джон мягко придерживал ее за плечи.

– Но Вам не оставалось ничего другого. Вы поступили совершенно правильно. Вам повезло, что так случилось. Вы не должны обвинять себя за то, что выжили, а Ваши близкие – нет.

– Но почему он не позволил мне остаться с ним? – Скарлетт спрашивала Джона, как будто он знал ответ. – Почему он почти что выбросил меня с уже тонущего корабля.

– Наверное, он любил Вас настолько, что не мог позволить умереть. Так бывает. Такая любовь есть. И потом Ваш муж знал, что Вы нужны его дочери.

– Да, это так. И это справедливо по отношению к детям, но не ко мне… Дети вырастают и уходят, – голос Скарлетт звучал глухо, она впервые высказывала вслух эти сокровенные мысли. – Иногда я ненавижу даже свою погибшую дочь за то, что я выжила, а она нет. Почему я была обречена жить с такой болью? Почему я должна… – Скарлетт не стала продолжать. Это не имело сейчас значения. Близкие погибли, а она пережила все это и еще много чего…

– Жизнь несправедлива подчас. – Джон был очень тронут и взволнован, понимая, что женщина открывает ему самое сокровенное, что наболело у нее на душе. И он понимал также, что вероятно, это происходит в первый раз, и ему первому Скарлетт высказывает свои наболевшие мысли.

– Прошу прощения, – Скарлетт взглянула на Джона. – Мне не следовало говорить Вам всего этого, – она смахнула слезы со щек. – Я обычно не рассказываю об этом.

– Я так и понял, – Джон улыбнулся Скарлетт. – Жаль, что я не встретил Вас раньше. Я бы выкрал Вас у Ретта и, может быть, Ваша жизнь сложилась бы иначе, более счастливо… так же как и моя, впрочем. Вы бы предостерегли меня от женитьбы на той, на которой мне не следовало жениться, – Джон улыбнулся и продолжал, – я женился на кузине Ричарда по материнской линии. «Очень симпатичная девушка», как сказала мне матушка, но, боюсь, я слишком поздно понял, что она меня не любит.

– Вы все еще женаты на ней? – спрашивая, Скарлетт смотрела на Джона. Она вдруг подумала о том, что могла бы выйти замуж за него… могла бы. Ее сердце при этой мысли замерло… Сегодня на пароходе она поняла окончательно, что Ретта нет… и не будет…

– Да, – обреченно ответил Джон. – У меня три прекрасных сына. Мы общаемся друг с другом почти раз в два месяца, между путешествиями. Боюсь, моя жена… как бы это сказать?.. Сторонится общения с мужчинами, она более счастлива в женской компании своих подруг, своих родственников и лошадей.

Скарлетт почувствовала, что Джон тоже сказал ей нечто важное, сокровенное, но побоялась что-либо уточнять. Очевидно было только то, что Джон женился на нелюбимой, которая тоже не любила его и, вероятно, эти «женские компании» не были особенно важны в рассказе Джона. В самом деле Джон сказал значительно больше: было удивительно, что у них с женой три ребенка, так как только считанные ночи они провели вместе, но эти редкие попытки оказались такими плодотворными. Больше они не повторялись, и к этому не было желания ни у того, ни у другого.

– Почему вы не разойдетесь? – тихо спросила Скарлетт, но Джон только медленно покачал головой.

– По многим причинам, среди которых – сыновья. Кроме того, боюсь, мои родители не переживут нашего развода. В нашей семье никогда не было разводов. Но ситуация усугубляется еще и тем, что, благодаря моей французской бабушке, я редкая птичка, британский католик. Отсюда следует, что мы с Патрицией пожизненно связаны. Все это определяет безрадужные перспективы в обозримом будущем. – Джон говорил об этом как бы между прочим, но Скарлетт чувствовала в его словах одиночество, которое отражалось и в глазах мужчины, когда он рассказывал о своей супружеской жизни.

– Но почему бы вам не расстаться с женой? Вы не сможете прожить так всю жизнь. – Все это удивляло Скарлетт. Они были чужими людьми, но поделились друг с другом самым сокровенным. Впрочем, такое часто встречается в дороге.

– У меня нет выбора, – тихо сказал Джон, возвращаясь снова к своей исповеди. – Точно так же, как не было у Вас, когда Вы встали перед лицом необходимости воспитывать детей. Долг чести, как сказала бы моя бабушка. Бывает долг чести и долг любви. В моем случае речь идет о чести. И мальчики прекрасные. Они уже немного подросли, учатся в школе. Ричард был последним, кто отправился в школу в прошлом году… Это волнует меня немного. Я редко бываю дома, – Джон с мальчишеской улыбкой взглянул на Скарлетт, – провожу много времени в Нью-Йорке, а в Париж езжу по возможности. Я слежу за землями отца. У меня есть друзья в Берлине и Риме… так что не все так уж плохо. – Скарлетт молча стояла рядом с Джоном, который не снимал рук с ее плеч.

– Звучит, однако, одиноко и печально, – она сказала это искренне, и Джон с благодарностью посмотрел на нее.

– Согласен, хорошего мало. Но это то, что у меня есть, и я стараюсь извлечь максимум из этого. Так же как это делаете Вы. Моя жизнь – это не жизнь в полном смысле слова. Так же как и Ваша. Оглянитесь на свою жизнь: Вы почти потратили ее на оплакивание человека, погибшего несколько лет назад. Мужчину, которого Вы любили. Вдумайтесь в это, подумайте о нем. У Вас было право на большее в жизни, так же как и у меня, это очевидно, но мы не воспользовались этим. Вы – окруженная своими детьми, и я – своими. У меня права на что-то другое, я женатый человек. Но Вы не замужем, поэтому, когда Вы сойдете с парохода, Вам нужно найти кого-то, кого Вы полюбите, может быть, это окажется еще один Ретт. Вам следует выйти замуж, вы еще молоды. Я не могу себе позволить жениться второй раз. Но Вы должны, Скарлетт. Не упускайте такой возможности.

– Не говорите глупости, – засмеялась Скарлетт, но Джон говорил ей то, о чем она уже не раз задумывалась сама. – Знаете что? – продолжал Джон. – Если бы у меня был шанс полюбить кого-то, стать снова счастливым, я бы ни минуты не раздумывал и окунулся бы в это чувство, – при этих словах Джон посмотрел на Скарлетт сверху вниз и вдруг, заключив в объятия, поцеловал ее. Он целовал ее так, как никто не делал этого после гибели Ретта. Она уже забыла такие страстные поцелуи. А слова Джона взволновали ее душу. Может быть, он прав? Может быть, Ретт это только далекая память о прошлом? Ведь все так изменилось. Может быть, она уже пережила утрату? Или все еще помнит? Невозможно было дать ответы на эти вопросы, но Скарлетт не сомневалась до этой минуты, что любит Ретта до сих пор. А теперь? Может быть, время прошло и унесло с собой эту любовь? Целуя Джона в ответ, Скарлетт неожиданно почувствовала, как пелена спадает с ее души. Они стояли, поддерживая друг друга, как двое тонущих.

Джон долго не отпускал от себя Скарлетт. Они так и стояли, обнявшись, Джон снова и снова целовал ее, а потом посмотрел на нее и сказал то, что Скарлетт должна была знать с самого начала. Джон чувствовал, что должен сказать это.

– Скарлетт, неважно, что произойдет между нами, я не смогу жениться на вас. Я хочу, чтобы вы знали об этом сразу, пока мы не полюбили друг друга. Не имеет значения, какого размаха достигнет в одно прекрасное время моя любовь к вам, я – конченый человек. Я останусь женатым до смерти. Я не хочу разрушить вашу жизнь и должен сказать, что если вы позволите мне полюбить, я оставлю вас свободной… ради вас, вашего благополучия и моего. Вы понимаете меня?

– Да, – торопливо сказала Скарлетт, благодарная за его искренность, она с самого начала поняла, что иначе у них с Джоном не может получиться, такой он человек. Именно по этой причине Скарлетт начала разговор с ним. Скарлетт чувствовала, что уже любит Джона, как бы абсурдно это не казалось. Она едва успела познакомиться с Мак-Гроувом и уже полюбила его.

– Я не позволю поступить со мной так, как вы уже поступили с Реттом… хранили память о нем столько лет… я хочу любить вас, а затем отпустить идти своей собственной дорогой. А если вы тоже полюбите меня когда-нибудь, значит, вы сможете полюбить и кого-нибудь другого и выйти за него замуж.

– Слишком много хлопот, – улыбнулась Скарлетт, – нельзя предвидеть всего. Меня жизнь уже научила многому. Патриция может скончаться в один прекрасный день, или оставить вас, или решит переехать в другое место.

– Я не построю свою жизнь на этом ожидании, и не позволю сделать вам то же самое. Запомните, любовь моя, я отпущу вас на волю однажды… как маленькую птичку… вернуться в свое гнездо, откуда вы вылетели, далеко из-за океана. – При этих словах Скарлетт съежилась, она почувствовала себя одинокой еще до того, как что-то началось между ними и прошептала, прижимаясь к Джону.

– Только не сейчас… пожалуйста.

– Нет… не сейчас, – прошептал Джон в ответ, и затем как память в далеком сне, мужчина, целуя волосы Скарлетт, снова и снова повторял шепотом: – Я люблю вас. – Они были чужими, но их признания и связь с прошлым объединила их.

ГЛАВА 38

Со Скарлетт произошло то, что случается только в романах. Двое встретились, полюбили друг друга и существовали в призрачном сказочном мире. Скарлетт переживала чувства, о которых и думать перестала за последние годы. Они с Джоном разговаривали, смеялись, часами гуляли по палубе. Остальные пассажиры наблюдали за ними со стороны, обменивались непонимающими взглядами, шептались. А они оба соскучились по теплоте таких отношений, хотя Скарлетт подозревала, что ее Джон время от времени заводил подобные романы, хотя и заверял ее, что никого не любил с тех пор, как женился. И Скарлетт верила Джону.

– А каким ты была ребенком? – спрашивал Джон. Он хотел знать все о Скарлетт, каждую деталь, малейшую подробность о ее жизни.

– О, – улыбалась счастливая Скарлетт, – я была сущим бесенком. Наверное, счастливым. У нас была дружная семья. Я развлекалась… скакала на лошадях, любила разговаривать с отцом…

Скарлетт рассказывала Джону, как она гордится успехами Бо, как любит Джейн, которой даже подарила свадебную фату своей дочери.

Корабль не утонул, как боялась Скарлетт, но прибыл в порт назначения слишком быстро. Ей показалось, что прошло совсем мало времени, а впереди уже замаячили строения Шербура и Саутгемптона.

– Как мы будем жить теперь? – задумчиво спросила Скарлетт. Они обсуждали этот вопрос уже сотни раз, и Скарлетт уже не раз представляла их расставание, но только сейчас она поняла, как ей будет тяжело расставаться с Джоном.

И Джон уже в который раз ей повторял:

– Ты находишь Кэт, и мы завтракаем или обедаем в Лондоне, затем вы возвращаетесь домой, ты начинаешь новую счастливую жизнь и находишь порядочного человека, чтобы выйти за него замуж. – Скарлетт фыркнула при этих словах.

– Как ты себе представляешь это? Что я подаю объявление в одну из газет Сан-Франциско?

– Нет, ты перестаешь строить из себя убитую горем вдову, начинаешь выходить в свет, и через 20 минут мужчины будут толпиться вокруг тебя. Ты вспомнишь мои слова.

Скарлетт засмеялась. Джон учит, как привлекать мужчин. И кого? Ее, Скарлетт! Слышал бы Ретт!

– Глупости, – те перспективы, которые нарисовал ей Джон, были ей неинтересны. Ей был нужен он сам.

Скарлетт уже давно призналась Джону, зачем она едет в Лондон и вызвала своим рассказом бурю негодования в адрес мерзавца Боксли. Джон вызвался помочь найти Кэт. Вместе они могли проверить все гостиницы. У Джона было на примете несколько таких, где останавливались актеры, и он думал, что найти беглецов труда не составит. Джон собирался зайти в тот день к себе в офис, уладить некоторые дела, встретиться позже со Скарлетт и начать поиски.

Насколько сильно Скарлетт хотела найти Кэт, настолько же страстно она не хотела расставаться с Джоном. Хотя апофеоз их отношений был неизбежен, оба не хотели разменивать то, что им подарила судьба.

В поезде на Лондон они заняли одно купе. Джон сказал, что Патриция не знает и мало заботится, когда он приезжает и где бывает. Кроме того, Джон предполагал, что ее нет в Лондоне, она, вероятно, уехала в Шотландию на скачки.

Джон проводил Скарлетт в гостиницу. Время близилось к полудню, и он пообещал заехать за ней в 5 часов. Скарлетт немедленно послала телеграмму детям, сообщила им, где она находится и просила дать ей знать, если от Кэт поступили какие-то новости. Потом она пошла в магазин и купила сразу несколько платьев. Она еще никогда в жизни не делала покупок так быстро, но уж очень хотелось встретить Джона нарядной. Она сделала прическу, села в кэб и вернулась в гостиницу, нагруженная коробками и пакетами. Когда Джон, как они и договорились, заехал за ней, он нашел ее совершенно изменившейся, элегантной, возбужденной. Она уже с нетерпением ждала его.

– Боже мой! – вскричал Джон. – Чем вы занимались весь день? Сам он успел сделать уже массу дел, проехал по магазинам и сейчас вынул из кармана коробочку, протянув ее Скарлетт. Она взглянула на нее, не решаясь открыть. Но когда в конце концов она сделала это, у нее на мгновение перехватило дыхание. Это был узкий браслет с бриллиантами, о которых ходила легенда, что его подарил принц Альберт королеве Виктории. Вещица была очень редкая, удивительно, как она вообще попала в продажу. Скарлетт, надевая браслет на руку, искренне любовалась им.

Джон нанял машину с водителем, и они начали обследовать одну за другой все гостиницы Сохо. Но первый день так и не принес им ничего утешительного и на следующий день все началось сначала. Скарлетт заходила в отели с фотографией в руках, а Джон вынимал пятифунтовую купюру для портье.

– Вы не встречали эту девушку? – спрашивала Скарлетт, показывая маленькую фотографию, которую она всегда носила с собой, – она путешествует с мужчиной по имени Крис Боксли, высоким привлекательным, лет 40–45.– В одном отеле им повезло. Портье взглянул на Скарлетт, потом на Джона и его деньги и кивнул.

– Да, они были здесь. Что она натворила? Украла что-нибудь? Они американцы, вы знаете? – служащий, вероятно, не заметил акцента Скарлетт. И после того, как деньги перешли к нему в руки, он обратил внимание на Джона.

– А здесь ли они сейчас?

– Нет, уехали вчера. Они останавливались всего на несколько дней. Я могу уточнить, когда они приехали, если вы хотите это знать. Она очень красивая девушка. – Скарлетт почувствовала, как забилось ее сердце, приехать в такую даль, быть совсем рядом с Кэт… хотя в самом потаенном уголке души она почувствовала даже некоторое облегчение от того, что ей не надо будет так быстро расставаться с Джоном.

– Они уехали в Париж на несколько дней, так, по крайней мере, они сказали. Отказались от номера на две недели и обещали вернуться обратно. Они, вероятно, так и сделают. Мистер оставил чемодан. – Джон взглянул на Скарлетт, и она незаметно кивнула ему в ответ. Он протянул служащему еще одну банкноту и попросил разрешения взглянуть на чемодан.

В чемодане оказалась мужская одежда и только сверху лежал белый женский костюм, который был на Кэт, когда она уехала из отеля в Нью-Йорке, и шляпа, помятая, пришедшая в негодность, но, очевидно, и она принадлежала Кэт.

– Это ее, – глаза Скарлетт заблестели от слез, когда она прикасалась к вещам дочери. – Это ее вещи, Джон. Она носила их в день отъезда из Нью-Йорка, на следующий день после свадьбы Бо. – Казалось, что эти события произошли вечность назад, с какой-то точки зрения так оно и было. Прошло всего две недели, но за это время жизнь Кэт полностью изменилась.

– Что ты хочешь делать сейчас? – спросил Джон, когда портье отошел к стойке.

– Не знаю. Портье сказал, что они вернутся через две недели.

– А не пойти ли нам пообедать, чтобы все обсудить? – идея Скарлетт понравилась, но прежде чем они успели выйти служащий осторожно поинтересовался, следует ли ему говорить, что они приходили. Скарлетт быстро нашлась с ответом.

– Нет, не говорите ничего, – еще одной купюрой они убедили его молчать и вышли к ожидавшей их машине.

В отеле, когда они поднялись в номер Скарлетт, Джон спросил не хочет ли она поехать за беглецами в Париж. Такая мысль даже не пришла ей в голову. Нет, это походило бы на настоящее преследование. Было неизвестно, куда точно отправились Боксли с Кэт и зачем. Кроме того, если они оставили здесь вещи, значит должны вернуться.

– Я считаю, что лучше подождать здесь. – В их распоряжении было две недели.

– Чем ты хочешь заняться здесь? – спросил Джон. У Скарлетт были некоторые мысли на этот счет, но она решила поделиться ими позже.

– Не знаю, – улыбнулась она. Но у Джона была идея, которую он уже много лет не мог осуществить. Было место, куда он годами стремился попасть. Это Ирландия. Джон не был там с детства. Ирландия представлялась ему самым романтичным местом на земле.

Скарлетт с интересом слушала его, что же он расскажет ей еще более интересное о родине ее отца, чего она не знает. Ей очень хотелось вновь побывать в тех местах.

– А мы сможем съездить туда? – осторожно задала она вопрос, и Джон озорно улыбнулся, почувствовав себя снова мальчишкой. Скарлетт помогла ему вновь почувствовать себя молодым и счастливым. Такие же ощущения Джон внес и в ее жизнь. Скарлетт снова почувствовала себя юной и беззаботной. Их романтическое путешествие продолжалось.

– Давай съездим, Скарлетт, – прошептал Джон, нагнувшись через стол, чтобы поцеловать ее.

На следующее утро все было решено. Джон заехал за Скарлетт, они сели в поезд, переправились на пароме через Ирландское море, затем наняли машину, доставившую их в Кэшел, где под покровом ночи они любовались горой Кэшл. Это было величественное, грандиозное, впечатляющее место, поля вокруг покрыты мхом и вереском, казавшимися даже в такое время года исключительно свежими и зелеными. Джон и Скарлетт проходили целые мили пешком в лучах заходящего солнца, останавливались, слившись в объятиях, целовались.

– Ты прошла долгий-долгий путь ко мне, – сказал Джон в один из прохладных вечеров на заходе солнца, когда они стояли посреди полей.

– Все случилось так, как было определено судьбой, не так ли?

– Да, – согласился Джон и добавил, – я никогда не забуду этот день, Скарлетт, до конца своих дней я запомню эти мгновения. – Джон поцеловал ее, и они медленно побрели назад в отель, поднялись наверх в свою комнату.

Сегодня Скарлетт чувствовала, что настала решающая минута. Они сняли один номер на двоих, и оба знали, зачем. У них было так мало времени, и так многим они должны были поделиться, так много узнать друг в друге.

ГЛАВА 39

Короткое мгновение райской жизни Скарлетт и Джона улетучилось как на крыльях ангела, пришел конец их прогулкам среди холмов, вокруг маленького озера, сладким ночам в крепких объятиях. Это время напоминало им вспышку, ярко ослепившую и погасшую. В Лондон – возвращались молча, без особого желания. Они и так задержались на два дня, понимая, что им нужно непременно возвращаться и возобновить поиски Кэт и все оттягивали момент разлуки. Скарлетт находилась в странном состоянии. Она полагала, что дочь совсем не мечтает, чтобы ее нашли. В письме Кэт уверяла мать, что они с Боксли поженились. Были моменты, когда Скарлетт даже завидовала своей дочери, потому что у нее было все, чего ей хотелось. Хотя Скарлетт было сложно представить, что привлекательного нашла Кэт в Боксли, но вполне возможно, что дочь и на самом деле полюбила его. Скарлетт все еще не решила, что скажет Бо, когда они встретятся и скажет ли вообще что-нибудь. Но пока она не думала ни о Кэт, ни о Бо. Все ее мысли занимал Джон. В его объятиях она желала провести всю жизнь. И хотя с самого начала Джон говорил ей, что она должна вернуться в Штаты, к той жизни, которую вела прежде, Скарлетт знала, силу своего обаяния и надеялась на то, что Джон вскоре изменит свое решение. Она постарается сделать это!

Они шли к отелю, где остановилась Кэт. На руке Скарлетт сиял бриллиантовый браслет, как память о проведенных вместе днях, о любви, в которую они окунулись, о мгновениях, ставших бесценными.

В отеле Джон спросил Криса Боксли. Портье был уже другой, он сообщил, что Боксли в номере. Джон вопросительно взглянул на Скарлетт.

– Ты пойдешь со мной или мне лучше встретиться с ним одному?

– Мне нужно пойти, – решила Скарлетт, – иначе Кэт испугается, – хотя трудно было предположить, что ее можно еще чем-то испугать после той жизни, которую она вела последние четыре недели. Прошел почти месяц с тех пор, как она уехала из Нью-Йорка. И уже скоро должен был вернуться Бо. Скарлетт надо было поторопиться, чтобы вернуться с Кэт до его приезда, если она хотела оставить все это в тайне. Они с Джоном поднялись в указанный номер. С трясущимися руками Скарлетт ждала, пока Джон стучал в дверь. Оба не знали, что они найдут в номере.

Джон взглянул на Скарлетт, улыбнулся ей и постучал громче. Не прошло и минуты, как на пороге возник высокий, красивый, босоногий мужчина с сигаретой. В одной руке он держал бутылку виски. За спиной мужчины стояла молоденькая девушка. И только немного погодя до Скарлетт дошло, что эта молодая особа – ее дочь. Узнать ее было трудно. Копна черных волос была искусственно завита и уложена. На лице лежал толстый слой пудры, губной помады и прочей косметики. Но даже под этой уродливой, грубой маской, можно было определить удивительное молодое лицо. Джон понял, что Скарлетт была права, девушка – настоящая красавица.

Кэт вскрикнула, увидев мать, а Боксли низко шутливо поклонившись, пригласил их войти. Он очень удивился, что Скарлетт пришла не одна.

– Моя семья пожаловала так быстро, – с сарказмом сказал Боксли подогретый ирландским виски. – Я не думал, что вы окажете нам такую любезность навестить нас в Лондоне, миссис Батлер. – У Джона был такой вид, как у Бо, когда тот влетел в «Глорию» несколько месяцев тому назад, но Джон пока сдерживался и не проронил ни слова.

– Кэт, будь добра, упакуй вещи, – решительно приказала Скарлетт, с угрозой глядя на Криса Боксли, дымившего дешевой сигаретой. Скарлетт даже содрогнулась, до какой степени деградации могла дойти ее дочь с этим типом. Но Кэт даже не двинулась с места, она как будто окаменела с той минуты, как мать и незнакомый мужчина вошли в номер.

– Вы намерены куда-то увезти мою жену? – ухмыльнулся Боксли.

– Вашей «жене» нет еще и 17-ти лет, и если Вы планировали жениться на ней, Вам следовало бы обратиться, в первую очередь, ко мне, мистер Боксли, – холодно произнесла Скарлетт.

– Но это не Америка, миссис Батлер. Это Англия. А это моя жена. Вам нечего возразить на это.

Скарлетт посмотрела на Боксли, как на пустое место, и опять обратилась к дочери.

– Кэт, ты готова?

– Мама, а может быть, мне не стоит ехать? Я люблю Криса. – Слова дочери прозвучали для Скарлетт словно удар грома, и Джон почувствовал это. Он изумился самообладанию Скарлетт и той воле, которую она проявляла в отношении этого строптивого ребенка.

– И вот так ты хочешь прожить всю жизнь? – спросила Скарлетт дочь с вызовом, взглядом окидывая комнату, ничего не упуская из виду: открытые двери туалета, разбросанную по полу одежду, пустые бутылки из-под виски, окурки сигарет и наконец самого Боксли.

– Разве это то, чего ты все время хотела? – тон, каким был задан этот вопрос, заставил покраснеть не только Кэт, даже Джона он привел в смущение, да и самого Боксли, хотя он ни за что не признался бы в этом.

– И это твоя мечта, Кэт? А как же остальное? Судьба звезды… наш дом… любовь. Во что все это превратилось? – Девушка начала всхлипывать и отвернулась. В душе Скарлетт понимала поступок дочери. Все это не было случайностью, и то, что это произошло на следующий после свадьбы Бо день, тоже было не случайно. Кэт всю жизнь находилась в поисках потерянного отца.

Ведь так же получилось и тогда, когда девочка хотела убежать после отъезда Уэйда в Тару… Кэт нужен был какой-нибудь мужчина, совсем не любовник или муж, а просто мужчина, отец. Девушка плакала, глядя на мать.

– Мама, – рыдала Кэт, – я так виновата, – то, как она жила теперь, совсем ей не нравилось. Бегство с Боксли представлялось ей чем-то веселым и радостным, но правда открылась перед ней сразу же после побега. Она совсем не так представляла свои отношения с любимым мужчиной. Даже Париж не порадовал Кэт. Боксли был чаще всего пьян, и Кэт знала, что не раз он развлекался с другими девушками, хотя она нисколько не была против его отлучек и даже чувствовала облегчение, что оставалась одна. Боксли был совсем неинтересен ей, и только в глубине души она все-таки хотела, чтобы он любил ее. И когда Крис обращался к ней, называя «крошкой», девушка была готова сделать все, о чем Боксли прекрасно знал.

– Одевайся, – тихо произнесла Скарлетт, и Джои снова удивился ее выдержке.

– Миссис Батлер, Вы не имеете права забирать мою жену, – Боксли сделал шаг в направлении Скарлетт, хотя тут же и остановился, краем глаза заметив, что насторожился Джон, которого Скарлетт задержала движением руки. У Скарлетт возникла мысль потребовать от Боксли, чтобы он все-таки сказал ей правду. Боксли не был похож на человека, который, сломя голову, кидается в омут. Скорее всего, сообщение об их женитьбе было выдуманным, а, может быть, Кэт и сама этого не знает.

– Есть ли у Вас доказательства женитьбы на моей дочери, сэр? – вежливо задала вопрос Скарлетт. – Вы не заставите меня поверить в этот факт, пока не представите какого-либо подтверждения. А между прочим… – Скарлетт повернулась к Кэт, которая в это время быстро одевалась, натягивая красное вульгарное платье, вид которого заставил Скарлетт содрогнуться, но она радовалась хотя бы тому, что дочь одевается. – Между прочим, Кэт, как тебе удалось попасть в Англию и Францию без паспорта, или ты получила его в Нью-Йорке?

– Крис говорил везде, что я потеряла паспорт. А я так плохо себя чувствовала, что меня не хотели расстраивать.

– Ты была больна? На корабле? – сочувственно спросила Скарлетт, она понимала, насколько болезненно было это путешествие для Кэт, и как только вообще она перенесла это.

– Мне все время делали наркотические уколы, пока я была на «Мюнхене», – невинно сообщила Кэт, надевая туфли.

– Наркотические? – Брови Скарлетт резко взметнулись вверх. – А собирались ли Вы, мистер Боксли, вернуться в Америку… наркотики…кража ребенка…изнасилование семнадцатилетней девочки… интересный хвост притащили вы за собой в суд.

– Вы заблуждаетесь, – Боксли медленно приходил в себя, – Вы, в самом деле, думаете, что мистер Уилкс и его блистательная нью-йоркская жена пойдут на то, чтобы широко разгласить происшедшее? Точно зная, какой удар будет нанесен репутации? Нет, миссис Батлер, мне не суждено предстать перед судом. Ни Вы, ни мистер Уилкс, ни Кэт не потащите меня туда. Мистеру Уилксу придется дать мне работу, это единственное, что он сделает для своего шурина. А если он не захочет дать мне работу, он может просто дать мне денег. – Боксли смеялся, а Скарлетт с ужасом слушала его, затем взглянула на Кэт, до которой наконец дошла вся истина. Она заплакала, вся красная от стыда за человека, с которым уехала почти что на край света. Кэт подозревала все время, что Боксли не любил ее, но сейчас это стало очевидным и спрятаться от правды было некуда.

– Кэт, вы правда поженились? – Скарлетт прямо посмотрела в глаза дочери. – Скажи мне правду. Я должна знать. После всего, что ты слышала сейчас, ты должна признаться мне, ради памяти отца, ради себя. – А Кэт уже отрицательно качала головой, к большому облегчению Джона и Скарлетт, и плакала.

Боксли божился, что они женаты, в душе проклиная Скарлетт, которая так повернула дело. Он не мог и подумать, что она приедет за дочерью в Англию.

– Сначала Крис сказал, что мы поженились, а я была слишком пьяна и ничего не помнила. Потом он признался, что мы не женаты. Мы были намерены пожениться в Париже, но Крис все время пил, и мы не смогли этого сделать, – Кэт плакала, а Скарлетт почти смеялась от радости, глядя на Джона.

– Вы не имеете права забирать ее, – Боксли продолжал блефовать, настаивать, надеясь изменить что-нибудь. – Она моя жена в гражданском браке. Я не позволю увезти ее, – Боксли пришла в голову блестящая в своей мерзости мысль, – а кроме того, вдруг Кэт беременна.

– Я не беременна, – уверенно ответила девушка к великому облегчению матери. – Кэт встала рядом с ней и с горечью посмотрела в глаза Боксли.

– Ты никогда не любил меня? Ты никогда не любил свою маленькую крошку…

– Любил, уверяю тебя… – Боксли казался смущенным и снова взглянул на Кэт. – Мы, по-прежнему, можем пожениться. Ты же знаешь. Если ты не хочешь уходить с ними, останься. – Но Скарлетт, взглянув сначала на Боксли, потом на дочь, не оставила им никаких заблуждений на этот счет.

– Я применю физическую силу, если потребуется.

– Вы не имеете права, – Боксли снова приблизился к Скарлетт, а затем неожиданно его взгляд упал на Джона, как будто он только что его заметил.

– А это еще кто такой?

Скарлетт уже была готова ответить, как она находила нужным, но Джон остановил ее, презрительно глядя на Боксли.

– Я судья. Если вы произнесете еще одно слово, или приблизитесь еще раз к этому ребенку, я помещу Вас в тюрьму и ускорю Вашу высылку из страны. – При этих словах Боксли съежился и стал совсем жалким, он обреченно наблюдал, как Джон открыл дверь, и Скарлетт с дочерью вышли. Кэт оглянулась через плечо и тут же исчезла. Через минуту они спустились вниз, кошмар закончился. Скарлетт благодарила Бога, что Кэт и Боксли не поженились. И ей оставалось молить Бога, чтобы он" позволил им благополучно вернуться домой, и никто не узнал бы о случившемся. А что касается карьеры Кэт в театре, она может спокойно попрощаться с ней. С этого момента Скарлетт пообещала себе никуда не отпускать Кэт из дома, где она будет вместе с Салли учиться печь пироги и жарить омлеты. Скарлетт печалило больше всего только то, что она вложила в дочь за все эти годы так много любви, но ее оказалось, видимо, недостаточно, раз она безоглядно бросилась в объятия этого мерзавца, спутав его со своим идеалом в поисках отца.

Скарлетт так много сказала Джону в ту ночь, когда Кэт спала в ее номере в гостинице. Перед этим была сцена рыданий, истерических извинений, Кэт умоляла мать простить ее, хотя об этом можно было и не просить, Скарлетт обнимала дочь и плакала вместе с ней, наконец Кэт уснула, Скарлетт вышла в гостиную, поговорить с Джоном.

– Как она? – Джон тоже волновался. Вечер показался им всем чересчур длинным, но все закончилось намного лучше, чем Джон ожидал. С девочкой было все в порядке, а от Боксли сравнительно легко удалось избавиться.

– Она уснула, слава Богу! – со вздохом облегчения сказала Скарлетт, присаживаясь рядом с ним. Джон налил ей бокал шампанского.

– Что за ночь!

– Какой мерзкий тип, этот Боксли. Как ты думаешь, он не вернется с новыми притязаниями или угрозами в твой адрес? – Скарлетт и сама раздумывала над этим вопросом, сомневаясь в том, что он посмеет это сделать, и размышляя, что она могла сделать еще. Разве что сказать Бо, чтобы он занес Боксли в черный список. Но даже этого Скарлетт уже не хотелось делать.

– Не думаю. Вряд ли что еще он может предпринять. Нужно благодарить Бога, что Боксли оказался настолько ленив, что не оформил брак с Кэт. Конечно, мы бы все равно аннулировали его, но тогда бы это трудней было бы сделать, и, наверняка, разразился бы скандал в газетах.

– А сейчас?

– Я тайно доставлю Кэт в Штаты, и никто ничего не узнает. Как ты думаешь, смогу я найти здесь паспорт для нее?

– Я поговорю завтра в посольстве, думаю, что сумею помочь, – Джон был хорошо знаком с американским послом, поэтому надеялся оформить для Кэт паспорт без большого труда, просто он скажет то же самое, что говорил Боксли – девушка потеряла его, путешествуя с матерью.

Пора было расставаться, и Джон с сожалением поцеловал Скарлетт на прощание.

– Увидимся завтра.

– Я люблю тебя, – прошептала Скарлетт, а Джон улыбнулся и крепко прижал ее к себе.

– А я тебя, – но оба прекрасно знали, что расставание уже близко. Если Скарлетт не хотела, чтобы Бо узнал об исчезновении Кэт, ей нужно было поторопиться. Она старалась не думать о разлуке с Джоном. Сама эта мысль была невыносима.

ГЛАВА 40

На следующее утро Кэт пришла в ужас, увидев Джона. Она открыла ему дверь и бросилась бежать в поисках матери.

– Снова пришел судья! – зашептала девушка с глазами полными страха, и Скарлетт пошла спросить, что нужно от них судье. Но тут же расхохоталась, когда поняла, в чем дело.

– Это же не судья. Это Джон Мак-Гроув, мой друг, – и добавила, объясняя, – это кузен Ричарда.

– А я думала… Вы же сказали… – Кэт снова стала ребенком, с умытым от косметики лицом, с просто причесанными волосами, хотя уложить их на естественный манер было практически невозможно, настолько испортили их в Париже. Кэт заулыбалась ясной чистой улыбкой, прекрасная и успокоенная после того, как Скарлетт объяснила, что Джон просто назвался судьей, чтобы напугать Боксли.

– Ведь Ваш друг причинил нам столько хлопот, – объяснил Джон, а затем сказал, обращаясь к Скарлетт, что ей нужно получить паспорт в посольстве.

Они завтракали в «Ритц», после чего отправили багаж на «Италию» и пошли забирать паспорт для Кэт. Им повезло: «Италия» отправлялась на следующее утро, и Скарлетт неожиданно почувствовала волну паники, накатившую на нее при мысли о разлуке с Джоном. Она быстро взглянула на него, он кивнул ей в ответ, и взял два билета в смежных каютах первого класса для Скарлетт и Кэтти.

Вечером, когда Кэт заснула, Скарлетт проскользнула в каюту к Джону.

– Ты не думаешь, что Кэт снова ускользнет? – озабоченно спросил Джон, когда они собрались на ужин в посольский клуб.

Скарлетт засмеялась, успокоив Джона, что, наверняка, в этот раз Кэт получила хороший урок.

И снова вечер пролетел мгновенно, они были вынуждены вернуться в отель, где у них не было возможности разделить нежность и близость, как они делали это в Ирландии. Скарлетт хотела, чтобы Джон снова ласкал и любил ее, но оба понимали, что это невозможно.

– Я не представляю себе разлуки с тобой, Джон. Я ведь только что нашла тебя. – Столько времени потребовалось для расставания с Реттом, а жизнь требовала от нее, чтобы она простилась с Джоном в считанные мгновения. – Ты проводишь нас завтра в Саутгемптон? – Но Джон покачал головой. – Это будет слишком болезненно для нас обоих. И совершенно непонятно для Кэт.

– Я думаю, она и так догадывается.

– Тогда вы обе возвращаетесь домой с сердечными тайнами, – Джон нежно поцеловал Скарлетт.

– Увижу ли я тебя когда-нибудь снова? – спросила Скарлетт на прощание. – Она понимала теперь, что ничто не изменит решения Джона.

– Может быть. Если ты вернешься сюда. Или я приеду в Штаты. Я никогда не был в Сан-Франциско. – Но Скарлетт уже не верила в то, что когда-нибудь Джон там будет. Именно это и говорил он с самого начала: им предстояло расстаться и продолжать свободный полет. Скарлетт ощущала подарок Джона на своей руке, где ему всегда будет место, так же как Джон навсегда останется у нее в душе, останутся счастливые воспоминания о нескольких неделях радости, неделях, которые освободили Скарлетт от тех цепей, сковавших ее последние годы.

– Я люблю тебя, – прошептал Джон, прежде чем уйти. – Я люблю тебя бесконечно… и всегда буду любить… всегда буду улыбаться при воспоминаниях о тебе… об Ирландии. – Джон поцеловал Скарлетт в последний раз и вышел, не оборачиваясь. Скарлетт долго-долго стояла, глядя на дверь, в которую он ушел, потом вернулась в спальню, чувствуя, как ей одиноко без Джона. «Когда все неприятности кончатся, я постараюсь, чтобы он стал моим. Я подумаю об этом потом, а сегодня я должна подумать о Кэт…»

ГЛАВА 41

Отплытие «Италии» было назначено на 12 часов следующего дня, как и много лет тому назад. Но сейчас их было двое, мать и дочь, как две подружки. По дороге в Саутгемптон обе молчали, Кэт предполагала, что им обеим есть о чем подумать. И впервые за долгое время Скарлетт спокойно сидела, глядя в окно.

Они в положенное время ступили на палубу «Италии», немного волнуясь от того, что снова оказались на корабле, прошли в свои каюты. Потом Скарлетт удивила дочь, когда сказала ей, что выйдет на палубу посмотреть, как они будут отправляться от причала. Скарлетт поднялась на палубу одна, так как Кэт не имела никакого желания выходить из каюты.

Скарлетт стояла на палубе, огромный лайнер покидал причал, и только это произошло, только корабль начал медленно удаляться от берега, она увидела его. Как будто у нее всегда была надежда, что он непременно придет. Джон одиноко стоял на причале и махал рукой, глядя на взволнованную новым и последним свиданием Скарлетт. Так же взволнован был и Джон. Пока было можно, Скарлетт смотрела, как он махал ей вслед. Но корабль удалялся все дальше и дальше от причала, Скарлетт уже не видела Джона, она просто знала, что он там.

Много времени прошло, пока Скарлетт вернулась в каюту и нашла Кэт уже спящей в своей кровати.

Для них обеих путешествие было утомительным.

Скарлетт вспоминала свой недавний путь в Англию. И она была с Джоном, не с Реттом… их прогулки по палубе, бесконечные разговоры… вечера, когда они ходили танцевать. Она выглянула в иллюминатор и увидела птицу, летящую к берегу, возвращающуюся домой, вспомнив при этом слова Джона: неважно, что произойдет между ними, но он отпустит Скарлетт как свободную птицу, домой. У Джона и Скарлетт были свои собственные жизни, свои пути, свои миры, и не создал Бог для них общей дороги, общей судьбы. В своей жизни она любила только двух мужчин и была любима ими. Она вернется к Джону, он совершенно необходим ей. От этой любви Скарлетт почувствовала себя намного спокойнее, возвращаясь домой. Кэт заметила это.

– Ты полюбила Джона? – спросила она на второй день их поездки, Скарлетт долго смотрела вдаль, прежде чем дать ответ.

– Он очень помог мне, – хотя это и не было ответом на вопрос, и Кэт поняла это, но промолчала. Дорогой ценой досталось Кэт понимание того, что иногда бывает лучше, когда некоторые вопросы остаются без ответа. Не поняла она только одного, какую помощь имела в виду мать.

– Как ты думаешь, Бо узнает? Я имею в виду Боксли, – Кэт боялась этого больше всего.

– Может быть, нет, если ты сама сохранишь все в секрете, и не проболтаются дети.

– А если они скажут? Или кто-нибудь другой?

– А что сделает Бо? Он ничего не сможет сделать. Вред причинен тебе, твоей душе, это имеет значение, в первую очередь, только для тебя. Если ты переживешь это зло, ты победила. Ты получила серьезный урок, о котором должна помнить всю жизнь. И главное, чтобы ты смогла с достоинством выбраться из этого. Остальное не имеет значения. – Кэт с облегчением вздохнула. Мать протянула к ней руку, дочь нагнулась к ее руке и поцеловала.

– Спасибо, что ты спасла меня от всего этого, – это была правда. Как и то, что за время этого путешествия Скарлетт и сама получила урок, за который благодарила судьбу.

– Я и впредь буду спасать тебя, – Скарлетт улыбнулась, закрыла глаза, откинувшись в кресле, но тут же молниеносно открыла их снова. – Нет уж, никогда впредь больше так не делай.

– Я постараюсь, – засмеялась Кэт.

Большую часть времени Скарлетт с дочерью проводила в каюте, читали, спали, разговаривали и лучше узнавали друг друга в своем новом для них обеих состоянии. Кэт по-прежнему мечтала о карьере в театре. Скарлетт говорила, что нужно немного подождать, пока не исполнится 18 лет, и пока Кэт не будет вести себя лучше. Девушка безропотно соглашалась. Эксперимент с Боксли напугал ее и заставил задуматься о тех мужчинах, с которыми ей приходилось встречаться. Ей хотелось, чтобы с этих пор ее всегда и везде сопровождала мать.

– Придет время, и ты разберешься, как поступать с мужчинами, – но Кэт была уже не уверена в этом, и говорила, как она завидует Салли, которая не хотела ничего, кроме семьи, дома и детей. И ничего более волнующего, чем приготовление ужина для мужа.

– Но выдающаяся судьба не для каждого, – сказала Скарлетт, – только для единиц. И тот, кто находится за границами этого магического круга, не может этого понять.

Наконец их путешествие закончилось, и они вздохнули с облегчением, когда корабль причалил в порту Нью-Йорка. Кошмар кончился, и обе знали, что он тяжелым воспоминанием останется в их памяти. Сходя с парохода, Скарлетт все еще скучала о Джоне, который послал ей цветы на палубу судна с запиской: «Я люблю тебя и буду любить всегда. Прощай. Д.» То же самое она получила в отеле Нью-Йорка. Она стояла, глядя на цветы, трогая браслет на запястье, потом положила записку в сумочку.

Они с Кэт только ночь провели в Нью-Йорке и через четыре дня были уже дома, где их радостно встретили Салли и Фрэдди поцелуями и слезами и большим шоколадным тортом.

Они наслаждались покоем и больше всего мечтали о том, чтобы подольше оставаться дома и никуда не уезжать. Но скоро от Бо пришла телеграмма, они с Джейн вернулись из свадебного путешествия и ждали Скарлетт с детьми к себе на празднование Дня Благодарения.

У Джейн и Бо было все хорошо, и ни от кого уже не было секретом, что Джейн ждет ребенка. Дэвид был от этого в восторге и заказал внука. Салли приготовила свою индейку, она умоляла Джейн разрешить ей приехать к ней через несколько месяцев, чтобы помочь с младенцем.

– А что буду делать я все лето, пока ты нянчишься? – возразил Фредди, но его успокоил Бо, вмешавшись в разговор:

– Я думаю, ты не будешь возражать, если я предложу тебе на лето работу в театре.

Фредди, даже не спрашивая, какую работу Бо предложит ему, завизжал от радости, уплетая за обе щеки пирог, испеченный Салли.

Салли преуспела в кулинарии, и Дэвид, не уставая, хвалил девочку за вкусные угощения. Скарлетт нравилось его внимание. Он вел себя так, как будто все они уже были членами одной семьи. Скарлетт хотелось поблагодарить его за внимание к детям. И уже позже, когда Бо с Кэт увлеклись обсуждением нового спектакля, а Салли, Джейн и Фредди уселись играть в карты, Скарлетт с Дэвидом решили прогуляться в саду.

– Спасибо за доброту и внимание к нам. Это так много значит для меня, – улыбнулась Скарлетт.

– Вы отказались от личной жизни ради них. Но должен Вам сказать, Вам есть чем гордиться. – Дэвид тепло взглянул на Скарлетт и, немного помедлив, заговорил снова. – Что Вы намерены делать, когда они вырастут, Скарлетт?

– То же самое, что и Вы сейчас, когда Джейн выросла. Будем ждать внуков. – Скарлетт засмеялась, а Дэвид покачал головой.

– Внуки – это хорошо. Но я не о том, – его голос тихо звучал в ночном воздухе, и Скарлетт очень уютно чувствовала себя рядом с ним, как будто они были старыми друзьями и могли свободно обо всем разговаривать.

– У меня была целая жизнь много лет назад с женщиной, которую я любил, но которая нанесла мне ужасную боль… Радостная, счастливая жизнь была и у вас, но… в прошлом. А что было в последние годы за исключением любимых вами детей, которым вы отдавали все? И когда же вы снова начнете жить своей жизнью? Когда наступит ваш черед? Что будет, когда все дети вырастут? – Дэвид говорил серьезно, а Скарлетт рассмеялась, слушая его.

– Почему в последнее время мне все только и говорят об этом? – …Рон… Джон… – Но я не знаю… Я не хочу об этом думать.

– Но думать надо. И надо реально смотреть на вещи. Я знаю, вы продолжаете любить мужа… Но его нет… Бо говорил, что вы не теряете надежды на его возвращение… Простите меня, но это… абсурд. Прошло столько лет…

– Да, теперь я это тоже понимаю…

А потом Скарлетт спросила Дэвида о том, о чем он только что обмолвился.

– Почему вы сказали, что ваша жена причинила вам такую боль? Я думала, она умерла.

– Да, она погибла.

Скарлетт грустно посмотрела на него. – Она уехала с другим мужчиной, и они погибли в железнодорожной катастрофе. Джейн было только 9 месяцев, и она ничего не знает. – На мгновение Скарлетт остолбенела.

– Это, вероятно, было ужасно для вас, – сказала Скарлетт, пораженная тем, что Дэвид ничего не рассказал дочери. Он был добрым и порядочным мужчиной, именно это так и привлекало в нем Скарлетт. Она восхищалась им с самого начала, как только узнала его.

– Это было ужасно. Я расстраивался долгое время, – продолжал Дэвид, – я держал все это в себе, почти сошел с ума от этого. Но в один прекрасный день я подумал, что достаточно, она не стоит моих переживаний и выбросил ее из головы. Она оставила мне Джейн, я думал, что это может оказаться достаточно. В самом деле, так оно и оказалось.

– Удивительно, – подумала Скарлетт, что он так и не женился вновь.

После этой трагедии Дэвид так долго жил в одиночестве. Скарлетт знала, что он имел дело с самыми известными актрисами Бродвея, но она ни разу не слышала об этом. Дэвид Бредбери жил ради своего дела и ради дочери. И вдруг она с удивлением услышала вопрос Дэвида:

– Как Европа, между прочим?

Скарлетт встала, как вкопанная, посмотрев с изумлением на него.

– Почему Вы решили, что я была в Европе?

– Я наводил справки пару раз, чтобы узнать, как дела. Вы были так внимательны к Джейн на свадьбе, как мать, я хотел поблагодарить. Но малышка Салли усиленно выгораживала вас, говорила, что вы очень загружены делами. – Дэвид очень похоже передразнил Салли. Скарлетт рассмеялась, глядя на его мужественное лицо и седые волосы, сияющие в лунном свете, вновь как и прежде, подумала, что он необычайно привлекателен. И опять, в который уже раз вспомнила ту теплую лунную ночь.

– Я понял, что что-то случилось, осторожно поспрашивал окружающих, узнал, что, Крис Боксли пропал из города и вместе с ним Кэт. Поэтому сделал вывод, что нет и вас. Я хотел приехать к вам по одному вопросу, но потом передумал, решив, что если бы был нужен, вы бы дали знать, во всяком случае, я бы хотел на это надеяться. Мне казалось, мы стали друзьями. – Дэвид осторожно взглянул на Скарлетт. – Я был искренне разочарован, что вы этого не сделали. Вы отправились на пароходе в одиночестве? – Скарлетт кивнула, но она не хотела долго останавливаться на этой теме. – Вероятно, было много хлопот, – продолжил Дэвид. – И где же она была?

– В Лондоне, – Скарлетт улыбнулась, вспомнив сцену встречи с Кэт вместе с «судьей» Джоном.

– Она была с Боксли?

Скарлетт на миг заколебалась, потом кивнула: – Но Бо не знает об этом, и я обещала Кэт не говорить ему ничего. – Скарлетт озабоченно взглянула на Дэвида, но он только с пониманием кивнул головой. Скарлетт была буквально в шоке от того, что Дэвид знал ее секрет, который она никому не рассказывала. Он был удивительно порядочным и заботливым. Но все равно она расстроилась, и Дэвид заметил ее состояние.

– Это не в моих интересах рассказывать зятю или своему партнеру, что случилось с его кузиной. Пока вы держите происшедшее в секрете, то же буду делать и я. Между прочим, где сейчас Боксли?

– Мне кажется, он там и остался. Вряд ли он поторопится обратно. Боксли слишком боится Бо.

– Он прав. Бо, вероятно, убьет его, если узнает. Моя бывшая жена проделывала со мной такие штучки, поэтому я не удивился, что Кэт уехала. Но она уже взрослая, чтобы самой принимать решения.

– Согласна. Она хочет на следующую весну вновь приехать в Нью-Йорк, когда ей исполнится 18 лет. Может быть, Бо даст ей роль, если у нее не пропадет к этому времени желание. – Скарлетт была уверена, что желание у Кэт останется, она только и говорила о своей карьере в театре.

– А вы? Что вы намерены делать? – глаза Скарлетт и Дэвида встретились и на мгновение задержались, погружаясь друг в друга.

– Я не знаю, Дэвид, – вздохнула Скарлетт. Но выглядела она счастливой. – Я буду делать то, что от меня будет требоваться, продолжать то, что и делала, заниматься делами, вести хозяйство и так далее. – Скарлетт мало беспокоилась о своей будущей жизни. Уже несколько лет она делала то, что требовалось, и ничего другого ей не оставалось. Но Дэвид намекал на что-то другое, не зная, как подойти с этим вопросом к Скарлетт. Он много думал об этом, но не знал, с чего начать, и впервые за многие годы волновался, как юноша.

Они остановились немного отдохнуть. Дэвид вновь взглянул на Скарлетт, лицо которой освещал лунный свет, отражавшийся в ее прекрасных изумрудных глазах. Бледность кожи подчеркивало черное обрамление волос.

– А вы, Скарлетт? Когда вы начнете жить для себя? У детей свои жизни, они уже почти взрослые. Вы даже не заметили этого. Знаете, когда я осознал, что Джейн выросла? В тот день, когда она вышла замуж. Совершенно неожиданно я передал ее в руки Бо. Я создал для Джейн за все годы целый мир, а она неожиданно покинула его. И знаете, что еще я ощутил в тот день, пока все суетились вокруг Джейн, когда вы ей подарили удивительную фату… фату, которая должна была украсить голову вашей дочери, если бы ее жених не погиб тогда вместе с вашим мужем… я ощутил, что этот мир я строил и для себя, но сейчас его некому со мной разделить. И после всех лет, после проделанной кропотливой работы, после вложенной в Джейн любви… неожиданно я остался в одиночестве. Конечно, скоро будут внуки, и Джейн всегда рядом, но это совсем другое. Никого нет, чтобы мне было о ком заботиться, за исключением дочери. А в тот день рядом были вы, такая прекрасная и молодая, – мягко сказал Дэвид, взяв нежную руку Скарлетт в свою большую надежную руку. И Скарлетт поняла, что Дэвид нравился ей с самого начала. Его нежность, сила, доброта, мудрость. Дэвид был очень похож на Ретта. Он был естественным и искренним, и на мгновение Скарлетт ощутила, что, наверное, любит его.

Пока она обдумывала эту мысль, Дэвид улыбнулся ей.

– Знаете, чего я хочу? Я хочу быть с вами, держать вас за руку, успокаивать, когда вы плачете, смеяться, когда смешно вам. Я хочу быть рядом с вами, Скарлетт. И хочу, чтобы вы были со мной. Мы имеем на это права: вы и я. – Затем Дэвид печально улыбнулся. – Мы так долго были лишены этого.

Скарлетт долго молчала, не зная, что сказать. Дэвид не был Реттом, он не был и Джоном. Но Ретт погиб, а Джон был далеко и у него была жена. А Дэвид был рядом и он, по-своему, нравился ей. Он был тем мужчиной, который сейчас нужен ей, которого у нее давно уже не было. Мужчина, с которым Скарлетт было бы надежно…

– Не знаю, что и сказать…, – Скарлетт улыбнулась Дэвиду. Все-таки он очень нравился ей.

И еще она вспомнила, как заботливо относился к ней Дэвид, когда пропала Кэт, как волновался. Скарлетт нравилось в Дэвиде все.

– Как Вы считаете, что подумает по этому поводу Джейн?.. а Бо… и другие? – Хотя Скарлетт была уверена, что близкие будут только рады.

– Джейн подумает, что мне ужасно повезло, и я с ней совершенно согласен. – Дэвид крепко сжал руку Скарлетт. – Не торопитесь с ответом. Я не требую его немедленно. Просто скажите, возможно ли это вообще, или я просто совсем сошел с ума. – Дэвид открыто смотрел в глаза Скарлетт, как мальчишка. Она рассмеялась, он напоминал сейчас одного из кавалеров ее молодости.

– Я думаю, мы оба сошли с ума, Дэвид, но мне нравится это сумасшествие.

Скарлетт подошла к нему, он с улыбкой шагнул ей навстречу, притянул к себе, крепко обнял и поцеловал.

Возвращение

ГЛАВА 42

Поезд подходил к Сан-Франциско, в окнах вагона уже были видны прерывистые линии Роки-Маунт. Пора было собираться, но Скарлетт не решалась нарушить тягостное молчание, в котором Кэт пребывала всю дорогу.

Скарлетт ничего не говорила дочери о своем решении выйти замуж за Дэвида, но Кэт обо всем догадалась по их лицам, когда они тем вечером вернулись с прогулки.

С тех пор дочь как будто застыла, она не отвечала на вопросы матери и даже нагрубила ей, когда Скарлетт сделала какое-то пустяшное замечание.

Скарлетт рассердилась на дочь: почему она должна отказываться от своей личной жизни теперь, когда дети уже выросли, и у них начинается своя собственная жизнь! Сколько можно использовать ее в качестве сиделки? Она, конечно, понимала, что Кэт ревнует ее к Дэвиду из-за отца. Дочь считает, что она изменила ему. «Но его нет! И не будет!» – хотелось закричать Скарлетт. Она это уже давно поняла, надо и Кэт понять, что он уже не вернется.

– Пора собираться, – Скарлетт решительно поднялась и принялась складывать вещи, но Кэт так же безучастно сидела в углу купе, упершись взглядом в окно. «Ну, хорошо. Делай, как знаешь». – В конце концов, что бы Кэт не вытворяла, она не откажется от слова, которое дала Дэвиду.

Экипаж, присланный миссис Барнис, ждал их на площади перед вокзалом. Кучер мельком взглянул на Скарлетт, и она почувствовала в его взгляде какое-то, едва уловимое, замешательство.

– Что-нибудь дома? Здоровы ли дети? – встревожилась она.

– Да, мадам. Дома все в порядке. Да вы сами узнаете. «Ну и ладно. Лишь бы все было нормально». Она уже устала от бесконечных неожиданностей.

Дома миссис Барнис выбежала ей навстречу с сияющими каким-то невообразимым блеском глазами.

– Ах, миссис Скарлетт…

– Да, что в конце концов произошло? Чем вы все так взбудоражены?

Скарлетт распахнула дверь в гостиную и почувствовала, что ее сердце рванулось вперед, вверх, едва не выскочив из грудной клетки, и в ту же секунду рухнуло вниз…

У открытого в цветущий сад окна, прислонившись к стене, стоял высокий, атлетически сложенный мужчина с сильно поседевшими волосами… Этот высокий лоб, тонкий орлиный нос над крупным ярким ртом, широко расставленные глаза… Он стоял и смотрел на нее напряженным, внимательным и таким знакомым взглядом…

– О Ретт, – Скарлетт пошатнулась и стала медленно оседать на пол. Больше она уже ничего не помнила…

Когда через некоторое время сознание вернулось к ней, и Скарлетт поняла, что сидит в кресле, она, еще не открывая глаз подумала, что еще, наверное, не переболела Реттом.

Он чудится ей везде и во всех, похожих и непохожих на него мужчинах и тут же услышала голос:

– Скарлетт, любимая моя Скарлетт, прости, я так напугал тебя.

Она резко вскинула глаза и увидела склонившееся к ней лицо Ретта.

– О Господи! Так это на самом деле ты?! Ты вернулся? О Господи!..

Даже не рыдания, а какие-то дикие, оглушительные толчки и звуки сотрясли ее тело, нечеловеческая боль разодрала сердце. Она уже не понимала, рада ли его возвращению. Пока она чувствовала одно: панику… опустошение, еще что-то, непонятное…

Она так долго его ждала, так часто в мыслях представляла их встречу, что уже устала ждать и разуверилась. Похоронила его в своем сердце. И теперь, когда он в действительности вернулся, она не знает, как вести себя с ним и что сказать.

Ретт гладил ее лицо, целовал холодные руки, а она была, как мертвая: и душой и телом.

К вечеру Скарлетт в горячечном состоянии уложили в постель. Она то впадала в беспамятство, то принималась плакать.

Дни болезни тянулись медленно и казались бесконечными. Скарлетт была так вымотана душой от этого нового потрясения, что теперь ей не хотелось вставать с постели, не хотелось ни с кем говорить и даже думать.

Она помнила, что в бреду звала Ретта, и всегда в эти минуты слышала его голос рядом с собой. Потом она вдруг увидела Дэвида, он ласково заглядывал ей в глаза и поддерживал своей надежной рукой. И она с радостью на нее опиралась.

Но чаще всего вокруг была чернота, долгая покойная чернота, и у Скарлетт не было желания выходить из нее. Она это ощущала даже в беспамятстве. Однажды она увидела Мелани. Мелани держала ее руку и почему-то голосом Джейн что-то участливо ей говорила. Скарлетт не понимала, что именно, но было приятно снова видеть Мелани.

Очнулась она от чьих-то безутешных рыданий. Скарлетт услышала их отчетливо и потом почувствовала на своей руке горячие слезы:

– Мама, мамочка любимая, родная, не умирай, мамочка, я не хочу, чтобы ты тоже уходила! – голос Фредди захлебывался от плача. В нем слышалось такое неутешное горе и страдание, что сердце Скарлетт встрепенулось ему навстречу, и она открыла глаза. В комнате больше никого не было. Один только Фредди стоял на коленях у ее кровати и громко взахлеб рыдал, уткнувшись лицом в руки матери. «О Господи, как же это я забыла о них. Фредди, Салли. Что с ними-то будет. Они уже один раз пережили смерть родных… И вот опять. Пет, нет… Я нужна им…»

– Фредди, малыш, – проговорила она слабым едва слышным голосом, – не плачь, милый, я не оставлю тебя. – Скарлетт с трудом подняла слабую руку и положила ее на вздрагивающую спину мальчика. – Открой занавески, я хочу посмотреть, что там на улице.

Кризис миновал, но еще и после этого Скарлетт некоторое время оставалась в постели. Она сильно осунулась, а в ее густых черных волосах пробились первые пряди седых волос.

Кто-нибудь из близких всегда находился возле ее постели, чаще всего это был Ретт. Он тоже выглядел не лучшим образом. За время болезни Скарлетт его обычно смуглое лицо еще больше потемнело, его глаза казались огромными на осунувшемся лице. Черты его стали жестче и приобрели суровое выражение, а из глаз не уходило выражение напряженного ожидания.

Однажды, когда уже опасность для здоровья Скарлетт миновала, он сказал ей тихо:

– Я совсем не такой представлял нашу встречу, Скарлетт.

– Чего же ты еще ожидал, Ретт?

– Не знаю, но в моих мечтах все складывалось не так.

– Ты мог мечтать, потому что знал, что мы живы…

– Почему ты не спросишь меня, где я был все эти годы? Что со мной было?

– Не знаю… Наверное, потому, чтобы лишний раз не убеждаться…, как жестока жизнь… как жестоки люди…, даже самые близкие и… любимые…, – ей действительно не хотелось спрашивать его ни о чем. Какая разница, где он жил все эти годы и что делал. Теперь она знала только одно: он был жив и ничего не сообщал им, заставил страдать ее… их маленькую дочь. Вспоминая сейчас свою жизнь без него все эти годы, она чувствовала, что ее жестоко обманули и за что-то наказали. Только за что? – вот этого понять она никак не могла.

Скарлетт снова заговорила тихим и безразличным голосом:

– Я иногда представляла себе ночами, когда не могла заснуть, что… ты вернулся… все равно, какой… без рук… без ног… больной… искалеченный… но вернулся. Как бы я была счастлива… Как бы я любила тебя, ухаживала за тобой, – она замолчала надолго. Молчал и Ретт, опустив седую голову на скрещенные руки.

– И вот ты вернулся… через столько лет. Как всегда… полный сил и здоровья… Мне не жалко эти годы, что я провела с детьми. Они мне много дали и многому научили. Мне жалко свои чувства к тебе, Ретт. Я опять обманулась в тебе.

– Не говори больше, Скарлетт. Я не вынесу этого, – Ретт стиснул зубы, его лицо задергалось, как будто в тике. – Не говори ничего. Сейчас легко рассуждать, что могло бы быть, вернись я к тебе искалеченным и беспомощным. Труднее представить, что бы было, случись это в самом деле. – Ретт решительно встал и зашагал по комнате, засунув руки в карманы брюк.

Дверь без стука приоткрылась и в нее заглянула Кэт. Она посмотрела на отца искрящимися от счастья глазами и хотела уже было броситься ему на шею, но Ретт ласково развернул ее за плечи и выпроводил из комнаты – Потом, Кэтти, потом. Дай нам с мамой поговорить. – И Кэт безропотно шмыгнула за дверь.

– Так вот, Скарлетт. Я, наверное, должен был бы просить у тебя прощение. Я знаю, как тебе было тяжело начинать новую жизнь с детьми. Тем более, у тебя их прибавилось. – Ретт заметил движение Скарлетт и предупредил его – Я преклоняюсь перед тобой за этот поступок. Не скажу, что не ожидал… И все-таки он открыл тебя еще и с новой для меня стороны. Но как бы то ни было…Да, я спасся. Не помню, сколько плыл, за что держался, терял сознание, снова приходил в чувство… И все это в ледяной воде, посреди жестокого равнодушного океана. – Он замолчал, как будто заново переживая те свои ощущения, и через минуту продолжил – Меня подобрало японское судно. Они знали о катастрофе, но на помощь не успели. Было очень далеко. И они, когда поняли, что не успевают, повернули назад к своему курсу и… через какое-то время наткнулись на меня.

Долго не могли поверить, что я с «Гермеса». Столько дней в ледяной воде… Такого на их памяти не было.

– Ну, в общем, – Ретт опять замолчал, подыскивая слова, которые могли бы убедить Скарлетт. Она не проявляла никаких чувств, просто лежала и смотрела в потолок. – В общем, после всего этого путешествия во льдах я… сильно заболел…

Я не мог вернуться к тебе таким, Скарлетт, – он быстро глянул на нее, но она оставалась безучастной. – И я решил… Решил, что предприму все, чтобы стать прежним, вернуть себе здоровье полностью. И только в этом случае вернуться к тебе.

Я объездил весь Восток, был в Индии… где я только не был… Все это время я знал о тебе, знал, как ты живешь, что… ты ждешь меня… и это придавало мне силы.

Скарлетт пошевелилась, и Ретт выжидательно склонился над ней.

– Кто?

– Что кто?

– Кто знал о тебе, Ретт? Рон… Барт?

– Нет, нет, не спрашивай, я был под другим именем. Не они. Они тоже не знали. Если бы я не вылечился полностью, я бы навсегда остался для тебя, как и для них, погибшим, и ты бы сейчас начала новую жизнь с… Дэвидом.

Скарлетт вздрогнула при упоминании этого имени, из ее глаз выкатилась слезинка и повисла на ресницах. – Я не упрекаю тебя. Я преклоняюсь перед тобой за все, что ты сделала для детей и для моей памяти. Тем более, пойми, Скарлетт, неужели ты бы захотела иметь рядом еще и беспомощного инвалида.

– Как ты мог, Ретт? Как ты мог… не доверять мне? За что ты так презираешь и ненавидишь меня?

– Я люблю тебя, Скарлетт, – выкрикнул Ретт, судорожно сжав ее плечи. – Люблю с тех пор, как увидел тебя в Двенадцати Дубах, когда ты так добивалась не меня… Эшли. Я всю жизнь любил только тебя одну, любил так, как только может мужчина любить женщину.

Но Скарлетт не слышала его, она никак не могла взять в толк всю чудовищность его поступка. И только повторяла, как заведенная:

– Как ты мог, Ретт! Если бы ты только позвал… шепотом… издалека… я бы прилетела. Нет… приползла к тебе…

– Прости, мне следовало сразу же сообщить тебе.

– Да, – промолвила она, – следовало.

Скарлетт замолчала. Молчание становилось невыносимым. Она подняла голову. Она плакала, и Ретт инстинктивно потянулся к ней, но она отстранилась, закрыв лицо руками.

– Уйди, – произнесла она, – прошу тебя, Ретт, оставь меня одну. Мы поговорим… завтра… А сейчас уйди.

Он хотел было повернуть в ее сторону искаженное болью лицо, но вдруг зашатался. Резким движением он поднялся и вышел.

С бешено бьющимся сердцем он сбежал по лестнице и выскочил на улицу. Задыхаясь, прислонился к дереву, обхватив его руками. Ему было смертельно тоскливо и стыдно.

«Она не поняла, ничего не поняла», – только одна эта мысль билась в его воспаленном мозгу. Ничего не было общего между той Скарлетт, ради которой он мчался так издалека и вот этой Скарлетт – спокойной, вряд ли обрадованной встречей, так ничего и не понявшей… И все же он не мог подавить головокружительное, причинявшее боль желание, охватившее его при мысли, что он запрокинет это усталое лицо, прижмет эту голову к своему плечу и приблизит свои губы к этим красивым и таким желанным губам, произносившим совсем не те слова, которых он ждал. И он клял себя не так за свое глупое ожидание, как за охватившую его радость при виде ее, за свое дурацкое ликование, за свое доверие к ней.

Только через два месяца Скарлетт поднялась с постели и могла ходить по дому. Внешне их жизнь с Реттом наладилась, они занимались детьми, даже строили планы. Они ходили в театр, в общество. Они делали вид, будто расстались лишь накануне, ни о чем не спрашивали друг друга, не упоминали о том, что случилось на «Гермесе». Казалось, ничего и не произошло. Ретт ездил по делам, но большую часть времени старался проводить дома. Он быстро нашел подход к Салли, да и Фрэдди признал его. Правда, Скарлетт замечала иногда в его взгляде настороженность, когда он смотрел на Ретта.

И все-таки теперь в их доме было что-то не то. Чувствовалось какое-то постоянное напряжение. Иногда во время шумного разговора наступало тягостное молчание. Дом стал холодным и неприветливым.

Дэвид Бредбери не напоминал о себе. Скарлетт часто вспоминала и Джона с щемящим чувством бездарности, но тоже старалась поменьше думать о нем. Даже когда приезжал Бо, она ничего не спрашивала о Дэвиде и он тоже никогда не упоминал его имени.

Однажды Бо, улучив момент, когда Скарлетт сидела одна у камина, заговорил с ней о Ретте. Он тоже старался понять его и, очевидно, не мог заставить себя это сделать.

– У меня не укладывается в голове, почему он так жестоко поступил с тобой, тетя. Ведь я видел и вижу, что он безумно любит тебя.

Скарлетт ни с кем, даже с Бо, не хотела обсуждать эту больную для нее тему:

– Не знаю, Бо. Наверное, потому так и поступил, что очень любит, – ответила она уклончиво. Бо понял и больше не заговаривал об этом, но с Реттом держался прохладно, хотя Ретт очень живо интересовался его делами в театре, даже давал советы. Бо все выслушивал, соглашался, что совсем не было на него похоже, но и все. К себе в дом он его ни разу не пригласил.

Одна только Кэт была на седьмом небе от счастья. Она как будто ничего не замечала: ни натянутой обстановки в доме, ни хмурых взглядов Бо, ни отрешенности Скарлетт. Они как бы поменялись местами. Теперь Кэт была деятельной и открытой, а Скарлетт замкнулась в себе и отрешилась от всего.

Прошел год с тех пор, как Ретт вернулся домой, и Скарлетт не выдержала. Она решила взять Фредди и Салли и уехать с ними в Тару. Там был ее дом, близкие люди. Там земля ее отца, и это было единственное место на земле, где она снова оживет.

Теперь она сожалела о том, что сразу не поехала туда после катастрофы на «Гермесе». Осталась в своем доме и похоронила себя заживо. «Но ведь я надеялась дождаться Ретта здесь. Боялась, что он не найдет их, когда приедет. Поэтому и осталась». И вот он вернулся, но… поздно. Она не может простить ему недоверия… «Он предал мою любовь к нему», – и вот это было для нее больнее всего. Решено, она уедет в Тару.

Взгляд Ретта стал жестким, когда она сообщила ему о своем решении, но минуту спустя он сумел взять себя в руки и опустился перед ней на колени. Ты хорошо подумала, милая моя девочка? Может быть, Ты хочешь, чтобы я просил у тебя, прощение, валялся в ногах. Я это сделаю, хотя…

– Нет, Ретт, не надо. Ты – это ты. Я знаю тебя и понимаю, что иначе ты не мог поступить. Ты всегда был и останешься таким, какой ты есть. И то, как ты поступил… в этом ты весь. Или ты на коне, причем, на белом и впереди всех, или… нет, только так, на белом и впереди всех, другое не для тебя. Ты не умеешь быть слабым и не потерпишь никакого не то что снисхождения, жалости, но даже малейшей зависимости от других. Даже от близких… от любящих тебя.

Спасибо, Скарлетт, любимая. Теперь я вижу, что ты поняла меня, как не понимала никогда раньше. Но ведь и ты такая же. Или я ошибся в тебе?

– Была такая, Ретт. Но жизнь, наверное, сломала меня.

– А вот в это я ни за что не поверю, любимая. – Ретт рассмеялся и обнял ее колени. – Ты, как птица Феникс способна всегда возрождаться, даже из пепла. – Может быть, – Скарлетт уклонилась от его ласк. – Но только в том случае, когда меня не топчут. Ретт не стал ни возражать ей, ни убеждать ни в чем. Ему было не легче в этой атмосфере недоговоренности, натянутости, хотя он упорно не хотел чувствовать себя неправым.

– Я не удерживаю тебя, Скарлетт. Поезжай, поживи в Таре. Приди в себя и сообщи, когда за тобой приехать.

– Наверное, это будет не скоро, Ретт. Мне, действительно, надо придти в себя и все обдумать.

Ретт насторожился, выражение его лица стало еще больше жестким и хищным, и он отнял от нее руки.

– Что обдумать, Скарлетт? Ты не захочешь потом вернуться сюда?

– Я не знаю, Ретт. Сейчас я не уверена, что вернусь.

Но я же сказала тебе, мне надо подумать. Через неделю Ретт посадил Скарлетт с детьми в поезд и долго стоял на перроне, глядя им вслед, пока последний вагон не превратился в черную, мерцающую в холодном пространстве, точку. «Она мне нужна, – думал он, – нужна… или я буду мучиться».

А еще через год, так и не дождавшись Скарлетт назад, он оставил их дом в Сан-Франциско и вместе с Кэт, которая все время оставалась с ним, перебрался в Нью-Йорк.

ГЛАВА 43

Кэт вздохнула и с улыбкой оглядела отделанную розовым мрамором ванную. Скоро уже должны собираться гости, а у нее времени всего полчаса. Но это не так уж и мало. Обычно она не располагает даже таким временем, чтобы превратиться из ребенка, какой представляет себе ее отец, в райскую птичку и предстать перед всеми необыкновенной хозяйкой. Кэт очень нравились эти превращения. Если раньше ее раздражало, что мать и Бо излишне опекали ее и считали маленькой, а она изо всех сил старалась доказать им свою самостоятельность, то с возвращением отца все изменилось.

Отец тоже относился к ней, как к ребенку. Но это было совсем другое. Он ни в чем не ограничивал ее самостоятельность, и теперь она все решала сама, Единственное, что ее теперь волновало: понравится или не понравится отцу. Ретт полностью доверял своей дочери и ни во что не вмешивался. Кэт сама вела дом и, надо сказать, очень умело. И, кроме того, она стала личным адъютантом отца, повсюду его сопровождала, отбивалась от непрошенных гостей, которые иногда целыми толпами осаждали их гостеприимный дом.

Кэт никогда не спрашивала отца, где он был все эти долгие годы и чем занимался. Он ничего не рассказывал, и она не задавала лишних вопросов. Девушка догадывалась также и о том, что мать, как и обещала, никому не сказала о ее приключениях с Крисом Боксли. Во всяком случае, никто: ни Бо, ни отец даже намеком не дали ей понять, что знают о чем-то. Ей было приятно сознавать, что у них с отцом у каждого есть своя тайна.

Сознание этого придавало в ее глазах особую остроту и прелесть их отношениям.

Кэт часто с удовольствием ловила на себе то восхищенный, то изучающий взгляд отца. Он заново узнавал свою дочь и находил ее совершенным ангелом.

Девушка еще раз мельком взглянула на свое отражение в зеркале и быстро прикинула. До приема гостей оставалось всего 20 минут. Она должна быть готова вовремя. Кэт с удовольствием погрузилась в бурлящий поток льющейся из крана воды и постаралась расслабиться, представляя падающие за окнами крупные хлопья снега. Стоял конец ноября и первый снег уже укрывал землю.

Батлеры давали прием, и он, как всегда, должен был иметь успех. Кэт не сомневалась, что именно так и будет. Она мысленно пробежалась по списку приглашенных гостей, предполагая, кто может не приехать из-за выпавшего снега, но решила, что таких не окажется. Приемы у Ретта Батлера пользовались неизменным успехом и быть приглашенным в дом богатого золотопромышленника, каким Ретт уже успел зарекомендовать себя в свете, было почетно. Многих привлекала сюда и необыкновенная судьба хозяина и его красавица дочь, хотя она никого особо не выделяла. Так что не могло быть и речи, чтобы кто-то из званых гостей пропустил торжество. В перерывах, между поездками на свои прииски в Колорадо, Ретт давал их, по крайней мере, раз в неделю.

О приемах у Батлера говорили, и они, и на самом деле, были необычными, напоминали посещение призрачной, только в мечтах существующей страны.

Вечера у Ретта напоминали эффектные спектакли, которые проходили в ослепительном блеске великолепия семнадцатого века с шествующими между гостями дворецкими; сказочную атмосферу дополняла чарующая романтическая музыка, которая лилась со сцены и, казалось, заполняла собой все пространство роскошного зала.

Кэт выскочила из ванной и, энергично растираясь большим розовым с вышитой монограммой полотенцем, бросила взгляд на часы: «О, ей нужно поторопиться».

Платье было уже готово. Великолепное, облегающее фигуру шелковое платье лилово-розового цвета струилось с плеч до пола мягкой плавной волной. Девушка осторожно ступила в гармонирующие с платьем лилово-розовые босоножки на крохотных золотых каблучках. В паре с платьем они смотрелись великолепно. Кэт бросила последний взгляд в зеркало, поправила свои роскошные волосы цвета воронова крыла, удостоверилась, что лилово-розовый цвет теней на веках полностью подходит к цвету платья. Бусы из аметиста обвивали шею девушки, аметистовый же браслет украшал запястье левой руки, а в маленьких ушах сверкали бриллианты. Кэт бережно сняла с плечиков темно-зеленую бархатную накидку и надела поверх лилово-розового щелка платья. Накидка была отделана таким же лилово-розовым, как и платье, материалом, составляя симфонию лиловости и глубокой зелени в стиле Ренессанс. Заказанная отцом в Париже накидка представляла собой удивительное зрелище, от которого замирало дыхание. Но девушка носила се легко и непринужденно. Воздав должное своему отражению в зеркале, Кэт тут же и забыла о своей внешности, ее мысли переключились на другие заботы, которых у нее было сотни, если не больше. Девушка оглядела уютную провинциальную спальню французского стиля, убедилась, что дрова в камине разгорелись, и оттуда приятными волнами накатывается тепло. Она выглянула в окно. Снег все еще шел. Первый снег всегда так прекрасен. Кэт улыбнулась про себя и начала медленно спускаться вниз. Девушка должна была еще проверить кухню и убедиться, что в буфете все в порядке. Столовая в их доме представляла из себя настоящий шедевр.

На бесчисленных тарелках уже в изобилии были разложены канапе, словно рассыпанные праздничные конфетти. В гостиной было все в порядке, мебель передвинули так, как попросила Кэт. Музыканты настраивали инструменты. Слуги выглядели безукоризненно, апартаменты, уставленные мебелью в стиле Людовика XV, с мраморными каминами, ошеломительной бронзой, чудесами инкрустации, могли соперничать с любым музеем. Дамастная ткань мягких кремовых оттенков сочеталась с бархатом абрикосового или персикового цветов.

– Как ты прекрасно выглядишь, милая. – Кэт оглянулась на звук голоса, мгновение постояла молча, лишь глазами выражая свои чувства. – Не та ли это штучка, что я заказал тебе в Париже? – Ретт Батлер улыбался дочери, с любовью оглядывая ее. Девушка радостно засмеялась. Только отец мог назвать ее достойный королевы наряд «штучкой».

– Она самая. Я рада, что тебе нравится, – и, торопясь, желая сделать ему приятное, добавила, – она изумительная.

– Прекрасно. А музыканты готовы? – Ретт посмотрел на отделанную деревом сцену гостиной.

– Они настраиваются. Я думаю, вот-вот начнут. Хочешь выпить?

– Немного погодя. – Ретт засмеялся: Кэтти превосходно, играла роль хозяйки дома, ей очень нравилось чувствовать себя взрослой дамой.

Кэт обернулась и внимательно вгляделась в отца, ей не понравился его вид: всегда прямые сильные плечи сутулились, да и в смехе ей послышались какие-то усталые грустные нотки.

– У тебя какие-то проблемы? – Девушка озабоченно смотрела на отца.

Он кивнул и посмотрел на дочь с улыбкой.

– Ты всегда интересуешься моими делами. Я рад.

– А как же иначе? – мягко улыбнулась Кэт.

– Но почему? Ведь у тебя есть и свои интересы.

– Потому что я люблю тебя…

– И это единственная причина?

– Конечно, нет… Еще потому… – Девушка замялась, – … потому что ты… нуждаешься в заботе и пока… пока мамы нет, я должна заботиться о тебе. – Кэт приподнялась на носочки, чтобы поцеловать его. Ретт с интересом взглянул на дочь и мягко сжал ей руку.

– Кажется, кто-то уже приехал. – И, действительно, снизу стали доноситься звуки хлопающей входной двери.

Через полчаса дом наполнился гостями. Сразу стало шумно и весело. Все разом разговаривали, смеялись. Десятки слуг незаметно скользили между гостями, разносили напитки. В зале не было ни одного скучающего лица. Этим и отличались приемы у Батлеров, что все в их доме чувствовали себя легко и непринужденно. Дамы блистали своими нарядами, похоже, что на них ушли многие мили материала всех цветов радуги. Несметное количество ювелирных изделий украшало эти наряды. В зале толпилась огромная армия мужчин в черных галстуках, со сверкающими на манжетах запонками из жемчуга или оникса, крохотных сапфиров или бриллиантов. На эти приемы с удовольствием приезжали люди знаменитые и хорошо известные. Все они были знакомы между собой и держались своим кругом. В стороне от этих ярких знаменитостей стояли сотни две людей неизвестных, попивая шампанское, угощаясь икрой, танцуя и стараясь обратить на себя внимание хозяина и его прелестной дочери.

Кэт в качестве хозяйки подходила то к одной группе гостей, то к другой. Складывалось впечатление, что она, как волшебница, в одно и то же время присутствует везде: хрупкая и неуловимо прекрасная. Девушка принимала направленные на нее со всех сторон восхищенные взгляды, как само собой разумеющееся, и Ретт тихонько посмеивался, глядя на дочь с нескрываемым восхищением: усовершенствованный временем и воспитанием вариант Скарлетт, ни много ни мало.

Единственный человек, которого, казалось, не волновало очарование юной хозяйки, был Джон Морланд. Не то, чтобы не волновало, просто его беспокоило то, что Ретт взвалил на юную дочь непосильную ношу, и он сказал ему сегодня об этом. Но Ретт даже и слушать не захотел наставления друга и отмахнулся от него хорошо ухоженной рукой с блестящими полированными ногтями.

– Не будь дураком, Барт. Ей нравится такая жизнь. Кэтти радуется ей. Она блистает на вечерах, посещает со мной театры, встречается с интересными людьми. А если я начну постоянно подчеркивать, как много Кэтти делает для меня, она, наверняка, смутится. Она и так знает это, как и то, что я безумно люблю ее. Неужели Кэтти может быть чем-то недовольной, у нее великолепная жизнь.

– Вот и поговори с ним после этого. Ты – чудовище! Она же у тебя хозяйка дома, секретарша, экономка.

Кэт делает больше, чем подобает дочери Ретта Батлера. Ретт засмеялся.

– Я серьезно, – Барт был настойчив, – знаю, что причиняю тебе боль, но почему ты не вернешь Скарлетт. Что между вами произошло и почему ты скрываешь это от меня?

Ретт нахмурился. Его открытый дружелюбный взгляд, каким он обычно смотрел на друга, стал жестким.

– Оставим это. Прости, Барт, но то, что произошло между мной и Скарлетт, касается только нас. Мы сами решим свои проблемы.

Джон не обижался. Он понимал, что в разговорах с другом эту тему лучше не затрагивать. Но он очень хотел помочь ему, чувствуя, что весь этот блеск и великолепие, которыми Ретт окружил себя и дочь, всего лишь тщетная попытка заглушить душевную тоску, заполнить всей этой мишурой пустоту, которую он испытывает без Скарлетт. Барт видел это по глазам друга: жестким, насмешливым и… тоскующим. Но Ретт никому не хотел открывать свою душу. Пусть будет так. И все-таки с дочерью он ведет себя неправильно. Он ее совсем не знает. Очевидно, Скарлетт не успела или не стала ничего рассказывать ему о девочке.

Джон Морланд был уверен, что такая жизнь может окончательно подорвать и без того неустойчивую психику девушки.

Джон встретился взглядом с Кэт и пошел ей навстречу.

– Как обычно, вся в заботах, Кэтти? Вымоталась?

– Глупости, Барт. Мне все это ужасно нравится. – Джон с сомнением посмотрел на девушку. Он не мог не заметить, что в последнее время она бывает излишне возбуждена, а иногда в ее глазах мелькает едва уловимая растерянность.

– Отдохни, Кэтти. Пойдем посидим. – Кэт взглянула в добрые голубые глаза Джона и, протянув ему руку, позволила проводить себя к креслу возле окна, где они посидели некоторое время молча, наблюдая за снегопадом.

– Тебе не кажется, Барт, что папа сегодня выглядит грустным, – прервала молчание Кэт, – он чем-то озабочен? Ты не знаешь, чем?

Джон засмеялся, и девушка с удивлением взглянула на него.

– Я сказала что-то смешное?

– Нет-нет, милая Кэтти, просто я только что выговаривал твоему отцу, что он чересчур обременяет тебя своей особой…

– О, ну что ты, Барт, я так долго ждала его… мне это не в тягость, хотя иногда… – рассеянный взгляд девушки скользнул мимо Джона и, ни на ком не останавливаясь, пробежался по наполненному людьми залу. Джон с жалостью смотрел на нее.

Джон Морланд был одних лет с Реттом, и никогда не был женат. Первая любовь окончилась неудачно для него, и после этого он никого так и не полюбил. А впрочем, он и не стремился к этому. Джон считал что жениться и особенно рожать детей в таком жестоком мире ни к чему. И до сих пор он считал свое решение правильным и никогда не жалел, что однажды в жизни и навсегда сделал такой выбор… за исключением тех случаев, когда видел Кэт. При встречах с ней сердце отцовского друга таяло. Глядя на девушку, он начинал сомневаться, не сделал ли он ошибку, оставшись бездетным. Но в его годы это уже не имело принципиального значения… о своих детях думать было поздно, оставалось только заботиться о чужих. Джон усмехнулся своим мыслям и снова взглянул на Кэт. Она так же рассеянно смотрела на танцующих в зале.

– Что иногда, Кэтти?

Девушка обратила свой взгляд на Джона и, как бы очнувшись от забытья, заговорила:

– Нет, у нас все хорошо, Барт. Только папа очень занят, часто уезжает в Колорадо, и надо следить за домом… помогать ему. – И почти без перехода, глядя на него ставшими по-детски беспомощными глазами, девушка сказала:

– Я очень хочу, чтобы вернулась мама, но это не в моих силах. Я ничего не могу для этого сделать. И папа тоскует, я вижу…

– Скажи отцу, чтобы он поехал за ней.

– Я говорю, но он не хочет слушать меня и не хочет, чтобы я об этом говорила. А однажды он сказал, что она сама должна решить. И как решит, так и будет.

Джон почувствовал, что его обдало холодом, когда он услышал жалобный голосок девушки. Он как-то раньше не задумывался об этом. Но ведь и на самом деле у нее совершенно ненормальная жизнь. До четырех лет девочка не знала отца. Хотя Скарлетт и души в ней не чаяла, он знал это, но все-таки… Потом, наконец, они соединились и приехали сюда. Сколько же времени они были все вместе?… Ретт как раз в это время вызвал его сюда… помог ему, и он сам видел, каким счастьем был наполнен их дом. И Кэтти – сокровище Ретта, прямо купалась в море отцовской и материнской любви… А потом этот дикий случай с «Гермесом», и Ретта опять не стало с ними… А теперь он вернулся, но уехала Скарлетт…

– Боже… прямо сюжет для романа… – Джон не заметил, как заговорил вслух. Кэт вздрогнула и внимательно глянула в его глаза.

– О чем ты, Барт?

– Прости, Кэтти. У меня просто вырвалось. Чем ты сейчас занимаешься, Кэтти? Нет, не в эту минуту, – Джон засмеялся, заметив удивление, промелькнувшее в глазах девушки. Он решил перевести разговор на другую тему. Не стоит бередить ее рану, ей и без того несладко. Лучше он еще раз поговорит об этом с Реттом и постарается убедить его, чтобы он прояснил, наконец, свои отношения со Скарлетт.

– Ведь ты хотела стать актрисой. Как у тебя с этим? Как дела у Бо? Что-то я не вижу его на ваших приемах?

– Бо не бывает у нас. Я иногда езжу к ним сама. У них замечательный малыш, – односложно отвечала девушка. Ее глаза снова приобрели рассеянное выражение. – А что касается карьеры актрисы, – девушка хмыкнула. – Не суждено… Теперь категорически против папа… Но меня это уже не волнует. Я не буду артисткой. – Кэт искоса глянула на Джона, как бы проверяя, какое впечатление на него производят ее слова и проговорила задумчиво. – Я буду работать в театре, но только в другом качестве.

– Кем же ты можешь еще там работать? – удивился Джон. – Суфлером?

– О Боже, Барт, с тобой невозможно серьезно разговаривать, – девушка встала, и Джон понял, что она не хочет пока говорить о своих планах, а может быть, обиделась на его шутку.

– Не сердись, Кэтти. Я действительно пошутил неудачно.

– Да нет, Барт, все в порядке. Просто мне уже нужно возвращаться к гостям, исполнять роль хозяйки. Вечер длился до четырех часов утра. Отец еще оставался в гостиной с двумя-тремя друзьями, а Кэт уже могла пойти отдохнуть. Слуги прибрали на столах, музыкантам заплатили, и они разошлись по домам, последних гостей расцеловали на прощание и поблагодарили, женщины укутались в меха, мужчины повели их к ожидающим на снегу лимузинам. Поднявшись к себе в комнату, девушка задержалась на мгновение у окна и выглянула на улицу. Прекрасный вид: город был умиротворенным и тихим. Кэт закрыла за собой дверь в комнату.

Она бережно повесила накидку снова на плечики, натянула розовую шелковую ночную рубашку, прежде чем нырнуть в свежие простыни заранее заботливо расстеленные одной из служанок. И уже лежа в постели, Кэт мысленно представила прошедший вечер. Все прошло, как всегда, хорошо.

Она вспомнила свой разговор с Бартом и тихонько засмеялась в темноте: чуть было не выдала ему свою тайну. Хорошо, что он начал подшучивать, и она поняла, что говорить об этом еще не время, даже ему.

Все еще улыбаясь, Кэт мечтательно прикрыла глаза, представляя, как все удивятся, когда узнают, что она хочет написать пьесу. Она уже пишет ее, когда отец уезжает…

Барт сегодня говорил так, как будто знает об этом. Как это он сказал: «Сюжет для романа»… нет, он, конечно, не знает, и она пока никому об этом не скажет…

А завтра она должна все-таки уговорить отца поехать в Тару, к маме…

Девушка еще раз вздохнула и закрыла глаза.

ГЛАВА 44

«Не присоединишься ли ты к нам позавтракать? 21-ая Авеню в полдень». – Прочитала Кэт, заканчивая пить кофе и натягивая красное тяжелое пальто. На девушке была теплая габардиновая юбка и шерстяной свитер. Она считала, что эта одежда защитит ее от холода. Кэт быстро схватила ручку, чтобы написать ответную записку: «Я бы с удовольствием это сделала, но увы! – дела! Счастливо провести время. До вечера. К».

Кэт уже давно договорилась с Джейн, что в этот день навестит ее. Бо был с утра в театре, и они с Джейн вволю наговорятся. У Джейн родился чудесный малыш. Забавно было наблюдать за Бо, который просто раздувается от гордости за своего сына. Кэт подумала, что надо заехать купить малышу какую-нибудь игрушку.

Ей непременно надо повидаться с Джейн и поговорить о Бо. Девушка не могла понять, почему Бо избегает их дом. Как она ни старается затащить его на свои приемы, он находит разные отговорки и отклоняет приглашения. А Джейн без него, конечно, никуда не выходит.

Кэт подошла к окну и задумалась, глядя на покрытые снегом деревья. Что происходит с их семьей? Она так радовалась возвращению отца, что вначале не обратила внимания на охватившее всех напряжение, которое вместе с ним вошло в дом. Заболела мама… Она перестала его ждать и, конечно, была потрясена его появлением. Ведь был уже Дэвид… Кэт вспомнила, как сердилась на мать из-за него. «Потому что я верила, что папа все-таки вернется, и мне было горько, что мама перестала верить в это». Почему же она не захотела принять отца? Неужели потому, что полюбила Дэвида сильнее, чем его?

– Нет-нет, – Кэт тряхнула головой, – я знаю, что это не так. Но почему она не захотела простить его? Боже мой, как все сложно в нашей жизни. И Бо не простил. А он-то почему? Нет, все-таки я должна что-то сделать, чтобы все стало по-прежнему. Мы все должны опять быть вместе. Отец страдает, хотя старается не показывать этого, но я же вижу… теперь уже вижу…

Кэт вздохнула: «Все, детство кончилось. Жалко, конечно, но тут уж ничего не поделаешь. Я должна понять, что происходит и как-то все это уладить».

Она взяла сумку и решительно направилась к двери, крикнув Ивонне, экономке, которую они недавно наняли, что будет дома к обеду. Она была уже на выходе, когда ее остановил дворецкий.

– Доброе утро, мисс. Только что принесли телеграмму. Я подумал, что Вам необходимо знать о ней.

– Телеграмма? Откуда?

Кэт взяла у него из рук телеграмму и быстро развернула ее, впившись глазами в текст: «Из Тары… – прочитала она и сердце ее дрогнуло, – неужели что-то с мамой?» И еще через секунду, когда она, наконец, осознала, что там написано, испытала необыкновенное облегчение.

– Мама приезжает, – прошептала она, не отрывая глаз от написанного, а потом, подняв глаза на дворецкого, ликующе сообщила ему:

– Мама приезжает!

– Я очень рад, мисс. Я на самом деле очень за Вас рад! – Дворецкий улыбался, глядя на взволнованное лицо девушки.

– Кэтти не может прийти? – удивленно взглянул на друга Джон, встретившись с ним в огромном баре на 21-ой авеню.

– Вероятно, нет. Я не успел пригласить ее вчера вечером, оставил ей утром записку. Какие-то дела. Но думаю, что они уже закончились.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Думаю, у нее роман с каким-нибудь дурачком из театра. Ты ведь знаешь, как она была увлечена всем этим, – Ретт неодобрительно покачал головой. Оба с Бартом они не сомневались, что до сих пор в жизни Кэтти не было никакого мужчины.

– А ты хочешь, чтобы до конца жизни у нее никого не было? – Джон подозрительно взглянул на Ретта.

– Так вряд ли получится. Но мне бы хотелось, чтобы она сделала достойный выбор.

– А почему ты думаешь, что может быть иначе? – Джон с интересом смотрел на друга, заметив усталый озабоченный взгляд, о чем говорила Кэтти накануне.

– Женщины не всегда делают правильный выбор, Барт.

– Раньше я, может быть, и возразил бы тебе, но сейчас не хочу. – Джон многозначительно посмотрел на своего друга.

– Что ты имеешь в виду? – Вскинул на него глаза Ретт.

– То, о чем мы с тобой уже много раз говорили. О Скарлетт и о тебе. Наверное, Скарлетт сделала именно такой выбор. Что происходит? Почему она не возвращается?

Ретт упрямо наклонил голову. «Он никого не пустит в свою душу, как бы они не хотели покопаться в ней. Никого, даже лучшего друга. А Скарлетт пусть решает сама. Она полностью независима в своих решениях. Вернется, он будет рад. Не вернется, ну что ж… А что, если не вернется? – О таком исходе Ретт старался не думать, хотя не исключено, что так и будет… Ну что ж… тогда он начнет все сначала и будет опять добиваться ее. Только бы сил хватило, – усмехнулся он. – Но она нужна ему. Ему нужна именно такая женщина, как Скарлетт, а другой такой нет. Он это знает точно… Но ехать за ней и умолять вернуться. Нет, этого не будет».

Барт наблюдал за своим другом, стараясь прочитать его мысли по упрямо сжатым губам, твердой линии подбородка, жесткому взгляду глаз. Наконец Ретт поднял голову и насмешливо глянул на Джона.

– Я что-то не замечал в тебе раньше такой страсти к чужим тайнам. Или стареешь, Барт?

– Ну хорошо, я понял, что с тобой говорить бесполезно.

– А я уже и не надеялся на это, – засмеялся Ретт, но Джон не хотел обращать все в шутку.

– Ты все-таки обрати внимание на дочь. Она, конечно, и виду не покажет, как ей тяжело. А, может быть, и сама не понимает. Но долго она не выдержит такой нагрузки.

– О какой нагрузке речь? Слуги, комфорт, замечательные люди, двадцатитысячный гардероб… – Ретт готов был и еще продолжать, но Джон перебил его:

– А ты присмотрись к ней и поймешь, что она не такая пустышка, какой ты ее себе представляешь и не ребенок. Все это ослепило ее только на время. Ты спрашивал ее о чем она думает, о чем мечтает?

– Дорогой мой, женщине не надо много думать. Ее удел – развлечение, дом, дети. А думать за нее будет отец, а потом муж… Что это тебя так развеселило?

– Да ничего особенного… Я просто подумал, если ты когда-нибудь решишь высказать эти свои глубокомысленные соображения Скарлетт, позови меня, мне хочется посмотреть на ее лицо и послушать, что она тебе ответит.

Ретт тоже засмеялся, представив себе подобный разговор с женой.

– Ей я, пожалуй, об этом не скажу. Ну а кроме того, таких как Скарлетт, больше нет. Во всяком случае, мне еще не приходилось встречать.

ГЛАВА 45

Какой сегодня счастливый день! Кетти бежала по улице, не чувствуя холода. Она решила идти пешком. Так много чувств переполняло ее, что в машине она просто не усидела, выскочила бы на ходу. И потом туда, куда она решилась наконец пойти, лучше придти пешком, а не появляться на шикарной машине.

Кэт передумала идти к Джейн, если мама приезжает, то они потом съездят к ним с Бо с ней вместе. Девушка давно уже решила пойти в театр и договориться о работе. Не к Бо. Она не хотела больше быть под неусыпным контролем, раньше Бо, а сейчас отца. Кэтти до боли в сердце любила театр и хотела посвятить ему всю свою жизнь. Но почему-то этого не могут понять ее близкие. Сколько пришлось убеждать Бо, чтобы он позволил ей поработать тогда у него. А теперь отец и слушать не хочет о театре. Однажды, когда она только намеком сказала ему, что ей нравится театр, и она хотела бы работать в нем, отец жестко и решительно оборвал ее: «Моя дочь никогда не выйдет на сцену театра. И никогда не появится там, кроме как в ложе в качестве зрителя».

Кэт очень расстроилась и была напугана тоном, которым отец говорил тогда с ней, как никогда ни до ни после этого разговора. Впрочем, Кэт больше и не говорила с ним об этом. Но недаром в ее жилах текла кровь Скарлетт, упрямство ирландских предков будоражило все ее существо, и в душе она не оставила надежды, что когда-нибудь все-таки добьется своего.

Не так давно Кэтти ощутила, что какая-то сила таинственным образом перевернула ее душу, и она поняла, что ей хочется писать. А когда однажды села за стол и взяла перо, поняла, что у нее получается. Воображение непостижимым образом рисовало перед ней картины, ситуации, образы, ей оставалось только описывать их.

Задумавшись, Кэт перестала замечать, куда идет, и должна была остановиться, чтобы понять, где находится и куда идти дальше. Девушка осмотрелась по сторонам. Такой город был непривычен ей. Она обычно проезжала по нему на автомобиле, и из окна машины он представлялся ей совсем другим: ухоженным, светлым, с красивыми домами, подобными тем, в котором жила она, ее знакомые и родные. С близкого расстояния город потерял большую долю своего очарования: кругом сновали пешеходы с озабоченными лицами и месили и без того истолканную тысячью ног кашу из остатков грязного снега. Кэт почему-то показалось, что толпа сплошь состоит из старух с торчащими на подбородке волосами, в толстых вязаных чулках с огромными хозяйственными сумками в жилистых руках. В одной из подворотен Кэт заметила спящего человека, уткнувшегося в воротник грязного линялого пальто.

Кэт улыбнулась, подумав, что бы сказал отец или Барт, увидев ее в этой уличной толчее. Но саму Кэт это нисколько не смущало, даже наоборот, она с любопытством разглядывала лица прохожих, вывески многочисленных лавок и магазинчиков.

Девушка остановила одного из прохожих, который показался ей человеком внушающим доверие и спросила его, как найти нужное ей место. Мужчина с интересом оглядел ее, в его глазах разгорелась искорка любопытства: слишком уж в большом контрасте находился облик этой ухоженной, хорошо одетой девушки с уличной толпой. Он любезно предложил проводить ее к театру, и скоро она увидела жалкие останки разрушенного здания, бывшего театром лет двадцать назад. Много лет оно стояло пустующим, иногда в нем располагались небольшие заведения, которые разорялись, не успев как следует обосноваться здесь. Было время, когда в здании была даже открыта церковь. Сейчас здесь отстраивался театр, но совершенно незамысловатый, нереспектабельный. Труппа не прилагала никаких усилий, чтобы возродить интерьер здания, ей едва хватало средств на постановку пьес.

Кэт вошла внутрь со смешанным чувством страха, волнения и благоговения, огляделась. В помещении, казалось, никого не было. Девушка слушала, как эхом отдавались ее шаги по деревянному полу. Все казалось ужасно пыльным и запущенным, было такое впечатление, что она попала на давно заброшенный чердак.

– Мадам? – на нее смотрел мужчина в рабочей одежде, с циничным взглядом и большим, чувственным ртом. Волосы белыми кудрями свисали с головы и придавали неожиданную мягкость взгляду мужчины, который он безуспешно старался сделать судовым. – Вы к кому?

– Я… я пришла… – девушка так нервничала, что едва подбирала слова, но наконец, набрав воздуха, она продолжила:

– Меня зовут Кэт Батлер. Я хочу у вас работать. – Девушка протянула руку, стараясь этим жестом хоть как-то склонить мужчину в свою пользу. Но рука так и повисла в воздухе, а свои руки мужчина упорно держал в карманах брюк.

– Не знаю, на что вы рассчитываете. У меня для вас ничего нет. Я бы попросил Вас не беспокоить себя приходом. Мы отдали последнюю женскую роль в этом сезоне.

– Я не актриса, – с радостью сказала Кэт, и мужчина с белокурыми кудрями рассмеялся.

– Вы, по крайней мере, первая, кто честно в этом признается. Может быть, мы и найдем для вас работу. И все-таки, извините, – мужчина пожал плечами и двинулся прочь.

– Но подождите… в самом деле… я могу выполнять любую работу.

– Например, какую? – мужчина посмотрел на Кэт с большим сомнением, но она уже немного успокоилась, и сейчас ее так и подмывало стукнуть этого грубияна, но она убедила себя, что еще не время, может быть, ей удастся уговорить его.

– Все, что угодно… свет… занавес… и так далее.

– У вас есть в этом опыт?

Подбородок Кэт начал дрожать от злости.

– Нет. Но у меня есть большое желание. Я научусь.

– Но зачем вам это?

– Я хочу.

– А почему бы вам не захотеть поработать еще где-нибудь, например, секретаршей?

– Мне не нравится это. Я хочу работать в театре.

– Потому что в этом вы видите славу? – циничные глаза смеялись над девушкой, которая все больше и больше злилась.

– Нет, потому что я хочу написать пьесу.

– Боже. И вы – одна из многих.

– Нет, я – исключение. Просто хочу воспользоваться шансом поработать в настоящем театре. Вот и все. – Кэт чувствовала, что у нее ничего не получается. Она понимала, что проиграла в этом поединке. Юноша уже ненавидел ее. Кэт видела это по его глазам.

Он долго стоял, наблюдая за девушкой, затем сделал шаг в ее направлении.

– Вы что-нибудь смыслите в свете?

– Немного. – Это была ложь, но Кэт уже отчаялась и почувствовала в этом вопросе последний шанс.

– А точнее? – глаза его сверлили Кэт.

– Очень мало.

– Другими словами ничего, – он вздохнул и безнадежно сник, – ну хорошо, мы научим. Если вы – не полная тупица, я займусь вашим обучением сам. И затем неожиданно, резким движением он протянул ей руку.

– Я – режиссер сцены. Меня зовут Стив. – Кэт кивнула, не до конца понимая, что он говорит. – Господи, да расслабьтесь же вы! Дам я вам работу.

– Мне? Работу по свету?

– Нет, вы будете помогать мне. Что-то вроде помощника режиссера. Работа вам понравится.

Она счастливо улыбалась Стиву, и он показался ей очень симпатичным. – Большое спасибо.

– Не стоит. Просто вы – первая, кто обратился по поводу работы. Если вы окажетесь дрянью, я просто выгоню вас. Вот и все дела.

– Я буду стараться, обещаю вам.

– Хорошо. Одной головной болью меньше. Приходите завтра с утра. Я скажу, чем вы будете заниматься. Сейчас нет времени. – При этих словах Стив взглянул на часы.

– До завтра. Мы начинаем репетиции в конце недели. Они будут ежедневные, без выходных.

– Без выходных? – Кэт попыталась скрыть, насколько она шокирована этим.

– У вас дети? – девушка отрицательно покачала головой. – Вот и хорошо. Не о чем беспокоиться. Если бы у нас не было цели поставить спектакль, нам бы не нужно было работать семь дней в неделю. Правильно?

– Правильно. – Казалось, ничто не может смутить Стива.

– Да, кстати, забыл сказать, что платить мы вам не будем. Вы должны быть счастливы тем, что у вас есть работа. Мы получим зарплату из театральной кассы, когда заработаем ее.

Но это Кэт не волновало. Главной проблемой теперь было то, как ей удастся убегать из дома каждый день, чтобы отец не знал, куда она уходит. Надо что-то придумать.

– Приходите завтра. Хорошо? – Кэт послушно кивнула. – Если не придете, отдам работу кому-нибудь другому.

– Спасибо.

– Добро пожаловать, – юноша явно смеялся над девушкой, но взгляд его уже казался мягче. – Должен сказать, что я начинал так же, как и вы. Сначала я хотел стать актером. Но потом это прошло.

– А сейчас?

– Хочу стать директором, – он захохотал.

Кэт постаралась как можно любезнее улыбнуться собеседнику.

– Если вы будете добры ко мне, я отдам свою пьесу прямо вам.

– Забудьте об этой чепухе. Бросьте. До завтра. – И затем, слушая стук каблучков девушки, направлявшейся к двери, Стив окликнул ее – Как вы сказали вас зовут?

– Кэт.

– Понятно, – он махнул, отвернулся и быстро прошел через весь зал к сцене.

Некоторое мгновение Кэт смотрела на его удаляющуюся спину, а затем опрометью выскочила на солнечный свет с чувством большого облегчения. Наконец-то свершилось, и она получила самостоятельную работу в театре.

ГЛАВА 46

Ретт сразу же заметил белый прямоугольник бумаги, лежащий на столике в прихожей. «Телеграмма… А что, если от Скарлетт… и она окончательно решила не приезжать», – молнией пронеслось у него в голове. Он взял листок в руки и, не разворачивая его, прошел дальше в дом.

Часы на камине монотонно тикали, когда Ретт зашел в гостиную, сел, задумчиво глядя через окно в парк. Время перевалило за полдень, и свет медленно угасал. По улице за окном тянулась к югу вдоль Пятой Авеню вереница машин. Был час пик, снег покрыл дороги. Автомобили едва двигались, обмениваясь сердитыми сигналами. Эти сигналы глухо отдавались в доме Батлеров. Ретт не слышал их, углубившись в свои мысли.

Он устал от постоянного ожидания, бессмысленной погони за Скарлетт и в то же время знал, что она ему необходима. Ретт поймал себя на мысли, что осматривает комнату, причудливые вещицы, предметы искусства, со вкусом выставленные на книжных полках вместе с обтянутыми кожей томами. Он все это покупал и украшал дом, представляя, как здесь будет хозяйничать Скарлетт, как однажды в этих роскошных комнатах раздастся ее голос, смех…

Пока вместо нее здесь управляется Кэтти, милая девочка, она так прелестно играет роль хозяйки и ей это нравится, хотя Барт, конечно, прав: на нее свалилось слишком много забот. И это сказывается на ней: иногда она бывает то излишне возбуждена, то подавлена. Барт что-то намекает про ее слабую психику, надо поговорить со Скарлетт… «Скарлетт, опять она…».

Ретт оттягивал время, не хотел сразу читать свой приговор. Ему почему-то казалось, что там окончательный отказ, и тогда разрыв, а что дальше… Если это так, то уж лучше ожидание: жить с надеждой не так страшно, как без нее.

«Скарлетт, Скарлетт, ведь ты же тогда, как будто поняла меня, наконец-то может быть, впервые в жизни поняла, но почему же не простила? – Ретт тряхнул головой, отгоняя от себя тоскливые мысли, – я не намерен просить прощения. Я еще никогда и никому в жизни не причинял зла, и меня не за что прощать или не прощать». Он бы никогда и никому в жизни не признался, что с ним произошло после той дикой катастрофы. Он выжил и стал прежним… почти прежним. Но что все это для нею значило? Он страдал не меньше, чем она, если не больше… Да он готов был до конца своих дней отсиживаться в опустевшей заброшенной хижине и никого не видеть, если бы не вылечился. А ему говорят… виноват, поезжай проси прощения.

Ретт сидел в тихой, отделанной деревом гостиной, глядя на чашку с уже остывшим кофе, который ему час назад принес дворецкий, когда услышал звук открывающейся входной двери и торопливые голоса, сначала дворецкого, а потом ясный голосок Кэтти.

Она вбежала в гостиную, на ходу стягивая свое яркое красное пальто и остановилась, удивленно всматриваясь в хмурое напряженное лицо, отца, в белеющий у него в руках белый лист телеграммы. В ту же секунду сердце ее тоскливо сжалось: неужели он не рад, что приезжает мама. Ведь она видела, что он ждет ее и тоскует. Что же еще случилось?

– Папа, ты знаешь? Ты прочитал телеграмму?

– Да-да, – Ретт поспешно развернул бумагу и. толком еще не поняв, что там написано, услышал взволнованный голос дочери:

– Мама приезжает. Ты что, не рад?

Он откинулся в кресле, посидел так мгновение, чтобы не показывать дочери охватившей его слабости. Но она каким-то, одной ей свойственным чутьем, поняла его состояние и, подбежав к нему, опустилась на колени перед креслом.

– Боже мой, папа, какие вы с мамой глупые! И почему вы так мучаете друг друга?

Ретт оторопело посмотрел на свою дочь, а потом неуверенно засмеялся.

– Кэтти, малышка, когда же ты успела стать мудрой?

Девушка с облегчением взглянула на него и тоже рассмеялась в ответ:

– С вами можно с ума сойти, а не то, что помудреть…

– Не надо, Кэтти, теперь мы постараемся хорошо себя вести…

Ретт поехал на вокзал встречать Скарлетт один. Он знал, что когда увидит ее, то поймет по глазам, с чем она приехала. Накануне он успокоил Кэтти и пообещал ей, в шутку, конечно, что у них все будет хорошо, но сам до конца так и не был в этом уверен. Ведь он знал Скарлетт, как никто. И то, что она приезжает, еще ничего не означает.

Снег залетал в открытое окно машины, но он попросил водителя не закрывать его. Надо немного остудить лихорадочное возбуждение, в котором он находился все последние часы перед приездом Скарлетт.

…Он стоял на перроне и смотрел на приближающиеся огни поезда. Состав медленно втягивался под навесную крышу платформы, в окнах вагонов мелькали лица пассажиров, высматривающих на платформе своих близких.

Скарлетт среди них не было, и Ретт, усмехнувшись про себя, подумал: «Очередная выходка». Теперь решила заставить его волноваться. Неожиданно он почувствовал сильный шлепок по плечу и услышал сердитый голос Скарлетт.

– Мы так и будем стоять на этом холоде? Может быть, ты наконец проснешься? Что, ночи не хватило?

Ретт вздрогнул и резко обернулся на голос. Рядом с ним подпрыгивала от холода Скарлетт, а сзади нее, терпеливо улыбаясь, стоял нагруженный вещами носильщик. Ретт схватил Скарлетт за руки.

– Прости, я задумался. Решил, что ты не приехала…

– И, конечно, обрадовался, – язвительно заключила Скарлетт, не отнимая, однако, своих рук.

Ретт облегченно засмеялся: уже хорошо, что она дерзит, а не плачет. «Теперь я хоть могу ее понять, как прежде», – мелькнуло у него в голове.

Он снял шляпу и склонился к ней, целуя ее в щеку.

– Замерзла, моя бедненькая? Пойдем, в машине тепло, отогреешься.

– Надень немедленно шляпу, хочешь простудиться, а мне ухаживай за тобой. – Скарлетт взяла шляпу из рук Ретта и натянула ему на голову. Потом, насмешливо глянув на него, распорядилась:

– Ну что же ты стоишь, веди в машину, – и повернувшись, пошла впереди него, независимо вздернув голову.

Ретт, тихо посмеиваясь, шел следом, с любовью оглядывая всю ее грациозную, закутанную в меха фигурку.

– Ты надолго? – спросил он, когда они уже сидели в теплом салоне машины, устроившись на заднем сиденьи. Ретт опять взял ее руки, они были совсем холодные и, слегка пожимая, легонько растер их. Потом он поднес ее руки к своим губам, целуя их и согревая своим дыханием.

Скарлетт не отодвигалась, но и не проявляла никакой радости от встречи; она сидела рядом с ним, укутанная в серебристый мех лисицы, и только ее глаза таинственно поблескивали из-под элегантной меховой шляпы.

– Время покажет… – минуту спустя прозвучал ее ответ, и она опять насмешливо скосила глаза на мужа.

– Ну-ну, время… конечно… – не нашелся, что ей сказать Ретт и спросил, чтобы только не молчать. – Ну что, Тара? Уэйд, должно быть, стал настоящим фермером… Нравится ему?

Скарлетт засмеялась, ей понравилось, что она сумела вызвать у Ретта замешательство. Она еще помучает его, чтобы он не расслаблялся. «Надолго ли? – надо же такое спросить! Навсегда! Хочется вам этого или не хочется. Я думала, он будет бегать от вагона к вагону, заглядывая в окна, чтобы на руках вынести ее, а он стоит и равнодушно ждет как будто ему все равно, приехала она или не приехала. Ну и человек! Надо же ей было встретить в своей жизни именно его. Ну тут уж ничего не поделаешь, судьба!» За все эти долгие и томительные дни в Таре она поняла, что ей нужен именно он. И все равно она ему не скажет об этом, пусть не успокаивается.

– Уэйд? Да, Уэйд стал настоящим хозяином. Мне даже не пришлось ничем там заниматься. Он всем управляет сам, и все сам решает, так что мы с Уиллом полностью подчинялись ему.

– Ха-ха-ха! – Ретт наконец сбросил с себя сковывающее его напряжение. Правда, он так и не понял по ее глазам, как она поведет себя дальше. Единственное, о чем он догадался, так это то, что к Скарлетт вернулось ее прежнее душевное равновесие, и она стала такой, какой он ее знал раньше: дерзкой и независимой. Это обрадовало его, теперь она понятна ему, и он знает, как вести себя с этой прежней Скарлетт. – Ха-ха-ха, – от души хохотал Ретт, откинувшись на спинку сиденья, – ну ладно, Уилл, но чтобы ты безропотно подчинялась…

Скарлетт оскорбленно поджала губы:

– Не забывай, пожалуйста, Ретт Батлер, что я всего лишь только женщина, слабая и беззащитная. И если я раньше все брала на себя, так это случалось потому, что таковы были обстоятельства. А еще потому, – она бросила на него уничтожающий взгляд, – что на моем пути попадались такие мужчины, которые или не могли справляться с делами сами, или исчезали, поэтому и приходилось решать все самой.

Ретт обхватил руками мягкий пушистый мех воротника и повернул к себе ее лицо:

– Ты устала от этого? Хочешь, чтобы было по-другому?

Скарлетт повела плечами и, высвобождаясь, отвернула лицо.

– Я потом тебе скажу, что я думаю по этому поводу, – она искоса глянула на Ретта и повела глазами в сторону водителя. Ретт понял, что она не хочет здесь выяснять отношения. Он, впрочем, тоже и не только здесь. Она приехала и, как он теперь догадывался, не для разрыва. Остальное уже неважно.

Он согласно кивнул и привлек ее к себе, преодолев небольшое сопротивление.

Глядя этим вечером на Кэтти, трудно было понять, когда она радовалась больше, когда вернулся отец или сейчас, с приездом матери. Она бегала вокруг них, заставляя и слуг носиться, сломя голову, поднося то одно, то другое.

Кэт тут же потащила мать осматривать дом, сообщая ей на ходу, какие приобретения они делали в расчете на то, что это понравится матери.

– Вот это ваши с папой комнаты, они рядом, – Кэт вопросительно взглянула на мать и радостно вздохнула, уловив ее заинтересованный взгляд.

Ретт оставался внизу, отдавая распоряжения слугам, как лучше накрыть стол и куда отнести вещи жены. Слуги и те с удовольствием включились в общую радостную суету, стараясь угодить новой хозяйке. Они до сих пор не понимали, как юной мисс хватает сил управляться с таким домом и куда подевалась жена хозяина. Все они были новые, их наняли, когда Ретт с Кэтти приехали в Нью-Йорк вдвоем, но по отдельным разговорам они знали, что мать девушки жива. Только вот почему она не здесь понять не могли. Слава Богу, сейчас все стало на свои места.

Вечером никого не ждали, хотелось побыть одним, посмотреть друг на друга. Джон Морланд решил навестить их позже, надеясь, что к его приезду все образуется.

Радостное оживление не спало и тогда, когда сели за стол. Все было очень вкусно приготовлено, стол накрыт превосходно, и Скарлетт похвалила Кэтти, сама удивляясь, что дочь так хорошо сумела все устроить.

– Я старалась, вспоминала, как все было у нас раньше, – Кэтти довольно улыбалась. – Но теперь я наконец освобожусь от всего этого. Если откровенно, – она бросила лукавый взгляд на отца, – мне это уже надоело. Можно мне теперь заняться своими делами?

– Это еще какими своими делами, – Ретт грозно посмотрел на дочь. – Какие у тебя могут быть свои дела?

– Тайно, папочка, тайна, – пропела Кэтти и, быстро взглянув на мать, поспешно добавила, – но она безобидная. Правда.

Кэтти в этот вечер быстро ушла к себе. То ли действительно утомилась и захотела отдохнуть, то ли для того, чтобы оставить их вдвоем. Дочь повзрослела, а они за своими проблемами и не заметили, когда и как это произошло.

Ретт принес плед и заботливо укутал им колени Скарлетт, когда она, проследив, чтобы слуги все как следует убрали, устроилась в кресле у камина.

– Отогрелась? Может быть, сказать, чтобы еще подбросили дров?

– Нет, не надо. Мне наоборот хочется выйти погулять. Не откажешься составить компанию? – Скарлетт насмешничала, издевалась, испытывая необъяснимое блаженство: «Вот он рядом. Она может взять его за руку, опереться на его сильное плечо». Но он не должен знать о том, что она сдалась. Голос Ретта прервал ее размышления.

– Я готов, если уж тебе так хочется поморозиться.

– Не только, – проговорила она с вызовом взглянув на его насмешливое лицо. – Я хочу поколотить тебя, но так, чтобы слуги не услышали твоих жалобных криков.

– О, тогда с удовольствием. Мне идти так или надеть пальто, чтобы твоим кулачкам было не больно драться?

– Ты посмеешься у меня, – Скарлетт нетерпеливо передернула плечами, пока Ретт с насмешливой улыбкой, нежно касаясь ее тела, заботливо укутывал ее в пушистые меха.

Деревья в саду отяжелели от покрывшего их снега, мягкие пушистые хлопья еще продолжали падать сверху, и все вокруг казалось сказочным видением. Снег мягко поскрипывал под ногами, когда они медленно пошли по запорошенной тропинке. Ретт хотел взять Скарлетт под руку, но она, остановив его движение, сама просунула свою руку под его, а он склонился к ней и нежно прижал к себе ее непокорную голову.

– Здравствуй, любимая, – прошептал он, заглядывая в ее загадочно сверкающие изумрудные глаза. – Я очень соскучился по тебе.

Она молчала, и он, обхватив ее, сжал в объятиях и прильнул своими губами к ее теплым губам.

– Пойдем в дом, – оторвавшись от нее, хриплым голосом сказал Ретт, но она помотала головой, все еще под впечатлением его страстного порыва. – Нет, потом… Я должна что-то сказать тебе.

– А может быть, не надо. Ведь я и так все понял. И главное то, что ты вернулась.

– Ретт, ведь я знаю, почему ты не возвращался так долго.

– Да, любимая, ты мне это уже говорила.

– Нет, я о другом. По-моему, я знаю даже то, что с тобой было, и из-за чего ты не мог приехать ко мне.

Заметив его недовольное движение, она схватила его за рукав. – Я больше не буду говорить об этом, но… мне нравится, что ты такой…

– Я просто счастлив, что ты наконец-то меня оценила. Могу я надеяться, что ты не изменишь скоро своего мнения?

Скарлетт счастливо засмеялась.

– А это уж будет зависеть от тебя.

Они еще немного прошли молча, потом Ретт решительно повернулся к жене, поднял ее на руки и понес к дому.

– Отпусти, ведь нас могут увидеть. – Скарлетт колотила его по плечам, но не больно и не очень стараясь вырваться из его сильных объятий.

– Пусть все видят, какое сокровище я нашел. Ведь ты мое сокровище, не так ли? Ну чего ты молчишь? – Ретт смеялся и своими заиндевелыми усами щекотал ей лицо.

– Так, но я…

– Все, все. Ты – это ты. Самостоятельная, независимая, дерзкая… какой тебе еще угодно быть? Если бы ты была другой, я не стал бы добиваться тебя, – хриплым шепотом выдыхал Ретт, не отпуская ее.

ГЛАВА 47

Ретт и Скарлетт на цыпочках, словно два преступника, прокрались в дом. Ретт помог жене снять пальто и, так же на цыпочках поднимаясь по лестнице, прошептал ей на ухо.

– Комната Кэтти в другой половине дома, она не увидит нас, а слуги уже спят.

– А разве в этом есть какая-то разница? – Скарлетт явно дразнила Ретта, глядя на него большими зелеными глазами. Его одолевала сумятица чувств. Он ничего не ощущал, кроме страстного желания. Он хотел ее каждой частичкой души и тела.

Ретт собрался с мыслями только тогда, когда они добрались до спальни, где Скарлетт встала перед ним по-прежнему грациозная, нежная и безумно желанная. Она смотрела на него сквозь опущенные ресницы, и Ретт неожиданно подхватил ее, как куклу, на руки, бережно понес на кровать, положил и начал медленно раздевать.

В комнате было темно, и Скарлетт ничего не видела. Она только ощущала, как губы Ретта, его руки ласкали ее, пока он медленно, касаясь кончиками пальцев ее трепетного тела, снимал с нее одежду. И вот она лежала совершенно раздетая, хрупкая, прекрасная.

– Ретт, – голос Скарлетт был кротким и казался совсем юным.

– Да? – даже в полной темноте она чувствовала, что Ретт улыбается.

– Я люблю тебя, – Ретт рывком сдернул с себя остатки одежды и кинулся в хрустящие простыни рядом со Скарлетт.

– Я тоже очень тебя люблю, – он нежно прикасался к лицу Скарлетт, его руки ласково гладили ее тело, каждый его изгиб. Затем Ретт приблизился к лицу Скарлетт, долго и крепко целовал ее губы. Когда он почувствовал, что Скарлетт не меньше его охвачена желанием, он сжал ее в объятиях и, уже не сдерживая себя, овладел ею, испытывая давно уже позабытое наслаждение от обладания любимым телом.

Наконец-то, любимая, – его усы приятно щекотали ей ухо, и она со страстью отдавалась ему, тоже шепча что-то неразборчивое и приятное.

Они еще долго ласкали друг друга, пока наконец, оба не успокоились и умиротворенно откинулись в постели. Ретт продолжал обнимать жену, чувствуя ее трепет, крепко прижимал к себе.

– Я люблю тебя, дорогая… Скарлетт, как я люблю тебя. Всем своим сердцем, всем существом. – Даже в темноте Ретт увидел, как Скарлетт подняла на него глаза, и продолжал целовать ее, останавливая время, чтобы доставить себе и ей еще большее наслаждение.

– Тебе хорошо?

Скарлетт медленно кивнула, все еще не овладев дыханием:

– Ах Ретт… – она нежно улыбнулась мужу, и неожиданно стукнула его кулачком по спине.

– Что-то не так, милая? – Ретт, не разжимая объятий, повернул ее к себе и нежно прижал. – Я что-то не так делаю? – Он беспокойно глянул в ее подернутые истомой глаза. Но Скарлетт смеялась, снова и снова прижимаясь к его телу.

– Ты только подумай, что мы потеряли с тобой целую вечность!

Ретт рассмеялся:

– Ты глупая, и я люблю тебя! – он склонился над Скарлетт, лаская рукой ее обнаженное прекрасное тело, ощущая шелковистость ее кожи, упругость ее по-молодому округлой груди: «О Боже, как долго я был лишен всего этого».

Ретт опять впился губами в ее рот, потом оторвался и лег, опершись на локоть.

– Не хотите ли вы подняться, миссис, и пойти к себе?

Скарлетт озорно посмотрела на мужа и пожала плечами.

– Ты хочешь этого? Или разрешишь мне остаться здесь?

Ретт кивнул, ощущая полное блаженство.

– А ты? Ты хочешь остаться?

Скарлетт лежала на спине среди подушек и чувствовала себя еще счастливее, чем даже мгновение назад.

– Да, навсегда!

– И ты хорошо подумала, Скарлетт? Ты не передумаешь?

При этих его словах Скарлетт засмеялась, удобней устраиваясь на кровати. Сейчас ей было удивительно, что она так долго решала: вернуться или не вернуться. Неужели у нее могли когда-то возникнуть сомнения в том, что Ретт – единственный мужчина на свете, который ей нужен.

– Ретт, мне кажется, что ты обманывал меня насчет своей болезни. Ты это, наверное, придумал для того, чтобы погулять на свободе, потому что никто не сможет мне доказать после сегодняшней ночи, и ты сам, в том числе, что с тобой что-то могло быть не так.

Ретт тихо засмеялся и потом нежно прошептал ей на ухо.

– Наверное, ты ужасно устала, дорогая? Скарлетт покачала головой. Ретт снова овладел ею, и в этот раз она опять что-то мягко бормотала, издавая возгласы блаженства. Ее черные волосы спутались, лицо побледнело от утомления, но в ее глазах Ретт видел такое же желание, какое испытывал и сам.

На следующий же после приезда день Скарлетт вместе с Кэтти отправилась к Бо и Джейн, ей не терпелось увидеть маленького Джимми Уилкса. Она надеялась, что там не будет Дэвида, Скарлетт еще не была готова к встрече с ним, хотя никакой вины за собой не чувствовала: так распорядилась судьба. Единственное, о чем сожалела Скарлетт, так это то, что Дэвид, как писал ей Бо, очень тяжело пережил все, что с ними тогда произошло. Он еще больше погрузился в работу, а с рождением внука все свободное время посвящал ему.

Джейн после рождения Джимми еще больше похорошела, ее прелестное лицо напоминало теперь облик Мадонны, особенно когда она держала малыша на руках, а он радостно аукал, пытаясь поймать крохотными ручонками солнечные блики на ее платье.

Джейн была дома одна с Джимми, Бо уехал в театр и обещал быть попозже.

– Милая девочка, ты великолепно выглядишь! – Скарлетт поцеловала Джейн, и они пошли в детскую, куда уже успела убежать Кэтти, которая теперь возилась с малышом, подставляя ему палец, за который он цеплялся и, напрягая спинку, пытался сесть.

– Боже Джейн, да он же вылитый Бо в младенческом возрасте.

– Да, отец Бо тоже так считает. Он гостил у нас недавно и много возился с Джимми. Маленький уже успел к нему привязаться и к моему… папе тоже…

Джейн немного запнулась, когда говорила об отце, но Скарлетт поняла, что она намеренно упомянула его, давая ей понять: то, что произошло тогда, осталось в прошлом, и никто из них не должен жить с чувством вины.

Скоро приехал Бо, тут же был накрыт чайный стол, и Бо, не давая Скарлетт передышки, забросал ее вопросами о Таре, Уэйде, младших детях. Ему хотелось знать все о Салли и Фредди, о том, как они себя чувствуют и как им нравится жить в Таре.

Раскапризничался Джимми, и няня пришла за Джейн, с ней вместе ушла и Кэт. Бо и Скарлетт остались одни. Бо с удовольствием оглядел Скарлетт и поцеловал ей руку.

– Тара пошла тебе на пользу, тетя.

– Да, Бо, я пришла в себя. У меня было время подумать обо всем…

– Ты его простила, тетя?

– Это не то, мой милый Бо, я говорю тебе, что у меня было время, и я много думала и много поняла… Ретта не за что прощать. – Скарлетт движением руки остановила негодующий жест Бо. – У него на самом деле была причина так поступить. И потом, мой мальчик, я люблю его…

– Но ведь ты так много пережила, тетя, и причиной этому был он.

– Ты еще не знаешь жизни, Бо. Мы оба с Реттом много пережили и не вправе дольше мучать друг друга.

Бо, пока она говорила, слушал, не сводя с нее глаз, неопределенно покачивая головой, и непонятно было: то ли он соглашался с ней, то ли удивлялся ее бесконечному терпению.

– И прошу тебя, Бо, ради нашей прошлой жизни, не избегай его, приходите с Джейн к нам в дом.

В эту минуту на пороге гостиной появилась Кэт и приостановилась, услышав последние слова матери. Бо заметил ее и, улыбнувшись, кивнул.

– Чего ты крадешься, Кэтти. Входи смелей.

– Я надеюсь, Бо, что ты хотя бы маму послушаешь и будешь бывать у нас.

– А я и не отказывался, – схитрил Бо, – просто у меня действительно было много дел.

– Ладно, Бо, так и быть, я поверю тебе и буду надеяться, что ты впредь будешь меньше занят.

Кэтти выпорхнула из такси, чтобы остаток пути пройти пешком, ощущая в волосах дуновение ветра. Ее волосы были, по-прежнему, прямыми и длинными, и сегодня они развевались за плечами, как черный факел.

– Куда торопитесь, красавица? На работу еще слишком рано, – услышала девушка знакомый голос с британским акцентом. Она с удивлением оглянулась через плечо и увидела молодого мужчину в твидовом пальто и красной кепке. Это был Бэн Брэдли, новая звезда их театра, который играл все ведущие роли в репертуаре этого года.

– Ах Бэн. Я хотела наконец-то свести концы с концами, доделать кое-что.

– Я тоже. А в 4-30 у нас короткая репетиция, собираемся изменить начало второго акта.

– Почему? – Кэтти с интересом посмотрела на актера. Они в это время подошли к зданию театра, и он открывал перед ней дверь.

– Не спрашивайте меня, – Бэн по-мальчишески пожал плечами, – я только исполняю их волю. Никак не могу понять этих сценаристов, все что-то переписывают, доделывают. Сумасшедшие, вот мое мнение. Но это театр. – Бэн на мгновение задержался на пороге своей гримерной и оглядел Кэтти долгим, дружеским взглядом. Он был на голову выше ее, голубоглазый, темноволосый. В облике молодого человека было что-то трогательное, невинное, может быть, во многом благодаря его британскому происхождению и свету, исходящему из глаз.

– А не пойти ли нам куда-нибудь вместе пообедать сегодня?

Кэтти с удивлением взглянула на Бэна.

– Скорей всего, нет. Я перекушу прямо здесь, бутерброды.

– И я, – Бэн скорчил гримасу, и оба рассмеялись. – Может быть, зайдете ко мне? – Бэн жестом пригласил Кэтти к себе в гримерную, девушка неопределенно пожала плечами, подумала мгновение, затем кивнула.

– Конечно.

– А что было потом? – Бэн смотрел на Кэтти с нескрываемым восхищением. Они болтали, сидя на простых стульях, в его гримерной уже полчаса.

– Затем я работала над «Лисицей в курятнике», «Маленьким городом», ну, что там еще… – Кэтти вспоминала, потом усмехнулась: «Ах, да! «Клавелло».

– Вы работали и над этим?! – Бэн был потрясен, – Боже, Кэт, вам удалось поработать значительно над большим количеством пьес, чем мне, а я уже в театре 10 лет.

Кэтти была удивлена этим сообщением.

– Вы выглядите значительно моложе, трудно представить, что вы работаете в театре так давно. Сколько вам лет? – Кэтти, не смущаясь, задала этот вопрос Бэну. За последние полчаса они стали друзьями. С Бэном было легко общаться, он был очень забавный и искренний, в отличие от многих других, с кем Кэтти приходилось встречаться в театральном мире. Не говоря уже об отсутствии духа товарищества, в атмосфере все время чувствовалось соперничество и зависть. Но сейчас Кэтти это мало касалось. Она была всего-навсего помощником режиссера и то временно, как они и договорились со Стивом. Она могла в любой момент уйти из театра, если отец что-то заподозрит. Хотя все, что происходило в театре и на сцене, безумно интересовало ее: Кэт каждый вечер смотрела спектакли, и они не надоедали ей, наоборот, с каждым разом, оказывали все большее магическое воздействие.

– Мне двадцать шесть, – почти с гордостью сообщил Бэн, на самом деле выглядевший совсем мальчишкой во взрослой одежде.

– Давно в Штатах?

– С начала репетиций. Четыре месяца.

– Нравится? – Кэтти свободно откинулась на спинку дивана. Она уже почти не стеснялась его и чувствовала себя в его обществе совершенно спокойно.

– Очень. Полжизни отдал бы, чтобы остаться здесь.

– А есть возможность?

– Только по временным визам. Но Боже, это столько хлопот. Ты не можешь представить себе, сколько нервов и времени отнимают попытки добиться вожделенной «зеленой карты».

Кэтти пожала плечами.

– Это еще что такое?

– Разрешение на постоянное гражданство, возможность работать и так далее. Можно считать подарком судьбы, если удается купить его на черном рынке. Но это очень трудно.

– Что ты намерен делать, чтобы получить зеленую карту?

– Сотворить маленькое чудо, не меньше. Не знаю, это так сложно. Лучше не спрашивай. А ты? – Бэн помешал свой кофе, серьезно посмотрел на Кэт, неожиданно смутившуюся от взгляда его голубых глаз, излучающих нежность.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты же знаешь, – улыбаясь, пожал плечами Бэн. – Жизненные параметры, возраст, размер обуви?

Кэтти усмехнулась, размышляя, стоит ли ей обидеться, наконец, ответила:

– Ну, про размер обуви я, пожалуй, могу тебе сказать, а остальное – не твое дело.

– Замужем? – спросил, заинтригованный, Бэн.

– Нет.

– О, это уже кое-что! – Бэн в восторге укусил свой палец, и оба рассмеялись.

– Есть жених? – но и в этот раз Кэтти отрицательно покачала головой. – Вот и хорошо!

– Отчего? – Кэтти с любопытством смотрела на Бэна.

– Все женихи – сущие узурпаторы. Они не самое большое подспорье в карьере. Постоянная ревность, придирки. Желание заиметь тебя в полную собственность. – Это заявление напомнило Кэтти подобные же высказывания и других актеров, заставило подумать о собственном отце, который никуда не хотел отпускать от себя их с матерью, наверное, тоже считал их своей собственностью. А Бэн тем временем вновь улыбнулся девушке.

– Кэтти, чертовски рад слышать, что ты незамужем. И, – парень весело взглянул на нее – не забудь сообщить мне, когда соберешься. Я к твоим услугам. – Но Кэт разозлилась и резко ответила ему:

– Бэн Брэдли, друг мой, не состарься, дожидаясь этого, – махнув рукой и улыбнувшись, Кэтти подошла к двери и простилась: – До встречи.

Кэтти вновь встретила Бэна тем же вечером при выходе из театра, когда они одновременно оказались на улице, прячась от холода в воротники.

– Боже, как холодно. Только Богу известно, что удерживает тебя в Штатах.

– Иногда я и сам задаю себе этот вопрос. – Они побежали к перекрестку, отворачивая лица от ледяной изморози.

Кэтти крикнула Бэну:

– Ты сегодня прекрасно играл.

– Спасибо, – Бэн вопросительно повернулся к девушке, ухватив ее за локоть, – поедем на такси?

Но она только покачала головой: – Нет, спасибо.

Бэн огорченно пожал плечами и пошел дальше, а Кэтти повернула за угол, где стояла машина Барта, уже с работающим мотором. Он настоял, что не скажет отцу о ее тайне, если она будет пользоваться его машиной, чтобы ей не пришлось ходить по вечерам в таком небезопасном районе, в котором был расположен театр.

Кэтти оглянулась через плечо, не смотрит ли кто за ней и юркнула в автомобиль. А Бэн, перейдя на другую сторону улицы, вернулся, как будто забыв попрощаться. Ему открылась ошеломительная картина: Кэтти садится в длинный, роскошный автомобиль. Бэн глубже спрятал руки в карманы, поднял от удивления бровь и с улыбкой пошел своей дорогой.

ГЛАВА 48

Скарлетт надела серьги с бриллиантами, провела гребнем по волосам накрутила их на руку и уложила великолепным пышным узлом. Ее фигура казалась легкой и воздушной в серебристом пеньюаре и в тон ему сафьяновых туфельках. Она легко повернулась и увидела свое отражение в зеркале, занимающим всю стену ее комнаты. Сегодня был день рождения Скарлетт, и все утро она находилась в состоянии блаженного покоя. Ретт сам проследил, чтобы все было как следует подготовлено к приему гостей, а Скарлетт долго валялась в постели, потом так же долго принимала ванну. Завтракала она уже ближе к полудню, когда Ретт уехал по делам. Он обещал приехать пораньше, чтобы побыть с ней вдвоем до приезда гостей.

На лестнице появилась Кэтти, она уже была готова к выходу, но, увидев мать одну в гостиной, быстро сбежала вниз и устроилась рядом на диване.

– Кто будет сегодня? – Кэт с приездом матери освободилась от своей роли хозяйки дома и была бесконечно рада этому.

– Как всегда: Спенсеры, Уинфильды, конечно. Бо с Джейн, Барт…

– Очень хорошо, я уже давно не видела Барта. Хочу предложить ему, чтобы он пригласил меня в театр.

– Кэтти, постыдись. Как ты можешь так бесцеремонно обращаться с Бартом? У него свои дела, своя жизнь. Мы можем пойти в театр вместе: ты, я, папа. И потом тебе никогда не приходило в голову, что Барт несколько староват для твоего кавалера.

Кэтти рассмеялась и весело посмотрела на мать.

– Мама, ты становишься ужасно старомодной. Я не собираюсь выходить за Барта замуж или обольщать его, – Скарлетт в ужасе посмотрела на дочь, а Кэт, не обращая внимания на реакцию матери, продолжала:

– Мы с Бартом – друзья. И потом мне надо поговорить с ним. Сегодня будет не до этого, а идти к нему домой… Фи, – Кэтти состроила гримаску, – вот это и в самом деле неприлично: молодой девушке идти в дом старого холостяка…

Скарлетт тоже засмеялась, глядя на озорное лицо дочери. Слава Богу, Кэтти казалась довольной жизнью, и весь этот год, что они вместе, была веселой и жизнерадостной. О прошлых перипетиях они не вспоминали.

– А что за секреты у тебя с Бартом? Может быть, я тоже удостоюсь чести, ты и меня посвятишь в них?

– Почему бы и нет?.. Я уже давно хотела рассказать тебе… Только ничего не говори папе…

– Не говорить папе?! – Скарлетт не могла поверить своим ушам, хотя ей стало очень приятно от того, что дочь доверяет ей; как оказывается, больше чем Ретту. Она уже и не надеялась на то, что когда-нибудь это случится. Но потом вдруг ее охватила тревога: «А что, если…».

– Мама, да не переживай ты так. Со мной ничего не случилось. Я теперь стала даже благоразумнее, чем ты. – Кэтти смеялась над испугом матери, а Скарлетт пришла в ужас от ее слов и вольностей. Ей даже представить было трудно, чтобы она когда-нибудь позволила себе так говорить со своей матерью. Во-первых, Джеральд и Мамушка ее сразу прибили бы на месте, а потом она бы и сама не посмела. Правду говорят, что времена меняются, и молодежь становится вольной, неуправляемой.

Ей хотелось, чтобы Кэтти так же боготворила ее, но… Скарлетт решила, что не мешало приструнить расшалившуюся дочь.

– Кэтти, как ты со мной разговариваешь?..

– Прости, мамочка, не сердись, ведь я шучу. Мне просто весело, и я очень люблю вас с папой.

Ну, хорошо, – сменила гнев на милость Скарлетт, – так что ты хотела рассказать мне?

Кэт стала серьезной, она поднялась с дивана, молча прошлась по комнате, как бы собираясь с мыслями.

– Я вернулась в театр, – наконец выпалила она.

– То есть, как вернулась? Почему же Бо мне ничего не сказал? Он что, дал тебе роль?

Кэтти довольно улыбнулась.

– Во тоже об этом не знает. Я работаю не у него и не актрисой, а так… просто работаю.

Скарлетт была в полном замешательстве. Она встала, обняла дочь и усадила ее рядом с собой.

– Подожди, подожди, расскажи-ка все по порядку. Я не совсем понимаю, что значит, просто работать в театре.

– Постарайся понять меня, мама. Я больше не хочу становиться актрисой. Папа категорически против, и я не могу не считаться с этим. Но мне надо бывать в театре, дышать его воздухом, жить той жизнью… В театре есть много и другой работы… технической…

– Но зачем тебе заниматься технической работой? – Скарлетт не могла скрыть своего изумления. – Кэтти, нельзя же в конце концов терять голову из-за своего увлечения. Я знаю, ты любишь театр… но не до такой же степени… Ты что, подметаешь там сцену? И зачем это?

– Нет, сцену я не мету, но занимаюсь именно технической работой. Это дает мне возможность узнать театральную жизнь изнутри. И это не увлечение, мама. Мне надо это знать. Дело в том, что я пишу пьесу и собираюсь этим заниматься и дальше…

– О Боже! – в первую минуту Скарлетт подумала, что у ее дочери опять начались рецедивы психического расстройства. «Не иначе. Как же я могла не заметить этого? Мне наоборот казалось, что она успокоилась, и все у нее стало нормально». – Она молчала, не зная, что ответить дочери «С врачом что ли посоветоваться? Боже! Как же так получилось?»

– Но почему ты не хочешь, чтобы знал отец? – Скарлетт теперь уже не радовалась, что Ретт не в курсе секретов дочери, вместе они нашли бы какой-нибудь выход.

– Папа не поймет, он запретит мне работать там, а ты поймешь…

– И об этом ты хочешь поговорить с Бартом?

– Барт знает об этом, – заметив укоризненный взгляд матери, Кэт ткнулась лицом в ее плечо. Скарлетт машинально погладила ее по голове «Да, я и в самом деле проглядела ее. А еще удивлялась, почему она так изменилась: веселится, ласкается, а сама принимает серьезные решения, не посоветовавшись ни с кем. Да и Барт тоже хорош, ничего не сказал…»

…только ты пожалуйста, мама, не упрекай его и не сердись, я взяла с него слово, что он никому об этом не скажет. Он тоже чувствует определенную неловкость и уже много раз порывался поговорить с папой или с тобой, но я уговорила его не делать этого. Я должна была сказать вам сама. Бот я и говорю, но только тебе, а папе… потом.

– И мы будем с тобой, как два заговорщика?

– Три, ты забыла Барта.

– Мне не до шуток, Кэтти, – Скарлетт и в самом деле была озабоченна, не зная, что предпринять в данной ситуации. Она понимала, что дочь не переубедишь, но ведь и Ретта тоже. Если он когда-то высказал дочери свое решение относительно театра, то менять его не будет. «Это как Дэвид с Джейн», – Скарлетт всегда с теплотой вспоминала Дэвида Бредбери, один раз они даже виделись на премьере нового спектакля Бо. И он тогда так деликатно дал ей понять, что тоже с нежностью вспоминает ее и ей не в чем винить себя. Но с Джейн он поступил очень решительно, когда запретил ей даже думать о театре. А впрочем, Джейн ведь никогда и не стремилась заниматься этим, во всяком случае, не была так увлечена, как. Кэт.

Скарлетт размышляла, позабыв о дочери, а Кэт смотрела на нее с легкой усмешкой, с какой обычно взрослые смотрят на своих любимых чад.

– Мама, ты не ломай себе голову, пожалуйста. Дело уже сделано, и я не собираюсь ничего менять. Ведь я тебе сказала не для того, чтобы спросить разрешения, а просто, чтобы ты знала… И кроме того, я работаю там уже год.

– Ну, если так, то я приму к сведению и на этом разговор закончим. А с отцом разбирайся сама, – решила Скарлетт. «В конце концов я уже достаточно с ними навозилась, пусть теперь он сам испытывает все прелести отцовства. Он полагает, что одними запретами можно добиться послушания, вот пусть узнает, что из этого получается».

Кэтти, поцеловав мать, убежала, и Скарлетт опять осталась одна. До приезда гостей оставалась еще масса времени, и делать было совершенно нечего. Когда-то у нее и минутки свободной не было, и жизнь была другой – наполненной, веселой. А сейчас сплошная тоска. И неожиданно Скарлетт подумала, что снова завидует своей дочери. У Кэт есть дело, которым ей нравится заниматься.

В последнее время Скарлетт заскучала. Все у нее было до такой степени благополучно, что ей, привыкшей к постоянному преодолению жизненных невзгод, сполна выпавших на ее долю, порой как будто чего-то не хватало, она металась в своем роскошном доме, не зная, чем заняться и как убить время. Чаще всего это случалось, когда Ретт был в отъезде, дела в Колорадо требовали его постоянного присутствия. Но он возвращался, и все становилось на свои места. Жизнь приобретала смысл, и Скарлетт успокаивалась.

Но временами даже присутствие мужа не приносило ей утешения. Ее деятельная натура требовала занятий, достойных ее трезвого практичного ума.

– Ретт, милый, возьми меня с собой в Колорадо, – она просила его, умоляла, чтобы он и ей позволил заняться делами, – ведь я не кукла какая-нибудь, я умею работать.

– Отдыхай, развлекайся, занимайся домом, – Ретт был категоричен и даже слушать не хотел, чтобы его жена снова занималась делами. – Чего тебе еще не хватает? Ты уже достаточно наработалась в своей жизни. И потом, ты ведь уже занималась только домом и детьми еще до того, в Сан-Франциско. И все было в порядке.

Они не договаривались, но ни он, ни она и никто из близких, переживших трагедию, старались не упоминать о катастрофе на «Гермесе». И если им все-таки приходилось вспоминать, то говорили об этом не иначе, как «до того» или «после того», и все понимали, о чем идет речь.

– Но, Ретт, – не соглашалась Скарлетт, – тогда дети были маленькими, и я вынуждена была заниматься домом.

– Забери Салли и Фредди, и у тебя будет чем заниматься.

– Я бы с удовольствием, но они тоже как будто приросли к Таре и никуда оттуда не хотят уезжать. И Уэйд хочет, чтобы они оставались с ним.

Ретт не сдавался.

– Найди себе какое-нибудь еще занятие. Есть ведь женские клубы, разные благотворительные общества… да мало ли что.

– Фи, Ретт, ты ведь знаешь, что это не для меня, сидеть с этими глупыми курицами и кудахтать над какой-нибудь ерундой.

– Да уж, в этой роли я тебя не представляю, – засмеялся он, а потом взмолился. – Но, Скарлетт, ради Бога, найди себе что-нибудь, достойное красивой женщины. Я не хочу, чтобы ты влезала в этот грязный мир. Сейчас бизнес строится на жестокости. Зачем тебе это?

Скарлетт злилась, но Ретт был неумолим, и ей приходилось мириться со своим бездельем.

По воскресеньям Батлеры давали небольшие вечера, приглашая человек 12–14. Иногда Ретт возил ее в оперу, на премьеру или они шли просто поужинать в ресторане.

Скарлетт усмехнулась: «Когда-то она мечтала о такой жизни, а впрочем, нет… разве только тогда, когда уж слишком уставала от дел…». Она почувствовала, что начинает злиться и сразу же одернула себя: «Не сегодня. Не надо портить себе торжество». Она побежала, наверх и принялась перебирать наряды, решая, что сегодня надеть. Наконец выбрала платье своего любимого темно-зеленого цвета.

Скарлетт улыбнулась, глядя на свое отражение в зеркале, любуясь платьем, которое удивительно шло ей. Она поправила складки на юбке. Плечи и руки оставались полностью обнаженными, только шея была охвачена тканью, застегнутой сзади на крючки. Платье напоминало паутину, готовую слететь от первого дуновения, но такой опасности не существовало, все было продумано до мельчайшей подробности. Проверив еще раз бриллиантовые серьги и осмотрев тщательно прическу, Скарлетт бросила последний взгляд в зеркало и осталась довольна.

Неплохо для дамы моих лет, – прошептала она и усмехнулась.

– Совсем неплохо, моя любимая, – Скарлетт с удивлением повернулась. Она не заметила, что муж уже давно наблюдал за ней из дверного проема.

– Лазутчик, подсматривал. Я не видела, как ты вошел.

– У меня не было намерений подглядывать. Просто хотел видеть, как ты выглядишь. А выглядишь ты…, – Ретт оценивающе улыбнулся, нагнулся, чтобы поцеловать губы жены,—…. неотразимо. Он сделал шаг назад, еще раз посмотрел на Скарлетт. Она казалась ему еще прекрасней, чем раньше, в молодые годы. Ретт, довольный, улыбнулся.

– Это тебе, дорогая. Ко всем твоим прелестям…, – глядя на жену, он вынул из кармана и передал ей коробочку из темно-синего бархата. Таких коробочек Ретт уже много подарил Скарлетт со дня их женитьбы и особенно в этот год. Он осыпал жену подарками, баловал ее с первого же дня ее возвращения из Тары.

– Ах Ретт! – Скарлетт смотрела, как Ретт протягивает ей очередной подарок в бархатной коробочке. – Что еще можешь ты подарить мне? Уже так много подарено.

– Глупости! Открой, – когда Скарлетт открыла коробку, Ретт улыбнулся ее радостному возгласу.

– Ретт! Не может быть.

– Почему не может?

– Это было восхитительное колье с жемчугом и бриллиантами, которое Скарлетт увидела однажды на Вэн Клифф и не могла не залюбоваться им. Она тогда в шутку сказала Ретту, что такие дорогие и удивительно прекрасные вещи дарят только любимым женщинам, причем, очень элегантным. Эта теория жены удивила Ретта, и он привел ей массу примеров элегантных женщин света, которых он знал, и которые имели колье из сапфиров, бриллиантов, рубинов, но она продолжала настаивать, что женщина, обладающая по-настоящему хорошим вкусом, предпочитает колье из жемчуга. Ретт принял к сведению замечание Скарлетт. И как все, что говорила ему жена, не забыл. Ретт с нетерпением ожидал ее день рождения, чтобы подарить ей колье из жемчуга. То, которое Ретт выбрал, было украшено еще и бриллиантами, висящими красивыми, овальными каплями. Когда Скарлетт примеряла на себя украшение, вместо удовольствия от обладания красивой вещью Ретт увидел в ее глазах боль и растерянность, она неожиданно прижалась к мужу, обняла его и положила голову на грудь.

– Все хорошо, дорогая… Мы вместе, и ты моя самая любимая. – Ретт коснулся ее лица и поцеловал.

Но тревога и растерянность в глазах Скарлетт не исчезли.

– Никогда не оставляй меня, Ретт… никогда… я не вынесу этого. – И причина ее просьбы была не в бриллиантах и жемчуге, подаренных Реттом, а в том, что он всегда все понимал, всегда все знал, всегда был рядом. Скарлетт знала, что всегда может положиться на мужа, рассчитывать на него. Ужасающей, сводящей с ума была мысль о том, что его в один прекрасный день не будет с ней. Эта мысль была невыносима. А что, если в один прекрасный день он разлюбит ее? Или оставит беспомощной и одинокой, как это случалось уже в их жизни не однажды?.. Глядя на Скарлетт, Ретт понял причину боли, возникшей в ее глазах.

– Я всегда буду с тобой, любимая. Я никогда не оставлю тебя. Никогда.

Затем они спустились вниз, Ретт крепко обнимал жену за плечи. Через несколько мгновений прозвенел звонок входной двери, пришли первые гости. Гостям помогал бармен, два дополнительно нанятых на этот вечер дворецких и несколько слуг. Сегодня Скарлетт не делала абсолютно ничего. Все организовывал сам Ретт, и Скарлетт оставалось только отдыхать и веселиться.

Она стояла в ослепительном царственном блеске рядом с Реттом, держа в руке бокал шампанского, оглядывая свои владения, где она была женщиной, влюбленной, женой.

В театре уже царила суета, повсюду сновали люди, начали подъезжать звезды. Кэт заметила Бэна, который шел вдоль задней сцены, одетый в серые брюки и черный глухой свитер.

– А, Кэтти! – он был единственным из труппы, упорно называющий ее уменьшительным именем.

– Привет, Бэн. Как дела?

– Полное безумство. Они хотят еще что-то изменить, – пьеса была новой и ожидали новых изменений в ней, написанных в последнюю минуту, хотя нельзя было сказать, что Бэн так уж сильно был возмущен этим.

– Я хотел позвать тебя после пообедать, но не смог найти.

Кэт непринужденно улыбнулась.

– Я принесла из дома бутерброды.

– Мама приготовила? – Кэтти рассмеялась, но она не могла сказать, что бутерброды – дело рук не мамы, а кухарки.

– Тогда приходи ко мне пить кофе немного позже.

– Извини, но не сегодня, – Кэтти должна была быстрей вернуться домой. Отец последнее время заинтересовался, где она бывает и чем занимается. Поэтому она не могла долго задерживаться в театре. Только раз или два за все время работы в театре Кэт ушла домой поздно, вместе со всей труппой. Но теперь она не могла себе этого позволить.

Бэн посмотрел на Кэт разочарованным взглядом и удалился. Она не видела его до окончания спектакля. А потом он сам нашел ее, когда она, прежде чем уйти домой, выключала свет и проверяла, все ли в порядке.

– Как тебе нравятся изменения в пьесе, Кэтти, – Бэн с интересом посмотрел на девушку, присев на стул, а Кэт задумалась, прежде, чем ответить, сузила глаза, вспоминая суть изменений, освежая пьесу в памяти.

– Совсем не нравятся. Я думаю, в них не было необходимости.

– Согласен. Слабо сделано. Я уже говорил тебе, сценаристы-шизофреники.

Кэт снова улыбнулась Бэну.

– Да. Может быть.

– Пойдем, выпьем кофе? – Но Кэтти отказалась.

– В другой раз, Бэн. Извини, не могу.

– Машина ждет? – слова Бэна звучали немного нагло, и Кэт прямо посмотрела ему в глаза.

– Надеюсь, что да, – Бэн выглядел раздраженным, и Кэтти, надевая пальто, рассердилась на него. У него не было права злиться, что она отказалась идти с ним, Абсолютно никакого права. Кэт была очень недовольна, что ее отказ вызвал его раздражение, но неожиданно она поймала себя на мысли, что боится, если Бэн не позовет ее снова. Тем не менее Кэт достала сумочку, надела шляпу и вышла. «Прочь Бэн Брэдли. Ты ничего не значишь в моей жизни!»

Кэт стремительно прошла вдоль улицы до угла, ощущая резкий пронизывающий ветер, поторопилась к ожидающему ее автомобилю, рывком открыла дверь, и только собиралась сесть в него, как услышала сзади себя голос. Девушка в изумлении повернулась. За ней стоял Бэн, с поднятым воротником пальто.

– Не могла бы подвезти меня?

Несмотря на холод, Кэт вспыхнула от смущения. Бэн был первым человеком, заметившим, что за ней приходит машина. И она ничего не могла произнести, кроме удивленного: «Ах!»

– Заходи, заходи, красавица, я уже замерз. А такси нет. – Бэн уже видел ее, так какая разница? Мгновение Кэт оценивала ситуацию, затем отрывисто ответила:

– Ну, хорошо, – девушка забралась в машину, Бэн сел рядом с ней. Кэт повернулась к нему, рассерженная его бесцеремонностью.

– Где тебя высадить? – Бэн, казалось, не замечает смущения, в которое ввел девушку. Названный им адрес находился в Сохо.

– Там у меня комнатушка. Может быть, зайдешь в гости? – Кэт совсем рассердилась его настойчивости.

– Спасибо, нет.

– Почему такая сердитая? – улыбаясь, Бэн посмотрел на девушку с восхищением. – Мне кажется, тебе понравится.

Кэт вспыхнула от гнева, она резко подняла стекло, отделяющее заднее сиденье от водителя, и с жаром набросилась на Бэна.

– Хочу напомнить, что я не давала повода.

– Какая разница? Я же не предложил тебе ничего из рук вон непристойного. Не собираюсь стаскивать с тебя платье. Я же не целую тебя за спиной водителя. Только попросил подвезти меня. Чем я так тебя обидел? Твой старик так ревнив?

– Я не собираюсь перед тобой отчитываться, кем бы мне этот старик не приходился. – Кэт отвернулась и сидела в напряженном молчании, пока они ехали до дома Бэна. Когда машина остановилась, Бэн дружелюбно протянул руку.

– Прости, если расстроил тебя, Кэтти, – голос мужчины был мягким, почти мальчишеским, – я, в самом деле, не хотел этого, – и, опустив голову, добавил, – я бы хотел быть твоим другом.

Кэт посмотрела на Бэна и что-то шевельнулось в ее душе.

– Прости, Бэн… не считай меня такой грубой… я так неудобно чувствовала себя по поводу этой машины… не сердись на меня. Ты не виноват.

Бэн бережно поцеловал Кэт в щеку – дружеский поцелуй.

– Спасибо за это, – и чуть поколебавшись Бэн добавил, – ты не рассердишься на меня, если я снова приглашу тебя на чашку кофе? – он казался искренним и взволнованным, Кэт не могла сказать ему «нет». Но ей так хотелось домой, к отцу. Хотя… она была слишком резка с этим актером-англичанином.

Кэт вздохнула, кивнув головой.

– Хорошо. Но только не надолго. – Она сказала водителю, чтобы он ждал внизу, а сама пошла за Бэном по бесконечной, узкой лестнице. Наконец, когда Кэт начала подумывать, что скоро они, наверняка, достигнут поднебесья, Бэн остановился и распахнул тяжелую стальную дверь, а за ней девушке открылась наполненная очарованием комната. Бэн нарисовал на потолке облака, в углах росли удивительные деревья, комната была наполнена экзотическими восточными вещами: соломенными циновками, небольшими вазами, огромные удобные кресла были застелены нежно-голубыми покрывалами. Это оказалась не просто квартира, а рай, зеленый сад, над которым плыли по светло-голубому летнему небу причудливые облака.

– Ах, Бэн, это восхитительно, – глаза Кэт округлились от удивления и восторга, когда она осматривалась по сторонам.

– Тебе нравится? – невинным голосом спросил Бэн, и оба рассмеялись.

– Я в восторге. Как тебе удалось собрать все это у себя? Неужели ты привез все это из Лондона?

– Кое-что привез, кое-что наспех собрал здесь. – Но по всему было видно, что вещи собраны не наспех. Все было замечательно.

– Сливки или сахар?

– Спасибо, ни то, ни другое. Черный.

– Так вот почему ты такая худая. – Бэн оценивающе оглядел ее хрупкую, изящную, как у балерины фигуру, а Кэт опустилась в одно из голубых кресел.

Бэн вернулся через несколько минут с чашками дымящего кофе, тарелкой с сыром и фруктами.

Было 1-30 ночи, когда Кэт в панике устремилась вниз по лестнице к ожидавшей ее машине. Что скажет отец? Девушка стала молить Бога, чтобы родителей не оказалось дома, или, чтобы они уже спали. Молитвы, наверное, были услышаны. Никто не ждал ее в гостиной, и Кэт, потихоньку пробираясь по полуосвещенной лестнице, почувствовала себя виноватой, а потом подумала: «А почему?» Она позволила себе просто выпить чашку кофе с одним из своих коллег. Почему это считается неприличным?

Уже вечерело, когда Ретт подъехал к клубу, где не был, пожалуй, со времени приезда Скарлетт. Как быстро идет время. Кажется, это было совсем недавно. Чем она, интересно сейчас занимается? Наверное, как всегда, ездила с Кэтти по магазинам, а теперь раздумывает, куда бы отправиться вечером…

Впервые за долгие годы разлуки с семьей Ретт был вполне доволен своей жизнью. Все недоразумения, к счастью, остались позади. Скарлетт счастлива, во всяком случае, так ему кажется. Дочь – умница. Ретт ласково усмехнулся, вспоминая свою прелестную Кэтти. Нежная, доверчивая девочка, он постарается, чтобы у нее и дальше все было хорошо.

Ретт прошел мимо знакомого швейцара, приветствуя его поднятой рукой.

– Добрый вечер, мистер Батлер. Давно вы у нас не были.

– Дела, Джим. Мистер Морланд уже здесь?

– Да, мистер Батлер. Он, как всегда, в зеленом кабинете. Ждет вас.

– О-кей, Джим, спасибо.

Барт сидел в кресле и просматривал захваченный с собой вечерний выпуск своей газеты, которую как раз сейчас разбирают разносчики, и она с минуты на минуту появится на городских улицах.

– Привет, Барт. Что-то новенькое раскопали? О чем пишут твои газетчики? – Ретт подошел к другу, заглядывая через плечо на газетную полосу.

– Есть кое-что. Привет! Что будем заказывать? Барт отложил газету и, откинувшись в кресле, вытянул вперед свои длинные ноги.

– Что-нибудь полегче. Я ненадолго. Поедешь со мной к нам?

– В следующий раз. Сегодня занят…

– Ну, конечно, – Ретт рассмеялся, хлопнул друга по плечу. – Я и забыл, что у старых холостяков никогда не бывает свободного времени по вечерам… Тем более у таких, как ты… Богат, красив… – Он оглядел Джона и громко засмеялся, заметив смущение друга. Джон Морланд и в самом деле был очень привлекательным мужчиной. Высокий, длинноногий, как говорила Кэтти, «самый длинноногий мужчина, которых она когда-либо встречала в своей жизни». Облик Джона Морланда дополняла роскошная грива седых волос над мужественным лицом с ясными голубыми глазами.

Удивительно было, как он сумел со своим покладистым и спокойным характером так удачно вписаться в жесткий мир бизнеса и остаться в нем после того, как много лет назад Ретт ввел его туда. С тех пор Джон Морланд очень крепко стоял на ногах и сумел сделать себе имя в газетном мире.

Ретт умел ладить с людьми, везде у него были знакомые, приятели, люди, которые считали себя его друзьями, но не он сам. Он был очень разборчив в выборе друзей и за всю свою жизнь имел их не так уж и много. Джон Морланд, Барт, как они его называли между собой, был одним из этих немногих друзей Ретта. Самое главное, он доверял ему. А это с Реттом бывало не так уж и часто.

– У тебя есть какие-нибудь сведения о том, что там в Лидвилле с этой забастовкой?

– Ты имеешь в виду китайцев?

– Да. Я на днях еду туда. Генри Шмидт волнуется, приехал за мной.

– Остерегись, Ретт. Я получил сведения, что твой компаньон собирается использовать против рабочих ополченческие войска. Газеты пока об этом не сообщали, но у меня есть такие сведения. Это может стать крупной ошибкой.

– Меня это тоже волнует. Я бы не хотел действовать таким образом, но Генри я доверяю. Значит, у него нет другого выхода, а впрочем, приеду, разберусь…

Вдруг Ретта как будто взорвало изнутри. Он резко встал с дивана, прошелся по комнате, засунув руки глубоко в карманы брюк, подошел к окну, из которого открывался чудесный вид на покрытые первой нежной зеленью деревья Центрального парка. Джон молчал, следя за ним спокойным сочувствующим взглядом добрых голубых глаз. Оба молчали. Наконец Ретт повернулся к Джону и отрывисто засмеялся.

– И ты представляешь, Барт, Скарлетт сердится, настаивает, чтобы я ее ввел в дело. Неужели ей не хватило Баллихары?

– Придумай ей какое-нибудь другое занятие. А впрочем, она и сама найдет, ты только разреши. Ведь у вас что-то еще есть в Атланте…

– Но ты же лучше других знаешь, что сейчас везде неспокойно.

– Знаю, но все равно ты не сможешь совсем спрятать ее и отгородить от жизни. Она у тебя как птица в клетке, путь и золотой. Да и Кэтти тоже…

– А что Кэтти!? Опять ты за свое. Она счастлива и всем довольна. У нее обширный круг общения, знакомств. По вечерам ее теперь редко и дома увидишь, носится по приемам, вечеринкам…

Джон усмехнулся, представив себе «вечеринки» Кэтти, ослепительные софиты, закулисную суету… и снова с интересом взглянул на ее ничего не подозревающего отца. А Ретт, как будто не замечая его усмешки, продолжал изредка поглядывая на Джона.

– Кэтти – спокойная, послушная девочка. Она меня не беспокоит. Но вот Скарлетт… Она счастлива со мной, я это вижу. И в то же время чувствую, что она как вулкан. Черт его знает, чего ей не хватает!?

– Я поражаюсь тебе, Ретт. Столько лет жить со своей женой, наблюдать ее каждый день и совершенно не знать ее. – Джон сочувственно смотрел на друга, не желая обидеть его, но не в силах больше видеть кажущуюся безмятежность его жизни со Скарлетт.

– Может быть, я знаю ее меньше, но наблюдал ее жизнь, когда тебя не было рядом с ней. Иная женщина может годами быть счастлива с мужем, занимаясь только домом и семьей. Такова Джейн. Такой будет Салли. Есть женщины, самодостаточные, которые живут только своим духом: читают, размышляют. И если им создают для этого условия, большего они не требуют. Но Скарлетт – не такая. Ведь ты сам знаешь, что она деятельная, активная натура, с сильным практичным умом и бешеной жаждой жизни. Размышления – не ее стихия, она сначала должна сделать что-то, потрогать своими руками, и только потом подумать – можно или нельзя, хорошо или плохо… А Кэтти – нечто среднее между этим. Она много размышляет, но хочет и действовать. Твоя дочь – самостоятельный независимый человек.

Ретт, нахмурившись, постукивал кончиками пальцев по краю стола. Где-то в душе он понимал, что Джон прав, но он понимал и то, что как только Скарлетт займется делами, у нее начнется своя жизнь, появится свой круг знакомых, она отдалится от него. А он не хотел этого… Но, наверное, что-то все-таки придется делать. Он, пожалуй, придумает ей занятие достойное ее, с которым она справится с блеском.

– Ладно, Барт, – решительно поднялся Ретт, заканчивая неприятный для него разговор. – Что-нибудь придумаем. Пора домой. Мы еще повидаемся до моего отъезда, Скарлетт собирает вечер…

ГЛАВА 49

– Тебя не побили? – дразнился Бэн.

– Конечно, нет. Отец никогда не делает этого. Он замечательный и все понимает.

– Ну и хорошо. Тогда давай в другой раз снова выпьем кофе. Кстати, как насчет совместного ужина сегодня?

– Посмотрим. – Кэт специально не давала точного ответа. Она не могла разобраться в своих чувствах к Бэну. Он ей нравился, но она не могла бы сказать, что влюблена в него, хотя, когда она каждый вечер наблюдала за ним из глубины кулис и переживала вместе с ним придуманные жизни придуманных героев, придуманные чувства, которые он мог передавать, как никто из занятых в спектакле звезд, ей казалось, что она все-таки влюблена в него. И тогда ей было приятно, что он выделяет ее из всех. Но ведь и Крис Боксли ее выделял… Только сейчас девушка поняла, что ей некому даже рассказать о том, что с ней происходит. С матерью она не может поделиться своими переживаниями, она сразу же заподозрит плохое и запретит ей работать в театре. Отец… о нем и речи быть не может, и потом он так занят своими делами и так увлечен матерью… Впрочем, это даже лучше для Кэт, он хоть и не замечает ее отсутствия… Вот только, если Барт… но нет, с Бартом об этом говорить неловко… А, может, не стоит забивать себе голову разными глупостями, ведь они с Бэном просто друзья, он от нее ничего не требует и ни разу еще не объяснился с ней серьезно. А то, что он шутит… не надо просто обращать на это внимание и все.

На лице девушки отражались все разноречивые чувства, которые будоражили ее душу, и Бэн улыбнулся, мягко повторяя свое предложение:

– Могу ли я настаивать на ужине, Кэтти?

Девушка была готова ответить «нет», но под взглядом его просящих голубых глаз сказала: – Конечно.

Они шли бесцельно в поисках места для ужина, разговаривая о пьесе. А затем Бэн перевел разговор на Кэт. Ему хотелось знать о ней все, кто ее родители, где они жили раньше, в какую школу она ходила в детстве. И Кэт неожиданно для себя стала рассказывать Бэну об отце, о том, что произошло с их семьей, о своих братьях и сестрах, и о том, что она тоже играла в спектакле у своего кузена Бо Уилкса.

Бэн был потрясен удивительной судьбой девушки. Он догадывался, что она не так проста, как казалось поначалу. Но то, как девушка вела себя, как одевалась, уже выделяло ее из театрального люда. А когда он узнал, что за ней приходит машина, его догадки подтвердились, и ему захотелось приоткрыть окружающую Кэтти тайну.

После ужина Бэн проводил Кэтти к машине, но на этот раз не просил подвезти его. Он поцеловал девушке руку, и Кэтти видела, что он еще долго стоял на холодном ветру, провожая ее глазами.

Дружба с Бэном продолжалась. Кэт и Бэн вместе пили кофе у него в гримерной или дома. Несколько раз в неделю Бэн приносил маленькие букеты цветов, но преподносились они совершенно случайно, между делом, как будто не значили ничего больше, чем просто дружеский жест.

– Как тебе вечер, дорогая? – Ретт с улыбкой посмотрел на свою жену сверху вниз, когда они кружились в последнем танце. Скарлетт удовлетворенно кивнула, взглянув на мужа. Но Ретт заметил, что выглядела она утомленной и озабоченной, несмотря на великолепный внешний вид, удивительно элегантное зеленое с золотом платье в стиле сари и новые изумрудные серьги в комплекте с таким же перстнем. Ретт подарил жене эти серьги и перстень не так давно. Повернувшись, чтобы пойти к своему столу, Скарлетт и Ретт обнаружили, что все гости стоят и аплодируют им.

– Что с тобой? Чем ты так озабочена? – Ретт сверху заглянул в чуть раскосые и по-прежнему мятежные глаза жены.

– Почему ты так решил?

– Нет ничего проще, дорогая. Ты даже не обратила внимания на аплодисменты, которыми нас наградили, поэтому одно из двух: или тебе ужасно надоели восторги в свой адрес, что совершенно исключено, или ты чем-то очень сильно озабочена. Вот я и спрашиваю, чем?

Скарлетт надула губки и оттолкнула его руку.

– Когда ты перестанешь издеваться надо мной?

– Но, милая, разве я посмею издеваться над такой женщиной, как ты. Просто я занимаюсь утверждением истины. – Ретт рассмеялся, откинув голову, и Скарлетт невольно залюбовалась им: Ретт по-прежнему оставался широкоплечим, узкобедрым, с тонкой талией и небрежной, какой-то звериной грацией в движениях. И Ретт, как всегда, был непоколебимо уверен в себе.

Скарлетт решила, что ей не стоит дуться на него, тем более, что Ретт завтра уезжает, и целых две недели, пока его не будет, покажутся ей вечностью.

В толпе гостей промелькнула высокая подтянутая фигура Бо, он легко вел Кэтти в танце, и они о чем-то говорили и весело смеялись. Джейн танцевала с Джоном Морландом, и это тоже была очень привлекательная пара.

Ретт оставил Скарлетт за столиком с четой их друзей Уинфильдов, а сам направился к стоявшему в одиночестве Генри Шмидту, своему другу и компаньону. Он, как и Ретт, был высоким и мускулистым, только толще его, поэтому казался особенно большим. Его обветренное, привыкшее к ветрам и зною лицо, вся его огромная, крепко сбитая фигура казалась не на месте в этом роскошном убранном зале. Но, похоже, он не ощущал этого и не чувствовал никакого дискомфорта. С бокалом в руке он, улыбнувшись Ретту, подтолкнул его плечом.

– Все о'кей, я в порядке. Только вот, извини, танцевать не могу. Боюсь отдавить ножки дамам…

– Но, я думаю, они согласились бы потерпеть такое малое неудобство из-за удовольствия оказаться в твоих руках, ты не считаешь? Я вижу, ты пользуешься успехом. Дамы не сводят с тебя глаз, даже моя жена хотела бы познакомиться с тобой поближе. Пойдем, она жаждет поговорить с тобой. – И Ретт, подхватив друга под руку, повел его, пробираясь между разряженных пар к Скарлетт, которая, заметив их, поднялась и уже шла навстречу.

– Мистер Шмидт, наконец-то. Нельзя же весь вечер провести в одиночестве. Почему вы не танцуете? – Скарлетт оживилась при виде этого симпатичного гиганта, а он, оценивающе взглянув на нее, повернулся к Ретту.

– Если ты не возражаешь?.. – Ретт насмешливо кивнул, и Генри, неожиданно легко склонившись, предложил руку Скарлетт. Она взглянула на Ретта и положила свою руку на мощное плечо Генри, для этого ей пришлось даже чуть приподняться на носочки.

Скарлетт танцевала, чувствуя себя легкой пушинкой в объятиях Генри. Она вскинула глаза и увидела направленный на себя все тот же оценивающий взгляд серых, как будто стальных глаз.

– Оказывается, вы прекрасно танцуете, мистер Шмидт, – почему-то растерявшись, проговорила она, чтобы только не молчать. Он не ответил, все так же сверху вниз глядя на Скарлетт. «Вот нахал! – мелькнуло у нее в голове. – Что он себе позволяет, надо сказать Ретту».

Она немного повернула голову и увидела, что Ретт разговаривает с Бартом, а сам, слегка наклонив голову, наблюдает за ними. Он заметил ее взгляд и, улыбнувшись, кивнул ей в ответ.

Ретту было забавно следить, как Скарлетт танцует с Генри. Она так отчаянно кокетничала с ним, что это сразу же бросалось в глаза. «Неисправима… до какой же степени она неисправима», – он даже головой покрутил от изумления.

– Ты не согласен, – озадаченно спросил Барт, который в этот момент развивал перед ним какую-то новую идею. Ретт, погруженный в свои мысли, не уловил ее сути, но кивал головой, не прерывая друга.

– Нет, ты как всегда прав, но я так, извини, отвлекся. – Он снова глянул на танцующую пару и, перехватив взгляд Скарлетт, с улыбкой наклонил голову. «Жизнь колотит ее, сминает, и только все образуется, она как ни в чем не бывало принимается за свое».

– Непостижимая женщина!

– Это ты о своей жене? – услышал он голос Барта и понял, что заговорил вслух. Танец закончился, и Ретт увидел, как Скарлетт с пылающим от возбуждения лицом направляется к нему под руку с Генри.

– Мистер Шмидт, – заговорила она, беря Ретта за руку, – я сегодня весь вечер сокрушаюсь, что вы увозите моего мужа, а я остаюсь одна. Можно и мне с вами поехать? Я хотя бы одним глазком взгляну, что это за «Дикий Запад», о котором так много говорят.

Генри не поддержал ее шутливого тона, и Ретт услышал, как он отрывисто сказал ей.

– «Дикий Запад» не для женщин, миссис Батлер.

– И что же, там нет ни одной женщины? – лукаво заговорила Скарлетт, кокетливо поглядывая на него.

– Почему же, есть. Но там и женщины особые. Вам лучше оставаться дома.

– И вы туда же… – недовольно проговорила она, и Ретт понял, что ее рассердило не столько то, что Генри не поддержал ее идеи относительно поездки с ними, сколько то, и она это естественно почувствовала, что Генри остался холоден к ее чарам. Он ее оценил и не признал достойной своего внимания, что может быть обиднее для женщины, особенно такой, как Скарлетт.

ГЛАВА 50

Скарлетт сказала шоферу, чтобы он ехал помедленней, а сама то и дело поглядывала в окно машины, стараясь не упустить Кэт. Она ни разу не была в том театре, где пропадала дочь, хотя знала что он находится где-то на окраине, в далеко небезопасном для молодой девушки месте.

Скарлетт знала, что Джон посылает за Кэтти машину, так что девушка бывала дома еще до возвращения отца, чтобы, не дай Бог, не дать ему повода для подозрения.

Но сегодня Ретт уехал по делам в Колорадо, и она сама решила встретить дочь, когда та будет возвращаться из театра.

Ненастный дождливый день уже сменился густыми сумерками. Редкие фонари, как бутафорские шары, тусклыми желтыми пятнами висели прямо в темном небе, нисколько не освещая дороги.

Скарлетт поняла, что театр должен был быть где-то здесь, осталось только повернуть за угол, и вдруг она заметила высокую фигуру в развевающемся пальто, которая выскочила из-за угла и, не удержавшись на скользких камнях мостовой, рухнула прямо под колеса автомобиля.

– Стой, стой, там человек! – истошно закричала она шоферу. От неожиданности Скарлетт зажмурилась, а потом начала с силой дергать ручку двери, пытаясь поскорее выбраться и посмотреть, что стало с этим беднягой.

Когда наконец ей удалось справиться с дверцей, и она выскочила из машины, человек уже поднялся и теперь стоял, опираясь на крыло автомобиля.

– Мистер… простите, как же так получилось? Ах, как я испугалась, мне показалось, что вы… что мы…

– Не стоит ваших волнений, мадам. Все в порядке. Это я должен просить вас простить меня за мою неуклюжесть. Я сожалею, что так напугал вас.

– Ну что вы, что вы! Я так рада, что все закончилось благополучно. Далеко ли вам до дома? Я довезу вас. – Скарлетт не могла в темноте рассмотреть лицо мужчины, но, судя по голосу, он был молод. То, что он сам поднялся и стоял теперь без видимых усилий, обнадежило ее, значит с ним не произошло ничего серьезного. Но, кто знает, что у него на самом деле, может быть, он просто в шоке. Но мужчина засмеялся и взмахнул рукой.

– Благодарю вас, мадам. Это ни к чему, я вполне здоров и дойду сам.

Но как только он оторвался от своей опоры и шагнул, его тело согнулось, и он охнул, припадая на одну ногу.

– Еще раз простите. Очевидно, вывих или небольшой ушиб. Если уж вы так любезны, пожалуй, я воспользуюсь вашим предложением.

Скарлетт вместе с шофером помогла незнакомцу, мужчина влез в чрево машины и расположился рядом со Скарлетт на заднем сиденье. В салоне машины тоже было темно, поэтому Скарлетт не могла как следует рассмотреть мужчину, чувствовалось только, что ее спутник – обладатель молодого крепкого тела и незаурядного чувства юмора. Он всю дорогу старался взбодрить обеспокоенную даму, убеждая ее в том, что помешала скользкая дорога, иначе бы автомобиль пострадал гораздо больше, чем он.

Неожиданно Скарлетт ощутила какое-то неясное волнение, а минуту спустя поняла, что причиной его был сидящий рядом с ней мужчина – молодой, сильный, здоровый. Он смеялся, шутил, иногда позволял себе легкую дерзость, и ей это не то чтобы нравилось, но и не раздражало. От него исходило ощущение почти животной мужской силы, необузданных страстей, которые будили в ней забытые уже инстинкты: желание всем нравиться, завоевывать, обольщать. «Боже мой, как все повторяется, и как этот юноша похож на молодого Ретта. Эта его насмешливая дерзость, чувство превосходства над всеми…»

– Вы действительно не ощущаете боли в ноге? Нет ли у вас перелома? – спрашивала она. Мужчина посмеивался и уверял, что он и на самом деле чувствует сильнейшую боль, но только не в ноге, а в области сердца, и если перелом и образовался, то именно там.

Скарлетт отодвинулась, почти физически ощущая, что он чувствует ее смятение и смеется, довольный своей властью над ней. Она разозлилась. «Что он себе позволяет, ведет себя чересчур уж нахально, как будто знает, что не получит отпор».

– Да-да, мистер… мистер…

– Бен, мадам, простите, я не представился сразу, но уж очень необычным получилось у нас знакомство.

«Вот наглец, – Скарлетт почувствовала в его словах приглашение к продолжению знакомства и напряглась. – Бен! Очень мне интересно, как его зовут»…

– Теперь я поняла, – язвительно ответила она, отворачиваясь от мужчины и стараясь говорить потише, чтобы водитель не услышал, – что вы, наверное, находитесь в шоковом состоянии. Падая, вы, очевидно, ударились головой.

Мужчина засмеялся, принимая ее вызов и чуть наклонившись к ней, прошептал.

– Вот в этом вы не ошиблись, мне кажется, я действительно в шоке.

Он попросил остановиться у большого серого дома и, открывая дверцу машины, блеснул глазами в сторону Скарлетт.

– Спасибо, мадам, вы были очень любезны.

– Вы можете идти? – Скарлетт все еще была сердита на него, но чувство вины обязывало ее быть к этому человеку внимательной.

– Постараюсь. Простите, если что не так. – Мужчина вышел на мостовую и, махнув рукой, попытался пойти к подъезду, но, как оказалось, идти он все-таки не мог. Он покачнулся и чуть было не упал, если бы не выскочивший из машины водитель. Он подхватил мужчину и, поддерживая его под руку, повел к дому.

Напуганная его состоянием Скарлетт тоже вышла из машины и пошла следом за ними. Они медленно и долго поднимались по плохо освещенной лестнице, пока наконец не дошли до двери, отливающей темным стальным блеском.

Мужчина сделал приглашающий жест рукой, и Скарлетт, войдя за ними в комнату, остановилась ошеломленная ее экзотическим убранством, яркими красками на стенах, облаками, как будто плывущими в голубом небе. Ей и в голову не могло придти, что только накануне ее дочь была здесь и так же восхищалась всей этой экзотикой.

Теперь при свете Скарлетт могла рассмотреть пострадавшего как следует. Как она и предполагала, он оказался высоким, крупным, великолепно сложенным молодым человеком с красивым тонким лицом и насмешливой твердой линией рта. Он, не обращая внимания на очевидно все-таки беспокоящую его боль, снизу, так как водитель уже посадил его в кресло, с интересом внимательно взглянул на Скарлетт, и она заметила в его голубых глазах искорку восхищения.

– Давайте позовем доктора, ведь вам необходима помощь, – предложила она, не зная, как вести себя в подобной ситуации. Она не могла уйти, не убедившись в том, что с ним все в порядке. Оставаться дольше, ничего не предпринимая, тоже становилось неприличным. Игнорируя внимательный, как будто раздевающий ее взгляд мужчины, она обернулась к водителю.

– Я подожду в машине, а вас попрошу помочь мистеру раздеться и посмотрите, пожалуйста, в каком состоянии его нога. Если будет необходима помощь, мы немедленно съездим за доктором.

Она кивнула все еще продолжавшему разглядывать ее мужчине и, повернувшись, выбежала из комнаты, на одном дыхании сбежала по темной лестнице мимо привратника на улицу; постояла немного на мостовой, чтобы морозный воздух остудил ее пылающее лицо и нырнула в спасительное уединение автомобиля. «Что со мной?» – Конечно, этот молодой негодяй разозлил ее, но в глубине души она понимала, что лукавить перед собой нет смысла, этот человек вызвал в ней не просто сочувствие, как пострадавший под колесами ее машины, он всколыхнул все ее женское существо, и теперь ей хотелось надеяться, что ее состояние всего лишь минутная слабость.

«Вот черт! И надо же было такому случиться. А все потому, что она с ума сходит от безделья. Ведь просила же Ретта позволить ей заняться делами. Не позволил, вот и лезут в голову разные глупости».

Вышел водитель и сказал, что он уложил мистера Брэдли в постель и осмотрел его ногу. На его взгляд, там просто сильный ушиб, он сделал ему тугую повязку и надеется, что все обойдется.

Когда Скарлетт вернулась домой, там были Кэтти и Джон. Оказывается, он сегодня освободился пораньше и решил сам встретить девушку и привезти ее домой. Они сидели в гостиной, и Кэтти рассказывала другу, очевидно, что-то очень смешное, потому что оба были в веселом настроении. Девушка, увидев мать, замолчала и удивленно уставилась на нее.

– Что-то произошло, мам? Чем ты так взволнована? Скарлетт и не думала скрывать того, что с ней произошло. По дороге домой она мысленно представляла, как будет рассказывать дочери об этом нелепом случае, тем более, что это произошло почти у подъезда к театру. Может быть, Кэтти даже знакома с этим юношей и сможет завтра узнать, как он себя чувствует, все-таки Скарлетт беспокоило его состояние, она видела, что он едва мог идти.

Но то ли присутствие Барта, то ли ощущение неловкости от возникшей неясной связи между ней и пострадавшим в машине и потом у него в комнате, о чем она думала всю дорогу; в общем то ли одно, то ли другое помешало ей рассказать дочери об этом случае.

Скарлетт посидела с ними немного, Барт рассказывал о последних событиях в Колорадо, ему удалось узнать, что там назревает крупный скандал между владельцами многочисленных рудников и наемными рабочими. Их туда понаехало больше, чем требуется, но жажда моментального обогащения и надежда на счастливый случай оказались настолько велики, что уезжать обратно никто не хотел. Переизбыток рабочей силы сказался на их заработке и начались волнения.

– Ретту, наверное, придется задержаться в Колорадо. Сейчас там сложилась совершенно непредсказуемая ситуация.

День назад и даже несколько часов назад Скарлетт бы живо заинтересовалась рассказом Барта. Дела мужа, хотя он особенно и не посвящал ее в них, очень волновали ее, она не понаслышке знала о его небезопасном промысле на Диком Западе. До его возвращения ей и самой приходилось вникать во все проблемы, связанные с его рудниками в Лидвилле, хотя, в основном, всеми делами занимались компаньоны Ретта. Они и сейчас работают вместе с ним и часто бывают у них дома, но о чем говорят и что решают, она не знает.

– Скарлетт, ты действительно, чем-то взволнована. Что произошло? – Голос Барта долетел до нее как будто издалека, она очнулась и виновато взглянула на него.

– Простите, Барт, Кэтти, я, пожалуй, поднимусь к себе, голова побаливает.

Джон и Кэтти переглянулись, и девушка обеспокоенно обняла мать.

– Может быть, помочь тебе?

– Нет-нет, я пойду, лягу. Утром все пройдет.

Да, если бы несколько часов назад… А сейчас она воспринимала все как-то отстраненно… она еще видела перед собой взгляд молодого человека, каким он смотрел на нее у себя в комнате. Ее не оставляло ощущение, что брошенный ей вызов будет иметь продолжение. «Черт бы его побрал, и что я о нем думаю?»

Наутро Скарлетт проснулась, как ни в чем не бывало и, когда вспомнила о происшедшем накануне, удивилась своему волнению. «Не хватало еще влюбиться!» – усмехнулась она, сбрасывая одеяло.

Она, не торопясь, тщательно оделась, выбрав одно из своих любимых платьев дымчато-серого шелка, подчеркивающее особую грацию ее гибкого тела. Кэтти еще не выходила, и Скарлетт, отдав необходимые распоряжения по дому, присела на кресло, не зная, чем еще заняться. Ретт неизвестно когда вернется, а без него дни будут тянуться медленно и тоскливо. Поехать к Бо с Джейн, но у них свои дела. Малыш приболел, и Джейн не отходит от него. У нее в Нью-Йорке были и другие знакомые, но ездить с утренними визитами она не любила, никогда в жизни не могла долго выдерживать глупую пустую болтовню светских дам.

Постепенно ее мысли вернулись к вчерашнему происшествию. Она уже могла вспоминать о нем спокойно и обрадовалась, заметив про себя, что это и в самом деле была минутная слабость. «Но ведь этот человек пострадал, а вдруг у него действительно, что-то серьезное, и сейчас ему совсем плохо». Скарлетт не хотела бы, чтобы оплошность водителя или самого мужчины, неважно, привели к чему-нибудь Плохому. Пожалуй, надо узнать, как он. Послать к нему водителя, может быть, даже вместе с доктором? А что если доктор не нужен, и она только напрасно побеспокоит его? Может быть, стоит самой съездить навестить его, все-таки она причинила ему ущерб, и он, очевидно, какое-то время не сможет заниматься делами. Может быть, предложить ему денег, убранство его жилища не свидетельствует об устойчивом достатке. Да-да, она предложит ему денег, только надо сделать это поделикатнее, чтобы не обидеть его.

Скарлетт быстро вскочила с кресла, бегом поднялась по лестнице в свою комнату, чтобы взглянуть на себя в зеркало и убедиться, что выглядит превосходно, и, накинув элегантное пальто, побежала из дома. Она была уже на выходе, когда неожиданная мысль пришла ей в голову и, вернувшись назад, она надела шляпу с густой вуалью. Теперь все было так, как надо.

Скарлетт решила не брать водителя, она уже давно сама научилась водить автомобиль и иногда при случае выезжала одна. И теперь она решила, что это был как раз такой случай. Ведь все-таки это была достаточно деликатная ситуация. Посылать одного водителя, чтобы он вручил мужчине деньги, нехорошо. Ехать с ним вместе и делать это при свидетелях, еще хуже. Оставлять водителя внизу и подниматься одной… что он подумает, ведь он, наверняка, слышал все эти глупости, что говорил этот наглец, а, может быть, и заметил его взгляд там, в комнате…

Она хорошо запомнила дорогу, когда они вчера вечером возвращались обратно, несмотря на свое возбужденное состояние. Скарлетт улыбнулась: «Нет уж, сегодня она будет неприступна и тверда, как камень. Ее не смутят никакие его взгляды, а все его шутки и глупости она просто не станет слушать. А может быть, он сейчас в таком состоянии, что ему не до шуток».

Она остановила машину поодаль и пошла пешком к подъезду уже знакомого ей серого дома. Привратник, заметив, что богато одетая дама в шляпе, полностью закрывающей ее лицо, проходит мимо, не обнаруживая желания спрашивать его о чем-либо, тоже не решился предлагать ей свою помощь. Он повернулся и пошел к себе, пробурчав под нос, что она сама знает куда и зачем идет.

Скарлетт поднялась по знакомой лестнице и остановилась у стальной двери, только сейчас осознавая всю опасность своего безрассудного поступка. Но раз уж она здесь глупо уходить обратно, тем более, что, может быть, человеку и в самом деле нужна помощь. Она несколько раз стукнула кулачком в стальную дверь и, не услыхав за ней никаких звуков, уже начала подумывать, не пора ли уходить отсюда, вдруг ощутив себя очень неуютно на этой темной лестнице, как дверь неожиданно распахнулась и в ее широком проеме возникла знакомая высокая фигура вчерашнего молодого мужчины. Он сначала смотрел на нее с недоумением, которое тут же сменилось широкой насмешливой улыбкой. «Это у нас уже было», – подумала она, почему-то вспоминая Ретта в первые годы их знакомства. Действительно, Бен был чем-то похож на молодого Ретта, скорее всего этой своей дерзкой усмешкой, холодным оценивающим взглядом. Но она здесь не для того, чтобы сравнивать их.

– Здравствуйте, прошу вас, я не ожидал, – усмешка мужчины сменилась откровенной радостью, и он гостеприимно пригласил Скарлетт войти в комнату. Похоже было, что визит Скарлетт, и в самом деле, был для него полной неожиданностью.

– Простите за такое бесцеремонное вторжение, но я подумала, что должна узнать, как вы себя чувствуете и… помочь вам, – говорила Скарлетт, радуясь, что больше она не ощущала никакого волнения при виде этого молодого человека. «Он жив и, по крайней мере, по виду здоров. Теперь надо как-то поделикатнее попытаться вручить ему деньги».

Мужчина, припадая на одну ногу, пошел к дивану, на котором была разбросана постель. Очевидно, он недавно проснулся и успел только наспех одеться, когда она постучала.

– Простите, все это так неожиданно, я не успел убрать.

– Это я должна извиниться перед вами, я сейчас уйду, это действительно неловко, я только хотела…

– О, что вы, я так рад, вы себе даже не можете представить. Прошу вас снимите шляпу, давайте я помогу вам снять пальто. Я сейчас приготовлю кофе, пожалуйста, побудьте со мной…

В его глазах не было и намека на насмешку, он снял с нее пальто, нечаянно коснувшись ее руки и, повернувшись, вышел в боковую дверь. Скоро Скарлетт почувствовала запах свежемолотого кофе. Она подумала, что было бы неловко, если бы она сразу с порога начала предлагать ему деньги. Он выпроводит, ее и будет прав. Надо принять его предложение и выпить с ним кофе, а за разговором она найдет способ навести его на денежный вопрос. Скарлетт подошла к видневшемуся в простенке рядом с боковой дверью зеркалу, сняла шляпку и поправила слегка растрепавшиеся волосы. Она еще стояла так с поднятыми к волосам руками, когда услышала его голос.

– Я не могу вам не сказать, что вы очаровательны.

Она резко обернулась и увидела его: грациозный, как длинный, мощный, готовый к броску черный барс, он стоял позади нее, пожирая ее гипнотическим взглядом. Они какое-то время стояли, глядя в глаза друг другу, а потом Скарлетт почувствовала, что его сильные решительные руки обнимают ее, а твердый рот уже ищет ее губы и впивается в них с молодой, ошеломившей ее страстью.

Она удивилась: «Боже мой, что же он делает? Да как он смеет, в самом деле!» Она была настолько поражена, что даже не пыталась оттолкнуть его, а он, раздвигая кончиком языка ее губы, жадно приник к ним увлекая ее куда-то. И она уже перестала что-то соображать, чувствуя только как внутри поднимается ответное страстное желание подчиниться его сильным и нежным рукам. А он легко поднял ее на руки и понес к дивану, покрывая поцелуями лицо, шею, грудь…

Он был молод и неутомим, и Скарлетт забыла мелькнувшую было мысль о Ретте, о своем падении, о греховности всего, что с ней сейчас происходило.

Она не поехала сразу домой, хотя и знала, что Кэтти уже ушла, и дома никого нет. Все равно она не могла появиться сейчас там, ей надо было побыть совершенно одной, чтобы еще раз как бы заново пережить случившееся. Ей даже не пришло в голову подумать, что будет с ней дальше, как будут складываться отношения у них с Беном, если будут… что скажет Ретт, если узнает. Она ни о чем таком сейчас не думала и не могла думать. Единственное что она даже не мыслями, а чувствами понимала, что с Реттом она все равно не расстанется, как бы хорошо не было ей с Беном. Ретт – это святое, это ее жизнь, ее воздух, ее выстраданное сокровище.

А Бен? Скарлетт засмеялась, неожиданно вспомнив, что он даже не спросил ее имя, а она не успела представиться ему. И сразу же почувствовала облегчение. Так это же прекрасно! Если бы он знал, кто она, сейчас же все было бы кончено. Она больше не захотела бы с ним встречаться, чтобы еще глубже не затягивать себя в омут этой бессмысленной и порочной страсти. А так ей ничего не грозит, она не скажет своего имени, а если он ее все-таки спросит, назовется вымышленным. А впрочем, она еще подумает, стоит ли продолжать все это. Скорей всего, нет.

Наконец Скарлетт пришла в себя настолько, что могла спокойно подъехать к дому. Она поставила машину и постаралась незаметно проскользнуть в дом, опасаясь, что любопытные слуги могли по ее лицу что-то заподозрить. Конечно, доносить Ретту они не будут, но и лишние их перешептывания и внимательные взгляды ей тоже не к чему.

Скарлетт поднялась к себе в комнату и пробыла там до вечера. Нельзя сказать, что она много думала о Бене или о Ретте. Что произошло, то произошло. У нее не было раскаяния от того, что все так случилось. Бен со своей молодой животной страстью сумел внести в ее скучную жизнь новые ощущения, заставил сильнее биться сердце. Она вновь почувствовала себя молодой и желанной для другого мужчины, не Ретта. В любви Ретта она была уверена, и эта уверенность притупляла остроту чувств, делала их привычными и спокойными. Она с наслаждением потянулась, закрыв глаза и представляя гибкое молодое тело Бена, его гладкую кожу, чистое, без единой морщинки лицо. Может быть, она еще заедет к нему… хотя, стоит ли?

ГЛАВА 51

Кэтти почти не виделась с матерью последние дни. Скарлетт где-то пропадала, а если бывала дома, то большей частью сидела, запершись в комнате, и Кэтти ее не тревожила, у нее было много своих дел, и в эти недели, пока отца не было дома, она могла больше времени проводить в театре, не боясь вызвать у него подозрения.

Джон не ограничивался тем, что присылал за ней по вечерам машину. Иногда, когда не был особенно занят, он и сам приходил встретить ее, а иногда бывал и на репетициях. Он сумел расположить к себе всех в театре, и все знали, что он близкий друг отца Кэт и по-отцовски опекает девушку. Удивительно было, что этого не делает отец, но все понимали, что здесь существует какая-то тайна и деликатно ни во что не вмешивались.

Одного только Бена Брэдли раздражали приходы Джона Морланда: «Опять этот твой старик явился, он что влюблен в тебя, что таскается за тобой повсюду?».

Кэт было неприятно, что Бен так неприязненно относился к ее другу, и она сердито выговаривала ему:

– Ты не смеешь так говорить о нем. Если бы не он, я не смогла бы приходить в театр. Я ему многим обязана.

– Ну ладно, – смирял гнев на милость Бэн, – так и быть, пусть опекает.

Дружеские отношения, которые возникли у них с Беном такими и оставались. Кэт нравилось, что можно вот так спокойно дружить с мужчиной, разговаривать, смеяться, зная, что он не имеет никаких дурных помыслов в отношении ее. Они с Беном ходили обедать, и она еще несколько раз побывала у него дома. Ей там нравилось еще и потому, что он не позволял себе никаких вольностей, хотя она и понимала, что не безразлична ему.

Бен вел себя с Кэт идеально и не давал ей никаких поводов усомниться в его дружеских чувствах. Он хотел бы жениться на Кэт, она и в самом деле нравилась ему, хотя он не сказал бы, что влюблен. В своей актерской судьбе он уже многое повидал, испытал и любовь и разочарование и к своим 26 годам стал более расчетливым. Он не так давно приехал из Англии и получил временное разрешение работать здесь, но хотел остаться в Штатах навсегда. И чтобы осуществить свою мечту он, видел единственный способ – жениться на американке. Кэт ему подходила идеально. Во-первых, она ему не безразлична, она очень красивая девушка и не глупа, хотя ум женщины не особенно много значил для него. И потом, как он успел узнать, у нее был могущественный родственник, который имел огромный авторитет в театральном мире – Бо Уилкс. Когда Кэт сказала Бену об этом как-то в разговоре, он поразился:

– И ты не можешь устроиться к нему? Почему же ты в таком случае, выбрала наш паршивый театр?

– На это есть свои причины, – уклончиво ответила девушка, и Бен не стал настаивать, хотя было очевидно, что ни родители, ни Бо не хотят, чтобы она связывала свою жизнь с театром. Он бы тоже ей этого не советовал, но для него девушка может оказаться тем счастливым случаем, который он так упорно и долго ждал. Не век же она будет пропадать здесь, в этом сереньком театре, а если она действительно так увлечена всем этим, значит рано или поздно добьется своего, он уже успел узнать ее характер. И если Бен постарается и к этому времени" завоюет девушку, через нее он попадет в тот блистательный театральный мир, куда всю жизнь стремился.

У него были интрижки с женщинами, не евнух же он в конце концов, но с Кэт он ничего подобного не допускал. Здесь он должен быть чист перед всеми, потому что понимал, отец девушки Ретт Батлер, а он уже знал это имя, настолько богат и могущественен, что может уничтожить его кончиком пальца. Иногда Бену даже становилось не по себе, когда он представлял, на что замахнулся и в какой дом собирается войти на правах зятя. Трудно было допустить, что когда-нибудь Ретт Батлер согласится выдать дочь замуж за актера, но вся надежда была на Кэтти. Она – крепкий орешек, и если полюбит его, то уже сама будет решать все дела с отцом. Поэтому только так, только милое общение, дружба, пока он не станет необходим девушке, а потом посмотрим…

– Боже! Красавица, что за спешка? Ты сшибешь эту старую леди, если не сбавишь скорость.

Кэт сегодня проспала и опаздывала на репетицию и только голос Бена остановил ее, когда она выскочила из машины и со всех ног бросилась ко входу в театр.

– А ты почему здесь? Ведь репетиция уже идет?.. – она в недоумении уставилась на Бена.

– А я поджидаю друга, такого зеленоглазого…

– Ну, хорошо, шутник, кстати, где ты пропадал эти дни, – девушка вспомнила, что уже три дня не видела его. – Мне сказали, что ты болен, и я уже собралась навестить тебя.

– О, я на это не смел и рассчитывать. Кэт, а ты и в самом бы деле пришла ко мне, если бы я свалился? – Его красивые выразительные глаза ласково и печально взглянули на девушку. – Ты ведь знаешь, у меня нет здесь никого.

У Кэт дрогнуло сердце от жалости. Бен всегда такой веселый и насмешливый выглядел сегодня очень грустным.

– Я обязательно навестила бы тебя, Бен. Ведь мы друзья, не так ли?

Бен печально склонил свою красивую голову.

– Это единственное, что меня согревает здесь, Кэтти. Я благодарен тебе за доверие.

– Так что же все-таки с тобой было? Ты и в самом деле болел или просто решил отдохнуть?

– Приболел немного. Попал под машину, – и, заметив всплеск испуга в глазах девушки, поспешно добавил.

– Ничего особенного, не волнуйся, просто небольшой ушиб.

– Ну слава Богу, – Кэтти с облегчением вздохнула, все-таки Бен очень симпатичный человек и дорог ей как друг.

– Да, Кэт. Может быть, мы после репетиции посидим где-нибудь? Или за тобой опять приедет твой старик? – как бы между прочим спросил Бен.

– Не называй его так. Барт очень милый. Я же говорила тебе, он никогда не был женат и у него нет детей, поэтому он и заботится обо мне, – девушка рассердилась. Бен уже надоел ей своими язвительными замечаниями в адрес Джона Морланда. Пора положить этому конец.

– И потом я знаю Барта всю жизнь. Он мой самый лучший и единственный друг, и я его очень люблю.

Сначала Бен удивился такой горячности девушки, обычно она была сдержанной, а потом печально и как будто смирившись с неизбежным сказал:

– Хотел бы, чтобы обо мне говорили так же.

Кэт улыбнулась, впервые с того момента, как они начали спорить. Гнев ее моментально улетучился.

– Может быть, настанет день, кто-нибудь и скажет. А посидеть где-нибудь, почему бы и нет…

ГЛАВА 52

Прошло несколько дней, Бен и думать бы забыл о своем приключении если бы нога не напоминала о нем. Она еще слегка побаливала, и Бен старался поменьше передвигаться. По этой причине он чаще, чем обычно находился дома. Однажды он лежал на диване, рассеянно перелистывая рукопись новой пьесы, которую ему дали для ознакомления. Пьеса была плохонькой, неинтересной, и он злился и на пьесу и на свою несчастную жизнь. Бен был не без способностей, и знал это, но почему-то всегда так получалось, что должен был перебиваться случайными ролями в случайных театрах. Лучшие бродвейские театры приглашали артистов с именем, но у него не было возможности, а, может быть, случая, сделать себе имя. И сейчас кончался срок контракта даже с этим театром, и если он ничего не предпримет, ему и дальше придется прозябать в неизвестности.

Глухой стук в дверь вывел его из состояния тяжких раздумий. Он неохотно поднялся и пошел открывать. Через минуту изумленный Бен так и застыл на пороге. Перед ним стояла женщина, лицо которой скрывала густая темная вуаль. Но даже через ее плотную сетку просвечивался немного растерянный и в то же время бесшабашный взгляд его недавней знакомой. Спохватившись, что взаимное разглядывание чересчур затягивается, Бен отодвинулся в сторону и широким жестом пригласил ее в комнату.

– Я счастлив, меня не забыли, – дурашливо заговорил он, придвигаясь к даме и обнимая ее за плечи.

Но Скарлетт не понравилось, как он ее встретил, и она нетерпеливо дернула плечами, отклоняя его руки.

– Не радуйтесь, я пришла к вам по делу. Ведь, как я поняла, вы не можете работать так же активно, как до аварии, и я хочу предложить вам…

– Содержание, что ли? – лицо Бена потемнело, и он в негодовании отстранил, почти оттолкнул ее. – Меня еще никто так не унижал, мадам. Вы первая, кто посмел сделать это. Я, конечно, не ангел, но чтобы до такой степени… А впрочем, если вы уж так хотите… Вы уже расплатились со мной…

Скарлетт растерялась, она сама не знала, как это у нее вырвалось, ведь она шла сюда совсем с другим настроением. А сказала так, потому что увидела его холодные изумленные глаза. Она надеялась, что он тоже с удовольствием вспоминает ее и ждет, а получается, что для него все это не более, чем одна из многих пикантных ситуаций. И потом, что он себе позволяет: «…расплатились!» Ах, мерзавец!»

Скарлетт отскочила от него, как ужаленная, и кинулась к двери. Но дверь не поддавалась, и она в ярости дергала за ручки, колотила в ее стальную обшивку. Подскочивший Бен обхватил ее сзади, прижал к себе и, удерживая ее руки, начал жадно целовать ее шею, подбородок.

– Сними свою чертову вуаль, она мешает мне видеть твои глаза, я хочу целовать их. Прости, ты сама виновата, – бормотал он срывающимся голосом, одной рукой стискивая ее, а другой срывая шляпу, пальто, расстегивая пуговицы на платье. Наконец он добрался до вожделенного и впился ртом в ее упругую нежную грудь. – О Боже, я теряю голову, пойдем. Пойдем, милая! Он увлекал ее все ближе и ближе к дивану, и она, ослабевшая от его яростной атаки, его дикой необузданной страсти, опять подчинилась ему, с удовольствием отдаваясь его сильным решительным рукам, его молодому неутомимому телу.

– Кто ты, прелестная незнакомка? Каким ветром занесло тебя в мою судьбу? – спросил он, склонившись над ней, удовлетворенный и успокоенный, поглаживая ее обнаженное тело, высокую грудь. – Какому святому обязан я таким счастьем, когда он привел меня под колеса твоей машины.

Скарлетт продолжала оставаться в полном изнеможении и истоме, у нее едва не сорвалось с губ ее настоящее имя, но она вовремя спохватилась.

– Филиппа. Зови меня Филиппа, – прошептала она.

– Это имя только для меня или тебя в самом деле так зовут? – спросил он, заметив ее секундную заминку.

– Разве это так важно для нас?

– Пока нет, но, может быть, и важно, – ответил Бен, задумчиво лаская ее грудь, касаясь губами шеи, щек… – Ведь тебя тянет ко мне?

Бен пока еще не успел ничего обдумать в отношении этой женщины. Первый раз, когда это случилось, остался для него просто приятным приключением, но сегодня она опять пришла, и у него зародилась смутная мысль, как можно использовать эту связь. Надо сделать так, чтобы она пришла еще, а он додумает то, что пока еще, как лучик света в тумане, мелькнуло у него в голове. Женщина богата и принадлежит к высшему свету. В этом он не сомневался: шикарная машина с водителем, ее одежда и та уверенность, с какой она держится. Ошибки тут быть не может. И, конечно, она замужем, такие женщины не бывают одинокими. Он не надеялся, что она разведется с мужем ради него, хотя чем черт не шутит, но если даже этого и не случится, у нее, вероятно, есть круг знакомств, обширные связи, которых так не хватает ему. Она ведь может помочь ему пробиться, сделать карьеру. Ему не нужны ее деньги, он потом и сам их заработает достаточно. Главное, выбраться из затянувшего его болота неизвестности. А что касается Кэтти… хорошо, если с ней получится, но он очень и очень сомневался в этом.

– Тебе хорошо со мной?.. – Бен не хотел называть ее придуманным именем, но чтобы не спугнуть все-таки выговорил —… Филиппа?

– Да… – Скарлетт, вздохнув, оторвалась от его гибкого сильного тела. – Да, милый! Но мне пора…

– Я не спрашиваю, придешь ли ты еще, я просто буду ждать тебя, – удерживая ее в своих объятиях, прошептал Бен. Он не знал, кто ее муж и какой он, но предполагал, что уже не молод. И как бы доказывая ей разницу между собой и им, он сжал ее в объятиях и снова страстно овладел ею. Скарлетт лежала почти бездыханная, трепещущая, изумленная силой его и своей страсти, неукротимости желания.

Так прошли 3 недели, полных страсти и безрассудства. Ретт все еще оставался в Колорадо. Как-то утром, перед тем как пойти к Бену, она спустилась вниз, и дворецкий подал ей письмо от Ретта. Скарлетт села в кресло и быстро распечатала письмо.

Ретт писал, что дела в Колорадо таковы, что он должен там задержаться еще хотя бы на неделю. Он и сам рвется домой, но не может себе позволить уехать с приисков, пока волнения среди рабочих не улягутся, и работы не возобновятся в полном объеме. Сейчас уже все как будто близится к концу, и он надеется через неделю, в крайнем случае через полторы, быть дома. В конце письма Ретт не преминул высказать жене, как он был прав, не разрешая ей заниматься делами. Ведь сейчас все так изменилось. Рабочие как будто посходили с ума, образовывают какие-то союзы и выставляют непомерные требования. Часто приходится идти с ними на компромисс. Там, в Колорадо, слава Богу больше пока стихийного недовольства, народ сюда валит валом в надежде на крупные заработки, но от этого не легче. «Так что, моя милая, наслаждайся покоем, развлекайся, но не очень и жди меня. Я люблю тебя. Твой Ретт».

Скарлетт, прочитав письмо, с облегчением вздохнула.

У нее есть еще немного времени, чтобы завершить свой роман. Скарлетт почему-то ни разу не усомнилась, что ее легкий роман с Беном никак не скажется на семейной жизни. Ретт хочет, чтобы она развлекалась, вот она и развлекается. Она не испытывала ни угрызений совести, ни раскаяния, понимая, что все это закончится так же быстро, как и началось.

Скарлетт давно решила, что к приезду Ретта, Бена уже не должно быть в ее жизни. Значит ей оставалась всего неделя, чтобы насытиться им и потом уйти навсегда. Бен был каждый день и вечер занят, и короткие мгновения близости уже не удовлетворяли ее, она хотела предложить ему поехать с ней на неделю отдохнуть вместе.

Бен согласился, он тоже с удовольствием предавался близости со Скарлетт, его волновало ее прекрасное тело и удивительное свойство полной самоотдачи.

Скарлетт послала телеграмму Ретту, сообщая ему, что решила поехать отдохнуть, чтобы к его приезду набраться сил и быть в прекрасной форме. Кэт оставила на попечение Барта, а сама с Беном отправилась в последнее с ним волнующее путешествие.

Она выбрала маленький уютный городок в Калифорнии, достаточно респектабельный, чтобы приятно провести время, но не имеющий большой известности, чтобы не опасаться встретить там кого-либо из знакомых.

Неделя пролетела, как один миг. Скарлетт отдавалась своей безрассудной страсти с безумством человека, которому оставалось не так уж много времени. Они с Беном поселились в соседних номерах, но один из них всегда оставался пустым. Погода стояла чудесная, но долгих прогулок они не предпринимали и большую часть времени проводили на огромной, выходящей на море террасе или на светло-голубой тахте в одной из комнат. Здесь было мило и со вкусом устроено: картины на стенах, прекрасная французская мебель, небольшой мраморный стол – создавали приятное чувство изысканности и удобства. Большая двухспальная кровать дополняла впечатление блаженства и полной завершенности их временному любовному гнездышку.

Отель, в котором они остановились, был небольшой, но очень уютный, выстроенный во французском стиле он располагался на покрытом изумрудной зеленью холме с прекрасным видом на залив. Он напоминал скорее прелестную загородную виллу, чем одну из указанных в туристском каталоге гостиниц.

Несмотря на то, что время было не курортное и в городке приезжего народа практически не оставалось, Скарлетт не хотела рисковать. Все было удивительно приятно и спокойно, только однажды, когда они обедали с Беном в ресторане, она почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд и, обернувшись, встретилась глазами с незнакомым мужчиной. Его крепкая мускулистая фигура, обветренное загорелое лицо и жесткий взгляд холодных глаз говорили о том, что он привык к риску, опасности, а чистое небо частенько заменяет крышу над головой… Он внимательно посмотрел на Скарлетт, перевел взгляд на ее спутника и отвернулся. Его лицо напомнило ей Генри Шмидта, но этот мужчина не был ей знаком, и минутное напряжение исчезло, опять уступив место спокойному блаженному состоянию духа.

– Ты чем-то встревожена, – спросил Бен, проследив его взгляд.

– Нет, так просто показалось, – отмахнулась Скарлетт, не придавая большого значения взгляду, которым смотрел на нее этот мужчина. Она привыкла к мужскому вниманию, и внимательный оценивающий взгляд незнакомца не был исключением из правила.

Но Бен был другого мнения и вечером после упоительной для обоих близости, он заговорил с ней о своих проблемах, предполагая, что скоро может наступить конец их связи.

– Филиппа, – он так и продолжал называть ее, и она уже привыкла в общении с ним к своему новому имени. – Я никогда не спрашивал тебя, как ты живешь и какое положение занимаешь…

– Разве этого не видно?

– Видно, но ведь есть и другое. Если ты пришла ко мне, значит тебя что-то не удовлетворяет в той твоей жизни. Пусть даже это случилось от скуки, как ты однажды заявила мне, но ведь все равно тебе почему-то стало скучно…

– Мне нечего тебе рассказывать, Бен…

– Тогда в чем же дело, Филиппа? После месяца наших отношений я вправе рассчитывать на откровенность. Значит ли это, что ты не любишь мужа? И хочешь расстаться с ним?

Скарлетт даже задохнулась, услышав такое дикое предположение. Она не любит Ретта! Надо же было придумать такое! Да она никогда в жизни не оставит его.

Бен еще больше удивился, увидев ее ошеломленное лицо, а потом и услышал ее возмущенный голос.

– Да никогда в жизни. Я люблю его больше всего на свете, и эта любовь далась мне так нелегко, что потерять его я не могу. Я просто не переживу этого.

Теперь уже был ошеломлен Бен. «Так в чем же тогда дело, черт побери?» Нет, он никогда не поймет этих светских дамочек. Любит мужа, боится его потерять и безрассудно бросается в объятия другого мужчины… Сумасбродство какое-то! Что же, надо понимать так, что он все это время служил для нее игрушкой? И она собирается и дальше играть им? Нет, дорогая, этого больше не будет. Любимая игрушка – дорогая вещь, и ты должна будешь заплатить за нее, но не деньгами. Бен решил сказать ей о своем отъезде из Штатов, полагая, что она не захочет отпускать его, но тогда пусть помогает в решении его проблем.

– Хорошо, что так получилось, – сказал он спокойно, – иначе мне было бы тяжело уезжать из Штатов.

– А почему ты должен уехать?

– Потому что, чтобы продлить контракт, мне необходимо разрешение на работу здесь, а у меня оно кончается, и я уже использовал все сроки его продления. Так что, хочешь не хочешь, а придется уезжать…

– Вот черт!

– Именно. То же самое говорю и я, но никакого выхода не вижу.

Скарлетт на минуту задумалась, покачивая головой.

– Я бы хотела что-то сделать для тебя, Бен. Ведь ты не хочешь уезжать верно? – Как бы Скарлетт ни хотелось, чтобы Бен оставался где-нибудь поблизости, умом она понимала, что это небезопасно и совсем ей не нужно. Ведь ее так и будет постоянно тянуть к нему. И неожиданное его признание, что он вынужден уехать, помогало ей, разом решало все ее проблемы. Бена не будет рядом, и Ретт никогда ни о чем не узнает. Но показывать свое облегчение Бену не стоит, а говорить, тем более. Поэтому она и сказала, что хочет сделать для него что-то. Бен криво усмехнулся.

– Боюсь, что ты ничем не сможешь помочь. Ты уже замужем.

– А какое это имеет значение? – Скарлетт выглядела очень удивленной.

– Очень большое, если я женюсь на американке, то смогу остаться.

– Так женись на ком-нибудь только ради этого. А потом можно будет быстро получить развод, где-нибудь в другом месте. Это замечательная идея.

– Не совсем так. Я буду должен прожить с женой шесть месяцев.

– Ну и что? Можно найти, кто пойдет на это… Бен покачал головой.

– Боюсь, что нет.

– Мы подыщем кого-нибудь для тебя. – Она засмеялась и исчезла в ванной комнате. Через несколько минут Скарлетт выключила душ и вышла завернувшись в полотенце, а другим обернув голову.

– Сейчас мы пойдем погуляем, – весело решила она, – и что-нибудь придумаем. Не хмурься, все будет хорошо.

Но прогулка не принесла им прежнего наслаждения. Бен все еще был хмурым и неразговорчивым. Он не ожидал, что Скарлетт так легко воспримет сообщение об его отъезде и теперь размышлял, что же еще предпринять, чтобы оттянуть его или сделать так, чтобы не уезжать совсем. Остается Кэтти, но с ней он не может так вести себя, она ему ничем не обязана. Да и что она может сделать, хотя попробовать стоит, может быть, она захочет помочь ему по-дружески.

Скарлетт тоже не была веселой и спокойной, как прежде. Когда они, взявшись за руки, проходили по тенистой аллее, ей почудилось, что на повороте мелькнула и тут же исчезла крепкая коренастая фигура того самого незнакомца из ресторана. Ей стало как-то неуютно в этом прелестном благоухающем местечке. Она машинально отняла руку у Бена, и он, так же машинально, не придавая никакого значения смене ее настроения, отпустил ее.

Молча они вернулись в отель, и Скарлетт ушла к себе в номер, не пригласив Бена. Она осмотрелась по сторонам и, не торопясь, начала складывать вещи. Только позже к вечеру она попросила принести обед на двоих к ней в номер и заказать билеты до Нью-Йорка на утренний поезд. Все, ее безрассудство закончилось. Она попробует помочь Бену остаться в Штатах, но если он все-таки уедет, это будет только лучше для нее. Но даже если он останется, это ничего не меняет, она наигралась, развлеклась, как сказал бы Ретт. Бен – милый юноша, и ей было приятно с ним, но Ретта она ни на кого не променяет.

Когда Скарлетт зашла к Бену, он мрачно глянул на нее, но так и остался лежать на тахте, как был, в Пиджаке и ботинках.

– Я заказала билеты на завтра, – не обращая внимания на его мрачное настроение, сказала Скарлетт, – и обед. Думаю, что нам лучше пообедать в номере.

– У меня нет аппетита.

– Пойдем, пойдем, не хмурься. Что-нибудь придумаем, – Скарлетт потянула Бена за руку, затормошила, заставила подняться.

Вечером после обеда они посидели немного на террасе, любуясь закатным солнцем, а на ночь разошлись по своим номерам.

ГЛАВА 53

Ретт потягивал виски, и Скарлетт удивилась, зная, что обычно до вечера он не пьет спиртного.

– Что-нибудь случилось?

– Нет, почему же… Ах, виски… Нет, я просто сегодня чертовски устал.

– Как давно я тебя не видела и страшно соскучилась, – произнесла Скарлетт и увидела его насмешливый, рассеянный взгляд.

– Давно, – спокойно произнес Рэтт. – Ну, как ты отдохнула?

– В общем-то ничего.

Он замолчал. Конечно, он ждал, что она расскажет ему подробнее. Но она не рассказала.

Мысли ее кружились и кружились. Быть может, Ретт ничего и не знает. Мозг Скарлетт лихорадочно работал. Знает или нет? Она призвала на помощь все свои силы.

– Ты хоть развлекалась немножко? – спросил он. Она ответила не сразу. Стучало в висках: он знает, он все прекрасно знает! Сердце, казалось, вот-вот остановится. Она услышала свои слова:

– Да, я там… гуляла… Иногда…

– Надеюсь, не одна?

Она медленно кивнула и снова не посмела поднять глаза.

– И что он… хорош собой? Молод? И это тебя по-прежнему развлекает? – спросил Ретт.

Она вскинула голову. Ретт с преувеличенным вниманием занимался чисткой апельсина. Ей подумалось, что сейчас-то все и начнется.

– Да, – сказала она.

– Значит, тебя это развлекает? Или, возможно, больше, чем просто развлекает?

Теперь они глядели друг на друга в глаза. Ретт положил апельсин на тарелку. С какой-то отчаянной нежностью она вдруг увидела две глубокие складки, идущие от крыльев носа к губам, застывшее лицо и его потемневшие глаза в темных кругах. Время, казалось, не движется, или, напротив, проносится вихрем, свистя в ушах. Она ничего не ответила. Она внимательно разглядывала узор на скатерти. Она вдруг вспомнила слова Мамушки: «Мухи слетаются на сахар, а не на уксус», – и она приготовилась к обороне.

– Ретт, ведь ты же знаешь, что ты для меня единственный мужчина в жизни, – и она изо всех сил постаралась улыбнуться ему так нежно, что ресницы ее затрепетали.

– Скарлетт, моя дорогая Скарлетт, – произнес Ретт, и одна бровь медленно поползла у него вверх, – ты так и не узнала меня до конца. Я не какой-нибудь тупица, которого можно обмануть хлопаньем ресниц. Я знал, что ты с детства взбалмошна и эксцентрична в своих поступках, недаром отец воспитывал тебя в крестьянском духе, (Скарлетт обдавало то жаром, то холодом, колени у нее слабели и ноги подкашивались) но я всегда надеялся и верил в то, что та, в ком течет кровь аристократов Робийяр, при любом воспитании никогда не забудет о приличиях. Теперь я понимаю, как я ужасно заблуждался на твой счет. Зная тебя, мне, конечно, не следовало ожидать, что ты будешь правдива, порядочна и честна со мной. Но я, по глупости, в очередной раз поверил тебе.

– Я просто не понимаю о чем ты? – пролепетала Скарлетт и села в кресло, так как ослабевшие ноги вдруг разом перестали слушаться ее.

– Думаю, что прекрасно понимаешь. Посмотри на себя, у тебя вид нашкодившей собачонки. Я думаю, нам лучше не видеться некоторое время.

Скарлетт кинулась к нему. Слезы ручьем текли у нее по лицу, и она так сильно сжала его руку, что ногти впились ему в кожу.

– Что ты хочешь сказать? О, Ретт, ради Бога скажи мне, что ты имеешь в виду?

– Мне кажется, я выразился достаточно ясно, – и он с силой оттолкнул ее руку.

– Ретт, не делай этого. Я не хочу этого. – Сердце ее разрывалось на части.

Он внимательно посмотрел ей в глаза: – Я устал! – сказал он и отвернулся.

– Но я хочу все объяснить тебе. Ретт, любимый, почему ты так жестоко поступаешь со мной?

Он поднял к ней искаженное болью лицо и ей показалось, что в его волосах прибавилось седины.

– Я поступаю с тобой жестоко? Я, который боготворил тебя всю жизнь? Я заботился о тебе, баловал тебя. Ведь тебе пришлось столько вытерпеть, Скарлетт, – войну, голод, смерть близких, ты прошла через ад, и никто, кроме меня, не мог лучше понять это. А теперь я должен сидеть рядом с тобой, зная что…, держать тебя в объятиях после всего этого.

– Нет, – сказал он тоном не терпящим возражений, – я не могу жить с тобой и лгать себе, что все забыл. Ты не можешь больше быть моей женой. Мой адвокат уладит все необходимые формальности.

– Но я не хочу уходить от тебя. Не заставляй меня сделать это, Ретт. Я больше никогда не повторю этого. Я была такой идиоткой. Прости, Ретт, мне так жаль!

– Скарлетт, прекрати, не унижайся. Где остатки твоей гордости и достоинства. Я сохраню за тобой ежемесячное содержание. Сейчас я уезжаю, а ты можешь оставаться в доме столько, сколько захочешь. Наступило долгое молчание. Никто из них не двигался. Только было слышно тиканье каминных часов.

– Ну вот и кончено, – сухо сказал Ретт, выпрямившись в кресле. – Я ухожу, Скарлетт.

Скарлетт слушала его, как в тумане, она не могла поверить, что все это происходит с ней. Что это тот человек, который боготворил ее, но она все испортила этой интрижкой. Естественно, ее следует наказать.

На нее нашло отупение, и она призвала на помощь старое заклятье: «Сейчас я не стану об этом думать. Я с ума сойду, если буду думать о том, что я его опять потеряла и теперь, наверное, уже навсегда. Я подумаю об этом завтра…»

ГЛАВА 54

В доме все оставалось по-прежнему, слуги чистили мебель, накрывали стол… и убирали почти нетронутые блюда. Кэт каждый день уезжала в театр, она была настолько увлечена своими занятиями там, что ничего не замечала и даже не подозревала, что их семья уже практически распалась. Она редко бывала дома, поэтому не могла знать и того, что отец тоже уже почти не бывает дома.

Скарлетт целыми днями сидела или лежала, тупо уставившись в потолок. Она попыталась на следующий день поговорить с Реттом, но он сразу же ушел, не захотел с ней разговаривать. Она как будто очнулась после безумия и теперь пыталась разобраться, как все получилось у нее с Беном. Но объяснить даже себе так ничего и не могла. Единственное, о чем она сейчас думала, простит или не простит ее Ретт. Ведь они прожили такую сложную жизнь вместе, и она так долго его ждала. Неужели все это ничего не значит для него?

Скарлетт не услышала, как Кэт тихонько постучала к ней в дверь, а потом всунула голову:

– Мама, можно к тебе?

Не получив ответа, Кэт вошла, и послышался ее тихий шепот.

– Мама, ты не спишь? Ты что, заболела? А где же папа, почему его нет дома? А почему ты лежишь одетая? Да что, в конце концов, случилось?

– Садись, Кэт. Ты что хотела?

– Мама, что случилось? – Кэт уже почувствовала что-то неладное и встревожилась. Но Скарлетт не хотела да и не могла ничего объяснить ей. Сказать, что они с отцом разводятся, она спросит, почему? Нет, уж пусть она лучше узнает, когда все будет закончено.

– Да, Кэт, случилось. Но ты все узнаешь в свое время. – Скарлетт решительно пресекла все попытки дочери добиться у нее хоть каких-то объяснений.

– Ну хорошо, мама, если уж ты не хочешь сказать мне, так могу я обратиться к тебе с просьбой.

Скарлетт кивнула, не глядя на дочь. Она представила себе тот момент, когда дочь все узнает: «Боже мой, какой стыд! Корила ее за связь с Крисом Боксли, ее молоденькую, несмышленую девочку, и вот сама…».

– Мама, можно мне пригласить в дом своего друга? У него очень большие проблемы, нужна помощь, может быть, ты сможешь что-нибудь для него сделать?

– Да, конечно, – сказала Скарлетт безучастно, ни о чем не спрашивая дочь. Какая разница! Друг нуждается в помощи, хорошо, что не сама Кэт, как когда-то.

– Мама, мы придем сегодня вечером. А папа будет дома?

– Не думаю.

– Вот хорошо. – На этот раз Кэт это вполне устраивало, хотя она тут же дала себе слово выяснить, что произошло между родителями и вмешаться, если это потребуется, чтобы снова все уладить.

– До вечера, мама, не волнуйся, все будет хорошо.

Кэт поцеловала мать и побежала к себе. Ей еще нужно было одеться и успеть встретиться с Беном, чтобы еще раз все обговорить и подготовить его к встрече с матерью.

Скарлетт вышла из комнаты только к вечеру. Она бы и совсем не выходила. Сил не было и даже способность находить выход из любой ситуации на этот раз отказала ей. И все-таки она переоделась, выбрав дымчато-серое шелковое платье, отделанное черным брюссельским кружевом, и спустилась вниз. Ретта, как она и предполагала, дома не было. Она велела затопить камин, хотя на улице было еще тепло, стояла прекрасная пора бабьего лета, но Скарлетт мерзла, временами ей казалось, что она всерьез заболевает. Но надо было держаться, хотя бы ради дочери, поэтому она заставила себя собраться, приказала накрыть стол и присела у камина в ожидании Кэтти и ее друга.

Послышался звук открываемой двери, голоса в прихожей, приветствие дворецкого. Дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появились Кэт и Бен Брэдли.

Как ни была Скарлетт подавлена, но появление Бена в ее доме оказалось для нее последней каплей, это было как дурной сон, от которого хочется побыстрее проснуться, провалившаяся под ногами земля, преследующий ее неумолимый рок, который мертвой хваткой уцепил ее за горло и не отпускает.

Ей хотелось вскочить на ноги и закричать «нет», завопить от ужаса. Неужели теперь и Кэтти отвернется, будет презирать ее, ведь она сейчас все поймет… ей захотелось немедленно выскочить вон из комнаты и вообще из этого дома. И только диким усилием воли она заставила себя остаться на месте, не показать виду, как ей стало холодно и страшно.

Надо сказать, что и Бен тоже был не в лучшем состоянии, когда на месте матери Кэт увидел перед собой таинственную незнакомку, Филиппу. «Надо подняться и подать ему руку», – убеждала себя Скарлетт, но вот этого она как раз и не могла сделать. Даже сидя в кресле, она чувствовала, как дрожат колени, а если она сейчас поднимется, то не выдержит напряжения и рухнет, и тогда Кэтти уж точно все поймет. Бедная девочка, только этого ей и не хватало!

Но Кэт и без этого все поняла, она видела, что перед ее глазами разворачивается какая-то странная драма. Мать побледнела и остановившимся взглядом смотрит на Бена, как на страшное, неизвестно откуда появившееся чудовище. И он застыл на пороге, и в его взгляде сквозили сменявшиеся поочередно разноречивые чувства: растерянность, волнение, жесткость.

Кэт переводила взгляд то на одного, то на другого, пока все не соединилось воедино: отсутствие отца, безучастность матери и эта сцена. Она повернулась, чтобы убежать отсюда и не видеть больше никого, но в ту же минуту Скарлетт нашла в себе силы подняться и протянуть руку Бену.

– Давайте знакомиться, Скарлетт О'Хара Батлер, мать Кэт.

– Благодарю вас за приглашение в ваш дом, миссис Батлер, Бен Брэдти, – хриплым голосом, поминутно откашливаясь, проговорил Бен. Он взял протянутую руку и склонил над ней свою красивую темноволосую голову. Это дало ему некоторое время, чтобы придти в себя и, когда он поднял голову, его глаза блеснули привычным для Кэтти и Скарлетт насмешливым светом, правда, не совсем уместным в такой момент.

За столом беседа наладилась, Бен рассказывал Скарлетт о театре, о том, какие роли ему приходилось играть и где. Скарлетт не знала об этом, Бен за месяц знакомства никогда не рассказывал ей об этой стороне своей жизни. Скарлетт с интересом слушала его, но о планах спрашивать не решалась, опасаясь выдать себя какой-нибудь неверной интонацией. У нее еще теплилась надежда, что Кэт ничего не поняла.

Кэт была весь вечер молчалива, даже рассказы Бена о театре, казалось, не трогали ее. Лишь изредка она подавала реплики и то только тогда, когда Бен или Скарлетт обращались к ней с вопросами. Она понимала, что ведет себя неприлично, но ничего не могла с собой поделать, притворяться она не умела.

Ни Кэт, ни Бен так и не завели разговора о проблемах, с которыми пришли. Впрочем, Скарлетт знала о них, но помочь ему сейчас ничем не могла. Вот если бы у них с Реттом все оставалось по-прежнему, она могла поговорить, хотя бы с Бо. Он нашел бы возможность добиться продления визы и продлить контракт. Но сейчас все рухнуло и прежде всего у нее самой.

Когда Бен собрался уходить, Кэт поднялась из-за стола, но пошла не в прихожую, чтобы проводить его, а медленно поплелась наверх, в свою комнату.

Кэт не ложилась спать, пока не услышала внизу стук входной двери и поняла, что пришел отец. Она взглянула на часы, было уже три часа ночи. Она накинула халатик и потихоньку выскользнула на лестницу. «Он не обманет меня. Если что-то произошло действительно серьезное между ним и матерью, – а в этом Кэт уже не сомневалась, – он обязательно скажет, а если нет, то она поймет по его глазам».

Ретт не поднялся сразу к себе в комнату, он сидел в кресле у камина и пристально смотрел на едва мерцающие угли. Неизвестно, какие мысли роились в его голове, он и сам не мог бы сказать об этом определенно. Иногда ему казалось, что он мог бы оправдать Скарлетт, простить ее. Она такая, какая есть, и ничто никогда ее не исправит. Он всегда это знал и никакой внешний лоск, который придала ей жизнь, не мог обмануть его. Она рождена для того, чтобы потрясать его и мучать. В свое время он был поражен ее верностью и отречением от всего, что она любила больше всего на свете: светского общества, поклонения мужчин… И не месяц, не год это продолжалось, а, казалось вечность. Сейчас его не было рядом месяц с небольшим – и вот случилось то, что случилось. Это было непостижимо даже для него.

Но как только его мысли шли в этом направлении: простить, найти оправдание, забыть, как тут же перед глазами возникали картины ее предательства. Он представлял ее в постели с этим молодым красивым негодяем, хотя (Ретт отдавал себе в этом отчет) если бы Скарлетт не дала повода, ничего бы не произошло. «Нет, это уже слишком, он больше не позволит ей портить ему жизнь. Никогда в жизни он не поверит ей, что бы она не говорила и как бы не унижалась перед ним».

Ретт не заметил, как к нему неслышной тенью подошла дочь и опустилась на пол рядом с его креслом. Он не заметил даже того, что она какое-то время тихо сидела возле него. И только когда Кэт коснулась его рукой, он очнулся и с недоумением глянул на нее.

– Что, Кэтти, девочка, почему ты не спишь? – Ретт взял руку дочери и прижал к губам.

– Папа, – Кэт хотела видеть глаза отца, но он не поднимал головы, уткнувшись ей в руки. – Папа, скажи, это правда? И вы с мамой больше не будете вместе?

Спазм сжал горло Ретта, он судорожно сглотнул, но спазм не исчезал, ему казалось, что все его нервы собрались в один давящий комок, который и перехватил ему дыхание. Ретт ни за что бы не допустил, чтобы дочь увидела его слезы, и он изо всех сил сдерживался, чтобы не разрыдаться прямо здесь у нее в коленях.

– Боже мой, папа, я так люблю тебя и так тебя понимаю, – от этих тихих и сочувственных слов дочери он готов был завыть по-звериному и, сжавшись так, что от напряжения у него заболели все мышцы, он сдержал готовый вырваться крик и рыдания. Спустя минуту Кэт почувствовала, что его руки, сжимавшие ее колени, расслабились, плечи распрямились, а еще через минуту он поднял голову и прямо взглянул в глаза дочери.

– К сожалению, да, Кэтти. Но больше я ничего не буду тебе объяснять. Хорошо, девочка?

Кэт кивнула, чувствуя полное опустошение, как будто после длительной погони за чем-то очень желанным она достигла предела, за которым ничего не оказалось.

– Папа, отпусти меня. Я должна уехать, хотя бы на время. Я не могу больше оставаться в этом доме, – проговорила она едва слышно, но Ретт понял ее и кивнул, скорее для себя, чем для нее. Она все равно бы не увидела, вжавшись лицом в отцовский рукав.

– Я не смею тебя удерживать, Кэтти. Мне бы хотелось быть с тобой, но понимаю и тебя. Куда ты хочешь поехать?

Ретт не хотел удерживать дочь, хотя бы потому, что чувствовал по себе, когда с людьми случается беда, ее легче переживать с чужими, с теми, кто к твоей беде не причастен. И как бы не хотелось ему, чтобы дочь была рядом, он понимал, что им обоим от этого будет только хуже: два страдающих человека не смогут быть поддержкой друг другу. Когда они после отъезда Скарлетт в Тару вдвоем с Кэтти приехали в Нью-Йорк, все было по-другому. Тогда у них была надежда, что все образуется, уладится. А сейчас такой надежды нет, и она уже никогда не появится. У него уже все позади. А у Кэтти должно быть все по-другому. Она должна вырваться из их несчастной семьи и начать свою самостоятельную жизнь. Она уже взрослая девочка и на ее долю пришлось много страданий, пусть у нее все будет не так, как у них.

– Так куда ты хочешь поехать, Кэтти?

– Пока не знаю, но я извещу тебя, где буду.

– Знай, девочка, что где бы ты не была, всегда можешь рассчитывать на меня. Я открою счет на твое имя, так что никакой нужды ты испытывать не будешь. И в любой момент я рад тебя видеть, – Ретт гладил дочь по голове, с любовью вглядываясь в ее вмиг повзрослевшие глаза.

– А ты где будешь, папа?

– Тоже пока не знаю. Куплю себе что-нибудь: дом или квартиру. А пока все послания пересылай через Барта. И сразу же сообщи, где ты.

Они долго сидели, прижавшись друг к другу у потухшего камина. Кэт рассказала отцу, как она все это время уходила в театр и просила не сердиться на нее.

– Я знал об этом, Кэтти, – спокойно сказал Ретт.

– О, папа!

– Я ведь сразу замечаю, когда люди что-то скрывают. А уж что касается тебя или… мамы, тем более. Ну а потом, Кэтти, неужели ты думала, что я не замечал твоих постоянных отлучек, твоих секретов с Бартом. Я недавно пытался разыграть его и заявил, что тебе ничего не надо, ты только и знаешь, что бегать по приемам и вечеринкам, видела бы ты, – Ретт тихонько рассмеялся, – как ухмылялся Барт, считая меня полным дураком…

Райская птичка

ГЛАВА 55

Казалось, прошли годы, прежде чем Кэт очнулась и увидела склонившееся над ней лицо неизвестного мужчины. Мужчина был высокий, темноволосый, кареглазый, привлекательный, в светло-желтой, не до конца застегнутой рубашке. Только почему-то сверху был накинут белый медицинский халат. И тут Кэт вспомнила все. Она в больнице. Но девушка не могла припомнить по какой причине.

– Мисс Батлер? – вопросительно смотрел на нее доктор, и Кэт кивнула головой. Но мужчина продолжал смотреть на нее вопросительно, и она подумала, что он, очевидно, не понял ее.

– Да, – хрипло ответила Кэт, сама удивляясь, что произошло с ее голосом. Доктор внимательно посмотрел на нее и мягко сказал.

– Не будете возражать, если я присяду, и мы немного поговорим? – Кэтти поняла, о чем врач хочет говорить с ней.

– Давайте поговорим о том, почему вы оказались здесь. – Кэт отвела взгляд от мужчины, взглянула в окно, где смогла увидеть только туман, висящий над мостом «Золотые ворота».

– Где я?

Доктор понимал, что девушка может просто ничего не помнить. Он сказал название их больницы, и Кэт вздрогнула, испуганно взглянув на врача. – Вы, в самом деле, собираетесь обсуждать, как я попала сюда?

Мужчина решительно кивнул.

– Да. Я не знаю, давно ли вы здесь, что произошло с вами в Нью-Йорке, но поскольку вы будете находиться в нашей больнице некоторое время для психиатрического обследования, я думаю, нам надо поговорить. – Кэт печально посмотрела на доктора и кивнула.

– Так что же произошло с вами прошлой ночью?

– Я села в поезд в Нью-Йорке… мне пришлось… много передумать, – прошептала Кэт и с облегчением взглянула на доктора. – Что у меня с головой?

Доктор улыбнулся своей пациентке, и впервые за все время разговора он показался ей очень молодым. Мужчина был красив, но чересчур серьезен, похоже было, что он совсем не умел шутить.

– Мы на всякий случай сделали вам промывание желудка. Вставленная трубка оказала влияние на ваши связки, и несколько дней голос будет немного хриплым. Но вернемся к тому, что с вами произошло. Ведь что-то произошло, правда? Почему вы потеряли сознание в поезде, а потом к себе никого не подпускали, хватались за аптечку, плакали. Вы что, ничего не помните? – Кэт некоторое время колебалась, не зная, что сказать.

– Я не хочу говорить.

Доктор сурово взглянул на девушку.

– Мисс Батлер… Я не намерен играть в эти игры. Или мы будем разговаривать обо всем этом, или не будем. Я хочу знать от вас, что произошло, или я просто отмечаю в вашей карточке, что вы находились у нас на лечении неделю.

Сейчас уже рассердилась Кэт. Глаза ее вспыхнули, из гортани вырвался хрип, что заставило серьезного доктора улыбнуться. Девушка была очень хороша собой.

– Я не знаю, что случилось, доктор. Я ехала поездом из Нью-Йорка, а за день до этого узнала о предательстве близкого друга и… ну, неважно.

Кэт замолчала и отвернулась от него. Она совсем не обязана рассказывать ему обо всем. Доктора совсем не касается все это.

– И вы ехали из Нью-Йорка в очень возбужденном состоянии? – доктор сидел рядом с открытой карточкой и ручкой наизготове, уверенный, что пациентка не говорит ему всей правды, но какую-то информацию она все-таки выдавала.

– Да, – хрипло произнесла Кэт, – но в больницу я не попадала.

– У вас и раньше были в жизни сильные потрясения? – Доктор дождался, когда девушка кивнула, и потихоньку задал следующий вопрос:

– Как вы считаете, именно они становились причиной такого вашего состояния?

Девушка задумалась и не ответила, а он перевел разговор на другую тему.

– А здесь вы по делам? – доктор уже заинтересованно наблюдал за Кэт, которая отрицательно покачала головой. На мгновение у нее появилось желание рассказать этому человеку, почему она приехала в Калифорнию, но передумала. По крайней мере, Кэтти поняла, что, если она захочет, может сказать ему правду.

– Нет, я приехала просто так.

– Замужем?

– Еще нет, – Кэтти слегка улыбнулась.

– Извините. – Доктор казался простоватым, а девушка подумала, случается ли такое, чтобы он хоть иногда смеялся. Доктор вздохнул, опустил ручку.

– А сейчас позвольте мне спросить. Вы и сейчас считаете, что то, что послужило причиной вашего потрясения, так уж значительно? – голос доктора смягчился, он понимал, насколько тяжело должно быть девушке. – Может быть, все можно поправить? Или это не так уж важно?

Кэт отвернулась, глаза ее налились слезами, и она молча уставилась на сверкающий в лучах солнца виднеющийся за окном мост. Потом она пожала плечами, вытерла слезы с лица.

Доктор мягко кивнул, неожиданно ему стало жаль эту хрупкую, черноволосую девушку. Не жгучую брюнетку, отметил про себя доктор, волосы имели, скорее, красивый темно-каштановый оттенок, а поймав взгляд Кэт, мужчина обнаружил, что у нее изумрудно-зеленые глаза.

– Мне жаль, мисс…

Доктор замялся, Кэтти улыбнулась и подсказала ему.

– Кэт. И мне жаль. Но мой отец… он замечательный, – Кэтти опять задумалась, а доктор забыл о ее карточке и улыбнулся.

– Поэтому вы ушли из семьи?

– Нет, – Кэт медленно покачала головой, – нет, я не ушла… Просто… выявились вещи, о которых я не подозревала.

Доктор хотел сказать, что, может быть, это и к лучшему, что все открылось, но решил, что не стоит этого говорить. Иногда этот человек мог прикинуться простачком и вести беседу соответствующим образом, но с этой девушкой ему не хотелось так поступать. Она казалась такой маленькой и призрачной, особенно в этой больничной одежде.

– У вас есть здесь друзья?

– Были когда-то, но не друзья, а так… знакомые, – Кэт снова покачала головой. – А сейчас нет никого. Я одна!

– Вы намерены здесь остаться?

– Да, я думаю так поступить.

– Совсем одна?

– Надеюсь, не навсегда, – Кэт спокойно взглянула на доктора, в ее глазах неожиданно вспыхнули огоньки. – Мне кажется, это подходящее место, чтобы начать все сначала.

Доктор кивнул, но его потрясла выдержка девушки, хотя у нее оказалась такая непростая судьба.

– Ваша семья живет на Востоке, мисс Кэт?

Кэт отрицательно покачала головой:

– Не знаю, где она теперь будет жить.

– А сейчас скажите мне правду. Она останется между нами. Вас потрясло что-то, что произошло в вашей семье? – Кэт взглянула на доктора и на мгновение, только на мгновение, она ощутила, что может довериться этому человеку, но только пожала плечами.

– Я не знаю. Просто начала задумываться… о том, как живут мои родители, о том… что я… совершенно не научилась разбираться в людях… когда я узнала об этом, я решила уехать куда-нибудь… И вот в поезде вдруг совершенно неожиданно что-то во мне оборвалось. Странные чувства начали преследовать меня с того момента, когда я узнала о… них…, как будто я не могла запустить внутри себя мотор. Возникло абсолютное равнодушие, безразличие… и… – неожиданно Кэт посмотрела на доктора и расплакалась. – Как бы я хотел, чтобы в нашей семье все оставалось по-прежнему, ведь я так долго ждала этого. – Кэт высказала этому незнакомому человеку свои эмоции, о существовании которых она даже и не догадывалась. Подсознательно девушка прониклась к доктору, он успокаивал ее, поглаживая, обнял руками, облаченными в белый халат.

– Все хорошо, Кэтти… все в порядке. Ваши эмоции и чувства совершенно объяснимы. Я уверен, что в вашей семье все образуется. Если речь идет о родителях, я думаю, они сумеют понять друг друга.

– Нет, на этот раз этого уже не случится. Но дело не только в них. Этот человек… это было так неожиданно и мерзко. – Девушка казалась очень несчастной, но доктор покачал головой.

– Вы должны радоваться, что узнали этого человека еще до того, как связали с ним свою судьбу. Ведь я прав, Кэт?

Кэт лежала в кровати и смотрела в лицо доктора взволнованными глазами.

– Спасибо, – а потом добавила с некоторым беспокойством, – что вы намерены делать со мной дальше? Вы запрете меня с остальными сумасшедшими, потому что я рассказала вам все, что случилось? – но доктор улыбнулся и покачал головой.

– Нет, – я не намерен этого делать. Но я хочу попросить вас остаться в больнице несколько дней. Просто, чтобы вы перевели дыхание, встали на ноги, немного отдохнули. То, что с вами происходит, с вашей нервной системой, это естественно. Хорошо, если в подобных ситуациях есть близкие люди, с которыми можно поделиться горем. Очевидно, у вас их нет, а может быть, вы просто не хотели их найти. Очень трудно справиться с этим в одиночку. – Кэт медленно кивнула. Казалось, доктор все понял.

– Мне бы хотелось, чтобы беседа была не последней, – доктор произнес эти слова мягко, с едва заметной улыбкой.

Неожиданно девушка спросила:

– А чем вы занимаетесь, доктор? – «Может быть, это вообще шарлатан? Может быть, ее вновь провели?»

– Я – терапевт. Если вы намерены остаться в этом городе, вам нужен хотя бы кто-то из знакомых. И если вы обоснуетесь здесь, можете рассчитывать на меня как на друга, – доктор улыбнулся и протянул Кэт руку: – Меня зовут Билл Файнс. – Девушка крепко пожала руку Билла.

Билл махнул на прощание рукой, приготовился уйти, но на минуту задержался, посмотрел еще раз на пациентку:

– Я думаю, вам скоро станет лучше, – и он улыбаясь, вышел. Его улыбка убедила девушку, что все и в самом деле будет хорошо.

ГЛАВА 56

– Как вы себя чувствуете сегодня, Кэт? – Билл Файнс вошел в больничную палату, где лежала девушка, с улыбкой.

– Прекрасно, – улыбнулась в ответ Кэт. – Много лучше, – девушка проспала всю ночь, как ребенок, без кошмаров и сновидений. Ей даже не приходилось принимать снотворное. Кэт только прикасалась к подушке и засыпала. Жизнь в больнице была чрезвычайно проста. Медсестры и другой медперсонал в белых халатах брали на себя заботу о пациентах, отгоняли дурные мысли и дурных людей, поэтому больные могли быть спокойными. И подумав об этом, девушка лукаво посмотрела на молодого привлекательного доктора:

– Не следует говорить этого, но тем не менее, мне не хочется отсюда уходить.

– Почему? – на мгновение доктор заколебался, взяв на себя ответственность, не передавать Кэт на лечение психиатру. Но Билл был уверен, что у девушки не было таких больших, проблем с психикой.

Кэт смотрела на Билла такими ясными зелеными глазами и по-детски улыбалась. Она совсем не была похожа на сумасшедшую, но тем не менее доктор был намерен присмотреть за девушкой первое время, как она выйдет из больницы.

Кэт вновь откинулась на подушки с легким вздохом и улыбкой:

– Почему я не хочу отсюда уходить, доктор? Ну, потому, что, – глаза обратились в сторону Билла, – здесь все легко и просто: не надо искать квартиру и можно ни о чем не думать. – Кэт вновь посмотрела на Билла, улыбаясь. – Даже не надо наносить косметику или наряжаться. – Кэт принимала недавно ванну, и в ее черных волосах была белая шелковая лента. Билл подарил Кэт ответную улыбку. Девушка была очень красива, и казалось, что у нее совершенно безмятежная жизнь. Складывалось впечатление, что ей 12 лет.

– Думаю, что Вы объяснили причину, почему люди проводят многие годы в психиатрических клиниках, если не всю жизнь, Кэт. – И более тихо добавил: – Вы, действительно, постоянно думаете об этом? Неужели это, в самом деле, большая проблема: одеться или пойти в магазин?

Кэт задумалась над тем, что сказал ей Билл, и покачала головой: – Нет, конечно, нет, – Кэт подумала, что должна пояснить Биллу свою мысль, чтобы он не счел ее ненормальной, – Я была, – Кэт подбирала необходимые слова, глядя на доктора, – сильно угнетена в последнее время. – Боже! Может быть, она только ухудшила этими словами мнение о себе? Девушка заметила, как внимательно посмотрел на нее доктор, раздумывая, стоит отпускать пациентку домой или нет.

– О каком угнетении идет речь? – Билл осторожно подвинул стул.

Кэт улыбнулась доктору.

– Вероятно, мне лучше начать с самого начала. Вы слышали когда-нибудь об известном промышленнике Ретте Батлере?

Доктор кивнул.

– Это мой отец.

И Кэт рассказала в деталях о своей жизни. Ей было необходимо высказать все это.

Когда девушка закончила детальное повествование, дополненное своими мыслями, надеждами, мечтами, Билл спросил:

– Ну, и что сейчас, Кэт? – Девушка посмотрела прямо в глаза доктору:

– Кто знает? Мне кажется, надо начинать сначала. Но Кэт с тяжелым грузом на плечах ощущала приобретенный горький опыт. Это была тяжелая ноша для дальнейшей жизни, и даже то, что девушка поделилась своей бедой с Биллом, не уменьшило душевной боли.

– Но почему вы выбрали Сан-Франциско?

– Не знаю. Это стало результатом минутного желания. Я помнила, что здесь хорошо, ведь я жила здесь когда-то.

– А это не напугало вас? Ведь вам и здесь пришлось пережить немало.

Кэт улыбнулась доктору.

– Да нет. Ведь у меня здесь не так уж много знакомых.

Билл серьезно смотрел на Кэт.

– Надо забыть все, что с вами произошло.

В ответ она взглянула на него и осознала, что он ничего не понял.

– Этого как раз и нельзя делать. У меня была интересная жизнь. – Кэт улыбнулась, отметив про себя, что она в свои годы уже говорит «была», как будто ей, по меньшей мере, 30, хотя сейчас она себя на столько и ощущала. – А отец останется для меня самым замечательным человеком. Вероятно, я когда-нибудь смогу спокойно встретиться и с мамой. Так, что вся моя жизнь, – Кэт колебалась, подбирая необходимое слово, – это необыкновенный опыт. Я ни за что не соглашусь его забыть.

Но Билл возражал, качая головой.

– В вашей жизни не было ничего нормального. Вы практически не жили в полной семье, и у вас не было дома, приятелей, которых вы могли бы приводить туда, не было друзей-ровесников, только кошмары, эксцентричные люди и этот театральный мир.

– Вы сгущаете краски, – Кэт с горечью слушала слова Билла. Ей стало обидно за себя. Неужели посторонние сейчас так оценивают то, что произошло с ней? Странно и уродливо? Неужели все это так на самом деле.

Кэт старалась, чтобы Билл не заметил подступивших слез.

Неожиданно она почувствовала ужас. Что нужно от нее Биллу? Почему доктор пытается выудить из нее все это. Билл смотрел на девушку с жалостью в глазах, протягивая ей навстречу обе руки.

– Извините, у меня нет права делать это. Не знаю, как объяснить словами. Я в ужасе от всего услышанного. Мне жаль, что вам пришлось все это пережить. Я беспокоюсь, что будет с вами дальше.

Кэт как-то странно взглянула на Билла, и новая волна боли поднялась в ее душе.

– Спасибо. Это не имеет значения. Вы имеете право говорить то, что думаете. Как вы сказали в самом начале, если я хочу основаться здесь, мне нужен некто, значительно больше, чем доктор, я нуждаюсь в друге. – Пришло время для Кэт узнать, как живут другие, «нормальные», как сказал бы Билл, обыкновенные, простые люди.

– Хотелось бы мне стать им. Но я, в самом деле, сочувствую вам. У вас, действительно, была трудная, тяжелая жизнь. Сейчас вы имеете право на счастье.

– Между прочим, откуда вы?

– Местный. Из Сан-Франциско. Я прожил здесь всю жизнь. Вырос, учился в Стэнфорде. Все очень обычно, спокойно и заурядно. И когда я сказал вам, что вы имеете право на более счастливую жизнь, я имел в виду как раз хорошего, порядочного, надежного мужа, пару детишек, нормальный дом.

Одно мгновение Кэт смотрела на Билла враждебно. Как он не может понять, что в каком-то отношении ее жизнь замечательна, и какой бы она ни была, это часть ее самой.

Билл прочитал что-то во взгляде девушки.

– Вы не намерены снова начать работать в театре?

Кэт медленно покачала головой, выдерживая пристальный взгляд Билла. – Нет, я хочу начать работать над пьесой.

Билл пожал плечами: – Кэт, почему бы вам не заняться какой-нибудь обычной работой, самой простой. Например, найти место секретарши, спокойную работу в музее или в каком-нибудь поместье, чтобы вы видели нормальную, здоровую, счастливую жизнь и таких же людей. А узнав получше такую жизнь, вы вернете свою в нужную колею.

Кэт никогда не мечтала стать секретаршей или агентом по продаже имущества. Это было не для нее. Она знала только высший свет и театральный мир. Но, может быть, Билл прав? Может быть, ее мечты безумны и от них лучше отказаться?

– Кстати, Кэт, – казалось Билл все еще колеблется, а девушка наблюдала за доктором. – Я хочу предложить вам нечто, кажущееся на первый взгляд не совсем уместным, но это может принести вам пользу.

– Звучит заманчиво. Что же это?

– Я хочу пригласить вас на обед к своим друзьям, Дэну и Анне Патерсон. Дэн – адвокат, а его жена медсестра. Мы вместе учились в Стэнфорде. Как вам это нравится?

– Отлично. Но почему это не этично? Вы же сказали, что будете мне другом.

Билл улыбнулся Кэт, и она тоже ответила ему улыбкой.

– Тогда решено? – И когда Кэт кивнула, он сказал, – я позвоню Патерсонам и сообщу вам, когда это произойдет.

– А, кстати, когда меня выписывают? – За разговором оба забыли об этом совершенно.

– Может быть, сегодня? – И Кэт задумалась. Теперь у нее действительно, начинается новая жизнь. Надо будет устраиваться в отеле. И решать все самой. Она поежилась.

– Что-то случилось?

Но Кэт быстро покачала головой.

– Нет. Все в порядке. – Билл прав. Ей нужна нормальная жизнь, простая, обычная работа. Нужно подождать еще месяцев шесть с пьесой. Сейчас следует подумать о квартире и работе. У нее есть деньги отца и их вполне достаточно, но она должна устраивать свою жизнь сама. Билл помог ей сделать такой вывод.

ГЛАВА 57

Сразу после отъезда Кэтти Ретт тоже ушел из дома. Их последний разговор со Скарлетт был внешне спокойным. Они говорили только о делах. Ни он, ни она не хотели больше изводить друг друга упреками, слезами, оправданиями.

– Не переживай, Скарлетт, – с усмешкой говорил ей Ретт. – У тебя теперь есть все, чтобы начать жизнь сначала: богатство, свобода, опыт…

– Я, пожалуй, так и сделаю, – смиренно отвечала Скарлетт, уже безо всяких эмоций принимая его советы, которые не давали ей никакой надежды на примирение. Она устала думать о том, как теперь будет жить одна, устала страдать. «Может быть, поехать в Тару?» Но что она скажет Уэйду, когда он спросит ее про Ретта и Кэт? Ей некуда было ехать, некуда деваться. Слухи распространяются моментально. На днях, когда она была у Бо с Джейн, они ни о чем ее не спрашивали, но ей показалось, что смотрели на нее с презрительной жалостью.

– Да, Ретт Батлер, я, пожалуй, так и сделаю. Думаю, мне это удастся.

– О, я в этом не сомневаюсь. Прости и не обижайся. Но ты, как змея, которой по природе своей ничего не стоит каждый год менять кожу. И опять все, как прежде, как ни в чем не бывало. От естества никуда не денешься.

– Если ты это знаешь, так чего же злишься?

– А я не злюсь. Просто я предпочитаю иметь дело с людьми, а не пресмыкающими.

– Ну-ну, когда-то твои предпочтения были другими… Мне кажется, ты больше любил змей.

– Не любил. Просто был излишне самонадеян, когда думал, что могу ее перевоспитать и превратить в кошку. А это еще никому не удавалось.

– Фи, кошки… Хотя и с кошками бывает нелегко. Помнишь, кошки любят гулять сами по себе…

– Но они хотя бы понимают, когда нашкодят и чувствуют себя виноватыми.

– Я тоже, Ретт. Ведь говорю же тебе: виновата, прости! – Скарлетт обволакивала его самыми обольстительными взглядами, на которые была способна, но он решительно оттолкнул ее.

– Нет уж, уволь, сыт по горло. Так вот, – продолжал он уже серьезно. – Дом твой, что хочешь, то с ним и делай. Деньги на твой счет будут поступать исправно.

– Я не могу оставаться здесь, Ретт. Если ты не возражаешь, я продам дом.

– Как тебе будет угодно. Я не думаю, что Кэтти вернется сюда и захочет жить с тобой. Я не вернусь никогда. Так что распоряжайся, живи и будь счастлива!

Ретт откланялся, и Скарлетт осталась одна.

Спустя пять дней после того, как Кэт выписалась из больницы, у нее появилось жилье: крохотная комнатушка с видом на залив. До этого в ней обитали трое мужчин, и сделана она была в викторианском стиле. Мужчины соорудили комнату в двух уровнях, внизу разделив ее на три части, служившие им студией. Кэт заняла большую из них. Комната была замечательная. В ней находился камин, два огромных, причудливых окна, крохотный балкончик, кухонька, ванная и самое главное – неповторимый вид на залив.

Через два дня после того, как Кэт нашла квартиру, Билл Файнс заехал за ней, чтобы забрать на ужин к своему другу-юристу и его жене.

– Кэт, они понравятся вам.

– Не сомневаюсь. Но вы ничего не сказали о моей квартире. Как она вам? – девушка с ожиданием смотрела на своего друга. Билл оценил ее выбор, особенно ему понравился вид из окна. Они вышли на улицу, и доктор внимательно взглянул на Кэт, открывая ей дверцу машины. Билл ездил на обыкновенной американской машине обычного голубого цвета. Во всем облике Билла, его одежде, автомобиле, личности не было ничего яркого, вызывающего, незаурядного. Все было привлекательным, но очень приглушенным, например, черный пиджак, который носил Билл, рубашка с пуговицами, серые ботинки, отлично начищенная обувь. С Биллом было очень удобно. Он оказался весьма предсказуем в поступках и привычках. Билл был типичным американцем.

Каждая мать мечтает о таком пристойном сыне. Красивый, интеллигентный, привлекательный, с хорошими манерами доктор, закончивший Стэнфорд. Девушка улыбнулась Биллу. Он был чертовски симпатичен, и она чувствовала неожиданную неловкость в его присутствии. Все, что носила Кэт, было таким дорогим и привлекало чересчур много внимания. Может быть, Билл прав? Ей еще многому нужно поучиться.

– Так как же моя квартира, доктор? Почему вы ее так мало хвалили? Неужели она не понравилась вам?

Билл медленно с улыбкой кивнул.

– Нет, она мне понравилась. Но у нее сильно выраженный вид женского особняка. Я вообще ожидал, что вы захотите снимать весь дом полностью.

Билл улыбнулся, чтобы смягчить свои слова, помогая Кэт сесть в машину. Дверца захлопнулась, и девушка подумала, правильно ли она оделась. На ней было серое шерстяное платье, купленное отцом в Париже. Оно не было вычурным, но с первого взгляда бросалось в глаза, что платье было необыкновенно дорогим. Кэт носила его с ниткой жемчуга и парой черных туфель от Диора. А когда машина достигла дома Патерсонов, Кэт поняла, что сделал еще один неверный шаг.

Анна Патерсон подошла к двери, широко улыбаясь, и Кэт увидела ее с перехваченными на затылке волосами, в обычной на пуговицы застегнутой рубашке, в зеленом с мысообразным вырезом джемпере, босоногую в обычной юбке. В соответствующем костюме вышел и Дэн. Даже Билл казался одетым чересчур изысканно, хотя он пришел прямо с работы. У Кэт же не было никакого оправдания. Она пожимала Патерсонам руки и была в страшном смущении, но они помогли девушке быстро освоиться и почувствовать себя просто. Дэн оказался высоким, красивым мужчиной, с песчаного цвета вихрами, вечно удивленным взглядом и длинными ногами, кажущимися бесконечными. Анна была маленькая, темноволосая и хорошенькая. Анна тоже казалась худой, как Кэт, за исключением того, что у нее был большой, выдающийся вперед живот. Немного погодя, заметив взгляд Кэт, упавший на этот выступ фигуры, Анна усмехнулась.

– Я знаю, это так уродливо. Ненавижу этот период, все думают, что ты просто толстая. – Анна бережно погладила свой живот и объяснила: – Номер два готовится на выход. Первый уже спит наверху.

– Она уже спит? – вступил в разговор Билл. Мужчины на какое-то время выходили и сейчас, вернувшись, подключились к их разговору. – Я надеялся, что мы увидим ее. – Билл с большой теплотой смотрел на женщин, и на мгновение Кэт почувствовала странный толчок в душе. Может быть, этот мужчина, который так нежно относится к детям, предназначается ей. Ведь недаром они встретились.

– Когда должен родиться ребенок? – мягко спросила Кэт Анну.

– Через несколько месяцев.

– Вы все еще работаете? – Но Анна только засмеялась в ответ.

– Боюсь, что это уже в прошлом. – Все трое улыбнулись, Кэт почувствовала некоторое облегчение. Билл, вероятно, прав. Все вокруг казались такими нормальными, обычными. И Кэт была сейчас одной из них.

– Сколько первому?

– 19 месяцев. – Кэт кивнула, и Анна улыбнулась. – А у вас есть дети? – Но собеседница только покачала головой.

Они пили красное вино и ели отбивные, приготовленные Дэном к ужину.

Кэт чувствовала себя совершенно угнетенной после этого визита. Она поняла, что ей нужно пройти слишком большой путь, чтобы стать одной из них. Стоит только посмотреть на них. Анне было 25, мужчинам по 26. У них респектабельная карьера, у одного – в медицине, у другого – в юриспруденции. У Бэна и Анны свой дом в пригороде, они ждали второго ребенка. Позже, когда Билл провожал Кэт домой, она рассказала ему о своих впечатлениях, вызванных визитом к Патерсонам.

– Не рассказывайте им ничего. Никто не должен знать о вас больше, чем вы захотите рассказать. В этом будет состоять прелесть начала новой жизни.

И неожиданно Кэт ощутила, как много значит для нее то, что говорит и думает этот человек.

ГЛАВА 58

Наконец Ретт получил письмо от Кэтти из Сан-Франциско. Она писала, что решила там остаться и попытается стать нормальным человеком, одним из тех, с кем теперь общается. Сама того не желая, Кэт задела больную струну в душе Ретта, и она теперь тоскливо зазвенела. Тяжело, когда на склоне лет ты узнаешь от родной дочери, что она вынуждена искать нормальных людей и нормальную жизнь на стороне от дома.

Наверное, Кэт права, хотя что она знает о жизни. Ведь жизнь по своей сути жестокая вещь. Каждый в ней ищет свои выгоды, отстаивает свои интересы. И от этого никуда не денешься. Ретт всегда понимал это и ни от кого не скрывал, что понимает. Одни люди называли его циником, другие – хищником. Он и об этом знал, но особо не расстраивался. Во всяком случае, никто не мог сказать, что он портил жизнь другим. Тем, к кому испытывал симпатию, он помогал и готов был отдать все, что у него есть. Ну а те, кто был ему неприятен… впрочем, он с ними просто не знался.

Но что значит «нормальные люди», о каких пишет Кэт? Он повидал много разных людей, но не взялся бы определить, кто из них нормальный, а кто нет. Ретт не сомневался, что Кэтти заблуждается: одной из многих она уже никогда не станет, слишком яркая и незаурядная натура. И она скоро поймет это. Очевидно, что ей просто не хватает обычного человеческого тепла. У каждого человека должно быть какое-то убежище, где он чувствует себя легко и спокойно. Семья, например. Ретт скривился, когда подумал о своей семье: почему-то у них со Скарлетт ничего с этим не получается. Они уже много раз теряли и находили друг друга. И уже должны были научиться дорожить тем, что имеют. О себе Ретт мог сказать определенно, что научился. А Скарлетт… нет, хватит о ней. А Кэтти, интересно, как же она собирается стать нормальным человеком? – Кэт не писала Ретту, что нашла работу в художественной галерее на Юнион Стрит. Работа ей не особенно нравилась, да и платили за нее всего-ничего, хотя занимала она почти все время. Кэт приходилось работать с 10 часов утра и до 6 вечера.

Она должна была весь день сидеть за столом, улыбаясь посетителям, и это настолько изнуряло ее, что она уходила с работы совершенно обессилевшей, хотя иногда даже не могла вспомнить, чем занималась весь день.

Ретт отложил письмо. Надо поехать навестить девочку…

Кэт не написала отцу также и о том, что у нее появился друг. Билл заходил за ней два-три раза в неделю, и они шли поужинать или в кино. Потом они стали встречаться чаще и проводили вместе почти каждый вечер, а уж уик-энды обязательно. Кэт успокоилась, еще больше похорошела, хотя в ее взгляде уже не было прежней безмятежности.

В этот вечер они оставались дома у Билла и после ужина устроились в креслах с чашечками кофе в руках.

– Не хочешь навестить Патерсонов? Дэн сказал, что Анна простыла, и доктор запретил ей выходить на улицу. Может быть, даже придется положить ее в больницу, чтобы не было осложнений при родах.

– О Боже, – Кэт с едва заметной улыбкой задумчиво посмотрела на Билла. – Как же это хлопотно – родить ребенка!

– Ты так считаешь? – удивился Билл, – а мне кажется, рождение ребенка – это так нормально. Здоровой женщине совершенно нечего бояться.

– Наверное, иначе бы женщины не рожали так много. Но я все равно боюсь этого до смерти.

– Но почему? Все это глупости. Я тебе говорю, что бояться совершенно нечего. Ведь Анна не боится.

– Она медик.

Билл многозначительно взглянул на девушку.

– Если когда-нибудь ты будешь рожать ребенка, я буду рядом с тобой.

Кэт с интересом взглянула на него, она не поняла, о чем говорит Билл. Даже сейчас, когда они уже три месяца были близки, их отношения складывались так странно, что было непонятно, кем они больше являются друг другу: любовниками или просто друзьями. И в каком же качестве, интересно, он собирается быть с ней рядом при родах? Как друг или как доктор? Но уточнять не стала.

– Спасибо.

– Что-то ты не очень рада такой перспективе, – улыбнулся Билл.

– Эта перспектива еще в очень-очень большом отдалении.

– Что? Рождение ребенка? Но почему? – Билл с удовольствием оглядел ее и, отставив чашечку, придвинулся со своим креслом совсем близко к Кэт. – Одного ты можешь иметь уже в следующем году. – Он нежно приподнял рукой ее подбородок. – Эй! Чего же ты молчишь?

Но девушка не была готова к этому разговору и уж тем более не была уверена, что хочет рожать ребенка, да еще так скоро. Она по-прежнему хотела сначала написать пьесу.

– Это совсем не значит, что я хочу родить на будущий год, – пролепетала она растерянно, но, очевидно, Билл уже без нее решил этот вопрос.

– Нет, ты обязательно родишь. Давай прикинем.

Неожиданно сердце девушки судорожно заколотилось. О чем он говорит? И что имеет в виду? А Билл продолжал, не обращая внимания на ее озабоченный вид.

– Сейчас какой месяц? Август? Так вот, на подготовку и разные там формальности одного месяца хватит? Хватит. Значит, уже в сентябре мы сможем пожениться. Ты немедленно забеременеешь и в июне у нас будет ребенок. Как тебе это нравится? – Билл обнял Кэт и притянул ее к себе.

– Билл, ты серьезно?

– Вполне, – Билл произнес это мягко, но уверенно.

– Но… это так быстро. Не можем же мы пожениться вот так сразу.

Улыбка постепенно начала сползать с лица Билла, и он недоуменно посмотрел на Кэт.

– Почему не можем? Почему мы должны еще чего-то ждать и откладывать нашу женитьбу? – и затем, по-видимому, опасаясь ее новых возражений, добавил: – Не понимаю.

Люди, подобные Биллу Файнсу не жили с женщинами просто так. Они женились на них и рожали детей. Только сейчас Кэт начала понимать этого мужчину. Билл никогда не совершал безрассудных поступков и не намерен был дурачить девушку. А несогласие с его желаниями по тем вопросам, которые он считал главными, означало полный разрыв. Такое несогласие выходило за рамки понимания Биллом жизненных основ, не было «нормальным». Кэт своим еще не опытным женским чутьем поняла это, но она пока не хотела замуж. И не потому, что это был Билл, за него она бы пошла… но не сейчас, не так скоро.

– Разве ты не хочешь, Кэтти. – Она молчала, не зная, что ему ответить, чтобы он не обиделся. Кэт боялась потерять его, потому что в нем было много такого, что ей нравилось: на него можно было во всем положиться, он был очень привлекательным мужчиной, и с ним Кэт чувствовала себя легко и просто, когда они катались на лодке, или вместе ужинали, или ходили по воскресеньям с друзьями на морские прогулки. Это была жизнь, неизвестная ей раньше. Никогда. До того момента, пока она не встретила доктора Билла Файнса. Но выйти за него замуж? Она об этом совсем не думала тем более сейчас, когда еще неясно, что там у родителей.

– Не знаю, слишком быстро, – ее шепот не означал отказа, но и только.

Билл с несчастным видом посмотрел на девушку: – Согласен.

О том, что она получила предложение выйти замуж, Кэт отцу тоже не сообщала. Да и о чем собственно сообщать? Своего согласия она еще не дала и вообще не знает, как поступить. Поэтому она не стала ничего писать отцу, зачем его понапрасну беспокоить. У него достаточно и своих проблем.

Но Ретт, получив письмо от дочери, решил немедленно ехать к ней. Эти ее игры с превращением в нормального человека могут закончиться печально. Да и, кроме того, надо посмотреть, как она устроилась и помочь ей, если, конечно, она того пожелает. И он выехал в Сан-Франциско. И, как оказалось, очень вовремя. Он застал ее на грани истерики.

По лицу Кэт текли слезы, ее била мелкая дрожь, и Ретт испугался, найдя ее в таком состоянии. Он стремительно бросился к дочери, предполагая все самое худшее, что только может произойти.

– Что, Кэтти, что, родная, – не успев поздороваться, затормошил ее Ретт, он поднял дочь из кресла, куда она забилась, съежившись там, как насмерть перепуганный птенец. И только очутившись в крепких надежных руках отца, Кэт дала волю отчаянию, которое прорвалось в ней бурным потоком слез, и он только спустя несколько минут смог добиться от нее, что же все-таки произошло.

– Ах, папа! – захлебываясь слезами, лепетала она, – у меня такие неприятности!..

– Да что случилось, объясни мне, пожалуйста. И перестань плакать. Нет таких неприятностей, из которых не было бы выхода. – Ретт говорил спокойным уверенным тоном, стараясь успокоить дочь и вернуть ей способность, хотя бы более менее внятно объяснить ему что с, ней стряслось.

– Успокойся, расскажи, что случилось? Ну-ну, вдохни поглубже… Так, уже лучше, – Ретт ласково встряхивал дочь за плечи, с улыбкой заглядывая в ее заплаканные глаза.

– Папа, я задавила человека. Что же мне теперь делать?

– Прежде всего успокоиться и постараться связно и в подробностях изложить мне все, что произошло и как. Значит, ты сбила пешехода?

– Да, папа.

– И что, насмерть?

– Ой, что ты такое говоришь, папа!

– Это уже легче. – При первых же словах дочери о том, что она сбила человека, он тоже напрягся. Это была чертовски неприятная штука! Но то, что этот человек жив, меняло дело, оставалась хоть какая-то надежда, что травма не настолько серьезная и все обойдется.

– Ты знаешь, насколько серьезно он пострадал?

– Нет, не знаю…

Ретт усадил дочь обратно в кресло и прислонился к выступу стены, сосредоточенно нахмурив лоб. Он посматривал на дочь, но, казалось, что Кэт устала от переживаний и теперь сидела, обессиленно откинувшись на спинку кресла. Но вдруг она встрепенулась.

– Папа, но я знаю, как его зовут, – Кэт заглянула в бумагу, выданную ей полицейским, – Говард Смуль, его увезли в больницу Святого Георгия.

– Хорошо, – Ретт уже принял решение и велел дочери умыться и привести себя в порядок. – Сейчас мы едем к Рону, он посоветует, что нам необходимо предпринять сейчас, а по пути заедем к страховому агенту, сообщим ему о случившемся и заодно узнаем, сколько это будет стоить. Скорей всего, я попрошу Рона самому заняться этим делом…

Кэт немного смутилась, она до сих пор не удосужилась встретиться с Роном, а скорее всего и не стремилась к этому, она хотела полностью освободиться от своей прошлой жизни.

– Может быть, не к Рону? У меня есть здесь друг, он адвокат… Дэн Патерсон… – Но тут же спохватилась, ведь Дэн мог рассказать обо всем, что с ней произошло Биллу, а она не хотела этого. Билл бы ее просто не понял. Как можно среди бела дня наехать на человека? – спросил бы он, а ей и ответить нечего. Задумалась, нет, для него это не ответ. Пожалуй, действительно лучше к Рону…

И только сейчас, когда она наконец опять обрела способность размышлять, Кэт удивилась неожиданному появлению отца.

– Да, кстати, а как ты оказался здесь? Как нашел меня?

– Ну это было совсем несложно, – засмеялся Ретт. – Дело в том, что ты прислала мне письмо, в котором сообщила свой адрес. А у меня случайно обнаружились дела в Сан-Франциско. И вот я здесь. Ты не рада меня видеть?

– О, папа! – Кэт даже задохнулась от обуревавших ее чувств. – Как ты мог об этом подумать? Да и вообще, что бы я без тебя делала.

– Ну, хорошо-хорошо, я пошутил, – Ретт был очень растроган таким проявлением чувств.

Они заехали к страховому агенту, который, к удивлению девушки, очень спокойно отнесся к происшедшему. Агент сказал, что 20 тысяч долларов будет достаточно, чтобы уладить это дело, если не будет никаких серьезных последствий для здоровья пострадавшего.

– Но в любом случае, не беспокойтесь. Посмотрим.

– Как скоро я могу узнать об этом? – испуганно спросила девушка.

– О чем, об этом? – не понял агент.

– Намерены ли со мной судиться?

– Как только пострадавший решит обратиться к нам, мисс Батлер. Не беспокойтесь, мы дадим вам знать.

По дороге, пока они ехали к Рону, Кэт уже настолько пришла в себя, что смогла связно изложить Ретту, как все произошло. Она постаралась рассказать отцу всю эту историю, особенно не вдаваясь в подробности, чтобы не упоминать имя Билла. На самом же деле все было так…

ГЛАВА 59

Этим утром по дороге в галерею Кэт раздумывала над предложением Билла и не могла придти ни к какому решению. Чего большего должна бы она желать. Почему это предложение не устраивало ее? И она ответила себе: потому что в настоящее время она хотела чего-то большего, чем замужества и ребенка. Она хотела забыться, успокоиться и, может быть, найти себя. Кэт чувствовала, что не сможет прожить без театра и что рано или поздно она вернется туда.

Девушка остановила машину перед сигналом светофора, снова и снова вспоминая слова Билла, его выражение лица, когда она говорила, что не надо слишком спешить с их женитьбой. Но ведь она говорила то, что думала. Если Кэт сейчас выйдет замуж, она никогда не напишет пьесу. Став миссис Билл Файнс Кэт полностью погрузится в семейную жизнь. А вот этого ей совсем не хотелось. Она хотела… Сердито заревел автомобильный сигнал, и Кэт очнулась, она вспомнила, где находится. Но все еще никак не могла сосредоточиться и плохо следила за дорогой. Кэт все еще вспоминала выражение лица Билла, когда неожиданно раздался ужасный грохот спереди, и девушка услышала женский крик. Ошеломленная Кэт нажала на тормоза и оглянулась. Вокруг стояли люди… они смотрели на нее… О Боже! Двое мужчин склонились, разговаривая с кем-то прямо перед носом ее машины. Но девушке не было видно с кем. Что же там такое? О Боже! Не может быть… она не… Но, выйдя из машины, Кэт все поняла.

Немного впереди она увидела человека лет сорока, лежащего на дороге.

Девушку охватила паника. Она встала на колени рядом с мужчиной, стараясь понять, насколько тяжело его состояние. Мужчина был хорошо одет: в темном деловом костюме, содержимое его портфеля валялось на земле.

– Прошу прощения… извините… могу ли я что-нибудь для вас сделать?

Прибывшая на место происшествия полиция вела себя вежливо и обходительно. Врачи приехали спустя еще пять минут. Лежавшего на земле человека увезли в больницу. Полиция записала имя Кэт и номер ее машины, а потом расспросила свидетелей. Полицейский, с виду почти мальчишка, занес их имена в тщательно составленный небольшой список.

– Не принимали ли вы сегодня утром каких-нибудь лекарственных препаратов, мисс? – молодой полицейский пристально смотрел на Кэт. Но она только покачала головой и уткнулась носом в платок, который она выкопала со дна своей сумочки.

– Нет. Ничего.

– Один из свидетелей сказал, что наблюдал за вами и заметил, что вы, – полицейский говорил извиняющимся тоном, – ну, он сказал, остекленели.

– Это не так… я была… я просто задумалась.

– Вы были расстроены?

– Да… нет… ах, я не помню. Не знаю, – Кэт не могла выразить словами своего состояния, так была она огорчена всем происшедшим. – Как вы считаете, все обойдется?

– Узнаем, когда пострадавшего доставят в больницу. Вы можете позвонить позже, узнать, как обстоят дела.

– А что будет со мной?

– Вы тоже пострадали? – удивился полицейский.

– Нет, я имею в виду… – Кэт туманным взглядом посмотрела на молодого человека. – Вы собираетесь арестовать меня?

Полицейский мягко улыбнулся.

– Совсем нет. Это был несчастный случай. Будут составлены все документы и переданы в суд.

– В суд? – Кэт пришла в ужас от этих слов, а полицейский спокойно кивнул.

– Но когда документы будут готовы, ваша страховая компания постарается все уладить или заплатит за вас, – а затем добавил, – вы застрахованы?

– Конечно.

– Тогда позвоните своему страховому агенту и вашему адвокату, и будем надеяться на лучшее. – Надеяться на лучшее! О Боже! Это ужасно! Что же ей делать?

Когда, наконец, все ушли, Кэт подошла к машине, прислонилась к дверце, руки ее тряслись, мысли судорожно метались при одних мыслях о сбитом человеке, увезенном несколько минут назад в больницу. Дорога в галерею показалась ей вечностью. Она приехала туда, отпросилась с работы и кинулась домой, где отец и нашел ее.

Они застали Рона в его конторе. Ретт успел предупредить его о своем приезде в Сан-Франциско, и сейчас Рон уже с нетерпением ждал своего друга. Выглядел он довольным, очевидно было, что он счастлив в семейной жизни.

Рон заулыбался, увидев входящих в его кабинет Ретта с Кэт. Он встал им навстречу, обнял Ретта, поцеловал руку девушке и провел ее к креслу.

– Рад вас видеть, друзья. Предлагаю пойти выпить кофе и там пообщаемся.

– Нет, Рон, у нас к тебе срочное дело, – остановил его Ретт. – Проконсультируй нас, пожалуйста и, если ты не возражаешь, я попрошу тебя взять на себя юридические заботы о Кэтти. Она ведь теперь живет здесь… Но совсем недавно… – поспешил он добавить, заметив недоумевающий взгляд Рона. – Она еще не успела как следует осмотреться, поэтому пока не навестила тебя. И Ретт, поглядывая на дочь, рассказал Рону обо всем, что с ней случилось. Когда дело дошло до фамилии пострадавшего, Ретт попросил дочь прочитать ее по своей бумажке.

– Смуль? – переспросил Рон и вздохнул. – Говард Смуль!..

– Ты знаешь его? – Ретт обратил внимание на вздох Рона.

– Более или менее. Он тоже адвокат. Кэтти, девочка, а ты не могла сбить какого-нибудь обыкновенного пешехода? Обязательно был нужен юрист? – Рон пытался шутить, но Ретт заметил, что он встревожен, и в ответ на вопросительный взгляд Ретта объяснил:

– Он, как бы это мягче сказать, весьма непростой человек. Но тем не менее я постараюсь все уладить.

Они решили не терять времени и договорились, что Рон сейчас же поедет повидаться с Говардом Смулем.

Через час Рон приехал на квартиру к Кэт. За это время он успел повидать Смуля и убедиться, что с ним все было в порядке, если не считать сломанной ноги. Но в общем-то это был вполне заурядный случай и обошелся он без осложнений. Других осложнений у него тоже не оказалось. Но Рон уже предупредил их, что Говард Смуль был очень злопамятным человеком. Он уже встретился со своим адвокатом и сказал ему, что намерен судиться с Кэт.

Рон разговаривал со Смулем и объяснил ему, что девушка, которая наехала на него, очень переживает случившееся, очень-очень-очень извиняется и проявляет беспокойство о состоянии здоровья пострадавшего.

– И она еще может проявлять заботу? Эта мерзкая девица наехала на меня среди бела дня, а сейчас хочет знать, как я себя чувствую?! Я скажу ей в суде, как я себя чувствую.

– Но, Говард, будьте великодушны, ведь девушка совсем молоденькая. – Но все попытки Рона урегулировать конфликт не привели к успеху. А три дня спустя пришли документы с требованиями Смуля. Он требовал от нее возмещения в 200 тысяч долларов за причиненный его личности ущерб: за временную нетрудоспособность, эмоциональную травму и умышленные намерения Кэт.

По поводу умышленных намерений Рон просил Кэт не волноваться, так как она раньше и знать не знала о существовании Смуля. Рон также сказал, что судопроизводство займет года два, а к этому моменту все забудется и развеется, как дым.

– Так в чем же дело? – Ретт был взбешен непомерными требованиями Смуля, но спокойствие дочери, ее душевное равновесие было для него важнее. – Когда я могу передать эти деньги? И кому: его адвокату или самому Смулю? – Но потом Ретт заявил, что, откровенно говоря, ему бы не хотелось встречаться с этим вымогателем. – Боюсь, что не смогу сдержаться и сломаю ему вторую ногу. Передай ты, Рон.

Но Рон тоже запротестовал. В нем заговорил адвокат, и он сказал, что для него теперь Кэт не только дочь его близкого друга, но и его подопечная, которую он обязан защищать от наглых посягательств разных личностей, пытающихся за ее счет поправить свое материальное положение.

– Нет, ни в коем случае, – категорически заявил он, – самое большее, что я могу ему предложить, так это 18 тысяч. Я-то знаю, что такие травмы большего не стоят.

Оказалось, что Рон был прав. Две недели спустя Говард Смуль согласился с суммой в 18 тысяч долларов для успокоения своих нервов и лечения поврежденной ноги.

Все уладилось и, казалось, Кэт должна была успокоиться, но Ретт чувствовал, что она все еще чем-то угнетена. Он решил на время остаться в Сан-Франциско. У него были здесь еще кое-какие дела, и потом Ретт хотел подольше пожить рядом с Кэтти. Она приезжала к нему в отель по вечерам, и они шли в ресторан обедать, в гости к Рону или к другим своим знакомым. Иногда он сам приезжал в ее комнату с видом на залив, и они сидели рядом в креслах перед окном, подолгу разговаривали или молчали, им было тепло и очень хорошо вместе.

Ретт пытался понять, чем угнетена дочь, ведь все ее неприятности с этим Смулем разрешились обоюдным согласием.

– Кэтти, может быть, ты все-таки скажешь мне, чем еще ты так озабочена?

Она как будто ждала этого вопроса, во всяком случае, не удивилась ему. Немного посидела молча, потом покачала головой.

– Да ничего особенного, папа…

– И все-таки…

Молчание затягивалось, и Ретт намеренно не нарушал его. Пусть подумает, только бы ничего не скрывала.

– Дело в том, папа, что мне предложили выйти замуж…

Минуту Ретт остолбенело смотрел на дочь, а потом от души расхохотался.

– Чем я тебя так насмешила? – Кэтти тоже неуверенно улыбнулась.

– Кэтти, милая моя, так из-за чего же ты переживаешь? Я думал, что с тобой случилось что-то страшное, а тебе просто-напросто предложили руку и сердце… – Ретт смеялся, испытывая огромное облегчение, но заметив, что Кэт не разделяет его веселья, уже серьезно продолжил.

– Объясни мне, пожалуйста, в чем дело и о чем ты грустишь? Тебе что-то мешает выйти замуж. Скажи, что, и я уберу все препятствия.

– Нет-нет, препятствий нет никаких, наоборот… – Кэт отрицательно покачала головой, что еще больше удивило Ретта. – А-а, – догадался он, – ты не хочешь выходить замуж, а он настаивает. Так не выходи, только перестань грустить.

– Все гораздо сложнее, папа. Билл нравится мне, но я не хочу выходить замуж сейчас. Потом, но не сейчас…

– Если в этом и заключаются все твои проблемы, Кэтти, то я могу быть спокоен. А ты не хочешь познакомить меня с ним?

Кэт неопределенно пожала плечами: – Может быть… – Но знакомство так и не состоялось, и Ретт неделю спустя вернулся в Нью-Йорк. Он больше не беспокоился за дочь. У нее и в самом деле началась нормальная жизнь, если она именно это имела в виду: любовь, предложения, дела и заботы…

А скоро он получил письмо от нее. Кэт писала, что выходит замуж за Билла Файнса, и они ждут отца на свою свадьбу через месяц.

ГЛАВА 60

Медленным размеренным шагом прошла Кэт к алтарю под руку с отцом. Она хотела, чтобы именно он повел ее под венец. В церкви собралось около сотни приглашенных, и теперь они с восторгом наблюдали за великолепной церемонией. Ретт с нежной улыбкой посматривал на дочь, которая шла с ним рядом с закрытым фатой лицом. Невеста была необыкновенно хороша в роскошном белом наряде, но сама она чувствовала себя в нем не совсем удобно. Ей казалось, что она надела на себя карнавальный костюм, который таит в себе капельку лжи. Кэт долго сопротивлялась желанию Билла, который настаивал, чтобы она до конца торжества оставалась в белом, и она вынуждена была выполнить его просьбу. Он сказал, что слишком долго ждал этого события.

Прошло две стремительных недели после того, как девушка дала согласие. Билл сказал, что он сам обо всем позаботится и действительно все сделал на высшем уровне. Кэт оставалось только съездить в магазин, чтобы купить свадебное платье, что они с Реттом и сделали. Жених любезно, но решительно отклонил попытки Ретта принять участие в подготовке торжества и сам организовал свадебную церемонию в маленькой англиканской церкви на Юнион Стрит, а после нее прием на 125 гостей в яхт-клубе на берегу залива.

День венчания – святой день для любой девушки, но Кэт ничего подобного не ощущала. Она была как замороженная с того самого дня, когда согласилась выйти замуж за Билла, в конце концов она и согласие дала только потому, что он очень хотел жениться на ней. Кэт считала, что не вправе отказывать Биллу, ведь именно он помог ей вернуться к нормальной жизни. Наверное, она его любит, но не это главное: не раз за время этой торжественной церемонии ей хотелось рассмеяться и закричать собравшимся зевакам.

– Не стоит так волноваться и восхищаться, я это делаю только потому, что обязана ему.

Но Кэт только скромно улыбнулась, достигнув алтаря и подавая руку Биллу, который был одет по случаю бракосочетания в черный торжественный фрак с лилией в петлице. В руках Кэт держала огромный букет белых роз, а Анна Патерсон несла следом за невестой удивительные орхидеи.

Среди присутствующих, кроме Ретта, не было других родственников ни со стороны жениха, ни со стороны невесты. Родителей Билла уже не было в живых, а Скарлетт не пригласили. Как бы ни был зол на нее Ретт, но даже он чувствовал неловкость этой ситуации. Но так решил Билл, и Кэт ему не возражала, а Билл свое решение объяснил тем, что при встрече с матерью его невеста не выдержит напряжения и у нее может произойти нервный срыв. Так что Скарлетт даже не известили о свадьбе дочери. Бо не приехал по другой причине. Джейн должна была вот-вот родить второго ребенка, и он даже на несколько дней не мог оставить ее одну.

Кэт слушала, что говорил священник и так до конца и не могла поверить в реальность происходящего.

– Я согласна… – она произнесла эти слова почти шепотом и посмотрела на Билла. Он был очень серьезен и повторил те же самые слова громко и твердо, чтобы все в церкви могли услышать их. Билл Файнс брал Кэт Батлер в жены, чтобы обладать ею и не упустить ее, чтобы любить и беречь, больной и здоровой, бедной и богатой… до самой смерти… и делал это Билл с полным осознанием, не от скуки, не от желания использовать ее как счастливую карту в своей карьере… До самой смерти они будут неразлучны…

Кэт слушала эти слова, и они оказывали на нее сильное действие, а вокруг всего этого веял чудесный аромат роз.

– …я объявляю вас мужем и женой. Священник посмотрел на новобрачных, улыбнулся и учтиво поклонился Биллу:

– Можете поцеловать невесту. – Билл внимательно посмотрел в ее глаза и, склонившись к ней, поцеловал ее теплые вздрагивающие губы.

На правой руке девушки появилось обручальное кольцо с крохотным алмазом, которое купил для нее Билл. Ретт свирепо глянул на невзрачное колечко и отвернулся. Он никак не мог понять, каким образом этот самоуверенный педант заморочил голову его дочери. Единственное объяснение он находил в том, что до этого Кэт перенесла сильный стресс и встреча с Биллом показалась ей окошком в рай. И он уже почувствовал эту райскую жизнь, которую Билл намеревался устроить Кэт.

Билл запретил надевать драгоценности, которые с такой любовью дарил ей отец. Она не могла тратить деньги со своего счета на их общие нужды. Билл сказал, что сам обеспечит их жизнь. И они будут вести спокойный размеренный образ жизни и жить скромно, не позволяя себе никаких излишеств, пока он не накопит достаточно денег. А это будет не так уж скоро.

– Но послушайте, мистер Файнс, – пытался его убедить Ретт перед свадьбой, когда Билл изложил ему свои соображения по поводу их будущей жизни с Кэт и свои жизненные принципы, – ведь не нами установлено, что девушка приносит свою долю в общее хозяйство. Это называется приданым. Не кажется ли вам, что отказывая мне в возможности принять участие в судьбе дочери, вы тем самым оскорбляете и меня и Кэт. Ведь она не какая-то безродная нищенка, о которой некому позаботиться.

– Нет, мне так не кажется, – последовал сухой и твердый ответ. – Извините, мистер Батлер, но мы с Кэт решили, что будем сами зарабатывать себе на жизнь.

Ретт понимал, конечно, что мнение Кэт особенно во внимание не принималось, если оно вообще было, это мнение. Но какие бы страсти не бушевали в его душе, он не мог ничего сделать, чтобы удержать дочь от ошибки. Она полностью доверилась Биллу, и Ретт решил: пусть все идет как идет. Только он не сомневался в том, что дочь долго не выдержит скуки такой «райской» жизни.

Кэт и Билл рука об руку стояли в церкви, пока все поздравляли их, улыбались, пожимали руки. Вокруг них были друзья Билла. Кэт поразило, насколько они были похожи друг на друга, Билл в том числе: здоровые, молодые, преуспевающие.

– Ты счастлива? – Билл с минуту смотрел на жену, когда они подходили к машине. Он не стал нанимать автомобиль с водителем, даже по случаю торжества, объясняя свое решение тем, что это дорого и глупо. Поэтому вел машину сам.

– Очень!

Отвечая на взгляд мужа, Кэт кивнула головой. Ей казалось, что она и в самом деле была счастлива. В этой новой жизни было что-то неизвестное и волнующее. Ее прежняя яркая блистательная жизнь: роскошные наряды, изысканные приемы – все осталось в прошлом. На одно мгновение Кэт стало немного грустно от этой мысли, но она тут же отогнала возникшие было в памяти яркие картины прошлого и улыбнулась Биллу.

«Ну и пусть… Теперь она будет просто милой и приятной дамой, во всем послушной мужу. Он такой умный и надежный…»

– Я люблю вас, доктор, – Кэт улыбнулась Биллу, и в этот момент она думала именно то, что говорила. Билл внимательно и серьезно посмотрел на нее.

– Я тоже очень люблю тебя.

Медовый месяц супруги провели в Кармел, совершая набеги на магазины и прогуливаясь по пляжу. Молодожены устраивали себе романтические ужины, а утро проводили в постели. Все было так, как и должно было быть в медовый месяц. А через две недели, когда Кэт уже вышла на работу и находилась в галерее, она почувствовала себя очень плохо.

Она раньше ушла домой, легла в постель, где позже и нашел ее Билл; бледную и страдающую. Билл испугался, увидев жену в таком состоянии. Он осторожно присел на край кровати.

– Позволь я осмотрю тебя, Кэтти.

– Конечно, – Кэт села в постели, пытаясь улыбнуться мужу. – Хотя не думаю, что есть что-то достойное твоего внимания. Просто простуда.

Билл кивнул и тем не менее тщательно обследовал Кэт. Легкие были чистыми, глаза ясные, температура отсутствовала, и Билл посмотрел на жену, загадочный и счастливый.

– А, может быть, ты беременна? Кэт в изумлении взглянула на Билла:

– Уже? – Ей казалось это невероятным и тем не менее предположение Билла могло быть верным.

– Ну, посмотрим.

– Когда мы узнаем об этом? – неожиданно забеспокоилась Кэт.

А Билл улыбался, довольный собой.

– Через две недели все станет ясно. Ты пройдешь обследование на беременность. Если она подтвердится, встанешь на учет у доктора, в геоэкологическом отделении.

– Можно я пойду к тому же врачу, что и Анна? – жалобно спросила Кэт и тут же почувствовала неожиданную панику. Как же так получилось? Ведь она не готова иметь ребенка. Она не хотела даже и думать об этом и молила Бога, чтобы беременность не подтвердилась.

Билл поцеловал Кэт в лоб и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся с чашкой чая и несколькими крекерами.

– Съешь. – Кэт с трудом проглотила несколько кусочков и немного погодя почувствовала себя лучше, хотя все равно была жутко напугана. Но она больше не решалась говорить об этом Биллу.

Через две недели Билл принес домой маленький флакон, отдал его в руки Кэт, прежде чем они отправились в постель.

– Собери завтра утром анализ, я отнесу на работу.

– Сообщи сразу, как только он будет готов, – Кэт так жалобно смотрела на мужа, что он улыбнулся и потрепал ее по щеке.

– Я знаю, ты волнуешься, малышка. Пока не стоит. Утром все будет известно. Обещаю сообщить, как только что-то прояснится. – Билл поцеловал жену и добавил. – Я тоже волнуюсь, ты же знаешь. – И Кэт знала, что Билл говорит это искренне. Муж как будто парил на небесах все эти две недели. И Кэт не хватало решимости сказать Биллу, что она испытывает. Но однажды, совершенно неожиданно, как будто взорвавшись, Кэт все-таки решила открыться, когда они лежали рядом в полной темноте.

– Билл?

– Да, Кэтти.

Кэт схватила Билла за руку и прижалась к нему.

– Я боюсь. Билл удивился:

– Чего?

– Ах… ты знаешь… – Кэт чувствовала себя в дурацком положении, ведь Билл никогда не поймет ее страхов, для него ее состояние казалось нормальным и естественным… – боюсь беременности.

– Но что в этом страшного, глупенькая? – Билл повернулся в постели лицом к жене.

– А что… что если что-нибудь случится…, – ей было трудно подобрать слова.

– Ты имеешь в виду, что боишься потерять ребенка? – Кэт кивнула, хотя на самом деле боялась и другого.

– Немного… хотя… ах, я не знаю, Билл. Я просто боюсь. Это ужасно… будет так больно… мне не вынести этого… я не хочу этой боли.

В глазах Кэт стояли слезы, когда она говорила о своих чувствах, и Билл обеими руками обхватил ее за плечи.

– Прекрати, Кэтти. Сейчас же прекрати. Рождение ребенка – это естественный процесс и нечего его бояться. Посмотри на Анну. Она же не умерла от боли. Конечно, нет. – Билл задавал вопросы и сам же отвечал на них с улыбкой.

– А сейчас поверь мне. Когда ты будешь рожать, я буду находиться с тобой все время. Все будет в порядке. Вот увидишь. В самом деле, обещаю тебе. И вся эта родовая боль совершенно превозмогаема. Все не так страшно.

Кэт немного успокоилась, но тень ужаса все еще бродила в душе.

Она нагнулась и нежно поцеловала мужа.

– Спасибо… за желание иметь ребенка. А мы останемся жить здесь?

Кэт переехала к мужу в квартиру, которая была очень милой и недорогой. К сожалению, в квартире была только одна спальня и маленький кабинет, в котором Билл много работал. Но за вопросом Кэт последовало длительное молчание, а потом до нее донеслось негромкое ворчание Билла.

– Что ты говоришь? – Казалось, что Билл шутил, что было крайне редко, и это повергло Кэт в изумление. – Ну?

– Я говорю, что занимайся своими делами… – Но все-таки не выдержал и открыл жене свою тайну.

– Ну, хорошо, Кэтти. Я скажу тебе, что думаю по этому поводу, но пусть это не волнует тебя. Еще ничего не ясно. Но… – Билл сделал драматическую паузу. Кэт повернулась, чтобы взглянуть на мужа, а он лежал, улыбаясь. – Я нашел вчера домик.

Кэт была крайне удивлена.

– Нашел домик? Почему ты ничего не сказал мне? Где? Билл Файнс, ты непредсказуем. – Билл с торжеством посмотрел на жену, которая была в полном восторге.

– Подожди радоваться, ты же еще ничего не знаешь. Дом в Милл Вэлли, рядом с домом Патерсонов, – в словах Билла Кэт заметила нотки победителя и усмехнулась.

– Чудесно.

– В самом деле? Сплюнь трижды через левое плечо, пока ничего не решилось окончательно.

– Как ты думаешь, это получится?

– Мы попытаемся. Но давай-ка сначала выясним, беременны ли вы, мадам? Это значительно важней. По крайней мере, для меня. – Билл обнял жену, им было очень уютно вдвоем в их постели.

Кэт стала забывать прежнюю жизнь, родные места, респектабельных и элегантных знакомых… сейчас она могла думать только о своем домике в Милл Вэлли, о ребенке, муже и новой жизни.

ГЛАВА 61

Скарлетт сновала вверх и вниз по лестнице, радушно улыбалась, открывала двери шкафов, становилась предусмотрительно в сторону, пока агент по оценке имущества рассматривала владения Батлеров, прикидывая, сколько это может стоить. Скарлетт могла и не заниматься сама продажей дома, и тем не менее она решила остаться и все выдержать до конца.

Наконец после часа хождений по дому все было закончено, и Наоми Либсон, побывавшая у. Скарлетт уже трижды в этом месяце, готовилась уйти. Приходили и другие покупатели со своими оценками, но это был самый реальный шанс.

– Ах, даже не знаю, что и сказать, милая, – поминутно повторяла миссис Либсон. – Не уверена, но может быть, может быть.

Скарлетт попыталась улыбнуться, но ей на это уже не хватало сил, она была измучена и морально, и физически и уже не могла каждый день сопровождать всю эту армию возможных покупателей. И никого не было, кто бы мог облегчить ее участь.

– Миссис Батлер, – агент по оценке имущества вернула Скарлетт к действительности, прикоснувшись к ее руке.

– Извините, я задумалась… что-нибудь еще? – Наоми Либсон неожиданно снова исчезла в кухне, собираясь прикинуть еще раз, что получится, если они сломают две стенки. Казалось, что она хочет сокрушить полдома, как наверху, так и внизу.

Скарлетт удивилась, почему Наоми Либсон не купит что-нибудь, что подойдет ей без переделки, но, может быть, ей просто нечем заняться, и она находила в этом какое-то развлечение. Правда, Наоми сказала Скарлетт, что сделала нечто подобное в пяти магазинах, после чего выгодно продала их. Видимо эта покупательница не так уж и глупа. Когда она вышла в соседнюю комнату, Скарлетт с любопытством посмотрела на другого агента, теперь уже по продаже имущества, который и привел сюда Наоми.

– Как Вы думаете, она все-таки купит дом?

Агент пожал плечами.

– Не знаю, но могу привести еще двоих сегодня попозже, хотя не уверена, что это как раз то, что им нужно. Дом слишком большой. Один из них слишком стар, а у вас так много лестниц.

– Тогда зачем их вообще приводить? – Скарлетт сердито смотрела на агента. Ей было непонятно, почему сюда приходит так много покупателей, хотя заведомо известно, что дом им не подойдет. Одним было нужно большее количество спальных комнат, других не устраивало наличие крутых лестниц, для больших семей требовалось больше комнат для прислуги. Тем не менее агент продолжала водить огромные толпы людей, которые никогда не купят дом. Скарлетт уже казалось, что все эти люди просто пользуются возможностью поглазеть на руины когда-то счастливого гнезда.

Это был дом Ретта Батлера, и очевидно именно это их сюда и привлекало. – Почему они продают его? – Не раз во время очередного осмотра дома Скарлетт слышала за спиной этот шепотом заданный вопрос, и так же шепотом следовал ответ.

– Они в разводе, он ушел отсюда вместе с дочерью, и все оставил ей. Вы знаете, она…

Сначала Скарлетт негодовала и бесилась от ярости: «Как они смеют?» Но они смели, и скоро она перестала обращать внимание на эти разговоры и любопытные взгляды. С безмятежной улыбкой она встречала всех, кто приходил сюда, водила их из комнаты в комнату, провожала к выходу, а им на смену приходили другие…

– А вы подыскали что-нибудь себе? – миссис Либсон с интересом смотрела на Скарлетт. Она, конечно, тоже знала, что произошло в этом доме и понимала, почему продается этот сказочный дворец. Тем более было любопытно, где же собирается жить его хозяйка. Скорее всего она захочет купить себе что-нибудь маленькое и уютное, какой-нибудь небольшой домик, состоящий из единственной спальни с окнами в парк, где она будет предаваться раскаянию и тоске по своей прошлой такой блестящей и навсегда утерянной жизни. Скарлетт казалось, что она читает эти мысли по ее глазам. Она с усмешкой глянула на любопытную даму.

– Спасибо за беспокойство. Вот как продам дом, сразу же и займусь этим.

– Но это же неправильно. Покупатели ходят уже три недели, но в конце концов дом купят и в один прекрасный день вас попросят освободить его. Что же вы тогда будете делать? – глаза миссис Либсон излучали сердечное участие, она очень волновалась за судьбу несчастной покинутой женщины, а Скарлетт захотелось схватить эту даму за волосы и вышвырнуть вон из своего дома. Но она улыбалась, отвечая на назойливые вопросы, говорила еще какие-то пустые слова. Для себя Скарлетт решила, что как только продаст дом, уедет в Тару. Она долго думала: ехать ей туда или нет и все-таки решила поехать. Не было случая, чтобы родная земля не помогла ей обрести душевный покой. Скарлетт надеялась, что она поможет ей и на этот раз.

Миссис Либсон поняла, что она не добьется от Скарлетт откровений и продолжила осмотр дома.

– Даже не знаю, что делать с этой кухней, – заявила она минуту спустя. – Она меня абсолютно не устраивает.

Наоми с упреком посмотрела на Скарлетт, как будто та была виновата в том, что Наоми что-то не подходит.

Наконец обе дамы удалились, и Скарлетт в изнеможении бросилась на диван. Она твердо решила для себя, что ни за что не продаст свой дом Наоми Либсон, какие бы деньги она не предлагала.

Наступали ранние зимние сумерки, но Скарлетт не зажигала света, она так и лежала в забытьи на диване, уставясь в темноту, пока не услышала звон дверного колокольчика. Но и после этого не шелохнулась, кто бы там ни звонил, она не откроет, видеть никого не хотелось. Но звонок не прерывался, и она все-таки вынуждена была встать и выйти в прихожую. Она рассчитала всех слуг и осталась одна в огромном пустом доме.

Скарлетт вытерла глаза носовым платком и, помедлив минуту, открыла дверь. На пороге стоял Бо. Он тревожно смотрел на Скарлетт, догадавшись по ее красным глазам, что она плакала.

– Как у тебя дела, дорогая тетя? – Лицо Скарлетт озарилось, когда она увидела Бо. Он единственный, кто не отвернулся от нее в это тяжелое время.

– Входи, Бо. Я рада тебя видеть. Как Джейн и малыши?

– Ну мы-то в порядке. Я уже боялся не застать тебя здесь. Что с домом? Экскурсии продолжаются? Я так и думал… – заключил он, когда Скарлетт кивнула. – Не понимаю, зачем тебе надо самой заниматься всем этим. Есть конторы по продаже недвижимости. – Он уже расположился в гостиной, а Скарлетт, истосковавшись по родным людям, бегала, собирая на стол. Ей была нужна эта суета, чтобы не чувствовать себя так одиноко в пустом, всеми покинутом доме.

– Да, я пригласила агента, он, в основном, и занимается продажей. – Она принесла из кухни наспех поджаренные тосты. Скарлетт казалась оживленной, ей и на самом деле стало легче с приходом Бо.

– В таком случае, тебе здесь совершенно нечего делать. Переезжай к нам, поживешь, пока не решишь вопрос с другим домом или квартирой. Что ты надумала купить себе? – Бо подошел к столику и принялся смешивать коктейли, а Скарлетт продолжала сновать из кухни и обратно. Но наконец она угомонилась и села за стол напротив Бо.

– Думаю, что на этот раз ты меня не поймешь. Я и сама себя иногда не понимаю, – засмеялась она. – Но, мне кажется, что я буду чувствовать себя спокойнее, если все сама доведу до конца. Сама займусь продажей дома, мало того, все, что есть в доме будет выставлено на аукционе, и я там буду присутствовать.

Бо смотрел на нее в полном замешательстве.

– И ты что же, будешь там открыто?

– Да, абсолютно открыто, безо всяких вуалей и прочей таинственности. А потом сразу же после этого уеду в Тару. Не волнуйся, со мной все будет хорошо. Да, кстати, я получила письмо от Уэйда. Может быть, они с Салли поженятся через год-два. У них такие трогательные отношения, а Салли будет прекрасной хозяйкой нашей Тары.

– Прекрасно. Боюсь, что я так и не увижу их у себя, придется ехать самому, как только малыши подрастут.

– Это было бы прекрасно. Фредди постоянно о тебе спрашивает. Он мечтает о Гарварде. Спит и видит, когда начнет там учиться.

Бо растроганно улыбнулся, вспоминая медвежонка Фредди.

– Он у нас как раз по этой части. Отправим его в Гарвард, пусть там учится за нас двоих. – Они весело рассмеялись, и Бо спросил, не прерывая веселья: – Так когда же аукцион, тетя?

– Ты хочешь там купить что-нибудь. Так забирай сразу отсюда, что тебе нравится. Мы с тобой обойдемся без аукциона, – предложила ему Скарлетт, продолжая смеяться.

– Да, нет, я не к тому. Если уж ты так решительно настроена, я тоже приду, чтобы быть рядом. Хотя, говорю тебе откровенно, не понимаю твоей страсти к самоистязанию.

ГЛАВА 62

На следующее утро Скарлетт вскочила с постели, услышав звон колокольчика у входной двери. Это оказалась женщина-агент по продаже имущества.

– Слава Богу… Хорошая новость, – она говорила с явным раздражением, очевидно ей тоже надоело водить в этот дом толпы несостоявшихся покупателей.

Весть, действительно, была хорошей. Особенно для Скарлетт: дом наконец был продан, причем его перехватила у Наоми Либсон другая покупательница из Техаса, которая предложила за него очень приличную сумму. Скарлетт должна была радоваться, а она растерялась и неожиданно для себя почувствовала, что ненавидит эту женщину из Техаса.

– Когда я должна выехать отсюда?

– Давайте установим срок в две недели. Думаю, что нам обеим этого будет достаточно.

Когда договоренность была достигнута, Скарлетт вернулась в спальню и сидела какое-то время в глубокой тишине, оглядываясь вокруг, как бы не понимая, где находится.

В день аукциона Скарлетт проснулась рано с первым лучом солнца, проникшим в комнату. Скарлетт даже не затрудняла себя, чтобы закрыть занавески на окнах. Все эти дни она просыпалась рано и сидела на ковре, скрестив ноги, с чашкой кофе в руках.

Но в это утро Скарлетт была слишком возбуждена и без кофе: босоногая, в ночной рубашке, она кошачьей походкой еще раз обошла дом. Стоило ей закрыть глаза, как она слышала голоса Ретта и Кэтти, утреннюю суету слуг. Но открывая их, Скарлетт возвращалась в реальность и видела опустевший дом, с холодным паркетным полом. Скарлетт поспешила назад в свою комнату и долго рылась в вещах, выбирая, что бы ей надеть, подобающее случаю. Она должна была пойти гордо, с высоко поднятой головой. Это требовало и соответствующего наряда. Как будто ничего не изменилось в ее жизни, и она по-прежнему, блистательная, независимая Скарлетт О'Хара, которую не сломят никакие жизненные невзгоды. Наконец, Скарлетт выбрала черное бархатное платье, с подчеркнутой талией и длинной узкой юбкой. Никаких оголенных плеч, высокий воротник закрывает шею. Сверху можно надеть меховую накидку. И черные же туфельки на высоком каблуке.

Скарлетт последний раз искупалась в отделанной голубым мрамором ванной с пеной фантастического запаха гардений и роз. После ванной она расчесывала волосы до тех пор, пока они не засияли цветом черного базальта, наложила косметику и, не торопясь, оделась. Глядя на свое отражение в зеркале, Скарлетт осталась довольна увиденным. Пусть теперь показывают на нее пальцем и шепчутся о том, что вот эта не молодая уже женщина соблазнила юнца и разом потеряла все, что имела.

Зал аукциона был заполнен людьми: дилерами, коллекционерами, зеваками, покупателями. Все замолкли, только Скарлетт вошла в зал. Два человека вскочили, чтобы посмотреть на нее поближе, но она даже не обратила на это внимание. Скарлетт с достоинством прошла к первому ряду, сбросила на спинку стула меховую накидку. Глаза Скарлетт не улыбались, она не узнавала никого из тех, кто пытался завладеть ее вниманием.

Миссис Батлер представляла собой удивительное зрелище: в черном наряде с копной черных же блестящих волос. Из украшений на ней была только длинная цепь крупного, превосходного жемчуга, подаренная когда-то Реттом, в ушах – подходящие жемчугу серьги, а на пальце – кольцо из оникса и жемчуга. Единственное, что Скарлетт не распродала за последний год, были ювелирные украшения. Бо убедил Скарлетт, что драгоценности еще могут ей пригодиться, и потом они должны быть с ней, как память о счастливом прошлом. Бо был, как всегда, прав.

Скарлетт устроилась в кресле первого ряда и взглянула на сцену, она знала, что на этой сцене будут появляться одна за другой знакомые вещи: картины, мебель, лампы. В углах комнаты и вдоль стен стояли некоторые предметы, которые были слишком громоздкими, чтобы их таскать на сцену и обратно: высокий комод на ножках, огромный сервант, книжный шкаф, двое очень больших напольных часов. Большинство вещей в стиле Людовика XVI, часть английского происхождения, но все редкие, представляющие особый интерес, как и подобало вещам из дома Батлеров.

Торги начались семь минут одиннадцатого, а Бо все еще не было. Скарлетт посмотрела на часики на левом запястье, подняла глаза на мужчину на подиуме, аукциониста, продавшего только что огромный инкрустированный комод в стиле Людовика XV, с мраморным верхом, за 22 тысячи. Вращающаяся поверхность сцены открыла перед глазами следующую знакомую вещь: большое зеркало семнадцатого века, украшенное орнаментом, висевшее в холле дома Батлеров.

– Первоначальная цена две тысячи пятьсот… три… четыре… пять… шесть… семь… семь пятьсот… восемь!.. девять в передних рядах комнаты… девять пятьсот… десять!.. десять… десять… одиннадцать… одиннадцать пятьсот… двенадцать! – и на этих словах прозвучал удар молотка. Все было закончено менее чем за минуту. Продажа совершилась молниеносно, хотя процесс был едва заметен. Пальцы едва двигались, руки едва поднимались, только легкие кивки, чуть заметные движения глаз, едва уловимые движения рук, и тренированные дилеры все замечали, моментально подсказывали аукционисту, но зрители почти никогда не знали, кто увеличивает ставку. Скарлетт понятия не имела, кто купил антикварное зеркало. Она только сделала запись в своем блокноте и снова села на стул, чтобы снова увидеть следующую знакомую вещь.

Это были два прекрасных французских стула, обтянутых изящным шелком, стоявшие раньше в спальне Ретта. Сразу же выставили и шезлонг, следующий в каталоге за стульями. Скарлетт приготовила ручку, чтобы записать первоначальную цену, как вдруг почувствовала, что кто-то пробирается на пустое кресло, находящееся как раз за ней, и услышала знакомый голос.

– Ты хочешь оставить себе эти вещи, тетя? – это были Бо и Дэвид Бредбери. Скарлетт не ожидала увидеть его здесь, но поняла, зачем он пришел. Очевидно Бо рассказал ему, в каком состоянии она находится, и Дэвид пришел поддержать ее. И как только Скарлетт увидела их, похоронная атмосфера напряженности, царившая в течение предыдущего часа, слетела.

Она обняла Бо за шею и прижалась к нему. Дэвид наблюдал за ними, и на его усталом и печальном лице появилась улыбка.

Скарлетт отстранилась от Бо и прошептала ему на ухо:

– Спасибо, что пришел. Я уже на последнем издыхании.

Бо кивнул и, вздохнув, повторил свой вопрос. Ставка держалась уже на девяти тысячах пятистах.

– Ты хочешь эти вещи? – Но Скарлетт только покачала головой. Бо ближе наклонился к ней, мягко взял ее за руку: – Я хочу, чтобы ты сказала мне, тетя, что ты хочешь оставить из вещей. Что особенно памятно для тебя. Скажи мне. Я куплю ее и оставлю у себя дома. Ты потом можешь забрать все это. – Бо снова улыбнулся и, устроившись поудобнее, принялся осматривать присутствующих. – Никого интересного, тетя. Напрасно ты так тщательно готовилась к обороне. Здесь просто зеваки, которые ходят на все подобные мероприятия, чтобы убить свободное время.

– Ну и пусть, – прошептала Скарлетт в ответ. – Я это делаю не для них, а для себя! – Ставка за стулья остановилась на тринадцати с половиной. В это время к ней наклонился Дэвид и ласково прошептал: «Вы прекрасно выглядите, Скарлетт».

– В мои-то годы, Дэвид, – пококетничала Скарлетт. – Вы шутите. Они взглянули друг на друга так, как будто и не расставались. Было трудно поверить, что они не виделись несколько лет. – У вас все хорошо?

Дэвид медленно кивнул.

– Все прекрасно. Я беспокоился о вас. – Пара, сидящая впереди, цыкнула на Скарлетт и Дэвида. Он одарил пару недоброжелательным взглядом и повернулся к Скарлетт с усталой улыбкой.

– Я только что вернулся из Европы. Поэтому мы с Бо и задержались немного. Я хочу помочь вам, Скарлетт, пережить это. Не будем вспоминать прошлое, загадывать на будущее. Я хочу, чтобы вы больше не чувствовали себя одинокой, загнанной в угол. Все пройдет, – шептал Дэвид. И в душе Скарлетт поднималась волна благодарности. Таков был Дэвид, который мог, не тая обиды, появиться в нужный момент и протянуть руку помощи. Скарлетт, слушая его, взглянула на сцену и окаменела. На продажу был выставлен спальный гарнитур Кэтти.

Бо наклонился к уху Скарлетт и снова спросил:

– Тетя, может быть…? – Но она неопределенно взглянула на него и отвернулась. Только сейчас, когда на подиуме появилась мебель из комнаты дочери, она почувствовала всю чудовищность того, на что сама же и решилась: выставить на продажу, на всеобщее обозрение свою любовь, свои чувства, свою боль… Зачем все это?

– Семнадцать тысяч… семнадцать… восемнадцать… восемнадцать!., девятнадцать…, – голос аукциониста бесстрастно называл суммы, которые покупатели готовы были предложить за эту вещь, а в голове Скарлетт металась мысль: «Я должна прекратить все это. Мы с Реттом – это одно. Пусть так и будет. Но Кэтти… Весь этот фарс не должен касаться ее или того, что с ней связано…».

Скарлетт вскочила, чтобы снять с продажи вещи дочери, но в ту же секунду прозвучал резкий насмешливый голос, который как будто парализовал ее волю, заставил ее застыть в оцепенении:

– 30 тысяч!

Аукционист стукнул три раза молотком и громко провозгласил в наступившей тишине:

– Продано!

– Нет! – закричала, очнувшись, Скарлетт. – Я снимаю эту вещь с продажи!

Она обернулась и встретилась взглядом с презрительной усмешкой Ретта. Он показался ей дьяволом, поднявшимся из преисподней, чтобы окончательно ее уничтожить. Ретт и выглядел подобающим образом. Высокий, худой, с резко выступающими скулами, с безжалостными холодными глазами на смуглом, почти черном лице.

Черная широкая накидка на плечах еще больше подчеркивала его сходство с нечистой силой, посланной сюда, чтобы принести ей неумолимое возмездие.

Ретт стоял в дверях и презрительно смотрел на нее. Аукционист в недоумении и растерянности переводил взгляд с одного на другого, потом нерешительно проговорил:

– Но, миссис, вещь уже продана. Надо было обговаривать раньше, что вы забираете с продажи… Вот только, если мистер, купивший эту вещь, согласится отказаться от нее, тогда другое дело…

Скарлетт умоляюще смотрела на Ретта, и он, тоже не спуская с нее тяжелого взгляда холодных глаз, отчетливо проговорил:

– Нет, я не отказываюсь от этой вещи. Я оставлю адрес, по которому ее можно доставить, – и, резко повернувшись, покинул зал аукциона.

Скарлетт без сил опустилась на свое место, она бы, наверное, потеряла сознание и упала, если бы Дэвид и Бо не поддержали ее.

– Уйдем отсюда, тетя, – Бо решительно поднял ее, и они втроем, с трудом пробираясь между тесно поставленными стульями, пошли из зала, провожаемые любопытными взглядами.

На улице Скарлетт немного пришла в себя и обрела возможность соображать. Она остановилась в растерянности, только сейчас осознав, что ей некуда идти. «Отлично, – с неожиданной злостью на саму себя подумала Скарлетт. – Надо было хотя бы снять номер в отеле, где можно побыть в одиночестве».

Дэвид заметил ее состояние и подтолкнул Бо, который отвлекся и не сказал сразу Скарлетт, что уже все решил за нее, и они сейчас едут к ним домой.

Бо повернулся и очень серьезно посмотрел на Скарлетт.

– Только не возражай, тетя. Я знаю, что ты хотела бы после всей этой комедии побыть в одиночестве, но ты получишь все, что хочешь. Сейчас мы поедем к нам. Позавтракаем, и ты отдохнешь.

Скарлетт и не собиралась возражать, она была настолько обессилена, что ей все равно было, куда ехать, и только сказала:

– Это замечательно!

Бо нашел водителя, ожидавшего их на стоянке, и через минуту машина уже летела в сторону дома Бо, находившегося в двенадцати кварталах от их прежнего дома, на Парк Авеню, который стал тесным с рождением еще одного ребенка.

Дэвид сидел в машине рядом со Скарлетт, они молчали, потом он, поколебавшись, взял ее за руку. Неожиданно Скарлетт всхлипнула и припала головой к его плечу.

– Мне кажется, что у меня отняли все… абсолютно все… не оставили ничего… Только одиночество в доме… и дома больше нет… нет прошлого… нет ничего… ничего, Дэвид… – Скарлетт, наконец, дала волю слезам, и Дэвид только крепче сжимал ее руки.

– Все изменится в один прекрасный день, Скарлетт. Однажды вы оглянетесь на все прошедшее, и оно покажется вам всего-навсего сном. Далеким видением, которое случилось с кем-то посторонним. Все пройдет, дорогая… все пройдет, – Дэвид искренне хотел, чтобы все прошло как можно быстрей, и чтобы как можно быстрей к Скарлетт вернулось давно уже покинувшее ее душевное равновесие. Дэвид уже принял решение, как только Бо рассказал ему, что произошло у Скарлетт. Бо не вдавался в подробности, да Дэвид их и не требовал. И сейчас он хотел подождать, пока Скарлетт успокоится, и только тогда он поговорит с ней.

Они уже подъехали к дому Бо, и когда прошли в гостиную, и Джейн пошла распорядиться, чтобы подавали на стол, а Бо отправился навестить малышей, Дэвид усадил Скарлетт в кресло, а сам сел напротив.

– Что вы собираетесь завтра делать, Скарлетт, когда покинете свой дом?

Она глубоко вздохнула и взглянула на Дэвида.

– Пойду в гостиницу.

– А сегодняшнюю ночь?

– Я хочу провести ее дома.

– Почему?

Скарлетт хотелось ответить: «Потому что это мой дом», но это прозвучало бы нелепо, ведь дом был пустым, остались только стены. Он больше не был домом.

– Не знаю. Может быть, потому, что это последняя ночь.

Дэвид нежно взглянул на нее.

– Но это бессмысленно, Скарлетт. Вы провели там много лет, у вас остались добрые воспоминания, подаренные этим домом. Но его больше нет, он пуст, как пустой тюбик от зубной пасты, которую полностью выдавили. Больше нет смысла оставаться там, Скарлетт, – Дэвид более настойчиво взглянул женщине в глаза, – я думаю, вам лучше выехать оттуда сегодня же.

– Прямо сейчас? – Скарлетт была удивлена и казалась маленьким испуганным ребенком. – Сегодня? – озадаченная Скарлетт в упор смотрела на Дэвида.

– Да. Сегодня.

– Почему?

– Поверьте мне.

– Но я не заказала номера в гостинице, – Скарлетт хваталась за соломинку.

– Скарлетт, я хотел повременить с этим предложением, но вижу, пора, я бы хотел, чтобы вы или остались здесь, или поселились пока у меня.

– У вас? – Скарлетт была озадачена, а Дэвид только рассмеялся.

– Не совсем. Я совсем не Дон Жуан, дорогая. Я предлагаю вам отдельные комнаты, отдельных слуг и хочу, чтобы вы были полностью независимы. Я даже могу поселиться в другом месте. Вас устраивает это? – Неожиданно Скарлетт почувствовала смущение.

– Не знаю… я думаю, можно… только сегодняшнюю ночь, – а потом, как будто спохватившись, сказала, – а что будут говорить люди. Они и так отвернулись от меня, а после этого и с вами случится то же самое. – Дэвид весело и беззаботно рассмеялся: – Я не боюсь никаких сплетен. И потом, Скарлетт, ведь я не склоняю вас к сожительству. Нет, я как раз не это имел в виду. Я бы хотел, чтобы вы остались здесь, пока совсем не устроитесь в жизни, пока вы не найдете своего места, достойного вас, – настаивал Дэвид. – Я буду чувствовать себя много лучше, зная, что вы здесь в безопасности. Не думаю, что Бо будет возражать против моего предложения. В самом деле, я бы сказал, что этот вариант он одобрит больше всего, – Дэвид внимательно заглянул в глаза Скарлетт. – Ну, как?

Ее глаза затуманились.

– Я не могу, Дэвид, – Скарлетт покачала головой и отвернулась. – Вы и так слишком добры ко мне, я никогда не смогу отблагодарить вас… вот и сегодня… вы пришли, чтобы поддержать меня… я даже не…

– Тш-ш-ш! Не берите в голову, – Дэвид снова взял руку Скарлетт и ласково пожал ее. – Все в порядке. – Затем он похлопал ее по руке и заговорил, пытаясь развеселить ее.

– Кроме того, вы постоянно плачете, и еще по этой причине вы не можете жить в отеле. Вас выставят, потому что вы производите слишком много шума своим ревом.

– Я очень редко плачу, – Скарлетт неожиданно опять всхлипнула и взяла платок Дэвида, чтобы вытереть нос.

– Я знаю. Вообще вы невероятно храбрая. Но я не хочу, чтобы вы поступали глупо. Если вы поселитесь в отеле, это будет глупостью, – и еще более настойчиво Дэвид добавил: – Скарлетт, я хочу, чтобы вы остались или здесь, или в моем доме. Что в этом ужасного? Неужели вы, действительно, так боитесь всяких пересудов? – Но Скарлетт только качала головой. Ей хотелось остаться у Дэвида. Но была одна причина, которая пугала ее. Она лишком хотела остаться с Дэвидом. Даже, может быть, чересчур хотела.

Мгновение еще Скарлетт сомневалась, затем вздохнула, вытерла нос. После этого позволила Дэвиду заглянуть ей в глаза.

– Нет, Дэвид. Я не поселюсь у вас. Поймите меня правильно. Вы сейчас очень хотите помочь мне и поэтому не думаете о последствиях. Я в своей жизни много натерпелась от людей. Их злые языки, мне порой кажется, сопровождают меня с момента рождения. Спасибо вам за все. Я люблю вас как самого близкого и надежного друга и всю жизнь буду вам благодарна.

Дэвид склонил голову. Он не хотел пользоваться трудной ситуацией Скарлетт, поэтому и хотел сразу сказать ей обо всем, о чем он все это время думал.

– Ведь мы можем пожениться, Скарлетт, как только вы захотите этого.

Но Скарлетт снова отрицательно помотала головой.

– Спасибо, Дэвид. Но не обижайтесь на меня. Теперь, когда Ретт вернулся, мы не можем быть вместе. Я не хочу портить вам жизнь, Дэвид. Ведь все равно я постоянно буду думать о нем, и наша жизнь превратится в ад. Давайте останемся друзьями, это будет лучше и для вас, и для меня. А в отель мне, действительно, ехать ни к чему. Я поживу пока у Бо, а потом уеду в Тару. А за то время, пока меня не будет, я попрошу Бо подобрать мне квартиру. А вы поможете мне закончить дела с домом? – Дэвид взял руку Скарлетт и поцеловал ее.

К субботе все закончилось. Дэвид и Скарлетт поехали в опустевший дом, чтобы забрать оставшиеся вещи. Прошлую ночь Скарлетт провела в доме Бо, обогретая и успокоенная. Джейн утром ей принесла на подносе завтрак прямо в комнату. Они с Бо были рады, что хоть чем-то могли помочь ей. Бо чувствовал облегчение от того, что Скарлетт наконец-то оставила пустоту и одиночество своего дома, верность которому она сохраняла почти до конца.

– Я сказала миссис Тайсон, что выеду к шести часам, – Скарлетт нервно посматривала на часы, а Дэвид успокаивающе похлопал ее по руке.

– Не волнуйся… у нас есть еще время, – он знал, что Скарлетт оставила дома очень мало вещей, часть их она уже увезла раньше. Сейчас оставалось увезти дюжину чемоданов, 2–3 коробки и все. Накануне Бо уверял Скарлетт, что у него в доме есть место, где можно все это сложить. А Джейн уже распорядилась освободить для нее два шкафа. Это было более чем достаточно.

Как обычно, машина уже ждала Дэвида, они быстро поехали в направлении Пятой Авеню и вскоре достигли двери бывшего дома Батлеров. Скарлетт стремительно выпорхнула из машины, Дэвид еще не успел подняться, и она вопросительно посмотрела на него:

– Вы в самом деле хотите зайти в дом? – Дэвид вдруг догадался, в чём тут дело. – Вы хотите побыть одна?

В глазах Скарлетт отразилось колебание, прежде, чем она ответила:

– Не знаю. Дэвид мягко кивнул.

– Я приду позже.

Скарлетт с облегчением вздохнула.

Сумки были быстро собраны, и через несколько минут они уже стояли в холле прихожей. Сгущались сумерки, света не зажигали. Дэвид смотрел, как Скарлетт в последний раз оглядела прихожую.

Потом она оглянулась на него через плечо и торопливо сказала:

– Наверху еще пара сумок, в спальне. Я быстро схожу туда.

Дэвид не пошел вслед за Скарлетт, понимая, что она хочет побыть там одна. Мужчины, которых они наняли себе в помощь, носили сумки, а Дэвид стоял внизу, прислушиваясь к стуку ее каблуков, пока она переходила из комнаты в комнату, делая вид, что проверяет, все ли в порядке, не забыто ли чего…

Скарлетт собирала последние воспоминания, последние моменты ее жизни с Реттом и хотела прикоснуться к той жизни в последний раз.

– Скарлетт? – позвал Дэвид после того, как звук ее шагов замер и долго не был слышен.

Дэвид нашел ее в их с Реттом спальне, она стояла неподвижно, как будто в полной забывчивости.

Дэвид подошел к Скарлетт и обнял ее за плечи. Она вздрогнула, потом прижалась к нему и прошептала:

– Я никогда не смогу сюда вернуться.

В это было трудно поверить. Все было кончено. Дэвид спокойно уговаривал ее:

– Да, друг мой, сюда вы не вернетесь, но будут другие места, другие люди, которые будут значить для вас так же много, как и все это сейчас.

Но Скарлетт только покачала головой:

– Такое не повторится.

– Надеюсь, вы ошибаетесь. Мне бы хотелось, чтобы в вашей жизни были другие мужчины, которых вы могли бы любить не меньше Ретта, – и Дэвид очень мягко улыбнулся Скарлетт, – хотя бы один.

Скарлетт не возражала, но она знала, что этого никогда не случится.

Все было кончено, и Скарлетт неожиданно повернулась и медленно, задумчиво пошла из комнаты. Остановилась в дверном проеме, опустила руки. Дэвид снова обнял ее за плечи и повел к входной двери, которую она заперла в последний раз, и оставила ключ под дверью.

ГЛАВА 63

– Мне кажется, что это самый жаркий июнь последние несколько лет. Я не вылезаю из-под холодно душа, пытаясь остыть.

Кэт смотрела на Анну в отчаянии, а ее соседка смеялась.

– Должна признаться, что не могу привыкнуть к мысли, что придется опять ходить девять месяцев беременной. – Анна снова рассмеялась, с симпатией глядя на поникшую подругу. – И это уже во второй раз.

Кэт усмехнулась, ковыряясь в салате из консервов, который принесла с собой.

– Ты не забыла, что я тоже беременна, уже скоро девять месяцев, – с печальным вздохом Кэт посмотрела на салат и скривилась. – Не могу больше есть. – Она отодвинула тарелку, пытаясь удобнее устроиться на стуле. Анна сочувственно посмотрела на Кэт.

– Не хочешь прилечь на диване?

– Если я сейчас лягу, то меня уже ничто не поднимет.

– Ну и хорошо. Не вставай. Дэн перетащит тебя вместе с диваном из нашей двери в вашу.

Кэт засмеялась.

– Как хорошо быть соседями. Анна тоже улыбнулась в ответ.

– Совершенно согласна.

Семейство Файнсов жило в своем доме по соседству с Патерсонами уже шесть месяцев.

Первые четыре из них Кэт приходилось ездить в город на работу, но, наконец, Билл ослабил узду, когда жена начала жаловаться, что не может справиться с домом, если не прекратит работать и не займется им вплотную. Не без сомнения, Билл согласился, и Кэт, наконец, вздохнула посвободнее. Но облегчение длилось всего несколько недель. На последних месяцах беременности Кэт сильно уставала, чувствовала себя не совсем хорошо, любая работа давалась ей с трудом.

Кэт прилегла на тахту, пока Анна убирала со стола. Несмотря на то, что они были соседями, бывало, что не виделись неделями.

– Ты будешь еще много рожать?

Анна в задумчивости посмотрела на подругу.

– Каждый волен решать это сам, Кэтти. Каждая женщина по-своему относится к этому делу.

Кэт усмехнулась.

– В тебе заговорила медицинская сестра. Анна засмеялась в ответ на это замечание.

– А я все еще и есть медсестра. Все время, когда я смотрю на тебя, мне хочется задать вопрос, как ты себя чувствуешь, не болит ли у тебя голова, как тебе спалось. Но все время сдерживаю себя. Думаю, что Билл уже и так надоел тебе с этими вопросами.

Но Кэт только с улыбкой покачала головой.

– Нет, Билл – молодец, он не задает таких вопросов. Он считает рождение ребенка естественным процессом, о котором и говорить много не надо.

– А что говорят тебе в клинике.

Кэт уже могла спокойно говорить о своей беременности. Все девять месяцев она пыталась избавиться от своих страхов. Но к концу беременности они мало-помалу развеялись, и Кэт уже была полностью готова к родам.

– Они говорят то же самое.

– Ты согласна с ними? – Анна казалась озабоченной.

– Ну, да. Я отработала систему дыхания на занятиях, которые посещала. Я знаю, что все пройдет благополучно. Я уже хочу побыстрей родить.

Кэт неуклюже сидела на диване, спина ее затекла, и она с трудом выгнулась.

– Боже, как болит спина.

Анна подложила под спину подруги две подушки, а под ноги еще одну.

– Спасибо, милая, – Кэт с благодарностью улыбнулась и приподняла ноги. Но даже подушки не помогли ее спине. Она мучила Кэт целыми днями.

– Что-то беспокоит тебя?

– Спина.

Анна кивнула и сочувственно проговорила.

– Ты знаешь, в первый раз я тоже ужасно боялась. И в самом деле… – Анна широко улыбнулась, – …страх остался еще и со вторым ребенком.

– А как все было? – Кэт напряженно смотрела прямо в глаза Анны.

Та задумчиво улыбнулась.

– Не так страшно. Во второй раз я была уже ко всему готова. Кроме того, со мной был Дэн. – Она пристально посмотрела на Кэт. – Но в первый раз я, как и ты, совсем не была готова.

– А почему? – заинтересованно спросила Кэт.

– Хотя я работала в клинике и тысячу раз видела роды, но пока не испытаешь сам, никто не может передать этого опыта. Конечно, это больно, Кэтти. Не настраивай себя на самое простое. Это очень болезненно. Роды кажутся бесконечными, а когда кажется, что больше нет сил терпеть боль, все заканчивается. Но будем надеяться, что твои роды будут непродолжительными. Все это, конечно, ужасно изматывает, хотя не так уж и страшно.

Анна хотела спросить Кэт, как же Билл позволил ей наблюдаться у доктора МакКерни. Этот человек был самым бездушным, жестоким доктором, Анна это знала, потому что когда-то ассистировала ему. Дважды она в слезах выбегала из родильного отделения сразу же, как у пациенток заканчивались роды. И после этого Анна все время старалась избегать работы с МакКерни.

– Тебе нравится этот доктор?

Кэт колебалась некоторое время.

– Я доверяю ему. Мне кажется, что он очень хороший специалист, хотя не знаю… Мне он не нравится. – Кэт усмехнулась. – Билл говорит, что это отличный доктор. Он преподает в университете, написал много научных трудов, занимается разработкой новейшего оборудования. Билл говорит, что МакКерни преуспел в своем деле. Но он… в нем нет теплоты. Хотя это, вероятно, не так важно. Если он хороший специалист, да и Билл будет рядом, что еще остается желать?

Анна на минуту задумалась. Не стоит сейчас пугать подругу. Уже поздно.

– МакКерни, безусловно, очень уважаемый доктор, хотя он не такой дружелюбный и добрый, как мой. Но, конечно, с тобой будет Билл, слава Богу. Хотя постарайся реалистично настроиться на свой первый опыт, Кэтти. Это стоит определенного труда.

Кэт молча смотрела на Анну. Она любила бывать у Патерсонов: и Анна и Дэн были очень приятными людьми, и даже Билл, который всегда настороженно относился к людям, дружил с ними.

– Да, – сказала Кэт задумчиво, – надо все испытать, а потом все, что с тобой происходило в жизни, можно будет описать.

– Как это? – Анна с интересом уставилась на Кэт, и неожиданно девушке захотелось хоть с одной живой душой здесь поговорить, не таясь.

У Анны был такой ошеломленный вид, что Кэт не выдержала, рассмеялась и лукаво склонила голову, прежде чем снова посмотреть на подругу.

– Я всегда хотела написать пьесу.

– Правда? – Анна с восхищением смотрела на Кэт, присев перед ней на корточки. – Боже, Кэтти, а я всегда думала, что ты такая же обыкновенная, скучная, как все мы. Но сейчас я вижу, что это совсем не так. Когда же ты начнешь писать пьесу?

– Наверное, уже никогда. Я думаю, это огорчит Билла. Он очень сердится, когда я вспоминаю о чем-то из прошлой жизни. Билл не одобряет моего отца, его богатство, его образ жизни… А когда я заговариваю о театре, он просто с ума сходит от ярости.

– А ты что, была связана с театром? – Анна была потрясена услышанным. – А что касается твоего отца, он произвел на меня очень приятное впечатление. За что же, интересно, Билл не одобряет его?

И Кэт рассказала Анне все, что произошло с ее семьей и ей самой с момента гибели «Гермеса».

– Боже мой, – Анна не находила слов. – Кэтти, так ведь у тебя и на самом деле необыкновенная жизнь. Билл должен гордиться тобой, а он пытается выбить из твоей памяти все, чем ты живешь. Я и не думала, что он такой глупец. И театр, ведь это так прекрасно! Ему повезло, что он заполучил изумительную экзотическую птичку, которая прилетела к нам из другого мира, а он так странно ведет себя.

– Не знаю, – Кэт старалась тщательно подбирать слова, – может быть, он и прав: тот мир не так порядочен. И с какой-то стороны, может быть, и к лучшему, что мне удалось избежать его.

– Может быть, но ты избежала и своего таланта. Ты же можешь сочетать порядочность и не прятать своего таланта?

– Когда-нибудь я, может, и попробую это сделать. – Кэт не переставала думать об этом, но все-таки с сомнением покачала головой. – Но, думаю, что я никогда не вернусь в театр и не напишу пьесы. Билл не простит мне этого. Мне кажется, что он почувствует, что я внесла в его жизнь нечто дестабилизирующее.

– А тебе никогда не приходило в голову, что это его личное мнение, и Билл может ошибаться. Ты же знаешь, что люди, иногда сами того не сознавая, ревнивы и завистливы. Все мы ведем скучное, однообразное, безысходное существование, а к нам время от времени залетают райские птички, которых мы пугаемся. Мы боимся их, потому что они не такие, как мы: наши перышки не окрашены в яркие цвета, красные и зеленые, а всего-навсего в черные и серые. И созерцание этих райских птичек напоминает нам о нашем уродстве, о нашей собственной несостоятельности. Но некоторые из нас любят наблюдать за этими райскими птичками, мечтают в один прекрасный день стать такой птичкой… а другие стреляют в этих пташек… или, по крайней мере, спугивают их.

– Ты думаешь, Билл именно так и поступит? – Кэт была шокирована.

Когда Анна после минутного молчания ответила на этот вопрос, голос ее был задумчивым и печальным.

– Нет. Я думаю, Билл поступит иначе. Он наберет черных и серых перьев и облачит тебя в это оперенье, и ты станешь, как мы все. Но тебе не нужно соглашаться на это, Кэтти. Ты необыкновенная, своеобразная и прекрасная. Ты очень-очень редкая птичка. Сбрось свое серое оперение, Кэтти. Пусть все видят, как богата твоя индивидуальность, как ты отличаешься от других. Ты – дочь Ретта Батлера, незаурядного человека с мятежной душой. Это само по себе – редкий дар. Как же твой отец, наверное, переживает твое теперешнее существование? То, что ты скрываешься здесь? И ни с кем не можешь видеться.

Глаза Кэт наполнились слезами, когда до нее дошел смысл сказанного Анной. Неожиданно резкая боль пронзила ее, заставив изогнуться. Как будто электрический ток пробежал по спине. Анна нагнулась к Кэт и с большой нежностью поцеловала ее в щеку.

– Расскажи мне о своей боли. Она идет из поясницы? – Кэт в изумлении смотрела на Анну, угадав по ее глазам, что друзья с удовольствием принимают ее в своем кругу, несмотря на ее прошлое.

– А как ты узнала о моей пояснице?

– Потому что это моя специальность. Разве ты забыла? Не всем же быть райскими птичками, милая. Кому-то надо быть и пожарными, и полицейскими, и докторами, и медсестрами. – Анна улыбнулась, держа Кэт за руки, так как она скорчилась от нового приступа боли.

– Я рада быть среди вас.

– Может быть, тебе пора начать дыхательные упражнения? Пока не стало чересчур плохо?

– Да, пожалуй. – Кэт удивлялась скорости нарастания боли. Час назад это было небольшое покалывание, и Кэт слабо ощущала его. 10 минут назад она испытала дискомфорт раз или два. А сейчас боль повторялась с такой скоростью, что перехватывало дыхание.

Анна участливо склонилась над ней, держа ее за руки, помогая преодолеть новый приступ боли. Но этот приступ был уже не в пояснице, а резанул по животу, отдаваясь острой болью по всему телу, как будто резали лезвием, что заставило Кэт извиваться в руках Анны. Боль участилась до ежеминутной, Анна все время посматривала на часы.

– Это была длинная схватка.

Кэт кивнула, стараясь удобнее устроиться на диване, где она лежала на спине, она только успела прошептать: – Да. – И в тот же момент глаза Кэт приобрели безумное выражение, и она хриплым голосом закричала:

– Билл.

– Все хорошо, Кэтти. Я позову его. А ты лежи спокойно. Когда начнется новая схватка, дыши правильно.

– Куда ты пошла? – Кэт в панике смотрела на подругу.

– На кухню, позвонить. Я пошлю к Биллу и скажу, чтобы он вызвал доктора. Затем я позову Нэнси, она живет через дорогу, попрошу ее прийти посидеть с детьми. – И Анна ободряюще улыбнулась Кэт. – Слава Богу, они не проснулись. К тому времени, как Нэнси придет сюда, а это будет не позже, чем через две минуты, мы с тобой сядем в машину и отправимся в город, чтобы поместить тебя в больницу. Хорошо?

Кэт начала стонать, потом ее стон вырос до крика, потому что новая волна боли нахлынула на женщину, и она вцепилась в руку Анны.

– Ах, Анна… Анна… ужасно больно… ах!

– Тш-ш-ш! Ты еще можешь справляться с болью, Кэтти. Успокойся. – Не говоря больше ни слова, Анна быстро вышла в кухню, вернулась с мокрой салфеткой, которую положила на голову Кэт: – Это немного поможет тебе, а я пойду переоденусь, потерпи.

Анна вернулась через две минуты, одетая в удобную юбку, белую блузку и туфли без каблуков. В руках была сумочка. Анна попросила Нэнси зайти по дороге в дом Билла и Кэт и забрать чемоданчик, который, как она знала, стоял в холле. Пять минут спустя Анна бережно посадила Кэт в автомобиль.

– Что, если мы не успеем? – Кэт нервно смотрела на Анну, которая в ответ только улыбалась. Анна знала, что они успеют. Хотя ей больше хотелось принять роды у подруги здесь же на сиденье машины чем отдавать ее в руки МакКерни.

Анна, трогая машину, усмехнулась.

– Если не успеем, я приму роды сама. Подумай, сколько денег это сохранит тебе.

Женщины ехали молча, Кэт тяжело дышала, превозмогая боль, в глазах ее было чувство решимости. Анна была удивлена, что схватки протекают так сильно и так быстро, но надеялась, что это предвещает быстрые роды. Может быть, Кэт хоть в этом повезет? В пути Анна вспоминала то, о чем они говорили с Кэт только что. Как часто так случается, что мы постоянно сталкиваемся с людьми и совсем их не знаем.

– Как ты себя чувствуешь? – Кэт пожала плечами, поглаживая себя по животу. Анна подождала, когда боль отступит, и нежно коснулась руки Кэт.

– Кэтти, не строй из себя героя, милая. Я знаю, что ты готова к естественным родам, но если будет невмоготу, попроси тебе помочь сразу, как только захочешь этого. Не жди. – Анна не хотела говорить подруге, что если она не попросит об этом сразу, врачи не смогут помочь ей совсем.

Но Кэт только покачала головой в ответ.

– Билл не позволит мне. Он говорит, что это вредно для ребенка. – Боль снова усилилась. Анна замедлила ход машины. Когда боль отступила, Анна продолжила разговор.

– Билл не прав. Поверь мне. Я много лет была медсестрой в родильном отделении. Тебе дадут препарат, воздействующий на спинной мозг, он отключает все ощущения, происходящие ниже поясницы. Тебе могут сделать и болеутоляющие уколы. Есть много способов, не приносящих вред ребенку. Ты попросишь что-нибудь? Кэт в раздумье кивнула.

– О'кей, – ей не хотелось прерывать дыхание спорами. Она знала, как Билл относится к болеутоляющим препаратам, поэтому она колебалась, не принесет ли вреда ребенку, если она попросит что-нибудь.

Через 15 минут женщины подъехали к больнице, но Кэт уже не могла идти. Ее положили на носилки, Анна держала подругу за руку, а Кэт корчилась от боли.

– Ах, Анна, скажи им, чтобы они прекратили катить носилки! – Кэт села, вцепившись в края тележки, снова упала и застонала. Медсестры терпеливо подождали окончания схватки, а Анна пыталась успокоить подругу, мягко разговаривая с ней и поглаживая по руке. Она понимала, что роды уже начались, и боль достигает самой большой силы. Еще три сантиметра, матка полностью откроется и дело будет двигаться к концу. Ребенок продвинется к свету.

Билл с волнением ждал жену между лабораторией и родильным отделением. Он счастливо улыбался, с торжеством досмотрел на Анну, и только после этого повернулся к жене, стонущей и извивающейся на тележке. Кэт вцепилась в мужа, закричала, в отчаянии хватаясь за полы его белого халата.

– Ах, Билл… так больно… ужасно. – Боль раздирала Кэт на части, и муж видел это. Но он спокойно держал руку жены, посматривая на часы, а Анна с беспокойством наблюдала за Биллом. Неожиданно у Анны появилась идея, и она кивнула Биллу. Когда боль у Кэт утихла, Билл подошел к Анне с чувством тихого удовлетворения.

– Что случилось?

– Я подумала кое о чем. Поскольку я работала здесь, мне могут разрешить поприсутствовать в родильном отделении. Я не могу ассистировать, но просто находиться здесь, я думаю, мне позволят. – Анна не могла удержаться и добавила, – Билл, ей сейчас очень трудно. – Анна в своей медицинской практике много сталкивалась с родами. Ситуация иногда выходила из-под контроля.

Билл с благодарностью улыбнулся Кэт, похлопал ее по плечу и покачал головой:

– Не волнуйся, все будет хорошо. Ты только посмотри на Кэтти, – и муж бросил взгляд на жену. – Мне кажется, роды уже начались.

– Мне тоже так кажется. Но начались – это не значит, что они закончились.

– Не надо так волноваться. Все и так будет в порядке.

Анна пыталась еще настаивать, но Билл твердо покачал головой. В это же время он дал сигнал одной из медсестер, что уже пора отправить Кэт в предродовую палату. Анна быстро подошла к изголовью подруги.

– Все будет хорошо, милая. Ты справишься со всем прекрасно. Выполняй все указания медсестер. – Она нагнулась и нежно поцеловала Кэт. – Все в порядке, Кэтти, все хорошо. – Но из глаз Кэт катились слезы, пока медсестры вкатывали тележку в предродовую. В тот же момент Анна увидела доктора МакКерни. Он вместе с Биллом прошел к рожающей. Анна вскрикнула, глядя на них, уверенная в том, что никто не предупредил Кэт, что доктор будет сейчас смотреть ее, причиняя дополнительную боль. Слезы наполнили глаза Анны, когда через мгновение из палаты стремительно выбежала медсестра, пожимая плечами. Из предродовой донесся стон Кэт.

– Мне не позволили там находиться, – извиняющимся тоном сказала медсестра Анне, которая с пониманием кивнула.

– Я знаю. Я работала здесь когда-то. Как там Кэт? Когда родит?

– Точно не знаю. Думаю, около полвосьмого. Но пока конца не видно.

– Почему ей не ввели болеутоляющее?

– МакКерни сказал, что нет необходимости. Он сказал, что женщина получит препарат, но позже. – Анне удалось вытянуть из спешащей медсестры, что матка раскрылась на 8 сантиметров, поэтому доктор МакКерни и муж Кэт договорились не давать ничего болеутоляющего. Они решили, что роды будут непродолжительными, и Кэт, в конечном итоге, будет лучше обойтись вообще без всего. Медсестер попросили выйти от пациентки почти сразу же, как только они пошли туда. Анна шагами мерила холл, сама готовая на истерику. МакКерни и Билл решили сами справиться с родами, а великий доктор МакКерни не хотел видеть в окружении никого из медсестер, пока пациентка не поступит в родильное отделение. Анна ходила туда-сюда по длинному коридору, жалея, что с ней рядом нет Дэна, и что у Кэт не другой врач, а именно МакКерни, жалея еще о многом и прислушиваясь к случайно доносившимся из палаты стонам и крикам женщины.

– Она не может разродиться? – Анна вопросительно посмотрела на старшую, строгую медсестру, которую хорошо знала.

Женщина медленно кивнула.

– Редкое неудачное строение органов. Матка быстро открылась на восемь сантиметров, и на этом процесс остановился.

– Как она себя чувствует?

Медсестра помолчала, прежде чем ответить:

– МакКерни приказал нам привязать ее.

– О Боже! – Все было так же плохо, как помнила Анна, которая, наконец, нашла возможность послать за Дэном. И он скоро приехал сюда. Анна заплакала, объясняя, что происходит.

– Билл находится там. Он не позволит этому доктору грубо и жестоко обращаться со своей женой, – успокаивал ее Дэн.

– В том и дело, что он позволил это. Кэт привязали три часа назад. А Билл еще раньше запретил ей просить что-нибудь болеутоляющее, мотивируя это вредом для ребенка. Меня бесит то, что это совсем не так. Ты же знаешь, – Дэн кивнул, и какое-то мгновение мысли обоих супругов были обращены на десять месяцев в прошлое, когда они вместе пережили радость рождения второго ребенка. Но и с первым не было ничего подобного, что сейчас испытывала Кэт.

– Он делает все как можно хуже для нее.

– Не думай об этом, Анна. Ты хочешь поехать домой?

Но Анна хотела подождать, пока этот доктор-живодер все-таки примет у подруги роды. Проходившая по коридору старшая медсестра пробормотала:

– Ах, Патерсон! – Две женщины обменялись едва заметной улыбкой.

– Как она?

– Все так же. Но уже девять сантиметров. – За семь часов дело продвинулось на один сантиметр. А времени было уже за десять часов вечера. – Почему ей не дают стимулирующего?

Но медсестра только пожала плечами и прошла мимо.

Наконец, спустя четыре часа, уже после двух часов ночи, дверь предродовой открылась, из нее торопливым шагом вышли Билл, МакКерни и две медсестры, одна из них катила тележку, на которой лежала в истерике, растерзанная болью, почти безумная Кэт. Много часов перед этим никто не разговаривал с ней, не успокаивал, не держал за руку. Кэт просто оставили лежать, привязанную, в истерике, в агонии, испуганную, когда боль приступ за приступом накатывала на нее. Сначала Билл пытался помочь жене овладеть дыханием, но МакКерни тут же предложил ему отойти подальше.

– Главное будет совершенно здесь, Билл, – и доктор показал ему родильное отделение. Сам доктор ушел в свой кабинет и приказал, чтобы его позвали только тогда, когда дело будет близиться к концу.

Один или два раза Кэт пыталась кричать им, как болит у нее спина, но потом бросила эту затею. А когда у Билла, до которого доносились крики жены, возникли сомнения, МакКерни твердо покачал головой.

– Оставим ее одну. Все проходят через это. Она не услышит, даже если ты заговоришь. – Билл сделал так, как сказал ему МакКерни, и когда Анна и Дэн смотрели, как тележку везли в родильное отделение, они с ужасом увидели изнуренную, чуть живую Кэт.

– О Боже! Ты видел ее? – Анна заплакала, когда дверь родильного отделения захлопнулась за этой процессией. Дэн обнял жену.

– Все в порядке, дорогая. Сейчас все будет хорошо. – Но Анна вырвалась из объятий мужа и уставилась на него с ужасом.

– Ты представляешь, что они сделали с ней? Как они навредили ее психике. С ней обращались, как с животным последние 12 часов. Она никогда не захочет родить еще одного ребенка. Они сломали ее! – И Анна безмолвно прижалась к мужу, всхлипывая. Дэн стоял совершенно беспомощный, поглаживая волосы жены. Он понимал, что ее слова справедливы, но ничем не мог помочь. Дэн не мог понять, почему Билл попросил МакКерни принимать у своей жены роды. Это казалось Дэну глупым. Доктор был, безусловно, непревзойденным специалистом, но грубой скотиной. В этом не было сомнения.

– Все будет хорошо, Анна. Завтра Кэт уже ничего не будет помнить.

Анна печально посмотрела на мужа.

– Воспоминаний ей хватит на всю жизнь. – Дэн знал, что это правда, и они стояли вдвоем с женой, беспомощные и несчастные, еще два часа. Наконец, в 4-30 утра Филипп Билл Файнс появился на свет, сморщенный и орущий. Отец гордо смотрел на своего первенца, а мать лежала растерзанная и всхлипывающая.

ГЛАВА 64

– Кэтти? – Анна заглянула в открытую дверь, не зная, есть ли кто дома. Сначала не последовало никакого ответа, потом сверху раздался радостный возглас.

– Заходи Анна. Я прибираюсь в комнате Фила. Анна медленно поднялась по лестнице и улыбнулась, увидев Кэт.

– Полжизни уходит на уборку. А где маленький принц?

– Первый день с няней, – Кэт смущенно взглянула на Анну, – а я не знала, чем заняться, куда себя деть, решила прибраться. – Анна кивнула в ответ.

– Я постоянно занимаюсь этим.

– Этого не избежать, – Кэт улыбнулась подруге, присаживаясь на аккуратно застеленную кровать. Комната была отделана в красных, голубых и желтых тонах, повсюду маршировали игрушечные солдатики.

Анна неожиданно рассмеялась.

– А я хочу снова добавить себе хлопот, – она широко улыбнулась Кэт, с интересом взглянувшей на подругу.

– Ах, нет, Анна! Неужели снова.

– Да. Я только что была на приеме у доктора и решила, пусть живет еще один Патерсон.

– Беременность больше не для меня. – Кэт многозначительно посмотрела на Анну, которая ответила ей печальным взглядом.

– А жаль. – Рождение Филиппа глубоко отразилось на Кэт. Она со всей категоричностью заявила Биллу, что у них больше не будет детей. И Билл, который и сам был единственным ребенком в семье, был этим удовлетворен.

– Ты должна когда-нибудь пересмотреть свое решение, Кэтти. Я уже высказывала тебе свою точку зрения, что так не должно быть. – Кэт вспомнила их разговор в больнице сразу после рождения Филиппа. Анна плакала, сердилась, негодовала по поводу Билла и МакКерни. Только она, да, пожалуй, еще Дэн поддержали тогда Кэт. Тогда же они решили ничего не говорить отцу Кэтти, иначе для Билла могли быть самые непредсказуемые последствия.

Кэт передернулась.

– Мне хватит Филиппа. Я, в самом деле, не хочу больше. – Но Анна не верила подруге. Для женщины, которая не хочет детей, она чересчур хорошо растила Филиппа, была с ним нежна, добра, щедра. Все три года Филипп с матерью были большими друзьями. Кэт поднялась, с улыбкой подошла к Анне.

– Должна признаться, что не знаю, чем заняться без сына, пока он гуляет с няней.

– Почему бы не пойти тебе по магазинам? Могу взять тебя с собой. Мы договорились с Дэном присмотреть новую машину.

– Зачем? Какую машину вы решили купить? – Кэт медленно спускалась по лестнице в сопровождении подруги.

– Не знаю, что-нибудь уродливое, но полезное. Чтобы можно было ездить с детьми. Мы купим элегантную машину, чтобы ездить вдвоем с Дэном, когда уже будем настолько старыми, что не сможем управлять автомобилем.

– Дети будут мало-помалу отходить от вас, Анна. – Кэт уже поняла, как быстро летит время, и как незаметно и стремительно растут дети. Кэт с озорством взглянула на подругу:

– Конечно, если вы не надумаете рожать еще детей на протяжении следующих 15 лет.

– Дэн убьет меня в таком случае. – Но обе только рассмеялись, потому что знали, что это неправда. Патерсоны боготворили друг друга и своих детей. После девяти лет совместной супружеской жизни любовь все еще была жива в них. У Кэт и Билла все было иначе. Хотя они, безусловно, близки, но той степени доверия и понимания, какая установилась между Дэном и Анной, между ними не было. И с Кэт что-то произошло. Она немного замкнулась после рождения ребенка. Анна знала, так иногда бывает. В данном случае, это произошло потому, что ее предали люди, которым Кэт доверяла. Уже никогда не сможет она быть такой же доверчивой, как раньше. Это беспокоило Анну, но она не могла коснуться этой темы, так же как не могла заговорить о мечтах подруги написать пьесу. Но сейчас, когда Филиппу взяли, наконец, няню, у Кэт появилось больше свободного времени, Анна надеялась, что Кэт сможет заняться этим.

– Итак? Идешь с нами за покупками? Кэт пожала плечами.

– Не знаю. Может быть, я соберусь в город. Может быть, вам нужно чем-нибудь помочь.

– Нет, спасибо, Кэтти. Я просто зашла к тебе поделиться новостью.

– Я рада. – Кэт тепло улыбнулась подруге. – Когда это должно произойти?

– В этот раз в конце апреля. К Пасхе.

– По крайней мере, ты не будешь умирать от жары все это время.

Кэт проводила Анну и собралась выйти в город. Она надела серую юбку и свитер, перекинула через руку плащ, прежде чем вышла из дома.

День был одним из тех переменчивых, когда было неизвестно, чего ждать: тепла и солнца или дождя, ветра и тумана. На мгновение Кэт подумала, не стоит ли заехать за Биллом и спросить его, не хочет ли он пообедать с женой.

Кэт припарковала машину внизу Юнион Сквера, пересекла улицу и зашла в клинику, где работал муж, но оказалось, что он уже ушел на обед. Она вышла на улицу, чувствуя, что не знает, чем заняться. Все это время, пока она воспитывала Филиппа одна, у нее не было свободной минуты, и теперь она не знала, куда девать образовавшееся время. И пока Кэт стояла в нерешительности, она почувствовала, как кто-то схватил ее за руку. Испуганная Кэт отскочила в сторону и резко обернулась: кто же это мог быть. И сразу же онемела, глаза ее расширились от удивления.

– Здравствуй, Кэтти! – Он совсем не изменился за те 4 года, что они не виделись. Увидев этого человека, Кэтти вновь почувствовала себя маленькой девочкой. Это был Барт, такой же высокий, статный, красивый, какой был всегда, только волосы стали еще белей. Барт совсем не постарел, и глядя на него, Кэт была ошеломлена, вспомнив, сколько ему лет.

– Барт… – Кэт не знала, что и сказать. Она в удивлении молчала, а потом все так же, без слов, бросилась в его объятия. Ее глаза были полны слез, пока Барт прижимал Кэт к себе, а когда она отстранилась и посмотрела на него, то увидела, что и он плачет.

– Малышка, ну, как ты? Все ли у тебя в порядке? Я так беспокоился за тебя. Ты не представляешь этого.

Кэт кивнула, едва заметно улыбаясь.

– У меня все в порядке, а ты?

– Становлюсь старше, но ума не прибавляется, – и добавил, – да, дорогая. Но у меня все хорошо. А ты все еще замужем? – Барт проверил правую руку женщины и выяснил, что она не в разводе.

– Да. И у меня самый чудесный ребенок в мире. Маленький сын.

– Я знаю и рад, – голос Барта был мягким. – Твой отец мне уже все уши прожужжал про своего внука.

Я знаю от него, что он невероятно гениален и необыкновенный красавец. Я надеюсь, он не заблуждается?

Барт улыбался и Кэт с удовольствием подумала, что отец, и в самом деле, без ума от Филиппа. И мальчик тоже радуется, когда приезжает дед.

– Кстати, как он? Я давно не получала от него писем.

– Да ты знаешь, Кэтти, он практически не бывает дома, все время проводит в Колорадо.

– А ты, как у тебя дела?

– Нормально. Ты счастлива? – спросил Барт. Кэт кивнула. Со всех точек зрения так и было. Но это была совсем другая жизнь, чем та, которую она вела в отцовском доме. Здесь Кэт уже не была маленькой девочкой в призрачном мире. Это была реальная земная жизнь, где было все: и радость, и печаль. Но при этом присутствовало ощущение, что сейчас она – уважаемый человек, а сколько счастья дарил ей сын!

– Да, счастлива.

– Рад.

– А ты? – Кэт хотела узнать, женился ли наконец Барт, а Барт расхохотался, заглянув Кэт в глаза.

– Нет, дорогая. Я не женат. Но я счастлив и без этого. Твой отец прав. Человек должен умереть холостяком. В этом есть много здравого смысла. – Барт усмехнулся, и нельзя было не согласиться с ним. Он обхватил Кэт за плечи и притянул к себе.

– Барт… – Кэт была счастлива видеть его, и он тоже радостно улыбался ей в ответ. – Я так рада тебе. – Встреча была, как возвращение домой. С годами девушка почти забыла, откуда она родом, и кто она такая, и вот Барт напомнил ей. От счастья Кэт хотелось танцевать.

– У тебя есть время пообедать со мной?

– Малышка, для тебя у меня всегда найдется время. – Барт взглянул на часы. – Я приехал сюда навестить старого друга. Раузена. Помнишь его? Он работает редактором газеты в Сан-Франциско, я обещал ему помочь советом. Но у меня есть два часа времени. Устроит тебя?

– Отлично. Как раз часа через два мне нужно быть дома, мой мальчик вернется и будет ждать меня.

Барт внимательно посмотрел на Кэт: – Ты больше не работаешь в театре?

– Нет, – с легким вздохом произнесла женщина.

– Почему?

– Муж возражает.

– Но ты, по крайней мере, пишешь? Кэт сказала тихо:

– Нет, Барт, не пишу. – Он прекратил дальнейшие расспросы, пока они не устроились в удобных креслах ресторана. Джон посмотрел девушке прямо в глаза.

– Что за чушь! Почему ты до сих пор ничего не написала?

– А я уже и не хочу.

– И давно? – Джон старался придать голосу шутливый тон.

– С тех пор, как вышла замуж.

– Неужели твой муж возражает и против этого? Кэт долго колебалась, прежде чем ответить.

– Да, возражает.

– И ты соглашаешься с этим? – Кэт снова кивнула.

– Да, – она задумалась на момент, – Билл хочет, чтобы наша жизнь была «нормальной». В это понятие не вписывается театр. – Слова Кэт были жестоки, но правдивы.

Джон взглянул на Кэт. Он начал все понимать, медленно кивнул головой и взял ее за руку.

– Было бы значительно лучше, если бы твоя жизнь с самого начала складывалась «нормально», милая моя. Если бы у тебя были обыкновенные папа и мама. Если бы тебе позволили быть «нормальной» маленькой девочкой. Но так не произошло. В твоей жизни все оказалось «ненормальным», – Джон нежно улыбался Кэтти, – но иногда «нормальность» означает заурядность, серость, скуку, банальность. Но все эти качества не относятся к тебе с момента рождения и до настоящего времени. Ты необыкновенная женщина и всегда будешь такой. И тебе не удастся долго притворяться, какая ты есть на самом деле. Ты не можешь быть неискренней. А не такую ли ты сейчас ведешь здесь жизнь, Кэтти? Притворяешься и ведешь образ жизни заурядной жены заурядного мужа. Это хочет от тебя твой супруг? – Неожиданно Кэт кивнула, и Джон с горечью отпустил ее руку.

– В таком случае, Кэтти, он просто не любит тебя. Он любит женщину, созданную в его воображении. Яркую скорлупу, в которую он силой хочет спрятать тебя. Но ты не сможешь жить так вечно, Кэтти. Но этого и не надо делать. Ты имеешь право быть сама собой. Какие бы ни были твои родители и как бы ты к ним не относилась, но они, и мать в том числе, подарили тебе очень много: широту души, одаренность. Но эти щедрые дары ты разрушаешь каждым днем своей жизни, попыткой выдать себя за другого человека, не того, какой ты есть на самом деле, отказом заняться творчеством. – А после длительной паузы Джон добавил: – А не могла бы ты, Кэтти, совмещать это? Писать пьесу и оставаться «нормальной» женой своего мужа?

– Никогда не позволю себе этого, – Кэт горько усмехнулась. – Хотя подумаю. А как ты?

– Я несу свой крест. Живу соответственно возрасту. Я написал книгу. Сейчас пишу вторую. Она не относится к жанру художественной литературы, – Джон удовлетворенно улыбнулся девушке.

– Хотелось бы почитать.

– Вышлю тебе копию, – Джон печально взглянул на Кэт. Их два часа истекли, Джон должен был идти. – Я уезжаю завтра. Неужели ты никогда не приедешь в Нью-Йорк? – Кэт медленно покачала головой.

– Как я давно там не была!

– И не тянет?

– Ну, почему? Но мой муж не любит больших городов.

– Так приезжай одна. – Кэт округлила глаза и засмеялась. Джон увидел в этот момент знакомые искры в глазах девушки. Во время всего обеда ему еще не удалось заметить их.

– Может быть, когда напишу пьесу. Уже, вероятно, пора. – Встреча с Джоном помогла Кэт понять, как многим она пожертвовала. И все жертвы окажутся напрасными, если пьесу она не напишет.

Джон кивнул.

– А как насчет мужа? Скажешь ли ты ему, что встретила меня? Или он не признает меня так же, как и твоего отца.

Кэт подумала минуту и печально покачала головой.

– Не думаю, что смогу сделать это. – Джону стало жаль девушку. Она всегда делилась с ним даже самыми мелочами. Кроме той глупости, которая случилась с ней и тем молодым актером.

Кэт медленно кивнула, подошла к Джону и прижалась к нему:

– Все как во сне, ты знаешь. Ты кажешься мне ангельским явлением, спустившимся с небес и изменившим мою жизнь.

Джон добродушно улыбнулся:

– Если ты так и будешь вспоминать меня, это замечательно. Надеюсь, что так и будет. Хватит этой рутинной жизни в качестве домохозяйки, дорогая. Иначе я приеду снова, выловлю тебя и запру в замке, чтобы ты писала. – Оба засмеялись над его словами. – Обещай, что пошлешь мне то, что напишешь.

– Обещаю, – Кэт грустно посмотрела на Джона, они поднялись и направились к выходу. Кэт чувствовала себя очень уютно в компании Джона, снова крохотная и элегантная с ним. На мгновение Кэт пожалела свой старый гардероб: дорогие европейские вещи, украшения, драгоценности. А Джон, как будто, прочитал ее мысли.

– Ретт сокрушался, что твой муж запретил тебе носить те драгоценности, которые он дарил тебе. – Кэт нахмурилась и кивнула с. расширенными глазами.

– Да, Барт. Я не могу носить их, – и тут же добавила, – но храню их в банке.

– Прекрасно. Пусть они всегда будут у тебя, неизвестно, как повернется судьба, и что ждет тебя впереди.

Неожиданно Джон вспомнил, что не знает нового имени Кэт и ее адреса. Кэт быстро назвала и усмехнулась:

– Здесь все зовут меня Кэтти Файнс. – Но Джон не удивился этому.

– Тебе не идет это имя.

Кэт смущенно произнесла: – Я знаю.

– А писать ты будешь, как Кэт Батлер?

Кэт кивнула, это было очевидно, и Джон одобрил решение. Он молча обнял Кэтти. Она еще раз прижалась к Джону.

– Барт… спасибо… Глаза Джона сияли странным блеском, когда он взглянул на Кэт.

– Береги себя, малышка. – Кэт кивнула, Джон бережно поцеловал ее в лоб.

Он наблюдал за ней, пока она не скрылась в толпе, и только после этого, вздохнув, пошел своей дорогой. Как сильно изменилась Кэт с тех пор, как он не видел ее. И какое сильное влияние имел на нее муж, если она отвергла всю жизнь, саму себя и свое будущее. Но сейчас Джон знал, что не позволит Кэт снова так легко исчезнуть. Пока он поднимался в кабинет друга, достал маленький, черный блокнот и сделал несколько записей.

ГЛАВА 65

– Как дела, Кэтти? – Анна посмотрела на подругу, когда она не спеша вошла в сад. Стоял теплый солнечный апрельский день.

– Хорошо. А у тебя?

– Все по-прежнему, – они обменялись улыбками, потихоньку прогуливаясь по саду. Анна была беременна, но по-прежнему сохраняла спокойствие и умиротворенность. Несмотря на шутки, отпускаемые по этому поводу, и притворные жалобы Анны на свое состояние, беременность не приносила ей особого беспокойства.

– Скоро ли ты закончишь? – Только Анна и Джон знали, что Кэт пишет пьесу. Работа шла полным ходом.

Кэт прищурилась на солнце, думая о своей работе.

– Может быть, через 2–3 недели.

– И все? – это впечатлило Анну. Кэт начала работу месяцев шесть назад. – Ты убила меня этим. – Анна не успела за это время даже родить ребенка. – Как ты смогла?

Кэт смущенно улыбнулась.

– Тебе нужно продолжать.

Подруги начали говорить о детях, а вскоре Филипп и двое старших ребят Патерсонов вернулись домой.

Кэт пошла следом за Филиппом, чтобы убедиться, убрали ли листки пьесы. А поднявшись к себе, Кэт застала Филиппа в ее спальне, углубившегося в изучение се работы.

– Что это, мама?

– Так, кое-что. Мое занятие. – Кэт старалась говорить беспечно, чтобы сын не придал этому большого значения. Ей не хотелось, чтобы Филипп сказал о работе Биллу.

– Но все-таки, что это? Кэт немного поколебалась.

– Это рассказ.

– Для детей?

Кэт вздохнула.

– Нет, для взрослых.

– Это будет книга? – глаза ребенка загорелись восторгом, и он с уважением посмотрел на мать.

– Нет, малыш. Но это сюрприз для папы, поэтому не говори ему ничего. Ты можешь это? Для меня? – Кэт с надеждой посмотрела на ребенка, и он кивнул.

– Конечно, – и Филипп ушел к себе в комнату, а Кэт подумала, что когда-нибудь ей нужно рассказать сыну о своих интересах. Время от времени она получала письма от Джона Морланда. И писала ему подробные отчеты о своей работе. Джон хотел только знать, как живет Кэт. Она убеждала друга, что пишет, и у нее все в порядке. Джон надеялся получить от нее экземпляр рукописи, как только она будет закончена, и Кэт обещала, что окончание намечается на ближайшее время. Но ей удалось закончить рукопись даже быстрей, чем она надеялась. Неожиданно, через неделю после разговора с Анной, Кэт поняла, что рукопись закончена. Она долго смотрела на пачку листов, широко улыбаясь, с растрепанными волосами, перепачканным чернилами лицом. Все-таки она написала пьесу! Никогда еще Кэт не испытывала такой гордости за себя. Эта гордость не могла сравниться с гордостью Анны, в это же время родившей мальчика. Роды дались ей, как всегда, легко.

Кэт несколько раз перечитала пьесу, прежде чем послать экземпляр Джону. Через некоторое время Джон прислал ей телеграмму, в которой писал, что пьеса ему очень понравилась, и он уже передал ее агенту.

Через неделю агент прислал ей телеграмму, что пьеса хорошая, но требует небольшой доработки. Следом за этим сообщением Джон приехал в Сан-Франциско, и они встретились с Кэт.

– Что это может означать? – спросила она Джона, собираясь уже поплакать у него на плече. Но он уже был в курсе дела и все воспринял, как само собой разумеющееся.

– Только то, что сказал агент. Он подсказал тебе, что нужно исправить? Это не должно для тебя оказаться новостью. Я могу сказать, что мне не меньше твоего, а даже больше, приходится дорабатывать свои произведения. Это не страшно. И не следовало ожидать, что с первого раза все получится так гладко. – Но по разочарованному лицу Кэт Джон понял, что она именно этого и желала.

– А я надеялась.

– Ты готовилась к написанию пьесы столько времени, нужно поработать над ней еще немного. – Но Кэт не было необходимости тратить на исправления много времени. У нее уже была заготовлена правка тех эпизодов, на которые ей указал агент. Кэт тут же отослала исправленный вариант, и через неделю, получила сообщение, что все прекрасно. Победа! Кэт добилась своего. Пьеса оказалась занимательной, захватывающей, чудесной! Кэт таяла от слов, сказанных в адрес ее Творения. После того, как она несколько раз перечитала все эти слова, Кэт целый час лежала на кровати, улыбаясь в потолок, обдумывая происшедшее.

– Ты что такая счастливая, Кэтти? – Билл вернулся с тенниса и смотрел на жену с улыбкой.

Он присел на край кровати, приглаживая пятерней волосы.

– У меня для тебя есть сюрприз, – Кэт не хотела говорить ничего Биллу до тех пор, пока не была готова новая копия рукописи и пока она не получит одобрения.

– И что же это? – голос Билла казался очень заинтересованным, муж прошелся по комнате.

– Я создала одну вещь, – Кэт усмехнулась. Полный любопытства Билл наблюдал, как Кэт полезла в ящик стола, потом повернулась к мужу с большой голубой папкой.

– Что это? – Билл медленно открыл рукопись и тут же остановился, как будто его ударили по лицу, когда увидел имя Кэт на титульном листе.

Взгляд Билла стал сердитым, он отодвинул рукопись в сторону.

– Это уже забавно.

– Ничего забавного в этом нет, – глядя на мужа, Кэт почувствовала раздражение, – это плод многомесячной работы.

– А что это?

– Пьеса.

– Ты не могла бы заняться чем-нибудь более полезным? В больнице есть свободные места, где ты могла бы работать. Или заниматься сыном. Он может стать совсем беспризорным с такой матерью.

– Почему? – впервые Кэт возразила мужу.

Билл нервно засмеялся.

– Но это же очевидно.

Муж гневно крикнул Кэт:

– Никогда не подсовывай мне ничего подобного.

И не говоря больше ни слова, Билл вышел из спальни, хлопнув дверью, торопливо спустился по лестнице, и через минуту до Кэт донесся стук входной двери, закрывшейся за Биллом. Из окна спальни Кэт видела, как муж куда-то поехал и удивилась, что же он собрался делать. Может быть, немного прокатиться или прогуляться. Кэт не сомневалась, что Билл скоро вернется, и они все спокойно обсудят. Она решила больше никогда не показывать своих произведений мужу и не упоминать об этом. На это накладывалось табу. Но что будет, если книгу купит какое-нибудь издательство? Что Билл будет делать в таком случае? Конечно, Кэт считала такую возможность невероятной, но мечтать об этом было приятно.

ГЛАВА 66

После уик-энда Филиппом снова занялась няня. Окрестности дома стали необыкновенно тихими, у Кэт снова образовалась масса свободного времени. Согласно их молчаливой договоренности, Билл больше не заговаривал с женой по поводу пьесы, которая в голубой папке оставалась на дне ящика уже два месяца. Билл так и не узнал, что пьеса посвящена ему и Филиппу. Прошло два месяца с тех пор, как Кэт послала рукопись агенту, а Джон сказал, что раньше чем через несколько месяцев каких-либо новостей ждать рано. Какими могут быть эти новости? Что кто-то купит пьесу? Что в пьесе много недостатков? Что пьесу готовы поставить в каком-нибудь театре хоть сейчас? Кэт усмехалась при этом предположении и пошла на кухню мыть посуду. Из окна кухни она видела, как Анна укладывала малыша в коляску. Кэт улыбнулась при виде этого зрелища. Может быть, Анна была права. Ведь сейчас, когда пьеса была написана, Кэт снова не знала, куда себя деть. Только она успела вымыть последнюю тарелку, как зазвенел дверной звонок. Она не заметила, что кто-то подошел к дому. Это могла быть и Анна, и тем не менее ее сердце сжалось, как будто в предощущении какой-то неожиданности. Она пошла открывать, на пороге стоял почтальон и протягивал ей белый лист бумаги.

– Миссис Файнс? Вам телеграмма.

– Да? – Кэт улыбалась, глядя на него, а сердце ее глухо билось. Потом она, не возвращаясь на кухню, поднялась к себе в спальню и присела на кровать. Она не решалась развернуть телеграмму, боясь узнать из нее решение своей судьбы. Потом разом решившись, она впилась глазами в написанным в ней текст. Телеграмма была от Барта, и он писал, что пьесу взял лучший театр Бродвея. Пьесой заинтересовался сам Дэвид Бредбери, и ее готов поставить Бо Уилкс. О таком можно только мечтать. И что они ждут приезда Кэт… причем, немедленного. То есть, она должна выехать не позднее завтрашнего утра. Сердце Кэтти судорожно забилось.

Но она же не может приехать. Неужели Барт не понимает этого. Что же делать?

Кэт не могла сидеть на месте и заметалась по комнате. «Боже мой, на что же решиться? Нет-нет, она не может». Кэт подошла к окну и снова увидела Анну. Она решила с ней поделиться своими сомнениями, невозможно все хранить в себе. Она взглянула на себя в зеркало и выбежала из комнаты.

Анна даже испугалась, увидев растрепанную, взволнованную подругу.

– Что случилось, Кэтти? Что-нибудь дома? – И когда Кэт со слезами на глазах замотала головой, Анна догадалась. – Это касается твоей пьесы.

– Ну, и?

– Все очень плохо! Я не знаю, на что решиться.

– Кэтти! Рассказывай! Неужели пьесу не приняли?

– Да нет, с этим все хорошо. Нортон, это мой агент, разведал, кому можно продать пьесу. Нам повезло, пьесой заинтересовались на Бродвее, и, это кажется невозможным, но труппа готова поставить пьесу к ноябрю-декабрю. – Кэт в растерянности взглянула на Анну. – Добавить еще кое-что? Нортон хочет, чтобы я приехала в Нью-Йорк немедленно, следующим рейсом. Я сама должна обсудить с Нортоном все детали, когда приеду туда, а он не сомневается, что приеду.

– Ты серьезно?

– Конечно. Никогда не была серьезней, чем сейчас.

– Ах, Кэтти! Так ведь это же чудесно. Я поздравляю тебя! – Во время работы, надежд, молитв Кэт боялась даже думать о таком успехе, а сейчас, когда он состоялся, она была в полной растерянности. – Что же мне делать сейчас? – Кэт не знала, плакать ей или смеяться. Но Анна и так все поняла.

– Не знаешь, как поступить с Биллом?

– Да. Что я ему скажу?

– Что ты написала пьесу, режиссер на Бродвее заинтересовался ею.

– Я спрашиваю серьезно.

– А я серьезно и отвечаю. Как быстро ты должна прибыть в Нью-Йорк?

– Чем быстрее, тем лучше. Нортон требует, чтобы я выезжала завтра же. В самом деле, речь идет о невероятных сроках постановки спектакля. Наверное, еще и потому, что моя пьеса требует мало костюмов и декораций, поэтому вопрос состоит только в финансовой поддержке, постановке и репетициях. Но он пишет, что чем дольше я не высуну отсюда своего носа, тем на более поздний срок будет отложена премьера.

– Этого нельзя допустить, Кэтти! – Анна была настроена решительно. – Пришло время, милая. Тебе пора собраться, стать самой собою.

– Ты права, наверное. Поговорю вечером с Биллом, а Нортону сообщу завтра. – Но стоило Кэт представить свою беседу с мужем, как ей стало не по себе, и она снова заволновалась.

– Я не могу. Это абсурдно. У меня маленький ребенок. Я не собралась. Я должна… – Но Анна даже не стала ее слушать. – Ты должна решиться, Кэт. Поговори с Биллом, я надеюсь на его здравый смысл. – И они договорились, что Кэт все-таки должна поехать в Нью-Йорк. Но это означало, что ей придется срочно беседовать с Биллом. Сначала Кэт подумала, не пойти ли к мужу в клинику, но потом передумала, решив подождать, когда Билл вернется домой. Кэт принарядилась к приходу мужа, приготовила ему кое-что выпить, рано уложила Филиппа спать.

– Что ты затеяла, милая дама? – Билл с интересом наблюдал за женой, оба они рассмеялись, но лицо Кэт тут же стало серьезным, она отставила бокал.

– Мне нужно кое-что обсудить с тобой, дорогой. Не имеет значения, что ты подумаешь об этом, но я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя. – Кэт умолкла на мгновение, глядя на мужа, до смерти не желая ничего говорить ему о пьесе. – Я очень, очень тебя люблю. И то, что я хочу сообщить тебе, не имеет никакого отношения к нашей любви. Это касается только меня.

– Что все это значит? Не морочь мне голову, – Билл был в благодушном настроении. – Ты что-то наводишь тень на плетень.

Кэт в отчаянии покачала головой.

– Нет, Билл, речь идет о моей пьесе.

– Снова о пьесе? И что же ты хочешь сообщить мне о ней? – лицо Билла напряглось.

Кэт не могла сказать, что Джон послал пьесу своему агенту, потому что она вообще не рассказывала, что встретила его. – Я послала ее агенту.

– Когда?

– В июле. Даже раньше, но мне вернули пьесу, попросили доработать. Я доработала.

– Но зачем?

Кэт на минуту закрыла глаза, а потом взглянула на Билла.

– Потому что я хочу продать ее, Билл… я всегда хотела этого. Я должна это сделать. Ради себя. Странно, но и ради тебя и Филиппа.

– Глупости! Для нас с Филиппом ты можешь сделать единственное – жить ради нас и заниматься домом.

– И это все? Больше тебе ничего не нужно от меня? – Кэт смотрела на Билла удивительно печальными глазами.

– Ничего. Неужели ты считаешь это достойной уважаемой женщины профессией: писать пьесы? Мадам Писательница? Никогда не соглашусь с этим. Стоит только посмотреть на твоего друга, прославленного издателя. Едва ли можно назвать его респектабельным.

– Ты считаешь, что Барт не респектабелен? – Кэт была готова расхохотаться от этого абсурдного заявления. «Боже мой, Билл сошел с ума, утверждая свои принципы. Отец прав, он только свое мнение считает единственно правильным и свою жизнь единственно достойной человека «нормой». А Билл продолжал: – В конце концов, кто он такой? Дружок твоего отца да и твой тоже? Развратный старик, который заморочил голову твоему отцу и тебе. Говорит, что испытывает к тебе отцовские чувства, но я знаю, что это не так. Он просто влюблен в тебя и ждет удобного случая…

– Ты не отдаешь отчета в том, что говоришь. – Кэт побледнела, выслушивая весь этот абсурд. – Но если ты так считаешь, тебя бесполезно убеждать в обратном. Билл, в конце концов, речь не об этом. Мы говорим о моей пьесе.

– Это ерунда. Речь идет о моей жене и матери моего сына. Неужели ты думаешь, что я позволю тебе заняться этой безделицей, как все эти лентяи-писатели? Ты не представляешь, что это будет значить для меня.

– Я не собираюсь бездельничать. Я могу поехать в Нью-Йорк, продать пьесу и вернуться домой. Я буду жить здесь с тобой и Филиппом, а в трех тысячах миль отсюда, в Нью-Йорке поставят мою пьесу. Вы никогда и не увидите ее. – Слыша свои мольбы, Кэт начала ненавидеть Билла за то, что он унижает ее до таких уговоров. Почему она должна убеждать мужа, что он никогда не увидит ее пьесы? Почему он сам не хочет видеть плоды ее работы?

– Почему ты так возражаешь? Не понимаю, – Кэт с отчаянием посмотрела на мужа и заставила себя успокоиться.

– Причина твоего непонимания лежит в воспитании и образе мыслей. Я не хочу, чтобы это передалось моему сыну. Мне нужен нормальный ребенок.

Кэт с горечью посмотрела на мужа:

– Как ты? Неужели только в твоем подобии заключается норма?

Билл тут же отреагировал:

– А в чем же еще? Неожиданно Кэт вскочила на ноги.

– В таком случае, Билл Файнс, я не намерена больше терять времени на дискуссию с тобой. – Боже! Ты даже не понял, где мои истоки, с какими интересными людьми я росла, среди кого воспитывалась. Всю прежнюю жизнь я провела среди людей, с которыми многие были рады просто познакомиться. Все, кроме тебя, потому что ты боишься этих людей. Посмотри на себя! Ты даже не бывал в Нью-Йорке. Чего ты боишься? А я собираюсь поехать туда завтра, продать пьесу и вернуться назад. А если ты будешь возражать, черт с тобой, потому что через день я вернусь и займусь своими обычными делами, тем, что я делаю постоянно: готовлю еду для тебя, заправляю твою кровать, забочусь о нашем ребенке.

Остаток вечера Билл провел в своем кабинете и ничего не сказал жене, когда пошел спать. На следующее утро Кэт объяснила Филиппу, что ей нужно поехать в Нью-Йорк.

– А ты уже написала книгу? – Филипп смотрел на Кэт такими же, как у нее, огромными зелеными глазами.

– Нет, радость моя, я написала пока только одну пьесу.

Мальчик сел и восторженно устремил взгляд на мать.

– А что это такое?

– Это история, которую актеры исполняют на сцене. Когда-нибудь мы пойдем с тобой в детский театр. Ты хочешь? – Филипп кивнул, но тут же глаза ребенка наполнились слезами, он вскочил и прижался к ногам Кэт. – Не хочу, чтобы ты уезжала, мамочка.

– Но я быстро вернусь, милый мой! Всего несколько дней. Ты будешь ждать подарков, которые я привезу из Нью-Йорка. – Филипп согласился, Кэт вытерла ему слезы и обняла сына.

Он тревожно уточнил:

– А сколько дней это будет длиться?

Кэт загнула пять пальчиков, моля Бога, чтобы их в самом деле было пять.

И Филипп, громко всхлипывая, кивнул и протянул руку: – Ну, вот это другой разговор. – Он притянул Кэт к себе, заставив ее наклониться, и поцеловал мать в щеку.

– Конечно, поезжай. – Они вместе вышли из комнаты, рука в руке. Кэт отвела Филиппа поиграть к Патерсонам, пока не пришла няня.

Через полтора часа после того, как Кэт простилась с сыном, она ехала в одиночестве в сторону вокзала. Билл больше не обсуждал с женой этот вопрос. Кэт оставила мужу записку, где написала, что вернется через 5–6 дней и оставила в записке название отеля, где собиралась остановиться. Никогда не суждено было Кэт узнать, что муж, придя домой в тот вечер, разорвал записку и выбросил ее в контейнер с мусором.

ГЛАВА 67

Вместе с остальными пассажирами Кэт торопливо покинула вагон. На ней был черный костюм, пара украшений из жемчуга и серьги из оникса, которые она не носила уже много лет. Серьги принадлежали в свое время матери, были большие и красивые. А грудь украшало ожерелье, много лет назад подаренное ей Бо. Всю дорогу до Нью-Йорка она была в страшном напряжении, не в состоянии представить, чем обернется для нее посещение этого города: кошмаром или сказкой. Пока поезд преодолевал пространство, пересекая страну, тысячи воспоминаний всколыхнулись в ее голове:… отец… Барт… театры… Бо… вечера… мать… квартира Бена. Воспоминания напоминали бесконечный калейдоскоп, от которого Кэт не могла оторвать глаз. Облегчение наступило, когда Кэт шла по перрону. Она в изумлении остановилась, увидев отца. Ретт стоял посреди обтекающей его толпы и с улыбкой смотрел на Кэт.

Он заметил промелькнувшее в ее глазах недоумение и, засмеявшись, пошел навстречу.

– Здравствуй, девочка. Ты не рада видеть меня?

Кэт прижалась к отцу и с облегчением засмеялась:

– О чем ты говоришь, папа. Просто я не ожидала, что ты знаешь.

– О твоем приезде? – Ретт ласково поднял голову дочери и поцеловал ее в лоб. – Я все вытянул из этого старого интригана и… Кэтти, девочка, я поздравляю тебя.

С лица Кэт исчезло напряжение, и она счастливо улыбнулась.

– А теперь пойдем в машину, я отвезу тебя домой.

Кэт испуганно взглянула на отца.

– Но, папа, у меня мало времени. А мне еще надо увидеть Нортона.

Ретт рассмеялся: – Ты думаешь, я собираюсь запереть тебя в своем доме? Достаточно уже и того, что тебя муж прячет, – при упоминании Билла лицо Кэт вновь омрачилось, и Ретт заметил это.

– Ты права, не будем говорить о нем. Значит, программа такая. Сейчас мы едем домой, и ты по дороге рассказываешь мне о Филиппе, боюсь, что потом у тебя не будет времени. А дома, ты только не удивляйся, нас уже ждет твой сообщник Барт. А немного позже, когда ты отдохнешь, придет и Нортон.

Кэт вскрикнула от восторга:

– Так значит ты, папа…

– Да, да, Кэтти, твой отец на старости лет тоже сошел с ума и встрял в эту авантюру, но учти, только из-за тебя. Так что можешь и меня записать в свои агенты, – Ретт смеялся, и пока они шли к машине, рассказал ей о том, как он узнал об успехе дочери и ужасно загордился, что у него такая талантливая дочь. И целеустремленная… – Но чему тут удивляться. Тебе есть в кого быть упрямой и целеустремленной. Добиваться всего, чего захочешь. Правильно, девочка. А впрочем, ты – совсем другое дело. У тебя было другое воспитание. И то, чего добиваешься ты, никому не приносит беды.

Кэт молчала, слушая рассуждения вмиг помрачневшего отца. Она не поняла, о чем он говорит, но догадалась, что это каким-то образом связано с матерью. Когда он замолчал, она тихо спросила:

– Как она сейчас? Где?

– А ты что, не видела ее с тех пор? – задал Ретт встречный вопрос. – Неужели вы так и не встречались?

– Ну почему же, папа. Мама приезжала в Сан-Франциско сразу после того, как у меня родился Филипп. Да и потом еще два раза была у нас. Вы бывали в разное время, поэтому и не встречались, а я не решилась тебе рассказывать об этом. Но ей, как и тебе, не понравился Билл. У них, как бы это сказать точнее, не нашлось общего языка.

Ретт усмехнулся: – Да, с твоим мужем это трудно сделать. Прости, девочка, я не хочу обижать тебя. Билл – это твой выбор, и я не вправе осуждать его.

– Ты не обижаешь меня, папа. Я сама это вижу. Но я не о нем. Как мама? Ты что-нибудь знаешь о ней? – Кэт выжидательно смотрела на отца. Она простила мать, простила сразу, как вышла замуж и кое-что поняла в жизни. Когда они встретились, тогда в первый раз, сначала обе чувствовали себя неловко, но потом все стало по-прежнему. Они и плакали, и смеялись, и разговаривали, но ни разу не вспоминали о Бене.

Скарлетт с удовольствием возилась с внуком и даже заплакала, когда расставалась с ним, но часто приезжать не могла: Билл становился раздражительным и недовольно выговаривал Кэт за ее непринципиальность и слабохарактерность. Он имел в виду то, что она, как ему казалось, с легкостью простила своим родным все свои обиды и разрушенную жизнь.

– Да, да, мама. Где она? – Ретт снова усмехнулся, но на этот раз как-то растерянно и совсем незлобно.

– Она наезжает сюда. Но чаще бывает в Таре. Здесь у нее квартира, и когда приезжает, большую часть времени проводит у Бо и Джейн, Кстати, она могла выйти замуж, есть человек, который, ты знаешь его, любит ее, – у Ретта едва не вырвалось «тоже любит ее», но он вовремя спохватился. – Но она почему-то отказала.

Кэт, догадавшись, кто этот человек, ничего не сказала, а Ретт, заметив по ее глазам, что она знает, о ком речь, кивнул головой: – Да, это Дэвид Бредбери. Тебе придется с ним работать.

– Он хороший человек, папа…

– Я это знаю.

Наконец они подошли к машине, и, дождавшись, пока носильщик погрузил вещи Кэт, поехали домой к Ретту.

– Сильно все изменилось? – Ретт посмотрел на дочь, заметив, с каким жадным интересом она смотрит из окна машины. Но она только покачала головой.

– Все по-прежнему.

– И вряд ли, когда изменится, – Ретт улыбнулся ей, – я рад, что ты опять здесь.

Ему хотелось, чтобы дочь снова почувствовала себя хорошо и спокойно дома. Слишком долго жила Кэт среди людей, которые не понимали ее и, в первую очередь, муж.

Машина ехала по третьей Авеню в сторону парка. Кэт видела толпы людей, множество автомобилей, суету раннего вечера, когда люди выходили с работы и растекались по городским улицам в направлении дома.

В воздухе чувствовалось оживление, и даже в тишине машины Кэт могла ощутить его.

– Нигде не встретишь ничего подобного. – Ретт гордо оглянулся вокруг, а Кэт кивнула, соглашаясь, и улыбнулась ему.

– Ты совсем не изменился, папа. И по-прежнему в делах?

– В общем-то, да. Хотя все в жизни должно постепенно меняться, как и мы сами.

Кэт не ответила, она притихла в уголке, продолжая внимательно смотреть в окно. Через несколько минут машина обогнула сквер и остановилась у дома, фасад которого был облицован мрамором. А еще через минуту Кэт поднялась по лестнице в дом отца. Очутившись в солнечной гостиной, она оглянулась вокруг и неожиданно почувствовала себя так, словно после долгого отсутствия вернулась домой. В гостиной стояли обтянутые кожей кресла и мягкие диваны, висели картины со сценами охоты, в простенках стояли шкафы, заполненные редкими книгами, на камине было много медных вещиц, со вкусом подобранных и очевидно дорогих сердцу, огромные окна, совсем не защищенные от солнца, впускали потоки света. Не вызывало сомнений, что в доме живет одинокий мужчина, хотя здесь было уютно и спокойно. Кэт сразу обратила на это внимание. Внизу кроме гостиной находилась жилая комната, столовая и библиотека. Вверху две спальни и кабинет Ретта. В доме была и отделанная деревом кухня, за которой располагалась комната прислуги.

Кэт понравилось в доме отца. Она стояла посреди гостиной, вдыхая родные запахи отцовского табака, его одеколона.

– С возвращением, Кэтти! – услышала девушка знакомый голос и, обернувшись, увидела Джона Морланда, появившегося в дверях библиотеки. Все было как во сне. Ее окружали милые родные люди, перед которыми не надо было притворяться, которые понимают ее и любят такую, какая она есть, а не придуманный ими самими образ.

Мужчины остались в гостиной, а Кэт поднялась в комнату, которую отец приготовил к ее приезду. Она вошла туда и остановилась, потрясенная. Как будто она никогда и не уезжала отсюда, и это был их старый дом, где они были так счастливы всей семьей. В комнате стоял тот же самый спальный гарнитур Кэт, та же самая кровать под прозрачным балдахином, инкрустированные столики, кресла, пуфы, везде расставлены те же самые безделушки, которые ей дарил отец и которые она оставила, когда так спешно сбежала из дома.

Кэт прослезилась от нахлынувших воспоминаний. Она присела к столику, как когда-то, и посмотрела на себя в зеркало. Вместо юной беззаботной девушки на нее из того же самого зеркала смотрела молодая дама с прекрасной гривой черных волос и яркими изумрудными глазами на смуглом лице. Она осталась довольна своим отражением, повернулась спиной к зеркалу и сидела так с минуту, оглядывая знакомые и уже позабытые вещи.

Когда она спустилась вниз, Ретт встретил ее внимательным вопрошающим взглядом: «Ты довольна, девочка?» И она так же без слов ответила ему сияющим взглядом: «Спасибо!»

Скоро в дверь позвонили, и дворецкий впустил кого-то в дом. В гостиной появился Нортон. Не обращая внимания на сидящих мужчин, он внимательным оценивающим взглядом посмотрел на девушку.

– Кэт? – Невысокий, крепкий мужчина с яркими голубыми глазами и седыми бакенбардами шел ей навстречу. Он не был красивым или особенно представительным, но внушал уважение.

– Нортон, – мужчина поклонился. – Рад познакомиться с вами после нескольких месяцев обмена телеграммами. – Они пожали друг другу руки, и Нортон улыбнулся Кэт.

– Если вы не слишком устали, я хотел бы пригласить вас всех на ужин, – Нортон вопросительно смотрел на Кэт, улыбаясь. – Прошу прощения за такой натиск, но нам нужно много чего обсудить. Я знаю, как вы торопитесь вернуться домой. Завтра мы должны встретиться с режиссером и спонсорами, а перед этим я хотел бы поговорить с вами сам, – Нортон извинился взглядом, и Кэт протянула ему руку.

– Я понимаю. Все отлично, и вы правы. Я хочу быстро сделать все, что должна сделать и поехать домой. – Нортон встречался взглядом с Реттом, он хотел знать, в курсе ли Кэт, что ей придется несколько месяцев наездами провести в Нью-Йорке. Но он решил, что не стоит в первый же вечер обременять ее такими заботами. Все станет ясно и просто на следующий день.

– Что касается ужина, я с удовольствием. Папа, Барт, а вы?

– С радостью соглашаемся.

Все четверо улыбнулись друг другу, Кэт на мгновение присела в одно из удобных кресел в стиле Людовика XV. Удивительным ей казалось оказаться снова после всех последних лет в подобной обстановке.

– У нас есть еще немного времени, сейчас я принесу чего-нибудь выпить, – Ретт поднялся и отправился на кухню.

Через час Кэт переоделась, причесала свои черные смоляные волосы, снова надела жемчужно-ониксовые серьги матери. В это время на ней уже было черное шелковое платье. Увидев ее в этом наряде, Ретт подумал, насколько простым стал вкус его дочери. Платье хорошо смотрелось на ней, но в сравнении с роскошными прежними нарядами, это черное шелковое платье было очень скучным.

В 10 часов они пошли в ресторан на ужин. Как только все четверо сели, Кэт ощутила огромное облегчение. Оказалось, что все эти годы она жила совсем в другой атмосфере, а сейчас почувствовала себя, как дома. Ретт взволнованно смотрел на дочь, а она улыбалась ему одними глазами. К ужину заказали икру, телячьи отбивные, аспарагус и суфле на десерт. К концу ужина мужчины попросили принести для себя коньяк и закурили. Кэт сидела, наблюдая за спутниками, наслаждаясь с детства знакомой атмосферой и знакомым запахом. Ей показалось, что прошла целая вечность с тех пор, когда она в последний раз ужинала так, как сегодня. Когда Кэт уже в сотый раз за вечер оглянулась вокруг, она снова пришла в восторг от внешности женщин, их косметики, драгоценностей, одежды, причесок. Все было великолепно, нельзя было отвести глаз, все вызывало восхищение и поклонение. Было приятно смотреть на роскошно одетых женщин, и девушка почувствовала, насколько просто одета она. Неожиданно Кэт поняла, насколько она изменилась за эти пять лет.

После коньяка Нортон сказал, что теперь он должен серьезно поговорить с Кэт.

– Ну, Кэт, что же вы думаете по поводу нашего дела? – Нортон смотрел на нее с удовлетворением человека, преуспевающего в жизни и уверенного в себе. У Нортона было право на это. Ему удалось сделать для Кэт большое дело.

– Я очень взволнована всем этим, Нортон. Но я не знаю всех деталей.

– Вы узнаете, Кэт, узнаете.

И на следующий день она узнала. Очень приличная сумма гонорара, лучший театр на Бродвее, режиссер, ради которого актеры готовы умереть. Кэт уже знала, что это был Бо.

Это был тот крепкий случай в театре, когда обстоятельства складывались очень удачно. Вообще, пьесу вряд ли можно было поставить быстрее, чем за шесть месяцев, но из-за простоты постановки, возможностей театра, единства актеров и режиссера все говорило за то, что она может быть выпущена зрителю через три месяца. Режиссер был уверен, что никто даже из ведущих актеров не откажется играть в этом спектакле. Недоставало единственного – согласия Кэт. Все упиралось в автора.

– Ну? – спросил Нортон девушку в конце этого изнурительного дня. – Давайте сегодня подпишем все документы, и дадим пьесе зеленый свет, мадам. – Нортон смотрел на Кэт и махнул рукой в сторону горы бланков договоров, лежащих на столе. В технической стороне этого дела Кэт не понимала ничего. Единственное, что она реально оценивала – это сумму гонорара, и тот факт, что ей придется все время ездить в Нью-Йорк, пока пьеса не будет поставлена. А мало ли какие события могут произойти за это время, ведь премьера может состояться не раньше Рождества. Все упиралось в это. Кэт казалась уставшей и обеспокоенной, когда Нортон взглянул на нее через стол.

– В чем же проблемы?

– Я не знаю, Нортон… Я… Я должна поговорить с мужем. Не знаю, что делать с ребенком… – Нортон был почти в ужасе. Ребенок? У нее был ребенок?

– Ребенок?

Женщина нервно рассмеялась.

– Трехлетний сын.

Нортон невольно всплеснул руками и снова улыбнулся.

– Приезжайте вместе с сыном, мы найдем ему няню в Нью-Йорке на эти 3–4 месяца, или приезжайте со своей, а после Рождества вы вернетесь домой. Ну, черт с ним, если хотите, привозите с собой и мужа! В конце концов, вам платят столько, что вы можете приехать и со всеми друзьями.

– Я знаю… знаю… не хочу показаться неблагодарной… Но дело в том… мой муж не сможет приехать, он доктор… – Кэт запнулась, глядя на Нортона. – Не знаю. Я боюсь. Я написала пьесу, вот она готова, на этом мое дело закончилось. Я сделала свою работу.

– Что вы сделали? – минуту Нортон смотрел на Кэт пристальным, суровым взглядом. – Вы не сделали ничего. Ноль. Вы написали пьесу. Но если она не будет поставлена, если вы не воспользуетесь своим шансом выпустить ее на сцену, то, моя дорогая, вы не сделали абсолютно ничего. Тогда, может быть, вам лучше забрать пьесу назад в Калифорнию и поставить ее в каком-нибудь местном театре, где никто никогда не слыхал о вас, и ничего не знает о пьесе. – В комнате повисла гробовая тишина после высказывания Нортона. – Разве вы этого хотите, Кэт? Уж насколько ваш отец был против вашего увлечения театром, но сейчас даже он помогает нам убедить вас работать. – Нортон напряженно улыбался, готовый к любым решениям Кэт, а она стукнула кулачком по столу.

– К черту отца, Нортон. И Билла. И Джона. Каждый хотел, чтобы я всю жизнь поступала так, как это удобно им, не задумываясь, что это будет значить для меня, к чему это приведет. И сейчас я делаю все это не ради отца, или своего мужа, или Джона, или вас. Я делаю ради себя, Нортон, ради себя, вы слышите меня? И, может быть, ради сына. Но я, в самом деле, не могу дать вам ответа, не собираюсь подписывать бумаги сегодня. Сейчас я поеду в отель и обдумаю все. А утром я возвращаюсь домой. Когда я окончательно что-то решу, я позвоню вам.

Нортон сухо кивнул.

– Только не тяните долго. – Кэт очень устала. От Нортона, и от всех их. От каждого. От того, что ее дергали со всех сторон и требовали решения.

– А почему? Если пьеса, действительно, что-то представляет из себя, могут и подождать.

– Может быть. Но труппа может потерять театр, и все изменится. Кэт, поймите, обстоятельства могут складываться по-разному, а пока они благоприятны для вас, все складывается прекрасно. Я бы не пренебрегал такой удачей на вашем месте.

– Я учту это, – Кэт казалась озабоченной, когда поднялась и взглянула на Нортона. Но мужчина улыбался ей.

– Я знаю, все это очень сложно, Кэт. Это большие перемены. Особенно, после такого многолетнего отсутствия. Но это большой шанс. А судьба может отвернуться от человека, который не использует свои шансы. Вас может ждать большой успех, я думаю, так и будет. Мне кажется, с этого начнется ваша карьера.

– Вы, в самом деле, так думаете? – Кэт в растерянности смотрела на Нортона. Она уже отказывалась понимать все происходящее. – Но почему?

– Потому что пьеса о человеке и его дочери, о нашем времени, людях, о вас самой, о разбитых надеждах и мечтах, которые все-таки маленькими росточками сдвигают горы. Грустная пьеса, но прекрасная. В ней вы передали то, что ощущали сердцем, Кэт. Каждое слово прочувствовано, и каждому передается ваше состояние.

– Мне хотелось бы этого, – прошептала Кэт, печально глядя на Нортона.

– Так дайте же зрителям возможность пережить ваши чувства, Кэт. Поезжайте домой и подумайте об этом. А потом подпишем бумаги, и вы вернетесь сюда. Вы принадлежите этому свету, леди. И ваша работа как раз позволяет вам жить здесь, в этом городе.

Кэт улыбнулась Нортону, и прежде чем уйти, поцеловала его в щеку.

Кэт не видела Джона Морланда перед отъездом из Нью-Йорка, и больше не разговаривала с Нортоном, Эту ночь она так и не смогла уснуть и попросила отца узнать, когда отправляется ближайший же поезд на Сан-Франциско. И ранним утром Ретт отвез ее на вокзал и посадил в поезд.

Кэт приехала к себе домой в Милл Вэлли в два часа ночи и на цыпочках прокралась в спальню, где спал Билл. Как и все доктора, Билл спал очень чутко, поэтому он немедленно вскочил, как только Кэт закрыла дверь.

– Что-то случилось?

– Нет, – тихо прошептала Кэт. – Спи спокойно. Я просто вернулась домой.

– Который час?

– Уже два, – сказав это, Кэт подумала, оценит ли муж ее поступок, что она так торопилась домой, к нему, и обратит ли внимание на то, что она провела в Нью-Йорке только одну ночь. А могла бы остаться еще на ночь, иметь снова такой же прекрасный ужин, пожить еще в уютном доме отца, но захотела вернуться в Милл Вэлли, к своему мужу и сыну. Билл медленно сел на постели, глядя на жену, которая ласково улыбалась ему, ставя сумку на пол:

– Я соскучилась по тебе.

– Ты быстро вернулась.

– Я так захотела.

– Ты закончила дела? – Билл, опираясь на локоть, включил свет, пока Кэт садилась в кресло.

Она помолчала минуту, а потом покачала головой.

– Нет. Мне нужно все обдумать.

– А что еще случилось? – Билл холодно смотрел на жену, но, по крайней мере, он говорил сейчас хотя бы о деле и о пьесе. Но Кэт не хотела рассказывать всех деталей. Не сейчас. Не в первые минуты ее возвращения домой.

– Это более сложно, чем мне казалось. Мы поговорим об этом утром.

Но Билл уже окончательно проснулся.

– Нет. Я хочу обсудить все сейчас. Эти вещи и так держались в полном секрете с самого начала. Ты держала все в тайне, когда начала писать этот мусор. Сейчас я хочу знать все. – Все шло по-старому.

Кэт вздохнула и устало потерла глаза. По ньюйорскому времени было 5 часов утра.

– У меня не было необходимости скрывать от тебя, Билл. Я ничего не сказала тебе, потому что хотела сделать сюрприз, и частично потому, что боялась твоего неодобрения. Поэтому я была вынуждена поступить так. Может быть, мне передалось это по наследству. Я хочу, чтобы ты посмотрел на это немного шире. Мне будет легче от этого.

– Но ведь ты же не можешь понять, что я переживаю по этому поводу. Поэтому я и собираюсь облегчить тебе жизнь, Кэт. Но если ты будешь умницей, Кэтти, ты забудешь обо всей это чепухе. Я дал тебе шанс несколько лет назад. И не понимаю, почему ты хочешь вернуться к старому. Может быть, тебе напомнить, в каком состоянии ты была, когда попала сюда, что тебе пришлось уехать из дома, потому что там невыносимо было оставаться, что ты решила порвать с тем миром разврата и бесчестия? – Билл нарисовал впечатляющую картину, и Кэт повесила голову.

– Билл, не прекратить ли нам обсуждать проблему?

– А в чем ты видишь проблему?

– В моей пьесе.

– Ах, это! – Билл сердито посмотрел на жену.

– Да, это. Проблема состоит в том, раз уж ты хочешь, чтобы я выложила тебе всю правду, так вот, если я продам пьесу, мне придется несколько месяцев провести в Нью-Йорке, – Кэт говорила очень быстро, стараясь не смотреть на Билла. – До Рождества, вероятно. Только после этого я могу вернуться домой.

– Это исключено, – голос Билла был ледяным. Кэт с удивлением посмотрела на Билла.

– Но, Билл. Нортон, мой агент, сказал, что я смогу вернуться сразу же, как только пьеса будет поставлена. А премьера может состояться в конце ноября – начале декабря. Поэтому к Рождеству я буду дома.

– Ты не поняла меня. Если ты поедешь в Нью-Йорк для постановки пьесы, я не приму тебя здесь снова.

Кэт с ужасом смотрела на мужа.

– Ты серьезно? Ты даешь мне только такой выбор? Неужели ты не понимаешь, что это значит для меня?

Я могу стать драматургом, в конце концов, и сделать карьеру, – ее голос дрогнул и она снова умоляюще посмотрела на Билла. Но он не намерен был отступать ни на шаг.

– Нет, Кэт, ты не можешь сделать карьеру и остаться при этом моей женой.

– Значит, я делаю такой вывод: если я еду с пьесой в Нью-Йорк, ты выбрасываешь меня отсюда вон?

– Именно так. Подумай об этом. Четко определенный выбор. Думаю, ты все поняла.

– Не совсем, но я подумаю насчет поездки в Нью-Йорк.

– Надеюсь, ты не потратила в поездке своих собственных денег.

Кэт пожала плечами, выключила свет и начала раздеваться. В темноте ее плечи вздрагивали, и она прижала к лицу полотенце, чтобы заглушить слезы.

ГЛАВА 68

На следующее утро Кэт отправила телеграмму Нортону, в которой сообщила ему, что не может продолжать работу над пьесой и в Нью-Йорк не приедет. Она не стала говорить мужу о своем решении, просто опять погрузилась в хозяйственные дела: готовила, стирала, убирала дом. И он очевидно понял, что она никуда не едет и ни о чем не спрашивал. Во всяком случае, с той ночи они больше не возвращались к этому разговору. Он добился своего и казался вполне удовлетворенным.

Кэт старалась не думать ни о пьесе, ни о Нью-Йорке, вообще ни о чем, что хоть как-то связано с ее выбором. Но этого не получалось, в голову постоянно лезли разные мысли, что, может быть, она не права и не все так безнадежно, что, может быть, Билл просто пугает ее, а потом, когда она добьется успеха, он смирится, и у них все будет хорошо.

Находиться дома одной было просто невыносимо, и она пошла к Патерсонам. Анна обрадовалась подруге, она тоже переживала за нее, но была настроена более решительно. Она никак не могла понять Билла, ей казалось, что все-таки раньше он таким не был. И сейчас, когда подруги устроились на кухне, Анна с жалостью посмотрела на Кэт.

– Не понимаю…

Кэт задумчиво помешивала кофе в чашке, куда капали слезы.

– В его словах была угроза. Билл ненавидит мое прошлое. И я ничего не могу поделать с этим.

– Но ты можешь уйти от него.

– А дальше что? Начинать все сначала? Нет, Анна, я так не могу. Здесь моя жизнь. И это реальность. А пьеса – это мечта. Что если она провалится?

– Ну, и что? А можешь ли ты отказаться от своей мечты, ради этого человека? – Анна сердито смотрела на Кэт. – Он мой друг, но и ты тоже, Кэтти, Билл становится смешен. Я бы на твоем месте воспользовалась шансом и поехала в Нью-Йорк. Кэт рассеянно улыбнулась и вытерла слезы.

– Ты так говоришь только потому, что устала от своих ребятишек.

– Вовсе нет. Я обожаю их. Но я – не ты. Вспомни ту историю про райскую птичку, которую я рассказывала. Ведь ты нелепо выглядишь, маскируясь в серые и черные перья. Ты не принадлежишь к нашему обществу, Кэт. Ты знаешь об этом, я знаю, Дэн знает, и даже Билл понимает это, поэтому он становится ослом и старается всячески удержать тебя здесь. Он боится потерять тебя.

– Но он же ничего не потеряет! – Кэт произнесла это со стоном.

– Так скажи ему об этом. Может быть, он именно это хочет услышать. А если после этого он не изменит своего решения, оставь его, собери чемоданы, возьми Филиппа и поезжай, занимайся своей пьесой. – Но наблюдая за Кэт, Анна поняла, что подруга не сможет этого сделать. Она не оставит Билла.

Прошло несколько томительных дней. Однажды Кэт сидела у себя в комнате, пытаясь читать, но только бессмысленно пробегала глазами страницу за страницей, пока не осознала, что не понимает ничего из прочитанного. Неожиданно ее глаза наткнулись на строчки, которые как нельзя больше отвечали ее душевному состоянию.

«Не отказывайтесь от своей мечты. Не позволяйте жизни убить их, если в этих мечтах вся ваша душа… храните ее… добивайтесь ее… не забывайте о ней… разрывайте сети… и если все-таки они опутали вас, перегрызите их, выпутайтесь, выпрыгните и плывите прочь, пока не утонете… но не отказывайтесь от мечты…»

Кэт пыталась читать дальше, но не могла, глаза постоянно возвращались к поразившим ее словам: «не отказывайтесь от своей мечты…». «Наверное, все это правильно, но ведь есть и другое… муж, ребенок… дом. Если бы можно было все это совместить… но не получается. Так что мечта мечтой, а в жизни совсем другое».

Кэт захлопнула книгу и посмотрела в окно. Вдруг она увидела, что к подъезду их дома подъехала машина, открылась дверца и появился отец. Он огляделся по сторонам и направился к дому.

Не помня себя, Кэт сбежала по лестнице и бросилась ему на шею.

– Где Филипп, Кэтти? Как он? – обнимая дочь, Ретт заглядывал в комнату через ее плечо. Кэт засмеялась.

– Его нет у меня за спиной. Мы наконец-то взяли няню, и он теперь гуляет с ней. А ты, папа, по делам здесь? Я безумно рада видеть тебя.

Ретт следом за дочерью вошел в гостиную и осмотрелся. Он всего один раз и то очень давно был дома у дочери. В остальные приезды он обычно просил ее привезти Филиппа к нему в отель или к Рону, избегая встреч с Биллом. Поэтому Кэт была удивлена его неожиданным появлением. Он не ответил на ее вопрос, и она снова спросила его.

– Ты надолго?

Ретт внимательно посмотрел на дочь, как бы прикидывая, как она примет то, что он намерен ей сказать. Он заметил, что за те несколько дней, что прошли с момента ее отъезда из Нью-Йорка, она осунулась. Ее обычно яркие изумрудные глаза стали тусклыми, потухшими. У него даже сердце заныло от вида ее безжизненного лица.

– Я за тобой, девочка, и за Филиппом.

– Но, папа, я же сообщила Нортону, что не приеду. Он, наверное, не успел сказать тебе об этом.

– Успел. Поэтому я здесь, Кэтти. Я хочу убедить тебя все-таки продолжать работу. Я так понял, что тебя не отпускает муж. Это так?

– Не совсем, папа. Он не задерживает меня. Но поставил мне условие, если я уеду, мы расстанемся.

Ретт задумчиво смотрел на дочь, размышляя над ее словами. Он оказался в трудном положении. В его планы вовсе не входило разводить дочь. Но ему было безумно жаль ее, ведь ее муж, этот идиот, лишил ее привычного окружения, заточил в клетку… Неожиданно Ретт вспомнил те же самые слова, но тогда их говорил Барт ему самому, когда речь шла о Скарлетт. Помнится, Барт тогда сказал, что он заточил Скарлетт в золотую клетку… Теперь Ретт мог бы ответить Барту, что был неправ, хотя разрыв со Скарлетт произошел вовсе не из-за этого.

– Я думаю, тебе надо понять одну вещь, Кэтти, – проговорил он задумчиво. – Я, конечно, не вправе вмешиваться в твою семейную жизнь. Это дело твое и твоего мужа. Но если он поставил тебя перед таким выбором, то скажу тебе одно: он вряд ли тебя достоин.

– Папа, а ты маме тоже ставил подобные условия? – неожиданно спросила Кэт.

– Никогда, – спокойно ответил Ретт. – Раньше я всегда поддерживал ее стремление заняться делами и помогал ей. А то, что в последнее время я удерживал ее дома, на это были свои причины, но… очевидно этого все-таки не надо было делать. – Ретту с трудом дались эти слова, он не привык признаваться в своих ошибках, но сейчас, с Кэт, это было необходимо сделать. – И еще я хочу сказать тебе, девочка, если твой муж любит тебя, он, может быть, и не сразу, но поймет и вернется к тебе…

Неожиданно Кэт почувствовала облегчение при мысли, о том, что Билл точно так же, как отец, может изменить свое отношение к ее работе.

– Хорошо, папа, поезжай к себе в гостиницу. Скоро вернется Билл, а ты, как я понимаю, не жаждешь встречи с ним.

Ретт кивнул, продолжая смотреть на дочь.

– Это так, но я бы хотел поговорить с ним. Может быть, мне удастся убедить его.

– Лучше не надо, папа, – Кэт рассмеялась, представив себе разговор этих двух таких непохожих друг на друга мужчин. – Поезжай, а я скажу тебе завтра утром свое решение, когда мы с Филиппом приедем к тебе.

Она проводила отца и стала ждать возвращения Билла домой. И когда Билл пришел, она объявила ему тихо, но твердо свое решение.

ГЛАВА 69

– Обещай звонить хоть иногда. – Анна умоляюще смотрела на Кэт. Ретт стоял тут же и сейчас с улыбкой наблюдал сцену прощания.

– Обязательно, – Кэт крепко обняла Анну и поцеловала детей.

– До свидания! – Филипп энергично махал рукой, крепко уцепившись за Ретта. Еще вчера вечером Кэт объяснила сыну, что они поедут в Нью-Йорк и какое-то время поживут там вместе с дедушкой. Филипп обрадовался, он еще никогда так далеко не уезжал из дома, единственное, что его огорчало, что с собой нельзя было взять отца, который должен остаться, чтобы лечить больных.

Тем же вечером Филипп сам упаковывал свои любимые игрушки. Все это было накануне вечером. А когда они уезжали утром, отец уже ушел на работу. Вероятно, кто-то слишком тяжело заболел, раз отец ушел так рано. Все было бы хорошо, если бы тетя Анна и мама не плакали так сильно.

– Что-то случилось, мама? – Филипп вопросительно смотрел на мать.

– Все хорошо, солнышко. У нас с тобой все в порядке. – Кэт с волнением смотрела по сторонам, как будто поджидая кого-то всю дорогу, пока они не подошли к поезду. Билл ушел утром рано, и сейчас Кэт надеялась, что он придет хотя бы попрощаться с ними. Кэт оставила мужу письмо, где писала, что любит его.

Билл так и не приехал проводить их, хотя Кэт надеялась на это и долго еще стояла у окна вагона уже после того, как город исчез за горизонтом. Стояла до тех пор, пока Ретт не взял ее за руку и не отвел в купе.

Джон Морланд не смог сам встретить их на вокзале в Нью-Йорке, но послал за ними машину.

И вот она снова оказалась в доме отца, теперь уже надолго, и вместе с Филиппом. Филипп был в полном восторге, когда они с Реттом пришли в комнату, которую дедушка приготовил для него. Мальчик еще никогда не видел такой красивой комнаты с яркими обоями, на которых были нарисованы разные звери, птицы, цветы и деревья. Пока Филипп раскладывал привезенные из дома игрушки среди множества новых, купленных ему Реттом, Кэт пошла к себе в комнату и увидела на столе цветы от Нортона и Барта, большую композицию из роз от Бо, который написал на карточке только несколько слов: «Добро пожаловать в Нью-Йорк!»

Вечер Кэт с отцом и Филиппом провели дома. Она грустила и мало разговаривала. У нее в глазах все еще стояло внезапно ожесточившееся лицо Билла, когда она сказала ему о своем решении поехать в Нью-Йорк. Наутро, когда она готовилась к отъезду, Анна пыталась утешить подругу и уверяла ее, что к Биллу все-таки вернется здравый смысл. И, может быть, он даже приедет в Нью-Йорк на премьеру спектакля. Кэт только рассеянно кивала головой, она не разделяла уверенности Анны. Сразу после приезда, прямо с вокзала, Кэт отправила Биллу телеграмму, в которой сообщила, что они доехали прекрасно и еще раз напоминала ему, что любит его.

Кэт рано ушла спать, не дождавшись Ретта, который укладывал Филиппа и оставался с ним до тех пор, пока мальчик не заснул.

Наутро Кэт пошла в офис Нортона Хесса, где они вместе пообедали.

– Вы готовы?

– Абсолютно. Няня у сына восхитительная, отец все великолепно устроил и полностью занялся Филиппом. Поэтому я могу заниматься своими делами. Когда мы начнем?

Нортон усмехнулся, рассматривая Кэт. Она выглядела как милая молодая матрона из пригорода, была одета в жакет из верблюжьей шерсти, черную юбку и свитер. На смоляных волосах, почти не отличаясь от них цветом, сидела маленькая черная шляпка. Но даже в такой одежде чувствовался хороший вкус.

– Вы знаете, я уже не надеялся увидеть вас здесь, Кэт.

– Понимаю. Я и сама не надеялась приехать.

– Что же изменило ваше решение? Ведь не мои же просьбы? – Нортон вопросительно смотрел на нее. Кэт рассмеялась и покачала головой.

– Нет, не ваши. Это был мой отец. – Брови Нортона удивленно поднялись.

– Я не ожидал, что Ретт Батлер имеет такую силу воздействия на свою дочь. Но благодарен ему за понимание. Я очень рад, что вы последовали здравому смыслу. Вы спасли и меня от тюрьмы или от смерти. – Глаза Нортона смеялись.

– Я? Каким образом?

– Я был намерен сам приехать в Сан-Франциско и прыгнуть с моста «Золотые Ворота» после того, как убил бы вас.

– Мне нужно было решить все сразу еще в первый приезд, но я была в такой депрессии, что ничего не соображала.

– Ну, – Нортон откинулся, зажег сигару. – Все случилось к лучшему. А завтра вы приступаете к работе. Есть ли другие предложения? Желания? Не хотите пойти по магазинам? Моя секретарша поможет вам во всем… – Но Кэт энергично покачала головой. – Нет, спасибо. Я справлюсь сама.

Прямо от Нортона Кэт отправилась по магазинам и, когда через четыре часа вернулась домой, была с ног до головы увешана картонками, свертками, пакетами. Она боялась, что Филипп, не привыкший еще в новом месте, начнет капризничать. Но когда появилась в гостиной, то застала чудесную картину: Филипп с Реттом, вымазанные шоколадным кремом, с удовольствием уплетали спагетти.

– Мы сначала ели шоколадный крем, а потом спагетти. Дедушка сказал, что моему желудку безразлично, что я съем вперед, если в конце концов я съем то и другое. – Филипп счастливо смотрел на мать. Было очевидно, что он не успел соскучиться, и они с дедом прекрасно провели время.

Ретт сказал дочери, что приезжал Бо, и что он еще раз приедет завтра в 10 утра, чтобы встретиться с ней.

– От Билла не было телеграммы? – спросила Кэт с напряжением в голосе.

Ретт покачал головой, телеграммы не было.

Кэт прогнала прочь из головы дурные мысли и пошла примерить новые вещи, которые она накупила. Еще в первый приезд она заметила, что надо срочно менять гардероб. Все, что она привезла с собой, казалось безнадежно устаревшим.

И на следующее утро Кэт встречала Бо в великолепном, кремового цвета кашемировом платье.

– Боже, ты прекрасно выглядишь, Кэтти!

– Не настолько, но спасибо. – Они обнялись, поговорили о детях. Бо успел познакомиться с Филиппом и был от него в восторге, а потом приступили к работе.

ГЛАВА 70

После репетиции, когда Кэт вышла из театра, ее окликнул знакомый голос, от звука которого она как будто застыла на месте, а потом резко повернулась и увидела недалеко от парадного входа красивый автомобиль, в котором сидела женщина в шляпе под темной вуалью. Даже если бы она не окликнула ее, Кэт все равно узнала бы мать по горделивой посадке головы, по всем тем неуловимым деталям, которые отличали Скарлетт от всех других.

Кэт подбежала к машине, Скарлетт открыла дверцу, и они бросились друг другу в объятия.

– Ты здесь, мама! Что же ты не сообщила мне об этом раньше? – Кэт прижималась к матери, вдыхая аромат ее духов, радуясь их встрече.

Скарлетт откинула вуаль с лица и поцеловала дочь.

– Я приехала только сегодня утром, Кэтти. Узнала, что вы с Филиппом здесь и сразу примчалась.

– Ты видела Филиппа? Он сегодня у Бо.

– Ну, конечно. Бо и сообщил мне о твоем успехе. Я очень рада за тебя, Кэтти. Давай куда-нибудь зайдем посидим.

Они выбрали небольшой уютный ресторанчик неподалеку от театра и расположились за маленьким столиком подальше от входа. Он был отделен от остального зала небольшой перегородкой и как нельзя больше устраивал их. Здесь можно было поговорить без помех.

Скарлетт выглядела довольной. Встречи с Филиппом всегда доставляли ей огромное удовольствие. Она не стала говорить Кэт, что Бо с Джейн специально пригласили Филиппа именно на этот день, чтобы Скарлетт могла повидаться с ним сразу же по приезде. Она боялась, что Ретт не отпустит внука, если узнает, что она приехала, и старалась делать это без большой огласки.

– Ты знаешь, Кэт. Дети так привязались друг к другу, что не захотели даже на время расставаться, и сейчас их пришлось вместе уложить спать. – Скарлетт ласково заглядывала в глаза дочери, она хотела чтобы Филипп подольше побыл в доме Бо, чтобы ей можно было встречаться с ним беспрепятственно. Кэт стало даже жалко мать. Она не видела причин, которые бы мешали Скарлетт встречаться с внуком. Очевидно мать решила, что отец будет недоволен. Но эти вопросы она способна решить сама.

– Ты, пожалуйста, не волнуйся, мама. Я буду только рада, если Филипп подружится с детьми Бо. А ты можешь видеться с ним, сколько пожелаешь.

Лицо Скарлетт вспыхнуло от радости, потом на нем отразилось смущение, от того, что Кэт разгадала ее хитрости, и она рассмеялась.

– Никогда не думала, что буду таять от восторга, когда этот маленький проказник позволит поцеловать себя. Наверное, становлюсь старой и сентиментальной.

Но я благодарна тебе, Кэтти, что ты не лишаешь меня хотя бы этого счастья.

Они еще посидели вдвоем, радуясь, что снова вместе и могут спокойно говорить друг с другом и не только, как мать с дочерью, но и как близкие подруги, у которых есть о чем поговорить. Кэт рассказала матери о своих семейных неурядицах в связи со своей работой. Она знала, что мать поймет ее лучше, чем кто бы то ни был. Даже лучше, чем отец или Анна. Здесь было совсем другое. Кэт не думала, отчего это происходит, но чувствовала, что рассказывая матери о Билле, о своем выборе, она говорит ей о таких подробностях, которыми не могла бы поделиться ни с кем. Она чувствовала огромное облегчение, что может выговориться.

Скарлетт молча слушала дочь, вставляя отдельные замечания, кивала головой, соглашаясь. Она тоже сейчас ощущала особую близость с дочерью какой, пожалуй, у них никогда не было, и боялась спугнуть установившееся между ними доверие. Она устала от одиночества, от бесконечных мыслей о Ретте, о дочери, о себе. Доверие Кэт придавало ей силы, возвращало надежду, что, может быть, еще не все потеряно.

Потом Скарлетт рассказывала Кэт об Уэйде. Они с Салли поженились, и сейчас Салли ждет ребенка. Счастливее пары она еще не видела. А Фредди учится в Гарварде. Очень доволен. Когда закончит, собирается приехать сюда. Бо обещал поддержать его на первых порах.

– Мама, Фредди может работать с папой. Он говорил мне, что собирается взять его в свое дело.

Скарлетт удивленно посмотрела на дочь, не ослышалась ли она, неужели Ретт помнит еще и об этих детях. Ей казалось, что, отказавшись от нее, он отказался и от них тоже.

Близился вечер, пора было ехать домой, хотя расставаться не хотелось.

– Кэтти, ты разрешишь мне оставить пока Филиппа? – Скарлетт вопросительно глянула на дочь, и Кэт улыбнулась.

– Да, мама, конечно, я тоже буду бывать у тебя почаще.

– А как ты думаешь, отец не будет против? – Скарлетт наконец задала вопрос, который мучал ее.

– Не волнуйся, я поговорю с ним. Но не думаю, что он стал бы возражать. Все будет в порядке.

Кэт вернулась домой после встречи с матерью, когда уже наступили сумерки. Дома без Филиппа было пусто. Ретта тоже не было. Она прошла к себе, переоделась и спустилась в гостиную, раздумывая, чем бы заняться в ожидании отца. На столике белела бумажка. Это оказалась записка от Ретта, в которой он писал Кэт, что не дождался ее приезда, но сегодня вечером они с Бартом ждут ее в ресторане. Будет еще один молодой человек, театральный критик из газеты «Мейл», с которым ей полезно познакомиться.

– О, Боже! – мысли Кэт лихорадочно заметались, а что если это кто-то из тех, с кем она раньше встречалась или работала.

Отец написал, что его зовут Джейсон Кэлмен, имя как будто незнакомо, но, кто знает, в театральном мире часто случается, что люди берут себе более звучные имена.

Кэт не хотелось ни с кем знакомиться. Она приехала сюда только работать и не собирается заводить близкие знакомства или каких-то особых отношений, какими бы полезными они ни были, ни с актерами, ни с другими работниками театра. А встречаться она хотела только с близкими старыми друзьями. Она делала все именно так, как обещала Биллу. Живет она в доме отца, работает, заботится о сыне, насколько это возможно, встречается с агентом – и все. Кроме Барта. Он был особым другом. Кэт была осторожна с новыми знакомствами, не хотела рисковать, чтобы не быть втянутой в новый водоворот судьбы. Она хотела, чтобы пьеса была поставлена, но ей не меньше хотелось и сохранить семью.

«А впрочем, почему я так испугалась, – подумала Кэт, – ведь пока никто не собирается разбивать мою семью, никто не предлагает мне никаких новых отношений. Даже если этот Джейсон Кэлмен окажется кем-то из моих бывших знакомых, уж одну-то встречу, да еще в присутствии отца и Барта я с ним, надеюсь, выдержу. А если нет – уйду. Это ни к чему меня не обязывает».

Кэт решила поехать, да и, кроме того, отец будет волноваться, если она не придет.

Кэт вышла из такси на Пятнадцатой Стрит, к востоку от Третьей Авеню, и с выжидательной улыбкой торопливо вошла в ресторан. Она радовалась, что Барт тоже здесь вместе с отцом и она его увидит. Они еще не виделись с тех пор, как согласилась участвовать в постановке пьесы и отец привез их с Филиппом в Нью-Йорк. Кэт была рада видеть Барта и ей больше хотелось, чтобы они встретили ее вдвоем: отец и Барт. Но по большому счету это не имело значения. Было чудесно провести вечер в компании, вместо того, чтобы сидеть дома в одиночестве и делать поправки в пьесе. Кэт отдала пальто гардеробщице, потом ждала распорядителя, который мог бы ей сказать, за каким столиком ее ждут. Прежде чем распорядитель подошел к ней, Кэт заметила, что несколько мужчин повернули головы и смотрели в ее сторону. Она отвыкла от мужского внимания. И в первую минуту подумала, все ли в порядке с ее одеждой. На ней было одно из платьев, купленных по приезду, когда она ходила по магазинам. До этого еще не представлялось случая надеть его. Оно было из светло-лилового бархата, удивительно сочетавшегося с кремовой теплотой ее кожи и цветом волос. Платье было ясных, простых линий и восстанавливало тот образ девушки, какой она была много лет назад в темно-зеленой бархатной тунике. Хотя это платье было несколько проще, и носила его Кэт с ниткой когда-то подаренного отцом жемчуга и гармонирующими с жемчугом серьгами, Кэт выглядела удивительно свежо и элегантно, стоя в холле, крохотная и изящная, с огромными зелеными глазами. Ретт заметил дочь из-за одного из дальних столиков и улыбнулся, наблюдая за ней. Кэт тоже увидела отца и направилась к его столу вслед за распорядителем. Стол стоял как будто в крохотном садике, расположенным в стороне от всей суеты.

– Добрый день, малышка. Как прошел день? – Ретт встал и поцеловал дочь, и она на секунду прижалась к нему. Неожиданно Кэт увидела рядом с отцом настоящего гиганта. Это был молодой человек, сероглазый, широкоплечий, с песочного цвета волосами.

Ретт взял дочь за плечи и повернул к нему.

– Барта еще нет. Ждем его с минуты на минуту…

– А это Джейсон Кэлмен. Я хотел, чтобы вы встретились.

Кэт и Джейсон вежливо пожали друг другу руки, и все трое сели. Джейсон рассматривал Кэт с нескрываемым интересом, он очень много слышал о ней от Джона Морланда. Когда Джон знакомил его с Реттом Батлером, он уже тогда сказал, что у Ретта есть очаровательная дочь, которая прекрасно пишет, и вот только недавно Джейсон узнал, что она создала пьесу и, говорят, очень неплохую. По словам Джона Морланда, она может стать гвоздем сезона.

Пока Ретт заказывал ужин, Джейсон и Кэт разговорились.

– Сейчас я знаю, кто вы! – Джейсон широко улыбнулся, а как только Кэт взглянула на него, усмехнулся.

– И кто же я?

Джейсон продолжал улыбаться.

– Вы написали удивительную пьесу, которая потрясет зрителей. А называют ли вас как-нибудь еще, кроме Кэт? – Джейсон тепло смотрел на девушку, а она покачала головой и рассмеялась.

– Здесь, в Нью-Йорке, нет. В Калифорнии некоторые из близких друзей называют именем, которое я ненавижу. Поэтому я не скажу его вам.

– А где в Калифорнии?

– В Сан-Франциско.

– Давно ли вы живете там?

– Несколько лет.

– Нравится?

– Я люблю город. – Лицо Кэт озарилось мягким светом. Вечер был удивительным.

Джейсон родился в Лос-Анджелесе, но учился в университете Сан-Франциско, поэтому о городе у него остались самые милые воспоминания, хотя вскоре подошедший Джон Морланд не разделил этих радужных взглядов.

Ужин был замечательным, через три часа разговор стал совсем непринужденным и оживленным. Время близилось к полуночи, когда Ретт попросил официанта принести счет.

– Не знаю, как вы, но я, как убеленный сединами старец, готов лечь спать. – Ретт шутливо скривился как бы от усталости, и все рассмеялись. Время прошло удивительно, и было заметно, что все его участники получили от вечера удовольствие.

Джон тоже поднялся и, обняв Ретта за плечи, склонил голову.

– Мой друг решил похвастаться сединами, которых не имеет. Кто из нас больше убелен сединами, вы можете убедиться сами, – и он прислонил свою голову к голове Ретта. Все смеялись, а Ретт дразнил Джона.

– Чтобы быть до конца честным, Барт, ты должен сознаться, что седеть ты начал в 22 года.

– Может быть, может быть… Но сейчас это уже заслуженные седины, – смеялся Джон, а Джейсон смотрел на него с нескрываемым обожанием. Джон Морланд был очень известен в журналистике, его уважал каждый, кто знал.

Они вышли из ресторана и остановились. Надо было прощаться, но расставаться не хотелось. Джон взял Ретта под руку и, незаметно для других сжав его локоть, весело сказал.

– Мы, старички, пожалуй, поедем, а вы погуляйте еще.

Кэт вопросительно взглянула на отца, и он, усмехнувшись, кивнул головой.

– Как ты хочешь, Кэтти. Можешь погулять, а мы с Бартом поедем к нам, Филипп может проснуться.

– Филипп у Бо, папа, вместе с мамой, – Кэт прямо посмотрела в глаза отца. Ретт удивленно поднял брови, но ничего не ответил. А Джон тут же подхватил.

– Тем более, Ретт. Пусть молодые погуляют, а мы с тобой поедем к тебе и подождем Кэт. – И он, увлекая Ретта, направился к машине, которая ждала их у дверей ресторана.

И уже из машины Джон весело крикнул Джейсону.

– Ты несешь ответственность за Кэт. Обещай, что не украдешь ее и не наделаешь глупостей.

Джейсон рассмеялся, глаза его весело блестели.

– Нет, не украду, Барт. Обещаю, во всяком случае. И все, что я сделаю, вряд ли можно будет назвать глупостями, по крайней мере, с точки зрения разума.

Ретт и Джон помахали Кэт и Джейсону и поехали, оставив молодых людей вдвоем.

– Старый сводник, – проворчал Ретт, когда они отъехали от ресторана.

– Я знаю, что делаю, – невозмутимо ответил Джон, глядя прямо перед собой. – В конце концов, я тоже отвечаю за судьбу Кэт.

– Это с какой же стати? – ехидно поинтересовался Ретт, улыбаясь словам друга. Он знал, что Джон очень привязан к их семье, а с Кэт их связывала настоящая дружба.

– Вообще-то я отношусь к Кэт, как к своей дочери, если вам это будет угодно! – И Ретт не возражал, ему было приятно, что Джон хотя бы в их семье не чувствует своего одиночества.

– Ну что, поедем ко мне? – спросил он, направляя машину в сторону дома.

– Да нет, пожалуй. Отвези меня домой, завтра увидимся.

Джейсон счастливо смотрел на Кэт, когда они медленно брели по улицам мимо бесчисленных зданий, офисов и магазинов.

– Давно ли вы знаете Джона, Кэт?

– Всю жизнь, – и Кэт улыбнулась Джейсону.

– Вот это да! – Джейсон был ошеломлен, и некоторое время они шли молча, а потом Кэт взяла Джейсона под руку, и он неожиданно предложил, взглянув на девушку: – А как вы думаете, не пойти ли нам на танцы?

Кэт удивилась.

– Так поздно? Ведь уже около часа ночи.

– Я знаю, – Джейсон с восхищением смотрел на Кэт. – Но как говорит Джон: в Нью-Йорке все по-другому. Все значительно проще. Так как? – Кэт хотела было ответить отказом, но увидев его восхищенный взгляд, смеясь, согласилась. Они быстро поймали такси, и Джейсон повез Кэт в какой-то бар в Ист-Сайде. Звучала оживленная музыка, толпилось много народа, двигавшегося в такт музыке, все смеялись и прекрасно проводили время. Конечно, здесь было не так роскошно, как в том респектабельном ресторане, где они только что были, но Кэт чувствовала себя очень хорошо, а через час они с сожалением покинули это заведение.

По дороге домой разговор зашел о пьесе.

– Я думаю, спектакль получится великолепный. – Джейсон смотрел прямо в глаза Кэт, его взгляд излучал тепло и уверенность.

– Почему вы так думаете?

– Потому что ее написали вы… исключительная женщина. – Кэт рассмеялась, оценивая шутку по достоинству.

– Мне бы хотелось, чтобы вы были кем угодно, но не театральным критиком.

– Почему? – удивился Джейсон.

– Тогда я бы хотела, чтобы вы пришли на репетицию, посмотрели и сказали, что вы думаете по этому поводу. Но поскольку вы есть вы, Джей, – Кэт улыбнулась, называя его так, – Бо вряд ли пустит вас. – У Кэт появилась новая мысль, она взглянула на Джейсона. – Вы будете писать о пьесе?

– Вероятно.

– Это очень плохо, – Кэт была искренне огорчена.

– Почему?

– Потому что, если пьеса вам не понравится, вы будете чувствовать себя в затруднении, я буду стесняться, и все вообще будет ужасно… – Но Джейсон только рассмеялся над словами Кэт, ее предсказаниями и отчаянием.

– Тогда есть только одно решение проблемы.

– И какое же, мистер Кэлмен?

– Мы должны стать друзьями прежде, чем спектакль выйдет в свет. Тогда совсем не будет иметь значения, что я напишу. Как вам нравится моя идея?

– Это, и в самом деле, единственное решение. Когда Джейсон и Кэт добрались до дома, журналист спросил, о каком Филиппе шла речь у них с отцом?

– Это мой сын, – ответила она спокойно.

– Сын? У вас есть сын? Это удивительно.

– Почему, удивительно? Разве я не могу иметь сына?

– Ну и ну, что за потрясающая леди. Успели родить сына и написать прекрасную пьесу. И сколько же лет сыну? – Джейсона не особенно потрясло сообщение о том, что она замужем, и Кэт почувствовала облегчение от этого.

– Ему четыре года, его зовут Филиппом. Это чудо.

– Догадываюсь. Это ваш единственный ребенок? – Джейсон улыбался подозрительно, а Кэт кивнула.

– Единственный.

Джейсон вопросительно посмотрел на Кэт.

– А отец ребенка? Он испарился или тоже в Нью-Йорке? – Манера, в которой Джейсон спросил Кэт об этом, заставила ее засмеяться, несмотря на большую тревогу о Билле.

– Ему не доставило бы удовольствия жить с нами в Нью-Йорке, который он считает Содомом и Гоморрой. И он сердится, что я вообще пишу. Но я все еще замужем за ним, если в этом заключался ваш вопрос. Он остался в Сан-Франциско. А Филиппа я захотела взять с собой.

– Могу ли я увидеться с ним? – это единственный вопрос, который мог задать Джейсон, чтобы найти путь к сердцу Кэт.

– Вы хотите этого?

– Просто страстно желаю. Почему бы нам завтра не позавтракать втроем, прежде чем идти в театр? Мы можем проводить мальчика домой, а потом каждый займется своими делами. Это разумно.

– Прекрасно. Спасибо, Джей.

– Всегда в вашем распоряжении. – Джейсон подвел Кэт к двери дома и, когда Ретт вышел на его звонок, передал Кэт ему с рук на руки, галантно поклонился, поймал такси и уехал. Уже оставшись одна в своей комнате, Кэт все вспоминала чудесно проведенный вечер, и ее начали одолевать сомнения. «Зачем ей этот мужчина? Она была замужней женщиной, обещавшей себе, что не познакомится ни с кем, пока будет жить в Нью-Йорке, – корила себя Кэт и тут же успокаивала, – да, но Джейсон, в конце концов, знаком с папой, и он друг Барта».

Кэт не получала от Билла никаких известий с тех пор, как они с Филиппом уехали. Он не ответил ни на одну телеграмму Кэт, ни на одно письмо. Может быть, он был занят, хотя, чем? Поэтому Кэт сочла, что не будет ничего предрассудительного, если она поужинает с Джейсоном Кэлменом. И совсем неважно, как она к нему относится, Кэт не собиралась начинать с Джейсоном любовный роман.

Кэт откровенно сказала об этом Джейсону, когда они пошли на следующий день после театра в русскую чайную на блины.

– А кто приглашал вас, мадам? – Джейсон явно посмеивался над Кэт. – Я приглашал не вас, а вашего сына.

– Вы были женаты?

Джейсон мягко улыбнулся.

– Нет. Меня никто не просил об этом ни разу.

– Я серьезно, Джей. – Они, и в самом деле, становились друзьями. Но каким бы сильным ни было взаимное расположение, оба понимали, что за этим ничего не последует, только установившиеся дружеские отношения. Что касается Кэт, она для себя это решила. И Джейсон считался с этим и уважал ее решение.

Им принесли блины и два бокала с вином. Но Джейсон не сразу принялся за еду, он все еще смотрел на Кэт.

– Я тоже серьезно. Я никогда не был женат.

– Почему?

– Не встретилась ни одна девушка, с которой я был бы готов остаться на всю жизнь.

– Красивый ответ, – Кэт скорчила гримасу и принялась за блины.

Джейсон взглянул на нее.

– Вы осуждаете мою позицию?

Сначала Кэт хотела пуститься в рассуждения по этому поводу, но передумала и только покачала головой.

– Нет.

– Не удивительно, что я не женат.

– Почему?

– Трудно мужчине связать жизнь с женщиной, с ее судьбой, прошлой или будущей. А у вас, как я понимаю, есть и то и другое. И вы живете так, как дано судьбой.

– Но откуда вы знаете? – Кэт казалась такой удивленной, что Джейсон не удержался и улыбнулся.

– Не знаю, помните ли вы. Но в одной из книг написано об этом: «…не отказывайтесь от своей мечты. Не позволяйте жизни убить их, если в этих мечтах вся ваша душа…». Я наткнулся на это однажды, когда решал для себя вопрос, нужно ли мне соглашаться на работу в «Мейл» и переезжать в Нью-Йорк. Эти слова определили мое решение.

Глаза Кэт округлились, и они вместе процитировали слова, повлиявшие на их решения.

– Ах, Джей, именно эти слова я прочла, когда решала, стоит ли мне ехать сюда. Они повлияли и на мой выбор. – Джейсон странно взглянул на Кэт.

– То же самое могу сказать и я. – Они молча чокнулись бокалами, доели блины и рука в руке пошли к ее дому. Джейсон не стал входить в дом и попрощался. Но они договорились в субботу пойти в зоосад и взять с собой Филиппа.

ГЛАВА 71

– Доброе утро, девочка! Ты так сегодня и не поспала? – Ретт озабоченно посмотрел на дочь, когда они утром встретились за завтраком. Он видел как напряженно работает Кэт все последние дни над пьесой.

Днем она проводила бесконечные часы на репетициях, а ночью делала бесчисленные поправки к пьесе, чтобы утром ехать с ними в театр, а следующей ночью опять что-то менять.

Ретт и раньше любил бывать в театре и знал его хорошо, но только как зритель, и вот теперь, впервые в жизни, ему пришлось узнать театральную работу изнутри. Это был адский труд, и он теперь в этом убедился. Ретт с удовольствием наблюдал за дочерью и все загадывал: надолго ли ее хватит с такой работой. Но время шло, а энтузиазм Кэт не только не уменьшался, а наоборот, даже возрастал. Вот это его и удивляло. Он не предполагал в ней такой самоотдачи. А впрочем, он очень уважал свою дочь, он всегда привык относиться с уважением к людям одержимым, ярким, чем-то необычным. Его дочь была именно такой.

«Билл—дурачок. Он не оценил ее. – Ретта раздражал этот человек. – Закопался в своих идиотских правилах: ни шагу в сторону, – Ретт посмотрел на осунувшееся лицо Кэтти, на котором пылали яркие изумрудные глаза, – а, может быть, наоборот, оценил и боится, что будет смотреться рядом с ней серой посредственностью».

– Не могу понять, почему от него ничего нет, – Кэт как будто прочитала мысли отца, не называя имени мужа, все было и так понятно. – Может быть, с ним что-то случилось. Почему он не подумает, что и с нами может что-нибудь произойти, а он не будет даже знать? Не понимаю. Это же нелепо. Ты мне скажи, папа, мужчины все такие жестокие?

– Совсем нет, но все со своими причудами, – засмеялся Ретт, – впрочем, как и женщины. Ты не находишь?

– Наверное, – у Кэт не было настроения рассуждать о чем-то, кроме дома и пьесы. Но часто бывало и так, что заботы о пьесе отвлекали ее от мыслей о доме. Приближался день премьеры, а переделки, казалось, никогда не закончатся.

– Пьеса никогда не будет готова, – Кэт была утомлена и похудела, но глаза ее горели удивительно живым огнем.

Ей нравилось, чем она занималась, и этого нельзя было скрыть. Ретт умел ее успокоить и взбодрить, когда у нее опускались руки, и она высказывала ему свои сомнения.

– Все будет хорошо, Кэт. Все проходят через это. Вот увидишь. – Но Кэт уже отказывалась верить ему, чем ближе подходил самый главный день. В конце концов, менять в пьесе было уже нечего. Были даны три пробных спектакля в Нью-Хайвоне и два в Бостоне. После этого Кэт сделала еще десяток поправок, после которых они согласились с директором, что все, что можно сделать, сделано. Оставалось пережить еще одну ночь и дождаться вечера, когда должна состояться премьера. Когда Ретт утром спустился в гостиную, Кэт была уже на ногах. Она встала в 6-15.

– Почему ты не спишь? – встревожился Ретт. – Что-нибудь с Филиппом?

Кэт усмехнулась.

– Нет, с моими нервами.

– А вот это ни к чему. Сегодня твой праздник. Предоставляешь, зал бушует от восторга, кричит: «Автора! Автора на сцену!», а вместо автора появляется черная свечка с испуганными глазами. Не солидно.

– Ой, папа, и ты о солидности, как Билл, – рассмеялась Кэт.

– К черту Билла, – загремел Ретт, – на сегодня мы забыли его и до вечера веселимся, отдыхаем, гуляем – кому, что нравится. Идет? – Когда Кэтти, правда не сразу, кивнула, Ретт развил свою мысль дальше.

– Сделаем так. Мы с Бартом забираем Филиппа и идем туда, куда он нам прикажет. А тебе вовсе не обязательно все это время проводить с нами. Мне, конечно, льстит, думаю, и Барту тоже, что ты предпочитаешь нашу компанию другим, но… все-таки, послушай меня, молодые должны проводить время с молодыми. Когда Джейсон зайдет, отправляйся с ним куда-нибудь…

Но Кэт даже не дослушала его: только не Джейсон. Неужели отец забыл, что он театральный критик и сегодня будет писать об этой премьере.

В этот день и вечер Джейсон становился для нее врагом, критиком, обозревателем. Кэт не хотела проводить с ним этот день, ожидая, что вечером он разгромит пьесу. Она была уверена, что именно так и будет.

– Позволь мне остаться дома. Мне так лучше.

– Ну, завтра все будет закончено.

Кэт бесцельно уставилась в пустоту.

– Может быть, и с пьесой все будет закончено.

– Не говори так, глупая. Все будет прекрасно. – Но Кэт не верила отцу. Она нервно измеряла комнату шагами, ворчала на Филиппа, пока Ретт не увел его. И в 7-15 была уже в театре. Больше часа оставалось до начала спектакля, но Кэт не могла находиться в каком-то другом месте. Она постояла у входа в театр, вошла внутрь, села в зале, поднялась, зашла за кулисы, снова вышла на улицу, прошлась по аллее, снова зашла на сцену, спустилась в зал, прошла между рядами. Наконец, Кэт решила погулять, пока театр не заполнится зрителями, потом вернуться и тихо сесть в последнем ряду, никем не замеченной, чтобы потом так же не замеченной покинуть театр, если пьеса провалится.

Вечером Ретт оставил Филиппа на попечение няни и поехал в театр. Зал был полон, здесь, как всегда, собрались театральные завсегдатаи, пришли и те, кто в театрах бывает не часто, а если и бывают, то только на премьерах, много было и весьма респектабельной публики. Некоторые раскланивались с Реттом и провожали его любопытными взглядами. Ретт знал, что они будут сегодня особенно строгими ценителями – слишком известна была фамилия автора, а Кэт для афиши дала свою девичью фамилию, и сейчас там крупными буквами было написано – Кэт Батлер. О фамилии режиссера и говорить не приходилось. Бо Уилкс, кто же его не знал в театральном мире, и не только в театральном.

Барт собирался приехать прямо к началу спектакля, и Ретт в одиночестве бродил по коридорам, раскланиваясь, пожимая руки, обмениваясь парой-другой слов, и с нетерпением ждал начала. Ему и самому не терпелось узнать, что же такое сотворила его дочь. Еще дома, собираясь в театр, он неожиданно почувствовал, что волнение Кэт передалось и ему.

«Стареем, мистер Батлер, теряем форму», – подшучивал он, но ни издевки над собой, ни насмешки, его привычные приемы, которыми он обычно приводил себя в форму, на этот раз не срабатывали.

Ретт хотел увидеть Джейсона, но не нашел его. Близилось начало, и Ретт вошел в переполненный зал. Кэт нигде не было видно, и он собрался уже повернуться и пойти в свою ложу, как почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Ретт поднял глаза и сразу же увидел Скарлетт. Она сидела в ложе напротив вместе с Джейн и Дэвидом. Дэвид тоже взглянул на него и тут же отвел глаза, Джейн вежливо кивнула, одна только Скарлетт застыла, как изваяние, со своей горделиво поднятой головкой. Она даже не кивнула ему и не улыбнулась, только пристально и напряженно смотрела прямо в глаза. Он с минуту тоже смотрел на нее, потом, как бы опомнившись, кивнул ей с усмешкой, поклонился Джейн и вышел.

Он стоял в холле и курил. Руки его дрожали. «Это просто помешательство, – думал он, – но я люблю ее до сих пор…»

Это была женщина, с которой он хотел бы прожить всю оставшуюся жизнь и без которой свет был ему не мил. Ретт подошел к двери в зрительный зал и заглянул в него. Скарлетт сидела в ложе, ему был виден ее безукоризненный профиль, в красиво уложенных черных волосах поблескивали первые седые волоски, она была неслыханно хороша. Вдруг как-будто почувствовав на себе его пристальный взгляд, она повернулась в его сторону.

О Боже! Эти чуть раскосые зеленые глаза! Как бы мне хотелось легко и спокойно проводить с ней все дни и ночи. Нет, этому не суждено уже быть. Теперь уже поздно и не к чему вспоминать, кто прав, кто виноват – он или Скарлетт. Все кончено. Он никогда уже не сожмет в объятиях эту такую близкую и одновременно далекую хрупкую женщину его мечты.

Ретт с трудом удержался, чтобы не застонать и кинулся прочь от этого наваждения…

Спектакль произвел на Ретта сильное впечатление, но к обычному чувству удовлетворения примешивалось еще и другое чувство – гордость за дочь. Хорошо, когда жертвы приносятся не напрасно, а то, что Билл не простит ее, Ретт не сомневался, но молчал, чтобы еще больше не волновать своими предположениями издерганную работой и ожиданиями Кэт.

Когда все закончилось, и овации отгремели, Ретт вышел из театра и пошел к своей машине, решив там дождаться Кэт. Она знала, что в любое время машина ждет ее у подъезда театра, и Ретт подумал, что сюда она рано или поздно придет.

Но шло время и даже самые активные театралы, раздав букеты, отправились по домам, а Кэт все не было. Ретт вышел из машины, прошелся по мостовой, засунув руки в карманы, постоял в раздумьи, и так и не дождавшись Кэт решил вернуться в театр, узнать, в чем там дело.

В пустом зале, окруженный толпой актеров и рабочих сцены, стоял довольный улыбающийся Бо Уилкс. Ретт напрягся, ожидая где-то неподалеку увидеть все его семейство вместе со Скарлетт. Но их не было видно… только рядом с Бо стоял внушительный седовласый красавец Дэвид Бредбери. Ретт приостановился в раздумье, но потом, отбросив сомнения, решительно направился в сторону Бо. Толпа, увидев его, расступилась, и Ретт протянул Бо руку.

– Поздравляю, Бо. Ты превзошел мои ожидания. Бо улыбнулся, чувствовалось, что ему была приятна похвала Ретта, потом отошел на шаг, и Ретт оказался лицом к лицу с Бредбери. Бо серьезно глянул на Ретта и представил их:

– Мистер Батлер – мистер Бредбери, Дэвид, знакомьтесь, это Ретт Батлер.

Дэвид, ни секунды не колеблясь, протянул руку Ретту, и мужчины обменялись энергичным рукопожатием.

Ретт впервые так близко видел Дэвида Бредбери и должен был признаться, что он произвел на него очень приятное впечатление, весь облик Дэвида сразу же располагал к себе. И Ретт, отвечая улыбкой на улыбку Дэвида, еще раз дружески встряхнул ему руку.

– Рад познакомиться, мистер Бредбери. «Что бы там ни было у них со Скарлетт, но из всех ее поклонников Дэвид – единственный, стоящий внимания», – с внезапно нахлынувшей ревностью подумал он.

Дэвид тоже внимательно посмотрел на Ретта, он был рад познакомиться с ним, в последние годы этот человек очень много занимал его мысли и, увидев его сейчас, он подумал, что Скарлетт никогда не вырвется из-под его обаяния. Они созданы друг для друга.

– Я ищу дочь, – обернувшись к Бо, сказал Ретт, – ждал ее в машине, но она так и не пришла.

Бо засмеялся.

– Ее никто не видел, искали, хотели поздравить, но она как будто испарилась. От волнения, наверное. Скорей всего, убежала домой.

– В таком случае, и я откланиваюсь. – Ретт склонил голову и, еще раз внимательно посмотрев на Дэвида, улыбнулся ему.

А Кэт, когда все закончилось, незаметно выскользнула из театра, поймала такси и вернулась домой. Филипп уже спал, поэтому она могла, ни с кем не разговаривая, пройти в свою комнату и забиться в кресло, чтобы только никто ее не тревожил. Она не могла бесстрастно оценивать: получилось – не получилось, и даже овации не сняли ее нервного напряжения. Так она и сидела, сжавшись в кресле, стараясь ни о чем не думать, пока Ретт не постучался к ней в комнату.

– Ты не спишь, затворница. Может быть, ты позволишь отцу поздравить тебя?

Какое-то время в комнате не раздавалось ни шороха, потом наконец на пороге появилась Кэт, бледная, с глазами, полными ожидания. Ретт засмеялся, увидев ее.

– Ну, милая, если ты каждый раз будешь умирать после премьеры…

– Другого раза уже, наверное, не будет, папа, – вяло проговорила Кэт. – В газетах будет полный разгром, я это чувствую.

– Да кто же сказал тебе такую глупость? – возмутился Ретт. Он обнял дочь за плечи и повел вниз, в гостиную.

– Давай сядем и поговорим спокойно, – сказал он. – В чем дело, Кэтти? Если ты готова бросить все, что, как ты говоришь интересно тебе больше всего на свете, из-за того, что кому-то может это не понравиться, ну, Кэт, тогда, может быть, этим не стоит и заниматься.

Я уважаю тебя за то, что ты серьезно относишься к своему делу, но хочу, чтобы ты училась достойно принимать и удачи и поражения, хотя в данном случае о поражении, как я вижу, еще и слова никто не сказал. Если не можешь, возвращайся домой, занимайся хозяйством и не помышляй ни о чем, кроме семьи. Кому-то и этого достаточно, – продолжал Ретт, заметив недовольную гримаску дочери, – возьми Джейн, ее можно уважать за то, что она ни о чем не грезит, а спокойно и с достоинством занимается тем, что ей на самом деле нравится. Но в таком случае, и ты оставь свои претензии и не терзай ни себя, ни мужа.

Ретт поднялся, походил по комнате. – Пойми меня правильно, девочка. Я ведь тоже волнуюсь и понимаю, что первая работа, если она будет хорошо принята, определяет многое. Но у тебя нет причин впадать в истерику. Можешь ты сказать, что публика плохо приняла спектакль? Ну, отвечай!

– Нет…

– Зрители шумели, уходили, плевались?

– Нет…

– Не устроили оваций?

– Я не слышала…

Ретт расхохотался, довольный тем, что дочь хотя бы слушает его и отвечает.

– Не надо было сбегать. Преподам тебе еще один урок: если ты работаешь с людьми, то не будь свиньей по отношению к ним, особенно если они обеспечивают тебе успех. Да и не только в этом случае… Сегодня от тебя требовалось немногое, пройти после спектакля за кулисы и поблагодарить всех, кто принимал участие в спектакле: и режиссера, сегодня это Бо, он простит, но ведь потом будут и другие, и актеров, и рабочих сцен…

А ты вместо этого взяла и сбежала… Кэт молчала, ее лицо пылало краской стыда, отец был прав, из-за своего волнения она и не подумала об этом.

Ведь неважно, что скажут критики, она-то видела, что люди трудились с полной отдачей. Завтра же утром она побежит в театр и все исправит.

Ретт в это время сходил на кухню и принес полное блюдо сэндвичей и пирожных, оттуда уже доносился бодрящий аромат свежезаваренного кофе.

– Давай, Кэтти, подкрепимся, – Ретт смеялся, тормошил дочь, и она мало-помалу оживала, в глазах появился блеск, и в самом деле, будущее уже не казалось ей таким черным.

– Нам ведь, как я полагаю, придется всю ночь бодрствовать, пока не появятся газеты…

– Папа, может быть, пойдем спать?

– И ты уснешь? – Ретт скептически посмотрел на дочь. Она вымученно улыбнулась и неуверенно покачала головой.

– Вряд ли…

– И я так думаю, поэтому посидим вместе, подождем, что день грядущий нам готовит.

В 4-30 Ретт вышел на улицу, где уже раздавались крики разносчиков, и купил целую кипу газет. Кэт ждала его у порога, она побежала ему навстречу и, в нетерпении листая газетные страницы, пыталась отыскать свой приговор.

Ретт стоял у окна, скрестив руки на груди и не мешал ей ворошить газеты. Он был уверен, что ничего плохого она в них не найдет.

Кэт читала снова и снова, слезы текли по ее лицу, но она их не замечала. Трясущимися руками она, наконец, отбросила газеты и повернулась к отцу. Он стоял, насмешливо глядя на нее, и уже по ее лицу понимал, что все в порядке:

– Ну и что, Кэтти, разве ты не этого ожидала?

Она счастливо зажмурилась и помотала головой.

– Не знаю, я и сама не знаю, чего я ожидала… – Кэт вскочила и кинулась к отцу. – Папа, как я счастлива, спасибо тебе, ты мне не дал умереть.

Ретт смеялся, обнимая дочь. Он прикоснулся губами к ее волосам и тоже чувствовал облегчение. Он всю ночь говорил ей разные слова, успокаивал ее, а она и не подозревала, что он успокаивает и себя тоже.

Позже, часам к 9, когда уже и Филипп был на ногах, приехал Джейсон, и Кэт кинулась к нему на грудь.

– Джей… Ах Джей! Я так люблю вас… Вам, в самом деле, понравилось? Я имею в виду, по-честному? Ах Джей! Правда?

– Вы сумасшедшая, Кэт Батлер! Вы знаете об этом? Ненормальная… Вы что, сами не видели, что спектакль великолепен и не только потому, что его ставил Бо Уилкс и играли прекрасные артисты, а потому, что было, что играть… И не надо было прятаться, я поздно не решился приехать без приглашения, а мог бы прочитать вам статью уже в 11.30 вечера.

– Я не могла встретиться с вами. А что, если бы пьеса не понравилась вам?

– Она не могла не понравиться, глупышка. Она восхитительна. Абсолютно замечательна!

– Я знаю, – Кэт прижалась к нему. – Сейчас я знаю. Я прочитала отзыв в газете.

Джейсон был счастлив не меньше Кэт, смеялся и радовался вместе с ней и после завтрака утащил их с Филиппом гулять.

Ретт с удовольствием наблюдал за суетой, которую они подняли, перед уходом. Кэт обернулась к отцу:

– Папа, я помню. Мы сейчас пойдем в театр, а потом вечером я соберу всех, поблагодарю, и мы отпразднуем это событие.

По пути в театр, когда они зашли в кафе съесть мороженое, Кэт оставила Филиппа с Джейсоном, а сама побежала отправить телеграмму Биллу. Она написала ему, что скоро будет дома. Такую же телеграмму Кэт отправила Анне и Дэну.

ГЛАВА 72

– Ну, и что сейчас? Вы на пути к славе, – Джейсон счастливыми глазами смотрел на Кэт. Оба выглядели еще взволнованными, ошеломленными, не смеющими поверить в успех.

– Не знаю. Не знаю. Я побуду еще здесь пару недель, чтобы удостовериться, что все идет хорошо, а затем уеду домой. Я же сказала Биллу, что вернусь к Рождеству. – Но Кэт думала о муже с большой тревогой. От него не было никаких известий уже три месяца, и Кэт сильно волновалась по поводу Билла, и по поводу того, что же она скажет при самом печальном исходе событий.

– А в профессиональном плане, Кэт? Есть ли в голове какие-нибудь новые мысли, планы?

– Еще не знаю, – Кэт задумчиво усмехнулась. – Много идей проскакивает в голове, не задерживаясь.

– Но когда что-нибудь задержится, и вы напишите, смогу я прочитать? – Джейсон выжидательно смотрел на Кэт.

– Конечно. А вы в самом деле этого хотите?

– Очень хочу. – Неожиданно, глядя на него, Кэт поняла, как будет скучать по Джейсону, когда уедет. Она привыкла к общению с ним, к частым совместным завтракам, случайным обедам вместе с Бартом или с отцом, иногда и вдвоем. Джейсон стал ей как брат. Расставание с ним было для Кэт как прощание с родным домом.

– Почему ваше лицо так неожиданно смягчилось? – Джейсон заметил волнение и озабоченность, проскользнувшее по лицу Кэт.

– Я думаю о нашем с вами расставании, когда поеду домой.

– Не переживайте особенно по этому поводу, Кэтти. Вы обязательно приедете и еще не раз, и мы будем видеться даже чаще, чем вы того захотите. И я постоянно езжу на Побережье, несколько раз в году.

– Ну, хорошо, – Кэт снова беззаботно улыбнулась Джейсону. – Кстати, вы не хотите поужинать вместе в мой последний вечер в Нью-Йорке? Будут еще отец и Барт.

– С удовольствием, а где?

– Пока еще не знаю, – Кэт улыбнулась.

– Но я надеюсь, что это будет незаурядное место.

– С отцом и Бартом иначе быть не может.

Слова Кэт оправдались. Это был изысканный ресторан, и еще более изысканный ужин по специальному заказу: с кнелями для начала, шампанским и икрой, устрицами, маленькими свежими грибками из Франции, а на десерт суфле «Гранд Марниер». Все четверо с аппетитом ели, а после наслаждались кофе с ликером.

– Итак, малышка, ты покидаешь нас, – Джон Морланд смотрел на Кэт с нежной улыбкой.

– Не надолго, я думаю, Барт. Вероятно, мне снова придется приехать скоро в Нью-Йорк.

– Я надеюсь.

Джон с Реттом, по обыкновению, уехали пораньше, оставив их вдвоем. Но Джейсон, провожая Кэт, сказал, что Джон показался ему странно задумчивым.

Кэт посмотрела на друга.

– Вы слышали, что сказал мне Барт, когда поцеловал на прощание? «Лети с Богом, маленькая птичка». Поцеловал и пошел в машину.

– Он, вероятно, просто немного устал, немного огорчен тем, что вы уезжаете, – и Джейсон улыбнулся Кэт. – Так же, как и я.

Кэт кивнула. Ей ужасно не хотелось уезжать. Не хотелось оставлять своих друзей, близких. Кэт неожиданно почувствовала, что как будто принадлежит им. Она снова пустила корни в Нью-Йорке за эти три проведенных здесь месяца. Город был холодным, мокрым, суетливым, но в нем была своя прелесть, свои преимущества, одному ему свойственные. Скучно будет жить в Милл Вэлли, ожидая Филиппа с прогулки и мужа с работы. Даже сын ощущал это, и если бы не отец, по которому он соскучился, мальчик сказал, что с удовольствием остался бы здесь.

Ретт проводил внука и дочь на вокзал, и когда поезд медленно начал свой путь в сторону их дома, он долго еще смотрел им вслед. Ретт не знал, что ожидает его дочь в Сан-Франциско, но у него было предчувствие, что он снова их скоро увидит. Кэт всю дорогу думала о предстоящей встрече с мужем, она не послала ему телеграмму с предупреждением о приезде, не поставила в известность даже Анну и Дэна. Кэт хотела сделать всем сюрприз. Сумки были полны рождественских подарков Биллу, Анне, Дэну и их ребятишкам.

Погода стояла мягкая и теплая, когда их поезд прибыл на вокзал в Сан-Франциско. Было 5-30 утра. Кэт нашла такси, которое могло довезти их до Милл Вэлли. Филипп заволновался. Наконец, сейчас он увидит отца, после этих трех долгих месяцев разлуки. Ему так хотелось рассказать отцу о Нью-Йорке, зоосаде, новых друзьях. Филипп не давал матери покоя, прыгая у нее на коленях, толкая локтями, но мать не сердилась, терпеливо выслушивая все, что хочет рассказать мальчик отцу.

Целая вечность прошла, пока не показались знакомые места, и Кэт с облегчением вздохнула, не в силах скрыть улыбку. Приятно возвращаться домой. Водитель вытащил багаж, и Кэт пошла открыть входную дверь. Когда она вставила ключ в скважину, то почувствовала, что он не подходит по размерам. Кэт попыталась вставить ключ другой стороной, примеряла его и так и сяк, подергала дверь, нажала нетерпеливо на кнопку звонка, а затем с удивлением взглянула на неподдающуюся дверь, понимая, наконец, что произошло. Билл сменил замки. Она стояла в недоумении. Это казалось таким детским трюком.

В состоянии замешательства Кэт пошла к соседней двери. Заплатив водителю, она отпустила его, попросив предварительно занести вещи в гараж, а потом взяла Филиппа за руку, и они пересекли двор в направлении дома Патерсонов.

– О Боже!.. Кэтти! – Анна торопливо обняла Кэт, Филиппа. Тут же выскочили дети, громкими криками приветствуя Филиппа.

– Как я соскучилась! – Анна позвала мужа. – Дэн! Они вернулись. – Дэн подошел к входной двери и с улыбкой протянул руки. Когда теплая встреча завершилась, Анна и Дэн, обмениваясь взглядами, объяснили, что тут без нее произошло.

– Не понимаю ничего, – говорила Кэт по дороге в гостиную, оглядываясь через плечо на друзей. – Я думаю, Билл сменил замки.

Анна отвернулась, избегая взгляда Кэт, а Дэну, в конце концов, пришлось взять на себя нелегкую задачу.

– Кэтти, присядь, милая. У меня не самые приятные для тебя новости. – «О, Боже! Что-то случилось! Что-то произошло с Биллом, пока ее не было! Но почему ей никто не сообщил?». Дэн увидел, как неожиданно побелело лицо Кэт, и медленно покачал головой.

– Совсем не это. Но я должен был соблюдать конфиденциальность. Билл пришел ко мне сразу же после вашего отъезда и настоял, чтобы я ничего не сообщал тебе. Хотя мне бы и так было чертовски тяжело, – Дэн неуклюже повернулся к ней, – сказать тебе правду.

– Ничего, Дэн, говори. Какова бы правда ни была, сейчас ты имеешь право сказать.

Дэн задумчиво кивнул, сначала взглянул на жену и только потом перевел взгляд на Кэт.

– Я знаю. Я должен это сделать. Кэтти, Билл подал документы на развод, сразу же, как вы уехали.

– Билл… на развод? Но я не получила никаких бумаг.

Дэн уверенно кивнул головой.

– Совсем необязательно. В этом штате развод возможен по требованию одной из сторон. Билл воспользовался этим правом и все оформил.

– Как все легко и просто, – Кэт глубоко вздохнула. – И когда же будет готово решение о разводе?

– Думаю, через три месяца.

– И Билл сменил замки в двери? – сейчас Кэт поняла, почему Билл не отвечал на ее письма и телеграммы, пока она работала над пьесой.

Но Дэн снова покачал головой:

– Он продал дом, Кэтти. Билла здесь больше нет. Кэт была шокирована и сидела, как пораженная громом.

– А где мои вещи?… вещи, купленные вместе…

– Билл оставил несколько коробок и чемоданы с твоей одеждой, все игрушки Филиппа. – Кэт, опустив голову, судорожно соображала, что же ей делать, пока Дэн говорил.

– А Филипп? Он же захочет забрать у меня ребенка? – Неожиданно Кэт почувствовала облегчение от того, что догадалась взять сына с собой в Нью-Йорк. Что если Биллу пришла бы мысль исчезнуть вместе с ребенком. Кэт умерла бы в таком случае.

Но Дэн, поколебавшись некоторое время, сказал.

– Нет, Билл не хотел больше видеть Филиппа, Кэт, объясняя это тем, что сын весь в тебя.

– О, Боже! – Кэт медленно поднялась и направилась к двери, где увидела лицо сына. Мальчик смотрел на Кэт вопросительным взглядом.

– Где папа?

– Его нет здесь, солнышко. Он уехал в другой город по делам.

– Как мы? В Нью-Йорк? – мальчик заинтересованно переводил взгляд с одного на другого, и Кэт пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать слезы.

– Нет, милый, не в Нью-Йорк.

И Кэт показалось, что Филипп все понял.

– А мы вернемся назад, в Нью-Йорк?

– Не знаю, дорогой, может быть. Ты хочешь этого? Малыш смотрел на мать, широко улыбаясь.

– Да, я только что рассказывал ребятам о зоосаде. – Кэт потрясло, что сын быстро успокоился и больше ничего не спросил об отце. А может быть, это даже к лучшему. Кэт медленно повернулась к Анне и Дэну с полными слез глазами.

– Ну, вот и покончено с Кэтти Файнс. – Но ее и так не было уже последние три месяца. В Нью-Йорке, как сценаристка, она жила под именем Кэт Батлер. И теперь ей и останется. Кэт взглянула на друзей.

– Можем ли мы остановиться у вас на несколько дней?

– Живи у нас сколько хочешь, – Анна обняла подругу. – Мы очень переживали все, что случилось. Билл – дурак. Ему была не нужна райская птичка. Он хотел птицу в сером оперении.

В тайне Кэт давно поняла это.

ГЛАВА 73

Кэт и Филипп покинули Сан-Франциско на следующий день после Рождества. После длительных раздумий и душевной борьбы, Кэт послала коробки и ящики со своими вещами по адресу отца в Нью-Йорке.

– Я же прожила здесь столько времени, Анна.

– Я знаю. Но хочешь ли ты остаться здесь?

Кэт и сама все время раздумывала над этим те две недели, которые она провела в одиночестве в Сан-Франциско. Кэт понимала, что вопрос Анны заключается совсем не в том, в каком городе хочет жить она, Кэт. Прошедшие годы она была связана здесь только с друзьями Билла. Люди, которые с большой теплотой и дружелюбием относились к их семье, сейчас отворачивались, встречаясь с ней на улице. На Кэт лежала печать не только развода, но и успеха. Она была не их круга.

Итак, на другой день после Рождества Кэт и Филипп сели в поезд и через несколько дней Ретт встретил их в Нью-Йорке. У Кэт было странное чувство, что она не покинула дом, а как раз наоборот, возвращается домой, когда они вышли на перрон вокзала в Нью-Йорке. Ретт схватил Филиппа на руки, и мальчик утонул в складках его огромного пальто.

– Откуда у тебя это пальто? Оно превосходно.

– Это рождественский подарок самому себе, – Ретт припас несколько подарков и для Кэт с Филиппом, и они ждали их дома. Они сели в автомобиль и поехали домой. Машина шла медленно. На дорогах лежал тонким слоем снег.

По дороге домой Кэт почувствовала, что в отце произошли какие-то изменения, хотя они расстались всего две недели назад. Он был тих и напряжен. Кэт подождала, пока Филипп займется игрушками, которые Ретт положил в машину, чтобы внук не скучал дорогой, и обратилась к отцу.

– Что-то случилось?

Ретт рассеянно покачал головой.

– Как у тебя дела, Кэт?

Кэт пожала плечами.

– Я рада возвращению сюда.

– В самом деле? – Кэт кивнула, хотя в глазах затаилась печаль. – Там тебе было бы горько?

Кэт опять кивнула.

– Да, немного. Я же не ожидала этого. Ничего подобного, – она замолчала на мгновение. – Когда мы приехали с вокзала, пошли домой и сначала я подумала, что Билл сменил замки.

– Он сменил?

Кэт горько покачала головой.

– Нет. Он продал дом.

– Ничего не говоря тебе? – Ретт был потрясен. – А как же он сообщил тебе об этом?

Кэт спокойно улыбнулась.

– Никак. Мне сказали об этом соседи, – взгляд Кэт стал таким же рассеянным и печальным, как и у Ретта. – Я же ничего не знала о нем с тех пор, как уехала оттуда. Билл подал документы на развод три с половиной месяца назад, сразу же, как мы уехали.

– Боже… и ничего не сказал тебе? – Кэт покачала головой. – А как насчет?.. – Ретт жестом головы показал на Филиппа. Кэт тоже кивком головы дала знать, что поняла вопрос.

– Он сказал, что и с этим покончено тоже.

– Он даже не повидал сына? – это еще больше потрясло Ретта.

– Сказал, что не хочет этого.

– Ты можешь это объяснить?

Кэт задумалась.

– Более или менее, – и тяжело вздохнула. – Это были две странные недели. Эти новости не слишком хороши, но другие и того хуже. Временами, когда я случайно встречала кого-то из знакомых или старых друзей, они отворачивались от меня, как слепые или делали вид, что потеряли что-то за спиной, – Кэт печально усмехнулась, чувствуя облегчение от того, что все кончилось.

– Это были две ужасных недели.

– И что же сейчас?

– Устроимся здесь, и я начну работать над новой пьесой.

Кэт наблюдала, как отец смотрел в окно. Она нежно тронула его за руку и посмотрела прямо в глаза.

– Папа, у тебя все в порядке?

Ретт медленно кивнул, но отвел глаза.

– Все хорошо.

– Точно?

Он усмехнулся.

– Да, Кэтти, у меня все хорошо. – А через мгновение добавил. – Я очень рад, что ты вернулась. Мне жаль, что у тебя случилась подобная история и тебе было так тяжело в Сан-Франциско.

– Этого следовало ожидать. Я оказалась единственной, кто не предвидел такой исход.

Ретт согласился.

– Должен признаться, что когда муж ни разу не написал тебе, не поинтересовался твоими делами, я предполагал нечто подобное. Но я подумал, что он очень сердит. Я надеялся, что когда вы вернетесь, все будет улажено.

– Такой счастливой развязки не произошло, – Кэт все еще была печальна, а потом снова взглянула на Ретта. – Кстати, а как Барт, ты не видел его?

Ретт хотел что-то сказать, но только покачал головой.

– Я ему тоже дала телеграмму за день до Рождества, в которой сообщила, что мы приезжаем. А еще раньше Барт сказал, что собирается с друзьями на Лонг-Айлэнд на Рождество, но сегодня он должен вернуться и приглашал нас на обед завтра, – Кэтт радостно смотрела на отца. – Ты пойдешь с нами? – Ретт только покачал головой, но отложил объяснения, потому что они уже подъехали к дому. Улыбающийся дворецкий радостно приветствовал их и взял чемоданы.

– Это напоминает возвращение домой. Не так ли? – сказала Кэт, когда Филипп побежал в свою прежнюю комнату. На следующее утро должна была вернуться к ним старая няня, Дженнифер. Ретт уже предложил ей постоянную работу.

– А разве это не твой дом, Кэтти? – ответил Ретт вопросом на вопрос.

– Спасибо, папа, я не сомневалась в этом.

В ожидании обеда Кэт опустилась на длинный диван, провела рукой по своим спутавшимся волосам. Неожиданно Ретт сел рядом с ней на диван и посмотрел на нее полными горя глазами.

– Кэтти…

– Боже… что такое? Ты выглядишь так, как будто только что потерял лучшего друга. – Ретт медленно кивнул. Глаза его наполнились слезами. – Папа, что случилось?… Папа! – Кэт придвинулась к отцу, он взял ее за руки, но это не успокоило ее, а наоборот, через его руки Кэт передалось ощущение непоправимого горя.

– Папа?

– Малышка, не хотел говорить тебе этого на вокзале, но вчера ночью случилось ужасное, – Ретт прижал к себе дочь и почувствовал, что она вся дрожит.

– Папа? – и тут же ее взгляд пронзила молния догадки и ужаса. – О, Боже… закрыли мою пьесу? – Ретт мягко улыбнулся и покачал головой.

– Ничего подобного, – Ретт набрал полные легкие воздуха, взял нежные хрупкие ручки дочери в свои ладони. – Кэтти, это связано с Бартом, – Ретт на мгновение закрыл глаза, – он умер прошлой ночью.

– Барт? – Кэт вскочила на ноги, уставилась в отчаянии на отца. – Ты шутишь. Ведь я не так давно видела его, он был, как всегда, весел и собирался в Лонг-Айлэнд. Он был… – Неожиданно Кэт затрясло, она опустилась на диван и снова взглянула на Ретта. – Барт? Мертв? – глаза Кэт наполнились слезами, она сопротивлялась, когда Ретт попытался обнять ее и успокоить. – Ах, папа, нет… не Барт… нет… не Барт.

Ретт проводил дочь в спальню, прежде чем Филипп мог ее увидеть. Он уложил Дочь в кровать и долго сидел рядом с ней, поглаживая по голове, пока она плакала. Для Кэт это оказалось еще одной потерей, очень горькой, потому что она потеряла друга всей своей жизни, который был так добр с ней всегда.

– Но я же собиралась встретиться с ним завтра за обедом, папа, – как ребенок смотрела Кэт на отца.

– Я знаю, милая, я понимаю, – Ретт нежно гладил дочь по волосам, а она снова уткнулась в подушку. – Мне тоже очень жаль… это очень тяжело. Я знаю, как ты любила его.

Кэт бросила случайный взгляд на пол и увидела газету с портретом Джона Морланда на первой странице с некрологом. Как хорошо, что она не заметила ее сразу.

– С Бартом связано многое из того хорошего, счастливого и доброго, что когда-либо случалось со мной, – сказала Кэт, вставая с кровати и вытирая глаза. – И вот его больше нет.

ГЛАВА 74

Похороны состоялись через два дня. На них присутствовали губернаторы, сенаторы, журналисты, газетные магнаты, представители общественности, писатели, драматурги, театральные звезды и многие-многие другие. В первом ряду прощавшихся стояли Ретт с дочерью и Джейсон Кэлмен.

Среди собравшихся друзей и знакомых Джона Ретт заметил Скарлетт. Одетая в черное она вместе с Бо и Джейн стояла чуть в стороне и взглянула на него огромными печальными глазами.

«Боже мой, – подумала она, – как он постарел за эти последние месяцы. Уходят друзья, вырастают дети, жизнь проходит, а его нет рядом со мной. Нет сейчас, когда мне так необходимо его крепкое плечо, его трезвый ум… Милый, – молили ее глаза, – ты видишь, как я несчастна, как одиноко мне без тебя. Вернись ко мне, я так тебя люблю…»

Скарлетт взглянула на него полными слез глазами, Ретт молча поклонился ей и вышел из церкви.

Через неделю, когда Кэт немного пришла в себя, Ретт сказал ей, что он должен уехать на неопределенное время. На приисках снова было неспокойно, и ему надо было быть там.

Ретт очень тяжело переживал потерю друга, вместе с ним ушел целый мир, близкий Ретту, отошел целый огромный кусок его жизни, где было все: удачи и разочарования, счастье и горечь потерь, но это была их жизнь, и он знал, что при любых невзгодах рядом был Барт, верный и надежный друг.

Джон был ему самым близким другом, почти членом семьи, он так трогательно заботился о Кэт и сердился, когда Ретт, как ему казалось, был несправедлив к дочери.

Именно Джону пришла в голову мысль познакомить Кэт с Джейсоном Кэлменом.

Ретт печально усмехнулся: «У детей должно быть все в порядке, Барт своей смертью благословил их».

Теперь Ретт не тревожился за дочь, оставляя ее одну с Филиппом дома. Она крепко стояла на ногах, и рядом с ней был Джейсон. Это был как раз такой мужчина, какого Ретт и покойный Барт хотели бы видеть рядом с ней.

– Дом в твоем распоряжении, Кэтти, – сказал он дочери. – Не стесняй себя и Филиппа в средствах, ты знаешь, я живу для вас и все, что у меня есть – ваше.

Еще через день Ретт уехал. На вокзале его провожали Кэт с Филиппом и Джейсон. Филипп уверенно восседал у Джейсона на руках и чувствовалось, что им обоим очень приятно друг с другом.

С вокзала Кэт вернулась печальная. Филипп, крепко ухватившись за руку Джейсона, шел рядом.

– Может быть, зайдешь на чашку кофе? – Кэт рассеянно смотрела на Джейсона, и он кивнул в знак согласия.

Через полчаса после кофе и рассказов Филиппа, что они с няней видели, когда были в Центральном парке, Кэт немного оживилась, и Джейсон с облегчением заметил, что она почувствовала себя лучше.

– Кэтти, давай прогуляемся утром. Я думаю, нам обоим будет полезно подышать свежим воздухом. А после этого пообедаем вместе, – глядя на Кэт, Джейсон решил не оставлять больше подругу одну. – Так как же? Ты можешь одеться потеплее, и мы совершим длительную прогулку. Заманчиво звучит?

У Кэт не было большого желания гулять, но она понимала, что Джей хочет помочь ей, и не хотелось обижать его отказом.

– Хорошо, – Кэт с улыбкой протянула ему руку. Назавтра Джейсон зашел за Кэт, и скоро они уже прогуливались по отдаленным дорожкам парка. Автомобильное движение было не особенно оживленным по случаю субботы, машины проносились изредка, оглашая тишину парка ревом моторов. Они с час погуляли, болтая о пустяках, надолго замолкая, потом Кэт ощутила на своих плечах руки Джейсона, обнявшие ее, и заглянула ему в глаза.

– Ты хороший друг, Джей, я знаю. Я думаю, это частично и повлияло на мое решение вернуться сюда.

Неожиданно Кэт опять охватило чувство одиночества:

– Папа и Барт, – она вытерла выступившие слезы рукой в белой перчатке. Потом снова заговорила, пока они стояли и ждали у светофора. – Жизнь никогда не подарит нам с папой второго такого человека, каким был Барт.

Джей согласно кивнул:

– Да, такие подарки редки.

И рука в руке они пошли дальше. Только через час Кэт и Джейсон остановились перевести дыхание.

– Пойдем пообедаем в «Плазе»? – Но Кэт медленно покачала головой. У нее не было настроения радости и праздника. Ей хотелось побыть одной.

– Спасибо, не хочется.

– Не то состояние? – Джейсон все прекрасно понимал.

– Примерно так, – улыбнулась Кэт.

– Может быть, перекусим у меня дома? Это как раз подходит под настроение. – Кэт, поколебавшись, согласилась, и они быстро поймали такси.

Они вышли из машины и подошли к дому Джейсона, он открыл дверь ключом. У него был домик с маленьким садиком. Пока хозяин наливал чайник, Кэт сняла пальто и взглянула через окно в садик, занесенный снегом.

– Совсем забыла, как здесь хорошо, Джей.

– Я люблю сад, – Джейсон улыбнулся Кэт и начал готовить сэндвичи.

– Я хотела бы найти что-нибудь подобное. Не сразу, конечно. Но мне не хочется стеснять отца.

– Непременно найдешь. Стоит немного поискать, чтобы найти уютное жилище, но поиски стоят того. – В доме Джейсона была уютная спальня с камином, милая гостиная тоже с камином, кухня в старом стиле с одной кирпичной стеной и тремя другими, отделанными деревом, а также деревянным полом, печкой и сад, что было совсем необычным явлением в Нью-Йорке.

– Как тебе удалось найти эту квартиру? – Кэт доставляло радость смотреть, как Джейсон занимался делом.

Он улыбнулся ей.

– Через «Мейл», конечно. А что бы ты хотела найти? При мысли об этом Кэт вздохнула.

– Что-нибудь немного побольше. Нужно три комнаты.

– Зачем так много? – Джейсон подал Кэт тарелку с удивительными сэндвичами, приготовленными с салями, копченой ветчиной и сыром.

Кэт, улыбнувшись, взяла сэндвич.

– Филиппу нужна комната, кабинет для работы, где я бы могла писать, и спальня.

Джейсон согласился.

– Ты хочешь купить?

Кэт посмотрела в растерянности, положила бутерброд на тарелку и задумалась.

– Если бы я знала, – и снова взглянула на Джейсона. – Не могу предположить, Джей, как будет дальше. Сейчас у меня есть деньги от постановки этой пьесы. Но кто знает, как пойдет дело дальше. Папа, конечно, предложит свою помощь, но я хотела бы сама.

– Я уверен, Кэтти, что тебя ждет успех.

– Ты не можешь дать мне в этом гарантии.

– Могу. Ты написала замечательную пьесу.

– А что, если у меня больше не получится? Что если на этом будет конец?

Глаза Джейсона округлились от удивления, но Кэт даже не улыбалась.

– Ты, как все они. Всем писателям всегда кажется, что эта книга последняя. Они делают миллионы долларов на последней книге и плачут, на что же будут жить завтра, смогут ли написать еще, и что если… и так далее и тому подобное. Точно то же самое ты говоришь о своей пьесе.

Наконец Кэт все-таки улыбнулась.

– Я, в самом деле, не уверена в будущем, но насколько я помню, действительно, многие испытывают то же самое. – Кэт снова погрустнела. – Ты помнишь Майлза Стоуна. У него тоже был успех, но он умер без единого пенни. Не хочу, чтобы со мной произошло то же самое.

– Так не покупай семь домов, девять машин, не нанимай 23 служанки. Если избежишь этого, тебе не грозит участь Майлза Стоуна. – Джейсон мягко улыбнулся Кэт. Он знал Майлза и слышал о четырех миллионах долга после его смерти.

Кэт спокойно взглянула на Джейсона, склонив голову.

– Знаешь, Джей, всю жизнь я зависела от мужчин. Отец, Бо, еще один мужчина, с которым я была недолго, – ей даже не хотелось называть имени Криса Боксли, – потом Билл. И впервые в жизни я ни от кого не завишу, кроме самой себя, – Кэт посмотрела на Джейсона с довольной улыбкой. – Мне очень нравится это состояние.

Джейсон кивнул:

– Согласен. Приятное ощущение.

– Да, – вздохнула Кэт и улыбнулась, – но и страшно. Всегда рядом кто-то был, а сейчас, впервые в жизни, никого. – И печально добавила. – И Барта больше нет. Только я одна.

Джейсон нежно посмотрел на нее: – И я. Кэт мягко тронула его за руку.

– Ты всегда был хорошим другом. Но знаешь, что забавно?

– Что?

– Такая самостоятельность временами пугает меня, но мне нравится это ощущение.

– Кэт, – Джейсон откровенно посмотрел ей в глаза. – Не хотел бы говорить этого тебе, но все-таки скажу: ты уже совсем взрослая.

– Уже? – Кэт взглянула на Джейсона и рассмеялась.

– Послушай, я на девять лет тебя старше, но не чувствую себя таким взрослым.

– Тем не менее именно им и являешься. Ты же всегда полагался только на себя и ни от кого не зависел, как я.

– У независимости есть свои недостатки, – Джейсон стал задумчивым, а Кэт, отвернувшись, смотрела в сад. – При этом настолько сосредоточен сам на себе: что делаешь, куда идешь и как добиться того или другого, что ни с кем не получается близости.

– Ну, почему же? – Кэт возразила мягко, чувствуя себя прекрасно в этой кухне. Джейсон внимательно наблюдал за ней.

– Потому что постоянно не хватает времени. Я, например, был слишком занят, чтобы получить признание, стать величиной номер один в газете Лос-Анджелеса.

– Но сейчас ты добился этого уже и здесь, – Кэт улыбнулась. – И что же дальше?

– Я еще ничего не достиг, Кэтти. Знаешь, чего я хочу? Я хочу стать таким, как Барт: стать издателем крупной газеты в крупном городе. Но что со мной сейчас происходит? Неожиданно я стал забывать об этом желании. Мне нравится та жизнь, которую я сейчас веду. Я радуюсь Нью-Йорку. И впервые за последние годы я не беспокоюсь о завтрашнем дне, а наслаждаюсь настоящим. – Кэт снова улыбнулась ему в ответ.

– Я понимаю твое состояние. – При этих словах Кэт невольно подалась вперед, не давая отчета в своих движения. Джейсон обнял ее, и они поцеловались, страстно и продолжительно. Кэт отстранилась, едва переводя дыхание.

– Как это случилось? – прошептала она, но Джейсон прервал ее, глаза его стали серьезными, в них засветилось что-то важное.

– Это случилось давно, Кэтти.

Кэт хотела возразить, но вместо этого неопределенно кивнула головой.

– Наверное, да, – и через мгновение добавила, – я думала… я считала… мы навсегда останемся только друзьями.

Джейсон снова обнял ее.

– Мы и так будем друзьями. Но я должен сделать признание Мисс Батлер. Я хотел сделать его давно, – Джейсон мягко улыбнулся, и Кэт ответила тем же.

– В самом деле, Мистер Кэлмен? В чем же оно состоит?

– Я люблю тебя… я очень люблю тебя.

– Ах, Джей, – Кэт со вздохом уткнулась лицом в грудь друга, а Джейсон поднял ее подбородок и заставил взглянуть ему в глаза.

– Что это значит? Ты сердишься? – взгляд Джейсона казался опечаленным, но Кэт отрицательно покачала головой.

– Нет, я не сержусь. На что мне сердиться? – голос Кэт стал еще нежней. – Я тоже люблю тебя… но думаю… все было бы так просто раньше…

– И сейчас в этом нет ничего сложного. Ты была замужем, сейчас ты свободна.

Кэт кивнула, обдумывая его слова, а затем открыто и прямо посмотрела в глаза другу.

– Я никогда снова не выйду замуж, Джейсон. Я хочу, чтобы ты знал это с самого начала, – говоря это, Кэт была очень серьезной. – Ты понимаешь меня? – он кивнул. – Ты согласен?

– Я постараюсь смириться с этим.

– У тебя есть право на женитьбу. Ты имеешь право иметь жену и детей, нормальную семью. А у меня все это было, и снова я не хочу ничего начинать.

– А что же ты хочешь? – Джейсон крепко держал Кэт в своих объятиях и испытующе смотрел в глаза.

Она задумалась.

– Дружбу, партнерство, чтобы было с кем поговорить, поделиться проблемами, хотела бы иметь рядом с собой кого-то, кто бы уважал меня и мою работу, любил моего ребенка, – Кэт замолчала, их глаза встретились.

В этот раз Джейсон первым нарушил тишину.

– Это не так и много, Кэт, – голос его звучал мягко, он провел рукой по ее черным волосам.

Кэт устроилась в его объятиях, как котенок около огня зимой, в глазах ее горели искры.

– А ты, Джей? Чего хочешь ты? – голос Кэт прозвучал мягко и очень заботливо.

Джейсон некоторое время колебался.

– Я хочу тебя, Кэт, – после этих слов руки Джейсона скользнули от смоляных волос, обрамлявших лицо, ниже и начали снимать с нее одежду. Кэт позволила раздеть себя и лежала на кровати Джейсона нагая и прекрасная, а он, лаская ее нежными руками, повторял:

– Я хочу тебя, Кэт… дорогая моя… я хочу тебя… любимая моя.

Неожиданно и она почувствовала в себе разгорающееся пламя давно забытой страсти, вызванное к жизни уверенными, надежными руками Джейсона. Кэт изнемогала в его руках…

Они лежали вместе, взволнованные и одухотворенные, горящие единым желанием взаимной близости. Наконец, огонь, который они разожгли друг в друге, нашел выход, и Кэт с Джейсоном лежали в объятиях усталые и блаженные.

– Ты счастлива? – Джейсон взглянул на любимую нежными глазами, довольный тем, что Кэт сейчас принадлежит ему безраздельно.

– Да. Очень счастлива, – голос Кэт больше походил на шепот, пальцы их были сплетены, а ее голова покоилась на груди Джейсона.

– Я люблю тебя, Джей, – это был самый кроткий и сладкий шепот. Джейсон закрыл глаза и улыбнулся.

Он прижал Кэт еще крепче к себе, губами нашел ее губы, стараясь добраться до ее души и всей ее сути, желая проникнуть туда, как можно глубже.

– Джей… – Кэт улыбнулась, когда Джейсон хотел еще раз близости с ней. Она превратила его попытки в игру, забаву, которая доставила радость обоим, и привела, в конечном итоге, к новому всплеску страсти.

– Неужели так бывает? – Кэт смотрела на Джейсона с некоторой подозрительностью, когда всплеск новой страсти закончился.

– Как так? – улыбка Джейсона была такой же сияющей, как и улыбка Кэт. – Ты имеешь в виду: так душевно? – Джейсон, усмехаясь, держал Кэт в своих объятиях. – Мадам, говорил ли вам кто-нибудь, кто самая большая искусительница в городе?

– Я? – Кэт лукаво усмехнулась. – Может быть, стоит написать об этом пьесу? – Джейсон рассмеялся над таким предложением.

– Иди сюда, ко мне… – Руки Джейсона были нежными и ласковыми, а его слова возбуждали. – Кэт, ты даже представить себе не можешь, как я люблю тебя. – Джейсон на мгновение замолчал, и Кэт посмотрела на него искрящимися от счастья глазами.

– Могу, Джей… очень даже могу.

– Неужели можешь? – Джейсон снова улыбнулся ей. – Но как ты можешь это оценить?

Но Кэт уже не шутила. Она обняла Джейсона изо всех сил, крепко закрыла глаза, сердце ее трепетно стучало, когда она говорила:

– Потому что я люблю тебя всей душой, – говоря эти слова, Кэт неожиданно почувствовала, что это последний шанс, данный ей жизнью. Открыв глаза, Кэт посмотрела на Джейсона Кэлмена, улыбнулась и, наклонившись, снова поцеловала его.

ГЛАВА 75

Кэт печально смотрела на Джейсона, когда он в кухне разливал чай. Последние две недели они много времени проводили в квартире Джейсона, и здесь Кэт чувствовала себя, как дома.

– Не суди меня за этот беспорядок, дорогая. Могу заверить тебя, что я очень трудолюбив и аккуратен, – объяснял Джейсон, показывая жестом на царящий вокруг хаос с валявшимися вокруг газетами, махровым халатом и одеждой Кэт. – Хорошо?

– Не выдумывай. Я не обращаю внимания.

– Отчего же ты печалишься? – Джейсон удобно устроился за дубовым столом и протянул Кэт руку.

– Если мы начнем жить вместе, все придется начать сначала, и все снова повториться. Я снова попаду в зависимость, ты захочешь жениться. А я должна, в первую очередь, подумать о Филиппе, – Кэт казалась совсем несчастной. Они уже целую неделю обсуждали эту проблему.

– Я понимаю твое беспокойство за Филиппа, но я готов разделить с тобой эти заботы. И это совсем не имеет значения. Тебе приходится все время рваться домой, у тебя остается мало времени для работы. То же самое будет, если у тебя появится свой дом. Ты же половину времени все равно проводишь здесь, – Джейсон наклонился и поцеловал Кэт, оба рассмеялись. – Знаешь, как я люблю тебя!

– Скажи мне.

– Я боготворю тебя, – прошептал Джейсон.

– Замечательно, – Кэт улыбнулась и наклонилась вперед, чтобы через стол поцеловать Джейсона. С Джейсоном было легко, замечательно, весело. Он понимал Кэт, ценил ее работу и искренне любил Филиппа. Но самое главное, что Джейсона и Кэт связывала особая дружба. Ей было ничего не нужно, кроме того, чтобы жить с ним, но она не хотела повторения всех прежних кошмаров. Что если Джейсон начнет умалять значение ее работы? Или Филипп будет раздражать его? Что если они начнут ворчать друг на друга?

– Итак, снимаем дом вместе? – Джейсон победоносно смотрел на Кэт, а она засмеялась.

– Тебе никто не говорил, что ты чересчур напорист?

– Случалось. Но я не обращаю на это внимание.

– Ну, Джей, – Кэт твердо смотрела на друга. – Я еще не решила.

– Прекрасно, – Джейсон с легкостью пожал плечами. – Тогда снимай дом самостоятельно, проводи бессонные ночи, оставайся здесь до пяти утра, затем как сумасшедшая беги домой, чтобы твой сын не знал, где ты была, но для этого тебе нужно найти дом с еще одной, дополнительной, спальней.

– Зачем? – удивилась Кэт.

– Чтобы с вами жила Дженнифер, как она сейчас делает это. Но я подозреваю, что она потребует отдельной спальни. Ты же не сможешь уходить просто так и оставлять Филиппа посреди ночи.

Кэт округлила глаза.

– Глупости.

– Ты же понимаешь, что я прав.

– Вот досада… мне нужно обдумать это.

– Конечно, мадам. Пяти минут Вам будет достаточно!

– Джейсон Кэлмен! – Кэт поднялась и почти закричала, а через пять минут разговор уже продолжался в постели. – Ты невозможен!

Через два дня Джейсон решил проблему. Он приехал к ней домой с сияющей улыбкой.

– Все прекрасно, Кэтти, – Джейсон победоносно смотрел на нее, входя в гостиную, в то время как Филипп цеплялся за его ноги.

– Прекрати, Филипп! Что это такое! – Джейсон засмеялся, глядя на Кэт. Она, и в самом деле, выглядела очень забавно, за ухом у нее торчал карандаш: перед его приходом она трудилась над новой пьесой.

– Я нашел прекрасный дом.

Кэт смотрела на Джейсона широко раскрытыми глазами.

– Джей…

– Подожди минуту, послушай. Это удача. Мой друг собирается уезжать на шесть месяцев в Париж, он сдает нам свой дом. Дом прекрасный, в двух уровнях, четыре спальни, отлично мебелирован в изумительном квартале Вест-Сайда. Плата составляет всего тысячу долларов в месяц. Мы легко можем позволить это себе. Поэтому мы арендуем дом на шесть месяцев, посмотрим, что из этого получится. Если нам понравится так жить, потом мы подыщем себе наш собственный дом ближе к концу этих шести месяцев. А если нас не устроит такая жизнь, каждый пойдет своим путем. Если тебя это не устроит раньше, я предоставлю тебе свой собственный дом, чтобы ты не чувствовала себя скованной или обязанной мне, а совершенно свободной. – Джейсон с такой надеждой смотрел на Кэт, что она рассмеялась.

– Не знаю, волшебник ты или шарлатан, Джейсон Кэлмен, но в одном я уверена, что ты добиваешься своего во что бы то ни стало.

– Ты согласна? – настаивал Джейсон.

– Согласна, – Кэт встала, подошла к Джейсону и обняла его за шею. – Когда мы сможем поселиться там?

– Я спрошу его. – Но Кэт, глядя на друга, поняла, как обстоят дела.

– Джей! – она хотела показать ему, что сердится, но только рассмеялась. – Ты уже все устроил?

Джейсон шутливо склонил голову.

– Все готово.

– Мы можем занимать дом сейчас же? – Она в изумлении уставилась на него.

– Да.

– А что, если бы я отказалась?

– Тогда я жил бы в великолепных апартаментах один шесть месяцев. – Оба рассмеялись, а потом Кэт сделала суровое лицо.

– Я бы хотела уточнить кое-что, Джейсон.

– Да, мадам.

– Мы будем пополам платить за аренду дома. Но поскольку нас двое, я буду вносить две трети платы.

– О, Боже! Женская независимость. Неужели ты думаешь, я соглашусь?

– Если ты не согласишься, мы никуда не поедем. Или мы делим плату, или я никуда не еду.

– Замечательно. А что если ты будешь платить только половину?

– Две трети.

– Половину.

– Две трети.

– Половину, – Джейсон, шутя, шлепнул Кэт. – Если ты произнесешь еще слово, Кэт Батлер, – Джейсон понизил голос, так как в комнату вошел Филипп, – я отшлепаю тебя как следует.

ГЛАВА 76

– Тебе нравится здесь? – с надеждой спросил Джейсон.

– Превосходно, – Кэт оглядывалась с восторгом и трепетом. Это был один из редких, даже для Вест-Сайда, домов, про который можно было сказать, что он не просто элегантен, а великолепен. Дом был в двух уровнях, все четыре спальни находились на втором этаже. Внизу располагались гостиная и столовая. Комнаты были отделаны деревом. А камин достигал такой высоты, что Джей мог свободно входить и выходить из него. Окна узкие, высокие и замысловатые, выходили на Пятую Авеню и парк. В доме был небольшой уютный кабинет, где оба, Джейсон и Кэт, могли работать. Спальни наверху во французском стиле были очень милыми.

– Чей это дом? – Кэт снова с восторгом огляделась и села на изумительный старинный французский стул, украшенный лепкой.

– Одного режиссера, которого я уже давно знаю по театральным делам.

– Как его имя?

– Барри Хейл.

– Мне кажется, я слышала о нем. Он знаменит? – Но Кэт догадывалась, какой величины звездой был приятель Джейсона, если мог позволить себе такой дворец. Джейсон усмехнулся на вопрос Кэт и начал перечислять его пьесы.

– Он совсем не как ты.

– Очень забавно.

– Нет, я имею в виду совсем другое. Барри написал одну пьесу, она получила шумный успех. Затем он поставил несколько спектаклей и написал еще несколько пьес. Сейчас он работает, главным образом, как режиссер. Но все началось с первого успеха. – Джейсон притянул к себе Кэт и обнял. – С тобой все будет так же. Я жду, когда это произойдет.

– Ну, помечтай. А что сейчас делает Барри в Париже?

Джейсон усмехнулся.

– Женится. В этом ваши судьбы очень схожи. Это уже вторая его жена.

– Ничего смешного, Джей, – Кат неожиданно рассердилась, и Джейсон ущипнул ее за нос.

– Не сердись, Кэтти. Не стоит терять чувство юмора по этому поводу, – мягко сказал Джейсон. Кэт тоже улыбнулась.

– У меня пока был только один муж.

– Я помогу тебе догнать Барри.

– Премного благодарна, – бросила через плечо Кэт и пошла на кухню, а дойдя туда, остолбенела. Кэт позвала Джейсона, который помогал Филиппу достать коробку с игрушками. – Джей, иди сюда!

– Иду… секундочку… – но когда Джейсон подошел, то даже присвистнул. Кухня напоминала зеленый сад, в ней был закрытый балкон, наполненный тюльпанами – красными, желтыми, розовыми.

– Это восхитительно! – Кэт, ошеломленная, смотрела на Джейсона. – Хочу жить здесь вечно. Но Джейсон только улыбнулся в ответ.

– Уверен, что Барри тоже хочет этого.

Кэт кивнула.

– Ну, хотя бы шесть месяцев у нас есть.

Но все эти месяцы прошли удивительно быстро, а к концу мая Кэт закончила новую пьесу. Произведение было о женщине, судьбой напоминавшей ее собственную жизнь. Кэт назвала пьесу «Райская птичка». Название вызвало у Джейсона улыбку.

– Тебе не нравится? – она взволнованно смотрела на него. Джейсон и Кэт сидели на кухне, наслаждаясь весенним солнцем и ярким голубым утренним небом.

– Это даже лучше, чем первая пьеса.

– Правда? – Джейсон кивнул. – Ах, Джей! – Кэт обняла Джейсона за шею. – Я попрошу сделать копию и отошлю Нортону.

Но случилось так, что Кэт не успела этого сделать. Нортон неожиданно позвонил ей сам.

– Не могли бы мы встретиться, Кэт?

– Конечно, Нортон. А что случилось?

– Мне нужно кое-что обсудить с вами.

– Мне тоже. Я как раз собиралась послать вам новую пьесу.

– Вот это хорошо! В таком случае давайте пообедаем вместе.

– Сегодня? – Кэт удивилась. Обычно Нортон не торопился, но за обедом она поняла, почему такая спешка. Они сидели за уютным столиком на 21-ой Стрит, ели отбивные со шпинатом, и Кэт слушала с удивлением, пока Нортон рассказывал, что произошло.

– Поступило предложение, Кэт. Вам предлагают контракт по новой пьесе. Как Вы на это смотрите?

– Не знаю, что и сказать, ведь они еще не читали ее.

– Я уверен, что она отличная. Примите мои поздравления, – Нортон пожал Кэт руку. – Я думаю, вам нужно соглашаться. Такие контракты на дороге не валяются. Мистер Бредбери уверен в успехе. Вы рассказывали ему или Бо Уилксу о своей новой работе?

– По-моему, да; но это было давно, у меня тогда была только идея. Я не могла знать еще, что и как у меня получится. Мистер Бредбери рискует, предлагая такой дорогой контракт, не прочтя пьесы.

– Он деловой человек и знает, что делает, – уверенно заявил Нортон. – У него есть нюх на то, что может принести успех. Просто так он не стал бы ничего предлагать.

Кэт вернулась после встречи с Нортоном ошеломленная и немного испуганная. Джейсон вопросительно посмотрел на нее.

– Что-то случилось?

Но Кэт только отрицательно покачала головой.

– Нет, речь совсем о другом. Я только что обедала с Нортоном, – Кэт рассеянно взглянула на Джейсона. – Мистер Бредбери предлагает мне ужасно дорогой контракт на новую пьесу.

– Но ведь он еще не видел ее! – Джейсону передалось волнение Кэт.

– И я о том же.

Неожиданно Джейсон успокоился и улыбнулся.

– Не волнуйся. Новую пьесу ждет такой же успех.

– Джей, прекрати! Послушай, что мне делать?

– Глупая, конечно, соглашаться. Очевидно, он не хочет тянуть, чтобы на тебя не вышел кто-нибудь другой.

В конце июля, за два дня до возвращения Хейла, Кэт нашла новый дом, в который они сразу же и переехали.

Накануне переезда Джейсон тоже посмотрел его и нашел дом превосходным. Замечательный, элегантный дом, здесь же в Вест-Сайде. Дом казался и респектабельным и очень уютным, без налета претенциозности, что было редким явлением в этой части города. Дом казался немного большим по размерам, чем хотела Кэт, но он был настолько мил, что отказываться она уже не хотела. На верхнем этаже располагались пять спален, маленький кабинет. Внизу находились зимний сад, гостиная, столовая, кухня и еще один уютный кабинет. Джейсону и Кэт было очень удобно наличие двух кабинетов. Кэт могла работать наверху, Джей внизу. А вот спальни оставались лишними, несмотря на то, что Кэт решила нанять кого-нибудь, кто бы помогал ей воспитывать Филиппа, и одна спальня предназначалась для няни.

– Что мы будем делать с оставшимися спальнями? – спросил Джейсон, заводя машину.

– Используем их для гостей, я думаю, – но неожиданно Кэт заволновалась. – Ты считаешь, что дом слишком большой?

– Нет, мне кажется он замечательным, но я подумал кое о чем, задавая этот вопрос.

– Я уже думала об этом, – Кэт с гордостью посмотрела на Джейсона. – Нижний кабинет – твой.

Но Джейсон только рассмеялся.

– Я совсем не это имел в виду.

– Не это? – Кэт удивилась и сконфузилась. – А что же ты имел в виду?

Мгновение, казалось, Джейсон колебался, он бросил на Кэт долгий серьезный взгляд и затем неожиданно сказал ей то, о чем уже давно думал.

– Кэтти, я хочу, чтобы у нас был ребенок.

– Ты шутишь? – но было легко догадаться, что Джейсон серьезен.

– Нет.

– Сейчас? Но ведь мне же нужно еще много работать над пьесой… А что если постановка новой пьесы продлится дольше?

– Я понимаю, как много значения ты придаешь работе. Но ты же говорила, что хорошо себя чувствовала, когда была беременна Филиппом. Ты можешь дорабатывать пьесу и при беременности, а потом всю заботу я возьму на себя, к тому же, если появится ребенок, мы можем нанять няню.

– А справедливо ли это по отношению к ребенку?

– Не знаю. Но скажу тебе одну вещь, – Джейсон предельно откровенно взглянул на Кэт. – Я вложу в этого ребенка все, чем обладаю сам. Я хочу с ним поделиться мыслями, доходом, всем, что у меня есть.

– Это так важно для тебя? – Джейсон кивнул, и Кэт почувствовала пронзившую ее боль и горечь, но она отрицательно покачала головой.

– Но почему? Из-за работы?

Кэт вздохнула и снова покачала головой.

– Нет. Я вряд ли снова смогу решиться на это.

– Но почему? – настаивал на ответе Джейсон, настолько страстно желал он ребенка.

– Нет, – Кэт снова покачала головой и повернула к Джейсону искаженное болью лицо, – никто не сможет еще раз заставить меня пройти через это. – Повисла тишина, потом Джейсон приблизился к Кэт и взял ее за руки. Он помнил ужасную историю, которую она однажды рассказала ему.

– Но через это и не надо проходить, Кэтти. Я не позволю никому еще раз так поступить с тобой. – Но Кэт помнила слишком хорошо, что Билл говорил то же самое. Он тоже обещал быть рядом с ней.

– Прости, Джей. Не могу. Мне казалось, я объяснила все это в самом начале наших отношений, – Кэт вздохнула.

– Нет, ты все объяснила, но я и не подозревал, что это так будет волновать меня, – Джейсон посмотрел на нее с горькой улыбкой. Его обидел ее ответ. – Ты божественная женщина, Кэтти, и ничего в мире я не хочу так, как ребенка от тебя. – Кэт почувствовала себя ужасно, но сказать ей в ответ было нечего.

Разговор вернулся к новому дому. На следующий день Кэт все оформила, а еще через неделю дом был их.

– Немного дороговат, – сказала Кэт Анне, которая навестила их в Нью-Йорке, – но подожди, вот увидишь его сама. Он великолепен и нравится нам. Мы решили немедленно переезжать туда.

Анна была счастлива за подругу. Она все время радовалась за нее.

– Как у Джея с работой?

– Он любит ее, – установилась тишина, и в глазах Кэт пробежала тень. Она мгновение колебалась, а затем присела на стул на кухне. Кэт была дома одна в это утро, и никто не мешал ей поговорить с подругой. Она печально посмотрела на нее. – Анна, у меня проблема.

– Какая, дорогая моя?

– Это связано с Джеем, – Анна остолбенела, услышав это, – он хочет ребенка.

– А ты не хочешь?

– Об этом не может быть и речи.

– Но почему? Из-за твоей карьеры? – голос Анны не был осуждающим. Она могла это понять, как и многое другое.

– Нет, дело не в этом.

– Не говори ничего. Это Билл. – Анна сказала об этом и скривилась.

Кэт засмеялась.

– Боже по-моему ты ненавидишь его еще больше, чем я.

– Это точно, – но потом голос Анны стал мягче, – но это не причина, чтобы не рожать больше детей. Я говорила тебе еще тогда, что в следующий раз все будет иначе. Ах Боже, Кэтти, даже если это будет сложный случай, приличный доктор сделает обезболивание, сделает различные уколы, ты даже не почувствуешь боли.

Кэт слушала, улыбаясь.

– Красиво рассказываешь.

– Но это и в самом деле красиво.

– Я знаю. Я люблю Филиппа, я знаю, что полюблю ребенка Джея, но все-таки, Анна, я не могу…

– Ну как хочешь. Решай сама, как поступить в этом случае, но если ты будешь беременна, я приеду и буду с тобой во время родов.

– Как медицинская сестра? – заинтересовалась Кэт.

– Хоть в каком качестве. Как медсестра или как подружка. Как ты захочешь, и как скажет доктор. Я была бы более полезна как подруга, но если ты захочешь, то стану и медсестрой. И с тобой рядом будет Джей. А потом с рождением ребенка, может быть, вы решите пожениться.

– Только не это, – засмеялась Кэт.

– Не согласна с тобой, но давай посмотрим.

– По крайней мере, хотя бы об этом вопрос стоять не будет.

– Вряд ли Джейсон не будет на этом настаивать.

– Может быть, – Хотя Кэт и сама не была уверена, но ей и не хотелось, чтобы Джейсон настаивал на этом.

ГЛАВА 77

Джейсон и Кэт переехали в новый каменный дом и жили первое время в пустых стенах. Но скоро Ретт настоял, чтобы они взяли у него деньги, и перевел на счет Кэт, кроме тех денег, что уже там были, солидную сумму. Они купили красивую мебель, ковры, картины, присмотрели несколько вещей на аукционе и занимались целый день оформлением дома. И через несколько дней он приобрел жилой вид. Привезли вещи Джейсона, хранившиеся в доме, от которого он отказался.

Джейсон не заикался больше о ребенке, но Кэт не покидали эти мысли, особенно, когда она смотрела на две лишние комнаты. Кэт не спешила превращать их в гостиные, но мысли о ребенке все еще пугали ее.

Она целые дни проводила за работой. Ей казалось, что это будет длиться вечность. После четырех месяцев работы Кэт, казалось, была погребена под ворохом бумаг с поправками, изменениями, дополнениями. Сидя в своей маленькой, залитой солнцем, комнате, которая находилась рядом с их спальней, Кэт целыми днями правила пьесу. После Рождества, приехавший на несколько дней в Нью-Йорк Ретт заметил, что она выглядит очень уставшей.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, прекрасно. А что? – удивилась Кэт.

– Не знаю. Мне кажется, ты утомилась.

Она усмехнулась: – А что ты хочешь? Я же непрерывно работаю.

– Как продвигаются дела?

Кэт глубоко вздохнула и опустилась в мягкое кресло.

– Не знаю. Я думала, что уже все кончено, но мне все что-нибудь не нравится. Все хочется еще что-нибудь исправить.

– Ты показывала переработки кому-нибудь? – Кэт покачала головой. – Может быть, это стоит сделать?

– Боюсь, там не поймут, что я делаю.

– Это неважно, малышка. Почему не попробовать?

Через неделю Кэт последовала совету отца и показала рукопись Нортону и режиссеру. Ее поздравили с окончанием работы. Но вместо того, чтобы выглядеть лучше после такого облегчения, Кэт выглядела еще более усталой.

– Не пойти ли тебе к доктору?

– У меня нет в этом необходимости. Хочу просто отоспаться. – И она так и сделала. В следующие пять дней Кэт почти не выходила из спальни, даже для того, чтобы поесть.

– Ты так измоталась? – Джейсон был не на шутку встревожен, но он должен был согласиться, что Кэт работала как проклятая четыре с половиной месяца.

Кэт кивнула.

– Более того, каждый день я просыпалась с единственным желанием: поспать еще.

Но через два дня Джейсон почувствовал еще большую тревогу и настоял, чтобы Кэт обратилась к врачу. Он записал Кэт на прием, и сам отвез ее к доктору.

– Неужели так трудно было раньше сходить к доктору?

– Но мне он не нужен. – Джейсон заметил, что Кэт стала совсем вялой и отказывалась есть. – Я просто очень устала.

– Может быть, доктор сделает что-нибудь, чтобы поднять твой жизненный тонус. – Но Кэт уже не смеялась над шутками Джейсона, а когда они зашли в клинику, ему почудилось, что Кэт вот-вот расплачется. После приема, когда Джейсон взглянул на нее, ему показалось, что Кэт все-таки всплакнула, но не сказала по этому поводу ни слова.

– Ну, как дела?

– Все в порядке.

– Удивительно. Как доктор мог сделать такой вывод? Из твоего очаровательного расположения духа или по здоровому блеску в глазах?

– Прекрати шутить. Ты не мог бы просто оставить меня одну? – Но когда они вошли в дом, Джейсон обнял Кэт, и повел ее в кабинет, расположенный внизу, где они могли спокойно поговорить.

– Хватит водить меня за нос, Кэтти. Я хочу знать, что происходит.

– Ничего. – Но он взглянул на нее и заметил, что губы ее трясутся, а глаза полны слез. – Ничего. Все хорошо.

– Нет, плохо. Ты обманываешь меня. Что сказал доктор? – Кэт попыталась отвернуться, но Джейсон взял ее за руки. – Кэтти… малышка… скажи, пожалуйста. – Но Кэт только закрыла глаза и покачала головой.

– Оставь меня одну. – Джейсон нежно повернул ее к себе лицом. – Может быть, что-то ужасное? – Он вздрогнул от ужаса, когда представил самое страшное. Он не переживет, если потеряет Кэт. Он не сможет жить без нее.

– Кэтти, – голос Джейсона тоже дрожал, но по крайней мере, она больше не отворачивалась от него, а только плакала.

– Я уже три с половиной месяца как беременна, Джей, – а затем, торопясь, продолжила. – Я была так занята этой проклятой пьесой, что ничего не заметила. Я только работала днями и ночами и никогда бы не подумала… – Кэт рыдала. – Я не могу даже сделать аборт. Уже слишком поздно.

Джейсон смотрел на Кэт в состоянии шока.

– А ты хочешь сделать аборт? Она ответила рассеянно.

– Какое это имеет сейчас значение? У меня нет выбора. – И освободившись из объятий Джейсона, Кэт выбежала из комнаты. Через минуту Джейсон услышал, как хлопнула дверь их спальни. И тут же по лестнице сбежал Филипп.

– Что с мамой?

– Она устала и легла спать.

– Уже?

– Да, малыш, уже.

– Ну, ладно, не хочешь поиграть? – но Джейсон чувствовал себя совершенно разбитым. Ему хотелось только одного: побыть в одиночестве. Но мальчик так умоляюще смотрел на него.

– Может быть, попозже?

– Попозже я пойду спать.

– Ну в таком случае, извини меня. Может быть, загадать тебе головоломку? – Мальчик просиял. Головоломки он любил больше всего. Джейсон вынул ручку и лист бумаги, нарисовал загадку.

– Иди, думай, что это такое.

Филипп вышел из комнаты, а Джейсон погрузился в раздумья. Он был ошеломлен тем, что сказала Кэт по поводу аборта. Неужели она могла пойти на это? Ничего не сказав ему? Как она могла? Джейсон заставил себя подумать прежде всего о том, что этого все-таки не произошло. Ребенок был жив… его ребенок… Джейсон поймал себя на том, что улыбается, потом снова нахмурился, переживая за Кэт. Что если все будет так же тяжело, как в прошлый раз? Чем он может помочь ей? Джейсон и сам начал паниковать, а затем откуда-то из подсознания у него всплыло имя Анны. Она была тогда с Кэт, кроме того, Анна – медсестра и знает, что делать в этих случаях. Джейсон и Анна были едва знакомы, но он знал, что Анна может помочь.

И он решил поехать к ней. Джейсон осторожно, как бы между прочим, выяснил у Кэт адрес Патерсонов и, сославшись на срочное задание, попросил Скарлетт побыть с Кэт несколько дней, а сам выехал в Сан-Франциско.

Когда он подъехал на такси к дому Патерсонов в Милл Вэлли, Анна с младшим из детей была во дворе и испугалась, увидев Джейсона. Она бросилась к нему навстречу и, не успев поздороваться, вскрикнула:

– Джем, что-то случилось?

– Я… нет… это… да, – Джейсон растерялся и подумал, что Анне может показаться глупым его страх, он только напрасно потревожил ее. Но Анна сразу же поняла его состояние и потащила Джейсона в дом.

Там в неприхотливой домашней обстановке, среди шумящих детей, Джейсон пришел в себя. Анна накормила его, и уже за кофе они снова вернулись к тому, с чем и приехал Джейсон. Он, вздохнув, рассказал ей всю историю.

– Я даже не знаю, зачем приехал. Простите меня, кроме того… О, Боже! Я не знаю, Анна, но вы медсестра и подруга… вы были в прошлый раз… Господи, неужели я убиваю Кэт этим?.. Не знаю, как все объяснить. Кэт в истерике. Никогда не видел ее такой расстроенной.

Анна, слушая, кивала головой.

– У нее есть основания так расстраиваться.

– Неужели все будет так плохо, как осталось у нее в памяти?

– Нет. Хуже уже некуда.

– О, Боже! – И ненавидя себя за эти слова, Джейсон произнес, пытаясь ухватиться за соломинку. – Нельзя ли сделать аборт сейчас, на четвертом месяце беременности?

– В крайних случаях, можно, но это очень опасно. – А через минуту Анна добавила. – А вы в самом деле этого хотите?

– Этого хочет Кэт. Она так говорит. – Джейсон был готов заплакать.

– Она просто боится, – и Анна рассказала Джейсону, почему так произошло. Этот рассказ заставил его содрогнуться. – У Кэт в жизни было много трудностей, но то, что тогда с ней сделали, у любой женщины может отбить желание иметь ребенка. Но ведь все могло быть и по-другому, если бы доктор был более человечным, да и Билл тоже. – А Кэт понимает это?

– Умом да, а в душе не может осознать. Это приводит ее в панику. Я понимаю. Мы говорили об этом с ней. Она решила больше никогда не рожать ребенка. Если бы мне было суждено перенести то, что пережила Кэт, я бы приняла такое же решение. Но, Джей, сейчас все должно быть иначе.

– Почему вы так думаете?

– Любой доктор может сказать вам об этом. И ее врач, вероятно, уже сказал ей это.

– Но Кэт не прошла даже обследование.

– Ну, тогда постарайтесь, чтобы она попала к хорошему врачу. Используйте все возможности, Джей, это очень важно. Нельзя допустить, чтобы Кэт еще раз перенесла подобное.

– Я постараюсь, – Джейсон с облегчением вздохнул. – Спасибо, Анна. Извините, что побеспокоил вас своими проблемами.

– Глупости, – и улыбнувшись, Анна добавила, – Джей, я очень рада.

Джейсон снова вздохнул.

– И я. Но, Боже, как я не хочу подвергать ее этим мучениям.

– Кэт скоро успокоится. Направьте ее только к надежному доктору.

Он пробыл у Патерсонов до вечера и отдохнул душой в их гостеприимном доме. А тем же вечером Дэн отвез его к нью-йоркскому поезду.

Джейсон приехал домой и сразу же принялся за дело. Он съездил к четырем своим близким друзьям по газете, у кого недавно родились дети. К счастью, у их жен был один и тот же доктор, и они считали, что он – чудо. Джейсон записал имя доктора, а через час уже был у него и смог поговорить с ним.

– Доктор Салберт, меня зовут Джейсон Кэлмен… – и Джейсон подробно обрисовал сложившуюся ситуацию.

– Приезжайте вместе утром. Скажем, около 10–30.

– Отлично. А что я могу сделать прямо сейчас?

Доктор усмехнулся: – Дайте жене выпить что-нибудь покрепче.

– Это не повредит ребенку?

– Нет, если доза не будет слишком большой.

– А шампанское можно? – Джейсон еще никогда не был так взволнован и озабочен, но доктор улыбался.

– Это будет превосходно. До завтра.

– Спасибо. Всего хорошего. – Джейсон, едва попрощавшись с доктором вскочил в машину и поехал домой. По пути он заехал в магазин и купил бутылку шампанского. Через пять минут, поставив бутылку, два фужера, тарелку с фруктами и миндалем на большой поднос, Джейсон постучал в дверь спальни, где опять укрылась Кэт.

– Да, – услышал Джейсон ее глухой голос.

– Можно мне войти?

– Нет.

– Прекрасно, – Джейсон тихо открыл дверь. – Люблю, когда меня так гостеприимно встречают.

– О Боже! – сидя в кровати, Кэт округлила глаза, когда увидела бутылку шампанского. – Что за торжество, Джей?

– Это не Ваше дело, Кэт Батлер. Я праздную начало пути моего ребенка, которого я, несмотря ни на что, очень люблю. – Джейсон поставил поднос и посмотрел на Кэт. – К тому же я безумно влюблен в мать моего ребенка. – Он сел рядом с Кэт и потрепал ее по волосам.

– Не надо. У меня нет настроения.

Но Джейсон облокотился в кровати рядом с Кэт, глядя на нее полными любви глазами.

– Малышка, я понимаю, что ты можешь ощущать. Я ездил к Анне, она объяснила мне, какой кошмар тебе пришлось пережить. Но в этот раз я не допущу повторения этого ужаса. Ни за что, никогда, клянусь тебе.

– Ты ездил к Анне? – Кэт взглянула на Джейсона с неожиданным подозрением. – Зачем ты сделал это?

– Потому что я люблю тебя, очень волнуюсь и не хочу подвергать тебя опасности. – Тон, каким Джейсон сказал это, вызвал у Кэт новую волну слез.

– Ах, Джей, я люблю тебя… дорогой мой, – всхлипывала она в объятиях Джейсона.

– Все будет хорошо.

– Ты обещаешь? – Кэт казалась совсем маленькой напуганной девочкой, и Джейсон улыбнулся.

– Обещаю. Завтра мы идем на прием к доктору, которого все любят.

– Ты нашел мне доктора? – Кэт была ошеломлена.

– Конечно. Вот такой я ужасный. Разве ты не замечала этого раньше?

– Да… случалось… Как тебе удалось найти доктора? – Кэт улыбалась Джейсону, который наклонился, чтобы поцеловать ее.

– Я посоветовался с приятелями, чьи жены недавно рожали, а потом поехал к этому врачу. Он очень симпатичный.

– А что он сказал?

– Что тебе нужно выпить шампанского, – Джейсон выпрямился и улыбнулся, – по предписанию доктора. – Он открыл бутылку, наполнил фужеры искрящимся вином.

– А это не повредит ребенку? – с сомнением спросила Кэт, беря фужер в руки, а Джейсон только улыбался. Билл запрещал Кэт любую дозу спиртного, когда она ждала Филиппа.

– Нет, дорогая, ребенку это не повредит. – Джейсон взглянул с благодарностью на Кэт, когда услышал, что она волнуется за ребенка. – У нас будет милый ребенок, Кэт.

– Откуда ты знаешь? – Кэт улыбнулась, в глазах ее стояли слезы.

– Потому что он наш.

В последние месяцы беременности у Кэт пропал интерес даже к собственной пьесе. Казалось, что ей ничего не нужно в жизни, только быть с Джеем, тихо сидеть в саду, наблюдая, как играет Филипп. Кэт рано ложилась спать, полноценно питалась, мало читала, как будто ее мозги находились на полном отдыхе. Кэт не хотелось никаких волнений, никаких разговоров с Нортоном о делах. Она готовилась к важному событию, и это ожидание полностью захватило ее. Оно поглотило всю ее жизнь.

За два дня до намеченной даты родов из Сан-Франциско приехала Анна, оставив всех детей с Дэном.

– Поверь мне, я так рада за тебя, – Анна с радостью смотрела на Кэт, – что происходит с тобой?

– Абсолютно ничего. Я превратилась в сморчок. Я уже никогда не смогу написать ни одной пьесы. – Кэт могла думать теперь только о ребенке и уходе за ним.

Она стала даже меньше времени уделять Филиппу. Это было странное, обращенное в себя существование. Но Джейсон понимал это, потому что доктор предупредил его, что такое возможно в конце беременности.

– Что говорит доктор?

– Ничего. Только то, что это может произойти в любой день. Но я думаю, что не рожу в намеченный срок.

– Почему?

– Так не бывает.

– Именно так и бывает, – Анна усмехнулась, когда все трое сели в машину. – Самое надежное средство – спланировать что-нибудь фантастическое, например, приятный вечер, ужин где-нибудь в ресторане, выход в театр, тогда можно быть уверенным, что роды начнутся именно в этот вечер. – Все трое рассмеялись, но Джею понравилась идея.

– Как насчет ужина в ресторане?

– В назначенный для родов день? – удивилась Кэт. – А что если что-то случится?

– Если ты испортишь им ковер, то мы никогда больше не вернемся туда. – Джейсон усмехнулся и, вернувшись домой, все-таки настоял на своем и сделал заказ в ресторане на следующий день.

– О Боже! – Кэт нервно смотрела на Джейсона и пошла с Анной наверх распаковывать багаж. Доктор разрешил Анне присутствовать при родах как подруге. Доктор не возражал против присутствия при родах любого количества человек, лишь бы не было маленьких детей и больших собак.

На следующий вечер Кэт, Анна и Джейсон отправились на ужин в ресторан. Там было как всегда мило, приглушенный свет, зеркальные стены, элегантное убранство. Кэт была великолепна в широком летнем белом платье с гарденией в волосах.

– Ты выглядишь очень экзотично, мисс Батлер, – Джейсон чмокнул ее в щеку и шепотом добавил, – я люблю тебя и такой.

Кэт улыбнулась, поймала под столом руку Джейсона, прошептав то же в ответ. Но не успели заказать ужин, как Анна заметила странное выражение лица Кэт. Сначала она ничего не сказала, но через пять минут все повторилось, она наклонилась через стол и спросила:

– Я была права, Кэтти?

– Вероятно, да.

Джейсон не слышал их, он заказывал вина.

– Итак, леди! Все довольны?

– Вполне.

Анна не отрываясь, смотрела на Кэт, а та потихоньку покачала головой. Ей не хотелось еще ничего говорить. Но когда принесли обед, Кэт почти не притронулась к нему. Она не хотела переедать, если роды, и в самом деле, начались, то лучше перенести их в облегченном состоянии.

– Ты ничего не ешь, дорогая. С тобой все в порядке? – наклонился Джейсон к Кэт, пока они ожидали десерт.

Кэт улыбнулась.

– Все нормально, не считая того, что начались роды.

– Когда? – ошеломленно посмотрел на Кэт Джейсон. – Уже? – Он неожиданно ударился в панику, и Кэт рассмеялась.

– Не сию минуту рожу, но, надеюсь, скоро. Я почувствовала боль уже перед обедом, но не была уверена.

– А сейчас уверена? – Джейсон схватил ее за руку, она снова засмеялась.

– Прекрати, Джей. Все в порядке. Пей кофе с десертом, а потом мы пойдем домой и вызовем доктора. Расслабься.

Но этого Джейсон уже не мог сделать, а пока не принесли кофе, Кэт пыталась расслабиться сама. А боль становилась интенсивней и участилась.

Анна следила за интенсивностью схваток, пока они стояли в ожидании машины.

– Кэтти, тебе лучше сразу поехать к доктору. Ты можешь не успеть доехать до дома. – Сказал, подъехавший к ним Джейсон.

– А, может быть, мне повезет, – Кэт улыбалась, но по ее глазам Джейсон понял, что боли усилились, и на него обрушилась волна паники. Что если сейчас повторится ужас предыдущих родов? Анна, заметив, что происходит с Джейсоном, успокоила его. Кэт прилегла на заднем сидении.

– Все будет хорошо, Джей. Не переживай. С Кэт все в порядке.

– Не могу не думать…

– Она, вероятно, думает о том же. Но все будет хорошо. – Джейсон кивнул.

– Как дела, Кэтти?

– По-прежнему, – а через мгновение после того, как Джейсон тронул машину, она произнесла. – Сейчас у меня появится второй ребенок.

Он с ужасом посмотрел на Кэт.

– Мне остановить машину?

– Ни в коем случае. – И обе женщины засмеялись. Неожиданно Кэт стало не до смеха, а к тому времени когда они приехали в больницу, она уже не могла и говорить.

Медсестра поторопилась вызвать доктора, а две другие медсестры сопроводили Кэт в маленькую, чистую комнату. С минуту Кэт смотрела на Анну полным печали взглядом.

– Я думала и вправду что-то изменилось, – но это была такая же комната, в какой она провела в агонии 14 часов несколько лет назад. При этих воспоминаниях Кэт застонала.

– Не волнуйся, Кэтти, – Анна не спеша помогла Кэт раздеться, но они постоянно приостанавливались, чтобы переждать боль. После этого, опираясь на Джейсона, Кэт легла.

– Все хорошо, Кэтти? – Джейсон почувствовал себя беспомощным и испугался. Он знал единственное, что если что-то случится с Кэт или с ребенком, он не переживет этого. Джейсон знал об этом наверняка. А Кэт медленно улыбнулась ему, крепко держа его за руку.

– Все в порядке.

– Точно? Ты уверена? – Кэт кивнула и скорчилась от нового приступа боли. Но в это время Джейсон вспомнил, что они оба слышали на консультации у врача насчет дыхания и начал считать вслух, чтобы Кэт дышала глубоко. Когда схватка закончилась, Кэт с изумлением посмотрела на Джейсона.

– А знаешь, сработало.

– Ну и хорошо, – он почувствовал себя несказанно гордым и в следующую схватку они повторили то же самое. К ним подошел доктор, все было под контролем.

Доктор сказал, что Кэт все делает прекрасно. О прошлом ей напомнило только краткое обследование, но этого никак не избежать. Хотя в этот раз ее, по крайней мере, не привязывали. Медсестры были милые и вежливые, доктор улыбался, а в углу комнаты находилась Анна. Кэт чувствовала себя в окружении людей, заботившихся о ней. Джейсон все время стоял рядом, помогая Кэт дышать и контролировать себя.

Через полчаса боли усилились и на мгновение стали невыносимыми. Дыхание сбилось, Кэт начало трясти, она почувствовала тошноту и неожиданно похолодела. Джейсон нервно взглянул на Анну, которая обменялась многозначительным взглядом с медсестрой. Плод начал двигаться, и медики знали, что это самый болезненный процесс. Через полчаса Кэт в отчаянии схватилась за руку Джейсона и начала кричать.

– Не могу… Джей… больше не могу… нет! – Кэт с каждым приступом боли кричала все громче, а затем застонала, когда доктор обследовал ее.

– Уже скоро, – доктор был очень доволен, подбадривал Кэт. – Еще немного, Кэтти. Подожди… ты все выдержишь… самое страшное уже позади… подожди, – так все уговаривали Кэт, а через 15 минут все вокруг нее забегали.

– Джей… ах, Джей, – Кэт все еще держалась за руку Джейсона с отчаянием, и Анна видела, что Кэт уже тужится. Пришло время. Ее поместили в родовую, на стол, где женщина могла схватиться за специальные ручки с обеих сторон.

– Что я должна делать? – Кэт с отчаянием смотрела на доктора, а он только улыбнулся.

– Пока, ничего, – Доктор попросил медсестер удобней устроить ноги Кэт, а Джейсона придерживать ее за плечи. Кэт одолело невыносимое желание тужиться. Складывалось впечатление, что она взбирается на высокую гору с тяжелой ношей, и вот-вот не удержится и свалится в пропасть. Но голоса вокруг подбадривали и помогали. Но вот неожиданно Джейсон почувствовал особое напряжение в теле Кэт, и от последнего усилия и толчка между ее ног появилась маленькая головка, и все испустили вздох облегчения.

– Наконец-то, он появился! – и все засмеялись с легким сердцем. Еще два усилия, и на свет появилась очаровательная девочка.

– Ах, Джей… Она такая хорошенькая! – Кэт смеялась и радовалась, плакала от счастья. А вместе с ней Анна и Джейсон. Только глаза доктора оставались сухими, хотя он тоже радовался с ними.

Через полчаса Кэт отвезли с ребенком в палату, а Джейсон все еще не мог придти в себя, потрясенный увиденным. Его жена казалась спокойной и невозмутимой, гордой от свершенного. Весь процесс рождения занял чуть больше двух часов. Кэт смотрела на Джексона и Анну, держа в руках ребенка и улыбаясь.

– Вы знаете, я очень хочу есть. – Анна взглянула на подругу и рассмеялась.

– Со мной тоже все время так было.

А Джейсон мог только молча сидеть и с восхищением смотреть на свою дочку.

– Вы обе ненормальные. Как можно есть в такой момент? – Но Кэт могла и съела два сэндвича с ростбифом и булочку, запив все это молоком.

– Ты монстр! – Джейсон смеялся, наблюдая, как она набросилась на еду.

В глазах его никогда не было столько нежности, как в этот момент.

– Я люблю тебя, Джей. Никогда бы не решилась на это, если бы не ты. Несколько раз мне хотелось избежать повторения того кошмара.

– Я знал, Что ты поступила разумно. – Менее чем через час Кэт с умытым лицом, яркими, сверкающими глазами, причесанная сидела в кровати. Анна спустилась вниз выпить кофе и оставила Джейсона и Кэт одних.

– Ты молодчина, дорогая. Я горжусь тобой. – Они с нежностью смотрели друг на друга в немом обожании и поклонении друг другу. Ребенку уже выбрали имя. Элеонора Батлер Кэлмен. На сегодня и этого было достаточно.

Скарлетт, каждый день навещавшая дочь, только что ушла, как у дома остановилась машина, и из нее выскочил Ретт. Он теперь редко бывал в Нью-Йорке и сейчас приехал, узнав из телеграммы Джейсона о рождении внучки.

Ретт казался еще более смуглым, чем раньше. Его лицо обветрилось и прокалилось на жарком солнце, все еще подтянутая мускулистая фигура не утратила гибкости, и всем своим обликом он теперь еще больше походил на пирата.

Когда Ретт, нагруженный свертками и коробками, появился в доме, Филипп с радостным воплем повис у него на шее.

– Дедушка приехал! – восторженно закричал мальчик и, взахлеб принялся рассказывать Ретту о том, что у них в доме появилась девочка, и как он, Филипп, был против этого, он хотел, чтобы был мальчик. Ретт засмеялся и ласково обнял мальчика.

– Ничего, Фил, из девочек тоже иногда получаются хорошие люди. Ты только следи за тем, чтобы она не испортилась, и все будет в полном порядке.

Мальчик внимательно выслушал Ретта, подумал, а потом важно кивнул.

– Ну, если ты считаешь, что это ничего, придется принять все, как есть.

Теперь уже Ретт хохотал и подбрасывал внука к потолку.

– Да, Филипп, придется смириться, тут уж ничего не поделаешь, – доверительно сказал он внуку, когда они наигрались и нахохотались.

Ретт безумно любил внука и часто, шутя говорил своим друзьям в Колорадо, что мечтает дожить до такого дня, когда Филипп вырастет, и он передаст ему свое дело из рук в руки.

И тут подоспело сообщение о рождении Элеоноры. Самому Ретту, как он считал, не особенно повезло: у него была всего одна дочь. Но теперь он был очень доволен, внуков будет много. И он тут же поехал в Нью-Йорк.

Поднявшись в комнату дочери, Ретт постучал и, услыхав тихий голос Кэт, осторожно приоткрыл дверь.

– Папа, – глаза Кэт засветились от радости, когда она увидела отца.

Кэт с дочкой уже два дня находились дома. Доктор позволил ей раньше срока вернуться домой, потому что роды прошли очень легко и без осложнений. Но просил быть осторожнее, не приниматься сразу за работу, больше отдыхать и заниматься ребенком.

– Папа, ты приехал…

– …специально, чтобы взглянуть на нее, – Ретт тихонько на цыпочках подошел к дочери и, целуя ее в лоб, скосил глаза на белый сверток, который лежал на коленях Кэт.

– Боже мой, да она настоящая красавица!

Кэт радостно засмеялась.

– Да, папа, она мне тоже очень нравится.

Ретт еще какое-то время посидел рядом с дочерью, с умилением рассматривая крошечное существо, а потом поехал домой, пообещав приехать к ним на целый вечер с рассказами о золотых приисках, нефтяных залежах, мормонах и индейцах.

– А ты когда-нибудь возьмешь меня с собой? – Филипп с надеждой смотрел на Ретта.

– Обязательно, мы с тобой вдвоем там столько всего понаделаем! – Глаза мальчика разгорелись в предвкушении необыкновенных приключений.

– До вечера, малыш, – Ретт с шутливой значительностью тряхнул его руку и заговорщицки подмигнул. – Мы должны с тобой разработать план компании.

Мальчик торжественно и важно кивнул головой и пошел провожать Ретта до машины.

ГЛАВА 78

Когда он взволнованный и возбужденный от предстоящих в будущем перемен в его жизни, вернулся к матери, она подозвала его к себе.

– Филипп, что ты думаешь по поводу своей сестры? – Кэт с восхищением смотрела на девочку, а мальчик только пожал плечами.

– Хорошенькая, но все равно девчонка, – Филипп уже пережил первое разочарование, когда узнал, что у него родилась сестра, а не брат. Кэт дала ему подержать девочку на руках.

– Смотри, какая она маленькая! – мальчик по-своему уже любил сестру, возвращая ее матери с улыбкой. И теперь, когда Кэт и Филипп остались одни, мальчик влез к матери на колени.

– Я рад, что ты была замужем, когда я родился.

– Ты рад? Почему? – Кэт смотрела заинтересованно, удивляясь, почему сын заговорил об этом.

– А что могли бы сказать люди? Может быть, они подумали бы что-нибудь нехорошее? – Филипп смотрел на остолбеневшую мать. – Мне так кажется.

– Я думаю, что никто ничего бы не подумал. И вообще, кому какое до этого дело?

– Мне это не безразлично.

Кэт тихо кивнула и погрузилась в мысли. В таком состоянии Джейсон и застал ее, когда приехал днем из редакции навестить их с ребенком.

– О чем вы так серьезно задумались, мадам?

– О Филиппе. Он сказал странную вещь. – Кэт рассказала Джейсону о разговоре с сыном. И он тоже озадачился.

– Может быть, он очень чувствителен к этому сейчас? – Джейсон старался не придавать случившемуся значения, но в глазах его засветился луч надежды. – А что если с девочкой будет то же самое, когда ей исполнится столько же лет?

– Тогда мы скажем людям, что мы женаты, хотя, может быть, нам и в самом деле лучше сделать это.

Джейсон озабоченно посмотрел на Кэт.

– Что, сказать людям, что мы женаты? – Джейсон казался озадаченным, а Кэт медленно подняла голову.

– Нет, я имею в виду пожениться.

– Ты серьезно говоришь об этом? – Кэт кивнула, и Джейсон удивленно посмотрел на нее. – Ты не шутишь?

Кэт кивнула: – Я так думаю.

– Ты правда хочешь этого?

– Да, хочу, – улыбнулась Кэт.

– Точно?

– Да! Боже, Джей! – ты как маленький ребенок.

– Не могу поверить этому. Мне казалось, что я так и не доживу до этого дня.

– Я тоже не думала этого. Поэтому действуй, пока я не передумала. – Джейсон выбежал из комнаты, и через минуту они смеялись и пили шампанское. Через три дня были оформлены все документы. При их оформлении присутствовали Ретт, Анна и Дэн. Кэт подозрительно смотрела на свидетельство.

– Ну, вот у меня второй муж.

Джейсон усмехнулся, а потом серьезно посмотрел на жену.

– Кэтти, тебе не нужно стыдиться своего прошлого. Ты поступала искренне. И в этом нет ничего особенного. – Джейсон всегда с пониманием относился к жизни Кэт, и она очень ценила это.

– Спасибо, дорогой. – И они рука в руке направились к дому. А когда они вернулись домой, Джейсон задержал жену за руку.

– Есть еще одна вещь, о которой я хотел бы позаботиться, миссис Кэлмен. – Но Кэт знала, что муж шутит, они договорились, что сохранят свои прежние фамилии.

– И что же это, мистер Кэлмен? Джейсон стал предельно серьезным.

– Я хочу усыновить Филиппа. Могу я это сделать?

– Если ты имеешь в виду, позволил бы это Билл или нет, то считаю, что он бы не возражал. Ты же знаешь, что от Билла нет никаких известий. – Кэт с большой нежностью посмотрела на мужа.

– Филипп будет рад. Джейсон поднял взгляд на Кэт.

– И я тоже. Я заеду завтра же к своему адвокату. – Джейсон все уладил, и через четыре недели документы были оформлены. Под одной крышей жили сейчас четверо Кэлменов.

ГЛАВА 79

В театре исполнялась опера Гайдна «Жизнь на луне». Скарлетт сидела в одиночестве, с тоской вспоминая такие же музыкальные вечера в Атланте, когда рядом сидел Ретт. «Где же ты, милый?» – защемило ее сердце…

При этом сама опера была игрива и грациозна. В ней изображалось, как некий богач по имени Бонафеде, отец двух хорошеньких дочек, одержимый страстью к астрономии, попадает на удочку обманщика Эклетико, убеждающего его, будто он находится на луне; превратности жизни на этом небесном светиле исторгают у него согласие на брак дочек с такими женихами, за которых он ни за что не выдал бы их на земле.

Постановка была отличная, и при других обстоятельствах Скарлетт получила бы удовольствие от этого прелестного представления. Но сегодня ее почему-то терзали воспоминания. «Наверное я старею!» – в отчаянии подумала она.

В антракте проходя мимо большого зеркала в бронзовой оправе, она вдруг остановилась и посмотрела на свое отражение. На ней было ее любимое зеленое платье, такого же оттенка, как ее глаза, более открытое, чем все другие ее туалеты. Бледно-зеленые изящные туфельки и жемчужное ожерелье, которое подарил ей Ретт в годовщину их свадьбы дополняли туалет. «Господи, опять она вспомнила его. Это же чистое безумие…» «Я ухожу, Скарлетт, ухожу навсегда», – донесся до нее его голос. Нет, надо замкнуть в себе свое безумие, обуздать, замуровать его, не дать ему прорваться, поднять голос.

Приблизив лицо к зеркалу, Скарлетт неторопливо пересчитывала морщины, как пересчитывают поражения, пометы времени, скопившиеся к ее годам, не испытывая ни ужаса, ни горечи, неизбежных в таких случаях, напротив, с каким-то полурассеянным спокойствием. Как будто эта живая кожа, которую слегка оттягивали два пальца, чтобы обозначилась морщинка, чтобы проступила тень, принадлежала кому-то другому, другой Скарлетт – эту Скарлетт она узнавала с трудом. Она еще раз взглянула в зеркало и вдруг увидела выходящего из ложи высокого и статного мужчину с сединой в волосах. Скарлетт облокотилась на зеркальную раму. «Господи, это же Ретт! Мне надо сейчас же уйти». Но она стояла словно окаменев, а сердце у нее бешено колотилось, и ей казалось, она вот-вот упадет. «Боже, что же мне делать?».

Он стоял, слегка откинув голову, и во всей его фигуре, во всей позе было что-то властное, и веселое, и удивительно беззаботное, что было ему так свойственно. Он оглядел присутствующих и как всегда, когда в дверях появлялась его крупная, но все еще стройная фигура, создавалось впечатление, будто он некстати устроил сквозняк.

Сердце Скарлетт томительно сжалось и, призвав на помощь свою самую сияющую улыбку, она окликнула его. Ретт выпрямился и повернулся в ее сторону. Глаза их встретились. Теперь они глядели друг другу прямо в глаза. Он смотрел на нее с каким-то отчаянным выражением, которого она не могла разгадать.

– Какая встреча! – негромко произнес Ретт. – Застать тебя здесь и одну!

Что-то в его голосе заставило сердце Скарлетт забиться сильнее от приятного предчувствия, и кровь прилила у нее к щекам. Она не раз слышала подобные нотки в его голосе. Ретт взял ее руку и поцеловал. Прикосновение его теплых губ обожгло ее, и трепет пробежал по телу. Она вдруг отчетливо почувствовала, что он тоже ощущает неистовое биение ее пульса и поспешно выдернула руку. «Ведь между нами все кончено, – в смятении пронеслось у нее в голове. – Он никогда не простит меня». Почему же этот предательский жар в груди? Почему же так дрожат у нее руки и холодеет под ложечкой?

– Рад видеть тебя, – еще раз повторил он и один уголок его губ насмешливо опустился вниз, а одна бровь выразительно поднялась вверх. – Ты выглядишь отлично и как всегда чертовски обаятельна. Взгляд, каким он окинул ее, подтвердил это. (Господи, как удачно, что на ней новое платье, и она хорошенько напудрила лицо, чтобы не было видно морщин).

Скарлетт молча смотрела на него, улыбающаяся и чуть побледневшая. Она любит его, любит до сих пор. Эта самоочевидная истина кольнула ее, как только она увидела его, она еще до сих пор его любит. «Нужно ответить ему что-нибудь», – пульсирующей жилкой билась в ее мозгу мысль.

– Ты тоже совсем не изменился, Ретт.

– Благодарю за комплимент, – он закинул голову и расхохотался, совсем как мальчишка.

– Как у тебя дела, Ретт. Все ли в порядке?

– Да. Становлюсь старше, но ума не прибавляется. – Скарлетт увидела его насмешливый взгляд. – У меня все хорошо. – Они стояли посреди толпы, которая толкала их со всех сторон.

– Ты счастлива?

– Да. (А сердце ее молило: «Ретт, мой любимый, мой единственный, скажи, что тоже скучал обо мне, вспоминал и любил». Она чувствовала, да была почти уверена, что он до сих пор любил ее, невзирая ни на что.)

– А ты? – и Скарлетт с замиранием сердца посмотрела на правую руку Ретта. Он расхохотался, глядя ей в глаза.

– Нет, дорогая. Я не женат. Но я счастлив и без этого. Древние были правы: человек должен умереть холостяком. В этом есть много здравого смысла, – и он еще раз усмехнулся. – Я не перестал удивляться, что же случилось, когда мои адвокаты сказали мне, что ты отказалась от денег. Я приложил героические усилия, чтобы не броситься на поиски тебя. Одно время я был готов сделать это, но потом решил, что у тебя есть право на свою собственную жизнь. Как ты жила все это время, Скарлетт?

– Нормально.

Ретт вдруг внимательно посмотрел на нее и взял за руку.

– Было бы значительно лучше, если бы твоя жизнь с самого начала складывалась «нормально», милая моя. Если бы тебе с детства позволили быть «нормальной» маленькой девочкой. Но так не произошло. В твоей жизни все оказалось ненормальным, – Ретт вдруг нежно улыбнулся Скарлетт, – то же самое и с нашей семейной жизнью. Но иногда «нормальность» означает заурядность, серость, скуку, банальность. Но все эти качества не относились и не относятся к тебе с момента рождения и до настоящего времени. Ты необыкновенная женщина и всегда будешь такой. И тебе не удастся долго притворяться, какая ты есть на самом деле. Именно за эту «ненормальность» я и полюбил тебя когда-то.

Скарлетт взглянула на него и увидела, что глаза его сияют каким-то странным блеском.

«О Господи, как я хочу прижаться к нему, почувствовать крепость его плеча, снова оказаться под его защитой». Да, она нуждалась в Ретте, нуждалась в том, чтобы он охранял ее всегда. Она попытается вновь вернуть его себе и, возможно, ей это удастся. И как бы во власти сладостного безрассудства, она воскликнула, сжимая его руку:

– О Ретт! Ведь мы же любим друг друга, почему же мы опять не вместе?

Он повернулся и посмотрел ей в глаза, посмотрел так, что она выпустила его руку и невольно отшатнулась.

В его взгляде не было больше теплоты. Только откровенная злоба и что-то похожее на рассеянность. Потом презрительная усмешка искривила его рот. Он молча посмотрел на свои ладони и державшую их маленькую ручку и, слегка откинув голову, почувствовал вдруг смертельную усталость. В это единое мгновение он сразу постарел на несколько лет и впервые Скарлетт почудилось, будто она наконец-то увидела его по-настоящему. Он запрокинул голову и повернул к ней свой профиль еле живого человека, уже не отвечающего ударом на удар. И Скарлетт вспомнила его таким, каким увидела впервые в Двенадцати Дубах, – веселого, онемевшего перед ней мужчину до мозга костей, – и ясно представила себе, как он наклоняется к ней, губы его касаются ее губ, она закидывает руки ему на шею и закрывает глаза.

Она отчетливо понимала, что это чистое безумие, умолять его вернуться сейчас, после стольких лет разлуки, но она уже ничего не могла поделать с собой.

– Ретт, я была так одинока без тебя, так одинока, – шептала она, чувствуя, что он рядом, и это счастье. Она посмотрела на него сквозь застилавшую ей глаза пелену слез и улыбнулась. Он тоже взглянул на нее, но не ответил на улыбку. Его тяжелое, волевое лицо превратилось в маску беспредельной скорби; ни один человек не выстрадал столько и не страдал так, как он.

«Пусть она обидела меня, – подумал Ретт, глядя в ее отчаянно молящие о пощаде глаза, – но ведь я обидел ее куда сильнее. Она столько пережила из-за меня, а я не смог простить ей мимолетной слабости…» Весь дрожа от ярости и восхищения, Ретт еле сдерживал желание сказать ей что-нибудь касающееся их двоих, что-нибудь до бесконечности нежное или до бесконечности непристойное. Однако стоило ему вглядеться в нее, как здравый рассудок смыло дикой сладострастной яростью. Негодование против ее лживых выходок, досада на судьбу, которая избрала эту женщину своим орудием, чтобы мучить его – все разом поднялось в нем. Затем боль его превратилась в ярость, в жажду мести, в потребность кинуть ей окаянной, в ее напудренное личико весь свой гнев, все презрение и осуждение. И в то же самое время его жестоко и неотвратимо влекло к ней, к этой уже немолодой, но такой же страстно желанной, как и раньше женщине, на лице которой все так же две безукоризненно четкие линии бровей стремительно взлетали косо вверх – от переносицы к вискам.

Он до сих пор помнил все: травянисто-зеленое платье с темно-бархатными лентами, свисавшими с корсажа и туберозы в темных волосах, зеленые сафьяновые туфельки, яркие зеленые глаза, первые па в кадрили, ее, хрупкую и такую маленькую и беззащитную у него в объятиях на мокром песке пустынного пляжа.

– Черт возьми, – вырвалось у него, – я все еще не покончил с этим…

Ответом была тень улыбки в пристальном взгляде зеленых глаз. Все существо Скарлетт О'Хары Гамильтон Кеннеди Батлер как бы излучало женскую гордость, а в мозгу билась, как ранняя весенняя бабочка мысль: «Он мой, я могу вернуть его, если постараюсь».

– Сядь и выслушай меня хоть раз в жизни, – больно схватив ее за руку Ретт усадил ее в кресло: – Ты – мой наркотик, Скарлетт. Ты ниспослана мне, чтобы мучить меня всю жизнь. Я любил тебя так, как только может мужчина любить женщину. Я возжелал тебя с первой же минуты, сразу, как только увидел в Двенадцати Дубах, и ни одной женщины я не желал так, как тебя, и ни от одной не страдал столько, сколько от тебя. А ты, ты лгала мне, ты не любила меня. Ты как собака на сене, Скарлетт, ты хотела получать лишь то, что тебе не доступно, а, получив, бесстыдно и бессердечно топтала ногами. И как я ни старался, все было напрасно. А я так надеялся, так ждал, покорно согнув спину, пока ты заводила интрижку с этим красавцем-актером. Неужели ты не понимала, что не нужна ему. Нет, беру свои слова обратно. Будь ты даже безмозглой дурой, все равно ты пленила бы его и кого угодно – лицом, фигурой, всем…! Кому, как не мне знать это! Ты как тяжелое похмелье, Скарлетт. Но я излечился от тебя. И зря ты воображаешь, что стоит тебе только взмахнуть юбками, я опять, как верный пес, буду следовать за тобой повсюду! Я слышал, что у тебя последнее время проблемы с поклонниками, моя дорогая и несравненная Скарлетт? – Ретт язвительно посмотрел на нее. – Что сейчас наступили другие времена?

Скарлетт судорожно вздохнула, но тут же крепко стиснула зубы, заметив, что от его зорких глаз не укрылся бивший ее озноб. Грудь ее бурно вздымалась, глаза блестели. Скарлетт шумно и прерывисто задышала, усилием воли стараясь скрыть это. Она взяла с колен сумочку и поднялась.

– Очевидно, ты сейчас напомнил мне о моих годах, Ретт Батлер? Впрочем, ты всегда отличался отсутствием такта и порядочности. Да ты никогда не стоил и одного моего мизинца. Я приняла тебя из жалости тогда, после того, как ты явился ко мне, как побитый пес, не нужный никому таким…

Она смотрела, как он подступает к ней. Вот сейчас он ее ударит. Она хотела, чтобы он ее ударил. Правда, тогда все будет кончено. Разумеется, она убьет его тогда. Но он остановился на полпути. Он молчал. Он не произносил ни слова. И глядя в эти так хорошо знакомые глаза она поняла, что ее отчаянные мечты, ее безумные желания потерпели крах. Все в ней как будто омертвело. Она поняла, что ее жестокость была как бы изнанкой грусти, нелепой потребностью отомстить тому, кто ничем этого не заслужил. Но она не могла, не хотела прощать ему все эти годы томительного одиночества и позора.

– Подлец, ну и подлец же ты! – воскликнула она в бессильном бешенстве, тщетно стараясь припомнить все самые страшные ругательства, какие она знала.

– Поди ты к дьяволу! – прошипела она сквозь зубы, и ее зеленые, прищуренные от ненависти глаза сверкнули, как два узких лезвия. Скарлетт вскочила с кресла и, сгорая от стыда и ярости, повернулась к нему. Как это у нее вырвалось, как могла она так унизиться, сказав ему про свою любовь и тоску. И уже не заботясь о том, что ее могут услышать, она выкрикнула:

– Убирайся, Ретт Батлер. Я не желаю больше видеть тебя никогда. – И чувствуя, что ее хватит удар, Скарлетт бросилась вниз по лестнице.

…Ей снилось, что она увязает в болоте. Медленно, медленно она погружалась все глубже и глубже, а вокруг не было ничего твердого, устойчивого, на что можно было бы опереться, за что можно было бы зацепиться. Кто-то будто тянул ее за ноги вниз и вниз и в самый последний момент, когда отвратительная зловонная жижа должна была сомкнуться над ее головой, она вдруг почувствовала, как сильные мужские руки подхватили ее и вытащили наверх. Она подняла глаза и увидела Ретта…

Скарлетт проснулась и, присев на кровати, заплакала. Это был всего лишь ужасный сон. Она налила полный бокал виски и залпом выпила. Она внезапно стала сама себе противна. Она осталась одна, опять одна. Вся будущая жизнь представилась ей бесконечной чередой одиноких ночей, среди несмятых простынь, хмурого спокойствия. Лежа в постели, она машинально протянула руку, как бы желая коснуться теплого плеча, она удерживала дыхание, будто боялась спугнуть чей-то сон. Она помнила шершавость его усов на своих губах, его чудесные и смелые глаза под прямыми черными бровями, его нос – нос истинного мужчины, изгиб его рта. Во всем мире не было губ красивее, чем у него. Но внезапно в ее усталом и затуманенном алкоголем мозгу воскресло то, что на какой-то миг изгладилось из сознания: уход Ретта, осуждение окружающих, дети, живущие теперь уже своей жизнью. Она прислонилась к подушке и заплакала: «Я не хочу жить без него». Она уткнулась лицом в ладони. Она старалась возродить в себе гнев, стараясь призвать его на помощь, чтобы вновь обрести силы. Но она слишком устала, она не могла уже ни ненавидеть, ни чего-либо желать. Сознание понесенной потери словно налило ее свинцом. Она все потеряла. Даже гордости не осталось. Итак, конец всему. Она долго лежала, откинувшись на подушки и закрыв глаза, а затем неожиданно приняла решение. Она достала флакон со снотворным, пошла в ванную, налила стакан воды. Быть может, Бог простит ее. И она выпила одну за одной все таблетки, оставшиеся во флаконе. Их оказалось ровно двадцать две…

Это была уже десятая сигарета. Ретт понял это, потушив окурок о край переполненной пепельницы. Он даже содрогнулся от отвращения и опять, уже в который раз зажег лампу у изголовья кровати.

Было три часа утра, заснуть ему так и не удалось. Он встал и подошел к окну. Было темно и холодно. Был тот предрассветный недобрый час, когда еще не взошло солнце, глаза заволакивала какая-то мутная пелена, а все вокруг казалось обманчивым и неверным. Холодная, сырая, ватная тишина висела над городом. Ретт резким движением распахнул окно, и ледяной воздух с такой силой ударил ему в лицо, что он невольно отшатнулся. Он посмотрел на свое отражение в зеркале и тут же отвел глаза. Вид у него был скверный. С ночного столика он взял пачку сигарет, машинально зажег одну и тут же положил ее обратно. Сейчас Скарлетт, должно быть, крепко спит… И он явственно представил себе ее рассыпавшиеся по подушке волосы, гибкое и все еще стройное тело и чуть пульсирующую голубую жилку у левого виска…

Ретт резко качнул головой, как бы отгоняя от себя это наваждение. Он закурил еще одну сигарету, вдыхая табачный дым с какой-то яростной жадностью, потом вытряхнул пепельницу в камин.

Все же его тянуло к Скарлетт!

Он все еще держал в руке пепельницу, но она вдруг неожиданно выскользнула из его пальцев, покатилась по полу и не разбилась. А ему почему-то захотелось, чтобы она разбилась вдребезги, чтобы кругом валялись осколки, обломки, как и его жизнь. Но пепельница не разбилась.

«Пусть убирается прочь из его жизни, пусть отправляется, куда хочет, только оставит его в покое, – твердил ему рассудок, а сердце, сердце тихонько ныло, – пойди к ней, беги, ведь ты же до сих пор любишь ее. Верни ее, и жизнь опять обретет смысл.»

Ретт присел на край кровати с каким-то странным выражением, пристально глядя на свои руки. Затем медленно поднялся и стал одеваться. «Я должен найти ее. Она необходима мне», – твердил он себе…

Скарлетт лежала прозрачная, как воск, глубоко ввалившиеся глаза были закрыты. Высокие дуги ее бровей часто казались Ретту огромными арками ворот, но что творилось за этими воротами, ему так и не удалось узнать.

Теперь ему до боли захотелось, чтобы поднялись закрытые восковые веки. Он знает ее глаза, по ним только догадаешься о буре разноречивых чувств, но уверенности они не дают ни в чем и никогда. Только бы она открыла глаза – и в этот единственный, в этот последний раз он увидит правду.

Очень явственно, так явственно, словно они облеклись плотью и стоят тут же в комнате, ощутил он ее слова: «Я любила тебя, я ждала тебя, а ты меня предал».

Ретт смотрел на нее, и мысли его путались. Нет, это невозможно, она не умрет, нельзя себе представить, что это горячее, своенравное, надменное сердце перестанет биться. Он мысленно приказывал ей шевельнуться, открыть, наконец, глаза, узнать его, заговорить.

Она вдруг судорожно вздохнула и открыла глаза. Скарлетт увидела склонившееся над ней лицо Ретта и слабо взмахнула рукой, как бы защищаясь от этого наваждения. А в мозгу слабо стучало: «Он покинул меня навсегда, навсегда, навсегда…» И собрав последние свои силы она закричала:

– Ретт, вернись, Ретт!..» – И вдруг сильные руки подняли ее и прижали к себе. И откуда-то из мрака долетел до нее такой родной, такой до боли знакомый голос:

– Я здесь, здесь. Тише. Все в порядке. Не сдавайся. Держись, моя ласточка. – Его теплые сильные руки сжали ее голые локти. Скарлетт открыла и снова закрыла глаза цвета темного изумруда. И снова его голос срывался, постоянно кричал ее имя:

– Скарлетт! Моя дорогая, моя жизнь. Я думал, что потерял тебя навсегда. Дорогая, любимая. Я не хочу рисковать тобой опять. Теперь мы всегда будем вместе, любимая, единственная моя…

Он держал ее хрупкое, почти невесомое тело в своих сильных руках и понимал, что потребуется еще много терпения, много нежности и, само собой разумеется, много времени. И он чувствовал, что он терпелив, нежен и что впереди у него вся жизнь. Только бы она сейчас сказала хоть одно слово…

– Ретт! – промолвила она почти шепотом, и голос ее сказал ему все то, что понятно и без слов…

Оглавление

Катастрофа

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

  ГЛАВА 10

  ГЛАВА 11

  ГЛАВА 12

Воскресшая из пепла

  ГЛАВА 13

  ГЛАВА 14

  ГЛАВА 15

  ГЛАВА 16

  ГЛАВА 17

  ГЛАВА 18

  ГЛАВА 19

  ГЛАВА 20

  ГЛАВА 21

  ГЛАВА 22

Жизнь продолжается

  ГЛАВА 23

  ГЛАВА 24

  ГЛАВА 25

  ГЛАВА 26

  ГЛАВА 27

  ГЛАВА 28

  ГЛАВА 29

  ГЛАВА 30

  ГЛАВА 31

  ГЛАВА 32

  ГЛАВА 33

  ГЛАВА 34

  ГЛАВА 35

  ГЛАВА 36

  ГЛАВА 37

  ГЛАВА 38

  ГЛАВА 39

  ГЛАВА 40

  ГЛАВА 41

Возвращение

  ГЛАВА 42

  ГЛАВА 43

  ГЛАВА 44

  ГЛАВА 45

  ГЛАВА 46

  ГЛАВА 47

  ГЛАВА 48

  ГЛАВА 49

  ГЛАВА 50

  ГЛАВА 51

  ГЛАВА 52

  ГЛАВА 53

  ГЛАВА 54

Райская птичка

  ГЛАВА 55

  ГЛАВА 56

  ГЛАВА 57

  ГЛАВА 58

  ГЛАВА 59

  ГЛАВА 60

  ГЛАВА 61

  ГЛАВА 62

  ГЛАВА 63

  ГЛАВА 64

  ГЛАВА 65

  ГЛАВА 66

  ГЛАВА 67

  ГЛАВА 68

  ГЛАВА 69

  ГЛАВА 70

  ГЛАВА 71

  ГЛАВА 72

  ГЛАВА 73

  ГЛАВА 74

  ГЛАВА 75

  ГЛАВА 76

  ГЛАВА 77

  ГЛАВА 78

  ГЛАВА 79

Реклама на сайте