«Не совсем джентльмен»

Джеки Д'Алессандро Не совсем джентельмен

Пролог

Корнуолл, 1817 год

Прислонившись к вековому вязу и затаив дыхание, Натан Оливер прижал к груди кожаный мешок с похищенными драгоценностями.

«Все... почти все сделано... собственность короны... остался один шаг...» Только бы добраться до кромки леса и вручить опасную ношу! Когда все кончится, Натан разбогатеет – и уже навсегда.

Внутри у него все горело. Глубоко вдохнув, он попытался успокоить дыхание. Было отчетливо слышно, как бьется его сердце.

Знакомые ощущения! Он переживал их много раз прежде, проделывая подобные вещи, но сейчас они резко усилились по глубоко личным, внутренним причинам.

Черт возьми, совесть пробудилась явно не вовремя! Как ни старался Натан избавиться от чувства вины и беспокойства, терзавших его, с тех пор как он согласился на это дело, они мучили его. «Забудь. Нельзя повернуть время вспять. Просто доведи все до конца!»

Он осторожно выглянул из-за дерева. Луна скрылась, оставив его в темноте. Прохладный морской бриз шевелил листья. Их шелест заглушало стрекотание сверчков и уханье совы. Покой царил над землей. Но Натана снедали предчувствия, а они никогда его не обманывали...

Минуты две он постоял недвижно, слушая и вглядываясь, но по-прежнему было тихо, ничего подозрительного. Натан прижал мешок покрепче и ринулся вперед.

До зарослей, где ему уже ничто бы не грозило, оставалось всего несколько шагов, как вдруг прогремел выстрел. Натан подался вперед, упал навзничь. Ушибся. Тут же последовал второй выстрел, потом крик боли и чье-то громкое «Осторожно!». Натан похолодел от ужаса – он узнал голос.

Заставив себя встать, он поспешил на крики. Обогнув тропинку, увидел распростертого на земле мужчину. Занявшись раненым, Натан слишком поздно расслышал шум за спиной и не успел обернуться: кто-то с силой ударил его между лопаток. Потеряв равновесие, он упал, выронив мешок с драгоценностями. Мелькнула рука в черной перчатке, и похититель исчез в лесу. Лежа на тропинке, Натан видел, как вор растворяется во тьме.

Терзаемый страхом, он встал и кинулся к раненому. Упав на колени, заглянул в его глаза, полные боли. Глаза лучшего друга.

– Гордон, черт возьми, что ты здесь делаешь?! – воскликнул он, тщетно пытаясь спрятать страх. Он начал быстро задавать вопросы, но, дотронувшись до плеча Гордона, почувствовал что-то теплое: это была кровь.

– Хотел спросить тебя о том же, – прокряхтел Гордон.

– Тебя только один раз ранили?

Гордон, скорчившись от боли, кивнул:

– Меня задел второй выстрел. Жжет очень сильно, но это лишь царапина. Не знаю, повезло ли Колину также, как мне. Он упал при первом выстреле.

Натан подскочил, услышав имя брата.

– Где он?

Гордон кивнул влево. Натан повернулся и, разглядев в кустах мужские ботинки, ужаснулся. Стиснув зубы, он сдержал мучительное «Нет!», которое взорвалось в голове. Вытащил платок и, приложив к ране, сказал:

– Прижми другой рукой посильнее, насколько хватит сил.

Рванувшись к кустам, Натан схватился за ботинки и по возможности бережно вытащил недвижное тело на тропу. В мыслях билось: «Господи, не дай ему умереть... не допусти, чтобы моя жадность погубила его!..»

Освободив постанывающего Колина от веток, Натан, стоя на коленях, помог брату восстановить дыхание. Только бы он выдержал, только бы не стало хуже!

– Колин, ты слышишь меня? Куда тебя ранили? – взывал Натан, не в силах совладать с паникой. Напряжение сковало его.

Надо успокоиться и пустить в ход свои медицинские навыки.

– Нога, – с трудом ответил Колин.

Натан обнаружил рану на бедре и после короткого осмотра заключил:

– Рана не сквозная.

Сдернув галстук, он перетянул ее, чтобы остановить кровотечение.

– Надо как можно скорее извлечь пулю, а Гордону – наложить швы. Возвращаемся в дом. У вас есть лошади?

– Нет, – сказал Гордон прямо из-за спины Натана, – и какого черта ты думаешь, что я позволю тебе накладывать мне швы?

Натан посмотрел через плечо на друга, грозно глядевшего на него. Рука Гордона по-прежнему прижимала платок к ране, и даже в кромешной тьме Натан видел сочившуюся сквозь пальцы кровь, и так же очевидна была злость, сверкавшая в глазах Гордона.

– Ну, возможно, потому, что я здесь единственный доктор, а вам обоим требуется медицинская помощь.

– Похоже, что сегодня вечером ты немного больше чем доктор, Натан. – Гордон перевел взгляд на Колина. – Я же говорил тебе – что-то замышляется. – Посмотрев опять на Натана, спросил: – Почему? Зачем ты сделал это?

Заготовленная ложь застыла в горле Натана, а в следующий миг вовсе растворилась под давлением того, что произошло. Обычно он соображал молниеносно в любой ситуации, но, видя перед собой истекающего кровью лучшего друга и раненого брата, он не мог рассуждать. Ясно, что тот винит его, – на то были причины. Но, судя по взгляду и тону, Гордон ожидал еще худшего.

Натан медленно и безмолвно повернулся к Колину. Во взгляде брата читался тот же вопрос, то же негодование.

– Натан...

Глава 1

Современная женщина не должна позволять джентльмену брать верх над ней, играть ее слабостями или воспринимать ее как пустячок, который можно отвергнуть после приятной интерлюдии. Если он все-таки совершит эту ошибку, ей следует отплатить ему тем же – в похожей манере. Поступок, на который так ответят, может быть похоронен в прошлом.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

– Что ты так увлеченно читаешь, Виктория?

Вздрогнув от неожиданности, леди Виктория Уэксхолл захлопнула тонкий «Дамский путеводитель» в кожаном переплете, лежавший у нее на коленях, и посмотрела на тетю Делию. Целый час та дремала в экипаже, но теперь с любопытством ждала ответа.

Лицо Виктории запылало, и она приложила все усилия, чтобы скрыть это. Она отбросила книгу на серые бархатные подушки и быстро накрыла ее спенсером[1].

Тетя Делия ужаснулась бы, узнав, что Виктория поглощена книгой, провокационное содержание которой недавно вызвало бурный скандал в Лондоне. Но в настоящий шок тетю повергли бы планы Виктории, связанные с пребыванием в Корнуолле и порожденные, кстати, все той же книгой.

– Это просто одна из покупок, которые я сделала в книжном магазине Уитнауэра перед нашим отъездом из Лондона. – Не дав тете продолжить расспросы, Виктория поспешно спросила: – Вы хорошо отдохнули?

– Да. – Тетя Делия погримасничала, разминая шею. – И я рада, что сегодня мы наконец прибудем в Корнуолл и освободимся из плена этого экипажа.

Их путь из Лондона был долгим и утомительным, по плохим дорогам, и Виктория никогда не согласилась бы на такую поездку. Если бы кто-то сказал ей, что она добровольно покинет комфорт, блеск и круговорот бурной скотской жизни Лондона (особенно когда приближался так называемый маленький сезон) и переберется в дикие места Корнуолла, она бы только посмеялась. Но тогда она и не ожидала, что ей представится замечательная возможность отомстить за прошлые ошибки человеку, который, безусловно, заслуживал этого. Вооруженная досконально изученным «Дамским путеводителем» и блестящим планом, она была полностью готова. И все же ей не нравилось время, выбранное для поездки.

– Не понимаю, почему отец настоял, чтобы мы отправились именно сейчас?.. Можно было подождать несколько недель, это ничего не решило бы.

– Дорогая, придет время, и ты поймешь, что даже самые веселые и общительные по природе мужчины могут быть довольно занудными.

– И время они выбирают самое неподходящее и унылое! – ответила Виктория.

Раздражение, часто охватывавшее Викторию с тех пор, как она тщетно пыталась уговорить отца отложить поездку, вновь дало о себе знать. По причинам, так и не понятым ею, она не смогла разубедить родителя, всегда такого уступчивого. Пришлось покориться. Виктории не хотелось огорчать или разочаровывать отца, тем более что он очень редко просил ее о чем-нибудь. Кроме того, нельзя было лишать себя хорошей и, очевидно, последней возможности расквитаться наконец с прошлым, расставить все по местам. И если все пойдет согласно хорошо продуманному ею замыслу, в следующем году в это время она уже будет замужней женщиной с обеспеченным будущим. Возможно, уже и дети появятся.

Виктория вздохнула:

– При мысли о том, сколько всего мы пропускаем... не понимаю, о чем только думал отец!

У тети Делии удивленно приподнялись брови.

– Неужели? По-моему, все предельно ясно. Твой отец мечтает выдать тебя замуж.

– Естественно, и я намерена воплотить его мечту в реальность. Но для этого не надо посылать меня в Корнуолл. Особенно сейчас. За последний месяц два графа, Брэнрипл и Дрейвенсби, заводили с отцом беседу относительно женитьбы. А сейчас ведь и маленький сезон начинается, и у меня было бы предостаточно шансов познакомиться со многими вполне достойными женихами! Мне разумнее было бы остаться в городе.

– Милая, твой отец явно желает, чтобы ты нашла свою судьбу в Корнуолле, поэтому и настоял на твоем отъезде. – Тетя Делия призадумалась. – Вот только интересно, к кому из Оливеров он больше расположен... к овдовевшему графу или его наследнику Колину, виконту Саттону? А может быть, даже к младшему сыну, доктору Натану Оливеру?..

Виктория постаралась сохранить невозмутимость при упоминании его имени.

– Ах, несомненно, ни к кому из них. Я видела однажды только лорда Саттона, три года назад. А насчет графа... не думаю, что отец будет рад, если я выйду замуж за такого старика, как лорд Ратледж.

– Этот, как ты сказала, старик моложе меня на год, – сухо заметила Делия. И не успела Виктория извиниться за свою реплику, как тетя продолжила: – Кроме того, ты забыла о докторе Оливере.

В мыслях Виктории крутилось лишь одно: «Боже, если бы... если бы я только смогла... Но у меня получится! И после этой поездки он будет выброшен из моей памяти». Вслух она сказала:

– Нет, я о нем не забыла, просто не сочла нужным говорить, так как мы совсем не подходим друг другу и такое знакомство будет лишь тратой времени. Тем более уже два графа интересуются мной.

– Не помню, чтобы ты когда-либо проявляла интерес к Брэнриплу или Дрейвенсби, дорогая.

Виктория пожала плечами:

– Оба довольно популярны в обществе, выходцы из очень уважаемых семей. Любой из них подойдет.

– Всем известно, что оба они хотят жениться на наследнице.

– Как и все пэры с высокими титулами и пустыми кошельками... Я всегда знала, что мое состояние будет главной приманкой. И было ясно, что выйти замуж надо безошибочно, так чтобы обеспечить свое будущее. Вряд ли после кончины отца я смогу рассчитывать на щедрость Эдварда.

Виктория вздохнула, с горечью вспомнив о старшем брате. Ей было больно сознавать, что Эдвард, человек легкомысленный и безответственный, интересовался только азартными играми. Похоже, он мог и вовсе выставить ее после смерти отца. Конечно, будучи наследницей, она не боялась за свое финансовое благополучие, но в ней не угасало желание иметь свою семью, детей и занять определенное место в обществе.

– Скажи мне, может, ты кому-то отдаешь большее предпочтение? – спросила тетя Делия. – Я имею в виду Брэнрипла и Дрейвенсби.

– Не могу сказать точно. Они почти ровесники, похожи темпераментом. Я хотела провести с ними побольше времени в Лондоне во время сезона, это помогло бы мне решить.

– То есть ты твердо убеждена, что выйдешь замуж за одного из них?

– Да.

Почему душа ее не воспарила от радости? Став женой одного из этих мужчин, она смогла бы жить в роскоши и быть в самом центре общества! Но ее голова сейчас была занята замыслом, который надо воплотить в Корнуолле. И конечно, она вернется к своим воздыхателям, как только цель будет достигнута.

Тетя Делия вздохнула:

– Дорогая, мне так жаль...

– Жаль? О чем это вы?

– Ну, что ты не влюбилась.

– Не влюбилась? – Викторию это рассмешило.

Прежде она часто, как и все девушки, предавалась наивным фантазиям, но, повзрослев, поняла, как это бессмысленно.

– Мы же обе знаем, что любовь – это жалкое основание для женитьбы. Здесь играют роль фамилии, титулы, имения и деньги, конечно. Брак моих родителей не основывался на любви.

Тут же в памяти Виктории всплыл образ ее матери. Красивая, веселая, улыбчивая... Болезнь лишила ее всего, а потом отобрала и жизнь.

– Брак-то не по любви, – ответила тетя Делия, – но их расположение друг к другу со временем переросло в любовь. Не всякая пара так удачлива. Мне повезло меньше.

Виктория мягко погладила тетю по руке в знак сочувствия. Та была вдовой, а ее недолгий брак был не из счастливых.

– Как я понимаю, – продолжила тетя, – отправляя тебя в Корнуолл, отец желал, чтобы ты, скажем так, расширила горизонты. Ведь Лондон, Кент и Бат – это далеко не все. Кроме того, тебе очень важно сейчас получать новый опыт, знакомиться с людьми.

– Наверно. Но я уверена, что он не ждет, чтобы я кого-то здесь нашла. Он бы сказал мне.

– Ты думаешь? Вряд ли, дорогая. Ты еще поймешь, что мужчины часто бывают невыносимо скрытными.

С этим Виктория не могла поспорить, особенно если дело касалось ее отца.

– Почему же не сказал?.. – Не успев договорить, она уже догадалась. – Конечно! Потому что знал, что я не соглашусь жить так далеко от города. Вдали от цивилизации. Как я могла уехать из города в самый разгар сезона! Есть же места всего в нескольких часах езды от Лондона, где можно насладиться деревенской жизнью и в то же время появляться в обществе и ходить по магазинам!

Она выпрямилась. Права ли была тетя Делия? Если да, то отца ждало разочарование: как ни пытайся граф или виконт обаять ее, ни одному из них не удастся сделать ее своей законной супругой и обречь на жизнь в Богом забытом Корнуолле. При одной мысли об этом Виктория содрогнулась.

– Я припоминаю нашу встречу в Лондоне с виконтом Саттоном несколько лет назад, – сказала тетя. – Красивый юноша.

Да, думала Виктория, необычайно красив. Тем не менее это был старший брат именно его, того, кто так плохо обошелся с ней. Вслух она произнесла:

– Даже если бы он был символом мужской красоты на земле, меня бы это едва ли заинтересовало.

– Тогда же мы встретили его младшего брата, – сказала тетя Делия, нахмурившись, – доктора Оливера. Что-то необычное есть в этом человеке, я сразу заметила.

Виктории вновь вспомнился мужчина, которого она тщетно старалась вычеркнуть из памяти. Высокий, широкоплечий молодой человек, с вьющимися золотисто-каштановыми волосами, манящими карими глазами и озорной улыбкой, которая так неожиданно и необъяснимо околдовала девушку, как только они встретились в Лондоне три года назад в доме Уэксхоллов. Даже сейчас ей казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, – несомненно, это был результат того гнева, что испытывала Виктория каждый раз при мысли о докторе Оливере. Вместе с уже четко всплывшей его внешностью Викторию вновь настигли воспоминания о том вечере три года назад.

Тогда она только что отпраздновала восемнадцатилетие и была уверена, что ее светская жизнь возымела прекрасное начало. Убежденность в этом значительно возросла, как только Виктория заметила интерес, вспыхнувший в глазах невыразимо привлекательного гостя ее отца. В своем воображении она сразу представила его хвастливым, распутным пиратом, готовым украсть ее и привести на корабль, чтобы поцеловать и... может, что-то еще, она точно не знала (а, видимо, это что-то и вызывало румянец на щеках горничной Уинифред, как только Виктория упоминала имя Пола, их нового лакея).

Увлечение доктором Оливером было настолько сильным, таким захватывающим и неудержимым, какого она никогда не испытывала прежде. Странно, ведь ей встречались и более красивые мужчины... даже брат Оливера лорд Саттон, стоявший тогда в нескольких шагах от нее, был привлекательнее и вел себя как истинный джентльмен.

И все же она никак не могла справиться с тем, что ощущала при виде доктора Оливера. В нем была что-то такое... возможно, длина волос или галстук какой-то особенный... Нет, вероятно, чуть ироничный взгляд и очаровательная улыбка покорили ее. Ей захотелось дотронуться до его волос, провести рукой по его галстуку...

Ее сердце пылало, дрожь стремительно бежала по всему телу. И все это было вызвано лишь тем, как он смотрел на нее. Легкое удивление в его взгляде сочеталось с беззастенчивым флиртом, явно преступавшим границы дозволенного. Такие ощущения она переживала впервые. Когда он попросил ее показать картинную галерею, она сразу согласилась, тем более что ничего безрассудного в этом не было. Тетя и лорд Саттон в соседней комнате, дверь приоткрыта...

Но стоило Виктории остаться с ним наедине, как весь апломб покинул ее. Печально, но все ее попытки поразить доктора Оливера взрослостью и умом, новым платьем и разговором оказались безуспешными. Она поймала себя на том, что говорила быстро, с волнением, которое не могла побороть. Казалось, она забыла этикет и все хорошие манеры, которым ее когда-либо учили. Она журчала, как речка, не в силах остановить нервный поток слов, буквально вылетавших из ее уст. Она прекрасно понимала, что надо остановиться, что гораздо благоразумнее было бы, вздернув подбородок, лишь изредка и безмолвно посматривать в его сторону, не выказывая заинтересованности, но, увы, это было выше ее сил. Она все говорила и говорила, и только поцелуй доктора Оливера остановил ее.

Сейчас, вспомнив этот момент, Виктория почувствовала жар во всем теле. Этот невероятный, захватывающий дух и сердце поцелуй, при котором ослабевает все тело, был хоть и коротким, но незабываемым. Она открыла глаза и увидела, как он смотрел на нее с едкой улыбкой.

– Это помогло, – пробормотал он хрипло. Виктория ничего не ответила, и он, приподняв бровь, спросил:

– Сказать больше нечего?

На это ей удалось лишь прошептать одно слово:

– Еще...

В его взгляде промелькнуло умиление, и он наградил ее другим поцелуем, медленным и глубоким. Прикосновение губ, тепло его дыхания правили ею, и она хотела этого, она буквально растворилась в прекрасных мгновениях, ощущая дрожь, пронизывавшую все ее тело. При этом печаль и тоска... Она не поняла, откуда они взялись. Ей так хотелось, чтобы этот поцелуй продолжался целую вечность. Но увы, Оливер остановился, освободил свою шею от ее рук и решительно отстранил от себя.

Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга. Виктория попыталась истолковать напряжение в его взгляде, но – пустое – она была слишком опьянена, чтобы думать. Он расплылся в дьявольской улыбке и длинными сильными пальцами поправил ее корсет; она даже не заметила, как непристойно он перекосился! Доктор Оливер выглядел так, будто собирался еще что-то сказать, но тут брат позвал его из соседней комнаты. Доктор Оливер взял ее руку и коснулся губами пальцев.

– Самая неожиданная и приятная интерлюдия, красавица, – прошептал он и, подмигнув ей, вышел из комнаты.

Виктория боялась показаться на глаза тете. Поднялась к себе и спальню, дабы собраться с мыслями. То, что она увидела в зеркале, впечатляло: чепчик сдвинулся набок, платье помялось. Она вся горела, губы покраснели и немного опухли. Но даже если бы этих внешних примет не было, то ее глаза, излучающие радость и удивление, выдали бы ее с головой.

Было бы естественно ужаснуться своему поведению и тем вольностям, что она ему позволила, но сердце не обманешь. Как можно было здраво мыслить, когда впервые в жизни она хотела чувствовать, и это получилось! Еще ни одному из многочисленных мужчин, добивавшихся ее расположения во время сезона, она не позволяла поцеловать себя. Она мечтала о первом поцелуе, придумав даже целый сценарий: «это» должно было состояться в красивом саду, где Он попросил бы разрешения и она бы согласилась... Но все ее планы в один миг испарились. Даже в самых безумных фантазиях она не могла вообразить хоть что-то, подобное тем волнующим, волшебным мгновениям, которые разделила с доктором Оливером. Виктория с нетерпением ждала следующей встречи с ним, уверенная, что после произошедшего он обязательно придет к ней.

Но этого не случилось. Больше она ничего не слышала о нем.

Сейчас, поглядывая из окна экипажа на уходящие в бесконечность зеленые горы с рассыпанными по ним маленькими домиками, Виктория закрыла глаза и мысленно поморщилась: как было глупо – ждать неделями, бессчетно проворачивая в голове случившееся.

Она искала его, трепетала, когда в дом приносили письма, испытывала сильнейшее волнение, когда входил слуга, объявляя о посетителе. Ей было не по силам смотреть правде в глаза. Спустя шесть недель после того случая, завтракая с отцом, она случайно упомянула его имя. Одной фразой отец разрушил ее надежды, сказав, что доктор Оливер вернулся в Корнуолл на следующее же утро и не планировал возвращаться в Лондон.

Она до сих пор помнила то чувство унижения, ранившее ее в самое сердце. Какой дурой она была! Все ее самые светлые и романтичные фантазии были связаны с человеком, который оказался просто негодяем! Для него это был пустой бесчувственный поцелуй. Он даже говорить с ней никогда больше не собирался. Однако ей никак не удавалось забыть этот поцелуй... Впервые в жизни с ней так недостойно и мерзко обошлись. Возможно, он и был рожден джентльменом, но вот воспитанности ему явно не хватало.

Что ж, он еще долго будет помнить ее, когда она покинет Корнуолл. Она молода и энергична, а он – достаточно опытен, чтобы быть уверенным в своем превосходстве. Она могла бы простить и даже принять на себя вину за то, как он с ней поиграл, только забыть это было невозможно. Идея мести ни разу не приходила ей в голову, пока отец не запланировал эту поездку, а она не познакомилась с содержанием «Дамского путеводителя». Благодаря и тому и другому ход ее мыслей изменился, и теперь доктор Оливер будет благополучно забыт. «Дамский путеводитель» советовал мстить таким негодяям, затем закапывать их глубоко в прошлое, и Виктория была готова это сделать. Она будет флиртовать с ним, вернет ему тот настойчивый страстный поцелуй, а потом внезапно исчезнет, оставив его наедине с воспоминаниями, которыми он будет терзаться от рассвета до заката. Она, счастливая, вернется в Лондон и выйдет замуж за одного из графов, а вся история с доктором Оливером станет достоянием давно минувших дней.

Голос тети Делии отвлек Викторию от пейзажей за окном:

– По словам твоего отца, доктор Оливер – очень хороший медик, причем заслуженно.

– Почему?

У тети блеснули глаза:

– Ну, это очевидно. Отец упоминал о его интересе к различным проблемам науки.

Виктория подавила ухмылку. Нет, ему, скорее, нравилось протыкать крылья насекомым и прикреплять бедных тварей к доскам и прочим поверхностям. А что касается его профессии... это лишь еще одно доказательство, что он не был истинным джентльменом, ибо если бы им являлся, то не гнался бы за прибылью.

Карета замедлила ход, и кучер громким басом объявил:

– За теми высокими деревьями справа вы можете видеть заднюю часть Крестон-Мэнора, леди. Нам надо ехать вокруг по этой дороге, к его фасаду. Мы прибудем через четверть часа. Он хлестнул лошадей, а Виктория с тетей выглянули в окно. Постепенно из-за деревьев показался величественный замок. На кирпичном фасаде, окутанном чайными розами, золотом переливались лучи заходящего солнца. Притаившийся среди высоких деревьев и изумрудных лужаек Крестон-Мэнор выглядел чарующим и манящим. Взору Виктории открывались внешние сады и конюшни на заднем дворе, искрящийся голубой пруд в центре, четко отражавший деревья и сам дом, грубоватые очертания которого смягчались водной рябью.

Когда экипаж проезжал мимо конюшен, внимание Виктории привлекли двое мужчин, стоявших у открытых дверей. Один из них, темноволосый, был одет в костюм для верховой езды. Он говорил о чем-то со вторым, очевидно, это был слуга, так как на нем не было рубахи и в руках он держал что-то, напоминавшее молоток.

Виктория не сводила глаз с его обнаженной блестящей спины, широкой и влажной, – даже на большом расстоянии ей было хорошо это видно. Щеки ее зарумянились, и она попыталась отвернуться, но глаза не повиновались, будто прикованные. Конечно, для нее было позором увидеть подобное, ведь в имении ее семьи ни один слуга не выполняет работу полураздетым. Ей захотелось взглянуть на мужчину анфас, поскольку со спины он был довольно... интересен. Тетя Делия подняла лорнетку:

– Полагаю, темноволосый мужчина и есть лорд Саттон.

Виктория насилу отвлеклась от своего объекта и, переведя взгляд, сказала:

– Думаю, вы правы.

– А второй, – продолжила тетя, прильнув к окну и привстав, – Боже правый, ни один мой слуга не ходит в таком виде! Даже не знаю, что могло бы оправдать этого юношу! Без рубашки!

Виктория поспешила прокомментировать эту реплику:

– Я в вас это люблю больше всего, тетя Делия! Вы всегда говорите то, что думаете, даже когда ваши мысли...

– Скверные? Дорогая, самое забавное – выражать твои мысли!

– Уверена, что, входя в дом, он надевает рубашку, – сказала Виктория, пытаясь отвести от него пристальный взгляд и убрать из голоса ноту любопытства.

– Жаль. Но полагаю, так и есть.

Экипаж завернул за угол, и объект их обсуждений скрылся из виду. Усевшись на место, тетя Делия заметила:

– Представляю, сколько сердец он уже разбил.

– Возможно, – пробормотала Виктория, мысленно сочувствуя пострадавшим женщинам. Она хорошо их понимала. Но благодаря «Дамскому путеводителю» и плану, продуманному до мелочей, она вытащит из грязи свое сердце и гордость.

Глава 2

Современная женщина должна понимать, что стоит ей однажды проявить напористость, как искушение станет преследовать ее повсюду. Соблазном может оказаться красивое платье или вкуснейшая конфета, которыми она в силах пренебречь в зависимости от средств. Однако иногда это искушение принимает форму красивого, привлекательного джентльмена, тогда уж отступаться ей не следует.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Натан вбил еще один гвоздь, довольно сильно ударив по маленькой металлической шляпке.

– Выбиваешь досаду? – спросил из-за спины низкий голос его брата.

Натан потянулся. Затем, глубоко вздохнув, расслабил плечи. Когда же рассеется это состояние неловкости и отчужденности между ним и Колином? И случится ли это? Он посмотрел через плечо. Одетый в красивый костюм для верховой езды, весь вычищенный с головы до ног, Колин выглядел безупречно, как истинный джентльмен, и Натан уже давно понял, что в этом с ним соперничать бесполезно.

Колин стоял и смотрел на брата своим обычным непроницаемым взглядом.

Повернувшись, Натан схватил помявшуюся рубашку, чтобы отереть вспотевший лоб. Солнце сильно нагрело ему спину, и теперь он был рад прохладному морскому бризу, ласкавшему его раскаленное тело.

– Выбиваю ли я досаду... – повторил он. – Да, если честно, так и есть.

– Судя по шуму от ударов, доносившемуся до меня все утро, ты действительно раздосадован. – Колин показал в сторону работы Натана. – Похоже на загон.

– Может, ты и не обратил внимания, но я прибыл в имение с животными.

– Да уж, было сложно не заметить мычания, хрюканья, кудахтанья, лая, мяуканья, кряканья и... какие звуки издает эта коза?

– У этой козы есть имя: Петуния.

Колин покачал головой:

– Я действительно не могу понять, зачем ты держишь этот зверинец, но куда загадочнее другое: с какой стати было тащить их всех так далеко, в Корнуолл? А во что я, хоть убей, не могу вникнуть, так это почему ты возишься с глупым животным, да еще с таким именем.

– Не я давал ей имя. Это миссис Фицхарбинджер, моя пациентка, которая, собственно, и подарила мне козу.

– Очевидно, бедная миссис Фицхарбинджер не могла больше терпеть этого запаха. По крайней мере мне еще не приходилось нюхать такие... цветочки. Мерзкое животное.

– На твоем месте, Колин, я бы выбирал слова. Петуния очень чувствительна к оскорблениям и обожает бодать в зад тех, кто плохо о ней отзывается. – Он бросил взгляд на козу, которая, услышав свое имя, прекратила увлеченно поедать пучок цветов и уставилась на него агатовыми глазами. Фиолетовые цветы и стебли высовывались у нее изо рта, а подбородок усиленно ходил вперед-назад. Колин усмехнулся:

– Ну, если ее прозвать по ее любимым блюдам, она бы легко могла быть Платком, Пуговицей, Веленевой Бумагой...

– Да, она любит есть бумагу.

– Мне открылось это утром, когда тварь проглотила записку, которую я положил в карман жилета. Тогда же я лишился и пуговицы. – Он гневно посмотрел на Петунию. Та с отсутствующим видом продолжала жевать.

– А что с твоим платком? – спросил Натан.

– Это было вчера, – скривившись, ответил Колин. – Она что, не знает, что должна есть траву?

– Вообще-то козы предпочитают кустики, деревца, листья и колючки.

– По-моему, она отдает предпочтение всему, что не прибито к земле. При каждом удобном случае...

– Возможно. Но лучше бы ты о ней так не говорил. И береги свой зад. – Натан приподнял бровь. – А записка, видимо, была от юной леди? У Петунии превосходный аппетит на любовные письма.

– Полагаю, это потому, что она умеет читать, да?

– Ну, я бы не был потрясен, узнав, что так и есть. Животные гораздо умнее, чем мы думаем. Например, Реджинальд отличает яблоки от клубники, которая ему не по вкусу.

– Уверен, что Ларс и все остальные садовники вздохнут с облегчением, узнав об этом. Особенно когда получат известие о печальной участи петуний. И который из твоего стада Реджинальд? Гусь?

– О нет. Свинья.

Колин взглянул туда, где лежал Реджинальд, нежась в лучах свинячьей славы под ближайшим вязом.

– Ах да, свинья. Конечно. Еще один подарок от благодарного пациента?

– Нет, он был платой за лечение от больного.

– Который, видимо, думал снабдить тебя свининой, ветчиной и беконом.

– Да, наверно. Как повезло Реджинальду, что я не ем бекон!

– И говядину! Я про эту корову.

– Дейзи. Ее зовут Дейзи, – поправил брата Натан. Белое в черных пятнах парнокопытное мирно жевало траву по соседству с Реджинальдом. – Посмотри на нее. Один лишь взгляд этих сияющих карих глаз, и даже ты поймешь, что свежее молоко – еще не все, на что она способна.

– О Боже, – обреченно вздохнул Колин, – тебе – в сумасшедший дом. Петуния, Дейзи... у них у всех цветочные имена?

– Нет, мастифа зовут По.

– Судя по его размерам, это можно принять за сокращение от Потрошитель Опаснейший?

– Нет, братец, скорее Пожиратель Обуви. Считай, тебя предупредили.

– Благодарю, – саркастически усмехнулся Колин. – По – тоже плата от благодарного пациента?

– Да.

– Полагаю, утки, гуси, кот и ягненок...

– И они, все верно.

– Для тебя будет большим потрясением узнать, что обычно врачам платят за услуги деньгами?

– Я беру деньги. Иногда.

– Должно быть, в самом деле иногда, при таком-то зверинце.

Натан пожал плечами. Были вещи, в которых ни Колина, ни отца он не мог убедить. Ему, к примеру, было очень комфортно жить в небольшом домике, без особой роскоши, что для них совсем непонятно. Заодно Натан перестал доказывать, что животные – его друзья. Его семья. И они были нужны ему здесь, чтобы помочь пройти испытание, приближение которого он явственно чувствовал.

– У меня достаточно средств, чтобы иметь крышу над головой и кормить моих пушистых и пернатых друзей.

– Ты стал более покорным, не то что раньше, – сказал Колин.

Тотчас стало ясно, что нельзя больше игнорировать стену между братьями, о которой вчера, с приездом Натана, не вспоминали. Но о прошлом ему все равно говорить не хотелось.

– Более покорным, – повторил Натан за братом. – Да, и меня это устраивает.

– Здесь твой дом, Натан. Ты не обязан был уезжать.

Фраза была довольно мягкой и спокойной, но сильно задела Натана.

– Не был обязан? – переспросил он, разозлившись. Колин смотрел на него изучающим взглядом в течение нескольких долгих секунд. Его зеленые глаза, которыми он пошел в их покойную мать, заставляли Натана предаваться непрошеным воспоминаниям. Наконец Колин повернулся и, глядя в пространство, сказал:

– У тебя был выбор, и не один.

– Неужели? Отец настаивал на моем отъезде! К чему было оставаться?

– Он тогда злился на тебя. А ты на него. Он ведь писал тебе, предлагал вернуться.

– Да, но тогда я уже обосновался в Литл-Лонгстоуне. – Он убрал волосы со лба. – В то время как наши с тобой отношения вполне сносны, между мной и отцом стоит преграда, и я уже не уверен, что смогу пробить в ней брешь.

Не стоило добавлять «между нами тоже стена» – отсутствие взаимопонимания было очевидным, и слова висели между братьями, будто сырой туман.

Колин медленно кивнул:

– Ты и не собирался возвращаться.

Натан небрежно взглянул мимо Колина, затем снова посмотрел на брата:

– Нет, не собирался.

– И все же ты здесь.

– Письмо лорда Уэксхолла не оставило мне выбора.

– А я подумал, ты ухватился за возможность исправиться в глазах окружающих.

– Поверь, эта самая возможность и есть единственная причина, по которой я приехал сюда. – Чувство вины укололо Натана, но ведь он сказал чистую правду, и стало легче. Лжи между ними уже было предостаточно.

– Доказательство этому – твое трехлетнее отсутствие, – пробормотал Колин.

Да, три года. Три года с тех пор как его жизнь кардинально изменилась. Три года Натан избавлялся от воспоминаний и пытался обрести мир и покой. Ему нужен был свой уголок, где прошлое не подстерегало бы за каждым поворотом.

– Но я писал, – сказал Натан.

– Да уж, от случая к случаю.

– Я был занят поисками места, где мог окончательно осесть.

– И так случилось, что оно в трех тысячах миль отсюда!

– Мне нужен край, где никто не знает ни меня, ни того, что произошло.

– От того, что ты уехал, ты выглядишь еще более виноватым.

– Все и так считают меня виноватым, так какая разница?

Они долго смотрели друг на друга. Затем Колин сказал:

– Меня удивило, что ты легко сдался и не боролся за свою репутацию. Ты никогда прежде не уходил так!

– Значит, ты знал меня не так хорошо, как тебе казалось.

– По-видимому, нет.

– Или, наоборот, я не знал тебя. – Братья вновь обменялись взглядами, и Натан продолжил: – По крайней мере на расстоянии в три тысячи миль я не подвержен сплетням и косым взглядам! Это та самая причина, по которой мои, как ты их называешь, «мерзкие животные» важны для меня! Их не волнует мое прошлое, они не судят меня! И не могут меня ранить.

– И вот так ты хочешь жить? Ничего не чувствуя?

– Прятаться от боли и ощущения, что тебя отвергают, не значит ничего не чувствовать.

– Натан, прошло три года, тебе пора двигаться, идти дальше.

– Я шел.

– Не только в прямом смысле.

– И так тоже. Просто это место... пребывание здесь... сложно для меня. – Он посмотрел на ногу Колина, на которой остались шрамы. – Ты легко оправился после этого?

– Конечно, нет! И Гордон тоже. Но ни он, ни я не позволили случившемуся управлять нами.

Натан вздрогнул от произнесенного имени. Гордон... Граф Элвик... друг детства и сосед. Еще один, кто чуть не погиб и на чьем теле остались шрамы из-за того опасного задания, выполнявшегося для короны. И все по его вине.

– Но ни одного из вас не обвиняли в краже драгоценностей! Вы не лишились ни чести, ни репутации. Наконец, на вас не лежала ответственность за... – Натан замолчал и до боли стиснул зубы.

– Ты спас мне жизнь, Натан. И Гордону тоже.

Внутри у Натана все сжималось. Да, он успешно оказал им медицинскую помощь, но во многих других вещах, о которых он не желал вспоминать, его постиг провал. Он никогда не забудет то обвиняющее сомнение во взгляде Колина...

Переведя разговор на более приятные темы, он сказал:

– Наши гости прибывают сегодня.

Колин глядел на него несколько секунд, затем молча кивнул, понимая намек. Отлично, Натан выдержал все воспоминания, какие только мог.

– Да, мы ждем леди Викторию с тетей сегодня, – сказал Колин. – Леди Виктория... не могу сказать, что помню ее хорошо, только в общих чертах... Хм, она довольно красива.

Многолетний опыт научил Натана держаться и не выдавать эмоций. Он-то помнил Викторию, даже слишком хорошо. Вслух он сказал:

– Возможно, ты ее не помнишь, потому что тогда оставил это дитя мне, а сам беседовал с ее тетей, сестрой лорда Уэксхолла.

– Хм, да. Ты прав. Леди Делия – очень забавная женщина, насколько я помню.

– Ну, этого мне не довелось узнать, – сказал Натан прямо, – так как я в это время развлекал леди Викторию, не давая ей скучать.

– Развлекал? Странно, помнится, ты, наоборот, вел себя с ней как командир и попросил показать эти страшные, мрачные фамильные портреты.

В глазах Колина, пока тот говорил, Натан увидел хорошо знакомый ему блеск, который был красноречивее слов. – Я помню также, – продолжил Колин, – твой помятый воротник после вашего... э-э... разговора с прекрасной леди Викторией.

Натан силой удерживал поток воспоминаний.

– Ничего подобного, – сказал он, – мне было просто неинтересно беседовать с этим высокомерным ребенком. – Натан порадовался, что ему все еще удается лгать, пока – без особых усилий. Все же внутренняя боль показывала, что, возможно, это было и не так.

– Беседовать? Это то, чем вы занимались в слабо освещенной комнате, после чего у тебя были взъерошены волосы? Кроме того, леди Виктории было восемнадцать, не такой уж и ребенок! – сказал Колин, а глаза его заблестели еще ярче.

– Но вела она себя по-детски. Пустые разговоры о моде и погоде...

– А сейчас ей двадцать один, и даже по твоим меркам она уже не дитя. Лорд Уэксхолл отправил ее сюда, и в своем письме он просит тебя присмотреть за ней. Что ж, это интересно.

– Откуда тебе известно, позволь спросить, что написано в письме от лорда Уэксхолла ко мне?

– Я прочитал его.

– Не помню, чтобы я разрешал тебе это сделать.

– Уверен, ты собирался, оставив его на столе в библиотеке.

– А я убежден, что не оставлял его там, – ответил Натан и подумал: «Колин, черт бы побрал тебя и твои навыки карманного вора! Но хоть ты и ловкий, в шифрах ничего не понимаешь».

Действительно, Колин изучил послание лорда Уэксхолла, но не смог увидеть в нем секретного сообщения. Натан винил себя, что не посвятил брата в скрытую идею письма, но он хотел дождаться дополнительной информации. Было бы неразумно втягивать Колина в заведомо опасную ситуацию, пока все не прояснится до конца.

Колин небрежно махнул рукой:

– Возможно, письмо было на столе в гостиной, точно не помню. Как там лорд Уэксхолл написал? Сейчас... ах да! «Я рассчитываю на то, что Вы позаботитесь о Виктории и проследите, что ей не будет причинено никакого вреда», – изложил по памяти Колин весьма звучно. – Вот только интересно, что, как ему кажется, может тут приключиться с ней?

– Вероятно, он думает, что она убежит и сбросится с утеса или слишком увлечется деревенскими магазинами.

– Наверно, – ответил Колин, приподняв бровь. – Заметь, как красиво он говорит «Вы» и как не упоминает меня вообще. Следовательно, ответственность за это дитятко целиком на тебе. Конечно, если она так же очаровательна, какой я ее помню, ты, может, уговоришь меня помочь тебе присматривать за ней.

От этого разговора Натана кидало в жар, а вечер и так был слишком теплый для этого времени года.

– Отлично, – сказал он, уже изнемогая от напряжения, – позволь уговорить тебя! Даю тебе сто фунтов, чтобы ты смотрел за ней все время!

– Нет.

– Пятьсот!

– Нет!

– Тысячу фунтов!

– Категорически нет! – Колин ухмыльнулся. – Принимая во внимание факт, что тебе платят животными, сомневаюсь, есть ли у тебя тысяча фунтов, а получать «мычащие» деньги в отличие от тебя мне не хочется. И потом, как я могу отказаться от такого зрелища! Я жажду видеть, как ты будешь делать то, чего всей душой не желаешь, а именно разыгрывать из себя заботливого наставника женщины, которую считаешь избалованным, надоедливым ребенком.

– Ах да, я и забыл, что причины моего трехлетнего отсутствия будут мне припоминаться!

– Честно говоря, – продолжал Колин, пропустив реплику брата мимо ушей, – я сам дам тебе сто фунтов наличными, если ты сможешь выполнить свои обязанности перед леди Викторией, ни разу не поругавшись с ней.

Зная хитрую натуру брата, Натан сказал:

– Что именно ты имеешь в виду под словом «поругаться»?

– Я имею в виду спор, обмен горячими словами в пылкой манере, перебранку. Надеюсь, с кулаками ты на нее не накинешься?

– Да я ближе чем на десять футов к ней не подойду! – в сердцах воскликнул Натан.

– Возможно, это к лучшему. А она ведь не замужем, знаешь?

Натан промолчал. Нет, он не знал, но его это и не волновало. Пожав плечами, он сказал:

– Я не удивлен. Но мне заранее жаль того несчастного, кто окажется в кандалах у этого надменного болтливого шкафа с платьями!

А в памяти у Натана вновь возник прекрасный образ – шелковистые темные локоны, веселые голубые глаза и красивые мягкие губы. Он не чувствовал себя святой жертвой в ее хитрой ловушке. Он был очарован смесью невинности, флирта и сильного волнения от его присутствия, поэтому он не мог не поцеловать ее. Единственным его намерением на тот момент было лишь остановить ее нервный монолог, но поцелуй вопреки ожиданиям пробудил целый вихрь ощущений, буквально пронизавших его насквозь. Его никогда не прельщало общество невинных девушек, едва ли не со школьной скамьи, и он никак не ожидал от этого поцелуя чего-то особенного. Но все вышло иначе, а больше всего Натан не терпел сюрпризов.

Но это все в прошлом и должно быть похоронено, чем глубже, тем лучше. За прошедшие три года Натан убедил себя, что леди Виктория поднялась до уровня типичной дочери пэра, глупышки, способной вести беседы лишь о моде и погоде. Она – как цветок, выращенный в теплице, полна эгоизма и жеманства; ей достаточно скорчить недовольную гримасу или надуться, чтобы все было так, как хочет именно она, – так думал Натан о Виктории, причисляя ее к категории тех женщин, которых терпеть не мог.

И его заставляют быть подле нее! Защищать, видите ли! Но от кого или чего? И как долго? В своей зашифрованной записке лорд Уэксхолл сообщил, что секретная информация находится в багаже Виктории. Там – ответ на все вопросы и ключ к тайне тех драгоценностей, которая последние три года управляла Натаном и его совестью. Он вернет пропажу!

– Если бы Виктории действительно что-то угрожало, Уэксхолл ни за что не прислал бы ее сюда, – сказал Колин. – Мне кажется, он просто отводит ее от какого-то нежелательного кавалера. Возможно, надеется отдать детку замуж и выбрал тебя в качестве жертвы... э-э... счастливца.

– Это невозможно, ведь он желает, чтобы она вышла за наследника, а не за младшего сына, – ответил Натан, глядя в пространство.

И уж точно, думал он, Уэксхолл не отдаст дочь за того, чья репутация столь сильно испорчена. Интересно, насколько леди Виктория осведомлена о его прошлом и что именно мог рассказать ей отец или другие люди, если Натан был поводом для сплетен в Лондоне. Он продолжил:

– Кроме того, я уверен, что и у самой Виктории запросы велики. – Он задумчиво посмотрел на брата. – Да и Уэксхолл, верно, мечтает уже избавиться от дочери. В этом случае определенно не я, а ты станешь той самой жертвой, э-э... счастливцем.

– Но присмотреть-то за ней он просит тебя! И я не позволю тебе взвалить эту обязанность на мои плечи! – Колин был настроен решительно.

– Знаешь, поскольку ты – наследник, а я – младший сын, которому платят за медицинские услуги фермерскими животными, то мне не нужно даже просить тебя заниматься ею, – при таком положении вещей она сама кинется в твою сторону.

– Хорошо, что я быстро бегаю!

– И как славно, что у меня ни титула, ни имений – ничего привлекательного! Мне и жениться не обязательно, и аисты с наследниками – не про меня. Боюсь, что вся семья надеется лишь на тебя, лорд Саттон!

– Тебе самому надо было бы жениться, если бы титул был твоим, – сказал Колин.

– Но это не так, слава Богу.

– Так будет, если мне не удастся оставить наследников.

– Только если умрешь, а у тебя отличное здоровье! А если с ним и случится что-то, то я, к счастью, хороший врач и прослежу, чтобы ты прожил до глубокой старости. И женился. И произвел бы на свет кучу детей! – Натан улыбнулся и добавил: – А я тем временем буду оставаться беззаботным холостяком!

– Помнишь, как в детстве я бросал тебя в озеро, младший мой братишка? – спросил Колин.

– О да! Я научился плавать. – Натан оглядел брата с головы до ног. – Заметь, теперь я не такой маленький, и сейчас попытка повторить бросок стала бы худшим моментом в твоей жизни!

– Возможно, – сказал Колин и кивнул в сторону загона. – Ты почти закончил?

– Еще примерно час работы, – ответил Натан и снова оглядел Колина: белоснежная рубашка, парчовый жилет, девонширская коричневая куртка, песочного цвета бриджи и безупречные лакированные туфли. – Помочь не хочешь? – спросил он с ухмылкой.

– Нет, – таким же тоном ответил Колин. – Я отправляюсь в Пензанс на встречу с одной милой леди. Она очаровательна и в отличие от твоей леди Виктории ее нельзя назвать высокомерным ребенком.

– Она не моя леди Виктория.

Колин усмехнулся.

– Буду дома к ужину.

Помахав рукой, он вошел в конюшню, а Натан проводил его взглядом, чувствуя себя весьма скверно.

Как же он истосковался по брату! Во время своего отсутствия он заставлял себя не думать об этом, но вот он опять здесь и видит Колина, и все воспоминания разом вернулись. Натан понимал: они потеряли друг друга. Но в душе теплилась надежда, что в этот визит он сумеет заделать трещину, образовавшуюся между ним и его семьей.

Вздохнув, Натан взял еще один гвоздь, поставил и резко ударил молотком. Продолжая работать, он размышлял над ближайшим будущим.

Когда три года назад под тяжким бременем подозрений и с жалкими остатками репутации он покинул королевскую службу, то поклялся, что ничто больше не заставит его вернуться к той истории с драгоценностями, кроме возможности спасти свое доброе имя. Но, давая эту клятву, он не подозревал, что такой шанс появится. Он похоронил свое прошлое, обосновался на новом месте, обрел покой – его нынешняя жизнь стала полной противоположностью прежней. И сейчас появился шанс разыскать и вернуть драгоценности, восстановить репутацию... Сомнения и страстное желание использовать последнюю возможность разрывали Натана на части. Кто-то ему сказал однажды, что, загадывая желание, надо быть очень осторожным – оно может сбыться. Он не понимал значения этих слов – до настоящего момента. Неожиданным поворотом в его мирной жизни была новая встреча с леди Викторией.

Что ж, общение с ней будет кратким. Он заготовил сценарий. Он получит информацию, которую, как сказал ее отец, она везет в багаже, потом как можно скорее отправит ее обратно в Лондон. Возможно, удастся очиститься от подозрений и восстановить репутацию, а потом он вернется в Литл-Лонгстоун, в свою тихую жизнь.

Глава 3

Современная женщина сначала должна держаться в стороне от мужчины, которого она желает заманить. Мужчины любят охотиться, добиваться её расположения. Если он заинтересован, ему ничто не помешает завоевать вас. Однако если он оказался «легкой жертвой», то уже не обязательно держать дистанцию.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Приготовив загон, Натан показал животным их временное жилье. Он ободряюще похлопал Реджинальда по бокам, а тот ответил благодарным похрюкиванием. Петуния осторожно дотронулась рогами до ноги Натана, и он накормил ее охапкой ее любимых цветов.

– Только ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не говори садовнику, – предупредил он козу, гладя ее по спине.

Убедившись, что верным друзьям хорошо и удобно, Натан взял рубашку и пошел к Крестон-Мэнору. Руки и плечи ныли от усталости, но это отвлекало от тревожных мыслей.

Проходя по тенистому Крестон-Мэнору и любуясь заходящим солнцем, он услышал женские голоса. Вскоре он уже смог разобрать слова:

– Дороги были просто ужасны! Все из-за дождей!

Натан остановился на углу дома. Прислонившись к кирпичной стене, он чуть не застонал: он слышал этот голос давно, три года назад, но ошибиться было невозможно – приехала леди Виктория.

Его сердце выпрыгивало из груди, брови нахмурились. Да что же с ним происходит? Возможно, не выспался... да, скорее всего. Другого объяснения своему незваному волнению он найти не мог. Закрыв глаза, он дважды стукнулся затылком о стену – ему очень хотелось лишиться чувств, потерять сознание, но встреча была неизбежна, как бы он ни тянул время.

Чем быстрее он получит необходимую информацию, тем скорее сможет отправить ее обратно в Лондон.

Он осмотрел себя и усмехнулся: да, леди Виктория сама упадет в обморок при виде заляпанных грязью бриджей, сырой, помятой рубашки и стоптанных ботинок. Хотя так даже лучше – она уберется побыстрее! Конечно, ему стоило пойти переодеться, но так как ни Колина, ни отца дома не было, то принимать гостей выпало ему одному.

Натан оторвался от стены, решительно шагнул за угол и увидел на подъездной аллее красивую блестящую черную карету с фамильным гербом Уэксхоллов. Две усталые служанки, очевидно, горничные вновь прибывших гостей, хлопотали возле второй, багажной, кареты, заляпанной доверху, – дожди, плохие дороги, как и сказала Виктория.

Две седовласые женщины терпеливо ждали, пока Лэнгстон и миссис Хеншоу, дворецкий и экономка Крестон-Мэнора, распоряжались относительно багажа. Подойдя, Натан быстро осмотрел эту группу.

Леди Делия – он сразу ее узнал – разговаривала с миссис Хеншоу. Одетая в темно-синее пальто поверх кремового платья из муслина, слегка помявшегося в дороге, и отделанную кружевами шляпку, она выглядела точно так же, как три года назад. Наверняка, подумал он, через двадцать лет она ничуть не изменится и будет столь же красивой.

Натан шел вперед, вытянув шею, и разглядел краешек еще одной шляпки цвета слоновой кости, чью обладательницу трудно было разглядеть из-за сновавших туда-сюда слуг. В этот момент леди Делия отступила, и Виктория предстала перед ним. В профиль.

Натан замедлил шаг и вгляделся: на ней было бледно-розовое муслиновое платье и яркое малиновое пальто; золотые лучи солнца красиво переливались в ее волосах и на одежде – прелестный весенний цветок. Проворный морской ветер грозил сорвать с нее шляпку, и Виктории пришлось придерживать рукой это ужасное сооружение из кружев, которое, подумал Натан, видимо, было последним писком французской моды. Как ни старалась девушка, ее темные кудри выбились из прически и развевались по ветру.

В этот момент она напомнила Натану портрет Гейнсборо: женщина, удерживающая на голове шляпку, и этот солнечный свет, бриз, обдувавший ее. Для полной картины не хватало лишь букета диких цветов и прыгающего рядом веселого щенка. Тут она повернулась, и их взгляды встретились. Натан споткнулся и остановился, испытывая то самое ощущение какого-то странного внутреннего переворота, как три года назад, когда он впервые заинтересовался ею.

Под силой ветра платье прижалось к ней, очертив контур ее изящных форм. Солнечный свет образовал вокруг нее волшебное сияние, что сделало ее похожей на ангела, но Натан явно уловил злой огонек, мелькнувший в ее безупречной улыбке.

Виктория его тоже узнала, безошибочно, и это мигом отразилось в ее глазах. Была вспышка еще чего-то, чего Натан разобрать не смог, но ему стало ясно: она помнила тот страстный поцелуй. Почти тут же лицо ее опять просветлело, а взгляд наполнился холодным равнодушием, что изумило его. Было очевидно, что приятного впечатления на леди Викторию Натан не произвел. Он так и не понял, разозлило это его или удивило.

Она взглянула на его одежду. Выражением лица – сжатыми губами и поднятой бровью – она дала понять, что находит его внешний вид жалким и трогательным.

Отлично, подумал Натан. Она здесь всего несколько минут, а он уже смог задеть ее. Ему не нравилось терять равновесие в одиночку.

Подавляя улыбку самодовольства, он двинулся вперед.

– Приветствую вас, леди! – сказал он, подойдя к группе. – Рад, что вы успешно добрались. Поездка была приятной, я надеюсь?

Леди Делия, не скрывая интереса и удивления, подошла к нему и радостно заговорила:

– Доктор Оливер, как приятно видеть вас снова спустя эти годы!

– Я рад, леди Делия, – ответил Натан и улыбнулся, слегка поклонившись.

Она строгим взглядом посмотрела на его потрепанный вид:

– С вами произошел несчастный случай?

– Вовсе нет. Я строил загон, а это грязная работа. Я как раз возвращался с конюшен, чтобы привести себя в порядок перед вашим прибытием, но, боюсь, опоздал. – Натан виновато улыбнулся.

– С конюшен? – Глаза Делии расширились. – Так это вы были там четверть часа назад с молотком? Что-то забивали, да?

– Да. Но если бы я знал, что вы прибудете так скоро...

– Чепуха, мой дорогой! Ничего страшного. – Леди Делия наградила его ослепительной улыбкой. – Вы, наверно, не помните мою племянницу леди Викторию...

– Конечно, я помню Викторию! Как же забыть такое прелестное лицо!

Или страстный поцелуй. Он повернулся к ней. Виктория смотрела на него, вежливо улыбаясь. На теплое приветствие это не походило. Возможно, из-за того, что она считала его наглецом, укравшим ее первый в жизни поцелуй, и жалела, что не дала ему пощечину. Что ж, его это устраивало. Это сделает их общение менее продолжительным.

Натан поклонился ей, затем вытянулся в полный рост. Он заметил, что она стала немного выше, но доходила ему лишь до плеча. Теперь, стоя совсем близко, он смог разглядеть ее лицо, свежее, без единого изъяна, зарумянившееся, возможно, от жары в карете, но это ей очень шло. Насколько Натану было известно, дорога из Лондона в Корнуолл была очень трудна и утомительна, но Виктория не проявляла никаких признаков усталости. Она выглядела подтянутой и отдохнувшей. Несмотря на это, он не сомневался, что ей, как и всем леди ее возраста, занимавшим определенное место в обществе, свойственны приступы ипохондрии. К примеру, в фаэтоне, который предоставят ей для поездок в Крестон-Мэнор, она наверняка упадет в обморок при малейшем недомогании, даже если дорога будет ровной.

Натан не мог не заметить ее ярких голубых глаз, окруженных темными ресницами, делавшими взгляд Виктории еще более выразительным. Когда он видел эти глаза в последний раз, они были полны волнения и напряженности. И эти губы, такие мягкие и притягательные... Виктория обладала полным набором качеств, необходимым для леди ее статуса, внешность и манеры безупречны и стандартны, как у всех, но ее губы... Натан не уставал вспоминать, как приятно было впитывать их сладость, какими они были мягкими и неповторимыми. Он отметил, что за три года Виктория стала иной, но еще более обворожительной. Он не видел прежнего озорного блеска в ее глазах, даже черты лица чуть-чуть изменились. Его заинтересовала причина перемен. Он, конечно, уже пришел к мудрому решению, что целовать малознакомых женщин в картинной галерее – не самая удачная мысль. Его это, правда, не сильно огорчало, так как был ворох своих проблем, но одно он решил точно: он не позволит ей снова ворваться к нему в душу и нарушить внутреннее равновесие.

– Здравствуйте, леди Виктория.

Она вздернула подбородок и (неизвестно, правда, как ей это удалось в силу их разницы в росте) посмотрела на Натана сверху вниз, как властная принцесса на ничтожного слугу.

– Доктор Оливер. – Она бросила взгляд на его испачканную одежду и поморщила нос, улавливая, по-видимому, запах Реджинальда и Петунии. Когда их взгляды снова встретились, она сказала: – Вы точно такой, каким я вас помню.

Можно было понять это как оскорбительный намек, что и три года назад он был грязным и непричесанным. Но Натан не почувствовал никакой обиды, скорее своего рода удивление, и ответил:

– Для меня честь, что вы меня помните, сударыня. Наша встреча была... недолгой.

Она пробормотала что-то похожее на «и слава Богу», потом сказала:

– Я думала, ваш отец или брат встретят нас.

– Они, к сожалению, оба сейчас в отъезде, но вернутся к ужину. А пока можете располагаться, Лэнгстон и миссис Хеншоу уже все приготовили.

– Отлично. Конечно, нам обеим не мешало бы умыться и привести себя в порядок после дороги.

– Сколько угодно! – Натан, правда, не совсем понял, зачем ей было что-то приводить в порядок, так как она выглядела безупречно. Жестом он пригласил гостей в дом. – Пожалуйста, заходите.

Виктория приподняла юбки и, последовав по ступенькам за доктором Оливером, вздохнула с облегчением – больше не нужно смотреть в эти глаза с таинственным блеском, глаза, которые знали и видели слишком много; можно уже не любоваться его губами, притягивавшими как по волшебству. Волнение взяло верх, по телу пробегала дрожь – хотелось бы во всем винить изнурительную поездку, но поскольку ничего утомительного в разговорах с тетей не было, ее совесть не могла позволить столь наглой лжи.

Нет, это все доктор Оливер, из-за него она чувствовала дискомфорт! Ей даже показалось на миг, что он намеренно издевается, досадить хочет. Да что же с ней происходит?! Он ведь выглядел просто отвратительно – испачканный с ног до головы, непричесанный! Какой из него джентльмен! И пахло от него так, будто он весь день с увлечением выгребал навоз из стойла. И без рубашки!

Несмотря на все это, она не могла налюбоваться его широкой сильной спиной, ведь теперь ей было известно, что скрывалось под этой грязной мятой рубашкой, хоть она и видела это на расстоянии, из окна экипажа. Вот если бы поближе рассмотреть... Нет! Она поспешно отогнала вольные мысли, странные фантазии, которых ей вовсе не хотелось!..

С тех пор как она раз семь перечитала «Дамский путеводитель», ее мысли об «этом» кардинально изменились, получили новое направление, что было естественно, так как целью книги было помочь женщинам изменить взгляды как на мужчин, так и на самих себя. Им было рекомендовано взять судьбу в свои руки и распоряжаться ею самостоятельно, отбросив предрассудки и пренебрегая разницей между полами. Виктория восприняла учение серьезно и гордилась тем, как применила его на практике при разговоре с Натаном.

Ей нравилось чувствовать себя той самой современной женщиной, высоко поднявшей голову и расправившей плечи. Теперь оставалось набраться мужества и подумать о цели приезда. Она уже не была той наивной девочкой, какой доктор Оливер видел ее три года назад, в то время как он, к сожалению, остался таким же беспощадно привлекательным, и внутренний голос с опаской твердил ей это ежеминутно. Но нет, она уже знает, что он за тип. Она легко отвергнет его. Он еще пожалеет, что обошелся с ней, как с игрушкой. Вооруженная «Дамским путеводителем» и довольно простым планом, Виктория вступала в битву, чувствуя прилив сил...

Под ногами захрустел гравий и отвлек ее от воинственных мыслей. Виктория отвела взгляд от спины доктора Оливера и стала любоваться величием Крестон-Мэнора – огромный дом производил сильное впечатление. Извилистая каменная лестница будто приглашала подняться и войти в тяжелые дубовые двери. Окна переливались, отражая солнце, а старинные колонны уносили воображение в далекую эпоху, когда они были возведены.

Опираясь на гладкие блестящие черные перила, Виктория поднималась вслед за доктором Оливером, продолжая свои наблюдения.

Только слепой – а у нее было прекрасное зрение – не заметил бы, как хорошо сидят эти бриджи, облегая сильные ноги, как играют мускулы при каждом движении. А эти бедра, широкая спина... превосходная форма его, хм... словом, сзади. Как досадно, что с тыла он выглядел гораздо лучше, чем с фасада! Еще хуже было то, что он, грязный, вспотевший, пропитанный запахами навозной кучи, все равно привлекал ее, и настолько сильно, что она вцепилась в перила, подавляя желание прикоснуться к нему. Сердце учащенно билось, она не могла спокойно смотреть в его сторону. И то же самое происходило с ней три года назад! Да, она определенно сошла с ума.

Конечно, думала она, это естественное помутнение рассудка из-за долгой поездки, ибо один лишь неопрятный вид доктора Оливера доказывал, что никакой он не джентльмен, а сейчас даже еще меньше, чем когда они виделись в последний раз. Ничего, она примет ванну, переоденется, съест вкусный ужин и ляжет спать – тогда в голове у нее прояснится... но нет, все-таки нельзя отрицать, что он дьявольски привлекателен! Но она знала его ничтожную сущность, иначе не смогла бы сдержаться...

И все же, несмотря на всю его гнусную сущность, в те несколько секунд, пока они смотрели друг на друга, в его глазах мелькнуло нечто, чего она раньше не видела: боль или, возможно, какая-то тайна. Виктория даже посочувствовала ему, хотя, будь на месте Натана кто-то другой, ей было бы все равно. Но он стал исключением из ее правил лишь на мгновение – она сразу подавила в себе жалость. Боль? Несомненно, заслуженная. А тайны есть у всех. Что в этом удивительного?

Виктория в очередной раз подняла глаза, вид не изменился: идущий впереди доктор Оливер, а под ногами бесконечная лестница... левой-правой, левой-правой, поворот, еще один... Господи, сколько же тут ступеней! Посмотрев прямо, она с облегчением заметила, что оставалось всего пять. На верхней Натан повернулся и остановился, ожидая тетю Делию, преодолевавшую ступени гораздо медленнее. Виктория тоже остановилась и, оказавшись вблизи его, почувствовала смущение, от чего разозлилась еще больше. Достаточно того, что, несмотря на его ужасный вид, она не могла отвести глаз! Просто нелепость какая-то! Ее бы вряд ли кто-нибудь назвал красивой, разве что чудовищем, появись она немытой-нечесаной на людях.

– Вы не устали, леди Виктория? – спросил он.

Она посмотрела на него холодным безразличным взглядом, заранее отрепетированным для подобного случая:

– Нисколько, доктор Оливер.

– Надеюсь, вас не очень утомила эта лестница?

Она поняла, что он намекал на ее выдержку, очевидно, думая, что она – ни к чему не приспособленное слабое создание. Болван.

– Вовсе нет, я в отличной форме. Мне и взбежать по этим ступеням не составило бы труда.

Виктория мысленно отругала себя за эту реплику. Вступить в спор – значит поддержать беседу. Этого не было в плане! Она ведь хотела сказать только «вовсе нет» и демонстративно отвернуться от него. Поздно.

Он удивленно посмотрел на нее и сказал:

– О, мне бы хотелось стать свидетелем этого подвига, леди.

– Я выражаюсь фигурально, доктор Оливер. И так как бегать на самом деле не собираюсь, то, боюсь, вы этого не увидите.

– Ну, думаю, это было бы реально, если бы вас кто-нибудь преследовал, например...

– Кто? Разве что сам дьявол!

– Возможно. Или сумасшедший влюбленный, все бывает.

Она засмеялась, одобрив про себя его беззаботный ответ.

– Никто из моих поклонников не повел бы себя так низко и неблагородно, уверяю вас. Но, случись такое, ему не догнать меня. Я очень ловкая и быстро бегаю.

– А если бы вам не хотелось?

– Чего именно?

– Убегать от него.

– Ну, тогда, наверно...

– Он бы поймал вас?

Виктория стояла молча, удивляясь тому, как несовместима была его мягкая интонация с напряжением в глазах. Она плотно сжала губы, на которые он, кстати, смотрел постоянно, и с трудом удерживала поток слов, желавший вырваться на волю. Ее бросило в жар. Она судорожно сглотнула и, успокоившись, ответила:

– Поймал. – Голос остался ровным, за что она поблагодарила провидение. – Но не захватил бы.

– Неужели? Это звучит почти как вызов.

Чувство победы овладело ею. Отлично, это будет его первое мучение – вызов! А она ведь только приехала. При таком развитии событий цель будет достигнута в рекордные сроки! И она даже успеет в Лондон до окончания сезона.

Задрав голову, она сказала:

– Можете понимать это, как хотите, доктор Оливер.

Ответить он не успел, так как подошла тетя Делия. Лишь пробормотал: «Заходите, пожалуйста», ведя гостей к двери. «Можете проводить меня в дом, доктор Оливер, но не будьте так самоуверенны, потому что я намерена устроить вам веселую жизнь. А потом красиво упорхну, как это сделали вы три года назад».

Глава 4

Современная женщина не должна придерживаться убеждения, что ей следует скрывать от мужчин свой ум. Наоборот, надо применять его и каждый день стремиться узнать что-то новое. Радуйтесь своему интеллекту, не держите его в секрете. Только дурак будет восхищаться глупой женщиной.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Натан сидел за обеденным столом красного дерева, чувствуя себя блудным сыном, жертвой научного эксперимента, живущей под микроскопом и вечным наблюдением пяти пар глаз. На кого бы он ни взглянул, оказывалось, что он уже был объектом внимания этого человека. Да еще эта неудобная парадная одежда для ужина, кто только ее придумал! Не успеет закончиться трапеза, как он сорвет этот чертов галстук-удавку и выбросит в камин. Но сначала надо покончить с этой ужасной едой.

Лакей наполнил его стакан вином, и он сделал маленький глоток, еле сдерживаясь, чтобы не выпить все залпом. Взглянув на окружающих, он с облегчением заметил, что впервые за весь ужин на него никто не смотрел. По правую руку от него леди Делия увлеченно вела дискуссию с его отцом, сидевшим во главе стола. Напротив Натана посадили Колина, леди Викторию и Гордона Ремминга, а точнее, уже графа Элвика, получившего свой титул после того, как Натан видел его в последний раз, той кошмарной ночью три года назад. Гордон наклонил свою светлую голову к леди Виктории так, будто она делилась с ним тайной бриллианта мудрости, чего он никак не мог пропустить. Виктория сидела между Колином и Гордоном и была в отличном настроении: активно участвовала в разговоре, улыбалась и шутила. Ну, естественно, ведь и тот и другой одаривали ее комплиментами и вниманием. Черт возьми, как будто они никогда прежде не видели привлекательной женщины! Вообще-то ему, Натану, а не им велели присматривать за ней! Но он еще успеет, ведь ее отец поручил это дело только ему.

Натан посмотрел на Гордона, и тяжелое чувство вины и сожаления, от которого он так старался избавиться, вновь проснулось. Когда они здоровались, Гордон был скрытен, а в их и без того коротких разговорах возникали неловкие паузы. Натан протянул ему руку, и тот после некоторого колебания пожал ее, глядя с некоторым подозрением, но лучшего ожидать и не следовало, Натан понимал это.

– Я видел, какой загон ты воздвиг для животных, Наган, – сказал отец, отвлекая его внимание от веселой троицы, – впечатляет.

– Спасибо, – ответил он, удивившись и обрадовавшись похвале.

– Конечно, тебе не пришлось бы так пачкать руки, если бы пациенты платили как надо.

Обратная сторона комплимента была менее приятной. Он ответил:

– Мне нравится работать руками, это тренирует ловкость пальцев.

– Они не будут ловкими, если ты попадешь по ним молотком или один из твоих зверей укусит тебя!

– Какой загон для животных? – вмешалась леди Делия. – Что за звери?

– С тех пор как я поселился в Литл-Лонгстоуне, у меня образовался небольшой зверинец, – объяснил Натан. При этом разговор на противоположной стороне стола прекратился, и он опять почувствовал, что все смотрят на него. А пара ярко-голубых глаз делала это с особым интересом.

– Кошки-собаки? – продолжила расспросы леди Делия.

– Ну, там свиньи и куры, но и собака тоже есть...

– Ага, размером с пони! – вставил Колин.

– И кошка...

– Уже требовавшая снять ее с дерева. Он вам не сказал, там еще корова, ягненок, пара уток, целое стадо гусей и непослушная коза, которая питается пуговицами. А у многих зверей имена в честь цветов. Все они шумные, вонючие, обожают гоняться друг за другом, когда не заняты поглощением тех же пуговиц или уничтожением цветочных бутонов, и Натан любит их, как собственных детей!

– Спасибо за столь подробное описание, дядя Колин, – поблагодарил брата Натан.

Колин покачал головой:

– Я отказываюсь быть дядей этой одичавшей козы.

– Петуния тебя очень любит.

– Она съела мою пуговицу! И личную корреспонденцию!

– Поверь, это любя, – сказал Натан очень серьезно. – Я не помню, чтобы сегодня утром ты жаловался, завтракая яйцами Нарцисса, Тюльпанчика и Джиневры.

– Джиневры? А петуха по имени Ланселот у тебя нет?

– Нет, но расширить стадо – блестящая мысль, и я воплощу ее в жизнь, как только вернусь в Литл-Лонгстоун. Три курицы будут в среднем приносить два яйца в день. Значит, чтобы получать не два, а целую дюжину яиц, нужно...

– Восемнадцать куриц, – сказала леди Виктория. Все повернулись в ее сторону, но ей не было до них никакого дела – она смотрела на Натана. – Вы, должно быть, очень любите яйца, доктор Оливер.

Кажется, вопрос был задан с ноткой сарказма. Натан ответил:

– Хм, я, честно, даже не знаю, смогу ли съесть столько яиц... ну, сколько там получится в год.

– Четыре тысячи триста восемьдесят, – сказала Виктория после секундного раздумья.

Такой быстрый подсчет и сказанное наобум число всех рассмешило, кроме, как заметил Натан, леди Делии, которая одобрительно кивала. Он быстро посчитал в уме и был поражен: Виктория не ошиблась.

– Судя по постоянным прибавлениям в животном семействе Натана, к концу года у него одних только кур будет это самое количество, – сказал Колин.

– А зачем вам столько яиц, доктор Оливер? – спросила леди Виктория.

– Видимо, чтобы кидаться ими из окна в ничего не подозревающих прохожих, – сухо ответил Колин. – Я был его жертвой пару раз, в детстве. – Он почесал затылок и поморщился от мрачных воспоминаний.

– Не забывай, – сказал Натан брату, не отводя глаз от Виктории, – ты всегда получал только заслуженно.

– Но я никогда не кидал в тебя яйца!

– А ты и не мог. – Он посмотрел на Колина и ухмыльнулся. – Ты такой, что не можешь отомстить воде, если выпадешь из лодки. Кстати, поэтому я и закидал тебя яйцами однажды – ты толкнул меня в воду.

– Значит, мы были квиты.

– Очевидно, да.

– А, ясно. Я все-таки могу ударить по воде. Тобой.

– Да, ведь это я упал. А у меня, кроме яиц, есть еще и три курицы, несущие их.

На лице Колина появилась едва заметная улыбка, а во взгляде промелькнули воспоминания о совместных проделках.

– В следующий раз я дважды подумаю, прежде чем бросать тебя в воду, – сказал Колин. – Вообще-то и тогда я хорошенько подумал, но идея эта мне и сейчас кажется превосходной.

Все рассмеялись, а леди Виктория сказала:

– Но вы так и не ответили, зачем вам столько яиц, доктор Оливер!

Натан пожал плечами:

– У меня есть соседи, а у них – большие семьи, которым могут понадобиться яйца.

– Зачем ты вообще держишь весь этот зверинец? – спросил Гордон. – И почему привез его сюда?

– Мы все уже задавали этот вопрос, – пробормотал отец.

– Я не знал, как долго меня не будет, и не хотел обременять соседей, расселяя животных по разным семьям, чтобы за ними присматривали. Они очень привыкли друг к другу, а мне не доставляют никаких хлопот. Я наслаждаюсь их обществом.

– Они ужасно пахнут! – воскликнул Колин, скорчив гримасу страдальца. Затем он повернулся к Виктории и сказал: – Я советую вам обходить их за милю, леди Виктория, особенно козу. Как заприметите ее, бегите в противоположном направлении!

– Не самая удачная мысль, – сказал Натан. – Это только раздразнит ее, и она побежит за вами. Хоть я и помню, леди Виктория, что вы считаете себя превосходной бегуньей, боюсь, от козы будет не так легко удрать, как от настойчивого поклонника.

– А у вас, я уверен, таковых поклонников видимо-невидимо! – сказал Гордон, лучезарно улыбаясь Виктории, что почему-то задело Натана.

– Это и сделало меня такой ловкой и быстрой, – ответила она, улыбнувшись ему в ответ.

Все опять засмеялись. Натану это далось сложно, и он просто выдавил из себя улыбку. Виктория в тот момент смотрела точно таким же взглядом, как и три года назад. Тогда за этим последовал поцелуй, который он тщетно пытался стереть из памяти.

– Но скоро забеги прекратятся, не правда ли, дорогая? – сказала тетя Делия.

Щеки Виктории зарумянились, и, прежде чем она успела ответить, Гордон прижал руку к груди, как будто был смертельно ранен, затем, изобразив великое горе, воскликнул:

– Пожалуйста, не говорите, что вы помолвлены!

– Я не...

– Отлично, – ответил он, просияв.

– Пока нет.

– Хм... – Гордон щелкнул пальцами. – Уже не так отлично. Так поведайте же нам, кто этот счастливец, с которым вы пока не помолвлены!

– Сейчас есть два претендента: лорд Брэнрипл и лорд Дрейвенсби.

– А что, они все еще живы? – удивленно спросил Натан.

Леди Виктория посмотрела на него ледяным взглядом и резко ответила:

– Вы, видимо, говорите об их отцах, так как, насколько мне известно, лорд Брэнрипл моложе вас на год, доктор Оливер, а Дрейвенсби лишь на несколько лет старше.

– Простите. Как же я не догадался! Так они оба просят вашей руки?

– Да, они оба ходили к моему отцу.

– Видимо, – сказал Гордон, – вам нужен кто-то другой, иначе вы бы уже давно сделали свой выбор. А знаете, ведь здесь, в Корнуолле, тоже есть вполне достойные дворяне.

Натан с трудом себя сдерживал. Черт возьми, Гордону не хватало только к «здесь, в Корнуолле» добавить: «Прямо в этой комнате, и он, представьте, сидит рядом с вами»!

Викторию реплика смутила, и в тот момент, по мнению Натана, она была похожа на кошку, с которой небрежно обращаются. Он выпил воды, чтобы успокоиться.

– Да, – подтвердил Колин, – в Корнуолле действительно есть несколько одиноких дворян.

Два несчастных болвана, думал про себя Натан. Наверняка леди Виктория наложила на них какое-то заклятие, вот они и поют ей дифирамбы. Конечно, любой из них сможет очаровать ее в два счета, и, с одной стороны, это было бы хорошо. Но вот с другой... при одной мысли о другой стороне дела Натана в дрожь бросало, и он вновь осмыслил ту фразу: быть осторожным со своими желаниями, а то исполнятся.

Он поднял бокал и, сосредоточившись на приятном бордосском вине, стер из воображения ужасающую картину борьбы Гордона и Колина за леди Викторию. Гостья привезла с собой ценную информацию, и ему пора уже получить ее, естественно, не сообщая этому докучному тепличному растению, которому, возможно, угрожала опасность.

Когда ужин завершился, было предложено отправиться в гостиную, выпить и поиграть в карты. Убедившись, что все удобно устроились и занялись приятным делом, Натан сослался на плохое самочувствие и вышел. У него действительно болела голова, когда он видел, как Колин и Гордон добиваются расположения леди Виктории, а она, в свою очередь, отвечала им обоим.

Он пошел по коридору, застланному ковром, и, миновав свою спальню, быстро направился к комнате леди Виктории. Приложил ухо к двери, прислушиваясь. Все было тихо, он понял, что горничной в комнате нет, и вошел, осторожно затворив за собой дверь. Прислонившись к дубовой панели, Натан оглядел комнату. Миссис Хеншоу отвела Виктории синюю комнату для гостей, которая всегда ему нравилась. Этот цвет напоминал о море, особенно в летнюю пору, когда бледно-голубая вода мелководья медленно переходит в более темные густые оттенки, а на горизонте становится цвета индиго.

Хотя Виктория приехала всего несколько часов назад, ее присутствие в комнате уже ощущалось: полдюжины книг лежали стопкой на прикроватной тумбочке, диковинный сундучок с драгоценностями пристроился неподалеку, а рядом, на туалетном столике, лежала блестящая серебряная расческа и изящный флакон, очевидно, с духами. Натан сделал глубокий вдох, вспомнив этот приятный аромат. Ему вновь захотелось почувствовать его.

Так легко представить себе ее образ по одному только тонкому запаху, которым уже наполнена вся комната! Розы... Она пахла ими, но это было очень нежное благоухание, как будто она просто прикладывала бархатистые лепестки к своей ослепительной коже.

Не в силах себя остановить, Натан подошел к туалетному столику и, осторожно взяв ее расческу, медленно провел пальцем по щетине, на которой осталось несколько длинных темных волос. Он смотрел на них как завороженный, и тут же всплыли воспоминания о том, как он гладил ее блестящие локоны, когда они целовались.

Положив на место расческу, он взял в руки флакон и открыл его. Накатила новая волна образов, он зажмурился, чувствуя напряжение во всем теле. Он помнил, как прикасался губами к ее гладкой мягкой коже, наслаждаясь тонким ароматом, который был ощутим лишь на очень близком расстоянии. С тех пор всякий раз, нюхая розы, он вспоминал о ней и, к своей досаде, обнаружил, что роз в Англии не так уж много.

Он вдохнул еще раз и теперь уже не смог подавить стон, вспомнив все до мелочей: ее тонкие пальцы, нежно перебиравшие его волосы, сладкие, соблазнительные губы...

Натан резко открыл глаза и, закупорив флакон, быстро, как будто обжегся, поставил его на столик. Затем он достал платок и стер с рук возможные остатки ее запаха – ему вполне хватало того, что она и тот поцелуй не выходили у него из головы ни на минуту.

Он еще раз хмуро взглянул на виноватые во всем духи, убрал платок в карман и решительно повернулся к платяному шкафу, где был намерен разыскать записку от лорда Уэксхолла. В углу он разглядел два сундука, но они его не интересовали, так как в тайном письме Уэксхолл сообщил, что информация будет спрятана в чемодане Виктории.

Проходя мимо прикроватной тумбы, он остановился взглянуть на книги – ему были очень любопытны ее литературные предпочтения. Взяв два верхних тома, он прочел названия: «Призыв к женщинам Англии восстать против умственного подчинения», написанный Мэри Робинсон, и «Защита прав женщины», автор Мэри Уолстонкрафт. У Натана глаза на лоб полезли, он никак не ожидал, что Виктория станет читать что-то более серьезное, чем рассказы миссис Радклифф. Похоже, в ней просыпался синий чулок. Он взял три оставшиеся книги, две из которых, он улыбнулся, действительно были рассказами миссис Радклифф, а третья – «Укрощение строптивой» Шекспира. «Ах, какая умница», – подумал Натан, скорчив ироническую гримасу.

Он сам не был литературным однолюбом – в этом они были похожи. А раньше ему казалось, что дальше нового платья ее мысли не заходили. Хм, интересно. Тут он вспомнил, зачем пришел в ее комнату, поставил книги и направился к шкафу.

Взявшись за медные ручки и потянув на себя, он распахнул дубовые дверцы. От всех нарядов Виктории веяло этими злосчастными духами. Проскрипев зубами и жестко внушив себе ненависть к розам, Натан опустился на колени. Отодвинув в сторону цветную коллекцию платьев, он обнаружил в углу чемодан, придвинул его к себе и быстро открыл. Он сразу заметил кое-как зашитый край подкладки и легко распорол нитки. Бояться было нечего – стежки были настолько неуклюжие, что сами бы рано или поздно не выдержали.

Натан просунул руку в отверстие, но и тут поиски не увенчались успехом. Где же эта чертова записка? Он еще раз пошарил, но тщетно. Затем он принялся ощупывать основное отделение чемодана, его пальцы наткнулись на какую-то книгу, и он достал ее. Поднеся тонкий том к огню, он прочитал название: «Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту» Чарлза Брайтмора. Сколько сюрпризов! Даже в Богом забытый Литл-Лонгстоун просочилась весть о грандиозном скандале в Лондоне. Говорили, что эта самая книга кардинально меняла поведение ее читательниц. Его прямо-таки очаровала эта находка в ее вещах.

Полистав книгу и убедившись, что между страницами ничего не спрятано, Натан стал бегло просматривать текст, пока его внимание не привлекли слова «занятие любовью», и он прочитал весь абзац: «Современная женщина должна понимать, что занятие любовью – это не то, чему радуются только мужчины, а женщины лишь терпят. Будьте активной участницей, скажите своему партнеру, чего бы Вам хотелось, что было бы лучше. Поверьте, он с радостью Вас послушает. И не бойтесь дотрагиваться до него – покажите, как бы Вы хотели, чтобы он Вас ласкал. А лучший способ узнать, как именно Вам больше нравится, – это попробовать на себе, поняв, где приятнее всего. Проделав это, современная женщина может уверенно поведать партнеру о своих открытиях, а лучше – показать ему».

От этих строк Натану стало жарко, и он уже не контролировал свои мысли, в которых бурно развились эротические фантазии о ней – как она стоит обнаженная перед зеркалом, медленно гладя свое гибкое, стройное тело. Он подходит сзади, глядя на ее отражение, обнимает ее сначала за талию, затем начинает ласкать ее грудь. Она закрывает глаза и кладет свои ладони на его руки. Прислонившись к нему спиной, она шепчет: «Хочу показать тебе, что мне нравится...»

Ужас! Он помотал головой, чтобы избавиться от этих мыслей, но картинка не хотела исчезать. Он почувствовал боль в теле, ноги горели. Галстук тоже начал давить, но это были цветочки по сравнению с тем «удушьем», что происходило в его бриджах. Он сунул книгу обратно в сумку, отказываясь признать, что она читала этот отрывок, и стараясь не думать о том, как он подействовал на нее. Его это и не касалось, ему нужна была записка Уэксхолла, спрятанная непонятно где. Если не в этом чемодане, значит, должен быть еще какой-то. Он снова отодвинул платья и заглянул в глубины шкафа.

– Мне будет очень интересно послушать, что вы тут забыли!

Глава 5

Современная женщина знает, что зачастую есть разница между тем, что ей надо сделать, и тем, чего она хочет. Конечно, бывают времена, когда обязательство берет верх над желанием, однако есть и другие случаи, особенно касающиеся привлекательного мужчины. Тогда ей стоит забыть обо всех предосторожностях и поступать так, как ей хочется.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Виктория в недоумении глядела на доктора Оливера, застывшего на месте с пустым выражением лица. На нем не было даже тени вины, которую испытывал бы нормальный человек, случись ему вот так попасться. Она сказала презрительно:

– Я, конечно, много раз представляла вас на коленях, но в моих мыслях вы стояли передо мной, а не перед моим чемоданом!

Глядя ей в глаза, он медленно поднялся. Вместо того чтобы выглядеть смущенным и виноватым, он нагло подмигнул ей и ответил:

– А, так вы все-таки думали обо мне!

– Да, с отвращением!

Натан театрально скривился:

– Ой, вы ранили меня!

– Нет. Пока нет. – Она многозначительно взглянула на кочергу у камина. – Но все может быть, уверяю вас.

Он покачал головой:

– Не знал, что в вас есть преступное начало, леди. А что касается стойки на коленях, боюсь, вам этого не увидеть, разве только в мечтах.

– Как знать, доктор Оливер.

– Уверен, много вы не потеряете, ведь есть столько мужчин, которые, несомненно, счастливы быть вашими рабами.

Услышав глухой звук, Виктория поняла, что непроизвольно стукнула об пол каблуком. Заставив ногу успокоиться, она посмотрела на него ледяным взглядом:

– Мои поклонники – это мое личное дело, и не думайте, пожалуйста, что ваша жалкая попытка отвлечь мое внимание сработала! Зачем вы рылись в моих вещах?

– Я не рылся.

– Да? А как вы это назовете?

– Я просто искал.

– Что?

Вместо ответа он спокойно, даже нагло взглянул на чемодан.

– Занятное чтиво храните вы у себя в багаже, леди Виктория.

Она почувствовала, как запылало ее лицо, и, не дав ей опомниться и жестко поставить его на место, он мягким, нежным голосом продолжил:

– А я-то думал, что девушки вроде вас зачитываются глупыми романами и стихами непризнанных гениев.

Виктория опять была вынуждена приструнить свою ногу – на этот раз во избежание болезненного удара.

– Девушки вроде меня?! Надо же, какой милый вор! Между прочим, если вы еще не заметили – хотя куда уж вам, – я давно не девушка, я женщина!

Что-то промелькнуло в его взгляде. Он посмотрел вниз, на ее ноги, затем его глаза стали медленно подниматься, изучая каждую деталь ее тела. Ни один джентльмен не позволил бы себе подобного по отношению к даме!

Она вдруг ощутила какое-то тепло, даже легкое покалывание в ногах, скоро овладевшее всем ее телом. Это уже совсем не соответствовало ее плану. Когда он завершил изучение, их взгляды встретились. Жаркий блеск в его глазах заставил ее сердце учащенно забиться.

– У меня с наблюдательностью все в порядке, леди Виктория. Ладно, хватит играть. Где она?

– Кто?

– Не надо жеманства, вы прекрасно знаете, что я говорю о записке, которая была спрятана у вас в чемодане. Она принадлежит мне. Дайте ее сюда, сейчас же. – Он требовательно выставил руку, а она, зажав в кулаке краешек платья, еле сдерживалась, чтобы не ударить его как следует.

– Это просто неслыханно! Вламываетесь в мою спальню...

– Дверь была не заперта.

– Прикасаетесь к моим личным вещам...

– Не ко всем.

– А потом еще обвиняете меня в том, что я у вас что-то украла! Почему же вы не взяли эту вашу записку, когда первый раз обыскивали мою комнату?

Его глаза округлились, и он опустил руку.

– Первый раз? О чем вы?

– Вы, кажется, сказали, что вам надоело играть. Разве не это вы имели в виду?

Он быстро подошел и схватил ее за плечи.

– Постойте, это не игры. В вашей комнате уже кто-то был?

Тепло его рук было настолько сильным, что обжигало ее чуть ли не сквозь платье. Она резко высвободилась и шагнула назад.

– Да, именно это я и сказала. А вы как будто не знаете! – Виктория не помнила себя от злости. – Позвольте спросить, вы это проделываете со всеми гостями или мне одной так повезло?

– А как вы поняли, что в вашей комнате уже побывали? – спросил он, игнорируя ее сарказм.

– Это было очевидно, ведь я привыкла запоминать, где и что у меня лежит. Беспорядка не было, но перемены я ощутила. Моя служанка Уинифред тут ни при чем, и я подозревала горничную Крэстон-Мэнора до тех пор, пока не поймала вас с поличным!

– Если вы ее подозревали, то почему никому не пожаловались?

– Потому что ничего не пропало. А я сочла бессмысленным поднимать шумиху, тем более что в конечном счете виноват был бы крайний.

Лицо Натана не изменилось, но Виктория заметила, что ее слова удивили его. Воспользовавшись этим мелким преимуществом, она небрежно сказала:

– Я ответила на ваши вопросы, теперь будьте любезны удовлетворить мое любопытство, хотя мне кажется, что слово «любезность» и все его синонимы никак не сочетаются с вами.

– Вы даже не начали отвечать на мои вопросы. – Он кивнул в сторону шкафа: – Это ваш единственный чемодан?

– Нет, конечно! У меня их пять.

– Где они?

Сделав довольно серьезный вид, Виктория задумчиво сказала:

– Так, два в Лондоне и три в Уэксхолл-Мэноре. Или нет... Скорее, три в Лондоне и лишь два...

Он издал звук, похожий на рычание.

– Здесь, леди Виктория. Здесь, в Корнуолле, у вас есть с собой еще чемоданы?

Викторию развеселила его реакция, но виду она не подала и невинным голосом ответила:

– О нет. С собой у меня только этот.

Не отводя от нее взгляда, Натан схватил чемодан и, указывая на распоротую подкладку, спросил:

– Как это случилось?

– Это вы должны мне объяснить!

Он шагнул вперед, глаза его зловеще сверкали при свете камина. Виктория попятилась.

– Леди Виктория, – сказал он приторно-мягким тоном, – вы испытываете мое терпение.

– Отлично! Значит, не только у меня нервы на пределе!

Натан сжал губы и воспользовался верным успокоительным – начал про себя считать до десяти, затем продолжил, говоря очень медленно, как с ребенком, выговаривая каждый слог отдельно:

– Когда я здесь искал, то понял, что подкладка была уже порвана ранее, а потом кое-как зашита. Ситуация любопытная. У вас есть логическое объяснение этому?

– Вообще-то да.

Он жадно уставился на нее в ожидании ответа, чувствуя, что терпение и выдержка достигли критической точки. Виктория стояла перед ним, полная уверенности, высоко подняв голову. Натана ужасно раздражало то, как она на него влияла. Сколько он себя помнил, своей отличительной чертой он считал ангельское терпение и вечное спокойствие. Сейчас он готов был все разнести.

Медленно, глубоко вдохнув, он сказал:

– Расскажите все, что знаете.

– Видите ли, доктор Оливер, я не подчиняюсь приказам, – последовал надменный ответ, – вот если бы вы более вежливо попросили...

Она растягивала каждое слово, и Натан подумал, что сойдет с ума еще до окончания их беседы.

– Пожалуйста, – прошипел он сквозь зубы.

– О, так гораздо лучше, – сказала она весело, – хоть вы и не заслуживаете объяснений и оскорбляете мои способности к шитью!

– Постойте, это вы зашили подкладку?

– Да.

– Когда?

– Сегодня вечером. – Она сделала паузу, он молчал, но его взгляд был красноречивее слов, и она сочла разумным продолжать рассказ. – Ну вот, приведя себя в порядок после поездки, мы с тетей пошли прогуляться по садам, которые, кстати, очень красивы.

– Спасибо. Продолжайте.

– Хм, уже вежливее, но поработать еще надо. Где я остановилась... ах да, мы гуляли. Когда я вернулась в свою комнату переодеться к ужину, то по мелким признакам поняла, что кто-то здесь был: складка на покрывале, духи не на том месте, дверь шкафа приоткрыта, в сундук тоже явно залезали. Я бы подумала, что прислуга наводила порядок, если бы потревожено было что-то одно, но нет, кто-то исследовал всю комнату, и это точно не прислуга. Тем более все мои вещи были распакованы до того, как я ушла на прогулку, и лазить в сундук или в шкаф никому уже не надо было.

– И вы, естественно, проверили, все ли на месте.

– Да, и ничего не пропало, даже украшения остались нетронутыми. Но во время осмотра чемодана я заметила некрасивый шов на подкладке, и это так расстроило меня, ведь еще моя мама ездила с ним, и он очень дорог мне. Я внимательно рассмотрела швы, которые оказались довольно примитивными. Это точно дело рук не портного или мамы, которая превосходно владела иглой. Мне стало любопытно, и я распорола нитки, затем пошарила внутри.

– И нашли там записку?

– Да, нашла.

– Черт возьми! Вы ее читали? – воскликнул Натан, хотя это не имело значения, так как Уэксхолл зашифровал текст.

– Доктор Оливер, меня интересует другое: откуда вы знаете о существовании письма, да еще в подкладке моего чемодана?

Он молча смотрел на нее несколько секунд. Разговор принял другой оборот, и появились нежелательные осложнения. Да что он вообще тут делает! Сидел бы сейчас в своем Литл-Лонгстоуне, принимал пациентов и наслаждался миром и покоем, которые так нелегко дались ему! А вместо этого он вынужден стоять лицом к лицу с настоящей мегерой, у которой была его записка. Кроме того, судя по упрямому взгляду, так просто она ее отдавать не собиралась.

Опытный Натан моментально придумал с десяток отговорок, оправдавших бы его, но ни одной он так и не сказал вслух. Он устал от вранья. И зачем вообще ему лгать? Королевская служба завершена, обета хранения тайн никому больше давать не надо. Так почему бы просто не сказать правду?

Осторожно посматривая в ее сторону, он сказал:

– Я знал про письмо, потому что оно было предназначено для меня.

– А почему это ваше письмо должно быть спрятано в моем чемодане?

– Потому что вы направлялись сюда, в Корнуолл, и это был самый быстрый способ передать его мне.

– Если это так, то почему письмо было спрятано? Нельзя было просто вручить вам его через меня?

– Нет, потому что в нем содержится секретная информация, только для моих глаз.

– Секретная? Это, знаете, звучит как какое-то шпионское приключение!

Хотя он не подтвердил и не опроверг ее версию, Виктория сделала большие глаза и почти шепотом сказала:

– Вы хотите сказать, что вы... шпион?

– Я ничего не хочу, а открыто это заявляю!

– Э... что вы шпион?

– Бывший, – поправил он, придерживаясь новой, честной политики. – Я ушел со службы три года назад, но меня временно отстранили.

Она смотрела на него в недоумении.

– Вы, должно быть, шутите, – сказала она, безуспешно пытаясь сдержать смех.

– Вовсе нет, уверяю вас, – ответил он жестко.

Виктория открыто засмеялась.

– Вы же не думаете, – произнесла она сквозь смех, – что я поверю в эту сказку про белого бычка!

– А что вам мешает?

– Ну, во-первых, у вас проблемы со слухом. Какой же из вас шпион!

– У меня отличный слух.

Она фыркнула.

– Ну да, войдя в комнату, я подошла прямо к вам, а вы меня заметили, только когда я заговорила.

Чертов «Путеводитель»! Натан тогда так увлекся чтением и эротическими фантазиями, что не замечал ничего.

– Я... э-э... отвлекся. – И, прежде чем она успела сделать свои предположения, продолжил: – Я участвовал в одном задании три года назад и провалил его. Результат – моя отставка. А записка содержит информацию о том, как мне исправить положение. – «И вернуть все, что я потерял», – добавил он про себя.

Новая информация пробудила в Виктории еще больше любопытства. Она воскликнула:

– Ах, прошу вас, продолжайте! Это даже забавнее, чем какой-либо из тех, как вы говорите, глупых романов, которые читают девушки вроде меня.

Натан на секунду призадумался, вспоминая, встречал ли он когда-нибудь более противное создание, и понял, что это его первый опыт. Он бросил чемодан на пол и шагнул к ней, испытывая удовольствие от неуверенности в ее взгляде.

– Хотите услышать глупую историю? – спросил он. – Что ж, пожалуйста. Страшная сказка о шпионаже и военных действиях! Во время войны я попал на службу и должен был выполнять различные задания, в том числе шпионить за французами и возвращать товары, провозившиеся контрабандой в Англию и из нее. Три года назад мне было поручено вернуть тайник с драгоценностями, но... в общем, все пошло не по плану, и драгоценности пропали. Вскоре после этого я покинул свой пост. И вот недавно появилась новая информация о возможном местонахождении тайника, а так как я был ближе всех знаком с ситуацией, меня попросили вернуться в, Корнуолл и помочь найти его. А информация эта – в найденной вами записке. Надеюсь, теперь вы понимаете, что она принадлежит мне!

Он скрестил руки на груди, удовлетворенный. Потрясенной она уже не выглядела.

– Честно говоря, вы лишь пробудили во мне еще больше любопытства, доктор Оливер.

– Очень жаль, потому что это все, что я вправе вам сказать. – Он протянул руку. – Мое письмо, пожалуйста, леди Виктория.

Вместо исполнения его просьбы она стала медленно прохаживаться по комнате, обдумывая его слова. Он, обреченно опустив руку, наблюдал за ней. Свет от огня в камине падал на ее мягкие красивые волосы. Платье из блестящего бронзового шелка очень шло к ее голубым глазам и безупречной фигуре и приятно шуршало всякий раз, когда она поворачивалась.

Натан взглянул на ее тонкую шею, открытую, так как волосы Виктории были собраны и завязаны лентой. Он восхищался формой ее изящных плеч – все казалось таким хрупким и идеальным, что ему вдруг нестерпимо захотелось дотронуться до того изгиба между шеей и плечами, до ее мягкой нежной кожи, почувствовать, вдохнуть этот чарующий аромат роз.

Она повернулась опять, и он случайно взглянул на ее губы, вспомнив их так хорошо, будто поцелуй был не три года, а три минуты назад. Он словно ощущал их мягкость и пленительную полноватость. Те несколько мгновений в картинной галерее стерли все воспоминания о прежних его женщинах. Он и после этого целовался, но, как бы ни были эти поцелуи приятны, к его удивлению и досаде, ничто не могло сравниться с тем, что он чувствовал с Викторией. Попытка доказать себе, что он ошибается насчет ее уникальности, превратилась в бесконечные поиски. Подобно принцу из «Золушки», который примерял всем девушкам крохотную туфельку, Натан пытался отыскать среди множества кандидаток хоть что-то подходящее и все больше убеждался, что неповторимая, особенная нежность была присуща только леди Виктории. Принцу, насколько он помнил, удалось в результате найти эту девушку и жить счастливо.

«Ты, возможно, не там искал, – говорил Натану внутренний голос. – Ты целовал не тех женщин. Может, поиски стоит завершить прямо в этой комнате?..»

Натан послал дьявольский совет куда подальше и сжал руки в кулаки, чтобы удержаться от желания обнять и поцеловать проходившую в тот момент мимо Викторию, убедиться, что слишком большое значение он придавал тому короткому и, можно сказать, мимолетному поцелую. Или все-таки...

Не успел он сдвинуться с места, как Виктория остановилась и повернулась к нему.

– Если ваша история правдива, – сказала она, смерив его подозрительным взглядом, – тут должен фигурировать мой отец.

Он не сомневался, что рано или поздно, все обдумав, она придет к правильному выводу. Он, конечно, надеялся на обратное – что она сделает умный вид, а потом скажет какую-нибудь чепуху, как обычно поступают многие пустоголовые аристократки. Очевидно, леди Виктория была довольно умна. Он собрался было опровергнуть ее умозаключение, но оказался не в силах произнести эту ложь. А она продолжала говорить, удивляя его все больше:

– Даже если и не он спрятал записку в мой чемодан, то он должен был знать о ее существовании. Ему больше всех хотелось отправить меня сюда, и теперь я понимаю... – Она не отрываясь смотрела на языки пламени в камине. – Да, это многое объясняет... – На этой фразе голос ее совсем понизился, стал очень тихим.

Натан ничего не говорил и не выказывал никаких эмоций, просто наблюдал за ней.

Минуту помолчав, она снова посмотрела на него и сказала:

– Мой отец служит короне...

Это был не вопрос, а уверенная догадка, и Натан не видел смысла отрицать:

– Да.

Она горько усмехнулась.

– Теперь мне все ясно... тайные встречи в его кабинете поздним вечером, постоянное отсутствие, беспокойный взгляд... Он думал, я не замечаю этого. – Она вздохнула. – В глубине души я понимала, что он что-то скрывает и происходит нечто большее, чем бесконечные игры в карты и мужское легкомыслие, которыми он мотивировал свое поведение, но я никогда не давила на него. – Во взгляде Виктории отразилась печаль, и Натан почувствовал, что переживает ее как свою собственную. – Я думала, что, может быть, у него есть любовница и он скрывает это, чтобы не задеть моих чувств.

– Боюсь, что скрытность идет рука об руку со шпионажем.

– Скрытность? Вы хотели сказать, ложь?

Он видел, как ей трудно говорить, она запиналась, пытаясь справиться с эмоциями. Подойдя к ней, он мягко взял ее за плечи.

– Я имею в виду необходимые слова и действия. Все это скрывается, дабы эффективно защищать интересы страны. Чтобы вы, ваша семья и друзья были в безопасности, вот и все.

Виктория посмотрела на него и спросила:

– В тот вечер, когда вы приехали к нам домой... вам надо было увидеть моего отца, и это касалось тех самых драгоценностей, да?

Он помолчал секунду и ответил:

– Верно.

– Мой отец был причастен?

– Да, был. – Он отпустил ее и после короткого раздумья пришел к выводу, что скрывать уже нечего. – Ваш отец все организовал. Он и послал нас на это задание.

– Значит, мой отец не просто шпион, а... начальник?

– Именно.

– А кто, кроме вас, был назначен исполнить это?

– Мой брат и лорд Элвик.

Она медленно кивнула, не сводя с него глаз.

– То есть сегодня за ужином я сидела между двумя шпионами, а напротив был еще один?

– Да, только все мы – бывшие агенты.

– А ваш отец тоже...

– Нет.

– Дворецкий? Экономка? Слуга?

Он слегка улыбнулся:

– Насколько мне известно, нет.

– Это обнадеживает. Но давайте не будем умалчивать о моем рассеянном, дружелюбном отце, которого я, как оказалось, совсем не знаю. – На последних словах ее голос дрогнул, и она опустила голову.

Глядя на нее, Натан опять испытал чувство внутренней пустоты. Он осторожно взял ее за подбородок, и их взгляды встретились.

– Созданный образ рассеянного, безобидного человека, – сказал он, – только сыграл в его пользу. Все, что он организовывал, спасало жизни сотен британских солдат. А занимаясь этим, он не мог поделиться ни с вами, ни с кем-то еще.

Она судорожно сглотнула. В ее взгляде было множество вопросов, которыми она готова была буквально засыпать Натана.

– Я понимаю, – сказала она наконец. – Но зачем ему надо было посылать вам это письмо со мной? Почему бы не прибегнуть к помощи работающих на него людей? Или, в конце концов, вызвать вас в Лондон?

Прежде чем ответить, он легонько провел пальцем от ее подбородка чуть ниже, буквально на дюйм. Какая же мягкая у нее кожа! Ему так хотелось дотрагиваться до нее еще и еще. Желание было таким сильным, что ему пришлось отойти от нее, чтобы не дать воли чувствам.

Подойдя к камину, он стал смотреть в огонь, глубоко задумавшись. Потом повернулся и сказал:

– Ваш отец послал вас в Корнуолл, не исключая того, что в Лондоне вам оставаться опасно. Он таким образом убивает сразу двух зайцев: держит вас подальше от столицы и передает мне информацию.

– Опасно? – переспросила она. В ее голосе прозвучали и сомнение, и удивление. – Почему вообще ему пришла в голову эта мысль?

– Он ничего не уточнял, просто сказал, что вам может быть нанесен вред. Полагаю, или ему угрожали расправой с вами, или у него самого какие-то неприятности и он боится, что и вам может достаться заодно. Возможны оба варианта.

Она побледнела.

– Вы думаете, моему отцу что-то грозит?

– Не знаю. – Он многозначительно посмотрел на нее. – Уверен, что в письме есть ответ на ваш вопрос.

– Я прочитала его, там ничего подобного не упоминалось. Там было только про... – Она сжала губы. – Про опасность там не было.

– Письмо зашифровано.

Воцарилось молчание. Виктория первая нарушила его, воскликнув испуганно:

– А что, если отец ранен или с ним еще что-нибудь похуже, а я так далеко?

– Послушайте, ваш отец умен и находчив, у него огромный опыт. С ним нелегко справиться.

– Эта характеристика совсем не похожа на него, но вам, конечно, лучше знать. – Теперь она смотрела менее тревожно, скорее задумчиво. – Значит, вы не просто деревенский доктор, которым притворяетесь?

– Я действительно доктор, и очень, кстати, неплохой. – Он наклонил голову. – А мне теперь ясно, что вы не просто пустоголовая наследница, которой прикидываетесь.

– Я и в самом деле наследница. Но пустышкой никогда не была, а ваши подозрения на этот счет – лишь плод необоснованного высокомерия.

– Мне нужно письмо, леди Виктория.

– Да, но, как это ни прискорбно, его при мне нет.

– Я не смогу защитить вас, не зная, чего именно боится ваш отец. Поймите это!

– Вы? Оградить меня от беды? – усмехнулась она. – Да вы же глухой тетерев! И какой, позвольте спросить, у вас план моей защиты? Прикажете своим курам и уткам заклевать того, кто будет покушаться на меня?

Боже правый! И он считал ее привлекательной? Не иначе как сошел с ума! Да она кого угодно может вывести из себя! А сейчас просто играете ним. Черт возьми, она не более чем... даже слов не находится... противная задавака! Терпение Натана лопнуло. Сердито глядя на Викторию, он спросил:

– Почему вы отказываетесь отдать мне письмо?

– Вовсе нет.

– Значит, вы исполните мою просьбу?

– Нет, по крайней мере пока.

– Послушайте, я не из тех, кто пляшет под вашу дудочку!

– А я и не просила вас делать это.

– Отлично. Но вам ведь что-то нужно?

– Да.

– Хорошо, что меня уже нечем удивить. Так чего вы хотите?

– Участвовать. Помочь вам.

– В чем?

– В выполнении миссии, возложенной на вас моим отцом. Вернуть драгоценности.

Ему не удалось сдержать смех:

– Категорически нет!

Она пожала плечами.

– Тогда, боюсь, я не смогу отдать вам письмо.

– Почему вам хочется быть причастной к делу, которое вас не касается, да еще и представляет огромный риск?

– Судя по тому, что мы оба, я и отец, можем оказаться в опасности и что письмо – причина моего отъезда в сию глухомань, меня это очень даже касается. Я жила во лжи дольше, чем мне казалось, и не желаю, чтобы это продолжалось. – Она рвала и метала, все больше распаляясь. – Вы знаете, что это такое – когда тебе постоянно лгут?

Да, ему это было известно слишком хорошо. Приходилось признать, что она прекрасно понимает ситуацию.

– Но вы же не настолько глупы, чтобы сердиться на отца за то, что он вам не раскрывал государственных тайн.

– Нет, хотя глупой себя действительно чувствую. Обидно, что я так мало знаю человека, с которым прожила всю жизнь. Как он мог не сказать мне про опасность, нависшую над ним?

– Он сам может позаботиться о себе. А это значительно проще, если не придется беспокоиться о дочери. Ему нужно было, чтобы вы покинули Лондон! Он понимал, что вы не сделаете этого, зная правду!

– Он не оставил мне выбора! – с жаром воскликнула Виктория. – А я заслуживала быть посвященной. Он мог бы сообщить настоящую причину моего отъезда и сказать, что тревожится за меня. – Она перевела дыхание. – Я бы хоть морально была готова! Но нет, меня погладили по головке и отправили в захолустье, чтобы за мной присматривал человек, которого я едва знаю и вообще три года не видела, и все только потому, что я, видите ли, девушка и мне нужна защита! – Ее напористость и гнев нарастали. – Что ж, он ошибся. Я современная женщина и не позволю отодвигать меня в сторону, обращаясь со мной как с простофилей! У меня уже есть план, и в отличие от вас и моего отца я буду честна и поделюсь им с вами. Он чрезвычайно прост, даже вы сразу поймете. Ваша записка у меня, и я отдам ее, если вы позволите мне участвовать.

– А если нет?

Она ослепительно улыбнулась:

– Тогда вы ее не получите. Видите, я же говорила, что план простой.

Натан отошел от камина и медленно двинулся на нее, как пантера к своей добыче. Виктория перестала улыбаться и попятилась. Он шел, пытаясь оттеснить ее в угол, ведь там она будет в его власти.

Она сделала еще шаг назад, но, поняв, что двигаться дальше некуда, расправила плечи и посмотрела ему в глаза бесстрастно, с некоторым удивлением. Если бы Натан не был так взбешен, он бы, конечно, восхитился ее мужеством и невозмутимостью. Леди хоть и была вечным его препятствием, но явно не трусихой. Его также поразило ее отношение к слову «опасность». Виктория действительно уникальна, он вновь понял это.

– Вы не заставите меня отдать вам записку, – сказала она спокойно.

Натан положил обе руки на стену, блокируя все ее попытки бежать.

– А мне никогда и не приходилось заставлять, тем более вынуждать женщин дать мне что-то.

Она взглянула на его руки, находившиеся на уровне ее головы, затем опять посмотрела ему в глаза:

– Вы никогда ее не найдете.

– Еще как найду.

– Нет, она спрятана в таком месте, где вам и не вздумается искать.

Натан порадовался про себя, что записка еще существует и Виктория не уничтожила ее. Он медленно осмотрел девушку снизу вверх и, остановившись на ее глазах, сказал мягко:

– Да вы ее при себе носите. Хм, вопрос только в том, где же именно – в одной из ваших подвязок или... – Он задумчиво посмотрел на красивое возвышение над ее корсетом. – О, может, вы заботливо припрятали письмецо на вашей груди?

Ответом был возмущенный взгляд с искрой ярости, что утвердило его в этой мысли.

– Такой грубости и бестактности по отношению к себе я еще не испытывала! – проговорила она, задыхаясь, будто без остановки пробежала лестничный пролет.

Он легонько провел пальцем по ее щеке, наслаждаясь мягкостью и теплом кожи и ее учащенным дыханием.

– Если вы думаете, я поверю, что этот яркий румянец – всего лишь результат обычного женского смущения, то вы явно недооцениваете меня, леди Виктория.

Она сглотнула и ответила:

– Да, вы меня смутили. Я оскорблена, и если вам это до сих пор неизвестно, а я уверена, что так и есть, джентльмен всегда спрашивает разрешения, прежде чем дотронуться до женщины.

– А я и не претендую на звание джентльмена, – спокойно ответил он, еще раз проведя кончиком пальца по соблазнительному румянцу, затем опять положив руку на стену. – Я предпочитаю извиниться после, чем попросить разрешения до.

– Как удобно вы устроились! Хороший способ очистки совести, избытком которой вы явно не страдаете.

– Нет, совесть-то у меня как раз есть, и в данный момент она приказывает мне попросить разрешения прикоснуться к вам.

– Конечно, нет!

– Ах, теперь вы, надеюсь, понимаете, почему я предпочитаю свой метод общения с женщинами?

– Этим вы себя не оправдаете.

– Тогда я попрошу у вас прощения.

– Извинения не будут приняты.

Натан вздохнул и покачал головой.

– Полагаю, сегодня вы меня отвергаете абсолютно во всем. – Он приблизился к ней еще больше, так, что его губы оказались рядом с ее ухом. Он почувствовал розовый аромат и сжал руки в кулаки, силой сдерживая себя. – Возможно, вам придется раздеться, дорогая моя. А теперь еще и в моем присутствии. Вы побуждаете меня к крайним мерам.

Виктория стояла молча. Он отошел от нее, все еще помня этот злосчастный дурманящий запах.

– Этому не бывать, доктор Оливер.

– Никогда не говорите «никогда», леди Виктория.

Глава 6

Современная женщина должна понимать, что знание – это сила. Следовательно, оно является основным помощником, когда нужно понять мужчину, будь то друг, враг или любовник. Чем больше она будет знать, тем большей силой будет обладать в отношениях, а вероятность поражения станет ничтожной.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Утомленная после ночи, проведенной в раздумьях, и короткого сна, Виктория попросила подать ей завтрак в спальню. Выпив чаю с поджаренным хлебом и яйцами (видимо, это его куры постарались), она нашла в себе силы встать.

Виктории хотелось побыть наедине со своими мыслями, поэтому, не вызывая служанку, она надела любимый зеленый костюм для верховой езды и, убедившись, что письмо Натана надежно спрятано, отправилась на конюшню. Конные прогулки всегда проясняли ей мысли и поднимали настроение. Сейчас она остро нуждалась и в том и в другом. И все он виноват! Этот доктор Оливер, притворяющийся шпионом, прикидывающийся лекарем. Неудивительно, что он не придал значения их встрече три года назад, ведь у него, конечно, есть женщины во всех городах и весях! Она послужила лишь развлечением этому законченному негодяю. Виктория вспомнила, как флиртовала с ним в ту их встречу, – наверняка он замечательно провел время. Что ж, этого не повторится, слишком много чести.

После того как доктор Оливер покинул ее спальню вчера вечером, Виктория заперла дверь и приставила стул для надежности, затем целый час изучала письмо, пытаясь понять то самое тайное значение, скрытое в каких-то словах или отдельных буквах, но тщетно. Ну как может письмо, в котором только про искусство, музеи и погоду, содержать информацию про опасность и драгоценности? Когда Виктория устала до такой степени, что все поплыло у нее перед глазами, она решила бросить эту затею, но была твердо намерена возобновить попытки, когда вернется с прогулки, свежая и бодрая.

Неудача с расшифровкой письма расстраивала ее меньше, чем необъяснимая тревога, не покидавшая ни на минуту. Ее терзали взаимоисключающие эмоции. С ней такого не случалось прежде, когда ее жизнь сплошь состояла из светских событий, праздников в Лондоне и каникул в Бате. За исключением того поцелуя три года назад и переживаний в течение месяца, связанных с ним, ничего чрезвычайного в жизни Виктории не происходило. День за днем спокойно следовали по курсу, заданному ею самой. Но эта поездка вмиг все изменила: письмо в подкладке чемодана, вчерашний разговор с доктором Оливером в ее комнате...

Виктории казалось, будто штормовые волны швыряют ее из стороны в сторону, и ей холодно и больно от потока переживаний. Беспокойство за отца смешалось с чувством неопределенности и неверия. Но главное – предательство, которое она обнаружила, узнав о его тайной жизни. Она была зла на отца за то, что он обращался с ней как с ребенком. У нее накопилось огромное количество вопросов, ответы на которые она обязательно потребует от него по возвращении в Лондон. Как долго он служит короне? Знала ли мама об этом? Похоже, что нет, уж слишком это большое откровение.

И все же Виктория трепетала и гордилась удачным самоутверждением и неприступностью перед доктором Оливером. Знания, полученные из «Дамского путеводителя», сработали на славу, и, хотя ей пришлось изменить планы, чтобы дать новый ход событиям, ей удалось бросить вызов доктору Оливеру, не теряя возможности все-таки отомстить ему. Если Виктория заставит его принять ее помощь в миссии, то они будут проводить много времени вместе и она точно сможет спровоцировать его на еще один поцелуй. Потом она вернется в Лондон, выйдет замуж за одного из тех графов и займет желанное место в высшем обществе. Уж она постарается, чтобы эту встречу и поцелуй доктор Оливер надолго запомнил.

На одно короткое, волнующее мгновение ей вчера показалось, что он собирался поцеловать ее. То, как он прижал ее к стене, его мускулистые руки, притягательно широкая грудь... Такое головокружение она испытывала прежде только один раз – с ним же, три года назад. Сердце бешено колотилось, но не от страха, а от того, как невелико было расстояние между ними. От него приятно пахло льном, крахмалом и еще чем-то, она не смогла разобрать, но до сих пор ощущала этот аромат. Его сильное тело излучало тепло, такое соблазнительное, что ей пришлось прижаться к стене, чтобы побороть желание придвинуться ближе к нему, насладиться его запахом. Виктория чувствовала себя полностью подвластной ему.

Его прикосновения... он так мягко дотрагивался до ее пылавшего лица, что она с трудом устояла на ногах, готовая соскользнуть на пол. А это возмутительное предложение, что ей стоит раздеться прямо там, перед ним! Викторию от этого в жар бросило. «Этому никогда не бывать, доктор Оливер, хоть и знаю совершенно точно, как сильно вам этого хочется!»

Сейчас лидерство принадлежало ей, как в шахматной партии – ход королем... шах! Следующий этап – объявить мат, пока он не успел выставить защиту. Ей нужна была информация – о нем и об этой проваленной миссии. Вчерашний вечер открыл ей глаза на очень важные вещи, придав решительности. Она больше не позволит обращаться с ней как с ребенком – успокаивать поглаживанием по головке и посылать своей дорогой. Леди Виктория Уэксхолл – современная женщина и требует, чтобы с ней считались. «Держитесь, доктор Оливер, скоро ваша крепость будет разрушена».

Она вышла из дома через заднюю террасу и направилась к конюшням, осматривая открывавшийся сверху вид. По левую руку тянулись сады с ухоженными живыми изгородями и яркими благоухающими цветами. Они напомнили Виктории Уэксхолл-Мэнор – там тоже этим могли похвастаться. За садами раскинулись зеленые газоны, искрившиеся серебром утренней росы, а дальше на страже стояли высокие деревья, казалось, готовые проткнуть облака, все еще розоватые после восхода.

Она остановилась на секунду, перед тем как спуститься по крутым ступеням террасы. Прохладный ветерок приятно обдувал лицо, приглашая насладиться свежестью утра. Она подняла голову, закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Воздух здесь был совсем другой, не просто чистый и свежий, как и везде за городом, но еще немного соленый из-за близости моря. Виктория решила, что обязательно надо прокатиться вдоль берега.

Понимая, что лучше уйти, пока никто не проснулся, она уже начала было спускаться, как ее остановило тихое мяуканье. Виктория посмотрела вниз и увидела котенка, тершегося об ее юбку.

– Ну, здравствуй, малыш, – сказала она нежно, наклонившись и погладив комочек шерсти за крохотными ушками. – Что ты здесь делаешь один? Где твоя мама?

Ответом был самый жалостливый звук, который Виктория когда-либо слышала.

– Ой, тебе, должно быть, совсем грустно.

Она взяла котенка на руки и, прижав к груди, стала успокаивать ласковыми словами. Сразу послышалось удовлетворенное мурлыканье.

– Ты мой хорошенький. – Она улыбнулась и легонько пощекотала котенка. Он был весь черный, кроме кончиков лап, – те были белые, как снег.

– Как будто лазил в ведро с краской, – сказала Виктория со смехом. Котенок опять довольно замурлыкал и положил переднюю лапу ей на рукав.

– Может, ты маленький дьяволенок, застрявший на дереве?

– Да, это он и есть, – сказал за спиной знакомый голос. Виктория резко обернулась. Доктор Оливер стоял всего в нескольких шагах, скрестив руки на груди. От столь неожиданной встречи у нее заколотилось сердце, при этом еще и в желудке заурчало – наверняка эти ужасные яйца никак перевариться не могут.

Она осмотрела его с ног до головы: доктор Оливер явно пытался причесаться, но так, пятерней, и его непослушные волосы спадали на лоб; приятным сюрпризом для Виктории было заметить рубашку без галстука, зато, правда, можно было созерцать красивую шею и часть груди, видневшуюся в разрезе. Очевидно, гордясь своими мускулами, Натан ходил с закатанными рукавами, и Виктория сделала вывод, что, как полураздетый, так и в рубашке, он выглядел неотразимо. Бежевые бриджи облегали его длинные сильные ноги, и Викторию мучило желание хоть разок полюбоваться ими с самого близкого расстояния. На ногах доктора Оливера красовались старые поношенные башмаки, не иначе как любимые, потому что выглядели они, будто он пересек в них пешком всю Англию.

Как ему удалось пройти через террасу бесшумно? Он, наверно, двигается, как привидение, но не простое, а противное, надоедливое и высокомерное... но все равно привлекательное! Виктория не могла этого отрицать, назови она его даже самыми грубыми словами. Да, он вел себя отнюдь не как джентльмен и был угловат, но это, считала она, и создавало его особенный шарм. Она подняла глаза. Испытующий взгляд доктора Оливера показывал, что изучение его внешнего вида не осталось незамеченным. Она покраснела и мысленно поблагодарила Господа за то, что шпионы не читают мыслей.

Натан поклонился в своей вежливо-насмешливой манере.

– Доброе утро, леди Виктория.

Она царственно кивнула в ответ.

– Хорошо спали?

– Прекрасно.

– Неужели? – Он приподнял бровь. – У вас синяки под глазами, и я бы скорее предположил, что вы и не ложились, пытаясь, очевидно, расшифровать мое письмо.

Виктория не могла понять, что задело ее больше – его точная догадка или то, как заметен был ее утомленный вид.

– Благодарю, вас, доктор Оливер. Таких комплиментов мне еще не делали, вы первый.

Но он не смутился, а ослепительно улыбнулся.

– Вы идете к конюшням?

– Да. Люблю кататься ранним утром.

– Нам по пути. Пойдемте вместе? Несмотря на нашу вчерашнюю беседу, думаю, мы сможем добраться до конюшен без ссор.

– Да, если оба будем молчать.

Он усмехнулся и указал на ступени:

– Идемте?

Поняв, что ей неожиданно представилась уникальная возможность узнать о нем больше, Виктория ответила:

– Конечно.

Преодолев крутые ступени, они пошли через аккуратно постриженный газон. Натан первый нарушил молчание и кивнул в сторону котенка, спавшего на руках у Виктории:

– Кажется, вы нашли подружку. Смотрите, спит, как ангелочек. – Он покачал головой и засмеялся. – Я чуть шею не сломал, снимая эту проказницу с дерева. Думаете, она хоть как-то отблагодарила меня?

– Конечно, нет, – ответила Виктория, гладя мягкую шерстку. – Вы ей все веселье испортили, и я уверена, что она бросилась от вас наутек.

– Женщины, – пробормотал он, улыбнувшись. Проигнорировав это высказывание, чтобы не началась жаркая дискуссия о правах и достоинствах, Виктория сменила тему:

– Как ее зовут?

– Вы видели у нее белые пятнышки на лапках? Поэтому я зову ее Кошка в сапогах.

Она усмехнулась и сказала:

– Хм, интересно... «Кот в сапогах» – моя любимая сказка.

Он удивленно посмотрел на нее:

– И моя тоже.

– О, грозный шпион любит сказки?

– Можете не верить, но я когда-то был ребенком. На восьмой день рождения я получил в подарок экземпляр книги Перро «Histoires ou contes du temps pass?, avec des moralit?s: Contes de ma m?re l'Oye». Она сразу стала моей любимой.

– «Сказки матушки Гусыни, или Истории и сказки былых времен с поучениями», – перевела Виктория. – У вас отличный французский.

– Благодарю. Очень полезное знание при наблюдении за французами, честное слово.

– У меня есть два более поздних издания этой книги, одно на французском, другое переведено на английский. Я ими очень дорожу, но мне так хотелось бы иметь первоначальный вариант.

– А моя книга – как раз первое издание.

Виктория изумленно посмотрела на него:

– То самое, тысяча шестьсот девяносто седьмого года?!

– Я не знаю никакого другого.

– Ах, как я вам завидую! Я эту книгу годами искала, но она стала величайшей редкостью. А вы бы свою продали?

– Боюсь, что нет.

– А что, если теперь я сделаю вам выгодное предложение?

В его глазах появилось непонятное, нечитаемое выражение, которое, несомненно, помогало ему в разведывательной работе, но Викторию оно раздражало.

– Предложение крупной суммы, леди Виктория? Или, может, еще чего-то?

Викторию реплика очень смутила, но она устояла и ответила:

– Деньги, конечно.

Он покачал головой:

– Я не продам ее ни при каких обстоятельствах. Эта книга – последний подарок матери перед ее кончиной, и, чего бы она сейчас ни стоила, ко мне это не имеет отношения. Вы удивлены?

– Честно говоря, да. Не знала, что мужчины бывают столь сентиментальны.

– Мужчины в целом или я конкретно?

Виктория пожала плечами:

– И то и другое, думаю.

Они оба замолчали, а Виктория тем временем думала, как это так – человек, который, по словам его же брата, жил в безденежье, отказывается продать очень ценную книгу только потому, что это подарок матери. Когда она собралась узнать о нем что-то новое, она никак не предполагала, что это будет что-то... ну, положительное.

– Я, честно признаться, не ожидал услышать, что вам так нравится «Кот в сапогах», – сказал он. – Думал, вам больше по вкусу «Золушка».

– Почему?

– Ну, прекрасный принц, шикарный бал... эти вещи прельщают большинство девушек.

– Нет, я, конечно, люблю эту сказку. Волшебница крестная, фея, принц в поисках той единственной, покорившей его сердце, – очень романтично! Но чертовски умный Кот в сапогах – это совсем другое. Его изобретательность и остроумие бесподобны, и мне всегда хотелось быть похожей на него, чтобы он ожил и научил меня всему. Я даже пыталась собственному коту сделать сапожки!

– Судя по вашим небогатым способностям к шитью, полагаю, что безуспешно.

Виктория улыбнулась:

– Увы. Но виноват еще и сам Лютик, отказавшийся их надеть.

– Простите, кто? Лютик? – Его лицо приняло комическое выражение.

– Ну, знаете ли, у ваших животных тоже имена такие, что только держись!

– В свою защиту могу сказать, что сам назвал только кошку и собаку. Остальные появлялись у меня уже с именами.

– Вы могли бы дать им другие имена.

– А вам бы понравилось, если бы кто-то взял да изменил ваше имя?

– Нет. Однако я не отношусь к скоту.

Натан приложил палец к губам.

– Тсс! Они не знают своего истинного происхождения, – сказал он шепотом. – Думают, что это мы гостим у них, а они – наши хозяева.

Виктория решила подыграть и сказала:

– А, я, кажется, понимаю, о чем вы. Это я принадлежу Лютику, и он разрешает мне жить у него в Лондоне, да?

– Да, как раз что-то вроде этого случилось со мной, когда я принес Кошку в сапогах домой, – сразу устроилась в моем любимом кресле. Кто-то говорил мне, что хозяева – у собак, а у котов...

– Слуги, – закончила она со смехом. – Так и есть! А эту прелесть вам подарили?

– Да, один из пациентов предложил в виде платы любого котенка из последнего помета его кошки. Я пошел выбирать и, увидев Кошку в сапогах, понял, что мы созданы друг для друга.

Виктория посмотрела на котенка:

– Любовь с первого взгляда. Неудивительно – она такая красавица. И напоминает мне моего Лютика.

– Ваш кот такого же цвета?

– Нет, он пестрый и весь в полоску.

– Поразительное сходство! Теперь я понял, почему она так напоминает вам вашего Лютика!

Виктория засмеялась.

– Да нет же! – сказала она весело. – Я хотела сказать, что Лютику нравится, когда его так же держат на руках и чешут за ушками, он сразу засыпает.

– Конечно, ведь сам он там достать не может.

– Доктор Оливер, а почему «Кот в сапогах» – ваша любимая сказка?

– Я, как и вы, был восхищен умом главного героя. Моя любимая часть – когда кот велел своему хозяину заплыть в реку, потом спрятал его одежду за скалу и сказал королю, что его хозяин тонет, а воры украли его одежду.

Виктория усмехнулась:

– Интересное представление для короля и его дочери.

– Да, а ведь надо было еще удостовериться, что никто не видел спрятанную одежду. Мне, кстати, всегда было интересно, почему принцесса влюбилась в этого молодого человека: из-за того, что он был хорош в роскошных нарядах ее родителя, или потому, что она видела его голым.

Виктория попыталась опять засмеяться, но не вышло. Она посмотрела на Натана, в глазах которого промелькнул задорный огонек. Ей еще не пришло в голову, что ответить, как он добавил:

– А мораль сей басни как раз касается моей жизни.

После секундного молчания она сказала:

– Хорошо, конечно, жить припеваючи с большим наследством, но ум и находчивость ценятся гораздо выше, чем богатство, полученное от других.

Натан посмотрел на нее удивленно и пробормотал:

– Ну вот она и есть, моя ситуация. Хм, а вы интересно сказали...

Прежде чем Виктория успела понять его мысль, он продолжил:

– Есть еще другое заключение, которое я, правда, счел поверхностным: что одежда и внешность, а также молодость отражают то, что внутри.

– Поверхностное... возможно, – согласилась она. – Но все-таки оно правдиво. Такова природа человека – обращать внимание на красивое. Кроме того, не только хозяин кота был хорош собой, но и принцесса описана как самая красивая юная леди во всем мире.

– Верно, однако, сами посудите, – влюбилась бы принцесса в героя-красавца, но в плохой, поношенной одежде?

– Не знаю, – сказала Виктория. Непонятно, какая муха ее укусила добавить: – Но если ваша теория верна, то она влюбилась потому, что видела его без одежды.

Он засмеялся:

– Да уж. Так вот что интересно: если сбросить с человека, пускай даже самого замечательного, всю эту мишуру богатств и привилегий, будут ли его продолжать любить? Восхищаться им? Думаю, что нет.

– Очень циничная точка зрения.

– Но вполне реалистичная. Вот вы, например, леди Виктория. На вашу руку претендуют два графа. Если кто-то из них вдруг потерял бы свое богатство, титул и все остальное, вы бы все еще хотели выйти за него замуж?

Это, конечно, был вызов. Виктория начала злиться.

– Вы осуждаете женщин, которые хотят удачно выйти замуж?

– Вовсе нет. Я лишь хочу понять, что вы имеете в виду под словом «удачно». Оно больше связано с титулом, деньгами и местом в обществе или все-таки с характером и честностью?

– Конечно, лучше, когда все вместе. Человек ведь может быть состоятельным и в то же время порядочным.

– Естественно, но если стоишь перед выбором, интересная дилемма получается. Мне кажется, что если бы принцесса, увидев того юношу в лохмотьях, не поверила в богатство, то она и смотреть в его сторону больше не стала бы.

– Вообще-то трудно винить в этом принцессу.

– Не согласен с вами. Она ведь влюбилась именно в его внешность, не зная его самого. Поэтому можно заключить, что внешность действительно может отражать внутренние качества.

Речи Натана пробудили в Виктории любопытство, и ей вдруг стало интересно, есть ли у него самого та единственная, которой принадлежит его сердце. Она нахмурилась: наличие любимой женщины разрушило бы ее гениальный план. Надо бы выяснить...

– То есть лично вы, – сказала она небрежно, глядя ему в глаза, – будете выбирать жену вслепую, с повязкой на глазах? Или, может, выбор уже сделан?

Он покачал головой и усмехнулся:

– Нет, никаких повязок – рискую промахнуться. Женщины тоже нет. Да и не знаю, буду ли вообще жениться. Так как я не наследник и, кроме того, мне не надо покрывать ее карточные долги, то причин для брака у меня нет, разве что любовь.

Виктория удивленно переспросила:

– Любовь? Никогда бы не подумала, что шпионы такие... хм, сентиментальные.

– Не знаю, откуда ваши представления об агентах, леди Виктория, возможно, из этих глупых романов. Я же следую логике: мне не нужно беспокоиться о детях-наследниках или о пополнении семейной казны, так зачем я буду посвящать жизнь женщине, если не люблю ее?

– Это так... старомодно.

– Ну, в ваших кругах – да. Хотя моей позиции придерживаются многие, однажды покинувшие высшее общество. А до моды мне нет никакого дела. И никогда не было. Не в моих это правилах позволять кому-то диктовать мне, с кем я должен провести всю оставшуюся жизнь. И мне, кстати, жаль Колина, на котором, так как он наследник, лежит необходимость взять на себя супружеские обязанности. Я обладаю такой свободой, которая ему и не снилась.

Викторию это удивило – она знала, что младшие сыновья всегда завидуют деньгам и положению старших. А тут... Она не успела додумать до конца. Подходили к конюшням. Виктория взглянула на сооружение, построенное Натаном накануне, и изумилась.

Две утки суетились у раскрытых дверей, но, завидев гостей, быстро направились к ним, переваливаясь. Их эскортом стали корова, невероятных размеров свинья и коза, с голубем, оседлавшим ее. Виктория замерла на месте. Доктор Оливер все шел, затем посмотрел через плечо и рассмеялся:

– Видели бы вы сейчас свое лицо, леди Виктория! Неподражаемо!

– Да они как будто все в атаку идут!

– Нет, просто хотят поздороваться. И с особым энтузиазмом, так как я единственный их кормилец.

Виктория не сдвинулась с места и, прижав к себе Кошку в сапогах, решила наблюдать с безопасного расстояния. Она потрясенно смотрела, как группа товарищей приветствовала своего хозяина: утки шумно крякали и стучали клювом о его ботинки, свинья, словно кошка, терлась у его ног. Корова выдала заунывное «му» и огромным языком лизнула руку Натана, отчего Виктория поморщилась. Коза подталкивала его в сторону загона, в это время жирный голубь, сидевший у нее на спине, ворковал и чистил перышки.

Доктор Оливер каждому уделил внимание, всех похлопал-погладил и разговаривал с ними, как с детьми, которым, как решила Виктория, когда до нее донесся их общий запах, очень нужна была ванна.

– Все-все идем сюда, – позвал Натан, направив свое стадо в сторону Виктории, – позвольте представить вам леди Викторию.

– Это совсем не обязательно, – быстро сказала она, отступая назад и с опаской поглядывая на козу, которая с большим интересом смотрела на ее кружевные манжеты.

Доктор Оливер остановился и с удивлением посмотрел на Викторию:

– Послушайте, после того представления, что вы закатили вчера вечером, я бы никогда не подумал, что вы трусиха.

Она подняла голову и из-за благоухания семейства Натана сделала глубокий вдох через рот.

– Я не трусиха! Я... просто я не люблю животных, которые больше меня, да! И пахнут, скажем так, особенно. – Она подняла Кошку в сапогах над головой. – Я больше люблю кошек, чем коз, вот и все.

– А собаки вам нравятся?

– Ну... да.

– Отлично, потому что вы вот-вот увидите моего По.

– Кто такой... А-а! – Виктория подскочила на месте от страха и неожиданности – кто-то осторожно толкнул ее прямо в ягодицы. Опомнившись, она повернулась. Перед ней была огромная собака, каких она еще не видывала. Черно-коричневый монстр, с зубами напоказ, стоял величественно, как царь, осматривая гостью широко поставленными темно-карими глазами, выражавшими, кроме настороженности, что-то похожее на доброту. Гигант был чуть ли не по плечо Виктории, которая заставила себя устоять на ногах. Животное подняло голову и вдохнуло свежий утренний воздух.

– Леди Виктория, позвольте представить вам По.

– Чт-то оз-значает это имя? – с трудом выговорила она.

– Поедающий Обувь. Как и Колина, я предупреждаю вас заранее, чтобы потом не было сюрпризов. Хотя, смею вас заверить, это его единственная плохая привычка.

– Оч-чень приятно, – пробормотала Виктория, медленно пятясь, в то время как пес держался рядом, не отходя ни на шаг. Тут она уперлась спиной во что-то твердое, и чьи-то руки обхватили сзади ее плечи. Повернувшись, она увидела, что этим твердым был доктор Оливер.

– Мне показалось, вам нравятся собаки, – тихо сказал он прямо у нее над ухом.

Тепло его рук и необыкновенно мягкий голос моментально успокоили Викторию, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы, расслабившись совсем, не упасть к нему в объятия.

– Мне нравятся собаки, – сказала она, не сводя глаз с По, – но это не собака. Он больше похож на... небольшого медведя.

Усмехнувшись, Оливер отпустил ее и отошел в сторону. Хотя он больше не дотрагивался до нее, Виктория продолжала чувствовать на себе эти легкие прикосновения и его особенное дыхание. Хорошо, что в ее руках все еще был котенок, которого она гладила, чтобы окончательно успокоиться. По сразу поспешил к хозяину, виляя хвостом.

Похлопав своего любимца, Натан сказал:

– Давай, мальчик, сделаем как надо. Сидеть!

По плюхнулся на землю.

– Ну, теперь давай!

Пес поднял переднюю лапу.

– Он просто хочет оформить ваше знакомство.

Виктория с подозрением посмотрела на По:

– А он добрый?

– Как ягненок.

– Э... у меня нет опыта общения с ягнятами, и я не знаю, какие они. Нет, про них, конечно, говорят, что они очень милые, но на самом-то деле они могут рычать, кусаться...

– Нет, уверяю вас, По себе такого не позволит, он очень вежливый.

– Возможно... просто, понимаете, он выглядит так, словно готов съесть меня целиком, не жуя, а я и крикнуть не успею. Скажите, вы держите только больших животных? Никого поменьше нет?

– Боюсь, собака только одна. Такая.

Желая стереть насмешку с лица доктора, Виктория, поборов окончательно все страхи, пожала По лапу. Он спокойно поприветствовал ее, оставив ее руку, как и обещал доктор Оливер, целой и невредимой. По был довольно красивым и дружелюбным, даже слишком, учитывая то, как началась их встреча, когда он уткнулся мордой ей в ягодицы. Он наверняка не собирался никого пугать, просто его размеры приводили Викторию в смятение.

От стада доктора Оливера снова повеяло неповторимым ароматом, и Виктория, решив, что уже достаточно информации и запахов было получено за одно утро, осторожно двинулась к конюшням.

– Я пойду, пожалуй. Мне еще хотелось прокатиться.

– Вы ничего не забыли?

Господи, опять эта коза уставилась на нее. Виктория ускорила шаг.

– Я? Э... нет, не думаю.

Ее испугала вновь возникшая на лице Натана усмешка, с которой он двинулся на нее. Ладно бы он шел один, так вся его команда устремилась следом, ступая чуть ли не в ногу.

– Мой котенок.

– Что, простите?

– Я про Кошку в сапогах, леди Виктория. – Он шел на нее со стадом. От шествия оторвалась только корова – желание пощипать траву оказалось сильнее.

– А, ваша ко-ошка, – протянула Виктория, остановившись и чувствуя себя очень глупо. Она посмотрела на свернувшегося в клубок котенка, мирно спавшего у нее на руках. Она к нему уже привыкла, ей не хотелось отдавать его. Доктор Оливер остановился и посмотрел на нее с пониманием.

– Умеют же эти создания очаровывать, правда?

– Да уж.

Она аккуратно передала ему котенка. Натан прижал комочек шерсти к себе и сказал:

– Ну что, едем?

– Куда?

– На конную прогулку, конечно. Мне надо только накормить животных, а Хопкинс в это время оседлает нам лошадей.

– Не помню, чтобы я приглашала вас поехать со мной, доктор Оливер.

– Это явный недосмотр.

– Вообще-то нет. Я хочу поехать одна.

– Жаль, что вы этого так хотите, потому что я отправлюсь с вами.

– Боюсь, это невозможно, так как я без сопровождения. Он отмахнулся от ее возражений:

– Леди Виктория, мы же не собираемся с вами трястись в закрытом экипаже или еще в каком-либо замкнутом пространстве. Наоборот, открытый воздух, каждый на своей лошади, едем мир смотреть, и никому нет никакого дела – вот она, жизнь в Корнуолле. Кстати, скажите мне, – продолжал он уже серьезно, – вы все-таки подумали вернуть мне письмо?

– Я вам вчера уже предъявила свои условия, которые остались неизменными. А вы не желаете им последовать?

– Свое решение я вам тоже уже сообщил.

– И не передумаете?

Он покачал головой и в очередной раз усмехнулся:

– Я лучше дождусь того момента, когда вы разденетесь.

Виктория плотно сжала губы, сдерживая негодование.

– Простите, мне надо идти, – сказала она, собравшись обойти его, но он преградил путь.

– Не будем ссориться. Вы посмотрите только, какое прекрасное утро! То, что нужно для прогулки верхом. А я буду гостеприимным хозяином и покажу вам тропинку, ведущую к морю.

– Как вы сказали? Гостеприимным? – спросила она с наигранным неверием в голосе. – Нет уж, спасибо!

– Боюсь, у вас нет выбора, леди Виктория. Ваш отец поручил мне охранять вас. Так как вы не отдаете мне письмо, в котором написано, где и от чего, я должен ходить за вами круглые сутки, от рассвета до заката, с того момента как вы проснетесь... – заявил он, приблизившись к ней еще на шаг и улыбнувшись, – ...до тех пор, пока не окажетесь под одеялом.

Глава 7

Современная женщина должна соблюдать простые рыболовные правила, чтобы поймать мужчину. Сначала – наживка в виде потрясающего платья. Затем «забросьте удочку», флиртуя и кидая в его сторону выразительные взгляды. «Случайно» прикоснитесь к нему пару раз, поплавок дернется. Тогда можете смело вытаскивать удочку и кидать вашу «рыбку» на берег, чтобы она задыхалась от нехватки воздуха, который может быть возвращен лишь через долгий, глубокий поцелуй.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Натан смотрел, как мягкая, нежная кожа Виктории покрывается румянцем, таким необычным и чарующим, что ему так и хотелось дотронуться, погладить. Ее голубые глаза даже сменили оттенок – столько возмущения и ярости вызвало сообщение Натана относительно ее безопасности. Казалось, еще чуть-чуть, и Виктория просто взорвется, как фейерверк.

– Ну, если вам не по душе такой расклад, леди, то будьте любезны отдать мне письмо. А иначе мне придется стать вашей тенью. Мы будем неразлучны, как желтый цвет с нарциссом, красный – с томатом, как...

– Я поняла вас! – перебила она.

Натана забавляли сердитое выражение ее лица и надутые губки, пухлые и очаровательные.

– Вы, естественно, думаете, – сказала она, – что меня станет тошнить от вашей компании и я вынуждена буду отдать вам письмо, да?

– Это мое самое жгучее желание.

– Значит, вы недооцениваете ни меня, ни твердости моих решений.

– Ну нет, что вы! Упрямство ваше очень даже заметно.

– Это разные вещи – твердость и упрямство.

– Не смею сомневаться в вашей правоте и буду рад обсудить эту тему во время нашей прогулки. Странно, что вы упираетесь, ведь если мы вместе поедем, то я уж точно не смогу сейчас обыскать вашу комнату. – Оглядев ее, он расплылся в улыбке. – Хотя... может, вы боитесь, что я отыщу записочку где-нибудь на вас?

Виктория демонстративно отвела взгляд и отрезала:

– Конечно, нет.

– Ну вот и прекрасно! Решено, следуйте за мной.

Натан направился к конюшням, Виктория с неохотой пошла за ним. Краем глаза он видел, как она с опаской посматривала через плечо на животных, замыкавших шествие, – картина была довольно забавной.

Они вошли в конюшню, и Натан громко позвал:

– Хопкинс, ты тут?

– Да, сейчас, – последовал ответ. Сурового вида мужчина, бородатый, с огненно-рыжими волосами, вышел, распахнув плечом дверь одного из стойл, в каждой руке он держал по ведру.

– Доброе утро, леди, доктор Натан. – Он поднял ведра. – Вот, как раз собираюсь наполнить кормушки вашего зверинца. Куры оставили вам подарок – три больших яйца.

Натан улыбнулся:

– Спасибо, Хопкинс. Отнеси их на кухню, и пусть повар приготовит тебе что-нибудь из них.

– Спасибо, – поблагодарил рабочий. Он взглянул на пернато-пушистую толпу, суетившуюся в дверях и желавшую позавтракать. – А, вот и вы все, потерпите. – Он обратился опять к Натану: – Вам оседлать лошадей?

– Если тебе надо накормить животных, то я сам этим займусь, не беспокойся.

Хопкинс кивнул и вышел из конюшни в сопровождении животных. Как только он исчез из виду, послышался его раздраженный голос:

– А ну убирайся, зверюга, жди, сколько положено!

Притворившись, что ничего не слышал, Натан сказал:

– Сейчас, я только оставлю Кошку в сапогах.

Он уложил спящего котенка на сено в ближайшее стойло и запер дверь на щеколду. Вернувшись, он спросил:

– Вы хорошо ездите?

– Вполне.

– Тогда, думаю, Фиалка вам подойдет – она спокойная, но бегает очень быстро.

Он направился к последнему стойлу, где кобыла с золотистой гривой, увидев его, радостно загарцевала.

– Она красавица, – сказала Виктория, когда Фиалку вывели знакомиться. Она стала нежно гладить ее шею и бархатистую морду.

Пока они знакомились, Натан оседлал Фиалку, а себе выбрал красивого вороного. Проследив, чтобы Виктория благополучно села в седло, Натан вскочил на коня, и они покинули конюшню.

Желая проверить, как на самом деле ездит леди Виктория, Натан припустил галопом по направлению к могучему вязу, подальше от леса, где его неизменно настигали воспоминания о той страшной ночи три года назад.

Приблизившись к деревьям, они замедлили шаг и поехали по лесным тропинкам, залитым лучами утреннего солнца. Пение птиц, шелест листьев, морской ветерок – память не оставляла его в покое ни на минуту. В детстве и юности Натан тысячи раз ездил верхом и гулял по этим тропинкам, и сейчас, несмотря на долгое отсутствие, ему казалось, что он вообще не уезжал и все это было вчера.

Какое-то время они ехали молча, потом Виктория сказала:

– Как тут красиво! Вы часто бываете в Крестон-Мэноре?

Интересно, что побудило ее задать этот вопрос? Что-то в выражении его лица?

– Я здесь не был три года.

Она удивленно посмотрела на него:

– То есть с того времени, как провалилась эта последняя миссия?

– Да.

– Почему же вы не возвратились?

Он развернулся и посмотрел на нее. Лучи солнца переливались на ее волнистых каштановых прядях, темный костюм отлично сидел на ее стройной фигуре и, черт возьми, опять эти губы, не дававшие ему покоя, – пухлые и выразительные. Может, вообще не надо было с ней ехать...

– Лорд Натан? Вы так и не ответили на мой вопрос.

Ему сначала не хотелось говорить ей правду, но в следующую секунду он подумал: а почему, собственно? Какая ему разница, что она подумает или скажет?

– После провала меня, Колина и Гордона отстранили, и для всех было лучше, чтобы я покинул Крестон-Мэнор.

– Вам это, наверное, сложно было, да? – спросила Виктория мягко, с явным пониманием.

Натан ожидал от нее какой угодно реакции, только не этой. Он был уверен, что она начнет допытываться, надменно поглядывая на него, колко шутить, но вместо этого она проявила простое сочувствие, будто сама ощущала его отчуждение. Это было неожиданно. В его планы не входило обнаруживать в ней положительные качества.

– Представляю, сколько воспоминаний принесло вам . возвращение сюда, – сказала она, потрясая его способностью к сопереживанию.

– Да. Кстати, тропинка, по которой мы сейчас едем, в детстве была моей любимой. Примерно через четверть мили будет развилка, направо – дорога к пляжу, налево – к маленькому озеру на землях имения.

– Так вы говорите, что именно с этой дорожкой связаны радостные воспоминания?

Он кивнул.

– Так и есть.

– Расскажите что-нибудь.

Натан искоса взглянул на нее.

– Вы понимаете, что если мы заговорим, то рискуем опять заспорить?

– А мы не будем говорить, – ответила Виктория, улыбнувшись. – Вы поведаете истории о вашей растраченной юности, а я стану просто слушать. Так что же было самым прекрасным и веселым?

Он поколебался немного, весь в ностальгических чувствах от окружавших его деревьев и знакомого пения птиц. Запах свежей земли и воздух с примесью соли – все это заставляло его думать о море.

– Ну, два моих самых любимых места, – начал он, – были озеро и море. Каждый день, независимо от погоды, я гулял по этой тропинке, мучаясь выбором, – к какой воде сегодня пойти.

– Почему же мучились? Можно же каждый день чередовать – море, озеро, море, озеро. Или и то и другое.

– Прекрасное предложение, но не по мне. Не люблю торопиться. Когда иду в какое-то место, то не спешу покидать его и бежать в другое. Кроме того, погода все-таки играла какую-то роль.

– Какую же?

– В проливной дождь и ненастную погоду я обязательно шел к морю. Большие, сильные волны, бьющиеся о берег и скалы, захватывали меня. И я всегда ходил к морю после шторма, потому что можно было найти очень много ракушек.

– Я тоже люблю собирать ракушки, – сказала леди Виктория, просияв. – Они хранятся в Уэксхолл-Мэноре, в стеклянном кувшине, который пополняется каждый год после поездки в Бат.

– Тогда вам приглянется здешний пляж.

– Конечно. Но вернемся к вам. В солнечные дни вы ходили на озеро?

– Обычно да, потому что любил купаться. Иногда я приходил один, плавал, часто на спине, и смотрел на облака. Однако в большинстве случаев мы тут были вместе – я, Колин и Гордон. Играли в пиратов и придумывали всякие забавы.

– Гордон... вы о лорде Элвике?

– Да, мы всю жизнь знакомы. – «...И были лучшими друзьями». Натан поспешил отбросить эту мысль и продолжал: – Конечно, каждую среду мы выбирали только озеро.

– Почему?

– Хопкинс шел мыться. Мы прятались неподалеку и ждали, пока он зайдет подальше в воду и займется полностью собой, потом хватали его одежду и убегали.

Виктория приложила руку в перчатке к губам, чтобы скрыть улыбку.

– И это случалось с беднягой каждую среду?

– Без единого пропуска.

– И вам не доставалось за это?

– О да! Это превратилось в войну интеллектов: Хопкинс прятал одежду в разных местах, но мы все равно находили ее, приносил запасную – не срабатывало, полотенце в кустах тоже не помогло. Мы всегда оставляли его одежду в конюшне, аккуратно завязанную, с записочкой вроде: «До следующей недели!» – и подпись: «Воры, забравшие ваш никчемный наряд». – Натан заулыбался. – При нас он всегда изображал, что не знает, кто это делает. Но мы слышали, как он, выходя из воды, мокрый и злой, клялся, что отомстит «мелким проказникам». Изъяснялся он, правда, более жестко, но я не решусь повторить эти слова при даме.

Виктория не смогла скрыть удивления:

– Неужели он так и не сдержал обещания?

– Нет, однажды его терпению все-таки пришел конец – Хопкинс положил лошадиный навоз в наши ботинки! – Натану стало очень весело от этих воспоминаний. – Никогда не забуду лицо Колина, когда он обувался! Потом Хопкинс нанес новый удар – стащил нашу одежду, пока мы купались. Помню, нам тогда почти удалось пройти в дом незамеченными через черный ход, но на большой скорости мы столкнулись с двумя служанками, нагруженными свежим бельем для спален. Вы только представьте: повсюду летают простыни и наволочки, из угла в угол мечутся два голых, раскрасневшихся мальчика, и напуганные до смерти служанки с ужасом смотрят на все это и ахают! А тут еще и отец вошел. Он отлупил нас как следует и запретил ходить на озеро купаться.

– И вы послушали его?

– Нет, конечно! – сказал он, усмехнувшись. – Что же это за веселье, если все время слушаться! А, вот и развилка. Так в какую сторону поедем?

Увидев, что Виктория раздумывает, он сказал:

– Теперь вы понимаете, как мне бывает трудно? Ладно, давайте так. Представьте, что два ваших любимых магазина в Лондоне отдают товары даром, но это происходит лишь один раз, в один и тот же вечер, в одинаковое время. Куда бы вы пошли?

– А что тут выбирать? В один магазин я сама пойду, во второй пошлю слугу!

Натана это рассмешило, и он ответил:

– Ну, так не интересно! Вы же тогда лишаетесь возможности самостоятельного выбора.

– Но все равно я получу товары из обоих магазинов. – Она улыбнулась. – Хм, сегодня среда, и я думаю, нам не стоит прерывать банный ритуал Хопкинса, поедем лучше на пляж, собирать ракушки.

– Как пожелаете, – ответил Натан, кивнув.

Они поскакали вниз по узкой тропинке. Натан ехал первым, глядя по сторонам и будто возвращаясь в прошлое, в далекое детство. Это вызвало сильную тоску по дому, от которой он, казалось, избавился. Чтобы не думать о прошлом, он снова заговорил:

– Море уже совсем близко.

Он поехал медленнее, предвкушая удивительный пейзаж, который должен был вот-вот открыться перед ними. Свернув, они остановили лошадей и залюбовались видом, думая каждый о своем: Натан вспоминал детство, Виктория просто смотрела не отрываясь. Голубое небо, белые, как хлопок, облака, сравнявшиеся на горизонте с водой, цвет которой переливался от темно-сапфирового до бледно-голубоватого. Высокие темные скалы казались такими могучими и таинственными, что дух захватывало. Они также служили – Натан прекрасно знал это – отличным убежищем для контрабандистов.

Он поднял голову и закрыл глаза, вдохнув умиротворяющий морской воздух. Бриз обдувал его лицо, и все вместе давало ощущение покоя, но и пробуждало жажду приключений.

Тут прилетели чайки, крича на своем языке, и вдруг все вместе ринулись в воду, ловить себе обед.

– Как же это все... восхитительно.

Натан повернулся и посмотрел на Викторию. Она выглядела счастливой и с интересом оглядывала все вокруг. Непостоянная стихия обретала все новые оттенки. Натану показалось, что голубые глаза девушки стали более глубокого цвета, прямо как море. Он видел, как она, закрыв глаза, вдыхала соленый воздух, устремив лицо к солнцу. Через минуту она взглянула на него с мечтательным выражением и сказала:

– Я, конечно, ожидала чего-то необыкновенного, но это... у меня... слов нет.

Она медленно расплылась в улыбке. Натан считал ее очаровательной, даже когда она хмурилась, а ее улыбка просто завораживала. То же чувство он испытал, впервые увидев ее.

– Ничего подобного не встречала. – Виктория повела вокруг рукой. – Это разнообразие цветов, величие скал и море... как красиво! Вам стоило предупредить меня заранее, чтобы я была готова.

– Есть вещи, леди Виктория, к которым сложно себя подготовить. Они просто случаются... и захватывают дух. Всякий раз, когда я здесь сворачивал, чтобы полюбоваться видом, мне было даже немного страшно, не только потому, что красиво, а еще и неожиданно.

Она кивнула:

– Да, так и есть, я теперь это поняла. И жалею, что у меня нет с собой моей акварели, хотя, думаю, здесь лучше рисовать маслом.

– О, вы художница?

Виктория смутилась:

– Нет... точнее, это хобби. Я, честно, никогда и не пробовала рисовать масляными красками, но акварельные я привезла в Корнуолл.

– Тогда вам обязательно надо здесь сотворить картину перед возвращением в Лондон!

Она посмотрела вниз, на песок, и спросила:

– А как тут можно спуститься?

– Примерно в миле отсюда тропа. Поезжайте за мной.

Виктория пустила свою лошадь и, отвлекшись от чарующего морского вида, устремила взгляд на широкую спину Натана. Ей сразу вспомнилось, как она вчера разглядывала его торс в окно экипажа.

Лучи солнца пробивались через листву и падали на его темные волосы. Она не могла перестать смотреть не только на его спину, но и на сильные ноги – то, как легко он двигался, управляя конем, странным образом волновало ее, и неизвестно откуда появилась сухость в горле.

Виктория заставила себя посмотреть по сторонам, насладиться шумом прибоя и криками чаек, свежестью морского воздуха. Но все равно, куда бы она ни смотрела, сложно было забыть, что впереди ехал доктор Оливер и о чем-то, вероятно, думал. Интересно, о чем?

Они ехали еще с четверть часа, затем остановились у маленького пруда, и Натан спешился.

– Пляж – прямо. Мы можем оставить лошадей здесь, дать им напиться и отдохнуть, а сами пойдем исследовать берег.

Его вороной сразу поскакал к пруду, а Натан подошел к Фиалке и, ни слова не говоря, протянул руку Виктории, чтобы помочь ей спешиться.

Ее сердце бешено заколотилось. В прошлом очень многие мужчины помогали ей слезть с лошади, но ни один не вызывал такой реакции, как доктор Оливер. Мысль о том, что эти сильные руки возьмут ее за талию, была такой приятной и волнующей, ведь в его объятиях Виктории уже довелось побывать. Как раз тогда она и решила, что он не джентльмен.

Внутри враждовали два желания: одно запрещало приближаться к Натану на пушечный выстрел, что, собственно, и было частью плана, а второе упрашивало прикоснуться к нему.

Она посмотрела на него и заметила удивление в его глазах.

– Не бойтесь, леди Виктория, я не кусаюсь, по крайней мере не так часто.

– Это радует, – ответила она спокойно. – А вы уверены, что не укушу я?

Его взгляд как будто потемнел, и он сказал, глядя прямо на ее губы:

– Насколько я помню, нет. Хотя рискнуть и проверить я не прочь.

Виктория сразу поняла, что Натан имеет в виду их поцелуй, причем он сохранил его в памяти даже более подробно, чем она ожидала. Что ж, прекрасно.

Она положила ладони ему на плечи, и он, аккуратно обняв ее за талию, помог спуститься, сделав это так мягко, как никто прежде. Опять этот озорной огонек, заставляющий сердце учащенно биться, мелькнул в его глазах. Опустившись на землю, Виктория почувствовала, что щеки ее пылают. Дыхание стало прерывистым.

Но Натан не отпустил рук – они все еще обнимали стройную фигурку. Виктория тоже не убирала ладоней с его плеч. Она вновь почувствовала его приятый запах: свежесть летнего луга и аромат сандалового дерева. Они стояли в нескольких дюймах друг от друга. В прошлый раз это произошло в тускло освещенной комнате, а теперь – в нежных лучах утреннего солнца.

Виктория с восхищением смотрела на таинственный блеск в его глазах, на гладкое загорелое лицо, на губы, будто готовые постоянно улыбаться. Чем они ее так пленили? Может, формой? Она была уверена, что многие женщины восторгались его губами и, насколько помнила, он знал, что ими делать.

Ей вдруг нестерпимо захотелось поцеловать его, убедиться, что чудо, случившееся три года назад, было на самом деле, что оно не плод ее девичьих фантазий. Она приехала в Корнуолл, чтобы добиться от него второго поцелуя, не подозревая, что ей этого действительно захочется, и не только из мести. Виктория нахмурилась: это не по плану! Только он должен был изнывать от желания, а она – оставаться холодной и неприступной. Но хуже было то, что, посмотрев на него опять, она увидела... точнее, ничего не увидела, ни малейшего намека на желание. Он сохранял безразличие, а это никуда не годилось.

Случай был явно неподходящий, чтобы начать соблазнять, но ничего, у нее будет еще много возможностей, пока она в Корнуолле, хотя ее, конечно, разозлило, что такая близость оставила его равнодушным. Виктория убрала руки с его плеч и отошла, чувствуя слабость в коленях и еще свежее тепло прикосновений.

Они молчали несколько секунд, затем Натан, откашлявшись, сказал:

– Ну что, идем на пляж?

– Да... конечно.

Доктор Оливер был просто любезность во плоти: помогал ей спускаться, придерживал ветки, чтобы она прошла, не поранившись. Один раз Виктория оступилась, но он успел схватить ее за руку.

Миновав крутую тропу, они вышли к пляжу. Перед ними расстилался золотой песчаный ковер, и Виктории тотчас захотелось пробежаться по нему. Морской ветер стал сдувать с головы шляпку, и она еле успела удержать ее.

– Бесполезно, – сказал Натан, показывая на ее шляпку, – сейчас мы выйдем из-под деревьев, и ветер задует очень сильно.

Когда они вышли на песок, Виктория все еще держала руку на голове, а ветер тем временем как будто утих. Только она ее отпустила, как неожиданный порыв сорвал с нее шляпку.

– Я же предупреждал вас! – усмехнулся он и бросился к воде догонять незадачливый головной убор.

Наблюдая, как Натан бежит по песку навстречу стихии, Виктория тоже захотела порезвиться и, подняв юбки, устремилась вслед за ним. Кожаная обувь для верховой езды мешала, проваливалась в песок, но Виктории было все равно, она весело смеялась, мчась за доктором Оливером, трижды бросавшимся спасать шляпку. Он уже стряхивал с нее песок, когда Виктория поравнялась со спасателем и остановилась, тяжело дыша и все еще смеясь.

– Вы не дали в обиду мою шляпку, – проговорила она, с трудом переводя дух, – спасибо.

– Не за что, – ответил он, отдавая ее сокровище, – я бы и так вернул ее вам, не стоило утомляться.

– Что вы, мне, наоборот, очень весело, я ни капельки не устала! Этот пляж словно дарит новую энергию, со мной такого нигде еще не случалось! И в то же время он такой... спокойный. – Она махнула рукой и добавила: – Не знаю даже, как это объяснить.

– А не нужно ничего объяснять, я ведь прекрасно вас понимаю. Это место и волнует, и дарит умиротворение одновременно.

– Да! Именно так.

Он улыбнулся, опять заставив ее сердце колотиться. Ветер растрепал его волосы, солнце согревало его после внезапной морской ванны.

Снова не могла Виктория оторвать взгляд от его красивого тела, которое было так близко и в то же время так далеко.

Чтобы отвлечься, она повернулась. Заметив на песке ракушку, быстро сняла перчатки, нагнулась и подняла ее, красиво отливающую жемчугом.

– Прелестная, – тихо сказала она, подняв глаза и думая, что доктор Оливер тоже изучал ракушку.

Но он просто смотрел на нее своим таинственным взглядом, в котором ничего невозможно прочесть. Господи, могло ли хоть что-то заставить его глядеть иначе! Виктории надо было, чтобы глаза его горели желанием, – только так план сработает.

Глава 8

Современная женщина должна прекрасно владеть искусством поцелуя, особенно приветственного и прощального. Первый важен потому, что задает определенный тон встрече, соблазняет и увлекает мужчину; вторым женщина дает повод для размышлений, когда мужчина останется наедине с самим собой. О чем думать? О ней, например.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Виктория соорудила корзинку, связав ленты шляпки, и положила в нее ракушку. Вскоре нашлись еще несколько, и всякий раз она восклицала:

– Я никогда не видела таких красивых!

– Погодите, это не все, есть тут одно место, уникальное, – ответил доктор Оливер.

Прикрыв глаза от солнца рукой, она посмотрела на него и спросила:

– Есть что-то еще лучше, чем я уже видела?

– Да. Хотите посмотреть?

– А утки крякают?

Он засмеялся:

– Как хозяин двух, могу вас заверить, что да. Обычно рано утром, когда меньше всего хочется их слышать. – Он подал ей руку. – Идемте, покажу вам поистине волшебное место, а по дороге можете наполнять вашу шляпку.

С его помощью Виктория поднялась на ноги, и, хотя их руки соприкоснулись всего на несколько мгновений, ей моментально передалось его тепло. Она также почувствовала жесткость его рук, какой не наблюдала ни у одного из своих знакомых мужчин, – естественно, ведь никто из них никогда не строил загонов и не ездил верхом без перчаток.

Они шли медленно. Виктория то и дело нагибалась за новой ракушкой, но даже без этого она бы не могла идти быстро. Да и к чему было торопиться? Шум волн, разбивавшихся о скалы или накатывавших на песок, создавал неповторимую атмосферу.

– Могу я задать вам вопрос? – сказала она, вдоволь насладившись чарующими звуками.

– Ну, судя по вашему тону, это тема для спора, а жаль, ведь мы так хорошо сейчас общаемся.

– Нет, не то чтобы для спора... это личное.

– Тогда задавайте, и я постараюсь удовлетворить ваше любопытство.

– Вы говорили, что после провала у вас сильно испортились отношения с отцом и братом и что ваш отъезд был обязателен в сложившихся обстоятельствах.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, и он спокойно ответил:

– Да. Полагаю, вам хочется знать причины?

– Не могу отрицать своего любопытства, но мне интересно другое: значит ли ваше возвращение, что все наладилось? Я имею в виду отношения.

Натан продолжал смотреть на нее с прежним спокойствием, отчего она занервничала и быстро пробормотала:

– Я спрашиваю, потому что понимаю вас. Моя мама так же потеряла связь со своей сестрой, а мне пришлось наблюдать, как они обе переживали и страдали. Это продолжалось до самой маминой смерти. Поэтому я от всей души надеялась, что хоть у вас все исправилось. – Виктория выговорила это на одном дыхании, и ей пришлось плотно сжать губы, чтобы остановиться.

– Нет, – сказал он, глядя в одну точку, – стена еще есть, но мы стараемся обходить ее стороной, что сложно. Не знаю, можно ли вообще полностью залечить все раны, вернуть потерянное доверие. Кроме того, не воротишь слова, сказанные когда-то по глупости.

– Да, но простить ведь можно! Искренне и взаимно.

– Надеюсь, что когда-нибудь Колин и отец так и сделают – простят.

Виктория хотела спросить, за что, но прикусила язык, надеясь, что он сам захочет рассказать. После короткого молчания он пояснил:

– Провал задания – моя вина. Колина и Гордона тогда ранили, и они могли погибнуть, а драгоценности пропали. Естественно, все заподозрили меня в предательстве и намерении присвоить их себе.

– А кто верил этому?

– Все участники операции. Против меня не было доказательств, но одной молвы оказалось достаточно.

– Так что, вы действительно виноваты?

Он посмотрел на нее с легким упреком и ответил вопросом на вопрос:

– А вы думаете, что да?

– Я вас слишком мало знаю, чтобы делать выводы.

– А я плохо знаю вас, чтобы признаваться в совершении преступления.

Виктория кивнула, отметив про себя, что в невиновности он так и не признался.

– Итак, в письме моего отца информация об этих драгоценностях, которая поможет вернуть их вам, а они, полагаю...

– Да, собственность короля.

– ...также, – продолжила она, – восстановят вашу репутацию.

– Лучше было бы, конечно, и то и другое. – Если отец послал вам это письмо, значит, он верит, что вы не виновны.

– Вы считаете? Мне так не кажется, леди Виктория. Могут быть и другие причины.

– Например?

– Ну, заманить меня в ловушку. Или чтобы я вернул драгоценности к его личной выгоде, финансовой или политической.

Натан увидел, как изменилось выражение ее лица, но не дал ей говорить:

– Я никого не обвиняю и даже не делаю предположений. Просто все бывает не так, как кажется, и обстоятельства тоже могут быть разными.

– Своими отговорками вы просто пытаетесь защитить себя, вот и все.

Натан ничуть не обиделся:

– Все в чем-то виновны, даже вы, леди Виктория.

– Я не сделала ничего такого, в чем надо оправдываться.

– Что, совсем никогда? Такая красивая женщина, как вы? Не может быть. Наверняка была незадачливая жертва, попавшаяся к вам в сети, и совершился поцелуй. – Он подпер подбородок рукой. – Хм, возможно даже, один из ваших ухажеров, скажем, Брэнсби или Дрейвенрипл?

– Брэнрипл и Дрейвенсби, – поправила Виктория холодно, – и это не ваше дело.

– И естественно, после этого, – продолжал он, не обращая внимания на поправки, – вы назвали кучу отговорок и оправданий, только не истинную причину.

– Какую же?

– А такую, что мужчина показался вам очень привлекательным, как и вы ему. Более того, вам обоим хотелось попробовать, почувствовать друг друга.

Виктории очень хотелось дать ему отпор, ответить резко, но – удачные реплики приходили ей на ум спустя несколько часов, а то и дней после разговора. Она понимала его намеки на их поцелуй, и это было досадно. И он совершенно точно описал ее обычное поведение, что заставило девушку нервничать сильнее.

Он остановился, поднял очередную ракушку и стал внимательно ее разглядывать.

– Добавим ее в вашу коллекцию?

Пользуясь возможностью сменить тему, она воскликнула:

– О да, спасибо! Она очень красивая.

– Это будет как память обо мне, – сказал Натан, кладя ракушку в импровизированную корзину.

Вообще-то Виктория приехала сюда не для сбора ценных даров моря, а поквитаться с доктором Оливером и стереть его из памяти. Ему она, конечно, ничего не скажет.

Она посмотрела на утес, возвышавшийся перед ними, и промолвила:

– Мы почти дошли до конца пляжа. Скоро будет то волшебное место, о котором вы говорили?

– А мы уже пришли. Вот оно, прямо перед нами.

– Этот утес?

Он улыбнулся и протянул ей руку:

– Идемте. Такого вы еще не видели.

Не в силах отказаться от заманчивого приглашения, Виктория взяла его за руку (как всегда, очень приятным было тепло, исходившее от его пальцев), и они приблизились к каменной стене. Ей почудилось, будто Натан хочет пройти насквозь, и она испуганно замедлила шаг. Натан поторопил ее – и удивительно: внезапно обнаружилась узкая расщелина, куда он и повел ее.

– Осторожно, – предостерег Натан, – в некоторых местах скалы бывают острыми.

Виктория осторожно ступала за ним по жесткому песку. Воздух в расщелине был довольно прохладным, и по мере того как они продвигались, становилось все темнее, звук волн раздавался эхом. Проход стал шире, но темнее, и дальше чем на шаг они не могли отойти друг от друга.

Видимо, почувствовав ее опасения, он прошептал:

– Не волнуйтесь, мы почти на месте.

Они завернули за угол, и Виктории стало гораздо спокойнее, когда она увидела бледную полоску света впереди. Еще один поворот, и они оказались в круглой пещере диаметром примерно двенадцать футов. Слабый дневной свет проникал сюда. Подняв голову, она увидела через продолговатое отверстие, очень высоко, кусочек голубого неба.

– Где мы? – спросила Виктория, положив шляпку и медленно осматриваясь.

– В моем любимом месте. Я открыл его еще в детстве, когда постоянно всюду лазил, и назвал Хрустальной пещерой.

– Почему? Я тут не вижу ничего хрустального.

– Просто солнце скрылось. Вы проведите рукой по стене.

Виктория сочла просьбу странной, но послушалась и провела кончиком пальца. Он взял ее руку и поднес к ее губам.

– Теперь попробуйте.

Она хотела отказаться, но он смотрел на нее в упор. Коснувшись языком пальца, она сказала:

– Соленый привкус.

Он кивнул.

– Вот именно. Пещера наполняется водой во время прилива – это знание досталось мне недешево, я еле выжил. А когда солнечный свет падает на обсохшие хрусталики соли...

Казалось, он своим голосом вызвал настоящее чудо, потому что в тот же момент через отверстие наверху прорезался яркий, ослепительный свет.

– Как будто бриллианты кругом, – восторженно сказала Виктория, любуясь неповторимым зрелищем. – Никогда не видела ничего похожего... это удивительно.

– Да, а я уже почти забыл, как здесь хорошо.

Она посмотрела на него, чувствуя волнение, которое накатывало всякий раз, когда их взгляды встречались:

– Наверно, вы, ваш брат и лорд Элвик пережили тут множество приключений!

– Нет, они даже не знают об этом месте, я им не говорил. – Он прислонился к стене. – Вы первая, кого я сюда привел.

Его слова отдавались эхом в пещере; стоя у скалистой стены, на фоне сиявших кристаллов, он выглядел мрачным, даже немного опасным. Очень был похож на пирата, которым она себе его однажды представила, злодеем, но очень соблазнительным. Интересно, могло ли учащенное сердцебиение слышаться в стенах этой пещеры?

– Полагаю, это большая честь для меня. – Виктория обрадовалась легкому, безмятежному тону, которым ей удалось произнести фразу. – Почему вы сделали ради меня исключение?

Она была прекрасна в лучах солнечного света, как принцесса в бриллиантах. Ее шелковистые локоны, губы, притягивавшие его с неведомой силой...

Отойдя от стены, он медленно приблизился к ней.

– Ну, причин можно было бы назвать много. Например, я как вежливый хозяин подумал, вам тут понравится. Или так: я давно тут не был, очень хотел сходить, но не оставлять же вас одну на пляже. И хотя эти причины действительно существуют, все равно получается то, о чем мы с вами говорили до этого: я ссылаюсь на отговорки и увиливаю.

Когда между ними оставался лишь шаг, он взял ее за руку. Виктория удивилась, но останавливать его не стала. Она облизнула пересохшие губы, что потянуло его к ней еще больше.

– Так какова основная причина? – прошептала она.

– Вы точно хотите знать?

Она кивнула, и он ответил:

– Мне интересно, может ли поцелуй, который состоялся однажды, быть таким же захватывающим во второй раз.

Он положил ее руку себе на грудь, прямо на колотившееся сердце, затем мягко обнял ее, притягивая к себе. Когда они уже были совсем близко друг к другу, он спросил:

– Вам этого тоже хочется?

Натан стоял в ожидании ответа. Взаимно ли его желание, или она откажется?

Она прильнула к нему, подняла глаза и сказала тихо:

– Да.

Слава Богу! Натан подавил в себе примитивное стремление просто прижать ее к себе и страстно поцеловать. Вместо этого он медленно приблизился к ее губам, о которых так долго мечтал. Как же давно был их первый поцелуй!

Он мягко прикасался к ее губам, нежно, наслаждаясь каждым мгновением. Виктория отдалась ему, разделяя с ним это удовольствие. Он притянул ее к себе еще ближе, чтобы их уже ничто не разделяло. В тот момент он понял, что чувствовал принц в сказке про Золушку, когда нашел наконец ту единственную, кому подходил хрустальный башмачок.

Желание пламенем разгорелось в нем; обнимая и целуя эту женщину, он потерял чувство времени и пространства. Была лишь она, ее сочные губы и соблазнительный язык. Эти кудри, которые он готов был гладить часами, неповторимый запах роз, ее женственная фигура и руки, обнимавшие его спину.

Это было безумие... отчаяние. Сложно было себя контролировать. В прошлый раз, когда они целовались, он знал, что в соседней комнате сидели его брат и ее тетя. Но сейчас они были одни.

Продолжая обнимать ее, он пошел назад, пока не уперся спиной в стену. Расставив ноги, Натан еще крепче притиснул ее к себе.

Он абсолютно потерял себя. Ни с одной женщиной у него не было такого, Виктория отличалась от всех, и дело не столько в стройной фигуре и прекрасных духах, а в ее пылком ответе на его поцелуй и прикосновения.

Она тихо застонала, обнимая его, и он опустил руки ниже, к ее ягодицам. Натан чувствовал, что опасность потери самообладания была слишком близка. В любой ситуации он привык останавливаться, если переступал границы, но сейчас он не в силах был прекратить это безумие. Он с трудом оторвался от ее губ и стал целовать мягкую щеку, ласкать ее лицо. Легче не стало – ее кожа была такая нежная, так чудесно пахла розами! Он коснулся кончиком языка ее уха и стал целовать в шею, а она гладила его грудь и плечи, не желая останавливать.

Но надо было перестать... он понимал это. Мысль улетучилась, как только она чуть подняла его голову и сказала тихо:

– Еще.

Если бы он мог, то посмеялся бы, как три года назад, когда она так же потребовала продолжения. Но сейчас он не смог отвергнуть ее, и их губы вновь соединились в страстном глубоком поцелуе. Дикое желание и голод, каких он прежде никогда не испытывал, нахлынули на него, смешались с кровью в его венах. Руки скользнули вверх по ее спине, до плеч, и, отодвинув кружева на ее костюме, он начал ласкать ее грудь. Она была такая податливая, просто невообразимо. По ее теплой коже пробежала дрожь, когда он погладил ее под корсетом.

Виктория отклонилась, прерывая поцелуй.

– Что вы... делаете? – спросила она, тяжело дыша. Вопросы. Она что, в такой момент ждала от него каких-то ответов? Он убрал руки от ее сосков и тихо застонал.

– Я спрашиваю, что вы делаете?

– Э... по-моему, это очевидно.

Она отошла от него на несколько шагов. Внутри все пылало, волосы растрепаны, корсет покосился, губы немного вспухли, как будто она была в объятиях настоящего любовника.

Натан посмотрел ей в глаза. Виктория выглядела разъяренной, будто готова была уничтожить его прямо сейчас.

– Да, это действительно очевидно, – сказала она со злостью, поправляя корсет, – вы искали свое письмо!

Глава 9

Хорошо, если в поисках душевного комфорта женщина встречает мужчину, который одним только взглядом способен и пробудить ее, и расслабить. Такого человека найти очень приятно, но главное – удержать, так как на силу его действует именно ваша привлекательность.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Натан смотрел на нее в замешательстве несколько секунд, приводя дыхание в норму. Потом покачал головой и засмеялся:

– Так-так... Честно говоря, вы правы, мне стоило этим заняться, но, к сожалению, я совсем забыл.

– Думаете, я поверю? Это же ваши шпионские штучки!

– Нет, все мои «штучки» уже немного устарели – я ведь уже три года в отставке. Ваше очарование не дает мне покоя, а про письмо я и не вспомнил.

А мог ли он вообще о чем-то думать? Черт возьми, да в тот момент он забыл собственное имя. Он вздохнул и убрал дрожащей рукой волосы с лица.

– Однако вы вернулись к теме письма, так отдайте его мне.

Он отошел от стены и приблизился к ней. В ее глазах промелькнул легкий испуг, но она расправила плечи, вздернула подбородок и стояла, показывая свою несокрушимость. Натан протянул руку:

– Прошу вас, Виктория...

Он легко произнес ее имя, и она поняла, что после случившегося официальных обращений больше не будет.

– Отдайте мне письмо. После всего, что я вам сегодня рассказал, вы должны понимать, как это важно для меня.

– Доктор Оливер...

– Натан. По-моему, мы уже вполне можем называть друг друга просто по именам.

– Хорошо. Натан. Я пытаюсь понять, искренне ли ваше поведение или вы просто шутите надо мной. Про всех шпионов ведь говорят, что они... ну, такие.

– Да, я не отрицаю, что наша работа – это прежде всего хитрость. Но сейчас я говорю с вами вполне откровенно.

Она подумала и сказала:

– Я отдам вам письмо, но настаиваю на выполнении моих условий. Я хочу помочь в поисках драгоценностей.

Виктория отошла подальше и решительно посмотрела на него. Все в ее лице казалось непоколебимым, кроме красивых голубых глаз, выражавших мольбу.

– Натан, меня баловали, со мной нянчились всю жизнь, но я всегда была как декорация! Мною восхищаются, но одновременно игнорируют. Мужчины слышат, когда я говорю, но не слушают. Вы представляете, каково это? Я почти подавила в себе всю обиду, но в последнее время... – Она с горечью вздохнула. – В последнее время меня гложет недовольство и досада. Я говорю себе: хватит мириться с вещами, которые тебе не по нраву. Достаточно! Я поняла все это, когда узнала от вас секрет моего отца. Он годами вел жизнь, полную приключений, а мне доставались только ложь и пресное, однообразное существование. – Она опустила голову и сказала: – Пока вы не привели меня в эту пещеру, самым интересным и удивительным событием моей жизни был наш с вами поцелуй в галерее.

От этого признания, сказанного почти шепотом, сердце его защемило. Мягко взяв ее за подбородок, он увидел, что в глазах у нее стояли слезы.

– Вы же не собираетесь плакать?

– Нет, конечно. Я не плакса.

– Хорошо, потому что меня этим не проймешь.

Натан солгал. Разумеется, он бы мог бороться, настоять на своем, но слишком она была уязвима, противостояние давалось ему очень нелегко. Этого он ей, естественно, не скажет.

Виктория сердито на него посмотрела и отошла на шаг.

– И я, к вашему сведению, не из тех, кто фальшивыми слезами добивается исполнения своих прихотей!

– Согласен. Вы скорее из тех, кто вынуждает мужчину действовать.

– Я просто устала быть глупым ребенком, каким меня считают только потому, что я женщина.

– Мне так не кажется. Наоборот, я вас считаю очень умной.

Ей вроде бы стало легче.

– Спасибо. По крайней мере я не настолько глупа, чтобы отдать письмо без вашего согласия на мои условия.

– Хорошо.

– И компромисса здесь быть не может.

– Решено.

– И не подумайте, пожалуйста, что я... Подождите, что вы сейчас сказали?

– Что согласен на ваши условия.

– И вы мне разрешаете помочь вам?

– Да, в обмен на письмо. Но у меня тоже есть условия.

– Какие?

– Так как у меня гораздо больше опыта, прошу вас слушаться меня во всем.

– Согласна, если будете учитывать и мои предложения. Что-то еще?

– Да. Эта операция довольно опасная. Ваш отец прислал вас сюда, чтобы вы оставались целой и невредимой, и я должен проследить за этим. Дайте слово, что не будете рисковать и ходить куда-либо одна.

Она кивнула:

– Мне самой не хочется неприятностей. Считайте, слово дано. Совершаем сделку?

– Да, но есть еще одна вещь.

– Что на этот раз? – спросила она неуверенно.

– Сделку надо скрепить, так все шпионы делают.

– Ах да. – Она протянула руку.

– Поцелуем.

Она отдернула руку и, прищурившись, спросила:

– Что за чушь вы несете?

– Шпионы скрепляют сделки поцелуем.

Он шагнул вперед, Виктория попятилась.

– Смотрите-ка, с начала договора прошло всего несколько секунд, а вы уже не слушаетесь, хотя обещали, слово давали.

– И послушаюсь, только когда это нужно будет! Видимо, сейчас я должна поверить, что с моим отцом, вашим братом и лордом Элвиком вы тоже целовались!

Она опять отступила назад, он – за ней.

– Нет, конечно. Мужчины-шпионы используют секретное рукопожатие. Поцелуем скрепляются сделки только между мужчиной и женщиной. И все это подробно описано в официальной «Настольной книге шпиона».

– Вы шутите?

– Нет, я вполне серьезно. Есть очень много правил, все они должны быть где-то записаны. Для этого и придумана «Настольная книга».

– И у вас она есть?

– Конечно.

– И вы мне ее покажете?

Он улыбнулся и сделал еще шаг вперед.

– Моя дорогая Виктория, я покажу вам все, что захотите.

Она уперлась в стену.

– У меня такое ощущение, что это ваше «скрепление поцелуем» – еще одна уловка, чтобы залезть под корсет!

– Мысль, конечно, интересная, но я буду честен с вами.

Натан подошел совсем близко к ней, а ладони прижал к стене.

– Видите? Так я даже дотронуться до вас не смогу. Начинаем скреплять?

Прислонившись спиной к стене, Виктория пыталась вызвать в себе досаду, что он уже второй раз так загнал ее в ловушку. Но вместо протеста в ней кипела страсть. Кажется, прошло меньше часа, с тех пор как она пыталась представить себе его глаза, наполненные желанием. Теперь она знала это выражение: голод и возбуждение, заставлявшие все ее тело гореть.

Даже без прикосновений она чувствовала его тепло и тот же приятный запах сандалового дерева и моря. Виктория не успела прийти в себя после предыдущего поцелуя и не была уверена, что сможет казаться бесстрастной. Что ж, сегодня твой день, современная женщина.

Его темные волосы перемешались с ее кудрями, она закрыла глаза и, прижавшись ладонями к стене, готовилась к приятнейшему «нападению».

Но все оказалось по-другому. Он начал покрывать ее лоб, щеки, уголки губ осторожными поцелуями, похожими на касания бабочки. Аромат его теплого дыхания – что-то вроде корицы – нежно ласкал ее кожу. Когда он приблизился к ее губам, Виктория ощутила дрожь во всем теле: в висках, в горле и даже в бедрах.

Она в очередной раз стала готовиться к необыкновенным минутам, но опять удивление – он лишь коснулся ее губ, потом, когда она ответила, удостоил ее медленным, мягким поцелуем, не спеша, что ей нравилось, хотя и тревожило. Виктории нестерпимо захотелось обнять его, почувствовать на себе его руки. Пот стекал по ее телу, она старалась изо всех сил устоять на дрожащих ногах. Она нуждалась в большем и сама обняла Натана за талию, чтобы приблизить его, но он не дался, отступив. Она чуть не застонала в знак протеста и вновь прижалась к стене, которая, кстати, оказалась хорошей опорой, когда она уже готова была упасть без сил.

Заставив себя открыть глаза, Виктория увидела, что он ничуть не изменился в лице, оставаясь таким же безмятежным, в то время как она была на вершине волнения и замешательства. Пока она прижималась к стене, приводя себя в чувство и сдерживая дыхание, Натан не терял времени: в полной тишине, не спрашивая у нее, он поправил ей кружева и лямки на платье, затем умело и быстро застегнул корсет – он явно бы знаком с тонкостями женских нарядов. Интересно, он раздевал женщин с такой же скоростью и сноровкой?

С непроницаемым взглядом он сказал:

– Ну что ж, сделку мы скрепили, теперь прошу вручить мне письмо, Виктория.

Она еле сдержалась, чтобы не попросить его повторить эту фразу, произнесенную глубоким тихим голосом.

– Я отдам его вам, когда мы вернемся в дом.

– Послушайте, если в вас заговорила скромность, то это излишне, потому что, напомню, я уже знаком с тем, что у вас под корсетом.

Ее щеки запылали. Но за такое напоминание она была даже благодарна ему: Натан в ее мирной жизни – лишь наглец и выскочка.

– Письмо спрятано не в корсете. Давайте сначала вернемся в Крестон-Мэнор.

Натан молча смотрел на нее, но Виктория оставалась спокойной. Наконец он кивнул:

– Отлично, тогда давайте выбираться отсюда.

Он взял ее шляпку, доверху наполненную ракушками, и протянул руку. Ни слова не сказав, Виктория приняла ее, и они вышли из пещеры. Как только путь был преодолен, Наган отпустил ее руку.

Где же то блаженство, которое должно было переполнять Викторию после всего случившегося? Странно, она чувствовала разочарование, хотя стоило порадоваться, – ведь только вчера приехав в Корнуолл, она уже сегодня достигла своей цели – поцелуя, которого он не забудет. Но появилось неожиданное отклонение от плана: она вдруг поняла, что ей тоже сложно будет выбросить из памяти эти мгновения.

Беспокойство нарастало: а получилось ли заставить его надолго запомнить этот злополучный поцелуй? Может, он через пять минут уже все забудет? Или уже забыл.

Они шли вдоль моря, и она искоса поглядывала на него: казалось, Натану был безразличен весь мир, он просто шел и наслаждался солнечными ваннами и ветром, обдувавшим его волосы. Он наклонился и, чуть улыбнувшись, подобрал прелестную раковину цвета слоновой кости. В его взгляде можно было разглядеть все – полное спокойствие, беззаботность, но только не мучительные размышления о произошедшем.

Виктория не выдержала и спросила:

– О чем вы думаете?

Он погладил себя по животу и ответил:

– Интересно, что повар приготовит сегодня. Надеюсь, что-то существенное, а то я умираю от голода.

Невероятно! Этот подлец думал о еде! Виктория плотно сжала губы, чтобы не задавать других вопросов, ответы на которые слушать не хотелось, и промолчала всю дорогу.

Когда они приблизились к конюшням, она увидела лорда Саттона и Элвика, стоявших у входа. Оба смотрели с любопытством. Виктория тут же представила, какой беспорядок творился у нее на голове из-за ветра... и длинных рук Натана. Но ветер растрепал ей прическу еще до визита в пещеру, так что у Виктории было вполне подходящее объяснение.

Сидя верхом на коне, Натан наблюдал, как его брат и Гордон рассматривают Викторию. И это его не устраивало: Гордон любовался ею, будто вкуснейшей конфетой, взгляд Колина был также полон восхищения. Похоже, оба они были не прочь поохранять ее. Натан внушал себе, что его досаду подогревает исключительно желание поесть.

Не успела Виктория подъехать к конюшне, как Гордон уже приветствовал ее, широко улыбаясь:

– Выглядите потрясающе, леди Виктория!

Она засмеялась:

– Вы либо очень галантный, либо близорукий человек, лорд Элвик, потому что я знаю, какой ужас сейчас творится у меня на голове из-за сорванной ветром шляпки. Да и все остальное надо привести в порядок, не только прическу.

– У меня прекрасное зрение, – сказал Колин, присоединяясь к ним и улыбаясь Виктории, – и я полностью разделяю мнение Гордона – вы очаровательны! Как вам понравилось на пляже?

– Я просто в восторге! Пейзаж восхитителен, а свою непоседливую шляпку я наполнила ракушками.

– Да, я тоже остался доволен, – сказал Натан, направляя вороного в стойло вслед за лошадью Виктории.

– Но где же ваша провожатая, леди Виктория? – спросил Гордон, кидая неодобрительный взгляд в сторону Натана.

– А с каких пор наставники должны сопровождать своих подопечных на прогулку средь бела дня? – вмешался Натан в разговор, холодно глядя на Гордона и давая ему понять, что вопрос был неуместен. Как будто он или Виктория нуждались в присмотре!

– Быстрая езда и прогулка по пляжу утомили бы леди Делию.

Гордон и Колин снова обратили все внимание на гостью. Гордон помог ей спуститься с лошади, и Натан заметил, что его руки оставались на ее талии дольше, чем следовало. Виктория тоже не оставила это без внимания и слегка покраснела.

Он соскочил с седла, и Колин, державший поводья Фиалки, отдал их Натану, будто конюху. Раздосадованный, злой, Натан повел обеих лошадей в стойло. За спиной слышался веселый смех Виктории – она беседовала с двумя новыми поклонниками. Надо будет избавить ее от их компании, чтобы получить свое письмо. Тут Натану пришла в голову еще одна мысль: если бы в пещере вместо него был Колин, его ловкие пальцы точно смогли бы достать записку. Но представить себе, что его брат трогает Викторию, Натан не мог.

– Хорошо прокатились, доктор Натан? – спросил Хопкинс, выходя из соседнего помещения.

– Да, это меня... освежило.

«А еще взволновало и заставило нервничать!» Мысли вихрем проносились в его голове.

– Освежило, да? – сказал Хопкинс. – Поездка с красивой женщиной другой быть не может. – Он кивнул в сторону дверей, где вели оживленную беседу Колин, Гордон и Виктория. – Похоже, идет борьба за ее внимание.

– Я в ней не участвую, – сказал Натан сурово.

– Конечно. Только вот она глаз с вас не сводит.

Натан быстро повернулся и посмотрел на Хопкинса.

– О чем ты?

Его интонация оказалась более резкой, чем он ожидал, потому что работник смотрел на него как-то многозначительно: с удивлением и некоторой печалью.

– Простите, доктор Оливер, я не хотел вас обидеть. Просто мы всегда говорили друг с другом чистосердечно...

Натан мысленно отругал себя за грубость. Он знал Хопкинса всю жизнь, с тех пор как родился, и всегда считал его своим другом, потому что они оба очень любили лошадей.

– Мы и сейчас можем откровенно разговаривать, – сказал Натан, похлопывая старика по плечу, – прости, пожалуйста. Меня ошеломили твои слова.

Хопкинс кивнул, принимая извинения, и сказал:

– А меня удивило другое. Вы всегда были таким внимательным, а сейчас не видите, как она смотрит на вас?

– Вижу, конечно. Она смотрит так, будто хочет насадить меня на вертел и поджарить на медленном огне!

– Точно. – Хопкинс усмехнулся. – Интересно, заметила она ваши взгляды?

– Мои? Те, в которых читалось: «Я мечтаю отправить вас отсюда первым же экипажем»?

– Нет, будто она – спелый персик, который вы хотите сорвать и отведать поскорее.

Черт возьми, с каких это пор его взгляд так легко читается?! Прежде чем он успел возразить, Хопкинс, улыбнувшись, продолжал:

– И вам явно сие не по нраву, можете не возражать. Я вас вижу насквозь, с тех пор как вы были мальчишкой. – Он покосился на опустевший дверной проем. Очевидно, троица удалилась. – А эта леди Виктория действительно ничего. Сильная девушка... и ездит хорошо. Но я бы скорее назвал ее бриллиантом из Лондона, дорогим камушком, с которым все носятся. Не из тех девушек, которые вас обычно привлекали. Да и вы тоже не тот мужчина, на которого она клюнула бы.

– Да? А какой я?

– Вы совсем не такой. Я говорю о разодетых лондонских снобах с задранными носами, которые перемещаются с вечеринки в клуб, оттуда в игорные заведения, а потом все сначала. А вы – порядочный, трудолюбивый человек. Против этой леди я ничего не имею, но, по-моему, простой доктор никогда еще не был объектом ее внимания, и это можно понять. Но сейчас она смотрит, – он внимательно поглядел на Натана, – а вы ей отвечаете.

– Ты так много узнал за столь короткое время, – заметил Натан.

Хопкинс пожал плечами:

– Опыт большой.

Их разговор прервался из-за шума снаружи, за которым последовал громкий крик, – это была Виктория:

– Что ты делаешь?! Стой!

Натан кинулся к дверям, за ним Хопкинс. Добежав, они оба замерли на месте, наблюдая картину: Гордон и Колин, оба расстроенные, стояли на коленях рядом со смертельно бледной Викторией, схватившейся за подол платья. Все трое уставились на Петунию, которая неподалеку что-то жевала.

Подбежав к перепуганной девушке, Натан схватил ее за плечи и с тревогой спросил:

– Что здесь случилось?

– Твоя тупая коза – вот что! – воскликнул Гордон с омерзением в голосе. – Она не только до полусмерти напугала бедную леди Викторию, но и прогрызла дырку в ее костюме! Это животное опасно, оно ведь могло поранить ее!

Натан бросил взгляд на Петунию. Та вильнула хвостиком и затрусила к загону. Повернувшись обратно к Виктории, он спросил:

– Она ничего вам не сделала?

Виктория отрицательно покачала головой, и он помог ей встать.

– Я прошу прощения, у Петунии ужасная привычка жевать все подряд! Я уверен, что ваш костюм можно починить, а если нет, то мы заменим его.

– Проблема не в костюме, – сказала она, запинаясь, затем испуганно посмотрела на него. – Ваша записка.

– А что такое?

– Ваша коза ее только что съела.

Глава 10

Современная женщина не должна упускать возможности увидеть лучший образец для подражания в лице мужчины. Особенно когда он... немного не одет. Если это случилось, то нельзя дать скромности помешать важному моменту в жизни. Надо взять от этого все и ждать, что случится дальше.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Виктория не верила своим глазам, у нее даже живот скрутило от страха. Она ожидала, что Натан начнет кричать на нее, но он лишь тихо переспросил:

– Простите, что?

Она сглотнула.

– Записка... съедена вашей... козой.

– Пожалуйста, скажите, что это очень плохая шутка.

– Да, это очень... Нет, это правда.

Он посмотрел на ее платье и его поврежденную часть.

– Вы... зашили письмо в подкладку.

– Да.

Натан опять посмотрел ей в глаза, буквально сверля взглядом.

– Вы же заставили меня поверить, что записка в доме.

– Нет, я сказала, что верну ее вам, как только мы возвратимся, но не говорила, что она в доме.

– А что, сложно было отдать ее мне на пляже? Судя по тому, как вы шьете, распороть подкладку не составило бы труда!

Она перестала сжимать юбку в кулаке, приложила пальцы к губам и, твердо посмотрев на него, проговорила:

– Если бы кое-кто не вздумал секретничать и прятать письма в моем багаже, а кто-то еще не отказывался бы от помощи...

– Вы про меня и вашего отца?

– Естественно! Если бы вы оба не были такими глупыми, мне вообще не пришлось бы зашивать письмо туда, где оно, между прочим, было в полной безопасности, пока ваша коза не съела его!

– Хотите сказать, это я виноват?!

Виктория выпрямилась.

– Да, отчасти. Но долю вины я, так и быть, беру на себя.

– Очень щедро с вашей стороны!

Прежде чем она ответила на его сарказм, вмешался лорд Элвик:

– Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит? Какая записка?

Натан предостерегающе посмотрел на Викторию, но она проигнорировала его взгляд и обратила все внимание на Гордона:

– Мой отец спрятал в моем же чемодане письмо для доктора Натана. К несчастью для него, я нашла его первой. Еще хуже то, что его коза только что съела это письмо, зашитое в подкладку моего платья.

Гордон пронизывающим взглядом посмотрел на Натана:

– Зачем Уэксхолл переслал тебе секретное письмо?

Получив вместо ответа непроницаемый взгляд, он медленно проговорил:

– Твое неожиданное возвращение сюда... письмо от Уэксхолла... ясно, это связано с драгоценностями. – Его слова звучали как обвинение. – Почему ты мне не сказал?

– Если бы Уэксхолл хотел, чтобы ты знал, то сам бы довел это до твоего сведения. Или я бы сообщил, в зависимости от указаний в письме, которого теперь нет. Мне надо связаться с Уэксхоллом и все ему рассказать.

Лорд Элвик повернулся к Колину:

– Ты знал об этом?

Лорд Саттон кивнул:

– Да, и собирался рассказать тебе во время сегодняшней прогулки. – Он посмотрел на Натана. – Гордон имел право знать!

– Я и не отрицаю этого, – спокойно ответил Натан. – Однако предпочел бы сначала получить всю информацию, прежде чем кому-то что-либо рассказывать.

– Отлично, опять секреты, – сказал Гордон Натану. По его холодному взгляду Виктория поняла, что он очень зол. – У тебя не было никакого права держать меня в неведении.

Натан приподнял бровь.

– А тебе-то что до этого? Не твоя же репутация пострадала.

– Ну да, меня всего лишь подстрелили во время операции! Или ты забыл?

Повисла тишина. Виктория плотно сжала губы, чтобы не выдать своего нервного состояния. Натан сжал руки в кулаки.

– Нет, я все помню, – сказал он и повернулся к Виктории, застывшей на месте с испуганным лицом. Успокоившись, Натан спросил ее: – Вы ведь читали записку?

– Да.

– Хорошо, тогда вы сейчас же пойдете со мной в дом и изложите на бумаге все, что запомнили, пока я буду писать вашему отцу.

Не дожидаясь ответа и какой-либо реакции со стороны Колина или Гордона, он повернулся и направился к дому.

Гордон пробормотал что-то, содержавшее слова «грубый» и «самодержец», а вслух сказал:

– Полагаю, вам требуется сопровождение, леди Виктория. Могу я быть удостоен такой чести?

Виктория посмотрела на лорда Элвика, на лице которого все еще была злоба, и на Колина, стоявшего чуть поодаль. Последний был очень обеспокоен.

– Спасибо, но я не хочу мешать вашим планам. Вы ведь хотели поехать верхом? Извините, мне надо идти...

Она убежала, прежде чем они успели открыть рты.

Стараясь не переходить на бег, Виктория пыталась подавить в себе смятение, в которое она была повергнута за последние несколько минут. С одной стороны, она чувствовала вину: ее капризы привели к утрате важного письма; с другой – ее разозлила манера Натана, скомандовавшего ей идти в дом и делать, как он скажет. Боже, а совсем недавно они целовались...

Она поспешила отогнать эту мысль, сейчас не время думать о поцелуе. Таком мягком, нежном... Все, хватит. Об этом позже. В данный момент она злилась, что Натан обращался с ней как генерал с солдатом, отдавая приказы. Раздражение смешалось с искренним сочувствием, вызванным болью и опустошением в его глазах. Это зрелище не могло оставить Викторию равнодушной, ей хотелось обнять и успокоить его. Но почему одновременно она горела желанием спустить на него всех собак? Доктор Натан управлял ее эмоциями, как не удавалось еще никому. Это ей совсем не нравилось.

Когда она вошла в дом через террасу, ее приветствовал лакей и сказал:

– Доктор Натан просил, чтобы вы встретились с ним в библиотеке, леди. Пожалуйста. Слово «пожалуйста» велено было подчеркнуть.

– Спасибо, – ответила Виктория, неожиданно для себя улыбнувшись.

– Еще он сказал, что вам, видимо, нужно переодеться, и приказал также подать обед к вам в спальню.

Викторию удивило такое проявление заботы. Она, конечно, собиралась сменить платье перед встречей с ним, но поесть в одиночестве было еще лучше.

– Будьте любезны, скажите доктору Оливеру, что я присоединюсь к нему, как только приведу себя в порядок.

– Слушаюсь.

Виктория поспешила в свою комнату. Увидев себя в зеркале, она даже вздрогнула. Боже, ее волосы были как птичье гнездо! Но растрепанная прическа – это ничто по сравнению с лицом: розовые щеки и сгоревший нос из-за отсутствия шляпки в такой солнечный день. Впоследствии нос мог покрыться веснушками. А ее губы...

Она подошла совсем близко к зеркалу и потрогала покрасневший и припухший рот. Совершенно зацелованный. Она закрыла глаза, вспомнив, как это происходило. Их объятия! Она гладила его сильное красивое тело... Несмотря на вызубренный «Дамский путеводитель», Виктория была в замешательстве: никогда в жизни с ней не случалось ничего похожего на сегодняшнее утро в пещере. Вспомнились его слова: «Мне интересно, может ли поцелуй, который состоялся однажды, быть таким же захватывающим во второй раз»... Она не верила, что волшебство трехгодичной давности могло повториться, но оказалось, что да, смогло. И, черт возьми, она не хотела, чтобы на этом все кончилось!..

Выпрямившись, Виктория погрозила пальцем своему отражению и шепотом сказала:

– Будь осторожна с этим мужчиной, его нельзя недооценивать.

По ее плану следовало стать для него незабываемой. Что ж, если придется еще раз поцеловаться, игра будет по ее правилам.

Решив не звать Уинифред, которая, конечно, обратила бы внимание на ее губы, Виктория сняла костюм, умылась и села распутывать волосы. Приведя их в подобающий вид, она достала свое любимое бледно-голубое платье из муслина и, едва успев переодеться, услышала стук в дверь.

Появилась молодая улыбчивая служанка с серебряным подносом и поставила его на прикроватный столик. Накрытые крышками блюда очень аппетитно пахли, о чем Виктория сразу сказала девушке.

– Это блюдо приготовлено из морепродуктов, леди. Наш повар специально готовит его для доктора Натана – это его любимое, – ответила служанка восхищенной гостье.

Припомнив, что Натан не ест мяса, Виктория не удивилась его пристрастию к рыбе. Как только служанка ушла, она с наслаждением принялась за суп, оказавшийся божественно вкусным. Аппетит и так был распален морской прогулкой и соленым воздухом, но это блюдо, решила Виктория, было лучшим из всех, что она пробовала.

Покончив с едой, она вышла в фойе, где ее ждал Лэнгстон, чтобы проводить в библиотеку.

Виктория встала на пороге и оглядела прекрасно обставленное помещение, залитое солнечным светом через большие, от пола до потолка, окна. Повсюду стояли книжные шкафы, заполненные томами в кожаных переплетах. Виктории захотелось изучить все эти книги.

У левого окна высился огромный письменный стол, рядом с которым возвышался еще шкаф длиной около двадцати футов, а композиционная расстановка стульев была тщательно продумана.

У противоположной стены, уютно согревая комнату, потрескивал камин. Пол устилал сине-коричневый ковер. Захотелось полежать у камина с любимой книжкой. А вот и диванчик с парчовой обивкой словно только тебя и ждал. Виктория закрыла глаза, упиваясь ароматами пергамента, кожи и воска. Но вдруг она поняла, что одна в библиотеке. Где же Натан?

Решив присесть и подождать его, она приблизилась к камину и, обойдя диванчик, замерла на месте. Мастиф Натана, По, растянулся на ковре во всю длину и, отдавшись Морфею, мирно храпел. Как там Натан говорил? Поедающий Обувь? Нет, для него больше подходило что-то вроде Просто Огромный, и Викторию было не переубедить в этом. Она в жизни не видела собаки страшнее и больше.

В этот момент зверюга шевельнула носом, уловив запах. Мастиф открыл глаза и легко вскочил на громадные лапы, уставившись на Викторию. Она от всей души надеялась, что он не принял ее за отбивную...

– Хорошая собачка, – пролепетала она, делая шаг назад. – Хорошая, большая, огромная собачка. Ложись обратно! Спать.

У мастифа, видимо, были другие планы, и он медленно двинулся на нее. Лихорадочно припоминая завет знатоков, что от собаки нельзя убегать, чтобы не раздразнить ее, а также надеясь, что Натан не солгал, говоря, что пес дружелюбный, Виктория осталась на месте. По остановился передней, обнюхал платье и, плюхнувшись на пол, поднял переднюю лапу.

Виктория удивленно и с облегчением спросила:

– Рукопожатие? Но... мы ведь уже встречались.

По всей видимости, По было все равно, встречались они или нет, и он продолжал держать лапу поднятой. Молясь, чтобы это не привело к потере руки, Виктория пожала ему лапу. После обмена приветствиями пес сначала уткнулся мордой ей в бедро, затем в запястье, лизнув кисть языком, который казался больше, чем туфля девушки.

Виктория осторожно погладила его за ушами, отчего По завилял хвостом, который мог смахнуть большую вазу, украшавшую противоположный конец стола.

– Нравится, да? – ласково говорила девушка, поглаживая пса и продвигаясь тем временем к дивану, дабы спасти жизнь вазе. Усевшись, она уже обеими руками перебирала его длинную густую шерсть. По стоял перед ней, и глаза их были на одном уровне. Окончательно осмелев, Виктория гладила и почесывала пса, наблюдая за его восторженной реакцией. Высунув язык, он вилял хвостом и блаженно урчал.

– Ты только выглядишь как большой свирепый зверь, – проворковала она со смехом, гладя его по спине, – а в душе ты маленький, прелестный щеночек!

По взглянул на нее благодарно, будто хотел воскликнуть: «Господи, меня поняли! Наконец-то!»

Увлекшись собакой, Виктория не заметила, что в комнату вошли, и знакомый голос сказал:

– Похоже, вы завели нового друга.

Она обернулась. На пороге стоял Натан, скрестив руки на груди, и смотрел на нее непроницаемым взглядом.

– Вы со мной разговариваете или с собакой? – спросила Виктория, тиская По и уже волнуясь.

– С вами, но вопрос может быть задан обоим. – Он подошел к камину. – Вы ему понравились.

Виктория лукаво взглянула на него:

– А вас это, кажется, не удивило.

– Честно говоря, наоборот.

– Ну, спасибо, вы очень любезны.

– Это был комплимент – По обычно не доверяет незнакомцам.

– Возможно, оттого, что они сами ему не доверяют или боятся. Все-таки его размеры...

– Да, наверное. Думаю, теперь он захочет, чтобы вы его так гладили постоянно. Недели две – это точно.

– Две недели? – Она улыбнулась. – А потом что?

– О, потом он станет полным нахалом и одарит вас пылкими собачьими поцелуями. – Он подошел к дивану и похлопал своего друга по спине. – Нравится, когда к тебе с таким вниманием, а, малыш?

По гавкнул.

– Это означает «да», – перевел Натан, взглянув на Викторию.

Одного его взгляда оказалось достаточно: легкое тепло овладело всем ее телом.

– Смотрю, вы переоделись, прическу поправили.

– Так лучше, а то ваш По захотел бы закопать меня в саду. Боюсь, что лакей, который видел меня сразу после прогулки, надолго запуган.

– Вовсе нет, у всех такой вид, словно они побывали на пляже в ветреный день.

Она заметила, что Натан не выглядел уставшим. Наоборот, энергичными очень привлекательным. Высокий, суровый пират с растрепанными морскими ветрами прядями...

Он тоже успел переодеться в чистую рубашку и голубые бриджи. Галстуком Натан по-прежнему пренебрег, поэтому можно было вдоволь любоваться его красивой шеей. Он был одет совсем не по моде, и в некоторых кругах общества его наряд назвали бы позорным. Но Виктории было все равно, она восхищалась цветом его поблескивавшей кожи.

– Кстати, ваша прическа была совсем не ужасной, – сказал он тихо, посмотрев на ее волосы.

Эта реплика мигом согрела Викторию, вызвав неловкий смех:

– Да уж, вы правы. Жуткая, правильнее было бы сказать.

Он покачал головой.

– Нет, я не это слово имел в виду.

– Ладно, моя фантазия исчерпана. Что же это за слово?

– Чудесная.

Одно это слово, сказанное так мягко, поразило ее. На успела она отреагировать, как он еще раз погладил По и деловито сказал:

– Я приготовил для вас бумагу, перо и чернильницу.

– А, да... спасибо, – с трудом выговорила Виктория, продолжая смотреть на пса и пытаясь унять дрожь. – И благодарю за еду, доставленную ко мне в комнату.

– Вам понравилось?

– Просто изумительно! Неловко говорить, но когда я ела... очень быстро...

– Вам никогда не следует стыдиться меня, Виктория, – сказал он довольно сухо, даже жестко. – Море и соленый воздух пробуждают волчий аппетит, и мне нравится, когда женщина не скрытничает по этому поводу.

Виктория отметила, что они все еще обсуждают еду. Она знала, что только дня через два ей придет в голову какой-нибудь остроумный ответ. Сразу она ничего придумать не смогла.

– Полагаю, не стоит рассчитывать, что вы помните письмо наизусть?

Что он сказал? Ах да, письмо. Она так погрузилась в свои мысли, что забыла обо всем.

– Вообще-то я изучила его вдоль и поперек, и мне нетрудно воспроизвести его дословно.

– Замечательно. Начнем, пожалуй?

– Конечно.

Погладив на прощание нового четвероногого друга, Виктория встала и направилась к столу. Пес следовал за ней по пятам.

– Я в жизни не видела таких широких столов, – сказала она, проводя рукой по лакированной поверхности. – Как будто два соединили в один.

– Это примерно так и есть. Его называют столом для партнеров, здесь два человека могут заниматься делами, сидя визави. Отцу удобно, так он работает со своим секретарем.

Натан отодвинул коричневый стул, обитый кожей, и Виктория села, пробормотав «спасибо». Одна его рука – на спинке стула, вторая – на подлокотнике, он словно окружил ее. Усаживаясь поудобнее, она повернула голову и уткнулась взглядом прямо в его бриджи.

Ее обдало жаром, словно в печь посадили, а воображение моментально перешло границы дозволенного. Хоть в «Путеводителе» и было подробно описано это, скрывавшееся под бриджами, но она все равно не могла четко себе представить всю картину. А тут, прямо перед ее глазами, наглядный пример. Если бы не злосчастные бриджи...

– Виктория, вы готовы?

Она взглянула вверх, на Натана, который терпеливо ждал. Кажется, он понял, куда она смотрела. Ей стало еще жарче, на сей раз от неловкости.

– Так готовы? – повторил он, ужасаясь своему голосу, ставшему вдруг почти писклявым. – Переписать мое письмо. Или вы чем-то другим хотели заняться?

Сама невинность. Тем не менее блеск его глаз пронизывал насквозь.

– Переписать. Точно. – Виктория схватила перо и склонилась над бумагой.

Натан издал звук, похожий на смех и кашель одновременно, и она плотно сжала губы, пытаясь успокоиться. Нет, так никуда не годится. Что с ней такое? Ей казалось, будто она стоит на скользком бревне и вот-вот потеряет равновесие и свалится в пропасть. Впервые в жизни ей не хватало сил и храбрости, а так как у нее никогда не было проблем в общении с мужчинами, то, очевидно, виноват в ее растерянности был только он. Что ж, чем раньше она закончит писать, тем быстрее избавится от его докучливой компании.

В следующий момент Виктория поняла, что лишаться его общества совсем не желает, тут же ощутив себя беспомощной. Она решила не высказываться по этому поводу. Не сойти бы с ума...

Взглянув исподлобья, она заметила, что он уже сел на противоположную сторону и ждет. Их разделяло всего четыре фута лакированного орехового дерева. Стоит протянуть руку, привстать, и можно дотронуться до его рук... Особенных. Раньше Виктория не слишком обращала внимание на мужские руки, но эти были великолепны: широкие, с длинными пальцами, они выглядели такими сильными, будто все на свете уже пережили. Для доктора, подумала она, просто бесподобно.

Она знала, что его кисти, загрубевшие от физического труда, могли быть и очень мягкими... действительно, это было как волшебство, ведь она отлично помнила свои ощущения, когда он гладил ее волосы или проводил пальцами по губам, как обнимал ее...

Нет, мысли опять устремились куда-то в сторону. Сосредоточившись на пустом листе бумаге, Виктория обмакнула перо в чернила и стала вспоминать содержание письма. Сначала было приветствие: «Моему очень хорошему другу Натану...» И она принялась за работу, иногда приостанавливаясь и вспоминая.

Натан стал писать к ее отцу. Он поднял голову, размышляя над текстом, но все мысли тут же вылетели, как только он посмотрел на Викторию, закрывшую глаза, нахмурившуюся. Она прикусила нижнюю губу, думая над запиской, и Натан, увидев это, вспомнил свои ощущения, когда целовал ее. Ему захотелось убрать этот стол...

Дотянуться до ее рук ему было несложно, но он сделал над собой огромное усилие и остался на месте.

Разве его когда-нибудь привлекали женские руки? Нет, разумеется. Но эти... да, это были руки избалованной аристократки, но бледноватая кожа и тонкие пальчики очаровали его. Почему? Причина была проста: неповторимые, неподражаемые объятия, такие мягкие прикосновения, что дух захватывало. И конечно, запах роз... и то нетерпение, с каким эти руки скользили меж прядей его волос, когда она попросила о втором поцелуе...

Виктория писала, а Натан не сводил с нее глаз. Изящные движения, легкое скольжение пера по бумаге... Заметив тонкий шрам у нее на запястье, он неуверенно дотронулся до него пальцем. Она подняла голову и, чуть покраснев, посмотрела на него. Она походила на нежный цветок, а он готов был вечно любоваться ею.

Натан опять потрогал ее шрам.

– Что это у вас?

Виктория взглянула на свое запястье, куда указывал его палец, такой темный и загорелый по сравнению с ее бледными руками. Натан еле сдерживал себя, чтобы усидеть на месте.

– Порезалась, – буркнула она.

– Как? Когда? – продолжал он расспросы, гладя ее руку.

– Мне было двенадцать лет, – начала она, запинаясь, – я копалась в грязи и наткнулась на острый камень, о который и поранилась.

– Копались в грязи? Вам нравится садоводство?

– Да, но в тот момент я занималась другим.

– Что же вы делали? Клад хотели отыскать?

– Нет, я делала пирог.

Натан перестал рассматривать ее руку и посмотрел ей в глаза.

– Пирог? Из грязи?

– Ну да.

– Простите, я вас правильно понял? Вы действительно делали пирог из...

– Да, и не из яблок с медом, а именно из грязи!

– А что дочь графа может знать о такой кулинарии?

Виктория вздернула подбородок и ответила:

– Довольно много – я их часто делала. Земля в нижних садах Уэксхолл-Мэнора была более подходящая, чем в верхних. Но почва у пруда была лучше всего.

Натан покачал головой.

– Я никак не могу представить вас играющей в грязи, пачкающейся... Как вам это удавалось?

Помедлив, Виктория сказала:

– Мне очень нравились пироги, которые готовил наш повар, и я хотела научиться их печь. Но мама запретила мне бывать на кухне, поэтому мне пришлось все делать понарошку.

– Вам не разрешали ходить на кухню, но копаться в грязи можно было? Как это?

– Не совсем так. Мама ничего не знала, иначе была бы потрясена. Но в день, когда я порезалась, тайна открылась, и, после того как руку перебинтовали, я выслушала длинную лекцию о том, как подобает вести себя юным леди. Естественно, мне дали понять, что пирогов из грязи им делать не надлежит.

– И что, вы больше ни одного не приготовили?

Она с иронией взглянула на него.

– Хм, не думаю, что мне стоит отвечать на ваш вопрос.

– Почему же?

– Боюсь, это будет оскорблением. Кроме того, не хотелось бы разубеждать вас в том, что я – избалованная дочь графа, которая ни за что не станет пачкать руки в грязи.

– Знаете, после всего, что я навидался при своей профессии, меня уже ничто не оскорбит. А так как вы уже нашли кучу неточностей в моих суждениях о вас, то почему бы не добавить еще одну?

– Ну, как знаете. Да, пирогов я сделала еще очень много. Мама ничего не узнала, а то время, когда я изображала лучшего повара в Англии, оказалось незабываемым.

– А вам удалось все-таки научиться готовить настоящий пирог?

– Нет. – Виктория улыбнулась. – Это осталось детской мечтой.

Он молча смотрел на нее несколько секунд, затем сказал:

– Так интересно узнавать о вас что-то новое, Виктория. Ваша страсть к пирогам из грязи удивила и растрогала меня.

Он хотел употребить другие слова – «очаровала», «поразила», но сдержался.

– Да вы тоже интересная личность, – сказала Виктория. – А вы играли в пироги?

– Э... нет. Конечно, я пачкался при первой же возможности, но так как рос у моря, вместо пирогов у меня были песчаные замки.

Ее глаза загорелись.

– Настоящий замок из песка? Там принцессы живут?

– Нет, конечно! Это была крепость для бесстрашных воинов, готовящихся к атаке. – Он посмотрел в потолок и фыркнул. – Принцессы, ха. Скажете тоже.

– Если бы у меня была возможность построить песчаный замок, – сказала Виктория мечтательно, – он был бы как раз для принцессы.

Он усмехнулся.

– Неудивительно, ведь вы как маленькая девочка.

– Боюсь, тут я бессильна. Если вы еще не заметили, но я действительно... женского пола! – Она покачала головой. – Просто поразительно, кто берет в шпионы таких ненаблюдательных!

Натан опустил голову и обнаружил, что все еще гладит ее шрам. Ему захотелось сейчас же поднести ее руку к губам и поцеловать. Его сердце трепетало.

Черт возьми, ее половую принадлежность он отметил еще три года назад, при первой их встрече! Только теперь она уже была не девочка и не девушка, а женщина, красивая и желанная. И он ощущал это каждой частичкой своего тела.

Она откашлялась и, убрав руку, опять взялась за перо.

– Вы, кажется, хотели, чтобы я что-то написала, доктор Оливер, а сами отвлекаете меня. Я лучше вернусь к работе.

И она снова склонилась над бумагой.

Он отвлекал? Это она не давала ему покоя!

– Натан, – поправил он с раздражением.

– Простите, что? – переспросила она, не поднимая головы.

– Вы назвали меня доктором Оливером. Лучше просто Натан.

Она кивнула.

– Хорошо. Можно, я все-таки вернусь к заданию, которое вы мне дали?

– Да, конечно, – ответил он, начиная злиться.

Оба углубились в работу, а Натан старался не замечать, что Виктория вот она, близко, совсем рядом.

Глава 11

У большинства мужчин пристрастие к картам, и современная женщина может извлечь из этого пользу, делая ставки, но не деньгами. Более соблазнительный приз – поцелуй. Во-первых, выигрывают оба, а во-вторых, он вполне может повлечь за собой и другие интересные награды.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Перечитав письмо, чтобы еще раз убедиться в соответствии его оригиналу, Виктория отложила перо и подняла голову. Натан не отрывал от нее взгляда.

– Я закончила, – сказала она с дрожью в голосе и придвинула лист к Натану.

Он повернул бумагу к себе.

– Вы уверены в его точности? – спросил он, изучая послание.

– Абсолютно. Вчера вечером я множество раз перечитала письмо отца, каждое предложение, очень внимательно. Текст был витиеватым и необычным, поэтому я все запомнила. Не знай, что это написано отцом, никогда бы не поверила. Я часто помогала ему с письмами, но ничего подобного не видела. – Виктория нахмурилась.– И содержание такое странное! Отца никогда не интересовало искусство, а тут он только об этом и пишет. Если дадите мне еще один лист, постараюсь по памяти нарисовать, что он изобразил под письмом.

Натан насторожился.

– Что вы сказали?

– Там был какой-то рисунок. Видимо, набросок картины, о которой он писал.

– Почему вы раньше не сказали?

– Но вы не спрашивали.

Недовольно ворча, Натан выдвинул ящик стола, затем положил перед ней чистый лист.

– Спасибо, – жеманно поблагодарила она и снова взялась за перо.

Спустя полчаса напряженного умственного труда она придвинула лист к нему.

– Вот, готово.

Натан хмуро уставился на рисунок.

– И что это?

– Может, он думал, вы захотите приобрести этот пейзаж? Хотя я не понимаю, зачем вам столь странный набор пятен.

Он поднял глаза и посмотрел на нее.

– Скажите, а вы точно уверены, что это именно так и выглядело? Размеры те же, длина...

– Я очень старалась. Боюсь, художник из меня никудышный.

– Да уж, на шедевр это не тянет.

– Да будь я Леонардо да Винчи, проку едва ли стало больше. На рисунок я обратила гораздо меньше внимания, чем на текст. Вы узнаете эту картину?

– Нет, но это и неудивительно. Скорее всего под видом картины ваш отец изобразил карту, предположительно это место нахождения драгоценностей.

– Не может быть! – Виктория разволновалась. – Скажите, это просто ваша догадка или вы знаете наверняка?

– Конечно, засекреченные карты – это наш профиль, – сдержанно ответил Натан. – Но теперь, расшифровав письмо, я знаю точно.

Она подалась вперед.

– Уже расшифровали? Так быстро? Как вы это сделали? Покажете мне? Что в нем написано?

От такого количества вопросов Натан не мог не улыбнуться.

– Да, расшифровал. А быстро потому, что у меня богатый опыт, кроме того, я, несомненно, гениальный человек.

– Хм, мне кажется, что «непревзойденно» – это слишком сложно, доктор Гениальность.

Он махнул рукой.

– Ничего, мне подойдет. Но, боюсь, не смогу рассказать вам, как я это сделал, так как в «Настольной книге шпиона» четко написано, что ни при каких обстоятельствах, как бы шпиона ни пытали, каким бы ласкам или поцелуям он ни подвергся, ни в коем случае нельзя раскрывать королевские тайны.

– Пытки, ласки и... поцелуи?!

Натан тяжело вздохнул.

– Там так и написано, честное слово. А про то, что в письме... – Он перешел на шепот.

– Что, что там? – с нетерпением спросила Виктория. Он молча положил перед ней лист.

– Вот, пожалуйста.

Виктория придвинула аккуратно написанное письмо к себе и стала читать: «Наконец-то нашел Бэйлора. Французы добрались до него первыми. Он чуть не погиб. Дал неожиданную информацию о драгоценностях. В тот же вечер напали на меня, но по другому поводу. Я в порядке, но хочу, чтобы Виктория побыла вдали от меня, ради ее же безопасности. Доверяю ее тебе. Не дай ей уехать раньше времени. Вот карта, которую начертил Бэйлор. Он сказал, что скалы, где спрятаны драгоценности, находятся на твоей земле. Найди пропажу, доставь мне, и я восстановлю твою репутацию. Будь осторожен. Береги мою девочку».

По спине у нее пробежал холодок.

– Вы уверены, что с моим отцом ничего не случилось? – спросила она, пристально глядя на него и стараясь не выдавать сильного волнения.

– Конечно! Я знаю вашего отца, и если он говорит, что все в порядке, значит, так оно и есть. Он очень находчив и уже не раз успешно отражал нападения.

Виктория побледнела.

– Если вы пытаетесь так меня успокоить, то лучше не надо.

– Я с вами абсолютно честен. Он знает, как позаботиться о себе. Кроме того, он никогда не станет обманывать.

– А откуда мне знать, что мой отец именно так и написал? Вдруг вы что-то скрыли от меня?

– Да, вы действительно не можете этого знать. Но если вы все еще хотите участвовать, то вам придется доверять мне.

Верить этому шпиону? Человеку, который свою жизнь построил на лжи и хочет в одиночку, без нее, отыскать свою пропажу? Который одним только взглядом лишает ее самообладания и успешно доказал, что остаться с ним наедине значит только одно? Надо быть дурой, чтобы доверять ему. Хотя... в нем все-таки было что-то, позволявшее на него положиться. И наверняка отец считал Натана надежным, иначе не просил бы его оберегать свою дочь. Кроме того, она уже извлекла немало пользы из их личного контакта.

Она вернулась к записке.

– Как вам удалось расшифровать это сообщение?

– Я же говорил вам, что я непревзойденно гениален.

– Сверх всяких ожиданий.

– Благодарю.

– Кто такой Бэйлор?

– Нанятый человек. Он не говорил точно, с чьей стороны пришел, с нашей или французской, но работал на обе, передавая информацию то туда, то сюда. Это один из самых хитрых и недобросовестных людей, каких я когда-либо встречал. В тот момент, когда я уходил со службы, его разыскивали и Англия, и Франция.

– А откуда у него информация о драгоценностях? Он мог быть причастен к их пропаже?

Натан пожал плечами.

– Возможно. Дело в том, что Бэйлор был как крыса – рыскал повсюду, выведывая секреты, а потом продавал их заинтересованной стороне. Думаю, он случайно узнал что-то о сокровищах и пытался в очередной раз продать информацию, а тут ваш отец нашел его.

Виктория взглянула на рисунок.

– Но это вообще не похоже на карту.

– А вы ничего больше припомнить не можете?

– Нет. Я думала, что это просто пучки травы, но в письме говорится, что это скала.

– Да, но какая? В нашем имении их множество.

– С чего начнем?

– Я нарисую карту всей территории, и мы будем искать. А вы ни с кем не обсуждайте это.

Она удивленно посмотрела на него и, готовая возразить, спросила:

– А как же ваш брат и лорд Элвик?

– Ни с кем.

– Но почему? Они же знают о письме. И им известно, что я знаю.

– Ваш отец попросил этого не делать. – Он показал на два слова в конце письма. – «Будь осторожен» – это секретный код. Означает, что проблема ни с кем не обсуждается. К сожалению, обстоятельства сложились так, что вы первая обнаружили письмо, а это вашему отцу, конечно, не понравится. А еще неприятнее ему будет узнать, что не успели вы оказаться в Корнуолле, а за вами уже воровство и шантаж.

– Ничего подобного!

– Неужели? А как тогда назвать ваше поведение? Присвоили себе мое письмо, да еще и требовали выполнения своих условий!

Виктория сразу затихла, но через секунду решительно ответила:

– Да, мне пришлось пойти на это, иначе я бы опять осталась в стороне. Как современная женщина, я решила положить этому конец.

– Очень смелое высказывание. Однако вам лучше не бросаться этими словами по возвращении в Лондон. Вряд ли ваши женихи будут счастливы услышать такое. Боюсь, перспектива иметь в женах, как вы говорите, современную женщину их не очень прельстит.

Не комментируя задевшие ее слова, Виктория спросила:

– А зачем мой отец попросил все держать в тайне, даже от вашего брата и лорда Элвика?

– Откуда мне знать, что у него на уме? Возможно, он подозревает, что кто-то здесь, включая Гордона и Колина, причастен к пропаже драгоценностей.

Виктория воззрилась на него в недоумении:

– Ой, думаете, они участвовали в этом?

– Нет, – последовал довольно быстрый и резкий ответ. – Дело в том, – продолжал он уже мягче, – что мне не следовало обсуждать это дело ни с кем, и я хочу, чтобы вы мне пообещали то же самое.

– А что, если кто-то из них спросит меня?

– Хм, действительно. Значит, старайтесь избегать их общества. Жаль, конечно, они ведь так бегают за вами.

Она не поняла, был ли он настроен серьезно или шутил.

– Избегать? Два красивых, достойных мужчины увлеклись мною, а я должна сторониться их общества? Мне эта идея совсем не нравится! Но даже если бы я и согласилась, то я ведь гость в вашем доме, и лорд Элвик здесь регулярно появляется, так что у меня не получится.

– Значит, меняйте тему, если спросят, – сказал Натан, упрямо глядя на нее, – сошлитесь на головную боль, припадки ипохондрии, в конце концов! Приложите руку ко лбу и слабеющим голосом попросите принести вам лекарство.

До чего же несносный человек! Да, он привлекателен и прекрасно владеет искусством поцелуя, но говорить с ним невозможно, решила Виктория. Прежде чем она успела сообщить ему, что не страдает ни головными болями, ни ипохондрией, в коридоре послышались голоса.

– Я взял с вас слово, – напомнил Натан тихо, но жестко.

– Хорошо, считайте, что мой рот на замке.

Он взглянул на ее губы.

– Боже, какая утрата, – пробормотал он.

Виктория не успела ответить. Натан быстро собрал бумаги со стола – за мгновение до появления тети Делии. Сияющая, она впорхнула в библиотеку в сопровождении отца Натана.

– Я просто поверить не могу, что герцог мог сказать такое...

Оживленная реплика тети оборвалась, как только она увидела Натана и Викторию.

– А, вот и вы! – воскликнула она, направившись к столу. – А у меня для вас чудесные известия!

Это сразу объяснило румянец на щеках, сияние глаз и широкую улыбку. Больше всего на свете тетя Делия любила сообщать интересные новости.

– Мы с лордом Ратледжем как раз возвращались с экскурсии по саду, а навстречу ехал лорд Элвик к себе в имение. Представляете, он всех нас пригласил на ужин сегодня в Элвик-Холл! Правда, мило? Виктория, твое новое голубое платье, надень его, оно так тебе идет! Будешь выглядеть как принцесса! – Она повернулась к Натану. – Вам стоит увидеть это платье, доктор Оливер, оно восхитительно!

Виктория покраснела. Зачем тетя все это говорит?

– Буду считать минуты, – сказал Натан. – Хотя уверен, что леди Виктории идет любой цвет. Как и вам, леди Делия.

Тетя издала звук, походивший на хихиканье молоденькой девушки. Виктория с изумлением посмотрела на нее.

– Благодарю вас, доктор Оливер.

Отец Натана откашлялся.

– Кстати, о наряде... – Приподняв бровь, он взглянул на сына, намекая на отсутствие пиджака и галстука.

Натан встал со стула.

– Что ж, прошу извинить, я должен вас покинуть. Дела ждут.

– И галстук, – вставил отец.

– Да... до вечера. – Он поклонился и направился к двери, зажав бумаги в руке.

До вечера? Виктория смотрела, как он покидал комнату с письмом и картой. На что он потратит свободные часы?

После обеда Натан, сидя в гостиной Гордона, пытался сосредоточиться на шахматной партии, разыгранной между ним и отцом, но в течение этого бесконечного вечера все его мысли были прикованы к одному и тому же. Точнее, к одной и той же – к Виктории.

Пытка началась три часа семнадцать минут назад, как только он, ожидая в фойе всех собравшихся ехать к Гордону, увидел, как она спускалась по лестнице. В бледно-голубом муслиновом платье с короткими пышными рукавами, она шла медленно и изящно по широким ступеням, будто плыла по воздуху, как морская нимфа с картины Боттичелли. На шее – прекрасное ожерелье, блестящие кудри схвачены лентой. Настоящая принцесса.

Они встретились взглядами, и Виктория остановилась на мгновение, держась одной рукой за перила, а вторую вдруг приложила к животу, будто хотела унять неожиданное волнение. Натану показалось, что он тоже почувствовал какой-то всплеск внутри. Он никогда не считал себя сверхчувствительным, но был абсолютно уверен, что именно в тот момент между ними пролетело что-то странное и неуловимое и задело их обоих. Это было нечто теплое и искреннее, наполненное тоской, которую он не мог ни объяснить, ни опровергнуть.

Натан увидел, как она глубоко вздохнула, чуть покачав прелестной головкой на тонкой шее. Он помнил эту удивительно мягкую, нежную кожу, источавшую аромат роз.

Виктория моргнула несколько раз, развеяв это мгновение, застывшее между ними, словно разрешая времени идти дальше. Она продолжила свой путь вниз, и тут Натан услышал из-за спины голос Колина:

– Правда, она бесподобна?

Натан заставил себя остаться в том же положении и не повернулся. Он не желал наблюдать восхищение во взгляде брата, равно как и не собирался показывать свою тоску.

– Да. – Спорить с очевидным было невозможно.

– Жаль только, что в Лондоне ждут кавалеры, – шепотом сказал Колин. – Хотя меня это не остановит.

Последняя фраза вынудила Натана обернуться. Колин восторженно смотрел в сторону лестницы.

– Не остановит перед чем? – спросил Натан сквозь зубы.

– Перед успешным достижением цели, конечно. – Колин оторвал взгляд от Виктории и посмотрел на Натана.

Сказав это, он обошел брата и направился к подножию лестницы. Подав руку Виктории, сказал:

– Леди Виктория, вы сегодня просто неотразимы! Это было не лучшим началом для вечера.

Мучение продолжилось в экипаже, по пути в имение Гордона. Виктория сидела между тетей и Колином, Натан с отцом – напротив них. Всю дорогу Колин развлекал общество историей, смысла которой Натан понять так и не смог. Но, видимо, рассказ был очень веселым и рассмешил слушателей. Не смеялся только Натан, отчаянно пытавшийся не замечать, как Виктория улыбалась, глядя на рассказчика, и сопровождала каждую шутку звонким смехом. Кроме того, Колин сидел слишком близко к ней, почти вплотную, и они соприкасались плечами всякий раз, когда карета подскакивала на выбоинах.

Внутри все закипело, и Натан уже не мог отрицать, что это было то самое чувство – ревность. Уже не впервые с ним это случалось, поэтому ошибки быть не могло, но самым неприятным было понимать, что ревность эта была к собственному брату. Конечно, как и подобает братьям, Колин и Натан всю жизнь состязались, но это были либо скачки на лошадях, либо игры, но не более того. Между ними никогда не было борьбы за женщину, опять же из-за разницы во вкусах. Колину всегда нравились аристократки, а Натан тяготился особами из высшего общества. Его привлекали девушки, чьи интересы простирались дальше моды, сплетен и погоды. Короче говоря, он с большим удовольствием мог провести длинный вечер за разговором с домоседкой – синим чулком, чем перекинуться парой фраз с самой красивой леди.

До настоящего момента так и было.

Виктория занимала хорошее место в обществе, носила роскошные наряды, обладала природной красотой, что притягивало множество поклонников, засыпавших ее комплиментами. Но, несмотря на это, Натан не мог отвести от нее глаз или перестать думать о ней; не в силах забыть их поцелуи, прикосновения. Его никак не отпускали боль и желание.

За ужином легче не стало. Наоборот, положение ухудшилось с появлением Гордона, сумевшего в первую же секунду польстить Виктории, и весьма удачно. Вскоре девушку полностью захватили комплименты, которыми ее щедро осыпали Колин и Гордон. Тетя Делия вступила в оживленную дискуссию с отцом Натана. Сам же Натан был удостоен лишь возможности наблюдать за всеми и жевать нечто, напоминавшее старую подошву.

Испытание продолжилось, когда после ужина все переместились в гостиную. Натан уже собрался извиниться и под каким-нибудь предлогом покинуть этот дом, но отец пригласил его на шахматную партию и бренди. Натан удивился, обрадовался и не мог отказаться. Виктория, тетя, Колин и Гордон сели играть в вист.

Настроения играть в шахматы у Натана не было, но бренди, подумал он, могло снять неловкость и напряжение между ним и отцом.

Он уже пил второй бокал и сосредоточенно смотрел на доску, но весело смеявшаяся компания в углу не давала ему покоя. Уже не надеясь сосредоточиться на игре, Натан сделал ход ладьей.

По удивленно приподнятым бровям отца он понял, что это была неудачная мысль. Подозрения подтвердились, когда через несколько секунд отец сказал:

– Кажется, ты потерял навыки, Натан.

– Э... вовсе нет. Я просто заманиваю тебя таким образом в ловушку.

Ответом был взгляд, выражавший сомнение. Из угла раздался очередной взрыв смеха, и Натан непроизвольно посмотрел в сторону неугомонных игроков. Когда он вернулся к своей никудышной игре, то заметил, что отец тоже внимательно наблюдал за весельем.

– Интересная женщина, – сказал он мягко.

Натан сделал усилие, чтобы выглядеть спокойным. Кажется, Виктория покорила еще одного человека. Как мило.

– Интересная? – переспросил он с притворным безразличием. – Мне она кажется довольно-таки... утомительной.

Сказав это, он несколько секунд ждал, что в комнату влетит какая-нибудь шаровая молния и накажет его за такую ложь.

Отец посмотрел на него удивленно, затем опять на компанию:

– Ты, кажется, провел с ней слишком мало времени для таких выводов.

О, как он ошибался! Натан считал, что, наоборот, чересчур много, и еще больше было впереди. Но, черт возьми, ему уже сильно хотелось этого.

– А не нужно быть с человеком долго, чтобы сформировать мнение о нем, отец. Первое впечатление – самое главное.

Опять ложь. Натан даже нахмурился, вспомнив, что на самом деле, впервые увидев Викторию, он восхитился ее очарованием вкупе с невинностью и благородством.

– Полностью согласен с тобой, – кивнул отец.

– Согласен? С чем?

– С тем, что ты сказал сейчас. Действительно, много времени не нужно, чтобы понять своеобразие человека...

– Это я сказал?!

Боже правый! Натан решил, что пора отставить бренди.

– Ну, может, другими словами, – продолжал отец, – но идея была та самая.

– Можно не проводить много времени с человеком, но поговорить один на один обязательно нужно, хоть раз.

– Согласен. Мы так хорошо пообщались сегодня утром в саду, потом днем, за чаем. Мне уже давно не было так весело.

Недоумение Натана нарастало.

– Я думал, сегодня утром ты был в саду с леди Делией!

– Да, верно. Я про нее и сказал – интересная женщина.

– А, так ты имел в виду леди Делию?

Отец посмотрел на него, как на чудака.

– Да, а ты что подумал? Или у тебя слух пропал наряду с умением играть в шахматы?!

Нет, со слухом у Натана все было в порядке, но вот с рассудком...

– Мне показалось, ты это про леди Викторию, – пробормотал он.

Отец смотрел на него несколько секунд, затем сказал:

– Ясно. И с этим я согласен – только слепой может не заметить, как она красива.

– Я и не отрицал этого.

– Ты назвал ее утомительной. Она еще юна, но очевидно, что ни твой брат, ни Элвик не могут устоять перед ней.

Он помолчал, потом добавил:

– Она не из тех, кем обычно интересуешься ты.

Кошмар, с каких пор Натан стал подобен книге, доступной для всеобщего чтения!

– Не знал, что «утомительная» – это теперь синоним слова «интересная», – сказал он, улыбаясь.

– Обычно нет, но иногда... понимаешь, женщины ее статуса созданы скорее для Колина или Элвика.

Натан с горечью улыбнулся:

– И являются пустой фантазией для младшего сына, простого деревенского медика с сомнительной репутацией и без титула.

– Я не возражаю против твоей профессии, – сказал отец серьезно и с пониманием. – Наоборот, врач – это очень респектабельно для человека с твоим положением. Не требуется шпионить, рискуя жизнями... Но я все-таки не могу ни одобрить, ни понять твой отъезд из Корнуолла и нынешний образ жизни.

– Литл-Лонгстоун – это тихое, спокойное место...

– Да, где люди платят тебе животными, а живешь ты в каком-то шалаше.

– В домике. И животными платят не все. Кроме того, если ты помнишь, я уехал по твоему приказанию.

Повисло напряженное молчание. Отец призадумался, потом ответил тихо:

– Давай будем честными, Натан. Мы оба наговорили друг другу лишнего. Да, я велел тебе уехать, но ты не из тех, кто будет делать что-то против своего желания.

– Ладно, но оставаться там, где мне не рады, я тоже не привык.

– Посмотри в глаза правде, ты сам хотел уехать. Сбежать от ситуации, вызванной твоими же действиями. Может, я и предлагал тебе покинуть Крестон-Мэнор, но убежал ты сам.

– Я уехал, чтобы отыскать то, в чем нуждался: укромное место, где никто не шептался бы за моей спиной и не смотрел косо и подозрительно.

Снова раздался веселый смех, и Натан посмотрел в сторону игроков. Его затрясло, когда он увидел, как Виктория улыбалась Гордону. Он снова перевел взгляд на отца, наблюдавшего за этой сценой с известным беспокойством.

– Если ты думаешь, что женщина вроде леди Виктории согласится на твой образ жизни, в то время как она может стать графиней и обладать всем этим, – отец широким жестом обвел рукой комнату, – боюсь, тебя ждет разочарование.

– Вряд ли, потому что не только я не подхожу ей, но и она, избалованное сокровище высшего общества, – плохой выбор для меня. Может, продолжим игру?

– Да, конечно. – Отец пошел слоном. – Шах и мат. Натан уставился на доску: проиграл. Посмотрев в угол, он встретился взглядом с Викторией, наблюдавшей за ним из-за карточного веера. Кажется, Натан проиграл не только в шахматы.

Глава 12

Современная женщина, если она стремится к душевному комфорту, должна понимать, как важна мода. В одном случае надо надеть роскошное бальное платье, в другом – простой утренний наряд. Но иногда не стоит вообще ничего надевать...

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

На следующее утро Виктория вышла из спальни с одной мыслью: найти Натана и убедиться, что он не испарился, как вчера из библиотеки и потом из гостиной лорда Элвика. Ей так и не удалось поговорить с ним, с тех пор как он, забрав карту и письмо, ушел. У нее бешено колотилось сердце, когда они встретились вчера вечером в фойе перед отъездом к Гордону. Причиной была вовсе не его красота – одет он был и обычный вечерний костюм, – а этот взгляд, пронизывавший ее тело.

Но потом появился лорд Саттон с тетей и отцом Натана. В экипаже они сидели целой толпой, разговор невозможен, как и за ужином и потом в гостиной, во время игр. Пока Виктория делала вид, что ей чрезвычайно интересно в компании Элвика и Саттона, ее единственным желанием было уединиться где-нибудь с Натаном и поцеловаться... э-э... расспросить обо всем.

Натан покинул Элвик-Холл раньше остальных, сославшись на сильную головную боль и сказав, что прогулка на свежем воздухе всегда улучшала его самочувствие. Он действительно выглядел неважно. Виктории было интересно, не разговор ли с отцом вызвал недомогание. Но потом сострадание уступило место подозрению. Возможно, это лишь отговорка, чтобы отправиться на ночные поиски драгоценностей, и Виктория не исключала, что и сейчас, утром, Натан занимался тем же. Без нее.

Она вошла в столовую, где за завтраком сидел «ответ» на ее вопросы и читал «Лондон таймс».

Натан остановился, уже почти поднеся вилку ко рту, и удивленно приподнял бровь.

– А, это вы, Виктория! Я слышал ваши шаги и думал, что дом захватил полк марширующих солдат.

Шутник. А она уже собиралась высказать ему все, что накипело. Еще больше взбесило ее, что он великолепно выглядел: белоснежная рубашка с наспех повязанным галстуком, кремовый жилет и коричневая куртка. Ну зачем быть таким... идеальным? Волосы красиво уложены, хотя расчесал он их скорее всего одной лишь пятерней. Хм, интересно, какого цвета бриджи он сегодня надел? Виктория приподнялась на цыпочки, чтобы разглядеть, но стол, за которым сидел Натан, закрывал весь вид. Ладно, возможно, сегодня светло-коричневые. Не желая выдать интереса, она опустилась на пятки.

– Похоже, мы одни такие ранние пташки, – сказал Натан и кивнул в сторону буфета, на котором стояли подносы. – Угощайтесь! Чай, кофе?

– Кофе, пожалуйста.

Она не успела договорить, как молодой лакей вскочил на ноги, чтобы подать ей напиток. Положив на тарелку яйца, ветчину и соблазнительно пахнувшую булочку, Виктория села за стол напротив Натана.

– Как спали? – спросил он, поднося чашку к губам.

– Замечательно, – солгала она. На самом деле ночь она провела ужасно, ворочаясь с боку на бок, иногда вскакивала и бродила по комнате, размышляя над происшествиями этих двух дней и мучительно пытаясь определиться с дальнейшими планами. Она то и дело вспоминала тот жаркий поцелуй и страстные объятия Натана. Была и еще одна мысль, не дававшая Виктории покоя: ходил ли он на поиски драгоценностей без нее?

Совсем отчаявшись, она достала из чемодана «Дамский путеводитель», но даже чтение любимой книги не успокоило ее. Наоборот, откровенный текст только поддал жару в уже разгоревшееся воображение.

– А вы хорошо спали? – спросила она.

– Нет, плохо.

– Почему же?

«Что, лазили по лесам в поисках драгоценностей, король шпионов?»

– Вы действительно хотите знать, Виктория?

Что-то предупреждающее прозвучало в его тоне, как будто не стоило задавать этот вопрос. Но Виктория подняла голову и уверенно ответила:

– Да, мне интересно.

Он кивнул лакею: свободен. Как только дверь за молодым человеком закрылась, Натан подался вперед, крепко сжимая свою чашку.

– Я не спал, потому что мой мозг был слишком занят.

– Так вы были здесь, в доме?

– Ну конечно, где же мне еще... – Прервавшись, он откинулся назад. – А, ясно. Вы думали, я лазил по лесам в поисках драгоценностей без вас.

Проницательность Натана заставила Викторию смутиться, ее щеки порозовели.

– А разве прочесывать лес – не лучшее, что удается шпионам?

– Не отрицаю, у меня это неплохо выходит, но есть вещи, и которых я как шпион более талантлив.

– Например?

Он взглянул на ее губы, усмехнулся.

– Ах, какой интересный вопрос! И вы хотите знать ответ, Виктория?

Она почувствовала, как жар и волнение овладевают ею. Господи, ну конечно, она очень хотела знать! Особенно сейчас, когда блеск его глаз подсказывал ей, что ответ будет... невообразимый. Но нельзя же, чтобы он и дальше так легко угадывал ее чувство. Лучше играть по его правилам. Глядя ему прямо в глаза, она спросила осторожно:

– Предлагаете мне ответить, Натан?

– Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?

– А вы?

Он засмеялся:

– Иногда. Обычно, чтобы потянуть время. Кажется, вы именно это сейчас и делаете.

– Вовсе нет, – фыркнула она.

– Так вот, вернемся к нашему разговору. Я буду рад поведать о том, что мне удается лучше всего, но с еще большим удовольствием я продемонстрирую вам это.

Ох, это было невыносимо. Виктория усердно пыталась изобразить спокойствие, но вряд ли это удалось, так как перевозбуждение оказалось намного сильнее. Ее воображение разыгралось не на шутку.

– Что, прямо здесь? В столовой?

– Хм, место, конечно, не самое обычное для этого, но если вы не против, можно и здесь.

Виктория презрительно воскликнула:

– Боже, хорошо, что я не страдаю ипохондрией, а то припадок был бы неминуем!

– Падайте, не стесняйтесь! Я доктор и смогу в любой момент привести вас в чувство.

– Медицина и есть ваш основной шпионский козырь?

Он хитро улыбнулся:

– Не угадали. Лечу я, когда не занят основной профессией.

Боже правый, он ведь не имел в виду... но эта дьявольская ухмылка говорила сама за себя. Да, это явно было то самое. Знания, почерпнутые из «Путеводителя», уже не помогали, Виктория чувствовала, что продолжать разговор уже нет ни сил, ни слов. Оставалось единственное средство, помогавшее всегда, – холодный тон, ставивший людей на место:

– Я рада за вас. Так какие у вас есть идеи?

– Простите?

– Я о местонахождении драгоценностей.

– Не имею ни малейшего представления.

Виктория чуть не выронила вилку.

– Как это? После целой ночи раздумий?

– Почему вы считаете, что мои мысли заняты только этим?

– Но так и должно быть! Если бы я всю ночь не сомкнула глаз, у меня было бы много времени, чтобы все взвесить.

Уверенность переполняла ее. Хотелось бросить ему в лицо что-то вроде: «Лжец! Вы всю ночь только и думали о карте и драгоценностях!»

Тут Виктория осеклась: а вдруг Натана мучили те же чувства, что украли ее сон? А если так, то... ух, стало жарко. Впору доставать платочек...

– Как удачно, что вы хорошо спали сегодня ночью, это поможет в наших поисках, – заметил он. – Я внимательно изучил рисунок и письмо, но ничего больше не обнаружил. Нарисовал примерную карту имения и предлагаю начать с северо-восточной части. Объяснив шифрованным письмом вашему отцу, как вы потеряли мою записку...

– А точнее, как ваша коза ее съела...

– ...я попросил его выслать новый рисунок. К сожалению, Лондон слишком далеко, и ответ придет недели через две. К тому времени я надеюсь уже решить все проблемы.

– И тогда вы сможете вернуться в... как это место называется? Литл-Лонгстоун?

– Да. Уверен, вы сами с нетерпением ждете финала, чтобы возвратиться домой, к вечеринкам, магазинам и поклонникам. Сможете наконец-то выбрать мужа и устроить бессмысленно дорогую свадьбу.

– Да, именно так я и хочу, – ответила Виктория, нахмурившись. Затем сказала небрежно: – В этом есть что-то плохое?

– Нет, почему же. – Натан пожал плечами. – Если вы именно этого хотите...

Виктория растерялась. Как ему это удается? Всего несколькими словами он заставил ее чувствовать себя мелочной, поверхностной. Да любая девушка мечтает о нарядах, вечеринках, прогулках по магазинам, поклонниках и свадьбе! Она была уверена, что исключений не бывает.

Прежде чем она успела сообщить Натану об этом, он спросил:

– Скажите, мой брат или Гордон спрашивали вас вчера вечером о письме?

– Да, оба, после того как вы ушли.

– Вы были в тот момент все вместе, втроем?

– Нет, лорд Элвик спросил меня наедине.

Натан был удивлен.

– Наедине? А как это получилось?

Наслаждаясь своим превосходством в беседе и выдерживая паузу, Виктория помолчала, съела кусочек яйца и небрежно сообщила:

– Он показывал мне музыкальную комнату.

– А где были все остальные?

– Тетя Делия и ваш отец играли в триктрак, а Колин был на террасе.

– Что именно Гордон спросил у вас?

– Много ли слов из письма я смогла вспомнить и сколько вам удалось расшифровать.

– И вы ответили...

– Я исполнила данное вам обещание и изображала глупую, забывчивую простушку.

– Он вам поверил?

– Не сомневаюсь. Видимо, лорд Элвик привык иметь дело с такими женщинами.

– А Колин? С ним, я полагаю, вы тоже оставались наедине?

– Да, но недолго. По возвращении сюда мы вместе шли к дому. С ним я вела себя точно так же.

– Его реакция?

Виктория призадумалась, затем сказала:

– Он тоже поверил. Мне показалось, он выглядел очень спокойным. Теперь они наверняка оба считают меня легкомысленной вертихвосткой с кочаном капусты вместо головы.

– Что вы, конечно, нет! Скорее очаровательной юной леди.

– И вертихвосткой с капустой, – пробормотала она. – А у вас они что-нибудь спрашивали?

– Да, и я ответил, что так как вы глупая, забывчивая простушка-вертихвостка с капустной головой, то поиски придется отложить до получения ответа от вашего отца.

Решив никак не реагировать на эту реплику, Виктория сосредоточила все внимание на завтраке. Щедро намазав бисквит черничным джемом, она закрыла глаза.

– Самый вкусный джем из всех, что я пробовала, – заявила она, – и это высшая похвала, потому что я большой знаток джемов.

Натан усмехнулся:

– Вы, я вижу, любите сладкое. И у вас отменный аппетит.

Виктория смутилась и покраснела. Дома она обычно завтракала одна, потому что отец поздно вставал. Привыкла есть помногу, чего приличная леди не делает, когда рядом мужчина.

– Боюсь, что да.

– Зачем же так робеть, я же вас не критикую. Наоборот, наблюдение за вами поднимает у меня дух. Есть одна идея.

Она почти донесла вилку с беконом до рта, но остановилась и взглянула на Натана, задумчиво смотревшего на нее. Он легонько постукивал по губам указательным пальцем. Виктории был неизвестен его замысел, но его мягкие красивые губы вдохновляли ее собственные задумки.

– Что за идея? – спросила она с неуместным волнением в голосе.

– Пикник. Я велю повару приготовить, еду мы возьмем с собой, тогда нам не надо будет возвращаться лишний раз и прерывать поиски. Как вам эта мысль?

Провести целый день, изучая окрестности! В поисках тайника с драгоценностями! С человеком, при виде которого у нее подгибаются колени и по всему телу дрожь? Настоящим искусителем, который волнует и расстраивает ее, как никто другой. Что ж, это забавно. Но как интригующе и соблазнительно!

Разум предостерегал ее от длительного пребывания наедине с Натаном, но сердце диктовало обратное. Виктории нужен был еще один поцелуй – уже на ее условиях, и – вот она, прекрасная возможность.

Вчера вечером она говорила с тетей, и та ничего не имела против конных прогулок с Натаном. Напротив, она поддержала идею:

– Ну конечно, дорогая! Пока ты здесь, надо дышать свежим воздухом, и моя неприязнь к верховой езде не должна лишать тебя удовольствия. Здесь все гораздо проще, чем в Лондоне. Дневные прогулки на лошади за городом – очень респектабельное занятие!

– Это... вполне приемлемо, – сказала Виктория, отвлекшись от своих мыслей.

– Отлично, тогда я дам указания повару, а вы пока переоденьтесь. Встретимся на конюшне через тридцать минут Идет?

– Да.

Он вытер рот салфеткой и встал. Поклонившись, Натан покинул комнату, и Виктория глубоко вздохнула. А бриджи действительно, как она и предполагала, были точь-в-точь по его фигуре.

Сидя в кухне на деревянной табуретке, Натан жевал горячий бисквит и смотрел, как кухарка складывала припасы в коричневый кожаный мешок, который он принес из спальни.

Волной нахлынули детские воспоминания, какой, бывало, сидел на этой же табуретке, угощаясь чем-нибудь вкусным и свежим, только что из печки. Детьми Натан и Колин очень любили бывать тут, и не только из-за лакомств. Отец запретил обоим появляться на кухне, что мигом привело к соблазну: все самое интересное теперь находилось именно здесь, и братья не обращали ни малейшего внимания на запрет.

– Прямо как в старые добрые времена, доктор Натан, – сказала кухарка, полная женщина с красным лицом.

Он улыбнулся Гертруде. Уже двадцать пять лет она работала кухаркой в Крестон-Мэноре.

– Я как раз об этом думал, – сказал Натан, принюхиваясь. – М-м, как вкусно пахнет. Лучшее блюдо во всей Англии.

– А как же, конечно! – ответила довольная кухарка. – Вас так долго не было здесь! Но теперь вы снова дома, и я приготовила целый пир для вас и вашей леди.

– Она не моя леди, – ответил Натан, подавляя боль, вызванную собственным ответом, – это просто гостья, которая любит поесть.

– Ах, но ведь это лучший тип женщин, доктор Натан! Те, которые спокойно едят в присутствии других и не смущаются при этом. Я терпеть не могу девушек, капризно отказывающихся от еды, а потом набивающих животы у себя в комнатах. – Она размахивала руками и морщилась. – Фу, они все фальшивые. По тому, как женщина ест, можно все о ней узнать. Вы сказали, у этой леди Виктории отменный аппетит? Все ясно. Она – редкость, берегите ее.

– Ну, она не очень нуждается в этом.

Кухарка с пониманием кивнула:

– Сильный характер, да?

– Очень. И упрямая к тому же.

– О, это прекрасно! Ведь утомительно, когда с вами всегда и во всем безмолвно соглашаются.

– Возможно. Но я был бы рад услышать от нее согласие хотя бы один раз, – пробормотал Натан.

Кухарка засмеялась:

– Что это вы ворчите?

– Потому что она очень настырная!

«И милая, удивительная... очаровательная, желанная!»

Гертруда усмехнулась и покачала головой:

– Поначалу мы с Уильямом так же думали друг о друге и не могли понять, чего же мы хотим, борьбы или поцелуя. Но честно могу сказать, что за двадцать три года совместной жизни нам ни разу не было скучно.

– Очень счастлив за вас, – сказал Натан, потянувшись к полотенцу, чтобы вытереть пальцы. – Но, как я уже говорил, леди Виктория не имеет ко мне отношения, и чем раньше она покинет Корнуолл, тем лучше для меня.

Кухарка пожала плечами, но ее темные глаза выражали полное понимание.

– Вам, конечно, виднее. – Она застегнула сумку и подала ее Натану. – Вот, держите. И пусть к вашему возвращению она совсем опустеет!

Натан поднял сумку и наигранно покачнулся, будто она была очень тяжелая.

– Опустеет? Да тут на неделю!

– Сомневаюсь. От поездок верхом у ребятишек всегда просыпается аппетит.

Ее тон и выражение лица были сплошная невинность, но Натан знал ее достаточно хорошо, чтобы легко разгадать их истинный смысл. Он чуть нахмурился, но кухарка сделала вид, что ничего не заметила.

– Спасибо за еду, – поблагодарил Натан, взвалил сумку на плечо и направился к выходу.

– Всегда пожалуйста, удачного вам дня!

– В этом я сомневаюсь, – процедил он сквозь зубы, уже выйдя наружу, – зато не буду ходить голодным.

Через лужайку Натан направился к конюшням, хмурый и задумчивый. Он был совсем не в духе, что его еще больше раздражало. Он так хорошо и спокойно жил в Литл-Лонгстоуне, а прибыл в Корнуолл – и жизнь перевернулась. Казалось, ему одновременно указывали несколько разных направлений. В голове засел вопрос: разумно ли проводить целый день с Викторией? Но сердце учащенно билось, навязывая свою волю. Натан понимал, что желать от Виктории многого он не вправе, но он хотел ее все сильнее – вопреки здравому смыслу.

Шансы найти драгоценности и восстановить репутацию были ничтожны, но попытаться, считал он, все же стоило. Натану хотелось обратно в Литл-Лонгстоун, но он понимал, что будет скучать по Крестон-Мэнору. Он и не представлял, что море, скалы и пещеры так заденут его, ввергнут в такие воспоминания...

Натан посмотрел в сторону конюшен! К своему удивлению, он увидел Викторию, стоявшую спиной к нему, рядом с загоном для животных. Когда он предложил ей встретиться через тридцать минут у конюшен, ему и в голову не пришло, что она придет не только вовремя, но и раньше. Сердце забилось быстрее – это с ним происходило всякий раз, когда он видел ее.

Виктория повернулась, и он понял, что она борется с Петунией за кусочек белой ткани. Вне сомнений, это был платок Виктории. По собственному опыту Натан знал, кому достанется победа: точно не женщине, пытавшейся отнять несчастный платок у упрямой козы.

Наблюдая за схваткой, он побежал. Натан слышал, как задыхалась от негодования Виктория.

– Опять!.. Только не это! – говорила она сквозь зубы, не желая расставаться с платком, – ты украла письмо, но мой любимый платок ты не получишь! Ну почему ты не ешь колючки, как все нормальные козы!

Натан бросил сумку и ринулся к козе. Увидев хозяина, Петуния отпустила платок и побежала к нему, ожидая, видимо, более вкусного угощения. Платок был спасен, но Виктория, продолжая изо всех сил тянуть его на себя, со всего размаху свалилась на землю, как только коза прекратила борьбу. Девушка испуганно вскрикнула. Натан встал на колено рядом с ней.

– Вы не ушиблись?

Она повернулась. Война с козой стоила Виктории больших усилий – на щеках появился яркий румянец, кожа блестела, шляпка покосилась, и несколько прядей выбилось из прически. Она тяжело дышала, глаза сияли.

– Я победила! – сказала Виктория, подняв руку и сжимая помятый, грязный платок.

Поняв, что на этот раз все обошлось, Натан сказал:

– Не знаю, можно ли считать победителем того, кто сидит в грязи, с растрепанными волосами и покосившейся шляпкой, но раз вы так считаете...

Чтобы видеть Натана, Виктория дунула на свесившуюся прядь волос, но попытка не удалась.

– Не важно, кто сидит на земле, побеждает завладевший флагом. – Она потрясла над головой платком.

– Вы не пострадали?

– Нет, задета только моя гордость. – Она посмотрела на кусочек белой материи, смятый в кулаке. – Но боюсь, что моему платочку сильно досталось.

– А что вы вообще делали?

Она подняла брови:

– А вы не поняли? Пыталась спасти свою собственность от четвероногого грабителя!

– И как же это произошло?

– Она подкралась ко мне! Я кормила хлебом ваших уток, как вдруг почувствовала, что кто-то толкает меня. Оборачиваюсь – ваша коза уже жует мой платок.

– Животное, которое отнюдь не пушинка, просто подкралось к вам, и вы не заметили?

Виктория надменно вскинула голову:

– Да, для своих размеров она поразительно тихая.

– А зачем вы кормили уток? Вам же вроде не нра... как вы называли моих животных? Сельские звери?

– Я не говорила, что мне не нравятся утки. Я сказала, что побаиваюсь животных, которые превосходят меня в весе. Обе ваши утки, если вы заметили, гораздо меньше меня.

– Где вы взяли хлеб?

– В столовой.

– Понятно. То есть вы украли еду из моего дома и пытались подкупить моих уток ворованным угощением, да?

Виктория прикинулась виноватой, но Натан вдруг понял, что она пришла подружиться с его подопечными.

Через секунду, отбросив смущение, она уверенно заявила:

– Я бы, конечно, более деликатно описала ситуацию, но в общих чертах примерно так и случилось. Кроме того, мы с утками прекрасно поладили.

Ее негодование и растрепанный вид вызвали у Натана усмешку, которую он не успел спрятать. Заметив это, Виктория сердито спросила:

– Вам смешно?

Он кашлянул, чтобы не выдать себя.

– Что вы, нет, конечно.

– Хорошо. Иначе вам бы это дорого обошлось!

– Да? И что бы вы сделали? Отлупили бы меня тем, что осталось от вашего платка?

– Это, конечно, неплохая идея. Но план мести нельзя раскрывать, особенно тому, кому месть предназначена. Шпиону это должно быть известно.

– Ах да! Это, кажется, упоминалось в «Настольной книге шпиона».

Пробормотав что-то вроде «невыносимый человек», Виктория попыталась встать. Натан кинулся помогать, но получил резкий отказ. Поднявшись, она торжественно указала на Петунию, мирно отдыхавшую под ближайшим вязом, и провозгласила:

– Это опасное животное!

– Наоборот, она очень мила. Единственный недостаток ее в том, что она чересчур любопытна.

– Нет, не только в этом. С вкусовыми предпочтениями у нее тоже проблемы.

– Согласен.

Виктория осмотрела его одежду.

– А почему у вас все пуговицы на месте и нигде нет отпечатков зубов?

– Я просто сумел найти выход: потеряв не одну, а целых две пуговицы от жилета, я вспомнил, что наряду с одеждой любимое лакомство Петунии – морковь и яблоки. В той же «Настольной книге шпиона» говорится, что с врагом проще всего поладить, зная, чего он хочет.

– То есть вы спасли свою одежду...

– Да, именно яблоками и морковью.

Она отряхнула пыль с юбки и промолвила:

– Могли бы рассказать мне заранее об этом маневре.

– Но вы не просили. Кроме того, мне и в голову не пришло, что вы окажетесь здесь раньше меня.

– Мера предосторожности, чтобы вы не удрали в одиночку.

Натана будто ледяной водой окатили. Он ответил жестко:

– Мы заключили сделку, а я всегда держу слово.

Наступило молчание. Виктория убрала под шляпку выбившиеся локоны и сказала:

– Полагаю, мне нужно извиниться.

Он кивнул и продолжал стоять молча. Через несколько минут Виктория все-таки нарушила тишину:

– Состояние моего платка оставляет желать лучшего.

Натан в замешательстве посмотрел на нее и ответил:

– Худшее извинение, какое я когда-либо слышал.

– О чем вы? Я же согласилась с тем, что должна извиниться!

– Нет, вы сказали «полагаю».

– Да, именно. Чего вы еще хотите?

– Когда извиняются, произносят определенные слова, Виктория. – Он скрестил руки на груди.

Она еще несколько секунд смотрела на него, затем, откашлявшись, сказала:

– Простите меня, Натан. У нас соглашение, и я не должна была сомневаться в вашей честности.

Договорив, Виктория плотно сжала губы, отчего он усмехнулся:

– Очень постарались, чтобы не произнести «пока что я вам доверяю», да?

– Да, мне это стоило некоторых усилий.

– Что ж, извинения приняты. И справедливости ради хочу попросить у вас прощения за то, что моя коза так обошлась с вашим платком. Я понимаю, это не очень возместит, но... – Он залез в карман жилета и, достав красивый льняной квадратик, преподнес его ей. – Возьмите мой в качестве замены.

– Не нужно...

– Я настаиваю, – сказал Натан, вкладывая платок ей в руку, – и давайте поблагодарим Петунию за то, что она не позарилась на ваши туфли. Моя нога гораздо больше вашей.

– Хм, да уж, действительно. Тем более у вас уже есть одно животное, которому нравится обувь.

Он пожал Виктории руку, но не смог сдержаться и поднес ее к губам. Одного прикосновения к тонким пальчикам оказалось мало. Продолжая смотреть в глаза Виктории, Натан поцеловал запястье, в участок между рукавом и перчаткой, о чем он тут же пожалел: тонкий запах роз заставил желать этой руки и вдыхать волшебный аромат вечно.

Виктория реагировала безмолвно, но желание Натана было так велико, что он все чувствовал без слов. Она вздохнула, потом медленно облизала полураскрытые губы; ее взгляд менялся каждую секунду. На щеках проступил румянец, она была взволнована, и... черт возьми, эта женщина фантастически возбуждала его!

Ей не нужны уловки: Натану хотелось встать перед ней на колени из-за одного только взгляда. Лучше бы она все еще сердилась на него, не желала общаться – это сохраняло бы дистанцию между ними. Не было бы вызовов, на которые он регулярно попадался, колдовства этих больших синих глаз... Единственный способ не смотреть и не видеть – накрыть Викторию каким-нибудь мешком!

Еще целый день Натану придется провести в ее компании, на том самом месте, где он прожил худшую ночь в своей жизни.

Он не знал, чего стоило бояться больше – начала дня или его окончания.

Глава 13

Любая современная женщина заслуживает величайшей страсти, но, к сожалению, не всегда удается найти Его, вдохновителя. Но если все-таки попадается человек, от которого дрожь бежит по всему телу, подгибаются колени и бешено колотится сердце, нельзя упускать такой шанс – хватайтесь обеими руками, ничто не должно вас останавливать!

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Приближаясь к повороту, Натан придержал коня.

– Мы приехали? – спросила Виктория, следовавшая за ним на Фиалке.

– Да, осталось только повернуть вместе с этой тропинкой.

Он попытался расслабиться, но тщетно. Выйдя на роковой поворот, он получил тяжелейший удар: воспоминания, с которыми в течение трех лет усиленно боролся. В один момент разрушились преграды, которые он соорудил внутри себя, чтобы освободиться от гнета вины. Он знал, что когда-нибудь вернется сюда, но надеялся, молился, чтобы это было не так тяжко. Но перед глазами четко всплыла каждая деталь, и больнее мог быть только удар ножом. Натан остановил коня и огляделся вокруг. Вот здесь он наткнулся на Гордона, а у той изгороди лежал Колин. Он зажмурился, все эпизоды промчались перед ним. Вспомнилась боль, пережитая ими из-за него. Ожившее минувшее было невыносимо, оно, как плетью, хлестало по зарубцевавшимся ранам. В груди и в горле все сжалось. Натан открыл глаза и посмотрел на землю.

Дожди давно смыли следы крови Колина и Гордона. Если бы только можно было так же легко смыть все из памяти! Он почувствовал прикосновение и обернулся. Виктория осторожно дотронулась до его рукава – с явным сочувствием и заботой.

– Натан, что-то случилось?

«Конечно! Все, что было дорого мне, я потерял прямо здесь. И мне некого винить в этом, кроме себя самого».

– Все нормально.

– Глядя на вас, этого не скажешь.

Он натужно усмехнулся:

– Благодарю вас, но предупреждаю, что внимание мне вредно.

Виктория оставалась серьезной и задумчивой.

– Вам больно здесь находиться.

Натан не смог ответить и только кивнул.

– Расскажите мне, что тут произошло.

Он собрался уже выпалить категорическое «нет», но ее голос и глаза выражали искреннее сострадание. Это смягчило его. Он уже не видел причин скрывать что-либо от нее.

– Мне было дано задание: забрать драгоценности с корабля, остановившегося в Маунтс-Бей.

– А как вы это сделали?

Натан пожал плечами:

– Ну, скажем так, я хорошо плаваю и владею ножом.

У Виктории расширились глаза.

– В ту ночь я должен был доставить мешок сюда, но как только я тут очутился, прогремели выстрелы. На тропе я увидел раненого Гордона и кинулся к нему. Тут меня ударили сзади, и я выронил драгоценности. Прежде чем я смог прийти в себя, неизвестный схватил их и скрылся в лесу.

– И вы не погнались за ним?

– Нет.

– Почему же?

Еще одно воспоминание, полное вины.

– Потому что мне было важнее, чтобы Гордон остался в живых. Кроме того, оказалось, что и Колина подстрелили.

– А кому вы должны были доставить драгоценности?

Натан заколебался. Он никогда не говорил про это, несмотря на то что был в отставке и избавился от обязанности хранить тайны. Он чувствовал, что надо быть осторожным, но в то же время внутренний голос подсказывал, что этой женщине можно доверять. Она имела право знать.

– Обещайте, что никому не скажете.

– Хорошо.

– Я должен был доставить драгоценности вашему отцу.

Она убрала руку с его рукава и нахмурилась.

– Моему отцу? – переспросила она с непониманием. – Он был здесь, в Корнуолле?

– Да. Когда я услышал выстрелы, то подумал, что его подстерегли в засаде. Я был поражен, увидев, что подстрелили Колина и Гордона.

– Почему?

– Потому что им ничего не было известно об операции, знали только я и ваш отец. Кстати, ни Колин, ни Гордон до сих пор не догадываются, с кем я должен был встретиться. И пока что нужно оставить это в секрете.

– Но почему их не включили в это задание? Что же они делали здесь той ночью, если не участвовали?

– Ваш отец отвечал за миссию и хотел, чтобы в деле был только один человек, кроме него самого. А когда дошло до выбора между мной, Колином и Гордоном, то все решили деньги. Тому, кто отыщет и вернет драгоценности, обещали огромное вознаграждение. Будучи наследниками, Колин и Гордон не нуждались в этом, у меня же была другая ситуация. Поэтому дело доверили мне, давая тем самым возможность обрести финансовую независимость.

– Да, я... поняла, – сказала Виктория, очевидно, желая засыпать Натана вопросами. – А что случилось с моим отцом в ту ночь? Его тоже ранили?

– Я, конечно, очень беспокоился за него. Вылечив Колина и Гордона, я через некоторое время получил зашифрованное письмо от вашего отца. В нем он сообщал, что попал в засаду, едва выйдя из трактира, в котором остановился. Отправив ему письмо с рассказом о том, что произошло, я получил ответ, что он собирается вернуться в Лондон и просит меня сделать так, чтобы Колин и Гордон как можно меньше узнали о миссии. Он настоял, чтобы его участие осталось тайной. Все вопросы, которые задавали мне Колин с Гордоном, пока я их лечил, мне удалось предугадать, но я понимал, что долго скрытничать не смогу. Однажды они просто приперли меня к стене, и неопределенность моих ответов их уже не устраивала. Слухи о пропавших драгоценностях и моем участии в этом деле моментально распространились, и я уверен, что благодарить за это прежде всего нужно прислугу. Немного погодя меня уже официально расспрашивали. Доказательств никаких, но было совершенно ясно, что в мою невиновность верили единицы. Каждый день появлялись новые сплетни, вся деревня шепталась и косо смотрела в мою сторону. Дома было то же самое.

– Ваша семья считала вас виновным?

– Ни Колин, ни отец не обвиняли меня в открытую, но ни один из них не верил в мою невиновность. Даже слепой разглядел бы сомнение в их глазах.

В памяти Натана всплыло лицо Колина, лежавшего на земле, и его обвиняющий взгляд. Это вспоминание было как яркая вспышка, кольнувшая в самое сердце. Скорее пытаясь забыть, он продолжал:

– А мой лучший друг, Гордон, не стеснялся в выражениях.

– Какие у него были доказательства?

– Никаких. Только беспочвенные предположения и догадки. Гордону, как и многим другим, не давал покоя тот факт, что я единственный в ту ночь вышел сухим из воды, меня не ранили.

– А как вы на это отвечали?

– Никак. Он все равно не поверил бы ни единому слову.

Да, и это было больно, как и сомнения Колина. Он посмотрел на Викторию. Она глубоко задумалась. Натан будто видел ее мысли. Давно ли она поняла, что если он и ее отец единственные знали тайну, то Натан невиновен?

– Вы сказали, ваши отец и брат не заявляли о вашей невиновности. А вы сами?

Посмотрев в сторону леса, Натан ответил:

– Я говорил им, что не способен предать страну, но это было как разговоры с глухими. Колин становился все более подозрительным, его настораживала моя скрытность. Отец, для которого было ударом узнать, что его сыновья служат короне, тут же обвинил меня в ранении Колина. Он заявил мне, что брат мог погибнуть. Будто я и сам не знал этого. Что чувство вины перед братом будет преследовать меня всю жизнь, я тоже догадался без посторонней помощи. Затем была ужасная ссора, злые, болезненные слова. Они чувствовали себя обманутыми, их предали, а я... – Натан замолчал.

– Что? Какое у вас было ощущение? – спросила она мягко.

– Вины, угрызений совести, пустоты и ничтожности. Отец велел мне уехать, что я и сделал.

– Это было очень больно, да?

Натан искал осуждения в ее глазах, но его там не было – только сочувствие. От этого ему почему-то стало еще хуже, будто она его критиковала.

– Да не очень... Проскитавшись почти два года, я отыскал Литл-Лонгстоун, где все воспринимают меня просто как доктора Натана Оливера. Никто ничего не знает ни о моей семье, ни о шпионском прошлом, ни о порванной в клочья репутации. Я целиком посвятил себя любимому делу и живу так, как мне хочется. Как мне удобнее и проще всего – в полном покое!

– Возможно, это так, но покоя вы не обрели.

Он хотел возразить ей, но не смог, Виктория нежно и с пониманием смотрела на него.

– Я вижу это в ваших глазах, Натан, – сказала она мягко. – Тень, боль. В первую же минуту, как только увидела вас снова, я поняла, что вы совсем не тот, что были три года назад.

Черт возьми, как ей так просто удалось проникнуть в его внутренний мир? Виктория заставляла его чувствовать себя... уязвимым и беззащитным. Ему это было совсем не по нраву.

– Вы, конечно, имели в виду перемены в лучшую сторону? – осведомился он.

– Нет, я хотела сказать, в вас что-то изменилось, и я сразу заметила это. Теперь мне известна причина, и мне жаль, что с вами произошло такое.

– Это потому, что я вам очень приглянулся в нашу первую встречу.

Он произнес эту фразу с явным сарказмом, но Виктория, к его удивлению, ответила серьезно:

– Да. Не заметить этого было сложно, тем более профессиональному шпиону вроде вас. Но я ведь вам тоже пришлась по вкусу.

Господи, ну конечно! Ее блестящие глаза, обольстительная улыбка. Абсолютная невинность и озорство, чистая красота. Как она нервничала, много и быстро говорила! Что и подтолкнуло его к поцелую. Ее сладкие губы, неповторимый аромат роз... никому ни до, ни после этого момента не удавалось так сильно разжечь его чувства, как это сделала она.

– Да, Виктория, – ответил он, – вы мне понравились.

И с тех пор симпатия только возросла, он не мог отрицать этого.

Виктория зарумянилась, и Натан сжал поводья, чтобы не дотронуться до нее.

– Вы... в тот вечер... знаете, это был мой первый поцелуй, – сказала она.

Внутри у Натана как будто цветок распустился, и он ответил:

– Я не знал наверняка, но догадывался.

Она покраснела еще больше и отвела глаза.

– Моя неопытность, наверно, утомила вас.

Интересное предположение. Натан молча смотрел на нее.

Она, видимо, шутила. Утомила? Его? Что вы, леди! Но яркий румянец на щеках Виктории и стыдливое выражение лица показывали, что она говорила искренне. Совесть никак не позволяла ему мириться с таким недоразумением. Вытянувшись немного вперед, он приподнял двумя пальцами ее подбородок. Даже такое незначительное прикосновение к ее мягкой коже обжигало.

– Вы не утомили меня, Виктория. Вы...

«Опьянили, обворожили, очаровали меня! Пленили, сделали себя незабываемой с помощью одного лишь поцелуя...»

– ...были восхитительны.

Такой ответ ее успокоил, он прочел это в ее глазах, светло-голубых, как море. Виктория улыбнулась:

– Я могла бы то же сказать о вас.

– Могли бы? Или просто скажете? – Натан задал вопрос, подтрунивая над ней, но вдруг осознал, что действительно хочет услышать ответ.

– Вы уверены, что хотите услышать это, Натан? – спросила она таким же тоном, копируя его тон и мимику.

Убрав пальцы с ее подбородка, он усмехнулся.

– Честно говоря, будучи профессиональным шпионом, ответ я уже знаю. Наша встреча была вам приятна так же, как и мне.

Виктория кивнула, соглашаясь, затем пожала плечами и сказала:

– Я уже поняла, что мужчины, прекрасно владеющие искусством поцелуя, привыкли видеть такую реакцию.

Он прищурился, но она не заметила этого, отвернувшись, чтобы полюбоваться на двух птичек, танцевавших неподалеку на ветке. Что она хотела этим сказать? Ревность беспощадно вцепилась в него.

Почему это должно его волновать? Ну да, конечно, возыметь такой опыт она могла только целуясь. С мужчинами. Другими!

Черт возьми, у него была бессонница прошлой ночью из-за этих мыслей. Ну, мучился он не всю ночь, а только часть. В остальное время он предавался эротическим фантазиям: как прикасался к ней, целовал, как они занимались любовью дюжиной разных способов и он ласкал каждый дюйм ее мягкой бархатистой кожи губами и языком. Но все равно были бессонные часы, проведенные в размышлениях о том, что все эти прекрасные моменты она разделяла с другим мужчиной.

Вернувшись в Лондон, она выберет себе мужа, одного из этих несносных графов! Или еще хуже – приударивших за ней Колина или Гордона.

Но настоящей проблемой была его собственная, все время возраставшая неукротимая симпатия к ней.

Виктория повернулась к нему:

– Мой отец верил в вашу невиновность?

– Говорил, что да.

Она медленно кивнула и сказала:

– Не знаю, станет ли от этого легче, но я тоже верю, что вы тут ни при чем.

Сердце Натана учащенно забилось. В этой совсем простой фразе было что-то очень трогательное. Ее вера в него ничего не решала, он этого не хотел. Но... получилось наоборот.

– Спасибо.

– И в то, что мой отец не виноват, я тоже верю. – Она дала понять, почему не обвиняет Натана. – Должно быть какое-то объяснение, и я хочу отыскать его. Ответ – в драгоценностях. Начнем?

– Да, – сказал он, хотя понял, что настоящее сокровище им уже найдено.

Через три часа, безуспешно перещупав чуть не дюжину скал, они вышли к ручью.

– Это северная граница имения, – сказал Натан. – Предлагаю здесь остановиться и поесть. А лошади напьются и отдохнут.

– Хорошо, – ответила Виктория, надеясь, что ее голос не звучал слишком благодарно. Уставшая и голодная, она обессилела.

Натан спрыгнул на землю, взял кожаную сумку с едой и похлопал коня по крупу. Тот устремился к воде.

Натан подошел к Виктории, протянув руки, чтобы помочь ей слезть. Она начала волноваться, но его прикосновение было таким непринужденным! Лишь только она достигла ногами земли, он отпустил ее, она даже почувствовала разочарование. И о чем он молчал эти три часа?

Положив руки на поясницу, она прогнулась, разминая уставшую спину. Натан посмотрел на ее упражнения и сказал извиняющимся тоном:

– Нам, видимо, следовало раньше остановиться. Почему вы промолчали?

– В очередной раз услышать, что я – капризное тепличное растение? Нет, благодарю. И еще мне показалось, что мы прекрасно ладили, продолжая путь в молчании, не хотелось прерывать удовольствие. Да и времени на поиски у нас не так много, а еще столько нужно исследовать! – Она посмотрела вокруг, на высокие деревья и удивительный пейзаж. – Я даже не представляла сколько.

– Имение огромное. – Натан достал из сумки два яблока и протянул их ей. – Не угостите ли лошадей, пока я буду готовить наш пикник?

– Конечно.

Взяв яблоки, Виктория отправилась к ручью. Пока животные с наслаждением пили чистую воду, она сняла перчатки и огляделась.

Золотые полоски солнца пробивались сквозь листву, пушистые облака лениво плыли по небу. Сочная зелень росла вперемешку с разноцветными дикими цветами, и по обоим берегам ручья тянулись крутые скалы.

Журчала вода среди скал, пели птицы, бриз шелестел листьями, защищал от солнечного жара, даря приятную прохладу. Виктория глубоко вдохнула свежий запах моря, стоявший в воздухе даже здесь, вдали от берега.

Фиалка подняла голову. Виктория угостила ее, погладила, нашептывая ласковые слова. Тут вороной Натана мягко толкнул ее, желая получить такое же внимание. Засмеявшись, девушка наградила его яблоком и порцией нежности с похлопываниями. Выполнив задание, она ополоснула руки в прохладной воде и направилась к импровизированному столу.

В тени векового вяза на цветном покрывале было разложено огромное количество еды. Натан низко поклонился и усмехнулся:

– Кушать подано, леди!

– О Боже! – воскликнула Виктория, подойдя ближе и вглядевшись в разнообразие сыров, мяса, бисквитов, фруктов и хлеба. – Как все это уместилось в один седельный мешок?

– Наша кухарка – мастер упаковывать.

Неотрывно глядя на скатерть, Виктория засмеялась:

– Тут еды человек на шесть! Мы ждем гостей?

– Нет, только мы вдвоем.

Она подняла голову и встретила его взгляд. Да, действительно, их было только двое... Сердце вновь затрепетало.

– Кухарка предупредила меня, что все должно быть съедено и что мы можем не возвращаться, пока не выполним это указание.

Господи, это займет несколько часов, не меньше... Волнение нарастало. Виктория сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и улыбнулась:

– Тогда нам лучше начать.

Подойдя к покрывалу, она подобрала юбки и уселась на предложенное ей место. Натан опустился рядом, скрестив ноги, и вызвался поухаживать за ней. Положив еду на две тарелки, он наполнил оловянные кружки сидром и поднял свою:

– Давайте выпьем за удачу в поисках. – Он посмотрел на Викторию тем самым взглядом, который она никогда не могла распознать, и от этого ее всегда бросало в жар.

– Да, конечно, – пробормотала она, чокаясь с ним. Первый глоток был подарком для ее пересохшего горла.

Еда выглядела очень аппетитно, и безумно проголодавшаяся Виктория с энтузиазмом принялась за дело. Натан не отставал, и первые несколько минут они молча ели, сидя в тени и наслаждаясь звуками природы.

Взяв еще один толстый кусок хлеба, Натан сделал медленный глубокий вдох и с упоением произнес:

– Господи, как же мне нравится здешний запах, в котором всегда есть море! Я, конечно, люблю Литл-Лонгстоун, но этот аромат – только здесь. В Лондоне такого не сыщешь. И как вы только выдерживаете? – спросил он, содрогнувшись.

– Там полно магазинов...

Он покачал головой:

– Это толпы народу.

– Шикарные вечеринки...

– Скучные разговоры с незнакомыми людьми.

– Опера...

– Люди, поющие непонятно о чем, на варварских языках!

Виктория засмеялась:

– Боюсь, спор будет бесконечным. А что же вы? Зарылись в глубинку, ушли в пустыню. Вам каково?

– Очень мирная обстановка.

– Но нет же ничего волнующего!

– Полное спокойствие.

– Нет ни Риджент-стрит, ни Бонд-стрит!

– Слава Богу!

– Одиноко...

Натан сперва ничего не ответил и нахмурился.

– Да, – сказал он тихо, – бывает иногда. Но у меня есть книги, животные и мои пациенты.

– И нет женщины, которая с нетерпением ждала бы вас дома? – Она так легко задала этот вопрос, что невозможно было догадаться, как тяжело в тот момент билось ее сердце.

– Никого. – Натан усмехнулся. – По крайней мере из знакомых... Возможно, среди них есть тайные поклонницы, которые сходят по мне с ума, даже когда мы просто разговариваем.

Он откусил кусок сыра и, прожевав, предположил:

– Могу представить, с каким нетерпением Брэнрипл и Дрейвенсби ждут вас в Лондоне.

Виктория чуть было не спросила, о ком это он. Но внутренний голос ей быстро напомнил: «Два графа. За одного из них ты выходишь замуж!»

Вот только... действительно ли они томились там в ожидании, предвкушая ее возвращение? Скорее у них нашлись более интересные дела вроде вечеринок маленького сезона, где так приятно утешать одиноких женщин, мечтающих о замужестве. Эти красотки будут преклоняться перед ними, флиртовать, танцевать, и, возможно, все кончится поцелуем. При мысли об этом ничего не изменилось! Виктория и глазом не моргнула.

В следующую секунду она нахмурилась: ее ведь должно это волновать! Какая-то чужая женщина будет добиваться внимания Брэнрипла или Дрейвенсби! В ней должны были проснуться беспокойство, злость и ревность, но она ничего не почувствовала. Ничего.

Повернувшись к Натану, смотревшему на нее с неким напряжением, она поняла, что вот от кого у нее просыпались чувства, становилось жарко, будто у самых ее ног горел костер, пламя которого, разгораясь, поднималось все выше. И тут яркой вспышкой к ней пришло осознание того, что невыносимо будет видеть, как его целует другая женщина. От этой мысли Виктория вышла из себя, захотелось что-нибудь сломать, ударить соперницу с такой силой, чтобы губы, желающие поцелуя с Натаном, отвалились и упали на землю, а Виктория втоптала бы их в грязь!

– Виктория, что с вами? Выглядите вы как-то... свирепо.

Девушка поспешно спрятала кинжальные когти ревности, чтобы забыть воображаемую соперницу, жестоко избитую, лишенную губ...

Она призналась себе: ревность. Но это непонятно. Что с ней случилось?!

– Да вроде ничего, – ответила она, торопливо отхлебывая сидр.

– Хорошо. – Натан отставил пустую тарелку в сторону и похлопал себя по животу. – М-м, все так вкусно. А сейчас – лучшая часть пикника.

– Десерт?

– Нет, еще лучше. – Он снял куртку и кое-как свернул ее. Затем, улегшись на спину, подсунул ее под голову. – Ах... – прозвучал умиротворенный вздох, и Натан закрыл глаза.

Виктория с любопытством наблюдала. Зрачки не удержались на месте, они принялись изучать... рассматривать.

Лучи солнца играли на шелковистых прядях Натана. Лицо в золотом свете, в движении теней стало таинственным.

Широкая грудь и сильные плечи, скрытые чуть помятой белоснежной рубашкой. Руки, живот и талия, чуть пониже которой начинались... ах да, те самые бриджи, облегавшие его мускулистые ноги очень привлекательно, с оттенком небрежности. Ниже колен... черные сапоги для верховой езды. Ноги, закинутые одна на другую, – картина расслабленного отдыха.

Боже, несколько минут назад она заявила, что с ней ничего не случилось. Это просто безумие. Человек растянулся перед ней, как банкетный стол. А ей тут же захотелось поучаствовать в пиршестве.

С каких пор она обращает внимание на формы, находит их обворожительными?.. Видимо, виноваты описания мужской анатомии в «Дамском путеводителе». Виктория, конечно, от природы была любопытной, но ничего такого она раньше не испытывала. Ни Брэнрипл, ни Дрейвенсби не вызывали у нее желания дотронуться, изучить... сняв с них одежду.

Не сводя глаз с этого великолепия, Виктория сглотнула, чтобы голос не так сильно дрожал, и спросила:

– Что вы... что вы делаете?

– Наслаждаюсь последней стадией пикника.

– Не думаю, Натан, что это хорошая идея – спать здесь.

Голос ее звучал натянуто. Господи, если бы она действительно была чопорной и сухой! Но Виктория чувствовала себя перезрелым персиком, готовым вывалиться из своей слишком тонкой кожуры!

– Я не сплю, а просто расслабляюсь. Попробуйте, очень хорошо для пищеварения.

– Благодарю, я и без того хорошо себя чувствую.

Если бы лгунов наказывали сожжением, Виктория тут же превратилась бы в горстку пепла. Нервные слова застряли в горле, и она понимала, что вот-вот начнет бормотать несуразицу.

– Скажите, что заставило вас стать доктором? – Фраза вылетела на одном дыхании, но внутренние приказы – «Успокоиться!» – помогли, по крайней мере вопрос имел смысл.

– Мне с самого детства нравилось лечить. Моими первыми пациентами были птицы с переломанными крыльями, поранившиеся собаки и все в таком роде. Любовь к этому ремеслу совместилась с увлечением наукой и моей любознательностью относительно устройства человека. Так мой путь был определен раз и навсегда.

Виктория как завороженная смотрела на эти красиво двигавшиеся губы. Ее пальцы дрожали от болезненного желания дотронуться до них. Дабы не поддаться искушению, она подтянула колени и обняла их руками, как замком.

– А если бы вы не стали врачом, какую профессию выбрали?

– Рыбака.

– Вы шутите?

– А что плохого в рыбаках?

– Ничего, просто это... – Она затихла, внезапно почувствовав себя глупой.

– Что?

– Ну, не для дворянина.

– Возможно, но это честная работа. В ней больше пользы, чем в дворянских играх и издевательстве над бедными лисами... У меня всегда были собственные правила, и я не понимал, зачем всю жизнь делать не то, что тебе доставляет удовольствие, а лишь оправдывать чужие ожидания. Думаю, из меня получился бы отличный рыбак. Маунтс-Бей – хорошее место для рыбной ловли, безопасное даже в шторм. Рыбалка-то мне всегда нравилась, а летом – особенно. Каждый июль я с нетерпением ждал, когда смогу наловить сардин!

– Что это такое?

– А, местная рыбка. Мужчины с лодок забрасывают большие сети, окружая целую стаю. Как стадо овец собирают в загон. Десятки людей, включая меня, ждут на берегу, а потом вытягивают эти сети – с тысячами рыбок, которых складывают в ящики, корзины или ведра. Событие! Хоть и утомительно, но очень весело. Самое долгожданное...

– Чем же вы занимались все оставшееся лето?

– Гулял по пляжу, собирал ракушки, читал, ссорился с Колином, изучал звезды, ездил на пикники, ловил крабов и лобстеров...

– Сами ловили?

– Да. – Он приоткрыл один глаз, посмотрел на нее и усмехнулся. – Они, знаете ли, не очень охотно шли на тарелку по собственному желанию.

Виктория улыбнулась в ответ и представила себе картину, как растрепанный подросток с золотым загаром, набрав крабов, идет по песку, а его лицо и волосы обдувает проворный бриз. Тут она вспомнила себя в том же возрасте – разница была пугающей.

– Пока вы занимались этими приятными вещами, я училась танцевать, вышивать и говорить по-французски. Выросли здесь, на море, а я – в Лондоне. Наш загородный дом – это всего три часа езды от города. Вы весело проводили время с братом, в то время как моему было проще застрелиться, чем побыть со мной. Вы росли, зная, что будете врачом, а мне было предписано удачно выйти замуж, чтобы обеспечить себе будущее. Наши с вами жизни такие разные!

– Я уверен, ваш отец и брат позаботятся о вашем будущем.

– В деньгах мне поможет отец, а на брата, к сожалению, ни в чем нельзя положиться. Но если бы это и было возможно, то мне все равно хочется иметь свою семью, детей.

Он повернулся к ней, облокотился на руку и серьезно спросил:

– А кем бы вы стали, если бы могли не быть дочерью графа?

– Мужчиной, – ответила она не раздумывая. Виктория ждала, что он улыбнется, но он продолжал внимательно и задумчиво смотреть.

– Каким мужчиной? Графом? Герцогом? Королем?

– Ну, просто... мужчиной. Тогда бы я смогла выбирать, и моя судьба не определялась бы половой принадлежностью. Доктор, рыбак, шпион – было бы столько возможностей! Вы не представляете, как вам повезло!

Натан призадумался, затем кивнул:

– Хм, об этом я не подумал... А каким было ваше детство?

Виктория уткнулась подбородком в колени и стала размышлять. Никто раньше не спрашивал ее об этом.

– Одиноко. Тихо. Особенно после смерти мамы, и если бы я не любила читать, то наверняка сошла бы с ума. Я немножко завидую, что у вас есть Колин, – с ним вы могли поговорить, поделиться разными вещами... Эдвард старше меня на десять лет, и если посчитать, сколько времени мы провели с ним вместе, можно сказать, что я – единственный ребенок в семье.

– Не могу представить себя без Колина. Но у нас разные интересы: для него наука – это страшные мучения, и он скорее дал бы отсечь себе голову, чем выучил латынь, например. Потом ему пришлось учиться всем обязанностям, которые получают вместе с титулом, так что я довольно много времени провел один. – Он помолчал несколько секунд, затем сказал: – Кажется, у нас с вами есть что-то общее.

Виктория притворилась оскорбленной:

– О, я потрясена! Хотя, должна вам сказать, мне никогда не хотелось быть рыбаком.

– Это было бы лишним. Жесткие шершавые веревки – не для ваших нежных рук. – Натан взглянул на ее сцепленные руки, обнимающие колени. Пальцы непроизвольно сжимались. Он опять посмотрел на ее лицо и сказал: – Знаете, Виктория, я хоть и понимаю, почему вам хотелось быть мужчиной, но... я просто счастлив, что вы – женщина.

– Почему? Боитесь, что обыграла бы вас на бильярде?

– Вовсе нет. Я – непревзойденный, превосходный игрок.

– Мы же договорились, что «непревзойденный» – это не самое удачное слово.

– Да? А мне показалось, наоборот. Ну, не важно. Я рад, что вы не мужчина, потому что тогда я не смог бы сделать этого...

Он подался вперед и погладил ее руки. У Виктории перехватило дыхание, и, не в состоянии себя контролировать, она, расцепив руки, потянулась пальцами к его губам.

– И этого я бы не сделал... – прошептал он, лаская ее кожу теплым дыханием, а затем целуя пальцы.

Как это возможно, что при таком обилии воздуха нечем дышать? Пока она искала ответ, Натан отпустил ее руку и привстал. Его лицо было в одном футе от нее. Жар его взгляда притягивал сильнее магнита. Ароматы сандалового дерева и дорогого парфюма были очень соблазнительны, и ей захотелось дотронуться губами до его гладко выбритой кожи, такой теплой и мягкой.

– А это и вовсе было бы невозможно...

Придвинувшись ближе, он тронул большим пальцем ее щеку, затем провел рукой по ее волосам, приближаясь к затылку. Каким-то чудом воздух все-таки добрался до ее легких, и Виктория блаженно вздохнула. Натан мягко привлек ее к себе, губы их встретились один раз, второй... Слабые, легкие касания делали поцелуй еще более желанным. Направление ветра изменилось, и Натан мягко, осторожно дотронулся губами до ее щеки. Добравшись до мочки, он пощекотал ее языком и поцеловал нежную кожу под ухом.

– Розы, – прошептал он, единственным словом пробуждая дрожь во всем ее теле.

Виктория закрыла глаза и повернула голову, помогая ему.

– Я добавляю в ванну розовую воду...

Он откинулся назад, и она чуть не застонала от разочарования. Открыв глаза, Виктория замерла под его горящим взглядом.

– Так вы пахнете розами... везде?

Это был не вопрос, а скорее утверждение, сказанное хрипло, как на последнем издыхании. Что бы она ни собиралась ответить на это, дар речи пропал, когда его пальцы заскользили по ее телу.

– Вам, должно быть, по десять раз в день говорят, какая вы красивая.

Виктория коротко и нервно усмехнулась:

– Не так много, конечно, но говорили.

– А сегодня это уже было?

– Пока нет.

Он дотронулся указательным пальцем до ее нижней губы.

– Вы такая красивая...

– Спасибо, хотя...

– Что? Вы предпочитаете слово «бесподобная»? Хорошо. Бесподобная!

– Нет, просто... это ничего не означает.

– Что именно?

– Действительную красоту. По крайней мере не должно означать.

– О чем это вы?

– Я хочу сказать, что красота человека от него не зависит. Она не является достижением вроде профессии врача и не требует ни таланта, ни усилий; она не делает человека добрым или скромным. Порой кажется, что моя красота – это все, что восхищает людей. Да, мне повезло оказаться дочерью своих родителей, но ведь я ничего для этого не сделала...

Натан выглядел озадаченным.

– Удивлен слышать от вас такое. Мне казалось, что вы немало внимания уделяете красоте.

Виктория мысленно отругала себя за привычку бормотать все подряд. Она когда-нибудь научится держать язык за зубами? Но сейчас она уже довольно далеко зашла, так зачем останавливаться?

– Не отрицаю, что мне нравится красивая одежда и я стараюсь выглядеть наилучшим образом. Этого-то от меня всегда и ожидают. Но в сердце я всегда храню образ мамы, которая была так красива, что люди не могли оторвать от нее глаз. Однако, несмотря на красоту, она не была счастлива.

Она вспомнила свою маму, очаровательную длинноволосую женщину, всегда весело смеявшуюся при гостях, а потом плакавшую в спальне.

– После моего рождения у нее было два выкидыша, что привело к меланхолии, от которой уже нельзя было излечиться. Она умерла, едва дожив до сорока лет, все еще красавицей. А что толку? Мне нужна была мама, и не важно, какая – красивая или безобразная. Я бы отдала все, что у меня есть, всю эту кому-то нужную красоту ради одного дня с ней, ее редкой улыбки.

На ресницах Виктории блеснули слезы.

– Я хочу сказать, что внешняя красота... бесполезна.

Натан смотрел на нее так, будто видел впервые в жизни. Ей стало стыдно – Господи, ну опять она наговорила лишнего!

– Вы продолжаете удивлять меня, Виктория, – сказал он медленно, – а сюрпризов я не люблю.

Она моргнула и прищурилась.

– Что ж, спасибо вам. Никогда не слышала более теплых слов! Правда.

Натан помотал головой, словно одумываясь:

– Простите, я не это имел в виду. – Протянув руку, он убрал прядь с ее щеки. – Не будете сердиться?

Раздражение исчезло также быстро, как и появилось. Он смотрел так искренне и серьезно, но и потерянно. Казалось, он был обеспокоен. Может, где-то в другом королевстве жила женщина, которая отвергла его вопросы, его мягкий голос.

– Не буду, – прошептала она.

Он смотрел на ее губы, и ей очень захотелось еще одного поцелуя. Но он быстро встал и сказал:

– Пора возвращаться.

Виктория опустила глаза, чтобы он не заметил ее разочарования. Конечно, решение правильное – так подсказывал ее разум: пикник на покрывале, поцелуи и откровения с Натаном – все это неразумно. Но сердце требовало своего – провести на этом самом покрывале остаток дня.

Все эти чувства не входили в изначальный план. А только два дня назад Виктория считала, что сможет невозмутимо покинуть это место, свободная от Натана. Но прошло совсем немного времени, и она сидит здесь, переполненная чувствами, и никакой свободы...

Если за два дня он так резко перевернул все ее планы, то что же будет через две недели?

Глава 14

Современной женщине нужно понимать, что иногда мужчины, говоря одно, подразумевают другое. Например, фраза «Не хотите прогуляться под луной?» означает «Я хочу поцеловать вас». Однако когда вы слышите «Я вас хочу», ошибки быть не может. Вопрос только в том, ответит ли женщина взаимностью.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Через три часа, возвратившись в Крестон-Мэнор и оставив Викторию в гостиной с тетей, Натан бродил из угла в угол по комнате и силился разобраться в путанице мыслей. Думать следовало о местонахождении драгоценностей, искать их, но он обещал Виктории не делать этого без нее, а оставаться с ней наедине он уже не мог. Эта женщина лишила его покоя, просто посидев рядом на пикнике! Мучительно хотелось отнять у Виктории бисквит и заключить ее в свои объятия. Натан вообразил, что полежит себе на спине с закрытыми глазами и будет спасен, но лежать один он тоже не может, оказывается, из-за бурного желания положить Викторию на себя сверху.

Он убрал волосы назад и вздохнул. Черт возьми, ему ведомы страсти, но это... Он безумно хотел Викторию. Столь болезненного тяготения он еще не испытывал. Натан всегда считал себя человеком спокойным, уравновешенным и терпеливым – она лишила его всех трех качеств. Боже, ему хотелось не поцеловать, а прямо-таки съесть ее; не снять платье, а сорвать его зубами; не обольщать ее, а прижать к ближайшей стене и раствориться в ней; заняться с ней любовью – безумно, страстно и горячо... и не останавливаться. Да, если бы Виктория знала хоть половину из того, что он хотел с ней сделать, она никогда не оправилась бы от шока.

Когда на пикнике потребность в прикосновении и поцелуе стала невыносимой, Натан сдался, но, заставив себя сдержаться, дотрагивался очень осторожно и сразу остановился, что стоило ему немалых усилий. Очень хотелось остаться, продлить их свидание наедине, но были определенные границы, за которые он не смел заходить. Еще раз поцеловать или прикоснуться означало вовсе потерять самоконтроль.

Он остановился у окна и посмотрел вниз: вид роскошных газонов, высоких деревьев и моря на горизонте всегда успокаивал его. Но только не сейчас. Все тело дрожало, Натан был расстроен, как никогда, и это, черт возьми, было только из-за нее!

Закрыв лицо руками, он тихо застонал. Верил ли он в то, что мог отвергнуть ее? Да, и у него это получилось бы при физическом увлечении Викторией. Тогда Натан легко заявил бы свои притязания на женщину, которую украшала... только красота. А если бы Виктория оказалась еще и мелочной, поверхностной и надоедливой, как мечталось вначале, то проблема решилась бы в один миг.

Но как можно устоять перед женщиной, в которой, кроме красоты, собралось еще столько удивительных и манящих качеств! Натан захотел Викторию, как только впервые увидел, но каждая секунда, проведенная с ней наедине, открывала ему много удивительных сторон ее внутреннего мира, что делало его желание все сильнее.

Виктория не боялась отстаивать перед ним свое мнение. Она оказалась незаурядной личностью, находчивой, умной; искренне ему посочувствовала, выказав глубокое понимание. Она верила в то, что он не был виноват в краже драгоценностей. В конце концов, она пыталась подружиться с его утками, полюбила его кошку и собаку! И они ответили ей взаимностью. Несмотря на видимое благополучие, она переживала одиночество, а когда призналась, что могла бы отдать все, что имела, даже красоту, чтобы еще хоть раз увидеть маму... Она была так уязвима, он не ожидал этого. Впрочем, он не хотел, чтобы она запала ему в душу. Он не собирался беспокоиться о ней, но сердце щемило, а разум отказывался работать. Эта женщина никогда не будет его женой. Через несколько недель у нее помолвка с другим...

– Нет!

Натан придавил глаза кулаками, чтобы избавиться от ужасающей картины: она целуется с другим мужчиной. Хватит! Пора перестать мечтать о ней, стереть из памяти ее образ, аромат, вкус – все. Драгоценности – вот на чем следует сосредоточиться всецело. Он или найдет их, или, потеряв надежду навсегда, соберет пожитки, зверюшек и вернется в свой мирный угол.

Что же... ах да, надо срочно поплавать. Холодная вода всегда приводила Натана в норму. Он успокоится и вернет себе здравомыслие.

Радуясь удачной идее, Натан почти выбежал из комнаты и, влетев в холл, тихо спросил у Лэнгстона:

– А где все?

– Ваш брат отбыл в Пензанс, сообщив, что вернется поздно, – доложил дворецкий тихим голосом, – а ваш отец, леди Делия и леди Виктория пьют чай на террасе.

Отлично, ему не придется ни с кем разговаривать.

– Если кто-нибудь спросит, вы меня не видели. Буду к ужину.

– Слушаюсь, доктор Натан.

Вздохнув с облегчением, Натан выскользнул из дома.

Виктория бросила кусок сахара в чай. Это была уже третья или пятая чашка. Рассеянно кивая, она терпела скучный отчет тети Делии о какой-то вечеринке, на которой она и лорд Ратледж побывали вместе дней десять назад. Могла и не кивать, поскольку о Виктории забыли. Вот уже час, как они сели за чай, но оживленная беседа между тетей Делией и отцом Натана не прекращалась ни на секунду. Виктория думала извиниться и уйти к себе, но ее удерживала чудесная вечерняя погода. В доме она осталась бы наедине со своими мыслями, а это сейчас ни к чему. Времени подумать у нее будет предостаточно – вся ночь впереди.

Кроме того, Виктории очень нравилось видеть тетю Делию довольной и веселой. Было множество мужчин, с которыми она время от времени ходила в оперу, недостатка в партнерах на балу тоже не было, но она упорно твердила, что все они – только хорошие друзья.

Виктория ни разу не видела, чтобы тетя Делия смущалась и краснела. Ее щеки розовели, когда она смеялась над очередной шуткой лорда Ратледжа, несомненно, довольного собой.

Услышав шорох за спиной, она обернулась. Через террасу к ней приближался По, высоко, по-королевски подняв голову. Подойдя к девушке, он тюкнул мордой в ее бедро: дескать, прибыл. Тихо засмеявшись, Виктория стала почесывать пса за ушами, а он начал принюхиваться.

– Бисквит, да? – промурлыкала она.

Нетерпеливый умный взгляд собаки подтвердил: догадка верна. Виктория отломила кусочек и протянула мохнатому другу, который, смахнув угощение, положил голову к ней на колени. Глаза По светились обожанием.

– Хм, полагаю, это выражение благодарности, но ты, видимо, хочешь еще.

В ответ пес привстал, облизнулся и с трепетом взглянул на бисквит, остававшийся на тарелке Виктории.

– А, хочешь сказать, что настоящие друзья всегда делятся.

По тут же плюхнулся на землю и поднял правую переднюю лапу.

Виктория рассмеялась:

– Это, видимо, твой окончательный ответ, и, к счастью для тебя, его невозможно опровергнуть.

Она разломила бисквит на кусочки. Скармливая псу последнюю крошку, Виктория что-то уловила краем глаза. Повернувшись, она увидела мужчину, идущего по лесу, за конюшнями. Буквально через секунду он исчез из виду, но это, несомненно, был Натан, Виктория вскочила с места, будто ее ветром сдуло.

– Господи, Виктория, что с тобой?

Она отвела взгляд от леса, где исчез Натан, и успокоила перепуганную тетю:

– Все хорошо. Я... э-э... на меня пчела налетела! – Для убедительности она помахала руками. – Ее уже нет. Но раз я встала, пойду, пожалуй, прогуляюсь, если вы не против.

– Конечно, дорогая, иди, – ответила тетя Делия.

– Да, такой погодой надо наслаждаться, – сказал лорд Ратледж, улыбаясь, – хотя солнце скоро сядет. Возвращайся до темноты!

Пообещав, что так и сделает, Виктория решила не терять ни секунды. Держа слово, что не будет ходить в одиночку, она свистнула По, приглашая его в сопровождение. Пес потрусил за Викторией, которая на всех парах покинула террасу, желая поскорее узнать, чем занят Натан.

Конечно, он всего-навсего мог пойти прогуляться по лесу, но шел, опустив голову, будто не хотел быть замеченным. Ей неприятно было бы в очередной раз бездоказательно обвинять его в поисках драгоценностей, и она решила проследить за Натаном и убедиться, что он остался верен слову.

Улыбнувшись, Виктория зловещим голосом сказала собаке:

– Лучше бы твоему хозяину не искать сокровище без меня, потому что если это так... – Она замолчала, будто пытаясь придумать страшное наказание, затем продолжила: – Если это так, то он – бесчестный лгун.

Возможно, это было бы к лучшему. Окажись он действительно таким, ее неудержимая привязанность и симпатия к нему исчезнут. Мужчины-лгуны, даже очень красивые и привлекательные, всегда оставляли ее равнодушной. Виктория ускорила шаг.

– Идем, По, узнаем, что делает шпион-профессионал.

Войдя в лес, она побежала по дорожке, а достигнув развилки, остановилась и посмотрела на пса.

– Как думаешь, куда он пошел?

По принюхался и указал на тропу, ведущую к озеру. Плотно сжав губы, Виктория последовала за псом, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Но из-за деревьев она ничего не видела, а слышала только чириканье птиц и шелест листьев. На тропу падали длинные тени от угасавших лучей, что предвещало сумерки.

Они приближались к повороту, когда По сорвался на бег и скрылся. Следующее, что услышала Виктория, был треск в кустах.

– По, – прошептала она, как могла, громко.

Куда он мог деться? Погнался, видимо, за белкой или кроликом. А вдруг он обнаружил Натана? Черт возьми, ей не хотелось, чтобы Натан ее увидел. В любом случае отговорка у Виктории уже была наготове: она вышла прогуляться с собакой. Чистая правда.

Она свернула и увидела узкую тропу, которая вела направо. Кажется, По устремился в том направлении, и Виктория пошла, ступая осторожно, чтобы не шуметь. Спустя мгновение она увидела озеро меж деревьев. Дорога резко сворачивала влево, и, зайдя за угол, девушка наткнулась на По, сидевшего, высунув язык и виляя хвостом. Перед ним было что-то темное, какой-то бесформенный предмет, и Виктория взмолилась, чтобы это не были останки несчастной жертвы.

– Вот ты где, – ласково сказала она, осторожно приближаясь и с подозрением поглядывая на странный объект, не подававший признаков жизни. Виктория похолодела от ужаса.

– Пожалуйста, – взмолилась она, – только не белка и не кролик, только не...

Ботинок?

Она резко выпрямилась, будто кто-то дернул ее сзади на себя. Желая скорее рассмотреть, она подошла и увидела, что это не один ботинок, а пара, лежавшая сверху на сложенной в стопку одежде. Понятно, кому это все принадлежало, – стоптанные ботинки Натана и его бриджи она узнала бы где угодно. А если вся его одежда была здесь, то он был...

Ух! Становилось жарко. Виктория вспомнила, как он говорил, что обожает купаться в озере. Ясно, что сейчас он этим и занимался, не будет же он драгоценности искать голым!

Крадучись, она стала пробираться сквозь густую листву к озеру. Вода была похожа на голубое стекло, отражавшее на поверхности оранжевые и красные пятна заката. Натана нигде не было видно. Кошмар! То есть... прекрасно.

Можно удрать незамеченной. Ее взгляд упал на сложенную одежду. Хм...

Быстро посмотрев по сторонам и убедившись, что она одна, Виктория снова уставилась на одежду, которая, казалось, так и просила: «Возьми меня, возьми скорее!»

Нет, она не могла так поступить! Или могла? Что-то позволяло ей это сделать. Он же привык к таким играм, говорил, что все детство этим забавлялся. Когда еще представится такая замечательная возможность! Никогда. Чуть не подпрыгивая от радости, Виктория быстро собрала все в охапку и поднялась. Взглянув еще раз в сторону озера и по-прежнему не обнаружив никого и ничего, она повернулась. И замерла.

Натан стоял прямо перед ней. Мокрый, блестевший... ручейки воды стекали по его телу.

Святые небеса! Господи помилуй!

На лицо, на лицо смотри! Но непокорный взгляд остался прикован к его торсу, на который она смотрела, как вор, внезапно напавший на полный мешок денег. Капли воды, словно бусинки, текли по его сильной широкой груди, застревая среди темных волосинок, затем, достигнув живота, собирались в тонкую струйку, которая продолжала путь к его... о Боже!

Все, на что была способна Виктория, – это стоять, не отрывая глаз. Он был великолепен! Хотя сравнивать ей! было не с кем, она не сомневалась, что Всевышний потрудился на славу, создавая Натана. Несомненно, все остальное, его руки и ноги, было так же прекрасно. Виктория обещала себе убедиться в этом, как только ее глаза опять смогут двигаться. Интересно, была ли в «Настольной книге шпиона» описана такая ситуация: онемевшая похитительница одежды, доведенная до оцепенения, с парализованными глазами – перед прекрасным, бесподобным, голым и мокрым мужчиной.

– Прямо как в сказке «Кот в сапогах». Не находите?

Его низкий, изумленный голос привел ее в чувство, и она подняла глаза: в его взоре сверкнул злой огонек. Хм, возможно, остроумный ответ придет ей в голову через год-два, или ждать придется еще дольше. А сейчас Виктория смогла выдавить из себя только один звук:

– А?

– «Кот в сапогах», сказка такая. Нет лишь короля, который мог бы предложить мне свою мантию. – Он приподнял бровь. – Вряд ли вы пожелаете снять платье.

Господи, о лучшем она и мечтать не могла! В лесу стало очень, невыносимо жарко. Кажется, ее жарили изнутри. Но здравый смысл взял верх, и Виктория, подняв подбородок, ответила:

– Конечно, нет!

Неужели этот писклявый звук был ее голосом!

– Даже во имя спорта? Это, несомненно, сравняло бы счет. Вы так не думаете?

– Не понимаю, как это.

– Нет? Так я рад буду показать вам.

– Полагаю, я уже достаточно... – А ей так хотелось сказать «еще»! – ...достаточно насмотрелась, спасибо.

– Объясните, что вы тут делаете! Вы дали слово, что не будете ходить одна.

– Я была не одна, а с По... – Ее голос оборвался, когда она поняла, что собаки рядом нет. Предатель, пусть только попросит еще бисквит! – Он только что был здесь, честное слово. К тому же я знала, что одна не окажусь, как только разыщу вас.

На его губах появилась улыбка, больше походившая на оскал.

– Так вы искали меня? Я польщен. Хотели со мной поплавать?

– Нет, конечно. Я видела, как вы украдкой шли в лес и...

– И снова заподозрили, что я пошел искать драгоценности без вас.

Виктория покраснела, чувствуя вину, и сказала:

– Не совсем. Мне скорее хотелось убедиться, что вы не ищете без меня.

– А, ну что ж, как вы видите, так и есть.

– Верно, вы плавали. А вода не слишком холодная в это время года?

– Очень холодная.

– Вам нравится?

– Нет, ничуть.

– Тогда зачем же вы купались?

– Вы действительно хотите это знать?

Господи, да она уже ни в чем не была уверена! Меньше всего ей было понятно, почему она все еще стояла как гвоздями прибитая к земле и разговаривала с ним, голым. И мокрым.

Судорожно сглотнув, она спросила:

– Зачем вы постоянно спрашиваете, хочу ли я знать ответы на свои вопросы?

– Потому что подозреваю, что на самом деле вы не желаете или не готовы их слышать. Это ведь будет правда без прикрас, не та засахаренная ерунда, которую вы бы услышали от своих светских знакомых.

– Уверяю вас, я готова услышать, почему вы пошли плавать.

– Хорошо. Я не мог перестать думать о вас. Мысль о том, как я прикасаюсь к вам, целую, занимаюсь с вами любовью, доводила меня до сумасшествия, и я надеялся, что ледяная вода охладит мой пыл. Как вы, наверное, заметили, это не сработало. – Он посмотрел вниз, взгляд Виктории опустился следом.

Боже правый.

– Вы вся горите, Виктория.

Она резко подняла глаза.

– Что? Я? Возможно... Я просто никогда не видела... э-э... голого мужчину.

– Но почему вас это смущает? Если бы кому-нибудь на этих ваших вечеринках понадобилось смутить гостей, то лучший способ – раздеться.

– Так что, вы смущены?

– Я – нет. Стеснение – не то, что я чувствую. Это очевидно.

«Неужели...»

– Мне кажется, вам нечего... э-э... стыдиться.

– Благодарю, взаимно. Если помните, я говорил, что при мне вам не стоит чувствовать неловкость.

Да, он это говорил. Но она была в смятении, и не от его реакции, а от своей собственной. Нет бы отвернуться! Но Виктория упорно продолжала смотреть на него. Ей так сильно хотелось дотронуться до него, что даже руки дрожали. Каково чувствовать, целовать эту мягкую кожу? Она всегда считала себя леди, но все, что она желала сделать с ним, никак не сочеталось с этим статусом. Так же как и то, чего она хотела от него.

Викторию охватил жар с такой силой, что стало трудно дышать. Соски затвердели, а внизу, между бедрами, появилась пульсирующая тяжесть..

– Виктория, вы в порядке?

Она облизала губы.

– А вы?

– Ну вот, опять вы вопросом отвечаете на вопрос.

– Обычно – никогда. Это вы виноваты! Вы заставляете меня... – Она плотно сжала губы, чтобы не наговорить лишнего.

Натан сделал шаг вперед. Виктория вздрогнула.

– Что я заставляю?

«Дрожать, испытывать боль, желать невозможного!»

– Говорить вещи, которых раньше от меня никто не слышал, совершать несвойственные мне поступки.

– Возможно, это и хорошо. Вы открываете в себе что-то новое, даете волю эмоциям и желаниям, которые раньше скрывали, осознанно или нет.

– Зачем мне это нужно?

– Причин много. В ваших светских кругах вы чувствуете себя стесненной, у вас недостаточно свободы, чтобы понять, какая вы на самом деле. Там вы делаете исключительно то, чего от вас ждут, не слушаетесь своего сердца. А говорить, что думаешь, действовать импульсивно – значит освобождаться.

– Любой человек может делать и говорить, что хочет.

– Не часто, – согласился Натан, – и не со всеми людьми. Но иногда... иногда можно. – Он приблизился еще на шаг. – Можете сказать мне что хотите. Или сделать.

Тысячи намерений тут же вспыхнули в воображении, заливая краской лицо. Он взглянул на ее пылавшие щеки и загадочно спросил:

– Могу ли надеяться на встречное предложение, леди?

«Да, конечно!»

– Нет, не можете.

– Ах, это... разочаровывает. Но мое предложение остается в силе. – Натан сделал еще три шага вперед. Теперь он стоял ближе чем на расстоянии вытянутой руки. – Что меня очень восхищает в вас, так это храбрость. А здесь нечего бояться, место – сугубо частное владение. Так скажите мне, Виктория, чего вы хотите?

Боже, он заставлял ее желать очень многого. Но все это свелось к одному.

– Я хочу дотронуться до вас.

Слова вылетели как пуля. Не раздумывая ни секунды, он схватил из ее рук свою одежду, которую Виктория (совсем уже позабыв об этом) до сих пор прижимала к себе, и отбросил все в сторону. Она еще и вздохнуть не успела, как он схватил ее за руки и положил их себе на грудь.

– Ну так трогайте.

Огонь в его глазах уничтожил все ее мысли, сжег застенчивость и распалил храбрость. Ладони вспотели, руки казались бледными на фоне его золотого загара.

Натан освободил ее запястья, и она коснулась пальцами его груди: тепло. Он был таким теплым, мягким и гладким, как атлас.

Виктория медленно погладила его кожу, стирая капельки воды. Шелковистые неровные волосы на груди кудрявились между ее пальцами.

– У вас сердце колотится, – прошептала она. «Почти так же, как и мое».

– Вас это, конечно, не удивляет.

Она покачала головой. Она уже не понимала себя, все внимание сосредоточилось на руках, скользивших по его груди. Участившееся дыхание показывало, что ему это нравилось, хотелось еще. Ладони скользнули к плечам, к локтям, потом к соскам.

– Вы очень сильный, – пробормотала она.

– Я бы согласился, – сказал он хрипло, – но сейчас мои доспехи довольно чувствительны.

Каждый его мускул реагировал на ее мягкие прикосновения, а она испытывала такое удовольствие, какого никогда еще не знала. Осмелев и поддавшись эйфории, Виктория опустила руки ниже, гладя его плоский упругий живот и ощущая, как он дрожит всем телом. Она переместила руки на его талию и продолжила движение вниз, к бедрам, куда могла дотянуться, не наклоняясь, и остановилась на внутренней стороне бедер, покрытой жестковатыми волосами.

Поднялся. Завораживая, маня. Казалось, у Натана остановилось дыхание, и Виктория посмотрела вверх: сильное напряжение в его глазах потрясло ее. И она еще сомневалась, что может так же воздействовать на него, как он на нее!

Не отрывая взгляда от его лица, она провела тыльной стороной пальцев по фаллосу. Натан закрыл глаза, и его ноздри сжались, как при резком вдохе. Ее пальцы снова скользнули по фаллосу, такому горячему, что Виктория поразилась. Натан протяжно застонал.

Тяжело дыша, она опустила глаза, лаская его возбудившийся орган сначала одной рукой, затем двумя, и пока ее пальцы скользили по шелковистой горячей поверхности, его стоны становились все глубже с каждым прикосновением. Его руки были сжаты в кулаки, мышцы ног, рук и плеч напряжены, он качал головой в разные стороны, вытягивая шею и изо всех сил стараясь оставаться спокойным. Очарованная, она обвила фаллос пальцами и осторожно сжала.

– Виктория... – Натан изнемогал.

Она сжала фаллос еще раз, затем провела кончиком большого пальца по бархатистой головке.

– Все... – Натан исторг это слово из горла, мучительно простонав, затем схватил ее руки и убрал их от себя. – Все, черт возьми! Я больше не могу.

Виктория и вздохнуть не успела, как он прижал ее к себе и впился в нее губами. Никакой подготовки не хватило бы для отражения этой атаки. Если на пикнике он едва дотронулся до нее, то сейчас, казалось, он овладел ею целиком, с головы до ног. Его руки заключали ее в объятия так крепко, что она чувствовала его тепло и силу даже сквозь одежду, до кончиков пальцев. Натан целовал ее так, словно хотел поглотить, а она вцепилась в его плечи, готовая, желавшая этого, наслаждавшаяся тем, как его язык блуждал у нее во рту, так лихорадочно, страстно и... совершенно.

С возгласом удовольствия Виктория обхватила, обвила его шею. Он целовал ее снова и снова. Они сливались губами, языками и дыханием. Виктория казалась себе маленькой лодкой, уносимой свирепым штормом... Изо всех сил пытаясь остаться на плаву, понимая, что тонет.

Абсолютно потерянная, она прижалась грудью к нему, погружая пальцы в его влажные волосы. Виктория чувствовала жар, горела желанием. Она извивалась, и он вдруг сменил темп, смягчив их дикую схватку и перейдя на томное обольщение, затянувшее ее в круговорот неистовой жажды. Его руки свободно скользили вниз по ее спине, плечам, ласкали грудь. Виктория прогнулась под его ладонями – безмолвный знак, на который он тут же ответил. Теплая рука проникла под корсет, и его пальцы, волшебные пальцы, начали ласкать сжавшиеся до боли соски, один, затем второй. Это был словно выстрел пламени, глубоко внутрь, в самое чрево.

Оставив ее губы, он целовал шею, руки его скользнули по ее спине. Прохладный ветер подул снизу, и Виктория поняла, что ее юбка поднялась и ткань собралась вокруг талии. Нижнее белье – единственное, что их теперь разделяло. Между ее коленями он вставил свое колено, и она с готовностью раздвинула ноги шире, стремясь прижать к нему свою нежную плоть. Тепло от ладоней, взявших ее за ягодицы, ощущалось сквозь тонкую материю. Он придвинул ее выше, ближе к себе и, держа за бедра, стал медленно двигаться.

Виктория откинула голову назад, и глубокий стон удовольствия задрожал в ее горле. Она чувствовала, как он целовал ее в шею, как она держалась руками за его плечи, но сосредоточена была лишь на трепетавшей, пульсирующей плоти между ног. С каждым новым движением она испытывала нечто волшебное, необыкновенное; он задвигался быстрее, и ее дыхание стало прерывистым, оборванным, ягодицы напряглись, притиснулись крепче к его ноге, отчаянно, ожидая спокойствия, приближаясь к бездне чего-то... чего-то...

И вот она будто улетела в пучину ощущений. Приятной судорогой они пронзили ее, вызвав удивленный вскрик, сорвавшийся с губ и переросший в низкий рычащий звук, – так неистовый трепет стал ослабевать. Чувствуя приятную слабость во всем теле, Виктория подалась вперед, благодарная поддержке его рук. Уронив голову на его плечо, она глубоко вдохнула, и ее заполнил аромат его кожи, мягкий, приятный, крепкий, – она не могла описать его, только знала, что он опьянял. И что она никогда его не забудет.

Отдышавшись, она подняла голову и посмотрела в эти темные глаза с золотым отливом. Боже, то, что сейчас произошло... она читала в «Дамском гиде» про женское наслаждение, но описание в книге было ничто по сравнению с тем, что она только что испытала. Он доставил ей это наслаждение даже без интимного проникновения, только прикосновениями. А если бы это случилось? Насколько прекраснее это могло быть?

Виктория чувствовала, что надо что-то сказать, хотела выразить свой восторг, но не могла найти подходящих слов. Несомненно, через неделю или две блестящая мысль явится, а в тот момент единственное...

– Натан.

Его лицо смягчилось, по губам пробежала тень улыбки.

– Виктория, как вы себя чувствуете? – Он мягко убрал прядь волос ей за ухо.

– Я... великолепно. Только мои колени... я, кажется, неправильно их расположила.

Промелькнула его привычная ухмылка, и он провел кончиком большого пальца по ее губам:

– Я не сделал вам больно?

– Нет! – Она приложила ладонь к щеке. – Вы... ошеломили меня, до потери дыхания.

– Да, вы тоже... были поразительны. – Поцеловав ее в кончик носа, он сказал: – Я оденусь, и мы посмотрим, что у вас с коленями.

Он отпустил ее юбки, словно в финале оперы опустился занавес. Когда Натан наклонился за одеждой, Виктория понимала, что ей следует отвернуться, оставить его наедине с самим собой, но оторваться она не могла.

Естественно, ее должны были мучить угрызения совести, но вместо стыда – только удовольствие и лишь одна досадная неприятность: все уже закончилось.

Наблюдая, как он натягивал бриджи, она заметила, что он все еще возбужден. Откашлявшись, она сказала:

– Вы предоставили мне большую свободу по отношению к вашему телу.

– Это было удовольствием для меня.

– И для меня.

Он кивнул в сторону ее юбок и сказал, улыбнувшись:

– Я рад.

– Но вы... не сделали того же со мной.

– Позвольте заверить вас, это было нелегко.

– Могу я спросить... почему вы не?..

Натан, застегивая рубашку, прямо спросил:

– Вас интересует, почему мы не занялись любовью всерьез?

Краска залила ее лицо.

– Мне любопытно, почему вы не трогали меня так, как я – вас.

– Это тот же вопрос. Потому, что если бы я повторил за вами, то мы бы точно занялись любовью.

– А вам этого не хотелось?

Он приподнял брови.

– Наоборот. А не произошло этого, потому что я думал о вас, а не о себе. – Оставив верхние пуговицы рубашки расстегнутыми, он подошел к ней и, мягко взяв за плечи, посмотрел на нее. – Виктория, вы же понимаете, что, занявшись с вами любовью, я не рискую ничем, а вы – всем. Мне все равно, что вы обо мне подумаете, но я не из тех, кто хочет доставить себе удовольствие, не беспокоясь о последствиях. И я взвешиваю подобные решения отнюдь не во время сексуального возбуждения или испытывая блаженство после. – Натан сжал ее плечи. – Со мной что-то происходит, когда я дотрагиваюсь до вас... – Он покачал головой. – Черт возьми, даже когда я просто в одной комнате с вами! Я теряю контроль и самообладание.

От этой фразы по всему ее телу пробежала дрожь.

– Нет смысла отрицать: я тоже переживаю это что-то.

Идея польстить ему этим сообщением тут же испарилась, поскольку Натан взволновался:

– Тогда вам есть о чем беспокоиться. А сейчас нам лучше вернуться в дом.

Отпустив ее, Натан отошел подальше, чтобы одеться. Виктория только сейчас отметила, что уже поздние сумерки; мрачные тени собирались под густыми кронами деревьев. Она поправила платье и, насколько это было возможно, прическу. Когда они оба были готовы, Натан учтиво повел рукой, указывая ей на узкую тропу, ведущую к дороге. Виктория сделала шаг-другой, он взял ее руку и поднес к губам. Легкое прикосновение к ее пальцам, вполне обыденное, но в его лукавом взгляде не было ничего приличного...

– Вы должны знать, Виктория, – сказал он, лаская ее кожу теплым дыханием, – я твердо намерен отомстить за ту сладостную пытку, что я пережил под вашими руками. А произойдет это неожиданно.

Ох-х... Господи, ей нужно носить с собой ведро воды и тушить пламя, которое разжигал этот мужчина. Натан пошел по тропе, ожидая, что она последует за ним, но она чуть замешкалась: своим заявлением он отключил ей и разум, и способность двигаться.

Наползавшая темнота вывела Викторию из ступора, и она побежала. Тропа повернула, Натан далеко впереди поджидал ее. Она прищурилась: хм, это проще всего – провоцировать, изрекать и убегать! Что ж, она еще покажет ему, что...

– Виктория! – крикнул Натан, когда чья-то грубая сильная рука схватила Викторию за шею. Серебряный блеск ножа – лезвие приставлено к ее горлу...

Глава 15

В поисках душевного комфорта и приключения современная женщина может оказаться в опасной ситуации. Тогда она должна сохранять спокойствие и сконцентрироваться на одном: как выпутаться. Если все попытки дипломатии проваливаются, то удар в правильное место спасет положение.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

– Только дернись, – прорычал неизвестный над ухом Виктории, – один звук...

Перепуганная Виктория сжала губы и замерла, высматривая Натана. Тот устремился вперед, а мужчина еще теснее прижал нож к ее горлу. Натан взглядом дал Виктории понять, что лучше ей подчиниться требованию сумасшедшего.

– Еще один шаг, и я распорю ей шею от уха до уха, – пригрозил незнакомец тоном, повергшим девушку в ужас.

– Отпусти ее, – сказал Натан холодным стальным голосом, которого она никогда от него не слышала.

– С радостью. Как только получу свое.

– Дам тебе все, что захочешь. Но сначала оставь ее.

– Боюсь, не получится: сейчас мой клинок у ее горла. Кстати, о клинках. Вытащите свой нож из-за голенища, медленно, и бросьте и кусты. Будете быстро двигаться, доктор, леди пострадает.

– Вы знаете, кто я такой...

– Знаю, кто вы есть и кем были. – Он прижал Викторию к себе. – Делайте, как я сказал.

Едва дыша – клинок был прямо у горла, – она наблюдала за Натаном, который, не отводя глаз от мужчины, вытащил нож и осторожно отбросил его в кусты.

– Теперь отпустите ее.

– Как только вы отдадите письмо.

– Какое?

Незнакомец пырнул ножом под челюсть, Виктория вздрогнула. Что-то теплое потекло по шее, перед глазами поплыли темные пятна.

– Из-за вашего дурацкого вопроса у леди останется шрам. Зададите еще один – это будет стоить ей уха. Если заявите, что у вас нет того, что мне нужно, она лишится жизни.

После короткой паузы Натан сказал:

– Да.

– Мне нужно письмо, лежавшее в ее сумке, сейчас же. Отдайте его, аккуратно и медленно, и я уйду.

Боже, она умрет! У Натана не было письма. Она понимала, что он попытается спасти ее, но что он мог сделать без оружия и письма? Ее жизнь оборвется, здесь и сейчас, руками этого страшного человека. Он и Натана, наверно, убьет. От смертельного ужаса у Виктории потемнело в глазах.

– Откуда мне знать, что вы освободите ее, как только я дам то, что вы просите?

– Вам придется поверить мне на слово. – Дьявольский смешок, раздавшийся у Виктории над ухом, вызвал покалывание по взмокшему телу. – Не волнуйтесь, доктор, мое слово также надежно, как и ваше. Честь превыше воровства, вы же знаете.

Сделав вдох, очевидно, последний в своей жизни, Виктория смотрела, как Натан медленно нагнулся, на этот раз доставая из ботинка сложенный лист бумаги. Она вздрогнула от шока: письмо, оно было у него! Надежда возродилась, отталкивая страх, ежеминутно овладевавший ею.

Но, конечно, Натан не отдаст письмо и карту этому бандиту. В любую секунду он применит один из ловких шпионских приемов, обезоружит и схватит вора. Но он выпрямился, держа письмо двумя пальцами.

– Бросьте сюда, – рявкнул мужчина, – так, чтобы оно приземлилось прямо у моих ног. Иначе она поплатится!

Письмо взлетело в воздух. С запрокинутой головой Виктория не смогла увидеть, где оно приземлилось, но раз ее горло не было перерезано, значит, у Натана все получилось.

– Теперь на землю, лицом вниз, – приказал он Натану.

Хорошо, вот сейчас, с минуты на минуту, Натан точно воспользуется каким-нибудь шпионским трюком, чтобы спасти ее и себя и обезоружить этого человека. Виктория продолжала смотреть на него в ожидании сигнала или знака, говорящего, что ей нужно сделать, но его взгляд не отрывался от захватчика. Вся в напряжении, она наблюдала. Подчинившись приказу, Натан опустился на грязную тропу.

– Руки за голову, доктор.

Он соединил руки за головой.

Викторию охватила бессильная ярость. Черт возьми, что он делает?

– Теперь, моя дорогая, – сказал мужчина, дыша у нее над ухом, – вы подойдете к доктору и ляжете рядом, лицом вниз, руки за голову. Сделаете что-то лишнее – этот нож окажется у вас между лопаток, а доктор будет следующим.

Еще никогда Виктория не испытывала такой беспомощности и гнева. Ей хотелось кричать, сопротивляться, но она боялась, что он приведет свою угрозу в исполнение. Поднятая на цыпочки, она даже не имела возможности наступить разбойнику на ногу. Но что-то внутри не позволяло ей покорно подчиняться. Может, если бы она смогла отодвинуть письмо так, чтобы вор не сразу дотянулся, это дало бы Натану шанс что-то предпринять? Она дернула ногой в сторону.

Но как раз в этот момент захватчик отпустил ее, резко оттолкнув от себя. Виктория споткнулась, зацепив туфлей обшивку платья. Вскрикнув от неожиданности, она полетела вперед и упала на колени. Тормозя руками, она приземлилась на живот, ударившись так, что стало трудно дышать. Она не успела понять, что произошло, как чьи-то руки мягко взяли ее за плечи и перевернули на спину. Виктория посмотрела вверх – это был Натан, с беспокойством глядевший на нее.

– Виктория, – сказал он, торопливо осматривая ее горло и снимая с себя рубашку.

Она потрогала пальцами болевшее место и почувствовала что-то теплое и липкое.

– Я истекаю кровью.

– Да, я знаю, и мне надо посмотреть, как сильно.

– А где...

– Он ушел.

– Но он...

– Тсс. Это не важно, не волнуйтесь.

– Но вы должны...

– Позаботиться о вас. Не разговаривайте. Приподнимите голову чуть-чуть... вот так.

Она почувствовала, как он вытирал ее чем-то мягким. Видимо, это была его рубашка... на ее раненом горле.

– Порез небольшой, – сказал он спокойно, – надо придавить, чтобы кровь остановилась. Просто не двигайтесь и расслабьтесь.

Виктория не шевелилась, но каким образом расслабиться – оставалось загадкой. Она смотрела, как он забинтовывал ей шею куском своей рубашки, которую мягко, но туго придавил к участку под челюстью. Придерживая повязку одной рукой, он изучил царапины на ее ладонях, приподнял юбку, осторожно ощупав ушибленные колени, затем стал нажимать по всему телу, спрашивая, где болит. Она увидела в нем то, с чем раньше ей не приходилось сталкиваться, – профессионализм. Он прикасался к ней, как доктор к пациентке, – мягко, с умением, безлично.

– Ничего серьезного, – сообщил он с ободряющей улыбкой. – Болеть будет еще день-два, но у меня есть мазь, которая поможет вам. – Он взглянул на ее шею. – Теперь надо еще раз осмотреть порез.

Ослабив давление, он снял повязку.

– Кровь почти остановилась. – Натан опять свернул рубашку и приложил обратно к шее. Он взял ее руку и прижал к ткани. – У вас хватит сил, чтобы удержать?

– Конечно. Я ведь не тепличный цветок, каким вы меня считаете. – Она хотела, чтобы это прозвучало твердо, но внезапно губы ее задрожали, а глаза стали влажными. Его нежная улыбка вконец расслабила ее.

– Виктория, вы самая смелая девушка из всех, кого я встречал!

– Я пыталась...

– Вы потрясли меня!

На нижних ресницах появилась крупная слеза, сделав все вокруг расплывчатым, и скатилась по щеке.

– Я не знаю, что со мной, ведь я совсем не плакса. – Другая слеза потекла, и Виктория всхлипнула. – Честно.

Он ласково вытер ее щеки.

– Я знаю, милая. Вы – воин. Но даже они плачут после жестоких боев.

– Правда?

– Конечно. – Сказав это, он подхватил ее на руки.

– Что... что вы делаете?

– Несу вас в дом. – Он торопливо пошел по тропе. – Держитесь.

Виктория обвила свободной рукой его шею, дотронувшись до его теплой непокрытой кожи.

– Я могу идти сама, – вынужденно запротестовала она.

– Я знаю. Но мне спокойнее нести вас, так что окажите мне такую честь. Пожалуйста.

– Ну, раз вы сказали «пожалуйста». – Она вздохнула и прижалась теснее, положив голову на его сильное теплое плечо. Веки стали тяжелеть, и она вдруг почувствовала себя утомленной. Но все-таки нашла в себе силы задать вопрос:

– Этот человек знал вас. А вы его?

– Нет.

– Как вы думаете, откуда ему стало известно о письме?

– Понятия не имею. Откровенно говоря, сейчас я больше беспокоюсь о вашем состоянии, чем о ничтожном ублюдке, ранившем вас. Можем обсудить это после того, как я вас вылечу и вы согреетесь у огня. А пока сосредоточьтесь на повязке, придавите ее к ранке.

Интонация была командирской, так не говорят благовоспитанные господа. Но, будучи изнуренной, Виктория решила не развивать эту тему.

Когда они добрались до дома, их встретил ошеломленный Лэнгстон. Успокоив дворецкого, что ранение леди несерьезно, Натан сказал спокойно, но властно:

– Мне нужны горячая вода, чистый лен и бренди. Все это немедленно должно быть доставлено в мою спальню.

– В вашу спальню? – шепотом возмутилась Виктория. – Вы не можете отнести меня туда!

– Ничего не поделаешь, там все мои медицинские средства, а оставить вас и пойти за ними я не могу.

– Я могу побыть одна несколько минут.

– Не сомневаюсь, но я буду беспокоиться. Кроме того, спорить бессмысленно – мы уже пришли.

Натан открыл дверь и специально, ради соблюдения благопристойности, оставил ее незапертой. Приличия его мало интересовали, но он не хотел причинять Виктории моральных неудобств.

Пробежав по роскошному сине-каштановому ковру, он направился к кровати и уложил ее на покрывало.

– Придерживайте повязку еще некоторое время, – сказал он, поглаживая ее руку. Его скомканная рваная рубашка была вся в малиновых разводах от ее крови. – Я только возьму медицинскую сумку и вымою руки.

Он подошел к керамическому кувшину и чаше в углу комнаты. Рядом стоял большой платяной шкаф из вишневого дерева, где он хранил сумку. Натану не хотелось отрывать от Виктории взгляд ни на секунду, но он все-таки отвернулся, налил в чашу воды и стал тереть руки мылом. Ему потребовалось мгновение, чтобы взять себя в руки.

Черт возьми, случись ему дожить хоть до ста лет, он никогда не забудет этого зрелища: Виктория с приставленным к горлу ножом. Единственный раз ему было так же страшно, когда он увидел, что Колина и Гордона подстрелили. Но даже с этим не сравнится тот ужас, что он пережил, глядя, как бандит появился из ниоткуда, образовался из теней позади нее. Блеск смертоносной стали, когда он схватил Викторию, и ее кровь, потекшая из шеи по платью.

Это была его, его вина! Он ушел слишком далеко вперед по тропинке. Ну почему он позволил себе упустить ее из виду даже на короткое время! Он думал, что она идет за ним, а когда повернулся и увидел, что ее нет, должен был вернуться назад. Но в следующую секунду она появилась на тропе, а он стоял и смотрел, как она приближалась, любовался гибкой легкостью ее движений. И вдруг – эта метнувшаяся из-за деревьев тень...

Натан зажмурился, прогоняя мучительное воспоминание. Позже он поразмышляет об этом, заодно придумает расплату, которую получит ублюдок, когда Натан разыщет его. А он был твердо намерен это сделать. Но сейчас Виктории нужен доктор.

В дверь постучали. Натан обернулся и увидел Лэнгстона, вошедшего с огромным подносом, на котором были кувшин с кипятком, лен и бренди.

– На прикроватный столик, доктор Натан?

– Да. – Высушивая руки, Натан спросил: – Где леди Делия?

– В гостиной с вашим отцом.

– Хорошо. Не хочу их беспокоить, тем более что здоровью Виктории ничто не угрожает. Дайте мне четверть часа, чтобы промыть и перевязать ее раны, а потом я спущусь и сам расскажу им.

– Да, доктор Натан. – Он откашлялся. – Вам, наверно, лучше надеть рубашку перед этим.

Натан смущенно посмотрел вниз, на обнаженную грудь.

– Хорошая мысль, спасибо.

Поклонившись, дворецкий вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Натан распахнул шкаф, достал оттуда свою сумку и чистую свернутую рубашку и подошел к кровати. Внутри у него все сжалось, когда он увидел бледное лицо Виктории. Стараясь выглядеть невозмутимым, он поставил сумку на пол рядом с кроватью и продемонстрировал ей свою лучшую докторскую улыбку:

– Как вы себя чувствуете?

– Болит немного, – сказала Виктория, слабо улыбнувшись. – И пить хочется.

Быстро засучив то, что осталось от рукавов его рубашки, он налил ей щедрую порцию бренди. Встав одним коленом на край кровати, Натан поднес стакан к ее губам.

– Вот, выпейте.

Послушавшись, она выпила и поморщилась:

– Фу, какая гадость.

– Вообще-то вкус к бренди у меня от отца, это наследственное. У меня есть лучшие сорта от Наполеона. Думаю, это отличное бренди.

Виктория подняла брови:

– Но где можно достать сорта французского бренди?

Он пожал плечами и с невинным видом сказал:

– Ну, то тут, то там.

– Хм, что ж, если это бренди – лучшее, что мог сделать Наполеон, неудивительно, что его сослали.

Натан рассмеялся, и напряжение стало спадать.

– Оно, может, и невкусное, но помогает облегчить боль, так что пейте.

Она нехотя повиновалась. Когда стакан опустел, сказала:

– Это жуткое лекарство прожжет дыру в моем желудке.

– Какое счастье, что я доктор и могу вылечить вас.

– Но вина будет на вас – вы же заставили меня выпить это.

– Но я чиню то, что ломаю. – Он отставил стакан в сторону и опустил в горячую воду полоски льна. – Теперь, если вы будете делать, что я скажу, и дадите мне выполнить свою работу, я буду очень признателен.

Виктория посмотрела на него с подозрением и трепетом.

– Насколько признательны?

– Достаточно, чтобы приготовить поднос с ужином и горячую успокаивающую ванну в вашей спальне. Как вам это?

– Очень мило. Только...

Он отжал ткань, спросив:

– Что?

– Мне не нравятся врачи. – Слова вылетели на одном дыхании.

Натан кивнул:

– Да, мне тоже. Эти грязные старики с холодными руками, которые щупают и надавливают именно там, где болит.

– Точно!

– Вам очень повезло, что я не грязный и не старый и мои руки никогда не бывают холодными. И я скорее в Темзу брошусь, чем причиню вам вред.

Виктория все еще нервничала. Натан осторожно убрал ее руку с запятнанного куска ткани, который она прижимала к шее.

– Что случилось с моей бесстрашной, воинственной женщиной, королевой леса?

– Возможно, она не такая храбрая, как вам казалось.

– Чепуха. Она – сама смелость! – Разговаривая, он смывал запекшуюся кровь и был рад увидеть, что кровотечение прекратилось. – И я разрешаю ей ударить меня графином, если при исполнении своих обязанностей я что-то сделаю не так.

– Согласна.

– Однако никаких ударов, пока я не закончу! Теперь скажите, что вы думаете о злодее, что скрылся с нашим письмом?

– Скрылся? Не уверена, что именно так можно описать ситуацию. Кажется, вы охотно отдали письмо!

– Да, так я и сделал. Видя, что нож может вонзиться вам в шею в мгновение ока, я решил, что это лучший выход. – Помазав порез, он посмотрел на ее оцарапанные руки.

– Я не знала, что вы носили письмо с собой.

– Хотел, чтобы оно было в целости и сохранности.

– Вам стоило выбрать другое место!

Он приподнял бровь, вытерев ее ладони:

– Вы злитесь на меня?

– А вы действительно хотите знать?

– Конечно.

– Тогда – да, я злюсь. По крайней мере разочарована. Вы ничего не сделали, чтобы остановить этого человека! Я-то думала, шпионам известны все трюки и маневры, чтобы обезоружить и перехитрить врага! А вы просто подчинялись его приказам, и теперь у него письмо и карта!

– А ваша голова все еще на плечах. Как вы думаете, что было важнее для меня?

Она потупила взгляд.

– Не считайте меня неблагодарной, просто я беспокоюсь, что он найдет драгоценности раньше нас.

– Не думаю. По крайней мере не с той картой и письмом, что сейчас у него.

– Что вы имеете в виду?

– То, что они приведут его к тому, что в «Настольной книге шпиона» называется «Охота на дикого гуся». – Он приподнял ее юбки, чтобы промыть колени.

– Но как...

– Я написал фальшивое письмо. Нарисовал карту, на которой четко изображены острова Силли, что в двадцати восьми милях от побережья Лендс-Энд. – Натан пожал плечами. – Это должно удержать его вдалеке отсюда, а мы пока закончим поиски, пользуясь настоящей картой и письмом, которые, кстати, в полном порядке.

Виктория смотрела на него в изумлении, затем ее взгляд изменился на восхищенный, с оттенком огорчения.

– О, – сказала она тихо, – полагаю, я должна извиниться.

– Ну, если вы считаете это необходимым...

– О да. Простите меня, Натан. Мне стоило знать, что вы непревзойденно блистательны.

– Хм, извиняться действительно стоило. – Он улыбнулся, втирая ей в ладонь согревающую мазь.

– Чувствую себя так глупо. Споткнулась я потому, что пыталась отшвырнуть письмо подальше, чтобы он не смог достать его. Я подумала, это даст вам возможность дотянуться до ножа или как-то перехитрить злодея. Я не знала, что у вас все под контролем!

Натан с трудом подавил горький смех. Под контролем? Да он в жизни не чувствовал себя более беспомощным!

– Конечно, вы могли бы сказать мне про поддельное письмо в ботинке, – продолжила она, – но это уже не важно, ведь вы спасли мне жизнь. – Виктория поднесла его руку к губам и поцеловала. – Мой герой. Спасибо.

Он провел пальцами по ее щеке.

– Не за что. Рад, что вы не разочарованы тем, что я побеждаю врага силой ума, а не мышц. Но запомните мои слова – когда я снова увижу этого ублюдка, он дорого заплатит за то, что тронул вас. И ранил.

По ее спине опять пробежала дрожь.

– А я надеюсь больше его не увидеть. Никогда еще я не была так напугана.

Он укрыл ее колени.

– Все, я закончил. Как чувствуете себя?

– Закончили? Так быстро? – Она подвигала руками и челюстью, согнула колени. – Чувствую себя гораздо лучше.

– Прекрасно.

Виктория прищурилась и с изумлением сказала:

– Вы очень хитрый.

Натан изобразил саму невинность:

– Кто? Я?

– Да, вы отвлекли меня от лечения, разговаривая со мной.

– Правда? А мне показалось, что вы не очень хотели беседовать.

– Хм, очень умно. И эффективно. Моя тетя сказала как-то, что у вас отличные способности. Мне не стоило сомневаться в этом, она никогда в таких вещах не ошибается.

– Тогда спасибо вам обеим за комплимент, – сказал он ласково, – а что до остального лечения, то мазь должна впитываться еще два часа, в течение которых вы будете оставаться в постели и ужинать. Затем будет обещанная горячая ванна, после которой надо будет еще раз намазать. И все, потом спать. Согласны?

– Да, доктор.

– Замечательно. Понятливая пациентка.

– Вовсе нет, просто притворяюсь, чтобы отплатить за вашу доброту.

– Ясно.

Натан убрал свои препараты и закрыл сумку. Сделав это, он потянулся к графину с бренди. Виктория покачала головой:

– О нет, только не это. Я больше не пью эту гнусную подделку.

– Не волнуйтесь, это для меня.

Натан налил бренди и, закрыв глаза, выпил его залпом. Обжигающая жидкость достигла желудка и расслабила перенапрягшееся тело. Он открыл глаза и поставил стакан. Мягко взяв девушку за плечи, Натан сказал:

– Теперь, когда моя докторская работа завершена, хочу, чтобы вы знали: вы мне ничем не обязаны. Ваше ранение – это моя вина.

– Нет...

– Целиком и полностью моя, Виктория. Ваш отец прислал вас под мою защиту. Сегодня я ошибся, но обещаю, это больше не повторится.

Ее взгляд смягчился, и она приложила ладонь к его щеке.

– Вы не ошиблись, Натан.

– Вы лежите на этой кровати, что доказывает обратное. Теперь мы знаем, что кому-то еще нужны драгоценности. И эти люди пойдут на все ради цели. – Он поцеловал ее ладонь. – Обещайте, что не будете рисковать и выходить за пределы дома одна.

– Обещаю.

Натан кивнул и поднялся.

– Пойду расскажу отцу и леди Делии, что произошло. Потом пришлю тетю к вам, и она отведет вас в спальню и поможет переодеться.

Не в силах сдержаться, Натан нагнулся и поцеловал ее в лоб. Затем вышел из комнаты. Он шел по коридору, плотно сжав губы. Он не знал, кто стоит за этим, но был уверен, что не сбежит, как три года назад. На этот раз он получит все ответы, а виновный поплатится.

Глава 16

Черпая из любой ситуации жизненный опыт, современная женщина должна обращаться и к другим женщинам, уже получившим знания в личных вопросах. Время, проведенное в беседах с ними, поспособствует комфорту и озарению, будет хорошей помощью. Кроме того, иметь в преступлении соучастника всегда гораздо веселее.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Виктория отставила серебряный поднос и, довольная, откинулась на подушки.

– Очень вкусная рыба. – Она улыбнулась тете, которая, устроив Викторию и переодев ее в чистую ночную рубашку, тоже ужинала в комнате. – Думаете, кухарка поделится рецептом?

– Ну, если она не даст его нам, то я уверена, что доктор Оливер своим очарованием сможет добиться. – Тетя посмотрела на Викторию сквозь кубок с вином. – Если бы кто-то другой рассказал мне о том ужасе, что ты пережила, я бы сразу упала в обморок. У доктора Оливера, однако, есть... свои способы, он очень уверен и успокоить может.

– Да.

«В нем еще так много всего!» Качества, которые волновали и радовали ее, но были непонятными и приводили в замешательство.

– Он дьявольски привлекателен, – продолжала тетя, – И сильный. Надо же, нес тебя всю дорогу до дома! – Она махнула салфеткой. – И так беспокоится о тебе, Виктория.

От самой шеи, где был вырез рубашки, и по всему лицу девушки проступил яркий румянец.

– Это естественно. Он доктор и заботится обо всех своих пациентах.

Тетя Делия намеренно громко поставила чашку с чаем.

– Моя дорогая девочка, ты очень ловко обходишь стороной тему доктора Оливера в течение всего ужина. Думаю, что хватит. – У нее был встревоженный взгляд. – Милая, если ты думаешь, что он опекает тебя только как доктор, то тебе нужно лекарство посильнее. Ты же видишь, что он увлечен тобой, и только слепой не заметит, что ты чувствуешь то же самое.

Виктория мысленно отругала себя за то, что была прозрачной, как стекло.

– Ну, ему от природы дана прекрасная внешность, и я уверена, многие женщины считают его привлекательным.

– Да, но ты единственная, о ком волнуюсь я. – Тетя Делия поднялась из кресла и пересела на край кровати Виктории. – Я вижу, есть какая-то проблема, так, может, расскажешь, что тебя тревожит?

Виктория вздрогнула, лежа под одеялом. Ей так нужно было поделиться с кем-то переполнявшими ее противоречивыми чувствами! Но она не могла посвятить тетю во все это, в ее встречи с Натаном. Не смела рассказать о безумных желаниях и потребностях, что возникли у нее, стоило им встретиться. Бедная тетя лишится чувств, услышав обо всем! И, что еще хуже, она уж точно не позволит ей оставаться с Натаном наедине. Разум подсказывал, что это было бы к лучшему, но сердце не соглашалось. Да и как могла Виктория говорить о том, чего и сама толком не понимала?

С трудом улыбнувшись, она сказала:

– Благодарю за участие, тетя Делия, но у меня никаких проблем.

– Тебе кажется, что я не оправлюсь от потрясения, но поверь, это не тот случай. – Делия с сочувствием положила ладонь на руку Виктории. – Дорогая, я все понимаю, у тебя всегда были какие-то замыслы. Даже в детстве ты тщательно продумывала все свои чаепития. И когда стала постарше, планировала, какими будут следующие десять книг, что ты прочтешь, а во время сезона – на каких вечеринках побываешь, с кем и когда будешь танцевать. Ты заранее решила, что за человек станет твоим мужем, какой должна быть свадьба, и все эти планы, думала ты, исполнятся немедленно по возвращении в Лондон. Ты приехала в Корнуолл с мыслью вытерпеть этот визит, на котором настоял твой отец, и чем короче он будет, тем лучше. А затем вернуться в Лондон и принять окончательное решение по поводу замужества. Теперь же ты совсем растерялась, потому что невероятно привлекательный доктор Оливер и неожиданные чувства, что ты испытываешь к нему, смешали все твои планы.

Понимание тетей ситуации было настолько точным, что Виктория лишь удивленно хлопала глазами.

– Откуда вы знаете?

– Две причины. Во-первых, у меня, и я говорю это с величайшей скромностью, невероятно развита интуиция. А во-вторых, мы с тобой очень похожи, и моя реакция в подобной ситуации была бы точно такой же. Мне кажется, ты начинаешь понимать, что твоим планам не хватает спонтанности, – в этом проблема.

– Я не люблю сюрпризов.

– Наоборот, я думаю, ты, к своему ужасу, осознаешь, что они тебе очень нравятся. Тебе только кажется, что нет, потому что раньше никогда не сталкивалась с ними. Это то же, что сказать, как ненавистен тебе черничный пирог, никогда не пробовав его. – В течение нескольких ударов сердца она изучала взгляд Виктории. – Ни Брэнрипл, ни Дрейвенсби не действуют так на тебя.

Не стоило этого отрицать. Наоборот, было очень приятно, что хоть кто-то ее понял.

– Да, и я не могу осознать почему. Они оба красивые, и, конечно, я больше подхожу кому-то из них, чем доктору Оливеру.

Тетя Делия удивленно подняла брови:

– Неужели?

– Конечно! Лорды Брэнрипл и Дрейвенсби ближе мне не только по положению в обществе – у нас еще и много общего.

– Правда? А ты не находишь их... утомительными?

Они ужасно утомляли, это правда. Однако, вместо того чтобы помочь, этот разговор еще больше запутал Викторию.

– Я не понимаю. Мне казалось, вы хотели, чтобы я держалась подальше от таких мужчин, как доктор Оливер!

– Остерегаться милого, красивого мужчины, который опьянен тобой и делает так, чтобы твои глаза всегда сияли?

– Мужчины без титула. Который небогато живет в скромном домике и избегает общества.

– Но это не делает его неподходящим, дорогая. Он может и не быть наследником, но он все же сын графа.

– А как же мое будущее? Выйдя замуж за Брэнрипла или Дрейвенсби, я стану графиней и обеспечу себе подобающее место в обществе. Решения, принятые сейчас, определят всю мою дальнейшую жизнь!

– Это верно. – Тетя Делия мягко погладила Викторию по руке. – Но ты же знаешь, что без денег отец тебя не оставит.

– Он хочет, чтобы я удачно вышла замуж.

– Конечно, но я уверена, что под «удачно» он подразумевает, чтобы ты была счастлива, – вздохнула тетя. – А что лорды Саттон и Элвик? Виконт и граф, прямо у тебя под носом, и после двух вечеров, что мы провели вместе с ними, стало понятно, что ты обоим нравишься. Мне, например, было бы очень трудно выбрать, кто из них красивее, – оба чрезвычайно привлекательны.

– Да.

Но ни один не заставлял ее кровь кипеть, а сердце – выпрыгивать из груди. Ни с одним ей не хотелось быть так близко, чтобы не пропустить ни одной улыбки или произнесенного слова. Ни при ком из них пальцы не дрожали от переполнявшего желания дотронуться. Натан вызывал все эти чувства просто тем, что он... был.

– Но имения и жизнь обоих – здесь, в Корнуолле, – продолжала Виктория. – Хоть это место и не такое ужасное, каким я его себе представляла, но жить так далеко от города, от цивилизации я не смогу. Кроме того, я едва знаю Саттона и Элвика, а с Брэнриплом и Дрейвенсби знакома уже много лет.

– Доктора Оливера ты тоже не так давно знаешь, – мягко сказала тетя, – а это показывает, что стажем знакомства чувства не измеряются. – Она перевела взгляд на огонь и стала смотреть в одну точку. – Иногда человек, которого только что встретил, способен зажечь искру, желание и волнение, чего тот, которого знаешь давно, так и не смог сделать. – Делия повернулась к Виктории. – Я уверена, что и Брэнрипл, и Дрейвенсби могут стать вежливыми, достойными мужьями, которые причинят тебе мало беспокойства. Но послушай свое сердце, Виктория. Жизнь часто бывает скучной и утомительной с вялым и заурядным человеком. А может стать удивительным приключением с тем, от которого сердце пылает... – Она мечтательно вздохнула. Такой Виктория никогда ее прежде не видела.

– Возможно. Но во время этого приключения нужно что-то есть.

– Да, но для утоления голода годятся не только блюда самой дорогой кухни.

– Этого недостаточно, чтобы быть физически привязанным к кому-то. У меня с доктором Оливером нет ничего общего.

– Ты так считаешь? Его отец много рассказывал мне о нем, и из его слов можно заключить, что у вас похожие интересы.

– Например?

– Любовь к чтению, страсть к знаниям. Вы оба очень любите сказки и животных.

Виктория смотрела в потолок.

– Он не держит обыкновенных зверей.

Тетя Делия пожала плечами:

– Но он сам необычный человек. Вы оба умны, и он видит эту черту в тебе и восхищается ею. А умная женщина, без сомнения, может произвести впечатление на мужчину вроде доктора Оливера.

– Может, у меня нет желания пробуждать в нем интерес?

– Чепуха, любая захочет обворожить этого божественного мужчину. Знаешь, что я думаю? Ты просто боишься восхитить его. Ты стараешься держать дистанцию, прятаться в таком месте, где можно воздвигнуть высокие баррикады.

– Ну, в нашей ситуации это и к лучшему. По возвращении в Лондон я выберу в мужья другого человека. Я вовсе не та, что нужна доктору Оливеру. Он думает, что я – тепличный цветок.

– Возможно, он противится своему чувству, но он очень тебя хочет. – Тетя Делия замолчала и несколько секунд смотрела на Викторию, а потом что-то похожее на удовлетворение вспыхнуло в ее глазах. – Он целовал тебя.

Щеки Виктории вспыхнули. Прежде чем она успела ответить, тетя сказала поспешно:

– Я это совершенно четко вижу. Как и то, что он знает, как целовать женщину.

Пораженная всем, что сказала тетя, Виктория покачала головой:

– И вы не потрясены? Не возмущаетесь?

– Дорогая моя, потрясением было бы узнать, что поцелуя не было. Я бы очень разочаровалась в нем. Стыдно для мужчины не исполнить обещания, намеком на которое был дьявольский огонек в его глазах. – Ее взгляд стал проницательным. – И теперь в тебе проснулось женское любопытство.

Виктория прикусила нижнюю губу и кивнула, прогоняя из головы образ мокрого голого Натана.

– Да, боюсь, что даже слишком.

– Он говорил о тех чувствах, что испытывает к тебе?

– Нет.

– А он производит впечатление прямого человека. Теперь ясно, что он опьянен так же, как и ты.

– Скорее нет тех чувств, и говорить не о чем.

Тетя Делия отмахнулась от ее слов.

– Просто он влюблен в женщину, подобных которой раньше не знал.

Виктория тут же представила себе Натана... голого, возбужденного, склоняющего голову, чтобы поцеловать женщину. Другую. Ревность, раскаленная добела, пронзила ее.

Тетя Делия улыбнулась:

– Видимо, это отчаянно беспокоит его. А мысль о том, что ты выйдешь замуж за другого, ничуть не обрадует его. – Улыбка исчезла, и тетя сосредоточенно посмотрела на Викторию. – Вопрос в том, что ты будешь делать со своим увлечением? Каков твой план?

План? У нее его не было. Идея отомстить – одарить Натана незабываемым поцелуем, а потом с легкостью уйти – казалась теперь наивной, даже смешной. И впервые в жизни Виктория осталась без плана. Теперь она была словно перышко, плывущее по разбушевавшимся волнам, которое кидает из стороны в сторону, а впереди – бездна.

Виктория откашлялась:

– К сожалению, план я еще не придумала. Я... совсем потеряна.

Тетя задумчиво кивнула:

– Поверишь или нет, Виктория, но я уже оказывалась в точно такой ситуации. И ты права – решения, которые ты примешь сейчас, определят всю твою жизнь. Поэтому настоятельно рекомендую выбирать мудро. – Она встала. – Хочу показать тебе кое-что, это в моей комнате. Я сейчас вернусь.

Она вышла. Виктория не успела переварить ошеломляющего поворота их разговора, уйму неожиданных вещей, которые сказала ее тетя, как та уже вернулась. С собой она принесла коричневый атласный мешочек, стянутый шнурком с кисточками.

– Что это? – спросила Виктория, как только тетя уселась на край кровати.

В ответ та развязала шнурок и опустила руку в мешочек. Оттуда она достала красивое золотое кольцо, усыпанное бриллиантами.

– Мое обручальное кольцо.

Виктория узнала его, хотя не видела уже много лет.

– Я больше не ношу его. Сняла в день смерти Джеффри и с тех пор не надевала.

Виктория прониклась сочувствием. Дядя Джеффри был мрачным человеком, с пристрастием к выпивке и, по слухам, к публичным домам. Тетя Делия редко упоминала о нем.

Она посмотрела на кольцо, лежавшее на тетиной ладони. Возможно, некоторым женщинам оно понравилось бы, очень драгоценное, но оно было не в ее вкусе.

– Зачем вы мне его показываете?

– Хочу объяснить тебе, что оно представляет для меня. Это символ, олицетворяющий все, чего я хотела и о чем сожалею. Когда я оглядываюсь назад и понимаю, какой наивной была, выходя замуж за Джеффри... – Она покачала головой. – Я не знала ничего. Ничего об этом мире. И, как оказалось, о себе. Я была целомудренна и, когда согласилась на замужество, в котором видела только лучшее, считала, что моя невинность хорошо послужит мне. – Тетя посмотрела на Викторию, в ее глазах отражались богатый опыт и печаль. – Но все получилось не так. Теперь, когда я вспоминаю о своей супружеской жизни, единственное, о чем я думаю, – это: «Если бы тогда мне было известно то, что я знаю сейчас...»

– Что? – спросила Виктория, когда вновь наступила тишина, нарушаемая только тиканьем каминных часов. Она затаила дыхание, боясь, что тетя внезапно передумает и перестанет делиться личными секретами.

Тетино лицо превратилось из мрачного в яростное:

– Я бы не сделала такого же выбора, Виктория. Я бы слушалась сердца, души, чтобы понять свои истинные желания, а не то, что казалось мне подлинным, только потому, что мои планы и вкусы всегда были неизменны. Затем, когда я определила бы, чего я на самом деле хочу и что будет действительно важно для моего счастья, я бы выбирала, основываясь на своих настоящих желаниях. Не думая о том, чего остальные ждут от меня. Ведь важно, что будет для меня хорошо, а не для кого-то другого. И какой бы ни оказалась выбранная мной битва, я в любом случае вооружилась бы и знала, чего ожидать. Томас Грей в своей поэзии писал, что «неведение – это блаженство». Я на это могу сказать только, что он глупец. Насколько мне известно, недостаток знаний не приносит наслаждения, а лишь порождает несчастье. – Она протянула Виктории шелковую сумку. – Вот, хочу, чтобы у тебя это было.

Заинтригованная, Виктория залезла в сумку и достала тонкую книгу. Она смотрела на нее, замерев, и не знала, чему удивляться больше – тому, что у тети был экземпляр, или тому, что она дала его ей. Виктория провела дрожащими пальцами по золотым буквам на коричневой кожаной обложке: «Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту» Чарлза Брайтмора.

– Ты о ней, конечно, знаешь, – сказала тетя Делия, – как и все. О ней в Лондоне говорили несколько месяцев, и не без причины, ведь ее провокационные советы заходят далеко за грани приличий. Но эта книга предлагает знания, которые мне так пригодились бы в молодости! И я хочу, чтобы ты владела этой информацией, Виктория, она нужна тебе. Так ты не повторишь моих ошибок, и у тебя будет достаточно представлений для мудрого выбора. Эта поездка в Корнуолл – твоя возможность узнать себя вдали от пытливых глаз общества. У меня этого шанса не было, а тебе нужно им воспользоваться.

Виктория оторвала взгляд от книги и посмотрела на тетю Делию, в ее глаза, наполненные любовью и сопереживанием. Теперь она поняла, почему тетя больше не приглядывала за ней так старательно. Ни слова не говоря, Виктория положила книгу обратно в сумку и протянула ей.

– Я не могу взять ее.

На щеках тети Делии проступил румянец.

– Я тебя поразила, извини. Просто...

– Нет, я не могу взять ваш экземпляр, потому что у меня уже есть свой. – Виктория откашлялась. – Я часто его читаю.

Тетя Делия заморгала, но быстро пришла в себя и улыбнулась Виктории с таким пониманием, что у девушки в горле встал комок.

– Тогда пускайся в приключение, дорогая! Живи полной жизнью и не позволяй своему полу определять твое будущее. Дай руке судьбы прикоснуться к тебе и оставь что-то на волю случая. Следуй за сердцем и посмотришь, куда оно приведет. И ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку. – Она прижала сумку с книгой к груди и посмотрела уверенным взглядом. – Следуй за сердцем, – повторила она мягко. – Я собираюсь это сделать.

– Что вы имеете в виду?

– Я хочу, чтобы мое сердце и душа пели. Я заслуживаю большой страсти и счастья, которых оказалась лишена в молодости. У меня должна быть возможность, и во второй раз я не буду отвергнута. Ты тоже достойна настоящей любви и наслаждения, дорогая моя!

Виктория не верила своим ушам. Тетя Делия предлагала ей... Кажется, она поддерживала ее в том, чтобы... принять Натана как любовника.

Ух! Одна только мысль об этом разожгла огонь во всем теле и грозила превратить все ее благие намерения в пепел. Страх переполнял ее, мешая свежим идеям укорениться в голове. Но теперь мысль твердо засела и начала расти с невообразимой скоростью.

Раздался стук в дверь, напугавший обеих.

– Войдите! – сказала Виктория.

Дверь открылась, на пороге стоял Натан. Сердце Виктории тут же забилось быстро и тяжело. По ней скользнул его напряженный, проницательный взгляд, лишавший ее возможности дышать. Одетый в черные бриджи, белую рубашку и жилет цвета слоновой кости, он выглядел сильным и мужественным. И необыкновенно красивым. На лоб спадали пряди темных волос, которые, она помнила, были словно шелк. На ком-то другом это могло выглядеть по-мальчишески, но ничего подобного в мужчине, вошедшем в комнату, не было.

– Добрый вечер, леди, – поздоровался Натан, глядя на обеих. Затем он всецело сосредоточил внимание на Виктории: – Как вы себя чувствуете?

«Бездыханной... это все вы виноваты!»

– Гораздо лучше. Ужин был очень вкусный.

Он улыбнулся:

– Рад, что вам понравилось. Я здесь как ваш врач.

Тетя Делия встала:

– Думаю, мне лучше уйти.

– Вовсе нет. Ваше присутствие не смутит мою пациентку, выразившую отвращение к докторам. Пожалуйста, продолжайте ваш разговор.

Виктория посмотрела на тетю, в глазах которой сверкал задорный огонек.

– Очень хорошо. Так о чем мы говорили, Виктория? – Она изобразила задумчивость и постучала указательным пальцем по подбородку. – Ах да! О книгах, которые недавно прочитали. Как называется та, что ты порекомендовала мне?

Виктория кашлянула, чтобы подавить подкатывавший к горлу изумленный смех. Господи, когда тетя Делия успела стать такой кокеткой? Надеясь, что румянец на ее щеках был не сильно заметен, Виктория ответила тихо:

– «Гамлет».

Тетя продолжала ставить в тупик:

– Ты уверена? Мне показалось, ты говорила...

– «Гамлет», – поспешно прервала ее Виктория, разрываясь между ужасом и весельем. – Точно «Гамлет».

Тетя скорчила забавную рожицу.

– А я думала, что «Сон в летнюю ночь».

Натан поднял руку Виктории и аккуратно изучил поцарапанную ладонь.

– Так вот о чем дамы разговаривают между собой! – сказал он удивленно. – Шекспир!

– Да, – быстро ответила Виктория, не дав тете, у которой с озорством горели глаза, что-либо сказать.

Натан улыбнулся:

– А я думал, вы говорите о мужчинах.

– Шекспир и был мужчиной, – сухо сказала Виктория, отчаянно пытаясь игнорировать приятные ощущения от его прикосновений к ее подбородку, пока он осматривал порез.

– Я имел в виду живых мужчин.

– О них мы тоже говорим! – вмешалась тетя Делия.

– Помимо всего остального, – сказала Виктория, бросив усмиряющий взгляд в сторону тети.

– Нам с отцом не хватало вас за ужином, – сказал Натан, опуская одеяло, затем приподняв ночную рубашку Виктории, чтобы посмотреть ее колени. Его прикосновения и поведение были полностью безличными, но о тепле, исходившем от его рук, можно было сказать совсем иное.

– Ваш брат не ужинал с вами? – спросила Виктория, потрясенная тем, как неровно звучал ее голос.

– Нет, он поехал в Пензанс и будет очень поздно. – Он опустил рубашку и накрыл ее одеялом. Затем встал и улыбнулся ей:

– Ваши порезы, ушибы и царапины выглядят лучше. И вы больше не бледны. – Натан посмотрел на ее щеки и нахмурился. – Наоборот, вы даже слишком румяная.

Он приложил руку к ее лбу. Боже, ну как сказать ему, что его прикосновение сделает этот румянец еще ярче!

– Жара нет, – заключил Натан с облегчением и убрал руку.

– Я нормально себя чувствую, правда. Ваша мазь сняла боль.

– Это хорошо. Но завтра еще поболит. Горячая ванна вам поможет. – Он взглянул на большую медную лохань, поставленную лакеями возле камина. – Я распоряжусь, чтобы принесли воду. Закончите – сразу ложитесь в постель, вам нужен отдых.

Он повернулся к тете.

– Могу я проводить вас вниз, леди Делия? Мой отец сидит в гостиной, надеясь заполучить партнера для игры в триктрак. – И шепотом добавил: – Он не любит играть со мной, я всегда побеждаю.

– Я тоже рада буду обыграть его, – сказала тетя Делия со смехом.

Она наклонилась к Виктории и поцеловала ее в щеку.

– Подумай над тем, что я сказала, дорогая, – прошептала она ей на ухо.

Натан с тетей пошли к выходу. Прежде чем закрыть дверь, он обернулся и посмотрел на Викторию долгим взглядом. Ее сердце заколотилось, и ей стало интересно, о чем он думает в такой момент.

Его глаза блеснули, и он сказал мягко:

– Наслаждайтесь ванной.

И ушел. Оставив яркое воспоминание о себе.

Глава 17

Если современная женщина когда-либо решит взять судьбу в собственные руки и сказать объекту страсти «я хочу тебя», она может быть уверенной в своих действиях, потому что мужчина вряд ли посмеет отвергнуть приглашение.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

С кошачьей грацией, которая очень помогала ему во время королевской службы, Натан вскочил на подоконник в пустой комнате, прямо над спальней Виктории. Он мягко приземлился на ее балкон, затем, быстро спрятавшись в тени, куда не доставал лунный свет, стал смотреть в окно. И замер от увиденного зрелища.

Виктория полулежала в лохани, ее плечи поблескивали в золотом свечении огня, потрескивавшего в камине. Блестящие темные волосы были красиво и небрежно собраны на затылке, и несколько выбившихся длинных прядей падали на шею и щеки. Поднимавшиеся клубы пара делали ее щеки румяными и влажными.

Перед собой Виктория держала книгу и была глубоко погружена в чтение, покусывая нижнюю губу. Натан наблюдал, как загадочная, интригующая улыбка играла на ее губах, и он очень понадеялся, что этот взгляд порожден мыслями о нем.

Она неторопливо отложила книгу на маленький круглый столик, поставленный рядом с лоханью, – на нем лежали два чистых толстых полотенца. Затем закрыла глаза.

С легкостью, наработанной годами, Натан бесшумно открыл окно и, проникнув в комнату, крадучись стал приближаться, держа в руке красную розу на длинном стебле. Встав рядом с лоханью, он посмотрел вниз. Она положила голову на полированный медный край, обнажив изящную влажную шею. Взглянув на красную отметину там, куда вонзился нож, он стиснул зубы. Заставив себя отвлечься от медицины, Натан продолжал разглядывать женщину.

Теплая вода покрывала ее плечи, образовывая маленькие лужицы в выемках ключицы. Виднелась полная грудь с розовыми сосками. Его взгляд опустился к ее животу, к треугольнику маленьких темных кудрей, затем двинулся дальше, по линии стройных ног. Лохань была короче Виктории: ее красивые скрещенные лодыжки лежали на другом краю. Ступни выступали наружу. У нее была маленькая ножка, изгиб плюсны был высокий, и его пальцам очень захотелось погладить ее.

– Наслаждаетесь ванной, Виктория?

Вздрогнув, она резко открыла глаза. Быстро убрав ноги с края, отчего часть воды выплеснулась наружу, она скрестила их, одновременно прикрыв грудь руками.

– Что... что вы тут делаете?!

– Пришел посмотреть, нравится ли ванна. – Он протянул ей розу. – Это вам.

Ее взгляд метался между ним и цветком. Затем она вытянулась и, приняв подарок, вдохнула аромат бархатистых лепестков. Глядя на него поверх лепестков розы, она заметила его наряд и спросила:

– А почему вы одеты в черное?

– Чтобы избежать разоблачения, если кто-то следил снаружи, как я пробирался к вам на балкон.

Она быстро посмотрела в сторону окон, потом опять на него. Хотя Виктория и была потрясена, все же в ней пробудился интерес.

– Вы вошли через балкон? Как?

– Спрыгнул из окна этажом выше.

У нее округлились глаза:

– Нет, вы не могли!

– Мог.

– Вы с ума сошли? Если бы вы упали, могли серьезно пострадать.

– Скорее погибнуть, – поправил он. – К счастью, я хорошо обучен.

– А вы не знали, что на свете бывают двери?

– Это слишком предсказуемо, а мне хотелось включить элемент неожиданности в свое появление. Кроме того, я сильно рисковал быть замеченным, входя в вашу спальню из коридора. А если бы дверь была заперта? Кто-нибудь мог увидеть, как я подбираю ключ. Стучать мне тоже не хотелось, потому что вам пришлось бы вылезти и накинуть на себя платье, чтобы открыть дверь. Тогда я не смог бы лицезреть вас в ванне, а такое зрелище, позвольте заверить вас, дорогая Виктория, нельзя упускать.

Румянец, не уступавший по яркости подаренной розе, залил ее щеки.

– Так вы выпрыгнули из окна и приземлились на мой балкон?

– Это наш, шпионский способ, – ответил Натан, пожав плечами. – Я очень рад, что не повредил ни одной важной части тела. Боюсь, я немного позабыл этот маневр.

– И вы здесь, чтобы осмотреть мои царапины?

– Не совсем, – ответил он, подойдя к двери и повернув ключ в замке.

В воздухе раздался мягкий щелчок. Медленно направившись обратно к ней, он по локоть засучил рукава, отметив напряженность, с какой она следила за ним, – в ее глазах вскипали настороженность и понимание. Он подошел к лохани и, опустившись на колени, положил руки на край и окунул в воду кончики пальцев.

– Конечно, я был бы очень рад проверить, как там ваши повреждения, – сказал он, глядя на нее, – но чтобы играть честно, должен предупредить вас, что сейчас я здесь не как врач, а как мужчина, намеревающийся...

Его голос затих, он вытянулся вперед и медленно провел пальцем по ее ключице.

Она посмотрела на него большими ясными глазами.

– Что? – спросила Виктория, затаив дыхание. – Обольстить?

– Обольстить, – медленно повторил он, наслаждаясь словом, будто превосходным кларетом с изысканным вкусом. – Это превосходная, возбуждающая мысль. Я обязательно обдумаю ее, но в следующий раз.

– В следующий раз? – не понимая, переспросила она.

– Да. – На его лице появилась маска сожаления. – Как ни велик соблазн, боюсь, этот визит – с целью отомстить.

Не дав ей ответить, он встал и легко смахнул со столика ее полотенца. Затем отошел к дальнему концу камина, покинув зону досягаемости, и как ни в чем не бывало облокотился на мраморную доску.

Ее взгляд метнулся от пустого столика к полотенцам, которые он держал в руке, затем она оглядела комнату. Рубашка и халат лежали на кровати. Ближайшее, чем она могла прикрыть себя, были полотенца, находившиеся у него. Виктория посмотрела на него и сжала губы.

– А, я поняла, – сказала она, кивая. – Это ваша месть за то, что произошло на озере. Я видела вас голым и мокрым, теперь вы хотите посмотреть на меня в таком же виде.

– Это будет честно. Я же предупреждал вас, что буду ждать часа расплаты. Но созерцание меня голым и мокрым – это еще не все, что произошло. – Он медленно улыбнулся. – И я намерен отплатить.

Натан был глубоко удовлетворен интересом, возникшим в ее глазах. Не прекращая зрительного контакта, она подалась вперед, положив скрещенные руки на край лохани и опустив на них подбородок.

– А если я не вылезу?

– Когда-нибудь вам придется это сделать. – Он улыбнулся и занес ногу за ногу. – Я готов ждать, сколько потребуется.

– Хм, а если я откажусь?

– Тогда, полагаю, мне придется залезть к вам в ванну.

– Вы действительно бы это сделали?

– Это приглашение?

Она покривилась:

– Нет, это вопрос. Я взвешиваю свои решения, и мне нужен ответ.

– В таком случае – да. Залез бы в мгновение ока.

– Понятно. Ну, мне нужно немного времени, чтобы подумать и спланировать. Решить, как быть.

– Не торопитесь, – сказал Натан, великодушно взмахнув рукой. Он наклонился, чтобы положить полотенца на ковер, и понял, что между полотенцами – книга. Он прочитал название и приподнял брови. – А, тот самый постыдный «Дамский путеводитель», – сказал он, выпрямляясь. Открыв первую попавшуюся страницу, он прочел: – «Есть множество способов, которыми современная женщина может обольстить понравившегося ей мужчину, нужно только воображение. Предложите прогулку под луной с намерением свернуть на отдельную дорожку, на тайное место встречи. Он не сможет отвергнуть записку, не подписанную, но надушенную вашим ароматом, в которой вы укажете только место и время».

Подняв глаза, он одобрительно закивал.

– Да, мне бы и то и другое пришлось по душе. Продолжать?

– Как пожелаете. Кажется, далее женщинам советуют легко погладить мужчине ноги через бриджи.

Натан снова опустил глаза и, прочитав следующие две строчки, сказал:

– Да, действительно.

Он не мог понять, какое чувство вызывал ее выбор литературы – заинтересованность или беспокойство. Но мысль о том, что она использует на нем знания, почерпнутые из этой книги, сильно возбуждала его. Представив же, что она сделает это с кем-то другим, он почувствовал немыслимую ревность. Натан закрыл книгу и, положив ее на камин, заметил, что Виктория смерила его странным взглядом.

– О чем вы думаете? – спросил он.

– Вы действительно хотите знать?

– Да.

– Мне интересно, как вам удается кружить мне голову, стоя в двадцати футах, в то время как я нахожусь в воде.

Прежде чем он разобрался, что удивило его больше – сам ответ или мрачный голос, которым он был произнесен, – Виктория лишила его способности говорить, медленно поднимаясь. Вода стекала по ее телу сиявшими ручьями, позолоченными ярким пламенем. Его взгляд опустился вниз, вдоль изящного стана, и желание медленно и сильно овладело им.

Натану пришлось дважды сглотнуть, чтобы вновь обрести дар речи:

– Не знаю, было ли «подняться из испаряющейся воды, так волшебная нимфа» способом обольщения в списке «Дамского путеводителя», но если это так, то я восхищаюсь вами, ибо вы прекрасно справились.

– Этого там не было, но я обязательно сделаю пометку на полях.

Она грациозно вышла из ванны и медленно направилась к нему, качая бедрами, завораживая его с каждым шагом, взирая полусмелым, полустеснительным взглядом. Она остановилась, когда оказалась на расстоянии вытянутой руки от него. Все в нем притягивало ее, вызывало нестерпимое желание трепетно слиться с ним в единое целое. Он сделал медленный глубокий вдох, пытаясь успокоить сердцебиение, но это привело лишь к резкому ощущению аромата роз.

– Вы, кажется, сказали, что мне пора в постель, – прошептала она. – Что мне нужен отдых.

– Да, вам пора в постель. Но не сейчас.

Он оглядел ее с жадностью, которую отчаянно пытался подавить, и, когда их взгляды встретились, его сердце дрогнуло от возбуждения, читавшегося в ее глазах. Да, там был оттенок стеснения, но его Виктория не была трусихой.

Его Виктория...

Опасные, сокрушающие слова! Ведь она была не его, кроме как на несколько коротких мгновений. Но сейчас он владел ею, так что эту проблему он обдумает позже.

– В пословице говорится: «Месть сладка», – сказал он прерывистым шепотом, – так давайте узнаем, правда ли это.

Взяв Викторию за руку, он повел ее в дальний конец комнаты и остановился у большого трюмо. Стоя между ней и овальным зеркалом, он провел пальцами по ее мягкой пылавшей щеке.

– Хочу дотронуться до тебя, Виктория.

Произнеся эти слова, он почувствовал, что его неописуемое волнение означало больше, чем просто «хочу». Это была потребность, какой он никогда еще не испытывал.

Он обошел и встал у нее за спиной.

– Я желаю, чтобы ты видела мои прикосновения. «Так ты сможешь узнать, как сильно я хочу тебя. А я пойму, насколько нужен тебе».

Виктория стояла не двигаясь, чуть дыша, увидев в зеркале себя, обнаженную, и стоявшего позади Натана. Это одновременно и потрясло, и возбудило ее. Она сделала бессознательное движение, чтобы прикрыться, но он удержал ее руки, покачав головой.

– Нет, – прошептал он у нее над ухом, – не прячься от меня. Или от себя.

Жар по всему телу поглотил ее, она сомкнула колени, чтобы удержать равновесие. Много раз она стояла обнаженная перед зеркалом, изучая свою фигуру, оглядывая свое тело и сгорая от любопытства. Что чувствуешь, когда тебя ласкает мужчина? И не просто мужчина, а этот мужчина. Пленивший ее воображение с того самого момента, когда она впервые встретила его. Ее сердце радостно забилось в предвкушении ответа, который она наконец-то получит.

Потянувшись вверх, он осторожно вытащил булавки из ее волос, роняя их на ковер. Куча кудрей распустилась, спадая через его руки на плечи, заструившись по спине к талии, Мягко взяв ее за плечи, он зарылся лицом в волосы.

– Розы, – прошептал он.

– Это мой любимый аромат, – с трудом выговорила она.

Их взгляды встретились в отражении.

– Теперь и мой.

Тепло его рук на ее теле, жар, исходивший от него, покрывали ее, как бархатный плащ. Сердце колотилось, дыхание стало прерывистым... она старалась изобразить внешнее спокойствие – напрасные попытки! Господи, он смотрел на нее так... как ни один мужчина. Возможно, потому, что она проводила время в приличном обществе, а в чрезмерном чувственном желании, которое излучали глаза Натана, не было и намека на благопристойность.

Одетый во все черное, с лицом, залитым тенью и светом от огня, он выглядел, как пират, каким она его однажды себе представила: невероятно привлекательный, мужественный и немного опасный. Она с нетерпением ждала. Что он задумал дальше?

Одной рукой он отбросил ее волосы, обнажив шею, второй обнял ее за талию и мягко прижал к себе, не оставляя никакого пространства между ними. Их тела соприкасались от плеча до колен, и его затвердевший орган упирался в ее ягодицы. От него исходило пламя, обдавая ее горячим потоком. Наклонив голову, он поцеловал ее в шею.

Зачарованная, она смотрела, как кончики его пальцев двигались по ее шее, затем медленно потянулись ниже, к неглубокой впадине у шеи, которая предательски дрожала из-за учащенного пульса. Он только начал, а она уже пропала.

Положив ладони ей на плечи, он опустил руки вниз, переплетя ее пальцы со своими. Затем поднял ее руки вверх и назад, обвил ими свою шею.

– Держись, – сказал он мягко.

Она послушалась, скрепив руки за его затылком, благодарная за предоставленную опору.

Он прижал теплые губы к ее виску и медленно провел пальцами вниз по ее поднятым рукам. Сотни приятных покалываний пробежали по ней, и она откинула голову назад, к его плечу, наблюдая за его умными длинными пальцами, такими темными на фоне ее бледной кожи. Она была вовлечена в это мучительно медленное исследование, словно он хотел запомнить каждую ее пору и веснушку. Ее желание росло и становилось невыносимым.

Он положил одну руку ей на грудь и прошептал:

– У тебя сердце колотится.

Те же слова, что она говорила ему.

– Тебя это, конечно, не удивляет, – ответила она, в точности подражая его мимике, когда они были на озере.

Она почувствовала его улыбку, но ее внимание было приковано к его рукам, скользнувшим ниже, нежно гладившим ее грудь. У нее перехватило дыхание, глаза закрылись.

– Открой глаза, – сказал он, дыша теплом над ее ухом. – Смотри, как ты красива.

Его широкие ладони обхватили ее грудь, гладя возбужденные соски, перекатывая их пальцами. У нее вырвался низкий грудной звук. Не разжимая рук, она погрузила пальцы в его шелковистые волосы и выгнула спину, предлагая ему больше, – приглашение, из которого он поспешил извлечь всю выгоду.

Его губы перемещались вниз по ее шее, чередуя ленивые поцелуи с мягкими прикосновениями языком. Все его ласки были медленными, томными и удивительно контрастировали с острой необходимостью, пронзавшей ее.

– Натан... – Она произнесла его имя на выдохе, извившись вокруг него в нетерпении, в готовности.

Он сделал резкий вдох и прижался ближе к ее спине, поместив возбудившийся орган глубже меж ягодиц.

– Терпение, милая, – сказал он хрипло.

Одна рука нежила ее грудь, вторая продолжила захватывающее дух путешествие к животу, изучая изгибы талии, вращаясь и трогая пальцем чувствительное углубление пупка. Затем ниже, касаясь треугольника темных кудрей.

– Расставь ноги, Виктория.

Она покорилась и стала наблюдать, восторженно и бездыханно, как кончики его пальцев погрузились ниже, лаская нежные складки. Первое прикосновение изумило ее, а потом словно врата ощущений распахнулись перед нею, насыщая новыми знаниями о ее теле; мышцы в напряжении, ближе к нему, бедра задвигались в такт с перемещением его руки. Его пальцы скользнули по невероятно чувствительному месту, вызвав в ней глубокий стон. Она не узнала женщину в зеркале, смотревшую, полуприкрыв глаза, изнемогая от возбуждения; ее молочная кожа смешалась с бронзой его сильных рук и коварных, волшебных пальцев. Женщина в отражении выглядела распутной и чувственной, сладострастной и порочной.

Нежные пальцы ласкали ее медленными круговыми движениями, которые, казалось, сведут с ума.

– Я говорил тебе, – произнес он сухим шепотом над ее ухом, – что ты никогда не заставишь меня встать перед тобой на колени. Помнишь?

Боже, неужели он думает, что она в силах отвечать на вопросы?!

– Да... – произнесла она, делая блаженный вдох.

– А ты ответила: «Никогда не говорите «никогда»». И была права.

Он убрал руки, на что она отреагировала возгласом протеста, перешедшим в сладостный стон, когда он встал перед ней. Их губы слились в пламенном поцелуе, в переплетении языков; его руки скользили по ее спине, затем перешли вперед, сжимая грудь. Оборвав поцелуй, он спустился к ее шее, потом к груди, обхватывая сосок горячими губами, и ее охватил сладостный восторг. Погруженная в ощущения, она сжала его плечи в поисках опоры и откинула назад голову.

Уделив должное внимание груди, он медленно опустился на колени, проводя языком линию от верхней части живота к пупку. Покрывая поцелуями нижнюю часть, он глубоко вдохнул, и она слышала, как он с блаженством произнес:

– Розы...

Его руки обвились вокруг ее лодыжек, затем медленно поднялись вверх по ногам, лаская внутреннюю сторону бедер, обхватывая ягодицы и мягко их массируя. Он продолжал целовать, опускаясь ниже, пока его губы и язык не достигли того места, где он нежил ее пальцами. Ее плечи сильнее сжались, в то время как колени все больше ослабевали. Он мягко протиснулся плечом меж ее ног, расставляя их шире. Ее пробила дрожь, но его сильные руки, державшие ягодицы, начали двигать ее бедра. Блаженство выросло, достигло неизмеримых высот и взорвалось, выплеснувшись наружу вскриком и судорогами, пробежавшими по всему телу. Унявшись, дрожь лишила Викторию последних сил, оставив насытившейся, удовлетворенной и совершенно ослабевшей.

Не говоря ни слова, он поднялся и, подхватив ее на руки, отнес к кровати и осторожно положил на постельное белье. Она посмотрела вверх, ожидая увидеть озорство в его взгляде. Но он смотрел на нее очень серьезно. Накрыв ее простыней, он присел на край кровати и дрожащими пальцами убрал ей за ухо волнистую прядь.

– А месть действительно сладка, – тихо сказал он.

Ее сердце замерло. Как он сейчас сказал это, как заботливо укрыл ее... кажется, все подходило к концу. Набравшись смелости, она сказала:

– Это ведь не конец, верно?

У него блеснули глаза.

– Ты хочешь продолжения?

– А ты нет?

– Ты все обдумала?

– Очень тщательно. И, как ты сказал, не во время возбуждения или испытывая блаженство после.

– Во всех деталях?

– Да. При других обстоятельствах я бы не ввязалась в это, но есть смягчающие факторы.

– Например?

– Эта местность. В Лондоне трудно быть осмотрительной, а здесь меня никто не знает. Возвращаться я сюда не собираюсь, и поблизости нет никого из моих знакомых.

– Но если о нас узнают, то никакое расстояние не спасет тебя от скандала. Кроме того, опасность забеременеть...

– Есть много способов, чтобы предотвратить это, – ответила она. – Как доктор ты должен их знать.

– Конечно, знаю. – Он удивленно посмотрел на нее. – Я не представлял только, что они известны тебе.

– Я почерпнула много сведений из «Дамского путеводителя».

– Ах да, «Путеводитель». Действительно, в нем информации – как в роге изобилия. Должен признать, что нахожу прочтенную мной часть весьма щекотливой.

– Это вовсе не так, – сказала Виктория, вынужденная защищать книгу, ставшую для нее великой ценностью. – В ней содержится такая информация для женщин, которую нам больше негде почерпнуть.

– Вроде того, как прикасаться к мужчине? Соблазнять его?

Она выпрямилась.

– Да, помимо многих других вещей.

– Хм, ну, в таком случае с меня благодарственное письмо автору книги. Однако стоит учесть еще кое-что. Даже если здесь ничего не узнают, то когда вы будете обвенчаны, все раскроется в первую же брачную ночь, что возымеет печальный результат. Не думаю, что Брэнрипл или Дрейвенсби будут рады узнать, что у их невесты был любовник.

– Выход из такой ситуации тоже описан в «Дамском путеводителе». Автор утверждает, что это не должно касаться мужчины, это не его дело. Ведь от него не ждут, что он ляжет в постель девственником.

– Возможно. Но мне очень любопытно, какой же выход предлагает автор?

– Мой личный выбор – энтузиазм. В «Путеводителе» сказано, что если в брачную ночь невеста – активный, оживленный участник любовной игры, а не бесчувственное пустое место, то жених будет так увлечен, что ему и в голову не придет выяснять... э-э... подробности.

Выражение лица Натана было нечитаемым, и только один мускул на лице дрогнул.

– Ясно, – ответил он спокойно.

– Я не могу понять, сударь, почему вас так волнует исход моей брачной ночи.

В его глазах что-то пронеслось, но исчезло раньше, чем она успела понять, что именно.

– Я беспокоюсь, потому что не хотел бы, чтобы вам было больно. Во всех смыслах.

Она нахмурилась.

– Спасибо, я ценю вашу заботу, но...

– Но что?

Виктория тяжело вздохнула.

– Ну, для человека, который заявляет, что хочет меня, вы не очень сильно рветесь ко мне в любовники. К сожалению, прочитав «Дамский путеводитель» сотни раз, я ничего не нашла о том, как ладить с мужчиной, который не желает...

– Не желает? – Глаза Натана потемнели, и он поднялся с кровати. Пронзая ее взглядом, он медленно расстегнул рубашку. – Моя дорогая Виктория, я-то как раз очень хочу, уверяю тебя. Просто мне нужно быть уверенным, что ты знаешь, на что идешь.

Он сдернул с себя рубашку и небрежно отбросил ее на иол. Виктория окинула взглядом его грудь, остановившись на шелковистых завитках волос, собиравшихся в черную ленточку, которая делила его плоский, сильный живот на две части. Признаки возбуждения четко вырисовывались под обтягивающей тканью бриджей.

«О Боже...»

В нем не было ничего, что указывало бы на нежелание.

– И на что же я иду? – спросила она, чувствуя учащение пульса.

– На то, что есть любовник, который не удовлетворится тем, что получит тебя лишь единожды. Я рассчитываю, что наша любовная связь будет продолжаться все оставшееся время, что ты проведешь в Корнуолле.

– Понятно. – Она выпрямилась в постели, смахнув с себя простыню, и встала на колени. Вытянувшись вперед, она провела кончиком пальца по очаровательной ленточке волос. – Тогда, чтобы играть честно, мне лучше предупредить вас, что и вы втягиваетесь в интригу с женщиной, которая после одного раза вас не отпустит. Я тоже буду ждать продолжения в течение всего моего пребывания в Корнуолле.

Ее палец скользнул по участку кожи прямо над поясной линией бриджей. От одного легкого прикосновения его мышцы вздрогнули.

– Тяжелый труд, который я постараюсь выдержать с улыбкой на лице.

– Конечно, если ты не уверен в своей выносливости...

Он приподнял бровь:

– Ты сомневаешься в моих силах?

– А если я скажу «да», вы докажете мою неправоту?

– Боюсь, это вынудит меня усилить вызов.

– Да! – сказала она без колебаний.

Глава 18

Выбором современной женщины должен стать щедрый, заботливый любовник, который сделает все, чтобы доставить ей удовольствие. Также важно, чтобы и она видела, что ему хорошо, – это увеличит ее наслаждение.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Натан уже не медлил. Казалось, он прождал целую вечность, когда окажется так близко к ней. Ему понадобилось тридцать долгих секунд, чтобы скинуть с себя оставшуюся одежду; руки, обычно спокойные, дрожали, пальцы обмякли. Он никогда еще не чувствовал себя таким распущенным, страждущим, не мог контролировать свою страсть.

Освободившись от бриджей, он залез к ней в постель, накрывая своим телом. Чувствуя ее под собой, поглощенный волшебным ощущением, он погрузил пальцы в шелковистые локоны и страстно поцеловал Викторию, вонзив язык прямо в ее горящий рот. Самообладание, стремительно исчезавшее, получило новый удар, когда она обвила руками его шею и встретила мощную атаку его языка своим языком.

Желание пронзило его насквозь, и он с усилием напомнил себе, что эта женщина раздела его одним взглядом. Только одно прикосновение, не спеша. В первый раз он должен все сделать медленно. Но, черт возьми, это было почти невозможно при ее сладости, ее движениях. Он весь напрягся, и его твердый орган, тесно прижавшийся к ее мягкому животу, пульсировал. Мучительно простонав, он поднялся, встав на колени меж ее ног.

Она потянулась к нему, но он без слов покачал головой. Он согнул руки и, подняв ее колени, развел бедра. Влажное поблескивание между ними исторгло стон из его напрягшегося горла. Протянув руку, он потрогал припухлые шелковистые складки. Мышцы внутренней стороны бедер напряглись, и он мягко погладил их, возбуждая все более. Когда она расслабилась, внутрь проник сначала один, потом два его пальца. Она была такой тугой. Влажной и горячей. Она была готова. Господи, он не мог больше ждать.

Он опустил свое тело, перенеся вес на предплечья, и, посмотрев вниз, медленно вошел в нее. Она резко взглянула на него. Ее голубые глаза были наполнены любопытством и трепетом.

– Дай мне руки, – сказал он хриплым от желания голосом.

Она протянула руки вверх, и он замком скрепил ее пальцы со своими. Затем, глядя прямо на нее, он сделал толчок вперед.

Ее глаза широко распахнулись, и она напрягла пальцы. Он заставил себя остановиться.

– Тебе больно?

Она медленно покачала головой. Влажный жар ее шелкового лона сжал его, будто в бархатный кулак, и Натан стиснул зубы от удовольствия, от непреодолимого желания продолжать, и сильнее.

Прошло полминуты, которые показались длиной в столетие. Ее веки потяжелели, и она приоткрыла рот, выдохнув:

– Твое тело на мне... во мне... это ощущение... такое сладкое.

Она сама подняла бедра, впуская его глубже, и тут он забыл о контроле...

Простонав, он почти полностью вышел из нее, а затем медленно соскользнул в самую глубину. Еще и еще. Снова и снова, быстрее, сильнее, терзаемый все более жгучей страстью ощущая каждый выдох своих легких. Она закрыла глаза и выгнула спину, подталкивая бедра вверх, встречая каждый новый улар. Ее дыхание стало прерывистым, она сильнее сжала ею руки, вскрикнув, и он почувствовал, как задрожало ее тело, когда нахлынула кульминация...

Когда Виктория расслабилась, он вышел из нее и уткнулся лицом в теплый изгиб ее шеи, зажав свой орган между собой и ею. Дрожь облегчения и свободы пробежала по всему его телу.

– Виктория.....

Несколько долгих секунд он не двигался, вдыхая нежный аромат роз, подогретый мускусом возбуждения. Затем он поднял голову и посмотрел на ее красивое лицо. Щеки разрумянились от удовольствия, влажные губы слегка припухли и покраснели от страстного поцелуя, глаза сияли удивительным открытием новых ощущений. Ее рука выскользнула из его ослабевших пальцев. Виктория прижала свою ладонь к его щеке.

На губах появилась легкая улыбка, и она прошептала:

– Натан...

Тепло и нежность, каких он раньше не испытывал, пленили его. Не отрывая от нее глаз, он осторожно поцеловал пораненную ладонь.

– Виктория...

Улыбка расцвела ярче, женщина прикрыла глаза и потянулась, прижимаясь к нему. Он залюбовался изящной линией ее щеки, и его взгляд замер на красной отметине, врезанной в белую кожу под ее челюстью. В памяти всплыл нож, приставленный к ее горлу.

Ее могли убить. Он мог потерять ее. Загоревшаяся в нем ярость и ужас утраты сказали ему то, чего уже никак нельзя было отрицать. То, что стало предельно ясно: он полюбил ее.

Поняв это, он вдруг дернулся, словно от сильнейшего удара в висок, и затряс головой, пытаясь избавиться от своего же воображения. Но никакой управы не нашлось – мысль плотно укоренилась в его сознании.

Черт возьми, он же не был настолько глуп! Влюбиться в женщину, которая так не подходила ему! А он – ей. Эта женщина планировала скоро выбрать мужа – совсем другого человека. Ей нужен был светский хлыщ, с титулом и деньгами, имениями и любовью к городской жизни. Человек, который будет сопровождать ее в оперу и на праздники, осыпать ее драгоценностями. Это точно был не он.

Натан не бедствовал, но и богатым не был и не стремился им стать. Три года назад он считал, что деньги стоят любого риска, и сильно пострадал из-за этого, а Колин и Гордон чуть жизнями не поплатились. Теперь все его богатства приняли форму мирной жизни в скромном Литл-Лонгстоуне.

Мир Виктории вращался на отдаленной орбите, там, где они никак не пересекались. И все же эти слова отзывались эхом в его сердце: «Я люблю ее».

Да, он любил. Ее ум и очарование, улыбку и упорство, ее смелость, находчивость и доброту. То, как она вызывала его на поединок и какие чувства в нем разжигала. Она пленила его, как только они впервые столкнулись три года назад, и все время до их очередной встречи он убеждал себя, что она не более чем избалованный тепличный цветок. Что пронесшийся тогда между ними вихрь был плодом его воображения. Теперь, по прошествии лишь двух дней, она отбросила все его домыслы, дав понять, как сильно он заблуждался и что тот самый вихрь не был ошибкой. Если она сделала это в такой короткий срок, то что ожидало его через несколько недель?

Господи, этого не должно было произойти! Ему надо было влюбиться в неприхотливую сельскую девчушку, которая радовалась бы простым вещам и такой же скромной жизни, какую вел он. Но никак не в светское сокровище, выращенное в блеске, которого он избегал. В женщину, которая вернется к лакированной жизни Лондона и похоронит его в своем прошлом, с одними лишь воспоминаниями и разбитым сердцем. Конечно, со временем чувства забудутся; от этой мысли он просиял. Все это безумие – заблуждение, туманная завеса, которая рассеется, как только он установит некую дистанцию.

– Натан... Что с тобой?

Ее мягкий голос вывел его из глубокой задумчивости. Ее взгляд выражал беспокойство и смятение.

– Все хорошо.

«Нет, все плохо! И это из-за тебя».

Натан отодвинулся от нее и пошел к камину взять оставленные там полотенца. Он быстро умылся у чаши, стоя к ней спиной. Теперь их разделяли пятнадцать футов. Самообладание медленно возвращалось к нему. Отлично, как раз то, чего он ожидал, – дистанция между ними. Разве он мог разумно мыслить, когда она, обнаженная, лежала под ним? Конечно, нет. Но теперь он снова обрел эту способность. Сумасшествие – вот чем она была. Красивое безумие с ароматом роз. Он почувствовал облегчение. Слава Богу, все опять прояснилось.

Отжав воду из полотенца, он повернулся к ней. Как только их взгляды встретились, все спокойствие и ясность исчезли, как облачко дыма при урагане.

Он любил ее, черт возьми!

Чувствуя сильное волнение, он подошел к кровати, держа мокрое полотенце. Присев на матрац, аккуратно стер следы их бурной страсти. Он заставил себя сосредоточиться на деле и не показывать ей своих глаз, где она могла прочесть слова, которые он хотел сказать, но не мог: «Я люблю тебя».

Натану стало очень досадно. За годы службы он прекрасно овладел искусством обмана, мог спокойно прятать все эмоции под непроницаемую, нечитаемую маску! Снова применить эти способности будет несложно.

«Нет, ты уже не тот человек, кем был», – шептал ему внутренний голос.

И это была правда. Он и не желал становиться прежним, но пока Виктория будет в Корнуолле, придется притворяться.

Отложив использованное полотенце, он накинул простыню на Викторию, пряча всю эту белоснежную, обнаженную красоту, и только после всех хлопот посмел взглянуть на нее.

Широко открытые глаза были полны грусти и поблескивали от навернувшихся слез. Нижняя губа задрожала, что тронуло его до глубины души.

– Я не угодила тебе, – прошептала она.

Он мягко взял ее пальцы, гладя их покрывалом, и мысленно обругал себя.

– Нет, что ты!

Она вздернула подбородок. Но, выставленная напоказ, гордость не скрыла боль и обиду в ее взгляде.

– Я не слепая, Натан. И если я чем-то разочаровала тебя, так скажи мне, что это.

– Ничем, – ответил он, поднося ее пальцы к губам и осторожно целуя, – клянусь. Наоборот, ты слишком угодила мне. – Он выдавил кривую улыбку и продолжал: – Ты полностью высвободила меня, дорогая, чему я сильно удивлен.

Ее взгляд немного просветлел, и в нем отразилось понимание.

– А ты ведь не любишь сюрпризов.

– Должен признать, от них мне... некомфортно. Но сейчас это было просто очаровательно.

Она окончательно успокоилась.

– Могу сказать то же самое. Кажется, теперь я знаю, что удается тебе лучше всего.

– Уже знаешь?

– Да, и мне бы очень хотелось, чтобы ты еще раз продемонстрировал это.

Он перевернул ее руку и поцеловал ладонь.

– А если я скажу, что это еще не лучшее, на что я способен?

Ее глаза потемнели, вызвав в нем сильное возбуждение.

Виктория села в постели, и простыня откинулась в сторону, открыв ее грудь.

– Тогда я тем более заинтригована: что же это лучшее собой представляет?

Протянув руку, он пощекотал пальцами розовые соски, наблюдая, как они затвердевают, и чувствуя новый прилив желания в своем теле.

– Я понял, что лучше всего удается тебе, Виктория.

Она выгнулась под его прикосновениями и вздохнула.

– И что же это?

– Ты можешь пленить, всего-навсего войдя в комнату. Очаровываешь неожиданными высказываниями. Ослепляешь своей улыбкой. Обольщаешь одним лишь взглядом.

– Это четыре вещи, – прошептала она, тяжело дыша.

– И во всех ты преуспеваешь.

Она погрузила пальцы в его волосы и притянула его голову к себе.

– Поцелуй меня, – сказала она нетерпеливо. Перестав улыбаться, он позволил придвинуть себя ближе и прикоснулся к ее губам.

– Знаешь, а ты очень требовательная. – Он провел языком по ее нижней губе.

– Я решила, что это более эффективно, чем быть сдержанной.

Он тут же вспомнил их первый поцелуй и как она сказала тогда: «Еще».

– А что, ты когда-то была сдержанна?

Она отклонилась, и в ее глазах появилось смущение.

– Не знаю. Все этого хотели. Но мне очень нравится выставлять требования. Пока я этого не делала, меня гладили по головке и отставляли подальше в угол, как украшение комнаты. – Она бросила взгляд на его губы и подалась вперед. – Еще.

– Это будет честью для меня.

Их губы снова встретились, и Натан вошел в нее. Но он понимал, что удовольствие этих дней превратится потом в страшную боль.

Глава 19

Если современной женщине пришлось выбирать между двумя или несколькими мужчинами, то скорее всего ее разум окажется в отчаянной борьбе с сердцем. В таких случаях она должна спросить себя, что лучше: финансовое и социальное положение или то, что просит сердце.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Спеша по коридору в свою спальню, Виктория испытывала головокружительное, неудержимое чувство предвкушения. По предварительной договоренности Натан ушел почти сразу после ужина, а она, посидев с тетей Делией и отцом Натана еще с четверть часа, тоже покинула гостиную. Но сон не входил в ее планы.

Натан... Неужели минула уже целая неделя с той первой ночи, когда он пришел к ней в комнату? Время пролетело, как стрела! Поиски драгоценностей были пока безуспешными, но исполнились ее самые безумные мечты.

Следуя плану Натана, они целыми днями осматривали участок, исследовали поверхность скал, искали во всех расщелинах и пещерах, пытаясь найти нечто подходящее под ее рисунок на карте. С каждым вычеркнутым квадратом надежда Виктории на удачу угасала. Ответ от ее отца на письмо Натана не приходил, но это объяснимо – до Лондона слишком далеко.

Во время их вылазок Натан постоянно был рядом, боясь хоть на секунду потерять ее из виду. Он настоял на том, чтобы спрятать маленький дамский пистолет в сумку, где лежали молотки и долота. Их оптимизм основывался на том, что негодяй, укравший фальшивую карту, не знал, что владеет ложной информацией и был очень далеко. Поэтому они могли не торопиться.

Часы, потраченные на поиски драгоценностей, тоже были временем, проведенным с Натаном. Смех, разговоры, поучения – она узнавала много о нем и о самой себе.

Она отвела его в сад, где он наловчился делать пироги из грязи, а затем – в темный угол чулана, где и применила всю свою обольстительность. Он, в свою очередь, показал ей, как строить песчаные замки на пляже, а в Хрустальной пещере ответил на ее смелый вызов. Катал ее по озеру в своей маленькой лодке, научил грести. Она не только освоила весла, но и узнала, что лучше не вставать, если не хочешь упасть за борт. Это привело к важному открытию: занимаясь любовью в воде, полностью забываешь о ее низкой температуре. Она сразу вспомнила, как страстно и божественно это было.

Виктория поднаторела в ловле крабов, Натан целовал ее пальчик, несколько раз попавший в клешни, и громко аплодировал, когда она сама наловила целый десяток. Они с гордостью доставили свой улов кухарке для приготовления прекрасного ужина и разделили его с тетей Делией и отцом Натана, которые все больше ладили друг с другом. За последние семь дней они ужинали только вчетвером, потом шли в гостиную. Колин не вернулся еще из поездки в Пензанс, прислав сообщение о неотложных делах, а лорд Элвик просто не приезжал.

Однажды утром Натан устроил настоящий праздник, отведя Викторию на кухню и исполнив ее сокровенную мечту, – кухарка научила ее печь пирог. Часть, правда, подгорела, но Натан съел ее, заявив, что было очень вкусно. В тот же вечер, пока тетя и лорд Ратледж играли в гостиной в триктрак, Натан отвел ее в бильярдную и сделал попытку научить играть, но Виктория оказалась абсолютно безнадежной в этом и сваливала вину на своего наставника, утверждая, что он не давал ей сосредоточиться. Затем они пошли в музыкальную комнату – там она пробовала учить его играть на фортепиано. Мужчина с такими ловкими пальцами, а так и не смог подружиться с музыкой! Зато пальцы никогда его не подводили, пробираясь под юбку.

Она наслаждалась его обществом не только в интимные моменты, ловя новые ощущения, но и когда они просто пили чай. Особенно тронуло ее, как он говорил с ней, как слушал. Он интересовался ее мнением! Не заставлял ее чувствовать себя глупо, если она чего-то не знала. Удачно шутил, был весел. Общаясь с ним, она стала больше думать о вещах, которым раньше не придавала значения. Например, о политике.

Она была в восторге от его собственных теорий в медицине и лечении, многие из которых были противоположны уже существовавшим. Они часами обсуждали Шекспира и Чосера, Байрона и Гомера. Казалось, с каждым днем они становились все ближе друг к другу, и Виктория воспринимала его не только как любовника, от одного взгляда которого у нее вскипала кровь, но и как друга.

А еще те семь ночей, что она провела в объятиях Натана... Занимаясь любовью, изучая друг друга, создавая бесконечную интимность... Это было как томный, медленный танец, а иногда – быстрая, ожесточенная гонка. Он помогал ей открывать новые удовольствия и давал понять, чего хочет он. Хотя она заметила, что угодить ему довольно просто.

Когда до спальни, где они должны были встретиться, осталось два шага, ее сердце заколотилось от предвкушения удовольствия, которое она получит сегодня ночью.

Тяжело дыша от быстрой ходьбы и мысли о том, что ее ожидало, она открыла дверь и... застыла на пороге. Немного придя в себя, она медленно вошла. Заперев дверь на ключ, Виктория прижалась к ней спиной и замерла, потрясенная: комната была заполнена розами. Десятки цветов – от молочно-белых до густо-красных – в серебряной чаше на ночном столике. Дорожка из лепестков вела от двери к центру комнаты, где образовалась развилка: один путь вел к камину, где лежало усыпанное лепестками одеяло с корзиной для пикника, другой – к кровати, где на покрывале тоже лежали цветы. Натан стоял там, где пути расходились, и держал в руке розу на длинном стебле.

В его взгляде была опьянявшая смесь тепла, желания и требовательности. Она пошла навстречу и остановилась перед ним. Он протянул цветок и пощекотал ее подбородок лепестками.

– Выбор за тобой, Виктория, – сказал он тихо, серьезно глядя на нее. – Чего ты хочешь?

– И то и другое, – ответила она немедля.

На следующее утро Виктория стояла у окна своей комнаты, любуясь садом и газонами, купавшимися в раннем солнечном свете. Почти всю ночь лил дождь, но сейчас небо было ясным и на нем поселились пушистые облака, что предвещало хороший день. День приключений – они с Натаном собирались продолжить поиски драгоценностей. Она снова прекрасно проведет с ним время.

Виктория закрыла глаза и вспомнила минувшую ночь. Сразу же, как она ответила, что выбирает обе тропинки, он подхватил ее на руки и отнес на кровать, где они ласкали друг друга так страстно, словно не виделись месяцами. Затем, перекусив хлебом, сыром и вином, они предались медленной, ленивой неге, лежа на одеяле у камина.

Воспоминание растаяло, и Виктория открыла глаза. Посмотрев вниз, на искрившуюся утреннюю росу, она снова задала себе вопрос, который с каждым днем всплывал все чаще: как она будет прощаться с Натаном, когда настанет время уезжать, возвращаться в обычную жизнь? И всякий раз от такой мысли в горле образовывался комок и становилось тоскливо на душе. Поэтому Виктория старалась как можно реже думать об этом. Когда надо будет уезжать, она... просто уедет.

Отвернувшись от окна, она взглянула на кровать. На подушке лежала красная роза, оставленная им. Глаза Виктории наполнились влагой. Прелестный цветок от обаятельного мужчины, который стал значить слишком много для нее, чего она так боялась. Мужчина, который, несмотря на все ее попытки удержать его на расстоянии, нашел путь к ее сердцу. Она проснулась сегодня утром одна, исчезли дорожки из лепестков и все, что было той ночью. Осталась только вот эта одинокая роза.

Она подошла к кровати, взяла цветок и поднесла бутон носу. Снова воспоминания: контуры Натана, проникавшее глубоко в ее тело, затем она верхом на нем и руки, которые она чувствовала на себе, пока они занимались любовью в том цветочном раю, что он создал для нее. Она никогда уже не сможет отделить аромат роз от этих воспоминаний. А вот это – проблема... С самого детства она жила в окружении роз, посреди благоухания любимого цветка.

Она не станет об этом волноваться. У нее будет достаточно времени, чтобы уничтожить все впечатления, после: того как закончится их встреча. А пока она просто будет принимать каждый день, как подарок, сполна наслаждаясь страстью.

С мыслью об этом Виктория потянула за шнур колокольчика, вызывая Уинифред, и затем подошла к платяному шкафу, чтобы выбрать платье. Но прежде чем сделать это, она достала из сумки «Дамский путеводитель» и осторожно положила розу меж страниц книги.

Высыпав из мешка в кормушку еду, взятую с кухни, и тем самым доставив огромное удовольствие Дейзи, Реджинальду и Петунии, Натан пошел проведать кур. Собрав яйца, он вручил их Хопкинсу, который, благодарно кивнув, направился со своим призом через газоны на кухню. Затем вместе с По Натан прогулялся до зарослей вяза позади конюшен – это было любимое место его детства. Усевшись на землю, он прислонился спиной к шершавой коре и вытянул ноги, скрестив их. По развалился рядом и, положив голову на ботинки Натана, вздохнул от удовольствия.

– Даже и не думай закусить ими, – сказал Натан, почесав пса за ушами, – эти ботинки – мои любимые.

По виновато посмотрел на хозяина, будто пытаясь сказать, что он никогда не посмеет сжевать его любимую пару. Да и остальная обувь – просто игра для него.

Откинувшись на ствол дерева, Натан стал любоваться красотой раннего утра и наблюдать за своими животными. Если бы только его мысли были такими же ясными, как все вокруг!

Реджинальд вышел из загона и, завидев хозяина, направился к нему. По поднял голову, и после того как зверюги обменялись дружеским обнюхиванием, свинья села рядом с Натаном и положила голову к нему на колено.

– Похоже, сегодня утром собрались одни мужчины, – сказал Натан. – Никаких женщин. – Он вздохнул. – Господа, сделайте одолжение, никогда не влюбляйтесь. Но если уж такое случится, пусть это будет кто-то, доступный вам.

По облизнулся и с прискорбием взглянул на доктора. Тот кивнул в благодарность за выражение собачьего сочувствия.

– Да, именно так. Как если бы ты влюбился в кошку вместо собаки, По. Ты, конечно, смог бы любить кошку, но это разбило бы твое сердце. Ваши жизни и миры слишком разные. Поверь мне, влюбиться – это страшная боль в заднице. Я уж не говорю о сердце.

– Доброе утро, Натан, – послышался сзади знакомый голос.

Натан повернулся и увидел отца, приближавшегося со стороны дома.

– Доброе утро, отец.

– Так и знал, что найду тебя здесь.

За последнюю неделю напряжение между ними ослабело. Возможно, потому, что они не оставались наедине: леди Делия и Виктория обедали с ними, после все вместе играли в вист, беседовали. Все это в любом случае растопило бы лед.

– Ты искал меня?

– Да. Могу я присоединиться?

– Конечно. У нас тут с Реджинальдом и По мужской разговор.

Отец кивнул:

– Тебе всегда нравилось разговаривать с животными.

Он, хмурясь, осмотрел участок вокруг дерева и, достав из кармана белоснежный платок, положил его на землю. Затем, к изумлению Натана, отец осторожно сел на квадрат льняной ткани. Немного поерзав, он удобно устроился и откинулся на ствол дерева. Помолчав несколько секунд, отец спросил:

– Продолжишь сегодня поиски драгоценностей?

На днях Натан рассказал отцу примерный план того, как он надеялся отыскать пропажу.

– Да, сразу после завтрака.

– Я бы предложил помощь, – сказал отец с неловкостью в голосе, – но не могу уйти, оставив леди Делию в одиночестве на весь день. А предлагать ей такую трудную поездку тоже никуда не годится.

– Конечно, я понимаю.

Честно говоря, Натан был даже благодарен, потому что слишком дорожил чудесными часами, которые проводил наедине с Викторией.

– Но вот леди Виктория, с тобой, без сопровождения...

– Я обещал ее отцу, что буду оберегать ее. Я не смогу делать это, если она останется одна в доме или в лесу.

– Да, возможно. Тем более когда вы вдвоем на просторе, а не в карете и плотно прижавшись друг к другу...

– Вот именно.

Натан заметил, что отец не предложил, чтобы Виктория осталась дома с ним и с тетей. Ему стало любопытно, чем отец и леди Делия занимались, пока были одни.

– Какие у тебя планы на сегодня? – спросил Натан.

– Я обещал Делии, в смысле леди Делии, поездку в Пензанс.

– Уверен, ей очень понравится. Очень милая женщина. Умная, интересная и веселая.

Боковым зрением он заметил легкий румянец, проступивший на щеках отца.

– Да, она такая. И мне кажется, ее племянница унаследовала все эти качества.

Виктория действительно обладала всем этим, и не только. Она была редкостью необыкновенной, ни на кого не похожей. Каждый день он узнавал что-то новое о ней, и очередное познание усиливало его любовь и восхищение. Черт возьми, его очаровывала даже ее неправота. Как она начинала бормотать, когда нервничала, и какой упрямой была! Она настаивала на том, что истории Шекспира следует пересказать, но со счастливым концом. Он твердил ей, что так не может быть, ведь «Гамлет» и «Ромео и Джульетта» – это трагедии, но она и слушать не хотела. Но все, что ее раздражало, делало ее еще прекраснее.

Воцарилась тишина, затем отец сказал:

– Она тебе нравится.

– Мы стали друзьями.

– Твои чувства гораздо глубже, чем просто дружба, Натан.

– С чего ты взял?

– Ну, я еще не окончательно поглупел. Я вижу, как ты смотришь на нее.

Натан попытался безразлично пожать плечами:

– Даже если так, почему тебя это беспокоит? Я уже в состоянии сам принимать решения.

– Как раз это меня и беспокоит.

– Почему? Боишься, что я выставлю себя дураком? – спросил Натан, тщетно скрывая горечь в голосе.

– Нет, опасаюсь, что твое сердце разбито и ты страдаешь. Это ни с чем не сравнимая боль, которой я никому не пожелаю, особенно собственному сыну.

Снова повисла тишина, и Натан постарался скрыть свое удивление.

Отец добавил мягко:

– Тебе кажется, что я не знаю, о чем говорю. Но поверь, я опираюсь на собственный опыт. – Он взглянул украдкой на сад, затем снова посмотрел на Натана. – Смерть твоей матери потрясла меня. Я очень ее любил. Она пленила меня с первого взгляда.

Это ощущение благодаря Виктории Натан прекрасно понимал.

– Боюсь, в день ее смерти я был так сильно погружен в собственные переживания, что мало думал о тебе, прости меня.

Отец кивнул:

– Разбитое сердце – это ни на что не похожая боль. Поэтому прошу, сделай все, чтобы с тобой такого не случилось.

Натан смутился. Никогда еще у него с отцом не было такого разговора. Он спросил осторожно:

– Ты считаешь, что если мне нравится женщина, нужно признаться ей в своих чувствах?

– Черт возьми, Натан, хватит ходить кругами вокруг одного и того же! Я не в том возрасте, чтобы терять время. Если тебе нравится леди Виктория, так пойди и скажи ей об этом!

Натан удивленно поднял брови.

– А разве не ты буквально неделю назад утверждал, что мой брат или Гордон или те два лондонских щеголя – словом, кто угодно с титулом и деньгами, гораздо лучше подходят ей?

– Вообще-то – нет. Потому что я уже не тот, что был неделю назад.

– А что это значит?

– Что за последнюю неделю я открыл в себе очень много важных и, честно говоря, неожиданных вещей. Они касаются не только меня самого, но и моей жизни, моих желаний. Впервые за очень долгое время я чувствую в себе прилив энергии и... молодости.

Натан вдруг понял, что нашел объяснение тому, что происходило с его отцом всю неделю. Он был расслаблен, много смеялся, рассказывал забавные истории, и Натану нравилось, что между ними наступило потепление. Он заметил перемены, но, поглощенный Викторией, не заострял на них внимания.

– А чему ты приписываешь свое омоложение?

– Я очень много работал над собой, что стало результатом дружбы с леди Делией. В доме снова появились люди, и это помогло мне понять, каким одиноким я был. И очень много удовольствия мне принесла возможность общения с человеком моего возраста. Леди Делия знает буквально всех и вся, поэтому у нас толпа общих знакомых. Ты же понимаешь, я не иду в ногу со временем, а она рассказала мне о людях, связь с которыми я уже давным-давно потерял. Было потрясением узнать, что многие из моих знакомых пэров, ровесники или моложе, тяжело больны, а кто-то уже умер. – Отец покачал головой и продолжал: – Должен признаться тебе, это дало мне неприятное ощущение того, что я и сам не бессмертен и должен быть благодарен за все, что имею, включая здоровье. Жизнь слишком прекрасна и коротка, чтобы упускать возможности. Или оставлять ошибки неисправленными. – Он глубоко вздохнул. – Я хочу, чтобы это отчуждение между нами прекратилось, Натан. Я не дал тебе объяснить, что же произошло в ту ночь, когда ранили Колина и Гордона. Вместо этого я осыпал тебя вопросами и обвинениями. В свое оправдание могу лишь сказать, что меня потрясла не только стрельба, но и причастность к этому моих сыновей. Я не верил в тебя, и, хоть мы не всегда соглашались друг с другом, мне все-таки стоило помнить, какой ты человек, а не твердить, что ты поступил бесчестно.

Эти тихие слова растрогали Натана, и впервые за три года боль и чувство, что его предали, покинули его. Он посмотрел на отца, который серьезно продолжал:

– Я пытался извиниться в письме, но понимал, что это будет не так искренне. Так что сейчас, несмотря на то что прошло уже три года, я от всего сердца прошу у тебя прощения.

Он протянул руку.

В горле у Натана встал ком. Он крепко пожал руку отца.

– Я тоже должен извиниться, отец, за то, что позволил такой бездне образоваться между нами. Не стану отрицать, было очень больно сознавать, что во мне сомневаются мой брат, лучший друг и ты. В то время я был скован клятвой молчания и не мог предложить объяснения.

– Оно тебе и не нужно было.

Фраза растопила все оставшиеся льдинки в душе Натана.

– Боюсь, моя гордость не позволила мне объясниться и когда я вернулся. Эту ошибку мне хотелось бы исправить, если ты выслушаешь меня.

– Конечно, и очень внимательно.

Натан, собрав всю свою храбрость, повторил ту же историю, что рассказал Виктории, закончив так:

– Ирония судьбы – я планировал закончить службу этой миссией с драгоценностями, потому что она обеспечила бы мне финансовую независимость. Вместо этого она лишила меня самого дорогого – репутации, семьи и дома.

– Тебе совсем не нужна была финансовая независимость, Натан. Я бы дал тебе все, что нужно.

– Да, я знаю и благодарен тебе за щедрость. Но я не хочу, чтобы мне давали что-то, а предпочитаю все зарабатывать сам.

– Этой черты твоего характера я никогда не понимал, – сказал отец, качая головой. – Если тебе что-нибудь понадобится...

– Я дам знать. Поверь мне, я не хочу жить в бедности. Мой дом – не шикарный дворец, но в нем очень удобно живется. И, несмотря на то что иногда мне за услуги платят не деньгами, я достаточно зарабатываю.

– Что будет, если ты не найдешь драгоценности?

– Что ж, продолжу жить своей жизнью. Но я поставил цель найти их. Три года назад я не остался, чтобы очистить свое имя, но на этот раз так легко не сдамся. Кто-то оказался предателем в этой операции, мне надо видеть этого человека. Тому, кто ранил Викторию, это тоже не сойдет с рук. Я хочу вернуть драгоценности, тогда пятно с моей репутации будет смыто. – Он похлопал отца по плечу. – Знаешь, не важно, что произойдет. Главное, что ты веришь в мою невиновность, а для меня это очень много значит.

– Жаль, что Колина сейчас нет на этой встрече, – сказал отец.

– Да уж, – ответил Натан задумчиво.

– Интуиция подсказывает мне, что он еще недолго будет отсутствовать. Скорее всего «дела» – это вертлявая красотка, от которой он скоро устанет.

– Да, видимо, ты прав, – сказал Натан. К сожалению, его интуиция подсказывала ему нечто совсем другое.

Позже в этот день, после очередных неудачных поисков среди скал, Натан сверился со своим планом и начертил большой крест еще на одном квадрате. Осталось всего пять. Придется ли обыскивать все квадраты, или они уже завтра найдут драгоценности? Или послезавтра? Он чувствовал, что время поджимало, хотя могла возникнуть необходимость искать во всех пяти. Как только поиски закончатся – он либо найдет драгоценности, либо признает поражение. – время пребывания в Корнуолле тоже истечет.

Скорее всего уже на следующей неделе си получит ответ от отца Виктории на свое письмо, и хорошо, если там будет дополнительная информация. Но вдруг лорд Уэксхолл попросит, чтобы его дочь отправили обратно в Лондон?

Как бы то ни было, Натан чувствовал, что волшебное время с Викторией стремительно убывало, как песок, высыпающийся из кулака.

Свернув карту и положив ее в ботинок, он посмотрел на Викторию, которая карабкалась в двадцати футах от него и собирала маленький букет сиреневых цветов. Солнце играло золотыми лучами на ее волосах, и... Боже, она была так прекрасна! И он так сильно любил ее, безумно хотел. В голове эхом отозвался совет отца, и Натан понял, что тот был прав. Он должен сказать ей о своих чувствах. Но как? И когда?

«Подожди, – предостерегал его внутренний голос, – дай ей немного времени. Конечно, ты ей нравишься, это же очевидно! Возможно, она влюбится в тебя».

Он горько усмехнулся. Ну да. А может, разобьет ему сердце.

Она остановилась и взглянула на него. Возможно, его желание было отражено во взгляде, потому что ее глаза ответили той же искрой. С соблазнительной улыбкой на губах она медленно направилась к нему.

– Ты какой-то задумчивый, – сказала она, подойдя.

– Просто любовался видом.

Ее взгляд свободно скользнул по его телу, упершись в пах, потом она снова подняла глаза и сказала:

– Да, вид потрясающий.

Он подавил в себе горестный смех, возникший от того, как легко ей удавалось возбудить его. Она протянула букет:

– Это тебе.

Тронутый жестом, он принял подарок, скользнув пальцами по ее руке.

– Мне никогда прежде не дарили цветов.

Она улыбнулась:

– Я сама никогда не дарила их. Конечно, они ничто по сравнению с теми прекрасными розами от тебя, но...

– Нет, это не важно. Дело не в цветах, а в том, кто тебе их дарит. – Он прикоснулся губами к ее мягкой щеке. – Спасибо.

– Пожалуйста.

– У меня тоже есть для тебя подарок. Я сейчас вернусь.

Отойдя от вяза, он направился к плакучей иве, в тени которой были привязаны его вороной и Фиалка. Натан положил букет в седельную сумку и, вытащив оттуда кожаный мешочек, вернулся к Виктории.

– А это тебе, – сказал он и протянул ей маленький подарок.

В ее глазах появилось удивление.

– Что это?

– Есть только один способ узнать.

Он смотрел, как она развязала мешочек и высыпала содержимое на ладонь. Тут он неожиданно засомневался. Стоило ли дарить ей то, что не оценишь в крупную сумму денег, когда она привыкла и действительно заслуживала самых дорогих, изысканных драгоценностей? Она подняла тонкий черный шнурок, на котором висела, переливаясь, белая ракушка.

Она несколько секунд рассматривала ракушку, затем сказала:

– Я ее помню. Ты нашел ее у берега, когда впервые привел меня на пляж. – Она перевела взгляд с ожерелья на него. – Когда показал мне Хрустальную пещеру.

– Да, – ответил он, не в состоянии скрыть изумления. – Неужели ты помнишь?

Она с нежностью посмотрела на него.

– Натан, я никогда не забуду ничего из случившегося в тот день.

Положив мешочек на землю, она надела шнурок на шею. Затем подняла ракушку к солнцу и стала изучать ее.

– Как ты сделал ее такой блестящей?

– Несколько слоев прозрачного лака. От этого ракушка блестит и становится крепче. – Он откашлялся. – Я хотел подарить тебе что-нибудь на память о твоем пребывании здесь. Знаю, это совсем немного, но...

Она приложила пальцы к его губам, останавливая.

– Нет, Натан. Это ожерелье... оно восхитительно. И наполнено мыслями. Прямо как человек, подаривший его мне. Спасибо. Я буду беречь его.

Взяв ее за руку, он сделал несколько шагов назад, увлекая ее за собой, пока его спина не прислонилась к дереву. Расставив ноги, он притянул ее к себе.

– Я рад, что тебе понравилось, – сказал он, наклонив голову и дотрагиваясь губами до чувствительной, пахнувшей розами кожи за ее ухом.

По ее телу пробежала легкая дрожь, и она обвила руками его шею. Чуть отклонившись назад, чтобы посмотреть на него, она сказала:

– Кстати, кажется, моя тетя испытывает симпатию к твоему отцу.

– Прекрасно. Похоже, ему тоже по душе твоя тетя. – Он провел пальцами по ее мягкой, как лепесток, щеке. – А его сын без ума от ее племянницы.

Она приподняла брови.

– Который? У него двое сыновей.

Он знал, что она шутит, но ревность все же проснулась.

– Я имел в виду себя.

– Означает ли это, что он хотел бы, чтобы они с ней стали друзьями?

– Нет.

– Почему же?

– Потому что друзья не делают этого. – Он погладил ее грудь, дотрагиваясь до сосков через ткань платья. – И этого тоже. – Потянувшись вперед, он крепко поцеловал ее в шею.

Она откинула назад голову, утонув в удовольствии. Опустив руку, она скользнула ладонью по его органу, что вырвало стон из его горла.

– Полагаю, такого друзья себе тоже не позволяют, – сказала она хрипло.

Его пальцы приступили к делу, расстегивая пуговицы на ее платье.

– Я не уверен... сделай так еще раз, и я тебе скажу точно.

Она погладила еще раз, затем пощекотала головку кончиками пальцев.

– Нет, – выдавил он из себя, – этого они точно не делают.

– Даже если они лучшие друзья?

– Да, даже при этом.

Закончив с пуговицами, он снял с нее платье и нижнюю рубашку одним движением.

– А чего еще друзья не делают?

Он лениво провел пальцем по затвердевшему соску.

– Ты точно хочешь знать?

– Да.

Раздалось довольное урчание – он наклонил голову и обхватил губами сосок. Она бездыханно произнесла его имя, и печальное ощущение сильного желания, что он испытывал к ней, которую любил и так боялся потерять, ринулось потоком через него. Это было отчаяние, какого он никогда не переживал раньше. Он спустил платье и белье еще ниже, затем поднял ее и отбросил вещи в сторону, оставив на ней лишь чулки и высокие ботинки для верховой езды. Тяжело дыша, он положил ее ногу к себе на бедро и, придерживая ее одной рукой, второй начал гладить обнаженную спину, опускаясь ниже, к ягодицам, затем еще ниже, начав ласкать припухлые складки. Они уже стали влажными, готовыми для него. Он лишился самообладания.

Крепко целуя ее, он погрузил два пальца внутрь. Его язык делал те же мягкие ритмичные движения в ее рту, что и пальцы внутри ее тела. Она сильнее сжала руки, обнимавшие его шею, и напряглась. Он оборвал поцелуй, продолжая ожесточенные ласки и наблюдая за нараставшим в ней наслаждением, пока все внутри пульсировало от его пальцев.

Как только дрожь стала убывать, он подхватил ее на руки и положил сверху на платье. Упав на колени перед ее разведенными ногами, он расстегнул бриджи, освобождая орган. Сейчас, он нуждался в ней прямо сейчас, черт возьми! Сев, он посадил ее верхом на себя. Она держалась за его плечи и медленно скользнула вниз, в то время как он сделал толчок вверх. Он попытался делать все медленно, наслаждаясь каждым движением, входя в ее горячее тело, но это было сильнее его. Схватив ее бедра, он стиснул зубы и стал толкать, очень быстро, с нарастающей силой, так, что на лбу проступили капли пота. Так же, как и удары, освобождение накатывало на него с неумолимой скоростью. С гортанным стоном, больше напоминавшим боль, нежели удовольствие, он вышел из нее и прижал ее к себе, зарывшись лицом в теплое, ароматное углубление меж грудей. Как только туман страсти рассеялся, на него накатило чувство вины. Что нашло на него? Никогда еще он так не терял контроль над собой. Он завладел ею, даже не подумав о ее наслаждении. Он поднял голову, готовый принести извинения, но она смотрела на него насыщенным, довольным, расслабленным взором.

– О Боже... – прошептала она, соприкоснувшись своим лбом с его. – Я уже было поняла, что тебе удается лучше всего, а ты опять доказал, что я была не права.

Осознав, что она получила столько же удовольствия, он успокоился и поцеловал ее в кончик носа.

– И ты все еще не знаешь.

– О Боже, – повторила Виктория. Она посмотрела вниз, на свою обнаженную грудь, прижатую к его груди. – Думаю, что этим друзья тоже не занимаются.

– А мы друзья, Виктория? – Он с легкостью задал этот вопрос, но почувствовал, что в напряжении ждет ответа.

– Мне нравится так думать.

– Ну, в таком случае полагаю, что друзья действительно этим занимаются.

– Хм, а как ты думаешь, сколько времени пройдет, пока друзья снова смогут это сделать?

Он улыбнулся:

– Давай узнаем.

Глава 20

Если современная женщина вынуждена завершить свою любовную историю, то нужно сделать это легко и быстро. Конечно, если сердце ничего не чувствует.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Тем же вечером, поздно, Натан нервно мерил шагами комнату. Подойдя к камину, он взглянул на часы. Последний раз он смотрел на эмалевый циферблат меньше минуты назад. Хмурый взгляд не ускорял хода времени, и надо было прождать еще четверть часа до полуночи. Тогда он наконец-то сможет покинуть свою спальню и пойти к Виктории.

Проведя рукой по волосам, он шагнул к окну. О чем он вообще думал, соглашаясь прийти к ней после полуночи! Двадцать минут назад он оставил Викторию, леди Делию и отца в гостиной. Всего десять минут ушло на умывание и переодевание. Он все ходил, расстроенный из-за недостатка хладнокровия, хотя всегда считал себя вполне терпеливым человеком. Но о каком терпении могла идти речь, когда он так нуждался и хотел дотрагиваться до нее, быть рядом!

Встав у окна, Натан посмотрел вниз, на сад, залитый лунным светом. Он уже собрался отвернуться, но вдруг заметил какое-то движение. Продолжая наблюдать, он увидел темную фигуру, показавшуюся из тени с мешком в руках. Человек украдкой пробирался в лесную чащу. На долю секунды он оказался в свете луны, и Натан застыл на месте, узнав его. Почти сразу тьма вновь поглотила ночного бродягу. В голове у Натана появилось много вопросов, и он не сводил глаз с места, где исчез человек.

Какого черта Колин там делал?

О погоне и думать нечего – он не сможет отыскать брата в темном лесу. Но получить ответ нужно в любом случае. Схватив керосиновую лампу из ящика стола, он вылетел из спальни и устремился вниз по коридору, в комнату Колина. Он вошел и закрыл за собой дверь.

Подняв лампу, Натан стал пробираться сквозь тьму, оглядываясь по сторонам и щурясь. Мало что изменилось с тех пор, как он был здесь три года назад. Та же мебель вишневого дерева, темно-зеленый ковер, бархатная драпировка. На первый взгляд все было в идеальном порядке, но, присмотревшись, Натан заметил, что на одном конце каминного коврика была потрепана бахрома – горничная бы такого не упустила.

Он приблизился к круглому столу красного дерева рядом с платяным шкафом. Там на серебряном подносе стояли графин с бренди и хрустальный бокал. Поднеся фужер к носу, Натан учуял запах крепкого ликера. Он поднял бокал на свет и заметил несколько бледно-золотых капель на дне.

«Поспешный глоток перед забегом через газоны, Колин?» Подойдя к длинным окнам, Натан с угрюмой усмешкой заметил, что они были заперты изнутри.

– Но ты же профессионально запираешь двери с другой стороны, – пробормотал он, – и открываешь их тоже. Вряд ли ты, вальсируя, впорхнешь в центральную дверь и станешь подниматься по лестнице.

Он распахнул двери и вышел на балкон. Подойдя к каменной балюстраде, Натан поднял фонарь и быстро изучил камень. Прямо посередине он обнаружил то, что искал – волокна веревки.

– Так, я знаю, как ты проник внутрь. Но что ты искал?

Опустив лампу, он пошарил взглядом по балкону и замер, увидев что-то маленькое прямо под ногами. Наклонившись, Натан подобрал свернутый клочок бумаги. Он похолодел от ужаса, пока разворачивал находку, надеясь увидеть там что угодно, только не... Но через несколько секунд его худшие подозрения подтвердились. Это были та самая фальшивая карта и письмо, которое он написал. В точности то, что у него тогда отняли.

Черт, только не это! С дурным предчувствием он помчался обратно в свою комнату. Войдя, он тут же направился к шкафу и вытащил из дальнего угла ботинки для верховой езды. Схватившись за каблук левого ботинка, он ловко повернул его и нащупал тайное отделение. Там было пусто, чего и следовало ожидать.

– Письмо и карта украдены, – сказал Натан, закрыв за собой дверь в комнате Виктории. – И наш план местности тоже.

Она посмотрела на его мрачное лицо, и сердце екнуло от услышанных новостей. – Когда?

– Наверно, сегодня во время ужина. – Он убрал волосы назад. – Я должен был знать, предвидеть, что он сделает это, но мне не хотелось верить, что он настолько глуп.

– Кто?

Виктория замерла при виде муки в его глазах.

– Колин, – вымолвил он с горечью. – Он был здесь. Сегодня ночью. Я видел, как он шел через лужайку к лесу. Обыскав его комнату, я нашел вот это.

Он протянул листок бумаги, и она нахмурилась, увидев незнакомые слова и рисунки.

– Что это?

– Фальшивая карта с письмом, которые у нас забрали.

Ее глаза расширились – постепенно она стала понимать, что происходит.

– Так, значит, Колин...

– Да, причастен. Записка могла оказаться у него только двумя путями. Первый – Колин нанял ублюдка, обокравшего нас. Второй – Колин сам украл ее у него.

Она внимательно посмотрела на него.

– А чему ты веришь?

– Думаю, Колин украл ее у нашего злодея, – сказал Натан без колебаний. – Мой брат – искусный карманник, это один из многих его талантов, который пришелся ему очень кстати в шпионские времена. Очевидно, он и теперь им пользуется.

Кусочки мозаики собирались в голове Виктории, пока она смотрела на бумагу.

– Так ты веришь, – медленно проговорила она, – что Колин каким-то образом пересекся с этим человеком, украл у него письмо с картой и пытался сам найти драгоценности, используя ложную информацию? – Она подняла голову и посмотрела Натану в глаза. – И сейчас у него не только настоящая карта и письмо, но и наш план, где отмечены места, в которых мы уже искали.

Напряжение в его глазах сменилось восторгом. Он взял ее руку и, поднеся к губам, поцеловал ее пальцы.

– Дорогая Виктория, я уже говорил, что восхищаюсь твоей способностью пробираться через самый плотный туман, прямо в сердце проблемы?

Ей стало трудно дышать под его пылавшим напряжением взглядом, и она покачала головой.

– Нет, этого ты еще не говорил.

– Считай, что свершилось.

Еще раз прикоснувшись губами к ее пальцам, он отпустил руку и зашагал по комнате.

В полной тишине она целую минуту наблюдала за ним. У него был озадаченный взгляд, и ее сердце сжималось от боли и жалости к нему. В очередной раз проходя мимо, он был остановлен.

– Ты думаешь, Колин причастен к провалу операции три года назад? – спросила она мягко. Затем погладила его по руке в знак сочувствия. – Мне жаль.

Он покачал головой.

– Честно говоря, нет. Так я совсем не думаю. Как бы ни был Колин виноват, он человек чести и не обманщик. Но, к сожалению, он слишком смелый. Я думаю, что он споткнулся на правде о произошедшем три года назад и, не говоря ничего мне, решил взять бразды правления в свои руки.

– Но почему бы ему не рассказать? Не хочет помощи с твоей стороны?

Его лицо чуть дрогнуло.

– Я могу только предполагать, но мне кажется, что причина – его сомнения во мне три года назад. Думаю, все это время ему очень хотелось верить в мою невиновность, но он еще колебался. А когда узнал, что случилось на самом деле, и понял, что я не предатель, вероятно, почувствовал себя виноватым. Я прекрасно его знаю и думаю, что эта самодеятельность – вроде раскаяния. Способ наверстать то время, когда он не верил в меня. Он хочет найти драгоценности, разоблачить предателя и восстановить мое доброе имя.

Виктория сказала на это:

– Ты так говоришь, потому что сделал бы то же самое ради него.

– Да, сделал бы.

– Я едва знаю твоего брата, но, возможно, ты прав. Однако ведь ты можешь заблуждаться, тогда Колин в ответе за все.

– Да, шансы могут быть равны, но я убежден, что не ошибся. А это значит, Колину грозит серьезная опасность. – Он взял Викторию за руку и подвел к покосившемуся столу рядом с окном. – Я собираюсь воссоздать секретное письмо, а ты нарисуй заново карту. Потом будем изучать их, пока не поймем, что мы упустили. Попытаемся вычислить, в каком месте лучше продолжать поиски. Интуиция подсказывает мне, что времени слишком мало. Мы вряд ли успеем обыскать все пять оставшихся квадратов.

В течение следующих тридцати минут в комнате царила тишина. Только трещали в камине поленья да царапали перья по бумаге. Еще два часа Виктория потратила на тщательное изучение своего рисунка. Схема выглядела совсем непонятной. Она то и дело поворачивала листок, всматриваясь в каждую линию, пока в глазах не стало рябить.

– Я перепробовал с десяток кодов, но ничего нового так и не узнал, – сказал Натан расстроенно. – А как там с картой?

– Никак, хотя... мне только что в голову пришла идея. – Выпрямившись на стуле, Виктория всматривалась в линии на рисунке. – Все это время мы думали, что слово «скалы» в письме означало само себя, что там спрятаны драгоценности. А что, если картинка означает нечто другое?

– Что, например?

– Не знаю. Может, куст высокой морской травы? Натан придвинул стул ближе к ней и начал внимательно вглядываться в рисунок.

– Если это морская трава, то либо мы проглядели драгоценности, либо Бэйлор дал неправильные указания. – Он провел пальцем по плану местности, который заново нарисовал, и указал на неисследованные места. – Оставшиеся пять квадратов находятся внутри, слишком далеко от места, где растет морская трава. Но ты, возможно, права, что это не скалы, а что-то другое.

Они оба стали изучать линии, и Виктория сказала задумчиво:

– А могут ли это быть какие-нибудь дорожки, тропинки? Натан кивнул и указал на место, где линии пересекались.

– Возможно, три дороги, которые сходятся здесь.

Волнение Виктории росло с каждой секундой.

– Ты знаешь какое-нибудь место в имении, похожее на это? Где три тропы сходятся у скал?

Натан встал и зашагал по комнате, нахмурив брови. Чтобы не мешать ему думать, Виктория сидела, не издавая ни звука. Ей казалось, она видела, как работал его мозг, пока он мысленно осматривал обширную площадь имения.

– В северной стороне, – пробормотал он, затем покачал головой. – Нет, скал там нет.

Он остановился у стола и снова изучил план.

– Здесь так много дорог, – сказал он почти обреченно, – но ничего не приходит в голову. Мне надо подумать над этим...

Тут он вдруг замер и всмотрелся в ее рисунок.

– Вода, – сказал он. – Это никакие не дороги, а потоки воды!

Натан несколько раз повторил слово «потоки», с каждым разом все более взволнованно. Он показал на один из квадратов, в котором они еще не были. Эта зона была в самом дальнем, северо-западном конце имения.

– Вот. Три потока, которые сходятся здесь. Это граница между имением моей семьи и собственностью Элвиков.

– Там есть скалы?

Они переглянулись.

– Нет, там развалины старого каменного дома. Так, три разрушенные стены, нет крыши... Господи, вот оно!

Его голос был на пике волнения, глаза горели. Обхватив лицо Виктории руками, он быстро поцеловал ее в губы, затем испустил короткий победный смех.

– Ты просто гений!

– Я? Это же ты обо всем догадался.

– Да, но идея – твоя. Вдохновение! – Он погладил ее пальцем по щеке. – Кажется, из нас получится непревзойденная команда.

Его голос, неожиданная серьезность во взгляде – все это так сильно согрело ее, что она не смогла больше думать. На следующей неделе ей в голову придет какой-нибудь оригинальный ответ, но сейчас она была в состоянии лишь кивать.

«На следующей неделе ты скорее всего будешь уже на пути в Лондон», – прошептал ее внутренний голос. Виктория вздрогнула от грустного напоминания.

Откашлявшись, она спросила:

– Мы прямо сейчас отправимся к этому заброшенному дому или ты хочешь дождаться рассвета?

Натан нахмурился.

– Виктория, я хочу, чтобы ты осталась тут.

Она отступила, и его пальцы соскользнули с ее щеки. Подперев бока, она встала, глядя на него.

– Сидеть в доме, пока ты в одиночку не найдешь драгоценности? Боюсь, не выйдет.

Он потянулся было к ней, но она сделала еще шаг назад, уворачиваясь.

– Виктория, мне нужно быть уверенным в твоей безопасности...

– А мне – в твоей!

– Теперь, когда у меня нет настоящей карты и письма, случиться может что угодно. Я не могу позволить тебе рисковать. – На этот раз, вытянувшись вперед, он все-таки сумел схватить ее за плечи. – После этого ублюдка с ножом... – Он зажмурился. – Твой отец наказал мне защищать тебя, и я не подведу его снова.

Подняв руки, Виктория взялась за его сильные плечи.

– В тот раз ты никого не подвел, Натан. Насколько я понимаю, для меня самое безопасное место – рядом с тобой. Я уже так далеко зашла с поисками, что не могу позволить, чтобы меня убрали, не дав досмотреть до конца. Все это время мы были партнерами, так давай останемся ими. Кроме того, работа идет быстрее, когда ищут двое.

Натан собрался возразить, но она опередила его:

– Ты можешь не согласиться, но тогда я просто пойду за тобой. Так что остается лишь один вопрос: пойдем сейчас, в ночь, или дождемся рассвета?

– Я удивлен, что ты оставила мне выбор, – пробормотал он мрачно.

Она скромно опустила глаза.

– У тебя больше опыта в этом, чем у меня.

– Да, и поэтому...

– Ты выбираешь, когда нам лучше отправиться.

– Ты всегда была такой упрямой?

– Возможно, просто до недавнего времени эта черта была скрыта во мне.

– Тебе стоило прятать ее подольше.

– Ты не можешь так думать. Сам говорил, что хорошо открывать в себе что-то новое. Я помню твои слова, что прошлый опыт не давал мне достаточно свободы, чтобы понять, кто я на самом деле. Что я делала скорее то, чего от меня хотели, а не следовала зову сердца. Что говорить начистоту, действовать импульсивно – все это освобождает. И наконец, что я могу спокойно довериться тебе во всем.

Натан что-то пробормотал про себя, и Виктория с трудом сдержала улыбку.

– Но ты ни в коем случае не отойдешь от меня ни на шаг!

– Клянусь. И давай не забудем про маленький пистолет в сумке с инструментами. Я воспользуюсь им сразу же, если понадобится, – сказала она твердо.

Однако это заявление не обрадовало его. Он еще больше нахмурился.

– Но ты можешь не успеть вытащить его, и я вообще не хочу, чтобы он оказался у тебя в руках. Есть опасность подстрелить кого-нибудь.

– А разве не для этого нужны пистолеты?

– Я имел в виду тебя. Или себя.

– О, тогда я наполню ридикюль камнями и буду держать его наготове.

Он поморщил нос и покачал головой:

– Ридикюль? Камнями?

Виктория вздернула подбородок:

– Да. Об этом ведь написано в «Настольной книге шпиона»?

– Поверь мне, такого там нет.

– Значит, должно быть. Ридикюль маленький, его легко держать в руке, и он не похож на оружие. И, честное слово, я не премину побить им какого-нибудь негодяя. – Она приподняла бровь. – Надеюсь, ты не вынудишь меня испробовать это на тебе.

Ей показалось, что он заскрипел зубами от раздражения.

– Пойдем на рассвете, – сказал он, чуть ли не рыча.

– Я бы тоже выбрала это время.

– Как хорошо, что хоть в чем-то мы сегодня согласились.

– Держу пари, у нас есть еще одно одинаковое мнение.

– Я бы не был так уверен. У меня не то расположение духа.

Она обвила его руками и, вытянувшись вверх, легонько куснула в шею.

– Мы ведь оба понимаем, что есть более интересные способы провести оставшиеся до рассвета часы, нежели споры. Ты так не думаешь?

Его руки скользнули к ее талии. Тепло ладоней прошло сквозь шелковую ткань.

– Ну, не знаю. – У него вырвался тихий стон, когда она стала нежно покусывать мочку его уха. – Меня надо будет еще убедить.

Рука Виктории опустилась к его груди, потом к животу, затем еще ниже, лаская его через шелковую рубашку. Он поспешно вобрал в себя воздух, его глаза сияли, как две новые монеты.

– Это лучше споров? – прошептала она, гладя напрягающийся орган.

– Все, убедила, – ответил Натан и прижал ее к себе.

Они тихо выскользнули из дома, как только первые рассветные лучи коснулись неба. С бьющимся от предвкушения сердцем Виктория шагала в ногу с Натаном, крепко взявшим ее за руку. В свободной руке она держала темно-синий бархатный ридикюль, наполненный камнями.

– Мы лучше пойдем пешком, не будем брать лошадей, – проговорил он, когда они проходили мимо конюшен. – Так проще осмотреть окрестности развалин без риска быть замеченными.

Виктория кивнула, затем сосредоточилась на дороге. Они шли торопливо. Миновали озеро и продолжили путь по дороге, сворачивавшей направо. Где-то через полчаса Натан замедлил шаг. Небо делалось пасмурным, а воздух – прохладнее и тяжелее от приближавшегося дождя. Виктория услышала журчание воды среди скал, означавшее, что рядом был поток. Натан завел ее за широкий вяз, держа одной рукой за плечи.

– Развалины, – сказал он шепотом.

Вглядываясь сквозь заросли, Виктория увидела три разрушенные стены без крыши. Она чувствовала, как Натан напрягся и замер, осторожно осматривая окрестности. Наконец, удостоверившись, что они одни, повел ее к руинам.

Они вошли в развалины, форма которых напоминала подкову. Натан медленно посмотрел по сторонам и указал на остатки камина в центральной стене.

– Начнем здесь, – сказал он, доставая из сумки инструменты. – Камни здесь неровные, поэтому будет проще отыскать те, что не на месте. Он подал ей инструменты с угрюмой улыбкой. – Бери правую часть, а я – левую. Удачи.

Больше часа пение птиц и журчание воды нарушал стук молотков. В воздух поднялась серая пыль, пачкавшая одежду. Виктория заметила, что Натан прекратил работу, и посмотрела на него. Он повернулся спиной к камину и, настороженно прищурившись, стал осматриваться вокруг. У нее в животе все сжалось от напряжения.

– Что-то не так?

– Нет, мне просто не нравится эта пыль. Не думаю, что дождь еще долго будет идти. Еще час-два, не больше.

– Я не боюсь промокнуть, Натан. Он взглянул на нее и улыбнулся:

– Я знаю, мой храбрый воин. Но дождь делает нас уязвимыми. К нам легче подкрасться.

– Ну, тогда давай найдем драгоценности и покинем это место, пока никто не пришел.

Не дав ему ответить, она снова повернулась к камину. Спустя четверть часа, сидя на коленях, она почувствовала, как долото врезалось в кусок известки вокруг камня, находившегося близко к земле. Штукатурка в том месте осыпалась как-то иначе.

– Натан, – прошептала она взволнованно, – кажется, мы кое-что нашли. Известка вокруг этого камня как будто мягче.

Он встал на колени рядом с Викторией и посмотрел, куда она показывала.

– Да, и цвет другой, – согласился он.

Они стали вместе обтачивать камень. Как только он ослабел, Натан погрузил пальцы в расщелины и стал шатать его вверх-вниз, вправо-влево. Очень медленно, дюйм за дюймом он вытаскивал камень, пока тот с глухим ударом не упал на землю. Натан залез в темную дыру, и Виктория затаила дыхание. Вытащив руку, он держал запачканную, потертую кожаную сумку.

Виктория с трудом смогла выдохнуть.

– Драгоценности... там?

Он растянул веревку, и они, столкнувшись лбами, одновременно заглянули внутрь мешка. Даже серая пыль не могла скрыть мерцавший блеск содержимого. Запустив туда дрожащую руку, она величественно вытащила первое, что попалось, – прелестную нитку жемчуга. Порывшись еще, Виктория отыскала изумрудное ожерелье, связанное с сапфировым браслетом.

Она опустила кисть, и драгоценности соскользнули обратно в сумку, затем взглянула на Натана.

– Хоть я и вижу это собственными глазами, но никак не могу поверить.

– Я тоже. Но обсудим это позже. – Он завязал сумку и засунул ее под мышку. – Давай соберем вещи и уйдем отсюда.

Пока Натан торопливо запихивал инструменты в сумку, Виктория стала искать свой ридикюль с камнями. Обнаружив его в нескольких футах, у ног Натана, она собралась пойти подобрать, но тут знакомый голос за спиной сказал:

– Виктория.

Она и моргнуть не успела, как оказалась за спиной у Натана, державшего перед собой маленький пистолет.

– Натан, стой! – закричала Виктория, ринувшись вперед. – Отец!

Она остановилась, в изумлении взирая на седовласого человека в десяти футах. Но ничего другого ей сказать не удалось – в воздухе прогремел выстрел.

Виктория с ужасом наблюдала, как ее отец повалился на землю лицом вниз.

Глава 21

Современная женщина должна понимать, что не у всякой любовной истории счастливый конец.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Зная, что Виктория тут же кинулась к отцу и упала перед ним на колени, Натан, однако, сосредоточил все внимание на деревьях вокруг развалин дома. Его насторожило движение позади одного из стволов. Чтобы стать менее удобной мишенью, он встал на одно колено и нацелил пистолет на дерево.

– Не поднимайся, Виктория, – приказал он низким голосом.

– Бросай оружие, Натан. – Команда послышалась из-за дерева.

Услышав знакомый голос, Натан застыл на мгновение. Затем он осознал предательство, и им овладела ярость. «Ты, ничтожный ублюдок!» Прежде чем он успел что-то сказать, голос продолжил:

– Мой пистолет направлен прямо ей в голову. Если она шелохнется, я убью ее. Не будешь в точности следовать моим указаниям – она и за это поплатится. Положи пистолет на землю и отшвырни его.

Натан бросил взгляд на Викторию, прижимавшую ткань своего платья к кровоточащей ране отца. Глаза ее были полны слез и ужаса.

– Прижми рану посильнее, насколько хватит сил, – сказал ей Натан спокойно, – только не двигайся.

Медленно и осторожно Натан положил пистолет, затем оттолкнул его.

– Хорошо, – одобрил предатель. – Теперь сделай то же самое с ножом в ботинке. Можешь не притворяться, что его нет, ведь это был мой тебе подарок. На день рождения пять лет назад, если не ошибаюсь.

Натан вытащил нож и отбросил его.

– Теперь встань и положи руки за голову.

Исполнив приказание, Натан спросил с усмешкой:

– Ну что, теперь ты достаточно осмелел, чтобы показаться?

Он стоял недвижно, как статуя, прожигая взглядом человека, вышедшего из-за дерева. Гордон приблизился с пистолетом в одной руке, другой он держался за рукоятку ножа в футляре на поясе.

– Спасибо, что нашел мне драгоценности, приятель, – сказал он, взглянув на мешок, лежавший у ног Натана. – Я знал, что, если последую за тобой, ты обязательно приведешь меня к ним. Ты не представляешь, сколько неудобств мне причинили самостоятельные поиски в течение этих трех лет.

Мысли Натана бешено вертелись. Так, нужно было тянуть время, как-то отвлечь. Была надежда спасти лорда Уэксхолла, но Натан боялся, что долго он не продержится.

– Ты предал нас три года назад, – с презрением сказал Натан. – Но зачем? К чему рисковать, если у тебя и так все было?

Глаза Гордона загорелись лютой ненавистью.

– Все? Да у меня ничего не было! Мой отец проиграл мое наследство, кроме имения. Оставил меня с шестью домами, которые я не мог содержать, но и продать тоже не мог из-за субституции. Мне нужны были деньги, много и быстро.

– Из-за твоей жадности моего брата могли убить.

Гордон скорчил гримасу.

– Твоего брата должны были убить. А меня – только задеть.

Тут Натан все понял и, прищурив глаза, сказал:

– А я должен был остаться цел, чтобы вся вина свалилась на меня, да? И сколько ты заплатил Бэйлору за это предательство?

– Слишком много. А этот подонок скрылся с моими деньгами и драгоценностями. Оправившись от раны, я начал всюду искать его. Я уже перестал надеяться на что бы то ни было, а тут и ты появился. Узнав, что Уэксхолл посылает свою дочь в Корнуолл, я понял, чем это пахнет.

– Это ты обыскивал комнату леди Виктории.

– Да. К сожалению, я не нашел то, что искал.

– И ты нанял этого бандита, чтобы он обокрал нас в лесу. Гордон усмехнулся.

– Очень умно было, Натан, ходить с фальшивой запиской. Но слишком раздражает. Я потратил целую неделю на охоту по ложному следу.

Натан взглянул на Викторию, смотревшую на него печальными глазами.

– Этот бандит, которого ты нанял, чуть не убил леди Викторию.

К сожалению, Гордон не посмотрел в ту же сторону, как надеялся Натан.

– Если тебе от этого станет легче, могу сказать, что он больше никого не обидит.

– Да, это мне очень помогло, – пробормотал Натан. – Ты ведь не надеешься, что тебе сойдет это с рук.

– Наоборот, я в этом уверен. Никто не сможет пойти против слова графа Элвика.

– Я смогу.

Гордон скривился в злобной ухмылке.

– Мертвые не разговаривают, Натан. Теперь отдай мне драгоценности.

– Зачем? Ты ведь все равно собираешься убить меня.

– Если сделаешь, что я велю, твой отец останется в живых. Нет – боюсь, с ним произойдет несчастный случай. Медленно подними драгоценности и кинь их мне. После этого убери руки обратно за голову. У тебя есть только один бросок, и я должен сразу поймать. Иначе леди Виктория отправится в лучший мир.

Натан подобрал кожаную сумку и быстро кинул Гордону, поймавшему ее свободной рукой. Гордон несколько раз поднял и опустил добычу, проверяя вес, затем расплылся в улыбке.

– Наконец-то. А теперь...

– Не нужно было стрелять в лорда Уэксхолла, – быстро сказал Натан, скрепляя руки за головой.

На лице Гордона появилось отвращение.

– Он получил по заслугам. Одному Богу известно, что он тут забыл сегодня. Тебя искал, должно быть. Из нас троих ты всегда был его любимчиком. Я никак не мог понять причину. И почему он именно тебе дал шанс отыскать драгоценности.

Натан пожал плечами.

– Он думал, я найду деньгам разумное применение. Если бы он знал о твоих финансовых проблемах, уверен, он дал бы тебе такую возможность.

– Сейчас это уже не важно. Драгоценности у меня.

Взгляд Натана скользнул по земле.

– Э-э... да. Конечно. – Он сделал легкий толчок носком ботинка в сторону.

Гордон быстро посмотрел вниз и увидел грязную бархатную синюю веревку рядом с ботинком Натана.

– А это что?

– Ничего, – выпалил Натан. Вздох послышался от Виктории.

– Нет, Натан, – сказала она тихо, – только не это.

Гордон со злостью посмотрел на Натана.

– Скрываешь что-то от меня?

– Нет.

– Еще одна сумка с драгоценными камешками?

– Это мои камни, – сказала Виктория дрожащим голосом.

– Какая вы жадная, леди Виктория, – сказал Гордон, цокая языком.

Он зажал кожаный мешок под мышкой и указал на синюю бархатную сумку:

– Эту я тоже возьму, Натан. Давай, медленно, не торопясь, как и прежде.

Натан стал медленно наклоняться, не сводя глаз с Гордона. Как только он выпрямился, Виктория горестно вскрикнула. От неожиданности Гордон посмотрел в ее сторону – Натан только этого и ждал. С быстротой молнии он швырнул в него наполненный камнями ридикюль. Тяжелая сумка попала Гордону прямо в висок, и он, как кегля, повалился на землю. Натан ринулся вперед, срывая с себя галстук.

– Продолжай давить на рану, Виктория. Я сейчас вернусь.

Он быстро связал галстуком Гордону руки за спиной, на случай, если тот вдруг придет в себя. Затем, схватив его пистолет, он вернулся к Виктории, сторожившей отца.

– Ты в порядке? – спросил он, падая на колени.

– Да, но отец...

– Дай мне взглянуть, – сказал он, мягко убирая ее руки с раненого плеча отца. – Принеси мой нож, затем забери драгоценности и инструменты.

Она вскочила на ноги и через несколько секунд вернулась с ножом. Натан осторожно перевернул лорда Уэксхолла на спину и проверил пульс. Ровный. Ножом он распорол окровавленную куртку и рукав рубашки. Внимательно осмотрев плечо, он вздохнул с облегчением:

– Рана неглубокая. – Он взглянул на фиолетовую шишку на лбу пострадавшего. – Похоже, он потерял сознание из-за удара о землю.

– Он будет жить? – спросила нагруженная вещами Виктория, опустившись рядом на колени.

– Конечно. Это просто царапина. А голова у него самая крепкая из всех, что я видел. Думаю, в ближайшие два дня у него будет чудовищная головная боль.

Словно в подтверждение его слов Уэксхолл застонал. Оба сразу посмотрели на него.

– Ох... у меня чудовищно болит голова-а... – проговорил он. Моргнув несколько раз, он расплылся в слабой улыбке и прошептал: – Виктория...

– Я здесь, отец, – ответила она с дрожью в голосе. Натан услышал приближающийся стук копыт. Подняв пистолет, он выглянул из-за угла стены. Через секунду показался Колин на коне, за ним ехал окружной судья.

– Я не опоздал? – спросил Колин, вылезая из седла, едва приблизившись.

Натан улыбнулся:

– Ты как раз вовремя.

Несколько часов спустя Виктория стояла у постели отца, держа его за руку. Ее родитель, лежавший на груде мягких подушек, взглянул на собравшихся вокруг постели.

– Слушайте, хватит смотреть на меня, – проворчал он. – Со мной все нормально.

Нетерпение в его голосе было сильнее слов, и Виктория поняла, что он говорил правду.

– Если не верите, спросите моего врача, – продолжал он, указывая подбородком на Натана. – Все было промыто, перевязано, и мне велели отдыхать. Мои повреждения выглядят серьезными только из-за этих повязок. Бинт на руке, лен на голове – жуть какая-то! А всего-навсего царапина да шишка.

– А мне кажется, что повязки тебя только украшают, – шутливо сказала Виктория. – И делают таким... беспомощным.

– Да, всю жизнь мечтал так выглядеть, – снова проворчал отец.

– Считай, что тебе крупно повезло, а то я бы сама уложила тебя за то, что не рассказывал собственной дочери о своей шпионской жизни!

– Да, или собственной сестре, – вставила тетя Делия, фыркнув.

– Послушайте, Виктория, Делия, я просто не мог этого сделать. Моя обязанность – хранить это в тайне. – Он вздохнул. – Но теперь все карты раскрыты. Похоже, мне пора в отставку.

– Я понимаю, отец. – Виктория поцеловала его в щеку. – И очень горжусь тобой.

Он довольно усмехнулся.

– Спасибо, милая. Я тобой тоже могу гордиться. Лучшей дочери не бывает.

Тетя Делия откашлялась, и отец добавил:

– И лучшей сестры тоже.

Все засмеялись, а отец Натана сказал:

– Похоже, в неведении только я. Объясните, что и как произошло?

– Думаю, начать лучше Колину, – ответил Натан. – Мне самому очень любопытно, как он обо всем узнал.

Он достал из кармана жилетки кусочек бумаги и повертел им перед братом.

Колин удивленно поднял брови:

– Где ты нашел это?

– На балконе твоей спальни. Ты, видимо, уронил его во время вчерашнего ночного визита.

Лорд Саттон ответил ему робким взглядом, затем усмехнулся:

– Очень неосторожно с моей стороны.

– Да уж. И у кого ты это украл?

Братья долго смотрели друг на друга. Потом Колин сказал мягко:

– Ты, наверно, ни секунды не сомневался в этом. И не верил, что это я подослал к тебе похитителя?

– Нет.

– Ты веришь в меня гораздо больше, чем я заслуживаю.

– Не согласен, но поспорим об этом позже. Так у кого ты украл?

– Человека зовут Оскар Дэмпси. Неделю назад я был в таверне в Пензансе, где услышал, как этот негодяй за соседним столом хвастался, что украл драгоценную карту у доктора и девчонки, и собирался продать ее за большие деньги. Так как умом меня Господь не обделил, я тут же заподозрил, что он имеет в виду Натана и леди Викторию. Я подсел к нему, и мне была поведана история о том, как он загнал этих двоих в тупик, оставив девушке шрам на память. Пока он рассказывал, я избавил его от ненужного груза, затем, сославшись на... э-э... в общем, личную нужду, быстро срисовал карту. Вернувшись, я бросил листок обратно к нему в карман. Он и глазом не моргнул.

– Весьма находчиво, – пробормотал Натан.

– Да, мне тоже так показалось. Я хотел проследить за Дэмпси и посмотреть, кому он продаст письмо и карту, но, к сожалению, в таверне развернулась очередная драка, и в суматохе я потерял его. И чуть ли не поселился в этой таверне на следующие несколько дней, но больше не видел его.

– Он мертв, – сказал Натан холодно. – Гордон убил его. Думаю, секунд через пять после того как получил свое. А почему ты мне ничего не сказал?

– Ну, как только я понял, что он обокрал действительно тебя и леди Викторию, то осознал, как сильно ошибался в тебе. Зачем бы ты стал нанимать кого-то, чтобы тебя ограбили? Кроме того я точно знал, что ты никогда не причинишь вреда леди Виктории. И тогда я решил, что срочно должен искупить свою вину за то, что так поступил с тобой.

Натан взглянул на Викторию, и она кивнула: он был абсолютно прав, рассуждая прошлой ночью о мотивах Колина.

– Продолжай, – сказал он.

– Понимая, что скорее всего больше не увижу Дэмпси, я отплыл на острова Силли и поискал там немного, но ничего не нашел. Я был очень удивлен неожиданной встречей с Гордоном, тем более что у него морская болезнь и он ненавидит путешествия по воде. Разговаривая со мной, он отклонялся от ответов, как и я, разумеется. Мы вместе вернулись в Пензанс. Расстались очень любезно, но мои подозрения только возросли. Я решил вернуться домой и немного подслушать, чтобы получить какие-нибудь сведения. Хотел узнать, нашел ты драгоценности или только приближался к разгадке.

– Очевидно, после этого ты и пошел обыскивать мою комнату, – сказал Натан.

– Да. Я слышал, как ты упомянул свой план местности. Узнав, что он в каблуке твоего ботинка – неплохой тайник, кстати, – вместе с картой и письмом, я понял, что до этого шел по ложному следу.

– А что было в мешке, который ты нес, удирая из дому? – спросил Натан.

Колин усмехнулся:

– Чистая одежда.

– Хм. Что же произошло, после того как ты подслушал и украл мои бумажки?

– Я вернулся в таверну в Пензансе и всю ночь просидел над этим рисунком, тщетно пытаясь понять, куда идти дальше. Но тут судьба постучалась в мою дверь в лице лорда Уэксхолла. Я заканчивал завтрак, когда он вошел в столовую. Мы были сильно удивлены, увидев друг друга.

С этого места рассказ подхватил отец Виктории:

– Прошлым вечером я прибыл в Пензанс и решил изучить окрестности, прежде чем показаться.

– Натура шпиона, – сказал Натан с улыбкой. Уэксхолл улыбнулся в ответ:

– Да, старые привычки не умирают. В общем, мы с Саттоном поговорили, и он посвятил меня в свой план найти драгоценности и восстановить доброе имя Натана. Я заикнулся о карте, которую спрятал в багаже Виктории... – Он взглянул на дочь, виновато улыбнувшись: – Ты уж прости.

Откашлявшись, он продолжил:

– Саттон показал мне письмо, карту и рисунок – все, что взял из комнаты Натана. Я тут же заметил, что карта заметно отличалась от моей.

Натан бросил взгляд в сторону тут же разволновавшейся Виктории.

– Я же говорила, я не художник, – сказала она, защищаясь. – И кстати, это ваша коза съела подлинник.

– Коза? – спросил отец, подняв брови.

– Потом объясню, – ответила Виктория, – продолжай.

– Так вот, Саттон изучил мою карту и чертеж Натана. С настоящим рисунком он быстро догадался, что это три потока воды, помня, что это место Натан еще не вычеркнул из своего плана. Мы сопоставили все факты и теории и поняли, что раз ни один из нас не был причастен к провалу и оба мы не верили в преступность Натана, то оставался лишь один человек – Гордон.

– Это подтолкнуло нас к решительным действиям, – сказал Колин. – Мы приехали сюда, чтобы сообщить Натану и леди Виктории о своем открытии, но их тут не оказалось. Мы поняли, что они отправились на поиски и скорее всего знают точное место, так как ушли очень рано. Надо было срочно найти и предупредить их, но, не зная о местонахождении Гордона, мы разделились. Я объяснил лорду Уэксхоллу, как добраться до развалин, а сам поехал в имение Элвиков ловить Гордона. Не застав его дома, я тут же поспешил к судье, и мы вместе направились к развалинам. Уже почти приблизившись, мы услышали нечеловеческий вопль. – Он повернулся к Виктории и подмигнул ей: – Отлично сработано.

– Спасибо. – Она посмотрела на Натана. – И очень хороший бросок моего ридикюля, набитого камнями.

С виноватым видом Натан наклонил голову в знак благодарности.

– Я лично впишу это .в главу «Полезное оружие» «Настольной книги шпиона». Бесспорно, вы гений. – Он скромно кашлянул. – Конечно, мое попадание превосходное.

– Согласна. Он получил по заслугам. Я же говорила ему, что камни – мои.

Натан улыбнулся ей:

– Да, действительно. Я должен воздать хвалу вашему бесподобному представлению. Вы прекрасно поняли мою хитрость.

– А где сейчас лорд Элвик? – спросила леди Делия.

– Судья забрал его, – сказал Натан. – Отныне он навсегда за решеткой.

Повернувшись к отцу Виктории, он прибавил:

– Теперь, когда вы все знаете, я настаиваю на вашем отдыхе.

– Да-да, хорошо, – неохотно согласился пациент. – Согласен, мне нужен отдых, тем более что я желаю завтра же уехать.

Казалось, эти слова высосали из комнаты весь воздух.

– Завтра? – переспросила Виктория слабым голосом.

– Завтра? – повторили тетя Делия и лорд Ратледж в унисон.

– Да, – твердо ответил Уэксхолл. – Доктор уже разрешил мне передвигаться.

Взгляд Виктории метнулся в сторону Натана, смотревшего с каменным выражением.

– Это правда? – спросила она. – Ему действительно не опасно ездить? Конечно, нам бы лучше подождать.

– Да, так было бы лучше, – согласился Натан, – но повреждения невелики, и поездка безвредна для него.

– Я должен как можно скорее вернуться в Лондон и доставить драгоценности его величеству, – сказал отец, глядя то на Викторию, то на тетю Делию. – Отбудем сразу после завтрака. Согласны?

– Хорошо, – прошептала тетя Делия. Ни слова не говоря, Виктория кивнула.

– Что ж, раз все решено, – сказал доктор, – попрошу всех покинуть помещение, чтобы пациент смог отдохнуть.

– Мне бы хотелось наедине поговорить с дочерью, Натан.

Натан взглянул на Викторию, и она опять не смогла прочесть его мысли.

– Конечно, – сказал он.

Он последним вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Лежа на подушке, Уэксхолл повернул голову и посмотрел на дочь.

– Хорошо провела здесь время?

Щеки Виктории запылали.

– Да.

– Чего ты, конечно, не ожидала.

– Если честно, то нет. Но я была приятно удивлена.

– Я так и думал. Всегда неплохо сменить обстановку перед принятием важных решений.

– Важных решений?

– Ну да, за кого выйти замуж. Перед отъездом из Лондона я виделся с Брэнриплом и Дрейвенсби. Оба горят желанием.

Лорды Брэнрипл и Дрейвенсби. Господи, она уже так давно не вспоминала о них!

– Ты, кажется, подружилась с Натаном? – спросил отец.

Виктория внимательно посмотрела на него, но его взгляд был так же невинен, как и слова.

– Да, подружилась.

– Рад слышать это. Он один из лучших, храбрейших мужчин, каких я когда-либо встречал. И просто чертовски гениален в разгадывании шифров. Он поразил меня, как только я впервые увидел его.

«Я прекрасно понимаю тебя!»

– Он был очень добр ко мне, – сказала она, с трудом подбирая слова.

– А его брат лорд Саттон? Тоже молодец. Внешность джентльмена, руки вора. Прекрасное сочетание для шпиона.

– Лорд Саттон отсутствовал большую часть моего визита. Но пока он был здесь, мы весело проводили время.

– Что ж, хорошо. Я знаю, ты не хотела приезжать сюда, милая, но я понимал, что это пойдет тебе на благо. – Он погладил ее по голове. – Папе лучше знать о таких вещах.

Прежде чем она успела спросить, что это за «такие вещи», он добавил:

– Я счастлив, что тебе понравилось, но представляю, с каким нетерпением ты рвешься в Лондон. Маленький сезон, свадебные хлопоты...

– Я... да, конечно.

– Держу пари, моя девочка будет помолвлена еще до конца месяца!

В животе у Виктории закололо. Онемев от услышанного, она молча кивнула.

– Отлично. Давай выспись хорошенько сегодня, дорогая. Увидимся за завтраком.

Ошеломленная, она наклонилась и поцеловала отца в щеку. Пробормотав «спокойной ночи», Виктория вышла.

Возвращаясь в свою комнату, она почти бежала по коридору. Закрыв за собой дверь, Виктория прислонилась спиной к дубовой панели. В груди все сжалось, дыхание стало прерывистым. Она закрыла глаза.

Завтра она уедет. Вернется к городской жизни, к поклонникам, праздникам и магазинам, выберет мужа. Надо было сиять от счастья, предвкушения и спокойствия. Вместо этого ее переполняло отчаянное чувство потери и страха. Сердце сильно заболело, и она прижала руку к груди.

Все запутанные эмоции, скрывавшиеся глубоко, наконец-то выплыли на поверхность, заставив обратить на себя внимание. Сильное опустошение, которого не должно быть! Но при мысли о том, что надо уезжать отсюда, оставить Натана...

Она осознала, что не было никакого желания покидать место, от поездки в которое она так уворачивалась вначале. И вот пришла правда, которую сердце не могло больше отрицать.

Она любила Натана.

Глава 22

Современная женщина должна воздержаться от принятия жизненно важных решений сгоряча. Нужно сделать шаг назад, рассмотреть ситуацию, обдумать ее со всех сторон, чтобы не пожалеть потом о сделанном выборе.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Ужин в тот вечер стал для Виктории пасмурным и безвкусным. Она не знала, был ли он таким на самом деле или причиной стало ее настроение. Конечно, без маленькой беседы не обошлось. Веселый поначалу, лорд Саттон тоже вскоре притих, поняв, что все попытки завести разговор тщетны. Как только бесконечная трапеза подошла к концу, Виктория извинилась, сказав, что ей нужно собираться. Не успела она войти в свою комнату, как послышался стук в дверь. Натан? С колотившимся сердцем она произнесла «войдите», но это оказалась всего лишь Уинифред, пришедшая помочь.

После того как все было упаковано, кроме ночной рубашки и одежды на завтра, Виктория посмотрела вниз, на залитую лунным светом лужайку. Ее пальцы сжали блестящую ракушку, висевшую на шее. У нее еще не было возможности поговорить с Натаном лично, но он обязательно придет к ней сегодня. В ее последнюю ночь здесь.

В дверь тихо постучали, и Виктория замерла. Она подбежала к двери и открыла. В коридоре стояла тетя Делия.

– Можем поговорить, Виктория?

– Конечно, – сказала она, чувствуя вину за собственное разочарование. – Входите.

Закрыв дверь, Виктория спросила:

– Что с вами? У вас все лицо горит.

– Все хорошо. Просто чудесно! Ну, конечно, горит от счастья! – Она схватила Викторию за руки. – Дорогая, я хочу, чтобы ты первая узнала. Лорд Ратледж предложил мне выйти замуж, и я согласилась!

Виктория в изумлении смотрела на тетю.

– Я... я не знаю, что сказать.

– Скажи, что счастлива за меня! Что желаешь долгих радостных лет жизни.

– О да, конечно. Просто я так удивлена... Вы ведь так недолго знакомы.

– Да, но я уже узнала все необходимое. Он честный и добрый, щедрый и любящий. И такой забавный! Он любит меня, а я – его. В нем есть все, чего не было в моем первом муже, и я так рада возможности счастья и дружбы на этом этапе моей жизни! – Она сжала руки Виктории. – Дорогая, нужен только один удар сердца, чтобы понять, чего оно хочет.

Виктория в слезах крепко обняла тетю.

– Дорогая тетя Делия, я счастлива за вас обоих! Вы уже назначили дату?

– Да, месяц, считая с сегодняшнего дня. Здесь, в приходе Ратледж.

– Но вам же придется ездить... – Виктория оборвала фразу, все поняв. – Вы остаетесь тут. Не едете завтра с нами.

– Нет. Мне хочется остаться. Ближе познакомиться с этим чудесным домом, красивыми окрестностями, ведь я тут буду жить.

Виктория все больше удивлялась.

– А как же ваша любовь к светской жизни и Лондону?

Тетя Делия засмеялась:

– Не пугайся так, дорогая. Ратледж сказал, что проведет сезон со мной в городе, если я пожелаю. – Ее взгляд стал задумчивым. – А что до общества и Лондона... моя любовь к Ратледжу гораздо больше всего этого.

Она серьезно посмотрела на Викторию:

– Ты разговаривала с доктором Оливером сегодня вечером?

– Нет. – К своему ужасу, она почувствовала, что готова расплакаться. – Я не знаю, как буду с ним прощаться.

В тетиных глазах появилось беспокойство.

– Сердце подскажет, Виктория, что сказать и как поступить. Слушайся его. – Она, видимо, хотела продолжить, но вместо этого быстро чмокнула племянницу в щеку. – Я оставлю тебя, дорогая. Увидимся утром перед твоим отъездом.

Ни слова больше – и она вышла из комнаты.

Виктория в смятении смотрела на закрытую дверь. В ней все бурлило. Шатаясь, она подошла к ближайшему сиденью – заваленному чемоданами, обитому ситцем диванчику у камина – и упала на него.

Сообщение тети Делии, что она выходит замуж за лорда Ратледжа, поразило ее. Захватило дух, осчастливило. Но под всем этим было еще что-то. Она боялась приблизиться к тому, что было так похоже на...

Зависть.

В дверь коротко постучали. Не дожидаясь ее ответа, в комнату вошел Натан. Их взгляды встретились, и у нее перехватило горло. Она до боли любила его. Как она позволила такому случиться? Чувствовал ли он то же самое к ней? Он ничего не говорил. Но что изменилось бы, скажи он это? Их жизни были совсем разными.

А если он влюбился в нее? Вдруг, как его отец тете, Натан предложит ей жениться? Мысль об этом вызвала у нее странное чувство. Радость или страх? В ее планы вообще не входило, чтобы он влюблялся. Как она могла всего за одну неделю бросить все, что продумывала в течение всей жизни?

«А вся история возникла из-за искры, вспыхнувшей три года назад», – прошептал внутренний голос. Но, возможно, ей не стоило тревожиться – он же не признавался в любви. Или в том, что хочет чего-то большего, чем между ними уже произошло. Если бы она могла, то посмеялась бы над своей фантазией. И вот она сидит в своей комнате, беспокоится о предложении руки и сердца, на которое он даже не намекал. Которое она не готова была услышать. И все же, если только от одного его взгляда внутри ее все переворачивалось, как она с ним будет завтра прощаться?

Заперев дверь, он медленно подошел, не сводя с нее глаз. Он держал сверток в одной руке и красную розу в другой. Обойдя диванчик, он сел рядом с ней, положив принесенный предмет на пол. И протянул ей розу.

– Это тебе.

– Спасибо, – поблагодарила она, дотрагиваясь до бархатных лепестков.

– Я проведал твоего отца. Он совсем пришел в себя. Особенно если судить о состоянии пациента по количеству жалоб.

Она слабо улыбнулась:

– Он не любит сидеть сложа руки.

– Правда? Этого я не заметил. Еще я говорил с отцом и твоей тетей. Они ведь уже сказали тебе?

– Да.

Натан посмотрел на нее:

– Ты не рада?

– Нет, конечно, рада. Никто так не заслуживает счастья, как тетя Делия. Просто я...

– Что?

«Завидую их счастью и смелости моей тети!»

– Удивлена, – закончила она нерешительно. – А ты?

– Честно говоря, нет. Я говорил с отцом ранее, и уже тогда было ясно, что ему очень нравится Делия. Хорошо видеть его таким счастливым. Их обоих. – Он посмотрел ей в глаза. – Когда я открыл дверь, ты выглядела очень грустной. О чем ты думала?

– Ты точно хочешь знать?

Он улыбнулся.

– Да.

– Я не могла представить, как буду с тобой прощаться.

Его взгляд потускнел.

– Я тоже думал над этим.

Виктория сжала губы, чтобы не спросить, к какому же решению он пришел. Наклонившись, он подобрал пакет, который принес с собой, и вручил ей.

– После долгих размышлений я понял, что это будет лучшим прощальным подарком.

Отложив розу на столик, она взяла сверток на колени и осторожно развязала его. Посмотрев на книгу, лежавшую там, Виктория затаила дыхание. С благоговением она провела пальцем по названию:

«Histoires ou contes du temps pass?, avec des moralit?s: Contes de ma me?re l'Oye», – прошептала она. – «Сказки матушки Гусыни».

Она перевернула первую страницу и посмотрела год издания: 1697-й.

– Это же самое первое... Где ты нашел его?

– Долго искать не пришлось, оно было в моей дорожной сумке. Это мой экземпляр.

Виктория оторвала взгляд от книги и в изумлении смотрела на Натана.

– Который, ты поклялся, не продашь ни за какие деньги? Последний подарок от матери перед ее смертью?

– Да.

Ее сердце тяжело забилось.

– Почему ты отдаешь мне то, чем так дорожишь?

– Хотел, чтобы это было у тебя в память обо мне.

Маленький огонек невозможной, глупой надежды, горевший в ней, неожиданно погас. Он действительно собирался прощаться.

Она должна была бы обрадоваться, почувствовать облегчение. Все это ведь только к лучшему! Но потом... Она еще обязательно расслабится, ощутит спокойствие.

«Хотел, чтобы это было у тебя в память обо мне». Господи, как будто она могла когда-нибудь забыть о нем!

– Я... не знаю, что сказать...

– Тебе нравится?

Она заглянула в его серьезные глаза. В горле застрял комок. Попыталась рассмеяться, но вместо этого на глазах проступили слезы.

– Я в восторге.

«И я люблю тебя, как бы я ни сопротивлялась этому! Потому что не бывает боли сильнее!»

Стоит ли сказать ему? Что он украл ее сердце, разрывавшееся на части при мысли о расставании?

«Нет!» – кричал ее внутренний голос, и она понимала, как глупо будет признаться в любви человеку, который пришел попрощаться.

Вскинув ресницы, она выпрямила спину и улыбнулась ему:

– Спасибо, Натан. Я буду беречь ее.

– Я рад. Не могу предложить тебе сказочный конец, о каком ты всегда мечтала, так отдам саму сказку.

– Мы еще увидимся? – спросила она полушепотом.

Обняв ее лицо руками, он сосредоточенно поглядел ей в глаза. Затем сказал:

– Не знаю. Все зависит от... судьбы. Пока мне лишь известно, что у нас последняя ночь вместе. Хочу сделать ее незабываемой.

Он потянулся вперед и мягко соприкоснулся с ней губами. Когда он начал отклоняться, она почувствовала сильнейшее отчаяние. Обхватив его шею руками, она притянула его обратно к себе.

– Еще, – прошептала она. – Еще...

И, как это произошло три года назад, он повиновался... А на следующее утро она проснулась одна.

– Виктория, что-то случилось?

Голос отца ворвался в туман отчаяния, окутавший ее. Она отвернулась от окна кареты, которая с каждым поворотом колес увозила ее все дальше от Натана.

– Я... – Глядя в обеспокоенные глаза отца, она не могла солгать, что все хорошо. – Просто устала.

Бог знал, это была правда. Отец нахмурился, двигая челюстью вперед-назад, – это означало, что он над чем-то думает. Улыбнувшись ему, насколько это позволяли обстоятельства, Виктория вновь повернулась к окну. Сколько времени прошло, с тех пор как они уехали из Крестон-Мэнора? Час? Казалось, прошла уже целая жизнь. При всей любви к отцу ей очень хотелось побыть одной. Оплакать в одиночестве конец любовной истории. Пролить накатывавшие слезы. Прижать к сердцу книгу, подаренную Натаном.

Господи, как можно перенести такую боль? Ей казалось, что она просто умерла. Она закрыла глаза, и тут же перед ней поплыли картинки: улыбки и смех Натана; как он занимался с ней любовью. Сегодня утром он попрощался с ней, просто как с хорошей знакомой...

– Черт возьми, да ты плачешь!

Виктория открыла глаза при неистовых словах отца и с ужасом осознала, что по ее щекам действительно катились слезы. Прежде чем она успела дотянуться до платка, отец вложил ей в руку свой. Затем, нахмурившись, он залез в карман жилета и достал свернутый лист бумаги.

– Мне велели не отдавать это тебе до прибытия в Лондон, но поскольку ждать я не обещал, то и не собираюсь.

Он вручил ей листок с красной печатью.

– Кто велел?

– Натан. Дал мне это вчера и наказал держать при себе, пока мы не доедем. Чтобы дать тебе время подумать, решить, чего ты хочешь. Но даже слепой увидит, что у тебя разбито сердце, тебе плохо, а я не могу больше смотреть на это. Если тебе станет хоть чуточку легче от того, что он там написал, я не пожалею о несдержанном обещании.

Виктория дрожащей рукой взяла листок. Сломав печать, она медленно развернула письмо и с колотившимся сердцем прочла аккуратно написанные строки:

«Моя дорогая Виктория! Вот еще один рассказ, который надо включить в «Сказки матушки Гусыни». Он называется «Обычный человек, который влюбился в принцессу».

Однажды, давным-давно, жил на свете обычный человек в своем маленьком загородном домике. Он просто жил, думая, что все у него прекрасно и спокойно, пока однажды не встретил очаровательную принцессу и не украл ее первый поцелуй. Он горько пожалел об этом, потому что больше ему не нравился ни один поцелуй, ни с одной женщиной, что было вдвойне плохо, ведь самым обыкновенным мужчинам нечего предложить принцессам.

Память об этом поцелуе жила в его сердце, горя, как свеча, которую он не мог погасить. Спустя три года он снова увидел эту принцессу. Она была еще прекраснее, чем раньше. Но тогда ей уже было суждено выйти замуж за богатого принца. Зная, что за обычного человека она не выйдет и что сердце его будет разбито, он все равно не мог не влюбиться в нее, потому что она была не только красивая, но еще и добрая, любящая. Храбрая, честная, умная. Она заставляла его смеяться. И даже будучи слишком простым для принцессы человеком, он должен был попытаться выиграть ее любовь, потому что не мог отпустить ее без борьбы. Так, он предложил ей все, что у него было, – свое сердце. Преданность. Честь и уважение. И всю свою любовь. И потом он решил, что даже простой человек может получить принцессу, – ведь богатства любви несоизмеримы ни с чем.

Мое сердце твое навеки.

Натан».

В глазах у Виктории помутнело от слез. Затем она подняла взгляд на отца, вопросительно смотревшего на нее.

– Ну? – спросил он.

Она полусмеялась, полуплакала.

– Разворачивай карету.

Натан стоял на берегу и смотрел на пенные волны, бившиеся о скалы и песок. Ветер дул все сильнее, предупреждая о надвигавшемся урагане, и мрачное серое небо было как раз под стать настроению доктора.

Прошло только два часа с ее отъезда? Что, всего сто двадцать коротких минут, с тех пор как ему показалось, что из него вырвали душу? Черт, было ощущение, что его сердце просто исчезло. Как будто его голову держали только легкие – они тоже болели.

Он провел руками по лицу. Да, он поступил правильно, отпустив ее. Но от этого боль не уменьшалась.

– Натан.

Он резко повернулся на звук ее голоса. Она была в нескольких шагах от него, прижимая к груди листок с красной печатью. Он замер, затаив надежду. Ее глаза были наполнены такой тоской и любовью, что он даже боялся моргнуть, – вдруг это видение растает?

Он словно прирос к земле, глядя, как она приближается. Встав совсем близко, она погладила его рукой по щеке.

– В тебе нет ничего обыкновенного, Натан, – сказала она неровным шепотом. – Ты необычный, во всем. И я всегда это знала, с того самого момента, как увидела тебя три года назад.

Он повернул лицо и поцеловал ее ладонь, затем взял ее руку в свои.

– Твой отец отдал тебе записку?..

Все еще сжимая листок, она обвила руками его шею.

– Потом поблагодаришь его.

– Я хотел, чтобы у тебя было время подумать...

– У меня его было достаточно. Я только и делала, что думала! Я знаю, чего хочу.

– И что же это?

– Ты уверен, что желаешь знать?

– Абсолютно.

– Ты, – прошептала она, глядя ему в лицо. – Мне нужен ты.

Внутреннее опустошение и разруха тут же исчезли, новые силы жизни наполнили его. Убрав ее руки с шеи, он держал их перед собой.

– Я как-то говорил тебе, что женюсь только по любви.

– Я помню.

Он упал на одно колено.

– Выходи за меня.

У нее задрожал подбородок и градом полились слезы, они текли по щекам, капая на их скрепленные руки.

Натан встал и начал ощупывать свой жилет в поисках платка. Найдя его, он приложил кусочек льна к ее мокрым щекам.

– Не плачь. Пожалуйста, не надо. Я просто не выдержу этого.

Он вытирал слезы, лившиеся нескончаемым потоком. Когда платок уже не помогал, он гладил ее щеки пальцами.

– Я не богат, но сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе было хорошо, – обещал он, надеясь, что его слова обеспечат ей душевный комфорт. – Мы побудем какое-то время в Лондоне, я с гордостью буду сопровождать тебя в оперу, хотя я полностью уверен, что само слово «опера» – от латинского «смерть от непонятной музыки». Я пойду с тобой на любые праздники, а потом мы будем заниматься любовью в карете всю дорогу домой. Я не могу предложить много, но готов отдать тебе все. И буду любить тебя до конца жизни!

Виктория посмотрела в его глаза и увидела все, чего так хотела, но даже не подозревала об этом. Может быть, через неделю она придумает блистательный ответ на его прекрасные слова, но сейчас она могла только повторять за своим сердцем.

– Я поняла, что мне не важно, где находиться, лишь бы с тобой. Я даже полюбила твой зверинец! Восхищаюсь По, Кошкой в сапогах, уверена, что и с Петунией мы найдем общий язык по поводу того, что ей можно есть, а что нет. – Она еле сдерживала слезы. – Я тоже люблю тебя. Невероятно сильно. Для меня будет счастьем стать твоей женой.

– Слава Богу, – проговорил он, прижимая ее к себе. Их губы соединились в долгом, глубоком поцелуе, от которого кружилась голова.

Когда он поднял голову, она сказала, еле дыша:

– Знаешь, у меня ведь есть приданое.

– Правда? Я совсем забыл.

И Виктория решила, что это лучший подарок, какой только могла получить женщина, всегда знавшая, что получит мужа за свои деньги.

Эпилог

В то время как современной женщине не стоит принимать жизненно важных решений сгоряча, она должна понимать, что над некоторыми даже думать не стоит, – когда есть только один ответ, и он очевиден.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Шесть недель спустя

Натан стоял у алтаря маленькой приходской церкви, в которой проходили все церемонии его семьи в течение многих поколений, и смотрел, как его прелестная невеста медленно идет к нему. Одетая в простое бледно-голубое платье со скромным квадратным вырезом и воздушными рукавами, с букетом нежных роз в руках, она была само очарование.

– Ты очень красивая, – прошептал он.

– Ты тоже, – ответила она, улыбаясь.

Священник откашлялся и метнул на них хмурый взгляд. Церемония проходила спокойно, пока он не провозгласил:

– Если кто-нибудь из присутствующих знает хоть одну причину, по которой эти двое не могут быть соединены священными узами брака, говорите сейчас или забудьте о ней навсегда.

– Да, мне нужно кое-что сказать, – объявил Натан.

Брови священника удивленно поднялись.

– Вам?

– Да. – Он повернулся в Виктории. – Мне нужно сказать это тебе.

– Ой, это не к добру, – прошептала она, побледнев.

– Очевидно, ты хочешь, чтобы эта церемония все-таки завершилась.

– Да, честно говоря, это было в моих планах.

– Отлично. Тогда, чтобы раскрыть все карты, перед тем как мы официально станем мужем и женой, хочу сообщить тебе, что я... э-э... больше не придерживаюсь идеи скромного образа жизни.

– О чем ты?

– Его королевское величество дал мне очень щедрую награду за возвращение драгоценностей.

– Какую?

Он наклонился ближе и прошептал ей на ухо:

– Сто тысяч фунтов.

Выпрямившись, Натан с радостью созерцал ее потрясенный взгляд.

– Да, и еще дом.

– Дом? – быстро переспросила она.

– В Кенте. Это примерно три часа езды от Лондона. Скромное имение, как говорит его величество. Ну, где-то комнат тридцать, не больше. Много места для твоих праздников, бескрайнее раздолье для моих животных.

– Когда ты узнал об этом?

– Твой отец сказал мне несколько минут назад, перед тем как вести тебя по проходу между креслами.

Виктория два раза открыла и закрыла рот, не произнеся ни звука. Обретя дар речи, она спросила:

– Ты знал об этом счастье целых шесть минут?

– Примерно.

– И ничего мне не сказал?

Пожав плечами, Натан усмехнулся:

– Хотел убедиться в том, что ты выходишь за меня не из-за денег.

Он помолчала несколько секунд и засмеялась:

– Должна сказать, это непревзойденно прекрасные новости!

– Нет такого слова.

– Теперь есть.

Произнеся эту фразу, она начала что-то быстро говорить, и он не мог разобрать ни слова. Он рискнул взглянуть на священника, которого, казалось, вот-вот хватит удар.

– Виктория, – тихо сказал он. Но она продолжала бормотать, и он закрыл ей рот единственным способом, какой знал: обняв, горячо поцеловал ее.

– Святые небеса! – воскликнул священник. – Рано еще! Я не объявил вас мужем и женой!

Отрываясь, Натан повернулся к побагровевшему священнослужителю.

– Поверьте, не поцелуй я ее, вам бы этого и не удалось сделать.

Он посмотрел на Викторию, румяную и довольную.

– Господи, – сказала она, – ты целуешь меня, чтобы я перестала говорить. У нас ведь все так и начиналось!

– Да, действительно.

– То есть сейчас мы ставим точку, истории пришел конец?

Натан поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Нет, любовь моя, все еще только начинается.

1

Разновидность короткого пальто. – Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Эпилог .

Реклама на сайте