«Коварная искусительница»

Дебра Дайер Коварная искусительница

Глава 1

Шарлотта вскочила, сердце ее испуганно колотилось, в горле пересохло. По спине ползли мурашки, словно она слишком близко подошла к чему-то опасному. Что это было? Возможно, какой-то шум…

Ей снился бал у маркиза Эндовера. Хотя он должен был состояться лишь на следующей неделе, она едва сдерживала волнение, охватывавшее ее при мысли, что она пойдет на этот бал. Она все еще не могла полностью поверить, что живет в Лондоне и посещает самые роскошные вечера сезона. Поверить в это было еще труднее, чем в то, что она будет иметь успех в свете. Когда-то Шарлотта и подумать не могла, что будет блистать на балах и раутах в Лондоне, но Эмма убедила ее, что это возможно, что ее мечта сбудется. Это похоже на сказку, в которой она, серая мышка, с помощью взмаха волшебной палочки феи-крестной превращалась в принцессу.

Кто проник в мир ее снов? В окно спальни струился лунный свет, отбрасывая серебристые квадраты на узор, вытканный на ковре. Она была не одна в этом доме. В гостиной спала ее мать. Рядом были две сестры и кузина Эмма. Двумя этажами ниже спала прислуга. Шарлотта убеждала себя в том, что, хотя она и в Лондоне, в этом доме она была в безопасности. Но все равно она не могла избавиться от мурашек, ползущих по ее спине.

Скрипнула половица. Шарлотта вздрогнула, услышав тихий звук скрипящего дерева. Едва она повернулась в ту сторону, откуда донесся звук, как возле ее кровати из тени возникла фигура. Прежде чем человек бросился на нее, перепуганная насмерть Шарлотта успела заметить, что это был мужчина в черной шинели. Она хотела закричать, но получила удар по губам. Он толкнул ее так, что Шарлотта упала на мягкую перину из гагачьего пуха. Сильный запах одеколона ударил в ноздри девушки.

– Будь паинькой, или сделаю больно.

Она содрогнулась от грубого шепота, будто пронзенная чем-то. Шарлотта пыталась освободиться от его хватки, ее все больше и больше охватывал ужас, и сердце билось все быстрее и быстрее. Девушка вцепилась в шарф, которым мужчина прикрывал нижнюю половину лица. Косой свет луны упал на его лицо, и Шарлотта увидела знакомые черты. Этот человек не мог так напасть на нее! На Шарлотту смотрели знакомые глаза.

– Ну, ты и стерва, – произнес мужчина.

В его голосе были слышны леденящие душу нотки зловещего смеха. Этот голос принадлежал прекрасно воспитанному человеку, тому, кто так часто развлекал знатных дам в самых блестящих салонах и на балах. Голос человека, уверенного в полной власти над ней.

Мужчина убрал руку ото рта Шарлотты. Она глубоко вздохнула и хотела было закричать, но он заткнул ей рот тряпкой:

– Лежи тихо.

Шарлотта оцепенела от одной мысли о том, что мать может войти в комнату и обнаружить присутствие этого чудовища. Мужчина ударил ее в живот и бросил на матрас. Тело Шарлотты пронзила острая боль, когда он связывал ее руки.

Страх сковал ее полностью. Запах белья, высушенного на солнце и посыпанного лавандой, казался удушающим. Шарлотта попыталась вдохнуть. Кровь стучала у нее в висках, девушка билась, словно дикая птица, попавшая в силки.

Затем мужчина связал ноги Шарлотты, обвязал ей лицо шарфом, чтобы кляп не выпал изо рта. Он перевернул ее на спину. Шарлотта успела заметить, что мужчина улыбался, когда стаскивал ее с кровати и перебрасывал через плечо. Коса Шарлотты расплелась и моталась перед ее глазами из стороны в сторону, пока мужчина выносил ее из комнаты. В угасающем сознании девушки промелькнул единственный вопрос: «Что же он сделает со мной?».

– Я, конечно, понимаю, почему Эндовер убил ее.

Эти слова, которые не могли заглушить ни аккорды музыки, ни шум, поднимаемый беседующими в бальной зале, хлестнули Себастьяна Сен-Клера, маркиза Эндовера, словно кнут. Он замерз, стоя у стеклянной балконной двери, ведущей в бальную залу его дома. В зале стояли две женщины, пристально глядя на толпу, собравшуюся там, и громко беседовали. В одной он узнал Марту Хендриксон, а в другой – Джудит Уотли.

– Если вы меня спросите, то я вам отвечу так: он всегда казался мне опасным. И весьма таинственным.

Джудит, несмотря на репутацию маркиза, оказалась в его объятиях на прошлой неделе. Случилось это на балу у Тревелиана. И хотя она утверждала, что ей стало плохо из-за жары, он подозревал, что хорошенькая брюнеточка пыталась таким образом привлечь его внимание. За несколько дней до этого на улице Марта выбежала перед самой каретой маркиза, из-за чего Эндовер чуть было не сбил ее. Когда он остановился, Марта настояла, чтобы он подвез ее до дома, и всю дорогу заигрывала с ним.

– Интересно, испугаются ли девушки, которым нравится маркиз, если узнают правду о нем? – Марта махала веером, словно кошка хвостом, ее рыжевато-белокурые кудри развевались. – Я думаю, что испугались бы.

– Да! – засмеялась Джудит, и от ее пронзительного смешка по спине Себастьяна Эндовера поползли мурашки. – Я думаю, что это отпугнет от маркиза немало юных особ, мечтающих завоевать его.

– О, смотрите, возле стола с закусками стоит Хана Марсдейл. Мама считает, что она тоже попала в донжуанский список Эндовера. – Марта взяла Джудит под руку. – Интересно, у нее была возможность прочитать «Герцога-негодяя»?

Джудит хихикнула:

– Я думаю, что мы должны ей обо всем этом рассказать.

Себастьян продолжал стоять на веранде еще долгое время после того, как девушки неспешным шагом отошли от двери. Слухи снова преследовали его, будто призраки далекого прошлого. Слухи, которые ставили под сомнение его честь и порядочность. Слухи, похороненные шесть лет назад. Он глубоко вздохнул, чтобы избавиться от чувства стеснения в груди, и вошел в бальную залу.

Для него эта ночь не отличалась ничем от других: одни и те же вечера и собрания. Он знал, что и этим вечером он должен продолжать свои поиски. Он должен сделать единственно правильный выбор и принять единственно правильное решение. Но у Себастьяна, маркиза Эндовера, не было для этого вдохновения.

– Ты так и стремишься попасть в неприятную историю. Твоя мама согласна со мной по этому поводу.

Себастьян посмотрел на женщину, неспешно подошедшую к нему. В ее голубых глазах была видна легкая усмешка. Тетя Дора была единственной сестрой его отца. Несмотря на то что она вырастила четверых сыновей и двух дочерей, тетя считала, что должна заниматься делами семьи ее брата так же, как и делами своей собственной. Сколько он помнил, Дора и его мать были близкими подругами и соратницами в делах, особенно когда дело касалось его, Себастьяна.

– Моя матушка опять увлеклась чтением нотаций. Помимо прочего, она убеждена, что мне надо хорошенько развеяться.

– Твоя матушка желает тебе самого лучшего. Так же, как и я. – Дора слегка ударила его веером по щеке. – Я тут посмотрела на девушек и молодых женщин, о которых ты, мой дорогой юноша, думаешь, и должна сказать, что твоя мама абсолютно права, когда говорит, что они тебе не пара.

– Не думаете ли вы о ком-нибудь еще?

– Есть кое-кто на примете. Иногда требуется время, чтобы найти подходящую партию. И я признаю, что сама иногда бываю сбита с толку. Ты прекрасно знаешь, что я все еще размышляю о том, что тебе прекрасно подошла бы Арабелла.

Дядя Себастьяна, виконт Роденхерст, до самой своей смерти (а умер он больше года назад) предавался порокам, и даже таким, которые были известны не всем. Пристрастие к опиуму окончательно убило его. Поскольку ее собственный брак оказался далеко не идеальным, тетя Дора занялась поиском супругов и супруг для своих детей, а также для племянников и племянниц. Стратегии поиска она обдумывала с той же серьезностью, с какой лорд Веллингтон обдумывал тактику проведения своих военных кампаний.

– Что ты думаешь о графе Уорте?

Вопрос застал Эндовера врасплох:

– Это из-за Арабеллы?

– Конечно, не из-за тебя.

– Уорт один из моих самых близких друзей. Я очень ценю его. Но я думаю, что он тоже не намеревается на ком-либо жениться. Он ставит порядочных и уважаемых в обществе женщин в один ряд с заразой. И того и другого надо по возможности избегать.

Дора слегка наклонила голову, султан из желтых перьев качнулся в ее темных волосах:

– Может, передумает, когда познакомится с Арабеллой поближе.

Себастьян и прежде видел, как его тетушка исполняла роль свахи. Она преследовала свою жертву, как кот, почуявший мышь.

– Похоже, я видел, как кузина Арабелла направилась в сад с Эдуардом д’Орси.

– Д’Орси? – тетушка Дора устремила свой взор к небесам. – Не пройдет.

Тетушка Дора направилась к застекленной двери, которая вела на веранду и дальше в сад. Как знал Себастьян, тетушка также бдительно следила и за другой кузиной, Гонорией. Только на этот раз ей попался убежденный холостяк: Монтгомери Трент вообще не собирался на ком-либо жениться. У него было твердое намерение оставить право производить наследников титула граф Уорт своему брату.

Маркиз внимательно наблюдал за бальной залой, где пары размеренно двигались в такт мелодии котильона. Ему казалось, будто он тоже двигается вместе с танцующими. Каждое движение в его жизни было просчитано заранее. «Так и должно быть», – убеждал себя Себастьян. Он был маркизом Эндовером, у него были свои обязанности. И маркиз, конечно, не мог полагаться на столь эфемерные вещи, как чувства, принимая решения. Но он до сих пор не мог избавиться от странного беспокойства, смущавшего душу.

Звуки веселой музыки плыли gо зале, поднимаясь над гулом, создаваемым множеством беседующих. Аромат туалетной воды смешивался с запахом лаванды. Бальная зала по степени изысканности своего убранства вполне могла поспорить с другими залами в Лондоне. Мягкие отблески свечей в хрустальных люстрах плясали на стенах, облицованных белыми и позолоченными панелями. Стулья и низкие диванчики, обитые белой с золотом тканью, стояли вдоль стен. Но публика в зале была та же, что и на остальных балах и вечерах.

Так что можно было с грустью сказать, что каждый новый сезон в Лондоне был похож на предыдущий. Каждый год Себастьян видел выводок очередных невест, которых родители привозили из провинции. Девушки были похожи друг на друга, как близнецы. Разговоры были об одном и том же. По правде говоря, Себастьян Эндовер не испытывал сильных чувств ни к одной женщине, за исключением, может быть, первой юношеской полубезумной влюбленности. И, оглядываясь на тот несчастливый эпизод из далекого прошлого, он понимал, что совершил ошибку, приняв грубую страсть за любовь. Он всю жизнь знал только плотскую страсть, такую, которая дальше постели не идет.

Вдруг кто-то тронул маркиза за рукав. Он оглянулся и увидел перед собой женщину. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: прежде они никогда не встречались. Свет от свечей в канделябрах окружал мягким золотистым ореолом ее лицо, играл бликами на копне темно-каштановых волос, падал на ее длинную шею, ласкал открытые плечи и нежные округлости груди. Тускло поблескивали серебристые нити, которыми было расшито белое платье. Казалось, она пришла из другого мира, оттуда, где правил звездный свет.

Их взгляды встретились. Волна жара залила Себастьяна с головы до пят. От шума в зале, похожего на отдаленный гул, звенело в ушах. Очертания предметов расплывались пятнами. Маркизу казалось, что с этого мгновения время стало вечностью. Когда он увидел смущение в глазах незнакомки, поразился еще больше. Себастьян не знал, сколько времени они так простояли, может быть, целую вечность, хотя, если верить доводам разума, прошло лишь несколько мгновений.

Себастьян Эндовер строил свою жизнь по законам разума и логики. Но удивительное чувство, которое вызвала в нем эта женщина, нельзя было объяснить никак. Может быть, не сейчас, когда разум был затуманен. Позже, когда жар в крови немного утих, маркиз попытался трезво оценить эту встречу и понял, что это неожиданно возникшее малопонятное влечение имело объяснение. В тот же миг он с ужасом понял, что смотрел на эту женщину как наивный мальчик. Усилием воли Себастьян Эндовер заставил разум вернуться к нему.

– Это очень странно. Я думал, что знаком со всеми, кто приглашен сегодня на бал, – он пытался убедить самого себя, что говорил как человек, находящийся в здравом уме. – Я так понимаю, что мы никогда прежде не встречались.

– Нет, не встречались, – произнесла женщина. Прежде чем поднять голову, она долго разглядывала пол и носки своих бело-серебристых бальных туфелек. Затем ее взгляд снова встретился с его взглядом, и Себастьян увидел, что смущение в глазах незнакомки уступило место решительности. – Я видела вас издали несколько раз на приемах.

– Издали? – маркиз боролся с желанием спросить, когда и где.

– Да, – она наклонила слегка голову и стала смотреть на него так, будто он был картиной и она не могла понять, нравится ли ей такая живопись или нет. – Хотя после разговора с вами я поняла, что вы не оправдываете моих ожиданий.

Отблеск от свечей играл на коже незнакомки, бледной, словно шелк цвета слоновой кости. Женщина была довольно высока ростом, стройна, хотя не слишком худа; нежный идеал красоты, с полными розоватыми губами и тонким прямым носом. Себастьян не мог избавиться от впечатления, которое произвела на него незнакомка. Он думал о том, что это была самая прелестная женщина, которую он когда-либо видел. Да, конечно, ему будет нужно разобраться в своих чувствах, когда разум его вновь обретет прежнюю ясность.

– Осмелюсь вас спросить, чего вы ожидали?

Женщина не стала отвечать сразу. Она дала маркизу возможность побыть в волнении и томлении, пока рассматривала его холодным оценивающим взглядом, от которого у Себастьяна возникло желание взглянуть на себя в зеркало.

– Я думала, что вы гораздо неприятнее внешне.

Маркиз пристально посмотрел на нее. Через некоторое время он почувствовал боль в груди. Это не было обычной светской беседой, тихим щебетанием по поводу того, как прекрасен бал, как милы и приветливы гости. Внешне Себастьян Эндовер казался спокойным и бесстрастным. Уж не удалось ли этой прекрасной женщине с огромными голубыми глазами удивить его?

– До сегодняшнего дня у меня не было причин встречаться с вами, – ее взгляд по-прежнему оставался пристальным и спокойным.

– Причин?

От того, что сказала прекрасная незнакомка, разум маркиза, в котором возникли, как по волшебству, самые страшные предположения и догадки, сразу прояснился.

Она оглянулась, будто хотела удостовериться, что рядом никого нет.

– Мне надо обсудить с вами очень важный вопрос. Но здесь я говорить не могу. Вы не могли бы поехать со мной ко мне домой?

Хотя внешне Себастьян оставался невозмутимым и ничего в его поведении не выдавало ни испуга, ни удивления, в душе его было такое чувство, будто он стоял на палубе корабля в бурю и его шатало из стороны в сторону.

– Вы хотите, чтобы я покинул своих гостей и поехал к вам домой?

– Да, я хочу поговорить с вами наедине.

– Но кто вы?

– Я скажу, только если вы поедете со мной, – легкая улыбка тронула ее губы. – Вы поедете?

Что за приключения сулил маркизу глубокий взгляд прекрасных глаз этой женщины? Вслед за этой мыслью пришла еще одна: уж не мать ли устроила встречу с этим голубоглазым ангелом? Очень похоже на нее. Должно быть, очередная маменькина игра, чтобы показать, что ее сыну нужна женская любовь. У Себастьяна не было никакого желания играть в эту игру. Он будет продолжать жить, как жил, по своей воле. Он сам себе господин. И никто не посмеет вмешаться в жизнь Себастьяна Эндовера, даже его вечно романтически настроенная маменька со своими благими намерениями. Это был его бал. И, конечно, он не мог покинуть его.

Но Себастьян не мог не смотреть в глаза женщины. Они были такими огромными, такими прекрасными: со светло-голубыми радужками, очерченными с внешней стороны контуром более темного оттенка. В ее глазах были видны ум и решительность. От взгляда незнакомки у маркиза Эндовера создалось впечатление, что у дамы была какая-то личная драма. Может быть, она не имела никакого отношения к его матери? Может быть, сама судьба свела их этим вечером?

Плохо отдавая себе отчет в том, что он делает, Себастьян взял женщину под руку и неспешно направился с ней к выходу. Уходить с собственного бала с незнакомкой в разгар веселья – такой поступок был для него совсем не типичен. Но Себастьян не мог вспомнить, когда же он в последний раз чувствовал такое воодушевление. И что этой даме от него нужно?

Себастьян сидел в карете, откинувшись на черные бархатные подушки. «Должно быть, она наняла эту карету», – думал маркиз.

Он внимательно рассматривал сидевшую напротив женщину, словно пытаясь сложить вместе фрагменты ребуса. У Себастьяна было пять сестер, вместе с которыми он вырос, поэтому женская натура ему до некоторой степени была понятна. Но незнакомке все еще удавалось оставаться загадкой. Маркиз не мог понять, к какому роду женщин отнести ее.

Свет от лампы, прикрепленной внутри кареты, падал на правую щеку женщины, левая же была затемнена. Хотя незнакомка пыталась выглядеть собранной и сдержанной, слегка приподнятые плечи, вздрагивавшие под белой кашемировой шалью, плотно сжатые губы, руки, сжимавшие ридикюль, – все выдавало напряжение. Она была похожа на актрису, играющую неподходящую для нее роль. И хотя вполне могло быть и так, что эту женщину подослала Себастьяну его мать, но он все равно не мог отказаться от мысли о том, что у дамы случилась беда.

– Вы живете в Лондоне или нам придется еще долго ехать?

– В Лондоне, – отвечала она, наматывая шнурок, которым был завязан ее ридикюль, на пальцы, обтянутые перчатками. – Мы скоро приедем.

Маркиз боролся с желанием спросить свою спутницу, что за блажь нашла на нее. Он, конечно, не был этаким донкихотом. Что бы ни говорили ему мать и сестры, в душе Себастьяна Эндовера не было места для романтики. Но в этой женщине было что-то, что могло бы заставить его взять в руки щит и меч и отправиться совершать подвиги во имя этой прекрасной дамы.

Маркиз продолжал разглядывать незнакомку. Согласно его предположениям, ей было не больше двадцати четырех лет. По поведению и манерам этой женщины было понятно, что она довольно хорошо воспитана, было видно, что она самостоятельна. Волевой подбородок и решительный взгляд выдавали это. Но что все-таки ей было от него нужно? Тут Себастьян нутром почувствовал, что было нужно ему от этой женщины. В его воображении с быстротой молнии возник ряд соблазнительных картин. Волна жара залила его, маркизу чудилось, будто он упал нагим на ложе, покрытое прохладным белым шелком, увлекая за собой женщину. Конечно же, это была грубая плотская страсть. Это чувство было ему знакомо, но до сих пор оно никогда не охватывало его с такой силой. Маркизу захотелось непременно узнать как можно больше о своей загадочной спутнице.

– Вы меня удивляете, мисс… – он ожидал, что женщина скажет, как ее зовут. Но она молчала. Себастьян старался не замечать ее пухлых губ и не думать о том, каков их вкус. – Хорошо, раз вы не желаете называть свое имя, то это сделаю я. Предположим, вас зовут Пандора.

– Хорошо, называйте меня Пандора, – женщина не сводила с него строгого и оценивающего взгляда своих прекрасных, проницательных глаз. – Вы считаете меня особой, которая не скрывает своего вольного поведения?

Таинственная спутница удивляла маркиза все больше и больше. Себастьян Эндовер не был красавчиком, но титул маркиза и богатство делали его желанной целью многих невест.

– Вы кажетесь мне загадкой. Дамой, которая привнесет в мою жизнь нечто удивительное.

Женщина опустила глаза на ридикюль:

– Вы узнаете все, когда мы приедем.

В ее голосе прозвучали такие нотки, от которых Себастьяну стало не по себе.

– Раз уж вам нужно поговорить со мной с глазу на глаз, то ваша карета вполне подойдет для этого.

– Боюсь, что это невозможно. Мне необходимо кое-что вам показать, – женщина теребила серебряный шнурок, время от времени глядя в окошко кареты. – Скоро мы приедем.

Наряд дамы был изыскан. Себастьян взглянул на ее стройные ножки. Белые бархатные туфельки были расшиты серебром. Взгляд маркиза заставил его спутницу спрятать ноги под платье. Жест невинной девушки. Себастьян не ожидал, что девушка может быть настолько смелой, что решится пригласить его к себе домой. Эта Пандора была соткана не только из загадок, но и из противоречий.

Маркиз привык к общению с опытными женщинами. Никогда в жизни у него не было романтических отношений с дамами, не имевшими определенного жизненного опыта. У него были романы с богатыми и искушенными в подобных делах вдовами, актрисами и даже с танцовщицей. У него было странное чувство, что эта женщина не желает показывать свой опыт. Может быть, это было одной из причин ее привлекательности. Со временем Себастьян разгадает ее секрет, но с того момента интерес к спутнице пропадет.

Карета качнулась и остановилась. Маркиз выглянул в окошко и обнаружил, что экипаж стоит на тропинке позади одного из домов, вытянувшихся вдоль улицы.

– Что ж, меня теперь тайно поведут в этот дом?

Спутница маркиза вцепилась обеими руками в ридикюль:

– Я бы предпочла не сочинять и не распространять сплетен.

Себастьяну не понравилось выражение ее глаз. В них читались волнение, страх и твердая решимость. Возможно, сопровождать незнакомку до дома было не очень разумно с его стороны. Он ничего не знал об этой женщине. Но маркиз – человек, способный постоять за себя.

Кучер открыл дверь кареты, Себастьян вышел и подал руку Пандоре. Женщина спрыгнула с нижней ступеньки кареты, затем буквально выхватила свою руку из руки маркиза, будто ей было крайне неприятно его прикосновение.

Лицо Пандоры было залито лунным светом. Она бросила на него взгляд и прошла легкими шагами к дому. Голос разума внушал маркизу, что надо бежать отсюда подальше. Но как же он мог уйти, не разгадав загадки?

Себастьян шел вслед за своей спутницей по садику, расположенному за небольшим каменным домом. Женщина была напряжена. Чем же он заслужил столь презрительный взгляд?

Пандора подвела его к двери, за которой, как видно, была небольшая библиотека. Обивка мебели была темной с вышитым цветочным орнаментом. Комната была чисто убрана, кроме массивного стола, заваленного бумагами. У Себастьяна возникло подозрение, что прислуге было строго запрещено прикасаться к этому столу.

Пандора прошлась по комнате.

– Я хочу, чтобы вы знали: ради моих родных я готова на все.

Себастьян пристально смотрел на ее спину. Шаль сползла с одного плеча. Несдерживаемая страсть могла разрушить жизнь любого мужчины. Он давно знал эту истину, но не находил в себе сил сбежать из этого дома.

– Что же вам от меня нужно, Пандора? Зачем вы меня сюда привели?

– Я думала, заманить вас сюда будет гораздо сложнее. Я поняла, вы развратник…

Никто не называл еще так маркиза. Могли ли ее мысли быть навеянными слухами, пущенными этим вечером двумя великосветскими сплетницами?

– Я думаю, что пора сказать мне, зачем вы меня сюда привели.

– Да, пора, – она открыла ридикюль, затем достала что-то, подошла к светильнику на стене и зажгла его. В ее руке блеснул пистолет.

Себастьян смотрел на пистолет, одновременно пытаясь разгадать загадку этого ангела с пистолетом в руке. Порыв и страсть. Только полный идиот мог им поддаться. В это мгновение он почувствовал себя дураком. Его обманула прекрасная незнакомка, и причиной была его безрассудная страсть. Маркиз с трудом подавил поднимавшийся в нем гнев. Она будет лишена удовольствия видеть, как глубоко ее предательство ранило Себастьяна Эндовера.

– Если ваша цель – ограбление, – он старался говорить твердым, спокойным и уверенным голосом, – то я, как это ни прискорбно, не представляю для вас в этом плане никакой ценности.

Глава 2

Эмма Уэйкфилд гневно смотрела на мужчину, вся закипая от ярости, вызванной таким оскорблением.

– Конечно, я не стала бы приводить вас к себе домой с целью ограбления. Я не разбойница.

Эндовер наклонил голову. Его лицо ничего не выражало. Он смотрел на Эмму, будто с другой стороны шахматной доски.

– Прошу прощения, если я вас оскорбил чем-либо, но все-таки вы направили на меня пистолет. Если вы не собираетесь меня грабить, то почему бы вам его не убрать и не назвать истинную причину, заставившую вас заманить меня сюда.

Эмма продолжала держать в руках пистолет, целясь прямо в его широкую грудь. Она еще ни к кому не испытывала такой ненависти, как к маркизу. Но, несмотря на ненависть, она не могла не замечать и другого чувства, возникшего в ее душе. Как же она могла поддаться порочному обаянию этого чудовища? Она хотела изгнать это чувство из своего сердца, но не могла избавиться от волнения, охватившего ее в то мгновение, когда она увидела маркиза Эндовера. С этого момента странное чувство, живущее в ее душе вместе с ненавистью к своему врагу, стало ее проклятием. Жар охватил все ее тело с головы до пят. Что же такое, черт побери, было с ней?

– Я хочу, чтобы вы сказали, что вы сделали с моей кузиной.

– С вашей кузиной?

– С Шарлоттой Ашервуд.

– С мисс Ашервуд? С ней что-то случилось?

– Не оскорбляйте меня своими беспомощными попытками казаться невинным. У меня достаточно улик, чтобы сказать: вы – то чудовище, которое совершило это отвратительное злодеяние.

– Если с вашей кузиной что-то случилось, то я к этому не имею никакого отношения.

– Мне все известно, – она запустила одну руку в ридикюль, а в другой продолжала держать пистолет. Через мгновение, ощутив холодную поверхность пуговицы, она вытащила ее из сумочки. – Я нашла это возле постели, на которой спала моя кузина, на следующее утро после того, как бедняжку похитили прямо из спальни.

– Пуговицу?

– Это не обычная пуговица, и вы это знаете прекрасно. Она сделана из золота, на ней выгравирован меч, воткнутый в камень. Я провела небольшое расследование и выяснила, что такие пуговицы носят на своей одежде члены одного закрытого клуба. Кучка богатых людей, пользующихся огромными привилегиями и считающих, что они могут делать что угодно, где угодно и с кем угодно. В этот клуб входите и вы.

– Какого черта… – маркиз шагнул вперед, к Эмме.

– Не двигайтесь!

– С этого расстояния я не могу рассмотреть пуговицу, поэтому мне придется поверить вам на слово.

Она швырнула ему пуговицу:

– Ну вот, смотрите.

Себастьян взглянул на пуговицу, затем посмотрел на Эмму:

– Вы говорите, нашли ее в спальне мисс Ашервуд?

– На следующее утро после того, как вы похитили ее.

– Я представить не могу, как эта пуговица могла оказаться там, где, как вы говорите, ее нашли. – Он зажал пуговицу в ладони. Беспокойство в глазах маркиза было видно столь отчетливо, что Эмма одновременно удивилась и испугалась.

– Когда это произошло?

– Шесть дней назад. Через день после того, как вы нанесли визит моей тете. Именно в тот день, как нам кажется, было очень важно, чтобы Шарлотта не подавала надежд насчет вашего племянника. И, очевидно, вы решили взять дело в свои руки. Нужно было спасти вашего омерзительного племянничка от возможного брака с милой и замечательной девушкой. Такой, которая в жизни не причинила вреда ни одной живой душе.

– Да, это так. Я надеялся на то, что мисс Ашервуд прекратит думать о браке с моим племянником. Но, поверьте мне, я делал все это лишь для блага вашей кузины.

– Отвечайте, что вы с ней сделали?

– Клянусь честью, я не имею никакого отношения к ее исчезновению.

Нет, у мерзавца не могло быть таких темных, казавшихся почти черными, глаз. Как же чудовище могло так искренне смотреть на Эмму?

– Люди, подобные вам, очень любят говорить о чести. Но, к несчастью, бесчестные поступки доставляют им гораздо большее наслаждение.

– Я не знаю, как пуговица попала в спальню вашей кузины. Но одно я знаю точно: на моей одежде таких нет!

– И все же вы виновны, Эндовер.

– Хотя вы и ошибаетесь, я могу понять, почему вы считаете меня виновным в этом преступлении. Но меня до сих пор удивляет то, каким безрассудным образом вы пытаетесь разрешить этот вопрос.

– Это не безрассудство. Даже если было бы так, я сделаю все, лишь бы найти Шарлотту. И даже не пытайтесь думать, что я откажусь от поисков, – упрямо сказала Эмма.

– Разве здесь нет никого, кто бы мог вам помочь? – спросил Себастьян.

– Я сама могу со всем справиться. – Эмма привыкла полагаться на свои силы. Пять лет тому назад умер ее дядя, и она с тех пор взяла на себя заботы о его семье. И при этом Эмма не просила помощи у всякого рода лиц мужского пола. – Я не позволю вам выйти из этого дома, пока вы не скажете, как можно вернуть мою кузину.

– Я понимаю ваше отчаяние, но к исчезновению вашей кузины я не имею отношения.

– Я все эти дни думала, где же бедная Шарлотта, о чем она думает, как ей там страшно. Мне до сих пор не дает покоя вопрос, какой же мерзавец мог похитить девятнадцатилетнюю девушку, держать ее неизвестно где и измываться над ней, – Эмма водила пальцем по курку пистолета, – а теперь я вижу, что такой негодяй может спокойно лгать, глядя мне в глаза.

– Лишь чудовище может совершить подобную мерзость. Вы думаете, что я такой?

Маркиз Эндовер не оправдывал ожиданий мисс Уэйкфилд. Ни видом, ни поведением он не был похож на чудовище и мерзавца, как предполагала Эмма. Но она собирала улики, вела собственное расследование, и в конце концов нить поисков привела ее к Себастьяну Эндоверу.

– Все улики показывают, что виновны вы.

– А мне такая причина кажется странной, – ответил маркиз. – Я намерен выяснить, что произошло с мисс Ашервуд. Но, пока вы держите меня здесь словно пленника, я не могу этого сделать.

– Стойте здесь и не двигайтесь! – Эмма подняла руку и взмахнула пистолетом, увидев, что маркиз шагнул вперед. – Предупреждаю, я могу попасть в пробку из-под бутыли с вином с двадцати шагов.

– Весьма полезное умение, должен заметить, – Себастьян сперва опустил взгляд, чтобы рассмотреть пистолет, а затем вновь взглянул Эмме в глаза. – Но стрелять в пробку и в человека – не одно и то же.

Он испытывал терпение женщины на прочность. Хотя внутри у Эммы все сжалось при мысли о том, что она могла застрелить маркиза, она не имела права показывать этому чудовищу свою слабость.

– Вы для меня бездушное существо.

– Даже если вы меня убьете, это не поможет вам найти двоюродную сестру.

Эмма заставила себя улыбнуться, чтобы выглядеть более спокойной:

– Эндовер, у меня нет нужды убивать вас, но будьте осторожны!

– Я рос вместе с моими пятью сестрами. Я с детства знаю, что не следует сомневаться в женщине, если она смотрит на тебя особенным взглядом. Получается, что я даже не знаю, как вас зовут, мисс. Я считаю, что раз сложились такие обстоятельства, то вам следует представиться.

Она пребывала несколько мгновений в раздумье, стараясь не открывать своего настоящего имени, будто бы анонимность могла помочь ей сохранить безопасную дистанцию в отношениях между ними, но произнесла:

– Уэйкфилд, Эмма Уэйкфилд.

– Уэйкфилд, – Себастьян, услышав фамилию женщины, задумался на секунду, в то время как его спутница пыталась разобраться со странным чувством, возникшим в ее душе. – А какие отношения связывают вас с графом Хэлишемом?

– Мы близкие родственники, но отношений не поддерживаем.

Эндовер долго смотрел на Эмму, затем понимающе кивнул:

– Мне это знакомо.

Маркиз так смотрел на мисс Уэйкфилд, что у нее возникло чувство, будто он видел ее насквозь.

Маркиз Эндовер не был красавцем, по крайней мере он не был похож на тот изнеженный и утонченный идеал мужской красоты, который пользовался всеобщим восхищением в свете. Скулы у него резко очерчены, нос тонкий, а губы полные и чувственные. Такая внешность не позволяла ему заслужить звание красавца. Все же ему нельзя отказать в наличии некоей мужской привлекательности. Беда грозила любой женщине, попавшей под его чары.

– Так что же вы все-таки сделали с Шарлоттой?

– Я вам все уже сказал.

Все опять шло не так, как было задумано. Тем не менее она не собиралась сходить со своей стези.

– Мне нужно, чтобы Шарлотта вернулась домой, целая и невредимая. Уверяю вас, мне не нужно скандала. Я не стану искать справедливости в суде.

– Клянусь вам, мисс Уэйкфилд, я сделаю все, чтобы вернуть вашу кузину домой.

– Похоже, вы не оставляете мне выбора.

– Не оставляю вам выбора? Как раз наоборот, мисс Уэйкфилд. Конечно, вы можете продолжать действовать согласно вашей безумной схеме и заставлять невиновного человека признаваться в преступлении, которого он не совершал. Но вы можете отпустить меня, и тогда я смогу вам помочь найти мисс Ашервуд.

– Даже если вы были бы невиновны, что на самом деле не так, зачем бы вы стали помогать мне?

Если бы Эмма не обладала некоторым опытом, то могла бы посчитать этого человека рыцарем, спешащим на помощь страждущим и угнетенным. Но она уже достаточно натерпелась от этих наглых мужчин, чтобы доверять им.

– Быстро идите в гостиную, – приказала маркизу Эмма.

– Могу ли я полюбопытствовать, что же вы придумали для меня?

– Я собираюсь испортить вам жизнь настолько, насколько это возможно, мистер Эндовер. Конечно, вы можете уберечь себя от предстоящих неудобств, сказав мне правду о том, кто похитил Шарлотту.

– Я смотрю, вы так же упрямы, как и прекрасны.

Прекрасна? Эмма и так это знала, чтобы купиться на столь грубую лесть. Особенно если льстит такой человек.

– Идите, – приказала она.

– Похоже, я полностью в вашей власти, Пандора, – Себастьян слегка склонил голову.

Глава 3

– Этот господин не признался. – Марджори Ашервуд металась по спальне. Она подошла к двери, ведущей в гостиную, затем направилась к креслу, в котором сидела Эмма, и пристально взглянула на племянницу. – Ты говорила, что он признается рано или поздно.

– Говорила. Я полагаю, что он был излишне самоуверен и надменен, чтобы поверить мне.

– Возможно, что имелась и другая причина.

– Какая?

– Я была в гостиной, и оттуда мне удалось подслушать вашу перепалку. Этот человек весьма убедительно настаивал на своей невиновности.

– Нет, он виновен, – Эмма покачала головой, пытаясь избавиться от сомнений.

– Если то, чему ты веришь, – правда, то тогда он чудовище.

– У меня есть все доказательства того, что это он похитил Шарлотту.

– А вот я все думаю, почему же человек, у которого есть все: власть, богатство, положение в обществе, мог пойти на такую мерзость, как похищение беззащитной девушки, – тетя Марджори потерла руки, будто они замерзли.

– Из-за гордыни и высокомерия. Маркиз совершил такое, потому что ему это нравится. Он хотел утвердиться в мысли, что ему подчиняются все, что он может управлять судьбой.

– Я полагаю, что все могло быть так, как ты говоришь. Он мог быть достаточно настойчив, и Шарлотта делала все, что требовал этот господин. Но раньше я никогда не могла бы предположить, что маркиз Эндовер способен на столь отвратительный поступок. Человек он прямой. В его взгляде есть что-то такое, объяснения чему я не могу дать. Так смотрят люди, которым можно верить на слово, – Марджори глубоко вздохнула. – К тому же мистер Эндовер довольно обаятелен. Но ты не можешь быть до конца уверенной в том, что подобное злодеяние совершено Эндовером, а не кем-то другим, – тетя Марджори сжала кисти рук. – Господи, если бы я знала, где сейчас Шарлотта и что с ней!

С того дня, как Шарлотта была похищена прямо из спальни, Эмму не покидало ощущение, что ее грудь была словно скована, ее переполняли все увеличивающиеся страх и тревога.

– Тетя Марджори, мы найдем Шарлотту.

– Ах, Эмма, ты всегда была такой сильной. Если бы не ты, то я не знаю, как бы мы могли жить после смерти моего дорогого супруга Генри. Я понимаю, что заботиться о нас ты считаешь своим долгом. Но все-таки мне бы не хотелось, чтобы ты вступала на этот путь.

– Но другого пути нет, тетушка.

– А если ты ошибаешься, Эмма? Если Эндовер не причастен к похищению?

Эмма быстро подавила сомнение, закравшееся к ней в душу. Трудно отождествить образ мужчины, которого она встретила этим вечером, с образом преступника. Но нельзя было сбрасывать со счетов и улики.

– Если не Эндовер похитил Шарлотту, то кто же еще мог это сделать?

– Не знаю. Да и все это мне непонятно. Смысла ни в чем нет, – тетя Марджори покачала головой. – Нет, я не могу поверить, что маркиз Эндовер ночью проник в мой дом и похитил мою дочь.

– Но он уже не в первый раз совершает преступления против невинных девушек, – Эмма вспомнила все сплетни, касавшиеся маркиза. Они способствовали тому, что она стала считать главным виновником трагедии Себастьяна Эндовера.

Марджори снова укоризненно покачала головой:

– Эмма, жизнь – не роман.

– Но то, что написано в этом романе, очень похоже на то, что происходит сейчас с нами. Прежде этот маркиз ухитрялся избежать наказания, на этот раз от меня ему не скрыться.

– Эмма, я никогда не поверю, что он убил мою бедную дочь, – тетушка Марджори закатила глаза. – Господи, представить невозможно… бедная девочка. Чтобы он… убил!

– Если бы он хотел ее убить, то убил бы прямо в постели. Похоже, маркиз увез Шарлотту и где-то держит ее как пленницу.

– Да, я должна верить в то, что она жива.

У Эммы все сжалось внутри, когда она увидела отчаяние, исказившие тонкие черты лица тети Марджори. В течение прошедших пяти лет Эмма брала на себя важные решения.

– Мы найдем Шарлотту. Я не дам маркизу покинуть наш дом, пока он не скажет, где она. – Ах, как мне хочется тебе верить, милая Эмма, – Марджори крепко обняла племянницу. – Я все думаю, где же она. Может быть, моя бедная девочка мерзнет или голодает.

Запах лавандовой воды, которой всегда душилась тетя Марджори, заставил Эмму думать о прошлом, навевая воспоминания о маленькой девочке, потерявшей почти все. И тогда эта женщина взяла Эмму в свой дом, подарила ей тепло семейного очага.

– Все равно мы ее найдем, – заявила Эмма.

– А если ты все-таки не права насчет маркиза Эндовера?

– Нет, я права.

– Маркиза так легко не возьмешь, моя девочка.

– Другого пути нет. Я чую сердцем, что чем дольше мы ждем и пытаемся найти другие способы отыскать Шарлотту, тем меньше у нас шансов когда-либо увидеть ее снова.

– Господи, как я хотела бы, чтобы Генри был жив. О, если бы кто-то мог нам помочь! – Марджори прижала руки к груди.

– Мы сможем сделать все сами, как делали всегда, – упрямо и решительно сказала Эмма.

– Маркиз Эндовер заперт в подвале, – тетя Марджори подняла брови, – Прости, но как мы справимся?

– Такой человек, как маркиз Эндовер, не сможет долго выносить все тяготы нахождения взаперти, в подвале. Он быстро во всем признается.

– Ты хоть фонарь ему оставила?

– Нет.

– А одеяло?

Эмма вдруг почувствовала себя виноватой:

– Он может сидеть там на каком-нибудь ящике.

– В подвале довольно сыро. А однажды Меттьюс сказал мне, что видел там крысу.

Эмма вздрогнула от одной мысли о том, что в подвале есть крысы.

– Человек, похитивший Шарлотту, заслуживает кое-чего похуже того, чтобы провести всю ночь в подвале с крысами.

– Если, конечно, он является похитителем.

– Он и есть тот самый похититель, – сказала Эмма, но ей не удавалось справиться с закравшимся в душу сомнением насчет виновности маркиза.

– О Боже, – тетя Марджори прижала пальцы к губам, – мне только что пришла в голову ужасная мысль.

– Какая?

– Как ты думаешь, кто-нибудь из присутствовавших на балу мог догадаться, что маркиз уехал с тобой?

– Я сильно сомневаюсь, что среди людей, которые были у него на балу, кто-то знал меня. Да и я почти никогда не была на балах в Лондоне. Если бы я знала кого-либо из тех, кто был на балу, то сомневаюсь в том, что они могли бы меня узнать. Я чувствую себя мисс Сарой Кенрик из романа «Провинциалка». Она так же чувствовала себя, когда подошла к лорду Уортингтону на первом балу в Лондоне.

– А разве не в этом романе мисс Кенрик застрелила лорда Уортингтона?

– Случайно. Она только хотела предотвратить побег своей сестры с ним.

– Я охотно верю в то, что между тобой и мисс Кенрик есть сходство, – Марджори взяла племянницу за подбородок.

– Но я бы никогда не стала так неосторожно обращаться с пистолетом, – Эмма нахмурилась, глядя на тетушку.

– Нет, конечно, моя дорогая. Я уверена в том, что никто не подозревал, что ты держала пистолет в ридикюле. В этом платье ты похожа на ангела.

У Эммы никогда не было столь элегантного наряда. Он стоил больше, чем дюжина обычных платьев. Хотя подобные наряды были на пике моды, девушка чувствовала себя раздетой из-за глубокого декольте.

– Интересно, есть ли какой-то прок от него.

– Если бы все было по-другому, у тебя была бы куча таких платьев и ты могла бы побывать на сотне балов. Ты бы блистала на них как бриллиант, – сказала тетя Марджори, любуясь племянницей.

– Мне кажется, я выгляжу нелепо в этом наряде.

– А я никогда не видела тебя столь прекрасной. Такой же прекрасной, как и твоя мать.

Когда Эндовер посмотрел на Эмму на балу, она ощутила себя самой прекрасной женщиной.

– Я предполагала, что будет сложно заманить Эндовера сюда. Но, вероятно, он посчитал, что перед ним женщина легкого поведения, – произнесла Эмма.

– Ты сделала так, чтобы он поверил в то, что ему попалась именно такая женщина? – спросила ее тетя Марджори.

– Я сказала ему, что хотела бы обсудить тет-а-тет очень важное дело. – Эмма посмотрела на тетушку, будто защищалась от нее.

Несмотря на все улики, подтверждавшие причастность маркиза к похищению кузины, Эмма не могла понять, как же такой человек мог быть тем мерзавцем, который украл Шарлотту.

– Я не лгала ему, – произнесла Эмма.

– Ты дала маркизу возможность подумать о том, что мы сделаем с ним, если он не признается? – Марджори долго смотрела на Эмму, и взгляд ее был столь мрачным, что у девушки волосы на голове зашевелились от страха.

Эмма не позволяла себе долго размышлять о возможной неудаче. Жизнь ставила перед ней множество препятствий, но ей всегда удавалось преодолеть их. Маркиз Эндовер был просто еще одним испытанием, еще одним вызовом, брошенным Эмме судьбой.

– Ничего, он еще признается, – произнесла она.

– А если нет? Сколько же тогда ты собираешься держать его здесь в качестве пленника? – тетя Марджори пристально смотрела на племянницу.

– Когда этот мерзавец Эндовер поймет, что если он не скажет, как вернуть Шарлотту, то больше никогда не увидит дневного света, тогда-то он во всем и признается, – Эмма в свое время успела достаточно пообщаться с надменными аристократами и поэтому прекрасно знала, что они не смогут долго выносить ужасные условия жизни в подвале.

– Я не знаю, как тебе удалось уговорить меня действовать по твоему плану. Слишком уж это безрассудно, – тетя Марджори покачала головой.

– Вовсе и не безрассудно. Я все тщательно продумала.

– Тщательно? Ты упряма так же, как и твоя мать. До сих пор помню тот вечер, когда я пыталась убедить Софию не сбегать в Лондон.

– Мама была молодой и романтически настроенной девушкой. Я же достаточно взрослая и не мечтаю о таких глупостях.

– Да, милая, в двадцать шесть лет ты уже одной ногой в могиле. А если еще принять в расчет твое богатое воображение, то можно вполне уверенно сказать: ты практична, как член методистской церкви, – Марджори подняла брови.

– Я просчитала все возможности. И действовать надо именно так.

– Моя дорогая девочка, ты живешь так, как будто ты книжная героиня. А жизнь – это не роман, – сказала тетя Марджори, потирая переносицу.

– Нет, если бы Шарлотта вернулась к нам, то тот подлец, который сейчас заперт в подвале, понес бы заслуженную кару.

– Я считаю, что нет смысла сожалеть о том, что мы сделали. Но я должна сказать тебе, что я до сих пор не уверена в том, что этот человек действительно виновен. А мысль о том, что он заперт у нас в подвале, повергает меня в ужас, – произнесла тетя Марджори, глубоко вздохнув.

– Он виновен, – Эмма сжала руку тети. – Не надо тебе беспокоиться об этом сейчас. А с Эндовером я сама разберусь. Тебе надо сейчас отдохнуть.

Эмма покинула комнату тети с твердым намерением изгнать из своих мыслей маркиза Эндовера. Но тут она обнаружила, что не может не думать о том, как он там сидит в сыром, темном подвале.

А что, если все-таки она ошиблась? От одной этой мысли кровь стыла в жилах. «Нет, я не могла ошибиться насчет маркиза», – уверяла себя Эмма. Не могла. Если бы она ошибалась, у нее стало бы гораздо меньше шансов найти Шарлотту. Маркиз признается, уверяла себя Эмма. Он так намучается в подвале за ночь, что наутро, в обмен на свободу, будет готов поделиться сведениями о том, где находится Шарлотта.

Глава 4

Эмма вскочила в постели, сбитая с толку сном, от которого старалась уйти. Тот же проклятый сон, преследовавший ее с той ночи, когда исчезла Шарлотта. Ощущение, что происходит нечто непонятное и требующее действий, охватило Эмму; внутреннее чувство подсказывало ей, что ее заставил проснуться не кошмарный сон, а нечто другое.

Вдруг огромная рука сжала ее запястье. Боль пронзила ее, когда ее рука столкнулась с рукой незнакомца.

– Бросьте к черту.

Сердце Эммы забилось от звука незнакомого голоса; злоумышленник прижал девушку своим телом к постели, вдавливая ее в перину. Нарушитель спокойствия прижимал ее тело к мягкой перине.

– Я не причиню вам вреда.

Шепот словно пронзил ее.

– Что вы здесь делаете? – спросила она. Тусклый свет луны скрывал черты лица злоумышленника. Но Эмма видела, как он улыбался.

– Я боялся, что вы перепугаетесь и убежите, когда обнаружите, что мне удалось выбраться из подвала.

– Вы думали, что я испугаюсь и убегу, когда обнаружу, что вы сбежали?

– Не поймите меня превратно, мисс Уэйкфилд, я был уверен, что вы бы не отказались от своих планов, пока не придумали бы очередную дурацкую выходку, чтобы заставить меня признаться в том, чего я не совершал. Поскольку я бы не хотел оказаться втянутым в очередное приключение, считаю, пора разобраться во всем.

– Этот план разумен.

– Нет, мисс Уэйкфилд. Планы, придуманные в порыве отчаяния, редко бывают разумными. Свидетельство тому – положение, в котором вы сейчас находитесь. Вы никогда не думали о том, что могли бы сделать со мной, если я не признаюсь, не так ли? Посадить меня в подвал не входило в ваши планы.

Когда Себастьян Эндовер взглянул на Эмму, ей стало не по себе. С того момента, когда они встретились, ей казалось, что она теряет душевный покой. Эмма чувствовала себя школьницей, выставленной за дверь.

– А я недооценивала вашу наглость.

– Соглашусь, вы превратно судили о моем характере.

– А как же вам удалось выбраться из подвала?

– Мне удалось сорвать дверь с петель.

Себастьян тихо рассмеялся. Он все еще так прижимал ее к себе, что девушка не могла дышать, не вдыхая его запах.

– Что вам от меня нужно?

– Я хочу, чтобы вы поверили в то, что я не имею никакого отношения к исчезновению вашей кузины.

– Я предполагаю, что вы пробрались в мою спальню лишь для того, чтобы еще раз убедить меня в своей невиновности.

– А вам все еще интересно, что будет делать такое чудовище, как я, потом? – Эндовер молниеносно окинул свою пленницу изучающим взглядом.

Он мог бы усыпить ее бдительность, но Эмма наотрез отказалась играть роль одураченной старой девы, и неважно, насколько привлекателен этот негодяй.

– Уберите руки!

– Я вовсе не то чудовище, которое вы так долго ищете.

Интуиция подсказывала девушке, что нужно поверить маркизу.

– Я предпочитаю верить фактам, а не мерзавцам.

– А что бы вы стали делать на моем месте, мисс Уэйкфилд? – Звук его низкого голоса проникал в душу Эммы. – Что, что бы вы сделали, мисс Уэйкфилд? – маркиз сжал ее запястья, подавляя ее сопротивление Эммы. – Нет, вы не закричите. Потому что подвергнете свою тетушку опасности. Вот что бы сделал сейчас мерзавец? – Себастьян склонился над Эммой, перехватывая тонкие запястья. Он наклонился так близко, что его дыхание обжигало губы девушки всякий раз, когда маркиз говорил. – Представьте, что бы он мог сделать со столь прекрасной и столь беззащитной девушкой?

Соблазнительные картины, которым не было места в романах Э.-У. Остин, возникали в воображении Эммы, потрясая ее до глубины души. Девушка прилагала все усилия, тщетно пытаясь избавиться от этого наваждения.

– Уберите руки от меня, – шипела Эмма сквозь стиснутые зубы.

– Вы верите в то, что негодяй будет слушаться вас? – маркиз прикасался губами к устам Эммы, и ей казалось, что его ласки похожи на легкие прикосновения крыльев бабочки к лепесткам розы.

– Я делала, что должна, и поступала настолько разумно, насколько было возможно, – Эмма застыла, придавленная телом маркиза.

– Настолько разумно? – Себастьян удивленно поднял брови. – Вступать в схватку с человеком, которого вы считаете виновным в совершении преступления, не может считаться разумным поступком.

Маркиз не знал ничего ни об Эмме, ни о той ответственности, которую ей приходилось нести. И при этом он имел наглость осуждать ее. Он посмел выставить Эмму дурочкой.

– А я вас не боюсь, – упрямо ответила Эмма.

– А должны, мисс Уэйкфилд. Пора понять, насколько вы безрассудны. Случись вам столкнуться лицом к лицу с настоящим мерзавцем, то он бы поцелуем не ограничился. Представьте, что бы он мог сделать.

Он расстегнул верхнюю пуговицу ее ночной рубашки, обнажил ее шею.

– Мерзавец не остановился бы, мисс Уэйкфилд, – палец маркиза скользнул по девичьей шее, и Эмме стало тепло от его нежного прикосновения. – У вас прекрасная кожа, мисс Уэйкфилд.

Под жгучим взглядом маркиза ей хотелось быть соблазнительницей. Эмма встретилась взглядом с глазами Себастьяна Эндовера, надеясь, что он увидит в этом взгляде лишь презрение, но не заметит другого чувства, разбередившего ее душу, – чувства, которое Эмма никак не могла заглушить в себе.

– Ваш взгляд не остановил бы настоящего мерзавца. Показать вам, что бы он сделал?

Эмма пыталась облизнуть губы, но обнаружила, что во рту у нее пересохло. Мысленно она подыскивала уничтожающее замечание, которое можно было бы сделать маркизу на этот раз. Она думала о том, что бы сказала героиня какого-нибудь романа Остин. Но под взглядом маркиза все слова ускользали от нее.

Эмма смотрела ему в глаза словно завороженная. Может, это была всего лишь игра лунного света, но ей казалось, что она увидела во взгляде маркиза ту же страсть и то же самое жуткое одиночество, которое Эмма чувствовала особо остро в те мгновения, когда была предоставлена самой себе. И никогда ее не влекло к мужчине так сильно, как сейчас. Это влечение росло с каждым ударом ее сердца, проникало в самую суть девичьей души.

Но маркиз был ее врагом, чудовищем. Эмма не должна была чувствовать того, что чувствовала сейчас. Это странное чувство, объединившее их, не могло быть настоящим, на него нельзя было положиться, оно должно быть таким же лживым, как и заявления этого типа о том, что он невиновен. Но Эмма не могла побороть этого странного трепета, охватившего ее.

Эмма тряхнула головой, пытаясь увернуться от поцелуя маркиза. Маркиз следил за движениями Эммы. Горячее дыхание коснулось ее щеки. Горячие губы коснулись ее плотно сжатых губ. Эмма боролась со своей неожиданно вспыхнувшей страстью к преступнику.

Глава 5

Себастьян ощущал напряжение в теле девушки, чувствовал, как гнев растет в ней. Если бы пистолет был сейчас в руках мисс Уэйкфилд, то она точно бы его застрелила. Но все равно, его долгом было проучить упрямицу. Нельзя было давать ей действовать таким глупым способом. Аромат кожи девушки пронзал его чувства; такой теплый и женственный, сладкий аромат розовой воды, смешанный с ее собственным запахом.

Внутренний голос кричал маркизу, что надо уходить отсюда, что честь должна быть на первом месте. Если бы Себастьян ушел из этого дома, то показал бы свою слабость.

Губы Эммы неожиданно раскрылись под губами Себастьяна. Она поцеловала маркиза с неожиданной страстью. Все шло не так, как он планировал. Маркизу хотелось, чтобы Эмма Уэйкфилд наконец поверила, что он не то чудовище, за которое она его приняла. Себастьян заглянул в невинные глаза Эммы, и ему показалось, что она проклинает своего искусителя. Девушка лежала под ним, трепеща, словно голубь в когтях коршуна. Ледяная волна отвращения к самому себе захлестнула маркиза, гася огонь страсти, пылающий в душе. Маркиз медленно поднялся. Несколько мгновений он стоял неподвижно, пока непреодолимое желание бежать прочь не вспыхнуло в нем.

– Надеюсь, вы наконец поняли, что значит оказаться во власти негодяя?

Эмму передернуло, будто она получила удар. Маркиз подозревал, что она не хочет признаться самой себе в том, что нечто произошло между ними. Девушка упрямо смотрела на него.

– И что, я должна верить в то, что вы невиновны? – спросила она.

– А вы хоть и упрямы, но прекрасны, – Себастьян не отрываясь смотрел на мисс Уэйкфилд, надеясь, что его прежний опыт общения с женщинами поможет ему остаться на высоте положения. Он заметил на прикроватном столике пистолет, медленно взял его.

– Что вы собираетесь делать? – Эмма села на кровати, ее губы дрожали, глаза были широко открыты.

– Я не могу заставить вас верить мне. Делайте то, что считаете нужным, мисс Уэйкфилд.

Он повертел пистолет в руках и протянул его Эмме ручкой вперед. Она бросила взгляд на свою ночную рубашку, потом на оружие, а затем заглянула в глаза маркизу с осторожностью дикого зверька, оказавшегося перед хищником.

– Что за фокусы вы передо мной разыгрываете?!

Себастьян положил пистолет на постель; в душе его было смятение чувств. За такие выходки девушка могла и застрелить его без малейших колебаний.

– Решайте, чему верить.

Доверие маркизу было более необходимо, чем признание его невиновности.

Эмма положила руку на пистолет. Себастьян следил за ней в напряженном ожидании, едва дыша.

– Если не вы, то тогда кто причастен к исчезновению Шарлотты? – робко молвила Эмма.

– Уверяю вас, я не знаю, кто тот негодяй, что несет ответственность за исчезновение мисс Шарлотты Ашервуд, – Себастьян глубоко вздохнул: похоже, она ему поверила. – Но я намерен выяснить, кто это сделал.

Он наклонил голову, затем повернулся и пошел к двери, желая поскорее уйти из этого дома и от этой смущающей его женщины.

– Нам ваша помощь не нужна, – сказала Эмма.

– По тому, как вы ведете себя в этот вечер, вы в моей помощи явно не нуждаетесь.

– План моих действий вполне разумен, – мисс Эмма стиснула руки, лежавшие на коленях.

– Разумен?! – маркиз понял, что урок не пошел ой на пользу. Она оставалась все такой же упрямой и строптивой, ее задиристость все так же граничила с безрассудством и все так же заставляла ее совершать отчаянные поступки. Что-то наталкивало Себастьяна на мысль, что для этой женщины он уже не существует.

– Спокойной ночи, мисс Уэйкфилд. И пожалуйста, постарайтесь больше не вынашивать глупые планы. Я сам вынужден решить эту проблему.

Себастьян тихо закрыл дверь за собой, не дав Эмме ответить. Он спустился по лестнице в гостиную, не будучи уверен до конца, сможет ли она пойти за ним и пристрелить его или нет. Маркиз понял, что ему нужно разобраться в той буре чувств, которую вызвала в нем эта девушка. Эти ощущения, которые были для него нестерпимой тяжестью и проклятием, могли быть обманчивы. Если уж Эмме это так нужно, то пусть она стреляет в него. У него появилось чувство, ощущение, что пуля была бы для него меньшим из зол.

Эмма смотрела на дверь, ведущую в гостиную. С каждым ударом сердца гнев закипал в ней. Эндовер вышел сухим из воды, а она не могла избавиться от волнения, охватывавшего ее, от этого жара, при котором так бешено колотилось ее сердце. Это изображение соблазнения было всего лишь уроком, который маркиз хотел преподать упрямой девушке. Ее руки дрожали, когда она застегивала пуговицы на рубашке, которую он так ловко расстегнул.

Она откинула одеяло и вылезла из постели. Пистолет упал на пол. Эмма не стала искать его. Она нелегко доверяла посторонним людям. У девушки было достаточно причин не верить Эндоверу. Но желания хвататься за пистолет уже не осталось. Несмотря на все факты, свидетельствующие о том, что маркиз причастен к похищению Шарлотты, девушка не могла быть уверенной в этом полностью. Эндовер глубоко заблуждался, если считал, что может навязывать ей свою волю. Она открыла дверь, бросилась в гостиную и чуть было не налетела на тетю Марджори.

– Тетя Марджори, что ты тут делаешь? – произнесла Эмма.

Марджори теребила кружева на ночной рубашке, пытаясь завязать их.

– Случилось самое ужасное, – произнесла она.

Эмма почувствовала стеснение в груди.

– Что же?

– Я знала, это было… – Марджори облизала пересохшие губы. – Мне никогда не следовало. Господи, что же теперь будет?

– Что случилось, тетя? – Эмма взяла ее под руку и новела в гостиную.

– Эндовер. Он сбежал. Я видела его в гостиной минуту назад, – тетя Марджори вцепилась в руку племянницы.

– Да, я знаю. Я думала, что произошло нечто ужасное.

– Ты знаешь, что он сбежал?

– Да, он здесь был.

– Он был здесь? С тобой? Он пришел к тебе? – тетя пристально посмотрела на нее.

– Да, он пришел ко мне после того, как сорвал дверь с петель.

– И чего же он хотел?

– Убедить меня в том, что не причастен к исчезновению Шарлотты.

– Господи! Этого-то я и боялась. Надо же было запереть несчастного человека в подвале! Надо надеяться, что он примет тебя за сумасшедшую. Боже, но тогда он быстро добьется того, чтобы тебя отправили в сумасшедший дом.

– Он так не думает.

– А я боюсь, что так оно и есть. Конечно, он отправит тебя в сумасшедший дом тихо, чтобы не поднимать шума, – Марджори покачала головой, выдавая том самым свое отчаяние. – Скандал ему не нужен.

– Тетя, я не верю в то, что маркиз попытается причинить нам вред. Тебе лучше уехать в Хемпстед.

– Я тебя одну не оставлю. Возможно, после этого маркиза удастся убедить в том, что ты нездорова. Я думаю, его не придется долго убеждать в этом.

– Не беспокойся, тетя, – Эмма погладила Марджори по руке.

– Мы погибли, – тетя Марджори склонила голову.

– Я тебя уверяю, маркиз не думает о мести. Он нагл, надменен, но вовсе не чудовище.

– Мистер Эндовер сильный человек. А ты заманила его в подвал. Я сейчас упаду в обморок.

– Не надо, тетя. – Эмма взяла ее за руку, отвела к креслу, стоявшему возле кровати, и усадила в него. – Маркиз мстить никому не собирается. Он хочет помочь нам.

– Хочет помочь нам? Он сказал, что хочет помочь? – тетя Марджори посмотрела на племянницу, как на ребенка, которого надо приободрить.

– Да, он так и сказал.

– О, я знала, что он честный и порядочный человек. Я видела это по его глазам. Но не думаю, что он нам действительно поможет, после того как ты заперла его в подвале, – Марджори сжала руки вместе. – Я с трудом в это верю. Он благородный человек.

– Тетя, я думала… – Эмма не успела договорить.

– Деточка, пожалуйста, не делай этого, я от этого нервничаю, – прервала ее тетя Марджори, и на ее лице отразился ужас.

– Но, тетя, я абсолютно уверена в том, что мы сможем обойтись без помощи маркиза Эндовера, – Эмма опустилась на колени перед креслом, в котором сидела миссис Ашервуд.

– Что ты ему сказала? Наверное, послала к черту, – тетя Марджори взяла племянницу за руку.

– Просто я сказала ему, что обойдемся без его помощи, – увидев обвиняющий взгляд тети, Эмма съежилась от страха.

– Ты сказала ему, – тетя Марджори запнулась и долго смотрела на племянницу, не говоря ни слова. – Господи, Эмма, дитя мое, я начинаю верить в то, что ты действительно нездорова. Слишком много хлопот выпало на твою долю сегодня.

– Тетя, я прекрасно себя чувствую.

– Нет, ты не можешь быть здоровой, если уж сказала маркизу Эндоверу, что мы обойдемся без его помощи в поисках Шарлотты, – тетя Марджори покачала головой.

– Тетя, похоже, маркиз не, имеет никакого отношения к похищению Шарлотты, и я готова поручиться, что он в этом не виновен, – Эмма присела на корточки перед креслом. – Но ему, может быть, известен настоящий похититель. Он может хорошо знать того монстра, кто совершил это чудовищное преступление, и может попытаться его защитить.

– Что же заставляет тебя так думать? – спросила тетя Марджори, положив руку себе на колено.

– Пуговица.

– Пуговица?

– Да, та пуговица, которую я нашла в комнате Шарлотты, после того как бедняжку похитили, – Эмма встала и прошла в противоположный угол комнаты к туалетному столику, выдвинула верхний ящик, достала оттуда пуговицу и вернулась к тете.

– Но может быть, она не имеет никакого отношения к маркизу Эндоверу, – возразила тетя Марджори, взглянув на пуговицу. Ее лицо было искажено отчаянием. – Может быть, он даже не знаком с владельцем этой пуговицы.

– Эта пуговица принадлежит некоему лицу, являющемуся членом одного закрытого клуба. Из тех сведений, что мне удалось собрать, я узнала, что маркиз Эндовер и несколько его самых близких друзей основали, когда еще учились в Итоне, закрытый клуб «Экскалибур». И с того времени лишь очень немногим удалось стать его членами. Вполне вероятно, маркиз знаком с человеком, который похитил Шарлотту, хотя, конечно, ему не вполне известно, кто это сделал.

– Возможно, знает. Но это вовсе не значит, что он будет помогать нам в поисках.

– Не думаю, что ради нас Эндовер выдаст человека, с которым его связывает многолетняя дружба, – произнесла Эмма.

– Порядочный человек сделает все возможное, чтобы помочь нам найти бедную Шарлотту. Я считаю, что мы должны принять его помощь.

– Порядочный человек? А разве порядочный человек может убить свою невесту?

– Я смотрю, тебе очень нравится роман «Герцог-негодяй», – Марджори глубоко вздохнула, – но мне следует сказать тебе честно: слухам о маркизе Эндовере я никогда не верила.

– Я не верю в его невиновность. Без его помощи будет гораздо лучше.

– Надеюсь, что ты осознаешь то, что делаешь, Эмма. На кон поставлена жизнь Шарлотты.

Эмма прекрасно знала, что поставлено на кон. Она не собиралась полностью доверять человеку с сомнительной репутацией, который мог одурманить ее одним лишь взглядом. Эмма не хотела оказаться перед ним в долгу. Цена могла быть слишком высокой.

Глава 6

– Я все думал, куда же ты пропал. – Трент Монтгомери пододвинул скамеечку для ног кончиком своего начищенного ботинка к себе. В его голосе был тот же задор, что и в голубых глазах. – И она действительно заперла тебя в подвале? Да еще и пыталась в тебя стрелять?

– Да. – Себастьян сидел на краешке письменного стола в своей библиотеке. – Я и не сомневался в том, что она меня застрелит. Она самая решительная женщина на свете.

– Звучит интригующе, – сказал Журдан Бошам. – Эта девушка, должно быть, весьма необычна, раз уж ей удалось выманить тебя с бала.

Себастьян посмотрел на высокого темноволосого человека, стоявшего возле камина. Маркиз был единственным сыном в семье. Его кузен Журдан был ему как брат. Помимо родства их связывала крепкая дружба, возникшая с того дня, когда его мать, бежавшая от французской революции, вошла в их дом. Это случилось двадцать шесть лет назад. Несмотря на годы, проведенные вдали от своей исторической родины, Журдан говорил с легким французским акцентом. И это было одной из причин, почему женщины сходили по нему с ума. Он был из тех, кто мог бы свести с ума и такую воительницу, как мисс Уэйкфилд. Себастьян не понимал, почему слова кузена задевали его, и он не мог не чувствовать уколов раздражения.

– Она безрассудна. Этим созданием командуют чувства. Сомневаюсь, что ей знакомы логика или рассудительность.

– Это еще больше интригует, – Журдан провел пальцами по мраморной облицовке камина. – Трудно найти женщину, в душе которой пылает такой костер страстей.

– Сомневаюсь, что она тебя заинтересует, – Себастьян сжал зубы.

– Не заинтересует меня? – Журдан заинтригованно посмотрел на своего кузена, в его темных глазах вспыхнули насмешливые искорки. – Потому что она уже интересна тебе?

– Интересна мне?! – Себастьяну удалось рассмеяться, но этот смех звучал не так цинично, как бы ему хотелось. – Вряд ли мне могут нравиться такие женщины. С этакой амазонкой у мужчины не будет ни минуты покоя. Она словно порох.

– Смелость, ум и непредсказуемость – вот какие качества я ценю в женщине. Я очень рад, что такая тебя не интересует. С нетерпением ожидаю встречи с ней.

Себастьян воздержался от комментариев по поводу интереса его кузена к мисс Уэйкфилд, так как старался не замечать странного чувства, возникшего в его душе. «Это не ревность», – уверял он сам себя. Он познакомился с этой женщиной и полностью убедился в том, что она ему не подходит. И не может быть серьезным сильное физическое влечение к ней. Оно все равно пройдет. Грубая страсть всегда перегорает.

– Ты говоришь, что кто-то проник в их дом и похитил кузину мисс Уэйкфилд прямо из спальни, пока вся семья спала, – Монтгомери постучал пальцами по ручке кресла, обитой кожей. – Это большая наглость.

Себастьян не успел ответить, как открылась дверь и в библиотеку вошла тетя Дора, похожая в своем платье из темно-зеленого муслина на откормленного попугая. Она прошла мимо Себастьяна, за ней неспешно шла кузина Арабелла. Всякий раз, когда Себастьян видел свою прелестную двоюродную сестру, он непременно удивлялся тому, как в этой высокой, стройной, белокурой и голубоглазой юной леди проявляется сходство с ее матерью.

– Мы велели закладывать экипаж, но я не могу уехать, не пожелав доброго дня своему дорогому племяннику.

Себастьян не сомневался, что тетя так неожиданно вошла в библиотеку лишь из-за того, что здесь был Монтгомери. Нежный аромат фиалок окутал Себастьяна, когда тетушка поцеловала его в щеку. Затем она быстро повернулась к остальным мужчинам, которые были в библиотеке, и представила им Арабеллу. Нельзя было не заметить, что тетя Дора острым взглядом запечатлела то, как Монтгомери взял Арабеллу за руку.

Себастьян очень хотел сказать тетушке о том, что Монтгомери поклялся не жениться. Его друг явно предпочитал общество женщин легкого поведения обществу великосветских дам. Маркиз приписывал его отвращение к браку тому, что отношения между родителями Трента Монтгомери недолго оставались нежными. Об их диких ссорах, которые часто происходили на глазах у сына, ходило много слухов. Такие семейные отношения дискредитировали институт брака в глазах Трента Монтгомери раз и навсегда. Но Себастьян знал, что если уж тетя Дора на что-то решилась, то она не оставит первой поле боя.

Тетушка позволила Арабелле остаться беседовать с Монтгомери и Журданом, а сама снова обратилась к Себастьяну:

– Я догадываюсь, что прошлой ночью у тебя было некое потрясающее приключение.

– Да так, посидел немного в подвале, – маркиз понял, что его матушка рассказала тетушке обо всем и со всеми подробностями.

– Вот интересно, какая женщина сумела выманить почтенного лорда Эндовера с собственного бала? – Дора улыбалась, как кошка, наевшаяся сметаны. – Должно быть, она очень оригинальна.

Действительно, Эмма Уэйкфилд отличалась от тех женщин, с которыми общался маркиз.

– Она просто отчаянная. Вам известно о тех событиях, что предшествовали моему похищению этой особой?

– Ты считаешь, что Бернард имеет отношение к этому делу? От этого мальчишки одни неприятности. Удивительно, как он еще не вогнал в гроб свою бедную мать. – Тетя Дора вновь бросила взгляд на Арабеллу, беседовавшую с Журданом. – Француз, – хмыкнула тетя, пренебрежительно глядя на Журдана. – Ну, нам пора ехать.

Себастьян наблюдал за тем, как тетя проворно увела Арабеллу из компании молодого человека. Прежде чем выйти из библиотеки, Дора на мгновение остановилась, чтобы попрощаться с Монтгомери.

– Красавица, – сказал Журдан.

– Красота – это еще одно оружие из женского арсенала, – произнес Монтгомери. – Светской женщине нужно от мужчины лишь одно – его деньги.

– А Джорджианна и Гарриет тоже принадлежат к этому разряду женщин? – спросил Журдан.

– Мои сестры не такие. По крайней мере, они не похожи на остальных членов семьи, – Монтгомери постучал пальцами по спинке стула. – Они обмирают от восторга, когда в их поле зрения появляется мужчина.

– А вот я получаю удовольствие только от общения с женщинами, – Журдан пожал плечами.

Монтгомери расхохотался:

– Я никогда не говорил о том, что не получаю удовольствия от общения с женщинами. Я просто предпочитаю тех, кто не утаивает свою цену. Светская женщина ждет, пока мужчина не свяжется с нею узами брака, а потом начинает лезть не только в его кошелек, но и в душу.

– Я тоже готов признаться в том, что часто нахожу женщин, не утаивающих свою цену, гораздо более интересными, – Журдан кивнул, будто одобряя мысль, высказанную его приятелем.

– Да все они глупы. И мои сестры тоже. Возьмите, например, эту мисс Уэйкфилд. Она похищает человека и запирает его в чертовом подвале. Мужчина никогда бы не решился на столь нелепый поступок, – вступил в разговор Себастьян.

– Я даже представить себе не могу, что она осмелилась считать тебя виновным в совершении столь мерзкого преступления, – Журдан взглянул на Себастьяна. – Ты честный человек. Об этом знают все, кто хотя бы мало-мальски знаком с тобой. А похитить девушку мог лишь подлец и трус.

– Но мисс Уэйкфилд меня не знает, – Себастьян не переставал думать о тех уликах, которые были против него у Эммы. Защищая себя, ему было необходимо поделиться всеми сведениями с Журданом и Монтгомери. – Я боюсь, что у нее есть причина считать меня виновным, – добавил он.

– Это должна быть веская причина, раз она думает о тебе самое худшее. – Монтгомери поднял с пола книжку, лежавшую рядом с его стулом, и протянул ее Себастьяну.

Это был роман в прекрасном темно-синем кожаном переплете и с именем автора, вытисненным золотом на обложке. Себастьян посмотрел на название романа, а затем бросил взгляд на друга:

– Я и не думал, что ты часто посещаешь библиотеку.

– Джорджианна читает все, что пишет этот автор. После того как она прочла эту книгу, она предположила, что роман может заинтересовать и меня, – Монтгомери постучал кончиками пальцев по переплету. – Взгляни на заложенную мной страницу.

Себастьян немного замешкался, опять ощутив стеснение в груди. Жизнь научила его тому, что не всегда удается избежать неприятных сюрпризов и драм. Он раскрыл книгу и взглянул на страницу, которую отметил для него Монтгомери.

«Он убил ее, совершенно не испытывая к своей жертве той страсти, которая нередко приводит к подобным поступкам. Нет, живым страстям не было места в душе герцога. Вместо сердца в груди его находился кусок льда. Но бедная девушка причинила незначительный ущерб его непомерной гордыне. Никто из тех, кто имел несчастье задеть герцога, не уходил от него целым и невредимым. Но случай с девушкой был страшнее: она решилась полюбить его».

Себастьян вчитывался в текст. На лице его никак не отразилась та буря, что поднялась в его груди. Он научился контролировать внешние проявления чувств еще в юности. Для человека, занимающего значительное положение в обществе, умение не обнаруживать свои чувства было невероятно важным.

Но избавиться от воспоминаний, поднявшихся из глубин его памяти, которые он похоронил еще шесть лет назад, маркиз не мог.

– Я, к несчастью, вижу кое-какие совпадения, которые могли заставить Джорджианну увидеть во мне сходство с героем, но это всего лишь один из пугающих романов, предназначенных для развлечения глупых женщин, изредка посещающих библиотеки. Я прекрасно знаю, что именно в таких книжках описываются похождения великосветских негодяев.

– Среди любителей почитать пугающие истории эта книжонка наиболее популярна. Если верить тому, что говорит мне Джорджианна, «Герцог-негодяй» – сенсационное произведение. А уж мои сестры всегда в курсе модных книжных новинок, – добавил Трент Монтгомери.

– Очевидно, что на свете много женщин, не находящих занятий лучше, чем пустая трата времени на чтение подобной чепухи.

– Джорджианна сказала, почему эту книгу читают во всех лондонских домах. Читают даже те, кто редко заходит в библиотеки, – Монтгомери буквально выдернул книгу из рук Себастьяна.

От страха волосы на голове у Себастьяна зашевелились. Ему не понравилось то, как посмотрел на него друг. Такой взгляд предвещал беду.

– Позвольте мне прочесть вам описание герцога-негодяя: «Он не был красавцем: черты лица его были острыми, а выражение свирепым. Герцог был высок и хорошо сложен. Его глаза и волосы были черны. Он дрался на мечах из-за некоей богатой вдовы».

Себастьян провел пальцем по шраму над бровью. Неужели мисс Уэйкфилд составила свое суждение о нем, основываясь на этой проклятой книжонке?

– Признаюсь, история о том, откуда взялся этот шрам, не столь романтична, как в книге: я получил его в детстве, упав с дерева. Тем не менее поблагодарим Э.-У. Остин за то, что она сделала меня герцогом.

– Джорджианна говорила, что эта книга стала сенсацией? – спросил Журдан.

– Боюсь, что это так, – ответил ему Монтгомери, сидя на краю письменного стола рядом с Себастьяном. – Я заходил в два книжных магазина после того, как прочел этот роман. Видно, что у них недостаточно экземпляров для того, чтобы удовлетворить аппетиты охочей до сплетен публики.

Себастьян с трудом преодолел желание встать и начать ходить быстрыми шагами по комнате. Вместо этого он сидел неподвижно, борясь с бурей чувств, разыгравшейся в его душе. В груди его все сжалось, а сердце бешено колотилось при одной мысли о том, что теперь все, кто прочел книгу, будут искать сходства с ним.

– Публика охоча до сплетен.

– Похоже, тебе повезло, дорогой кузен.

– Повезло? – Себастьян взглянул на Журдана.

– Если ты станешь искать супругу среди читательниц романа, то точно попадешь в беду, – с улыбкой ответил ему кузен.

Лишь немногие осмеливались разговаривать с маркизом таким образом. В этот узкий круг людей, кого титул маркиза не заставлял держаться на расстоянии, входили Журдан и Монтгомери.

– А я думаю, что это блестящий план. С какой стати я должен попасть из-за него в беду? – спросил Себастьян.

Журдан удивленно взглянул на Себастьяна, тому стало не по себе. Его мимика говорила больше, чем любые слова. Маркизу даже показалось, что кузен читает его мысли. Казалось, Журдан обладает сверхъестественной способностью угадывать то, что хотят скрыть.

Несмотря на то что маркизу его план казался разумным, сама мысль о женитьбе на женщине из числа тех, кто прочел «Герцога-негодяя», вызывала в нем ощущение непонятного беспокойства. Такого, которое, казалось, не имело отношения к этой сумасшедшей даме, запершей его в подвале. И хотя Себастьян всеми силами пытался подавить в себе влечение к этой женщине, он не мог изгнать ее из своих мыслей. Эта сумасшедшая соблазняла его даже во сне. Этим утром маркиз проснулся весь в поту, как и в прошлую ночь.

– Не уверен, что у Себастьяна есть повод для беспокойства, – Монтгомери стучал пальцами по темно-синему переплету книги. – После того как дамы из его донжуанского списка прочтут «Герцога-негодяя», они к нему больше и близко не подойдут.

– Ты недооцениваешь великих английских охотниц. Их не отпугнет скандал, даже такой, как убийство невесты. Они не прекратят бороться за право стать маркизой Эндовер, – ответил ему Журдан.

– А почему же шесть лет назад, когда эти слухи стали распространяться, женщины меня не боялись? – спросил Себастьян, взяв в руки чашку кофе, стоявшую на столе. – Сомневаюсь, чтобы сплетни отпугнули от меня ту, кого бы я хотел выбрать в качестве будущей супруги. Дамы все расчетливы.

– А о любви ты не думаешь, дорогой кузен?

Монтгомери засмеялся с неким ехидством:

– Любовь? Да это всего лишь иллюзия, дружок, чары, скрывающие от человека истинное положение вещей. Жалеть надо тех, кто попадает под них.

– А что же за жизнь без любви? Или, в крайнем случае, без ее поиска?

– Так говорят французы, – с иронией заметил Себастьян, наклонившись к Журдану.

– Но твоя мама, как мне помнится, тоже француженка, – Журдан пристально посмотрел на маркиза, и по выражению его глаз было понятно, что он обиделся.

– Да. И так же полна романтического вздора, как и твоя матушка.

– Возможно. Но я не могу представить, как можно жить с женщиной, которую не любишь, – пожал плечами Журдан.

– Боюсь, что не смогу разделить твоего энтузиазма по поводу такой глупости, – Себастьян пригубил кофе. – Вступать в брак надо с холодным разумом.

– Такой урок может преподать только сама жизнь, – Монтгомери глубоко вздохнул. – А что касается меня, то я предпочитаю вообще не впутываться в это дело.

Себастьян мог только мечтать о той свободе, которая была у его друга.

– Если бы не было Питера, который сможет обеспечить появление наследника, кому передастся титул, или он не смог бы это сделать по каким-либо причинам, то Эндрю видел бы все по-другому, – сказал маркиз.

– Послушай, оставь это право младшей ветви, – махнул рукой Монтгомери.

– Я дал обещание отцу, – ответил ему Себастьян.

– А я вот думаю, одобрил бы твой отец такой способ поиска супруги, – Журдан потер подбородок. – Думаю, нет.

– Может быть, он прав. Посмотри, что случилось после его помолвки. Беатрис все надоедает ему даже много лет спустя, – Трент Монтгомери потер пальцем обложку книги. – Эта проклятая книга точно втянет нас в неприятную историю.

Себастьян думал о том, что ему пришлось испытать шесть лет тому назад. Ему вспомнилось, как люди шептались за его спиной, вспомнились их любопытные взгляды. Те, кто хорошо знал Себастьяна, не верили слухам. Но знать, что множество людей считает его способным на убийство, было для Себастьяна унизительным. Хотя он был выше сплетен и досужих домыслов, но не мог допустить, чтобы они доставляли неприятности его матери и сестрам.

– Я тоже думаю, что втянет. На балу я случайно услышал, как Марта Хендриксон и Джудит Уотли несли какую-то чепуху об этом романе. Несомненно, они без ума от подобных книг, – согласился Себастьян.

– Тебе следует подать в суд на этого бумагомараку за клевету, – посоветовал ему Монтгомери. – Надо проучить наглеца. Покажи ему, что бывает с теми, кто наносит удар исподтишка.

– Но ведь в романе не упоминается мое имя.

– Не упоминается, но, несомненно, прообразом мерзавца, о котором он пишет, был ты, – Монтгомери постучал костяшками пальцев по книге. – Вряд ли придется долго упрашивать издателя раскрыть тайну итого Э.-У. Остина.

– Я думаю, что мне удастся найти способ убедить издателя. – Себастьян поставил чашку на блюдечко. Если бы в комнате в этот миг находился таинственный Остин, то Себастьян с трудом бы удержался, чтоб не побить мерзкого писаку. Похоже, тут необходимо расследование.

Себастьян точно знал, кому поручить столь ответственное дело. Роджер Танниклифф! Он способен выудить нужную информацию из кого угодно! Э.-У. Остин превратил личную жизнь маркиза в драму, да еще и нажился на этом. Себастьян страстно желал, чтобы он расплатился за свою подлость сполна.

– Хотел бы я встретиться с этим типом и посмотреть, что он скажет, когда столкнется со мной лицом к лицу. – Если только этот человек мужского пола, – сказал Журдан. – Э. -У. может вполне оказаться женщиной.

– Женщиной? – эту вероятность Себастьян даже не принимал в расчет.

– Женщина, – Монтгомери призадумался. – Да, это очень по-женски – наносить удар исподтишка. Женщины редко бывают так смелы, чтобы сходиться с противником лицом к лицу. Мисс Уэйкфилд – редкое исключение среди них. Даже если она полная дура.

Себастьян вспомнил о женщине, с которой он вступил в борьбу той ночью, и почувствовал, что ему захотелось защитить ее от слов Трента.

– У нее есть повод думать, что я был тем негодяем, похитившим мисс Ашервуд.

– Ты сказал, что эта дама вообразила, будто ты мог похитить девушку лишь для того, чтобы защитить своего никчемного племянника, – Монтгомери пристально посмотрел на маркиза. – Может, здесь кроется что-то еще?

– На следующее утро после похищения она нашла возле кровати похищенной кузины пуговицу. Пуговица была из золота, – Себастьян взглянул сначала на Монтгомери, потом на Журдана и снова на Монтгомери. – На ней был выгравирован знак клуба «Экскалибур».

– Черт возьми, – Монтгомери вскочил с кресла. – Этого не может быть!

– Я видел пуговицу.

– Нас мало, кузен. Я не верю в то, что это мог быть один из наших друзей.

– Господи, – Монтгомери сделал несколько быстрых шагов, затем повернулся и посмотрел на Себастьяна так, как будто хотел пронзить его взглядом. – Это все подстроено.

– Я в этом уверен. – Себастьян слегка потер затекшую шею. – На одном из моих костюмов для верховой езды оторвалась пуговица.

– Похоже, будто кто-то побывал и у тебя дома, кузен, – заметил Журдан.

– Тот, кто хотел, чтобы про тебя думали, что ты был замешан в деле об исчезновении девушки. – Монтгомери быстро подошел к окну, затем повернулся лицом к Себастьяну. – И почему же, черт побери, её похитили?! Ты сказал, что эта мисс Ашервуд небогата. Какая причина может быть для похищения?

– Явно у кого-то были личные причины для похищения.

– И что этому мерзавцу нужно было? – Монтгомери пристально смотрел на Себастьяна, прекрасно понимая, почему выражение его темных глаз было столь печально. – Черт возьми, а вдруг мы имеем дело с нечистой силой?

– И что же мы можем сделать, чтобы тебе помочь, дорогой кузен? – спросил Журдан.

– Давайте составим список мужчин, с которыми была знакома мисс Ашервуд, – предложил Себастьян, расправляя складку на своих светло-коричневых панталонах.

– А как насчет твоего племянника? – Монтгомери уперся кулаком в бок. – Помнишь происшествие с мисс Фитцдауни? Да и к тебе он относится без особого уважения.

Себастьяну не хотелось этого признавать, но скрыть правду не представлялось возможным.

– За ним я уже послал. Хочу заставить его признаться хоть в чем-нибудь. – Пока маркиз говорил, кто-то постучал в дверь. – Наверное, это Фостер, мой дворецкий, хочет сказать, что племянничек приехал.

Дворецкий открыл дверь и объявил о том, что к его светлости прибыл посетитель, который ожидает маркиза в Голубом кабинете. Но не этого посетителя ожидал увидеть Себастьян Эндовер. К собственному ужасу, маркиз почувствовал, что его прошиб пот, будто кто-то вылил ему на голову ведро горячей воды. Ему было абсолютно ясно, что за его реакцией следили Журдан и Монтгомери.

– Фостер, скажи мисс Уэйкфилд, что я немедленно иду к ней, – сказал Себастьян, очень довольный тем, что его голос звучал сдержанно, не выдавая его волнения. После ухода дворецкого маркиз взглянул на своих друзей: он был уверен, что не продемонстрировал им неуместные эмоции.

– Похоже, ко мне пришел нежданный гость.

– Мне интересно, дорогой кузен, что за дама ждет тебя, – сказал Журдан, направляясь к двери.

– Я думал, что мне тоже придется ждать встречи с ней, – произнес Трент Монтгомери, следуя за Журданом.

– Сейчас не время знакомиться, – Себастьян встал с письменного стола, на котором сидел.

– А разве у тебя есть причины для того, чтобы присваивать ее себе целиком? – спросил Журдан, поворачиваясь к двери.

– Интересно, что это за девица, которая захомутала тебя, дружок? – засмеялся Монтгомери.

Собственнические притязания на женщину, с которой он едва знаком? На женщину, которая посадила его в подвал? Это смешно.

– Для меня все женщины одинаковы: что одна, что другая.

Журдан приподнял черную бровь:

– Рад это слышать, кузен.

Эмма стояла в кабинете возле одного из больших окон, стараясь придать себе сдержанный и бесстрастный вид, необходимый для предстоящей встречи. Тот факт, что маркиз завладел ее грезами, больше не имел для мисс Уэйкфилд никакого значения. Шокирующая манера поведения: поцелуй, страстные прикосновения – все это заставило воображение Эммы улететь в сияющие дали. Но со всем этим покончено. Наглый маркиз Эндовер больше не привлекал ее.

Дверь открылась. Эмма почувствовала, что сердце готово выскочить из ее груди. Она повернулась едва дыша. Но вместо высокого черноволосого маркиза вошла невысокая темноволосая женщина с темными глазами. Эмме на первый взгляд показалось, что ей было пятьдесят с небольшим. Женщина была все еще привлекательна – одна из тех, что на всю жизнь сохраняют способность нравиться мужчинам.

– Я леди Эндовер, – представилась она, подойдя к Эмме. – Вы та молодая особа, которая посадила прошлой ночью в подвал моего сына?

– Ваша светлость, леди Эндовер, я понимаю, что мой поступок может показаться несколько… эксцентричным. Но уверяю вас, что на тот момент у меня были веские причины или, по крайней мере, я думала, что имела право запереть вашего сына в подвале.

– Вот бы мне увидеть выражение его лица тогда. Но я думаю, что он никоим образом не выдал бы своих истинных чувств. Это для него редкость. Я думаю, что он зашел в ваш темный и сырой подвал и при этом пожелал вам доброй ночи, – леди Эндовер тихо рассмеялась.

Эмма пристально смотрела на нее, пораженная ее дружелюбным тоном.

– Да, насколько я помню, он пожелал мне доброй ночи, – тихо ответила девушка.

– Время от времени я сомневаюсь, что в его жилах течет французская кровь. Я не помню случая, чтобы он когда-либо терял самообладание, – сказала леди Эндовер. – Примите мои извинения за его некоторую бесстрастность, мисс Уэйкфилд. Я боюсь, что он слишком рано принял на себя обязанность быть всегда хладнокровным.

Бесстрастность? Не может быть хладнокровным человек, так страстно обнимавший ее прошлой ночью, человек, зажегший в ней пламя любви! Или она вообразила себе эту страсть? Может быть, Эмма приписала маркизу собственные чувства?

– Я боялась, что от такого обращения он разозлится, – сказала Эмма.

– Гнев – это тоже чувство. Мой сын не разделяет мнения, что не стоит слишком сдерживать свои чувства. Но я-то знаю, что сердце у него чувствительное, – леди Эндовер прижала палец к губам, будто хотела раскрыть некий секрет. – В его доме в Гемпшире живут более двадцати собак. Я уже их и считать перестала. Он подобрал их всех на улицах Лондона.

– Он подбирает бездомных животных?

– Да, вы бы видели, в каком состоянии были эти собаки, когда он приводил их в дом.

– Я и подумать не могла, что ваш сын способен привести в дом бездомное животное, – удивленно произнесла Эмма.

– С первого взгляда на него этого даже не подумаешь. Он умело скрывает свои мысли и чувства. Я уверена, что вы в этом уже убедились. Хотя мой сын этого не показывает, но я думаю, что прошлой ночью вы его удивили. Такое нечасто происходит.

– Я понимаю, что мой поступок должен казаться несколько… безрассудным, – Эмма поднесла руки к груди. – Но по-другому от него правды не добьешься.

– Не надо объяснять. Я все прекрасно понимаю, – маркиза дотронулась до руки девушки. – Мне очень жаль, что мисс Ашервуд похитили. Вам и миссис Ашервуд, наверное, очень тяжело.

– Я вам очень благодарна за искреннее сочувствие, – сказала Эмма.

– Да не за что, мисс Уэйкфилд. У меня самой пять дочерей. Я представляю, какой ужас вам пришлось пережить. Я бы вступила в борьбу с самим дьяволом, лишь бы вернуть свою дочь, – маркиза Эндовер сжала руку Эммы. – Я понимаю, почему вы посадили Себастьяна в подвал. Но если бы вы лучше присмотрелись к нему, то поняли бы, что он честнейший человек.

Эмме тут же припомнилось, как маркиз прикасался к ней прошлой ночью. Несомненно, эта женщина мало знала о своем сыне.

– Я понимаю, было слишком необдуманно с моей стороны считать вашего сына виновным в преступлении, – сказала ей Эмма.

– И не думайте больше об этом, – леди Эндовер паяла девушку за руку и подвела ее к креслу, стоявшему возле камина.

В это мгновение дверь открылась, и в кабинет вошел лорд Эндовер. Все надежды об избавлении от нелепых чувств, которые лелеяла Эмма, рассеялись. Волна страсти неожиданно окатила ее с головы до пят, оставив девушку наедине с ощущением, которое она даже не могла определить.

Эндовер неспешно подошел к ней уверенной походкой человека, твердо стоящего на земле. Эмма была сама не своя, казалось, она сейчас растает. Она пыталась представить, что сделала бы Изабель, стоя перед коварным лордом Стэнвиком, но вдруг с ужасом обнаружила, что разум отказывается подчиняться ей.

– Какое неожиданное удовольствие, мисс Уэйкфилд, – маркиз, улыбаясь, взял ее за руку.

– Лорд Эндовер… – произнесла девушка, пытаясь собраться с мыслями.

– Кузен, ты представишь нас даме? Или мне просить разрешения у тетушки Жаклин?

Эмма сидела на краешке кресла. Хотя Эндовер находился на расстоянии нескольких футов от нее, сердце девушки никак не могло успокоиться. Всякий раз, когда она пыталась представить маркиза отважным виконтом из романа Остин, он превращался в героя иной пьесы. Все ее попытки подавить страсть к Эндоверу оканчивались провалом.

– Не хотите ли бокал вина, мисс Уэйкфилд? – спросил маркиз. – Отчего вы покраснели?

– Что вы, я прекрасно себя чувствую.

Эндовер так пристально посмотрел на нее, что у девушки возникло ощущение: этот мужчина может читать ее мысли.

– Может, вам помощь и не нужна, мисс Уэйкфилд, но она, несомненно, нужна мисс Шарлотте.

– Вероятно, у вас есть причины, заставляющие вас помогать нам? – Эмма смотрела на гордого аристократа и думала о том, что было бы неплохо и ей питать его мысли. Но увы, его мысли были тщательно сокрыты.

– Из тех фактов, что были предоставлены мне, я понял, что, кроме меня, вам никто не поможет в поисках кузины, – ответил ей маркиз.

– Нет, не в этом дело. Вы потеряли последнюю надежду на то, чтобы завладеть мной? – гневно спросила Эмма.

– Вы думаете, что я предлагаю вам помощь в поисках похищенной девушки только потому, что вы меня интересуете? – Себастьян не сводил любопытного взгляда с мисс Уэйкфилд. – И вы сами в это серьезно верите?

– Вы пытаетесь заставить меня верить в то, что идете на это лишь по доброте душевной. Изображаете Дон Кихота! – Взяв себя в руки, Эмма не отрывала взгляда от него, хотя ей невероятно хотелось встать и убежать от сюда. Но она не могла поддаться минутной слабости. – Трудно поверить в вашу искренность, лорд Эндовер.

Маркиз глубоко вздохнул, будто пытался подавить гнев, который начал подниматься в нем.

– Я вижу, что вам почему-то гораздо легче поверить в то, что я мерзавец и злодей, чем в то, что я порядочный человек. Вы что, считаете, что я хочу предложить вам карт-бланш?

– Не совсем точно. Но это вопрос… – запинаясь, произнесла Эмма.

– Вы считаете, что я должен принуждать женщин ложиться со мной в постель, мисс Уэйкфилд? – маркиз, приняв горделивую осанку, ходил перед девушкой по кабинету. – Я не способен доставить себе удовольствие другими способами?

Глава 7

Когда Себастьян подошел к ней, Эмма встала с кресла. Слова леди Эндовер продолжали отзываться эхом в ее голове. Да, Себастьян не был холодным истуканом. Вспышки гнева мелькали в его темных глазах. Интуиция подсказывала Эмме, что надо бежать, но героини Остин так не поступают.

– Возможно, я была…

– Вы считаете, что я должен платить женщине, чтобы она уделила мне время? – Эндовер приблизился к девушке, как лев, которому надоела назойливая мышь.

– Милорд, я, конечно… – Эмма отошла в сторону.

– Вы воображаете, что я стану использовать мои титул, власть, деньги, чтобы завладеть женщиной. Вы что, думаете, женщины не находят во мне ничего более привлекательного, чем все это?

Эмме не хотелось размышлять над уловками маркиза. Прошлой ночью она столкнулась с его манящей мужественностью. Девушка слишком хорошо знала, насколько притягательными становятся мужчины, когда пускают в ход свое обаяние. Маркиз приблизился. Эмма шагнула назад и буквально упала в кресло.

– Теперь я вижу, что я… – растерянно пролепетало Эмма.

Маркиз быстро сократил дистанцию между собой и мисс Уэйкфилд, встав между нею и креслом, и бедная девушка буквально оказалась в ловушке.

– Неужели я столь безобразен, мисс Уэйкфилд?

– Лорд Эндовер, я…

Маркиз схватил пытавшуюся ускользнуть от него Эмму за руку. Он медленно привлек ее к себе, пока ее грудь не прижалась к его груди. Ощущение тепла охватило Эмму. Значит, она мечтала об этом, как только вошла в комнату.

– Неужели мое прикосновение вызывает у вас отвращение, мисс Уэйкфилд? – спросил Себастьян низким голосом, в котором слышалось странное напряжение.

Всю жизнь Эмма Уэйкфилд мечтала найти того, кто заставит ее сердце бешено биться, а душу воспарить к небесам. Считать маркиза героем романтических грез – глупо. Он не относится к Эмме с обожанием она ему не доверяет.

– Милорд, вы намереваетесь преподать мне еще один урок? – насмешливо спросила Эмма.

– Преподать урок? – Эндовер перевел свой взгляд на губы Эммы. И, хотя он не прикасался к ней, у Эммы возникло странное ощущение, будто маркиз ласкал ее губы своими.

– Какими же обманчивыми могут быть самолюбие и самонадеянность! – воскликнул Себастьян.

– Самонадеянность часто взращивается неограниченной властью, не так ли, милорд? – парировала Эмма.

– Я давно убедился на собственном опыте, что сильная, волевая женщина мало чего добивается в жизни.

Мурашки пробежали по телу Эммы. С этим человеком нет будущего. Только желанием и воображением обстоятельства не изменишь. Даже Э.-У. Остин не сумел бы придумать достойного финала для такой истории.

Маркиз глубоко вздохнул. Эмма заметила, что он снова надел на себя маску холодной сдержанности. Из-под аристократического фасада проглядывал грубый самец, страстный и примитивный. Пугающий и манящий одновременно. Эмме казалось, что лишь сила воли не позволяет зверским инстинктам маркиза вырваться наружу.

– Я не собираюсь предлагать вам помощь в поисках мисс Шарлотты для того, чтобы сделать вас своей любовницей, мисс Уэйкфилд, – произнес Себастьян.

– Мне не следовало слишком много брать на себя, милорд, – тихо произнесла Эмма.

– И я даю вам слово, что мои намерения по этому делу самые благородные.

Эмма вспомнила о пуговице и о мотивах, двигавших желанием маркиза помочь ей.

– Милорд, я нахожу странным ваше стремление помочь нам, если, конечно, вами не движут иные мотивы, – сказала Эмма.

Себастьян пристально посмотрел на нее:

– Тяжело представить, что я стал бы предлагать вам свою помощь по какой-либо другой причине, чем та, о которой вы думаете, – сказал Себастьян.

– Да, это так, милорд, – ответила Эмма, приподняв подбородок.

– Скажите, мисс Уэйкфилд, вы не доверяете всем мужчинам или только мне?

– Жизнь – лучший учитель.

– Я не могу говорить от имени тех мужчин, которых вы знали. Я могу лишь дать вам слово, что тоже собираюсь участвовать в поисках мисс Шарлотты, – произнес маркиз.

Но не успел он договорить, как в дверь постучали. В кабинет вошел седой дворецкий и объявил о том, что к его светлости прибыл с визитом мистер Бернард Рэдберн.

– Скажи ему, что я сейчас приду.

Когда дворецкий ушел, маркиз снова повернулся к Эмме:

– Мне нужно поговорить с моим племянником.

– Вы считаете, что он может что-то знать о Шарлотте?

Себастьян не ответил. У Эммы создалось впечатление, будто маркиз изучал ее, словно сомневаясь, можно ли ей сказать.

– Надеюсь, меня не будут держать в неведении, милорд, – произнесла Эмма. – Если вы хотели, чтобы Шарлотта не поддерживала с ним отношений, я осмелюсь предположить, что вы считаете этого господина гораздо менее порядочным, чем вы сами?

– Я не могу сказать с уверенностью, был ли Бернард причастен к исчезновению Шарлотты. Но не могу утверждать, что он невиновен.

– Я хочу быть рядом, когда вы будете разговаривать с вашим племянником.

– Сомневаюсь, что он будет вежливым и обходительным, если вы, мисс Уэйкфилд, будете присутствовать при нашем разговоре, – ответил ей маркиз, улыбаясь.

– Вы не собираетесь защищать его? – Эмма посмотрела маркизу прямо в глаза.

– Похоже, вы еще далеки от того, чтобы начать доверять мне, мисс Уэйкфилд, – Себастьян взял ее за руку и повел к двери.

– Если вы воображаете себе, что можете так легко выставить меня из дома… – Эмма попыталась высвободить свою руку из руки маркиза.

Маркиз прижал палец к губам девушки, и нежное прикосновение заставило ее замолчать.

– Вам лучше подождать в холле за библиотечной галереей. Дверь я оставлю открытой. Если вы будете в холле, то мой племянник вас не увидит, но вы услышите все, что он скажет.

– И как же вы заставите вашего племянника признаться во всем? – спросила она маркиза.

– Вы всегда так быстро осуждаете всех? – Эндовер удивленно приподнял брови.

– А если ваш племянник виновен, то как вы заставите его признаться? – продолжала настаивать Эмма.

– Сомневаюсь, что мы сможем получить от него признание в совершении злодеяния, если посадим его в подвал. А вы, мисс Уэйкфилд, похоже, думаете об этом. Я намерен поговорить с племянником начистоту, – Эндовер взял девушку под руку. – Идемте, и, самое главное, не пытайтесь зайти в комнату.

Маркиз протянул ей руку, Эмма застыла на мгновение в раздумье. Хотя она прекрасно понимала, что этот жест – не более чем проявление вежливости, сама мысль о том, чтобы взять его руку, казалась ей слишком интимной. Эмма убеждала себя, что она не старая дева. Она положила свою руку на руку Себастьяна, мысленно хваля себя за то, что догадалась не снимать перчаток. Но перчатка не мешала чувствовать крепкую мужскую руку, на которой лежала девичья рука.

От маркиза исходил волнующий аромат трав. Этот запах проникал в ее мысли, пробуждая воспоминания. Как же Эмма могла надеяться на то, что ее сердце успокоится, когда рядом был Себастьян Эндовер?

Когда каждое прикосновение платья к ее ногам наставляло вспоминать, как мускулистые ноги маркиза прижимались к ее ногам? Когда каждое движение его руки вызывало в душе Эммы воспоминания о котором, как маркиз обнимал ее? Она должна обуздать эти сладкие, порочные мысли.

Себастьян бросил взгляд на женщину, идущую рядом с ним. Ее волосы были скрыты под чепцом, и лишь несколько выбившихся прядей обрамляли ее лицо. Подол бледно-зеленого муслинового платья выглядывал из-под мантильи при каждом шаге. И хотя Себастьян не считал себя знатоком мод, но он достаточно хорошо разбирался в женщинах, чтобы определить, следит ли дама за модой или нет. Мисс Уэйкфилд, согласно его суждениям, не следила. Более того, Эмма подвергала себя опасности быть заклейменной как неряха. Причин, заставлявших маркиза считать, что мисс Уэйкфилд сегодня отлично выглядит, не было. В этом и заключалась вся проблема.

Утром, до того как Эмма пришла к нему, маркиз пытался убедить себя в том, что девушка казалась прошлой ночью столь привлекательной всего лишь из-за игры лунного света. Сейчас до восхода луны далеко. И в светильниках на стене не горело ни одной свечи. Но кровь продолжала кипеть в жилах Себастьяна Эндовера. Он прилагал все усилия, чтобы сдержаться и не поцеловать Эмму. Его сердце пылало от одного только воспоминания о том, как девичья грудь прижималась к его груди.

Маркиз остановился и, взявшись за перила, посмотрел вниз, где располагалась библиотека. Там, внизу, возле домашнего бара стоял Рэдберн с таким видом, будто он здесь хозяин. Едва заметив Себастьяна, спускавшегося вниз по узкой винтовой лестнице, ведущей в библиотеку, он повернулся к нему лицом. В одной руке он держал графин с бренди, а в другой – бокал.

– Я всегда высоко ценил качество ваших погребов, дядя, – сказал Рэдберн Себастьяну.

– Уже заметил, – ответил дядя племяннику.

У Рэдберна была привычка путать свое и дядюшкино. Молодой человек неоднократно подписывал различные векселя именем дяди вместо своего. Себастьяну удалось прекратить эту порочную практику, заработав тем самым презрение племянника.

Эвелин, сестра Себастьяна, считала, что склонность к присвоению чужого имущества появилась у ее сына после смерти отца (а он умер, когда Рэдберну было четырнадцать лет). У самого Себастьяна отец умер, когда ему было двенадцать, и относился он к подобным действиям по-другому.

Громкий звук раздался в библиотеке, когда Рэдберн вставил пробку в графин.

– Вчера я слышал весьма занятную сплетню, дядя, – сказал он.

Себастьян прошелся по комнате, заставив племянника встать спиной к галерее, чтобы не упускать дядю из виду.

– Обилие слухов и сплетен – единственное, что может быть значительным в Лондоне, – произнес он.

Рэдберн пригубил бренди. У него был вид мальчишки, мечтающего подшутить над тем, кто старше его. Бернард Рэдберн был высок ростом, строен, хотя его сюртук на подкладке заставлял его выглядеть более полным. Его лицо с точеными чертами и волны золотых локонов вскружили голову многим женщинам. Рэдберн быстро понял, какую власть он имеет над ними. К несчастью, у него были собственные понятия по поводу того, что такое честь. Себастьяну стало не по себе.

– Я считаю, что чем более возмутительна сплетня, тем дольше она распространяется, – ответил он племяннику.

– Конечно, надо крайне осторожно относиться к слухам. Не так ли, дядюшка? Люди распространяют спои злобные сплетни очень быстро, хотя в них ни толики правды, – Рэдберн постучал пальцами по стакану. – Особенно если они касаются известных лиц или семейств.

Себастьян присел на ручку обитого кожей кресла, стоявшего возле камина. Он знал, что будет дальше. Стратегию Рэдберна вычислить несложно.

– Ты по поводу тех слухов, которые касаются тебя и Мэделин Фитцдауни? – спросил он, следя за реакцией племянника.

– А я думал, что эти слухи давно забыты, – уголок губ Рэдберна слегка дернулся, губы сжались. Он подошел к одному из больших окон и стал смотреть на сад. – Разве можно представить, чтобы я имел отношение к этому несчастному случаю?

Душа Бэрнарда Рэдберна была холодна как лед. Он с презрением относился ко всем и всему, что угрожало его планам. Причиной этому было невероятное чувство превосходства над другими.

– Мне необходимо узнать правду о том, что произошло той ночью, – произнес Себастьян.

Рэдберн одернул свой сюртук.

– Дядя, вы говорите так, как будто все еще пытаетесь решить эту проблему. Я не могу представить более ужасного способа траты времени, – сказал он.

– Скажу тебе следующее: я не собираюсь оставлять эту тайну нераскрытой, – ответил ему Себастьян.

– Дядюшка, это ваше дело. Если вы хотите заниматься глупостями, то это ваш выбор. Но я полагаю, что у вас есть более серьезные занятия, – Рэдберн повернулся лицом к Себастьяну. – Вы пригласили меня сюда, чтобы обсудить сюжет пьесы из этой древней истории?

– Нет, – маркиз пристально смотрел на племянника, это мгновение ему показалось вечностью.

Если Себастьян и не находил у Рэдберна чувства юмора, его наряд был весьма забавен. Очевидно, его племянник забросил попытки войти в общество любителей спорта и теперь водил дружбу с господами, склонными не столько к занятиям спортом, сколько к ношению нелепой одежды. Края его воротника почти доходили до ушей, а вишневый жилет в полоску привлекал всеобщее внимание.

– Я хотел поговорить с тобой о мисс Ашервуд, – сказал племяннику Себастьян.

– Мисс Ашервуд? Я не понимаю, зачем вы хотите поговорить со мной об этой юной леди? – Рэдберн потер пальцами кожаный переплет одной из книг, стоявшей в шкафу из красного дерева.

– Ты был знаком с ней.

– Это не значит, что я имею отношение к ее исчезновению.

Себастьян почувствовал стеснение в груди. Только ради благополучия своей сестры Эвелин он был готов поверить в непричастность своего племянника к похищению Шарлотты Ашервуд. Но и сбрасывать со счетов возможную причастность тоже нельзя.

– Откуда ты узнал о ее исчезновении?

– Вы считаете, что это тайна? – спросил Рэдберн, играя бриллиантовой запонкой, отбрасывавшей разноцветные блики на его руку.

Себастьян заметил, как племянник смотрел куда-то в сторону галереи, пока говорил. Маркиз взглянул туда же, надеясь, что прекрасная амазонка не наблюдает за ними. К его счастью, там никого не было.

– Я не думаю, что кому-либо известно об исчезновении мисс Ашервуд, – произнес он.

– Я, кажется, слышал об этом от моего камердинера. А он, в свою очередь, от одной из служанок, – Рэдберн слегка откашлялся. – Вы знаете, что в Лондоне мои секреты раскрываются очень быстро. Слуги распространяют сплетни гораздо лучше, чем газеты. Возможно, мисс Ашервуд сбежала с любовником.

Звучало убедительно. Но только не из уст Бернарда Рэдберна. Верить ему было нельзя.

– Поскольку ты проводил много времени в компании мисс Шарлотты, то должен знать, кто этот господин, что покорил ее сердце, – обратился Себастьян к племяннику.

– Понятия не имею, – Рэдберн заглянул в стакан. – Какой-нибудь глупец, которому вскружили голову хорошенькое личико и пустой кошелек.

Себастьян мысленно желал, чтобы Эмма оставались в холле. Он надеялся, что самообладание его не подведет. Маркиз давно подчинил свои чувства и страсти разуму и самоконтролю. Голос Эндовера продолжал звучать спокойно и сдержанно, хотя гнев переполнял его.

– Бернард, ты проводил много времени с юной леди, но, похоже, ни разу не предлагал ей руку и сердце?

Рэдберн прекратил рассматривать стакан с бренди. Он поднял голову и холодно взглянул на дядю.

– Да, мне нравилось проводить время в компании Шарлотты Ашервуд. Разве мужчине не может нравиться компания хорошенькой женщины? – спросил он. – Но только лишь красотой меня не покоришь. Она была всего лишь одной из тех бесчисленных невест, что приезжают из провинции, в столицу каждый год. Возможно, она была более привлекательна, чем остальные. Но вам следует знать, насколько они хитры и коварны. Они пойдут на все, лишь бы поймать холостяка в брачные сети.

Себастьян прекрасно знал, что девушки, охотящиеся на богатых женихов, могут быть невероятно целеустремленными. Рубцы, оставленные на его сердце, служили этому отличным доказательством. А еще он знал, что помолвка или обещание брака может быть великолепным оружием в этой борьбе. Соблазнять невинных девушек – занятие неинтересное. К сожалению, Рэдберн не придерживался этих правил. Поэтому Себастьян предупредил миссис Ашервуд, чтобы ее дочь держалась подальше от его племянника.

– Черт возьми, дядюшка, почему вас интересует эта Ашервуд? Надеюсь, вы не относитесь к ней как к претендентке на роль законной супруги? – спросил Рэдберн. – Она что, входит в ваш список?

– Какой список?

– Дядюшка, да все знают о том, что вы составляете список женщин, наиболее подходящих на роль маркизы Эндовер – вашей супруги, – племянник быстро прошелся по комнате и остановился возле витража со святым Георгием, поражающим змея. Солнечный свет, струившийся сквозь витражные стекла, падал красными пятнами на щеку Рэдберна. – Меня всегда поражало то, как быстро распространяются слухи в этом городе. Я думаю, что вы, дорогой дядюшка, даже и не догадываетесь, что многие светские люди в Лондоне ставят пари на имя вашей будущей супруги, – произнес Рэдберн.

Несколько дней назад Себастьян узнал, что о его затее насчет поиска будущей супруги стало известно всем. Он понял это в тот вечер, когда увидел свое имя и книге для записей пари в Уайтсе.

– У меня был очень интересный разговор с мисс Уэйкфилд, кузиной мисс Ашервуд. Она считает, что девушку похитили, – сказал Себастьян.

– Похитили? – Рэдберн захохотал так, будто для него не было правил приличия. – Я знаю, что кузина Шарлотты Ашервуд – синий чулок.

– Возможно, – Себастьян боролся с непреодолимым желанием дать пощечину Рэдберну. – Я буду тебе очень признателен, если ты скажешь мне, что еще ты слышал об этой девушке. Я уверен в том, что ее семья очень хочет знать, с кем же она сбежала.

– Хорошо, я попытаюсь узнать, пока вы будете наниматься поиском ответа на этот вопрос, – ответил племянник, вертя стакан в руках.

– Как я уже сказал, я не позволю этой загадке остаться неразгаданной, – улыбка заиграла на лице маркиза. – Дай мне знать, если что услышишь.

– Конечно, дядя. Я постараюсь узнать все, – Рэдберн допил бренди и пошел к двери. Он поставил стакан на комод и затем повернулся лицом к маркизу Эндоверу. – Похоже, вы не слышали о книге «Герцог-негодяй»? – поинтересовался племянник.

– Интересные книги ты читаешь, Бернард, – Себастьян догадывался, что этот слух доставлял Рэдберну удовольствие. – Похоже, это еще один роман для скучающих дамочек.

– А я считаю, что эта книга – гвоздь сезона. В ней говорится о наглом и самодовольном аристократе, который убил свою невесту за то, что она хотела выйти замуж за другого, – ноздри Рэдберна расширились. – Что меня особенно поразило, так это портрет главного героя. Он очень похож на вас, дядюшка.

Себастьян видел, как племянник с видом триумфатора наблюдал за ним.

– Очевидно, свет нечем больше позабавить.

– Действительно неприятно. Похоже, эта книга оживила старую сплетню о том, что вы убили Беатрис. Куда бы вы ни пошли, люди будут шептаться за вашей спиной, – уголки губ Рэдберна дернулись.

– Чтобы распускать сплетни, людям не нужна моя спина!

– Я думаю, что будет лучше, если вы поживете в Гемпшире. Оставайтесь там, пока все сплетни и слухи не утихнут, – Рэдберн сжал губы. – Я сомневаюсь в том, что при нынешних обстоятельствах хоть одна дама из вашего списка согласится вступить с вами в брак. Несомненно, вам незачем оставаться в Лондоне: здесь вас не ждет ничего хорошего.

– Очень странно слышать от тебя подобные рекомендации, – Себастьян удивленно приподнял брови. – Так поступают трусы. Ты ведь не будешь ставить под сомнение мою честь, дорогой племянник?

– Нет, конечно, – Рэдберн поправил жилет. – Я думал только о вашем благополучии, дядюшка.

– Не беспокойся, Бернард, я приму твое предложение, как оно есть.

– Прекрасно, тогда разрешите пожелать вам доброго дня и откланяться, – с этими словами Рэдберн, открыл дверь и вышел из комнаты.

Спустя мгновение после того как дверь закрылась, Эмма ворвалась в галерею. Она вцепилась в перила и посмотрела вниз, на маркиза. Солнечный свет, пробиваясь сквозь окна и падая на медные перила, на которые опирались ее руки, отбрасывал мягкое сияние на лицо девушки. Она была похожа на ангела мести, прекрасного в гневе своем. Горячая волна залила маркиза: он не мог сопротивляться атому ощущению.

Себастьян смотрел, как Эмма спускалась по винтовой лестнице. Он размышлял над тем, что же могло вызвать ее гнев. Ему было непонятно, отчего девушка вспыхнула словно порох. Было видно, что Эмма Уэйкфилд – натура весьма страстная. Маркиз Эндовер старался держаться от таких женщин подальше, как от бешеных собак. Но по непонятной причине ему не хотелось держаться подальше от Эммы. Ему хотелось сжать Эмму в своих объятиях, положить на первый попавшийся предмет мебели и заниматься с ней любовью до умопомрачения.

Эмма подошла к креслу, в котором сидел Себастьян, и бросила на него злобный взгляд.

– Вы позволили ему уйти! – воскликнула она.

Ее щеки пылали от гнева. Маркиз старался не думать о том, как хороша собой мисс Уэйкфилд. Он не мог избавиться от страстного желания дотронуться до девушки, почувствовать этот жар своими губами.

– И что же я должен был сделать с ним, мисс Уэйкфилд? – спросил ее Себастьян.

– Он во всем виноват, – Эмма всплеснула руками. – Разве вы не слышали, что он говорил? Он знал о похищении Шарлотты. Таким образом он признался, что совершил это преступление.

– А может быть, слух о побеге мисс Ашервуд с любовником распустил кто-то из ваших слуг?

– Нет.

– Ведь слуги любят посплетничать.

– Наше поместье небольшое, милорд. У нас только экономка да дворецкий, которых я знаю с детства.

Только мистер и миссис Каррутерс знали о том, что произошло. Уверяю вас, что никто не распространял слухи о побеге Шарлотты с любовником. Ваш племянник солгал вам, чтобы ему было позволено уйти к тому, кто знает, где сейчас Шарлотта.

– Мисс Уэйкфилд, с помощью одних только чувств вашу проблему не решить.

Эмма повернулась к Себастьяну спиной, сделали несколько шагов, затем обернулась:

– Вы пытаетесь защитить вашего племянника, – резкость, с которой она бросила ему в лицо обвинение, обожгла маркиза Эндовера словно удар кнута. Гнев закипал в нем, но пока маркизу удавалось сохранять хладнокровие, его голос звучал спокойно и уверенно.

– Уверяю вас, мисс Уэйкфилд, это не тот случай, – сказал маркиз.

– Почему же вы позволили ему уйти? – повторила девушка.

Себастьян не мог сказать, почему его так задевал гнев девушки. Он говорил самому себе, что мисс Уэйкфилд – натура весьма эмоциональная. Маркиз уверял самого себя в том, что девушка стала считать его негодяем без чести и совести лишь из-за неблагоприятных обстоятельств.

– Нельзя сказать с полной уверенностью, что мой племянник ответственен за исчезновение вашей кузины. У меня нет серьезных улик против него. Его никак нельзя заставить раскрыть тайну местонахождения мисс Ашервуд.

– Но он совершил это преступление.

– Я полагаю, что мой племянник замешан в этом деле или, по крайней мере, знает о том, что произошло. Единственный способ выяснить, что ему известно, – это следить за его действиями и перемещениями и надеяться, что он выдаст себя или кого-то из своих сообщников.

– Так вы собираетесь сидеть сложа руки и ничего не делать? – Эмма пристально смотрела на маркиза.

– Наоборот, мисс Уэйкфилд. Я собираюсь выяснить, какую роль он сыграл в исчезновении вашей кузины.

– А вы когда-нибудь пытались узнать, какую роль наш племянник сыграл в деле гибели мисс Мэделин Фитцдауни?

– А что вы знаете об этом деле?

– Только то, что я читала в газетах, ну и, само собой разумеется, слухи. Несколько недель назад ее тело нашли в Темзе. Насколько я помню, это случилось около Воксел-бридж. Считается, что она упала с моста во время прогулки. – Эмма сложила руки на груди, словно пытаясь совладать со своими чувствами. – Из того, что я слышала сегодня, я могу сделать вывод, что вы верите в причастность вашего дорогого племянничка к этому делу.

– Я не могу ничего вам доказать, мисс Уэйкфилд. – Себастьян повернулся к Эмме спиной, надеясь привести свои мысли в порядок. Эта упрямая женщина словно свела его с ума. – Но обстоятельства таковы, что вам многого знать не следует.

Глава 8

Эмма смотрела, как маркиз Эндовер ходил по комнате. Всякий раз, когда она видела его, все больше понимала, насколько неправа была Э.-У. Остин, дав описание этого джентльмена в своем романе. Себастьян не был холодным и бессердечным типом. Нежное чувство обвивало душу Эммы будто змея, заставляя сердце учащенно биться, а тело гореть огнем. Это чувство издевалось над рассудком и смеялось над логикой. Любая попытка подавить его заканчивалась крахом. Разумная женщина не стала бы лелеять подобные мысли и держалась бы подальше от маркиза.

Когда Себастьян Эндовер был рядом, разум отказывался подчиняться ей. Интересно, что сказал бы Себастьян Эндовер, если бы узнал о непреодолимом желании Эммы дотронуться до него? Эмма хотела справиться с этой страстью, но не могла. Ей хотелось разорвать на маркизе рубашку и потрогать упругие мускулы его груди. Девушка хотела почувствовать тепло его тела, найти все грубые и все нежные места на нем. Она мечтала прижаться губами к шее Себастьяна и ощутить биение его пульса. Эмма никогда не исследовала заповедную территорию мужского тела. До встречи с маркизом Эндовером ей не попадались мужчины, способные вызвать столь непристойные мысли.

Маркиз открыл перед ней дверь в кабинет.

– Надеюсь, вы сможете сохранить в тайне наш разговор, мисс Уэйкфилд. Я не хотел бы, чтобы моя семья стала жертвой глупых сплетен, – произнес он.

Эмма заставила себя вздохнуть, не замечая неожиданно возникшего чувства вины.

– У меня свои причины сохранить его в тайне, милорд, – ответила она.

– Понимаю, – Эндовер взял графин и налил из него что-то в два бокала.

«Похоже, это вино», – подумала Эмма.

Затем маркиз повернулся к Эмме и сделал то, чего девушка никогда от него не ожидала, – улыбнулся. Это не была заученная гримаса, нет, его улыбка была искренней. Такой, от которой огонь вспыхнул в глубине его темных глаз. Колени у Эммы задрожали. Нет, Остин несправедливо обошлась с этим человеком, выставив его в «Герцоге-негодяе» как преступника. Усилием воли Эмма заставила себя удержаться на ногах, когда маркиз приблизился к ней. Нет, Эндовер не сможет покорить ее своей мужественностью, как бы ни было сильно его обаяние.

– Не хотите ли снять мантилью? – предложил он, протягивая девушке бокал.

– Нет, – Эмма взяла бокал.

– Не хотите ли присесть? – Себастьян приглашающим жестом указал на большой кожаный диван.

– Спасибо, я постою. Я не собираюсь находиться здесь дольше, чем мне нужно.

– Вы крайне прямолинейный человек, мисс Уэйкфилд. Другие женщины с удовольствием верят в то, что им нравится мое общество, – маркиз приподнял брови.

Если бы Эмма не следила внимательно за выражением его лица, то могла бы и не заметить, как оно изменилось.

Мисс Уэйкфилд подумала, что большинству женщин нравилось общество маркиза.

– Я не вашего круга, лорд Эндовер. Если бы не обстоятельства, то мы бы никогда не встретились, – ответила она.

– Это правда, – маркиз опустил свои длинные густые ресницы. – Положение, в котором мы оба сейчас находимся, указывает, что мы все подвержены причудам судьбы.

Судьбы? Эмма не могла дразнить себя мыслями о том, что судьба свела ее с этим человеком.

– Какую, по вашему мнению, роль сыграл ваш племянник в гибели мисс Фитцдауни? – вновь спросила она Себастьяна Эндовера.

– А вам очень хочется быть уверенной в том, что эта беседа не заставит меня изучать подробности вашей личной жизни? – маркиз посмотрел на Эмму, глаза его сузились, губы сложились в кривую, ухмыляющуюся улыбку.

Мисс Уэйкфилд поставила свой бокал на столик возле дивана. Если бы она продолжала держать бокал в руках, то точно пролила бы вино себе на одежду. Слишком уж дрожали руки.

– У нас нет ничего общего, – сухо ответила Эмма.

– Сказали как отрезали, мисс Уэйкфилд, – Себастьян слегка поморщился.

От мысли о том, что маркизу нужно от нее гораздо больше, чем простое знакомство, по телу девушки пробежала дрожь. Голос разума снова напоминал Эмме о том, что наглые аристократы обычно предлагают девушке, оказавшейся в подобном положении.

– Я не хочу оскорблять вас, милорд, но боюсь, что я несведуща в искусстве флирта. У меня не было возможности научиться этому, – произнесла Эмма.

– Вы считаете, что я флиртовал с вами?

– А разве это не так, лорд Эндовер? – спросила она.

– Охотно верю в это, – взгляд маркиза был столь удивленным, будто девушка дала ему пощечину.

– Я думаю, что для светского мужчины флиртовать столь же естественно, как дышать. А для меня нет. Как видите, я в этом деле не мастер.

– Прекрасна женщина, которая никогда не оттачивала свои навыки кокетства на мужчинах. Я не подозревал, что подобные леди существуют.

– Опять этот флирт. Уверяю вас, милорд, не надо тратить на меня свое время, – сказала она.

– Я столь неприятен вам?

– Нет, я давно вышла из того возраста, когда играют в эти глупые игры, – Эмма слегка облизнула губы.

– Ну и в каком же возрасте флиртовать становится неуместным? – удивленно спросил Себастьян.

– Лорд Эндовер, мне двадцать шесть лет. Я давно уже не девушка, только что выпущенная из пансиона.

– Я не считаю таких девушек особо интересными, – маркиз пригубил вино. – Но вы, мисс Уэйкфилд, интригуете меня.

Эмме неожиданно захотелось, чтобы Себастьян присел на диван рядом с ней. Ее ноги дрожали так, что она боялась упасть.

– Я думаю, что вам еще не попадались женщины, которые сажают мужчин в подвал.

– Эх, почему же я не встретил вас раньше? – Себастьян от души рассмеялся. Это удивило Эмму. – Где же вы скрывались все это время?

Он отлично играл в эту игру. Себастьян Эндовер прекрасно знал, как заставить женщину почувствовать себя желанной. А разве это не суть флирта? Все попытки Эммы утихомирить свое сердце кончались ничем. Она чувствовала себя, как мисс Кенрик, неопытная героиня романа «Провинциалка». Эмма лишь несколько раз бывала на провинциальных вечерах, но потом умер ее дядя Генри, и ей стало не до этого. Поэтому она не была подготовлена к встрече с таким человеком, как маркиз Эндовер. Если бы судьба была к ней благосклонней, то Эмма еще померилась бы силами с ним. Но сейчас преимущество было на стороне Себастьяна.

– А вы так уверены в том, что мы никогда прежде не встречались? – спросила Эмма Себастьяна.

– Если бы вспомнить, – глаза его сузились, а во взгляде появилась неуверенность.

Эмма хотела ему поверить. Ей доставляло удовольствие представлять себе, что было бы, если бы она пришла на бал к маркизу юной девушкой девятнадцати лет от роду. На ней было бы белое платье, жемчуга. Ее волосы были бы завиты мелкими локонами. И, конечно, она бы заметила его. Эндовера заметила бы любая девушка на балу.

Эмме нравилось представлять себе, как он влюбился бы в нее с первого взгляда. Они бы поженились. Сейчас бы у них было трое детей. Но это всего лишь мечты, пусть и приятные.

– А вы бы смогли меня заметить, милорд? Я понимаю, что вы видите огромное количество юных девушек каждый сезон. Все они молоды и прекрасны. Я была бы лишь одной из них. Всего лишь милым личиком в этом океане лиц.

Себастьян нежно дотронулся до щеки Эммы. От прикосновения у девушки перехватило дыхание. Эмма понимала, что она всего лишь вообразила себе то, что хотела видеть. Должно быть, она видела в его глазах свою страсть, свое желание и свое одиночество.

– А ваше лицо легко запомнить, мисс Уэйкфилд, – сказал Себастьян. – Если бы я заметил вас раньше, то точно бы запомнил.

В кабинете все померкло. Очертания предметов потускнели, остались лишь цветовые пятна. Все исчезло, кроме маркиза. Только он имел форму и суть. Он заполнил собой мир Эммы, вытеснив все остальное. Казалось, солнечный свет опутывал их полотыми нитями, связывал друг с другом. В этот миг она почти поверила в то, что прошлое может измениться, а время и пространство сдвинуться. Эмма вспомнила все, о чем мечтала. Вспомнила все свои желания. В это мгновение мечта показалась явью. Но это была лишь иллюзия, легкая, как утренний туман.

Эмма отодвинулась, освободив свою щеку от прикосновения Эндовера.

– Мы никогда раньше не встречались, поскольку я никогда не была на балах в Лондоне. Большую часть своей жизни я провела в Хемпстеде, – произнесла она.

Эндовер внимательно смотрел на девушку, будто пытался разгадать загадку. Она знала все вопросы, которые он мог бы ей задать. Но ей не было до этого дела.

– Вы верите в то, что ваш племянник убил Мэделин Фитцдауни? – спросила Эмма, повернувшись к Себастьяну Эндоверу.

– Я убедился на собственном опыте, что и невинного человека можно обвинить в убийстве, – ответил Себастьян спустя мгновение.

Эмма вспомнила слухи, которые ходили про маркиза. Правда, она никогда не думала о роли слухов в его жизни. Но теперь девушка почувствовала, что об этом лучше не думать.

– И какое отношение ваш племянник имел к убитой? – спросила Эмма.

– За три дня до гибели мисс Фитцдауни ее мать приходила с визитом к моей сестре Эвелин, матери Бернарда, – Эндовер подошел к камину. Он положил руку на полку и стал смотреть на подставку для дров.

– Кажется, девушка ожидала появления ребенка. И, согласно миссис Фитцдауни, его предполагаемым отцом являлся Бернард.

Эмма ощутила стеснение в груди.

– Похоже, он решает свои проблемы с помощью убийства, – сказала она.

– Возможно, – Себастьян бросил взгляд на девушку. – Также возможно, что они встретились той ночью, поссорились и мисс Фитцдауни случайно упала в реку. Все, что я могу вам сказать, так это то, что Бернарда видели возле моста Воксел той ночью.

– А вы проводили расследование этого происшествия?

– Моя сестра – вдова, – Эндовер поставил бокал на каминную полку. – После гибели Мэделин Фитцдауни она пришла ко мне, чтобы узнать, что же произошло той ночью. Боюсь, что я так и не смог разгадать эту загадку.

– Вы действительно верите в его невиновность? – Эмма смотрела на Себастьяна не отрываясь. По ее коже пробежал мороз.

– Мой племянник живет по иным правилам, чем большинство из нас. Он делает то, что ему нравится, а остальной мир пускай катится к черту, – щека маркиза слегка дернулась, зубы сжались. – Нет, я не верю в его невиновность.

«В его руках может быть Шарлотта, а ведь этот человек способен на убийство. Что же он может с ней сделать?» – ноги Эммы ослабели. Она сделала два шага и упала на край дивана. Свет, струившийся сквозь витраж окна, падал ей на колени, образуя запутанный узор из красного, синего и желтого цветов.

– Мы должны найти Шарлотту, – произнесла Эмма решительным голосом.

– Да, – Себастьян подошел к дивану и сел рядом с Эммой. – Я сделаю все, что в моих силах, мисс Уэйкфилд.

– Вот почему вы пытаетесь помочь мне найти Шарлотту? – спросила Эмма. – Вы верите в то, что наш племянник замешан в ее похищении? Хотите замять скандал?

Себастьян долго рассматривал девушку изучающе. И хотя она не могла сказать с уверенностью, откуда это было ей известно, она, конечно, знала, что маркизу что-то было нужно от нее. Что-то, что начинается с доверия.

– Мне не важно, какого вы мнения о моей персоне, мисс Уэйкфилд. Могу сказать лишь одно: человек, который, узнав об исчезновении мисс Ашервуд, не стал бы ничего предпринимать, не может быть истинным джентльменом, – произнес маркиз Эндовер.

Неужели Эмма превратно судила о его светлости? Жизнь научила ее не слишком доверять наглым и самодовольным аристократам. Они стремились делать то, что им нравится, а не совершать благородные поступки. Но чем больше Эмма узнавала о маркизе Эндовере, тем меньше верила слухам, окружавшим его. Он мог быть как порядочным человеком, так и негодяем, способным совершить убийство. Эмме следовало быть весьма осторожной.

Себастьян стоял возле окна в Голубом кабинете и смотрел, как мисс Эмма уходила из его дома. Она не хотела, чтобы он проводил ее, взять экипаж Эмма отказалась. Она решила идти пешком. Себастьян не мог вспомнить, когда ему в последний раз попадалась столь импульсивная женщина.

– Мисс Уэйкфилд весьма интересная дама, не так ли?

Себастьян обернулся, услышав голос своей матери. Жаклин Эндовер неспешно подошла к нему. И хотя она спокойно улыбалась, блеск ее глаз говорил о том, какая страстная натура скрыта за этим фасадом спокойствия.

– Мисс Уэйкфилд может взбесить кого угодно. Мне такие женщины почти не встречались.

– Ей нужна твоя помощь, – Жаклин остановилась перед сыном.

– Она ее получит. И неважно, хочет ли того мисс Уэйкфилд или нет.

– На тебя всегда можно положиться. Ты всегда так серьезно относился к своим обязанностям, – Жаклин погладила Себастьяна по руке. – Похоже, из-за этого ты так настойчиво стремишься сделать из своей жизни катастрофу.

– Если вы намерены обсудить…

– Должна заметить, что твой список невест – ужасная ошибка.

– Наоборот, мама. Мой план весьма разумен и практичен.

– Ты думаешь, можно удачно жениться, подходя к этому вопросу столь расчетливо? Это будет катастрофа, и ничего кроме нее. Тебе надо пересмотреть свое решение.

– Мое решение разумно.

– А ты никогда не задумывался о любви? Почему ты смотришь на меня так, как будто я говорю о чем-то мифическом? Ты не веришь в любовь?

– А я и не собираюсь оспаривать существование любви. Но я верю в то, что она редко встречается. У меня нет желания стать жертвой этого жестокого чувства.

– Вот когда ты найдешь свою вторую половинку, то у тебя уже не будет выбора, кроме как отдаться вспыхнувшей между вами страсти. Это судьба, и однажды она найдет тебя, – Жаклин тихо вздохнула. – Я молюсь о том, чтобы ты не упустил свой шанс начать жизнь с той единственной, которую полюбишь.

Себастьян не мог не улыбнуться. Между его отцом и матерью была та дивная любовь, о которой писали на страницах своих произведений знаменитые поэты. Почти двадцать лет спустя с того момента, как умер его отец, Жаклин Эндовер не переставала помнить его. Ей было, за шестьдесят, но она еще сохраняла следы былой красоты и живости, которая очаровала в свое время его отца. Леди Эндовер все еще привлекала мужчин, но новому замужеству предпочла вечное вдовство.

В глубине души Себастьян мечтал о такой любви, которая была у его родителей. Но он знал, что не является тем человеком, который может прожить жизнь, полную страстей. Маркиз был слишком практичен, чтобы позволить чувствам управлять его жизнью. Один раз Себастьян вообразил себе, будто он влюблен. И это действительно было катастрофой.

– Мама, я вырос из того возраста, когда чувствам позволяют управлять рассудком.

– Беатрис была столь же прекрасна, сколь и коварна. К несчастью, ты попался в ее сети. – Жаклин умела необъяснимым образом угадывать его мысли. – Но если ты позволишь ей снова управлять тобой, то лишишься возможности найти настоящую любовь.

– Мама, я давно вылечился от этой болезни. Мои решения не имеют никакого отношения к Беатрис.

– Я не понимаю, как ты мог думать о браке без любви, – Жаклин долго смотрела на сына, будто изучала его.

– Вы говорите как настоящая француженка, – Себастьян тихо рассмеялся.

– Иногда я удивляюсь тому, что в тебе нет ничего французского. Выбирать супругу без любви, словно породистую кобылу, нельзя, мой мальчик. Ты ошибаешься, если думаешь, что разум поможет тебе принять решение, которое должно идти от сердца.

– Я не тот человек, которым управляют чувства. Мною движет разум. Человек, способный сохранять хладнокровие, будет хозяином любого положения.

– Ты слишком рано возложил на себя столь тяжкую ношу. Долг, честь, ответственность. Ты носишь их, словно доспехи. Твой отец не хотел, чтобы ты женился на нелюбимой, был несчастным. Но он просил меня, чтобы ты не вступал в брак до тех пор, пока не найдешь свою вторую половинку.

– Дорогая матушка, кто же знает, где моя половинка?

– Тебе нужно приключение. Такое, которое заставит кипеть твою кровь.

– Но мне не нужно никаких приключений!

– Нет, нужно. Даже больше, чем ты думаешь, – леди Эндовер сжала руку маркиза. – Вот бы тебе встретить такую женщину, которая перевернет твой мир вверх дном, страсть к которой так потрясет тебя, что ты света белого не увидишь, такую женщину, от которой твоя французская кровь закипит в жилах и растопит английский лед.

– А батюшка-то был англичанином. Насколько мне помнится, ты его любила.

– Я его обожала, – Жаклин посмотрела на портрет, висевший на стене. Голубоглазый джентльмен смотрел на нее из рамы. Саймон Сен-Клер был счастлив до последних мгновений своей жизни. Маркиз прекрасно знал, что основу его счастья составляла любовь к матери Себастьяна.

– Да, Саймон был англичанином, но я растопила английский лед. Сомневаюсь, чтобы какая-нибудь дама из твоего списка могла бы совершить нечто подобное, – ответила леди Эндовер.

Себастьян почти не сомневался в том, что его мать права. Он знал все о тех шести женщинах, удостоившихся чести попасть в список потенциальных невест. Их родословные были весьма древними. Ни одна из этих женщин не верила в любовь. Они не требовали от маркиза того, что он не мог им дать. В его браке нет места лицемерию. И любая из женщин, входящих в этот список, могла стать маркизой. Но каждый раз Себастьян не мог принять решение, хотя нерешительность была ему незнакома. Он гордился своим острым умом. Но когда дело касалось выбора, то маркиз терялся. «Наверное, надо сложить бумажки с именами женщин из списка в урну; какую вытянул, та и будущая маркиза», – думал он.

Что он надеялся найти? В его воображении возник, будто незваный гость, образ Эммы. Эмма не могла быть его половинкой.

– Пообещай мне, что не женишься на первой встречной, а то потом будешь всю жизнь об этом жалеть, – Жаклин обхватила длинными пальцами руку сына. – Пообещай, что дашь себе шанс найти свое счастье.

– Обещаю вам, что подумаю, прежде чем стану искать будущую маркизу Эндовер, – Себастьян прижался губами к гладкой щеке матери.

– Предоставь себе возможность, дорогой, – Жаклин провела ладонью по его щеке. – Позволь себе наслаждаться жизнью. Слишком она коротка, чтобы прожить ее несчастливым.

Жизнь могла быть коротка. Отец маркиза погиб во время кораблекрушения, когда, ему было всего сорок пять. Пора выполнить данное ему обещание. Но Себастьян знал правду о чувствах матери. Разве может такой человек, как он, человек, не живущий сильными страстями, находить любовь настолько захватывающей, чтобы мороз пробегал по коже?

Маркиз выглянул в окно и увидел, как мисс Уэйкфилд сошла вниз по ступенькам парадной лестницы. Один локон выбился. Ветер играл с ним. И маркизу казалось, что этот локон касается его груди.

– Мисс Уэйкфилд странная женщина, не так ли? Она так похожа на свою мать…

– Вы знали ее мать?

– Я знала о ней. Об этом скандале было известно всему Лондону. – Жаклин медленно отошла от Себастьяна и стала рассматривать букет в хрустальной вазе, стоявшей на круглом столике. – Однажды я слышала, как она пела. У нее замечательный голос – чистый и сильный. Жаль, что она не могла развивать дальше свой талант. – Жаклин достала лилию из вазы. – Когда старшая дочь графа Кэррика сбежала в Лондон, чтобы стать оперной певицей, – это было нечто из ряда вон выходящее.

– Оперной певицей? – удивленно спросил Себастьян. – Она стала выступать на сцене?

– О, я знала, что это потрясет тебя. Скажи мне, почему бы женщине не стать певицей, если у нее талант? Когда София пела, все замолкали. Казалось, ангел сошел с небес, чтобы очаровать мир великолепным голосом. Мисс Уэйкфилд очень похожа на свою мать.

– Ее мать убежала из дома, чтобы стать оперной певицей? – Себастьян стоял, прижавшись плечом к окну. – Похоже, натура у мисс Уэйкфилд такая же пылкая, как у ее матери.

– А ее красота? Конечно, ты ее не заметил. Она тоже необычна.

– В мисс Уэйкфилд мало обычного, – Себастьян тихо рассмеялся. – Вы знали, что она родственница графу Хэлишему?

– Ее отец был старшим сыном графа. Старый тиран отрекся от него после того, как молодой граф женился на Софии, – Жаклин достала еще одну лилию из вазы. – Я слышала, что он отказался помогать бедной девочке после гибели ее родителей.

Себастьян посмотрел в окно. Он следил за тем, как Эмма шла по улице. Она не шла неспешно, как другие женщины. Ее походка была быстрой и уверенной, будто она торопилась куда-то. Такая походка нехарактерна для благородной леди.

– Я слышала, что право распоряжения собственностью ее дедушки было ограничено. Вдова и ее дочери остались фактически без средств к существованию. И этот мерзавец предложил им около пятисот фунтов в год, – Жаклин слегка поежилась. – Стоит мне только подумать о том, как легко выгнать на улицу женщину, и кровь стынет от ужаса.

– Законы несправедливы, матушка, – Себастьян знал, что ему отец поручил охранять титул и все, что было с ним связано. Отец и дядя не ладили друг с другом. Покойный маркиз Эндовер охранял жену, а Себастьян был обязан произвести наследника. И опять его мысли вернулись к Эмме Уэйкфилд. – Пятьсот фунтов? Маловато для подготовки к балу, – сказал маркиз.

– На пятьсот фунтов и перчатки не купишь, – леди Жаклин откашлялась.

Себастьян знал склонность своей матери к экстравагантным высказываниям. Но и ему было понятно, что даже при строжайшей экономии пятисот фунтов едва хватит на еду и крышу над головой. На такие деньги не купишь платье, которое было в ту ночь на Эмме. И как же тогда семья добывала средства к существованию? От мыслей о возможных источниках дохода Себастьяну стало страшно.

– Вы думаете, что лорд Хэлишем раскаялся? Может, он узнал, в каком положении находится его внучка, и решил давать им достаточную для нормальной жизни сумму денег?

– Возможно, – Жаклин посмотрела на цветы. – Но этот человек отвернулся от маленькой девочки, только что лишившейся обоих родителей. Неужели такой человек способен неожиданно понять, насколько он был жесток и скуп?

Себастьяну хотелось поверить в то, что у старого Хэлишема неожиданно возникло чувство сострадания к единственной внучке. Но маркиз знал этого человека. И надежды на то, что он способен дать Эмме больше фартинга, почти не было.

Девушка завернула за угол и пропала из виду, но не из мыслей маркиза Эндовера.

– Здесь должен быть иной источник дохода. Небольшое наследство со стороны семьи матери. Иначе как же могла миссис Ашервуд вывезти дочь на бал?

– Я думала об этом. Должен быть какой-то другой источник дохода. Иначе как они могли приехать в Лондон? У женщины не много возможностей заработать себе на жизнь.

Себастьяну было известно, как женщины зарабатывают себе на жизнь. Эмма могла стать гувернанткой или компаньонкой богатой леди, но мисс Уэйкфилд явно не зарабатывала таким способом. Она могла стать компаньонкой богатого джентльмена и заработать таким образом на одежду и дом. «Это, конечно, не так», – успокаивал себя Себастьян. Но загадка оставалась неразгаданной, чего Себастьян не мог себе позволить.

Но на тот момент у него были другие заботы.

– Я думаю, что нужно пойти к миссис Ашервуд сегодня. Я заверю ее в том, что сделаю все возможное, лишь бы Шарлотта вернулась в семью, – произнес маркиз.

– Ты действительно считаешь, что Бернард приложил свою руку к исчезновению Шарлотты? – спросила его мать.

– Думаю, что это так, – взгляд Себастьяна встретился с обеспокоенным взглядом леди Эндовер.

– Только не надо говорить об этом Эвелин. Пусть наслаждается обществом Маргарет и ее малыша, – сказала маркиза, подойдя к сыну поближе.

Эвелин поехала в Гемпшир навестить свою дочь Маргарет и трехнедельного внука.

– Не надо беспокоить Эвелин подозрениями. Со временем мы узнаем, какую роль сыграл в этом деле Бернард.

– А что ты будешь делать, если он окажется виновным?

– Я сделаю так, чтобы он не причинил больше вреда ни одной девушке, – Себастьян сжал зубы.

– Я верю тебе, мой сын. – Жаклин пожала его руку. – Эвелин должна быть рада, что ты помогаешь ей управляться с таким сыном. Я могу только надеяться на то, что он не причинил вреда мисс Ашервуд. Я представляю, какие муки пришлось испытать ее матери.

Себастьяну были нужны ответы, и как можно быстрее. Чем дольше отсутствовала Шарлотта, тем меньше было шансов найти ее живой. У маркиза была одна мысль, с чего следует начать искать ответы на вопросы. Дело небезопасное, но у него не было выбора. Сегодня вечером ему предстояло узнать кое-что новое о племяннике.

– Мне не нравится, что Эндовер участвует в поисках девушки.

– Я разберусь с маркизом Эндовером. – сказал он.

– Разберетесь?

Волосы на голове у него слегка зашевелились. Рэдберн знал, что его компаньон Гаэтан не сводит с него глаз. Он не решался обернуться и посмотреть на своего партнера по делу. Пусть лучше тот не видит выражения лица Бернарда. Сомнения нелегко скрыть, а сейчас не время для демонстрации слабости.

– У маркиза лишь подозрения и ничего больше, – ответил Рэдберн.

– Если бы вы не оставили пуговицу в спальне девушки, то Эндовер не был бы втянут в это дело.

Рэдберн подумал, что было не слишком умно оставлять в спальне пуговицу с дядюшкиного костюма. Но этот ход казался ему тогда весьма разумным.

– Если кто-то станет подозревать меня, то я все свалю на дядю, – сказал Рэдберн. – Эта книга сезона даст мне возможность еще больше подпортить дядюшкину репутацию.

– Это было глупо. Вашего дядю могли заставить оказывать помощь миссис Ашервуд. Этот человек принадлежит к другому веку. Подобное дело может заставить его совершать подвиги. Дайте ему доспехи, и не успеете глазом моргнуть, как он помчится сражаться с драконом.

– Ему следует знать, что иногда дракон превращает рыцаря в кучку обугленного железа. – Рэдберн сжал кулаки так, что ногти впились ему в ладони.

– Прежде чем что-либо делать, нужно было посоветоваться со мной. Я бы не позволил вам похищать девушку.

Рэдберн заскрипел зубами от злости. Ему не нравились эти нотации партнера. Он помог устроить это предприятие. И если бы не ряд неприятных событий, то его компаньон вряд ли узнал бы об этом деле.

– У меня были все права на то…

– У вас не было прав на то, чтобы похищать девушку.

– Каждый сезон в Лондон приезжает почти полсотни девушек, подобных Шарлотте Ашервуд. Девушки из хороших семей, но без денег. И защитить их некому. Прекрасные, невинные. Они дорого себя ценят.

– Гораздо безопаснее полагаться на женщин, которые откликаются на объявления в газетах. Должен сказать, это более приемлемо.

Рэдберн знал, что весь бизнес не слишком нравился его партнеру. Но обстоятельства требовали того, чтобы Гаэтан продолжал им заниматься.

– Этот бизнес приносит хороший доход.

– А я бы с удовольствием отказался от такого бизнеса. Ваша жадность ввергает меня в большой риск. Где девушка?

Рэдберн не намеревался раскрывать всю правду. Это могло закончиться катастрофой.

– Я не знаю, что стало с ней, – ответил Бернард.

– Эндовер не будет…

– Не надо волноваться. Я скорее утоплю своего дядюшку в Темзе, чем позволю ему разрушить наш бизнес.

– Вы уже не впервые загоняете людей в гроб, да? Рэдберн не хотел убивать Мэделин Фитцдауни. Он не ожидал, что его охватит такое волнение, когда задушенная им девушка испустила последний вздох. А убить дядюшку было бы гораздо приятней.

– Не надо беспокоиться. Я позабочусь о том, чтобы Эндовер не нарушил наш покой.

– Бернард, мне не нужно убийство. Вы должны решить эту проблему, не замарав руки в крови. Или придется иметь дело со мной. Вам понятно?

Мороз пробежал по коже Бернарда, будто бы Гаэтан вылил на него ведро ледяной воды.

– Конечно, – ответил он.

Здесь нужны хитрость и коварство, решил про себя Рэдберн. Убийство дяди должно выглядеть как несчастный случай. Он улыбнулся своему отражению в зеркале.

Глава 9

– У меня очень дурное предчувствие по этому поводу, – тетя Марджори ходила по комнате. Ее отражение в зеркале над туалетным столиком повторяло движения своей хозяйки, словно привидение. – Слишком уж это опасно.

– Я буду очень осторожна, дорогая тетя, – Эмма сидела за туалетным столиком, возясь с завязками белого ночного чепца. Она надеялась, что тетя не заметит, как дрожат ее руки, выполняя столь простую работу. – Причин для беспокойства нет.

– А что с Эндовером? – тетя Марджори остановилась, ее отражение застыло в углу овального зеркала. – Надо подождать и узнать, что об этом плане думает маркиз. Сомневаюсь, что он его одобрит.

– Тетя Марджори, мне не нужно одобрение Эндовера, – произнесла Эмма сквозь зубы.

– Маркиз сказал, что разберется со всем этим делом. И, похоже, он способен это сделать, – сказала тетя.

– Не сомневаюсь, – Эмма внимательно рассматривала отражение в зеркале над туалетным столиком. Она прекрасно понимала, что это платье сделает ее похожей на прислугу. Но она выполнит свой план, пока ее не заметил никто.

– К сожалению, мне не дает покоя один вопрос: действительно ли маркиз действует в интересах Шарлотты? Если его племянник виновен, то я не могу представить, чтобы Эндовер действовал в ущерб интересам сына своей родной сестры.

– Когда маркиз пришел ко мне сегодня, было похоже, что он действительно озабочен судьбой Шарлотты. Я верю, что он хочет помочь нам, – тетушка прижала руки к груди.

Эмма смотрела на золотую пуговицу, лежавшую на расписном фарфоровом подносе на туалетном столике.

– Я понимаю, почему тебе хочется ему доверять. Маркиз невероятно обаятелен. Но я не могу быть спокойна, зная, что жизнь Шарлотты в его руках.

– Ты слишком долго полагалась лишь на собственные силы, деточка, – тетя Марджори положила руки на плечи Эмме. – Я понимаю, почему тебе так трудно доверять маркизу Эндоверу. Но я должна верить в то, что он нам поможет.

– Я верю в твою правоту и в то, что он – порядочный человек, – Эмма погладила тетю по руке. Вот если бы ей было спокойно с Эндовером, как ее тете. – Но я не могу быть абсолютно уверена в этом человеке. Все равно Шарлотте нужна моя помощь.

– Нет, я не могу позволить тебе сделать это. Слишком опасно.

– Тетя, ты прекрасно знаешь, не возьми вы меня к себе в дом после того, как погибли папа и мама, я бы пропала. Человек, давший жизнь моему отцу, выкинул бы меня на улицы Лондона, чтобы я там умерла. Он и пальцем бы не пошевельнул, если бы увидел, как я умираю от голода. Вы дали мне крышу над головой, вы сделали меня членом своей семьи. Шарлотта мне как родная сестра; я должна сделать все, чтобы помочь ей.

– Деточка, не надо делать мне одолжения. Ты мне столь же дорога, как и мои родные дочери. Я не могу позволить тебе рисковать.

– Мой план не безрассуден, – ответила Эмма. Внутри себя она была абсолютно уверена, что Изабель из романа «Отважный виконт» поступила бы точно так же, появись в этом нужда. Изабель была одной из самых сильных героинь Э.-У. Остин. Эмме нравилось думать о том, что она такая же смелая и сильная.

– Я все основательно просчитала, – произнесла она. – Насколько я помню, ты говорила то же самое о плане, как заставить маркиза Эндовера признаться в похищении Шарлотты. А этот план совершенно другой. В нем гораздо меньше риска.

– Я хочу надеяться, что ты права, мне тебя не остановить, – тетя Марджори сжала руку Эммы. – Только будь осторожна, деточка. Очень осторожна.

– Я постараюсь, тетя, – Эмма поцеловала ее в щеку и пошла к двери.

«Мой план безопасен», – уверяла она себя. Конечно, в нем есть некая доля риска, но на это приходится закрыть глаза. Шарлотта вполне могла оказаться пленницей Рэдберна. Возможно, он держит ее у себя дома. Эмма была уверена, что ее план – единственный способ узнать правду. Девушка собрала волю в кулак и отправилась на поиски логова чудовища.

Половица скрипнула под ногами. Мурашки побежали по спине. Эмма остановилась в прихожей возле дверей в спальню в доме Бернарда Рэдберна. Ведя наблюдение Эмма несколько часов назад выследила, что Рэдберн ушел из дома. Прислуга отправилась спать. Половицу заставили скрипеть ее собственные ноги. Но причин для паники не было. Мурашки предательски ползли по ее спине. Внутреннее чувство подсказывало ей: кто-то находится рядом.

Изабель не испугалась бы. Эмма надеялась, что Рэдберн не вернется до рассвета. Она должна завершить поиски сегодня.

Все шло по плану. У Рэдберна был большой дом. Никто не заметил, как в здание вошла женщина, одетая как служанка. Эмма пробралась внутрь и спряталась в одном из шкафов в передней. Девушка сидела там до тех пор, пока она не удостоверилась, что хозяин дома отсутствует, а слуги ушли спать. Все шло по плану, но Шарлотты не было нигде. Ни в подвале, ни на втором этаже – нигде.

Противный сладковатый запах окружил Эмму, когда она вошла в спальню. Это была смесь запахов гвоздики и меда. Свет свечи упал на морды двух резных драконов, стоявших как охрана с обеих сторон двери. Тусклый лунный свет лился в окно, смешиваясь со светом свечи. Внимание Эммы привлекла кровать. Это было большое ложе, покрытое блестящим черным лаком. На каждом столбике изголовья и в ногах были вырезаны золотые головы драконов. Темно-красный балдахин был тоже расшит золотыми драконами. Свет Свечи падал на золотых чудищ, охотившихся за узорами на темно-красных обоях. Несомненно, это была спальня Рэдберна.

Девушка застыла возле блестящего туалетного столика. Золото и драгоценные камни сверкали на брелоках, печатях и булавках для галстука, лежавших на подносе. Эмма не была уверена, что это было ей нужно. Но, возможно, такие улики помогут ей найти кузину.

– Я вижу, что вы решились залезть в чужой дом.

При звуках этого тихого голоса сердце Эммы бешено забилось. Она повернулась и увидела Себастьяна Эндовера, стоявшего рядом с ней. Свет свечи выхватывал его из тени. Маркиз был одет в черное, что делало его похожим на призрак. Волнение зажгло воображение Эммы. Себастьян Эндовер выглядел как мрачная романтическая фигура; отблеск свечи словно охотился за ним вором, проникавшим в спальни знатных дам и похищавшим нечто большее, чем их драгоценности. Такой бы персонаж – да в новый роман Остин. Маркиз улыбался, но свет свечи освещал гневный блеск в его глазах.

– Вы что тут делаете?

– Ищу ответы, – сказала ему девушка.

– Вопрос остается прежним: что вы, черт возьми, тут делаете? – Эндовер двигался к Эмме словно лев, охотящийся за жертвой.

Маркиз стоял так близко, что девушка могла ощутить исходившее от него тепло. Запах мужчины наполнил ее дыхание. Эмма захотела прижаться к шее Себастьяна и вдохнуть этот аромат. Подобные мысли поразили ее, словно удар молнии. Она шагнула назад и наткнулась на туалетный столик.

– Как и вы, я имею такое же право быть здесь, – прошипела Эмма.

– Возможно, вас это удивит, мисс Уэйкфилд, но ни один из нас не имеет такого права, – маркиз в недоумении приподнял одну бровь.

– Я должна была выяснить, здесь ли Шарлотта.

– Но я же сказал вам, что во всем разберусь сам.

– Я не могла сидеть сложа руки и позволить, чтобы…

Себастьян прижал палец к губам Эммы, заставив ее замолчать. Это нежное прикосновение зажгло пламя в ее душе. Девушка хотела было потребовать от маркиза объяснить свой поступок, как вдруг услышала голоса в прихожей. Она посмотрела на дверь. Путей для отступления, кроме окна, не было. Эндовер выхватил свечу из ее руки и потушил двумя пальцами. Маркиз схватил Эмму за руку и потащил к кровати.

– Что вы делаете? – прошептала девушка.

– Забирайтесь под кровать!

– Мне кажется, нам лучше… – Эмма указала на высокий шкаф.

– Под кровать, черт возьми!

И хотя Себастьян говорил шепотом, сам тон его голоса заставил Эмму подпрыгнуть.

– Представить не могу, почему же я вас раньше не заметил, – голос Рэдберна звучал так, как будто он был рядом со спальней.

Эндовер встал на колени и толкнул Эмму перед собой.

– Спорить будете потом, – прошипел он. Девушка еще раз посмотрела на него, прежде чем забраться под покрывало. Она приподняла ткань, расшитую золотыми драконами, и быстро заползла под кровать, вслед за ней заполз Эндовер. Когда Эмма остановилась, он толкнул ее кулаком, заставляя двигаться вглубь. Эмма проползла несколько дюймов и застыла. Звук открывающейся двери заставил ее окаменеть. То же произошло и с маркизом, который неподвижно лежал в нескольких дюймах от Эммы.

– Предпочитаю свою собственную постель. В чистоте постельного белья у Гаэтана нельзя быть уверенным, – сказал Рэдберн.

Покрывало не пропускало большую часть лунного света, наполнявшего комнату. Под кроватью была абсолютная темнота, поэтому Эмме пришлось пользоваться иными органами чувств, нежели зрение, для исследования обстановки. Она прекрасно знала, что рядом лежит маркиз. И хотя он не прикасался к ней, девушка чувствовала, как тепло его тела охватывало ее с головы до пят.

– Вам нравится это платье? – спрашивал Рэдберн женщину. – Я думаю, что оно смотрится на вас гораздо лучше, чем то, темно-красное, что было на вас прежде.

Он привел в спальню женщину. Этого предположения было бы достаточно для того, чтобы Эмма в ужасе выбежала из комнаты.

– Оно милое.

Раздался глухой звук стекла, ударяющегося о металл.

– Мне нужно было принять более активное участие в выборе костюмов для девушек. У Вулгрова такой ужасный вкус, – произнес Рэдберн.

Запах серы ударил Эмме в ноздри. Через мгновение свет блеснул под кроватью. Желтый отблеск свечи упал на черный блестящий ботинок Рэдберна. Эмма попыталась отползти подальше от этого света и ботинка. Но движение заставило ее покраснеть, так как рядом был Эндовер. Через плотный серый хлопок своего платья она могла ощущать, как длинные ноги маркиза прижимаются к ее ногам. Эмма поняла, что должна отодвинуться от него. Но он был таким крепким, горячим и сильным, что ей не хотелось прерывать контакт тел. Пусть он соблюдает приличия, если ему это нужно.

Но, вместо того чтобы отодвинуть Эмму, маркиз положил руку на ее плечо. Таким жестом он успокаивал девушку, которая дрожала. Себастьяну непонятным образом удавалось успокаивать Эмму и пугать ее одновременно. Она знала, что в романах смятение героинь притягивало мужчин.

– Мне так хочется узнать, на что же вы претендовали, когда отвечали на объявление. Вы искали место гувернантки или компаньонки у богатой леди? – послышался голос Рэдберна.

– Неважно.

Объявление?! Несмотря на смятение, Эмма поняла, что речь идет о чем-то странном.

– Нет, важно, – Рэдберн отошел от кровати. Эмма следила за ним из-под покрывала, видела его ботинки и икры. Он подошел прямо к шкафу. – Но мне все еще хочется знать.

– Ну, место гувернантки.

– Сомневаюсь, что вы найдете такое место, дорогая. Вы слишком молоды и слишком красивы. А это не нравится мамочкам.

Эмма прикусила нижнюю губу, когда осознала, что могло бы произойти с ней, спрячься она в шкафу.

– Вероятно, вы девушка из порядочной семьи. Что же заставило вас отозваться на объявление о том, что требуется гувернантка?

– Мой отец считал, что лучший способ решить финансовые проблемы – пустить пулю в лоб. Я слишком горда, чтобы пойти жить к кому-либо из родственников.

– Интересно, что бы сказал ваш папенька, если бы видел вас сейчас?

Женщина не ответила. Эмма не могла избавиться от мысли, что бедняжка здесь не по своей воле. Она все еще предполагала, что девушка проститутка. Эмма всегда сомневалась в том, что женщинам приходится заниматься этим добровольно.

– Сбрасывай одежду, Ариэль, – приказал Рэдберн. В его голосе звучали интонации хозяина, который отдает приказание рабу. Через несколько мгновений после того как прозвучал приказ, бледно-голубая ткань упала к ногам Ариэль. Вслед за ней сползла белая хлопковая рубашка. Руки Эммы сжались в кулаки. Она надеялась, что девушку пожалеют.

Эмма крепко зажмурилась. Эндовер был неподвижен, словно статуя. Но мрамор не мог быть столь теплым.

– Если бы вы стали гувернанткой, то никогда бы не познали этого. Ну-ка скажите, вам понравилось?

– Мне нравится, – Ариэль произнесла эти слова как заученную фразу.

Чувства боролись с рассудком Эммы. Похоже, они сговорились. Девушка вспоминала, как Эндовер касался рукой ее груди; вспоминала прикосновение его губ, его длинные ноги, сплетавшиеся с ее ногами.

– Такая красивая женщина, как вы, не должна тратить свое время на семью. Вы мне подходите.

– Я надеялась, что мне кто-то поможет. Теперь я знаю, что мне нет места среди порядочных людей.

Помочь ей? Кровь застыла в жилах Эммы от тех мыслей, которые навеяли ей слова женщины.

– Если бы вы стали гувернанткой, – продолжал Рэдберн, – то проводили бы свои дни среди маменькиных сынков, а вечерами делали бы черную работу.

– Нет. У меня была бы возможность самой выбирать, как мне жить.

– Все женщины одинаковы. Вы жалуетесь на то, что вас лишили свободы, – Рэдберн засмеялся, словно Люцифер при виде новоприбывшего грешника. – В действительности у вас никогда не было такой роскоши, как возможность выбирать самой. Только богатство и положение в обществе дают такую возможность. Без них вы просто пешка в игре под названием жизнь.

У Эммы кровь стыла в жилах от подозрений. Она слышала, как Рэдберн приказал женщине вылезти из постели и одеться. Прошло несколько минут, свет потушили. Эмма и маркиз были в темноте. Дверь закрылась, и Эмма осталась одна с Эндовером и своим страхом. Маркиз и девушка подождали несколько минут в тишине, затем Эндовер оставил Эмму под кроватью, и удостоверился, что можно покинуть логово Люцифера. Хотя Эндовер отсутствовал всего лишь мгновение, оно показалось Эмме вечностью. Маркиз вернулся, чтобы уверить девушку в том, что можно спокойно уйти.

Себастьян взял Эмму за руку, помогая ей вылезти из-под кровати. Эмма ожидала, что он прочитает ей нотацию. Показать девушке, насколько она глупа и безрассудна в эту ночь, – это в стиле маркиза Эндовера. Вместо этого он взял ее под руку и быстро повел прочь из этого дома, будто знал, в каком смятении была ее душа. Туман пополз по улицам города. Фонари, горевшие возле дома Рэдберна, окрашивали его в желтый цвет.

На углу их ожидала большая карета. Когда маркиз и Эмма подошли, как из-под земли появился лакей. Он открыл дверь кареты и опустил нижнюю ступеньку. Эндовер помог своей спутнице забраться в карету, а затем забрался сам. «Сейчас он будет читать нотацию», – подумала Эмма, наблюдая за тем, как маркиз устраивался на кожаных подушках напротив нее. Золотистый свет от лампы падал на лицо Себастьяна, выдавая всю его мимику. Он изучал Эмму. Возможно, в его взгляде не было восхищения, как бы ни хотелось этого мисс Уэйкфилд.

– Одеться служанкой. Как умно придумано: одеться служанкой и войти в дом незамеченной, – произнес Эндовер.

Умно придумано? Эмма смотрела на Себастьяна, ища насмешку в его словах. Но ее не было и следа. Вместо этого девушка заметила нечто большее: теплый взгляд, взывавший к тому желанию, которое было в душе Эммы.

– Разве не пора сказать мне, как глупа была я, когда проникла в дом Рэдберна? – спросила Эмма.

– Вы привыкли сами решать свои проблемы, мисс Уэйкфилд. – Себастьян глубоко вздохнул. – Похоже, мне следовало раскрыть вам свой замысел. Хотя я сомневаюсь, что вы смените направление мыслей, поскольку не доверяете мне.

Карета качнулась, ноги маркиза и девушки соприкоснулись. Этот контакт заставил Эмму содрогнуться, снова подтверждая власть Себастьяна над ней. Понимание того, как легко было ему заставить сердце девушки бешено колотиться, злило мисс Уэйкфилд. И чем больше она старалась подавить свое влечение к Эндоверу, тем сильнее оно пускало корни в ее душе. Эмма не могла избавиться от непристойных мыслей, рождавшихся в ее голове. Ей хотелось обвить шею маркиза своими руками и прижаться к его губам. И это было только началом того, о чем она мечтала.

От одной мысли о том, как она будет прикасаться к Себастьяну, Эмму обдало жаром. Эти мысли совершенно безобидны по сравнению с теми образами, которые возникали в голове девушки, когда она думала о том, как руки Эндовера заскользят по ее коже. Но что бы он сделал, если бы Эмма соскользнула со своего сиденья и забралась к маркизу на колени? В это ужасное мгновение она боялась, что именно так и поступит: слишком сильной была ее страсть.

– Вы нашли какие-нибудь улики, чтобы узнать, где сейчас Шарлотта?

– Я нашел кое-что, требующее дальнейшего расследования.

– Похоже, что эта девушка, Ариэль, была там не но своей воле.

– Я думаю, что она проститутка, – Себастьян постучал кончиками пальцев по колену. – Но что-то странное было в этом свидании.

– Вы знаете что-нибудь об этом Гаэтане?

– Я полагаю, что это хозяин публичного дома или притона – что-нибудь в этом роде, – Эндовер бросил взгляд на Эмму, его губы растянулись в кривой улыбке. – Вас может удивить этот факт, но я не слишком хорошо знаком с лондонскими домами терпимости.

Этот факт нисколько не удивил Эмму. Из того, что она выяснила о маркизе до встречи с ним, она пришла к заключению, что ему не нужно посещать публичные дома, чтобы найти женщину. Его последней любовницей была леди Фиби Ленгдон, вдова графа Карлтона. Ей предшествовала хорошенькая танцовщица из оперы. У маркиза было много любовниц, и их всех объединяла красота. Похоже, Себастьян Эндовер не держал нескольких любовниц одновременно и его романы не продолжались дольше нескольких месяцев.

– Рэдберн спрашивал Ариэль про объявление, – произнесла Эмма. – Ему нужно было знать, какую работу искала девушка: компаньонки или гувернантки. Как же он мог узнать про это?

– Трудно сказать, – произнес маркиз сквозь зубы.

– Если только это объявление не использовалось для того, чтобы заманивать девушек в ловушку. – Эмма догадывалась о том, что Себастьян что-то от нее скрывал.

– Вполне возможно. – Глаза Себастьяна ничего не выражали в тот миг, когда он смотрел на девушку. Нельзя было понять, что у него на душе.

– С того дня, как Шарлотта пропала, я все время спрашивала себя об одном и том же. Почему ее похитили? И этим вечером, когда я услышала слова Ариэль, у меня возникло ужасное подозрение. Что, если красота моей кузины стала причиной ее похищения? Что, если она в притоне, подобном тому, что содержит этот Гаэтан? – в груди у Эммы все сжалось от таких предположений. Но она не могла не замечать и игнорировать их.

– Мисс Уэйкфилд, вы станете еще больше горевать, если позволите своему воображению управлять вами, – уголки губ Себастьяна сжались.

Эмма попыталась обуздать свои чувства. Она не должна растаять перед мужчиной.

– Как же мы найдем заведение этого Гаэтана? – спросила она.

– Я его найду, – ответил ей маркиз.

– Я не собираюсь сидеть сложа руки, пока Шарлотта томится в плену в подобном месте.

– Я буду держать вас в курсе событий, мисс Уэйкфилд. Обещаю вам. И пожалуйста, не придумывайте больше безрассудных и глупых планов, подобных сегодняшнему.

– Безрассудных и глупых?! – Эмма застыла на сиденье. – В моем плане не было ничего такого глупого и безрассудного. – Ну, теперь маркиз, наверное, отшлепает ее.

– Проникать одной, без охраны или сопровождения мужчины, в дом человека, который вполне может оказаться убийцей? И вы не считаете это безрассудной глупостью?

– А что, доверять человеку, который вполне мог оказаться убийцей своей невесты, – тоже очень умно?

Глава 10

Эмма пожалела о том, что произнесла эти обидные слова, когда увидела выражение глаз маркиза: оно было холодным и в то же время теплым. Она затаила дыхание, ожидая вспышки гнева.

– И вы в это верите, мисс Уэйкфилд? – спросил Эндовер своим низким, сдержанным голосом. – Вы действительно верите в то, что я убил свою невесту?

Было время, когда Эмма считала его виновным. Но теперь ей было трудно представить, чтобы этот человек был способен на злодеяние. Э.-У. Остин ошибалась по поводу маркиза.

– Гнев – страшная сила, – сказала девушка.

– И слухи тоже, мисс Уэйкфилд, – Себастьян не отводил от нее взгляда, заставляя ее смотреть в сторону. – По-моему, вы прочли «Герцога-негодяя». Из этого я могу сделать следующее заключение: книга весьма популярна в этом сезоне.

Эмма, несмотря на страстное желание отвести взгляд в сторону, теперь тоже не сводила глаз с Себастьяна Эндовера. Ей неожиданно стало не по себе от того, что маркиз так хорошо знал о романах Э.-У. Остин.

– А вы его читали? – спросила девушка.

– Мне достаточно было узнать, что именно из-за него моя семья вновь будет втянута в болото досужих сплетен, – маркиз потер бровь, над которой был шрам. – Похоже, эту Остин не мучают угрызения совести, когда дело доходит до глупых слухов.

– В этом романе ваше имя ни разу не упомянуто, – Эмма сжала руки на колене.

– Это правда. Возможно, что это просто совпадение, что герцог, убивший свою невесту, очень похож внешне на меня. Поэтому я, согласно слухам, являюсь убийцей.

– А вашу невесту, согласно книге, принуждали к браку с вами, хотя она любила другого. Это правда?

– Ее родители хотели, чтобы она вышла замуж за меня, но никто никогда не хотел стать маркизой Эндовер больше, чем Беатрис. – Себастьян тихо засмеялся, но в его смехе чувствовалась горечь. – К несчастью, ей тоже не очень хотелось идти под венец со мной. Ей больше нравился другой.

Эмма не могла представить, чтобы женщине нужен был другой мужчина, когда рядом был маркиз.

– Должно быть, эта Беатрис вас очень разозлила? – робко поинтересовалась она.

– Разозлила? – маркиз задумался над предположением Эммы. – Я думаю, что сам разозлился – не из-за того, что она якобы любит другого. К этому времени я кое-что выяснил о своей невесте. Я просто понял, что мы друг другу не подходим. И не ее неверность так разгневала меня, а то, что ей удалось меня обмануть. Видите ли, мисс Уэйкфилд, честность для меня превыше всего.

Волосы зашевелились на голове у Эммы.

– Вы не имели отношения к ее смерти? – спросила она Себастьяна.

– Когда она умерла, я был у друга в Шотландии. Наверное, она упала с лошади и разбилась. Тогда Беатрис находилась в Кенте. А в свете утвердилось мнение, что я убил ее, несмотря на то что мы были далеко друг от друга, – он потер подбородок, смотря на Эмму, будто на партнера по игре в шахматы.

– Страсть заставляет людей делать то, что нормальный человек делать не станет. Легко поверить в то, что влюбленный, которого предали, может разгневаться, – сказала Эмма своему спутнику.

– Я не страстная натура. Любовь не имела никакого отношения к моей помолвке с Беатрис. Я сомневаюсь, что способен поддаться столь непостоянному чувству, как любовь. Страсти не правят мной.

Маркиз – не страстная натура? Как он может нести такую чепуху, когда огонь страсти пылает в его душе? Нет, это не игра воображения, уверяла себя Эмма. Нет, в его глазах действительно вспыхнули искорки гнева. Это не просто игра света. Эмме хотелось знать полную правду о Себастьяне Эндовере. Более того, она хотела понять его.

– Вы намеревались жениться на Беатрис, не любя ее? – спросила Эмма маркиза.

– Мне было двадцать три года. А Беатрис казалась тогда самым прекрасным созданием на свете. – Эндовер сложил руки, прижав кончики пальцев друг к другу. – Я был ослеплен страстью к ней.

– Вы чувствовали к ней лишь грубую плотскую страсть, не более того?

– Это примитивное, но очень сильное чувство. Особенно для молодого человека. Но оно довольно быстро ушло, как любая страсть.

Похоже, маркиз старался держаться подальше от тех чувств, которых всегда искала Эмма Уэйкфилд. Но этот факт не должен беспокоить ее. Этот человек ничего не значил для Эммы. Однако она не могла не замечать уколов гнева, вызванных этими словами.

– А как же женщины из вашего списка невест? Вы испытываете к ним страсть?

– Это опять слухи.

– Неужели списка ваших потенциальных невест не существует?

– Это не совсем точно. Я думаю о том, чтобы вступить в брак в этом году, – губы маркиза вытянулись в нитку. – И у меня есть несколько подходящих кандидатур на роль супруги.

От одной мысли о том, что Себастьян может жениться на другой, Эмме стало больно, как от удара кнута. «Мне нет до этого дела», – уверяла она себя, хотя это было не так.

– Вы практичный человек, думаю, вы просчитали все недостатки невест.

– Вступать в брак, не будучи уверенным в том, что невеста сможет стать хорошей супругой, – весьма непрактично.

– Станет хорошей супругой? Вы говорите о будущей жене так, как будто собираетесь покупать новый диван для кабинета или породистую кобылу для одного из ваших жеребцов-призеров.

– Я так и думал, что вы, мисс Уэйкфилд, не поймете практичного подхода к браку.

– Нет, никогда. Герой романа Остин мог жениться только по любви. Я не могу представить, чтобы было иначе.

– Мисс Уэйкфилд, вы натура страстная.

– Что же правит вами, милорд? Интеллект? Холодный рассудок?

– Я предпочитаю вести упорядоченную жизнь. Разумный человек станет выбирать супругу, основываясь на сходстве темпераментов и общих интересах. Но я сомневаюсь в том, что вы меня поймете. Поскольку вы, мисс Уэйкфилд, можете связать свою жизнь с поэтом без гроша в кармане лишь потому, что вы любите его.

Эмма пришла в ярость не столько от жестоких суждений маркиза, сколько от его холодно-расчетливого отношения к браку. Действительно ли он готов довольствоваться жалкой подделкой того, что должно быть теплым и живым?

– Вы выберете такую женщину, которой до вас не будет никакого дела. Ее кровь такая же благородная, как и ваша, а сама она столь же холодна, как и вы. Вы намерены жениться на бедной девушке, которая полюбила бы вас, совершив непростительную ошибку?

Себастьян не сводил глаз со своей спутницы, стараясь не выдать своих чувств. Но во взгляде маркиза были видны вспышки гнева. Холодность исчезла.

– А я и не знал, что любовь ко мне может быть трагедией, мисс Уэйкфилд.

– Если любовь не взаимна, она приносит страдания.

– Моей жене придется восполнять недостаток любви с моей стороны чем-то другим.

– А что хорошего в богатстве и знатности вашей супруги, если ей придется жить каждый день с человеком, которому все равно, эту ли женщину видит он перед собой или другую? Я даже не знаю, что хуже. Что же хорошего в том, чтобы просыпаться утром и видеть перед собой нелюбимую? Я бы предпочла жить на чердаке, но с любимым человеком.

– Но, когда страсть угаснет, явится разочарование. Вы поймете, что были жестоко обмануты самым ненадежным из человеческих чувств. Какая же трагедия будет вас ожидать, когда вы обнаружите, что не испытываете больше сладкого волнения и томления при виде некогда милого лица!

– Даже если я разочаруюсь, то по крайней мере буду знать, что пыталась построить настоящий брак. – Эмма подалась к маркизу, сидевшему напротив. Она страстно желала схватить его за плечи и трясти, пока зубы не выпадут. – Вы действительно будете довольны, живя такой жизнью, где все заранее просчитано? Без любви и без страсти?

– Взаимоуважение и сходство интересов являются гораздо более прочным основанием для брака, чем любовь, – ответил Себастьян, подавившись в ее сторону.

Маркиз был так близко, что девушке достаточно было лишь слегка наклониться, чтобы прижаться своими губами к его рту. Действительно ли его душа столь холодна? Эмма не хотела верить в это.

– Я не могу представить, что смогла бы разыгрывать всю жизнь этот глупый фарс.

– Фарс?

– Да, фарс. А как еще назвать брак, где у вас будут любовницы, а у вашей жены любовники? Вы ведь будете заводить любовниц?

– Не отрицаю такой возможности.

– Именно это, сэр, и называется фарсом.

– А я думаю, что вы будете счастливы, живя на чердаке и питаясь одной любовью.

– А я не могу представить ничего более прекрасного, чем любовь. Когда каждый новый рассвет ярче, потому что ты делишь его с любимым человеком. Любить – значит делить все самое прекрасное с тем, кого любишь. Даже такие мелочи, как нежное прикосновение и жаркие объятия. Радоваться тому, что ваши дети рождены в любви. Радоваться, видя, как они растут. Как прекрасно делить каждый день и каждую ночь с любимым человеком, который так же нежно и преданно любит тебя, – вот что дороже богатства и власти.

Себастьян смотрел на девушку, как на пришелицу с другой планеты.

– А не оттого ли вы все это произносите, что никогда не были замужем? Разве вы никогда не встречали того, кто соответствовал вашим идеалам? – спросил он.

Эмма заглянула в темные глаза маркиза Эндовера, после чего у нее возникло странное ощущение, будто она всю жизнь искала именно этого человека. Будто она знала маркиза всегда. Несмотря на все, что Эмма знала о своем спутнике, она не могла подавить желание, растущее в ее душе.

Она страстно хотела обвить маркиза своими руками и сжимать в объятиях до тех пор, пока он не поймет, что в жизни есть нечто большее, чем то, о чем мечтал он. Эмма хотела целовать его уста, произносившие столь холодные и циничные речи, пока преграды, которые Себастьян Эндовер возводил в своей душе, не рухнут. Она хотела кричать на маркиза, колотить его до тех пор, пока скорлупа, окружавшая его душу, не разобьется, И под ней Эмма найдет те чувства, которые Себастьян Эндовер скрывал в своей душе.

– Мне не нужно идеала, милорд. Я ищу того, кто захочет открыть мне свое сердце.

Маркиз пристально смотрел на девушку. Гнев в его глазах померк, и на смену ему пришло более теплое и нежное чувство, навевавшее мысли о надежде и новых возможностях. Сердце Эммы стучало так громко, что она могла слышать этот стук. Теперь девушка знала о власти, которую имел маркиз над ее чувствами. Себастьян смотрел на Эмму Уэйкфилд так, как будто пытался найти ответ на загадку, которая была ему не раскрыта. Он провел теплой рукой по ее щеке.

– И герой грез также должен быть способен покорить ваше сердце, мисс Уэйкфилд? – Густые черные ресницы прикрыли глаза Себастьяна. – А как же вы узнаете, что эта любовь настоящая? Как же вы отличите ее от банального ослепления страстью?

– Я думаю, что каждый может верить своей интуиции, – но сама Эмма боялась сейчас верить ей. И этому мужчине тоже.

– Гораздо умнее верить в разум, чем в интуицию.

– Возможно, – Эмма отклонилась, и рука Себастьяна перестала соприкасаться с ее щекой. – По жизнь ли это или существование? Что же за жизнь без чувств?

– Вполне упорядоченная, – Себастьян откинулся назад.

– Скучная, – Эмма окинула спутника холодным взглядом.

– Возможно, вы недовольны жизнью, если каждый день не происходит ничего экстраординарного, но уверяю вас, мисс Уэйкфилд, я вполне доволен своей жизнью, – щека Себастьяна слегка дернулась, когда он сжал зубы.

Эмма чувствовала себя так, будто ее ударили в солнечное сплетение. Конечно, маркиз был доволен своей жизнью. У него были власть и богатство. Маркиз мог выбирать самое лучшее. Эмма прекрасно понимала, что он относился к ней, как к глупой женщине, нелепому созданию, обуреваемому вихрем чувств, женщине, черпающей представление о жизни из романов. Что может быть более глупым, чем считать, что этот мужчина в жизни такой же, как в романе? Их связь в жизни могла быть только трагичной. Эмма должна думать о Шарлотте, а не о своей страсти к маркизу Эндоверу.

– Должно быть, ваш племянник знает, где сейчас Шарлотта? – спросила она Себастьяна.

– Я подозреваю, что он знает.

– А как же вы заставите его признаться?

– Если я буду давить на племянника, мисс Уэйкфилд, то, боюсь, мы потеряем шанс найти Шарлотту. Если же она в лапах Гаэтана, то я надавлю посильнее на Рэдберна: он явно замешан в деле об ее исчезновении.

Предположение, закравшееся в душу Эммы, было столь ужасно, что у девушки перехватило дыхание:

– Если вы или кто-то другой будет угрожать благополучию вашего племянника, то он может…

– Он знает, что у меня нет доказательств. Лучше дать ему возможность привести нас к Гаэтану.

– И это все? Вы будете следовать за ним, надеясь, что он выведет нас на Гаэтана?

– Я буду ходить за ним по пятам. Но есть и другой способ, – Себастьян бросил взгляд на улицу, окутанную туманом. Его лицо под светом лампы казалось отлитым из бронзы. – Надеюсь, тот, кто является компаньоном Гаэтана, знает о его заведении.

Это высказывание было вполне логично. Эмма не ожидала ничего, кроме логики, от практичного маркиза Эндовера. Но ей все еще было нелегко доверять ему. Слишком рискованно верить такому человеку. Он мог быть порядочным, в чем так уверял ее. У маркиза действительно было желание помочь мисс Уэйкфилд в поисках похищенной кузины. Он действительно намеревался решить ее проблемы, практически не предоставляя иного выбора, кроме принятия его помощи. Но одно Эмма знала точно: ни одна уважающая себя героиня романа не станет сидеть сложа руки, пока близкий человек в опасности. Она сделает все возможное, чтобы найти Гаэтана и Шарлотту.

Себастьян проводил мисс Уэйкфилд до двери ее дома. Затем он приказал кучеру ехать без него на Сент-Джеймс-сквер и там ждать. Маркизу было слишком тяжело находиться в карете. Его мучило непонятное беспокойство. Его сердце учащенно билось. Себастьян был настолько раздражен, что ему хотелось ударить кулаком об стену. Хуже того, он хотел идти вслед за мисс Уэйкфилд, схватить ее за худенькие плечи и целовать до потери памяти. И это было лишь начало.

Его план поиска супруги был разумен и практичен и принесет гораздо больше пользы, чем все планы, где полагаются на животные инстинкты и страсти. Брак, основанный на сходстве нравов и интересов, будет гораздо устойчивее. Чем больше маркиз спорил с собой по поводу этого плана, тем более расчетливой выглядела его затея.

Звуки котильона плыли в тумане. Огни сверкали в окнах одного из больших домов, мимо которого проходил Себастьян Эндовер. Маркиз почти всю жизнь провел на балах и вечерах. Такова была жизнь светского льва. У него было все, что только можно пожелать, включая множество прекрасных женщин. У него не было повода тосковать, когда речь шла о будущем. Но Себастьян не мог отделаться от ощущения, будто его посадили в клетку.

Маркиз прекрасно знал свое место в обществе. У него были обязанности. Он должен был оставить наследника. О браке с такой женщиной, как Эмма Уэйкфилд, не может быть и речи. Никогда не знаешь, что от нее ожидать.

Если бы Себастьян женился на Эмме, то в его доме был бы вечный кавардак. Дети никогда не слушались бы родителей. Нельзя было бы предугадать, что произойдет через мгновение.

Эмма – неординарная женщина. Жениться на мисс Уэйкфилд? Он с ума сошел?! Ее мать сбежала из дому, чтобы стать оперной певицей. Сама мисс Уэйкфилд носит с собой пистолет, похищает ни в чем не повинного мужчину, сажает его в подвал. А поскольку он не может на ней жениться, то не может и соблазнить. Маркиз не мог отбросить все преграды, не мог почувствовать, как ее кожа скользит по его коже. Он не мог погрузиться в девичье тело, ощутить, как стройные девичьи ноги обхватят его. Даже если Себастьян Эндовер хотел Эмму Уэйкфилд больше, чем любую другую женщину, то соблазнять невинных женщин – не его занятие.

Влечение к ней пройдет, как проходит болезнь. Надо, чтобы все шло, как идет. Себастьян переболеет Эммой Уэйкфилд, как переболел в детстве корью.

Было два часа ночи, когда Себастьян вошел в дом. Гостиная была полна джентльменов. В любой день недели, кроме воскресенья, джентльмен мог отведать отличный обед, приготовленный госпожой Орлиной Вашель, или сыграть партию в покер. Гостя будет развлекать прекрасная девушка, пока у джентльмена достаточно золота в карманах, чтобы заплатить.

Себастьян улыбнулся женщине, идущей ему навстречу. Орлине Вашель всегда удавалось выкрутиться из любого положения. Она была дочерью французского графа. В свое время ей удалось сбежать из охваченной революцией Франции. Прекрасная и хитрая графиня выбирала в качестве любовников только богатых и щедрых мужчин. Один из них, маркиз Уэнсфорд, по глупости дал ей денег на открытие заведения, уничтожив тем самым зависимость своей любовницы от мужчин и от него лично. Мадам Вашель выбирала самых прекрасных и любезных жриц любви, что и обеспечило ее заведению успех среди мужчин из высшего света. Шесть рослых лакеев в изумрудных с золотом ливреях охраняли покой посетителей. И хотя большинство жителей Сент-Джеймс-сквера знало, чем занимается их соседка, никто не обсуждал того, что происходило в ее гостиной. Похоже, многим джентльменам нравилось то, что рядом с ними было такое заведение.

– Когда я увидела, как вы вошли сюда, то подумала, что это во сне, – сказала Орлина. Она взяла его под руку, улыбнулась ему. – В кои-то веки мы удостоились вашего присутствия. Похоже, поиски невесты отнимают львиную долю вашего времени.

– Что же, все теперь в этом проклятом городе знают о моих планах? – недовольно произнес маркиз.

– Осмелюсь надеяться на то, что вы пришли не только затем, чтобы поужинать, – Орлина рассмеялась хриплым смехом.

– Орлина, я пришел по другому поводу. Надеюсь, вы уделите мне немного времени.

– Вы так долго думали, прежде чем принять мое приглашение. Уже прошло два года. – Орлина удивленно смотрела на Эндовера. – Я слышала от многих из своих девушек, что вас стоит ждать.

Глава 11

Маркиз знал, что Орлина привыкла к лести, и ответил на ее слова улыбкой. После ложки дегтя под названием «Эмма» не помешала бы бочка меда по имени «Орлина Вашель».

– Может, в другой раз. Этим вечером я хотел бы поговорить с вами об очень важном деле.

– Вы пришли сюда, чтобы поговорить со мной? – Орлина погладила его по руке. – Вы сделали то, что никто давно не делал. Удивляете.

Не говоря ни слова, она вышла с Себастьяном из комнаты и повела его в приемную. Орлина закрыла дверь и повернулась лицом к маркизу.

– Не желаете ли выпить? У меня есть коньяк.

– Коньяк бы очень подошел. – Себастьян положил руку на каминную полку и повернулся к огню лицом.

Мадам Вашель открыла бар и налила коньяк в два бокала. Она подошла к Эндоверу.

– Ваши волосы растрепаны, а щеки красны от мороза. Вы шли пешком? – спросила она.

– Мне нужно было развеяться, – маркиз пригубил коньяка, теплая жидкость согрела его грудь и горло.

– Развеяться можно и здесь, а вместо этого вы хотите поговорить.

Ее взгляд приглашал маркиза развлечься. Если бы связь с Орлиной Вашель помогла забыть Эмму, то Себастьян не медлил бы.

– Вы знаете что-нибудь о заведении господина Гаэтана? – спросил он.

– Заведение Гаэтана? – смех померк в глазах Орлины. – Я знаю о нем лишь понаслышке. Из того, что я слышала, могу сказать, что это место не для вас.

– Я слышал, что там могут насильно удерживать девушку.

– Конечно, а вы хотите ее спасти, как и меня в тот вечер в Вокселе. Это в вашем стиле – совершать благородные поступки, не думая о грозящей вам опасности.

– Я просто сказал Гастингсу, чтобы он убрал руки от вас.

– Насколько я помню, он хотел задушить меня, – Орлина погладила маркиза по руке. Ее губы изогнулись в улыбке. – Несколько джентльменов увидели, что происходит, и отвернулись. Но тут пришли вы и бросились в бой, словно рыцарь из старинных сказаний. Я никогда не забуду взгляд того господина, когда вы взяли его за шейный платок и оторвали от земли. Вы даже голоса на него не повысили.

– Он слышал, что я ему сказал.

– Почему же мы не были любовниками?

– Я не хотел использовать вас.

– Такие благородные люди, как вы, лорд Эндовер, встречаются редко, – произнесла Орлина.

Жаль, что мисс Уэйкфилд не могла так сказать о маркизе.

– И все-таки, что вы знаете о заведении Гаэтана? – спросил Себастьян мадам Вашель.

– Несколько недель назад некий джентльмен дурно обошелся с одной из моих девушек, – Орлина вертела в руках хрустальный бокал. – Если девушка согласна, то я не возражаю против того, чтобы она оказала необычную услугу гостю. Но этот мужчина не принял слово «нет» за ответ. Я приказала одному из своих лакеев вывести его из дома. И прежде чем уйти, этот господин заявил, что мои уродки ему не нужны. Он найдет все, что пожелает, у Гаэтана. Там девицам не позволяют перечить хозяевам.

– Хозяевам? – мороз пробежал по коже Себастьяна.

– У Гаэтана девушки лишены права выбора. Их заманивают в притон под благовидным предлогом. Попав туда, они уже не могут выбраться.

– Почему же заведение не прикроют?

– Девушки Гаэтана – проститутки. Кто будет думать о судьбе падшей женщины?

В душу Себастьяна закралось подозрение насчет этого чудовища. Похоже, он охотился на бедных девушек, таких как Шарлотта Ашервуд и Ариэль. Остается выяснить, какую роль в этом играл Рэдберн.

– Вам известно, где находится это заведение? – спросил он Орлину.

– Нет. Но даже если бы и знала, то не сказала бы. Не надо вам лезть в это дело. Люди, подобные Гаэтану, пойдут на все, лишь бы уберечь то, что они считают своей собственностью.

«Я воображала, что мне кто-то поможет. Теперь я знаю, что для меня нет места среди порядочных людей». Слова Ариэль отозвались эхом в голове Себастьяна. Тогда ему пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не выдать своего присутствия в спальне Рэдберна. Маркиз понимал, что не мог ни подвергать Эмму опасности, ни лишать ее последнего шанса найти Шарлотту. Он чувствовал, что с гостьей, которую привел племянник, что-то не так, но не понимал, что ей нужна его помощь, пока не услышал эти слова. Но даже тогда Себастьян не оценил всю тяжесть ее положения.

– Трудно поверить, что люди знают о том, что девушек насильно удерживают в притоне, но при этом ничего не делают, – сказал Себастьян.

– Возможно, девушки очень боятся за свою жизнь и поэтому не говорят о тех, кто их использует. – Орлина посмотрела на маркиза. – Похоже, они больше ни на что не надеются.

– Если девушки в притоне Гаэтана не верят в то, что их можно спасти, то я считаю, пришло время показать им, что они ошибаются. Мне нужно найти это место.

– Вам бы лучше передумать, но я знаю, что вы поступите по-своему, – Орлина вздохнула. – Помогу вам, чем смогу.

– Вы сказали, что один из ваших гостей знает о заведении Гаэтана. Как зовут этого человека?

Орлина надула губы. Она застыла на миг в нерешительности, но потом произнесла:

– Сэр Перси Фенниголд.

Себастьян знал многое об этом джентльмене. Поэтому нисколько не удивился тому, что сэр Фенниголд посещал притон Гаэтана.

– Спасибо вам, мадам Вашель, – поблагодарил он Орлину.

– Если вам что-то нужно, да все, что угодно, – не раздумывайте, приходите ко мне, – произнесла она, сложив руки на груди.

– Буду помнить о вашем предложении, – Себастьян поднял руку мадам Вашель и поцеловал ее.

– Будьте осторожны, мон шер. Вы имеете дело с самым безжалостным человеком на свете, – Орлина провела своей рукой по его груди.

Себастьян отправился обратно в гостиную. По дороге он думал над тем, что сказала ему хозяйка этого дома. Маркиз был настолько погружен в свои мысли, что не заметил бы некую молодую женщину в гостиной, если бы она не вскочила при виде маркиза, словно вспугнутый гончей фазан. Себастьян замер, когда понял, что женщина была Эммой Уэйкфилд. Он подошел к мисс Уэйкфилд, не забывая, что на него смотрят люди в гостиной. Если бы не их присутствие, то он схватил бы эту женщину за плечи и тряс до тех пор, пока все шпильки не выпали бы из ее волос. Эмма сделала шаг назад, затем застыла с поднятой головой, как боксер на ринге в ожидании противника.

– Идите со мной, – Себастьян взял ее под руку.

– Я сюда пришла не для разговоров, – Эмма попыталась освободить руку.

– Конечно, не для этого, – маркиз говорил тихим голосом, чтобы только она могла его слышать, несмотря на страстное желание заорать так, чтобы было слышно в Кенсингтоне. – Идите со мной, если не хотите, чтобы весь Лондон узнал, что некая молодая леди посетила известный публичный дом.

Эмма бросила мимолетный взгляд на группу джентльменов, играющих в карты за ближайшим столиком. Еще двое мужчин и две женщины стояли возле камина. Они повернулись к Себастьяну и мисс Уэйкфилд. Хотя по глазам Эммы было видно, что она пытается сопротивляться, девушка позволила маркизу увести ее в приемную, где до этого он беседовал с Орлиной. Мадам Вашель удивленно посмотрела на Себастьяна. Он отвел Эмму в комнату и закрыл дверь.

– Я все думал, как же вам удалось одеться для выхода в свет при таких скромных доходах, – гневно произнес Себастьян. – Теперь мне все понятно.

Эмма смотрела на него ничего не выражающими глазами. Только бешеный стук сердца говорил о ее чувствах.

– Как вы смеете подозревать меня в том…

– А что же, черт возьми, вы здесь делаете?

– Мне тоже хочется спросить вас об этом, – Эмма прижала руки ко рту. – Вы мне сказали, что обычно не заходите в подобные заведения.

– А вы помните мои слова о том, что вашу кузину можно искать в подобных заведениях?

– Я здесь по той же причине, что и вы. Мне нужно поговорить с мадам Вашель и выяснить, что она знает о Гаэтане и его притоне.

– А как вы узнали о доме Орлины?

– О нем знают почти все.

– Для светского человека…

– Теперь мне все понятно. Вы один из тех мужчин, которые думают, что женщины – глухие и слепые существа. – Эмма рассмеялась, отчего ей стало легче дышать. – Сомневаюсь в том, чтобы многим женщинам из высшего света не было известно о самом роскошном публичном доме в Лондоне.

– Мисс Уэйкфилд, я рос вместе с пятью сестрами. Женщины отнюдь не слепоглухонемые создания, если только они сами не хотят быть таковыми. В большинстве случаев они просто хотят держать мужчину в строго отведенном для него ими же месте. То есть во тьме. – Себастьян наклонился к девушке так близко, что его нос почти соприкоснулся с ее носом. – Что меня удивляет в вас, так это ваше упорное стремление подвергать себя опасности.

– Я могу сама о себе позаботиться. Я долгое время заботилась о себе и своей семье.

Дыхание девушки обдало лицо Себастьяна. Он почувствовал тонкий запах корицы, исходивший от Эммы. Маркизу пришлось собрать волю в кулак, чтобы не поддаться желанию прижаться своим ртом ко рту Эммы и не запустить в него свой язык. Она что, не понимает, как опасно девушке ходить ночью одной, без сопровождения?

– Я же сказал вам, что улажу это дело, – проговорил маркиз.

– Вы узнали, где находится заведение Гаэтана?

– Если бы я сказал вам, вы пришли бы туда и потребовали освободить вашу кузину.

– Мне не нужно вашего согласия.

Себастьян видел решительность во взгляде Эммы. Если бы она знала, где находится притон Гаэтана, то поступила бы в точности так, как он предполагал. Зашла бы в гостиную, вытащила пистолет и потребовала освободить ее кузину. И мисс Уэйкфилд убили бы.

– Я бы вступила в бой с дьяволом, если бы это был единственный путь к спасению Шарлотты, – глаза Эммы сузились.

– А что, если бы дьявол посмотрел на вас и решил, что вы очень подошли бы для его заведения?

– Я бы его застрелила.

Себастьян удивленно смотрел на девушку. В душе его ярилась целая буря чувств.

– Вы очень храбрая женщина, хотя и глупая.

– А вы наглый и самодовольный человек. Шарлотта молода и прекрасна. Она полна обещаний любви, – воскликнула Эмма. – У нее вся жизнь была впереди, она могла бы выйти замуж. Я не буду сидеть сложа руки, пока чудовище, похитившее мою кузину, отнимает у нее возможность быть счастливой.

– Не надо бросать вызов людям, которые не способны причинить зло живому существу. Вы рискуете, подвергаете опасности Шарлотту и остальных женщин, – ответил маркиз.

– Я должна помочь ей.

– Лучше не совершайте непродуманных поступков и дайте мне возможность найти вашу кузину, не беспокоясь о том, какую глупость вы еще сделаете. Гаэтан не знает, что мы хотим прикрыть его заведение. Неожиданность дает нам преимущество. Если вы будете бегать, попадете в беду и потеряете последний шанс найти мисс Ашервуд и других женщин, ставших жертвами этого чудовища.

– Если бы я была мужчиной, вы не стали бы подвергать сомнению мои действия.

– Последний раз, когда я на вас смотрел, мисс Уэйкфилд, вы не были мужчиной.

– Я ничем не хуже мужчины, – глаза Эммы сузились, ноздри дрожали.

Внутренний голос говорил Себастьяну, что надо быть сдержанным, если уж имеешь дело с Эммой. Она же как непослушный ребенок. Человек, который способен сохранять хладнокровие, будет хозяином любого положения. Но когда она была рядом, разум уступал место чувствам.

– Вы можете попасть в беду, – сказал он Эмме.

– Я буду делать то, что считаю нужным, лишь бы Шарлотта вернулась домой, – Эмма говорила, подчеркивая значение каждого слова.

– Вы не будете вмешиваться и дадите мне возможность найти вашу кузину. Я найду ее, и никто не пострадает.

– Вы не смеете мне указывать, – сдавленный крик сорвался с губ Эммы. – Я буду делать то, что считаю нужным. Если нужно идти к Гаэтану и застрелить его – я сделаю и это.

– Нет, не застрелите, – сказал маркиз. Ему пока удавалось говорить тихим и спокойным голосом, несмотря на то, что он был готов взорваться.

– Вы, – мисс Уэйкфилд затопала ногами. – У вас нет власти надо мной. Вы не можете решать за меня…

Она не успела договорить, так как Себастьян обхватил ее за талию и оторвал от пола. Глаза девушки оказались на одном уровне с его глазами. Маркиз помнил об одном: мисс Уэйкфилд была в опасности, и он должен спасти ее, даже если она может его убить. Себастьян не сомневался: он был обречен. Маркиз перекинул девушку через плечо.

– Отпустите меня, немедленно.

– Вы самая ужасная женщина!

– Я имела несчастье встретиться с вами.

Ее ридикюль ударил маркиза по бедру, выдав тем самым наличие пистолета внутри. Себастьяну повезло, что эта мегера его не застрелила. Эмма вопила, вцепившись в его сюртук, будто боялась, что Эндовер может ударить ее головой об пол.

Маркиз шел уверенной походкой к двери. Что же, черт возьми, он делал? Должно быть, он сошел с ума, но он не мог решить эту проблему по-другому. С этой девицей поступать нужно только так.

С их первой встречи Эмма была проблемой Себастьяна Эндовера, его мукой и спасением. Ей удалось обойти оборонительные посты в душе маркиза. Нет, она их уничтожила. Пусть теперь отвечает за разрушение его разумного и упорядоченного мира. Себастьян взялся за ручку и открыл дверь.

– Отпустите меня!

Себастьян не обращал никакого внимания на Эмму, извивающуюся и бьющую его кулаками по спине. В прихожей он нашел ожидавшую его Орлину. И хотя в глазах ее промелькнуло удивление, она и бровью не повела при виде маркиза с женщиной на плече.

– Мне нужна спальня, – произнес Себастьян.

– Что вы сказали? – гневно прокричала ему Эмма.

– Вы можете предоставить мне спальню на эту ночь? – спросил маркиз, не обращая внимания на крики девушки.

– Мои гости обычно не приносят женщин с собой, – Орлина тихо засмеялась.

– Отпустите меня! Он хочет меня похитить!

– Не сомневаюсь в этом: – маркиз, приподнял брови и нагло улыбнулся Орлине. – Вы не могли бы взять ридикюль у этой дамы, пока она не достала пистолет и кого-нибудь не застрелила?…

Орлина вырвала ридикюль из рук Эммы и передала Себастьяну.

– Вы, похоже, выбираете женщин, склонных к вызывающему поведению, мон шер.

– Отпустите меня, чурбан неотесанный! – вопила Эмма.

– Конечно, я сниму спальню, – Себастьян подмигнул Орлине.

– Не надо вам ее снимать. Мой дом – это ваш дом, мон шер.

Глава 12

«Я не могу ревновать маркиза», – говорила Эмма себе. Но это чувство существовало, такое холодное и острое, словно когти хищника. Оно сводило на нет все попытки отрицать его существование.

– Спасибо, Орлина, – поблагодарил маркиз. Эмме не надо было видеть лица Себастьяна, чтобы представить улыбку, которой он одарил прекрасную француженку.

– Удачи, мон шер, – сказала Орлина. – Я думаю, сейчас она особенно нужна вам.

Что же собирался сделать Себастьян с Эммой Уэйкфилд? Может, он хотел раздеть ее, целовать. Эта мысль промелькнула в голове Эммы, отчего помимо страха и отвращения в ее сердце возникло чувство странного предвкушения.

– Мне трудно говорить об этом, но мисс Уэйкфилд должна находиться под опекой. Ее семья – люди слишком мягкие. Они не могут отправить ее в сумасшедший дом, – произнес маркиз.

– В сумасшедший дом!

– …Похоже, я тот бедный дурачок, который взял на себя ответственность за ее судьбу, – продолжал Эндовер так, как будто девушки и не было рядом.

Было ясно, что он хотел проучить ее.

– Можете расположиться в спальне в задней части дома, – произнесла Орлина.

– Вполне подходит. Я пройду по черной лестнице, если возражаете. Я считаю, что гостей беспокоить не следует.

– Блестящая идея! А я пойду успокою гостей, если они думают, что леди грозит опасность.

– Этот человек – мерзавец! – прокричала Эмма.

– Веселитесь, – пожелала им Орлина.

Эндовер повернулся, Эмма качалась на его плече, словно мешок с бельем. Она сжала зубы. Девушке не хотелось думать о том, как часто Себастьян заходил сюда или насколько близко он был знаком с хозяйкой одного из самых шикарных публичных домов в Лондоне.

– Кричите громче. Может быть, разбудите любопытство в джентльменах, которые сидят в гостиной, – она чувствовала тепло его руки сквозь ткань платья. – Конечно, если кто-то нас остановит, я скажу ему, что сопровождаю вас.

Эмма закусила нижнюю губу. Этот мерзавец испытывал ее. Девушка боролась с собой, чтобы не накричать от отчаяния.

– Вы еще пожалеете об этом, – прошипела Эмма Себастьяну.

– Вы должны будете выиграть эту битву, мисс Уэйкфилд, – произнес маркиз, разглядывая узкую лестницу.

– Эндовер, если вы считаете, что победили в этой борьбе, подумайте еще раз. Возможно, вы ошибаетесь, – сказала Эмма.

– Я считаю, что битва только начинается, мисс Уэйкфилд, – маркиз оставил позади последнюю ступеньку и шагнул в широкую прихожую.

Сквозь звук стучавшей в висках крови Эмма услышала женский смех. Затем сиплый голос, также принадлежавший женщине, произнес:

– Можете утащить меня когда угодно, милорд.

– Как-нибудь в следующий раз, – ответил ей Эндовер, не замедляя шага.

Щеки Эммы обдало жаром, когда она подумала о том, какое жалкое зрелище она представляла: брошенная мужчиной через плечо, словно беззащитная жертва.

– Вы за это заплатите! – закричала она, забив кулаками по спине маркиза Эндовера.

– Я весь дрожу от страха, мисс Уэйкфилд, – усмехнулся Себастьян.

– Отпустите меня!

– Я как раз собирался вас отпустить. – Но, несмотря на сказанное, Себастьян продолжал нести свою пленницу по комнате, ступая по ковру, расшитому голубыми и розовыми цветами.

– Если вы думаете, что я собираюсь сидеть здесь…

– Спокойной ночи, – Эндовер закрыл дверь перед носом Эммы.

Девушка бросилась к ней. Ключ тихо щелкнул в замке. Эмма схватилась за медную ручку и попыталась открыть дверь, но та не подавалась.

– Эндовер, вы не можете оставить меня здесь!

– Подумайте над тем, как я легко с вами справился, мисс Уэйкфилд. Подумайте над тем, что могло бы произойти, если бы это был Гаэтан.

– Я думала, что вы прекратили пытаться проучить меня, – Эмма продолжала греметь дверной ручкой.

– Согласен, но кто-то должен следить за вами.

– Нести за меня ответственность – не ваше дело. Постойте, а как моя тетя?

– Я доложу миссис Ашервуд, что вы проводите вечер в компании подруг.

Из соседней комнаты донесся женский смех.

– Вы еще об этом пожалеете, Эндовер!

– Жду следующей битвы с нетерпением. Спокойной ночи, мисс Уэйкфилд, – из-за двери раздался раскатистый смех маркиза.

– Как же вы разберетесь с Гаэтаном?

– Сначала надо узнать, где находится его заведение. Можете быть уверены, я сделаю все, чтобы вернуть вашу кузину домой.

– Вы не имеете права запирать меня здесь, – Эмма прижала ладони к двери. – Я несу ответственность за Шарлотту. Вы это понимаете?

– Я понимаю, почему вы хотите подвергать себя опасности, но не могу позволять вам действовать подобным образом.

– Вы не властны надо мной.

– Доброй ночи, мисс Уэйкфилд.

Эмма глубоко вздохнула и осмотрела свою тюрьму. Помимо двери, ведшей в коридор, была еще одна, с противоположной стороны. Девушка бросилась к ней, надеясь, что там был выход. Но, как оказалось, дверь вела в небольшую уборную, где был ночной горшок и умывальник. Она вернулась в спальню и отодвинула занавески. Окно выходило в сад, окруженный высокой стеной. Сбежать отсюда было невозможно. Эмма была в ловушке. В изысканной тюрьме. Хотя, может быть, и ненадолго.

Она сидела на краю кровати, клянясь самой себе, что не позволит больше мужчине пользоваться ею. Она не была глупой девочкой, только что выпущенной из пансиона. Она должна держать свои чувства под контролем, хотя опыта у нее в этом деле было маловато. Но ничего, быстро научится.

Эмма не должна позволять кому-либо мешать ей искать Шарлотту.

Тихий стон раздался в соседней комнате. Девушка зажала уши и пыталась не думать о том, что там творилось. О, с каким же удовольствием она бы задушила этого мерзкого маркиза Эндовера!

Звук выстрела разорвал тишину утра. Запах пороха ударил Себастьяну в нос. Он пристально посмотрел на колечко дыма рядом с мишенью и нахмурился. Маркиз не попал в цель. Промахнулся всего на дюйм. Он управился бы с мечом гораздо лучше, чем с пистолетом.

– Что там с Рэдберном? – Трент Монтгомери сиял пистолет с низкой деревянной стены, отделявшей мишени от стрелков. Он слегка прицелился и выстрелил. Пуля попала прямо в цель. – Ты думаешь, что сумеешь убедить его в том, что он должен сказать, где находится притон Гаэтана?

– Я не знаю, насколько мой племянник втянут в это дело. – Себастьян отдал пистолет слуге. Он взял только что заряженное оружие с полки. – Если он похитил Шарлотту Ашервуд, можно предположить, что Бернард не оказывает поддержку этому заведению деньгами. Получается, защищая Гаэтана, он помогает себе.

– Ты действительно веришь в то, что Рэдберн похитил девушку, чтобы продать ее в публичный дом? – Монтгомери взглянул на мишень и выстрелил. Почти попал в яблочко. – Какой смысл совершать подобное злодеяние?

Себестьян посмотрел на результат друга, хмурясь. «Надо больше тренироваться у Мэнтона», – подумал он.

– Рэдберн всегда приносил огромные жертвы на алтарь собственной алчности, – объяснил он Монтгомери. – Он жил на широкую ногу при скромных доходах. Меня всегда интересовало то, как племяннику удавалось позволять себе такие причуды. Я и не подозревал, что он занимается подобными делами.

– Прекрасная девушка из хорошей семьи. Невинная, – Журдан взял свой пистолет и выстрелил. В яблочко! – Найдутся мужчины, готовые хорошо заплатить за чужую невинность.

У Себастьяна все сжалось внутри, когда он представил Шарлотту в притоне Гаэтана. Оставалось лишь молиться о том, что девушка будет спасена до того, как ее обесчестят.

– По-моему, было бы весьма разумным посмотреть, что нам может сказать Фенниголд.

– Этот пустоголовый Перси Фенниголд волочится за моей сестрой Клодеттой, но ей всего лишь нравится держать его на расстоянии вместе с кучей других поклонников. Так кошка играет с мышью, прежде чем задушит ее. – Журдан отдал свой пистолет слуге. – Фенниголд хотел бы втереться ко мне в доверие. Я, предположим, мог бы намекнуть ему, что хотел бы заняться чем-нибудь особенно интересным.

– Нужно найти это заведение как можно скорее, – Себастьян прицелился и выстрелил. Пуля пробила мишень слева от намеченной цели.

– Я думаю, что проведу вечер в Уайтсе. Я знаю, что кое-кто из членов этого клуба любит посещать места, подобные заведению этого Гаэтана. – Монтгомери поднял пистолет и выстрелил. Снова в яблочко. – Надеюсь, мы сможем добыть ценную информацию.

– Буду следить за племянником. Может, он приведет нас прямо к Гаэтану, – Себастьян посмотрел на мишень, в которую попал его друг, но все его мысли были обращены к той, которую он запер в доме Орлины. «Я ничем не хуже мужчины». Маркиз не удивился бы, если бы узнал, что она стреляет не хуже, а даже лучше его.

Чувство вины не раз охватывало Эндовера, когда он вспоминал о прекрасной безумице. Наверное, он был слишком высокомерен по отношению к ней. Она была права, когда сказала, что маркиз не властен над нею. Но он не мог подавить желание защищать ее. Конечно, Эмма не будет воспринимать это как защиту. Нет, она считала его наглецом, наслаждавшимся своей властью над нею.

После тира Мэнтона Себастьян направился прямо к Орлине. Должно быть, задиристая мисс Уэйкфилд успокоилась. Пришло время посмотреть в лицо ей… и ощутить на себе ее гнев.

Маркиз должен был относиться к этой встрече с большой опаской. Он знал, что Эмма может прийти в ярость. Но он не мог справиться с охватившим его волнением от предстоящего свидания. Мисс Уэйкфилд была неразумным, безрассудным созданием, живущим одними лишь эмоциями. Себастьян улыбался, уютно расположившись на подушках в своей карете. Он встряхнул головой, пытаясь прогнать нелепые мысли. Такая жена, как Эмма, не нужна ему. Она превратит его жизнь в сплошной бардак. Он не женится на ней ни под каким видом. Карета остановилась перед домом Орлины. Себастьян глубоко вздохнул и приготовился встретиться лицом к лицу с разъяренной Эммой Уэйкфилд.

Один из лакеев проводил маркиза в комнату Орлины. Стоило только Себастьяну войти, как его окутал аромат пряностей и цветов. Орлина лежала на оттоманке, попивая горячий шоколад. На ней было темно-синее драпированное платье, а сверху – пеньюар из шелка цвета слоновой кости, искусно накинутый на платье. Он облегал ноги хозяйки, подчеркивая их формы от колен до домашних туфелек того же цвета, что и пеньюар. Несколько пуговиц одеяния мадам Вашель были расстегнуты, застежки, украшавшие пеньюар, раздвинуты так, чтобы дальше ямочки у основания шеи ничего видно не было. Такая поза могла соблазнить любого мужчину, заставив его представить все прелести.

Маленький грейхаунд оставил свой пост у ног хозяйки и подошел к Себастьяну. Песик обнюхал его ботинки, затем посмотрел на маркиза, приветливо виляя хвостом. Себастьян нагнулся и погладил собачку по голове. Песик тотчас же перевернулся и подставил маркизу свое брюшко – почесать. Что и сделал Эндовер, тихо похвалив собаку.

– Похоже, Маргарита пала жертвой ваших чар. Она прекрасно разбирается в мужчинах. Однажды она укусила лорда Эшвела. Прыгнула на него и укусила за… – Орлина подмигнула маркизу. – Нужно сказать, что джентльмен потом был не в настроении и не стал веселиться с моими девушками.

Себастьян посмотрел на песика с уважением, погладил его и подошел к Орлине.

– Долго вы ее этому учили? – спросил он мадам Вашель.

– Это была ее идея. – Орлина пожала плечом, отчего пеньюар слегка сполз, обнажив его.

– Надеюсь, мисс Уэйкфилд не доставляла вам особых неприятностей. – Себастьян взял руку Орлины и поцеловал кончики пальцев. В нос ударил аромат ее духов.

– Никаких. – Орлина провела рукой по лежавшей рядом с ней подушке, приглашая маркиза присесть. Себастьян принял ее предложение и сел рядом. Бедро мадам Вашель слегка коснулось его бедра. – Вам следует знать вот что: мой слуга Антуан донес мне, что с подноса, на котором он приносил этой мисс завтрак, пропал нож.

– Нож? – Себастьяну тотчас стало не по себе. – Вы его вернули?

– Я думаю, что пытаться отнять нож у сумасшедшей было бы слишком опасно.

Себастьян задумался, надо ли подержать мисс Уэйкфилд здесь еще несколько дней, но затем решил, что по ряду причин не следует. Ее слишком опасно оставлять под чьей-либо опекой.

– Вы правы. Мисс Уэйкфилд может сбежать, прихватив с собой нож. А потом она вонзит его мне в сердце.

– Я думаю, она будет целиться гораздо ниже. – Орлина снова провела рукой по подушечке, приглашая собаку лечь рядом с ней. Маленький грейхаунд прыгнул к своей хозяйке и устроился на голубой бархатной подушечке. – Я думаю, что вы сможете обезоружить ее, не причинив вреда ни себе, ни ей.

– В такой момент мисс Уэйкфилд очень хотела бы увидеть меня четвертованным. Для нее не было бы зрелища приятней, чем это. – Себастьян вздохнул. – Мне кажется, она сейчас настолько зла, что смогла бы сделать это ножом для масла.

– Эта девушка много значит для вас, – Орлина тихо рассмеялась. Это был смех женщины, привыкшей вызывать таким способом ответную мужскую улыбку.

– Я пытаюсь помочь ей найти двоюродную сестру. Возможно, что ее похитили, чтобы отдать в притоп Гаэтана.

– Вы пытаетесь спасти кузину мисс Уэйкфилд? – глаза Орлины расширились. Очевидно, она все поняла.

– К несчастью, мисс Уэйкфилд предпочитает разбираться со всеми проблемами сама. Если ее не остановить, весьма вероятно, что она попадет в беду.

– Вы хотите защитить ее от собственного безрассудства. Она вас интересует только по этой причине или по другой? – Орлина пригубила горячего шоколада. Она смотрела на маркиза своими темными глазами так, что не оставалось сомнения: эта дама разбирается в мужчинах из высшего общества.

– Я всего лишь хочу помочь ей найти кузину. И удостовериться в том, что Гаэтан не причинит больше зла другим девушкам. – Себастьян старался смотреть в сторону, чтобы не встретиться с проницательным взглядом Орлины.

– Вы знаете, что когда мужчина смотрит на женщину, которая нужна ему, то его взгляд становится особым, – Орлина наклонилась вперед и положила свою руку на руку Себастьяна. Когда маркиз посмотрел на нее, она улыбнулась. – Мне этот взгляд знаком. Я видела его много раз. В том числе и прошлой ночью, когда вы смотрели на эту вашу мисс Уэйкфилд.

– Я весьма благоразумный человек, Орлина. Я слишком практичен, чтобы желать провести всю жизнь на пороховой бочке, – Себастьян приподнял брови. – Я не могу думать о неудобствах такой жизни.

– Я же могу предпочесть однажды страсть комфорту. Так поступают французы, – Орлина погладила маркиза по руке. – Вы должны это знать.

– К счастью, мне не передалась страстность моих французских предков, – Себастьян встал и поднял воротник своего темно-серого сюртука. – Пора идти на встречу с амазоночкой.

– Конечно, мон шер, – мадам Вашель улыбнулась.

Глава 13

У Эммы нож. Себастьян снова и снова напоминал себе об этом, идя по коридору к комнате, где была заперта прошлой ночью Эмма. Как же ему защититься от нее? На ум пришло лишь одно: можно только надеяться на то, что ему удастся обезоружить Эмму, пока она не успеет серьезно ранить его. И Эндовер обязан сделать это, не причинив вреда девушке. Неважно, что ему сильно хотелось схватить ее за плечи и трясти до тех пор, пока всю душу не вытрясет.

Здравый смысл подсказывал ему, что надо войти в спальню, где сидела Эмма, без предупреждения. Но, согласно правилам этикета, сначала надо было постучаться. Маркиз провел несколько мгновений в размышлении, прежде чем ударить со всей силой в дверь:

– Откройте, мисс Уэйкфилд! Это я, Эндовер.

Ответа не последовало. Через мгновение странное предчувствие охватило его душу. Что же, черт возьми, она там делает?

Себастьян дернул дверную ручку:

– Мисс Уэйкфилд!

И снова не получил ответа. И снова ждал несколько мгновений, размышляя о том, как и откуда могла бы напасть Эмма. Маркиз глубоко вздохнул, затем открыл дверь, одновременно готовясь к обороне. Никто не собирался нападать. Его Немезида сидела у окна и читала книгу. Эмма лишь бросила на него мимолетный взгляд, когда он подошел к ней. Девушка продолжала смотреть в книгу, будто она была самой захватывающей на свете.

Солнечный свет струился сквозь кружевные занавески на окнах, отбрасывая затейливый узор на лицо Эммы. Темные пятна портили кожу под прекрасными глазами. Волосы Эммы были зачесаны назад и перехвачены атласной ленточкой, украшавшей прежде занавеску. Вместо прежнего скромного платья на девушке был наряд из муслина цвета морской волны, очевидно принесенный Орлиной. Декольте было достаточно глубоким, чтобы показать полную грудь Эммы.

Себастьян понял, что мог бы простоять так и весь день, собрался с мыслями и сказал:

– Я смотрю, вы нашли себе интересное занятие.

– Бьюсь об заклад, вы не знали о том, что у Орлины есть библиотека, – Эмма продолжала смотреть на страницу книги, как будто ей не было дела до присутствия маркиза. – Книги – явно не то, за чем вы сюда приходите.

Слова Эммы ударили Себастьяна словно пощечина. Тот факт, что эта женщина столь неуважительно относится к нему, не должен беспокоить маркиза, но беспокоил.

– Я не притворялся святым, мисс Уэйкфилд, – ответил Эндовер.

– Похоже, у Орлины богатая библиотека. Ей нравится давать своим девушкам возможность развиваться умственно, когда они не занимаются удовлетворением низких инстинктов лондонских мужчин. – Эмма оторвала взгляд от книги; он был ледяным. И Себастьян почувствовал, как мороз пробежал по коже, хотя он стоял на расстоянии нескольких футов от девушки. – Вы считаете девушек, удовлетворяющих ваши низкие страсти, за людей? Или они просто физиологические сосуды для вашего облегчения?

– Я смотрю на женщин, работающих здесь, как на слуг, получающих плату за свой труд.

– Почему же здесь лучше, чем у Гаэтана? Или мужчины, приходящие сюда, лучше тех, что посещают притон этого мерзавца?

Это был страшный удар для чести Себастьяна. Его отнесли к категории мужчин, использующих женщин против их желания. Гнев вспыхнул в нем. Маркиз понимал, что это чувство абсолютно бесполезно, что из-за него можно попасть в беду. Себастьян успешно справлялся с ним до тех пор, пока в его жизни не появилась Эмма.

– Женщины, которые работают здесь, выбрали эту профессию по разным причинам. Если она им не нравится – они уходят. Право выбора, мисс Уэйкфилд, – вот в чем разница.

– Я не могу представить, чтобы эти женщины были счастливы, когда их так используют.

– Как раз наоборот. Сюзанне, к примеру, надоело работать помощницей портнихи. Она любит носить красивые платья больше, чем их шить. Кларисса, прежде чем попасть сюда, была кухаркой. Нэнси работала прачкой. Она сказала мне, что зарабатывать деньги, лежа на чистых простынях, гораздо приятней, чем стирать эти простыни. Милли была…

– Есть ли здесь те, с кем вы не ложились в постель? – Эмма в гневе захлопнула книгу.

Что же увидел Себастьян в ее глазах? Кое-что гораздо более интересное, чем просто гнев. То, чего не должно быть. Ревность? Эмма относилась к нему как к собственности? Это показалось маркизу странным. Ему захотелось вскочить на стул и закричать. Но поскольку ближайший стул изящен, нежен, как пушинка, отделанная золотом, а маркиз был практичным человеком, то он остался стоять на месте, и кровь продолжала кипеть в нем.

– Примерно каждый месяц к Орлине поступают на работу новые девушки. Она даже помогает им отложить сбережения на старость, – сказал маркиз.

– Вы говорите так, будто Орлина предоставляет чудесные возможности для этих девушек.

– Когда они попадают к мадам Вашель, то Орлина учит их красиво ходить, правильно говорить. Если девушки неграмотны, она учит их писать и читать, дает им возможность жить той жизнью, которой у них не могло быть, не попади они в это заведение.

– Мне очень неприятно это осознавать, но вы правы, милорд.

– Я прав? – выражение глаз Эммы не понравилось Себастьяну.

Девушка встала и медленно пошла к нему, отчего маркизу стало не по себе.

– Вы сказали, что вся разница в праве выбора. Интересно, есть ли у женщины возможность выбора вообще, если работа в роскошном публичном доме – это все, на что могут рассчитывать эти девушки?

– Согласен, для женщины выбор ограничен. Но мне интересно…

– Девушка из высшего общества стремится выйти замуж. А еще она надеется, что человек, который будет теперь держать ее под контролем, поскольку она отказывается от большинства своих человеческих прав, когда приносит клятву перед алтарем, не сделает ее жизнь несчастной.

– Я представлял, что многие женщины…

– А если у девушки нет ни денег, ни красоты, то ее шансы на удачное замужество резко уменьшаются. Тогда остаются другие возможности.

– Похоже, у вас… – Себастьяну становилось тревожно.

– Она может стать гувернанткой, если хочет расстаться со своей семьей, и стать прислугой, в обязанности которой входит заниматься с невоспитанными ребятишками и с их неразумными родителями.

– Я понимаю, почему женщина не хочет стать гувернанткой. Конечно, это… – Себастьян стоял возле кровати, пока Эмма ходила по комнате – до камина и обратно.

– Или девушка должна стать за определенное жалование компаньонкой брюзгливой старухи, которая к своему мопсу относится гораздо лучше, чем к ней, – Эмма развернулась, пошла к окну и затем повернулась к Себастьяну. Она остановилась подле него и словно пригвоздила холодным взглядом. – А вам известно, почему у женщины так мало возможностей устроиться в жизни?

О, ему, конечно, не понравилось то, как девушка смотрела на него! Большинство женщин по своей природе непредсказуемы. Создания, которыми правят чувства, редко могут рассуждать логично. С этой женщиной не стоит биться об заклад. А где же нож?

– У меня такое предчувствие, что вы мне сейчас расскажете об этом, мисс Уэйкфилд.

– Из-за таких мужчин, как вы, лорд Эндовер. Самодовольные мужчины кичатся…

– Кичатся? Я никогда не кичился!

Эмма ткнула указательным пальцем в грудь маркиза:

– …Которые кичатся тем, что относятся к остальным с пренебрежением просто потому, что это их устраивает.

– Я не отношусь к людям с пренебрежением, мисс Уэйкфилд, – Себастьян сжал руки в кулаки, пытаясь справиться с охватившим его гневом. Этот наплыв чувств угрожал сломать его самоконтроль.

– А как назвать то, что вы меня похитили?

– Я делал все, чтобы помочь вам.

– Помочь мне?! Вы всего лишь хотели меня проучить. Если это не наглость и чванство, то я не знаю, что это может быть.

– Я думал, что мне удастся показать вам, насколько опасны ваши действия. Но мои усилия были потрачены впустую.

– У вас не было права запирать меня здесь. Нечего лезть в мою жизнь.

– Если бы я увидел, что женщина собирается броситься в Темзу с лондонского моста, то я бы ее остановил. А прошлой ночью я остановил вас, иначе вы продолжали бы бегать по Лондону как сумасшедшая, – сказал маркиз.

– Вы… – Эмма ударила его книгой по груди. – Я не сумасшедшая!

– Прошу прощения, мисс Уэйкфилд, но если вы не сумасшедшая, почему же вы ее изображаете?

– Скотина.

– Безрассудная. Вы придаете слову «задира» новые оттенки значения. Я поражаюсь тому, как вам удалось выжить без посторонней опеки.

– Наглец, ничтожество… – Эмма била Себастьяна книгой, выговаривая ему о собственном благоразумии и о том, что женщина может сойти с ума, слушая стоны и возню за стеной всю ночь напролет. Во всем виноват маркиз! Она причитала по поводу мужской наглости вообще и наглости Себастьяна Эндовера в частности. Эмма говорила о том, что она может обойтись без помощи маркиза и в будущем собирается это сделать.

Если бы в руках девушки была книга побольше, то ее побои могли бы причинить вред маркизу. Но так как в распоряжении Эммы была лишь тоненькая книжечка, то каждый удар был не больнее комариного укуса. Поскольку Себастьян рос вместе с пятью сестрами, то прекрасно знал, что надо дать буре под названием «Эмма Уэйкфилд» побушевать. Так как маркиз не отвечал, то она бросила книгу и посмотрела на него.

Ярко-розовый цвет пылал на щеках Эммы, огонь ярости горел в глазах, губы раскрылись. Она тяжело дышала, будто после забега на большое расстояние. Пока девушка произносила свою тираду, лента соскользнула с ее волос, и они тяжело рассыпались по плечам. Густая прядь легла на вырез платья, привлекая тем самым внимание к ее груди.

Эмма смотрела на него. Где-то в глубине разума, там, где не было того беспорядка, в который она превратила сознание маркиза, промелькнула мысль о том, что следовало сделать замечание мисс Уэйкфилд по поводу ее поведения. Но после ее тирады Эндовер был совершенно сбит с толку и не мог делать никаких замечаний. Он мог думать лишь о своем желании заключить эту женщину в свои объятия. И Себастьян с ужасом понял, что тянется к ней. Он запустил свою руку в густые волосы Эммы.

Девушка уперлась ему в грудь ладонями.

– Что вы делаете? – спросила она. Голос Эммы был тихим, она говорила почти шепотом.

– А вот что, – Себастьян прижался своим ртом ко рту Эммы. Голос рассудка и логика, управлявшие его жизнью, не имели значения.

Маркиз ожидал, что мисс Уэйкфилд оттолкнет его, но она вцепилась в его рубашку.

Себастьян вспоминал те мгновения, когда он впервые обнял Эмму, как глупый, неопытный мальчишка. Рассудок подсказывал, что Себастьян придает слишком много значения этому эпизоду. Ни одну женщину нельзя пленить простым поцелуем. Себастьян не мог объяснить, почему его тело реагировало на эту женщину столь странным образом.

Аромат роз проникал в кровь Эндовера, пьянил его, вызывая желание пасть на колени перед мисс Уэйкфилд. Одно прикосновение к её губам не должно было зажечь этот пожар в крови. Ощущение того, как рот Эммы прижался к его рту, не должно было вызвать эту сладкую боль, эту страсть. Но маркиз стоял, словно зеленый юнец, кровь стучала у него в писках, сердце бешено билось, а разум померк.

Он был человеком, жизнью которого правили логика и рассудок, человеком, совершенно лишенным страстей и порывов. Такое влечение не было знакомо ему прежде. Один взгляд Эммы зажег огонь в Себастьяне Эндовере.

Она была нужна ему больше, чем воздух и вода. Он хотел попробовать Эмму на вкус, исследовать каждый дюйм ее кожи, каждую впадину и выпуклость девичьего тела руками, губами и языком. Желание росло в теле Себастьяна. Жар охватывал его. Маркиз мог бы спастись от падения, если бы губы Эммы не раскрылись под его губами. Он мог бы сохранить рассудок в этом аду, если бы не почувствовал ответную страсть в поцелуе девушки. Желание захватило все.

Пожар в крови уничтожил рассудок и логику. Эмоции вырвались из заточения на волю и превратились в огромные волны страсти. Себастьян обхватил Эмму руками, прижал к себе и отдался на волю чувствам.

Чем же Эмма Уэйкфилд заслужила такую судьбу? Благоразумная женщина убежала бы из этой комнаты при первой возможности. Она знала, что маркиз не стал бы ее останавливать, вырвись она из его объятий. Он слишком гордый, чтобы преследовать девушку для столь низкой цели. Но у Эммы не было желания покинуть Себастьяна Эндовера.

Наверное, она сумасшедшая. Сумасшедшая и злая. Потому что желала маркиза с момента их первой встречи. Желала даже тогда, когда считала его нравственным чудовищем. Желала вопреки рассудку и здравому смыслу. Эмма не догадывалась о женской силе, заключенной в ней, до того, как Себастьян Эндовер впервые дотронулся до нее. Он был воплощением мужественности, силы и грации. И теперь Эмма Уэйкфилд поняла, что ей никто не был нужен больше, чем этот человек.

Эмма не могла преодолеть желание дотронуться до Себастьяна, провести руками по теплой шерсти, которой были покрыты его плечи, запустить руки в черный шелк его волос, обнимать и целовать его. Если опыта мало, то инстинкт придет на помощь. Губы девушки раскрылись под губами маркиза, женская страсть будет учить ее этому древнему танцу. Эмма наклонилась к Себастьяну, ее грудь прижалась к его твердой мужской груди. Страсть вспыхнула в ней, словно искры от костра.

– Эмма, – прошептал Себастьян ее имя, словно слова молитвы. Он целовал ее так, как будто ждал ее всю жизнь. И в этот миг девушка почувствовала, что она была нужна ему больше, чем какая-либо другая женщина.

Волшебство какое-то! Себастьян заставил ее ощутить себя прекрасной и желанной. Он целовал ее в щеки, подбородок, шею, лаская ее кожу своими губами так, как будто хотел запомнить ее вкус навсегда. Маркиз сжал руками округлости ее грудей. И как только палец скользнул по ее груди, странное ощущение пронзило мисс Уэйкфилд.

Она почувствовала, как маркиз дергал за завязки лифа ее платья, и быстро осознала все происходящее. Если Эмма не остановит Себастьяна Эндовера сейчас, все пропало. Она не могла противиться желаниям. До встречи с маркизом Эмма лишь представляла в своем воображении, что значит страсть.

Тепло рук маркиза Эндовера распространилось по плечам Эммы, когда он приспустил пеньюар. Эмма ощущала, как преображалась под взглядом мужчины. Обыкновенная женщина таяла под его теплом, словно воск на огне. Вместо нее возникла соблазнительница. Она наслаждалась нежными прикосновениями маркиза. Эмма запрокинула голову. Она поняла, почему из-за страсти падали королевские троны. Она осознала, насколько хрупка воля и эфемерен рассудок. В этот миг Эмме ничего не было нужно, кроме Себастьяна. Он прикасался к ней с той нежностью, с какой художник прикасается кистью к холсту. Этого она жаждала с момента их первой встречи.

Глава 14

Эмма услышала звук. Тихий женский смех, донесшийся из соседней комнаты. За ним последовало бурчание мужчины.

Эндовер взглянул на девушку. Огонь погас в его глазах, вместо него появилось выражение легкого отвращения. Себастьян повернулся к Эмме спиной, будто не мог выносить ее вида. Он запустил руку к волосы, растрепал их и произнес:

– Видимо, я сошел с ума.

Эмма отклонилась назад. Жизнь нанесла ей еще один удар. Похоже, сам воздух в этой комнате был пропитан безумием. Солнечный свет, лившийся через окно, не оставлял ни одного темного уголка, где можно было бы скрыться. Эмма лежала на постели в роскошном публичном доме Лондона. Она желала, чтобы маркиз обесчестил ее, предпочла соблазн и позор этому холодному отвращению. Будто Себастьян посмотрел на девушку как на товар и решил, что она не стоит беспокойств.

Эмма покраснела от такого унижения. Она села на кровати и стала разбирать одежду. Страсть, горевшая в крови девушки, превратилась в разочарование. Она смотрела на широкую спину маркиза и думала об украденном во время завтрака ноже. Эмма поступила весьма умно, спрятав его в выдвижном ящике. Потому что если бы он был сейчас при ней, то мисс Уэйкфилд вонзила бы его в широкую спину Себастьяна Эндовера.

Маркиз дернул плечами, подняв и опустив их, будто мысли его спутницы об убийстве передались ему.

– Мисс Уэйкфилд, – его голос звучал хрипло и грубо. – Когда оденетесь, спускайтесь вниз, мисс Уэйкфилд. Моя карета будет ждать вас. Я отвезу вас домой, – продолжил Себастьян.

Эмма села, пристально наблюдая, как он шел по комнате, и каждый его шаг, казалось, растаптывал ее гордость. Маркиз ушел, даже не посмотрев на нее, будто она была одной из девушек Орлины, и не более того. Это как раз он и намеревался сделать – Себастьян хотел проучить ее.

Эмма ударила кулаком по мятому покрывалу. Если маркиз хотел проучить ее, то это ему удалось великолепно. Если этот наглый аристократ думал, что битва закончена, он глубоко ошибался. Эту битву она проиграла. Но следующая так не закончится. Эмма соскользнула с постели и принялась обдумывать план мести. Но на ум ничего не приходило. Этот человек заслуживал того, чтобы его застрелили за содеянное.

Себастьяна следует застрелить. Он стоял под вязом на площади напротив дома Орлины и смотрел, как Эмма садилась в его карету. Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким глупцом. Люди убивают бешеных собак, чтобы они не мучились. Наверное, пуля в лоб была бы единственным лекарством от безумия, которое он пережил. Убедившись, что Эмма была в безопасности и могла теперь спокойно ехать домой, маркиз пошел к себе пешком.

Он надеялся, что пешая прогулка поможет ему распутать узел страсти, который завязала Эмма. Тучи, собравшиеся над головой Себастьяна, закрыли солнце.

Он соблазнил девушку из хорошей семьи в самом изысканном публичном доме Лондона. Эта девушка была под его защитой. И это оскорбление не должно остаться неотомщенным. Он занялся бы любовью с Эммой Уэйкфилд в публичном доме. Останься он в спальне, где запах Эммы дразнил его чувства, еще на миг, и маркиз взял бы девушку, а до остального и дела нет. Взял бы ее так, как будто она была для него не более чем одна из девушек Орлины.

Эмма значила для него, Себастьяна Эндовера, больше, чем девушки Орлины. Маркизу стало тяжело дышать. Он остановился возле фонаря и схватился за мокрый от дождя столб, пока не прошел приступ головокружения.

Эта Эмма не женщина, она мегера. Она распространяла смятение и безумие вокруг. Любой мужчина, очарованный этой амазонкой, обречен жить в сплошном хаосе.

Себастьян поглядел на джентльмена в красно-желтом жилете, который остановился и смотрел на Него. Затем франт повернулся на каблуках и побежал стремглав, высокие каблуки стучали по тротуару, черный зонтик подпрыгивал при каждом движении этого джентльмена. Себастьян глубоко вздохнул и заставил себя идти дальше.

Они не подходили друг другу. Маркиз был спокойным человеком. Он ожидал, что его жизнь будет размеренной. С тайфуном в доме такой жизни не будет. Хотя сегодняшний его поступок предписывал, что Себастьяну необходимо уладить вопрос с Эммой, он понимал, что брак с ней очень быстро погубит их обоих. Она застрелит его, а затем ее казнят за убийство. Это хотя бы понятно и просто. Но когда речь заходила об Эмме, то простых ответов быть не могло. Как порядочный человек, он не мог оставить эту проблему нерешенной.

Маркиз смахнул дождевые капли с глаз. Должно же быть другое решение. О браке и речи быть не может. У Эммы своя дорога, у него своя. И не надо идти в одном направлении: это неблагоразумно.

Маркизу стало больно, будто его ударили ножом, при мысли о том, что Эмма Уэйкфилд должна исчезнуть из его жизни. Он остановился на тротуаре, потрясенный мыслями, возникшими в его голове. Самое безумное из всего, что приходило ему на ум. Нет, Себастьян не мог сделать Эмме предложение. Он ее опозорил.

В это мгновение маркиз не видел выхода из ситуации. Только странное чувство глубокого сожаления было понятно ему. Себастьян осознал, что часть его души сожалела о том, что он оставил Эмму. Если бы он овладел ею, то выбора бы не было: он должен жениться на прекрасной безумице, и все.

У маркиза было неприятное ощущение, что эта леди сведет его в гроб. Тихий звук его шагов привлек внимание собаки, стоявшей на ближайшей тропинке и обнюхивавшей мусорную кучу, оставленную возле дома. Собака подняла голову и стала разглядывать Себастьяна, будто читая таким образом его мысли.

Маркиз протянул ладонь и ждал реакции собаки. Кем же он будет для нее – другом или врагом? Мгновение спустя собака подошла к нему, опустив голову и смотря на его ноги.

Она была высокой и с длинными лапами, и, судя по морде и длинным ушам, в ней было что-то от спаниеля. Собака обнюхала руку Себастьяна, села на тротуар и поглядела на него с таким видом, будто спрашивала, что этому человеку от нее нужно. Она была помесью неизвестно кого с неизвестно кем. Такие собаки сотнями бродили по лондонским улицам.

Эти жизнерадостные звери выживали во враждебном мире, если люди брали их в свою компанию.

Себастьян погладил собаку по мокрой голове. Запах мокрой псины наполнил воздух. Шерсть слиплась по бокам, обнажив острые ребра под черно-белой шкурой.

– Похоже, тебя надо хорошенько накормить, – сказал маркиз.

Собака шлепнула его лапой по ноге. Она подняла голову и навострила уши, будто понимала каждое сказанное слово.

– Пошли со мной, посмотрим, что повар припас для тебя. – Себастьян выпрямился и отбросил мокрые волосы со лба. В это мгновение он сам был похож на бездомного пса.

Маркиз продолжил идти, не разбирая дороги. Собака бежала рядом с ним, будто они были неразлучными друзьями. Странно, собаки обычно поднимают настроение, и мир вокруг становится лучше. Обычно. Но в этот день ничто не могло отвлечь мыслей Себастьяна от этой жуткой женщины.

Он поднял воротник, пытаясь спастись от пронизывающего холода. Шел проливной дождь, даже дворники ушли со своих постов.

Он дошел до угла, остановился и подождал, пока проедет двуколка, затем вышел на другую улицу. Он не прошел и нескольких футов, как собака начала громко лаять. Себастьян посмотрел вниз, и в этот момент она прыгнула на него, упершись лапами в грудь. Маркиз, застигнутый врасплох, пошатнулся, пытаясь сохранить равновесие. Земля ускользнула из-под ног. Боль пронзила плечо, когда Себастьян ударился об тротуар. Он услышал стук конских копыт и грохот железных колес. В следующий миг, разбрызгивая воду во всех направлениях, с грохотом проехал омнибус.

Себастьян лежал на камнях, пораженный тем, что произошло с ним. Он восстановил дыхание и встал на ноги. Подвигал рукой, скорчившись от боли. И хотя маркизу казалось, что к плечу приложили горящие угли, ничего не было сломано. Странно, почему водитель не остановился и не посмотрел, не был ли Себастьян ранен. Если бы его не толкнула собака, то сбил бы омнибус. Маркиз был на волосок от гибели. На ум пришла странная мысль: а была ли встреча с омнибусом случайной?

Что-то уткнулось в руку Себастьяна, и он вспомнил о стоявшей рядом собаке.

– Ты заслужил бифштекс на ужин. Скажу об этом повару, – маркиз погладил собаку.

Себастьян впервые за день осмотрел окрестности. Должно быть, он рядом с Беркли-сквер, если шел к дому правильным путем. Нет, он явно попал не туда. Дома по обеим сторонам улицы стояли слишком близко друг к другу. Себастьян еще раз огляделся по сторонам, и взгляд его упал на знакомую дверь. «Похоже, я сошел с ума», – подумал он.

Похоже, она сошла с ума. Эмма держала руки над огнем, стоя возле камина в своем кабинете. Она уже полчаса рассказывала своей тетушке о том, что произошло вчера ночью и сегодня днем. Слышать саму себя, излагающую события прошедшего дня, – это было чем-то нереальным. Эмме казалось, будто это происходит в каком-то романе. Такое никогда не случалось с обыкновенными женщинами вроде нее. Но в последнее время ее жизнь была мало похожа на обыкновенную. Безумие было естественным объяснением ее поведения по отношению к этому мерзавцу Эндоверу.

– И он ушел, не извинившись за свою наглость.

– Ты же пошла одна в публичный дом. О чем же ты думала?

Эмма съежилась от ужаса, слыша голос тети Марджори. Она уже в четвертый раз задавала один и тот же вопрос.

– Я думала, что мадам Вашель поможет мне найти притон Гаэтана.

– И если бы она сказала тебе, где этот притон находится, я могу лишь представить, что бы ты натворила. Эмма, пора тебе прекратить попытки спасти Шарлотту. Боюсь, что тогда придется спасать тебя. Слава Богу, что Эндовер оказался там и уберег тебя от беды.

– Ему гораздо больше нравилось быть уверенным в том, что я чувствую себя разрушенной и раздавленной. – Эмма смотрела на горящие угли, и гнев горел в ней так же сильно, как огонь в камине. Она не могла решить, на кого гневаться: на себя за то, что позволила мерзавцу играть с собой, или на Себастьяна – за то, что проучил ее. – Я прекрасно обходилась и без его вмешательства, – сказала девушка.

– А вот я очень благодарна маркизу за вмешательство, – ответила тетя Марджори. – Если бы ты не была столь решительна и не пыталась делать все сама, то тоже была бы ему благодарна.

Эмма сожалела о том, что обсудила с тетей произошедшее с ней утром. Марджори так хотела посадить Эндовера на белого коня и одеть его в сияющие доспехи, что ее племянница не могла сдержать свой гнев. Она сообщила тете несколько подробностей.

– Маркиз оставил меня, не сказав ни слова, будто я была одной из девушек Орлины.

– Я представить себе не могу, почему же он покинул тебя, не сделав предложения выйти за него замуж. Ты уверена, что он не упоминал об этом?

– Уверена, – Эмма почувствовала стеснение в груди.

– Я предполагаю, что ты была слишком рассеяна и не услышала его.

– Я бы расслышала что-то подобное.

– Странно. Очень странно.

– Тетя Марджори, я не жду предложения от лорда Эндовера. – Эмма посмотрела на нее через плечо, следя за выражением глаз тетушки. В них было видно ожидание.

– Нет?

– Этот человек просто пытался проучить меня. Лорд Наглость не может быть доволен, если только все не станут поступать, как нужно ему.

– Проучить, – Марджори провела рукой по лежавшей рядом с ней зеленой бархатной подушке. – Какой бы ни была причина подобного поведения, но если джентльмен, такой как маркиз, соблазняет девушку из хорошей семьи, то он должен сделать ей предложение. Так должен поступать любой порядочный человек. Из того, что ты сказала, и из того, о чем ты умолчала, можно сделать вывод, что Эндовер соблазнил тебя очень ловко.

– Уверяю тебя, тетя Марджори, я не глупая девочка, и меня не так уж легко соблазнить.

– Тогда я могу предположить, что он не прижимал тебя к себе, – тетя Марджори положила руку себе на грудь. – И не прикасался так нежно.

– Это не было просто соблазнением. Это было… это было… – Эмма почувствовала, что ее тело вновь горело огнем от воспоминания о том, как руки Эндовера касались ее обнаженного тела.

– Да милая, объясни мне, что же это такое было, – Марджори обхватила колено руками.

– Это была погрешность в суждениях. И я не намерена принуждать маркиза к браку из-за того, что произошло между нами. Я не жалкая старая дева, которая расставляет повсюду капканы в надежде. Я не считаю его подходящим кандидатом в мужья.

– Ты не считаешь Эндовера подходящим кандидатом в мужья? – Марджори изумленно смотрела на племянницу.

– Абсолютно нет. – Эмма подошла к стулу, стоявшему на противоположной стороне кабинета, и упала на твердую подушку, обтянутую бархатом.

– Лорд Эндовер молод, состоятелен и, как ты мне сказала, здоров и привлекателен. Если ты не считаешь его кандидатуру подходящей, то я не знаю, о ком еще думать. В Лондоне вряд ли найдется другой неженатый мужчина, подобный маркизу. Да и он тебе нравится, иначе ты бы не стала так себя вести.

– Маркиз не верит в брак по любви. Все было просчитано. Он хотел показать, насколько последствия моих действий могли быть опасны для меня самой. Он не был охвачен чувственным порывом. Если бы было так, Эндовер не остановился бы. Как я была глупа, что позволила чувствам одолеть меня.

– Маркиз не только поцеловал тебя. Ты позволила ему лишить себя невинности? – Марджори пристально смотрела на Эмму расширенными от удивления глазами.

– Нет, – девушка бросила взгляд на картину, висевшую рядом с дверью. На ней был изображен пейзаж. – Тетя Марджори, это был лишь урок, преподанный мне Эндовером, а не то, о чем ты подозреваешь. И я его усвоила отлично. Я больше не позволю этому мужчине использовать меня. Я выиграю следующую битву.

– А умная женщина проследит за тем, чтобы Эндовер все уладил. Теперь ты можешь захомутать его и вертеть им, как тебе угодно.

– Я не хочу вертеть им. О, лучше бы мы никогда не встречались! Эндовер нагл, самодоволен, высокомерен и горд… и надменен!

– Ты говоришь ужасное, деточка.

– Я не могу думать, когда речь заходит о нем, – простонала Эмма. – Меня будто лихорадка охватывает, я становлюсь глупой и слабой. Власть маркиза Эндовера надо мной не поддается объяснению. Но я знаю, что лекарство от этого недуга есть. Я нашла его. Больше ни один мерзавец меня не обманет.

– Я всегда думала, что ты такая умная девушка, – тетя Марджори подняла голову и улыбнулась. – Твой недуг понятен. Ты просто влюблена в маркиза Эндовера.

– Нет, – Эмма подняла руки, будто защищаясь от удара. – Я в него не влюблена.

– Странно, а мне он нравится. Ты можешь соединить все достоинства и недостатки мужчины, и посмотреть, на что похож твой избранник: на твердую скалу или мягкую губку.

– Твердая скала или мягкая губка? – Эмма пристально посмотрела на тетю. Может, у них в семье действительно есть сумасшедшие?

– Да. Люди, обладающие такими качествами, как верность, честь и смелость, похожи на твердую скалу. Они строги и сдержанны. Но всегда поддержат в трудную минуту. Ведь человек, вокруг которого поднимается вода и который в любую минуту может утонуть, цепляется за скалу. На мужчину, похожего на твердую скалу, всегда можно положиться, – тетя Марджори задумчиво посмотрела на племянницу. – Женщине повезло, если она нашла такого мужчину. Эндовер как раз относится к таким.

– К несчастью, его сердце также похоже на скалу.

– Сложная, однако, задача, – Марджори прижала палец к подбородку. – Если ты нравишься ему так же, как он тебе, – и, судя по твоим словам, это так, – то нужно зажечь огонь в его сердце. Даже скала растает, если огня достаточно. В качестве доказательства – взгляни на вулкан.

Эмма не была уверена в том, что скала может превратиться в раскаленную лаву, хотя, как предполагала она, и это возможно.

– Лаве гораздо легче ужиться со скалой, чем мне с Эндовером, если, по твоему мнению, я решила принудить его к браку. Но я не принуждала его и не собираюсь принуждать.

– Я всегда знала, что если тебе что-то нужно, то ты этого добьешься и не отступишься перед трудностями. А, судя по твоему поведению, Эндовер очень нужен тебе.

– Даже если бы я поставила вопрос о женитьбе и ложное чувство порядочности заставило бы маркиза сделать мне предложение, то принять его было бы весьма несправедливо с моей стороны. Эндоверу не нужна такая жена, как я.

– Но он же соблазнил тебя, – Марджори подняла руку.

– Это был всего лишь урок. Не более того. Если бы я упомянула о браке, то Эндовер посмеялся бы надо мной, – Эмма понизила голос, чтобы он звучал более серьезно, и продолжила: – Любая женщина, ведущая себя столь безрассудно, должна знать о возможных последствиях такого поведения.

– Не могу представить, чтобы маркиз так дурно с тобой обошелся.

– Не страсть заставила его так поступить со мной сегодня утром. Он хотел поставить меня на место. Не хочу иметь дел с этим человеком. Я больше никогда его не увижу.

– Эмма, я понимаю, что ты сейчас сердишься на лорда Эндовера, но…

– Если бы я была мужчиной, вызвала бы этого негодяя на дуэль. Я бы всадила ему пулю между его густых черных бровей, я бы пронзила его сердце мечом.

– Деточка, только джентльмен может выбирать, на чем драться на дуэли. Если бы я была мужчиной, то не попала бы в такое положение.

– Я могу позаботиться о нас, как любой мужчина, – Эмма застыла на месте.

Марджори призадумалась на мгновение, прежде чем ответить.

– В обычных обстоятельствах это так. Но мы должны помнить о Шарлотте. И хотя ты попыталась спасти ее сама, считаю, мы должны дать Эндоверу возможность найти ее.

– Ты считаешь, что мы должны довериться ему? – щеки Эммы пылали от стыда. Она мало думала о Шарлотте.

– Деточка, ты столько времени заботилась обо мне и моих дочерях, и тебе почти никто не помогал. Я понимаю, как тебе тяжело полагаться на такого человека, как Эндовер, но мы должны.

Эмме пришлось принять правду от тети Марджори. Другого выхода не было.

– Как бы мне это ни было противно, но нам нужна помощь со стороны маркиза. Надеюсь, что ему можно будет доверять, – произнесла она.

– Я считаю, что мы можем полностью доверять лорду Эндоверу. Он наша единственная надежда. Только с его помощью мы сможем найти Шарлотту.

Как бы Эмма ни хотела не замечать правду, но она смотрела ей в лицо. Эндовер нужен им.

Она должна научиться сдерживать свои чувства в его присутствии. Ее сердце не должно бешено биться, кровь кипеть в жилах и разум не должен быть затуманенным. Эмма уверяла себя в том, что справиться с этим. Теперь она поняла, каким хладнокровным человеком был маркиз. Теперь она могла быть рядом с ним и не желать его. Закончатся ли когда-нибудь эти бесконечные уроки, которые преподает ей жизнь?

– Я думаю, что мы должны верить этому человеку. Но это не значит, что он должен нравиться мне. И, конечно… – Эмма услышала тихий стук в дверь.

В кабинет вошел Хоскин, их слуга, и сообщил, что к ним пожаловал лорд Эндовер. Сердце Эммы бешено забилось.

– Впустите его, Хоскин. И скажите миссис Барроу, чтобы она принесла чаю, – приказала тетя Марджори.

– Мадам, к сожалению, его светлость не хочет заходить.

– Не хочет заходить? – Марджори удивленно посмотрела на Эмму.

Эмма попыталась что-то сказать, но не могла, так как во рту у нее все пересохло. Что же, черт возьми, хотел этот Эндовер?

Глава 15

– Нет, мадам, – ответил Хоскин. – Он пришел сюда со своим спутником и не хочет оставлять его одного.

– Со спутником? – мысли о том, что может произойти, бешено промчались в голове Эммы.

– Пусть заходит вместе со своим спутником, – сказала Марджори.

– Его светлость пришел вместе с собакой, – Хоскин сложил руки на груди. – Он считает, что будет лучше, если оба не будут заходить. Его светлость сейчас в саду. Он надеется, что мисс Уэйкфилд подойдет к двери библиотеки.

– Маркиз в саду? – Эмма встала со стула. – Но ведь сейчас идет дождь.

– Я думаю, его светлость знает об этом, мисс. Он всего лишь просит вас подойти к двери.

– Спасибо Хоскин, – сказала тетя Марджори. Когда Хоскин ушел, Эмма повернулась к тетушке.

– Что же, по твоему мнению, нужно этому маркизу? – спросила она.

– Скоро узнаем, – тетя Марджори встала с дивана и подошла к окну, выходящему в сад. – Я вижу его. Идет по дорожке. В шляпе, но без зонтика. Очень странно. С ним столь же странная собака. Должно быть, иностранная порода.

Эмма подошла к тете. Дождь струился по стеклу, струи его извивались, искажая мир за окном. Большая черно-белая собака шла рядом с Эндовером, будто всю жизнь была с ним.

– Эта собака, наверное, бездомная. Его мать сказала мне, что маркиз их подбирает.

– Действительно? Как неожиданно с его стороны! Конечно, я не ожидала, что лорд Эндовер станет бегать по Лондону без зонтика.

Когда маркиз подошел к дому, Эмма выглянула в окно и увидела, как густая прядь волос прилипла к его лбу. Мокрый сюртук прилип к телу. Даже издалека Эмма могла видеть, как брюки облепили ноги Себастьяна, подчеркивая тем самым их форму.

– Господи, какие у него красивые и сильные ноги, – вздохнула тетя Марджори.

– Тетушка!

– Когда у мужчины такая внешность, готова поспорить, что любая женщина заметит его. Маркиз прекрасно сложен.

– Что он, по-вашему, хочет? – спросила Эмма.

– Неизвестно, – тетя Марджори взмахнула руками, будто хотела отогнать назойливую муху. – Погода ужасная. Лорд Эндовер, должно быть, промок до нитки. Пригласи его зайти в дом.

– Пусть тонет, – Эмма скрестила руки на груди.

– Я никогда не слышала, чтобы кто-то тонул под дождем. Конечно, был случай с мистером Хендерсоном в Девоншире. Он упал в бочку с дождевой водой и утонул. Перед этим он провел много времени в «Красном льве». Да и дождя тогда не было.

Эндовер стоял на веранде и смотрел вверх так, как будто мог ощущать их взгляды на себе. Он смотрел прямо в глаза Эмме. Расстояние не могло защитить ее от воздействия его взгляда. Мир вокруг сузился и растаял, как картинка, нарисованная мелом, тает под дождем. Остался один лишь Себастьян Эндовер.

– Он заболеет воспалением легких, если будет продолжать стоять под дождем. Тебя не слишком смущает то, что придется встретиться с маркизом после всего, что произошло этим утром? – спросила тетя Марджори.

– Конечно, нет, – Эмма потерла руки. Ей становилось холодно лишь от одного вида Себастьяна. – Мне надо понять, что ему нужно.

– Да, давай пригласим его светлость в дом. Мы не можем позволить ему стоять под дождем. Господи, ему там ужасно неудобно!

Слова тетушки не доходили до затуманенного сознания Эммы. Она думала только о маркизе. Что же, черт возьми, он тут делал? Она повторяла этот вопрос много раз, пока шла быстрым шагом к библиотеке.

Эндовер стоял прислонившись к стене, прячась от дождя и ветра. Собака свернулась под кованой железной скамейкой, стоявшей неподалеку. Животное подняло голову, чтобы лучше разглядеть Эмму, а Эндовер не двигался. Он стоял на месте и смотрел в сад. Но Себастьян, даже промокший и замерзший, продолжал излучать силу и мужественность. Эмма знала об этом. Энергетика этой чистой мужественности была так же сильна, как ветер за окном.

Лишь звук дождевых капель, падавших на выложенную кирпичом дорожку, нарушал окружавшую их тишину до тех пор, пока она не стала невыносимой.

– В Лондоне есть такие люди, которые могут посчитать человека, ходящего по городу без зонта в дождливый день, полным дураком, – сказала Эмма, нарушив тем самым тишину.

– Я оставил карету и пошел домой пешком. А в ней был мой зонт. Похоже, я, несмотря на весь свой ум, пришел не туда, – уголки рта Себастьяна дернулись.

– Вы пришли сюда, чтобы преподать мне очередной урок, милорд?

Себастьян закрыл глаза, посмотрел на Эмму. Девушка видела, как он боролся с собой, чтобы не потерять самообладание.

– Я стоял тут и думал: лучше бы вы застрелили меня в тот вечер, когда мы впервые встретились. Я бы спокойно умер, и мой разум не был бы затронут.

От дуновения ветра руки Эммы покрылись мурашками. Она заметила, как Себастьян согнулся. Несмотря на все усилия, девушка не могла подавить страсть к этому человеку. Эмма хотела пригласить Эндовера домой.

– Моя тетя велела мне пригласить вас в дом. Она боится, что вы подхватите воспаление легких. Я думаю, нужно исполнить ее желание. Ваш друг, похоже, хочет посидеть у огня.

Эндовер поглядел на собаку. Животное свернулось кольцом настолько туго, насколько могло. Собака залезла под скамью, где ей было удобнее всего в этом саду.

– Вы не возражаете, если собака зайдет в дом с нами? – спросил Себастьян.

– Пусть лучше она сидит у огня, чем вы, – губы Эммы изогнулись в ехидной улыбке.

– Ваш удар пришелся точно в цель, мисс Уэйкфилд.

– Входите же, – Эмма наклонила голову. – Я не собираюсь мерзнуть здесь.

– Я не буду мучить вас долгими разговорами, мисс Уэйкфилд. Нет причин портить ваш ковер. Я просто скажу, что должен был сказать, и уйду.

Мурашки пробежали по спине Эммы, но не холод был тому виной. Маркиз хотел снять с себя ответственность за Эмму. Более того, он хотел снять с себя ответственность за поиски Шарлотты. Эмма пыталась убедить себя в том, что это не так уж важно, что она найдет свою кузину и без его помощи. Но до этого момента она не понимала, насколько теперь зависит от него.

– Что же вам нужно сказать? – спросила девушка.

– Я хотел бы сказать, что мы с вами прямо противоположны, как огонь и вода. Не сомневаюсь, что вы согласитесь с моим утверждением, – Себастьян отбросил мокрую прядь со лба. – Всем известно, что получается, если их смешать.

– Получается пар?

– Слабое сравнение, – он посмотрел на Эмму в упор.

– Поскольку я не знаю, на что вы намекаете, то ничего определенного сказать не могу, – она сжала руки на груди, пытаясь согреться.

– Я хочу сказать, мы не подходим друг другу. Я предпочитаю, чтобы моя жизнь была предсказуемой. – Себастьян посмотрел на Эмму так, как будто она только что призналась в том, что является шпионкой Наполеона. – А вы, мисс Уэйкфилд, представляете реальную угрозу для порядка и предсказуемости. Вы как царь Мидас, только вместо золота превращаете все, к чему прикасаетесь, в хаос.

Капли дождя упали на ее лицо. Должно быть, их принес порыв ветра. Эмма моргнула, чтобы удалить воду из глаз, и затем взглянула на маркиза.

– Вы прошли столько под дождем лишь для того, чтобы оскорбить меня? – спросила она.

– Я не хотел вас оскорблять. Я констатирую факты, – ответил Себастьян. – Вы гасите свет логики и разума самым ужасным способом.

– А вы бесите меня тем, что ставите рассудок и логику превыше всего.

– Ну вот, – маркиз махнул рукой. – Вот, что я всегда говорил. Мы не подходим друг другу. Наш брак обречен еще до того, как мы произнесем слова клятвы у алтаря.

– Произнесем слова клятвы? – Эмма смотрела на него, пытаясь понять, что же он сказал. – О чем вы говорите?

– В свете неприятного случая, произошедшего с нами этим утром, я должен сказать вам, что для нас нет другого выхода, кроме как вступить в брак. Очень сожалею, но это так.

И хотя голос маркиза был спокоен и сдержан, эти слова ударили Эмму словно кнут. Мир пошатнулся, свет померк. Она ухватилась за дверную ручку, чтобы не упасть. Себастьян отнесся к тому, что произошло между ними, как к неприятному происшествию? Затем, когда головокружение прошло, Эмма сосредоточила свое внимание на выражении лица маркиза. Он смотрел на нее так, будто она привратница ада, а он призван предстать перед Люцифером. Было ясно, что меньше всего Себастьян хотел жениться на Эмме Уэйкфилд.

– Кажется, тетя Марджори была права насчет вас.

– И что же это значит? – маркиз сдвинул свои черные брови.

– Она сказала мне, что вы чувствуете себя обязанным жениться на мне после того, что произошло между нами. Я сказала ей, что она ошибается.

– Я рад, что хотя бы она верит в мою порядочность, – Себастьян сжал зубы, его щека слегка дернулась.

Эмма сжала дверную ручку. Этот человек действительно живет согласно кодексу чести. Соблазнять девушек из хороших семей не подходило ни под один из его пунктов. И хотя Эмма страстно хотела назвать его мерзавцем, негодяем, жутким развратником, но, заглянув в его печальные глаза, поняла, что эти эпитеты не для маркиза Эндовера. Как же ему удавалось промокнуть до нитки и при этом так прекрасно выглядеть? Ей хотелось, несмотря на все, обвить его руками и прижать к себе. И он хотел на ней жениться. Сердце Эммы билось так сильно, что она с трудом дышала. Человек, который был ей так нужен, хотел жениться на ней. Хотя и повод для этого был совершенно неуместный.

– Я понимаю, что вы… – Эмма смотрела на выложенную кирпичом веранду.

В это мгновение к ним подошла тетя Марджори.

– Какая неожиданность видеть вас здесь, лорд Эндовер, – сказала она, подойдя к маркизу быстрым шагом.

– Миссис Ашервуд, – он вежливо поклонился ей.

– Вы должны войти в дом и выпить чаю. – Марджори взяла его под руку. – Вы, должно быть, промокли до нитки. В такой день нет ничего лучше чашки горячего чая.

– Спасибо, но я боюсь испортить ваш ковер. – Себастьян почувствовал себя неловко, когда Марджори взяла его за руку и повела в дом.

– Ковер высохнет, – тетушка погладила его по руке. – Надеюсь, вы не будете возражать, мне придется отправить посыльного к вам домой за каретой и чистой одеждой. Я бы чувствовала себя очень неприятно, если бы позволила вам стоять на улице. Погода ведь такая ужасная.

– У меня с собой есть друг, – Себастьян указал рукой на собаку. – Я не хотел бы, чтобы он принес вам неудобства.

– Для нас не существует неудобств, если дело касается вас. – Марджори посмотрела на животное и щелкнула пальцами. Видно, что она знала, как обходиться с собаками. Собака вскочила на ноги, поняв команду. – Идемте, вам не нужно стоять под дождем в такой ужасный день.

Если бы Себастьян не промок и не продрог, то смог бы найти уловки, с помощью которых ему бы удалось сбежать от тетушки Марджори и ее гостеприимства. Но разговор с мисс Уэйкфилд не был закончен, да и брюки начали натирать ноги. К тому же настоящий джентльмен не мог отказаться от приглашения, сделанного столь любезной женщиной. После того как вопрос был решен, Себастьян позволил Марджори провести его в дом.

– Я считаю, что вам будет гораздо лучше, если вы снимете промокшую одежду, – Марджори провела его через библиотеку в гостиную. – Боюсь, в доме не найдется подходящей для вас одежды. Наш дворецкий – человек маленького роста, а лакей довольно худой. Вам лучше закутаться в теплое покрывало. Оно будет согревать вас, пока не привезут чистую одежду.

Марджори продолжала беседу, пока вела маркиза наверх. Она говорила о погоде в Лондоне, о городском воздухе, о том, почему предпочитала жить в деревне. Поскольку тетушка не останавливалась для того, чтобы гость мог ответить ей, Себастьян решил, что перебивать ее не следует.

– Можете оставаться здесь, пока не приедет карета, – сказала она, проведя маркиза в небольшую спальню. – Камин только что зажгли, но скоро здесь будет тепло и уютно. Здесь вы найдете полотенце и толстое одеяло на кровати. Чай скоро будет готов.

Себастьян окинул взглядом комнату. Розовые цветочки были разбросаны по стенам цвета слоновой кости. Тот же узор покрывал два стула с изогнутыми спинками. Четыре резных столбика поддерживали кружевной балдахин над кроватью. Эта комната была приятна женским глазам.

Марджори подошла к двери, затем повернулась к маркизу:

– Мне страшно подумать, что могло произойти, если бы вы не позаботились об Эмме той ночью.

Себастьян хотел сделать Марджори саркастическое замечание, но отказался от этой затеи.

– Ваша племянница уверяет меня, что способна сама о себе позаботиться. Боюсь, что ей не нравится то, что она считает моим вмешательством в ее жизнь.

– Я понимаю, что Эмма кажется немного властной. Возможно, она немного безрассудна в своей привязанности к моей дочери, – Марджори сложила руки на груди. – Но в ее действиях есть нечто разумное. Она не слишком доверяет мужчинам.

– Она и мне не верит.

– Эмма очень рано потеряла обоих родителей. Она внучка графа Хэлишема. Я взяла ее к себе вскоре после смерти ее родителей. Граф должен был стать ее опекуном, хотя сам он ее никогда не видел.

Себастьян знал графа Хэлишема. Они оба входили в клуб Уайтс.

– Он никогда не видел свою внучку? – спросил маркиз.

– Нет. Он отрекся от Нила, своего сына, когда тот женился на матери Эммы. Графу не нравился этот брак. Происхождение моей сестры не имеет к этому никакого отношения. Мы дочери графа Кэррика, – Марджори посмотрела на вышитый ковер. – Но София была упряма. Она сбежала из дома, чтобы… должна сказать вам, что у нее был прекрасный голос.

Она любила петь. София уехала в Лондон и некоторое время пела в опере. Там ее увидел Нил и влюбился. Он женился на Софии, несмотря на неодобрение отца.

– Наверное, он был весьма убежденным человеком.

– Нил – чудесный человек. Они были очень счастливы вместе. К несчастью, граф не признал мою сестру. Через три недели после гибели родителей я отвезла Эмму к нему. Представьте себе, как ей было тяжело: ведь она же потеряла обоих родителей. Нас отвели в очень милую гостиную. Я помню, как Хэлишем вошел и посмотрел на эту красивую маленькую девочку. Он сказал… – Марджори остановилась, будто пытаясь успокоиться. – Он с такой злобой сказал: «Ты похожа на мать. Женитьба на ней была худшим, что произошло с моим сыном. Я не хочу иметь дела с этим отродьем». Я помню, как прижала Эмму к себе, пытаясь защитить ее.

– Человек, который оскорбляет невинное создание, не может называться джентльменом.

– Многие девочки испугались бы и заплакали. Эмма же посмотрела ему прямо в глаза и сказала: «Моя мама была настоящей леди. Я думаю, что вы – худшее, что случилось с моим папой». Я думаю, что она была смелее меня.

– Она слишком смела. Это не приведет мисс Уэйкфилд к добру.

– После того как умер мой муж, мы были вынуждены выживать, полагаясь лишь на собственные силы. Боюсь, Эмма видела мало добра от мужчин, чтобы верить им. Я говорю вам это, чтобы вы поняли, почему она хочет найти Шарлотту, не полагаясь на чью-либо помощь.

– Понимаю. Мисс Уэйкфилд независима. Но если она будет продолжать вести себя таким образом, я боюсь, что она попадет в беду. Мы имеем дело с весьма опасными людьми.

– Я буду делать все, чтобы удержать ее от опасных поступков, – Марджори положила руку Себастьяну на мокрый рукав. – Я знаю, вы сделаете все, лишь бы уберечь ее от беды.

– Мисс Уэйкфилд считает, что не обязана прислушиваться к голосу рассудка.

– Я знаю, – тетя Марджори глубоко вздохнула. – А теперь позвольте оставить вас одного. Я поневоле заставила вас стоять в мокрой одежде слишком долго.

Марджори ушла. А Себастьян еще долго стоял на месте. Мысли крутились в его голове. Как же мог он уберечь упрямую забияку от беды? Даже если она примет его предложение, замужество все равно не изменит ее. И примет ли? Себастьян потер затекшую шею. Любая разумная женщина согласилась бы на брак с ним. С юных лет он был целью любой матери, имеющей дочерей на выданье. Женщины использовали все средства и уловки, чтобы заставить маркиза Эндовера пойти к алтарю. А здесь он ожидал ответа от самой ужасной и непредсказуемой женщины, которую Себастьян когда-либо встречал.

Что же могло быть хуже? Жизнь с этой мегерой Эммой или жизнь без нее?

Глава 16

Эмма остановилась в коридоре возле спальни, где был Эндовер. Только трус мог бежать с поля битвы. Она не могла избежать встречи с этим человеком, как бы ей этого ни хотелось. Через мгновение Эмма постучала в дверь, из-за нее раздался голос Эндовера. Девушка глубоко вдохнула, затем открыла дверь. Маркиз сидел на стуле возле камина, завернувшись в одеяло, и смотрел на собаку, лежавшую у его ног. Животное подняло голову, когда Эмма вошла в спальню. Эндовер даже не посмотрел на нее.

Девушка прошла по комнате, толкая вперед столик на колесах.

– Я принесла вам чаю, милорд, – сказала она.

Эндовер окинул Эмму взглядом, затем посмотрел ей прямо в глаза. Сердце девушки бешено забилось. Это несправедливо. Почему же этот мужчина мог заставить ее сердце биться чаще при помощи одного лишь взгляда?

Эмма остановилась перед ним. Она старалась держать свои чувства под контролем. Ведь маркиз считал, что она не способна думать. Эмма хотела показать ему, как она разумна.

– Тетя Марджори подумала, что вы проголодались. Вот сливовый торт, пирожки с лимоном, печенье и джем. А вашему другу – сосиски, – сказала она.

– Спасибо, – Себастьян взял одну сосиску и дал ее собаке.

Псина выхватила ее из руки Эндовера и начала поедать сосиску, откусывая большие куски, будто кто-то мог отнять лакомство, прежде чем собака его прожует.

– Не бойся, дружок, тебе больше не придется драться за ужин.

Его голос был столь нежен, а манеры столь любезны, что Эмме захотелось, чтобы и с ней так говорили. Она смотрела, как Эндовер давал собаке одну сосиску за другой. Рядом с маркизом она чувствовала себя хрупкой и защищенной. Эмма хотела свернуться клубочком у него на коленях, почувствовать силу его рук, которые скроют ее от тревог. Эмма хотела схватить Себастьяна за плечи, чтобы он ощутил ее желание.

Сегодня утром она позволила Себастьяну раздеть себя, целовать, а сама видела лишь его обнаженную грудь. Несправедливо! Надо подумать о чем-то другом. Этот путь ведет к катастрофе. Эмма обратила внимание на собаку.

– У этого песика есть имя? – спросила она.

– Я думаю, что Улисс – хорошее имя для него. Ему многое пришлось пережить. Я знаю, что этот песик весьма смел.

Эмма старалась из всех сил, чтобы ее руки не дрожали, пока она наливала Эндоверу чай. Она уверяла себя, что беседа идет в нужном направлении. Все прилично, и маркиз не догадывается о том, как он мучает ее.

– Вы отправите его в Гемпшир, к остальным собакам? – спросила она.

– Откуда вы знаете о них? – Себастьян удивленно посмотрел на Эмму.

– Ваша матушка сказала, что вы подбираете бездомных животных. – Она протянула ему чашку, стараясь не касаться его руки. – Странно, что этим занимается человек, которому нравится размеренная и упорядоченная жизнь, – произнесла Эмма.

– А может, мне хочется, чтобы на лондонских улицах был такой же порядок, как и в моей жизни, – Себастьян погладил собаку по голове. Она смотрела на своего хозяина с обожанием.

А может, он очень добрый человек? Эмма не хотела считать маркиза таковым.

Гораздо спокойнее считать его наглым, властным, надменным аристократом. Чем больше Эмма узнавала Себастьяна Эндовера, тем тяжелее было ей смотреть правде в глаза. В нем были почти все те качества, что нравились мисс Уэйкфилд в мужчинах. Единственное, чего не хватало маркизу, – глубокой и верной любви. А она не была согласна ни на что, кроме искренней любви. Счастливый брак без этого невозможен. Невозможен? Конечно, нет! Эмма даже не думала о браке с Себастьяном Эндовером. Но с того момента, когда он сделал ей это ошеломляющее предложение, девушка стала слабой. И чем быстрее она избавится от этого соблазна, тем лучше.

– Лорд Эндовер, я понимаю…

– Мисс Уэйкфилд, я верю…

Они говорили одновременно, перебивая друг друга. Эмма остановилась, ожидая, что лорд Эндовер продолжит свою речь. Маркиз сделал то же самое. Немного помолчав, Эмма и Себастьян попытались продолжить свой разговор, но их слова перебивали друг друга. Наконец Эндовер поднял руку, позволив тем самым заговорить мисс Уэйкфилд.

– Тогда вы сделали мне предложение, чтобы исправить содеянное вами. Я поняла, что вас ввело в заблуждение чувство порядочности.

– Ввело в заблуждение чувство порядочности?

– Именно ввело в заблуждение, потому что все произошло не по вашей вине, – Эмма сжала кулаки. – Я не верю, что из-за ошибки нужно пускаться в то, что может привести к катастрофе.

– К катастрофе? – Себастьян пригубил чаю и долго смотрел на чашку. Затем он продолжил: – Не берите вину на себя, мисс Уэйкфилд. Не надо было мне вас целовать. Ответственность за произошедшее лежит только на мне.

– Нет, не на вас. – Правда не нравилась Эмме, но от нее никуда не деться.

Ведь она желала Эндовера как мужчину с того мгновения, как вошла в спальню в доме Орлины. Нет, правда заключалась в том, что маркиз был нужен ей с того мгновения, когда девушка заглянула в его глаза. Она была так разозлена тем, что стояла близко к маркизу, но не настолько, чтобы ударить его или накричать, чтобы знал, что и Эмма Уэйкфилд может выйти из себя. Эмма надеялась, что Себастьян обнимет ее и поцелует, как в ту ночь, когда он проник к ней в спальню. Даже сейчас девушка чувствовала желание. Она подошла к маркизу и положила руку на спинку стула.

– Я считаю, что должна взять ответственность за свои поступки на себя. Я не маленькая. Мне не следовало позволять вам целовать меня. Теперь ясно, что тогда мы были охвачены страстью. Это было обстоятельством и доказательством. Положение взяло верх над нами.

– Вряд ли это может оправдать мои действия, – Себастьян покачал головой.

Было весьма неприятно узнать о том, что поцелуй и все, что последовало за ним, было просто результатом грубой плотской страсти. Но Эмма не входила в число тех женщин, которые не хотят знать правду. Себастьян мужчина. И когда перед ним женщина, которая требует, чтобы он ее поцеловал, то маркиз, конечно, не стал бы отказываться. Не по-мужски это – не замечать столь явных побуждений к действию. Эмма смотрела на розочки, вырезанные стройными рядами на спинке стула.

– Сильные чувства часто повергают в прах более сильные чувства, милорд. Похоже, именно это и произошло с нами. Я была очень разгневана на вас. Вы испытывали ко мне то же самое. Сильные чувства захватили нас, и все смешалось. О таком можно прочесть в книгах. Возможно, подлинная страсть и гнев связаны. Мне кажется, это так.

– Вы верите в то, что гнев и страсть связаны между собой?

– Об этом пишут в романах. Есть прекрасный пример в «Своенравной графине». Леди Кэтрин не могла не поддаться страсти к брату мужа. Большую часть времени он вызывал в ней чувство гнева, но оно лишь прикрывало нечто более опасное – страсть.

– «Своенравная графиня», – Себастьян вздохнул глубоко и медленно. – Я не знал, что вы любите посещать библиотеки.

Эмма бросила на него взгляд и заметила, как осторожно он смотрит на нее, будто изучает. Видимо, Себастьян не знал, чего от нее ожидать в следующий раз.

– В моей библиотеке тоже много хороших книг, – сказала Эмма.

– Книг про то, как женщина предается любви с братом мужа. Женщины забивают себе голову такими глупостями. Эти книжонки сочиняют нахалы типа Э.-У. Остин.

Эмма почувствовала раздражение. Гнев, запертый в душе, грозил вырваться. Она напоминала себе, что именно из-за этого чувства попала в неприятную историю с соблазнением.

– А вы прочли хоть одну книгу этого Э.-У. Остина?

– Я прочел достаточно, чтобы теперь знать, как мужчина или женщина получают наслаждение, используя чужие жизни ради получения прибыли. Вряд ли такого человека можно считать порядочным.

– Я не могу назвать порядочным человека, похитившего женщину и запершего ее в публичном доме, – парировала Эмма. Ей вновь стало жарко.

– Нельзя сравнивать писаку, зарабатывающего на распространении лживых сведений о ком-либо, и человека, пытающегося уберечь глупую женщину от беды, – губы Себастьяна сжались, когда он произнес это.

– Вы не имели права запирать меня в этом заведении, – Эмма застыла от оскорбления.

– Вы понимаете, почему я пытался соблазнить вас в публичном доме. Может, вы уже простили меня. Но нам не понять, почему я пытался уберечь вас от беды.

– Вы заперли меня в спальне, чтоб доказать свою власть надо мной. Вы хотели, чтобы я поняла, насколько я слаба и ранима. Вы хотели проучить меня. Вы показали себя высокомерным, наглым и злым.

– А ваш поступок был глупым и безрассудным. Это могло закончиться тем, что убили бы вас и вашу тетушку. Также глупо бегать по Лондону и искать в публичных домах нравственное чудовище, похитившее вашу двоюродную сестру. Вас же могли убить или сделать что-нибудь похуже.

– Я не могла сидеть сложа руки и ничего не делать, – Эмма пыталась подавить желание затопать ногами.

– Должно быть, я когда-то совершил некий поступок. Я не помню, что, но знаю, Господь не простит мне этот грех. В наказание он послал мне вас, – маркиз поднял глаза к небу, словно ища божественного заступничества.

– Лорд Эндовер, вы можете уйти из моей жизни, когда захотите, – Эмма слегка вздрогнула. – Я не просила вас вмешиваться в мои дела.

– Да, мисс Уэйкфилд, вы меня ни о чем не просили – Себастьян встал и подошел к окнам, затем повернулся и направился к девушке. Он остановился в нескольких шагах от нее. – Я почти что соблазнил вас, и вы понимаете, что я обязан возместить причиненный вам ущерб? Нет, не понимаете.

– А что, я требовала, чтобы вы женились на мне?

– Любая разумная женщина станет ожидать предложения. А вы ожидали?

– Я не так…

– Нет, не ожидали, – продолжал Эндовер, пытаясь прорвать глухую оборону Эммы. – Вы, молодая неопытная женщина, начали говорить об ответственности. Я несу ответственность! Теперь ответственность несу я, а не вы.

– Я не так уж и молода. Мне двадцать шесть лет.

– Что мне ваш возраст! Факт остается фактом: вы неопытны. Я знал об этом или хотя бы предполагал, что это так. Я несу ответственность.

– Что вы имеете в виду, когда говорите, что я не опытна? Вы подумали, что я привыкла столь вольно обходиться с мужчинами?

– Не совсем точно. Я все думал, откуда вы и ваша тетушка смогли достать столько денег, чтобы одеть вашу кузину к балу. Мне кажется, что вы… – маркиз замер в нерешительности, и его взгляд выдал, что он думал об Эмме. – Нет, неважно, о чем я думал и что предполагал.

Эмме пришлось собрать всю силу воли, чтобы не сорваться с места. Ей хотелось наброситься на маркиза, повалить его на пол и поколотить за такое оскорбление.

– О чем вы думали? Что я торгую собой? Меняю свою любовь на золото? Вы действительно считаете, что я чья-то любовница или содержанка?!

– Ясно одно: вы никогда не ложились с мужчиной в постель, – маркиз потер одной рукой между бровями, а другой держал одеяло.

– А почему это ясно? – щеки Эммы горели. – Мне не хватает опыта? Я была ужасно неловкой тогда?

Себастьян сжал губы. Плечи его поднялись под одеялом. Эмме было видно, как он пытается сохранить хладнокровие. Оно было нужно им обоим. И девушка это знала. Тем не менее она не могла справиться с желанием разбить его хладнокровие на мелкие кусочки.

– Мисс Уэйкфилд, большую часть женщин оскорбило бы предположение о том, что она ведет себя как дама, обладающая известным опытом. Но я понял, что вы неопытны. И это вас оскорбило. Большинство разумных женщин винят того, кто действительно виноват. Меня. И если бы у вас было хоть немного ума, вы бы потребовали, чтобы я на вас женился, – произнес маркиз.

– Я отказываюсь играть роль глуповатой дамочки только потому, что вы ожидаете, что любая женщина мечтает выйти замуж за вас. – Эмма сжала спинку стула, борясь с желанием подойти поближе. Сохранять ясность ума на расстоянии – весьма непросто. Если же она подойдет близко к маркизу, то лишится разума. – Уверяю вас, у меня нет столь страстного желания выйти замуж, чтобы я стала заманивать мужчин в сети и затем принуждать их жениться на мне. И я не заманивала вас в брачные сети, – произнесла Эмма.

– Я никогда не говорил, что вы пытались заманить меня в брачные сети, – уголок рта Себастьяна слегка дернулся. – Но при таких обстоятельствах я не вижу…

– Будет лучше всего, если мы оба забудем о том, что произошло сегодня утром, – Эмма чувствовала стеснение в груди. Она едва могла дышать.

– Каково же ваше решение? – Себастьян пристально смотрел на нее. – Вы решили забыть о произошедшем и отказать мне?

Выйти замуж за этого человека? Получить свободу прикасаться к нему когда угодно и как угодно, ощущать себя в его объятиях? Делить свою жизнь с ним? Иметь детей от него? Выйти замуж за маркиза Эндовера. Эта мысль дразнила Эмму. Как же это легко: сказать «да» и поверить его туманным обещаниям, которые она читала в глазах Себастьяна. Но у плотской страсти нет тех свойств, что есть у любви. Она преходяща. Страсть не может согреть человеческое сердце. Эмма не могла полюбить этого человека. Это было слишком глупо. Эмма знала, что если бы она отдала свое сердце Эндоверу, то не получила бы ничего взамен, кроме страданий.

– То, что произошло между нами, – ошибка. Мы оба виноваты. Как вы сказали, мы не подходим друг другу. И если мы поженимся, то будем несчастны всю жизнь.

Себастьян смотрел на Эмму так, как будто она только что заявила, что собирается лететь на луну.

– Я считаю, вы правы, мисс Уэйкфилд. То, что произошло сегодня утром, – действительно ошибка. Я лишь могу сказать, что потерял тогда и разум, и хладнокровие.

– Похоже, в этой комнате все заражено безумием, – произнесла Эмма.

– Если вы желаете простить меня за участие в этом падении, то я не буду больше беспокоить вас своим ошибочным чувством порядочности, – маркиз не сводил глаз с Эммы, но в его взгляде не было никаких чувств. – Считайте вопрос решенным.

Она пыталась найти достойный ответ. Эмма пыталась вспомнить, что бы сказала в таком случае героиня романа Э.-У. Остин. Но разум ей отказал.

– Да, я думаю, что так.

– Прекрасно, – Себастьян глубоко вздохнул. – Похоже, мы избежали катастрофы.

Катастрофы? Он действительно думал, что брак с Эммой будет катастрофой? От сожаления ей стало больно, будто от удара ножа. Но она не могла позволить себе сожалеть, когда речь шла об этом человеке. Жить с ним было бы слишком тяжело для Эммы.

– Вы поможете нам искать Шарлотту? – спросила она Себастьяна.

– Я дал обещание вашей тете. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы мисс Ашервуд вернулась домой целой и невредимой.

– Вы дадите мне знать, когда найдете Гаэтана? Я хочу сопровождать вас, когда вы поедете в его заведение.

– Вы все еще не доверяете мне, мисс Уэйкфилд? – спросил Себастьян.

Эмме нелегко было доверять людям. Но она должна доверять ему. Эмма не могла отрицать того факта, что Эндоверу непонятным образом удалось заставить ее поверить в его честность и порядочность. Себастьян Эндовер – наглый, властный, высокомерный человек, который взбесит любую женщину. Но при этом он смел и честен, такому человеку весь мир по плечу. Возможно, если бы Эмма не испытывала к нему столь сильных и противоречивых чувств, то смогла бы принять его предложение.

– Если Шарлотта находится в ужасном месте, я хочу быть рядом с вами.

– Понимаю. Если вы пообещаете мне, что не будете подвергать свою жизнь опасности, то я дам вам возможность быть рядом со мной, когда я отыщу Гаэтана и его заведение.

Эмма задумалась над словами Себастьяна, одновременно борясь с желанием защищать себя и свою способность справляться со всем самой. Она знала, что они вряд ли смогут найти Шарлотту без помощи маркиза. Но все равно хотелось отрицать этот факт.

– Вы сможете сделать так, как я прошу, и не подвергать себя риску?

– Думаю, что смогу, – ответила она ему. Девушка знала, что должна сотрудничать с Себастьяном, иначе он не возьмет ее с собой, когда отправится искать Шарлотту.

Маркиз искренне улыбнулся, сердце Эммы забилось.

– Когда я найду Гаэтана и его заведение, то возьму вас туда, чтобы вы утешили кузину. Если, конечно, мы ее там найдем, – сказал маркиз.

– А есть ли вероятность того, что Шарлотты там нет?

– Возможно и такое.

– Если Рэдберн не отправил ее туда, что он сделал с ней? – у Эммы пересохло в горле.

Эндовер сделал шаг к девушке и застыл в нерешительности.

У Эммы было такое выражение лица, словно она хотела, чтобы Себастьян прикоснулся к ней, успокоил ее. Маркиз продолжал стоять на расстоянии от нее.

– Пожалуйста, не мучайте себя ложными надеждами, мисс Уэйкфилд. Вы от этого будете еще больше страдать. Давайте же верить в то, что мы вернем вашу кузину домой целой и невредимой. Я найду ее, чего бы мне это ни стоило.

Не успел он договорить, как Эмма развернулась и ушла из спальни. Она не могла здесь больше находиться. Девушка призналась в том, что верит маркизу, и это сделало ее слишком уязвимой. И, наверное, от этого слезы сверкали в ее глазах. Может быть, поэтому Эмме так хотелось убежать в свою комнату и спрятаться под одеялом. Вряд ли ей хотелось так поступить оттого, что она чувствовала себя так, как будто, отказавшись от брака с Себастьяном Эндовером, совершила самую ужасную ошибку в своей жизни.

Себастьяну казалось, что его ударили. Он стоял в спальне дома Эммы и смотрел, как она уходила из комнаты. Ей удалось отнять частичку его души. Эмма с трудом доверяла людям. Несмотря на все различия, споры и ссоры, она все-таки решила довериться Себастьяну. Но смысла в этом не было. После того, что произошло утром, Эмма не должна была подпускать его к себе на пушечный выстрел. Странно. Мисс Уэйкфилд вообще ведет себя весьма странно. Большинство женщин не стали бы упускать свой шанс стать маркизой, но только не Эмма.

Себастьян вздрогнул от тихого щелчка: дверь закрылась за ней. Он сел на маленький стул возле камина. Улисс посмотрел на хозяина, будто спрашивая, что с ним.

– Ничего, скоро станет легче, – он погладил собаку. – Любому разумному человеку станет легче от того, что он избежал этого стихийного бедствия, коим мог стать брак с Эммой Уэйкфилд. Не сомневаюсь, что каждое утро мы успевали бы поссориться десяток раз. Как раз перед завтраком.

Из-за мысли о том, чтобы завтракать каждое утро с Эммой, с маркизом случилось что-то необычное. Ему вдруг стало тепло, хотя в этой спальне всегда стоял холод. Эмма повела себя очень разумно. Будет гораздо лучше, если они оба забудут об этом досадном происшествии. Себастьян покачал головой.

Но воспоминания не оставляли его в покое. Кожа Эммы, ее запах, ее… Боже, его кровь начинала кипеть при одной только мысли о мисс Уэйкфилд. У Себастьяна возникло неприятное ощущение, что он еще долго будет помнить Эмму, даже после того как она исчезнет из его жизни. Но что же он мог поделать? Конечно, маркиз Эндовер не намерен бегать за ней, как глупый щенок. Он сделал предложение. Она отказалась принять его. Вопрос решен.

Глава 17

– Разврат – вот их основное занятие. Азартные игры, опиум и, конечно, женщины, – сказал Журдан. Он стоял возле камина в библиотеке Себастьяна. – Эти люди понимают, что для них нет никаких ограничений. За определенную плату они могут делать с женщиной, выбранной ими, что угодно.

Себастьян сидел на краю стула. Он желал встретиться с чудовищем лицом к лицу, но в то же время ему не очень хотелось узнать судьбу Шарлотты. Он гладил Улисса по голове; собака сидела рядом с маркизом, ее морда лежала у него на колене.

– Фенниголд привел вас к этому заведению довольно быстро, – Монтгомери постучал пальцами по ручке кресла, обитой кожей. – Поскольку никто в Уайтсе не знал об этом заведении, то у меня возникло впечатление, что притон этого Гаэтана был строго засекреченным местом.

– Это частный клуб. – Журдан разглядывал горящие поленья в камине. – Человек, стоявший у входной двери, сперва не хотел пускать меня в заведение. Но Фенниголд убедил его, что со мной проблем не возникнет.

– Ты видел Гаэтана? – спросил Себастьян.

– Да. Он сидел в большом кресле, отделанном золотом, в дальнем конце салона, – сказал Журдан. Этот господин похож на человека, который предается бесконечным наслаждениям. Можно подумать, что он весьма тучен и ленив, но взгляд его говорит о другом. У него глаза хищника. Рядом с ним сидела женщина. На ней не было ничего, кроме золотого ошейника. Гаэтан гладил ее по плечу, словно она была его собакой. Женщину, которую я выбрал себе на вечер, звали Сьюзен. Милая блондиночка небольшого роста. Ее глаза можно было бы назвать прекрасными, если бы их выражение не было таким затравленным. Ее взгляд напоминал мне тот, что я часто видел в глазах моей матушки после того, как мы сбежали из Франции. Помню, матушка могла проснуться посреди ночи с криком – ей снились кошмары про гильотину. Я мог лишь смутно представить, какие ужасы снились бедной девушке.

– Вы нашли какие-нибудь следы Шарлотты Ашервуд? – спросил Себастьян, держа руку на голове собаки. Животное навострило уши, будто чувствуя исходящее от хозяина напряжение.

– Нет. – Журдан сделал глоток кофе. – Они держат большую часть девушек в спальнях взаперти. Ты говоришь им, какая девушка тебе нужна, и тебя ведут в спальню, отпирают дверь и оставляют с ней наедине.

– А девушка была знакома с мисс Ашервуд? – Себастьян провел пальцем по краю кофейной чашки.

– Мне пришлось немало повозиться с девушкой, чтобы убедить ее в том, что я пришел всего лини, поговорить с нею. Она находилась в притоне только одну неделю. И все это время ей не разрешали выходить из спальни, – Журдан закидывал камни в камин носком своего ботинка. – Она была чистой и невинной девушкой, когда попала к Гаэтану. В первую же ночь ее привели в гостиную и заставили взойти на помост, установленный там. В гостиной было полно мужчин. Они сидели, будто ожидая, что начнется некий концерт. Но только это был не концерт, а аукцион. С девушки медленно сняли одежду. Когда она была обнажена полностью, начались торги. За девушку назначали цену, как за породистую кобылу в Тэттерсэлле. Человек, назвавший самую высокую цену, взошел на помост и надругался над нею.

Себастьян закрыл глаза и прошептал проклятие. Какую роль играл его племянник в этой трагедии?

– Как же Сьюзен попала туда? Ее похитили? – спросил он.

– Нет, она откликнулась на объявление в газете. В нем было написано, что некой даме нужна компаньонка. Сьюзен была самой старшей из семерых детей приходского священника из Кента.

– Ты сказал, что Ариэль тоже упомянула про некое объявление? – Монтгомери вертел в руках стакан.

– Да, – Себастьян пригубил кофе, но горячий напиток не согрел его. – По-видимому, Гаэтан таким образом заманивает девушек в свой притон.

– Надо вытащить мисс Ашервуд оттуда, кузен, – Журдан посмотрел на Себастьяна. Гнев пылал в глазах француза. – И остальных девушек тоже.

– Мне кажется, что пора нанести визит Гаэтану, – Себастьян поставил кофейную чашку на стол и встал.

– Прямо сегодня утром? – удивленно спросил Монтгомери.

– Сегодня утром в заведении Гаэтана будет мало народу. Члены клуба нам не помешают, – ответил ему маркиз.

– Но притон Гаэтана охраняется, – Монтгомери поставил свою кофейную чашку на стол рядом с креслом. Затем он посмотрел на Журдана. – Сколько же у него охранников?

– Думаю, шесть или семь, – Журдан пожал плечами.

Дом, где располагался притон Гаэтана, ничем не отличался от остальных зданий, находившихся на Сейнт-Джеймс-стрит. Карета Эндовера, в которой сидела Эмма, стояла прямо перед заведением. Девушка проходила мимо него бесчисленное количество раз. Эмме и в голову не приходило, что этот большой каменный дом был тюрьмой и адом для девушек, заключенных в его стенах. Была ли там Шарлотта?

Мисс Уэйкфилд осталась сидеть в карете. Тихий щелчок напомнил ей о том, что в карете помимо нее сидел маркиз. Эндовер осмотрел пистолет, чтобы убедиться, что оружие исправно. Странно, она до сих пор не думала о том, насколько опасно это дело. До этого момента Эмма думала только о Шарлотте. Но теперь она поняла, что это дело представляет опасность и для самого Эндовера.

– Вы думаете, что вам понадобится пистолет? – спросила она.

– Надеюсь, что не понадобится, – Эндовер положил оружие в карман своего пиджака. – Но надо, чтобы приспешники Гаэтана помнили, как следует себя вести.

– Готовы? – Себастьян обратился к двум джентльменам, сидевшим напротив него.

Оба его друга кивнули. Эмма чувствовала столь сильное волнение, что не могла его скрыть. Мужчины выглядели так, будто им было весело. Мисс Уэйкфилд считала, что только мужчинам битва и кровопролитие могут доставить истинную радость. Эндо вер посмотрел в сторону и открыл дверцу кареты, его рука случайно задела рукав платья Эммы. От этого прикосновения девушка почувствовала стеснение в груди. Журдан и Монтгомери вылезли из кареты. Она качнулась и застыла. И когда Эндовер поднялся, чтобы идти вслед за ними Эмма дотронулась до его руки. Он взглянул на нее, в его глазах застыл вопрос.

– А у вас есть план? – Эмма отдернула руку от его руки, боясь, что выдала тем самым свои чувства.

– Да, я зайду внутрь и выведу девушек. И еще я намерен удостовериться, что Гаэтан знает о том, что его заведение теперь закрыто.

– И вы считаете, что можете сделать так, что никто в результате не пострадает?

Удивление промелькнуло на лице маркиза.

– Не беспокойтесь, мисс Уэйкфилд. Если ваша кузина здесь, я приведу ее к вам.

Эмма протянула завязки ридикюля сквозь обтянутые перчатками пальцы. Ее пистолет, покоившийся в сумке, успокаивал хозяйку.

– Было бы лучше, если бы я пошла с вами, – сказала она.

– Так вы же дали мне слово, мисс Уэйкфилд. Собираетесь нарушить его?

– Я не понимаю, почему мне нельзя сопровождать вас. Уверяю вас, милорд, я умею обращаться с пистолетом, – Эмма пристально смотрела на маркиза, в ее глазах был виден гнев.

– Хотя вы и умеете обращаться с оружием, вам незачем рисковать жизнью.

– Я не вижу причины, чтобы сидеть тут, пока вы рискуете жизнью, спасая Шарлотту.

– Это опасно. Нам нужно спасать Шарлотту, а не следить за вами.

– Эндовер, я не маленькая девочка. Не надо следить за мной. Я могу постоять за себя.

– Поверьте, я могу все сделать сам. Я понимаю, в это трудно поверить, но я могу обойтись и без ваших глупых попыток вести себя как мужчина, – прошипел Себастьян.

– А я могу обойтись без вашего высокомерия.

– Успокойтесь, удача на нашей стороне, и мы найдем вашу кузину. И наши отношения скоро закончатся, – сказал маркиз. Он говорил спокойным и сдержанным голосом, хотя в глазах его сверкал гнев.

Эти слова ударили Эмму словно пощечина. Она смотрела на Эндовера, пытаясь найти подходящий ответ. Но он уже почти вылез из кареты. Эмма вздрогнула от громкого звука захлопнувшейся двери. Маркиз хотел избавиться от нее.

– Наглое, презренное животное!

Она видела, как маркиз пересек тротуар и неспешно пошел к кованым воротам, словно пытаясь раздразнить ее гнев. Но в душе Эммы были помимо гнева и другие чувства. Страх, надежда, тревога, а над ними – печаль, от которой она не могла избавиться. Себастьян Эндовер был прав. Когда найдут Шарлотту, их отношения закончатся. Маркиз вернется к своей упорядоченной жизни, а она – к своему беспорядочному существованию. Он скоро забудет о ней, а она забудет его, возможно, не скоро. А в один прекрасный день Эмма узнает из газет о браке маркиза с женщиной, ведущей такую же упорядоченную жизнь, какую ведет он. И тогда Эмма улыбнется, думая о том, что ей удалось избежать брака с надменным и наглым животным. И в ту ночь она подумает о другой женщине, которая теперь лежит в постели с Себастьяном Эндовером. Эмма будет плакать всю ночь напролет, пока не впадет в забытье.

– Я должна забыть его, – прошептала она. – Другого выхода нет.

Эмма смотрела, как три человека поднялись по широким каменным ступенькам, ведущим к большой двери. Эндовер позвонил в колокольчик. Еще два человека стояли за ним. Дверь открылась. Солнечный свет, проникший внутрь, выхватил из темноты фигуру мужчины весьма крупных габаритов. Даже на расстоянии можно было заметить, что он не особо счастлив оттого, что находится здесь. Конечно, Эмме было интересно, может ли человек с такой внешностью казаться приятным. Он выглядел так, словно зарабатывал на жизнь с помощью своих кулаков и часто пускал их в ход. Эмма не удивилась бы даже, если бы лакей набросился на Себастьяна и повалил его на землю.

Девушка сжала пистолет. Она понимала, что дала слово, но, несмотря на все заверения, Эмма знала также, что должна помочь маркизу. Она умела обращаться с пистолетом не хуже любого мужчины. После того как Эндовер поговорил с гигантом, тот покачал головой и стал закрывать дверь. В следующий миг Эндовер бросился вперед и толкнул дверь с такой силой, что гигант споткнулся. И прежде чем этот человек с крючковатым носом смог отреагировать на такой поворот событий, Эндовер ударил его кулаком в челюсть справа. Затем последовал удар в живот слева. Человек упал и исчез из поля зрения. Эндовер с друзьями бросились в дом, не забыв закрыть дверь за собой. Это была примитивная демонстрация грубой мужской силы. Эмма сжала лежавшие на коленях руки в кулаки, ее сердце билось так, как будто она тоже участвовала в этой битве. Господи, а ведь маркиз знает, как работать кулаками.

Ей не следовало так волноваться по этому поводу. Но Эмма не могла не сравнить Эндовера с героем романа «Безрассудно-смелый граф». Как же она могла надеяться на то, что ей удастся забыть его? Маркиз заинтриговал ее больше, чем какой-либо другой мужчина. И как же ей теперь удастся сдержать свое слово? Эндоверу явно грозила опасность. А Эмма должна сидеть здесь тихо, как мышка. Изабель из романа «Отважный виконт» не стала бы отсиживаться в карете. Девушка сжала дверную ручку. Но она все-таки пообещала не подвергать себя опасности. Что же могла сделать в такой ситуации героиня Э.-У. Остин?

Себастьян ухватил лакея за лацканы темно-красного сюртука и поставил на ноги. Гигант смотрел на него так, как будто хотел убить.

– Мои друзья хотели бы получить ключи от спален, где заперты девушки. Будь паинькой, дай мне их, – обратился к нему маркиз.

Здоровяк вытер тыльной стороной ладони кровь, капавшую из разбитой нижней губы. Затем он полез в карман.

– Если ты собираешься достать пистолет, чтобы убить меня, – Себастьян вытащил свой и направил его в широкую грудь лакея, – то я хотел бы, чтобы ты положил его на пол и позволил мне взять твое оружие.

Лакей застыл на мгновение в нерешительности, затем достал из кармана пистолет и сделал все, как требовал маркиз. Тяжелое оружие поцарапало полированный дубовый паркет. Себастьян бросил конфискованный пистолет Журдану, одновременно держа здоровяка на мушке.

– Как я уже сказал, нам нужны ключи от спален, где держат девушек, – повторил он.

– А у меня их нет, – лакей облизал губы. – Они у Билли, а он сам наверху.

– Лучше сперва разобраться с охранниками, а потом вытащить девушек отсюда, – заметил Журдан. – А то один из нас может пострадать.

– Отличная идея, – Себастьян улыбнулся лакею. От этой улыбки кровь стыла в жилах. – Как тебя зовут?

– Морти, – здоровяк с трудом сглотнул кровь.

– Ты отведешь нас к своим друзьям, Морти. И помни, что ты всегда можешь найти другую работу, если будешь жить честно. Понимаешь?

– Да, сэр. Я больше не буду доставлять вам неприятности, сэр. Не буду больше, клянусь. Да я здесь особо много и не заработал. Но мне нужно на что-то жить.

– Веди нас, Морти, – Себастьян взмахнул пистолетом.

– Почти все еще лежат в постели. А там наверху, в гостиной, Билли и Дентон. А еще Кертис, Дейви и начальник.

Морти был верен своему слову. Он не мешал Себастьяну и его друзьям разбираться с охраной. После того как всех благополучно заперли в подвале, Морти отвел их в обеденную комнату в пристройке. Там за столом, заставленным огромным количеством блюд, сидел Гаэтан. По бокам рядом с ним стояли, словно адские псы, два охранника. Себастьян разговаривал с Гаэтаном, пока Журдан и Монтгомери разбирались с его охранниками.

– Лорд Эндовер, чем мы обязаны вашему визиту? Это такая честь для нас, – Гаэтан откинулся назад на стуле, скрипевшем под его весом.

Себастьян сел на край стола и направил пистолет на Гаэтана.

– Я не знал, что мы встречались, – ответил он.

– Должен заметить, что я знаю всех известных лиц в Лондоне. Вас, сэр, не заметить невозможно. Особенно если в этом сезоне есть самая лакомая книга про вас. Вы читали «Герцога-негодяя»? – Гаэтан засмеялся, и его двойной подбородок затрясся от смеха.

Легкий ветерок ворвался в окно, донося из сада запах цветов.

– Не удивляюсь, что вам нравится книжный мусор, – произнес Себастьян.

– Книжный мусор? – Гаэтан прижал белую льняную салфетку к своим губам. Солнечный свет, лившийся в окна, падал на кольца, украшавшие его пухлые пальцы. Бриллианты, рубины, изумруды сияли, посылая во все стороны цветные отблески. Странно, как он мог поднять руку с таким количеством украшений. – Сразу видно, что вы лишаете себя удовольствия насладиться талантом Остина. Позвольте мне заверить вас, что его книги весьма интересны. Мне часто хотелось узнать, уж не является ли этот человек пэром. Он с такой проницательностью описывает безнравственность английского аристократа, – сказал Гаэтан.

– Уж вы точно являетесь знатоком такого понятия, как безнравственность.

– Мы в заведении просто предоставляем услуги. Я думаю, что человек, нашедший способ легко и быстро отделаться от невесты, оценит наши услуги по достоинству, – сказал Гаэтан, пожимая плечами, отчего красно-белый шелковый халат, который был на нем, слегка поднялся.

– Я никогда не находил ничего привлекательного в рабстве, – Себастьян улыбнулся, хотя его душа не была охвачена гневом. Ему нужно получить много сведений от этого человека. Гнев только помешает этому.

– А я не совершал преступлений, – Гаэтан отхлебнул эля из большой кружки, не сводя при этом своих темных глазок с Себастьяна. Маркиз заглянул в них и понял, что этот хитрец привык выкручиваться и что он способен на все, лишь бы спасти свою шкуру.

– А похищение девушки расценят как преступление.

– Я был бы поосторожнее с обвинениями. Если, конечно, вы не хотите втянуть вашу семью в очередной скандал. – Гаэтан вытер губы скатертью.

– А что же вам известно об этом, мистер Гаэтан? – наконец спросил он.

– Я не Гаэтан, хотя позволять людям называть меня так – весьма забавно, опять же для меня, – толстяк улыбнулся, морщинки в уголках его поросячьих глазенок изогнулись. – Я просто управляющий. И зовут меня на самом деле Сидни Вулгров, к вашим услугам, милорд. Должен признаться, я абсолютно не принимаю участия в приобретении товара. Я всего лишь слежу за тем, чтобы заведение нормально работало.

Сердце Себастьяна бешено забилось от этого факта. Подозревать своего племянника в соучастии и доказывать это – разные вещи.

– Может, вы и не покупаете женщин, но вы знайте, кто этим занимается.

– Так же, как и вы. Ваш племянник и его партнер. Это их заведение. А меня просто наняли в качестве управляющего. Они дают объявления для того, чтобы заманить девушек. Конечно, не для занятия этим делом. Эти объявления предназначены для девушек, ищущих работу гувернантки или компаньонки у какой-нибудь леди. Эти объявления привлекают наиболее воспитанных и красивых девушек. А когда голубки приходят на собеседование, они попадают в сети и их привозят сюда.

– Кто партнер Рэдберна? – Себастьян провел пальцем по рукояти пистолета, сделанной из розового дерева.

Глаза Вулгрова заблестели; было видно, что это его забавляло.

– Вас это может удивить, но Гаэтан – это имя не реально существующего человека. Это некое придуманное лицо, которое глава предприятия использует для того, чтобы отделить свою жизнь от этого дела. Тот, кто нанял меня, охраняет себя. И для этого есть очень веские причины. Лишь благодаря случаю я смог узнать, кто это на самом деле. Я сомневаюсь в том, что вы стали бы подозревать этого человека. Но вы близки к разгадке. Можно сказать, что Гаэтан у вас под носом.

– Кто он? – от предположений Себастьяну стало не по себе. Мороз пробежал по его коже, словно кто-то окатил маркиза ледяной водой.

– Лорд Эндовер, я начинаю подозревать, что те мерзкие слухи про вас сильно преувеличены, – Вулгров откинулся на стуле. – Вы обладаете героическим характером.

– Кто партнер моего племянника? – Себастьян продолжал сжимать рукоять пистолета.

– Мне очень приятно сообщить вам, что ваш племянник работает с…

Звук выстрела пронесся по комнате. Удивление отразилось на лице Вулгрова. Он посмотрел на свою грудь. Кровь капала из дыры в халате.

Себастьян посмотрел на дверь и обнаружил, что она была открыта. На пороге стоял Монтгомери. Дым вился над дулом его пистолета. Запах жженого пороха наполнил комнату.

– У меня не было выбора, – сказал Трент. Себастьян не стал расспрашивать друга. Вместо этого он ринулся вперед, заметив, как Вулгров упал на стол. Маркиз схватил его за плечи, пальцы его погрузились в ожиревшую плоть управляющего. Себастьян оттолкнул его назад, голова Вулгрова завалилась набок, изо рта потекла струйка крови.

Монтгомери пересек комнату и подошел к Себастьяну.

– Он мертв? – спросил Трент своего друга. Себастьян приложил пальцы к шее Вулгрова.

Пульса не было.

– Боюсь, что да, – ответил маркиз.

– Хорошо, что я его застрелил.

– Вулгров хотел сказать мне, как зовут партнера Рэдберна, – Себастьян сердито посмотрел на Монтгомери.

– Он хотел сделать совсем не то, – Трент схватил правую руку управляющего и вытащил ее из-под стола. Солнечный свет упал на начищенный ствол небольшого пистолета, который сжимал в своей руке убитый. – Он собирался застрелить тебя.

Себастьян бросил взгляд на труп. Ком подкатил к горлу маркиза, когда он понял, что, если бы не меткость друга, лежать бы ему тут с пулей в груди вместо Вулгрова.

– Да, хорошо, что ты оказался рядом, – Эндовер посмотрел на Монтгомери. – Я никогда не думал, что мне придется оценить твою меткость так высоко.

Монтгомери пожал плечами, будто убивать тех, кто покушался на жизнь его друзей, было для него обычным делом. Но Себастьян заметил, как дрожали руки Трента, когда он клал пистолет обратно в карман сюртука.

– Если бы я не поторопился, то управляющего не пришлось бы убивать. Я бы его и так обезоружил. Но, боюсь, моя реакция была слишком быстрой.

– Ты сделал все, что мог, – Себастьян заставил себя успокоиться. – А где же мисс Ашервуд? Ты нашел ее?

– Журдан сейчас освобождает женщин. В одной из спален мы нашли еще одного охранника. Я запер его в подвале. Вот почему я спустился сюда. Я не знаю, нашел ли ее Журдан или нет.

– А здесь безопасно?

– Да, – Монтгомери провел рукой над верхней губой, чтобы стереть выступивший пот. – Мы обошли заведение после того, как разобрались с последним охранником. Теперь мы можем быть уверены в том, что опасность миновала.

Себастьян вспомнил об Эмме и о том, как она беспокоилась за кузину. Ему не хотелось приводить девушку сюда, но пришло время выполнить свое обещание.

– Мне лучше… – начал было маркиз.

И в этот момент в дверь влетела Эмма. Она сделала несколько шагов и остановилась. Девушка посмотрела сначала на Себастьяна, а потом на Вулгрова.

– Похоже, его… – глаза Эммы расширились от ужаса. – Он мертв? – с трудом выговорила она.

Гнев и одновременное желание защитить девушку охватили Себастьяна Эндовера. Он прошел по комнате и встал перед Эммой, чтобы она не видела ужасного зрелища.

– Черт возьми, что вы здесь делаете? – гневно спросил он.

– Я услышала выстрел и подумала, что вы ранены, – Эмма тронула его за рукав. В груди у маркиза все сжалось, хотя он едва мог ощутить прикосновение девичьей руки. – Вы в порядке? – спросила она.

Это признание почти застало Себастьяна врасплох. Как бы ни хотелось маркизу быть сердитым на свою спутницу, он понимал, что это чувство опустошает его. Тревога, которую он увидел в глазах Эммы, прогнала его гнев прочь.

– Да, со мной все хорошо, – ответил Себастьян.

– А этот человек – Гаэтан? – Эмма показала на убитого.

– Не совсем, – маркиз взял ее под руку и повел к двери. – Вам не следует здесь находиться.

– А что значит – не совсем? – спросила Эмма, когда они подошли к двери.

– Позже объясню. Сейчас…

– Вы нашли Шарлотту?

– Пока нет. Журдан ищет ее.

– Я не пойду обратно в карету. Я останусь здесь до тех пор, пока мы не найдем Шарлотту. – Эмма стала сопротивляться, когда маркиз попытался отвести ее в коридор.

Только сейчас Эндовер понял, как восхищала его смелость девушки, ее преданность и эта решительность во взгляде. Эмма стояла перед ним, готовая броситься на него при попытке маркиза помешать ей отправиться спасать кузину. Себастьян понял, насколько сильна мисс Уэйкфилд. Лучше бы не понимал. Чем больше маркиз узнавал о ней, тем труднее ему было сохранять дистанцию в их отношениях.

– Я обещал вам, мисс Уэйкфилд. Не надо злиться на меня. Если ваша кузина здесь, то она находится в одной из спален наверху.

– Спасибо, – Эмма буквально выдохнула это слово.

Она побежала в гостиную, не дожидаясь маркиза. Он постоял немного, затем последовал за ней. Независимой, импульсивной, способной вывести человека из себя. Она была прямой противоположностью той женщине, которую Себастьян считал своим идеалом. Но когда речь заходила о мисс Уэйкфилд, то чувства, по непонятным причинам, брали верх над маркизом. Эмма бросилась на помощь кузине, не думая о собственной безопасности.

Мисс Уэйкфилд дошла до конца коридора и неожиданно застыла, ее взгляд остановился на трогательной сцене, разворачивавшейся перед ней. Журдан спускался вниз, держа за руку маленькую блондинку. Позади них шла процессия из женщин. Они шли по две в ряду и держались за руки, словно пытаясь таким образом поддержать друг друга. Каждая из них была одета в длинную ночную рубашку из белого хлопка, полностью закрывавшую тело. Невинность одежд скрывала затравленные взгляды девушек. Себастьяну стало больно, когда он подумал о том, что им пришлось пережить.

Журдан остановился возле лестницы. Женщины встали за ним. Эмма пошла к ним медленным шагом, будто ноги едва держали ее. Себастьян последовал за ней, чтобы в случае чего защитить девушку, хотя он знал, что не может этого сделать. Он не мог спасти ее от горькой правды. Эмма дошла до лестницы и остановилась в нерешительности. Ее взгляд переходил с одной женщины на другую.

– А где же Шарлотта? – Эмма повернулась к Себастьяну, ее глаза расширились от ужаса.

– Боюсь, нам не удалось найти ее, – Журдан кивнул, подтверждая тем самым свои слова.

– Я была уверена в том, что она здесь, – Эмма повернулась к женщинам. – Кто-нибудь из вас знает Шарлотту Ашервуд? Высокая, белокурая, с голубыми глазами. Очень хорошенькая. Вы ее не видели? Кто-нибудь знает, что с ней случилось?

Громкий голос Эммы заставил нескольких женщин отпрянуть, будто они боялись, что их сейчас начнут бить. Остальные стояли, не понимая, что она сказала. Но тут одна из женщин выступила вперед. Хотя она была не выше остальных, но чувство собственного достоинства заставляло ее казаться выше ростом. Светло-русые кудри обрамляли ее треугольное лицо. Такую женщину нельзя не заметить.

– Я попала сюда недавно. И не слышала о том, чтобы здесь была женщина по имени Шарлотта Ашервуд, – сказала она.

Себастьян узнал этот голос. Стройная женщина с огромными зелеными глазами была той самой Ариэлью. Маркиз вспомнил о том, что слышал в спальне племянника. Как же ему хотелось задушить его!

– Где же она может быть? – произнесла Эмма. Себастьян положил свои руки ей на плечи. Он боялся, что Эмма оттолкнет его, но она не стала делать этого. Но опираться на него она тоже не стала. Маркиз чувствовал, как она дрожит. Он буквально ощущал, насколько хрупка ее сдержанность.

– И где же она может находиться? – Эмма посмотрела на Эндовера. Слезы сверкнули в ее глазах.

Только сейчас, когда мисс Уэйкфилд была готова расплакаться, маркиз понял, как тяжело для нее все время быть сильной. Слезинка стекла по щеке Эммы и застыла сверкающей капелькой в уголке рта. Себастьян собрал в кулак всю волю, чтобы подавить желание заключить девушку в объятия.

– Мы найдем ее. Обещаю, – произнес он. Мисс Уэйкфилд вытерла слезы.

– Ничего не понимаю. Я была уверена, что Рэдберн привез Шарлотту сюда. А если ее здесь нет, что же тогда он мог сделать с моей кузиной? – спросила она маркиза.

– Я выясню, где она.

– Рэдберн знает об этом, – Эмма сжала свой ридикюль.

– Я разберусь с Рэдберном, – Себастьян стиснул ее руку.

– Вы должны были давно это сделать, – Эмма выдернула руку, сердито посмотрела на маркиза.

От этих слов маркизу стало больно так же, как от гнева, который он увидел в ее глазах. Себастьян не мог не прочесть в них обвинения в бездействии, хотя он поступал вполне разумно. Но сомнения не покидали его. Он был уверен, что Шарлотта именно здесь. Похоже, он был слишком осторожен с племянником. Маркиз боялся, что если бы он заставил Рэдберна признаться, то тело Шарлотты могли бы запросто найти в Темзе.

– Поверьте мне, мисс Уэйкфилд, я заставлю моего племянника пожалеть о том, что он родился на свет. Я найду вашу кузину во что бы то ни стало, – пообещал Себастьян Эмме.

Глава 18

– Странно, но я рада тому, что Шарлотты в этом притоне не оказалось, – тетя Марджори сидела в кабинете на диване рядом с Эммой. Она рассматривала свой кружевной платочек, одновременно продолжая говорить. – Я послушала твои рассказы о женщинах, которых нашли там, о том, как они выглядели и вели себя, и поняла, что Шарлотта просто не выжила бы в этом месте.

Эмма думала о том, что она увидела в этот день. Она не понимала, какая жестокость процветала в этом заведении, пока не посмотрела в глаза Ариэль и другим женщинам, найденным в притоне Гаэтана.

– Все девять женщин выглядели такими запуганными и затравленными. Когда я протянула руку к Ариэль и хотела дотронуться до нее, бедная женщина отпрянула, будто боялась, что ее ударят. А она была самой сильной среди них.

– Ты говоришь, что Эндовер взял их к себе домой?

– Да. Он попросил каждую девушку не беспокоиться. Он найдет, где им жить.

– Его светлость не может держать их всех в своем доме. По крайней мере, не вечно.

– Когда я спросила его, что он собирается с ними делать, то маркиз ответил мне, что все зависит от каждой конкретной девушки и от того, чем она хочет заниматься в дальнейшем. И пока спасенные не решат, чем они будут заниматься, они будут жить в его загородном доме. – Эмма сжала руки, лежавшие на коленях. – А после того как Эндовер ушел разбираться с племянником, миссис Эндовер рассказала мне, что ее сын намерен восстановить доброе имя каждой женщины, спасенной из притона. Маркиз сообщил своей матери, что, хотя он не может возместить полностью ущерб, который причинил бедным созданиям его племянник, он постарается сделать так, чтобы ни одна из женщин больше не испытывала денежных затруднений.

– Он очень щедр.

Эмма не могла подавить слезы:

– И добр, и любезен. Ты должна видеть, как он обращался с этими бедными женщинами. Он точно знал, что делать и что сказать каждой из них. Ариэль призналась мне, еще до того как я отправилась домой, что она стала надеяться на лучшее впервые с того момента, как попала в притон Гаэтана. И все это благодаря Эндоверу. Он действительно замечательный человек.

– Ты слишком много пережила за эти дни, Эмма. Тебе надо отдохнуть. Не думай пока ни о чем. Нам очень повезло, что нам помогает Эндовер. Мы должны верить в то, что он найдет Шарлотту и вернет ее домой.

Эмме стало тепло от нахлынувших воспоминаний, щеки ее порозовели.

– Боюсь, что переволновалась из-за того, что мы так и не нашли Шарлотту в притоне Гаэтана, – сказала она. – Я очень рассердилась на Эндовера.

– У тебя есть склонность к тому, чтобы переживать все слишком сильно. Да и сама ситуация, в которой ты оказалась, была довольно напряженной, – тетя Марджори погладила племянницу по плечу.

Эмма закрыла глаза и попыталась изгнать образ Эндовера из своей памяти и забыть ту боль, которую она причинила ему своими необдуманными словами. Слезы лились из-под закрытых ресниц и скатывались вниз по щекам.

– Мне незачем гордиться своим поведением, – проговорила девушка.

– Когда ты увидишь маркиза в следующий раз, то извинишься перед ним. И я абсолютно уверена, что Эндовер поймет тебя и примет твое извинение.

– Надеюсь, – Эмма смахнула слезы со щек. – Но я ни в чем не буду его винить, если маркиз посчитает меня неблагодарной дрянью.

– Я и представить себе не могу, чтобы его светлость так поступил. Он заставит Рэдберна сказать правду. Лорд Эндовер найдет Шарлотту, и я должна верить в него, – голос тети дрожал от волнения.

Эмма обвила тонкие плечи тети рукой, стыдясь того, что позволила себе заплакать. Сейчас не время для обвинений и жалости к самой себе. Сейчас она нужна тете Марджори. Тетя прислонилась к племяннице, словно все силы покинули ее.

– Только Эндовер может найти Шарлотту. Он очень способный человек. Он найдет ее. Я это знаю, – тетя долго молчала, затем откинулась назад и шмыгнула носом. – Но меня все еще удивляет то, что ты наконец стала доверять маркизу. Что же заставило тебя поменять мнение о нем?

– Он сам и его поступки. Я вот все думаю о том, что ему лучше было бы жить во времена рыцарей и турниров. Я представляю маркиза верхом на коне и в доспехах. И он едет на битву с ужасным драконом.

Эмма смотрела на угли, тлеющие в очаге.

– И, как я подозреваю, у дракона нет шансов на победу.

– Ты сожалеешь об этом, не так ли?

– Сожалею о чем? – Эмма посмотрела на тетю Марджори и заметила, что та наблюдает за ней с задумчивой улыбкой.

– Ты отлично знаешь, о чем я говорю, – Марджори нежно сжала руку девушки. – Ты сожалеешь о том, что отказала Эндоверу?

Сожаление возникало всякий раз, когда маркиз был рядом.

– Да, сожалею. Сожалею о том, что я не та женщина, которая подходит на роль его супруги. Сожалею о том, что хотела бы его изменить, но знаю, что не могу этого сделать. Сожалею о том, что не могу сделать маркиза счастливым. Я могла бы стать для него такой, какой он хочет меня видеть. Но я знаю, что мой характер все равно проявится. Я сожалею обо всем этом и о многом другом. Но я не сожалею о том, что отказалась от такой щедрости, как предложение выйти замуж. Маркиз сделал его лишь из-за чувства порядочности. Я не хотела бы сделать его несчастным. Никогда, – произнесла Эмма.

– Моя бедная девочка, – Марджори потрепала племянницу по щеке своей теплой рукой. Аромат лаванды окутал девушку. – Ты просто любишь его.

– Я все надеюсь, что это ужасное чувство пройдет. От любви чувствуешь себя ужасно, хочешь умереть, но когда она проходит, ты становишься сильнее, потому что ты выжил.

– А если ты не права, деточка? А если ты как раз и нужна маркизу?

Слова тети Марджори льстили сердцу Эммы. Надежда – страшная вещь. Она заставляет думать о том, что все возможно. Эмма встала и подошла к камину, так как ей неожиданно стало холодно. Солнце нырнуло за облака, унеся с собой тепло. Эмма держала руки над дымом, поднимавшимся от кучки угля в камине.

– Мы не можем провести друг с другом и десяти минут и при этом не поспорить. А Эндоверу спорить не нравится. Он обожает степенность. Маркиз поклоняется логике и практичности. Ему нужна размеренная и предсказуемая жизнь, без неожиданностей. Неужели ты думаешь, что я смогу его осчастливить?

– Маркиз так странно на тебя смотрит, когда ты стоишь рядом с ним. Этот горящий взгляд говорит о том, что женщина интересна мужчине. Ты ему нравишься.

– Плотская страсть. Вряд ли на ней построишь крепкую семью, – Эмма рассмеялась, но ее смех был горек.

– Бывает так, что брак, в основе которого лежат и более низкие вещи, оказывается удачным. А там, где есть эта грубая страсть, может вырасти и нечто более глубокое.

А была ли такая возможность у Эммы и Себастьяна? Может ли плотская страсть измениться, стать чем-то более высоким? Алхимики пытались превратить свинец в золото, а можно ли превратить низкую страсть в возвышенную любовь? И снова Эмма почувствовала надежду. Она постоянно возникала в ее душе, и с каждым разом все труднее было уничтожить ее. Эмма вздохнула, запах горящего угля ударил ей в ноздри.

– Неважно. Я все равно отказала ему, – произнесла Эмма.

– Да, отказала. Но мне все еще интересно, не могла бы ты найти способ поднять этот вопрос еще раз. Нельзя точно знать, когда страсть возьмет верх над человеком.

– Тетя, ты же не допускаешь того, что я должна позволить маркизу Эндоверу соблазнить меня? – Эмма повернулась, чтобы посмотреть в лицо тете Марджори.

– Нет, конечно. Я не могу предложить тебе такое. Это будет не очень порядочно с моей стороны, – Марджори теребила кружево по краям своего носового платка. – Я просто хотела сказать, что мужчина не всегда знает, что ему нужно, пока женщина не укажет ему на это. Ты можешь быть той, которая нужна Эндоверу. Просто ему надо понять это.

– Когда он найдет Шарлотту, наши отношения закончатся, – Эмма покачала головой. Она пыталась не слышать того, что говорит тетя, равно как старалась не замечать расцветшую в душе надежду. – Возможно, я и не увижу его больше.

– Когда мы найдем Шарлотту… – тетя Марджори покачала головой, – я надеюсь, он сможет убедить своего племянника исправить содеянное. Я надеюсь, он вернет мою дочь.

– Эндовер заставит Рэдберна сказать правду. Вот увидишь, – Эмма смотрела на уголья в камине. Их края были серыми, но середина была красной и горячей.

Несколько дней тому назад Эндовер не был нужен ей. Девушка была счастлива без него. И могла стать счастливой снова. Со временем это ужасное ощущение потери пройдет, и она забудет о том, что знала маркиза. Должна забыть. Другого выхода нет.

– Я знал, что это случится, – Гаэтан мерял кабинет Рэдберна шагами. – Как только вы мне сказали про эту девицу Ашервуд, я сразу понял, что это приведет к беде. Не следует делать Эндовера своим врагом.

– Вулгров мертв? – спросил Бернард, потирая ладони.

– Его застрелили, – Гаэтан рассмеялся хриплым и горьким смехом. – Эндовер забрал всех девушек к себе домой. Я теперь понимаю, что он хочет восстановить доброе имя каждой из них. Исправить то, что сделал племянник.

– Проклятие, черт возьми, – Бернард встал со стула, ругнувшись. Его ноги дрожали так, что Рэдберн боялся, как бы Гаэтан не заметил этого. – Я убью этого гада.

– Нет, не убьете.

– Но он…

– Вы уедете из города. Возможно, и из страны. Вам следует подумать об эмиграции.

– А что станет с нашим делом? – Бернард посмотрел на дверь. Его сердце бешено билось от страха.

– С ним покончено. Я думал покончить с делом в течение нескольких месяцев. Прибыль от него больше не стоит моих тревог. Или моей вины, – Гаэтан опустил взгляд. – Сегодня я впервые увидел этих девушек. И до этого дня они были для меня просто именами на бумаге. Я бы никогда не стал продолжать содержать это ужасное место. Но я был весь в долгах. Да и прибыль от заведения была огромной. Эта цель оправдывала средства. К счастью, я отдал долги и больше не стану продавать душу дьяволу.

– Но как же я? Мне нужны деньги.

– Бернард, это ужасное заведение помогло вам заработать кучу денег. Когда я взял бразды правления в свои руки, вы уже два года как занимались этим. Если вам ничего не досталось, значит, вы просто дурак. И если вы задержитесь здесь дольше, я докажу, какой вы дурак. Я не сомневаюсь, что пока мы здесь говорим, Эндовер уже едет сюда. Вы хотите столкнуться с ним лицом к лицу?

– Нет, дело еще не кончено, – сказал Бернард. И хотя ему хотелось остаться подольше и поспорить еще, он знал, что не мог сделать этого.

Приехал Эндовер и стал стучаться в дверь. Рэдберн не был намерен отпускать своего наглого дядюшку восвояси после того, что он сделал. Бернарду не нужен был партнер.

Эндовер ворошил тлеющие угли в камине в кабинете дома Эммы Уэйкфилд. Искры рассыпались под острием кочерги, серый пепел разлетался вокруг тлеющих углей. Резкий запах царапал ноздри и вызывал горечь во рту. Маркиз был человеком, который привык смотреть правде в глаза, какой бы горькой она ни была. И сейчас он должен смотреть в лицо ужасному демону, который превратил его жизнь в хаос.

Племянник исчез. Вулгров мертв. Себастьян лишился последнего шанса найти Шарлотту Ашервуд. Себастьяну хотелось понять, почему же миссис Ашервуд не прогнала его из дома. Вместо этого она поблагодарила его за оказанную им помощь, а затем извинилась и сказала, что ей нужно уйти. Он подозревал, что она ушла наверх: поплакать на плече у Эммы. Маркизу оставалось лишь думать о том, что скажет ему Эмма, когда вернется. Себастьяну винить ее не в чем. Он подвел ее тетю. Он подвел и бедную девушку. Дверь открылась и тихо закрылась позади Эндовера. Ему не надо было оборачиваться, чтобы понять, что Эмма вернулась. Когда она подошла, сам воздух вдруг стал другим, более теплым. Маркиз слышал шуршанье ее платья и нижней юбки, когда она подходила к нему. Пора посмотреть в глаза той, которая будет теперь его презирать. Себастьян сжал зубы и повернулся лицом к девушке. У маркиза перехватило дыхание от того, что он увидел. Он ожидал гневных взглядов, которые превратят его хладнокровие в прах. Он предполагал, что услышит язвительные комментарии из уст мисс Уэйкфилд. Он приготовился к тому, что она запустит в него вазой. Но Эмме снова удалось удивить Себастьяна.

– Не хотите горячего шоколада? – Эмма протянула маркизу чашку из белого фарфора, которую она держала в руках. – В холодные вечера, такие как этот, он согревает меня.

Себастьян замер на мгновение в нерешительности, ожидая, что девушка плеснет содержимое чашки ему в лицо. Но она не делала резких движений. Эмма просто стояла, держа чашку в руках. Она была похожа на робкую юную девушку на первом балу. Когда Эндовер взглянул на чашку, то заметил, как дрожали ее руки. Странно, он не мог представить, чтобы Эмма могла чувствовать себя неуверенно. Маркизу стало чуть легче после того, как он увидел дрожащие руки Эммы.

– Как поживает ваша тетушка? – спросил он наконец.

– Лучше, чем вы предполагали. Она сильная женщина. И хотя мы потерпели неудачу, тетя Марджори предпочитает верить в то, что мы найдем Шарлотту.

Себастьян почувствовал боль в груди. Ему хотелось думать о том, что Эмма верит в него, но знать всегда лучше, чем надеяться.

– Уверяю вас, мисс Уэйкфилд, я сделаю все, что нужно, лишь бы найти вашу кузину. Я уже принял меры для того, чтобы лишить племянника финансовой поддержки. Я послал гончих по его следам. Я найду его и мисс Ашервуд, – пообещал маркиз.

– Лорд Эндовер. Мне хотелось бы извиниться за то, как я себя вела сегодня. Это было так некрасиво с моей стороны – подозревать вас в том, что вы ничего не сделали, чтобы найти Шарлотту, – Эмма незаметно облизала губы и поглядела в чашку.

Ей опять удалось поразить маркиза. Большая часть женщин, которых знал маркиз, могли прожить всю жизнь и не удивить его ничем. А для Эммы это была часть жизни.

– Не надо извиняться. Я делал то, что считал нужным. Но я подвел вас. Теперь у вас есть право гневаться на меня, – произнес Себастьян.

– Нет, я вовсе не гневаюсь, – девушка посмотрела на него: в ее глазах отражалась целая гамма чувств. – Вы потратили на нас столько времени и терпения. Вы так щедры!

Щедр? Она что, совсем больна?

– Вы сделали все, чтобы найти мою кузину. Я не доверяла любой вашей попытке помочь нам. Я обвиняла вас в ужасных злодеяниях, даже толком с вами не поговорив. Я угрожала вам пистолетом. Я посадила вас в подвал. А вы делали все, чтобы уберечь меня от беды. Я не знаю, что бы мы делали без вашей помощи.

Рыцарь? Похоже, это он, маркиз Эндовер, болен. Себастьяну вдруг показалось, что он вот-вот упадет.

– Я должна была испытывать уважение к вашим способностям. Вы заслуживали доверия, а я спорила с вами.

Эмма была столь искренна, столь честна. Маркиз едва сдерживался, чтобы не улыбнуться.

– И теперь я должен считать, что вы собираетесь мне верить? – спросил он.

– Сегодня утром вы рисковали жизнью. Вы заслужили похвалы, милорд, а не язвительных замечаний от…

Мисс Уэйкфилд вцепилась в чашку обеими руками. Она застыла, готовясь отступить. Ее лицо помрачнело, затем на нем появилась легкая улыбка.

– Вы смеетесь надо мной, да? – спросила Эмма.

– Если я скажу «да», то вы выплеснете этот шоколад мне в лицо.

– Похоже, вы действительно презираете меня, – она посмотрела сначала на шоколад в чашке, затем на маркиза.

Себастьян взглянул в глаза мисс Уэйкфилд и увидел, как она несчастна. И ее несчастье вызвало у маркиза странное желание. Ему захотелось прогнать печаль из этих прекрасных глаз, захотелось обнять Эмму и защитить ее от всего ужасного, что есть в этом мире. Сила этого чувства поразила Себастьяна.

– Я считаю, что вы невероятно смелы и преданны, а также очень честны. За такие качества не презирают, – ответил он.

– Лучше бы вы не были – столь добры ко мне, лорд Эндовер, – она посмотрела в сторону, а затем снова вперила взгляд в чашку с шоколадом.

– Вы считаете, что я говорю это, чтобы утешить вас?

– Я знаю, что вы пытаетесь утешить меня, – девушка взглянула на маркиза, и он увидел, как в ее глазах заблестели слезы. – Но, уверяю вас, не надо обращаться со мной, как с больным ребенком.

Себастьян никогда не считал эту женщину ребенком. Да, это еще одна часть дилеммы.

– Я не говорил всего этого лишь для того, чтобы утешить вас, мисс Уэйкфилд, – произнес он.

– Я считала, что вы презираете меня за глупость, – Эмма бросила настороженный взгляд на маркиза.

– Я думал, что вы упрямы, безрассудны, импульсивны. Но вы никогда не были для меня презренным существом.

– Я вовсе не безрассудна, – надула губы Эмма. Себастьян пытался обуздать беспокойство, растущее в его душе.

– Бегать по Лондону в поисках весьма опасных лиц – не признак рассудочного и осторожного поведения, – он не мог не намекнуть на очевидное.

Печаль померкла в глазах Эммы. Теперь в их голубой глубине был виден гнев.

– Ситуация требовала от меня действий, а не осторожности. Мне следовало думать о том, чтобы вы поняли мой подход к делу, – произнесла она.

– А я должен думать о том, чтобы вы поняли, насколько глупо вы себя вели.

– Я понимаю, насколько это опасно. Но если учитывать обстоятельства, то я вела себя вполне адекватно.

– Адекватно? – маркиз подумал о том, сколько раз могли убить мисс Уэйкфилд. Ему захотелось закричать. – Что же мне думать про вас, мисс Уэйкфилд, что же заставляет меня ввязываться в бесконечные споры всякий раз, когда вы рядом? Я понимаю, что вы можете не верить в это, но я весьма спокойный и сдержанный человек. Меня нелегко разгневать. Я редко спорю с кем-либо. Кроме вас.

– Вы не спорите ни с кем потому, что с вами всегда соглашаются, – Эмма подняла голову и надула губы. Не так, как делают это большинство кокеток, но так, чтобы показать, как она расстроена.

– Мисс Уэйкфилд, вы, конечно, не обладаете этой наклонностью. Вы сразу вступаете в противостояние со мной.

– Я не собиралась спорить с вами, лорд Эндовер. Я хотела принести вам извинения. Но в вас есть что-то такое, что воздействует на мои чувства. Я не могу держать их в узде, когда вы рядом. Сначала мне хочется побить вас, а в следующее мгновение у меня возникает желание… – Эмма застыла в нерешительности, на ее лице читался неподдельный ужас.

Слова, что не были сказаны, зависли в воздухе, дразня маркиза призрачными надеждами. Неожиданно ему стало трудно дышать.

– И чего же вам хочется, мисс Уэйкфилд? – спросил он.

– Ничего. Мои желания ничего не значат.

Вряд ли Эмма думала о Себастьяне. Она решила этот вопрос в тот день, когда отказала ему. Но речь все равно шла о маркизе.

– И что же вы хотите сделать со мной, когда не думаете о том, как ударить меня по голове первым, что попадется вам под руку?

– В это мгновение я думаю о том, как хорошо было бы посадить вас в подвал и выбросить ключи от него, – Эмма незаметно облизала губы.

– Понимаю, – Себастьян поставил чашку на столик возле камина. Затем он взял чашку мисс Уэйкфилд и поставил ее рядом со своей. – Вы как-то сказали, что гнев и страсть связаны между собой. Удивительно, но это так.

– Мне не очень нравится то, как вы смотрите на меня. – Эмма сделала несколько шагов назад, когда Себастьян попытался подойти к ней.

– Нет? И как же я на вас смотрю? – маркиз приблизился к девушке, но она снова отошла от него.

– Так же, как кот смотрит на мышь перед тем, как прыгнуть на нее.

Себастьян не мог не засмеяться. Мисс Уэйкфилд знала его как свои пять пальцев. Как оказалось, ему правилась эта неподкупная честность, с которой девушка, вступала в противостояние с ним. Но слишком часто честность Эммы сбивала маркиза с толку.

– Вы далеко не мышка, мисс Уэйкфилд. Вы больше похожи на тигрицу. Любой, кто подойдет к вам слишком близко, будет разодран в клочья.

– Странно, – Эмма отошла назад и упала в большое кресло перед камином. – Вы не выглядите испуганным.

– Кажется, у нас есть кое-что общее, – Себастьян положил руки на жесткую спинку кресла по обеим сторонам, ладони его скользнули по зеленому бархату. – Иногда мы оба бываем безрассудны.

– Безрассудны? – девушка прижала руки к его груди, будто стараясь оттолкнуть маркиза. Но вместо этого ее пальцы прижались к его белой батистовой рубашке. – Вы говорите о безрассудном поведении, милорд?

– А о чем же еще? – Себастьян поднял руку, понимая, что если коснется ее, то пропадет. Но желание, которое Эмма зажгла в нем, обратило все причины, не позволявшие ему флиртовать с ней, в прах. Он провел кончиками пальцев по щекам девушки, будто впитывая их тепло. – Оказаться опутанным вами – не слишком разумно и безопасно, – сказал маркиз. – Вы непредсказуемы, недисциплинированны, импульсивны и можете взбесить кого угодно. В тот вечер, когда я впервые встретил вас, то почувствовал, что вы можете разрушить мой мир. Имя Пандора вам вполне подойдет.

– А вы наглый, высокомерный, дерзкий человек, а уж гордыни в вас… – Эмма подняла голову.

– А вы знаете, что когда вы сердитесь, у вас между бровями появляется морщинка? – Себастьян тронул пальцами между бровями девушки.

– Мне не нравится, когда надо мной насмехаются, милорд, – Эмма уперлась ему в грудь руками, сжатыми в кулаки.

– А мне не нравится, когда мою жизнь переворачивают с ног на голову. Вы делаете это со мной с того дня, как я встретил вас. Для вас, мисс Уэйкфилд, это обычное дело, – маркиз наклонился к ней так, что Эмма оказалась в некой ловушке между ним и креслом. Запах роз проникал в чувства маркиза, вызывая в нем желание прижаться губами к шее девушки и вдохнуть этот аромат.

– Вы пытались повелевать мной с первого дня нашей встречи, – Эмма откинулась в кресле, чтобы не соприкоснуться случайно с маркизом.

– Что же вы такое делаете со мной? Почему же мне сначала хочется задушить вас, а через миг – приласкать?

Похоже, в ее взгляде была видна надежда.

– Страсть и гнев, – Себастьян потерся губами о ее подбородок. Эмма вздохнула. – Они оба очень сильны. Но страсть разрушительна, а гнев нет.

– Оба чувства разрушительны, – пробормотала она. – Страсть может привести к катастрофе. Я не могу думать, когда вы прикасаетесь ко мне. Пожалуйста, помните об этом, милорд. Один из нас должен сохранять чистоту и невозмутимость разума.

– Да, чистый и незамутненный разум. Да как он может существовать, если запах вашей кожи лишает меня способности мыслить?! Я могу только представлять, как это – заниматься любовью с вами.

– Вы не должны говорить такое, милорд, – Эмма закрыла глаза, но Себастьян успел увидеть в них ответы на все вопросы.

– Я не думал, что она охватит мою душу с такой страшной силой. Я никогда не желал ни одну женщину так, как вас.

Эмма прижала руки к его груди. Она смотрела на Себастьяна, и чистая страсть в его глазах перекликалась с тем желанием, что испытывала она.

– Так, что у нас здесь, дядюшка? Мой приезд испортил вам все наслаждение?

Ужас охватил Себастьяна, когда он услышал голос племянника. Он обернулся и увидел, что Рэдберн стоит возле двери, ведущей в гостиную.

– Похоже, вы только что хотели добавить мисс Уэйкфилд в список покоренных вами женщин, – Бернард поцокал языком. – А я-то думал, что вы помогаете ей бескорыстно. Но теперь я понимаю, что вы думали о другом.

Эмма выпрямилась так быстро, что нечаянно ударилась лбом о подбородок маркиза. Но Себастьян едва обратил на это внимание. Его гораздо больше интересовал племянник. Свет от светильников на стенах падал красновато-золотыми бликами на ствол пистолета Рэдберна. Себастьян загородил Эмму своим телом от пистолета.

– Тебе что, для разговора со мной нужен пистолет? – спросил он племянника.

Рэдберн тихо засмеялся и подошел к ним. Он остановился в нескольких шагах от Себастьяна и направил пистолет ему в грудь.

– Мне нужен пистолет, чтобы быть уверенным в том, что вы больше не причините мне неприятностей, дядюшка, – ответил он.

– Мне очень интересно, почему же ты решил втянуть меня в эту драму, – Себастьян не сводил глаз с лица Рэдберна. Он понял, как можно отнять у него пистолет. – Ты не знал, что я оказался в самой гуще событий из-за того, что ты оставил пуговицу от моего костюма в спальне миссис Ашервуд?

– Этот поганый роман Э.-У. Остина стал сенсацией. И я подумал: не добавить ли вам, дядюшка, еще скандальной славы. Вот будет забавно!

– Кажется, за это приключение я должен быть благодарен Э.-У. Остину? – спросил маркиз племянника.

– Вы оставили пуговицу из-за того, что об этом было написано в «Герцоге-негодяе»? – спросила Эмма изумленным голосом.

– Это была моя ошибка, – Рэдберн сжал зубы. – Я не предусмотрел того, что вы, мисс Уэйкфилд, возьмете поиски сестры в свои руки. Я недооценивал вашу глупость.

– Почему вы…

– Я удивляюсь тому, что ты решил вернуться. Я полагаю, что ты слышал о том, что заведение Гаэтана закрыто, – сказал Себастьян.

– Вы не имели права врываться ко мне. Вы не имели права уничтожать мое дело, – тонкие ноздри Рэдберна расширились.

– Как всегда, тебе удалось обратить обстоятельства в свою пользу, – сказал Себастьян. Если бы он вырвал пистолет из рук Рэдберна, то спас бы Эмму. – Я верю, что большинство людей скажут, что у тебя нет прав на то, чтобы…

– Что вы сделали с моей кузиной? – потребовала ответа Эмма.

– Сколько же с вами мороки, мисс Уэйкфилд, – глаза Бернарда сузились. – Если бы не ваше вмешательство, мой маленький клуб был бы до сих пор открыт и я бы не попал в столь неудобное положение.

– Ваш маленький клуб? – Эмма взглянула на Рэдберна. Себастьян схватил девушку за руку и попытался уговорить ее спрятаться за его спиной.

Эмма не слушалась его, продолжая стоять там, где стояла.

– Вы похищаете женщин и ввергаете их в самое ужасное рабство. И еще называете это маленьким клубом, – возмущалась она.

– В мой клуб попадали женщины, для которых нет места в жизни. Они хотели устроиться работать гувернантками или компаньонками, – Бернард постукивал пальцем по ручке пистолета, на его лице было видно раздражение. – Я дал им возможность служить более интересным целям, чем возня с ребятишками или старушками.

Себастьяну пришлось собрать всю волю, чтобы не сорваться с места. Ему страстно хотелось задушить племянника. Маркиз знал, что ему нужно сохранять хладнокровие. Если он не будет подходить к этому делу с осторожностью, то пострадает Эмма.

– Они предпочли бы выбор, – сказал Себастьян Рэдберну.

– Я решил за них этот вопрос, – Бернард пожал плечами. – Большинство женщин не могут сами осуществить свой выбор. Для этого им нужен мужчина.

– Да как вы смеете, – Эмма вышла вперед. – У вас нет права…

Себастьян отогнал ее назад. Он крепко держал девушку за руку, когда она пыталась вырваться. Глупая женщина может погибнуть, если не будет осторожна.

– Нам не следовало бы будить вашу тетушку выстрелом, – он снова гневно посмотрел на нее, улыбаясь при этом.

На мгновение показалось, что Эмма снова захотела поспорить с Эндовером.

– Что вы сделали с Шарлоттой? – спросила она.

– То же самое, что я собираюсь сделать с вами. И с вами, дядюшка, – Рэдберн медленно, будто наслаждаясь тем, что он хранил весьма интересную тайну, растянул губы в улыбке. – Я ее продал.

– Продали ее? – прошептала Эмма, в ее голосе был слышен ужас.

– Ты нашел покупателя и для меня? – Себастьян отступил в сторону, надеясь отвлечь этим внимание племянника от Эммы. Рэдберн повернулся и, как надеялся маркиз, наставил пистолет на него. – Мне интересно: это мужчина или женщина?

– Поскольку вам и мисс Уэйкфилд нравится общество друг друга, вы будете приятно удивлены тем, что я продал вас одному и тому же лицу. Он был одним из моих самых лучших покупателей. Я уже продал ему нескольких девушек. Но они не смогли выдержать долго такую жизнь, поэтому ему нужно еще. Я верю, что вы знаете его, дядюшка, – Рэдберн выглядел довольным собой. – Его зовут Мартин Холлингтон.

Он встречался с Холлингтоном несколько лет назад. Тогда этот человек волочился за одной из его сестер. Сестре Себастьяна Женевьеве тоже нравился этот симпатичный молодой человек, что побудило маркиза узнать о нем некоторые подробности. Холлингтон был умен, образован, красив и богат. Основную часть доходов он получал от трех плантаций на Ямайке. Себастьян и одобрил бы брак с ним, если бы Орлина не рассказала ему о том, что он обращался к ней со странными просьбами по поводу работающих у нее девушек. Маркиз не удивился, когда узнал, что Холлингтон был заодно с Рэдберном и Гаэтаном.

– Я надеюсь, тебе хорошо заплатили, – Себастьян шагнул влево. – У Холлингтона широкий карман.

– Конечно. Я помню, как вы поссорились с ним несколько лет назад. К счастью, он сейчас в городе. Он хотел отплыть на Ямайку через несколько дней. Но мне кажется, что он собирается отплыть сегодня. Холлингтон сказал мне что-то про то, как ему нравится жить в таком месте, где никому нет дела до того, что где-то кто-то кричит. Я не могу сказать, что ему больше понравится: расправиться с вами, дядюшка, или оприходовать вашу даму. Я думаю, что он позволит вам наблюдать за тем, как он будет употреблять ее.

У Себастьяна все сжалось внутри, когда он подумал о том, как этот человек будет прикасаться к Эмме.

– Я задушу его голыми руками до того, как он дотронется до мисс Уэйкфилд.

– Вечно высокомерный, – уголок рта Рэдберна дернулся. – Возможно, Холлингтон избавит вас от этого недостатка.

– Вы продали Шарлотту этому чудовищу? – спросила Эмма.

– Нет, – Рэдберн бросил взгляд на что-то позади Себастьяна. – Для нее нашелся особый покупатель.

Половица скрипнула позади маркиза. Он почувствовал, как кто-то приближается к нему сзади. Себастьян повернулся, и тут некий здоровяк протянул руку, чтобы схватить его. Маркиз перехватил его руку и протащил его вперед, а затем пихнул в сторону Рэдберна. Здоровяк пролетел несколько шагов.

– Осторожно! – крикнул Рэдберн, прежде чем противник Себастьяна налетел на него.

Себастьян бросился вперед, пока его племянник пытался сохранить равновесие и не упасть. Маркиз ударил племянника кулаком по запястью, выбив пистолет из его руки. Оружие упало на ковер. В следующее мгновение Себастьян схватил пистолет с пола. Но он не успел поднять его вверх: что-то ударило его по голове. Боль пронзила его, Себастьян не почувствовал, как упал на пол. Тьма окутала маркиза и спасла тем самым от последнего унижения.

Глава 19

Похититель нес ее, перекинув через плечо, будто она не человек, а мешок картошки. Несколько булавок выпало из ее прически, и длинные пряди упали на ее лицо. При каждом шаге похитителя его плечо ударяло девушку в живот. Промозглый вечерний ветер задувал под платье Эммы, отчего она ужасно мерзла. Кровь стучала у нее в висках. Но разум ее был в таком смятении, что она едва обращала внимание на эти мелкие неудобства.

Эмма повертела головой в надежде увидеть Эндовера. Его нес крупный темноволосый мужчина, идущий сзади. Это был тот самый человек, который ударил Эндовера пистолетом по голове. И хотя Эндовер лежал без чувств, они связали его и вставили кляп в рот, так же как и Эмме. Он был без чувств, пока их везли в карете из Лондона к отдаленному пляжу. Маркиз не шевелился даже тогда, когда их погрузили в небольшую лодку и пошли на веслах к кораблю. Эмма поняла, что Себастьян еще не пришел в себя. Насколько тяжело он был ранен?

Свет лампы заменил лунный свет, когда похититель внес Эмму в каюту через узкую дверь. Он повернулся направо, снял девушку с плеча и поставил ее на ноги. Она успела заметить человека, который нес Эндовера. Он со своей ношей шел в противоположном направлении – вниз по узкой лестнице. Страх, похожий на огромную хищную птицу, вцепившуюся когтями в девичье тело, охватил Эмму. Сквозь стук крови в висках она расслышала, как ее похититель стучал вдалеке в дубовую дверь, а затем услышала команду, раздавшуюся из каюты.

– Сюда, – человек открыл дверь и показал рукой.

Эмма не могла оторвать взгляда от пустого пространства, в котором исчез Себастьян. Даже когда он лежал без чувств, к тому же связанный и с кляпом во рту, она чувствовала себя в безопасности. Потому что Эндовер все равно был рядом. Что же они с ним сделают?

– Двигайся, – грубиян дернул Эмму за руку.

– Осторожно, Диксен. Я дорого заплатил за этот товар. Я не хочу, чтобы он был испорчен.

Эмма отвела взгляд от коренастого грубияна, державшего ее, и взглянула на высокого длинноногого человека, который говорил с ним. Мартин Холлингтон сел на длинную скамью, обложенную подушками, которая была встроена под двойным рядом окон в отдаленном углу каюты. Нет, невозможно, чтобы этот человек купил ее, будто рабыню. Как у столь прекрасного внешне человека могла быть столь мерзкая душа?

Холлингтон улыбнулся ей. Легкий изгиб его прекрасно очерченных губ говорил о том, что Мартин Холлингтон знал, как его внешность поразила Эмму.

– Входите же, мисс Уэйкфилд. Уверяю вас, неповиновением вы ничего не добьетесь.

Девушка взглянула на него, одновременно оказывая сопротивление своему похитителю, слишком настойчиво дергавшему ее за руку. Он скоро бы понял, что купил отнюдь не кроткого агпца. Она стала бы бороться с ним изо всех сил. И когда похититель снова дернул ее за руку, Эмма наступила ему на ногу изо всех сил. Человек чуть не задохнулся от боли.

– Сволочь, – похититель поднял руку, чтобы ударить ее.

– Не надо, Диксен.

– Дорогая мисс Уэйкфилд, – Холлингтон стучал сложенными вместе пальцами. – Если хотите, чтобы Эндовер был цел и невредим, то вам следует вести себя прилично.

Скрытый смысл сказанного поразил Эмму будто удар кнута. Если она не станет повиноваться своему новому хозяину, то Эндовер заплатит за это.

Холлингтон провел рукой по подушечке из изумрудно-зеленого бархата, на которой он сидел.

– Теперь будьте умницей, идите сюда, – сказал он. Эмма подошла к нему, ноги были ватными.

– Скажите капитану, что пора отплывать, – обратился Холлингтон к Диксену.

Страх сковал девушку, когда она вспомнила, что Рэдберн говорил о ее покупателе. Холлингтону нравится жить в таком месте, где никому нет дела до того, что где-то кто-то кричит.

Мартин Холлингтон изучал ее. Его взгляд скользнул по распущенным волосам, голубому муслину ее платья и опустился к носкам ее черных туфель. Он не трогал Эмму, но ей казалось, что его руки ощупывали ее тело. Комок застрял у нее в горле.

– Очень мило. Я теперь понимаю, почему Эндовер проявил к вам интерес. – Холлингтон посмотрел мисс Уэйкфилд прямо в глаза. Неприкрытая похоть была видна в его взгляде. – Сорвал ли он этот нежный цветочек или нет? Просто кивните.

Эмма застыла на мгновение в нерешительности. Она не знала, как ответить. Если бы она солгала и сказала, что Эндовер был ее любовником, то Холлингтон потерял бы интерес к ней. Но он также мог убить их обоих.

– Давайте, мисс Уэйкфилд, скажите, испортил ли вас Эндовер или нет. Вы с ним спали?

Эмма покачала головой.

Улыбка зазмеилась на губах Холлингтона. Он поднялся и подошел к девушке. Пряный запах дорогого одеколона окутал Эмму.

– Вы заметили, что над постелью висит колокол, а к нему привязана веревка? – спросил он.

Эмма посмотрела на кровать, встроенную в одну из ниш. Перед ней висел выкрашенный в изумрудный цвет колокол, к язычку которого была привязана золотая кисточка. Ужас охватил Эмму, когда она подумала о том, что сделал бы с ней этот человек на столь изящном ложе.

– Если вы будете хорошо себя вести, то мне не придется звонить в колокол и вызывать одного из моих людей. Если же вы не будете слушаться меня, это очень плохо кончится и для вас, и для Эндовера. – Холлингтон схватил Эмму за подбородок и заставил смотреть ему в глаза. – Надеюсь, мы поймем друг друга?

Эмма не ошибалась: его взгляд был холоден как лед. Этот человек мог убить и наслаждаться, наблюдая за агонией жертвы. Эмма должна была найти способ сбежать, иначе ни она, ни маркиз не выживут. Она покорно кивнула.

Он провел рукой по ее растрепанным волосам. Прикосновение Холлингтона, нежное, словно лепестки розы, так контрастировало с холодным взглядом.

– Мне всегда нравились женщины, которые знают, как надо себя вести, – произнес он.

Эмма осматривала каюту, пока Мартин развязывал ей руки и вынимал кляп изо рта. Если бы пол не качался под ней, она бы подумала, что – находится в спальне богатого дома в Лондоне. Каюта была шириной с корабль и длиной по крайней мере с четверть судна. Изумрудный бархат, которым были обиты стулья и под которым скрывался альков, где была кровать, говорил о богатстве и изысканности.

Уголки рта Эммы болели от кляпа. Ее запястья, натертые веревкой, горели. Но она отказывалась демонстрировать этому человеку хоть какие-то признаки слабости. Вместо этого она смотрела Холлингтону прямо в глаза.

– Я думаю, что вы быстро очаровываете женщин. Я не могу понять, почему же вы опустились до такой низости, как похищение? – спросила девушка.

– Когда женщина легко достается, то это неинтересно, – Холлингтон поднял прядь волос и стал играть с ней, пропуская сквозь свои длинные пальцы. – Судя по вашему взгляду, с вами будет нелегко. Если бы я приказал привести сюда Эндовера и четвертовать его перед вами, то вы бы набросились на меня как тигрица. Но вместо этого вы будете сопротивляться без применения силы.

– Для вас это просто игра, в которой главное – власть. Вам нравится держать людей под контролем, – сказала Эмма Холлингтону.

– А вы все прекрасно понимаете, мисс Уэйкфилд, – он приподнял свои темные брови и посмотрел на нее слегка удивленным взглядом.

– А вас легко понять, мистер Холлингтон, – Эмма отвернулась от него и пошла по направлению к письменному столу, стоявшему с противоположной стороны от кровати. Надежда не подвела ее: на столе рядом с пресс-папье в форме лошади лежал нож для вскрытия писем. Тонкое лезвие поблескивало в свете свечей.

– А Эндовера тоже легко понять?

– Большинство мужчин легко понять. Они не так сложны, как женщины. – Эмма повернулась, села на край письменного стола и убрала руки за спину, будто бы она решила отдохнуть, а сама же пыталась достать нож для вскрытия писем. – К примеру, вы используете меня как пешку в своей игре с целью отомстить Эндоверу.

– Вы действительно очень догадливы, у меня особые планы насчет Эндовера.

– Вы собираетесь убить его?

– Вовсе нет, – он тихо рассмеялся. – От того, что мучаешь мертвого, – никакого удовольствия.

– Он вам не нравится лишь потому, что он был против вашего брака с его сестрой? Или вы не любите его по другой причине? Может, вам не дает покоя его явная мужественность?

– Его явная мужественность? – Холлингтон уставился на Эмму. – И почему же она не дает мне покоя?

– А потому, что по сравнению с вами маркиз более мужественен, – пальцы Эммы нащупали пресс-папье. – Вы чувствуете, что стоите ниже его?

– Ниже его? – Холлингтон двинулся к девушке. На лице его было написано удивление. – И кто же сейчас играет в игру, мисс Уэйкфилд? На что вы надеетесь? Рассердить меня окончательно?

Он встал перед Эммой так близко, что его ноги соприкасались с подолом ее платья.

– Мне кажется, что вы сердитесь, – сказала она. – Вы недовольны своей жизнью.

– Недоволен? – Холлингтон поднял темно-синюю ленту, находившуюся в середине неглубокого выреза платья Эммы. Он медленно дернул ленточку и развязал бант. – Сейчас, может быть, и недоволен. Но скоро буду.

– Вы хотите заставить меня служить вашим удовольствиям, – Эмма провела пальцами по холодному серебристому лезвию ножа. Страх, опасение и надежда смешались в ее душе, отчего сердце девушки бешено билось. – А мне кажется, что ложиться в постель с женщиной, которая желает вас, гораздо приятней.

– А вы меня и возжелаете, – Холлингтон положил ей руки на грудь и скользнул подушечками пальцев к соскам. От его прикосновения по телу Эммы пробежал мороз. – Следить за тем, как вы боретесь со своими основными инстинктами, – тоже часть наслаждения. Вы видите, что страсть мало к чему относится, кроме чисто физических воздействий. Я узнал это от мачехи, будучи в весьма нежном возрасте.

– Я никогда не возжелаю вас. – Эмма сжимала ручку ножа для вскрытия писем, одновременно собирая всю храбрость и готовясь защищаться от Холлингтона.

– Ошибаетесь, – он наклонился и прижался губами к ее нежной коже под правым ухом.

Кончик ножа уперся Мартину Холлингтону в подбородок. От страха Эмма прижала нож слишком сильно и поранила его. Кровь стекала по лезвию ножа.

– Делайте, что я сказала, Холлингтон, или я всажу нож вам в горло, – прошипела Эмма.

У Эммы перехватило дыхание, когда Холлингтон схватил ее за запястье и отвел нож от своей шеи. Она ударила его коленом в пах. Холлингтон задохнулся от боли, согнулся пополам и упал.

– Вы… вы… еще пожалеете, – прошипел он. Девушка вскочила и ударила Холлингтона ногой.

Его голова откинулась назад, он потерял сознание.

В следующее мгновение девушка распахнула дверь, ведущую в каюту.

Эмма обернулась и подняла нож. Она держала его так; будто это был меч. Девушка ожидала, что сейчас соберутся приспешники Холлингтона. Но вместо них в каюту ворвался Эндовер с пистолетом в руке. Он взглянул на Эмму, потом на Холлингтона и снова на нее.

– Я думал, что вас надо спасать. Похоже, я ошибся, – проговорил маркиз.

Эмма, не думая ни о чем, подбежала к Себастьяну и обвила его шею руками.

– Слава Богу! – обрадовалась она.

Он прижал ее к себе, а затем слегка оттолкнул, чтобы посмотреть на лицо Эммы.

– Холлингтон не поранил вас? – спросил маркиз.

– Со мной все в порядке, – ободрила его Эмма. Она чувствовала, как Себастьян беспокоится за нее. Он окружал ее заботой, такой же уютной, как его объятия.

– Слава Богу, – и в следующую секунду маркиз крепко поцеловал девушку. Этот поцелуй длился не больше мгновения, но этого было достаточно, чтобы зажечь в ней кровь. Маркиз отошел на шаг и потрепал своей теплой рукой Эмму по щеке. – Нам лучше уйти отсюда, прежде чем кто-то либо из людей Холлингтона заметит, что что-то не так.

И в этот миг Эмма увидела, что манжеты на его рукавах были обуглены. Она схватила руку маркиза и осмотрела ожоги на его запястьях. У девушки все сжалось внутри при виде обожженной и покрытой волдырями кожи.

– Что случилось? – с ужасом спросила она.

– Я использовал свечу, чтобы пережечь веревку.

– Да вы обожглись!

– Да, благодаря своей неловкости, – маркиз взял ее за руку и пошел к двери. – Нам надо бежать.

Эмма в полном замешательстве смотрела, как Себастьян запирает дверь на засов. Затем он повернулся и потащил ее к окнам.

Эмма бежала за ним, пытаясь одновременно угадать, какой же план побега задумал маркиз. Себастьян сунул пистолет в карман, забрался на сиденье, отодвинул задвижку и распахнул окошко. Отверстие было достаточно большим, чтобы в него мог пролезть тот безумец, который решится прыгнуть в море.

– Что вы делаете? – Эмма застыла как вкопанная, когда маркиз потянул её вперед.

– На палубе полно народу. Нам лучше прыгнуть в море.

Эмма выглянула в окно. До воды было где-то футов пятнадцать.

– Давайте же. Мое отсутствие могут заметить в любой момент, – Эндовер дернул ее за руку.

– Не могу.

– Выбора нет, – маркиз усадил ее рядом с собой.

– Я не умею плавать, – Эмма смотрела на него, стыдясь собственной слабости.

– Понимаю, – он отвернулся от окна. – Задача немножко усложняется.

Лунный свет освещал темные стволы деревьев, растущих на берегу. Земля была недалеко.

– Мы благополучно доберемся до берега, – Эндовер решительно посмотрел на свою спутницу. – Прыгайте со мной. Я не дам вам утонуть.

– Что мне надо делать? – спросила она. Выражение лица Себастьяна смягчилось.

– Держитесь за меня, – сказал он, сжав руку Эммы. – Не важно, что будет, держитесь за меня.

В коридоре раздались крики. Эндовер высунул ноги в окно и сел на наружный подоконник. Затем протянул руку Эмме.

– Забирайтесь ко мне на колени и обхватывайте меня ногами, – приказал он.

Платье Эммы задралось, когда она села и расставила ноги. Маркиз мог видеть ее бедра. Холодный ветер касался ее кожи, отчего девушка страшно мерзла. Тело Себастьяна прижалось к ее телу. Желание уничтожило страх, от которого кровь стыла в жилах. Как же искорка страсти могла вспыхнуть в душе Эммы Уэйкфилд, когда ее жизнь была в опасности? Но эта страсть была вполне реальной. Эмма посмотрела в глаза Себастьяну и увидела то же самое пламя желания в их темных глубинах.

Взгляд темных, словно ночь, глаз маркиза заставил девушку забыть все остальное. Рев волн, ударявшихся о борт корабля, стал едва различимым шуршанием. Свет, исходивший из капитанской рубки, превратился в цветное пятно. Эмму ничего больше не волновало, кроме Себастьяна Эндовера. Маркиз провел пальцами по ее щеке.

– Держитесь за меня, милая, – сказал он. Милая? Мир пошатнулся. Если бы Эмма стояла, то точно бы упала.

Кто-то ударил по двери. Девушка обхватила Себастьяна и крепко прижалась к нему. Она думала о том, как много она не сделала в своей жизни. Сейчас не самое лучшее время для того, чтобы умирать.

– Держитесь, – Эндовер обхватил ее одной рукой за талию.

Эмма почувствовала, как маркиз подался вперед, и через мгновение они полетели вниз. Ветер развевал ее волосы и раздувал одежды. Эндовер крепко прижимал девушку к себе. Эмма едва не задохнулась, когда они ударились об воду. Она и маркиз тонули, будто к их ногам привязали по камню. В этот миг ей стало страшно, что они оба погибнут. Эмма боролась с ужасом, охватившим ее душу. Страх требовал, чтобы она отпустила сильную руку, державшую ее. Лишь сила воли спасла Эмму от бессмысленного поступка.

Себастьян греб свободной рукой и бил в воде ногами, борясь с силой, тянувшей их на дно. Скоро они выбрались на поверхность воды. Эмма усиленно дышала, стараясь набрать побольше воздуха в легкие. Эндовер быстро двигал руками и ногами, удерживаясь на плаву. Маркиз оглянулся, будто ища ориентиры, и затем поплыл к берегу. Эмма цеплялась за него одной рукой, а второй пыталась грести, подражая движениям своего спутника, в надежде, что ему будет не так тяжело с ней. Казалось, они плыли целую вечность, прежде чем смогли добраться до берега, где было достаточно мелко, чтобы встать на ноги. Песок засасывал ноги Эммы, она шла позади Себастьяна, пошатываясь и прислоняясь то и дело к нему. Наконец они выбрались на берег и упали без сил на песок.

Эмма лежала рядом с Себастьяном Эндовером и смотрела на небо, где разбросанные там и сям звезды выглядывали из-под темных лоскутов облаков. Луна лежала на одном из них, будто на пухлой черной подушке. Он лежал рядом с ней, прижавшись щекой к ее плечу. Его дыхание согревало шею девушки. Странно, но Эмма чувствовала удовлетворение, несмотря на то что лежала на песке мокрая и измотанная. «Так чувствуют себя мужчины, выжившие в кровопролитной битве», – думала она. Если бы не Эндовер – лежать бы ей сейчас на дне морском.

Молния сверкнула в небе, будто подражая чувствам, охватывавшим девушку, когда она думала о маркизе. Через мгновение прогремел гром. Эмма повернула голову и посмотрела на того, кто лежал рядом с ней. Густые черные ресницы прикрывали глаза маркиза. Прядь черных волос прилипла к уху. Эмма не могла не замечать правды, что обжигала ее душу. Эндовер бесил ее больше, чем кто-либо. Но и интересовал больше всех на свете. То он наглый и высокомерный, то жалеет всех и вся. Сильный, самонадеянный, яркий и уверенный в себе. И такой мужественный. Как же она могла подумать о том, чтобы не впускать Себастьяна Эндовера в свое сердце?

Маркиз поднял голову и тут же увидел, что Эмма смотрит на него, как влюбленная девушка. Он провел пальцем по ее подбородку.

– Вы в порядке? – спросил Себастьян.

– Благодаря вам я не пострадала.

– Вам было прекрасно и без меня, – он улыбнулся той теплой и щедрой улыбкой, которая поразила Эмму в самое сердце.

Дрожь пробежала по телу Эммы, когда она подумала о том, как ей жить без Себастьяна. Но разве у нее был какой-то еще выбор?

– Нам надо найти укрытие, – сказал он.

– Вы думаете, что Холлингтон пошлет кого-нибудь вдогонку за нами? – поинтересовалась она.

– Я не думаю, что он будет очень счастлив, когда очнется, – Себастьян встал на ноги и помог подняться своей спутнице. – Приближается буря. Нам нужно найти укрытие.

Глава 20

Гостиница «Зеленая черепаха» была небольшой: всего девять комнат для постояльцев. К счастью, хозяева гостиницы, мистер и миссис Тиллисон, не возражали против того, чтобы у них остановилась странная пара: промокшие насквозь мужчина и женщина без гроша в кармане. Хозяева гостиницы поверили Себастьяну, когда он сказал им, что является маркизом Эндовером, да еще показал им перстень с печаткой. Мистер и миссис Тиллисон внимательно выслушали историю про похищение и проявили искреннее сострадание к, Себастьяну и Эмме. Они очень хотели помочь своим странным постояльцам и сделать их пребывание в гостинице наиболее комфортным. К несчастью, буря, разразившаяся сразу после того, как маркиз и его спутница добрались до «Зеленой черепахи», не позволила мистеру Тиллисону послать письмо в Лондон в тот же вечер. Ехать куда-либо стало слишком опасно из-за бури.

Запах воска и лаванды окутывал Эмму и Себастьяна, пока они шли в приготовленную для них спальню. Это была маленькая комнатка, где балки, поддерживавшие беленый потолок, не были скрыты от посторонних глаз. Мебель была массивной и прочной. Комната была чистенькой и аккуратной.

– Я прикажу нагреть воды и принести одежду для вас, миледи. Боюсь, вы будете выглядеть в ней не слишком красиво, так как вы достаточно худы, а я наоборот – женщина в теле. Но вам будет в ней тепло и хорошо, – сказала миссис Тиллисон.

Она весело болтала, снимая тем временем покрывала с кровати. Миссис Тиллисон была полной женщиной, ростом в пять футов. Ее супруг был выше всего на несколько дюймов и также упитан. «Похоже, ему нравится, как готовит его жена», – заключил про себя Себастьян. Так или иначе, но Тиллисоны были приветливыми людьми. У таких всегда чувствуешь себя как дома.

Миссис Тиллисон, похожая на толстенького воробышка, подбежала к Себастьяну.

– Я принесу вам кое-что из одежды моего мужа, милорд. Но я боюсь, она вам не подойдет, вы такой высокий. А нашему сыну всего двенадцать лет, – прощебетала она.

– Миссис Тиллисон, я думаю, что она мне подойдет больше, чем моя промокшая одежда.

– Если вы и ваша дама снимете одежду и оставите ее в коридоре, то к утру она будет чистой и сухой.

– Спасибо вам.

– О, мой муж принесет вам бутылочку бренди прямо сейчас. Не волнуйтесь ни о чем. Мы сделаем так, что сегодня вечером вам никто не помешает.

Слова миссис Тиллисон слегка успокоили Себастьяна. Он подумал, что здесь они с Эммой смогут передохнуть. Но он не был намерен расслабляться. После того как миссис Тиллисон ушла, он повернулся к Эмме. Она стояла возле окна, по которому текли дождевые струи, и смотрела куда-то вдаль. Эмма казалась такой одинокой и потерянной, и, как показалось маркизу, это одиночество было для нее привычным.

– Вам будет лучше, если я останусь здесь на ночь? – спросил Себастьян.

Девушка повернулась к нему лицом. Ее глаза расширились от удивления, на губах застыл вопрос. Она не успела ничего сказать, так как Себастьян все объяснил:

– Я мог бы спать на полу возле двери.

– Ваше предложение растрогало меня, но мне хорошо и без вас, – ответила Эмма, глядя на грубые половицы. Звук дождя наполнил тишину, возникшую между ними.

– Я забрал пистолет у Тиллисона и отдаю его вам, – произнес Себастьян.

– Вы хотите дать мне пистолет?

– Мне кажется, что вам было бы гораздо спокойней, если у вас был пистолет.

– А вы? – Эмма с удивлением посмотрела на Эндовера.

– Обойдусь.

– А я-то думала, что дождь не позволит Холлингтону отправиться искать нас.

– Это зависит от того, насколько он разгневан. Если у Холлингтона хватит ума, то он не станет нас искать и продолжит свое путешествие. А если нет, то он попытается вернуть нас, – ответил ей маркиз.

– У меня возникло впечатление, что я всего лишь оружие, направленное против вас, – Эмма пожала плечами. – Если у него есть возможность, то он вас убьет. Похоже, вам нужно взять пистолет.

– Нет, пусть он будет у вас, – Себастьян ухватился за дверную ручку, явно не желая уходить из комнаты, где была Эмма. – Если вам что-то нужно, то я буду в комнате напротив.

– А как ваши руки? – спросила она, когда маркиз открыл дверь, чтобы выйти из комнаты.

– Болят немного. Но тревожиться не стоит.

– Их надо полечить.

Себастьяну представилось, как Эмма будет нежно прикасаться к его обожженной коже. Волна жара вновь залила его.

– Я намочу ожоги холодной водой, – успокоил ее маркиз. – Со мной все будет хорошо.

Он постоял немного снаружи, борясь с желанием вернуться обратно. Похоть лишает человека разума.

Себастьян сделал Эмме предложение, а она отказала. Это дело должно быть закрыто, но это было не так. Без нее жизнь маркиза стала бы вновь размеренной, упорядоченной и достойной: такой, какой он хотел ее видеть. Он думал о днях, неделях и месяцах, протянувшихся перед ним. Каждый из них похож на предыдущий. В них не было бы того мучительного волнения, которое вносила бы в его жизнь эта необузданная женщина. А что же теперь делать с Эммой?

После того как Себастьян вышел из комнаты, мисс Уэйкфилд смотрела некоторое время на дверь. Что же ей теперь делать с Эндовером?

Всю свою жизнь она мечтала о человеке, который покорил бы ее сердце. Он был бы умен, добр, способен к состраданию, и его взгляд заставлял бы ее сердце бешено биться. Маркиз же не мог испытывать к ней ту любовь, которую девушка испытывала к нему, так же как и неодолимую страсть. Где-то что-то стало не так. Мокрое платье и холодный воздух будто сговорились заморозить Эмму. Она стала развязывать завязки на платье, одновременно думая над этой дилеммой.

Ясно, что Эндовер не тот, кого предназначила ей судьба. Им нужно было совершенно разное от жизни. Эмма мечтала о большем, чем моментально вспыхивающее влечение, в основе которого лежит внешняя привлекательность, а маркиз не мог дать ей ничего, кроме этого. Или мог? Замерзшая Эмма наполовину спустила платье с плеч, как вдруг ей на ум пришла интересная мысль. Она вспомнила слова тети Марджори: «Мужчина не всегда знает, чего он хочет, пока женщина не покажет ему. Может, ты как раз ему и нужна. Он просто должен понять это».

Разве это было возможно? Разве Эмма могла достучаться до холодного сердца маркиза Эндовера? Могла ли грубая страсть измениться и превратиться в нечто большее? Да женщина с ума сойдет, если будет так думать.

– Я не та женщина, которая нужна маркизу в качестве супруги, – Эмма вновь напоминала себе об этом.

Но как же женщина заставит мужчину полюбить ее? Эмма думала обо всех героинях Э.-У. Остин. Что бы сделали Изабель, Сара, Кэтрин, Виктория или Мариса, окажись они в такой ситуации? Но ни одна книга в мире не могла дать ответов на эти обескураживающие вопросы. Что же хуже? Жить вместе с Эндовером после того, как он утратит всякий интерес к Эмме, или жить без него?

Девушка стянула с себя промокшую одежду и набросила на плечи покрывало, снятое с кровати.

Жизнь Эммы была вполне счастлива до тех пор, пока она не встретила Эндовера. И станет такой, когда он уйдет из ее жизни. Она больше не позволит Маркизу-Способному-Свести-с-Ума-Кого-Угодно взять над ней верх. Ни один мужчина не сможет одурачить Эмму Уэйкфилд.

Через некоторое время пришла миссис Тиллисон и принесла ночную рубашку для Эммы. Девушка поинтересовалась, есть ли у них мазь, чтобы лечить ожоги. Через полчаса она постучалась в дверь комнаты, где был Себастьян.

Эмма распрямила плечи, готовясь к битве со своими неуместными чувствами. «Я не позволю ему вновь сбить меня с толку», – уверяла себя Эмма. Она просто сделает так, чтобы его обожженные руки не остались без лечения. И больше ничего.

Она открыла дверь. Сердце девушки бешено забилось. В тусклом свете светильника маркиз казался еще привлекательнее. Его волосы в беспорядке падали на лицо, отчего он казался моложе и красивее.

Она переступила порог комнаты, словно совершенно не боялась входить в нее. Ясно, что Эмма доверяла маркизу. Себастьян закрыл дверь. Тихий щелчок, который издала она, показался ему неестественным. Видимо, чувства его обострились.

На Эмме было цветастое покрывало, которое скрывало ночную рубашку. Тяжелая масса волос падала в беспорядке на плечи. Их темно-русый цвет оттенял ее светлые глаза. Маркиз Эндовер монахом не жил. Он завел свою первую любовницу, когда ему было семнадцать лет. Себастьян за свою жизнь перевидал бесчисленное количество самых разных обнаженных тел. Но ни одна женщина не была столь прекрасна, как Эмма, закутанная в грубое покрывало.

И хотя ночная рубашка полностью закрывала тело девушки, маркиз помнил о его соблазнительных изгибах, скрытых под одеждой. Вновь нахлынули воспоминания, они высекали искры из тлеющих угольков желания, которое Эмма зажгла в нем. Жар обвивал тело маркиза, словно фантастическая змея.

Себастьян напоминал себе о том, через какие мучения пришлось пройти Эмме. Меньше всего ей нужен был еще один пыхтящий и потный мужчина. Меньше всего она хотела потерять доверие к маркизу. Он мог запросто обуздать свои инстинкты. «Мною правит разум, а не чувства», – уверял себя Себастьян.

Эмма посмотрела на склянку, которую держала в руках, пытаясь тем самым скрыться от взгляда маркиза. Нельзя показывать этому человеку, как легко лишить ее душевного спокойствия.

– Миссис Тиллисон говорит, что это очень хорошая мазь. Она сама ее делает и лечит ей порезы, царапины и ожоги. Мазь должна вам помочь. А миссис Тиллисон дала мне чистые льняные бинты, чтобы перевязать вам руки.

– А вы уверены, что это не мазь для лошадей?

– Миссис Тиллисон упомянула о том, что она смазывала ею копыто своей лошади, когда та повредила его, наткнувшись на камень прошлой весной. Говорит, помогло, – Эмма посмотрела на Себастьяна и увидела, как он поморщился при виде зеленовато-белой мази в белой склянке.

– С моими руками все хорошо.

– А я вижу, что нет. Если вас не лечить, то вы, милорд, умрете. И будете виноваты в этом только сами, так как не позволили мне лечить вас.

– Умру? Сомневаюсь, чтобы я…

– Лучше садитесь поближе к огню и давайте мне руки. Я буду лечить ваши ужасные ожоги.

Себастьян видел такой взгляд и прежде. Он указывал на то, что вскоре маркиз и Эмма Уэйкфилд снова ввяжутся в спор. Маркизу нравилось то, что девушка будет лечить его ожоги и прикасаться своими нежными пальцами к его рукам, хотя мысль о том, что их будут мазать лошадиной мазью, не особо радовала. Первая мысль ласкала воображение Эндовера, словно пение сирены, заманивающей его на погибель.

– Возможно, вы правы, – сказал он Эмме. Маркиз не стал спрашивать Эмму, приходилось ли ей лечить ожоги до этого. Ее опыт в этом деле не играл никакой роли. А вот забота – играла, притом значительную. И пока девушка с ним, Себастьян мог защитить ее. Он будет защищать Эмму как от внешних угроз, так и от собственной страсти.

Эмма поставила склянку и положила бинты на столик возле камина. Туда же она поместила и пистолет.

– Садитесь, – приказала она, указывая на стул возле столика.

Покрывало раскрылось, когда Эмма протянула руку к Себастьяну, и он увидел, что неглубокий вырез ночной рубашки был обшит розовыми цветочками. Этот наряд был сшит для пухленькой миссис Тиллисон, а не для худенькой Эммы. Рубашка висела на плечах мисс Уэйкфилд, обнажая тонкие косточки и ямочку на шее.

– Дайте мне руку, – приказала она Себастьяну.

Маркиз положил свою руку на руку девушки, подчиняясь се приказу. И хотя это было всего лишь прикосновение, между ними вновь пробежала искорка. Эмма тоже почувствовала это, о чем говорил ее взгляд. Неужели они потеряли голову от одной и той же страсти? Себастьян видел, что Эмма направила все свое внимание к его обожженным рукам. Он почувствовал, что ее рука слегка дрожит, и понял, чти девушка чувствовала то нее самое волнение, что и он Себастьян Эндовер жил спокойно и размеренно окружении родных и близких друзей. Он вел жизнь богатого и знатного человека. Но с того момента, как он встретил Эмму, он все больше и больше понимал, чего не было в его жизни. Вся та чепуха про судьбу и страсть, которую несла его матушка, не казалась глупостью, когда маркиз думал об Эмме. Нет, это вовсе не глупость. Себастьян глубоко вздохнул, вдыхая запах горящего угля. Он страстно хотел ощутить аромат кожи своей спутницы.

– Вы серьезно обожглись, – ругала Себастьяна Эмма. Суровый голос контрастировал с ее нежным прикосновением. – Вы что, не могли найти другого способа, чтобы сбежать?

Угли, горящие в камине, отбрасывали красновато-золотой отблеск на щеки девушки. Тень от густых ресниц падала на них. Маркиз не помнил, когда же она могла быть прекраснее, чем сейчас.

– Тогда я думал о том, чтобы поскорее прийти к вам. Я не знал, что моя помощь не требуется, – ответил он.

– Вы прекрасно понимаете, что я не смогла бы сбежать, если бы вы не пришли ко мне на помощь, – Эмма обмотала запястье Себастьяна бинтом, оставив пальцы свободными. – Прошу прощения, если забыла поблагодарить вас.

– Не надо извиняться. И благодарить меня тоже. Ваша семья попала в эту ужасную историю по вине моего племянника.

– А вы могли бы не обращать никакого внимания на то, чем он занимается, как остальные мужчины.

– Вы невысокого мнения о мужчинах.

– Не обо всех, – Эмма посмотрела на маркиза и улыбнулась. – Но о большинстве.

Себастьяну хотелось бы надеяться, что он смог выбраться из подземелья, куда мисс Уэйкфилд отправила большую часть мужчин. И хотя он не хотел признавать этот факт, ему было интересно, что думает Эмма о нем.

Эмма нанесла мазь на запястье маркиза, покрытое волдырями, и наложила повязку.

– Что же мы будем теперь делать? Как же мы найдем Шарлотту? – спросила она.

Себастьян думал об этом с того момента, как они покинули заведение Гаэтана.

– Я должен найти либо моего племянника, либо Гаэтана, – сказал он. – Только эти двое знают, куда увезли Шарлотту.

Эмма смотрела вниз, так как занималась перевязкой. Свои мысли она держала при себе. Закончив перевязку, она закрепила повязку еще одним куском бинта.

– Вам лучше?

И хотя обожженные запястья болели так же, как и до перевязки, Себастьян был рад, что Эмма пришла к нему. Просто потому, что он знал: она хотела, чтобы ему стало лучше.

– Да, – ответил ей маркиз.

Эмма села на другой стул и натянула на себя покрывало, будто ей было холодно.

– Как приедете в Лондон, идите к врачу. Вам это очень нужно, – посоветовала она.

Себастьян сомневался, что врач поможет ему, но спорить с девушкой не стал.

– Не хотите бренди? Тиллисон принес два стакана. Думаю, что вы могли бы выпить со мной. Вам станет теплее от этого, – предложил он Эмме.

Эмма подумала немножко, а потом ответила:

– Да, стаканчик бренди был бы в самый раз.

– Я подозреваю, что у мистера Тиллисона есть связи с одним или двумя контрабандистами. – Себастьян поднял бутылку и налил бренди в стакан. – Не ошибусь, если скажу, что оно сделано во Франции.

– А мне все равно. Я никогда не пила бренди, – Эмма потянулась за стаканом. Покрывало распахнулось наполовину, выставив на обозрение нежный изгиб ее шеи с ямочкой внизу.

Себастьян старался не замечать, как отблески свечей играли на гладкой коже Эммы. Он не мог не представлять себе, как напиток лился внутрь девушки. Видения мучили его, превращая душу в сплошной узел страстей. Маркиз чувствовал, как его воля ослабевает. Ему казалось, что Эмма – это котенок, а его воля это – клубок шерсти, с которым играл зверек.

Эндовер потягивал бренди, а Эмма выпила его залпом. Она шумно вдохнула, на глазах ее выступили слезы.

– Сперва оно кажется очень крепким, – маркиз не мог не засмеяться.

– Вы бы хоть предупредили, – Эмма посмотрела на него мокрыми от слез глазами.

– Я не думал об этом. Бренди действительно великолепное. Если его смаковать.

– Смаковать это? – Эмма смотрела так, как будто это занятие казалось ей сомнительным.

– Сперва вдохните аромат и позвольте вашим чувствам насладиться им. – Маркиз поднял стакан и вдохнул, чтобы показать, как надо пить бренди. Пьянящий запах лизал его ноздри, наполняя чувства букетом богатых ароматов.

Эмма сначала не решалась последовать совету Эндовера, но потом подняла стакан и втянула носом запах его содержимого.

– Теперь я понимаю, как это бренди может помочь согреться замерзшему, – сказала она, удивленно подняв брови.

– Приложите стакан к губам и слегка пригубите напиток, просто чтобы смочить язык, не более того. Пусть ваш язык согреется, и проглотите бренди: пусть напиток согреет ваше горло. А теперь почувствуйте тепло, разливающееся в груди. Пусть оно медленно обнимет вас.

– Вы назвали это бренди великолепным? – поморщилась она.

– Да, оно из Франции, – интересно, мог бы Тиляисон познакомить меня с поставщиком прекрасного напитка?

– Вы стали бы иметь дело с контрабандистом?

– Но ведь это бренди очень высокого качества, – пожал плечами маркиз.

– Я и подумать не могла, что маркиз Эндовер, такой честный и порядочный, стал бы иметь дело с контрабандистом, – Эмма покачала головой, будто не веря его словам.

– Контрабандист – это просто человек, который зарабатывает таким образом себе на жизнь. Да и война длилась долго.

– Вы меня удивляете, – Эмма подняла голову и стала изучать маркиза. – Вы не такой, каким я вас себе представляла.

– Если учитывать, что когда мы впервые встретились, вы представляли меня монстром, то я должен сказать, что рад тому, что я не такой, каким вы меня представляли.

– Чудовище, – Эмма рассматривала бренди в стакане. – За эти дни я столкнулась с настоящими чудовищами. Теперь я понимаю, в чем разница.

– Холлингтон причинил вам вред? – спросил маркиз. Внутри у него все сжалось.

– Нет, – ответила Эмма, пригубив бренди. – А оно становится лучше с каждым глотком.

Себастьян поймал себя на том, что смотрел на губы девушки. Блестящие капельки на них соблазняли его. Нет, ему нужно подумать о чем-нибудь другом, а не представлять себе, как он слизывает бренди с ее губ.

– От этого напитка вам захочется спать, – предупредил Эмму маркиз.

– Холлингтон сказал, что мне понравится то, что он хотел сделать со мной. Что у меня не будет выбора потому, что лишь простое физическое воздействие вызывает наслаждение, – она взболтала бренди в стакане. – Интересно, правильно ли это утверждение в отношении некоторых людей? Для него – да. Так же, как и для тех, кто посещает дома вроде таких, что содержал Гаэтан. Возможно, что это утверждение верно в отношении тех, кто заходит к мадам Вашель. Может показаться, что мужчинам не нужно ничего, кроме простого совокупления с женщиной.

– Я считаю, что такие мужчины способны свести подобные вещи к чистой физиологии, – Себастьян потер сзади затекшую шею.

– Грубая страсть, – Эмма вздрогнула. Одним движением она сбросила покрывало с плеч.

Девушке было все равно, что она сидела перед Эндовером в одной ночной рубашке. Но ему было не все равно. Несмотря на то что одежда из толстого хлопка оставляла лишь робкие намеки на то, что под ней скрываются роскошные изгибы молодого тела, этого зрелища было достаточно, чтобы сердце маркиза бешено забилось. У него возникло странное и неприятное чувство, будто эта женщина была самым соблазнительным созданием на земле, даже будучи одетой в мешок.

Себастьян знал, что ему не следовало прикасаться к Эмме. Его страсть к ней тайно увернулась из-под контроля железной воли маркиза и ждала момента, чтобы вырваться наружу. Но Эмма выглядела такой одинокой, что Себастьян не смог совладать с искушением дотронуться до нее. Он наклонился вперед и провел кончиками пальцев по щеке девушки, где золотистый свет от свечей трепетал на бледной коже, казавшейся теплой и бархатной под рукой Эндовера. Маркиз ожидал, что она оттолкнет его. Он приготовился к тому, что ему придется столкнуться с презрением Эммы. Но ее реакция поразила Себастьяна еще больше. Губы девушки раскрылись, и тихий вздох сорвался с них. Маркиз отдернул руку, не желая рисковать.

– О, если бы я мог стереть жуткие воспоминания об этом дне из вашей памяти, – воскликнул он.

– Когда Холлингтон прикоснулся ко мне, то я поняла, насколько разными могут быть подобные вещи. Его прикосновение наполнило мою душу гневом и отвращением. А с вами не так…

Глава 21

Слова, что не были сказаны, дразнили Себастьяна. Он знал, что должен уклониться от этой темы. Но не мог.

– А со мной как? – спросил он.

Эмма поставила свой стакан на стол и встала со стула.

– Уже поздно, и мне пора уходить.

– А я думаю, что вы должны остаться, – маркиз схватил девушку, собиравшуюся уйти, за запястье.

– Если вы боитесь Холлингтона, то я могу оставить вам пистолет, – Эмма быстро облизнула пересохшие губы кончиком языка, отчего на них остался соблазнительно блестящий след.

– Мне нет дела до Холлингтона, – Себастьян отпустил ее руку и встал. – Хотя и должно быть. Но, когда вы рядом, мне кажется, что я не могу думать ни о чем, кроме того, как мне хочется заняться с вами любовью.

– Вы будете сожалеть о том дне, когда повстречались со мной, – Эмма отпрянула назад.

– Я мало о чем сожалею в жизни. Во-первых, я сожалею о том, что сказал это. Тогда я был разгневан, – маркиз бросил взгляд в сторону, боясь, как бы не потерять контроль над тем чудовищем, что бесилось в нем. – Я с детства учился сдерживать свои чувства и порывы. Я всегда думал, что человек должен сохранять ясность ума. А чувства этому мешают. А когда я с вами, то просто не могу обуздать их.

– Я понимаю, что это вас раздражает, но уверяю вас, что это неумышленно.

– Вам трудно в это поверить, но многие женщины, с которыми я был знаком, делали все, чтобы привлечь мое внимание. Они перебегали дорогу перед моей каретой, надеясь встретиться со мной. Они падали передо мной в обморок, надеясь, что я их поймаю. Я думал, что разгадал загадку женщины, и понял, что им нужно от меня. Но тут появились вы.

– Я не стала бы прибегать к столь глупым уловкам, чтобы привлечь внимание мужчины. Уверяю вас, я не стремлюсь замуж, – Эмма гордо подняла голову.

– Я прекрасно знаю о вашем отношении к браку. Вы дали мне ясно понять, что мысль о том, чтобы выйти за меня замуж, вызывает у вас отвращение.

– Я не считаю брак с вами отвратительным. Отвратителен брак без любви.

– Вы нужны мне больше, чем какая-либо другая женщина. Я хочу, чтобы вы стали моей женой, – произнес Себастьян.

– Вы просто хотите затащить меня в постель. Если бы вы любили меня, действительно любили… – Эмма махнула рукой, будто не веря сказанному. – Но вы не любите. А поскольку вы не любите меня, то я мучила себя сомнениями. Я все думала, могла ли я заставить вас полюбить меня. Но это затея глупа, поскольку вы не верите в чувства. Или, по крайней мере, не верите в то, что способны на них. Но почему же вы ожидаете, что я вступлю с вами в брак, когда я могу испытывать сильные чувства, а вы нет?

– Мне никогда не нужна была другая женщина так, как нужны вы.

– Это все грубая страсть, – покачала головой Эмма.

– Я не могу назвать то чувство, которое испытываю к вам. Если это грубая страсть, то она не похожа на ту, что я испытывал прежде. Она горит сильнее, и погружаешься в нее глубже.

– Вы были нужны мне с того момента, когда я увидел вас впервые. Вы нужны мне сейчас. И будете нужны мне до самой смерти.

Эмма едва дышала. Свет от свечей и нечто более яркое, что могло быть лишь светом надежды, отражались в ее глазах.

– Мне не нужен другой, мне нужны только вы, – произнесла она.

Тихое признание поразило Себастьяна. Ему стало тепло, как от бренди. Это признание дурманило больше, чем любой наркотик. Больше не было причин не целовать Эмму: эликсир страсти уничтожил их. Маркиз следил за выражением глаз девушки, он видел, как страсть отражалась в их голубой глубине.

– Выходите за меня замуж, – прошептал он.

– Вы бесите меня больше, чем кто-либо. Я то хочу вас задушить, то… – Эмма обвила шею маркиза руками. Она обнимала его так, как будто хотела держать его в объятиях до рассвета, так, как будто чувствовала огонь страсти, горящий в крови Себастьяна, и хотела, чтобы маркизу стало легче. Она обнимала его так, как будто хотела, чтобы он понял, что ждал этого мгновения всю жизнь. – Как же я могла надеяться на то, что преодолею страсть к вам? – произнесла Эмма.

– Не могли, – Себастьян запустил руки в ее волосы и прижал пальцы к затылку. Теплые шелковистые пряди ласкали ему кожу.

– Наглая и высокомерная бестия, – прошептала Эмма.

– Докучливая задира, – Себастьян притянул ее к себе и девушка пришла в его объятия легко, словно перышко, которое несет ветер. Ее теплое и влажное дыхание касалось его щеки. Мягкие губы девушки коснулись губ маркиза: он чувствовал вкус бренди на ее губах. Губы Эммы дрожали, когда Себастьян прижался к ним первый раз, будто у нее перехватило дыхание. Да, он еще никогда не желал ничего более сильно, чем сдаться в плен Эмме.

Замуж за Эндовера? Эта мысль волновала и пугала Эмму одновременно. Что будет хуже: жить с ним и рисковать его чувствами или жить без него и не узнать, как это хорошо – лежать в его объятиях?

– Эмма, дайте мне ответ, – маркиз слегка откинулся назад и посмотрел на нее. – Вы выйдете за меня замуж?

Его взгляд поразил девушку. Страсть и нерешительность, которые она увидела в его глазах, растрогали ее до глубины души. Человек, которого она всегда считала уверенным в себе, выглядел таким трогательно неуверенным. Все сомнения, мучающие ее, соответствовали ответу на вопрос, возникший в ее душе Эмма не могла жить без этого человека. Он был вызовом, которому она не могла оказать сопротивление. Да и не стала бы оказывать.

– Для меня было бы большой честью стать вашем женой, – произнесла Эмма.

Себастьян закрыл глаза, будто шепча беззвучную молитву. А когда он снова посмотрел на свою возлюбленную, то увидел, как ее глаза светились чистой радостью.

– Эмма, – прошептал он, поднимая ее на руках.

Она обвила шею маркиза руками и крепко прижимала его к себе, пока Себастьян ласкал ее. Радость и легкость прогнали тени сомнения и страха. Эндовер поставил Эмму возле постели, так чтобы она оказалась в потоке трепещущего света, который отбрасывал светильник на стене.

– Я обнимал тебя сотни раз в моих снах. Я целовал и ласкал тебя. И каждое утро, когда я просыпался, то испытывал такую глубокую и такую лютую страсть, что боялся, как бы она не сделала меня душевным калекой.

Взгляд Себастьяна Эндовера не лгал. Он был человеком чести, человеком, который верил в то, что не способен поддаться чувствам. Но он стал пленником чувств и страсти. Страсть и стремление к любимой, страстная тоска и желание – все было в его глазах. Но помимо них было и нечто более чудесное и неожиданное – искренняя любовь, которую Себастьян даже и не пытался скрыть. Эмма смотрела на него, изумленная и пораженная столь удивительным признанием.

– В моих снах вы обнимали меня сотни раз. Вы целовали и ласкали меня. Но каждое утро я просыпалась в отчаянии от того, что мои сны не сбудутся, – призналась она.

– Похоже, у нас много общего, – Себастьян дотронулся до вышитых цветочков на вырезе ночной рубашки, которая была на Эмме. – Я так хочу вас, Эмма, что просто умираю от желания. Но если вы хотите подождать до того, как мы произнесем брачные обеты, то просто скажите мне, и я обещаю, что не трону вас.

– Странно. Мне кажется, что самая важная клятва уже дана, – руки девушки скользнули по плечам, а затем по груди маркиза.

Ладони ее терлись о мягкий хлопок, но она ощущала его обнаженную грудь, до которой так хотела добраться. Эмма запустила руки под рубашку, и пальцы ее скользнули по темным завиткам на груди Себастьяна. Упругие мышцы сжались от прикосновения. Девушка прижалась губами к ямочке на его шее. От Себастьяна пахло дождем. И теперь Эмма могла узнать его по этому неповторимому запаху.

– Эндовер, я вас люблю, – произнесла она.

– Я думаю, что при таких обстоятельствах вы могли бы называть меня по имени. По правде говоря, мне очень бы хотелось услышать его, – маркиз слегка подмигнул ей.

– Себастьян, – Эмма прижалась пальцами к его коже. – Это кажется невозможным, но я любила вас всю жизнь.

– Это судьба, – прошептал Эндовер и прижался губами к ее виску. Его дыхание, горячее и влажное, согревало девичью кожу.

– А я думала, что вы не верите в судьбу.

– Не верил. Пока в мою жизнь не ворвалась прекрасная амазонка, – Себастьян расстегнул верх ночной рубашки. – С той поры я поверил во многое то, что считал невозможным. Я представить себе не мог, что со мной будет так, как будто меня разорвут на множество мелких частей, а потом соберут, но уже совершенно по-новому. Если это не любовь, то я не представляю, чтобы я мог испытывать более сильное чувство.

– Мне ничего не нужно, только бы быть с вами до конца моей жизни, – призналась Эмма, стаскивая с маркиза рубашку.

– Слова, что вы бросили мне в тот вечер, когда ехали в одной карете со мной, задели меня. Я думал, что вы безнадежно романтичны. Но теперь я знаю правду. – Маркиз улыбнулся ей теплой и искренней улыбкой, наполненной весельем и наслаждением. – Теперь каждый восход будет для меня ярче предыдущего, потому что вы будете делить его со мной. Теперь я знаю, что хочу прожить всю жизнь с вами. Я хочу смотреть в лица моих детей и видеть в них частичку вас. Эмма, вы были правы. Любовь дороже всего на свете.

– Вы единственный, кого я люблю, – в ее глазах блеснули слезы. Эмма не могла не плакать. Но от этих слез не было больно: они смыли боль и страх, так долго мучавшие ее.

– Я хочу вас, Эмма.

Себастьян скользнул губами по щеке Эммы и приник к изгибу ее подбородка, отчего она почувствовала тепло, разлившееся по шее. Как же она любила маркиза, причем самого разного. Его щеки стали другими, гладкая кожа стала грубой и темной, поскольку он долго не брился и начал обрастать щетиной.

Эмма и Себастьян стали медленно раздевать друг друга, отбрасывая условности, до тех пор, пока не осталось ничего того, что могло помешать соединению их тел.

Маркиз был прекраснее, чем могла представить себе его возлюбленная. Его красота, казалось, была создана силой и изяществом. Когда он подошел к Эмме, то она застыла в нерешительности, так как хотела полюбоваться им чуть подольше. Эмма хотела запомнить каждую подробность этой ночи, записать ее на страницах памяти, чтобы можно было лелеять воспоминания о ней всю оставшуюся жизнь. Наконец она не смогла больше терпеть ни секунды и шагнула в объятия Себастьяна.

Его кожа излучала тепло, согревавшее Эмму, словно тепло родного дома в холодный зимний вечер.

Себастьян скользил руками по ее коже, будто она была шелком и бархатом, а он никак не мог насладиться ее гладкостью. Девушка также ласкала его, наслаждаясь силой упругих мышц.

Маркиз ласкал Эмму везде губами, пальцами, языком, прикасался к ней так, как она и не мечтала. Девушка казалась самой себе глиной в умелых руках мастера. Он лепил ее с помощью нежных прикосновений, вдувал в нее жизнь всякий раз, когда теплое дыхание касалось ее кожи, пока Эмма не ожила от любви, пока она не стала дышать порывисто, пока горячая кровь не забурлила в ней. Ей казалось, что она умрет от желания, переполнявшего ее. И когда наслаждение Эммы достигло предела, Себастьян взял ее на руки и положил на матрас.

Она заключила его в свои объятия, желая достичь того, что приходит, лишь когда мужчина соединяется с женщиной. И маркиз пришел к ней, обнимая ее так нежно, будто она была дороже всего на свете. Она удивленно вцепилась в маркиза, пока тот снимал последнюю преграду. Эмма вздыхала, пытаясь найти его губы, пока Себастьян уговаривал ее вытянуться всем телом и раскрыться перед ним так же, как ее душа раскрылась перед его любовью.

Эмма училась этому древнему танцу под чутким руководством любимого. Она двигалась в обратном направлении: когда маркиз погружался в нее, она поднималась ему навстречу. Наслаждение росло в ней с каждым движением и охватывало Эмму все больше и больше. Оно накапливалось в ней, словно пузырьки в кипящем чайнике, пока не выплеснулось наружу, так как Эмма больше не могла его сдерживать. Она почувствовала, что распалась на тысячи сверкающих осколков, но через мгновение осколки вновь сложились в Эмму Уэйкфилд, но не прежнюю. Она стала другой. Все, что было до того, как она встретила Себастьяна Эндовера, больше не устраивало ее. Похоже, что он взял каким-то образом частички ее жизни и добавил к своей.

Себастьян глубоко вздохнул и прижался своей грудью к груди Эммы. Его запах дразнил ее. Маркиз поднялся так, чтобы можно было заглянуть в глаза той, которую он любил. Эмма теперь дышала спокойно. Она смотрела на него с благоговением. Себастьян смотрел на Эмму не просто как на женщину, с которой он собирался вступить в брак. Он смотрел на нее как на единственную женщину на свете, которая была нужна ему.

– Вы самая лучшая женщина, которую я когда-либо встречал, – маркиз провел пальцами по щеке Эммы. – Я чувствовал в тот вечер, когда встретил вас, что вы, моя прекрасная и безрассудная Пандора, перевернете и обрушите мой мир.

– Я испортила вашу спокойную и упорядоченную жизнь? – спросила она, наматывая шелковистые пряди на пальцы.

– Вы уничтожили ее полностью. Очень странно, но мне так нравится, – Себастьян поцеловал Эмму в кончик носа. – Я ценю вашу красоту, уважаю вашу смелость, а также восхищаюсь вашей честностью. Вы самая замечательная из всех женщин, которых я когда-либо встречал. Я очень рад, что вы решили прожить всю жизнь со мной.

Теплые слова любви вились вокруг Эммы, согревая ее, будто объятия любимого. Но эти слова навевали и страх. Себастьян восхищался ее честностью? Что же он скажет, когда узнает правду о ней? Эмма же обманывала его. Даже в некотором отношении предала его. Сможет ли маркиз простить ее за то, что она ему сделала?

– Что такое, дорогая? – Себастьян потрепал Эмму по щеке. – Что-то не так?

Она должна сказать ему правду. Прямо здесь и сейчас. Но слова не приходили на ум. Эмма не могла испортить чудесное мгновение позорной правдой.

– Ничего. Ничего страшного не может случиться, пока вы любите меня, – сказала она.

Себастьян внимательно смотрел на Эмму, пока она беззвучно и почти не дыша молилась о том, чтобы он не заставил ее открыть всю правду.

– Мне пришлось потратить немало времени, чтобы понять ту простую истину, которую мне матушка вбивала в голову на протяжении долгих лет. От судьбы не уйдешь. А ты – моя судьба.

Эмма поборола страх, закравшийся к ней в душу. Сейчас она будет просто лежать в его объятиях и получать ослепительное наслаждение. А завтра можно будет посмотреть в лицо действительности.

Глава 22

– Вы хотите, чтобы деньги, которые вы заработаете в будущем, высылались Марджори Ашервуд. В дом маркиза Эндовера? – Джон Найтли глядел на Эмму сквозь очки. Круглые стекла портили его лицо, делая карие глаза широкими и придавая им выражение невинности, скрывая ум, который (Эмма знала это) у него, несомненно, был. – Ваша тетя ушла жить к маркизу Эндоверу? – спросил он.

– Да, совсем недавно. – Эмма крутила завязки ридикюля.

Пистолет, который она носила в зеленом мешочке, покоился на ее бедре. Она никуда не ходила без оружия. Особенно пока Холлингтон на свободе. И хотя они с маркизом вернулись неделю назад в Лондон без всяких приключений, Эмма продолжала думать, что Холлингтон тоже вернулся.

Эндовер настоял на том, чтобы она взяла с собой двух лакеев. Поскольку он захотел, чтобы Эмма и тетя Марджори ради собственной безопасности переехали к нему домой, она решила замести немного следы правды. Эмма не лгала Себастьяну, когда сказала ему, что ей нужно вернуться домой и уладить кое-какие личные дела. Просто она не сказала всю правду. Она оставила лакеев в кабинете, а сама ушла тайком к Джону Найтли. Но все это дело измучило Эмму.

– Да, я буду жить в доме Эндовера. Завтра я выхожу за него замуж, – объявила она.

Найтли раскрыл рот, но не смог ничего сказать. Он сидел, окруженный с обеих сторон кипами рукописей, отчего казалось, что Джон Найтли сидит в миске и смотрит оттуда на Эмму Уэйкфилд. Сочетание открытого рта и выпученных глаз делало его похожим на золотую рыбку.

– Желаю счастья, – пробормотал он, поправите очки на переносице.

– Спасибо, – ответила ему Эмма. Она была рада любым пожеланиям счастья, особенно если учитывать, какое препятствие лежало перед ней.

Она слышала, как в помещении слева работал печатный пресс, выпуская на свет страницы книг. В воздухе витал тяжелый запах чернил и мокрой бумаги. Этот аромат до сих пор вызывал у Эммы волнение.

Пять лет назад она вошла в эту контору. Тогда у Эммы Уэйкфилд не было ничего, кроме рукописи романа «Провинциалка» и несбыточной надежды на то, что его напечатают. Джон Найтли нашел в этом романе художественные достоинства, и этого ока за лось достаточно для того, чтобы «Провинциалка» была издана.

– Значит ли это, что у нас больше не будет таком привилегии, как право на издание ваших романов? – Найтли откашлялся. – Или, осмелюсь надеяться, его светлость предоставит вам время для написания новых книг?

– Точно сказать не могу. Пока нет.

– Пока нет?

– Нет. – Эмма намотала ридикюль на другую руку. – Видите ли, я не сказала лорду Эндоверу о том, что занимаюсь писательским ремеслом.

– Ремеслом? – Найтли сложил руки на почтовой бумаге, лежавшей в беспорядке на столе. – Эмма, мне не надо говорить вам, как были популярны ваши романы. Мы заработали на их издании больше всего. Я не солгу, если скажу вам, что их очень будет не хватать.

– Мне тоже будет не хватать занятий писательством, – у Эммы больно кольнуло в сердце, когда она подумала о том, чтобы оставить литературу.

– Мне кажется, что вы хотите обсудить этот вопрос с лордом Эндовером, не так ли? – Найтли постучал пальцами по письменному столу. – Вполне возможно продолжать писать, не говоря ему об этом.

– Нет, я не смогла бы, – Эмма знала, что надо лишь найти подходящий момент и сказать Себастьяну всю правду. – Я считаю честность очень важным качеством. Особенно в браке.

– Честность. Да, она важна. Знаю, поэтому ожидаю того же от своей жены, – Найтли поднял подбородок и слегка улыбнулся. – Читал ли его светлость ваш последний роман?

– Он прочел достаточно, чтобы понять, что Сильвестр списан с него, – Эмма прикусила нижнюю губу.

– А вы все еще намерены сказать ему правду? – глаза Найтли, спрятанные за толстыми стеклами очков, округлились.

– Я жду, когда наступит подходящий момент. Тогда я ему все и скажу.

– Подходящий момент? – Найтли снова прижал очки к переносице. – Может, скажете всю правду вашему супругу через несколько месяцев после свадьбы? А за это время вы могли бы написать еще один роман.

– А вы бы издали его? – Эмма бросила на Джона Найтли непреклонный взгляд.

– Конечно, – он тихо рассмеялся. – Если бы я был на вашем месте, Эмма, то подходил бы к этому вопросу с большой осторожностью.

– Да, это дело требует очень большой осторожности, – эта мысль поразила ее. – Как же Эндовер может узнать, кто скрывается под псевдонимом Э.-У. Остин?

– Вы думаете, что он попытается сделать это? – Найтли с удивлением посмотрел на Эмму.

– Не могу сказать точно. Мне просто интересно, стал бы он пытаться, если бы мог.

– Только несколько человек знают правду, – Найтли сложил руки и опустил подбородок на костяшки пальцев. – А эти люди должны соблюдать права авторов. Могу уверить вас, что они не скажут лорду Эндоверу правду о том, кто скрывается под псевдонимом Э.-У. Остин.

Себастьян сидел на краю письменного стола в своей библиотеке и слушал о том, что Роджер Танниклиф успел сделать с утра.

Бывший офицер из армии лорда Веллингтона сейчас зарабатывал на жизнь тем, что добывал информацию для клиентов, которыми являлись светские люди. Если муж хотел узнать, кто же любовник его жены, то обращался к Танниклифу. Если дама хотела узнать побольше про джентльмена, который сватался к ней, то Роджер Танниклиф узнавал про него все, вплоть до того, какой табак он нюхает. Сам Танниклиф был светло-русым и голубоглазым человеком среднего роста. Никто не мог догадаться с первого взгляда, что он был шпионом во Франции. Этот человек не выделялся из толпы, и это было одним из его преимуществ.

– Я пробрался в типографию Найтли. – Роджер отпил глоток кофе, а затем продолжил: – Я узнал, что лишь горстка людей знает, кто на самом деле этот Э.-У. Остин. Я думаю, что скоро мне удастся войти в доверие хотя бы к одному их них.

– Я полностью уверен в том, что это вам удастся, – Себастьян вертел фарфоровую чашку в руках.

– Я считаю, что мы скоро добудем нужную информацию, – Роджер улыбнулся, его голубые глаза светились от гордости.

Танниклиф ушел, а Себастьян остался в библиотеке.

– Скоро я узнаю, кто этот Э.-У. Остин. Я должен решить, что делать с ним. Или с ней, – он посмотрел на собаку, лежащую у его ног.

Улисс поднял голову, прислушиваясь к Себастьяну. Себастьяну казалось, что животное понимает, о чем он говорит.

– Я не мстителен. Месть часто ведет к необдуманным поступкам. Но этот Остин заслуживает наказания.

Улисс повернул голову в сторону двери, ведущей на веранду. Себастьян посмотрел туда же, но не заметил ничего интересного. Там никого не было. Да и в саду никого не было видно. Но собака встала и пошла по комнате, будто что-то привлекло ее внимание. Улисс остановился около двери, понюхал воздух, затем бросился на веранду и пропал в саду.

Себастьян подумал, что его выманил кролик. Маркиз взял чашку кофе. Ароматный пар ласкал его обоняние, а сладкий вкус сливок растекался по языку. Какое же наказание должен понести Э.-У. Остин за те неприятности, что он причинил семье Себастьяна.

Тихий щелчок, будто кто-то закрыл большую застекленную дверь, ведущую на веранду прервал размышления Эндовера. Себастьян обернулся и увидел, что возле двери стоит Холлингтон.

– Не ожидали увидеть меня, Эндовер? – Мартин подошел к маркизу и направил пистолет прямо в его грудь. – Вы честно верили в то, что я позволю уйти вам невредимым после того, что вы мне сделали?

– Холингтон, а перед вами открыта заманчивая перспектива, – Себастьян вертел кофейную чашку в шагах. – Насколько я помню, вы были в числе моих похитителей.

– А, это, – Холлингтон остановился в нескольких футах от Себастьяна. – Я просто решил, что вы должны заплатить мне за то, что восстановили Женевьеву против меня.

– Моя сестра сделала свой выбор.

– Вы не дали мне жениться на ней.

– Я сказал вам, что не стал бы одобрять ваших отношений с моей сестрой, – Себастьян не сводил взгляда с Холлингтона, а сам просчитывал следующий ход. Скоро придет Эмма. Мать маркиза ушла за покупками вместе с сестрами и тетей Марджори. Они тоже скоро придут. – Я не говорил Женевьеве, что она должна делать.

– Я вам не верю, Эндовер, – глаза Холлингтона сузились. – Женевьева никогда бы не предпочли меня Уэйнрайту.

– Но предпочла же, – Себастьян сжал чашку и руке. – Она сказала мне, что вы холодны, а ваш столько же холодный взгляд иногда пугал ее.

– Лжете, – Холлингтон застыл на месте, пистолет качнулся в его руке. – Вы влили яд в ее мысли. Вы заставили вашу сестру отвернуться от меня. Но теперь вы мне заплатите. Я читал в газете, что завтра у вас свадьба. Завтра счастливый день, не так ли? Вы и мисс Уэйкфилд. Где эта тварь? Я с ней сейчас…

Себастьян выплеснул кофе своему противнику в лицо. Холлингтон ахнул и отпрянул назад, а маркиз тем временем бросился к нему. Но только он хотел схватить противника, как раздался выстрел. Пуля прошла через бок, опалив кожу. Себастьян пошатнулся от резкой боли.

– Черт тебя возьми, – выругался Холлингтон.

Маркиз ухватился рукой за бок, теплая кровь стекала сквозь пальцы. Но уголком глаза он заметил, что Холлингтон поднял на него сжатую в кулак руку. Себастьян тоже поднял руку, чтобы защититься. Рваная рана на боку пылала от боли. Себастьян вдохнул поглубже и ударил своего противника в челюсть. Холлингтон споткнулся и ударился о ручку кресла. Маркиз, шатаясь, подошел к нему. Холлингтон встал кое-как на ноги и схватил кочергу с подставки.

Маркиз попытался защититься от удара. Но тут в воздухе прогремел выстрел. Холлингтон открыл рот, на лице его было удивление. Кочерга выпала из рук. Мартин пошатнулся, взгляд его был устремлен вперед.

– Проклятие, – прошептал Холлингтон. Тут его ноги подкосились, и он упал на пол, зажимая плечо рукой. Глаза его расширились от такого потрясения.

Себастьян посмотрел через плечо. Позади него на расстоянии нескольких футов стояла Эмма, тоненькая струйка дыма вилась над пистолетом, который она держала в руке.

– Я убила его? – спросила она.

– Нет, только ранили. Пуля попала ему в плечо, Себастьян посмотрел на поверженного врага, а затем на перепуганную Эмму.

Через миг она вздрогнула, будто кто-то ткнул ее пальцем в бок.

– Господи, вы же ранены, – ужаснулась Эмма. – А я стою здесь как полная дура.

– Так, царапина. – Себастьян подошел к ней, шатаясь. Его силы слабели с каждым шагом. – Я думаю, что нам надо…

– Себастьян, – Эмма обхватила его руками.

– Да со мной все хорошо. Мне просто надо присесть, – свет мерк в его глазах. Маркиз сел на ковер. – У меня слегка кружится голова, – сказал он.

– Насколько серьезно вы ранены? – спросила Эмма, опустившись перед ним на колени.

– Пуля лишь оцарапала мне бок, – Себастьян посмотрел на человека, лежавшего рядом с ним. Холлингтон зажимал плечо и скулил от боли, будто щенок. – Что с вами, Холлингтон? Вы ранены?

– Врача мне, врача!

– Да он нужен нам обоим, – Себастьян улыбнулся своей невесте, надеясь, что напряжение исчезнет с ее лица. – Пошлите кого-нибудь за врачом, мой ангел.

– Да, конечно, – Эмма дотронулась дрожащей рукой до его руки, которой маркиз зажимал рану в боку. – Может, мне сделать что-то еще, прежде чем посылать за врачом?

Улисс прыгал за дверью, лая так, как будто он только что затравил лису.

– Впустите моего Улисса, – попросил Себастьян, глядя на дверь.

Эмма подбежала к двери и открыла ее. Большая собака бросилась к Себастьяну, а затем начала рычать на того, кто лежал рядом с хозяином.

– Поздно, малыш. Тебе не удастся стать героем в этот раз. Моя невеста спасла меня, – маркиз потрепал его по голове. – Все хорошо, – Эндовер потрепал Улисса по шее. – Я в порядке.

– Я приду сюда сразу после того, как пошлю за врачом, – сказав это, Эмма выбежала из комнаты. Бледно-зеленый муслин ее платья плыл вокруг нее.

Когда Эмма ушла, Эндовер повернулся к Холлингтону и посмотрел на его рану. Затем он сел рядом со своим противником.

– Боюсь, что вы будете жить, – произнес он.

– Эта тварь пыталась убить меня!

– Когда вы услышите о том, что я хотел сделать с вами, посчитаете, что вам повезло и моя невеста спасла вас от более страшной участи, – улыбнулся Себастьян.

– Что же вы можете сделать со мной, Эндовер? – из глаз Холлингтона текли слезы, но он пристально смотрел на маркиза. – Вы воображаете, что сможете отдать меня под суд? Если я попаду туда, то расскажу всем, как я оприходовал вашу будущую жену.

Гнев, такой же сильный, как и пульсирующая боль в боку, охватил Себастьяна. Только самодисциплина, которой маркиз учился много лет, помогла ему выглядеть хладнокровным и говорить спокойно.

– Если бы вы причинили моей невесте вред, тогда вы бы уже не спрашивали, что бы я сделал с вами, Холлингтон. Вы бы очень скоро предстали перед Создателем, и тогда бы вам пришлось объяснять, почему вы сделали это, перед ним, – произнес маркиз.

– Эндовер, я даже пальцем ее не тронул, – ноздри Мартина трепетали. – Но в суде поверят в то, что я сделал это.

– Вы отправитесь туда, где уже будет неважно, что вы скажете или сделаете, – Эндовер наклонился к своему противнику, губы его изогнулись в улыбке. – Когда узнаете, что я хочу с вами сделать, то пожалеете о том, что мисс Уэйкфилд не убила вас.

Эмма сидела в кресле рядом с постелью, на которой лежал Себастьян, и смотрела, как он попивал принесенный ею шоколад.

– Холлингтон сделал это из чувства мести? – спросила Эмма.

– Он считал, что моя сестра отказалась выйти за него замуж из-за меня.

– Месть. Бесполезное чувство. Преступление, совершенное ею против будущего мужа, давило на мисс Уэйкфилд словно камень, который можно было бы установить на ее могиле, если Себастьян оставит ее. – Конечно, вы выше того, чтобы мстить человеку, задевшему вашу гордость. Особенно если он совершил это непреднамеренно. Только трус набрасывается на того, кто совершил ошибку.

– Ты думаешь, что я был слишком жесток по отношению к Холлингтону? – Себастьян поднял темные брови, удивленно смотря на невесту.

– Нет, этого человека надо повесить за то, что он делал с купленными у Рэдберна женщинами, – Эмма не могла не содрогнуться от мысли о том, что она едва не стала его жертвой. – Я могу лишь надеяться на то, что в Новом Южном Уэльсе к Холлингтону отнесутся по-доброму.

– Я знаком с человеком, который решит, как наказать этого мерзавца. После того как этот человек прочтет мое письмо, наш похититель получит по заслугам, – маркиз повернулся и схватился за одну из подушек, нагроможденных под ним.

– Так лучше? – Эмма быстро поправила подушку, ее пальцы скользнули по мягкому белому шелку, нагретому телом ее возлюбленного.

– Да, – подмигнул ей Себастьян. – Милая Эмма, не надо обращаться со мною так, как будто я калека. Это всего лишь царапинка. Если бы моя матушка не перепугалась, то я бы сейчас обедал со всеми вместо того, чтобы есть в постели, как беспомощный старик.

– Ваша матушка настаивает на том, чтобы вы хорошенько отдохнули. Я считаю, что если вы не будете осторожны, то тяжело заболеете.

Себастьян взял ее за руку и прижался губами к нежной коже запястья. Нежное прикосновение его горячих губ снова зажгло в Эмме огонь желания. Она не заметила, как тихий вздох вырвался из ее груди.

Эмма попросила Себастьяна соблюдать приличия после того, как приняла его предложение. Мисс Уэйкфилд не хотела рисковать. Ей не хотелось, чтобы тетушка, миссис Эндовер или одна из ее двоюродных сестер увидели, как Себастьян тайно покидал ее спальню ночью.

– Вам следует выкинуть эти мысли из головы, – Эмма выдернула руку.

– Какие такие мысли, дорогая? – маркиз посмотрел на нее невинными глазами.

– Прекратите разыгрывать невинность. Это вам не идет. Вы выглядите слишком искушенным в этих делах. Я не собираюсь рисковать вашим здоровьем. Даже если бы я хотела попробовать, кто-нибудь зашел бы обязательно: ведь надо посмотреть, как вы, милорд, поживаете. Представляете, что бы он увидел?

– Да это просто царапина. А если мы запрем дверь, то никто не войдет, – Себастьян погладил свою невесту по колену.

– А я не стану объяснять тетушке, почему дверь в спальню заперта. – Эмма шлепнула его по руке. – Вам надо отдохнуть.

– Но любимая, я… – гримаса боли появилась на лице маркиза, когда он попробовал дотянуться до…

– Ну вот, видите, – Эмма встала и отошла подальше от постели, чтобы Себастьян не смог уговорить ее. – Я не дам вам безобразничать, Себастьян. Не сегодня. Вам нужно отдохнуть.

– Хорошо, – маркиз откинулся на подушки. – Но если ты считаешь, что я позволю царапине испортить завтрашнюю ночь, то глубоко ошибаешься. Я не собираюсь пропускать первую брачную ночь.

Завтра их свадьба. Себастьян заслужил то, чтобы узнать правду, пока они не произнесли брачные обеты. Конечно, если бы маркиз узнал о том, чем занималась его невеста, то отказался бы произносить их. Он бы отвернулся от Эммы, и она не смогла бы доказать, как сильно она его любит.

– Милая, что-то не так?

Эмма посмотрела в прекрасные темные глаза Себастьяна. В его взгляде была такая теплота, такая любовь! Что же увидит она, когда скажет правду?

– Мне надо кое-что тебе сказать, – произнесла она.

Глава 23

– У меня голова кругом идет, – Марджори провела рукой по растущему рядом со скамьей кусту в форме кролика. Куст бирючины качался при каждом движении ее руки. – Эмма, малышка, ты теперь маркиза Эндовер. Просто как сказка, ставшая былью.

Эмма села на скамью рядом с тетей. Она смотрела на широкую каменную веранду, растянувшуюся позади большого особняка. Сегодня днем Эмма Уэйкфилд сочеталась браком с Себастьяном Джорджем Жаном Люком Сен-Клером, маркизом Эндовером, графом Шеффилдом, бароном Степлхерстом. Из-за похищения Шарлотты свадьба была скромной: на ней присутствовали лишь члены семьи жениха и невесты и несколько близких друзей маркиза. Но Эмма все еще была как во сне. Она сидела, положив сжатые руки на колени.

– Если бы все было по-другому, то это было бы похоже на сказку, – тихо сказала она.

– Я знаю, милая. Я тоже думаю о ней не переставая, – Марджори погладила руки Эммы. – Я уверена, что Шарлотте тоже бы хотелось, чтобы ты насладилась этим днем, а потом хранила воспоминания о нем, как драгоценное сокровище О, если бы она могла разделить это счастье с тобой!

Эмма поглядела на свои крепко сжатые руки. Она презирала себя за эгоистичность. Ее тревога имела мало общего с тревогой за судьбу Шарлотты. Эмму больше беспокоила собственная глупость.

– Эндовер найдет ее. Если другие не могут, то он сможет, – пообещала она.

– Я знаю, что найдет. Я верю в него.

– Себастьян очень способный человек. И невероятно смелый. Я не знала более порядочного человека, чем он.

– И очень щедрый. Этот дом привел девушек в изумление. Эндовер хочет, чтобы мы жили здесь как члены его семьи. Бог услышал мои молитвы, – Марджори прикоснулась кружевным платочком к глазам. – Я поняла, что маркиз добрый человек, как только увидела его.

– Он самый замечательный человек, которого я когда-либо встречала, – Эмма чувствовала стеснение в груди. Все из-за чувства вины, смешанного с любовью – Он герой во всех смыслах. А когда я думаю о том, сколько бед я причинила ему, то мне хочется кричать.

– Я думаю, что он простил тебя за то, что ты посадила его в подвал, – тетя Марджори погладила племянницу по руке.

– Да он уже простил меня за это хулиганство, но на мне лежит более тяжкое преступление, – сказала она.

– Что такое, милая?

Эмма оглянулась, чтобы удостовериться, что рядом никого нет и никто не услышит. Кусты в этой части сада были не выше пяти футов. За зелеными фигурками кроликов, черепах и прочих создании, сделанными из обрезанных особым образом кустов, протянулись клумбы с многолетниками. Никого не было видно, за исключением нескольких человек, стоявших на веранде и наслаждающихся гостеприимством Эндовера. Тем не менее Эмма наклонилась к тете и прошептала ей:

– Я не сказала маркизу правду о себе.

– Ты имеешь в виду книги? – тетя Марджори широко раскрыла глаза.

– Я собиралась рассказать про них прошлым вечером. Да смелости не нашлось. А теперь Себастьян будет думать, что я скрыла этот факт от него потому, что боялась, что он на мне не женится. А это правда. Я боялась, что если скажу ему правду, то он так разозлится, что не станет слушать объяснений, – покачала головой Эмма.

– Милая, ты видишь все в черном свете.

– Себастьян ненавидит Э.-У. Остин. И за дело. Роман «Герцог-негодяй» доставил немало неприятностей ему и его семье. Рэдберн оставил пуговицу в спальне Шарлотты, начитавшись этого романа. Я боюсь, что Эндовер возненавидит меня, когда я скажу ему о том, что я ответственна за те невзгоды, что выпали на его долю.

– Милая моя деточка, – тетя Марджори вертела кайму шали в руках. – Я понимаю, как ужасно огорчится твой муж, когда обнаружит, что женился на Э.-У. Остин.

– Ты хочешь меня этим успокоить? – Эмма взглянула на тетю.

– Да, конечно, – Марджори рассматривала кайму шали. – А теперь дай мне сказать следующее: Себастьян очень любит тебя. Когда он на тебя смотрит, то все становится ясным.

– Он восхищается моей честностью, – сказала она. Что же он скажет, когда узнает, что я предала его?

– Боже, дело-то запутанное. Я думаю, что он прогонит нас из дому, если решит добиться признания брака недействительным.

– Если ты пытаешься успокоить меня, то у тебя ничего не выйдет, – простонала Эмма.

– Сомневаюсь, что маркизу нужен скандал с разводом. Да и получить его нелегко, – тетя Марджори надула губы. – Если только он не захочет доказать, что ты сумасшедшая, а судя по всему тому, что случилось, Себастьяну вполне это удастся. И, конечно, он выгонит нас из своего дома. Если только не пожалеет, что тоже возможно.

– Тетя Марджори, я не сумасшедшая.

– Конечно, нет. И я это знаю. И твой муж не сможет доказать это. По крайней мере, я в это не верю. Успокойся: он не станет добиваться развода. Это же скандал. Я думаю, что Себастьян просто отправит нас в деревню, – тетя Марджори улыбнулась, чтобы подбодрить Эмму. Но, к несчастью, она выглядела так, как будто ее настигли желудочные спазмы. – А значит, нам будет где жить. И жить неплохо.

– Надо сделать так, чтобы Себастьян понял, как я сожалею о том, что случилось. Надо найти подходящий момент и сказать ему все, – Эмма поправила шаль.

– А ты уверена в том, что это мудрое решение?

– Не говорить правду? – идея казалась трусливой, а Эмма была порядочна. Она сразу прогнала эту мысль. – Это будет неправильно с моей стороны. Мой муж заслуживает того, чтобы знать правду.

– Я думаю, что тебе нужно подождать, пока твои кузины Мэри и Лидия не выедут в свет. А еще лучше подождать до тех пор, пока они не выйдут замуж.

– Тетя Марджори, Лидии всего пятнадцать лет.

– Действительно ли несколько лет значат многое? – тетя пожала плечами.

– Да, боюсь, что это так, – Эмма не могла уйти от правды, как бы ей ни хотелось этого. – Я должна сказать обо всем Себастьяну. И скажу. Когда будет подходящее время.

– Ты, конечно, не стал тратить драгоценное время и сразу же отправился к алтарю, – сказал Журдан, сидевший на ручке кресла в библиотеке у Себастьяна. Он улыбался кузену, держа бокал с шампанским возле губ. – Ты боялся, что твою невесту похитят?

– Они провели ночь в гостинице вместе. И девушка жила здесь целую неделю, – Монтгомери подвинул кончиком ботинка скамеечку для ног к стулу. В его голубых глазах плясали озорные искорки. – Я думаю, что наш Себастьян хотел, чтобы его дитя родилось в положенный срок после свадьбы.

– Я сделал одолжение всему Лондону. Эмме очень опасно бегать одной по городу. По крайней мере, я буду знать, какую очередную безумную выходку она собирается устроить. – Себастьян подвинулся на стуле и переключил свое внимание с друзей на дам, сидевших в саду. Там, на каменной скамеечке среди фигурных кустов, сидела Эмма с тетей. Маркиз попивал шампанское, почти не чувствуя его вкуса. Даже на таком расстоянии он видел, как несчастна его молодая супруга. Она выглядела так, как будто ее приговорили к смерти через повешение. Вряд ли так должна выглядеть новобрачная.

– Жаль, что мы не можем узнать, что вытворит твой племянник в следующий раз. Он же продал тебя Холлингтону, – Монтгомери покачал головой, будто не веря этому. – По крайней мере, Мартина Холлингтона накажут по всей строгости.

– Я видел, как его корабль отчалил этим утром, – Себастьян пил шампанское маленькими глотками. – Я понял, что в Новом Южном Уэльсе к таким, как Холлингтон, относятся сурово.

– Мне страшно подумать, какие еще планы в голове у твоего племянника. Его надо остановить, пока он не наделал бед.

– Рэдберну нужны деньги, – Себастьян вертел бокал между пальцами. – Я принял меры, чтобы контролировать их.

Прошлой ночью Эмма призналась ему в любви, а сегодня утром повторила эти драгоценные слова. Маркиз не понимал, как важна для него любовь молодой супруги, пока она не отдала ее. Но что-то беспокоило Эмму, и Себастьян почувствовал это прошлой ночью. И видел это сейчас, когда Эмма сидела с тетей в саду. «Эмма так печальна не из-за того, что стала моей женой», – уверял себя маркиз. Несомненно, она и тетушка говорили о Шарлотте.

– Я найду Рэдберна. А когда найду, то он пожалеет, что родился на свет, – пообещал Эндовер.

– Он знает, кто такой Гаэтан на самом деле, – сказал Журдан. – Мы найдем способ заставить его сказать, кто этот монстр.

– Мне кажется, что это не так сложно, – Себастьян улыбнулся от одной только мысли о том, как он расправится с Рэдберном. – У моего племянника слабая воля. И челюсть. Скоро я узнаю, кто такой Гаэтан на самом деле, также и местонахождение мисс Ашервуд.

– Не сомневаюсь, что он выдаст своего компаньона, – Монтгомери осушил свой бокал. – Только надо найти его.

– Слова Вулгрова до сих пор тревожат меня, – Себастьян потер пальцем по скошенному краю бокала. – Он сказал, что Гаэтан шныряет у меня под носом. Очевидно, этот мерзавец известен мне.

– Вулгров сказал, что ты знаешь Гаэтана? – Монтгомери вертел свой бокал так, чтобы лучи солнца падали на него. – А кем же он может быть?

– Я много думал об этом, – Себастьян продолжал пить шампанское. – Что же может заставить человека заниматься столь грязным делом, как содержание притона?

– Деньги. И, возможно, природная склонность к разврату, – сказал Журдан. – Когда у кого-то много долгов, подобное дело принесет немалые доходы.

– Деньги, разврат, – Себастьян почесал Улисса за ухом. – Из тех, кто жив, мне никто не приходит на ум, кроме Рэдберна. Кто же еще мог быть втянут в это дело?

– А, вот вы все где, – в библиотеку с веранды вошла тетя Дора. Она подошла к стулу, на котором сидел Себастьян, и улыбнулась ему. – Пойдем, дорогой, к тебе прибыли гости с визитом. Нечестно лишать дам компании симпатичного мужчины. – Затем она взглянула на Журдана и Монтгомери. – А вы идите, – приказала Дора.

Журдан и Монтгомери послушались ее приказа. Они пересекли библиотеку и вышли через дверь, ведущую в гостиную. Дора же оставалась на месте. Себастьян поднялся со стула. Тетушка взяла его за руку. Когда они остались одни, она обеспокоенно посмотрела на него.

– Как ты себя чувствуешь, дорогой племянник? Рана все еще беспокоит тебя? – спросила Дора.

– Я ее едва замечаю, если не считать того, что она иногда болит. К счастью, это всего лишь царапина.

– Слава Богу, – Дора погладила племянника по руке. Затем она глянула на Улисса, положившего лапу на ногу Себастьяна. – Ты знаешь, дорогой, что если ты будешь продолжать подбирать бездомных собак, то скоро придется отдать им один из твоих особняков.

– Я не могу сопротивляться желанию подбирать их, – маркиз погладил Улисса по голове.

– Все потому, что сердце у тебя доброе, – тетя Дора посмотрела на племянника с серьезным видом. – Ты всегда был дорог мне, будто родной сын. Я рада видеть, как ты счастлив со своей женой.

– Спасибо, – Себастьян поднял руку тети Доры и поцеловал ее. – Я знаю, что вы очень помогли Эмме освоиться на новом месте.

– Эмма – просто сокровище. А поскольку мы заговорили о свадьбах, то с графом Уортом у меня ничего не получается.

– Вам следует найти другую цель, – тихо рассмеялся маркиз.

– Да, – Дора вздохнула, будто бы она устала. – Думаю, это к лучшему. Я узнала, что ему нравятся карты и распутные женщины. Я не хотела бы, чтобы Арабелла связала свою жизнь с человеком, который промотает ее приданое.

– Странно, я не знал, что Уорт погряз в долгах, – взгляд Себастьяна на мгновение застыл на тете Доре.

– Иногда те, кто наиболее близок к человеку, узнают о его слабостях последними, – Дора махнул а рукой, будто бы не веря своим словам. – Знаю по собственному опыту.

– Что касается Уорта, то, как мне кажется, вы слушали не тех, – маркиз не хотел ставить своего друга Монтгомери в один ряд со своим беспутным дядей.

– Я решила, что этот человек не подойдет для моей Арабеллы, – тетя Дора пожала пухлыми плечами, ярко-желтый атлас ее платья заблестел.

– Я думаю, что здесь вы правы, – Себастьян выглянул в окно. Эмма все еще сидела в саду с тетей Марджори. И хотя ему не хотелось прерывать их разговор тет-а-тет, маркиз мечтал побыть с молодой женой наедине.

– Я подслушала, сама того не желая, твой разговор с джентльменами, когда вошла сюда. Я не могла не услышать про Бернарда. Что же ты сделаешь с ним, когда найдешь?

– Сначала я выясню, что он сделал с мисс Ашервуд. А потом позабочусь о том, чтобы он и его партнер не причинили больше вреда никому, – Себастьян отвел взгляд от Эммы и посмотрел на тетю.

– Ты знаешь, кто этот Гаэтан?

– Еще нет, – Себастьян улыбнулся, думая о том, как он насладится расправой с племянником. – Но я точно уверен в том, что Рэдберн будет очень рад сказать мне об этом.

– Думаю, да. Бернард вряд ли будет верен, если это неудобно для него. Ты доставишь ему большие неудобства, если найдешь.

– Я его найду.

– Конечно, найдешь. Бернард не так умен, чтобы долго скрываться, – Дора смотрела на квадратики света на полу возле ее ног. – Он причинил столько бед стольким людям. Но никому не нравится, когда такое поведение афишируется. Лучше разобраться с ним так, чтобы никто об этом не знал, кроме близких.

– Он заслуживает более сурового наказания, чем шлепок по рукам.

– Да, он, конечно, заслуживает большего, – тетя Дора погладила Себастьяна по руке. – Я обдумываю, как лучше его наказать, да так, чтобы не втянуть мою семью в очередной скандал.

Себастьян подумал о своей матери и сестрах, о молодой жене и ее семье. Он знал по собственному опыту, сколько страданий могут причинить гадкие слухи. Маркиз не хотел отдавать свою семью на растерзание голодным волкам из высшего света.

– Наверное, вы правы, тетушка. Лучше разобраться с Рэдберном так, чтобы никто об этом не знал, кроме близких, – сказал он.

– Я знаю, что ты поступишь правильно, – тетя Дора улыбнулась племяннику.

Это было самое изысканное и соблазнительное неглиже. И, конечно, первое шелковое неглиже, которое довелось видеть Эмме. Оно ожидало ее, когда молодая маркиза вернулась к себе в комнату вечером. Неглиже лежало на постели рядом с тяжелым шелковым халатом и запиской от свекрови: «Я знала, что моему сыну нужна молодая девушка, чтобы зажечь огонь в его душе. Спасибо вам за то, что спасли моего сына от тоскливого существования».

Эмма посмотрела на свое отражение в зеркале над туалетным столиком. Казалось, что женщина, смотревшая на нее из глубины зеркала, стояла посреди прозрачного облачка. Вышитое кружево обрамляло круглый вырез, открывавший ямочку на шее. Розовая атласная лента, протянутая сквозь небольшие отверстия, стягивала ткань под грудью. Эмма повертелась взад-вперед, наслаждаясь тем, как шелк скользил по ее животу и ногам, пробуждая желание. В спальне ее ожидал молодой супруг. Одна лишь мысль о том, что произойдет между ними, приводила Эмму в состояние возбуждения. Если бы не ложь, лежавшая на ней тяжким бременем, то сегодня была бы лучшая ночь в ее жизни.

– Трусиха, – прошептала Эмма. Эмма натянула на себя тяжелый шелковый халат, завязала пояс и приготовилась к встрече со своей судьбой. Может быть, и нечестно, но Эмма была намерена пустить в ход все уловки, чтобы смягчить гнев мужа, когда он узнает правду о том, чем зарабатывала на жизнь его супруга.

Себастьян сидел на краю большой кровати под балдахином и осторожно потирал свой бок. На нем был надет халат, его жена знала о том, что под одеждой скрыта глубокая рана, перевязанная белым льняным бинтом. Себастьян не заметил, что возле двери стояла Эмма. В этот момент гримаса боли, которую причиняла ему рана, исказила лицо маркиза. Весь день ему приходилось мужественно скрывать страдания. Но они прекратились, когда он увидел новобрачную.

Маркиз улыбнулся и посмотрел в ее глаза, полные любви. Он встал, когда Эмма вошла в комнату.

– Я начал думать, уж не застеснялась ли ты, дорогая? – ласково спросил он.

– А я начала думать о том, что это глупая идея.

– Глупая идея? – Себастьян удивленно поднял брови. – Это не то, что я надеялся услышать от моей жены в первую брачную ночь. Поздно передумывать.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Я лишь подумала о твоем здоровье, – Эмма подошла к кровати и взяла мужа за руку. – Прошу, сядь.

– Эмма, дорогая, уверяю тебя, со мной все хорошо, – Себастьян провел пальцами по ее щеке.

– Сядь, – Эмма старалась не замечать жар, охвативший ее.

Маркиз присел на край кровати, повинуясь ее приказу. Одеяло было снято, и белые шелковые простыни открылись взору новобрачной. И хотя с той ночи в «Зеленой черепахе» прошла всего лишь неделя, Себастьяну казалось, что он не держал Эмму в своих объятиях уже целую вечность.

– Тебе действительно следует отдохнуть, – сказала молодая жена маркизу, – а то от излишнего напряжения рана может открыться.

– Возможно, ты права.

Озорные искорки в глазах маркиза не гармонировали с тем, что он сказал.

– Конечно, права, – ответила ему Эмма.

– Наверное, я буду лежать, а ты напрягаться, – сказал Себастьян, откинувшись на подушки.

– Это слишком опасно, – слова маркиза дразнили новобрачную, а взгляд соблазнял.

– Любовь моя, ты будешь полностью под моим контролем, – черный шелковый халат, который был надет на нем, не мог скрыть явного доказательства страсти, которую Себастьян испытывал к молодой жене.

Картины, проносившиеся в воображении Эммы, дразнили ее. Внизу все горело от желания, которое она испытывала к Себастьяну.

– Нет, нельзя, – прошептала она.

– Эмма, милая, я умру, желая тебя, – Себастьян провел кончиком пальца по внутренней стороне ее руки. – Иди ко мне.

– Но твоя рана? – желание охватило Эмму, тайно подавляя все попытки не поддаться искушению.

– Она меня не беспокоит. Верь мне, милая. Я не стал бы так рисковать своим здоровьем и сокращать себе жизнь.

– Я никогда бы не простила себя за то, что навредила тебе.

– Эмма, разденься для меня.

Она не могла сопротивляться мужу и желанию, охватившему все ее существо. Эмма повиновалась Себастьяну, словно зачарованная его тихим голосом. Она развязала пояс халата, тяжелый шелк упал на пол, окутав ее лодыжки. Рука Себастьяна сжала бедро жены.

Глаза Эндовера сузились и стали похожи на глаза тигра, который смотрит на свою добычу. Маркиз опустил взгляд, будто обмерял Эмму. И хотя Себастьян не прикасался к ней, тепло окутало новобрачную, будто бы он гладил руками ее обнаженную кожу.

– Я не видел еще никогда ничего более прекрасного, – сказал он.

– Я будто в раю, – Эмма подняла подол, шурша шелком и вертя его туда-сюда. – Подарок твоей мамы.

– Милое неглиже, – взгляд маркиза встретился со взглядом жены. У Эммы перехватило дыхание от этого голодного взгляда. – Но я говорю о красоте той, которая носит его.

Взгляд темных глаз Себастьяна говорил о страсти и о многом другом: он выдавал желание, которое было выше примитивных инстинктов, соединяющих мужчину и женщину. Этот взгляд заставлял Эмму чувствовать себя не просто красивой женщиной, а сиреной из древней легенды, столь влекущей к себе, что ее нельзя было не желать.

– Иди ко мне, Эмма, – Себастьян протянул ей руку.

– Я слышала много раз о том, как страсть порабощала человека, – голос Эммы ласкал мужа, обостряя все его чувства. – Я никогда не знала, насколько могучей она может быть, пока не встретила тебя.

Она опустилась на колени возле лежавшего на кровати мужа, слегка продавив мягкую перину своим весом. Себастьян подвинулся, одновременно привлекая супругу к себе. Губы Эммы раскрылись, она тихо вздохнула, когда коснулась своим бедром бедра мужа. Она казалась самой себе тетивой, натянутой стрелком.

– Страсть и желание могут быть настолько сильны что лишают человека разума. Я не верил в то, что это может произойти со мной, пока не встретил тебя, моя прекрасная задира.

– Ты заплатишь за то, что обзываешь меня, – сказала Эмма, улыбаясь, отчего маркиз задумался о том, что же она хочет сделать с ним.

Она развязала пояс его халата. Затем Эмма медленно сняла одежду с разгоряченного тела мужа. Себастьян предстал перед ней полностью обнаженным Он не мог скрыть охватившее его желание, даже если бы очень хотел. Его восставшая плоть жаждала плоти Эммы. Маркиз провел пальцем по соску молодой жены. Напряженный бутон был тверд, словно камень, скрытый под шелковым неглиже. Его губы слегка приоткрылись.

– Прикоснись ко мне, Эмма, – попросил Себастьян.

– С удовольствием, милорд, – она нагнулась. Шелк темных волос медленно рассыпался по телу возлюбленного. Прикосновение шелкового неглиже дразнило маркиза своей мягкостью. Эмма провел пальцами по груди мужа, слегка дотрагиваясь до сосков на его груди, торчавших над белым льняным бинтом. – Когда я думаю о том, как чуть не потеряла тебя, то… – Эмма закрыла глаза.

– Не беспокойся, – Себастьян провел пальцами по ее щеке. – Я намереваюсь жить долго.

– Неважно, что может случиться, но знай: я люблю тебя больше всего на свете, – она посмотрела на мужа. – Ты для меня все.

– Мы вместе, и ничто нас не разлучит, – отчаяние, которое Себастьян увидел в глазах Эммы, больно ранило его душу.

– Ничто на свете, – новобрачная наклонилась к маркизу и поцеловала его в губы так, как будто он был ее жизнью.

Себастьян полностью отдался желанию, увеличивающемуся с каждым мгновением. Он ласкал Эмму, тер руками теплый шелк, скрывавший ее тело, гладил ее по спине, по бокам, ласкал грудь, проводил пальцами по напряженным соскам. Маркиз пил тихие вздохи Эммы с ее губ, страсть пожирала его, словно пламя. Но когда он попытался перевернуться и подмять жену под себя, она отпрянула со словами:

– Что вы задумали, милорд?

– Я думал, что тебе все и так понятно, дорогая, – Себастьян потерся губами о ее подбородок.

– А я думала, что мы согласились, что ты не будешь рисковать здоровьем, – Эмма прижалась руками к плечам мужа и уложила его на подушки. – Сегодня я буду на тебе.

– Делай как хочешь, любимая, – горячая кровь стучала в жилах маркиза.

– Обязательно скажи мне, если будет больно, – Эмма улыбалась, будто кошка, наклонившаяся над кувшином со сливками.

– Не волнуйся. Ты никогда не делала мне больно, – Себастьян увидел, как тревога промелькнула на лице Эммы, что заставило его подумать о том, каким же демоном одержима его жена. Но она наклонилась над грудью мужа, открыла рот и втянула его сосок внутрь. Необычное ощущение прогнало эту мысль из головы Себастьяна.

Поласкав другой сосок, Эмма скользнула вниз, целуя своего мужа и проводя языком по его коже, будто она была голодным пламенем, а он – щепкой, зажегшейся от ее прикосновения. Теплый шелк неглиже гладил Себастьяну кожу, дразня спрятанными под ним прелестями. Маркиз занимался любовью со многими женщинами, многих он сейчас не мог и вспомнить. Но никогда не испытывал ничего более волнующего, чем это исследование мужского тела влюбленной женщиной. Ни одна женщина не доставляла Себастьяну удовольствия таким способом.

– Себастьян, я люблю тебя, – прошептала Эмма.

– И я тоже тебя люблю, моя прекрасная, обольстительная Пандора, – признался маркиз.

– Я всегда буду любить тебя, – Эмма медленно села на него, принимая Себастьяна в теплую гавань своего тела.

Все слова о любви и страсти, которые миссис Эндовер говорила своему сыну, пронеслись в голове маркиза. Он думал, что искренняя любовь ему недоступна. Но теперь он понимал, насколько высокомерны и заносчивы были его представления о любви.

Себастьян смотрел, как его прекрасная колдунья сняла с себя неглиже и бросила его на пол рядом с кроватью. Она склонилась к нему и стала тереться своей обнаженной грудью о его грудь. Тихие вздохи, слетавшие с ее губ, смешивались со страстными стонами, вырывавшимися из груди маркиза. От удовольствия он почти не замечал острой боли в боку.

Себастьян обвил Эмму руками и притянул к себе так, чтобы можно было ощущать ее теплую грудь. Нежный запах роз окутывал его и проникал в самые потаенные закоулки чувств. Тихие всхлипы срывались с губ Эммы. Она была настоящим открытием для маркиза.

Легкие спазмы женской плоти чуть не привели Эндовера на грань наслаждения. Но он сопротивлялся им, желая удовольствия не только для себя, но и для своей жены. Эмма вцепилась ему в плечи: она скакала на нем верхом, изгибалась дугой, пока не достигла наивысшего блаженства, пока едва заметные судороги не сотрясли ее тело и ее плоть не сжала его. Себастьян издал глухое рычание, смешавшееся с тихими стонами и всхлипами его жены. Они оба погрузились в царство наслаждения.

– Тебе хорошо? – спросила Эмма, прикасаясь губами к его шее.

– Давненько мне не бывало так хорошо, – смех вырвался из его груди наружу.

Маркиз крепко обнял свою возлюбленную. Но он все никак не мог избавиться от мучившей его тревоги. И хотя Эмма теперь его жена, Себастьян не мог прогнать странное чувство, будто может потерять ее.

«Это все из-за Рэдберна, – думал он. – Он все еще бродит на свободе и может напасть в любой момент».

Возможно, со временем, когда маркиз разберется с племянником и найдет Шарлотту, страх потерять Эмму пройдет. А пока Себастьян постарается сделать так, чтобы ничего не угрожало его счастью с молодой женой.

Глава 24

Как только Рэдберн вошел в комнату, его сразу окружил запах опиума и пряных духов. Аромат витал в воздухе, словно привидение, напоминая Бернарду о его прошлой славе. На стенах горели светильники отбрасывавшие трепещущие тени на бордовый шелковистый бархат, которым были обиты диваны и кресла. Теперь они были пусты: в комнате не было никого, кроме призрачной фигуры партнера.

– Это похоже на привидение, не правда ли? – Гаэтан сидел на стуле, отделанном золотом, возле безжизненного камина. Он был похож на свергнутого короля. – Здесь можно услышать голоса и увидеть фигуры девушек, плывущие словно тени.

– Я перестрою этот дом, – от тихого голоса партнера у Рэдберна мурашки поползли по спине.

– С этим делом покончено.

– Может быть, здесь и покончено, но мужчин готовых платить за подобные развлечения, можно найти везде. Я думал о том, чтобы отправиться в Нью-Йорк, – сказал Рэдберн.

– Я надеялся, что вы догадываетесь о том, какое зло таит в себе это дело. Но вы хотите распространять этот яд и дальше.

– Какие благородные чувства. Я не замечал, чтобы вы отказывались от денег, которые приносило вам это заведение.

– Тогда я знал, что у меня нет выбора, – Гаэтан посмотрел на пол. – Я презираю себя за эту слабость. После того как я узнал всю правду, я решил, что это продолжаться больше не может.

– Вы не могли остановить меня. Я разрешил вам оставаться моим партнером, чтобы избежать неприятностей, которые вы могли причинить. Вам хотелось бы держать меня под контролем, но вам не удалось сделать этого, – Рэдберн медленно повернулся и раскинул руки. – Это была моя империя. Старый дурак основал это заведение, но он не понимал, насколько доходным оно может быть. Я тот, кто принес славу и величие заведению Гаэтана. И я снова буду править.

– Боюсь, что вы сошли с ума, Бернард.

– А я думаю, что вы дурак.

– Где Шарлотта Ашервуд?

– Я продал ее шотландцу по имени Мак-Леод. Вскоре после этого он уехал из города. И мне было все равно, куда он ее увез, – Бернард пожал плечами.

Гаэтан долго молчал, потом произнес:

– Эндовер не даст тебе возможности продолжать это дело.

– Эндовер долго не проживет. Я ошибался, когда думал, что Холлингтон сможет разобраться с моим дядей, – Рэдберн достал из кармана пистолет. – А теперь я должен сделать это сам. И вы не сможете заставить меня передумать.

– Жаль, что вы не были сегодня на его свадьбе. Торжество было скромным: на нем присутствовали лишь члены семьи да несколько близких друзей. Нельзя думать о пышной свадьбе, когда в семье такое горе. А все из-за вас.

– Я просто взял нищую бесприданницу и пристроил ее куда надо, – Рэдберн сел на ручку стула напротив Гаэтана. – Это очень мудро с моей стороны.

– А теперь вы еще хотите убить своего дядю.

– Я бы не стал ожидать от вас понимания, учитывая то, как вы его любите.

– Я надеялся, что вы почувствуете раскаяние, или вину, или угрызения совести. Теперь я вижу, что вы неисправимы, – Гаэтан отодвинулся в тень. Свет от светильников играл на дуле пистолета, направленном Рэдберну в грудь. – Я сожалею о том, что должен сделать.

– Вы думаете, что сможете меня этим напугать?

– Я думаю, что таким образом смогу уничтожить ваше царство.

– Вы меня не напугаете. Кишка тонка, – Рэдберн засмеялся, его смех отдавался эхом в тишине дома. – Если думаете, что я сейчас паду на колени и стану просить прощения, то ошибаетесь.

– Я считаю, что вы должны умереть. Да помилует Господь вашу душу!

Рэдберн запустил руку в карман сюртука. Едва он достал пистолет, как звук выстрела разорвал вечернюю тишину. Звук оглушил Бернарда, и в то же мгновение пуля вошла ему в грудь. От такого удара он свалился с ручки стула. Боль расколола Рэдберна, он почувствовал, что задыхается. Тень вплыла в его поле зрения.

– Очень жаль, Бернард, но вы не оставили мне выбора.

– Я вас за это убью, – Рэдберн жадно глотал воздух. Его рука потянулась за пистолетом.

– Нет, Бернард, не убьете. – Гаэтан наступил ему на руку.

Слезы боли затуманили взор Бернарда Рэдберна. Но он видел, как его противник поднял пистолет с ковра.

– Теперь я вижу, что вам очень больно. – Гаэтан прицелился в голову Рэдберна. Громкий щелчок раздался в воздухе: он взводил курок. – Это прекратит ваши страдания.

– Нет.

– Простите, – прошептал Гаэтан.

Это было последним, что услышал Рэдберн.

Глава 25

На следующее утро Себастьян сидел в библиотеке вместе с Феликсом Данбертоном из Главного уголовного суда и слушал подробный рассказ о том, как его племянника нашли убитым сегодня утром. Феликс, низенький, толстенький человек с взъерошенными темными волосами, был похож на небольшого медведя Данбертон говорил медленно, но обстоятельно. Когда же он окончил свой подробный рассказ Себастьян уже прекрасно представлял себе Рэдберна, лежащего на полу в кабинете Гаэтана.

– Вы говорите, что в него стреляли два раза.

– Да, милорд, – Данбертон открыл маленькую коричневую записную книжку. – Один раз в грудь, а второй раз между глаз. Я думаю, что второй выстрел как раз и прикончил его. Первая пуля попала в легкое, а человек может выжить, если попали в легкое. Рядом с ним мы не нашли пистолета. Несомненно, его взял тот, кто стрелял в вашего племянника два раза. – А у вас есть какая-нибудь идея насчет того, кто хотел видеть вашего племянника мертвым?

За прошедшие несколько дней Себастьян не раз думал о том, чтобы убить Рэдберна. А поскольку он все-таки не расправился с ним, то маркиз подумал, что племянника мог убить один из его врагов.

– Боюсь, что ответа у меня нет. Я не знаком с приятелями Рэдберна, – признался он.

Феликс слегка постучал записной книжкой о подбородок.

– Сейчас молодые люди занимаются всякими безобразиями, – сказал он. – Опиум, карты и еще черт знает что. Трудно сказать, из-за чего ваш племянник поссорился со своим убийцей. Мне удалось узнать, что заведение, которое он основал, когда-то было игорным залом.

Себастьян посчитал, что больше этому человеку рассказывать не следует. Лучше, чтобы его участие в уничтожении заведения Гаэтана осталось неизвестным.

– Мне хотелось бы, чтобы вы дали мне полученную вами записку с указанием места, где находится тело Рэдберна, – попросил маркиз Данбертона.

– Да, она здесь, у меня, – Феликс порылся в кармане своего помятого коричневого сюртука и через мгновение достал кусок бумаги, на котором было что-то написано. – Поддельная записка. Если вы думаете, что опознаете почерк, то это вам вряд ли удастся. Слова напечатаны.

Ночью кто-то оставил похожую записку под дверью дома Эндовера. Бумага и почерк были одинаковыми. Но содержание записок различалось. Записка, вместо того чтобы предоставить Главному уголовному суду информацию о том, где находится тело Бернарда Рэдберна, говорила о судьбе Шарлотты Ашервуд. Бумага была подписана буквой Г. Хотя на ней не было настоящей подписи, никто не сомневался, что обе записки написаны одной и той же рукой. Рэдберна убил Гаэтан.

Данбертон ушел, а Себастьян отправился в гостиную, где были Эмма и его мать.

– Случилось нечто ужасное? – Жаклин прижала руки к груди.

– Бернарда нашли убитым сегодня утром, – Себастьян обнял мать за худые плечи.

Жаклин подняла глаза к небу, шепча молитву. Потом она обратила взор к Себастьяну. Маркиз заметил, что в глазах ее стояли слезы.

– Я могу лишь пожалеть мою дочь. Ибо сын, которого она родила, не стоит ее страданий. Я должна быть с ней, – сказала Жаклин.

– Вы хотите, чтобы мы поехали с вами в Гемпшир? – спросил Себастьян, сжав ее руку.

– Нет, здесь и так много дел. Я оставляю их на тебе, – маркиза взяла Эмму за руку. – Мне жаль, что мой внук причинил вам и вашей семье столько страданий. Я могу лишь молиться о том, чтобы нашли вашу кузину.

– Если кто и найдет ее, так это Себастьян, – печаль была видна в глазах Эммы, хотя сама она улыбалась.

– Верь, дитя мое, – Жаклин поцеловала ее в щеку, повернулась и вышла из гостиной быстрым шагом.

Когда молодые супруги наконец остались одни, Эмма достала из кармана сложенную бумажку. Себастьян не стал читать ее: он и так знал, что это та записка, которую он и Данбертон получили сегодня утром от Гаэтана.

– Как мы теперь найдем Шарлотту? Ведь Рэдберна больше нет, – спросила Эмма.

– Гаэтан написал имя того человека, который заплатил Рэдберну за ее похищение.

– Он продал мою кузину шотландцу по фамилии Мак-Леод, – Эмма слегка облизнула губы и стала пристально разглядывать записку, которую она сжимала в руке. – Мы даже не знаем его имени. Я не могу себе представить, как теперь искать его.

– Я буду искать его, пока наконец не найду. Я буду выслеживать каждого Мак-Леода, который окажется в Лондоне.

– Ты думаешь, что мы сможем найти ее? – Эмма посмотрела на мужа.

– Точно сказать не могу. Только знаю, что буду делать все возможное, чтобы найти Шарлотту, – Себастьян обнял жену. – Этот Мак-Леод должен быть как-то связан с Рэдберном. Кто-то должен знать его.

– А что с Гаэтаном? – Эмма посмотрела на мужа. – Ты думаешь, что он знает больше, чем сказал нам в этой записке?

– У меня подозрение, что он сказал нам все, что знал, – Себастьян взял записку из дрожащих рук возлюбленной и прочел ее снова.

«Рэдбер продал мисс Ашервуд шотландцу по фамилии Мак-Леод. Больше я ничего об этом деле не знаю. Поверьте мне, я не имею к нему никакого отношения. Я сожалею о том, что принимал участие в содержании этого притона. Я должен был закрыть его год назад, когда узнал о существовании этого заведения, но не сделал этого, и в этом заключается мой тяжкий грех. Больше я в этом деле не участвую».

– Я все думаю о том, что Вулгров сказал мне. Он намекал на то, что я знаю Гаэтана, что близко знаком с ним.

– Ты близко знаком с ним?

– Да, но я все еще не могу представить, кто это может быть.

Этот вопрос и записка не давали Себастьяну покоя весь день. Он ездил в госпиталь, чтобы опознать тело.

Тот факт, что это действительно был его племянник, не улучшил настроение маркиза. Он смотрел на искаженное лицо племянника и снова размышлял об одном и том же: кто этот Гаэтан? Кто мог скрываться под этим именем? Почему Рэдберн втянулся в это дело с притоном? Каким образом Гаэтан был связан с его племянником? «Я сожалею о том, что принимал участие в содержании этого притона. Я должен был закрыть его год назад, когда узнал о существовании этого заведения». Что заставило какого-то человека назвать себя Гаэтаном? Ответы беспокоили маркиза больше, чем вопросы.

Себастьян вернулся из госпиталя и сел в библиотеке писать родственникам письма о смерти Рэдберна. По словам представителей Главного уголовного суда, Бернард погиб в результате ссоры со своим знакомым, имя которого не было известно сыщикам. Завтра об этом напечатают в газетах. Себастьян считал ненужным сообщать об истинной причине гибели своего племянника. Вскоре после того как маркиз вернулся из госпиталя, к нему в библиотеку зашла тетя Дора.

– Я только что получила записку от Жаклин, – Дора упала в кожаное кресло, будто ноги ее уже не держали. Она была бледна, ее щеки запали, а под глазами виднелись черные круги. Похоже, она не спала, всю ночь. – Я ходила за покупками с Арабеллой, – сказала тетя. – Я едва верю своим глазам. Я пришла слишком поздно: Жаклин теперь не утешить.

– Мама встретила эту новость достаточно спокойно. Ее больше беспокоит Эвелин.

– Да, бедная Эвелин. Она совсем опустошена. Я могу лишь представить, что она будет чувствовать, когда узнает о гибели сына.

Себастьян поднялся из-за стока. Он открыл домашний бар, взял оттуда бутылку бренди и налил его в два стакана. Маркиз подал один стакан тете, затем сел на ручку кресла напротив нее.

– Для Рэдберна этот путь был знаком, не так ли? – спросил он тетушку. – Тем же порокам предавался и ваш муж Роденхерст.

– Да. Может, я покажусь циничной, но его смерть стала благом для семьи. Каждый день я благодарю Бога, что мои сыновья не последовали по пути их отца.

– Насколько я помню, Бернард был очень дружен с Роденхерстом.

– Боюсь, что это так. – Дора пригубила бренди. – Оно великолепно.

– Я купил бочонок этого бренди, когда был в маленькой гостинице с названием «Зеленая черепаха», – маркиз отпил немножко из своего стакана, чтобы было легче говорить. – Я сидел здесь и писал письма тем из моих родственников, кто не знает о гибели Бернарда. Если бы не тот факт, что Шарлотту теперь будет невозможно найти, то я бы честно признался, что тот, кто его убил, сделал нам огромную услугу. Мне теперь не придется решать, что делать с племянником.

– Да, похищение бедной девушки – это позор. Но мне все еще интересно, стал бы Бернард помогать нам возвращать мисс Ашервуд. Я знаю, что он продал ее кому-то, как продал тебя Холлингтону, – Дора наклонилась к камину и протянула бледную руку к горящим углям, будто бы она мерзла. – Рэдберн заслужил такую смерть. В этом кабинете он истязал несчастных девушек.

Эти слова поразили маркиза своей откровенностью. Себастьяну показалось, что огромный камень сдавил его грудь.

– Тетя Дора, откуда вам известно, где нашли тело Рэдберна? – удивленно спросил он.

– Что ты имеешь в виду? Откуда мне это известно? – Дора вздрогнула, будто племянник неожиданно напугал ее. – Твоя мама сказала мне об этом в записке.

О, если бы Эндовер мог ей верить! Но фрагменты этой загадки складывались в отвратительную картину.

– Она не могла вам сказать, поскольку не знала об этом. Я просто сказал маме, что Бернарда убили. Она не требовала рассказать обо всем подробно. Да я и не видел смысла в том, чтобы нагружать ее ум подробностями этого происшествия, – произнес Себастьян.

– Ошибаешься, – Дора смотрела на племянника, выпучив глаза и раскрыв рот.

– О, если бы я был там! Но я там не был, – Себастьян сжал стакан. – Под именем Гаэтана скрывался Роденхерст, или я не прав?

Дора раскрыла рот, а потом закрыла. Она отвела взгляд в сторону, теперь ее внимание было посвящено угольям, горевшим в камине.

– Странно, – сказала она. – Я все время думаю о том, что же я должна была сделать, если бы ты узнал правду обо мне. Но я не ожидала, что это принесет мне такое облегчение. Будто камень с души сняли.

Себастьян попробовал мысленно поставить себя на место тети.

– Почему вы продолжали заниматься этим делом под именем Гаэтана? – спросил маркиз. – Вы же знали, что это за место.

– Да, знала, – Дора закрыла глаза. – Я хотела покончить с притоном. Но Роденхерст разорил нас. А мне надо было думать об Арабелле. Мы могли бы остаться без гроша.

– Вы могли обратиться ко мне.

– Да, – отблески огня дрожали в слезах, текших из глаз тети Доры. – Я хотела поступить именно так. Но тут вмешался Бернард и стал уверять меня, что не надо марать руки в этой грязи. Он продолжит заниматься этим заведением, как занимался раньше. Там крутились огромные деньги. И я так боялась того, что могло бы случиться, если бы выяснилось, чем занимался мой непутевый муж. Страшно представить, что Бернард мог бы сделать со мной, если бы я его выдала. Ведь я выбрала самый легкий путь вместо правильного.

– Самый легкий путь, – Себастьян потер лоб, пытаясь найти правильное решение. – Вы застрелили Рэдберна.

– Да, он же собирался убить тебя. Я не могла позволить ему нести беды другим людям. Так было лучше всего, – Дора снова села в кресло и улыбнулась маркизу. – Бедный мальчик, тебе придется разбираться со мной.

– Что же мне делать, тетя Дора? – Себастьян смотрел ей прямо в глаза. Он знал эту женщину всю жизнь. Она и мухи не обидела, пока не втянулась в этот ужасный бизнес.

– Страшный вопрос, – тетя смотрела на маркиза. Она выглядела беззащитной, словно юная девушка на первом балу. – Я хотела бы забыть все, что я знала о притоне Гаэтана. Но тебе бы не хотелось, чтобы я осталась безнаказанной.

– Я не верю в то, что вы избежите наказания, – Себастьян нагнулся вперед и взял тетю Дору за руку. – Вы всю жизнь говорили мне о том, как важно быть порядочным. А теперь вы будете помнить всю оставшуюся жизнь, как позволили Гаэтану продолжать заниматься этим. Если бы вы остановили Рэдберна, как только узнали о том, чем он занимается, то Шарлотта Ашервуд и многие другие девушки были бы сейчас живыми и невредимыми. Они вернулись бы домой, в свои семьи.

– Я знаю, – Дора опустила глаза. – Я делала все возможное, чтобы узнать, где Бернард держит мисс Ашервуд. Но он не знал или не хотел говорить мне. Тетя посмотрела на племянника. – Я не имею никакого отношения к ее похищению, – сказала она Себастьяну. – Ты мне веришь?

– Да, я верю вам.

– Что теперь? – Дора улыбалась, но в ее глазах был страх, который гнездился в ее душе. – Что ты сделаешь со мной?

– Я ничего не хочу делать с вами, ваше участие в этом деле закончено.

Эмма сидела в Голубом кабинете в доме Эндовера и слушала рассказ мужа. И хотя она понимала, о чем говорил Себастьян, ему пришлось развеивать сомнения жены по поводу участия тети Доры в деле о заведении Гаэтана.

– Твоя тетя Дора и есть Гаэтан? – переспросила Эмма.

– Изначально под именем Гаэтана скрывался ее покойный муж. Он и Рэдберн начали это дело, – Себастьян прошелся по комнате и затем сел на скамеечку возле ног жены.

– И ты не будешь ничего делать? – Эмма пристально посмотрела на него.

– Я считаю, что она понесла достаточно суровое наказание, так как знала, что ее молчание позволяло Рэдберну продолжать заниматься этим грязным делом, – Себастьян взял ее за руку. – Моя тетя не имеет никакого отношения к похищению Шарлотты.

– Она могла узнать о том, что случилось с моей кузиной?

– Дора спрашивала об этом у моего племянника несколько раз. И всякий раз он отвечал ей, что не знает, что случилось с Шарлоттой после того, как он отдал ее Мак-Леоду. Я надеялся, что ты поймешь, почему я не стал ее наказывать.

Эмма смотрела на руку Эндовера, которой он держал ее руку. Молодая миссис Эндовер хотела отомстить Доре за участие в этой трагедии, но в то же время понимала, почему ее муж проявил милосердие к тете.

– Я думаю, что ты прав, – сказала Эмма. – Она и так понесла наказание за участие в этом преступлении. Важно понять, что заставляет людей совершать ужасные ошибки, – молодая маркиза подумала о своих грехах. – Я думаю, что каждый из нас непреднамеренно причинил кому-то вред. И это не значит, что оступившийся человек – мерзавец.

– Эмма, тетя Дора – хороший человек.

– А ты, Себастьян Сен-Клер, тоже замечательный. Способность прощать и проявлять милосердие – отличные нравственные качества, – произнесла она.

– Милая, с тобой что-то не так? – спросил Себастьян, крепко обнимая свою любимую.

Эмма закрыла глаза и попыталась набраться смелости, чтобы сказать ему правду. Она ускользала от нее, пугала тем, что может произойти, когда маркиз узнает о содеянном.

– Нет, милый. Со мной все хорошо, пока ты меня любишь.

Глава 26

Эмма провела пальцем по тисненому переплету с золотыми буквами на темно-синей обложке.

– Удивляюсь, как вы быстро написали новый роман, – Джон Найтли положил руки на письменный стол. – Это просто поразительно.

Вскоре после свадьбы Эмма начала писать новую книгу. Она закончила ее через месяц после того, как уехала на лето в загородный дом Себастьяна в Гемпшире. Они вернулись в Лондон несколько дней тому назад.

– У меня был прилив вдохновения, – ответила она.

– Весьма вероятно, что это ваш лучший роман. – Найтли поправил очки. – Захватывающий сюжет и много любви. И, конечно, все заканчивается хорошо.

– Спасибо, – Эмма положила руки на обложку книги. Если бы в жизни было так, как в романе! Они искали Шарлотту уже несколько месяцев, но безрезультатно. – Эта история очень понятна мне.

– Я могу сказать почему. Вы списали лорда Эмсбери со своего супруга, – Найтли откашлялся. – Мне бы хотелось, чтобы лорду Эндоверу понравилось то, что главный герой так похож на него.

Внутри у Эммы все сжалось, когда она подумала о том, что скажет Себастьян, когда узнает правду.

Наверное, хранить этот секрет уже полгода – признак трусости.

– Надеюсь, что моему мужу понравится, – произнесла молодая маркиза.

– Вы будете продолжать писать?

– Хотелось бы, – Эмма подумала о том, что скажет ее супруг, когда узнает, что его жена писательница.

Эмма сидела в карете. Всю дорогу домой она повторяла речь, которую должна будет произнести перед маркизом. В этой речи также был заключен некий сюрприз. «Себастьян все поймет, – уверяла себя Эмма. – Он может сочувствовать другим. Он, конечно, простит мне этот грех».

Когда маркиза вошла в дом, лакей ей объявил, что его светлость ждет ее в кабинете. Она отдала слуге мантилью, перчатки и шляпку. Эмма старалась выглядеть спокойной и сдержанной, хотя ее душа была охвачена волнением. Молодая маркиза отправилась в кабинет; руки ее сжимали книгу, а разум пытался решить задачу, стоявшую перед ней. Эмма открыла дверь, шагнула внутрь и застыла от удивления. Книга выпала из рук и упала с тихим стуком на ковер. Но маркиза не заметила этого.

Себастьян стоял возле белого мраморного камина и разговаривал с высоким темноволосым мужчиной. Тетя Марджори сидела на диване рядом с элегантной леди, очень похожей на Шарлотту.

– Эмма, – леди встала и бросилась к ней через всю комнату. – Как же я рада видеть тебя!

Маркиза Эндовер стояла неподвижно, словно статуя, ее бедный измученный разум не хотел верить в то, что произошло чудо. Ее сердце бешено колотилось, голова кружилась.

– Шарлотта?

– Да, милая, – кузина отступила и взяла ее за руки. – Бедная Эмма. Мама уже рассказала мне, какие муки пришлось тебе испытать, чтобы найти меня.

Сама же Шарлотта выглядела так, как будто ее не подвергали никаким мучениям. Золотистые волосы молодой леди были зачесаны назад и элегантно уложены, великолепный наряд прекрасно сидел на стройной фигуре Шарлотты.

– Эмма, Господь услышал наши молитвы, – сказала сидевшая на диване тетя Марджори.

– Шарлотта, – прошептала Эмма. – Ты чудесно выглядишь. Что же случилось? Где же ты была?

– Это долгая история. – Шарлотта посмотрела на Себастьяна, а потом на незнакомца у камина. – Но сначала позволь представить тебе моего мужа.

– Мужа? – Эмма с трудом удержалась на ногах. Кузина подвела ее к мужчине. Шарлотта теперь замужняя леди. Ее похищенная кузина жива, здорова и замужем. Мысли пролетали в смятенном уме Эммы. Голос Шарлотты звенел в ушах молодой маркизы, пока кузина представляла ее своему мужу. Эмма едва расслышала голос незнакомца, говорившего о том, как он рад с ней познакомиться.

– Ты сказала, что его зовут Максвелл Мак-Леод? – маркиза посмотрела на Шарлотту.

– Я следил бы за собой, если бы был на вашем месте, мистер Мак-Леод. – Себастьян взял жену под руку. – Когда моя супруга начинает так смотреть, то кто-нибудь ударяется обо что-нибудь.

– Как же ты могла вступить в брак со своим похитителем?

– Лорд Эндовер рассказал нам о том, как вы пытались найти МакЛеода, который заплатил ужасному Бернарду Рэдберну за мое похищение, – Шарлотта взяла Максвелла за руку. – Но позволь тебя успокоить: мой муж не имеет никакого отношения к моему похищению. Мы были всего лишь заложниками безумного плана, который придумал брат моего мужа, чтобы расстроить помолвку Максвелла.

– Ваш брат похитил мою кузину? – Эмма в упор смотрела на Мак-Леода.

Максвелл улыбался, в уголках его бледно-голубых глаз были видны едва заметные морщинки.

– Боюсь, что это так, – произнес он низким голосом с легким шотландским акцентом.

– Он тащил меня всю дорогу до Нью-Йорка, – Шарлотта погладила мужа по руке. – Сперва Макс был просто ужасен. Он думал, что я с его братом заодно. И я была вынуждена стукнуть его по голове, чтобы его ум просветлел.

– Это семейная черта, – Себастьян рассмеялся.

– Представить себе не могу, как же ваш брат мог использовать Шарлотту, чтобы расторгнуть помолвку, – Эмма едва сдерживала желание ударить Мак-Леода. – И, похоже, ему это удалось.

– Мой брат познакомился с Бернардом Рэдберном, когда гостил у нашего дядюшки Ангуса в Лондоне. Однажды вечером Рэдберн стал хвастать, что может легко добыть любую женщину, даже знатную даму. Так в голове моего брата зародился этот дурацкий план, для которого нужны были девушка из хорошей семьи и снотворное.

– Снотворное? – спросила Эмма.

– Да, – Шарлотта посмотрела на мужа так, как будто он поделился с ее кузиной некой тайной. – Я впервые увидела Макса после того, как очнулась от глубокого сна. И он тоже. Понимаешь, после того, как я заснула, брат моего мужа положил меня к нему в постель. Это была самая потрясающая ситуация, в которую я попадала.

– Не надо выдавать секреты, – Макс нахмурился.

– Макс такой грубиян, но нахождение в моем обществе исправило этот недостаток, – Шарлотта игриво шлепнула мужа по руке.

– Джон не причинил тебе вреда? – Эмма смотрела на кузину, потрясенная ее историей.

– Джон был очень вежлив со мною, – Шарлотта покачала головой. – Он очень приятный молодой человек, хотя немного испорченный. Но он не причинил мне никакого вреда. Если не считать того, что для достижения поставленной цели ему пришлось похитить меня.

– Я должен был жениться, а Джон думал о том, где бы найти подходящую невесту. И хотя мой брат причинил вам немало неприятностей, о чем я очень сожалею, я могу честно признаться, что если бы не он, то я никогда бы не встретил Шарлотту.

Все сомнения насчет участия Максвелла Мак-Леода в похищении Шарлотты исчезли, когда он посмотрел на молодую жену. Этот взгляд был знаком Эмме: она часто видела его в глазах Себастьяна. Так мог смотреть только мужчина, который нежно любит свою жену. У Шарлотты был такой же очарованный вид, как и у МакЛеода.

– Ты мне все расскажешь, – маркиза взяла кузину под руку.

– Я думаю, что ты можешь написать прекрасную книгу, основываясь на этих событиях, – сказала Шарлотта. – Она превзойдет «Отважного виконта», а возможно, даже «Герцога-негодяя». Я думаю, можно обойтись и без существенных изменений сюжета.

У Эммы все сжалось внутри. Она посмотрела на Себастьяна, надеясь, что он не догадается, о чем идет речь. Себастьян в это время шел к двери. Он выглядел так, как будто ему и дела не было до того, о чем говорят. Маркиз нагнулся, чтобы поднять оброненную книжку и вернуть ее жене, и осмотрел ее обложку.

– «Великолепный маркиз» – должно быть, последний роман Э.-У. Остин? – спросил Себастьян.

– Да… – сердце Эммы замерло на мгновение, затем бешено забилось.

– Похоже, этот Э.-У. Остин никогда не прекратит писать, – щека Себастьяна слегка дернулась.

Эмме безумно хотелось, чтобы земля разверзлась у нее под ногами и поглотила ее. Но такое случается редко и не со всеми.

– Шарлотта, ты… – запнулась она.

– Но это еще не конец. Я всегда знала, что моей кузине Эмме удалось бы…

Молодая маркиза обняла Шарлотту, прежде чем та успела сказать что-либо, способное лишить Эмму возможности разобраться с этой проблемой самой.

– То, что ты вернулась, – чудо. Пожалуйста, не говори больше о книгах, – тихо попросила Эмма.

Эмма заметила вопросительный взгляд Шарлотты. К счастью, кузина не стала продолжать разговор.

Хотя маркиза хотела сказать правду и облегчить тем самым свою душу, она решила подождать, пока они с мужем не отправятся спать.

Волнение, страх, которые Эмма не могла подавить, снизили волнение, вызванное возвращением домой целой и невредимой Шарлотты. И когда она рассказала своей кузине, что произошло за время ее отсутствия, то Шарлотта ужаснулась тому, что чуть было не выдала Эмму. Несмотря на уверения кузины, молодая миссис Эндовер не верила в то, что муж сможет простить ее. Что же скажет Себастьян, когда узнает правду?

Эмма приготовилась ко сну и затем пришла в спальню мужа, как она делала каждый вечер. Маркиз лежал в постели, подложив себе под спину подушки, и читал книгу – ту самую, в темно-синем кожаном переплете.

– Я начинаю понимать, что тебе нравится в этой Э.-У. Остин, она склонна ко всему волнующему и драматическому, – Себастьян взглянул на страницу. – Вот описание главного героя, Саймона Синклера: «Он был самым неотразимым мужчиной, которого она когда-либо встречала. Он казался слишком дерзким, поэтому, по мнению законодателей мод из высшего света, не мог считаться красавцем. Но Саймон был действительно великолепен, поскольку его красота была истинно мужественной. Высокий и широкоплечий, он был похож на мраморную древнегреческую статую. – Шрам над черной бровью совсем не портил его…»

Эмма застыла возле кровати. Свет ночного светильника лился на широкие плечи Себастьяна. Контраст смуглой кожи и белых подушек заставил бы сердце Эммы биться еще сильнее, если бы оно и так не билось как сумасшедшее.

– Саймон описан как привлекательный человек, – сказала она.

– Похоже, эта Остин помешана на героях со шрамами над бровями, – Себастьян продолжал пробегать глазами страницу. – Поскольку этот джентльмен высок ростом и темноволос да к тому же маркиз, похоже, его списали с меня.

– Нo крайней мере, этот Саймон – настоящий герой: верный, честный и порядочный. – Во рту у Эммы пересохло. – Это человек, понимающий, насколько ценно милосердие. Саймон – настоящий рыцарь.

– Я нахожу эту книгу странной. На Саймона возлагают ложное обвинение в убийстве. В романе есть и кое-что про книгу, в которой его вывели как отпетого негодяя. Почему же ты предполагаешь, что Остин могла бы написать такую книжку, где она объясняет свой роман «Герцог-негодяй»?

– Я думаю, она очень сожалеет о том, что причинила тебе столько страданий, и полагает, что лучше бы она не писала книгу.

Себастьян посмотрел на Эмму, но выражение его лица нельзя было понять.

– Почему же ты считаешь, что она должна сожалеть о том, что написала книгу, принесшую ей такой доход? – спросил маркиз.

– Потому что она любит тебя больше всего на свете, – Эмма вздохнула, чтобы успокоиться. – Потому что надеется, что ты простишь ее за занятие писательством и за то, что не сказала тебе о своем занятии.

Себастьян немного помолчал, затем взял ее за руку и притянул к себе.

– Я все думал, когда же ты расскажешь мне об этом.

– Ты знал? – Эмма была поражена.

– Уже четыре месяца, – Себастьян улыбнулся, словно триумфатор.

– Четыре месяца? И ты ни слова не сказал об этом?

– Я думал, что было бы лучше дать тебе возможность рассказать обо всем, – пожал плечами Эндовер.

– Ты не представляешь, через какие мучения мне пришлось пройти! Я думала, что ты возненавидишь меня, когда узнаешь обо всем.

– А как же назвать то, когда человека обвиняют в злодеяниях, не злая его самого?

– Я считала тебя виноватым, поэтому никогда не думала, что очерняю твое имя. Слухи, окружавшие тебя, были такими…

– Лживыми.

– Совершенно правильно, – Эмма обхватила мужа руками. – Ты должен был сказать мне, что уже знаешь обо всем.

– Я ждал, когда моя честная и порядочная жена сама все скажет.

Эмма вздрогнула, будто бы он оскорбил ее.

– Я бы и так сказала… – проговорила она, запинаясь. – Я хотела сказать тебе. Я просто… Я так боялась, что ты станешь ненавидеть меня, если бы узнал, что я сделала.

– Возненавидеть тебя? Как же я мог тебя возненавидеть? – голос Себастьяна задрожал.

Эндовер протянул Эмме руку. Она не стала колебаться, восприняв этот жест как возможность искупить свой грех. Маркиза взяла руку мужа.

– Ты прощаешь меня? – спросила Эмма.

– Благодаря таланту и упорству тебе удалось вытащить семью из бедности. И я очень люблю ту смелую женщину, которая написала «Герцога-негодяя», хотя сама книга мне не очень нравится, – маркиз убрал прядь волос ей за ухо. – Я люблю тебя и всегда буду любить.

– Я тоже люблю тебя так сильно, что это иногда пугает меня, – Эмма подняла руку мужа и поцеловала ее. Через мгновение она прижала ладонь маркиза к своему животу. – Мне нужно сказать тебе кое-что еще.

– Я думаю, что наш первенец родится перед Пасхой, – Себастьян подмигнул ей.

– Ты и об этом знаешь? – спросила Эмма удивленно.

– Мы женаты больше полугода, – маркиз сжал пальцами бледно-голубой шелк пеньюара. – Муж, который не знает, когда его жена испытывает недомогания, мало уделяет ей внимания. Поскольку я к таковым не отношусь, то прекрасно знаю о том, что их не было уже два месяца. И я прекрасно понимаю почему.

– Наглый грубиян, – Эмма уперлась руками в плечи мужа.

– Дикая задира, – Себастьян обхватил ее за талию и привлек к себе.

Эмма попыталась бороться с ним, но затем легла мужу на грудь. Она вдыхала теплый аромат мужского тела. Может, это и безрассудно – искать большее счастье, чем то, что было у нее, но Эмма не могла сопротивляться.

– Я думаю, что ты одобришь, если я буду продолжать писать книги? – спросила она.

– Если это, конечно, приносит тебе счастье. В противном случае я не вижу причины, чтобы ты оставалась Э.-У. Остин до конца дней своих, – Себастьян погладил жену по волосам.

– Ты действительно не возражаешь?

– Я всегда буду твоим героем, – маркиз прижался губами к кончику носа Эммы.

– Всегда, – она крепко обняла его.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Реклама на сайте