«Соперник»

Бренда Джойс Соперник

Посвящается Адаму, а также самым лучшим на свете подругам: Анне Мор, Венди Мослер, Джуди О’Брайен, Кэрол Шулер и Роберте Стальберг.

Пролог

Корнуолл, Кэдмон-Крэг, 1746 год

– Да что с тобой? Стреляй же! – раздался властный окрик графа Стэнхоупа.

Гаррик вздрогнул. Вспугнутая охотничьими собаками стая уток с невероятным шумом поднялась с поросшей вереском болотистой пустоши в пасмурное небо. Птицы отчаянно крякали и суматошно хлопали крыльями. Гаррик снова прицелился, но птицы странным образом слились у него перед глазами в одно большое расплывчатое пятно. Стоявший рядом брат тем временем снова выстрелил из своего пятифутового фитильного ружья, и очередная, уже шестая, подстреленная им утка упала на землю.

У Гаррика взмокли ладони.

– Черт бы тебя побрал! Стреляй! – снова крикнул ему граф, его отец.

Обливаясь потом, Гаррик снова положил палец на спуск и изо всех сил нажал. Грохнул выстрел, приклад ружья больно ударил в плечо, и Гаррик покачнулся.

– Опять промахнулся, – презрительно процедил сквозь зубы граф.

Гаррик опустил ружье и, отерев потное лицо рукавом рубашки, тяжело оперся о приклад. Разочарованный неумелым выстрелом сына, граф отвернулся. Тем временем Лайонел, брат Гаррика, успел перезарядить ружье и сделать еще один, последний выстрел. На землю упала очередная утка.

Наступила полная тишина. Стихла испуганная дичь, замолчали ружья охотников. На земле лежала добрая дюжина убитых и раненых птиц.

– Отличная стрельба, Лайонел! – похвалил старшего сына Ричард де Вер, двенадцатый граф Стэнхоуп, и, улыбнувшись, одобрительно похлопал его по плечу. – Пожалуй, ты лучший стрелок во всей округе, несмотря на свой нежный возраст.

Гаррику хотелось сквозь землю провалиться.

Откинув со лба густую светлую челку, Лайонел довольно улыбался и щурил голубые глаза. Как и у брата, его волосы длиной до плеч были заплетены в косичку, но не были напудрены по тогдашней моде. Впрочем, на этом сходство братьев кончалось. Гаррик был младше на полтора года, зато много выше старшего брата. У него были темные волосы и смуглая кожа. Из-под голубого шерстяного камзола Лайонела выглядывали белоснежные кружевные манжеты. Гаррик же предпочитал простые рубашки и камзолы коричневого цвета.

– Отец, разве четырнадцать лет – нежный возраст? – улыбнулся Лайонел. – Если бы я до сих пор не научился метко стрелять, то вряд ли вообще когда-нибудь этому научился.

Гаррик молча переминался с ноги на ногу. Небо над головами охотников было серым, дул сильный холодный ветер. Хотя уже наступила весна, поросшие вереском болотистые пустоши Корнуолла казались замерзшими и крайне неприветливыми. Издалека доносился рев прибоя: волны без устали бились о скалы юго-западного побережья полуострова.

Граф Стэнхоуп был одет в темно-зеленый камзол и серебристые панталоны до колен. Букли парика свисали до самых плеч.

– Тебе и двенадцати не было, когда ты уже умел отлично стрелять, – кивнул граф Лайонелу. – Я очень хорошо это помню.

Повернувшись к Гаррику, граф бросил на своего младшего сына недовольный взгляд. Гаррику шел тринадцатый год.

Мальчик сделал вид, что с интересом изучает свое ружье, словно увидел его в первый раз. К нему подбежала пятнистая охотничья собака и ткнулась в ладонь своим мокрым холодным носом. Гаррик притворился, что не заметил ласкавшегося к нему пса.

– А ты, Гаррик, сколько уток тебе удалось сегодня подстрелить? – сердито обратился к нему отец.

Гаррик поднял голову, чувствуя, как щеки заливает жаркий румянец. Отцу ведь прекрасно известно, сколько птиц ему удалось подстрелить.

– Ни одной, – выдавил наконец Гаррик.

Наступила гнетущая тишина.

– Ни одной, – хмыкнул отец. – Лайонел подстрелил добрых полдюжины, а ты, значит, ни одной?

С трудом выдерживая взгляд голубых глаз отца – таких же голубых, как у Лайонела, – Гаррик прошептал:

– Вы правы, отец…

– Может, оставить тебя здесь, чтобы ты как следует попрактиковался в стрельбе, а самим пока вместе с матерью и братом вернуться в Лондон? – спросил граф.

Гаррик пожал плечами, притворяясь, что ему все равно. Собака снова ткнулась ему в ладонь холодным носом, и на сей раз мальчик не выдержал, погладил собаку по голове. Он ненавидел охоту, считая это занятие слишком жестоким, поскольку очень любил животных, хотя отец считал, что его любовь к ним чрезмерна. Граф был твердо уверен, что подобные чувства не делают чести мужчине, и не поощрял их в сыне.

– Отец, – заговорил Лайонел, – помните зимнюю ярмарку? Никто не мог превзойти нашего Гаррика в борьбе, даже тот громадный крестьянин из Уикхэма! Гаррик отлично дерется, разве так уж важно для него метко стрелять?

Подойдя к Гаррику, Лайонел широко улыбнулся и одной рукой обнял брата за плечи.

– К тому же он очень нравится женщинам, – продолжил он, глядя на сурового отца, – хотя разрази меня гром, если я понимаю, почему! Лично мне кажется, что из нас двоих я краше! – Лайонел лукаво подмигнул брату.

Последнее было правдой лишь наполовину, но Гаррик был искренне благодарен брату за то, что тот, как всегда, пришел ему на помощь, пытаясь защитить от отцовского гнева.

– Моим наследником будешь ты, Лайонел, – едва заметно улыбнулся граф, – и тогда все женщины станут смотреть только на тебя. А драться на кулаках больше пристало холопам, Гаррик!

Окинув младшего сына холодным взглядом, граф обернулся в сторону поджидавшей невдалеке свиты и сделал знак рукой. Тотчас же к графу и его сыновьям подбежали слуги в париках и ливреях, ведя в поводу лошадей. Егеря стали проворно собирать подстреленных уток, а псари – созывать охотничьих собак.

Легко вскочив в седло, несмотря на кажущуюся грузность, граф пустил коня рысью. Мальчики верхом последовали за отцом.

Очень скоро всадникам слева открылся мрачный вид скалистого побережья. Почти у самой воды виднелись руины старинной крепости, возведенной еще в двенадцатом веке. Местные жители поговаривали, что в развалинах обитают привидения.

Братья не сговариваясь придержали своих лошадей.

– Послушай, – тихо проговорил Лайонел, – скажись больным, когда мы с отцом в следующий раз отправимся на охоту. Скажи, что у тебя болит живот, или голова, или что угодно!

– Как же, поверит он мне, – пробормотал Гаррик.

В ответ Лайонел лишь вздохнул.

Через некоторое время вдали показалось родовое поместье Кэдмон-Крэг. Трехэтажный каменный замок высился прямо на скалистом утесе, где не росло ни одного деревца. Развалины старинной крепости находились примерно в миле от замка. Граф редко навещал это поместье, приезжая сюда главным образом, чтобы проверить, как идут работы на его оловянных рудниках. Огромный графский замок был выстроен несколько веков назад и почти ни разу не подвергался реконструкции. Над въездными воротами нависала сторожевая башня, был здесь и деревянный подвесной мост, впрочем, его давно уже перестали поднимать на ночь. Внутренний двор был вымощен гладкими булыжниками.

Подошло время ужина, и мальчики вслед за отцом направились в большой зал, где на стенах было развешано старинное оружие, а с потолочных балок свисали старые боевые знамена.

Перед огромным, в полтора человеческих роста, камином сидела их мать с томиком сонетов в руках. Светловолосая и голубоглазая, она поражала своей природной красотой. Подняв голову, она без тени улыбки взглянула на вошедшего мужа и сыновей, потом отложила в сторону книгу и медленно встала. Темно-зеленое шелковое платье с изумрудами выгодно оттеняло молочную белизну ее кожи.

– Мы отлично провели время, – улыбнулся жене граф и, взяв у слуги большую кружку эля, залпом осушил ее. – Сегодня Лайонел превзошел самого себя. Я горжусь им!

Краска стыда снова залила щеки и шею Гаррика. Отцовские слова больно ранили его самолюбие. Чувствуя на себе взгляды всех присутствовавших, он наконец поднял голову, чтобы посмотреть на мать.

Графиня сделала шаг к Лайонелу и мягко произнесла, целуя его в щеку:

– Я очень рада за тебя.

Потом перевела взгляд на Гаррика, и в ее глазах застыло робкое сочувствие. Она ничего не сказала младшему сыну. Ему тоже нечего было сказать матери; внутренне он весь сжался.

– Гаррик не сумел подстрелить ни одной птицы, – с притворным равнодушием заметил граф. – Сдается мне, нарочно, только чтобы разозлить меня.

Ложь! Гаррик с отчаянием взглянул в понимающие глаза матери и вдруг, резко развернувшись, решительным шагом направился к выходу. Как ему хотелось крикнуть во все горло: «Я ведь тоже твой сын, отец!», но увы…

– Интересно, куда это ты собрался? – раздался за его спиной голос графа. – Разве я разрешил тебе уйти?

Стиснув зубы, Гаррик ничего не произнес в ответ. Уже у двери он услышал, как граф угрожающе произнес:

– Мадам, манеры вашего младшего сына оставляют желать много лучшего. Его безобразное поведение выводит меня из себя, и боюсь, мое терпение скоро лопнет.

Это было серьезным предупреждением.

Захлопнув за собой тяжелую дверь, Гаррик пустился бежать через двор к сторожевой башне. Слуги смотрели ему вслед, но без особого удивления или любопытства. Им всем была хорошо известна страсть молодого хозяина к уединению, и поэтому он пользовался у них репутацией странноватого и взбалмошного отпрыска знатного рода. Гаррик был прекрасно осведомлен об этом. Впрочем, он не находил в своем поведении ничего странного, но не считал нужным переубеждать окружающих.

Пробежав по старому подвесному мосту, он очутился на дороге. В глазах его стояли горькие слезы. Он ненавидел себя за эту детскую, как он считал, слабость и поспешил объяснить ее сильным и резким ветром. Сейчас ему как никогда хотелось быть хоть немного похожим на своего старшего брата, умного, красивого, ловкого, знающего все на свете и, самое главное, умеющего нравиться людям. Утеревшись рукавом, он свернул с дороги на едва заметную тропинку, поскольку не собирался идти в деревню. Ему хотелось остаться одному.

Завидев развалины старинной крепости, он замедлил шаг. Резкие порывы холодного ветра заставляли его поминутно щуриться и отворачиваться. Он шел и думал об отце, о подстреленных утках… Неужели отец по-настоящему презирал его за неумение метко стрелять? Почему ему ни разу не удалось угодить отцу? Почему граф всегда замечал только недостатки младшего сына? Гаррик честно старался целиться как можно лучше, но птицы, взмыв в небо, сливались у него перед глазами в темное пятно. Гаррик старался изо всех сил! Он всегда очень старался, а отец упорно не замечал этого.

Иногда Гаррику нестерпимо хотелось оказаться на месте Лайонела. Старший брат был не только метким стрелком, но и превосходным фехтовальщиком. Он превзошел Гаррика и в грамматике, и в арифметике, к тому же он довольно бегло говорил по-французски. Гаррик искренне радовался его талантам и всегда гордился им. Лайонел был всеобщим любимцем, будущим наследником графского титула и всего имущества.

Гаррик пнул ногой камень, валявшийся на тропинке, и тот, покатившись по крутому обрывистому склону, упал в морскую пену.

Похоже, ему никогда не стать таким же, как Лайонел. Наверное, отец все-таки прав… Гаррик был явным неудачником, и отец никогда не будет им доволен.

На ходу откидывая со лба непослушные волосы, Гаррик вошел в крепость, от которой остались лишь внешние стены, да и те были во многих местах разрушены безжалостным временем.

Небо над головой заметно потемнело. Осторожно ступая по заросшим травой камням, Гаррик увидел у стены несколько огромных, покрытых черной сажей валунов. Очевидно, много веков назад здесь был камин или что-то вроде того. Глубоко вздохнув, мальчик вытер рукавом последние слезы, и бившая его до сих пор мелкая дрожь стала понемногу утихать. Присев возле пролома в стене, он представил, как когда-то в эту крепость возвращались из боев нормандские рыцари во главе с Вильгельмом Завоевателем. Покрытые грязью, все в крови, они подходили ближе к огню, чтобы отогреться…

Гаррик помотал головой, и видение исчезло. Поднявшись на ноги, он подошел к отверстию в стене, бывшее когда-то бойницей для лучников, и посмотрел вниз на штормившее серое море.

Волны зло бились о скалистый берег, шапки белой пены покрывали огромные, блестевшие от соленой влаги прибрежные валуны. Грохот прибоя почти оглушил Гаррика. На горизонте зловеще потемнело небо.

Гаррик постепенно успокоился. Ему нравилось это дикое безлюдное место. Он бы с удовольствием остался здесь, вместо того чтобы с семьей возвращаться в Лондон.

– Гаррик!

Он резко повернулся и увидел у входа в крепость своего старшего брата.

– Зачем ты пришел сюда? – спросил его Гаррик, но в душе обрадовался.

– А зачем ты убежал? – улыбнулся Лайонел.

Он подошел к Гаррику и, обняв брата за плечи, посмотрел на бушевавшее внизу море.

– Скоро разразится настоящая буря, – задумчиво протянул он, глядя в темневшее с каждой секундой небо.

– Да, – согласился Гаррик, – погода как раз для контрабандистов.

Он улыбнулся. Всем было отлично известно, что местные жители под прикрытием темноты или же плохой погоды занимаются контрабандой. Несколько лет назад мальчики обнаружили в прибрежных скалах рядом с развалинами крепости множество пещер, в одной из которых стояла дюжина бочек, доверху наполненных французским бренди. С тех пор они частенько играли в этих пещерах в контрабандистов.

– Мы могли бы прийти сюда после ужина, – подмигнул брату Лайонел, теребя золотую монету, висевшую у него на шее на тонкой цепочке. – А вдруг нам повезет и мы застанем контрабандистов?

– Очень может быть, – согласился Гаррик, – но если нас поймает отец, тебе тоже достанется на орехи.

Лайонел вдруг посерьезнел и, сняв с шеи цепочку с золотой монетой, сказал:

– Возьми!

Гаррик взглянул на монету. Она была испанской; мальчики нашли ее несколько лет назад в пещерах, облюбованных контрабандистами, и с тех пор брат носил ее на счастье.

– Нет, не могу, – пробормотал Гаррик.

– Я хочу, чтобы отныне ее носил ты, – настойчиво повторил Лайонел. – Может, она принесет тебе счастье, как принесла мне…

Гаррик отрицательно покачал головой, потом наклонился, взял с земли камень и изо всех сил швырнул его в море. Оба молча проследили за полетом камня.

– Ты нашел эту монету, – сказал Гаррик, – значит, она твоя, тебе ее и носить. К тому же ты ведь старше меня, значит, отцовский титул унаследуешь ты. Как знать, может, тебе еще понадобится твой талисман…

– Но я действительно очень хочу, чтобы теперь эта монета принадлежала тебе, – решительно возразил Лайонел.

Гаррик помолчал, потом твердо повторил:

– Нет, она должна принадлежать тебе. Но все равно спасибо…

– Что же, хорошо, – буркнул Лайонел, снова надел талисман на шею, подобрал с земли камень и тоже запустил его в сторону моря. Его бросок оказался удачнее броска брата: камень улетел гораздо дальше.

Гаррик недовольно скривился, подыскал гладкий и круглый голыш и снова швырнул его в море, вложив в этот бросок всю силу и отчаяние подростка. На сей раз его камень пролетел дальше, чем камень Лайонела, и Гаррик удовлетворенно улыбнулся.

– Отличный бросок, – кивнул брат.

– Знаешь, из этих бойниц когда-то стреляли горящими стрелами, – задумчиво проговорил Гаррик.

Лайонел взглянул на него, и оба мальчика медленно подошли к бойнице. Посмотрев через узкую щель вниз, на скалистый берег моря, Лайонел с недоумением произнес:

– Интересно, как нападавшие взбирались на стены крепости по такому крутому и обрывистому склону? Просто невероятно!

– Да, склон крутой, но на нем есть выступы. За них можно цепляться руками, ставить ноги… Так что забраться на крепостные стены не так уж трудно. Давай подойдем поближе!

– Что-то не хочется, – стушевался Лайонел.

– Почему? Боишься?

– Чего мне бояться? – вскинул голову брат, заметно побледнев.

Гаррик молча подошел к огромному пролому в стене, нижний край которого был вровень с его плечами.

Лайонел округлил глаза от ужаса и встревоженно воскликнул:

– Что ты делаешь?!

Словно не слыша брата, Гаррик перелез через край пролома и встал на узкий выступ с внешней стороны. Далеко внизу прямо под ним яростно бились о скалы волны. Гаррик никогда не боялся высоты, но сейчас и у него захватило дух. Лайонел же ужасно боялся высоты, и Гаррик знал об этом.

– Что ты делаешь?! – снова крикнул старший брат.

Гаррик ничего не ответил.

Начался дождь. Закрыв глаза и подставив лицо резкому холодному ветру, он внезапно почувствовал, как в его душе воцарились мир и покой. Ему действительно очень нравилось это дикое место, чего никак не мог понять отец, да и Лайонел тоже. Кроме Гаррика, похоже, никому не нравился забытый Богом южный Корнуолл.

Неожиданно на узком выступе рядом с Гарриком показался Лайонел. Его лицо было мертвенно-бледным от страха.

– Видишь, я не боюсь, – выдавил он, – но, скажи на милость, зачем ты это делаешь?

Мир и покой в душе Гаррика сменились чувством вины перед братом, которого он подтолкнул к бессмысленной и опасной выходке. Братья стояли плечом к плечу, спинами прижавшись к стене крепости. Вокруг завывал сильный ветер, бросая в лица мальчикам мелкие колючие капли начинавшегося дождя.

– Дождь… Надо вернуться домой прежде, чем разыграется буря, – произнес Лайонел.

Гаррик заерзал на месте, чтобы устроиться поудобнее. Из-под его ног выскользнул камень и с грохотом покатился вниз по склону.

– Вот и ступай домой, – отозвался Гаррик, – а я не хочу ужинать с ними…

– А что ты будешь делать? – с гневом спросил Лайонел. – Стоять тут, на этом узком выступе, и ждать, пока тебя смоет волна?

– Именно, – сердито буркнул Гаррик.

– Почему ты не делаешь так, как я? – спросил Лайонел, поворачиваясь и перелезая сквозь пролом в стене. Через секунду он был уже в безопасности за стеной. – Почему не хочешь хотя бы сделать вид, что согласен с отцом? Почему все время сопротивляешься? Все равно тебе его не победить, он ведь граф!

– Я не безмозглый лакей, чтобы не иметь собственного мнения! – выпалил Гаррик.

– Знаешь, что я обо всем этом думаю? – понизив голос, произнес Лайонел. – Надо быть самым настоящим дураком, чтобы по каждому мельчайшему поводу бодаться с графом!

Резко развернувшись, Лайонел ушел. Дождь понемногу усиливался. Поежившись, Гаррик поглубже засунул руки в карманы потрепанного охотничьего камзола и плотнее прижался к стене, не обращая внимания на бушевавшее внизу море. Возможно, Лайонел умело притворялся перед отцом, но все же по своей сути оставался марионеткой в его руках. Гаррик не мог и не хотел так жить. Теперь он искренне радовался тому, что был младшим, а не старшим сыном графа, которому предстояло стать полноправным наследником, а значит, всегда исполнять волю отца.

Вот так бы и стоять всю ночь на узком выступе, прислонившись спиной к стене крепости! В такую погоду легко застудиться насмерть. Тогда граф наконец поймет, что у него двое сыновей, а не один.

Дождь все усиливался и в конце концов превратился в ливень. Продрогнув, Гаррик повернулся, перелез через стену крепости и сначала тихонько побрел, а потом побежал в сторону родового замка Стэнхоупов. Небо совсем почернело, над головой сверкали ослепительные молнии, гремел гром, дождь лил как из ведра.

К тому времени, когда Гаррик добрался до дома, он весь промок до нитки и дрожал от холода. Теперь он уже сожалел, что не пришел раньше.

У огромного камина, держа в руке высокий бокал с вином, стоял отец, мать сидела в большом, похожем на трон кресле рядом. Едва Гаррик несмело вошел в зал, как отец повернулся к нему, а мать вскочила с кресла с радостным и одновременно укоризненным возгласом:

– Гаррик! – Она тут же позвала горничную: – Бесси, немедленно распорядись, чтобы Гаррику приготовили горячую ванну. И принеси одеяла!

Граф продолжал хранить молчание, пока его жена укоряла сына:

– Гаррик, что ты наделал! Где ты был? Зачем так рисковать? Ты что, ищешь смерти?

– Я был в крепости, – глухо отозвался Гаррик, мельком взглянув на отца.

– Блестящая идея! – саркастически заметил тот. – А где Лайонел?

Мальчик застыл на месте от неожиданности.

– Разве он еще не дома? Он ушел раньше меня!

Повисла напряженная тишина. Обменявшись с мужем тревожным взглядом, графиня тихо сказала:

– Лайонел пока не приходил… Боже мой, он наверняка простудится…

– Ничего страшного с ним не случится, – с деланным равнодушием произнес граф. – Уверен, он явится с минуты на минуту.

Графиня покраснела и молча кивнула. Появилась горничная с охапкой одеял в руках. Взяв одно из них, графиня укутала Гаррика и скомандовала:

– Ступай наверх, в свою спальню, и немедленно ложись в постель. Ричард! – повернулась она к мужу. – Сообщите мне, как только вернется Лайонел!

Дурные предчувствия шевельнулись в душе Гаррика.

– Мама, Лайонел должен был вернуться домой по крайней мере десять минут назад. С ним что-то случилось!

– Ничего с ним не случилось, – с притворной уверенностью возразила Элеонора, безуспешно пытаясь улыбнуться.

Но Гаррик остановился на лестнице, в смятении глядя на входную дверь.

– Идем же! – потянула его за руку графиня.

Гаррик нехотя подчинился, в последний раз бросив на дверь взгляд, полный ужаса и тревоги.

Поиски Лайонела начались уже ночью. В них участвовали все слуги, деревенские жители с собаками, лошадьми и фонарями. Вся дорога к крепости освещалась многочисленными факелами, несмотря на продолжавшийся ливень, они не гасли. Граф резко повернулся к младшему сыну:

– Где ты видел его в последний раз?

Домой Лайонел так и не вернулся. Через час после прихода Гаррика из дальней деревни возвратились несколько слуг. Ни один из них Лайонела не видел.

Итак, последним видел Лайонела Гаррик.

Слезы закипели у него на глазах, но он отчаянно сдерживался, чтобы не зарыдать. Где же Лайонел? Куда он подевался?

Может, поскользнулся на глинистой дорожке, упал, ударился о камень и потерял сознание? А вдруг он давно уже… мертв?! Гаррик переживал за брата и ужасно боялся собственного отца, который, как ему казалось, винил во внезапном исчезновении Лайонела именно его, Гаррика.

Спрыгнув с лошади, он побежал к тому месту, где несколько часов назад вместе с Лайонелом стоял у внешней стены старинной крепости.

– Я стоял вот здесь, на этом выступе, – выдавил Гаррик, задыхаясь от страха и слез, отчаянно моля небеса хранить Лайонела. – Рядом стоял Лайонел. Потом он перелез обратно в проем и ушел, но я не видел, когда и куда…

Не сходя с коня, граф подъехал к тому месту, о котором говорил сын, молча взглянул на бушевавшее внизу море и бросил на Гаррика взгляд, от которого пали бы ниц десятки взрослых мужчин, не то что двенадцатилетний подросток… Потом граф повернул коня к сгрудившимся у него за спиной слугам и крестьянам и властно приказал:

– Тщательно обыщите каждый фут земли между графским замком и этими развалинами. Он не мог пропасть бесследно! Надо его найти! Не растворился же он в воздухе…

Однако, похоже, именно это и произошло с его старшим сыном, потому что с той поры никто не видел Лайонела де Вера, виконта Кэдмон-Крэга, наследника графства Стэнхоуп…

Часть первая ВОЗВРАЩЕНИЕ

Глава 1

Эшбернэм, Западный Суссекс, 1760 год

Она замерла на террасе, залитой лунным светом, и ей вовсе не хотелось возвращаться в дом. Стояла прохладная июньская ночь. Легкий ветерок овевал ее обнаженные руки, ласково играл непослушными светлыми кудрями, выбившимися из замысловатой прически…

Из гостиной доносились нежные звуки клавесина, там собрались гости. Дверь на террасу была приотворена, и присутствующие в любой момент могли выйти в огромный сад возле дома. Сам дом был выстроен всего десять лет назад и являл собой внушительное каменное здание с ионическими колоннами, множеством балкончиков и замысловатым фронтоном. Каменная лестница вела с террасы прямо в цветущий сад, переходивший в огромный парк, где водились олени.

Внезапно мелодичные аккорды клавесина разорвал неприятный диссонанс. Очевидно, исполнитель, игравший на этом чудесном музыкальном инструменте, допустил ошибку. Наступила неловкая тишина, и именно в этот миг Оливия вдруг почувствовала, как в воздухе разливаются волны страха, боли и отчаяния…

Оливия поспешно закрыла глаза. Тем временем музыкант продолжил свою игру, теперь уже безошибочную, но лишенную того блеска, который присущ одаренным от природы людям.

Весь день, ожидая гостей, Оливия чувствовала непонятный страх, словно прибытие мужа и его друзей должно было принести в дом какое-то несчастье. Теперь у нее ломило виски…

Пока что ничего ужасного не произошло. Наверное, на этот раз интуиция обманула ее, она просто боялась приезда мужа.

В этот момент Оливия ненавидела свой дар предвидения, ей хотелось быть такой же, как все, обычной, нормальной.

Она знала, что должна вернуться к гостям мужа, Арлена. Усилием воли заставляя себя двинуться к гостиной, она стала придумывать благовидные предлоги, под которыми ей можно было удалиться отсюда и подняться наверх, в спальню Анны, чтобы проверить, не погасли ли свечи у ее изголовья. Накануне глупая служанка, молоденькая ирландка, не заметила, как догорели и погасли свечи, а потом еще спорила с ней, Оливией, доказывая, что ребенок должен спать в полной темноте. Этого не случилось бы, если бы гувернантка Анны, мисс Чайлдс, не уехала на несколько дней к родителям.

Должно быть, сегодня свечи в спальне Анны горели тихим ровным пламенем и девочке снились счастливые сны про пятнистых пони, про кукольный спектакль и засахаренные сливы, которые они ели на ярмарке на прошлой неделе.

Оливия горячо надеялась, что ее восьмилетняя дочь не унаследовала от нее редкий дар предвидеть будущие события. Думать даже не надо об этом!

Собравшись с духом, Оливия направилась к гостиной. Скоро Арлен снова вернется в Лондон, и они вместе с дочерью станут жить просто и уединенно.

На ней было прекрасное шелковое платье пастельных тонов. Широкая пышная юбка на кринолине подчеркивала ее тонкую талию; на шее и в ушах сверкали жемчуга и бриллианты, с явной неохотой подаренные ей мужем несколько лет назад. Миновав каменную чашу фонтана, Оливия вошла в роскошно убранную гостиную, где собрались гости ее мужа.

Сидевшая за клавесином молоденькая девушка не прервала игры. Ее напряженная поза свидетельствовала о том, что ей очень не нравилось выступать на публике. Зато на Оливию с любопытством взглянула сестра мужа, Элизабет, одна из писаных красавиц высшего света. Ей было отлично известно, что невестка чувствовала себя не в своей тарелке в подобных компаниях, и потому ее сейчас обуревало смешанное чувство жалости и презрения к ней.

Когда Элизабет Вентворт приезжала в Эшбернэм, все обязанности хозяйки дома она немедленно брала в свои руки. Впрочем, Оливию это нисколько не волновало, хотя золовка вела себя порой совершенно невыносимо.

Едва серые глаза Оливии встретились с холодным взглядом голубых глаз Элизабет, как у нее уже в который раз за все девять лет своего не слишком счастливого замужества возник вопрос, что же такого она сделала своей золовке, что та столь откровенно ее невзлюбила. Оливия всегда старалась быть как можно приветливее с сестрой Арлена, но в последнее время избегала ее, словно опасную и заразную болезнь. Впрочем, без особого труда, поскольку Элизабет терпеть не могла жить в деревне, а Оливия – в городе.

Сидевшая за клавесином Сьюзен Лейтон закончила пьесу. Оливия опустилась в небольшое, отделанное позолотой кресло рядом с мужем. Публика разразилась аплодисментами. Сьюзен повернулась к публике, и Оливия, аплодировавшая громче других, заметила необычную бледность светловолосой семнадцатилетней девушки.

– Браво! – воскликнула она, чтобы подбодрить молоденькую музыкантшу, мысленно восхищаясь ее мужеством.

Сьюзен благодарно посмотрела на Оливию, потом грациозно присела. На ее щеках заиграл яркий румянец.

– Не правда ли, она превосходно играет! – просиял сэр Джон Лейтон, крупный мужчина с тяжелым подбородком. Его объемистый живот не скрывал даже просторный бархатный камзол. Напудренный по тогдашней моде парик сидел на его голове как-то криво. Пухлые щеки горели. Он был простым пивоваром, десять лет назад возведенным в ранг рыцаря с присвоением звания сэра за оказание неких важных услуг королевской семье. Он сумел сколотить такое значительное состояние, что мог бы купить несколько таких роскошных поместий, как Эшбернэм. Во всяком случае, так сказал жене Арлен.

Несмотря на свое низкое происхождение и вечно съезжавший набок парик, сэр Джон очень нравился Оливии, потому что у этого грузного пивовара было поистине золотое сердце. Она отлично знала, что Арлен лишь притворялся другом сэра Джона, но пока не понимала, зачем этот доверчивый толстяк понадобился ее мужу.

– Действительно превосходно! – с легкой иронией отозвалась Элизабет.

Мать Сьюзен, леди Лейтон, миниатюрная привлекательная женщина, чем-то походила на птичку. Она постоянно нервно улыбалась, вертела во все стороны головой, и едва ли произнесла за весь вечер хотя бы с десяток слов.

Рядом с ней сидел Генри Уэнтворт, маркиз Хоутон.

Вдвое ниже и вдвое же толще сэра Джона, он крепко спал в своем удобном кресле. Его ноги чудовищно распухли от подагры и едва помещались в широких туфлях с большими пряжками. Элизабет громко щелкнула своим японским веером, и маркиз, испуганно вздрогнув, проснулся.

– Милорд, хотите, теперь я сыграю на клавесине? – нараспев произнесла Элизабет, вставая с места.

Арлен внезапно схватил Оливию за руку и, наклонившись к ней, раздраженно прошептал:

– Где ты была?

Оливии было по-настоящему больно, но она не подала виду и даже не попыталась отдернуть руку.

– Выходила подышать свежим воздухом, – тихо произнесла она в ответ.

Гости, не замечая супружеской перебранки, продолжали громко обсуждать музыкальные способности Сьюзен Лейтон. Но вот за инструмент грациозно села Элизабет, всем своим видом выражая полную уверенность в успехе.

– Ты всегда куда-то уходишь, когда в доме гости, – приглушенно прорычал Арлен. – Так не годится! Я бываю в этом доме всего раз в год и живу здесь не дольше двух месяцев! Могла бы вести себя полюбезнее!

Оливия заставила себя улыбнуться мужу, радуясь тому, что эти два месяца уже подходили к концу.

– У меня ужасно разболелась голова, милорд, – потупилась она.

Граф Эшбернэм гневно посмотрел на жену. Стройный, темноволосый и красивый, как и его сестра, он, повинуясь веяниям моды, не носил парика, но сильно пудрил волосы, завитые и уложенные в букли. Оливия знала, что лондонские дамы были без ума от ее мужа и что он часто менял любовниц. Теперь у него на содержании была актриса-француженка, говорят, даже беременная от него. Однако все это нисколько не волновало Оливию. Она была бы счастлива вообще никогда не видеть своего мужа. И даже молила небеса о том, чтобы любовница Арлена родила ему сына и чтобы граф наконец оставил их с Анной в покое.

– У тебя снова эти дурацкие предчувствия? Тебе опять снятся вещие сны? – с холодной злобой поинтересовался Арлен.

Оливия судорожно сглотнула.

– Нет, милорд, – солгала она, – это… это недомогание давно прошло.

Граф Эшбернэм продолжал смотреть на нее с нескрываемым отвращением, граничившим с самой настоящей ненавистью.

Такие отношения между супругами существовали не всегда. Оливии было всего шестнадцать, когда ее выдали замуж за графа Эшбернэма. Вспоминая девичество, она никак не могла поверить в то, что была такой наивной и доверчивой. Ах, как быстро все изменилось к худшему! С самого начала Арлен не питал особой любви к своей юной супруге, но когда он узнал о ее необычном даре предвидения, а это произошло еще до рождения дочери, то и вовсе охладел к ней, и между супругами навсегда установились отношения жертвы и палача.

Не выдержав взгляда мужа, Оливия опустила голову.

Наконец он отвернулся от нее, поправил кружевную манжету, выбившуюся из-под рукава бирюзового камзола, и его сапфировый перстень-печатка ярко сверкнул в свете хрустальных люстр.

– Прошу у тебя самую малость, – грозно прошептал он жене, – пусть твои предчувствия навсегда останутся лишь предчувствиями, и всего лишь. Иначе…

Оливия покорно кивнула, сложив руки на коленях. Сейчас ей как никогда хотелось покинуть гостиную и подняться наверх, в спальню дочери, но теперь этого сделать нельзя. Что бы сказал или сделал Арлен, если бы вдруг узнал, какие дурные предчувствия мучили ее сейчас?!

Горько задумавшись, Оливия случайно перевела взгляд на Сьюзен, тихо беседовавшую о чем-то со своей матерью. Она выглядела совершенно потерянной и какой-то несчастной.

От нее исходили волны страха и отчаяния. Оливия почувствовала это еще утром, когда только познакомилась с молоденькой девушкой. Оливии искренне хотелось помочь ей, но как? Что служило причиной ее несчастья?

Внезапно Сьюзен посмотрела на Оливию, словно почувствовав на себе ее взгляд, и Оливия ободряюще улыбнулась. Ей надо поближе познакомиться с девушкой, чтобы предотвратить катастрофу. Непонятно, откуда в ней взялась такая уверенность в грядущем несчастье, но интуиция никогда не подводила ее. Предвидение будущих событий возникало в мозгу Оливии само собой. Оно всегда бывало точным, но неясным в отношении деталей.

Ее раздумья были прерваны словами Арлена:

– Элизабет собирается играть на клавесине. Моя сестра великолепно владеет этим инструментом, а голос просто не поддается описанию!

– Да-да, – поспешно закивал маркиз, – моя жена во всех отношениях неподражаема!

Элизабет восприняла комплименты как должное, грациозно склонив головку.

– О да, мы наслышаны о многочисленных талантах леди Хоутон! – экспансивно воскликнул сэр Джон. – Прошу вас, миледи, сыграйте что-нибудь!

Его любезные слова внезапно закончились громким иканием, что испортило все впечатление.

Оливия добродушно улыбнулась сэру Джону.

Элизабет тоже выдавила милостивую улыбку и взяла первый аккорд. Она и вправду великолепно владела инструментом, во всяком случае, гораздо лучше несчастной Сьюзен Лейтон. Нежные мелодичные звуки наполнили гостиную.

– Ах, как это прекрасно, – вздохнул сэр Джон, но по его взгляду Оливия поняла, что эти слова относились не столько к музыке, сколько к самой Элизабет, сидевшей за клавесином. Маркиз, муж Элизабет, снова задремал.

И тут Оливия услышала детский крик! Он настолько отчетливо прозвучал у нее в ушах, что она невольно вскочила с места.

Сидевшая к ней спиной Элизабет продолжала играть, а все остальные уставились на Оливию, словно та сошла с ума. Только теперь она поняла, что, кроме нее, никто больше не слышал крика Анны. Девочка кричала и звала маму, потому что свечи в спальне опять погасли.

– Что-то случилось, леди Эшберн? – озабоченно спросил сэр Джон, тоже поднимаясь из своего кресла.

– Ничего не случилось, – холодно возразил Арлен, вставая и беря жену за руку. – Сядьте, миледи!

В его голосе явственно прозвучала угроза.

Но Оливия не подчинилась приказу.

– Арлен! Милорд… мне необходимо подняться наверх…

– Я велел вам сесть, миледи! – категорически произнес Арлен.

– Там погасли свечи, – начала было объяснять Оливия и тут же осеклась, увидев в глазах мужа бешеную ярость. На какое-то мгновение ей почудилось, будто он сейчас ударит ее по лицу, забыв о том, что они не одни.

Арлен никогда никому не говорил, что у него есть маленькая дочь. Фактически о существовании Анны никто не знал.

– Ах вот вы о чем! – подошла к ним, шурша юбками, Элизабет. – Ты все еще нянчишься с ней, словно с младенцем? – обратилась она к Оливии. – Бог мой, неужели она все еще спит при свечах? Оливия, дорогая, ты не должна позволять несмышленому ребенку диктовать свои условия! Ты слишком балуешь Анну, так ты совсем ее испортишь!

Арлен многозначительно поглядел на сестру.

– Продолжай играть, Элизабет, – тихо сказал он.

Та, недоуменно пожав плечами, уже повернулась, чтобы отойти, но тут заговорила Оливия. Она редко вступала в споры со своей золовкой, но теперь с трудом сдерживала гнев:

– А сколько детей у тебя, Элизабет?

Голубые глаза золовки внезапно расширились и потемнели.

– Если принять во внимание состояние здоровья твоей дочери, Оливия, отсутствие детей следует считать удачей, – язвительно проговорила она.

Оливию захлестнула волна слепой ярости, и она чуть не вцепилась ей в волосы. Столь несвойственная ей ненависть теперь пульсировала у нее в висках!

– Анна заслуживает гораздо больше любви и внимания, чем я могу ей дать, – тихо проговорила Оливия, стараясь держать себя в руках.

– В доме есть ребенок? – полюбопытствовал сэр Джон. – Извините, но я невольно подслушал ваш разговор. Ребенок – это Божье благословение, зачем делать из этого тайну? Арлен, значит, у вас и леди Эшберн есть маленький ребенок?

Взглянув на сэра Джона, Арлен так ничего и не ответил ему.

Оливия нервно облизнула губы, зная, что расплата за все это падет на ее плечи, хотя она ни в чем не виновата… или все-таки виновата?

– Вряд ли это можно назвать тайной, – пробормотала она наконец.

– У вас дочка? – продолжал любопытствовать сэр Джон.

– Да, – коротко выдохнул Арлен.

Оливия взглянула на мужа, потом на едва скрываемую мстительную улыбку Элизабет, теребившую в руках веер.

– Нашей дочери недавно исполнилось восемь, – чуть хрипло сказала Оливия.

– Уже восемь? – изумился сэр Джон. – А я и не подозревал об этом… Странно. Впрочем, будь у вас сын, об этом давным-давно всем было бы известно, не так ли?

От его обычной любезности не осталось и следа, и в глазах появился огонек подозрения, смешанного с осуждением. Сэр Джон был далеко не глупым человеком.

– Это вовсе не тайна, сэр Джон, – поспешил загладить неловкость Арлен. – Просто мне казалось, разговор о маленьких детях вряд ли может быть интересным в компании.

Арлен заметно покраснел, на лбу у него выступила испарина.

– Так ступайте же наверх, миледи, – повернулся он к Оливии, и его глаза грозно сверкнули, обещая ей скорую расправу за все, что ему пришлось вытерпеть по ее милости.

Расстроенная Оливия извинилась перед гостями и поспешно вышла из гостиной. Арлен стыдился своей дочери, и Оливия никак не могла простить мужа за это. Уходя, она поймала на себе довольный взгляд Элизабет.

Боль пульсировала в висках Оливии, когда она чуть ли не бегом взлетела вверх по лестнице. Детская находилась на третьем этаже. На этом же этаже спала и сама Оливия, когда мужа не было дома. Подходя к детской, она услышала тихий плач Анны. Комната была вся освещена оранжевым пламенем свечей.

У постели ребенка сидела служанка-ирландка. На необычно бледном лице девочки ярко выделялись веснушки. Когда в детскую вошла Оливия, служанка вскочила на ноги.

– Прошу прощения, мадам, – пробормотала Меган, не глядя на хозяйку.

– Мама! – тут же воскликнула Анна, протягивая руки навстречу Оливии. Глаза были такого же светло-серого цвета, как и у матери. Широко раскрытые, они ничего не видели: Анна была слепой от рождения.

Подбежав к дочери, Оливия обняла ее и прижала к своей груди. Потом взглянула на молоденькую ирландку, нервно переминавшуюся с ноги на ногу у двери.

– Ты снова не уследила за свечами! – укоризненно произнесла она, мысленно благодаря небеса за то, что мисс Чайлдс должна была уже скоро вернуться.

– Зачем слепому ребенку свечи? – начала было оправдываться глуповатая ирландка.

– Ступай прочь, – оборвала ее Оливия, крепко прижимая к себе дочь. Она не могла объяснить, почему совершенно слепая Анна ужасно боялась ночной темноты и всегда просила оставлять на ночь в детской хотя бы одну горящую свечу. – Не надо плакать, милая, все уже позади, свечи снова горят, – ласково пробормотала Оливия, гладя дочь по головке.

– Прости, мамочка, – в последний раз всхлипнула Анна, – я не хотела причинять тебе беспокойство… Прости, я такая трусиха…

– Ты вовсе не трусиха! Наоборот, ты невероятно храбрая девочка! – шепотом возразила ей Оливия, продолжая гладить черные как смоль волосы Анны, заплетенные в одну длинную косу. – Другой такой храброй девочки я не знаю.

Оливия закрыла глаза, не позволяя непрошеным слезам скатиться по щекам. Она вспомнила ненавидящие глаза Арлена…

– Почему же я так боюсь спать в темноте? – жалобно пролепетала Анна.

– Многие люди спят при свете, – задумчиво ответила Оливия. Если ее маленькая дочка боялась ночной темноты, не означало ли это, что она с такой же силой боялась и темноты, в которой ей приходилось пребывать постоянно из-за своей врожденной слепоты? Сердце Оливии разрывалось от горя. Еще крепче обняв девочку, она стала баюкать ее.

– Мамочка, не надо печалиться, – неожиданно пробормотала Анна и, отстранившись от матери, пытливо взглянула на нее, словно хотела по-настоящему увидеть ее лицо. Оливия смотрела в большие красивые и, увы, слепые глаза дочери и знала, что они понимают друг друга без слов…

– Больше не буду, – прошептала она, едва заметно улыбаясь.

– Папа сердится? – неожиданно спросила Анна.

– Ничего страшного, детка, я все уладила, – торопливо проговорила Оливия, внутренне обомлев от недетской проницательности и невероятной чувствительности дочери. Теперь ей стало окончательно ясно, что она унаследовала ее дар. Но, будучи всего-навсего восьмилетней девочкой, Анна еще не понимала этого. – Через два дня папа уедет в Лондон, – сказала Оливия. – Нам с тобой не о чем волноваться. Когда он уедет, мы снова будем устраивать пикники на берегу озера каждый день! Будем вместе читать книги, собирать ягоды и цветы… Мы будем снова свободны!

Анна молчала.

– Что с тобой, детка? – встревожилась Оливия.

– Что, если он узнает? – тихо произнесла девочка.

Оливия напряглась всем телом.

– Он никогда не должен узнать об этом, Анна, и не узнает, если мы с тобой будем осторожны. Обещай мне, что всегда будешь очень осторожна в его присутствии!

– Обещаю, – сонно кивнула Анна, укладываясь на подушки.

Но Оливия никак не могла успокоиться. Неизвестно, как отреагирует Арлен, узнав, что и его дочь, как и ее мать, обладает проклятым даром ясновидения.

Среди ночи Оливия вдруг проснулась, словно ее окликнули. Ей послышался чей-то тихий горестный плач… Неужели ей приснилось? Нет, теперь она наверняка могла сказать, что слышит жалобный женский плач. Оливия медленно села в постели. В ее спальне царила кромешная тьма, потому что перед сном она погасила все свечи, не оставив даже ночника. Оливия знала, что услышать плач из гостевых комнат, расположенных в другом конце коридора, было совершенно невозможно. Тогда кто же плакал в доме? Или ей все это только приснилось?

Похолодев от дурных предчувствий, она откинула в сторону одеяла и замерла, прислушиваясь. В ее ушах снова раздался тихий жалобный плач… Теперь Оливия узнала этот голос. Это плакала… Сьюзен! В этом не было никаких сомнений!

Оливия поспешно зажгла свечу и накинула на себя легкий батистовый пеньюар. Страх неотвратимо надвигающейся беды, терзавший ее с самого утра, охватил ее с новой силой. Сконцентрировавшись на своих ощущениях, она вдруг отчетливо осознала, что где-то совсем рядом ходит… смерть!

Оливия замерла на месте, не в силах пошевельнуться от ужаса, леденившего душу. Кто же должен умереть? Неужели эта молоденькая девушка, Сьюзен Лейтон?!

Босиком подойдя к двери, Оливия приоткрыла ее и выглянула в коридор. У нее бешено колотилось сердце. Дубовая дверь спальни мужа была плотно закрыта. Скорее всего он давно уже крепко спал. Оливия прислушалась. В ее ушах продолжал звучать женский плач, но она никак не могла определить источник жалобных рыданий. Во всяком случае, Сьюзен плакала не в тех комнатах, которые были отведены ей и ее родителям.

Оливия вдруг снова остро ощутила близкое дыхание смерти, и страх парализовал ее, приковав к месту. Почему Анна ничего не сказала ей? Ведь ее дар ясновидения был гораздо сильнее.

Оливия снова бросила взгляд на закрытую дверь в спальню Арлена. Если сейчас он проснется и застанет ее здесь, утром ей несдобровать. Но она должна непременно найти Сьюзен, которой грозила неминуемая смерть!

Оливия решительно направилась в конец коридора, все явственнее слыша плач.

Тут послышались чьи-то легкие шаги, и Оливия замерла на месте. К ней чуть ли не бежала Анна. Она не издавала ни звука, но по ее щекам текли слезы.

Первой мыслью Оливии было, что в детской снова погасли свечи, и на какое-то мгновение тревога за Сьюзен отступила на второй план. Она бросилась навстречу дочери, раскрыла ей свои объятия и крепко прижала к себе. Потом она поспешно увела Анну к себе в спальню и плотно притворила дверь.

– Мамочка, мы должны помочь ей! – прошептала Анна, схватив Оливию за руку. – Она умрет, если мы ей не поможем!

Анна тянула мать к двери.

– Мамочка, пожалуйста! Я видела, она умрет без нашей помощи!

– Кто умрет? Сьюзен?

– Да, – кивнула Анна, – она ушла на озеро…

Внезапно перед мысленным взором Оливии предстала ужасная картина – хрупкое девичье тело плавало в темной воде лицом вниз, вокруг него пузырями вздувалось широкое белое платье из тонкого муслина…

– Оставайся здесь, в моей спальне! – велела она дочери.

– Нет! – встрепенулась Анна. – Не оставляй меня одну!

Взглянув на дочь, Оливия заметила, что та прекратила плакать. Значило ли это, что Сьюзен была уже мертва? Времени на размышления не оставалось: Оливия взяла дочь за руку, они поспешно вышли из спальни и сбежали вниз по лестнице. Быстро преодолев огромный вестибюль, они выскочили из дома. Озеро находилось в четверти мили отсюда, как же им успеть туда, чтобы предотвратить трагедию?

– Бежим! – воскликнула Оливия.

И они побежали. Тропинка была хорошо утоптанной и сухой, но время от времени под ноги им попадались сучья и острые камешки. К счастью, на небе ярко сияли звезды, луна освещала дорогу. Бегом поднявшись на холм, они остановились, чтобы перевести дыхание. Внизу Оливия увидела озеро и неясную светлую фигурку на берегу. В следующую секунду она стала медленно входить в воду, все больше удаляясь от берега.

– Нет! – закричала Оливия. Выпустив руку Анны и подобрав длинный подол ночной рубашки и пеньюара, она изо всех сил помчалась вниз по склону. Подвернув ногу, Оливия почувствовала острую боль в щиколотке, но не остановилась. Она задыхалась от непривычно быстрого бега, легкие горели… Сьюзен уже успела погрузиться в черную блестящую воду по самую грудь. Еще секунда, и ее голова скрылась под водой!

Вскрикнув, Оливия с разбега бросилась в озеро. Намокшая одежда сильно затрудняла движение. Когда вода дошла ей до подбородка, она опустила голову в воду приблизительно в том месте, где только что была Сьюзен. Оливия не умела плавать и надеялась на то, что здесь не слишком глубоко.

Абсолютно черная вода была малопрозрачной. Однако Оливии посчастливилось сразу же ухватиться рукой за платье Сьюзен. Сделав несколько шагов вперед, она нащупала безжизненное тело девушки, обняла ее за талию и, приподняв голову на поверхность, изо всех сил потащила ее к берегу.

Выбравшись на берег, Оливия взглянула на утопленницу. Глаза ее были закрыты, щеки мертвенно бледны. Наконец ресницы вздрогнули, широко раскрылся рот, вдыхая жизненно необходимый кислород. Сьюзен тотчас же сильно закашлялась, выплевывая попавшую в рот и бронхи воду. Но вот, увидев свою спасительницу, она оттолкнула ее.

Оливии пришлось дать ей хорошую пощечину, чтобы привести в чувство.

Ахнув, Сьюзен разрыдалась и прижалась к плечу Оливии. Та принялась гладить ее волосы и шептать слова утешения. Взглядом отыскав Анну, стоявшую по щиколотки в воде и напряженно вслушивавшуюся в слова матери, Оливия громко проговорила:

– Все в порядке, детка!

– Знаю, – кивнула девочка, – я все слышала.

Оливия внезапно почувствовала себя ужасно измученной и уставшей, у нее подкосились ноги, и вместе со спасенной Сьюзен она повалилась на песок. К обеим женщинам тут же подбежала Анна.

Сьюзен плакала.

Поцеловав дочь в щеку, Оливия повернулась к Сьюзен и, схватив ее за плечи, как следует встряхнула.

– Мисс Лейтон, вы пытались совершить ужасный поступок! Умоляю вас, одумайтесь! Неужели жизнь вам не дорога?!

В ответ Сьюзен печально покачала головой.

– Уж лучше бы вы дали мне утонуть, как я хотела… Смерть мне милее, чем уготованная судьбою жизнь!

– Сьюзен, вы еще дитя, – ласково произнесла Оливия, убирая с ее лба мокрые пряди густых волос, – у вас впереди долгая и счастливая жизнь!

Оливия отнюдь не была уверена в этом, но ей хотелось успокоить девушку.

– Нет, меня ждет кошмарная участь! Лучше мне умереть! – снова разрыдалась Сьюзен, и ее тело сотрясла крупная дрожь.

– Ее терзает страх, – прошептала Анна на ухо матери.

Оливия кивнула. Она тоже чувствовала это.

– Какова же ужасная причина, побудившая вас лишить себя жизни? – участливо спросила она Сьюзен.

Поначалу та не могла говорить от душивших ее слез и только беспомощно качала головой. Наконец она заговорила:

– Я обручена с человеком, которого все ненавидят, за которого не пойдет замуж ни одна добропорядочная англичанка. Мой отец… продал ему меня, чтобы мой будущий сын, его внук, со временем унаследовал титул графа!

Маленьким кулачком, словно ребенок, она вытерла слезы.

– Неужели это обручение страшнее смерти? – мягко возразила Оливия.

– Да! – с горячностью воскликнула Сьюзен. – Если вы обручены с Гарриком де Вером, виконтом Кэдмон-Крэг, то лучше умереть! – Ее глаза снова наполнились жгучими слезами боли и отчаяния. – Вот почему я решила… утопиться, миледи.

Оливия молчала, глубоко задумавшись. Перед ее мысленным взором возник неясный образ мужчины, которого она прежде не видела. Через секунду он прояснился настолько, что Оливия даже испугалась – она увидела тонкие черты аристократического лица, высокие скулы, прямой нос, волевую нижнюю челюсть, глаза янтарно-золотистого цвета… Пораженная такой отчетливостью видения, она решила, что, должно быть, когда-то уже встречалась с ним в действительности. Ее поразила не только показавшаяся ей давно знакомой внешность мужчины, но и волны боли и скорби, исходившее от него.

– Гаррик де Вер? Сын графа Стэнхоупа? – тихо переспросила Оливия с непонятной ей самой дрожью в голосе.

– Значит, и вы слышали о нем, миледи? – подняла голову Сьюзен.

– То, что я о нем слышала, – осторожно произнесла Оливия, – всего лишь сплетни, да и то сомнительные. Насколько мне известно, он уже много лет живет на каком-то острове.

– Десять лет назад граф уехал в добровольную ссылку на остров Барбадос, но теперь он уже в Лондоне. Вернулся, чтобы жениться на мне, – горестно вздохнула девушка.

Оливия облизнула внезапно пересохшие губы. Ей отчего-то было не по себе.

– Этому следует только радоваться, разве нет, моя милая? – слабо улыбнулась она.

– Я выхожу замуж за человека, который убил собственного брата! Чему уж тут радоваться? – опустила голову Сьюзен.

Оливия не нашлась с ответом.

Глава 2

Луна светила ярче, чем обычно. Держа Анну за руку, Оливия устало брела к дому. Позади них шла Сьюзен. Несмотря на свое чудесное спасение, она совсем пала духом и всю дорогу тихо плакала.

Оливия шла молча, сосредоточенно размышляя над возможными последствиями бурных событий ночи. Когда перед ними возникли очертания графского дома, она вздрогнула. Покидая его, она думала только о том, чтобы спасти невинную девушку от смерти, а теперь главное – вернуться незамеченными. Интересно, что сказал бы Арлен, увидев всю троицу в мокрой насквозь одежде и без обуви? К тому же Анна и Оливия были в ночных рубашках. Наверняка муж потребует вразумительных объяснений. Оливия еще крепче сжала руку Анны.

Перед ступенями, которые вели на террасу, все трое остановились.

– Сьюзен, ступайте вперед и постарайтесь никого не разбудить. – Оливия слабо улыбнулась удрученной горем девушке. – Кстати, мне кажется, вам не следует рассказывать о событиях этой ночи никому, даже родителям, – многозначительно добавила она.

Сьюзен равнодушно пожала плечами.

– Ваш жених не так уж плох, – неожиданно для самой себя пояснила Оливия.

– Откуда вы знаете? – подняла голову Сьюзен. – Просто вы самая добрая женщина на свете, поэтому готовы защищать любого, даже убийцу. – Помолчав, она добавила: – Может, позавтракаем вместе, миледи? Завтра мы уезжаем в Лондон. – Ее губы снова скривились, словно она едва сдерживала слезы. – Там ждет мой жених…

– С удовольствием позавтракаю с вами, дорогая, – улыбнулась Оливия. – Не стоит вешать нос, все будет хорошо.

Сьюзен кивнула и стала подниматься на террасу. За ней волочились мокрые юбки. Через несколько секунд она скрылась в доме.

– А вдруг папа проснется? – со страхом прошептала Анна, прижимаясь к матери.

– Ну же, не будь глупой, – с наигранной бодростью отозвалась Оливия.

И в это мгновение ей показалось, что в одном из окон на втором этаже мелькнул огонек свечи. Нет, только не это! Если кто-нибудь застанет их с Анной в таком виде среди ночи, что она скажет в свое оправдание? У нее учащенно забилось сердце. Скорее бы Арлен возвращался в свой Лондон!

– Идем, – прошептала Оливия, беря Анну за руку.

Они быстро поднялись на террасу и прошли в дом через дверь, которую Сьюзен оставила для них открытой. Гостиная тонула во мраке. Оливия ничего не видела перед собой, поэтому вперед пошла Анна. Оставалось лишь удивляться той легкости, с которой слепая девочка вела свою мать через заставленную мебелью комнату. Наконец обе оказались в коридоре.

И тут их встретил Арлен, державший в руке зажженную свечу. Оливия замерла на месте.

Арлен молча разглядывал мокрую, растрепанную жену в ночной рубашке и тонком батистовом пеньюаре. Потом перевел взгляд на такую же мокрую и растрепанную дочь.

– В чем дело? – грозно спросил он, окидывая жену похотливым взглядом.

Анна инстинктивно прижалась к матери, и та обняла ее за плечи. Ложь легко скользнула с ее губ:

– Анна бродила во сне. Я зашла к ней в детскую, чтобы проверить, все ли в порядке, но обнаружила пустую постель. Арлен, она упала в чашу фонтана! Слава Богу, не утонула.

Анна действительно не умела плавать.

Арлен продолжал молча разглядывать жену. Оливия почувствовала, как внутри у нее все сжалось от страха и недобрых предчувствий. Внезапно она осознала, что мокрая ночная рубашка плотно облепила все ее тело, обрисовывая все изгибы и выпуклости. К тому же мокрый батист стал почти прозрачным… Уже много лет Арлен не прикасался к своей жене, но сейчас жадно смотрел на ее грудь.

– Значит, ты нырнула вслед за ней, – хрипло произнес он, снова глядя в лицо Оливии.

Теперь ее била мелкая дрожь. Ей нестерпимо хотелось хоть чем-нибудь прикрыть свою вынужденную наготу. После рождения Анны Арлен потерял всякий интерес к жене как к женщине, однако при одном только воспоминании о том, как грубо и больно его руки тискали ее нежное тело, Оливии стало дурно.

– Ты превратилась в зрелую женщину, Оливия, – неожиданно произнес Арлен. – Теперь у тебя уже не только кожа да кости…

– Я бы хотела подняться к себе и переодеться, – перебила его Оливия.

– Постой, – властно оборвал ее муж, глядя на свою дочь. Анна унаследовала от отца поразительную красоту, однако, на взгляд Оливии, красота Арлена была испорчена злым и жестоким сердцем, скрывавшимся за внешней привлекательной оболочкой. – И давно это у нее? – холодно спросил он, не сводя глаз с девочки.

Почувствовав недоброе, Оливия еще крепче прижала ее к себе.

– У детей такое часто бывает… Многие встают и ходят во сне, но с возрастом все проходит, – поспешно объяснила она.

– Неужели? – недоверчиво поднял одну бровь Арлен. – Но ведь она твоя дочь, Оливия…

Арлен перевел глаза на грудь Оливии. Соски дерзко выступали сквозь мокрую тонкую ткань.

– Анна и твоя дочь тоже, разве ты забыл? – неожиданно резко произнесла она.

Он ударил ее наотмашь. Не очень сильно, но очень больно.

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне, поняла?!

Оливия инстинктивно схватилась за щеку, чувствуя, как рядом с ней вздрогнула Анна, и молча кивнула: надо держать себя в руках, чтобы не злить мужа. Он уже не первый раз наказывал ее за острый язык; наверняка и эта пощечина не станет последней. Она была достаточно умна и понимала: стоит ей сейчас вступить в словесную перепалку, и он изобьет ее до полусмерти. Зачем лезть на рожон, если не можешь изменить характер человека?

– Подойди, Анна, – негромко приказал Арлен.

Девочка напряглась всем телом, как и ее мать.

– Я сказал, подойди сюда! – повысил голос Арлен.

У Оливии сильно забилось сердце, ей стало трудно дышать.

– Арлен, – начала она, не зная, чего ожидать от мужа.

Взяв Анну за плечо, Арлен оттолкнул ее от матери. Глаза девочки от страха наполнились слезами. Отец наклонился к ней, держа свечу на отлете, и строго спросил:

– Ты часто ходишь во сне?

Побелев как полотно, Анна с трудом прошептала непослушным языком:

– Нет, сегодня первый раз…

– Если ты лжешь, тебя как следует высекут, – пригрозил ей Арлен.

– Я не лгу, – пробормотала девочка, чуть не плача.

– Арлен! – с испугом и одновременно с мольбой в голосе воскликнула Оливия. Она знала, что он и впрямь велит жестоко высечь девочку, если решит, что она ему солгала. Тогда Оливия убьет его!

Не обращая никакого внимания на возглас жены, Арлен медленно кивнул:

– Хорошо. Завтра я пошлю за врачом, чтобы он осмотрел тебя. Я доберусь до причины твоей… болезни.

Облизнув пересохшие губы, Оливия сказала:

– Арлен, у Анны нет никакой болезни!

Он резко повернулся в сторону жены.

– Почему я должен тебе верить? – воскликнул он. – Тебе, которая вышла за меня замуж, скрыв свои проклятые… странности! Ты намеренно обманула меня и мою семью, потому что тебе было ясно: если в обществе узнают о твоих… необычных способностях, никто не захочет взять тебя в жены!

Его голос становился все громче и громче. Не хватало еще, чтобы проснулись слуги, а то и гости!

Оливия решила не вступать в бессмысленный спор.

– Мне очень жаль, что так получилось. Я не хотела обманывать тебя. – Она потупила взгляд, произнеся эту явную ложь.

Ее родители действительно нарочно обманули жениха и всю его семью. Оливия же не смела ослушаться своего отца, графа Олдхэма. Она знала, что обман рано или поздно вскроется, и тогда последствия для нее будут самыми ужасными, но родители и слышать ничего не хотели. Им важно было сбыть ее с рук, пока всему обществу не открылась правда о ее необычных способностях и даре ясновидения.

Теперь, после девяти лет замужества, она уже без прежней обиды и боли вспоминала об этом. К тому же после свадьбы родители ни разу не навестили свою дочь. Они не приехали и когда родилась их внучка Анна, даже не удосужились послать поздравительную открытку.

– В юности я сама не понимала своих способностей, – глухо произнесла Оливия, не смея взглянуть на мужа.

– Поздно теперь раскаиваться, – саркастически оборвал ее Арлен. – Мы оба втянуты в эту проклятую игру, и оба расплачиваемся за твой проклятый дар!

Он многозначительно взглянул на Анну.

Оливия закипела от гнева, но прикусила язык. Анна была не проклятием, а даром Божьим! О, как она ненавидела сейчас своего мужа!

Арлен шагнул к жене и тихо произнес:

– В следующий раз, когда у меня в доме будут гости, твоя дочь будет спать в каморке егеря!

У Оливии широко раскрылись глаза, и она онемела от ужаса.

Арлен резко повернулся к дочери:

– Ступай спать!

Однако Анна не двинулась с места, нерешительно повернув голову в сторону матери.

Оливия шагнула к дочери и ласково сказала:

– Иди, детка, я сейчас приду.

– Нет, сударыня! Вы останетесь со мной! – решительно возразил Арлен.

Оливия замерла на месте, напрягшись всем телом.

Арлен нетерпеливо подтолкнул Анну к лестнице. Опустив голову, девочка стала молча подниматься по широким ступеням.

– Спокойной ночи, детка! – крикнула ей вслед Оливия. – Не забудь переодеться.

– Хорошо, мамочка, – откликнулась Анна, – не забуду. Спокойной ночи!

Сердце Оливии разрывалось от горя. Она знала, что Анна, поднявшись к себе в детскую, свернется калачиком на постели и будет тихо плакать, пока не уснет. С трудом подавив в себе нестерпимое желание броситься вслед за дочерью, Оливия повернулась к мужу.

На лице Арлена играла холодная улыбка.

– Знаешь, сегодня вечером я так много выпил, что теперь не прочь отведать твоего созревшего тела…

Оливия затаила дыхание от неожиданности.

– Сегодня ты выглядишь очень соблазнительно, Оливия, – ухмыльнулся Арлен.

Оливия инстинктивно прижала руки к груди.

– Неужели ты хочешь еще одного ребенка? – попыталась она пресечь домогательства ненавистного мужчины.

– Нет, мне не нужен еще один урод вроде Анны. Но существует много способов избежать зачатия, разве ты не знаешь?

– Да, милорд, – обреченно пролепетала Оливия.

Неожиданно Арлен громко расхохотался.

– Ну-ну, не надо так волноваться, миледи! Я еще не сошел с ума, чтобы ложиться в постель с такой ненормальной, как ты!

Бросив на жену презрительный взгляд, он удалился.

Когда его шаги затихли, ноги Оливии подкосились, и она сползла по стене на пол. Подтянув колени к груди и положив голову на скрещенные руки, она разрыдалась.

Стэнхоуп-сквер, Лондон

Прошло почти одиннадцать лет с того дня, когда он последний раз бродил по комнатам городского дома Стэнхоупов. Стоя на пороге столовой, украшенной золотом и потолочными фресками, он невольно погрузился в воспоминания – мать пьет кофе в пеньюаре, отец читает свежую газету, рядом двое мальчиков-подростков.

– Милорд? Что угодно вашей светлости? – вывел его из размышлений появившийся словно из-под земли слуга.

– Чашку кофе и… больше ничего, – отозвался Гаррик, прикрыв глаза. Вертевшийся под ногами рыжий сеттер ткнулся холодным носом ему в ладонь. На какое-то мгновение Гаррик снова превратился в мальчика в этом самом доме, его брат Лайонел еще жив…

Лайонела тогда так и не нашли. О нем никто ничего не слышал с того самого пасмурного вечера, когда он внезапно исчез, словно растворился в воздухе.

Рассердившись на самого себя, Гаррик с усилием отбросил горестные воспоминания. Все эти годы он постоянно винил себя в бесследном исчезновении брата.

Пригубив предложенный кофе, он поморщился: никакой крепости. Нахмурившись, Гаррик отставил в сторону блюдечко с тонкой фарфоровой чашкой. Зря он вернулся сюда!

В своем последнем письме – а их за пять лет было всего четыре – граф сообщил ему о неизлечимой болезни сердца, от которой, как говорили врачи, он умрет через год, самое большее через два. Граф умолял сына вернуться в Англию, поскольку перед смертью собирался серьезно поговорить. Гаррик оставил без ответа все предыдущие письма отца, но последнее заставило его пять месяцев назад покинуть остров Барбадос и прибыть домой, в Англию, где он не был почти одиннадцать лет.

Приезд графа Стэнхоупа в свой дом в Лондоне ожидался с минуты на минуту. Гаррик появился здесь два дня назад, и в тот же день к отцу, находившемуся в отлучке, был послан нарочный с сообщением о приезде сына.

– Пойдем, – негромко сказал Гаррик, и рыжий сеттер послушно двинулся за хозяином.

Миновав длинный коридор, Гаррик вышел в сад. Он с удовольствием вдохнул прохладный воздух, чистый и свежий. На Барбадосе юноша привык к обжигающему зною и теперь мог по достоинству оценить прохладу. Сеттер, взвизгнув, вопросительно посмотрел на хозяина. Тот улыбнулся:

– Гуляй!

Заливаясь счастливым лаем, пес бросился вперед. Гаррик присел на скамейку у куста душистых роз, которые так любила его мать, и огляделся. Сад сильно изменился: когда-то он был полон самых разнообразных цветов, теперь же повсюду виднелись лишь аккуратно подстриженные кустарники да вьющиеся по деревьям плющи.

– Гаррик!

Мама! Гаррик поспешно обернулся, встав со скамьи. Он не видел мать больше десяти лет, и теперь его сердце учащенно забилось. Графиня быстрым шагом пересекла террасу и бросилась в объятия сына.

– Мой дорогой, почему ты так долго не возвращался?

Она постарела, но все еще оставалась красавицей и ухоженной женщиной из высшего света.

– Здравствуй, мама… Я так рад тебя видеть!

Гаррик ничуть не лукавил. Он никогда не переставал любить свою мать и знал, что его долгое отсутствие сильно огорчало ее.

Отстранившись, графиня окинула сына внимательным любящим взглядом.

– Ты стал таким мужественным и красивым, Гаррик. Такой высокий… смуглый. Но, дорогой, тебе следует пудрить волосы. Так сейчас делают все молодые мужчины, следующие моде. И еще тебе нужно сходить к портному.

Гаррик широко улыбнулся.

– Там, на Барбадосе, никто не пудрит волосы. И зачем портной? Неужели я так плохо одет?

– Ну, честно говоря, твой камзол давно вышел из моды… Так уже никто не одевается, – серьезно проговорила Элеонора. – Но не волнуйся, я сама позабочусь о хорошем портном, дорогой мой… Тебе, пожалуй, будет к лицу малиновый цвет, да и немного золотой тесьмы тоже не помешает… – Она неожиданно коснулась его щеки и прошептала: – Я так рада, что ты вернулся!

В глазах ее стояли слезы.

Неожиданно Гаррик увидел стоявшего на террасе графа.

Он не мигая смотрел на сына гипнотизирующим взглядом голубых глаз. Этот взгляд Гаррик не забудет никогда… Его захлестнула волна противоречивых чувств. Он вспомнил, каким тяжелым, обвиняющим взглядом отец окинул сына четырнадцать лет назад у развалин старинной крепости, где пропал Лайонел. Вспомнил гнусные сплетни, которые поползли после исчезновения брата – дескать, раз Лайонел де Вер не найден, значит, он мертв, и Гаррик теперь единственный наследник графа Стэнхоупа.

Но он не убивал своего брата! И никогда не стремился стать единственным наследником графа Стэнхоупа.

И тут Гаррик внезапно почувствовал себя виноватым. Ведь в тот злосчастный вечер он хотел оказаться на месте удачливого старшего брата, разве нет?

Взяв мать под руку, сын ласково произнес:

– Пойдем в дом, мама.

Коротким свистом подозвав собаку, они с матерью направились к дому.

– Какая у тебя чудесная собака, – улыбнулась графиня, наклоняясь, чтобы погладить сеттера.

– Здравствуй, Гаррик, – почти бесстрастно произнес граф без тени улыбки.

Гаррик тоже не улыбнулся.

– Милорд. – Он почтительно склонил голову.

Арлен опирался на трость, но в остальном он выглядел вполне здоровым. Во всяком случае, он никак не походил на человека, которому осталось жить год-два от силы.

Граф внимательно оглядел сына с ног до головы и с неодобрением отметил немодного покроя камзол и ненапудренные волосы. Потом, мельком взглянув на собаку, категорическим тоном произнес:

– Нам необходимо многое обсудить. – Граф двинулся в сторону гостиной.

Графиня с сыном покорно последовали за ним. Улучив минуту, Гаррик наклонился к матери и поцеловал ее в щеку.

– Давай потом покатаемся в городском парке? – с улыбкой предложил он.

Голубые глаза графини радостно просияли.

– С удовольствием, – тихо ответила она и добавила, понизив голос почти до шепота: – Я так тосковала по тебе, дорогой, и так рада, что ты наконец вернулся!

Гаррик почувствовал себя безмерно виноватым перед матерью.

– Я тоже рад, – отозвался он.

Это было правдой, увы, лишь наполовину.

Вслед за отцом Гаррик вошел в огромную библиотеку. Граф не спеша опустился в массивное кресло, сел за внушительный дубовый стол. Гаррик молча занял кресло напротив, сеттер лег у его ног.

Стены библиотеки были до потолка уставлены стеллажами с книгами, и в просторной комнате казалось темно, несмотря на свет огромной хрустальной люстры, свисавшей с высокого потолка.

– Надеюсь, твое путешествие на сей раз обошлось без приключений? – негромко поинтересовался граф, приподняв бровь. Он заметно поседел за это время.

– Я добрался до Лондона вполне благополучно. Однако должен сказать, отец, вы не выглядите смертельно больным, – дерзко заметил Гаррик.

Граф молча откинулся на спинку кресла и, помолчав, произнес:

– Я дважды пытался заставить тебя вернуться в Англию. Пришлось прибегнуть к хитрости.

Гаррик с трудом сдержал закипающий гнев.

– Я не собираюсь слишком долго прохлаждаться в Лондоне. Через две недели я возвращаюсь на Барбадос.

Глаза графа округлились от удивления.

– Но ведь ты только что приехал! Тебя не было дома целых десять лет, и ты собираешься покинуть Англию всего через две недели?!

– Если вы помните, милорд, я уехал на Барбадос по вашему приказу, – холодно заметил Гаррик, воскресив в памяти тот день, когда его удалили из дома за то, что он якобы соблазнил некую юную аристократку.

– Сумел нашкодить, сумей и отвечать! Ты же не захотел тогда на ней жениться! – гневно выпалил граф.

– Я был у нее далеко не первым!

– Она утверждала обратное!

– Она лгала, но вы всегда были готовы поверить кому угодно, только не собственному сыну, – холодно парировал Гаррик.

– Признаюсь, я знал, что она солгала. Но ты был слишком упрям и своенравен, не желал признавать отцовской власти, и потому я счел необходимым как следует тебя проучить, – гневно произнес граф. – Кстати, я вовсе не настаивал на том, чтобы ты оставался на Барбадосе целых десять лет. Ты пробыл там так долго исключительно по своей воле. За последние пять лет я несколько раз пытался вернуть тебя домой. Впрочем, я вижу, за эти годы ты нисколько не изменился. Все так же упрямо перечишь каждому моему слову.

– Честно говоря, я просто не принимаю ваши слова во внимание, – дерзко отозвался Гаррик, хотя и не без некоторого колебания.

Граф в ярости стукнул тростью об пол и поднялся.

– Ты – мой единственный наследник! Неужели у тебя начисто отсутствует чувство долга?

– Похоже, что так, – мрачно ответил Гаррик и тоже встал. Вслед за хозяином вскочил и сеттер.

Граф заметно покраснел от гнева.

– Я сделал ошибку, решив, что ты исправишься к лучшему вдали от дома. Тебе никогда не стать хоть немного таким, каким был Лайонел.

Гаррик вздрогнул как от сильного удара и на какой-то миг потерял способность говорить.

Медленно обойдя стол и почти не пользуясь тростью, граф понизил голос:

– Не проходит и дня, чтобы я не вспомнил о Лайонеле… Черт возьми! Ты мой наследник! И я запрещаю тебе возвращаться на остров, в эту забытую Богом дыру!

Придя в себя, Гаррик тихо, с расстановкой проговорил:

– Отец, вы можете запрещать мне что угодно, но я уже взрослый мужчина и буду делать то, что хочу.

– А если я продам эти чертовы сахарные плантации? Что тогда? Станешь работать как поденщик на земле, которая будет принадлежать уже кому-то другому?

– Я отправлюсь в Америку и начну новую жизнь.

– На какие деньги?

В ответ Гаррик молча улыбнулся.

– Что?! – воскликнул граф. – Ты посмел присваивать себе часть моих доходов?!

– Это серьезное обвинение, – покачал головой Гаррик. – Вспомните, отец, с тех пор как я стал управлять плантациями, доходы от них выросли в десять раз! Теперь они ежегодно приносят двадцать тысяч фунтов стерлингов, а это очень приличная сумма, и почти вся она регулярно поступает в ваше распоряжение.

– Почти, но не вся?

Гаррик предпочел не отвечать.

– Ну хорошо, – внезапно смягчился граф Стэнхоуп, – признай хотя бы, что здесь, дома, у тебя тоже есть дела, не терпящие отлагательств. Великий Боже, ведь ты – мой наследник, Гаррик, и в один прекрасный день вступишь во владение чуть ли не самым огромным наследством во всей Англии! Нам с тобой действительно необходимо обсудить очень многое.

Усилием воли подавив внутренний протест, Гаррик кивнул:

– Хорошо, я согласен, отец, что мое присутствие в Лондоне совершенно необходимо, и надеюсь разрешить все спорные вопросы как можно скорее и к обоюдному удовлетворению. Однако вы отлично выглядите и проживете еще никак не меньше десяти лет. Так зачем вы столь упорно настаиваете на моем немедленном возвращении в Англию? Только не говорите, что близится час смерти и что вы сильно тоскуете без меня.

Гаррик замолчал, мысленно ругая себя за последние слова. Отец и так не собирался предаваться сентиментальным разглагольствованиям.

Опершись о край стола, граф наклонился к сыну и сказал:

– Я бы не прочь пожить еще с десяток-другой лет, если мне удастся. Но, Гаррик, пойми, ты – мой единственный ребенок. – Он сделал ударение на слове «единственный».

– Увы, я всегда помню об этом, – напрягся всем телом непокорный сын, понимая, куда клонит отец.

– Ты должен жениться и произвести на свет наследника.

– Еще успеется, – ухмыльнулся Гаррик.

– Я хочу как можно скорее убедиться в том, что род де Веров не кончится тобой.

– Я не могу исполнить ваше желание.

– Нет? – удивился граф. – Ты не хочешь пойти на компромисс?

– А почему, собственно, я должен этого хотеть?

– Потому что если ты сделаешь то, что я хочу, возможно, и я дам тебе то, чего ты хочешь, – неожиданно хитро улыбнулся граф.

Сердце Гаррика учащенно забилось, но он ничего не ответил.

– Я уже подобрал тебе невесту, – продолжил граф, внимательно следя за выражением лица сына, – и завтра во всех газетах будет объявлено о вашей помолвке.

Гаррик покраснел от закипавшего в нем гнева.

– Отец! Вы зашли слишком далеко и поступили весьма… опрометчиво!

– Отец невесты – один из богатейших людей Англии. Сэр Джон получил свой титул тринадцать лет назад за особые заслуги, оказанные им королевской семье. Хотя семью невесты вряд ли можно безоговорочно причислить к аристократам, найти для тебя подходящую невесту оказалось делом очень сложным, если не сказать невозможным. Похоже, старые сплетни так и не умерли, Гаррик.

Сын молчал. Его душил гнев, смешанный с безысходным отчаянием.

Едва заметно улыбнувшись, граф продолжал:

– Она не только молода и хороша собой, но очень покладиста и смиренна. При такой жене ты сможешь поступать, как тебе заблагорассудится, не оправдываясь и не объясняясь. Она будет полностью в твоей власти, Гаррик. Уверен, это именно то, что тебе нужно.

– Как вы могли так поступить, не посоветовавшись сначала со мной? – возмутился Гаррик, и сеттер, почуяв неладное, тихо зарычал.

После короткой команды хозяина: «Трив, лежать!» – сеттер послушно улегся на пол, насторожив длинные шелковистые уши.

– В этом не было ровно никакого смысла. Я и так отлично знал, что ты откажешься жениться, если я тебя попрошу.

– Во-первых, жена мне пока что не нужна, а во-вторых, я презираю кротких женщин!

– Твои пристрастия, как всегда, необычны, – приподнял от удивления брови граф. – Мой мальчик, пора понять, что жизнь – отнюдь не романы благородного Чосера. В реальном мире никто не женится по любви. Во всяком случае, среди высшей аристократии. Что ты возомнил себе о браке? Если ты искренне хочешь взять в жены какую-нибудь своенравную девицу с горячим темпераментом, упаси Боже, вам не ужиться в одном доме!

Подойдя к сыну, граф с улыбкой положил руку ему на плечо.

– Я прожил долгую жизнь, Гаррик. Я хорошо знаю людей и понимаю жизнь. Сьюзен Лейтон – идеальная жена для тебя. Если после свадьбы тебе захочется завести темпераментную любовницу, мисс Лейтон не скажет поперек и слова.

– Полагаю, именно так вы и жили, отец, – вспылил Гаррик, припомнив безответную мать, которая никогда не перечила графу.

Глаза графа посуровели.

– Сейчас мы обсуждаем не мою жизнь, а твою. Честно говоря, из-за гнусных сплетен мне было очень трудно подобрать тебе невесту и объявить о помолвке. Полагаю, ты по достоинству оценишь мою отеческую заботу о твоем будущем.

Не в силах справиться с охватившей его волной противоречивых чувств, Гаррик молча отвернулся. Общество по-прежнему винило именно его в исчезновении и смерти Лайонела. А в том, что Лайонела уже не было в живых, никто не сомневался. Гаррик же считал себя виноватым в том, что позволил брату в тот день отправиться домой в одиночестве. Он до сих пор был уверен, что трагедии не произошло бы, уйди они тогда из крепости вместе.

Уловив недовольство хозяина, Трив жалобно заскулил.

– Сегодня в город возвращается твоя невеста. Ты должен нанести ей визит, – произнес граф, прерывая горестные воспоминания Гаррика.

Сын недовольно скривился.

– Гаррик, я хочу, чтобы ты правильно меня понял. Я прошу у тебя самую малость – осчастливь ее сыном, а потом живи как хочешь.

Будущий граф вскинул голову:

– Вы хотите сказать, что как только она забеременеет, я буду свободен?

– Я хочу сказать, что тебе надо поскорее жениться на Сьюзен, зачать с ней ребенка, а потом, если тебе так хочется, возвращайся на свой Барбадос. Оставишь беременную жену на наше с матерью попечение. Если родится мальчик, можешь считать, что твоя миссия выполнена, и быть совершенно свободным, – решительно сказал граф.

Такой неожиданный поворот дела заставил Гаррика вновь почувствовать себя отверженным собственной семьей. Фактически графа не волновала судьба сына, он хотел лишь иметь законного внука, которого мог бы воспитывать по своему образу и подобию. Граф, как и прежде, презирал младшего сына.

– Ваше предложение вызывает у меня отвращение, – хрипло произнес Гаррик, с трудом обретая дар речи.

– Увы, такова реальность! – воскликнул граф, всплеснув руками.

– Если я женюсь на ней, то увезу с собой на Барбадос! – гневно возразил сын.

Граф ничего не сказал, но глаза его триумфально блеснули, словно он давно ждал этого момента.

– Я не стану играть по вашим правилам, – устало произнес Гаррик.

– Подари мне внука, – с расстановкой проговорил граф, приблизив лицо к сыну. – Ты должен, – повторил он, выделяя слово «должен».

Гаррик сильно побледнел при этих словах, скрытый смысл которых был понятен им обоим.

– Ты должен сделать это, – повысил голос граф. – Если бы Лайонел остался жив, я бы имел от него уже нескольких внуков! Из-за тебя я лишен этого счастья!

Глава 3

Эшбернэм

Когда Арлен жил в Эшбернэме, Оливия обычно завтракала в своих комнатах.

В отличие от большинства аристократов она была ранней пташкой и вставала с постели с восходом солнца. Впрочем, и спать она ложилась тоже довольно рано, благо ей нечасто выпадало быть хозяйкой затянувшейся за полночь вечеринки.

Однако на следующее утро после предотвращения самоубийства Сьюзен Лейтон Оливия проснулась позже обычного. Солнце за окном уже стояло довольно высоко. Некоторое время она не шевелясь лежала в постели, чувствуя во всем теле невероятную усталость. Затем перед мысленным взором женщины пронеслись события бурной ночи, и ее душа наполнилась тревогой.

Потихоньку сев в постели, она отбросила в сторону одеяла и вспомнила, какими глазами смотрел на нее вчера муж, Арлен… Вспомнила искаженное страхом лицо маленькой Анны… Вспомнила, как, выбиваясь из последних сил, тащила безвольно обмякшее тело Сьюзен Лейтон… Боже, что за ночь!

Оливия встала и, подойдя к умывальнику, не без колебания взглянула в зеркало. Под глазами виднелись большие темные круги. Оливия внимательно всматривалась в отражение, не находя в себе ничего особенного, если не считать больших светло-серых глаз и длинных пепельных волос. Прошлой ночью в ее голове поселился образ незнакомого мужчины. И какое ей дело до этого Гаррика де Вера?! Или тот факт, что он целиком и полностью завладел ее воображением, был связан с ее собственной бесконечной добротой и постоянной готовностью приходить на помощь людям, оказавшимся в беде? Оливия ничуть не сомневалась в том, что с сыном графа Стэнхоупа жизнь обошлась весьма жестоко. Он был презираем всем высшим светом, а не только своей нареченной, мисс Лейтон. Кому, как не Оливии, было знать, что жизнь редко бывает справедливой…

Раздался негромкий стук в дверь, и в спальню заглянула улыбающаяся Анна.

– Мама, уже почти полдень! Мисс Чайлдс вернулась! Она сказала, что мне не следует тебя тревожить, но… ты не заболела?

В голосе девочки звучала искренняя тревога.

Улыбнувшись, Оливия подошла к дочери и обняла ее.

– Ничего страшного, детка, просто я проспала сегодня, – ласково сказала она.

Анна вздохнула с явным облегчением.

– Сегодня после полудня Лейтоны уезжают в Лондон. Сьюзен уже внизу, в столовой. Мама, она так испугана… мне очень жаль ее.

На лице девочки появилось сострадание, теперь она казалась гораздо взрослее своих восьми лет.

– Милая моя, – осторожно начала Оливия, чувствуя, как и дочь, и она сама неотвратимо втягиваются в водоворот событий жизни Сьюзен Лейтон, – иногда не следует вмешиваться в предначертанное судьбой. Кто знает, быть может, в конце концов у мисс Лейтон и Гаррика де Вера все сложится благополучно…

Она не верила собственным словам. Брак столь несхожих людей обернется для всех катастрофой.

Катастрофа.

Оливия вздрогнула от острого ощущения неминуемой беды, которая уже маячила перед ее мысленным взором. Она испытала властный порыв вмешаться в события и разорвать помолвку, грозившую обратиться настоящей трагедией.

– Мамочка, если они все-таки поженятся, это будет так ужасно, – тихо произнесла Анна, нарушая ход мыслей Оливии.

Она вздрогнула от неожиданности и пристально взглянула на дочь. Ее мысли удивительным образом совпали со словами слепого ребенка. А Оливия так не хотела, чтобы ее дар передался дочери…

– Мамочка, что с тобой? – встревожилась Анна, почувствовав перемену настроения матери.

Но Оливия уже не слышала ее. Она погрузилась в воспоминания детства. Она снова представила себя худенькой светловолосой девочкой лет семи-восьми. Вместе с гувернанткой, суровой старой девой, которая свою воспитанницу не любила, они чинно расхаживали по саду, между яблонями, усыпанными спелыми плодами. Потом гувернантка уселась на расстеленный под деревьями плед и принялась читать книгу. На синем небе не было ни единого облачка, ласковое солнышко грело Оливии спину. Ее кашемировая шаль незаметно сползла на землю.

Внезапно сознание Оливии наполнили крики. Ужасные, бесконечные, полные предсмертной муки. Оливия непроизвольно зажала уши руками.

Кровь! Много крови… скомканные белоснежные простыни, залитые алой кровью…

Оливия испуганно закричала и закружилась на месте, пытаясь определить источник душераздирающих криков и крови. Тем временем мисс Фаррел, гувернантка, продолжала невозмутимо читать книгу. Оливия ничего не понимала. Неужели мисс Фаррел не слышала ужасных криков? Неужели не видела потоков темной крови?

– Мисс Фаррел, – едва слышно прошептала Оливия и тут же осеклась. Ей стало ясно, что гувернантка действительно ничего не слышала и не видела. Но как же так?!

Испуганная и смущенная, она все еще оглядывалась по сторонам и вдруг поняла, что только что видела, как умирает ее старшая сестра Марианна.

Марианна, которая вышла замуж почти год назад и теперь была на последнем месяце беременности…

Оливия помчалась в дом.

Вздрогнув от неожиданности, мисс Фаррел уронила свою книгу и возмущенно крикнула ей вслед:

– Леди Оливия! Куда это вы?!

Ее сестра умирает! Ее старшая сестра, самая красивая и добрая девушка на свете, единственный настоящий друг, любимица всей семьи, предмет обожания молодого мужа! Недавно ей исполнилось всего семнадцать…

Оливия мчалась через сад, охваченная паникой, ослепленная болью, страхом и неотвратимостью смерти!..

– Мама! Мамочка! – внезапно вернул ее к реальности жалобный голос Анны. – Не надо! Перестань! Мне страшно!

Оливия с трудом пришла в себя. Дрожа всем телом, она обессиленно опустилась в кресло.

…Маленькая Оливия добежала наконец до дома, старшая сестра Марианна встретила ее доброй улыбкой. Слава Богу, с ней все в порядке. Но ровно через две недели у нее начались роды, очень тяжелые роды. На вторые сутки мучений у Марианны открылось обильное кровотечение, и она погибла, так и не произведя на свет ребенка: он тоже погиб в утробе матери…

Хотя Оливию не пускали к сестре во время ее предсмертных мучений, одного мимолетного взгляда на ее смертное ложе оказалось достаточно, чтобы убедиться в том, что младшая сестра с невероятной точностью предвидела страшную кончину старшей.

– Мама! Мамочка, что с тобой? – снова вернул ее к реальности голос Анны, испуганно дергавшей ее за руку.

Глаза Оливии наполнились слезами, и она поспешно обняла свою дочь.

– Не бойся, детка, просто я вспомнила, как впервые осознала свою способность предвидеть будущее, – прошептала она. – Мне тогда было почти столько же, сколько сейчас тебе…

– Ты вспомнила о своей сестре? – тихо спросила Анна, и ее лицо исказила боль сопереживания. – Однажды ты рассказывала мне о ней.

Оливия кивнула, сожалея, что не в состоянии забыть прошлое или хотя бы преждевременную трагическую кончину любимой сестры. Потом она ласково погладила дочь по голове.

– Я тогда не поняла своих видений, а когда попыталась рассказать взрослым, что со мной случилось, никто не хотел меня слушать.

Оливия уже не улыбалась. Позднее, когда у нее бывали вещие сны или когда она абсолютно точно предвидела грядущее, то уже не торопилась делиться со взрослыми своими полученными неизвестно откуда знаниями. Ее гувернантка, мисс Фаррел, вскоре уволилась. Все вокруг, включая родителей и даже домашнюю прислугу, сторонились ее, считая чуть ли не ведьмой.

– Надо помочь несчастной мисс Лейтон, мамочка, – прошептала вдруг Анна. – Она нуждается в нашей помощи.

Оливия удивленно взглянула на дочь.

– Нам не следует вмешиваться в жизнь семьи Лейтонов, – отозвалась она наконец.

Анна промолчала.

– Поможешь мне одеться, детка? – спросила ее Оливия. Она чувствовала себя совершенно больной и усталой. Ее терзали дурные предчувствия относительно Анны, мисс Лейтон и ее жениха, с которым она даже не была знакома.

Спустя час в белом шелковом платье, расшитом зелеными и желтыми мелкими цветами, Оливия спустилась в гостиную. Анна осталась наверху с мисс Чайлдс. Гости давно собрались в столовой. Арлен, сэр Джон Лейтон и маркиз увлеченно играли в вист, Элизабет читала какой-то роман, леди Лейтон вышивала, а Сьюзен стояла у окна, глядя в сад. Оливию захлестнула волна искреннего сочувствия к несчастной девушке.

– Я собираюсь совершить утреннюю прогулку по парку. Не хотите ли присоединиться ко мне, мисс Лейтон? – предложила она Сьюзен.

– А можно? – радостно просияла та.

– Конечно! – улыбнулась Оливия.

Когда они отошли на приличное расстояние от дома, Оливия взглянула на девушку и спросила:

– Ну как, сегодня вам лучше, дорогая?

Сьюзен тотчас же расплакалась, словно только и ждала этого вопроса.

– Не надо так расстраиваться, – ласково потрепала ее по плечу Оливия, другой рукой доставая чистый носовой платок. – Расскажите мне, что вас так огорчает и беспокоит.

– Ах, все так ужасно! Как только мы вернемся в Лондон, к нам явится лорд Кэдмон и состоится наша официальная помолвка, – всхлипнула Сьюзен. – Он подарит мне обручальное кольцо, и мы станем… женихом и невестой! – Она снова разрыдалась. Потом, несколько успокоившись, добавила: – Леди Эшберн, я так привязалась к вам… Я очень прошу вас поехать вместе с нами в Лондон и погостить в нашем доме хоть несколько дней!

Оливия испуганно взглянула на Сьюзен. С ее губ уже готов был сорваться вежливый отказ от любезного приглашения, но перед ее мысленным взором ясно предстал образ незнакомца, способного навсегда разрушить жизнь не только невинной Сьюзен, но и ее собственную.

Испуганная дурным предчувствием, Оливия так и не произнесла слов отказа. Неужели ей и Сьюзен предстоит неминуемая гибель от рук этого человека?

– Пожалуйста, прошу вас, поедемте вместе с нами в Лондон, – еще тише и жалобнее повторила девушка, нарушая глубокую задумчивость Оливии. – Ведь мы с вами стали друзьями, не так ли? У меня совсем нет настоящих друзей, леди Эшберн. – Она внезапно покраснела. – Дамы высшего света не слишком благосклонны к дочери пивовара, несмотря на то что отец получил титул, когда мне было всего два года, и я не помню иной жизни, чем нынешняя.

Сердце Оливии учащенно забилось. Внутренний голос подталкивал ее к поездке с Лейтонами в Лондон. Оливия закрыла глаза, лоб ее вмиг покрылся испариной. У нее и без того достаточно проблем, к чему ей еще и проблемы Лейтонов? Она чувствовала опасность, но в то же время что-то настойчиво толкало ее к ней навстречу.

– Миледи? Что с вами? Вы так бледны! Извините, я была с вами слишком прямолинейна! – воскликнула Сьюзен.

Покачав головой, Оливия глухо сказала:

– Мне не очень по душе жизнь в городе, но к вам, дорогая, я питаю самые теплые чувства. В конце концов, надо и мне хоть короткое время побыть в лондонском высшем обществе. – Она с трудом улыбнулась. Оливия не собиралась принимать приглашение Сьюзен и теперь была крайне удивлена, что произнесла эти слова.

Сьюзен радостно захлопала в ладоши.

– Давайте поскорее вернемся в дом и расскажем всем о том, что вы поедете в Лондон вместе с нами сегодня же после полудня!

Весело смеясь, Сьюзен потянула Оливию к дому.

Они вошли в гостиную, и прежде чем Оливия успела открыть рот, Сьюзен нетерпеливо сообщила:

– Отец! Мамочка! Я пригласила графиню поехать вместе с нами в Лондон и погостить у нас несколько дней. Графиня любезно согласилась, и я страшно этому рада!

Оливия, обескураженная юным напором Сьюзен, взглянула на Арлена, стоявшего у стола с непроницаемым выражением лица.

– Какая неожиданная новость! – удивленно произнес он, глядя на жену так, словно у нее выросла вторая голова. – Моя супруга терпеть не может городскую жизнь, и вдруг…

– Мисс Лейтон любезно пригласила меня погостить в доме ее родителей, и я намерена принять приглашение, – произнесла Оливия, взвешивая каждое слово. Понятно, что Арлену не понравится ее присутствие в городе, но ею двигала необходимость подчиниться внутреннему голосу.

– По-моему, превосходная идея! – воскликнул сэр Джон. – Если Арлен не против, мы с удовольствием предоставим вам, миледи, самые лучшие апартаменты в нашем доме.

– Думаю, жене нужно как следует обдумать приглашение мисс Лейтон, – твердо заявил Арлен.

Оливия оглядела собравшихся: семья Лейтонов радостно улыбалась, Элизабет смотрела на свою невестку с нескрываемым изумлением. Оливия и сама никак не могла поверить в свою безрассудную смелость. Казалось, ею двигала чужая воля.

– Милорд, – обратилась она к мужу, – нет нужды слишком долго раздумывать. Я с удовольствием воспользуюсь гостеприимством Лейтонов и погощу у них недельку-другую.

Арлен натянуто улыбнулся и пожал плечами.

– А как же ваша дочь, мадам? Вы никогда не расстаетесь с ней. Эта поездка в Лондон будет первой разлукой для вас.

Оливия замерла на месте, потом бросила нерешительный взгляд на Лейтонов. Нет, она ни за что не поедет в Лондон, если ей придется оставить Анну. С самого рождения мать и дочь ни на день не расставались друг с другом.

– Но я вовсе не собираюсь оставлять Анну, милорд, – возразила Оливия.

– Что за ерунда! Ребенку хорошо здесь, в деревне, в городе ей не понравится. Кроме того, – холодно улыбнулся Арлен, – не стоит злоупотреблять гостеприимством Лейтонов, дорогая.

– Но Анна чудесная девочка, совершенно прелестное дитя! – горячо вмешалась Сьюзен. – Папа, мы же не откажемся взять ее с собой?

Сэр Джон пожал плечами.

– Лично я не возражаю. А когда ты успела познакомиться с этой чудесной девочкой, дитя мое?

Сьюзен, опешив от неожиданности, побледнела. Оливия поспешила прийти ей на помощь и, неестественно улыбаясь, произнесла:

– Вчера Анна ходила во сне и попалась на глаза Сьюзен, которая решила перед сном подышать свежим воздухом, вот и все.

– Ах, как было бы превосходно снова ощутить присутствие в доме маленького ребенка! – восторженно воскликнула леди Лейтон.

Бросив беглый взгляд на Арлена, Элизабет подошла к леди Лейтон.

– Поверьте, это дитя будет всем в тягость, поскольку нуждается в особом уходе. – Она улыбнулась Оливии и добавила: – Бедняжка совершенно слепа от рождения.

Присутствующие невольно ахнули. Леди Лейтон поспешила спрятать свое смущение за широким веером, глаза сэра Джона широко раскрылись от неподдельного изумления, потом сузились и с подозрением, смешанным с осуждением, уставились на Арлена.

Оливия с трудом овладела собой и после некоторой паузы вымолвила:

– Собственно говоря, Анна вовсе не нуждается ни в каком особом уходе. Едва ли ее можно назвать недееспособной. Она видит с помощью слуха и осязания и зачастую гораздо лучше зрячих, вроде меня и вас, леди Лейтон.

Оливию всю трясло как в лихорадке. Стараясь скрыть свое состояние, она скрестила руки на груди, краем глаза заметив, что Арлен пришел в крайнее бешенство и покраснел, словно вареный рак.

Но тут леди Лейтон шагнула к Оливии и ласково взяла ее за руку.

– Дорогая, я уверена, что ваш ребенок не будет ни для кого обузой, и с радостью приму вашу девочку в своем доме.

– Мы оба будем рады принять вас и вашу дочку в своем доме, миледи, – вступил в разговор сэр Джон, искренне и добродушно улыбаясь взволнованной Оливии. – Но мы уезжаем через несколько часов. Надо поторопить слуг, пусть побыстрее упакуют все необходимое.

Оливия благодарно кивнула, чувствуя, как у нее стучит в висках. Она старалась не смотреть на Арлена, в глазах которого явно читалась угроза жестокой расправы. Ей вовсе не хотелось вступать с мужем в открытый конфликт. Возможно, потом, когда страсти улягутся, она попробует поговорить с ним, взывая к разуму… Впрочем, подобные беседы прекратились еще девять лет назад.

– Вы правы, я сейчас же распоряжусь насчет отъезда.

С этими словами Оливия натянуто улыбнулась и быстрыми грациозными шажками вышла из столовой.

Шел дождь. Начавшись еще накануне, он продолжался весь день. Было пасмурно и довольно прохладно. В гостиной за решеткой большого камина уютно пылал огонь. После обеда леди Лейтон, сославшись на головную боль, удалилась в свои покои. Сэр Джон уехал в клуб, Анна занималась французским языком в своей комнате. Оливия и Сьюзен остались в гостиной одни. Сьюзен принялась что-то вышивать, а Оливия молча читала сонеты Шекспира. Она жила у Лейтонов уже три дня.

Неожиданно Сьюзен отложила рукоделие в сторону и тихо сказала:

– Ничего не понимаю! Он давно уже в Лондоне, но до сих пор не давал о себе знать. Во всех газетах уже объявлено о нашей помолвке, а он не удосужился даже познакомиться со мной! Не понимаю!

Оливия тоже ничего не могла понять. Отложив книгу в сторону, она сказала:

– Он не был дома много лет, наверное, у него уйма дел.

Оливия поймала себя на том, что готова защищать этого незнакомца, который и впрямь вел себя странно.

– А я даже рада, – продолжала тараторить Сьюзен. – Всем известно, он ужасный человек, и нужно только радоваться тому, что наша встреча откладывается на неопределенное время, хотя помолвка уже стала достоянием гласности…

Оливия наклонилась к девушке и сказала:

– Сьюзен, послушайте, может, вы постараетесь по-иному, по-доброму взглянуть на человека, женой которого вы рано или поздно станете? Может, не такой уж он плохой, как об этом твердят?

За последние несколько дней Оливия искренне привязалась к Сьюзен и дала себе твердое слово не вмешиваться в ее дела с лордом Кэдмоном. Пусть станет графиней Стэнхоуп.

– Честное слово, Оливия, я пытаюсь это сделать, но все вокруг только и говорят о том, что он убил своего старшего брата! Боже мой, какой ужас!

– Уверяю вас, Сьюзен, это всего лишь гнусная сплетня, которой нельзя верить… – начала было Оливия, но мисс Лейтон, словно не слыша ее, продолжила:

– Говорят, он последним видел брата живым, и, уж конечно, после его смерти именно он стал наследником графа Стэнхоупа. Кому еще была выгодна смерть Лайонела де Вера? А вчера я слышала, как одна дама говорила другой, что Гаррик де Вер превратился в самого настоящего дикаря – разгуливает по Лондону в потрепанной одежде, без парика, без пудры на волосах… Что же, в том нет ничего удивительного! Граф Стэнхоуп много раз просил его вернуться домой, но этот дикарь предпочитал оставаться на своих сахарных плантациях на Барбадосе! И еще я слышала ужасную историю о том, что он соблазнил хорошенькую аристократку. Это случилось как раз перед его отъездом на Барбадос. Тогда разразился страшный скандал, потому что он наотрез отказался жениться на несчастной, хотя это было делом чести. Вот тогда-то его отец и принял окончательное решение отправить сына в ссылку на далекий Барбадос! Господи, – поежилась Сьюзен, – чем дальше, тем хуже…

Оливия тоже успела ознакомиться с этими сплетнями за те три дня, что провела в Лондоне.

– Мне кажется недостойным осуждать человека за глаза, не имея на то веских доказательств, – довольно резко произнесла она.

– Ах, Оливия, вы слишком добры! – пробормотала Сьюзен, и на глазах у нее выступили слезы жалости к самой себе. – Не зря ведь говорят, что нет дыма без огня.

– Много лет прошло с той поры, когда были якобы совершены упомянутые преступления, – со вздохом сказала Оливия. – Возможно, он изменился к лучшему и успел раскаяться в содеянном, если это и вправду было делом его рук.

Внутренне Оливия не сомневалась, что этот человек не был убийцей своего брата. Дикарь – возможно, соблазнитель невинной девушки – тоже может быть, но убийца – нет!

– Ах, Оливия, – с улыбкой сказала Сьюзен, – вы самая добрая женщина на свете! Остается только надеяться, что в конечном итоге вы окажетесь правы.

Оливия тоже улыбнулась, потом посмотрела на отложенную книгу сонетов Шекспира и… увидела его! Она замерла на месте, не сводя глаз с окна, сквозь которое было видно, как из подъехавшей к дому большой лакированной кареты с внушительным серебряным гербом вышел мужчина и все лакеи с почтением согнулись перед ним. Даже не разглядев как следует герб, Оливия уже знала, чья это карета и кто в ней приехал.

Он был высок, мускулист, темноволос и смугл. У нее не было никаких сомнений в том, что это и есть Гаррик де Вер, виконт Кэдмон-Крэг.

Сьюзен тоже увидела в окно гостя и, тихо вскрикнув от ужаса, уронила на пол рукоделие.

– О Боже! Это он!

Оливия временно потеряла дар речи. Ее сердце бешено колотилось, пока гость в накинутом плаще с капюшоном, защищавшим его от моросившего дождя, шел к парадному входу.

Оливия удивлялась своему крайне взволнованному состоянию. Подлинный Гаррик де Вер в точности соответствовал тому образу, который поселился в ее воображении еще неделю назад.

– Боже мой! Мне нужна нюхательная соль! Я сейчас упаду в обморок! – прошептала Сьюзен, охваченная паническим страхом.

У Оливии тоже странным образом закружилась голова, но она слишком хорошо понимала, что сейчас не время поддаваться женским слабостям. Она встала, подняла упавшее на пол рукоделие Сьюзен и властным жестом протянула его вконец смутившейся девушке.

– Никаких обмороков! – приказала она. – Продолжайте вышивать, Сьюзен!

Бледная, со слезами на глазах, мисс Лейтон покорно кивнула и принялась за рукоделие.

– Сьюзен, ради всего святого, сейчас нельзя плакать! – тихо проговорила Оливия и проворно опустилась в свое кресло с книгой в руках. Впрочем, как она ни старалась, строчки прыгали у нее перед глазами и невозможно было понять ни слова. При этом она чутко улавливала приближавшиеся шаги незнакомца.

Когда шаги послышались совсем близко, у Оливии вдруг сильно забилось сердце, перед глазами поплыли разноцветные круги, щеки залил горячий румянец.

– Гаррик де Вер, виконт Кэдмон-Крэг! – громко объявил дворецкий.

Оливия подняла голову, Сьюзен последовала ее примеру. На пороге гостиной стоял Гаррик де Вер, мужчина высокого роста и могучего телосложения. Оглядев дам, он остановил свой взгляд на Оливии. Она невольно поднялась, отложив в сторону томик сонетов, и задрожала всем телом. Их взгляды встретились, и Оливия, сама того не желая, залюбовалась мужественным лицом жениха Сьюзен.

Наконец, опомнившись, она присела в грациозном книксене, краем глаза заметив, что Сьюзен сделала то же самое. Де Вер любезно поклонился.

В гостиной воцарилась неловкая тишина. Виконт и Оливия пристально смотрели друг на друга, словно не замечая присутствия мисс Лейтон. Оливия тщетно пыталась справиться с охватившей ее бурей противоречивых чувств и мыслей. Да что такое с ней вдруг приключилось? Перед ней стоял всего лишь мужчина, пусть и красивый!

Гаррик де Вер и вправду оказался весьма хорош. На нем был темно-зеленый камзол, серебристый жилет, тонкая шелковая рубашка с кружевным галстуком и пышными манжетами, светлые шерстяные панталоны до колен и еще более светлые чулки. Дикаря из далекой колонии в нем выдавали лишь ненапудренные волосы и откровенный взгляд огромных красивых глаз.

Первой опомнилась Оливия. Сделав шаг вперед, она чуть дрожащим голосом произнесла:

– Ах, милорд, как приятно наконец познакомиться с вами!

– Мне тоже, – коротко отозвался тот и замолчал, не собираясь поддерживать беседу.

Сделав глубокий вдох, Оливия смело продолжала:

– Мы все с нетерпением ждали этого момента, правда, дорогая?

Она повернулась к Сьюзен, которая застыла в полной неподвижности. Ее глаза были широко раскрыты, на щеках горел яркий румянец. В ответ на слова Оливии она сумела лишь молча кивнуть.

Тем временем виконт, скрестив руки на груди, продолжал беззастенчиво рассматривать Оливию.

– Честно говоря, – добавила она, не зная, как ей разговорить молчаливых собеседников, – мы ожидали вашего визита еще несколько дней назад.

Виконт снова поклонился и произнес:

– Приношу извинения за свою медлительность.

После этих слов он сделал долгую паузу, и Оливия уже решила, что Гаррик замолчал навсегда, но он продолжил:

– Если бы я знал, какой приятный сюрприз ожидает меня здесь, то непременно поторопился бы.

Оливия чувствовала себя крайне неловко, потому что виконт упрямо смотрел только на нее, не обращая ровно никакого внимания на Сьюзен. Неужели он решил, что Оливия и есть его невеста?

– Милорд, – нерешительно проговорила Оливия, – не хотите ли чего-нибудь выпить или перекусить с дороги?

– С удовольствием, – ответил виконт. – А что это вы читаете?

Вопрос, столь нехарактерный для мужчин высшего света, несказанно удивил Оливию.

– Это Шекспир. Очень люблю его сонеты. А вы тоже любите читать?

– Увы, у меня довольно плохо получается, – откровенно признался виконт, и на его скулах появился едва заметный намек на румянец.

Оливия посмотрела на него с удивлением. Она знала, что виконт был человеком весьма и весьма образованным, поэтому и представить себе не могла, что он читает с трудом. Своим вопросом она невольно поставила его в неловкое положение.

– Но я был бы счастлив, если бы вы иногда читали мне вслух, – неожиданно добавил де Вер.

Значит, он и впрямь принял Оливию за Сьюзен! Она была одновременно обрадована и огорчена этим.

– Милорд, полагаю, мисс Лейтон с удовольствием выполнит ваше желание, – внезапно охрипшим голосом произнесла Оливия.

Виконт вздрогнул, вопросительно посмотрел на умолкшую Оливию и сказал:

– Я вижу, что сделал серьезную ошибку. – Он повернулся к Сьюзен, и глаза его потемнели. – Мисс Лейтон! – учтиво поклонился де Вер.

Сьюзен, все еще неспособная вымолвить даже слово, едва заметно присела в книксене. Казалось, на ее ресницах блеснули слезы.

Виконт перевел взгляд на рукоделие, отложенное его невестой.

– Как мило, – с явной иронией произнес он.

– Сьюзен прекрасно танцует, – поспешила на помощь девушке Оливия, – и очень хорошо играет на клавесине.

Эти слова были, несомненно, преувеличением, но Оливия просто не знала, как еще похвалить мисс Лейтон.

– А вы, судя по всему, защитница мисс Лейтон? – холодно поинтересовался у нее виконт.

– Я ее подруга, – с достоинством ответила она.

– Мне остается лишь позавидовать мисс Лейтон, – смягчился виконт, едва заметно улыбнувшись Оливии.

В его взгляде она прочла столь откровенное мужское восхищение, что невольно вспыхнула от стыда и смущения.

Виконт снова повернулся к Сьюзен.

– Вы тоже любите читать? – спросил он у своей предполагаемой невесты.

Сьюзен молчала, глядя на виконта глазами загипнотизированного удавом кролика. Взглянув на девушку, Оливия мысленно взмолилась о том, чтобы та как можно скорее обрела дар речи.

– Мисс Лейтон? – недоуменно переспросил Гаррик де Вер, так и не получив ответа на свой вопрос.

– Нет, – прошептала наконец Сьюзен. – Честно говоря, я совсем не люблю читать.

Виконт многозначительно кивнул, словно именно такого ответа и ждал от нее.

– А что же вы любите делать? Если не считать, конечно, вышивания, танцев и игры на клавесине.

Сьюзен сильно покраснела.

– Я… – начала было она и тут же остановилась.

– Ну, есть же у вас хоть какие-нибудь иные интересы?

– Да, я очень люблю… парки! Лондонские городские парки! – нашлась наконец Сьюзен.

– Вы умеете ездить верхом? – заинтересованно приподнял бровь виконт.

Сьюзен судорожно вцепилась в складки своего платья.

– Не очень хорошо, сэр… Но ежедневно катаюсь в карете.

– Понятно, – разочарованно протянул виконт без тени улыбки. – А чем еще вы занимаете свой досуг?

Сьюзен беспомощно хлопала ресницами и смотрела на своего жениха, как птичка на кота, уже выпустившего когти, чтобы схватить ее и сожрать вместе с перьями.

– Ну же! Я должен знать, чем вы любите заниматься, чтобы впоследствии уметь угодить своей… жене.

Однако Оливия не почувствовала в словах виконта искреннего желания сделать невесте приятное.

– Еще я люблю… сады! – с трудом выдавила Сьюзен.

– Сады?!

– Ну да, городской увеселительный сад… – едва слышно прошептала девушка.

– Отлично! Мы обязательно туда сходим! – с заметным раздражением воскликнул виконт.

– Да, конечно, как вам будет угодно… милорд, – пролепетала Сьюзен дрожащим голоском, готовая вот-вот расплакаться.

– Вы что же, собираетесь… плакать?! – с неподдельным удивлением спросил виконт.

Эти слова стали последней каплей, переполнившей чашу терпения Сьюзен. Она громко разрыдалась, потом опрометью бросилась вон из гостиной, едва не наступая на собственные юбки.

Оливия пришла в бешенство. Как он смел так жестоко обращаться с девушкой, предназначенной ему в жены?

Виконт тем временем повернулся к Оливии и спокойно произнес:

– Она именно такая, как я и предполагал.

Потом обжигающий взгляд его глаз остановился на лице Оливии, и он спросил уже совсем другим тоном:

– Мадам, могу я узнать ваше имя?

Оливия невольно сжала маленькие кулачки. Это не укрылось от внимания виконта, но она не стала ни натянуто улыбаться ему, ни поспешно разжимать пальцы.

– Меня зовут Оливия Грей, графиня Эшберн, – строго ответила она. – А вам, сэр, не мешало бы научиться хорошим манерам. Как вы посмели так грубо обращаться с мисс Лейтон?

Виконт все так же молча смотрел на Оливию, словно не разобрав ее гневных слов.

– Милорд, мисс Лейтон очень милая девушка! – горячо продолжила Оливия, правда, уже с меньшим запалом.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – оборвал он ее. – Так вы и есть леди Эшберн?

По голосу чувствовалось, что он ошеломлен.

– Что в том удивительного? – недоуменно подняла брови Оливия.

Помолчав, он задал еще один показавшийся Оливии совершенно неуместным вопрос:

– Значит, вы замужем за Арленом?

– Вы знакомы с моим мужем? – вопросом на вопрос ответила она, и теперь к ее недоумению присоединилась тревога.

На лице виконта появилась не слишком приятная улыбка. Оливия даже назвала бы ее в некотором роде зловещей.

– Когда-то давным-давно мы были знакомы, – глухо произнес Гаррик де Вер.

Оливия даже слегка испугалась, не понимая, что происходит с виконтом. Этот неприкрытый гнев был очевиден. Любому ясно, что Арлен и виконт были далеко не в дружеских отношениях. Очень может быть, они даже были врагами. Вдобавок ко всему прочему виконт помолвлен с мисс Лейтон. Оливия всем своим существом ощущала исходившую от него опасность, и это ощущение оказалось настолько сильным, что у нее подогнулись колени и она чуть не упала в обморок.

– Вам плохо? – неожиданно рванулся к ней виконт, и в его голосе прозвучала искренняя озабоченность.

Глядя в его янтарно-золотистые глаза, Оливия не сразу нашлась с ответом. Почему ей стало не по себе? Неужели виконт представляет для нее реальную опасность? Вихрь тревожных вопросов пронесся в ее голове, но ни на один из них она не смогла найти ответа. Может быть, эта опасность каким-то образом связана с прежними отношениями между ее мужем и Гарриком де Вером? Или же это касалось… Сьюзен? Нет, мисс Лейтон здесь совершенно ни при чем!

– Леди Эшберн! – снова попытался привлечь к себе ее рассеянное внимание виконт.

Оливия вздрогнула и, заставив себя улыбнуться, тихо сказала:

– Со мной все в порядке, благодарю.

Недоверчиво нахмурившись, он отошел от нее и, встав у окна гостиной, посмотрел на залитую дождем улицу. Оливия невольно залюбовалась его широкой спиной. Дождевые капли громко барабанили по стеклу. Виконт, не в пример светским модникам, не носил никаких ватных накладок на плечи и ягодицы, поэтому красота и пропорциональность его фигуры были подлинными. Неожиданно она с пугающей ясностью представила себе, как подходит к виконту сзади, опускает руки ему на спину, потом прижимается к нему всем телом и ласково кладет голову ему на плечо… У нее перехватило дыхание от собственной дерзости.

Виконт резко обернулся, словно прочитав ее мысли, и Оливии пришлось отвести взгляд. «Как хорошо, что он не умеет читать мысли! – пронеслось у нее в голове. – Вот был бы стыд и позор!»

– И все же хотелось бы, чтобы вы почитали, – неожиданно произнес он.

Оливия вздрогнула.

– Боюсь, это не совсем прилично…

Лукаво улыбнувшись, он сделал несколько шагов вперед, и Оливия с замершим сердцем невольно отступила. Подойдя вплотную, так, что его ноги прижались к ее широким юбкам в кринолине, он сказал:

– Я приехал с острова, где почти нет цивилизации, поэтому мне плевать на всякие условности.

– Хорошо вам так рассуждать, милорд, но я живу не на вашем острове, а в Англии, где принято соблюдать правила приличия, – возразила Оливия, покраснев от смущения.

– Ах, как хорошо вы сказали, – улыбнулся виконт, без стеснения любуясь ее губами.

Сердце Оливии бешено колотилось. Неужели он хочет поцеловать ее? У нее закружилась голова, но она все же прошептала:

– К чему такие комплименты, милорд?

– Миледи, вы невероятно интересная женщина, – тихо проговорил он, не сводя с нее глаз.

– Я такая же, как все! – попыталась возразить она, но де Вер решительно ее перебил:

– Нет, вы далеко не такая, как все. Вы самая необычная женщина из всех, кого я встречал.

– Шутить изволите? – недоверчиво спросила Оливия.

– Вы же отлично знаете, что сейчас я вовсе не шучу, – тихо проговорил виконт. – Честно говоря, я вернулся в Англию не по своей воле, но теперь, – он окинул взглядом всю ее фигуру, а затем посмотрел ей прямо в глаза, – теперь я счастлив, что вернулся.

Оливия была в шоке. Этот мужчина был помолвлен с ее подругой и все же явно выказывал свое неравнодушное отношение к ней, Оливии!

– Полагаю, у вас есть все основания чувствовать себя счастливым, – сказала она, – ведь ваша невеста – очаровательная молодая женщина…

– Это вы очаровательная женщина, – категорически заявил виконт.

Оливия замолчала в нерешительности. Она не знала, что и сказать в ответ на такое заявление.

Де Вер тоже молчал, не сводя с нее восхищенного взгляда.

– Я гощу в доме Лейтонов, – прошептала наконец Оливия. – Простите, но у меня ужасно болит голова, мне надо удалиться к себе…

Она сделала небрежный книксен и вознамерилась было сбежать с поля боя, но виконт крепко схватил ее за запястье. Как только его сильная мозолистая рука коснулась ее нежной белой кожи, Оливию словно обожгло.

– Так вы живете в доме у Лейтонов? А не в доме Эшбернов? Арлен тоже живет здесь, с вами? – требовательно засыпал ее вопросами виконт.

Она вполне могла отказаться отвечать на столь нескромные вопросы, но вместо этого хрипло проронила:

– Арлен живет в доме Эшбернов, милорд. А теперь извольте отпустить меня!

Словно не слыша графиню и продолжая удерживать ее руку в своей, де Вер произнес:

– Я хочу снова увидеться с вами. Когда?

– Да вы с ума сошли! Безумец! Это невозможно! – воскликнула Оливия.

– Так все делают, – невозмутимо возразил виконт. – Или вы, леди Эшберн, любите, почитаете своего мужа и храните ему верность?

Не зная, что ответить безумцу, Оливия воскликнула:

– Отпустите же меня! – И добавила уже гораздо тише: – Прошу вас…

– Вы меня боитесь? – догадался он, делая шаг назад.

– Да, – еле слышно прошептала Оливия, тщетно пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце.

Виконт молча разжал руку. На лице его отразилось огорчение. Оливия запоздало догадалась, что он неправильно истолковал ее слова. Судя по всему, он решил, что причиной ее страха перед ним была именно та, по которой двери лондонского высшего общества были для него навсегда закрыты, не будь он наследником огромного состояния Стэнхоупов.

– Милорд, послушайте, – начала было Оливия.

– Не стоит извиняться, – резко оборвал ее виконт. – Уверен, мы еще увидимся. Но в следующий раз я постараюсь вести себя в рамках приличий.

Натянуто улыбнувшись и тщетно скрывая свой гнев, он направился к двери, даже не поклонившись на прощание. Оливия хотела окликнуть его, объясниться… Более того, она чуть было не бросилась вслед за ним, чтобы остановить и вернуть в гостиную. Огромным усилием воли ей удалось сдержать свой неразумный порыв.

Он был женихом Сьюзен, и Оливии не следовало вмешиваться в их отношения. Однако сердце ее разрывалось от боли, и ей пришлось даже до крови закусить губу, чтобы не окликнуть виконта.

Спустя минуту она подошла к окну и прижалась носом к холодному стеклу, которое быстро запотело от ее жаркого дыхания. Энергично потерев стекло ладонью, она увидела, как виконт остановился у кареты. Лакей учтиво распахнул перед ним дверцу, и тут Гаррик де Вер резко повернулся и взглянул прямо на Оливию, которая, в свою очередь, смотрела на него затаив дыхание.

Вдали раздался раскат грома. Оливия отвернулась.

Глава 4

Леди Лейтон попросила Оливию прийти к ней в будуар.

Прошло почти полчаса с момента отъезда Гаррика де Вера. Все это время Оливия оставалась в гостиной наедине со своими мыслями. Она пребывала в глубоком смятении после этой встречи, в мельчайших деталях запечатлев ее в памяти. Теперь ей стало ясно, что она совершила ужасную ошибку, согласившись принять приглашение Лейтонов погостить в их городском доме в Лондоне.

Дверь в будуар леди Лейтон оказалась приоткрытой, и Оливия сразу поняла, почему ее позвали к хозяйке дома. На низкой кушетке, обитой зеленым бархатом, зажав в руке мокрый носовой платок, всхлипывала Сьюзен. Рядом с ней сидела мать, ласково гладя дочь по голове и сокрушенно качая головой. Казалось, она сама вот-вот расплачется.

Оливия хотела было для приличия постучаться, но Сьюзен заметила ее и с плачем воскликнула:

– Расскажите ей! Расскажите маме! Скажите, что я не могу выйти замуж за такого жестокого и бессердечного человека!

В этом Оливия была согласна с несчастной. Познакомившись с Гарриком де Вером, она убедилась, что его брак с мисс Лейтон станет настоящей катастрофой для обоих, и особенно для Сьюзен… Но она, конечно же, не могла сказать этого. Заставив себя беспечно улыбнуться, Оливия вошла в будуар, и леди Лейтон с явным облегчением поспешила ей навстречу.

– Сьюзен вообще легко впадает в истерику, но в этот раз она действительно расстроена не на шутку. Что же случилось, графиня? – спросила леди Лейтон, нервно сжимая руки.

– Первое знакомство оказалось не слишком приятным, – туманно объяснила Оливия.

– Я не могу выйти за него замуж! Это невозможно! – истерически воскликнула Сьюзен.

– Но все уже устроено, – испуганно захлопала ресницами леди Лейтон. – Сьюзен, дорогая, в один прекрасный день он станет графом Стэнхоупом, а ты – графиней! Подумай только, твой сын тоже будет графом, и все твои дети станут лордами и леди, займут высокое положение в обществе со всеми вытекающими отсюда выгодными последствиями!

Сьюзен снова залилась горючими слезами.

Сочувствуя бедняжке, Оливия подошла к ней.

– Сьюзен, вашему жениху недостает хороших манер, в том нет сомнений, но согласитесь, он очень хорош собой, разве нет? – попыталась утешить девушку Оливия.

– Да он самый настоящий дикарь! – взвизгнула Сьюзен. – Он похож на… на… на американского индейца! У него даже волосы не были напудрены! Я вовсе не нахожу его привлекательным!

– Ну-ну, дорогая моя, – вмешалась в разговор леди Лейтон, – уж на официальную помолвку он обязательно напудрит волосы, уверяю тебя.

Оливия не разделяла уверенности леди Лейтон в том, что виконт последует светской моде, но вслух бодро произнесла:

– Ну конечно! Разумеется! Сьюзен, я уверена, его грубость была не намеренной. Просто ему, видимо, в жизни пришлось несладко, и в душе он очень несчастен…

Оливия осеклась, удивляясь собственным словам. На самом деле она еще всерьез не раздумывала над истинной натурой Гаррика де Вера, поскольку была слишком обескуражена своей реакцией на его появление. А теперь еще эти вырвавшиеся невольно слова!.. Они оказались сущей правдой, сомневаться в том не приходилось: виконт был глубоко несчастным человеком.

– Но я ему совсем не понравилась, – всхлипнула Сьюзен. – Даже если он сам очень несчастен, это еще не повод делать несчастной и меня!

Из глаз ее снова хлынули слезы, и Сьюзен торопливо прижала к лицу батистовый носовой платок. Ее обычно белоснежная кожа была теперь покрыта красными пятнами, нос распух и походил на большую удлиненную ягоду клубники. Увы, мисс Лейтон не принадлежала к числу тех счастливиц, кто умеет плакать красиво.

– Ему можно будет привить хорошие манеры. Кстати, и со мной он обошелся достаточно грубо, – осторожно проговорила Оливия.

Великий Боже! На самом деле виконт отчетливо дал понять, что хочет завязать с ней роман! При одном только воспоминании об этом сердце Оливии оборвалось. Непонятно, что с ней. Она всегда считала себя женщиной равнодушной к плотским утехам. Возможно, такая обостренная реакция на появление красивого мужчины была вызвана слишком долгим, хоть и добровольным затворничеством? Она спрятала руки в складках юбки, чтобы никто не заметил, как они дрожат.

– Мне кажется, вы произвели на него большое впечатление, – проговорила Сьюзен, выводя Оливию из размышлений.

Графиня побледнела.

– Он не мог отвести от вас глаз, – добавила девушка. – Впрочем, вы так красивы, что большинство мужчин не могут не любоваться вами.

Оливия почувствовала, как кровь вновь прихлынула к ее щекам.

– Вряд ли меня можно назвать красавицей, – попыталась возразить она.

Сьюзен снова всхлипнула и повернулась к матери:

– Мама, пожалуйста, скажи отцу, что я не могу выйти замуж за такого ужасного человека!

Леди Лейтон в нерешительности опустила глаза.

– Дорогая моя, твой отец уже дал согласие, подписаны предварительные брачные контракты, о вашей помолвке объявлено во всех газетах… О, я просто не знаю, как быть! Если ты разорвешь помолвку с виконтом, за кого же ты тогда выйдешь замуж? Другой такой блестящей партии нам для тебя не сыскать…

– Но я никогда не буду с ним счастлива! – с плачем воскликнула Сьюзен. – Матушка, ведь вы счастливы! Отец любит вас, и вы любите его!

При этих словах леди Лейтон покраснела и хотела было что-то сказать, но Сьюзен торопливо перебила ее:

– Да, я знаю, теперь не модно любить собственного супруга, но нужно хотя бы поддерживать с ним добросердечные, дружеские отношения, в том числе и уважение! Неужели я хочу слишком многого от брака? Ведь я хочу иметь всего лишь частичку того, что имеете вы с отцом!

Леди Лейтон печально вздохнула:

– Дорогая моя, я тебя понимаю, но, возможно, если ты дашь виконту хотя бы один шанс, он сумеет стать для тебя по крайней мере другом, ты со временем тоже привыкнешь, привяжешься к нему, и все будет так, как ты хочешь.

При последних словах на лице леди Лейтон появилось подобие ободряющей улыбки.

Оливия с трудом удержалась от предостерегающего возгласа. Ей было отлично известно, что слова леди Лейтон навсегда останутся лишь благими пожеланиями, не более того. Но что же делать? Она обещала себе, что не станет вмешиваться в личную жизнь Сьюзен, и даже пыталась убедить девушку дать свое согласие на брак с Гарриком де Вером.

– Можно мне войти? – с улыбкой спросил сэр Джон, стоя на пороге комнаты. – Я вам не помешал?

Дамы словно по команде повернулись к коренастому рыцарю, и Оливия не смогла сдержать ответной улыбки. Его большой и уже вышедший из моды парик, как всегда, криво сидел на его голове. Серебристый жилет был застегнут не на ту пуговицу, один чулок наполовину сполз. Чувствуя в нем человека с добрым и открытым сердцем, Оливия всегда испытывала симпатию к сэру Джону и теперь была искренне рада его появлению.

– Прошу вас, Джон, входите, – чуть помявшись, пригласила мужа леди Лейтон.

Его широкая улыбка почти мгновенно погасла.

– Дорогие мои, что здесь происходит? Сьюзен, ты вся заплакана… Что случилось?

– Отец! Он наконец изволил явиться к нам в дом! Это ужасный, невыносимый человек! Такого неприятного знакомства в моей жизни еще не было! – воскликнула Сьюзен, заливаясь слезами.

– Что за невыносимый человек? О ком ты? – терпеливо выслушав дочь, спросил сэр Джон.

– Конечно же, о моем… женихе! – рыдала девушка, прижимая к глазам и без того мокрый насквозь носовой платок.

– Дорогой, похоже, они не поладили меж собой при первой встрече, – мягко вмешалась леди Лейтон, – но я уверена, вскоре их отношения наладятся…

– Я презираю его! А он презирает меня… И наши отношения никогда, никогда не наладятся! Я не могу выйти замуж за такого отвратительного человека! – громко возразила матери Сьюзен.

Сэр Джон нахмурился.

– Дорогая, контракты уже подписаны и помолвка оглашена. Я сумел найти тебе блестящую партию, и ты должна быть мне благодарна, вместо того чтобы противиться своему счастью.

Лицо девушки скривилось, и она разрыдалась с новой силой.

Сэр Джон тяжело вздохнул и перевел взгляд на Оливию.

– Вы присутствовали при разговоре Сьюзен и виконта?

– Да, милорд, – коротко ответила Оливия и опустила глаза.

– Уверен, Сьюзен сильно преувеличивает… свои дурные впечатления от встречи с женихом, не так ли, миледи?

Сьюзен перестала рыдать и выжидательно уставилась на графиню.

– У них состоялся… трудный разговор, милорд. Виконт провел много лет на острове, вдали от цивилизации, у него отнюдь не изысканные манеры, к которым привыкла Сьюзен, вращаясь в высшем обществе. Ее смутила его прямолинейность.

Лейтон повернулся к дочери:

– Сьюзен, я баловал тебя всю жизнь и делал это, признаюсь, с удовольствием. Настало время взросления. Ты слишком легко поддаешься желанию поплакать, тебе пора стать сильнее характером. Я нашел тебе отличную партию и вправе ожидать от тебя благодарного послушания.

Сьюзен испуганно смотрела на отца, не в силах вымолвить ни слова.

– Едва ли у тебя есть выбор, – наставительно продолжал сэр Джон. – В любом случае дочери не вольны решать такие важные вопросы, почему же ты хочешь стать исключением? Ты должна выйти замуж за лорда Кэдмона и стать ему достойной и верной женой. Ты должна уважать своего супруга, восхищаться им, если уж не в силах полюбить. Какие могут быть жалобы или слезы? Большинство девиц на выданье отдали бы все на свете, чтобы оказаться на твоем месте!

Слушая доводы Лейтона, Оливия не смогла не поморщиться.

– Я скорее умру, чем выйду за него замуж! – с чувством воскликнула Сьюзен.

Глаза сэра Джона чуть не вылезли из орбит.

– Что?! – грозно переспросил он.

– Прошу прощения, отец, – поспешно пробормотала Сьюзен, опуская глаза. – Но я никогда не смогу полюбить его, никогда!

Лейтон тяжело вздохнул.

– Меня предупреждали, что у виконта трудный характер и он весьма эксцентричен по натуре. Но, поверь мне, детка, это далеко не самое худшее на свете… – Снова вздохнув, он повернулся к своей миниатюрной жене: – Леди Лейтон, надеюсь, вы сумеете объяснить дочери, как сделать так, чтобы брак оказался удачным. Объясните ей также, что входит в обязанности невесты, а потом и супруги. Сьюзен хороша собой и отличается мягким характером. Гаррик де Вер, несмотря ни на что, все-таки настоящий мужчина и по достоинству оценит нашу дочь.

Учтиво поклонившись, Лейтон повернулся и вышел из комнаты.

Оливия посмотрела на Сьюзен, все еще испуганную, но уже не плачущую. Девушка с тупым отчаянием смотрела вслед ушедшему отцу.

Леди Лейтон подошла к дочери:

– Вот видишь, моя дорогая, отец непреклонен. Вечером нам с тобой предстоит долгий серьезный разговор.

– Значит, отец не собирается менять свое решение, – мрачно проговорила Сьюзен.

– Увы, моя дорогая, – со вздохом сказала леди Лейтон, – но ведь он обычно хорошо знает, что лучше для тебя и для всей нашей семьи.

Сьюзен надулась и замолчала. Потом, вздохнув, тихо произнесла:

– Со временем он станет графом…

– Вот именно! – радостно подхватила леди Лейтон. – Подумай об этом и о других привилегиях, которые ты получишь, выйдя замуж за наследника Стэнхоупов. Кстати, через два дня мы устроим чудесную вечеринку в честь твоей помолвки с Гарриком де Вером, и тогда ты наденешь то прелестное розовое платье, о котором так долго мечтала. Кроме того, я слышала, он собирается подарить тебе обручальное кольцо, которое оценивается в целое состояние! Это фамильная драгоценность!

Сьюзен едва заметно улыбнулась, но потом снова помрачнела и, тихо вздохнув, пробормотала:

– Он такой смуглый, такой огромный… Ну, был бы хоть немного любезнее!

– А об этом мы с тобой потолкуем вечером, – улыбнулась леди Лейтон. – Я расскажу тебе, как женщины держат таких мужей у себя под каблуком…

Сьюзен смущенно улыбнулась и повернулась к Оливии:

– Прошу прощения, миледи, за свое ужасное поведение…

– Ничего страшного, я отлично вас понимаю, – мягко улыбнулась в ответ графиня, думая о том, что Лейтоны сильно ошибаются, если и впрямь полагают, что со временем их дочери удастся приручить Гаррика де Вера. – Я рада, что вам гораздо лучше.

Поколебавшись, мисс Лейтон задала интересовавший ее вопрос:

– А вы, миледи? Вы не испугались виконта?

Оливия ответила на этот вопрос не сразу. Де Вер действительно напугал ее, но совсем не так, как Сьюзен.

– Нет, не испугалась, – коротко ответила наконец Оливия.

– Уверена, вечеринка в честь моей помолвки будет очень веселой, – вконец успокоилась девушка. – Надеюсь, жених не забудет напудрить волосы.

Оливия молча закрыла глаза. Ее терзало предчувствие катастрофы, причиной которой была она сама. Она вздрогнула всем телом, мысленно моля небеса о прощении.

Гаррик ненавидел эти пресловутые светские приемы!

Там, на острове, он вел совсем иную жизнь: любил вечерами сидеть на просторной веранде четырехэтажного дома, потягивая ром и наблюдая солнечный закат. У его ног всегда лежал рыжий ирландский сеттер. С веранды открывался чудесный вид на море и сахарные плантации.

– Итак, ты наконец побывал в доме своей невесты, – веско произнес граф Стэнхоуп. – Что ж, давно пора.

Гаррик повернулся к отцу, сохраняя непроницаемое выражение лица. Он вернулся домой не для того, чтобы спорить с отцом, но и не для того, чтобы им помыкали словно маленьким.

Граф, графиня и Гаррик чинно сидели за большим обеденным столом в ожидании ужина. На голове графа красовался модный парик с маленькой косичкой, а одет он был в малиновый камзол, светло-голубой жилет и белоснежную рубашку с отделкой из тончайшего кружева. На сыне же было новое платье, которое по совету матери сшил ему один из лучших портных Лондона.

Середину стола занимал огромный серебряный канделябр с пятью свечами, поэтому сидевшим за столом было непросто увидеть друг друга, что явно пришлось по душе Гаррику.

Над головами собравшихся сияли три огромные люстры. Покрутив в пальцах хрустальный бокал, Гаррик пригубил прекрасное французское вино и коротко ответил:

– Да, я к ней ездил.

– И что? – поинтересовался граф. – Ты наконец образумился?

– Еще нет, – дерзко ответил Гаррик.

Одетая в золотистое, сшитое на французский манер платье, графиня поспешила вмешаться в разговор:

– Уверена, твоя невеста не только хороша собой, но и прекрасно воспитана, а также умна, не правда ли, дорогой?

– Этого я что-то не заметил, – язвительно произнес Гаррик.

Граф поморщился, а графиня поспешно потянулась к бокалу. Сделав в полной тишине несколько глотков, она сказала:

– Я просто хотела отметить, что твой визит, судя по всему, был весьма приятным.

– Ну да, мне было очень приятно познакомиться с мисс Лейтон, которая оказалась скучной бесхарактерной дурочкой.

Элеонора снова притворилась, что ее внимание полностью поглощено бокалом вина.

– Извини, мама, но я не хочу делать вид, будто доволен выбором отца, – заявил Гаррик.

– Твоя невеста – прелестная молодая леди, – упавшим голосом повторила графиня. И прежде чем она успела развить эту бесперспективную тему, в разговор решительно вмешался граф:

– Мы уже неоднократно обсуждали это! Нельзя выбирать жену по принципу: нравится не нравится! Кстати, Гаррик, если ты успел заметить, женщины в основном скучны, пресны и глупы. Мисс Лейтон станет идеальной, послушной женой!

Гаррик мельком взглянул на мать. Графиня с преувеличенным интересом изучала рисунок на стоявшей перед ней тарелке, сжимая в руке бокал.

– Увы, я снова не разделяю вашего мнения о женщинах, отец! – резко возразил Гаррик. – Не кажется ли вам, что вы должны объясниться по поводу вашего оскорбительного заявления? Полагаю, оно не касалось вашей собственной жены, моей матери?

– Ах, Гаррик, – вымученно улыбнулась Элеонора, – твой отец нисколько меня не обидел!

– При чем тут твоя мать?! – раздраженно воскликнул граф. – Мы говорим сейчас о твоей невесте! Как всегда, ты совершенно неправильно понял меня. У Лейтона трое сыновей, что дает основания с достаточной долей уверенности предполагать: мисс Лейтон подарит нам здорового наследника. Вот что важно! А все прочее не имеет значения, – удовлетворенно закончил граф.

– Эта дурочка, готовая в любую минуту расплакаться, очень скоро сведет меня в могилу! – недовольно буркнул Гаррик.

Элеонора осушила бокал, и вышколенный слуга снова наполнил его.

– Мне было нелегко найти тебе подходящую невесту. Не забывай, высшее общество считает тебя виновным в гибели Лайонела! – гневно воскликнул граф и ударил кулаком по столу.

Гаррик тут же, словно пружина, вскочил со своего места.

– Ах, значит, это я убийца брата? Да мне плевать на мнение твоего хваленого высшего общества!

Граф тоже вскочил на ноги.

– Ты уже и так доказал, что плюешь на всех и вся, кроме себя самого! – гаркнул он, переходя почти на крик.

– Остановитесь! – встревоженно вмешалась графиня. – Прошу вас обоих! Остановитесь! Опомнитесь наконец!

– Молчи! – рявкнул граф, даже не удостоив жену взглядом, и снова негодующе уставился на сына: – У тебя есть определенные обязанности здесь, в Англии, и все же ты сбежал на Барбадос, хотя я не хотел этого! Потом ты долго отказывался вернуться ко мне, твоему отцу, отлично зная, что ты мой единственный сын, единственный наследник! А теперь еще и вознамерился сопротивляться браку с мисс Лейтон?! Где же твоя совесть, Гаррик? Ты глупее мисс Лейтон!

Гаррик весь дрожал, вне себя от бешенства.

– Я всегда был для вас недостаточно хорош, не так ли? Я все делал не так! Я никогда не мог добиться вашей похвалы! За эти годы вы совершенно не изменились, отец. Теперь я сожалею, что не покинул Англию сразу после исчезновения Лайонела. Не надо было мне ждать еще четыре года… Что же касается совести и чести, то здесь вы правы, отец! У меня их нет, потому что этот дом никогда не был мне родным и вы никогда не были мне настоящим отцом! Так почему же я должен волноваться о судьбе графства?

Лицо графа Стэнхоупа побелело.

– Гаррик! – испуганно воскликнула графиня. – Опомнись! Я знаю, это ты сгоряча…

– Отец считает себя непогрешимым, и я не могу изменить его мнение о себе, да и не хочу! – Гаррик с отвращением отшвырнул от себя полотняную обеденную салфетку.

Он был глубоко уязвлен, испытывая не только гнев, но и боль несправедливой обиды. Когда он ехал домой, в его сердце теплилась слабая надежда на то, что отец с возрастом изменился к лучшему, стал справедливее и мудрее. Однако надежда оказалась тщетной – нет, ничто не изменилось, да и не могло, наверное, измениться. Граф постарел, но остался таким же хитрым, жестоким и властолюбивым тираном.

– Как правило, я не ошибаюсь, – сухо проскрипел граф, когда к нему вернулся дар речи. – В отношении выбора невесты я тоже не сделал ошибки. Твое непослушание и пренебрежение интересами семьи просто возмутительны!

– Вы всегда считали меня паршивой овцой, не так ли, отец? – горько усмехнулся Гаррик, потом повернулся к матери и, коротко поклонившись, сдержанно произнес: – Боюсь, у меня пропал аппетит.

С этими словами он поднялся из-за стола и решительным шагом покинул столовую, оставив за спиной тяжелое молчание.

Не выдержав напряжения, графиня расплакалась. Граф отодвинул тарелку и тоже вышел.

В гостиной Гаррик открыл шкафчик с крепкими напитками и налил себе бренди. Выпив рюмку, он ощутил, как напряжение постепенно спало. Вот тебе и возвращение в милый родной дом!

– Гаррик, – сдавленным голосом вдруг позвала его графиня. – Можно я побуду с тобой?

Не заметив ее приближения, Гаррик вздрогнул и резко обернулся. Мать стояла на пороге с опухшими от слез глазами.

– И как только ты можешь с ним жить? – вырвалось у него. – Почему позволяешь ему так говорить в твоем присутствии?

Элеонора вошла в гостиную и закрыла за собой двустворчатые двери.

– Он мой муж, – коротко ответила она. – Я его не выбирала…

– Так скажи, мама, неужели ты не жалеешь, что тебя в молодости лишили права решать собственную судьбу?

Элеонора растерянно опустилась на диван, расправляя складки широкой юбки.

– Теперь, на закате жизни, было бы верхом глупости сожалеть об этом. Гаррик, твой отец не такой плохой человек. Впрочем, ты и сам знаешь. С ним действительно очень трудно ладить, но… По-своему он любит меня.

Гаррик был настолько поражен тем, что мать говорила о любви применительно к графу Стэнхоупу, что не мог вымолвить ни слова.

– Похоже, тебе так не кажется, – грустно улыбнулась Элеонора.

– Думаю, – осторожно начал Гаррик, – он действительно считает тебя своей семьей, так же, как и меня. Но я совершенно уверен, что ему неизвестно, что такое настоящая любовь. Отца интересуют только графство и преемственность титула, больше ничего!

Элеонора прикусила губу.

– Вся высшая знать заинтересована в преемственности титулов и продолжении рода, – произнесла она.

– Ты снова защищаешь его. Ты всегда его защищала… Мама, я восхищаюсь твоей верностью и преданностью отцу, – тихо сказал Гаррик, высоко поднимая рюмку.

– Но отец любит тебя! – воскликнула графиня.

Гаррик хмыкнул:

– Не надо об этом, прошу тебя. Может, что-нибудь выпьешь?

Он задал этот вопрос, чтобы сменить тему, и только теперь заметил, как графиня раскраснелась от выпитого за ужином.

Она кивнула в знак согласия и тихо проговорила:

– Сьюзен еще очень молода, потерпи немного, Гаррик, все переменится к лучшему. Ты должен жениться и произвести на свет наследника.

Гаррик внутренне напрягся. Он снова вспомнил Лайонела, и мучительная боль вины за гибель старшего брата железными клещами сдавила ему сердце. Потом он вспомнил свою невесту и мрачно усмехнулся. Нет, Сьюзен Лейтон никогда не превратится в женщину, полную огня и отваги, острого ума и живого характера, в женщину, которой он мог бы искренне восхищаться и которую мог бы полюбить. Именно такой показалась ему Оливия Грей, но он старательно запрещал себе думать о ней.

– Хорошо, я постараюсь, но только ради тебя, мама, – наконец выдавил Гаррик и протянул графине бокал портвейна. – Ты оставила отца в столовой одного?

Мысль об этом доставила ему странное наслаждение.

Графиня отрицательно покачала головой:

– Он вышел раньше меня и уже успел куда-то уехать.

«Наверное, к своей новой любовнице», – пронеслось в голове Гаррика, но он ничего не сказал.

Какое-то время мать и сын сидели молча.

Первой нарушила молчание Элеонора.

– Как бы я хотела, чтобы между тобой и отцом наконец воцарился мир, – почти прошептала она.

– Боюсь, этого не будет никогда, – опустил голову Гаррик. – То, что он называет черным, мне кажется белым и наоборот.

– Знаю, – печально улыбнулась графиня, глядя в свой бокал. – Я так тосковала по тебе все эти годы, Гаррик! – Она внезапно посмотрела на него в упор: – Ты ведь несчастлив, да?

Гаррик тотчас вспомнил свою жизнь на острове. Он уехал на Барбадос, не в силах выносить неизвестность. Никто не знал, мертв Лайонел или все-таки в один прекрасный день он вернется домой живым и невредимым. Кроме того, Гаррик не хотел становиться наследником отца, который неоднократно недвусмысленно давал ему понять, что в исчезновении старшего сына винит прежде всего своего младшего сына.

– А что такое счастье, мама? – грустно улыбнулся он. – У каждого своя судьба, и от нее не убежишь.

К его немалому удивлению, графиня внезапно разрыдалась.

Он ни разу в жизни не видел мать плачущей, и это было столь неожиданно, что его словно парализовало. Опомнившись, Гаррик протянул ей свой носовой платок и, сев рядом, нежно обнял за плечи. Пребывая в полном замешательстве, не зная, что говорить и что делать, он только спросил:

– Мама, что с тобой?

Но она лишь безутешно качала головой, тщетно пытаясь справиться со слезами.

– Я так тосковала по тебе все эти годы… Вспоминала о тебе каждый день, мне было очень плохо без тебя… И все же, я знаю, ты не можешь жить в этом доме, и знаю почему… Я не виню тебя за то, что ты, едва повзрослев, сбежал от нас на далекий остров, отдав предпочтение сахарным плантациям… Ах, как ты был прав тогда! Этот дом никогда не был для тебя настоящим родным домом…

Гаррик в смущении еще крепче обнял мать, и она расплакалась у него на плече.

– Ты всегда была для меня самой лучшей матерью на свете, – растроганно прошептал Гаррик. – Тогда я убежал не из-за тебя, а из-за отца… Мы с ним никак не могли, да и теперь не можем найти общий язык.

Она подняла на него голубые, полные слез глаза, потом легонько коснулась его руки и тихо произнесла:

– Знаю. Но ведь дело не только в этом, правда? – Она снова зарыдала. – Всю нашу жизнь перевернул один ужасный день. Не стало Лайонела, семья распалась, и никому теперь не будет счастья… никогда!

На глаза Гаррика тоже наворачивались жгучие слезы, но он изо всех сил сдерживал их. Перед его мысленным взором снова предстали развалины старинной крепости и двое мальчиков, он и Лайонел, изрядно напуганные, но оба живые и невредимые. Что же тогда случилось? Как могло получиться, что в считанные минуты Лайонел бесследно исчез? Ах, если бы только…

– Во всем виновата я одна, – печально сказала мать, прерывая болезненные воспоминания Гаррика.

– Но почему, мама? – горячо запротестовал он.

– Не спорь со мной! Все те годы я легкомысленно позволяла отцу бесконечно нахваливать Лайонела и несправедливо относиться к тебе. О Боже! Как я виновата!

Гаррик с жаром сжал руки матери и перебил ее горестный монолог:

– Не вини себя за поведение отца! Никто и ничто не в состоянии изменить его или запретить ему поступать так, как он считает нужным.

– Ты думаешь, я не понимаю, что он сделал с тобой после исчезновения Лайонела? Ты знаешь, что со мной он вел себя точно так же, как с тобой? Я видела, что во всем случившемся он винил тебя, но в гибели Лайонела он винил и меня! А я так ничего и не сделала, чтобы защитить тебя…

Глаза графини блестели от слез и выпитого вина.

– Но ты не могла бы ничего сделать, – глухо возразил Гаррик. – Прошу тебя, не вини себя за это…

– Нет, во всем виновата я одна! Ты и твой отец… Лайонел… – Ее душили слезы.

– Поверь, ты ни в чем не виновата, – решительно повторил Гаррик. – Позволь, я провожу тебя в спальню.

– Не проходит и дня, чтобы твой отец не сравнивал тебя и Лайонела! – почти истерично выкрикнула графиня.

Гаррик молча встал, едва справляясь с обуревавшими его чувствами, потом сдержанно сказал:

– Лайонел мертв. Пора похоронить его, мама. Настало время сделать это!

– Но как я могу похоронить его, когда он просто исчез, а его тело так и не нашли. Надежда на то, что он жив, до сих пор манит и преследует нас: тебя, меня, отца… И так всю жизнь, изо дня в день!

Снова открылись старые раны, из них снова хлынула алая кровь…

– Я никогда не прощу себе этого! – кричала Элеонора. – Вы с Лайонелом оказались тогда в старой крепости из-за отца! Почему только я не остановила вас тогда?! Зачем позволила уйти из дома?! Я должна была запретить вам уходить в такую ужасную погоду! Но я, как всегда, не смела слова сказать в присутствии мужа! Я не исполнила свой материнский долг! Я не сохранила сына!

Гаррик молчал, раздавленный плачем и стенаниями матери, мучительным ощущением собственной вины и страшными воспоминаниями о том роковом вечере в развалинах крепости.

Глава 5

Она дрожала словно осиновый лист, и Гаррика мутило от отвращения.

Вместе со своей невестой он стоял у входа в гостиную, по всем правилам приличия приветствуя гостей, пришедших на вечеринку по поводу помолвки. Рядом с молодыми стояли граф и графиня Стэнхоупы, за ними – родители невесты. Приглашенных на вечер было сотен шесть, не меньше, и Гаррику казалось, что время тянется бесконечно.

Сьюзен дрожала не переставая, едва способная улыбаться и здороваться с бесчисленными гостями. Гаррик же лишь сдержанно приветствовал гостей.

К ним подошел мужчина и поклонился сначала Сьюзен, потом Гаррику, пожелав им обоим семейного счастья и всяческого благополучия. Его улыбка была столь же широкой, сколь и фальшивой. Гаррик заставил себя поблагодарить гостя за добрые пожелания.

До его острого слуха долетали обрывки приглушенных разговоров разодетых дам, в которых то и дело звучало имя его брата и подробности трагического происшествия. Причем делались недвусмысленные намеки на то, что это было делом его, Гаррика, рук и что именно поэтому его поспешно отослали на Барбадос.

Он беспрестанно ловил на себе любопытные взгляды собравшихся, испытывая чуть ли не физическое отвращение при виде их фальшивых улыбок.

Как он всех их ненавидел! И как же ему отчаянно хотелось оказаться сейчас на Барбадосе, вместо того чтобы стоять в доме Лейтонов рядом с их бледной дочерью!

Высший свет презирал его, а он, в свою очередь, презирал это ханжеское сборище титулованных особ. Решившись на помолвку с мисс Лейтон, Гаррик прекрасно понимал все последствия, но у него не было иного выбора.

Внезапно он почувствовал на себе чей-то доброжелательный взгляд. Взглянув поверх голов, он увидел среди гостей ее, графиню Эшберн. Гаррик вздрогнул от неожиданности и… обрадовался. Графиня, заметив откровенный взгляд Гаррика, поспешно опустила глаза, на щеках у нее вспыхнул нежный румянец.

С той минуты Гаррик уже не слышал пожеланий подходивших к ним многочисленных гостей и отвечал им совершенно бессознательно.

Наконец очередь дошла и до Оливии. Присев в грациозном реверансе, она сказала:

– Милорд, мисс Лейтон, поздравляю вас с обручением!

– Благодарю за то, что приняли наше приглашение, леди Эшберн, – словно издалека донесся до Гаррика его собственный голос. В мыслях была только она. Возможно, если он будет настойчивее, Оливия все-таки согласится вступить с ним в более близкие отношения? Он не верил в то, что такая прелестная женщина может по-настоящему любить Арлена и хранить ему верность, жертвуя собственными чувствами и желаниями.

– Сьюзен, вы чудесно выглядите сегодня, – мило улыбнулась Оливия, выводя Гаррика из состояния взволнованной задумчивости.

Он взглянул на свою невесту и вновь испытал отвращение и досаду. В глазах Сьюзен стояли слезы.

– Благодарю вас, миледи, – запинаясь пробормотала она и добавила с отчаянием: – Могу я просить вас о конфиденциальном разговоре… потом… позднее?

Она явно боялась своего жениха, и Гаррику от этого стало еще противнее. Того и гляди упадет в обморок!

– Ну конечно, Сьюзен, – мягко улыбнулась Оливия, стараясь ободрить и успокоить девушку.

– Могу и я просить вас, миледи, подарить мне один танец с вами? – вмешался в разговор Гаррик.

Оливия метнула на него удивленный взгляд и слегка покраснела. Он знал, что, следуя правилам приличия, она не могла отказать ему в этой просьбе.

– Да, конечно… – едва слышно прошептала графиня Эшберн и поспешила с поздравлениями к сэру Джону и его жене.

Гаррик проводил ее долгим взглядом, нисколько не беспокоясь о том, что кто-нибудь заметит это. Он живо представил ее в своих объятиях, и, уж конечно, не в танцевальном зале. Он чувствовал непреодолимое влечение к ней, хотя не мог понять почему. Собственно говоря, он даже не задумывался об этом. Оливия, должно быть, тоже чувствовала его неравнодушное отношение к себе, поэтому Гаррик надеялся, что в конце концов она уступит его настойчивым просьбам и уговорам…

– Милорд, вот мы и встретились, – раздался рядом знакомый голос.

Гаррик оторвал взгляд от удалявшейся Оливии и увидел прямо перед собой ее мужа, Арлена Грея.

Грей едва заметно поклонился.

Гаррик сделал то же самое. Внутри его все всколыхнулось от проснувшейся ненависти. Давным-давно, еще до отъезда Гаррика на Барбадос, началась история их взаимной неприязни, но теперь прежняя вражда вспыхнула с новой силой.

Рядом с Арленом стояла его сестра, улыбаясь и грациозно обмахиваясь широким веером. Гаррик мысленно отметил, что Элизабет нисколько не изменилась за те одиннадцать лет, что он ее не видел. Осталась все такой же холодной и внешне недоступной красавицей.

– Лорд Эшберн, какая приятная неожиданность! – иронически протянул Гаррик. – Полагаю, вы пришли сюда, чтобы пожелать мне всех благ накануне моей свадьбы?

Им обоим было отлично известно, что единственным желанием Арлена было поскорее увидеть Гаррика в могиле.

На лице графа появилась столь широкая улыбка, что, казалось, его щеки лопнут от напряжения.

– Само собой, – саркастически произнес он, – чего же еще желать человеку в день его помолвки? – Он повернулся к своей сестре. – А это моя сестра, ныне маркиза Хоутон. Надеюсь, вы ее не забыли?

– Мадам, – учтиво поклонился Гаррик, делая вид, что не замечает протянутой для поцелуя руки. – Честно говоря, я не ожидал увидеть вас на вечере в честь моей помолвки.

Элизабет улыбнулась, но глаза ее остались холодными как лед, а смех прозвучал безжизненным серебристым колокольчиком.

– Такое событие я бы ни за что на свете не пропустила, лорд Кэдмон! Я уже приготовила для вас свадебный подарок!

– Какая предусмотрительность, – сухо отозвался Гаррик. – А где же ваш муж? Уверен, он обожает вас и сопровождает всюду.

– Вы абсолютно правы, мой дорогой лорд Кэдмон. Мы с маркизом действительно обожаем друг друга. Полагаю, он явится сюда с минуты на минуту.

– Откровенно говоря, я удивлен, что он не приехал вместе с вами и… вашим братом, – многозначительно сказал Гаррик, и Элизабет отлично поняла скрытый смысл его слов.

– Маркиз позволяет мне проводить время в свое удовольствие, – парировала она, обмахиваясь веером и приглушенно смеясь.

– О да, в том не может быть никаких сомнений, – поддержал ее Гаррик, хорошо зная, как именно Элизабет любила проводить время.

Арлен решительно взял сестру за локоть и сухо произнес:

– Идем, Элизабет.

Но та не сдвинулась с места, продолжая обмахиваться веером.

– Прошло так много времени, милорд… Не правда ли? – В ее голосе прозвучал чувственный призыв.

– Что-то не припомню, – дерзко солгал Гаррик.

Глаза Элизабет мгновенно посуровели.

– С момента нашей последней встречи прошло почти одиннадцать лет, – отчетливо произнесла она.

– У меня не было причины считать годы, проведенные в разлуке с вами, – язвительно заметил Гаррик.

Неожиданно он вспомнил об Оливии. Поискав глазами, де Вер нашел ее в толпе нарядно одетых дам, но она даже не взглянула на него, увлеченно разговаривая с какой-то пожилой дамой.

Элизабет тем временем подошла к Сьюзен, медленно помахивая веером.

– Моя дорогая мисс Лейтон, – она сверкнула огромными голубыми глазами, – вам ужасно повезло! Примите мои поздравления и наилучшие пожелания. – Она снова широко улыбнулась. – Подумать только! Лорд Кэдмон вернулся в Лондон после долгих лет жизни на диком острове, чтобы жениться на вас! Вы, должно быть, на вершине счастья, мисс Лейтон!

Лицо Сьюзен угрожающе сморщилось: казалось, она вот-вот заплачет, и Гаррик уже мысленно решил, что разорвет эту проклятую помолвку, если его невеста и впрямь разрыдается на виду у всех, но в этот момент случилось чудо. Рядом с мисс Лейтон внезапно выросла Оливия.

– Сьюзен очень устала от всей этой суеты и волнений. Полагаю, ей следует на несколько минут удалиться к себе, – решительно проговорила она.

– Оливия?! – удивленно ахнула Элизабет. – И ты здесь? А я-то была уверена, что ты давным-давно сбежала от Лейтонов в свою деревню! Какой сюрприз! Что же задержало тебя в городе?

Гаррик без всякого стеснения уставился на Оливию обожающим взглядом. Конечно, подобное поведение выходило за рамки приличий, но он ничего не мог с собой поделать. При виде графини Эшберн в его сердце почему-то возникало непреодолимое стремление взять ее под свою защиту. Такого с ним никогда не бывало.

– Гостеприимство Лейтонов не имеет границ. Мне крайне приятно жить у них в доме, поэтому я не тороплюсь с отъездом, – невозмутимо ответила Оливия и, повернувшись к Сьюзен, ласково добавила: – Идемте со мной, дорогая. Милорд, вы позволите?

Последний вопрос был адресован Гаррику.

Он мысленно восхитился Оливией за то, что та сумела дать достойный отпор золовке. Де Вер нисколько не удивился тому, что Элизабет столь откровенно презирает свою невестку, зато не оставил без внимания тот факт, что Оливия ни разу не взглянула на своего мужа, а он, в свою очередь, не сказал ей ни слова. При появлении жены на лицо Арлена набежала тень холодного недовольства.

– Конечно, отдохните, дорогая, – сказал Гаррик и в первый раз за весь вечер улыбнулся: – Вам действительно необходимо немного отдохнуть.

Оливия коротко кивнула и, взяв Сьюзен за руку, увела ее.

Она не хотела сочувствовать Гаррику де Веру. Она вообще не хотела испытывать по отношению к нему никаких чувств. Ей бы очень хотелось думать о нем как о любом другом случайном знакомом, а еще лучше как о совершенно незнакомом человеке.

Слухи и сплетни о его прошлом были ужасающими. Гости, пришедшие на вечер к Лейтонам, не торопились поздравить семью с удачной партией для их дочери. Они пришли для того, чтобы своими глазами увидеть злополучного дикаря и решить наконец, убил ли он брата, чтобы заполучить титул и наследство, или же нет.

После того как Оливия отвела Сьюзен наверх, в ее спальню, и постаралась убедить бедняжку в том, что Гаррик де Вер не зверь, а обыкновенный мужчина, они снова спустились вниз, к гостям.

Несмотря на усилия Оливии, Сьюзен все равно чувствовала себя не в своей тарелке и верила самым худшим сплетням о своем женихе, содрогаясь при одной только мысли о том, что оказалась в самом центре вновь разгоревшегося скандала.

Оливия печально вздыхала, застыв у стены большого танцевального зала, где уже кружилось множество пар. Еще больше гостей, смеясь и болтая, наслаждалось шампанским и миндальным ликером. В столовой, уставленной огромными столами с самой разнообразной снедью, негде было яблоку упасть. Большая библиотека и игорная комната тоже не пустовали. Дом просто ломился от гостей. Оливия предпочла остаться в танцевальном зале, чтобы не упускать из виду совершенно растерявшуюся и вконец расстроенную Сьюзен.

Впрочем, она очень скоро убедилась в том, что сия предосторожность с ее стороны оказалась излишней. Сьюзен теперь стояла среди полудюжины гостей и увлеченно разговаривала с ними. Причина такой перемены в настроении заключалась в том, что рядом с ней уже не было ее жениха, виконта де Вера. Гаррик скучал в совершенном одиночестве на приличном расстоянии от невесты. Сунув руки в карманы панталон, он бесстрастно разглядывал собравшихся: ему явно претили вся эта суета и чуждое ему общество. И меньше всего его интересовала собственная невеста.

Оливия против своей воли почувствовала в сердце прилив горячего сочувствия к несчастному Гаррику. Только теперь она вдруг ясно осознала, как много у нее общего с этим выделявшимся из толпы человеком, ведь в свое время и ее не миновала чаша сия: шепот и смешки за спиной, всеобщее почти нескрываемое осуждение и унизительные сплетни.

Она не любила вспоминать свое детство. Слишком было больно. Так же больно, как Гаррику сейчас.

Виконт неожиданно повернулся в ее сторону, и Оливия прижалась к стене, чтобы остаться незамеченной. Несмотря на свое приметное серебристое платье, она надеялась скрыться за спинами многочисленных гостей. Однако, к ее немалому удивлению, Гаррик де Вер уставился прямо на нее, словно ему заранее было известно ее местонахождение, и широким решительным шагом двинулся в вестибюль.

«Не вздумай пойти вслед за ним! – мысленно приказала себе Оливия. – Ты и так уже вмешалась не в свое дело!»

Несмотря на все доводы рассудка, ее властно тянуло к этому человеку. Оливия никак не могла взять в толк, почему ей так сильно хотелось броситься вслед за ним, поговорить, заглянуть ему в глаза… Она усиленно напоминала себе, что он был женихом ее подруги, юной невинной девушки, но сердце и слушать ничего не желало.

Решено! Надо как можно скорее вернуться к себе в Эшбернэм! Наверное, Арлен ужасно обрадуется ее отъезду в деревню. Она уедет завтра же!

Приняв это единственно возможное разумное решение, Оливия почувствовала облегчение и одновременно… огорчение.

Прикрыв глаза, она попыталась взять себя в руки и обрести контроль над собственными чувствами. Открыв глаза спустя некоторое время, графиня вздрогнула от неожиданности. В нескольких шагах от себя она увидела… своих родителей.

Прошло долгих девять лет разлуки, и она могла, конечно, ошибиться. Но, приглядевшись к пожилой паре, Оливия с трепетом убедилась в правильности своего первого впечатления.

Граф и графиня Олдхэмы не заметили свою дочь и продолжали степенно беседовать с гостями. Граф был все такой же высокий и сухопарый, а графиня – маленькая и довольно полная.

Сердце Оливии учащенно забилось, ее едва не парализовало от страха неизбежной встречи с родителями.

Грациозно приподняв широкие юбки, она сделала несколько шагов вперед. Первой ее заметила графиня Олдхэм. Ее глаза широко раскрылись, сильно накрашенные губы сложились в трубочку. Секундой позже свою дочь заметил и граф. Мгновенно побледнев и приподняв поседевшие брови, он уставился на нее испуганными глазами.

Оливия заставила себя улыбнуться и сделала реверанс:

– Отец! Мама! Какая приятная неожиданность!

Родители продолжали молча смотреть на нее как на незнакомку. Возникла неловкая пауза. Судя по всему, они были так ошеломлены, что напрочь забыли все слова. Оливия поспешила им на помощь:

– Это я, Оливия!

Откашлявшись, граф наконец выдавил:

– Здравствуй. Мы и не думали, что ты в Лондоне. Говорят, ты любишь жить в деревне.

Не зная, о чем говорить, он прильнул к бокалу шампанского.

Оливия перевела взгляд с недовольного лица отца на отрешенное лицо матери и вновь почувствовала застарелую боль своей ненужности. В это мгновение она снова превратилась в маленькую девочку лет шести-семи.

– Как правило, я действительно живу в деревне, – чуть хрипло вымолвила она, – но меня пригласили Лейтоны…

– Странно! – фыркнула графиня. – У сэра Джона никогда не было приличных друзей в высшем свете. Ведь он когда-то был простым пивоваром, не так ли? – Она снова презрительно фыркнула. – Что касается нас, мы пришли сюда только ради Стэнхоупов. – Она сделала многозначительную паузу. – Впрочем, ты всегда была не такой, как все. Дружила с нищими, бродягами, а то и вовсе бродила одна, не желая ни с кем разговаривать… Одно слово, белая ворона!

Оливия открыла веер и принялась обмахивать им свои раскрасневшиеся щеки.

– Да, мама, я всегда была странной, – поспешно согласилась она, отлично понимая, что графиня намекала на ее дар ясновидения.

– Мы видимся иногда с Арленом, знаешь ли, но он никогда не рассказывает ни о тебе, ни о твоей девочке, – продолжала мать.

– Эта девочка, – упавшим голосом произнесла Оливия, – ваша внучка. Ее зовут Анна.

– Да? – рассеянно переспросила графиня и пожала плечами. – Почему бы тебе как-нибудь не привезти ее к нам?

– Когда-нибудь привезу, – хрипло отозвалась дочь, с трудом удерживая на лице улыбку. Слова ее были явной ложью. Стук сердца заглушал для нее все остальные звуки.

– Ну, нам пора к гостям. – Граф многозначительно кашлянул. Он по-прежнему избегал взгляда своей дочери, предпочитая разглядывать гостей. – Тут у нас много знакомых, знаешь ли…

С этими словами он учтиво поклонился и отвернулся. Жена с готовностью последовала за ним.

Глаза Оливии наполнились слезами. Как глупо!

– Она похожа на меня, – громко сказала она в спину удалявшимся родителям, имея в виду свою дочь.

Граф и графиня замерли на месте, не оборачиваясь.

– Она такая же… странная, как и я, – громко и отчетливо произнесла Оливия.

Графиня метнула на нее полный страха и ненависти взгляд, и в следующую же секунду супруги поспешно скрылись в толпе.

Оливия сложила веер и обеими ладонями прикрыла на секунду глаза, полные жгучих слез. Теперь она сожалела, что подошла к своим родителям, и еще больше сожалела о том, что выдала тайну своей дочери. Она плохо владела собой в ту минуту. Родителям в очередной раз удалось вонзить ей в сердце нож неприязни и осуждения. Оливия двинулась к выходу, собираясь подышать свежим воздухом.

И тут кто-то схватил ее за локоть.

– Мы еще не поговорили с тобой, Оливия! – нараспев произнес знакомый сладкий голос.

Обернувшись, она увидела Элизабет.

– Ты меня напугала, – сдержанно сказала Оливия, надеясь, что золовка не заметит ее заплаканных глаз.

– С кем это ты сейчас разговаривала? Уж не с графом ли и графиней Олдхэмами? – вкрадчиво поинтересовалась Элизабет, продолжая улыбаться.

– Да, – только и вымолвила Оливия, чувствуя, как краска вновь заливает ее щеки.

– Кажется, ты уже давно не виделась с ними? – задумчиво протянула Элизабет.

– Да, – снова повторила Оливия. Элизабет прекрасно знала, что родители всячески избегали встреч с дочерью.

Желая закончить неприятный разговор, Оливия повернулась и поспешно направилась к выходу в вестибюль. Но Элизабет проворно двинулась вслед за ней, на ходу обмахиваясь веером.

– Ну и как тебе эта чудная парочка, которую мы чествуем сегодня вечером? – поинтересовалась она у невестки.

– Я не совсем понимаю, что именно ты хочешь услышать, – ответила Оливия, прикрываясь веером, чтобы скрыть от золовки неестественный румянец.

Элизабет преувеличенно изумленно пожала плечами:

– Эта мисс Лейтон – самая настоящая зануда! Интересно, что в ней нашел такой пылкий мужчина, как лорд Кэдмон?

– Понятия не имею, – внутренне собралась Оливия. Она не знала, чего именно добивается Элизабет, но чувствовала в ее словах подвох. – Извини, я слишком устала и хочу подняться к себе в комнату немного отдохнуть.

– Понимаю, – кивнула Элизабет. – Общение с Кэдмоном действительно утомляет.

От этих слов Оливия замерла на месте.

– Не вижу смысла в твоей шутке, – сказала она наконец, терзаясь страхом. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы ее неравнодушное отношение к лорду Кэдмону было замечено золовкой!

Лучезарно улыбаясь, Элизабет коснулась плеча Оливии своей рукой в кружевной перчатке:

– Не стоит отрицать, что и тебе понравился лорд Кэдмон. Большинство женщин находят его неотразимым, несмотря на его темное прошлое и диковатый облик.

– Но он вовсе не понравился мне, – попыталась было возразить Оливия.

– Полагаю, именно его загадочное прошлое и является самым интригующим моментом для большинства дам. А тебе так не кажется? – словно не слыша возражений Оливии, продолжала Элизабет. – В детстве я знала его брата Лайонела. Светловолосый, очень красивый мальчик, он был совсем не похож на Гаррика де Вера.

– Сомневаюсь, что именно он убил своего брата. – Оливия вдруг решила защитить Гаррика де Вера. – Скорее всего во всех этих сплетнях о нем нет ни капли правды!

– Боже мой, да ты его защищаешь?! – изумилась Элизабет. – Ты что, хорошо его знаешь?

– Я совсем его не знаю.

– Но тогда, должно быть, ты с ним знакома?

– Я подруга Сьюзен, Лейтоны пригласили меня пожить у них в доме. Мы познакомились, когда он приезжал к своей невесте. Похоже, ты сама очарована им.

– Я? Вряд ли, моя дорогая. Мое очарование Кэдмоном закончилось много лет назад. Если быть точнее, прошло уже одиннадцать лет. – Она лукаво улыбнулась Оливии. – Знаешь, он великолепный любовник.

– Что ты имеешь в виду? – внутренне напряглась Оливия.

– Я сказала именно то, что хотела, – облизнула губы Элизабет. – Он любовник, каких мало.

Оливию охватила ревность, самая обычная ревность! Но она все же пыталась успокоить себя тем, что Элизабет всего лишь пересказывает чужие сплетни. Небрежной улыбки у нее не получилось, тогда она сухо заметила:

– Меня не интересуют досужие сплетни, Элизабет.

В ответ та расхохоталась:

– С чего ты взяла? Я говорю чистую правду! Он был моим первым любовником!

Оливии хотелось зажать уши, чтобы не слышать этих ужасных слов.

– Мы с ним были страстными любовниками! – смеясь, повторила Элизабет.

Глава 6

Оливия была шокирована, но не тем, что Элизабет была любовницей Гаррика де Вера. Об этом она уже успела догадаться по сочившемуся скрытой враждой разговору, который состоялся между ними в самом начале вечера. Мужчина и женщина не могли бы столь откровенно ненавидеть друг друга, если бы прежде не были в интимных отношениях.

Оливию до глубины души поразило иное. Элизабет была признанной красавицей, лучше которой не найти во всем Лондоне. Вне всяких сомнений, Оливия по сравнению с ней казалась серой мышкой, не более. Значит, столь пристальное внимание де Вера к ней объяснялось всего лишь заурядным, пустым флиртом!

– Боже мой, Оливия! Что с тобой? Ты ужасно побледнела. Нет, кажется, позеленела! – воскликнула Элизабет с притворной озабоченностью.

Оливии стало дурно. Приступы тошноты становились все сильнее, она рванулась было в сторону туалетной комнаты, но Элизабет схватила ее за руку и снова заговорила:

– Он был без ума от меня, но Арлен воспротивился нашему браку, потому что уже тогда де Вер имел все те странности, о которых теперь так много говорят.

– Неужели? – с трудом вымолвила Оливия, едва справляясь с очередным приступом тошноты.

Но Элизабет не собиралась отпускать свою жертву.

– Он убежал на Барбадос, чтобы там залечить свое разбитое сердце! – Она покровительственно похлопала Оливию по спине. – Ну-ну, не унывай, дорогая! Ты не первая женщина, очарованная этим грубияном. Впрочем, будь готова к тому, что Кэдмон очень скоро даже смотреть не станет в твою сторону.

– Ты серьезно заблуждаешься на мой счет, – выдавила Оливия, ощущая сильнейшие спазмы желудка. – Я совершенно равнодушна к нему.

Она не умела лгать, и это было совершенно очевидно.

– Интересно, что скажет Арлен, когда узнает, что его жена почти влюблена в Кэдмона? – лукаво протянула Элизабет.

Арлен… Холодный, жестокий и непредсказуемый…

– Элизабет, – вздохнула Оливия, – надеюсь, ты…

– Не волнуйся, дорогая, я не скажу ему ни слова. Кроме того, если бы Кэдмон знал о тебе всю правду, он не стал бы приглашать тебя на танец, а?

Всю правду… Конечно, если бы он знал эту правду, то возненавидел бы Оливию, как и Арлен, и ее родители, да все, кто был осведомлен…

Элизабет все так же лучезарно улыбалась Оливии. Ей тоже была известна вся правда о невестке, поскольку у нее с братом никогда не было секретов друг от друга.

Вырвав наконец свою руку, Оливия быстрым шагом направилась в вестибюль. У нее не было сомнений в том, что Элизабет непременно откроет всю правду о ней Гаррику де Веру, и тогда он… Нет, она не вынесет его отвращения и презрения!

Очутившись в вестибюле, она стала искать дверь на террасу, потому что ей не хватало воздуха. Повсюду было множество знакомых и незнакомых людей, но никто из них не обращал на Оливию никакого внимания, поскольку она редко бывала в свете. Отыскав заветную дверь, Оливия облегченно вздохнула и торопливо шагнула в ночную прохладу.

По широкой террасе медленно прогуливались искавшие уединения парочки и тихо беседовали между собой. Оливия нашла укромный уголок и, схватившись за каменную балюстраду, тяжело вздохнула. Правда… Правда состояла в том, что она, Оливия, была некрасива и странна, а де Вер просто играл с ней как кошка с мышкой, а когда Элизабет расскажет ему о ее даре ясновидения, он с проклятиями отвернется от нее, как это сделал Арлен.

Она вспомнила себя, шестнадцатилетнюю… Прошло ровно два месяца со дня свадьбы…

Она лежала на широкой постели, натянув на себя малиновое покрывало. Арлен медленно надевал шелковый халат. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его обнаженного тела, чувствуя огромное облегчение от того, что он наконец прекратил заниматься с ней любовью. Она чувствовала себя совершенно разбитой от его бесконечной страсти, все тело ныло и болело. Она не получала ни малейшего удовольствия от совокупления с мужем и всякий раз радовалась его уходу. В тот раз он был как-то по-особенному груб с ней, и теперь ей хотелось плакать от саднящей боли между ногами. Пройдет не один день, прежде чем все заживет…

Подпоясавшись, он обернулся к юной жене:

– Ну как, тебе хорошо?

Оливия заставила себя улыбнуться и солгать, следуя долгу безупречной супруги:

– Да, очень.

Арлен внимательно посмотрел ей в глаза.

– Я знаю, тебе не по вкусу мои ночные визиты, но чем скорее наш ребенок будет зачат, тем быстрее мы прекратим эти неприятные для тебя встречи.

Неожиданно Оливия почувствовала странную уверенность в том, что уже беременна.

Приподнявшись в постели, она прижала к груди покрывало и прошептала с радостным волнением:

– Арлен, у меня будет ребенок.

Его глаза расширились от удивления.

– Что? Почему ты сразу мне об этом не сказала?

– Я поняла это только что, – смущенно покраснела Оливия.

– Не слишком ли быстро? – недоверчиво спросил Арлен. – Мы с тобой женаты ровно два месяца. – Его лицо внезапно посуровело. – Или ты вышла замуж, уже нося под сердцем чужого ребенка? – Неожиданно он смягчился: – Нет, быть не может, я всегда сумею отличить испуганную девственницу от опытной женщины!

Оливия поняла свою ошибку, и ее счастье куда-то улетучилось.

– Арлен, ты меня неправильно понял…

– Может, ты солгала, чтобы заставить меня прекратить визиты в твою спальню? – спросил он таким холодным тоном, словно разговаривал не с женой, а со служанкой.

Оливия торопливо покачала головой.

– Нет, просто мне было видение… У нас скоро родится дочь!

Оливию снова охватила радость, которой она так хотела поделиться с мужем, отцом ее ребенка! Может, теперь он станет хоть немножко любить ее?!

– Видение! – презрительно фыркнул Арлен, отворачиваясь от жены.

– Нет! Ты опять не понял! – воскликнула Оливия и, когда удивленный муж снова повернулся к ней, стала торопливо объяснять, откуда ей известно, что будет с ними в ближайшем будущем, каким образом она видит грядущее, а иногда и читает чужие мысли… Она рассказала ему, что осознала этот свой природный дар еще в детстве, когда ей было лет семь-восемь.

Арлен, крайне удивленный, молча слушал свою жену, и с каждым мгновением глаза его раскрывались все шире и шире. Сначала в них было только удивление, потом испуг и отвращение. Оливия поняла, что совершила ужасную ошибку, что ей не следовало признаваться в своих необычных способностях, но было слишком поздно…

Когда ее беременность подтвердилась, а позднее действительно родилась дочь и тем самым подтвердилась правота ее предсказаний, отвращение Арлена превратилось в ненависть, за которой скрывался страх…

У Оливии начался новый приступ тошноты, она безвольно перегнулась через балюстраду, и ее тотчас вывернуло.

Спустя минуту она облегченно закрыла глаза.

Ее била мелкая дрожь… Дочь унаследовала от нее дар ясновидения, и Оливия больше всего на свете боялась, что в один прекрасный день Арлен, а за ним и весь высший свет узнают об этой возможности Анны, и тогда ей придется познать всеобщее презрение и полное одиночество. Оливия же не хотела, чтобы дочь повторила ее судьбу.

Стоял теплый летний вечер, на небе сияла серебристая луна, окруженная тысячами мерцающих звезд.

Оливия выпрямилась и с опаской огляделась вокруг. К ее радости, никто не обращал на нее внимания. Заметив чашу фонтана, Оливия поспешила к желанной воде. Смочив носовой платок, она тщательно обтерла лицо и шею. Потом сделала несколько глотков, освеживших рот и горло. Теперь она чувствовала себя лучше, но внутреннее напряжение не спадало.

Вечер в честь помолвки Сьюзен и лорда Кэдмона превратился для Оливии в настоящую катастрофу. Она допустила серьезную ошибку, позволив пробить брешь в своей обороне. Итак, ее интерес к де Веру замечен посторонними. Такое поведение совершенно недопустимо, ведь ей следует в первую очередь думать о дочери, маленькой Анне, нуждавшейся в ее заботе и защите. Никакой мужчина не стоил благополучия Анны.

Задумавшись, Оливия довольно долго простояла у фонтана, и кое-кто из гостей стал к ней присматриваться. Возвращаться в дом ей не хотелось, но и стать предметом настойчивых ухаживаний также не представлялось ей желанной перспективой, поэтому она спустилась по каменной лестнице в сад, оставив за спиной и дом, и террасу, и шумных гостей… Нет, не для нее вся эта светская суета!

Оливия дошла до небольшого пруда с зеленой стоячей водой, на поверхности которой плавали роскошные белые лилии. Берега пруда были выложены белым камнем, в лунном свете блестела его поверхность. Боль в висках, от которой Оливия страдала почти весь вечер, стала понемногу утихать. Она присела на каменную скамью, укрытую со всех сторон буйно разросшимся плющом, и аккуратно расправила подол. На мгновение ей захотелось остаться здесь, у пруда, до самого окончания вечера, до тех пор пока гости наконец не станут разъезжаться по домам.

Увы, мысль была абсурдной. Вечеринка еще была в разгаре, еще не было праздничного ужина, не говоря уже о раннем завтраке, который полагался в самом конце. Подобные приемы длились, как правило, до самого утра.

Неожиданно рядом мелькнула чья-то тень. Не надо было поднимать голову, чтобы ощутить присутствие Гаррика де Вера. Сердце Оливии сильно забилось.

Де Вер молча замер перед ней. Подняв на него глаза, она медленно встала со своего места.

– Вы не хотите принять участие во всеобщем веселье? – чуть хрипло спросил он.

У нее неожиданно пересохло во рту, поэтому она ответила не сразу:

– Я не любительница подобных шумных сборищ…

– Странно! Я еще ни разу в жизни не встречал женщину, которой не нравилось бы веселиться.

– Я не такая, как все, – чуть поколебавшись, ответила Оливия.

– Это точно! Вы совсем не такая, как другие женщины, – подхватил де Вер, обжигая ее откровенным взглядом. В его голосе не было даже намека на иронию.

– Мне пора в дом, – смутилась она и попыталась уйти, но де Вер тотчас загородил ей дорогу.

– Вы плохо себя чувствуете? – спросил он.

Неужели он видел, как ее тошнило?

– Нет, вовсе нет… Просто я… я очень устала.

– Может, вам холодно? – неожиданно ласково спросил он, и Оливия вздрогнула от интимной теплоты, прозвучавшей в его голосе.

– Нет, милорд, ночь сегодня теплая, – ответила она.

– Жаль, а то бы я согрел вас… своим плащом, – улыбнулся он.

Оливия не ответила на его улыбку. Внутренний голос говорил ей, что она должна как можно скорее вернуться к гостям.

– Почему вы так добры к мисс Лейтон? – вдруг спросил де Вер.

Этот вопрос застал ее врасплох.

– Просто я… я сочувствую ей, – ответила она наконец и тут же поспешно добавила: – Мне пора.

– Значит, вы меня боитесь.

Это был не вопрос, а утверждение.

Оливия замерла на месте, не успев сделать и двух шагов по направлению к дому.

– С какой стати я должна бояться вас, милорд? – едва слышно спросила она.

– Ну как же! – пожал плечами де Вер. – Наслушались про меня всяческих сплетен…

– Я не доверяю сплетням, милорд, – сухо заметила Оливия, ощущая, как сильно бьется сердце.

– Я так и знал. Я много думал о вас с того самого дня, когда мы познакомились в доме Лейтонов…

Он оборвал фразу на полуслове – возникла многозначительная пауза.

Оливия была поражена. Неужели он думал о ней так же, как она о нем?

– Мне действительно нужно идти, но… Я хочу присесть на секунду…

Де Вер радостно улыбнулся, но тут же усилием воли погасил улыбку.

– Здесь есть удобная скамья. – Он кивнул в сторону той самой скамьи, где только что надеялась найти покой Оливия. – И все же вы боитесь меня, Оливия, – продолжил он, – и это не имеет ничего общего со сплетнями о моем прошлом. Мы оба отлично знаем истинную причину вашего страха, не так ли? – мягко улыбнулся он.

Несмотря на настойчивые предостережения внутреннего голоса, Оливия не двигалась с места. Казалось, ноги не несли ее от де Вера.

– Вы прекрасны, – прошептал он.

Еще ни один мужчина не говорил ей, что она прекрасна. Его шепот действовал на нее, словно бальзам на рану. Она пристально вгляделась в лицо виконта, все еще не веря в его искренность… Неожиданно ей вспомнились слова Элизабет, и она резко отшатнулась.

– Это Элизабет прекрасна, – Оливия опустила глаза, – а я самая обыкновенная.

С этими словами она быстро повернулась и направилась к дому. Де Вер неотступно следовал за ней.

– Это определение меньше всего подходит вам, Оливия. Более яркой женщины, чем вы, мне еще не приходилось видеть. А внешняя красота способна поразить лишь пятнадцатилетнего мальчика, не имеющего жизненного опыта и не умеющего ценить настоящих женщин. Не уходите! Не убегайте от меня! Не надо меня бояться!

Оливия слегка замедлила шаг, чувствуя непреодолимое влечение к шедшему вслед за ней мужчине.

– Почему вам было плохо? – спросил он, и Оливия поняла, что он все видел.

– Я… я была слишком расстроена, – пробормотала она, останавливаясь.

– Чем?

Она отвела глаза. Ей хотелось довериться этому человеку, но горький опыт прошлого не позволял ей проявлять подобную слабость, тем более по отношению к незнакомцу, каким был для нее виконт.

– Просто я не люблю подобные вечеринки, и вообще жизнь в городе меня не привлекает.

– Меня тоже, – по-французски проговорил де Вер и понимающе улыбнулся: – Ваш муж придерживается такого же мнения?

Оливия облизнула пересохшие губы.

– О нас станут говорить… Нам не следует прогуливаться вдвоем на виду у всех гостей.

– Я привык к тому, что обо мне постоянно сплетничают, – пожал плечами виконт, – но что касается вас…

Он неожиданно схватил ее за руку и шепотом прибавил:

– Эту скамью не видно с террасы.

Гаррик настойчиво потянул ее за собой к скамье, и Оливия, закрыв от смущения глаза и терзаясь противоречивыми велениями плоти и рассудка, последовала за ним. Ей хотелось сказать ему, что и она изведала сполна, что такое досужие сплетни и пересуды, хотелось прикоснуться к нему, утешить его… Но она не смела этого сделать, потому что внезапно осознала, что хочет не только прикоснуться к нему, но и почувствовать на губах его поцелуй! Боже, что с ней? Если Арлен узнает, он выгонит ее из дому, а Анну отправит в детский приют!

– Милорд, мы не должны этого делать, – осипшим голосом проговорила Оливия, когда они уже очутились у скамьи, скрытой от посторонних глаз густой живой изгородью.

Его руки уверенно легли ей на плечи.

– Чего мы не должны делать, Оливия? – хриплым шепотом спросил он, и в его голосе прозвучало неприкрытое желание.

– Мы не должны прятаться здесь вдвоем, милорд, – задыхаясь, прошептала она в ответ.

– А вот в этом смею не согласиться с вами, миледи, – улыбнулся он и, прежде чем Оливия успела возразить, стал осыпать ее шею нежными поцелуями. Горячая волна приятной неги разлилась по всему ее телу, и она так и не смогла вымолвить ни одного протестующего слова.

Его губы довольно быстро переместились ближе к ее уху, потом горячий язык неожиданно коснулся чувствительной мочки и, ласково лизнув, скользнул внутрь ушной раковины. Ощущение было неожиданно острым, чувственным. У Оливии подогнулись колени. Теперь она могла думать только об одном…

– Милорд, – удалось ей наконец прошептать, – мы не…

Она не смогла закончить фразу, потому что он страстно прильнул губами к ее щеке, и у нее закружилась голова. Не в силах сопротивляться, она прижалась к его мускулистой груди.

Крепко обняв ее податливые плечи, он запрокинул ей голову и стал жадно целовать шею и подбородок, потом его дерзкий язык скользнул по ее губам, лишь на миг проникнув между ними, и Гаррик снова начал ласково покусывать мочку уха.

– Это должно было случиться, Оливия… Мы должны быть вместе – ты и я…

Оливия попыталась было из последних сил прошептать «нет!», но противиться все возраставшему вожделению она не могла. Только теперь она поняла, что такое страсть и что значит желать мужчину. Ласки Арлена всегда были ей противны, она не получала никакого удовольствия в его объятиях, наивно полагая, что так и должно быть. Теперь же ей не терпелось познать настоящую любовь вместе с этим огромным сильным дикарем. Оливия сама себя не узнавала!

Из ее груди вырывались тихие стоны наслаждения. Де Вер же продолжал свои дерзкие ласки, пока она не воскликнула:

– Боже, прошу тебя…

– О чем, Оливия? – хрипло прошептал он.

И она, к собственному удивлению, неожиданно поцеловала его в подбородок, молчаливо призывая к любовному соитию.

Получив столь недвусмысленное одобрение, де Вер принялся с удвоенной страстью целовать ее, и Оливия отвечала на его поцелуи с таким жаром, какой трудно было подозревать в этой скромной любительнице уединенной деревенской жизни. Их губы и языки без устали ласкали друг друга.

– Я хочу тебя, – прошептал он, и Оливия тут же очутилась на скамье. – Хочу тебя прямо сейчас, – настойчиво повторил он, заставляя ее лечь на спину и продолжая жадно ласкать ее губы и язык. Оливия не могла сказать ему «да!», но не могла сказать и «нет!». Оставалось лишь подчиниться мужской воле, что она и сделала не без удовольствия.

Де Вер опустился рядом с ней на колени.

– Ненавижу эти кринолины, – пробормотал он, пытаясь найти среди многочисленных юбок ноги Оливии.

Его губы без устали ласкали ее рот, шею, потом скользнули к открытой груди. Неведомое доселе наслаждение охватило Оливию, и, когда его дерзкая рука добралась наконец до цели и двинулась по внутренней стороне бедра, она не смогла сдержать возгласа испуга и блаженства одновременно. Его пальцы остановились в дюйме от ее самого сокровенного местечка.

– Неужели ты хочешь лишить нас обоих величайшего блаженства? – требовательно спросил он, накрывая ладонью пушистый холмик.

У Оливии перехватило дыхание, она не могла вымолвить ни слова. Еще ни один мужчина не ласкал ее так дерзко, так возбуждающе приятно, и ей хотелось, чтобы эти ласки продолжались вечно, хотя она была прекрасно осведомлена о последствиях. Не в силах говорить, она едва слышно застонала.

– Ну же, скажи, чего ты сейчас хочешь, – прошептал он, целуя ее шею, ключицы и мягкие полушария грудей у выреза декольте. – Ты уже влажная, – произнес он, умело лаская пальцами каждую складку ее плоти, – и мы оба знаем почему…

– Прошу тебя, – хрипло воскликнула Оливия, обретя наконец дар речи, – прошу тебя, Гаррик…

Его пальцы переместились на самую чувствительную точку, и Оливия задрожала всем телом, уже не владея собой. С каждой секундой возбуждение все нарастало, требуя логического завершения, но оно все не наступало. Наконец настал момент, когда Оливия решила, что сейчас просто умрет от невыносимо сладкой муки. Прерывисто дыша, она открыла глаза и увидела над собой ночное звездное небо.

– Ты хочешь меня? Скажи, Оливия! – попросил он.

– Да… Да! Хочу…

– И я хочу тебя… Так сильно, что не могу больше ждать…

Но Оливия уже не слышала его страстного шепота. Настойчивые ласки его умелых пальцев рождали в ней все нараставшую волну блаженства, которая наконец обрушилась на нее со всей силой неизведанного ранее экстаза. Из груди Оливии вырвался громкий торжествующий вопль, который был тут же заглушен жадным поцелуем мужских губ.

Медленно возвращаясь к реальности, Оливия открыла затуманившиеся глаза и снова увидела над собой сказочно красивое звездное небо.

Никогда в жизни Оливия не испытывала такого блаженного покоя, как теперь, лежа в объятиях де Вера. Он крепко обнимал ее, уткнувшись лицом в плечо и страстно прижавшись к ней всем своим мускулистым, невероятно напряженным телом. Оливия чувствовала, как сильно билось его сердце, понимала, как страстно он жаждал наслаждения…

Внезапно в ней снова заговорил рассудок. Произошло то, чего не должно было произойти ни в коем случае! И о чем она только думала?! Де Вер соблазнил ее, и она охотно поддалась! Великий Боже! Бежать, скорее бежать от него! Бежать от этого пруда, от этой укромной скамьи, пока их не увидели вместе! Если Арлен узнает об этом, ее жизнь превратится в сплошной кошмар!

В голове Оливии мелькали видения, одно ужаснее другого, но она все еще была не в силах оторваться от мужчины, который только что доставил ей неизъяснимое наслаждение. Ее руки ласково перебирали его густые темные волосы, и она внезапно поймала себя на том, что чувствует к нему не только физическое влечение, но и что-то гораздо более глубокое и потому чрезвычайно опасное. Нет! Между ними не может, не должно быть ничего иного, кроме мимолетной близости!

Внезапно де Вер резко отстранился и хрипло спросил:

– Когда мы увидимся снова?

Поднявшись со скамьи, Оливия не сразу нашлась с ответом, потому что мысли ее были заняты Арленом, его сестрой, Сьюзен, самим де Вером, ее собственной дочерью, которая была для нее дороже всего на свете…

– Мы не должны видеться, – коротко проговорила она наконец.

Де Вер крепко сжал ее руку и глухо пробормотал:

– Не надо со мной играть, Оливия. Мы с тобой взрослые люди. Я знаю, ты не любишь своего мужа. Так неужели после того, что с нами только что случилось, у тебя хватит духу отказать мне и себе в продолжении?

– Это полное безумие! – покачала головой Оливия. – Это ужасная ошибка!

– Черт побери! – вырвалось у него. – Спешу сообщить вам, леди Эшберн, что недолго пробуду в Лондоне. Вскоре мне предстоит возвращаться на Барбадос. Так давайте же воспользуемся тем немногим, что дарует нам судьба!

Значит, он скоро уедет? Она заметно огорчилась, узнав об этом.

– Судьба? – рассеянно повторила она. – Но вы обручены с моей подругой, и я…

Она остановилась на полуслове, не зная что сказать. Первый раз в жизни она встретила мужчину, близость с которым подарила ей величайшее блаженство, мужчину, к которому она испытывала не только сильнейшее физическое влечение, но и какое-то гораздо более глубокое чувство, названия которому она еще не знала. Да, у Арлена были любовницы, равно как и подавляющее, если не абсолютное, большинство светских замужних дам имели любовников. Все так, но у них не было слепой дочери, нуждавшейся в постоянной опеке и защите!

– Что ты хотела сказать, Оливия? Какой предлог ты успела выдумать, чтобы разорвать наши отношения? Или тебе просто нравится дразнить мужчин?

В голосе виконта прозвучал ледяной сарказм.

– Неправда! – воскликнула она.

– В таком случае завтра же возвращайся в Эшбернэм! Я буду ждать тебя там, – смягчившись, улыбнулся он.

Оливия попала в ловушку. Она не могла отказать де Веру, но и выполнить его просьбу, которая прозвучала как приказ, тоже не могла.

Не дождавшись ответа, виконт нетерпеливо продолжил:

– Твой муж не любит и презирает тебя. У него несколько любовниц. Ты похоронила себя в деревне, а ты молода, красива, темпераментна… Так что же тебя останавливает? Я приеду к тебе в Эшбернэм!

Глаза Оливии наполнились слезами.

– Нет, не могу, – тихо проговорила она.

– Ты хочешь сохранить верность мужу? – удивленно спросил он. – Но почему?

– Это сложно объяснить, – прошептала Оливия. Ей очень хотелось рассказать ему о слепой дочери, о маленькой Анне, но она никак не могла решиться.

– Сложно? – язвительно переспросил он. – Что же сложного в том, что мужчина и женщина хотят быть вместе? Это так же просто, как сама жизнь! Оливия, неужели ты так наивна?

Она предпочла не отвечать. Несмотря на то что у нее была восьмилетняя дочь, она была почти так же наивна и неопытна, как до замужества.

– Я должна вернуться в дом, – сказала она с чувством собственного достоинства, – пока нас не увидели вдвоем здесь, у пруда.

Он схватил ее за руку, не давая уйти.

– В следующий раз, когда мы окажемся в одной комнате, не вводите меня в заблуждение своими красноречивыми взглядами! – гневно заявил он.

– О чем вы, милорд? Я отказываюсь вас понимать! – возмутилась Оливия. – Отпустите меня!

Виконт подчинился с явной неохотой.

– Единственное, что я могу вам предложить, – с невозмутимым спокойствием, которого на самом деле не чувствовала, произнесла Оливия, – это сочувствие и дружеские отношения, не более. Не знаю, о каких красноречивых взглядах вы сейчас говорили, но это вам только показалось, уверяю вас. – Она чуть не поперхнулась от собственной чудовищной лжи.

Лицо виконта сначала приобрело выражение крайнего недоверия, потом гнева и, наконец, отвращения.

– Я не нуждаюсь в вашей жалости, леди Эшберн, и уж тем более в дружбе с вами, – сухо произнес он и тут же добавил с дьявольской ухмылкой: – Еще несколько минут назад вы, дражайшая леди, предлагали мне куда больше, чем дружбу…

Вспомнив сладостные мгновения взаимной страсти, она моментально покраснела.

– Как бы там ни было, мне пора, – решительно заявила она и поспешно направилась к дому, кипя от возмущения из-за его грубых намеков.

И чуть не столкнулась нос к носу с графом Стэнхоупом.

Глава 7

Гаррик встрепенулся, заметив отца.

– Ах, простите, милорд, – смущенно пробормотала чуть не налетевшая на графа Оливия.

Подхватив широкие юбки, она стремительно направилась к дому, но граф Стэнхоуп успел заметить ее необычайную бледность, помятую прическу и некоторый беспорядок в одежде.

Гаррик тоже заметил блеснувшие в ее глазах слезы и искренне пожалел о своей излишней горячности. Он долго смотрел ей вслед, пока ее грациозная фигурка не скрылась за широкими дверями гостиной. Прошло еще несколько секунд, прежде чем он повернулся наконец к отцу.

Меньше всего ему сейчас хотелось в очередной раз ссориться с графом Стэнхоупом.

– Только не говорите мне, что это чистая случайность, – недовольно буркнул Гаррик, отлично понимая истинную причину неожиданного появления отца.

Граф молча протянул ему свою табакерку с нюхательным табаком. При этом выражение его лица не сулило ничего хорошего.

– Благодарю, я не нюхаю табак, – сухо отказался Гаррик.

– Ну конечно, я не просто так покинул гостей, – подтвердил его догадку граф, поднося к носу щепотку табака. – Ты волен делать все, что захочешь, Гаррик, но всему свое время и место. Свидание с леди Эшберн на празднестве в честь твоей помолвки совершенно неуместно, – гневно произнес граф.

– Вряд ли это можно назвать свиданием, – возразил Гаррик. – Отец, мне не нравится, когда со мной разговаривают словно с ребенком!

– Так не веди себя как ребенок! – отрезал граф. – Соблазнять вышеупомянутую леди под самым носом у сэра Джона?! Что может быть возмутительнее? Только не говори, что я не прав! Не принимай меня за выжившего из ума старика!

– Возмутительнее? – усмехнулся Гаррик. – Кого это возмутило? Во всяком случае, не меня.

Игнорируя оскорбительное замечание сына, граф продолжал:

– Я видел вас обоих. Совершенно очевидно, что она не хочет иметь с тобой никаких дел. К счастью, леди Эшберн в отличие от большинства женщин обладает здравым рассудком. Я своими ушами слышал, как она отказывалась встречаться с тобой. Зачем так настаивать? Оставь ее в покое. В этом городе найдется немало женщин, готовых по первому зову броситься тебе на шею. Хочешь, я сам подберу тебе темпераментную красотку?

Граф заговорщически улыбнулся сыну, но тот был вне себя от бешенства.

Во-первых, он был взбешен отказом Оливии, а во-вторых, что бесило его еще больше, свидетелем этого отказа стал его отец!

– Не стоит беспокоиться. Вы и понятия не имеете, какую именно женщину мне надо, – процедил он наконец сквозь зубы.

– Ты мужчина в полном смысле этого слова, и я прекрасно понимаю, что именно ты хочешь от женщины, – саркастически улыбнулся граф. – Кстати, если уж я видел тебя вместе с леди Эшбернэм, то и другие гости тоже могли заметить вас вдвоем. Уверен, ко времени окончания вечеринки сэр Джон будет полностью осведомлен о твоем заигрывании с леди Оливией. Неужели ты сам не понимаешь? К чему такое безрассудство? Или ты снова хочешь мне досадить?

– Отец, я с самого начала был категорически против этой помолвки, но вы шантажировали меня и принудили к ней! Будь моя воля, я давно бы уже плыл на Барбадос.

– Я никогда тебя не шантажировал! – произнес граф таким тоном, что казалось, он и сам верит в правдивость своих слов.

Гаррик решил не продолжать бессмысленный спор, пусть отец думает что хочет.

Граф Стэнхоуп довольно улыбнулся, приняв молчание сына за согласие. Оба медленно направились к дому.

– Гаррик, когда выполнишь свой долг, ты сможешь снова вернуться на свой остров, если тебе этого так хочется, – примирительным тоном сказал граф. – А свою беременную жену оставишь на мое попечение.

– Нет, – решительно возразил Гаррик, усилием воли заставляя себя понизить голос, потому что на них с графом уже оборачивались любопытные, – я не могу вам обещать, что уеду на Барбадос без своей жены. Я сделаю так, как сочту необходимым!

С этими словами Гаррик развернулся и скрылся в толпе гостей.

Войдя в дом, Оливия все еще дрожала от волнения. В висках стучало, она была в полной растерянности. Гаррик де Вер действительно оказался непростым человеком. Он был слишком настойчив, прямолинеен и даже жесток!

Перед столовой она замедлила шаг. Гости вовсю нахваливали разнообразные закуски, но Оливия не чувствовала голода, потому что была слишком потрясена случившимся. Нет, она никогда не станет его любовницей, несмотря на сильное и безотчетное к нему влечение. Заливаясь горячим румянцем, Оливия стала усиленно обмахиваться веером. Должно быть, он принял ее за легкодоступную женщину. У нее бешено заколотилось сердце при воспоминании о том, как откровенно она выражала свою страсть и блаженство. Веер в ее руках замелькал чаще. Нет, ей не следует даже думать об этом! Ее сочувствие к виконту оказалось слишком опасным для нее самой. Если он не хочет довольствоваться дружбой, надо забыть о нем! Внутренний голос твердил ей, что любые отношения с де Вером приведут к страшной катастрофе, а Оливия не имела оснований не доверять своей интуиции.

– Леди Оливия! Где же вы были? – воскликнула Сьюзен, бросаясь ей навстречу и оставляя в одиночестве двух сопровождавших ее светских щеголей.

При виде юной невесты де Вера Оливию охватил стыд, она почувствовала себя виноватой, но все же заставила себя приветливо улыбнуться:

– Я выходила подышать свежим воздухом.

Нет, надо как можно скорее бежать из города, бежать от де Вера!

– Какой чудесный вечер, не правда ли? – затараторила Сьюзен. – А это, – она показала в сторону одного из своих поклонников, – лорд Бартоломью. Хорошенький, правда?

– Да, вечер превосходный, и ваш кавалер тоже, – поспешно согласилась Оливия, тщетно пытаясь забыть о де Вере, его жгучих поцелуях и собственном вожделении.

– Мой жених куда-то запропастился, – прошептала Сьюзен. – Я так рада! Надеюсь, он уехал домой и не появится до конца вечера.

– Дорогая Сьюзен, – торопливо произнесла Оливия, – мне очень понравился вечер в честь вашей помолвки. Я с большим удовольствием провела в вашем доме несколько дней, но теперь ужасно скучаю по своей деревне.

– Как?.. – удивилась Сьюзен. – Вы хотите сказать…

– Дорогая, вы, конечно же, не станете возражать, если мы с Анной завтра же отправимся восвояси? – перебила ее недоуменный вопрос Оливия.

Ей надо поскорее покинуть Лондон и вернуться к себе в Эшбернэм. Де Вер не посмеет последовать за ней.

Однако Сьюзен и впрямь огорчилась поспешным отъездом Оливии.

– Анне нравится Лондон. Сегодня днем мисс Чайлдс водила ее в музей… Оливия, что с вами? Похоже, вы чем-то ужасно расстроены.

Оливия знала, что Анна в сопровождении мисс Чайлдс побывала в музее восковых фигур и вернулась оттуда в полном восторге.

– Анна действительно наслаждается пребыванием в Лондоне, но я уже успела сильно соскучиться по дому, и мне, признаться, очень неловко говорить об этом.

– Не уезжайте так скоро, леди Оливия! – умоляюще воскликнула Сьюзен, хватая ее за руку. – Мне предстоит подготовка к свадьбе, и без вас я не справлюсь!

– Значит, уже назначен день свадьбы? – с неожиданной болью в сердце спросила Оливия.

– Да, пятнадцатого сентября, – ответила Сьюзен, перестав улыбаться.

Итак, до свадьбы осталось три месяца. Боже, что же ответить Сьюзен?

Та же настойчиво продолжала:

– Я так к вам привязалась, леди Оливия. Кто же станет поддерживать меня во время визитов моего жениха? Я не могу оставаться с ним наедине. – Она многозначительно понизила голос: – Меня просто в дрожь бросает при мысли о супружеских обязанностях…

Значит, эта наивная девочка хотела, чтобы Оливия защищала ее во время визитов де Вера от его возможных посягательств на ее девичью честь? Нет, это уж слишком!

– Пожалуй, мне лучше подняться к себе в комнату, – перебила Оливия разговорившуюся Сьюзен. – От сегодняшних волнений у меня разболелась голова.

Сьюзен понимающе кивнула:

– Не волнуйтесь, леди Оливия, мы с вами чудесно проведем три месяца, оставшиеся до моей свадьбы!

Мило улыбнувшись, Сьюзен поспешила вернуться к своим кавалерам, терпеливо дожидавшимся ее в сторонке.

Проводив невесту взглядом, Оливия повернулась, чтобы уйти, и тут же столкнулась нос к носу с графом Стэнхоупом.

– Добрый вечер, леди Эшбернэм, – улыбнулся он. – Не правда ли, вечер удался?

У Оливии упало сердце. Неужели он все видел? Чтобы скрыть смущение, она принялась обмахиваться широким веером.

– Добрый вечер, милорд, – ответила она графу. – Сегодняшний прием действительно превосходен.

– Я давно не имел приятной возможности побеседовать с вами, леди Эшберн, – продолжал улыбаться граф Стэнхоуп. – Уже много лет вы предпочитаете затворничество в деревне городской суете.

– Вы правы, граф, – вежливо кивнула Оливия. – Хотя мой муж не мыслит себя вне города, мне все же гораздо больше по душе деревенский покой и уединение.

– Значит, вы скоро покинете Лондон и вернетесь домой? – прямо спросил граф, приподняв седую бровь.

Оливия ответила не сразу. Она решила, что граф слышал, как де Вер настаивал на ее возвращении в Эшбернэм, чтобы там продолжить тайные свидания с ней. Какой ужас!

– Пока еще не знаю, – сумела наконец выдавить Оливия, горячо желая, чтобы граф простился и ушел как можно скорее.

Однако тот вовсе не торопился заканчивать разговор.

– Невеста прелестна, не правда ли? – продолжал он.

– О да, вне всяких сомнений, – поспешно отозвалась Оливия. У нее было такое чувство, словно она вот-вот попадет в расставленную для нее ловушку.

– Моему сыну крепко повезло, – произнес Стэнхоуп, перестав улыбаться и пристально глядя в глаза Оливии.

В этот момент она вдруг отчетливо поняла, что граф видел всю постыдную сцену у пруда.

– Да, вашему сыну действительно повезло с невестой, – едва слышно пробормотала Оливия, пытаясь скрыть пылавшее лицо за широким узорчатым веером. – И я от всей души желаю счастья им обоим.

– Не сомневаюсь, леди Эшберн, что такая добрая, великодушная и порядочная женщина, как вы, может только приветствовать этот брак.

Оливии было не по себе от пронизывающего взгляда его голубых холодных глаз. Граф ясно давал ей понять, чтобы она не смела вмешиваться в отношения его сына и его будущей жены. Он был очень влиятельным и богатым человеком, и в его власти было в случае ее неповиновения жестоко наказать ослушницу. Даже циничный и наглый Арлен боялся и уважал графа Стэнхоупа.

– Да, конечно, – пробормотала она, не глядя на графа.

– Знаете, леди Эшберн, – улыбнулся он, получив вполне удовлетворивший его ответ, – ваш муж уже давно вас ищет. Он в соседней гостиной.

Оливия была абсолютно уверена в том, что Арлен и не думал ее искать, но покорно кивнула:

– Я иду к нему, граф.

– Очевидно, вашему мужу и в голову не приходило искать вас в саду, у пруда, где такие густые заросли плюща… – язвительно произнес граф, сделав многозначительную паузу.

Оливия замерла, потом едва слышно прошептала:

– Конечно, милорд…

Улыбнувшись еще шире, граф учтиво поклонился:

– Приятно было поговорить с вами, леди Эшберн.

Оливия не нашла в себе сил ответить ему, и он медленно удалился в столовую.

Оливия была смертельно напугана. Она внезапно почувствовала острую необходимость увидеть Анну. Что, если Арлен вознамерится разлучить ее с дочерью? Это было бы для нее страшнейшим и мучительнейшим наказанием из всех возможных!

И тут она увидела Арлена, стоявшего на пороге игральной комнаты в компании трех собеседников. Улыбаясь, он оживленно разговаривал с ними, но, заметив Оливию, мгновенно помрачнел, и в его глазах мелькнул недобрый огонек.

Оливия побледнела. Меньше всего ей сейчас хотелось объясняться с мужем. Перед ее мысленным взором вновь предстала картина неожиданной вспышки страсти в объятиях де Вера. Не может быть, чтобы Арлен видел их!

Тем временем Арлен отделился от компании и медленно подошел к жене:

– Дорогая, в вашем характере появились новые неприятные черты? Оказывается, вы непослушны и… неверны?

У Оливии перехватило дыхание, но она заставила себя покорно улыбнуться мужу:

– Милорд, я всегда верна вам и покорна вашей воле…

– Но вы сильно огорчили невесту, – многозначительно произнес он, и на его губах заиграла зловещая улыбка.

Оливия почувствовала, что ей не хватает воздуха. Словно загнанный зверь, она ждала жестокой расправы над собой. Стэнхоуп все ему рассказал!

Выдержав мучительную паузу, Арлен как ни в чем не бывало продолжил:

– Сэр Джон рассказал мне, что… вы сообщили Сьюзен о своем решении завтра же покинуть Лондон. Разве вам не следовало прежде попросить разрешения у меня?

До Оливии не сразу дошел смысл сказанного.

– Покинуть Лондон? – переспросила она, чувствуя невероятное облегчение. Значит, он не имел в виду ту непристойную сцену у пруда?

– Я не разрешал вам, дорогая, возвращаться в деревню, – холодно произнес Арлен.

– Ах, милорд, у меня и в мыслях не было уезжать из города без вашего согласия. Просто я подумала, что вы не станете возражать, если мы с Анной вернемся в Эшбернэм…

– Судя по всему, мисс Лейтон никак не может обойтись без вас, миледи, – словно что-то подозревая, произнес Арлен. – Да и сэр Джон неустанно хвалит вас и ваше положительное влияние на его дочь.

– Что вы хотите этим сказать, милорд?

– Вы никуда не уедете, Оливия. Вы останетесь в доме Лейтонов, чтобы стать для мисс Лейтон надежным якорем в бурном море надвигающегося замужества и всего, что с этим неизбежно связано, – решительно произнес Арлен и самодовольно ухмыльнулся.

– Как, неужели вы лишаете меня возможности вернуться домой? – ошеломленно спросила Оливия.

– Вот именно, лишаю, – улыбнулся он.

– Милорд, но я не могу…

– Можете и останетесь!

– Это наказание за то, что я приняла приглашение Лейтонов погостить в их доме?

– Можете думать что угодно, – пожал плечами Арлен.

Потом он подошел ближе, и Оливия почувствовала сквозь винный перегар и табачное дыхание знакомый запах сладких экзотических женских духов, исходивший от его одежды.

– Вы сами этого хотели, дорогая, – тихо проговорил он, наклонившись к ней. – Вы сами хотели пожить в городе, вот и оставайтесь здесь! – Он выпрямился и вновь самодовольно ухмыльнулся. – Приглядывайте как следует за мисс Лейтон и, если в том будет необходимость, лично отведите ее к алтарю.

Окинув жену снисходительно-презрительным взглядом, Арлен удалился к гостям, оставив Оливию в полной растерянности. Рассеянно оглядевшись по сторонам, она неожиданно совсем рядом увидела… де Вера! Значит, он слышал весь ее разговор с Арленом? Слышал, как он унижал и оскорблял ее… Виконт смотрел на нее без всякого стеснения, словно хотел прочесть ее мысли, и Оливии вдруг нестерпимо захотелось броситься к нему в объятия в поисках помощи и защиты.

Нет! Ведь именно он был причиной всех несчастий этого вечера! Поспешно подобрав юбки, Оливия быстро удалилась наверх, в отведенные ей покои.

– Эшберн!

Услышав голос графа Стэнхоупа, Арлен остановился. Он только что вошел в бильярдную и не ожидал встретить там графа, к которому питал давнюю вражду.

Отвесив учтивый поклон, Арлен вежливо сказал:

– Мои поздравления, милорд, с удачной партией для вашего сына.

– Благодарю, – бесстрастно ответил граф. – Мы все рады этому браку.

Арлену хотелось расхохотаться, но он сдержался. Стоило только раз взглянуть на Кэдмона, чтобы понять, что этот человек относится с крайней неприязнью и к своей невесте, и к грядущему бракосочетанию.

– Моя сестра на днях вспоминала вашего сына и говорила, что пора бы ему вернуться домой, дабы исполнить свой сыновний долг, – продолжил разговор Арлен.

– Маркиза всегда относилась к тем редким женщинам, в которых ослепительная красота сочетается с острым умом, – любезно отозвался граф Стэнхоуп.

– Моя сестра действительно уникальная женщина. Ею нельзя не восхищаться.

– И вы восхищаетесь ею больше всех? – улыбнулся граф.

Это был тонкий намек, и Арлен внутренне напрягся.

Стэнхоуп улыбаясь добавил:

– Весьма похвально, что вы так заботитесь о своей сестре, Эшберн.

– Благодарю, – процедил Арлен, облизывая внезапно пересохшие губы. – Ей было всего десять лет, когда мне пришлось заменить ей семью и стать ее опекуном. Я очень серьезно отношусь к исполнению братского долга.

– Не кажется ли вам, Эшберн, что не мешало бы с такой же тщательностью и серьезностью заботиться и о своей жене?

– Вы говорите об Оливии? – удивился Арлен, и в его голосе явственно прозвучало недоумение.

Улыбка на лице графа погасла, и он, посерьезнев и понизив голос, проговорил:

– Мой сын очень упрям и привык добиваться своего, не обращая внимания на приличия. Возможно, я совершил большую ошибку, позволив ему когда-то покинуть Англию.

Арлен молча смотрел на графа, не понимая, куда тот клонит.

– Честно говоря, он нисколько не изменился к лучшему за эти годы. Так и остался в душе упрямым и своенравным подростком, стремящимся досадить своему отцу.

– Мне тоже так показалось, – осторожно согласился Арлен.

– Интересно, сколько гостей видели его в саду вместе с графиней несколько минут назад?

Арлен опешил от такого поворота событий.

– Оливия? Моя жена была в саду с Кэдмоном?

Арлен ушам своим не мог поверить. Его жена была серой мышкой, затворницей, без твердого характера, без авантюрной жилки. В ее жилах текла холодная водица вместо горячей крови. В этом он не раз убеждался на собственном опыте.

– Иногда слишком долгое пренебрежение собственной женой приводит к неприятным последствиям. Я прекрасно знаю женщин. С одной стороны, они не хотят слишком частого подтверждения супружеской любви, но с другой, когда мы оставляем их без своего мужского внимания, им становится обидно, и они от огорчения готовы на любой опрометчивый поступок, – самоуверенно улыбнулся граф Стэнхоуп. – Мужчина, похоже, в любом случае оказывается виноватым, если в деле замешан женский пол.

– Милорд, вы своими глазами видели мою жену в парке с вашим сыном? – недоверчиво переспросил Арлен.

– Да, своими глазами, – мрачно улыбнулся граф. – Эшберн, советую вам крепче держать в руках поводья, иначе ваша жена под влиянием моего безрассудного сына может натворить бог знает что. Лично у меня нет ни малейшего сомнения относительно опасных намерений виконта.

Арлен все еще не верил в реальность происходящего. Оливия не принадлежала к числу страстных женщин. Она скорее убежала бы прочь от такого дикаря, как Кэдмон, чем упала бы в его объятия.

– Впрочем, пусть делают что хотят, но только после бракосочетания Кэдмона с мисс Лейтон, – улыбнулся граф и, прежде чем Арлен успел вымолвить хотя бы слово, удалился.

Эшберн так и остался стоять на месте. Он молча смотрел вслед графу, и до его сознания постепенно доходила вся скандальность невероятной ситуации, в которой он оказался по милости своей жены.

Глава 8

На следующий день Оливия вместе с Анной и мисс Чайлдс отправились на городскую ярмарку.

Вокруг них кипела нарядная толпа, кричали балаганные зазывалы, разносчики всякой снеди наперебой предлагали свой товар, с веселым звоном кружилась карусель.

Но все это проходило мимо сознания Оливии, занятого одной-единственной мыслью: до свадьбы Кэдмона и мисс Лейтон осталось три месяца, три месяца, три месяца… и все три месяца ей придется провести в Лондоне, потому что таков был каприз Арлена.

– Мама, зачем ты так сильно сжимаешь мою руку? – жалобно захныкала Анна.

Слова дочери вернули Оливию к реальности. Отпустив руку дочери, она виновато улыбнулась:

– Извини, детка, просто я задумалась.

– А я чувствую запах пряников, – потянула носом девочка. – И еще слышу, как играет скрипка.

Неподалеку от них действительно стоял бедно одетый скрипач и выводил на своем инструменте нехитрую мелодию, под которую забавно танцевала маленькая обезьянка на длинном поводке.

В этот момент вернулась отошедшая на минутку мисс Чайлдс и протянула Анне с Оливией большие медовые пряники.

– Спасибо, – поблагодарила Оливия, пробуя приправленное имбирем и корицей лакомство. В голове неотвязно вертелось: неужели все лето ей придется провести у Лейтонов, опекая Сьюзен и де Вера? Эта мысль причиняла ей невыносимую боль.

Подойдя ближе к скрипачу, Оливия распознала в нем цыгана. Вокруг плясавшей обезьянки собралась стайка детей, смехом и радостными возгласами сопровождавших каждое ее движение. Когда к ним подошла Анна, дети внезапно замолчали, догадавшись по ее поведению, что она ничего не видит. Потом какой-то мальчишка хихикнул и громко крикнул:

– Смотрите! Слепенькая! Слепенькая!

И разразился жестоким смехом.

Вслед за ним и остальные дети стали хохотать и показывать на Анну пальцем.

Девочка перестала улыбаться, и ее невидящие глаза наполнились слезами.

Дети тотчас почувствовали безотчетный страх. Какой-то сорванец даже запустил в нее камнем, но, к счастью, промахнулся.

Однако уже через несколько секунд дети забыли про слепую девочку, увлеченно глядя на выкрутасы обезьянки скрипача и от души смеясь над забавным животным. Стоя рядом с матерью, Анна тоже смеялась тихим счастливым смехом. Слезы ее мгновенно высохли, как это часто бывает у маленьких детей. Боль обиды утихла, но именно из-за подобных горьких минут Оливия предпочитала жить с дочерью в деревне в покое и мирном уединении.

– Что она делает? – тихо спросила Анна, имея в виду обезьянку.

– Танцует, – ответила Оливия, – и очень хорошо: один прыжок направо, два налево и поклон.

– А как она одета?

– На ней красный маленький камзол и маленький серый цилиндр на голове, – стала описывать Оливия, – а ошейник и поводок золотистого цвета.

– Эта обезьянка… она коричневая, мягкая и пушистая? – спросила Анна.

– Да, – подтвердила Оливия, в который раз уже удивляясь способности дочери видеть без помощи глаз.

Обезьянка ловко перевернулась, и дети залились счастливым смехом. Вместе с ними смеялась и Анна. Оливия была рада видеть свою дочь довольной и счастливой, пусть и на краткий миг.

Пока Анна и мисс Чайлдс внимали скрипачу и следили за обезьянкой, Оливия рассеянно осмотрелась, чтобы решить, куда идти дальше. В центре ярмарочной площади начинался кукольный спектакль, поодаль вот-вот должно было начаться состязание стрелков из лука, в большом павильоне шла бойкая торговля тканями, преимущественно шелком, своим отменным качеством славившимся на всю Англию. Но Оливии сейчас было не до шелка.

С того самого дня, как она впервые увидела де Вера, все ее мысли были только о нем. Она гнала прочь воспоминания о встречах с ним, сердясь на себя за легкомыслие, но все было тщетно.

– Смотри, мама! – радостно воскликнула Анна.

Повернувшись, Оливия увидела, что обезьянка, приблизившись, принялась с любопытством разглядывать девочку. Оливия с опаской взглянула на скрипача-хозяина, и цыган, словно прочитав ее мысли, сказал:

– Не бойтесь, мадам, она не кусается.

Тем временем обезьянку заинтересовали ласково протянутые к ней руки Анны. Еще мгновение, и она прыгнула к девочке на руки и доверчиво прижалась к ней всем тельцем.

– Она мягкая! – радостно воскликнула Анна, нежно поглаживая обезьянку.

Цыган удивленно покачал головой:

– Еще ни разу в жизни моя обезьянка не давалась в руки чужим людям, особенно детям.

– Ну хватит, Анна, отпусти ее, – попросила Оливия, опасаясь, что обезьянка может оказаться больной, и в то же время сожалея, что ей приходится лишать дочь маленькой радости.

Анна с неохотой опустила обезьянку на землю, и та, подскочив к хозяину, мигом взобралась ему на плечи.

Достав кошелек, Оливия протянула ему целую гинею. Глаза цыгана расширились от удивления, и он низко склонился перед Оливией, бормоча слова благодарности.

– Ну пойдем теперь смотреть кукольный спектакль? – сказала она, беря дочь за руку.

Та грустно кивнула: жаль было расставаться с обезьянкой.

Однако Оливия так и не сдвинулась с места. В толпе зрителей, окруживших бойцовский ринг, она увидела де Вера. Увидела со спины, но не сомневалась в том, что это именно он.

Мгновенно испугавшись, Оливия забыла о намерении смотреть кукольный спектакль и торопливо потянула Анну к павильону, где торговали тканями.

– Мама, ты делаешь мне больно! – охнула девочка.

– Что-то случилось, леди Эшберн? – встревоженно спросила мисс Чайлдс.

– Нет, ничего, идемте же, – отмахнулась Оливия.

Настойчиво увлекая за собой Анну и мисс Чайлдс, она обернулась. Виконт в упор смотрел на нее и ее спутниц.

Оливия остановилась, словно загипнотизированная его пристальным взглядом. У ног виконта замер большой рыжий сеттер. Секундой позже де Вер неторопливо двинулся к Оливии и, остановившись на почтительном расстоянии, поклонился и произнес:

– Добрый день, леди Эшберн!

Потом он окинул взглядом Анну и мисс Чайлдс.

Сердце Оливии бешено колотилось. Она явно не сумеет сдержаться, если виконт посмеет хоть единым взглядом или словом выразить свое отвращение или снисхождение.

– Добрый день, милорд, – торопливо проговорила она, обнимая дочь.

– Какая неожиданная встреча! – отозвался виконт.

– Моя дочь, как и я сама, обожает ярмарки, – натянуто улыбнулась Оливия. – Знакомьтесь, моя дочь Анна, а это ее гувернантка мисс Чайлдс.

Де Вер снова учтиво поклонился, а Анна улыбнулась и сделала грациозный реверанс.

– Мне тоже нравится бывать на ярмарках, – обратился он к девочке. – Прошло немало лет с тех пор, как я в последний раз получал это удовольствие.

– Почему? – спросила девочка.

Виконт горько улыбнулся:

– Потому что давно не был в Англии. Я живу на далеком острове в Карибском море.

– Но почему? Разве вы не англичанин? У вас чистое английское произношение, а мама назвала вас милордом.

Оливия была поражена поведением дочери. Как правило, Анна не разговаривала со взрослыми, особенно с незнакомыми ей людьми. А сейчас она непринужденно болтала с де Вером, словно они были давними друзьями!..

– Да, я англичанин, но предпочитаю жить на Барбадосе, а не на родине, – просто ответил Гаррик.

– Какое интересное название у этого острова, – задумчиво проговорила Анна и протянула руку.

Сеттер, до той минуты спокойно стоявший у ноги хозяина, неожиданно подался вперед и дружелюбно ткнулся носом в ладонь девочки.

– Сидеть, Трив! – резко скомандовал Гаррик, и пес послушно сел на некотором расстоянии от Анны.

– Нет-нет, не надо! – запротестовала девочка. – Я очень люблю собак! Ваш пес красивый? Какого он окраса?

Де Вер посмотрел на Оливию и сказал:

– Не волнуйтесь, леди Эшберн. Трив любит детей и не причинит вашей дочери никакого вреда.

Оливия понимающе кивнула:

– Да, конечно… Можно моей дочери немного поиграть с вашей собакой?

Гаррик кивнул, глядя на Оливию. Спустя минуту догадался, что Анна не могла видеть его кивка, и поспешно проговорил:

– Конечно, Анна, поиграй с Тривом.

Негромко щелкнув пальцами, он показал собаке на девочку, и пес вскочил, радостно виляя хвостом.

Анна медленно провела пальцами по его широкому лбу, по длинным шелковистым ушам, потом порывисто обняла сеттера за шею и прижалась к мягкой шерсти.

– Он такой большой, такой мягкий, – прошептала она.

– Это сеттер, детка, – пояснила Оливия, и у нее перехватило дыхание от внезапно подступивших слез. – Он чудесного золотисто-рыжего окраса, – шепотом закончила она.

– Трив – ирландский сеттер, – мягко добавил Гаррик, не сводя глаз с Оливии.

– Как жаль, что у меня нет собаки, – вздохнула Анна.

– Зато у тебя есть кошка, – возразила Оливия.

– Неужели в Эшбернэме нет охотничьих собак? – удивился Гаррик.

– Есть, но они принадлежат моему отцу и предназначены для охоты, а не для детских забав, – снова вздохнула Анна, явно повторяя слова, сказанные кем-то из взрослых. – Сестра отца не любит животных, так что мне еще повезло, что у меня есть Томас.

– Ясно, – помрачнел Гаррик. – Анна, ты можешь брать к себе Трива, когда захочешь. Он отличный товарищ для игр и забав, очень послушный и… чистоплотный. Он не станет гонять твоего кота Томаса, если ты запретишь ему.

– Неужели правда, милорд? Вы разрешаете мне играть с вашей собакой? – обрадовалась Анна.

– Да, пока не настанет время возвращаться на Барбадос. Трив поедет со мной, – улыбнулся Гаррик, и его глаза посветлели.

Оливия молча наблюдала за беседой Анны и Гаррика. Она не верила в то, что виконт и в самом деле такой добрый человек по натуре. Скорее всего он просто пытался добиться расположения Оливии через приветливое и ласковое обращение с ее слепой дочерью. Так твердил ей голос рассудка. Однако интуиция подсказывала, что де Вер не принадлежит к числу холодных и жесткосердных людей, способных на подлость.

– А когда вы собираетесь покинуть Англию, милорд? – спросила Анна с детской непосредственностью.

Желая скрыть свой интерес к ответу виконта, Оливия тоже наклонилась к собаке, чтобы погладить ее.

– Я еще не решил, – коротко ответил Гаррик, и Оливия почувствовала на себе его взгляд. – Вы уже видели кукольное представление?

– Нет, – отрицательно покачала головой Анна.

– Леди Эшберн, вы позволите мне сопровождать вас, Анну и мисс Чайлдс? Нам следует поторопиться, если мы хотим посмотреть на кукол.

Оливия выпрямилась, чтобы ответить вежливым отказом. Десятки благовидных предлогов вертелись у нее на языке, но ей не хотелось столь откровенно лгать в присутствии дочери и мисс Чайлдс. Поэтому она лишь слабо улыбнулась:

– Конечно, если вы этого так хотите, милорд.

– Хочу, – незамедлительно подтвердил свои намерения виконт.

И вся компания – мужчина, две женщины, ребенок и огненно-рыжий сеттер – отправилась на кукольный спектакль.

Когда представление началось, Анна целиком и полностью увлеклась незамысловатым сюжетом, радостно смеясь проделкам кукол вместе с остальными детьми.

Де Вер неожиданно наклонился к самому уху Оливии и тихо произнес:

– Давайте отойдем в сторону. Анна побудет с мисс Чайлдс. Мне необходимо поговорить с вами.

Оливия вздрогнула, почувствовав на шее его жаркое дыхание, подняла глаза, чтобы ответить решительным отказом, но встретившись с ним взглядом, моментально покраснела.

Не успела она вымолвить и слова, как Гаррик решительно приблизился к мисс Чайлдс и тоном, не допускающим возражений, произнес:

– Мы с леди Эшберн отправимся взглянуть на ткани. Вернемся через полчаса, а вы с Анной пока посмотрите представление. Трив тоже останется с вами.

Скомандовав псу сторожить девочку, Гаррик властно взял Оливию под руку и повел сквозь толпу зрителей назад, к центру ярмарочной площади.

Остановившись неподалеку от павильона с тканями, он выпустил ее руку и отрывисто произнес:

– Прошу прощения за то, что излишне погорячился вчера вечером.

– Это все, что вы хотели мне сказать?

– Нет, не все, – помедлив, ответил Гаррик. – Могу я пригласить вас на прогулку в центральный парк?

Оливия молчала.

– Оливия, я не прошу вас о свидании, я всего лишь приглашаю вас на невинную прогулку, – уже настойчивее повторил Гаррик.

– Ваша невеста тоже пойдет с нами?

– Нет, – буркнул он.

– Тогда я вынуждена отказаться, – откликнулась Оливия, пытаясь скрыть свое огорчение.

Внезапно Гаррик порывисто схватил ее за руки:

– Оливия, почему мы не можем делать то, что хотим? Или тебе нравится чувствовать себя жертвой мужа-мерзавца и ханжеской общественной морали?

Его слова попали в точку! Оливия пошатнулась, словно от удара, и попыталась отойти от него.

– Отпустите меня, вы ничего не понимаете…

– Не понимаю? Ты несчастна, и это слишком очевидно! Я хочу сделать тебя счастливой, черт побери!

– Отпустите меня, – тихо повторила Оливия, – прошу вас…

Гаррик послушно отпустил ее, отступив на шаг назад.

– Вы пытаетесь соблазнить меня, – проговорила она, стараясь казаться строгой и неприступной. – И вас ни в коей мере не касается мое счастье… или несчастье.

Гаррик иронически выгнул бровь.

– У меня прекрасная дочь, – продолжала Оливия, – и я абсолютно довольна своей жизнью в Эшбернэме. И если мне вдруг вздумалось пожить немного в городе, то это еще не конец света!

– Если вы так обожаете свое поместье, почему же не хотите поскорее вернуться туда? – ухмыльнулся Гаррик.

Оливия молчала, не в силах сказать ему правду. В самом деле! Не могла же она сказать ему, что Арлен решил примерно наказать ее и заставил остаться в Лондоне до самой свадьбы виконта и мисс Лейтон! К тому же она очень вовремя вспомнила, что де Вер обещал последовать за ней в Эшбернэм.

– Я нужна Сьюзен, – нашла она наконец правдоподобное объяснение.

– Вот уж точно! – язвительно хмыкнул он. – Остается только надеяться, что за оставшееся до свадьбы время эта скучная дурочка станет хоть немного похожа на вас!

– Она добрая, милая девушка, – возмутилась Оливия.

– Мне не нужны такие добрые и милые, как вы изволили выразиться, девушки! Так согласны вы прогуляться со мной в парке или нет, черт побери?!

– Нет!

– Тогда, может, пообедаем вместе или поедем в театр? – понизил голос де Вер.

– Нет, – отказалась Оливия, – я не могу…

– А если бы я не был связан этим проклятым обручением с мисс Лейтон?

– Вы забыли, что я замужем? – вскинула голову Оливия.

Гаррик вмиг покраснел от досады, огорчения и гнева.

– Этому никогда не бывать, – прошептала Оливия, глядя в его рассерженные, но все равно прекрасные и притягательные глаза.

И тут перед ее мысленным взором предстали она сама и де Вер совершенно нагие и страстно обнимающие друг друга, а внутренний голос отчетливо произнес: «Это твоя судьба». У Оливии закружилась голова.

– Нет, я не могу с этим согласиться! – возмутился де Вер. – Вы мне нужны как воздух, леди Оливия! И я не понимаю вашей готовности жертвовать собой ради человека, который не стоит даже вашего мизинца, который вас не любит!

* * *

Виконт настоял на том, чтобы отвезти Оливию, Анну и мисс Чайлдс домой в своей карете. Оливия не смогла отказать ему, потому что его предложение очень обрадовало Анну. С одной стороны, Оливии и самой хотелось продлить пребывание в обществе де Вера, но с другой – не дай Бог их снова увидят вместе. И это на следующий же день после праздничного приема в доме Лейтонов!

Когда карета де Вера подъехала к дому, к дверце проворно подскочил лакей, чтобы помочь дамам выйти. Оливия осторожно огляделась. На тротуаре стояли две госпожи и без всякого стеснения разглядывали подъехавших.

Внезапно на крыльце показалась леди Лейтон, и у Оливии замерло сердце. Почему Лейтоны так рано вернулись домой?

Виконт проследил за направлением ее встревоженного взгляда и саркастически заметил:

– А, моя будущая теща…

– Благодарю вас, милорд, за чудесную прогулку в вашей карете, – звенящим от напряжения голосом произнесла Оливия. – Анна, мисс Чайлдс, идемте!

– Мама, ты не заболела? – встревоженно спросила девочка, послушно выбираясь из кареты вслед за мисс Чайлдс.

– Нет, конечно! С чего ты взяла, детка? – преувеличенно бодро откликнулась Оливия, но на сердце у нее было тяжело.

На лице леди Лейтон красовалась фальшивая, словно приклеенная улыбка. «Неужели ей все известно?» – пронеслось в голове у Оливии.

– Леди Эшберн, что так рано вернулись? Вам понравилась ярмарка? – с деланной приветливостью поинтересовалась леди Лейтон.

– Да, мы чудесно провели время, – ответила Оливия.

– Ах, лорд Кэдмон! Какая приятная неожиданность! – воскликнула леди Лейтон, заметив в карете своего будущего зятя, и теперь уже с искренней радостной улыбкой.

Выйдя из кареты, виконт поцеловал ей руку, как того требовали приличия.

– Я тоже был на ярмарке, леди Лейтон, – пояснил он. – Увидев, что леди Эшберн и ее дочь собираются нанять экипаж, чтобы вернуться домой, я счел необходимым предложить им свою карету.

– Как любезно с вашей стороны! – воскликнула леди Лейтон. – Прошу в дом! Мы с дочерью как раз собирались пить чай. Она будет весьма рада вашему неожиданному визиту!

– Боюсь, не смогу принять ваше приглашение, мадам, – категорическим тоном произнес де Вер, едва заметно улыбаясь. – У меня сегодня много неотложных дел. Я постараюсь заехать к мисс Лейтон на днях.

Лицо леди Лейтон приняло чрезвычайно огорченное выражение, но она все же нашла в себе силы снова улыбнуться:

– Тогда ждем вас завтра, милорд!

Виконт учтиво поклонился и исчез в глубине большой графской кареты. Леди Лейтон повернулась к Оливии, стоявшей за ее спиной. Лицо молодой женщины выражало смятение и не совсем понятную леди Лейтон вину.

– Идемте пить чай, леди Эшберн, – вежливо, но несколько прохладно пригласила она. В ее голосе прозвучала озабоченность.

Ремонт городского дома Хоутонов, длившийся без малого пять лет, наконец завершился, и Арлен радовался этому едва ли не больше всех его обитателей. Он был частым гостем в доме своей сестры, и годы бесконечного стука молотков и визга ручных пил чуть не свели его с ума.

Сидя в гостиной в ожидании сестры, он с восхищением осматривал роскошное убранство просторной комнаты с высокими потолками и огромными окнами. Во всем чувствовалась рука Элизабет. Арлен всегда восхищался ее тонким, изысканным вкусом.

А вот и она – стремительно вошла в гостиную, почему-то в домашнем бледно-розовом платье… Сестра была явно чем-то сильно расстроена. Голубые глаза ее гневно сверкали, губы были сурово поджаты.

– Дорогая, мы же собирались сегодня вместе пообедать, или ты забыла? – растерянно спросил он.

Она молча протянула руку для поцелуя, потом сердито ответила:

– Я ничего не забыла, но у меня пропало всякое желание куда-либо ехать сегодня вечером. Если хочешь, мы пообедаем дома. Маркиза в Лондоне нет.

– А ты уверена, что он сегодня не вернется? – осторожно спросил Арлен.

– Да, – коротко ответила она, исподлобья метнув на брата недовольный взгляд. – Как хочешь, Арлен… Но я сегодня очень сердита.

– Да, это заметно. Закрыть дверь?

Бросив на брата почти неприязненный взгляд, Элизабет сама подошла к двери и плотно закрыла ее.

– Ты что, ничего не знаешь?

– О чем ты? – облизнул он внезапно пересохшие губы.

– О твоей жене и Кэдмоне!

– Что? Что ты сказала? – притворился непонимающим Арлен, хотя внутри у него все сжалось от дурных предчувствий. Он сразу вспомнил вчерашний разговор с графом Стэнхоупом. Впрочем, граф сказал, что видел их вдвоем в парке, и только. Да и что могло быть между ними? Оливия настолько холодна, что ей можно в монашки подаваться.

– Как, ты ничего не слышал? Твоя робкая невзрачная мышка была вместе с Кэдмоном на городской ярмарке! Поверить не могу!

Арлен тоже не мог в это поверить.

– Они назначили на ярмарке свидание? – переспросил он.

Элизабет выразительно подняла брови:

– Арлен, дорогой, я не думаю, что дело зашло так далеко, к тому же с ними была твоя дочь и ее гувернантка. Он их всех привез домой к Лейтонам в своей карете, представляешь?

У Арлена сильно забилось сердце. Анна была на ярмарке? Как посмела Оливия появиться на публике с неполноценным ребенком, которого следовало держать подальше от посторонних глаз?! Она хочет, чтобы весь мир узнал об этой трагедии?!

– Ты сама там была? – перебил он сестру.

– Нет, но их видела леди Синтия. – Глаза Элизабет вмиг потемнели. – Вчера у Лейтонов я заметила, как жадно твоя жена смотрела на Кэдмона. Она была готова сожрать его со всеми потрохами! Кажется, у твоей женушки проснулся адский темперамент!

– Это уж слишком, – слегка обиделся Арлен. Иногда Элизабет заходила слишком далеко.

– Ах, оставь! – презрительно махнула она рукой. – Синтия говорит, между ними явно что-то происходит, и если пока никто ничего не знает, то очень скоро все выплывет наружу! Да как он мог?!

Элизабет в большом волнении стала прохаживаться по гостиной, то и дело останавливаясь у больших окон.

– Не могу поверить, – пробормотал Арлен, трясясь от злости. – Знаешь, вчера граф Стэнхоуп говорил мне, что видел их вдвоем в парке…

– И до моих ушей дошла эта новость, – повернулась к брату разгневанная красавица. – Похоже, Кэдмон собирается снова наставить тебе рога! – многозначительно добавила она.

– Негодяй! – вырвалось у взбешенного Арлена. – Ублюдок! Я убью его!

Элизабет расхохоталась:

– Ну зачем же так сразу! Есть и другие способы… Впрочем, хватит с нас твоей глупенькой Оливии и ее любовника. Давай займемся чем-нибудь более интересным. Муж не вернется сегодня домой, – прошептала она с придыханием.

Арлен, недолго поколебавшись, заключил ее в свои объятия.

Глава 9

После завтрака принесли записку от Арлена, в которой содержалось категорическое требование немедленно отправляться домой, в Эшбернэм. К услугам Оливии была карета мужа.

Вернувшись с утренней прогулки с Анной и мисс Чайлдс, Оливия с тревогой и неприятным волнением прочитала сию записку. Собственно говоря, именно этого она и хотела – уехать из Лондона домой, в Эшбернэм. Так почему же ее так напугало приказание мужа? Вывод напрашивался сам собой: Арлен узнал о ее встрече с де Вером на городской ярмарке и принял решение отправить жену домой от греха подальше. Хорошо еще, что он не явился лично в дом Лейтонов, чтобы отчитать ее за неподобающее поведение.

Оливия вспомнила разговор с графом Стэнхоупом, его скрытые угрозы и вдруг ясно поняла, что Арлен рано или поздно все равно узнал бы о ее интересе к другому мужчине.

Что ж, не стоит попусту расстраиваться! Дома она быстро забудет де Вера. Именно такое обещание Оливия дала самой себе после неожиданной встречи на ярмарке.

Вернувшись в Эшбернэм, она вновь обретет покой. Из ее жизни исчезнут городские соблазны, она снова будет блаженствовать в безмятежном уединении.

Анна была занята уроком французского языка, когда Оливия вошла к ней в комнату.

– Что случилось, миледи? – повернулась к ней мисс Чайлдс, прервав диктант.

– Мы срочно возвращаемся в Эшбернэм, – нарочито весело сообщила Оливия. – Пора собираться.

Удивленная такой спешкой, мисс Чайлдс тем не менее улыбнулась:

– Хорошо, миледи.

– Мама! – протестующе воскликнула Анна. – Но почему мы должны уехать прямо сейчас? Вчера мне было так интересно на ярмарке! И вообще мне очень нравится Лондон.

Оливия подошла к дочери и, погладив ее по голове, тихо сказала:

– Твой отец велел нам немедленно возвращаться в Эшбернэм, и мы не можем ослушаться его, детка.

Анна опечаленно замолчала.

– Мне тоже очень жаль, детка, – прошептала Оливия, – но, возможно, это и к лучшему…

– Значит, я уже никогда больше не увижу лорда Кэдмона и его сеттера Трива? – с горечью спросила Анна.

Оливию поразил этот по-детски непосредственный вопрос, но лгать не имело смысла.

– Не знаю, наверное, не увидишь… – проговорила она и повернулась к мисс Чайлдс: – Когда мы сможем тронуться в путь?

– Если служанки помогут нам собрать вещи, то через несколько часов мы будем уже в пути, – ответила гувернантка, открывая свой саквояж.

Оливия молча кивнула и вышла из комнаты.

Все семейство Лейтонов она нашла, как и ожидала, в большой столовой. Сэр Джон с головой ушел в чтение газеты, леди Лейтон неторопливо ела тосты, Сьюзен вышивала. Увидев Оливию, девушка приветливо улыбнулась.

– Доброе утро, – нерешительно произнесла Оливия с порога столовой.

Сэр Джон тотчас встал, отложив в сторону газету.

– Прошу вас, входите! – сказал он, пристально глядя на свою гостью.

Оливия вошла, но сесть не решилась.

– Сэр Джон, леди Лейтон, муж приказал мне немедленно возвращаться домой. Там меня ждут неотложные дела, – объявила она. – Весьма сожалею о столь поспешном отъезде, но уже через несколько часов я должна быть в пути. Благодарю вас за оказанное гостеприимство.

– Нет! – в ужасе воскликнула Сьюзен, вскочив со своего места и уронив рукоделие.

Сэр Джон укоризненно взглянул на дочь и по-отечески обратился к Оливии:

– Я понимаю вас, моя дорогая. Вчера вечером Арлен говорил мне о необходимости вашего скорейшего возвращения домой, поэтому ни я, ни леди Лейтон вашим сообщением не удивлены.

– Ах, вот как, – растерянно пробормотала Оливия.

– Полагаю, это к лучшему, – многозначительно добавил сэр Джон.

– Значит, увидимся на свадьбе, пятнадцатого сентября. Ведь вы приедете на свадьбу Сьюзен? – с явным облегчением произнесла леди Лейтон. Она была рада такому развитию событий и не скрывала этого.

Чувствуя свою вину за неподобающее жениху поведение де Вера, Оливия с трудом улыбнулась:

– Да, конечно, я непременно приеду поздравить вашу прелестную дочь с бракосочетанием.

Она взглянула на Сьюзен и на миг представила ее стоящей у церковного алтаря под руку с де Вером и произносящей клятву, которая свяжет их на всю оставшуюся жизнь.

Видение было настолько явственным, что Оливия даже вздрогнула.

Глаза Сьюзен наполнились слезами, она подошла к своей старшей подруге.

– Я помогу вам собрать вещи, – печально произнесла она.

Они вышли из столовой. Поднимаясь наверх, в комнаты Оливии, Сьюзен хранила странное молчание. Одна из горничных уже укладывала одежду в саквояжи, ей помогала мисс Чайлдс.

– Как жаль, что вы не можете остаться, – проговорила наконец Сьюзен.

– Я должна уехать, но мы навсегда сохраним нашу дружбу, не правда ли, Сьюзен? – улыбнулась ей Оливия.

– Я слышала, как они вчера разговаривали, – тихо добавила девушка без тени улыбки на лице.

– Кто? – насторожилась Оливия.

– Родители. Они уверены, что вы от него без ума.

– Без ума от кого? – деланно-беспечно спросила Оливия, чувствуя, как сердце ее оборвалось.

– От лорда Кэдмона, – тихо ответила Сьюзен, пристально глядя ей в глаза. – Это правда?

Та не сразу нашлась с ответом. Переведя дыхание, она сказала:

– Не могу сказать, что он мне совсем не нравится, Сьюзен. Кроме того, я не разделяю всеобщего мнения о нем как об убийце собственного брата…

– Значит, он и вправду нравится вам! – воскликнула Сьюзен.

– Так же, как и вы, и ваши родители, и вообще все хорошие люди, – парировала Оливия.

– Вы слишком добры, – вздохнула Сьюзен, – а они уверены, что он нравится вам как мужчина. Нет, они ни в чем вас не винят, но считают, что вам надо побыстрее уехать из Лондона, оказаться подальше от лорда Кэдмона.

Оливия покраснела.

– Мне кажется, – продолжила девушка, – что и вы ему нравитесь. Он всегда смотрит на вас такими глазами…

– Сьюзен, – торопливо перебила ее Оливия, – я прошу прощения, если ненароком вмешалась в ваши отношения с женихом…

– Нет, что вы! – с жаром воскликнула та, хватая ее за руку. – Я была бы только рада, если бы он захотел… жениться на вас, а не на мне! Мои чувства к лорду Кэдмону ничуть не изменились. Он мне не нравится! Я не питаю к нему ни малейшей симпатии!

– Вы должны хоть немного полюбить своего жениха за те три месяца, что остались до свадьбы, – печально улыбнулась Оливия, – иначе брак станет для вас крушением всей жизни.

Почувствовав всю серьезность последнего сообщения, Сьюзен немигающим взглядом уставилась на Оливию.

Оливия же ничуть не сомневалась, что брак Сьюзен с де Вером в любом случае приведет к трагедии.

В полдень Оливия, Анна и мисс Чайлдс отправились в путь. Через несколько часов стало смеркаться, заморосил дождь. Вдоль дороги, по которой ехала их карета, тянулись зеленые поля, на живых изгородях красовались недавно распустившиеся дикие розы. Они проезжали мимо деревенских гостиниц, мимо каменных часовен… Заночевать они собирались в аббатстве Алькотт, на границе с графством Суссекс. Если бы они выехали еще утром, им бы вообще не пришлось останавливаться где-либо на ночлег.

Вдруг Анна дернула Оливию за рукав.

– Что это, мама? – спросила она.

Оливия посмотрела в окно и с замиранием сердца сказала:

– Мы проезжаем мимо поместья графа Стэнхоупа. Скорее всего вся семья сейчас в Лондоне и в поместье никого нет, кроме прислуги… – Она поймала себя на мысли о том, что внезапная поломка колеса была бы сейчас как нельзя кстати. Фу, какая глупость! – Вы когда-нибудь бывали в поместье Стэнхоупов? – с любопытством взглянула она на мисс Чайлдс.

– Да, – кивнула гувернантка. – Однажды семья, в которой я работала до вас, миледи, гостила в поместье графа целых две недели. Правда, это было очень давно, мне тогда было всего двадцать.

Оливия слегка вздрогнула от последних слов мисс Чайлдс: на вид ей было лет тридцать пять, не больше.

Задержав дыхание, она спросила:

– Значит, вы жили здесь еще до трагического исчезновения их старшего сына?

– Да, – кивнула мисс Чайлдс. – Я очень хорошо помню обоих мальчиков, потому что они были неразлучны и все время что-то выдумывали и шалили. А меньше чем через год Лайонел, старший сын Стэнхоупов, бесследно исчез.

Оливия с трудом сглотнула подступивший к горлу ком и отвернулась к окну.

– Мама, не лучше ли нам остановиться на ночлег в этом поместье, а не в каком-то там старом промозглом аббатстве? – неожиданно предложила Анна. – Я уверена, нам здесь не откажут в приюте всего на одну ночь.

Оливия внимательно посмотрела на дочь. Почему ей вздумалось переночевать именно у Стэнхоупов? Ведь виконта в доме нет и быть не может, поскольку он остался в Лондоне. Здесь, в родовом поместье, де Вер провел свое детство и отрочество, здесь произошла трагедия с его братом Лайонелом. Казалось, в доме графа их ждет какая-то страшная тайна, которую они смогут разгадать, если хватит мужества. У Оливии было такое ощущение, словно сама судьба подталкивала ее к тому, чтобы заночевать в поместье Стэнхоупов.

Да, но если она решится на такой поступок, тем самым она снова свяжет себя с де Вером, и последствия могут быть самыми плачевными… Неожиданно для себя она резко постучала в стенку кареты:

– Готфрид, поворачивайте направо! Мы переночуем в поместье Стэнхоупов!

– Хорошо, миледи! – донеслось снаружи, и кучер послушно повернул гнедых направо.

Оливия заметно напряглась и едва переводила дыхание от волнения. Анна и мисс Чайлдс, прежде без умолку болтавшие о всяких пустяках, как по команде замолчали. В карете наступила тишина, нарушаемая лишь топотом лошадиных копыт да поскрипыванием рессор.

– Думаю, мы правильно поступили. – Оливия взглянула на потемневшее небо: – Похоже, сейчас разразится сильная гроза.

Внезапно она вспомнила о муже. Боже, что скажет Арлен, если узнает, где они заночевали?! И как она раньше не подумала?!

– Кажется, мы приехали, миледи, – прервав ее невеселые мысли, радостно произнесла мисс Чайлдс.

Карета остановилась перед огромным каменным дворцом, и лакей поспешно отворил дверцу.

На крыльце тотчас же появились слуги. Оливия двинулась вперед, следом шли Анна и мисс Чайлдс. Навстречу им выступила высокая худая женщина и с достоинством представилась:

– Миссис Райли, здешняя экономка.

Оливии было не по себе в этом незнакомом и неприветливом месте, но она заставила себя улыбнуться:

– Я – леди Эшберн, миссис Райли. Надеюсь, мы вам не помешали. Дело в том, что вот-вот разразится гроза, а до Эшбернэма еще несколько часов езды, и мы…

– Не надо ничего объяснять, – широко улыбнулась экономка. – Вы правильно сделали, что решили переждать непогоду здесь, в Стэнхоуп-Холле. В доме множество свободных комнат, и вы можете разместиться так, как вам захочется. Знаете ли, сейчас в доме никого нет, все уехали в Лондон: отпразднуют там возвращение молодого Стэнхоупа с Барбадоса и его обручение с мисс Сьюзен Лейтон.

– Благодарю вас, миссис Райли, – снова через силу улыбнулась Оливия. – Мы уедем с первым лучом солнца.

– Как вам будет угодно, миледи, – с достоинством склонила голову экономка и отдала необходимые распоряжения слугам.

Слуги внесли в дом дорожные сумки и саквояжи, и незваных гостей любезно провели в громадный вестибюль. Оливия опустила глаза на каменный пол, затем посмотрела вверх, на огромную хрустальную люстру, свисавшую с высоченного потолка.

Неожиданно у нее по коже побежали мурашки, кровь отхлынула от лица. Повернувшись к дочери, она увидела, что та тоже побледнела.

– Что с тобой, детка? – шепотом спросила встревоженная Оливия.

– Здесь так много горя и печали, – так же шепотом ответила девочка, – так много горьких слез…

– Но кто же здесь плачет? – затаив дыхание спросила Оливия.

– Я не знаю, кто эта женщина, – задумчиво ответила Анна, – но сердце ее навеки разбито. Она так одинока, так печальна…

Оливия тоже ощущала в атмосфере дома печаль, но не могла определить ее источник. Очевидно, способности Анны были куда лучше ее собственных.

В этот момент в вестибюле появилась отлучавшаяся на некоторое время экономка.

– Я распорядилась подать наверх, в ваши комнаты, горячий чай и сладкие булочки. Слуги уже разожгли камины, и скоро там будет тепло и уютно, – ослепительно улыбнулась она гостям. – Когда подавать ужин, леди Эшберн?

Очнувшись от своих мрачных размышлений, Оливия ответила:

– Миссис Райли, нам бы не хотелось быть для вас обузой, поэтому не могли бы вы вместо официального ужина в столовой просто прислать в наши комнаты какие-нибудь легкие закуски и побольше горячего чая часам к восьми?

– Как вам будет угодно, миледи, – склонила голову экономка. – А теперь позвольте проводить вас наверх. Комнаты для гостей расположены в этой части дома. Следуйте за мной.

Поднявшись на третий этаж, вся процессия во главе с экономкой оказалась в довольно узком коридоре, по стенам которого были развешаны портреты представителей рода Стэнхоупов.

– Вот ваша комната, миледи, – распахнула миссис Райли первую дверь, – здесь же предусмотрены покои и для вашей дочери. А ваша комната, мисс Чайлдс, как раз напротив, – распахнула она дверь по другую сторону коридора.

Оливия робко переступила порог; здесь уже вовсю пылал камин. Все вокруг, казалось, было сделано из дуба: пол, стены, широкая кровать, каминная полка… Возможно, при дневном свете эта комната не произвела бы такого жуткого впечатления, как теперь, в преддверии надвигавшейся грозы. Впрочем, Оливия из вежливости с улыбкой повернулась к экономке:

– Какая уютная комната, просто прелесть!

– Утром, при свете солнца, вы восхититесь еще больше, – радостно кивнула миссис Райли. – Резьба по дереву просто великолепна, поверьте! Если вам что-нибудь понадобится, леди Эшберн, позвоните в колокольчик и отдайте распоряжение любой горничной.

Экономка снова улыбнулась и уже собралась было выйти, как вдруг Оливия остановила ее:

– Миссис Райли, сколько лет вы служите у графа?

– Двадцать пять лет, миледи, – без запинки ответила экономка. – И несмотря ни на что, уверенно могу сказать, что ни разу не пожалела об этом.

– Должно быть, вы знаете лорда Кэдмона с самого раннего детства? – несмело предположила Оливия.

– Собственно, я помогала графине во время родов, – с гордостью сообщила миссис Райли.

– Кажется, у него был старший брат?

– Да, был, – перестала улыбаться экономка. – О, какая ужасная трагедия! Лайонелу де Веру было полтора года, когда родился его младший брат, Гаррик де Вер. Я хорошо знала их обоих. Лайонел бесследно исчез, когда ему было четырнадцать лет, и по сей день никому не известно, что с ним произошло, – понизив голос, закончила она и часто-часто заморгала.

– Прошу прощения, я не хотела расстраивать вас из пустого любопытства, – участливо произнесла Оливия, касаясь руки экономки.

– Ничего страшного! – с прежним радушием воскликнула миссис Райли. – А теперь, если не возражаете, я пойду займусь своими делами.

С этими словами экономка удалилась.

– Что случилось, мама? – тихо спросила Анна. – Почему ты задавала ей так много вопросов?

– Из чистого любопытства, детка, – быстро ответила Оливия. Ей не хотелось говорить дочери всю правду. Во всяком случае, пока. – Пойдем посмотрим твою комнату. Или ты хочешь спать со мной?

– Конечно, с тобой, – просияла Анна.

– Вот и отлично! – улыбнулась Оливия и отошла к окну, за которым открывался чудесный вид на зеленые поля и луга поместья.

Неожиданно Анна пронзительно вскрикнула.

Оливия встревоженно обернулась и замерла на месте.

Анна обеими руками прижимала к себе радостно вилявшего хвостом огненно-рыжего сеттера, а Трив поскуливал и норовил лизнуть девочку в щеку.

У Оливии захватило дух, она не чуяла под собой ног от испуга и радости одновременно.

– Мама! Смотри! Это собака лорда Кэдмона! – воскликнула Анна, гладя шелковистую шерсть пса.

Оливия перевела взгляд на дверь.

Небрежно облокотившись об косяк, там стоял Гаррик де Вер и улыбался Оливии. Высокий и мускулистый, он излучал мужскую силу и обаяние.

– Леди Эшберн, – учтиво поклонился он, и в его глазах мелькнул озорной огонек.

Не в силах собраться с мыслями, Оливия страшно побледнела и была уже на грани обморока, но усилием воли все же заставила себя произнести:

– Должно быть, вы тоже уехали из Лондона сегодня утром?

В ее голосе явственно прозвучало обвинение.

Де Вер удовлетворенно улыбнулся:

– Не совсем так. Я уехал после полудня.

– Но мы тоже уехали после полудня, – растерянно пробормотала Оливия.

– Я знаю, – еще шире улыбнулся виконт и без всякого стеснения шагнул в комнату. Остановившись рядом с Анной и собакой, он приветливо произнес: – Здравствуй, Анна! Вот мы и увиделись снова.

Глава 10

Анна просияла, услышав голос де Вера, зато Оливия задрожала всем телом.

К счастью, в ней быстро заговорил рассудок. Судя по всему, нынешнее появление де Вера было далеко не случайным совпадением, и все же Оливия не собиралась обвинять его в преследовании в присутствии дочери.

– Я так рада, что вы тоже оказались в Стэнхоуп-Холле! – воскликнула Анна, беспрестанно поглаживая сеттера. – Мы никак не ожидали застать вас здесь.

– Я и сам этого не ожидал, – усмехнулся де Вер.

Вдали раздался оглушительный раскат грома. Де Вер посмотрел в окно – моросивший дождик превратился теперь в самый настоящий ливень.

– Надеюсь, вы с мамой окажете мне честь отужинать вместе со мной? – спросил он, поворачиваясь к Оливии.

– Мы слишком устали с дороги, – сухо ответила она за Анну. – Сегодня утром мой муж неожиданно прислал записку с просьбой немедленно возвращаться в Эшбернэм, поэтому нам пришлось спешно собираться. Неудивительно, что мы очень устали и…

– Могу себе представить, – снова улыбнулся де Вер.

Оливия рассердилась и испугалась одновременно.

– Очевидно, нам придется поужинать у себя в комнате, – холодно произнесла она. – Мы отправимся в путь с первым лучом солнца.

– И нет никакой надежды переубедить вас? – спросил виконт.

– Вы имеете в виду ужин или наш завтрашний отъезд, милорд?

– И то и другое, – тихо ответил он. – Мое гостеприимство по отношению к вам не знает границ.

Оливия замолчала. Теперь, когда рядом де Вер, разве сможет она спокойно спать? А если Арлен узнает о том, что она провела ночь под одной крышей с виконтом, он натворит бог знает что! Оливия нерешительно посмотрела в окно. Уже стемнело, лил холодный дождь.

– Даже если вы захотите, я вам не позволю… – тихо проговорил де Вер.

– Что не позволите, милорд? – повернулась к нему Оливия.

– Не позволю уехать из моего дома в такую ненастную погоду, – невозмутимо ответил он, потом погладил Анну по голове и добавил: – К восьми часам спускайтесь в столовую, и если мама тебе позволит, можешь оставить Трива у себя.

– Я не возражаю, – пожала плечами Оливия.

– А я думал, вы будете спорить со мной по всякому, даже самому невинному поводу, – улыбнулся де Вер и вышел из комнаты, бросив на прощание: – Жду вас в столовой в восемь, леди Эшберн!

Оливия была возмущена. Какой несносный человек этот лорд Кэдмон! Нет, они ни за что не станут ужинать вместе. А что потом, когда Анна заснет? К сожалению, она себе самой не доверяла…

– Мама, чего ты боишься? – неожиданно спросила Анна.

Да, с такой чувствительной и проницательной дочерью порой бывает нелегко. Оливия вовсе не собиралась посвящать ее во взрослые чувства и переживания.

– Ты не должна бояться лорда Кэдмона, он хороший человек. – Анна не по-детски нахмурилась.

Слова дочери заставили Оливию вздрогнуть.

– Просто в его сердце слишком много печали, – продолжала Анна. – Он очень любил своего брата.

– Ты сделала такой вывод из моего разговора с миссис Райли? – осторожно спросила Оливия, обнимая девочку за плечи.

– Нет, – покачала головой та, – просто я знаю это, вот и все. Знаю так же, как и многое другое.

Оливия задумалась и замолчала.

– Что с тобой, мамочка? – прервала молчание Анна.

– Ничего, детка, – вздохнула Оливия, – просто я сильно устала… Давай-ка умоемся после долгой дороги и приведем себя в порядок. Скоро нам подадут ужин, а потом ты ляжешь в постель и я почитаю тебе на ночь. Мы с тобой вдвоем чудесно проведем этот дождливый вечер.

– Разве мы не будем ужинать вместе с лордом Кэдмоном? – опечалилась Анна.

– Нет, – не раздумывая ответила Оливия.

Анна сосредоточенно помолчала, а потом тихо проговорила:

– Мама, теперь, когда рядом со мной Трив, я могу лечь спать в другой комнате.

– Нет! – вырвалось у Оливии.

Анна вздрогнула от ее возгласа.

Снова взяв себя в руки, Оливия пояснила:

– Трив будет спать на полу, где и положено спать собакам, а ты ляжешь со мной. – Она заставила себя улыбнуться. – Ты же любишь спать вместе со мной, разве нет?

Итак, Анна будет щитом, с помощью которого ей удастся разрушить коварный замысел де Вера.

Поняв, что Оливия с дочерью не спустятся к ужину, Гаррик порывисто встал из-за стола.

– У меня нет аппетита, – объяснил он удивленной миссис Райли.

Взяв со стола бутылку вина и бокал, виконт удалился.

– Милорд! Не прикажете ли подать ужин к вам в спальню? – крикнула ему вслед встревоженная столь необычным поведением экономка, но так и не дождалась ответа.

Гаррик медленно шел по коридору и размышлял о том, почему Оливия так упорно сопротивляется взаимному – в этом он ничуть не сомневался – влечению. Они могли бы провести чудесный вечер, который стал бы прелюдией к еще более чудесной ночи, после того как Анна уснула бы крепким сном.

Поднявшись в свои покои в западном крыле дома – в то время как Оливии, ее дочери и мисс Чайлдс были отведены комнаты в центральной части особняка, – Гаррик подошел к окну. Дождь лил не переставая. За долгие годы жизни на Барбадосе он успел забыть, какой дождливой и холодной бывает погода у него на родине, в Англии. Честно говоря, он не испытывал никакой ностальгии по дому. Но теперь его страстное желание поскорее вернуться на Барбадос странным образом куда-то пропало.

Впрочем, если вспомнить о его давней вражде с Арленом, мужем Оливии, может, ее стойкое сопротивление его чарам было к лучшему. Узнай Эшберн о том, что Гаррик наставил ему рога, Арлен непременно захотел бы вызвать его на дуэль. А убийство претило самой натуре де Вера.

Чувствуя сильнейшее внутреннее волнение, Гаррик осушил бокал с вином, потом налил еще.

Усиленно отгоняя мысли об Оливии, он добился того, что ее место в его воображении занял Лайонел. Само собой, от этого его настроение нисколько не улучшилось. Снова всколыхнулись мучительные воспоминания, причиняя ему невыносимую душевную боль. Черт возьми! Настанет ли когда-нибудь день, когда стихнет боль невосполнимой потери и его оставит горькое чувство собственной вины?

Лайонел… Оливия… Мысли Гаррика, подобно маятнику часов, метались от одного дорогого ему человека к другому…

Чувствуя близость безумия, он поспешно схватил накидку из грубой шерсти и вышел из комнаты. Спустя несколько минут он решительно зашагал вниз по лестнице, чтобы выйти на свежий воздух.

Оливия долго не могла уснуть. Несмотря на изнеможение, она не переставая размышляла о де Вере, обдумывая все возможные варианты развития их отношений. Наконец она повернулась на бок, погладила по голове заснувшую рядом Анну и забылась тяжелым, беспокойным сном.

Проснулась она в холодном поту от страха. Боже, случилось что-то неладное! Свечи были оставлены зажженными, и сейчас их неверный свет скользил по стенам комнаты. Оливия повернулась к дочери и… вскрикнув от ужаса, резко вскочила.

Анны в постели не было.

Оливия бросилась искать девочку в соседней комнате, но и там ее не оказалось. Собаки тоже нигде не было.

Оливия коснулась подушки, на которой заснула Анна. Холодная!

У Оливии пересохло во рту, ее парализовал дикий страх за маленькую беспомощную девочку: неужели она куда-то пошла во сне? Где теперь ее искать в этом огромном пустом доме? А что, если она вышла на улицу?!

Выбежав из спальни, Оливия бросилась к мисс Чайлдс. Громко стуча в дверь, она в глубине души молила небеса, чтобы Анна оказалась у нее, но чуда не произошло. Дверь открыла заспанная Люси Чайлдс, и когда Оливия сбивчиво сказала ей об исчезновении Анны, она, округлив глаза, решительно заявила:

– Я помогу вам ее найти!

– Должно быть, она снова пошла куда-то во сне. С ней это уже бывало, – лихорадочно проговорила Оливия. – Другого объяснения нет! А когда она все же проснется, то испугается, не поняв, где она и почему!

– Не волнуйтесь, миледи, с ней собака, – попыталась успокоить ее гувернантка.

– Надо разбудить лорда Кэдмона! – воскликнула Оливия и бросилась к лестнице.

– А я разбужу миссис Райли! – крикнула Люси Чайлдс.

Спустившись на второй этаж, где обычно размещались спальни хозяев дома, Оливия громко замолотила в первую же дверь:

– Милорд, проснитесь! Лорд Кэдмон!

Но никто не отзывался. Она бросилась к другой двери и тут услышала за спиной удивленный голос Гаррика:

– Оливия? Ты?!

Резко обернувшись, она увидела стоящего позади нее Гаррика. На нем не было никакой одежды, кроме наполовину расстегнутых панталон. Судя по всему, он спал практически нагишом. Однако у Оливии не было времени любоваться его сильным мускулистым торсом.

– Анна пропала! Она ходит во сне! Надо найти ее, милорд! – бросилась она к Гаррику.

– Успокойся, Оливия, – рассудительно произнес он. – С Анной ничего не случится.

Взглянув ему в глаза, она ощутила его уверенность, почувствовала облегчение и чуть не разрыдалась у него на груди от страха и бессилия.

– Мы найдем ее, но, возможно, не так скоро, как хотелось бы. Дом очень большой.

Оливия кивнула, сердце ее снова билось ровно и уверенно. Неожиданно на нее пахнуло терпким запахом мужского тела. Его широкая мускулистая грудь была покрыта жесткими курчавыми волосами, которые сбегали по животу вниз, под полурасстегнутые панталоны…

Оливия покраснела и поспешно отвернулась.

Гаррик прошел в свою комнату и через секунду появился уже в рубашке и тщательно застегнутых на все пуговицы панталонах. Остановившись в коридоре, он внимательно оглядел Оливию.

Она только теперь осознала, что стоит перед ним в одной батистовой ночной рубашке. В ужасе выбегая из спальни в поисках дочери, она и не подумала о том, чтобы что-то накинуть поверх нее. Рубашка была без рукавов, а под ней Оливия была и вовсе голая.

– Давай искать, – хрипло выдохнул Гаррик, метнув на Оливию недвусмысленный взгляд и тут же опустив глаза. – Трив с ней?

Оливия молча кивнула, потом добавила:

– Мисс Чайлдс пошла будить экономку и прислугу…

– Отлично! Начнем поиски с того места, где вы ее видели в последний раз. – Он пропустил Оливию вперед. – И часто она ходит во сне?

Оливия ответила не сразу:

– Это началось у нее совсем недавно, и я очень беспокоюсь.

– Не стоит так волноваться, – отозвался де Вер, спускаясь вместе с Оливией по лестнице и направляясь к центральной части дома, к комнатам для гостей. – Анна слепа и привыкла жить в темноте.

– Нет, она боится темноты! – горячо возразила Оливия. – Перед сном я всегда оставляю у нее в спальне зажженные свечи, которые горят до самого утра. Таково ее желание.

Гаррик внезапно остановился и повернулся к ней лицом.

– Она слепая от рождения? – спросил он, касаясь ее обнаженной руки. Его властное прикосновение было неожиданно приятным.

– Да, – коротко ответила она.

Они вышли в вестибюль, где уже собрались заспанные слуги со свечами в руках. Де Вер быстро распределил всех по секторам и, когда слуги поспешно удалились выполнять приказ хозяина, повернулся к Оливии:

– А мы начнем поиски со второго этажа, с комнат для гостей.

В этот момент к Оливии и Гаррику подошла мисс Чайлдс и осторожно спросила:

– Миледи, может, вы что-нибудь чувствуете?

Оливия замерла на месте, не смея взглянуть на де Вера. Только бы он ничего не понял! Теперь ее давние опасения получили несомненное подтверждение – Люси знала правду!

– Поговорим об этом позже, – тихо ответила она мисс Чайлдс, надеясь, что та поймет ее нежелание говорить на эту тему в присутствии лорда Кэдмона.

Поколебавшись, гувернантка бросила неуверенный взгляд на де Вера и тут же отправилась вслед за горничной, чтобы вместе с ней искать пропавшую воспитанницу.

Стараясь не смотреть на Гаррика, Оливия направилась к лестнице, громко окликая дочь по имени. Де Вер молча следовал за ней, и Оливия затылком чувствовала на себе его пристальный взгляд. Спустя секунду-другую он пронзительно свистнул, но Трив не откликнулся на зов хозяина.

Поднявшись на второй этаж, они стали методично обходить все комнаты одну за другой. Оливия звала Анну, а Гаррик свистел Триву. Вокруг них стояла тишина, не нарушаемая ни детским криком, ни собачьим лаем. Добравшись до своей спальни, Оливия и вовсе пала духом. Взяв теплую большую шаль, она укуталась ею.

– Похоже, на этом этаже никого нет, – тихо пробормотала она.

– По всей видимости, – кивнул Гаррик. – Трив непременно прибежал бы ко мне на свист. С другой стороны, он ни за что не оставит Анну, если она в опасности…

– Вы пугаете меня, милорд, – вздрогнула Оливия.

– В этом доме нет привидений, – едва заметно улыбнулся Гаррик, скользя восхищенным взглядом по стройной фигуре Оливии. – Просто здесь много коридоров и пустых комнат. С Анной все в порядке, я уверен.

– А что на четвертом этаже? – спросила Оливия, снова поднимаясь по лестнице.

– Детская, комнаты прислуги и… чердак.

Внезапно перед мысленным взором Оливии предстало видение: два мальчика увлеченно играют друг с другом… Она вздрогнула, узнав в них Гаррика и его брата Лайонела.

– В детстве я часто играл на этом чердаке, – сухо сказал де Вер, подтверждая правильность ее ощущений, и снова призывно свистнул.

И тут до них долетел приглушенный собачий лай. Встревоженно переглянувшись, Гаррик с Оливией стали поспешно подниматься по лестнице.

– Откуда слышался лай? – задыхаясь, спросила она.

– Это с чердака, они там! – ответил Гаррик.

Почему Анне вздумалось забраться именно на чердак?

В конце подъема был еще один узкий коридор, а дальше виднелась крутая высокая лестница на чердак.

В несколько прыжков преодолев оставшееся расстояние, де Вер распахнул дверь на чердак.

Рыжий сеттер всем своим видом тотчас выразил свою радость при виде хозяина.

– Молодец, Трив, – негромко похвалил пса де Вер и, обернувшись к неотступно следовавшей за ним Оливии, крикнул: – Она здесь!

Преодолев последние ступеньки, Оливия из-за спины де Вера увидела наконец свою дочь.

Анна неподвижно сидела на полу, прислонившись к стене. В сумраке чердака белела ее ночная рубашка. Окно чердака было раскрыто. Дождевые капли стучали о подоконник, брызги обдавали подол рубашки, но девочка, казалось, не замечала.

– Анна! – воскликнула Оливия.

Девочка даже не шевельнулась.

– Детка, что с тобой? – встревожилась мать, бросилась к дочери и заключила ее в свои объятия.

Как только она коснулась девочки, ее обдало волной нестерпимой боли и горя, да такой сильной, что на какое-то мгновение все тело женщины парализовало.

– Со мной все в порядке, мамочка, – тихо проговорила Анна без тени улыбки на печальном лице.

– Как ты здесь оказалась? Ты опять стала ходить во сне? – никак не могла успокоиться Оливия.

– Нет, это было не во сне, – покачала головой девочка.

Оливия молча уставилась на дочь. Значит, ее предчувствия вновь оправдались: этот огромный мрачный дом таил в себе страшные, трагические тайны… И одна из них касалась Лайонела де Вера. Теперь Оливия ничуть не сомневалась в этом.

– Она разбудила меня, – неожиданно продолжила Анна. – Эта печальная женщина разбудила меня, мама. Я хотела найти ее.

У Оливии застучало в висках. Она не смела взглянуть на стоящего поодаль де Вера, у ног которого сидел верный сеттер. Гаррик смотрел на Анну и Оливию и напряженно прислушивался к их странному разговору.

– Позже поговорим, – прошептала она дочери.

Словно не слыша ее, девочка покачала головой:

– Но ее здесь нет, я не нашла ее. Я знаю, она была здесь, мамочка, это она оставила окно открытым…

Оливия поспешно взяла Анну за руку и потянула к себе, побуждая встать. Оказалось, девочка сидела на старом, потрепанном шотландском пледе. Странно, ведь в жилах семейства Стэнхоупов нет ни капли шотландской крови!

– Уже очень поздно, ты всех нас заставила изрядно поволноваться. Больше не исчезай так, детка, – укоризненно проговорила Оливия.

Анна молча пошла вслед за матерью.

– О чем она говорит? – не выдержал наконец Гаррик, все это время безмолвно внимавший их беседе.

– Понятия не имею, – пожала плечами Оливия.

– Эта женщина очень печальна. Я хотела помочь ей, – снова заговорила Анна.

Внимательно посмотрев на девочку, Гаррик поставил свечу на пол и протянул руки навстречу ребенку.

– Давай я выведу тебя отсюда, Анна, – проговорил он.

Анна уверенно, словно зрячая, доверчиво шагнула прямо в его объятия. Виконт перенес девочку через высокий порог и бережно опустил на лестничной площадке. Пес уже был там. Оливия не стала мешать Гаррику, хотя быстро установившийся контакт между ним и Анной причинял ей смутное беспокойство.

Проходя мимо собаки, она внимательно посмотрела на нее. Сеттер, не выказывая никакого беспокойства, дружелюбно вилял хвостом, значит, животное не чует ничьей неприкаянной души, никакой чуждой миру живых сущности. Оливия облегченно вздохнула.

– Что с тобой? – моментально повернулся к ней Гаррик, ищущим взглядом впиваясь в ее лицо.

– Ничего. Просто уже очень поздно, и мне нужно уложить Анну в постель.

– Я сам отнесу ее в спальню, – решительно произнес Гаррик, – а ты возьми свечу и прикрой дверь.

На этот раз Оливия возражать не стала.

Глава 11

Переодев Анну в сухое белье и уложив в постель, Оливия присела рядом с дочерью и ласково погладила ее по голове. Сеттер задремал на полу у кровати.

– Ты выглядишь крайне усталой, детка, – прошептала Оливия, уверенная в том, что Анна скоро заснет крепким сном.

Анна зевнула, и это было красноречивее всех слов.

– Послушай, – осторожно начала Оливия, – эта печальная женщина… Ты знаешь, кто она?

Анна снова зевнула и тихо сказала:

– Она очень красивая. Если я когда-нибудь ее встречу, то сразу же узнаю.

У Оливии округлились глаза от удивления. Значит, это был не дух умершей, а живая женщина?

– Анна, я полагала, речь идет о духе…

– Я не знаю, – сонно потерла глаза девочка. – Иногда мне кажется, что это был дух, а потом я вижу, что печальная женщина принадлежит миру живых.

– Был ли кто-нибудь с тобой на чердаке, когда пришли мы с лордом Кэдмоном?

– Нет, она ушла, – едва слышно отозвалась Анна, закрывая глаза.

Через секунду-другую она уже крепко спала, смежив густые темные ресницы.

Оливия глубоко задумалась. Может, Анна вступила в контакт с духом одного из предков рода Стэнхоупов?

Внезапно она заметила мерцающий отсвет свечи и оглянулась. К ней в спальню со свечой в руке осторожно вошел де Вер. Босой, в шелковой рубашке и обтягивающих панталонах, он был удивительно хорош. Да еще эти темные густые волосы до плеч… У Оливии сильно забилось сердце, и она вскочила с места.

– Сюда нельзя! – приглушенно воскликнула она, боясь разбудить Анну.

– Она заснула? – деловито осведомился он, и на его губах мелькнула улыбка.

Оливия бросила взгляд на дочь.

– Да, она спит, и я прошу вас немедленно удалиться!

Поставив подсвечник на край стола, Гаррик приблизился к Оливии.

– Что имела в виду мисс Чайлдс, когда спрашивала, не чувствуешь ли ты что-нибудь? – чуть хрипло спросил он.

На Оливию словно вылили ушат ледяной воды.

– Не понимаю, о чем вы, милорд… – пробормотала она, покрываясь испариной.

– Ты что-то утаиваешь от меня, Оливия. Но что? – мягко произнес он. Под ласковым взглядом его золотисто-карих глаз Оливия чувствовала себя загипнотизированной. Она с трудом перевела взгляд ниже и вздрогнула, заметив игравшую на его губах улыбку. Неужели он прочел ее мысли?!

– Что видела Анна на чердаке? Вернее, что она чувствовала? Или кого?

Оливия молчала затаив дыхание.

– Я не враг тебе, Оливия, – произнес Гаррик и взял ее за плечи. – Я хочу тебе помочь. Неужели в нашем доме водятся привидения?

– Не знаю, – смущенно отозвалась она. Прикосновение его руки заставило ее вспомнить жаркие поцелуи в саду Лейтонов.

– Анна слепа, поэтому чувствует то, что не ощущают зрячие? Она чувствует присутствие духов?

Оливия отчаянно замотала головой.

– Это все богатая фантазия ребенка, привыкшего играть в одиночестве!

– Вряд ли, – покачал головой Гаррик. – И она вовсе не лунатик.

Помолчав несколько секунд, он продолжил теперь почему-то глухим голосом:

– В детстве мы с братом часто играли на этом чердаке, и за это нам здорово доставалось от отца… Собственно говоря, я был уверен, что чердак давно заперт на замок и там нет ровным счетом ни единой живой души…

– Гаррик, ты когда-нибудь чувствовал рядом чье-нибудь присутствие? Присутствие кого-то невидимого и неосязаемого? – сдавленным голосом поинтересовалась Оливия, неожиданно для себя переходя на более интимное обращение к виконту.

– Не знаю, – неуверенно ответил он. – Может быть… Там, на чердаке, всегда темно и мрачно, даже в самый яркий солнечный день… Впрочем, – внезапно улыбнулся он, – это, наверное, тоже мальчишеские фантазии.

Протянув к ней руку, он дерзко погладил ее по щеке, и Оливия отпрянула в сторону.

– Ты боишься меня?

– Я боюсь твоей дерзости! – воскликнула Оливия.

– Я знаю, чего ты боишься, – вдруг уверенно произнес он. – Не бойся…

Его руки, скользнув по ее плечам, ласково коснулись атласной кожи рук. Какое наслаждение! Оливия едва сдержала невольный крик. В этот момент она напрочь забыла о том, что позади нее спала в кровати ее маленькая дочь.

А он своими сильными руками уже ласкал ее плечи и грудь, медленно поглаживая тугие полушария снизу и с боков. Оливия прерывисто вздохнула, чувствуя, как напряглись и затвердели от возбуждения розовые соски, мгновенно натянув тонкую ткань ночной рубашки. Это не укрылось от глаз Гаррика.

Теперь его ладони, осмелев, накрыли собой полную грудь Оливии, а пальцы принялись нежно массировать набухшие соски.

У нее перехватило дыхание от приятного возбуждения.

Внезапно он обнял ее голову, и Оливия сразу почувствовала себя такой хрупкой, такой слабой… Его губы жадно впились в ее уста, и она, не помня себя, стала отвечать на его страстные поцелуи и дерзкие ласки.

Когда руки Гаррика властно стиснули ее нежные ягодицы, раздвигая их и пытаясь проникнуть между бедрами, она чуть не потеряла сознание от острой волны чувственного наслаждения. О, это было невыносимо! И она вскрикнула от мучительно-сладкого прикосновения его умелых рук, сквозь тонкую ткань рубашки ласкавших самое сокровенное местечко женского естества.

С трудом оторвавшись от нее, Гаррик повернулся в сторону кровати, рядом с которой мирно дремал сеттер. Едва слышно свистнув, он щелкнул пальцами, показав псу на спавшую Анну, и тот, послушно вскочив на постель, улегся в ногах девочки.

– Что, если Анна проснется? – испуганно пробормотала Оливия, в которой снова заговорил рассудок.

– И будет счастлива обнаружить на своей постели Трива, – ответил Гаррик, выводя Оливию из спальни девочки.

– Гаррик, – нерешительно начала Оливия, остановившись в полутемном коридоре. Ее тело требовало близости с ним, но рассудок продолжал сопротивляться.

– Нет, – отрезал Гаррик, словно читая ее мысли.

Открыв одну из пустовавших комнат для гостей, он буквально втолкнул туда Оливию и запер за собой дверь.

Оба тяжело дышали и молча смотрели друг на друга, видя в глазах истинную страсть. Оливия в жизни еще не испытывала настоящего желания близости с мужчиной. Грубые объятия и поспешные ласки мужа никогда не вызывали в ней ответного любовного пыла. Если она сейчас уступит желанию де Вера – впрочем, и своему собственному тоже, – конец света не наступит. Подавляющее большинство замужних светских дам имели любовников, и это не считалось чем-то постыдным.

Но загвоздка заключалась в том, что Гаррик де Вер был официально помолвлен с подругой Оливии, юной Сьюзен Лейтон! К тому же не стоит забывать и об Арлене, тиране жестоком и непредсказуемом.

– Сейчас не время предаваться размышлениям, – хрипло пробормотал Гаррик, опять читая ее мысли, и стал расстегивать на себе рубашку.

Оливия неотрывно смотрела, как под гладкой смуглой кожей перекатываются твердые мускулы. Ее взору медленно открылась широкая грудь, потом плоский живот, потом… Она едва переводила дыхание от возбуждения, между бедрами у нее появилась горячая влага. Ее женская суть бесстыдно заявляла о себе…

Наконец он отбросил рубашку в сторону, и Оливия заметила, что он расстегнул панталоны.

Гаррик шагнул к ней, Оливия уже приготовилась к жарким поцелуям и… Но он незаметным движением скинул с нее шаль, и она осталась в одной лишь тоненькой батистовой рубашке без рукавов.

Гаррик, не двигаясь с места, жадно ел ее глазами, а потом хрипло произнес:

– Я хочу, чтобы ты распустила волосы…

Вздрогнув от неожиданности, Оливия принялась послушно вынимать из волос многочисленные шпильки. Сердце ее сильно билось, без горничной справиться с прической оказалось нелегко, и на помощь ей пришел сгоравший от нетерпения Гаррик.

Оливия испытала неземное наслаждение от его прикосновений к голове, к волосам, к шее… Закрыв глаза, она представила себе, как оба они падают на постель, абсолютно нагие, и с бесстыдной жадностью ласкают друг друга, как их тела сливаются в единое целое…

– О чем ты сейчас думаешь, Оливия? – спросил Гаррик.

– Сам знаешь, – прошептала она и, перебросив косу через плечо, принялась с лихорадочной поспешностью расплетать ее.

Неотрывно глядя на Оливию восхищенным взглядом, Гаррик зашел сзади и нежно и в то же время властно обнял ее, накрыв горячими ладонями мягкие груди и прижавшись набухшей плотью к ее округлым ягодицам.

Оливия чуть не задохнулась.

Он тотчас стал целовать ее шею, плечи… Его руки заскользили вниз, к животу, потом еще ниже, к самому лону…

– Я хочу тебя, – хрипло прошептал он, и Оливия радостно выдохнула:

– Я хочу тебя тоже!..

Он рывком повернул ее к себе. В глазах его пылала первобытная страсть. Сорвав с плеч узкие кружевные бретельки, он стянул рубашку вниз и стал жадно целовать ее грудь, лаская соски пальцами и горячим влажным языком.

У Оливии закружилась голова, и она запустила руки в его волнистые волосы, принялась лихорадочно перебирать густые пряди, потом стала гладить его плечи и спину. Тем временем Гаррик продолжал осыпать все ее тело жаркими поцелуями. Оливия хотела было остановить его бесстыдные ласки, но противиться им не было сил.

Вскоре он уже стоял перед ней на коленях. Замерев на миг, он заглянул Оливии в глаза.

– Мне еще никогда не было так хорошо, – прошептала она, облизнув пересохшие губы.

– Мне тоже, – шепотом отозвался он и рывком стянул с нее рубашку; она упала на пол к ее ногам. Умелые пальцы осторожно раздвинули складки ее горячей плоти, язык проник в ее потаенные глубины…

– О Боже! – вырвался из ее груди вопль доселе не испытанного наслаждения. Она едва стояла на ногах.

Гаррик выпрямился и, крепко прижав ее к своему напряженному телу, прошептал в самое ухо:

– Пойдем в постель…

Усадив Оливию на край огромной кровати, он стащил с себя панталоны. Оливия глаз не могла оторвать от его восставшей плоти.

– Если ты будешь так смотреть, я долго не продержусь, – прошептал он, укладывая ее на спину и осторожно раздвигая ноги.

– Тут есть на что посмотреть, – забыв все условности, улыбнулась Оливия, и Гаррик удовлетворенно кивнул.

Встав на колени между ее раздвинутыми ногами, он легонько провел горячей плотью по внутренней стороне бедер, потом коснулся лона и уперся в самое чувствительное местечко, заставив Оливию стонать и извиваться.

– Скажи еще раз, что хочешь меня, – прохрипел он.

– Да… Да! Я хочу тебя, Гаррик! Хочу!

Его глаза затуманились, и он прошептал:

– Все, я больше не могу…

В следующую же секунду он резко вошел в нее, и Оливия застонала от сладкой муки. Она была глубоко потрясена тем, что близость с мужчиной может доставлять неземное блаженство. Они двигались ритмично, вместе, усиливая взаимное наслаждение, хотя прежде ее никто этому не учил. Повинуясь древнему инстинкту, она обхватила ногами его торс, и он еще глубже погрузился в нее. Достигнув пика наслаждения, она дико вскрикнула и чуть не потеряла сознание. В следующую секунду она услышала хриплый крик Гаррика, и животворящее семя оросило ее. Содрогнувшись всем телом, он обессиленно замер.

Чувствуя приятную тяжесть, Оливия не двигалась, а только ласково гладила его широкие плечи и спину. Так вот что такое настоящая страсть! Она закрыла глаза и мечтательно улыбнулась. Она была счастлива…

Откатившись наконец в сторону, он блаженно вздохнул и неожиданно произнес:

– Я готов всю ночь заниматься с тобой любовью.

Удивленная его словами, Оливия встрепенулась и увидела в его глазах нечто большее, чем просто вожделение. Это испугало и обрадовало ее одновременно. Неужели это… любовь? Настоящая любовь?..

– Надеюсь, у тебя нет возражений? – обезоруживающе улыбнулся он, отлично зная ответ.

Оливия хотела было уже ответить радостным согласием, как вдруг перед ее мысленным взором мелькнуло беспомощное лицо Анны, потом рассерженное – Арлена, потом удивленное и обиженное – Сьюзен, потом укоризненные лица четы Лейтонов… Боже!

Словно прочитав ее мысли, Гаррик ласково поцеловал ее в щеку.

– Ни о чем сейчас не думай, – нежно проговорил он.

Но судя по всему, и он в этот момент задумался о будущем.

Разбудил ее Гаррик. Сначала она почувствовала, как его пальцы осторожно откинули с ее лица прядь волос. Еще не проснувшись окончательно и не открыв глаза, она улыбнулась, ощутив рядом его присутствие. Душа ее пела от счастья…

Склонившись к уху любимой, он прошептал:

– Оливия, я должен идти. Прислуга, должно быть, уже на ногах.

Она стряхнула с себя остатки блаженного сна и открыла глаза.

Гаррик уже был одет. Вскочив с постели, она поспешно схватила свою ночную рубашку и спросила:

– Который сейчас час?

– Светает. Наверное, половина шестого, – ответил он, любуясь Оливией.

Надев рубашку и завернувшись в шаль, она хрипло выдавила:

– Теперь наверняка все узнают…

Обычно прислуга поднималась рано, в пять утра, чтобы приступить к бесконечной работе по дому.

– По всей видимости, так, – отозвался Гаррик.

Не такого ответа она ждала от него! Ей захотелось упрекнуть его в легкомыслии, но она тотчас вспомнила, что и сама была не прочь… На нее накатила волна горячей благодарности Гаррику за то, что он открыл ей настоящую радость физической любви, открыл в ней страстную женщину. Кроме того, она, кажется, впервые в жизни по-настоящему влюбилась!.. Последняя мысль ее не на шутку испугала.

– Поторопись, и, возможно, тебе удастся вернуться в свою спальню незамеченным, – поспешно выдохнула она. – А после завтрака мы с Анной и мисс Чайлдс, как и собирались, отправимся дальше.

– Хорошо, – коротко ответил Гаррик. – Когда мы увидимся снова?

Тот же вопрос вертелся и у нее на языке, но она ответила уклончиво:

– Не знаю… Наверное, мы оба сошли с ума… Надо ли возобновлять это безумие?

– Надо, – прервал он ее неуверенный монолог. – И ты сама это прекрасно понимаешь.

Красная от смущения, Оливия покачала головой и поспешно отвернулась. Подойдя к двери, она отперла ее, но открыть не успела. Тяжелая рука Гаррика властно легла ей на плечо.

– Я приеду к тебе в Эшбернэм сегодня же вечером и остановлюсь в деревенской гостинице. Когда твои домашние заснут, ты придешь ко мне, договорились?

Оливия замерла на месте. Ее парализовал страх перед мужем и тошнотворное чувство собственной вины.

– Значит, ты обманешь свою невесту, а я наставлю рога Арлену? Это и есть наше будущее? – горько прошептала она.

– Черт бы их всех побрал! – тихо выругался Гаррик и тут же развернул Оливию лицом к себе. Прижав ее к двери всем своим телом, он проговорил: – Я с самого начала знал, что у нас с тобой не флирт на одну ночь. Не сомневаюсь, ты тоже очень серьезно относишься к происходящему.

– Я и сама не знаю, как я к этому отношусь, – всхлипнула Оливия.

Он вздрогнул словно от удара, и его лицо исказила гримаса боли и удивления.

Оливия хотела объяснить, что вовсе не собиралась его обижать, но так и не сказала ни слова. Она мысленно корила себя за то, что с самого начала не сумела твердо и решительно отказать Гаррику во взаимности.

Минуты потянулись в тягостном молчании, потом Гаррик глухо произнес:

– Хорошо, давай вернемся в Лондон. Там нам будет проще встречаться.

Твердо сжатые губы и подрагивавшие желваки говорили о его крайнем напряжении.

Она покачала головой, готовая расплакаться в любую секунду:

– Я не могу… Арлен не даст нам встречаться… Если только он узнает об этом, последствия для меня и Анны будут катастрофическими…

– Я убью его! – неожиданно вырвалось у Гаррика.

Охваченная новой волной страха, Оливия, торопливо открыв дверь, сказала:

– Сейчас я не могу думать ни о чем, кроме скорейшего возвращения в Эшбернэм. Не надо следовать за нами, это слишком опасно… У меня дурные предчувствия.

– Предчувствия? Или ты предвидишь это?

Оливия, дрожа всем телом, умолкла. Сейчас Гаррик как никогда прежде близок к раскрытию ее тайны. Он наверняка уже догадывался о ее необычном даре предвидеть грядущее, но пока еще не вполне был уверен в этом.

Выглянув в коридор, она с облегчением увидела, что он был совершенно пуст. Чтобы вернуться к себе в спальню, где мирно спала Анна под охраной ирландского сеттера, ей нужно было проделать всего дюжину шагов, не больше. Возможно, ей повезет, и никто так и не узнает о том, где и с кем она провела эту ночь.

Гаррик молча шел следом, и она не смела обернуться, чтобы взглянуть на него.

Дойдя до своей двери, Оливия внезапно услышала торопливые шаги. Сердце ее оборвалось. Она обернулась и в конце коридора увидела… миссис Райли! Экономка и виду не подала, что крайне поражена этой встречей: волосы Оливии распущены, она в одной тоненькой ночной рубашке. Гаррик тоже полуодет. К тому же оба босые. Тут было чему удивиться, но миссис Райли с невозмутимым видом продолжала идти навстречу странной паре.

Оливия прислонилась к стене, уверенная в том, что это и есть начало ее конца.

– Доброе утро, миледи! Доброе утро, милорд! – деловито приветствовала их миссис Райли. В ее голосе прозвучала скрытая тревога.

– Доброе утро, миссис Райли, – как ни в чем не бывало ответил Гаррик. – Вы ищете графиню?

– Нет, милорд, я пошла к вам, но, не найдя вас в вашей спальне, решила, что вы, должно быть, отправились проведать девочку. – Экономка придумала изящное оправдание поведению своего хозяина.

– Вы абсолютно правы, миссис Райли, – едва заметно улыбнулся Гаррик.

– Только что с письмом для вас прибыл нарочный. – Экономка протянула ему большой запечатанный конверт.

Взглянув на печать, Гаррик тут же узнал оттиск отцовского перстня и с некоторым волнением вскрыл конверт. Пробежав глазами содержание единственного листа бумаги, он мгновенно побледнел, и глаза его чуть не вылезли из орбит.

– Милорд, что случилось? – встревоженно спросила его Оливия.

Гаррик не отвечал, уставившись на письмо так, словно в его руках оказалась ядовитая змея.

– Пожалуй, я принесу вам немного бренди, милорд, – сочувственно покачала головой миссис Райли. Казалось, она каким-то образом уже знала содержание письма. Не теряя времени, экономка быстро спустилась по лестнице.

Гаррик прислонился к стене, снова и снова перечитывая письмо.

– Боже, – бормотал он, – Боже мой… Боже мой!..

– Что такое? Что случилось? Почему ты так побледнел? – встревоженно допытывалась Оливия. – Кто-нибудь умер?!

– Нет, наоборот, – загадочно произнес он, поднимая широко распахнутые глаза на Оливию.

– Что? Я не понимаю! – воскликнула та.

– Может, это злая шутка? – пробормотал он, не в силах сдвинуться с места.

– Какая шутка? О чем ты?! – чуть не расплакалась от отчаяния Оливия.

– Нет, такими вещами не шутят, – покачал головой Гаррик, словно не слыша ее. – Это почерк моего отца. Великий Боже! Оливия, Лайонел вернулся! Он жив!

Часть вторая ОБМАНУТЫЕ

Глава 12

Гаррик размашистой походкой вошел в вестибюль лондонского дома Стэнхоупов. Судя по всему, отец уже ждал его, потому что тотчас появился в противоположном конце вестибюля. Его лицо хранило каменное выражение, хотя в глазах мелькнула тревожная озабоченность.

– Это неудачная шутка? – жестко спросил Гаррик.

– Неужели ты всерьез полагаешь, что я способен шутить подобным образом? – возмутился граф, двинувшись навстречу сыну. – Он появился в моем доме еще вчера утром, но тебя в городе не оказалось. Зачем ты уехал в Стэнхоуп-Холл?

– Так, каприз, – сухо ответил Гаррик, стараясь не думать об Оливии.

Граф был обуреваем противоречивыми чувствами. Взяв сына под локоть, он повел его в библиотеку.

– Гаррик, очень может быть, что этот человек действительно твой брат Лайонел, – негромко сказал он, потом вдруг закрыл глаза и еще тише произнес: – Это он. Великий Боже!

Гаррик недоверчиво уставился на графа:

– Отец, неужели у вас помутился рассудок? Лайонел погиб четырнадцать лет назад! Кто бы ни был явившийся к вам человек, он самозванец!

Убеждая отца в невозможности возвращения живого и невредимого Лайонела, Гаррик все же с тревогой думал о том, что тело Лайонела так и не нашли, его по-настоящему так и не похоронили.

– Сначала и я решил, что он самозванец, – тяжело вздохнув, проговорил граф. – Но он так много знает о нашей семье… Ему известны такие подробности, какие не могут быть известны постороннему человеку. К тому же… – Граф сделал томительную паузу. – К тому же он и внешне очень похож на Лайонела.

Как мог отец оказаться столь легковерным? Ведь несмотря на все свои недостатки, граф, бесспорно, был очень умным и проницательным человеком.

Недоуменно размышляя об этом, Гаррик смотрел на отца, который теперь уже не казался таким высоким, как прежде, да и плечи его как-то безвольно опустились, как это бывает у стариков, уставших от жизни. Очевидно, граф верил в чудесное возвращение старшего сына потому, что очень хотел в это верить.

– Лайонелу было четырнадцать, когда он… исчез. Разве можно сказать наверняка, каким он был бы в двадцать восемь? – сказал Гаррик, в последний раз пытаясь воззвать к здравому смыслу.

– Ты последним видел его живым, – неожиданно сурово произнес граф. – Я не верю в исчезновения. Никто не может просто так взять и исчезнуть навсегда. Но если это было похищение с целью выкупа, как все тогда решили, то почему мы так и не получили никакого письма с требованием денег за жизнь Лайонела?

– Письма не было, потому что похитители случайно убили Лайонела! – рассердился Гаррик. – Отец, мы все это обсуждали уже миллион раз! Человек, называющий себя Лайонелом, самозванец! Если бы брат действительно был жив, он давно бы уже вернулся! И сделал бы это еще тогда, четырнадцать лет назад.

Граф поморщился и потер виски.

– Я не глупец, – сказал он, – и у меня были точно такие же опасения, но… он не только похож на Лайонела, но и очень убедителен в этой роли.

– И что же он вам рассказал? Его похитили злодеи, и потом он начисто потерял память? А теперь, спустя четырнадцать лет, он внезапно все вспомнил и явился к вам в дом? Действительно, весьма убедительно! – саркастически заметил Гаррик.

– Он хочет увидеться с тобой. Почему бы тебе самому не поговорить с ним?

– Отлично! Где он? – решительно произнес Гаррик, но на душе у него кошки скребли. Он был уверен, что Лайонел давно умер и что в дом к отцу явился самозванец, но все же у него забилось сердце и сдавило горло.

– Он наверху, в своей бывшей комнате.

Гаррик повернулся было к лестнице, но тут к нему бросилась графиня. Вся заплаканная, она едва держала себя в руках. Обняв ее за плечи, Гаррик мягко спросил:

– Что с вами, матушка?

При виде ее явных страданий в нем закипел гнев. Он должен немедленно вывести мошенника на чистую воду! Этот негодяй вознамерился получить титул и состояние Стэнхоупов!

Вытирая покрасневшие от слез глаза, графиня осипшим голосом прошептала:

– Гаррик, Лайонел вернулся… Так же внезапно, как и исчез когда-то… Это чудо! – Она не выдержала напряжения и громко разрыдалась.

Гаррик был до глубины души поражен материнскими слезами и просто не знал, что делать.

– Мама, прошу тебя, ступай к себе и отдохни. Мы с отцом разберемся с этим человеком, называющим себя моим братом и твоим сыном.

Графиня кивнула и, уходя, тихо добавила:

– Я, как и твой отец, уверена, что это он, Лайонел…

Когда она ушла, Гаррик повернулся к отцу и гневно сказал:

– Это бесчестно! Зачем вы поощряете в ней бесплодные надежды?

– В данном случае обмануть графиню невозможно.

– Интересно почему?

– Она его мать, – просто ответил граф. – Ни одна мать не может не узнать собственного сына.

Гаррик остановился перед дверью комнаты, где Лайонел жил ребенком. С того самого дня, когда он трагически исчез, эта комната была закрыта. В ней все осталось так, как было при нем. Раз в год прислуга тщательно наводила там порядок.

Сердце Гаррика бешено колотилось от волнения, вызванного известием о неожиданном воскрешении брата.

Наконец он решился и постучал. Дверь оказалась незапертой и тут же распахнулась. Приготовившись увидеть обманщика, Гаррик остолбенел, увидев сидевшего на постели человека.

– Гаррик! – радостно воскликнул тот, оборачиваясь к вошедшему.

Гаррик потерял дар речи. Лайонел!

Поднявшийся ему навстречу молодой мужчина оказался точно таким, каким должен был стать Лайонел в этом возрасте. Сходство было потрясающим! Гаррик пришел в замешательство.

Лайонел нерешительно приблизился, потом сказал, улыбаясь:

– Гаррик, ты смотришь на меня так, словно перед тобой не человек, а привидение.

С трудом переведя дыхание, Гаррик еле выдавил:

– Боюсь, передо мной действительно привидение.

Нет, это не Лайонел! Но откуда же такое поразительное сходство? А может, ему это только кажется?

Впрочем, прошло слишком много лет, чтобы судить с полной уверенностью…

– Нет, я не привидение, – снова улыбнулся Лайонел. – Но твои чувства вполне понятны.

Он протянул руку, словно собираясь похлопать Гаррика по плечу, но тот резко отшатнулся, закипая от ярости и пережитого шока.

– Ты действительно не привидение. Ты – самозванец! – рявкнул он, пристально глядя на незнакомца. – Ты не мой брат! Если бы он был жив, то вернулся бы домой много лет назад, а не сейчас!

Человек, выдававший себя за Лайонела, помрачнел и сказал, не спуская глаз с Гаррика:

– Неужели ты возненавидел меня за эти годы? Я не мошенник и не виню тебя за то, что ты не узнал во мне брата. Окажись я на твоем месте, поступил бы точно так же…

– Но ты не на моем месте! – резко осадил его Гаррик. – Ты вломился в дом моего отца и нагло заявил, что ты и есть его давно оплаканный старший сын! Где же ты был все эти четырнадцать лет?

Лайонел сунул руки в карманы панталон и задумчиво проговорил:

– Выслушай меня, хотя бы раз… Когда-то ты с радостью слушал все мои рассказы, помнишь?

Гаррик вздрогнул словно от удара. В детстве он беспрекословно подчинялся любимому старшему брату и следовал за ним повсюду, как верный пес.

– Меня никто не похищал, – решительно произнес Лайонел, сверкая синими глазами, – поэтому и выкупа никто не требовал.

– Что-то я тебя не понимаю, – неуверенно пробормотал Гаррик, чувствуя, как в его душе зарождается страх.

– Я просто убежал из дома, – пояснил брат и, помолчав, добавил: – Ты что же думал, тебе одному опротивела тирания отца? Ах да, я же был его любимчиком и потому не мог позволить себе поступить не так, как считалось правильным! Но ведь отец любил меня только потому, что я умел подлаживаться под его суровые и порой бессмысленные требования, а не за то, каким я был на самом деле. С каждым днем для меня становилось все невыносимее подчиняться прихотям отца, и я решил сбежать…

Гаррик был ошеломлен. Неужели Лайонел действительно страдал под тяжким гнетом отцовского воспитания до такой степени, что решил сбежать из дома?

– Лайонел никогда не был бунтарем. Он никогда не жаловался ни на отца, ни на свои отношения с ним. Ему нравилось радовать отца. Это я был паршивой овцой в глазах графа! Это меня всегда бранили и наказывали! Лайонел был вполне счастлив, ему незачем было убегать из дома.

– Ты ошибаешься, я не чувствовал себя счастливым в этом доме, поэтому и убежал! Чем старше я становился, тем невыносимее было для меня постоянное и беспрекословное подчинение воле отца! Я устал быть его лакеем. – В глазах Лайонела блеснул гнев.

Гаррик молчал, потрясенный до глубины души. А что, если это и впрямь Лайонел?!

– Нет, настоящий Лайонел непременно рассказал бы мне о задуманном побеге, – хрипло проговорил он наконец. – Брат никогда не оставил бы меня в мучительной неизвестности.

– Я не мог сказать тебе об этом. Ты бы захотел убежать вместе со мной, разве нет? Гаррик, почему ты мне не веришь?

Черт побери! Он прав! Гаррик действительно стал бы настаивать на побеге вдвоем! Этот человек слишком много знал о Лайонеле. Откуда?

– Кстати, я убежал не куда-нибудь, а в Индию, – продолжал Лайонел, – и под вымышленным именем поступил в кавалерию.

На его лице появилась усмешка, до боли знакомая Гаррику. У него перехватило дыхание. Неужели этот человек действительно его любимый старший брат Лайонел?! На Гаррика нахлынула волна детских ярких воспоминаний, и Лайонел, словно прочитав его мысли, сказал:

– Помнишь то морозное, снежное Рождество в Стэнхоуп-Холле? Мы тогда спрятались за сугробами и кидали снежками в того толстяка, барона Марджери, и его еще более толстого и неповоротливого сына? Отец еще сильно рассердился, и мы целый день прятались в конюшне…

Гаррику показалось, что он вот-вот потеряет сознание. Если этот человек не Лайонел, откуда же он знает такие подробности из детства и отрочества братьев Стэнхоупов?

Внезапно в его мозгу мелькнула идея.

– Монета! – торжествующе произнес он. – Испанская монета, талисман на счастье! Ты хотел отдать ее мне в день своего… исчезновения. Где она?

– Несколько лет назад я подарил ее одному молодому человеку, но она все же не спасла его от смерти, – ничуть не смутившись, ответил Лайонел.

Его объяснение показалось Гаррику вполне правдоподобным.

– Хорошо, тогда скажи, что заставило тебя вернуться домой именно теперь?

– Все это время я не переставал думать о тебе, Гаррик, – понизив голос, сказал Лайонел и пристально посмотрел на него. – О тебе и о матери… Я ужасно тосковал, но у меня не было иного выбора. А недавно я встретился со смертью… Вернее, с бенгальским тигром. Я спасся чудом и потом чуть не умер от ран. Лежа в постели и медленно поправляясь после схватки со зверем, я думал только о семье. Окончательно оправившись, я решил, что настало время вернуться.

Глаза Лайонела неожиданно наполнились слезами, и он поспешно отвернулся.

Гаррик был потрясен. Мысли путались, он не знал, как отнестись к рассказу человека, называвшего себя его братом. Неожиданно вспомнив об Оливии, он пожалел, что не может рассказать ей обо всем и попросить ее совета.

– Хорошо, предположим, все, что ты рассказал, правда… Тогда… тогда расскажи мне о своей первой женщине, – попросил Гаррик, стараясь не выказывать особой заинтересованности.

Лайонел вздрогнул и повернулся к Гаррику. Потом на его лице появилась дьявольски знакомая усмешка.

– Как? Я и это должен привести тебе в подтверждение того, что я действительно твой брат?

– Может, ты просто не знаешь? – без тени улыбки произнес Гаррик.

– Ну хорошо, раз ты настаиваешь… Это была леди Марианна Комптон, если мне не изменяет память. Рыжеволосая, двадцатилетняя, она только что вышла замуж и вместе с виконтом Комптоном гостила в Стэнхоуп-Холле. Мне тогда было, кажется, тринадцать, не больше.

Облизнув пересохшие губы, Гаррик произнес:

– Ее звали Мадлен Комден, она была замужем не за виконтом, а за бароном.

– У тебя память гораздо лучше моей, – беспечно улыбнулся Лайонел.

Гаррик лихорадочно пытался вспомнить, кто из посторонних мог знать о проделке со снежками… Что касалось его первой связи с женщиной, то Лайонел безудержно хвастал об этом чуть ли не каждому встречному. Сплетни о том, что он стал мужчиной, дошли и до самого графа Стэнхоупа, который, не скрывая радости от столь недвусмысленного доказательства мужественности старшего сына и наследника, все же слегка побранил его за слишком длинный язык.

А тот барон-толстяк, которого мальчики закидали снежками, громогласно возмущался их нахальством, и это слышала все дворня.

Этот человек мог лгать. Он вполне мог быть мошенником, а не Лайонелом.

Но с таким же успехом он мог говорить и правду. Что тогда?

– Расскажи мне подробности того дня, когда ты исчез, – попросил Гаррик. – Помнишь наш последний разговор?

– Честно говоря, не очень, – сказал Лайонел. – Ради Бога, Гаррик, это же было четырнадцать лет назад! Я только помню, что мы с тобой были в развалинах старинной крепости на берегу моря, шел дождь, ты не хотел взять мою испанскую монету…

У Гаррика перехватило дыхание. Он усиленно напоминал себе, что эти факты известны доброй половине Англии, и все же… Нет, он не должен питать пустых надежд, не должен верить мошеннику!

– А помнишь свой тринадцатый день рождения? Что тебе подарил тогда отец?

– Фитильное ружье, – улыбнулся Лайонел.

Гаррик вспотел от волнения. Лайонел действительно получил тогда в подарок отличное фитильное ружье. Великий Боже!

– Можно теперь задать вопрос тебе? – вкрадчиво произнес Лайонел.

Гаррик настороженно кивнул.

– Помнишь, когда мы были еще совсем мальчишками, тебе было лет шесть-семь, не больше, мы отправились на верховую прогулку и сбежали от гувернера, а потом по-настоящему заблудились и никак не могли найти дорогу домой. Нас нашли всего через четверть часа, но мы оба ужасно перепугались, особенно ты. В тот день нас обоих оставили без ужина. В наказание, – улыбнулся Лайонел.

– Нет, этого я не помню, – глухо отозвался Гаррик. Он был настолько сбит с толку и совершенно ошарашен, что вряд ли вспомнил бы столь давний эпизод, если бы даже захотел.

– Вот видишь, – довольно улыбнулся Лайонел, – разве упомнишь в точности все, что произошло с тобой в детстве.

И тут он приблизился к Гаррику почти вплотную.

– Я так рад видеть тебя, Гаррик…

Тот пристально смотрел в голубые дружелюбные глаза незнакомца, не в силах принять окончательное решение. Неужели и впрямь свершилось чудо и Лайонел воскрес из небытия?! Ему очень хотелось, чтобы это оказалось чистейшей правдой, но его продолжали терзать сомнения.

Человек, стоявший перед ним, вполне мог быть его братом. Рассказанная им история была невероятной, но вполне правдоподобной.

– Ну хорошо, давай будем хотя бы друзьями до тех пор, пока ты не определишься на мой счет, – предложил с улыбкой Лайонел.

– Не знаю, что и ответить, – произнес Гаррик в замешательстве и, помолчав, добавил уже гораздо решительнее: – Если я выясню, что ты самозванец, тебе придется дорого заплатить за свой обман!

В нем снова закипал гнев. Он вспомнил страдания матери и поспешил к выходу, но уже у самой двери Лайонел вновь тихо окликнул его:

– Гаррик, тебе не о чем волноваться. Я – твой старший брат Лайонел.

Глава 13

Надев большую соломенную шляпу и взяв в правую руку садовую лопатку, Оливия опустилась на колени. Рядом с ней примостилась и Анна, готовя землю для посадки молодых розовых кустов. Вокруг матери и дочери буйно цвели бегонии, герани, петунии, маргаритки, нарциссы, тюльпаны, розы и даже подсолнухи.

Ухаживать за цветами всегда было для них в радость. Но на сей раз для Оливии это нехитрое занятие стало еще и средством занять свою голову чем-то иным, кроме Гаррика де Вера.

Она твердила себе, что не должна думать ни о нем, ни о том, что случилось с ними в Стэнхоуп-Холле. Гаррик де Вер в сентябре женится на Сьюзен Лейтон, и никакого иного будущего ожидать не приходится.

Оливия на миг прервала посадку роз и закрыла глаза. Ее обуревали противоречивые чувства – радость и отчаяние, блаженство и огорчение… Внезапно перед ее мысленным взором предстало ошеломленное, бледное лицо Гаррика, читавшего послание от графа Стэнхоупа… Да, забыть такое совершенно невозможно!

Господи, да что же с ней творится? Неужели она влюбилась в мужчину, который обручен с другой? Как же все это произошло?

А сам де Вер? Может ли мужчина столь страстно ласкать женщину, не любя ее? На этот вопрос у нее не было ответа. Наверняка она знала лишь то, что Арлен никогда не был так ласков и неутомим с ней в постели. Никогда его прикосновения и поцелуи не вызывали в ней такого острого наслаждения, какое ей довелось испытать в объятиях Гаррика. Собственно, до той ночи в Стэнхоуп-Холле она и не подозревала, что способна на такую пылкую страсть. Ах, как ей хотелось снова увидеть его, почувствовать его прикосновения…

– Мама, не надо так печалиться, – вдруг попыталась утешить Оливию Анна, словно прочитав ее мысли.

Пораженная чуткостью дочери, та порывисто обняла дочь за плечи и прижала к своей груди.

– Иногда человеку бывает грустно, но это проходит, – задумчиво сказала она, мысленно сожалея, что ее эмоциональное состояние отражается на восьмилетней девочке, которой рано еще сопереживать матери.

– С тех пор как мы уехали из Стэнхоуп-Холла, ты сама не своя, мамочка, – тихо проговорила Анна. – Я боюсь за тебя… Это все из-за лорда Кэдмона?

Только этого еще не хватало! Неужели Анна догадалась о природе их отношений?! Должно быть, ее испугала глубокая печаль матери… Впредь нужно контролировать собственные эмоции.

– Лорд Кэдмон всего лишь друг, – отозвалась Оливия, стараясь говорить как можно беспечнее.

– Мне он очень нравится, – улыбнулась девочка.

Оливия отвернулась, не в силах скрыть сердечную боль. Как могло бы все быть хорошо – он, она и ее дочь… Напрасные надежды. Не стоит даже думать об этом!

– Мама, к нам едет почтовая карета! – неожиданно воскликнула Анна.

Оливия обернулась. По извилистой дороге к поместью действительно приближалась почтовая карета, поднимая за собой облака пыли. Анна давно научилась узнавать ее по особенному стуку колес и, возможно, по вибрации почвы.

– Наверное, почтальон привез нам письмо, – пробормотала Оливия, поднимаясь с колен.

Она взяла Анну за руку, и они вместе отправились к воротам, у которых уже остановилась карета. Сидевший на козлах почтальон приветливо улыбнулся Оливии и ее дочери.

– Добрый день, миледи! Добрый день, Анна! Я привез вам письмо из Лондона, – сказал он, спрыгивая на землю.

Оливия знала, что де Вер не станет посылать ей письма, и все же в ее душе шевельнулась слабая надежда.

– Добрый день, мистер Смит! Благодарю за письмо, – любезно улыбнулась она, принимая запечатанный конверт. Быстро взглянув на печать, она сразу поняла, что оно от Лейтонов.

Пока Оливия разочарованно вертела в руках конверт, почтальон угостил Анну конфеткой и, проворно забравшись на козлы, натянул вожжи.

– Прощайте, миледи! Прощай, Анна!

Через минуту карета скрылась в облаке пыли.

Сломав восковую печать, Оливия узнала почерк Сьюзен.

«Дорогая Оливия!

Я очень скучаю без вас. Кстати, вернувшись в деревню, вы упустили возможность отлично повеселиться на всевозможных балах и приемах, которых этим летом необычайно много! Меня всюду приглашают, потому что я теперь официальная невеста лорда Кэдмона. Конечно, это не совсем удобно, ибо мой жених ни разу не сопровождал меня, и все интересуются причиной его отсутствия.

Честно говоря, я и сама не знаю, что думать. Кажется, на короткое время он уезжал за город, но уже давно вернулся в Лондон. С тех пор он не то что ни разу не появлялся со мной на балах, но даже не приезжал к нам домой. Впрочем, это и к лучшему, поскольку я, как ни стараюсь, не могу найти в своем сердце ни капли симпатии к этому человеку.

Кстати, вы слышали потрясающую новость? Воскрес из мертвых его старший брат, которого все оплакивали целых четырнадцать лет! Лондонское высшее общество разделилось: одни верят в чудесное воскрешение, другие считают этого человека мошенником. Должна признаться вам, Оливия, этот Лайонел де Вер блестящий кавалер. Он ослепительно красив, его манеры безупречны. Почти все женщины от него без ума. Лично я верю в то, что он действительно старший брат Гаррика де Вера. Ни один самозванец не мог бы так безупречно играть эту роль. К тому же он поразительно похож на графа Стэнхоупа. Я постоянно встречаю его на балах. Он прекрасно танцует, а его остроумие неподражаемо! Ах, он просто очарователен!

Интересно, как могут два брата быть столь непохожими друг на друга?

Вам должно быть понятно, что возвращение Лайонела де Вера сильно расстроило моих родителей: ведь они хотели выдать меня за наследника Стэнхоупов. Впрочем, граф пока еще не сделал публичного заявления о признании этого человека своим старшим сыном и наследником. Знаете, Оливия, мне очень хочется, чтобы именно Лайонел оказался настоящим наследником Стэнхоупов.

Дорогая моя, не собираетесь ли вы снова приехать в Лондон? Я была бы просто счастлива вновь увидеть вас в нашем доме. Не сомневаюсь, родители тоже будут вам рады. Теперь, по прошествии некоторого времени, я окончательно уверилась в том, что они слишком преувеличили заинтересованность, проявленную к вам лордом Кэдмоном. В конце концов вы уже давно замужем за прекрасным человеком, к тому же вы – моя верная подруга. Подумайте еще раз о приезде в Лондон!

Искренне ваша

Сьюзен Лейтон».

К концу письма у Оливии задрожали руки. Ее захлестнула волна самых разнообразных чувств, среди которых все же доминировало чувство вины перед юной девушкой. Тот факт, что она нисколько не любила своего жениха, не имел для Оливии никакого значения. Она чувствовала себя виноватой в том, что вместе с Гарриком де Вера обманывала наивную девушку, и презирала себя за это!

Появление в свете вернувшегося неизвестно откуда Лайонела де Вера несколько смутило ее.

С самого начала она была уверена в том, что человек, называвший себя старшим братом Гаррика, в действительности мошенник, но только теперь, получив письмо от Сьюзен, она по-настоящему задумалась над этим.

– Мама, пойдем в дом! – вывела ее из оцепенения Анна. – Мы скоро поедем в Лондон, да?

Оливия остановилась на крыльце дома. Ее внезапно охватил страх. А если Арлен дознается, что она провела ночь в Стэнхоуп-Холле и там был Гаррик де Вер?!

До злополучной встречи с виконтом Оливия была верной женой, и все девять лет брака ей ни разу не приходило в голову вести себя как-то иначе. Арлен не любил ее, не хотел, для себя считал вполне естественным иметь любовниц, но ни за что не потерпел бы любовника Оливии. В этом не было никаких сомнений.

Узнав об измене, он жестоко накажет ее, превратив ее и без того непростую жизнь в настоящий ад. Хуже того! Оливия смертельно боялась, что муж выместит злобу на беззащитной маленькой Анне, отлично зная, что дочерью она дорожит сильнее всего на свете!

Они вошли в дом. В вестибюле царила приятная прохлада. Сжимая в руке письмо, Оливия думала о том, что новая поездка в Лондон была бы ошибкой. Нужно оставаться у себя в деревне до тех пор, пока де Вер не женится наконец на Сьюзен Лейтон. И тогда она заставит себя забыть его навсегда. Единственная ночь, проведенная в его жарких объятиях, станет приятным, но очень далеким воспоминанием.

Оливии хотелось плакать.

Но у нее хватило силы духа сдержать навернувшиеся слезы. Неожиданно в ее сердце закралась слабая надежда на то, что помолвка будет расторгнута, если человек, называвший себя Лайонелом де Вером, и впрямь будет объявлен единственным законным наследником графа Стэнхоупа.

Впрочем, даже это не изменит того непреложного факта, что сама она замужем.

* * *

– И как только тебе удалось уговорить меня пойти на такое? – недовольно проворчал Гаррик.

– Наверное, мне помог джин, выпитый тобой вчера в немалом количестве, – добродушно усмехнулся Лайонел.

Они ехали верхом на высокорослых гнедых жеребцах по одной из центральных аллей городского парка. Как раз в это время сюда на прогулку выезжала вся оставшаяся на лето в городе знать. Аллеи были заполнены живописно разодетыми всадниками на породистых лошадях и легкими открытыми экипажами, в которых сидели нарядные дамы и господа.

От выпитого накануне у Гаррика раскалывалась голова, и он искренне сожалел, что согласился отправиться с Лайонелом на верховую прогулку в надежде на то, что при более тесном общении ему удастся наконец понять, мошенник перед ним или когда-то горячо любимый старший брат.

Мимо них в открытом экипаже проехали две хорошенькие юные блондинки. Лайонел галантно привстал в седле и поприветствовал их, приподняв свою шляпу. Девушки кокетливо улыбнулись, а одна из них даже игриво подмигнула ему.

Гаррик искоса наблюдал за самодовольным выражением его лица. Лайонел всегда умел обращаться с женщинами, всякий раз добиваясь своей цели, будь то простая служанка или знатная особа.

– А ты совсем не изменился, – небрежно заметил Лайонел, не упуская случая помахать рукой в лайковой перчатке проезжавшей мимо симпатичной пышной брюнетке. – Все такой же бука. Ты не знаешь, кто эта красотка?

– Ты что, забыл? Я сам вернулся в Лондон пару недель назад, – огрызнулся Гаррик. Должно быть, это действительно Лайонел, а не мошенник. Уж очень живо он интересовался всеми хорошенькими жительницами Лондона!

Или Гаррик, подобно родителям, тоже поверил в это, потому что очень хотел, чтобы он оказался его настоящим братом, а не самозванцем?

– Почему ты вчера после карточного клуба не поехал со мной к мадам Болье? – поинтересовался Лайонел.

Гаррик молча отвернулся. В детстве у него никогда не было тайн от старшего брата, но теперь он не мог открыться, что после ночи с Оливией Грей у него нет ни малейшей охоты проводить время в постели шлюхи. Честно говоря, он с трудом подавлял в себе желание забыть обо всем на свете и очертя голову броситься к Оливии в Эшбернэм.

– Это, случайно, не связано с твоей кратковременной поездкой за город? – лукаво спросил Лайонел, окидывая брата внимательным взглядом.

– Что ты имеешь в виду? – напрягся Гаррик, несмотря на то что считал, что Лайонелу ничего не известно. Миссис Райли, конечно, догадалась о том, что произошло той ночью между ее хозяином и молодой гостьей, но перед отъездом в Лондон Гаррик, улучив момент, убедил ее в том, чтобы она держала язык за зубами во избежание неприятных для нее же самой последствий.

– Ты уехал из Лондона, никого не предупредив, и отец был не на шутку рассержен этим. Твое возвращение в город было столь же неожиданным, сколь и отъезд днем раньше. Мама говорит, что с того дня, когда ты снова появился в Лондоне, тебя не покидает дурное настроение, – беспечно проговорил Лайонел.

Гаррик жадно следил за выражением лица брата, но так и не заметил никакой наигранности или иных признаков излишней осведомленности об Оливии. Прекрасно зная о жестокости Арлена, виконт не хотел подставлять ее под удар.

– Я уже давно не тринадцатилетний юнец, постоянно готовый к любовным играм, – проворчал Гаррик. – Женщины легкого поведения больше меня не интересуют.

Лайонел откровенно удивился:

– Тебя не привлекают красивые женщины? Какая разница, принадлежит ли она к представительницам древнейшей профессии или же к так называемым порядочным женщинам? Красавица всегда достойна мужского внимания, а у мадам Болье их предостаточно…

– Я рад, что тебе у нее понравилось, – равнодушно обронил Гаррик. Его мысли и сердце теперь были заняты только Оливией. Ах, как ему хотелось снова увидеться с ней!

– А вот и отец! – негромко воскликнул Лайонел, расплываясь в любезной улыбке.

Навстречу им верхом на роскошном буланом коне ехал граф Стэнхоуп. Завидев сыновей, он остановился, они тоже натянули поводья своих скакунов.

– Мне сообщили, что вы вдвоем отправились в парк, – сухо проговорил он, переводя взгляд с Гаррика на Лайонела. – Ты не забыл, Лайонел, что мы договорились вместе отобедать в клубе?

Гаррик был поражен! Уж если граф пригласил в клуб для избранных знатных господ Лайонела, значит, он собирался официально признать его своим старшим сыном.

– Я не забыл, отец, – торопливо ответил Лайонел. – А почему бы не захватить с собой Гаррика?

– Отличная идея, – кивнул граф, окидывая Гаррика внимательным и не слишком одобрительным взглядом.

Младший сын с покрасневшими от ночного бдения за карточным столом глазами, припухшим с похмелья лицом, ненапудренными волосами, стянутыми сзади косичкой, а также в одежде темных, мрачных тонов являл собой весьма непривлекательное зрелище.

Лайонел, напротив, выглядел настоящим светским щеголем в своем бирюзовом камзоле, синем жилете и серебристо-серых панталонах, из-под которых выглядывали ослепительно белые чулки.

Гаррик мог по нескольку дней не снимать с себя одного и того же камзола. Лайонел же, напротив, был очень щепетилен в этом отношении и всегда заботился о своей внешности.

– Едем с нами! – Лайонел дружески положил руку на плечо Гаррика. Тот молча отшатнулся. – Ну?

– Не хочу вам мешать, – выдавил он наконец, не смея взглянуть на пристально смотревшего на него графа.

– Ты нам нисколько не помешаешь, – быстро проговорил тот. – Я тоже хочу, чтобы ты поехал с нами. Только одна к тебе просьба – переоденься и напудри волосы. В клубе немало моих друзей, которым захочется поближе познакомиться с тобой, Гаррик.

Младший сын сдержанно кивнул, в душе изумившись такому повороту событий. Зачем отцу брать с собой в клуб еще и его, если он собирается представить там Лайонела как своего наследника?

На лице графа появилась довольная улыбка.

– Вот и отлично! Жду вас обоих дома.

Развернув коня, он тронул его к выходу из парка.

Оба сына молча смотрели ему вслед.

– Признаться, я удивлен тем, что он захотел взять меня в клуб, – покачал головой Гаррик. – Особенно теперь, когда у него есть ты.

– Ну ведь он еще не объявлял о том, что я и есть его давно пропавший и наконец вернувшийся старший сын, – пожал плечами Лайонел.

– А ты, значит, только этого и ждешь? – испытующе посмотрел на него Гаррик.

– Я не лгу! – возмутился Лайонел. – Я именно тот, кем себя называю. Я – его первородный сын!

Гаррик ничего не ответил, пытаясь отыскать истину в голубых глазах собеседника. Но тщетно! Если он действительно был мошенником и охотником за чужим наследством, то, несомненно, еще и превосходным актером.

– А тебе это не по нраву? – уставился на него Лайонел.

– Собственно, почему это вообще должно меня волновать? Мне титул графа и даром не нужен. Я предпочитаю мой Барбадос этой вечно холодной и слишком сырой земле.

На лице Лайонела как будто мелькнула довольная улыбка, но он отвернулся так быстро, что Гаррик не успел убедиться в этом.

– Даже если ты и есть мой брат, сомневаюсь, что нам удастся восстановить прежние отношения взаимной привязанности и полного доверия, – напрямую бросил Гаррик. – Мы похоронили тебя, Лайонел, много лет назад. Со времен Иисуса Христа еще ни разу не бывало подобных чудесных воскрешений…

Они вошли в библиотеку. Это было просторное помещение с высокими потолками, отделанное деревом и лепниной, с роскошным голубым персидским ковром на полу и множеством стульев, столов и диванчиков. С потолка свисали две массивные хрустальные люстры. Гаррик шел чуть позади отца и Лайонела. Когда все трое остановились на пороге, все головы посетителей повернулись к ним, и в комнате воцарилась выжидательная тишина.

– Прошу сюда, – с улыбкой обратился граф к сыновьям и величественной походкой направился к одному из никем пока не занятых диванов, рядом с которым стояли два клубных кресла.

Присутствующие тотчас вернулись к своим газетам и журналам, настороженно вслушиваясь в разговор графа с сыновьями.

Стэнхоуп уселся на диван, Лайонел без колебаний устроился рядом, а Гаррик опустился в одно из кресел. Отец предложил ему свою табакерку с нюхательным табаком, но он решительно отказался.

Вскоре к ним подошел господин в огромном парике и в изумрудно-зеленом камзоле.

Поклонившись, он сказал с улыбкой:

– Рад видеть вас, граф Стэнхоуп!

Граф учтиво встал:

– Как поживаете, граф Хардинг? – И, обернувшись к Лайонелу, добавил: – Вот… мои сыновья.

Наступила напряженная пауза. Все вокруг ждали, что сейчас граф назовет Лайонела своим старшим сыном и единственным законным наследником по праву первородства.

Лайонел тут же встал с места, и Хардинг, стараясь не слишком пристально разглядывать его, учтиво произнес:

– Милорд, приятно познакомиться с вами.

– Мне тоже, – широко улыбнулся Лайонел.

Гаррик молча поклонился Хардингу. Он никак не мог взять в толк, что задумал его отец.

– В следующий вторник я устраиваю небольшой прием, – обратился Хардинг к Стэнхоупу. – Мы с графиней будем рады видеть вас и ваших сыновей в нашем доме.

– С удовольствием принимаю ваше приглашение, Хардинг, – поклонился Стэнхоуп.

Постепенно со всех сторон к ним стали подходить другие джентльмены. Гаррик молча наблюдал, как его отец представлял всем своих сыновей, не называя их титулов. Он был слишком осторожен, чтобы так сразу объявить Лайонела своим первородным сыном со всеми вытекающими из этого последствиями.

Внезапно Гаррик заметил, как к ним, отделившись от группы молодых аристократов, не спеша направился… Арлен Грей.

У Гаррика оборвалось сердце. Перед его мысленным взором пронеслись яркие воспоминания о ночи жаркой любви с Оливией в Стэнхоуп-Холле. Он мгновенно забыл и о Лайонеле, и об отце. Теперь он с новой силой желал защитить ее от жестокости мужа. У него не было чувства вины, наоборот, его переполняло чувство сильнейшей неприязни к Арлену.

– Какой приятный сюрприз, господа! – проговорил Грей, приблизившись к графу и его сыновьям. – Как вам понравился Лондон, де Вер? – обратился он к Лайонелу.

– Очень нравится, – улыбнулся брат Гаррика. – А разве вы не вернулись вместе с женой в свое поместье? Оно, кажется, в Суссексе?

Арлен продолжал беспечно улыбаться, но у Гаррика сжалось сердце.

– Моя жена действительно вернулась в Эшбернэм четыре дня назад. Она предпочитает жить в деревне, а вот мне больше по нраву Лондон, – ответил Арлен.

– Мой брат тоже стремится жить за городом, – отозвался Лайонел, не глядя на Гаррика. – И тоже часто уезжает из Лондона. Последний раз, если быть точным, он уезжал четыре дня назад. Правда, на следующий же день вернулся.

Гаррик насторожился. Неужели Лайонел что-то пронюхал? Но каким образом он мог узнать о том, что произошло в Стэнхоуп-Холле три дня назад?

– Я решил съездить в родовое поместье, – пояснил Гаррик, намеренно опережая события.

– Ах, вот как, – перестал улыбаться Арлен.

– Кажется, Эшбернэм совсем рядом со Стэнхоуп-Холлом? – поинтересовался Лайонел.

Арлен ответил не сразу.

– Да, всего в нескольких часах езды на лошадях, – ответил наконец он. – Надо же, какое совпадение! Вы с моей женой покинули Лондон в один и тот же день!

Воцарилась гнетущая тишина. Гаррик отлично понимал, о чем думали сейчас все присутствующие благодаря искусным замечаниям Лайонела.

– Уверен, Гаррик даже не догадывался о том, что леди Эшберн уехала в свое поместье, – прервал молчание Лайонел, простодушно улыбаясь.

– Вы и на ярмарке оказались вместе, не так ли? – глухо спросил Арлен, с ненавистью глядя на Гаррика.

– Обожаю бывать на ярмарках, – холодно улыбнулся он.

– Графине тоже нравятся простонародные забавы, – сухо заметил Арлен и, повернувшись к Лайонелу, стал вести с ним светскую беседу ни о чем.

– Я уезжаю, – доложил Гаррик отцу.

– Отлично, – кивнул он. – Будь осторожен, Гаррик.

Гаррик весьма удивился, услышав предостережение, но ничего не сказал. Он двинулся к выходу, спиной чувствуя ненавидящий взгляд Арлена.

– Гаррик! – раздался голос человека, который упорно называл себя его старшим братом, и он настороженно обернулся к нему. – Поедем сегодня вечером играть в карты, – сердечно улыбнулся тот как ни в чем не бывало. – Может, тебе сегодня повезет!

Он дружески хлопнул Гаррика по плечу, но тот холодно отстранился.

– Ты сердишься? Ты сердишься на меня, Гаррик? – посерьезнел Лайонел.

– Ни на кого я не сержусь! – буркнул Гаррик, с трудом сдерживая истинные эмоции.

– Тебе не кажется, что нам пора открыть карты и прекратить эту дурацкую игру? – спросил Лайонел.

– О чем ты?

– Скажи, ведь ты так упорно отказываешься признавать во мне старшего брата только потому, что в этом случае ты потеряешь все права и привилегии первого сына! – жестко произнес Лайонел. – Потому ты так зол на меня!

Гаррик молча развернулся и ушел из клуба.

Глава 14

Арлен по-хозяйски вошел в вестибюль дома Хоутонов, зная, что маркиза не должно быть дома. Несколькими часами ранее он видел его в компании изрядно подвыпивших джентльменов. Судя по всему, они вдоволь покутили в ресторане, но собирались продолжить веселье. Наверняка маркиз вернется домой за полночь и сразу заснет мертвецким сном.

Перед Арленом, словно из-под земли, появился вышколенный дворецкий и с поклоном спросил:

– Что вам угодно, милорд?

– Моя сестра дома?

– Маркизы еще нет, но мы ожидаем ее приезда с минуты на минуту, милорд, поскольку к чаю приглашены гости.

– Хорошо, я подожду ее в библиотеке, – недовольно отозвался Арлен. – Как только ее светлость прибудет, скажите, что я жду ее в библиотеке, поскольку дело, с которым я прибыл, не терпит отлагательств.

Войдя в библиотеку, Арлен оставил незапертыми массивные дубовые двери, хорошо зная, что сюда никто, кроме его сестры, войти не осмелится. Здесь, у Хоутонов, он чувствовал себя совсем как дома.

Арлен был старше своей сестры на пять лет. Их отец умер, когда Элизабет было всего десять лет, а Арлену пятнадцать. Мать их к тому времени давно уже лежала в семейном склепе, поэтому все дела Арлену пришлось взять в свои руки. Он стал официальным опекуном младшей сестры и в конце концов выдал ее замуж за престарелого маркиза Хоутона, который обожал свою юную жену, но был совершенно безобиден в постели. Это в высшей степени устраивало Арлена.

Налив себе бренди, он с наслаждением выпил этот божественный напиток, хотя обычно не позволял себе крепкого спиртного до ужина.

На пороге библиотеки появилась наконец Элизабет. Арлен залюбовался ее безупречной красотой: тонкой талией, высокой грудью, белоснежной кожей…

– Что за срочное дело привело тебя в мой дом? – довольно жестко поинтересовалась она, сделав несколько шагов к нему. Ее чудесное личико выражало откровенное недовольство. – Скоро прибудут гости, говори скорее!

– Обычно ты рада видеть меня, Элизабет, – укоризненно протянул Арлен.

Скрестив руки на груди, она пристально посмотрела на него.

– Так что случилось?

Он молча подошел к окну и выглянул на улицу. У дома стояла карета Элизабет и еще один незнакомый ему экипаж. Кровь ударила ему в голову.

– Кого ты пригласила на чай? – резко обернулся он.

– Я не стану перед тобой отчитываться! – вскинула подбородок Элизабет. – Ко мне придут друзья. А в чем дело?

Он видел, что она его обманывает, и на какое-то время все тревожные мысли относительно Гаррика де Вера отступили. Схватив Элизабет за руку, да так сильно, что та вскрикнула, он грозно спросил:

– Чей это фаэтон?

– Да как ты смеешь допрашивать меня?! – возмутилась она, вырывая руку. – Это фаэтон лорда Килдара, если тебе так интересно!

Килдар… Порывшись в памяти, Арлен вспомнил молодого симпатичного шотландца.

– Ах, лорда Килдара? Ты, значит, пригласила на чай… его жену?

– И еще леди Хьюит и леди Фарадей, – добавила Элизабет.

Арлен молча уставился на сестру. Неужели она флиртует с лордом Килдаром? А может, и спит с ним?

– Так что ты хотел сказать? – прервала его ревнивые размышления Элизабет.

Арлен скорчил страдальческую гримасу и потер виски. У него внезапно разболелась голова.

– С каких это пор ты сдружилась с женой Килдара?

Элизабет улыбнулась, потом легко коснулась его щеки. Это была очень тонкая ласка.

– Уж не ревнуешь ли ты, дорогой? – промурлыкала она.

– У меня есть причина для ревности?

Она продолжала молча улыбаться. Арлену захотелось заорать на нее, залепить ей увесистую пощечину, но он не сделал ни того, ни другого. В доме было слишком много посторонних.

– Поторопись, Арлен, я жду гостей, – напомнила она. – С чем ты ко мне приехал?

Сунув руки в карманы панталон, Грей начал издалека:

– Четыре дня назад я отослал Оливию домой, в Эшбернэм, а сегодня случайно узнал, что в то же самое время Кэдмон был в своем родовом поместье.

– Ах вот как, – перестала улыбаться Элизабет. – Теперь я понимаю причину твоего дурного настроения.

– Как ты думаешь, это чистое совпадение или же он наставил мне рога?

– Ну нельзя же быть настолько глупым! – фыркнула Элизабет. – О каком совпадении может идти речь? Стэнхоуп-Холл всего в нескольких часах езды от Эшбернэма! Посуди сам, Арлен: до отъезда Оливии Кэдмон якобы случайно встретился с ней на городской ярмарке. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: между ними что-то есть! У них роман!

У Арлена перехватило дыхание. С самого детства он недолюбливал Кэдмона, но теперь неприязнь переросла в настоящую ненависть. Он никогда не простит Гаррику то, что он сделал с Элизабет! У Арлена сжались кулаки. Повторения не будет! Происходившее походило на какой-то кошмар…

– Ну и что собираешься делать? – жестко поинтересовалась Элизабет и тут же продолжила, не дожидаясь ответа: – Полагаю, тебе нужно отправиться в поместье и проконтролировать свою жену. Кстати, поспрашивай деревенских жителей… Впрочем, они наверняка устраивали свидания не в твоем доме. Слушай, если ты немного подождешь, я постараюсь разузнать, что об этом говорят в свете, – усмехнулась она.

Арлен в нерешительности посмотрел на нее. Элизабет принадлежала к тому кругу светских дам, среди которых новости распространялись гораздо быстрее, чем где-либо еще. Наверняка через несколько часов сестра будет знать всю правду об отношениях его жены с Кэдмоном, если только последний не оказался невероятно хитрым и осторожным в своих проделках.

– Знаешь, кто мне сказал о том, что Кэдмон ездил в свое поместье одновременно с моей женой? – сдавленно произнес Арлен. – Лайонел де Вер. Если он такое пронюхал, значит, и остальным уже что-то известно.

– Резонное замечание, – улыбнулась Элизабет. – Когда ты отправляешься в Эшбернэм?

Он внимательно посмотрел на нее, думая почему-то о лорде Килдаре. Ему показалось, или Элизабет действительно рада его скорому отъезду из Лондона? Но тут он живо представил себе Оливию в объятиях Кэдмона, и у него закипела кровь.

– Завтра, рано утром, – выдохнул он.

Элизабет молча улыбнулась.

Как обычно, после завтрака Оливия отправлялась на прогулку. Ей очень нравилось гулять в парке у озера, но с тех пор как там пыталась утопиться Сьюзен Лейтон, это место перестало привлекать ее.

В тот день она решила прогуляться по проселочной дороге, что вела в деревню Эшберн. Одета она была в простое платье в голубую и белую полоску, длинные волосы, заплетенные в косу, были тщательно уложены, на плечах, по случаю утренней прохлады, лежала мягкая кашмирская шаль. Над ее головой щебетали птички, ярко сияло утреннее солнышко, обещая погожий теплый день, но сердце Оливии ныло.

Она тосковала по Гаррику де Веру, с ужасом ждала встречи с мужем-деспотом, и будущее представлялось ей в мрачных тонах. Еще совсем недавно жизнь ее была простой и умиротворенной, если не считать ежегодных приездов мужа в Эшбернэм. Ее вполне устраивала размеренная, спокойная жизнь с дочерью, гувернанткой и хорошо обученной прислугой. Она находила множество источников радости и наслаждения. Куда все подевалось теперь?!

Ее угнетало ощущение полной безысходности. Боже, что же теперь делать? Может, действительно снова съездить в Лондон, чтобы еще раз увидеть де Вера? К черту намерение навсегда забыть его!

Шагая по дороге, она рассеянно смотрела вдаль, предаваясь тяжелым размышлениям. Внезапно она остановилась, заметив всадника, галопом несшегося навстречу. Сначала она решила, что это кто-то из местных крестьян, и уже подняла руку, чтобы дружески поприветствовать его, но тут же опустила ее и нахмурилась. Конь под всадником, гнедой рослый жеребец, которых обычно используют на охоте, был большой редкостью в этих местах и, уж конечно, не мог принадлежать крестьянину. Всадник издали казался крупным мужчиной. Заметив мчавшуюся у стремени огненно-рыжую собаку, Оливия ахнула и без сил прислонилась к изгороди у дороги.

Прямо на нее на гнедом коне несся Гаррик де Вер!

– Боже мой! – едва слышно пролепетала она, когда он осадил коня рядом с ней.

– Здравствуй, Оливия! – низким голосом произнес Гаррик, улыбаясь ей одними глазами.

От волнения в горле у нее пересохло, она не могла вымолвить ни единого слова.

Ловко спешившись, он подошел к ней, уже не скрывая радостной улыбки:

– Надеюсь, ты рада меня видеть.

Стараясь держаться на расстоянии, Оливия прижалась к изгороди и хрипло воскликнула:

– Что ты здесь делаешь?! Зачем явился сюда?!

Но сердце ее трепетало от радости.

– Думаю, догадаться нетрудно, – ответил он, пристально глядя на ее губы.

Неужели он собирается поцеловать ее прямо здесь, посреди дороги? На самом деле ей очень этого хотелось, но она опасалась, что их заметит случайный прохожий или кто-нибудь из местных жителей. Она таяла под его властным призывным взглядом и готова была упасть в его объятия…

– Я скучал по тебе, – чуть хрипло выдавил он.

Рассудок велел ей отнестись к этим словам с холодной сдержанностью, но она почему-то трепетно произнесла:

– Я тоже тосковала по тебе, Гаррик.

В его глазах сверкнул огонек страсти, и не успела она опомниться, как его руки уже сжимали ее тонкую талию. Оливия решила, что он сейчас притянет ее к себе и поцелует, но он, легко подхватив ее на руки, усадил в седло. В следующую же секунду он сам взлетел на коня позади нее и, крепко обняв, свободной рукой натянул поводья и пустил коня галопом в ту сторону, откуда только что приехал. Рыжий сеттер не отставал от хозяина, держась у стремени.

У Оливии закружилась голова. Она прижалась к мощной груди Гаррика, чувствуя на своей талии его властную руку. У нее бешено колотилось сердце, и она уже догадалась, куда они едут.

В одном месте изгородь вдоль дороги прерывалась широкими воротами для скота. Не сходя с коня, Гаррик ловко открыл их, въехал и осторожно затворил. Разум настойчиво советовал Оливии сопротивляться, но она не делала ни малейшей попытки. Ее воображение заполнили яркие воспоминания о ночи, проведенной в Стэнхоуп-Холле. Ах, как она тосковала по Гаррику все это время!..

Конь галопом помчался по лугу мимо лениво лежавших коров и овец. Завидев впереди небольшую дубовую рощу, Гаррик направил коня туда. Оказавшись среди раскидистых деревьев, он осадил коня, и не успела Оливия опомниться, как уже оказалась на ногах в объятиях Гаррика.

– Я так тосковал по тебе, – задыхаясь, пробормотал он снова, обнимая ее податливые плечи.

Оливия молча смотрела в его глаза, словно надеясь заглянуть ему в душу. Прежде чем его губы коснулись ее полураскрытого рта, она успела приложить к ним свой тонкий пальчик.

– Нам не следует поддаваться страсти, – прошептала она.

– Это невозможно, – решительно возразил он. – Я хочу тебя… – И тотчас жадно прильнул к ее губам.

Все доводы рассудка тотчас померкли перед вспыхнувшим первобытным зовом женского естества. Скользившие по спине мужские руки были горячи и настойчивы, и вскоре, к ее удивлению, смешанному со стыдом, она сама принялась гладить Гаррика по спине, бедрам и ягодицам. Как хорошо было снова прижаться к его сильному горячему телу! Ей хотелось сказать ему, как сильно она его любит, как страстно хочет снова слиться с ним в единое целое, но она не смела.

Гаррик все сильнее прижимал ее к себе, и она чувствовала его крайнее возбуждение. Зародившееся где-то в самом низу живота желание поднялось в ней жаркой волной, залив горячим румянцем щеки.

– Все это время я не переставал думать о тебе, – прошептал он, глядя в ее потемневшие глаза.

От этого откровенного взгляда у нее помутилось в глазах, сердце бешено забилось, лоно стало горячим и влажным…

– Я тоже думала о тебе, – отозвалась она, отбросив в сторону последние сомнения.

Он счастливо улыбнулся, и от этой улыбки его глаза загорелись мягким, словно идущим откуда-то изнутри светом. Закинув назад ее голову, он стал осыпать ее шею и подбородок нежными чувственными поцелуями. Потом, с трудом оторвавшись, тихо произнес:

– Честно говоря, я не ожидал встретить тебя на пути и, конечно, не собирался увозить тебя, словно разбойник с большой дороги…

– Я так рада тебе, – перебила его Оливия, прижимая к груди его большие горячие руки. – Но тебе не следовало приезжать сюда, – помрачнела она. – На днях я получила письмо от Сьюзен.

– Я не мог не приехать, – горячо запротестовал Гаррик.

Оливия отвела глаза и тихо сказала:

– Я замужем, а ты обручен с другой, и твоя невеста, юная прелестная девушка, моя хорошая подруга… Нам нельзя встречаться. Никогда! Мы должны забыть друг друга… Это единственно верное решение.

Гаррик молча смотрел на Оливию, и его лицо понемногу приобретало все более мрачное выражение, а в глазах теперь сквозила боль раненого зверя.

– К чему опять этот разговор, Оливия? Мы с тобой уже взрослые люди. Ты не любишь своего мужа, и я не питаю ни малейшей симпатии к своей невесте, и вдруг ты решаешь за нас обоих, что мы больше не должны видеться! Во всяком случае, ты явно не желаешь встречаться со мной. Или я что-то не понял?

– Я не хочу терять тебя, Гаррик! – вырвалось у Оливии со всей искренностью любящей женщины.

– Так реши же наконец, чего ты хочешь! – раздраженно воскликнул Гаррик, направляясь к своему коню. Лежавший под деревом Трив немедленно последовал за хозяином. – Твой брак с Арленом – ошибка! Трагическая ошибка! – с жаром воскликнул де Вер, беря в руки поводья.

– Не надо, – жалобно простонала Оливия.

– Почему не надо? Почему ты не можешь оставить Арлена?

– Не могу, – выдохнула она, боясь сказать всю правду, боясь высказать свои опасения за маленькую беспомощную Анну.

Буркнув себе под нос какие-то проклятия, виконт сокрушенно опустил голову.

Оливия знала, что он хотел бы, чтобы она рассталась с Арленом, но она также знала, что Арлен жестоко накажет ее, расправившись с нелюбимой слепой дочерью.

– Я не могу придумать для нас другого выхода, кроме как урывками встречаться в каком-то укромном месте, – огорченно проговорил он, не поднимая глаз. – Но этого так мало…

– Ты виделся с человеком, который называет себя твоим братом? – поколебавшись, спросила Оливия.

– Да, конечно, – вздохнул Гаррик.

– И что? Это действительно Лайонел?

– Во всяком случае, он очень похож на моего брата и ведет себя точно так же, как он. К тому же он знает такие детали семейной жизни, что… Порой мне кажется, что он даже слишком много знает.

– Значит, ты не веришь ему?

– Я даже не знаю, верить ему или не верить.

– Что случилось в городе? Что заставило тебя приехать в Эшбернэм? Ведь ты приехал сюда не только потому, что соскучился по мне? – спросила Оливия, беря его за руку.

– Ты чертовски проницательна! – искренне удивился Гаррик. – Мне надоели бесконечные пересуды и шепот за моей спиной. Лайонел, Стэнхоуп, наследство и прочее.

Оливии захотелось утешить его, словно перед ней стоял не взрослый сильный мужчина, а маленький несмышленыш. Погладив его по щеке почти материнским жестом, она спросила:

– Значит, ты сбежал из Лондона в Стэнхоуп-Холл?

– Да, и решил сразу же заехать в Эшбернэм, чтобы повидаться с тобой. – Он пристально взглянул ей в лицо. – Я беспокоюсь за тебя. Арлен – человек непредсказуемый…

– И очень жестокий, – закончила за него Оливия.

– Так зачем ты живешь с ним? Уйди от него! – взорвался Гаррик.

– Он никогда меня не отпустит! – горько воскликнула Оливия. – К тому же я должна заботиться об Анне!

– Об Анне? – недоуменно переспросил он. Оливия поняла, что скрытый смысл ее слов так и остался для него неразгаданным.

– Как долго ты пробудешь в Стэнхоуп-Холле? – спросила она, растирая ломившие виски. – Мне надо все как следует обдумать.

– Я сам не знаю, сколько пробуду в поместье. А что именно ты намерена обдумывать, Оливия?

Она молча подняла на него огромные глаза, исполненные любви и печали.

– Ты будешь думать о том, как уйти от своего мужа? – с надеждой спросил Гаррик, делая шаг ей навстречу.

– Нет… Да… Не знаю! – отчаянно воскликнула она. – Встретив тебя, я узнала, что такое любовь, и теперь стою на опасном распутье…

– А разве я не стою на распутье? – вырвалось у него. – Я вообще не хотел возвращаться в Англию! Меня вполне устраивала жизнь на Барбадосе, и я никого не просил о встрече с тобой, Оливия! Точно так же я никого не просил, чтобы в Лондоне появился человек, претендующий на место моего давно погибшего и всеми оплаканного брата!

– Я знаю, что все это свалилось на тебя словно снег на голову, – сочувственно промолвила Оливия. – Но и моя жизнь до встречи с тобой вполне меня устраивала. Она была простой и ясной, в ней были покой и умиротворение.

Оба замолчали. Где-то совсем рядом призывно замычала корова, запела нехитрую песенку какая-то птаха, тихий ветерок шевелил листву раскидистых дубов.

– А теперь? – тихо спросил Гаррик, первым нарушая молчание. – Теперь какой ты видишь свою жизнь?

– Я в полнейшей растерянности, – призналась Оливия. – Покоя и ясности больше нет, вместо них появились смятение, страх и…

Она запнулась, не в силах подобрать нужное слово.

– И что еще? – настойчиво повторил Гаррик, не сводя с нее глаз.

– Радость, волнение, – произнесла она, и глаза ее наполнились слезами. – Встречи с тобой приносят мне… счастье, Гаррик.

Нежно коснувшись ее щеки, он тихо произнес:

– Ты говоришь так, словно признаешься в любви…

– Так и есть, – прошептала Оливия, бросаясь к нему в объятия.

– Но ты мне не все сказала, – с ласковой укоризной произнес Гаррик.

– Да, не все, – призналась она, зачарованная его низким бархатистым голосом.

– И что же осталось недосказанным?

– Арлен ненавидит Анну, – вздрогнув, сказала она.

– Быть не может! – округлил глаза Гаррик.

– Он и меня ненавидит, – покачала головой Оливия. – И все из-за того, что Анна родилась слепой… Он ненавидит ее и меня, стыдится ее слепоты, обвиняя в этом меня…

– Он считает тебя виноватой в том, что Анна родилась слепой? – недоверчиво переспросил Гаррик.

Оливия горестно кивнула.

– Наверное, к тому же винит тебя и за то, что ты родила девочку, а не мальчика, будущего наследника?

Оливия снова кивнула и сказала, предвосхищая следующий вопрос Гаррика:

– Он не прикасается ко мне. Слишком велика его неприязнь…

– Я рад, – тотчас отозвался Гаррик, и в его голосе явственно прозвучало облегчение.

– А уж я-то как рада! – сквозь слезы улыбнулась Оливия и тут же опустила глаза.

– Ты боишься его! – догадался он, беря ее лицо в ладони и заставляя смотреть себе в глаза.

– Ужасно боюсь, – прошептала она. – Боюсь, что он расправится с Анной, когда узнает о наших с тобой встречах… Он непременно все узнает, это всего лишь вопрос времени…

Оба снова замолчали.

– Я не могу ставить под удар благополучие Анны, – тихо заговорила Оливия. – Ты обручен с мисс Лейтон, мы с тобой провели всего одну ночь, и все же ты просишь меня бежать от мужа, тем самым подвергая мою единственную и горячо любимую дочь страшной опасности. И все для того, чтобы я стала твоей любовницей…

– Нет! Я расторгну помолвку! – с жаром воскликнул Гаррик.

– Даже если ты будешь свободен от уз брака, то я все равно останусь замужней женщиной, потому что Арлен никогда и ни за что не согласится на развод, не говоря уже о том, что он никогда не отдаст мне Анну. Кроме того, есть и еще одна проблема. Человек, называющий себя Лайонелом, скорее всего мошенник, и именно тебе придется принимать наследство и заниматься всеми вытекающими отсюда делами, касающимися репутации и благополучия семьи Стэнхоупов.

Гаррик не вымолвил ни слова.

– Вот мы и вернулись к тому же, с чего начали, – горестно прошептала Оливия. – Либо внебрачная связь, либо вообще ничего… Я не могу так рисковать. Прошу тебя, Гаррик, помоги мне…

– Ты хочешь, чтобы я уехал и больше не искал встреч с тобой? В этом ты видишь наилучший выход из создавшегося положения? – глухо спросил Гаррик.

Сердце Оливии оборвалось. Она была в преддверии чудовищной потери.

– Но я не могу просто так исчезнуть из твоей жизни, – печально улыбнулся он. – Наверное, это ужасно глупо с моей стороны, но… Я пока поживу в поместье, а там посмотрим…

– Я даже не знаю, что тебе сказать, – хрипло проговорила Оливия, с трудом шевеля пересохшими от волнения губами. – Я в полной растерянности…

– Я тоже. Вчера в клубе я видел Арлена.

– И что? Что произошло между вами? – встревожилась Оливия. Ее охватил страх. Гаррик не торопился с ответом, и ей вдруг стало ясно, что надвигается беда. – Что произошло?! – настойчиво повторяла она, хватая его за руку.

– Лайонел сообщил ему, что мы с тобой в один и тот же день отправились каждый в свое поместье, – ровным голосом произнес де Вер.

Оливия почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.

– Боже мой! – выдохнула она, смертельно побледнев.

– Оливия, ты должна приготовиться к серьезному разговору с Арленом, – тряхнул ее за плечо Гаррик. – Раз Лайонел что-то заподозрил относительно нас с тобой, то и Арлен тоже мог сопоставить факты и сделать выводы не в нашу пользу. И все благодаря моему так называемому брату!

Оливию парализовал почти животный страх.

– Я чувствую, что Арлен явится сюда с минуты на минуту, – прошептала она.

Глава 15

Оливия ходила из угла в угол своей спальни, одетая в то же платье, в котором гуляла после завтрака. Ей пришлось почти бегом возвращаться домой, потому что она опасалась, как бы кто не увидел ее на коне Гаррика. Сердце сжималось от ужасных предчувствий и мучительного волнения. Она понимала, что очень скоро в Эшбернэм явится Арлен, чтобы обвинить ее в измене! Боже всемогущий!

Как же так вышло, что они с Гарриком расстались с чувством гнева и отчаяния вместо чувства любви и благодарности? Будущее рисовалось ей безнадежно мрачным и ужасным.

С улицы послышался какой-то шум, в доме забегали слуги. Оливия бросилась к раскрытым окнам спальни и увидела подъезжавшую к дому карету с фамильным гербом Эшбернов. Она замерла на месте от ужасных предчувствий.

Тем временем карета остановилась у крыльца, лакеи бросились открывать дверцу. Увидев выходящего из кареты мужа, Оливия в страхе отпрянула от окна, прячась за портьеры. Потом, стараясь остаться незамеченной, она осторожно выглянула, чтобы увидеть, с кем приехал муж. Оказалось, он приехал один.

Это не сулило ничего хорошего. Раньше он никогда не приезжал в свое поместье без целой компании гостей, среди которых непременно была его сестра, Элизабет.

Оливия на мгновение закрыла глаза. Сердце ее готово было выскочить из груди от страха. Когда она снова открыла глаза, Арлен в изумрудно-зеленом камзоле и светло-голубых панталонах все еще стоял на крыльце. Неожиданно он поднял голову и, прежде чем Оливия успела спрятаться за портьерой, их взгляды встретились.

О Боже! Ему все известно! Он знал даже об утренней встрече на коровьем пастбище!

Дрожа всем телом, Оливия подошла к туалетному столику и увидела в зеркале свое перепуганное лицо. Нет, так нельзя! Надо взять себя в руки и успокоиться. Арлен знать ничего не мог об этой неожиданной утренней встрече с Гарриком, хотя и был хитер как лис. Гаррик уехал из Лондона внезапно, никого не предупредив об этом, и на дороге их никто не видел. Нет, Арлен ничего не знает. Она должна, как обычно, спуститься вниз и радостно приветствовать мужа, словно ничего не случилось.

Сделав несколько глубоких вдохов, она решительно направилась к двери… и нос к носу столкнулась с вошедшим мужем.

– Арлен! – воскликнула она, и голос ее предательски задрожал. Но она все же заставила себя улыбнуться. – Я не ждала тебя сегодня, но случайно увидела в окно, что ты приехал. Я уже хотела спуститься вниз, но ты меня опередил. Надеюсь, ты доехал благополучно?

– Не совсем, – сухо ответил Арлен, окидывая жену холодным презрительным взглядом.

– Как жаль, что… – начала было Оливия, но тут же получила от мужа пощечину.

От неожиданности она упала, но даже не вскрикнула, потому что знала, что это спровоцирует мужа на более жестокие действия.

Подойдя к распростертой на полу Оливии, Арлен грозно произнес:

– Ты провела ночь в Стэнхоуп-Холле! Об этом знает весь Лондон! Кэдмон тоже там был, и вы с ним занимались любовью!

Оливия облизнула распухшие от удара губы.

– Нет, этого не было! Я ночевала там, но только из-за того, что в дороге нас настигла гроза и…

Он не дал ей закончить. Наклонившись и резко схватив ее за волосы, он закинул ей голову с такой силой, что она повалилась на спину.

– Ты не только шлюха, но и отъявленная лгунья! – прошипел он. – Таких совпадений не бывает! Ты спишь с моим врагом, черт бы тебя побрал!

– Нет, – слабо попыталась возражать Оливия. – Почему… почему ты его так ненавидишь?

– И ты еще спрашиваешь?! – взвился Арлен. – После того что он сделал с моей сестрой?!

– Я не понимаю тебя, Арлен, – едва дыша, проговорила она.

– Этот ублюдок соблазнил ее, когда ей было всего пятнадцать! – прорычал он, продолжая держать жену за волосы. – Он опозорил ее, а потом отказался жениться, и весь Лондон судачил об этом, да и теперь судачит!

Оливии трудно было дышать. Вцепившиеся в волосы руки мужа причиняли сильную боль. Но главное, что слова Элизабет оказались ложью. Из глаз хлынули слезы боли и радости одновременно.

– Он и тебя изнасиловал? – неожиданно предположил Арлен. – Если так, я убью его! Ты же знаешь, я отлично владею шпагой! Я буду защищать твою честь и убью его!

– Нет, не надо, – прошептала Оливия, стараясь отвлечь мужа от мысли о дуэли. – Арлен, поверь мне… Мы с Анной спали в одной постели. Мы вынуждены были остановиться на ночлег в Стэнхоуп-Холле из-за грозы и ливня…

Арлен неожиданно навалился на нее, одной рукой по-прежнему прижимая ее голову к полу, и рывком приподнял другой все ее юбки. Оливию парализовал страх. Неужели он собирается насиловать ее?!

– Нет! – закричала она. – Не надо! Только не так!

– Это почему же? Ты шлюха, и я буду обращаться с тобой как со шлюхой! Если я позабочусь о том, чтобы унять твой зуд между ногами, ты перестанешь думать о Кэдмоне! – заорал Арлен и грубо вцепился пальцами в ее лоно.

Оливии хотелось кричать от боли и унижения, умолять мучителя о пощаде, но она лишь тихо плакала, дрожа всем телом от страха и отвращения.

– Мамочка, что случилось?

Услышав голос дочери, Оливия вздрогнула и увидела стоявшую в дверях спальни Анну. Какое счастье, что она не видит весь этот кошмар!

– Мама, что он с тобой делает?! – тревожно воскликнула девочка, делая шаг по направлению к Оливии.

– Все в порядке! – громким фальцетом ответила Оливия. – Ступай в свою комнату!

Анна не торопилась выполнять приказание матери, и та пронзительно закричала:

– Делай, как я тебе велю! Ступай к себе!

Анна не двигалась с места.

Тогда Арлен медленно поднялся с пола, отпустив жену, которая тут же поспешно одернула бесстыдно задранные юбки, и повернулся к дочери. В его глазах мелькнул какой-то дьявольский огонек…

– Арлен! – предостерегающе воскликнула Оливия.

В следующее мгновение в комнате появилась бледная как полотно мисс Чайлдс. Схватив Анну за плечи, она быстро увела ее и с силой захлопнула за собой дверь.

Оливия с облегчением вздохнула, но радость ее была кратковременной. Арлен снова повернулся к ней, и глаза у нее закрылись от ужаса.

Спешившись, Гаррик передал поводья подбежавшему слуге и, погруженный в мрачные раздумья, зашагал к дому.

Было уже за полдень, стоял погожий летний день. Настроение у Гаррика было хуже некуда. Его мучила необъяснимая тревога за Оливию, он даже не спал ночью. Несколько раз он порывался сесть в седло и отправиться в Эшбернэм, но всякий раз его останавливал голос разума.

Войдя в вестибюль, Гаррик снял перчатки и вдруг услышал чьи-то знакомые шаги. Встревоженно обернувшись, он увидел шедшего к нему навстречу… Лайонела. Он широко улыбался Гаррику.

– Здравствуй, брат! – сказал Лайонел, словно не замечая написанного на лице Гаррика неприязненного удивления. – Если бы ты столь поспешно не покинул Лондон, то успел бы узнать, что и я собирался съездить в родовое поместье.

Он оценивающим взглядом окинул вестибюль и задумчиво протянул:

– Да, давненько я здесь не был. А ведь с этим домом у меня связано столько приятных воспоминаний…

– Значит, ты тоже собирался в Стэнхоуп-Холл? – саркастически переспросил Гаррик.

– Да, а что тут удивительного? Отец сам предложил мне съездить осмотреть родовое поместье, – пожал плечами Лайонел.

– Не думай, что сможешь обмануть меня, – скрипнул зубами Гаррик. – Ты следил за мной.

– С какой стати? – возмутился Лайонел. – Что за нелепость?

– Пока не знаю, зачем тебе это понадобилось, но рано или поздно узнаю, и тогда…

– Я приехал, чтобы осмотреть мое родовое поместье, – с нажимом повторил Лайонел, словно разговаривая с глухим.

– Мне все равно, я намерен вернуться на Барбадос.

Сейчас Гаррик искренне хотел вернуться на свой остров, полагая, что со временем они с Оливией забудут друг друга и у Арлена больше не будет повода издеваться над своей женой.

– А твоей невесте известно, что ты собираешься жить на Барбадосе?

– Тебя это не должно волновать, – резко ответил Гаррик.

– Послушай, брат, – вздохнул Лайонел. – Я приехал сюда не для того, чтобы заниматься слежкой, и, уж конечно, не за тем, чтобы ссориться с тобой по любому поводу. Что бы ты ни думал обо мне, мы все же одна кровь, одна плоть.

Гаррик смотрел в его немигающие голубые глаза и никак не мог понять, правду он говорит или нет.

– Давай начнем все сначала. Будем друзьями! – добродушно улыбнулся Лайонел, протягивая руку брату.

Тот молча смотрел на протянутую ему руку, но что-то мешало ему пожать ее. Его одолевали подозрения.

– В детстве мы были лучшими друзьями, – напомнил ему Лайонел.

– Но мы уже давно не дети, – натянуто улыбнулся Гаррик.

Лайонел медленно опустил руку и перестал улыбаться.

– Ну что же, пусть будет так, как ты хочешь, – огорченно проговорил он и направился к двери. Проходя мимо Гаррика, он словно невзначай добавил: – Боюсь, обедать тебе придется одному.

– Ничего, мне не привыкать, – парировал тот, мысленно благодаря небеса за то, что ему не придется проводить вечер в обществе самозванца.

Уже в дверях Лайонел остановился и с едва заметной улыбкой произнес:

– Я сегодня приглашен на обед к Арлену и его прекрасной супруге, поэтому сейчас же отправляюсь в Эшбернэм.

К обеду Оливия оделась с особой тщательностью, поскольку Арлен предупредил ее о том, что за столом будет гость.

При одной мысли об Арлене Оливию буквально начинало тошнить. В конечном итоге он оказался неспособным на половой акт, но поначалу все же пытался изнасиловать ее. Когда же он понял, что эрекции ему не добиться, в его глазах запылала такая ненависть, что Оливия испугалась за свою жизнь. Она закрыла глаза, приготовившись к самому худшему, но Арлен с громкими проклятиями выбежал из ее спальни.

В ожидании, когда ее позовут к обеду, она подошла к зеркалу и снова, в который уже раз, ужаснулась. Никакие румяна не смогли придать ее лицу живой цвет, а пудра нисколько не скрывала ни темных кругов под глазами, ни огромного синяка на скуле.

Она специально надела бледно-сиреневое платье с длинными, отделанными пышными рюшами рукавами, чтобы скрыть страшные синяки на запястьях.

Нет, второй раз она такого издевательства не вынесет! Но как уйти от мужа? Как добиться развода с ним? Может, просто сбежать? Нет, он все равно выследит их с Анной, а потом безжалостно расправится с ними.

В ее ушах до сих пор стоял испуганный крик дочери. В тот момент Оливия впервые в жизни возблагодарила небеса за то, что Анна слепа и не видит страшной картины жестокого мужского насилия.

У Оливии болезненно сжалось сердце. Нет, она будет всеми силами защищать свою дочь! Даже если для этого ей придется навсегда забыть о Гаррике де Вере.

В дверь негромко постучали, и Оливия улыбнулась сквозь навернувшиеся на глаза слезы. На пороге стояла Анна.

– Входи, детка! – повернулась к двери Оливия.

В комнату вошла Анна, улыбаясь и протягивая большой лист пергамента. Обняв дочь за плечи, Оливия поцеловала ее в лоб и спросила:

– Что это?

– Я нарисовала для тебя радугу, – пояснила девочка.

– Ах, как красиво! – восхитилась Оливия, и в горле ее застрял комок.

Анна, конечно же, никогда не видела радугу, и рисунок девочки ничем не напоминал сие чудесное явление природы, зато весь лист был разрисован яркими красочными пятнами, от которых становилось радостно на душе.

– А почему ты решила нарисовать для меня именно радугу? – спросила Оливия.

– Потому что она красивая и еще потому, что радуга приносит счастье тому, кто ее увидит, – застенчиво улыбнулась Анна.

– Спасибо, милая моя, – прошептала Оливия и крепко обняла дочь.

Радуга красива, но очень скоротечна. Не такова ли и ее любовь к Гаррику де Веру? Слишком много обстоятельств против нее…

– Я пришла, чтобы пожелать тебе приятного вечера. Я знаю, что у нас сегодня будет гость и ты скоро спустишься вниз…

Девочка замолчала и слегка нахмурилась.

– Что с тобой, Анна? – разволновалась Оливия.

– Я никогда не видела твоего гостя, но он мне не нравится, мама… – прошептала Анна.

Оливия задумалась над словами дочери. Когда Анне кто-то не нравился, для этого всегда имелись серьезные основания. Ей не нравился один из лакеев, и впоследствии оказалось, что он завзятый вор. Однажды, когда они с Анной гуляли на ярмарочной площади, к ним подошел разносчик игрушек и попытался уговорить Оливию купить что-нибудь для ее девочки. Анна наотрез отказалась брать игрушки, а потом они узнали, что он немилосердно избивал своего немого сына…

В комнату вошла служанка и сообщила, что гость уже в доме. Раздумывать было некогда, и Оливия, еще раз поцеловав Анну, поспешно встала с кресла.

– Ступай к себе в комнату, детка, и пусть мисс Чайлдс почитает тебе какую-нибудь интересную книжку. Я приду пожелать тебе спокойной ночи, договорились?

Спустившись вниз, Оливия остановилась у дверей в гостиную. Ей хотелось взглянуть на мужа и его гостя до того, как они заметят ее.

Высокий голубоглазый блондин искренне смеялся какой-то шутке Арлена. Поняв, что это и есть тот самый человек, что называл себя старшим сыном графа Стэнхоупа, Оливия пристально всмотрелась в него, но тут мужчины взглянули в ее сторону, и ей пришлось поспешно надеть маску любезности и радушия.

Войдя в гостиную, она не удержалась, чтобы не оглянуться вокруг в поисках приехавшего вместе с Лайонелом Гаррика. Надежда на его приезд оказалась тщетной. Впрочем, иначе и быть не могло.

Гость сразу заметил синяки на ее лице, хотя они были тщательно запудрены, и тут же тактично отвел взгляд, учтиво кланяясь хозяйке дома. Оливия тоже грациозно присела в глубоком реверансе, пока Арлен представлял ей гостя.

– Очень рад познакомиться с вами, леди Эшберн, – тепло улыбнулся ей Лайонел. Он казался таким благородным, таким красивым в своем золотистом камзоле, зеленом жилете и синих панталонах, из-под которых выглядывали белоснежные чулки. Густые волосы были слегка напудрены. – Я слышал о вас много хорошего, леди Эшберн, – снова улыбнулся он Оливии. – И с нетерпением ждал возможности лично познакомиться с вами.

– Благодарю вас, – улыбнулась она в ответ. Глядя на Лайонела, она никак не могла решить, мошенник он или действительно воскресший из мертвых сын графа Стэнхоупа. – Как вам у нас понравилось? – вежливо поинтересовалась она у гостя.

– Чудесное поместье, миледи, особенно ваш сад с огромным цветником, – улыбнулся Лайонел.

– Вы надолго приехали в Стэнхоуп-Холл, милорд?

– Пока не знаю, – уклончиво ответил тот, отодвигая для Оливии стул, и когда она уселась, расправив свои широкие юбки, добавил: – Я так давно не был в поместье, и у меня столько воспоминаний детства, связанных с ним, что мне хочется побыть здесь подольше. Кроме того, – он снова улыбнулся Оливии, – я с удовольствием составлю компанию моему брату, который, кажется, заскучал, живя в одиночестве в Стэнхоуп-Холле.

Оливия замерла, вспомнив слова Гаррика о том, что этот человек знает о ночи, проведенной ими в Стэнхоуп-Холле. Она украдкой взглянула на Арлена, ожидая увидеть его гнев и удивление от неожиданного сообщения о том, что Гаррик находился всего в нескольких милях от Эшбернэма, однако муж остался невозмутимым. Очевидно, он уже знал об этом. У Оливии душа ушла в пятки.

– Да, конечно, ведь вы росли здесь, в Стэнхоуп-Холле? – вымолвила она, едва найдя в себе силы продолжать светскую беседу.

Пригубив красное вино, Лайонел снова лучезарно улыбнулся:

– Мы с Гарриком причиняли своим родителям немало хлопот, поскольку нам не сиделось на месте и нашим проделкам не было конца.

Оливия внимательно смотрела на гостя. Он действительно был очень обаятельным мужчиной, и она вполне могла понять, почему Сьюзен Лейтон им так очарована. И все же было в этом человеке что-то такое, что не позволяло Оливии до конца поверить в подлинность его происхождения, хотя он явно очень много знал о графской семье.

Она глубоко задумалась, продолжая разглядывать гостя.

– На моей голове выросли рога? – вывел ее из задумчивости веселый голос Лайонела. – Или просто галстук испачкан в соусе?

– Оливия, ты смутила гостя своим откровенным интересом к его внешности, – недовольно произнес Арлен.

Она вздрогнула, покраснела и неловко ткнула вилкой в тарелку с поданной закуской.

– Прошу прощения, милорд, – пробормотала она, опустив глаза.

Ослепив ее обезоруживающей улыбкой, Лайонел обратился к Арлену с предложением отправиться завтра утром на охоту и… пригласить с собой Гаррика!

При этих словах Оливия чуть не поперхнулась. Взглянув на Арлена, она заметила на себе его пристальный, исполненный подозрения взгляд. Чувствуя, как бешено колотится сердце, она заставила себя снова приняться за еду.

– Отличная идея! – воскликнул Арлен. – Прямо сейчас пошлем в Стэнхоуп-Холл слугу с запиской! Кстати, дорогая, – обратился он к жене, – завтра к нам приезжают Лейтоны. Мы чудесно проведем время в такой компании друзей! Ты рада?

Оливия не могла вымолвить ни слова. Чтобы как-то оправдать затянувшуюся паузу, она поднесла к губам бокал с вином, но так и не пригубила. Горло сдавило, сердце щемило от ужасных предчувствий…

– Дорогая, с тобой все в порядке? – с едва заметной иронией спросил Арлен.

Оливия молча кивнула.

– Уверен, Кэдмон будет рад снова увидеть свою невесту, – вновь улыбнулся Арлен. – Как ты думаешь, Оливия?

Глава 16

Когда слуга принес Гаррику записку от Эшберна с приглашением на охоту, он, не колеблясь ни секунды, согласился, хотя никогда не питал особой любви к этой жестокой забаве. На следующее утро он поднялся еще до рассвета, чтобы поспеть к условленному месту встречи.

– Стреляйте! – завопил Арлен, когда охотничьи собаки вспугнули несколько тетеревов и те неуклюже поднялись в воздух.

Гаррик замешкался, и к тому моменту когда он наконец выстрелил, Арлен и Лайонел, стоявшие рядом, успели уже подбить по две птицы каждый. Гаррик поморщился. Все вокруг, казалось, было заполнено испуганно кричавшими и хлопавшими крыльями тетеревами. Выстрел Гаррика оказался для них совершенно безобидным, в то время как Лайонел снова метко подстрелил дичь. По всей видимости, он стал еще лучшим стрелком, чем был в отрочестве.

– А ты, Кэдмон, все еще не научился стрелять, как я посмотрю, – ядовито заметил Арлен, перезаряжая ружье.

Гаррик повернулся, их взгляды встретились, и оба испытали прилив ненависти друг к другу.

– Я считаю это кровавое занятие не только бессмысленным, но и в определенном смысле подлым, – холодно произнес Гаррик.

– Ты хочешь сказать, что я подлец? – возмутился Арлен.

Возникла пауза.

В этот момент к де Веру, весело виляя хвостом, подбежал сеттер и положил к ногам хозяина подстреленного тетерева.

Опустив ружье, Лайонел повернулся к напряженно смотревшим друг на друга соперникам.

– Приняв дружеское приглашение поохотиться, Гаррик вряд ли стал бы называть тебя подлецом, Арлен, – улыбнувшись, сказал он.

– Пусть твой брат сам ответит на мой вопрос, – упрямо проговорил Арлен.

– Это даже не спорт, а самое настоящее убийство беспомощных и совершенно беззащитных существ, – холодно произнес Гаррик, и его внезапно охватило отвращение к себе за то, что и он принял участие в этом злодеянии, лишь бы только повидаться с Оливией.

Швырнув ружье на землю, он молча зашагал прочь.

– Ты уходишь, потому что совсем не умеешь стрелять! – насмешливо бросил ему вслед Арлен.

– Охота никогда ему не нравилась, – тихо произнес Лайонел. – Пусть возвращается в дом. Уверен, графиня сумеет его развеселить.

При этих словах Гаррик вздрогнул и поморщился, но оборачиваться все же не стал.

Подойдя к дому со стороны буйно цветущего сада, Гаррик замедлил шаг. На террасе за столом сидели Оливия и Анна.

Оливия, заметив гостя, осторожно поставила чашку на стол.

Поднявшись на террасу, де Вер понял, что Оливия с дочерью собирались, несмотря на прохладу раннего утра, позавтракать на открытом воздухе. Это было неслыханно для аристократической семьи, но Гаррик и сам любил так завтракать.

– Трив! – радостно воскликнула Анна, вскакивая с места.

Сеттер бешено завилял хвостом, но не посмел отойти от хозяина, который остолбенело смотрел на Оливию, словно по уши влюбленный болван. Впрочем, очень может быть, так оно и было.

Очнувшись, Гаррик щелкнул пальцами и тихо велел псу:

– Вперед!

В ту же секунду сеттер радостно бросился к девочке, а та со счастливой улыбкой прижала его к себе и принялась ласково гладить шелковистую шерсть. Подняв голову навстречу виконту, она приветливо сказала:

– Добрый день, милорд!

– Добрый день, Анна! – чуть хрипло отозвался Гаррик, изо всех сил стараясь подавить всколыхнувшиеся в душе яркие воспоминания о минутах, проведенных с Оливией. – Добрый день, леди Эшберн! – повернулся он к женщине, которая теперь была ему нужна как воздух.

– Добрый день, милорд! – негромко ответила она.

Отвесив учтивый поклон, Гаррик приблизился к Оливии и неожиданно замер на месте, заметив большой синяк у нее на щеке. Ее били!

Многозначительно прижав к губам палец, она несмело улыбнулась:

– Рада снова видеть вас, милорд. А где же мой муж и ваш брат?

– Они все еще охотятся на тетеревов. Вернутся не раньше чем через час, – ответил Гаррик, в душе закипая от гнева. Он убьет этого мерзавца Арлена! Или изобьет его до полусмерти! Внезапно его осенило, что причиной побоев был, несомненно, он сам. Наверное, Оливия винила именно его, Гаррика, в том, что Арлен ударил ее по лицу. А может, он и прежде бил ее?

– Анна, отведи Трива на кухню и угости чем-нибудь вкусненьким, – неестественно спокойным тоном произнесла Оливия. – Кажется, после вчерашнего ужина осталась отличная баранья косточка.

– Спасибо, мамочка! – радостно воскликнула Анна. – Милорд, можно мне угостить Трива бараньей косточкой?

– Конечно, – изобразил улыбку Гаррик, которому было совсем не до улыбок. – Трив, ступай с Анной!

Но девочка не торопилась уйти. Склонив головку набок, она озадаченно наморщила лоб:

– Милорд, что-нибудь не так?

– Ты очень догадлива, детка, – признался Гаррик. – Уж не читаешь ли ты мои мысли?

Улыбка на лице девочки мгновенно погасла.

– Я не умею читать чужие мысли, – отчетливо произнесла она звенящим голосом.

Гаррик удивленно уставился на нее, пораженный столь болезненной реакцией на обычную фразу.

– Ступай, дорогая! – поспешила вмешаться Оливия. – И вели подать завтрак лорду Кэдмону. Вы, наверное, очень проголодались, милорд?

Анна в сопровождении сеттера быстро удалилась на кухню, а Оливия сердито посмотрела на Гаррика и тихо попросила:

– Не смей так больше говорить с ней!

– Я убью его! – неожиданно заявил тот.

– Нет, не надо! – вскрикнула Оливия, касаясь его руки. – Так будет еще хуже.

Ее прикосновение обожгло его. Он тут же накрыл ладонью ее нежные пальцы и крепко стиснул их.

У Оливии от страха широко раскрылись глаза, и она принялась лихорадочно оглядываться.

– Извини, я подвергаю тебя опасности, – пробормотал Гаррик, неохотно отпуская ее руку. – Что случилось?

– Ничего, – покачала она головой. – Я просто… упала.

– Я не дурак! – вспыхнул он, снова хватая ее за руку. Она громко вскрикнула от боли.

Пронзенный ужасной догадкой, он осторожно отодвинул кружевные оборки на рукаве и увидел большие синяки на запястье.

Еще никогда в жизни ему не было так больно. Никого в своей жизни он ненавидел в этот миг больше, чем Арлена!

– Что произошло, Оливия? – хрипло повторил он свой вопрос. – Он часто бьет тебя? Или это произошло впервые?

– Прошу позавтракать со мной, милорд, – сквозь слезы улыбнулась Оливия.

– Ты плачешь…

– Нет, я не плачу, – отстранилась она от него и подошла к своему креслу.

Гаррику хотелось обнять ее, утешить, осушить горькие слезы на ее лице, но вместо этого он учтиво придвинул к столу ее кресло и сел сам на то место, где только что сидела Анна.

– Это… из-за меня? – тихо спросил он.

– Хотите кофе или чаю?

– Я хочу поговорить с тобой, Оливия! – выпалил он. – Прошу тебя! Мы с тобой одни, вокруг никого нет.

– В доме полным-полно прислуги, – прошептала леди Эшберн. – Кругом глаза и уши! Сейчас не время для такого разговора!

– А когда наступит подходящее для разговора время?

– Никогда, – печально покачала головой она.

Сердце Гаррика больно сжалось.

– Ты это серьезно? – спросил он и, не получив ответа, продолжил более настойчиво: – Мне надо знать правду. Он бил тебя?

– Зачем тебе это? – укоризненно взглянула на него Оливия. – Чтобы публично обвинить Арлена? А ты не подумал, что в таком случае будет со мной и Анной? Он все знает, Гаррик. – Она опустила глаза. – Ему известно, что я провела ночь в Стэнхоуп-Холле, и он убежден в том, что мы с тобой любовники.

– Великий Боже! – вырвалось у Гаррика. – Ты должна бежать от него! Теперь для вас с Анной опасно оставаться в доме этого мерзавца!

– И зачем ты только явился сюда? – тяжело вздохнула Оливия. – Ведь ты мог и не принимать приглашения на охоту…

– Ты же знаешь, зачем я приехал, – ответил он, глядя в ее большие печальные глаза. – Я хотел увидеться с тобой, убедиться в твоем полном благополучии… Я ужасно волновался за тебя…

И эти волнения оказались не напрасными.

Оливия неожиданно поднялась из-за стола.

– Я очень устала и… – Она не закончила фразу, потому что увидела любящие глаза Гаррика.

– Не уходи, – тихо сказал он. – Оливия, прошу тебя… Наверное, это наша последняя возможность поговорить наедине. Прошу тебя, останься.

Взгляд Оливии был направлен не на Гаррика, а на видневшуюся за его спиной дорогу.

– Они возвращаются, – произнесла она и обессиленно опустилась в кресло, пытаясь изобразить на лице улыбку.

Де Вер быстро обернулся. Лайонел и Арлен уже входили в сад, сопровождаемые сворой охотничьих собак. Удачливые охотники несли богатый трофей – дюжину больших тетеревов.

– Гаррик… – раздался за его спиной хриплый шепот Оливии.

Он резко повернулся.

– Мне тоже необходимо поговорить с тобой, – прошептала она одними губами. – Но я не знаю когда…

– Ничего, мы что-нибудь придумаем, – ободряюще улыбнулся Гаррик.

– Когда ты уезжаешь в Лондон?

– Я останусь здесь до тех пор, пока не уедет мой брат, – ответил он.

Она молча кивнула, а через минуту на ступенях террасы послышались шаги Арлена и Лайонела.

– Доброе утро, милорды, – вымученно улыбнулась Оливия.

– Я вижу, ты не даешь скучать нашему гостю, – сказал Арлен, бросая к ее ногам дюжину мертвых, окровавленных птиц. – Весьма мило с твоей стороны!

Оливия молча смотрела на мужа. Окровавленное крыло одной из птиц, коснувшись подола ее светлого платья, оставило на нем багровое пятно.

– Надеюсь, вы приятно провели время, господа, – вновь натянуто улыбнулась Оливия.

– Вне всяких сомнений! – с энтузиазмом воскликнул Лайонел, с нескрываемым восхищением глядя на нее. Этот взгляд не укрылся от внимания Гаррика, заставив его вздрогнуть всем телом.

Изящно склонившись перед графиней, Лайонел поцеловал ее руку и произнес бархатным баритоном:

– Ваш прелестный вид, леди Эшберн, доставляет мне неизъяснимое наслаждение. В вашем обществе любое утро прекрасно!

Оливия покраснела и, глядя куда-то в сторону, хрипло проговорила:

– Благодарю вас, милорд, но вы явно преувеличиваете…

Гаррик остолбенело смотрел на эту сценку, не веря своим глазам и ушам.

– Надеюсь, вы не забыли вашего вчерашнего обещания, графиня, – как ни в чем не бывало продолжал Лайонел. – Вы хотели показать мне вашу чудесную теплицу.

– Да, конечно, – поспешно кивнула слегка смущенная Оливия, стараясь не смотреть на Гаррика.

– Отправимся туда сразу после обеда? Вы согласны? – лучезарно улыбнулся Лайонел.

– Да, разумеется, – пробормотала она, – если у Арлена нет для вас других развлечений…

– Лайонел волен делать в моем доме все, что ему угодно, – усмехнулся Арлен, подталкивая ногой мертвых тетеревов. – Кстати, к обеду к нам приедут… Лейтоны. – С этими словами он повернулся к Гаррику и многозначительно добавил: – Уверен, Кэдмон, вы будете просто счастливы снова увидеться со своей невестой.

– Вряд ли, – сердито буркнул тот, с неприязнью глядя на мужа Оливии, и бросил на Лайонела исполненный угрозы взгляд, но тот все так же беспечно улыбался ему, словно не понимая значения его красноречивого взгляда.

– Ах, как я рада снова видеть вас! – воскликнула Сьюзен, сжимая руки Оливии.

Лейтоны приехали несколько минут назад, и теперь сэр Джон и его жена разговаривали в гостиной с Арленом и Лайонелом.

– Я тоже рада вас видеть, Сьюзен, – улыбнулась Оливия, стараясь скрыть свое смущение. Гаррик был где-то в саду, и при одной только мысли о нем ее охватывало жгучее чувство вины. Она совершила предательство по отношению к ничего не подозревающей Сьюзен, и теперь ее мучила совесть. – Вы прекрасно выглядите, – добавила она, чуть покраснев.

Сьюзен и впрямь никогда еще не была так хороша, как в день приезда в Эшбернэм. На тугих щечках играл свежий румянец, глаза призывно блестели.

– Хотя я истая горожанка, ваше поместье мне ужасно понравилось! – смеясь воскликнула Сьюзен и украдкой посмотрела в сторону гостиной. Оливия сразу догадалась, что девушку интересовал Лайонел.

– Мужчины сегодня утром ходили на охоту, – пояснила она.

– Ах, как интересно, – рассеянно отозвалась Сьюзен и вдруг помрачнела: – Он тоже здесь?

Оливия посмотрела на девушку и, посетовав в глубине души, что та сглупила, отдав предпочтение брату Гаррика, вслух сказала:

– Да, он здесь и, думаю, будет рад видеть вас.

Она изо всех сил старалась заглушить в себе ревность к молоденькой гостье. Собственно, по какому праву она могла ревновать к ней Гаррика? Ведь он – ее законный жених! И все же ситуация становилась для нее невыносимой…

Оливия вдруг вспомнила искаженное ненавистью лицо Арлена, когда он накануне вечером пытался изнасиловать ее; вспомнила сочувствующие глаза Гаррика и его слова: «Оставь его!» Ах, если бы все было так просто! Сбежав вместе с Анной от мужа, она тем самым подвергнет и себя, и дочь огромному риску насильного возвращения и жестокого наказания. Но и оставаться с Арленом уже невмоготу…

– Сомневаюсь, что жених обрадуется встрече со мной, – сказала Сьюзен. – Он откровенно презирает меня… – Она вздохнула, потом просияла радостной улыбкой и добавила: – Граф Стэнхоуп последнее время появляется в обществе в сопровождении своего сына. Я имею в виду старшего. Все говорят, что граф вот-вот сделает официальное заявление относительно признания Лайонела своим первородным сыном и единственным законным наследником титула и родовых поместий. Поскольку я обручена с наследником графа Стэнхоупа, мой отец собирается поговорить насчет уточнения брачного контракта. Не правда ли, это замечательно?

– Будем надеяться, все закончится так, как этого хочется вам, Сьюзен, – кивнула Оливия.

И тут из гостиной вышел Лайонел. Завидев Сьюзен, он широко улыбнулся и галантно склонился перед ней, церемонно целуя руку зардевшейся девушки.

– Дорогая мисс Лейтон, скоро мы с вами породнимся, – сказал он. – Рад видеть вас…

– Ах, какой приятный сюрприз, – кокетливо заморгала длинными ресницами Сьюзен. – Никак не ожидала встретить вас здесь, в Эшбернэме.

Отлично зная, что Сьюзен лжет, Лайонел от души рассмеялся.

– Рад, что и впрямь стал приятным сюрпризом для вас, мисс Лейтон!

– Очень приятным, – смутилась она.

Оливия вздохнула: совершенно очевидно, что Лайонел ни в малейшей степени не питает нежных чувств к этой бесхитростной девушке. Да и вообще так называемый брат Гаррика нравился леди Эшбернэм все меньше и меньше, она чувствовала в нем глубоко скрытую фальшь.

– А где же мой брат, жених прелестной мисс Лейтон? – спросил Лайонел. – Что же он не встречает свою невесту? – Он с преувеличенным недоумением осмотрелся вокруг и, не найдя Гаррика, продолжил: – Не стоит сердиться на Гаррика, мисс Лейтон. Несмотря на его порой кажущееся странным поведение, он очень добрый и заботливый человек. Подозреваю, слишком долгая жизнь на диком острове вовсе не способствовала совершенствованию его манер, но я уверен, – он ослепительно улыбнулся, – что ваша любовь и преданность заставят его измениться к лучшему.

В ответ Сьюзен сумела лишь выдавить слабое подобие улыбки.

– Вы уже бывали в Стэнхоуп-Холле? – неожиданно спросил Лайонел, и Оливия насторожилась, догадываясь, что произойдет дальше.

– Нет еще, – потупила глаза Сьюзен.

– Ах, как это похоже на моего брата! – с притворным негодованием воскликнул Лайонел и, широко улыбнувшись, продолжил: – Мисс Лейтон, если уж мой брат до сих пор не удосужился показать вам Стэнхоуп-Холл, позвольте мне пригласить вас на… скажем так, большую и крайне интересную экскурсию по этому древнему поместью. Вас устроит завтрашнее утро?

Прежде чем Сьюзен с готовностью кивнула головой, Оливия успела перехватить инициативу.

– Милорд, завтра мы с мисс Лейтон и ее матерью устраиваем небольшой пикник, – поспешно произнесла она, несмотря на то что это было чистейшим вымыслом.

– Разве нельзя устроить пикник в другое время? – скорчила недовольную мину Сьюзен. – Мне так хочется осмотреть поместье!

Оливия прекрасно понимала, что Сьюзен станет легкой добычей, если Лайонел захочет соблазнить ее. Она не знала, было ли это понимание подсказано жизненным опытом или же провидческим даром, но была абсолютно уверена в своей правоте.

– Возможно, я опережаю события. – Лайонел бросил пристальный взгляд на Оливию, словно читая ее мысли. – Но я только хотел восполнить недостаток внимания со стороны брата…

Внезапно в дверях появился Гаррик. Очевидно, он слышал последнюю фразу.

– Не стоит так беспокоиться, Лайонел, – натянуто улыбнулся он. – Я буду только рад, если ты отвезешь мисс Лейтон в Стэнхоуп-Холл и покажешь ей поместье. Уверен, она будет в восторге от поездки.

– Ну что же, с твоего позволения я буду счастлив показать Стэнхоуп-Холл твоей невесте, – беспечно улыбнулся в ответ Лайонел. – Уверен, нам обоим понравится это маленькое путешествие.

Скрипнув зубами, Гаррик грозно повернулся к брату, и тот, уже не улыбаясь, с вызовом уставился на него. Сейчас оба походили на двух псов, готовых вцепиться друг другу в горло. Однако опасный момент миновал, и Гаррик с трудом, но заставил себя повернуться к своей невесте.

– Мисс Лейтон, боюсь, я совсем разучился учтивому обращению с дамами. Надеюсь, вы хорошо доехали до Эшбернэма? – В его голосе сквозила неприкрытая неприязнь.

Сьюзен побледнела, потом сделала неловкий книксен и едва слышно пролепетала:

– Да, милорд…

– Вот и отлично, – сухо кивнул Гаррик, не дожидаясь окончания фразы. Потом, бросив пристальный взгляд на Лайонела и Оливию, резко повернулся и вышел вон.

Повисла неловкая пауза.

– Итак, – с наигранной веселостью нарушил тишину Лайонел, – что мы решили? Устроим пикник или отправимся в Стэнхоуп-Холл?

Оливия взяла Сьюзен за руку и тихо сказала:

– Ступайте вслед за ним, ведь он ваш суженый! Попросите его показать вам Стэнхоуп-Холл!

Сьюзен вздрогнула, поморщилась, и в ее глазах появились слезы.

– Я не могу… Он меня пугает. Он ужасный человек!

– Оливия! – раздался из гостиной резкий голос Арлена. – Идите сюда! Вы еще не успели поздороваться с сэром Джоном и его супругой!

Оливия послушно направилась в гостиную, но на сердце у нее было тяжело.

Глава 17

Гаррик стоял возле теплицы, сунув руки в карманы панталон и мрачно глядя сквозь матовое стекло стен.

Там, внутри теплицы, Оливия медленно расхаживала между разными диковинными растениями и цветами, показывая их шедшему рядом с ней Лайонелу. Гаррик не слышал ни слова, но видел, как оба дружески улыбались друг другу.

Он ничуть не сомневался в том, что Лайонел хочет отбить у него Оливию. Конечно, ничего удивительного нет в том, что такая красивая женщина привлекла к себе внимание Лайонела, но Гаррика не покидало ощущение, что брат стал рьяно ухаживать за леди Эшберн в пику ему, Гаррику. Впрочем, возможно, ему все это только показалось?

В отрочестве братья никогда не были соперниками в подобного рода делах. Однажды у Гаррика была любовная интрижка с одной из деревенских пышнотелых девиц, и Лайонел не проявлял ни малейшей ревности, хотя впоследствии тоже спал с ней.

Виконт молча наблюдал за братом и Оливией, оживленно беседовавшими о чем-то среди тепличных цветов.

За обедом Лайонел неустанно блистал остроумием, рассказывая анекдоты из своей жизни в Индии, и все, за исключением Гаррика, были в восторге от его чудесного спасения из лап тигра-людоеда. Потом он рассказал одну историю из детства, и Гаррик был поражен теми подробностями, которые мог знать только настоящий Лайонел. Неужели этот человек действительно был его братом?!

Тем временем Лайонел взял Оливию под руку, и оба направились к выходу из теплицы. Виконту было крайне неприятно видеть Оливию рядом с Лайонелом. Конечно, он так много знал о семье Стэнхоупов, что просто невозможно было предположить в нем мошенника и самозванца, и все же Гаррик испытывал к нему недоверие и неприязнь.

Когда Оливия и Лайонел вышли из теплицы, Гаррик не сделал ни единого движения, чтобы скрыть свое присутствие, и она вздрогнула, увидев его. Лайонел, едва заметно улыбнувшись, прищурился:

– Ты тоже хочешь осмотреть теплицу?

– Почему бы и нет? – с вызовом ответил Гаррик брату, пристально глядя в его глаза.

Оливия мягко высвободила свой локоть из-под руки Лайонела.

– Надеюсь, милорд, – обратилась она к виконту, – вы не чувствовали себя покинутым. Честно говоря, я полагала, что вы гуляете по саду со своей невестой…

– Мисс Лейтон очаровательная девушка, – вмешался в разговор Лайонел. – Тебе просто повезло!

– Если она тебе так нравится, почему бы тебе не жениться на ней? – усмехнулся Гаррик. – В конце концов, ведь это ты наследник графа Стэнхоупа, а не я.

– Гаррик, – посерьезнел Лайонел, – я вернулся не для того, чтобы отобрать у тебя наследство и даже невесту.

– Нет? А для чего же?

– Я же тебе рассказывал, как чуть не погиб. Мне стало ясно, что пора вернуться в семью. Ты только представь! – Лайонел повысил голос почти до крика. – Могло случиться так, что я никогда больше не увидел бы ни мать, ни отца!..

Взглянув на молчавшую все это время Оливию, Гаррик хмыкнул:

– Мы похоронили тебя много лет назад и уже смирились с мыслью о твоей гибели! Можешь кому угодно рассказывать о том, что чудесное спасение от верной смерти заставило тебя вернуться в Англию, но лично я тебе не верю!

Глаза Лайонела потемнели от гнева, но он все же улыбнулся и огорченно обратился к Оливии:

– Ах, как он изменился! Тот Гаррик, с которым я рос, любил меня так же, как и я его. У нас не было никаких тайн друг от друга…

– Никаких? Но ты ведь не говорил мне, что собираешься сбежать из дома! – запальчиво возразил Гаррик.

– Полагаю, нам не стоит обсуждать это при всех, – понизил голос Лайонел и многозначительно взглянул на Оливию.

Наконец-то виконту удалось прижать брата к стенке!

Тем временем Лайонел поклонился Оливии и церемонно произнес:

– Благодарю вас, леди Эшберн, за интересный рассказ. Ваша теплица просто чудо!

– Не стоит благодарности, – пробормотала та, глядя на младшего брата.

Отвесив еще один учтивый поклон, Лайонел направился к дому.

Наступило неловкое молчание.

Гаррик внимательно смотрел на Оливию. Неужели Лайонел понравился ей? Сьюзен, насколько он понял, уже пала жертвой его неотразимого обаяния, а Оливия? Неужели и она очарована его лучезарной улыбкой и безупречными манерами? О, несчастье!

– Ты сказала, что хочешь поговорить со мной, – хрипло произнес он. – Не пройтись ли по теплице, там нам никто не помешает…

Оливия со страхом взглянула на него и пробормотала:

– Если мы вдвоем скроемся в теплице, Арлен подумает бог знает что…

– Невыносимо! – взорвался Гаррик. – Он оскорбил тебя, он не любит свою дочь, а ты все равно продолжаешь жить с ним под одной крышей и отказываешься от моей помощи!

– Извини, что причинила тебе неудобство, – саркастически заметила Оливия. Она была добрейшим существом, и ее легкий сарказм глубоко ранил его.

– Я так и знал, что все из-за меня!

– Нет! – решительно перебила его Оливия. – Наш брак с самого начала оказался ужасной катастрофой… Иначе, наверное, я не осмелилась бы… изменить мужу.

– Ужасной катастрофой? – эхом отозвался Гаррик. – Насколько ужасной? Мне надо знать!

Оливия долго молчала, потом тихо сказала:

– С самого начала Арлен невзлюбил меня…

– Но почему?

Она лишь молча покачала головой и опустила глаза.

– Даже если бы вы с Арленом были в дружеских отношениях, наша встреча неизбежно привела бы нас в объятия друг друга, – убежденно произнес Гаррик.

Оливия подняла глаза, причем ее взгляд был направлен почему-то за его спину. Обернувшись, он заметил остановившегося на некотором расстоянии Лайонела с табакеркой в руках. По всей видимости, он старался подслушать их разговор, правда, мастерски делал вид, что любуется цветами.

Гаррик решительно взял Оливию за руку и повел ее в теплицу.

– Я не доверяю ему, – тихо проговорил он. – Ни одно слово не должно дойти до его ушей.

Они вошли под стеклянный большой купол, и Гаррик вдруг остро ощутил, что они одни… Он уже не мог выпустить ее руку из своих больших ладоней, его охватило жгучее желание.

– Не надо, – прошептала Оливия, не поднимая глаз. – Только не здесь…

Казалось, она прочитала его мысли.

– Оливия, я так тосковал по тебе, – с жаром произнес он и тотчас понял, насколько эгоистично его поведение.

– Прошу тебя, не надо! – взмолилась Оливия. – И так все плохо, не усугубляй то ужасное положение, в котором я теперь нахожусь! Я не знаю, что делать! Арлен и днем и ночью неотступно следит за мной, к тому же я чувствую себя виноватой перед Сьюзен… Но не могу не признать, что все произошедшее между нами было сказочно прекрасно.

– К черту Сьюзен! – взорвался Гаррик. – К тому же ей гораздо больше нравится Лайонел! Ты же сама знаешь, что она боится и презирает меня, считая опасным дикарем. Что же касается Арлена, он все равно рано или поздно снова уедет в Лондон…

– Но ты действительно вел себя со своей невестой как самый настоящий дикарь! – произнесла Оливия с явной укоризной в голосе. – Ты сам сделал все, чтобы твоя невеста боялась и не любила тебя!

– Но она невыносимо глупа и скучна! – возмутился Гаррик. – Я даже представить не могу себя в качестве ее мужа на всю оставшуюся жизнь! А ты? Неужели ты в состоянии представить Сьюзен и меня нормальной супружеской парой?

– Нет, – прошептала Оливия, покачав головой. – Боюсь, вам обоим будет плохо вместе.

Оторопев от такого поворота, Гаррик замолчал.

– Как ты думаешь, – продолжала она, – твой отец признает Лайонела своим первородным сыном и наследником?

– Полагаю, так оно и будет, – ответил Гаррик. – Ему хочется верить в то, что этот человек и есть Лайонел. Или же у него есть иные, скрытые мотивы сделать именно его своим наследником.

– Скрытые мотивы? Даже на меня огромное впечатление произвели подробнейшие воспоминания Лайонела о вашем детстве и отрочестве…

– Огромное впечатление? – с оттенком ревности переспросил Гаррик.

– Да ты ревнуешь! – изумленно округлила глаза Оливия. – О, Гаррик, у тебя нет никаких оснований для ревности! Даже если он действительно твой старший брат, я все же сомневаюсь в его искренности… Слушай, а может случиться так, что Сьюзен выйдет замуж за Лайонела, поскольку он будет объявлен наследником графа Стэнхоупа?

– Действия отца невозможно предугадать. Граф очень умен и… хитер. Но в таком случае большая часть моих проблем была бы решена… Я мог бы увезти вас с Анной подальше от Арлена! – У него загорелись глаза от такой заманчивой перспективы.

– Нет, это совершенно невозможно, – поспешно перебила его Оливия.

– Ты так сильно боишься Арлена? – догадался Гаррик.

Она еле заметно кивнула.

– Я не позволю ему больше причинять тебе боль! – вырвалось у него. Сейчас ему нестерпимо хотелось обнять ее, утешить, ощутить биение ее сердца.

Оливия взглянула на Гаррика, и в ее глазах он прочел такое же желание найти утешение в его объятиях.

Сердце его сильно забилось, голова пошла кругом. Он оглянулся. Вокруг никого. Схватив Оливию за плечи, он властно притянул ее к себе и горячо прошептал:

– Ты нужна мне, Оливия!

В следующее мгновение их губы слились в страстном поцелуе.

Когда он заставил себя оторваться от ее желанных уст, его дыхание было таким тяжелым, словно он только что пешком пришел в Эшбернэм из Стэнхоуп-Холла. Мучительное напряжение сковало его чресла.

Дрожа всем телом, Оливия отшатнулась.

– Когда ты рядом, рассудок покидает меня, – выдохнула она. – Я лучше пойду в дом!

– Постой! – остановил он ее и вместе с ней вышел из теплицы. – Ты хотела мне что-то сказать?

Они остановились на гравиевой дорожке. Солнце вдруг скрылось за облаками, и на них упала прохладная тень.

– Гаррик, – едва переводя дыхание, прошептала Оливия, – тебе и всей твоей семье следует проявить максимальную осторожность!

– По отношению к чему? – насторожился он. – Или к кому?

– Вот именно, – кивнула она. – С Лайонелом что-то не так…

– Что ты имеешь в виду?

– Не могу сказать наверняка… Знаешь, я ведь не гадалка и не ведьма. У меня нет хрустального магического шара, и я не умею предсказывать будущее по кофейной гуще, но интуиция подсказывает: дело тут нечисто…

– Ты хочешь сказать, что он мошенник, обманщик, лжец? – напрямую спросил Гаррик.

– Я не знаю, мошенник ли он, но чувствую исходящее от него зло. Если он действительно твой брат, то сильно изменился за эти четырнадцать лет. Будь с ним осторожен. Вот и все, что я хотела тебе сказать.

Слова Оливии сильно встревожили Гаррика.

– Спасибо за предупреждение, Оливия, – кивнул он. – Но, честно говоря, я и так не доверял ему.

– Возможно, это наилучшая линия поведения в такой ситуации, – тихо отозвалась Оливия.

– Вернемся в дом? – предложил Гаррик.

Оливия кивнула, и они медленно пошли к дому по усыпанной гравием дорожке, стараясь не прикасаться друг к другу даже краем одежды.

– Миледи, как хорошо, что вы вернулись! – с улыбкой воскликнула миссис Райли.

– Давно я здесь не бывала, – едва заметно улыбнулась графиня Стэнхоуп.

– О да! Очень давно! – закивала головой миссис Райли.

Мимо них сновали слуги с багажом графа и графини Стэнхоупов, только что прибывших в карете, запряженной шестеркой лошадей. Сам граф о чем-то разговаривал с конюхом.

– Напрасно вы не сообщили о приезде заблаговременно, – продолжала экономка, – впрочем, ваши комнаты всегда содержатся в чистоте и порядке, поэтому мы в любой момент готовы принять вас.

– До вчерашнего вечера я и сама не подозревала, что мы поедем сюда, – откликнулась графиня. – Граф принял решение ехать в Стэнхоуп-Холл совершенно неожиданно…

Элеонора была расстроена этой поездкой. Граф сообщил ей о предстоящем путешествии за поздним ужином, поэтому ей пришлось полночи провести за сборами.

Но ее усталость была не столько физической, сколько эмоциональной. Ясно, что муж решил вернуться в Стэнхоуп-Холл после многих лет забвения только потому, что сюда отправился Лайонел. Если, конечно, этот человек действительно был Лайонелом.

– Я велю приготовить для вас обед, – объявила миссис Райли. – Вчера ваши сыновья вернулись из Эшбернэма очень поздно и не отдали никаких распоряжений. Утром оба уехали куда-то верхом на лошадях.

– Они уехали вместе? – слегка удивилась Элеонора.

– Не думаю, – покачала головой экономка, и в ее глазах графиня прочитала сотню всяческих вопросов; впрочем, та не осмеливалась задать их своей хозяйке.

Когда-то Элеонора была весьма откровенна с миссис Райли, поскольку рядом не было иной достойной доверия кандидатуры. Но с тех пор прошло долгих десять лет, в течение которых ни граф, ни графиня ни разу не приезжали в злополучное поместье, где загадочным образом исчез их старший сын.

– Накрыть на стол, миледи? – прервала ее печальные размышления экономка, и Элеонора с трудом вернулась к действительности. Последнее время она вообще была ужасно рассеянна, а теперь вот никак не могла решить вопрос с обедом.

Сыновья уехали порознь. У нее болезненно сжалось сердце: в детстве мальчики были неразлучны. О Боже! Пусть этот человек действительно окажется Лайонелом!

Графиня бросила взгляд на мужа, занятого оживленной беседой с конюхом и егерем. Несмотря на возраст, граф все еще был красив – высокий, широкоплечий, с сильными ногами. Конечно, он немного прибавил в весе с тех пор, как Элеонора вышла за него замуж, но это так же естественно, как старение и смерть.

Смерть… Мысли о смерти давно не давали ей покоя…

Тем временем граф решительно направился к конюшне, и не подумав сообщить жене, куда и на какое время он собирается уезжать, будет ли обедать с ней и когда его ждать обратно. Он вел себя так, словно приехал в Стэнхоуп-Холл в одиночестве. Элеонора была огорчена и рассержена одновременно.

И все же, заставив себя надеть маску любезности, она повернулась к экономке:

– Не надо никакого обеда. Лучше принесите в мои апартаменты поднос с легкими закусками и… – Она немного поколебалась и добавила: – И бутылку хереса.

Миссис Райли покорно кивнула и скрылась в кухне.

Элеонора осталась одна. Сыновья уехали еще утром. Уехал куда-то и муж, не сказав ей ни слова. Одна… Впрочем, она всегда была одна, разве нет?

Тяжело вздохнув, Элеонора направилась в восточное крыло дома, где располагались хозяйские апартаменты. Медленно поднимаясь по лестнице, она держалась рукой за дубовые перила и думала о Гаррике. Она ожидала, что его возвращение в Англию заполнит наконец пустоту в ее душе, но увы…

Войдя в свои покои, графиня прямиком направилась к огромному позолоченному буфету, стоявшему в гостиной. Достав из дальнего угла запылившуюся бутылку вина, она щедро плеснула спиртное в высокий бокал, предварительно вытерев его салфеткой, и наполовину осушила его. Боль вроде бы утихла.

Допив, графиня тщательно спрятала бутылку в тот же дальний угол буфета, и ноги сами понесли ее вниз по лестнице. В сердце поселился мучительный страх.

Выпитое вино слегка затуманило ее взор и сделало движения неуверенными. В голове неотвязно крутилось одно и то же: мошенник Лайонел или нет, мошенник или нет…

Спустя какое-то время графиня поднялась по центральной лестнице на чердак. Глаза ее наполнились горючими слезами. Меньше всего ей сейчас хотелось, чтобы ее увидел кто-то из слуг.

Открыв дверь, Элеонора вдруг почувствовала приступ дурноты: ей стало трудно дышать, мысли путались, но она все же заставила себя войти в темное помещение.

Остановившись у порога, чтобы глаза привыкли к темноте, она выпрямилась, потом подошла к окну. Там, за окном, сиял солнечный летний день, являя собой разительный контраст глухому мраку чердака. Уже не в первый раз графиня приходила сюда, чтобы в печальном раздумье постоять у чердачного окна. Повинуясь внезапному порыву, она распахнула створки, зная, что, выпрыгнув из него, будет не первой…

* * *

– Входите, сэр Джон! – воскликнул с улыбкой граф Стэнхоуп.

Коренастый пивовар медленно вошел в гостиную, где его уже поджидал хозяин. Большие окна просторного помещения выходили в сад, на паркетном полу лежали голубые с золотом восточные ковры, стены украшали картины в золоченых рамах. Граф восседал за огромным столом из красного дерева. Завидев вошедшего сэра Джона, он поднялся ему навстречу.

Оба джентльмена церемонно раскланялись.

– Не хотите ли чего-нибудь выпить? – предложил граф.

– С удовольствием, – согласился сэр Джон. Его парик, как всегда, сбился набок.

Подойдя к роскошному буфету, Стэнхоуп достал рюмки и наполнил их отменным коньяком, потом вручил одну из них гостю, и оба уселись на один из уютных диванчиков.

– Как вам нравится в Эшбернэме? – поинтересовался Стэнхоуп.

– Там, как всегда, очень весело. Мне кажется, моя дочь сильно привязалась к леди Эшберн.

– Я надеялся, что она сильно привяжется к моему сыну, – улыбнулся Стэнхоуп.

– К которому из них? – поддел его сэр Джон, наслаждаясь коньяком.

– Разумеется, к тому, с кем она обручена, – широко улыбнулся граф. – Возможно, Гаррик немного эксцентричен, но, уверяю вас, многие дамы находят его весьма привлекательным.

– А вот моя дочь, боюсь, находит его отталкивающим и грубым, – несколько неловко произнес сэр Джон.

– Я непременно поговорю с ним, – посуровел Стэнхоуп. – Обещаю, он исправит свои дурные манеры, и мисс Лейтон со временем будет обожать своего мужа.

– Вот об этом я и хотел поговорить с вами, дорогой граф, – выпрямился сэр Джон, отставляя в сторону недопитый коньяк. – Честно говоря, манеры Кэдмона меня больше не волнуют.

– Да? – удивился граф, продолжая маленькими глотками пить божественный напиток. Однако внутренне он насторожился.

– Я не стану ходить вокруг да около, – решительно начал сэр Джон. – С тех пор как вернулся Лайонел, вы с ним всюду появляетесь вместе, он живет в вашем доме, вы всем представляете его своим сыном. Прав ли я, полагая, что именно он и есть ваш первородный сын и наследник титула?

Не спеша поставив на край столика свою рюмку, Стэнхоуп произнес:

– Официально я такого заявления еще не делал.

– Но собираетесь сделать?

– Мне кажется, это не должно вас касаться, дорогой сэр Джон.

Гость резко встал, его примеру тут же последовал сам Стэнхоуп.

– По нашему контракту моя дочь должна стать женой наследника графа Стэнхоупа. Если этот человек действительно является Лайонелом де Вером, вашим первородным сыном и законным наследником, то за кого же должна выйти замуж моя дочь? За Гаррика или за Лайонела?

– Она обручена с Гарриком.

– Значит, Лайонел не является вашим первородным сыном?

– Я этого не говорил, – резко ответил граф, и на его губах мелькнула холодная улыбка.

Сэру Джону, впрочем, было не до улыбок.

– Значит, она обручена не с тем человеком, о котором мы с вами договаривались!

– Я предложил вам моего сына в качестве претендента на сердце и руку вашей дочери. Вы согласились, приняв кандидатуру Гаррика де Вера. Так почему же вы полагаете, что ваша дочь обручена не с тем?

– Я согласился выдать свою дочь замуж за наследника семьи Стэнхоупов, черт побери! – не выдержал бывший пивовар.

– Разве? – холодно улыбнулся граф. – Боюсь, вы плохо читали брачный контракт. Там нет ни слова о моем наследнике. Мисс Лейтон выходит замуж за Гаррика де Вера, виконта Кэдмон-Крэг, и ничего более.

Сэр Джон побагровел от бешенства и не сразу нашелся с ответом:

– Вам же были отлично известны мотивы моего согласия на кандидатуру вашего сына! Виконт Кэдмон-Крэг и есть ваш наследник! В то время когда составлялся брачный контракт, Лайонела и в помине не было! Последний раз спрашиваю вас, согласны ли вы разорвать помолвку между Сьюзен и Гарриком с тем, чтобы обручить мою дочь с Лайонелом?

– Успокойтесь, дорогой сэр Джон, – внезапно смягчился граф, кладя руку на плечо взволнованного пивовара. – Не стоит ссориться по пустякам. Гаррику нужна именно такая жена, как ваша Сьюзен, вот почему я к вам посватался. Да и вам этот брак выгоден, поскольку вы породнитесь с одной из самых знатных семей Англии. Не следует забывать об этом тому, кто совсем недавно получил дворянский титул!

Однако сэр Джон и не думал успокаиваться. Отстранившись от Стэнхоупа, он сердито воскликнул:

– Я согласился на этот брак только потому, что считал Гаррика вашим законным наследником! Нам обоим отлично известно, что ни один порядочный отец не согласился бы выдать свою дочь замуж за человека с такой гнусной репутацией! Теперь понятно, почему вы так настаиваете на этом браке: другой невесты для вашего беспутного сына вам не найти! Но в таком случае Сьюзен не станет графиней, и я не могу на это согласиться!

Сэр Джон хотел было повернуться и выйти из гостиной, но граф цепко схватил его за локоть.

– Вы же умный человек, дорогой сэр Джон. Разве вы не понимаете, что теперь мы с вами в одной лодке? Ни один человек моего финансового и социального положения ни за что не согласится женить своего наследника на дочери пивовара, уверяю вас!

Граф многозначительно улыбнулся. Сэр Джон вдруг осознал, что в случае разрыва помолвки Стэнхоуп приложит все силы к тому, чтобы его дочь, Сьюзен, осталась в старых девах! От этой догадки он побледнел словно полотно. В следующее мгновение он вырвал руку из цепких пальцев графа и выбежал из гостиной.

Стэнхоуп довольно улыбнулся ему вслед. Сэр Джон был кем угодно, только не дураком. Конечно, он не станет разрывать помолвку своей дочери с Гарриком, и строптивый сын будет наконец укрощен!

А вот что касалось Лайонела… Тут дело обстояло совершенно иначе.

Глава 18

Прошло пять долгих дней с тех пор, как он побывал в Эшбернэме. Все это время отец и Лайонел вместе ездили на охоту, совершали долгие прогулки верхом. Такое положение дел начинало действовать Гаррику на нервы. День ото дня он мрачнел все больше, зная, что его ждут в Эшбернэме, где гостила его невеста, Сьюзен Лейтон. Граф недвусмысленно заявил Гаррику, что он должен нанести хотя бы один визит своей будущей супруге. Его мучило и сознание того, что Оливия находится в полной власти Арлена, и не думавшего уезжать в Лондон.

Гаррик беспрестанно думал о любимой, волновался за нее. Три дня назад он даже послал ей записку, но не получил никакого ответа, хотя был абсолютно уверен в том, что записка попала по назначению. Отсутствие каких-либо известий от Оливии безмерно тревожило его, и только мысль о том, что скоро все выяснится, так как Оливия с мужем и семья Лейтонов были приглашены к ужину в Стэнхоуп-Холл, приносила ему некоторое успокоение. Конечно, ему придется призвать на помощь всю силу воли, чтобы соблюдать приличия в присутствии Арлена, зато он увидит Оливию, и это не могло не радовать.

* * *

Прежде чем спуститься вниз, к гостям, Гаррик в последний раз взглянул на себя в зеркало, призвав на помощь все свое самообладание. Гости уже собрались, но, по всей видимости, кого-то ждали. Первым делом Гаррик взглянул на Оливию, стоявшую рядом со Сьюзен Лейтон и ее матерью. Она была крайне бледна и взволнованна. Еще накануне он решил не подвергать ее опасности и держаться на расстоянии, не слишком откровенно любуясь ею. Очевидно, она тоже решила не искушать судьбу и теперь тщательно избегала его взгляда.

Вспомнив о приличиях, Гаррик повернулся к леди Лейтон и учтиво поклонился:

– Миледи, рад видеть вас в нашем родовом поместье.

Будущая теща улыбнулась, но уже не так тепло, как прежде.

– Добрый вечер, милорд, – ответила она вежливо, но холодно.

Гаррик не придал этому особого значения и повернулся к своей невесте.

– Добрый вечер, мисс Лейтон, – сказал он как можно приветливее и склонился над протянутой для поцелуя девичьей рукой. – Прошу простить, что не навестил вас в Эшбернэме. Последнее время я очень занят.

Сьюзен поспешно кивнула, но не улыбнулась и даже не смогла поприветствовать его.

Настала очередь Оливии. Подойдя к ней, Гаррик поднял глаза, и их взгляды встретились.

Он вздрогнул словно от удара, на какое-то мгновение даже потерял дар речи. Потом помолчал еще несколько секунд, боясь, что его выдаст дрожащий голос, и, наконец взяв себя в руки, сдавленно произнес:

– Добрый вечер, леди Эшберн.

– Добрый вечер, милорд, – едва слышно отозвалась Оливия, и на ее щеках вспыхнул яркий румянец.

Обернувшись, Гаррик увидел, что все присутствующие смотрят на него, Арлен – так и вовсе враждебным взглядом. Теперь у Гаррика не оставалось ни малейших сомнений в том, что мужу Оливии известно все. Сохраняя невозмутимое спокойствие, де Вер подошел к мужчинам.

– Я опоздал? – спросил он.

– Вряд ли, – отозвался Лайонел. – Мы ждем леди Стэнхоуп. Мама еще не спустилась.

Демонстративно отвернувшись от Гаррика, Арлен обратился к графу Стэнхоупу:

– Признаться, я уже давно не бывал в Стэнхоуп-Холле, и должен вам сказать, что поездка доставила мне большое удовольствие. Как вам удается поддерживать поместье в таком превосходном состоянии?

Гаррик не стал слушать ответ отца и повернулся для приветствия к сэру Джону. Но будущий тесть казался слишком расстроенным и чем-то озабоченным, чтобы вступать в обстоятельный разговор. Но тут к Гаррику подошел Лайонел.

– Где ты прятался, Гаррик? Тебя не было видно целый день.

– Я был в своей комнате, читал. А ты чем занимался?

На самом деле Гаррика нисколько не интересовал ответ брата, потому что он отлично знал, что тот почти весь день провел с отцом за карточным столом.

– Чтобы скоротать время до ужина, мы с отцом играли в вист. А ты, кажется, поднялся сегодня ни свет ни заря? – Гаррик насторожился, ожидая услышать от брата очередную колкость. – Послушай, тебе следовало бы действовать осторожнее, – вдруг посерьезнев, произнес тот, глядя на Оливию, и, потрепав брата по плечу, отошел к гостям.

Гаррик никак не мог отделаться от ощущения, что Лайонелу известно о том, что утром он получил записку от Оливии. Неужели он видел, как слуга Эшбернов доставил ему небольшой конверт?

Тем временем Лайонел подошел к дамам и церемонно раскланялся с ними. Когда он приветствовал Оливию, Гаррику показалось, что брат слишком откровенно выказывает свое восхищение ею.

– Прошу прощения за опоздание, – раздался с порога голос графини Стэнхоуп.

Мгновенно уловив некоторую невнятность речи, Гаррик обернулся к матери, улыбавшейся гостям. На ней было бледно-голубое вечернее платье, на шее и в ушах сверкали сапфиры. Она сделала шаг вперед и тут же покачнулась.

Гаррик бросился к матери, но Лайонел опередил его.

– Что с тобой, мама? – участливо спросил он, взяв графиню под руку.

Одного взгляда на графиню было достаточно, чтобы понять причину ее неуверенной походки: она была пьяна.

– Со мной все в порядке, – улыбнулась Элеонора, – просто я зацепилась за ковер. Добрый вечер, леди Лейтон! Добрый вечер, Сьюзен!

Отстранив руку Лайонела, графиня двинулась вперед с обычной грацией.

– Мы ждем тебя уже полчаса, – недовольно проговорил граф Стэнхоуп. – Неужели нельзя было поторопиться?

Элеонора остановилась, улыбка на ее лице погасла. Прежде чем она успела вымолвить слово, ей на помощь пришел Гаррик.

– Ты великолепно выглядишь сегодня, мама! – воскликнул он. – Чтобы увидеть такую красоту, можно подождать не то что полчаса, весь день!

Он улыбнулся и увидел, что глаза матери наполнились слезами.

– Спасибо, дорогой, – сдавленным голосом прошептала она.

Графиня подошла к гостям, и дамы принялись оживленно разговаривать.

Лайонел был поглощен беседой с сэром Джоном, Арлен разговаривал с графом Стэнхоупом. Гаррик же отошел к большому окну и принялся разглядывать сад. Уже смеркалось, оранжевый шар солнца наполовину скрылся за горизонтом.

Почему графиня так пристрастилась к вину? Гаррик подозревал, что причиной тому был граф. Но, может быть, она стала так много пить из-за Лайонела? Эта мысль привела Гаррика в ярость. Чем скорее будет разоблачен этот мошенник, тем скорее жизнь всей семьи вернется в нормальное русло!

Почувствовав на себе чей-то взгляд, Гаррик обернулся и увидел смотревшую на него Оливию. Отделившись от дам, она неторопливо шла к нему, двигаясь с врожденным достоинством и грацией. Гаррик замер на месте, чувствуя усилившееся биение сердца. Через несколько секунд она приблизилась.

– Как ты? – коротко спросил Гаррик, задыхаясь от радостного волнения.

– Отлично, – так же коротко ответила Оливия, ласково улыбаясь.

Погружаясь в ее бездонные глаза, он на мгновение забыл, что они не одни. Сейчас для него существовала только она.

– Он снова бил тебя?

– Нет, – тихо ответила она. – Спасибо, Гаррик.

– Иногда мне кажется, что ты слишком хорошо знаешь и понимаешь меня, – тихо проговорил он.

– Мы познакомились совсем недавно, – прошептала Оливия, едва заметно улыбаясь, – но порой мне кажется, что я знала тебя всю жизнь…

Гаррик внутренне возликовал, услышав такое признание. У него порой возникало точно такое же ощущение по отношению к ней.

Они замолчали, улыбаясь друг другу. И вдруг он краем глаза заметил приближавшуюся к ним пару – Лайонела и мисс Лейтон. На первый взгляд они были заняты разговором, но Гаррик ничуть не сомневался в том, что Лайонел не столько разговаривает со своей дамой, сколько старается подслушать разговор брата и леди Оливии.

Окинув взглядом гостиную, Гаррик вдруг увидел, что глаза собравшихся устремлены на них с Оливией, хотя все, казалось, увлечены беседой друг с другом. Боже, какая ошибка! Ведь он обещал себе не приближаться к ней!

– Оливия, мне надо ненадолго уехать, – приглушенно проговорил он. – Если хочешь, завтра я приведу Анне Трива, и он останется с ней до моего возвращения.

– Куда ты едешь? – встревоженно прошептала она, широко раскрыв глаза от страха.

– Ты боишься? Кого? Арлена?

– Нет… Я… Я не знаю…

– Мне нужно уехать в Кэдмон-Крэг. Я непременно вернусь, хотя не знаю когда. Ситуация становится невыносимой…

– Хочешь докопаться до правды, – отозвалась Оливия, раскрывая веер.

Гаррик кивнул, не сводя с нее глаз.

– Я должен ехать. Того требуют обстоятельства. Но я не хочу оставлять тебя в руках этого мерзавца Арлена.

– Разве есть выбор? – покраснела она и стала усиленно обмахиваться веером.

Оглянувшись, Гаррик увидел, что Арлен, не прерывая своего разговора с графом Стэнхоупом, по-прежнему враждебно смотрит на них с Оливией.

Он перевел взгляд на Лайонела. Оказалось, тот продолжает делать вид, что с интересом слушает лепет Сьюзен, а на самом деле прислушивается к разговору Гаррика и Оливии.

– Послушай, пока меня не будет, ты должна сделать окончательный выбор, – быстро проговорил Гаррик, снова поворачиваясь к Оливии.

Она побледнела.

– Так дальше продолжаться не может, – настойчиво проговорил он. – И ты это знаешь не хуже меня. К моему возвращению ты должна прийти к окончательному решению.

На ее щеках снова вспыхнул яркий румянец. Веер в ее руке задвигался еще быстрее.

– Когда ты уезжаешь? Завтра утром?

– Да. Если тебе понадобится моя помощь, только дай знать, и я мгновенно буду у тебя.

– Знаю, – коротко ответила она, и на ее глазах выступили слезы. – Но я очень боюсь…

Сердце Гаррика готово было разорваться на части от жалости и сочувствия.

– Тогда бери Анну и едем со мной!

– Я не это имела в виду, – потупилась Оливия. – Я боюсь за тебя!

– Ты что-то предчувствуешь? – насторожился он.

– Тебя ждет опасность, – прошептала она.

– Я должен ехать, – упрямо повторил Гаррик. – Только там я смогу найти ответ на все вопросы.

– Да, – кивнула она. – Ответ может быть найден только там. Ты должен ехать…

Перейдя в бильярдную, мужчины стали курить сигары и смаковать разлитый в рюмки коньяк. Сэр Джон принялся натирать мелом кончик кия. Гаррик замер у окна, сложив руки на груди и думая о своем. Арлен в упор смотрел на него, но тот не замечал его взгляда.

Закончив натирать кий, сэр Джон обратился к Гаррику с предложением сыграть в бильярд, и он неожиданно согласился, хотя не слишком любил такое развлечение.

– Отличный вечер, Эшберн, не правда ли? – улыбаясь, сказал Арлену Лайонел.

– Превосходный, – ответил тот, солгав.

Арлен чувствовал себя словно угорь на сковородке. Внутри у него все кипело от бешенства, но лицо хранило невозмутимое выражение. Когда бы он ни посмотрел на Оливию, всякий раз она либо была в обществе Кэдмона, либо Кэдмон не сводил с нее глаз, стоя поодаль. Между ними словно существовала какая-то невидимая связующая нить, тонкая, но крепкая, и это не укрылось от присутствующих.

Теперь Арлен окончательно уверился в том, что между Кэдмоном и его женой существует любовная связь.

Мысленно он пытался решить, как наказать негодницу, осмелившуюся изменить ему, законному супругу. Может, отправить ее во Францию, в женский монастырь? Или куда-нибудь в глухую деревушку в Уэльсе?

Гаррик де Вер снова наставил ему рога!

От этой мысли кровь в нем закипела. Ах, как ему хотелось сейчас оказаться в Лондоне, чтобы спросить совета у Элизабет, от которой у него никогда не было тайн. Она была умнейшей женщиной, и ее советы всегда оказывались правильными. Она всегда знала, что делать в той или иной ситуации.

У Арлена сжимались кулаки. Он никак не мог взять в толк, чем так привлекла Кэдмона его жена. Бесцветная простушка, она и в постели вела себя словно бревно. И опять же, кому понравится связываться с настоящей ведьмой, читающей мысли?! Оливия была проклята, а может, даже продала душу дьяволу. При одной мысли о ней на лбу Арлена выступала холодная испарина. Порой, когда жена смотрела на него своими жуткими огромными серыми глазами, ему казалось, что она видит его насквозь, знает все его помыслы и чувства, и тогда он был словно в преддверии ада!

Странно одно – как Оливия с ее редчайшими способностями до сих пор не догадалась о его кровосмесительной связи с Элизабет? Впрочем, они соблюдали величайшую осторожность.

Элизабет… Только однажды она дала ему неудачный совет: уговорила его не разводиться с Оливией, поскольку ему был нужен наследник, а такая кроткая и наивная жена лучше всех подходила на роль его супруги, чтобы усыпить бдительность слишком ревностных блюстителей нравственности. Арлен согласился тогда со своей сестрой, хотя и был крайне взбешен тем, что семья невесты до свадьбы ничего не сказала ему о ее необычном и опасном для окружающих даре предвидения и способности общаться с потусторонним миром. И что же?

В результате Оливия родила вместо наследника слепую девочку, которую он невзлюбил и не хотел признавать своей дочерью. Он не сомневался, что слепота Анны была наказанием за необычный дар жены. Или это наказание за его собственные грехи? Арлен всегда упрямо гнал от себя эту мысль, закрывая глаза на истинное положение вещей.

Теперь он застрял в деревне, наблюдая за поведением неверной жены, а Элизабет тем временем развлекалась в городе с проклятым шотландцем! Арлен приходил в ярость при одном воспоминании о Килдаре.

– Ужин был превосходным, – произнес Арлен вслух, обращаясь к Лайонелу. – Впрочем, у леди Стэнхоуп всегда отличные повара.

Стоявший у стола Гаррик вдруг положил свой кий и сказал:

– Я передумал играть в бильярд. Прощайте, господа.

Коротким кивком распрощавшись с присутствующими, он вышел из бильярдной.

Арлен насторожился. Судя по всему, Кэдмон договорился о свидании с его женой прямо сейчас, под самым носом у всех, включая и его, законного супруга. Неужели они станут заниматься любовью прямо в саду? А почему бы и нет? Арлен готов был взорваться от бешенства.

– Мой брат совсем не изменился за эти четырнадцать лет, – заметил Лайонел, глядя вслед Гаррику. – Он предпочитает уединение самой интересной компании. Неудивительно, что он так долго жил на этом диком острове.

Арлен хотел было возразить, что, мол, сейчас Гаррик ищет отнюдь не уединения, но вместо этого почему-то хрипло произнес:

– Твой брат самый настоящий дикарь. Полагаю, ты и сам так думаешь. Ему следует быть осмотрительнее, тебе не кажется?

– Арлен, – наклонился к нему Лайонел. – Вряд ли Гаррик действует из злого умысла по отношению к тебе.

– Так пусть держится подальше от моей жены!

– Уверен, между ними всего лишь дружеские отношения. Леди Оливия – высоконравственная и порядочная женщина.

Последняя фраза прозвучала настолько двусмысленно, что Арлен не удержался и вспылил:

– У твоего брата нет и никогда не было друзей! Не забывай, я знаком с ним с юности. Он просто не способен на дружбу.

– Да, он очень скрытный и необщительный человек, – согласился Лайонел. – Наверное, сейчас он отправился на вечернюю прогулку со своим псом.

«И с Оливией!» – чуть было не вырвалось у Арлена.

– Пожалуй, я тоже пойду подышу свежим воздухом, – как бы между прочим произнес он, намереваясь застать их на месте преступления.

А что потом? Он вызовет Гаррика на дуэль и убьет его! Кэдмон никогда не умел фехтовать как следует. С ним будет нетрудно разделаться раз и навсегда с помощью острой шпаги.

– Прежде чем ты уйдешь, я хотел бы задать один вопрос. Неужели в твоем доме водятся привидения? – спросил его Лайонел.

Тот непонимающе посмотрел на Лайонела:

– Что?

– На днях я случайно услышал странный разговор между моим братом и твоей женой. Кажется, Анна видела призрака.

Арлен очень удивился, ведь Анна была совершенно слепа и не могла видеть не то что призрака, но вообще ничего и никого.

– Анна совсем еще ребенок, – вслух произнес он.

– Но я своими ушами слышал, как Гаррик спрашивал, часто ли Анна видит призраков и другие сущности, которых не видят остальные. Леди Оливия упрямо все отрицала. Брат же мой хотел знать, не является ли уникальная сверхчувствительность девочки наследственной, то есть не обладает ли и леди Оливия такой же сверхчувствительностью, но она стояла на своем. А Гаррик, судя по всему, совершенно не сомневался в том, что Анна видела призрака. Какая глупость! Как могла слепая девочка видеть вообще что-нибудь?

У Арлена перехватило дыхание. Значит, Анна способна общаться с духами? Значит, она унаследовала от матери так называемую сверхчувствительность? Нет, этого не может быть!

– Хотя я верю в существование призраков, – продолжал тем временем Лайонел, – но мне кажется, у девочки слишком богатое воображение. Скорее всего ей просто хотелось привлечь к себе внимание такой выдумкой…

Арлен уже ничего не слышал, погрузившись в тяжелое раздумье. Неужели все восемь лет Оливии удавалось обманывать его насчет дочери? Неужели Анна такая же ведьма, как и ее мать? В таком случае он убьет обеих!

– Прошу меня простить, я должен уйти, – коротко бросил он и решительным шагом вышел из бильярдной.

Дамы в гостиной мило щебетали о всяческих пустяках – о моде, кулинарных рецептах, светских развлечениях и о прочем.

Оливия пыталась поддерживать беседу, но это ей плохо удавалось. Приезд вместе с мужем в Стэнхоуп-Холл казался ей теперь роковой оплошностью. Она всем своим существом чувствовала присутствие Гаррика, ее неудержимо влекло к нему… Нет, так дальше продолжаться не может!

Надо сделать выбор. Боже, как это трудно! Либо вместе с Анной и Гарриком бежать от мужа, либо раз и навсегда прекратить всяческие отношения с младшим сыном графа Стэнхоупа.

Оливия была в полной растерянности. Ах, если бы ей хватило мужества оставить Арлена! Если бы хватило веры в себя и Гаррика! Но вряд ли им с Анной удастся благополучно избежать преследований Эшберна. К тому же ей не хотелось всю оставшуюся жизнь довольствоваться положением любовницы Гаррика. Даже если он откажется жениться на Сьюзен, Арлен все равно не даст своей супруге развода, и она не сможет стать его законной женой.

Глаза Оливии наполнились слезами, сердце разрывалось от горя.

– Дорогая леди Эшберн! – обратилась к ней леди Лейтон. – Разве вы не слышите, что графиня задала вам вопрос?

Стоявшая у окна Оливия вздрогнула, возвращаясь к действительности. Разговор в гостиной прекратился, взгляды всех дам устремились на нее. Оливия покраснела от смущения. А вдруг кто-то из женщин догадался, что ее мысли заняты Гарриком де Вером?

Внезапно краем глаза Оливия увидела человека, пересекшего террасу и спустившегося в темный сад. Она замерла на месте.

– Что с вами, леди Эшберн?

Оливия снова вздрогнула и повернулась к леди Лейтон. Ошибки быть не могло. Это он.

– Прошу прощения, – вспыхнула она. – Я задумалась и потеряла нить разговора.

– Я сказала, что рада предстоящей свадьбе сына, – повторила Элеонора слегка заплетавшимся от выпитого языком, не преминув отпить херес из бокала. – Сьюзен, вы будете самой прелестной невестой!

Оливия никогда еще не видела графиню такой пьяной и теперь чувствовала необъяснимую жалость к этой красивой, хотя и немолодой женщине. Тот факт, что она была матерью Гаррика, удваивал это чувство.

Сьюзен потупилась, но ничего не ответила графине. Преодолев нерешительность, леди Лейтон начала, глядя в глаза графине:

– Миледи, должна вам признаться, наша семья находится в некотором замешательстве относительно предстоящего бракосочетания. Сьюзен должна была выйти замуж за наследника графа Стэнхоупа. С внезапным возвращением Лайонела де Вера ситуация изменилась, и мы не можем разобраться в том, кто же теперь является наследником графа. – Закончив монолог, леди Лейтон виновато улыбнулась.

– Кажется, я поняла вас, леди Лейтон, – кивнула Элеонора. – Ну что же, в таком случае сэр Джон должен поговорить с моим мужем, поскольку в этом деле от меня ничего не зависит.

Сьюзен смотрела на графиню с такой надеждой, что Оливии стало жаль девушку.

– Мы надеялись заручиться и вашей поддержкой, – вновь заговорила леди Лейтон. – Видите ли, Сьюзен и Гаррик совершенно не подходят друг другу, в то время как между моей дочерью и Лайонелом возникло чувство взаимной симпатии. Идеальным решением нашей общей проблемы стал бы брак Сьюзен и Лайонела.

– Ах, миледи, мне очень нравится Лайонел! – не удержалась от восторженного возгласа Сьюзен.

Оливия снова взглянула в окно. Гаррика нигде не было видно, но она знала, что он там, в саду.

Тем временем графиня недоуменно пожала плечами и повторила:

– Вы должны обсудить этот вопрос с моим мужем. Такие дела решает только он.

Она снова приложилась к бокалу с вином.

Призвав на помощь все свое мужество, Оливия сказала:

– Прошу прощения, но мне необходимо выйти на свежий воздух.

И прежде чем кто-либо успел произнести хотя бы слово, она выскользнула из гостиной и вышла на террасу, где всего несколько минут назад стоял Гаррик.

Вечерний воздух был свеж и прохладен, однако Оливия даже не заметила этого, потому что сердце ее бешено колотилось от страха и волнения. Конечно, надо быть последней идиоткой, чтобы отправиться на поиски Гаррика именно теперь, под самым носом у Арлена, но увы… Грациозно приподняв пышные юбки, она поспешно спустилась в сад и остановилась, оглядываясь в поисках знакомой фигуры. Вот как будто чья-то тень мелькнула между раскидистыми деревьями. Едва она сделала шаг в том направлении, как кто-то крепко схватил ее за локоть.

– И куда же вы направились? – сурово спросил Арлен.

Оливия испуганно ахнула.

Резко встряхнув ее за плечи, он прорычал:

– Вы что же думали, я не знаю?! Вы отправились на свидание со своим мерзким любовником! Разве не так? Отвечайте же!

Горькие слезы тотчас навернулись ей на глаза.

– Вы сломаете мне руку! Мне больно! Отпустите!

Но он и не думал отпускать. Приблизив свое лицо вплотную к ее глазам, он рявкнул:

– Ты так же кричишь от наслаждения в его постели? Да, Оливия? Или и с ним ты лежишь словно бревно, как это было со мной?

Оливия не на шутку испугалась. Боже, он сейчас действительно сломает ей руку. Она никак не могла найтись с ответом, и тот еще сильнее сжал ее локоть. Не выдержав, Оливия закричала от боли.

– Отпусти ее! – грозно проговорил появившийся словно из-под земли Гаррик.

Схватив Арлена за шиворот, он с силой оттолкнул его в сторону. Оливия дрожала всем телом, едва держась на ногах. Тем временем Гаррик набросился на упавшего навзничь Арлена: снова схватив его за шиворот, рывком поднял на ноги и нанес сильнейший удар в челюсть. Эшберн опять повалился на траву.

Оливия закричала, но уже не столько от боли, сколько от ужаса.

– Не надо, Гаррик! Перестань!

– Отойди в сторону! – бросил тот, продолжая молотить Арлена. Воспользовавшись секундной паузой, Эшберн изо всех сил ударил Гаррика в пах, и тот, согнувшись пополам, повалился на траву рядом с ним. Арлен тут же вскочил на ноги и уже занес было ногу для пинка в голову, как вдруг Гаррик схватил его за ноги, и тот снова упал. Гаррик тотчас навалился на него всем телом.

– Что здесь происходит? – сурово спросил граф Стэнхоуп.

– Остановите их! Они убьют друг друга! – закричала Оливия подбежавшим Лайонелу и сэру Джону. Дамы тоже высыпали на террасу и теперь с ужасом взирали на происходящее.

Лайонел первым подскочил к драчунам.

– Боже мой! – воскликнул он, хватая за плечи Гаррика, сидевшего верхом на поверженном противнике. – Хватит, Гаррик! Прекрати эту постыдную потасовку!

С помощью графа Стэнхоупа Лайонелу удалось оттащить брата в сторону, а сэр Джон помог подняться на ноги Арлену.

Оливия не двигалась с места, в ужасе зажав рот обеими руками.

Из носа Эшберна текла алая кровь, его левый глаз заплыл от удара. Гаррик же почти не пострадал и теперь застыл, широко расставив ноги и сгорая от смертельной ненависти. За одну руку его держал Лайонел, за другую – граф Стэнхоуп. Сейчас он был похож на дикого зверя, готового в любую минуту броситься на обидчика.

– Да что с тобой случилось, Гаррик?! – взревел граф.

Вместо ответа де Вер с трудом оторвал исполненный смертельной угрозы взгляд от Арлена и повернулся к Оливии:

– С тобой все в порядке?

Оливия лишь густо покраснела. Рядом с ней стояли подоспевшие дамы, шокированные скандальным происшествием.

– Он сломал тебе руку? – продолжал допытываться Гаррик.

Оливия все так же молчала.

– Это моя жена, Кэдмон! – закричал, отталкивая от себя сэра Джона, Арлен. – И тебе нет никакого дела до ее руки!

– Мне есть дело до любой женщины, подвергшейся насилию! – заорал в ответ Гаррик.

Прижимая к окровавленному носу платок, Арлен шагнул вперед.

– Ты обвиняешь меня в избиении жены? – угрожающим тоном спросил он.

Внезапно в звенящей тишине раздался пронзительный голос Оливии, бросившейся к мужу:

– Мы с Арленом лишь немного повздорили. Никакого насилия не было! Боюсь, вы неправильно истолковали ситуацию, милорд!

Она не смела поднять глаза на Гаррика.

– Арлен, – повернулась она к мужу, – позволь мне приложить мешочек со льдом к твоему глазу…

Голос у нее сорвался. Господи, что будет, когда они вернутся домой?

– Леди Стэнхоуп, – властно произнес граф. – Прошу вас позаботиться о том, чтобы лорд Эшберн и его супруга воспользовались услугами врача, если это необходимо.

Элеонора кивнула и нетвердой походкой направилась к дому.

– Я пойду вместе с леди Элеонорой! – воскликнула Оливия и, не дожидаясь ответа, бросилась вслед за графиней. Она так и не взглянула на Гаррика.

Сидя с Арленом в карете, Оливия мечтала только о том, чтобы поскорее добраться домой и укрыться в своей комнате.

Она сидела напротив мужа, положив руки на колени и стараясь не касаться его. Арлен настоял на немедленном отъезде, несмотря на довольно поздний час.

В тесной карете, заполненной к тому же всепоглощающей ненавистью Эшберна, Оливии, казалось, не хватало воздуха.

До сих пор Арлен не произнес ни слова.

Оливия не смела взглянуть на него, но страшная развязка неотвратимо надвигалась.

– И когда же ты собиралась мне сказать? – резко спросил он жену, глядя на нее с презрением.

– Я не понимаю, о чем ты… – робко пролепетала она в ответ.

– Не понимаешь? – взревел Арлен с искаженным от бешенства лицом и с такой силой ударил кулаком по кожаному сиденью, что Оливия даже подпрыгнула. – Когда ты собиралась сказать мне правду о твоей дочери? – снова заорал он.

Оливия побледнела.

Глава 19

– Что ты сказал? – переспросила Оливия, не веря своим ушам.

– Я сейчас придушу тебя! – прорычал Арлен. – Анна общается с духами? Это правда? Она видит призраков?

Оливия затаила дыхание от сковавшего ее ужаса.

– Ты солгала мне! Она такая же ведьма, как и ты, ее мать!

– Нет, – с трудом выдавила Оливия. – Я не знаю, кто и что наговорил тебе про нее, но, клянусь собственной жизнью, Анна всего лишь несмышленыш, маленькая девочка с богатым воображением. Она слепа! Она не может видеть ни тебя, ни меня, ни тем более каких-то призраков!

– Кэдмон все про тебя знает. Ты ему рассказала про свои дьявольские способности. Так?

– Нет, он ничего не знает! – в отчаянии солгала Оливия.

И тут Арлен ударил ее по той же щеке, что и в прошлый раз.

– Сука! – заорал он. – Он все про тебя знает! Твоя дочь тоже ведьма! Мне надо было давным-давно избавиться от вас обеих!!!

Оливия в ужасе забилась в самый дальний угол кареты, покачивавшейся на дорожных ухабах. Душу ее сковал животный страх. Она должна защищаться, чтобы впоследствии защитить Анну.

– Арлен, пожалуйста, выслушай меня! – взмолилась она. – Не было никакого обмана! Анна самая обыкновенная маленькая девочка. В конце концов, она же твоя дочь!

Щека горела от удара, больно было говорить. Уж не сломал ли Арлен ей челюсть?

– Она моя дочь? Моя? Сомневаюсь! Ты, как выяснилось, самая настоящая потаскушка! Если ты способна изменить мне теперь, то кто может дать гарантию, что ты не изменяла в прошлом? Это не мой ребенок! У меня не могло быть слепого и душевнобольного ребенка!

– Арлен! – воскликнула шокированная таким заявлением Оливия. – Ты взял меня девственницей! Анна не может быть ничьей дочерью, кроме как твоей! Я тогда была верна тебе!

– Тогда? – угрожающе протянул Арлен. – Значит, тогда ты была верна, а теперь? Ты хочешь сказать, что теперь спишь с Кэдмоном?

Оливия молча кивнула, и из глаз у нее хлынули горькие слезы страха, стыда и боли.

– Хорошо хоть призналась, что Кэдмон твой любовник! – проговорил Арлен с нескрываемым удовлетворением.

Потом он с силой толкнул жену, и она, отлетев в самый дальний угол, замерла там без единого движения, опасаясь еще больше разозлить его.

Карета по-прежнему мерно покачивалась в такт ухабам и выбоинам на дороге.

Оливия тщетно пыталась взять себя в руки. Арлен же погрузился в мрачные размышления и больше не смотрел в ее сторону.

Она оказалась на краю страшной бездны. Катастрофа была неминуемой и неотвратимо приближалась. Это ей подсказывала интуиция. В конце концов, эту катастрофу она предчувствовала с той самой минуты, как в первый раз увидела Гаррика де Вера. Нет, Оливия не винила его ни в чем. Напротив, считала себя виноватой во всем, что с ней произошло. Надо было с самого начала отвергнуть все его притязания.

Прикрыв ладонью рот, чтобы случайно не всхлипнуть, она глубоко задумалась над тем, как ей уберечь себя и Анну от бессмысленной жестокости Арлена.

Корнуолл!

Это слово молнией пронзило ее мозг. Ну конечно! Она возьмет Анну и вместе с ней уедет в Корнуолл! Иного выбора нет. За те несколько дней, что она будет в Кэдмон-Крэге, она придумает, как быть дальше. А Гаррик позаботится об их безопасности.

Как только карета остановилась у крыльца, Арлен, не дожидаясь лакея, рывком распахнул дверцу и спрыгнул на землю. Оливия с ужасом смотрела, как он стремительно вошел в дом. Внезапно перед ее мысленным взором предстало отчетливое видение.

Одетая в отрепья Анна была со всех сторон окружена очень странными людьми: согбенными старухами, исхудавшими детьми и юношами с безумными лицами и грязными волосами. В довольно большой комнате совсем не было мебели. Старухи плакали и хохотали, на губах их пузырилась слюна, они то и дело закатывали глаза. Некоторые беспорядочно двигались, издавая нечленораздельные крики. Анна молча, словно в трансе, сидела в углу этой странной комнаты.

Пораженная страшным видением, Оливия лихорадочно выскочила из кареты, оттолкнула от себя лакея и бросилась вслед за мужем. Надо ему помешать! Страшное видение не должно стать явью!

– Постой, Арлен! Прошу тебя! – воскликнула Оливия, бегом поднимаясь по лестнице, но муж уже был наверху и на мгновение остановился у двери в комнату Анны. – Арлен, не надо! – умоляя, крикнула Оливия. Эшберн же рывком распахнул дверь в детскую.

Оливия задыхалась от быстрого бега, но ужас придал ей сил, и она подоспела через несколько секунд. На постели, прислонившись к стене, сидела Анна, над ней замер Арлен. Его лицо было искажено ненавистью. Девочка смертельно побледнела.

– Ты что, онемела? Отвечай! – заорал Арлен, почти вплотную приблизив лицо к невидящим глазам дочери.

Анна испуганно сжалась в комочек и попыталась отодвинуться, но, увы, дальше была стена.

Оливия сзади схватила мужа за плечи и закричала:

– Оставь ее в покое! Она еще совсем ребенок!

Арлен развернулся, словно тугая пружина, и отшвырнул Оливию с такой силой, что она, не удержавшись на ногах, упала на пол.

– Мама! – испуганно закричала Анна. – Мама, что с тобой? – По ее щекам потекли слезы.

– Ты должна сказать мне правду, – прорычал Арлен, хватая дочь за плечо. – Вы с матерью обманули меня?

Анна не отвечала, всхлипывая от боли и страха.

– Арлен, прошу тебя, прекрати! – проговорила Оливия, с трудом поднимаясь с пола.

– Ты такая же ведьма, как и твоя мать? – продолжал допытываться он. – Ты общаешься с духами, видишь призраков. А что еще ты умеешь? А, Анна?!

Девочка молча покачала головой, вздрагивая всем телом. Из ее глаз градом катились горькие слезы.

Лицо Арлена исказилось от злости, но прежде чем он успел ударить ребенка, Оливия схватила его за руку. Вне себя от ярости, она принялась, словно кошка, царапать ему лицо. Арлен вскрикнул от неожиданности и резко оттолкнул жену. Она снова упала на пол, больно ударившись бедром. Анна заплакала еще сильнее.

– Мисс Чайлдс! – в отчаянии закричала Оливия, заметив появившуюся на пороге гувернантку. Люси Чайлдс побледнела от изумления.

В этот момент Арлен схватил жену за косу и рывком заставил ее подняться на ноги. Оливия закричала от боли.

– Мама! Мамочка! Не уходи! – зарыдала Анна. – Что он с тобой сделал? Мамочка!

Подтащив Оливию к порогу, Арлен с холодным спокойствием, казавшимся столь неуместным, велел гувернантке немедленно убираться в свою комнату. Не смея ослушаться хозяина, Люси ушла. В следующую секунду Арлен втолкнул Оливию в ее спальню и запер дверь на замок. Несколько мгновений она стояла в шоке и недоумении, потом с ужасом догадалась о намерениях мужа и стала биться в дверь, крича и призывая на помощь.

Но никто к ней так и не пришел.

Вернувшись в детскую, Арлен присел на постель Анны и с довольной улыбкой прислушался к отчаянным крикам жены, доносившимся из ее спальни. Девочка с плачем забилась в угол.

– Послушай, Анна, – начал Арлен. – Я не сделаю тебе ничего плохого, только скажи все как есть. Я твой отец, глава семьи и хозяин этого дома. Ты должна сказать мне правду. Итак, ты умеешь общаться с призраками?

– Зачем ты сделал маме больно? – сквозь слезы проговорила девочка.

– Она лгала мне. Если станешь лгать ты, то тоже будешь выпорота. Ты видела призрака?

Анна кивнула и снова разрыдалась.

– Что еще ты видишь? – вкрадчиво спросил Арлен и, увидев, что девочка раздумывает, прикрикнул: – Отвечай!

– Она не велела мне рассказывать об этом, – прошептала Анна, глотая слезы.

– Хочешь, чтобы тебя наказали? Я выбью из тебя правду!

– В Стэнхоуп-Холле я видела призрака… Это была женщина, очень несчастная женщина, – громко всхлипнула Анна. – Я хотела ей помочь! Я знала…

Она внезапно замолчала.

– Что ты знала? – с угрозой в голосе спросил Арлен.

– Я знала, что ты придешь сегодня ночью, – сказала Анна сквозь слезы. – Знала, что ты принесешь с собой горе…

Арлен медленно выпрямился.

– Значит, и ты ведьма! Проклятая ведьма, как и твоя мать!

– Пожалуйста, не делай маме больно! – прошептала девочка, вытирая ладошкой мокрый нос. – Оставь нас в покое, пожалуйста…

Арлен молча смотрел на беспомощного ребенка, и лицо его постепенно перекашивало от отвращения.

– Сиди здесь и не смей выходить из комнаты! – строго приказал он, вышел из детской и закрыл дверь на замок.

Подойдя к комнате гувернантки, он резко постучал в дверь. Мисс Чайлдс тут же отворила, словно только этого и ждала.

– Собирайте вещи, мисс. Вы уволены и утром должны покинуть мой дом, – произнес он с ядовитой ухмылкой.

Спустя какое-то время Арлен отправился в Лондон, к Элизабет. За советом.

Проснувшись, Оливия не сразу поняла, почему она лежит на жестком холодном полу и почему у нее так сильно болят руки, бедро и обе щеки. Но уже через мгновение ее словно озарило: она все вспомнила и рывком выпрямилась, чуть не закричав от боли. Руки ее были в синяках и кровавых ссадинах, поскольку вчера она долго-долго билась в запертую дверь.

В доме стояла абсолютная тишина. Где Анна? Что с ней?

Оливия знала, что Арлен той же ночью куда-то уехал из дома. Она слышала его громкие отрывистые распоряжения слугам. Может, он и Анну увез с собой? От этой мысли Оливии стало дурно.

Перед ее мысленным взором вновь предстала ужасная картина: ее слепая дочь неподвижно сидит в просторной, лишенной мебели комнате, окруженная безумными людьми.

Охваченная ужасом, Оливия вскочила на ноги. Сквозь незадернутые портьеры пробивался рассвет. Она подбежала к двери, но оказалось, что комната заперта на замок.

Похоже, Арлен, уезжая, строго-настрого запретил прислуге подходить к ее спальне. Оливия вспомнила о Гаррике – в который уже раз! – всем сердцем страстно желая, чтобы он приехал в Эшбернэм и спас их с Анной от предстоящего кошмара, который ожидал их обеих по воле бессердечного Арлена. А вдруг он уже уехал, как и собирался, в Корнуолл?

Оливия подошла к окну и еще шире распахнула портьеры. Там, за окном, царило чудесное ясное утро. День обещал быть солнечным и теплым. Приподняв раму, Оливия перебросила одну ногу через подоконник.

Неподалеку от окна стоял раскидистый дуб, но до него еще надо допрыгнуть! Оливия старалась не думать о том, что с ней случится в случае неудачи. У нее не было иного выбора.

Сев на подоконник, Оливия почувствовала, как сердце ее сжалось от страха. Ближайший дубовый сук виднелся далеко внизу. Если она промахнется и прыгнет мимо, то непременно разобьется насмерть. И тогда уже некому будет вызволять беспомощную Анну из страшной беды, в которую она попала.

Ах, как сейчас ей нужен Гаррик де Вер! Оливия закрыла глаза, в который раз мысленно призывая своего возлюбленного на помощь…

Внезапно она услышала тихий стук в дверь. Неужели галлюцинации? Стук повторился, и на сей раз Оливия поняла, что это не обман слуха. Соскочив с подоконника, она бросилась к двери.

– Кто там?

– Миледи, это я! Люси Чайлдс! – донесся до нее сдавленный шепот гувернантки.

– Люси! – с облегчением воскликнула Оливия. – Что с Анной?

– Она заперта. Его сиятельство велел слугам не подходить ни к детской, ни к вашей спальне. Сказал, что вы обе должны оставаться под замком до его возвращения, но когда именно вернется, не сказал, – торопливо сообщила гувернантка.

– Он бил ее? – спросила Оливия, с ужасом ожидая ответа. – Люси, Арлен бил Анну?

– Нет, я только что говорила с ней через дверь. Миледи, девочка очень напугана. А я… я должна немедленно покинуть дом. Он уволил меня и приказал уехать еще до завтрака.

Оливия тяжело вздохнула, испытывая ненависть к мужу за то, что он сделал с ней, с Анной, с мисс Чайлдс…

– Люси, прошу вас, помогите нам с Анной! Умоляю вас! Отоприте дверь! – вскричала Оливия.

– Его сиятельство забрал с собой все ключи.

– Неужели он хочет уморить нас голодом? – мрачно произнесла Оливия.

– Я не знаю, чего хочет его сиятельство, миледи, но по пути в город я заверну в Стэнхоуп-Холл и расскажу все лорду Кэдмону.

– Отличная идея, Люси! – радостно воскликнула Оливия. – Я никогда этого не забуду! Поезжайте скорее!

Через секунду каблучки гувернантки звонко застучали по ступеням лестницы, а Оливия с облегчением прислонилась к двери. Она не сомневалась, что Гаррик примчится в Эшбернэм, чтобы освободить ее и Анну.

Глава 20

Гаррик поспешно выскочил из открытого экипажа, запряженного парой лошадей. Следом за хозяином рванулся рыжий сеттер. Как только де Вер услышал рассказ мисс Чайлдс, сердце его преисполнилось твердой решимости спасти Оливию и ее дочь от безумств Арлена, ставшего теперь чрезвычайно опасным.

Он громко постучал в парадную дверь и, когда она отворилась, стремительно вошел в дом, не обращая внимания на дворецкого. Собака бежала следом.

Мисс Чайлдс говорила, что детская расположена на третьем этаже. Комнаты Оливии находятся там же, как раз напротив детской. Гаррик решительно зашагал по лестнице.

– Милорд! – ахнул за его спиной дворецкий и поспешил вслед за непрошеным гостем. – Чем могу служить, милорд? Куда вы?

Не отвечая на его вопли, Гаррик взбежал наверх. Дворецкий и еще два здоровенных лакея торопливо следовали за ним. Впрочем, они вряд ли осмелятся оказать ему серьезное сопротивление.

Оказавшись на третьем этаже, Гаррик громко позвал:

– Оливия! Оливия, где ты?!

– Гаррик?! – донеслось из-за двери третьей комнаты слева. – Слава Богу!

В голосе Оливии слышалось радостное удивление и облегчение.

– Отойди от двери! – приказал Гаррик и, повернувшись к дворецкому и лакеям, которые в нерешительности остановились в трех шагах от него с бледными и мрачными лицами, властно прикрикнул: – Прочь! Отойдите прочь! Трив, не подпускай их!

Сеттер тут же повернулся к слугам и, грозно оскалившись, глухо зарычал. Шерсть на его загривке встала дыбом.

Слуги замерли на месте.

– Милорд, но это совершенно недопустимо! – испуганно проговорил дворецкий. – Лорд Эшберн приказал мне…

– Когда он вернется, скажите ему все как есть. Дескать, я ворвался в дом и похитил его жену и дочь.

С этими словами Гаррик с силой ударил плечом в дверь, и та с треском распахнулась.

Увидев Оливию, он испытал величайшее облегчение, несмотря на переполнявший его гнев по отношению к Арлену. Платье ее было порвано и испачкано кровью, на лице красовались свежие синяки, а руки безобразно покраснели и распухли.

Она бросилась ему навстречу и тотчас рванулась к детской.

– Анна! Анна! – воскликнула Оливия, подбежав к двери. – Анна, как ты?

– Мама, я здесь! – радостно отозвалась девочка из-за двери.

– Теперь все будет хорошо, детка! Приехал лорд Кэдмон! – глотая слезы, утешала ее Оливия.

Увидев хозяйку в таком ужасном состоянии, слуги замерли на месте. Впрочем, сеттер в любом случае не дал бы им сделать и шага.

Мягко отстранив Оливию, Гаррик приблизился к детской и сказал:

– Анна, это я, лорд Кэдмон. Отойди подальше от двери.

– Да, милорд, – послышался в ответ дрожащий детский голос.

– Ты отошла? – спросил Гаррик спустя две секунды. – Обязательно отойди назад и в сторону!

– Я у окна! – крикнула Анна.

Гаррик одним сильным ударом тотчас вышиб дверь. Представшее перед ним зрелище заставило его сердце сжаться от боли и сочувствия. Перепуганная маленькая девочка с широко раскрытыми, но ничего не видящими глазами забилась в самый дальний угол комнаты. Он хотел было броситься к ребенку, обнять и утешить невинное создание, но Оливия его опередила. Прижав к себе Анну, она ласково погладила ее по головке и что-то зашептала. Из ее глаз градом катились слезы, и ей приходилось делать неимоверные усилия, чтобы не разрыдаться в голос. Глядя на них, Гаррик едва не задохнулся от жалости к ним и жгучей ненависти к Арлену, их мучителю.

– Не плачь, мамочка, все хорошо, – проговорила Анна, прильнув к матери.

– Оливия, собери вещи Анны, – спохватился Гаррик, ибо им теперь была дорога каждая минута. – А вы, – он повернулся к слугам, – упакуйте провизию. Нам придется обедать и ужинать в дороге. Через пятнадцать минут все должно быть готово.

Он отозвал собаку, и дворецкий в сопровождении лакеев бросился исполнять его приказание.

Они ехали весь день, и к вечеру усталые лошади начали спотыкаться. Дорога в Корнуолл была неблизкой. Гаррик, мрачный и неразговорчивый, сам правил лошадьми. Время от времени он поглядывал назад, на прижавшихся друг к другу Оливию и Анну. У ног девочки сидел Трив, положив голову ей на колени. Оливия иногда беззвучно плакала, видимо, страшась грядущих событий. Наконец Оливия с Анной забылись чутким сном, а Гаррик погрузился в тяжелые размышления.

Итак, все пути назад были отрезаны. Оливия с дочерью сбежали от обезумевшего в своей жестокости Арлена, и теперь только Гаррик мог защитить их, а это означало, что он должен немедленно расторгнуть помолвку с мисс Лейтон, даже если Оливии никогда не удастся получить от мужа развод.

Гаррик был уверен, что Арлен останется глух к любым доводам разума, поэтому всем троим надо как можно скорее бежать из Англии. Де Вера терзали противоречивые мысли: сердце говорило одно, рассудок – другое. Ему страстно хотелось вызвать Арлена на дуэль и победить в честном поединке! Увы, Эшберн был отличным стрелком и фехтовальщиком, поэтому Гаррику вряд ли удалось бы выйти победителем из этой схватки. Мало того, скандальное происшествие вскоре станет достоянием гласности, и светское общество навсегда отвернется от Оливии.

Оставалось одно – бежать. Бежать на Барбадос.

Однако Гаррика мучила мысль о том, что Оливия с ее высокими нравственными принципами не захочет быть его любовницей и жить с ним в грехе. А стать его законной женой ей не позволит Арлен.

Его тягостные размышления были наконец прерваны появлением вдали придорожного постоялого двора. Вскоре лошади остановились у весьма невзрачной конюшни, и к Гаррику тотчас подбежал мальчик-слуга, чтобы выпрячь лошадей и отвести их в стойло.

Дав мальчику две гинеи за услуги, Гаррик обернулся к своим пассажирам. Анна крепко спала, а Оливия смотрела на него огромными печальными глазами.

– Мы здесь заночуем, – попытался улыбнуться Гаррик. – А завтра к полудню будем уже в Кэдмон-Крэг.

Молча кивнув, Оливия хотела было осторожно разбудить Анну, но Гаррик ловко подхватил девочку на руки и вынес из экипажа.

Было уже совсем темно. На небе сияли яркие звезды, прохладный ветерок приносил с собой запах моря.

– А что, если он пустится в погоню? – тихо спросила Оливия.

– Он отправился в Лондон, – ответил Гаррик. – О происшедшем он узнает не сразу. Полагаю, дворецкий не станет торопиться с неприятным для хозяина известием. Так что у нас еще есть время.

Оливия кивнула, но, похоже, не успокоилась:

– Узнав о побеге, он тотчас пустится в погоню. Я хорошо знаю его, Гаррик. Арлен тоже отправится в Корнуолл.

– А мы уже уедем оттуда, – улыбнулся он.

– Мы? – чуть хрипло переспросила она.

– Я повезу вас с Анной туда, куда ты захочешь, – ответил Гаррик и почувствовал, как у него забилось сердце. – Нельзя же оставлять вас в таком положении. Честно говоря, я думал о нашем отъезде в Америку.

– Ты хочешь сказать, что мы – ты, я и Анна – навсегда убежим от Арлена? – удивленно уставилась на него Оливия.

– Разве у нас есть иной выбор? – довольно резко ответил он вопросом на вопрос и тут же пожалел об излишней резкости.

– Не знаю даже, что и сказать, – покачала она головой. – Твои слова сильно смутили меня. Да, я сбежала от Арлена, но тебе сбежать, не выполнив своего долга перед семьей, нельзя! Я никогда себя не прощу, если Лайонел в конце концов окажется мошенником, а ты так и не женишься на мисс Лейтон и тем самым подведешь отца и всю семью… А как же бедняжка Сьюзен?

– Я решил разоблачить Лайонела, – твердо сказал Гаррик. – Собственно, именно поэтому я и собирался в Корнуолл. Оливия, он самозванец! А что касается Сьюзен, она будет только рада моему исчезновению, потому что избежит нежеланного замужества.

– Ей будет очень обидно, когда она узнает о случившемся. Это не ты, а я причинила ей боль… Арлен обвинит тебя в насильном похищении жены и дочери. Боже милосердный! Как все запуталось… Ведь я хочу только одного – быть свободной!

Она отвернулась, и ее плечи задрожали от едва сдерживаемых рыданий.

– Свободной? – тихо переспросил Гаррик. – Свободной от меня?

– Нет, что ты! – воскликнула она с жаром. – Я вовсе не тебя имела в виду, ты же знаешь!

Ее слова не успокоили его.

Помедлив, она пошла к постоялому двору, и Гаррик молча последовал за ней. Больше всего его сейчас тревожило отношение к происходящему самой Оливии. Он опасался, что ее высокие нравственные принципы лишат их счастливого совместного будущего. Что, если она станет настаивать на соблюдении так называемых правил приличия? Он был не готов забыть ее и убраться с глаз долой. Но что же делать, если она не захочет жить вместе?..

Внутренний голос настойчиво подсказывал, что он должен встать на защиту их общего счастья, каким бы несбыточным оно ни казалось.

* * *

– Милорд, вот комната для вашей сестры, – кокетливо улыбнулась ему светловолосая пышная блондинка, служанка постоялого двора, и открыла дверь одной из комнат.

Гаррик проигнорировал ее улыбку, поскольку служанка недвусмысленно дала понять, что в существование его сестры, Оливии, не верит. Войдя в комнату, он бережно положил на широкую постель безмятежно спавшую у него на руках Анну. Оливия вошла за ним следом.

– Свою комнату я найду сам, благодарю за любезность, – сухо сказал де Вер поджидавшей у двери кокетливой служанке и сунул ей в руку несколько монет. – Спокойной ночи, милая.

Та как бы равнодушно пожала плечами, но на лице ее все же мелькнула тень досады.

– Если передумаете, милорд, позовите Мэгги. Я к вашим услугам, – бросила она, удаляясь.

Гаррик закрыл дверь и повернулся к Оливии. Сев на постель рядом с Анной, она смотрела на него печальными глазами.

– Тебе больно? – мягко спросил Гаррик.

– Да, все тело болит, – устало призналась она, но в ее глазах читалось страдание не только от физической боли.

– Ты… ревнуешь? – догадался Гаррик.

– Честно говоря, да.

Стремительно подлетев к постели, он бережно взял голову Оливии в свои огромные ладони и прошептал:

– Служанка, бесспорно, очень смазлива, но ты прекрасна! Ты самая прекрасная и необычная женщина!

Он хотел поцеловать ее, но она уклонилась и прошептала:

– Вот именно, необычная…

Слегка отстранившись, Гаррик серьезно спросил:

– Значит, ты тоже видела призрака?

На глазах Оливии показались слезы.

– Одна цыганка сказала мне, что это дар. Оказалось, это проклятие, а не дар! Я не хочу… Но иногда, вне зависимости от моего желания или нежелания, мне открывается правда о грядущем. Впервые мой дар проявился, когда мне было столько же, сколько сейчас моей дочери. Тогда я во всех подробностях предугадала смерть своей старшей сестры… Я не видела того призрака в Стэнхоуп-Холле, которого видела Анна, но всем своим существом ощутила неимоверную печаль, разлитую по всему пространству чердака. Причем ощутила невероятно сильно.

– Даже представить себе не могу, чье присутствие ты ощутила там, на чердаке, – откровенно признался Гаррик, бережно вытирая слезинку с ее щеки.

– А еще я с самой первой нашей встречи знала, что стоит только нам дать волю своей страсти, как на наши головы обрушатся ужасные несчастья, – сокрушенно проговорила Оливия.

– Но все не так… – попытался возразить он.

– Нет! Не перебивай меня. Суди сам: вышло так, что и твой, и мой привычный мир рухнул безвозвратно, наше с Анной будущее в опасности…

– Значит, ты сожалеешь о том, что между нами произошло?

– Нет. Но Арлен, как ты и сам теперь понимаешь, человек жестокий и непредсказуемый. Он ненавидит меня за мой дар ясновидения. Ненавидит… и боится.

– Но почему?

– Частично потому, что мои родители обманули его, а он прощать не умеет. Он считает, что я проклята. Видимо, потому что сам весьма порочен и боится расплаты за свои злодеяния. Он и Анну считает проклятием.

У нее комок подкатил к горлу, и она, взглянув на спавшую дочь, ласково коснулась ее детской ладошки.

– Мы с Анной держали ее дар в строжайшем секрете от Арлена, – продолжила Оливия. – Она видит гораздо сильнее, чем я, Гаррик. А ведь она совсем еще ребенок! Какая жизнь уготована ей? Неужели такая же, как у меня, полная одиночества и всеобщего непонимания, смешанного со страхом и презрением?

– У нее будет прекрасная жизнь, – отозвался Гаррик с какой-то необъяснимой убежденностью. – Рядом с ней всегда будешь ты, ее мать, а со временем у нее будет свой дом и своя семья.

– Но кто захочет взять ее замуж? Мои родители не любили меня из-за моего дара, а Арлен так просто возненавидел, когда узнал. Я выросла в полном одиночестве. У меня не было друзей, потому что все боялись и осуждали меня. Родив Анну, я стала защищать ее от жестокостей внешнего мира… Знаешь, мои родители, успешно сбыв меня с рук и выдав замуж за Арлена, ни разу не навестили меня, ни разу не написали даже коротенького письма. Господи, что будет с Анной, если Арлен нас настигнет?

– Оставаться в доме этого жестокосердного мерзавца было просто опасно, – сказал Гаррик. – Что же касается будущего Анны, мы с тобой постараемся сделать его счастливым.

– Мы? В Америке? – удивленно подняла на него глаза Оливия. – Значит, ты отказываешься от своей семьи? А в Америке мы будем жить во грехе, притворившись мужем и женой? Но рано или поздно все откроется, и что тогда? Гаррик, я не знаю, что делать… А вдруг Арлен обвинит тебя в преступном похищении жены и дочери? Меня это ужасно пугает… Теперь не только мы с Анной в опасности, но и ты тоже.

Гаррик нежно обнял ее и прижал к своей груди, ласково поглаживая ее светлые волосы. Оливия же тихо плакала от страха и смятения.

– Я сделаю все возможное, чтобы защитить вас с Анной, – проговорил он. – Все будет хорошо, Оливия, потерпи… А за меня бояться не надо. Поверь, я знаю, что говорю.

– Но что же нам теперь делать? – тихо всхлипнула Оливия. – У нас не остается иного пути, кроме постоянного бегства от Арлена. Знаешь, мне не дает покоя мысль о том, что если бы мы с Анной сбежали без тебя, Арлен вскоре простил бы нас и отпустил с миром…

Гаррик замер не веря своим ушам. Прошло несколько томительных минут, прежде чем он спросил:

– Ты хочешь, чтобы я ушел? Хочешь, чтобы я вернулся к отцу с матерью?

– Нет! Но Арлен способен на все, я уверена в этом!

Оливия вдруг побледнела, на лбу ее выступила испарина.

Очевидно, перед ее мысленным взором сейчас предстало ужасное будущее. Закрыв глаза, он постарался отогнать от себя эти мысли. Он не хотел знать, что именно она увидела.

– Оливия, я не допущу, чтобы вы с Анной отправились в Америку без меня, без моей помощи и защиты, – чуть хрипло произнес он.

– Но если ты отправишься вместе с нами, Арлен никогда не оставит нас в покое! – воскликнула Оливия с отчаянием в голосе.

Конечно, она была абсолютно права, и Гаррику стало не по себе.

– Значит, нам придется разобраться с ним еще до отъезда в Америку, – решительно заявил он.

– О Боже! – прошептала испуганная Оливия, глядя на него широко распахнутыми глазами. – У вас с Арленом давние счеты? Почему ты ничего мне об этом не рассказывал?

– Расскажу, когда настанет подходящий момент, – коротко ответил Гаррик.

– Это как-то связано с Элизабет? Ты когда-то был… ее любовником?

– Да, с Элизабет, – буркнул он неловко.

– Она мне говорила, – прошептала Оливия, опустив глаза.

– Могу себе представить, что она тебе наговорила, – вспыхнул Гаррик. – Она известная лгунья.

– Ты любил ее? – спросила Оливия звенящим голосом.

– Нет. Я был тогда еще мальчишкой, а она – очень красивой и соблазнительной женщиной. Я тогда не думал о том, что у нее в голове и что в сердце. Заботился только об исполнении ее желаний… Надеюсь, ты меня понимаешь?

– Кажется, да. Элизабет представила вашу связь Арлену в выгодном для нее свете, и он тебя возненавидел. Возможно, она даже влюбилась в тебя, потому и ненавидит по сей день.

– Элизабет любит только себя, – возразил Гаррик.

– Это так, – кивнула Оливия, – но, несмотря на всю свою гордыню и эгоизм, она таки влюбилась в тебя, по всей видимости.

– Никогда об этом не думал, – проворчал Гаррик. – И вообще лучше оставим это. Все было так давно, целых одиннадцать лет назад! Мне тогда исполнилось всего пятнадцать. Теперь это не имеет ровно никакого значения, но Арлен с тех пор воспылал ко мне ненавистью. Оливия, разве ты не понимаешь, что мне нужна только ты?!

Глаза ее наполнились слезами.

– Я такая глупая… Прости, Гаррик. Ради меня и Анны ты подвергаешь опасности свою жизнь, свое будущее…

Вспомнив первую встречу с Оливией, Гаррик невольно улыбнулся и поцеловал ее в нос. Она тут же порывисто прижалась к нему всем телом, спрятав заплаканное лицо у него на груди.

– Пойдем ко мне в комнату, – прошептал Гаррик, отогнав прочь мысли о Элизабет и ее брате.

Она молча подняла на него глаза.

Взяв ее руку, он поднес ее к губам и поцеловал со всей страстью молодого сильного мужчины. Глаза Оливии потемнели от возбуждения, и он тотчас прильнул к ее устам. В это мгновение он испытал такое жгучее желание, какого никогда прежде не испытывал! Он и сам не на шутку испугался: что, если Оливия исчезнет из его жизни столь же внезапно, как и появилась? Что, если Арлен все-таки выследит их и вернет ее силой?

– Оливия, прошу тебя, пойдем, – снова прошептал он, бросив взгляд на спавшую Анну.

– Гаррик, я тоже сгораю от любви… Но вдруг Анна проснется? Одна, в темной чужой комнате…

Гаррик едва удержался, чтобы не застонать.

– Оливия, я хочу быть с тобой.

Он чуть было не сказал: «А вдруг это последняя наша возможность побыть вдвоем?» Он знал, что время теперь работало против них, и почти физически ощущал его неостановимый бег.

– Я тоже хочу быть с тобой, очень хочу, – прошептала она. – Господи, что же с нами происходит?

– Мы любим друг друга… – тихо произнес Гаррик.

До сих пор ни один из них не говорил о любви, и сейчас ему нестерпимо хотелось услышать то же самое от Оливии.

– Я полюбила тебя, Гаррик де Вер, еще до того, как мы познакомились, – таинственно улыбнулась она.

В душе он так и возликовал, а вслух произнес:

– Разве так бывает?

Помедлив, Оливия пояснила:

– Я познакомилась со Сьюзен и ее родителями за несколько дней до того, как ты приехал в дом Лейтонов в Лондоне. Это случилось в Эшбернэме, где они гостили по приглашению моего мужа. Как только Сьюзен рассказала мне о своей помолвке, я мысленно увидела тебя, Гаррик, так явственно, словно уже давно была с тобой знакома. Я сразу поняла, что ты не виноват в смерти своего брата, хотя весь свет обвинял тебя в этом. Прежде со мной такого никогда не случалось.

Она взглянула в его глаза и уже не отводила взгляда.

– Я очень рад, – хрипло прошептал он и снова страстно поцеловал ее руку.

Когда он наконец отпустил ее, Оливия улыбнулась и погладила его по щеке.

– Несмотря ни на что, нам суждено было встретиться и полюбить друг друга.

– Да, суждено, я тоже это чувствовал, – улыбнулся в ответ Гаррик, потом враз помрачнел и добавил: – Завтра с первым лучом солнца отправимся в путь.

Она изменилась в лице.

– Ни о чем не волнуйся, – ласково попросил Гаррик. – Положись на меня.

Она кивнула, но больше уже не улыбалась.

Он знал, что теперь она думала об Арлене и своем крайне неопределенном будущем.

Глава 21

Было уже поздно. Луна то и дело скрывалась за темными, летевшими по небу облаками. Время от времени на небе появлялись яркие звезды, но потом куда-то исчезали. Неподалеку от дороги на Кэдмон-Крэг слышался грозный рев морского прибоя.

Стало довольно прохладно, и Оливия, тщательно укрыв пледом спавшую Анну, тоже закуталась в шерстяную шаль. Поежившись от холода, она взглянула на широкую спину сидевшего на козлах Гаррика. Он не поворачивался и не разговаривал с ней вот уже несколько часов.

Оливия понимала, что возвращение в те места, где четырнадцать лет назад бесследно пропал его брат, было для Гаррика делом нелегким. Она всем своим существом чувствовала его горе, смятение, гнев и страх. Но почему? Что могло его пугать?

С одной стороны, Гаррик, конечно, желал, чтобы Лайонел действительно оказался тем, за кого себя выдает. Но с другой стороны, Оливия сама была свидетельницей яростного соперничества братьев, не говоря уже о явном предпочтении, которое граф Стэнхоуп отдавал старшему. Должно быть, Гаррик мучился теперь от раздирающих его противоречий.

Сама же Оливия терзалась исключительно от страха, ведь Арлен рано или поздно настигнет беглецов, без сомнения, настигнет. Она не хотела оставаться в Корнуолле и вообще в Англии, раз уж на то пошло, дольше двух-трех дней. Страшно было даже представить себе, что ждет их с Анной, если Арлен бросится им вдогонку. А что будет с Гарриком? Он заявил, что не оставит их, но бежать вместе с ним – значит лишь еще больше распалить Арлена, утроив его решимость наказать беглянок. Чем дольше Оливия размышляла о сложившейся ситуации, тем безнадежнее она ей казалась.

Внезапно ее внимание привлек появившийся слева силуэт какого-то сооружения. Стараясь не тревожить Анну, Оливия наклонилась к Гаррику и тихо спросила:

– Это уже Кэдмон-Крэг?

– Нет, – коротко бросил он через плечо.

Она помолчала, ожидая, что Гаррик что-то добавит, и спустя какое-то время он вдруг произнес:

– Это развалины старинной крепости одиннадцатого века. Внизу, на берегу моря среди скал, есть множество пещер, которые раньше часто использовали контрабандисты.

Оливия внезапно ощутила, как у нее мурашки побежали по телу. Сеттер, до того спокойно лежавший у ног Анны, встревоженно вскочил, поднял уши и едва слышно заскулил.

Сквозь шум прибоя и завывание ветра Оливия вдруг услышала едва различимое «Гаррик!..» и насторожилась, ничего не понимая.

– Что? – обернулся к ней Гаррик. – Ты что-то сказала?

– Нет, – покачала она головой, чувствуя неуловимые перемены, произошедшие вокруг усталого экипажа с тремя путешественниками. Поддавшись порыву, она вытянула руку вперед и ощутила чье-то невидимое присутствие, но никак не могла понять, чье именно. «Подойди ближе!» – мысленно попросила она.

– Ты что-то чувствуешь? – тихо спросил ее Гаррик.

– Да, – прошептала она с замирающим сердцем. Но сейчас не время разговаривать, надо забыть себя, свои проблемы и заботы и направить все свои чувства на точное определение той сущности, присутствие которой уже не вызывало у нее никаких сомнений. – Здесь случилось что-то ужасное… Это здесь исчез твой брат?

Она чуть было не сказала: «Это здесь погиб твой брат?»

Гаррик внезапно остановил лошадей.

– Мы были здесь, в этой крепости, вдвоем, – хрипло проговорил он. – Потом Лайонел ушел, а я остался. Больше его никто не видел…

Оливия ничего не сказала и продолжала сидеть не двигаясь. Гаррик тоже замер в неподвижности. Обе лошади, опустив головы, жадно щипали придорожную траву. Анна крепко спала, а сеттер все никак не мог успокоиться. Он беспрестанно вилял хвостом и едва слышно скулил.

– Что с тобой, приятель? – тихо спросил Гаррик.

В этот момент ветер заметно усилился, зашумели придорожные кусты, послышался шорох морской гальки.

И вдруг Оливия совершенно отчетливо почувствовала сначала удивление, потом гнев и, наконец, страх, глубокий, почти животный страх!

Она замерла затаив дыхание. Главное – не спугнуть видение. Голос Гаррика доносился до нее словно издалека, и она никак не могла разобрать слова. И вдруг все исчезло! Так же внезапно, как и появилось. Вокруг была только холодная ветреная ночь, шум морского прибоя, мерцание звезд на небе, тихий шелест листвы да развалины старинной крепости неподалеку.

На лбу Оливии от напряжения выступила испарина. Она взглянула на дочь в надежде, что та проснулась от неожиданного появления невидимого существа, но девочка все так же крепко спала. Дыхание ее было ровным и глубоким.

Оливия озадаченно нахмурилась.

Неужели это был Лайонел? Неужели это его дух бродил вокруг них, не решаясь приблизиться? Со времени предполагаемой гибели Лайонела прошло уже много лет, может, поэтому дух пребывал в отдалении.

– Что это было, Оливия? – шепотом спросил Гаррик, пристально глядя на нее. – Что ты видела?

Оливия даже вздрогнула от неожиданности.

– Только что рядом с нами кто-то был, Гаррик. – Она замолчала и откинулась на спинку сиденья. – Он снова попытается приблизиться. Обязательно!

– Я тоже почувствовал что-то странное, – хрипло прошептал Гаррик. – Это был… Лайонел?

В его голосе слышался гнев, и Оливия прекрасно понимала причину его появления: если это был дух Лайонела, значит, настоящий Лайонел давно уже не принадлежал миру живых.

– Я не могу сказать наверняка, – мягко проговорила она, желая его утешить.

Он помолчал, потом покачал головой и, натянув вожжи, тронул лошадей. Экипаж снова покатил по дороге.

– Возможно, нам все лишь показалось. Про эти развалины всегда говорили, что в них водятся привидения. Мне было не по себе всякий раз, когда я сюда приходил. Здесь какая-то тяжелая, давящая атмосфера…

Оливия хотела добавить, что здесь явственно ощущалось горе, но не стала.

– Я думаю, ты прав, – кивнула она. – Похоже, правда, которую ты ищешь, где-то здесь, рядом.

Гаррик ничего не ответил. Спустя десять – пятнадцать минут экипаж въехал на подъемный мост замка Кэдмон-Крэг.

Внутри старинного и уже порядком обветшавшего хозяйского дома было темным-темно, пока Гаррик не зажег факел. Каменные стены, увешанные ржавыми копьями и мечами, тут же озарились неровным светом.

– Слуг здесь нет, – отрывисто произнес Гаррик. – Пойду принесу Анну.

Он обернулся к Оливии, и их взгляды встретились. В эту секунду она вдруг поняла, почему замок Кэдмон-Крэг был заброшен, и у нее перехватило дыхание при мысли о том, что, кроме них троих, здесь никого нет. Она молча взяла факел из рук Гаррика. Через несколько секунд входная дверь за ним захлопнулась.

Оливия огляделась. Огромный зал был почти пуст, если не считать длинного массивного дубового стола и стульев. На одной из стен висел большой гобелен с изображением охотничьей сцены. Внезапно перед мысленным взором Оливии предстало видение: два мальчика, играя, фехтовали друг с другом перед огромным – в человеческий рост – камином. Она даже улыбнулась, глядя, как они смеясь делали выпады… Один был светлокожий блондин, другой – смуглый брюнет. Появилась графиня и принялась бранить мальчиков за опасную игру, но те только кивнули ей и продолжили свою игру. А вот вошел граф, статный, разодетый. Он нахмурился, и словно туча набежала на яркое солнышко! Внезапно видение исчезло…

Оливия поежилась, обняла себя за плечи. Было ли это видение игрой ее воображения или настоящей картинкой прошлого, она не знала, но ее поразили теплые дружеские отношения, несомненно, существовавшие между мальчиками, столь не похожими друг на друга братьями.

Спустя несколько минут в зал вошел Гаррик с Анной на руках и ногой закрыл за собой дверь.

– Мы займем комнаты над этим залом, – сказал он, бросив пристальный взгляд на Оливию.

Она кивнула и пошла вперед, освещая дорогу факелом, по узким каменным ступеням лестницы. Поднявшись на второй этаж, она открыла первую же дверь и увидела большую темную комнату, побеленные каменные стены которой теперь приобрели такой же серый цвет, как природный камень. В середине стояла огромная кровать под балдахином на четырех столбах по ее углам. Гаррик прошел мимо замершей Оливии, положил Анну на кровать и, наклонившись к бельевому ящику, стал в нем что-то искать.

– Мама! – сонным голосом позвала девочка. – Мы уже приехали?

– Да, детка, – поспешно подошла к ней Оливия. – Спи, милая, еще ночь на дворе.

Наконец Гаррик нашел шерстяное одеяло и бережно укрыл им Анну. Внезапно внизу раздался громкий стук, словно что-то упало на каменный пол, и хлопнула входная дверь. Оливия вздрогнула всем телом.

– Кажется, надвигается гроза, – произнес Гаррик, недоуменно поморщившись.

Сидевшая рядом с Анной Оливия кивнула, мысленно напоминая себе, что не боится духов, даже самых злых и отчаянных. Она не стала спрашивать Гаррика о том, что могло так грохнуть внизу и почему хлопнула закрытая им же самим входная дверь.

Взяв настенный факел, Гаррик зажег его от факела Оливии.

– Надо позаботиться о лошадях, – сказал он. – Я скоро вернусь. Спать буду в соседней комнате, – многозначительно добавил он, глядя на Оливию блестящими влюбленными глазами.

Она снова вздрогнула всем телом. Мысли о призраках и духах испарились сами собой, дыхание ее участилось при воспоминании о его жарких объятиях. Оливия тотчас взглянула на Анну: девочка снова заснула, измученная долгой дорогой и переживаниями.

– Трив, сидеть здесь! – скомандовал сеттеру Гаррик и вышел из комнаты.

Спускаясь по лестнице, он размышлял о том, что же упало на пол с таким грохотом. Похоже, звук донесся не снизу, а сверху. В детстве именно там, этажом выше, располагались их с братом комнаты.

Оказавшись в зале, Гаррик остановился в удивлении. Он ведь закрыл входную дверь, когда вошел с Анной на руках! А теперь она настежь отворена…

Пересекая зал, он в страхе вглядывался во все темные углы, но ничего не увидел.

Гаррик дрожал всем телом, лоб его покрылся холодной испариной.

Никогда еще старый замок не казался ему таким мрачным и неприветливым. Впрочем, он не был здесь со времени исчезновения Лайонела. Возможно, ему только казалось, что в замке царила мрачная атмосфера.

Гаррик вышел во двор, на сей раз со всей тщательностью закрыв за собой дверь. Ветер усилился, рев морского прибоя становился все яростнее. Не оставалось никаких сомнений в том, что приближалась буря. К утру Кэдмон-Крэг явно окажется в эпицентре разбушевавшейся стихии. Вот и хорошо: если Арлен гонится за ними, ему придется остановиться, чтобы переждать непогоду.

Подойдя к усталым лошадям, Гаррик принялся распрягать их. Было очень темно, поэтому ему приходилось действовать на ощупь. К тому же мешали выступившие на глазах слезы.

Справившись наконец с упряжью, он взял обеих лошадей под уздцы и остановился, вглядываясь в ночную мглу. У него сжалось сердце. Неужели Лайонел тогда все-таки погиб?

Ему нестерпимо захотелось дать увесистую пощечину тому негодяю, который так умело притворялся его братом. Если бы он не появился, не было бы необходимости спешно отправляться в Кэдмон-Крэг в поисках правды и уединения, вновь бередя старые раны.

Держа лошадей под уздцы, Гаррик повел их по вымощенному камнем двору к конюшне и, на ходу вытирая непрошеные слезы, завел их в просторные удобные стойла и наполнил ясли овсом.

Черт побери! Самозванец, внезапно вторгшийся в его жизнь, не был его давно оплаканным братом Лайонелом! Гаррик нутром чувствовал это. Когда-то, в далеком детстве, они с Лайонелом были очень близки, и Гаррик прекрасно знал все повадки и пристрастия брата. Даже если время изменило его, превратив в коварного хитреца, умеющего ловко манипулировать людьми к своей выгоде, Гаррик все равно узнал бы его. А он им не был! Этот человек был самым настоящим мошенником! Значит, настоящий Лайонел действительно мертв. Иного быть не могло.

Гаррик ни секунды не сомневался в том, что должен разоблачить самозванца любой ценой, даже ценой собственной жизни.

Де Вер вышел из конюшни. От резкого порыва ветра ему невольно пришлось опустить голову. Сердце щемило от горьких воспоминаний. Он был уверен, что истинная причина неожиданного появления так называемого Лайонела скрывалась где-то здесь, в Кэдмон-Крэг.

Открыв входную дверь, он вошел в зал и снова тщательно запер за собой и даже задвинул тяжелый засов. Направляясь к лестнице, он вновь огляделся по сторонам, однако ничего подозрительного не заметил. Несомненно, все, что произошло полчаса назад, было лишь игрой воображения.

Из приоткрытой двери в комнату Оливии сочился приглушенный свет. Гаррик шагнул на порог, и появившаяся было улыбка враз слетела с его лица. На кровати мирно спала Анна, на полу рядом с ней чутко дремал Трив, а Оливии нигде не было!

– Гаррик…

Он резко обернулся и замер на месте: за дверью стояла совершенно обнаженная Оливия. Длинные светлые волосы ее струились по высокой полной груди, по изящным бедрам, меж которых виднелись тугие завитки, скрывавшие самую сладкую на свете тайну.

Теперь в голове Гаррика билась только одна мысль.

Он вышел из комнаты Анны, притворил за собой дверь и, крепко обняв Оливию, стал целовать ее с такой жадностью, с какой изголодавшийся человек набрасывается на еду. Его руки скользнули по ее плечам и спине к гладким тугим ягодицам и властно сжали их.

Издав хриплый стон, Оливия с готовностью ответила на страстные поцелуи Гаррика. Лаская языком его губы, она провела руками по его груди, потом спустилась к плоскому животу, потом еще ниже… Гаррик замер на месте, ощутив, как ее пальцы исследуют выпирающую из-под грубой ткани панталон набухшую плоть. Прикрыв глаза, он наслаждался нежной лаской. Потом, не выдержав, прижал Оливию к стене и стал торопливо расстегивать гульфик, то и дело наталкиваясь на пальцы любимой, пытавшейся помочь ему. Целуя и покусывая его шею, шепча его имя, Оливия приводила его в еще большее возбуждение.

Наконец горячий освобожденный пенис ткнулся в ее обнаженное бедро. Взглянув в потемневшие от страсти глаза любимой, Гаррик приник губами к ее розовым соскам. В ответ пальцы Оливии нежно коснулись пениса и принялись скользить по всей его длине, массируя напряженную мужскую плоть. Застонав от наслаждения, он еще сильнее прижал ее к стене и коленом раздвинул ей бедра, приподняв рукой одну ногу. Теперь пенис дерзко уперся в самую чувствительную точку ее лона. Прерывисто вздохнув, Оливия обняла его за шею и прижалась к нему всем телом. Когда он вошел в нее, она вскрикнула и сильно выгнулась навстречу его мощным нетерпеливым толчкам. Ритм их движений все ускорялся, и Оливия теперь громко стонала от нарастающего чувственного наслаждения. Гаррик прильнул к ее губам, заглушая стоны, лаская языком внутреннюю поверхность ее рта и все глубже погружаясь во влажный горячий шелк ее плоти. Оливия вдруг дико вскрикнула в экстазе и, прошептав имя любимого, бессильно прильнула к его мускулистой груди. Не выпуская ее из объятий, Гаррик счастливо улыбнулся и тут же достиг вершины блаженства. Когда же волна неземного счастья схлынула, он не стал торопиться. Ему было так хорошо сейчас, когда их тела слились воедино, и в этот сладкий миг он окончательно уверился, что никогда не расстанется с Оливией, и будь что будет.

Рука, коснувшаяся щеки спящей Анны, была мягкой, прохладной и ласковой.

Девочка пошевелилась, сквозь сон чувствуя приятное прикосновение, и проснулась, но не сразу поняла, где находится.

– Мама? – нерешительно позвала она, потом присела в постели, поняв, что рядом с ней никого нет. Наверное, ей приснилось чье-то прикосновение. Она теперь вспомнила, что находится в фамильном замке лорда Кэдмона в Корнуолле, куда они с матерью приехали вчера поздно вечером.

За окном завывал ветер, и по стеклу стучали первые, пока еще редкие капли дождя – кап, кап, кап… Анна не могла их видеть, зато прекрасно слышала их стук. Она знала, что наступившее утро было пасмурным и неприветливым. Откуда-то снизу то и дело доносился громкий стук: наверное, хлопала дверь или оконные ставни. За окном внезапно ослепительно вспыхнула молния, и Анна почувствовала это, а затем услышала оглушительный раскат грома.

Девочка вздрогнула, но не от холода или страха. Она снова ощутила чье-то прикосновение, на сей раз у локтя, потом кто-то взял девочку за руку и, чуть сжав, потянул к себе. Анна послушно встала.

«Кто ты?» – мысленно спросила она.

«Идем со мной, – прозвучал в ее голове ответ. – Я не сделаю тебе ничего плохого».

Анна, все еще одетая по-дорожному, послушно пошла вслед за невидимкой. Лежавший у постели Трив вскочил и завилял хвостом. Найдя на ощупь свои туфли, Анна нагнулась, чтобы надеть их. Пес тут же лизнул ее в щеку. Она улыбнулась и ласково потрепала сеттера по шелковистой шерсти.

Чья-то рука снова коснулась ее. На этот раз это было нетерпеливое прикосновение к плечу. Смысл этого прикосновения был ясен без всяких слов. Взявшись одной рукой за ошейник Трива, Анна вышла вместе с ним и невидимкой из комнаты.

Он вглядывался в предрассветный мрак, чувствуя приближение грозы. Вот уже несколько часов подряд он скакал верхом на чистокровном жеребце, потому что это был самый быстрый способ передвижения. Непроглядная мгла раздражала его. Внезапно почти над самой его головой вспыхнула молния, и раздался оглушительный раскат грома. Он вздрогнул всем телом и пришпорил коня. Он ненавидел грозу и боялся ее с самого детства. Ненавидел он и эту местность и имел на то свои причины.

Он всегда знал, что рано или поздно Гаррик вернется сюда, в Кэдмон-Крэг, это было лишь делом времени. Но он и представить себе не мог, что де Вер приедет сюда вместе с Оливией и Анной.

Его душила ярость. Пришло время прекратить безумие! Надо их всех остановить!

Начался дождь. Всадник предусмотрительно закутался в длинный плащ с капюшоном, так что не защищенным от дождя оставалось только лицо. Перед его усталыми глазами замаячил силуэт старинного замка, и он пришпорил коня, не обращая внимания на протестующее всхрапывание.

Он не был здесь со времени трагического исчезновения сына графа Стэнхоупа, и теперь старый замок показался ему совсем обветшалым и заброшенным. Внезапно он увидел бежавшую по подвесному мосту Анну в сопровождении огненно-рыжего сеттера и натянул поводья, останавливая коня.

Девочка и собака неожиданно замерли на месте, словно увидели его, хотя ребенок был слеп от рождения. Он тут же тронул коня рысью. Анна повернулась, явно намереваясь убежать. Он пустил коня галопом и через секунду оказался рядом с ней. Если бы не собака, он схватил бы ее за шиворот и усадил к себе в седло. Но сеттер, грозно оскалившись, встал между лошадью и девочкой.

Заставив себя широко улыбнуться, он откинул с лица капюшон и приветливо произнес:

– Здравствуй, Анна! Прости, что напугал тебя. Что же ты делаешь здесь в такое грозовое утро? Может, ты заблудилась? А где твоя мама?

Анна повернулась и, глядя на него невидящими глазами, тихо проговорила:

– Вы меня напугали.

На ее щеках выступил лихорадочный румянец, в невидящих и оттого уродливых, на его взгляд, глазах явственно читался страх.

– Я вовсе не хотел тебя пугать, – простодушно улыбнулся он. – Давай я отвезу тебя домой. В такую грозу можно запросто встретиться со смертью, разве ты не знаешь?

Она упрямо замотала головой, не соглашаясь с его предложением.

– Может, ты отзовешь этого злобного пса?

Она снова отрицательно покачала головой. Сейчас она была похожа на маленького солдата, готового к бою… или спасению бегством.

– Что с тобой? – спросил он, придав голосу всю мягкость, на которую только был способен. – Ты боишься меня? – Он снова широко улыбнулся. – Иди ко мне. Я отвезу тебя в замок, прежде чем твоя мама заметит, что тебя нет. Ох, и достанется нам обоим!

Анна молча попятилась, а пес злобно зарычал, не давая схватить маленькую негодницу.

– Но как же ты оказалась здесь, на дороге, под дождем? – скрывая раздражение, спросил он.

– Оставьте меня в покое! – отчаянно вскрикнула девочка и, повернувшись, бросилась прочь по узкой тропинке, которая под натиском дождя на глазах превращалась в вязкую грязь. Пес неотступно следовал за ней.

Улыбаясь, он смотрел, как Оливия просыпалась. Он испытывал одновременно величайшее счастье и огромную ответственность. Им предстояло решить массу проблем, но даже одна ночь, проведенная в объятиях друг друга, стоила того, чтобы преодолеть любые, даже самые трудные препятствия.

– Доброе утро, – прошептал он ласково.

Глаза ее нехотя открылись, и она сонно улыбнулась.

– Боже мой, какое приятное пробуждение!

– Я знаю, как сделать его еще более приятным, – прошептал он, прижавшись к ней напряженным пенисом. Он лежал с ней рядом, смотрел на нее, думал о ней, и все это снова привело его в состояние крайнего возбуждения. Его рука нетерпеливо скользнула по ее бедрам, но она вдруг встревоженно приподнялась и прошептала:

– Гаррик, я чувствую, что-то случилось. Боже!

Она резко села на постели, одеяло упало вниз, обнажив прелестную грудь.

– О чем ты, Оливия? Что ты чувствуешь? Может, тебя испугала гроза?

За окном лил дождь. В доме хлопала покосившаяся и оттого незапертая ставня. Гаррик не спал всю ночь, и не только потому, что лежал рядом с прекрасной и самой желанной женщиной на свете, но и потому, что ему не давали покоя мысли об исчезнувшем брате, о призраках и пока что не найденной истине.

– Нет, это не гроза, – сказала Оливия, вскакивая с постели. Натянув рубашку и набросив на плечи шерстяную шаль, она босиком выбежала из комнаты. Гаррик нехотя вылез из постели вслед за Оливией. Прошлой ночью у него тоже появилось ощущение, что у стен есть глаза и уши. Казалось, кто-то следит за ними. Впрочем, он не испугался. При сером свете пасмурного утра ощущение чьего-то присутствия покинуло его.

Уже надевая панталоны, он внезапно услышал отчаянный вопль любимой.

Опрометью бросившись в комнату Анны, он застал там остолбеневшую Оливию и пустую смятую постель девочки.

– Я знаю, что произошло, – тревожно выдохнула она и бросилась в комнату Гаррика одеваться. Она не стала тратить время на нижнее белье и многочисленные юбки.

– Скажи мне, в чем дело? – спросил Гаррик, помогая ей застегивать платье на спине.

– Тот, кто был здесь вчера вечером, – наверное, дух Лайонела, – вступил в контакт с Анной, – торопливо проговорила Оливия и повернулась к Гаррику. Их взгляды встретились.

У него мурашки побежали по телу. Неужели на него вчера смотрел дух Лайонела? Неужели это его взгляд Гаррик чувствовал на себе весь вечер?

– Но почему с Анной? Почему не с тобой?

– Потому что мне мешает любовь к тебе, Гаррик. Из-за этого сильного чувства мои способности вступать в контакт с потусторонним миром притупились. Но Анна – сверхчувствительная натура. Боже мой! Он ее куда-то увел. Но куда?

– Постарайся сохранять хладнокровие. Мы обязательно найдем ее, – спокойно сказал Гаррик, застегивая свою рубашку.

Но на душе у него кошки скребли. Что, если Оливия права? Что, если призрак, пусть даже призрак Лайонела, увлек ребенка за собой? Уж не сошел ли он сам с ума, если всерьез рассуждает о призраках? Он вспомнил, что произошло с Анной в Стэнхоуп-Холле. Девочка почувствовала чье-то присутствие на чердаке, но кто ее туда привел?

– Боже мой, – пробормотал Гаррик в замешательстве.

– Единственное, что меня хоть как-то успокаивает, это то, что я не чувствую никакого зла, ни здесь, ни в Стэнхоуп-Холле, – призналась Оливия. – И все же Анна слепа и во многом совершенно беспомощна.

У нее сдавило горло от едва сдерживаемых слез.

Поспешно одеваясь, Гаррик попытался ее утешить:

– Не забывай, с ней Трив. Он будет защищать ее даже ценой собственной жизни.

Оливия теперь едва не плакала:

– Ну почему она сначала не пришла ко мне?

Гаррик начал было отвечать на ее вопрос, но она вдруг приложила палец к губам и испуганно прошептала:

– Тихо! Слышишь?

Она с такой силой вцепилась ему в плечо, что он едва не вскрикнул.

В коридоре, совсем рядом с комнатой, где они стояли, отчетливо послышались тяжелые шаги. Мужчина в сапогах. Эти шаги не могли принадлежать призраку.

Решив, что это Арлен, Гаррик пожалел, что у него под рукой нет ни пистолета, ни ножа. Он все же выглянул в коридор… и замер от неожиданности. Ему приветливо улыбался Лайонел.

– Я стучал в парадную дверь, но мне никто не открыл, поэтому я решил войти без приглашения, – как ни в чем не бывало сказал он и сделал еще шаг вперед, что позволило ему увидеть полуодетую Оливию и широкую смятую постель, красноречиво свидетельствовавшую о жаркой ночи любви. – Доброе утро, леди Эшберн, – учтиво поклонился он. – Надеюсь, я вам не помешал?

Оливия вспыхнула, но все же ответила:

– Доброе утро, милорд. Не кажется ли вам, что сейчас слишком ранний час для визитов?

– Приношу свои извинения, но когда мой брат в спешке и дурном настроении покинул Стэнхоуп-Холл, я счел своим долгом прийти к нему на помощь, – с притворным смущением проговорил Лайонел. – Если бы я знал, что у него здесь гости, то вряд ли приехал бы без приглашения. Еще раз прошу прощения, но, уверяю, вы можете рассчитывать на мое молчание.

Он снова улыбнулся.

Гаррик ни на йоту не поверил в искренность мастерски разыгранной сцены неведения и смущения. Неожиданный приезд Лайонела не мог быть просто совпадением. Он явился сюда, в Кэдмон-Крэг, чтобы помешать ему узнать всю правду о брате. Мошенник, видимо, заподозрил, что Гаррик собирается разоблачить его, и решил любой ценой воспрепятствовать этому.

– Рад тебя видеть в моем замке, – солгал он Лайонелу.

Прежде чем тот успел что-либо ответить, в разговор решительно вмешалась Оливия.

– Лайонел, вы не видели Анну? В доме или во дворе? Мы никак не можем ее найти, – сказала она с волнением в голосе. Дочь ей была дороже всего на свете.

Лайонел ответил не сразу. Приподняв бровь, он изобразил на лице удивление и почему-то переспросил:

– Никак не можете ее найти? Ее нет в доме? Тогда надо немедленно отправляться на поиски!

На лице его мелькнула довольная улыбка, которая не укрылась от внимательного взгляда Гаррика.

Глава 22

Сильный порыв ветра чуть не захлопнул дверь в конюшню, куда намеревался войти Гаррик. Он уже до нитки промок под усилившимся холодным дождем. Оливия осталась искать Анну в огромном доме, а Гаррик с Лайонелом отправились в окрестности замка. Интуиция подсказывала де Веру заглянуть сначала в конюшни. Если бы он сам оказался под проливным дождем, то спрятался бы именно там.

Стойла были пусты и темны. Пахло старой заплесневелой соломой и лошадьми. Лошади, с вечера поставленные Гарриком в свободные стойла, вскинули головы, заслышав хозяина, и радостно заржали.

Вглядываясь в темноту, Гаррик наугад позвал:

– Трив! Трив, приятель, ты здесь?

Из пустого стойла вдруг донесся собачий лай, и над загородкой показались рыжая собачья голова и лапы. Облегченно вздохнув, Гаррик шагнул вперед и заглянул в стойло.

Анна забилась в самый дальний угол, прижав колени к груди и обхватив их руками. На бледном личике виднелись следы слез. К одежде и волосам пристало сено. Невидящими глазами она смотрела прямо на Гаррика.

– Анна, это я, лорд Кэдмон, – тихо сказал он. – Хорошо, что ты догадалась здесь укрыться от дождя!

– Здравствуйте, милорд, – едва слышно ответила девочка.

Открыв дверку, Гаррик вошел в стойло, на ходу потрепал верного пса и заметил, что Анна чем-то сильно огорчена.

– Что с тобой, Анна? – осторожно поинтересовался он. – Ты так неожиданно исчезла, что твоя мама сильно разволновалась.

– Прошу прощения, – прошептала девочка.

Гаррик уселся рядом с ней на старое, заплесневевшее сено.

– Кажется, с тобой что-то не так. Ты боишься грозы?

Девочка отрицательно покачала головой и прикусила нижнюю губу. На глазах ее навернулись слезы.

Гаррик ласково обнял ее за плечи и спросил:

– Что с тобой? Что случилось? Почему ты не вернулась в дом, когда начался дождь?

– Я испугалась, – едва слышно пробормотала Анна.

– Испугалась? Анна, ты снова видела призрака? – встрепенулся Гаррик.

Девочка молча кивнула.

Он ждал, что она скажет что-нибудь еще, но Анна продолжала молчать. Тогда он сказал как можно беспечнее:

– Разве ты боишься призраков?

Его сердце бешено колотилось от предчувствий… и надежды. Быть может, Анна видела призрак Лайонела?

– Нет, я не боюсь призраков, – ровным голосом произнесла девочка. – И особенно того, которого видела сегодня.

– Тогда я ничего не понимаю. Почему ты прячешься?

– Я боюсь вашего брата.

– Что?! – в недоумении и смятении переспросил он.

– Мне не нравится лорд де Вер, – прошептала она, отвернув от Гаррика покрасневшее личико.

Он не знал, что и думать. Анна видела призрака, но не испугалась, зато испугалась его брата. Но ведь Лайонел не настоящий брат, он мошенник, разве не так?

– Лайонел здесь, – осторожно сказал он, внимательно глядя на Анну.

– Я знаю, – ответила она, и эти слова можно было толковать как угодно.

– Есть хоть что-нибудь, чего бы ты не знала? – лукаво улыбнулся Гаррик.

– Я встретила его на дороге, милорд, – пояснила она.

Гаррик промолчал, мысленно кляня того, кто называл себя Лайонелом, за бесстыдную ложь о том, что он не видел Анну. Зачем? Маленькая слепая девочка оказалась под холодным дождем, а он не сказал об этом ни ее матери, ни ему, Гаррику, которого называл своим младшим братом. Ответ напрашивался сам собой – Анна могла его разоблачить. Впрочем, Лайонел вряд ли знал о необычных способностях девочки. Гаррик, конечно же, сгустил краски. Возможно, этот человек действительно был охотником за чужим наследством, но не мог же он желать зла ребенку! Гаррик терзался сомнениями.

– Значит, ты пряталась здесь от лорда Лайонела? – снова обратился он к Анне. – Но почему?

Анна покачала головой, словно отказываясь отвечать, потом неожиданно заявила:

– Он меня не любит, и я его не люблю. Я боюсь его, потому что он… плохой.

«Значит, не мне одному он не нравится», – подумал Гаррик и пристально посмотрел на ангельское личико девочки. Его мнение о Лайонеле получило подтверждение из уст восьмилетней слепой, одаренной необычной способностью различать правду и ложь там, где это было недоступно обыкновенному человеку. От этой мысли Гаррику сделалось не по себе. Кроме того, его неприятно поразило то, что Анна назвала мошенника его братом.

– Анна, – снова повернулся он к девочке, – но почему ты считаешь Лайонела плохим? Что ты знаешь о нем?

Пожав плечами, девочка ответила:

– Он не любит ни меня, ни вас, ни мою маму. Он приехал сюда с какой-то нехорошей целью, не знаю, правда, с какой именно.

– Спасибо, детка, – обнял ее за плечи Гаррик. – Анна, ты назвала Лайонела моим братом. Он действительно мой брат?

Анна долго не отвечала, уставившись слепыми глазами на Гаррика. Потом тихо прошептала:

– Да.

У него сжалось сердце.

– А может быть, на сей раз ты ошиблась? – спросил он после долгой паузы.

– Не знаю, – прошептала Анна, ежась от холода. – Он не тот, за кого вы его принимаете. Милорд, отведите меня обратно в дом. Здесь так холодно…

Гаррик мысленно побранил себя за то, что требовал от ребенка ответов, которых она, возможно, не знала, вместо того чтобы поскорее отвести ее к матери, не находившей себе места от волнения. Он внезапно вспомнил, как Оливия говорила ему, что Анна никогда не ошибается. Неужели старший брат так сильно изменился за годы отсутствия? Если Лайонел действительно его брат, то Гаррик виноват перед ним, что так долго его не признавал. Хуже всего то, что внутренний голос виконта продолжал упорно твердить насчет мошенничества Лайонела.

– Пойдем в дом, Анна. Пора завтракать, – сказал он, поднимаясь на ноги и протягивая ей руку, чтобы помочь встать. – И не надо больше бояться Лайонела.

Помедлив, девочка вложила свою руку в широкую и теплую ладонь Гаррика и легко поднялась на ноги.

– Спасибо, лорд Кэдмон, – прошептала она. – Я очень проголодалась…

– Тебе не за что благодарить меня, – возразил он, выводя Анну из стойла в сопровождении радостно прыгавшего вокруг них Трива.

Внезапно девочка остановилась и попятилась назад. В то же мгновение раздался знакомый голос:

– А, вот вы где! Вижу, вижу, ты нашел ее первым!

На пороге стоял Лайонел. Его губы были растянуты в приветливой улыбке, но холодные голубые глаза оставались непроницаемыми.

Взглянув на Лайонела, Гаррик обнял девочку за плечи и сказал:

– Да, я ее нашел.

– Слава Богу! Ты ее нашел! – воскликнула Оливия, крепко обнимая Анну и прижимая к своей груди.

– Она пряталась в конюшне, – пояснил Гаррик, спиной чувствуя взгляд стоявшего позади Лайонела.

– Она пряталась там от дождя, – добавил тот, улыбнувшись Оливии.

Она, надо отдать должное ее трезвому рассудку, не стала тут же допытываться у дочери, зачем та ушла из дома в такую скверную погоду, и лишь внимательно взглянула на незваного гостя. Тот же по-прежнему улыбался как ни в чем не бывало.

– Давай скорее переоденемся, – обратилась Оливия к дочери.

– Кажется, мне тоже нужно переодеться, – проговорил Гаррик, с которого капала вода. – Лайонел, в этом доме ты не найдешь прислуги, но я привез с собой солидный запас провизии. Может, разведешь пока огонь и зажаришь всем по куску мяса? Все продукты на кухне.

Светлые брови Лайонела удивленно поползли вверх.

– У меня есть идея получше. Почему бы нам не нанять в деревне пару служанок на то время, что мы здесь пробудем? Боюсь, из меня получится плохой повар.

– А я и не подозревал, что ты хочешь остаться здесь на несколько дней, – с притворным удивлением протянул Гаррик.

– Мне кажется, я должен это сделать, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства…

Он улыбнулся, не закончив фразу.

– О каких обстоятельствах, позволь тебя спросить, ты говоришь? – поинтересовался Гаррик, краем глаза заметив, что Оливия повела Анну наверх.

– Видишь ли, если я застиг вас здесь, так сказать, врасплох, то и Арлен может сделать то же самое. Что ни говори, но я твой брат и считаю своим долгом быть сейчас с тобой рядом.

Лайонел бросил многозначительный взгляд на Оливию и Анну, поднимавшихся по лестнице. Не надо было обладать большим умом, чтобы понять – вот-вот нагрянет беда.

Достигнув верхней площадки, Оливия обернулась и на какой-то миг встретилась взглядом с Гарриком, в ее глазах читалось предчувствие близкой беды.

– Каким ты стал вдруг заботливым! – саркастически заметил Гаррик.

Лайонел непонимающе пожал плечами и проговорил:

– Пойду-ка я в деревню, поищу служанку.

С этими словами он повернулся и вышел из дома.

Гаррик смотрел ему вслед через большое окно. Что он задумал на этот раз? Должно быть, решил отправиться в деревню, чтобы послать к Арлену человека с сообщением о том, что Оливия с дочерью находятся в Корнуолле, в фамильном замке Стэнхоупов.

Лайонел тем временем вывел из конюшни своего жеребца. Гаррику все стало ясно. Проклиная мерзавца, называвшего себя его братом, он поспешил наверх.

Едва он подошел к комнате Анны, как оттуда навстречу ему вышла Оливия и притворила за собой дверь, но Гаррик успел все же заметить разожженный камин и стоявшую перед ним Анну, которая задумчиво расчесывала длинные влажные волосы. У ее ног лежал сеттер.

– Что случилось? – напрямик спросила Оливия с тревогой в голосе.

– Я верю Лайонелу не больше, чем цыгану, торгующему лошадьми, – мрачно ответил он.

– Я тоже, – опустила голову она.

– Анна его боится. Она сказала мне, что он мой брат, – все так же мрачно продолжил он. – Еще она сказала, что видела призрака. Не знаю, что и думать…

– Я только что говорила с ней, – подняла голову Оливия. – Она в подавленном состоянии. Возможно, ее взрослеющий разум мешает ей целиком отдаться чувствам, тем самым притупляя способность отличать истину от фальши.

– Если он и вправду мой брат, то очень уж сильно изменился, и далеко не в лучшую сторону. Знаешь, Оливия, в детстве мы были очень близки друг с другом.

Она прильнула к его груди и тихо сказала:

– Люди меняются, Гаррик. Может быть, Анна ошиблась. Больше ничего не могу сказать. Но мне он тоже не нравится. Более того, я ему не верю. И вообще тут что-то не так. – Она нахмурилась. – Он появился здесь на следующее утро после нашего приезда. Значит, он преследовал нас от самого Эшбернэма.

– Думаю, ты абсолютно права, – кивнул Гаррик и устало потер виски. Им обоим было ясно – Лайонел наверняка знал об их романе. Следовательно, он представлял для них неоспоримую угрозу. – Ты знаешь, иногда он рассказывает такие подробности из нашей жизни, что кажется, будто он и впрямь мой брат.

Оливия пожала плечами.

– Кто бы он ни был, Гаррик, ему есть за что драться. Титул твоего отца, наследство и влияние в обществе – неплохая добыча. Честно говоря, для постороннего человека не составило бы особого труда узнать все подробности про тебя и твою семью. Слуг так легко подкупить…

Гаррик согласно кивнул.

– Оливия, надо что-то придумать, – прошептал он, уводя ее подальше от двери. – Возможно, Арлен уже мчится сюда.

Она побледнела.

– Как же все быстро!

– Дальше ты должна ехать вместе с Анной.

Она удивленно посмотрела на него и, погрустнев, спросила:

– Значит, ты все-таки решил отправить нас с Анной одних?

– Нет! – резко возразил он. – Но я хочу, чтобы вы благополучно уехали из Корнуолла до того, как сюда примчится Арлен. А я вас догоню. Время работает против нас. Вам с Анной надо немедленно покинуть Кэдмон-Крэг!

– Ты остаешься, чтобы разоблачить человека, называющего себя Лайонелом?

– Да, – с решимостью ответил он. – Вы с Анной сегодня же отправитесь в дорогу. Я найму вам карету, потом закончу все дела и встречу вас в Кале.

Глаза Оливии наполнились слезами.

– Я ужасно боюсь, Гаррик… Что же нам делать? Неужели так и придется всю оставшуюся жизнь бегать от Арлена?.. Он никогда не оставит нас в покое, я уверена.

Внезапно она вскрикнула от ужаса и покачнулась, закрыв руками лицо.

– Что с тобой? – встревоженно воскликнул Гаррик, обнимая ее за плечи. – Что ты увидела?

Она подняла на него испуганные глаза.

– Боже! Это уже во второй раз! Я снова увидела Анну в этой ужасной комнате среди сумасшедших!

От этих слов Гаррику стало не по себе. Он поспешно обнял ее и пробормотал:

– Не думай об этом! Я этого не допущу!

Но Оливия не могла успокоиться.

– А что, если Арлен найдет нас с Анной, когда мы уедем отсюда? Женщина со слепой девочкой – это весьма заметная пара, такую не каждый день встретишь на дороге… – У нее перехватило дыхание. – Боже мой! Вдруг я больше никогда тебя не увижу?

Из ее испуганных глаз потекли горькие слезы.

– Не смей так говорить! – гневно воскликнул он, в душе опасаясь того, что ее слова окажутся пророческими. К тому же он вдруг понял, что без помощи Оливии и Анны ему, возможно, не удастся разоблачить самозванца.

Оливия, словно прочитав его мысли, вдруг сказала:

– Анна видела сегодня чей-то дух. Она отказалась говорить со мной об этом, и я не знаю почему. Одно очевидно – кто-то пытается вступить с нами в контакт. Как же мы можем покинуть тебя? Мы нужны тебе здесь.

– Нет! Я отыщу правду и без вашей помощи! – возразил Гаррик.

Оливия замолчала, глядя на него молящими глазами.

Внезапно донесшийся из комнаты крик испугал их обоих.

– Мама! Мама!!! – кричала девочка.

В голосе ее звучали тревога и неподдельный ужас.

Гаррик первым бросился к двери и с такой силой распахнул ее, что чуть было не вырвал дверную ручку с корнем. Следом за ним в комнату вбежала Оливия.

Анна стояла возле туалетного столика, не двигаясь, не моргая и, может быть, даже не дыша. Щетка, которой она только что расчесывала волосы, валялась на полу рядом. Трив поскуливал, тычась холодным носом в кулачок девочки.

Оливия бросилась к дочери, побледнев как полотно.

– Что с тобой, детка? Что ты увидела? – с паническим страхом спросила она.

– Он здесь, – хрипло отозвалась Анна, с трудом выходя из транса.

Гаррик стал испуганно озираться по сторонам.

– Кто он, дорогая? – спросила Оливия, понизив голос. – Лайонел? Погибший брат лорда Кэдмона?

– Нет, – ответила девочка, облизав языком пересохшие губы. – Папа. Папа уже здесь…

Не закончив фразы, Анна с плачем бросилась к матери, вздрагивая всем телом.

Оливия подняла на Гаррика расширившиеся от ужаса глаза, и он поспешил к окну.

Перед домом стояли две кареты. На одной из них отчетливо виднелся герб Эшбернов. Дверца кареты отворилась, и оттуда показался Арлен в малиновом камзоле. К этому времени проливной дождь перешел в мелкую морось.

Опомнившись, Гаррик резко повернулся к Оливии и властно приказал:

– Оставайтесь здесь!

Сердце его бешено колотилось.

– Боже милосердный! – воскликнула Оливия, крепко прижимая к себе дочь. – Он нашел нас!

– Я не пущу его в дом, – сурово произнес Гаррик, стремительно выходя из комнаты и плотно закрывая за собой дверь. Он вдруг с ужасом осознал, что, во-первых, у него не было никакого оружия, а во-вторых, слуг, которых можно было бы позвать на помощь. Арлен же приехал с целой свитой, которая включала в себя, насколько понял Гаррик, и представителей власти.

Спустившись вниз по лестнице, он в два прыжка пересек зал и открыл входную дверь. Представшее его глазам зрелище заставило его замереть на месте.

Неподалеку от Арлена стояла, поправляя перчатки, Элизабет. Роскошное желтое платье только подчеркивало ее ослепительную красоту. Тут же был еще один хорошо одетый джентльмен, совершенно Гаррику незнакомый. Но больше всего его поразило то, что рядом с Арленом стоял и весело разговаривал… Лайонел!

Едва его заметили, как все разговоры тут же прекратились, и головы непрошеных гостей разом повернулись к нему.

Элизабет любезно улыбнулась ему. Арлен, сохраняя суровое выражение лица, медленно двинулся вперед, на ходу снимая перчатки. Не доходя несколько шагов до Гаррика, он швырнул одну перчатку прямо ему в лицо. При этом его собственное лицо исказила гримаса ярости и жгучей ненависти.

– Жду вас завтра на рассвете у развалин старой крепости, – проговорил он, злобно сверкнув глазами. Потом кивнул через плечо, показав на незнакомого Гаррику джентльмена. – Это мой секундант, лорд Мэнион.

Гаррик тут же стряхнул с себя оцепенение. Он думал, что Арлен потребует выдать ему жену и дочь. Он никак не ожидал, что тот вызовет его на дуэль. О, с каким удовольствием он убьет этого жестокого мерзавца, мужа Оливии! Гаррик даже улыбнулся, но рассудок тут же подсказал ему, что скорее всего это Арлен убьет его. Эшберн был превосходным фехтовальщиком, в то время как Гаррик уже много лет не брал в руки шпагу.

– Хорошо, встретимся на рассвете, – холодно бросил он Арлену, покрывшись холодным потом.

Неожиданно к ним подошел Лайонел.

– Друзья мои, – начал увещевать он. – Неужели вы не можете разрешить ваши разногласия каким-нибудь более цивилизованным способом?

– Но дуэль и есть самый цивилизованный способ выяснения отношений между мужчинами, – вмешалась в разговор Элизабет. – Кроме того, здесь имеет место настолько грандиозный скандал, что ничем иным, кроме дуэли, его не уладить.

Лайонел в ответ только пожал плечами.

– А кто будет вашим секундантом, лорд Кэдмон? – любезно поинтересовалась Элизабет у Гаррика. В ее голосе слышалось злорадство. Очевидно, она уже представляла себе, как ее брат пронзит Гаррика насквозь. Она ждала этого почти одиннадцать лет!

– Я буду секундантом своего брата, – неожиданно вызвался Лайонел.

– О Боже! – вырвалось у Гаррика, который доверял Лайонелу еще меньше, чем Арлену.

– Разве у тебя есть выбор? – повернулся к нему Лайонел, зловеще сверкнув холодными голубыми глазами.

– Лучше спроси у него, хватит ли ему смелости явиться завтра на рассвете к развалинам крепости, – грубо вмешался Арлен.

Он взглянул поверх головы Гаррика, и тот, обернувшись, заметил мелькнувшее в окне лицо Оливии.

Арлен, повернувшись к своим спутникам, произнес:

– Идемте отсюда, Элизабет, Мэнион!

Все трое вернулись в карету с гербом Эшберна, и лакей закрыл за ними дверцу. Ни Гаррик, ни Лайонел не сдвинулись с места, глядя вслед отъезжавшей карете. За ней тронулась вторая, в которой сидели, как заметил Гаррик, двое здоровенных слуг. Судя по всему, Арлен прихватил их с собой, чтобы использовать в качестве тюремщиков для Оливии и Анны.

На сердце у Гаррика было тяжело.

Элизабет улыбнулась им с Лайонелом из окна кареты и даже кокетливо помахала рукой в лайковой перчатке.

Сдерживая гнев, Гаррик взглянул на Лайонела и увидел, что тот улыбается Элизабет.

– Черт побери! – пробормотал он, отворачиваясь.

Лайонел дружески похлопал его по плечу. Гаррик был слишком раздосадован, чтобы скинуть его руку со своего плеча.

– Ну, скажи теперь, когда ты в последний раз брал в руки шпагу? Помнится, в юности ты был плохим фехтовальщиком, а как обстоит дело теперь? – спросил его так называемый брат.

Гаррик, намереваясь уйти в дом и залить неудачу чем-нибудь покрепче, недовольно буркнул:

– Последние десять лет я ни разу не фехтовал и, вне всяких сомнений, теперь справляюсь со шпагой еще хуже, чем в юности.

Лайонел понимающе кивнул.

– Тогда мне остается только молиться за тебя.

– Обойдусь без твоих молитв! – взорвался Гаррик и ушел в дом.

Вскочив с кровати, на которой она сидела в обнимку с бледной Анной, Оливия воскликнула:

– Я все слышала! Арлен регулярно фехтует! У него четыре раза в неделю мастер-класс! Тебе нельзя встречаться с ним на дуэли!

– Ты собрала вещи? – спросил Гаррик, словно не слыша ее испуганных возгласов. В висках у него стучало. Конечно же, он должен прийти на дуэль, но вот как ему остаться в живых?

– Вещи? – недоуменно переспросила она, словно он попросил ее встать на голову.

– Я отвезу вас с Анной в Фовей.

– Я никуда не поеду! Он убьет тебя! – бросилась она к нему.

Анна осталась сидеть на кровати, внимательно прислушиваясь к каждому слову.

– Я прекрасно владею шпагой, – солгал Гаррик.

– Неужели на Барбадосе ты занимался фехтованием? – съязвила Оливия. – Не смей мне лгать, Гаррик!

Схватив ее за руку, он тихо сказал:

– Оливия, успокойся. Тебе нужно подумать об Анне.

От этих слов она разом обмякла и произнесла:

– Если ты хочешь, чтобы мы с Анной уехали, то должен уехать вместе с нами. Я не могу оставить тебя здесь на растерзание Арлену.

Она всхлипнула.

– Оливия, я не трус! – решительно заявил Гаррик. – Пусть Арлен убьет меня, если так суждено. Но вас с Анной я должен защитить. А значит, вы должны немедленно покинуть Корнуолл.

– Нет! – пронзительно вскрикнула она, вырываясь из его объятий. – Я никуда без тебя не уеду!

– И как ты не поймешь? – в отчаянии вскричал Гаррик. – Я не могу бежать вместе с вами, поджав хвост, словно побитая собака!

– Сейчас не время для демонстрации своей гордости, черт побери! – сквозь слезы проговорила Оливия.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Десять лет назад ты сбежал от семьи. И все это время убегаешь от самого себя. Так почему же теперь в тебе вдруг заговорила гордость и ты решил драться на дуэли? А ты подумал, что буду делать я, если тебя убьют?

Ее слова ранили больнее, чем шпага Арлена. Правда часто бывает жестокой. Но у него не было времени пускаться в пространные объяснения.

Он повернул Оливию к себе лицом и тихо спросил:

– Ты снова что-то видела? Ты видела мою смерть?

– Ничего я не видела! И вообще я ничего не чувствую в таком состоянии! Мне страшно! Гаррик, я так тебя люблю! Я не переживу, если ты погибнешь!

Гаррик притянул ее к себе и заключил в объятия.

– Прошу тебя, постарайся меня понять, – прошептал он, прижимая ее к своей груди. – Нам сейчас надо действовать заодно. Пусть я умру, зато вы с Анной обретете свободу. Позволь мне отвезти вас обеих в Фовей. – Он на мгновение закрыл глаза, наслаждаясь близостью любимой женщины. – Но ждать меня в Кале не надо.

– Нет, – прошептала она, крепко обнимая его. – Нет, Гаррик, я тебя не оставлю!

Из ее глаз градом покатились слезы. Впрочем, и по его щекам скатились соленые капли, ибо он почти не сомневался в своей гибели. Он знал, что не победит такого искусного фехтовальщика, каким был Арлен. И он сам, и Оливия отлично понимали, что Арлен с самого начала стремился убить его, жаждал этого еще одиннадцать лет назад, и с той поры желание только усилилось, подобно выдержанному вину.

– Я тоже люблю тебя, – прошептал Гаррик. – Но если завтра мне суждено умереть, ты-то не должна оставаться пленницей этого мерзавца до конца своих дней! Позволь мне освободить тебя, Оливия! Тебя и Анну.

Она только плакала, качая головой и шепча, что не оставит его одного. Он гладил ее по голове, пытаясь утешить и убедить в своей правоте. Ненароком бросив взгляд на Анну, Гаррик увидел, что девочка молча плачет. Он тотчас одной рукой обнял девочку за плечи.

– Не плачь, Анна, все будет хорошо.

Оливия тоже обняла дочь и попросила:

– Не плачь, детка. Лучше расскажи, что ты чувствуешь, что видишь.

– Кровь, мамочка, – опустила голову Анна. – Очень много крови…

У нее задрожал голос, и она замолчала.

– А что еще? – Оливия нервно сжала руки дочери.

Анна молчала, глядя на мать невидящими глазами.

– Анна! Прошу тебя!

Но девочка ничего не говорила, и Гаррик мрачно произнес:

– Наверное, нам не нужно этого знать.

– Мамочка! – внезапно расплакалась Анна. – Я вижу только кровь, много крови… Я так боюсь!

– Господи, что я делаю? – прошептала Оливия. – И что уже наделала!

Обняв дочь за плечи, она принялась баюкать ее, словно младенца.

– Что с нами будет? – повернулась она к Гаррику. – Что будет с тобой, любимый?

Из глаз ее снова хлынули слезы.

Гаррик удрученно молчал, не зная, что и ответить.

* * *

Рассвет был холодным, промозглым и мрачным. В воздухе разливался сырой туман, колышась от редких порывов ветра. Развалины старой крепости и стоявшие возле них кареты Эшберна – все было окутано туманом. Гаррик и Лайонел приехали к месту дуэли в экипаже виконта де Вера. Оба сидели на козлах, Гаррик правил лошадьми. Подъехав к каретам, он остановил лошадей. В ту же минуту дверца кареты открылась, и из нее вышли Арлен, лорд Мэнион и Элизабет. Слышно было, как захлюпала и зачавкала сырая и глинистая почва у них под ногами.

Гаррик как бы отстранился от надвигавшихся грозных событий. Он не спал всю ночь, переживая, что так и не уговорил Оливию уехать вместе с Анной. Да и вообще – втянул замужнюю женщину в такую авантюру!.. Он ненавидел Арлена, горел желанием его убить, но знал, что не сможет этого сделать. Теперь же, когда наступил холодный серый рассвет, он чувствовал себя неким сторонним наблюдателем. В его душе уже не было страха. Осталось одно лишь сожаление.

– Держи, наверняка поможет. – Лайонел протянул ему серебряную флягу.

Гаррик покачал головой в знак отказа.

– Гаррик, ты, конечно, думаешь, что я хочу твоей смерти, но это не так, – сказал Лайонел, глотнув из фляги. – Я всю ночь не спал, черт побери! Ты никогда не умел обращаться со шпагой. Я не хочу, чтобы ты умер!

Арлен, Элизабет и лорд Мэнион пристально смотрели в их сторону. Все трое оделись сообразно случаю: на Арлене был сине-зеленый камзол, на Элизабет – роскошное бирюзовое платье, такого же цвета шляпка и… черная вуаль. Неужели она надела траур по Гаррику, еще живому и невредимому?!

Гаррик посмотрел на Лайонела.

– Полагаю, ты будешь танцевать на моей могиле, – бросил он.

– Как ты можешь! – возмутился Лайонел. – Ведь я твой брат, черт побери!

– Ты мне не брат! – отрезал Гаррик, невольно повысив голос, и замолчал, увидев в его глазах неподдельную тревогу. Неужели он и впрямь все-таки тот самый Лайонел, который таинственно исчез одиннадцать лет назад? Гаррика вновь стали одолевать сомнения.

– Нет, я твой брат, – тем временем произнес тот, не отводя взгляда.

Гаррик, не выдержав, отвернулся. Спрыгнув на землю, он чуть не упал, поскользнувшись на вязкой глинистой почве. Выпрямившись, он постарался отбросить от себя все мысли и сомнения насчет Лайонела. Потом он внимательно посмотрел себе под ноги: эта предательски скользкая почва могла сыграть как против него, так и…

Лайонел спрыгнул следом, умудрившись сохранить равновесие.

– Вчера вечером я послал человека к отцу с известием о вашей дуэли с лордом Эшберном. Пусть знает, – сказал он.

– Он тоже будет плясать на моей могиле, – мрачно отозвался Гаррик.

– Ты его сын, – возразил Лайонел. – Несмотря ни на что, он все же любит тебя.

Гаррик презрительно фыркнул. Подойдя ближе, Лайонел дружески коснулся его плеча.

В этот миг к ним приблизился, держа в руках шпаги, лорд Мэнион.

– Приветствую вас, милорды, – поклонился он.

Гаррик тоже учтиво поклонился в ответ, потом внимательно осмотрел оружие и выбрал себе подходящее. Отвесив еще один поклон, Мэнион вернулся к Арлену.

И тут Гаррик почувствовал, что что-то не так. Она замер на месте, потом резко обернулся и увидел, как по мокрой, скользкой дороге к нему бегут, выбиваясь из сил, Оливия с Анной и Трив.

Чертыхнувшись, он перевел взгляд на Арлена. Тот тоже смотрел на бежавших по дороге жену и дочь. Их взгляды встретились, и Эшберн коротко кивнул противнику:

– Давайте поскорее со всем покончим. Вот уж не думал, Кэдмон, что вы устроите целый спектакль!

– И в мыслях не было! – буркнул Гаррик и, обернувшись к Лайонелу, бросил: – Уведи ее отсюда!

– Господа, вы готовы? – спросил лорд Мэнион, следуя принятым правилам.

Но Гаррик не слышал его, потому что Оливия пронзительно закричала, стараясь перекрыть вой ветра:

– Арлен, прошу тебя! Умоляю! Не делай этого! Арлен, я согласна вернуться домой…

– Леди Эшберн! – холодно отрезал Арлен. – Слишком поздно! Разберемся позже, когда я расправлюсь наконец с вашим любовником!

Лайонел схватил Оливию за руку, пытаясь удержать ее на месте.

– Прошу вас, леди Эшберн, – проговорил он, – ваше вмешательство никому теперь не поможет. Вы только отвлекаете дуэлянтов, особенно моего брата.

Слезы потекли по лицу беспомощной Оливии. У Гаррика сердце сжалось при виде ее страданий. Случайно взглянув на Арлена, он понял, что в том закипела кровь от ненависти к сопернику. Однако де Вер столь же сильно ненавидел Эшберна. Этот жестокий мерзавец буквально закабалил своих жену и дочь!

Нет, Гаррик не мог позволить себе умереть от его руки! Он не мог позволить ему снова издеваться над Оливией и Анной!

– Господа, сходитесь! – провозгласил тем временем лорд Мэнион.

Арлен довольно улыбнулся и принял классическую позу опытного фехтовальщика. Гаррик тоже приготовился к бою.

Арлен тотчас сделал искусный выпад, намереваясь первым же ударом положить конец поединку, однако Гаррику каким-то чудом удалось отразить удар. Звон шпаг прозвучал преувеличенно громко в холодном утреннем воздухе. Отскочив в стороны, соперники снова сошлись. Арлен вновь сделал опасный выпад, но Гаррик отразил и его. Их шпаги опять скрестились, и тут Арлен ловким маневром высвободил оружие из захвата и ткнул Гаррика в бок. Острая боль пронзила тело де Вера, и он отскочил, тяжело дыша и с удивлением глядя на расплывавшееся на одежде кровавое пятно.

Оливия отчаянно вскрикнула.

Гаррик же в недоумении смотрел на свой камзол. Ранен, и так скоро!

– Мне нравится запах вашей крови, Кэдмон, – поддел его Арлен и сделал целую серию быстрых выпадов.

Снова зазвенели шпаги. С трудом отражая удары Арлена, который, конечно же, отлично знал, как быстрее расправиться с противником, Гаррик медленно попятился назад. Из-за вызванного ранением кровотечения у него закружилась голова. Арлен же продолжал бешеную атаку, по всей видимости, намереваясь сначала выбить оружие у него из рук, а потом уже нанести смертельный удар. Внезапно кончик шпаги Арлена коснулся его пальцев, и, несмотря на всю решимость не выпускать шпагу из руки, пальцы разжались сами собой, и оружие со звоном покатилось к ногам.

Издав торжествующий крик, Арлен приготовился нанести последний смертельный удар прямо в сердце. В этот момент Гаррик спиной уперся в стену крепости. Отступать было некуда.

– Туше! – воскликнул Арлен, принимая позу для нанесения последнего удара. На лице его появилась торжествующая улыбка.

– Арлен, нет! Не надо! – отчаянно закричала Оливия.

Краем глаза Гаррик заметил, что Лайонел крепко держит рвущуюся к нему Оливию. Анна стоит рядом, а сеттер яростно лает.

Арлен двинулся вперед. Гаррик, глядя ему в глаза, ждал ужасного момента, когда шпага вонзится ему в самое сердце.

Но этот момент так и не наступил.

Арлен сделал шаг вперед, потом сделал выпад и… упал, поскользнувшись в грязи. Несколько мгновений он лежал лицом вниз, не выпуская из руки своей страшной шпаги.

Только тут Гаррик перевел дыхание. Воцарилась зловещая тишина.

Приподняв голову, Эшберн посмотрел на противника, и тот прочел в его глазах свою верную смерть. Наконец Арлен поднялся на ноги и… снова упал, громко вскрикнув от удивления. Он опять повалился лицом в грязь. На этот раз он не удержал шпаги, и та полетела вперед и плюхнулась в грязь вне досягаемости для хозяина.

– Поединок закончился вничью! – закричал добросовестный секундант Мэнион.

Только тут Гаррик осознал, что все это время зажимал рану рукой. Теперь вместе со вздохом облегчения пришла и сильная боль. Боже всемогущий! Он жив, пусть и серьезно ранен! Колени его подогнулись, и он медленно сполз по влажной каменной стене. Голова закружилась, перед глазами расплылись разноцветные круги.

– Нет! – протестующе воскликнул Арлен, вытирая грязь с лица и пытаясь подняться на ноги. – Черт побери! Кто-то подставил мне подножку, а потом наступил на руку!

Мэнион, помогая ему встать, недоуменно проговорил:

– Милорд, но тут никого не было, кроме вас и Кэдмона. Думаю, вы просто поскользнулись и выронили шпагу, вот и все. По всем правилам дуэль в таком случае считается законченной.

Подбежав к хозяину, Трив тявкнул и лизнул его в лицо. Гаррик опустил глаза. Боже, сколько крови! Весь правый бок его был в крови, которая так и сочилась сквозь пальцы, зажимавшие рану. Неужели ему суждено умереть от ранения?

– Гаррик!!!

Он поднял глаза на Оливию. Она бежала к нему по грязи, то и дело спотыкаясь и скользя. По ее щекам струились слезы.

Предчувствуя близкую смерть, Гаррик страстно хотел, чтобы в этот страшный миг рядом с ним была Оливия. Он безумно ее любил, но теперь должен навсегда распрощаться.

Внезапно дорогу ей преградил Арлен.

– Мне надо к нему! – закричала Оливия, отталкивая мужа, но он крепко схватил ее за руку и в ярости выпалил:

– Быстро в мою карету! Мы едем домой!

– Я не могу! Отпусти меня! Будь ты проклят!

Не выпуская жену из крепких объятий, Арлен повернулся к сестре:

– Посади в карету Анну!

От большой потери крови сознание Гаррика помутилось, в глазах темнело, но он из последних сил боролся за жизнь. Он хотел крикнуть: «Убери от нее свои грязные руки!», но вместо этого лишь беззвучно шевельнул губами. Он хотел крикнуть: «Оливия, я люблю тебя!», но издал лишь тихий стон.

– Гаррик ранен! – кричала Оливия, вырываясь из рук Арлена. – Он умирает! Ты убил его! Я никогда тебе этого не прощу!

Неимоверным усилием воли Гаррик заставил себя поднять отяжелевшие веки и увидел, как Арлен тащит Оливию к своей карете. Силой затолкав ее, он посадил туда и Анну. Следом за ними в карету забрались двое слуг-здоровяков, и дверца захлопнулась. Оливия с криком прильнула к окну.

Он так хотел сказать ей, что с ним все в порядке, чтобы утешить ее и приободрить! Он хотел сказать, что любит ее и будет любить вечно, хотя понимал, что уже никогда ее не увидит. Он чувствовал неотвратимое приближение смерти, но нисколько этого не боялся, жалея только о том, что не смог по-настоящему проститься с Оливией.

Карета Эшберна увозила ее все дальше, и Гаррик из последних сил смотрел ей вслед, пока сознание не покинуло его измученное тело.

Наступила давящая тишина.

Спустя какое-то время он открыл глаза и увидел удалявшуюся карету Эшберна. Но, странное дело, он видел ее почему-то сверху. Там, внизу, виднелась не только катившая по грязной дороге карета, но и живописные развалины старинной крепости. Приглядевшись, он с удивлением рассмотрел собственное окровавленное тело, лежавшее у одной из крепостных стен.

Вокруг стояла абсолютная тишина. Неожиданно кто-то произнес:

– Гаррик!

Голос раздался совсем рядом, словно говоривший сидел у него в левом ухе. И тут Гаррик снова провалился в кромешную тьму, как ни пытался бороться с ней.

Когда он опять очнулся, ни кареты, ни крепости уже не было видно.

– Ты не умрешь. Твое время еще не наступило. Тебе нельзя умирать.

Глаза Гаррика снова закрылись, и он почувствовал, как его ставшее невесомым тело куда-то плывет. Внезапно его остановившееся было сердце забилось вновь, проталкивая кровь в артерии и вены. Оно работало с трудом, но работало!

– Возвращайся! – попросил Лайонел.

Гаррик усиленно заморгал, пытаясь рассмотреть говорившего. Перед глазами плыли лишь черные точки да разноцветные круги. Но вот на мгновение зрение вернулось к нему, и Гаррик вздрогнул от изумления.

– Это ты, Лайонел? – прошептал он, не зная, что это – сон или уже загробный мир.

Ему ласково улыбался тринадцатилетний брат.

И в ту же секунду на него навалилась кромешная тьма.

Часть третья НАСЛЕДНИК

Глава 23

Боль была невыносимой. Рана горела адским пламенем. Полного забытья не было. Он все время терял сознание, испытывая бесконечные муки.

Оливия… Анна… Он должен им помочь. В его воспаленном мозгу звучали ее отчаянные крики.

– Гаррик!

Боль снова захлестнула его тошнотворными волнами. Он не хотел просыпаться: во сне боль утихала. Но у него была веская причина бодрствовать. Вот только какая? Этого он никак не мог припомнить.

– Гаррик!

На этот раз голос прозвучал резче и настойчивее.

Лайонел. Его голос. Голос человека, назвавшегося его старшим братом. Голос обманщика, самозванца, охотника за чужим наследством. Вот почему нельзя спать! Вот почему нельзя умирать! Гаррик неимоверным усилием воли попытался стряхнуть с себя обволакивающий мрак забытья. Он весь покрылся холодным потом, его тошнило. Надо сконцентрироваться, надо заставить мозг работать. Это вопрос жизни и смерти!

Наконец перед его глазами появилось размытым пятном красивое лицо Лайонела. Его нижняя челюсть все время двигалась и расплывалась. В голубых глазах вспыхивали странные огоньки.

– Ты меня слышишь, Гаррик? – спросил Лайонел. – Слава Богу, ты жив!

Гаррик даже не пытался отвечать, потому что язык и губы не слушались его.

Оливия. Что с ней? Теперь она снова во власти Арлена. Она и Анна. Вот почему он должен очнуться и подняться с постели! Оливия с Анной в опасности! Им нужна его помощь!

Несмотря на неутихавшую боль, он внезапно зашелся от гнева.

– Ты что, хочешь встать? Тебе нельзя!

Лайонел надавил на правое раненое плечо Гаррика, и острая боль вновь пронзила все его тело, помутив на время рассудок.

– Ты должен отлежаться, – продолжал Лайонел. – Ты был на волосок от смерти.

Он улыбнулся, и Гаррик почувствовал прикосновение к своему лбу. Боже! Он практически в полной власти Лайонела, который вряд ли желал ему добра.

– Это просто чудо, что ты выжил. Ты потерял очень много крови. Я хочу, чтобы ты знал: я сделал все, чтобы спасти тебе жизнь. – Лайонел снова улыбнулся. – Я сидел всю ночь у твоей постели, Гаррик. Я послал за врачом, который будет здесь с минуты на минуту.

Гаррик снова взглянул на человека, выдававшего себя за его брата, и закрыл глаза, не веря ни единому его слову. Действительно ли он послал за врачом? Или же сидел рядом, дожидаясь его смерти?

Он вспомнил кошмарную дуэль. Лайонел был его секундантом и, казалось, искренне озабочен ее исходом. Потом Арлен проткнул его, Гаррика, и он чудом остался жив. Но кого он видел, прежде чем окончательно потерять сознание? Был ли это призрак или настоящий брат тринадцати лет от роду?

То видение было очень явственным. Впрочем, тогда он был при смерти, потому что потерял слишком много крови, у него кружилась голова и помутилось зрение. Может, это было лишь игрой воображения?

На глаза Гаррика навернулись жгучие слезы. Он не знал, что и думать.

Лайонел тем временем пристально, без тени былой улыбки смотрел на него. Но как только Гаррик открыл глаза, он вновь улыбнулся.

– Вот. – Он протянул ему большую чашку. – Выпей, это бульон. Насколько я знаю, тебе сейчас нужно как можно больше пить. Ты хочешь спросить, откуда бульон? Я все-таки нанял в деревне служанку.

Сначала Гаррик потянулся было за чашкой, но на полпути рука его замерла, а затем и вовсе опустилась. Что, если бульон отравлен?!

– Убирайся, – едва слышно прошептал он Лайонелу и снова впал в забытье.

Стэнхоуп-Холл

Если он умрет, она будет свободна! О Боже!

Сьюзен стояла рядом с отцом на усыпанной гравием дорожке, которая вела к дому Стэнхоупов. Прямо перед домом остановилась большая карета.

Сьюзен в ужасе сжала руки. Какие греховные мысли пришли ей в голову!

Первым из кареты показался Лайонел. Когда Сьюзен увидела его, у нее перехватило дыхание. Он снова поразил ее своей красотой и мужественностью. В темно-зеленом камзоле, светло-голубых панталонах и белоснежных чулках, пусть и без парика, но он был неподражаем. Увидев Сьюзен, Лайонел едва заметно улыбнулся, и она расцвела в ответной улыбке, разом забыв обо всем на свете.

Следом за Лайонелом из кареты вышли граф и графиня, потом какой-то человек с черным врачебным саквояжем. Сэр Джон взял дочь под руку и, когда слуги стали осторожно выносить Гаррика де Вера из кареты, повел ее вперед.

– Милорд, миледи, – скорбно поклонился сэр Джон, – мы приехали, услышав печальную новость о вашем сыне. Примите наши соболезнования.

Графиня, бледная словно полотно, внезапно разрыдалась и бросилась вслед за слугами, вносившими в дом безжизненное тело молодого хозяина.

Гаррик был без сознания. Голова его безвольно покачивалась из стороны в сторону в такт осторожным шагам слуг. Без сомнения, его рана очень серьезна.

Сохраняя на лице мрачное выражение, граф поклонился.

– Благодарю вас, сэр Джон. А теперь, извините меня, я должен вас покинуть.

С этими словами граф проследовал в дом.

Сэр Джон с дочерью остались в обществе Лайонела. Мужчины учтиво раскланялись.

– Благодарю вас за сочувствие, – сказал Лайонел и поклонился Сьюзен. Той показалось, что его улыбка несла в себе какой-то скрытый, приятный для нее смысл. Зардевшись, она улыбнулась ему в ответ.

– Как он? – спросил сэр Джон.

– Доктор сказал, жить будет. Поистине чудо! Ведь он потерял так много крови!

– Рад слышать, – помедлив, выговорил сэр Джон. – Вы были там?

Лайонел кивнул:

– Я приехал за день до дуэли, а Арлен чуть позже.

Сьюзен знала эту скандальную историю. Весь свет только об этом и говорил! Арлен вызвал Гаррика де Вера на дуэль. По всей видимости, лорд Эшберн считал, что его жена изменяет ему с Гарриком. Но уж кто-кто, а Сьюзен знала наверняка, что этого просто быть не могло! Оливия – ее лучшая подруга и ни за что не поступила бы с ней так низко. Должно быть, существовало иное объяснение тому факту, что Оливия и Анна оказались в замке Кэдмон-Крэг.

– Ну что же, давайте и мы войдем в дом, – сказал ее отец.

Сьюзен взглянула на Лайонела и как зачарованная замерла на месте. На лице мужчины читалось недвусмысленное восхищение.

– Сьюзен, ты идешь? – обернулся к ней сэр Джон, успев уже подняться по ступеням.

– Иду, папа! – отозвалась Сьюзен, немного помедлив.

Сэр Джон пожал плечами и ушел в дом, а Сьюзен повернулась к Лайонелу, чтобы снова насладиться его страстным взглядом.

– Какой приятный сюрприз, – тихо проговорил он.

– Папа настоял, чтобы мы приехали. – Она вспомнила истинную причину приезда в Стэнхоуп-Холл и вмиг помрачнела. – Потому что он ведь мой жених. О Боже! Я не хочу за него замуж! – внезапно вырвалось у нее.

– Пойдемте, – коротко сказал ей Лайонел и, взяв девушку под локоть, повел ее в сад за домом.

Они шли рядом по зеленым лужайкам, и Сьюзен напрочь забыла о своем женихе, находившемся на грани жизни и смерти. Когда они удалились от дома на порядочное расстояние, Лайонел подвел девушку к беседке под сенью трех раскидистых дубов и тихо произнес:

– Мисс Лейтон, вы разрешите мне называть вас просто Сьюзен?

Сердце ее оборвалось, и она вся затрепетала.

– Конечно, милорд! С огромным удовольствием.

– Тогда и вы должны называть меня Лайонелом, – продолжил он, пытливо глядя ей в глаза. Его губы больше не улыбались.

– С удовольствием… Лайонел, – тихо ответила она.

– Я знаю, что вы выходите за моего брата не по любви, но, честно говоря, Сьюзен, он совсем не такой плохой человек, каким многие его себе представляют. Просто он слишком долго жил на этом диком острове.

Сьюзен ожидала услышать от него совсем не это. Она замолчала в растерянности.

– Такая женщина, как вы, сумеет легко исправить его неотесанность. Ведь именно ужасные манеры Гаррика беспокоят вас больше всего, насколько я понимаю.

Сьюзен молчала, смущенно уставившись на свои руки. Потом едва слышно проговорила:

– Не думаю, что его можно исправить. Кроме того…

Она вдруг замолчала, не закончив фразу.

– Сьюзен, – вкрадчиво прошептал Лайонел, легко касаясь пальцами ее подбородка, – скажите мне, о чем вы сейчас думаете.

Его слова и прикосновение подействовали на нее словно вспышка молнии. Она не смела говорить, не смела дышать…

– Может быть, вас сильно расстроил тот факт, что моего брата вызвали на дуэль и чуть не убили?

– Нет, – робко пролепетала девушка.

– К сожалению, у него не было иного выбора. Он был вынужден принять вызов лорда Эшберна.

– Меня это совершенно не интересует, – отозвалась Сьюзен.

– Вас не интересует, что вашего жениха обвинили в порочной связи с графиней Эшберн? – удивился Лайонел, не веря собственным ушам.

– Я не люблю Гаррика де Вера. Честно говоря, я бы только обрадовалась, если бы его сердце было по-настоящему занято другой женщиной. Но что касается графини, то тут все ошибаются. Леди Эшберн – моя хорошая подруга. Она всего лишь искренне сочувствует Гаррику и говорила мне об этом десятки раз, – улыбнулась Сьюзен.

Однако Лайонел и не думал улыбаться ей в ответ. Напротив, его лицо помрачнело.

– Что-нибудь не так… Лайонел? – робко поинтересовалась девушка.

– Извините меня. – Он нежно коснулся ее руки. – Я и не подозревал, что вы с графиней близкие подруги.

– Я вас не понимаю, – недоуменно проговорила Сьюзен. – Вы чего-то недоговариваете?

– Я рад, что вы не поверили этой сплетне, – добавил он.

Сьюзен не на шутку встревожилась от этих слов Лайонела. Вернее, не столько от слов, сколько от той интонации, с которой они были произнесены.

– Полагаю, и вы, милорд, то есть Лайонел, не верите этим сплетням?

Он ничего ей не ответил, но в глазах его читалась теперь безграничная жалость.

Сьюзен подумала о самой доброй женщине, какую она только встречала в своей жизни, самой искренней и умной, о милейшей графине Эшберн, и внутри у нее все сжалось от дурных предчувствий… Неужели все это время Оливия лгала ей? Нет, это совершенно невозможно!

– Только не говорите мне, что верите в существование любовной связи графини с Гарриком, – глухо проговорила она.

Выдержав эффектную паузу, он медленно промолвил:

– Моя дорогая, моя милая Сьюзен, я сам видел их вместе, поэтому не может быть никаких сомнений в том, что графиня питает к Гаррику более серьезные чувства, чем просто сочувствие.

– Не может быть! – воскликнула пораженная до глубины души Сьюзен.

– Весьма сожалею, что именно мне пришлось открыть вам глаза на происходящее.

Ее глаза наполнились слезами.

– Нет, я даже рада, что именно вы сказали мне об этом, – быстро отозвалась она, чувствуя себя униженной и обманутой. Боже, как больно! Как могла Оливия так поступить с ней? Как могла она лгать ей? Почему не сказала ей правду?

– Такая прелестная женщина могла бы выйти замуж за более достойного человека, чем мой брат, – вкрадчиво сказал Лайонел. – Мне очень обидно за вас, и я даже сердит на него и леди Оливию.

Сьюзен сразу забыла боль обиды и, чуть смущаясь, прошептала:

– Мне нравится другой человек.

– Неужели? – обворожительно улыбнулся Лайонел, нежно сжимая ее руку.

– Мне вовсе не хочется выходить замуж за вашего брата, – добавила она.

– Я тоже не могу сказать, что рад вашему браку с Гарриком, – сдавленным голосом отозвался Лайонел.

Сьюзен с надеждой подняла на него огромные глаза.

– Лайонел… – начала она и тут же осеклась, не в силах продолжить. Неужели он испытывает к ней те же чувства, что и она к нему?

Лайонел вдруг поднес ее руку к губам и поцеловал. Поцелуй был настолько чувственным, что у Сьюзен подогнулись колени.

– Сьюзен, давайте встретимся в этой беседке вечером, – бархатным баритоном произнес Лайонел, пристально глядя в глаза очарованной им девушки. – Уверен, нам есть о чем поговорить.

Сьюзен не могла поверить собственным ушам. Он назначал ей свидание в беседке! Что же ей ответить?

– Хорошо, я приду, – едва слышно пролепетала она.

– После ужина, когда все улягутся спать, – продолжил Лайонел со страстью в голосе. – Я приду первым и зажгу свечу. Увидев ее, вы поймете, что путь свободен и я вас с нетерпением жду… Да?

Сьюзен молча кивнула. Она была охвачена страхом и радостным волнением одновременно. Его предложение было таким романтичным! Она была уверена, что Лайонел так же неравнодушен к ней, как и она к нему.

– Да! – сказала она, просияв от радости. – Да, я приду, Лайонел!

Гаррик понял, что находится в Стэнхоуп-Холле. Он долго разглядывал потолок своей спальни. Боже всемогущий! Похоже, он уже в состоянии приподняться. Боль была хоть и постоянной, но уже не такой сильной, как прежде. Благодарение Всевышнему, худшее уже позади.

– Что ты делаешь? – испуганно воскликнула появившаяся в дверях спальни графиня.

Гаррик и не подозревал, что ему будет так трудно сесть. Весь в поту, он обессиленно повалился на подушки, издав короткий стон.

– Мама! – едва слышно позвал он.

Она бросилась к его постели.

– Надо было позвать прислугу, – прошептала она, глотая слезы.

– Не плачь, прошу тебя, – проговорил Гаррик. – Мне уже гораздо лучше. Я, правда, плохо помню, что со мной было. Ах нет! Теперь вспоминаю… Лайонел, доктор, а потом приехала ты…

Она присела на край кровати и взяла в ладони его правую руку. Левая рука была на перевязи, весь торс забинтован…

– Да, мы с отцом сразу приехали в Кэдмон-Крэг, – кивнула графиня, любящими глазами глядя на сына. – Гаррик, я каждый день благодарю Всевышнего за то, что он не дал тебе умереть! Эшберн хотел убить тебя и почти добился своего, как мне рассказывали…

– Оливия! – неожиданно громко произнес Гаррик.

Мысль о ней молнией вспыхнула в его воспаленном мозгу! Где она? Что с ней? Надо ей помочь! Он попытался снова привстать, но острая боль тут же пронзила все его тело.

Схватившись за раненый бок, он вскрикнул от боли и тяжело перевел дыхание. На лбу его выступила испарина.

– Что ты делаешь? – воскликнула графиня. – Тебе нельзя вставать! Доктор велел держать тебя в постели не меньше двух недель, иначе рана снова откроется!

– Оливия! – простонал он. – Что с ней?

– Гаррик, тебе нельзя вставать! А с леди Эшберн, я уверена, все в порядке. С какой стати должно быть иначе? Она не первая женщина, которая…

Графиня осеклась, не считая нужным договаривать начатую фразу.

– Которая что?.. – спросил Гаррик.

– Которую застигли с любовником, – нехотя договорила графиня.

Все так, но у других женщин не такие жестокие мужья, как Арлен! Гаррик снова почувствовал слабость и усталость. Он не мог даже встать, не говоря уже о том, чтобы верхом отправиться в Эшбернэм. А ведь Оливия наверняка в опасности. Если с ней что-нибудь случится, он никогда себе этого не простит!

– Где она? Где ее дочь? – спросил он, мучаясь от собственной беспомощности.

– Полагаю, обе они в Эшбернэме, – отозвалась Элеонора.

– Тебе уже лучше, как я погляжу, – раздался с порога знакомый веселый голос.

Гаррик повернул голову и увидел на пороге Лайонела, одетого в синий бархатный камзол и золотистые панталоны.

– Я так рад, что ты выздоравливаешь, – сказал он, входя в спальню и широко улыбаясь.

Гаррик молча смотрел на него, припоминая все подробности того ужасного утра, когда состоялась дуэль с Арленом. Он вспомнил, что Лайонел неожиданно явился вслед за ним и Оливией в Корнуолл и стал свидетелем их любовной связи.

– Ты даже не хочешь поздороваться со мной? – с шутливой укоризной произнес Лайонел и тут же обратился к Элеоноре, по-сыновьи целуя ее в щеку: – Доброе утро, мамочка! Должен сказать, вчерашний ужин был превосходным!

Гаррик был раздосадован тем, что Лайонел явился как раз в тот момент, когда они с матерью говорили об Оливии, и не скрывал досады.

– Спасибо, дорогой! – рассеянно поблагодарила Лайонела Элеонора.

– Сегодня утром ты прекрасно выглядишь, мамочка, – продолжал рассыпать комплименты Лайонел. – Похоже, крепкий ночной сон вернул тебе свежесть и хорошее настроение.

Сам он явно пребывал в превосходном расположении духа.

– Я смотрю, ты и сам в отличном настроении, – хмыкнул Гаррик, с неприязнью глядя на Лайонела. – Полагаю, должно быть наоборот.

– Почему? – нахмурился Лайонел.

– Потому что я не собираюсь отдавать концы.

– Но я только рад твоему выздоровлению, Гаррик! – возмутился Лайонел. – Разве я не доказал тебе свою преданность? Я был твоим секундантом на дуэли. Я заботился о тебе почти все время, пока не приехал доктор. Боже праведный, что еще я мог для тебя сделать?

У Гаррика сами собой сжались кулаки, щеки побагровели от гнева.

– Дорогой, не надо, – прошептала ему Элеонора, нежно гладя младшего сына по щеке. – Ты еще очень болен. Прошу тебя, успокойся! Волнение лишь замедлит твое выздоровление.

Потом она повернулась к Лайонелу и проговорила тоном, не допускавшим возражений:

– Я не хочу, чтобы вы сейчас выясняли отношения!

– Мама, конечно же, права, – тотчас улыбнулся Лайонел. – Не стоит нам сейчас ссориться. – И неожиданно добавил: – Графиня находится в Эшбернэме.

Гаррик затаил дыхание.

– Это всем известно, – снова улыбнулся Лайонел.

Гаррику нестерпимо хотелось спросить, с ней ли Анна, но он сдержался и только во все глаза смотрел на Лайонела.

– Знаешь, у меня есть отличная идея, – сказал тот. – Почему бы мне не навестить ее от твоего имени? Буду счастлив послужить твоим посыльным, Гаррик.

Его улыбка теперь напоминала хищный оскал волчьих зубов, и в Гаррике снова заговорила бешеная ненависть.

– Мне не нужен посыльный, – сквозь зубы процедил он.

– Ну, тогда я по крайней мере сообщу ей, что ты уже выздоравливаешь и твоя жизнь вне опасности, – бодро отозвался Лайонел, направляясь к выходу. У самых дверей он остановился и многозначительно прибавил: – Она ведь так волнуется за тебя!

С этими словами он коротко поклонился и вышел.

В комнате воцарилось тягостное молчание.

Гаррик представил себе, как Лайонел явится в Эшбернэм, в то время как он, Гаррик, прикован к постели в Стэнхоуп-Холле. Черт побери!

– Гаррик, прошу тебя, не надо так расстраиваться, – мягко сказала Элеонора, встревоженно глядя на бледное, покрытое испариной лицо сына.

– Оливия во власти жестокосердного тирана, а я ничего не могу сделать! – вырвалось у него.

– Но ведь графиня – жена этого, как ты говоришь, жестокосердного тирана! – возразила мать.

Гаррик бессильно откинулся на подушки. Его душила ярость, мучила усилившаяся боль в боку.

– Для всех нас сейчас гораздо важнее то, что ты жив и потихоньку выздоравливаешь, – заставила себя улыбнуться графиня.

Это и впрямь важно, потому что, только оправившись от ран, он сможет защитить Оливию и выяснить наконец всю правду о Лайонеле.

– Интуиция подсказывает мне, что он самозванец, – тихо сказал он матери.

– Что? – побледнела Элеонора.

Схватив мать за руку, Гаррик лихорадочным, срывающимся шепотом произнес:

– Мама, он очень похож на тебя и на отца, он очень много знает о нашей семье, но неужели ты, как мать, не чувствуешь, что это не Лайонел?

– Но ты-то почему так в этом уверен? Тебе удалось что-то разузнать о нем? – едва слышно отозвалась Элеонора.

Ее слова показались ему странными, но он решил пока что не вдаваться в размышления.

– Я хочу знать твое мнение, – настойчиво повторил он, взяв мать за руку.

Ее глаза расширились не то от удивления, не то от испуга.

– Мое мнение? – дрожащим голосом переспросила она, словно Гаррик просил ее о чем-то невозможном.

– Но ведь он твой сын! Если он и вправду настоящий Лайонел… Кто, как не мать, может узнать своего ребенка, как бы человек ни изменился за время разлуки?

Ее лицо скривилось от едва сдерживаемых слез.

– Я не знаю, – тихо проговорила она. – Бог свидетель, я не знаю, что тебе сказать…

Она вдруг закрыла лицо руками и отошла от постели Гаррика.

– Ты что-то скрываешь от меня? – догадался он.

В ответ графиня лишь покачала головой. В глазах ее стояли слезы.

– Мама!

– Я не знаю, – пробормотала Элеонора. – Я ничего не знаю… – Потом, помолчав, добавила: – Лайонел мне не сын, и я не его мать…

Глава 24

– Что? – переспросил Гаррик, не сомневаясь, что ослышался.

Элеонора не спеша подошла к окну, вглядываясь в утренний туман.

– Отец убьет меня, если узнает, что я тебе рассказала.

Значит, он не ослышался? Гаррик подался всем телом вперед, непроизвольно сжав кулаки.

– Значит, ты не мать Лайонела? – изумленно выдохнул он.

Графиня повернулась к нему. На бледном лице ее влажно блестели заплаканные глаза.

– Лайонелу было полгода, когда я вышла замуж за твоего отца, Гаррик, – бесстрастно произнесла она. – Но я вырастила его словно собственного сына.

Гаррик даже лишился дара речи. Прошло немало времени, прежде чем он снова заговорил:

– Неслыханно! Кто же настоящая мать Лайонела?

– Она была первой женой твоего отца, двенадцатой графиней Стэнхоуп.

Эта новость поразила Гаррика еще сильнее.

– Я рос в полной уверенности, что ты первая и единственная жена отца! – хрипло проговорил он. – Я и понятия не имел, что он был женат до брака с тобой. Но почему ты никогда не говорила об этом?

Элеонора покачала головой. По ее щеке скатилась слеза.

– Когда я невестой приехала в Стэнхоуп-Холл, здесь сменился весь штат прислуги, а всю деревню перевезли на другое место. Поначалу я не придала этому никакого значения. Мало ли других землевладельцев перемещали деревни, целиком или частично, потому что они мешали реконструкции старого хозяйского дома или по какой-нибудь другой причине! Я решила, что и Карстон постигла такая же участь, потому что он портил пейзаж или что-то в этом роде. Но…

Графиня внезапно замолчала, не в силах продолжать. Горькие воспоминания сдавили ей горло.

У Гаррика голова раскалывалась от боли. В висках болезненно стучало.

– Значит, чтобы скрыть от тебя первый брак, он поменял всех слуг и заставил всех местных жителей перебраться на другое место, – морщась от боли, проговорил он. – Получается, он хотел лишить тебя возможности случайно узнать о его первом браке от какого-нибудь хорошо осведомленного и словоохотливого крестьянина. Но к чему такие хлопоты и денежные расходы? Разве в свете не знали о его женитьбе?

– Я не знаю, Гаррик. Не знаю, зачем он все это сделал, но, мне кажется, даже его родителям не было известно, что он женился на Мег Макдональд.

– Мег Макдональд?!

– Да, ее звали именно так, – кивнула Элеонора. – Она была родом из Северной Шотландии. Возможно, твой отец опасался возмездия… не знаю.

– Она была шотландкой! Но о каком возмездии ты говоришь?

– Полагаю, ее родные были против этого брака. Ты же знаешь, шотландцы недолюбливают нас, англичан, точно так же, как и мы их.

– Отец тайно женился на шотландке, – пробормотал Гаррик. – Но почему? Он любил ее?

– Не спрашивай меня, каким образом твой отец встретил ту шотландскую девицу. Он никогда мне об этом не рассказывал, а я не смела расспрашивать его.

– Значит, и ты почти ничего не знаешь?

Элеонора замолчала, опустив глаза.

– Мама!

– Я знаю, что Мег Макдональд была уже на последних месяцах беременности, когда выходила замуж за твоего отца.

Элеонора больше ничего не сказала, но вывод напрашивался сам собой. Граф был вынужден жениться на ней.

– А отчего она умерла? – помолчав, спросил Гаррик.

Элеонора замолчала, погрузившись в глубокую задумчивость.

– Мама!

– Она покончила жизнь самоубийством, – тихо ответила она, не глядя на сына. – Выбросилась из чердачного окна…

– Милорд, прошу извинить за вторжение, но нам необходимо срочно поговорить, – сказал сэр Джон, входя в библиотеку. Его лицо побагровело от возбуждения, парик сполз набок, одна гофрированная манжета скрылась под отворотом рукава камзола, другая же, наоборот, торчала.

Граф Стэнхоуп оторвался от деловых бумаг и поднял глаза на коренастого пивовара.

– Прошу вас, входите, сэр Джон!

Тот сделал шаг вперед, и за его спиной граф Стэнхоуп увидел его светловолосую дочь с заплаканными глазами и покрасневшим носом. Предчувствуя недоброе и полагая, что разговор пойдет о предстоящем бракосочетании, граф тяжело вздохнул и помрачнел.

Гаррик чуть не погиб. Глупец! Идиот! С кем вздумал тягаться? Драться на шпагах с Арленом Эшберном! И это при том, что сам никогда не умел держать шпагу в руках! Но, слава Всевышнему, чудо все-таки произошло, его сын остался в живых.

– Не стану ходить вокруг да около, начну с самого главного, – решительно заявил сэр Джон.

– Присаживайтесь, прошу вас, – любезно предложил граф.

– Предпочитаю стоять! – воинственно заявил гость.

– Тогда, полагаю, нам не мешало бы закрыть двери. – Граф вышел из-за стола и направился к дверям.

– Не стоит, – остановил его сэр Джон.

– Что случилось, сэр Джон? – поинтересовался граф, стараясь говорить как можно любезнее.

Тот вытолкнул вперед свою дочь, которая еще продолжала всхлипывать, вытирая нос вышитым батистовым платком.

– Ваш сын соблазнил мою дочь! – трагически воскликнул он.

Граф был сильно удивлен таким заявлением, но не подал и виду.

– Ну что же, тогда нам придется поторопиться со свадьбой, – хладнокровно проговорил он.

– Нет! – громко возразил сэр Джон, и это одно-единственное слово прозвучало словно пушечный выстрел. – Мою дочь соблазнил ваш старший сын, Лайонел! Теперь он, как честный человек, обязан на ней жениться!

Граф едва устоял на ногах, услышав такое, но уже через мгновение вновь овладел собой.

– Неужели вы думаете, что я вам поверю? – с ледяным спокойствием произнес он, глядя на побагровевшего сэра Джона. – Это что же, очередная уловка с целью заставить меня дать согласие на изменение брачного контракта и женить на вашей дочери не Гаррика, а Лайонела?

– Какая уловка? – взвился пивовар. – Этот негодяй вчера ночью лишил ее девственности! Сьюзен вернулась домой под утро и все рассказала!

Он схватил дочь за руку и сурово рявкнул:

– Кто обесчестил тебя вчера ночью?

Девушка испуганно открывала рот, но не могла выдавить ни звука.

– Сьюзен! Говори!!! – снова рявкнул сэр Джон. – Лайонел де Вер?!

Сьюзен упала в кресло и истерически разрыдалась.

Граф взялся за отвороты домашнего жилета и без тени сочувствия взглянул на несчастную.

– Театральными штучками меня не проймешь! Женские истерики на меня тоже не действуют.

Сэр Джон грозно двинулся на него.

– Моя дочь была девственницей до того, как ваш сын… ваш старший сын не назначил ей свидание в беседке прошлой ночью! Стэнхоуп, она не лжет! Она не умеет лгать!

Граф внимательно взглянул на взбешенного отца, потом подошел к дверям и жестом подозвал одного из сновавших по дому слуг.

– Найди лорда Лайонела и скажи ему, чтобы срочно явился ко мне в библиотеку.

– Ах нет! – испуганно воскликнула сквозь слезы Сьюзен.

– Ах да! – резко оборвал ее граф.

В углу библиотеки бесстрастно тикали напольные часы с маятником. Сьюзен перестала плакать. Все напряженно ожидали появления Лайонела. Он вскоре и появился с беспечной улыбкой на устах. Однако, когда он увидел лица собравшихся, улыбка испарилась сама собой.

– Доброе утро! Что тут случилось? Уж не заболела ли мисс Лейтон? – озабоченно спросил он.

Сьюзен, которая смотрела на него широко распахнутыми, полными надежды глазами, вновь разразилась слезами, а сэр Джон бросился к нему, на ходу выкрикнув:

– Вы должны на ней жениться!

Опасаясь наихудшего развития событий, граф Стэнхоуп решительно преградил дорогу пивовару, уже готовому с кулаками наброситься на обидчика дочери.

– На ком это я должен жениться? – недоуменно переспросил Лайонел.

Сьюзен зарыдала еще громче, хотя, казалось, это просто невозможно.

– На моей дочери! – завопил сэр Джон.

– Успокойтесь! – рявкнул граф и повернулся к Лайонелу. – Мисс Лейтон утверждает, что прошлой ночью ты ее соблазнил. Это правда?

– Нет! – не колеблясь ни секунды, ответил Лайонел.

Тотчас перестав плакать, Сьюзен уставилась на своего искусителя.

Он живо повернулся к ней и с милой улыбкой спросил:

– Дорогая мисс Лейтон, разве я вас соблазнил?

Сьюзен только хлопала глазами, словно потеряв дар речи. Плечи ее еще вздрагивали от горьких рыданий, она тяжело дышала и была похожа на кролика, загипнотизированного удавом.

Не дождавшись от нее ни слова, Стэнхоуп и сэр Джон повернулись к Лайонелу.

– Полагаю, здесь какое-то недоразумение, – спокойно проговорил тот. – Да, я встречался прошлой ночью с мисс Лейтон в садовой беседке, поскольку она ясно с самой первой встречи дала мне понять, что далеко не равнодушна ко мне. Но я позвал ее на свидание лишь затем, чтобы деликатно объяснить всю неуместность ее притязаний, поскольку она обручена с моим братом. Весьма сожалею, мисс Лейтон, но я вынужден сказать всю правду.

Сьюзен встала, открыла рот, но так и не смогла вымолвить ни слова. Слишком велико было потрясение.

– Он лжец! Неисправимый лжец! – завопил сэр Джон. – Моя дочь вполне могла влюбиться в него, но никогда бы не стала откровенно навязывать себя! Никогда!

– Итак, дорогой сэр Джон, не вижу никаких оснований утверждать, что ваша дочь против воли была лишена девственности лордом Лайонелом, – отрезал граф Стэнхоуп. – Ваш фокус не удался!

Сэр Джон в ярости уставился на графа, багровея с каждой секундой все сильнее и сильнее.

– Я расторгаю помолвку! – громко сказал он. – И, клянусь Всевышним, всем расскажу о бесчестности вашей семейки, граф! Идем, Сьюзен!

Не сводя изумленных глаз с Лайонела и все еще плача, она покорно двинулась за отцом на негнущихся ногах. Уже у самых дверей их остановил голос графа Стэнхоупа:

– Неужели вы всерьез полагаете, что выиграете в борьбе со мной? Вы жестоко ошибаетесь, мой друг.

Сэр Джон метнул на него гневный взгляд и воскликнул:

– Я люблю свою дочь! С ней поступили бесчестно! Есть вещи, ради которых стоит драться, даже если нет никакой надежды на победу.

– Я уничтожу вас, Джон. Сровняю с землей.

Краткость графа произвела гораздо большее впечатление, чем многословные угрозы.

Сэр Джон взял дочь за руку и стремительно вышел из комнаты.

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь тиканьем часов.

– Глупец! – повернулся Стэнхоуп к Лайонелу.

Тот изумленно поднял брови.

Захлопнув дверь, Стэнхоуп гневно произнес:

– Только не разыгрывай из себя джентльмена! Я прекрасно знаю, что ты ее использовал. Такая неопытная девица, как мисс Лейтон, понятия не имеет, как соблазнить мужчину.

– Отец… – начал было Лайонел, но граф тут же перебил его:

– Зачем? Зачем тебе это было нужно? Понятно, что она – легкая добыча, но вокруг сотни женщин, готовых принадлежать тебе без лишнего шума!

– Она очень мила, – пожал плечами Лайонел, поняв, что притворяться дальше нет смысла. – Жаль, конечно, что я дал волю своей страсти, но она сама виновата! Строила мне глазки при каждой встрече.

– Мне был нужен этот брак с Гарриком! – взорвался граф.

Лайонел счел за лучшее промолчать.

Граф принялся расхаживать из угла в угол, словно зверь по клетке. Неожиданно он остановился и спросил:

– А что, если Лейтон вызвал врача для официального медицинского заключения?

– Все равно я стану все отрицать. Скажу, что это сделал Гаррик.

Граф посмотрел на него и усмехнулся.

– Мы с тобой оба прекрасно знаем, что Гаррик испытывает к ней отвращение и ни за что не прикоснется до официальной церемонии бракосочетания. Да и после вряд ли… Расторжение этой помолвки только обрадует его.

Граф нахмурился и тихо чертыхнулся.

– Простите, отец, – поморщился Лайонел. – Я знаю, что поступил дурно, но я так увлекся, что…

– Увлекся? – переспросил граф, подходя к своему столу. – В отличие от Гаррика ты вовсе не похож на человека, который способен потерять голову из-за женщины.

Лайонел взглянул на графа и тихо произнес:

– Яблоко от яблони недалеко падает. Разве не так, отец?

Граф расхохотался громовым смехом, а Лайонел, надев маску смирения, сменил тему разговора:

– Отец, быть может, это преждевременно, но все же… Я знаю, вам нужен надежный наследник. Так стоит ли концентрировать все усилия на Гаррике? Я не такой бунтарь, как он.

Граф понимающе улыбнулся.

– Не волнуйся, я позабочусь о твоем будущем.

– Тогда мне бы хотелось знать, как именно, – заискивающе улыбнулся Лайонел.

– Завтра я собираюсь сделать официальное заявление, – отозвался граф.

– Публичное заявление? – с надеждой в голосе переспросил Лайонел.

– Вот именно. Завтра я объявлю тебя виконтом Кэдмон-Крэг и законным наследником по праву первородства.

Арлен расхаживал по комнате в утреннем халате и тапочках. Вот он подошел к окну, чтобы раздвинуть портьеры, но, увидев за окном серое дождливое утро, передумал. Слава Богу, через несколько часов они с Элизабет отправятся в Лондон! Жизнь в деревенской глуши сводила его с ума. Правда, он еще не решил, как наказать Оливию.

Черт бы побрал эту ведьму!

В дверь постучали, и он повернулся, сказав: «Войдите!» При виде появившейся на пороге Элизабет сердце у него оборвалось.

В розовом утреннем платье, она так и сияла красотой и свежестью. Самая прекрасная на свете женщина! Именно так думал всегда при виде ее Арлен. Во всяком случае, с тех пор, как ей исполнилось двенадцать, он не переставал искренне восхищаться ею.

– Доброе утро, дорогой! – протянула она нежным голоском и, подойдя к окну, распахнула голубые портьеры.

– Сейчас только половина одиннадцатого. Так рано никто не встает. Думаешь, тебе пристало сейчас находиться в моих покоях?

Она беспечно махнула рукой.

– Никто не посмеет нас побеспокоить, Арлен. Ну не будь таким занудой! Всем и так известно, что ты меня очень любишь. – Она озорно улыбнулась. – Ну запри дверь на замок, если не можешь иначе, и давай поговорим.

Арлен послушно запер дверь и повернулся к сестре.

– Смею надеяться, никто и не подозревает, насколько сильно я тебя люблю, – двусмысленно улыбнулся он.

Она залилась заразительным смехом, нисколько не опасаясь, что ее услышат слуги. В этом была вся Элизабет – самоуверенная до предела.

– Ты не забыла? Сегодня мы уезжаем, – напомнил ей Арлен.

– Я знаю, но, честно говоря… мне что-то нездоровится, и я хотела бы остаться здесь, в деревне, еще на несколько дней.

Арлен сразу же вспомнил, что она действительно недомогала последние дни.

– Но ведь ты ненавидишь деревню.

– Так-то оно так, но сейчас мне почему-то лучше здесь, на свежем воздухе. А ты поезжай без меня, Арлен, я нисколько не обижусь. Я останусь здесь еще на день-два, а потом приеду в город, – улыбнулась она.

– Хочешь, я тоже останусь, – неуверенно предложил Арлен, которому очень хотелось уехать наконец в Лондон.

– Дорогой, – потрепала его по щеке Элизабет. – Хоутон пробудет в Лондоне еще по крайней мере дня два. Потом он отправится со своими дружками куда-то в Шотландию, и я буду в твоем полном распоряжении.

Немного поразмыслив, Арлен согласно кивнул.

– Ладно, я поеду в Лондон, а ты постарайся как следует отдохнуть и набраться сил, чтобы мы могли вволю поразвлечься, когда ты вернешься.

Элизабет улыбнулась и поцеловала его в щеку.

– Не волнуйся. Что еще делать в этой глуши, кроме как есть и спать?

Арлен рассмеялся.

– Ну, – вопросительно взглянула на него Элизабет, – ты уже решил, что станешь делать со своей неверной женушкой?

– Зачем ты напоминаешь мне об измене? – поморщился Арлен, словно у него внезапно разболелся зуб.

– Да-да, она тебе изменила! – подхватила Элизабет. – И не с кем-нибудь, а с Гарриком де Вером!

– Я загнал его в угол! Я вовсе не поскользнулся! Кто-то подставил мне подножку! – воскликнул Арлен, жалея, что не убил Кэдмона.

– Мы с лордом Мэнионом видели все своими глазами, – осадила его Элизабет. – Рядом с тобой не было никого, кроме самого Кэдмона. Представляешь, с каким наслаждением он наставлял тебе рога с твоей благоверной?

Арлен не любил, когда Элизабет дразнила его.

– Ничего, я тоже наставлю ему рога с мисс Лейтон, когда он женится на ней! – прорычал он.

– Сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь на ней женится.

Арлен чертыхнулся и снова принялся расхаживать по комнате.

– Впрочем, я очень хорошо понимаю, чем Гаррик де Вер сумел привлечь к себе Оливию, – многозначительно усмехнулась Элизабет.

– Опять ты за свое! – взвился Арлен. – Зачем ворошить прошлое? Зачем напоминать о своей измене?

Элизабет на мгновение задумалась.

– Мне тогда было шестнадцать, – тихо произнесла она. – Он был всего лишь на год старше, но уже весьма искушен в делах любви. Он соблазнил меня, Арлен. Я едва понимала, что происходит… Впрочем, мы уже тысячу раз говорили об этом.

Он стремительно подошел к ней вплотную и свистящим шепотом спросил:

– Тебе понравилось заниматься с ним любовью? Ты вопила под ним от наслаждения, да?

– Не смей так со мной разговаривать! – ледяным тоном произнесла она, надменно вздернув подбородок.

Он вдруг почувствовал, что может навсегда потерять ее.

– Элизабет! – в ужасе воскликнул он. – Прости меня!

Но она уже шла к дверям.

– Я дам тебе знать, когда вернусь, хотя не знаю пока, через сколько дней отправлюсь туда, – проговорила она все тем же ледяным тоном.

Поспешно бросившись за ней, Арлен встал у двери, загородив ей дорогу.

– Я должен как-то наказать жену, – почти жалобно пролепетал он, заискивающе глядя на сестру.

– У меня есть замечательный план, – мгновенно оживилась Элизабет. – Я думала об этом почти всю ночь. Слушай, ты должен куда-нибудь подальше отослать Анну. Это сразу решит чуть ли не все проблемы. Зачем тебе неполноценный ребенок? Я знаю одно превосходное место, куда ее можно упрятать на любой срок, хоть на всю жизнь!

– А как быть с Оливией?

– Пусть остается здесь, – пожала плечами Элизабет. – Ведь ей так нравится жить в деревне!

– И ты думаешь, что она будет спокойно сидеть, если у нее отберут Анну? Ее придется удерживать в кандалах! А это запрещено королевским указом…

– Арлен, ее надо накачать наркотиками. Утром, днем и вечером нужно подмешивать опий в еду и питье. Очень скоро она перестанет что-либо соображать. Будет лишь бесцельно бродить по дому и… стариться с невероятной быстротой. И кто узнает правду? Чтобы все шло как надо, я приставлю к ней свою служанку. Она хорошо знает свое дело.

– Гениальная идея! – довольно воскликнул Арлен. – Таким образом я смогу избежать дальнейшего развития скандала!

– Вот именно! – удовлетворенно кивнула Элизабет. Внезапно она сильно побледнела, глаза ее широко раскрылись.

– Что с тобой, Элизабет? – встревожился Арлен.

Не слыша брата, она подбежала к ночному горшку, и ее вырвало. Потом с помощью Арлена Элизабет обессиленно опустилась в кресло.

Подав сестре стакан вводы, Арлен смотрел, как она медленно пила, и с тревогой вглядывался в ее бледное, даже слегка позеленевшее лицо.

– Бог мой, да ты серьезно больна, – озабоченно выдохнул он.

– Это не болезнь, – едва слышно пробормотала она. – Я беременна.

– Не может быть! – отшатнулся он в изумлении и испуге.

– Абсолютно достоверный факт, – окрепшим голосом подтвердила Элизабет.

Арлен замолчал, ошарашенно глядя на нее.

– Это, верно, Хоутон… – начал было он, но тут же осекся. Муж Элизабет был безнадежным импотентом. Во всяком случае, именно так говорила его сестра.

– Не будь идиотом, Арлен, – недовольно нахмурилась она.

Все пять дней, прошедшие с момента возвращения в Эшбернэм, Оливия старалась не покидать свои покои и держаться подальше от мужа. И все эти дни она со страхом ждала наказания, мучаясь неизвестностью.

Гаррик. Что с ним? Жив он или мертв? Ни один из слуг не осмелился выполнить ее просьбу отправиться в Стэнхоуп-Холл и узнать, что с Гарриком.

Оливия закрыла лицо руками, убеждая себя не предаваться отчаянию и быть сильной как никогда. Нет, Гаррик не мог умереть! Но он потерял много крови… Она и сейчас помнила во всех деталях ужасную картину: Гаррик безжизненно лежит у крепостной стены, весь залитый кровью. О Боже! И все из-за нее!

Если бы он послушался ее и не стал принимать вызов Арлена, они все втроем были бы сейчас уже во Франции!

Со дня дуэли прошла уже почти неделя, и в душе Оливии поселилась надежда на временную отсрочку наказания. Может быть, хоть на этот раз Арлен не станет мстить им с дочерью? Впрочем, отсутствие у мужа желания мстить могло означать только одно – Гаррик умер!

Не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась в голос.

Когда слезы наконец иссякли, она снова вспомнила, как Гаррик лежал у стены в луже собственной крови. Она хотела молиться, но уже не могла. За эти пять дней она только и делала, что возносила молитвы.

Ах, если бы она была девочкой, а не взрослой женщиной!

Она могла бы верить в чудо, в добрых волшебников, в сказку! Но она давно уже не верила в чудеса.

Оливия медленно подошла к закрытой двери и осторожно приложила к ней ухо. Поняв, что в коридоре никого нет, она осторожно выглянула. В коридоре действительно никого не оказалось, и Оливия стремглав бросилась в спальню дочери.

Анна сидела на постели и играла с двумя маленькими фарфоровыми куколками. Подняв голову, она улыбнулась матери.

Оливия подошла к ней, села рядом и нежно обняла за плечи.

– Я так тебя люблю! – порывисто произнесла она.

– Я знаю, мама, – ответила девочка. – Я тоже очень тебя люблю!

– А чем тебя кормили на завтрак? – спросила Оливия, стараясь говорить как можно веселее, чтобы замаскировать печальную тяжесть на сердце. Анна в свои восемь лет знала и понимала гораздо больше, чем другие дети. Она уже говорила матери, что не верит в смерть Гаррика, но все же и она могла ошибаться, особенно в таком испуганном состоянии.

– На завтрак были яйца, – помрачнела девочка. – Как жаль, что мисс Чайлдс уехала. Я очень скучаю по ней.

– Я знаю, детка, – проговорила со вздохом Оливия, ласково погладив дочь по голове.

Дверь в комнату Анны неожиданно распахнулась. Оливия испуганно вскрикнула, увидев на пороге Арлена. Потом она взглянула в его исполненные ненависти, жестокие глаза и еще крепче прижала дочь к себе. Итак, время страшной мести наступило!

– Мне необходимо поговорить с тобой, – спокойно произнес Арлен, глядя на Оливию. – В твоей комнате.

Она чувствовала, что он задумал какое-то злодеяние, но все же медленно поднялась, не отпуская от себя испуганную дочь.

– Мама, не уходи! – горячо прошептала Анна, хватая ее за руку. – Мне страшно!

Оливия повернулась к дочери, но в этот момент Арлен грубо схватил ее сзади за локти и потащил прочь.

– Идем же! – прорычал он.

– Нет! – отчаянно воскликнула Оливия, тщетно пытаясь вырваться из цепких рук мужа.

– Мама, мамочка! – тоненько закричала Анна. – Не уходи!

Но Арлен уже тащил Оливию по коридору, где стояли несколько слуг и новая гувернантка Анны, ужасная, бесчувственная женщина, которую нанял сам Арлен.

Анна! Они хотят забрать Анну!

– Нет!!! – пронзительно закричала охваченная ужасом Оливия, но Арлен ловко втолкнул ее в спальню и тут же закрыл за собой дверь.

– Заткнись! – рявкнул он с ненавистью. – К чему так кричать, Оливия? Я только хотел с тобой поговорить, – уже тише продолжил он.

– Что ты хочешь сделать с Анной? – срывающимся от волнения голосом спросила Оливия, готовая как кошка расцарапать ему лицо.

– А разве я говорил, что хочу что-то сделать с собственной дочерью?

Теперь он был уже почти спокоен, это-то и настораживало Оливию. Подойдя к столу, он налил из графина стакан воды и протянул его жене.

– Вот, выпей и успокойся.

Оливия рассеянно взяла стакан.

– Я не хочу пить. Ты собираешься увезти Анну?

– Нет, – бесстрастно ответил Арлен, и невозможно было понять, правда это или ложь. – Через час-другой я уезжаю в Лондон, а ты останешься здесь, дорогая, жить прежней простой деревенской жизнью.

Оливия не верила собственным ушам. Кому, как не ей, было знать мстительную натуру мужа!

– Ты возвращаешься в город? А меня и Анну оставляешь здесь?

– А почему ты так удивлена этим? – улыбнулся он.

– Гаррик… умер?! – пронзила ее мозг страшная догадка.

– Нет, – равнодушно пожал плечами Арлен. – Насколько мне известно, очень даже жив и успешно выздоравливает. Впрочем, – он снова мерзко улыбнулся, – я слышал, граф Стэнхоуп собирается официально и публично объявить единственным наследником… Лайонела!

Последних слов Оливия уже не слышала. Она была слишком обрадована неожиданным известием о выздоровлении Гаррика, чтобы обращать внимание на все остальное. Дрожа всем телом и испытывая огромное облегчение, она опустилась в кресло, поднесла к губам стакан с водой, поданный ей Арленом, и сделала два больших глотка. К ее удивлению, в стакане плавала лимонная корочка, придавая воде странный привкус. Слава Богу! Он жив! И вдруг ее пронзила тревожная мысль. Если Гаррик жив, почему Арлен так спокоен и даже милосерден?

Она медленно подняла на мужа большие заплаканные глаза.

– Я ничего не понимаю…

– Не понимаешь? Чего ты не понимаешь?

– Почему ты решил оставить нас с Анной здесь? – настороженно спросила Оливия.

Арлен медленно приблизился и пристально взглянул на нее. В его глазах читалась неприкрытая враждебность.

– Собственно говоря, я оставляю здесь… только тебя.

Оливия так и замерла от ужасных предчувствий. Вот оно, наказание!

– Анны уже нет.

– Не может быть!

– Смотри! Убедись в этом сама! – с гадкой улыбкой проговорил Арлен.

Оливия в ужасе подбежала к двери и распахнула ее. В детской никого не было. Оливия дико вскрикнула.

Стоявший позади нее Арлен довольно засмеялся.

Самый страшный кошмар, какой только может быть в жизни женщины, стал явью!

– Что ты с ней сделал?! – бросилась она к мужу. – Что ты сделал с моим ребенком?!

Тот лишь пожал плечами, и на его губах появилась злорадная ухмылка.

Оливия бросилась к окнам и увидела только, как от дома отъехала большая карета.

– Анна!!!

– А ты, моя дорогая, останешься здесь, – сладким голосом проговорил Арлен. – Одна!

– Куда ты велел ее отвезти?!

– В Бедлам.[1]

Глава 25

Она смутно понимала, что пора вставать, но никак не могла вспомнить зачем.

Оливия с трудом повернула чугунную голову и подняла тяжелые веки. Пробивавшийся сквозь неплотно задернутые портьеры солнечный свет больно резанул по глазам. Голова гудела, в ней роились обрывки несвязных мыслей. Думать о чем-либо было невероятно тяжело: она никак не могла сосредоточиться. Кроме того, ее мучила страшная жажда. Язык и горло настолько пересохли, что казалось, весь рот забит ватой.

Чувствуя, что должна встать с постели, она стала медленно подниматься. Это удалось ей далеко не сразу. Сделав над собой усилие, она все же села на кровати и бессмысленно уставилась на графин с водой.

Потом она вспомнила, что умирает от жажды.

«Вставай!»

Голос, прозвучавший у нее в голове, был громким и властным. Да, она должна встать, но зачем?

Оливия дрожащей рукой потянулась к графину и с большим трудом налила в стакан немного воды. Почему такое простое действие вызвало у нее огромные затруднения? Тень удивления мелькнула в ее затуманенном мозгу. И отчего она чувствует себя такой сонной, такой бесконечно усталой? Почему она еле ворочает языком?

Анна…

На какое-то мгновение в голове Оливии мелькнуло воспоминание о том, что ее дочь попала в беду и нуждается в помощи. Но уже в следующую секунду она забыла об этом.

Время близилось к полудню, а Оливия все сидела на постели в одной ночной рубашке и безуспешно пыталась вспомнить что-то страшное, перевернувшее всю ее жизнь.

Дверь в спальню неожиданно отворилась, и в комнату вошла незнакомая Оливии служанка.

– Доброе утро, леди Эшберн, – улыбнулась она. – Ах, вы снова проспали почти до полудня!

Служанка была вдвое старше Оливии. Худая как палка, с рыжими волосами, собранными в маленький пучок.

Оливия тупо смотрела, как служанка поставила ей на колени поднос с едой – тарелку рубленых яиц и жареного мяса. Еда не вызвала у нее интереса, потому что аппетита совсем не было.

Служанка тем временем подошла к окну и раздвинула портьеры. Потом повернулась к Оливии и пропела:

– Кушайте, миледи! После завтрака я вас умою и одену.

Сквозь розовый туман, заволакивавший ее мозг, Оливия все же чувствовала что-то неладное. Она смотрела на служанку так, словно та говорила по-китайски. При этом ей было неимоверно трудно двигаться и соображать. С ней явно было что-то не так. Кроме того, она никогда прежде не ела жареное мясо с рублеными яйцами.

– Кто… вы? – с усилием спросила она и не узнала собственный голос – хриплый и надтреснутый, как у старухи.

– Что вы сказали, миледи? – переспросила служанка, подходя к ней, чтобы покормить с ложечки. – Не понимаю, что вы там бормочете. Лучше ешьте!

Она поднесла ко рту Оливии полную ложку рубленых яиц с кусочком жареного мяса.

Прежде чем госпожа успела что-либо возразить нагловатой прислуге, та сунула ей в рот яйца и мясо. Бессознательно прожевав пищу, Оливия проглотила ее без всякого удовольствия. У яиц был горьковатый привкус, кроме того, их пересолили.

Служанка вновь наполнила ложку не вызывавшей ни малейшего аппетита едой, но Оливии удалось вовремя отвернуться.

– Вам нужно поесть! – проговорила нагловатая бабенка с едва заметным раздражением. Еще никогда в жизни слуги не разговаривали с Оливией таким тоном!

Что-то явно не так. Почему ее кормят насильно? И кто вообще эта женщина?

Анна…

– Моя… дочь, – прошептала Оливия, и тут же ее рот наполнился едой.

Несмотря на то что каждое движение давалось ей с огромным трудом, она сумела-таки оттолкнуть от себя руку, норовившую сунуть ей в рот рубленые яйца с мясом.

Сопротивляясь, Оливия снова успела забыть то важное, что промелькнуло в ее голове всего секунду назад. Ей вдруг захотелось плакать от бессилия. Что же с ней такое? Может, она сошла с ума?

– Кушайте, миледи! – настойчиво повторила служанка.

– Я… буду… есть… сама, – с трудом выговорила Оливия, делая паузу после каждого слова.

Служанка скрестила руки на плоской груди и с сомнением посмотрела на свою подопечную.

– Что… со… мной?.. Я… больна? – спросила Оливия.

Служанка отвернулась, словно не слыша ее вопроса.

– Я вернусь через полчаса, – заявила она, – и тогда помогу вам умыться, миледи. Вы должны съесть весь ваш завтрак. Все до последней крошки.

Оливия не стала тратить силы на ответ, с облегчением увидев, что женщина выходит из комнаты, оставляя дверь приоткрытой. Взгляд леди Эшберн упал на поднос. Есть она и не думала: голод ее не мучил, к тому же с едой было явно что-то не то. Да и не любила она рубленые яйца!

– Мяу!

Оливия повернулась на звук и увидела кота. Того самого огненно-рыжего, которого так любила Анна. Оливия вяло улыбнулась, он же прыгнул ей на колени. Тут ее слабая улыбка погасла. Она вспомнила, что должна увидеть свою дочь. При мысли об этом в сердце ее поднялась волна страха.

– Мяу!

Замурлыкав, кот стал тереться о ноги Оливии.

Что же с ней такое?

Дрожащими руками она переставила поднос с недоеденным завтраком на постель. Нужно встать!

Кот перестал мурлыкать и жадными глазами уставился на поднос.

Оливия снова вяло улыбнулась и медленно подвинула тарелку голодному коту.

– Угощайся! – сипло пробормотала она, и животное тотчас последовало ее совету.

Оливия с трудом отбросила в сторону одеяла, весившие, казалось, не меньше сотни килограммов, потом осторожно спустила ноги на пол и наконец встала.

И чуть не упала! Хорошо хоть удалось схватиться за высокую спинку кровати. Боже, почему она чувствует себя больной, слабой и разбитой? Собственная беспомощность испугала ее.

Сделав глубокий вдох, она выпустила из рук край спинки и медленно направилась к туалетному столику. Она ковыляла, словно годовалый ребенок, едва научившийся держаться на ногах.

Через некоторое время Оливия обеими руками ухватилась за столик, с трудом переводя дыхание. На лбу ее выступила испарина. Казалось, она проделала не десять шагов по комнате, а несколько миль вверх по склону холма. Взглянув на себя в зеркало, в ужасе отшатнулась затаив дыхание.

Из зеркала на нее смотрела незнакомая бледная и исхудавшая женщина с огромными кругами под глазами. Длинные светлые волосы ее были грязными и спутанными, словно их не мыли и не расчесывали по крайней мере две недели. Боже! Оливия отказывалась себя узнавать. Что с ней?

Анна…

Мысль о дочери заставила Оливию мучительно вздрогнуть.

Отвернувшись от зеркала, леди Эшберн пустилась в трудный путь к приоткрытой, как она успела прежде заметить, двери. Собрав в кулак остатки сил и уставившись на полированное красное дерево и начищенную до блеска медную ручку, она стала осторожно передвигать ноги. Дверь. Надо во что бы то ни стало дойти до двери! По спине потекла струйка пота, в голове зашумело от невероятного напряжения.

Добравшись наконец до цели, Оливия всем телом привалилась к косяку, глотая слезы отчаяния и бессилия. Внезапно она поняла, что не помнит, с какой целью очутилась у двери. Что она собиралась делать? И почему на ней до сих пор ночная рубашка?

Оливия устало обернулась, и тут взгляд ее упал на кота.

Несчастное животное лежало на ее постели, оскалившись и вытянув лапы. Кот был мертв!

Едва не вскрикнув от ужаса, Оливия поспешила, если это слово вообще можно применить к ее крайне слабым и замедленным движениям, к постели. Схватив любимца Анны на руки, она с облегчением вздохнула: кот крепко спал, он не умер! Слава Всевышнему!

Оливия попыталась разбудить кота, но у нее ничего не получилось.

Внезапно в голове Оливии мелькнула слабая догадка. Она замерла на месте, боясь спугнуть появившуюся мысль.

Между крепко спавшим котом и подносом с недоеденным завтраком, несомненно, существовала какая-то страшная связь.

– Ах, миледи, да вы почти все съели! Сегодня у вас прекрасный аппетит!

Стараясь не упустить важную мысль, Оливия медленно повернулась на голос. На коленях Оливия держала поднос с пустой тарелкой и чашкой. Подозрительный чай был вылит за окно, а остатки мяса и яиц завернуты в бумагу и спрятаны под кроватью. Туда же Оливия поместила и крепко спавшего кота.

Яд. Кто-то пытался отравить ее…

Сердце Оливии наполнилось страхом. Пока служанка помогала ей умыться, она медленно твердила единственное слово – «яд», стараясь не потерять нить размышлений. Она была так слаба, что не стала тратить силы, пытаясь догадаться, кто именно давал ей этот яд, но уяснила, что есть и пить больше нельзя.

– Миледи, к вам пришли, – проговорила служанка. – Вы в состоянии принимать гостей?

– Гостей? – пробормотала Оливия, переводя взгляд на рыжеволосую женщину, прислуживавшую ей.

– Его сиятельство, лорд Эшберн, сказал, что вы можете принимать гостей, если вам того захочется, и оставил подробный список желательных персон. К вам приехал… лорд Кэдмон, – улыбнулась служанка.

У Оливии сильнее забилось сердце. Кэдмон? Что за лорд Кэдмон? И почему она испытывает волнение, услышав это имя?

Гаррик!!!

Она ясно вспомнила карие любящие глаза высокого и широкоплечего мужчины. В ее уснувшем было сердце вновь вспыхнула горячая любовь! Вернулась и память. Вспомнив о любви к лорду Кэдмону, она вспомнила и все остальное.

– Полагаю, вы помните лорда Кэдмона, миледи? – поинтересовалась служанка, подавая ей свежее шелковое белье. – Это наследник графа Стэнхоупа.

Оливия с трудом провела языком по сухим губам, отметив, что горький привкус во рту заметно уменьшился. Наследник графа Стэнхоупа… Гаррик де Вер… Анна… Теперь она ясно вспомнила, что больше всего на свете любит Гаррика и свою дочь.

Служанка стала затягивать корсет, и Оливия, недовольно поморщившись, вдруг четко произнесла:

– Не надо!

И тотчас вспомнила кота. Ее явно хотели отравить, а потому теперь, когда память к ней вернулась, ей надо хитрить и притворяться все такой же слабой и одурманенной.

– Что? – встрепенулась служанка, удивившись не столько смыслу, сколько отчетливости произнесенного.

– Прошу… вас, – шепотом произнесла Оливия, намеренно делая паузы между словами, – слишком… туго…

– Ах, вот вы о чем, миледи! – успокоилась служанка. – Сейчас ослабим. Так вы будете пить чай с лордом Кэдмоном? Я сказала ему, что вы последнее время испытываете недомогание.

Да, конечно, да! Она безумно хотела увидеться с Гарриком! Ей как никогда нужна была сейчас его помощь. Сделав над собой еще одно усилие, она постаралась совсем уж безжизненным голосом выдавить согласие принять за чаем лорда Кэдмона.

Когда туалет был полностью завершен, ее вдруг снова охватил леденящий душу страх за судьбу дочери.

Анна…

Оливия остановилась на пороге гостиной, держась одной рукой за дверной косяк, и наткнулась на изумленный взгляд отнюдь не Гаррика. Она сразу вспомнила этого человека, называвшего себя старшим сыном графа Стэнхоупа Лайонелом. А где же Гаррик? Она оглядела гостиную, но увы…

– Леди Эшберн, рад видеть вас, – дружески улыбнулся ей Лайонел, поднимаясь навстречу, чтобы поприветствовать даму, как того требовали светские приличия.

– Милорд… – тихо отозвалась Оливия, с видимым усилием протягивая Лайонелу руку для поцелуя. Ощущая присутствие в гостиной служанки, она старалась вести себя так, словно была сильно одурманена каким-то ядом. К тому же Оливия внезапно вспомнила имя мерзавки – мисс Ливингсток! Она была служанкой Элизабет.

Когда Лайонел почтительно склонился к руке Оливии, она едва слышно вымолвила:

– Я не совсем понимаю… Мне показалось… Мисс Ливингсток сказала, что ко мне с визитом приехал лорд Кэдмон.

Лайонел одарил ее ослепительной улыбкой.

– Моя дорогая леди Эшберн, теперь лорд Кэдмон – это я! Мой отец на днях исправил наконец чудовищную несправедливость и публично объявил меня своим первородным сыном и единственным наследником.

Оливия ничего не сказала в ответ. Она все еще будто плавала в тумане и потому не поняла смысла его слов, но сердцем почувствовала что-то неладное.

– Сожалею, что вы так долго болели, и весьма рад видеть вас выздоравливающей, – учтиво проговорил Лайонел.

Оливия слабо кивнула. Ее мозг внезапно пронзила догадка! Мисс Ливингсток! Вот кто подмешивал ей яд в питье и пищу! Никто из прежних слуг Эшберна не осмелился бы на подобное, даже получив от хозяина строгий и недвусмысленный приказ. Значит, за всем этим стояла Элизабет? Сердце ее больно сжалось.

– Идемте же присядем! Вы еще совсем слабы, – сочувственно произнес Лайонел, осторожно взяв ее под руку.

Оливия действительно была очень слаба, поэтому с радостью приняла физическую помощь Лайонела – он повел ее к креслу.

Значит, Гаррика она не увидит… Ее захлестнула волна горького разочарования, ведь она действительно нуждалась в его помощи. Но вот в какой? Она снова забыла, какой именно помощи ждала от Гаррика…

Внезапно она поняла, что сейчас ей надо как можно хитроумнее отделаться от присутствия надоедливой и опасной служанки.

Не долго думая Оливия уселась в кресло и повернулась к мисс Ливингсток.

– Прошу вас… оставьте нас, – произнесла она совсем тихим голосом.

– Полагаю, я должна остаться, – не моргнув глазом возразила служанка. – Его сиятельство лорд Эшберн дал на этот счет весьма четкие указания.

С этими словами мисс Ливингсток принялась поправлять подушки за спиной Оливии. Потом повернулась к Лайонелу:

– Боюсь, милорд, ваш визит не может продолжаться более десяти минут. Таковы указания его сиятельства. Он весьма озабочен состоянием здоровья жены.

– Хорошо, – согласился Лайонел.

Оливии в голову пришла новая мысль – если она не может попросить Гаррика о помощи, она попробует попросить об этом… Лайонела.

Анну увезли…

Перед ее мысленным взором возникла картина – большая карета увозит дочь… Где она теперь? Что сказал ей тогда Арлен? О Боже, как же тяжело думать…

– Леди Эшберн, что с вами? Вы сильно побледнели, – озабоченно заметил Лайонел.

Оливия посмотрела на него, не зная, как подать ему сигнал о помощи. Теперь ей стало ясно, что она должна найти Анну и вместе с ней бежать от Арлена.

– Что с вами, миледи? – встревоженно переспросил Лайонел.

– Просто… не могу… припомнить… отчего я так… слаба, – солгала Оливия.

Вполне удовлетворенная притворной слабостью Оливии, служанка отошла к окну и, отвернувшись от хозяйки и ее гостя, принялась разглядывать унылый пейзаж.

Оливия с неожиданной прытью схватила Лайонела за руку и горячо зашептала изумленному гостю:

– Помогите! Прошу вас! Расскажите все Гаррику!

В последнюю секунду она интуитивно изменила свое первоначальное решение просить о помощи Лайонела. Нет, помочь по-настоящему ей мог только Гаррик! Но вот понял ли ее Лайонел? Захочет ли он сделать так, как она его просит?

Оливия осторожно перевела взгляд на стоявшую поодаль мисс Ливингсток. Казалось, служанка погружена в собственные раздумья.

Тогда Оливия снова быстро повернулась к гостю. Тот смотрел на нее озадаченно. Неужели он ничего не понял?

– Мой брат чувствует себя вполне хорошо, – неожиданно произнес Лайонел. – Сегодня утром он уже вставал и даже немного ходил, несмотря на сильную боль. Однако все, в том числе и врач, уверены в его скорейшем полном выздоровлении.

Перед мысленным взором Оливии моментально вспыхнула картина ужасной дуэли. Теперь она совершенно ясно вспомнила, что Гаррик получил тогда смертельную рану, и вместе с тем испытала огромное облегчение от того, что он все-таки остался жив. Но как поможет он ей и Анне, если еще не оправился от раны? Лайонел, похоже, вовсе не понял ее.

– Скажите ему… передайте ему… мои наилучшие… я прошу его приехать, – довольно несвязно пробормотала Оливия.

Стоявшая у окна служанка резко повернулась к хозяйке и ее гостю и твердо заявила:

– Брат лорда Кэдмона не внесен его сиятельством в список желаемых персон, поэтому не может быть принят в этом доме, миледи.

У Оливии упало сердце.

Неожиданно в гостиную заглянул дворецкий.

– Миледи, – улыбнулся он Оливии, – я очень рад, что вы поднялись с постели и принимаете гостей.

В голове Оливии мелькнула безумная мысль, не попросить ли дворецкого помочь ей бежать от Арлена.

– Мисс Ливингсток, – тотчас обратился дворецкий к служанке, – к вам посыльный из Лондона, от лорда Эшберна.

Извинившись, мисс Ливингсток быстро вышла из гостиной, за ней засеменил и дворецкий.

Как только Оливия и ее гость остались одни, она с лихорадочной поспешностью сжала рукой его колено, мысленно послав к чертям все правила приличий. Лайонел вздрогнул, и его глаза расширились от изумления. Наклонившись к нему, Оливия произнесла заговорщическим тоном:

– Анна попала в беду. Арлен увез ее… куда-то. Прошу вас, скажите Гаррику, чтобы он приехал в Эшбернэм. Мне надо увидеться с ним, поговорить…

– Вы слишком взволнованы, миледи, – ответил Лайонел. – Должно быть, вы сгущаете краски, как свойственно больному…

– Нет! – хрипло воскликнула Оливия. – Арлен сделал с ней что-то ужасное! – Ее глаза наполнились слезами. – Прошу вас…

– Ну конечно, я передам Гаррику, – торопливо улыбнулся Лайонел, прижимая к губам бледную, безвольную руку Оливии и внимательно глядя на нее.

– Спасибо, – пробормотала она, смутно осознавая, что гость неприлично долго целует ей руку, но не в силах противиться этому.

– Боже мой! Какая сцена! – с преувеличенным удивлением произнесла появившаяся на пороге Элизабет.

Мгновенно побледнев, Лайонел тут же выпустил руку Оливии и вскочил с места.

Элизабет медленно вошла в гостиную.

– Я решила задержаться здесь, в поместье, еще на несколько дней, – улыбнулась она присутствующим.

* * *

У него никогда не было камердинера. Он полагал, что взрослому мужчине просто не нужен никакой камердинер, ибо прежде он не нуждался в посторонней помощи, чтобы умыться и одеться. Теперь же, когда раненый бок и днем и ночью горел от адской боли, когда каждое, даже самое незначительное движение давалось ему с трудом и сопровождалось зубовным скрежетом, он впервые в жизни пожалел о том, что у него не было камердинера. Процесс одевания превратился для него в длительную и весьма болезненную пытку. Но он должен был одеться, потому что ему необходимо увидеться с Оливией.

Гаррик знал, что она находится в Эшбернэме, в то время как Арлен уже вернулся в Лондон.

Медленно спускаясь с лестницы, Гаррик проклинал полученную на дуэли рану, поскольку сейчас он двигался словно немощный старик. Взглянув вниз, он вдруг увидел улыбавшегося Лайонела и чуть не упал от столь неприятной неожиданности.

– Очень рад, что ты уже на ногах! – приветливо воскликнул Лайонел, но Гаррик ничего ему не ответил. – Знаешь, – продолжил Лайонел, – я только вчера рассказывал Оливии о том, как успешно идет твое выздоровление.

У Гаррика екнуло сердце.

– Что? Когда ты виделся с ней?

– Вчера в полдень, – снова беспечно улыбнулся Лайонел.

Гаррика обуревали самые противоречивые чувства и мысли. Значит, Лайонел тайком от него ездил к Оливии?

– И что она тебе сказала? Как она поживает? Как Анна?

– У них с дочерью все в полном порядке, – с готовностью ответил Лайонел. – Мы гуляли в саду и любовались чудесными цветами, выращенными Оливией.

– Она спрашивала обо мне? – с надеждой в голосе спросил Гаррик. – Передала для меня записку?

– Знаешь, она ни разу о тебе не спросила и ничего не передала. Собственно говоря, я рассказал ей о твоем выздоровлении исключительно по своей инициативе. Ее, судя по всему, это не слишком интересовало. Наверное, после того что произошло, она изменила свое отношение к тебе.

Гаррик почувствовал стеснение в груди и на некоторое время лишился дара речи.

– Послушай, Гаррик, – продолжал тем временем Лайонел, – тебе надо быть поосторожнее. Советую как брат брату. Похоже, уже весь высший свет знает о том, что вы с Оливией жили в замке Кэдмон-Крэг как муж с женой и…

– Но мы провели там всего два дня, – возмущенно перебил его Гаррик, подозревая, что сию сплетню пустил сам Лайонел.

– Теперь это уже никого не интересует, – пожал плечами тот. – Люди говорят и думают не так, как бы тебе хотелось.

– Лучше позаботься о собственных тайнах, – прорычал Гаррик, испытывая сильнейшую неприязнь к самозванцу.

– Говорю тебе как брат брату…

– Ты мне не брат! – рявкнул Гаррик.

– Неужели мы снова вернулись к этому нескончаемому спору?! – с притворным отчаянием схватился за голову Лайонел. – Разве ты не слышал? Отец публично признал меня своим первородным сыном и наследником!

Последние слова, сказанные Лайонелом с легкой усмешкой, подействовали на Гаррика словно удар хлыстом. Впрочем, он не испытывал ни гнева, ни досады. Наоборот, был рад тому, что теперь вся ответственность за продолжение рода и выполнение семейного долга ляжет на плечи Лайонела. А он, Гаррик, получит наконец долгожданную свободу и навсегда уедет из опостылевшей Англии, прихватив с собой Оливию и ее дочь.

– Знаешь, что я тебе скажу? – с нескрываемой угрозой произнес Гаррик. – Ты мне не брат, и я это обязательно докажу!

– Ах, как ты ошибаешься! – покачал головой Лайонел.

– Нет, – прорычал Гаррик, – ошибаешься ты!

* * *

– Гаррик!

Услышав голос отца, он замер.

Граф стремительно спускался, намереваясь помешать ему сесть в открытый экипаж. Под ногами у Гаррика вертелся его верный пес Трив.

Граф остановился рядом с сыном и произнес, ничуть не запыхавшись:

– Я только что видел твоего брата. Он сказал, что ты собираешься ехать в Эшбернэм. Ты что, ополоумел?

– Во-первых, он мне не брат, – стиснув зубы, ответил Гаррик, – а во-вторых, мой ум весь при мне.

Граф грозно сдвинул брови.

– Лично я абсолютно уверен в том, что он действительно твой старший брат Лайонел. Неужели ты всерьез полагаешь, что я мог сделать публичное заявление, не подумав прежде тысячу раз?! Я не решился бы на такое, будь у меня хоть малейшее сомнение.

– Нет! Лайонел не мог так измениться! – упрямо возразил Гаррик.

Отец с сыном смотрели друг на друга в упор. Первым отвел глаза граф и, покачав головой, сухо заметил:

– Ты самый упрямый и непоследовательный человек из всех, кого я знаю. Твоим единственным желанием является стремление как можно больнее досадить мне! Именно так ты вел себя в детстве. Мы с тобой отлично знаем, что тебе совершенно наплевать на титул и наследство. А вот ему не наплевать! По крайней мере он готов выполнить свой долг перед семьей.

– Если я и упрям, то эту черту унаследовал от вас, отец, – едко усмехнулся Гаррик. – Вы правы, мне действительно наплевать на титул и наследство. Так вот почему вы решили признать его своим старшим сыном? Потому что он готов быть вашим лакеем?!

Граф метнул суровый взгляд на непокорного сына.

– У меня нет никаких сомнений в том, что он именно тот, за кого себя выдает. А ты, как всегда, позволяешь эмоциям вмешиваться в дела разума!

– Нет! Это не Лайонел, а чрезвычайно хитрый и жадный мошенник!

Стэнхоуп безнадежно вздохнул.

– Когда ты собираешься вернуться на Барбадос?

Гаррик не стал скрывать своего удивления:

– Теперь, когда я вам больше не нужен, вы хотите как можно скорее избавиться от меня?

– Этого я не говорил.

Помолчав, Гаррик сказал:

– Я намерен вернуться на Барбадос только после того, как докажу свою правоту. А вы когда намереваетесь объявить о расторжении моей помолвки с мисс Лейтон?

– Честно говоря, этот глупец сэр Джон уже сам объявил о ее расторжении, – признался Стэнхоуп.

– Вот и отлично! – довольно улыбнулся Гаррик. Он обрел наконец свободу и теперь мог увезти с собой Оливию и Анну. Мысль об этой вполне реальной возможности была весьма соблазнительной, но он не мог покинуть Англию, не разоблачив прежде самозванца Лайонела. – Он знает правду? – спросил он отца, пристально глядя ему в глаза. – Лайонел знает, что у нас разные матери? Ему известно, что его родная мать покончила жизнь самоубийством?

Граф заметно побледнел, его глаза расширились от изумления.

– Значит, она тебе все рассказала… – пробормотал он в некотором замешательстве.

– Да, мама рассказала мне, что ваша первая жена выбросилась из чердачного окна здесь, в Стэнхоуп-Холле, когда Лайонелу было всего пять месяцев от роду. А еще месяц спустя вы женились на моей матери. Должно быть, Мег Макдональд была крайне несчастна с вами… Все эти годы самоубийство хранилось в строжайшем секрете. Но почему?

Оправившись от шока, граф мрачно произнес:

– Лучше бы она осталась в Шотландии.

– Значит, вы женились на ней против своей воли? Или потому, что она была беременна?

– Она была очень хороша собой, а я был очень молод, – отвернулся от сына граф. – Мег тогда горела неистовым желанием отомстить молодому шотландцу из знатного рода, который бросил ее ради другой. Именно поэтому она стала заигрывать со мной, и дело дошло до логического конца, хотя я в ту пору и не догадывался об истинной причине ее смелого поступка… Ее убило то, что она покинула родину, свою милую Шотландию, переселившись в ненавистную Англию и выйдя замуж за ненавистного, как я теперь понимаю, англичанина. Она сочла смерть наилучшим для себя выходом. Сказать по правде, мы с ней совсем не подходили друг другу. Наш брак заранее был обречен.

Гаррику с трудом верилось в то, что его отец, такой рассудительный и хладнокровный, до такой степени увлекся шотландской красавицей, что даже женился на ней. Впрочем, это было так давно! Кто знает, может быть, отец был тогда совсем другим человеком?

– Но почему это хранилось в тайне?

Граф ответил не сразу. Видимо, воспоминания о прошлом доставляли ему немалую боль. Наконец он сухо произнес:

– Она просила у меня развод. Я отказался. Тогда она все равно ушла от меня, выбросившись из окна…

Гаррика охватило искреннее сочувствие к давно погибшей молодой женщине. На какой-то миг ему даже показалось, что в глазах отца мелькнуло сожаление.

– Лайонел знает правду?

– Да, я рассказал все, когда ему исполнилось восемь лет.

Оба помолчали, думая каждый о своем, потом граф, вернувшись к реальности, сказал:

– Тебе нельзя сейчас ехать в Эшбернэм.

– К сожалению, отец, я давно уже перестал беспрекословно исполнять ваши приказы и желания, – сухо отозвался Гаррик.

– Арлен чуть не убил тебя. Твой роман с леди Эшберн живо обсуждается во всех гостиных Лондона. Чего ты хочешь? Усугубить и без того скандальную ситуацию? Или снова драться на дуэли, чтобы теперь уже наверняка погибнуть?

– Расставаться с жизнью я не собираюсь, – отрезал Гаррик.

– Не надо лезть на рожон! – повысил голос граф.

Отец был прав, как бы Гаррику ни хотелось думать иначе.

– Я просто очень волнуюсь за нее, – тихо проговорил он, не решаясь открыто заявить отцу о своей любви к Оливии.

– Тогда пошли к ней слугу с запиской, – огорченно вздохнул граф. – Кстати, Лайонел на днях был в Эшбернэме и виделся с ней. Он говорит, с ней все в порядке, Гаррик. Твое появление лишь ухудшит ее положение, поверь мне.

Гаррик потер виски в нерешительности. Его внутренний голос настойчиво велел ему поскорее отправляться в Эшбернэм, но рассудок подсказывал не дразнить Арлена, чтобы не подвергать Оливию еще большей опасности.

Неожиданно его осенило. Он пошлет в Эшбернэм… свою мать! Гаррик абсолютно доверял Элеоноре, и потому эта идея показалась ему идеальным выходом из создавшегося положения.

– Хорошо, на сей раз я последую вашему совету, отец, – кивнул Гаррик.

– Вот и отлично! – довольно улыбнулся граф.

Бедлам

Комната оказалась очень маленькой, но только потому, что в ней находилось слишком много женщин и детей. Анна замерла в неподвижности, прижавшись спиной к шероховатой грязной стене. Ее тошнило от вони человеческих испражнений и давно не мытых тел. Боясь пошевелиться, она обхватила колени руками и молча плакала. Когда же придет мама и заберет ее отсюда?

Неподалеку от Анны громко рыдала от горя и страха беременная женщина, она вот-вот должна была родить. Ее нескончаемые вопли сильно пугали девочку. Впрочем, ее все вокруг пугало.

Рядом с Анной уселась бормотавшая что-то себе под нос старуха. По всей видимости, старуха вовсе не была сумасшедшей. Просто какая-то бессердечная женщина, выйдя замуж за ее сына, тайком отправила сюда мать своего мужа доживать свой век.

Повсюду слышались стоны, крики и рыдания. Девочка тоже то и дело принималась беззвучно плакать от страха и отчаяния.

А вот какая-то молоденькая женщина, почти еще девочка. Она была беременна и тихо плакала, беспрерывно вспоминая погибшего мужа и негодяя-хозяина, отправившего ее в Бедлам, потому что она не могла работать, как прежде.

«Мама! Мамочка! Где же ты?» – беспрерывно думала Анна, горько рыдая от безысходности.

В комнате находилась еще одна маленькая девочка, которая тоже беспрерывно плакала. Анна поняла, что она была глухонемой, но зрячей. Значит, вместе им стало бы легче, но Анна не знала, как до нее доползти.

«Мама! Прошу тебя! Поскорее приезжай за мной! Мамочка, где же ты?» – пульсировало у нее в мозгу.

Еще никогда в жизни Анна не испытывала такой острой тоски по матери, такой жгучей необходимости быть с ней рядом!

Несмотря на неприязнь к отцу из-за его жестокости и непредсказуемости, рядом с матерью Анна чувствовала себя защищенной. Она и не подозревала, что существуют такие ужасные места, как Бедлам. Впрочем, весь последний месяц ей снились страшные сны, ее мучили дурные предчувствия. И вот теперь ночные кошмары сбылись.

Никогда прежде она не испытывала такого леденящего душу ужаса, как теперь, в окружении безумных вонючих женщин и детей! Когда же мама приедет за ней?!

Прижимаясь к стене, Анна подтянула колени к груди и снова горько разрыдалась.

Все будет хорошо…

Эта мысль явилась к ней ниоткуда, и Анна вздрогнула, ощутив рядом с собой чье-то присутствие. Существо это не было ни женщиной, ни ребенком, обитавшим в Бедламе, и потрогать его было нельзя, хотя от него исходило приятное тепло. Анне вдруг стало ясно, что скоро весь этот кошмар кончится, и она перестала плакать. Теперь она была не одна…

Глава 26

Элизабет замерла перед большим, в человеческий рост, зеркалом. На ее губах играла слабая улыбка.

Сняв через голову тугой корсет, она осталась в тонкой батистовой рубашке до колен. Кроме нее и бриллиантового колье на шее, на Элизабет не осталось ровным счетом ничего.

У нее была высокая полная грудь, стройные красивые ноги. Сквозь полупрозрачную ткань призывно проглядывал темный треугольничек курчавых волос.

Прикоснувшись к груди, она стала медленно и чувственно массировать соски, пока те не затвердели от возбуждения. Тогда ее пальцы скользнули ниже и остановились на внутренней стороне бедер.

Улыбнувшись своему отражению, Элизабет медленно повернулась. Глаза ее сияли.

– Ты самая красивая женщина на свете, – хрипло выдавил он, делая шаг ей навстречу. Из-под плотной ткани панталон выпирала огромная напряженная плоть.

Элизабет уставилась на это очевидное доказательство его мужественности и едва слышно рассмеялась.

Положив ладони на ее округлые ягодицы, он властно прижал ее к изнывавшему от неудовлетворенной страсти пенису.

Потом медленно опустился на колени, скользнув руками по ее гладким бедрам и раздвинув складки горячей плоти, страстно впился губами в самое заветное местечко.

Элизабет гортанно вскрикнула и вцепилась пальцами в его густые темные волосы, инстинктивно прижав его голову к своему лону.

Когда она совсем изнемогла от дерзких ласк его пальцев и языка, он лег на спину и притянул ее к себе.

– Ну, кто теперь будет командовать? – тихо спросил он, довольно улыбнувшись и ловко сбросив с нее батистовую рубашку.

– Ты! – страстно выдохнула Элизабет.

– Тогда освободи его, – прошептал он.

Встав на четвереньки, она принялась возиться с пуговицами. На шее сверкало бриллиантовое колье, полные груди касались твердыми сосками его живота, и каждое прикосновение отдавалось сладкой истомой.

Наконец его плоть оказалась на свободе, и Элизабет со стоном коснулась ее губами, потом лизнула горячим влажным языком… Ждать дольше было невозможно. Схватив ее за волосы, он властно прижал ее лицо к своим бедрам и, погрузив пенис в ее рот, издал животный стон величайшего наслаждения.

Спустя некоторое время она уже лежала под ним, обеими ногами обхватив его торс. Он погружался в ее лоно стремительными сильными толчками, и оба вскрикивали в сладострастном экстазе совокупления.

Когда все кончилось, он обнял ее, но Элизабет высвободилась из его не слишком крепких объятий и села, искоса взглянув на него.

Теперь контроль над происходящим снова был в ее руках. Она встала и не спеша прошлась по комнате, ослепляя его своей великолепной наготой.

Скрывшись на несколько минут в гардеробной, она вновь появилась перед ним в серебристых мягких туфлях на изящных каблучках. От нее пахло свежим ароматом садовых цветов. Подойдя к креслу, Элизабет опустилась в него и бесстыдно раздвинула ноги.

– Хоутон начинает мне надоедать, – лениво протянула она, глядя на любовника.

Словно завороженный, он тотчас приблизился к ней, снова опустился на колени и принялся ласкать вожделенную розовую припухлость, скрытую шелковистым пушком. Когда его дерзкий язык коснулся средоточия ее женственности, Элизабет вздрогнула и с гортанным стоном выгнулась ему навстречу, откинув назад голову. В эти мгновения она забыла о своем старом, ни на что не годном муже, забыла обо всем на свете: острое чувственное наслаждение захлестнуло все ее существо.

Приподняв голову, Лайонел взглянул на ее румяные щеки, закрытые в блаженной истоме глаза и гибкую белоснежную шею и произнес:

– Да, мне он тоже начинает надоедать…

Она думала о Мег Макдональд, стоя у чердачного окна и невидящим взором глядя на зеленые лужайки перед домом. Пейзаж весьма напоминал одну из картин Пуссена – на небе ни единого облачка, необычайно горячее солнце ярко освещает буйную зелень трав, деревьев и цветов. Погода стояла очень теплая, совсем не характерная для английского лета.

На чердаке было душно и жарко. Может быть, именно в такой вот летний день Мег Макдональд совершила самоубийство? Она вздрогнула от этой мысли.

Ухватившись за подоконник, Элеонора посмотрела вниз и представила там искалеченное, безжизненное тело молодой шотландской красавицы. Если бы Мег не покончила с собой, жизнь Элеоноры сложилась бы совершенно иначе. Ричард не стал бы ее мужем, у нее не было бы сына Гаррика… Перед ее мысленным взором пронеслась череда горестных воспоминаний о бесконечных жестокостях и унижениях, причиненных ей мужем, графом Стэнхоупом, за долгие годы семейной жизни. Все эти годы она упрямо твердила себе, что ей повезло, что она счастлива с графом Стэнхоупом, самым влиятельным и богатым человеком в определенных кругах лондонского высшего общества. Но теперь больше незачем лгать самой себе. Ее жизнь с графом была полна боли, унижения, одиночества и бесконечного терпения. Теперь, когда он лишил Гаррика наследства, Элеонора и вовсе возненавидела мужа.

Ее мысли перекинулись на Лайонела. Неужели он и впрямь воскрес из небытия? Или же был, как и уверял Гаррик, обыкновенным мошенником, охотником за чужим титулом и богатством?

Однако, несмотря на все свои недостатки, граф Стэнхоуп оставался умнейшим человеком! Нет, он не мог ошибиться!

Глаза Элеоноры наполнились слезами отчаяния и бессилия. Она отняла руки от подоконника и вдруг подумала, что когда-нибудь разделит участь несчастной Мег Макдональд, покончившей с опостылевшей и ставшей бессмысленной жизнью. Впрочем, Элеонора была не такой отважной, как покойная первая жена графа. Ее прибежищем и спасением было… вино.

Она еще раз взглянула на полоску земли под окном и вдруг совершенно явственно увидела там искореженный женский труп. Но это была не Мег, а она сама!

Вздрогнув всем телом, Элеонора выпрямилась и отошла от окна. Неужели она сошла с ума? На какое-то мгновение она вдруг почувствовала неодолимое желание последовать примеру первой жены графа, чтобы навсегда избавиться от мучительного чувства вины и угрызений совести.

Придя в себя, она дрожащими пальцами коснулась горячих щек. Очевидно, вино, употребляемое ею долгое время в неумеренных количествах, оказало свое пагубное влияние на мозг, иначе ей и в голову не пришло бы совершить такой грех, как самоубийство!

– Мама! – раздался сзади встревоженный оклик Гаррика.

Элеонора тут же сделала шаг назад, и тут кто-то сзади коснулся ее плеча. Она замерла от страха, но это была всего лишь занавеска, взвившаяся от легкого ветерка.

Гаррик шагнул ей навстречу, еле переводя дыхание, и схватил ее за руки.

– Что ты здесь делаешь? – встревоженно спросил он, заглядывая ей в глаза.

Она почувствовала, как на глаза снова навернулись слезы.

– Я… совсем не то, что ты думаешь… – прошептала она.

– Не то? А о чем я думаю? – спросил он, не выпуская ее рук.

Элеонора только теперь заметила, как он побледнел.

– Я… пришла сюда поразмышлять, – с трудом нашла она подходящий ответ.

– Именно из этого окна выбросилась когда-то Мег Макдональд, – догадливо заметил Гаррик и поспешно захлопнул створки.

– Здесь очень душно, поэтому я и решила открыть окно, – снова солгала Элеонора.

– Но почему ты плакала, мама? Прошу тебя, скажи! Неужели ты хочешь… повторить?

Она увидела в глазах сына бесконечную любовь и глубокую тревогу. Ласково коснувшись его щеки, она тихо сказала:

– Нет! Конечно, нет!

Гаррик испытующе посмотрел ей в глаза, а потом решительно произнес:

– Мне не нравится, что ты ходишь сюда, на чердак.

Элеонора лишь облизнула пересохшие губы.

– Пойдем со мной, мама. Я хочу просить тебя об одолжении, – продолжил Гаррик, направляясь к лестнице.

Элеонора согласно кивнула и послушно двинулась следом. Гаррик открыл дверь и отошел в сторону, учтиво пропуская мать вперед, но Элеонора внезапно остановилась и прошептала:

– Ты слышал?

– Нет, я ничего не слышал, – ответил Гаррик, с недоумением глядя на мать.

Однако Элеонора не двигалась с места. Она не сомневалась в том, что ее кто-то тихо окликнул. Впрочем, это могло быть всего лишь игрой ее воображения. Мало ли странных звуков издает старое сухое дерево, которым изнутри обшит весь чердак! Порой, когда она приходила сюда поплакать и просто побыть в одиночестве, ей казалось, что за ней кто-то внимательно наблюдает, но бывало и так, что она ничего не чувствовала, кроме собственной печали и угнетающего одиночества. Теперь же ей впервые явственно послышалось собственное имя, и кто-то тронул ее за шею.

Элеонора в испуге повернулась к окну.

Оно было закрыто.

За окном не шелохнулись ни одна веточка, ни один листочек, ни одна травинка, потому что ветер совсем стих.

Целый день она тайно голодала и пила только ту воду, которую ей удалось принести из кухни. К вечеру ум ее обрел былую ясность и остроту. Она дрожала уже не от слабости, а от бессильного пока что гнева. Она вспомнила, что Арлен отослал Анну в Бедлам, и теперь места себе не находила, представляя свою маленькую слепую дочку в окружении сумасшедших обитателей этого страшного заведения. Надо во что бы то ни стало бежать из поместья и спасать Анну! Но как?

Конечно, она явится в Бедлам, назовет себя и потребует отдать ей дочь, попавшую туда по недоразумению. А что, если ей откажут?

Оливия расхаживала по спальне, стараясь унять головную боль – последний симптом длительного отравления. Но мучили ее другие вопросы.

Почему Элизабет до сих пор находилась в поместье, а не в Лондоне вместе с Арленом? Передаст ли Лайонел Гаррику ее просьбу?

Сейчас она отчаянно нуждалась в его помощи!

Окна ее спальни были распахнуты настежь. Неожиданно Оливия услышала стук колес подъехавшей кареты. Подбежав к окну, она увидела карету с фамильным гербом Стэнхоупов. Гаррик!!!

Но уже в следующую секунду она ощутила горькое разочарование: из кареты вышла графиня. Она приехала одна.

Оливия чуть не разрыдалась от огорчения, но слезы тотчас уступили место твердой решимости воспользоваться визитом Элеоноры для того, чтобы передать через нее Гаррику просьбу о помощи.

В этот момент Оливия заметила, что графиня не очень твердо держится на ногах. У нее упало сердце. Неужели она уже успела приложиться к бутылке?

– Моя дорогая графиня!..

Оливия вздрогнула, услышав голос Элизабет, бросившейся навстречу Элеоноре.

– Какой приятный сюрприз! – воскликнула она, обеими руками пожимая руки графини, которая, в свою очередь, удивленно проговорила:

– Ах, леди Хоутон, я никак не ожидала увидеть вас здесь, в поместье вашего брата! Как приятно повидаться с вами не в Лондоне, а здесь, в деревенской глуши!

– Последние несколько дней я неважно себя чувствую, поэтому решила пока не торопиться с возвращением в Лондон, – пояснила Элизабет.

– Вот и отлично! – с преувеличенной радостью воскликнула не вполне трезвая Элеонора. – С удовольствием составлю компанию вам, милая, и леди Эшберн!

Стоявшая у окна Оливия внезапно поняла, что произойдет дальше, и замерла на месте.

– Откровенно говоря, леди Эшберн плохо себя чувствует и давно уже лежит в постели. Увы, она слишком больна, чтобы принимать посетителей. Может быть, вы заедете к ней через пару дней, когда ей станет получше?

– Она не принимает гостей? – недоуменно переспросила Элеонора. – Она что же, серьезно больна?

– Я и сама не знаю, насколько серьезна ее болезнь. Сегодня утром, когда я справилась о ее здоровье, леди Эшберн едва могла говорить. Но давайте же войдем в дом, сядем, попьем чаю, побеседуем…

Взяв Элеонору под руку, Элизабет повела ее в дом.

Оливия отошла от окна и обессиленно опустилась в кресло. При воспоминании о том, что Анна бесконечно страдает в окружении безумных людей, глаза ее наполнились слезами.

Она не сможет передать Гаррику просьбу о помощи. Он не приедет. Теперь ей следует полагаться лишь на собственные силы.

Глава 27

Оливия лежала в постели, но не спала. Было еще довольно рано – всего девять вечера. Она оставила портьеры незадернутыми и теперь могла любоваться яркой полной луной и мириадами звезд.

В дверь неожиданно постучали, и через секунду в спальню крадучись вошла Элизабет со свечой в руке. Мгновенно закрыв глаза, Оливия заставила себя ровно и глубоко дышать.

– Ты спишь, Оливия? – спросила, подойдя к постели, Элизабет.

Бледная и измученная, Оливия приоткрыла глаза и сонно пробормотала, с усилием двигая губами:

– Кто… кто… кто?

Элизабет не сразу ответила, глядя на невестку немигающими злыми глазами. Потом нехотя выдавила:

– Это я, Элизабет.

– Кто? – словно на грани обморока пробормотала Оливия.

Золовка склонилась над ней, пристально вглядываясь в лицо, и Оливия поспешно закрыла глаза, опасаясь, как бы эта хитрая стерва не угадала в них ясный свет разума. Стараясь не двигаться, она дышала редко и поверхностно, чтобы произвести впечатление серьезно больного человека. Эта опасная игра требовала огромного напряжения всех ее сил, но теперь на карту поставлено не только благополучие Анны, но и само ее существование. В этом Оливия не сомневалась.

Через несколько секунд Элизабет наконец выпрямилась, вышла из комнаты и заперла за собой дверь на замок.

Вспотев от страшного напряжения, Оливия села в постели. Надежда незаметно ускользнуть из дома, когда все заснут, испарилась вместе с поворотом ключа в замке.

Выскользнув из постели, она бесшумно пробралась в гардеробную и быстро оделась, все время думая о дочери. Потом так же бесшумно вернулась в спальню и подошла к окну. Сердце ее замерло от страха: единственным средством спасения оставался раскидистый дуб под окном. Иного выбора не было.

Подобрав юбки и жалея, что не родилась мужчиной, она перекинула через подоконник сначала одну ногу, потом другую и теперь сидела, свесив обе ноги. Посмотрев вниз, она почувствовала, как у нее закружилась голова и к горлу подступил тошнотворный комок. Усилием воли она заставила себя сосредоточиться лишь на необходимости допрыгнуть до ближайшего толстого сука. Если ее прыжок окажется неудачным, спасать Анну будет некому.

Тяжело дыша, она закрыла глаза и стала молиться. Когда она снова открыла глаза, ей показалось, будто дерево отодвинулось еще дальше. Страх сковал ее члены, но стоило ей представить Анну в окружении сумасшедших и потому опасных людей, как она, стиснув зубы, совершила отчаянный прыжок.

Она не сумела уцепиться за торчавший сук, зато схватилась обеими руками за шероховатый жесткий ствол, правда, до крови ободрав себе ладони. Вскрикнув от боли, Оливия скользнула по стволу вниз и больно упала на спину.

Мир вокруг нее вспыхнул мириадами разноцветных искр и тут же погас, казалось, навсегда.

Потом все ее тело пронзила острая боль, и, очнувшись, она с недоумением взглянула на висевшую над ней яркую полную луну, затем перевела взгляд на ветви раскидистого дуба и разом все вспомнила.

Сдерживая стон, Оливия осторожно повернула голову, шевельнула пальцами рук и ног. Переломов и вывихов не было. Она осторожно ощупала голову и с облегчением вздохнула – никакого кровотечения. Лишь на затылке стремительно набухала огромная шишка.

Оливия осторожно села, потом поднялась на ноги и едва не закричала от боли в коленях и голенях. Из глаз ее брызнули слезы.

Боль в одной ноге вскоре утихла, но другая нещадно горела. Наверное, при падении она растянула лодыжку.

Скрипя зубами, Оливия побрела прочь от дерева. Нужно было торопиться, и она заставила себя двигаться быстрее. До конюшни оставалось не более сотни шагов. Преодолев это расстояние, Оливия, тяжело дыша и покрывшись липкой испариной, наконец привалилась к гладко отесанной стене. Едва слышно всхлипнув, она осторожно посмотрела на оставленный ею дом. Все окна верхних этажей оставались темными. Должно быть, Элизабет принимала графиню Стэнхоуп в нижней гостиной.

Неожиданно Оливия услышала негромкий разговор, доносившийся из конюшни, и замерла на месте.

Двое молодых конюхов пили джин и играли в кости!

Оливия совсем пала духом. Идти пешком она не могла, а увести лошадь из-под самого носа конюхов совершенно невозможно! Что же делать?

Сидеть в темноте и дожидаться, пока слуги уберутся восвояси, или отправиться в путь пешком, несмотря на ужасную боль в ноге? Терять время в ожидании слишком рискованно, и Оливия решила идти пешком.

В этот момент зажегся свет в окне ее спальни, потом погас, и через несколько секунд во всем доме замелькали тревожные огни. Ее отсутствие обнаружено!

Задыхаясь от боли и страха, Оливия бегом бросилась к густым зарослям, то и дело спотыкаясь и чуть не падая на холодную сырую землю.

Охваченная паникой, она все же нашла в себе силы добежать до кустов колючей жимолости и спрятаться там, словно загнанный зверь. На улицу тем временем высыпали слуги со свечами и факелами. Среди них выделялась стройная фигура Элизабет в нарядном бледно-голубом платье, казавшемся совсем белым в ночной тьме.

Теперь Оливии нужно во что бы то ни стало добраться до дубовой рощи возле изгороди, откуда потом можно незаметно ускользнуть на проселочную дорогу.

Сильно хромая и выбиваясь из сил, она бросилась к темневшим неподалеку высоким деревьям, каждую секунду ожидая, что ее заметят и пустятся в погоню. Все тело ее болело, легкие горели от недостатка воздуха. Оглянувшись, она увидела, что часть слуг бросилась в конюшню, другие побежали по аллеям парка. Закусив губу, Оливия заставила себя двигаться быстрее и через несколько секунд оказалась в дубовой роще. Прислонившись к дереву, она с трудом перевела дыхание и стала горячо молить Всевышнего о помощи. Она должна спасти дочь, вызволить ее из страшного плена! Теперь ей предстоял опасный путь до Стэнхоуп-Холла.

Когда она решила, что достаточно отдохнула и может отправляться дальше, где-то совсем рядом послышался стук лошадиных копыт. Оливия открыла глаза и увидела мчащуюся по аллее рядом с дубовой рощей карету, в которой сидела… Элизабет!

Оливия сжалась в комок и прильнула к дубу с такой страстью, словно хотела слиться с ним воедино.

По бокам кареты стояли слуги с факелами и внимательно смотрели по обеим сторонам дороги.

Вот карета поравнялась с тем деревом, возле которого в смертельном страхе пряталась Оливия, и Элизабет прокричала кучеру:

– Харольд! Надо послать человека к Арлену с сообщением о побеге! Мы должны найти ее! Она не могла уйти далеко!

Освещенная факелами карета промчалась мимо и свернула на дорогу к Стэнхоуп-Холлу.

Оливия осторожно вытерла слезы. Ее не заметили!

Гаррик скакал на коне, сожалея, что отправился в путь верхом, а не в экипаже, потому что раненый бок от преждевременной нагрузки болел все сильнее. Сообщение матери о том, что Оливия серьезно больна и даже прикована к постели, настолько взволновало его, что он не мог ждать, пока слуги запрягут лошадей. Вряд ли Оливия действительно не встает с постели. Скорее всего этот негодяй Арлен снова посадил ее под замок! Что ж, если он посмел причинить боль ей или Анне, Гаррик убьет его! И не на дуэли, а просто схватит за горло и придушит как паршивую собаку!

Да, надо было ему самому еще раньше съездить в Эшбернэм, а не поддаваться на увещевания отца, который знать не знает, что такое любовь. Впрочем, сожалеть об этом уже слишком поздно. Оставалось только надеяться, что он все же успеет предотвратить нежелательное развитие событий.

С приближением к Эшбернэму дурные предчувствия усиливались. Правда, по дороге он никого не встретил, но, с другой стороны, кто же из приличных людей путешествует по ночам?

Внезапно вдали показалась карета, она быстро двигалась ему навстречу. Гаррик придержал коня и вгляделся в ночную мглу. Трив, высунув язык, тоже замедлил бег.

Показавшаяся впереди карета принадлежала явно не бедному человеку, а единственным ближайшим поместьем в округе был Эшбернэм.

Гаррик знал, что Арлен уехал в Лондон, и все же думал, что в этой карете ехал именно он. Но вместо Арлена виконт увидел в карете… Элизабет! С ней были четверо вооруженных слуг.

Когда Элизабет узнала всадника, на лице ее отразилось удивление.

– Стой! Останови карету! – крикнула она кучеру, и тот немедленно подчинился хозяйскому приказу.

Гаррик подъехал ближе.

– Какой сюрприз! – воскликнула Элизабет. – Добрый вечер, лорд Кэдмон! То есть лорд де Вер!

Не испытывая ни малейшего желания пускаться в объяснения насчет своего изменившегося титула, Гаррик отрывисто спросил:

– Что вы делаете здесь, на дороге, в столь позднее время, Элизабет? Неужели вы решили ночью отправиться в Лондон?

– Для вас, де Вер, я леди Хоутон, – холодно ответила Элизабет, вздернув подбородок.

– Где Оливия? – спросил Гаррик, не обращая никакого внимания на слова Элизабет. – Только не говорите мне, что она серьезно больна!

– Оливия действительно больна и прикована к постели! – фыркнула Элизабет. – Да уж не влюбились ли вы в жену моего брата? Наверное, ему следует снова вызвать вас на дуэль!

– Сожалеете, что я остался жив?

– Мне все равно! – равнодушно проговорила она. – В конце концов вам придется поджав хвост убираться на свой островок, а все наследство и графский титул достанутся вашему брату!

Она довольно рассмеялась.

У Гаррика вскипела кровь от ярости.

– Я не собираюсь обсуждать будущее этого самозванца! А Барбадос мне очень нравится!

– Еще бы! Вы превратились в самого настоящего дикаря, Гаррик! Всегда странный, грубый и непредсказуемый! Что может быть хуже?

– Дорогая Элизабет, неужели вы все еще любите меня, если ругаете с таким чувством? – вкрадчиво поинтересовался Гаррик.

– Я никогда вас не любила! – выпалила она.

– Нет? – удивился он. – Значит, вы легли в мою постель из чувства… отвращения ко мне?

Вышколенные слуги сидели, не шелохнувшись и не подавая виду, что удивлены этой перепалкой аристократов.

– Это наглая ложь! – возмутилась Элизабет.

– Я сожалею лишь о том, что слишком беспечно воспользовался тем, что вы с такой охотой предлагали, – улыбнулся Гаррик. – Но вы так и не простили мне, что я не стал вашим покорным поклонником. Плод бывает красивым снаружи, но гнилым внутри, и тогда он никому не нужен, несмотря на внешний вид!

– Вы не только дикарь и глупец, но и бесхребетный трус! – гневно воскликнула Элизабет. – Полагаю, вы с этой ведьмой стоите друг друга!

– Осторожнее на поворотах! – пригрозил ей Гаррик.

– Ступайте ко всем чертям, де Вер! – парировала она.

Гаррика нисколько не тронула ее грубость. Он взглянул на слуг. Те, словно глухонемые, упорно смотрели прямо перед собой.

– Где Оливия? – грозно спросил Гаррик. – С какой стати вы отправились куда-то ночью, Элизабет?

– Она, как и полагается, давно в своей постели. И не вашего ума дело, куда я сейчас направляюсь!

Едва дослушав ее, Гаррик пустил своего коня в галоп.

– Куда вы? – встревоженно крикнула она ему вслед.

– В Эшбернэм, разумеется! – бросил он ей через плечо.

Оливия с трудом выбралась на дорогу, не веря, что все-таки смогла скрыться от погони. Ушибленная при падении нога болела так сильно, что ей пришлось идти, опираясь на палку, которую она сделала из дубовой ветки. Оливия понимала, что в таком состоянии не сможет дойти до Стэнхоуп-Холла, но выбора не было.

Она брела по дороге, думая о том, как найти Анну, и мысль о дочери подстегивала ее, заставляя забыть про боль и усталость.

Неожиданно она услышала топот лошадиных копыт. Кто-то быстро приближался в ее направлении. Охваченная ужасом, Оливия замерла на месте. Неужели это грабитель, разбойник с большой дороги?

С проворством, какое трудно было ожидать от слабой, измученной женщины, она ринулась прочь и скрылась в лесу, который тянулся по обеим сторонам дороги. Чтобы ее не заметили, она легла под куст, вжавшись в землю.

Топот копыт становился все громче.

Преодолевая панический страх, Оливия чуть-чуть приподняла голову, чтобы посмотреть на всадника.

Через несколько секунд мимо нее бешеным галопом промчался гнедой конь, из-под копыт которого во все стороны летели комья грязи. Следом за ним рыжей молнией мчался сеттер. Ирландский сеттер!

Затаив дыхание, Оливия попыталась рассмотреть крупного мужчину, сидевшего верхом. Гаррик?!

Едва придя в себя, Оливия поспешно поднялась и заковыляла к дороге.

– Гаррик! – закричала она вслед удалявшемуся всаднику. – Гаррик!!!

Очевидно, он ее не слышал, потому что пришпорил коня, и тот помчался еще быстрее.

Из глаз Оливии хлынули слезы отчаяния.

– Гаррик!!! – снова крикнула она и кинулась следом за ним. Догнать его она, конечно же, не могла. Ситуация была совершенно безнадежной. – Гаррик! – прошептала она задыхаясь и наконец остановилась.

В этот момент собака внезапно резко повернулась в ее сторону и залаяла. В следующую же секунду всадник осадил коня, и тот протестующе заржал.

Вглядываясь в темнеющую фигуру всадника в плаще и гарцевавшего на месте коня, Оливия снова отчаянно крикнула:

– Гаррик!!!

Пес залаял еще громче, и всадник помчался к ней во весь опор, от нетерпения привстав на стременах.

Секунда, другая, третья… Внезапно Оливия очутилась в надежных объятиях Гаррика. Прижавшись к его груди, она залилась слезами от счастья, усталости и страха.

– Оливия… Боже мой! Я так боялся за тебя! – шептал Гаррик, осыпая поцелуями ее лицо.

Глотая слезы, она сипло проговорила:

– Анна…

Вздрогнув от непривычно сиплого и глухого голоса, Гаррик встревоженно воскликнул:

– Что с тобой?

С трудом подняв испачканное кровью и грязью лицо, Оливия сказала:

– Меня опоили… одурманили… Но как только я это поняла, перестала есть и пить… Спасибо коту… Я так ждала тебя, Гаррик! Я просила Лайонела передать тебе, что мне нужна твоя помощь…

Больше она говорить не могла и снова разрыдалась.

– Боже милостивый! – пробормотал он, охваченный жалостью и ненавистью одновременно. – Что с твоими руками? Ты вся в крови!

– Мне пришлось выпрыгнуть из окна, – всхлипнула Оливия. – Они меня заперли в спальне…

Гаррик снова прижал ее голову к себе, неосторожно шагнув вперед и наступив на ее больную ногу. Оливия дико вскрикнула от острой боли.

– Что? Что такое? – встревожился он.

– Моя лодыжка… – застонала она. – Кажется, я ее здорово растянула, а может, и того хуже…

– Негодяи! Что они с тобой сделали! – сквозь зубы процедил Гаррик, пылая ненавистью к мучителям Оливии. – Мы немедленно едем к врачу!

– Он увез Анну в Бедлам! – воскликнула Оливия. – Теперь не время для врачебных консультаций! Надо спасать ее! Помоги мне, Гаррик, прошу тебя!

Он на секунду закрыл глаза, зловеще заиграв желваками.

– Не волнуйся, Оливия, – проговорил он в следующую секунду. – Мы спасем Анну.

– Но как? Вряд ли ее так просто отдадут! Ведь поместил ее туда Арлен!

– Отдадут, – грозно проговорил Гаррик. – Вот увидишь, отдадут как миленькие. Это я тебе обещаю.

Неожиданно она поверила, что все будет именно так, как говорил Гаррик.

– Надо поторапливаться, – решительно вымолвил он. – Элизабет вовсю ищет тебя.

– К тому же она отправила посыльного к Арлену с сообщением о том, что произошло в его отсутствие, – сказала Оливия, оглядываясь по сторонам, словно ожидая внезапного появления кареты с преследователями.

– Нам нужны свежие верховые лошади. – Гаррик посадил Оливию в седло перед собой. Придерживая ее за талию, он тронул коня. – Добудем их в деревне.

Оливия только молча кивнула.

– Больше ни о чем не беспокойся, – ласково шепнул он ей на ухо, словно читая ее мысли. – Тебе и так досталось… Теперь я позабочусь обо всем. Скоро мы вызволим твою дочь из Бедлама.

– Да, я верю тебе, Гаррик, – прошептала Оливия. – Я так люблю тебя…

У нее сдавило горло, и она тихо заплакала, не в силах совладать с этим всепоглощающим чувством.

– Я тоже люблю тебя, – прошептал Гаррик. – Больше, чем ты можешь себе представить…

Глава 28

– Миледи! – воскликнул изумленный дворецкий. – Мы вас совсем не ждали!

Не обращая внимания на дворецкого, Элизабет стремительно вошла в вестибюль городского дома Арлена, оставляя за собой мокрый след от испачканного шлейфа.

Она чувствовала себя ужасно усталой, грязной и вымокшей, потому что в пригороде Лондона попала под холодный нескончаемый дождь. Что и говорить, она была не в лучшем расположении духа.

– Его сиятельство еще спит? – резко спросила она семенившего вслед за ней дворецкого.

– Полагаю, что так, миледи, – неловко пробормотал побледневший слуга и тут же предложил: – Позвольте мне взять ваш плащ и перчатки, леди Хоутон! Я велю приготовить вам горячий завтрак, пока мы разбудим его сиятельство!

Элизабет метнула на него подозрительный взгляд, стягивая бывшие еще вчера белыми, а теперь совершенно почерневшие от воды и грязи перчатки. Потом она швырнула их дворецкому вместе с мокрым шерстяным плащом.

– Я сама разбужу его! – властно произнесла она, решительно направляясь к лестнице.

– Миледи! – испуганно завопил дворецкий, бросаясь вслед за ней. – Так не принято! Прошу вас, позвольте мне разбудить его сиятельство!

Не обращая никакого внимания на его вопли, Элизабет стала быстро подниматься по лестнице.

– Леди Хоутон! Прошу вас пройти в столовую и дать его сиятельству некоторое время, чтобы проснуться и одеться! – продолжал вопить дворецкий, не отставая от нее ни на шаг.

Но все его попытки остановить Элизабет оказались тщетными.

Взявшись за медную ручку двери в спальню Арлена, Элизабет резко распахнула ее, даже не постучавшись.

И остановилась на пороге, скрестив на груди руки и глядя на лежавшую в постели парочку.

Первой проснулась рыжеволосая женщина и, вскрикнув, натянула одеяло до самого подбородка.

Элизабет вздохнула, подняла с пола наполовину порванные шелковые панталончики и нависла над рыжей незнакомкой, пока Арлен продирал сонные глаза.

– Вставай и одевайся! – приказала Элизабет, швыряя ей в лицо деликатный предмет женского туалета.

Арлен разлепил наконец глаза и, увидев сестру, резко сел в постели.

– Элизабет?!

Он не верил своим глазам.

– А теперь вон отсюда! – рявкнула она сопернице. – Вон, пока я не приказала вышвырнуть тебя как мешок с мусором!

Гостья не заставила себя упрашивать и проворно выбежала из спальни, прикрывая наготу скомканной в спешке одеждой.

– Милорд, прошу прощения, – жалобно заскулил стоявший в дверях дворецкий, но Элизабет его тут же оборвала:

– Вы тоже ступайте прочь! Слышите?

Дворецкий помялся в нерешительности, ожидая услышать подтверждение от хозяина, а потом мгновенно удалился.

Элизабет звучно захлопнула дверь и повернулась к брату.

Голый, как в день своего появления на свет, он встал с постели, натянул на себя халат и завязал пояс. Его руки заметно дрожали.

– Элизабет, я все тебе объясню…

– Заткнись! Неужели ты думаешь, я ревную тебя к этой француженке-актрисочке? – Она сделала многозначительную паузу. – Оливия сбежала вместе со своим любовником!

Арлен остолбенело уставился на нее, не веря своим ушам.

– Очнись, Арлен! – крикнула она. – Я полночи провела в поисках, а потом, так и не найдя ее, еще полночи мчалась сюда, в Лондон. По дороге я встретила де Вера. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что он встречал ее неподалеку от Эшбернэма! Что ты собираешься делать теперь, Арлен? Идиот! Они хотят вместе бежать из страны!

Арлен осторожно выдохнул, потом вытер носовым платком взмокший лоб, по-прежнему озадаченно морща лоб.

– Арлен! Ты хоть понимаешь, что мы можем попасть в неприятнейшую историю из-за того, что сделали… вернее, пытались сделать? Что, если она заявит властям о том, что ее пытались убить? И не кто-нибудь, а мы с тобой!

Оправившись от первоначального шока, Арлен попытался улыбнуться сестре:

– Не бойся! Я знаю наверняка, куда они отправятся в первую очередь, и буду их там ожидать.

– Точно! – просияла Элизабет. – Бедлам!

Карета Элизабет подъехала к дому Хоутонов. Раннее утро было пасмурным и неприветливым. Моросил мелкий противный дождь. Завидев стоящую у крыльца роскошную карету, Элизабет довольно улыбнулась – значит, он уже приехал!

– Где его сиятельство? – нетерпеливо спросила она у встретившего ее дворецкого.

– Наверху, у себя в спальне. Крепко спит, миледи.

Пряча довольную улыбку, она поспешила в гостиную.

У большого окна, выходившего в сад, стоял Лайонел, задумчиво разглядывая красивый пейзаж. Услышав шорох юбок, он повернулся к вошедшей Элизабет.

– Я получил твою записку и срочно приехал. Что случилось?

– Ты не рад мне? – озорно улыбнулась Элизабет, привстав на цыпочки и нежно целуя Лайонела в губы. Он едва ответил на поцелуй, и она, слегка огорченная этим, продолжала: – Оливия сбежала. Сейчас она с твоим братом. Арлен уверен, они первым делом отправятся в Бедлам вызволять оттуда Анну.

Выражение лица Лайонела осталось непроницаемым.

Элизабет снова прижалась к нему всем телом и лизнула мочку уха. Ее муж был дома, но он крепко спал в своей спальне и никак не мог им помешать. Элизабет испытывала сильное возбуждение при мысли о том, как Лайонел станет заниматься с ней любовью прямо здесь, в гостиной. Но он, похоже, не был склонен к этому.

– Как это случилось, черт возьми? – сурово спросил любовник. – Твоя служанка не справилась со своей задачей!

– Не смей разговаривать со мной таким тоном! – вспыхнула Элизабет, надменно вздернув подбородок.

Помолчав, Лайонел с трудом выдавил:

– Прости.

– То-то же! – довольно воскликнула Элизабет. – Я уже уволила ее. Ты прав, она действительно не справилась с моим поручением. Во всем остальном твой план, Лайонел, был просто блестящим!

Она снова стала ластиться к нему, скользя руками по торсу, потом по бедрам. Когда ее пальчики коснулись внушительных размеров выпуклости между ногами, она с радостью почувствовала мгновенную реакцию. Мужская плоть быстро твердела и увеличивалась в размерах.

– Давай забудем обо всем хотя бы ненадолго, – прошептала она, продолжая игриво ласкать его плоть. – Арлен встретит их в Бедламе и сделает за нас всю грязную работу.

Решительно отведя в сторону ее руку, Лайонел поспешил к двери.

– Сейчас не время для этого, Элизабет! Твой брат тоже может ошибиться!

– Постой, Лайонел! Почему тебя это так волнует? Уж не хочешь ли ты, чтобы Оливия досталась… тебе?!

– А почему тебе хотелось заточить Оливию в спальне и постепенно отравлять опием? – вопросом на вопрос ответил Лайонел.

– У меня есть на то веские причины! – отрезала Элизабет. – Но ты не ответил на мой вопрос. Уж не боишься ли ты ее, дорогой мой? Да, ты боишься Оливию и ее дочь! Но почему?

– Неправда, я вовсе не боюсь Оливию, – сухо произнес Лайонел без тени привычной улыбки.

– Девочка такая же ведьма, как и ее мать, – продолжила Элизабет. – И мы с тобой говорили об этом, не так ли? Лайонел, скажи, почему ты боишься ее? Ты можешь мне довериться, ведь я ношу под сердцем твоего ребенка.

– Только не считай меня идиотом! – возразил Лайонел. – Этот ребенок вполне может быть от Арлена.

– Что?! – побледнела она. – Как ты можешь?! Арлен – мой брат!

– Не надо так кричать, – усмехнулся Лайонел и прижал палец к губам. – Я знаю всю правду, но тебе не стоит волноваться. Я умею хранить тайны.

Элизабет заметно побледнела, ее стала бить мелкая дрожь.

– Разве ты не доверяешь мне, Элизабет?

– Полагаю, мы оба должны доверять друг другу, – медленно проговорила она.

– Интересно, а почему я должен тебе доверять?

– Потому что мы очень похожи.

Ее ответ был прост и абсолютно точен.

– Хорошо, поговорим об этом позже, – слегка стушевался Лайонел. – Меня ждут срочные дела.

С этими словами он решительно направился к двери.

– Я знаю, ты едешь в Бедлам! – вслед ему сказала Элизабет.

Обернувшись, он учтиво поклонился и негромко произнес:

– Будь хорошей женой и как следует позаботься о своем муже.

Сделав многозначительную паузу, он добавил уже гораздо громче:

– Прощайте, миледи!

– Прощайте, милорд! – ответила Элизабет, задумчиво глядя ему вслед.

Он слишком много знал, и это тревожило ее. Впрочем, и ей было кое-что о нем известно!

В небе сверкнула молния, и Гаррик еще крепче обнял Оливию, чтобы защитить от дождя, хотя оба уже успели вымокнуть до нитки.

Они ехали в небольшом фаэтоне, который Гаррик купил в деревне, и дождь нещадно поливал его, обдавая обоих мельчайшими водяными брызгами.

– Мы уже почти приехали, – сказал Гаррик Оливии. – Как ты себя чувствуешь?

Она взглянула на него из-под капюшона просторного плаща и прошептала:

– Мне страшно…

– Я знаю, но тебе нечего бояться. Мы непременно вызволим Анну!

В голосе Гаррика звучала убежденность, но где-то в глубине души он все же опасался осложнений. Наверняка Элизабет уже послала гонца к Арлену, и тот не станет сидеть сложа руки.

Впереди показался уродливый силуэт городского сумасшедшего дома. На сером камне над тяжелыми дубовыми воротами была выбита надпись: «Приют для умалишенных».

Бедлам располагался в самой бедной части города среди приземистых домов, крытых соломой. Повсюду дымились кривые печные трубы, пахло луком и картофелем, но все же доминировала невыносимая вонь сточных канав. Ни о какой более или менее сносной канализации не могло быть и речи. На улицах не было ни души, лишь откуда-то доносилась грязная брань ссорившихся обитателей бедного квартала.

– О Боже! – испуганно прошептала Оливия, с помощью Гаррика спускаясь на тротуар. Следом за ней из фаэтона выпрыгнул неунывающий Трив.

Над их головами снова сверкнула молния, и Гаррик поспешно повел Оливию к запертым воротам Бедлама.

Он позвонил в висевший на стене колокольчик, и вскоре калитка отворилась. На звонок к ним вышел человек в униформе.

– Вы кто такие? – спросил он, окидывая их подозрительным взглядом.

– Я – лорд Гаррик де Вер, – спокойно ответил Гаррик, не представив Оливию как графиню Эшберн. – Нам нужно поговорить с местным начальством.

Неприветливый человек по-прежнему смотрел на них выжидательно.

Догадавшись о причине такого поведения, Гаррик достал из кармана несколько монет и сунул их в руку сторожа.

Монеты мгновенно исчезли, и их счастливый обладатель весьма любезно пригласил незваных гостей следовать за ним.

Велев Триву оставаться у ворот, Гаррик вместе с Оливией вошел в Бедлам, и сторож тут же запер за ними дверь. Звук ключа, повернувшегося в замке, показался им зловещим.

Сторож кивнул им, и они поспешили следом в небольшую комнатку, где весело трещал камин. Напротив него за письменным столом, освещенным масляной лампой, сидел невзрачный человек.

– Господин Хепл, к вам посетители! – почтительно произнес сторож. – Лорд и… его жена.

Гаррик шагнул вперед, знаком велев Оливии оставаться на месте и хранить молчание.

– Сэр, я – Гаррик де Вер, сын графа Стэнхоупа, – начал он, учтиво поклонившись.

Сидевший за столом невзрачный человек поднялся, одергивая засаленный и тесноватый камзол.

– Здравствуйте, милорд! Какая приятная неожиданность! К нам не часто захаживают столь высокопоставленные особы! – заискивающе улыбнулся он, показывая гнилые зубы.

– Я приехал за восьмилетней слепой девочкой, недавно помещенной в ваш приют, – коротко улыбнувшись, продолжал Гаррик. – Ее зовут Анна.

– Что-то я не припомню, – с притворным недоумением пожал плечами старший надзиратель. – Слепая, вы говорите? Лет семь-восемь? – Он решительно покачал головой. – Нет, никогда не видел тут такой девочки!

Оливия издала тихий стон отчаяния.

Метнув на нее предостерегающий взгляд, Гаррик приблизился к старшему надзирателю и положил на стол чек на сумму в десять тысяч фунтов стерлингов.

– Ну как, теперь ваша память прояснилась? – многозначительно спросил он.

Хепл смотрел то на Гаррика, то на чек, то снова на Гаррика…

Неожиданно из-за портьеры вышел… Арлен Грей!

– Нет, не прояснилась! – ответил он за старшего надзирателя и, повернувшись к жене, презрительно бросил: – Грязная шлюха!

В эту секунду Гаррик почувствовал непреодолимое желание убить негодяя на месте, но здравый смысл не позволил, потому что это все равно не привело бы к желаемому результату.

– Арлен! Прошу тебя! – воскликнула Оливия, бросаясь к мужу. – Позволь мне забрать мою Анну! Я сделаю все, что ты захочешь!

Схватив Оливию за руку, Гаррик остановил ее.

– Не вмешивайся! Я все сделаю сам! – тихо бросил он.

– Ребенок останется здесь! – холодно произнес Арлен. – Это будет наказанием тебе, Оливия, за то, что ты не была верной супругой!

– Накажи меня, но не Анну! – закричала в отчаянии Оливия. – Она твоя дочь! Как ты можешь так жестоко поступать с собственной дочерью?!

– Нет! – взревел Арлен. – Она мне не дочь! И мы оба хорошо это знаем!

Потрясенная до глубины души, Оливия побледнела и, казалось, перестала дышать.

– Эшберн, если ты не отдашь Анну матери, я убью тебя! – прорычал Гаррик.

– Слышали? – расхохотался Арлен, поворачиваясь к старшему надзирателю Бедлама. – Де Вер угрожает убить меня! Придумай что-нибудь поинтереснее, де Вер! Твои угрозы мне не страшны!

– Тогда я заставлю тебя испугаться! – неожиданно громко сказала Оливия.

В комнате воцарилось гробовое молчание.

Оливия шагнула вперед, сдергивая с головы мокрый капюшон.

– Если ты не отдашь мне мою дочь, – непривычно грозным голосом произнесла она, – я всем расскажу о твоей связи с Элизабет!

Гаррик в шоке повернулся к ней, решив, что она спятила от горя.

Не глядя на него, Оливия медленно подняла вверх сжатый кулак и клятвенно пообещала:

– Я всем расскажу, как сильно ты любишь свою младшую сестру. Как сильно и как часто.

Остолбенев, Арлен смотрел на жену и не мог вымолвить ни слова. Гаррик внезапно осознал, какие противоестественные отношения связывают Арлена и Элизабет, и ошарашенно переводил взгляд с Оливии на ее мужа.

Даже при слабом освещении было видно, как по лицу Арлена разлилась смертельная бледность.

– Ты не можешь этого знать, Оливия! – хрипло пробормотал он. – Это абсурд! Вранье…

– Я знаю об этом с самого первого дня нашей супружеской жизни. Вы совокуплялись, подобно скотам, в доме, куда ты привел свою молодую жену! Все эти долгие годы я притворялась, что ничего не знаю. Омерзительно! И не мне одной известно о вашей кровосмесительной связи. Об этом знает вся прислуга в доме! Твоей сестре было десять лет, когда ты стал ее опекуном, Арлен. Именно тогда ты впервые овладел ею?

У нее сорвался голос, и в комнате надзирателя воцарилась звенящая тишина. Ни один из присутствующих не смел даже шелохнуться, не то что сказать хоть слово.

Первым оправился от шока Гаррик.

– Так вот почему ты так возненавидел меня с самого детства? – повернулся он к Арлену. – Элизабет все время бегала за мной, и ты ревновал ее?

Оливия легко коснулась руки Гаррика, заставив его замолчать.

– Послушай, Арлен, – тихо начала она. – Если ты вынудишь меня разгласить вашу тайну, для тебя и твоей сестры навсегда закроются все двери! Ее будут считать грязной шлюхой, а тебя покроют позором, как отца ребенка, которого она теперь носит под сердцем!

– Сука! Ведьма! – зашипел Арлен.

– Отдай мне дочь, и мы навсегда исчезнем из твоей жизни! – твердо повторила Оливия. – Иначе вы со своей драгоценной сестрой станете изгоями общества и потеряете все, что имеете!

Гаррик с нескрываемым восхищением смотрел на прекрасное лицо Оливии, одухотворенное праведным гневом. Он никак не ожидал от нее такого мужества и отваги.

– Тебя надо было убить еще девять лет назад, ведьма проклятая! – заорал Арлен. – Хорошо! Забирай свое отродье и убирайся из Англии! И чтобы я никогда не видел ни тебя, ни твою слепую стерву! Я расторгну брак с тобой! И ты ничего от меня не получишь, дрянь!!!

Оливия закусила губу, и из ее глаз неожиданно хлынули слезы.

– Отведи нас к ребенку! – приказал Гаррик надзирателю.

Хепл молча кивнул и повел их по коридору. Остановившись перед одной из дверей, надзиратель достал из кармана связку ключей и отпер замок.

Оливия ахнула от ужаса. Перед ними простирался еще один длинный коридор, по обеим сторонам которого располагались зарешеченные камеры, заполненные грязными и оборванными безумцами.

Хепл двинулся вперед. Гаррик одной рукой прикрыл Оливии глаза, чтобы уберечь ее от этого страшного зрелища, и повел вслед за надзирателем.

Люди за решетками бесновались, орали, прыгали, словно дикие обезьяны, дрались друг с другом, справляли нужду, нисколько не стыдясь присутствия соседей, плакали и пели…

Наконец они вошли в большую комнату без решеток. Здесь помещались женщины и дети, такие же грязные, оборванные и вонючие, как и мужчины в других камерах. Одни что-то быстро бормотали, другие издавали дикие вопли, третьи закатывались в истерическом хохоте. По углам комнаты были расставлены параши, но весь пол был испачкан испражнениями.

Гаррик внимательно вглядывался в лица несчастных, но Анны нигде не было…

– Мама…

Оливия замерла на месте, не веря своим ушам.

Гаррик повернулся в ту сторону, откуда донеслось тихое «мама», и увидел сидевшую у стены Анну.

Оливия тоже увидела свою дочь и с радостным криком бросилась к ней, раскрыв объятия.

Анна встала и снова позвала:

– Мама!

Из глаз ее потоком хлынули слезы.

Схватив девочку в объятия, Оливия тоже расплакалась и запричитала:

– Я никогда себе этого не прощу… никогда не прощу…

– Мамочка, мне было так страшно! – плакала Анна, всем своим худеньким тельцем прижимаясь к матери.

Испытывая огромное облегчение, граничившее со счастьем, Гаррик нежно коснулся руки Оливии:

– Нам пора!

Он тотчас взял Анну на руки и понес ее к выходу. Следом поспешила измученная, но счастливая Оливия.

Уже у самого выхода Гаррика охватило предчувствие беды. Слишком уж легко им удалось вернуть Анну!

В это мгновение дверь на противоположном конце длинного коридора отворилась, и на пороге появился Лайонел. Его глаза были холодны и жестоки.

Глава 29

Какое-то время мужчины, разделенные коридором, молча смотрели друг на друга. Потом Гаррик резко повернулся, схватил надзирателя за руку и спросил:

– Здесь есть другой выход?

– Вообще-то мы им никогда не пользуемся, но есть еще и черный ход…

– Скорее! Проведите нас к черному ходу! Вы же получили от меня чек на десять тысяч фунтов, черт побери!

Хепл кивнул и повел всех троих к другому выходу. Распахнув перед ними дверь, он торопливо сказал:

– Ступайте все время прямо и попадете на улицу позади здания приюта!

– А ключ? – жестко проговорил Гаррик, пристально глядя на надзирателя.

Тот с явной неохотой снял с шеи шнурок с ключом от черного хода и передал его Гаррику.

– Вы такие же сумасшедшие, как и все остальные, – недовольно пробормотал он себе под нос.

Но Гаррик уже не слышал его. Он мчался вместе с Анной и Оливией по узкому грязному коридору навстречу желанной свободе. Позади них с грохотом закрылась дверь.

– А если это ловушка? – в ужасе прошептала Оливия. – Теперь Лайонел – наследник графа Стэнхоупа, и как только Хепл об этом узнает, наверняка сочтет более выгодным помогать ему, а не тебе!

– Когда он об этом узнает, мы будем уже далеко! – уверенно возразил Гаррик.

В следующую секунду они подскочили к двери. Гаррик передал ключ Оливии, не отпуская от себя Анну, и она стала дрожащими руками вставлять его в замочную скважину.

– Он желает мне зла, – неожиданно прошептала Анна, прижимаясь к груди Гаррика.

– Ну что ты, детка, – улыбнулся ей Гаррик. – Твой отец уже не сможет причинить тебе никакого вреда.

– Нет! Ваш брат охотится за мной…

Гаррик сразу помрачнел.

– Мы ему не позволим! – решительно сказал он, думая о подлом самозванце, явившемся вслед за ними в Бедлам. Но ведь Анна уверенно назвала его братом!

В это мгновение замок наконец щелкнул, и дверь распахнулась, скрежеща ржавыми петлями.

На улице было темно от проливного дождя. Оливия поспешно заперла за ними дверь, а Гаррик свистом подозвал Трива. Через несколько секунд пес вылетел из-за угла и радостно тявкнул.

– Бежим! – крикнул Гаррик, и все помчались к фаэтону.

Спустя минуту-другую все трое и собака запрыгнули в фаэтон, и Гаррик пустил коней галопом, увозя прочь дорогих его сердцу людей.

Кэдмон-Крэг

Небо было покрыто тяжелыми свинцово-серыми тучами. Море тоже было черным и неприветливым.

Сидя на переднем сиденье, Гаррик правил лошадьми. Оливия вместе с Анной устроились на заднем сиденье фаэтона. Девочка крепко спала, прижавшись к матери, а та размышляла о будущем. Эйфория от успешного освобождения Анны уступила место надежде на освобождение от уз брака с Арленом. Если он действительно даст ей развод, она сможет на законном основании стать женой Гаррика и матерью его детей. Такое будущее радовало Оливию, но вместе с тем она испытывала какое-то непонятное и гнетущее ощущение чего-то недодуманного, недоделанного…

Гаррик обернулся, чтобы проверить, все ли в порядке на заднем сиденье, и Оливия благодарно улыбнулась ему.

– Теперь я твоя должница до конца своих дней, – произнесла она. – И мне не расплатиться с тобой никогда…

– Почему никогда? – лукаво улыбнулся Гаррик. – Когда Арлен даст тебе официальный развод, ты выйдешь замуж за меня! Вот и расплата!

– Какая же это расплата? Это моя самая заветная мечта! – просияла Оливия, чувствуя, как на глаза ей навернулись слезы. – Но если Арлен все-таки не даст мне развода, смогу ли я отплатить тебе своей любовью?

– Да, – осипшим от внезапного волнения голосом ответил Гаррик.

Оливия с любовью смотрела на свою спящую дочь и с трудом сдерживала слезы счастья… Ее сердце было переполнено любовью, радостью, надеждой! И все же в нем оставалось место непонятному, безотчетному страху. Оливия старалась не думать о его причине, гнала его от себя, но так и не смогла окончательно избавиться от него.

Склонившись к дочери, она нежно поцеловала ее в лоб. Девочка даже не шевельнулась во сне. Бедняжка! Она была вконец измучена тем, что ей пришлось пережить за те дни, которые она провела в Бедламе. Оливия знала, что никогда не перестанет обвинять себя за то, что не уберегла свое дитя от этого ужаса…

Впереди показались башенки замка Кэдмон-Крэг. Оливия откинула с лица прядь выбившихся волос и всмотрелась в довольно мрачный пейзаж. Ветер дул с такой неистовой силой, что травы и кусты стлались по земле, а деревья неестественно низко гнулись под его жестокими порывами.

– Гаррик, ты хочешь разоблачить Лайонела и доказать всем, что он обманщик? – обратилась она к сидевшему впереди Гаррику. – Если ты докажешь свою правоту, то станешь истинным наследником графа. Неужели ты найдешь в себе силы отказаться от графского титула и богатств твоей семьи?

– Да! – коротко ответил он и, неожиданно остановив лошадей, повернулся к ней лицом. – Я никогда не жаждал стать наследником отцовского титула и его богатства. Никогда не чувствовал себя здесь как дома. Мой дом там, где ты и Анна!

Оливия разрыдалась от полноты чувств, прижимая к себе Анну.

– Послушай, я должна тебе кое-что сказать! – отчаянно прошептала она, чувствуя ужасную тяжесть на сердце.

– Что? Что ты хочешь мне сказать? – сдвинул брови Гаррик.

– Испытания еще не кончились, Гаррик! Нас ждут новые страдания! Я чувствую…

Помолчав, он тихо произнес:

– Не плачь. Будь что будет. Мы должны держаться друг друга, и тогда нам не страшны никакие испытания!

– Мама! – сонно позвала Анна.

– Дорогая, ты проснулась? – воскликнула Оливия.

Широко зевая, девочка села, и мать нежно обняла ее за плечи.

– Анна, ты проголодалась? У нас есть хлеб, сыр, свежее молоко…

Внезапно девочка повернулась к матери и встревоженно спросила:

– Мы уже в Корнуолле? Это Кэдмон-Крэг?

– Да, детка.

– Мама! Нам надо торопиться! – сказала Анна, широко раскрывая невидящие глаза.

– Я тебя не совсем понимаю, – растерянно прошептала Оливия. – Почему мы должны торопиться?

– Лайонел! Он мчится сюда, чтобы остановить нас! Но я знаю наверняка, здесь скрыта страшная тайна…

При этих словах Гаррик резко повернулся к девочке:

– О чем ты говоришь, Анна? Что здесь скрыто?

– Он мне покажет, – поколебавшись, пробормотала она.

– Он? – недоуменно переспросила Оливия. – Кто он?

Но девочка ничего не ответила.

Помолчав немного, она спросила:

– Мы сейчас поедем в замок?

– Да, конечно, – ответил Гаррик, натягивая вожжи.

Лошади послушно тронулись, и фаэтон снова покатил по мокрой земле.

– Анна, я хочу попросить тебя кое о чем, – негромко сказал Гаррик, не поворачивая головы.

Оливия замерла не дыша.

Анна не стала тратить время даром. Пока Гаррик и Оливия в замешательстве стояли на пороге комнаты, которая служила в детстве спальней Лайонела, девочка прямиком направилась к кровати и осторожно коснулась выцветших и запылившихся одеял. Потом приблизилась к комоду и стала один за другим выдвигать ящики. У Гаррика сильно забилось сердце, он тоже подошел к комоду. В ящиках лежали подростковые рубашки, панталоны, чулки и нижнее белье. Все это когда-то принадлежало Лайонелу.

Гаррик неожиданно вспомнил, как в далеком детстве они с Лайонелом спали вдвоем на одной постели, пока гувернантка не прогнала Гаррика в его собственную спальню.

От нахлынувших детских воспоминаний у Гаррика перехватило дыхание. Он вспомнил, как в тот последний вечер разговаривал с Лайонелом у развалин старой крепости, как тот пытался отдать ему свой талисман – золотую испанскую монету на тонкой золотой цепочке. Что же с ним потом случилось?

Где Лайонел теперь? Среди живых или среди мертвых?

– Нет, здесь ничего нет. Здесь я ничего не чувствую, – тихо сказала вдруг Анна, поднимаясь с колен.

– Давайте все вместе спустимся вниз и посидим у камина, – предложила Оливия. – Мы все так устали…

Внезапно Трив насторожился, повернулся к двери и жалобно заскулил. Анна тоже повернулась к двери и замерла.

– В чем дело? – прерывистым шепотом спросил Гаррик. Ему показалось, что кто-то смотрит на него.

– Мы здесь не одни, – спокойно ответила ему Оливия.

И прежде чем Гаррик успел потребовать объяснений, Анна стремительно бросилась мимо матери в коридор.

– Куда ты, Анна? – крикнула Оливия и побежала вслед за девочкой. Гаррик рванулся за ней.

Анна уверенно сбежала вниз по лестнице. За ней понесся рыжий сеттер. На языке у Гаррика вертелось множество вопросов, но он не смел задать их вслух, опасаясь тем самым нарушить хрупкое состояние сосредоточенности девочки.

Входная дверь была открыта, хотя Гаррик хорошо помнил, что запер ее, войдя в дом. Не останавливаясь ни на секунду, Анна выбежала во двор и направилась в сторону въездных ворот. Оливия, Гаррик и Трив не отставали от нее ни на шаг.

Выбежав из ворот замка, девочка вдруг свернула с дороги и побежала к развалинам старой крепости, видневшимся далеко впереди.

Гаррик первым услышал топот лошадиных копыт и остановился, настороженно прислушиваясь. Потом он обернулся, бросил взгляд на дорогу и увидел мчавшегося во весь опор всадника на сером жеребце. Он несся прямо на них.

– Боже мой, Гаррик, кто это? – испуганно воскликнула Оливия, хватая его за руку.

Это был Лайонел. Остановив коня на всем скаку, он проворно спрыгнул с седла и стремительными шагами направился к Гаррику и Оливии. Длинный плащ развевался за его спиной, словно крылья хищной птицы.

– Отойди-ка в сторону, Оливия, – тихо велел ей Гаррик и приготовился встретить мошенника, выдававшего себя за его брата.

– А если он вооружен? – испугалась Оливия.

– Отойди в сторону! – резко приказал ей Гаррик. – И не вздумай вмешиваться!

Не доходя нескольких ярдов, Лайонел замедлил шаг.

– Гаррик, ты уехал из Бедлама в такой спешке! Почему?

– На то были свои причины, – сухо ответил Гаррик.

– Причины? Тебе не терпелось вернуться в эту Богом забытую дыру? – улыбнулся он, но только губами. Взгляд же его леденил душу. – Миледи! – повернулся он к Оливии. – А где ваша дочь?

– Что вам нужно от моей дочери?! – гневно воскликнула Оливия, делая шаг к Лайонелу.

Гаррик тут же выступил вперед, не давая подойти к самозванцу.

– Анна далеко отсюда, в одном надежном месте, – сказал он, пристально глядя в глаза Лайонелу и надеясь, что он не станет искать девочку взглядом.

– Я тебе не верю! – крикнул тот. – Она здесь! Где? В доме? Нет, вряд ли вы оставили ее одну в огромном пустом доме!

– А почему тебя так волнует местонахождение маленькой слепой девочки, братец? – язвительно поинтересовался Гаррик.

– Она сумасшедшая! – вырвалось у Лайонела. – У нее слишком богатое воображение, – спохватился он. – Ее место там, в приюте!

Оливия ахнула и чуть не бросилась на мошенника с кулаками, но Гаррик ей помешал.

– Неужели ты боишься ее? Наверное, у тебя есть все основания бояться маленькой девочки! А меня ты не боишься? – грозно произнес он, оттесняя Оливию.

Лицо Лайонела приобрело какое-то хищное выражение.

– Нет, тебя я нисколько не боюсь, Гаррик! Отец объявил своим законным наследником меня! Это ты должен теперь бояться!

– Хватит ломать комедию! – взорвался Гаррик. – Ты не Лайонел! И мы оба отлично знаем, почему я здесь и почему Анна представляет для тебя угрозу! Мы сорвем с тебя маску, негодяй!

– Никогда! – прорычал Лайонел.

– Скажи правду сам!

– Я твой старший брат – вот в чем правда!

– Тогда расскажи мне о… Мег Макдональд, – улыбнулся Гаррик.

– Что ты хочешь о ней услышать? – невозмутимо спросил Лайонел.

– Расскажи о своих отношениях с ней, – уклончиво ответил Гаррик.

– Это еще зачем?

– Если бы ты и вправду был настоящим Лайонелом, ты бы знал, что она сыграла в твоей жизни самую важную роль.

В глазах Лайонела мелькнул радостный огонек. Или Гаррику это только показалось?

– Я очень любил ее!

Гаррик молчал.

– Ты и сам это прекрасно знаешь, – уже не столь уверенно добавил Лайонел.

Гаррик по-прежнему не издал ни звука.

– Что еще тебе о ней сказать? – не выдержал Лайонел. – Все твои проверки кончаются моей победой!

– Она твоя мать, – с расстановкой, отчетливо проговорил Гаррик.

На какую-то долю секунды глаза Лайонела расширились от изумления, но он тут же взял себя в руки.

– Отец сообщил тебе об этом в восемь лет! – воскликнул Гаррик.

Лайонел покачал головой.

– Как ты об этом узнал? – тихо спросил он.

Теперь настала очередь Гаррика удивляться, потому что он ничуть не сомневался, что самозванец даже не знал этого имени.

Почувствовав замешательство Гаррика, Лайонел торжествующе засмеялся:

– Тебе никогда не выиграть у меня, братец!

Разом вспыхнувшая бешеная ярость помутила рассудок Гаррика, и он, издав звериный рык, бросился на соперника.

– Никто тебе не поверит, – взревел Лайонел, бесстрашно ринувшись ему навстречу.

Мужчины яростно сцепились и повалились на землю. Пользуясь своим преимуществом в силе и весе, Гаррик быстро оказался наверху, пригвоздив Лайонела к земле, но он достал из-под плаща острый кинжал. Заметив коварный маневр, Оливия пронзительно вскрикнула, но было уже поздно. Лайонел наставил лезвие на наседавшего на него Гаррика, и тот чудом избежал верной смерти. Лезвие лишь порезало его камзол.

С яростным рыком Гаррик сжал запястье Лайонела с такой силой, что послышался хруст костей. Противник вскрикнул от боли и выпустил кинжал из рук.

Схватив его, Гаррик отбросил оружие в сторону.

– Все равно никто никогда не поверит тебе и твоей шлюхе! – выдохнул Лайонел. – Я все равно буду наследником графа!

Гаррик изо всех сил ударил его по лицу. Носовой хрящ хрустнул, из ноздрей брызнула кровь…

Гаррик поднялся на ноги, рывком подняв вместе с собой и окровавленного Лайонела.

– Признавайся! – заорал он вне себя от бешенства, хватая его за горло. – Скажи правду! Правду!!!

– Нет! – выдохнул ему в лицо криво улыбавшийся Лайонел, и в его голосе явственно прозвучала ненависть.

Гаррик снова нанес ему страшный удар в челюсть, от которого он повалился на землю и уже не пытался встать.

– Я разорву тебя на куски! – грозно прорычал де Вер, нависая над поверженным мошенником. – Правду! Скажи правду!!!

– Тогда тебя повесят за то, что ты меня убил! – выплевывая изо рта кровь и грязь, огрызнулся Лайонел.

В этот момент где-то совсем рядом залаяла собака. Трив!

Гаррик мгновенно забыл о Лайонеле и, схватив Оливию за руку, помчался к развалинам крепости.

Он сразу же увидел худенькую фигурку Анны, стоявшей у крепостной стены. Рядом с ней вертелся сеттер. Слава Богу, они живы!

Заслышав торопливые шаги Гаррика и матери, Анна повернулась к ним.

– Анна! – с облегчением воскликнула Оливия, крепко обнимая дочь. – Что с тобой? Ты в порядке?

– Мамочка, он здесь, – тихо сказала девочка, показывая пальцем в землю. – Милорд, копайте здесь! И вы найдете его тело…

Гаррик почувствовал, как по спине его побежали мурашки, а на лбу выступила холодная испарина. Оглянувшись, он вдруг увидел стоявшего неподалеку грязного и окровавленного Лайонела, пристально смотревшего на Анну.

Глава 30

Гаррик взглянул на Оливию, которая тоже заметила Лайонела. Когда он, прихрамывая, двинулся к ним, она прижала к себе дочь, готовая защищать ее своим телом.

– Ничего не говори! – торопливо проговорил Гаррик Анне. – И ничего не бойся!

Девочка кивнула и еще теснее прижалась к матери.

Добравшись до них, Лайонел остановился и насмешливо спросил:

– Ну? И к чему весь этот шум и возня?

Гаррик молча смотрел на него. Если тело настоящего Лайонела действительно погребено здесь, то мнимый Лайонел, судя по всему, этого не знал. Впрочем, он, возможно, и не убивал четырнадцатилетнего мальчика.

Неожиданно Гаррик почувствовал, как сзади кто-то легко коснулся его плеча. Он обернулся и… никого рядом с собой не увидел. Оливия стояла слишком далеко, чтобы дотянуться до него. Должно быть, это всего лишь игра воображения.

– Здесь погребен мой брат, – медленно проговорил Гаррик, внимательно следя за выражением лица мнимого Лайонела.

Тот сначала вздрогнул, потом с притворной беспечностью расхохотался.

– Даже если здесь и похоронен кто-то, как ты докажешь, что это тело подростка, вот уже четырнадцать лет ушедшего в мир иной?

– Так, значит, настоящий Лайонел все-таки мертв?

– Это ты так думаешь! Я-то хорошо знаю, кто я такой.

В словах мнимого Лайонела была своя логика, но теперь все пути назад были отрезаны.

– Вчера я послал гонца к графу Стэнхоупу с просьбой срочно приехать сюда, в Кэдмон-Крэг, – заявил Гаррик. – Я жду его с минуты на минуту, мы начнем копать, как только он прибудет.

– Ну и дурак же ты! – презрительно сузил глаза мошенник. – Здесь нет никакой могилы!

Гаррику оставалось лишь надеяться на то, что прав окажется все-таки он, а не его мнимый брат.

* * *

Накрапывал дождь, но он не мог помешать собравшимся в развалинах крепости. Спустя час после приезда графа и графини в Кэдмон-Крэг все отправились на поиски тела Лайонела.

Гаррик был удивлен приездом матери и встревожен ее видом. Бледная, с красными, заплаканными глазами, она выглядела совершенно разбитой. В последний момент Элеонора отказалась идти к развалинам, заявив, что это непосильное для нее испытание.

– Не понимаю, зачем ты меня сюда вызвал? – сердито буркнул граф Стэнхоуп, но Гаррик заметил в его глазах искру не то страха, не то тревоги.

Он стоял рядом с Оливией и Анной, неподалеку от отца и упорно продолжавшего называть себя Лайонелом человека. Все были одеты в длинные плащи с капюшонами, защищавшими их от моросившего дождя. Двое деревенских жителей большими лопатами копали землю. Глядя на комья влажной земли, слетавшие с лопат, Гаррик негромко произнес:

– Прошу вас, отец, проявить сейчас максимум терпения. Погребенный здесь Лайонел заслуживает этого.

Граф бросил на сына недоверчивый взгляд.

– Твое предположение основывается на детском лепете слепой девочки! Уж не сошел ли ты с ума, Гаррик?

– Я продолжаю утверждать, что если бы Лайонел был жив, он вернулся бы домой много лет назад, – решительно заявил Гаррик.

Граф раздраженно фыркнул, а стоявший рядом с ним светловолосый самозванец был спокоен как сфинкс. Неужели Гаррик все-таки ошибся?!

– Милорд! – воскликнул один из землекопов. – Тут ничего нет! Мы уже выкопали глубокую яму, но так ничего и не нашли!

Граф Стэнхоуп медленно подошел и осторожно заглянул в яму. Его примеру последовал Лайонел. Потом оба отвернулись, и граф отпустил землекопов домой.

Охваченный гневом, Гаррик выхватил лопату у одного из них и принялся копать дальше.

– Брось это безнадежное дело, Гаррик! – посоветовал ему граф.

– Да он просто спятил! – пожал плечами Лайонел, и в его глазах сверкнул торжествующий огонек. – Пойдемте, отец, выпьем чего-нибудь покрепче и расскажем матушке о том, что за комедию устроил нам всем Гаррик.

Скрипя зубами, тот копал и копал. Пот лил с него ручьями, смешиваясь с каплями дождевой влаги. Когда он был уже готов все бросить и предаться отчаянию, его лопата неожиданно наткнулась на что-то твердое. Вынув лопату, он увидел на ней обрывок голубого ковра.

– Стойте! – вырвалось у него.

Он снова принялся копать, теперь уже гораздо осторожнее. Внутри у него зарождался и рос суеверный страх, смешанный с предвосхищением своего триумфа. Сердце оглушительно стучало где-то в горле. Все собрались у края ямы.

– Боже мой! – воскликнула Оливия, когда на свет Божий явилось что-то белое, завернутое в грязный голубой ковер.

Гаррик, дрожа всем телом, упал на колени, продолжая копать руками. Из-под земли показались человеческие кости – рука, ключица, часть грудной клетки… Больше Гаррик ничего не мог рассмотреть, потому что из глаз его хлынули слезы.

– Великий Боже! – хрипло выдохнул граф Стэнхоуп, опускаясь рядом с Гарриком на колени и тоже разгребая землю голыми руками.

– Смотрите, отец! Эти кости не могут принадлежать взрослому человеку! – едва слышно пробормотал потрясенный Гаррик, очищая от земли череп и шейный отдел позвоночника.

Когда он увидел пустые глазницы, впадины носа и рта с оскаленными зубами, его вдруг затошнило. Позыв к рвоте был настолько сильным, что Гаррик вынужден был поспешно отойти в сторону и там дать волю взбунтовавшемуся организму.

– Это… мальчик, – прошептал граф, не двигаясь с места. – Мальчик!.. Боже мой…

Стерев с лица слезы, Гаррик вернулся к найденным костям. На шее скелета виднелась золотая испанская монета на тонкой золотой цепочке!

Граф тоже заметил ее.

– Монета! – крикнул он срывающимся от волнения голосом.

Гаррик мгновенно вскочил на ноги и с ненавистью крикнул мошеннику:

– Негодяй! Я убью тебя!

– Я не имею к этому никакого отношения! – запротестовал побледневший от страха мнимый Лайонел. – Я не убийца! Я бы ни за что на свете не стал убивать собственного брата!

Гаррик непонимающе уставился на него.

– Да, Гаррик, – продолжал тот. – Он и мне был братом, как и тебе, хотя мы не знали друг друга. Я оказался недостаточно хорош, чтобы меня приняли в семью отца!

Последние слова были сказаны им с глубокой обидой.

– Значит, ты… незаконнорожденный сын графа? – догадался наконец Гаррик. – Так вот почему ты так чертовски похож на него!

– Вот именно, – кивнул тот. – Мое настоящее имя – Ричард. Мать назвала меня так в честь отца. – Он махнул рукой сторону склонившегося над останками графа Стэнхоупа. Рука его дрожала.

Тем временем граф тяжело поднялся с колен и молча уставился на своих сыновей, все еще не придя в себя от ужасной находки.

– Отец, вы знали правду о нем? – укоризненно спросил его Гаррик.

В этот момент граф показался ему совсем старым и немощным.

– Когда-то давно, – начал он надтреснутым голосом, – еще до рождения Лайонела, ко мне пришла служанка и заявила, что ждет от меня ребенка. Тогда я не поверил ей. – Его взгляд упал на человека, еще недавно называвшего себя Лайонелом.

Внезапно лицо его покраснело, губы задрожали, он упал на колени рядом с останками настоящего Лайонела и зарыдал:

– Сынок! Боже мой… Лайонел!.. Сын!..

– Значит, вы всё знали! – обвиняющим тоном проговорил Гаррик.

– Нет, не знал, но с самого начала подозревал в нем своего побочного отпрыска…

Гаррик недоверчиво покачал головой, а Ричард встал перед графом и тихо спросил:

– Граф, вы хотя бы помните ее имя? Имя моей матери?

– Нет, таких служанок у меня было много… – простодушно признался граф.

Ричард побледнел, уязвленный этими словами до глубины души.

– Вы выгнали ее со двора без единого гроша в кармане! – закричал он. – Она носила под сердцем меня, вашего сына, а вы прогнали ее прочь, не дав с собой ни единого пенни! Ее звали Молли Нельсон!

– Да, теперь припоминаю, – невозмутимо сказал граф. – Она была далеко не девственницей, когда мы с ней сошлись, поэтому я и не поверил, когда она заявила, что беременна от меня. Однако в тебе я сразу узнал свою породу, свою кровь и плоть.

– Вот именно! Я ваша кровь и плоть! Я ваш сын! – воскликнул с жаром Ричард.

– Сын, но незаконный, – сухо возразил граф. – Кстати, откуда тебе были известны все подробности нашей семейной жизни?

– Я вырос в Карстоне. Мать так и не решилась покинуть эту деревню рядом с вашим поместьем. Я с детства наблюдал за тем, как воспитывались братья, Гаррик и Лайонел. Я видел, как они играли, делали уроки, ездили верхом… Я шпионил за ними. Несколько раз мне даже удавалось пробраться в дом незамеченным, чтобы посмотреть, как живут мой отец и мои кровные братья. Известно ли тебе, Гаррик, что такое изо дня в день терпеть голод и холод, зная, что всего в нескольких сотнях ярдов сытно ужинают твои братья, играют с красивыми игрушками, спят в мягких теплых постелях… У них есть отец, а у тебя нет! Знакомо ли тебе такое чувство?

– Ты нас ненавидел и до сих пор ненавидишь, – тихо сказал Гаррик.

Словно не слыша его, Ричард продолжал:

– Повзрослев, я летом отправлялся вслед за вами в Кэдмон-Крэг. Когда вы с Лайонелом, вдоволь наигравшись в пещерах на побережье, уходили домой, я тоже играл там, представляя себя законным сыном графа Стэнхоупа… У меня тоже есть права!

– У тебя нет никаких прав, – сухо оборвал его граф. – Ты не наследник, а незаконнорожденный сын. Мой наследник – Гаррик!

Ричард сжал кулаки и тихо спросил:

– Значит, вы снова всего меня лишаете, отец?

– Нет, не всего. Я позабочусь и о твоем будущем, но титула ты не получишь.

– Отец, – вступил в разговор Гаррик, – если вы с самого начала подозревали в нем самозванца, то почему убеждали меня в том, что он и есть Лайонел? Зачем объявили его своим наследником?

– Я хотел заставить тебя подчиниться моей воле, поскольку ты начисто лишен чувства сыновьего долга. А что еще мне оставалось делать?

– Ну нет! Я не марионетка! Я не собираюсь принимать это наследство и титул! Я покидаю Англию вместе с Оливией и ее дочерью!

– Гаррик! Ты не сделаешь этого! – воскликнул потрясенный его заявлением граф.

Но он уже не слушал его. Повернувшись к Ричарду, он требовательно спросил:

– Это вы вместе со своей матерью убили Лайонела? Скажи мне правду!

Впрочем, в душе он ясно понимал, что это убийство было делом других рук.

– Нет! – не колеблясь возразил Ричард. – Мы с матерью не убийцы! Я не знаю, что вообще случилось с Лайонелом и кто его убил. Идея явиться в дом графа под его именем пришла ко мне только тогда, когда Гаррик вернулся с Барбадоса, чтобы официально стать наследником титула и всех богатств графа Стэнхоупа. Я решил, что и мне полагается какая-то часть наследства. Если бы Лайонела убил я, то не стал бы ждать четырнадцать лет, чтобы заявить свои права. Больше того, я бы ни за что не позволил откопать его тело.

Граф и оба его сына вернулись в дом в мрачном молчании. Оливия с Анной пришли туда чуть раньше.

– Мы должны наконец похоронить Лайонела, как он того заслуживает, – сказал Гаррик.

– Постой! – схватил его за руку сводный брат. – Скажи, как теперь поступит со мной отец?

Самозванец уже не был таким самоуверенным, как прежде. В его глазах отчетливо читались страх и смятение.

– Думаю, он вскоре успокоится. Как-никак ты – его сын. Что касается меня, я никогда больше не вернусь в Англию.

С этими словами Гаррик повернулся и поспешил наверх, в покои матери, чтобы рассказать ей обо всем, что произошло в развалинах крепости. Подойдя к двери, он поднял руку, чтобы постучаться, но тотчас замер, услышав из-за двери материнские рыдания.

Гаррик постучал в дверь, и плач сразу прекратился. Дверь отворилась, и Элеонора вымученно улыбнулась сыну.

– Мама, почему ты плачешь? – спросил он напрямик.

Лицо ее снова скривилось, и она поспешно отвернулась. К своему ужасу, Гаррик заметил на столе бутылку вина, уже опустошенную на треть.

Сняв мокрый плащ, он сел в кресло и печально произнес:

– Мы нашли тело Лайонела. Он не исчез, а погиб. На шее скелета мы обнаружили неоспоримое тому доказательство – испанскую золотую монету, которую он считал своим талисманом.

Графиня смотрела на сына расширившимися от ужаса глазами.

– Самозванец оказался побочным сыном отца. Прежде чем жениться на тебе, он зачал ребенка со своей служанкой. Его настоящее имя – Ричард Нельсон.

Взволнованно дыша, графиня отвернулась.

– Я знала… я знала, что он мертв… Боже мой!

– Откуда ты могла это знать? – мягко возразил Гаррик. – Не вини себя понапрасну!

Бросившись к серванту, она открыла дверцу, сдвинула в сторону пустые винные бокалы, явно уже бывшие в употреблении, и Гаррик поморщился, мысленно решив во что бы то ни стало положить конец пьянству матери. Потом она достала какую-то толстую тетрадь в кожаном переплете.

– Возьми! – воскликнула она. – Это мой дневник! Я больше не могу хранить эту ужасную тайну!

Гаррик вздрогнул, припомнив предсказание Оливии о том, что испытания еще не кончились. Раскрыв тетрадь и полистав ее, он понял, что не в силах читать личные записи матери, и проговорил в нерешительности:

– Извини, мама, я не могу читать это. Расскажи, что в нем.

Графиня молча смотрела на него потемневшими от бесконечной скорби глазами. Прошла целая вечность, прежде чем она снова заговорила:

– Младший брат Мег Макдональд, которого звали Росс, воспылал жаждой мщения. Он и не подозревал, что Лайонел был не моим сыном, а плотью и кровью его родной сестры, страшная смерть которой заставила его пойти на отчаянный шаг. Он похитил Лайонела и…

У нее сдавило горло от слез, и она замолчала. Потом, кое-как справившись с эмоциями, она едва слышно прошептала:

– Убивая его, он не знал, что убивает родного племянника… На следующий день после похищения он прислал мне записку, в которой объяснял, как и зачем похитил Лайонела. Я уничтожила ее, никому не показав.

– Но почему? – воскликнул Гаррик, в ужасе от жестокости матери. – Ты могла спасти ему жизнь!

– Я ненавидела твоего отца, потому что он во всем отдавал предпочтение Лайонелу, всячески ругая и презирая тебя, своего законного сына. Кроме того, я была уверена, что Росс Макдональд не решится на убийство. Я даже радовалась тому, что он на время забрал Лайонела к себе. Думала, что в его отсутствие отец изменит отношение к своему сыну. Я думала… он начнет наконец любить тебя, Гаррик.

От изумления Гаррик не мог вымолвить ни слова.

– Вплоть до сегодняшнего дня я не была уверена в том, что Росс все-таки выполнил тогда свою угрозу и убил Лайонела, – прошептала сквозь слезы Элеонора. – Я до последнего надеялась, что Лайонел и вправду остался в живых и вернулся домой после долгих лет разлуки. Мне хотелось верить, что Ричард и есть Лайонел, чтобы хоть как-то искупить свои прошлые грехи! – Она на мгновение прикрыла глаза. – Я уничтожила записку Росса, потому что не могла трезво мыслить. В то время я слишком часто прикладывалась к бутылке и большую часть времени находилась в подпитии. И не смотри на меня такими глазами! Я давно расплатилась за свое преступление! Все эти годы я жила с мучительным осознанием собственной вины! У меня не было радостей, не было удовольствий, не было счастья! Были только страшное горе и горькие сожаления…

Еще никогда в жизни Гаррику не было так гадко и больно. Ведь фактически виновницей смерти Лайонела была его родная, горячо любимая мать! Опустив голову, он разглядывал толстую тетрадь, много лет хранившую ужасную тайну… Внезапно раздался стук открываемого окна и… Его мозг пронзила страшная догадка!

– Нет! Мама, не надо! – закричал он, бросаясь к окну, но было уже поздно.

Легко, словно птица, вскочив на подоконник, Элеонора бросилась вниз, навстречу своей смерти, уже давно не пугавшей ее.

Стэнхоуп-Холл

Она точно знала, где его искать. Держа в руке букетик желтых нарциссов, Оливия отправилась на семейное кладбище Стэнхоупов. Там, у белого мраморного надгробия, стоял убитый горем Гаррик. Почувствовав приближение Оливии, он поднял голову и едва заметно улыбнулся ей. У Оливии защемило сердце от жалости и сочувствия. Подойдя к могиле Элеоноры, она положила цветы и тихо спросила:

– Как ты себя чувствуешь, Гаррик?

Подняв на нее скорбные влажные глаза, он чуть слышно ответил:

– У меня есть ты… Ты и Анна.

– Чем я могу помочь тебе, любимый?

– Будь всегда рядом со мной, вот и все, что мне нужно…

Глаза его наполнились слезами, он перевел взгляд на материнское надгробие.

– Мне всегда будет не хватать ее, – выдавил он срывающимся голосом. – Наверное, мне никогда не понять, почему она тогда уничтожила записку, в которой говорилось об условиях освобождения Лайонела, но теперь я даже рад, что она нашла успокоение… Она не была ни злой, ни плохой…

– Она была просто человеком, – подхватила Оливия, – матерью и любила тебя всем сердцем и душой. Я тоже люблю тебя, Гаррик, и буду любить всегда.

Он порывисто обнял Оливию и горячо прошептал:

– Когда вы с Анной будете готовы к отъезду?

– Мы с Анной всегда готовы ехать за тобой хоть на край света, – без тени улыбки ответила она.

Он улыбнулся, и его глаза ожили и потеплели.

– Только ты могла дать такой чудесный в своей откровенности ответ, – прошептал он.

– Я всю жизнь ждала тебя, Гаррик, и не хочу теперь ни на час откладывать наше совместное будущее. Я так устала ждать!

– Я тоже устал от ожидания, – кивнул Гаррик. – Ты готова ехать со мной, не дожидаясь, когда Арлен даст тебе развод?

Оливия утвердительно кивнула.

– Мой муж очень коварный и непредсказуемый человек. Он вполне может в самую последнюю минуту отказаться от своего обещания. Но теперь мне все равно! Меня больше не волнуют эти условности! Я хочу только одного – чтобы ты и мы с Анной всегда были вместе.

– Так и будет, Оливия, – горячо заверил ее Гаррик. – Я увезу вас с Анной в Америку!

У нее округлились глаза от радостного волнения. Она никогда не бывала в Америке, и эта новая, пока еще чужая для нее страна почему-то сильно влекла ее.

– Страна, где никто не знает ни нас, ни нашего прошлого… Идеальное место для того, чтобы начать новую жизнь! – мечтательно проговорила она.

– Ты словно читаешь мои мысли, – улыбнулся Гаррик, нежно целуя Оливию в губы. – Говорят, Америка – страна безграничных возможностей.

– Как же это хорошо, Гаррик! – радостно вздохнула она.

Месяц спустя

День выдался ясным и теплым. Дул легкий ветерок, по голубому небу медленно плыли полупрозрачные облака. Именно такой день как нельзя лучше подходил для отплытия в далекую неизведанную страну.

Гаррик бросил взгляд на большой фрегат, готовый держать курс к берегам американских колоний. Точнее, в Джеймстаун.

У поручней на палубе застыли Оливия и Анна. Вокруг них суетились пассажиры и матросы, готовясь к отплытию, но ни мать, ни дочь не замечали их. Обе счастливо улыбались Гаррику. Одной рукой Оливия держала на коротком поводке Трива, другой приветливо махнула Гаррику.

Он тоже махнул ей в ответ. В этот момент Оливия с Анной были так прекрасны, что казалось, он мог бы вечно любоваться ими.

– Гаррик! – нарушил его блаженное состояние отец.

Он повернулся к графу, рядом с которым стоял его побочный сын Ричард.

– Может, ты все-таки изменишь свое решение? Может, хотя бы на время отложишь свой отъезд? – без всякой надежды спросил граф.

Теперь он выглядел гораздо старше своего возраста. Обнаруженное место погребения Лайонела и неожиданное самоубийство второй жены сильно подкосили его. Только теперь он стал понимать, как много в его жизни значила Элеонора.

– Нет, отец, мое решение неизменно, – отозвался Гаррик. – В этой стране меня уже ничто не держит.

Граф молча проглотил обидные слова сына, а в глазах Ричарда мелькнула радость.

– Увидимся ли мы когда-нибудь снова? – тихо спросил граф.

– Вряд ли, – не стал обнадеживать его Гаррик.

– Ведь ты – мой сын, – дрогнувшим голосом произнес вдруг граф. – Знай, я люблю тебя!

Гаррик оторопел от такого неожиданного признания и, помолчав, произнес:

– Отец, важны дела, а не слова. Ваши слова опоздали на целых двадцать шесть лет. Я так хотел услышать их в детстве!

Граф смущенно откашлялся и вымолвил:

– Хорошо, хотя бы теперь ты будешь знать о том, что я тебя люблю. Если когда-нибудь надумаешь вернуться, я буду несказанно рад и всем расскажу правду о мнимом Лайонеле, а своим наследником сделаю тебя, Гаррик.

При этих словах в глазах графа мелькнула надежда, но Гаррик сделал вид, что ничего не заметил.

– Пусть общество тешится иллюзиями, – хмыкнул он, зная, что и по сей день весь высший свет считает Ричарда Нельсона Лайонелом де Вером, поскольку граф решил не предавать истину огласке.

Гаррику уже было все равно, главное, он получил наконец долгожданную свободу. Пускай Ричард радуется своему высокому титулу и богатому наследству.

– Мне пора, – бросил Гаррик, глядя на Ричарда, до сих пор называвшего себя Лайонелом. – Знай, я не держу на тебя зла.

Тот молча кивнул и негромко произнес:

– Счастливого пути! Жаль, что тебя не будет на моей свадьбе.

– Желаю вам с Элизабет долгого и счастливого семейного союза! – Гаррик старался говорить без тени иронии, ведь оба стоили друг друга. Потом повернулся к графу: – Как только мы прибудем на место и обоснуемся, я напишу вам, отец.

– А я, в свою очередь, постараюсь, чтобы Арлен Грей не забыл о своем обещании дать развод Оливии, тогда ты сможешь жениться на ней, – решительно заявил граф.

Гаррик был приятно удивлен обещанием отца, но почуял какой-то подвох.

– Чем я смогу расплатиться с вами за такой подарок? – настороженно спросил он.

– Взамен я хочу получить от тебя… наследника!

Граф довольно улыбнулся, видя, как сын тоже расплылся в улыбке.

– Больше всего на свете я хочу внука, – повторил граф с необычной для себя нежностью.

– Вот в этом я с вами совершенно согласен! – улыбнулся Гаррик. – Хотя бы один-единственный раз в жизни мы с вами думаем одинаково, отец…

Он представил, как в один прекрасный день Оливия станет его женой и родит ему ребенка – а может, и не одного! – и его сердце радостно забилось.

– Прощайте, отец! – вымолвил он с поклоном.

Граф тоже кивнул, не сделав ни малейшей попытки обнять сына на прощание. Но когда Гаррик повернулся и пошел к фрегату, глаза его наполнились слезами.

Оставив навсегда позади свое не слишком счастливое прошлое, Гаррик шел к сияющему любовью и надеждой будущему.

Оливия призывно махала ему рукой, Анна радостно подпрыгивала на месте, сеттер возбужденно лаял.

Вот оно, его будущее, – Оливия, Анна и далекая незнакомая страна, где они начнут новую жизнь!

Взойдя на палубу, он вместе со своей новой семьей стал с интересом наблюдать, как матросы отдавали швартовы. Спустя минуту большой фрегат отчалил, медленно унося под своими парусами смелых путешественников, отважившихся отправиться в далекую, дикую, совсем еще не обжитую, но от того не менее прекрасную страну под названием Америка.

Примечания

1

Дом для душевнобольных в Лондоне. – Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Часть первая ВОЗВРАЩЕНИЕ

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Часть вторая ОБМАНУТЫЕ

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

Часть третья НАСЛЕДНИК

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

Реклама на сайте