«Последний герцог»

Андреа Кейн Последний герцог

Пролог

Лестер, Англия 1828 год

— Нет, папа, не надо. — Девочка отпрянула, пытаясь вырваться из рук отца, но он крепко держал ее. Она со страхом смотрела на мрачное кирпичное здание и полустертую надпись над входом: «Дом непреходящей надежды».

— Мне не нравится твое поведение, поэтому я взял тебя с собой. — Хардвик Уиндем, маркиз Трэгмор, строго посмотрел на восьмилетнюю дочь: его раздражали ее чрезмерная чувствительность и мягкость. — Пойдем, — приказал он. — Сейчас ты увидишь, на что уходят наши деньги и на кого. Может быть, после этого ты прибережешь свою жалость для тех, кто ее действительно заслуживает.

Он решительно повел девочку к массивной двери, не обращая внимания на се испуг, и постучал.

Человек, открывший дверь, был весь в саже, к тому же от него исходило невыносимое зловоние. Он очень удивился, когда понял, что перед ним стоит маркиз.

— Мистер Баррингс, вероятно, вас не ожидает. Я пойду доложу.

— Не надо. Мы с герцогом Макхэмом договорились встретиться в пятницу. Сегодня я пришел, чтобы познакомить дочь с вашим заведением.

Человек замялся:

— Но, сэр…

— Довольно. Можешь возвращаться к своим обязанностям.

— Слушаюсь, сэр.

Маркиз Трэгмор пристально посмотрел в лицо дочери.

— Дафна, я решил пощадить тебя и не показывать всю грязь и запустение, царящие в комнатах. Надеюсь, все, что ты увидишь здесь, поможет сделать правильные выводы и убедить твое глупое сердечко.

Дафна дрожала. Скованная страхом, она растерянно переводила взгляд с облупившихся стен на прогнивший пол под ногами.

— Папа, пожалуйста, я…

— Ты видела человека, который открыл нам дверь?

— Да, папа.

— И что ты скажешь о нем?

— Его надо помыть и дать ему новую одежду.

— Мы и так дали им намного больше, чем они того заслуживают. — Он указал ей в дальний угол: — Посмотри-ка туда.

В углу, изредка переругиваясь, две худые бледные женщины скребли пол, стоя на коленях.

— Грязные потаскухи, — пробормотал маркиз, — источник болезней и морального разложения. Им дали еду, крышу над головой, и… Ты посмотри на них — нет и намека на благодарность.

Дафна долго молчала и наконец произнесла:

— Они очень страдают, папа. Наверное, они больны. Посмотри на ту женщину, которая с трудом дышит. Почему она скребет полы?

Трэгмор стиснул зубы, чтобы не вспылить.

— Они сами виноваты в своих болезнях.

— Разве ты говорил с ними, папа? — промолвила девочка, стараясь говорить твердо и решительно, так как знала, что отец ненавидит всякую сентиментальность. Она теребила локоны кончиками пальцев, что помогало ей отвлечься и побороть страх перед гневом отца.

— Конечно же, нет! — раздраженно воскликнул он.

— Так откуда же ты знаешь, что они сами виноваты в том, что болеют?

Он погрузился в долгое тупое молчание.

— Они нуждаются в помощи, — продолжала Дафна, — они выглядели бы гораздо лучше, если бы им дали возможность помыться и сменить одежду.

Высказывания Дафны, непредвзятость ее мышления возбудили в маркизе мрачные воспоминания.

— Твоя мать когда-то говорила так же, как ты, — пробормотал он сквозь плотно стиснутые зубы. — Если бы я позволил ей, она раздала бы все мое состояние этим бездельникам. — Он окинул Дафну испепеляющим взглядом. — Я пытался всеми способами образумить твою матушку. Я достаточно ясно излагаю свои мысли, Дафна?

— Да, папа, — ответила Дафна. Губы ее дрожали. Прикрыв глаза, она прятала испуганный взгляд, рассматривая свои башмачки.

Трэгмор с трудом сдержал проклятия. Он привел сюда эту кроху с вполне определенной целью и должен быть уверен, что она уяснила для себя эту цель. Чтобы успокоиться, он мысленно сосчитал до десяти и решил применить новую тактику:

— Наверное, я выбрал неудачные примеры. Это выше твоего понимания. В конце концов, ты еще ребенок. Хорошо, посмотрим на детей.

Сказав это, он увлек ее через холл к задней двери работного дома, выходящей в сад. Широко распахнув ее, он сделал жест рукой и воскликнул:

— Полюбуйся на них!

Несколько маленьких оборванцев медленно, как привидения, бродили по саду среди густых зарослей сорняков. Остальные столпились около небольшого фонтанчика, сложив ладошки, набирали в них воду и пили. При этом все они воровато и боязливо озирались.

Дафна уже открыла рот, чтобы сказать, как плачевно выглядят эти дети и какие ужасные лохмотья надеты на них. Вдруг новая мысль мелькнула в ее головке, сковав уста. Она смутно начала догадываться, чего хотел от нее отец, и мучительно пыталась найти слова для подходящего ответа. В этот момент она увидела девочку примерно ее возраста, которая все это время настороженно и внимательно рассматривала Дафну из-за кустов. Их глаза встретились и на мгновение застыли.

Взгляд девочки, полный немой мольбы и отчаяния, поразил Дафну и отозвался глухой болью в ее добром сердце. Не в силах выдержать этого взгляда, Дафна опустила глаза.

Маркиз по-своему истолковал смущение дочери, и в его глазах мелькнули искорки удовлетворения.

— Ты огорчена, не так ли? Детям было поручено ухаживать за садом и поливать его, но бездельники предпочитают резвиться на солнышке. Их надо пороть и пороть, пусть хоть страх заставит их работать. А если и это не поможет, то просто вышвырнуть их всех на улицу подыхать от голода и тем самым избавить Англию от своры прожорливых оборванцев. — Посмотрев внимательно на дочь, низко опустившую голову, он спросил: — Ну теперь-то ты видишь, Дафна?

— Да, папа, теперь я вижу.

— Хорошо, в таком случае мы можем с чистой совестью отправиться домой. Меня тошнит от всего этого.

Проходя через холл, маркиз неожиданно споткнулся о какой-то предмет и брезгливо оттолкнул его ногой.

— Это же кукла, папа! — воскликнула Дафна. Она быстро наклонилась, подняла куклу и уставилась на нее, онемев от восторга. — Она точь-в-точь как наша Джульетта, которую мама подарила мне на Рождество!

— Ты с ума сошла! Не смей прикасаться к этой дряни! — воскликнул Трэгмор. — Одному Богу известно, какая па ней может быть зараза.

Он вырвал куклу из ее рук и злобно швырнул на пол. кукла превратилась в жалкую бесформенную груду, прикрытую сверху рваным платьицем и копной рыжих волос.

— Нет, папа, нет! Она такая хорошенькая, зачем ты ее убил?

— Это моя кукла, — прозвучал вдруг тоненький дрожащий голосок из дверей, ведущих в сад. Маленькая девочка подбежала и крепко прижала к груди свое сокровище. Вздрагивая от страха, бледная, она умоляюще смотрела на хорошо одетых людей и испуганно лепетала. — Она моя, моя, не забирайте ее.

— Мы и не думали ее забирать, — ответил Трэгмор. Он заложил руки за спину и так злобно посмотрел на девочку, что казалось — еще немного, и он ударит ее. Девочка побелела от страха. — Теперь-то ты поняла, Дафна, что я пытаюсь тебе втолковать? Это не люди, это животные — жадные ленивые бездельники, презираемые всеми. Ты должна понять эту простую истину и поступать соответственно.

— Хорошо, папа, я поняла. Только не бей девочку. — Дафна всхлипнула. — Не надо сердиться, я поняла все, что ты хотел мне объяснить. А теперь пойдем, прошу тебя, пожалуйста.

С отвращением передернув плечами, Трэгмор резко повернулся и направился к выходу.

.Дафна устремилась было за отцом, но остановилась и, обернувшись, окинула девочку долгим печальным взглядом. Девочка стояла там же, смущенно улыбаясь и крепко прижимая к груди сломанную куклу.

Это была та самая девочка из сада, которая наблюдала за ними из-за кустов. Дафна сразу узнала ее. Она была такая же хорошенькая, как и ее игрушка, несмотря на растрепанные волосы и грязное платье. Под пятнами сажи угадывалась нежная белая кожа, а глаза обрамляли длинные густые ресницы.

И снова эти немигающие, широко открытые глаза, казалось, проникающие в душу, встретились с глазами Дафны. Холод сковал ее сердце. В глазах девочки сквозили такая беззащитность и мольба о помощи, что Дафна непроизвольно шагнула к ней.

— Дафна! — Резкий окрик Трэгмора прозвучал в пустом холле, как раскат грома, и мгновенно отрезвил ее.

— Иду, папа, — сказала она, постаравшись придать своему лицу спокойное выражение.

Всю дорогу тщетно пыталась она забыть убогие стены работного дома. Образ девочки, крепко прижимающей к себе куклу, навсегда запал в сердце Дафны и отзывался в нем глухой болью. «Почему же папа не видит, что девочка и ее кукла такие красивые, такие милые? Ведь их надо только помыть и переодеть. Их всех надо помыть и переодеть»

Глава 1

Нортгемптоншир, Англия 1840 год

Последний герцог умирал. С трудом переводя дыхание, шестой и последний герцог Макхэм проклинал судьбу за слишком близкий конец и ругал себя за то, что оказался неподготовленным к неотвратимой развязке. Герцог умирал, не имея наследника, и само имя Макхэм должно было исчезнуть. Ему нужно было время — он не имел его. Герцог с трудом дотянулся до сонетки, чтобы вызвать слугу.

— Ваша светлость? — В дверь вошел ненавистный доктор, и герцог нетерпеливо махнул на него рукой.

— Бедрик! Пошлите за Бедриком, — с трудом прохрипел он и разразился приступом кашля, отнимающим последние силы.

— Конечно, ваша светлость. — Доктор жестом пригласил слугу войти.

— Уйдите, — бросил герцог , в, лицо доктору, не обращая внимания на его обиду, — только Бедрик. Доктор удалился.

— Вы звали меня, ваша светлость? — Бедрик хмуро уставился на оторванную пуговицу своего сюртука — Он вел себя так спокойно и невозмутимо, как будто стоял не у смертного одра, а собирался в очередной раз побрить хозяина.

— Перо, бумагу.

— Сию минуту. — Бедрик подал письменные принадлежности.

Трясущейся рукой герцог с трудом нацарапал имя, несколько слов и попытался сложить листок пополам. Окончательно обессилев, он откинулся на подушки.

— Моему поверенному, — прошептал он. — Это мои последние распоряжения, он знает, что с ними делать.

— Я понял, ваша светлость.

— Немедленно, сразу после того, как я отойду. — Конечно, сэр. Желаете что-нибудь еще?

— Молись, Бедрик. Помолись за меня, пока еще не поздно.

— Как вам будет угодно, сэр.Бедрик деловито спрятал письмо в карман и удалился. Умирающий человек пристально смотрел ему вслед, медленно и неотвратимо перемещаясь в другой мир, где прошлое причудливым образом переплеталось с будущим. Вскоре последний герцог навсегда сомкнул веки.

— Верни мой бумажник, грязная скотина! — Джентльмен с красным от гнева лицом замахнулся тростью на испуганного парнишку. — Ну, живо!

Из толпы людей, сновавших среди бесчисленных рядов нового рынка, никто не обратил ни малейшего внимания на этот незначительный инцидент. Все были настолько озабочены предстоящими большими скачками, что мало кто обратил внимание на задержанного карманника.

— Ты слышишь, проклятый воришка? Верни мои деньги! Сейчас же, или я оттащу тебя в ближайший участок!

Парень вытер грязным рукавом вспотевший лоб, его глаза расширились от испуга.

— Извините, сэр. Мне кажется, это какая-то ошибка.

— Что вы сказали? — Джентльмен резко обернулся.

— Я уверен, что вы ошиблись. — Мужчина лет тридцати выглядел весьма солидно, к тому же он был на добрый фут выше вспыльчивого джентльмена и возвышался над ним, как башня.

— Нет, не ошибся, я видел собственными глазами, как он вытащил кошелек из моего кармана.

Незнакомец улыбнулся и покачал головой:

— То, что вы видели, было не более чем досадным совпадением. Бумажник выпал из кармана ваших брюк. Этот мальчик всего лишь имел несчастье оказаться рядом. Я видел, как бумажник упал на землю, — пояснил незнакомец, — и собирался вернуть его вам, когда вы вцепились в этого беднягу.

Он потрепал парня по плечу и протянул джентльмену бумажник:

— Ваш бумажник, сэр.

— Как же так? Ведь я был уверен, я собственными глазами видел… По крайней мере мне казалось, что видел… — Бормоча это, джентльмен вздохнул с облегчением и взял протянутый бумажник, — Благодарю вас.

— Мое почтение.

— Мне кажется, мы не представились друг другу. Я — Лайонел Гренвил, граф Кавендиш. — Он выжидательно замолк.

— Торнтон.

— Лорд Торнтон?

— Просто Торнтон. Пирс Торнтон.

Лайонел Гренвил окинул взглядом внушительную фигуру, облаченную в добротный костюм.

— Еще раз хотел бы выразить вам свою признательность.

— Не стоит. Лучше принесите свои извинения мальчишке.

— Извиняться? Перед этим оборванцем? — Граф окинул парнишку таким испепеляющим взглядом, что тот побледнел и невольно попятился. — Уверяю вас, что если я не стал его жертвой, то ею будет кто-то другой. Это же типичный карманник. По нему плачет тюрьма. Всего хорошего, Торнтон. — Граф резко повернулся и пошел прочь.Парнишка хотел было исчезнуть, но Торнтон остановил его:

— Погоди-ка.

— Чего вам? — настороженно спросил парнишка.

— А вид у тебя испуганный.

Парень опустил глаза и стал смущенно ковырять землю кончиком башмака.

— У тебя острый глаз, — продолжал Пирс невозмутимо, — но ты совершил одну непростительную ошибку, часто фатальную, — не оставил пути к отступлению.

— Что? — удивился парнишка.

— Ты хорошо выбрал цель, а вот о том. как исчезнуть, не подумал.

— Я… Вы… — Карманник замялся. — Вы видели, как я сташил бумажник?

— Конечно.

— Тогда как же он оказался у вас?

— Мои движения мягче. — Пирс широко улыбнулся.

— Вы вытащили его у меня?! При сложившихся обстоятельствах это казалось наиболее разумным. — Пирс вытащил несколько шиллингов из кошелька. — На, держи. Купи себе что-нибудь поесть, отправляйся домой и запомни: хорошо продуманный план отступления — залог успеха в любом деле. Держись этого правила, и оно поможет тебе не раз.

Парень долго переводил взгляд с монет на Пирса и обратно. Наконец он пришел в себя, кинул на своего спасителя благодарный взгляд и растворился в толпе.

Глубоко довольный собой, Пирс легко прокладывал путь сквозь толпу людей, пришедших на скачки. Его внимательный взгляд был прикован к павильону, где представительная публика уже готовилась к первому заезду. Выбравшись из толпы, он осмотрелся.

— Трэгмор! Вот так сюрприз!

Маркиз обернулся, лицо его не выразило восторга.

— Торнтон! Каким ветром вас занесло сюда?

— Врачи утверждают, что большие скачки очень благотворно влияют на здоровье. К тому же я чувствую, что сегодня мне будет сопутствовать удача. Ну а вы, Трэгмор? Есть ли у вас такое же предчувствие?

— Перестаньте дурачиться. Если вы ищете встречи со мной, значит, на то есть причина. — С чего вы взяли, что я ищу встреч с вами? Возможно, это всего лишь совпадение. Трэгмор вытер пот, обильно выступивший на лбу. — Там, где вы появляетесь. Торнтон, не бывает простых совпадений. — Понизив голос, он прошептал: — Скажите честно, вы купили эту проклятую расписку?

— Какую расписку?

— Ту, что была у Лиддинга Джуэлса, черт вас подери!

— Да.

— Так для чего вы пришли сюда, Торнтон? Злорадствовать? Напомнить, что мое тело и душа находятся в вашей власти? — Трэгмор сжал кулаки.

— Ну зачем же так, Трэгмор, ведь вы задолжали мистеру Лиддингу значительную сумму. Не будем упоминать о том, что вы опоздали с выплатой на три месяца. Лиддинг был готов к тому, чтобы обратиться в суд. — Пирс усмехнулся, — Может быть, вы должны рассматривать мое вмешательство как свое спасение.

— Я смотрю на это несколько иначе.

— Хардвик! Лошади на старте! — донесся до них мягкий женский голос.

— Иду, Элизабет, — бросил Трэгмор через плечо. Он повернулся к Пирсу. — Жена и дочь сегодня со мной. Надеюсь, вы извините меня.

— .Прекрасно! Я буду рад познакомиться с вашей семьей.

— Торнтон, Элизабет ничего не знает.

Достав из кармана часы, Пирс невозмутимо объявил:

— У вас есть ровно десять минут, чтобы вы представили меня.

Захлопнув крышку часов, он начал протискиваться

сквозь плотно забитый павильон к ложе, где Трэгмора ожидали жена и дочь.

Покинутый столь бесцеремонным образом, Трэгмор тихо выругался и последовал за ним.

— Разве мы знакомы, сэр? — Женщина посмотрела на Пирса. Ее красота бросалась в глаза: нежная и гладкая кожа, правильные и тонкие черты лица. Но красоту эту портили

усталые глаза, полные затаенной печали, как у обиженного ребенка.

Сердце Пирса болезненно сжалось, он знал, в ком истодник печали.

— Элизабет, это Пирс Торнтон, — маркиз сразу приступил к представлению, — мистер Торнтон, мой… — маркиз смущенно закашлялся, — мой компаньон. Торнтон, позвольте мне представить вам. мою жену леди Трэгмор.

— Рад познакомиться.

— А это моя дочь леди Дафна.

Большая шляпа'девушки, украшенная цветами, целиком закрывала лицо.

Пирсу было необычайно интересно, что же представляет собой единственная дочь Трэгмора, но ему удалось увидеть лишь роскошные волосы цвета золотистого меда.

Дафна не поднимала глаз, что-то внимательно рассматривая на земле.

— Дафна! — Трэгмор вспыхнул, его пальцы крепко сжали запястье дочери.

Глаза девушки заметались, как у испуганного кролика, лицо побледнело.

— Прости, папа, что ты сказал?

— Я только что представил тебя. — Трэгмор кивнул головой в сторону Пирса и повысил голос: — Моя задумчивая дочь Дафна.

— Извините меня, мистер Торнтон.

— Не надо извинений. — Пирс прикоснулся губами к руке Дафны, затянутой в перчатку. — Вы, вероятно, задумались, какую лошадь выбрать в первом заезде.

На мгновение пальцы Дафны застыли в руке Пирса, она внимательно посмотрела на него.

— Вы угадали.

Первое впечатление от дочери Трэгмора оказалось для Пирса настоящим откровением. Небольшого роста, хрупкого сложения, как и ее мать, но, к счастью, лишенная той нервозности, которая так портила маркизу, леди Дафна была изысканна, излучая не ту блестящую красоту, которой наполнены лондонские салоны, но красоту другого толка, гораздо более редкую, сродни бесценным произведениям искусства. Глаза — просто поразительный набор красок от темно-зеленого до светло-коричневого, с озорными искорками. Во всем ее облике сквозила исключительная деликатность, тем более приятная, что за ней чувствовалась большая внутренняя сила.

— Скакуны все как на подбор, — Пирс на мгновение задержал рукуДафны, — но если мы сравним наши наблюдения, то сможем выбрать победителя.

— Вы очень любезны.

— Мистер Торнтон, — маркиза повернулась к Пирсу, — не желаете ли присоединиться к нам? Если, конечно, вы не очень заняты.

Заметив, как изменилось лицо Трэгмора, Пирс мгновенно принял решение:

— На сегодня я совершенно свободен и буду счастлив присоединиться к вам.

— Прекрасно. У нас как раз есть свободное место рядом с Дафной. Я перейду туда, а вы сможете обсудить с моим супругом дела.

— Не хочу даже слышать об этом, — возразил Пирс. — Скачки — это национальный праздник. Поскольку у меня с вашим супругом много общих дел, мы еще не раз встретимся, не так ли, Трэгмор?

— Пожалуй, что так, — ответил маркиз без особого энтузиазма.

— Ну а сейчас я настаиваю на том, чтобы вы заняли место рядом со своей супругой. Я же сяду рядом с леди Дафной. Если мне и нужно будет перекинуться парой слов с маркизом, я подожду до перерыва между заездами. — Теплая улыбка Пирса могла бы растопить айсберг. Он жестом предложил Трэгмору и его супруге пройти вперед:-Только после вас.

Маркиз с женой степенно проследовали на свои места.

— Леди Дафна. — Пирс протянул руку.

— •Благодарю вас. — Дафна на секунду замерла, бросив неуверенный взгляд на отца.

— Что-нибудь не-так, миледи? — тихо спросил Пирс.

— Нет-нет, все хорошо.

— Давайте-ка приступим к более серьезному занятию и выберем победителя.

— Вместе? — удивилась Дафна.

— Конечно, вместе. Я берусь помочь вам, в этом нелегком деле, если вы не против. — Хорошо, только я мало в этом смыслю.

— Ну а раньше вы бывали на скачках?

— Конечно, много раз, но…

— Тогда, без сомнения, вы должны кое-что понимать в лошадях. Вам надо целиком положиться на свою интуицию. — Пирс указал туда, где лошади и жокеи стояли, уже готовые к первому заезду. — Как по-вашему, над кем из них фортуна распростерла свои крылья?

Дафна немного наклонилась вперед, внимательно изучая лошадей. Минуту спустя она подняла глаза, спокойствие в которых сменилось легким азартом.

— Удача бежит сегодня. Видите, вон та прекрасная гнедая кобыла? Ее жокей в зеленом. Я видела ее несколько раз прежде. Она быстра, как ветер, грациозна и…

— Это вовсе не значит, что она выиграет, моя наивная дочь, — бросил Трэгмор через плечо. — Торнтон, не обращайте внимания на ее высказывания. Она витает в облаках и совершенно не понимает правил игры. — Его голос понизился до шепота; — — Румор сообщил мне, что жокей Удачи получил указание придержать ее на финише.

— .Неужели? — Пирс скептически;.-улыбнулся. — Вы абсолютно уверены в этом, Трэгмор?

— Да. Я поставил на Бурю.

— Пожалуй, и мне пора сделать ставки. Вы позволите, леди Дафна?

— Конечно.

. Пирс вернулся на свое место, когда лошади стремительно заканчивали первый круг.

— Кажется, Удача уверенно лидирует. Дафна не отрывала взгляда от прекрасной лошади, которая уже на несколько ярдов опережала остальных.

— Проклятие! Тысяча чертей! Будь проклят этот мошенник! — невольно вырвалось у маркиза, когда Удача первой уверенно пересекла финишную линию.

Но Пирс его не слышал. Все его внимание полностью захватила леди Дафна. Она вся преобразилась, скулы зарделись, ее было просто не узнать. Без всякого сомнения, ею овладел азарт.

Пирс не смог сдержать улыбки.

— Как я и ожидал, интуиция вас не подвела,

— Я думаю, это случайность.

— Может быть, но это — счастливая случайность. Примите мои поздравления.

— Мне очень жаль, что вы проиграли, — Девушка огорченно вздохнула.

— Я не проиграл,

— Неужели?

— Ваше воодушевление было столь же заразительно, как и логика, и я поставил на Удачу. Хороший игрок доверяет интуиции. Всегда помните это. — Пирс подмигнул, — Ну а теперь кто будет выбирать победителя, вы или я? Дафна лукаво улыбнулась:

— Я не очень доверяю случаю, мистер Торнтон, плохому или хорошему. Мне кажется, что в лошадях вы понимаете больше меня, и целиком полагаюсь на вас. Пирс понимающе кивнул:

— И тут вас интуиция не подвела. Смотреть на Дафну, похожую на распускающийся на глазах цветок, доставляло Пирсу большое удовольствие. Но с не меньшим удовольствием он посматривал и на Трэгмора, терпящего проигрыш за проигрышем и все глубже погружающегося в бездонные долги. «Это только начало, — злорадно думал Пирс, — скоро ты забудешь про эти мелкие неудачи».

Спустя некоторое время Дафна погрустнела. Она опустила глаза, изредка бросая опасливые взгляды в сторону отца.

— По правде говоря, с тех пор как нас представили друг другу, большую часть времени я вижу вашу спицу, — сказал Пирс.

— Простите меня. — Дафна покраснела.

— И ничего не услышал, кроме извинений.

— Я…

— Не надо. Я все понимаю. — И он метнул быстрый взгляд в сторону маркиза.

Пирс, знания и наблюдательность которого были куда глубже, чем Дафна могла вообразить, вдруг с удивлением обнаружил, что в нем борются два чувства: симпатия к молодой женщине, которая явно боялась чего-то, и ненависть к человеку, который — в этом он не сомневался — и был причиной страха. Первый раз в жизни Пирс чувствовал расположение к человеку с голубой кровью, однако… «Одному Богу известно, как она могла оказаться дочерью Трэгмора», — грустно размышлял он.

— Мистер Торнтон, вы задумались.

— Что? А! Простите меня. Как правило, я более внимателен, когда ухаживаю за дамами.

— Ухаживаете?? За кем же?

— За вами.

И еще один испуганный взгляд в сторону отца.

— Скажите, мистер Торнтон, вы всегда такой… такой прямой?

— Да. А теперь скажите, миледи, вы всегда так пугливы? Дафна потупила взор.

— Позвольте спросить, ухаживает ли за вами какой-нибудь молодой джентльмен?

— Нет.

— Но почему?

— Не знаю, мистер Торнтон, — ответила она бесхитростно. — Наверное, никто не нашел меня достаточно привлекательной.

Если бы не грусть, прозвучавшая в ответе, Пирс непременно принял бы его за откровенное кокетство.

— Вы действительно верите в это? Не может быть!

— Есть и другие причины.

— Какие же?

Еще один взгляд в сторону Трэгмора и тяжелый вздох.

— Достаточно будет сказать, что я занята другими делами.

— Настолько важными, чтобы забыть о себе?

— Я полностью довольна своей жизнью, мистер Торнтон. Благодарю вас за участие.

Искорки страха, непрерывно мелькавшие на лице Дафны, только увеличивали ненависть Пирса к Трэгмору. С видимым усилием он сохранил внешнее спокойствие, откинувшись на спинку кресла. Его взгляд неожиданно остановился на изящной нитке жемчуга, украшавшей шею Дафны.

Интересно, откуда у Трэгмора деньги на такие украшения? Ведь он весь в долгах.

В этот момент Трэгмор резко встал. Остальные последовали его примеру. Лицо Трэгмора светилось удовольствием: он крупно выиграл в последнем заезде.

— А теперь мы должны покинуть вас, — резко бросил Трэгмор.

— Одну минуточку. — Пирс повернулся к маркизе: — На тот случай, если мы не увидимся, позвольте мне поблагодарить вас за милое гостеприимство.

— Вы очень любезны, сэр.

— Леди Дафна, — Пирс поклонился, — сегодня вы были самым симпатичным и достаточно проницательным игроком.

— Всего хорошего, мистер Торнтон. — Улыбка Дафны была искренней, как у ребенка.

Шагая рядом с Трэгмором, Пирс едва дождался того момента, когда они удалятся на достаточное расстояние и дамы их не услышат.

— Ваша удача в последнем заезде оказалась как нельзя кстати. Вам не стоит трудиться забирать выигрыш — он принадлежит мне.

— Как?! — Маркиз замер на месте. — Разве вы уже забыли, Трэгмор? Ваши расписки у меня.

— Ты, ничтожное отродье грязной…

— Осторожнее! — остановил его Пирс, — А то мне придет в голову спросить человека, находящегося одной ногой в долговой яме, на какие деньги он купил дочери такое дорогое ожерелье.

— Это всего лишь дешевая подделка.

— Напротив, жемчужины настоящие и очень ценные. Если бы леди Дафна имела хоть одну общую черту с вами, Трэгмор, я бы, ни секунды не размышляя, сорвал жемчуг и присоединил к выигрышу. К счастью, даже я имею сердце, поэтому можете считать ожерелье моим подарком вашей семье. Удивлены? Право, не стоит. А вот это я возьму. — Пирс вынул выигрышный билет из рук растерянного маркиза. — Мой поверенный завтра зайдет к вам договориться о встрече. Надеюсь, вы не откажете ему. — Он язвительно улыбнулся. — Если не хотите, чтобы весь мир узнал, что вы полный банкрот… Наслаждайтесь комфортом, Трэгмор, пока можете.

Глава 2

Медленно всходило солнце, и в церкви царил полумрак, когда одинокая фигурка проскользнула в дверь.

— Викарий, это я.

Слова отдались гулким эхом в пустой церкви и были обращены к священнику Алфреду Чамберсу. Водрузив на нос очки, он вздохнул и покачал головой, как только увидел юную девушку, спешившую к нему по проходу.

— Да, я вижу, — проворчал он. — Дафна, дорогая, думаю, и жаворонок еще не запел свою песню. Сколько раз я говорил тебе, что ходить по улицам поселка в такое время небезопасно.

n Бессчетное количество раз. — Дафна подошла к викарию, поставила корзину, пошарила в складках пальто и вдруг ловко извлекла оттуда шестидюймовый нож. — Но вам не стоит беспокоиться. Видите, я надежно защищена — Очень удобно. А теперь скажи мне правду, дитя мое, как часто ты пускала в ход это грозное оружие?

— Ни разу. Только тот, -кто ходит ночью по улицам, знает, насколько они на самом деле безопасны. — Дафна спрятала нож. — Сегодня ночью я не сомкнула глаз; Посмотрите-ка, что я принесла.

Она опустилась на колени перед корзиной и начала бережно извлекать из нее свои сокровища.

— Миссис Фрэйм приготовила изрядный кусок баранины прошлым вечером. Никто не смог бы съесть все это даже папа. Я принесла все, что осталось. Здесь хватит на добрый десяток порций. Еще мне удалось унести два куска мясного пирога с кухни. Не думаю, что миссис Фрэйм видела меня, но даже если и видела, она никому не скажет. — Дафна бережно отодвинула еду в сторону. — А теперь самое лучшее.

Она извлекла тщательно сложенную одежду: брюки, рубашки, платья и фартуки разных размеров и расцветки.

— Ну а это ты где достала? — спросил викарий озадаченно, притронувшись к ситцевому платью так, словно оно было из золота.

— Это я сшила сама. Мама заказала ткань в городе, чтобы служанки смогли сшить себе и слугам новую форму. Ткань прислали, когда папа был в городе по делам. — Дафна заговорщически улыбнулась викарию. — Мама убеждена в том, что заказ сделан с некоторым избытком.

— Да благословит Бог, — пробормотал Чамберс голосом, дрожавшим от волнения, — Элизабет и тебя за заботы.

— Это не заботы, а благодеяние. Зато представьте, ваше преподобие, сколько детей мы сможем порадовать. Да, кстати, лошадям шьют новые попоны. Старые попоны выглядят вполне прилично, из них можно наделать шалей, чтобы защитить детей зимой от холода. Я еще не придумала, где достать теплую обувь для них, но надеюсь, что…

— Умоляю тебя, будь осторожна, моя девочка, ведь если отец узнает…

— Не узнает.

— Но если все же узнает, ведь ты понимаешь, ято его гневу не будет предела.

— Я не могу позволить себе даже думать об этом. Мы понимаем… Мы хорошо понимаем, чем это нам грозит, но ведь надо же что-то делать, викарий.

— Подснежник. — Это прозвище он дал Дафне еще в раннем детстве, привязавшись к ней, как к собственному ребенку. — Твоя мать провела двадцать один год в непрерывном страхе. Я помню ее, когда она была еще прелестной жизнерадостной девушкой, но сейчас… Боюсь, ее силы на исходе.

— Вы думаете, я этого не понимаю? — ответила Дафна очень решительно. — Если папа узнает о том, что мы… делали, я буду отрицать, что мама вообще знала об этом. Отвечать за все буду только я.

— Одному Богу известно, что Хардвик может натворить.

— Он может только избить меня, но моей душе ничто не грозит.

— Я сделаю все, что смогу. Я могу помешать…

— Нет. Он мой отец. По закону вы не имеете права вмешиваться в его дела. Пожалуйста, не связывайтесь с ним, вы очень нужны .нашему поселку. — Дафна начала торопливо упаковывать корзину. — Солнце всходит. Пора идти в школу.

— Хорошо, идем, мой милый Подснежник. По крайней мере, ты сможешь увидеть радостные лица детей. Я буду молить Бога о том, чтобы на твоем пути не встретилось мошенника, который мог бы сломать твою жизнь. Пусть тебе во всем сопутствует удача. — Загадочная улыбка пробежала по губам Дафны. — Могу я поинтересоваться, что в этом смешного? Я не нахожу места от беспокойства, а тебя это веселит?

— Нет, конечно, нет. Я улыбнулась потому, что вы произнесли слово «удача». Это напомнило мне кое о чем, точнее, кое о ком.

— Ты вспомнила о каком-то джентльмене?

— Да, об одном очень милом человеке, но он не принадлежит к знати.

— И где же тебе удалось его встретить?

. — В Ньюмаркете. Он присоединился к папе на скачках. — Приятель твоего отца? — Викарий не смог скрыть беспокойства в голосе.

— Не сказала бы, что они с отцом друзья, — протянула Дафна задумчиво. — По словам папы, они компаньоны.

— Все это очень странно.

— Еще бы, ведь между отцом и Торнтошом нет ничего

общего.

— Иными словами, насколько я понял, мистер Торнтон — молодой человек не очень высокого социального

положения.

Дафна улыбнулась деликатному описанию викария и

пояснила:

— Ему около тридцати, определенно нетитулованная особа, хотя и выглядит человеком состоятельным. Мне кажется, что у него были и трудные времена, а состояние не унаследовано, а заработано, и во многом благодаря острому уму.

— Да, он не похож на друзей твоего отца.

— Вероятно, за этим кроется что-то еще. — Дафна нахмурилась. — Несмотря на разницу в положении и явную неприязнь, папа вел себя как-то заискивающе перед Пирсом Торнтоном. Я это почувствовала. — Она опять улыбнулась. — А мистер Торнтон сказал, что я должна верить

своим чувствам.

— Он дал тебе полезный духовный совет.

— Да нет же, как раз напротив; его совет помог .мне выиграть на скачках в первом заезде.

— О. — Викарий снял очки и стал тщательно протирать их. — Сдается мне, что в последние дни ты думала не только о визите в школу.

— О чем это вы?

— О том, что этот мистер Торнтон похоже, тебя, сильно заинтересовал,

— Да, это так — Он является воплощением противоречий: спокойный и уверенный в себе и в то же время очень внимательный. Вы должны признать, что это редкое сочетание.

Викарий водрузил очки на нос, его проницательные голубые глаза скользнули по лицу Дафны.

— Интересно, как это ты смогла так много узнать о человеке за одну встречу?

Дафна на секунду замялась:

— Папа был строг ко мне. Мистер Торнтон это сразу почувствовал и пытался помочь. Чамберс задумался;

— Ну а как выглядит этот Пирс Торнтон?

— Он высокий брюнет могучего телосложения, черты его лица грубоваты и строги, как у борца. Глаза темно-зеленые, такого же цвета, как лес в сумерках. Однако за внешней суровостью…

— …скрывается доброе, благородное сердце. — Викарий усмехнулся: — Есть ли на этом свете существо, в котором ты не смогла бы найти хоть что-то хорошее, Подснежник? — Да.

Дафна в ужасе замерла, осознав, насколько ужасно звучит ее ответ. Из глубины памяти вдруг всплыл разговор с отцом;

— Дафна, ты опять одаривала этих оборванцев?

— Нет, папа.

— Лорд Веберлинг видел тебя во дворе нашей приходской церкви с этим священником. Что ты там делала?

— Викарий мой друг, папа. Я всего лишь… — Если я узнаю, что ты дала хотя бы один единственный шиллинг из моих денег этим попрошайкам…

— Папа, но я…

— Не смей тратить мои деньги на глупые затеи филантропа викария, иначе…»

Даже сейчас Дафна вздрогнула, вспомнив слова отца, прозвучавшие неделю назад.

Есть ли на этом свете существо, в котором она не могла найти хоть что-то хорошее?

— Да, — всхлипнула Дафна, — есть. Пусть Бог простит меня.

Чамберс нежно погладил ее по голове:

— Нет, Дафна, не надо отчаиваться. В некоторых людях Бог спрятан очень глубоко, и чтобы найти его, может потребоваться целая жизнь. Поэтому всегда надо надеяться на лучшее. Пойдем-ка в школу, и по пути ты подробнее расскажешь мне об этом загадочном мистере Торнтоне. А я, возможно, поведаю тебе новости о Тин Кэпеnote 1.

Дафна мгновенно забыла свои горести.

— Расскажите, расскажите скорее, чем он еще проела-.. вился?

— Это всего лишь слухи.

Истории о нем — всегда слухи, но на поверку они оказываются правдой, и едва ли не каждый день «Тайме» сообщает о его новых подвигах. В чье поместье он проник на этот раз? Как? Какие драгоценности похитил? Какой камень из коллекции графа Гентри, ограбленного четыре дня назад, он оставил? Какой работный дом на этот раз получил деньги от этого благородного разбойника?

Чамберс рассмеялся:

— Бери свою корзину, Подснежник, я возьму книги и пойдем. По дороге я отвечу на все твои вопросы.

Несколько минут спустя они торопливо шагали по улицам поселка.

— Я не знаю всех подробностей, но кража случилась позапрошлой ночью.

— Наверное, между двумя и тремя часами ночи, — перебила Дафна. — Он всегда совершает налеты в это время.

— Верно. На этот раз пострадал виконт Драммонд.

— Помните, я рассказывала вам об ожерелье из рубинов и бриллиантов, купленном виконтом для жены? Говорят, что бедная виконтесса с трудом удерживала его на плечах. Разбойник, вероятно, прослышал об этом. Кто же он, викарий? Откуда он все узнает?

— Честное, слово, не знаю. Знаю только, что благодаря ему сотни детей будут накормлены и одеты.

— Какой же работный дом получил деньги?

— Тот, что в Уорсли.

— Как удачно! Ведь именно его вы собирались посетить в конце этой недели: там было совсем худо.

— Да, бедный директор выбился из сил, умоляя прихожан помочь хоть чем-нибудь. Не хватало денег даже на еду. Через несколько недель ни в чем не повинные дети должны были идти на улицу просить милостыню или умирать от голода.

— Это директор рассказал вам про разбойника?

Викарий улыбнулся:

— Дерзкий разбойник ночью оставил оловянную чашу прямо на столе у директора. Никто и никогда его не видел.

— И много денег он оставил?

— Около пяти тысяч фунтов.

С губ Дафны сорвалось:

— Этот человек — спаситель!

— Этот человек — вор, — напомнил викарий.

— Как вы можете так говорить? Вы лучше других должны понимать, для чего он…

— Не надо защищать его передо мной, Подснежник, я и так молюсь за него каждый день. — Викарий помолчал. — В оловянной чаше, положенной прямо на подушку виконта Драммонда, была бриллиантовая запонка графа Гентри. Такая же чаша, но с деньгами, была поставлена на стол директора.

— В точности как всегда: драгоценность с места предыдущего преступления отдается в подарок новой жертве. — Дафна просияла. — Этот разбойник просто восхитителен. Я с нетерпением буду ждать утренних газет, чтобы прочитать о его новых подвигах и узнать, как ловко он заставил очередного богача поделиться с бедными.

— Ну вот мы и пришли.

— Кажется, у них урок, — тихо проговорила Дафна — — ЧТО же делать?

— Миссис Рэдмонд, учительница, ждет нас. Викарий решительно постучал в дверь.

— Кто там? — Дверь открыла полная женщина с поджатыми губами. Взгляд миссис Рэдмонд был неприветлив. — Миссис Рэдмонд, могу я представить вам леди Дафну Уиндем? Холодный взгляд миссис Рэдмонд не изменился.

— Вы, случайно, не являетесь родственницей маркиза Трэгмора?

— Маркиз — мой отец.

— Здесь нет детей, которых вы нанимаете.

— Извините?

— Я полагаю, что вас послал отец. Передайте ему, что я не позволяю никому из вашего поместья ходить в эту школу, после того как ваш отец распорядился об этом.

— Я пришла сюда не как посланник отца, миссис Рэдмонд, — ответила Дафна, стараясь подавить волнение в голосе. — Будь моя воля, все дети, которые работают у нас, ходили бы в школу, но я не могу перечить отцу. Однако я стараюсь помогать детям по мере сил. — Она протянула корзину: — Здесь немного еды и одежды.

Миссис Рэдмонд смутилась:

— Видите ли, я почему-то решила… Простите, пожалуйста. Входите. — Выражение ее лица стало более приветливым. — Дети! У вас гости.

Двадцать пар глаз в удивлении воззрились на Дафну и викария.

— Если мы помешали вести урок-ь. — робко начала Дафна..

— Глупости, — прервала учительница. По ее тону было заметно, что перерыв ее не очень огорчил. — Дети! Отложите грифельные доски. К вам пришел викарий и привел с собой леди Дафну Уиндем. Поздоровайтесь.

Дети дружно поздоровались.

Дафна быстрым взглядом окинула детей на скамейках, окружавших классную доску. Им было от пяти до тринадцати, но все они были одинаково худы и бедно одеты. Они смотрели на Дафну, как на портрет королевы Виктории, онемев от удивления и восторга.

Дафна смутилась.

— Может, помочь тебе. Подснежник? — тихо спросил чуткий Чамберс.

— Нет, спасибо, викарий, просто… Я так долго ждала этого дня.

— Хорошо, — кивнул викарий, молясь, чтобы Бог дал ей сил и уверенности. Дафна приблизилась к детям.

— Викарий так часто говорил о вас, что мы уже можем считаться друзьями. — — Ее взгляд остановился на мальчике лет десяти, с лицом, густо покрытым веснушками. — Ты, наверное, Тимми. Мистер Чамберс рассказывал, что у тебя есть ящерица.

— Да. Ее зовут Генри. Раньше я приносил ее в школу, но миссис Рэдмонд запретила, — ответил мальчик, нахмурившись.

— Вероятно, она опасалась, что Генри будет отвлекать тебя?

— О нет, она боялась, что Генри укусит ее. Дафна с трудом сдержала улыбку.

— Скажи, Тимми, ящерица любит мясной пирог?

— Нет, она любит насекомых.

— Как жалко! — Дафна притворно вздохнула. — А я принесла ящерице пирог. Может, ты его попробуешь? Лицо мальчика просветлело.

— Конечно!

Дафна подошла к корзине и подняла крышку.

— У меня пирога хватит на всех, есть и немного баранины. Когда Дафна стала распаковывать еду, маленькие ручки .уцепились за ее подол. Повернувшись, она увидела голубоглазую девочку.

— Меня зовут Пруденс, — представилась малышка. Посмотрев на потрепанную одежду ребенка, Дафна. порылась в корзине и достала ситцевое платьице.

— Оно нравится тебе, Пруденс?

— Вы даете это мне?! — Голубые глаза стали огромными.

— Да.

— Просто так?

— Нет. Ты должна пообещать, что наденешь его к моему следующему приходу.

— И это все, что я должна сделать? Всего лишь пообещать? — Пруденс смотрела на Дафну с надеждой и недоверием.

— Да, это все, — успокоила ее Дафна. Она заметила, как девочка крепко прижала к себе платьице.

Ей тут же вспомнилась темноглазая девочка из Дома непреходящей надежды, также крепко прижимавшая к себе сломанную куклу.

На глаза Дафны навернулись слезы.

— Пруденс, а у тебя есть кукла? — У меня была Марта, но теперь мама отдала ее Джейн, чтобы та не плакала, — смущенно ответила девочка.

— Джейн?

— Это моя младшая сестра, ей всего два года. Она все время плачет, поэтому мама отдала Марту ей. Теперь Джейн плачет поменьше.

— Ты очень добрая, если отдала куклу своей сестричке.

— Это мама так решила.

— Пруденс, а ты могла бы полюбить новую куклу, как Марту? — Я просила, но мама говорит, что мы не можем купить новую куклу.

— Позволь мне открыть один секрет. — Дафна с заговорщическим видом наклонилась. — В витрине одного магазинчика есть очаровательная кукла. У нее золотистые волосы и шелковое кружевное платье с бархатной пелеринкой, но ей ужасно не везет.

— Почему? — спросила Пруденс озадаченно.

— Никто не хочет ее брать. Она простояла в витрине много месяцев, но никто так и не взял ее с собой. Подозреваю, что она очень испугана. До Рождества осталось два месяца, а для куклы нет ничего ужаснее, чем провести Рождество в одиночестве в витрине магазина.

— Но почему же никто ее не берет?

— Не все девочки так добры, как ты. Они отказываются отдавать своих кукол младшим сестренкам. Если я принесу эту куклу тебе, будешь ли ты любить ее так же, как любила Марту?

— Конечно! Я буду заботиться о ней и очень любить. Дафна улыбнулась, потрепав девочку по щеке:

— Итак, ты дала два обещания: первое — надеть новое платье и второе — любить куклу, но я хочу попросить тебя еще об одном: ты сможешь снять мерки с девочек, чтобы раздать им подходящую одежду?

— Конечно, конечно, леди.

— Дафна. Так зовутся желтые короткие нарциссы.

— Но викарий назвал вас не нарциссом, он назвал вас другим цветком.

Дафна улыбнулась:

— Викарий называл меня Подснежником, когда я была еще меньше, чем ты.

— Почему?

— А ты когда-нибудь видела подснежник, Прудене? — спросил подошедший Чамберс.

— Он белый и красивый.

— Да» это так, — согласился викарий, — но это еще и очень нежный цветок. Подснежники такие хрупкие, что поневоле спрашиваешь себя, как же они выживают на таком холоде, ведь они появляются первыми, почти зимой. Но они расцветают, пробиваясь сквозь снежный покров, открывая свои лепестки навстречу солнцу, гордо и прямо. Они предлагают всему миру красоту, которой нет равных, но мало кто может ее заметить.

— И ты действительно похожа на подснежник? — спросила Прудене.

— Возможно. — Дафна смутилась. — А какое имя нравится тебе больше?

— Дафна.

— Мне оно тоже нравится больше. А теперь давай-ка раздавать одежду и пирог.

Час спустя дети, сытые, в новой одежде, сидели вокруг Дафны и с интересом слушали рассказ о том, как она ловила чудовище в трэгморском пруду.

— Сколько лет было тебе тогда? — спросила Прудене.

— Пять. Каждую ночь какое-то животное испускало ужасные вопли, так что я не могла спать. В конце концов мое терпение лопнуло, и, вооружившись палкой, я решила прогнать его из пруда. От страха мои зубы стучали так громко, что я почти ничего не слышала. И вот, когда я наконец подошла к пруду, чудовище прыгнуло на меня.

— Вы испугались? — спросил Тимми.

— Еще бы!

— На кого было похоже чудовище?

— Оно было похоже на лягушку.

Дружный смех прокатился по классу.

— Расскажите еще что-нибудь, леди Дафна.

— Хорошо, я расскажу вам о трэгморском воришке. Год назад в Трэгморе появился таинственный вор, который повадился объедать наши ягоды.

— Наверное, он уходил с полным брюхом, — вставил Уилли.

— Может, он относил их бедным, как разбойник Тин Кэп, — возразил Тимми.

Дафна ласково потрепала его по голове:

—  — Нет, Тимми, трэгморский воришка оказался всего лишь зверьком, и его поступки были не так благородны, как у Тин Кэпа.

— И вам удалось выследить зверя?

— Он сам прибежал ко мне искать спасения, когда целая свора охотничьих собак уже настигала его. Я спрятала зверька, и с этого дня мы стали друзьями. Его зовут Рассет.

— Рассет — это лис, — догадалась Прудене.

— Верно. Он был совсем маленький, когда прибежал ко мне, но сейчас подрос и ведет себя очень независимо. Его дом оказался хорошо спрятанной норкой на краю трэгморского леса, как раз напротив моей спальни.

— А вы приведете Рассета с собой, когда придете к нам в следующий раз?

— Я попытаюсь, — улыбнулась Дафна. — В последнее время он очень много мнит о себе, но все равно он очень мил, по крайней мере для воришки.

— А вы когда-нибудь встречали его?

— Кого?

— Настоящего разбойника, Тин Кэпа?

— Нет, Тимми, никто никогда его не видел.

— Мой папа говорит, что он ворует у тех же воров, только с голубой кровью.

— Ну что же, наверное, твой папа прав, — грустно усмехнулась Дафна.

— А вас он когда-нибудь грабил, леди Дафна?

— Нет.

— Но ведь вы богаты! Почему же разбойник до сих пор не забрался в ваш дом?

Этот вопрос Дафна не раз задавала себе, когда встречала в газетах упоминания о новых подвигах Тин Кэпа. Богатство и жестокость отца давно снискали ему дурную славу среди местных жителей. Этот благородный разбойник просто обязан был ограбить Трэгмора.

Мысль об этом одновременно радовала и устрашала Дафну.

— Дафна?

— Гм…

— Как вы думаете, разбойник придет к вам?

— Честное слово, не знаю, Тимми.

— Трэгмор, наверное, будет вне себя от ярости, если это случится.

— Еще бы, — вмешался Уилли, — все знают, какой он скряга.

— Если разбойник придет к вам, расскажете нам о нем, ладно? Ведь вы же придете к нам еще?

— Конечно, приду, и очень скоро. Если за это время я увижу разбойника, то все подробно расскажу.

— Подснежник, нам пора уходить. — Чамберс захлопнул крышку часов. — У миссис Рэдмонд осталось время только закончить урок.

— Вы правы. — Дафна встала. — Я приду к вам на следующей неделе, если, конечно, миссис Рэдмонд не возражает. — Она вопросительно посмотрела на учительницу.

— Конечно, нет.

Миссис Рэдмонд неохотно покинула теплое место у камина и посмотрела на детей, как капрал на взвод новобранцев:

— Дети! Попрощайтесь с леди Дафной и викарием.

— До свидания! — дружно ответил класс.

Миссис Рэдмонд одобрительно кивнула.

У самого выхода Дафна услышала тоненький голосок:

— Леди Дафна! Подождите!

Маленький Тимми стремительно вскочил со своего места и подбежал к ней.

— Если вы увидите разбойника Тин Кэпа, скажите ему, что он герой.

Обязательно, Тимми, — улыбнулась Дафна.

Глава 3

Вернувшись домой, Дафна с облегчением узнала, что отец все еще в Лондоне. Чамберс прав, и Бог помогает тем, кто заботится о других, подумала Дафна. Остаток дня она провела в своей комнате.

После ужина, с трудом дождавшись, когда служанка покинет ее спальню, Дафна достала последний номер «Тайме» из-под матраса. На первой странице, как она и ожидала, была статья «Знаменитый разбойник Тин— Кэп снова посрамил лондонскую полицию».

Дафна мельком просмотрела начало статьи, где подробно описывались мигрень виконтессы и негодование виконта. Ее интересовало совсем другое; методы знаменитого разбойника.

Как следовало из статьи, он проник в дом через черный ход, выпилив в двери небольшое отверстие, достаточное для того, чтобы просунуть руку и открыть ее изнутри. Похищены были серебряные блюда из буфета. Разбойник не обошел своим вниманием также сейф, в котором находилось пятьсот фунтов в банкнотах и серебряных монетах, несколько браслетов и, конечно же, знаменитое ожерелье, подаренное виконтом жене на день рождения. Оно обошлось ему в десять тысяч фунтов. Как всегда, никто из домашних ничего не видел и не слышал.

О преступлении стало известно только утром, когда виконт Драммонд проснулся и обнаружил на своей подушке оловянную чашу, в которой находилась бриллиантовая запонка графа Гентри — жертвы предыдущего преступления. В то же утро директор работного дома в Уорсли нашел на своем столе такую же оловянную чашу с пятью тысячами фунтов.

Внимательно дочитав статью до конца, Дафна с облегчением вздохнула. Было ясно, что полицейские ничуть не продвинулись к разгадке тайны. Статья кончалась самыми различными предположениями о том, кто станет следующей жертвой дерзкого разбойника.

Отложив газету, Дафна долго лежала с открытыми глазами, пытаясь представить себе загадочного преступника, но вскоре усталость взяла свое и она уснула.

Тонкое лезвие проскользнуло между ставнями, слегка раздвинув их. За ним последовал ломик. Раздался легкий треск, и ставни распахнулись. Спустя несколько секунд человек и маске, одетый во все черное, бесшумно скользил по первому этажу дома. Оказавшись в столовой, разбойник зажег маленький фонарик и приступил к работе. Через минуту все столовое серебро перекочевало в сумку, пришитую к подкладке сюртука.

В библиотеке человек сразу направился к рабочему столу маркиза и с помощью отмычки открыл ящик. В нем оказалось всего лишь пятьдесят фунтов серебром и семьдесят фунтов золотом. Нахмурившись, Пирс снял с правой руки перчатку и начал осторожно ощупывать дно выдвижного ящика. Через минуту: он удовлетворенно хмыкнул. Найти потайную панель оказалось не так сложно и уж совсем несложно было ее открыть. Вскоре к столовому серебру присоединились золотые часы маркиза, кольцо с бриллиантом и увесистая пачка пятифунтовых банкнот. «Для разорившегося человека совсем неплохо», — отметил Пирс и усмехнулся. Его очень забавляла эта ситуация — ему впервые приходилось грабить дом, в котором все и так уже принадлежало ему.

Убедившись, что на первом этаже больше нет ничего, достойного внимания, Пирс подошел к лестнице, ведущей на второй этаж. Сняв ботинки, он начал осторожно подниматься, наступая только на края ступенек, чтобы избежать малейшего скрипа. Подойдя к комнате маркизы, он долго стоял, внимательно прислушиваясь. Убедившись, что женщина дышит ровно, он спокойно вошел в комнату и направился к туалетному столику.

Как Пирс и ожидал, в нем не оказалось никаких драгоценностей, если не считать небольшого золотого медальончика, который ему пришлось забрать, чтобы не возбуждать подозрений.

Вскоре он стоял перед дверью в комнату маркиза, пытаясь определить по дыханию, насколько глубок его сон. Он мельком взглянул в конец коридора и вздрогнул; там была дверь в ее комнату. Пирс вдруг ощутил неодолимое желание увидеть Дафну. Он только сейчас осознал, что это желание не покидало его с того момента, как он увидел ее на скачках. Он был игроком и любил риск, но он был расчетливым игроком. Игроком, который не может позволить себе ошибки. Он был вором. Вором дерзким, но осторожным. Годы, полные лишений и опасностей, приучили его 'к жесткой самодисциплине. Именно это было причиной его успеха. И сейчас Пирс с удивлением обнаружил, что пришел сюда не столько для того, чтобы окончательно разорить Трэгмора, сколько для того, чтобы еще раз увидеть Дафну. И он увидит ее, черт возьми, чего бы это ему ни стоило!

Бесшумно, как пантера, он пересек .коридор и вошел в ее комнату.

Дафна спала. Вероятно, ей снился тревожный сои:

волосы ее разметались по подушке, дыхание было частым и неровным. При тусклом свете догорающей свечи она казалась ангелом, невесть как попавшим в эту комнату.

Пирс понял, что единственным сокровищем, которое он действительно хотел бы унести из этого дома, была дочь Трэгмора — сокровище, о ценности которого ее бессердечный отец даже не догадывался.

Вдруг веки девушки дрогнули, она открыла глаза и увидела Пирса.

— Ах! Проклиная себя за глупую неосторожность, Пирс произнес:

— Молчите. Я не трону вас.

Резкие слова Пирса произвели на Дафну впечатление, которого он никак не ожидал. — она улыбнулась:

— О Господи! Неужели это вы? Ну конечно, конечно же, это вы. Закройте дверь, — добавила, она, понизив голос.

Пирс оторопел:

— Вы… вы хотя бы понимаете, кто я, зачем пришел?

— Конечно. Не надо меня бояться. — Она мягко улыбнулась.

Откинув одеяло, Дафна встала и сделала несколько торопливых шагов по направлению к Пирсу.

— Стойте! — резко приказал он. — Один из нас явно сумасшедший, не берусь утверждать, кто именно. Мне кажется, это вы должны бояться меня.

— Почему?

— Где ваши драгоценности? — спросил он, пытаясь придать своему голосу уверенность, которой вовсе не ощущал.

К счастью для него, Дафна вовсе не заметила его замешательства.

— Ах да, да, конечно. — Она бросилась к ночному столику и стала торопливо перебирать содержимое ящиков. — Вот! — Она протянула тонкую нитку жемчуга и камею ручной работы. — К сожалению, это все, что у меня есть.

— Черт подери, вы самая странная женщина из всех, кого мне доводилось видеть. Самая странная и восхитительная, — добавил он задумчиво.

Дафна смутилась:

— Но ведь вы же знаменитый Тин Кэп, так ведь?

— Вы угадали.

— Значит, все эти драгоценности уйдут на то, чтобы помочь детям и бездомным? — И она засунула драгоценности в карман Пирсу. — Вы уже были в библиотеке? Осматривали рабочий стол отца?

Пирс молча кивнул. Поведение Дафны настолько обескуражило его, что он просто не находил слов. Впервые в своей жизни он был растерян.

— Ни в коем случае не входите в спальню отца. Он спит очень чутко и может проснуться от малейшего шороха. Дайте мне оловянную чашу — Она протянула руку.

Как загипнотизированный, Пирс достал из внутреннего кармана оловянную чашу, в которой поблескивал рубин из знаменитого ожерелья виконтессы. Дафна молча взяла ее и направилась к двери. Пирс наконец пришел в себя:

— Стойте! Куда вы?

— Я поставлю ее на подушку отца. Ведь именно это вы собирались сделать, не так ли? — И она лукаво улыбнулась.

— Да, но…

— Не спорьте. Я сделаю это лучше, чем вы. К тому же в любом случае мне будет легче объяснить свое присутствие в его спальне, чем вам. — В дверях она обернулась. — Могу ли я попросить вас об одном одолжении?

Пирс вопросительно взглянул на нее.

— Не волнуйтесь. В моей просьбе нет ничего особенного, — поспешно добавила она, заметив его неуверенность. — Просто я хотела попросить вас… Если вы еще не решили, куда поставить вторую оловянную чашу, то… поставьте ее в Дом непреходящей надежды в Лестере.

— Могу я узнать — почему?

— Я была там однажды в детстве, — ответила она с грустью. — Боюсь, что мне никогда не забыть этого.

— Считайте, что она уже там.

— Спасибо. — Она резко повернулась и бесшумно выскользнула из комнаты.

Спустя несколько мгновений Пирс так же бесшумно последовал за ней. Прислонившись к стене напротив открытой двери в комнату маркиза, он затаив дыхание наблюдал, как Дафна на цыпочках подошла к изголовью кровати Трэгмора, замерла на несколько секунд, выжидая удобный момент, и быстрым точным движением поставила чашу на подушку в то самое короткое мгновение, когда вдох сменяется выдохом.

Убедившись, что Дафна вне опасности, Пирс бесшумно выскользнул из дома. Подставив разгоряченную голову свежему ночному ветру, он глубоко вздохнул и улыбнулся. Дафна сделала все так, как сделал бы он сам. Из опыта своей жизни, полной опасностей, Пирс знал, что человек, обладающий ловкостью, мастерством и интуицией, способен на многое. Но ловкость и мастерство человек развивает в себе сам, интуиция же дается ему от рождения. Это дар Божий. В том, что Дафна обладает интуицией. Пирс убедился еще на скачках. Но Боже! Откуда у нее эти ловкость и грация, которым позавидует и пантера?

Глава 4

— Черт подери! Как я устал! — Пирс тщательно запер дверь своего дома в Веллингборо, извлек сложенную маску из кармана и спрятал ее в тайник. Подойдя к широкому дивану в гостиной, он с блаженством растянулся на нем. Наконец-то можно отдохнуть. Он закрыл глаза.

Перед его мысленным взором, как в калейдоскопе, проносились события прошедшей ночи: ограбление Трэгмора, десятимильный ночной переход почти бегом в Ковент-Гарден, к владельцу ювелирной лавки Томпсону, которому Пирс сбывал краденые драгоценности. Предупрежденный заранее, тот уже ждал Пирса у черного хода. Быстро, но внимательно осмотрев драгоценности, он бросил: «Три с половиной тысячи». Взяв деньги, Пирс тотчас отправился в Лестер, в Дом непреходящей надежды, чтобы успеть до рассвета поставить на стол директора оловянную чашу. К пяти тысячам фунтов, похищенных у Трэгмора, он добавил еще пять тысяч своих собственных денег. «Для ровного счета», — с улыбкой подумал Пирс, зная, что Дафна будет с нетерпением ждать утренних газет. Как она удивится и обрадуется, узнав сумму вклада! «Дафна! Если бы она знала… Если бы она знала, чего мне это стоило!» Пирс нахмурился.

Ради Дафны он нарушил многолетнее табу: никогда не вспоминать о детстве, проведенном в работном доме — том самом Доме непреходящей надежды, куда он сегодня вошел и оставил на столе директора оловянную чашу, до краев наполненную деньгами. Боже! Смел ли он мечтать голодным подростком, что когда-нибудь сделает это?

Тело ныло от усталости, но сон не шел к нему. Из потаенных глубин памяти всплыли грустные картины.

…Голод. Жестокий голод, Терзающий внутренности, не дающий заснуть. Восьмилетний мальчик откинул одеяло и встал. Надо что-то делать, иначе он просто умрет, не дождавшись завтрака. Бесшумно пробравшись на кухню, он быстро справился с нехитрым замком. Прижав к груди краюху хлеба, он уже собирался юркнуть в постель, но вдруг замер; дверь в кабинет мистера Баррингса, директора работного дома, была приоткрыта, оттуда доносились голоса. Преодолевая страх, маленький Пирс подошел поближе и прислушался.

— Здесь больше ста фунтов, Трэгмор.

— Отлично, Баррингс. А где остальное?

— Черт подери, Трэгмор, викарий смог собрать всего лишь триста фунтов. Неужели вы…

— Вот именно, Баррингс. Выкладывайте остальное.

— Но….

— Вас интересует ваша доля, Баррингс? Ваш куш будет вполне солидным. Вы остаетесь директором этого работного дома. По-моему, вполне прилично. Как вы думаете, герцог Макхэм?

— Да-да, конечно. Давайте побыстрее покончим с этим и отправимся домой.

Послышался звук отодвигаемых стульев. Воспользовавшись шумом, Пирс незаметно отступил и вернулся в свою кровать. Смысл грязной сделки был понятен даже восьмилетнему мальчику…

— Черт! — пробормотал Пирс и провел рукой по лицу, пытаясь отогнать мрачные воспоминания. Он повернулся на другой бок и снова попытался уснуть, но память не давала ему покоя.

— Мама, кто мой отец?

Кара Торнтон, грустно вздохнув, погладила сына по голове;

— Твой отец — очень хороший, богатый и знатный человек.

— Но почему он не возьмет нас к себе, мама?

— Он не может этого сделать, сынок. У него есть семья. — Голос Кары дрогнул: — Надеюсь, ты понимаешь…

И Пирс понимал, прекрасно понимал, что хороший, богатый и знатный человек, боясь скомпрометировать себя, отказался от Кары и своего ребенка.

«Богатый и знатный человек» — Пирс стиснул челюсти так, что скрипнули зубы, — позволил Каре умереть от туберкулеза в работном доме, а своего ребенка обрек на голодное, жалкое существование.

В тот день, когда похоронили его. мать. Пирс перестал молиться. Бог не спас его мать и не покарал негодяя, виновного в ее смерти. Видимо, .молитвы помогают только тем, у кого есть деньги. Те, кто их не имеет, должны рассчитывать только на себя.

Воспоминания жгли Пирса, как каленое железо. Если бы только Дафна знала… Пирс уже начал жалеть о том, что выполнил ее просьбу. До чего же все-таки странная женщина! Странная и восхитительная. Как самоотверженно она взяла на себя самую трудную задачу — поставить чашу на подушку Трэгмора, которому нечистая совесть, видимо, мешает спать. Как ловко она это проделала! Боже, откуда у нее все это? Пирс вдруг ощутил, что его непреодолимо влечет к этой женщине, и тут же в сердце проник страх: что с ней будет, если Трэгмор узнает, что она помогала ему? Неужели этот подонок бьет ее, как бил детей в работном доме? Ведь она же его дочь! Бессердечная скотина! Для него нет ничего святого!

Пирс вскочил и заметался по комнате, но постепенно успокоился.

— Черт подери! Игрок я или нет? — усмехнулся он. — Я сделал свою ставку. Теперь надо устроить так, чтобы все козыри оказались в моих руках. — Торнтон направился к письменному столу.

Дафна в задумчивости вертела вилку в руках, взгляд ее был устремлен куда-то вдаль. Блюдо на столе осталось нетронутым.

— Миледи! Съешьте хоть что-нибудв, хоть маленький кусочек. Я обещала маркизе.

— Знаю, Эмили, но, право, не могу — у меня совсем нет аппетита.

— Ну хоть маленький кусочек этого пудинга, прошу вас!

— Разве что самый маленький, — вздохнув, согласилась Дафна. — Все! Больше не могу. Убери, пожалуйста, Эмили. Спасибо.

Дождавшись, когда горничная уйдет, Дафна прилегла на кровать. Наконец-то одна! Дафна прикрыла глаза, вспоминая все перипетии беспокойной ночи. Ее мысли прервал громкий крик отца с первого этажа:

— Это переходит все границы! За что вам только деньги платят?! Почему вы никак не можете остановить этого Г обнаглевшего вора? Черт подери, на вашем месте я давно нашел бы его, будь он даже в самой преисподней!

Дафна заткнула уши. С самого утра отец был вне себя от гнева. Слава Богу, что его ненависть пока что обрушилась только на нерасторопных полицейских, но если он узнает… Если он хотя бы заподозрит… Надо быть очень осторожной…

Легкий стук в дверь прервал ее размышления.

— Да?

— Могу я войти, дорогая?

— Конечно, мама. — Дафна встала. — Тьг была с папой?

— Слава Богу, папа занят с лейтенантом. .

— Лейтенант? — Дафна побледнела. — Я думала, там только констебль.

Элизабет осторожно прикрыла дверь за собой и вздохнула:

— Хардвик недоволен тем, как констебль провел расследование. Он потребовал лейтенанта. Вряд ли это что-то прояснит.

— Мама! — Дафна нежно прикоснулась к руке матери. — Как ты?

— Гнев отца ужасен, но он направлен на вора и на тех, кто не может найти его, по крайней мере пока. — Тяжелое молчание воцарилось между ними.

— Мама, неужели ты переживаешь из-за того, что… Элизабет улыбкой остановила Дафну:

— Ну что ты! Ведь ты же знаешь, как мало значат для меня эти безделушки. Еда для бедных сирот гораздо важнее.

Дафна радостно прервала её:

— И я думаю так же. Жалко только, что я дала ему так мало.

— Дала ему?! — Глаза Элизабет расширились от ужаса. — Дафна, — она понизила голос, — ты видела его ночью?

Немного помедлив, Дафна ответила:

— Да.

— Бог мой! — Элизабет опасливо покосилась на дверь. — Если отец…

Дафна перебила ее:

— Но я ни о чем не жалею.

На секунду Дафна заметила в глазах матери искорки гордости и радости, но всего лишь на секунду. В следующее мгновение их поглотила волна страха.

— Дафна, давай договоримся, ты мне этого никогда не говорила.

— Но, мама…

— Дафна, прошу тебя. Слезы, мелькнувшие в глазах матери, заставили Дафну смириться:

— Конечно, мама.

Элизабет поднялась д.направилась/к дверн. Выходя, она обернулась.

— Ты плохо выглядишь, Дафна. Как насчет прогулки, например, в поселок? — Глаза Элизабет озорно блеснули.

— Ах, мама! Спасибо тебе.

— Передай мой теплый привет викарию, — добавила она, — Пойду предупредить папу, что ты пойдешь гулять в сад.

— Да поможет тебе Бог, мама, — прошептала Дафна ей вслед, — да поможет он асем нам.

Спустя пять минут Дафна спускалась по, лестнице. Из кабинета отца до нее донеслось:

— Проклятый ублюдок, я сотру тебя в порошок. Дафна вздрогнула. «Неужели папа напал на след Тин Кэпа?» Преодолев страх, она заглянула в кабинет.

— Папа? Что случилось? Ты узнал что-то новое о грабителе?

— Что? — Сэр Хардвик не сразу понял, о чем речь. — Этот беспородный выскочка требует немедленной встречи со мной. Мало мне одного ограбления на сегодня! — воскликнул Трэгмор, держа в руке конверт.

Испуганный взгляд, Дафны был прикован к конверту в руке Трэгморз.

— Но если ты сообщишь этому человеку, о том, что произошло сегодня ночью, то…

— Это ничего не изменит. Проклятая крыса беспокоится только о своем кармане.

— О ком ты говоришь, папа? Кто он?

— Пирс Торнтон, кто же еще?

— Торнтон? Джентльмен, которого мы встретили на скачках?

— Это не джентльмен. Это паразит, высасывающий деньги у джентльменов,

— Ты, кажется, говорил, что он твой компаньон?

— Век бы не видеть этого компаньона! Проклятый мошенник!

— Ничего не понимаю.

— Тебе и не надо понимать, — взорвался маркиз. — Какого черта ты здесь торчишь? Мама сказала, что ты ушла гулять.

Дафна побледнела:

— Да, да, я уже иду, папа. Извини, что побеспокоила тебя.

. Она выскользнула из дома и почти бегом направилась в поселок, замедлив шаги только тогда, когда заметила викария с конвертом в руке. Он о чем-то разговаривал с посыльным.

— Ваше преподобие! — — негромко окликнула она.

— Дафна! Какой приятный сюрприз! — Он протянул

несколько пенсов мальчишке-посыльному и сложил коиверт. — Спасибо, дружок.

— Благодарю вас, сэр, — Поклонившись, посыльный вскочил на коня и уехал.

— Что там, викарий? — спросила Дафна затаив дыхание.

— Наверное, ты знаешь ответ лучше, чем я, — усмехнулся викарий.

— Это имеет отношение к ограблению нашего дома, так ведь?

— Совершенно верно.

— Скажите мне скорее, викарий, сколько денег он им оставил? Викарий покачал головой:

— Ты не перестаешь удивлять меня, Подснежник! Ни за что не подумаешь, что был ограблен ваш дом.

— Сколько?

— Десять тысяч фунтов.

— Не может быть! Драгоценности и серебро едва ли стоят половину этого.

— Тем не менее именно столько нашел директор работного дома у себя на столе в оловянной чаше, о чем и сообщил мне в письме. Странно, однако, что на этот раз к деньгам была приложена записка с угрозой.

— Угрозой? Какой угрозой? Викарий развернул письмо:

— Разбойник потребовал, чтобы деньги использовались строго по назначению. Если ему станет известно, что хотя бы один шиллинг пропадет, он угрожает вернуться.

— Викарий, а вы хорошо знаете директора работного дома в Лестере? — В голосе Дафны сквозило беспокойство.

— Вполне. В отличие от прежнего директора, мистера Баррингса, умершего пять лет назад, он известен как человек, достойный во всех отношениях. Постой-ка, а откуда тебе известно, где разбойник оставил деньги?

Дафна замялась:

— Потому что… Потому что он обещал мне. — Кто?! Сам разбойник? — Да.

Викарий быстро огляделся по сторонам и, понизив голос, сказал:

— Давай-ка, милый Подснежник, поговорим об этом в более укромном месте. — Он повел ее в свой маленький дом при церкви.

Узнав все подробности, викарий сокрушенно покачал головой:

— Я не осуждаю тебя, Подснежник, но ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, какому риску ты подверглась?

— Да, викарий, но скажу честно, что я повторила бы это снова, если бы представилась возможность. Викарий снова вздохнул:

— Как твоя мать? С ней все в порядке?

— Да, слава Богу, папа настолько взбешен, что ни на кого не обращает внимания. Разве что на Пирса Торнтона.

— Пирс Торнтон? Джентльмен, которого вы видели на скачках? Не понимаю.

— Я и сама не все понимаю. Помните, я говорила вам, что папа как-то странно ведет себя по отношению к нему?

— Да, помню.

— Так вот, когда я уходила из дому, папа проклинал Пирса за то, что тот требует с ним немедленной встречи.

— Проклинал, но отказать не посмел?

— Да.

— И как ты думаешь — почему?

— Вероятно, долги.

— Хардвик так сказал?

— Нет, но это очевидно.

— Незнатный человек, которого твой отец явно ненавидит и который, как ты упомянула, весьма не глуп, — размышлял викарий вслух. — Очень странно.

— Папа считает, что он чрезвычайно жаден и эгоистичен — свойства, которые он приветствует у своих знакомых, но только не в этом случае.

— Бог знает. Подснежник, имеет ли это какое-нибудь значение?

— Да, викарий, имеет, и очень большое, интуиция подсказывает мне это.

Глава 5

— Маркиз велел подождать вам в кабинете, — сухо доложил слуга.

— Велел подождать? Очень мило с его стороны. Проводите меня.

Оказавшись в холодной, тускло освещенной комнате, Пирс усмехнулся: «Видать, я не очень желанный гость, но, клянусь, я заставлю маркиза быть повежливее, и очень скоро».

Пирс плеснул себе бренди и поудобнее устроился в кресле.

Трэгмор заставил себя ждать добрых полчаса.

— Здравствуйте, Торнтон. Сегодня у меня очень много дел, я очень тороплюсь… — Маркиз взглянул на Пирса и на секунду потерял дар речи. — Что вы себе позволяете, Торнтон?

— Хм? — Пирс оторвался от газеты и взглянул на Трэгмора поверх своих ног, покоящихся на столе. — Это вы, Трэгмор? Я только что прикончил свой бренди. Не плеснете ли еще немного? — И он протянул пустой стакан.

Лицо Трэгмора покрылось красными пятнами.

— Почему вы хлещете мой бренди? Почему вы развалились в моем кресле, задрав на стол грязные ноги? — Маркиз угрожающе сжал кулаки и двинулся к Пирсу.

Как тигр, которому бросили вызов, Пирс мгновенно оказался на ногах, глаза его сузились, в них зажегся огонь, заставивший Трэгмора остановиться.

— Мой стол? Мой бренди? Послушайте меня, Трэг-мор, и зарубите себе на носу; в этом доме нет ничего вашего. Все, что здесь есть, принадлежит мне. И благодарите Бога, что у меня мягкое сердце, иначе вы бы уже давно оказались на той помойке, с которой, как вы утверждаете, явился я. Но не испытывайте мое терпение! Прикажите слугам… моим слугам, чтобы они не корчили кислые рожи при моем появлении, а сами потрудитесь выбирать выражения, иначе, клянусь, мое терпение может быстро иссякнуть.

К концу тирады Пирса красное лицо Трэгмора стало зеленым от страха. Придя в себя, он взял протянутый стакан и налил бренди.

— Простите меня, Торнтон, я несколько погорячился. Меня тоже можно понять: сегодня ночью я был ограблен.

— Вот как? — Пирс постарался изобразить на своем лице сожаление. — И что же у вас пропало?

— Все деньги из бюро, столовое серебро и жемчужное ожерелье Дафны.

— Та самая дешевая подделка? Трэгмор, стиснув зубы, промолчал.

— Как ваша семья? Они не пострадали?

— Они, как и я, выбиты из колеи. Элизабет провела весь день в своей комнате, а Дафна гуляет с утра.

— Гуляет одна?

— В пределах поместья. Она делает это довольно часто. Одному Богу известно, какие фантазии витают в ее голове. Впрочем, это даже к лучшему, что она не болтается под ногами — у полицейских хватает забот и без нее.

— Удалось что-нибудь найти?

— Нет, бандит не оставил никаких следов, за исключением оловянной чаши на моей подушке с рубином виконтессы. Вы, наверное, знаете из газет об этой его идиотской шутке?

— Да, я в курсе. — Пирс сухо кивнул. — Давайте-ка лучше обсудим наши дела.

— Какие наши дела?

— Ваши долги. Когда вы начнете выплачивать по обязательствам, попавшим ко мне?

— Вы же говорили, что пришлете своего поверенного и я буду договариваться с ним.

— К чему эти условности, Трэгмор? Я решил не отказывать себе в удовольствии поговорить с вами на эту тему лично. Итак, что вы выбираете; погасить долги или оказаться на улице?

— Бессердечный ублюдок! — прошипел маркиз.

— Ублюдок? Да. Но такой ли уж бессердечный? Говорить о моей жестокости в сравнении с вашей просто смешно, Трэгмор. Итак, что вы выбираете?

— Конечно, платить, черт возьми!

— В таком случае жду вас с первым взносом в пятницу.

— Это невозможно.

— Придется постараться, Трэгмор. Если в пятницу я не получу денег, то в субботу в «Лондонской газете» появится объявление о вашем банкротстве. Имение будет конфисковано.

— Не торопитесь с угрозами, Торнтон. Я собрал кое-какие сведения о вас. — Глаза Трэгмора злобно блеснули. — Я тоже могу опубликовать сообщение о том, что богатый, преуспевающий Пирс Торнтон появился на свет из утробы грязной шлюхи из работного дома.

Лицо Пирса превратилось в маску. Он долго и пристально смотрел Трэгмору в глаза.

— Запомните, Трэгмор, запомните на всю оставшуюся вам жизнь — если не хотите, чтобы она оборвалась прямо здесь и сейчас, — никогда не произносите своими погаными устами даже имя моей матери. Что же касается того, что я незаконнорожденный, то можете кричать об этом на всех углах. Я никогда этого не скрывал. Вы совершенно напрасно платили своим соглядатаям, поскольку могли бы получить все сведения о моем происхождении от меня, из первых рук, так сказать. — Пирс усмехнулся. — И совершенно бесплатно.

— Ничего, я думаю, что если внимательно понаблюдать за вами, то можно узнать немало интересного о жизни такого мошенника, как вы. И когда я узнаю о том, что…

— …что все ваши деньги истрачены на шпионов, — резко оборвал маркиза Пирс, — мы поговорим с вами совсем иначе. Бросьте дурацкие игры в полицейских, Трэгмор. Мне не нравится, что вы выбрасываете мои деньги на глупости. Приберегите-ка их лучше для выплаты долгов. Итак, я жду первый взнос в пятницу. Всего хорошего!

— Выезжай на тракт и жди меня там. Я немного пройдусь.

— Слушаюсь, сэр. — Кучер стегнул лошадь, и экипаж вскоре скрылся из виду.

Пирс решил пройти через трэгморский парк в надежде встретить Дафну. Оглядываясь по сторонам и внимательно прислушиваясь, он медленно продвигался вперед. Дафны не было видно. Он остановился, раздумывая, не пересечь ли ему парк еще раз, как вдруг справа от него хрустнула ветка. Присмотревшись, он узнал знакомую фигуру: Дафна спешила к дому. Вдруг она остановилась и резко изменила направление, походка ее также изменилась. Она стала продвигаться бесшумно, и осторожно, что-то зажав в руке. Все это очень заинтересовало Торнтона, и он решил понаблюдать. Вскоре ему стала ясна причина столь странного поведения Дафны. На поваленном дереве беспечно сидел бурундук и чистил свою красивую шубку, а в метре от него застыла змея, свившись в тугие кольца, уже готовая к последнему смертельному броску. Дафне удалось опередить ее буквально на несколько мгновений. Шестифутовый нож, со свистом рассекая воздух, вонзился в дерево как раз посередине между ними. Бурундук мгновенно исчез. Змея, злобно шипя, тоже скрылась в кустах. Дафна подошла к дереву, вынула из него нож и уже собиралась положить его в карман, как вдруг… — Не знаю, как змея, а я просто поражен.

— Ах! — Нож упал на землю. Дафна резко обернулась. — Торнтон, как вы меня испугали!

— Да разве можно испугать такую амазонку? Дафна смущенно опустила глаза;

—  — Опять вы смеетесь, мистер Торнтон!

— Ничуть. Скажите, Дафна, где вы так научились метать нож?

— Это… это получилось у меня случайно.

— И захватили его с собой тоже случайно?

— Нет.

— Неужели прогулка по собственному парку настолько опасна?

— Я ходила далеко, в поселок.

— Могу я узнать — зачем? — Мне нужно было встретиться с одним человеком.

— А разве этот человек сам не может прийти к вам?

— Нет, не может — папа ненавидит его.

— Кто он? — Пирс почувствовал, как у него в груди зарождается чувство, дотоле неизвестное ему, — ревность.

— Это наш приходский викарий, мистер Чамберс. Он знает меня с детства. Это мой самый большой друг.

Ревность мгновенно испарилась. Пирс приблизился к Дафне и посмотрел ей в глаза,

— Дафна, вы не перестаете меня удивлять с того момента, как я узнал вас

— Скажите, мистер Торнтон, а как вы оказались здесь?

— Я искал вас, Дафна.

— Зачем?

— Хотел видеть вас.

— Ну вот, теперь вы видите меня.

— Да, теперь вижу.

Все смешалось в душе Пирса. Теплая волна прошла по его телу. Сердце учащенно забилось.

— Дафна!

— Да, — Голос девушки дрожал, она опустила глаза, Пирс готов был поклясться, что она ощущает то же, что и он.

— Дафна, милая, если бы знали… если бы вы знали, как я хочу поцеловать вас!

— Вы… вы спрашиваете меня?

— Я прошу вас.

Пирс медленно наклонился к ней. Теплое дыхание девушки обожгло его и проникло в самое сердце. Он прижался к ее губам. Ему казалось, что поцелуй длился целую вечность. Наконец он отстранился и взглянул в ее глаза. В них было столько веры, надежды и беззащитности, что он, не раздумывая, крепко обнял ее и прижал к себе. Дафна не сопротивлялась.

Издалека донесся звук колокола, созывавшего прихожан к молитве. Дафна вздрогнула.

— Извините, мистер Торнтон, мне надо Идти. — Она повернулась и быстро побежала прочь.

Глава 6

Посыльный вскочил и начал суетливо отряхивать пыль с красивой униформы, когда заметил, что Пирс вышел из коляски. Подойдя к двери своего дома, Пирс вопросительно взглянул на мальчишку.

— Мистер Торнтон?

— Совершенно верно.

— Мне приказано передать вам это и подождать ответа. — Посыльный протянул Пирсу запечатанный конверт.

— Хорошо. — Пирс мельком взглянул на конверт и положил в карман. Достав ключ и открыв дверь, он коротко бросил: — Входи.

Посыльный вошел и замер в выжидательной позе около двери.

Пирс не спеша последовал в кабинет и плеснул себе бренди.

— Мне было ведено как можно скорее вернуться с ответом, — робко подал голос посыльный:

— Вот как? Кто же распорядился?

— Мистер Холлингсби, сэр.

Пирс нахмурился. Холлингсби был преуспевающим, достаточно известным адвокатом, к услугам которого часто прибегали представители высшего света. Неужели Трэгмор

все-таки решился на подлый шаг? Пирс достал из кармана конверт и вскрыл.

Письмо было написано красивым, аккуратным почерком:

Покорнейше прошу Вас о встрече в моем офисе в Лондоне. Я не могу осветить в письме тему, которую нам следует обсудить, но уверяю Вас, что дело не терпит ни малейшего отлагательства. Пожалуйста, сообщите моему посыльному, когда я могу ожидать вашего прихода.

С наилучшими пожеланиями,

'Джордж Холлингсби,

Прочитав послание дважды, Пирс медленно сложил листок и спрятал в карман.

— Как долго ты ждал меня?

— Около часа, сэр.

Кивнув, Пирс достал фунтовую банкноту и протянул парню:

— Держи. Это тебе за терпение. Передай мистеру Холлингсби, что я буду у него завтра с утра.

— Конечно, сэр. Спасибо, сэр. Я передам немедленно. Посыльный почти бегом выскочил из дома, как будто опасался, что Пирс передумает и потребует назад свои безумно щедрые чаевые.

Усмехнувшись, Пирс вернулся в кабинет и развалился на софе.

Определенно, день выдался нескучный. Вначале встреча с Трэгмором, потом с Дафной и, наконец, это странное послание от Холдингсби. Если Холлингсби действительно посредник Трэгмора, то, вероятно, он будет весьма удивлен, узнав, что Пирсу наплевать на его угрозы. Прикрыв глаза, Пирс постарался переключиться на более приятную тему; Дафна. Он улыбнулся, вспомнив их встречу в парке. Их отношения резко изменились с этого момента. Чутье безошибочно подсказывало Пирсу, что для Дафны все это было впервые. С нежностью вспомнил он ее невинный, может быть, первый в жизни поцелуй. Но, Господи, как сладок он был для него, мужчины, имеющего за спиной уже некоторый опыт, и Пирс не смог сдержать улыбки, вспомнив, с какой доверчивой простотой, детской откровенностью дна прильнула к нему. Своим чистым поцелуем она доставила ему больше наслаждения, чем это могла бы сделать искушенная куртизанка. Жизнь, полная опасностей, когда любая ошибка может стать роковой, приучила Пирса смотреть правде в глаза. И сейчас он честно признался себе: он любит Дафну, любит пылко и нежно, он готов отдать всю свою кровь до последней капли, чтобы защитить ее от этого жестокого мира, от Трэгмора и даже от самого себя, черт возьми! Да, да, от себя, потому что основным его желанием до этого дня было желание уничтожить Трэгмора. Ненависть, которую он вынашивал с детства, придавала ему силы в самые трудные моменты жизни. Как это ни парадоксально, но именно ненависть помогла ему многого достичь. Он не остался обычным карманным воришкой, он сумел разбогатеть. Но не деньги были его целью. Они были для него всего лишь средством, чтобы свести счеты с негодяем, лишить чести, состояния, вышвырнуть его на ту самую помойку, которую Трэгмор так презирал. Но Дафна, Элизабет! Что будет с ними? Любовь и ненависть сплелись в тугой узел в сердце Пирса — узел, который он не в силах был распутать.

Когда Пирс вошел в кабинет, Джордж Холлингсби встал из-за стола и жестом отослал клерка.

— Мистер Торнтон, очень рад, что вы так скоро выполнили мою просьбу, — сказал он, протягивая руку. Пирс пожал ее.

— Ваше послание мне показалось, весьма загадочным, мистер Холлингсби.

— Прошу простить меня, мистер Торнтон, но сейчас вы поймете, что дело действительно весьма срочное и…

деликатное. Садитесь, пожалуйста, в кресло. Желаете чего-нибудь выпить?

— Нет, благодарю вас. — Пирс поудобнее устроился в кресле. — Итак, я слушаю.

Водрузив на нос очки, Холлингсби раскрыл папку, лежавшую на столе.

— Говорит ли вам о чем-нибудь имя Фрэнсис Эшфорд?

— Эшфорд? — протянул Пирс, стараясь скрыть напряжение, мгновенно охватившее его.

— Да. — Холлингсби уточнил: — Фрэнсис Эшфорд, герцог Макхэм.

— Да, я слышал о нем. — медленно проговорил Пирс, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Черт подери, слышал ли он о нем? Он не только слышал это имя, он видел герцога, еще когда был грязным голодным подростком в работном доме, видел, как тот принимал участие в темных делишках Трэгмора, правда, роль его в этом деле осталась для Пирса не совсем понятной — вел он себя как-то странно. Вероятно, деньги, которые они получали с Трэгмором от Баррингса, его совершенно не интересовали. Похоже, что его вообще ничего не интересовало в этом работном доме. После того как они с Трэгмором покидали кабинет Баррингса, он предпочитал в одиночестве гулять вокруг работного дома, изредка поглядывая на детей и ничем не выражая своих чувств, в отличие от подлеца Трэгмора, который ни разу не упустил случая наказать беззащитного ребенка за малейшую провинность. Зачем он вообще ходил туда? Это так и осталось тайной для Пирса. Было в облике этого человека что-то такое, что скорее вызывало жалость к нему. Позднее, много лет спустя, Пирс узнал, что единственный сын герцога Макхэма трагически погиб, неудачно упав с лошади, а супруга умерла от горя. Нет, определенно Пирс не испытывал к герцогу никакой ненависти, скорее жалость,

— Мистер Торнтон!

Пирс вздрогнул, возвращаясь к реальности:

— Да?

— Вы хорошо себя чувствуете? Мне кажется, вы немного побледнели.

— Вам показалось. Итак, вы говорили о герцоге?

— Да. Его многострадальная душа покинула бренное тело три дня тому назад. После ужасной трагедии, случившейся с его сыном и женой, он почти не покидал поместья и ни с кем не общался до самой смерти.

— Очень печально слышать все это, мистер Холлингсби, но какое отношение все это имеет ко мне?

— Гораздо большее, чем вы можете себе представить. — Холлингсби сделал многозначительную паузу, кашлянул и торжественно произнес: — Вот уже два дня вы являетесь герцогом Макхэмом, ваша светлость.

Воцарилось долгое молчание.

— А я и не подозревал, мистер Холлингсби, что вы шутник. Но должен вас разочаровать: шутка показалась мне неудачной, — Уверяю вас, мистер Торнтон… ваша светлость, это не шутка.

— Довольно. — Пирс резко встал. — Если это не шутка, то тем печальнее для вас. Вы, вероятно, стали жертвой дурацкого розыгрыша. Я никогда не видел герцога Макхэма, . — Пирс направился к двери.

— Вам известно имя Кары Торнтон? — громко спросил Холлингсби.

Рука Пирса замерла на дверной ручке. Он медленно повернулся, в глазах его засветились желтые огоньки.

— Скажите честно, Холлингсби. Сколько вам заплатили?

— Что?

— Сколько вам заплатили за то, чтобы вы очернили имя моей покойной матери?

Теперь пришла очередь Холлингсби изумиться. Придя и себя, он гордо выпрямился.

— Грязный шантаж никогда не был моим бизнесом, сэр; Уверяю вас, что никто не платил мне никаких денег, Вот что, хватит препираться, — спокойным тоном добавил он, — я прошу вас сесть и выслушать меня до конца.

Пирс вернулся на место и присел на краешек кресла. Холлингсби тоже сел за стол и стал перебирать бумаги, лежавшие на нем:

— Здесь находится письмо для вас, официально зарегистрированное завещание герцога Макхэма и заверенное мною дополнение к этому завещанию. Все эти бумаги я получил из рук герцога Макхэма несколько месяцев назад. Передавая мне документы, он сказал, что хотел бы сам встретиться с вами, но вскоре после этого тяжело заболел и уже не вставал с постели до самой смерти. Я выполняю поручение, данное мне герцогом. Я должен был исполнить его сразу после смерти поручителя.

— Какое?

— Я обязан поставить вас в известность, что герцог Макхэм является вашим отцом,

«Отец!» Это слово пронеслось в голове Пирса, как снежная лавина.

— Это письмо написано собственноручно герцогом, — продолжил Холлингсби. — Я могу засвидетельствовать это. Вы прочтете его сами после того, как я объясню вам некоторые условия. Во-первых, я обязан поставить вас в известность о том, какие обстоятельства сопутствовали вашему появлению па свет. — Он посмотрел на бледное лицо Пирса. — Вы нормально чувствуете себя, сэр?

— Продолжайте, — бросил Пирс сквозь плотно стиснутые зубы.

— Итак, герцог познакомился с вашей матерью в возрасте тридцати двух лет в одной из лондонских таверн. Надо сказать, что это был весьма тяжелый период в его жизни. Он почти не поддерживал отношений с герцогиней. Их размолвка во многом была обусловлена тем, что она не могла подарить ему наследника, хотя с момента свадьбы прошло уже несколько лет. Ваша мать работала служанкой в таверне, куда он случайно зашел. Ее красота и доброта сразу покорили Макхэма. — Холлингсби мельком взглянул в письмо. — Герцог утверждает, что влюбился в нее с первого взгляда. В течение полугода герцог почти ежедневно посещал эту таверну, и Кара отдалась зову любящего сердца.

— И герцог с лихвой вознаградил ее за доброту. — Пирс резко вскочил на ноги. — Узнав, что у нее будет ребенок, он оставил ее, вспомнив о своем титуле и о законной жене.

Холлингсби кивнул и, заглянув в письмо, продолжал:

— Да, Макхэм признает, что проявил слабость. Несмотря на любовь к Каре, он не мог допустить, чтобы разразился скандал, который повлиял бы на его положение в свете, поэтому он оставил Кару и своего нерожденного ребенка на произвол судьбы. Но, как он признается, ему не удавалось забыть их. Макхэм не находил покоя. Спустя несколько месяцев он попытался найти Кару, но обнаружил, что ее выгнали из таверны и она бесследно исчезла. Он сразу же приступил к поискам. истратив огромные деньги на детективов, но найти ее удалось лишь через несколько месяцев в Доме непреходящей надежды с незаконнорожденным ребенком на руках. Герцог уже решил взять к себе Кару и ребенка, но именно в это время ему стало известно, что герцогиня беременна. Не стоит говорить, что это изменило все.

— Не стоит, — эхом отозвался Пирс.

— Макхэм не имел другого выбора, кроме как остаться с герцогиней и воспитывать законного наследника. Но он помнил о Каре и сыне, регулярно высылал им деньги, — анонимно, конечно, — и молил Бога, чтобы они получили их,

— Бог не услышал его молитв, — мрачно вставил Пирс. Холлингсби невозмутимо продолжал:

— Когда герцог получил известие о смерти Кары, он решил, что должен сделать больше… Пирс взорвался: — Больше, чем что? Он позволил ей умереть от туберкулеза в работном доме, обрек меня на жизнь в аду. Что еще он мог сделать?

— Он начал посещать работный дом, — не моргнув глазом, продолжил Холлингсби. — В письме не указывается, под каким предлогом он это делал, но об истинной причине его визитов не знал никто.

— Зачем?

— Чтобы увидеть своего сына. — Поверенный поднял глаза. — Вас. — Как трогательно! Наверное, глядя на'меня, он утирал слезы умиления, вместо того чтобы вытащить меня из этой тюрьмы.

— Он не мог этого сделать. Если бы… — Если бы он это сделал, все узнали бы, что герцог прижил бастарда, — невозмутимо подсказал ему Пирс, — что очень огорчило бы герцогиню и поставило под сомнение положение его законного наследника? Это вы хотели сказать, Холлингсби?

— Именно это.

Пирс впился глазами в лицо поверенного:

— А если бы с его сыном не произошло несчастья, этот разговор не состоялся бы?

Холлингсби покачал головой:

— Герцог говорил мне, что в любом случае поставил бы вас в известность о вашем происхождений,

— Какой прекрасный человек! Я бесконечно счастлив при мысли, что в моих жилах течет голубая кровь. Что еще вы должны сообщить мне, прежде чем я уйду отсюда и постараюсь выкинуть все это из головы?

— Сэр! — Холлингсби тоже встал. — Поверьте, я прекрасно понимаю потрясение, которое вы пережили. Понимаю даже ваш гнев, но вы, должно быть, не до конца осознаете то, что я говорю вам. Вы являетесь единственным оставшимся в живых сыном герцога, и его титул должен перейти к вам.

— Независимо от моего желания? Нет, Холлингсби, я отказываюсь от этой высокой чести. Поверенный в удивлении моргнул:

— Вы хотя бы отдаете себе отчет, от чего вы отказываетесь? Огромное поместье, земли, богатство герцога, его связи.

— А мне плевать на все это.

— Но предсмертное желание герцога…

— Желание герцога?! — вспыхнул Пирс. — А как насчет желаний моей матери, моих собственных желаний, черт подери! Он обрек нас на жизнь в этой преисподней, не спрашивая о наших желаниях, а теперь, когда моя мать в могиле, он соизволил признать меня своим сыном. Теперь, когда он и сам уже умер и никакой скандал ему не грозит, я должен с гордостью принять его титул только потому, что он пожелал этого? — Пирс в гневе пнул кресло. — Мое желание — чтобы этот негодяй вечно горел в аду, и если справедливость действительно существует, то оно уже исполнилось. Всего хорошего, Холлингсби!

— Это еще не все, — сказал адвокат невозмутимо. Пирс обернулся:

— Еще один бастард?

— Я не закончил перечень условий, о которых говорил.

— Какие еще условия? Я отказываюсь от титула.

— Пожалуйста, успокойтесь, мистер Торнтон. Мой долг состоит в том, чтобы передать вам волю умершего. Право выбора, естественно, Остается за вами.

Пирс несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, вернулся и сел.

— Хорошо, Холлингсби, я выслушаю до конца этот бред.

— Спасибо. — Перевернув страницу, поверенный поправил очки. — В приложении к завещанию оговаривается следующее: прежде чем вступить в полное, законное и окончательное владение всем наследством, вам надлежит выполнить два условия. Первое: вы должны не только признать себя герцогом Макхэмом, но в течение двух лет вы

обязаны заботиться о слугах, вести все дела с надлежащим

усердием.

— Понятно. А второе условие?

— Второе. За этот срок вы обязаны жениться и произвести на свет законного наследника.

— Иными словами, это не должен быть ублюдок вроде меня? — уточнил Пирс.

— Совершенно верно.

— Скажите-ка мне, Холлингсби, — спросил Пирс насмешливо, — что, если моя герцогиня окажется такой же неплодовитой, как жена Фрэнсиса Эшфорда? Или, например, она окажется вовсе бесплодной? А что, если, упаси Господь, она родит дочь вместо сына? Как быть, черт подери, если я сам буду неспособен произвести наследника? Вы ведь знаете, такое бывает. Как тогда?

— Герцог предусмотрел и эту возможность. Во время моего последнего визита к нему он вручил мне запечатанный конверт, который я храню в сейфе. Он подлежит вскрытию спустя два года после того, как вы признаете себя герцогом Макхэмом со всеми вытекающими из этого последствиями и если по истечении этого срока у вас все еще не будет наследника.

— А если я полностью выполню условия?

— Тогда вы становитесь полноправным наследником.

— Предусмотрительный у меня папочка, не правда ли?

— И последнее. На время испытательного двухлетнего срока вам полагается еженедельное содержание в размере десяти тысяч фунтов.

— Какая щедрость!

— По истечении двухлетнего периода с соблюдением всех условий вы вольны либо вернуться к прежней жизни, либо остаться герцогом, но в любом случае вы становитесь обладателем всех средств покойного герцога, а ваш сын наследует титул герцога Макхэма.

— Счастливый парень.

— Весьма, — согласился Холлингсби, тактично игнорируя сарказм Пирса.

— Каково же состояние?

— Простите?

— Хотелось бы поточнер узнать, чего была лишена моя мать.

— Приблизительно около двадцати миллионов фунтов.

— Черт! — Пирс обхватил голову руками. — Если бы негодяй был жив, я убил бы его своими руками!

— Вероятно, после того, что вы услышали, вы измените свое решение?

— Нет! — Пирс вскочил и направился к двери. — Разорвите это проклятое завещание в клочья! Я не возьму ни единого шиллинга из рук убийцы моей матери!

— Подумайте о…

— Слишком поздно! Уже тридцать лет как поздно!

Глава 7

Пирс потерял всякое представление о том, сколько времени прошло с того момента, как он выбежал из конторы Холлингсби, нанял кеб и стал бесцельно кружить по узким улочкам Лондона. Остановившись только на минуточку, чтобы купить бутылку виски, он забился в самый угол экипажа.

Подумать только, он — герцог, ну разве что не король, К черту, к черту Макхэма, к черту его титул и его трижды проклятые деньги!

Сделав глоток виски, Пирс постарался успокоиться. Итак, герцог Макхэм — его отец. Ну что же, асе совпадает: рассказы матери, необъяснимые визиты герцога в работный дом. В конце концов, почему он так разволновался? Ведь он знал, что его отец знатный человек. Да, но теперь он узнал, кто именно это был — Фрэнсис Эшфорд. И мгновенно в памяти всплыли черты лица этого человека.' Черт, да он и похож на него как две капли воды. Ну и что? Дьявольщина! Как этот негодяй вообще осмелился требовать, чтобы он наследовал его имя?

Внезапно размышления Пирса прервали крики, доносившиеся со стороны Риджент-стрит. Пирс увидел подростка лет двенадцати, мчавшегося по улице и сжимающего в руке нечто, похожее на кошелек, а метрах в двадцати позади него солидного полного джентльмена, который размахивал руками и громко кричал, призывая на помощь полисмена,

Сразу оценив ситуацию, Пирс усмехнулся. Черта с два они его поймают, если. конечно, парень знает о тупике. Ожидания не обманули Пирса. Добежав до конца улицы, парнишка свернул направо и нырнул в тупичок настолько узкий, что далеко не всякий подросток мог бы туда проскользнуть. Тупичок оканчивался невысокой стеной, перемахнуть через которую не составляло труда. Когда кеб поравнялся с этим местом, Пирс увидел любопытную картину: джентльмен и несколько зевак стояли перед входом в тупичок и громко призывали воришку выйти, уверенные в том, что он в ловушке.

«Наверняка ловкач уже на Ковент-стрит в полной безопасности и пересчитывает свою добычу», — подумал Пирс, вспоминая о тех временах, когда он сам был карманником. Он откинулся на сиденье и попытался вспомнить, сколько раз он сам с бьющимся от страха сердцем ускользал в этот тупичок, спасаясь от преследователей. Десять? Пятнадцать? Может быть… А может быть, и больше. Сколько раз.он брел по Ковент-Гарден, собирая объедки, сколько раз он засыпал на Кавендиш-стрит около вентиляционных решеток холодной зимой. Господи, да как он вообще выжил? Грязный, голодный, никому не нужный подросток. Где они теперь, друзья его тяжелото детства? Если кто-нибудь из них и жив, то наверняка где-нибудь в колониях, на каторге. Да, он должен быть благодарен судьбе.

Суровые британские законы только для бедных, богатые живут по своим законам — это он понял еще в детстве. Но, черт подери, теперь-то как раз он богат, он герцог. Кто посмеет возразить, если он станет не в меру оригинальным — начнет тратить свои деньги на бедных? Двадцать миллионов, двадцать миллионов фунтов стерлингов — это не шутка. Да на эти деньги все работные дома можно превратить в университеты. Господи, он, должно быть, обезумел, когда отказался от них. Гнев и гордость? Но какое дело до его гнева и гордости тысячам людей, которым он мог бы помочь, и очень скоро? В конце концов, что он теряет? Да ровным счетом ничего. А вот приобрести и соответственно дать он может очень много. Будучи герцогом Макхэмом, он может беспрепятственно входить в самые богатые дома Лондона, а по ночам в эти же самые дома может входить Тин Кэп и опустошать сейфы аристократов. А как интересно было бы посмотреть в лицо Трэгмора, называющего его «ваша светлость»! И что от него требуется? Называть себя герцогом Макхэмом и присматривать за слугами — невелика забота, с этим он справится без труда. Вот только второе условие… Пирс нахмурился. Он должен жениться, а его двойная жизнь требовала полной свободы. Никто не должен даже догадываться, кто такой Тин Кэп. Так ли уж легко это будет скрыть от своей жены? От человека, который будет все время рядом, от человека, который должен будет родить ему ребенка? Мгновенно, как вспышка, в мозгу пронеслось: Дафна! Дафна — его жена, герцогиня, мать его ребенка. Теплое, нежное чувство разлилось по всему телу. Ну конечно, Дафна, а кто же еще? Вот только… Согласится ли она? Дафна молода, наивна, как ребенок. Без всякого сомнения, она неравнодушна к нему, но понимает ли она, насколько это серьезно? Как она отнесется к предложению стать его женой? А Трэгмор? Как отнесется он? Улыбка исчезла с лица Пирса. Без всякого сомнения, негодяй будет в бешенстве. Пирс сжал кулаки и громко выругался. Ксбмен со страхом оглянулся;

— Что-нибудь не так, сэр?

— Нет, нет, все нормально. Где мы сейчас?

Страх на лице кебмена сменился удивлением.

— Недалеко от Пиккадилли, сэр.

— Знаешь, где находится контора Холлингсби?

— Конечно, сэр.

— Поехали туда, и поживее.

— Мистер Холлингсби очень занят, — Тщедушный клерк попытался загородить проход.

Как смерч, ворвался Пирс в кабинет Холлингсби и плюхнулся в кресло.

— Не вините вашего клерка, сэр. Мне нужно было увидеть вас немедленно.

— Вижу. — Холлингсби поднял упавшие на пол очки и стал протирать их. — — Оставьте нас одних, Картер, — кивнул он клерку.

— Слушаюсь, сэр. — Клерк с опаской покосился на Пирса и закрыл дверь. — Не ожидал увидеть вас снова, мистер Торнтон. — Холлингеби водрузил очки на нос. — По крайней мере так скоро.

— У меня есть несколько вопросов, — начал Пирс без вступления. — — Вы упомянули о том, что я должен вести финансовые дела герцога на протяжении двух лет. Вопрос

первый: откуда он знал, что я способен заниматься такого рода делами?

Холлингеби ответил без малейшей запинки:

— Герцог Маюсэм наблюдал за вашей жизнью, разумеется, анонимно. Он знал, что вы удачно играете на бирже и умеете выгодно поместить свои сбережения.

— Весьма польщен. Вопрос второй; кто должен следить за соблюдением условий завещания?

Холлингеби встал и торжественно поклонился:

— Я являюсь душеприказчиком покойного герцога.

— Интуиция подсказывает мне, — улыбнулся Торнтон, — что нам обоим это будет весьма приятно.

— Насколько я понял, вы изменили свое решение, мистер Торнтон?

— Да.

— Могу я знать — почему?

— Слишком много причин, чтобы их объяснить, .но некоторые из них вы поймете сами, и очень скоро. — Пирс

загадочно улыбнулся. — Могу я попросить вас об одном одолжении?

— Если это не противоречит…

— Успокойтесь, мистер Холлингеби, оно ни в чем не противоречит закону и вашей совести. Я хотел бы сам объявить о том, что стал герцогом. Не могли бы вы мне сказать, когда будет ближайшая вечеринка, где соберутся сливки высшего общества?

— Послезавтра у графа Гентри состоится грандиозный бал.

— Жаль, что у меня нет приглашения. — Пирс вопросительно взглянул на Холлингеби, Адвокат понимающе улыбнулся:

— Я могу представить вас как своего знакомого, мистер… Извините, ваша светлость.

— Вы полагаете, этого будет достаточно?

— Вполне, особенно когда Гентри узнает, кого я привел.

Глава 8

— Мы будем на балу два часа, не больше, — сказал маркиз Трэгмор, когда экипаж повернул на покрытую гравием аллею, ведущую к поместью графа Гентри. — Мне не до развлечений. К сожалению, я уже дал согласие на участие в охоте на лис, которая состоится завтра. Потом обед и — сразу домой. Что же касается сегодняшнего бала. то мы пробудем на нем ровно столько, сколько потребуется, чтобы не нарушать приличий. — и ни минутой больше. Все понятно?

— Конечно, Хардвик, — поспешно согласилась Элизабет.

— Я думаю, мы могли бы вообще отказаться от бала, сославшись на недавнее ограбление, — подала голос Дафна.-Граф отнесется с пониманием…

— Черта с два! Графа волнуют только свои заботы! К тому же он сам был ограблен всего две недели тому назад. Разница в том, что над его шеей не висит петля, как над моей. — А что случилось?

— Ничего, черт возьми! Не твоего ума дело!.. И вот еще что, — добавил он немного погодя, — постарайся быть повежливее с молодыми людьми, которые соизволят проявить к тебе внимание.

— Ты намерен выдать меня замуж, папа? — Дафна вопросительно посмотрела на отца.

— Плевать мне на твое замужество! Мне нужно срочно занять крупную сумму денег. Понятно?

Дафна испуганно кивнула. Больше они не проронили ни слова, пока экипаж не подкатил к воротам.

Вышколенный слуга помог им выйти из кареты.

— Маркиз Трэгмор! — громко объявил дворецкий. Граф Гентри сразу устремился к ним.

— Рад приветствовать вас, Трэгмор, а также вашу несравненную супругу и очаровательную дочь, — засуетился он.

— Благодарю вас, Гентри. Вот уже неделя, как мы с нетерпением ждем вашего бала, — ответил Трэгмор напыщенно.

Гентри галантно поцеловал руки дамам.

— Леди Трэгмор, леди Дафна, мой дом полностью в вашем распоряжении. Ваши комнаты уже готовы. Слуги отнесут туда ваши вещи. Вам не о чем беспокоиться.

Элизабет улыбнулась:

— Вы очень радушный хозяин, граф. — Она обернулась к Дафне: — Пойдем, дорогая, поздороваемся с дамами.

— Кстати, Трэгмор, — Гентри взял маркиза под руку, — у меня есть новость, которая, как мне кажется, заинтересует вас.

— Что-нибудь новое об этом бандите? — Трэгмор насторожился.

— Нет. О бандите, к сожалению, ничего нового не известно. Моя новость имеет непосредственное отношение к герцогу Макхэму.

— Макхэм?! Давно не слышал о нем. Неужели он наконец-то прервал свое затворничество?

— Хм… Можно сказать и так. Он умер.

— • Умер? — Трэгмор остановился. — Когда?

— Ровно неделю назад. О подробностях ничего не известно. Он умер так же, как и жил в последние годы. — в полном одиночестве.

— Печально слышать это. ведь Макхэм не имел наследников. С его смертью древний род прервался.

— Совершенно верно. Одно имя чего стоит! Кстати, — Гентри понизил голос, — я не далее как два дня назад видел вашу дочь.

— Дафну? Где?

— Я видел, как она разговаривала в саду с приходским священником. Признаться, я был очень удивлен, Насколько помню, вы запретили ей общаться с этим Дон Кихотом в сутане. — Он нагнулся к Трэгмору и прошептал; — Мне кажется, вы должны серьезно поговорить об этом с Дафной. Очень скверно, когда дочь проявляет неповиновение.

Трэгмор не ответил. Он резко повернулся и устремился к Дафне.

— Пойдем. — Пальцы отца сжали руку дочери. Дафна невольно вздрогнула, когда увидела, как он взбешен — Хардвик, что случилось? — встревоженно спросила Элизабет.

— Не вмешивайся, Элизабет, — оборвал он. — Мне нужно поговорить кое о чем с дочерью сейчас же. — Он сверкнул глазами: — Пойдем!

— Конечно, конечно, папа. — Руки девушки дрожали, когда она подобрала платье, едва поспевая за маркизом.

— Ты снова встречалась с викарием? — закричал он, едва закрылась дверь — Сколько раз я запрещал тебе это и сколько раз ты не слушалась?

Сердце у Дафны стучало так, что ей казалось: еще немного, и оно выскочит из груди.

— Но… но я зашла всего на пару минут, папа.

— Лгунья! — Трэгмор изо всех сил ударил ее по лицу, Удар был так силен, что Дафна не удержалась на ногах

и упала на диван.

— Но я не лгу, папа! — вскрикнула Дафна, прикрыв ладонью пылающую щеку. — Я зашла всего на несколько минут.

— Но и этого я тебе не позволял! Вставай, вставай сейчас же! Я научу тебя слушаться отца!

— Нет, папа, нет! — Дафна забилась в угол дивана, тщетно пытаясь придумать что-нибудь, что могло бы успокоить Трэгмора.

Осторожный стук в дверь прервал безобразную сцену.

— Трэгмор, вы здесь? — Гентри осторожно просунул голову в дверь.

— Мы как раз беседовали с дочерью, Гентри. Граф понимающе кивнул:

— Прошу извинить, что прервал вас, но… Только что прибыл Холлингсби и привел с собой интересного знакомого. Поверенный утверждает, что у него есть для нас важное сообщение. Он просил всех собраться в зале.

— Хорошо, иду. — Подойдя к двери, он обернулся к Дафне: — Мы еще не кончили, Дафна, продолжим нашу беседу дома. Клянусь Богом, я с тебя всю шкуру спущу. — Только сейчас он заметил пылающую щеку Дафны. — Ступай в свою комнату и не показывай носа оттуда, пока мы не уедем. — Дверь с треском захлопнулась.

Прошло немало времени, прежде чем Дафна смогла полностью прийти в себя. Поблагодарив Бога за то, что он дал ей передышку, она медленно встала и направилась в свою комнату. Больше всего на свете ей хотелось сейчас остаться одной. Пройдя в холл, она убедилась, что он пуст. Вероятно, все гости собрались в зале, чтобы услышать сенсационное сообщение. Со вздохом облегчения она уже направилась в крыло, где располагались комнаты для гостей, как вдруг заметила Холлингсби, а рядом с ним хорошо знакомую статную фигуру. Боже! Пирс Торнтон! В первую минуту она решила, что глаза обманывают ее. Этого просто не может быть! Каким образом Пирс Торнтон, человек низкого происхождения, к тому же ненавидящий аристократов, мог оказаться в доме графа Гентри среди самых представительных членов общества, да еще в сопровождении Холлингсби? Значит, это он должен сделать свое сенсационное сообщение? Все это настолько поразило и заинтересовало Дафну, что она, преодолев страх перед отцом, прикрыв пылающую щеку рукой, потихонечку пробралась через холл и остановилась перед входом в зал. Она сразу услышала знакомый громкий голос:

— Мое почтение, Трэгмор! Очень рад вас видеть.

— Торнтон?! Так вы и есть тот самый знакомый Холлингсби?

— Совершенно верно. Но только на сегодня. В дальнейшем я надеюсь, что приглашения будут присылаться прямо ко мне в замок.

— Какой замок? Что вы несете?

— Сейчас поймете. — Пирс усмехнулся. Воспользовавшись тем, что все гости повернулись к Пирсу и Холлингсби, Дафна проскользнула в угол зала.

— Мистер Холлингсби оказал мне любезность и пригласил сюда, чтобы я смог сообщить весьма занятную новость. — Тихий ропот прокатился среди собравшихся. — Большинство из вас, вероятно, уже знает, что герцог Макхэм умер. — Пирс окинул лица собравшихся долгим испытующим взглядом. — Так вот, господа, перед вами стоит его законный наследник, новоявленный герцог Макхэм.

Гробовое молчание воцарилось на несколько минут. Потом оно сменилось возгласами удивления и даже негодования.

— Это совершенная правда, — поспешно подтвердил Холлингсби. — Я в качестве официального поверенного покойного герцога подтверждаю, что мистер Торнтон… его светлость является единственным оставшимся в живых сыном герцога.

Секундное замешательство прошло, и люди окружили Пирса, стремясь поскорее поздравить его. Воспользовавшись суматохой, Дафна выскочила из зала и направилась к своей комнате. Но скоро она замедлила шаги. Что ей делать сейчас в комнате одной? Спать? Но после всего того, что случилось с ней, после этого сообщения вряд ли ей удастся заснуть. Дафна увидела дверь в сад и направилась туда. В саду не было ни души. Как раз то, что нужно. Она присела на скамью и предалась размышлениям.

— Вот вы где! Я обыскал весь дом.

Дафна вскрикнула, увидев знакомую фигуру среди деревьев.

— Мне и в голову не пришло бы, что вы ищете меня, мистер Торнтоп… извините, ваша светлость.

— Значит, вы слышали новость? Мне показалось, что я видел вас в уголке зала.

— Да, я слышала. — Дафна потупила взор.

— Должно быть, у вас много вопросов ко мне? Дафна промолчала.

— Ну же, я слушаю.

.Дафна подняла на него глаза, полные слез:

— Я… я даже не знаю, с чего начать.

— Ну же, смелее. — Пирс приблизился к ней и хотел обнять ее, но заметил красное пятно на девичьей щеке, которое ясно говорило о своем происхождении. На секунду Пирс окаменел. Потом он резко повернулся к дому; — Скотина! Я убью его.

— Нет, Пирс, нет! — вцепилась в него Дафна. — Не надо, ради Бога, не надо!

Пирс остановился, повернулся к ней и нежно прижал к себе.

— Успокойтесь, милая, я с вами. Вам больше ничего не грозит.

Дафна прильнула к нему, всхлипывая, как ребенок. Наконец она понемногу успокоилась и подняла глаза.

. — Пирс, как получилось… Как вы могли стать герцогом?

— Это похоже на обвинение, а не на поздравление, — усмехнулся Пирс.

— Но вы же говорили, что презираете знать. — Она пристально всмотрелась в его глаза. — Я вижу, вы презираете ее и сейчас. Как и зачем вы оказались здесь? И почему вы солгали мне?

— Дафна, милая, я никогда не лгал вам. Все, что я говорил, было правдой. Я вырос на улице. Я — незаконнорожденный. До вчерашнего дня я понятия не имел о том, кто мой отец.

— Разве он не сказал вам? — Глаза Дафны расширились.

— Нет. Он не счел нужным сообщить мне об этом сам, предоставив все Холлингсби. Моему отцу не было дела до нас с матерью, пока он был жив. Но теперь, когда он умер, необходимо кому-то передать в наследство свое драгоценное имя. Для этого сгодится даже позабытый бастард.

— Прошу вас, никогда не называйте себя так. — Она нежно погладила Пирса по голове.

— Я обманул вас только в одном, — печально продолжал он, — я не сказал о том, что ненавижу вашего отца, ненавижу настолько, что готов убить его.

— Вы хотели убить его еще до того, как заметили это? — Она показала на щеку. — Но почему?

— Это старая история, очень старая.

— Отец знал, что вы сын Макхэма?

— Не думаю. По крайней мере судя по тому, как он позеленел при моем сообщении.

— Ну а теперь вы сказали мне всю правду?

— Да. — Пирс крепко прижал к себе Дафну. — Дафна, милая, если бы вы знали, как мне хочется обнять вас и укрыть от всего мира!

— Мне тоже этого хочется, — смущенно призналась она. Их губы слились в поцелуе. Руки Дафны обвили его шею, он обнял ее за талию.

— Ах, Пирс-.. — Дафна закрыла глаза, тело ее обмякло. — Верьте мне, Дафна, верьте мне всегда, — прошептал он, нежно теребя ее волосы.

— Я верю вам бог знает почему. Ведь я почти не знаю вас. Но верю.

— Вы знаете не так уж мало.

— Что же я знаю, кроме того, что у вас запутанное происхождение? Я хочу знать, кто вы на самом деле, Пирс Торнтон.

— Кроме того, что я герцог?

— Не смейтесь надо мной.

— Никогда, — заверил он, глядя девушке в Глаза. — Ваши волосы светятся в лунном свете, как жемчуг.

— Вы пытаетесь уйти or моего вопроса.

— Вы уверены, что хотите узнать всю правду, какой бы она ни была?

— Да, Пирс, я хочу знать о вас все.

— Хорошо. Я родился и вырос в работном доме, но сбежал оттуда, когда мне было двенадцать лет, уверенный, что улицы Лондона будут не так ужасны, как жизнь в этом аду. Но я ошибался.-Два года я спал где придется, собирал объедки около таверн и воровал кошельки. Особенно тяжело было зимой. — Пирс замолк. — Но судьба была милостива ко мне, я выжил. И не только выжил — мне уда-лось разбогатеть.

— Вы достойны благосклонности судьбы, Пире, вы такой мужественный, такой сильный.

— Не делайте из меня героя, я был обыкновенным вором.

— Но ведь вы были ребенком, вы воровали только для того, чтобы выжить.

— Я наслаждаюсь каждый раз, когда мне удается проучить какого-нибудь богача.

— Что? Что вы сказали? Пирс на секунду замялся:

— Я игрок, можно сказать, даже мошенник, потому что полагаюсь не только на удачу, что, по мнению многих, не лучше воровства.

— Я догадалась об этом еще на скачках. — Дафна улыбнулась.

— Я стал играть вскоре после того, как оказался на улице и обнаружил, что мне чертовски везет.

— Благодаря интуиции, о которой вы говорили? Пирс загадочно улыбнулся:

— Не только. Ну как, я вас испугал?

— Ничуть. Наоборот, я завидую силе вашего характера. Хотела бы я обладать таким же!

— Дафна! Вы даже не подозреваете, какими достоинствами обладаете. — Он нежно погладил ее по лицу,

— И все равно я хотела бы многому научиться у вас. Пирс склонился над ней и нежно поцеловал.

— Ну вот, я уже начал учить вас. Глаза Дафны затуманились.

— Вы… вы похожи на пламя. Я… я даже немного боюсь, что вы обожжете меня,

— Дафна, милая! Клянусь всем, что у меня есть в этой жизни: я никогда не причиню вам боль. — Пирс крепко прижал ее к себе.

— Скажите, Пирс, за что вы ненавидите моего отца?

— Дафна, вы сказали, что верите мне. Вы узнаете правду, но в свое время. Поверьте мне, я и так сказал вам гораздо больше, чем…

— Чем другой женщине?

— Чем кому бы то ни было.

Слуги распахнули окна в зале для танцев, и в сад выплеснулась чудесная музыка. Дафна вздрогнула.

— Я должна идти. Папа думает, что я в своей комнате,

где и должна находиться до тех пор, пока мы не уедем домой.

Пирс нехотя согласился:

— Хорошо, идите. Боюсь, что, если маркиз не обнаружит вас на месте, он бросится искать вас, и тогда… Я могу не сдержаться, Дафна.

— Пирс!

— Хорошо, хорошо, идите, Дафна.

— Но вы обещаете мне?

— Да, обещаю. Все будет хорошо, не беспокойтесь. Дафна поднялась на цыпочки и поцеловала его:

— Я буду молиться за вас. — Она почувствовала, как напряглось тело Пирса.

Что вы сказали?

Что я буду молиться за вас.

А если я скажу, что не верю в молитвы?

Тогда я скажу, что, к счастью для вас, я в них верю,

Глава 9

— Добро пожаловать, ваша светлость'. — Привратник в красивой ливрее низко поклонился и широко распахнул массивные ворота. Экипаж с новоявленным герцогом и Холлингсби плавно покатился по гладкой, как зеркало, аллее, посыпанной белым песком. Аллею обрамляли стройные тенистые липы, навевающие прохладу.

«Мои предки посадили эти деревья добрых триста лет назад. Столетиями они копили богатства, создавали уютный мирок, свое маленькое королевство, чтобы передать его наследнику — мне. Они полагали, этого вполне достаточно, чтобы сделать своих детей счастливыми». — Пирс вздохнул. Он не ощущал ни малейшей радости, вступая во владение богатыми землями. Скорее наоборот, ухоженная вотчина предков навалилась на него, как тяжкое

бремя.

Холлингсби, сидевший напротив и внимательно наблюдавший за Пирсом, заметил:

— Похоже, все это не очень-то радует вас, Тор… простите, Макхэм.

— Вы правы. Послушайте, называйте меня Торнтон или просто Пирс.

— Но…

— Неужели вы не в состоянии хоть в чем-то, даже в такой малости, преступить правила, установленные светом? — Хорошо, мистер Торнтон.

— Все эти условности, в которые вы закованы, как в броню, делают вас скучным даже для самого себя. Скажите честно, неужели вам никогда не хотелось хоть немного побыть самим собой, говорить то, что вы думаете?

— И сразу потерять своих знатных клиентов, работу? — Холлингсби грустно покачал головой и задумался. — Наверное, в чем-то вы правы, Торнтон. К моим услугам часто обращаются знатные, всеми уважаемые люди, они хорошо платят, я вхож в их дома, но… среди них нет ни одного, кого я мог бы назвать своим другом. — Немного погодя он добавил с улыбкой: — Наверное, вы самый мятежный, самый непредсказуемый из герцогов, которых мне доводилось видеть. Вам удалось расшевелить даже такого скучного, занудного человека, как я.

Они молчали, погруженные каждый в свои мысли. Взгляд Пирса был устремлен к концу аллеи, где прямо на глазах вырастал огромный дом, больше похожий на дворец. Острые готические шпили гордо устремились в самое небо, пронзив низкие хмурые облака. Дом оказался гораздо больше, чем Пирс ожидал.

— Впечатляет, не так ли? — заметил внимательный Холлингсби.

— Да, но не более того. Я нахожу-свой домик более уютным.

— Ваш домик поместится в одной, из спален этого дворца.

— Тепло и уют моего скромного убежища дороже для меня, чем все дворцы на свете. Для человека, проведшего детство на улице, свой дом — самое дорогое.

— Простите меня, Торнтон, если я невольно…

— Не надо извиняться, Холлингсби. Я просто хотел сказать, что большая спальня — — не самое главное в жизни.

— Согласен. — Адвокат поправил сюртук. — Ну вот мы и приехали.

Едва экипаж остановился, как несколько слуг устремились к нему, чтобы помочь, герцогу выйти. Высокий седой человек в нарядной ливрее торжественно стоял у входа.

— Это ваш дворецкий Лэнгли, он служил вашему отцу тридцать лет, — прошептал Холлингсби.

Пирс кивнул и подошел к человеку, о котором говорил адвокат.

— Ваша светлость, добро пожаловать в ваш новый дом. Я буду безмерно счастлив служить вам так же, как вашему отцу! — Лэнгли низко поклонился.

— Хорошо, Лэнгли, надеюсь, ваши знания и опыт мне очень пригодятся, особенно на первых порах. — Он протянул руку. Дворецкий оцепенел и воззрился на нее так, будто это была ядовитая змея, — Ну же, смелее, пожмите ее. Мне говорили, что пожать руку герцога — к большой удаче.

— Я… я не могу, ваша светлость.

— А вы попробуйте, Лэнгли, это не так страшно. Несколько секунд дворецкий боролся с собой и, наконец решившись, протянул руку, как в пылающий камин.

Пирс крепко пожал ее.

— Отлично, Лэнгли. Вы прошли сразу два испытания.

— Ка… какие? — Дворецкий вытер платком пот, обильно увлажнивший его лоб.

— Вы показали себя почтительным и неглупым человеком. Я не мог бы вынести присутствие слуги, начисто лишенного воображения. Думаю, что мы с вами поладим.

— Благодарю вас, ваша светлость. — На лице Лэнгли читалось причудливое сочетание страха и гордости. — Желаете отдохнуть после путешествия?

«Отдохнуть после путешествия»? Пирс чуть не рассмеялся: десять миль от Веллингборо до Нортгемптона в уютной карете. По ночам ему приходилось проходить куда больше.

— Я совсем не устал. Давайте сначала познакомимся со слугами.

— Очень хорошо, ваша светлость, — Лэнгли снова поклонился, предусмотрительно спрятав руки заспину, — я сейчас позову их.

— Я очень сомневаюсь, что вам удастся приучить его называть вас Пирсом Торнтоном, — усмехнулся Холлингсби.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Пирс, в удивлении разглядывая огромный холл, украшенный колоннами и статуями. — Настоящий дворец!

— Я уже говорил, что ваш отец был весьма состоятельным человеком.

— Вижу.

— Слуги ждут в гостиной, ваша светлостью-объявил дворецкий.

«Слуги? Да это скорее армия!» — подумал Пирс, разглядывая длинную шеренгу людей, облаченных в нарядную униформу. .

— Ваш камердинер Бедрик, — начал Лэнгли.

— Мое почтение, ваша светлость. — Худощавый человек с непроницаемым лицом поклонился. — Буду рад служить вам.

— Миссис Гэйтс, экономка, — продолжил Лэнгли, указав на дородную женщину, стоявшую во главе бесконечной шеренги служанок.

Потом были представлены главный кучер, главный садовник, главный повар, главный портной, за которыми последовала бесчисленная череда просто конюшенных, поваров, садовников, подмастерьев, пажей, чистильщиков обуви, парикмахеров, уборщиков комнат и прочих. Всех Пирс был просто не в состоянии запомнить.

— На кой черт моему отцу такое огромное количество слуг? — тихо спросил Пирс у Холлингсби, устав от кивков и улыбок.

— Количество слуг говорит о социальном положении человека, Торитон. Это неписаное правило, но если вам это не нравится, вы можете…

— Вышвырнуть их всех на улицу? Обречь на голодную смерть? Ведь они больше ничего не умеют делать! Никогда! Лэнгли! — позвал он дворецкого.

— Ваша светлость?

— Составьте» пожалуйста, полный список моих слуг,

включающий их имена и обязанности. Я так запутался, что с трудом могу припомнить свое имя. Я понимаю, что это не просто. Но думаю, что вместе с миссис Гэйтс за несколько дней вы справитесь.

— Конечно, сэр. Желаете что-нибудь еще?

— Минуточку. — Пирс повернулся к Холлингсби: — Не желаете ли что-нибудь выпить?

— Нет, благодарю вас. Мне нужно возвращаться к графу Гентри на ужин. Я пропустил большую охоту, но, честное слово, Торнтон, время, проведенное с вами, доставило мне гораздо больше удовольствия.

— Благодарю вас, Холлингсби, за теплые слова, и помощь. Я сейчас прикажу Лэнгли, чтобы он предоставил в ваше распоряжение экипаж.

— Только до вечера, — вздохнул Холлингсби. — Завтра утром я должен быть в Лондоне и приступить к работе.

Оставшись один, Пирс бесцельно бродил по огромному дому, удивляясь, зачем его отцу нужен был этот роскошный мавзолей, лишенный уюта. — Ваша Светлость желает что-нибудь? — Внимательный Лэнгл и был тут как тут.

— Да, Лэнгли, я хочу найти уютное местечко, где можно было бы отдохнуть и подумать. Имеется ли такое во дворце?

— Я думаю, вам должна понравиться зеленая комната, ваша светлость. Из нее открывается прекрасный вид, особенно на закате.

— Посмотрим. Принесите бренди в зеленую комнату. Как туда пройти?

— Шестая комната направо, ваша светлость. Зеленая комната и впрямь оказалась очень уютной. Пирс развалился на мягкой софе, изредка прихлебывая

бренди. Ему надо было подумать, и подумать крепко. Пирс нахмурился.

Бал у графа Гентри будет продолжаться несколько дней, но Дафна сказала, что Трэгмор завтра с утра хотел возвратиться домой. Нетрудно было представить, что произойдет дальше. Если этот подонок так избил свою дочь на светском приеме, рискуя вызвать скандал, то что будет дома? Черт, как защитить Дафну? Если он выступит открыто, то этот трус, конечно, оставит ее в покое, но надолго ли? Ведь Дафна в его власти, а закон на его стороне. Нет, это не годится. Таким образом он не защитит Дафну, а подвергнет еще большей опасности. Единственный способ спастись для нее — это покинуть родной дом. Покинуть, не теряя чести и достоинства. Для этого есть только одна возможность — выйти замуж — Может быть, он должен был предложить Дафне стать его женой вчера? Вчера. Когда она доверчиво обнимала его, искала у него защиты? Нет, это было бы низко — использовать ее страх и беззащитность перед отцом. И потом, ведь она едва начала верить ему. Столь стремительное предложение могло ее только испугать. Нет, он был слишком расчетливым игроком, чтобы идти на такой риск. Нет, ему нужно еще немного времени, чтобы завоевать ее доверие. Ее выбор не должен быть продиктован страхом. И потом, вряд ли Трэгмор добровольно согласится на то, чтобы признать Пирса своим зятем, его нужно заставить. Первый взнос! Именно завтра! Это и будет его козырем. А дальше он что-нибудь придумает. Он не имел ни малейшего представления, как он это сделает, но сделает обязательно, будьте уверены! Он просто не может проиграть в игре, где ставка больше, чем жизнь.

— Герцог Макхэм желает видеть вас, сэр. Трэгмор ругнулся и хмуро посмотрел на слугу:

— Проводи его в кабинет.

Пирс вошел в кабинет и остановился, внимательно рассматривая маркиза. Усталый вид и бледное лицо свидетельствовали о том, что он только что вернулся домой. Об этом же говорила и суета слуг, снующих по дому и разносящих чемоданы.

«У негодяя просто не было времени, чтобы избить дочь, значит, я успел вовремя». Слова Трэгмора подтвердили его догадку;

— Я только что вернулся домой, Торнтон. Какого черта вам надо?

— Думаю, обращение «ваша светлость» будет вполне соответствующим моему положению.

— «Макхэм» будет вполне достаточно, не ожидайте от меня большего.

— Я смотрю, вы не очень рады моему визиту — Ну что ж, учитывая обстоятельства, я не сержусь на вас, Глаза Трэгмора сверкнули:

— Я знал, вашего.отца. Как он мог… — Оставить мне титул в наследство? — усмехнулся Пирс. — Боюсь, у него не было выбора. Не кажется ли вам, Трэгмор, что вы ведете себя вызывающе для человека, который может и сам в одночасье потерять имя и состояние?

— Неужели вам не хватает денег? Макхэм был одним из самых богатых людей Англии. Мои долги — это лишь капля в море, в котором вы теперь плещетесь.

— И вы надеялись, что я от радости потеряю память? — Пирс грохнул кулаком по столу так, что Трэгмор невольно вздрогнул. — Я намерен получить с тебя все до последнего пенни, и именно поэтому я сегодня здесь и так рано. Прошу первый взнос. — И Пирс протянул руку.

— Вы прекрасно знаете, что у меня сейчас нет денег.

— Вот как! Очень жаль.

— Что вы намерены предпринять? — В голосе Трэгмора сквозило беспокойство. — Разорить меня? Публично объявить о моем банкротстве?

— Звучит соблазнительно, но несколько преждевременно. — Пирс внимательно оглядел комнату. — Думаю, что мне удастся найти какую-нибудь безделушку, которая с лихвой покроет то, что вы задолжали за неделю. — Он взял со стола изящную статуэтку, как бы прикидывая ее на вес.

— Тор… Макхэм, вы шутите. Неужели вы… Стук в дверь прервал его бормотание,

— Какого черта?! — взорвался Трэгмор, обратив гнев на слугу.

— Простите меня, милорд, но… — Слуга дрожащей рукой протянул конверт. — На нем написано: «Весьма срочно».

— Пошел прочь! — Трэгмор вырвал конверт, вскрыл и быстро пробежал глазами. — Я должен отправиться в Лондон немедленно. — Проблемы? — Пирс постарался изобразить на лице сожаление.

— Они вас не касаются.

— Но я мог бы дать вам совет.

— Я в нем не нуждаюсь. Вы держите меня за горло, но это не значит, что я позволю вам совать свой нос в мои дела.

— Я бы мог возразить вам, но не буду утруждать себя.

Если дело касается ваших финансов, я быстро узнаю о нем. — Пирс окинул его холодным взглядом. — Надеюсь, что это не уловка, чтобы избежать выплаты. Не советую вам пытаться меня обмануть. Я вернусь послезавтра утром. К этому времени вы наверняка вернетесь из Лондона. Я даю вам два дня, и ни минутой больше. Вам все понятно, Трэгмор?

Трэгмор побледнел.

— Проводите герцога, — рявкнул он на слугу.

— Не стоит. Всего хорошего, маркиз! — Услышав за спиной проклятия, которыми Трэгмор осыпал конюха, требуя подать экипаж. Пирс улыбнулся — его план сработал отлично.

Выйдя из дома, Пирс вскочил в фаэтон и стегнул лошадей. Он погонял их, пока не выехал за ворота. Добравшись до тракта, он придержал лошадей и внимательно осмотрелся, затем медленно съехал под прикрытие деревьев. Развалившись на сиденье, он изредка поглядывал на дорогу. Минут через десять, поднимая клубы пыли, по ней пронеслась карета маркиза. Подождав минут пятнадцать для верности, он не спеша отправился назад к поместью Трэгмора. Пирс, ухмыляясь, припоминал содержание письма, которое написал сегодня утром собственноручно и которое извещало Трэгмора, что он должен прибыть в Лондон для получения страховки за похищенные вещи. Второе письмо, написанное также рано утром, наверное, уже лежало на столе Холлингсби. В нем Пирс просил адвоката под любым предлогом задержать Трэгмора в Лондоне на два дня, просил не как поверенного, а как друга. Чутье подсказывало Пирсу, что строгий, законопослушный Холлингсби выполнит эту необычную просьбу, весьма смахивающую на аферу.

Подъехав к воротам, Пирс покинул фаэтон и продолжил путь пешком. Сделал он это по двум соображениям: во-первых, он не хотел, чтобы кто-нибудь из слуг Трэгмора случайно увидел его; во-вторых, интуиция подсказывала ему, что там, где он скорее всего встретит Дафну, вряд ли можно будет проехать на фаэтоне. Войдя в парк, Пирс остановился и прислушался. «Уши в лесу — первый помощник», — вспомнил он пословицу, когда услышал знакомый голос. Казалось, что Дафпа с кем-то тихо беседует, хотя ответов не было слышно. Вскоре он понял почему,

— Рассет! Что случилось? Кто там? — Дафна поднялась.

Огромный рыжий хвост мелькнул и изчез в кустах, когда Пирс вышел из-за деревьев.

— Извините, что потревожил вашего друга..

— Пирс! — Распущенные волосы девушки придавали , ей сходство с лесной нимфой, в больших, как у газели, глазах светились неподдельные радость и изумление.

— Неужели это был лис? — Рассет немного побаивается незнакомых людей.

— Вижу. — Пирс подошел и нежно погладил тонкую прядь светлых волос, обвившихся вокруг тонкой шеи Дафны. — И о чем же вы рассказывали своему застенчивому другу? О новых «подвигах» отца или о ночных беседах в саду?

— Обо всем. Пирс, если отец увидит вас здесь…

— Он уехал.

— Уехал? Куда?

— Вы же знаете, я на многое способен.

— Вы вызвали его?

— Я подбросил ему наживку, которую он с жадностью

проглотил.

— Есть разница?

— Да, и очень большая. Если бы я вызвал его, мне пришлось бы с ним встретиться. А так он в Лондоне, а я здесь с вами. — Пирс лукаво улыбнулся.

— Но…

— Я очень хотел увидеть вас, мне нужно с вами поговорить, — сказал Пирс, лаская ее волосы, — и к тому же я не хотел позволить этому зверю продолжить то, что он начал у графа Гентри. Я успел вовремя, не так ли?

— Значит, вы пришли, чтобы спасти меня?

— Вас это удивляет?

— Просто я не ожидала вас так скоро,

— Так скоро? Дафна, милая, после того… после той встречи в саду я не переставая думал о вас. Мне пришлось уехать от графа Гентри на следующий день по необходимости, надо было принять герцогство Макхэм в присутствии поверенного. За вас я был спокоен, так как знал, что у Гентри Трэгмор не осмелится больше… . — Вам понравилось имение? — прервала его Дафна. Вместо ответа Пирс тяжело вздохнул.

— Вы не правы, Пирс. Ведь герцоги бывают разные. Может быть, с вас начнется новая череда герцогов, которые…

Пирс не дал Дафне договорить. Крепко прижав ее к себе, он прошептал:

— Я должен спрашивать разрешения?

— Не стоит.. Вызнаете, какой будет ответ.

Пирс наклонился и нежно поцеловал ее, Дафна ответила на поцелуй — ответила жарко и страстно. Она прильнула к нему, руки нежно обвили шею Пирса, ее язык властно и нежно раздвинул его губы, казалось, он проник в самое сердце. Все поплыло у него перед глазами, земля ушла из-под ног.

— Дафна, родная, милая, я люблю тебя!.. Кто это? Кто шепчет прерывающимся, дрожащим голосом? Неужели это он? Пирс обнаружил, что они с Дафной лежат на мягкой траве и он покрывает страстными поцелуями ее лицо и шею. Он совершенно потерял контроль над собой. Дрожащими пальцами он поспешно расстегнул платье девушки и начал целовать ложбинку между грудей, потом грудь. Жадные, ищущие мужские губы нашли сосок. Нежный розовый комочек отвердел, из уст Дафны вырвался стон:

— Пирс… Пирс, остановись… Прошу тебя…

Ее слова отрезвили его, он сразу взял себя в руки,

— Я… я причинил тебе боль?

— Нет.

— Испугал?

— Нет… Просто твои ласки… Твои поцелуи… Все это так мучительно для меня.

— Мучительно?

— Когда ты ласкаешь меня так… так целуешь, это необыкновенно приятно, но невыносимо. Прости меня. Я сама не знаю, что со мной, я попросила тебя остановиться как раз в тот момент, когда мне больше всего хотелось… хотелось, чтобы это длилось бесконечно, — Дафна в смущении умолкла.

Пирс прекрасно понял, что с ней происходило, понял он и то, что, пожалуй, слишком увлекся и пошел на поводу своей страсти, объявшей его как пожар от одного только ее поцелуя. Он вовсе не собирался соблазнять ее, воспользовавшись отсутствием отца, он хотел…

— Дафна, я хочу жениться на тебе!

— Что?

— Я прошу тебя стать моей женой.

— Стать женой, — медленно повторила она. Удивление на ее лице сменилось недоверием, за которым последовало смущение. — Но… но ведь мы знакомы всего несколько дней. И потом, ведь мы почти ничего не знаем друг о друге..

— Это только так кажется, Дафна. Мы мало говорили, но мы прекрасно понимаем друг друга. Дафна, я хочу видеть тебя в безопасности, защитить от Трэгмора, от его зверской жестокости.

— Значит, ты хочешь жениться, только чтобы спасти меня от отца?

— Нет! — Он вновь прижал ее к себе. — Дафна, у тебя доброе, золотое сердце, я хочу, чтобы оно стало моим.

— Только сердце? — улыбнулась ома.

— Нет, не только. В тебе спрятана другая женщина, о которой ты, может, и не подозреваешь; гордая, смелая, решительная и… и очень страстная, Я хочу, чтобы эта женщина тоже стала моей, хочу разбудить ее, разжечь этот маленький огонек, о котором никто не знает, даже ты.

— Пирс, но мой отец? Ведь он никогда не…

— Предоставь это мне!

— Как давно ты ненавидишь его?

— С детства!

Пирс осекся, поняв, что сказал лишнее. Дафна это сразу заметила.

— Ты все так же не хочешь мне сказать, что между вами произошло?

— Нет, Дафна, не сейчас. Я запретил себе даже думать об этом, пойми, это очень… мрачная история. Придет время, и ты все узнаешь, обещаю.

— Хорошо, Пирс, я понимаю, как трудно делиться своим горем, я подожду. Я умею ждать.

Только сейчас Дафна заметила непорядок в своем костюме и стыдливо принялась застегивать пуговицы. Пирс с. улыбкой помог ей.

— Ты сказал, что заманил отца в Лондон. Надолго?

— На два дня.

— На два дня?! — Глаза ее в удивлении расширились. — Как тебе это удалось?

— Попросил одного знакомого вызвать Трэгмора по срочному финансовому вопросу, — усмехнулся Пирс.

— Наверняка по поводу страховки за украденные драгоценности.

— С того момента, как мы познакомились, твоя интуиция не перестает меня удивлять.

— Это высшая похвала для меня, учитывая, что ее выразил такой ловкий стратег. — Дафна лукаво улыбнулась. — Пирс, как ты думаешь, сколько денег заплатят отцу?

— Ну, это зависит от того, что было похищено.

— Я понимаю. Ну, например, мое жемчужное ожерелье, оно очень дорогое?

Пирс чуть было не попался на крючок. Понятно, если бы этот вопрос задал опытный детектив — но Дафна? Подумать только! Наивная девочка едва не уличила Тин Кэпа!

— Какое ожерелье?

— Оно было на мне, когда мы встретились на скачках.

— Что-то не припомню, — ответил Пирс смущенно.

— Сдается мне, что моей руки просит один из самых великих лжецов Англии.

— Прошу отметить, миледи, что у лжеца самые благородные намерения. Итак, два дня, — сказал Пирс на прощание. — Днем ты можешь заниматься чем угодно: ходить в гости к викарию, гулять, размышлять о моем предложении, но ночью… ночью ты должна думать обо мне и о той женщине, что я разглядел в тебе. Может быть, ты тоже увидишь ее. Через два дня я приду за ответом.

Глава 10

Рассматривая тонкие лучики света, пробивавшиеся через плотные занавески в спальню, Дафна пыталась угадать, который час. Заснуть ей удалось только под утро, и. похоже, спала она совсем недолго, но сон как рукой сняло, едва открылись глаза. Мысли, мешавшие уснуть, снова закружились в голове, они были приятны и в то же время отдавались в сердце смутным беспокойством. Сладкая истома сменялась неприятной дрожью, мечты о счастье — необъяснимым страхом. Боже, как же это случилось? Как мог этот почти незнакомый человек вовлечь ее в такую бурю переживаний? Почему она думает о нем непрерывно, и почему сердце то замирает, то начинает учащенно биться, почему душа то плачет, то смеется? Неужели это и есть… любовь? А если это не она, то что же это, как не безумие? Сладкое, упоительное безумие. Дафна встала на колени перед распятием, но утренняя молитва не принесла покоя, как обычно. Кто же поможет ей? И ответ пришел сам собой, едва она снова взглянула на распятие, — Чамберс, Дафна встала и быстро оделась. Конечно, он обязательно поможет. Этот пожилой добрый священник всегда утешал ее. Его бесконечное терпение и крепкая вера были ярким факелом, освещавшим ее путь с самого детства. По пути в церковь Дафна пыталась решить самую сложную головоломку из тех, что загадал Пирс. Чем объяснить то, что он оставил ей на обдумывание своего предложения два дня? Ведь как любящий мужчина он должен требовать от нее ответа немедленно. Пирс был слишком осторожным, предусмотрительным человеком, чтобы оставить решение, может быть, самого главного в своей жизни вопроса на потом. Несомненно, он что-то задумал. Но что?

Даже яркие лучи солнца не могли разогнать полумрак скромной приходской церкви.

— Викарий, вы здесь?

— Доброе утро, Подснежник, рад тебя видеть. — Чамберс отложил Библию, встал со скамьи и распростер уже было руки, чтобы обнять Дафну, но вдруг руки его тихо опустились, улыбка исчезла с лица: он заметил, что ее левая щека обезображена синяком. — За что Хардвик ударил тебя?

— Это не важно.

— Для меня это очень важно. Как ты себя чувствуешь? У тебя болит что-нибудь еще?

— У меня ничего не болит, правда. Я пришла сейчас не для того, чтобы говорить об отце. Он будет в Лондоне до завтра, и я совершенно свободна. Я уже встретилась с Рассетом, пыталась убедить его, чтобы он без опаски пошел с нами в школу, но пока он не хочет покидать лес. Завтра еще попробую. — Дафна, — терпеливо прервал ее викарий, — почему твой отец ударил тебя? Кто-то из его знакомых опять доложил ему, что ты была в церкви?

— Да, — ответила Дафна после длительной паузы.

— Ты должна отправиться домой сейчас же.

— Я же сказала, что папы не будет до завтра.

— Но он не забрал в Лондон всех своих знакомых. Если кто-нибудь из них снова увидит тебя здесь… — Не в силах продолжать, Чамберс умолк.

— Двадцать лет я терпела, потерплю и еще немного. — Дафна загадочно улыбнулась. — Тем более что ваши страхи, может быть, напрасны.

— Что ты имеешь в виду?

— Как раз то, о чем хочу рассказать. Викарий, я очень нуждаюсь в вашей помощи и совете. Я знаю, вы очень заняты, но, может быть, вы… выслушаете меня и поможете?

— Ты знаешь, Подснежник, что помочь тебе для меня всегда радость. — Чамберс усадил Дафну напротив. — Я слушаю.

— Даже не знаю, с чего и начать. Так много случилось за это время и так много изменилось. Я изменилась сама.

Священник внимательно посмотрел на нее:

— Все это связано с джентльменом, о котором мы говорили на прошлой неделе, Пирсом Торнтоном?

— Да, но откуда вы знаете? — удивилась Дафна.

— Это мой долг, дитя мое, всматриваться в души людей. А рассмотреть то, что творится в твоей душе, совсем нетрудно. — Чамберс улыбнулся и погладил ее руку. — Ты влюблена, дитя мое?

— Да, — порывисто ответила Дафна. — Он такой хороший, такой ласковый… — добавила она, покраснев.

— Я понял. — Викарий смущенно кашлянул: — Скажи мне, Дафна, а как твой отец? Мне помнится, ты говорила, что они не очень-то ладят с мистером Торнтоном.

— Это не то слово, викарий, они ненавидят друг друга. — Но как же тогда…

— Отец не знает, что я видела Пирса. Он просто убил бы меня, если бы ему стало это известно. — Она глубоко вздохнула. — Но я не об этом. Викарий, я видела Пирса на балу у графа Гентри три дня тому назад. Он сообщил удивительную новость: он… стал герцогом Макхэмом.

— Действительно новость, — Чамберс в удивлении моргнул.

— Последний герцог был отцом Пирса.

— А Пирс знал, чей он сын?

— Нет, он был незаконнорожденным ребенком, вырос в работном доме и сам пробивался в жизни.

— Без сомнения, этот человек обладает большими способностями. Но мне не совсем понятно: если Пирс стал теперь герцогом, то твой отец должен бы…

— Только не в этом случае. Помните, я рассказывала вам о том, что отец почему-то побаивался Пирса? — медленно продолжала Дафна, тщательно взвешивая слова, ведь она обещала Пирсу, что никому не расскажет, что его ненависть к Трэгмору родилась много лет назад. — Вероятно, тот факт, что Пирс занял теперь такое высокое положение, увеличил страх отца, а следовательно, и его ненависть к нему. Лицо отца искажается от злобы, стоит ему только услышать о Торнтоне.

Викарий нахмурился:

— Если все, что ты говоришь, верно, то, может быть, герцог проявляет к тебе повышенное внимание, чтобы досадить отцу?

— Нет, хотя должна признаться, что тоже думала об этом и даже спрашивала Пирса прямо, но в этом не было нужды. То, что нас связывает, не имеет никакого отношеНИЯ к ненависти. Я люблю его.

— А он?

— Он попросил моей руки.

— Твоей руки?! Но ведь вы знакомы всего неделю!

— Он очень боится за меня, викарий, и хочет забрать меня от отца как можно скорее. С ним я буду в безопасности.

— Так ты уже решила, каков будет твой ответ?

Дафна не отвечала, опустив глаза.

— Подснежник, что тебя беспокоит? Хардвик?

— Нет, меня не волнует то, что отец может думать обо мне и Пирсе. Да простит меня Бог, — поспешно добавила она. — Есть нечто, что мне трудно объяснить.

— Попробуй.

Дафна задумчиво начала:

— Сердце Пирса похоже на сложный замок, закрытый для всех. Я чувствую, что он сам даст мне в руки ключ от этого замка, но надо быть терпеливой.

— В этом нет ничего удивительного. Человек, испытавший немало боли, возводит высокие стены, чтобы избежать ее возвращения.

— Это я понимаю и согласна ждать. Что мне непонятно, так это почему такой сдержанный, скрытный человек так быстро решился на столь важный шаг?

— А сама ты спрашивала у герцога?

— Да, и он утверждает, что его предложение — не импульсивное, а хорошо продуманное решение.

— Ты не веришь в его чувства? Дафна покачала головой;

— Я верю, что он хочет жениться на мне, но меня не покидает ощущение, что за этим кроется что-то еще. — Она умоляюще взглянула на викария. — Помогите мне; Вы всегда помогали.

Викарий с сожалением вздохнул:

— Ты преувеличиваешь мои возможности, Подснежник. Есть вопросы, ответы на которые человек может найти только сам, в своем сердце. Всмотрись в него внимательно, моя девочка, неужели ты еще не нашла в нем то, что ищешь?

Дафна долго молчала и наконец прошептала:

— Да.

— Ну вот и хорошо. Однако, — он снял очки и стал тщательно протирать их, — я хотел бы сам встретиться и поговорить с мужчиной, покорившим твое сердце..

— О, неужели? — Лицо Дафны просияло. — Ваше благословение так много значит для меня!.. — Не в силах сдержать радость, она обняла викария. — Я так рада, ваше преподобие. Пирс.вернется завтра за ответом. Я познакомлю вас.

— Догадывается ли герцог, что ответит Трэгмор на его предложение?

— Думаю — да.

— Он говорил тебе что-нибудь о причине их взаимной ненависти? Как пересеклись их пути?

— Пирс не хочет говорить об этом, — призналась Дафна откровенно, благодаря Бога за то, что викарий спросил как, а не когда. — Но мне кажется, это как-то связано с деньгами.

— Почему ты так думаешь?

— Деньги и положение в обществе — единственное, что интересует отца. Мне кажется, он в долгах.

— Хардвик в долгах?

— Да, и именно по этой причине он отправился в Лондон. Ему не терпится получить страховку за похищенные драгоценности.

— Жадность твоего отца известна, — вздохнул викарий, — но это не говорит о том, что он в долгах.

— Да, но его поведение на балу у графа Гентри было очень необычным. Он был сильно озабочен и даже просил, чтобы я была благосклонна к молодым людям, у которых можно занять крупную сумму денег.

— Думаешь, это как-то связано с герцогом?

— Да, мне кажется, это он и свил петлю на шею отца. Папа так и выразился о своем положении.

— Петлю? Да, Подснежник, ты очень меня заинтересовала. Теперь я и сам очень хочу встретиться с этим героем, завоевавшим твое сердце.

Его последние слова заставили Дафну улыбнуться.

— Я уверена, викарий, он очень понравится вам-Пирс в это время чувствовал себя кем угодно, но только не героем. Оставив на столе недопитый кофе, он принялся в который раз мерить просторную комнату шагами. «Почему, почему вчера я не увел ее за руку прямо в церковь? Не совершил ли я ошибку, дав ей время, чтобы она сумела спокойно разобраться в том, что происходит в ее сердце? К тому же нельзя сказать, что дома она находится в полной безопасности». Тревога охватила Пирса с новой силой. Сегодня утром он получил письмо от Холлингеби, в котором он согласился с предложением Пирса и обещал сделать все возможное, чтобы задержать Трэгмора в Лондоне на два дня. Но в том же письме адвокат предупреждал, что Трэгмор не настолько глуп, чтобы им можно было легко манипулировать, и он не уверен, что ему удастся сдержать свое обещание. «Черт! Пирс схватился за голову и уставился невидящим взглядом в окно. С большим трудом ему удалось подавить волнение и обдумать ситуацию спокойно. А в конце концов, Холлингсби — не самое главное. Вряд ли маркиз торопится домой, не достав денег и зная, что Пирс непременно будет ждать его. И Пирс его дождется и поставит перед выбором.

Направление мыслей Пирса изменилось: он напомнил себе, что Дафна знает не всю правду. Она знает основное — то, что касается его чувств. Но дает ли это ему право скрывать от нее условия завещания покойного герцога? Он не мог найти в себе смелости сразу сказать об этом. Страх заставил его замолчать, ведь доверие Дафны было еще таким хрупким. Он боялся разбить это чудо, признавшись Дафне в том, что ему просто необходим наследник. Любой женщине противна мысль о том, что она может служить орудием для достижения каких-то целей, К тому же она не напрасно интересовалась, сколько ее отец получит за украденные вещи. Зная ее сообразительность и тонкое чутье, Пирс нисколько не сомневался, что Дафна догадывается: у отца денежные затруднения, а затруднения эти создал не кто иной, как Пирс. Он сам уже признавался ей, что ненавидит Трэгмора, и ей нетрудно будет догадаться о том, что он хочет его разорить. Настолько ли она любит его, чтобы позволить разорить свой дом? Правда, она помогала Тин Кэпу, знаменитому разбойнику, новоявленному Робин Гуду. А вопрос о стоимости жемчуга, едва не разоблачивший его? Может быть, она даже догадалась, что это был он. Пирс вздрогнул при мысли, что кто-то знает его тайну. Нет, нет, не может быть. В комнате было очень темно, он был в маске, в перчатках, старался говорить измененным голосом.

Пирс встал и выдвинул из бюро один из ящичков. Открыв потайную панель, он извлек маленькую жемчужину из ожерелья Дафны — его сувенир об ограблении Трэгмора, — сувенир, который он оставит следующей жертве — Пирс катал жемчужину между пальцами, в задумчивости рассматривая, как щедро она отражает утренний солнечный свет. Есть только одно средство — он улыбнулся — позабыть хотя бы на время об одолевающих его вопросах, — идеальное развлечение.

Осталось только решить, кто станет его. следующей жертвой.:

Глава 11

Поместье графа Селберта оказалось очень похожим на драгоценности графини — богатым, претенциозным и на редкость безвкусным. Пирс улыбнулся, вспомнив причудливые наряды графини: в них она напоминала внезапно разбогатевшего клоуна. Такой же оказалась и гостиная в их доме, до потолка завешенная дорогими картинами, заставленная мраморными статуями, и единственное, что их объединяло, была непомерная цена. Ну что ж, он не зря проделал долгий путь до Мэнсфилда. Было и еще одно обстоятельство — Пирс точно знал, что Селберт со своей супругой все еще гостят у Гентри, а это позволяло ему действовать смело и почти не таясь. Правда, пытаясь войти в дом, он столкнулся с досадной неожиданностью — железными ставнями, навешенными на окна. Вероятно, таким образом граф надеялся обезопасить свое жилище, но успеха не достиг. Единственное, чего ему удалось добиться, — это задержать Пирса на двадцать минут. С сожалением окинув взглядом гостиную, уставленную дорогими, но, увы, неподходящими для него вещами, он устремился в рабочий кабинет графа и принялся за сейф, который вознаградил его за труды двумя тысячами фунтов в банкнотах. Махнув рукой на буфет, заставленный неподъемным серебром, он направился сразу в спальню леди Селберт. Спальня весьма напоминала музей, в котором наряду с драгоценностями можно было встретить блестящую мищуру. Пирсу потребовалось немало времени, чтобы отличить дешевые подделки от настоящих драгоценностей. Взглянув на часы, он разочарованно крякнул, — дело заняло на сорок минут больше, чем обычно. Выйдя из дома и закрыв ставни так, чтобы снаружи ничего не было видно, он почти бегом устремился к Мэнсфилдскому работному дому и, не мешкая ни минуты, назад в Макхэм. В работном доме он оставил только деньги графа Селберта, драгоценности ему пришлось взять с собой. Времени на встречу с ювелиром не оставалось. Надо было еще успеть проникнуть в собственный дом до рассвета, чтобы не столкнуться со слугами, быстро переодеться и спешить к Дафне, Сердце Пирса учащенно билось не только от быстрой ходьбы, но и от мысли, что через несколько часов он узнает ее окончательный ответ.

— Доброе утро, миссис Фрэйм. — Дафна проскользнула в кухню с улыбкой на лице. Она была уже красиво одета и причесана, несмотря на то что за окнами еще царила темнота.

Миссис Фрэйм сделала знак служанкам продолжать работу на кухне.

— Очень хорошо, что вы зашли так рано, мисс Дафна, мне нужно поговорить с вами, Дафна замялась: — Я очень спешу, миссис Фрэйм. Хотела только захватить для детей еду, что вы отложили, и бежать. Мне надо вернуться до папиного возвращения.

— Как раз об этом я и хотела поговорить. — Миссис Фрэйм вытерла руки о фартук и отвела Дафну в угол кухни, где никто из служанок не мог их слышать.

— Что случилось, миссис Фрэйм? — насторожилась Дафна.

— Видите ли, я не хотела говорить, но откладывать больше нельзя. Дело в том, что маркиз… ваш отец грозился уволить меня.

— О Господи! — Дафна побледнела.

— В тот день. когда вы собирались к графу Гентри, он ворвался на кухню и выругал меня за то, что я расходую слишком много продуктов. Он пригрозил, что если это будет продолжаться, он уволит меня и возьмет другую кухарку. Прошу прощения, мисс Дафна, но мне очень нужна работа. — Голос женщины задрожал.

— Это я во всем виновата.

— Но я не сказала ни слова вашему отцу, клянусь вам. Я больше не могу откладывать еду для детей, мисс Дафна, извините меня. — Ну что вы, это вы простите меня за то, что я подвергла вас такой опасности.

— Что же вы теперь понесете детям? — озабоченно спросила миссис Фрэйм.

— Придумаю что-нибудь! — Дафна обняла старую служанку и отправилась к себе в комнату.

Ей предстояло решить весьма непростую задачу: как достать детям подарки, ведь не идти же к ним с пустыми руками? Может, Пирс поможет? Но Дафна тут же откинула эту мысль. Конечно, он бы помог, и с радостью, но Дафна не могла позволить себе обратиться к нему с просьбой: в конце концов, она ему еще не жена. Мысли Дафны обратились к последней надежде — к матери. Конечно, Элизабет с радостью предложит помощь, но какую? И потом, это же усилит ее постоянный страх перед отцом. Согласится ли она? Не придумав ничего другого, Дафна решительно направилась в комнату матери. Ведь отец еще в городе. Может быть. им удастся придумать что-нибудь

— Да? — раздался сонный голос маркизы в ответ на-ее стук в дверь.

— Мама, — Дафна проскользнула в комнату, — извини, что так рано. Мне нужно поговорить с тобой.

— Что случилось? С тобой все в порядке?

— Успокойся, мама, у меня все в порядке. — Дафна зажгла лампу и присела на краешек кровати. — Но мне нужна твоя помощь, мама.

— Конечно, — Элизабет продолжала смотреть настороженно. Не так уж часто дочь разделяла с ней тревоги, тем более до восхода солнца. — В чем дело?

Дафна глубоко вздохнула и выпалила:

— Мама, мне срочно нужны деньги. Хотелось бы успеть до возвращения отца. Я обещала викарию, что приду с подарками для детей. Я должна что-то придумать.

— Конечно, я помогу тебе. — Маркиза встала, подошла к ночному столику и выдвинула небольшой ящичек. Ее глаза радостно сияли, когда она протянула Дафне брошь, в которой сверкали рубин и несколько сапфиров. — Возьми. На деньги, которые ты сможешь выручить за нее, можно накормить всех детей нашего прихода.

Дафна взяла брошь и задумалась.

— Никогда не видела у тебя эту вещь, мама.

— Я никогда ее не надевала, она поразительно безвкусная.

— Почему же ее не похитил бандит? — Я дала ее поносить тете Эдит, а теперь она ее вернула. Папа даже не знает о ней.

— Мама! — Голос Дафны задрожал, на глаза навернулись слезы благодарности.

— Торопись, Дафна, — решительно прервала ее Элизабет, — тебе еще надо найти ювелира, который бы за нее заплатил, купить подарки, а потом с викарием отнести их детям. У тебя мало времени, моя девочка.

— Спасибо, мама, — только и смогла прошептать Дафна. Элизабет в смущении поправила волосы и вдруг сказала:

— По правде говоря, я в первый момент решила, что ты пришла ко мне совсем по другому поводу. Я думала, ты наконец-то решилась поговорить со мной о герцоге Макхэме.

— Так, значит, тебе все известно? — удивилась Дафна.

— Мне известно только то, что ты к нему неравнодушна. Молодость моя прошла, Дафна, но женское чутье не исчезает с годами, и я прекрасно знаю, что бывает с человеком, когда он влюблен. Хотя в это довольно трудно поверить, — добавила она со вздохом.

Дафна с удивлением посмотрела на Элизабет:

— Значит… Неужели, мама, в твоей жизни был еще кто-то до отца?

Элизабет опустила глаза:

— Это было много лет назад и закончилось едва ли не прежде, чем началось, так что не стоит и говорить об этом. Но я очень рада за тебя. Еще на скачках я заметила, что он не сводит с тебя глаз. К тому же на днях я видела, как мистер Тор нтон, выходя из дому, направился в парк. Вероятно, он искал встречи с тобой. По-моему, он очень хороший человек. Я рада за вас,

— Да, но папа…

— Я знаю, — прервала Элизабет, — как отец относится к людям низкого происхождения, но он вел дела с мистером Торнтоном, и потом… ведь он же стал герцогом! Не думаю, что Хардвик будет против родства с человеком, который занимает столь высокое положение.

У Дафны не хватило духу объяснить матери, что пропасть, разделяющая Пирса и Трэгмора, не только происхождение, что она гораздо глубже, чем Элизабет может себе представить.

— Признайся, дочь моя, ты влюблена. — Элизабет прижала к себе Дафну.

— Ты спрашиваешь точно так же, как мистер Чамберс.

— Неужели? — Легкая улыбка тронула губы Элизабет.

— Да, слово в слово.

— И что ты ему ответила?

— Я ответила, что очень люблю Пирса. У меня просто нет слов, чтобы все это выразить.

— Никаких слов больше и не нужно. Ну а что же герцог?

— Пирс попросил моей руки. Две слезинки тихо скатились по щекам Элизабет. Она стала суетливо искать платок.

— Не обращай внимания на мои глупые материнские слезы. Это от счастья. Я очень рада за тебя, правда.

— Не уверена, что папа разделит твою радость, — ответила Дафна и продолжала, осторожно подбирая слова: — Пирс стал герцогом, но вырос он на улице. Это может насторожить отца.

— Герцог сделал предложение тебе, а не Хардвику. Твоя любовь и любовь Пирса — вот что главное. Никогда не позволяй обстоятельствам вмешиваться в твою любовь, иначе ты будешь очень несчастным человеком.

Решительный ответ матери удивил Дафну. Она задумчиво посмотрела на мать, размышляя о том, при каких неожиданных обстоятельствах ей удалось узнать о скрытой доселе главе в ее жизни.

— Я еще не дала ответ Пирсу.

— Почему?

— Все случилось так быстро, мне нужно подумать. Элизабет нежно погладила дочь по голове:

— Не нужно ни о чем думать, достаточно прислушаться к своему сердцу. Когда герцог придет за ответом?

— Сегодня.

— Тогда скорее, Дафна. Тебе слишком много надо успеть. Иди.

Дафна нежно поцеловала Элизабет.

— Спасибо, мама, спасибо за все.

— Сожалею, ваша светлость, и вынужден повторить: ничем не могу вам помочь. — Дворецкий таращил на Пирса заспанные глаза. — Я же сказал, маркиз Трэгмор в Лондоне.

— Но ведь и я сказал, что мне надо поговорить с леди Дафной. — Пирс начал терять терпение. Ему хотелось вышвырнуть из дверного проема слугу, взявшего на себя наглость препятствовать его встрече с Дафной.

— Но ведь я уже сказал, что ее нет дома, ваша светлость...

Неизвестно, чем бы закончился этот диалог, но он был прерван мягким голосом Элизабет:

— Я хочу поговорить с герцогом. Может быть, я смогу ему помочь.

Дворецкий на секунду в удивлении застыл, резко обернувшись и увидев, что у него за спиной стрит Элизабет.

Прошло несколько секунд, прежде, чем он догадался поклониться и уйти. — Доброе утро, ваша светлость. — Элизабет улыбнулась.

— Леди Трэгмор, простите меня, что я прибыл к вам так рано.

— Ничего, ничего, вы же видите, 'я уже давно встала. — Она многозначительно кивнула в сторону гостевой комнаты. — Извините, что не приглашаю вас. ваша светлость. Скажу честно, я просто боюсь.

— Я понимаю. — Пирс кивнул, восхитившись, как просто и откровенно она объяснила многое. — Я узнал, что маркиза нет дома.

— Да, он известил меня, что задерживается до вечера. Но, насколько я понимаю, вам хотелось бы поговорить с Дафной.

Пирс внимательно посмотрел на Элизабет. «Как много Дафна поведала ей?»

— Дафна сказала мне, что ожидает вас сегодня, — пришла ему на помощь Элизабет. — Но она не знала, что вы приедете так рано.

— Так, значит, ее действительно нет дома? — Да, она ушла с час назад.

— До восхода?! Но куда? Зачем? Элизабет опустила глаза;

— Думаю, мистер Торнтон, она сама расскажет вам обо всем. Но, смею вас уверить, у нее были веские причины для того, чтобы так поступить.

— С ней все в порядке?

— Не волнуйтесь, мистер Торнтон. С ней все в порядке, и вы убедитесь в этом сегодня же, только немного попозже.

— Хорошо. — Откровенный разговор с Элизабет его успокоил. — Не могли бы вы передать ей, что я приду на чай и за ответом?

— Хорошо.

— И еще.

— Да?

— Передайте супругу, когда он вернется, что мне непременно нужно с ним поговорить. Пусть никуда не исчезает и подождет меня.

— Хорошо. — Элизабет окинула взглядом холл и, убедившись, что дворецкого нет, наклонилась к Пирсу и доверительно прошептала: — Будьте счастливы и берегите Дафну, пожалуйста.

Пирс так же тихо ответил:

— Даю вам слово.

Приближался полдень, и Ковент-Гарден кишела куда-то спешащими, озабоченными людьми. Дафиа присела на скамейку и сняла туфлю, натершую ногу. Отдохнув всего минутку, она торопливо встала и продолжила поиски.

Где же найти ювелира, который смог бы предложить приемлемую цену за брошь? В поселке найти ювелира, который смог бы ее купить, не удалось, и пришлось ехать в Лондон.

Дафна боязливо вглядывалась в многочисленных прохожих, с ужасом ожидая в любой момент столкнуться с отцом.

Как глупа и наивна она была, когда надеялась, что все это займет не много времени. Конечно, если бы она обратилась к богатым ювелирам с Уэст-Энда… Но поступать так — значит подвергнуть себя еще большей опасности, ведь большинство из них прекрасно знают Трэгмора. Такой шаг был бы равносилен самоубийству. Ковент-Гарден — ее последняя надежда. Именно там расположились лавочки дельцов победнее, но с сомнительной репутацией/Ей посоветовали обратиться к мистеру Томпсону, который, как ей говорили, может заплатить вполне прилично, не задавая лишних вопросов.

— Неплохо поработали, мой друг! — Томпсон внимательно разглядывал очередное ожерелье, останавливая свой взгляд на каждой жемчужине. — Любая из этих безделушек принесет мне кругленькую сумму. Теперь я понимаю, почему вы отправились так далеко, в самый Мэнсфилд.

— Ваша цена, Томпсон?

— Сейчас, сейчас, дайте подумать! — Томпсон наморщил лоб.

Пирсу показалось, что он слышит, как скрипели извилины в голове пройдохи-ювелира.

— Черт, — пробормотал ювелир, невольно вздрогнув, когда услышал шум проезжавшего мимо кеба, — ненавижу заниматься такими делами днем. Почему вы не пришли ночью, как обычно?

— Но ведь мы сидим в смежной комнате и сразу услышим, если кто-нибудь войдет в лавку.

И как бы в ответ на его слова звякнул колокольчик над входной дверью.

— Ну вот, накаркал. — Томпсон мрачно встал. — Пойду посмотрю.

— Поспешите, — усмехнулся Пирс, — а то как бы в вашу лавку не зашел пройдоха более шустрый, чем вы, Я подожду.

Томпсон выругался, но когда он выходил из комнаты, на лице его сияла радушная улыбка.

— Чем могу служить, мэм?

— Я хотела бы продать одну вещичку. .Что вы можете за это предложить?

Улыбка Пирса мгновенно испарилась, когда он услышал голос посетительницы. Дафна?! Он вскочил, сделал шаг по направлению к двери, но остановился. Как он сможет объяснить свое присутствие в этой сомнительной лавке?

Между тем Томпсон продолжал свою обычную игру:

— Занятная вещичка, со вкусом оформлена. Имеете ли вы представление о ее настоящей цене? — Я надеюсь, что вы мне это скажете.

— Я? Хорошо. Дайте-ка взгляну на нее внимательнее. Ай-ай-ай, какая жалость! Как же я этого не заметил сразу?

— Что?

— Видимо, камни были плохо обработаны и помутнели. А качество золота! Ай-ай-ай! — Он сокрушенно вздохнул. — При всем моем уважении к вам, моя молодая леди, я не могу предложить более тысячи фунтов.

— Тысяча фунтов? Но ведь брошь стоит в три раза дороже!

— Да что вы?! Кто же этот богач, кто предложил вам такую сумму?

Дафна не ответила.

— Может быть, в каком-нибудь фешенебельном магазине Уэст-Энда вам и была предложена эта сумма, но здесь Ковент-Гарден. Я ведь не спрашиваю, по какой именно причине вы предпочли явиться сюда. Тем не менее я согласен пересмотреть цену, которую предложил вначале. Полторы тысячи фунтов, и ни пенса больше. Он притворно вздохнул. — Мои друзья часто говорят, что меня когда-нибудь погубит дурацкая привычка жалеть молодых леди, попавших в затруднительное положение.

— Вас когда-нибудь погубит привычка их грабить, но у меня нет другого выхода.

В это время в комнате, где находился Пирс, отчетливо громыхнул стул, и не один раз, а дважды.

— Что-то гремит в соседней комнате, — испуганно сказала Дафна.

— Вам показалось.

За грохотом стула последовал звон разбитого стекла.

— Боже! Кто-то грабит вашу лавку! — воскликнула Дафна.

— Одну минутку, подождите. — Побледневший ювелир опрометью бросился в комнату. — — Какого черта?! — злобно прошипел он Пирсу. — Что вы здесь вытворяете?

— Я вас просто вызвал. А теперь ответьте, что вытворяете вы?

— Я?!

— Да, вы, черт подери!

— Я занимаюсь бизнесом. — Вы занимаетесь грабительством молодой леди! Томпсон сначала опешил, а потом осклабился:

— Странно слышать это, мистер Торнтон, тем более от вас.

Желваки дернулись на скулах Торнтона:

— Предложите ей пять тысяч фунтов.

— Что?!

— То, что слышали. Предложите пять тысяч фунтов за .эту чертову брошь.

— Вы с ума сошли! Мне не продать ее и за половину этой…

— Я покупаю ее.

— Вы? Но зачем? — Это вас не касается!

— Но вы даже не видели ее.

— Повторяю, вас это не касается. Сделайте сейчас же так, как я сказал.

Томпсон покачал головой:

— Вы самый сумасшедший из всех сумасшедших, что мне приходится видеть ежедневно. — Он в задумчивости почесал затылок. — И что я должен ей сказать, по-вашему? Что внезапно сошел с ума и решил отвалить целое состояние за ее безделушку?

— Придумайте что-нибудь, — усмехнулся Пирс. — Не мне вас учить.

Изрядно озадаченный, Томпсон вернулся за прилавок.

— Все нормально? — услышал Пирс озабоченный голос Дафны.

— А? Да. да, все в порядке. Кошка случайно уронила бутылку на пол, И вот что: я тут, пока осколки собирал, вспомнил, что у меня есть один эксцентричный покупатель — пожилая леди, которая питает слабость к необычным брошкам — таким, как ваша. Она согласится заплатить целое состояние за эту замечательную композицию — — рубин, а вокруг сапфиры^ — Он сделал эффектную паузу. — Я сумею продать ее без убытков по любой цене. Черт возьми, я всегда был джентльменом. Пять тысяч фунтов!

— Пять тысяч! — ахнула Дафна. — Но вы же сами сказали, что ее стоимость…

— Стоимость — вещь относительная. Итак, пять тысяч. Согласитесь, это гораздо больше, чем вы надеялись получить за нее.

— А вы уверены, что леди купит ее за такую цену? Я не хотела бы…

— Абсолютно уверен.

Дафна не стала скрывать своей радости.

— Большое вам спасибо.

Едва звякнул колокольчик, извещавший о том, что Дафна ушла, как Томпсон вошел в комнату не менее озадаченный. чем вышел из нее.

— Черт подери! Вместо того чтобы схватить деньги и бежать без оглядки, она еще беспокоится о моей выгоде! Такая же сумасшедшая, как и вы, Торнтон. Ну скажите, ради Бога, на кой черт вам эта безделушка, да еще и за пять тысяч? Держите. — Он сердито протянул брошь Пирсу. Пирс молча взял брошь и так же молча протянул деньги. Пряча деньги, ювелир покачал головой:

— Вы что же, Пирс, продаете драгоценности для того, чтобы покупать их снова? Ну скажите, ради всего святого, зачем, зачем вы это сделали?

Пирс покачал головой:

— Даже если бы я и попытался объяснить, вы бы все равно ничего не поняли. Всего хорошего, Томпсон!, .

Глава 12

Трэгмор пребывал в самом скверном расположении духа, когда в полдень вернулся домой, раздраженный бесполезной поездкой в Лондон. Вместо компенсации за украденные драгоценности он получил от Холлингсби целую кипу бумаг, которые, по его мнению, необходимо было подписать. Трэгмор хотел было сразу развернуться и уехать, предоставив Холлингсби самому разбираться с бумагами, но решил задержаться еще на день, вспомнив, что дома его будет поджидать Торнтон. Но на следующий день вместо денег он получил еще одну большую кучу бумаг. Когда это повторилось и на третий день, терпение его лопнуло. Накричав на Холлингсби и проклиная все конторы в мире, он помчался домой.

— Где маркиза, и леди Дафна? — рявкнул он, едва увидев дворецкого.

— Маркиза в своей комнате, а леди Дафна еще не.вернулась.

— Не вернулась? Не вернулась — откуда?

— Не знаю, сэр. Я и герцогу сказал, что она мне не докладывает. Она ушла слишком рано… — Герцог?

— Герцог Макхэм, милорд. Он появился здесь, едва взошло солнце. Спрашивал вас и леди Дафну.

— На кой черт ему нужна моя дочь? — крикнул Трэгмор, но ответа ждать не стал.

Через секунду он уже мчался по лестнице на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки.

— Хардвик! — Шитье выпало из рук жены, на ее лице застыло выражение удивления и страха. — Ты вернулся раньше, чем мы ожидали.

— Вижу, — сказал Трэгмор тоном, не обещавшим ничего хорошего. — Где Дафна?

— Ведь ты сообщил, что приедешь домой вечером. Я уверена, что к этому времени…

— Я не спрашиваю, почему она ушла, я спрашиваю. — куда.

Элизабет молчала, опустив глаза.

— Опять отправилась в госта к этому слабоумному викарию?

— Я… я, право, не знаю, где она, — ответила Элизабет совершенно искренне.

— Неужели? Хорошо, сейчас я поеду в поселок и узнаю сам.

— Хардвик, что плохого может быть в том, , если она проведет несколько часов в церкви?

Лицо маркиза пошло багровыми пятнами.

— Дафна ушла из дома до зари. Хитрый Чамберс, прекрасно знающий, что у моей дочери мягкое, доброе сердце, наверняка увлек ее в свой очередной крестовый поход против бедности. Хорошо… Я предупреждал ее. Этот раз будет последним.

— Хардвик, постой. — Элизабет схватила его за руку. — Прошу тебя, не надо.

Он грубо оттолкнул ее:

— Прочь!

— Ради Бога, Хардвик! Оставь ее в покое. Пусть хоть она будет счастлива!

Что-то в тоне Элизабет насторожило Хардвика. Он приблизился к Элизабет.

— Счастлива? Что ты хочешь этим сказать?

Спохватившись, что сказала лишнее, Элизабет неуверенно ответила:

— Я… Я только хотела сказать, что Дафне уже двадцать лет. Она имеет право на личную жизнь.

— Личная жизнь! — Гнев только подстегнул его подозрения. — Она с детства бегает к этому сладкоречивому викарию. С чего это вдруг ей взбрело в голову устраивать свою личную жизнь? Ответь мне, Элизабет, ответь сейчас же, что задумали Дафна и викарий?

— Я не имела в виду викария. — Элизабет пятилась, глаза ее расширились от ужаса.

— Что?! С кем еше она якшается? Говори! — Он неожиданно вытянул руку, стальные пальцы сошлись на горле жены. — Ну! Торнтон? Торнтон, так ведь? Он топтался здесь с самого утра. Ну, говори! — Пальцы его сжимались все сильнее. Обезумев от гнева, он не понимал, что в таком состоянии Элизабет ничего не могла сказать, даже если бы и хотела. — Отвечай! Отвечай сейчас же, зачем он сюда приходил?

— Хардвик, отпусти! — с трудом прохрипела Элизабет, Одним резким движением он отшвырнул жену к стене.

Она ударилась о стену головой и со стоном сползла на пол.

Но Хардвик не замечал этого.

— Моли Бога, Элизабет, чтобы мои подозрения оказались неверными, иначе твоя жизнь до нынешнего дня покажется просто раем. — Рванувшись к двери, он злобно бормотал: — Клянусь Богом, я преподам дочке урок, который она запомнит на всю жизнь!

— Посмотри же, как она хороша, еще красивее, чем на витрине! — Дафна не удержалась и показала куклу викарию.

— Маленькая Пруденс будет на седьмом небе, — ответил викарий, спешно собирая книги.

— О, я знаю, как много может значить кукла для ребенка! — И перед глазами Дафны опять всплыл образ девочки из Дома непреходящей надежды.

— Я перепугался за тебя до смерти, Подснежник, — признался викарий, — тебя не было четыре часа.

— Извините, я и сама не ожидала, что это займет так много времени, но если бы вы знали, как трудно было найти покупателя.

Викарий удивился.

— А мне казалось, что эту брошь возьмут с охотой. Любому ювелиру не составило бы труда перепродать ее с выгодой для себя,

— Вы правы, они готовы были с радостью купить ее, но чем больше было у них радости, тем меньше совести. Мне пришлось потратить немало времени, прежде чем удалось найти ювелира, который бог весть по каким причинам решил не грабить меня.

— Кстати о грабителях, — улыбнулся викарий. — Твой знакомый, кажется, неплохо поработал этой ночью. Дафна замерла:

— Правда? Где?

— Как мне сказали, он пробрался в дом графа Селберта в Мэнсфилде, который сегодня ночью лишился драгоценностей и денег. Соответственно работный дом в Мэнсфилде разбогател на две тысячи фунтов.

— Никто не видел его?

— Никто, кроме тебя, Подснежник.

— Слава Богу, — выдохнула Дафна, и они продолжили свой путь к школе.

— Я смотрю, ты очарована этим ворующим альтруистом, — заметил викарий насмешливо, — а я-то думал, что после встречи с Пирсом Торнтоном…

— Это никак не связано, — прервала его Дафна. — Пирс — прекрасный человек, а разбойник… — Она замолчала.

— Ну же!

— Я хотела сказать, что он спасает людей, но ведь то же самое делает и Пирс. Только разбойник помогает многим, а Пирс мне одной.

— Это не важно. Оба помогают.

Дафна улыбнулась:

— Спасибо. Давайте поспешим, викарий. Мы и так опаздываем. Дети постарше, должно быть, уже ушли, но малыши, наверное, еще там.

Миссис Рэдмонд встретила их с удивлением.

— Викарий, леди Дафна! А я уж не ждала вас сегодня. Уроки окончились. Старшие уже ушли домой.

— А малыши остались? Тимми, Уилли, Пруденс? Извините, что пришли так поздно, но раньше мы не могли. Можно зайти? Мы на несколько минут.

— Соглашайтесь, соглашайтесь, миссис Рэдмонд, — викарий многозначительно подмигнул, — у леди Дафны есть прекрасные подарки для всех.

— Подарки? — Внимательный взгляд учительницы скользнул по кукле, которую Дафна держала в руках, и, хотя подарок не произвел на нее особого впечатления, она пожала плечами. — Хорошо, входите.

— Леди Дафна! — Тимми первым бросился к ней, едва завидев в дверях. — Видишь, Уилли, я же говорил, что она придет сегодня!

— Конечно, ведь я обещала! — Дафна потрепала его волосы. — Неужели ты сомневался?

— Нет, я целый день говорил, что вы придете, а вот Уильям говорил, что можете и не прийти.

— Извините, что опоздала, — Дафна виновато посмотрела на Уильяма, — но раньше я никак не могла прийти. Очень долго уговаривала Рассета, чтобы он согласился пойти со мной в школу, — схитрила она.

— Он с вами? — Тимми изогнулся, пытаясь заглянуть за спину Дафны.

— Нет, — Дафна вздохнула. — Ведь у тебя ящерицы, Тимми, и уж ты-то должен знать, что животные иногда бывают очень своенравны.

— Да уж, — кивнул Тимми понимающе. — Генри никак не хотел оставаться в моей кровати, хотя я натаскал туда целую кучу травы и жуков, ночью он все равно удрал. Утром мама нашла его на тарелке — и чуть с ума не сошла.

— Вот видишь, как это непросто. Но я надеюсь, что, может быть, к следующему разу мне удастся смягчить Рассета.

— А правда; что вас ограбили? Говорят, Тин Кэп был у вас, — сказал Тимми.

Дафна обменялась многозначительным взглядом с викарием.

— Да, это правда.

— Расскажи, расскажи нам скорее, — запрыгал Уилли, потеряв свою обычную сдержанность.

— Рассказывать-то особенно нечего. Это случилось на следующую ночь после того, как я была у вас. Он забрал все драгоценности и оставил деньги в работном доме, что в Лестере.

— Вы видели его? Говорили с ним? Передали ему?

— Леди Дафна кое-что принесла для нас, — прервала детей миссис Рэдмонд, спасая Дафну от целого потока вопросов, на которые ей было бы трудно ответить.

—  — Да, да, — поспешила переменить тему Дафна. — Это для тебя, Пруденс. — Улыбнувшись, она протянула малютке нарядную куклу. — Я вижу, ты надела новое платье. Ты тоже меня ждала сегодня?

— Нет. — призналась Пруденс, потупившись, — я ношу платье с того дня, как вы подарили его мне. Прежнее совсем изорвалось.

— Хорошо. — Дафна с трудом сдержала слезы, подступившие к горлу. — Это та самая кукла, о которой я тебе рассказывала. Она очень обрадовалась, когда я сказала ей, что теперь ее возьмут домой и будут любить.

— Куклы не говорят, — возразил Тимми. — Ой! — Он в удивлении уставился на Уильяма, который незаметно ущипнул его.

— Куклы говорят только с теми, кто умеет их слушать. — Дафна подмигнула Пруденс. — Правда?

Пруденс кивнула. Неуверенно протянула она руку и потрогала бархатную пелеринку.

— Какая красивая! Неужели она и правда моя?

— Правда. — Дафна передала куклу в руки Пруденс, — Теперь ты должна ухаживать за ней и дать ей имя. Ты подумала о том, как назовешь ее?

Пруденс покачала головой и сказала:

— Надо подумать, ведь имя должно полностью подходить ей.

— Подумай, у тебя будет достаточно времени. Ну и напоследок: я надеялась принести вам корзину с едой и теплую одежду, но пока это невозможно, однако… — Дафна достала пухлую пачку банкнот. — Я хочу, чтобы каждый из вас взял по десятифунтовой банкноте и отнес своим родителям. Дети, которые ушли, получат ихзавтра. Я передам оставшееся миссис Рэдмонд. На них она купит вам новые книжки и грифельные доски для каждого, а потом мы закажем новую крышу для школы.

Глаза миссис Рэдмонд расширились, когда она увидела столько денег.

— Бог мой! Да там, должно быть…

— Пять тысяч фунтов, — помог ей викарий, — и все до последнего пенса Дафна отдает вашей школе и, детям.

Миссис Рэдмонд была настолько поражена, что не могла произнести ни слова.

— Леди Дафна, где вы достали такую кучу денег? — Веснушчатое лицо Тимми вытянулось от изумления.

— Это мой маленький секрет.

— Как у разбойника Тин Кэпа!

Загадочная улыбка пробежала по губам Дафны.

— Немного похоже, но не так загадочно. — Она подходила к одному ребенку за другим, вкладывая банкноты в их маленькие ручки. — Смотрите не потеряйте, отдайте их родителям сегодня же. Обещаете?

Дети закивали.

— Изрядная сумма, — прошептала миссис Рэдмонд викарию,

— Весьма.

— Интересно, что сказал бы маркиз?

— Вы и сами догадываетесь, что он скажет. И не только скажет. Если он узнает, то оберет школу до последнего пенса, не говоря уже о том, что он сделает с мисс Дафной, так что я надеюсь, миссис Рэдмонд., .

— Я все поняла, викарий.

Чамберс кивнул и подошел к Дафне.

— Нам пора, Подснежник! . — Да, я знаю.

— Уже? — запротестовал Тимми. — Но вы только что пришли!

— Леди Дафну ждут дома, как и вас, — решительно прервала миссис Рэдмонд.

Дафна взглянула на учительницу в удивлении и .обнаружила на ее пухлых щеках некое подобие улыбки.

Торопливо попрощавшись с детьми и учительницей, Чамберс и Дафна пошли назад. Они прошли не более мили, как вдруг мимо них промчалась коляска, подняв целое облако пыли. Скрипнув, она резко остановилась. Лицо Дафны стало белым как мел, когда она увидела, кто из нее вышел.

— Отец, я… я…

— Опять благодетельствовала?

— Хардвик… — начал было викарий.

— Заткнись! — Глаза Трэгмора сверкали. — Как смеешь ты, служитель церкви, подбивать мою дочь к непослушанию? Да стоит мне захотеть, ты враз потеряешь свой приход, свой дом, свою репутацию.

— Нет, отец, нет! — воскликнула Дафна. — Викарий здесь ни при чем! Я сама решила навестить детей.

— В коляску! — коротко бросил Трэгмор сквозь стис.яутые зубы. — С викарием я разберусь позже.

Страх сковал Дафну. Она не могла бы пошевелить даже пальцем.

— Ты что, не слышишь меня? Живо в коляску! — Трэгмор схватил Дафну за руку и так рванул, что она невольно вскрикнула.

— Оставь ее, Трэгмор! — Голос Пирса прозвучал, как раскат грома.

— Пирс! — вырвалось у Дафны.

— О! Ваша светлость! Нисколько не удивлен, что и вы в этой компании. — Трэгмор по-прежнему крепко держал Дафну за руку.

— Ты что, не слышал меня? — Пирс приблизился, глаза его полыхали гневом. — Я сказал, чтобы ты убрал свои грязные руки от Дафны.

— Как смеешь ты, жалкий ублюдок, вмешиваться в мои дела?! Это, — он еще раз рванул Дафну за руку, — моя дочь, и я сделаю с ней все, что захочу.

Не в силах стерпеть боль, Дафца всхлипнула. И в ту же секунду взметнулась рука Пирса, и кулак, как кобра, впился маркизу в челюсть.

— Никогда!

Дафна едва не упала, когда Трэгмор дернулся и отпустил ее.

Тряхнув головой и замерев, он как бык бросился на Пирса, отчаянно размахивая руками, но ни один из его ударов не достиг цели — противник оказался слишком ловким. Наконец, перехватив левой рукой занесенный кулак Трэгмора, Пирс правой нанес маркизу сокрушительный удар в живот. Хрюкнув, тот сложился пополам и рухнул на землю.

— Вставай, вставай, подонок! Сейчас ты увидишь, что сделает с тобой помойная крыса!

— Пирс! — встала между ними Дафна. — Прекрати! Но Пирс не слышал Дафну. Зеленые глаза его превратились в две черные бездонные пропасти, из которых восьмилетний мальчик смотрел на своего врага. Дафна вдруг поняла, что Пирс не здесь, он в другом времени, его необходимо вернуть, вернуть как можно скорее, пока не случилась беда. Она схватила его за плечо и тряхнула изо всех сил.

— Пирс! Пирс! Остановись, прошу тебя.

Блуждающий взор Торнтона остановился на Дафне и замер.

— Дафна — Он возвратился в реальность. — С тобой все в порядке?

К этому времени и маркиз пришел в себя. Он медленно поднялся, отступил к коляске и уже оттуда крикнул;

— Не смей прикасаться к моей дочери, ублюдок!

— Прекрати, отец!

— А ты помолчи!

— Нет!

Трэгмор едва не свалился снова — на этот раз от удивления:

— Как ты посмела?! Да я…

— Прикоснись к ней только пальцем — и можешь считать себя трупом, Трэгмор! — Пирс был спокоен, но от этого спокойствия у Трэгмора пробежали мурашки по спине.

— Но я ее отец!

— А я муж.

Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба, удивив всех, даже самого Пирса. Первым пришел в себя Трэгмор: — Ты лжешь!

— Нет, Хардвик, они обвенчались сегодня в моей церкви. — Слова викария, произнесенные совершенно спокойным тоном, поразили Дафну куда больше, чем объявление Пирса, Викарий невозмутимо продолжал: — Прекратите, Трэгмор, это ни к чему не приведет.

— Кто еще присутствовал при этом фарсе? — спросил Трэгмор, окончательно сломленный заявлением викария. Викарий замялся, но Трэгмор сам помог ему: — Элизабет! Так вот почему она молчала! Хорошо, я поговорю с ней' для начала. А потом я аннулирую этот нелепый брак.

— Нет, отец, никто не может отменить брак, заключенный на земле и на небе. Угрозы и злоба здесь не помогут.

— Ну, это мы еще посмотрим! — Трэгмор прыгнул в коляску и исчез в клубах пыли.

— Мама! — побелевшими губами прошептала Дафна и оперлась на плечо Пирса, чтобы не упасть.

— Я увезу ее из дома, прежде чем Трэгмор туда приедет.

— Но он уже в пути!

— Я успею, не волнуйся.

— Но как?

— Там, — Пирс указал на ближайшие деревья, — стоит оседланный жеребец. Я поскачу напрямик и опережу его на добрые полчаса.

Дафна с облегчением выдохнула:

— Слава Богу, Пирс. Ты настоящий спаситель!

— Я так понял, ты приняла мое предложение? — улыбнулся Пирс.

— Да. — Тут она повернулась к викарию и посмотрела на него так, как будто увидела впервые: — Вы солгали, викарий. Солгали единственный раз на моей памяти. Да как! Если бы я не знала, что это блеф, я и сама поверила бы вам. — Кто сказал, что я солгал? — Глаза Чамберса озорно блеснули. — Я сказал Хардвику, что вы обвенчаны сегодня в церкви, — он озабоченно посмотрел на часы, — и у нас еще достаточно времени, чтобы сделать необходимые приготовления, и если Пирс поспешит, то Элизабет будет у нас свидетелем, как и сказал Трэгмор.

— Бегу! — Пирс опрометью кинулся в лес. Через минуту послышался дробный стук копыт.

— Прекрасный человек, Подснежник. Ты выбрала себе хорошего супруга.

— Супруг. Неужели это действительно случилось?

— Случится, мой милый Подснежник, и очень скоро, если мы поторопимся.

Глава 13

Солнце уже катилось к закату, когда дверь церкви резко распахнулась.

— Дафна. — Элизабет обняла дочь.

— Мама, как ты?

— Теперь, когда я увидела тебя, все хорошо, Я так боялась за тебя!

Пирс вошел в церковь вслед за Элизабет. — Пирс, как я благодарна тебе!

— Право, не стоит,

— Что же все-таки случилось? — встревоженно спросила Элизабет. — Отец был в ярости, когда бросился искать тебя. Мистер Торнтон… извините, его светлость сказал мне, что между ним и твоим отцом произошла стычка, и еще он сказал, что я срочно нужна вам, что вы должны срочно обвенчаться,

— Ты шокирована?

— Женитьбой? Нет. Разве что поспешностью. — Элизабет нашла в себе силы улыбнуться. — Ведь я уже знала, какое ты примешь решение, дочь моя.

Услышав эти слова, Пирс поклонился и сказал:

— Очень рад слышать, маркиза, что вы так благосклонно относитесь ко мне.

— Так что же все-таки случилось? — Элизабет все еще была встревожена.

— Я думаю, тебе лучше присесть, мама. Дафна усадила мать на скамью, а сама устроилась напротив.

— Видишь ли, мама, папа думает, что Пирс и я уже женаты.

— Почему он так думает?

— Вероятно, потому, что я так сказал ему, — помог Пирс.

— Но почему? — Глаза Элизабет расширились. — Он что… застал вас вместе?

— Гораздо хуже, — ответила Дафна. — Он заметил нас с викарием, когда мы возвращались из школы. Он был взбешен — таким я его еще никогда не видела. — Дафна вздрогнула, вспомнив то, что произошло час назад. — Если бы не Пирс, то… Я просто не знаю, что бы он со мной сделал. А кстати, Пирс, — она повернулась к нему, — как ты оказался на дороге?

— Я… — Пирс замялся, — следил за вами. Видите ли, — продолжил он поспешно, — я пришел рано утром за вашим ответом, Дафна, как мы и договаривались, но леди Элизабет сказала, что вы ушли по очень важному делу и вернетесь не раньше полудня. Я отправился в Лондон, — Пирс снова замялся, — по своим делам. Уже возвращаясь из города, я случайно заметил вас, Дафна, вы куда-то спешили в сопровождении мистера Чамберса. Я устремился следом за вами, но заговорить не решился. Я видел, как вы приехали в поселок и вскоре вместе с викарием отправились к школе. Я решил подождать вас: хотелось поговорить без спешки. Я дождался вашего возвращения, но тут появился Трэгмор. Кажется, я . успел вовремя.

Дафна ответила ему теплым благодарным взглядом. — Но как же так случилось, — недоумевала Элизабет, — что герцог вынужден был солгать маркизу? Что сделал .Хардвик?

Дафна вздрогнула:

— Вернее было бы спросить, что он собирался со мной сделать. Я же говорю, что никогда не видела его в такой ярости. Даже то, что герцог вступился за меня, не могло его остановить. Он был страшен. И Пирс вынужден был сказать, что мы уже поженились. А отец решил выместить всю свою ярость на тебе, мама.

— Так вот почему вы увезли меня с такой поспешностью. — Элизабет взглянула на Пирса с благодарностью. — Спасибо. Только я ведь все равно должна вернуться домой, к Трэгмору.

— Ни в коем случае, — резко возразил Пирс. — Это было бы безумием — снова отдать себя в руки разъяренного тирана. В настоящее время в моем владении, кроме герцогской резиденции, еще пять имений, вам надо только выбрать то, которое вам придется по нраву.

— Но Хардвик найдет меня.

— Без всякого сомнения. Однако ему ни за что не пройти мимо людей, отвечающих за мою безопасность. У людей, выросших на улице, есть свои преимущества. В частности, они могут найти таких охранников, о которых Скотланд-Ярд может только мечтать. — Пирс усмехнулся.

— Но по закону…

— Любой закон можно вывернуть наизнанку, особенно если ты носишь титул герцога.

— Тогда… тогда мне остается только поблагодарить вас, ваша светлость, — смущенно улыбнулась Элизабет.

— Пирс, — поправил он, — просто Пирс. В конце концов, через какой-то час мы станем родственниками.

И тут же, как бы в ответ на его слова, из ризницы вышел Чамберс с серебристой свадебной лентой, накинутой на плечо. Мельком взглянув на Элизабет и убедившись, что с ней все в порядке, он встал у алтаря и торжественно произнес: — Дорогие жених и невеста!..

Слова, которые произносятся не одну тысячу лет и каждый раз — с трепетом и благоговением. Слова, от которых у двух человек замирает дыхание и начинают учащенно биться сердца.

Поистине вечные слова.

Церемония продолжалась. Она подошла к тому моменту, когда молодожены должны обменяться кольцами, и Чамберс отложил Библию. Он с видимым смущением достал из кармана небольшую сафьяновую коробочку, в которой оказались два скромных золотых колечка.

— Я тут подумал… все произошло гораздо быстрее, чем мы могли ожидать. — Голос его дрожал от волнения, на секунду он замолчал. — Эти кольца я хранил много лет, — продолжал он, кашлянув, — что-то подсказывало мне, что обязательно настанет день, когда они станут просто необходимы. И этот день наступил… — Он протянул кольца Пирсу. — Возьмите, Пирс, это ваша привилегия — скрепить кольцами клятву, которую вы только что произнесли. — .Спасибо, .викарий только и смог сказать взволнованный Пирс.

Дафна молча с трепетом смотрела, как Пирс надевает ей кольцо на палец, по щекам ее текли слезы.

Наконец прозвучали слова:

— Отныне и навечно объявляю вас мужем и женой. В храме воцарилась звенящая тишина. Две светлые слезинки скатились по щекам Элизабет. Очки викария подозрительно запотели. Пирс медленно наклонил голову и нежно поцеловал жену.

— Теперь ты моя. Никто и никогда не посмеет обидеть тебя, — едва слышно прошептал он. Викарий поцеловал Дафну в лоб.

— Будь счастлива. Подснежник!

Элизабет пожала руку Пирса и обняла дочь.

Грустно вздохнув, викарий сказал:

— А теперь идите, дети мои. — Мама! — Дафна повернулась к. матери.

— Нет, нет, не сегодня, эта ночь — ваша. Я приеду к вам завтра. .

— Ни в коем случае, — возразил Пирс. — Вам опасно оставаться здесь. Сейчас мы вместе отправимся в Макхэм. Я дам слугам распоряжение, что мы'с женой, — он улыбнулся Дафне, — отправимся в мой маленький домик в Веллингборо и поживем немного там. Вы нам ничуть не помешаете.

— Но… — попыталась отказаться Элизабет. — В доме Макхэмов я чувствую себя мумией в мавзолее, — прервал ее Пирс с улыбкой, — и в любом случае я собирался ехать с Дафной в Веллингборо.

— Ну хорошо, я принимаю приглашение, ваша светлость, — улыбнулась Элизабет. — Вот и отлично. — Пирс направился было к двери, но остановился. — Я подумал… Трэгмор наверняка вне себя от ярости и, боюсь, уже взбаламутил весь Нортгемптоншир.

— Когда-то я была отличным ходоком. — Глаза Элизабет озорно блеснули. — Конечно, со временем я потеряла форму, но думаю, что пройти по лесу десять миль до Макхэма я смогу за пару часов.

— Теперь я вижу, в кого ваша дочь, — улыбнулся Пирс. — Остается только просить вас, чтобы вы иногда останавливались и давали нам с Дафной отдышаться.

— Хорошо, я учту. — Элизабет повернулась к викарию, улыбка исчезла с ее лица. — Спасибо тебе, Алфред, спасибо за все!

— Надеюсь, что не только Дафна начнет новую жизнь, — ответил он, , — но, вероятно, и в вашей жизни многое переменится.

— Дай-то Бог! — прошептала она тихо.

— И я благодарю вас, викарий, — вмешался Пирс. — Знайте, что двери Макхэма открыты для вас в любое время.

— Навещайте нас почаще, викарий. — Дафна напоследок обняла Чамберса.

— Я надоем вам так, что вы еще будете выгонять меня, — пошутил викарий.. — Ну, а теперь идите, пора,

Три часа спустя крытая коляска подкатила к домику в Веллингборо. Пирс спрыгнул на землю и подал руку Дафне.

— Ну вот мы и дома, — сказал он просто.

Войдя в гостиную, Дафна не смогла сдержать улыбки.

— Ну как? — спросил Пирс.

— В точности как ты сам, — ответила Дафна; — .Солидно, прочно, без претензий, очень по-мужски, — добавила она лукаво. — Ну, это всего лишь гостиная. Может быть, в спальне тебе покажется уютнее.

Дафна сделала несколько неуверенных шагов во комнате.

— Ты знаешь, Пирс, мне как-то не по себе. Я знаю, это глупо. Столько лет прожив с жестоким отцом, который в любую минуту мог ворваться в мою спальню и избить меня… Я сейчас, рядом с тобой, с человеком, который только и делал, что защищал меня, с человеком, который буквально излучает уверенность и спокойствие, чувствую себя беззащитной. У меня сердце стучит, как у испуганного кролика. Глупо, правда?

— Ничуть. — Пирс нежно привлек ее к себе и поцеловал. — Это все понятно. Это прекрасно и… честно. Я никогда не причиню тебе боль, — прошептал он ей в самое ухо.

— Знаю. Я, наверное, просто не могу прийти в себя после всего, что произошло. Мне кажется, что все это сон.

— Но это не сон, уверяю тебя. Все это очень реально.

— Я боюсь, — сказала Дафна, положив руки ему на плечи, — боюсь… не понравиться тебе.

— Этого никогда не может случиться. Ты так много значишь для меня, — он на секунду замялся. — и поэтому… Дафна… я должен честно сказать тебе… — Он снова умолк, не в силах преодолеть страх и смущение.

Дафна внимательно посмотрела ему в лицо:

— Ты хочешь сообщить мне нечто относящееся к нашей женитьбе?

— Да, то есть нет, точнее, и да, и нет. Ну, в общем, я хочу сказать, что… Но к нашей свадьбе это не имеет никакого отношения, — испуганно прервал он себя, — точнее, имеет, но… В общем, так. — Он набрал полные легкие воздуха и выпалил: — Покойный Макхэм в своем завещании указал, что, прежде чем вступить в полное владение, я должен в течение двух лет вести все его дела.

— Ну, это вполне понятно, — улыбнулась Дафна.

— И еще, — прервал ее Пирс, — я должен… должен за этот срок произвести на свет законного наследника. Только в этом случае я становлюсь полноправным герцогом Макхэмом. Ты знаешь, прекрасно, что мне наплевать на этот титул, но мне нужны деньги для того, чтобы… в общем, это не является секретом, но объяснять это сейчас слишком долго. — Пирс наконец осмелился поднять глаза и увидел, что Дафна стоит, опустив голову. — Я прекрасно представляю, что ты сейчас думаешь, — продолжал он, — но прошу тебя поверить, что к нашей свадьбе это не имеет никакого отношения. Мы поженились только потому, что я тебя люблю. Люблю настолько сильно, что боюсь потерять тебя и… не нашел в себе сил сказать тебе об этом чертовом завещании. Я клянусь тебе, Дафна. Ты веришь мне?

Дафна медленно подняла глаза.

— Да. — Она провела пальцами по его лицу, как бы стараясь стереть с него неуверенность и напряжение. — Я верю тебе, верю во всем и… Спасибо за доверие, Пирс.

— Дафна, — срывающимся голосом прошептал он, — если бы ты знала, как я люблю тебя, как я тебя… хочу.

— И я хочу тебя, — едва слышно прошептала она. — Скажи мне, как сделать тебя счастливым?

Пирсу стоило большого труда сдержаться, когда он услышал эти слова.

— Дафна, — хрипло прошептал он, — я хочу сказать тебе, что… Если тебе нужно время, мы можем избежать… . Дафна вопросительно взглянула на него:

— Что ты имеешь в виду? Ты хочешь сказать, что не будешь любить меня?

— Да нет же, нет, я хотел сказать как раз обратное.

— Что-то я не понимаю тебя, Пире.

— Я хочу сказать, что если ты еще не готова стать матерью, есть способ избежать этого.

Дафна в изумлении взглянула на него:

— Как?

— Я могу… — Он никак не мог побороть смущения, охватившего его от невинного вопроса Дафны. — Ну, в общем, это моя забота, тебе ни о чем не надо думать.

— Все равно не понимаю. — Дафна покачала головой. — Разве так можно? И нужно ли?

— Пойми, Дафна, я был никому не нужным ребенком, я вырос на улицах и никогда не знал, где я проведу следующую ночь и что буду есть. Я поклялся, что никогда на этот свет по моей вине не появится человеческое существо, которому будет уготована такая же жизнь.

— Но ведь мы женаты. Пирс, наш ребенок не будет незаконнорожденным.

— Конечно, конечно, — торопливо прервал он, — но я хочу, чтобы решение о ребенке ты приняла сама, чтобы ты не думала, что это чертово завещание…

— Я все поняла, — спокойно кивнула Дафна и расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки. Она лукаво улыбнулась: — Мне кажется, мы уже достаточно побеседовали в нашу первую ночь. — Она прикоснулась к его горячей груди и робко провела по ней пальцами. — Неужели люди женятся только для этого?

От этого легкого прикосновения по телу Пирса пробежала дрожь. Желание стало невыносимым. Он поднял Дафну на руки, пересек гостиную и уложил ее на диван.

— Мне кажется, я буду любить тебя до тех пор… до тех пор, пока не остановится сердце. Руки Пирса скользнули по ее телу. Наконец они оказались у нее за спиной, и он проворно расстегнул застежку платья. Одним ловким движением он избавил ее от скромного наряда, за ним последовала ее тонкая сорочка. Пирс на секунду замер, окинув горящим взглядом ее груди.

— Господи, как ты красива!

Под этим пылким, почти ощутимым взглядом дыхание Дафны участилось, розовые соски напряглись. Медленно-медленно он наклонился и прикоснулся горячими сухими губами к нежному соску, который, казалось, сам стремился к нему. Дафна слабо застонала, выгибаясь навстречу мужу. Пирс ласкал ее грудь, покрывая ее поцелуями, проводя по ней языком до тех пор, пока Дафна не вскрикнула:

«О, Пирс!» — а в глазах ее отразились сладостно-мучительное наслаждение и удивление.

— Не останавливайся! — Нежным движением Дафна привлекла его голову к другой груди. — Прошу тебя, Пирс, — прошептала она смущенно.

Он продолжал ласкать ее, и оба одновременно почувствовали, что этого недостаточно. Оторвавшись на мгновение, Пирс торопливо скинул сюртук, рубашку и белье, двигаясь при этом со змеиной грацией. Опустившись на колени, он расстегнул ее юбку. Минуту спустя она уже лежала перед ним обнаженная, прекрасная, как античная богиня. Дафну охватила дрожь, когда она встретила восхищенный взгляд Пирса, вызывающий то желание прикрыться, то теснее прижаться к нему. Поняв состояние Дафны, Пирс нежно взял ее руки и прижал к своей груди.

— Вы восхитительны, миссис Торнтон, — прошептал он внезапно охрипшим голосом. — Чувствуешь, как я дрожу? — Он поцеловал ее ладони. — Мне кажется, что, если сейчас ты отвергнешь меня, Дафна, я тут же умру.

— О, Пирс! — Она погладила его плечо и грудь. — Мне кажется, я уже умираю.

— Это только начало. — Он провел ладонью по ее возбужденному телу, ощутив ответный трепет. Из ее уст вырвался слабый стон, — Мне нравится, как ты отвечаешь мне, — прошептал Пирс.

Их уста слились в глубоком поцелуе. Казалось, их тела ведут свой, понятный только им диалог за пределами разума, чтобы, освободившись от власти сознания, оба могли унестись, воспарить в недоступные ранее высоты блаженства. Горячие ладони мужчины гладили женщину — ласкали ее грудь, бедра и наконец отыскали самую сокровенную часть ее тела. Каждое прикосновение пальцев Пирса обжигало Дафпу, вызывало сладостную, почти невыносимую боль. Подчиняясь инстинкту, она слегка раздвинула бедра, побуждая Пирса продолжать эту восхитительную муку. Пальцы Пирса ощутили влагу, он буквально всем своим существом почувствовал, как сильно ее томление, как она ждет его. Он всем телом приник к жене и начал медленно, осторожно входить в нее.

— Дафна, сейчас тебе будет больно. Но потерпи, родная, это неизбежно.

Она не дала ему договорить, закрыв его губы поцелуем. Раздвинув бедра шире и охватив мужа руками, Дафна качнулась ему навстречу. Это решило все сомнения Пирса, и одним мощным движением он проник в нее. Непродолжительная острая боль сменилась у Дафны ощущением непривычной пустоты и легкости и почти сразу — чувством удовлетворения, радости от сознания, что пустота внутри ее заполнилась. Это чувство было широким и волнующим, оно как бы раскололо ее жизнь на две части: на до и после. Это блаженное ощущение, полностью затмившее легкую боль, нарастало, поднималось и заполняло все тело с каждым движением Пирса. Оно было подобно мучительной жажде, которую могло утолить только его тело — это прекрасное, мощное, мускулистое тело, с каждым движением погружавшееся в нее все глубже и глубже. И чтобы полнее утолить эту жажду, она невольно помогала ему, не нуждаясь ни в каких советах, как не нуждается в них умирающий от жажды человек, припавший к живительному источнику. Как в тумане, она услышала слова Пирса:

— Так, еще! Еще! О Господи, Дафна!

Казалось, по его жилам течет гремучая смесь, готовая разорвать тело на части, если он остановится хоть на секунду. Пирс потерял контроль над собой, он понял, что не может остановиться и не остановится ни за что на свете. Он ясно почувствовал, как лоно Дафны сжалось, напряглось, и вслед за этим последовал ряд конвульсий, сопровождаемых протяжным стоном, и ногти жены впились в его спину. Это было последней каплей, и Пирсу в тот же момент показалось, что и сам он взорвался, и взрыв этот отозвался в нем хриплым стоном. Еще несколько движений — и он почувствовал, что из него изливается не семя, а душа. Затем — сладостное забвение. Пирс первым пришел в себя:

— Дафна, как ты?

Глаза ее были закрыты, но губы раздвинулись в улыбке:

— Это ты скажи, как я.

— Ты знаешь, — Пирс тоже улыбнулся, — ведь я хотел покинуть тебя, прежде чем… — Он замялся, подбирая слово, и, не найдя его, невразумительно закончил: — Но не смог.

— Не смог бы, даже если бы захотел, — прервала его

Дафна с улыбкой, — я не позволила бы тебе. То, что я чувствовала, невозможно было перенести одной, ты был нужен мне.

— Черт побери, я никогда не терял контроль над собой до такой степени, — — пробормотал он скорее для себя, — да я не смог бы остановиться, даже если бы мне приставили пистолет ко лбу.

— Со мной ты можешь не бояться этого, Пирс. Я знаю, ты никогда себе не позволяешь расслабляться, но со мной ты ничем не рискуешь. Я никогда не причиню тебе боль.

И Пирс не нашел что ответить. Да он, по правде говоря, и не искал. Медленно, но неотвратимо он погрузился в сладостный сон.

Глава 14

Спящая Дафна была похожа на доверчивого ребенка. Свернувшись калачиком, она прижималась щекой к руке мужа. Пирс лежал неподвижно, с открытыми глазами, но мысли его были далеко. Он вспомнил вчерашний день, наполненный событиями, следовавшими одно за другим, не оставлявшими времени и возможности для того, чтобы остановиться хоть на минуту и подумать. Еще утром он надеялся только на то, что они с Дафной могут договориться о помолвке, а к вечеру они уже были мужем и женой. Ну что же, день можно считать удачным. Не часто судьба подкидывает ему сюрпризы, предлагая больше, чем он ожидал. Ему даже не верилось, что удалось вырвать Дафну из рук садиста Трэгмора так быстро и что теперь перед Богом и законом он отвечает за нее. Правда, столь стремительный поворот событий не дал ему возможности обдумать некоторые вопросы.

Например, должен ли он сказать Дафне о своих планах в отношении Трэгмора? Как долго откладывать рассказ о том, какую роль сыграл Трэгмор в его жизни? Ну и, наконец, самое главное: как он может скрывать от умной, чуткой жены ночные вылазки Тин Кэпа? Каково ей будет узнать, что она вышла замуж за человека, совершающего по ночам бандитские налеты на богатые дома? Вспомнив их ночную встречу в доме Трэгмора, Пирс улыбнулся. Нет, конечно же, она не предаст его. Она сама считала Тин Кэпа чуть ли не национальным героем и готова была аплодировать каждой его удачной вылазке. Но одно дело знать, что Тин Кэп — какой-то абстрактный герой, и совсем другое — что он ее муж. Восторженность может отступить перед страхом. Нет, нет, риск слишком велик. Уж он-то лучше, чем кто-либо другой, понимает, с каким риском и трудом связаны эти ночные подвиги. Только со стороны все кажется легко и просто. Любая оплошность, любая досадная случайность грозят ему петлей. Тут не отделаться тюрьмой или каторгой. Свет ни за что не простит ему. И даже тот факт, что он отдавал все деньги бедным, не смягчит, а скорее разъярит судей. Незавидная доля ожидает не только его самого, но и тех, кто помогает ему, тех, кто знал о его делах и не донес. Нет, нет, ни за что на свете он не расскажет ей об этом. Ведь он женился на Дафне для того, чтобы защитить ее, а не погубить. Он один должен отвечать, если случится беда.

Пирс снова улыбнулся, вспомнив о том, как — по иронии ли судьбы, по провидению ли Господа — Дафна оказалась в лавке ювелира Томпсона и смогла получить за свою брошь деньги, на которые можно накормить всех детей Нортгемптоншира, и она без колебаний отдала эти деньги. Господи, да подозревал ли он, что есть такая женщина во всей Англии и что она станет его женой? Ну а то, что случилось после, в супружеской постели? И Пирс снова с трудом удержался от смеха: супружеской постелью оказался диван в гостиной. Впервые в жизни Пирс просто потерял голову. Скосив глаза, он посмотрел на жену, не осмелившись даже погладить ее волосы. Счастье буквально затопило все существо Пирса, и он боялся пошевельнуться, чтобы не спугнуть его.

Дафна пошевелилась и нахмурилась, — вероятно, из-за жесткого покрывала, которым прикрыл ее Пирс. Она постаралась улечься поудобнее, но это было не так-то просто на диване в гостиной. Мышцы отозвались легкой болью и усталостью. Память проснулась и оглушила ее, как взрыв. От сладостного забвения не осталось и следа. Приподняв голову, она осматривала комнату, пока наконец не нашла то, что искала: Пирс стоял у окна и задумчиво попыхивал сигарой.

— Пирс?

Он обернулся с улыбкой:

— Доброе утро, миссис Торнтон! Как раз собирался разбудить вас.

— Ты давно встал? — спросила Дафна, подыскивая глазами что-нибудь, чтобы набросить на себя.

— Да нет, не очень. — Пирс подошел и накинул на нее свою рубашку. — Так тебе будет удобнее.

— Спасибо. — Дафна встала, застегивая пуговицы. — Как ты, нормально?

Он улыбнулся:

— Мне кажется, это я должен задать этот вопрос тебе. Щеки Дафны слегка порозовели, она опустила глаза:

— Я чувствую себя хорошо, даже слишком.

— Очень рад. — Он нежно поцеловал ее. — Должен заметить, наша брачная ночь была такой же необычной, как и венчание. Извини меня. По крайней мере уж до кровати-то я мог бы тебя донести.

— А мне эта импровизированная кровать запомнится на всю жизнь. Мне было так хорошо с тобой, Пирс!

— Черт подери, я снова хочу тебя, с того самого момента, как проснулся.

— Так в чем же дело?

— У нас еще будет немало таких ночей, Дафна, я обещаю, но сейчас ты должна отдохнуть. На сегодня у нас много дел. Мы поедем к Трэгмору и заберем твои вещи.

— Мы?

— Да, мы.

— Но отец?!

— С отцом буду говорить я. — Пирс нежно привлек ее к себе, — Ничего не бойся, я же обещал, что никому не дам тебя в обиду.

— Я боюсь не за себя.

— Но ведь твоя мать в безопасности, в Макхэме.

— И не за нее.

— А за кого же?

— За тебя, Пирс. — Дафна с беспокойством подняла на него глаза. — Он ненавидит тебя. Пирс усмехнулся:

— Еще бы! — Но почему?

— Потому что я владею всеми долговыми расписками, которые он давал на протяжении многих лет разным людям. Их общая стоимость намного превосходит стоимость вашего поместья, Дафна. Я могу в один день разорить его, если предъявлю их разом, так что у твоего отца есть все основания не любить меня и в то же время опасаться. Будь спокойна, он не переступит границ, это было бы равносильно самоубийству.

— Пирс…

— Да?

— А за что ты ненавидишь его?

— Разве того, что он избивал тебя, недостаточно?

— Не хитри, Пирс, ведь ты сам признался, что ненавидишь его давно.

— Я расскажу тебе потом, сейчас нет настроения.

— Нет, Пирс. — Она положила руки ему на грудь и пристально посмотрела в глаза. — Ты просил меня верить тебе во всем, и я верю. Ты попросил меня стать твоей женой, и я ею стала. Я буду верна тебе до самой смерти и буду делить с тобой радости и горе. Пирс, — она погладила его по груди, — расскажи мне. Я знаю, что у моего отца холодное и жестокое сердце. Расскажи мне, что он сделал тебе?

— Что?! Да так, ничего, сущий пустячок. — Глаза Пирса потемнели от гнева. — Этот подлец чуть не замучил до смерти меня и десятки других детей. Господи, да я чудом выжил, несмотря на голод и ежедневные побои.

— Как?!

— Я уже говорил тебе, что вырос в работном доме. Его директор Баррингс был отпетым мерзавцем, получившим это место только благодаря протекции одного знатного человека. Схема проста: Баррингс держится за место и имеет свои мелкие выгоды, а деньги, которые даются работному дому, оказываются в кармане этого знатного человека. В результате он богатеет, директор наслаждается полной безнаказанностью, а дети погибают от голода. За малейшие провинности их жестоко избивают. Впрочем, наказывали не только за провинности, достаточно было просто попасться на глаза этому человеку, который почему-то считал, что самое лучшее место для сироты — это могила. Видеть их страдания для него было истинным наслаждением. И этим знатным человеком был…

— Мой отец, — прервал» побледневшая Дафна, — Да.

— Мистер Чамберс рассказывал мне, что такое может быть.

— А рассказывал ли он тебе, что значит быть избитым до полусмерти, голодать, пока не станешь похожим на призрак, быть запуганным до того, что превращаешься в глухонемого; каково это — смотреть, как на твоих глазах умирает мать без всякой помощи, а потом ее хоронят без молитв, как собаку; каждый день терпеть издевательства человека, который живет за счет того, что грабит тебя?!

— Но в таком случае отец должен знать, за что ты его ненавидишь.

— Нет.

— Но ведь он должен помнить ребенка, которого истязал почти ежедневно.

— Он не знал даже моего имени. О, сейчас он знает, что некий Пирс Торнтон вырос в работном доме. Его шпионы узнали об этом, когда он пытался с помощью шантажа защититься от меня. Но ему даже в голову не приходит связать свой грязный бизнес с одним из ублюдков, которых он нещадно избивал чуть не каждый день. Да он никогда и не отличал одного ребенка от другого. На его взгляд, мы все одинаково бесполезны, и основное наше предназначение — подохнуть от голода или истязаний.

— Теперь я все понимаю. — Дафна опустила глаза.

— Все ли? — спросил Пирс колко. Вместо ответа Дафна отошла от него, встала на то место в комнате, куда пробивались яркие лучики солнца сквозь щель в занавеске, повернулась к — нему спиной и скинула рубашку. — Да, Пирс, я понимаю, — повторила она, Пирсу показалось, что кто-то железной рукой вцепился ему в горло, когда он увидел, что белоснежная шелковая кожаДафны сплошь покрыта старыми и новыми рубцами, которые раньше были скрыты одеждой — Рубцов были десятки, а может быть, даже сотни. Никогда в жизни Пирс не хотел так убить человека, как в эту минуту. Он сжал кулаки с такой силой, что из ладоней выступила кровь. Лицо его побелело как мел. Из горла непроизвольно вырвался мучительный стон. Он несколько раз глубоко вдохнул, чтобы прийти в себя. Напряжение было так огромно, что, справившись с собой. Пирс почувствовал невероятное опустошение и усталость, которые, в свою очередь, сменились запоздалым раскаянием и стыдом.

— Господи, Дафна, прости меня, прости ради всего святого!

— Не надо извиняться. — Она быстро накинула рубашку, подошла и приложила палец к его губам. — Ты спас меня от этого кошмара. Я просто хотела, чтобы ты знал — я понимаю все. — Этот зверь, истязавший тебя, не смог ничего сделать с твоей красотой. — Он поцеловал ее пальцы. — Я люблю тебя еще больше. Всегда помни об этом. Слезы навернулись на глаза Дафны:

— Пирс, ты такой… такой прекрасный человек! Тебе столько пришлось выстрадать; голод, издевательства, смерть матери. Я… — Она опустила голову. — Я тоже ненавижу его, Пирс, — добавила она тихо. Слезы текли по ее щекам.

— Не плачь из-за меня, не надо.

— Я плачу о маленьком мальчике, которым ты был, когда отец измывался над тобой.

— Этого мальчика уже давно нет.

Дафна внимательно посмотрела ему в глаза:

— Ты уверен в этом? — Да.

— Зато есть человек, который не верит в молитвы. Пирс невольно вздрогнул, вспомнив, при каких обстоятельствах он говорил об этом Дафне. Один раз это было в саду у графа Гентри и второй раз, когда разбойник Тин Кэп грабил ее дом.

— Конечно, мне не удалось испытать всего того, что выпало на твою долю, — продолжала Дафна, застегивая рубашку, — но с того момента, как я помню себя, я знала: в любой момент отец может избить меня. Но это еще не самое худшее. Самое ужасное — это сидеть в своей комнате, сжавшись от страха, и слышать, как плачет твоя мать, истязаемая отцом. Господи, это было невыносимо!

— Все это в прошлом.

Дафна задумчиво покачала головой:

— Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, что есть вещи, которые никогда не проходят. Они хранятся в нашей памяти, но время от времени оживают и настигают нас снова и снова. Еще когда я была совсем ребенком, отец решил, что я слишком похожа на мать — слишком добрая, слишком сострадательная. Когда мне исполнилось восемь лет, ой пришел к выводу, что одних избиений уже недостаточно, и повел меня в работный дом. Господи, как я не хотела туда идти, как я сопротивлялась! Не потому, что у меня появится отвращение к людям, как ожидал отец, — как раз наоборот, я понимала, что уже никогда не смогу забыть тех лиц, этой безнадежной обреченности, и я оказалась права. С той минуты, как я вошла туда, прежний душевный покой уже не вернулся ко мне. Я помню все так живо, как будто это было только вчера. Две женщины, стоящие на коленях и скребущие Пол, и одна из них буквально задыхается от кашля; невыносимое зловоние, дети в саду, похожие на привидения, и особенно маленькая девочка с печальными глазами, прижимающая к себе сломанную куклу, и эту полустертую надпись над домом — прямую противоположность всему, что я видела. «Непреходящая надежда»? — Дафна тяжело вздохнула. — Скорее, вечная безнадежность-Пирс вздрогнул:

— Непреходящая надежда?

— Да, так назывался этот работный дом: Дом непреходящей надежды.

Судорога прошла по лицу Пирса:

— О Господи!

— Ты был там?

— Я там вырос.

Дафиа в ужасе прикрыла рукой рот:

— Ты вырос в этом жутком месте, о котором я говорила?

— То, о чем ты рассказывала, было далеко не самое худшее. Была там еще так называемая мертвая комната. Меня в ней часто запирали в наказание, я проводил целые дни в абсолютной темноте среди разлагающихся трупов. Это было излюбленное издевательство маркиза. А через стенку от мертвой комнаты была другая, битком набитая женщинами, умирающими от сифилиса. Туда же помещали и женщин с любым заболеванием кожи, которые случались довольно часто в этом Грязном доме. Вентиляции не было и в помине, воздух был буквально пропитан ужасным смрадом и стонами умирающих.

Дафна прижала ладонь к его губам, заставив замолчать.

— На все Божья воля, Пирс. У всех вещей, даже самых ужасных, есть свое предназначение, и, может быть, все это ты должен был вынести для того, чтобы стать таким, каким ты стал:

Пирс. нежно погладил Дафну по волосам:

— Прости меня, я не должен был рассказывать тебе обо всем этом ужасе.

— Нет, нет, Пирс, как раз наоборот, я рада, что ты поведал мне всю правду. Расскажи мне о своей матери.

— Моя мать… — Пирс тяжело вздохнул. — Она была очень красивой, или это только мне так казалось? Впрочем, это не важно. Уже через несколько лет жизни в работном доме от ее красоты не осталось и следа, так же как и от ее здоровья, и я потерял ее.

— Она родила тебя в работном доме?

— Да. До этого она была служанкой в одной из лондонских таверн. Именно там ее и встретил Макхэм. Вероятно, они полюбили друг друга, но, увы, ненадолго. — Пирс грустно усмехнулся. — У герцога уже была жена. Как вовремя он забыл сб этом, когда добивался моей матери, и как он постарался забыть ее, когда моя мать сообщила ему, что у нее будет ребенок. . . — И он ничем не помог ей?

— Нет, согласно письму, которое покойный Макхэм оставил поверенному, он очень мучился из-за этого и в конце концов вернулся в таверну, чтобы найти ее, но было уже слишком поздно: хозяин выгнал ее сразу, как только догадался, что она ждет ребенка.

— И на этом т.вой отец успокоился? — Вероятно, нет. Согласно письму, он извел немало денег на детективов, которые наконец обнаружили мою мать в Лестерском работном доме с ребенком на руках. В письме он .уверяет, что искренне собирался пожертвовать всем и забрать нас к себе, — Пирс мрачно улыбнулся, — но в это время герцогиня наконец-то забеременела. Грустное совпадение! Не стоит и говорить о том, что для герцога Макхэма законный наследник оказался дороже бастарда, и поэтому он остался в Макхэме, а мы остались в этом аду. Мать старалась протянуть как можно дольше, но она никогда не была особенно сильной. Она скончалась, когда мне было семь лет.

— Тебе, наверное, было очень одиноко?

— Она была единственным человеком, любившим меня. Я никогда не знал своего отца, да и ненавидел его за все, что он сделал. Когда мать умерла, особенно в первое время, мне все время казалось, что я тоже вот-вот умру.

Дафна погладила кончиками пальцев Пирса по могучей груди и улыбнулась:

— Твой отец дорого заплатил за свой эгоизм. Он был лишен счастья знать тебя.

— Он не считал это большой потерей.

— Ты не можешь этого знать, — возразила она.

— Если он был огорчен, то почему не презрел все условности и не признал меня? Нет, Дафна, Макхэму было наплевать на меня.

— Но судьба жестоко наказала его. Я знаю, ты не был его единственной потерей. Его сын трагически погиб на скачках, умерла от горя его жена, после чего сам герцог стал затворником.

— Отец рассказал тебе от этом?

— Да, мне кажется, он был хорошо знаком с Макхэмом.

— Даже слишком хорошо. — Пирс сжал кулаки. — Трэгмор частенько навещал директора, чтобы опустошать его фонды. Я следил за ними. — Дафна вопросительно взглянула на него, не понимая, чем вызвано это отступление, но Пирс продолжал: — Я наблюдал за ним и его компаньоном.

— Компаньон?

— Трэгмор навещал Баррингса не один. С ним был… — Пирс резко выдохнул, — герцог Макхэм.

— Неужели герцог был вовлечен в эту грязную сделку? — И да, и нет.

— Что это значит? Он брал деньги у Баррингса или нет?

— Когда я следил за ними, нет. Может быть, он забирал свою долю, когда они были с Трэгмором одни, не знаю. По правде говоря, он не проявлял ни малейшего интереса к деньгам. Он выглядел скорее беспокойным, чем жадным. Скажу честно, для меня его приходы всегда оставались загадкой. После встречи с директором он выходил якобы погулять, ничего не делал, ничего не говорил, только смотрел. Лишь недавно я понял, какова была истинная цель его визитов.

— Чтобы увидеть тебя?

— Да, наверное. Таким странным образом он проявлял заботу о незаконнорожденном сыне. Он получил известие о смерти моей матери и, вероятно, чувствовал себя виноватым; не настолько, правда, чтобы признать меня и скомпрометировать тем самым своего законного наследника, но достаточно для того, чтобы время от времени наносить визиты в работный дом и убедиться, что я еще жив.

— Он был слабым человеком, Пирс. Но несомненно также и то, что по-своему он заботился о тебе.

— Заботился? Если бы это было так, он не оставил бы мать, узнав, что у нее будет ребенок. Нет, Дафна, его это ничуть не волновало.

Дафна поняла, что этот разговор надо отложить. Может быть, позже, когда боль немного утихнет, она поможет вернуть мир в сердце любимого, но сейчас было не время, и она сменила тему разговора:

— Ты сказал, что мой отец даже не знал твоего имени. Это значит, что ему не удастся установить, какая была связь между тобой и визитами герцога.

— До недавнего времени да, но сейчас, когда стала известна воля Макхэма, он наверняка сопоставил известные ему факты и догадался обо всем.

— Я не могу себе даже представить, какой предлог использовал герцог для того, чтобы посещать работный дом.

— Я думаю, он делал вид, что его интересуют деньги. Деньги для твоего отца — самый веский аргумент,

— Может быть, ты расскажешь мне о том, что ты задумал? — спросила Дафна мягко, неуверенная в том, что Пирс согласится. — Зачем ты принял ненавистный тебе титул и каким образом он поможет в осуществлении твоих планов?

— Хорошо. — Пирс решил открыть жене как можно больше. — Я принял этот проклятый титул, потому что он обеспечивает мне две возможности, которых я был лишен, — огромное богатство и огромную власть. Ты права, лично мне наплевать и на то, и на другое, но речь идет не обо мне. — Пирс крепко сжал ее плечи. — Дафна, каждую неделю в течение этих двух лет я имею право на десять тысяч фунтов. А если я выполню условия, указанные в завещании, я становлюсь обладателем двадцати миллионов. Ты только представь себе, что можно сделать на эти деньги!

Она внимательно посмотрела на него:

— Да, я представляю, ты хочешь помочь бедным, не так ли?

— Я далеко не бедный человек, ты знаешь, но все, чем я обладаю, это всего лишь жалкие крохи по сравнению с состоянием Макхэма. Как много можно было бы сделать на эти деньги! Да на них можно устроить настоящую реформацию в этом деле, улучшить санитарное состояние, еду, да мало ли еще чего. Имея такие деньги и такое влияние…

— Ну а мой отец? Как это все скажется на нем? Пирс без колебаний заявил:

— Я уже говорил тебе, что обладаю всеми его долговыми расписками. Он живет в постоянном страхе, что я, когда-нибудь объявлю о них. Раньше, пока я был обычным человеком низкого происхождения, у него еще была надежда, что, используя влиятельных людей, он мог бы как-то замять скандал, избежать полного банкротства, но сейчас от него ускользнула даже эта надежда. В одну ночь я стал знатным человеком. Я могу спокойно отправиться в палату лордов и апеллировать к верховному суду. Это приведет к его полному краху.

Дафна восприняла его слова спокойно. :: — Я знаю, Пирс, что человек вроде тебя вряд ли удовлетворится простым банкротством.

— Да, ты права. — Пирс усмехнулся. — Трэгмор часто называл меня помойной крысой, так вот, я хочу, чтобы он оказался на этой помойке, которую он так презирает, среди тех, кого он так долго ненавидел и мучил.

— Я поняла твою мысль. Ты хочешь сделать так, чтобы отец больше никогда не смог издеваться над такими, как ты, я, моя мать.

— Да, Дафна, и я сделал бы это без малейшего сожаления.

— Я согласна.

Пирс удивился.

— Ты согласна?

— Да, полностью. Отца надо остановить. Надо прекратить его издевательства. Чем я могу помочь тебе?

Пирс испытал огромное облегчение оттого, что наконец высказался.

— Все-таки, Дафна, ты замечательная женщина. Такая нежная и такая сильная.

— Итак, что мы должны делать? — повторила Дафна настойчиво,

— Для начала, ваша светлость, вам надо одеться. По пути я объясню вам свой план. — Он отступил на шаг и церемонно поклонился.

Глава 15

Когда коляска въехала в парк, через, который пролегала дорога в поместье, Дафна замолчала и стала внимательно всматриваться в окружающие деревья.

— Пирс, я хотела бы попросить тебя, — начала она неуверенно, — когда мы будем возвращаться от отца…

— Мы обязательно остановимся и заберем твоего друга Рассета в Макхэм, — улыбнувшись, продолжил за нее Пирс. — Я уверен, что он с радостью поселится в Макхэме, да и лес там раз в пять побольше, чем этот парк.

— Спасибо. — Лицо Дафны озарилось теплой улыбкой. Подъезжая к дому, Пирс озабоченно предложил:

— Мы можем устроить так, что с отцом буду разговаривать только я, а ты тихонечко поднимешься в свою комнату и соберешь вещи.

— Нет, пойдем вместе, — улыбнулась Дафна — — Можешь рассматривать, мой поступок как первый шаг в моем освобождении.

Она решительно выпрыгнула из коляски и постучала в дверь.

Дворецкий побледнел, когда увидел их на пороге дома.

— Леди Дафна, — замялся он, — маркиз Трэгмор распорядился больше не пускать вас.

— Я здесь для того, чтобы забрать свои вещи, но вначале герцог и я хотели бы поговорить с отцом, — Но… видите ли, маркиз приказал, чтобы больше никогда… — Мелкие капли пота выступили на лбу дворецкого. Он буквально разрывался между элементарным здравым смыслом и тем, что повелел ему маркиз. Он вытер платком пот. — Леди Дафна, я не могу.

— Ну, ну, дружище, нельзя же так! — за спиной дворецкого появился Трэгмор и, похлопав его по плечу, отодвинул в сторону. — Неужели ты не видишь, что это вернулись моя блудная дочь и ее скоропалительный супруг? — Трэгмор попытался улыбнуться, но лишь зловеще оскалился. Темные круги под глазами говорили о том, что прошлой ночью ему было не до сна.

— Нам надо поговорить с вами, Трэгмор, сейчас же и наедине, — сказал Пирс.

— Всегда к вашим услугам, ваша светлость. Проходите, пожалуйста, в мой кабинет. — Трэгмор шутовски раскланялся. — Вы не хуже меня знаете, как туда пройти, — добавил он, жестом отпустив слугу.

Не обращая внимания на ужимки маркиза, Пирс невозмутимо взял Дафну под руку и провел ее в кабинет. Закрыв за собой дверь, Трэгмор окинул Дафну ненавидящим взглядом.

— Твое платье выглядит не лучшим образом, доченька. Ах да, я и забыл, что наш герцог не получил должного воспитания, да и вообще слишком нетерпелив. Наверняка он вступил в свои супружеские права прямо в шалаше.

Пирс спокойно встал перед Трэгмором, прикрыв собой Дафну и ясно дав понять, что намерен защитить ее от оскорблений отца.

— Давайте-ка, маркиз, установим некоторые правила, Во-первых, обращаясь к моей жене. потрудитесь выражать все знаки почтения, долженствующие герцогине. Если вы еще раз посмеете повысить на нее голос или как-то попытаетесь оскорбить ее, я немедленно покончу с вами способом, о котором мы уже говорили. И второе: если вы еще когда-нибудь посмеете поднять на нее руку, вы будете убиты там, где стоите. Вам все понятно? Трэгмор побагровел:

— А тебе все мало? Моего состояния тебе мало? Состояния Макхэма тебе мало? И ты решил соблазнить мою дочь, чтобы добавить ее к своей игре в кошки-мышки?

— Пирс не соблазнял меня, отец. — Дафна решительно выступила из-за спины супруга и встала перед отцом. — Он просил моей руки, еще когда ты был в Лондоне, и я приняла его предложение. И я считаю себя счастливой женщиной, которая вышла замуж за любимого человека.

— Может быть, ты и счастлива, но глупа и наивна. Ты хотя бы понимаешь, что этот твой любимый муж шантажирует меня?

— Да, — Дафна гордо подняла подбородок, — понимаю, одобряю и предложила ему помочь, чем смогу. Хватит издеваться над бедными беззащитными людьми, отец. Если ты не успокоишься, мы положим этому конец.

Трэгмор оторопел от услышанного и погрузился в долгое молчание.

— Хорошо, Торнтон, вы выиграли. Эта дурочка, — он кивнул на дочь, — целиком в вашей власти. Но скажите мне, за каким чертом вы украли мою жену?

— Выбирайте выражения, Трэгмор, в последний раз предупреждаю вас!

— Вы не ответили на мой вопрос. Хорошо, Дафна — твоя жена, но Элизабет-то — моя!

— Торнтон не похищал маму, он просто оказал ей гостеприимство. Разве она не имеет на это права?

— Права?! — зарычал Трэгмор. — С того дня, как ОНА вышла за меня замуж, все ее права принадлежат мне! Я немедленно отправлюсь, чтобы забрать ее из вашего разбойничьего гнезда.

Он сделал шаг в сторону, чтобы обойти Пирса, но Пирс шагнул в ту же сторону и снова оказался у него на пути.

Трэгмор угрюмо уставился на него и прорычал:

— Ваши угрозы не помогут, Торнтон! На этот раз закон на моей стороне. Если вы помешаете мне войти в Макхэм, то я обращусь в полицию.

— Если вы обратитесь в полицию, Трэгмор, то общаться с ней вам придется гораздо дольше, чем вы думаете Дело о банкротстве завертится с такой скоростью, что у вас голова закружится.

— Вы сделаете это в любом случае?

— Может быть, и нет.

Трэгмор впился глазами в лицо Пирса:

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду одно интересное предложение для вас

— Ну?

— Я предлагаю отправить Холлингсби на хранение бумагу, которую подпишем мы оба. Я со своей стороны обе щаю, что не буду требовать выплаты по распискам…

— А я?

— А вы обязуетесь больше не делать попыток увидеть поговорить или каким-то иным образом досаждать леди Дафне и маркизе.

— Как долго? — До тех пор, пока леди сами не пожелают этого.

— Тор… э-э… Макхэм, я, может быть, и принял бы ваше предложение, но оно нереально. С Дафной все понятно — она ваша жена и поэтому живет у вас, но, черт возьми, неужели вы объявите всему миру, что женились еще и на Элизабет? Господь с вами, Макхэм, вы требуете просто невозможного!

— Почему же?

— Как вы собираетесь объяснить исчезновение моей жены?

— А кому я должен это объяснить?

— Как кому? Ведь мы часто выезжаем в свет. Вы что, хотите, чтобы меня начали подозревать в каннибализме?

— Эту-то проблему как раз легче решить, — вмешалась Дафна. — Скажешь друзьям, что мама пока побудет со мной, чтобы помочь присмотреть за слугами, ну и вообще подготовить меня к роли жены и герцогини. Этого вполне достаточно, чтобы не возбуждать сплетен.

Трэгмор колебался.

— Конечно, решение за вами, — сказал Пирс и повернулся к жене: — Дорогая, помочь тебе собрать вещи?

— Нет, я сама. — Дафна поняла намек Пирса и выскользнула за дверь. Ей было противно смотреть, как торгуется отец, видеть, что для сохранения состояния он готов пожертвовать чем угодно, даже женой.

Она поднялась по лестнице, вошла в комнату и, закрыв дверь, прислонилась к ней спиной. Она долгим печальным взглядом окинула спальню, где ей так много пришлось вытерпеть и с которой она скоро расстанется навсегда без малейшего сожаления. Сборы были недолгими. С туалетного столика она взяла расческу и заколки, из шкафа достала платья, со стола взяла пяльцы и несколько любимых книг. Она даже сама удивилась, как немного добра скопилось у нее за двадцать лет. Она быстро уложила, все свои вещи в саквояж. Последней она достала из-под матраса пухлую папку с газетными вырезками, в которой в хронологическом порядке повествовалось обо всех подвигах разбойника Тин Кэпа. С улыбкой она положила папку поверх вещей и вышла, из комнаты.

Без всякого сожаления, не оглядываясь назад Дафна решительно покинула свое детство.

— Холлингсби заверит наше согласие, когда оно будет готово, — услышала она голос Пирса, спускаясь по лестнице.

Пирс сразу увидел ее, взял саквояж и, не мешкая, направился к выходу. В дверях он обернулся:

— Я надеюсь не видеть вас, кроме как у Холлингсби в офисе. Ну и, разумеется, на семейном празднестве в Рождество через два месяца. — И язвительно улыбнулся.

Щеки Дафны раскраснелись, она учащенно дышала, когда с Рассетом на руках села в коляску. Ей пришлось изрядно побегать по парку, прежде чем удалось обнаружить Рассета.

— Я уж думал, что он никогда не согласится покинуть свое убежище, — сказал Пирс.

— Он немного упрям, — согласилась Дафна, успокаивающе поглаживая Рассета между ушами, — ну и, конечно же, скептик, но, я думаю, ты должен снисходительно относиться к этим его слабостям. Ты и сам немного похож на него.

Пирс с улыбкой согласился.

Тем временем коляска выехала на главную дорогу и понеслась еще быстрее.

— Насколько я поняла, папа согласился с твоими условиями? — осторожно поинтересовалась Дафна.

— А ты сомневалась? Дафна печально вздохнула:

— Нет, я знала и раньше, что деньги для отца дороже всего. — Она посмотрела назад на быстро удалявшийся дом. — Ты знаешь, Пирс, — призналась она, — я провела всю жизнь в этом доме, а покидаю его без малейшего сожаления.

— Тебя это удивляет?

— Нет, просто я чувствую сейчас, что, уезжая отсюда с Рассетом на руках и с тобой, я не испытываю ни малейшего желания вернуться.

Услышав свое имя, Рассет поднял голову, навострил уши и настороженно осмотрелся, но, успокоенный ладонью Дафны, снова свернулся клубочком на сиденье.

— По-моему, этот лисенок не против переселения, — заметил Пирс. — Будем надеяться, что он скоро приживется на новом месте.

— Ему не привыкать. Боюсь, он остался один едва ли не сразу после рождения.

— Да, у нас действительно немало общего, — усмехнулся Пирс,

Дафна улыбнулась и положила ладонь Пирсу на колено.

— Господи, как я счастлива, — прошептала она.

— Разве у тебя не было более счастливых моментов? Дафна опустила глаза:

— Был, и не так давно. Этой ночью.

— Дафна, я хочу тебя с того самого момента, как проснулся. Это просто безумие какое-то! Если так дальше будет продолжаться, то я начну заниматься с тобой любовью прямо в коляске, как и предсказывал Трэгмор. И Рассет меня не сможет удержать.

— Но, Пирс, — Дафна смущенно отдернула руку, — неужели ты не сможешь потерпеть до ночи?

Пирс рассмеялся и откинулся на сиденье.

— Нам поневоле придется это сделать. Пока я представлю тебе армию своих слуг, наступит полночь, поэтому, — он притворно нахмурился, — сегодня я ограничусь первым батальоном.

Когда они приехали в Макхэм, Пирс первым делом распорядился приготовить теплую ванну для леди Дафны.

— Я хочу, чтобы вода вытянула всю усталость из каждой твоей мышцы. Они мне сегодня понадобятся, — прошептал он ей на ухо.

Потом они встретились с Элизабет и обсудили, какое поместье ей выбрать для временного проживания. Элизабет выбрала Рутленд — самое скромное, но, пожалуй, самое живописное из всех предложенных. Дом в этом поместье окружали тенистые дубравы, а балкон выходил на тихую лесную речку.

Затем последовало представление «первого батальона»

слуг, из которых Дафне пришлось выбрать горничную. Она остановила свой выбор на Лили. Как выяснилось впоследствии, ее выбор был правильным: Лили оказалась сообразительной и веселой женщиной лет сорока, которая к тому же прекрасно знала Макхэм и всех его обитателей. Отпустив ее, Дафна с блаженством улеглась в ванне. Это было как раз то, что нужно. Теплая вода успокоила и расслабила ее. Дафна предалась мечтаниям.

— Дафна, ты, случайно, не уснула здесь? Ласковый голос Пирса вернул Дафну к реальности.

— Я подумала, ты сейчас как раз подбираешь людей, которые будут охранять маму в Рутленде.

—  — Все уже сделано, письма отправлены, твоя мать будет в полной безопасности, когда прибудет туда.

— Ах, Пирс, ты такой чудесный муж! В ответ он улыбнулся, закатал рукава рубашки и опустился на колени перед ванной.

— А ты такая прекрасная жена. Я не разбудил тебя?

— Я не спала, я мечталаю

— О чем же?

— О тебе.

— Вот как? — Его руки погрузились в воду, и он стал медленно поглаживать плечи жены. Его пальцы скользили вверх и вниз, каждый раз останавливаясь перед грудью. — Весьма польщен.

Дафну охватила мелкая дрожь, хотя вода в ванне была теплой. С каждым движением Пирса ее тело замирало, . соски превратились в плотные узелки желания.

— Пирс! О! Он поцеловал подбородок Дафны, шею, потом его губы переместились чуть ниже.

— Пирс! — Она произносила его имя, как молитву, внутри у нее все напряглось. Ладонь мужа скользнула по груди — раз, другой, вырвав из уст Дафны протяжный стон.

— Уже вечер, моя дорогая жена, ты готова? Дафна молча кивнула.

— Ты уверена в этом? — Его рука соскользнула с груди и начала ласкать бедра. Дафне пришлось прикусить губу, чтобы снова не застонать. — Так как же, дорогая? Ты действительно готова? — Его пальцы плавно скользили между бедрами.

— Да, Пирс, да!

Но он уже не слушал ее. Обняв Дафну, одним мощным движением он извлек. ее из ванны. Оставляя за собой теплые лужицы воды, Пирс торжественно перенес жену в свою спальню и уложил на кровать.

Он склонился над ней и слизнул несколько капель с ее шеи.

— Сейчас я высушу тебя. — Склонившись ниже. Пирс начал медленно, капля за каплей, слизывать воду с ее груди. — Ну вот, видишь, не надо никакого полотенца, ведь так лучше, правда?

— О, Пирс! — только и смогла произнести Дафна.

— А сейчас я высушу остальное, — добавил он, слизывая капельки с живота, опускаясь все ниже и ниже. Когда его губы дошли до темного треугольника, Дафна попыталась удержать его за плечи, но быстрым, почти неуловимым движением он уклонился, и вдруг ее бедра оказались у него на плечах, и Пирс языком начал ласкать самую сокровенную часть ее тела.

— Нет, Пирс, не надо, — услышала она собственный голос, доносившийся как бы издалека, и вдруг, неожиданно для себя, добавила: — Не надо останавливаться. — Голова ее закружилась, а тело утонуло в вихре непередаваемого наслаждения. Каждое его прикосновение отзывалось в ней мучительным наслаждением, которое завершилось содроганием всего тела, и Дафна почти потеряла сознание. Как во сне Дафна смотрела, как Пирс вскочил, торопливо скинул рубашку и брюки, и его тяжелое тело накрыло Дафну. Он вошел в нее одним мощным движением, и не только тело Дафны, но и ее душа рванулась ему навстречу.

— Дафна, я люблю тебя,

— И я люблю тебя, Пирс.

Это были последние слова, произнесенные этой ночью. Но не последние чувства, ибо порывы страсти, сотрясавшие их, уносили их далеко-далеко, в страну; где нет ничего недозволенного, где радость ослепительно вспыхивает, как праздничный фейерверк, где любящие сердца прекрасно понимают друг друга без слов.

Глава 16

Пирс невольно залюбовался женой, одетой в красивое лиловое платье и суетливо подбегавшей то к буфету, чтобы проверить, на месте ли бренди, приготовленное для гостя, то к праздничному столу, уставленному серебряными блюдами, передвигая их с места на место, то к плотным шторам, чтобы поправить их. Иногда она отрывалась от этого занятия и пыталась помочь слуге, несущему слишком тяжелый, с ее точки зрения, поднос, или отсылала экономку миссис Гэйтс отдыхать, уверяя ее, что сделает все сама, что слуги и так устали.

Пирс сделал удивительное открытие: к тридцати годам он неожиданно для себя стал собственником. Всю жизнь он довольствовался малым, а то немногое, что дарила ему судьба, старался раздать людям. И вдруг в его руках оказалось бесценное сокровище, которым он не желал ни с кем делиться, сокровище, которое ежедневно доставляло ему радость. И этим сокровищем, неизменно вызывавшим его восторг, была его жена. Он незаметно подошел к Дафне сзади и обнял ее за плечи.

— Хватит. хлопотать, милая, все и так прекрасно. Дафна вздрогнула:

— Ах, Пирс, ты всегда подходишь незаметно!

Он поцеловал ее волосы: : — Неудивительно, что ты ничего не замечаешь вокруг: ты так беспокоишься, как будто устраиваешь, грандиозный банкет.

— Но ведь с нами впервые будет обедать гость.

— Да, но этот гость — наш скромный викарий, а не толпа обжор.

— Я знаю, но ведь так хочется, чтобы все было прекрасно!

— Все и будет прекрасно, если за стол сядет моя очаровательная жена.

Благодарная улыбка Дафны была ему наградой за этот комплимент.

— Ваша светлость? — В дверях появилась миссис Гэйтс. — Прошу извинить меня, но если ваш гость должен вот-вот прийти, то позвольте мне отправиться на кухню проверить, готова ли еда. Уверяю вас, я уже достаточно отдохнула.

— Конечно, — кивнула Дафна с улыбкой, но тут же озабоченно добавила: — Если повару нужна, помощь, обязательно позовите меня.

Миссис Гэйтс хотела возразить, но передумала.

— Хорошо, ваша светлость. — И, она удалилась на кухню, озадаченно покачивая головой.

Пирс не смог удержаться от смеха. — — Почему ты смеешься, дорогой? И почему миссис

Гэйтс ведет себя так странно?

— Воображаю, что она думает о тебе, — ответил Пирс,

безуспешно пытаясь придать лицу серьезное выражение.

— Разве я сделала что-то не так? Я ведь просто предложила свою помощь. Что ее так удивило? — Дафна грустно вздохнула. — Я, наверное, ужасная хозяйка, правда?

— Интересно, а кто у Трэгмора готовил и накрывал на стол?

— Всем занималась миссис Фрэйм, а я часто помогала. Она вообще прекрасная женщина, ведь…

— Ведь она еще и разрешала тебе собирать еду для детей, — продолжил за нее Пирс и снова не мог удержаться от смеха, заметив в глазах жены изумление и восторг, — Нетрудно догадаться, чем занимаются прекрасные, с твоей точки зрения, люди, — пояснил он свою догадку. — Что же касается странного поведения миссис Гэйтс, то в этом нет ничего удивительного. Боюсь, что новоявленные герцог и герцогиня Макхэм ведут себя неподобающим образом, а это весьма озадачивает наших слуг. Например, бедный Лэнгли до сих пор при встрече со мной старательно прячет руки за спину из страха, что я вновь попытаюсь их пожать. А Бедрик каждое утро является в мою спальню в тщетной надежде, что я наконец-то позволю себя побрить и одеть, и тяжело вздыхает всякий раз, когда я говорю ему, что делал это всегда сам и намерен продолжать так и впредь. Вероятно, и миссис Гэйтс уже устала от круглосуточного отдыха, к которому ты ее принуждаешь.

— Что же нам делать. Пирс?

— Ровным счетом ничего. — Пирс крепко прижал к себе жену. — По крайней мере ты должна оставаться такой же, какой и была.

— Ах, Пирс, — глаза Дафны затуманились в крепких объятиях супруга, — ты же знаешь, стоит мне почувствовать твои руки, как…

Пирс прервал ее речь поцелуем. С трудом оторвавшись от губ Дафны, он слегка охрипшим голосом спросил:

— Интересно, а викарий опаздывает когда-нибудь? — Никогда, — прошептала Дафна, — он вот-вот придет.

— Скорее бы, — пробормотал Пирс, и цх губы, снова слились в поцелуе.

— Мистер Чамберс! — Супруги вздрогнули и отпрянули ДРУГ от друга, как будто их окатили ведром холодной воды. Покрасневшая Дафна суетливо поправляла платье, а Пирс безуспешно пытался придать своему лицу ^выражение, подобающее радушному

хозяину.

— Прощу простить меня, ваша светлость, — пробормотал Лэнгли, — но вы просили провести викария сразу в столовую.

— Все нормально, Лэнгли, спасибо, можешь идти,

Дафна сделала несколько неуверенных шагов по направлению к викарию.

— Извините, викарий, представляю, что вы о нас думаете.

— Сказать вам, , что я о вас думаю? — притворно нахмурился викарий, но не смог сдержать улыбки. — Думаю, что я очень рад видеть вас счастливыми.

— Мы так рады видеть вас, викарий! Позвольте предпожить вам немного бренди. — Дафна все еще чувствовала себя неловко.

Викарий чинно поздоровался с Пирсом: . — Благодарю вас за приглашение, ваша светлость.

— Это я вас должен благодарить, викарий, за все, что, вы сделали для Дафны и для меня.

— А вы меня уже отблагодарили.

— Чем же?

— Тем, что сделали счастливой Дафну. — С этими словами викарий взял бокал и уселся в кресло.

Пирс был настолько поражен словами викария, что на, лице его выразились радость, благодарность и удивление одновременно, — Пирс, может быть тебе налить немного бренди? — спросила Дафна, немедленно, подметив растерянность мужа.

— Да, пожалуй, — сказал Пирс и направился к буфету сам. Плеснув себе изрядную порцию, он сделал глоток и добавил: — Пожалуй, это как раз то, что мне сейчас нужно.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — озабоченно спросила Дафна.

— Слишком хорошо, — ответил Пирс и сделал второй глоток,

— Я думаю, что ваш друг немного нервничает, — вмешался Чамберс, явно забавляясь. — Мой визит произвел на него большее впечатление, чем он ожидал.

— Вы абсолютно правы. — Пирс с бокалом в руке уселся в кресло.

— Ради Бога, Чамберс, что вы ему такое сказали? — изумленно спросила Дафна. — Я никогда не видела его таким смущенным.

— Это мой маленький секрет, — улыбнулся священник. — Перестань беспокоиться, милый Подснежник, этот секрет не представляет для тебя ни малейшей опасности.

— Опасность? — Пирс вскинул голову, как волк, услышавший звук охотничьего рожка. Расслышав только последнее слово, он, естественно, ничего не понял, но сразу насторожился и придал разговору другое направление; — Трэгмор вас не беспокоит? Появлялся он у вас?

— С тех пор как вы подписали соглашение, я не видел его ни разу.

— Вы уверены в этом? Даже в Рутленде?

— Когда я там был — нет.

Дафна озадаченно переводила взгляд с одного собеседника на другого.

— Вы были в Рутленде? — наконец спросила она у викария.

— Хотел убедиться, что у Элизабет все нормально.

— Вы были у мамы на прошлой неделе? — Дафна посмотрела на Пирса. — Ты знал, что викарий навещал ее?

— Люди, которых я направил туда для охраны, сообщили мне об этом, — кивнул Пирс.

— И ничего не сказал мне, — нахмурилась Дафна. — И мама тоже.

Пирс улыбнулся:

— Несмотря на мое запутанное происхождение, я считаю, что родители должны присматривать за детьми, а не наоборот.

— Я тоже так считаю, но могла же она просто сказать?

— Не так уж долго мы гостили в Рутленде. Едва закончив чаепитие, мы отправились назад. У нас и времени не было, чтобы побеседовать. .

Дафна поняла намек и прикусила губу. Викарий пришел ей на помощь;

— Что приготовил ваш повар? Такой восхитительный запах!

— Ах, я совсем заболталась, сейчас сбегаю на кухню, распоряжусь, чтобы подавали. — Дафна удалилась из столовой почти в таком же смущении, как и Лэнгли.

Пирс с улыбкой смотрел вслед жене, не переставая удивляться ее красоте.

— Вы не должны стесняться, что так влюблены в этого очаровательного ребенка, Пирс, — доверительно сказал проницательный Чамберс.

— Я не стыжусь, — ответил Пирс, — но, скажу честно, иногда боюсь.

— Боитесь?! — Викарий нахмурился и внимательно всмотрелся в лицо Пирса. — Чего же? Насколько я помню, Дафна говорила, что вы не только сильный, мужественный человек, но и удачливый игрок, вам всегда везет.

— Все эти верно, но иногда ставка бывает так высока, что никакой игрок на решится продолжить игру.

— Что вы имеете в виду, Пирс? Я вас не совсем понимаю.

— Раньше, когда я рисковал только собой, я ничего не боялся. Но теперь, когда в моих руках появилось бесценное сокровище — Дафна, я вздрагиваю от одной только мысли, что с ней что-то может случиться. Порой мне кажется, что счастье, которое на меня свалилось, незаслуженно и оно может исчезнуть в любой момент.

Чамбере улыбнулся и ободряюще накрыл руку Пирса своей:

— Я не посвящен в детали вашего прошлого, но из того, что говорила мне Дафна, я понял, что вы заслужили толику счастья. Я вижу ваше настоящее и с Божьей помощью могу заглянуть немного в будущее, поэтому хочу сказать вам, Пирс: вы действительно счастливый человек. Вам принадлежит любовь Дафны. Это дар, который не купить ни за какие деньги. Но он попал к вам не случайно. Этот дар вы получили взамен своей любви, и,

заглядывая в будущее, я могу сказать, что он вам — до конца жизни.

— Дай-то Бог, — вздохнул Пирс.

— Теперь я понимаю, почему Дафна так любит вас, вы действительно прекрасный человек, Пирс.

Они надолго замолчали. Пирс смущенно разглядывал узор на паркетном полу.

— Сдается мне, у вас еще что-то на уме, — продолжил через некоторое время Чамбере. — Прошу вас, поделитесь.

— Попробую. Вы достаточно хорошо знаете отца Дафны, Считаете ли вы его человеком, который держит свое слово?

— Вы не доверяете ему?

— Нет.

— Ну что же, возможно, вы и правы, но ведь он пока в ваших руках.

— Пока да. Скажите, — вдруг резко переменил он тему, — ведь вы достаточно хорошо знаете маркизу?

— Элизабет? Да, много лет.

— Скажите, хватит ли у пев сил и настойчивости, чтобы потребовать развода?

Чамбере глубоко задумался.

— Если бы вы задали мне этот вопрос много лет назад, я, без сомнения, ответил бы «дао. Но сейчас, после двадцати с лишним лет унижений, я очень сильно в этом сомневаюсь. Насколько я понял, вы хотите помочь Элизабет разорвать узы, связывающие ее с Трэгмором?

— Да, очень.

— А основания? Крайняя жестокость?

— Конечно, после всего того, что она вытерпела. Я хочу потребовать разрешения парламента, гарантирующее маркизе официальный развод.

Викарий удивленно моргнул:

— Я решил вначале, что вы имеете в виду развод, в котором гарантировано церковью разрешение, чтобы защитить Элизабет от жестокости Трэгмора, но официальный развод? Это невозможно!

— Необычно — да, но не невозможно. Разрешение, о котором вы говорили, конечно, обезопасит Элизабет, но, с другой стороны, оно не даст ей возможности снова выйти замуж. Кроме того, Дафна автоматически становится незаконнорожденной.

— Но для получения официального развода надо подать прошение в палату лордов.

— В палату лордов и в верховный суд, — поправил Пирс. — Я приготовил оба прошения, и вы, должно быть, понимаете, почему я этого добиваюсь. Послушайте, Чамберс, — сказал он дрогнувшим голосом, — я тридцать лет прожил бастардом, и я скорее продам свою душу, чем позволю Дафне терпеть унижения, связанные с незаконным рождением. Поэтому я хочу добиться легального развода для ее матери. Викарий тяжело вздохнул.

— Больше, чем кто-либо на свете, я хотел бы счастья для Элизабет, но добиться развода от парламента даже для мужчин чрезвычайно трудно. Элизабет — женщина, Пирс, и это делает вашу цель невыполнимой — даже с вашим безграничным влиянием и богатством,

— Я уже говорил вам, что я не просто игрок; а я чертовски везучий игрок. Мне доводилось выигрывать и тогда, когда шансов на победу было гораздо меньше, уверяю вас. Для того чтобы победить, мне нужно только одно: чтобы Элизабет проявила достаточно решительности и предоставила мне возможность бороться за ее свободу,

— Но это вызовет столько толков! Все, кто об этом узнает, отвернутся от нее.

— Возможно. Но вы действительно считаете, что это остановит ее?

Викарий задумался.

— Глубоко внутри Элизабет сокрыта сильная и независимая женщина, которую я знал в дни моей молодости.

— Я тоже это заметил.

Мужчины обменялись многозначительными взглядами. Чамберс смущенно кашлянул.

— Чем я могу помочь вам, Пирс?

— Поговорите с ней. Я думаю, она вас послушается. — Хорошо, Пирс, я попытаюсь.

— Повар достиг совершенства, — объявила Дафна, войдя в комнату. — Я попробовала закуски, и, уверяю вас, это бесподобно. Внезапно Дафна остановилась и внимательно посмотрела на мужчин. — О.чем — это вы; беседовали так сердечно?

— О тебе. — Пирс встал. — Викарий сказал, что я знаю толк в женщинах, и это сделало меня счастливым.

— И ваш супруг согласился со мной, — улыбнулся Чамберс.

— Вы оба несносные насмешники! — Дафна покраснела. — На самом деле самая счастливая — это я. Любая женщина может гордиться праздничным обедом в присутствии двух таких мужчин.

Все сели за стол.

— Кстати, — Дафна бросила взгляд на Пирса, — признался ли он вам, викарий, что вследствие удачной игры на бирже увеличил свой капитал на двадцать тысяч фунтов и что он намерен отдать эти деньги в распоряжение нашей приходской школы? На эти деньги мы сможем построить новую школу, более теплую, с черепичной крышей, купить всем детям новые книги и даже повысить жалованье миссис Рэдмонд. — Дафна улыбнулась. — Мне кажется, хоть эта новость должна вызвать улыбку у вашей суровой учительницы.

— Он даже не упомянул об этом. — Лицо Чамберса просияло. — Да благославит вас Бог, Пирс, за вашу доброту.

— Право, не стоит говорить об этом. Главное, в чем нуждаются дети, — это любовь и надежда, а тут, — он посмотрел на Дафну, — моя жена незаменима.

Дафна смущенно зарделась.

— Как вы думаете, викарий, если мы вместе поможем построить школу? О, я знаю, — добавила она поспешно, — что от нас мало проку в работе, но мы могли бы просто помочь рабочим, скажем, подавать им инструмент или как-то еще. Можно было бы привлечь к этому детей. Мы подарили бы им незабываемое чувство, которое возникает у людей, работающих вместе, создающих что-то полезное. Мы могли бы им наглядно показать, что уважение, помощь и трудолюбие — залог успеха в будущей жизни.

— Прекрасно, — улыбнулся Чамберс, — ты привела неотразимые аргументы.

— Пирс? — Дафна посмотрела на супруга.

— Сейчас декабрь, дорогая. Начинать большое строительство в это время…

— Но крыша совсем прохудилась, она не может ждать до весны! А что, если мы заменим крышу в ближайшее время, а строительство школы отложим до весны? Мы пригласим архитектора, который за три месяца сделает подробный проект будущего здания, а строительство можно начать ранней весной, когда потеплеет, а?

.Пирс громко рассмеялся.

— Ну как можно спорить со столь заразительным энтузиазмом? Завтра же договорюсь насчет рабочих.

— Спасибо, Пирс. — Дафна просияла. — Когда мы сможем сказать об этом детям? Давно не видела их. Они, кстати, тоже хотели бы встретиться с тобой, Пирс.

— Викарий, — Пирс повернулся к гостю, — когда вы собираетесь пойти в школу? Моя жена, Рассет и я хотели бы присоединиться к вам.

— В ближайшие дни мне надо закончить одно важное дело. — Чамберс обменялся с Пирсом многозначительным взглядом. — Как насчет следующей недели? .

— Идет.

— Но, Пирс, — Дафна растерянно посмотрела на супруга, — ведь мы уже приняли приглашение графа Бептли на рождественские праздники.

— Мы могли бы отказаться под каким-нибудь предлогом, — сказал Пирс.

Викарий вмешался:

— Я думаю, Подснежник, вам надо принять приглашение, ведь это ваш первый выезд. К тому же, — улыбнувшись, добавил он, — радость, которую вы излучаете, столь заразительна… Пусть и другие порадуются, глядя на вас.

— Но дети!

— Когда вас приглашали на праздник?

— Мы собирались отправиться к Бентли в пятницу.

— Отлично, а в школу мы пойдем в понедельник.

— Спасибо, викарий. О, наконец-то, — сказала она лакею, вошедшему с подносом. — Можете идти, спасибо.

Дафна сама радушно захлопотала вокруг викария:

— Сейчас вы сами убедитесь, что этот суп из артишоков — просто чудо!

Два часа спустя, отведав и суп из артишоков, и жареных фазанов, за которыми последовали тушеные грибы, йоркширский пудинг и лимонный пирог, викарий, отдуваясь, со смехом произнес:

— Право, Подснежник, я не встаю из-за стола только потому, что уже не могу подняться. Боюсь, что сил на послеобеденную прогулку у меня не осталось.

— Может быть, перейдем в гостиную? Я думаю, что стаканчик кларета и неспешная дружеская беседа вернут вам силы и… — Дафна не закончила фразу. Рука ее сделала движение, пытаясь за что-то ухватиться, и она начала медленно оседать на пол.

Пирс едва успел подхватить ее.

— Господи, она бела как мел. — Он бережно перенес жену в гостиную и уложил на диван. — Дафна, милая, что с тобой? Очнись! — Пытаясь привести ее в чувство, он гладил ее по лицу. — О Господи! Что же делать?!

Викарий мгновенно оценил ситуацию. Увидев, что Пирс почти в панике, он решительно приказал:

— Сходите в ее спальню, Пирс. Там наверняка должен быть пузырек с нюхательной солью, принесите его немедленно.

Пирс поднял голову:

— Это случалось с ней раньше?

— Да, да, не раз. Идите и не волнуйтесь, все будет хорошо. — Последние слова он говорил уже вслед Пирсу, который мчался по лестнице, прыгая через две ступеньки.

Ворвавшись в спальню, он бросился к туалетному столику и начал лихорадочно перебирать пузырьки. Наконец, найдя нужный, он стремительно помчался назад,

Ворвавшись в гостиную, он увидел Дафну, лежавшую на диване, склонившегося над ней Чамберса и с десяток слуг, столпившихся вокруг.

— Дайте мне пройти. — Дрожащими руками он на ходу открывал пузырек. Поднеся его к самому носу Дафны, он с напряжением ждал. — Очнись, милая, ради Бога, очнись! Черт побери, викарий, она без сознания уже полчаса! — Прошло всего две минуты, Пирс, успокойтесь.

Дафна откинула голову, пытаясь отстраниться от неприятного резкого запаха, и открыла глаза.

— Пирс? — спросила она, отталкивая пузырек. — Что случилось? Почему вы так смотрите на меня?

— Ты упала в обморок, милая. Тебе полегче?

— Да, — Дафна встала и сделала несколько шагов, — я чувствую себя нормально. Странно!

— Могу я чем-нибудь помочь герцогине? — спросил Лэнгли.

— Нет, спасибо. Идите, идите, ради Бога. — Сказав это, Пирс подхватил Дафну на руки, несмотря на ее сопротивление. — Я отнесу тебя в постель, тебе нужно отдохнуть.

— Но я не хочу спать, — запротестовала Дафна.

Но Пирс уже не слушал ее, направляясь в спальню.

— Викарий, не забудьте о нашем визите в школу в понедельник! — крикнула Дафна из-за плеча Пирса.

Пирс спохватился. Все еще держа Дафну на руках, он повернулся к викарию и сказал:

— Извините.

Викарий махнул яа него рукой.

— Несите, несите ее в постель. Встретимся в понедельник.

Уложив Дафну, Пирс нежно погладил ее по голове:

— Я побуду с тобой немного вместо горничной.

— Но, Пирс, я и правда чувствую себя нормально.

— В любом случае тебе надо отдохнуть. — Он осторожно раздел ее и закутал в одеяло. — Чамберс сказал, что у тебя и раньше бывали обмороки.

Дафна вздохнула:

— Да, было несколько раз после побоев отца. Но это

было давно, — тут же поспешно добавила она, заметив, как сверкнули глаза Пирса. — Я сама виновата. С утра ничего не ела. Наверное, рюмочка вина ударила мне в голову.

— Возможно, ты права. — Пирс нежно погладил ее по голове. — Ну а теперь попытайся уснуть и больше не пугай меня,

— Но я совсем не хочу спать, — сказала Дафна, зевнув и поудобнее устраиваясь на подушке. Через несколько минут она уже спала.

Еще добрых полчаса Пирс сидел рядом, боясь пошевелиться. Наконец, заметив, что она крепко спит, он встал и принялся ходить по комнате. Страх и тревога, поселившиеся в нем, были настолько велики, что он никак не мог успокоиться. Он подошел к ночному столику и попытался привести в порядок пузырьки, разбросанные в поисках нюхательной соли. Один из ящиков был выдвинут, и в нем Пирс увидел пухлую папку, из которой высовывался краешек газетного листа. Название статьи привлекло его внимание: «Разбойник Тин Кэп снова оставил полицию с носом». Он вынул папку и начал просматривать статьи. «Богачи беднеют — работные дома богатеют», «Робин Гуд снова в Лондоне», «Весь Скотланд-Ярд — на пенсию!» Папка представляла собой тщательный подбор статей, где в хронологическом порядке подробно описывались все подвиги Тин Кэпа, включая статью, посвященную ограблению графа Селберта из Мэнсфилда. Пирс захлопнул папку и вернул ее на место.

Он уселся на стул, стоявший перед ночным столиком, и растерянно уставился в .зеркало. Оттуда на него смотрел человек, на лице которого запечатлелась редкая комбинация чувств: удивление, гордость и… ревность. Согласитесь, не часто доводится видеть человека, пораженного такими чувствами одновременно. Мысли проносились в голове беспорядочным вихрем. Что же это такое? Как могло случиться, что Дафна собрала на своего мужа целое досье, вернее панегирик. Без всякого сомнения, она очарована этим разбойником. С ее-то фантазией! Выходит, сердце ее гораздо шире, чем он ожидал. В нем нашлось еще и местечко для этого благородного бандита. Может быть, он и сейчас снится ей. Он кинул косой взгляд на спящую Дафну. Ревность больно кольнула его сердце. Но тут же он усмехнулся и тряхнул головой. Бред какой-то! Как можно ревновать ее к самому себе? Да, но ведь она-то этого не знает! Знает об этом только он, но от этого ничуть не легче. Может быть, открыться ей? Нет, нет, ни в коем случае! Да и вообще это глупо — ревновать к какой-то легенде, легенде, созданной им самим. Но зачем она таскает с собой эту идиотскую папку? Принесла в его дом эту хвалебную оду и пря чет от него. Надо обязательно поговорить с ней. Толъко вот что он скажет? Мысли его все больше и больше напоминали рассуждения шизофреника. Наконец, тряхнув головой, чтобы избавиться от этого бреда, он решительно встал и медленно побрел в свою спальню.

Человек, закутанный в черный плащ, в шляпе, надвинутой почти на самые глаза, был препровожден в кабинет Трэгмора без церемоний. Войдя в кабинет, он сразу плотно прикрыл за собой дверь, внимательно осмотрелся и, убедившись, что Трэгмор сидит за столом один, подошел к нему, достал из внутреннего кармана тщательно сложенный листок и молча протянул маркизу.

Трэгмор отпил глоток бренди,

— Здесь все записано?

— Да, сэр. Хотя, боюсь, мои наблюдения вас разочаруют.

— Предоставь мне судить об этом. — Не читая листка, он спрятал его в бюро. — Расскажи все на словах.

— Хорошо. — Человек откашлялся. — За время моего наблюдения за поместьем Рутленд леди Элизабет встречалась с тремя посетителями; дочь со своим супругом, — человек секунду помедлил, — приходский священник.

Трэгмор со стуком поставил стакан на стол.

— Чамберс?

— Совершенно верно. Разве это так важно?

— Я плачу тебе не за то, чтобы ты задавал мне вопросы, Ларсен, я плачу за то, чтобы ты на них отвечал. — Глаза Трэгмора злобно блеснули. — Сколько раз викарий приходил к моей жене?

— Дважды.

— Как долго они разговаривали?

— Первый раз — четверть часа, второй раз — чуть дольше. — Отлично. В донесений это записано?:

— Да.

— Ну что же, Ларсен, ты неплохо поработал. — Трэгмор достал стофунтовую банкноту и бросил ее на стол. — Это тебе за труды.

На секунду шпион застыл, потом взял банкноту и спрятал ее в одном из своих бесчисленных карманов.

— Продолжай свою работу, Ларсен, — сказал Трэгмор повеселевшим тоном, — через неделю получишь еще столько же.

— Продолжать?.. А я думал, что раз уж не удалось получить никаких компрометирующих материалов, то…

— Ну не скажи, Ларсен, не скажи… — Разрешите идти, сэр?

— Отправляйся. Жду тебя ровно через неделю. Человек молча встал и, казалось, растворился в воздухе.

Глава 17

— Викарий, мне нужна ваша помощь. — Дафиа с беспокойством смотрела на доброго старого друга.

Чамберс оторвался от настоящего представления, которое устроили Пирс и Рассет. В самом центре классной комнаты был поставлен стул, на котором гордо восседал Рассет. Перед ним стоял Пирс и рассказывал ему смешные истории — В самых интересных, с точки зрения Рассета, моментах он в знак одобрения помахивал роскошным хвостом, что, в свою очередь, вызывало взрывы бурного веселья у детей, окруживших их плотным кольцом.

— Что тебя беспокоит, Дафна?

— Меня беспокоит Пирс.

— Неужели? — Чамберс недоуменно переводил взгляд с

затейника на Дафну. — По-моему, он выглядит прекрасно.

— Видите ли, викарий, — неуверенно продолжила Дафна, — мне, кажется. Пирса что-то заботит в последнее время. Он часто задумывается, нервничает, а когда я пытаюсь поговорить с ним об этом, он отшучивается или дает понять, что не намерен обсуждать со мной свой заботы.

— Надо же! А я ничего не заметил.

— Пирс умеет хорошо скрывать свои чувства. Не могли бы вы с ним поговорить, викарий?

— Что же я ему скажу?

— Скажите ему, что не всегда надо хранить сомнения в своем сердце. Ведь любовь — это не только нежность и страсть, это прежде всего доверие и дружба. Он очень уважает вас, викарий. Если кто-то и может убедить его быть откровеннее, так это вы. Чамберс задумался.

— А сама ты догадываешься о том, что его тревожит?

— У меня есть некоторые догадки, но это не важно. Я считаю, что Пирс должен сам поделиться со мной. Я не считаю себя вправе требовать от него откровенности во всем.

Так вы поговорите с ним?

— Хорошо, Подснежник. Мне все равно надо обсудить с ним кое-какие дела. Я буду иметь в виду наш разговор.

— Спасибо. — Дафна благодарно прикоснулась к руке священника.

— Дафна, — позвал Пирс, — не желаешь, ли сама, сообщить детям, что мы задумали?

Дафна подошла к мужу и сняла со стула Рассета, уже изрядно уставшего от суеты, царившей вокруг него. Она усадила его на пол и погладила, дав возможность хоть немного отдохнуть. Дети обступили ее.

— Леди Дафна, расскажите скорее, чтобы еще придумали?

— Сейчас я Вам задам вопрос, — сказала Дафна и сделала многозначительную паузу. — Кто из вас желает помочь нам сделать новую крышу для школы?

Рассудительный Уильям покачал головой:

— Мы бы с радостью, но ведь мы не умеем строить крыши.

— Этого от вас и не требуется; Для этого мы наймем рабочих. Но я хотела бы, чтобы вы помогли мне, герцогу Макхэму, — она кивнула на Пирса, — и мистеру Чамберсу подносить гвозди, подавать молотки и прочее.

— Конечно! — ответил дружный хор голосов.

— Это еще не вес. Мы собрали достаточно денег, чтобы начать строительство новой школы этой весной. Что вы на это скажете, миссис Рэдмонд?

— Но, Господи, откуда столько денег?! .

— Герцог заплатит за это, — догадался Уильям.

— А вы действительно герцог? — спросил один из мальчиков постарше.

— Похоже, что так, — с улыбкой признался Пирс.

— Леди Дзфна, вы слышали, вы уже герцогиня! — поставил ее в известность Тимми.

— Спасибо, Тимми, — поблагодарила его Дафна,

— А кто же тогда Рассет? — удивилась Пруденс.

— А Рассет был и остается обычным ручным лисом. — Дафна погладила ее по голове. — Ему не нужны никакие титулы.

Воспользовавшись тем, что дети плотно окружили Дафиу, Чамберс сделал знак Пирсу, который тот понял, кивнул, и через минуту они разговаривали в углу комнаты, где их никто не мог слышать.

— Вы что-то хотели сказать мне, викарий?

— Да. Уверен, что вам уже сообщили, что я побывал в Рутленде на следующий день после нашей беседы.

— Вы говорили с Элизабет?

— Да, — Викарий вздохнул. — Вначале она была просто шокирована и так же, как и я, не верила в возможность официального развода. Но после того как я объяснил ей все, она, немного поколебавшись, все-таки согласилась. Теперь ее будущее в ваших руках. Пирс. Все-таки я не ошибся, и в ней остались те искорки, которые я часто замечал еще в молодости. Я благодарю Бога за это.

Пирс сразу оживился:

— Сегодня же я напишу моему поверенному и попрошу его нанять самого лучшего знатока парламентских законов во всей Англии и самого смелого. — Пирс в нетерпении уже потирал руки. — Так, сразу после приема у Бентли я отправляюсь в Лондон и встречусь с обоими. — Пирс усмехнулся и покачал головой: — Бедный Холлингсби. С Тех пор как он познакомился со мной, его размеренной однообразной жизни пришел конец. Ему постоянно приходится заниматься делами, не имевшими аналогов. Он уже вздрагивает, когда встречается со мной, гадая, какую же загадку я предложу ему на этот раз, хотя, как мне кажется, где-то в глубине души он даже радуется этим переменам.

Спасибо вам, викарий,

— За что?

— За то, что вам удалось убедить Элизабет. Если бы не ее безграничное доверие к вам, вряд ли нам удалось бы добиться успеха в этом деле.

— Ну, предположим, до успеха еще далеко. — А я нисколько, не сомневаюсь в нашей победе Их беседа была прервана громким смехом, потому что Дафна усадила Рассета себе на плечо для всеобщего обозрения, что и вызвало восторг детворы. Глядя на нее, викарий задумчиво произнес:

— Право, Пирс, я согласен с вами. Вы действительно обладаете бесценным даром. С красотой Дафны может соперничать только красота ее сердца.

Пирс внимательно посмотрел на викария, несколько удивленный этим отступлением.

— Я знаю это и ценю.

— В полной ли мере?

— Почему вы вдруг заговорили об этом? Викарий начал издалека:

— Видите ли, Пирс, любовь мне представляется алмазом, имеющим много граней. По мере того как вы всматриваетесь в него внимательнее, вы находите все новые и новые. Но только в том случае, если алмаз прозрачен и безупречно чист. Если же одна из граней его непрозрачна, то и весь камень кажется мутным. Секреты, независимо от того, благородная у них цель или нет, — это и есть та самая замутненная грань, которая и портит алмаз любви. И еще, Пирс, я хотел сказать, что очень трудно бывает отличить желание защитить от скрытности; в то время как первое питает любовь, второе ее разрушает.

Пирс правильно понял весьма отвлеченные рассуждения викария:

— Вы говорили с Дафной.

— Да. Она беспокоится.

— Знаю, — Пирс в задумчивости потер лоб, — но ей нет нужды волноваться. Просто мое недавнее прошлое еще тянется за мной. Я надеюсь вскоре разрешить эти проблемы.

— Вы хотите сделать это сами, без ее участия, не так ли? Пирс тяжело вздохнул:

— Я очень ценю ваш совет, викарий, больше, чем кого бы то ни было, уверяю вас, но существует на этом свете одна вещь, которую я ценю еще больше. Это безопасность Дафны.

— Понимаю. Мне кажется, вам придется самому решать эту дилемму. Мои советы здесь не нужны. Однако, — он замялся, — несмотря на то что мы знакомы не так давно, я отношусь к вам с большим уважением, Пирс. Одним словом, я считаю вас другом. И если на ваше сердце навалится тяжесть, которую трудно будет нести одному, мое сердце всегда готово разделить ее.

— Спасибо, — Пирс с благодарностью пожал его руку, — я буду иметь это в виду.

— И да поможет вам Бог, Пирс, — сказал на прощание викарий.

После разговора с викарием Пирс снова подошел к жене, но мысли его были далеко. Как он ни пытался отвлечься, он неизменно возвращался к вопросу, который безуспешно пытался решить в последнее время: как быть с Тин Кэпом, каким должно быть его будущее? Должен ли он исчезнуть навсегда как реальное лицо и сохраниться лишь в полицейских архивах и газетных статьях как пример нелепого парадокса, или совершить новую серию дерзких налетов, сеявших страх в сердцах тех, кто имеет слишком много, и надежду в сердцах тех, кто не имеет ничего?

Это была очень непростая проблема для Пирса, тем более что решить ее он должен был сам. Намерение ни в коем случае не открываться Дафне осталось непреклонным: он не имеет права подвергать ее смертельной опасности. Конечно, чуткая женщина знает, что его терзают какие-то сомнения, конечмо, она волнуется за него, а может, даже и немного обижается за скрытность — пусть так, но это все-таки лучше, чем позорный суд и каторга за соучастие в случае неудачи. Из двух зол приходится выбирать меньшее.

Пытаясь прийти к какому-то решению, Пирс невольно обратил взгляд в прошлое; с чего все началось? Что привело к тому, что он превратился в Тин Кэпа? Во-первых, это неутолимая жажда мести, терзавшая его душу, не дававшая покоя ни днем ни ночью, жажда мести не только Трэгмору, но и вообще так называемой знати, людям, по капризу судьбы случайно получившим слишком много и не желавшим замечать страданий тех, кого она обделила, мало того, презиравшим их за это. Мятежный дух Пирса не мог примириться со столь вопиющей несправедливостью. Он требовал действия — и он начал действовать! М-да… не самым лучшим образом, он это и сам понимал, но пусть так; для него это лучше, чем безучастно стоять в стороне. Ну и, во-вторых, конечно же, желание хоть чем-то помочь наиболее обездоленным людям в Англии. Ему ли не знать их горькую долю! Что все изменилось с тех пор? Почему его грызут сомнения?

Пирс горько усмехнулся. Не настолько он наивен, чтобы не отдавать себе отчета в том, что его подвиги — это капля в море. Они не изменят мира. Без сомнения, они приносят ему некоторое удовлетворение, но и только. Что же касается помощи бедным, то теперь его возможности намного возросли. Правда, он пока не стал обладателем двадцати миллионов, но еженедельное содержание в размере десяти тысяч фунтов — это кое-что, особенно если эти деньги вкладывать в прибыльное дело и осторожно, расчетливо играть на бирже, что он, собственно говоря, и делает. Это уже принесло ему двадцать тысяч, которые будут истрачены на строительство новой школы. Пирс усмехнулся; Тин Кэпу пришлось бы изрядно попотеть, чтобы достать такие деньги. Ну и, конечно, еще один аргумент, который тяжестью своей мог сравниться со всеми разумными доводами, вместе взятыми, — Дафна! Ведь он теперь отвечает не только за себя! Имеет ли право он подвергать смертельной опасности женщину, которая вышла за него замуж, чтобы стать счастливой, а не для того, чтобы испить чашу новых унижений, дотоле ей неведомых? Сердце ему подсказывало, что надо быть осторожным, сердце предупреждало, что женщина, ради которой он готов смирить себя, может его разлюбить за это. Ведь недаром же она хранит папку с описанием подвигов ее кумира. Что она сказала бы, если бы узнала, что это он прервал жизнь Тин Кэпа и сделал это ради нее. Господи! Как все сложно и запутанно! Поистине гордиев узел! Узел, который невозможно разрубить!

Погруженный в свои мысли, Пирс непроизвольно то

покусывал губы, то ерошил волосы на голове, не замечая, что Дафна уже давно внимательно наблюдает за ним.

— Пирс, не надо злиться.

— С чего ты взяла дорогая, что я злюсь?

— Но у тебя такой вид, что я просто не знаю, что и предполагать.

— Извини, я задумался.

Дафна вздохнула, зная, что расспрашивать мужа беполезно. Она указала на Чамберса, тактично ожидавшего их у двери:

— Пойдем, Пирс, уже пора.

— Да-да, конечно. Извини, дорогая, я стал слишком рассеянным. Ничего, это скоро пройдет, — добавил он без особой уверенности.

— Если бы я не имел счастья сопровождать самую прекрасную леди на свете, я покинул бы это нелепое сборище сию же секунду, — прошептал Пирс на ухо Дафне в бальном зале графа Бентли.

— Право, не знаю, воспринимать это как упрек или как комплимент.

— Ни то и ни другое. Мне противно смотреть на этих разряженных клоунов, но тем приятнее мне будет вечером запереться в нашей комнате и помочь вам скинуть это платье, которое вас явно стесняет.

— Ах, ваша светлость такой шутник.

— У вас будет возможность убедиться, что я абсолютно серьезен.

— Я знаю, дорогой, что ты согласился приехать к Бентли только ради меня, и я очень благодарна. — Дафна окинула взглядом празднично украшенную комнату и нарядных гостей. — Ты ведь знаешь, я и сама не в восторге от пышных праздников, но ведь приближается Рождество. Этот праздник для меня самый счастливый! Я знаю, это звучит глупо, но радость буквально переполняет меня, и так хочется поделиться ею с другими людьми! Пирс поцеловал ладони жены:

— Это звучит совсем не глупо, а твои розовые щечки делают это унылое сборище праздником даже для меня.

— Да неужели? И даже двухчасовая экскурсия по дому, на которой настоял Бентли, чтобы похвастаться своими сокровищами, не смутила тебя?

Пирс от досады прищелкнул языком:

— Напыщенный осел! Это же надо додуматься! Построить в спальне шикарный камин и гордиться этим, как гениальным изобретением!

— А семь клозетов и три ванные комнаты с позолоченными кранами и мраморными унитазами?' — в тон ему продолжила Дафна.

— Да и жена его тоже хороша, навесила на себя побрякушек, как индийская принцесса, того гляди рухнет под их тяжестью.

— Это еще ничего, но что действительно противно, так это ее манера общаться со слугами. — Нахмурившись, Дафна кивнула в сторону, где графиня сурово отчитывала за что-то провинившуюся служанку. — Бедное дитя и так еле держит поднос, а эта мегера внушает ей что-то уже десять минут.

Посмотрев в том направлении, Пирс увидел молодую девушку, согнувшуюся под тяжестью подноса, заставленного тяжелыми серебряными блюдами, и испуганно кивающую в ответ на упреки графини.

— А теперь отправляйся на кухню и принеси шампанского для гостей, да смотри не спи на ходу, а то не видать тебе прибавки к жалованью, о которой ты просишь с того дня, как начала работать! — закончила графиня свои наставления.

— Хорошо, миледи, — кивнула девушка, повернулась на дрожащих ногах и засеменила к выходу, унося целую груду объедков на серебряных тарелках.

— Есть ли у этой ведьмы хотя бы тень сострадания?

— Похоже, что нет, — ответил помрачневший Пирс.

— А, Макхэм! — Самодовольный, бесцеремонный Бентли был тут как тут. — Признайтесь, вы наверняка наслаждаетесь первым выходом в свет.

— Я наслаждаюсь редкой возможностью потанцевать с женой, — весьма сухо ответил Пирс.

Но Бентли даже не заметил двусмысленности ответа, ставящего под сомнение уют его дома, заставленного мраморными унитазами. Он окинул взглядом знатока Дафну и произнес:

— Я вас прекрасно понимаю, Макхэм, ваша жена действительно прелестна. Даже не верится, что это юная дочь Трэгмора.

— Я выросла с тех пор, граф, и теперь уже замужняя женщина.

— А как поживает ваш отец? Оправился ли он после недавнего ограбления?

— Да, вполне.

— Рад слышать это, рад слышать. Мне-то нечего бояться. — Он окинул бальный зал самодовольным взглядом. — Пусть только попробует сунуться сюда, я живо его научу уму-разуму. Поместье охраняют сторожа, мимо которых и мышь не проскочит. А замки, вы обратили внимание? Самые надежные замки в мире, и устанавливали их лучшие мастера Англии! Я даже хочу, чтобы этот трусливый бандит сунул сюда нос и сразу понял: с Бентли шутки плохи. Да и вообще, что это за дурацкая идея — обворовывать честных людей и раздавать деньги пьяницам и проституткам! — Он наконец-то заметил, что супругов вовсе не радуют его рассуждения. — Простите, леди Дафна, я не должен был говорить об этом в вашем присутствии. Желаю вам приятно провести вечер. — Граф поспешил навстречу очередному гостю.

Дафна почувствовала, как напряглись мышцы Пирса, он сделал непроизвольное движение в сторону удаляющегося графа, но она удержала его:

— Брось, Пирс, неужели ты не видишь, что это просто хвастливый дурак?

Мягкий голос жены успокоил Пирса, но тем не менее он твердо сказал:

— Мы уезжаем. Немедленно.

— Хорошо, дорогой, я тоже сыта всем этим по горл

— Приезжать сюда было ошибкой, я никогда не принадлежал к этому клану… и не хочу принадлежать.

— Это я во всем виновата, глупо было с моей стороны надеяться вселить радость в сердце людей, не имеющих сердца. Я пойду распорядиться, чтобы упаковали наши вещи.

— Прости меня, Дафна, что испортил тебе праздник.

Дафна улыбнулась:

— Ты ничего не испортил, дорогой, просто я изменила планы и намерена встретить Рождество в Макхэме, вот и все. Чем расточать свою радость перед этими напыщешнными индюками, я лучше разделю ее с тобой, милый.

Спустя минуту Дафна уже спешила в крыло, отведенное для гостей, ничуть не огорченная внезапным отъездом и улыбаясь при мысли, что уже через несколько часов они будут в Макхэме. Но грозное рычание и последовавший за этим звон разбитого стекла вернули ее на грешную землю. Дафна увидела девушку, ту самую злополучную служанку, которую несколько минут назад отчитывала графиня. Она стояла, прижавшись к стене, в ужасе закрыв рот ладонью у ног ее валялся поднос с разбитым стеклом, вокруг него медленно растекалась лужа шампанского. Низко пригнувшись, с грозным рычанием обнажив огромные клыки, к ней приближался черный дог. Внезапно он рванулся ВПЕред и вцепился в подол платья несчастной.

— Это что еще такое? — раздался рассерженный голос графини, уже спешившей к месту происшествия.

Огромная собака, услышав рассерженный голос хозяйки, не теряла времени даром. Прижав уши, она юркнула в раскрытую дверь и выскочила в сад. Подошедшая графиня застала только служанку, обреченно опустившую голову в ожидании наказания, которое не замедлило последовать. — Ты только посмотри, что ты натворила, безмозглая кукла! Все, с меня довольно твоих медвежьих услуг. Зачем я только взяла тебя на работу, тупая бездельница?!

— Но, миледи… — попыталась оправдаться бедняжка, махнув рукой на дверь в сад.

— Не желаю больше слушать твоих лживых оправданий! Немедленно забирай свои вещи и… Вон из моего поместья!

— Из поместья? Но, миледи…

— Ни слова больше! Через полчаса я сама проверю, и если ты попадешься мне на глаза, я прикажу тебя немедленно вышвырнуть.

Девушка не двигалась с места, в нерешительности теребя подол разорванного платья.

— Но, миледи, ведь я же работала целый месяц… Неужели вы мне ничего не заплатите?

— Заплатить? Скажи спасибо, что я не требую, чтобы ты заплатила за все это. — Графиня брезгливо оттолкнула кончиком туфли остатки рюмки из тонкого венецианского стекла. — Будь довольна, что тебя бесплатно кормили целый месяц за твои неуклюжие попытки работать. Пойду распоряжусь, чтобы убрали за тобой.

Фыркнув, как рассерженная кошка, графиня ушла, оставив бедняжку утирать бесполезные слезы. Еще с минуту постояв, изредка вздыхая, девушка вытерла слезы и медленно побрела в комнату для слуг. Эти опущенные плечи, эта обреченность, сквозившая буквально в каждом движении… Чтото знакомое кольнуло в сердце Дафны, и она, как завороженная, последовала за девушкой, мучительно пытаясь припомнить — где же она ее видела? Пройдя по коридору, девушка зашла в небольшую комнатку для слуг, и Дафна не раздумывая последовала за ней, не отдавая себе отчета в том, что ее поведение выглядит по меньшей мере странно.

— Кто вы? — спросила девушка, резко повернувшись. — Что вам надо? — Черные глаза расширились от страха. — Почему вы молчите?

Но Дафна не могла ответить. Плотный комок подкатил к самому горлу, не давая возможности даже вздохнуть. Мгновенно целая лавина чувств обрушилась на нее, сдавив сердце болью, терзавшей его двенадцать лет. Она узнала ту девочку из Дома непреходящей надежды.

Глава 18

— Кто вы? Почему вы молчите? Ответьте, ради Бога, мэм. Звуки доносились до Дафны, как из тумана. Она с трудом вернулась к реальности.

— Меня зовут Дафна Торнтон, — с трудом выговорила она и поразилась, как необычно напряженно звучит ее голос. — Я, — она облизнула пересохшие губы, — я видела, как несправедливо обошлась с вами леди Бентли. Простите меня, я просто хотела убедиться, что с вами все в порядке.

Девушка опустила глаза.

— Ничего, я привыкла к такому обращению, вот только работа… Но в любом случае большое вам спасибо за участие. Уверяю вас, у меня все нормально. — И она начала собирать вещи.

— Куда же вы пойдете?

— Понятия не имею. Да, честно говоря, — добавила она обреченно, — это не имеет никакого значения.

— Нет, имеет, — возразила Дафна. Она подошла к девушке поближе. — Как вас зовут?

— Сара.

— А ваше полное имя?

— Сара Кук. — Девушка продолжала укладывать немногочисленные пожитки в саквояж. — Миледи, я не хочу показаться вам невоспитанной, но я должна собираться. Да и какое значение имеет то, как меня зовут.

Сара! Наконец-то, наконец-то она узнала имя этой девочки, лицо которой преследовало ее на протяжении двенадцати лет. Но тогда все было иначе. Она была не в силах сопротивляться злой воле отца. Теперь же… С Божьей помощью и помощью Пирса, конечно, она поможет Саре.

— А ведь мы уже встречались раньше, — начала Дафна осторожно, раздумывая, как бы протянуть руку помощи и при этом не испугать девушку.

— Должно быть, вы ошиблись. Вы — леди, а я простая служанка. К тому же я работаю у Бентли не больше месяца.

— А раньше?

— Раньше я работала в таверне в бедном квартале Ист-Энда. Очень сомневаюсь, что вы там когда-то бывали, леди.

— Сара, — Дафна прикрыла дверь за собой и прислонилась к ней спиной, — у нас очень мало времени, поэтому я буду краткой. Мой муж — герцог Макхэм. — По глазам Сары Дафна поняла, что та уже кое-что слышала о нем. — Уверена, что вы уже слышали о моем муже, хотя бы от графа или леди Бентли. Он совсем недавно стал герцогом.

— Да, я слышала, что он был обычным зажиточным человеком, а теперь стал обычным богатым герцогом.

— Обычным человеком, но с очень необычным происхождением, — уточнила Дафна. — Его детство было сплошным кошмаром, Сара. Не многие из тех, кто находится в этом доме, могли бы его понять.

— А зачем вы говорите это мне?

— Потому что вы, может быть, единственный человек в этом доме, кто мог бы понять его.

— Я? Но почему? Только потому, что мы оба выросли в бедности?

— Нет. Потому что вы оба выросли в Доме непреходящей надежды.

Сара обессиленно опустилась на стул. Руки ее дрожали.

— Но откуда вы это узнали?

— Мой отец — богатый и знатный человек, презирающий людей за бедность. Такой же он хотел сделать и меня. Когда мне исполнилось восемь лет, он взял меня в работный дом, чтобы показать, что те, кто там живет, почти не люди. Он выбрал, — Дафна замялась на секунду, — Дом непреходящей надежды. В первый раз я увидела вас в саду, Сара. Из-за кустов вы со страхом смотрели на нас. Потом, когда мы уходили, я подняла вашу куклу, но отец вырвал ее у меня из рук и швырнул на пол. Вы подбежали и подняли ее. Может быть, вы забыли об этом, но я… помню до сих пор.

Сара внимательно всматривалась в лицо Дафны. Уголки ее губ дрожали.

— Я не узнаю вашего лица, но случай, о котором вы говорите, я прекрасно помню. После этого я часто вспоминала вас, вы даже снились мне. Скажу честно, я завидовала вам. На вас было такое красивое платьице, вы казались мне очень счастливой.

— Счастливой? — Дафна горько усмехнулась. — Нет, Сара, тогда я была не намного счастливее вас. Но сейчас, — в глазах Дафны блеснули веселые искорки, — я, наверное, самый счастливый человек на свете. И все благодаря Пирсу. Он буквально спас меня. Сара, — она прикоснулась к ее руке, — я хочу помочь вам.

— Только из-за этого случая, который произошел в детстве?

— Этот случай, Сара, не давал мне покоя двенадцать лет. Так мне было больно и обидно от собственной беспомощности. Но сейчас все изменилось. Сара, позвольте мне помочь вам.

Сара скептически усмехнулась:

— Но чем вы можете мне помочь?

— Как я поняла, леди Бентли выгоняет вас, Поедемте с нами в Макхэм, прямо сейчас.

— Вы хотите предложить мне работу?

— Да. — Конечно, Дафна хотела не предложить ей работу, а просто пригласить к себе домой, как дорогого гостя, но чутье подсказывало ей, что Сара может отказаться от роли человека, которому оказывают милости.

— Но я действительно весьма неловкая служанка, вы сами видели.

Дафна вдруг резко сменила тему разговора:

— У вас правильный выговор, Сара, вы говорите, как образованный человек. Это очень необычно для того, кто… — Дафна замялась, — не имел возможности получить должного образования.

— Я очень много читала. Грамматике меня научил приходский священник, который часто навещал работный дом, и он давал мне книги. Я читала всемирную историю, философию и даже поэзию. — Щеки Сары горделиво зарделись. — Мне очень нравятся Шекспир, Байрон.

Дафна улыбалась, слушая ее, и вдруг нашла ответ на вопрос, заданный Сарой.

— Сара, я хочу, чтобы вы работали у нас учительницей.

— Учительницей?

— Да, учительницей английского языка в Макхэме. Сара, — Дафна горячо пожала ей руку, — Макхэм — это спящее царство. Я пытаюсь разбудить его, но мне нужны помощники. При доме находятся сотни слуг, а у них дети.

— Но разве у вас нет приходской школы?

— Есть, но не все родители согласны отпускать детей так далеко. К тому же они хотят, чтобы с утра они помогали по дому. Мы оборудуем в Макхэме классную комнату и будем учить детей в удобное для них время.

— Но ведь я-не учительница. Чему я смогу их научить?

— Вы знаете больше, чем любая учительница. На собственном примере вы покажете им, как много может достичь человек, стремящийся к знаниям.

Сара внимательно всмотрелась в лицо Дафны:

— Вы это серьезно?

— Конечно. Так вы принимаете мое предложение?

— Но вдруг ваш супруг вовсе не разделяет вашего энтузиазма?

— Насчет этого не волнуйтесь — Он относится к детям так же, как и я. Итак, вы согласны?

В глазах Сары затеплилась надежда:

— Конечно, мне очень хотелось бы попробовать себя на этом поприще. Может быть, у меня получится?

— Конечно, получится, я уверена. — Дафна горячо пожала ей руки.

— Даже не знаю, как вас благодарить.

— Итак, едем. Сейчас же.

Преодолев последние сомнения, Сара сказала:

— Хорошо. — Она захлопнула уже собранный саквояж и подошла к последнему своему сокровищу — старенькой кукле с выцветшими волосами и в потрепанном платьице,

Дафна с улыбкой спросила:

— Вот уже двенадцать лет я ломаю голову: как ее зовут?

— Тильда. Полностью — Матильда. Так звали мою мать.

— Ти-и-ильда, — нараспев повторила Дафна, — какое красивое имя!

— Мама оставила ее вместе со мной на ступенях работного дома. — Голос Сары задрожал. — На следующий день ее нашли… на берегу Темзы.

— Ничего, все худшее уже позади. Пойдем, поможешь мне собрать вещи. В дороге поговорим. Я уже придумала, в какой комнате в Макхэме тебя поселить. Есть у меня одна на примете, с прекрасным видом на сад. Тильде очень понравится. — Дафна обняла Сару за плечи,

— Подождите. « Сара удержала Дафну за руку. — После всего того, что я услышала… поверьте, никто за всю мою жизнь не разговаривал так со мной. Бог свидетель, я хочу пойти с вами больше всего на свете, но не могу.

— Почему? — Дафна недоуменно посмотрела на нее. — Почему вы не можете пойти со мной?

Сара стояла, опустив глаза, не отвечая.

— Сара, скажите мне, в чем дело, ведь вы только что согласились.

— Я не могу отплатить вам ложью за вашу доброту. Дело в том, что… у меня будет ребенок, и поэтому я не смею принять ваше предложение. Доставлять вам лишние хлопоты из-за того, что я беременна… А потом еще с младенцем на руках — это было бы нечестно с моей стороны.

После долгой паузы Дафна спросила:

— А кто отец ребенка?

Сара гордо вскинула подбородок.

— Я сразу сказала Джеймсу, что, если будет ребенок, я обязательно сохраню его и выращу, чего бы это ни стоило, Не потому, что он — ребенок Джеймса, а потому, что я знаю, что чувствует покинутый ребенок. Я не расстанусь с ним. Надеюсь, вы поймете и простите меня.

— Я понимаю тебя, — на глаза Дафны навернулись слезы, — и, может быть, лучше, чем ты думаешь. Ну так

что, все вещи собраны?

Сара удивленно посмотрела на Дафну:

— Так вы не изменили решения?

— Напротив, я лишний раз убедилась, что сделала правильный выбор. .Человек, который так предан детям и с такой теплотой говорит о них, — лучший учитель. Итак, — Дафна подхватила саквояж Сары, — пойдем, мой муж уже, наверное, давно ждет нас.

Ожидая жену, Пирс в нетерпении расхаживал перед каретой. Иногда он останавливался и внимательно осматривал и запоминал последние детали: как расположены окна, в какие комнаты они ведут, как незаметно пробраться по саду под тенистыми деревьями. Мог ли глупый Бентли предполагать, что его хвастливые заверения явятся последней каплей, переполнившей чашу терпения Пирса? И что стрелка весов, долго колебавшаяся между герцогом Макхэмом и Тин Кэпом, уверенно укажет на последнего? «Черт подери, я проучу этого наглого болтуна. Я выпотрошу весь его дом, со всеми его хитрыми замками и бдительными сторожами. Ты хочешь, чтобы Тин Кэп пришел к тебе? Хорошо, он придет а поставит оловянную чашу прямо тебе на лоб. Или нет, засунет ее прямо в твою хвастливую глотку. Посмотрим, что ты скажешь тогда». Все разумные доводы, заставлявшие Пирса колебаться, были напрочь забыты. Он и сам не заметил, как сменил важную поступь герцога Макхэма на бесшумную походку Тин Кэпа. К моменту, когда Дафна и Сара вышли из дома, план был уже готов.

Дафна, улыбаясь, подошла к мужу.

— Пирс, это Сара Кук. Я только что уговорила ее стать учительницей в Макхэме. Сара, мой муж Пирс Торнтон, — глаза ее озорно блеснули, — знаменитый герцог Макхэм.

— Знаменитый? — Пирс усмехнулся. — Когда же я успел прославиться?

— Когда в одночасье превратился в герцога. Ты до сих пор служишь предметом слухов и пересудов не только в свете. Даже Сара про тебя кое-что слышала.

— Весьма польщен. — Пирс помог дамам усесться в карету и легко вскочил в нее сам. — В Макхэм! — громко крикнул он кучеру. — И побыстрее!

Выехав за массивные стальные ворота поместья Бентли, карета, плавно покачиваясь, покатила к Макхэму. Дафна успокаивающе пожала руку Сары.

— Все позади, вас ждет новая жизнь, вот увидите. — Многозначительно взглянув на Пирса и незаметно подмигнув, она продолжала; — Завтра же с утра составим расписание уроков и на следующей неделе уже сможем приступить к занятиям.

Пирс кивнул с таким видом, как будто это вовсе не было для него новостью.

Сара неуверенно сказала:

— Я думаю, что его светлость должен знать: я никогда не работала учительницей, это совершенно новое для меня дело.

— Если моя жена считает, что вы можете обучать детей, значит, так оно и есть. Она уже не раз демонстрировала свою замечательную интуицию. — Слегка поклонившись дамам, он вдруг спросил: — Я надеюсь, леди не будет возражать, если мы заедем на минутку в Веллингборо?

— Конечно, нет, — сразу согласилась Дафна, но Пирса не обманул ее спокойный тон — он достаточно хорошо знал свою жену, интуицию которой столько раз восхвалял. Поэтому он поспешил добавить:

— Мне надо собрать кое-какие важные бумаги для встречи в Лондоне на следующей неделе. Это займет совсем немного времени.

— Конечно, — согласилась Дафна, — нам с Сарой есть о чем поговорить.

Дамы продолжили свою беседу, а Пирс молча откинулся на сиденье и прикрыл глаза, сделав вид, что задремал. Но едва карета подкатила к его домику в Веллингборо, он выпрыгнул из нее, бросив на ходу:

— Я на минутку.

В доме было темно, и Пирс зажег свечу. Странно, как холодно и неуютно сразу становится в доме, покинутом хозяевами, размышлял он, направляясь в гостиную. Он был собран, движения его были быстры и точны. Поставив свечку на пол, он подошел к камину, отодвинул третий справа кирпич, осторожно просунул руку в тайник и извлек оттуда жемчужину графа Селберта из Мэнсфилда. Положив ее в карман, он снова сунул руку в тайник и достал оттуда черную маску — знаменитую черную маску Тин Кэпа. Положив ее также в карман, он задвинул кирпич на место и, убедившись, что не осталось никаких следов, взял со стола первую попавшуюся папку с бумагами, погасил свечу и вышел..

Сидя в гостиной и потягивая бренди, Пирс задумчиво смотрел в окно — Хорошо, что Дафна занята сейчас Сарой, показывает ей комнату, есть время подумать. Так, первым делом отправить письмо Холлингсби, чтобы он подготовил завтра встречу с адвокатом для начала бракоразводного процесса маркизы. Это будет предлог для того, чтобы выехать завтра в Лондон. Он скажет Дафне, что должен уехать ранним утром, и поэтому не станет ее будить. Стало быть, неприступную крепость Бентли он навестит сегодня ночью. Оттуда прямиком в Лондон, сначала к Томпсону, а потом в работный дом в Ист-Энде — До зари он должен управиться.

Закончив необходимые приготовления, Пирс поднялся к себе в спальню. Надо поспать хоть немного — предстоит трудная ночь. Открыв дверь, он разделся, подошел к кровати и невольно вздрогнул: его ждала Дафна! Пирс улыбнулся.

— Дафна! — Он скользнул, под одеяло и прижался к ее теплому телу.

— Да, дорогой, хочу быть с тобой.

— Вижу. — Он сразу начал ласкать ее, не в силах оторвать — рук от шелковистой кожи. — Нам надо поговорить.

— Поговорим о нашей учительнице позже, — бросил Пирс и закрыл ей рот долгим поцелуем, но едва он оторвался, Дафна произнесла:

— Пирс, я люблю тебя!.. Люблю! — выкрикнула она еще раз, когда сладостная мука стала почти невыносимой.

Ощущение опасности, мысль о том, что все это может быть в последний раз, сделали чувства Пирса невыносимо острыми, и все кончилось, может быть, несколько быстрее, чем он ожидал, но это ничуть не уменьшило счастья, которое захлестнуло их обоих.

Спустя час ровное дыхание убедило Пирса, что его жена крепко спит. Нежно поглаживая роскошные волосы, он ощутил, что начинает колебаться. Мысль о том, что куда безопаснее остаться здесь, испугала его. Он резко встал и бесшумно оделся. У него был в запасе еще добрый час, но промедление таило в себе опасность. Пирс несколько раз подпрыгнул, чтобы убедиться, что при движении он не издает никаких звуков, а одежда не стесняет движений. Он подошел к бюро и выдвинул ящичек. Целую минуту он тупо смотрел, не веря своим глазам: жемчужины не было! Еще не веря в случившееся, он тщательно ощупал ящик руками, но, естественно, не нашел там ничего. С лихорадочной поспешностью он стал выдвигать другие ящики и вытаскивать самые различные предметы: папки, чернильницы, скрепки, перья, пресс-папье — жемчужины не было. Пирс тяжелым взглядом обвел комнату, пытаясь понять неразрешимую загадку.

— Я приколола ее к твоему галстуку, дорогой. — От тихого голоса Дафны он вздрогнул, как от револьверного выстрела, и недоуменно уставился на жену. Дафна сидела на кровати, и на лице ее не было и тени сна, — Ящик в столе — слишком ненадежное укрытие, даже на короткое время, — невозмутимо продолжала она. — На галстуке жемчужина выглядит совершенно естественно, и никто не обратит на нее внимания.

Не в силах произнести ни слова, Пирс несколько раз открыл и закрыл рот.

— Прости, но это был единственный способ поговорить с тобой. — Дафна вздохнула. — Бог свидетель, я и так ждала слишком долго. Это был мой единственный выход. Прости, дорогой.

Не произнося ни слова, Пирс подошел к гардеробу, открыл его и, сняв жемчужину с галстука, так крепко сжал ее, что побелели костяшки пальцев.

— Выходит, ты все знаешь.

— Да.

— И как долго?

Дафна не отвечала.

— Черт подери, — взорвался он, — я спрашиваю, когда тебе стало все известно?

— С той самой ночи, когда ты ограбил моего отца.

— С той самой… Но я был одет во все черное, в маске, закрывающей все лицо. Я даже голос изменил!

Дафна улыбнулась:

— Но не походку, Пирс. Ведь ты двигаешься, как пантера, готовая к прыжку. Я не встречала ни одного человека, который бы ходил, как ты, бесшумно и быстро. Ну и твои глаза, даже в маске они зеленые, как лес после дождя. — Дафна покачала головой, в глазах ее сверкнули озорные искорки. — Как мог человек, который уверяет, что интуиция его никогда не подводит, вообразить, что он может обмануть меня?!

— Но почему ты ничего не сказала мне?

— Я ждала, что ты сам скажешь. Надеюсь, ты наконец-то решился и ответишь мне, когда ты уходишь?

— Сегодня. — Внезапно побледнев, он вдруг сказал; — Нет, завтра. А может быть, никогда. — Совершенно обессилев, он опустился на кровать рядом с женой.

— Почему, Пирс, почему ты не доверяешь мне?

— Дафна, то, что я делаю, не детская забава. Если меня поймают, то, без всякого сомнения, повесят. И если на тебя падет подозрение, что ты хоть в чем-то помогала мне, то… — Он умолк, не в силах продолжать. — Дафна, я поклялся, что никогда не причиню тебе боли, и я сдержу свою клятву.

— А как же ты? Но ведь я люблю тебя, Пирс! — Дафна всхлипнула. — При одной мысли, что я могу потерять тебя.. О Боже! Да я не переживу этого!

— Трудная задачка, не так ли? — Пирс грустно усмехнулся.

— Но ведь есть же другие пути.

— Ты думаешь, я не знаю об этом? — Пирс взъерошил волосы; — И я уже почти склонился к ним, пока…

— Пока этот хвастливый дурак не бросил тебе вызов, — резко прервала его Дафна.

Пирс пристально посмотрел ей в глаза.

— Этот хвастливый дурак считает, что не стоит тратить деньги на пьяниц и проституток, — напомнил он ей. — Он считает грязью несчастных людей, которые не родились с титулом в зубах.

— А еще он считает, что в его дом невозможно пробраться, — в тон ему продолжила Дафна.

— Ты знаешь все лучше меня. — Пирс опустил глаза.

— Нет, я не знаю, что послужило основной причиной — жестокость или надменность.

— Обе, но есть еще и третья.

— Какая же?

— Помнишь, что Ты сказала мне, когда Тин Кэп уходил от Трэгмора? Ты сказала, что я вселяю надежду в сердца людей, что даже дети считают меня героем. Пойми, Дафна, Тин Кэп должен жить и вселять надежду в сердца людей хотя бы тем, что он существует.

Дафна молча кивнула.

— Когда? — прошептала она побелевшими губами.

— Сегодня ночью.

— Сегодня?! Но дом полон гостей!

— Верно — Именно это мне и поможет. В суматохе, если она начнется, будет легче скрыться.

— Но тогда ты должен сделать еще кое-что.

— Что? — Ты должен взять меня с собой.

Глава 19

— Ты с ума сошла! — Пирс вскочил и заметался по комнате, как разъяренный тигр.

— Но, Пирс…

— Дафна! — резко прервал он ее. — Ты, должно быть, сама не понимаешь, о чем говоришь! Это не прогулка по парку, не детские игры! Для этого нужны…

— …хитрость, ловкость и интуиция, — мягко закончила за него Дафна. — Ловкость свою я показала, когда поставила чашу на подушку отца. То, что меня трудно обмануть, ты понял сейчас. Что же касается интуиции, то о ней. ты заговорил, едва познакомившись со мной.

Пирс на секунду замер, удивленно посмотрев на жену, и взволнованно забегал по комнате:

— Нет, нет, Дафна, это слишком опасно, да и зачем тебе это!

— Ты говорил мне, что хочешь раздуть горящее во мне пламя, сделать меня свободной, — продолжала она свою аргументацию, — так вот, я хочу почувствовать себя свободной. Я знаю, что могу сделать, и я хочу это сделать. Позволь мне.

Пирс в удивлении уставился на свою жену. Только сейчас он осознал, что, терзаемый сомнениями, он не заметил, насколько Дафна изменилась за последние недели. Как мало она теперь напоминает прежнюю запуганную Дафну! Он был удивлен не меньше, чем Пигмалион, увидевший

ожившую статую, Дафна сразу заметила его нерешительность.

— Я надену лиловое платье. Оно достаточно темное и не стесняет движений. — Она встала с постели и бросилась к гардеробу, продолжая говорить. — На голову я надену черную шляпу, а на лицо маску, я уже приготовила ее заранее. И еще, — добавила она последний аргумент, — если вдруг поднимется суматоха, мы можем легко спрятать маски и затеряться среди гостей, наполняющих дом Бентли.

— Дафна! — Он прижал ее к себе. — Ты даже не представляешь, как много значишь для меня!

— Вот и докажи мне это, дорогой. Позволь мне почувствовать то, что чувствуешь ты, когда грабишь негодяев вроде Бентли, с полным правом почувствовать радость от того, что отдаешь деньги бедным. Позволь мне быть соучастницей знаменитого Тин Кэпа, — добавила она с улыбкой, — ну, пожалуйста!

— Должно быть, это я сошел с ума, — пробормотал он, крепко прижав ее к себе.

Спасибо, Пирс, — прошептала Дафна.

Итак, запомни; повозку прячем в тени деревьев, не доезжая полмили до ворот.

— Я все помню, дорогой, — прервала Дафна мягко, натягивая шляпу на самые глаза. — Дальше мы идем пешком, не говоря ни слова, пробираемся к дому через сад, держась подальше от крыла, где спят гости и слуги. Ты выбираешь подходящее окно желательно в кладовой, потом ты открываешь его и помогаешь мне пробраться в дом. Мы снимаем обувь. Дальше через гардеробную проходим в библиотеку и в рабочий кабинет. Затем мы поднимаемся по лестнице в спальные комнаты…

— Не мы, а я, — резко прервал ее Пирс, — и не спорь со мной. Даже добраться до дома — и то непросто, учитывая, что он охраняется сторожами, которыми хвалился Бентли. В доме полно спящих людей, малейший шум может их разбудить. Первый этаж мы пройдем вместе. Дальше я пойду один, а ты останешься ждать около лестницы, пока я опустошу спальню графини и оставлю чашу с жемчужиной на подушке Бентли.

— А как насчет гостевых комнат? Судя по тому, что мы видели в бальном зале…

Пирс усмехнулся:

— Ну надо же! Боюсь, что я не освободил тебя, а вырастил настоящего монстра. — И продолжил серьезно; — Хорошо. Если нам удастся осуществить все, что задумали, без шума, мы навестим и гостевые комнаты. Ты будешь оставаться в коридоре и прислушиваться, а я входить.

— Согласна.

— А тебе идет все черное, — сказал Пирс, насмешливо посмотрев на нее.

— Я буду иметь это в виду.

Снова став серьезным, Пирс взял Дафну за руку.

— Делай все в точности, как я, строго по разработанному плану, и запомни, Дафна, это не игра, все это очень серьезно и очень опасно,

— Я все понимаю, — кивнула Дафна. — Вот увидишь, ты не пожалеешь, что взял меня с собой. И еще, пока есть время, я хочу сказать тебе спасибо за то, что ты позволил взять к нам Сару, она очень много значит для меня.

— Я заметил. Кажется, это объясняется не только простой симпатией.

— Ты прав, — согласилась Дафна, — я встречала Сару раньше. Сначала я ее не узнала, но, когда посмотрела ей в глаза… — Заметив, что Пирс удивленно поднял брови, Дафна поспешила уточнить: — Когда я пошла собирать вещи, я стала свидетельницей мерзкой сцены между леди Бентли и Сарой. Я захотела утешить ее, и, когда приблизилась к ней и посмотрела ей в глаза, — Дафна на секунду замялась, — я сразу узнала ее. Это та самая девочка из работного дома, которая так поразила меня. Помнишь, я говорила тебе?

— Так значит, Сара выросла в Доме непреходящей надежды?

— Да, мать оставила ее там. Пирс, я непременно должна помочь ей.

— Конечно.

— Конечно, я хотела пригласить ее к нам как гостью, но, боюсь, она слишком гордая, чтобы принимать милостыню. К тому же она действительно образованный человек и, думаю, прекрасно справится с обучением детей в Макхэме.

Пирс сжал ей руки. . — Моя самая прекрасная, самая добрая жена на свете!..

— Пирс, я сказала ей, что ты тоже вырос в Доме непреходящей надежды. Ты не сердишься на меня?

— Я никогда не делал секрета из моего прошлого. Единственный человек, от которого я скрываю это, — твой отец.

— Пирс, ты должен знать еще об одном: у Сары будет ребенок.

— Она говорила об отце?

— Подробно нет, но, судя по всему, отец не хочет принимать участия в судьбе ребенка.

— Ничего удивительного, — ответил Пирс с мрачной улыбкой.

— Но Сара, как и твоя мать, хочет сохранить ребенка.

Сама мысль о том, что ребенок может вырасти без материнской ласки, ей невыносима.

— Хорошо, мы поможем и Саре, и ее ребенку.

— Другого ответа я и не ожидала. — Со вздохом облегчения Дафна прижалась к плечу супруга.

— Все, приехали. — Пирс соскочил с повозки и, взяв лошадей под уздцы, отвел их с главной дороги под укрытие деревьев. Он помог Дафне выйти из повозки и, внимательно посмотрев в ее лицо, спросил; — Дафна, ты абсолютно уверена в том, что хочешь и можешь это совершить? Еще не поздно изменить решение. Если ты не уверена в себе, ты можешь подождать здесь.

— Абсолютно уверена, — решительно ответила Дафна. — К тому же сегодня, — добавила она с улыбкой, — Тин Кэп не может без меня обойтись. Ты разве забыл? — И она хлопнула по карману, в котором находилась жемчужина графа Селберта. — Хватит спорить, идем в гости к Бентли.

— Хорошо, мадам разбойница. — Он вынул из кармана две маски, одну надел на себя, другую на Дафну, поправил их, чтобы они не мешали смотреть, затем помог убрать волосы Дафны под широкополую шляпу. Отступив на шаг, он внимательно осмотрел Дафну, чтобы убедиться, что ее темная фигура почти незаметна в тени деревьев.

— Ну как? — спросила Дафна, специально изменив свой голос до неузнаваемости.

— Лучше, чем я ожидал — Все. Теперь ни слова. Пойдем. И они направились к воротам, оставаясь в тени, не выходя на дорогу. Два здоровенных сторожа стояли, прислонившись к воротам, и явно скучали.

Пирс вынул из кармана заранее припасенный камень и метнул его изо всех сил. Камень упал ярдах в пятидесяти от ворот.

— Что за черт? — сразу всполошился один из сторожей, рука его потянулась к ружью, висевшему на плече.

— Пойдем-ка посмотрим, — сказал второй, видимо, старший. , .

Пирс устремился к воротам, увлекая за собой Дафну, как раз в тот момент, когда фигуры сторожей уже стали смутно различимы. Они шли на подозрительный звук и, конечно, не могли услышать ничьих шагов, кроме своих собственных. Проскользнув в ворота, незваные гости сразу углубились в сад, скрываясь в тени деревьев, и обошли дом. Пирс не оглядывался, но его тренированный слух подсказал, что Дафна следует за ним неотступно. Но и со стороны сада подобраться к дому оказалось не так-то просто. Деревья кончились ярдов за двести от дома, дальше была открытая площадка, пересеченная многочисленными дорожками, по которым то и дело проходили сторожа. К тому же огромная луна, как фонарь, висела над самым домом и заливала окрестности серебристым светом. Дождавшись, когда мимо них пройдет очередная пара сторожей, лениво шаркающих ногами по гравию дорожки, Пирс устремился за ними в тени акаций и роз. Это был опасный, но хитрый маневр, который позволил им добраться до кладовой без приключений. Дождавшись, когда шаги сторожей затихли вдали, Пирс поднялся и осмотрел окна кладовой. Как он и ожидал, на них были навешены массивные ставни, весьма внушительные с виду. Может быть, они могли бы выдержать и удар пушечного ядра, но перед хитростью человека с необходимыми инструментами они не устояли. Через пять минут вход был свободен. Пробравшись в кладовую, он быстро втянул за собой Дафну, постоял с минуту, чтобы убедиться, что все спокойно, и скинул обувь.

Дафна последовала его примеру. Пирс зажег маленький фонарик и сразу направился в столовую к буфету. Молча указывая на серебряные приборы, наиболее дорогие и наименее громоздкие, он принимал их из рук Дафны и укладывал в сумку, подшитую к подкладке сюртука. Затем они пробрались в библиотеку. Выдвинув ящичек рабочего стола графа и найдя в нем несколько банкнот, Дафна хотела уже задвинуть его обратно. Но Пирс удержал ее руку. Сняв перчатку и ощупав заднюю стенку ящичка, он быстро нашел скрытую панель и извлек оттуда увесистую пачку банкнот и шкатулку с драгоценностями графа Бентли. Дафна удивленно покачала головой.

Так же бесшумно они пробрались к лестнице на второй этаж. Огромные каминные часы глухо отбили три часа ночи. Указав Дафне на альков недалеко от лестницы, в котором можно было укрыться, он протянул руку. Дафна поняла и достала из кармана жемчужину. Зажав ее в руке, Пирс стал бесшумно подниматься по лестнице, наступая на край ступенек, прилегающих к стене. Через десять минут он вернулся, осветив фонариком солидный ящик с драгоценностями леди Бентли, прежде чем упрятать его в сумку, Дафна махнула рукой в сторону, где располагались гостевые комнаты, и вопросительно посмотрела на Пирса. Поколебавшись секунду, Пирс кивнул.

Подходя к каждой двери, они замирали на несколько минут и прислушивались к дыханию обитателей комнаты. Входили они только в те комнаты, обитатели которых издавали спокойный храп. Двери, которые были предусмотрительно заперты хозяином, Пирс без труда открывал отмычками. Спустя полчаса они покинули эту часть здания. Сумка Пирса отяжелела от кошельков, банкнот и драгоценностей. Они уже почти подошли к кладовой, как вдруг Дафна заметила углубление в стене, прикрытое массивной дверью. Рукой она удержала Пирса и указала ему на дверь. Пирс остановился и начал ее внимательно осматривать. Дверь как дверь, ничего особенного, вот только… Пирс нахмурился. Таких замков ему не доводилось видеть никогда. Замок представлял собой массивную плиту, прикрывающую добрую четверть двери, на которой не было даже и намека на замочную скважину. Плита была украшена изображением охотника, вскинувшего ружье. Украшение было сделано очень искусно, со, многими деталями; сапоги, шляпа с пером, прищуренный глаз охотника… Вот только, черт возьми, как же она открывается? Приподнявшись на цыпочки, Дафна прошептала в самое ухо супруга:

— Какой удивительный замок! Интересно, что за ним скрывается? — Это были ее первые слова, произнесенные за время ограбления. Пирс молча кивнул, несколько обескураженный этой загадкой. Он низко склонился и осмотрел, весь замок. Отверстия для ключа не было. Дафна тоже с большим интересом осматривала замок и даже потрогала изображение охотника. Вдруг ей показалось, что нога, обутая в сапог, немного подалась. Она нажала посильнее, щелкнула пружина, охотник поднял ногу, как будто собирался шагнуть, и замер. Пирс невольно вздрогнул и посмотрел на Дафну с одобрением: там, где была нога охотника, находилось отверстие. Не мешкая, он достал отмычки и принялся за работу, Дафна подсвечивала ему фонариком. Минут через пять они вошли в комнату. С виду это была обычная небольшая гостиная: два кресла, чайный столик, софа. Пирс озадаченно осматривал эту простую мебель и гадал: зачем столь хитрый замок защищал эту скромную комнату? Внимание его привлек скромный комод, стоявший в самом углу. Пирс выдвинул ящичек и с трудом сдержал восклицание: в тусклом свете фонарика, переливаясь всеми цветами радуги, перед ним лежала целая груда драгоценных камней один больше другого. Прежде чем упрятать их в свою сумку, Пирс с триумфом посмотрел на Дафну. Выйдя из комнаты, он попытался закрыть дверь, но замок отказывался встать на место. Заинтригованный Пирс трогал руки, ноги охотника, ружье, но замок не поддавался. Вдруг Дафна почувствовала, как в ней нарастает тревога. Она осмотрелась, прислушалась — ничего. Но. тревога не проходила. Она дернула Пирса за рукав и прошептала:

— Пойдем. Пойдем, дорогой, оставь этот чертов замок. Пирс кивнул, но напоследок нажал на шляпу охотника. Замок щелкнул и встал на место. Вдруг Дафна прямо за спиной услышала угрожающее рычание. Она сразу вспомнила огромную собаку, набросившуюся на Сару.

— Собака! — воскликнула она.

— Бежим! — Пирс схватил Дафну за руку и устремился к кладовой.

Громкий собачий лай раздался по всему дому, и тут же со второго этажа сонный голос графа Бентли произнес;

— Голубок! Что случилось?

— Быстрее, быстрее, — торопил Пирс, — до конца осталось несколько шагов.

Сзади доносился лай собаки и топот бегущего Бентли.

— Прыгай! — Подхватив башмаки, Пирс подталкивал Дафну к окну. — Прыгай, скорее же!

— Я никуда не побегу без тебя, Пирс.

— Прыгай, черт подери! — громко крикнул он и с силой толкнул ее в окно.

Не успев понять, что случилось, Дафна обнаружила, что стоит на земле.

— Беги, беги скорее! — прокричал Пирс, протискиваясь в окно. И в этот момент раздался выстрел.

Громко вскрикнув и дернувшись. Пирс свалился на землю, но тут же вскочил на ноги и левой рукой плотно прижал Дафну к стене. Правая рука безвольно висела вдоль тела.

— Где? Где этот бандит? — Граф Бентли высунул голову в окно и осматривал окрестности.

Дафна почувствовала, что Пирс отпустил ее. Левая рука его скользнула в карман, он достал револьвер и прицелился в голову графа Бентли. Только невероятная глупость графа спасла ему жизнь. Осмотрев все вокруг, но не догадавшись посмотреть себе под нос, он побежал в дом, громкими криками созывая сторожей. Сунув револьвер в карман, Пирс схватил Дафну за руку.

— Быстрее!

Пробежав вдоль стены, они остановились на углу и осмотрелись.

— Надо как можно скорее выбраться отсюда, — прохрипел Пирс, с трудом удерживаясь от стона. Рана начинала болеть все сильнее и сильнее, плечо онемело. По пальцам правой руки на землю стекала кровь.

— Пирс, ты ранен!

— Не важно, нельзя терять-ни секунды. Скоро Бентли поднимет на ноги всю округу.

Дом медленно просыпался. В окнах зажглись огни. Раздавались недоуменные возгласы, топот. Сторожа, окружавшие дом, зажгли факелы и забегали по дорожкам.

— Нам ни за что не пробраться мимо них, — шепнула

Дафна обреченно.

— Подожди! — Одним движением он сорвал маски с себя и Дафны, снял с Дафны широкополую шляпу и надел на себя, склонив голову набок, чтобы широкими полями прикрыть окровавленное плечо. — Кровь не видно?

Дафна окинула его взглядом.

— Вроде нет.

— Быстрее надевай туфли! — прошептал он, надевая свои башмаки. Обняв Дафну здоровой рукой за плечи, он шепнул ей на ухо: — Идем!

— Но, Пирс… — Дафна не могла двинуться с места. — Идем! — громко приказал он и увлек ее за собой.

Они спокойно вышли на ярко освещенную дорожку и направились к воротам. Сзади послышались топот и тяжелое дыхание.

— Расслабься, — шепнул он ей. Он наклонил голову и прикоснулся губами к ее щеке. Шаги за спиной замерли.

— Прошу прощения, сэр… — раздался за спиной хриплый голос.

Пирс резко вскинул голову, на лице его появилось грозное выражение:

— В чем дело?

— Извините, что помешал, сэр. — Сторож замялся.

— Ну? — спросил Пирс, голос его из раздраженного стал грозным. — Какого черта вам здесь надо?

— Видите ли, сэр, — робко начал второй сторож, — граф Бентли был только что ограблен.

— Ограблен?! — Гнев сменился удивлением. — О Господи! Как это случилось?

— Я еще не знаю деталей, сэр.

— Дорогая, мне срочно нужно вернуться в дом, — сказал он уже более ласковым тоном, обращаясь к Дафне.

— Да, сэр, конечно, — поддакнул сторож, — только…

— Что еще? — В голосе Пирса снова появились железные нотки.

— Может быть, вы видели что-нибудь или кого-нибудь, сэр?

— Нет, не заметил, — неуверенно протянул Пирс. — Может быть. ты, дорогая, что-нибудь видела?

— Нет, — ответила Дафна, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос не дрожал. — Правда, я и не смотрела вокруг. — Она сделала паузу, а потом продолжила: — Но, дорогой, неужели ты не проводишь меня?

— Конечно, милая. — Пирс бросил на сторожей многозначительный взгляд: — Я провожу леди. Надеюсь, вы позволите?

— Да-да, конечно. Извините, что побеспокоили вас, сэр.

Пять минут спустя Пирс, тяжело опираясь на плечо Дафны, спешил к повозке, оставленной в укрытии. Шаги его становились все медленнее и медленнее, он тяжело дышал. Наконец он остановился и с трудом опустился на землю.

— Пирс, что с тобой? Ты не можешь больше идти?

— Мне надо немного отдохнуть, — прошептал он. Лицо его было белым как мел.

— Подожди, дорогой, я сейчас подгоню повозку сюда,

— Нет, здесь слишком близко, слишком опасно. Но Дафна уже не слышала его. Она бежала легко и стремительно, как лань. Через пять минут Пирс почувствовал, что кто-то пытается его поднять.

— Потерпи, милый, осталось совсем недолго. — Собрав последние силы, Дафна усадила Пирса, вскочила в повозку сама и погнала лошадей в Макхэм.

— Что, если слуги проснутся? — прошептал Пирс, с трудом поднимаясь по лестнице, навалившись всем телом на Дафну.

— Будем надеяться, что они крепко спят. — Собрав последние силы, она довела его до кровати и бережно уложила. Оказавшись в безопасности, Пирс глубоко вздохнул и забылся на несколько минут. С минуту Дафна стояла в растерянности, но осознание еще не прошедшей опасности придало ей сил. Она схватила из гардероба первую попавшуюся рубашку и проделала весь путь назад, до крыльца дома, тщательно вытирая кровавые пятна. Потом вернулась в комнату, заперла ее и стала раздевать Пирса. От боли он очнулся.

— Потерпи, дорогой — сказала Дафна, помогая ему избавиться от одежды.

Она выбежала из комнаты и вернулась с кувшином.воды и тазиком.

— Надо промыть рану. Пирс. Пирс молча кивнул. Он сосредоточенно рассматривал рану.

— Пуля прошла навылет. Кости целы. В общем-то рана пустяковая.

Дафна подошлак нему» встала на колени и начала промывать рану.

— О Господи, сколько крови, — прошептала она, увидев, что вода в тазике становится все краснее и краснее,

— Пустяки! Надо перетянуть рану.

— Сейчас. — Дафна бросилась к комоду и достала целую стопку чистых носовых платков. — Потерпи, милый, осталось совсем немного. — Она старалась перевязать рану как можно туже, но рука ее дрожала, и она непроизвольно останавливалась всякий раз, когда Пирс был не в силах сдержать стон. В конце концов она закончила перевязку.

Пирс обессиленно откинулся на подушки. Дафна стояла и была не в силах оторвать своих наполненных ужасом глаз от кровавого пятна, расползавшегося на повязке. Она была близка к истерике.

— Принеси бренди, — сказал Пирс. Дафна метнулась к ночному столику и дрожащими руками наполнила стакан.

— Сделай глоток, — спокойно сказал Пирс,

— Но… — Не спорь со мной.

Дафна, зажмурив глаза, сделала глоток. Обжигающая жидкость привела ее в чувство.

— Оставь и мне немножко, — с улыбкой сказал Пирс. Дафна поднесла ему стакан, и он опустошил его. Спустя минуту боль начала понемногу отступать, лицо Пирса порозовело. Кровавое пятно на повязке наконец-то перестало увеличиваться.

— Тебе полегче, дорогой? — Дафна стояла перед ним на коленях.

— Ничего. Бывало и хуже. — Он с досадой тряхнул головой. — Черт подери! Томпсон, он ждет меня в Лондоне.

— Томпсон? — удивилась Дафна. — Ювелир?

— Да, да, тот самый, который питает слабость к дурацким брошкам и покупает их по высокой цене.

— Но откуда ты знаешь?! — Догадка осветила лицо Дафны. — Ты был там!

— Не только был, но даже купил эту никчемную безделушку.

— Но откуда ты мог знать, что я буду там?

— Я понятия не имел, что встречу тебя там. Это, как говорится, ирония судьбы.

— Когда Томпсон ждет тебя?

— На заре.

— А какой работный дом ты выбрал? Пирс не отвечал.

— Ответь мне, Пирс, ты не имеешь права скрывать от меня ничего, ведь это наше дело.

— В Ист-Энде, — ответил он неохотно.

— Сейчас я вымоюсь и сменю одежду. Я вернусь к полудню.

Пирс с трудом сел. — Черт подери, мчаться ночью в Лондон одной опасно.

— Я думаю, что страшнее уже не будет, — улыбнулась Дафна. — К тому же, у нас нет другого выхода. Перед уходом я скажу Лэнгли, что ты заболел и чтобы тебя не беспокоили,

Дафна вернулась ровно в полдень. Открыв дверь и проскользнув в комнату, она в удивлении остановилась у двери — Пирс стоял около окна.

— Господи, что ты делаешь?

— Думаю о тебе, — улыбнулся Пирс. — Что я еще могу делать?

— Как твоя рана?

— Нормально. С час назад я поменял повязку. Кровь остановилась. Слава Богу, что ты невредима.

— Странно слышать это от человека, не верящего в молитвы, — — прошептала она, прижавшись к его груди.

— Ну что Томпсон? Поверил он тебе? Не пытался ли надуть?

— Нет. Но был очень удивлен, ведь он узнал меня сразу. Все пытался выяснить, зачем я продавала брошь и зачем ты у меня ее купил.

— И что ты ответила?

— Сказала, что он не поймет, даже если я ему объясню.

Пирс рассмеялся:

— То же самое сказал ему и я, Между ними воцарилось молчание. — Пирс, ведь тебя чуть не убили! Пирс промолчал. Он так и не сказал Дафне о том, что был момент, когда он и сам думал, что все пропало, что им никогда не выбраться из этой ловушки. Впервые в жизни он испугался, но испугался не за себя.

— Когда я услышала этот выстрел, — сказала Дафна, и голос ее задрожал, — когда увидела тебя раненным… О Господи! — Она ткнулась Пирсу в грудь, не в силах сдержаться, и заплакала.

Пирс прижимал ее к груди здоровой рукой.

Спустя минуту Дафна продолжала:

— Конечно, я не вправе тебе указывать, и ты можешь поступать как тебе вздумается, но при одной мысли о том, что ты можешь снова решиться на такое… — Она снова заплакала.

Пирс, не отвечая, гладил ее по волосам.

— Но я люблю тебя, Пирс, люблю больше всего на свете, и поэтому… — Она разжала ладонь, на которой красовался огромный голубой сапфир.

Пирс с недоумением посмотрел на Дафну. Она поспешила пояснить:

— Ты не указал мне, какой именно камень ты хочешь оставить, поэтому я сама выбрала этот.

Теплая волна захлестнула сердце Пирса, Он не переставал удивляться самоотверженности жены. Взяв сапфир, он внимательно осмотрел его на свету и сказал:

— Мы приколем его к моему галстуку. Пусть он останется там как напоминание о нашем подвиге. — Он усмехнулся. — Отныне разбойник Тин Кэп будет совершать только вторую часть своего ритуала. Раз в месяц я буду оставлять оловянную чашу с деньгами а работном доме, который мы выберем вместе. И если вдруг что-нибудь случится, то я всегда могу сказать, что начитался статей о знаменитом разбойнике и решил пожертвовать свои деньги в работный дом столь странным манером. Что можно сделать с человеком, который решился вдруг пожертвовать свои деньги? Ну как, Дафна, ты одобряешь мой план?

Дафна улыбнулась сквозь слезы, не в силах произнести ни слова,

— Вот видишь, отныне нам двоим ничего не грозит. Дафна покачала головой;

— Не двоим, Пирс, — троим.

Глава 20

— Ну, Ларсон, удалось узнать что-нибудь новое? — Облокотившись на стол, Трэгмор внимательно рассматривал сыщика.

— Очень немного, сэр. Маркиза основную часть времени проводит в одиночестве. Прошу простить меня, сэр, но мне не удалось обнаружить какие-либо доказательства ее недостойного поведения и никаких указаний на то, что она вам неверна.

— Означает ли это, что никто больше не посещал Рутленд?

— Никто, кроме приходского священника.

— Чамберс? — Трэгмор насторожился. — Он снова был у Элизабет? Один?

— Да, сэр. — Ларсои посмотрел в бумажку. — Он прибыл около четырех вечера. Вероятно, на чашку чая. Дворецкий проводил его в гостиную, служанка поставила цветы в вазу и…

— Цветы? — Трэгмор даже подпрыгнул. — Викарий принес цветы?

Ларсон удивился реакции Трэгмора:

— Но это же простая формальность, милорд. Любой приходящий в гости поступает так же.

— Цветы, случайно, были не желтого цвета? Ларсон снова посмотрел в бумажку:

— Да, сэр, совершенно верно. Желтые розы.

— Желтые розы, — пробормотал Трэгмор, — как мило

— Но, милорд, если вы полагаете, что между ними происходит что-то недозволительное, то, смею вас уверить.

— Я плачу вам не за ваши уверения, Ларсон. ПОКОПАЙтесь в своей памяти и вспомните, что я плачу вам за информацию.

— Я понял, сэр.

— Итак, розы. Ты видел, как викарий преподнес их маркизе?

— Да. Правда, я прятался в саду и наблюдал за всем через окно в гостиной. Я не осмелился подойти ближе — дом охраняется настоящими головорезами.

Трегмор нетерпеливо прервал его:

— Что случилось после того, как Чамберс преподнес Элизабет цветы?

— Она пригласила его присесть и села сама, потом они выпили по чашке чая, и он отправился назад.

— Он сидел рядом с Элизабет?

— Нет, сэр. Как указано в моем донесении, викарий сидел в кресле, а маркиза на софе. Между ними не было никакого физического контакта, они просто беседовали.

— Ты слышал, о чем они говорили?

— Нет, я находился слишком далеко от окна. Но, судя по жестам, я полагаю, викарий что-то рассказывал леди Трэгмор. Это мнение специалиста, сэр, а не догадки, — добавил Ларсон.

— Кто-нибудь из слуг присутствовал во время беседы? Вспомните хорошенько, Ларсон.

Сыщик обиделся:

— Я профессионал, сэр. Вероятно, поэтому вы наняли меня. Нет нужды напоминать мне о том, что я должен все хорошенько вспомнить. Все мельчайшие подробности изложены в докладе. Что же касается вашего вопроса, то их видели дворецкий, который провел викария в гостиную, и служанка, когда принесла чай.

— Она надолго задержалась в комнате?

— Нет, она только принесла чай и пирожные.

— Стало быть, они были одни. Отлично! — Трэгмор вскочил и начал ходить по комнате, не в силах сдержать возбуждение. — Что и требовалось доказать. — Наконец он спохватился, порылся в ящике бюро и достал несколько банкнот. — Думаю, что на следующей неделе мы достигнем цели.

— Означает ли это, что я должен продолжить наблюдение, сэр?

— Конечно. И в первую очередь наблюдайте за визитами викария, якобы невинными, — добавил он с ухмылкой, протягивая деньги. — Жду вас на следующей неделе в это же время.

— Хорошо, сэр.

Трэгмор едва дождался, пока Ларсон скрылся за дверью. Он подошел к бюро, плеснул себе бренди и, поздравив сам себя, выпил. Все происходило даже быстрее, чем он надеялся.

Вполне возможно, что этот сентиментальный глупец навещает Элизабет только для того, чтобы убедиться, что у нее все нормально. Но цветы! Черт подери! Желтые розы — ни много ни мало, — и это спустя столько лет! Неужели он ничего не забыл? Ну что же, тем лучше! Этот безрассудный священник делает его работу поразительно легкой. Еще неделька, думал он, потягивая бренди, и материал будет готов?

Вот тогда мы посмотрим! Нерешительный стук в дверь прервал его размышления.

— Да?

— Простите, милорд. — Дворецкий осторожно просунул в дверь голову. — Ваш поверенный хочет поговорить с вами. Он извиняется, что не известил вас заранее, но…

— Холлингсби? — Лицо Трэгмора просияло. — Как нельзя более кстати. Зови его.

— Слушаюсь, сэр.

Не успел Холлингсби появиться в дверях, как Трэгмор устремился ему навстречу.

— Холлингсби! Какое счастливое совпадение! Представляете себе, не успел я о вас подумать, как дворецкий доложил о вашем приходе.

Холлингсби весьма сухо кивнул и сказал:

— Прошу извинить меня, что прибыл без предупреждения, но мне необходимо поговорить с вами немедленно.

Холодное приветствие Холлингсби не прошло незамеченным. Трэгмор остановился и с удивлением посмотрел на адвоката.

— Хорошо, хорошо, чем обязан? Холлингсби достал из папки два листа бумаги и протянул один из них Трэгмору.

— В этом документе я официально извещаю вас о том, что больше не представляю ваши интересы. Трэгмор так и застыл с открытым ртом.

— Что?!

— Буду краток, Трэгмор. Те, кто пользуется услугами специалистов, должны за них платить. Я даже не могу назвать вам точную сумму, что вы мне задолжали, но смею вас уверить, что подсчитаю все до последнего пенса и приложу все усилия для того, чтобы вы вернули деньги. — Но… но это неслыханно! Вы представляли мои интересы в течение многих лет.

— Да, и вместо денег получал только обещания.

— Вы делаете ошибку, Холлингсби. Менее чем через месяц я ожидаю, что… — Трэгмор помрачнел.

— Мы пожилые люди, Трэгмор, и давайте не будем рассказывать друг другу сказки о внезапном наследстве, — мягко прервал его Холлингсби. — Я уже принял решение.

— Ну хорошо, однако поверьте, вы останетесь в дураках. Когда мои капиталы увеличатся, я найму другого, более умного поверенного. — Он усмехнулся. — Пожалуй, уже пора заняться этим.

Холлингсби пожал плечами.

— Это, конечно, ваше право. — Он протянул Трэгмору следующую бумагу. — Из этого документа вам станет ясна и вторая причина, по которой я больше не могу представлять ваши интересы.

— Это что еще? — Трэгмор удивлённо рассматривал документ.

— Этот документ удостоверяет, что теперь я представляю интересы вашей жены, а потому не могу больше заниматься вашими делами по этическим соображениям,

— Моей жены? — Трэгмор тупо смотрел на документ, не в силах ничего понять.

— Маркиза начинает бракоразводный процесс,

— Элизабет пытается добиться развода?

— Да.

— На каком основании?

— Крайняя жестокость. . Трэгмор уселся в кресло и задумался.

— Соображает ли она, что делает? Отдает ли она отчет в последствиях для нее, для Дафны? Элизабет станет притчей во языцех, а Дафна — незаконнорожденной.

— Ни то и ни другое, если она получит официальный развод, одобренный парламентом.

Маркиз усмехнулся:

— Официальный развод?! Да вы, пожалуй, глупее, чем я ожидал, Холлингсби! Даже мужчинам редко удается добиться его, не то что женщине. К тому же она сейчас без денег. Добиться официального развода ох как недешево!

— Герцог Макхэм берется оказать ей полную поддержку во всем.

— Макхэм? Этот уличный беспризорник?

— Он самый. Я представляю его интересы, и это еще одна причина для того, чтобы прервать с вами отношения.

— Да вы хотя бы представляете, кто он?

— Конечно, ведь я являюсь душеприказчиком покойного герцога Макхэма и представлял Торнтона в вашем присутствии, кажется.

— И вы считаете, что можно верить слову этого негодяя, выросшего в работном доме?

Холлингсби окинул его ледяным взглядом;

— Вероятно, не все негодяи родились в работных домах, Трэгмор. Во всяком случае, Торнтон регулярно оплачивает мои услуги. — Холодно кивнув, он повернулся и ушел не попрощавшись.

Трэгмор был настолько поражен поведением Холлингсби, что не успел даже выкрикнуть ему вслед какое-нибудь оскорбление. Гнев буквально душил его, но направлен он был не на Холлингсби. Стоит ли злиться на этого никчемного адвокатишку, который еще долго будет бегать по судам, пытаясь получить деньги от Трэгмора? Вся его ненависть была направлена на Торнтона. Этот ублюдок довел его до крайней точки. Он наложил лапу на его деньги, на его семью, на его честь. Но борьба еще не окончена. Мрачно уставившись в угол, Трэгмор обдумывал планы мести. Бумаги, оставленные Холлингсби, он швырнул в камин.

— Нет, Дафна, нет! — В два прыжка Пирс пересек комнату и ухватил жену за ноги.

Дафна, стоявшая на цыпочках на стуле около окна и поправлявшая занавески, с большим трудом удержала равновесие.

— Что случилось, дорогой?

— Черт побери! Что ты вытворяешь?!

— Я всего лишь поправляю занавески. Что тебя так смутило?

— Но… но ведь ты могла упасть! Беременным женщинам нельзя стоять на стульях!

— Интересно, откуда такие познания?

— У меня нет настроения шутить.

— Зато, как видно, у тебя есть настроение совершать героические поступки и сталкивать беременных женщин со стульев. — Дафна улыбнулась и погладила Пирса по голове. — Успокойся, дорогой, ведь классная комната уже готова. Не сегодня-завтра пришлют книги и грифельные доски. Ведь некрасиво, когда в такой уютной комнате, — она повела рукой вокруг, — занавески висят криво.

Пирс начал понемногу успокаиваться.

— Извини, дорогая. После приключения у Бентли я схожу с ума от одной мысли, что с тобой и ребенком может что-то случиться. Я до сих пор не могу понять, как ты могла решиться на такое, зная, что беременна?

— Хорошо, Пирс, давай поговорим. Вот уже прошла неделя, и мы избегали этой темы. Выходит, ты злишься на меня? Злишься, что я скрыла от тебя, что беременна.

Пирс начал ходить по комнате, заложив руки за спину.

— Как давно ты знаешь об этом?

— Впервые мысль об этом мелькнула у меня, когда я неожиданно упала в обморок и перепугала вас с викарием. Но тогда я не придала этому значения. Когда мы были на балу в Бентли, я иногда чувствовала легкое головокружение, но, поскольку я была в тесном платье, то решила, что это из-за него. А до этого уже два дня у меня была легкая тошнота. Так что, когда мы отправлялись к Бентли, у меня были всего лишь подозрения. Пирс, не сердись, пожалуйста!

— Я не сержусь, но чувствую себя так, как будто ты предала меня. Почему ты не сказала мне правду?

— Ах, Пирс, вспомни, как много ты скрывал от меня, и неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы я не заставила тебя признаться.

— Я не признавался, потому что хотел защитить тебя, а ты?

— По той же причине.

— Каким образом ты защищала меня, скрывая, что у нас будет ребенок?

— Вспомни, в каком состоянии ты находился. Тебя буквально разрывало на части. Если бы я сказала тебе о ребенке, ты бы распрощался с Тин Кэпом в тот же миг, но в глубине затаил бы мысль, что тебя вынудили это сделать. Ты вообразил бы, что приносишь себя в жертву мне и ребенку. — Дафна подошла к Пирсу и прижалась к его груди. — Я слишком люблю тебя, дорогой, чтобы требовать жертв. К тому же, — добавила она с улыбкой, — когда мы грабили Бентли, ты был рядом и защищал меня и ребенка, и с нами ничего не случилось бы, я уверена.

Пирс крепко прижал к себе жену. .

— Без тебя, — прошептал он, — я не проживу и минуты. — Я тоже, — тихо призналась Дафна. — Ну что? — минуту спустя спросила она. — Остались ли у нас еще какие-то секреты? Лично у меня — больше никаких. Пирс замялся.

— Что такое? — Дафна удивленно вскинула брови. — Неужели еще какая-то тайна?

— Не то чтобы тайна, скорее, догадка.

— Выкладывай сейчас же! Хватит с меня этих секретов.

— Конечно, конечно, я как раз собирался поговорить с тобой об этом, но для начала присядь. — Удивление в глазах Дафны сменилось страхом, и Пирс поспешно добавил: — Не волнуйся, просто я считаю, что беременным женщинам лучше сидеть.

— Хорошо. — Дафна села на стул. — Я слушаю. Пирс задумчиво посмотрел на нее,

— Рассказывала ли тебе мать о своем прошлом? О своей жизни до того, как вышла замуж?

— Моя мать? — удивилась Дафна. Она ожидала чего угодно, только не этого вопроса.

— Упоминала ли она когда-нибудь, — продолжал Пирс, — о другом мужчине в ее жизни, о человеке, которого она любила?

Дафна наморщила лоб:

— Теперь я кое-что припоминаю. Нет, прямо она ничего не говорила, но в то утро, когда я сказала о твоем предложении, она убеждала меня следовать зову своего сердца. Из этого я поняла, что когда-то она поступила иначе и всю жизнь жалела об этом. Но почему ты об этом спросил?

— Потому что, мне кажется, я знаю, кому принадлежало ее сердце и принадлежит до сих пор, и ты, если бы была более наблюдательной, тоже догадалась бы об этом.

— Кто же это?

— А. ты не догадываешься?

— Не-е-ет.

— Мистер Чамберс.

Глаза Дафны расширились от удивления,

— Вспомни, Дафна, — поспешил Пирс подтвердить свою догадку. — Вспомни, как мистер Чамберс переживал за твою мать, и потом эти кольца. — Он указал на руку Дафны. — Помнишь, когда он венчал нас, он упомянул, как много они значат для него?

— И когда мама услышала об этом, она заплакала, — размышляла Дафна вслух. — И как они посмотрели друг на друга в церкви. Мне кажется, в этих взглядах было нечто большее, чем просто дружеское участие. Но как ты догадался об этом? — Она с удивлением посмотрела на Пирса.

— Я смотрел на них более объективно, чем ты. Как говорится, со стороны виднее. Незаконченные фразы, взгляды, — он улыбнулся, — ну и, конечно же, интуиция.

Но Дафне было не до смеха.

— Это ужасно, — сказала она. — Бог знает, что помешало им соединить свои судьбы когда-то, но они и сейчас не могут быть вместе, несмотря на то что мы спасли маму от жестокости отца.

— Ты не права.

— Не права? Почему? Ведь она до сих пор замужем, и ты слишком хорошо знаешь ее, чтобы предположить, что… Да и викарий не тот человек.

— Вот как раз об этом я и собирался поговорить.

— Ничего не понимаю.

Пирс накрыл руку Дафны своей теплой ладонью.

— Я договорился с Холлингсби, чтобы он нанял лучшего адвоката. Мы будем добиваться официального развода.

— Официального развода?! — Дафна повторила эти слова так, как будто они были иностранные. — А мама знает об этом?

— Конечно. И викарий тоже.

— И много это займет времени?

— Надеюсь, что не очень.

— Очень жаль, Чамберс и мама так редко видятся. Может быть, мы сможем что-то придумать. — Ее лицо просияло. — Пирс, давай отправим маме письмо, в котором сообщим, что я неважно себя чувствую и что мне нужны ее помощь и совет. Вот только как, под каким предлогом позвать сюда викария?

— Нет ничего проще, — улыбнулся Пирс. — Сообщим ему, что Элизабет покинула Рутленд и теперь находится в Макхэме, что мы беспокоимся о ней и просим викария опекать ее. Думаю, он приедет тотчас.

— Ах, Пирс! — Дафна крепко прижалась к супругу. — Сколько раз я говорила тебе, что ты самый лучший мужчина на свете.

— Надеюсь подтвердить твою догадку сегодня же ночью. — Он склонился над Дафной, но осторожный стук в дверь не позволил ему поцеловать жену.

— Вероятно, привезли книжки, — усмехнулась Дафна.

— И грифельные доски, — мрачно добавил Пирс. В дверь снова постучали:

— Ваша светлость?

— Да, Лэнгли, — Пирс неохотно отпустил жену, — входи. Дверь открылась, дворецкий робко заглянул в комнату.

— Извините, сэр, приехал мистер Холлингсби.

— Зови его сюда скорее.

Холлингсби, войдя в комнату, внимательно посмотрел на супругов и, заметив, что Дафна несколько смущена, пробормотал:

— Извините, Торятон, я, кажется, как всегда, не вовремя.

— Напротив, очень кстати. Мы только что говорили о бракоразводном процессе. Да, кстати, познакомьтесь с моей женой.

— А мы уже знакомы, я видел ее, когда бывал у Трэгмора. Здравствуйте, ваша свет… миссис… — Холлингсби замялся.

— Просто миссис Торнтон, — пришла на помощь Дафна. — Холлингсби улыбнулся:

— Вы такой же разрушитель вековых устоев Англии, как и ваш супруг.

— Надеюсь, что так. — Дафна гордо подняла подбородок,

— Холлингсби, моей жене все известно насчет развода, так что, если вы желаете что-нибудь сообщить, выкладывайте.

— Хорошо. Я только что от Трэгмора. Честно скажу, маркиз не в восторге от наших планов. Дафна глубоко вздохнула:

— Если джентльмены не против, я займусь своими делами.

— Хорошо. — Провожая жену к двери, Пирс шепнул ей: • — У тебя все нормально?

— Все нормально, дорогой, успокойся, просто у меня нет ни малейшего желания слышать лишний раз о выходках отца.

Пирс вернулся к Холлингсби, и Тот растерянно: начал:

— Надеюсь, я не сказал ничего лишнего?

— Нет, нет, успокойтесь, но не стоит ее волновать понапрасну. Это вредно для нее и ребенка. Холлингсби удивленно вскинул брови:

— Уже?!

— Если вы сейчас скажете хоть одно слово о проклятом завещании, я вышвырну вас в окно, — сказал Пирс, притворно нахмурившись.

— Ну что вы, что вы! — запротестовал Холлингсби. — Просто я хотел сказать, что вы действительно очень удачливый человек. Я рад за вас. Видимо, судьба решиаа с лихвой вознаградить вас за прежние испытания.

— Возможно, возможно, — прервал его Пирс. — Вы, кажется, говорили о Трэгморе?

— Конечно, Трэгмор был не в восторге, когда я сообщил, что прерываю с ним отношения. Сообщение о разводе тоже не порадовало его, но, когда я сказал, что защищаю ваши интересы, он едва не бросился на меня,

— Я ожидал чего-нибудь в этом роде.

— Я так понял — у вас старая вражда.

— Вы, как всегда, правы. — Пирс откашлялся. — Прошу извинить меня, что не приехал на встречу на прошлой неделе. Вероятно, что-то съел у Бентли. Провалялся в постели несколько дней.. — Пирс невольно потер раненое плечо.

— Я так и понял, поэтому сам отправился на встречу с Колби, одним из лучших и смелых адвокатов в Англии. Узнав о том, что мы затеваем, он был в восторге — беспрецедентный случай! — и сразу погрузился в работу. Вот предварительные бумаги, вам надо их просмотреть и подписать.

Пирс стал просматривать документы.

— Вероятно, ваша болезнь была недолгой, вы выглядите неплохо, — сказал Холлингсби.

— Да. — Пирс оторвал взгляд от бумаг. — Я просил вас принести чек на десять тысяч фунтов.

— О да, конечно. — Холлингсби протянул чек. — Неужели вы срочно нуждаетесь в деньгах?

— Видите ли, мы с Дафной решили починить крышу приходской школы, надо заплатить рабочим. Моя нетерпеливая герцогиня желает заняться этим уже на следующей неделе.

— Довольно редкое занятие для герцогов, — улыбнулся Холлингсби.

— Мне нравится помогать тем, кто не в силах помочь себе. Вы знаете о моем прошлом, и вас это не должно удивлять.

— Меня это только радует.

Пирс прочел последний документ, подписал и протянул папку Холлингсби. Лицо его невольно сморщилось от боли в руке.

— У вас что-нибудь болит?

— Ничего, просто немного растянул руку, когда помогал вешать доску в классной комнате.

Холлингсби, заложив руки за спину, нетерпеливо шагал по комнате:

— Мало встретишь в Англии людей, которые проявляли бы столько же благородства, как вы, Торнтон. За исключением разве что Тин Кэпа. Кстати, вы в курсе? Неделю назад он обобрал до нитки графа Бентли и всех его гостей, и это в самый разгар бала, когда дом был полон людей. Ну и, естественно, этот смельчак едва не погиб. Граф Бентли уверяет, что ранил его в плечо.

Пирс сделал вид, что рассматривает что-то в окне.

— Да, я читал об этом в «Тайме», когда пришел в себя.

— Пришли в себя? Ах ну да, после болезни, — с какими-то странными нотками в голосе сказал Холлингсби. Пирс внимательно посмотрел на него:

— Что-то я не пойму, куда вы клоните.

— Я? Да помилуй Бог! Просто я достаточно пожилой человек, сердце мое стало мягким, и мне жаль этого разбойника.

— Мне тоже, — сухо бросил Пирс.

— Если бы я мог дать совет этому смелому парню, то сказал бы, что не стоит постоянно совать голову в пекло для того, чтобы помогать бедным, ему просто надо сделать удачный вклад, а проценты отчислять на благотворительность. В конечном счете он окажет больше помощи, не рискуя собой. Как жаль, что я не знаю этого беднягу. Холлингсби надолго замолчал.

Пирс не поддержал разговора. Через несколько минут Холлингсби прервал свое хождение по комнате и в задумчивости потер виски.

— Проклятая старость! Совсем никудышная память, напрочь забыл, о чем мы говорили. Кажется, о встрече в Лондоне с адвокатом?

— Не думаю, что ваша память стала так плоха. Надеюсь, вы подготовите встречу с адвокатом наследующей неделе? — Пирс усмехнулся.

— Да, конечно, если не забуду. — В глазах Холлингсби мелькнули озорные искорки. — Итак, жду вас на следующей неделе в своем кабинете, Торнтон.

Глава 21

— Лэнгли, ты уверен, что никто не приезжал в Макхэм сегодня утром?

— Никто, ваша светлость.

Дафиа в задумчивости покусывала губы.

— Вот уже четыре дня, как я отправила маме и викарию письма. Сегодня пятый день и почти полдень. Что же случилось? Может быть, ты просто не слышал, как они приехали?

— Это невозможно, миледи. Почти с самого рассвета я наблюдаю за въездными воротами, с того самого момента, как вы предупредили, что должны приехать гости.

— Ax, Лэнгли, извини меня. Ты, чтоже, даже не завтракал?

— Нет, миледи.

— Подожди, я сейчас принесу что-нибудь.

— Ни в коем случае, миледи. Герцог запрещает, вам вмешиваться в дела персонала,

— Ввиду состояния моего здоровья? — удивилась Дафна. — Но, Лэнгли, ведь мое состояние — это не смертельное заболевание.

При одном только упоминании о беременности Лэнгли покраснел.

— Нет, нет, миледи, герцог был очень категоричен.

— О Господи! — Дафна закатила глаза, — Хорошо, я пришлю кого-нибудь с кухни.

— Буду вам очень благодарен, ваша светлость. И не волнуйтесь — я сразу сообщу вам, если кто-нибудь появится.

Дафна отправилась на кухню, но едва она вошла, как

кухарка замахала на нее руками:

— Нет, миледи, герцог строжайше запретил…

— Знаю, знаю. — Дафна вздохнула. — Я просто пришла сказать, чтобы Лэнгли принесли завтрак. Бедняга с рассвета стоит в дверях, как часовой. Жалко смотреть на него.

— Хорошо, миледи. — Увидев, что герцогиня не делает попыток ослушаться супруга, кухарка расслабилась. Она подала Дафне целую тарелку с пирожными: — Вы должны скушать что-нибудь, миледи, ведь вы совсем не притронулись к завтраку.

Несмотря на то что пирожные выглядели очень аппетитно, Дафна сразу почувствовала дурноту.

— Нет, нет» спасибо. — Вам надо обязательно поддерживать силы — свои и ребенка, — категорично заявила кухарка и, вручив Дафне тарелку с пирожными, тут же отвернулась и занялась своими делами.

Дафна вышла с пирожными в холл, но ароматный запах, от которого у любого человека потекли бы слюнки, только усиливал тошноту. Она, беспомощно оглядываясь, размышляла, кому бы отдать пирожные. Случай помог ей. Дверь из классной комнаты резко распахнулась, и из нее выскочила девочка лет двенадцати. С разбегу она налетела на Дафну и, едва не потеряв равновесия, уцепилась за ее юбку. Дафна побледнела еще больше. Неприятные спазмы в желудке усилились.

— Ах, простите, госпожа, я нечаянно, — залепетала девочка, — у нас только что кончились уроки, и я бежала домой…

Не говоря ни слова, Дафна сунула ей в руки тарелку с пирожными и устремилась в туалетную.

Когда мучительные спазмы немного утихли, она обессилено прислонилась к стенке.

— Попробуйте, это должно помочь. — У распахнутой двери туалетной стояла Сара и протягивала ей мокрое полотенце. — Приложите это к голове минуты на две и старайтесь дышать ровно.

Дафна последовала ее совету, и через несколько минут с радостью заметила, что тошнота действительно прошла,

— Спасибо, Сара, слава Богу, все прошло.

— Не волнуйтесь, все еще вернется, во всяком случае, на следующее утро. — Она помогла Дафне встать. — Пойдемте в классную комнату, вам надо немного посидеть. Наверняка вы не завтракали, так ведь?

— Да, совсем не хочется, — призналась Дафна.

— Я так и думала. Если желудок пустой, то тошнит сильнее. Надо обязательно кушать хоть понемножку, даже пересиливая себя, — поучала ее Сара.

— А что, тошнота обязательно должна быть?

Сара вздохнула:

— Конечно. Поэтому нужно принимать кое-какие-меры.

Я сама так поступаю, и мне гораздо легче. Обязательно надо завтракать, желательно что-нибудь простое, нежирное. И еще надо научиться плавно и глубоко дышать — очень помогает. — Спасибо, Сара. — Дафна улыбнулась. — Знаете, судьба нас постоянно сталкивает. Сначала в Доме непреходящей надежды, потом у Бентли и теперь здесь вы помогаете мне мудрым советом.

— Спасибо, — ответила Сара, тронутая теплыми словами Дафны, — ведь я так счастлива! Я даже не представляла, что обучение детей доставляет столько радости, пока вы не предоставили мне такую возможность.

— Знаете, — вдруг сказала Дафна, — ведь вы единственная женщина, с которой я могу быть откровенной. — Она вздохнула. — Мой отец жестокий человек, я никогда не имела подруг. Даже с единственным человеком, который мог меня выслушать — приходским священником, — он запрещал встречаться. Вот что, Сара, давайте, , — она замялась на секунду, — давайте станем подругами. Что вас так удивило? — добавила она, заметив удивленный взгляд Сары. — Но, ваша светлость, у нас такое .различное положение.

— Ну и что с того? — удивилась Дафна. — У нас только различное происхождение, но это случай особый. Давай перейдем на ты, и зови меня просто по имени.

— Хорошо. Но, честно говоря, у меня никогда не было друзей. Я ни с кем не делила свои радости и печали.

— А Джеймс?

— Джеймс? — Глаза Сары увлажнились. — Нет, пожалуй, он был исключением, но, наверное, я ошиблась. Наши чувства были не такими глубокими, как я думала.

— Ты уверена в этом?

— Да. Он стал белым как бумага, когда я сказала ему о том, что у нас будет ребенок. Он пробормотал что-то невразумительное, вроде того, что ему нужно подумать. — Сара вздохнула. — С тех пор я его не видела.

— Но может быть, он несколько растерялся. Человек, который узнал, что станет отцом, вправе растеряться. Ну а что было дальше, Сара? — Дафна прикоснулась к ее руке.

— На следующий день я уволилась из таверны и отправилась наниматься на работу к Бентли. Остальное вы знаете.

— Он любил тебя, Сара?

— По-своему — да.

— Как ты думаешь, Джеймс знает, где ты находишься? — Не думаю, ваша… Дафна, — поправилась Сара. — В таверне я не сказала, куда отправляюсь. Но даже если он доберется до Бентли, то вряд ли что-то узнает.

— Да. — Дафна тяжело вздохнула, но какая-то мысль затаилась в ее глазах. — Спасибо, Сара, мне уже значительно лучше. — Она встала. — Пойду посмотрю, покормили ли бедного Лэнгли.

Дворецкий встретил ее — на своем посту. Не дожидаясь вопроса, он отрапортовал:

— Никого не было, ваша светлость.

— Как? Даже с кухни никто не пришел?

— Ах вы про это! — Лэнгли смутился. — Спасибо большое, я подкрепился.

— Скажи, Лэнгли, где Пирс?

— Я думаю, что герцог в своем рабочем кабинете. Он составляет сметы для рабочих.

— Тебя не затруднит принести чай и несколько бутербродов в рабочий кабинет?

— Нисколько, но сначала я провожу вас. Дафна с благодарностью оперлась на его руку.

— Входите! — крикнул Пирс, услышав стук в дверь.

— Простите, ваша светлость, — начал Лэнгли, — но герцогиня…

— Дафна! — Пирс был уже на ногах и спешил к двери обнять супругу. — Что случилось? — спросил он, заметив ее бледность.

— Ничего, я по глупости пропустила завтрак. Сейчас Лэнгли принесет немного поесть.

Пирс бережно усадил Дафну в кресло.

— Дафна, чем я могу помочь тебе?

— Не волнуйся, дорогой, все нормально.

— Я сам прослежу, чтобы ты поела, а потом уложу в постель. Тебе надо отдохнуть.

— Пирс, я очень волнуюсь, почему мама и викарий так долго не едут,

— Не беспокойся, Лэнгли сразу известит нас о приезде гостей. Не так ли, Лэнгли? — спросил он у дворецкого, который уже появился с подносом.

— Конечно, ваша светлость. Еще что-нибудь, сэр? Тогда я, с вашего позволения, вернусь на свой пост. — И он удалился строевым шагом.

Когда дверь за ним закрылась, Дафна и Пирс удивленно переглянулись.

— Мне кажется, он пошутил, — неуверенно предположила Дафна.

— Мне тоже так показалось, хотя трудно в это поверить.

Пирс, я хотела поговорить с тобой.

— Не раньше, чем ты съешь два бутерброда и выпьешь чашечку чая.

— Хорошо, — согласилась Дафна и со вздохом принялась за еду. — Я чувствую себя прекрасно, — сказала она, закончив есть.

— Хорошо, а теперь я отнесу тебя в постель.

— Подожди, ты обещал выслушать меня. Я хочу поговорить с тобой насчет Сары. Пирс, из разговора с ней я поняла, что их размолвка с Джеймсом была случайной, они просто не поняли друг друга. Может быть, они любят друг друга до сих пор.

Пирс помрачнел.

— Любящий мужчина никогда не бросит женщину, узнав, что у нес будет ребенок.

— Знаю. — Дафна успокаивающе погладила его по руке. — Но может быть, он уже раскаялся в этом?

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

— Сара сказала, что раньше она работала в таверне у Блэка в Ист-Энде. Если он начнет ее искать, то там. Ты поможешь мне?

— В чем именно? Ты знаешь, как я отношусь к таким людям. Я не поеду его разыскивать.

— И не надо, дорогой. Просто сообщи хозяину таверны, что Сара находится здесь. Если он захочет, то найдет ее сам.

— Хорошо. — Он поцеловал ее пальцы. — Ну а теперь надо отдохнуть.

В коридоре раздались торопливые шаги.

— Ваша светлость, — Лэнгли стремительно вошел в кабинет, — приближается коляска!

— Кто там — мама или викарий? — спросила Дафна. Лэнгли замялся:

— Не знаю, слишком далёко. Сейчас посмотрю.

— Не спеши, Лэнгли, посмотрим вместе. Они вышли на крыльцо как раз в тот момент, когда викарий помогал Элизабет выйти из коляски. .

— Наконец-то! — Дафна сначала обнялась с матерью, потом с викарием. — Мы так ждали вас!

Элизабет с радостью и тревогой смотрела на дочь.

— Ты выглядишь неплохо. Немного бледна, правда, зато счастлива.

— Ты тоже выглядишь хорошо. — Дафна с удивлением обнаружила, что за время, проведенное в Рутленде, Элизабет помолодела на добрых десять лет. Морщинки вокруг глаз разгладились, лицо посвежело.

— Ты написала, что чувствуешь себя неважно, — сказала Элизабет озабоченно. — Что, очень плохо?

— Я чувствую иногда головокружение и тошноту, а так все нормально.

— Ну хорошо, я очень рада, что ты послала за мной. За нами, — поправилась она, улыбнувшись викарию.

— Подснежник, я молюсь, чтобы Бог послал твоему ребенку здоровья так же, как Он послал ему прекрасных, любящих родителей.

— Если бы вы знали, как я рада вас видеть! Правда, я ожидала вас раньше, — сказала Дафна.

— Я украшала Рутленд, — объяснила Элизабет. — — Ведь слуги останутся там на Рождество. Я думаю, что за нами издалека наблюдает наш друг, — добавила Элизабет и улыбнулась.

— Друг? — удивилась Дафна.

— Да, Рассет, мы видели его около ворот. Вероятно, он узнал нас и совсем не испугался.

— Наверное, он тоже вышел вас встретить, — радушно сказал Пирс и пожал руку викарию, после того как приложился к руке Элизабет. — Ну что, может быть, хватит держать гостей на улице? — спросил он у жены. — С дороги им надо отдохнуть, а потом мы устроим праздничный ужин. — Он повернулся к викарию; — Надеюсь, вы уже догадались, почему она упала в обморок в прошлый раз?

— Да, таким странным образом ваш наследник впервые заявил о себе.

Солнце уже клонилось к закату, когда Элизабет вошла в спальню Дафны с подносом.

— Ну как отдохнула, дорогая? Дафна села в постели.

— О Бог мой! Который час?

— Скоро семь, — улыбнулась Элизабет. — Я принесла тебе немного подкрепиться. Дафна сняла салфетку;

— Как раз то, о чем я мечтала, — жареный цыпленок и хлебцы! Ты даже не представляешь, как я проголодалась, — добавила она с набитым ртом.

— Конечно, ведь теперь ты должна есть за двоих, Насытившись и выпив чаю, Дафна внимательно посмотрела на мать.

— Мама, помнишь утро, когда я рассказала тебе о предложении Пирса?

— Конечно.

— Ты тогда сказала мне, что однажды не послушалась своего сердца и потом всю жизнь жалела об этом. Элизабет опустила глаза.

— Да, я помню.

— Мама, — Дафна замялась, — скажи, пожалуйста, это имеет отношение к мистеру Чамберсу?

Элизабет удивленно посмотрела на дочь:

— Как ты догадалась?

— Не я — Пирс. — Дафна наклонилась вперед. — Мама, ты любишь его?

Элизабет грустно кивнула:

— Да, очень.

— И он любит тебя! Но что же случилось? Почему ты вышла замуж за папу?

— Ты хочешь узнать, почему я предпочла его Алфреду? — Элизабет тяжко вздохнула. — Если бы ты знала, сколько раз я задавала себе этот вопрос! Может быть, Бог хотел, чтобы насвет появилась именно ты?

— Нет, мама, это не ответ. Когда ты выходила замуж за папу, ты понятия не имела, кто появится на свет. Скажи мне, почему?

Элизабет медленно встала и подошла к окну.

— Мне было пятнадцать, когда я встретила Алфреда. Ему было двадцать три. Мне кажется, я влюбилась в него с первого взгляда. Он показался мне самым прекрасным человеком на свете. Такой молодой священник, преданный людям и Богу. — Она надолго умолкла. — Но, к сожалению, мои родители думали иначе. Они ни за что не хотели позволить своей единственной дочери связать свою жизнь со священником, который больше думает о Боге, чем о золоте. Если бы он добивался более высокого сана, но Алфред не хотел этого. У него были другие цели. Ну а потом твой отец встретил меня и попросил моей руки. Родители согласились.

— А что же викарий?

— Мы остались друзьями. Он всегда помогал и утешал меня.

Дафна проглотила комок в горле.

— А вы мечтали пожениться?

— Да, и провели немало часов, мечтая о домике с садом, в котором будут расти желтые розы. — Голос Элизабет задрожал., — С тех пор Алфред всегда дарит мне желтые розы,

Дафна решилась задать последний вопрос:

— А кольца, которые подарил нам викарий, они… — Да, Алфред хранил их как память о нашей любви. Но он решился отдать их, чтобы скрепить вашу любовь. — Элизабет всхлипнула: — Дафна! Я любила его глубоко, но, видимо, я оказалась слабой, и Бог наказал меня за это. — Элизабет закрыла лицо ладонями. — Мама, не надо плакать! — утешала ее Дафна. — Не все еще потеряно! Ведь ты же знаешь, Пирс начал бракоразводный процесс. Вы еще будете вместе.

— Я не верю в это.

— .Ах, мама, ты не знаешь Пирса, он может добиться чего угодно. Если бы ты знала его так же, как я, ты бы нисколько не сомневалась в успехе. Он, — добавила она, смутившись, — освободил меня, мама, и, вот увидишь, он освободит и тебя.

Глава 22

— Итак, помни об обещании, что ты мне дала на прошлой неделе, — предупредил Пирс, застегивая рубашку.

— Скорее о целой куче обещаний, — поправила Дафна, — Но я помню все, — поспешно добавила она, заметив, что муж нахмурился, и. закрыв глаза, перечислила: — Не подходить близко к школе, пока делают крышу, и вообще не вставать со скамейки, стоящей на безопасном расстоянии, а если что-нибудь будет нужно — позвать тебя. Все, кажется? — И она с нежностью поправила рубашку на Пирсе.

— Спасибо, сидит отлично, — поблагодарил он жену. — Надеюсь, что ты выполнишь обещание, в противном случае…

— Конечно, дорогой, ведь я сама не хочу подвергать себя и ребенка опасности. Но ведь ты не можешь запретить мне увидеть радостные лица детей, в конце концов,

ведь это моя идея.

— Ну хорошо, — он взял сюртук, — теперь пойдем позавтракаем. Ставить новую крышу — дело не на один час, и я не пущу тебя, пока ты не поешь.

— Но я уже съела кусочек жареного хлебца, еще не успев подняться с постели, — запротестовала Дафна.

— Это было четыре часа назад, — решительно прервал ее Пирс. — К тому же, — с улыбкой добавил он, — кухарка заявила, что с этого дня будет готовить для тебя специальную еду, поэтому не стоит ее обижать. Пойдем, поешь немного,

— Хорошо, — вздохнув, согласилась Дафна. Когда они вышли в холл, Дафна слегка придержала Пирса за руку и молча указала ему на небольшой альков в конце холла, где стояли Чамберс и Элизабет, они были целиком поглощены разговором, который прерывался взрывами веселого смеха, и, хотя их разделяло не менее фута, казалось, что нить, их связывающую, можно было буквально пощупать рукой.

— В ближайшее же время отправлюсь в Лондон встретиться с Колби — адвокатом, которого так нахваливает Холлингсби, — тихо прошептал Пирс на ухо жене. — Моя безошибочная интуиция подсказывает, что пора начинать процесс развода.

— Для того чтобы прийти к такому выводу, — так же тихо ответила Дафна, — достаточно иметь глаза.

— Ты, как всегда, права, — улыбнулся Пирс и обратился к викарию с Элизабет; — Доброе утро!

Элизабет обернулась, на лице ее светилась радостная улыбка.

— Мы уже ждем вас. Кухарка волнуется, что еда, специально приготовленная для Дафны, остынет, поэтому не будем медлить, быстренько позавтракаем и отправимся в школу.

— Разве ты поедешь с нами? — удивилась Дафна.

— Конечно! — Голос Элизабет был тверд. — До этого я могла предлагать свою помощь только скрытно, но сейчас… Одним словом, я не хочу упускать возможности реально помочь детям.

— Но, мама…

Тут вмешался Чамберс:

— Даже не пытайся ее остановить, Подснежник! Такой решительной я не видел ее двадцать лет.

— Хорошо, — согласилась Дафна, все больше и больше удивляясь, как же сильно за эти два месяца изменилась Элизабет. Движения ее стали уверенными и решительными, на устах все чаще и чаще мелькала улыбка. Дафна взяла мать под руку: — Пойдем, я неожиданно ощутила такой ужасный голод!

Пятнадцать минут спустя осторожный стук в столовую прервал их завтрак. Дафна вопросительно взглянула на Пирса:

— Ты ждешь кого-нибудь?

— Нет, — ответил он, отрываясь от второй чашки чая, — но кто бы там ни был, веди его сюда, Лэнгли.

Дворецкий замялся:

— Простите меня, ваша светлость, но вы сами говорили мне, что если вдруг приедет мистер Джеймс Чапмен…

Не успел Лэнгли докончить фразу, как Пирс был уже на ногах.

— Джеймс? Тот самый? — Дафна поспешно отодвинула блюдо с клубникой и тоже встала.

— Нет, Дафна, позволь, я сам разберусь. — Пирс решительно удержал ее. — Мне надо знать точно, зачем мистер Чапмен пожаловал сюда.

Дафна сразу отметила, как посуровели черты лица ее мужа. Конечно, трудно ждать снисходительности от человека, который сам вырос без отца.

— Что сказал мистер Чапмен, Лэнгли? — спросил Пирс у дворецкого.

— Он хотел увидеться с мисс Сарой, сэр.

— Вот как! — Пирс решительно направился к двери. — Сначала ему придется увидеться со мной, и уж я сам решу, говорить ли Саре о его приезде.

— Я с тобой, — устремилась за ним Дафна. — Я знаю, ты считаешь, что я необъективна, — поспешно добавила она, — и, наверное, ты прав, но, Пирс, ты также необъективен. И так как мы смотрим на проблему с разных точек зрения, мы примем самое правильное и объективное решение в отношении Сары, — с улыбкой добавила она, — ведь именно этого ты хочешь, дорогой?

Пирс размышлял несколько секунд.

— Хорошо, пойдем посмотрим на этого мистера Чапмена.

Выйдя из дома, они увидели, как Джеймс нервно расхаживает перед крыльцом. При их появлении он сорвал шляпу и поклонился.

— Мистер Чапмен? — начал Пирс.

— Да, сэр, а вы, если не ошибаюсь, герцог Макхэм? Пирс сухо кивнул:

— Да, меня зовут Пирс Торнтон, а это моя жена Дафна.

— Очень приятно, мистер Чапмен. — Дафна поздоровалась более приветливо, чем ее супруг. Она внимательно осмотрела Джеймса. Он выглядел именно так, как она и ожидала. Высокий, темноволосый, с резко очерченным умным лицом; его нельзя было назвать красавцем, но в его облике было нечто, сразу вызывавшее симпатию. — Я так поняла, — сказала она, приветливо улыбнувшись, — что хозяин таверны сообщил ва, м о местонахождении Сары.

— Так она здесь?! — воскликнул Джеймс.

— Да, она здесь.

— Ах, слава Богу! — облегченно вздохнул мистер Чапмен. — Я прочесал уже весь Лондон, осмотрел каждую таверну и кафе.

— Неужели? — скептически сказал Пирс, почесывая

подбородок. — С чего вы решили, что она должна быть в Лондоне?

— Дело в том, что сначала хозяин таверны дал мне адрес большого поместья, куда Сара якобы уехала искать работу. — Джеймс нахмурился, в смущении теребя шляпу. — Но этот Бентли — хозяин поместья — сказал, что не слышал ни о какой Саре Кук, и захлопнул дверь.

Когда Пирс услышал это, желваки заиграли на его скулах, но он ничего не сказал.

— Поэтому, — продолжал Чапмен, — я подумал, что, может быть, Сара нарочно оставила неверный адрес, чтобы запутать меня. Тогда я немедленно вернулся в Лондон и начал поиски.

— Почему Сара должна была, по-вашему, запутать вас? — спросил Пирс.

— Может быть… потому, что она не хотела, чтобы я нашел ее? — — Джеймс в смущении опустил глаза. — Когда мы виделись в последний раз, она была очень рассержена на меня.

— Вот как! Позвольте узнать — почему? — Язвительная усмешка не сходила с губ Пирса.

Джеймс смутился еще больше. С минуту он стоял, нервно переминаясь с ноги на ногу и теребя шляпу. Наконец он собрался с духом, вскинул голову и посмотрел Пирсу в глаза.

— Я отношусь к вам со всем уважением, ваша светлость, но мои с Сарой отношения касаются только нас, каковы бы они ни были, и я не намерен обсуждать их с вами или с кем-либо еще. Я так полагаю, это вы сообщили хозяину таверны о местонахождении Сары и тем самым помогли мне ее найти. Я очень благодарен вам за это, ваша светлость. А теперь прошу простить меня, но я хотел бы сам поговорить с Сарой.

— Почему?

Даже Дафна удивилась, как резко и неприветливо прозвучал вопрос Пирса.

— Почему? — переспросил Джеймс в растерянности.

— Вот именно, почему? Не потому ли, что Сара занимает теперь достаточно высокое положение в Макхэме, и плачу я ей, кстати, гораздо больше, чем хозяин таверны.

— Но я понятия не имею, кем она работает у вас, и, честно говоря, меня не волнует, сколько она получает. Мне нужны не деньги, мне нужна Сара. Если уж вас так интересует, почему я хочу увидеть Сару, то вкратце скажу вам. Видите ли, я был легкомысленным человеком. Думаю, что Сара решила расстаться со мной потому, что я не заслужил ее любовь. Но я не нищий, черт подери, и поэтому решил срочно все исправить. Я имею неплохое бразование и работал клерком у многих известных поверенных. Поэтому я сразу отправился собирать рекомендации и необходимую сумму денег, чтобы открыть собственную контору. Теперь у меня есть все необходимое, и я приехал, чтобы предложить Саре стать моей женой.

— Так. — Пирс кашлянул в смущении. — Прошу простить меня, мистер Чапмен, что был с вами несколько резок. Я согласен, что ваши отношения с Сарой касаются только вас и никого больше, просто я очень ценю Сару, и мне не хотелось бы, чтобы кто-то так или иначе причинил ей боль.

— Но Господи, ведь я хочу того же самого! Ведь она… — Джеймс замялся.

— Мы знаем о ребенке, — сказала Дафнз, — и это еще одна причина, по которой мы хотели бы защитить ее. — С жалостью она смотрела на темные круги под глазами Джеймса. Вероятно, не одну ночь он провел без

сна. Она повернулась к Пирсу; — Мне кажется, надо позвать Сару, дорогой.

Черты лица Пирса смягчились, на них не осталось и следа прежней суровости.

— Лэнгли!

— Да, сэр?

— Позови, пожалуйста, мисс Сару, Скажи, что к ней пришел гость.

— Благодарю вас, ваша светлость. — смущенно пробормотал Джеймс.

— Право, не стоит. Если вы кого и должны благодарить, то это мою жену. Она оказалась, как обычно, права. Всего доброго, мистер Чапмен. — И Пирс прошел в дом.

Дафна и Джеймс переглянулись.

— Используйте эту возможность, мистер Чапмен, чтобы заслужить любовь Сары, — сказала она тихо, — Может быть, это ваш последний шанс.

— Дафна! — послышался голос Сары. — Меня вызвали с урока. Что… — Сара замерла, лицо ее побледнело. — Джеймс!

— Если позволите, я последую за своим супругом. — Дафна улыбнулась и направилась к дому, но Джеймс остановил ее:

— Ваша светлость!

— Да? — Дафна оглянулась.

— Большое спасибо вам и вашему супругу.

— Будьте счастливы, — с улыбкой ответила она, — все трое!

Когда она вошла в столовую, Пирс смущенно спросил:

— Ну как, у них все нормально?

— Что может быть ненормального между людьми, которые любят друг друга?!

Пирс поцеловал пальцы Дафны.

— Как ты думаешь, может, помочь мистеру Чанмену, открыть контору у нас в поселке? И Сара осталась бы в Макхэме. — Ах, Пирс, ты такой замечательный муж!

Когда карета герцога Макхэма подкатила к школе, все находились в приподнятом настроении. Рабочие проворно раскладывали инструменты и разгружали доски. Вокруг них суетилась вся школа. Стараясь перекричать шум.от падающих досок, миссис Рэдмонд безуспешно пыталась собрать детей вокруг себя, но с таким же успехом она могла бы приказывать ветру остановиться.

— Я, пожалуй, помогу миссис Рэдмонд, — сказала Дафна, выйдя из кареты, — иначе ее хватит апоплексический удар, и она не сможет полюбоваться на новую крышу. — Леди Дафна! — Перепачканный Тимми первым подскочил к ней и сунул под нос какой-то ящичек, — Я принес Генри, — объявил он гордо и открыл крышку. — Вы присмотрите за ним, пока я работаю?

— Конечно, Тимми. — Дафна старалась не дышать носом, так как Генри и его дом попахивали весьма неприятно.

— Ну как? Видите, какой он здоровый?

— Да, вижу, — Дафна непроизвольно вытянула руки, чтобы хоть немного уменьшить запах, — он просто очарователен! Из чего же ты сделал ему постель?

— Я узнал, что ящерицам очень нравится навоз, особенно мокрый. Пришлось поискать, — гордо доложил Тимми.

— А разве ты не знаешь, что ящерицы — очень стеснительные животные? — вмешался Пирс, с трудом сдерживая смех. — Им очень не нравится, когда их выставляют на всеобщее обозрение, поэтому давай-ка прикроем ящичек.

— Это точно, — сразу согласился Тимми и задвинул крышку. — Леди Дафна сказала, что присмотрит.за Генри, пока я помогаю мужчинам.

— Отличная идея, — подхватил Пирс, — это верный способ уберечь Генри от неприятностей, когда идет такая стройка. Установка новой крыши — дело опасное, особенно для тех, кто не слушается, поэтому все, кто еще не научился слушаться учительницу, будут стоять рядом с леди Дафной и охранять Генри. Все понятно?

Одобрительный хор голосов был ему ответом.

— Хорошо. Надеюсь, что дважды повторять не придется. А теперь встаньте около меня и делайте только то, что я скажу.

Толпа притихших школьников немедленно окружила Пирса, и в награду за помощь он получил от миссис Рэдмонд благодарный взгляд и улыбку.

— А вы кто такая? — неожиданно спросил Уильям, уставившись на Элизабет.

— Я мама Дафны, меня зовут Элизабет.

— Вы мама Дафны? — переспросил он недоверчиво. — Но ведь она же взрослая.

— Да, но совсем недавно она была такой же, как ты.

— А вас тоже зовут Подснежник? — вмешалась Пруденс.

Элизабет мельком взглянула на викария:

— Нет, это имя еще надо заслужить. Ну а как зовут твою куклу?

— Мою куклу зовут Дафна, — с гордостью ответила Пруденс. — Когда леди Дафна подарила ее мне, она сказала, что я должна выбрать ей имя сама. Я долго думала н решила назвать ее Дафной.

— Ах, Пруденс! — Стоявшая рядом Дафна прижала к себе девочку. — Если бы ты знала, какой подарок ты мне сделала!

— Я тоже дал вам свою ящерицу подержать! — запротестовал Тимми, но умолк, завидев, что Уильям делает ему какие-то знаки.

— Давайте-ка займемся делом, — объявил Пирс и повел детей к рабочим.

Викарий тоже присоединился к ним, засучив рукава, и видно было, что строительное дело знакомо ему не понаслышке.

Два часа спустя оба крыла крыши были уже полностью готовы. Перекинув канаты через старую крышу, рабочие поставили наклонные бревна для новой и впрягли двух могучих лошадей, чтобы поднять ее. Лошади е трудом двинулись с места, и бревна поползли вверх. Толстые канаты натянулись и звенели, как струны. Пирс отвел детей в безопасное место и наблюдал за происходящим. В этот момент к школе на полном ходу подлетела повозка и, скрипнув, остановилась.

— О мой Бог! — Улыбка застыла на лице Дафны.

— Это Хардвик! — прошептала Элизабет, ставшая белее полотна.

— Торнтон! — громко крикнул Трэгмор и направился к нему широким уверенным шагом. Лицо его буквально лучилось торжеством.

— Трэгмор? Что вам надо?

— Так, совсем пустячок. Хочу с лихвой возвратить вам все, что задолжал.

— Убирайтесь! — мрачно прервал его Пирс. — Убирайтесь, иначе, клянусь Богом, я вышвырну вас собственноручно.

Нисколько не смутившись, Трэгмор огляделся:

— А-а, моя легкомысленная дочь и ветреная жена! Очень рад! Ну а где же наш благонравный викарий? Полагаю, не хватает только его, чтобы довершить эту картину.

— Что вам надо, Хардвик? — Викарий аккуратно положил гвозди на доску и встал рядом с Пирсом. — Мне кажется, вы натворили достаточно в последнее время. Думаю, что вам действительно лучше вернуться в Трэгмор.

— А, вот и вы, Чамберс! Боюсь, что это именно вы натворили много неправедных дел в последнее время. Скажу честно, вы очень меня огорчили и разочаровали. Что же касается моего возвращения домой, то я с радостью сделаю это, но только после того, как защищу свои права. Вы очень обидели меня, викарий. — Трэгмор притворно вздохнул. — Перестаньте ломать комедию, Трэгмор, — резко прервал его Пирс. — Почему вы заговорили о правах?

— Потому что я хочу знать, — продолжил Трэгмор уже без иронии, — почему приходский священник спит с моей женой.

Чамберс непроизвольно сжал кулаки.

— Не смей в моем присутствии обливать грязью Элизабет, подлец!

— Ах, как благородно! — Трэгмор зааплодировал. -

Нет ничего удивительного в том, что Элизабет предпочитает в постели вас, мой благородный крестоносец! Признайтесь, Чамберс, герцог Макхэм наверняка поселил вас в одной комнате, чтобы не доставлять вам хлопоти не заставлять бегать в ночной рубашке по коридорам.

Пирс удержал за руку викария, готового броситься на Трэгмора.

— Не отвечайте на эти лживые обвинения, викарий, — слишком много чести. К ним приблизился бригадир и смущенно остановился в нескольких шагах.

— Может быть, подождем, ваша светлость?

— Ни в коем случае, Мэллор! Сейчас маркиз уберется отсюда, и мы начнем ставить второе крыло.

Мэллор кивнул и отошел к рабочим. Бревна продолжали подниматься и почти встали на место.

— Хорошо, Трэгмор, — процедил Пирс сквозь зубы, — вы лишний раз доказали, что можете испортить настроение любому человеку, а теперь убирайтесь, нам больше не о чем разговаривать!

— Ошибаетесь! — Трэгмор достал из папки несколько листков бумаги и торжествующе помахал ими. — Несмотря на головорезов, которыми вы окружили Рутленд, моему сыщику удалось разузнать кое-что интересное — достаточно, чтобы доказать суду, что мною движет не только желание испортить вам настроение, и все это официально зарегистрировано в его докладах. — Он снова торжествующе потряс бумажками и повернулся к викарию: — Можете ли вы сами припомнить, викарий, сколько раз навещали мою жену в Рутленде с букетами цветов и на какое время оставались одни, а? Я уж не говорю о вашем пребывании под одной крышей с моей женой у герцога Макхэма.

— Единственное, что вы можете сделать своими грязными руками, — проговорил Чамберс, с трудом сдерживая гнев, — это состряпать грязное дело, которого не было и в помине. И вы, и ваш шпион прекрасно понимаете, что Элизабет никогда не изменяла вам и не будет изменять до тех пор, пока носит ваше имя…

— От которого она, кажется, пытается избавиться, если я правильно понял Холлингсби.

— Да, это так, — вмешался Пирс, — и ты прекрасно знаешь, почему она это делает. Ты издевался над ней, выродок. так же, как ты издевался над моей женой.

— Я выродок?! — Трэгмор усмехнулся. — Боюсь, ты что-то напутал, Торнтон, настоящий выродок — это ты! Ты был рожден проституткой в Лестерском работном доме.

И в этот момент самообладание оставило Пирса. Словно какая-то пружина сорвалась с предохранителя и бросила его вперед.

— Мерзавец! — прорычал он, замахиваясь для удара. . — Остановись, Пирс! — Чамберс буквально повис на нем сзади, едва успев перехватить руку. — Разве ты не видишь, что он провоцирует тебя? — С трудом он повернул Пирса к рабочим, которые в недоумении смотрели на происходящее, бросив работу.

— Напрасно тратите свое красноречие, Чамберс! — Трэгмор отступил на шаг и побледнел, но не потерял самообладания. — Вы не отучите его пускать в ход кулаки при первом же удобном случае, как это принято у уличных подонков. Пустите его, пусть он всем покажет, что с титулом или без он все равно остается обычным уличным бандитом. Если бы у Макхэма была хоть капля разума, он бы никогда…

— Замолчи, отец! Замолчи сейчас же, слышишь?! — С горящими от гнева глазами Дафна вскочила со скамеечки и встала перед ним.

На несколько секунд Трэгмор замолчал, в удивлении рассматривая дочь.

— Хорошо, хорошо. Что так взволновало мою маленькую Дафну? — усмехнулся он.

— Твоя грязная ложь, — отрезала Дафна. — А теперь убирайся навсегда из нашей семьи!

Трэгмор неосознанно сжал кулак и поднял было руку, но его остановил голос Пирса, подозрительно спокойный;

— Попробуй тронуть ее только пальцем — и можешь считать себя трупом! Мне плевать, даже если целая палата лордов будет наблюдать за тем, как я вытряхну твою мерзкую душу! — Слова были произнесены таким тоном, что не оставляли ни малейшего сомнения в том, что так оно и будет.

Трэгмор попятился.

— Ну, Торнтон, вы совсем рехнулись, — торопливо забормотал он. — Неужели вы осмелитесь при всех…

— Конечно, ведь я помойная крыса, — недобро усмехнулся Пирс.

— Хардвик! — Элизабет подошла на негнущихся ногах. — Чего ты хочешь? Чего ты хотел добиться, нанимая шпиона? — Она с грустью взглянула на Дафну с Пирсом, потом на викария и повернулась к мужу: — Если ты добиваешься, чтобы я вернулась к тебе, то ради людей, которых я люблю, я готова. Трэгмор разразился неприятным смехом:

— Ты слишком высокого мнения о себе, моя дорогая. Твои прелести меня совершенно не волнуют, и, честно говоря, мне совершенно наплевать, с кем ты спишь — со священником или с членом парламента. Просто у меня есть неопровержимые доказательства, что моя горячо любимая жена, с которой я прожил двадцать лет, убежала из дома и скрывается под крышей этого подозрительного герцога со своим прежним любовником. Представь себе, как будут удивлены и возмущены судьи, узнав об этом. Они даже не будут читать твое прошение о разводе, где ты обвиняешь меня в жестокости, и с радостью подпишут мое заявление, разрешающее покинуть тебя без всяких средств к существованию.

— Маме не нужны твои деньги! — воскликнула Дафна.

— Может быть, и викарий ей тоже не нужен? — спро.сил Трэгмор с иронией. — Ну что же, тогда все будут довольны, и даже Торнтон, так как его жена тоже становится незаконнорожденной. Могу поздравить вас, Торнтон, — ваша жена скоро станет таким же бастардом, как и вы!

— Сколько? — коротко спросил Пирс, глядя Трэгмору в глаза.

— А-а! Как я понял, Торнтон, вы.решили поторговаться со мной!

— Сколько? Сколько, Трэгмор? Ведь я понимаю, чего вы хотите на самом деле. Вам наплевать на жену и дочь, вам нужны только деньги. Сколько я должен заплатить вам, чтобы вы прервали этот мерзкий спектакль?

Лицо маркиза сразу приняло озабоченное выражение.

— Перво-наперво я хочу получить все мои расписки назад с пометкой, что они полностью оплачены. Во-вторых, Я хочу получить в собственные руки это унизительное соглашение с Холлингсби, которое разорву на мелкие кусочки. Ну а в-третьих, — он прищурился, — я не отказался бы от небольшого месячного содержания, скажем, эдак в двадцать тысяч фунтов, чтобы хоть немного утешить свою одинокую старость.

— Каковы гарантии того, что, если вы получите все, вы не дадите хода этим бумагам?

— Я порву их в вашем присутствии, Торнтон.

— Вы, наверное, держите меня за дурака, Трэгмор. У вас наверняка есть копии! — усмехнулся Пирс.

— Совершенно верно, и их я тоже отдам вам. Видите ли, Торнтон, вам больше ничего не остается, как поверить мне на слово. Подумайте сами — если мы придем к соглашению, то зачем я буду терять ежемесячное содержание в двадцать тысяч фунтов в обмен на бумажку о разводе? Ну а если мы не договоримся, то подумайте сами о последствиях. Каково вам будет смотреть в глаза Дафне, зная, что своей жадностью вы обрекли се на то; чтобы каждый мог назвать ее выродком? Ну так как мы порешим, Торнтон? Может быть, отложим все в долгий ящик, ключ от которого будет в моих руках? Придется вам немного пожить в том же страхе, что и я, Торнтон.

С уст Пирса сорвалось ругательство. Он резко вытянул руку и схватил Трэгмора за лацканы сюртука.

— Что ты можешь знать о страхе, ничтожество? Я угрожал всего лишь твоему состоянию, ты же в любой момент мог отнять у меня душу — у меня и у любого из детей, которых ты терроризировал в работном доме.

— Какие дети? Что ты несешь? — Трэгмор пытался освободиться от железной хватки Пирса.

— Из Дома непреходящей надежды! Вспомнил? Ведь ты же знаешь, что я вырос в работном доме, но не в каком то, а в том самом, в который ты так часто любил захаживать, Ты возомнил, что я так же легко забуду тебя, как и ты позабыл всех тех, кого мучил, но ты ошибся, Трэгмор! Я помню тебя очень хорошо. — Пальцы Пирса сжали горло Трэгмора. — И особенно хорошо я помню твои встречи с Баррингсом, твои грязные делишки, о которых, как ты считал, никто не подозревает, и деньги, которые ты засовывал в карман в обмен на то, чтобы этот монстр спокойно продолжал жить и царствовать в работном доме. Каждую неделю я наблюдал за тем, как ты в обществе моего отца Макхэма встречался с Баррингсом и требовал у него деньги. Ты думал, что все дети спят и никто вас не видит, но ты ошибался. И каждую неделю я клялся, что ты дорого заплатишь за все.

Глаза Трэгмора расширились от удивления, он даже перестал вырываться.

— Выходит, все это время ты знал… Так вот почему ты так упорно преследовал меня?! — Ярость придала ему силы, и мощным движением он вырвался из рук Пирса. — Я всегда считал, что наш обмен с мистером Баррингсом — мое самое удачное изобретение: не давая взамен ничего, получать многое, но самое забавное в том, что на эту мысль натолкнул меня не кто иной, как герцог Макхэм.

Пирс скрипнул зубами:

— Следовательно, я должен благодарить отца за то, что негодяй Баррингс так долго оставался директором?

— Не будьте дураком, Торнтон! У Макхэма никогда не хватило бы ума, чтобы разработать такой отличный план. Это был слабый человек, сердце которого пребывало в постоянном конфликте с головой, но он натолкнул меня на эту идею. Однажды он предложил мне заплатить весьма солидную сумму, если мне удастся придумать какое-нибудь дело, позволяющее совершать частые визиты в Дом непреходящей надежды. Он сказал мне, что якобы его старый друг попросил присматривать за ребенком, оказавшимся в работном доме. Как я узнал совсем недавно, Макхэм присматривал за собственным ублюдком. — Трэгмор усмехнулся. — Я и тогда подозревал, что он что-то скрывает от меня, но, говоря откровенно, меня это и не волновало. Я тогда и придумал обдирать Баррингса. Макхэм был чистоплюем и не хотел пачкать рук, поэтому все дела пришлось устраивать мне самому. Я имел дело с Баррингсом, а Макхэм прогуливался по работному дому и убеждался, что его выродок жив-здоров. Ему больше ничего не оставалось делать. Он был согласен на все, лишь бы истинная цель его визитов осталась неизвестной, а я обирал обоих, Баррингса и Макхэма, ведь герцог не мог пожаловаться на бедность. Одним словом, мы все получали то, что хотели.

— Да, все вы получали то, что хотели, — мрачно повторил Пирс. — а ты получил даже больше, чем деньги. Ты вволю напился крови, ведь между визитами с Макхэмом ты появлялся один и буквально упивался, истязая беззащитных детей.

— Я ставил вас только на место, о котором вы иногда забывали. — Трэгмор хмыкнул. — И когда твой отец забыл о своем месте, я сделал с ним то же самое, не так грубо, конечно.

— Черт подери, что это значит?

— Только то, что, когда Макхэм потерял интерес к работному дому, я живо напомнил ему о тех выгодах, которые имели мы оба.

— Ты шантажировал его! — с презрением произнес

Пирс.

— Да, и, должен признаться, весьма успешно. Ну ладно, достаточно, — объявил он, заметив, что Пирс хочет задать еще какой-то вопрос. — Хватит воспоминаний о светлом детстве. Каков твой окончательный ответ, Торнтон? Соглашаешься ты с моим предложением, или же я прямо завтра отправляюсь к адвокату, чтобы начать процесс, который низведет твою жену до роли незаконнорожденной?

— Нет, Пирс! — Дафна взяла Пирса за руку. — Не соглашайся!

Пирс посмотрел на викария и Элизабет и повернулся к Трэгмору:

— Я напишу Холлингсби сегодня же. С ним мы окончательно обсудим условия соглашения.

— Нет! — громко крикнула Дафна — — Не делай этого! Я чувствую себя несчастной от одной только мысли, что он мой отец! Лучше быть незаконнорожденной, чем иметь такого!

Пирс отрицательно покачал головой:

— Я поклялся всегда защищать тебя.

— Ты также поклялся отомстить моему отцу!

Пирс снова покачал головой и усмехнулся:

— За это время я понял, что он отомстил себе сам. Он перестал быть человеком, Дафна. Что может быть хуже?

— Я согласна с Дафной, — неожиданно вмешалась Элизабет. — Хардвик не может причинить мне больше вреда, чем он это уже сделал. Но он еще может мучить других людей. Не позволяй ему этого, Пирс!

Пирс с удивлением заметил, что Элизабет просто не узнать. Его сердце наполнилось гордостью, что в этом есть и его заслуга. Он с улыбкой повернулся к маркизу:

— Ты можешь забрать все мои деньги, Трэгмор. Все равно ты проиграл.

— Что за бред вы там несете? Ты что, Торнтон, изменил свое решение и отказываешься…

— Сэр! — Пруденс подошла к Трэгмору и дернула его за рукав. — Не злитесь, пожалуйста! — Ее голос почти не был слышен из-за крика взрослых и скрипа бревен.

— Что? — Трэгмор дернулся как ужаленный и в недоумении уставился на Пруденс.

— Не кричите, пожалуйста, — пропищала крошка, — особенно на леди Дафну, потому что она Подснежник. — Милое личико девочки осветилось улыбкой. — Вы можете подержать мою куклу, — самоотверженно предложила она. — Вот увидите, она вам поможет.

— Да как… — от возмущения Трэгмор не мог найти слов, — как ты посмела прикоснуться ко мне?! — Он грубо оттолкнул Пруденс. — Убирайся отсюда со своей чертовой

куклой!

— Вы не поняли, — терпеливо возразила Пруденс и снова протянула ему свою любимую игрушку; — Она успокаивает людей. Моя сестра перестает плакать, и я тоже.

Возьмите ее!

Со звериным рычанием Трэгмор вырвал из рук Пруденс куклу и швырнул ее в грязь.

— Моя Дафна! — воскликнула Пруденс, ее глаза расширились от ужаса.

— Убирайся прочь отсюда, грязная тварь! — Маркиз с силой толкнул девочку.

Та испуганно попятилась прямо под копыта лошадей, с трудом удерживавших еще не закрепленные бревна. Лошади испуганно попятились, и бревна со скрипом начали

сползать.

— Эй, осторожнее! — крикнул один из рабочих и попытался удержать лошадей.

Лошади уперлись, и туго натянутая веревка зазвенела, как струна. Но Трэгмор ничего не замечал вокруг себя. Сжав кулаки, онс ненавистью смотрел на девочку и; видимо, раздумывал о том, как лучше наказать ее. Он медленно поднял правую руку над головой — и в этот момент туго натянутая веревка не выдержала. Она разорвалась, издав при этом звук, напоминающий пушечный выстрел.

— Назад! — крикнул рабочий, но было поздно. Тяжелое бревно мгновенно соскользнуло, с треском об рушившись прямо на голову Трэгмора.

Глава 23

— Я должна оплакивать его, но, видит Бог, не могу. — Дафна стояла на балконе своего дома, облокотясь на перила, уставившись в пустоту.

— Нет, дорогая, ничего ты не должна — Пирс обнял ее за плечи. — Мы оплакиваем только тех, с кем действительно жалко расставаться, а Трэгмор был чудовищем, и смерть не может изменить этого факта.

Дафна плотнее прижалась к супругу и закрыла глаза. — Никак не могу забыть, как ужасно он погиб, — прошептала она, — Мне кажется, я до сих пор слышу, как треснул его череп.

— Ну, ну, успокойся. — Пирс погладил ее по голове, вспомнив, что правильно сделал, сразу отправив Дафну домой с места происшествия и тем самым избавив ее от зрелища изуродованного тела, иначе память терзала бы ее еще сильнее. — Успокойся, все пройдет, — ласково прошептал Пирс и обнял ее еще крепче, — Время — лучший доктор, поверь мне. Со мной происходили вещи и похуже, и казалось, что я никогда не смогу их забыть, но время вылечило все. Дафна откинула голову и посмотрела на супруга.

— Я помню, папа в тот день говорил тебе ужасные вещи, но мне показалось, что они почти не задевали тебя, как если бы время вылечило и твою ненависть.

— Так и вышло, — спокойно сказал Пирс и, заметив удивление в глазах Дафны, добавил: — Мне и самому трудно в это поверить. Годами я мечтал о мести. Перед моими глазами часто вставала картина, как я все скажу ему, когда поставлю негодяя на колени. Мысленно я делал это сотни, может быть, тысячи раз. но, когда этот день действительно наступил, я вдруг с удивлением обнаружил, что прошлое больше не терзает меня, а месть не приносит ни малейшей радости. Наверное, это потому, что у меня есть теперь нечто более ценное, и это нечто, что дает мне силы и радость, я держу в своих руках, — Его ладони нежно гладили волосы Дафны.

Дафна приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

— Твое мужество не перестает удивлять меня с того самого момента, как я узнала тебя. Мне кажется, ты превзошел самого Тин Кэпа, ведь простить — это самый мужественный поступок! — Она нежно погладила лицо мужа. — Наш ребенок, может быть, еще и не понимает этого, но его отец — поистине удивительный человек.

Легкая тень пробежала по лицу Пирса.

— Ты подумал о своем отце? — сразу догадалась Дафна.

— Это единственное обстоятельство из моего прошлого, о котором я не могу забыть, потому что многое мне непонятно. После того, что Трэгмор сказал в свой последний день, я даже не знаю, что и думать.

— И мне тоже показалось, что твой отец был лучше, чем ты думал, — задумчиво добавила Дафна. — Но он отвернулся от меня, Черт подери!

— Это говорит о его слабости, а не о жестокости. — Дафна сжала руки Пирса, как бы стараясь избавить его от мучительных сомнений, и сказала: — Пирс, ты сам говорил, что последний герцог не проявлял ни малейшего интереса к грязным делам отца и деньгам Баррингса, что Макхэм основную часть времени бродил по работному дому, «просто смотрел» — вот твои слова. То, что успел сказать мой отец перед самой смертью, только подтверждает это. Макхэм приходил в Дом непреходящей надежды только для того. чтобы увидеть тебя. Вспомни, ведь он платил за это моему отцу, и вспомни, когда мой отец приходил мучить детей, он приходил один, без Макхэма. Разве он при нем когда-нибудь наказывал детей?

— Нет. — Пирс задумчиво покачал головой.

— Вот видишь! Нет, Пирс, герцог Макхэм не был жестоким человеком. Наоборот, его присутствие сдерживало моего отца.

— Пожалуй, ты права, — согласился Пирс. — Есть еще один вопрос, который продолжает мучить меня. Помнишь, Трэгмор признался, что шантажировал Макхэма?

— Да, помню, — кивнула Дафна. — Отец сказал, что Макхэм потерял интерес к этим посещениям, вероятно, после того, как ты убежал из работного дома.

— Да, но чем именно он шантажировал его? Какую угрозу использовал? Черт подери! Снова и снова приходится довольствоваться одними догадками, и это одна из них. Как я хотел бы узнать, что на самом деле думал Макхэм! Может быть, тогда наконец-то я смог бы избавиться от своих тяжелых воспоминаний.

— Мне кажется, я могу помочь вам в этом. Пирс и Дафна резко обернулись и увидели Холлингсби, выходящего на балкон.

— Извините, что прервал ваш разговор, и не обвиняйте, пожалуйста, Лэнгли — он усердно исполняет свои обязанности. — Поверенный улыбнулся. — Он отправился искать вас, чтобы доложить о моем приходе, и, видимо, заблудился, а я вышел на балкон, чтобы подышать свежим воздухом, и сразу заметил вас. И кажется, очень кстати. — И поверенный раскрыл свою неизменную папку с документами.

— Вы не гость, Холлингсби, вы — друг, и мы всегда рады видеть вас. Что это — письмо?

Холлингсби между тем извлек из папки два конверта. Он повернулся к Дафне и сказал:

— Позвольте выразить мои соболезнования по поводу скоропостижной смерти вашего отца.

— Спасибо, но в этом нет необходимости. Вы лучше меня знаете, что за человек был мой отец. Конечно, я никому не пожелала бы такой ужасной смерти, но безутешно горевать было бы абсурдом. По правде говоря, я чувствую одновременно глубокое сожаление и облегчение; сожаление по поводу того, как глупо отец растратил свою жизнь, а облегчение оттого, что мама, да и вообще все, кто страдал от его жестокости, наконец-то свободны.

— Все-таки вы удивительная женщина. Я буду откровенен с вами. То, что я должен сейчас показать Пирсу, имеет отношение к вашему отцу. Если вы предпочитаете не присутствовать при этом…

— Нет, — Дафна взяла мужа за руку, — я хочу остаться. Помедлив только для того, чтобы поймать утвердительный взгляд Пирса, Холлингсби протянул ему конверт.

— Последний герцог оставил специальное указание, чтобы я передал эти письма вам в случае, если Трэгмор неожиданно скончается.

Пирс с удивлением принял запечатанный конверт из рук Холлингсби, вскрыл его и достал листы, исписанные мелким красивым почерком. Он жестом пригласил Дафну читать вместе с ним, и они погрузились в чтение.

«Мой дорогой сын Пирс!

Одному Богу известно, как долго я мечтал обратиться к тебе именно с этими словами, произнести их громко, чтобы услышал весь мир, ты и твоя мать, но, к сожалению, слишком поздно приходит к нам осознание того, что на самом деле важно и что не очень. Мои извинения не имеют смысла, так как никакими словами не вернуть того, что уже безвозвратно потеряно, и не уменьшить боль, уже почти разрушившую мое сердце. Но я хочу, чтобы ты знал: я жестоко страдал и поплатился за свою глупость и слабость — я лишил себя счастья разделить жизнь с любимой женщиной и нашим ребенком, родившимся в любви.

С какой гордостью и облегчением я узнал, что ты унаследовал от матери ее доброе сердце и силу характера и что ты никогда не позволишь своим детям и любимой женщине страдать, как это допустил я. Впрочем, довольно пустых сожалений!

Тот факт, что ты сейчас читаешь это письмо, означает, что Трэгмора больше нет в живых и его угрозы потеряли силу. Оглядываясь назад, я понимаю, каким же глупцом я был, доверившись ему. Моим единственным оправданием может служить только то, что в своей непростительной наивности я действительно считал его другом. Позволь мне пролить свет на дела, которые произошли двадцать три года назад, не в надежде на.прощение, но для того , чтобы ты понял причины моих поступков. .

Дальше подробно излагались факты, в которых Трэгмор признался перед смертью: Макхэм сошелся с ним в надежде найти какой-то предлог для того, чтобы посещать работный дом, якобы для того, чтобы присматривать за ребенком своего друга, и что Трэгмор с радостью за деньги согласился помочь ему и сразу же приступил к своим грязным махинациям. Как только Макхэм узнал, что Пирс бежал из работного дома, он прекратил свои визиты и с радостью предал бы всю эту некрасивую историю забвению, но Трэгмор не позволил.

В нетерпении Пирс перевернул страницу, отыскивая ответ на мучивший его вопрос.

Трэгмору было глубоко плевать, хожу я с ним к Баррингсу или нет. Единственное, чего он добивался, — это были мои деньги и молчание о его незаконных сделках, поэтому он напугал Баррингса, что я якобы собираюсь донести на них в полицию, что, естественно, мне даже в голову не приходило. Как. Трэгмор и ожидал, Баррингс сразу запаниковал. Они встретились со мной и заявили, что если я не соглашусь с их требованиями, то Трэгмор тотчас отправится в палату лордов и объявит об этой грязной сделке, представив меня зачинщиком, а себя и Баррингса — невинными жертвами, которые отказываются принимать участие в махинациях и требуют правосудия. Баррингс, естественно, будет подтверждать слова Трэгмора. Такого рода обвинение грозило погубить мою честь и навсегда запятнать имя Макхэмов. Я решил, что легче заплатить Трэгмору его проклятые деньги и не подвергать опасности честь и репутацию всей фамилии. Был и еще один аргумент, заставивший меня склониться к такому решению. Ведь ты тоже подвергался опасности. Трэгмор не собирался остановиться только на том, чтобы обвинить меня перед палатой лордов. В случае отказа он докопался бы до истинных причин, по которым я посещал работный дом, и, узнав о них, он мог бы шантажировать и тебя твоим прошлым, а этого я не мог допустить. Поэтому я уступил его домогательствам. Несколько лет я искал тебя. Ах, если бы мне удалось найти тебя вскоре после того, как ты убежал из работного дома! Я клянусь, что не позволил бы тебе провести столько лет на улицах и нашел бы способ помочь тебе. Но к тому времени, когда мне наконец удалось отыскать тебя, ты уже стал вполне состоятельным молодым человеком, смело и беспроигрышно играющим на бирже, — твои вклады быстро росли. Я убедился в твоих незаурядных способностях и трудолюбии. Ты не делал ни единой ошибки и уже не нуждался в моей помощи. Смешно, не правда ли, но к этому времени уже я нуждался в тебе.

На этом месте Пирс поднял голову, в его глазах мелькнула догадка.

— Холлингсби, в тот день, когда вы читали мне завещание, вы упомянули, что отец скрытно наблюдал за мной в последние годы и был в курсе моих дел и даже был уверен, что я с умом распоряжусь его деньгами.

— Я упомянул также о том, что он сам хотел поговорить с вами, но болезнь помешала ему. Читайте дальше, и вам все станет ясно.

Пирс снова погрузился в чтение.

Я не в силах вернуть назад прошедшие годы. Пирс, так же как не могу вернуть и Кару и умолять ее о прощении. Я могу только признаться тебе, что я раскаиваюсь в своей бессердечной глупости и недостоин ни любви Кары, ни твоей. Я понял это давно, и только стыд удерживал меня от того, чтобы поехать в Веллингборо и поговорить с тобой: Стыд не за тебя, мой сын, стыд за свою трусость и недостойное поведение. Но сейчас, когда раскаяние придало мне смелости, я не могу приехать к тебе, мой сын, потому что, увы, уже слишком поздно. Я умираю и прошу тебя — прими мои последние слова: я горжусь тобой, мой сын, ты перенес немало лишений, но они не сделали черствым твое сердце, не иссушили дух, а укрепили его. Всегда помни об этом. И если кто-то имеет право назвать себя благородным человеком, то это ты. Хотя я умираю в стыде и раскаянии, меня поддерживает гордость, что в твоих жилах есть капелька и моей крови. А сейчас, если ты читаешь это письмо до того, как прошли два года. обусловленные в завещании, я прошу тебя прочесть мое последнее обращение к тебе, оставленное в верных руках Холлингсби. Но знай, что, независимо от того, каков будет твой выбор — остаться герцогом Макхэмом или вернуться к прежней жизни, — ты навсегда остаешься моим полным наследником во всем, и это большая честь (естественно, для меня).

Твой отец Фрэнсис Эшфорд.»

Пирс поднял взгляд от письма, не в силах произнести ни слова. Листки дрожали в его руках.

— Пирс, — Дафна коснулась его лица, — как ты?

— Я прожил тридцать лет, уверенный в том, что ему не было до меня никакого дела, — ответил Пирс дрогнувшим голосом. — Даже после того, как я узнал об условиях завещания, я был уверен, что они были сделаны последним герцогом для того, чтобы не подвергать опасности его имя и наследство.

— Он боялся, что ты отвергнешь его, — ответила Дафна мягко. — Он также боялся шантажа со стороны моего отца, но боялся не за себя, а за тебя. Последний герцог пытался защитить тебя. На это способен только любящий человек. Боже мой, Пирс, да ведь ты и сам видишь, как он гордился тобой. Это чувствуется буквально в каждой строчке.

— Да, пожалуй, ты права. — Пирс тяжело вздохнул и, повернувшись к Холлингсби, спросил: — О каком последнем послании он упоминает?

— Вот об этом. — Холлингсби протянул второй запечатанный конверт. — Помните, в тот день, когда вы узнали об условиях завещания, вы спросили меня, что делать, если у вас не будет ребенка или родится дочь.

— Я помню. Вы сказали, что на этот случай герцог оставил специальное распоряжение.

— Вот оно. Это и есть последние слова вашего отца.

— Но два года еще не прошли.

— Верно, но смерть Трэгмора позволяет вскрыть его раньше. Так распорядился ваш отец. — Холлингсби торжественно передал конверт в руки Пирса: — Прочтите!

Так как, ты читаешь это письмо, я могу заключить, что либо прошло два года с тех пор, как ты принял титул герцога, либо Трэгмора уже нет в живых и он более не угрожает тебе. Вполне возможно, что у тебя уже есть ребенок и любящая жена. Во всяком случае, я надеюсь на это. Теперь ты видишь, сын, что условия, которые были в завещании, фиктивны. Я придумал их для того, чтобы заставить тебя принять титул, который ты, как я прекрасно знаю, ненавидишь. Но, наблюдая за тобой в тече ние многих лет, я понял, что ты никогда не повернешься спиной к вызову и никогда не упустишь возможности протянуть руку бедным. Рассчитывая на это, я предположил, что ты примешь ненавистный тебе титул герцога Макхэма, и очень надеюсь, что за это время ты пришел к тем же самым выводам, что и я: благородство рождается в сердце, а питается разумом, и я молю Бога, чтобы эта истина принесла мир твоему мятежному духу. Учи этому и своих детей. Пирс, и тогда, может быть, страдания, которые претерпела вся наша семья, не напрасны. Все, что я имею, безусловно принадлежит тебе: мое имя, мое богатство, моя благодарность.

Отец.

Пирс поднял голову, его глаза были влажными.

— Он все знал, — прошептал он тихо. — Он бросил мне вызов и заставил принять титул, который я ненавидел. — Помолчав секунду, он добавил: — Отец был вынужден сделать это, потому что я действительно ненавидел.

— Ненавидел! — повторила Дафна, сделав ударение на этом слове. — Пирс, вспомни, о чем ты говорил мне до прихода Холлингсби. Ты сказал, что, когда день мести наконец-то пришел, ты с удивлением обнаружил, что в твоем сердце нет больше ненависти, что ее заменило нечто более достойное; любовь и понимание. — Дафна вытерла слезы. — Именно это и предвидел твой отец. Он хотел, чтобы в твоем сердце наконец-то воцарился покой, — так и случилось. Какой человек! И какой мудрый совет он оставил тебе!

— Да-а, — протянул Холлингсби и снял очки, сделав вид, что протирает их. Но если что и появилось на безукоризненно чистых линзах, то скорее влага. — Итак, что же нам делать? — задумчиво спросил он.

Пирс вопросительно взглянул на него:

— Что вы имеете в виду?

— Ваш титул. Желаете ли вы носить имя Макхэм или отвергаете его?

Пирс улыбнулся и взял жену за руку.

—  — Как однажды сказала моя прекрасная жена, герцоги бывают разные. Я надеюсь начать новую череду герцогов. И может быть, когда-нибудь меня назовут Пирс Первый.

Эпилог

— Твой наследник такой же непоседа, как и ты, — сказала Дафна, наклонившись над колыбелью сына, — хотя ему всего лишь шесть недель.

Темноволосый мальчик, названный Эшфорд Торнтон в честь деда и отца, представлял собой удивительное сочетание Дафны и Пирса, унаследовав от отца темные волосы, а от матери — глаза, которые в данный момент были широко открыты и внимательно изучали солнечный лучик, проскользнувший между занавесками.

— Он не сомкнул глаз за весь день, — Дафна покачала головой в удивлении, — и интересуется буквально всем, что может увидеть или услышать.

. — Он хитрец, — определил Пирс с довольной улыбкой, — и способностей ему не занимать. Нам осталось только научить его мастерству, и он добьется многого. Но и дочка не лишена всего этого. — И он с нежностью посмотрел на вторую колыбельку, в которой спокойно посапывала девочка с волосами цвета меда. — Джульетта ни в чем не уступает своему брату-близнецу. Она прелестна, как жемчужина, но, в конце концов, так и должно быть. Она действительно сокровище.

— В данном случае ты не устоял перед драгоценностями, — с улыбкой сказала Дафна. — Маленькая Джульетта похитила твое сердце.

— Только часть его, — поправил Пирс, — еще часть принадлежит Эшфорду, ну а все, что осталось, — он склонился над женой, — абсолютно все, что осталось от моего сердца, принадлежит несравненной матери двух очаровательных близнецов. — Он привлек к себе Дафну и начал целовать ее, но, заметив, что поцелуй затянулся, внезапно прервал его. — Это просто невыносимо. Господи! Сколько еще ждать?

Дафна улыбнулась:

— Терпение, мой дорогой, терпение, время лечит все. — Она отстранилась и внимательно посмотрела на мужа. — Скажи мне правду, что ты почувствовал, когда узнал, что Джульетта появилась на свет?

— Я был в ужасе. — Даже сейчас, вспоминая об этом, Пирс вздрогнул. — Ты была такая бледная, когда сиделка выставила меня за дверь. Смотреть, как ты мучаешься, и не иметь возможности помочь — что может быть хуже?..

— Стоп! — Дафна приложила пальчик к его губам, — Я спрашивала не об этом. Я хочу знать, не испытал ли ты разочарования, когда узнал, что твой первый реб.еиок — дочь, а не сын.

— Разочарования?! Ни единой секунды! Клянусь тебе, Дафна, что иметь дочь для меня было бы таким же счастьем, как и сына. — Он погладил ее по голове. — Хотя, должен признаться, мне стало не по себе, когда я узнал, что у меня есть и дочь, и сын: очень беспокоился о тебе. — Он усмехнулся: — Отлично поработал, не так ли?

— Ты?!

— Ну хорошо — мы. Согласись, произвести на свет двух таких очаровательных детишек — это неплохо для начала.

— Соглашусь, — Дафна отступила на шаг, — если ты признаешься, какие подарки принес сегодня детям.

— С чего ты взяла, что я принес им подарки? — Потому что ты приносил их вчера, позавчера и так уже всю неделю.

— Да, ты права. — Пирс усмехнулся. — Ей-богу, я балую их. Но это мое право. Двое из этих детишек принадлежат нам, а третий — Саре и Джеймсу. Кто же еще должен баловать их, если не я?

— Это не проблема. Давай-ка посчитаем. — Дафна стала загибать пальцы: — Кухарка практически живет в детской, за исключением тех моментов, когда миссис Гэйтс отвоевывает у нее право покормить детишек. Лэнгли, как маятник, носится теперь между двумя постами — у дверей и в детской. Я уж не говорю о Лили и Бедрике, которые, наверное, скоро поставят кровати в коридоре, и о маме с викарием, которые буквально разрываются между приготовлениями к свадьбе и визитами в детскую комнату. Продолжать?

— Пожалуй, хватит. — Пирс в задумчивости почесал подбородок. — Но все равно подарки уже куплены. Хотя, честно говоря, подарок для Эшфорда трудно ввести в дом. Он увидит его, когда подрастет.

— О Боже, я боюсь даже спрашивать! Что это? — Прекрасный жеребенок, вчера я не мог отвести от него глаз.

— Лошадь! О Господи! Но ведь твой сын — всего лишь грудной ребенок!

— Но ведь и лошадь — всего лишь жеребенок! Они подрастут вместе.

Дафна в изнеможении прикрыла глаза. — Но зато подарки для девочек вполне традиционны. Подожди-ка! — Загадочно подмигнув, Пирс исчез за дверью.

Оставшись одна в детской, Дафна подошла к третьей колыбельке, где спала маленькая Элисон. Рожденная за две недели до близнецов, она скрепила навсегда узы, связывавшие Сару и Джеймса, и сделала их наконец-то настоящей семьей.

— Дафна? — Сара тихо вошла в комнату и, заметив, что Дафна склонилась над ее дочкой, спросила; — Что-нибудь с Элисон?

— Нет, — успокоила ее Дафна, — просто я удивляюсь, как спокойна твоя дочь, а мои бесенята, похоже, не собираются больше спать никогда.

Сара спросила:

— А где же Пирс? Он редко уходит из детской надолго.

— Он ушел за подарками, должен сейчас вернуться.

Едва она произнесла эти слова, как дверь широко распахнулась. В ней появился Пирс — руки за спиной, на лице загадочное выражение.

— О, Сара, хорошо, что ты здесь! Я принес подарки для девочек, но они имеют отношение также и к вам. — Заметив озадаченные лица, он поспешил пояснить: — Прошло уже более десяти лет с тех пор, как вы встретились в работном доме. Две маленькие девочки, которые были такие разные и в то же время в чем-то похожие. Вряд ли кто из вас догадывался, что в один прекрасный день вы станете подругами. Ваши дочери тоже, наверное, подружатся, а начало этой дружбы… — Пирс выставил руки вперед, в каждой — по совершенно одинаковой кукле с золотистыми волосами, огромными голубыми глазами и в нарядных ярких платьях. — Для Эдисон и Джульетты, — провозгласил он, протягивая куклы мате рям, — в честь прекраснейших женщин, которые дали им жизнь.

— Подарить кукол было очень мило с твоей стороны, — сказала Дафна Пирсу ночью в спальне. Она расстегнула платье, распустила волосы и поглядывала искоса на супруга, который сидел в кресле, уткнувшись в «Тайме». Это стало его обычным ритуалом с тех пор, как родились близнецы, вынудив супругов к временному целибату. Дафиа с трудом подавила улыбку, глядя на него, — Спасибо, дорогой.

— Не за что, — буркнул Пирс, пытаясь углубиться в чтение газеты и не замечать ничего вокруг. — Скажешь мне, когда будешь уже в постели. Не могу спокойно смотреть, как ты раздеваешься.

— Хорошо. — Дафна спокойно улеглась под одеяло и потушила свечу. — Я в постели.

— Я скоро присоединюсь к тебе. — Пирс, в комнате слишком темно, вряд ли ты сможешь читать.

— Ничего, — Пирс взглянул на постель: — Какого черта ты скинула ночную рубашку? ' Дафна приподнялась на локте:

— Потому что наше бесконечное ожидание подошло к концу.

— Что ты сказала?! — Пирс в мгновение ока был на ногах.

— То, в чем ты сейчас убедишься сам.

— Может быть, еще слишком рано? — Однако он уже скидывал одежду.

— Нет, прошло больше месяца, я полностью здорова. — Дафна встретила его с распростертыми объятиями.

— Господи, как я хочу тебя! — Его губы прильнули к ее нежной шее.

— Я тоже. — Дафна с трепетом встретила ласки мужа. — Посмотрим, таков ли ты, как прежде.

Он покрыл ее лицо жаркими поцелуями.

— Клянусь, ты не уснешь до утра.

Спустя несколько часов, убедившись, что утомленная жена уснула, Пирс осторожно откинул одеяло. Он был тоже утомлен, но не мог уснуть. Счастье переполняло его, а тело до сих пор вздрагивало от воспоминаний о ласках Дафны. Он молча благодарил небо за ниспосланный в его душу мир. Рука Пирса бессильно опустилась на пол и неожиданна наткнулась на газету, заброшенную, едва Дафна отворила перед ним двери рая, которого он был лишен уже шесть недель. Он поднял газету и наклонил ее так, чтобы лунный свет падал на страницы. Статья на первой полосе привлекла его внимание.

Лорд Веберлинг возвратился вчера из своего трехмесячного путешествия по Индии и привез с собой, как он утверждает, два больших бриллианта, равных которым не найти в Англии.

— «Оба камня безукоризненно отшлифованы, чисты и не имеют ни малейшего изъяна», — прочитала Дафна вслух через плечо супруга. — Впечатляет!

— Ты не спишь?

— Нет. — Она указала на газету: — Что-то интересное? — Да не сказал бы. Просто не могу уснуть.

— Лорд Веберлинг. Ты с ним знаком?

— Нет, а ты?

— О да! Это был приятель моего отца, очень наблюдательный; каждый раз, когда я приходила к викарию и лорд замечал меня, он с большим удовольствием докладывал об этом отцу.

— Неужели?

— Бриллианты великолепны. Интересно, сколько они стоят?

— Бог знает. Наверное, десятки тысяч фунтов. Выражение лица Дафны было воплощением невинности.

— Трудно даже сказать, сколько детей можно было бы прокормить на эти деньги.

— Бессчетное количество.

— Какая жалость, что они достались этому жадному, бесчувственному человеку! Наверное, он прикажет распилить бриллианты на украшения для своей чванливой жены.

— Боюсь, ты права, — согласился Пирс, глаза его сверкнули в темноте.

Дафна встала с постели, медленно пересекла комнату и подошла к шкафчику, где хранились галстуки Пирса, порылась в нем и вскоре извлекла сапфир графа Бентли.

— Как ты думаешь, бриллианты намного больше его? — спросила она, зажав, камень между пальцами.

— Наверняка, даже если учесть, что лорд Веберлинг изрядный хвастун.

— Неплохо бы убедиться в этом и посмотреть на них вблизи.

— Отличная идея! — Пирс выскочил из постели и подошел к жене. — Знаешь, я решил, что пора примерить тот черный сюртук, что ты подарила мне на Рождество.

— Верно! К тому же ты утверждал, что и мне идет черный цвет помнишь?

— Только один раз, — сказал Пирс, тяжело вздохнув.

— Конечно, милый, только один-единственный, — с готовностью подтвердила Дафна.

Их глаза встретились, и разбойник Тин Кэп улыбнулся.

Примечания

1

Тин Кэп — оловянная чаща (английского).

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Реклама на сайте