Кэрил Уилсон Сегодня и всегда
Пролог
Лондон, Англия, 1859 год
– Какого дьявола я тащусь за этим незнакомцем, чтобы встретиться с Сильвером Недом? – спрашивал себя Брэндэн Блейк, пробираясь по плохо освещенному коридору, ведущему от черного хода в клуб.
Такие необдуманные поступки были совсем не в его духе. Но этот китаец пробудил в нем любопытство, неожиданно появившись у игорного стола и прошептав ему на ухо: «Сильвер Нед хочет встретиться с вами, чтобы поговорить о Шоне Кадделле». Брэндэн сгреб свой выигрыш и послушно пошел за этим сутулым человеком в самое логово зверя.
Сильвера Неда знал весь Лондон. Он преуспевал в нелегальном бизнесе. Оружие, контрабанда, торговля белыми рабами и прочее, то есть все, что приносит прибыль, было его занятием. От Шона Кадделла ему нужно было только одно: корабли. Но почему он ищет встречи с Брэндэном и Шоном? Ведь Брэндэн был так осторожен. Конечно, Сильвер Нед умен, но не до такой же степени! Может быть, это просто совпадение?
Нет. Не совпадение.
Нед, вероятно, упомянул имя Шона Кадделла, чтобы припугнуть Брэндэна на случай, если тот вздумает отказаться от встречи. Брэндэн должен понять это как намек, что с Недом не стоит портить отношений, так как ему многое известно.
Когда подъехал экипаж, китаец встал в дверях. Кэб был самый обычный, такой же, как большинство наемных кэбов в Лондоне. Из приоткрывшейся дверцы кэба высунулась рука в серебристой перчатке и поманила Брэндэна. Он вскарабкался в тускло освещенный экипаж, и уселся напротив мужчины, находившегося внутри. Мужчина постучал тростью по потолку экипажа, и кэб тронулся с места.
Брэндэн машинально взглянул на часы. Это был его привычный жест, когда приходилось иметь дело с не особенно приятным партнером. Он изучающе посмотрел на человека напротив. Тот был одет в плащ из серого шелка с поясом, отделанным серебряными нитями. Голова его была скрыта капюшоном с вырезами для глаз и рта.
– Капюшон-то зачем? – осведомился Брэндэн.
– Просто предосторожность, – отвечал Нед. – Если вы меня не узнаете, значит, можно вас не убивать. – Он захихикал. – В нашем деле чем меньше знаешь, тем лучше, верно?
– Что же это за дело?
– Не имеет значения, мистер Блейк. Я не люблю слишком долго торчать на одном месте – сами понимаете почему. Поэтому не будем тянуть. – С этими словами Нед достал из внутреннего кармана кошелек и бросил его Брэндэну.
Тот поймал его в воздухе и раскрыл. В свете фонаря кэба он увидел кучу золотых монет – целое состояние.
– И кого же я должен за это убить? – шутливо осведомился Брэндэн.
– Я имею в виду задачу полегче. Например, мне известно, что вы финансируете Шона Кадделла…
Наконец-то. Все-таки Кадделл.
– …В его незаконных операциях с транспортом.
Слушая Неда, Брэндэн мучительно пытался догадаться, откуда тот мог получить эти сведения. Ясно, что отрицать это бессмысленно. Шон Кадделл был слишком заметной фигурой в теневом бизнесе Лондона, и вполне естественно, что кто-то обнаружил его связь с Брэндэном.
– Чего вы хотите?
– У меня есть работа для Кадделла. Дело тонкое и срочное. – Сильвер Нед поднял руку, чтобы предупредить возражения Брэндэна. – Я знаю, что он в Англии. Его корабль «Ариель» стоит в гавани Дила.
Брэндэн удивленно поднял брови. Несомненно, Нед прекрасно информирован.
– Шон – самостоятельный человек. Он не возьмется за работу просто потому, что я его попрошу. Что за груз и что даст ему эта работа, кроме денег?
– Груз – военное снаряжение. Все подробности – на этом листе бумаги: место приемки груза, его разгрузки, расписание и так далее.
– Почему вы решили, что Шон возьмется за эту работу?
– Он возьмется за нее, так как сообразит, что лучше быть моим другом, чем врагом. Но прежде всего, он возьмется за эту работу ради Ирландии.
Брэндэн вежливо улыбнулся, ничем не выказывая своего раздражения. Он пытался уловить акцент в выговоре Неда, но это было непросто. Акцент был, но трудно понять какой—то ли столичный кокни, то ли как у провинциала, старающегося выглядеть джентльменом.
– Допустим, Шон отказывается от вашего контракта, что тогда?
– Мне бы не хотелось говорить о последствиях, мистер Блейк. Вы, например, вдруг обнаружите, что вам чертовски трудно вести дела в Лондоне. Банкиры – дальновидный народ. Кроме того, ведь существует закон. – И едва заметно он зевнул. – Мне бы не хотелось что-нибудь предпринимать против вас и Шона, но за своих коллег я не ручаюсь. Шона могут найти где-нибудь на причале с ножом под лопаткой. Сами знаете, как нынче опасно в доках. – Это звучало как неприкрытая угроза. – Похоже, мне не удалось убедить вас. Что ж, может быть, если я сообщу вам, что снаряжение поступит к фениям,[1] на земли британского лендлорда – графа Лоудена, лорда Гарретта Аскуита, вы станете сговорчивее?
Холодок пробежал по спине Брэндэна. Сильвер Нед знал даже об Аскуите. Как? Откуда? Никто ничего на знал об Аскуите.
Глумливое хихиканье Неда раздражало Брэндэна: он понял, что этому человеку все известно. Откуда у Неда такой интерес к его жизни?
– Так вы беретесь организовать сделку?
Воспоминания с новой силой вспыхнули в душе Брэндэна. Морин… Ее лицо… Мысли о ней были мучительны, и он постарался встряхнуться. Вернуться обратно к Аскуитам было целью его жизни. Он не мог упустить такой возможности.
– Я постараюсь сделать все, чтобы убедить Шона в том, что дело выгодное и его не следует упускать. Кроме того…
Брэндэн умолк и пожал плечами.
– Я уверен, что вы меня не подведете, – произнес Сильвер Нед, и скрытая угроза шелковой нитью вплелась в его голос. – Совершенно уверен.
Сильвер Нед слегка постучал по потолку экипажа, и тот остановился. Выйдя, Брэндэн обнаружил, что находится в нескольких шагах от входа в свой клуб.
На востоке всходило солнце. Брэндэн разбудил своего кучера, и они направились в Дил. Шон Кадделл должен будет пойти на соглашение. У него нет выбора. Судьба затевает игру – чет или нечет, – и Брэндэн должен будет принять участие в этой игре.
1
– Тильда! Прошу вас, сделайте что-нибудь с моими пальцами, вправьте их!
– О-о-о! – «Со стороны это, наверное, выглядит комично», – подумала Кортни. Крохотная балерина металась по своей уборной, пытаясь преодолеть боль от судорог, сводивших ногу. В этот момент ее никак нельзя было назвать грациозной. – О-о-о! – Она извивалась и так и эдак, пока, наконец, не замерла между восточным ковром и темно-красным бархатным креслом.
– Я снаю, што делать, мадемуазель Аскуит, – сказала Тильда с сильным немецким акцентом, – я двадцать лет обслуживала прима-балерин в Парижском королевском балете, – продолжала она, проворно массируя ноющую ступню Кортни, – поэтому вам не нужно учить меня, как делать мою работа.
У Кортни вырвался вздох облегчения, когда судорога, наконец, прошла. Очерчивая кончиком ступни воображаемый круг, она с удовлетворением отметила, что боль ушла, и забралась в кресло.
Тильда, вылитая валькирия, имела в Балетной компании реноме лучшей костюмерши. Властная, сильная натура, она держала своих подопечных под каблуком. Сознавая, что и она не является исключением, Кортни послушно поправила шифоновую пачку и осторожно встала на ноги.
– Я не хотела вас обидеть, простите меня. Я просто выдохлась.
– Ну конечно, – отозвалась Тильда. – Вы работали день и ночь. Но вас ждет награда. Я слышала, один критик сказал о вас: «Весьма интересно». Они никогда не назовут вас второй Аделиной Планкет.
Кортни вздрогнула при одной мысли об этом. Мисс Планкет, бельгийская танцовщица, фактически была похоронена критикой, писавшей, что малый рост не позволяет ей быть заметной на сцене. Мсье Бонифаций, балетмейстер, заверил критиков, что научил Кортни компенсировать свой малый рост «безудержной энергией и отточенной техникой». Утром она узнает, что думают о ней критики.
– Што? Вы плачете из-за спазмы? Ба! – Вешая халат Кортни на ширму, Тильда жестом показала, что отпускает ее. – Вы никогда не будете иметь сердце прима-балерины.
Кортни сняла золотую сетку со своего шиньона.
– Я делаю все, на что способна, – запротестовала она, распуская свои длинные, до пояса, волосы. – Кто ожидал, что мадемуазель Грета сломает лодыжку?
– Я ожидала этого. Мадемуазель Грета давно должна была оступиться. Стара, голова занята этим русским князем, сосредоточенность, собранность упорхнули как бабочки на ветру.
Она щелкнула толстыми пальцами и шутливо погрозила Кортни:
– Вы были в запасе, а теперь должны прилежно работать. Только так вы покажете все, на что способны.
Кортни повернулась спиной, и Тильда расстегнула крючки ее корсета.
– Радуйтесь своему таланту, мадемуазель. Я всегда снала, што наступит день, когда вы саймете место Греты.
– Да, но какой ценой? Мой отец, можно считать, лишил меня наследства. У меня нет ни близких друзей, ни мужа, ни даже любовника.
– Для того, чтобы стать великой танцовщицей, требуется полная отдача. Вы танцуете самозабвенно, кроме того…
Слушая разглагольствования Тильды, Кортни вдруг осознала, что эта валькирия – из тех женщин, которые, болтая без умолку, так ничего толком и не говорят.
– Что? – переспросила Кортни.
– Только страстная женщина может танцевать с такой отрешенностью. Я спрашивала себя, как долго танец будет вашим единственным любовником.
«А, в самом деле, как долго?» – подумала Кортни. Успех мало значит, если нет рядом кого-то, с кем его можно разделить, кто будет восхищаться твоими достижениями, на кого можно положиться в трудную минуту. Она сделала свой выбор давно, еще тогда, когда отец демонстрировал ей вереницу подходящих женихов, словно призовых лошадей на скачках. Она выбрала балет, и выбрала его на всю жизнь.
Однажды в Венгрии, после представления старая цыганка нагадала ей, что она никогда не сможет унять свою страстную натуру, что это видно по зеленым огонькам, сверкающим в ее глазах. Вспоминая эти слова, она ощутила жар, почувствовала, как горят ее щеки. Но почему именно теперь она испытывает такую неудовлетворенность, теперь, когда она достигла вершины своих устремлений, когда она находится на пороге триумфа?
Легкий стук в дверь вернул Кортни к действительности. Дверь слегка приоткрылась, в щель просунулась рука в белой перчатке, держащая черную трость с серебряным набалдашником и бутылку вина.
– Ты здесь, гусенок?
– Марк! – Кортни бросилась к двери и распахнула ее. – Входи, входи. – И она втащила его за руку в комнату и стала целовать в щеки, пока бледное лицо Марка не залилось краской до корней рыжевато-золотистых волос.
– Т-ты…
– Успокойся, Марк. Ты же знаешь, что сильнее заикаешься, когда волнуешься.
– Ты была великолепна!
Поймав в его глазах выражение гордости за нее, она очень обрадовалась.
– П-представляешь. Твой лондонский дебют. Зал битком набит сливками лондонского общества, не говоря уже об арабском принце. Кажется, их было даже два.
Марк протянул ей вино.
– Шампанское?
– Чтобы отпраздновать твой успех.
– Как мило с твоей стороны, – проговорила Кортни и, передав бутылку Тильде и обогнув Марка, подошла к двери и выглянула.
– А где они? – спросила она, повернувшись к Марку. Тот втянул ее в комнату, закрыл дверь и обнял за плечи. По его поведению она уже поняла, что он собирается сказать.
– Они… не приехали?
Он пожал плечами и опустил глаза. После недавнего радостного возбуждения она ощутила пустоту.
– Я не была уверена, что придет отец, но Сара…
– Ш-ш… – Марк приложил палец к ее губам. – Эт-то – это твоя ночь. Не позволяй нашему старику нарушить ее прелесть.
Внезапное чувство разочарования охватило Кортни. Ей так хотелось, чтобы отец увидел ее триумфальное возвращение в Лондон. Став, наконец, прима-балериной, она надеялась, хоть и без особых на то оснований, что он похвалит ее, будет гордиться ее успехами и, наконец, одобрит дело всей ее жизни.
Но то был лорд Гарретт Аскуит, пятый граф из рода Лоуденов. Он превращал все в какой-то театральный спектакль, где у каждого была своя роль. Ему досталась роль страдающего отца – преуспевающего политика, пэра королевства и дальнего родственника королевы. Ей – роль его своенравной дочери, которая, несмотря на отеческую любовь и заботу, нарушила традиции, убежала в Европу, наплевав тем самым на все его попытки сделать из нее достойную молодую женщину.
Кортни направилась к ширме для переодевания. Она с трудом удерживалась от слез. Но почему это так сильно ранит ее? Глупо было надеяться. Ведь отец твердо дал понять, что не изменит своего отношения к ее жизненному выбору. В ту ночь, четыре года назад, когда она уезжала из Оуклей Корта, отец прямо сказал, что никогда не придет на ее представление. Так почему она должна надеяться на что-то другое?
Марк прав. Она сделала свой выбор, и нечего об этом сожалеть.
– Это, пожалуй, самое правильное из всего сказанного тобой за все двадцать пять лет твоей жизни, – сказала она Марку. – Я не должна сидеть как на иголках в ожидании милости отца, тем более, когда я, наконец, добилась успеха.
Как бы в подтверждение своих, слов она взяла бутылку и посмотрела на этикетку.
– Хорошее вино; Тильда, дайте нам два бокала.
Тильда принесла бокалы, и Марк хлопнул пробкой.
– Тебе очень идет этот новый костюм.
– Новый? – Марк удивленно посмотрел на свой костюм. – Что, эти лохмотья? Боюсь, твой комплимент не по адресу. Мой портной ужасно настырный. Он говорит, что мой обычный стиль слишком тяжел и скучен для таких случаев.
– О, Тильда, – как бы спохватившись, сказала Кортни, – позвольте представить вам моего брата, виконта Стансуорта, лорда Маркуса Аскуита.
Тильда окинула Марка взглядом с ног до головы. Кортни видела по выражению ее лица, что тощий, длинный, шести футов ростом, со слабым подбородком Марк был, по ее мнению, слишком англичанин и совсем не в ее вкусе. Они обменялись вежливыми кивками, затем костюмерша поманила к себе Кортни.
– Надеюсь, вы не собираетесь праздновать всю ночь? – спросила Тильда, разувая Кортни. – Вы должны рано лечь. Вы…
– Вы кудахчете, как наседка, – капризно прервала ее Кортни.
– Карашо, но кто-то должен следить за вами, – возразила Тильда, пока Кортни копошилась за ширмой.
– У меня есть Марк.
– Да, – поддакнул Марк, – конечно. – Он присвистнул. – Ого! Целых три ряда букетов. Совсем как сад.
– Или как приемная на похоронах, – проворчала Тильда.
– Маленький гусенок исполняет роль Жизели. Кто бы мог подумать, когда ты лазила по деревьям в моих брюках, что ты вырастешь такой грациозной!? Сегодня ты была выше всяческих похвал.
– Как мой брат ты просто обязан был это сказать.
Тильда шумно выдохнула: «Х-ф!..»
– Я знаю, что танцую неплохо, но есть ли у меня такой талант, как, скажем, у Эммы Ливри?
– Ливри? – повторил Марк, – никогда не слышал этого имени.
– Потому что ты живешь в культурном вакууме, дорогой братец. Эмма Ливри – прекрасная танцовщица, одаренная такой грацией, о которой я могу только мечтать. Великая балерина Мария Тальони покинула свое уединение, чтобы заниматься с ней. Говорят, что Тальони даже написала балет для нее.
– Вы еще саявите о себе, – провозгласила Тильда, – в Европе найдется место для двух великих балерин.
– Совершенно верно, – согласился Марк.
В дверь постучали. Кортни услышала тихие голоса и звяканье монет.
– Кто это, Марк? – спросила она.
– П-письмо из-з Кента. Почерк Сары. М-можно распечатать его?
– Нет! Я сама. – Кортни набросила халат, вышла из-за ширмы и вскрыла послание. Прочитав его, она обеспокоенно посмотрела на Марка.
– Ч-что там? – спросил он.
– Мне необходимо поговорить с тобой. Это очень важно. – Тревога, сквозившая в ее взгляде, передалась и брату. – Там что-то не так.
– Я н-не ви-видел Сару с весны, с тех пор как уехал из Брайтона, – сказал Марк. – Она бы-была в Стансуорте, когда отец позвал ее домой, узнав, что около нее вертится какой-то американец. Я в это время был на своей фабрике в Манчестере.
Кортни обдумала сказанное и припомнила, о чем Сара писала ей раньше. Сара часто жаловалась на свое одиночество, на скуку в доме и чрезмерно навязчивую заботу отца. Постоянно твердила, что ей хочется свободы. По тону ее последнего письма Кортни поняла, что Сара дошла до отчаяния. Она даже просила позволить ей приехать в Париж к Кортни и жить с ней.
Кортни во что бы то ни стало надо было повидать сестру, так как она знала, что Сара не из тех, кто ноет по пустякам. Она взглянула на календарь.
– С понедельника у меня четыре свободных дня. Я смогу быть в Оуклей Корте до сумерек.
Перед Кортни возникла Тильда: руки скрещены на груди, подбородок воинственно выдвинут вперед.
– А што с вашими репетициями? Ваши уроки?
– Я потренируюсь…
– Вы не можете ездить и выступать в один и тот же день. Ваши мышцы сведет судорога.
– Но моя сестра нуждается во мне.
– В вас нуждается балет. Мы будем смотреть, што скажет мсье.
– Ш-ш-ш! – Мсье Бонифаций протиснулся в дверь, вытирая потный лоб носовым платком и махая руками. – S'il vous plait![2] Даже снаружи слышно, как вы ссоритесь.
– Она… – начала Тильда.
– Мсье Бонифаций, – вмешалась Кортни, – мне необходимо поехать к отцу в Кент в понедельник утром. Вернусь в пятницу.
Мсье подергал себя за усы и почесал свою лысую голову.
– А как быть с балетом? Что нам делать, если вы вдруг не вернетесь вовремя?.. – спросил мсье, протянув, как бы в мольбе, руки.
– Мадемуазель Деверо знает эту партию не хуже меня.
– Мадемуазель Деверо не вы. Не знаю, как быть.
Кортни испугалась, увидев знакомую морщинку на лбу мсье, означавшую, что он намерен отказать.
– Прошу вас, мсье, клянусь, что буду вовремя.
– Вовремя, то есть, к репетиции в пятницу? – спросил он.
Вздохнув с облегчением, Кортни взяла его за руки.
– Ну, конечно, мсье. Разве у вас был когда-нибудь повод усомниться в моем слове и в моей преданности делу?
Он отрицательно покачал головой и застенчиво улыбнулся.
– Никогда. Поезжайте. Поезжайте к вашей семье. Разве я не уговаривал вас повидаться с отцом?
Действительно, он делал это, надеясь получить пожертвования для балета.
– Не перечьте мне, Тильда, – сказала Кортни, видя, как костюмерша поджала губы, выражая неодобрение. – Я буду вовремя, к репетиции.
– Это вы так говорите, но мы будем смотреть.
Следующие несколько дней пролетели для Кортни как в тумане, так как у нее совсем закружилась голова от успеха. Она понравилась критикам! Они называли ее новой «маленькой любимицей» балета и «англичанкой».
В понедельник Кортни с неохотой села на поезд в Кент. По прибытии она наняла двухколесный экипаж, чтобы добраться до Оуклей Корта. Ей не удалось вдосталь полюбоваться окрестностями. Как только колеса экипажа заскрипели по сельской дороге, ей пришлось покрепче ухватиться за сиденье и все свое внимание сосредоточить на том, чтобы не свалиться с него. Кучер правил экипажем как лунатик, совершенно не обращая, внимания на просьбы Кортни быть поосторожней. В конце концов, она свалилась с сиденья на колени.
Когда она поднялась, ее капор упал, а волосы рассыпались и растрепались.
– Тише! – закричала она, но ее голос почти не был слышен из-за ветра.
– Чего? – прокричал кучер.
– Я сказала – тише. Я хочу добраться до Оуклей Корта жи-и-и…
Экипаж перекатился через валун, Кортни выбросило с сиденья, она ударилась о потолок и, вскрикнув, упала на пол.
Кучер затормозил, слез со своего сиденья и открыл дверь.
– Вам чего-то надо, миледи? О!
– О! – передразнила она, водружая капор на голову и поправляя одежду. – И это все, что вы можете сказать? Коли так, я пойду пешком. Спасибо…
– Но, миледи!
– Пожалуйста, убирайтесь!
Кучер с ворчанием спустил лесенку экипажа. Кортни подобрала юбки и выбралась наружу.
– Путь не близкий, и час уже поздний, но, по крайней мере, я доберусь до дома живой.
Она покопалась в кармане, достала несколько монет и отсчитала кучеру половину его вознаграждения.
– Вот, – сказала она. – Это много больше того, что вы заслуживаете.
Посмотрев на деньги, он нахмурился.
– Не вздумайте просить меня довезти вас обратно до станции, – пригрозил он, доставая ее сумку и швыряя ее на обочину грязной дороги. – Здесь только я занимаюсь извозом.
– Я еще не сошла с ума, – заверила его Кортни и захромала прочь, с сумкой в руке.
Каким-то образом она умудрилась потерять каблук.
Она была на полпути к Оуклей Корт, как вдруг небо расколола молния и загрохотал гром. Перекинув сумку через плечо, она заспешила к дому.
Вдоль дороги росли массивные дубы. Прямые, торжественные, как солдаты, они словно защищали гранитный дом, вырисовывавшийся на фоне темного неба, покрытого клубящимися тучами. Дальше, за обнесенным стеной садом, справа от конюшен, виднелась арена для выездки с обвитым плюшем куполом. Запах свежескошенного сена навевал воспоминания о детстве…
Как и в былые времена, Оуклей Корт поразил ее своим внушительным видом: фасад дома имел более ста футов в длину и с западной стороны заканчивался рядом дорических арок, которые, в свою очередь, примыкали к кухне. Каждый дюйм этого грандиозного сооружения был знаком Кортни. Под фронтоном в круглых нишах стояли бюсты предков: на их мраморных лицах толстым слоем осела грязь.
Начался дождь. Его первые капли упали на лицо Кортни, когда ворота распахнулись, и она, пройдя по вымощенной камнем аллее, с трепетом вошла в дом. Дворецкий ждал ее.
– Добро пожаловать, леди Аскуит.
– Хоть когда-нибудь я захвачу вас врасплох, Сполдинг? – спросила она, снимая накидку и передавая ее старому слуге.
– Надеюсь, что нет, – с нескрываемой гордостью ответил он.
Кортни застонала при виде своего отражения в зеркале. Ее темные волосы свисали неопрятными космами, она стояла согнувшись, в какой-то странной позе, ручка дорожной сумки с одной стороны оторвалась, и из нее вылезала мокрая скомканная одежда.
– Кто это пожаловал к нам? Уж не героиня ли со страниц романа Диккенса? – вывел ее из оцепенения скрипучий голос.
– Папа!
Лорд Гарретт стоял в дверях библиотеки и оценивающе разглядывал ее.
– Ты, наверное, здорово намучилась, пока добралась сюда. Пойдем.
Кортни последовала за ним в библиотеку. Оба молчали. Сполдинг принес махровое полотенце, и Кортни стала вытирать им волосы, а лорд Гарретт принялся священнодействовать над своей трубкой, пытаясь ее раскурить. По недовольно нахмуренному лбу отца она догадалась, что Сара ничего не сказала ему о своем письме.
Кортни уселась около камина и ждала, когда отец что-нибудь скажет. Но тот хранил молчание, наблюдая за кольцами ароматного дыма, плавающими над его головой. Она слегка кашлянула, стараясь привлечь его внимание. Тяжело вздохнув и водрузив очки на кончик носа, он, наконец, спросил:
– Зачем ты приехала?
– Сара просила.
Кортни почувствовала его разочарование. «Неужели он вообразил, что я приехала навсегда?» – подумала она.
Лорд Гарретт провел рукой по волосам, порылся в ящике стола, достал конверт и швырнул его Кортни. Из конверта выпало письмо, и Кортни бросилась в глаза фраза: «Если ты решила оставить нас, – дело твое. Но одна из нас – Сара. Почему она должна…» и «Мои дети никогда не считались со мной, и Сара – не исключение. Если она хочет уйти, скатертью ей дорога. Я сказал ей, что не буду препятствовать, если она хочет посещать твои представления».
Кортни была раздосадована и обеспокоена. Отступать от принятого решения было совершенно не в характере Сары. Та часто говорила ей, что ждет не дождется, когда, наконец, Кортни начнет выступать в Англии, чтобы увидеть ее на сцене. А когда такая возможность появилась, Сара упустила ее. Это было совершенно непонятно.
Лорд Гарретт выбил трубку в серебряную пепельницу, стоявшую на столе.
– Марк был на твоей премьере?
– Да.
– Ну и что он наболтал тебе?
– Он сказал, что ты велел Саре вернуться домой из Брайтона.
– Надо ли осуждать меня за это? – прорычал лорд Гарретт. – Твой братец забыл о своих обязанностях по отношению к Саре и бросил ее на произвол судьбы. В его отсутствие она приблизила к себе человека с крайне сомнительной репутацией, и ее имя стали трепать на всех углах. Кому, как не тебе, знать, как легко опорочить доброе имя молодой девушки.
Кортни давно не была на родине. Но то, что и о ней ходили сплетни, не вызывало у нее сомнений, так как, по мнению света, молодой девушке с такой прекрасной родословной не подобало идти на сцену. Через ее поверенного, хоть и не часто, отец сообщал ей об этом, так как всегда жил с оглядкой на чужое мнение.
– Почему же надо было отзывать Сару из Брайтона в тот самый момент, когда к ней начал проявлять интерес некий джентльмен?
– Джентльмен! Ха! Кто сказал, что он джентльмен? Твой брат? – презрительно зарокотал отец, постепенно повышая голос и приподнимаясь в кресле. – Это негодяй! Я пытался объясниться с Сарой, но она не стала меня слушать. Я обязан был приказать ей вернуться домой. Как могла ты предположить, что я…
Внезапно он упал обратно в кресло, его лицо побагровело, покрылось испариной, челюсть перекосилась. Кортни бросилась к нему, но он протестующе махнул рукой.
– Папа, сколько раз тебе говорили, что надо сдерживать свой гнев. Это очень вредит твоему здоровью.
– Он компрометировал твою сестру. – При каждом слове лорд Гарретт стучал указательным пальцем по столу. – Наглец! Торгаш из Чарльстона, вшивого американского городишки. Там живет брат твоей матери Эзра Киран. Место, совершенно не подходящее для Сары.
– Может быть, ты судишь предвзято?
– Она проводила с ним все свое время, – продолжал он, как будто не слыша, что говорит Кортни. – Марк никогда не доверял этому типу. Спроси его, если мне не веришь.
– Сара – умная девушка. Тебе следовало бы доверять ей.
Лорд Гарретт встал и подошел к окну, по которому барабанил дождь. В стекле отражалось его лицо, и по отражению стекали струи дождя. Казалось, что отец плачет.
– Да, умная, – кивнул он. – Но слишком доверчивая. А она несет ответственность за нашу фамилию.
Кортни поежилась. Она ненавидела это слово: «ответственность». «С привилегиями приходит ответственность». Отец всегда вспоминал этот принцип, когда дети начали проявлять независимость.
– А как же быть с ответственностью Сары перед собой? Она – талантливая пианистка и писала мне…
– А, понимаю. Ты хочешь сказать, что, подобно тебе, она должна развивать свои таланты, следуя своему призванию.
Он говорил, что понимает, но Кортни прекрасно знала, как он бывает туп и слеп, когда дело касается его детей.
– Ты знаешь, папа, это еще не самое страшное – иметь дочь пианистку.
– Ты говоришь так же, как тот американец, – сказал лорд Гарретт, следя за отблесками огня на стене. – Мне говорили, что он все время заставлял ее играть и играть. Мне этого не нужно. Это ты могла отказаться от своих обязательств в день восемнадцатилетия, отказаться от поездки в Брайтон, порвать все связи с обществом ради жизни на сцене, но ты – максималистка и индивидуалистка. А Сара не такая.
– Меня вполне устраивает то, насколько ты мне доверяешь, – ответила Кортни. – Но почему ты отказываешь в доверии Саре и ставишь ее в зависимость от тебя. Почему не позволить Саре самой решить, сможет ли она прожить без…
– Она проживет и в Оуклей Корте. – При этих словах он встал, показывая тем самым, что это его последнее слово. – Ты дома всего лишь четверть часа, а мы уже погрязли в спорах. Все, что я хотел для вас обеих, – это достойное замужество и дети. Может быть, хотя бы Сара оправдает мои надежды.
Кортни уловила скрытый в его словах упрек, но не отступила, так как ей редко выпадала возможность поспорить с лордом Гарреттом, попытаться отстоять свою точку зрения.
– Мне не хотелось бы тебя разочаровывать, папа, и я готова сделать все, чтобы угодить тебе, кроме одного: я не могу продавать себя тому, кто больше предложит.
– Что ж, тебе двадцать два, и ты свободна в принятии решений. Брак не для тебя.
Кортни была ошеломлена его словами. «Возможно, – подумала она, – все-таки есть еще надежда».
Лорд Гарретт сверил настенные часы со своими карманными.
– Спешат на десять минут. Когда-нибудь я все-таки научусь управляться с этой штуковиной.
Кортни подошла к старым дедушкиным часам, достала ключ и немного повозилась с заводным механизмом.
– Я много раз показывала тебе, как это делается. Ты должен сделать пол-оборота в эту сторону. Вот так. – Она толкнула маятник, он закачался и легко вошел в свой обычный ритм.
– Так будет хорошо.
Лорд Гарретт смотрел на нее каким-то странным взглядом.
– В чем дело? – спросила Кортни.
– Ты так похожа на свою мать. Она тоже была утонченной англичанкой, но унаследовала от отца-ирландца неистребимое стремление к независимости. Из всех, кого я знал, она была единственным человеком, способным отрегулировать эти проклятые часы.
Упоминание о матери вернуло Кортни на восемнадцать лет назад, когда жестокая судьба вырвала мать из жизни. Это произошло вскоре после рождения Сары. Дети тогда сразу поняли: что-то случилось. Слуги жались по углам, всхлипывали, причитали. Потом дети сидели в комнате Марка и чего-то ждали в тревожном молчании. Наконец нянька сказала им, что днем раньше норовистая лошадь матери выбросила ее из седла на самом краю утеса, и мать упала в море. Отец, убитый горем, не нашел в себе сил сообщить им об этом сразу.
Нянька привела их к склепу, чтобы они попрощались с матерью в день похорон. Там, у края могилы, при чтении прощальной молитвы Кортни обнаружила, что Марк стал заикаться.
Когда Кортни думала о матери, она испытывала чувство вины, так как почти не помнила ее. Испытывая постоянную боль потери при виде изображения любимого лица, отец убрал все портреты Бренны на чердак в Стансуорте, оставив только одну миниатюру на своем ночном столике. Теперь эта миниатюра поблекла и потрескалась. В памяти Кортни остались только мимолетные впечатления – от голоса Бренны, подобного мягкому шелесту ветра, от ее добрых зеленых глаз, от ее своеобразного смеха…
Лорд Гарретт, так и не оправившись от своей потери, все эти годы решительно отмахивался от каких бы то ни было разговоров о повторной женитьбе, каждый раз говоря, что в жизни ему отпущена только одна большая и искренняя любовь.
Легкое покашливание отца заставило Кортни очнуться от воспоминаний.
– Кстати, – сказал отец. – Сара так и не пришла пообедать со мной этим вечером. Все еще сердится, наверное.
Это удивило Кортни, так как Сара никогда не отличалась злопамятством.
– Я умираю с голоду, – сказала она, – и Сара могла бы присоединиться ко мне. Сейчас я позабочусь, чтобы нам принесли два прибора.
Лорд Гарретт взял ее за руки.
– Хорошо, что ты дома. Меня тревожит Сара. В последнее время она выглядит подавленной и ни с кем не разговаривает. Гуляет в одиночестве по саду, ездит верхом к пруду, и вид у нее такой, как будто тяжесть всего мира лежит на ее плечах. У нее пропал аппетит, по словам миссис Чивер, она перестала регулярно ходить в деревню, как это делала раньше. Если бы ты могла объяснить ей, как я обеспокоен, возможно…
– Можешь не сомневаться, что она знает о твоем беспокойстве, – сказала Кортни, встав на цыпочки и поцеловав его в щеку, – проницательность никогда не была сильной чертой твоего характера.
– Я знаю, что твоя работа требует много времени, – проговорил Гарретт, обнимая Кортни за плечи и увлекая ее в холл, – и хочу, чтобы ты знала, что я ценю твой приезд домой ради Сары.
– Я всегда готова приехать по первому зову Сары. – Кортни сжала руку отца. – Спасибо тебе за теплый прием.
– Ты моя дочь, Корт. Не имеет значения, чем ты занимаешься. Это ничего не меняет. Ты можешь вести себя как угодно по отношению ко мне, но Оуклей Корт всегда останется для тебя домом. Я никогда не одобрял твою добровольную ссылку, – он слегка кашлянул. – Ну ладно, хватит пока. Я вижу, Диана направляется на кухню. Она и Мойра, новая служанка, помогут тебе все устроить.
Кортни зажгла лампу и тоже пошла на кухню. Там никого не было, но из буфетной доносились голоса. Кортни шагнула через дверь в темноту и столкнулась с девушкой, застегивающей лиф. Обе женщины отпрянули друг от друга.
– Диана, боже мой! Как ты меня напугала!
Позади Дианы Кортни заметила довольно привлекательного высокого молодого мужчину с голубыми глазами. Он держался довольно развязно.
– А… мы… А… мы не ожидали вас, леди Кортни, – растерянно пробормотала Диана.
– Это я вижу, – резко ответила Кортни. – Приготовьте, пожалуйста два обеденных прибора.
– Два, миледи?
– Один для леди Сары и един для меня.
– Но леди Сара отказалась от обеда еще раньше, – настаивала Диана. – Кроме того, миссис Чивер уже ушла домой.
На губах молодого человека появилась кривая ухмылка.
– Тем не менее, – Кортни выдавила из себя полуулыбку, – поскольку я здесь, леди Сара, возможно, изменит свое решение. Вы можете сделать это быстро?
– Конечно, миледи.
– И приготовьте ванну для меня, пожалуйста. Она была уже в дверях, когда голос Дианы остановил ее.
– Могу я спросить, миледи, а куда ушла ваша служанка?
– Моей служанки нет со мной, – отвечала Кортни, сдерживая смех. В последние четыре года держать служанку было для нее слишком большой роскошью.
Кортни плечом открыла дверь и вышла в коридор, раздосадованная дерзостью Дианы, осмеливавшейся задавать подобные вопросы. На полдороге к холлу она услышала, как Диана передразнивает ее, и вернулась, чтобы приструнить нахалку. Но, приоткрыв дверь, остановилась и прикрыла лампу.
Диана извивалась в объятиях мужчины, повизгивая и хихикая, в то время как он гладил и прижимал ее к себе.
– Какая муха ее укусила? – спросил он с легким ирландским акцентом, прислоняясь спиной к столу.
Диана стояла между его ногами.
– Она нас за людей не считает.
– Да она просто завидует нам.
– Это Снегурочка-то завидует? – Диана презрительно засмеялась.
Недобрый смех Дианы рассердил Кортни. А тут еще мужчина чмокнул Диану в шею, и смех перешел в сладострастный стон.
– Те, кто сидят в девках, всегда так себя ведут, милая, – сообщил он Диане тоном знатока.
При этих словах Кортни вспыхнула.
– Ей нужен кто-нибудь, кто научил бы ее любви. Как ты считаешь? Может, мне помочь ей?
Диана что-то неодобрительно пробормотала. Он шлепнул ее по заду и слегка подтолкнул.
– Ладно, хватит испытывать мое терпение, девочка. Давай займись сейчас этой бабой, а потом поиграем в любовь. Моя штука будет ждать тебя в полной готовности.
– Я по тебе скучала. Ты тратишь слишком много времени на этого графа. Неужели ему не хватает тех лошадей, которые у него уже есть?
– Да плюнь ты на графа, – грубо ответил мужчина.
– Давай сегодня ночью в сторожке, – просительно захныкала Диана. – Я не переношу эту вонь из конюшни.
– Мы будем там, где я скажу. Понятно? – повелительным тоном ответил он, пощипывая ее груди.
– А… да… ладно, где ты скажешь, Джеми, – промямлила Диана.
– Давай шевелись. Я должен быть в Лондоне этой ночью.
Он накинул плащ и выскользнул через заднюю дверь.
Пока Диана приводила себя в порядок, Кортни на цыпочках отошла от кухни. То, что она увидела и услышала, совсем ей не понравилось. Она решила поговорить о Диане с Сарой.
Не позже чем через полчаса Кортни лежала в горячей душистой ванне, стараясь отогнать от себя мрачные мысли. Она не переставала удивляться тому, что происходит в Оуклей Корте. Казалось, отец перестал быть хозяином в своем имении. Диана ведет себя нагло, воспринимая любое приказание хозяев как оскорбление. И, наконец, почему не приехала Сара? Ведь отец не запрещал ей поехать на лондонский дебют Кортни…
Раздался легкий стук в дверь, и в ванную комнату вошла рыжеволосая девушка.
– Добрый вечер, миледи. Меня зовут Мойра. Я поставила ваш прибор на стол в гостиной. Добавить горячей воды?
Кортни кивнула.
Вошла Диана, балансируя подносом, казалось, она что-то хочет сказать.
– Я постучала в дверь леди Сары, но она не ответила. Я попыталась открыть дверь, но она заперта изнутри.
Ее сообщение озадачило Кортни, так как Сара не имела привычки запирать дверь своей комнаты.
– Поставьте ее прибор на стол и ступайте.
Диана вышла из комнаты с дерзким видом.
– Что бы вы хотели надеть, миледи? Мне показалось, что вы привезли с собой только легкий халат. Ночи здесь холоднее, чем в Лондоне. Несколько дней назад леди Сара поручила мне подготовить для вас кое-какую одежду. – Мойра протянула ей ночную сорочку с кружевной отделкой и платье. – Очень милые.
– Да, мне нравится, – согласилась Кортни.
– Что-нибудь еще, миледи? – спросила Мойра, повесив одежду.
«Сара ведет себя более, чем странно, – подумала Кортни. – «Может быть, служанка знает что-нибудь?»
– Мойра, тебе, случайно, не известно, чем обеспокоена леди Сара?
Кортни заметила искорку страха, промелькнувшую в глазах девушки прежде, чем та отвела их.
– О… нет, миледи, – неуверенно произнесла она, складывая дорожную одежду Кортни. – Я отдам это в стирку.
Выражение лица Мойры выдавало ее. Что-то здесь неладно. Кортни решила, что должна узнать все, что происходит с ее загадочной сестрой, сегодня же.
Выйдя из ванны, Кортни завернулась в мягкую простыню и, усевшись перед туалетным столиком, стала расчесывать серебряной щеткой свои мокрые волосы. Посмотрев на тыльную сторону щетки, она увидела выгравированные буквы: БКА. Бренна Киран Аскуит. Это была щетка ее матери. Почему она здесь? Сара так дорожила ею. На щетке еще оставались запутавшиеся нити ее золотистых волос. Это напомнило Кортни, как в детстве она усаживала Сару на стул перед окном и сооружала на ее голове прическу по последней парижской моде из «Журнала для дам» Годе.
Надев платье, Кортни взяла обеденный прибор и вошла в смежную с ее спальней комнату Сары. Было темно, и лишь по ковру тянулась тоненькая полоска света. Она поставила прибор и потерла руки, чтобы разогнать холод сырой ночи, затем закрыла окно и задернула занавески.
Возвратившись в свою спальню, Кортни зажгла свечу и осторожно перенесла ее в спальню Сары, чтобы зажечь светильник у ее кровати.
– Это, конечно, не то, что угли в камине, – проворчала она. – Как вообще ты можешь спать в таком холодище?
Через прозрачный полог Кортни видела миниатюрное тело Сары под сатиновым одеялом с кружевами.
– Ну, давай поднимайся. Ты уже хорошо отдохнула.
Она слегка потолкала свою сестру. Но та не просыпалась.
– Сара, ну сколько можно…
Голос Кортни упал, когда она заметила, что Сара лежит на спине с открытыми глазами и неподвижным взглядом смотрит на кружева балдахина. Кортни приблизила лампу к лицу Сары. Лицо в ореоле золотистых волос было бледно фарфоровой бледностью.
– Сара, – слабым голосом позвала Кортни, глядя на ее тело под покрывалом, на длинные тонкие пальцы пианистки у ее подбородка.
Сара, лежавшая со скрещенными на груди руками, была похожа на ангела. Казалось, ее белый шелковый халат был чем-то испачкан. Да и кровать тоже… Кортни посмотрела на свои руки: густая, коричнево-красная жидкость покрывала их. От тошнотворного запаха, ударившего в нос, у нее перехватило дыхание. «Я задыхаюсь, – подумала она, – задыхаюсь». Ноги у нее подкосились, вскрикнув, она потеряла сознание.
2
Сару засасывало в яму. Кортни тянулась к Саре, звала ее по имени, но не могла ничего поделать. Сара исчезала в коричнево-красной слизи.
– Сара! – Кортни очнулась в испарине.
Она узнала свою спальню. Сердце бешено колотилось в груди.
Закрыв глаза, она жадно глотнула воздуха и медленно выдохнула. Все это сон. Сон. Теперь она успокоилась, дыхание стало почти нормальным. Не было никакой ямы, Сара просто спала.
Кортни безуспешно пыталась собраться с мыслями. Что же это было?
Сара была больна!
– Кортни, ты проснулась?
Протерев глаза, она увидела отца, сидевшего на стуле около окна.
– Мы должны помочь Саре, – с жаром выдохнула она, устремив взгляд на дверь в соседнюю спальню и высвобождая свои ноги из-под одеяла. – Мы должны…
– Она уже не нуждается в нашей помощи, – ответил отец слегка дрожащим голосом. – Она умерла.
– Умерла? – Кортни сжала виски руками, пытаясь разогнать туман в голове.
Она вспомнила широко открытые, невидящие глаза Сары, ее холодную, восковую, почти прозрачную кожу.
– Умерла, – повторила она, падая на руки отца.
Она была так потрясена, что даже не могла плакать.
Дар речи вернулся к ней не сразу.
– Почему это случилось? – закричала она. – Ну, кому могла помешать Сара?
Лорд Гарретт обхватил рукой подбородок. Тень сомнения пробежала по его лицу, как будто он не решался что-то сказать Кортни.
– У нее были перерезаны запястья, – наконец вымолвил он, – нож лежал рядом. Она сама сделала это.
«Сама? – подумала Кортни. – Это значит…» Кортни яростно затрясла головой и вырвалась из рук отца.
– Это не может быть, – она шагнула в сторону соседней спальни. – Только не Сара! Только не самоубийство!
– Ты куда? – загремел отец. – Тебе нельзя туда. – Он вскочил и загородил ей дорогу. – Ты не должна входить туда. Ты спала больше суток. Сары там сейчас нет, там сейчас прибирают служанки. А ты ложись обратно в постель.
Кортни положила голову ему на плечо, стараясь справиться с отчаянием.
– Болит голова, – пожаловалась она.
Лорд Гарретт намочил платок и приложил его ко лбу дочери.
– Мы справимся с этим, – сказал он вполголоса, как бы пытаясь убедить сам себя. – Вот увидишь.
– Почему у меня такая путаница в голове?
– У тебя была истерика. Доктор Картрайт дал тебе настойку опия, и ты надолго уснула.
– Полиция была? – Он кивнул.
– Сара не могла убить себя, – настаивала она, – она…
Что-то в его блеклых глазах остановило ее.
– Это бесспорно, Корт. Она оставила записку.
Этого Кортни боялась больше всего, с того момента, когда обнаружила Сару, лежащую в крови. Опасения подтвердились, и отчаяние с новой силой охватило ее.
– Записка в полиции? – тихо спросила она.
Лорд Гарретт достал из кармана жилета листок бумаги и протянул ей.
– Некоторые вещи должны оставаться в семье, – сказал он.
Письмо жгло Кортни руку, сердце снова сжалось от боли, когда она увидела свое имя, написанное рукой Сары.
«Моя дорогая Кортни.
Прости меня. Я была легковерной дурой. Я доверилась человеку, который сломал мою жизнь. Сейчас я беременна. Когда я сегодня сказала ему об этом, он сначала злобно обругал меня, но потом разжалобился и поклялся позаботиться обо мне и ребенке. Но я не могу вынести этого позора. Ведь он не может жениться на мне. Он знает, что я никому и никогда не выдам его имени.
Не горюй обо мне. Я ухожу туда, где найду мир и покой.
Любящая тебя Сара».
Чувство гнева вспыхнуло в душе Кортни.
– Мир? А как быть с нами, отец? Где теперь наш мир?
– Все очень просто, – спокойно ответил лорд Гарретт. – Мы уже никогда не обретем ни мира, ни покоя.
Кортни чувствовала, что он уже словно стеной отгородился ото всего мира. Возможно, это был единственный способ избавиться от боли, от ужаса потери своего ребенка. Кортни и сама хотела бы того же, лишь бы избавиться от невыносимой боли, словно кто-то вонзил нож ей в сердце.
– Я послал письмо Маркусу, – сказал он.
– Если бы только я уехала из Лондона на день раньше. Только на один день, – у нее вырвался стон отчаяния. – Твои догадки были верны. Отец ребенка – американец?
Кортни была удивлена внезапной яростью, вспыхнувшей в глазах отца.
– Черт побери, откуда мне знать?
– Но я думала…
– Да, – прервал он ее, – он ухаживал за Сарой, но он не был женат. – Подумав, он сказал: – Зная его репутацию, я не удивляюсь.
– Кто этот человек? – резко спросила Кортни. – Как его зовут, и что вообще ты о нем знаешь?
Лорд Гарретт молча поджал губы.
– Ты отказываешься мне говорить?
– Этот человек способен на такое вероломство, которого ты даже не можешь себе представить. Я хочу защитить тебя, Корт. Больше тебе ничего не следует знать.
– Он должен заплатить за содеянное.
Лорд Гарретт покачал головой.
– Я отказываюсь говорить на эту тему. Я сам займусь этим.
– Нет!
– Кортни, сейчас, когда ты так возбуждена, бесполезно разговаривать на эту тему. Жизнь научила меня ничего не предпринимать и даже не разговаривать в состоянии гнева. Потом, когда боль поутихнет, мы сможем поговорить, – он поцеловал ее в лоб. – Я просил подать обед, а потом ты должна отдохнуть. Мы исстрадались, и надо немного поспать. За прошедшие сутки я почти не сомкнул глаз.
Ночь не принесла облегчения. Боль оставалась нестерпимой. Когда Диана на утро раздвинула занавески в спальне, голова у Кортни болела, а на сердце было невыносимо тяжело.
– Я слышала ночью стук экипажа. Что, приехал виконт Стансуорт?
– Да, миледи. Около четырех утра. Мак-Дугал говорит, что лошади были взмылены.
– Мак-Дугал? Это тот мужчина, с которым вы были тогда на кухне?
– Да, – рот Дианы искривился в улыбке. – Джеми Мак-Дугал. Он ухаживает за лошадьми Гарретта, миледи.
– Где сейчас виконт?
– В музыкальной комнате.
Кортни застонала, увидев в зеркале свое отражение, и поправила свою прическу.
– Он ел?
– Если едой считать ликер, то он ел, не переставая, все утро.
Кортни торопливо занялась утренним туалетом, так как хотела поговорить с Марком до того, как тот ляжет спать. Когда она вошла в музыкальную комнату, Марк стоял с бокалом в руке у камина и внимательно рассматривал портрет Сары.
– Отец заказывал его прошлой зимой, – сказал он, не оборачиваясь. – П-портрет хорош, верно? Х-художнику удалось п-передать обаяние невинности, сквозящее во всем ее облике. – Он поднял свой бокал в насмешливом приветствии.
– Не так уж она и невинна, – сказала Кортни, безуспешно пытаясь отнять у него бокал. – Она была беременна.
Было невыносимо смотреть на Марка, видеть его усталый и горестный взгляд, как бы ищущий объяснение необъяснимого.
– Д-да, гусенок, отец с-сказал мне.
– Ты думаешь, это американец?
Он пожал плечами.
– Сара часто переступала границы благоприличия, н-но я не п-подозревал, клянусь тебе, что это выходит за рамки обычного флирта.
Он с силой сжал бокал и раздавил его. Швырнув осколки в камин, он достал носовой платок и с проклятиями перевязал раненую руку.
– Но почему самоубийство? Она ведь знала, что может рассчитывать на нашу помощь. Она же наша сестра.
Он упал в кресло.
– Мы всегда держались друг за друга. Я не смогу часто бывать в Оуклей Корте. Мне надо много работать – с-сама знаешь – фабрика… – Он шумно вздохнул. – Ох, дьявольщина! К-какая ужасная потеря.
Марк прав, подумала Кортни. Они оба несут груз ответственности за то, что случилось с Сарой, ведь они всегда, с пеленок заботились о ней.
– Да, мы оба – ты да я, – улыбнулась она. – От того, что мы будем травить себе душу, Сара не вернется.
– Не вернется, – сказал Марк, – но в ее смерти есть и моя вина. Американец. Он занимается экспортом хлопка из Чарлстона, а я его покупаю для своих фабрик. Я их п-познакомил, – он постучал кулаком по ручке кресла. – Я должен был вмешаться, когда узнал, что она встречается с ним. Я п-пытался, но она сказала, чтобы я не совал свой нос в ее дела и что американец относится к ней со всем уважением. В конце концов, я сдался и оставил её в покое.
– А ты еще дразнишь меня гусенком, – упрекнула его Кортни. – Ты же понимаешь, что даже если бы мы следили за каждым шагом Сары, то все равно не смогли бы помешать американцу добиться своего. Он бы нашел способ.
Кортни села на пол у ног Марка, отбросила с его лба прядь волос, ощутив под пальцами влагу на его щеках. Накрыв его руки своими ладонями, она прижалась к ним подбородком, как бы говоря тем самым, что они вместе должны справиться с их общей бедой.
– Где этот человек теперь? – спросила Кортни.
– Когда я вчера получил от отца телеграмму, то заехал в клуб Блейка. Он покинул Лондон.
– Блейк! Это фамилия или имя мерзавца?
– Плюнь на него. Отец предупредил меня, чтобы я ничего не говорил тебе.
Кортни с вызовом посмотрела ему в лицо.
– Ну, давай. Секретничай с отцом и затыкай мне рот. У тебя ничего не выйдет. Ты забываешь, к кому обратилась Сара, когда ей стало плохо. Ко мне. Это мой долг перед ней. Блейк – моя забота. И хоть Сара сама свела счеты с жизнью, этот подлец довел ее до этого. И он заплатит за свое злодеяние.
– Что ты болтаешь? – Марк нахмурился. – Что ты собираешься делать?
– Мстить, – ответила Кортни, направляясь к двери.
– Корт, ты глупо ведешь себя. – Марк вскочил с кресла и вышел вслед за ней. – Корт, подожди минуту.
Расстроенный, он схватил ее за плечо:
– Гусенок, ты не слушаешь меня. Месть – не выход. Ты только подвергнешь себя опасности.
Она понимала, что Марк прав, но доводы рассудка ничего не значили для нее в этот момент. Она ничего не могла с собой поделать. Никого она не будет слушать до тех пор, пока не завершит начатое дело. Она не имела понятия, где искать Блейка, и что она будет делать, когда найдет его. Ее занимали только две мысли: первая, что он убил Сару, и вторая, что он должен за это заплатить. И только тогда ее покинет мучительная, отбирающая все силы ее души боль. Только тогда.
– Моя месть будет беспощадна, дорогой братец, – сказала она и вышла, оставив его в полной растерянности.
* * *
Все оставшееся время до похорон Сары отец Кортни из кожи вон лез, чтобы констебль, доктор и викарий ни о чем не проболтались. И Кортни видела его старания, которые, надо отдать ему должное, не прошли даром: ко дню погребальной церемонии подробности смерти Сары знали лишь те немногие, кто поклялся не разглашать тайну за пределами Оуклей Корта.
После отпевания Сары, состоявшегося в фамильном склепе, ее отец, Маркус и доктор Картрайт, замешкавшись снаружи, беседовали с викарием, а Кортни, прочитав у гроба Сары прощальную молитву, заговорила о сестре с Мойрой.
– Бедная, бедная девочка, – вытирала глаза носовым платком Мойра. – Такая хорошая! Она помогала деревенским, раздавала им одежду, еду, лекарства. Всегда была готова помочь бедным.
– Мне говорили, что она была очень похожа на нашу мать, – сказала Кортни и, немного помолчав, осведомилась: – В Брайтоне Сару навещали многие молодые люди? Многие за ней ухаживали?
– Бог с вами, миледи. Леди Сара была сама добродетель, и ваши намеки на ее легкомыслие совершенно напрасны.
– Да, да, конечно, – отвечала Кортни, сжимая руки Мойры. – Она была такая нежная, такая чувствительная молодая женщина, моя лучшая подруга. Я очень любила ее, и моему горю нет предела. Поэтому ты должна доверять мне и помочь найти того, кто воспользовался ее добротой и доверчивостью. Пожалуйста.
– Я была около нее все время, – отвечала веснушчатая девушка. – Клянусь. Это был приказ виконта – не отходить от нее. И только однажды, когда она была в саду с этим американцем…
– Продолжай, – подбодрила Кортни, сжимая кулаки и чувствуя, что истина вот-вот раскроется.
Мойра нахмурилась.
– Мошенник он, несмотря на все его хорошие манеры. Я видела все по его глазам, – она высморкалась.
– Он очень нравился леди Саре, и все-таки выходить в сад на свидание в ночной рубашке – это непорядок. Я так и сказала леди Саре.
Кортни зазнобило. Может быть, и не стоит докапываться до всех деталей. Не обязательно же ей знать все до мельчайших подробностей. Однако она решила продолжить расспросы.
– А что, они были в какой-нибудь компрометирующей позе?
– Не знаю, не могу утверждать наверное. Я видела их издалека.
– Тогда почему ты решила, что это он?
– Леди Сара сама призналась мне, что она встречалась с ним в саду. И она была рассержена на меня, что бывало с ней очень редко. Хотя и бывало. – Мойра всхлипнула. – Ее одежда была измята. И вела она себя как-то странно.
– Что ты имеешь в виду?
– Она велела приготовить ванну и не позволила мне быть при ней. Когда я стала искать ее одежду, она сказала, что сожгла ее.
– Сожгла? – повторила Кортни.
Неужели этот подонок изнасиловал Сару, и она была вынуждена сжечь белье, чтобы скрыть следы своего позора?
– Мистер Брэндэн Блейк из тех, кто любит попользоваться женской добросердечностью. Сдается мне, что это он во всем виноват.
Итак, Брэндэн Блейк. Это имя не выходило у Кортни из головы, когда она, наклонившись над урной с прахом Сары, осыпала ее лепестками белых роз. Теперь она знала полное имя злодея. Брэндэн Блейк.
«О, Сара! – подумала Кортни с ужасающей ясностью. – Ты навсегда ушла от меня. Бедная моя, маленькая, дорогая девочка. Прости меня, что я не пришла раньше. Прости меня, что я не откликнулась на твою мольбу о помощи. Прости».
Глаза Кортни наполнились слезами, но она старалась сдержать их. Она словно онемела от горя. Что пользы плакать? Ей казалось, что душа ее так же мертва, как обескровленное тело ее сестры. Пустая оболочка – вот все, что осталось.
Они обе мертвы.
И в то же время она чувствовала, как ее охватывает жажда мести, несравненно более сильная, чем любовь, которую она питала к балету. Кортни ни за что не свернет с выбранного пути. Она разыщет Брэндэна Блейка, заставит его признаться во всем и уж потом решит, как ему отомстить.
– Пойдемте, миледи, – пыталась увести ее от могилы Мойра, – пойдемте. Начинается дождь. Вы заболеете.
И только тут Кортни заметила, как мрачен был туманный день, стоявший за решетчатым окном. Она вспомнила, что такая же погода была и в день ее возвращения домой. Почему она тогда не обратила внимания на это роковое предзнаменование!
– Пойдемте, миледи, а то я схожу за графом, чтобы он увел вас отсюда.
Кортни покачала головой:
– Оставь меня, Мойра. Я хочу побыть с сестрой.
– Но ведь граф…
– Оставь меня ненадолго, очень тебя прошу!
Девушка печально кивнула и направилась к выходу.
– Только уж, пожалуйста, миледи, выходите поскорее. Здесь так сыро. Вы промокли до костей, да еще и без зонта… Так недолго заболеть, – бормотала Мойра, выходя из склепа.
Кортни преклонила колени перед гробом, сжимая в руках молитвенник. Как ныло у нее сердце! Казалось, оно вот-вот разорвется.
Прошла минута – или целая вечность? Минуты мало, чтобы выразить все те чувства, что испытывала тогда Кортни. Не хватит на это и вечности. Ни за краткий миг, ни за целую жизнь не заполнить пустоты, зиявшей в ее душе…
Она пыталась вспоминать только хорошее: детскую улыбку Сары, ее смех, звонкий, как колокольчик. Рояль всегда будет напоминать ей о том, как скользили по клавиатуре тонкие, красивые пальцы Сары. И, может быть, когда-нибудь она сумеет забыть мертвую Сару со скрещенными на груди окровавленными руками и скрюченными пальцами.
Кортни огляделась вокруг. Каменные стены этого вместилища смерти источали сладковатый запах тлена. Пронзительный вопль отчаяния вырвался из ее груди. Кортни забилась в рыданиях, дав волю чувствам. У нее больше не осталось сил, чтобы справиться с испепеляющей душу болью.
Слезы градом катились по ее щекам. В желудке опять начались спазмы. Душевная боль ощущалась почти как физическая. Теперь она понимала поэта, сказавшего что-то о разбитом сердце. Ей казалось, что ее сердце разорвалось пополам.
«Он за все заплатит, – пообещала себе Кортни. – Я разыщу его. Твой совратитель не ускользнет от возмездия. Я отомщу за тебя. Клянусь».
Ей показалось, что воздух стал тяжелым и густым. Кортни закашлялась. В горле у нее пересохло. Она дышала хрипло. Задыхаясь от кашля, она поднялась на ноги.
Неожиданно появилась Мойра.
– Что, что случилось?! – закричала она, когда Кортни с криком упала в ее объятия…
– Боже мой, что с вами, миледи? Ваши глаза того и гляди выскочат из орбит.
На вопли Мойры сбежались остальные. Тут все поплыло вокруг Кортни, и она потеряла сознание.
– Позвольте мне взглянуть на нее, – услышала она голос доктора Картрайта. – Подержите ее голову.
Кортни с трудом понимала, что происходит вокруг нее. Она почувствовала только, что доктор открыл ей рот и влил какую-то жидкость. Через несколько минут хрипы прекратились, дыхание стало почти нормальным, и ее перенесли в дом.
Невзирая на протесты сестры, Марк отнес Кортни на диван в большой комнате.
– У тебя п-пепельно-серый цвет лица, отец, – сказал Марк, – не худо бы выпить. Как насчет глотка бренди, джентльмены?
Лорд Гарретт и доктор Картрайт, поздоровавшись друг с другом, уселись напротив Кортни.
– Станешь тут пепельно-серым, – проворчал лорд Гарретт. – Твоя сестра вгонит меня в могилу своей болтовней о погоне за тем американцем. А тут еще эти ее приступы астмы.
– Она поправится, – заверил доктор Картрайт. – Я дал ей настойку опия. Все, что ей нужно, – это покой. Я уверен, что всему виной сырость в склепе, ну и, конечно, то, что случилось недавно. Она нуждается в покое…
– В покое? – Лорд Гарретт повернулся к Кортни. – Так ты хочешь пуститься в погоню за Блейком? – резко спросил он.
– Какая нелепость, – заметил Марк, – это невозможно…
– Ты знаешь свою сестру, – прервал его лорд Гарретт, – когда ей что-нибудь втемяшится в голову, она не успокоится, пока не доведет дело до конца. И все-таки, американцем должен заняться я. Ты слышишь меня, молодая леди? И не думай даже гоняться за этим человеком. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас впутывался в эту историю. Блейк – мое дело. Понятно? – обратился он к Марку.
– Ну ладно. Т-только я не совсем понимаю тебя, хотя и– уважаю твои желания, – нехотя согласился Марк. – Корт…
Кортни пристально и недовольно посмотрела на них и встала.
– Как вы смеете говорить обо мне так, как будто меня нет в комнате, как будто мое мнение ничего не значит. Что за заговор?
– Я знаю лучше тебя, что тебе следует делать. Ты многого не знаешь, поэтому не вмешивайся и слушай, что я тебе говорю.
– Я слушала тебя, когда ты утверждал, что Сара прекрасно живет в Оуклей Корте. Может быть, ты хоть теперь согласишься, что иногда бываешь неправ?
Лорд Гарретт с укором посмотрел на Кортни и глубоко вздохнул. Кортни сердилась на себя больше, чем на отца. Она поняла, что ее слова больно задели его, и пожалела об этом. Торопливо извинившись, она вышла из комнаты.
Марк вышел вслед за ней.
– Т-ты не совсем здорова. Т-ты должна побыть здесь, чтобы мы могли п-позаботиться о тебе. Мойра попросила миссис Чивер приготовить тебе чай.
– Я не хочу засиживаться в мужской компании и распивать чаи, – ледяным тоном отвечала она, поднимаясь по лестнице.
– Ко-кортни, – позвал ее Марк, – у тебя с каждым днем все больше портится характер.
Промолчав, Кортни поднялась в свои комнаты.
«Я этого не потерплю! – говорила она себе. Она положила молитвенник на секретер и заходила взад-вперед, как зверь в клетке. – Портится характер? А у кого он тут не испортится?» Отец под любым предлогом будет стремиться удержать ее в Оуклей Корте. Он готов объявить ее больной, хотя до этого страшного приступа она не жаловалась на здоровье. Но она не останется. Раз отец решил сам заняться Блейком, даже не посоветовавшись с ней, она сбежит из этого дома.
Она могла представить себе заранее, как отец «разделается» с Блейком: он не будет делать ровным счетом ничего, только бы сохранить доброе имя Сары. Может быть, Марк и смирился бы с этим, но только не она! Она-то уж не позволит проклятому американцу уйти от расплаты за свое преступление. Она будет преследовать его до последнего вздоха, пока не сотрет с лица земли.
Как же некстати, однако, этот приступ. Без сомнения, всему виной этот дом. Надо было давно бежать от удушающей атмосферы этого дома. Решено: она уедет верхом на лошади.
Кортни уже много лет не садилась на лошадь, но привычка к верховой езде сохранилась. Пахло лавандой. Сара любила ее. Кортни нашла несколько мешочков в своих ящиках и туалете.
Она переоделась и направилась к конюшне. Великолепная идея. Езда верхом, несомненно, снимет напряжение.
Клубы густого тумана поднимались к небу. Дождь прекратился, но воздух был так влажен, что, казалось, дождь вот-вот начнется снова.
Прохладный ветерок коснулся ее щеки, когда она открыла дверь в конюшню. Кортни слегка испугалась от неожиданности, увидев наглую физиономию Мак-Дугала, чистившего скребницей гнедую кобылу. Лошадь заржала и встала на дыбы при ее приближении, но Мак-Дугал, словно не замечая Кортни, продолжал заниматься своим делом, не удостоив ее даже кивком головы. Он вел себя так, как будто Кортни вообще там не было.
– Я хотела бы прокатиться верхом, – сказала она. – Будьте добры оседлать для меня одну из лошадей.
Мак-Дугал, казалось, не слышал ее. Его движения были быстрыми и сноровистыми, и только закончив работу, он, наконец, бросил через плечо взгляд на Кортни.
Кортни показалось, что она уловила искру ледяного презрения в его глубоко сидящих глазах, но он сразу же взял себя в руки.
– Чудная, – сказал он, кивком головы указывая на кобылу. – Любит грозу. Гроза ее успокаивает.
Он бросил щетку и вытер фартуком руки.
– Что вы здесь делаете?
Кортни пропустила мимо ушей его вопрос и подошла к лошади.
– Она великолепна!
– Купили ее около месяца назад. Горячая девочка. Вырастили в Ирландии.
Она похлопала лошадь по шее и с удивлением заметила, что она потная.
– Вы что, ездили на ней?
– Кому-то ведь надо, верно? Она зажиреет и одрябнет, если ее не выезжать регулярно, – его голос понизился до сиплого шепота, – совсем как женщина.
Кортни сделала шаг назад.
– Мне не нравятся замечания подобного рода, мистер Мак-Дугал, и я считаю их неуместными. Я хочу покататься, так что будьте добры подготовить лошадь для меня.
– Вы что, миледи, не видите, что творится снаружи? Взгляните на небо!
– Я не спрашивала вашего мнения, мистер Мак-Дугал, но раз уж вы настаиваете, отвечу: я собираюсь покататься в манеже.
Он усмехнулся, но взгляд его оставался недружелюбным.
– Ну что ж, раз вы так хотите, дам вам лошадь, которую вы не скоро забудете.
Кортни сразу оценила зловещий смысл его слов и незавидное положение, в которое она попала.
– Возможно, возможно, вы правы, – быстро проговорила она, собираясь уйти, – пожалуй, лучше ездить верхом на открытом воздухе. Я подожду, пока погода не наладится.
Выходя, она услышала за спиной громкий смех Мак-Дугала.
Вернувшись к себе, Кортни разделась и принялась обдумывать свой побег. Отец заперся у себя. Снаружи до нее доносились голоса Маркуса и Дианы – они обсуждали, как лучше следить за Кортни. Совсем как терьеры, подкарауливающие лису.
«Вот и разрушились все мои планы», – думала она, сочиняя письмо с просьбой об увольнении, адресованное мсье Бонифацию. Послав Мойру с письмом на деревенскую почту, Кортни стала обдумывать детали побега. Денег мало, а до получения расчета пройдут недели. Не хватает денег даже на покупку билета на пароход из Ливерпуля.
Вспомнив об украшениях матери, она нащупала на шее цепочку с маленьким ключиком, таким же, как у Сары. Отперев большую, отделанную бархатом шкатулку, стоявшую на бюро у Сары, Кортни извлекла оттуда изумрудное ожерелье. Затем она вынула гарнитур из жемчужных подвесок с серьгами и нитку превосходного розового жемчуга. Там были еще часы-медальон с выгравированными инициалами матери. Сквозь стекло виднелся локон золотых волос, почти таких же, как у Сары. Кортни взяла и часы.
Медлить более было нельзя. Она зашила украшения и деньги в подкладку старого пальто Сары, в котором та работала в саду, уложила вещи в свой чемодан и приготовилась покинуть Оуклей Корт, как только все уснут. В последний момент она вспомнила про щетку для волос, принадлежавшую их матери. Сара, несомненно, хотела, чтобы она досталась сестре, и Кортни сунула ее в сумку.
Предстояло преодолеть еще несколько препятствий. Она знала, что Чивер, кучер отца, никогда не повезет ее без разрешения лорда Гарретта. Не могло быть и речи о том, чтобы нанять тот же самый экипаж, на котором она ехала сюда. Оставалась единственная возможность – нанять Джеми Мак-Дугала.
Кортни понимала, что должна быть осторожна с этим подозрительным типом. Но за приличное вознаграждение он, наверное, отвезет ее, куда она попросит.
Чтобы не помешали служанки, Кортни пригласила их вечером на чашку горячего шоколада, подсыпав в него снотворное. Вскоре Мойра и Диана крепко уснули.
Собираясь путешествовать под вымышленным именем, Кортни надела серое дорожное платье и две муслиновые нижние юбки, которые она заранее выкрала у служанок из прачечной. Натянув на ноги хлопчатобумажные чулки, она обулась в ботинки, надела пальто и, прихватив дорожную сумку, на цыпочках выскользнула из дома.
Стараясь держаться в тени, она прокралась по боковым тропинкам к сторожке Мак-Дугала и приложила ухо к двери. Тишина. Она заглянула в окно. В тусклом свете свечи она увидела обнаженного Мак-Дугала, лежавшего на кровати. Нижняя часть его тела была прикрыта простыней. Кортни отвернулась и нервно сглотнула.
Затем она тихонько постучала в дверь. Минуту спустя заскрипели пружины кровати, дверь отворилась, ее втянули внутрь, швырнули на кровать, и Мак-Дугал навалился на нее.
Кортни пыталась было протестовать, но его губы, кислые от выпитого вина, впились в ее губы, она ощутила у себя во рту его язык. Ошеломленная этим неожиданным нападением, она чувствовала, как сердце яростно бьется в груди, Мак-Дугал старался задрать ей юбку. Ни один мужчина в жизни еще не смел так вести себя с ней. Ни один! А на этом и одежды даже не было. В ужасе она укусила его язык. Мак-Дугал отдернул голову и сел, голый как Адам.
– Диана, черт побери! Что это за игры?
– Я не Диана, – холодно ответила Кортни, выбираясь из-под него и оправляя свою одежду.
– Какого дьявола… – уставившись на нее, он изумленно воскликнул, – леди Аскуит!
Ее лицо залилось краской.
– Оденьтесь.
Мак-Дугал захихикал и медленно стянул простыню с кровати, задев ее грудь.
Кортни побледнела. Может быть, ей следовало передумать? Что-то было в этом человеке…
– Вот это да, миледи! Какая приятная неожиданность!
При звуках его голоса у нее пробежал холодок по спине.
– Когда вы давеча сбежали от меня, я подумал…
– У меня к вам предложение, – прервала его Кортни. Его наглые глаза раздевали ее, и она покраснела. – Не обольщайтесь, сэр. Это предложение иного рода.
Он снова попытался схватить ее, но она отшатнулась и, глядя на него высокомерно, сказала ледяным тоном:
– Я прошу вас отвезти меня в Лондон. Вот и все, что мне от вас нужно.
– А почему вы не попросите Чивера?
– Потому что он скажет отцу о моей просьбе.
– С чего же вы взяли, что я буду молчать и не скажу графу? Он хочет, чтобы вы оставались в доме до полного выздоровления. Забудьте эту глупую мысль о преследовании Блейка.
– Я вижу, Диана слишком много болтает.
– Я не могу везти вас. Я потеряю место.
Она понимала, что он торгуется, и решила пригрозить, что расскажет графу об их отношениях с Дианой. Лорд Гарретт придерживался строгих правил в отношении слуг и часто выгонял тех, кто нарушал эти правила.
– Если вы откажетесь везти меня, – начала она, – я расскажу отцу о ваших проделках с Дианой, и вы останетесь не только без места, но и без рекомендаций.
Он двинулся к ней. Ей показалось, что он может ударить ее, и она сделала шаг назад. Но он остановился.
– Ты обыкновенная сука, да?
– Думайте что угодно, – согласилась она, – но мне нужна ваша помощь. Пожалуйста, поторопитесь.
Она подождала снаружи, пока он одевался.
– Я вам хорошо заплачу, – сказала она, – этого будет достаточно для того, чтобы возместить вам ваши убытки, и вы сможете прожить неплохо, пока не подыщете другое место.
– Я не найду другого места без рекомендации…
– Я приготовила для вас рекомендации.
Он ухмылялся, стоя в дверном проеме, прислонясь к косяку. Его светлые волосы блестели в лунном свете, бровь была игриво изогнута.
– А вы – часть платы?
Кортни посмотрела на него. Он был одет в дорожный костюм.
– Возможно, некоторые женщины считают вас неотразимым, мистер Мак-Дугал, но наше с вами соглашение чисто коммерческое.
– Да? А я что-то ничего не слышал о деньгах.
– Вы получите больше, чем получаете за год, если будете хранить молчание.
В ответ он насмешливо ухмыльнулся, и от его улыбки ей стало не по себе.
– Вы не оставите никакой записки? – спросила она.
– Нет. Но они не такие дураки, чтобы не догадаться о нашем сговоре.
– Ну, тогда я уже буду на пути в Америку.
– В Америку?
И снова Кортни передернуло от его наглого любопытства. Губы его кривились в мерзкой ухмылке.
– Что-то маловато у вас багажа для такой дальней поездки. Да и одеты вы, как дешевая проститутка.
– Я решила скрывать свое настоящее имя, и поэтому поеду налегке. Новую одежду куплю в Америке.
В его взгляде промелькнуло что-то неприятное, настораживающее.
– Но я не обязана объяснять вам все это, мистер Мак-Дугал.
– Похоже, что вы все продумали. Но что прикажете делать с экипажем, скажите пожалуйста?
– Оставьте в резиденции графа в Мэйфэйре.
– Ладно, – немного подумав, ответил Мак-Дугал.
Пожав плечами, он направился к конюшне. Вскоре он выехал оттуда на легкой двухместной повозке, которой слуги пользовались для поездок к воскресной службе.
– Почему вы взяли эту повозку? Уж не хотите ли вы сделать все, чтобы мне было как можно неудобнее?
– На ней нет герба Лоуденов, – ответил он, – потому что мы не Должны объявлять всем разбойникам с большой дороги, что леди Аскуит изволит путешествовать по Лондонскому тракту ночью. А иначе нас ограбят. Мало того, уж если какой-нибудь молодец сцапает вас, так не преминет вложить свой кинжал в ваши ножны.
Кортни была рада тому, что в темноте он не мог заметить, как вспыхнуло ее лицо. Этот мужлан не просто дерзок, он вызывающе груб. Страшно было подумать, на что он способен, представься ему такая возможность.
– Мистер Мак-Дугал, ваши шутки неуместны.
Помогая ей вскарабкаться в повозку, он коснулся пальцами ее талии; она не могла не заметить этого и оттолкнула его локтем.
– Не распускайте руки, мистер Мак-Дугал. Лучше подумайте, как добраться до Лондона без приключений. Мои условия ясны. Если вы не способны или не хотите понять, что наша сделка – это всего лишь коммерческое соглашение, то лучше расторгнуть ее сейчас же. – Она собрала остатки своей храбрости. – Не думайте, что вы незаменимы.
Говоря это, она все же надеялась, что он примет ее условия и ей не придется отказываться от своего плана. Внимательно посмотрев на нее, Мак-Дугал закрыл дверь экипажа.
Кортни вздохнула с облегчением. Повозка двинулась, и ее откинуло назад. Мак-Дугал выбрал резвых лошадей, а экипаж, несмотря на его преклонный возраст, был вполне удобен. Измученная и утомленная, она вскоре задремала.
Ей опять снилась Сара и та ужасная яма. Но на этот раз, потянувшись к сестре, Кортни вздрогнула и проснулась.
Тишина. Ее охватило какое-то неясное предчувствие. Повозка не двигалась. Еще не вполне очнувшись ото сна, Кортни отодвинула занавеску и протерла запотевшее окно. Сплошная мгла. У нее забилось сердце, она хотела задвинуть щеколду, но не успела: дверь распахнулась.
– Выходи! – Мак-Дугал так дернул ее, что она упала на колени. – Где деньги?
– Какие деньги? – спросила Кортни дрожащим голосом.
– Кончай валять дурочку. Я знаю, что у тебя есть деньги.
– Вот, – она достала несколько бумажек из кармана, – у меня есть несколько фунтов, но у моего поверенного…
Он швырнул эти деньги ей в лицо так, что она отпрянула.
– Где ты их прячешь? В твоих вещах их нет, – злобно прорычал он, – они при тебе.
Он двинулся на Кортни. Ее охватила дрожь.
– Не подходите ко мне! Не подходите, – заикаясь лепетала она.
Запах тухлой рыбы стоял в воздухе. Значит, где-то близко было море, Кортни почувствовала, как к горлу подступает удушье. Не хватало только приступа астмы.
– Вы что, принимаете меня за дуру? Неужели я пустилась бы в путешествие в вашем обществе, имея при себе что-нибудь ценное? Деньги у моего поверенного в Лондоне.
Она повернулась и побежала, но он был проворнее. Схватив ее за шиворот, он подтащил ее к себе так, что его бедро оказалось между ее ног.
– Горазды вы рассказывать сказки, миледи! Кортни вскрикнула, когда твердый член Мак-Дугала коснулся ее ягодиц.
– У моего приятеля уже кончилось терпение. Я заставлю тебя разговориться. – Он резко повернул ее к себе лицом.
Блеск оскаленных зубов придавал ему вид хищного животного.
– Ну, где деньги?
Страх пронзил Кортни, когда она увидела очертания дюн позади Мак-Дугала. Склон не очень крутой. Что ей делать? Не двигаться или сопротивляться? В Мак-Дугале чувствовалась большая физическая сила. Что он сделает с ней: ограбит, изнасилует, или, может быть, даже убьет?
Мысль о смерти на этом пустынном берегу ужаснула ее. Надо было прислушаться к голосу рассудка и получше узнать этого человека, прежде чем довериться ему. Это случилось потому, что в ослеплении своего горя она потеряла всякую осторожность. Но если сейчас она не соберет все свое самообладание, то наверняка станет жертвой этого мерзавца.
– Я не могу разговаривать в таком положении. Отпустите меня, и мы обсудим ваши требования.
Он осмотрелся вокруг.
– Почему бы и нет? Вокруг никого нет.
С насмешливым хихиканием он выпустил ее из своих рук. Мысленно моля Бога о помощи, она тяжело, со всей силой ударила Мак-Дугала ногой в пах и бросилась бежать.
Оглянувшись на бегу, она увидела, что он стоит на одном колене и сыплет проклятиями.
– Ну, ты мне заплатишь, сука! Убью! – донеслось до нее, пока она бежала к краю утеса.
– Остановись, дура, – кричал он, вскочив на ноги, – рассчитайся со мной, как положено.
– Я не имею дела с подонками, – прокричала она в ответ с напускной храбростью.
Она неслась стрелой, но он догнал ее и схватил за ногу. На бегу она потеряла башмак, упала и кубарем покатилась вниз по склону дюны.
У подножия холма Кортни попыталась было подняться на ноги, но мягкий песок засасывал ее ноги все глубже, а ее плащ зацепился за что-то так, что она не могла сдвинуться с места. «Коряга», – догадалась она. Пока она пыталась высвободиться, Мак-Дугал снова набросился на нее, схватив за шиворот и сдергивая пальто. Он швырнул ее на землю, ее нижние юбки задрались, ноги обнажились, и сквозь чулки их коснулась ночная прохлада.
С бешено колотящимся сердцем она отталкивала его, пытаясь одернуть юбку. На какое-то мгновение он замешкался, глядя на нее с вожделением. Охваченная паникой, задыхаясь, она пыталась подняться на ноги, но он перевернул ее на спину и так придавил, что она не могла пошевелиться.
– Мне еще тогда захотелось набить твое брюшко до отвала своей колбасой, когда ты пришла на кухню, такая недотрога, а глаза-то голодные, – говорил он, разрывая на ней трусы.
– Пусти меня! – закричала она, впиваясь ногтями в его щеку.
– Тихо, ведьма, – пробормотал он в ярости. – Сейчас ты получишь то, чего давно хотела. Никто не сделает этого лучше меня.
Он попытался раздвинуть ей ноги, но она так сильно напрягла свои бедра, что он ничего не мог поделать. От его смеха кровь стыла у нее в жилах, в то время как он все старался раздвинуть ее ноги, расстегивая свои штаны.
– Давай, ори, – засмеялся он, – когда она закричала не своим голосом. – Никто тебя не услышит. Я мог бы убить тебя. Но если ты будешь паинькой, я дам тебе то, чего ты давно хотела. – Его член касался ее бедер, в то время как он пытался обнажить ее грудь. – Мне нравится, как ты орешь, это меня возбуждает.
Кортни колотила его по груди, по лицу, по чему попало.
– У меня еще ни с кем такого не бывало, – продолжал он, не отпуская ее. – Кончай вопить. Тебе это понравится.
Кортни, отвернувшись, старалась спрятать от него свои губы и высвободиться из его объятий. Что-то острое впивалось ей в спину. Она подумала, что вот-вот потеряет сознание, ее тошнило от отвращения. Но она должна взять себя в руки не поддаваться страху.
– Ты заплатишь за это! – выкрикнула она, – мой отец повесит тебя. Мой брат достанет тебя из-под земли и…
Насмешливо захихикав, Мак-Дугал впился своим ртом в ее губы, его пальцы сдавили ей горло. Она задыхалась, сердце билось так громко, что заглушало шум прибоя.
«Умираю, – подумала она, – умираю в грязи и унижении, неизвестно где… Мне уже не уехать из Англии, не найти Брэндэна Блейка…»
В сознании Кортни мелькнула вспышка света, и ее будто накрыло облаком. Ей казалось, что Мак-Дугал повис где-то в воздухе над ней, как будто ангел, сошедший на землю, чтобы спасти ее, оторвал его от нее. Он раскачивался взад и вперед, как танцор-марионетка на веревочках, то взметая к самой луне, то шлепаясь на землю.
Легкие Кортни, казалось, вот-вот разорвутся. Задыхаясь, она пыталась ловить воздух ртом. В глазах стояли слезы. Она вытерла их рукавом и моргнула, ощущая, что один ее глаз так заплыл, что превратился в узенькую щелку. А где же Мак-Дугал? Притаился где-нибудь поблизости и ждет, когда я кинусь бежать, чтобы снова начать охотиться за мной, как собака за кроликом?
Ладно, черт с ним. Пусть катится…
Звук шагов? Она попыталась всмотреться в темноту единственным здоровым глазом.
Оказывается, здесь было двое мужчин. В лунном свете она разглядела силуэт Мак-Дугала и руки великана, сдавившего ему горло. В тот же миг Мак-Дугал упал на песок, как мешок с тряпьем.
Незнакомец пнул ногой неподвижное тело Мак-Дугала. Затем поднял пальто Кортни, отряхнул его от песка и, протянув ей руку, помог ей встать на ноги.
Не замечая ни холода, ни своей наготы, Кортни вдруг осознала, что незнакомец пристально смотрит на нее. Слезы потекли по ее щекам, и она прикрыла грудь руками.
Незнакомец молча набросил на Кортни пальто.
– Этот подонок мертв? – спросила она, удивляясь своему бесцветному голосу.
– Почти.
– Надо было убить его.
– Какая кровожадная девушка, – Кортни уловила акцент – глубокий, гортанный ирландский акцент.
– Этот мерзавец, – пролепетала она срывающимся голосом, – пытался изнасиловать и убить меня.
– Ну ладно, ладно, – он поправил пальто на ее плечах, – сейчас все в порядке. Вы в безопасности. Но как вы сюда попали?
– Я приехала в экипаже. Он там, наверху. Она указала на дорогу.
– Но как вы оказались в компании этого подлеца?
– Он – он похитил меня – из Лондона.
– Из Лондона? А что вы делали в Лондоне?
Кортни торопливо придумывала, что бы ответить.
– Я – я была гувернанткой, – сказала она, поеживаясь под его пристальным и недоверчивым взглядом.
– Гувернанткой? Ну ладно. Вы дрожите, мы поговорим после, а сейчас давайте-ка глотнем виски.
Она присмотрелась к незнакомцу. Он весил не менее ста пятидесяти фунтов. Когда он направился к воде, она удивилась его бесшумной, как у пантеры, походке.
Уж не попала ли она из огня да в полымя, со страхом спрашивала себя Кортни.
3
– Пошли, девочка. Мы не можем торчать здесь всю ночь. – Капитан Шон Кадделл зашагал к морю. Блики лунного света играли на темно-синей поверхности моря. Заметив, что девушка замешкалась, он остановился. – В чем дело?
– Куда мы идем? – едва вымолвила она тихим, дрожащим голосом.
Шон указал в сторону темного горизонта.
– Отсюда не видно, но там на якоре стоит мой корабль. А здесь поблизости – моя шлюпка. Мы сядем в шлюпку и поплывем на корабль. Из этой бухты мы пойдем на Карибы, а потом к атлантическому берегу Америки: Чарльстон, Нью-Йорк и Бостон. – «Нет нужды говорить ей о заходе на южный берег Ирландии и об оружии для Сильвера Неда», – подумал он.
– И я могу плыть с вами до Америки? – спросила Кортни.
– Прекрасное место для убежища, не хуже любого другого.
– От кого же, полагаете вы, я должна бежать? – спросила она с досадой и недоумением.
Он вздохнул. Зачем она выдумала эту смехотворную историю с гувернанткой?
– Слушай, – начал Шон. – Ты можешь остаться здесь и иметь дело с судом, но знай, что закон сурово карает слуг-воришек.
– Воришек?
Ничего себе девочка, думал Шон про себя. Врет, не моргнув глазом. Даст сто очков вперед любому завзятому воришке. Конечно, если бы у него было время, он подыграл бы ей. Но сейчас на это у него нет ни времени, ни желания. Его люди уже закончили погрузку оружия для передачи в Ирландии. Глупо разыгрывать из себя доброго самаритянина, и по своей доброте оказаться в ловушке в Ла-Манше.
Шон не спал более суток. Нужно поскорее уйти из этой бухты, пока их не обнаружили. Он вынул из кармана изумрудное ожерелье и показал его девушке.
– Это выпало из твоего пальто, когда я встряхивал его.
– Это не краденое, – поспешно сказала она, потянувшись за ожерельем.
Но Шон отдернул руку.
– Спокойно, малышка, спокойно.
Немного подумав, он произнес:
– Ты почти убедила меня. Почти. Сейчас ты скажешь, что ожерелье тебе досталось по наследству от бабушки или, может быть, что это – подарок того подонка. Ладно, мне нет дела до твоих россказней. Мы теряем время, прилив ждать не будет. Иди или оставайся. Мне на это наплевать.
Полагая, что девушка понимает, как выгодно ей его предложение, Шон двинулся было дальше, но упрямая девчонка осталась на месте. Он резко повернулся к ней.
– Не будь дурой! – заорал он. – Ты представляешь хоть, в какой стороне Лондон? Только что ты чуть не стала жертвой одного негодяя, а сколько их поджидает одиноких девушек на дороге.
– Почему я должна идти с вами? – воскликнула она. – Я совсем вас не знаю.
– Согласен, – кивнул он. – Ты меня не знаешь, но я спас твою шкуру. Я мог бы уйти с твоим ожерельем, не оглянувшись.
Она надменно вскинула голову; ее фигурка в лунном свете выглядела изящной и стройной, словно у фарфоровой куколки.
– Все вы, мужчины, одинаковы, всем нужно только одно.
– Ну, если тебя тревожит только это, успокойся. Со мной ты в безопасности. Бабы так и липнут ко мне, так что мне незачем прибегать к силе.
Шон видел, что она взвешивает его слова.
– Ладно, – пожал он плечами, – как хочешь, – и шагнул в воду.
– Подождите!
Он обернулся, и темнота скрыла его самодовольную улыбку.
– Капитан Шон Кадделл к вашим услугам, – насмешливо поклонился он.
Девушка скинула башмаки, чулки, завернув их в подол юбки, затем продела юбку и нижнее белье между ног и спереди все это заткнула за пояс.
– Шейла, – представилась она, шагнув к нему, – Шейла Галлахер.
Ее стройные красивые икры отливали серебром в лунном свете. Шон выругался про себя. Если она собирается обольстить его, то вылетит обратно в дюны быстрее, чем песчаный краб.
– Ну вот, мисс Галлахер, теперь, вы ведете себя разумно. – Шон сложил ладони рупором и крикнул: «Мистер Тэтчер!» Кортни вздрогнула при виде дюжего парня.
– Я ходил к экипажу, капитан. – Тэтчер держал в руках сумку и ворох одежды. – Это ваше? – спросил он Кортни. – Я не уверен, что собрал все, но у нас больше нет времени на поиски.
– Да, мое, – ответила она, торопливо выхватывая у него свои вещи.
– Не бойтесь, он не собирался их украсть, – сказал Шон. – Мы ведь не воры.
В шуме прибоя он не расслышал, что она ответила. Когда они дошли до шлюпки, Шон помог ей подняться на борт и указал на нос.
Когда Тэтчер подтолкнул ее туда легким шлепком, Кортни шарахнулась от него, как от огня.
– Наша гостья – недотрога, – сказал Шон своему помощнику, в то время как Кортни неуклюже пыталась пройти по шлюпке. – Сядь сюда и возьми одеяло, – обратился он к ней, – так будет потеплее.
Шейла схватила одеяло и прижала его к груди.
– Сиди спокойно и не двигайся, не то нам всем придется искупаться.
Шон наблюдал за девушкой, предоставив Тэтчеру вести шлюпку к судну. Хотя лицо ее было скрыто одеялом, в которое она закуталась с головой, он догадывался, что она дрожит от страха и, может быть, даже плачет.
Казалось, что Тэтчер не обращает на все это никакого внимания, напевая песенку о некоем шотландце, который стал пиратом, чтобы содержать семью, ограбил богатое торговое судно, а всех его пассажиров отправил на дно.
– Лучше бы ты поменьше пел и побольше работал веслами, – пробормотал Шон. Тот последовал его совету, и они продолжили путь в молчании.
«Ариель» был хорошо укрыт: покрашен в черный цвет, паруса спущены, так что в лунном свете корабль казался просто темной глыбой. Они заметили его лишь тогда, когда оказались у самого борта. Шон первым полез по веревочной лестнице, Кортни последовала за ним, последним поднимался Тэтчер.
– Давай вверх, – скомандовал Тэтчер.
Как раз в тот момент, когда Шон обернулся, чтобы проверить, как девушка поднимается на палубу, она споткнулась и чуть не упала в воду.
– Осторожнее, – предупредил Шон и проворчал, обращаясь к Тэтчеру: – Как божий день ясно, что она понятия не имеет, как подниматься по веревочной лестнице, и не очень уверенно держится на ногах.
– Да, но я слежу за ней, – ответил Тэтчер, помогая девушке карабкаться вверх.
На палубе Шона окружила команда.
– Все в порядке? – спросил он боцмана.
– Да, да, сэр. Мы готовы отплыть в любой момент.
Шон наклонился и помог девушке влезть на палубу. Хотя матросы роились вокруг него, как пчелы вокруг цветка, он движением руки остановил их расспросы.
– Как только устроим девчонку, сразу отплываем. Отведи ее в мою каюту, – приказал он Тэтчеру.
Тэтчер провел ее вниз, через салон в каюту Шона. Пока Шейла оглядывала каюту, Шон, стоя снаружи в тени, разглядывал ее.
Она была мала ростом, но отнюдь не ребенок. Такие изящные, прекрасной формы ноги могли принадлежать только женщине. Снимая юбку и нижнее белье, она почувствовала его присутствие, и, обернувшись, встретилась с ним глазами.
Он разглядел, что ее глаза, или, вернее, один, не совсем заплывший, был необычного зеленого цвета, но и не это привлекло его внимание. Его поразило выражение нестерпимой боли, сквозящее в ее взгляде.
Первый помощник прибавил света в лампе, и комната ярко осветилась. Шон шагнул через порог каюты, и Шейла отвернулась в смущении. Осмотрев ее, он покачал головой.
– Принеси свежей воды, чистую тряпку, аптечку, – приказал он. – Боюсь, ей крепко досталось.
Тэтчер принес все, что требовалось, и Шон отпустил его. «Беспомощный жалкий ребенок, – думал Шон, глядя на нее, – вряд ли даже ее можно назвать взрослой женщиной, рыбка, которую надо вернуть обратно в воду».
– Ну вот, девочка. Очень скоро ты поправишься, а я присмотрю за тобой.
Было совершенно очевидно, что эти слова ее не успокоили. Она оставалась скованной и напряженной, а когда Шон запер дверь каюты, в ее глазах появился страх.
– Не бойся, тебе ничто не угрожает.
Он хотел дотронуться до нее, но она метнулась в угол каюты и прижалась спиной к стене.
– Ну, успокойся. Я только хочу осмотреть твои раны. Мне нужно поднести поближе к тебе лампу, но обещаю, что не прикоснусь к тебе без предупреждения.
Он заметил, что каждый раз при его приближении у нее от волнения перехватывает дыхание.
Шон собрал все необходимое и сложил на столе.
– Я должен до тебя дотронуться. Иначе я не смогу заняться твоими ранами. Ты позволишь? – спокойно спросил он.
Последовал слабый кивок. Шейла казалась уже менее напряженной и даже позволила ему повернуть к свету ее голову. Взгляд ее единственного здорового глаза метался из стороны в сторону, как светлячок, пока, наконец, не сосредоточился на его лице.
Шейла слегка приоткрыла рот, как будто собралась что-то сказать. Он даже услыхал слабый звук, похожий на вздох.
– Ну что? Ты хочешь что-то сказать?
– Ваши глаза… Я никогда не видела таких глаз. Они у вас как у пантеры. То ли серебро, то ли золото, – она посмотрела на него. – А может быть, это золото, обрамленное серебром?
– Глаза дьявола, – усмехнулся он.
Шейла отпрянула назад. На мгновение их глаза встретились. Шон поманил ее пальцем и был удивлен, когда она, правда, неохотно, но повиновалась. Он раздвинул меховую оторочку ее пальто у шеи, пальто, которым она прикрывалась, упало к ее ногам, и она, густо покраснев, подхватила его снова и прикрылась.
Шон рассматривал ее со всей доступной ему бесстрастностью. Он еле сдерживал охватившую его ярость. Неужели она все еще не понимает, что у него нет дурных намерений, и весь его гнев направлен против мерзавца, который осмелился причинить ей столько вреда?
– Ты прошла сквозь ад, не так ли? – мягко спросил он.
Потускневшие волосы растрепались. Корсет был порван, один рукав свисал с плеча, держась на нескольких нитках. Царапины на шее сочились кровью. На щеке алел кровоподтек. Она с трудом могла повернуть голову.
Шон попытался успокоить ее так, как успокаивал бы раненую лошадь – спокойным уверенным голосом. Шейла пережила шок. Он болтал без умолку, чтобы отвлечь ее и рассеять ее страх. Она почти не отвечала ему, но он отметил, что ее напряжение мало-помалу слабеет.
Шон налил коньяку из обмотанной кожей бутылки в оловянную кружку и протянул ей:
– Выпей это.
Когда кружка коснулась ее распухших губ, Шейла вздрогнула от боли. Откинувшись назад, он внимательно смотрел на нее.
– Невежливо так бесцеремонно разглядывать человека, – с упреком сказала она.
«Боже, она поистине удивительна, – подумал он. – Вся израненная, а все еще сохраняет присутствие духа. Она не кисейная барышня, эта мисс».
– Прости меня. Я стараюсь сохранять хорошие манеры, особенно в присутствии такой очаровательной молодой женщины.
– Не надо комплиментов, капитан. Я отлично понимаю, как я выгляжу в ваших глазах. – Глотнув коньяку, она поперхнулась. – Что это?
– Коньяк полагается пить маленькими глотками, – назидательно заметил он. Она бросила на него сердитый взгляд. Он рассмеялся и смочил коньяком чистый платок. – Не пересядешь ли сюда? – Он похлопал по койке рядом с собой. – Я должен подлечить твою шею.
Девушка устало подчинилась и присела на самый краешек койки, как птичка, готовая вот-вот взлететь, если это потребуется.
Шон скрутил из носового платка жгут и связал им волосы Шейлы на макушке, чтобы открыть шею.
– Возможно, будет немножко больно, – предупредил он, осторожно прикасаясь к порезу. Шейла почти не шевельнулась, давая ему возможность тщательно обработать рану. Напоследок он посыпал рану порошком из корня журавельника, останавливающим кровотечение.
– Надо снять рубашку. – Он потянулся было к бретелькам, но Шейла схватила его за руки.
Его обуревали смешанные чувства. Сердце билось так, что его стук отдавался в ушах. Он безуспешно пытался вспомнить, было ли что-нибудь подобное в его прежних отношениях с женщинами. Его изумляло, что истерзанная воровка способна возбудить в нем такие чувства.
– Это необходимо сделать. Мне надо знать, глубоки ли раны на твоей спине. Даже если их не надо зашивать, – то необходимо промыть.
Девушка не пошевелилась. Боже, это самая упрямая девчонка, какую он когда-либо видел.
– Твоя спина чем-то порезана, возможно, морской раковиной. Если ты не позволишь мне промыть раны, это может привести… Я отвернусь. – За своей спиной он услышал какое-то движение, а когда повернулся, она была раздета догола и стояла к нему спиной.
Это была прекрасная спина. Мягкая, как шелк, цвета слоновой кости, кожа контрастировала с черными, как смоль, волосами. У нее была тонкая талия совершенной формы, а тело не было изуродовано ношением корсета.
– Так я и думал, – сказал Шон, – вытащив из ножен у пояса нож и обмакнув его в кружку с коньяком. – Царапина длинная, но уже начала затягиваться. Я должен вскрыть рану опять. Ты понимаешь, о чем я говорю? – Он ожидал возражений, но она, к его удивлению, молчала.
Шон сделал неглубокий надрез и полил его коньяком. Она хранила молчание.
– Течет кровь, но это скоро пройдет. – Он посыпал рану порошком, а затем осторожно повернул ее к себе лицом, бледным и блестящим от пота. Ни одной жалобы, ни одного стона. – Надо бы приложить лед тебе к глазам, но у нас его нет. Поэтому мы воспользуемся каменным корнем. Он поможет. – Шон наложил мазь на синяки. – Следи за тем, чтобы не попало в глаза.
Несмотря на синяки и порезы, Шейла была обворожительна. Она поежилась под пристальным взглядом Шона.
– Ты – очень странная воровка.
– А вы – очень странный контрабандист, – парировала она, глядя ему в глаза, будто пыталась прочесть его мысли.
Шон сделал вид, что копается в аптечке. Неожиданная резкость Шейлы раздосадовала его.
– Контрабандист?
– А что еще могли вы делать на пустынном берегу в такое время? Собирать ракушки?
«Она, несомненно, умна», – подумал он, захлопнув аптечку и уставившись на девушку. Теперь он понял, что поразило его в ее взгляде – в нем светился ум. И все-таки нельзя допустить, чтобы она укрепилась в своих догадках. Шон развалился в кресле и перекинул длинную ногу через подлокотник.
– Похоже, что вы слишком высокого мнения о своих умственных способностях, а, мисс Галлахер?
Вместо ответа он услышал стук ее зубов.
– Ты что, озябла?
– Промерзла до мозга костей.
– Садись сюда, – он уступил ей свое любимое кресло, – будешь ближе к печке.
Девушка поднялась, но, запутавшись в одеяле, укрывавшем ее ноги, упала. Помогая ей встать, Шон увидел кровь, капавшую из царапины на ее щеке, и присвистнул:
– Мисс Галлахер, вы, кажется, не слишком твердо держитесь на ногах. Вы похожи на пьяного матроса после драки. К счастью, рана неглубокая. Держитесь.
Он занялся ее новой раной.
Шейла сплюнула кровь в платок и пощупала свои зубы.
– Это все вы виноваты, тупица вы этакий!
«Тупица! И это после всего, что я сделал для нее!»
– Я-то чем виноват в том, что ты такая неуклюжая? Ты даже не можешь подняться с постели без…
– Неуклюжая?!
Шон и глазом не успел моргнуть, как Шейла ударила его своей крохотной ножкой по голени с такой силой, что у него искры посыпались из глаз. В голове промелькнуло, что к утру, наверное, вскочит синяк. Шон отпрянул назад и сильно ударился бедром об угол стола.
– Ох! Ты что, с ума сошла?
– Вон! Вон отсюда, ты, ты…
– Но это моя каюта, – прорычал Шон.
– Да, это так, – уже спокойнее проговорила она, – но если не уйдете вы, уйду я.
«Она уйдет! Куда? Понимает ли эта ведьма, где она находится?» – думал Шон, хватая ее за руку.
– Пусти меня! – Она рванулась, и одеяло, прикрывшее ее наготу, осталось у него в руках.
Шейла, оказавшись опять голой, стала яростно и очень больно хлестать его по лицу. Вид ее обнаженного тела вновь лишил его способности что-нибудь соображать.
Она подняла свою сорочку и прикрылась ею.
– Как вы смеете? – гневно произнесла она и направилась к двери.
– Прошу прощения, но куда вы собрались? Это не пассажирское судно, здесь нет кают, и, если вы выйдете из этой каюты, вам придется туго. – Его голос звучал немного спокойнее, но оставался хриплым и гортанным.
– Где каюта вашего помощника? – тоном, полным презрения, спросила она, высокомерно подняв голову.
– У мистера Тэтчера крохотная каюта рядом с матросами. Там даже одному негде повернуться. Так что единственный выход для вас – это оставаться здесь.
– Я ценю вашу доброту, капитан Кадделл, но предпочитаю оставаться здесь без вас.
– А где же спать мне?
– Я помню ваши слова, капитан: «Ты можешь не опасаться. Бабы так и липнут ко мне, так что мне незачем прибегать к силе», – произнесла она с ядовитой усмешкой, старательно копируя его ирландский акцент.
Шон уставился на нее с тупым недоумением. Он не ожидал такого. Казалось бы, после всего, что произошло, девчонка должна была бы испытывать к нему благодарность и не лезть на рожон. Он не понимал, что его влечет к этой истерзанной оборванке в лохмотьях. Но можно ли упрекать себя за то, что умеешь разглядеть бриллиант в куче навоза?
Вздохнув с досадой, Шон шагнул к двери и широко распахнул ее.
– Должен заметить, мисс Галлахер, что у вас очень странное понятие о благодарности. Чертовски странное.
Как только Кадделл вышел, Кортни заперла дверь. Разыскав рубашку Шона, она надела ее. Рубашка, пахнущая сандалом, была до лодыжек, и минут пятнадцать у нее ушло на закатывание рукавов.
Иллюминаторы были затянуты черной клеенкой. Убедившись, что клеенка надежно укрывает ее от нескромных глаз, Кортни расстелила пальто и отыскала дыру в подкладке, через которую выскользнули изумруды. Больше ничего не выпало.
Изумруды. Ну что ж, даже если они у Кадделла, это небольшая плата за ее жизнь. Остальное же она будет беречь.
Она обшарила каюту в поисках места, где можно спрятать драгоценности. Обязательно нужно было найти потайное местечко на то время, пока она будет на судне. Но капитан ничего не должен знать.
Найти место для тайника было не просто. Мебели мало, и к тому же она привинчена к полу. Неизвестно, есть ли здесь двойные полы. Скорее всего, нет.
Кортни исследовала койку. Это было нечто вроде платформы на раме. Сдвинув тяжеленный матрац, она обнаружила под ним небольшое отверстие, достаточное для того, чтобы спрятать в нем драгоценности. Удача! Теперь надо во что-то их завернуть, чтобы они не гремели.
Она вспомнила о большом носовом платке, которым Шон подвязал ее волосы. Она сняла его и распустила волосы. Тщательно завернув драгоценности в платок, она запихала их в отверстие и, пользуясь рукояткой большого ножа, восстановила прежний порядок. Довольная собой, она села в кресло и налила в кружку коньяку.
Потягивая коньяк, она размышляла о Мак-Дугале. Она была на волоске от гибели! Еще бы чуть-чуть, и… Она еще хлебнула коньяку, чтобы справиться с чувством ужаса, охватившим ее. Душевная боль при одной мысли о том, что этот сумасшедший мог надругаться над ней, была сильнее боли от нанесенных им ран.
Не находя себе места от этих мыслей, Кортни налила в таз воды, чтобы смыть с себя прикосновения Мак-Дугала, и снова принялась рыдать при мысли о своей беспомощности в руках негодяя.
Обтершись, она хлебнула еще коньяку и влезла в рубашку капитана. Затем достала из чемодана щетку для волос, доставшуюся ей от матери и, не торопясь, расчесалась.
Постепенно успокаиваясь, Кортни почувствовала прилив сил. Она выжила лишь благодаря помощи незнакомца-контрабандиста. Правда, он не сознался в том, что занимается контрабандой, но и не отрицал этого. В конце концов, чем бы он ни занимался, это его дело. Он – ее спаситель – вот и все, что ей полагается знать о нем.
Кортни гадала, откуда этот неровный красный шрам на его смуглой щеке и кто и за что нанес ему эту рану. Шрам, правда, мало портил его лицо с густыми усами и двухдневной щетиной, лицо, которое могло бы быть высечено рукой Микеланджело. И все-таки он был больше похож на пирата, чем на спасителя.
Кортни усмехнулась и пожурила себя за то, что выпила чуть больше, чем нужно. Решив, что, пожалуй, стоит прилечь, она нетвердым шагом направилась к кровати, но наткнулась на пузатую раскаленную печь. «Аааа!» – кинулась она к зеркалу. На ее бедре красовалось безобразное красное пятно от ожога. Как же она теперь выйдет на сцену, если шрам от ожога останется на всю жизнь, пронеслось у нее в голове.
Кортни подавила рыдания. Зачем врать самой себе? Ее жизнь пошла под откос, когда она уже была на пороге славы. А теперь критики будут столь же беспощадны, сколь добры они были еще недавно. Они будут кричать, что она спасовала перед лицом успеха, а то, еще, чего доброго, разнюхают всю правду о смерти Сары.
Она снова поднесла кружку к губам. Коньяк пролился, и она вытерла рукавом подбородок. Когда-то критики хвалили ее работу, теперь же все это – прошлое, как стала прошлым Сара. Она зажмурилась от терзавшей ее душевной боли, но не смогла избавиться от видения окровавленного тела Сары.
Если бы только…
Опьянение не принесло ей избавления от терзавшего ее чувства вины. Почему она сразу не поехала в Оуклей Корт? Зачем она задержалась после того, как получила телеграмму от Сары? Может быть, ей удалось бы спасти ее.
Она снова легла на койку. Что должна была чувствовать Сара, в одиночестве истекая кровью? Неужели она хоть на мгновение не пожалела о своем решении? Она даже не попыталась спастись. Кортни не могла понять, как можно было дойти до такого унижения, потому что сама этой ночью, оказавшись перед лицом смерти, осознала всю бесценность жизни.
Бедная, доверчивая Сара.
«И все-таки, – размышляла Кортни, – Сара узнала любовь, испытала, что это значит – отдаться во власть мужчины, которому она была желанна. Да, но чем это кончилось! Надо ли доказывать после того, что случилось, как важно держать себя в руках?»
Кто же он – этот Брэндэн Блейк, из-за которого сестра, обычно такая осторожная, забыла обо всем, бросившись в его объятия? Были ли у него волосы, черные, как смоль, а глаза – как расплавленное золото? И что это такое – лежать в его объятиях? Что ощущала Сара, когда он целовал ее? Приводили ли его, прикосновения в трепет ее сестру?
Кортни стало тревожно от этих мыслей, но она отогнала их. Она вдруг поняла, что на самом деле думает о том, что бы она чувствовала, если бы лежала рядом с Шоном Кадделлом?
Она снова плеснула коньяка в кружку, испытывая отвращение от одной только мысли, что какой-то мужчина дотронулся до нее. Блейк и Мак-Дугал – скоты, наступит день, когда они оба заплатят ей за то, что разрушили ее когда-то спокойную и упорядоченную жизнь, за то, что они отняли у нее.
Ее веки горели от невыплаканных слез, пока она, наконец, не уснула.
Несколькими часами позже, когда «Ариель» шел полным ходом, Шон, закончив свои дела, решил отдохнуть, конечно, если эта фурия даст ему поспать.
– Кто она? – мучился он в догадках, – на гувернантку не похожа. – Он вынул из кармана изумрудное ожерелье и начал его рассматривать. Камни – один к одному. Изящное украшение, стоящее, наверное, целого состояния, оно могло попасть к ней только незаконным путем. Может быть, подарок любовника? – решил Шон, но тут же отбросил эту мысль, настолько она не вязалась со всем обликом этой девушки. У нее не могло быть такого богатого любовника – одежда ее бедна, белье тоже, а драгоценностей, кроме этих изумрудов, он не заметил.
Типичная служанка.
Эта хитрая девчонка играет на его добрых чувствах, на жалости к ней, а потом бросается на него как дикая кошка. В конце концов, он докопается до истины, но только не сейчас, после двух бессонных ночей, когда каждая мышца просит отдыха.
Он подавил зевоту и нажал на дверную ручку своей каюты. У него было единственное желание: залезть в свою койку и…
Ручка не поддавалась. Шон потряс дверь. Ни звука в ответ. Заперто.
– Проклятая девчонка! Открой!
– Уходите!
Как? Она гонит его прочь? Он спас ее от насильника, а она выгнала его из его собственной каюты, да еще пила его коньяк.
– Открывай, а не то я выломаю дверь!
– Уходи, болван, – послышался ее громкий, звучный голос.
– Болван?! – переспросил Шон, выругался и ударил в дверь плечом.
Дверь поддалась неожиданно легко, и Шон, ввалившись в каюту, упал на колени.
Миниатюрное создание, завернутое в пуховое одеяло, уютно устроилось в его кровати и приглушенно хихикало в кулачок. Так он и думал – она была пьяна. Пустая бутылка из-под коньяка валялась на полу. Он ногой отшвырнул ее.
– Как ты посмела запереться от меня в моей собственной каюте? – строго спросил он, направляясь к ней.
Она отпрыгнула к стене и вскрикнула от боли.
– Что еще?
Приподняв рубашку, она показала ему ожог.
– Боже мой! Как же ты ухитрилась?
– На меня напала ваша печь.
– Что за чушь, печь привинчена к полу. – Он отрезал лист алоэ, выдавил из него сок, полил им ожог на ее бедре и забинтовал ей ногу. – Ты вся состоишь из ссадин, и ожогов. Как только ты существовала до встречи со мной?
Подтянув к шее пуховое одеяло, Шейла пожала плечами и перевернулась на спину, не ведая того, какое впечатление она производит на Шона. Ее ресницы пошевелились, и менее заплывший глаз приоткрылся.
– Мне кажется, ты еще ни разу не плавала на корабле. Только этим можно объяснить такую неосторожность…
– Я бывала на кораблях много раз с… В ее тоне не было уверенности.
Шон чувствовал, что она что-то скрывает.
– С?.. – подзадорил он.
– С… с семьей, в которой я работала.
Он добавил в печку дров. Она явно врала, причем не очень умело.
– Хватит вопросов, я устала, – она зевнула, повернулась на бок и мгновенно уснула.
Шон сел на край кровати. Грудь Шейлы ритмично поднималась и опускалась. Она выглядела такой хрупкой – как нежный цветок. Тот недоумок на берегу жутко избил ее. Шон гневно стукнул кулаком по столу. Многое отдал бы он за то, чтобы насильник оказался сейчас перед ним: это дерьмо никогда в жизни не тронуло бы ни одну девушку. Каким скотом надо быть, чтобы так изуродовать это совершенное создание!
– Ты чародейка, и, кажется мне, сама не знаешь об этом, – прошептал он, глядя на ее чуть подрагивающие ресницы.
Шон разделся, чтобы смыть пыль и пот последних двух дней. Помывшись и переодевшись, он порылся в своих запасах и с ворчанием извлек другую бутылку коньяка. Наливая себе коньяк, он посмотрел на Шейлу:
– Представляю, как ты будешь себя чувствовать завтра утром!
Шейла что-то пробормотала во сне, про кого-то, кто умер. Желая понять, что она говорит, он наклонился над ней. Вскрикнув: «Отец!» – она вскинула руки, задев Шона по носу.
Защищаясь, Шон схватил ее за руки. Она проснулась с выражением боли на лице, по которому текли слезы.
– Убери руки! Пусти меня, грязный развратник. Ты… – Она вдруг замолкла, поняв, где и с кем находится и уже спокойно сказала: – Вы испачкали кровью мою рубашку.
Кровь капала у Шона из носа. «У нее расстроены нервы. Это несомненно», – подумал он.
– Ты хочешь сказать, мою рубашку?
– Да. Но рубашка все равно испорчена.
Она встала на колени и, подняв подол рубашки, осторожно вытерла ему нос. Глядя на прекрасные линии ее тела, он изо всех сил старался не выдать своего восхищения.
– Как ты себя чувствуешь? Ты бредила.
– Да, ничего, – отвечала она таким тоном, словно не было причин для беспокойства. Он принюхалась. – Что это за запах?
– Табак?
Она сморщила нос и отрицательно покачала головой.
– Сандаловое дерево?
– Сандаловое дерево. Я была уверена, что это тот самый запах. – Она ткнулась носом в его голую грудь. – Мне он нравится.
– Ты… Вы простудитесь. – Это было смешно, но он чувствовал себя в ее присутствии как застенчивый школьник.
– Вы сейчас говорите, как Тильда.
– Какая Тильда?
– Это… служанка… там, где я работала.
«К черту служанок», – подумал Шон. Сейчас его заботило то, что в брюках у него растет напряжение без малейшей надежды на облегчение.
Шейла посмотрела на него так, будто увидела его в первый раз.
– А что ты видела во сне? – спросил он.
Ее лицо заметно омрачилось.
Кортни не хотелось рассказывать о своем кошмаре этому незнакомцу, слова вырвались помимо ее воли:
– Я… Я тонула в крови. – Она вся дрожала от ужаса, у нее тряслась голова, и даже слегка подрагивало одеяло, подтянутое к подбородку.
– В чем дело? – спросил Шон, вопросительно подняв брови.
– Меня знобит, – ответила она тихим голосом.
– Этот человек на берегу… Это он тебе снится?
Кортни покачала головой:
– Это моя сестра. Она… умерла недавно.
Выдав свои чувства, она почувствовала себя совершенно беспомощной. Ей не следовало пить коньяк. Теперь она не в состоянии контролировать свои мысли и поступки. Она снова увидела себя четырехлетней девочкой, сжавшейся в углу детской и не понимающей, почему не приходит папа, чтобы рассеять ее страхи.
Она с мольбой взглянула на Шона. Кадделл взял ее за руку.
– Я здесь, с тобой. Я дам тебе все, что нужно, – говорил Шон, поглаживая ее шею и плечи.
Кортни отдалась охватившим ее чувствам, о существовании которых она доже не подозревала. Нежными движениями пальцев Шон осторожно прикоснулся к ее израненной нижней губе, а она облизнула те места, которых коснулись его пальцы, чтобы удостовериться, не сошла ли кожа.
– Мне… мне нужно… – Ее голос звучал неуверенно, так как она сама не знала, чего хочет.
– Ну что, что, дорогая? Чего ты хочешь? – шептал он.
– Нужна поддержка. Я не хочу быть одна.
– И не будешь, – уговаривал он, поглаживая ее по руке. – Не будешь. – Он осторожно уложил ее на спину, лег рядом и нежно поцеловал в висок. – Я защищу тебя, – тихо проговорил он, – теперь ты в безопасности.
Неожиданно для себя Кортни коснулась рукой его щеки. «Как он красив, – подумала она, проводя пальцем по его подбородку. – Какие красивые губы…»
Словно угадав ее мысли, Кадделл нежно поцеловал Кортни сначала в уголки рта, а потом прямо в губы. Какая-то сила захватила ее, и она, не осознавая, что делает, охватила его за шею и притянула к себе. Ее губы инстинктивно раскрылись, он очертил языком контуры ее рта, а затем вонзил его вглубь, и она почувствовала, что буквально тает от удовольствия.
Поцелуй Кадделла был настойчив и вместе с тем нежен. Противоречивые чувства охватили Кортни. Ее руки ласкали его мускулистую спину, а здравый смысл тем временем нашептывал ей, что она навлекает на себя несчастье. И все-таки она хотела этого. Все правильно. Она была свободна, жива и – любима, впервые в жизни.
Когда он оторвал свои губы от ее губ, Кортни посмотрела в его глаза и увидела в них вопрос, которого боялась. Это все разрушит: убьет эту слепую восхитительную страсть, которая и мучит и лишает покоя, разрушит колдовские чары. Руки Кортни непроизвольно начали отталкивать Кадделла. Он покачал головой и снова со стоном впился в ее губы. Она почувствовала, что сейчас он хочет ее всю, хочет, чтобы она полностью отдалась ему, как когда-то отдалась мужчине Сара.
Сара!
– Подожди. – Она, задыхаясь, старалась оторвать свои губы от его губ. – Отпусти меня. Умоляю.
Вместо ответа Шон дернул головой и, сжав ее запястья, прижал ее руки по обе стороны туловища.
– Простите меня. Ты… Вы неправильно поняли меня, капитан Кадделл. Я не хочу таких отношений. Я напрасно обнадежила вас… позволила вам подумать…
– Тебе что-то не нравится во мне? – спросил он.
– Нет. Если бы я хотела… таких отношений, я бы выбрала вас.
Шон с трудом подавил свой гнев. «Выбрала бы!» Она рассуждает об этом так, как будто выбирает репу для обеда.
– Чего же, наконец, ты хочешь от меня?
– Я не знаю. Мне не надо было пить этот коньяк. Я напугана, мне неловко. Оставайтесь со мной. Пожалуйста. Побудьте со мной, пока я сплю.
Шон был озадачен и вместе с тем зол на себя. Он готов был казнить себя за то, что так поступил с девчонкой. Всего несколько минут назад он был готов убить подлеца, напавшего на нее той ночью, а теперь сам пытается обесчестить ту, которую хотел защищать.
Что же делать? Бесспорно, она совершенно измучена последними событиями ее жизни. Он не должен добавлять ей горя. Но он не может позволить себе и дальше принимать участие в ее судьбе. У него по горло своих забот. Один Сильвер Нед чего стоит! Особенно если он начнет шантажировать его. Кивая ей в знак согласия, Шон терзался сомнениями.
– Отдыхайте спокойно, мисс Галлахер, – с усмешкой сказал он и сел в кресло напротив. – Я буду охранять вас так же, как рыцари охраняли своих дам сердца.
Ее лицо осветилось слабой улыбкой:
– Спасибо.
«Странная девушка», – думал Шон.
Он понимал, что ее чувства были незрелыми, противоречивыми, что судьба послала ему женщину-девочку, которая, при всем ее высокомерии, зависела от него, нуждалась в его защите. Она была такой жалкой! Он видел, что нравится ей. И надо же было так случиться, что он высадился на берег именно там, где этот негодяй напал на нее. Послал же господь ему испытание! Шон не знал, как ему выйти из этого положения. Корабль не место для женщины. Следует держать ее в его каюте, иначе в команде начнутся волнения.
Через некоторое время Шон задремал, но вскоре был разбужен слабыми стонами девушки. Она металась во сне, с ее губ срывались неразборчивые слова, а по пылающим щекам текли слезы. Он сел на край постели, потрогал ее лоб. Она была словно в огне, ее лихорадило. Мысленно он перебрал содержимое своей аптечки, но не нашел ничего, что можно было бы смешать с коньяком и дать ей выпить, не причинив вреда. Однако нужно действовать быстро, иначе будет совсем плохо.
Он наполнил лохань холодной водой, размешал в ней смесь различных трав, раздел ее донага и посадил в лохань. Она пыталась вырваться из его рук, но он удерживал ее, не обращая внимания на ее жалобные мольбы. Она сопротивлялась до тех пор, пока не потеряла сознание.
Через некоторое время он вытащил ее из лохани, завернул во фланель и уложил в кровать. Она дрожала, губы были синими. Шон разделся сам и лег рядом, согревая ее теплом своего тела. Дрожь, в конце концов, прекратилась. Она тихо спала, ее голова покоилась между его плечом и подбородком.
4
Кортни приоткрыла один глаз. Темно как в яме. Она попыталась подать голос, но язык распух, губы не слушались. Она не могла пошевелиться, так как была придавлена чем-то…
Боже, да ведь это мужское тело. Она тесно прижата спиной к телу мужчины, к его мускулистой груди, его руки крепко обхватывают ее талию, так что нельзя двинуть ни рукой, ни ногой.
Ей казалось, что, если она не глотнет немедленно свежего воздуха, ее стошнит. И еще это бесконечное покачивание: туда-сюда, туда-сюда…
Медленно, шаг за шагом она начала восстанавливать события нескольких последних часов. Она находится на борту корабля, лежит в кровати, в каюте. Ей тепло в объятиях мужчины. В каюте прохладно. «Скорее всего, печка потухла за ночь, или за день?» – Она не могла понять.
Капитан Кадделл. Это с ним рядом она спала. Они, обнаженные, лежат как две ложки в ящике стола, тесно прижавшись друг к другу. Что же она натворила прошлой ночью? Еще важнее, что сделал он? А как же его обещание защитить ее?
Она содрогнулась при мысли о том, что могла наделать в состоянии опьянения. Но все же, если она спала с мужчиной и он обладал ею, должна же она хоть что-то помнить?
Кортни хотелось отодвинуться, но она не осмеливалась из-за боязни разбудить его. Поэтому она оставалась неподвижной, стараясь справиться со своим стыдом.
– Пожалуйста, девочка, не двигайся, – прошептал он, как бы прочтя ее мысли, – не буди спящего дракона. – Нечто твердое, упирающееся в ее ягодицы, наглядно иллюстрировало эту метафору.
Ее сердце забилось сильнее.
Ослабив свои объятия, он расхохотался. Она откатилась от него, завернувшись в одеяло, и прижалась спиной к стене. Это движение отняло у нее все силы.
– Да успокойся, крошка, – ласково сказал он, – у тебя была очень тяжелая ночь. Не двигайся, пока я не дам тебе чего-нибудь выпить.
В полутемной каюте, освещенной лишь тлеющими в печке углями, она почти не видела лица Кадделла. Он добавил в печку топлива, наполнил лампу керосином, зажег ее и сел в кресло. Казалось, он совершенно не замечает своей наготы, как будто после проведенной вместе ночи вполне естественно находиться друг подле друга обнаженными.
Он вытянул свои длинные мускулистые ноги. Съежившись, Кортни ждала, что он скажет.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
Не находя слов для ответа, она только всхлипнула, когда он поднялся и направился к ней.
– Никто не собирается делать тебе ничего плохого. Я только хочу посмотреть, как заживают твои раны, – сказал он, садясь на кровать.
Слезы брызнули из глаз Кортни.
– Как же, по-вашему, я должна себя чувствовать в таких обстоятельствах?
– Не надо сердиться. Меня интересует только твое здоровье. Ты хватила немного лишнего с коньяком и, кроме того, у тебя недавно была лихорадка.
Он достал свою одежду из-под матраса и начал одеваться. Она наблюдала за ним с профессиональным любопытством танцовщицы, смотрела на игру мышц его бедер, когда он натягивал брюки и открывал иллюминаторы, чтобы впустить свежий ночной бриз. Он создавал вокруг себя атмосферу, которая злила ее: какая самоуверенность, как будто ему подчиняется все, что его окружает!
Качка усилилась. Корабль нырял, раскачивался.
Кадделл увидел, как Кортни вдруг зажала руками рот. Ее тошнило. Она в ужасе шарила глазами по каюте. Словно угадав ее мысли, он схватил чистую рубашку, надел ее на Кортни и повел ее на подгибающихся ногах к тазу, который он заранее приготовил. Она упала на колени. Пока ее рвало и корчило от судорог, он придерживал ее.
После приступа рвоты Кадделл обмыл ей лицо, дал воды прополоскать рот, а затем чашку какой-то теплой жидкости, сказав, что это поможет от морской болезни. Шальная мысль промелькнула у нее в голове: она сама не заметила, как за это короткое время сблизилась с Шоном. И с кем? С незнакомцем. Контрабандистом. Это было бы смешно, не будь она в таком беспомощном состоянии.
Кортни понюхала содержимое чашки.
– Вы что, врач? Каждый раз, когда со мной что-то случается, вы даете мне какое-то снадобье.
– Это всего-навсего настойка базилика. Уверяю тебя. Она полезна для укрепления желудка.
– У меня голова болит, – она отхлебнула из чашки, – что есть у вас на этот случай?
Он намочил в воде платок, выжал его и приложил к ее лбу.
– Пей чай.
– Как вы оказались со мной в одной постели? – отважилась она спросить наконец.
– У тебя была лихорадка, я тебя выкупал и решил согреть своим телом. Но это – последнее купанье до нашего прибытия в Нассау.
– Мне хотелось бы прийти в себя к тому времени. – Она похлопала себя по лицу мокрой тканью и рукой причесала волосы. – Когда мы прибудем в Нассау?
– Примерно через две недели.
– Я слышала всякие нехорошие вещи о Нассау.
– Ты имеешь в виду истории о пиратах и контрабандистах? – Она кивнула, а он продолжал: – Со мной ты будешь в полной безопасности. Там у меня дом. Уже несколько лет не слышно, чтобы там кому-то перерезали глотку.
– Даже если в Нассау и безопасно, я не уверена, что через него лежит путь в Америку. Поэтому я предпочла бы оказаться на пароходе…
В ответ Кадделл только расхохотался:
– Я могу высадить тебя на берег Испании, вот там и сядешь на пароход.
– Нет, я не то имела в виду.
– А что ты имела в виду?
Он подвинулся к ней поближе, и она почувствовала, как трудно ей сохранять самообладание, когда он так близко.
– Ничего. Я ничего не имела в виду, – поспешно ответила она.
– Послушайте, мисс Галлахер, нельзя все время ходить вокруг да около.
Снаружи донеслись какие-то голоса, крики, свистки. Кадделл извинился и вышел.
Она слегка отдернула занавеску с иллюминатора. Была ночь. Она притушила лампу, вернула занавеску на прежнее место и прислушалась.
Похоже, что почти вся команда высыпала на палубу для выгрузки груза. Они погрузили по одному большому ящику в две сети. Ящики затем были перегружены на другой корабль, поменьше. Этот корабль был похож на рыболовное судно. По-видимому, он подошел с ближайшего берега.
Когда первые два ящика были выгружены, Кортни высунула голову из каюты, чтобы посмотреть, что за груз перетаскивают. Ей не удалось разглядеть хорошенько, так как ящики были уже далеко, но она все-таки заметила на них государственную печать.
Пока перегружали вторую партию ящиков, Кадделл неподалеку от каюты разговаривал с каким-то человеком, у которого был такой же акцент, как у него. Если раньше Кортни казалось, что это мог бы быть корнуольский акцент, то теперь она не сомневалась, что акцент был ирландский. Из обрывков фраз она поняла, что в ящиках находится оружие. Итак, капитан Кадделл занимался контрабандой оружия в Ирландию.
Когда он вернулся, Кортни посмотрела на него с некоторым смущением, но он, подняв руку, сказал:
– Не задавайте вопросов, – и снова вышел.
Кортни подумала, что, чем меньше она будет знать, тем лучше. Какое ей дело до всего этого! Оружие уже ушло, и корабль был вне опасности. Кроме того, она была слишком слаба и слишком благодарна этому человеку, спасшему ее жизнь, чтобы сердиться на него.
Она допила свою настойку и погрызла сухарь. Ей стало получше. Возможно, все будет в порядке. Конечно, это было не то, что она задумала вначале, но в теперешнем ее положении были и преимущества. Она сэкономит деньги, и ей пока не потребуется продавать драгоценности. И еще одно очень важное обстоятельство: лорд Гарретт наверняка наймет агентов для ее поиска в портах Англии, а она тем временем будет находиться вне пределов его досягаемости.
Шон дал девушке возможность как можно больше спать, так как она была вся изранена, и к тому же страдала от морской болезни. Он подозревал, что она догадалась о том, что произошло у берегов Ирландии. Однако она не подавала вида.
На третий день она уже почти поправилась, на щеках появился легкий румянец.
– У меня для тебя сюрприз, – сказал Шон вечером после мытья посуды.
Выражение подозрения в ее глазах сменилось удивлением, когда он втащил в каюту сундук.
– Открой его, – предложил он.
Она слегка приоткрыла крышку, но при виде ярких тканей откинула ее совсем и стала жадно перебирать содержимое, как служанка на базаре.
– Это тебе, – произнес Шон.
– Мне? – переспросила она с живым интересом.
– Я купил эти вещи для своей сестры, – врал Шон, – но… тебе они нужнее. Она выше, полнее в груди, но, если ты умеешь обращаться с иголкой и ниткой, то подгонишь их под свою фигуру. Бери что угодно, а хочешь – все.
– Я не особенно-то умею шить.
– Ничего. Зато я умею, и буду помогать тебе по вечерам. Завтра мы снимем мерку и начнем с халата. – Шон подумал, как приятно ему будет прикасаться к ее телу, и увидел, что она вспыхнула.
Он понял, что они подумали об одном и том же.
– Но это расточительность с вашей стороны, – ее голос походил на тихое журчание, – почему вы дарите это мне, незнакомке?
– Неужели ты все еще считаешь меня незнакомцем, а? Ну и, кроме того, нельзя же тебе все время ходить в лохмотьях или моих рубашках.
– Да, конечно, – согласилась она. – Вы поистине удивительный мужчина.
Шон решил воспользоваться ее благосклонностью и решить еще одну проблему.
– Мисс Галлахер, сейчас вы чувствуете себя лучше, и нам стоило бы обсудить вопрос о том, как нам жить в одной каюте.
– Что вы имеете в виду?
– Где мне спать? Как я уже говорил, это единственная каюта на клипере, а я не могу до конца плавания спать только тогда, когда вы бодрствуете.
– Ну… мы можем как-то устроиться, капитан.
– Шон.
– Да, Шон. Мы ведь взрослые люди, и я доверяю вам. Я не возражаю против вашего пребывания в каюте… Мне пришла в голову одна мысль. Может быть, в углу положить перину, тогда вы могли бы спать, когда захотите, вместо того чтобы спать в кресле или на кровати в то время, когда я не пользуюсь ею.
– Да, конечно, это самое удобное, – саркастически ответил Шон. – И тогда я мог бы вас караулить.
– Ну, наверное…
– Да нет же, черт побери!
После того как она с такой легкостью определила ему, как собаке, место на полу, он понял, как будет трудно объяснить ей обычные простые вещи.
– Хотя я счастлив сторожить вас все время в течение нашего плавания, но такое тесное соседство в одной комнате не может остаться без последствий.
– Я… Вы… что вы имеете в виду?
– Мисс Галлахер, Шейла. Поймите: я мужчина, вы женщина. Мы находимся в замкнутом пространстве, и вы, должно быть, понимаете, что происходит в таких случаях.
Она побледнела так, что он снова подумал о ее невероятной наивности.
Его реакция на это удивила его самого. Он уже много дней твердил себе, что он в состоянии держать себя в руках, контролировать свои чувства, что она молода и беззащитна, и что только негодяй способен этим воспользоваться. Но все его благоразумные доводы улетучивались, как дым, при одной мысли о том, как он будет лежать рядом с ней.
Он надеялся, что она уступит ему. Почему бы нет? Ему еще никогда не приходилось прилагать столько усилий, чтобы затащить женщину в постель.
Он снова принялся рассуждать.
Допустим, она девственница. Но вот он смотрит на эти глаза, полные обещания, соблазнительный рот с легкой гримаской, и отвергает это предположение. «Ни одна воровка с такой внешностью не может остаться девственницей», – заключил он.
Он перегнулся через стол и дотронулся до нее. Ему страстно хотелось целовать и целовать ее, слышать свое имя на ее устах. Боже, как он хотел ее.
Она приложила пальчик к губам, как будто прочтя его мысли. При виде ее больших, как у оленя, глаз, в которых он прочел смущение, его охватило чувство вины.
– Извините меня. Я должен идти.
Он поднялся и коротко поклонился:
– Полагаю, что у вас было не меньше любовных историй, чем у меня, милая девушка.
– Но… я не понимаю.
«Не понимаю? Как она может понимать то, чего он сам не понимает?»
– Я не могу не думать о вас постоянно. Я целовал вас, я видел ваше тело. Боже, я даже прикасался к вам, правда, это была только забота. И даже если я зажмурюсь, перед моими глазами всплывает ваш образ, каждый дюйм вашего тела.
– Но… мы ведь думаем каждый по-своему, верно, капитан? – спросила она, беря его за руку, чтобы он не ушел. Держать себя в руках… – Встретив его взгляд, она смолкла.
Шон знал, что она безошибочно прочтет таящееся в его взгляде желание.
И она поняла. Ее рука упала.
– Мисс Галлахер, я не ручаюсь, что смогу сдержать себя без вашей помощи. Лучше не испытывать судьбу.
Она опустила голову, глядя на свои руки, сложенные на коленях, не стирая слез, текущих по ее щекам.
– Почему у вас такой вид, как будто я только что убил вашу любимую птичку?
– Вам что-то во мне не нравится?
– Не нравится? – «Боже, да эта девчонка просто чокнутая».
– Знаю, что я сейчас не очень-то красива, со всеми этими синяками и ссадинами, но почему вы хотите уйти от меня?
Он протянул к ней руки:
– Да слышишь ли ты, о чем я говорю? Я все время твержу, что ты мне нравишься, какой бы замарашкой ты ни была.
– Тогда почему вы меня покидаете? Она опять ничего не поняла.
– Ну, будь умницей. Я так хочу тебя, что вот-вот лопнут жилы. Вот пощупай! – Он схватил ее за руку и приложил к своему члену.
Она выхватила руку и влепила ему звонкую пощечину.
– Перестаньте так со мной обращаться, капитан. Если бы вы на минутку перестали бы быть неотесанным мужланом, то я объяснила бы вам, что не хочу оставаться наедине с моими мыслями о своей несчастной судьбе. Мне нужно с кем-то поговорить. Мне нужен друг.
– Друг?? Не пытайся сделать из меня друга, глупенькая птичка. Ради Бога, улетай от меня подальше. Ты хочешь сидеть и обсуждать свои женские проблемы, а мне хочется уложить тебя в постель. И если это случится, что будем делать? Я не принесу тебе ничего, кроме боли, девочка. Но когда это произойдет, ты меня возненавидишь. – Он поднялся и собрал свои вещи.
– Вы полагаете, что я должна позволить этому случиться?
Может быть, она шутит? Черт побери, девчонка была вполне серьезна.
– Я стал тебе нравиться? Ты хочешь, чтобы я стал твоим любовником?
Он толкнул ее на койку. Она, ударившись ногой о коечную раму, немедленно вскочила.
– Ну? – настаивал он, накручивая на палец прядь ее черных волос.
– Вы принимаете предложение о дружбе и превращаете его в нечто гадкое.
– Гадкое? Ты бы не сказала этого, если бы провела со мной ночь в постели. Впрочем, все к лучшему, потому что, если бы я остался, то к концу плавания ты бы изнывала от любви. Ладно, я буду спать в чулане моего помощника, а ты оставайся в этой каюте и без моего разрешения ни с кем не разговаривай, кроме мистера Тэтчера.
Каждый следующий день становился для Кортни все скучнее. Шон был очень холоден с ней и, если она нарушала его приказ, безжалостно отчитывал ее.
Общаясь с Тэтчером, Кортни находила его весьма интересным собеседником. Он был того же возраста, что и ее брат, но голова его уже поседела. Он был умен и скрашивал ее жизнь во время долгих бессонных ночей в первую неделю после ссоры с Шоном.
В один из вечеров, когда Тэтчер обучал ее навигации по звездам, на палубу вышел Шон и остановился в нескольких шагах от них. В свете фонаря его смуглая кожа блестела, как полированное дерево. Он приветствовал Кортни коротким кивком головы.
– Докучаете моим подчиненным, мисс Галлахер?
– Да нет, что вы, капитан, – заверил его Тэтчер. – Мисс Галлахер – прилежная ученица.
– Несомненно, – ответил Шон с ироничной усмешкой. – Вы можете идти отдыхать, мистер Тэтчер. Я освобождаю вас от вахты до четырех часов.
Тэтчер, недоуменно подняв бровь, посмотрел на Кортни. Было ясно, что он удивлен таким решением капитана.
– Да, да, сэр, – ответил Тэтчер. – Могу я проводить вас в вашу каюту, мисс Галлахер?
Кортни, кивнув, подала ему руку, но Шон удержал ее за запястье.
– Я хочу с тобой поговорить, – сказал он хрипло и требовательно.
Шон горой возвышался над ней, знакомый сандаловый запах волновал ее.
– Хорошо, – согласилась она.
Тэтчер ушел.
– Да? – Она молила бога, чтобы Шон не заметил ее смущения.
– Ты проводишь слишком много времени с моим первым помощником. Тебе следует побольше находиться в твоей каюте.
– Поэтому вы поставили его на позднюю вахту?
– Я капитан, и я принимаю здесь решения.
– Но почему именно его?
– Ты отвлекаешь его внимание. Он больше занимается тобой, чем своей работой. Когда мужчина долго находится в море, его аппетиты растут.
– Понимаю, – сказала она напряженным голосом. – Значит, вы полагаете, что мистер Тэтчер не может держать себя в руках?
– Я забочусь о твоей безопасности.
– Я как в тюрьме. В конце концов, мистер Тэтчер – единственный человек, с которым мне разрешено разговаривать.
Он несколько смягчился.
– Прости меня. Я не понял, что ты просто нуждаешься во внимании. – Голос сто звучал низко, он обволакивал как бархат. – Если ты не возражаешь, я мог бы навещать тебя каждый вечер. То мое предложение остается в силе.
Кортни, как ни старалась, не могла забыть, какая страсть сверкнула в его глазах, когда он предложил ей стать его любовницей.
Когда же он ласково прикоснулся к пульсирующей на ее запястье жилке, ее охватила паника, и она попыталась вырвать свою руку. Но на этот раз он не выпустил ее.
– В чем дело? – Его голос завораживал ее.
Она собрала все свои силы для достойного ответа.
– Не дурачьте меня, сэр, ваши слова, может быть, и вполне вежливы, но вы ведь раздеваете меня глазами. Взглядом вы как будто срываете с меня юбки.
– Шейла, ты красивая женщина, особенно теперь, когда зажили твои синяки и шишки. А я мужчина, и не стану скрывать, что меня тянет к тебе.
– Все, что у вас на уме, – это затащить меня в постель.
Он сердито посмотрел на нее и сжал ее запястье сильнее.
– Возможно, ты предпочла бы в постели мистера Тэтчера, а не меня.
– Пустите меня, ревнивый дьявол! – Она пыталась вырваться, но тщетно.
– Ты строптива, но если я свяжу тебя… – Остальное он предоставил дорисовать ее воображению. Их глаза встретились: земля и солнце.
Его напряженный взгляд, прикованный к ее лицу, горел неприкрытым желанием. Кортни не могла больше выносить этот взгляд и молила бога, чтобы Шон отвернулся.
– Отпусти меня, пожалуйста, – просила она срывающимся шепотом.
– Я отпущу тебя, если ты никуда не убежишь, – прорычал он.
В его голосе, в его глазах была сила, которой она не могла противиться. Она слабо кивнула, и он выпустил ее руку из своей, слегка отступив назад.
– Я готов понять твой страх перед мужчинами после того, что с тобой произошло там, на берегу. Я бы даже мог поверить, что ты ненавидишь всех мужчин на свете, и даже того единственного, который спас тебя тогда. Вот почему, когда я увидел, как ты соблазняешь моего первого помощника…
– Соблазняю? Как вы смеете? Я никого не соблазняю.
На его губах промелькнула странная улыбка.
– Ты что, на самом деле веришь, что у моего помощника на уме что-нибудь другое, кроме как затащить тебя в постель? Я видел, как он смотрел на тебя, словно на благоухающий цветок.
– Если вы имеете в виду мой запах, так это благодаря вам, вы передали его мне вместе с платьями.
– Для себя, но не для него.
– Но мы никогда не бываем вместе. Как же вы можете наслаждаться им?
– Это как раз то, что я имею в виду. Если ты страдаешь от недостатка внимания, – жестко сказал он, – я готов уделить его тебе.
– Вы распутник и соблазнитель. Чего мне ждать от вас?
– Обольщать – это больше по женской части. Вспыхнув от возмущения, она влепила ему пощечину.
Он презрительно усмехнулся.
– Тебе, по-видимому, нужен более пылкий любовник, который берет, не спрашивая. – Он пинком открыл дверь смежной комнатушки и втолкнул ее туда, так что спиной она упала на сложенные у стенки паруса.
– Почему, – спросил он, – все, что я ни скажу, тебе не нравится и ты бьешь меня по щекам?
– Я… Я…
– Ты что, не понимаешь, что нравишься мне?
– Нет, не понимаю.
Его горький смех заставил ее сделать шаг навстречу.
– Ну, хорошо. Я немножечко нравлюсь вам.
– Теперь мы ближе к истине. – Его горячее дыхание обжигало ей шею.
– Я хочу тебя. – Доказательство этого утверждения уперлось в ее талию, а чтобы она не протестовала, он запечатлел на ее губах поцелуй.
Кортни удивилась своей реакции на его неожиданную атаку: губы ее разжались, и вместо того, чтобы сопротивляться, почувствовав его язык во рту, она отдалась его поцелую. А он осыпал поцелуями ее лицо, уши, шею, грудь…
Слабый внутренний голос пытался предостеречь ее, но она не хотела слышать его. Шон был прав. Более недели он заполнял ее мысли, вытеснив все, что было до него.
Наклонившись, он подхватил ее на руки и понес в каюту. Она положила свою голову ему на плечо, стараясь не думать. Думать было опасно. Это всегда вело ее к воспоминаниям, а воспоминание – к…
Сара.
Он открыл плечом дверь и поставил ее посреди каюты. Она чувствовала слабость и неловкость. «Что ты делаешь, дура? Ты хочешь кончить, как Сара?» – шептал ей внутренний голос.
Шон запер дверь и повернулся к ней, но она протестующе протянула вперед руки.
– Пожалуйста, не подходите ближе.
– А в чем дело?
– Вы… Вы оставили мостик без вахтенного.
– Да, верно.
Он высунулся из каюты, отрывистым голосом отдал команды боцману и, снова заперев дверь, сел на край кровати и расстегнул рубашку.
– Иди ко мне, моя дорогая. Со мной тебе будет лучше, чем с моим помощником.
Его вульгарность неприятно поразила ее. Она отрицательно покачала головой.
– Минуту назад я готова была к этому, но вы дали мне время подумать. Я действительно хочу вас, Но я боюсь принадлежать вам.
– О чем ты говоришь?
– Я не хочу ложиться с вами в постель только потому, что вам вздумалось приревновать меня к мистеру Тэтчеру.
– Ревновать? Вы оба на моем корабле. Тэтчер может защищать тебя ценой собственной жизни, а может и бросить на произвол судьбы, если я прикажу ему. – В его глазах отражались какие-то неясные чувства.
– Но я никогда не прикажу ему этого, потому что погубить такую красоту – святотатство.
Он попытался снова поцеловать ее, но она отвернулась. Он уговаривал ее, шепча ласковые слова, пока она наконец не сдалась.
– Видишь. Твой разум говорит одно, а тело – другое.
Он отнес ее на кровать и быстро раздел.
Под его страстными поцелуями Кортни забыла обо всем. Она больше не хотела быть благоразумной. Она хотела раствориться в нем. Она хотела почувствовать что-то, что именно – она не знала, но была уверена, что это связано с тем ощущением внутреннего трепета, который она всегда испытывала в его присутствии.
Его руки ласкали без устали каждый дюйм ее тела, обжигая своими прикосновениями. Когда же он прикоснулся к ее женскому месту, она чуть не вскрикнула от восторга.
– Я так счастлива; что ты у меня первый, – прошептала она.
Шон отшатнулся, глядя на нее с недоумением.
– Что ты сказала?
– Я сказала, что ты мой первый возлюбленный.
– Проклятье! – Шон выпустил ее из своих объятий. – Девственница! Ты говоришь, что ты девственница?
Кортни не ожидала такой реакции.
– А почему ты считал, что я не могу быть девственницей?
– Ну… ну… твой возраст хотя бы.
– Ну, в таком случае можешь считать меня старой девой. Что в этом особенного?
– Шейла, любовь моя! Когда ты в последний раз видела себя в зеркале? Разве старые девы такие? Это высушенные ведьмы, а не такие цветочки, как ты.
– Вот что случается, капитан, когда о людях судят предвзято.
– Ты – воровка. Прости меня, но я не могу себе представить, как ты могла при этом остаться девственницей, если, конечно, ты говоришь мне правду.
– Если? Если я говорю тебе правду? – В ярости она изо всех сил толкнула его и сбросила с кровати.
Шон оделся и повернулся к ней.
– Ладно. Сиди в этой проклятой каюте, пока я не проверю, какая ты девственница.
5
Нассау
– На Багамах всегда так жарко, мистер Тэтчер? – спросила Кортни, перегибаясь через перила «Ариеля».
– Это вам поможет, мисс Галлахер. – С этими словами Тэтчер протянул ей бамбуковый веер, которым она немедленно стала обмахиваться.
– Мне придется в конце концов покинуть корабль, хотя это все равно что сменить одну тюрьму на другую.
Тэтчер удивленно склонил голову.
– Я и не знал, что вы чувствуете себя в заточении.
– Я женщина, а не русалка. Я предпочитаю землю под ногами и цивилизацию вокруг себя. Я не питаю интереса к тропическим островам с их ужасными насекомыми и болезнями. Хотя плавать на «Ариеле» было приятно. Прекрасный корабль, такой ухоженный. Его построил капитан Кадделл?
– Нет, этот корабль был построен в тысяча восемьсот пятьдесят первом году отцом Шона в подарок сыну, когда Шон вступил в семейное дело, а все работы по заказу отца вел мистер Маккей, корабельный мастер из Бостона. Грузоподъемность судна невелика, но оно быстрее ваших английских клиперов. Должен вам сказать, что в морском деле скорость часто бывает важна.
«Да, конечно. В особенности если заниматься контрабандой», – подумала она, сохраняя на лице вежливую улыбку. Незачем говорить Тэтчеру, что она знает, чем они занимаются. Кроме того, она обещала капитану, что не будет обсуждать корабельные дела ни с кем из команды. Это могло вызвать гнев Кадделла. Хоть она и знала, что он контрабандист, он ведь не сказал ей об этом прямо.
Она указала на фигурку, похожую на нимфу, на носу корабля.
– Это и есть Ариель?
– Так, по крайней мере, скульптор представляет себе его.
– А кто дал имя кораблю, капитан Кадделл или его отец? И как жена капитана относится к тому, что он столько времени проводит в море?
– Похоже, сам корабль вас не очень интересует, мисс Галлахер?
Кортни нравился легкий юмор Тэтчера, привлекали веселые искорки, мелькавшие в его глубоко посаженных глазах. В такие минуты он казался ей очень симпатичным человеком.
– Да, не очень, – согласилась она.
– Так вот. Имя кораблю дал Шон. Он не женат, хотя очень любит красивых женщин и красивые корабли. Кроме того, он нашел вас.
– Я не уверен, что «нашел» – подходящее слово, мистер Тэтчер, – сказал Шон, подходя к ним. – Возможно, «наткнулся» будет точнее.
Его близость взволновала Кортни.
– Доброе утро, капитан. Я готова к прогулке по острову.
– Там особенно нечего смотреть, мисс Галлахер. – Он ощупывал ее откровенным и опытным взглядом, и это отталкивало и раздражало ее. – Я вижу, вы кое-что нашли для украшения своего туалета, – нахмурясь, он рассматривал ее платье из полотна цвета морской волны; чтобы угодить ему, она отказалась от корсета и кринолина. Она занималась шитьем до полуночи, в одиночестве, потому что капитан отказался от своего обещания помочь ей в этом. Работа далась ей нелегко, ведь до сих пор она с трудом отличала один конец иголки от другого. А чего стоило выгладить проклятое платье.
Она соорудила себе даже шляпку с лентами; в руках у нее красовался зонтик.
Она так старалась, чтобы выглядеть, как подобает леди. А зачем? В ответ она получила только хмурый взгляд и насмешки. Насмешки.
– Теперь мы играем в переодевания, маленькая девочка? Тебе следовало бы надеть платье из белого батиста с короткими рукавчиками. Это больше бы подошло тебе, – Он небрежно махнул рукой. – Ладно. Мы купим другую одежду. Иначе ты будешь через каждые четверть часа падать в обморок на этой жаре.
Кортни старалась не обращать внимания на его пренебрежительный тон. В любом случае она не нуждалась в его одобрении. Она – дочь пятого графа из рода Лоуденов, а он – обыкновенный ирландский контрабандист. Какое ей дело до того, что он о ней думает?
Кроме того, он все видит в черном свете. Она пытается как-то ладить с ним, быть вежливой, и вовсе не потому, что хотела польстить ему, а он не замечал этого.
– Ну, пошли, девочка, давай высаживаться, если хватит духа. Осторожно. – Он поддержал ее под руку и помог ей спуститься по трапу. – Мне всегда было трудно понять женщин. Они теряют голову, когда дело касается нарядов.
– Обратите ваши упреки в нужный адрес, капитан Кадделл. Это мужчины моделируют женскую одежду.
Некоторое время он осмысливал ее замечание.
– Да, вы правы, мисс Галлахер.
Он подвел ее к ландо.
– Я нанял этот экипаж для вас на время нашей стоянки.
– И сколько она продлится?
– Мои дела продлятся не более двух недель.
Кортни не могла скрыть своего разочарования: к тому времени она рассчитывала быть уже в Чарлстоне.
– Чем ты недовольна? – спросил он.
– Я не смогу вытерпеть целых две недели такой жары. – Она не лгала. Но ей нужно было что-то сказать. Не могла же она сообщить ему о своих планах мести Брэндэну Блейку.
– Я постараюсь устроить для тебя кое-какие развлечения, при условии, что ты не будешь пускать в ход свои вороватые руки. Мне бы не хотелось никому давать объяснения по поводу твоих проделок.
– Моих проделок? Вы полагаете, что мои поступки могут смутить этих пиратов и контрабандистов?
– Вы не увидите там ни пиратов, ни контрабандистов, мисс Галлахер. Вы встретитесь с деловыми людьми и с государственными чиновниками.
– Это одно и то же.
– Возможно, вы и правы, – согласился он. – Кстати, можете не беспокоиться из-за жары. Мой дом стоит на берегу. Вы не боитесь остановиться там со мной?
– Н-нет, – ответила она неуверенно.
Бояться ей следовало самой себя, потому что он заполнил все ее мысли с той ночи, когда она оказалась с ним в его постели.
– Нет! Очень хорошо, – повторил он вслед за ней, помогая ей забраться в экипаж и усаживаясь напротив. – Я ведь вел себя как джентльмен, вы согласны?
– Да, но далеко не так, как должны были вести себя.
– Вот как? – спросил он с обидой. – Почему это я должен быть джентльменом?
– Как почему? Потому что общество требует этого!
– Какое общество? Уж не братство ли воров?
Она опустила глаза. Ну почему он все время придирается к ней? Почему зовет ее воровкой, старается унизить. Ей хотелось крикнуть ему, кто она такая на самом деле, но нет, нельзя. Пока он считает ее воровкой, она в безопасности. Если она откроет свое настоящее имя, то ирландские контрабандисты наверняка не упустят случая захватить в заложницы дочь английского графа, бывшего в прошлом одним из высокопоставленных чиновников в Ирландии.
Кортни оставила без ответа слова Шона, так как, что бы она ни сказала, он бы все равно ей не поверил.
– И, – продолжал Шон, – контрабандистов не мучают угрызения совести, как ты только что заметила.
Угрызения совести? Это было главное, что заставляло ее держаться от него на расстоянии с тех пор, как она почувствовала влечение к нему. Последние три недели прошли как в кошмаре, она разрывалась между чувствами и рассудком. Сидя сейчас напротив него, она вспоминала его запах, мягкие прикосновения рук к ее щекам, ранам…
– Вы понимаете, что сейчас впервые признали себя контрабандистом?
– Разве? Ты – умная девушка, не забивай себе этим голову.
Перед магазином одежды он хотел взять ее под руку, но она резко отдернула ее.
В магазине Шон представил ее хозяйке, которая в ожидании визита Кортни уже разложила товар.
– Мне не нужно столько платьев, – пробовала протестовать Кортни на пути к примерочной. – И мне нечем платить.
Шон велел ей помолчать.
– Мы пробудем в Нассау некоторое время. Я не хочу, чтобы ты испытывала какие-нибудь неудобства. Кроме того, мы все время будем вместе, и то, как будет выглядеть моя любовница, важно для успеха моего бизнеса.
– Ваша любовница? – Кортни изумленно посмотрела на него.
– Не пугайся. Это только для вида. – Он обращался с ней как с круглой дурочкой. – Любовница ты мне или нет, важно то, что они будут смотреть на тебя как на любовницу. Поэтому тебе нужен новый гардероб.
– Но мне не нравится эта идея.
Кортни все время повторяла про себя эти слова, пока женщины из магазина хлопотали вокруг нее, подбирая платья. Не дожидаясь конца этой суеты, Шон ушел по делам, но кучер остался и отвез Кортни в домик на берегу.
Все было готово к их прибытию. Кортни заметила это, как только переступила порог дома. Она не знала точно, когда вернется Шон, но он предупредил ее, что обед будет поздно. Она отложила в сторону покупки и, переодевшись в газовое прозрачное платье, пошла прогуляться по саду в сторону побережья.
Здесь было так красиво! В отличие от ухоженных и прилизанных садов Англии и Франции, цветы буйно цвели повсюду – целое пиршество красок. Этот сад казался раем на земле.
А дом удивил ее так же, как удивлял и сам Шон. Тонкий вкус, который чувствовался во всем, показался ей слишком изысканным для простого контрабандиста.
Послеполуденная жара быстро спадала. Вернувшись на веранду, она была рада, что повар приготовил легкую закуску. Во время ленча она не переставала гадать о том, что же за человек этот Шон. Он не похож на обыкновенного контрабандиста. Иногда он ведет себя как настоящий джентльмен. Он образован, начитан, находчив, неплохо разбирается в медицине и кое в чем мог бы даже поспорить с самим доктором Кристофером Картрайтом, персональным врачом ее отца, членом Королевского общества врачей. Он безупречно одевается и прекрасно владеет мастерством судовождения.
И, хотя на словах он бывает циничен, похоже, что ему знакомы и укоры совести – последняя сцена в постели служит тому подтверждением.
Занятно и то, что этот контрабандист проявил больше благородства по отношению к ней, хотя и считал ее воровкой, чем Брэндэн Блейк – по отношению к ее доброй доверчивой сестре.
После еды Кортни переоделась в купальный костюм и пошла вниз к воде. Вид берега приятно поразил ее: маленькая частная бухта, с чистым белым песком, прилегала к дому, укрытому со всех сторон от посторонних глаз стеной деревьев. Вода блестела, как аквамарин, и, в отличие от холодной воды Ла-Манша, была удивительно теплой.
Кортни трудно было устоять на ногах в волнах прибоя, и она отдалась воле волн. Она плавала, прыгала, кувыркалась, наблюдала за игрой облаков в небе, которые, перемещаясь, образовывали различные фигуры. Но мысли о положении, в котором она очутилась, не оставляли ее ни на минуту. Эта стоянка в Нассау слегка спутали ее планы. Но, возможно, это и к лучшему, так как дает время обдумать, что она скажет и сделает, когда лицом к лицу встретится с Блейком. Кроме того, известно, что для осуществления мести необходимо хладнокровие.
С другой стороны, из-за Шона Кортни чувствовала себя как-то неуверенно. Многое в нем привлекало ее, и это могло отвлечь ее силы и внимание. Когда Шон был рядом, ей в голову лезли всякие глупые мысли о муже, семье, детях – то самое, чему она просто противилась, когда отец настаивал на ее замужестве с очередным претендентом.
Кортни усмехнулась про себя. В каком шоке был бы лорд Гарретт, услышав эти слова от своей «неприступной» дочери, и в какой ужас пришел бы, узнав, кто теперь занимает ее мысли.
– Привет! Что ты там делаешь? – Голос Шона вывел ее из задумчивости, она резко повернулась, потеряла равновесие и стала барахтаться в воде.
– Плаваю, – прокричала она сквозь сложенные рупором ладони, тем временем как он спускался к воде.
– Хорошо, что я вовремя пришел домой, – сказал он. – Солнце на Багамах очень коварное, особенно для такой нежной и белой кожи, как твоя. Слуги говорят, что ты уже около часа находишься на солнце. Твое счастье, что сейчас не полдень. Ты уже становишься розовой.
Купальный костюм прикрывал почти все ее тело, оставляя открытыми лишь лицо, шею, руки и ноги до колен. Кортни посмотрела на не прикрытые купальником места, но ничего не заметила, кроме соли и веснушек.
– Держись за мою руку. – Он помог ей выйти из воды, но она споткнулась и упала на него.
Подняв ее на руки, он зашагал к веранде, глядя прямо перед собой.
Шон поставил Кортни на ноги так, как будто боялся обжечься.
– Иди в дом, – приказал он. – Прими душ и переоденься к чаю.
– Я только что поела.
– Тогда, может быть, ты составишь мне компанию, пока я ем, – сказал он, собираясь уходить.
– Мне казалось, что вы просто хотите уберечь меня от солнца…
– Живо! – рявкнул он тоном, не допускающим возражений.
Она проглотила этот резкий тон и побрела через террасу к двери, открывавшей вход в ее спальню. Там ее ждала лохань с прохладной водой. Ароматные травы плавали в воде и, погрузившись в ванну, она ощутила легкое покалывание. После ванны, глядя в зеркало, она убедилась, что ее кожа действительно обгорела на солнце.
Ткань платьев оказалась слишком грубой для ее нежной кожи; поэтому она остановила свой выбор на халате из изумрудно-зеленого шелка. Когда она вышла к Шону, тот сидел на ступеньках, глядя на океан. Он уже переоделся в белую полотняную куртку, которая очень шла к его загорелой коже, черным волосам и золотистым глазам.
– Я заказал чай со сливками, так как ты сказала, что не голодна. – Он подвел ее к столу и вручил широкополую соломенную шляпу. – Это защитит тебя от солнца.
Надев шляпу, Кортни завязала ее под подбородком.
– Хочешь лепешку? – спросил он.
– Нет, спасибо. – Она заглянула в чайник. Чай был темно-янтарного цвета.
– Налить вам?
Он кивнул, а она вдруг осознала, насколько нелепо все это выглядит – совсем как иллюстрация к правилам хорошего тона под названием «Леди и контрабандист кушают чай». Смешно!
– Мне жаль, что тебе так долго пришлось быть одной, Шейла.
– Мне не было скучно, а теперь тем более. – Она старалась сохранить невозмутимость, но руки ее и шея страшно горели. – Вы закончили свои дела?
– Только начал.
– Могу я спросить, что это за дела?
– Капиталовложения в недвижимость. – Он намазал сбитыми сливками лепешку. – Ты уже несколько часов в Нассау. Ну, как твои впечатления?
– Мне нравится, но я почти не видела города, так как из магазина вы сразу отправили меня сюда.
– Я покажу тебе все в свое время. По правде говоря, смотреть особенно нечего, но когда начнет ходить пароход…
– Пароход?
– Сэмюэль Кунард собирается гонять пароход между Нью-Йорком и Нассау. Это значит, что в Нассау повалит народ, понадобятся отели…
– То есть, ваш бизнес – строительство отелей?
– Это одно из нескольких дел, которые мы обсуждаем с возможными партнерами.
Она почувствовала уважение к его коммерческой жилке: он, очевидно, был предпринимателем, не боящимся риска. Ее отец и Маркус были совершенно беспомощны, когда Дело касалось бизнеса. Это было нечто новое в ее жизни: находиться рядом с человеком, не боящимся рисковать.
– Тебе нравится дом? – он покосился в ее сторону и был польщен, когда она кивнула. – Мой отец построил его в тысяча восемьсот пятьдесят втором году, когда здесь открыли минеральные источники, но пьянство и холера доконали отца.
– Он умер?
– Да. Нассау убил его. Мне видится в этом вызов судьбы. Я хочу закончить дело, начатое отцом.
Странные мысли охватили ее. Ей не хотелось больше вникать в жизнь Шона. Ей захотелось удержать его на расстоянии, чтобы загадка осталась неразгаданной. Знание таит в себе столько опасностей; чем больше она узнавала его, тем сильнее он ее притягивал.
Она рассматривала красивое лицо Шона. В этот момент он выглядел очень уязвимым – преданный сын решил закончить дело жизни своего отца, – и это трогало ее до слез.
– Откуда у вас этот шрам? – спросила она, очерчивая пальцем серповидную линию на его лице.
– Память о ревнивой любовнице. – Он задержал ее руку в своей, поднес пальцы к своим губам. – Ты никогда не рассказываешь о себе. Расскажи мне о своей сестре.
Кортни откинулась назад и прикрыла глаза. «Сара. Что я могу сказать ему? Насколько я могу быть с ним откровенной?» Она заметила, что он пристально смотрит на нее цепким оценивающим взглядом.
– Она… умерла совсем недавно. Что еще можно сказать?
– Сколько ей было лет?
– Почти девятнадцать. – Образ Сары, лежащей на кровати, настолько живо возник в ее памяти, что Кортни содрогнулась.
– Если тебе не хочется об этом говорить… – Его большая ладонь накрыла ее руку.
Ее словно обдало жаром. Она поспешно отдернула руку, ее глаза выдавали ее чувства.
– Она влюбилась в подлеца, который воспользовался ее добротой и великодушием, – проговорила Кортни ровным голосом, – и, когда он бросил ее, беременную, она предпочла смерть позору.
Его взгляд, устремленный куда-то мимо нее, был неподвижен и непроницаем, как будто его мысли витали где-то далеко-далеко отсюда.
– Я понимаю тебя. Когда-то давным-давно женщину, которую я любил, тоже довели до самоубийства. Когда случается такое, сердце как будто каменеет, и ты уже не способен ни печалиться, ни радоваться, не правда ли? А душа как будто умирает.
Он так верно описал то состояние опустошенности, в котором она находилась…
– Кто она была? – спросила она. – Вы очень ее любили? Кто отнял ее у вас?
– Морин! – прошептал он, и его глаза затуманились. – Лучше не ворошить прошлое. – Он прищурился, словно пытаясь рассмотреть что-то сквозь туман, и очнулся только тогда, когда Кортни спросила: – А кто была Морин?
– Ты задаешь слишком много вопросов, – сказал он, отворачиваясь и пожимая плечами. – Я не хочу говорить о Морин, девочка, – он взял ее руки в свои. – Тебе хватает своих неприятностей. Зачем тебе вникать еще и в мои? – С этими словами он посмотрел на часы. – Я хотел прокатиться верхом, но мне необходимо вернуться в город, чтобы кое с кем встретиться.
Поднимаясь, Кортни чуть не упала. Прижав тыльную сторону ладони ко лбу, она сказала:
– Похоже, мне дорого обойдется мое сегодняшнее пребывание на солнце.
Обхватив Кортни за талию, Шон проводил ее до спальни.
– Отдыхай. – Он поцеловал ее в лоб. – Увидимся вечером.
Кортни смотрела ему вслед. Сейчас этот циничный морской капитан был опаснее для нее, чем когда-либо: не контрабандист, и не ее спаситель, но человек со всеми человеческими слабостями и эмоциями. Ей совсем не хотелось видеть его в такой ипостаси. Такому гораздо легче завоевать ее сердце, чем любому краснобаю. Она видела по его глазам, что он понимает ее, как не понимал еще никто и никогда, потому что он тоже много страдал в своей жизни.
Нассау растревожил Кортни. Климат ли тому виной, или, может быть, дикая, первобытная красота природы этого острова, но она чувствовала себя мухой, попавшей в паутину.
Спору нет, она свободна, жива, может делать все, что пожелает. Если захочет, может даже плавать нагишом в своей собственной бухте.
Кортни вспыхнула, ругая себя за грешные мысли. Это все от жары. Она вспомнила губы Шона на своей коже, и ее желание превратилось в тупую боль. Интересно, что бы она почувствовала, если бы отдалась ему? Она жаждала его прикосновений и боялась их. В его присутствии она чувствовала, что не владеет собой.
Кортни не представляла себе, что делать, когда она разыщет Блейка. Правда, в какие-то минуты она страшно хотела убить его, но она же не убийца. Тем не менее, ей необходимо придумать, как его уничтожить. И она не имеет права думать ни о чем другом. Значит, Шону не должно быть места в ее мыслях. Она не может позволить себе увлечься ни Шоном Кадделлом, ни каким-либо другим мужчиной, пока не сведет счеты с Брэндэном Блейком.
Блейк был последней мыслью Кортни перед тем, как она уснула, но во сне она видела Шона Кадделла – его мужественную фигуру, слышала его глубокий низкий голос…
– Мне нравится женщина, которая знает, чего хочет, – сказал призрачный герой ее сновидений.
Она обвила руками его шею и притянула к себе так, что их губы вначале слегка соприкоснулись, а потом крепко прижались друг к другу.
Это был странный, волнующий сон. Во сне ей казалось, что глаза ее открыты, она всматривается в его глаза, блестящие в бледном свете луны. Где кончался сон и начиналась реальность?
Часы пробили дважды, и вдруг Кортни поняла, что она не спит. Она села в кровати. Они расстались около полуночи, а теперь, два часа спустя, он был здесь и решительно направлялся к ней. От него пахло ромом.
– Что вы здесь делаете?
– Ты звала меня.
Она благодарила Бога за то, что в темноте Шон не мог увидеть ее лицо, потому что знала, что он сказал правду. Она звала его во сне.
– Вы пьяны? – холодно спросила она.
– Я пил, но я не пьян, и ты скоро это поймешь, – он потянул за ленту, скреплявшую ее волосы, и они рассыпались по плечам.
Он перебирал ее волосы, пытаясь коснуться ее лица губами. Она должна остановить его.
– Подождите!
Шон коротко засмеялся.
– Ты хочешь остановить меня сейчас? Разве ты не понимаешь, что я все время боролся с собой и проиграл в этой борьбе?
– Я не могу, – настаивала она.
– Судьба свела нас тогда, на берегу. А идти против судьбы бесполезно.
Разум подсказывал ей, что она должна отвергнуть такое объяснение, но непостижимое желание, гораздо более сильное, чем она могла себе представить, лишало ее всякой воли. Это была страсть, которой она не могла противиться. Она пыталась вызвать в памяти Сару, но даже лицо Сары растворилось в тумане, а на его месте возникло лицо Шона.
«Это болезнь, – думала она, – а может быть, всему виной солнце…»
– Я хочу тебя.
Кортни пыталась возражать, но он зажал ее рот губами, одновременно требовательными и ласкающими. Его рука ласкала ее бедро. Она не могла, да и не хотела сделать ни малейшего движения, чтобы помешать ему, и он знал это. Слегка улыбаясь, он поднялся и неторопливо разделся.
Бриз, насыщенный экзотическими запахами, прошелестел по ее коже. Шон лег к ней в постель, рядом, его губы начали ласкать ее брови, веки, углы рта и ласкали до тех пор, пока она не повернулась к нему и их ласки не стали взаимными.
Кортни горела, как в огне. Она зарылась пальцами в его жесткие волосы, а он тем временем скользнул рукой между их блестящими от пота телами. Он провел рукой по впадине на ее горле, и дрожь пробежала по ее телу. Один его палец проскользнул между грудями, затем пошел вниз по животу, как бы специально избегая тех мест, прикосновение к которым, как она инстинктивно догадывалась, могло доставить наибольшее наслаждение.
Он продолжал целовать ее и шептал слова любви, покрывая поцелуями каждую часть ее тела: изгиб локтя, сгиб колена, внутреннюю сторону бедра. Стон наслаждения едва не сорвался с ее губ, когда он стал ласкать ее грудь и играл сосками до тех пор, пока они не стали твердыми, как камень. Она тяжело дышала, напряжение внутри росло, и, наконец, она задохнулась.
Его пальцы гладили внутренние стороны ее женского места, пока, наконец, она не стала извиваться под ним.
– Ты здесь как бархатная.
Когда он нежно провел пальцем по нижним губам, мучительный стон вырвался из ее груди.
– Твое тело знает, чего хочет, даже если ты стараешься отрицать это, твое тело знает, что ты моя.
Шон раздвинул коленом ее ноги, но, когда принял нужную позицию, Кортни вскрикнула.
– Не говори мне «нет», дорогая. Поздно.
Он обвел ее холмик своим напряженным членом.
– Почувствуй меня, любимая. С первого момента, как я тебя увидел, я понял, что принадлежу тебе, а теперь и ты знаешь это.
– Боже!
– Здесь нет Бога, моя любовь, есть только дьявольская страсть.
– Тише! – предостерегла она, зажимая руками его губы.
– Прости, – он поцеловал ее пальцы и прижал ее к своей груди, к сердцу, – это страсть, дорогая, не бойся ее. Будь ей рада. – Он опять запечатал ее рот своим, раздувая в ней пламя, угрожающее сжечь ее дотла.
«Страсть, – повторяла она про себя, в то время как их языки сплетались. Все доводы разума были здесь бесполезны. – В чем, спрашивала она себя, благоразумие?»
Смерть Сары обострила все ее чувства. Она не хотела больше сопротивляться соблазну. Страх, смущение, гипнотическое возбуждение охватили ее, когда она подвинулась и прижалась к нему. Их тела сольются, и скоро она не будет знать, где кончается он и где начинается она. И пусть это свершится! Она больше не будет противиться чувству.
Это было правильно. Это было продолжение жизни, поддержание жизни, и даже если это все, что ей суждено, пусть будет так, она хотела чувствовать его всего в себе, она примет все, что он даст ей, здесь и сейчас.
Пальцами одной руки он теребил ее груди, а другой продолжал ласкать ее живот.
– Боже, до чего же ты хороша.
Он ласкал ее женское место, и ее всю вздымало какой-то волной, она задыхалась в сладкой агонии.
Тайна его глаз манила ее. Она провела языком по шраму на его щеке, погрузила свои пальцы в его волосы и подставила губы.
Она понимала, что это самый последний момент перед окончательной близостью. Мысли о Саре вспыхнули в ее сознании, словно Сара яростно старалась оттащить ее от пропасти, в которую она падала. Чем она отличается от своей безрассудной сестры? «Это, должно быть, тот самый путь, который прошла Сара, – думала она, – и посмотри, что из этого получилось».
Эти мысли стали ушатом холодной воды. Она не пойдет по стопам своей сестры. Она не может. Она уперлась локтями в его грудь в попытке столкнуть его, оторвала от него свои губы со стоном.
К его чести, он немедленно почувствовал это и остановился.
– В чем дело? Почему ты от меня отворачиваешься?
Он взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза.
– Ты получишь меня сегодня, а что будет завтра? Ты хоть раз подумал о том, что будет со мной завтра?
Проклятия сорвались с его губ, когда он вгляделся в ее лицо.
– Что ты имеешь в виду под будущим? – спросил он с ледяным спокойствием. – Маленький коттедж на берегу моря?
– По правде говоря, я не думала об этом. Я только знаю, что не хочу кончить так, как кончила моя сестра, – отдать свою честь какому-нибудь негодяю, который выбросит меня, когда я стану ненужной.
Он соскочил с кровати, швырнул на нее простыню и собрал свою одежду.
– Я понимаю, – он выпрямился, как будто она его ударила. – Я понимаю. И ты можешь назначить цену своей чести. Чего же будет стоить мне этот товар? Денег? Драгоценностей?
Волна гнева охватила ее.
– Я вовсе не ожидала от вас брачного предложения, но и не ожидала, что вы поведете себя как мелочный торговец в меняльной лавке. Уж лучше бы я осталась в Дувре или на большой дороге, где я, по крайней мере, была бы на английской земле, а не на этом острове с паршивым ирландцем.
– На английской земле? Скорее под английской землей.
– Ты мне противен!
Он презрительно усмехнулся в ответ, поднял руки в знак капитуляции и вышел из комнаты.
Бросив на пол свою одежду, Шон нагишом направился к морю. Какой же он был дурак, что позволил ей хоть чуть-чуть заглянуть в его сердце. Знает он таких! Она ищет богатого поклонника и играет, чтобы побольше получить. Тогда ей не нужно будет снова воровать драгоценности. Конечно, изумруды позволят ей продержаться некоторое время, а что делать потом без богатого любовника, который бы ее содержал?
Под холодным ночным бризом он заново обдумал весь разговор. Надо отдать этой ведьме должное, она, пожалуй, права, и к ее доводам трудно придраться. Девочка без работы, без будущего, должна как-то барахтаться, чтобы не оказаться на панели или в борделе. Мысль, что Шейла может оказаться в руках другого мужчины, выводила его из себя. Никто кроме него не получит ее.
Возможно, это было вполне разумно – заключить финансовое соглашение. Он был в состоянии обеспечить ее, деньги – не проблема, у него их много. Его беспокоило не это, а ее желание получить деньги.
Шон так и решил – предложить ей финансовое соглашение. Оставалось решить лишь условия этого соглашения. Как только этот вопрос будет решен, он уж не допустит, чтобы она снова сказала «нет».
Остаток ночи Шон обдумывал условия соглашения. Спал он очень мало и, когда Шейла вышла к завтраку, он уже ждал ее.
– Я прошу извинить меня за прошлый вечер, – начал он, когда она села напротив – спокойная, как монахиня перед вечерней молитвой. – Я был немного не в своей тарелке и вел себя недостойно. – Он с улыбкой всматривался в ее лицо. – Даже пастор нашел бы тебя соблазнительной.
В ее взгляде сквозило недоверие.
– Черт, я так хотел тебя… я и сейчас хочу… но не беспокойся. Я больше до тебя не дотронусь, пока мы не договоримся об условиях.
– Об условиях? О каких условиях?
Он очертил в воздухе пальцем ее ротик с надутыми губками.
– Ты будешь моей миссис, любовницей. Мы заключаем финансовый договор. Ты ведь этого хочешь?
Ее отпор поразил Шона до глубины души.
– Да с чего вы взяли, что я желаю быть любовницей какого-то контрабандиста, которого вот-вот повесят? Вы считаете, что меня может прельстить такое будущее?
Он опустил руки.
– Шейла, ты задала мне очень интересный вопрос. Могу ли я поручиться, что ты не откроешь властям мою тайную жизнь?
– Зачем мне это? Кроме того, у вас есть свидетельство против меня – изумруды.
– Для Англии. Американские законы на тебя не распространяются.
– Вы это говорите только для того, чтобы заставить меня принять ваше предложение. А что будет, если я все-таки откажусь стать вашей любовницей? – спросила она, наливая себе в чай сливок.
– Я не знаю. Ты совсем вскружила мне голову, девочка. – С этими словами он встал из-за стола и вышел.
Глядя ему вслед, Кортни награждала его самыми нелестными эпитетами:
– Как он мог быть таким тупицей, чтобы подумать, что она хочет от него денег? Деньги!
Нет, хватит! Она могла бы запереться в своей комнате, но это так ненадежно: ни одна дверь не может стать препятствием для Шона. Если он захочет ее, то найдет способ к ней проникнуть. А что он сделает с ней, если заподозрит в ней предательницу? Ей необходимо бежать – прочь из Нассау. Но куда?
Кортни никак не могла поверить в свою несчастливую звезду. Надо же такому случиться! Понравиться человеку, который был чутким к ней всего одну минуту и так быстро переменился. Но лучше понять это сейчас, чем потом, после того, как, потеряв голову, разделить с ним ложе.
«Все это к лучшему», – решила она наконец. Ей не нужны эти лишние сложности. Шон просто вскружил ей голову. Неужели она бросила балет и пустилась в путь, полный опасностей, только для того, чтобы стать любовницей какого-то мошенника? Покидая Кент, она собиралась отомстить за смерть Сары, и не изменит своего решения. Все– иное – от лукавого. Отныне Шон не значит ничего для нее.
Она ехала в Америку, чтобы свершить суд над Брэндэном Блейком. Шон мог стать только помехой на ее пути.
А что, если он бросит ее здесь, на острове?
«Будь себе на уме и завоевывай его доверие, – сказала она себе, – завоевывай его доверие, но не давай волю чувствам».
Как ни старался, он не мог выбросить Шейлу из головы. Он не мог ни о чем думать, как только о том, как затащить ее в постель. Противоречивые чувства захлестывали его, как волны захлестывают палубу при штормовом ветре – в то время как интересы бизнеса требовали от него предельной собранности.
Пожалуй, лучше было бы уехать из Нассау. В целом, соглашение было разработано. Теперь он мог передать контракт адвокату для уточнений. Затем он заберет девушку, высадит ее в Чарлстоне и вернется для подписания документов.
Вдали он Нассау, возможно, будет проще решить многие проблемы.
С момента отплытия из Нассау к южному побережью Соединенных Штатов в Чарлстон Шон вел себя как настоящий джентльмен. Кортни решила про себя, что он хочет взять ее измором. Скоро у нее не останется ни сил, ни желания отвергать его.
Вечером, накануне прибытия в Чарлстон, он предложил пообедать вместе. Она готовилась к этому событию так, как готовилась бы к приему у королевы. Ровно в восемь он постучал в дверь ее каюты.
Когда он вошел, Кортни обомлела. Он выглядел великолепно: черный шелковый сюртук с брюками, белая рубашка, жилет, отделанный золотой тесьмой.
Окинув ее взглядом, Шон одобрительно кивнул. Ей это было приятно, так как она много потрудилась над своим нарядом. На ней было шелковое муаровое платье с зеленоватым отливом, который так нравился ему. Усадив ее, он вручил ей бархатную коробочку. Взглянув на него, она открыла коробочку. Серьги – пять изумрудных лепестков, обрамленных золотой каймой. Как будто специально для ее ожерелья.
– Изумительно, – благодарно улыбнулась она. – Но это слишком дорого!
Он прикрепил их к ее ушам.
– Они бледнеют на фоне твоей красоты.
Он достал из кармана ее ожерелье, поцеловал, ее в шею и закрепил на ней колье.
– Спасибо, – прошептала Кортни с искренней благодарностью. Она уже не надеялась когда-либо увидеть колье снова.
За обедом она непрерывно, немного возбужденно и нервно щебетала о театре, цветах, Шекспире и балете.
Этот обаятельный мошенник Шон вел остроумную и светскую беседу с непринужденностью аристократа.
– Ты мистифицируешь меня, – сказал он. – Первый раз вижу воровку с таким широким кругом интересов.
– Я решила быть очень доброй к вам в этот вечер. А вы уже устали от нашего перемирия?
Он поцеловал ее руку.
– Прости. Обещаю больше не трогать твое прошлое.
После обеда, за рюмкой ликера, он сказал:
– Я много размышлял о твоем будущем. Мне кажется, мы подходим друг другу, если только мне не изменяет память.
Кортни вспыхнула и отвела глаза.
– Ты должна понять, девочка, – я не могу жениться на тебе. Это не для меня.
Трудно было обидеть ее сильнее, ей как будто публично влепили пощечину.
– Что же вы тогда предлагаете? Денежную сделку? – У нее защемило сердце.
– Ну, если ты все равно должна раздвигать ноги за деньги, то я, по крайней мере, молод и здоров. – Она заставила себя промолчать, в то время как Шон перегнулся через стол и потрепал ее по щеке с таким видом, как если бы сделка уже состоялась. – Я куплю тебе домик. Где ты хочешь жить? В Нью-Йорке? В Бостоне?
– Чарлстон.
– В Чарлстоне? – удивился он. – Ну, хорошо, пусть будет Чарлстон. Хочешь поселиться в Бэттери или в деревне?
– Мне все равно, – она с трудом скрывала свое разочарование.
– Прекрасно! Я подготовлю договор, в котором будут учтены все твои расходы. А если со мной что-нибудь случится, ты не останешься без средств к существованию.
– И этот договор защитит меня даже в том случае, если я надоем вам, и вы будете искать утешение на стороне?
– Уважаю деловых девчонок! Да. Наш договор будет нерушим.
Он все рассчитал и знал ответы на все даже еще не заданные вопросы.
– Что еще? – спросила она.
– Слуги. Новый экипаж. Новые тряпки. Путешествия. Драгоценности. – Когда она недоверчиво посмотрела на него, он торопливо добавил: – У тебя не будет лучшего предложения.
Ей хотелось выкрикнуть ему в лицо, что все это для нее ничего не значит, что ей нужны только искренние чувства.
– Я вижу, вы деловой человек, хотя и не всегда разборчивы в средствах, и очень просто смотрите на вещи. Почему вы выбрали именно меня, вместо того, чтобы осчастливить какое-нибудь покорное создание, готовое исполнить любую вашу прихоть?
Легкое прикосновение его груди заставило ее вздрогнуть.
– Если бы ты была послушной, я бы заскучал через две недели.
– Несомненно.
Теперь ей все стало понятно. Она была для него не более, чем развлечение, и, когда ему станет скучно, он найдет другую игрушку.
– Тебе удалось заставить меня добиваться твоего расположения, а это так раззадоривает меня, – сказал он, но она не могла избавиться от мысли, что он играет с ней, как с дурочкой.
Он ухаживал за ней с единственной целью: уложить в постель.
По правде говоря, она и сама хотела этого, но совершенно по другим причинам. Как только они прибудут в Чарлстон, она уйдет от него. Так что, скорее всего, это их последняя ночь вместе.
Она отвернулась, изображая нерешительность.
– Подумай! У тебя нет выбора. Ты в нужде и в одиночестве. Очень скоро у тебя не будет другого выхода, кроме как стать игрушкой в руках сифилитиков. Я же предлагаю тебе связь с одним единственным мужчиной.
– Вы предлагаете мне стать проституткой.
– Нет, я предлагаю тебе выгодные нам обоим отношения, почти брак. Если у тебя появится ребенок, я обеспечу его, как своего законного наследника. Ты же не будешь спорить, что нравишься мне? Неужели ты скажешь, что все это только за деньги?
– Я не смогу спать с вами, сознавая, что я ваша собственность. Это не доставит мне радости.
Она заглянула в его удивительные глаза, горевшие огнем неподдельной страсти.
– И вовсе не потому, что ты – моя собственность, а потому что ты сама страстно желаешь этого, – он порывисто обнял ее. – Я обещаю, что тебе всегда будет хорошо в постели со мной, потому, что более нежного любовника тебе не найти. Что скажешь?
Он уговаривал ее так убедительно, что ей стало казаться, что иного выхода у нее нет.
– Я согласна на ваши условия, – сказала она слабым голосом.
– Ты этого хочешь?
«Да, – думала она, – дура я, дура. Я согласна, потому что я люблю тебя».
Когда она кивнула головой, он задул все лампы, кроме одной, и расстелил пуховое одеяло там, где они стояли.
– Повернись, я помогу тебе раздеться.
Ее взгляд остановился на нем.
– Мне стыдно.
– Между нами не может быть стыда. – Он возвышался над ней горой и теребил ее соски до тех пор, пока они не затвердели. – Разве это стыдно – признаться, что ты хочешь меня? Никогда прежде я не испытывал такого страстного желания. Я мечтаю о тебе вот уже много недель. Когда тебя нет, ты стоишь перед моими глазами. Я смотрю на тебя и теряю голову. Я одержим тобой. Я должен обладать тобою. Разве надо стыдиться всех этих чувств? – Он покачал головой. – Прости, но я не стыжусь.
Он расстегнул ее корсаж, целуя спину. Кортни повернулась к нему с хриплым стоном и зарыла свои пальцы в густую поросль на его груди. Ее платье скользнуло к ее ногам. Он поднял ее и осторожно положил на одеяло. Она была рада, что на ней не было корсета, когда он снимал с нее нижние юбки и сорочку.
– Я неделями ни о чем не думал, а только мечтал о тебе. – Он провел пальцем по ее губам, и она невольно вскрикнула от восторга.
Он снял с нее панталоны, лаская тело легкими прикосновениями. В его поцелуях была какая-то особая нежность и вместе с тем требовательность, когда его тело накрыло ее. Она схватилась руками за его плечи, ее тело напряглось под ним, он взял ее руки и заложил их ей за голову.
Ее охватило чувство радости, когда он дал волю своей страсти. У нее звенело в ушах, она задыхалась в сладком экстазе, когда его пальцы пробегали по ее телу, как по тонкому инструменту. Захлестнувшие ее чувства выразились в долгих стонах, напряжение в ней росло, ее тело пульсировало в такт его движениям.
Это длилось вечно, уничтожая остатки ее самоконтроля. Он потерся членом о ее женское место, и она содрогнулась, ее ощущения обострились до предела. Когда он пососал ее грудь, она подняла свои бедра, чтобы принять его.
Боль, которую она ощутила, была неожиданной, хотя она и знала, чего ей ожидать. Шон откинулся, лаская ее.
– Спокойно, любимая, спокойно.
– Что… все? – мягко спросила она.
Он вытер мокрые волосы на ее щеках загрубевшим большим пальцем.
– Да нет, пока.
Она посмотрела в сторону, но он повернул ее голову, чтобы встретиться с ней взглядом.
– Может быть, остановиться? Я не хочу причинять тебе боль. Если скажешь, то я не буду.
– Теперь уж нет. Ты прав, это судьба, и ничто не может изменить ее выбор.
Она погрузилась в глубину его глаз, в то время как он снова прижался к ней, покрывая легкими поцелуями ее шею. Ее тело дергалось, но он покрывал поцелуями каждый его дюйм. Она подогнула колени, не противясь его воле, а он стал ласкать ее живот.
Ее дыхание стало учащенным, голова закружилась. Он накрыл ее, и после одного решительного нажима они соединились. Его поцелуи заглушили ее стоны, он шептал слова любви, в то время как она обвила своими дрожащими ногами его талию. Она извивалась под ним, ощущая на вкус его кожу.
Шон был глубоко внутри нее. Боль ушла, она была на вершине экстаза. Он научил ее согласованным движениям. Она всматривалась в его подвижное, страстное лицо и удивлялась тому, что они двигались как одно целое в этом безупречном исполненном «па-деде». Когда, наконец, ей стало невмочь терпеть муки ожидания, она взмолилась, чтобы он прекратил их. И он дал ее телу то, чего оно так жадно искало, словно подвел ее к краю пропасти и бросил в эту бездну безудержного экстаза, слившись с ней в единое целое и наполнив ее своим семенем и любовью.
Ее смутило то, что она способна испытать чувства такой силы. Чем объяснить дрожь, сотрясавшую ее тело? Кровь мчалась каким-то диким потоком, восторг был так безудержен, что приводил ее на грань… чего, смерти?
Теперь она знала, что привело Сару к отчаянию. Смешать это пьянящее варево с любовью и – человек кончен.
Красота и радость. Она разрыдалась, когда он перестал в ней двигаться.
– Что такое, моя любовь?
– Ты знал, что можешь заставить меня забыть обо всем на свете.
– Да, – признался он.
– Я тебе этого не прощу никогда.
Он утешал ее, их тела все еще были соединены.
– Ты первая девственница в моей жизни.
Он гладил ее влажное тело и целовал ее дрожащие губы.
– Ты удивительно страстная женщина.
Его плоть выскользнула из нее, оставив на бедре кровавую полосу. Кортни осознала вдруг, что он не только ее первый любовник, но он и последний ее любовник. Она не станет его сожительницей, но и не будет принадлежать кому-то другому.
– Я чувствую себя развратницей.
– Потому что испытала наслаждение, или потому что мы не женаты?
– Это грех – вести себя так вне брака.
– Ты и я не созданы для брака.
«Как же он ошибается», – думала она. Ее отец утверждал то же самое, и она поверила этому – тогда. Но они оба заблуждались. Сейчас она готова была бросить поиски Брэндэна Блейка и провести остаток своей жизни в объятиях Шона. Она отдала бы сейчас все на свете, чтобы вернуться назад к той прежней спокойной жизни… если бы могла вернуться Сара.
Кортни понимала, что совершила роковую ошибку, отдавшись Шону, потому что теперь ей будет гораздо труднее уйти от него по прибытии в Чарлстон.
– Мне надо было подождать, – сказала она с подавленным видом.
Он с сердитым изумлением посмотрел на нее.
– Подождать? Зачем? Может быть, ты хотела получить что-то вперед, прежде чем мы заключили наше соглашение? Не беспокойся. Я не стану злоупотреблять твоим доверием, тем более что у тебя это в первый раз.
Он был явно обижен на нее, а теперь и она на него рассердилась.
– Тебе бы надо думать иногда, Шон, прежде чем говорить. Зачем насмехаться надо мной, ведь это было твое предложение.
– Ты, конечно, права, – он встал и, подняв ее, отнес на кровать, целуя по дороге, – совершенно права. И я понимаю тебя. Но мне все-таки приятно, что ты не стала дожидаться, пока в твоих руках окажется подписанный документ.
– Ты отвратителен. Я…
– Я знаю. Ты ненавидишь меня. – Он бесцеремонно плюхнул ее на кровать и собрал свою одежду. – Если ты действительно ненавидишь меня, то, может быть, следует пересмотреть наше соглашение. Я не хочу больше горя. У меня его было уже столько, что хватит на всю жизнь. – Он повернулся, чтобы уйти.
Она не могла оторвать от него своего напряженного взгляда. Они находились немного южнее Чарлстона. Завтра они придут в порт. Скоро они расстанутся навсегда.
Это была их последняя ночь вместе. Сегодня ночью и только сегодня ночью. Эта ночь – все, что у нее будет когда-либо. Она могла бы испить до дна всю чашу наслаждений этой ночи, могла бы самозабвенно любить его от сумерек до рассвета. Вместо этого она глупо выгнала его.
Нет, нет, все к лучшему. Она знала, что должна расстаться с ним. Она уже и так перестала владеть собой. Это какое-то наваждение! Да, это так. Она уже никогда не сможет забыть его лицо, воспоминания о его прикосновениях заставляют кровь вскипать в ее жилах, и с каждым вздохом она тоскует о нем все сильнее.
Он стоял в неясном свете. Она подошла к нему, вглядываясь в его лицо и стараясь запомнить его черты.
– В чем дело? – встревоженно спросил он. – Почему ты так печальна?
Чувства переполняли ее. Ей хотелось вновь вызвать в нем желание, хотелось просить его любить ее, хотя бы одну эту ночь, потому что это на всю жизнь.
И ей хотелось сказать ему, как сильно она его любит.
Вместо этого она повернулась и молча пошла прочь.
6
Чарлстон
– Я договорился с мадам Фурнье, лучшей кутюрье во всем Чарлстоне, что она придет к тебе на дом, – сказал Шон, раскрывая зонтик над головой Кортни. – Тебе понравятся ее модели.
– Ты много поработал этим утром, – заметила она.
– Да, я привык выполнять намеченное, – сказал он, взяв ее за руку и подводя к экипажу. – Я велел моему адвокату подготовить к сегодняшнему вечеру все необходимые бумаги.
К сегодняшнему вечеру! Кортни была ошеломлена, сознавая, что все глубже увязает в этой нелепой авантюре. Она полагала, что у нее будет достаточно времени, чтобы подготовить побег, но Шон привык все делать быстро и решительно, и у нее почти не остается времени.
– Тебе понравится жизнь на Бэттери, – сказал он, усаживаясь против нее и вытягивая ноги.
– Несомненно, – она торопливо обдумывала свое положение.
Хорошо, что она успела взять драгоценности из тайника. Изумруды, правда, были все еще у него, но она займется этим позже. Она могла бы провести ночь в гостинице, сообщить Киранам о своем прибытии и о желании навестить их, когда им это будет удобно. Вероятнее всего, они пригласят ее пожить у них в Беллингэм Плейс.
Ей надо было избавиться от Шона. Такая возможность представилась, когда он спросил, захватила ли она книгу, которую читала. Это был «Отелло» Шекспира.
Она пошарила вокруг себя, как бы в растерянности.
– Ой, забыла.
– Не беда, я куплю тебе другую такую же, – утешил ее Шон.
– Но я хочу именно ту, дорогой. – Кортни постаралась придать лицу как можно более капризное выражение и погладила его по лацкану сюртука. – Там есть комментарии. Я даже не знаю, где я могла оставить ее.
Шон запечатлел поцелуй на внутренней стороне ее запястья.
– Боюсь, что тебе не удастся почитать сегодня ночью, дорогая.
– Ну, пожалуйста, – взмолилась она, настаивая на своем. – Моя первая ночь в новой стране и…
– Я не могу устоять, когда ты на меня так смотришь… – Он пнул ногой дверь экипажа, вылез и зашагал по склону, что-то ворча про себя.
Как только он скрылся из вида, Кортни наклонилась к окошку.
– Отвезите меня в какую-нибудь гостиницу подальше от пристани.
– Да, мэм.
– Немедленно.
– Но, мэм, капитан…
– Я заплачу вдвойне.
– Втройне, и дело сделано.
Она увидела Шона, шагавшего к ним с книгой в руках.
– Ладно, – прошептала она, – быстрее!
Экипаж рванул, оставляя позади ничего не понимающего Шона, застывшего как в столбняке. Она нерешительно помахала ему рукой и откинулась на сиденье. Не надо жалеть об этом. Она должна была сделать выбор, и она его сделала: отвергнуть Шона Кадделла, чтобы разыскать Брэндэна Блейка. Больше она ни на шаг не отступит от этого решения.
Экипаж доставил Кортни в далекую гостиницу. Кортни послала сообщение в Беллингэм Плейс, в усадьбу Киранов, и дядя Эзра прислал за ней экипаж.
Кортни попросила тетю Селию и ее двух дочерей, Джейн и Шарлотту, ни о чем ее сейчас не расспрашивать и рано ушла спать. На следующий день, однако, тетушка собрала друзей и соседей на чай, и Кортни пришлось знакомиться с ними.
Когда разговор перекинулся на ее поездку в Чарлстон, она притворилась уставшей, отвечала уклончиво и, в конце концов, ускользнула в спальню в сопровождении кузины Шарлотты.
– И твой отец позволил тебе путешествовать одной? – спросила Шарлотта о расширенными в изумлении глазами. – Мой папа так строг…
– Я живу самостоятельно вот уже несколько лет, танцуя в Королевском Парижском балете.
– Никогда не была в балете. Это интересно?
– Когда я танцую, я забываю обо всем на свете.
Внешность кузины произвела на Кортни сильное впечатление. Золотистые волосы обрамляли ее лицо, а каждое слово, слетавшее с ее губ, казалось, жило самостоятельно. Высокая, тонкая, с длинными ресницами, которые взлетали каждый раз, когда мимо проходил привлекательный мужчина, она чем-то напоминала Сару.
– А почему ты не танцуешь теперь?
– У меня каникулы.
– А где твои остальные вещи?
Кортни подумала о своих платьях, которые она сама сшила, потом о Шоне Кадделле и улыбнулась.
– Боюсь, что они потерялись в пути.
– У меня есть портниха для тебя. Мадам Фурнье.
Кортни ощутила боль, но подавила ее. Она исключила Шона из своей жизни, вот и все.
– Мадам будет очень приятно сшить что-нибудь для тебя, в особенности, когда она узнает, что ты приехала из Парижа. Кроме того, в городских магазинах есть широкий выбор готового платья, если хочешь, я тебе все это покажу.
Кортни размышляла о том, как разузнать о Блейке, не вызывая подозрений.
– Вы оказали мне очень теплый прием. Так хорошо иметь друзей, когда приезжаешь в незнакомое место.
– Кроме нас, у тебя нет никого в Чарлстоне?
– Пожалуй, есть один человек. Брэндэн Блейк.
Глаза Шарлотты расширились.
– Ты знаешь Брэндэна?
Брэндэна? Они в таких отношениях, что зовут друг друга по имени?
– Ну, лично с ним я не знакома, и мы никогда не встречались. Но мой брат говорил о нем. У них были какие-то общие дела, и он гостил у Макка в Стансуорте этой весной.
– Брэндэн – партнер отца. Он совершенно неотразим. Подозреваю, что к концу этого месяца будет много разбитых сердец.
– Почему?
– Будет вечеринка по случаю его помолвки. Мы приглашены, и ты тоже можешь пойти, если захочешь.
Кортни была ошеломлена.
– Помолвка?
– А ты разве не знала, что он помолвлен с Мэрили Витман? – Шарлотта понизила голос до шепота. – В течение многих лет она была его любовницей, это одна из наиболее влиятельных женщин в Чарлстоне, так что этот брак будет в некотором роде деловым союзом. Папа говорит, что подобные браки совершаются во имя общих интересов, а мама называет его рассуждения одним словом: «вздор». Она очень не любит Мэрили.
– Я слышала, что у мистера Блейка не очень хорошая репутация, – сказала Кортни.
– Да – это настоящий красавец, сущий дьявол, – сказала Шарлотта. Пробили часы. – Время обедать, – она подошла к двери. – Там розовая вода, и на вешалке – чистые полотенца, уборная и ванная напротив. Заканчивай туалет и спускайся к обеду.
Кортни заперла за Шарлоттой дверь и подсела к туалетному столику, пытаясь осмыслить услышанное. Она поставила локти на гладкую поверхность столика, положив на руки ноющую голову. Помолвлен! Он не мог жениться на Саре, потому что он должен был жениться на другой. Это было еще отвратительнее, чем она думала.
«Какая же ты была дура, Сара!»
Кортни разглядывала себя в зеркале. Она выглядела неплохо, хотя и была слегка бледной. Что-то изменилось в выражении ее глаз и рта. В глубине ее огромных глаз застыло выражение боли. Смех. Она утратила этот веселый взгляд, и носик больше не морщился при смехе. Уголки губ слегка опустились, как будто рот разучился смеяться. Да и в самом деле, теперь, когда она вышвырнула Шона из своей жизни, у нее вряд ли будет повод смеяться.
Как могла она корить Сару и поступить так же глупо? А ведь она и старше, и, надо думать, умнее?
– Нет! Нет! Нет! – повторяла она все время, встряхивая головой, как будто хотела избавиться от воспоминаний.
Когда она покончит с Брэндэном Блейком, и если в ее сердце еще что-то останется, тогда, возможно…
Не тешь себя надеждой там, где ее нет.
Кортни накинула на себя плащ и вышла погулять. Когда она вернулась, вся семья уже сидела за обеденным столом.
– Мы уже стали беспокоиться, – сказала тетя Селия.
– Я погуляла по саду, – сказала Кортни, садясь рядом с Шарлоттой. – Он восхитителен.
– Это, конечно, не Оуклей Корт, но нам он нравится, – ответил дядя Эзра. – Скажи, как там сейчас твой отец и Маркус? – спросил он.
Кортни приготовилась к неизбежному вопросу, который последует за этим.
– Отец проводит почти все свое время в Лондоне – там сейчас парламентская сессия. Марк владеет текстильными фабриками в Манчестере и Ланкашире, с офисами в Лондоне и Ливерпуле. Он редкий гость в Стансуорте. У него есть доверенное лицо, которое присматривает за всей его собственностью.
– А Сара? – спросила тетя Селия.
Вот он, этот вопрос.
– Сара… – Кортни заколебалась. Если сказать им правду, последуют бесконечные вопросы. В течение какого-то времени она будет вынуждена соблюдать траур, а это значит, что она не сможет пойти на вечеринку к Брэндэну Блейку. – Сара жива-здорова, – солгала она, а затем искусно перевела разговор на тему социальной напряженности в Чарлстоне.
– Это не только в Чарлстоне – сказал дядя Эзра, – повсюду.
– Очень неприятно видеть рабов-негров, – прокомментировала Кортни.
– Да, Америка отстала от других стран в этом вопросе, – согласился дядя Эзра, – но я не фермер, я коммерсант, а мои негры свободны и трудятся за плату. – Он налил себе еще вина в стакан. – Я слышал, ты знакома с моим партнером Брэндэном Блейком.
– Нет, я в то время танцевала в Европе и пропустила его визит к нам.
– Прекрасный человек, – заключил Эзра.
Совершенно очевидно, что Блейк заморочил голову ее бедным родственникам, которые верят в честность и принципиальность этого негодяя. Она не пожалеет сил на то, чтобы разоблачить Брэндэна Блейка, и будет счастлива разрушить его репутацию «прекрасного человека».
В день, назначенный для вечеринки у Брэндэна Блейка, пришло письмо от лорда Гарретта Аскуита, адресованное Эзре Кирану. Словно предвидя это, Кортни следила за почтой, и поэтому сразу обнаружила его в пачке писем, лежащих на столе в холле.
Она вынула его из пачки и пошла в спальню, чтобы прочесть.
«Дорогой Эзра!
С тяжелым сердцем сообщаю тебе о смерти моей младшей дочери Сары. Скажи об этом семье. Смерть была внезапной. Она умерла в мире и спокойствии…
Кортни скользила глазами по строкам письма, пока не увидела свое имя.
Возможно, моя старшая дочь Кортни приедет к вам в Чарлстон. Уезжая из Англии, она находилась в состоянии душевного расстройства. Возможно, что и сейчас она не совсем здорова. Я буду очень благодарен тебе, если ты присмотришь за ней».
Кортни скомкала письмо, бросила его в камин и подожгла. Глядя, как пламя пожирало бумагу, она думала, что, пожалуй, впервые фортуна на ее стороне. Ничто теперь не может остановить ее.
Она открыла ящичек ночного столика и перебрала его содержимое. Достав двуствольный крупнокалиберный пистолет, она прижала его к груди, словно желая почерпнуть силу от куска холодного металла. Она целую неделю ходила по оружейным магазинам, прежде чем нашла его. Сейчас все было готово. Завтра в это время она займется всерьез осуществлением своего плана мести.
В тот вечер, когда Кортни переступила порог Эшланда, деревенского дома Брэндэна Блейка, пистолет был спрятан у нее в кармане, так как ридикюли в то время, к сожалению, вышли из моды.
– А где же наш хозяин? – спросила она кузину, стараясь не показывать своего волнения.
– Я что-то не вижу его, – отвечала Шарлотта, когда они остановились около оркестра, рядом с дорожкой, ведущей к веранде.
Пестрая толпа молодежи окружила их, но Кортни умело переключила внимание молодых людей на Шарлотту. Пока ее кузина танцевала с военным, Кортни вынула из кармана заранее написанное письмо и перечитала его.
«Дорогая миссис Витман, человек, с которым Вы себя связываете, Брэндэн Блейк, повинен в гибели моей невинной младшей сестры. Он совратил ее, а когда она сообщила ему, что носит ребенка, бросил. В отчаянии она покончила жизнь самоубийством.
Неужели, миссис Витман, Вы сможете вступить в брак с таким человеком?
Доброжелатель».
Письмо, несомненно, вызовет скандал на этом празднестве. Кортни подозвала одного из слуг и попросила передать письмо прямо в руки Мэрили Витман. Начало положено. Теперь надо продолжать поиски Брэндэна Блейка.
Глядя на собравшихся в зале, она заметила красивого мужчину с волосами песочного цвета. Ей не понравился его пристальный взгляд.
Когда их глаза встретились, он улыбнулся мягко и лениво и кивнул ей головой, как знакомой. Она старалась не замечать его, но мужчина, похоже, хотел завести с ней знакомство: он пересек зал и направился к ней.
– Не желаете ли потанцевать, мадемуазель? – спросил он спокойным тоном, с французским акцентом.
– Извините меня, я не очень хорошо себя чувствую, – резко оборвав его, Кортни продолжила поиски Блейка, однако француз появился снова, и на этот раз уже с Шарлоттой.
– Кортни, ты знакома с Арманом Сен-Пьером? Мистер Сен-Пьер, это моя кузина леди Кортни Аскуит.
Сен-Пьер коснулся губами руки Кортни.
– Очаровательная леди Аскуит.
Она поежилась от его похвал и убрала руку.
– Вы настойчивы, – заметила Кортни.
– Может быть, мы обсудим ваше мнение обо мне за обедом?
– Полагаю, нет, сэр, – резко ответила она, извинилась и вышла в туалетную комнату.
Она намочила платок и похлопала себя по лицу. Нервы ее были напряжены. Было невыносимо жарко. Как долго тянется время! Где этот проклятый Блейк? В конце концов, это его вечеринка, так его еще и не поймаешь!
– Кузина Кортни? – позвала Шарлотта. – А, вот ты где! Ты видела, как он удивительно танцует?
– Кто?
– Как кто? Лейтенант Уайкэм?
– Тот военный? Это что, твой поклонник?
– Еще нет.
– Да, он и в самом деле привлекательный мужчина. Откуда он?
– Из Нью-Йорка, – отвечала Шарлотта. – Я бы не хотела там жить, мама говорит, что это грязное место, – она сморщила носик. – А мистер Сен-Пьер не похож на святого. Конечно, когда мужчина выглядит так привлекательно, всем поневоле кажется, что он завзятый греховодник.
– Да, пожалуй, – рассеянно сказала Кортни.
Их глаза встретились в зеркале.
– Если ты и дальше будешь так игнорировать всех мужчин Чарлстона, то получишь прозвище лунатички. – Шарлотта поправила свой туалет. – В прошлом месяце ты отвергла все предложения. Ты хочешь кого-нибудь встретить сегодня вечером?
– Есть один человек, встречи с которым я ищу, – это мистер Блейк.
– Тогда тебе надо было быть поприветливее с Арманом. Они близкие друзья и…
Шарлотту прервал пронзительный вопль. С силой хлопнула дверь.
– Я ненавижу этого человека! Ненавижу его, ненавижу!
Кортни отступила в сторону и мимо нее, как вихрь, пронеслась женщина-фурия с огненно-рыжими волосами, за ней бежала служанка-мулатка, размахивая платком.
– Миз Марили, миз Марили…
В благодарность за свою заботу служанка получила пощечину.
– Вон отсюда! – закричала женщина, обращаясь к гостям. – Вы все, вон отсюда!
Когда они расходились, до Кортни донеслись обрывки разговора двух женщин – гостей, которые хоть и говорили вполголоса, но так, чтобы все слышали.
– Драма. Она и мистер Блейк поссорились из-за какого-то письма, и мисс Мэрили швырнула письмо ему в лицо. Прямо там, в саду, около статуи.
– Сложные отношения, – прошептала Шарлотта, – но приближается день их свадьбы, и, может быть, они еще помирятся. Скандал!
Кортни не могла вымолвить ни слова. Как мог Блейк предпочесть ее Саре? Ради денег? Власти? Глупец, сделавший такой выбор, заслуживает божьей кары.
Ну вот, – сказала себе Кортни, – наконец-то твой план начал осуществляться».
Когда Кортни вернулась в зал для танцев, к ней приблизился мистер Сен-Пьер, но она ловко ускользнула от него на веранду, оставив его с Шарлоттой.
Час мщения настал, тот самый час, который она предусмотрела заранее, как полководец в военной кампании. Она нащупала в кармане пистолет. У нее не было намерения стрелять в Блейка. Пистолет должен послужить другой цели. Под дулом пистолета Блейк не сможет просто так отмахнуться от нее.
Дрожа от нетерпения, Кортни пядь за пядью обследовала сад и, наконец, в голубоватом свете летних сумерек увидела мужскую фигуру под аркой возле статуи бога войны. «Это, должно быть, он, – сказала она себе: больше никого в этой части сада не было. – Это, должно быть, он!»
Не обращая внимания на росу, Кортни быстро направилась к мужчине. Она тяжело дышала, сердце колотилось в груди, как птица в клетке, кровь звенела в ушах. Последний раз, когда она испытала такое же смятение, была та ночь на берегу, в Англии, когда Джеми Мак-Дугал пытался изнасиловать ее.
Она остановилась в нескольких шагах от мужчины, фигура которого была частично скрыта от нее тенью от бельведера. Сцена, достойная пера Эмили Бронте:[3] ночь, легкий туман, и в тумане – силуэт этого рокового мужчины, прислонившегося к статуе древнего бога войны.
Она вынула пистолет. Ей вдруг стало жарко, ладонь была липкой, во рту пересохло.
Итак, она подойдет к нему и заставит его признаться перед гостями, что он совратил ее сестру. Она разрушит его покой и благополучие и выставит на публичное осмеяние и осуждение так, чтобы он получил по заслугам. И это только начало.
Она сделает все возможное, чтобы погубить его. Как только дядя Эзра узнает правду, он откажется иметь дело с Блейком. Если деньги – причина, по которой Блейк предпочел Саре эту Витман, то она сделает деньги своим оружием. Она узнает все его слабости, и каждую использует против него, пока не уничтожит его. Только после этого она почувствует себя свободной.
Необходимо, однако, убедиться, что это тот самый человек.
– Мистер Блейк? – Она сама удивилась своему спокойному деловому тону.
Он искоса взглянул на нее.
– Что вам угодно? – откликнулся он и медленно направился к ней.
Когда он приблизился к ней, лицо его было в тени плакучей ивы.
Она почувствовала себя странно отрешенной, как будто смотрела на все откуда-то со стороны, как посторонний наблюдатель.
– Мистер Брэндэн Блейк?
– Да, – повторил он после некоторого колебания. – А кто вы? И чего вы хотите? – спросил он снова равнодушным тоном. Он говорил с британским акцентом, без той южной медлительности, к которой она привыкла за последние несколько недель. Он подошел ближе, ничего не подозревая ни о пистолете, ни об угрозе с ее стороны. – Вы меня слышите? Что вы делаете… – Он замолчал, когда их глаза встретились.
Даже при этом скудном свете не узнать взгляд этих золотистых глаз было невозможно.
7
– Ты?! – прошипел он, подняв одну бровь, и, схватив Кортни за руку, втащил в тень. – Какого дьявола ты тут делаешь?
– То же самое я могу спросить у вас, капитан Кадделл.
У Кортни подкосились ноги. Он так долго был так близко от нее. У нее было столько возможностей, а она даже и не подозревала ни о чем. Она могла выдать его властям, могла разрушить его деловые планы в Нассау, много чего могла сделать, чтобы наказать этого развратника.
Он выжидающе смотрел на нее, на ее шею, на грудь в глубоком декольте платья. Она бессознательно прикрыла грудь рукой. Он не знал, почему она здесь, и не догадывался, кто она такая на самом деле. Да и откуда ему знать? Он считал, что она Шейла Галлахер, вороватая служанка, чью жизнь он спас на берегу возле Дувра.
Он был так близко, что его теплое дыхание касалось ее. Отойдя и прислонившись к дереву, он достал сигару и зажег спичку о мраморную колонну.
– Так. Ты меня разыскала. Брэндэн Блейк, к вашим услугам. – Когда он насмешливо, преувеличенно вежливо поклонился, его близость снова всколыхнула в ней чувства, которые, как она считала, были подавлены.
– Я совсем не ожидал тебя больше увидеть, после того как птичка упорхнула из клетки, – сказал он с оттенком иронии и без малейшего намека на ирландский акцент. – Почему ты здесь? – Он усмехнулся. – Если собираешься вытягивать из меня деньги в обмен на твое молчание, то ты опоздала. Помолвка отменена, и мне больше нечего терять.
Его циничная беззаботность, способная привести в бешенство кого угодно, вернула Кортни к реальности. Она взяла себя в руки.
– Не двигайтесь, сэр, или я буду вынуждена пристрелить вас.
– Чем? Шпилькой для волос?
Кортни подняла пистолет и взвела один курок. Звук щелчка утонул в доносящейся издалека музыке. Он остановился.
– Ну ладно. Ты, должно быть, пришла сюда «на дело», надев дорогое платье и играя роль леди. Пистолет – это что-то новое в твоей практике. Ты что, собираешься к воровству добавить еще и убийство? Не слишком ли много для тебя? И все это из-за изумрудов? Я с радостью тебе их отдам. Я тебе отдам все драгоценности, какие захочешь, – вызывающе добавил он.
– Вы слепой болван. Есть одно сокровище, которое даже вы, при всем вашем богатстве, не можете мне возместить. Моя сестра.
– Твоя… сестра? – Сначала он просто повторил за ней эти два слова, но потом понял их смысл и рассмеялся.
– Так это ты послала письмо Мэрили, да? Твоя сестра и есть та мифическая девушка, которую я якобы соблазнил и…
Кортни взвела второй курок, он замолчал, но потом снова заговорил.
– Будь по-твоему. Давай кончим эти безобразные игры в загадки. – Беззаботность уступила место холодному сарказму. – Сколько ты хочешь за свое молчание, моя очаровательная маленькая воровка?
– Я не воровка, и только тупица вроде вас мог не догадаться об этом.
– Ты, конечно, сейчас говоришь красиво, но не ты ли лежала недавно под грязным скотом, выдавая себя за служанку, и не ты ли носила в кармане целое состояние.
Кортни старалась глубоко дышать, чтобы унять гнев. Она позволила ему разозлить себя, а это было опасно.
– Я понимаю, к чему вы теперь клоните, мистер Блейк, но у вас ничего не выйдет. Мне плевать на ваши уловки, и не пытайтесь остановить меня вашими оскорблениями.
– Но во мне есть кое-что еще, на что тебе не плевать, – напомнил он ей низким хриплым голосом.
– Поэтому я и убежала от вас, бесчувственный подлец! – Она сделала над собой усилие, чтобы собраться. – Хватит вранья. Вы признаетесь перед всеми, что соблазнили мою сестру и бросили ее, когда узнали, что она беременна от вас.
– Я не признаю ничего подобного. Ты что, рехнулась? Кто бы ни была твоя сестра, я к ней не прикасался. – С его лица сошли все следы легкомыслия. – Я помню твой рассказ на корабле. Мне очень жаль, что какой-то подлец воспользовался ее доверчивостью, но это был не я. Я не бросал никакой любовницы в Англии, и, насколько мне известно, у меня нет никаких детей.
– Лжец!
– Можешь называть меня как угодно. А как насчет тебя? Ты ведь никогда не собиралась становиться моей любовницей, верно? Ты использовала меня, чтобы добраться до Чарлстона, потому что это было тебе удобно. Ты была готова лечь в постель с каждым, кто смог бы доставить тебя сюда, и, по несчастному стечению обстоятельств, этим человеком оказался я.
Кортни сделала шаг назад и подняла пистолет.
– Это неверно. Я никогда не собиралась использовать вас. А в постель вы затащили меня силой.
Он удивленно поднял брови.
– Я-то думал, что ты испытываешь ко мне нежные чувства, а ты утверждаешь, что я принудил тебя к этому силой.
– Я не собираюсь переписывать историю, – возразила она со слабой улыбкой, – но то было тогда. Тогда вы мне нравились. А теперь я способна убить вас на месте, без капли сожаления. – Говоря эти слова, она ясно понимала их фальшь. – Вы чудовище, ничтожество, и вы заслужили смерть за свою ложь даже больше, чем за все остальное. – Она сжимала пистолет, держа палец на обоих спусковых крючках сразу, а слезы текли и затуманивали взгляд. – Я… я могу закрыть глаза, а когда открою их снова, вас уже не будет, а с ваших губ уже не слетит ни одного слова лжи.
– Я не буду просить тебя вспомнить о том, что было между нами, но мне хотелось бы понять, как ты можешь убить меня, зная, что я спас тебе жизнь.
Произнося эти слова, он взглядом оценивал расстояние, отделявшее его от Кортни. С губ Кортни сорвалось рыдание, но она старалась не обращать на это внимания. Теперь она исполнит свой долг.
– Ты действительно собираешься это сделать? – недоверчиво спросил он.
– У меня нет выбора, – простонала она, слезы струились по ее щекам. – Это мое последнее слово. Вы… вы даже ни на йоту не раскаиваетесь, вам наплевать, что моя сестра мертва.
Кортни прикрыла глаза, словно опустила занавес между собой и этим человеком, которого она полюбила, и который предал ее. Кровь яростно билась в ее жилах, напоминая о пенящемся прибое на том берегу. С тех пор прошла вечность. Музыка прекратилась. Она продолжала медленно давить на спусковые крючки, замерев в ожидании очищающего звука и отдачи в руке.
Чья-то рука накрыла ее руку, сдавила пальцы, одновременно отталкивая руку с пистолетом от цели. Выстрелы прогремели в сторону. Открыв глаза, она увидела только голову статуи под аркой, похожую на пушечное ядро на фоне неба.
Кортни посмотрела на руку, схватившую ее за запястье, а затем и на лицо Армана Сен-Пьера. Прежде чем она успела что-то сообразить, Блейк повалил ее на землю. Она ударила его, но он легко парировал удар и подмял ее под себя.
– Откуда ты взялся? – спросил Брэндэн Сен-Пьера. – Как раз вовремя.
– Извините меня, мадемуазель, – произнес Арман Сен-Пьер с лукавой улыбкой. – Я не мог позволить вам застрелить нашего хозяина. Это несправедливо.
– Пусти меня, болван, – прошипела Кортни, тщетно пытаясь освободиться от Брэндэна.
– Спасибо тебе, приятель, – прорычал Брэндэн. – Похоже, что эта подлая сука действительно намеревалась укокошить меня.
Лежа на земле, Кортни видела, как народ, встревоженный звуками выстрелов, толпится на веранде.
– Спрячь оружие, – прошептал Брэндэн сквозь стиснутые зубы. Он поднял ее, одной рукой закрыл ей рот, другой плотно обхватил за талию. – Молчи, если хочешь остаться в живых. Иначе я сверну тебе шею.
Брэндэн проволок Кортни через кусты и поляну в оранжерею. Он зажег лампу и стал ее разглядывать, стараясь взять себя в руки и осмыслить происходящее. Какого дьявола ей надо? Он ни разу не отступился и не раскрывал ей своего настоящего имени. Она здорово потрудилась в последние месяцы. Скорее всего, она выследила его на «Ариеле». Она, должно быть, знала, кто он, когда пришла сюда, но тогда зачем изображать удивление? Все это было странно. В оранжерею проскользнул Арман.
– Я сказал им, что это какой-то ребенок забавлялся с хлопушками. – Он перевел взгляд с Брэндэна на девушку и ухмыльнулся. – Во что вы теперь играете, мой друг?
– Ты слышал? – поинтересовался Брэндэн, не сомневаясь, что тот все слышал.
– Да. Вопрос чести. – Брэндэн был раздосадован, когда Арман учтиво поклонился девушке. – Простите меня, леди Аскуит. Вы очаровательная женщина, и когда я последовал за вами в сад, то рассчитывал на более интересное времяпровождение.
Услышав это имя, Брэндэн был ошеломлен.
– Леди Аскуит? Леди Кортни Аскуит?
– Да, – резко ответила она. – Сестра Сары Аскуит.
Брэндэн жестом попросил Армана удалиться, захлопнул за ним дверь и без тени улыбки посмотрел на Кортни.
– Итак, никто из нас не был честным. Но вы были просто смешны! Маскироваться под обычную воровку…
– Я никогда не объявляла себя воровкой, обычной или какой-либо другой. Это вы так решили, найдя мои изумруды.
– Зачем эта ужасная история про Сару? Ваш дядя Эзра сказал бы мне…
– Дядя Эзра ничего не знает.
Брэндэн был совершенно растерян. Он ничего не мог понять. Сара мертва. Что он скажет своей матери? Он ездил к ним, разговаривал с девушкой, а теперь, спустя несколько месяцев, она мертва.
– Я не понимаю. Почему вы решили, что это я повинен в ее смерти?
– Она покончила с собой, не вынеся позора. Она была беременна от вас вашим ублюдком, но вы не женились на ней, – сказала Кортни.
Сара! Жалость и боль пронзили сердце Брэндэна.
– Сара занимала особое место в моей душе, но я не прикасался к ней. Мы были друзьями, и не более того. Кроме того, Сара была не из тех, кого можно ради забавы затащить в постель до свадьбы.
Кортни вздрогнула, как будто ее ударили хлыстом.
– А я – из тех?
Брэндэн пожалел о том, что вовремя не прикусил язык. Он не хотел обидеть ее. Ему хотелось взять ее на руки и приласкать, но он видел, что между ними выросла стена недоверия. Подумать только, она ведь только что пыталась убить его! Все это, конечно, не способствовало продолжению прежних отношений. Ее жажда мести, видимо, очень сильна, если она пустилась в столь опасный путь, чтобы убить его.
Тут ему вспомнились слова, сорвавшиеся с ее уст: «Тогда ты мне нравился».
– Я никогда так о тебе не думал, – возразил он ласково. – Ты всегда была дорога мне как Шейла Галлахер, а воровка ты или нет, для меня не имело значения.
– Да, – невесело засмеялась она. – Я для вас так много значила, что вы решили жениться на ком-то еще, а меня держать при себе как сожительницу.
– Чего же ты хочешь – предложения руки и сердца?
– Да! – ответила она. – Пусть я отвергну ваше предложение, но я хочу, чтобы оно было сделано.
Брэндэн видел, что ее гложет обида, и размышлял о том, стоит ли говорить ей правду: ведь он разорвал помолвку с Мэрили ради нее, маленькой оборванки, которая вторглась в его жизнь и занимает все его мысли с тех пор, как он подобрал ее на берегу. Ему хотелось бы рассказать ей, что всего лишь около часа назад он поклялся разыскать ее, чтобы сделать предложение выйти за него замуж.
Однако то была другая женщина, казалось, за этот час прошла целая жизнь. Эта женщина хотела убить его. Эта женщина ненавидит его.
– Я вас все равно когда-нибудь убью, – сказала она, как бы прочтя его мысли. – Клянусь.
– Нет, не убьешь, – возразил он, прижимая ее к азалиям. – Ты полюбишь меня, – повторял он и, не дав ей опомниться, запечатлел поцелуй на ее губах.
Она высвободилась со словами:
– Оставьте меня! Вы… Вы, пиявка. Я не могу дышать.
– Постарайтесь выражать свои протесты потише, – прошептал он ей на ухо. – Вы же не хотите привлечь к нам внимание, верно? Это скомпрометирует вас.
– Скомпрометирует? Вы осмеливаетесь произносить это слово, вы, сломавший мне жизнь? Смешно даже слышать об этом из ваших уст!
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
В течение последнего месяца он часто задавал себе вопрос, не было ли последствий той ночи на корабле.
Она, похоже, догадывалась, что он имеет в виду, но отвечать не стала.
– Как ловко вы переменили тему разговора. Однако вы недостаточно хитры. Сара оставила записку, в которой упоминает ваше имя. Как вы это объясните?
Брэндэн с изумлением посмотрел на нее.
– Это ложь. Я не дотрагивался до нее, и не может быть никакой записки с моим именем.
– Она проводила время только с вами. Вы были с ней в саду…
– Не только со мной, моя дорогая. Ты однажды спросила, откуда у меня этот шрам. – Он указал на щеку. – Это он оставил его мне на память – ее любовник. Он подстерег меня в саду.
Кортни была поражена.
– И мне наплевать, веришь ты мне или нет. – Брэндэн повернулся к Арману, заглянувшему в оранжерею. – Подожди еще минутку, – попросил он, – пожалуйста.
– Но ее кузина ищет ее, – взглянув на Кортни, Арман пробормотал: – Прелесть!
Брэндэн оглядел Кортни. Она была перепачкана с ног до головы. Платье в нескольких местах порвано.
– Вам нельзя возвращаться в танцевальный зал в таком виде, – сказал он. – Если кто-нибудь узнает, что здесь произошло, С вашей репутацией будет покончено. Я не хочу этого, хоть вы и собирались убить меня. – Он посмотрел через плечо на Армана. – Пригони мой экипаж к заднему выходу из сада и помоги леди Аскуит исчезнуть, – приказал он. – Я сам провожу ее до Беллингэм Плейс. Прочитав на лице Армана сомнение, он добавил: – Ни один волос не упадет с ее головы.
Когда подъехал экипаж, Брэндэн посмотрел на девушку. Леди Кортни Аскуит. Он подсадил ее и приказал кучеру ехать как можно скорее в Беллингэм Плейс. Она сидела сзади с гордо поднятой головой, сохраняя независимый вид.
Леди Аскуит. Эзра говорил ему о ее приезде после его возвращения в Чарлстон, но ему и в голову не могло прийти, что Шейла – это и есть леди Кортни Аскуит. Многого можно было бы избежать, если бы он задержался в Чарлстоне и нанес визит леди Аскуит. Вместо этого он возвратился в Нассау, затем поплыл в Бостон, чтобы взять свою мать.
Что он скажет Кэтлин? Он уже встревожен состоянием ее здоровья. Годы берут свое, а смерть отца в 1852 году надломила ее. Было тяжело наблюдать, как угасает ее дух. Тяготы происходящего могут убить ее.
Этим вечером она чувствовала себя неплохо, но все равно недостаточно хорошо, чтобы спуститься к гостям, хотя и жаждала увидеть Кортни. Оглядываясь назад, он даже радовался этому. Необходимо быть крайне осторожным во всех этих делах. Если его мать узнает правду о его отношениях с Кортни и о самоубийстве Сары, это может ее убить.
Он посмотрел на Кортни. Она была дочерью лорда Гарретта Аскуита, и это все очень усложняло. Как он мог знать, что вот эта самая женщина, заполнившая всю его жизнь, в поисках которой он объездил все гостиницы, меблированные комнаты и публичные дома Чарлстона, и есть дочь этого старого мерзавца?
Какой же он был дурак! Он должен был догадаться, что она – не простая девушка, что такие ноги могут быть только у балерины. Ему даже и в голову не приходило, что она играет роль, что с ее стороны это был хитрый ход с целью попасть в Чарлстон. Чертовка была дьявольски хитра, но неужели она лгала во всем?
– Все же я не могу поверить, что вы хотели убить меня, – заметил он. – Вы не похожи на убийцу, готового прикончить невинного человека.
– Невинного! Да вы просто не понимаете смысла этого слова. – В ее бархатистом голосе звучали стальные нотки. – Пистолет был лишь средством заставить вас признаться в ваших бесчестных поступках, но, когда я осознала всю глубину вашего обмана, то увидела, как вы развращены. И я сожалею, что тоже стала вашей жертвой.
– Вы охотно стали ею, насколько я помню.
Она опустила глаза, ее пальцы теребили складки платья. Он взял ее за подбородок и приподнял его так, чтобы их глаза встретились. Ему казалось, что он тонет в бездонной глубине. Они оба боялись потерять самообладание, потому что их тянуло друг к другу, и с этим ничего нельзя поделать.
– Ради Бога! – Она оттолкнула его руки. – Разве недостаточно того, что вы втоптали меня в грязь?
Брэндэн откинулся назад.
– Если бы вы сразу сказали мне, кто вы на самом деле, я бы и пальцем к вам не притронулся. Вам не следовало бы выдавать себя за кого-то другого, но раз уж вы это сделали, то теперь поздно, ничего не изменишь. Вы моя, и вы это знаете.
В этот момент, в сумерках, он почти верил своим словам, но ее они не убедили.
– Тогда я могла принадлежать вам, но теперь… Вы сами видите, что никакой союз между нами невозможен.
Он испытующе посмотрел на нее, но она не выдавала своих чувств.
– Как угодно, леди Аскуит, – хрипло ответил он и поднял оконную занавеску.
Стирая росу со стекла, он заметил, что они прибывают в Беллингэм Плейс.
– Я верну ваше ожерелье и серьги, когда вам будет угодно.
Она, по-видимому, ожидала, что он скажет это, так как ответ у нее был готов.
– Завтра. Я приму вас в четыре, за чаем.
Брэндэн помог ей выйти и проводил до крыльца.
– Что же касается сережек… я не хочу их, – сказала она, – не хочу помнить о той ночи.
Ее слова обидели и смутили его, но он не подал вида. Сказать было нечего, он повернулся и ушел, не оглядываясь.
На следующий день, когда часы пробили четыре тридцать, Брэндэн налил себе изрядную порцию скотча из личного бара Эзры Кирана и вздохнул.
Он нервно постукивал пальцами по краю стакана. Эта чертовка Аскуит заставляла себя ждать. Он ненавидел неопределенное ожидание, да еще и в одиночестве. Начинаешь подмечать детали, размышлять, осмысливать…
Прошлой ночью Брэндэн говорил правду. Их соединила судьба. Куда это заведет их, она когда-нибудь узнает. Эзра знает, но он будет молчать.
Перед тем как выйти из этой комнаты, она даст согласие на брак с ним. Он много дал бы за то, чтобы увидеть, как вытянется лицо графа, когда он узнает об их браке. Она, конечно, не знает, что произошло между ним и Гарреттом Аскуитом, да оно и к лучшему. Кортни по характеру во многом была похожа на своего отца, она – опасный противник. Он понимал, что его влюбленность в нее и безрассудна, и опасна. Она уже пыталась убить его, и уже только поэтому следовало бы держаться от нее подальше. Возможно, ей на роду написано быть убийцей, как ее отец. Родная кровь.
И тем не менее он не мог с ней расстаться.
Его глаза затуманились, когда он вспомнил ту ночь, которая изменила всю его жизнь. Он вспомнил огонь, вспыхнувший в его крови в самую первую ночь на «Ариеле», когда он залечивал раны на теле Кортни, пламя, которое он теперь не в силах погасить.
Довольно думать об этом, нельзя давать волю своим чувствам. Можно слишком далеко зайти, додуматься черт знает до чего. Она всего-навсего женщина, хотя и непредсказуемая, необычная, эксцентричная.
Он хлопнул крышкой своих карманных часов. Ведь Эзра знает, как он ненавидит опоздания, а это опоздание носит какой-то зловещий характер, так же, как и предстоящее чаепитие. Подумать только! Прошлой ночью она пыталась убить его, а сегодня пригласила на чаепитие! Она была настоящей дочерью графа, такая же сумасшедшая, как он, и такая же опасная.
Эзра не будет действовать против него, сказал себе Брэндэн. Он – его партнер, друг, наставник.
Двери распахнулись, и торжественно вошла леди Аскуит, полная достоинства, с резкими движениями, в платье из черной тафты с высоким воротником, со строгим шиньоном, на ее губах застыла кривая улыбка. Но как бы она ни была одета, он мысленно видел ее обнаженной в лунном свете в спальне в Нассау, или при свете лампы на борту его корабля, видел ее распущенные волосы, ее рубиново-красные губы, распухшие от его поцелуев, ее кожу, грудь…
Брэндэн поежился и поправил брюки. Даже сейчас, когда она была похожа на фарфоровую куклу, она возбуждала его.
Кортни налила две чашки чая и одну из них предложила ему. Он вылил свой скотч в чашку и бросил туда кусок сахара.
После четверти часа молчания в комнату вошел Эзра и прошагал к своему столу. Он сел в кресло, пробормотал приветствие, отодвинул бумаги, окинув их взглядом, и прочистил горло, поглядев сначала на него, а потом на Кортни. Неясные подозрения зародились в душе Брэндэна. Лицо Кортни было бесстрастным, но по блеску ее изумрудных глаз Брэндэн понял – что-то затевается.
– Моя племянница сообщила, что вы знакомы, – заметил Эзра.
– Да, – спокойно ответил Брэндэн, – и весьма близко знакомы.
Кортни вспыхнула. Конечно, подумал он, она помнит, как принадлежала ему.
Эзра хлопнул ладонью по мраморной доске стола и наклонился в сторону Брэндэна, постукивая для пущей убедительности пальцем по блокноту.
– Ты сначала говоришь, а потом думаешь, но сейчас речь не об этом. Есть более важные дела.
– А именно? – спросил Брэндэн.
– А именно, ситуация с леди Аскуит.
Брэндэн насторожился. Теперь у него не было сомнений в том, что она все рассказала Эзре.
– Согласен ли ты, что позволил себе определенные вольности по отношению к моей племяннице?
– А разве я отрицаю?
– У тебя есть изумрудное ожерелье, которое ты взял у нее на берегу, когда похитил ее.
Брэндэн устремил взгляд на Кортни, но ее лицо было непроницаемо.
– Вот это я отрицаю напрочь. Ожерелье у меня, но я не похищал ее. Я спасал ее тонкую шейку.
– Ив качестве платы за спасение силой затащил ее в постель, – резко сказал Эзра.
– Отчасти это верно, но я не принуждал ее силой.
– Не имеет значения. – Эзра пренебрежительно махнул рукой. – Дело сделано. Как ты собираешься поступить теперь?
– Она беременна? – спросил Брэндэн.
Кортни покраснела.
– Жду ответа, – настаивал Брэндэн.
– Я не знаю, – сказала она слабым голосом, – нет, наверное.
– Но вы уверены? – не отступал Брэндэн.
– Я почти уверена, так что нет оснований для беспокойства. Вероятнее всего, вам не стоит об этом беспокоиться.
«Почти? Вероятнее всего?» Брэндэн немного помолчал.
– Если вы не беременны, то о чем речь?
– Я хочу, чтобы вы заплатили мне за мое горе тем, что вам дороже всего, – деньгами. Я хочу отнять у вас то, что вы больше всего любите, я хочу сделать вас ничтожным и жалким в отместку за то, что вы разбили мое сердце.
«Ей не нужны его деньги. Чего же она хочет на самом деле», – недоумевал Брэндэн.
– Сколько?
– Я хочу пятьдесят процентов ваших доходов от Нассау, дом в Нассау, Эшланд, «Ариель» и дом на Бэттери.
– Не так уж и много, а? – усмехнулся он.
– Это мелочь в сравнении с вашим состоянием.
– А что, если я скажу «нет»?
– Тогда я предъявляю вам обвинение.
– В чем? – зарычал он. – В том, что я спас вашу жизнь? Лечил ваши раны?
– Я опозорю ваше имя всеми доступными мне способами. Никто не станет иметь с вами дело. Кроме того, ваша контрабанда – переправка оружия в Ирландию. Об этом я сообщу властям. – Она сделала паузу для пущего эффекта. – Полагаю, что это ничтожная плата за смерть Сары.
– Перед тем, как ты ответишь, Брэндэн, – вмешался Эзра, – ты должен уяснить две вещи. Я не вполне согласен с расчетливостью Кортни. Мне бы хотелось, чтобы вы оба поладили, и на то у меня есть свои причины. У вас были… э… м… м… отношения, и я думаю, что самый правильный путь для тебя – жениться на ней. Она не согласна. В любом случае ты должен оценить справедливость ее требований. Как правильно заметила Кортни, эта собственность и деньги – лишь доля твоего состояния. Если она возбудит против тебя судебное преследование, это будет стоить тебе гораздо дороже. Поэтому кончай бесплодные споры, и давайте искать разумное решение.
– Она стремится погубить меня, – спокойно сказал Брэндэн. – Она знает, как много значит для меня бизнес в Нассау. Мой отец умер…
– Это меня не интересует, – прервала Кортни.
– Брэндэн, ты знаешь мои политические и юридические связи, и здесь, и за границей, – многозначительно добавил Эзра. – Будь рассудителен.
Кортни чуть не подскочила, когда Брэндэн внезапно смахнул со стола свою чашку с такой силой, что она разлетелась на мелкие кусочки, а содержимое расплескалось по всему полу.
– Ты угрожаешь мне, Эзра? Ведь ты покупаешь мои контрабандные товары, ты финансируешь сомнительные операции, предпринимаемые мной и дающие тебе громадные прибыли!
Он улыбнулся и повернулся к Кортни.
– Не думал я, что вы можете так низко пасть. Теперь я это знаю.
Что-то мелькнуло в ее глазах – то ли вызов, то ли насмешка. Брэндэн снова повернулся к ее дяде:
– Мы с тобой предприниматели, Эзра, так что давай говорить напрямую, без двусмысленностей. – Он достал из кармана пачку бумаг. – Я приму требования Кортни при одном условии. Я наживал это состояние в расчете на наследников, и, таким образом, доступ к нему она может иметь лишь в качестве моей жены и производительницы наследников. Кортни должна стать моей женой.
Кортни встала.
– Нет!
– Я готов заплатить ей за поступки, которых не совершал. Она может отвергнуть мое предложение, но ее обвинениям никто не поверит. Ты знаешь, что я говорю правду.
– Он прав, Кортни, – согласился Эзра, – если ты отвергнешь его предложение, тебе никто не поверит.
– Но… но…
– Я подготовил все необходимые брачные документы, – продолжал Брэндэн, подвигая бумаги Эзре. – Как вы видите, помолвки не будет. Пусть она подпишет бумаги. – Он посмотрел на часы, взял свою широкополую шляпу и стряхнул с нее пылинку. – Венчание состоится завтра в четыре часа пополудни в церкви Сент Джеймс. – Он надел шляпу. – Все документы прибудут сюда завтра утром, и в том случае, если ваш адвокат сочтет их правильными, передача собственности состоится сразу же после свадебной церемонии. Она получит все, что просит, за исключением Эшланда, доли в прибылях от бизнеса в Нассау и дома на Бэттери. Как ты прекрасно знаешь, Эшланд предназначен в наследство моему первому сыну. Что касается Нассау, то я не хочу, чтобы кто-нибудь вмешивался в мой бизнес. Дом на Бэттери остается у меня.
– Да, – сухо сказала Кортни, – вам нужно удобное место для свиданий с вашими любовницами.
Брэндэн пропустил эти слова мимо ушей.
– Взамен я предлагаю недвижимость на Луисбург Скуэр в Бостоне, а также сорок процентов чистой прибыли в компании «Блейк Шиппинг Лимитед», Бостон.
Кортни молчала. Он протянул руку дяде Эзре.
– Согласны?
– Твое предложение более, чем великодушно, Брэндэн.
Глядя, как мужчины обмениваются рукопожатием, Кортни чувствовала, как волна гнева поднимается в ее душе.
– Вы обходитесь со мной как с игрушкой, но главная роль принадлежит здесь мне, проклятый ублюдок!
– Ну и ну, леди Аскуит, – засмеялся Брэндэн, – можно подумать, что вы обычная воровка, а не родственница королевы.
– Замолчите! Вы оба. Мне все это так же не нравится, как и тебе, Брэндэн, – начал Эзра умиротворяющим тоном, – сложись все иначе, я никогда бы не позволил своей племяннице выйти за тебя замуж. Ты мне как сын, но мы оба знаем, что она выше тебя, несмотря на все твое богатство и земли.
– Не совсем так, Эзра, – саркастически заметил Брэндэн, улыбаясь. – Все вышло так как раз потому, что она была подо мной.
Кортни бросилась на Брэндэна и стала молотить по его груди своими крохотными кулачками, выкрикивая ругательства. Брэндэн легко укротил ее и, шлепнув по заду, подтолкнул к ошеломленному дядюшке.
– Придержи свой язык! – сказал ему Эзра, успокаивая племянницу. – Я не могу допустить, чтобы ты разговаривал с ней в таком тоне. Она еще не жена тебе.
Брэндэн медленно направился к двери, затем обернулся и подмигнул.
– Я нисколько не сомневался в том, чем закончится этот день. Вы хотели брака. Вы его получили.
– Я не…
– Подумайте, Кортни. Подумайте о своих словах, сказанных прошлой ночью. Вы бросили мне перчатку. Вы много и настойчиво торговались, но имейте в виду… – Он насмешливо поклонился. – В этот раз вы торговались с самим дьяволом.
Приготовления к свадьбе Кортни превратили Беллингэм Плейс в бедлам, и, когда Шарлотта в третий раз за этот день делала Кортни прическу, у той уже голова шла кругом.
– Я ненавижу этот стиль, – говорила она. – Я выгляжу как уличная девка. Надо сделать что-то другое.
– Ты совсем не похожа на уличную девку, – возражала Шарлотта. – Я собиралась украсить твои локоны цветами – привезли розы из Эшланда. А теперь убери руки, потому что я больше причесывать тебя не буду. Время идет, и очень быстро. Поэтому дыши глубже и постарайся успокоиться.
– Что за наглец этот человек! Он все устроил заранее, как будто не сомневался, что его предложение будет принято. Наши послеполуденные разговоры и споры для него были просто развлечением. И подумать только, как все нелепо! Он бросает мою беременную сестру ради Мэрили, теперь он бросает Мэрили и теряет большую часть собственности и деньги, чтобы жениться на мне.
– Ну вот, – сказала Шарлотта, – тебе нравится?
– Хорошо, – ответила Кортни, с отсутствующим видом приглаживая заколку для волос. – Теперь помоги мне надеть платье.
Шарлотта надела на Кортни нижнюю юбку и принесла платье.
– Если тебя интересует мое мнение; кузина, то я не думаю, что передача собственности, обусловленная брачным контрактом, такая уж большая жертва со стороны Брэндэна.
Кортни подняла руки, и Шарлотта натянула на нее платье, стараясь не задеть прическу.
– Что, интересно, скажет мой отец, узнав об этом. В восторге он не будет, это уж точно.
– Говорят, что среди предков Брэндэна есть аристократы.
– Сомневаюсь. Скорее всего, он сам распускает эти слухи. Но кто поверит хотя бы одному слову этого человека.
– Отец все еще сердит на тебя за то, что ты сожгла письмо дяди Гарретта, – сказала Шарлотта, пожимая плечами. – Все это как-то смущает меня, но я не сомневаюсь, что твой брак не будет скучным.
– Мой брак не будет настоящим, – возразила Кортни.
– Зная Брэндэна, я в этом сомневаюсь, – вмешалась тетя Селия, как вихрь влетая в комнату. За ней по пятам следовала ее младшая дочь Джейн. – Положи розы сюда, Джейн. – Тетя Селия указала на боковой столик. – Посмотри на себя! – Она повернула голову Кортни, чтобы выправить линию прически. – Кружева в мои дни были, конечно, белее. Ты немного меньше в груди, чем была я. – Она посмотрела на себя в зеркало, а потом на платье. – Подумать только, что когда-то я надевала это платье.
– Сейчас этот стиль вышел из моды, – сказала Шарлотта. – Надеюсь, что мне не придется его носить.
– Тихо! У нас нет времени для шитья платья специально для свадьбы. Многие девушки надевают платья своих матерей.
– Ну, раз уж Кортни надела его, мне, может быть, не придется этого делать.
– А кто собирается на тебе жениться? – спросила Джейн.
– Мама, – взмолилась Шарлотта.
– Тихо, Джейн! – Тетя Селия проводила ее до дверей. – Тут и без тебя много хлопот. Пойди помоги на кухне.
– Но у меня ванна приготовлена, – захныкала Джейн.
– Тогда полезай в ванну. – Селия вытолкала девочку и захлопнула дверь. Затем она глубоко вздохнула и повернулась, слабо улыбаясь. – Шарлотта, дорогая, подай мне ту корзину роз, которую прислал мистер Блейк.
Шарлотта подвинула боковой столик поближе к матери.
– Белые розы. В мои дни это был флердоранж. Да, не важно. Это – самые красивые цветы во всем Чарлстоне.
– Они не для меня, – заявила Кортни. – Я не лицемерка. Эти розы символизируют чистую, искреннюю любовь. – Она порылась в корзине и извлекла оттуда красные бутоны. – Вот эти больше подходят для моей свадьбы.
Тетя Селия приложила руки к вискам.
– Ох, у меня опять разыгрывается мигрень. Шарлотта, дорогая, помоги своей кузине, ладно? – Шарлотта коротко кивнула, и мать вышла из комнаты, что-то бормоча себе под нос.
Шарлотта сделала венок из алых роз и лент и прикрепила к нему вуаль.
– Если ты будешь вызывающе вести себя с Брэндэном, то никогда не отвадишь его от своей постели, – сказала Шарлотта. – Каждому, кто знает Брэндэна, известно, что он прирожденный боец, и сопротивление его только распалят!..
– Он может упрашивать сколько угодно, но я никогда не позволю ему дотронуться до меня. Когда я покончу с ним, мы не будем сожалеть о том, что он не женился на моей сестре.
– Он не из тех людей, которые упрашивают, и не потерпит поддразниваний.
– Шарлотта, для меня невыносимы его прикосновения после того, что он сделал с Сарой.
– Я не могу себе представить, что он оставит тебя в покое этой ночью, и в любую другую ночь.
Экипаж подъехал к церкви Сент-Джеймс в полдень. Закутанная в шаль, Кортни, сопровождаемая дядей Эзрой, поднималась по ступенькам с таким чувством, как будто шла на виселицу. Она ожидала, что будет мало народу, и была поражена, увидев полную церковь пришедших посмотреть на венчание.
Проход между рядами казался ей бесконечным. Брэндэн, одетый в темно-синий костюм, ожидал ее в конце прохода. Арман Сен-Пьер стоял рядом с ним.
С каждым шагом Кортни ощущала, как все дальше уходит от нее детство. У алтаря, когда Брэндэн взял ее за руку, ее охватил ужас. Почему она это делает? Ведь ее же не заставляли выходить за него замуж. Она могла уйти. Прямо сейчас.
– Слишком поздно, – сказал он, испытующе посмотрев на нее, и смолк, увидев красные розы, – даже здесь ты бросаешь мне вызов.
Кортни отчаянно пыталась совладать со своими чувствами.
– Наверное, это ошибка, – пробормотала она, напрягшись всем телом и пытаясь отодвинуться от него, но каблуки ее туфель зацепились за ковер.
– Выясним это потом, малышка, – сказал он сквозь зубы. – Веди себя прилично. – Его рука властно обняла ее за плечи, заставив содрогнуться. Он подтолкнул ее вперед.
Желая, чтобы все поскорее кончилось, она стояла перед аналоем, механически повторяя слова клятвы, сосредоточившись больше на узоре одеяния священника, чем на их содержании.
Она спотыкалась на каждом слове и, в конце концов, совсем замолчала. Дядя Эзра кашлянул.
– Повторяй слова клятвы! – прошипел Брэндэн.
Она попыталась освободить руку, но он крепко держал ее. Она с трудом справилась со своим голосом.
– Этим кольцом обручаю тебя. Золотое кольцо тянуло вниз, как кандалы.
– Я всей душой почитаю тебя и одариваю тебя всем, что имею.
Она пристально посмотрела на инкрустированную рубином ленту.
– Для верности, – сказал Брэндэн, как бы прочитав ее мысли.
– Того, что Бог соединил, человек да не разрушит. Объявляю вас мужем и женой, – провозгласил священник.
Кортни ожидала благоговейного поцелуя, но Брэндэн поднял ее на руки и свирепо впился в ее губы, так что у нее перехватило дыхание.
Вздохи присутствующих вернули Кортни к реальности.
– Уж не хочешь ли ты взять меня прямо здесь? – спросила она с вызовом.
– Тогда, по крайней мере, ни у кого не будет сомнений, что ты моя жена.
– Никогда, – прошипела она.
Шрам на его щеке слегка дернулся.
– Посмотрим. Улыбайтесь, миссис Блейк.
Брэндэн поставил ее на ноги и сорвал венок из роз с ее головы.
– Он не нужен тебе!
Он бросил цветы на пол в проход. Шарлотта хотела их поднять, но поскользнулась и чуть не упала.
Толпа затихла, ожидая чего-то, Брэндэн остановился, и только одна Кортни, озабоченная тем, чтобы устоять на ногах, не заметила, как дорогу ей преградила Мэрили. Мэрили Витман? На венчании – в черном платье, словно на похоронах.
Мэрили хотела что-то сказать, но Брэндэн взглядом остановил ее. В глазах его была такая ярость, какой Кортни никогда прежде не видела.
Мэрили посторонилась, но когда Кортни проходила мимо, ударила ее по щеке. Звук пощечины эхом прокатился по всей церкви. Кортни вспыхнула, ее гордость была уязвлена. Она гордо подняла голову и прошествовала мимо Мэрили, не вымолвив ни слова.
Гул толпы преследовал ее до экипажа. Кому какое дело до того, что эта шлюха пришла на венчание? Зато он узнал цену своему предательству. Никто в мире, более чем он, не заслужил этой муки: видеть предмет своего вожделения и не иметь возможности прикоснуться к нему. Никто в мире, более чем он, не заслужил такого унижения, какое испытал он. Все так и должно было случиться, иначе и быть не могло. Тетя Селия была иного мнения на этот счет.
– Уж эта Витман! – сказала она, когда Кортни вошла в вестибюль Беллингэм Плейс.
Мужчины ушли в библиотеку дяди Эзры, а тетушка увлекла Кортни в уголок.
– Нервы, – провозгласила она, осматривая щеку Кортни.
– Такая низость – ударить тебя. А каков Брэндэн! Позволить тебя ударить! Его поведение возмутительно.
– Но она же похитила возлюбленного у Мэрили, – напомнила матери Шарлотта.
– Прекрати, Шарлотта! Никогда не становись на сторону врагов семьи.
– Я не принимаю сторону Мэрили, мама. Я только объясняю ее поведение.
– Ладно, оставим это. А теперь, девочки, отдохните, чтобы свадебный обед не был похож на венчание.
И Кортни, и Шарлотта поняли, что тетушка Селия имела в виду.
– Ты видела Брэндэна? – спросила Шарлотта, стараясь подавить смех. – Боже! Я была почти уверена, что он заставит тебя произнести слова клятвы там у алтаря. Отец Фрэнсис раз шесть кашлянул, пока Брэндэн говорил.
– Не могу дождаться, когда освобожусь от этого платья.
– Пойдем наверх отдохнуть, и ты мне расскажешь, как ты собираешься не допустить Брэндэна к себе в постель.
– Я не могу ни о чем думать, – сказала Кортни, поднимаясь за Шарлоттой.
– Ты можешь думать, что хочешь, но Брэндэн дьявольски напорист и, кроме того, он – твой муж, – говорила Шарлотта, пока одна из девушек помогала им раздеться.
– У меня кое-что припасено для мистера Блейка. Полагаю, что могут помочь притворные обмороки.
– Возможно. Даже Брэндэн не станет тащить больную женщину в постель.
Кортни согласилась, хотя понимала, что он может заставить ее делать все что угодно. Он был так дьявольски красив! Сегодня он был одет безупречно, и она уже забыла, как он выглядит без одежды.
Ее бросило в жар. Она не хотела думать о нем, чтобы не вспоминать, как в его серых глазах зажигаются золотистые искорки, как он может быть ласков и нежен. Она не будет вспоминать, как он носил ее на руках, как его губы ласкали каждый дюйм ее тела, как он прикасался к ней в ту чудесную ночь на корабле. От этих воспоминаний ее до сих пор бросает в дрожь.
Она не позволит себе думать о нем!
Отдохнув, Кортни почувствовала себя в силах выдержать свадебный обед. Обед был скромен, такое у всех было настроение. Гости вели пустые разговоры. Мужчины говорили о кораблях, акциях, что было, по-видимому, продолжением беседы в библиотеке.
Устав от пустой болтовни, Кортни решила показать на деле, как намерена избежать брачного ложа. Встав, она побежала к воротам, где, вспомнив свой хореографический опыт, упала в обморок и замерла в неподвижности.
– Боже! Она побелела, как простыня! – воскликнула подбежавшая тетя Селия и стала яростно тереть ее руки.
Брэндэн проворчал себе что-то под нос, поднимая жену. Она здорово притворяется!
– Где ее спальня? – спросил он Селию.
Селия показала дорогу.
– Я ведь советовала ей отдохнуть. Она не сомкнула глаз прошлой ночью.
– Да, – сухо ответил Брэндэн, – она явно перетрудилась.
Шарлотта примчалась с флакончиком нюхательной соли. Брэндэн помахал им перед носом Кортни; она застонала и моргнула. Ее глаза открылись. – Что… что случилось? – спросила она слабым голосом.
Брэндэн жестом, приказал всем выйти.
– Но… но ей нужен покой, – настаивала Селия, – я позову служанку.
– Не надо, – заверил Брэндэн. – Я обо всем позабочусь. – Хлопнув у них перед носом дверью, он запер ее и повернулся к Кортни, которая торопливо поправляла платье.
– Если это нынешняя мода, то вся твоя нижняя одежда должна быть у тебя на голове. Сейчас тебе следует избавиться от этих одежек.
– Да, конечно. Позови, будь добр, Шарлотту или служанок…
– Никаких служанок, никакой Шарлотты. – Он холодно улыбнулся, скользнув по ней взглядом, острым как рапира.
– Ну ладно. Я… я управлюсь сама. – Кортни стала раздеваться, глядя прямо в лицо Брэндэна.
– Моя дорогая, я буду счастлив тебе помочь. Повернись.
Она неохотно повернулась, и он стал заниматься ее крючками и петлями. Вскоре платье и нижние юбки были на полу.
– Вылезай.
Она сделала, как он сказал, а он повесил ее одежду за ширму.
– Нет ничего удивительного в том, что ты падаешь в обмороки. Зачем ты носишь корсет? Ты и так тоненькая!
Он раздел ее, но не сделал ни малейшей попытки до нее дотронуться.
Кортни скользнула за ширму и появилась во фланелевом халате и шали. Брэндэн сидел на подоконнике и глядел во двор. Он повернулся и оценивающе посмотрел на нее.
– Ну, ты вполне успешно скрыла все линии своего тела. Поди сюда. – Он указал ей место рядом с собой.
Она прижала кулачки к вискам и вздохнула.
– Я так устала, Брэндэн. Последние два дня…
– О, Брэндэн, я совершенно выдохлась! – передразнил он ее. Подойдя к ней, он взял ее на руки и посадил к себе на колени, как тряпичную куклу. – Тебе не следует дуться. Это делает тебя похожей на рыбу или на капризного ребенка.
Она высунула язык, и он расхохотался. Затем поправил локон на ее лбу, провел пальцем по щеке и приподнял ее подбородок большим и указательным пальцами.
– Ты не прихворнула сегодня утром?
– Что ты имеешь в виду?
Брэндэн дотянулся до лент на ее халате и потянул за них, пока не обнажились ее груди. Он погладил их, и ее сотрясла томная дрожь, теплая волна словно окатила все ее тело.
Он долго всматривался в ее лицо, а затем произнес, поправляя галстук:
– До того как я уеду, я должен убедиться в одной вещи.
– Убедиться?
– Да, беременна ты или нет. Ты отрицаешь это, но я должен еще раз сам в этом убедиться.
– Ты уезжаешь? Но когда? – В ее голосе звучала тревога.
– Как ты сразу ожила! – сказал он, сажая ее на подоконник и поднимаясь. – А мне-то казалось, что минуту назад ты была на пороге смерти.
Он пересек комнату и прислонился к спинке ее кровати.
– Я уплываю с завтрашним вечерним отливом в Англию и хочу, чтобы ты до этого перебралась в Эшланд.
– Но я… я думала, что буду жить на Бэттери.
– Нет, я хочу, чтобы ты пожила в деревне, подальше от этих болтливых бездельников. Кроме того, я обещал матери, что ты приедешь, и она уже позаботилась о том, чтобы тебе там было хорошо.
Противоречивые чувства одолевали Кортни.
– И как долго ты там пробудешь?
– До февраля.
– Не понимаю. Ты должен был вскоре жениться на Мэрили, откуда же такая внезапная перемена планов?
– Они изменились совсем недавно. Я получил контракт вчера вечером. Весь день они грузили корабль. И еще, дорогая, – он провел пальцем поперек ее горла, – нам надо побыть врозь во времени и расстоянии, а не то я боюсь, что сверну тебе шею.
И опять от его близости у нее участился пульс.
– Ты уезжаешь этой ночью?
– Да, если, конечно, ты не готова выполнить свои клятвы.
Брэндэн подошел к ней и посадил ее на подоконник, так что они оказались лицом к лицу. И снова знакомые ощущения нахлынули на Кортни.
– Все, что мне нужно – слово поощрения, и я – твой. Одно слово…
– Но я не хочу тебя, – солгала она, – ни сегодня ночью, ни когда-либо еще.
Он обхватил ее за ягодицы и прижал к своему упругому телу.
– Если бы у меня было больше времени и желания, я бы заставил тебя взять назад эти гордые слова. – Он вздохнул. – Тебе надо было сказать сразу, кто ты на самом деле, вместо того чтобы изображать воровку. Мы бы уберегли себя от всех этих неприятностей.
– Но ты, – начала она, уткнув палец в его жесткую грудь, – ты ведь никогда не признавался, что ты не ирландский контрабандист по имени Шон Кадделл.
– Кадделл – это то же, что Блейк, моя любовь. Мое имя Брэндэн Шон Кадделл, а иначе – Блейк. И мы оба знаем, что я и в самом деле контрабандист.
«Проклятье! Ну почему ему всегда удается одержать верх?» – спрашивала себя Кортни.
– Ну а что было бы, если бы я сказала тебе, кто я?
– Тогда, мадам, мы бы разобрались во всем, что касается твоей сестры, и ты продолжала бы исполнять свои пируэты в Европе.
– Твое поведение в прошлом делает неубедительными твои слова, произнесенные сегодня. Ты хотел меня с самого начала, – сказала она, немного неуверенно, в то время как он сжимал ее запястье, – ты все равно бы не отпустил меня.
– Если бы все было так, ты бы сейчас уже принадлежала мне…
Она ощутила беспокойство, когда он обнял ее за талию.
– Кто сказал мне «нет» в первую брачную ночь?
– Боже, спаси меня, – прошептала она.
– Загляни в себя, Кортни, – сказал он, сверля ее взглядом. – Кого ты боишься – меня или себя?
– Я… Я не знаю.
Его зубы сверкнули в улыбке.
– Неужели? Должен ли я говорить, что ты испытываешь такое же желание, как и я? – Он сделал паузу.
У Кортни в ушах отдавалось биение ее сердца. Он покачал головой и продолжал.
– Я не хочу принуждать тебя, моя маленькая лицемерка. Ты скоро сама придешь ко мне. Твоя кровь кипит при воспоминаниях о нашей любви.
– Чего ты хочешь от меня? – спросила она, стараясь не поддаваться соблазну.
– Сейчас – ничего.
– Тогда убирайся и займись делом, – грубо сказала она.
Его глаза потемнели.
– Я верю, что ты не беременна. Когда я вернусь, у нас будет достаточно времени, чтобы исправить положение и создать семью.
– Семью?
– У тебя что, отшибло память? Одно из условий нашего соглашения – то, что ты должна родить наследников.
– Я помню, – спокойно ответила она.
Брэндэн направился к двери. Еще минута – и он вышел. Сначала Сара, потом Мэрили, а теперь она, думала Кортни. Ей хотелось, было, его остановить, но она передумала.
– Ну что ж, сделка есть сделка.
Он закрыл дверь, а она всё сидела на подоконнике, не в силах заплакать.
8
– Миз Кэтлин, вам нельзя выходить без шали. Ваше здоровье этого не позволяет. Док говорит, что ваше сердце может не выдержать.
– О, замолчи, Клара. Это они. – Кэтлин поправила волосы. – Приезжают Брэндэн и Кортни.
Клара посмотрела туда, куда указывала Кэтлин.
– Вон тот экипаж? Это, несомненно, экипаж мистера Брэндэна, – согласилась Клара, ведя Кэтлин вокруг кирпичной колонны.
– Вам лучше всего ждать около дверей. Если мистер Брэндэн увидит вас, то будет меня ругать, а мне не хочется выслушивать это от мальчика. – Она вздохнула: – Я вижу слезы в ваших глазах. Но вы же не собирались плакать, а?
Кэтлин всхлипнула, достав носовой платок.
– Ты только представь себе! Брэндэн привозит домой жену! И не какую-нибудь! Ты даже не знаешь, как много это для меня значит. Сколько же я этого ждала!
– Если уж я не знаю, то кто? Разве не я была с вами двадцать лет? Я знаю каждую вашу мысль.
– Извини, Клара. Не расстраивайся из-за меня. Я слишком счастлива сегодня, и мне не хочется видеть тебя сердитой.
Прошел дождь, из-за облаков выглянуло солнце. Послышался скрип тормозов экипажа, и появился Брэндэн. Он снял со ступеней экипажа миниатюрную молодую женщину и понес ее по каменистой дорожке к дому.
Забыв обо всем на свете, Кэтлин бросилась навстречу молодой паре. Ей вслед застучали каблучки Клары.
Кортни пришла в замешательство при виде двух бегущих к ней женщин, одна из которых взвизгивала от восторга хриплым голосом.
– Вот и мать, – сказал Брэндэн, когда женщины приблизились, – а следом за ней – Клара.
– Спустите меня с рук, мистер Блейк. Я не инвалид.
– Камни скользкие, миссис Блейк. Я не хочу, чтобы вы упали.
Он поднялся по ступенькам и поставил ее на портик.
– Мама, почему ты здесь? Ты же знаешь, что сказал доктор.
– Доктор Фарадей зря беспокоится. Я себя чувствую прекрасно.
– Но если ты простудишься…
Кэтлин пропустила мимо ушей слова сына и взяла Кортни за руки.
– У моего сына плохие манеры. Я Кэтлин Блейк. Рада вас видеть. А это Клара, моя компаньонка.
– Я не компаньонка, – сказала цветная женщина, – я экономка, миз Кортни, а также кухарка.
Кортни протянула руку, и Клара повела ее в дом.
– Скорее внутрь, миз Кортни, а то миз Кэтлин простудится, и мистер Брэндэн будет сердиться.
– Мы так долго ждали, когда он женится, – продолжала Кэтлин, – мы уже решили было, что потеряли его, отдав этой Витман, но вмешалось провидение и спасло моего мальчика.
– Мама, не будь сентиментальной!
– Да нет, нет, – но ее слезы говорили обратное, – Клара, а ведь он неплохо выглядит?
«Он выглядит просто замечательно в этом сюртуке и обтягивающих брюках», – подумала Кортни.
– Тебе надо быть в постели, – заметил он.
– Ничто не может удержать меня от встречи с моей невесткой. И еще я хочу послушать, что же случилось с ее сестрой Сарой.
– Клара, уведи мисс Кэтлин в ее комнату. – Он похлопал ее по руке? Мы устроимся и придем к тебе. Обещаю.
Кортни проводила Кэтлин взглядом.
– Она мне нравится. Я все гадала, почему ее не было на свадьбе. То ли она просто не смогла приехать, то ли не хотела видеть меня…
– Конечно, не из-за тебя. Еще не видя тебя, она уже тебя любила. Вы так похожи: обе хрупкие, но сильные. А Мэрили она не любила.
Брэндэн проводил Кортни в ее комнаты.
– Со слугами мы встретимся позднее, – сказал он, – это твоя спальня. Я прикажу твои сундуки внести сюда и…
Когда он открыл дверь, то с удивлением обнаружил там Кэтлин, которая руководила распаковыванием вещей.
– Я знаю, – сказала Кэтлин, не давая ему раскрыть рта, – я обещала отдохнуть и сделаю это. А сейчас мне хочется проследить, что все идет как надо.
– Ну, раз так, то все в порядке.
– Хорошая комната, – заметила Кортни.
– Если вам не нравятся обои, можно их заменить.
– Да нет, они мне нравятся.
– Ну что ж, я рада, – сказала Кэтлин. Кортни поразили ее глаза – глубоко посаженные, с кругами, придававшими ей усталый вид. Их взгляд был очень пристальным. – Когда-нибудь вы мне расскажете, как он ухаживал за вами. Я столько прозевала. Мне никто ничего не рассказывает. Они все считают меня слишком хрупкой, – пожаловалась она.
– Да нечего особенно и рассказывать, – прервал ее Брэндэн.
– Это, наверное, было сильное увлечение, если ради того, чтобы выйти замуж за Брэндэна, вы бросили балет на пороге славы.
– Она была танцовщицей, каких много, – недовольно заметил Брэндэн.
Кортни хотела что-то возразить, но передумала и мягко улыбнулась.
– Не такой уж я была знаменитой, – сказала она.
– Вы слишком скромны, моя дорогая. Я же получаю лондонские газеты, там много о вас писали. Перед вами было большое будущее. А ты, Брэндэн, – проворчала она, – помалкивай, – у девочки есть свой ум и язык, она сама за себя скажет.
– Мама, когда ты отдохнешь, вы встретитесь за чаем, и ты задашь любые вопросы. Я же должен попрощаться и идти на пристань.
– Если ты хочешь одиночества, так и скажи, – проворчала Кэтлин, направляясь к дверям. – Я не хочу лезть в твои дела, но не понимаю, зачем ты подписал этот контракт. Ты только что женился, слава тебе, Господи, а начинать супружескую жизнь, находясь за тысячу миль друг от друга…
– Это необходимо. Я тебе уже все объяснял и не хочу больше говорить на эту тему.
Брэндэн проводил взглядом Кэтлин, затем повернулся к Кортни и, надевая сюртук, посмотрел на нее оценивающим взглядом.
– В чем дело? – спросила она.
– В черном ты особенно элегантна. Нет ничего удивительного, что ты очаровала мою мать. – Он обнял ее: – Ах, Кортни, ты вскружила мне голову. Может, мне послать Тэтчера вместо себя, а нам с тобой забраться в кровать и начать делать детей?
Воспоминания нахлынули на нее. Это было то, чего она хотела: забыться в его руках и любить с вечера до утра. Однако гордость не позволяла ей этого.
Предательство, предательство, Сара, и снова предательство.
Как трудно ей было не поддаться влечению!
– Думаю, что это даже хорошо, что ты уезжаешь. Иначе мать догадалась бы об истинных отношениях между нами. А при ее состоянии здоровья это едва ли пошло бы ей на пользу.
– Моя мать, вопреки тому, что она говорит, очень больна. Я рассчитываю на твое благоразумие. Поле боя уже усыпано жертвами. Ты. Я. Мэрили.
– Ты забыл еще одну, Сару.
– Я очень огорчен смертью Сары, но не вздумай расстраивать этим мою мать. Если ты это сделаешь, клянусь, что не прощу тебе.
Кортни отступила на шаг, напуганная угрозой, скрытой в его словах, и тоном, которым они были сказаны.
– Клянусь, я не скажу твоей матери ни слова о наших истинных отношениях, – пообещала она.
Он посмотрел на нее, как будто желая что-то сказать, но потом передумал и испытующе заглянул ей в глаза.
– Твои губы гонят меня, но глаза не могут лгать. Глаза – это зеркало души. И они говорят правду.
Брэндэн удалился. Кортни видела, как его экипаж направился к Чарлстону.
Близилась осень. Кортни была занята бесконечными беседами с Кэтлин, которая интересовалась всем: ее детством, семьей, тем, как за ней ухаживал Брэндэн. Обо всем, кроме ухаживания, она рассказывала правду. На вопросы же об ухаживании она отвечала уклончиво, либо просто лгала.
Кэтлин не скрывала, что обожает своего сына.
– После смерти его отца он стал для меня единственной опорой. Мне казалось, что я мешаю ему жить. Я настаивала, чтобы он женился, но он говорил, что ему некогда. Он и на Мэрили-то собрался жениться потому, что ему надоели мои приставания, хотя и не признавался в этом. Я ругала себя, но мне так хотелось внуков. Это были мрачные дни, но ты принесла свет.
В такие минуты Кортни прикусывала язык, чтобы не проговориться об истинных отношениях с Брэндэном, но данное ему слово держала. С течением времени отношения с Кэтлин становились все проще и проще.
В начале декабря, когда они делали украшения для Рождества, Кэтлин стала задавать вопросы о Саре.
– Она была похожа на тебя?
Кортни охватило волнение.
– Да нет, не очень, – отвечала она, шпигуя гвоздикой апельсиновые дольки.
– Какая жалость! Такая молодая и такой несчастный случай, – говорила Кэтлин, обваливая фрукты в смеси пряностей.
Кортни показалось, что она ослышалась.
– Несчастный случай? Но… – машинально переспросила она и запнулась. Она поняла, что проговорилась. По выражению лица Кэтлин Кортни поняла, что та и в самом деле считает смерть Сары результатом несчастного случая. Брэндэн солгал своей матери – зачем?
Но было уже поздно. Кэтлин уловила нотку смущения в ее голосе.
– Ведь это был несчастный случай? – переспросила Кэтлин.
– Ну, не совсем, – ответила Кортни, запинаясь.
– Тогда что же это было? – Кэтлин положила свою дрожащую руку на плечо Кортни.
– Брэндэн хотел избежать…
– Говори! – Кэтлин так сжала плечо Кортни, что ее ногти впились в тело.
– Она… покончила с собой.
– Брэндэн, – прошептала Кэтлин, выпустив плечо Кортни и уронив на пол сосуд с пряностями, который разбился вдребезги, а пряности рассыпались по всему полу. Не замечая этого, она закуталась в шаль и произнесла: – Я устала. Пойду лягу.
Ее лицо стало белым, как полотно, что испугало Кортни.
– Позвольте мне проводить вас, – сказала она, но Кэтлин отмахнулась и позвала Клару, которая сразу же прибежала из кладовой.
– Щас, миз Кэтлин, вы не можете быть одна. Вы бледный, как простыня, который лежал на солнце.
– Она испытала потрясение, – сказала Кортни, – ей необходим хороший отдых.
Клара повела Кэтлин из кухни.
– Я обваляю оставшиеся фрукты вместо вас, – заверила Клара, подводя Кэтлин к лестнице.
– Когда они будут обработаны, их надо сушить по крайней-мере три недели, – говорила Кэтлин, медленно взбираясь по лестнице, – затем мы положим их в сеточки и привяжем к ним ленточки.
– Так мы и сделаем, миз Кэтлин, – сказала Клара.
– Может быть, нам использовать тот симпатичный красный шелк и бархатные ленты, что Брэндэн привез мне из Франции?
– Вы может использовать все, что вам нравится, миз Кэтлин.
Кортни сидела за кухонным столом и пыталась осмыслить происходящее. Почему Кэтлин так реагировала на известие об истинной причине смерти Сары и почему она назвала имя Брэндэна? Может быть, она подозревает, что Брэндэн сыграл какую-то роль в ее смерти? А если так, то почему?
Эти мысли не покидали Кортни и вечером. Измучившись, она рано ушла спать, но сон не шел. Когда же она, наконец, задремала, ее разбудили тоскливые звуки фортепьяно. Она накинула шаль и спустилась вниз. Подойдя к музыкальной комнате, она услышала рыдания. Кэтлин сидела на табурете, ее пальцы извлекали из инструмента красивую жалобную мелодию.
Когда Кортни вошла, Кэтлин прекратила игру.
– Я тебя разбудила?
– Нет, – солгала Кортни. – Я читала. Она села рядом.
– У Сары были большие способности к музыке, и я всегда ей завидовала.
– Я стараюсь играть хотя бы раз в день. Это поддерживает гибкость пальцев.
Она несколько раз сжала и разжала пальцы.
– Сара была счастлива?
– По крайней мере, она казалась такой.
– Тогда почему… она покончила с собой?
– Она была беременна, а отец ребенка не мог жениться на ней.
– Он, что, был женат?
– Я не знаю, – пожала плечами Кортни.
– Она была таким прелестным ребенком, – продолжала Кэтлин.
Кортни остолбенела от удивления.
– Вы что, знали ее?
– Я жила в Англии и видела вас еще совсем маленькими детьми. Я хорошо знала твоих родителей, еще при жизни твоей матери.
Брэндэн никогда не говорил, что его мать знакома с ее семьей, хотя и знал об этом.
– У меня сохранились очень смутные воспоминания о матери. Она была красива?
– Все считали ее красивой женщиной, целиком посвятившей себя детям.
– Так же, как отец посвятил себя ей.
Кэтлин кивнула с полуулыбкой.
– Да. Это верно.
– Мне помнится, что ее голос был очень мелодичен.
– Замечательный голос, высокий и звонкий, как колокольчик. Она любила петь колыбельные для вас. Я бы отдала все на свете, чтобы петь, как она. – Кэтлин внезапно улыбнулась. – А твой брат тоже был очаровательным, ласковым ребенком.
– Сейчас он немного грубоват и напыщен, – заметила Кортни, – раньше мы часто ссорились, но в последние годы стали ладить. Я думаю, это приходит с возрастом.
– Из-за чего вы ссорились?
– Из-за всего. Он не одобрял мой выбор сценической карьеры, но потом все-таки смирился с этим. И вообще, он всегда вел себя так, будто он мой отец.
– Похоже, он серьезный молодой человек.
– Одевается как министр, а жену ему заменяет работа.
– Ты должна написать ему. Может быть, он навестит нас, а мы подыщем ему тут невесту из хорошей семьи.
– Он не любит общество. Он крайне застенчив, и к тому же заикается.
– Тогда мы подыщем ему что-нибудь особенное. Выбор партнера в браке очень важен, ведь от этого зависит вся последующая жизнь.
Этот разговор произвел на Кортни какое-то странное впечатление, но она никак не могла понять почему. Ей казалось, что Кэтлин многое не договаривает, но задавать ей вопросы она не решалась из-за боязни расстроить ее.
– Ну, хорошо, я последую вашему совету и напишу Маркусу. Возможно, он все-таки приедет.
Шли недели, месяцы, а вестей от Брэндэна не было.
В канун Рождества стали устанавливать елку. Гостиная наполнилась запахами хвои. Кортни с благоговением наблюдала, как Кэтлин руководила этим процессом:
– Чуть левее. Вот так. Замечательно. – Она радостно захлопала в ладоши.
– А где ангелочки, которых Брэндэн привез из Парижа в прошлом году?
Кэтлин широко заулыбалась, когда Кортни достала украшения из специальной инкрустированной шкатулки. Кэтлин рассмотрела их на свету.
– Это самое лучшее Рождество в моей жизни после смерти моего мужа Уинстона. Но почему Брэндэна нет с нами в такой момент?
Кортни тоже хотела бы знать это, но она молчала. В дверях появилась Клара.
– Вы забирать мои помощники привязывать ягоды, и я не могу закончить кекс вовремя, – пожаловалась она, – и вы много не ожидать от них, потому что вы не знаете, как быть с ними рядом, чтобы делать кекс. И док сказал, что вы не должны, так как кексы полны бренди и масла. И забудьте про обед. Я не мочь все успевать без помощников.
– Клара, прекрати свои стенания. – Кэтлин дала указания слугам кое-что передвинуть.
– Слушай, венок готов. Скоро будут готовы гирлянды. – Она наполнила серебряную чашку. – Выпей немного сливок с вином и сахаром и отдохни.
– Вы знать, я не пить этот дрянь. И вы не мочь пить тоже. Что говорить док Фарадей?
– Я еще никогда не чувствовала себя так хорошо. Кроме того, мне известно, что ты прикладываешься к бутылке с ромом, так что иди обратно на кухню.
– Это не есть правда, миз Кэтлин. Вы это знать, – она повернулась к Кортни, – миз Кортни, вы знать, что она лгать, да? Я использовать ром пропитывать кекс.
Клара повернулась было, чтобы уйти, но на прощание вдруг выпалила:
– Вы идти путем, таким идти, но вы не видать обетованной земля, потому что вы лгать, миз Кэтлин.
Остаток дня прошел в последних приготовлениях к Рождеству: они испекли печенье, которое оказалось на удивление вкусным и вполне стоило того, чтобы потратить на его приготовление столько времени.
Кэтлин пригласила Кортни в маленькую гостиную, где сидел Арман Сен-Пьер. Он принес подарок от своей матери и выразил самые лучшие пожелания по случаю великого праздника.
– Как приятно снова встретиться с вами, Арман, – кокетливо сказала Кэтлин, садясь напротив него около камина и открывая коробку, которую он ей вручил. У нее округлились глаза, когда она, подняв крышку, прочла: «Гермион Сен-Пьер делает лучшее пралине…»
– Я это забирать сейчас, – внезапно сказала Клара и выхватила коробку из ее рук, – вы знать, что говорил док, – ворчала она, понюхав сласти и облизнувшись.
– Ты просто хочешь их присвоить, – возразила Кэтлин.
– Не ждите, что вам удаваться их украсть, так как вам не знать мой тайник. – И Клара исчезла в кухне.
– Потому что ты собираешься похоронить их в своем желудке, – прокричала Кэтлин вдогонку. – Она еще не знает, что мне известен ее тайник. – Она подмигнула. – Вот только она ляжет спать…
– Да, да, как обычно, – заметил Арман, и повернулся к Кортни: – Как поживаете?
– Спасибо, все хорошо.
Потрескивал огонь. От кедровых и сосновых дров и благовоний, брошенных в камин, поднимался чудесный аромат.
– А где Брэндэн? – спросил Арман, удивленно приподняв брови. – Я думал, что он будет проводить медовый месяц дома, – заметил гость.
«Мы тоже», – про себя подумала Кортни. Зазвенел дверной колокольчик, и, к общему изумлению, в гостиную вошла Мэрили в сопровождении лакея, нагруженного подарками. Мэрили приказала лакею сложить все около камина, после чего отпустила его.
Мэрили села рядом с Кэтлин и, как бы не замечая Кортни, обратилась к Арману.
– Если бы я знала, что вы здесь, я бы и вам принесла подарок.
Затем, словно нечаянно заметив присутствие Кортни, обратилась к ней, заметив, что та неплохо выглядит.
– Чего вы добиваетесь, Мэрили? – холодно спросила Кэтлин.
– Но, мама Блейк, почему вы задаете такой вопрос? – спросила Мэрили, широко улыбнувшись.
– Во-первых, я не ваша мама, а во-вторых, вопрос задала вам я.
– Я всегда навещаю старых друзей в канун Рождества.
– Но я не принадлежу к числу ваших друзей, – возразила Кэтлин.
– Конечно, это не секрет, что я вам не нравлюсь, но незачем скрывать и другие секреты, верно? – заметила Мэрили, бросив враждебный взгляд в сторону Кортни.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – произнесла Кортни, пытаясь догадаться, что затевает Мэрили.
– Брэндэн женился на ней только потому, что думал, что она беременна.
Кортни содрогнулась, как от пощечины.
– Это наглая ложь! – воскликнула она.
– Бога ради, о чем она болтает? – изумленно спросила Кэтлин.
– Это ложь, – сказала Кортни, пытаясь догадаться, что Арман мог наговорить Мэрили. – И хотя вас это совершенно не касается, заявляю, что я не ношу ребенка.
– Конечно. И когда Брэндэн узнает о вашем обмане, он вышвырнет вас на улицу. Мои адвокаты говорили мне, что брак, основанный на обмане, не является браком вообще. Он разведется с вами и женится на мне, как он и собирался поступить с самого начала.
Кортни поднялась.
– Я ни одной минуты больше не собираюсь выслушивать вашу бессовестную ложь.
Кортни покинула гостиную, и Кэтлин последовала за ней.
– Что все это значит? – спросила Кэтлин по дороге в спальню, – это правда?
– А что ты сама думаешь?
– Мне многое кажется странным в вашей женитьбе. Ведь первую свадебную ночь вы с Брэндэном провели раздельно. Брэндэн спал в своем городском доме.
Кортни открыла рот от удивления. Откуда она все знает?
– Не смотри на меня так, – продолжала тем временем Кэтлин, – я не шпионю, но слуги… Они же все видят и сплетничают.
Кортни давно решила не посвящать Кэтлин в свою тайну. Во-первых, Кэтлин очень слаба, и ее нельзя волновать. Во-вторых, Кортни дала торжественное обещание Брэндэну и не намеревалась нарушать его из-за этой ведьмы.
– Ты любишь его?
Кортни давно ожидала этого вопроса.
– Да, – спокойно солгала она, – очень.
– Он думал, что ты беременна?
– Это злобная ложь…
В дверях появилась Мэрили. Такая же рассвирепевшая, как на балу в Эшланде по случаю ее помолвки, когда с ней случилась истерика.
– Это ты лгунья, – выкрикнула она, подходя ближе.
– Да как вы смеете? – возмутилась Кортни.
– Остановитесь, – встала между ними Кэтлин. – Мэрили, вам здесь не рады. Уходите. Я не намерена проводить канун Рождества в спорах с… – произнесла она хриплым слабеющим голосом, и вдруг, схватившись за грудь, упала.
Кортни в оцепенении смотрела на скорчившееся тело Кэтлин. У нее перехватило дыхание. Она не могла вымолвить ни слова. Ноги ее как будто приросли к полу.
– Смотри, что ты наделала, – завизжала Мэрили, – ты убила ее!
Кэтлин перенесли в ее спальню, а Клара послала за доктором Фарадеем. До приезда доктора Кортни сидела возле ее постели.
Жизнь Кэтлин висела на волоске. Кортни видела, что, несмотря на все старания доктора Фарадея, Кэтлин с каждым часом становилась все слабее и слабее.
Среди ночи Кэтлин очнулась. Слезы катились по ее щекам, и она тщетно пыталась стереть их слабеющей рукой. Кортни поднесла к своим губам ледяные пальцы Кэтлин.
– Хочу, чтобы ты знала, – начала Кэтлин хриплым голосом. – В эти последние несколько месяцев я была счастливее, чем когда-либо в жизни. Благодаря тебе. Судьба свела вас с Брэндэном. Если вы любите друг друга, вы преодолеете все напасти. Но даже если вы не любите друг друга, во что я отказываюсь верить, доверие и уважение станут прочной основой вашего союза.
Доверие и уважение! Слова звучали так, как будто их произносил иностранец на незнакомом языке. Их смысл никогда не был знаком Брэндэну.
– Вы должны отдохнуть, – настаивала Кортни, – доктор Фарадей…
– Иду, иду. – К Кэтлин приблизился доктор, протирая заспанные глаза.
– Не надо беспокоиться из-за меня, Чарльз, – сказала Кэтлин, пытаясь придать голосу сварливые нотки. – Мне необходимо поговорить с дочерью.
– Когда окрепнете.
– Наедине. Это очень важно.
Доктор немного замешкался, но потом согласился:
– Ладно. Всего пять минут, – сказал он сурово, – но после этого вы непременно должны отдохнуть.
– Когда я умру, у меня будет достаточно времени для отдыха.
Доктор вышел, и женщины остались вдвоем.
– Скажи мне, может быть, Брэндэн бесчестно обошелся с тобой? Может быть, поэтому вы и поженились?
Наступило напряженное молчание.
– Вам нельзя волноваться.
– Ну, скажи. Пожалуйста, – умоляла Кэтлин.
Кортни потупилась.
– Мы были любовниками, но я вышла за него замуж не поэтому.
– Скажи мне правду: Брэндэн повинен в смерти Сары? Причинил ли он ей какой-либо вред словом или делом?
Кортни долго не отвечала.
– Вам не надо думать о таких вещах.
Кэтлин испытующе рассматривала лицо Кортни, как бы стараясь запомнить каждую его черточку.
– Как много надо сделать, как много надо сказать. Постарайся понять Брэндэна. Он одержим дьяволом. Он ненавидит Гарретта за то, что тот так поступил с Морин, со всеми нами. Брэндэн хочет растоптать его.
– Морин? – Кортни вздрогнула при звуке этого имени.
Она увидела себя в Нассау с Брэндэном. Она вспомнила, что он говорил. «Кто такая Морин? Что связывает ее с Брэндэном и с отцом Кортни?»
Кэтлин, словно не слыша ее, разрыдалась.
– Гарретт… Уинстон… Что мы сделали с нашими детьми?
– Это невыносимо, – закричала Кортни, – зачем ты мучаешь себя понапрасну?
Глаза Кэтлин бессмысленно блуждали по сторонам.
– Не суди слишком строго. – Она скомкала одеяло. – Мне холодно. Возьми меня за руку, дитя мое. Я хочу видеть твое лицо. – Рука Кэтлин была холодна, как лед. – Когда-нибудь ты поймешь. И когда поймешь, простишь нас, всех нас. – Ее дыхание было затрудненным. – А до тех пор – доверие и уважение. Доверие и уважение защитит вас.
Это были последние слова в ее жизни.
Хотя Кортни и попросила дядю Эзру разослать телеграммы, от Брэндэна не было никаких вестей.
Через неделю после похорон Кэтлин Кортни получила письмо от Марка. Он сообщал, что, когда отец узнал о ее замужестве, его хватил апоплексический удар прямо в здании парламента. Сейчас он вне опасности, но ей все-таки следует приехать домой в ближайшие несколько месяцев.
Это письмо подтвердило ее догадки о том, что ее отца и ее мужа связывала неизвестная ей таинственная история. Может быть, Брэндэн соблазнил Сару с тайной мыслью жениться на ней именно в связи с этой историей, думала она. Мучимая подозрениями, она не могла больше жить в Эшланде и перебралась в Беллингэм Плейс.
В один из февральских дней, возвратившись с вечера поэзии, она обнаружила Брэндэна, стоящего в библиотеке дяди Эзры. Он смотрел на нее так пристально и сердито, что она вздрогнула, встретившись с ним глазами.
– Не ожидала тебя здесь увидеть, – сказала она, снимая лайковые перчатки и бросая их на стол.
– А я тебя.
Он почти не изменился, только щеки его были немного обветрены.
– У дяди Эзры хорошая библиотека, – сказал он, ставя книгу, которая была у него в руках, на место. – Пока я тебя ждал, я перелистал почти все книги. Чем ты занималась – покупками в Чарлстоне?
Его издевательский тон вызвал раздражение у Кортни, и без того сердитой.
– Не было никакой необходимости ждать меня.
Его глаза грозно потемнели.
– Что, по-твоему, я должен делать, узнав, что ты сбежала из нашего дома?
– Эшланд – не мой дом.
Он пропустил мимо ушей ее ответ.
– Я рад, что ты украсила последние месяцы жизни моей матери. При ее слабом сердце без тебя она так долго не протянула бы.
Эти слова поразили Кортни до глубины души.
– Ты знал, что она умирает, и все-таки бросил ее и уехал из Чарлстона?
– Я передал ее в надежные руки, – возразил он с видом человека, уверенного в собственной правоте.
– Как же ты мог уйти от ответственности?
– Наши постоянные ссоры только огорчили бы ее. Кровь отлила от лица Кортни.
– Может быть, то, что ты говоришь, справедливо, но, Брэндэн, ты должен был посоветоваться со мной. А ты просто сбежал, бросив все на меня.
Шрам на его щеке дернулся, но глаза оставались бесстрастными.
– Я не сбежал, Корт. Я стоял перед трудным выбором, и я его сделал. Это то, с чем мне приходится сталкиваться всю жизнь. Ладно, – сказал он, беря вою шляпу и трость, – прислуга уже упаковала твои вещи, так что скажи всем до свидания и поехали домой.
– Мой дом – Англия.
Глаза Брэндэна вспыхнули, но он мгновенно овладел собой.
– Ваш дом, мадам, там, где я живу.
– Я хочу расторгнуть наш брак, – холодно отрезала она.
– Что?! – Брэндэн подошел к ней и схватил ее за плечи. – Что за чушь! Я сделал серьезную ошибку, уехав отсюда. Я надеялся, что за время моего отсутствия ты все обдумала и поняла, как должна вести себя замужняя женщина. Но разлука сослужила мне дурную службу.
Кортни попыталась высвободиться из его рук, но он обхватил ее за талию, жадно вглядываясь в ее лицо.
– Ты ошибаешься, считая, что я остыл за время нашей разлуки.
Он крепко прижал ее к себе. Кортни стоило больших трудов преодолеть ответное желание. Все же она не уступит ему. – Освободи меня, и мы сможем поговорить…
– Сначала ты меня освободи! – загремел он и, схватив ее на руки, выбежал из библиотеки и помчался по лестнице наверх.
– Отпусти меня, Брэндэн! – кричала Кортни, в то время как он перепрыгивал через ступеньки. – Я буду кричать! Тетя Селия! На помощь!
– Боже мой! – Тетя Селия взвизгнула, когда увидела происходящее. – Остановись, Брэндэн. Мистер Блейк! – Она пыталась преградить им дорогу, но он отстранил ее. – Я позову Эзру, – пригрозила она.
– Вот и заходите в гости, – с вызовом ответил Брэндэн, добравшись до верхнего этажа.
Шарлотта стояла и смотрела на все это широко разинув рот. После того как он пересек коридор и вышиб дверь спальни, она покачала головой и отвернулась.
Несмотря на протесты Кортни, он положил ее на кровать, где она начала барахтаться в своих юбках с твердым намерением оказать сопротивление. При звуке запираемого замка она вскочила с кровати и кинулась в дальний угол комнаты.
– Я буду кричать, – пригрозила она, двигаясь к балкону.
– Сколько угодно, – презрительно усмехнулся он. – Я хочу обладать тобой, и никто меня не удержит, а ты тем более. – С этими словами Брэндэн стал намеренно неторопливо раздеваться, аккуратно складывая одежду, что привело ее в бешенство.
– У тебя ничего не выйдет, – сказала она.
– Как ты только что очень кстати напомнила мне, ты моя жена. Этот брак должен быть полноценным. Я не позволю тебе бегать от меня по всему Чарлстону, ставя под сомнение мое мужское достоинство своей болтовней о расторжении брака. – Он рванул пуговицы на брюках. – Мы с тобой заключили сделку, и я выполнил свои обязательства. У тебя мои деньги, мое имя, моя собственность. За это ты должна родить мне ребенка. Так мы договорились? Ты это помнишь? Или, может быть, позвать дядю, чтобы он подтвердил условия сделки?
Кортни помнила его слова. «Я умножаю свою собственность для своих наследников, и она получит доступ к моей собственности только как моя жена и как мать моих детей». Она рванулась к двери и даже умудрилась приоткрыть ее, но он успел схватить ее и захлопнуть дверь с грохотом пушечного выстрела. Кортни взвизгнула и начала молотить по его крепкой груди. Не обращая на это никакого внимания, он сгреб ее в объятия и прижал к стене.
– Бесполезно, Кортни, – решительно сказал он. – Ты моя по твоему собственному желанию. Никаких «нет». – Он вынул заколки из ее волос, и они рассыпались по плечам, как мантия. – Ты не представляешь, как часто я думал о тебе, лежа в постели, о твоих шелковистых волосах…
– Пусти меня, развратник. Ты бросил меня в первый же день после венчания, а сейчас ты вернулся домой после месяцев скитаний невесть где и невесть с кем и ждешь, чтобы я тебе уступила?
Пока она все это говорила, Брэндэн целовал ее в висок, и она начала чувствовать знакомую дрожь в коленях.
– Ты сейчас поймешь, что ты хочешь уступить, – шептал он завораживающе. – Дай-ка я сниму с тебя эти тряпки.
Он быстро расстегнул лиф ее платья. Не обращая внимания на ее сопротивление, он потащил ее к постели.
– Хватит сцен, мадам. Ты чувствуешь, что наши сердца бьются как одно?
Кортни подумала, что если он не прекратит говорить этим вкрадчивым голосом, она закричит. Это просто несправедливо, что этот человек имеет такую власть над ней. Несправедливо!
Брэндэн резко повернул ее и разрезал ножом шнурки корсета. Она лежала на кровати только в нижнем белье.
– Я уж и забыл, как ты красива, – сказал он, разглядывая ее.
Кортни судорожно искала выход и не находила его. Он сбросил с себя одежду. Его широкие плечи, узкая талия, сильные бедра были так красивы. Она закрыла глаза. Она должна как-то оттолкнуть его. Должна! «Помни о его предательстве», – твердила она себе.
Спальня была погружена в таинственный полумрак – сгущались сумерки. Кортни понимала, что она целиком в его власти. «Но зачем он так прекрасно сложен?» – думала она. Кровь прилила к ее лицу, когда он решительно улегся рядом с ней. И, хотя он и не прикасался к ней, ее обжигал жар страсти, излучаемый им.
Она знала, что он хочет, чтобы она сама отдалась ему. Насилие не принесет ему радости. Это не Мак-Дугал. Он завоевывал ее нежностью, а не силой. Она боролась с воспоминаниями о той нежности, она знала, что он хочет, чтобы она испытывала танталовы муки, вызывая в ее памяти ощущения той физической близости.
Он обнял Кортни, она сопротивлялась, умоляя отпустить ее.
– Ну, пусти меня, Брэндэн. Пусти и расскажи мне все о Морин.
Он резко отпустил ее и слегка оттолкнул с таким видом, как будто его ударили. Его вид напугал ее.
– О Морин спрашивай у своего отца.
– Я спрашиваю тебя. Кто она была?
Лицо Брэндэна стало похожим на напряженную непроницаемую маску.
– Что рассказала тебе мать?
– Почему ты женился на мне?
– Что она рассказала? – повторил он свой вопрос тоном, исполненным холодной ярости.
Она пересказала ему последние слова Кэтлин: о его ненависти к отцу Кортни и таинственной Морин.
– Она бредила. Не обращай внимания на ее слова.
– Она догадывалась о мотивах твоего поведения, Брэндэн, считая главным из них твою ненависть к моему отцу. Я припоминаю также, что, когда мы хоронили Сару, отец говорил что-то о ссоре с тобой. В тот момент я не придала этому значения. Я не подозревала, что между вами что-то есть в прошлом. Ты соблазнил Сару и женился на мне из мести?
– Ты ошибаешься, Корт.
– Ты солгал своей матери о смерти Сары. Зачем? И почему ничего не сказал мне? – Кортни тряхнула головой. – Никто тебе не поверил. Кэтлин подозревала, что ты имеешь какое-то отношение к смерти Сары.
– Это ты сказала ей об этом? – спросил он грозно.
– Я не могу быть такой жестокой. Нет, конечно.
– Ты всегда готова обвинить меня во всех смертных грехах.
– Я не знаю, виновен ты или нет. Я просто не могла причинить боль Кэтлин. – Кортни старалась совладать со слезами и дрожью в голосе. – Она была моим хорошим другом с момента встречи и до самой смерти.
Презрительно усмехнувшись, он ударил кулаком по столу.
– Ты думаешь, что много знаешь? Ты ничего не знаешь. Ничего!
– Я знаю, что ее последние слова были проникнуты заботой о нас. Доверие и уважение. Именно это, считала Кэтлин, является основой нашего союза. Но о чем может идти речь, если между нами – одна только ложь?
– Так ты хочешь, чтобы я исповедовался перед тобой, после чего ты отпустишь мне грехи и бросишься в мои объятия, не так ли?
– Я хочу правды.
– Тебе не понравятся ответы, Корт.
– Ну и пусть. Ты женился на мне из желания отомстить моему отцу?
– Корт, я…
– Отвечай!
– Да, – прогремел он, – отчасти.
Кортни остолбенела. Ей и в голову не приходило, что он заманит ее в ловушку, которую она готовила для него.
– Как же так? – прошептала она.
– Спроси своего отца.
– Но я тебя спрашиваю.
Брэндэн посмотрел на потолок, а потом обратил к ней свой взгляд, в котором отражались недоверие и душевная боль.
– Ты все никак не можешь оставить прошлое в покое. Все ворошишь его, ищешь какую-то правду. А ты не боишься испугаться того, что найдешь?
– Я всегда боюсь, имея дело с тобой. Однако я не трусиха, и не позволю страху управлять моей жизнью.
Моего отца хватил удар, когда он узнал о нашем браке, и, я думаю, что это из-за Сары. Есть и другая причина, и она тебе известна.
– Твоего отца убьет его собственная вина. От меня не требуется даже и пальцем пошевелить.
Она выпрямилась и направилась к двери, но он преградил ей путь.
– Я хочу рас…
– Расторжения брака не будет, – твердо отрезал он.
– Я отказываюсь жить с тобой как жена. – Она потянула было за ручку двери, но он захлопнул ее, яростно пнув ногой.
Потрепав ее по щеке, Брэндэн сказал:
– Да ты и не хочешь на самом-то деле уходить от меня.
– Не касайся меня, Брэндэн! – Кортни опять кинулась было бежать, но он поймал ее и перекинул через плечо, как мешок с картошкой.
Она колотила его и извивалась, как червяк.
Он швырнул ее на ковер, запер дверь на ключ, сел в кресло и стал наблюдать за ней. Кортни с растрепанными волосами встала перед ним.
– Посмотри только, что ты со мной сделал, ты, ненавистный, проклятый…
– Ублюдок, – договорил он с шумным вздохом. – Я не могу понять вас, мадам. Наш союз освящен церковью. А ты хочешь его разорвать? Этого не будет. Ты должна дать мне наследника.
– Ты бесчувственный осел. Ты хочешь ребенка без любви? Ты не способен любить. И что же я теперь должна делать? Родить тебе ребенка и исчезнуть? Я не согласна. Мне от тебя ничего не нужно, кроме развода. – Она пошла за ширму. – Даже если мы будем тысячу лет стараться, мы не достигнем доверия и уважения в отношениях между нами.
– Оставим в стороне доверие и уважение, Корт. Я не рассчитывал на это, когда женился на тебе. Ты хотела погубить меня, а попалась сама. У меня будет наследник и, как только ты забеременеешь, я уйду из твоей постели, если ты того пожелаешь. Так что… Он отбросил в сторону ширму и взял на руки ее, обнаженную. – Быстрейший способ избавиться от меня – это согласиться со мной.
– От тебя не может родиться сын. У него вздулись желваки на челюсти.
– Вы, мадам, мстительная сука, но ты моя сука и ты ощенишься в течение года, даже если мне для этого придется привязать тебя к кровати. У нас с тобой есть брачный контракт, и я его использую в полной мере. Когда ты родишь мне сына, ты можешь оставаться или уходить, – но без сына.
– Ну и мерзавец же ты!
– Мой сын – это все, что меня заботит. Ты – только средство для этой цели.
– Я не племенная кобыла. Я убью себя.
– Тогда давай. Действуй. – Он протянул ей свой нож, но она отшатнулась от него… – Ну что же? Не хватает смелости? Нет, ты не похожа на свою сестру. Тот, кто выжил, ценит жизнь. Жажда мести заставляет тебя жить, да? Мне это знакомо.
Она извлекла клинок из ножен и приложила его к своему запястью. Шло время, он наблюдал за ней с каменным бесстрастным выражением лица.
– Ну, давай, давай. Сара гордилась бы тобой.
Ее рука дернулась, как в параличе, и клинок со стуком упал на пол. Упав на колени, она лизнула тоненькую красную полоску на запястье и забилась в истерике.
Боже мой! Этот человек определенно способен довести ее до сумасшествия.
Он опустился на колени рядом с ней, взял ее на руки и отнес на кровать.
– Вот видишь, дорогая, в конце концов, я оказался прав. Наши отношения имеют самостоятельную жизнь, отдельную и продолжительную. И глупо это отрицать. Что бы ты ни говорила самой себе, твое сердце принадлежит мне. И давно – уже многие месяцы.
Он, конечно, был прав. Их разлука была испытанием, и он победил в нем. Ее чувства к нему не ослабли. Все надежды на противостояние ему рассыпались в прах при первом прикосновении его губ к ее шее. Кортни отдалась его губам, его страстным поцелуям.
Он положил ее на спину и стал ласкать ее всю – живот, женское место. Она подняла ноги навстречу ему.
– Твой разум говорит мне «нет», а тело говорит «да». Ты вся в поту. – Он прижался к ней, и она застонала, раздвинула губы, чтобы впустить его язык. – Позволь мне любить тебя. – Брэндэн провел пальцем по ее щеке.
– Все, что есть между нами, это то, что происходит сейчас в этой постели. Ты не можешь уйти от меня, так же, как и я от тебя. Мы связаны с тобой прочнее, чем связал нас закон и – даже страсть. – Он взял в ладони ее лицо. – Я уехал на край земли, чтобы забыть тебя, и не смог.
Она его не отталкивала. Она дрожала, трепетала под его ласками.
– Ты будешь матерью моего сына, – проговорил он, вонзаясь в нее.
Здесь, в брачной постели, не существовало ни жизни, ни смерти, ни любви, ни ненависти. Здесь сгладились все противоречия, здесь все перемешалось в тот момент, когда его семя выплеснулось в ее лоно.
Он был прав. Она принадлежала ему – этой ночью и навсегда.
Кортни спала, уютно устроившись в его объятиях. Ей снилось, что он пришел к ней, призрачный любовник, и покрыл поцелуями каждую частичку ее тела. Ее разум протестовал даже тогда, когда тело снова требовало облегчения. Она твердила его имя, просила унести ее далеко-далеко, за мечты, за облака, туда, где нет ни жизни, ни смерти, ни реальности.
Это то, что ей снилось.
Между тем мало-помалу сон становился явью. Темный призрак навис над ней, вдавился в ее бедра в поисках пристанища. Ее пальцы блуждали по его телу, она ускоряла движения, внутреннее освобождаясь, пока, наконец, яркая жгучая вспышка не перенесла ее в бестелесное пространство.
Он присоединился к ней – поднял ее на столь желанную вершину – две души, слившиеся воедино навечно.
Навсегда.
Она лежала на нем, ее пальцы теребили шелковистые волосы на его груди. Он поцеловал кончик ее носа.
– Расскажи мне всю правду о Морин, о моем отце, о Саре, – попросила она, – ну, пожалуйста.
– Сара мертва, Корт, а мы с тобой очень даже живы. Я не могу ежедневно уверять тебя, что я никогда не дотрагивался до твоей сестры. Хочешь – верь, хочешь – не верь.
– Я хочу верить тебе, Брэндэн.
– Тогда, во имя Господа, поверь своему сердцу. Я никогда не смог бы причинить боль Саре.
Трепетный восторг охватил Кортни, когда он провел пальцем линию вокруг ее груди.
– Верь мне.
– Но как же я могу верить тебе, если ты отказываешься рассказать мне, почему так ненавидишь моего отца?
Он молчал.
– Ну ладно. Остановимся на этом. Я верю тебе, и больше не буду задавать вопросов.
При свете дня Кортни осознала цену своей капитуляции. Он так подчинил ее себе, что она уже никогда не сможет расстаться с ним. Так она и будет всю жизнь разрываться между любовью к своей семьей и любовью к этому мужчине.
Не было никакой надежды, что ей когда-нибудь удастся освободиться от этой одержимости. Никакой и никогда.
После того как на следующее утро служанка раздвинула на окнах занавески, Кортни потянулась, как кошка, и протянула руку к Брэндэну. Она вспыхнула, когда вместо Брэндэна нащупала холодную простыню с вмятиной на подушке от его головы. Она села, нагая, и, подтянув к лицу одеяло, огляделась. Его нигде не было видно.
У окна сидела Шарлотта, целиком погруженная в шитье. Не поднимая головы, она сказала, что Брэндэн с отцом уехали на лошадях.
Кортни вздохнула.
– Он настаивает на моем переезде в Эшланд. Поедешь со мной?
Шарлотта немного подумала.
– Если он согласится. Тебе нужен союзник. По Чарлстону ходят слухи, что Мэрили поклялась вернуть его.
– А я и не возражаю. Я просила свободы, но он добивается от меня ребенка, чтобы еще прочнее привязать меня к себе.
– Он знает, чего хочет, Корт, и, если Брэндэн Блейк ставит себе цель, он ее всегда достигает.
– В доме известно, что тут происходило?
– У стен есть уши.
Когда на следующее утро Кортни обсудила с Брэндэном возможность приезда к ним Шарлотты, он с готовностью согласился.
– Она составит тебе хорошую компанию, пока не родится ребенок. Я уже убедился, что, когда тебе скучно, ты начинаешь делать глупости. Мы завтра же пошлем за ней экипаж. Нам с тобой нужна одна ночь – поговорить.
– Когда же мы в последний раз с тобой разговаривали?
9
– Ваши ощущения совершенно обычны для женщин, беременных впервые, – заверил Кортни доктор Фарадей. – Не беспокойтесь. Вы чуть бледнее, чем мне хотелось бы, – он слегка нахмурился. – Меня беспокоят темные круги под глазами. Вы плохо спите?
Она провела много бессонных ночей в последние полтора месяца, так как Брэндэн сгорал от страсти. Любовник – ночью, мучитель – днем. Она корила себя за слабость, осознавая в то же время, что все больше и больше влюбляется в него – безнадежно, безвозвратно.
– Если у вас проблемы со сном, вам может помочь Клара. У нее есть специальные травы. – Доктор Фарадей набросил на нее одеяло. – Отдыхайте.
Кортни, погрузившись в размышление, сидела у окна. Весна была в полном разгаре. Сознание того, что в ней растет человек, заставляло ее ощущать себя причастной к какой-то великой тайне.
Как она ошиблась в своих расчетах! Брэндэн приковал ее к себе не цепями и не угрозами, а ее собственными слабостями. Он много раз предавал ее, и она все прощала. Она хотела верить ему, потому что любила его, хотела начать новую жизнь, основанную на доверии и уважении. Это была бы лучшая память о Кэтлин Блейк, женщине, сыгравшей такую важную роль в ее жизни, о женщине, заменившей ей мать, которой она никогда не знала.
Но, слава Богу, все кончено. Он ведь обещал оставить ее в покое, когда она забеременеет.
Странный огонь прокатился по ее жилам при воспоминаниях о красноречивом языке желаний, его ласковых словах и нежных объятиях.
Теперь это все кончится, и ей останется только медленно умирать от тоски.
Брэндэн ожидал доктора в холле.
– Ну как она, док?
– Очевидно, что девочка ослаблена и измучена. Она очень хрупка. Неужели вы не могли немного подождать?
– Только не с ней. Я никак не могу приручить ее и клянусь вам Господом Богом: ее нельзя удержать, не привязывая.
– Это не причина для того, чтобы заводить детей. Бог мой, ведь она же ваша жена.
– Это для нее ничего не значит. Я не могу управлять ею.
– Брэндэн, – начал доктор Фарадей, сдвинув брови, – я знаю вас много лет. Если бы Кэтлин была жива, вы бы вогнали ее в гроб таким поведением. Вы любите эту девочку?
Он любил ее больше жизни, но признаться в этом было выше его сил. Она использует это против него, так же, как ее отец поступил с Морин. Любить Аскуитов было смертельно опасно.
– Люблю ли? – повторил Брэндэн. – Эта чертовка не понимает, что такое любовь. От нее никогда ничего, кроме колкостей, не услышишь. По крайней мере, раз в день она мне говорит, как сильно она меня ненавидит.
Доктор удивленно поднял брови.
– В таком случае, какого дьявола вы сочетались браком?
– Это наше дело.
– Ну ладно. Тем не менее, я обеспокоен. Хрупкий костяк, узкий таз – все это может вызвать осложнения.
– Не хотите ли вы сказать, что я должен перестать спать с ней? – Брэндэн вспомнил, как хорошо им бывает вместе, вспомнил свои ощущения от близости с ней…
– Если вы хотите здорового сына, вы должны быть очень осторожны.
Когда доктор ушел, Брэндэн вздохнул с облегчением и направился к жене. Постучал, но ответа не было. Тогда он открыл дверь и встал в проеме.
– Можно войти? – спросил он.
– Двери никогда не были препятствием для тебя, – ответила она. Он сел на край постели. – Ну, что? Зачем ты пришел? Поязвить, позлорадствовать?
– Нет, Корт. Я пришел обсудить наш брачный контракт. Ты выполнила свои обязательства.
– Неохотно.
– Да, мадам. Подтверждаю.
– А чего ты ожидал?
– У меня нет желания спорить и ссориться. Я тоже хочу сдержать свое слово и ухожу из твоей постели. Если, конечно, ты этого хочешь.
– Слабое утешение.
Он стал пристально ее рассматривать, но она закрыла глаза, так как они выдавали ее, ее любовь. Нет! Это не любовь. Плотское влечение, возможно. Ей никогда не удавалось спрятать это чувство под маской любви. Она никогда не полюбит его по-настоящему.
Она лежала на спине среди подушек. Он развязал ее халат, распустил все ленты и завязки и стал ласкать ее грудь. Ее охватила дрожь. Затем он положил руку на ее пока еще плоский живот, как бы удивляясь, что там растет его ребенок.
– Я не думал, что ты можешь быть еще красивее.
Ее губы жаждали его поцелуя, ее рукам хотелось обхватить его за шею и притянуть к себе. Вместо этого она застонала и отрешенно отвернулась. Он выпрямился.
– Но ведь на самом деле ты не хочешь, чтобы я уходил из твоей постели?
Он был для нее эликсиром, наркотиком, который ей необходим и одновременно разрушает ее. Она боролась с желанием снова ощутить его в себе и перенестись в тот мир, где они обо всем забывали, где существовали только они, двое. Но нет! Она должна проявить твердость, собраться с духом и оторваться от него.
– Ты обещал, – сказала она слабым голосом.
Его лицо приняло загадочное выражение, и он кивнул в знак согласия.
– Тогда дело сделано, мадам.
Когда Кортни начала полнеть, а заметно это стало в середине беременности, она послала за портнихой, чтобы та подогнала ей платья по фигуре. Через неделю мадам Фурнье со свитой пожаловали в Эшланд.
– О, мадам Блейк! – Первое, что сказала портниха, увидев Кортни. – Вы так бледны.
– Это все ребенок, – сообщила Кортни, пока портниха разматывала измерительную ленту, – хотя тошнота, в общем, прошла.
Мадам Фурнье пересекла комнату.
– А где те платья, что я вам шила несколько месяцев назад? Я бы вставила клинья, распустила талию. И вы могли бы их носить.
Кортни открыла дверь гардеробной, и мастерицы разыскали все необходимое. Кортни поочередно примеряла платья, а мадам Фурнье намечала, что и как надо изменить.
– А почему у вас такой печальный вид, моя крошка? Женщина должна быть счастлива, когда тратит деньги своего мужа.
– Я, наверное, засиделась в четырех стенах, – ответила Кортни.
– Но так же нельзя. Вам надо видеть людей, выходить.
– Да я получила много приглашений, но у меня траур.
– Раньше каждой весной миссис Уинстон Блейк устраивала благотворительный бал для вдов и сирот. А вы устроите его в этом году? – осведомилась мадам Фурнье. – Весь Чарлстон ожидает, что вы таким образом почтите память мадам Блейк.
– А что, Корт, это прекрасная идея! – воскликнула Шарлотта. – Ты непременно должна обдумать это предложение.
Кортни сильно сомневалась, что будет в состоянии выполнять обязанности хозяйки бала. Это требует стольких усилий! А, может быть, все же попробовать?
– Бал обычно устраивался в первую субботу июня, – продолжала мадам Фурнье. – В этом году в это же время в Чарлстоне состоится съезд демократов, так что в городе будет полным-полно важных персон. Надо подумать о пожертвованиях. Ах, мадам, я вам сошью платье из черного сатина с черным янтарем на лифе. Вы будете самой очаровательной хозяйкой бала.
– Осталось чуть больше месяца, – рассуждала Кортни. – Брэндэн в отъезде по делам, но к тому времени он должен возвратиться. Он захочет, по-видимому, принять участие в съезде. Хватит ли нам времени на подготовку?
– Это будет чудесно, Корт, стоит для этого постараться, – заверила ее Шарлотта, – моя мама будет счастлива помочь тебе и, конечно, Клара – она может позаботиться обо всех деталях. Она ведь делала это ежегодно в течение многих лет.
– И, конечно, я должна пригласить лейтенанта Уайкэма, – лукаво сказала Кортни.
– Конечно, – согласилась Шарлотта, просияв.
– Даже в таком положении вы затмите всех своей красотой, – гнула свое мадам Фурнье, – вы разобьете все сердца.
Кортни подумала о муже, о том, как он хорош собой.
– Есть только одно сердце, которое мне действительно хотелось бы разбить, мадам Фурнье. Только одно.
С этого момента жизнь в Эшланде пошла кувырком. Подготовку к балу слуги начали с беспорядочной суеты, но Кортни быстро поняла свою непростую роль хозяйки дома и взяла на себя роль главнокомандующего. Она составила меню, тщательно продумала подбор цветов и музыки. Еще ей надо было уладить дело с Мойрой. Та написала Кортни и просила сообщить, не нужна ли она ей в качестве горничной.
Кортни ответила, что будет рада предложить Мойре работу, и та приехала в день бала.
Кортни очень повезло, что хозяйство Кэтлин было в полном порядке. Это облегчало ее задачу. И в самом деле, ей было очень трудно принимать решения, в особенности, когда приходилось преодолевать сопротивление.
Утром в день бала Кортни выбирала растения для танцевального зала в оранжерее, как вдруг на веранде появилась Клара.
– Миссас Блейк, миссас Блейк… – звала Клара, спускаясь в сад.
Кортни с тревогой наблюдала, как Клара приближается к оранжерее.
– Миссас Блейк, – повторяла Клара, хватаясь за грудь и останавливаясь, чтобы перевести дыхание.
Отложив в сторону лопату, Кортни сняла перчатки и открыла дверь.
– Слушаю вас, Клара.
– Я не думаю, что мы можем иметь всех этих омар готовых сегодня вечер. Я значит можно приготовить двести омаров, потом я должна делать маленькие канапе. Вы последний момент меняете мнение и добавляете этот…
– Клара, – Кортни взяла повариху за руки и попыталась повернуть ее лицом к дому. – Я вам полностью доверяю. Возьмите в помощь Лизу, Мэтти, Генриетту, наконец, если она вам нужна. Кухня – это ваша работа. Мое дело – распределять обязанности.
– Это будет проблема, мэм, – настаивала Клара, уперев руки в бока, – каждый раз, как только я отвернусь, вы планируете больше еды мне готовить.
Подумав, Кортни решила, что надо менять стратегию.
– Ну, хорошо. Если вы считаете, что я придумываю для вас слишком много работы…
– Ха, слишком много! – фыркнула Клара, – это не слишком много для меня. Для меня нет ничего слишком много. Я просто иду от кухня, потею и готовлю этот отвратительный… я просто не понимаю, как вы можете их кушать – эти клешня и все такое. Но вам наплевать. Нет, я не говорю, что я не могу это делать. Все, что я прошу, миссас Блейк, это говорить мне раньше чем позже, когда вы планировать изменять меню. – Она повернулась и пошла быстрым шагом к дому. Ее голова и широкие бедра раскачивались в такт ее воркотне.
– Я обещаю, – крикнула ей вдогонку Кортни, – больше никаких изменений.
Кортни вышла из оранжереи и пошла вслед за Кларой к главному дому.
– Что-нибудь есть от мистера Блейка? – спросила Шарлотта из окна верхнего зала.
– Пока нет, – ответила Кортни, снимая соломенную шляпу и вытирая потный лоб.
Шарлотта встретила ее в танцевальном зале.
– Мне бы хотелось, чтобы Брэндэн был дома, – призналась Шарлотта, – в конце концов, этот вечер посвящен памяти его матери.
– Ну что я могу сказать, – ответила Кортни. – Я сделала все возможное, чтобы разыскать его. Может быть, он просто не успевает вернуться. Если же может, но не хочет, ничего не поделаешь. Не могу же я силой привести его сюда, верно?
– Конечно. Тем более, что ты выгнала его из своей постели.
Кортни почувствовала, что покраснела.
– Шарлотта! Незамужним девушкам не следует говорить о таких вещах!
– Фу-у! Да я любым способом залезла бы в постель к лейтенанту Уайкэму!
– Лейтенант Уайкэм – джентльмен, а ты бесстыжая дерзкая девчонка.
Лицо Шарлотты осветилось загадочной улыбкой.
– Не такая уж и бесстыжая, какой хотела бы быть.
– Шарлотта, ты не должна…
– Этого не было. Но не потому, что я не пыталась. Просто он считает, что сначала мы должны обвенчаться.
– Ну, слава Богу, по крайней мере, один из вас – человек ответственный. Наверное, скоро ты будешь связана брачными узами. Так что пользуйся пока свободой.
Шарлотта кокетливо склонила набок головку.
– В отличие от тебя участь старой девы меня не привлекает.
– Пользуйся свободой, пока она у тебя есть. Я уже никогда не буду свободной. – Кортни подавила зевок. – Самое время поспать. – Она поднялась по ступенькам. – Я собиралась немного отдохнуть. Придет двести человек, а Брэндэн неизвестно где.
Мадам Фурнье, прибывшая в середине второй половины дня, не преминула отметить, что Кортни устало выглядит.
– Ну, ничего. Мы слегка подкрасим здесь, – она указала на щеки, – и здесь, но вот эти круги под глазами… Ладно, живо раздевайтесь и в теплую ванну. Потом Клотильда сделает вам массаж. И когда мы кончим над вами колдовать, вы будете совершенно другим человеком.
Когда Кортни закончила купанье, мадам Фурнье разложила перед ней нижнее белье.
– Из Парижа. Шелк. Ленточками можно регулировать размеры.
Следующие несколько часов напомнили ей дни, проведенные с Тильдой в Королевском балете. Клотильда терла ей ступни пемзой и полировала ногти, а Жанин тем временем занималась ее волосами. Она убрала их назад, оставив спереди лишь мелкие локоны, обрамлявшие лицо Кортни.
Платье было из крепдешина с юбкой из муарового шелка и нижней юбкой из тафты. Декольте подчеркивало ее полные груди, едва прикрытые шелком платья. Мази Джулии помогли: круги под глазами почти исчезли.
– Вы очаровательны, моя крошка, – заметила мадам Фурнье, оглядывая плоды своих трудов. – А где изумруды, о которых вы мне говорили? Вы ведь собирались надеть их с этим платьем!
– В ларце, который стоит в комнате мистера Блейка. Ключ от ларчика только один, и он у него. – Она вытащила заколку для волос и согнула ее. – Однако если очень захотеть…
Она исчезла за дверью.
Ларец с драгоценностями – дубовый, прекрасной работы, обитый кожаными полосками, – стоял на туалетном столике. Она вставила в замочную скважину заколку и вертела ею до тех пор, пока не услышала щелчок. После этого она подняла крышку и опустила переднюю панель.
В ларце было четыре отделения. В двух верхних лежали драгоценности Кэтлин, третий был набит всякой всячиной, в основном, бижутерией Брэндэна. Кортни потянула самый нижний ящичек, но он застрял. Она просунула туда руку, вытащила лист бумаги, который мешал, и выдвинула ящичек.
На изумруды упал свет свечи, и они словно подмигнули ей. Она вынула их и надела на шею. Эффект был потрясающий. Еще бы найти серьги, которые Брэндэн подарил ей.
Она нашла их в дальней части ящичка рядом с жемчугом, прицепила к ушам, и стала было задвигать ящичек, как вдруг вспомнила про лист бумаги. Она положила его сверху, и снова стала осторожно задвигать ящичек, но тут ей бросилось в глаза имя Мэрили.
Она вынула этот листок. Это была записка от той женщины. Дата записки приблизительно совпадала с тем временем, когда доктор Фарадей установил ее беременность. Прочитав записку, она содрогнулась.
«Мой дорогой Брэндэн!
После твоего ухода сегодня утром я решила принять твое предложение в отношении домика на Бэттерн, на Истман Корт. Помни, что я всегда жду тебя. И я всегда буду помнить твои губы, и ощущать твое тело.
С любовью, всегда твоя Мэрили».
Записка выпала из ее рук. Итак, он пристроил Мэрили в домике на Бэттери, сделав ее своей любовницей. Какое коварство! Его совершенно не заботит, какую боль он причиняет другим, все равно кому, стремясь к достижению своих целей. И он полагает, что она будет продолжать с ним жить, лежа ночами в одиночестве в прохладной пустой постели, тогда как он сам…
Стон сорвался с ее губ, когда она запихивала письмо в ящик. Он был так заботлив, так за ней ухаживал – чтобы снова предать ее. Как он мог?!
Да, она выгнала его из постели. Это был глупый, лицемерный поступок.
– Дура, – прошептала она, в ярости швыряя ящик в свое изображение в зеркале.
Посыпался дождь осколков.
Увидев, что Шарлотта и мадам Фурнье изумленно смотрят на нее, стоя в дверном проеме, она постаралась взять себя в руки.
– Что случилось? – спросила Шарлотта, разглядывая ящик и разбитое зеркало, – ты не поранилась?
Кортни выдавила из себя улыбку и возвратилась в свою комнату.
– Просто неловкость, не беспокойтесь.
– Но мадам, вы так бледны. – Портниха слегка потерла ее щеки. – А! Ожерелье. Потрясающе! Вот так. – Она поправила камни, но не могла скрыть своей тревоги. – Вы уверены, что ничего не случилось?
– Да. – Часы пробили семь. – Пошли. Сейчас начнут прибывать гости.
Звякнул дверной звонок, и Кортни, спустившись, увидела, что действительно появились первые гости. Она и Шарлотта стояли в вестибюле, как бы представляя официальный комитет. Ей бы хотелось, чтобы рядом стоял Брэнди, а не Шарлотта, но… ничего не поделаешь.
Через час после начала Шарлотта шепнула ей на ухо, что бал имеет большой успех и обещает стать гвоздем сезона. Кортни не вполне понимала, зачем вообще тянется в Эшланд вся эта толпа. Тем не менее, здесь был представлен весь респектабельный Чарлстон.
– Я думаю, что они просто хотят увидеть отшельницу миссис Блейк, – сказала Шарлотта. – Брэндэн будет страшно жалеть, что пропустил этот вечер, – продолжала она, машинально раскачиваясь в такт венскому вальсу, – это хорошая дань памяти его матери.
Кортни почти не обращала внимания на болтовню своей кузины, так как все ее внимание было приковано к двери и гостям. Вдруг у нее перехватило дыхание. Мэрили? Да, несомненно, это ее крашеные рыжие волосы. Как она осмелилась прийти, не будучи приглашенной?
Появившийся откуда-то Сен-Пьер предложил Мэрили свою руку. Кортни пригласила Армана, но он, конечно, знал о любовной связи Брэндэна с этой особой легкого поведения. Возможно, Мэрили воспользовалась знакомством с Арманом, чтобы попасть на этот бал. Может быть, она рассчитывает повидать своего любовника?
Когда они приблизились, наступило всеобщее молчание. Во внезапно наступившей тишине слышалось лишь перешептывание гостей. Все ждали чего-то. Кортни заставила себя сдержанно улыбнуться. Все всё знали. Все и всё.
– Миссис Блейк, – сказала Мэрили с оттенком насмешки в голосе, – вы выглядите такой… матроной.
– Мадам, вы прелестны, как всегда. – Арман поднес ее пальцы к своим губам, и, когда она убирала руку, ей почудилось нечто странное во взгляде Армана. Уж не собирается ли он флиртовать с ней? Почему он к ней сейчас подошел? Они не разговаривали с той самой ночи, когда впервые встретились. Она не давала ему никакого повода. Что все это значит?
– Арман, ты невоспитанный человек. Посмотри, как она вспыхнула, – промурлыкала Мэрили.
– Вы чересчур добры, мсье, – добавила Кортни.
– Да, верно, – подтвердила Мэрили, беря под руку Армана.
Кортни была готова выцарапать эти наглые глаза, вцепиться в рыжие патлы этой вульгарной ведьмы. Как мог Брэндэн увлечься этой противной грубой неряхой?
– А где же мой друг? – продолжал тем временем Арман.
– С тех пор, как он женился, он очень много времени проводит вне дома, – опять вставила Мэрили, – жаль, конечно, что он не присутствует сегодня здесь как хозяин бала. Ведь это первый бал в этом доме со времени нашей помолвки.
– Хватит! – Арман увлек ее в переполненный танцевальный зал.
Кортни, решив забыть своего обманщика-мужа, танцевала со всеми подряд, меняя партнеров одного за другим. Арман тщетно старался привлечь ее внимание. Наконец он не выдержал, схватил Кортни за руку и отвел в сторону, умоляя, чтобы она танцевала только с ним. Кортни, смеясь, дала ему согласие.
Гости расступились и образовали круг, в котором танцевали она и Арман. Проклятые сплетники! Она подкинет им пищу для сплетен.
Она почувствовала головокружение и, в конце концов, сбилась с ритма. Арман вывел ее на веранду, на свежий воздух. Ей стало лучше, кожа обрела упругость под дуновением легкого бриза, и он повел ее посидеть снаружи, около той самой статуи, где она впервые обнаружила, что Шон Кадделл и Брэндэн Блейк – одно и то же лицо.
– Я вас потерял, дорогая. – Его дыхание ласкало ее ухо.
– Вы помните ту ночь здесь?
– Когда вы пытались застрелить своего мужа?
– Вам не следовало отводить в сторону пистолет.
– Да, я уже упрекал себя за это тысячу раз. – Он рассмеялся, но тут же стал серьезным. – Почему вы вышли за него замуж? Ведь вас никто не заставлял…
– Это… сложный вопрос.
– Вы, кажется, делали вид, что… ненавидите его.
– Мсье Сен-Пьер, я не притворялась, как вы можете так говорить? Я не могу этого выносить. Как близкий друг миссис Витман, вы, конечно, знаете, что мой муж изменяет мне.
– Это кажется просто невероятным, мадам, – понимающе ответил он.
Хотя ее состояние было заметно только опытному глазу, Мэрили, конечно, все знала, а, следовательно, знал и Арман.
В его глазах горело желание, и он слегка коснулся губами ее уха. Она в волнении отпрянула от него.
– Ну как я мог удержаться? Такое красивое ушко! – проговорил он низким страстным голосом.
Она испытывала полную сумятицу чувств. Арман привлек ее к себе, но она уперлась руками в его грудь и отвернула голову. Неожиданно для самой себя она разрыдалась.
– Что вас привязывает к этому животному? Развод…
– Нет! Не сейчас, с ребенком…
– Но ведь ваш брак – это насмешка над здравым смыслом. Зачем вам оставаться с ним? Я позабочусь о вас и о ребенке. Мы больше подходим друг к другу, вы и я. Я – наследник знатного рода…
– Пожалуйста, если вы мой друг, не говорите со мной в таком тоне.
– Я долгие месяцы следил за вами и видел, как вы подолгу скрываетесь от людей. Такая нежная голубка, как вы, не должна погибнуть с таким человеком. Вам нужна любовь, вы должны быть на виду, в кругу самых знатных леди Чарлстона, а не прятаться по углам.
– Не играйте со мной.
– Ну на что похожа ваша жизнь в течение последних месяцев? Какое-то отшельничество.
Арман явно хотел стать ей больше, чем другом. Она видела это, и ей это не нравилось. Он был ближайшим другом Брэндэна, спас ему жизнь почти на этом самом месте, был шафером на венчании.
Он попытался привлечь ее к себе, но перед ее мысленным взором возник Брэндэн в объятиях Мэрили, в постели Мэрили.
Арман поцеловал ее запястье в том месте, где бьется пульс.
– Как он мог предпочесть другую? Пойдем со мной. Я предлагаю свою любовь, свою защиту.
– И кто же это собирается защищать тебя, мой друг?
Услышав резкий голос, прорезавший темноту, Кортни и Арман повернулись и увидели в лунном свете силуэт мужчины.
– Брэндэн?
– Да, моя дорогая жена. – Он прислонился к колонне с невозмутимым видом. – Ну и как ваше развлечение? Я имею в виду бал.
– Вполне успешно, – ответил Арман.
– Да, и во многом, – сострил Брэндэн. – Ну, вот что. Я привез с собой несколько гостей. Твой дядя Эзра и несколько влиятельных политиков-демократов. Отложи на время свое свидание и удели внимание нашим гостям.
– Мне не нравится твой тон, мой друг.
– А мне не нравится, что я застаю тебя на тайном свидании с моей женой в моем саду.
– Как ты смеешь? – Кортни хотела дать ему пощечину, но он легко отвел удар, схватив ее за руку.
– Да, смею, мадам! Ты забываешь, что ты моя жена, и распоряжаюсь здесь я. Будь поэтому поскромнее, и веди себя пристойно.
– Пусти ее. – Послышался звук взводимого курка, и Брэндэн отпустил ее. – Я принимаю близко к сердцу судьбу мадам Блейк, – заявил Арман, – и не позволю чернить ее.
– Это вы, сэр, пачкаете ее грязью. Сейчас весь Чарлстон узнает, что вы устроили здесь тайное свидание. Вы компрометируете ее.
– Ваш брак был ошибкой.
– Вы что, всерьез полагаете, что я позволю ей уйти от меня, пока она носит моего сына? Не будьте идиотом. – С этими словами он повернулся к ней: – Если ты его хочешь, жди, пока родится ребенок. После этого можешь катиться на все четыре стороны, но ребенок останется со мной.
– Вы не можете удерживать ее силой, – вмешался Арман, – если она хочет уйти, я заберу ее прямо отсюда и прямо сейчас.
– Прекратите! Вы смешны. Оба, – сказала Кортни.
Они стояли друг против друга как два диких оленя со сплетенными рогами, как бы не замечая ее присутствия.
– Вы не раз спасали меня от смерти, мой друг, – сказал Брэндэн, – теперь я хочу вам вернуть долг. Оставьте нас и позвольте мне самому разобраться во всем. В противном случае я за свои действия не отвечаю.
– Я не могу, – спокойно ответил Арман, – я люблю ее.
– Любишь? – расхохотался Брэндэн.
– Любите? – повторила Кортни, – да вы оба…
– Ее? – Брэндэн скривил рот в насмешливой гримасе. – Это осложняет ситуацию, – уже серьезным тоном продолжал он, стягивая перчатку, которой хлестнул Армана по лицу.
– Вы оба сошли с ума! – задохнулась Кортни, глядя на этих двух мужчин, стоящих друг против друга, молча и неподвижно.
– Ваш выбор оружия?
– Пистолеты, – ответил Арман, – всем известно, что вы лучший фехтовальщик в Чарлстоне. Я хочу хоть немного уравнять шансы.
– Вы не можете устраивать дуэль! – закричала Кортни. – Не из-за чего! Вам нечего делить! Нет ничего такого, ради чего можно было бы жертвовать жизнью. Нет, я не могу этого видеть. – Она повернулась и побежала к дому.
Около веранды она наткнулась на рыжую Мэрили. Ее глаза горели, губы были полуоткрыты в торжествующем, хищном оскале. Несомненно, это она, эта ведьма, насплетничала Брэндэну о них с Арманом.
Кортни ответила ей взглядом, полным презрения.
– Вам не добиться своего, – спокойно сказала она.
– Вы думаете, нет? – Смех Мэрили, низкий и гортанный, разорвал ночную тишину.
Когда Арман повернулся на голос Мэрили, Брэндэн вышиб у него пистолет из рук. Завязалась драка, в которой Брэндэн одержал верх.
Послышались какие-то голоса. Брэндэн нехотя ослабил хватку, поднялся, поправил одежду.
– Убирайтесь из Эшланда сейчас же, – приказал он.
– Я не могу оставить ее в руках такого жестокого человека, как вы…
– Я ничего плохого ей не сделаю. Даю вам слово. Вы уже достаточно наделали глупостей сегодня, так что, если вы действительно заботитесь о ней, уходите. Встретимся на рассвете у Харт Три Понд с вами и вашим секундантом.
Арман поднял свой пистолет и кивнул.
– Я буду ждать вас. – С этими словами он пошел в сторону конюшен.
Брэндэн увидел Кортни, стоящую в дверях буфетной с плащом Армана в одной руке и своим платьем в другой. Он помчался за ней, окликая ее и перепрыгивая через ступеньки. Наверху ее не было видно. Но он бежал по ее следам, которые она оставила на дорожке сада, и следы привели его прямо к ее комнате. Перед спальней стояла служанка, в которой Брэндэн узнал Мойру, бывшую служанку Сары. Она в испуге смотрела на него.
– Я не знаю, что вы здесь делаете, Мойра, – сказал он, – но на сегодня вы свободны.
– Меня сюда пригласила леди Кортни, сэр… – На двери Кортни щелкнул замок. – А сейчас миледи велела сообщить вам, что она не хочет, чтобы ее беспокоили.
– Миледи, да? Она приглашает сюда своих проклятых служанок, чтобы терзать меня, да? – Он постучал в дверь. – Кортни?
Кортни была взволнована. Что ей делать? Она не могла позволить Брэндэну убить Армана. Но она не могла рисковать и жизнью Брэндэна. Ведь, несмотря ни на что, он был отцом ее ребенка. Она машинально погладила свой живот. Ее сын никогда не простит ей, если его отец погибнет из-за ее безрассудства.
Она повесила плащ Армана на крючок. Ей было необходимо сменить платье. Корсет не позволял ей дотянуться до пуговиц на спине, и она пожалела, что отпустила Мойру. В расстройстве рванула лиф, пуговицы посыпались и запрыгали по полу. Прическа ее растрепалась, а размазанная краска под глазами делала ее похожей на енота.
Брэндэн тряхнул дверь так, что чуть не сорвал ее с петель.
– Кортни, открой эту дверь.
– Уходи прочь.
– Я сломаю дверь, – холодно пригрозил он.
– Ломай, но я тебя не впущу. Ты – жалкий контрабандист, подлец, развратник.
– Прелюбодей? – вопросительно повторил он, стоя уже в проеме двери, соединяющей их спальни, – когда, мадам, вы принимаете решение не подпускать меня, то позаботьтесь в первую очередь о том, чтобы была заперта именно эта дверь.
Она отвернулась от него.
– Уходи немедленно.
– Не раньше, чем мы обсудим происшествие в саду. – И он опустился в кресло около ее кровати.
Она подошла к камину. Бросив на Брэндэна взгляд, она увидела, что он смотрит на ее изумруды. Он не сказал ни слова, но она поняла, что и он все понял.
– Итак, почему ты назвала меня развратником?
Она сорвала изумруды и швырнула их к его ногам.
– Понятно. Ты прочла записку Мэрили, – сказал он, – как ты смеешь шпионить за мной?
– Неужели ты думаешь, что я искала доказательства твоей неверности? – спросила она. – Мне просто нужно было найти ожерелье.
– Ты не понимаешь…
– А что тут понимать? Как только подтвердилась моя беременность, ты отправился к Мэрили. И ты должен был отдать ей мой дом на Бэттери?
Он чиркнул спичкой о камин и закурил сигару.
– Мы не обсуждаем мое поведение, поэтому не пытайся отвлечь мое внимание. Что вы делали, когда ты, как женщина легкого поведения, сидела в обнимку с Арманом?
– Иди к черту! Это я требую от тебя объяснений.
При этих словах он пришел в такую ярость, что она невольно отшатнулась от него.
– Вот это правильно, – сказал он, – потому что я не знаю, чего хочу: то ли задушить тебя, то ли затащить в постель. Но я твердо знаю, что этот фиктивный брак не устраивает меня.
– Ты невыносим. Я не твоя собственность и не собираюсь выполнять твои прихоти. Ты уже отнял у меня свободу. Этого достаточно.
– Нет, не достаточно. А что значат твои клятвы, твои обещания перед Богом, свидетелем которых был на нашем венчании твой любовник?
– Все клятвы – это притворство.
Он немного подумал.
– Я всегда рад тебе в своей постели. Почему ты ищешь утешения в объятиях другого мужчины?
– Я никогда ничего не искала в объятиях Армана.
– Что, по-твоему, я должен был сделать, увидев вас, сидящих в обнимку в саду? Ты смеешь утверждать, что ты чиста?
– Да, потому что я чиста.
– Когда он стал твоим любовником?
– Спроси об этом свою поганую суку.
– Мэрили ничего не обязана мне говорить. – Он впился пальцами в ее плечо. – Когда?
Она недоверчиво смотрела на него.
– Ты даже не можешь себе представить… – Она покачала головой и приложила свои пальцы к его губам, как бы желая остановить поток несправедливых слов, срывающихся с его языка в гневе.
– Я спрашиваю вас, мадам: это мой ребенок?
Возможно ли передать то, что она почувствовала в тот момент, когда он осмелился предположить, что она способна на такое чудовищное предательство? Гнев? Возмущение? Душевные муки?
– Ты держал меня в своей постели день и ночь, забыв обо всех делах, обо всех приличиях. Ты превратил меня в племенную корову. А теперь ты осмеливаешься спрашивать меня, твой ли это ребенок? Да, будь ты проклят, хотя я и хотела бы, чтобы это было не так.
– Не сомневаюсь, что ты предпочла бы, чтобы это был ребенок от твоего любовника.
– Да от кого угодно, только не от тебя!
Брэндэн поморщился, как от боли.
– Ты моя жена, и, клянусь, я убью каждого, кто коснется твоей постели. Тебе не удастся наставить мне рога никогда, и в особенности пока ты держишь меня на расстоянии. Ясно? Ты можешь быть дочерью пятого графа из рода Лоуденов, но я не позволю тебе поступить со мной так, как он поступил с моей матерью! – Осознав вдруг, что он наговорил лишнего, он замолчал и отвернулся, продолжая сжимать ее в объятиях.
– О чем ты говоришь? – спросила Кортни.
Он отпустил ее и прислонился к спинке кровати, потирая себе виски.
– Ну почему мы так относимся друг к другу? – простонал он, – почему? Это погубит нас. Ты можешь говорить, что ненавидишь меня, но когда ты лежишь со мной, разве остается место для ненависти? Разве страсть не возносит человека на небеса?..
– Остановись! – Она закрыла руками уши. – Все это – слова.
– Слова правды. Ты это чувствуешь. Вот. – Он взял ее руку и положил на свое сердце. – В глубине души ты знаешь, что то, что ты думаешь о Мэрили, неправда.
– Я умею читать, – возразила она.
– Да, но это еще не значит, что ты понимаешь прочитанное. Я предложил Мэрили дом на Бэттери…
– Мой дом.
– Тихо! Слушай! – Он убрал с ее лба волосы и вытер слезы с ее щек большим пальцем. – Мне не нужен этот дом. Как ты правильно заметила, это дом для любовницы, а у меня любовницы нет. – Он еще крепче прижал ее к себе. – Я предложил дом на Бэттери в обмен на тридцать акров земли, принадлежащей Мэрили и прилегающей к Эшланду с севера – фруктовые сады с прудом. Я хотел приобрести эту землю для тебя, а Мэрили нужен дом в городе. Это была только сделка, ничего более.
В ней боролись противоречивые чувства.
– Это правда?
– Клянусь.
– Тогда почему ты никогда не говорил мне об этом? Ведь это же очень важный вопрос. Я полагаю, что ты должен был, по крайней мере, узнать мое мнение на этот счет.
– Это должно было стать для тебя сюрпризом. Если не веришь мне, спроси дядю Эзру. Он занимался всеми делами в мое отсутствие. Уж он-то не будет врать тебе в мою защиту.
– Сюрприз… – ее голос упал. – Возможно, что я и вправду неверно рассудила.
– И это не в первый раз. Я хочу сделать тебе еще одно признание. В ту ночь, когда здесь состоялась вечеринка по случаю моей помолвки с Мэрили и когда ты пыталась застрелить меня, я уже закончил оформление расторжения этой помолвки.
– Я… я не понимаю, – сказала Кортни, слегка смущенная.
– После встречи с тобой я уже не мог на ней жениться. Я понял, что ты не из тех, кого можно сделать любовницей, а я хотел, чтобы ты была со мной. Я собирался разыскать тебя и жениться на тебе.
– Но…
– Это был единственный способ удержать тебя.
– И не было других причин?
– А какие еще могут быть причины?
Кортни знала: он понимает, что она хочет услышать от него, но ничего не ответил. Она подавила зевоту.
– Ты очень устала. – Он расстегнул сзади все пуговицы и крючки, снял с нее одежду, оставив ее только в нижнем белье. – Ты должна позаботиться о себе, – он взял ее на руки и отнес в свою постель, – постарайся уснуть. Я пойду вниз и займусь делами. По поводу твоего отсутствия я всем все объясню.
Кортни кивнула и через мгновение уже крепко спала.
Хотя она и быстро заснула, но сон ее не был долгим, так как матрац на кровати Брэндэна был очень жестким, она скоро почувствовала боль в пояснице. Сев на кровати, она протерла глаза и посмотрела на часы. Три!
Мурашки пробежали у нее по телу от дуновения холодного ветерка. Комната была в беспорядке. Она натянула платье и вышла на балкон.
В танцевальном зале была тишина. Свет там был притушен, но рабочий кабинет Брэндэна ярко освещен.
Чтобы избежать нежелательных встреч со случайными гостями, которые все еще находились в восточном крыле дома и бродили по саду, она спустилась по лестнице для слуг. Кухня была пуста. Слуги занимались уборкой, подметали пол в танцевальном зале. Инструменты музыкантов были упакованы и стояли в углу. Из библиотеки пробивался яркий луч света.
* * *
Брэндэн осмотрел собравшихся. Некоторые из них были очень влиятельными южными демократами. Сейчас здесь, в его библиотеке, они давали выход своим оскорбленным чувствам южан, покинутых своей партией, которая раньше так хорошо им служила.
– Вы не были на съезде, Блейк. Откуда вам известно, что там произошло? – спросил Роберт Ретт, конгрессмен от штата Южная Каролина.
– То, что меня не было в городе, еще ничего не значит, – отвечал Брэндэн, – у меня есть свои источники.
– Это я слышал, – сказал Ретт, – у вас ведь есть дом на Севере?
– Да. В Бостоне. И бизнес тоже. Но мой дом – Южная Каролина.
– Так вот, – продолжал Ретт, – выборная платформа была фарсом. Эти проклятые ублюдки отказались поддержать кодекс о рабстве.
– На мой взгляд, джентльмены, ни партия, ни федерация в целом, не отвечают больше нуждам Юга, – заметил Уильям Янси, сенатор от штата Алабама. – Новый Юг…
– Ну вот, опять вы забубнили эту ересь, – воскликнул Эзра.
– Я послан в Сенат работать, – настаивал Янси. – Я представляю мой штат и его народ.
Эзра посмотрел на часы и швырнул их на стол.
– Слышал я вашу речь на съезде и сегодня на площади. Так вот, не будет независимой южной республики для нас, мистер Янси, а будет одно только кровопролитие.
– Все дело в экономике, джентльмены, – сказал Брэндэн, растягивая слова, – северяне могут не понимать образа жизни южан, но они не отдадут и пяди земли Федерации.
– Экономика! Ба! – фыркнул Роберт Тумбз. – Вот вам экономика. В прошлом году объем продажи хлопка превысил сто семьдесят миллионов долларов. Это кормит громадное количество людей, включая негров, живущих на Севере.
– Тише, Боб, – вмешался Ретт. – Блейк не держит рабов.
– Это потому, что он не здесь родился. Где вы родились, в Англии или в Ирландии? – спросил Тумбз.
– В Ирландии, – ответил Брэндэн.
– Тогда вы должны дать достойную сценку скверному обращению северян с ирландскими иммигрантами, нахлынувшими в города Севера, в особенности, в Бостон. Мои коллеги демократы потратили уйму денег на помощь бедствовавшим ирландцам. Они подкупали судей, чтобы натурализовать иммигрантов в пятьдесят шестом и получить голоса за Бьюкэнэна. Но среди ирландцев по-прежнему много безработных. Вот скажите мне, чем северяне отличаются от южан?
– Это верно, – согласился Брэндэн. – Коррупция существует, но это не оправдывает вашей позиции.
– Должна быть дифференциация, – продолжал тем временем Янси. – Каждый штат должен иметь возможность распоряжаться своей судьбой, а не подчиняться коррумпированным чиновникам из Вашингтона. Нам вообще не нужен Вашингтон как управляющее звено.
– Янси прав, – согласился Тумбз, – мы сейчас переживаем подъем экономики, но сколько это продлится, если аболиционистские доброхоты будут управлять нашими кошельками?
– Они сделали все, что могли, для разрушения нашей экономики, – гнул свою линию Янси, – взгляните на тарифы. Во время той проклятой Крымской войны, когда банковская ставка в Англии удваивалась и утраивалась, англичане забрали свои деньги из наших банков и поместили их в свои. Наши банки охватила паника. Затем какой-то кассир Нью-Йоркского инвестиционного банка украл деньги, и на рынке наступил кризис. Начались гонения на банки. Тупицы северяне разоряются. И что же делают в ответ республиканцы? Повышают тарифы. Только потому, что Англия сделала запасы и уменьшила заказы Северу, они повышают тарифы на экспорт нашего хлопка!
– Я даже больше скажу вам, – вмешался Тумбз, – вот я сижу в Сенате и слушаю. Они же совершенно не заботятся о Юге. То, что случилось в пятьдесят седьмом и пятьдесят восьмом годах, очень показательно. Как страна смогла бы пережить то смутное время, если бы не наш хлопок? Мы ухнули шестьдесят пять миллионов долларов в казну Соединенных Штатов, а кредит они нам дали? Нет. Они вообще стремятся подорвать нашу рыночную стабильность, разрушить нашу экономику.
Раздались возгласы: «Вы только послушайте, послушайте!» Брэндэн закурил сигару и увидел, что Эзра набивает свою трубку.
– Все же, джентльмены, я полагаю, что нам не следовало уводить своих делегатов со съезда.
– Мы положили свои предложения на стол, Брэндэн. Мы требуем кодекса о рабстве с тем, чтобы, когда в состав федерации будут вводить новые территории, вроде Кубы или Мексики, мы могли бы туда поехать со своими рабами и не бояться потерять свою собственность. Свободно ездить по стране – вот цель. Нам нужна защита наших прав. Решение Верховного Суда имеет силу только тогда, когда оно исполняется. Если же мы оказываемся на территории, где не верят в рабство, то у нас нет и прав. – Тумбз зажег сигару. – Мы обмануты. Есть только один путь борьбы за наши правы – выдвижение собственного кандидата.
– Эти раскольнические разговоры вызвали большой интерес у Севера, – начал Брэндэн, – и, я вам скажу, если Юг будет настаивать на отделении, то дело закончится вооруженным конфликтом.
– Возможно, вы и правы, – с важным видом согласился Ретт, – но мы уже не можем сойти с выбранного пути.
Луч света из дверей библиотеки выхватил женский силуэт в холле. Брэндэн решил, что это его жена.
– Уже поздно, джентльмены, – сказал он.
– Еще один момент, Брэндэн, – сказал Ретт, – насколько я понимаю, ваш тесть – очень влиятельный человек в Британском парламенте. У меня есть сведения, что он открыто выступал в Палате Лордов в поддержку нашей позиции.
– В этом нет ничего удивительного, – сказал Эзра, – его сын владеет текстильными фабриками, работающими на вашем хлопке.
– Если бы нам удалось получить поддержку Англии…
– Если вы намекаете на то, чтобы я походатайствовал перед моим тестем, то должен вас разочаровать. Мы с ним в размолвке. Поэтому лучший способ погубить дело – это сослаться на дружбу со мной.
Расходясь и толпясь в дверях, мужчины продолжали недовольно ворчать. Брэндэн заметил, как чья-то тень метнулась в сторону кухни.
– Жаль, что не удалось повидать миссис Блейк, – вздохнул Ретт. – Говорят, она невероятно красива. Что, она неважно себя чувствует?
Брэндэн проводил всех в вестибюль.
– Бал имел громадный успех, – продолжал Ретт, – мне говорили, что в этом году Фонд поднялся до рекордной отметки.
– Возможно, это потому, что ходят слухи о предстоящей войне с Севером, – предположил Эзра. – А это значит, что будет больше вдов и сирот.
Янси повернулся и пожал Брэндэну руку.
– Было чрезвычайно приятно, сэр. Вы должны обязательно привезти как-нибудь вашу прелестную жену в Монтгомери. Мы позаботимся о маленькой леди.
– Ну, пошли, джентльмены. – Ретт повел их всех за собой. – Я развезу вас по отелям. Ты с нами, Эзра?
– Спасибо, у меня есть свой экипаж.
Когда гости разъехались, Брэндэн заметил, что все они были в весьма боевом настроении.
– Политики, – проворчал Эзра, – так и норовят залезть в твой карман.
– Да, – согласился Брэндэн, – с моими кораблями, с твоими связями…
– Они ищут выхода из блокады, если таковая грядет. И были очень разочарованы в отношении графа…
– Пусть поищут другой способ подобраться к старому козлу, – пробормотал Брэндэн.
Эзра надел шляпу и накинул плащ.
– Хорошо, что мы по одну сторону баррикад.
– И не надо бы Кортни разделять нас, – сказал Брэндэн, – ты знаешь, что Я никогда не смешивал личные дела и бизнес.
– Да, мой друг. Мы прагматики и не должны подпускать наших жен к бизнесу. Я надеюсь, что и ты так думаешь. – Он кашлянул. – До меня дошли слухи о дуэли…
– Она состоится, Эзра, – сказал Брэндэн тоном, не допускающим возражений.
Кортни быстро пробежала через кухню и по лестнице для слуг поднялась в спальню. Она быстро вынула шпильки из волос, повесила платье на крючок и, когда некоторое время спустя к ней вошел Брэндэн, сделала вид, что спит.
– Зачем эти уловки? – спросил он, просовывая руку под одеяло и лаская ее грудь. Она открыла глаза, и он засмеялся: – Я же видел тебя, маленькая плутовка. Ты ведь не была голой?
– Конечно, нет.
– В конце концов, одна дуэль в день – моя норма.
Эти слова подействовали на нее, как удар грома.
– Ты что, все-таки собираешься драться на дуэли с Арманом?
Он поколебался, несколько смущенный ее вопросом.
– Я должен, малышка. Неужели ты не понимаешь?
– Но… я думала…
– Что ты думала?
Она отвернулась, но он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе:
– Что ты думала? Что ты будешь лежать со мной, и мне этого будет достаточно? Что я успокоюсь?
– Мне больно, – закричала она, – а твои обвинения чудовищны!
– Потише, – прорычал он, – в доме еще гости, и я не хочу, чтобы твое имя трепали по всему Чарлстону.
– Я ожидала, что ты пожалеешь об обвинениях, брошенных в порыве гнева, но если ты предпочитаешь думать обо мне плохо, я ничего не могу поделать. Но ты должен отменить эту нелепую дуэль.
– А, – сказал он, явно забавляясь, – у тебя свое на уме, но ты изображаешь это как заботу обо мне. Молчала бы уж лучше, – сказал он, снимая ботинки.
– Теперь я понимаю. Ты даешь мне объяснения по поводу Мэрили, предполагая, что я им поверю и расскажу тебе об Армане. Но мне нечего рассказать!
– А что ты можешь сказать? Может быть, ты и чиста, но у Армана свой расчет. Он тебя преследует, и уже этого достаточно для того, чтобы дуэль состоялась.
– И все же я не понимаю. Ты не можешь убить Армана. Он спас тебе жизнь.
– А тебе не приходит в голову, что, между прочим, и я могу быть убит?
– Ты слишком зол, чтобы умереть. – Сказав это, Кортни почувствовала угрызения совести. А что, если Арман возьмет верх? Что, если…
– Я ценю твою откровенность. Хорошо, если бы меня убили, правда? Сколько открывается возможностей!
– Мне не следовало этого говорить. Какое ребячество! Но и тебе надо выбирать слова.
Брэндэн взял Кортни на руки и понес в ее комнату.
– Не изображай наивность, тебе это не идет. Арман наследует титул графа, виллу на юге Франции, дом в Париже…
– Да ты что, спятил? Ты думаешь, что я рассчитываю на твою смерть, чтобы получить титул? Это даже не чудовищно, это просто смешно.
– Я знаю, что англичане очень озабочены своей родословной.
– Я когда-нибудь выказывала хоть малейший интерес к титулам? А ведь я все-таки родилась не в доках Ливерпуля, ты знаешь.
– Ладно, мне надо поспать. Хотя тебе это, может быть, и не очень приятно, но я надеюсь выжить в нашем соревновании. – С этими словами он исчез за дверью, разделяющей их комнаты, и запер ее за собой.
Кортни оделась и села возле окна с твердым намерением не спать и последовать за Брэндэном, чтобы остановить это безумие. Она должна это сделать. С Брэндэном ничего не должно случиться.
Но усталость взяла свое, и, вопреки своим благим намерениям, она проснулась только тогда, когда на ее лицо упали яркие лучи солнца. Голова была тяжелой, но она сразу же вспомнила…
– Нет! – Кортни мгновенно оценила положение солнца.
Часы на камине показывали почти одиннадцать. «Я проспала дуэль!» – в ужасе подумала она, вскакивая и дергая шнур колокольчика.
Дверь между их комнатами, которую она попыталась открыть, была заперта. Но за дверью, слышался шум. Значит, он там. Слава богу!
Кортни постучала в дверь из коридора и вошла в комнату Брэндэна.
– Да, миледи? – Посреди комнаты стояла Мойра и беспокойно оглядывалась по сторонам. – Мистера Блейка здесь нет, миледи.
Кортни почувствовала, что близка к обмороку.
– Позвольте мне пригласить к вам мисс Шарлотту, – сказала Мойра, пытаясь отвести Кортни к окну, но у той ноги как будто прилипли к полу. Голова у нее шла кругом. Она была уверена, что Брэндэн мертв. Ее ребенок никогда не узнает своего отца. Все поплыло у нее перед глазами.
Шарлотта подоспела как раз вовремя, чтобы поддержать падающую в обморок Кортни.
– Не забывай о своем состоянии, – предостерегла ее Шарлотта и с помощью Мойры отвела Кортни в постель.
– С Брэндэном все в порядке… Раздевайся и ложись.
– Вам надо отдохнуть, миледи, – приговаривала Мойра, раздевая Кортни.
– Что произошло? – спросила Кортни, со страхом ожидая ответа.
– Он жив – здоров, Корт. Неопасная рана в мякоть плеча.
Кортни вздохнула с облегчением.
– А мистер Сен-Пьер?
– Ранен в бедро. Но сейчас они оба вне опасности.
– Слава Богу.
– Есть… э… кое-что, Корт, – заикаясь пробормотала Шарлотта, – записка от Мэрили, отправленная из Истман Корт.
Кортни вздрогнула.
– Истман Корт?
– Это там, на Бэттери, – ответила Шарлотта.
Дом на Бэттери. Дом Мэрили! Брэндэн не мог пойти туда после разговора прошлой ночью. Он не должен больше никогда покидать ее постель и ходить к этой женщине.
Шарлотта подала письмо Кортни, и та сорвала печать.
«Миссис Блейк!
Ваш муж лишь слегка ранен, о нем позаботятся. Ваш любовник тоже здоров.
Мэрили Витман».
– Эта ограниченная, самодовольная, наглая женщина – как она смеет! А как мог он? – Кортни яростно затрясла головой, не в силах отогнать видение: обнаженный Брэндэн в объятиях Мэрили.
– Миледи, не надо. Это нехорошо для вашего бэби, – уговаривала ее Мойра.
– Этот подлец не заслуживает того, чтобы о нем сожалели, – согласилась Шарлотта.
– Пусть он у Мэрили сейчас, но я его законная жена и мать его ребенка.
– Ты любишь его, Корт?
– Нет, – ответила она чересчур поспешно. – Я его ненавижу!
– Тогда почему это так тебя задело?
«В самом деле, почему?» – спрашивала себя Кортни.
10
– Я ненавижу Чарлстон в сентябре. Такая жара! – пожаловалась Шарлотта, сунув в руки Кортни какую-то книгу. – Вот. Ты должна знать все о предстоящих президентских выборах. Это теперь твоя страна. Ты ведь не хочешь в один прекрасный день услышать топот солдатских сапог по Эшланду, не понимая, откуда они взялись?
– Я не могу читать во время езды, – ответила Кортни, засовывая книгу под сиденье. – Кроме того, когда я еду в экипаже, у меня все вылетает из головы. Да и погода слишком хороша, чтобы тратить день на чтение каких-то книг о политике. Я лучше буду смотреть по сторонам.
– Мистер Линкольн – умный человек. Лейтенант Уайкэм говорит, что он может выиграть выборы, но тогда будет война. Лейтенант Уайкэм говорит…
– Если власти узнают, что твой лейтенант «говорит», его отдадут под военный суд, – поддразнила ее Кортни, распахивая плащ и устраиваясь поудобнее на сиденье.
– Хорошо, что мадам Фурнье закончила мои новые платья.
– Страна бурлит, а ты думаешь о новых платьях? – Шарлотта немного поколебалась.
– Прости меня. У тебя утомленный вид от этой жары. Нам следовало бы оставаться в Эшланде, мадам Фурнье охотно приехала бы туда сама.
– И пропустить такой чудесный день? Когда еще я вырвусь из этой тюрьмы.
Экипаж поехал по дороге к пристани.
– Возле воды будет прохладнее, – заметила Шарлотта. – Ты устала?
– От чего? Я все время сижу неподвижно, как толстая слониха.
– Ты очень мало изменилась, и по твоему виду трудно определить твое положение.
– Морской воздух напоминает мне Англию, – с ноткой ностальгии сказала Кортни, – но без рыбного запаха лучше. Взгляни-ка. Вон туда. Я прибыла в Чарлстон на том корабле. – Она показала в сторону плаката с надписью «Блейк Шиппинг Лимитед». Там стоял клипер с названием на борту «Ариель». – Это он.
– Сядь обратно. Мне не видно. О! – воскликнула Шарлотта, – это, должно быть, очень интересно – жить на корабле.
Кортни вспомнила свою первую ночь на «Ариеле» и засмеялась.
– Ты возненавидишь непрерывную качку. Я не могу даже думать об этом в моем теперешнем состоянии. Понравится ли тебе путешествие? Каюта Брэндэна вполне комфортабельна. Все прикреплено к полу. Но на пароходе лучше.
Кортни болтала без умолку. Они вылезли из коляски и направились к трапу.
– Он обычно ходит в Бостон на этом корабле. Как странно снова оказаться здесь. – Она повернула было дверную ручку каюты, как вдруг дверь распахнулась и появился сморщенный старик, размахивающий какой-то железкой.
– Вы меня напугали. Капитана сейчас нет. Он недавно ушел.
– Вы имеете в виду капитана Блейка? – спросила Кортни, глядя на старика, у которого повязка наполовину прикрывала один мутный глаз.
– Да, мэм. Он был здесь сегодня утром, но ушел около часа назад.
– Когда «Ариель» возвратился из Бостона?
Старик почесал бороду и закатил свой здоровый глаз.
– Ну… э… он пришел в порт ночью две недели назад, мэм.
– Барт! – послышался знакомый голос.
– Мистер Тэтчер, – радостно воскликнула Кортни, протягивая ему руку, – как хорошо снова встретить вас. Это моя кузина, мисс Шарлотта Киран.
– Мисс Киран, – Тэтчер слегка нахмурился, – в камбузе нужна свежая вода. Проследи за этим, Барт.
– Да, сэр. – Старик кивнул головой и ушел.
– Сколько времени мистер Блейк находится в порту, мистер Тэтчер?
– Но миссис Блейк…
– Если будет нужно, я спрошу у начальника порта.
Он вздохнул.
– Две недели.
Буря чувств захлестнула Кортни. Гнев. Стыд. Подозрения. За две недели он ни разу не появился дома и даже не дал знать, что он в Чарлстоне!
– Может быть, вам дать холодной воды? – спросил Тэтчер, – или чего-нибудь освежающего?
– Нет, спасибо. Пойдем, Шарлотта. Мадам Фурнье нас ждет.
Они сошли с корабля. Шарлотта едва поспевала за Кортни. Когда Кортни приказала ехать на Истман Корт, Шарлотта посерьезнела.
– Корт, зачем себя мучить?
– Неведение и есть настоящее мучение.
– Но в твоем состоянии.
– Я не инвалид, и если ты еще раз заговоришь о моем состоянии, я тебя высажу у первого же угла.
– Ну и что же ты будешь делать? – спросила Шарлотта. – Даже если он там, у тебя не будет возможности с ним поговорить. Не собираешься же ты сидеть в коляске в надежде хоть мельком увидеть его? – Шарлотта выглянула из окна и осмотрела улицу. – А что скажут люди?
– Мне плевать на это. Люди и так не слепые.
– В последние дни у тебя очень испортился характер.
– Придумала! Мальчик! – Кортни помахала парнишке, который вертел обруч с помощью палки. – Хочешь заработать несколько пенни? – Она протянула руку с монетами, мальчик пересчитал их и нерешительно кивнул, соглашаясь. – Пойди в ту дверь, – указала Кортни, – и спроси мистера Блейка, а когда он выйдет, скажи, что мистер Тэтчер просит его приехать в порт.
Пока Кортни наблюдала, как мальчик исполняет ее поручение, Шарлотта в сомнении покачала головой.
– Я думаю…
– Дражайшая Шарлотта, кончай думать.
– Когда ты вобьешь что-нибудь себе в голову, то становишься невыносимой. Упрямее десятка ослов.
– Тихо! Смотри!
Брэндэн стоял в дверях, с копной темных волос, небрежно ниспадающих на лоб, в рубашке, расстегнутой до пояса. Он хмуро выслушал мальчика, затем взял его за шиворот и подтянул к себе. Тот, извиваясь, как каторжник на виселице, мгновенно все рассказал ему, указывая на коляску с Кортни.
Брэндэн искоса взглянул на нее. Их глаза встретились, она откинула голову, сердце бешено колотилось в груди.
– Ну, все. Нам конец, – ворчала Шарлотта, в то время как в голове Кортни мысли стремительно проносились одна за другой.
– Не совсем так, – сказала Кортни, приказывая ехать в Эшланд, – я встречусь с ним на моей территории и на моих условиях.
Как она и ожидала, Брэндэн сразу же приехал домой. В окно она наблюдала, как он выпрыгнул из кабриолета и побежал к дому. Она вышла из комнаты в коридор. Он стремительно вбежал в дом, едва не сбив с ног Клару.
– Где она? – требовательно осведомился он.
– Не надо беспокоить миссис Блейк, – предостерегающе сказала Клара, подбоченясь. – Вы делали достаточно…
Брэндэн схватил Клару за плечи и отпихнул ее в сторону.
– Где она?
Клара указала наверх, и он взлетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.
– Я лучше не буду слушать нелады там, наверху, не то возьму веник, как я делала, когда вы был маленький, и хлопать вас по ваш задница.
К этому времени Кортни уже вернулась в свою комнату, и, когда Брэндэн вошел к ней, она сидела у окна и читала.
– Ты шпионишь за мной, – сказал он обвинительным тоном.
– Шпионю? – Она изобразила смущение. – Что ты имеешь в виду?
– Я разговаривал с Тэтчером, так что не надо притворяться.
– Понятно, – ответила Кортни, не выпуская книгу из рук.
– Отложи эту чертову книгу.
Она молчала, словно не слышала его. Тогда он вырвал книгу из рук и выбросил ее в окошко.
– О, Боже! Ты сегодня в отвратительном настроении. – Она смотрела, как он наливает себе стакан лимонада, пытаясь взять себя в руки. Ее глаза потемнели и приобрели дерзкое выражение. – Ты любишь Мэрили?
– Она мне друг, и, в отличие от тебя, она развлекает меня.
Кортни поднялась и попыталась уйти, но он схватил ее за руку и притянул к себе.
– Зачем ты ходила на корабль?
– Мне было жарко и скучно, – ответила она, отвернувшись.
– Давно ты шпионишь за мной?
Холодная ненависть сверкала в ее взгляде, когда она повернулась к нему.
– Ты развратный ублюдок! Какое невероятное бесстыдство! Как ты смеешь изображать гнев по каждому ничтожному поводу, в то время как единственная цель твоей жизни – унизить меня? Ты открыто живешь с этой потаскухой на Истман Корт, и весь Чарлстон смеется надо мной, жалеет меня. Ах! Я уже слышу твои объяснения: «Я человек с большими запросами, а моя жена не понимает и не удовлетворяет меня».
– Это твои слова, а не мои.
– Ты подлый пират, контрабандист! А почему ты не считаешься с моими запросами?
– А разве они у тебя есть?
– Ты просто дурак. Мне нужно ощутить… что ты…
– Что я хочу тебя?
– Да, – призналась она, – ты месяцами не дотрагиваешься до меня.
– Это слишком дорого мне обходится.
Она вся напряглась.
– Я твоя жена и мать твоего ребенка, а не какая-нибудь потаскуха. Я требую уважения.
– А где твое уважение ко мне? Где доверие?
– Ты был с ней, а говорил, что уезжаешь по делам. О каком уважении или доверии может идти речь?
Она застонала в отчаянии.
– Все наши ссоры похожи одна на другую. Я ловлю тебя на лжи, и ты сразу начинаешь вести себя так, как будто я в чем-то виновата, будто я выдумываю, что ты лжешь. Но ведь я много раз ловила тебя на вранье. – Она потерла лоб. – Ну что же мне делать?
– О каком понимании может идти речь, когда ты воздвигла стену между нами? Чего ты ждешь от меня? Ты носишь моего ребенка только потому, что я не захотел оказаться в дураках. Ты соблазняешь меня, чтобы вертеть мною, как тебе хочется. Ты вышла замуж за меня только для того, чтобы отомстить мне за то, что ты сама же и выдумала.
– А ты женился на мне для того, чтобы подобраться к моему отцу, – возразила она.
– Чего ты ждешь от меня после того, как он убил мою мать? – закричал он, с опозданием осознавая ужас сказанного.
У Кортни голова пошла кругом.
– Что ты имеешь в виду? О чем ты говоришь? Кэтлин…
– Кэтлин – моя мачеха. Моей матерью была Морин Каддел.
– Я… я не понимаю, – с трудом произнесла она. – А при чем тут мой отец?
– Он служил помощником заместителя министра в Ирландии. Моя мать была женой англо-ирландского графа. Лорд Гарретт совратил мою мать. Она страстно любила его. Когда он возвратился в Англию, она поехала за ним, бросив моего отца и меня.
Он жил с ней в Стансуорте как с любовницей. Когда она забеременела, она написала моему отцу письмо, прося развода.
Отец вместе со мной поехал к ней и умолял вернуться домой. Морин – она всегда хотела, чтобы я называл ее по имени, – утверждала, что лорд Гарретт любит ее и собирается развестись с леди Аскуит.
Но лорд Гарретт передумал, опасаясь, как бы развод не помешал его политической карьере. Тогда Морин в отчаянии покончила с собой.
Все чувства Кортни пришли в смятение. Сердце колотилось в груди. Ее отец, ее собственный отец, поступил точно так же, как поступил с Сарой ее совратитель. Теперь становилось понятно, почему он винил во всем Брэндэна.
– Почему так долго ты ничего мне об этом не говорил?
– Мне всегда было невыносимо трудно говорить на эту тему, – он сжал свои виски. – Я был там, когда она умерла. И с того самого дня жажда мести одолевала меня, но мне никогда и в голову не приходило выместить зло на ком-то еще. И, конечно, я не мог воспользоваться дружбой с Сарой для этой цели. Я не мог уподобиться ему. Я никогда не смог поступить с Сарой так, как он поступил с моей матерью. Я не способен на это, и если ты заглянешь поглубже в свою душу, то согласишься со мной. Так ведь?
Сердце подсказывало Кортни, что он говорит правду. Она поняла, что перед ней был добрый, чувствительный человек, переживший трагедию, которая с тех пор терзала его душу. Она наконец поняла, что он не способен на бесчестный поступок.
– Что же ты так долго молчал? – спросила Кортни.
– Все слишком сложно. Он твой отец. И было это очень давно, и я не люблю это вспоминать. Я боялся также, что, не узнав меня как следует, ты можешь подумать, что я следую принципу «зуб за зуб». – Он нежно взял ее за подбородок. Кортни вспыхнув, отвернулась, но затем бросилась к нему на грудь.
В глазах ее стояли слезы.
– Мой дорогой. Бедняжка. Прости меня.
Он заключил ее в свои объятия.
– Я ушел от тебя, потому что знал, что тебе не легче, чем мне, отказаться от нашей близости.
– Да, я согласна. Я очень хочу тебя.
– Поэтому ты так оделась и ждешь меня в своей спальне? Потому что ты хочешь меня?
Она кивнула, он прильнул губами к ее губам, и все поплыло у нее перед глазами.
– Корт. Я хочу тебя, но я не буду тебя ни упрашивать, ни принуждать. Я боюсь навредить сыну.
– Если ты хочешь меня, то почему убегаешь из дома?
– Доктор Фарадей велел мне быть с тобой очень осторожным. Ты очень хрупкая, и я не хочу причинить вреда ни тебе, ни моему сыну. – Он взял ее на руки. – Ты вертишь мной, как хочешь, ты – зеленоглазая чародейка, ты доводишь меня до безумия. – Он отнес ее в свою спальню и положил на свою кровать. Он стал покрывать ее тело поцелуями. – Я не могу устоять перед тобой, и это меня пугает. Мне кажется, что я становлюсь безумным, как моя мать. Твой образ неотступно стоит у меня перед глазами.
– Кажется, мне знакомо это чувство, – отрывисто сказала она.
Его пальцы скользили по ее бедру, он покрывал поцелуями шею, налившуюся грудь. Он распустил ленты на ее платье.
– Поверишь ли, что беременная ты стала еще желаннее? – Брэндэн прижался губами к ее животу, она в это время накручивала на пальцы его локоны.
– Нам необходимо раз и навсегда все прояснить. Я не был близок с Мэрили. Я спал на корабле. Поэтому вы и нашли там сегодня Барта – он прибирал в моей каюте.
– Почему на корабле?
– Это удобно в интересах дела. После того как я продал свой дом Мэрили, мне нужно место, где я мог бы остановиться. Нет смысла ехать ночью в деревню, если я должен быть в городе на следующий день.
– Почему тогда я живу в деревне?
– Потому что это полезно для тебя и ребенка.
– Что ты делал в доме Мэрили?
– Кортни, ее судьба тесно переплелась с моей. Я перевожу ее хлопок. Она поддерживает некоторые из моих деловых начинаний. В прошлом мы были любовниками, но теперь мы не любовники и не были близки ни разу с тех пор, как мы с тобой поженились. Правда, Мэрили хотела бы, чтобы наши отношения стали ближе, но я недвусмысленно отказался. Клянусь, Корт, что она всего лишь деловой партнер.
– Я пыталась унять свою ревность, но Мэрили ненавидит меня и все время плетет интриги.
Он сокрушенно покачал головой.
– Я не хотел бы огорчать тебя, но я должен поддерживать с ней отношения в интересах дела. Бизнес есть бизнес, рыночная конъюнктура очень быстро меняется. Но, уверяю тебя, я сокращаю количество совместных с Мэрили контрактов. Подожди немного. Доверься мне, Корт, и дай время. – Он усадил ее к себе на колени.
– Ради нашего союза и нашего ребенка?
– Я хочу тебе верить, но мне обидно, когда меня обманывают.
– Ревность и недоверие разъедает ткань нашего брака, – торжественно произнес он. – Да знаешь ли ты, как ты красива? Я не люблю никого кроме тебя. А с Арманом я вел себя просто глупо. Пожалуйста, доверься мне, дорогая. Давай начнем все сначала, не оглядываясь назад.
– Мы должны попытаться, – согласилась она, – хотя бы ради нашего сына.
В тот момент желание Брэндэна обладать ею было сильнее, чем потребность дышать. Он раздел ее, осыпая поцелуями все ее тело.
Потом он наблюдал, как она надевала батистовую ночную сорочку и расхаживала туда-сюда перед зеркалом, поворачиваясь то одним, то другим боком.
– В чем дело? – спросил он.
– Я хожу как утка, верно?
– Как все женщины в твоем положении. – Заметив, что она чуть-чуть огорчилась, он добавил: – Однако ни у кого нет такой красивой походки, как у тебя.
Он поднялся, привлек ее к себе, поцеловал ее в живот, а потом в губы.
– Принеси-ка мой плащ, жена. – Она принесла ему плащ, и он вынул из внутреннего кармана маленькую резную коробочку. Ее глаза расширились при виде броши – камеи, лежащей на розовом сатине. – Переверни ее. Там выгравирована дата первой годовщины нашей свадьбы.
– Да это же сегодня. Я и забыла.
– Мы можем начать все сначала, если ты желаешь. – Он обхватил ее за талию и потерся щекой о ее грудь.
– Отныне мы не будем цепляться за прошлое, – сказала она.
– Да, – согласился он, а сам в это время думал, что она скажет, когда узнает, что он утаил от нее обстоятельства смерти ее матери.
Брэндэн крепко сжимал ее в своих объятиях.
11
– Что ты думаешь об этом, Кортни? – Шарлотта вздохнула. – Клянусь, ты никогда меня не слушаешь.
Кортни посмотрела на мрачное ноябрьское небо.
– Помоги мне выбраться из этого чертова кресла. – Она попыталась переместить свое неуклюжее тело. – У меня болит спина, и я едва могу ходить.
– Прошу прощения, миледи. – Появившаяся в дверях Мойра сделала книксен. – Пришла миссис Витман и хочет поговорить с вами.
Шарлотта и Кортни переглянулись.
– Мэрили? Здесь? – спросила Шарлотта. – Скажи ей, что миссис Блейк не склонна к разговору.
– Еще чего, – раздался голос Мэрили. Оттолкнув Мойру в сторону, она обратилась к Кортни: – Вы так легко от меня не отделаетесь.
Шарлотта пыталась остановить ее, но Мэрили просто-напросто вытолкала ее из комнаты и захлопнула дверь перед ее носом.
– Чего вы хотите, миссис Витман?
– Я пришла за тем, чтобы отдать визит вежливости.
– Если вы пришли сюда просить вернуть вам Брэндэна…
Хриплый хохот Мэрили заставил Кортни содрогнуться.
– Вернуть его? Да вы просто дура. Он никогда и не уходил от меня.
Кортни прикусила нижнюю губу.
– Это неправда. Он проводит все ночи со мной.
– А дни – со мной, и в постели.
Кортни вся напряглась.
– Вы лжете.
– Спросите Брэндэна. Вы рассчитываете удержать его около себя с помощью ребенка, но скоро это перестанет действовать, так как я тоже беременна от Брэндэна, и мой ребенок зачат в любви, а не в результате сделки.
Кортни сказала Брэндэну, что доверяет ему, и в последнее время он превратился в любящего, заботливого мужа. Он не мог обмануть ее таким подлым образом. Она бы это знала. Она бы почувствовала.
– Нет. Он бы никогда…
– Да вы просто дура. Неужели вы думаете, что способны удержать его своим тощим телом? Ему нужна в постели женщина, а не какая-то холодная рыба.
Кортни открыла дверь музыкальной комнаты и совершенно не удивилась, обнаружив, что Шарлотта и прислуга прильнули к замочной скважине.
– Уходите из моего дома, – коротко приказала она.
– Я не уйду, пока не выскажу вам все, что считаю нужным, – возразила Мэрили.
– Вы немедленно уйдете. – Кортни решительно пересекла холл и подошла к лестнице, ведущей наверх.
Неужели Брэндэн дурачил ее в эти последние месяцы, убеждая в своей искренней любви и одновременно забавляясь с Мэрили? Нет. Она дала слово доверять ему. И все же… не было ли это притворством?
Мэрили преследовала ее по пятам.
– Вам что, наплевать на приличия?
– А вам – наплевать на стыд? – парировала Кортни, поднимаясь по лестнице.
Мэрили последовала за ней, несмотря на просьбы обитателей дома. Наконец терпение Кортни лопнуло. Она повернулась к Мэрили.
– Как вы смеете приходить в мой дом и бросать мне в лицо эти дикие, безумные слова?
– Мы с Брэндэном хотим быть вместе, а вы стоите на нашей дороге.
Кортни была уже почти наверху, когда она вдруг вспомнила, как появление Мэрили ускорило смерть Кэтлин. – Вон из моего дома! – закричала она. Луч солнца, проникавший через восьмиугольное окно, внезапно ослепил ее. Потянувшись было к перилам, она потеряла равновесие и судорожно глотнула воздух. Последнее, что она увидела, это торжествующий презрительный взгляд Мэрили.
Кортни упала с лестницы.
Время исчезло в каких-то неясных образах. Очнувшись, Кортни закричала от боли в животе и плече.
– Не двигайтесь.
Кортни узнала голос врача.
– У вас вывихнуто плечо, и ушибы в нескольких местах.
Кортни схватилась за живот и ощупала его. Посмотрела на доктора и Шарлотту. Ее охватили дурные предчувствия.
– Проклятье! – воскликнул доктор. – Ребенок идет. Где мистер Блейк?
– За ним послали, – ответила Шарлотта.
– Мой… ребенок? – взвыла Кортни. – Что-то не так.
– Он просто очень хочет увидеть белый свет, только и всего, миссис Блейк, – сказал доктор успокаивающим тоном, вынимая из сумки какую-то бутылку и вытаскивая пробку. – Не беспокойтесь. У вас все почти вовремя. Мы позаботимся о вас обоих. – Он вынул льняной платок, накапал на него из бутылки и приложил платок к лицу Кортни. Уже в полубессознательном состоянии она услышала голос Брэндэна.
В спальню Кортни вбежал Брэндэн. Увидев жену, лежавшую без сознания, он побледнел.
– Что случилось?
Выслушав подробный рассказ Шарлотты о визите Мэрили, Брэндэн грубо выругался и в ярости ударил кулаком по стене. Кровь выступила на его руке от этого удара. Брэндэн готов был рвать на себе волосы от отчаяния. Если что-нибудь случится с ребенком, Кортни обвинит во всем его. Она больше никогда ему не поверит, никогда не простит.
– Мэрили! Я убью эту лживую гадину!
– Молодой человек, – с упреком прошептал доктор Фарадей, – не могли бы вы оградить вашу жену от Мэрили?
– Как она, док?
В ответ доктор неопределенно пожал плечами, Брэндэн снова выругался.
Он сидел возле постели Кортни, держа ее тонкую ручку в своих вспотевших ладонях. Через несколько часов ее веки затрепетали, она приоткрыла глаза и, увидев его, стала отталкивать.
– Она обманула тебя, Корт, – сказал он, – позволь мне все объяснить.
– Я… я по горло сыта твоими бесконечными объяснениями, – отрывисто сказала она. – Сейчас уходи. Оставь меня в покое…
– Она не способна здраво рассуждать сейчас, сынок, – вмешался доктор Фарадей. – Она обезумела от горя, и у нее все болит. Оставь нас. У нас впереди еще длинная ночь.
Шарлотта взяла Кортни за руку и стала шептать ей ласковые слова. Время тянулось бесконечно долго. Кортни чувствовала, что что-то не так. Озабоченные осунувшиеся лица вокруг, приглушенные разговоры. Все это вселяло в нее тревогу.
Брэндэн сидел рядом и держал ее за руку.
– Корт, дорогая. Некоторые… осложнения. – Его голос надломился. – У нас еще будет другой ребенок.
– Осложнения с… с моим ребенком? – В ее голосе послышались рыдания.
– Мы родим другого ребенка. Я тебе обещаю.
Начались новые схватки. Она хотела, нет, ей был необходим именно этот ребенок.
– Уходи прочь, – выдохнула она, – к дьяволу! Никто не отнимет у меня моего ребенка.
– Корт, наш ребенок может остаться без матери, сиротой.
– Вот и прекрасно. Тогда у тебя будет твой сын и твоя потаскуха. Можешь быть доволен. – Ее опять пронзила боль, она застонала.
Доктор Фарадей силой выставил Брэндэна за дверь.
– Сделайте все возможное, док, – взмолился Брэндэн, – я не могу ее терять.
– Понимаю, сынок.
Слова упреков сорвались с губ Кортни.
– А сейчас уходите. С вами ей становится только хуже.
Доктор Фарадей запер за Брэндэном дверь и подошел к ней. Кортни испугалась, увидев, что он снова что-то наливает на еще влажный платок.
– Нет! Нет! – Она отчаянно пыталась оттолкнуть его руку, но он, шепча ласковые слова, все-таки накинул платок ей на лицо.
Сначала Кортни не хотела поддаваться действию наркоза, металась, но постепенно боль утихла, и она успокоилась.
Когда Кортни очнулась, то увидела Брэндэна, спящего в кресле возле ее кровати. Его короткая борода пахла табаком, брэнди и потом. Лоб и лицо были изборождены морщинами, на щеке проступил шрам. Казалось, он постарел на десять лет.
У нее во рту было сухо, она не могла двинуть своими потрескавшимися, распухшими губами, но, увидев, что она пошевелилась, Брэндэн поднялся и приложил влажную ткань к ее губам.
Она ощупала рукой свой живот. Он был плоским.
– Мой ребенок мертв. – Ее слова прозвучали скорее как утверждение, чем как вопрос.
– Да, – ответил он, – роды были очень трудными и сложными. Пуповина… – Его голос прерывался, он… плакал. Вместо властного, сильного мужчины она видела перед собой сломленного горем человека. Вот так жизнь ломает сильных и превращает их в слабых.
– Кто это был? – Ее голос звучал странно спокойно, как будто она спрашивала о меню вчерашнего обеда.
– Девочка.
– Ты ее видел?
– Да.
– На кого она была похожа?
– Корт…
– Я вынашивала ее девять месяцев. Я имею право знать.
– Она напоминала… Сару. Мы похоронили ее сегодня утром.
Кортни закрыла глаза. Итак, ее ребенок мертв, и они похоронили его, даже не показав его ей, матери. Прошла вечность, прежде чем она снова смогла вымолвить слово.
– Ну, так что, выполнила я свою часть нашего уговора или нет? Или наш уговор предполагал живого ребенка?
– Как ты можешь, Корт! – ответил он низким страдальческим голосом. – Слово не воробей, вылетит – не поймаешь.
– Зачем ты лжешь? Ведь я всегда была тебе безразлична, да и ребенок тоже.
– Шарлотта мне все рассказала. Все, что говорила Мэрили, – ложь.
– Это уже не имеет значения. Возможно, это и ложь, но я не понимаю, что движет ею. Что происходит на самом деле? Может быть, ты подал ей надежду, что если меня не будет, то все вернется на свои места? Ты подавал ей такую надежду, подавал? – кричала она, колотя своими кулачками по его груди…
Он сжал ее запястья.
– Я никогда не давал ей повода для таких выходок. Но больше я ничего не могу сделать.
– В этом-то все дело. Ты с самого начала ничем не мешал ей. – Она успокоилась, затихла и устало откинулась на подушки.
– Корт. У нас еще будет ребенок, как только ты поправишься.
– Я не могу сейчас об этом говорить. Не могу! – Она отвернулась, уставившись взглядом в стену, и, наконец, уснула.
* * *
Шарлотта потянула Брэндэна за рукав.
– Отец хочет видеть вас. Он внизу. Это срочно.
– Насчет выборов? – спросил он. Шарлотта кивнула в ответ. – Кто? Линкольн? – Она снова утвердительно кивнула. – Эти проклятые сепаратисты все-таки добились своего.
– Идите, – подгоняла Шарлотта. – Я побуду с Кортни и позову вас, когда она проснется.
Когда Брэндэн вошел в кабинет, Эзра, обычно умеренный в питье, наливал себе полный стакан коньяку.
– Вся наша работа пошла псу под хвост, – пробормотал Эзра. – Мы непрерывно вели кампанию все эти месяцы, Брэнд. Вы мотались по стране с тем, чтобы предотвратить такой конец. Столько денег потрачено…
– Спокойно, Эзра, – сказал Брэндэн, закрывая за собой дверь, – не нужно поднимать столько шума – мы ожидали этого, после того как южные демократы созвали свой собственный съезд и назначили Брекинриджа выступить на выборах против Белла. – Он тоже налил себе стакан.
– Да, и раскололи выборы. – Эзра залпом выпил свой коньяк и налил еще.
– Что дальше? – спросил Брэндэн и продолжал: – Мистер Линкольн известен как сторонник интеграции страны. Хорошо известно также его отношение к рабству. Я прочел каждое слово его дискуссии с Дугласом, и мне ясно, что Линкольн не относится к числу друзей южан. Обстоятельства благоприятствуют сепаратистам. Решение вопроса об отделении – всего лишь дело времени.
– Ты должен поехать в Вашингтон и Нью-Йорк и поговорить с нашими друзьями.
– Эзра, Кортни и я только что потеряли нашего ребенка.
– Я знаю, сынок, что Кортни нездорова, и понимаю твои чувства. Я сам когда-то потерял сына. Если бы была другая возможность, я бы непременно ее использовал. Если бы я мог поехать вместо тебя, я бы поехал. Но в твоих руках связи с северными ассоциациями, то есть именно то, что нам нужно в настоящий момент. Ты должен защитить наши семьи, наше будущее.
– Для меня это очень трудное решение, Эзра. Я знаю, что мы с тобой придерживаемся близких взглядов. Ни ты, ни я не родились в этой стране, но я живу здесь с четырнадцати лет. Это мой дом. – Он выдвинул кресло и плюхнулся в него. – Я разрываюсь на части, и это мне не нравится. Я против рабства. Я против сепаратизма. И Бостон – тоже мой дом. Что мне прикажешь делать?
– Ты делай то, что хорошо для твоей семьи, Брэнд. В Америке нет такого безопасного места, куда я мог бы отправить Селию. Ей и Джейн придется отправиться во Францию, так как я боюсь оставлять их здесь. Шарлотта не хочет уезжать от этого лейтенанта, Джошуа Уайкэма, будь он проклят. Тебе следует подумать о том, чтобы отправить Кортни в Англию на время.
– Трудно было найти для этого более неподходящий момент. Кортни слишком слаба, чтобы путешествовать. – Он разрывался между долгом и любовью. Он мечтал о том, чтобы просто лежать рядом с Кортни, брать ее на руки, ласкать ее и заботиться о ней. Но он понимал также, что, в конечном счёте, Эзра прав. Он должен бежать на Север, чтобы обеспечить безопасность семьи.
– Очень сожалению, сынок, но ты должен ехать в Вашингтон, чтобы защитить наши интересы. Не забывай, что у тебя теперь есть жена. Я ей все объясню. Она поймет.
– Я поеду завтра утром.
Решение было принято, но как сказать об этом Кортни, Брэндэн не знал. Это было бы жестоко – бросить ее после того, что она перенесла. Его переполняли печаль и жалость. Он попытался представить себя на ее месте.
Конечно, во всем происходящем она винила его. Она долго не сможет простить его. Она не будет разговаривать с ним, будет делать вид, что не слышит, когда он скажет ей, что должен ехать на Север по делам.
– Ты слышишь меня Корт? Ты понимаешь, что я должен ехать на Север?
Кортни молча смотрела на пламя лампы на ночном столике, делая вид, что ничего не слышит. Клара потянула Брэндэна прочь.
– Она не может разговаривать, парень, – сказала она, – оставь все как есть. Я буду хорошо заботиться о ней, если вы должен уехать.
– Но я хотел бы, чтобы она поняла, что я никогда от нее не уехал бы, если бы это не было вызвано крайней необходимостью. Благополучие нашей семьи зависит от этой поездки.
– Вы говорите слова, и, если она хочет услышать, она их услышит. Все, что, я знаю, она нуждается отдых прямо сейчас, и, может быть, она нуждается быть отдельно от вас.
– Может быть, за ней надо лучше ухаживать. Может быть, отложить мой отъезд… Может быть, ей стало бы легче…
– Это никогда не будет легче, мистер Брэнд. Она мать, который потерял свой бэби. Этот боль никогда не имеет конец.
Брэндэн смотрел на Кортни, и у него разрывалось сердце. Возможно, Эзра прав, и ее надо отправить в Англию. Вернется ли она потом к нему? Он отогнал от себя эти мысли. Он должен использовать все возможности – ради нее самой. Она должна понять, что он больше не будет удерживать ее около себя силой, что она свободна в выборе. Он причинил ей столько горя, что его хватит на всю ее жизнь.
– Я знаю, ты не хочешь разговаривать со мной, но ты должна знать, что творится вокруг нас. Политики остаются политиками, но в городе неспокойно, и я не могу гарантировать, что в один прекрасный день мы не окажемся в центре какого-нибудь переворота. Если… если ты хочешь вернуться в Англию, я не стану препятствовать тебе в этом.
– Ты хочешь отделаться от меня, чтобы снова соединиться с Мэрили? – спросила она слабым, жалким голосом.
– Нет! Ты меня неправильно поняла…
Клара схватила Брэндэна и потащила его прочь.
– Я знаю, что ты хотеть сказать, сынок, – Клара похлопала его по плечу, увлекая к дверям. – Поезжай прямо сейчас. Она будет иметь хороший забота. Ты это знать. Займись свои дела. – С этими словами она вытолкнула его за дверь.
Покидая комнату Кортни, он услышал из-за запертой двери, как та поблагодарила Клару: «Спасибо».
– Не будьте очень суров к парень, миз Кортни. Его сердце на правильный место, хотя он тупой, как осел.
12
«БЛИЗЯТСЯ СЕПАРАТНЫЕ ВЫБОРЫ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ В ШТАТЕ ЮЖНАЯ КАРОЛИНА»
Брэндэн выругался, скомкал газету и швырнул ее в камин. Ну почему он должен торчать в Нью-Йорке, когда в Чарлстоне происходят такие события? Он сделал все, как просил Эзра: укрепил связи с политиками и банкирами – инвесторами, сорил деньгами в Вашингтоне. Со столькими людьми он обменялся рукопожатиями, столько заключил сделок, что хватит на всю жизнь и уж, по крайней мере, на все время военных действий, если они начнутся.
Брэндэн присел, чтобы составить телеграмму Эзре. Он просил Эзру действовать быстро и решительно: заколотить дом в Эшланде и переправить всех в Беллингэм Плейс. В Чарлстоне собиралось народное ополчение. В последнем письме Эзра сообщал, как с каждым днем нарастает напряжение в городе, каждый день ораторы на площадях призывают атаковать федеральные войска. Южная Каролина старалась заставить Федеральное правительство убрать войска из фортов, построенных на земле штата. Было ясно, однако, что по собственному желанию войска никогда не покинут форт, а если ополчение применит силу, то начнется война. Опасность нависла над всеми, независимо от их убеждений. Брэндэн решил вернуться домой к Рождеству.
Кортни смотрела на нити дождя через окно комнаты для гостей в Беллингэм Плейс и мечтала, чтобы пошел снег.
«В канун Рождества должен идти снег», – думала она.
– Брэндэн сообщил, что вернется домой к Рождеству, – сказала она своей молодой кузине, сидевшей возле камина и сосредоточенно изучавшей последнее письмо лейтенанта Уайкэма. – Он может прибыть каждую минуту.
– Ты говоришь это так, как будто сомневаешься в этом, кузина, – отозвалась Шарлотта.
– Боюсь, что ты права, – ответила Кортни с горькой усмешкой.
– Послушай вот это место, Корт. – Шарлотта перевернула вторую страницу письма и отыскала нужное место.
«Здесь очень неспокойно. Большинство солдат, связанных с Югом, мы выслали отсюда. Я не знаю, что мы будем делать, если президент Бьюкэнэн отвергнет нашу просьбу о подкреплении людьми и улучшении снабжения. Нам нужно подкрепление. Мы экипированы из рук вон плохо. Из Вашингтона доходят слухи, что президент хочет взвалить все эти трудности на мистера Линкольна.
Если сейчас нас атакует ополчение, мы не сможем отстоять форт. Расстояние до материка меньше мили, а тыл у нас открыт. Из Вашингтона доходят слухи, что представители правительства штата Южная Карелина требуют от президента Бьюкэнэна передачи всех фортов – Мултри, Пинкни, Самтер – и оружия тоже. Хотелось бы, чтобы форт Самтер был, наконец, достроен и оборудован».
– Звучит очень зловеще, – заметила Кортни. – Может быть, тебе следовало бы отправиться во Францию с тетей Селией.
– Даже и речи быть не может, чтобы я бросила Джоша. А как ты? Я знаю, что отец пытался отправить тебя в Англию, но ты наотрез отказалась, и знаю, почему ты так поступила. Так что же будет с тобой?
– Я замужняя женщина. Мое место рядом с мужем, в особенности, если я хочу, чтобы наш брак был настоящим.
– Почему ты не скажешь ему об этом? Он был бы счастлив услышать такое. Тебе было очень тяжело в последние несколько недель, но сейчас ты идешь на поправку. К тебе вернулось здоровье. Ты стала почти такой же, как прежде.
– Я много думала, Шарлотта. Мэрили лгала. Иначе она не бежала бы в Европу, а именно это она и сделала. Я постараюсь сделать наш брак настоящим.
– Да здравствует новая Кортни! Прежняя Кортни заподозрила бы, что Брэндэн и Мэрили где-то устроили свидание, потому что их обоих нет в городе.
– Хотя Брэндэн и твердит, что я замучила его, я думаю, что на самом деле он любит меня, но боится в этом признаться из-за моего отца. Его терзают какие-то ужасные воспоминания, Шарлотта, но мало-помалу он становится со мной откровенным. Мы были очень близки в последние дни моей беременности до того страшного дня, когда я потеряла ребенка. Я не хочу ставить крест на нашем браке. Пока, по крайней мере. Надо попытаться все наладить.
– Значит, ты любишь его. Кортни немного подумала.
– Да, пожалуй, ты права.
– Тогда скажи ему об этом.
– Я говорила, но тогда он воспользовался этим, чтобы подчинить меня своей воле. Я бы хотела признаться ему в этом сейчас, но боюсь, что все повторится. Мое сердце не выдержит, если он отвергнет меня.
Шарлотта крепко обняла кузину.
– Не глупи. Он обожает тебя, и ты единственный человек, который этого не замечает.
Кортни услышала стук копыт по гравию дорожки и подбежала к окну. Брэндэн сам управлял небольшой коляской. У нее перехватило дыхание, она накинула на себя какой-то халат, вылетела из спальни и стремглав сбежала вниз по лестнице – босая, как деревенская школьница – навстречу ему.
Брэндэн был уже в библиотеке и разговаривал с Эзрой. Она вошла в комнату и прислушалась к разговору.
– Прочти вот это! – сказал Брэндэн, бросив газету на стол.
– Да, я видел это, – устало произнес Эзра, – наклеено на каждом столбе и на каждой стене города.
– Что же нам теперь делать? – спросил Брэндэн.
Эзра двинулся к двери. Брэндэн обернулся, увидел Кортни, и его лицо застыло в напряжении.
– Я увидела твою коляску, – сказала она, проходя внутрь библиотеки и садясь около камина.
– Как твои дела? – спросила она, протягивая руку. Брэндэн неохотно показал ей газету.
Кортни внимательно просмотрела ее и подняла глаза на Брэндэна.
– «Указ об отделении». Почему никто мне ничего об этом не говорил? Шарлотта говорит, что отделение неизбежно повлечет за собой ввод войск, а ввод войск, в свою очередь, приведет к войне.
– У Шарлотты слишком длинный язык, – пробормотал Брэндэн, глядя на Эзру. – Я просил Шарлотту не тревожить тебя подобными вещами.
Брэндэн заметил, что жена выглядит великолепно – хорошо отдохнувшей и поздоровевшей. Ему с трудом верилось в свое счастье. Она не уехала в Англию. Он хотел лишь одного: как можно скорее надо уйти из библиотеки, не теряя времени на болтовню.
Брэндэн зевнул.
– Я больше суток провел в дороге.
– Ах, да, – отозвался Эзра, вставая, – у вас, наверное, есть о чем поговорить наедине после долгой разлуки, так что я оставляю вас и иду спать. Я пытался убедить Кортни навестить Селию во Франции или отправиться в Англию, но она ни в какую. Может быть, тебе удастся убедить ее для ее же пользы. Спокойной ночи, моя дорогая. – Он клюнул Кортни в щеку, похлопал по плечу Брэндэна: – Будь как дома, сынок.
Когда Эзра взобрался наверх, Брэндэн подсел к камину напротив Кортни.
– Я был почти уверен, что ты уже уехала.
– Похоже, ты не очень-то мне доверяешь, так ведь?
– Пожалуй, что и так. Мне кажется, что я не достоин тебя, и я не могу избавиться от мысли, что когда-нибудь ты бросишь меня.
– Я не прощу тебе таких мыслей, – ослепительно улыбнувшись, отозвалась она, и ему показалось, что от ее улыбки вокруг стало светлее.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Вполне хорошо, спасибо.
– Может быть, все-таки тебе следует навестить своего отца. Если грянет война…
– Если – война, мое место здесь, рядом с тобой.
Он поднялся, взял ее на руки, осторожно прижимая к себе. Он уже отвык от этого и боялся причинить ей боль своей неуклюжестью. Волна нежности нахлынула на него. Он был даже смущен силой чувств, которые она в нем вызывала. Почему любовь сопровождается болью?
– А у меня подарок для тебя. – Отпустив ее, он порылся в сумке и извлек оттуда толстую книгу.
– «Домоводство», – прочла она и вопросительно покосилась на Брэндэна.
– Я подумал, что она может тебе пригодиться. Тебе ведь известно мое отношение к печатному слову. Если ты не знаешь, как делать что-то, берешь книгу и находишь нужный рецепт или совет.
– Ты определенно хочешь сделать из меня жену.
– Это не так уж и просто. Ведь ты же все время со мной воюешь.
– Это потому, что я собиралась танцевать на сценах Европы до тех пор, пока меня держат ноги, а вовсе не заниматься домашним хозяйством.
– Могу себе представить, какой чудесной танцовщицей ты была, – сказал он, обнимая ее. – Хочу признаться тебе. Я ведь ездил посмотреть на твое выступление, но тебя не было, и вместо тебя танцевала мисс… мисс…
– Деверо, – подсказала Кортни.
– Точно. Мисс Деверо танцевала твою партию, так что мне так и не довелось увидеть, как ты танцевала.
Она хотела было сказать ему, что это было в то самое время, когда она ездила повидать Сару, но потом передумала, так как не хотела омрачать радость встречи.
– Танцевала? – Кортни выпрямилась и встала в балетную позицию.
– Ты, конечно, знаешь, что эти прекрасные ножки предназначены для других целей, – заметил он, подмигивая.
– Ну почему ты все сводишь к одному и тому же? Он понюхал ее волосы, пахнущие лавандой.
– К чему – тому же?
– Да знаешь ты, не притворяйся. К похоти.
Он рассмеялся.
– Разве ты когда-нибудь думала о чем-то другом? – спросил он, погладив ее по спине. – Разве есть на свете что-нибудь более увлекательное?
И тут Брэндэн заметил, что она о чем-то задумалась.
– Что такое? Ты опять вспомнила о ребенке?
– Я не знала, что будет так: какая-то опустошенность.
Близость Кортни волновала его.
– Но я… люблю тебя. Я надеялся, что ребенок…
– Тихо! Хватит! – Она прижала пальцы к его губам. – Не сейчас.
– А когда? Мы должны согревать души друг друга. Кто, кроме меня, может понять твое горе?
– Это что, новый способ обольщения?
– Прислушайся к своему сердцу, Корт. Ну зачем мне лгать?
Ей было как-то непривычно уютно от его близости. Она чувствовала себя защищенной.
– Я хочу быть с тобой этой ночью. – Он поднял руку, останавливая ее протесты. – Ты спи. Мне нужно только обнять тебя, быть рядом с тобой. Я не буду приставать к тебе. Обещаю.
Поколебавшись, она согласилась.
– Да, – сказал Брэндэн, доставая почтовый конверт, – это лежало в моем офисе. Письмо из Англии, от твоего отца.
У Кортни загорелись глаза.
– Рождественское поздравление! – На открытке было изображено какое-то заснеженное аббатство. Ее взгляд затуманился. Это была традиционная английская рождественская открытка, каких Кортни не получала уже давно.
– Ты писала отцу с тех пор, как…
– Последние плохие новости, дошедшие до него, чуть не убили его. Я не хотела говорить ему, что знаю о Морин, не хочу, чтобы он знал о моем ребенке. Я так и не сообщила о своей беременности.
– Но он, наверное, беспокоится за тебя, зная, что здесь происходит. Написала бы ты ему.
– Напишу немедленно. Обещаю.
Брэндэн посмотрел на ее ноги.
– Почему ты босая?
Кортни пожала плечами.
– Ты хуже ребенка, – проговорил он, взял ее на руки и понес наверх в ее спальню.
Он бросил ее на кровать, и, пока запирал дверь, она подергала звонок.
– Что ты делаешь? – спросил он.
– Тебе нужна ванна, – заметила она.
– Только вместе с тобой.
– Ничего не выйдет: я уже приняла ванну; спину, однако, я тебе потру.
Пока Брэндэн раздевался, Кортни приготовила горячую ванну. Через полчаса она сидела около камина и напевала рождественские гимны, а он нежился в лохани с водой.
– Что значит для тебя любовь? – спросила она.
Ее вопрос удивил его. Он помедлил, прежде чем ответить.
– Многие женщины во имя любви пускаются на самые разные уловки – льстят и командуют, хнычут и требуют – кто во что горазд…
Кортни помолчала.
– Да. Это, конечно, счастье, что мужчины выше подобных штучек. Они просто берут, что им надо, как, например, ты поступил со мной.
Почему она задала этот вопрос, спрашивал он сам себя. Может быть, потому что она его любит?
– Любовь – это для бедных, дорогая. Для таких людей, как мы с тобой, брак заключается в конторе адвоката, а не на небесах.
– Стало быть, брак – это либо деловая сделка, либо похоть, либо то и другое вместе?
Брэндэн подумал.
– Если честно, то да.
Кортни наполнила чашку водой и вылила ее на голову Брэндэна.
– Знаешь, почему ты так глупо ответил? – спросила она, пока он отфыркивался. – Потому что моя независимость пугает тебя. – Она принесла свою новую книгу. – Домашний уют – это не для меня. Этот подарок, эта книга – не что иное, как завуалированная попытка поставить меня на место.
Он вылез из лохани и взял ее за руки.
– Корт, мне безразлично, будешь ты или нет управлять хоть чем-то в доме. Клара вполне справится со всем домашним хозяйством самостоятельно. Кроме того, другие твои таланты намного перевешивают…
– Пожалуйста, не намекай, что я нужна тебе только в постели. Ну когда-нибудь, глядя на меня, ты увидишь что-нибудь, кроме моего тела?
– Когда я смотрю на тебя, я вижу изумрудные глаза, волосы цвета вороньего крыла, и ноги, обвивающие мою талию, когда ты вскрикиваешь от страсти.
Она высвободилась из его рук и отвернулась.
– Я хочу, чтобы мой талант был оценен по достоинству.
Он положил ее на спину и стал пристально смотреть ей в глаза.
– Ты говоришь о балете, да? Не хочешь ли ты сказать, что снова хочешь танцевать?
– Я об этом думала, Брэндэн. Я ведь много лет тренировалась. Передо мной было блестящее будущее.
– А какая роль отводится мне? Ездить за тобой по столицам Европы? Мистер Кортни Аскуит! Подумать только! – Он усмехнулся. – Ты это всерьез? При всем твоем хитроумии ты все-таки удивительно наивна. Я не разрешу тебе больше танцевать. Твое положение в обществе не позволяет тебе вернуться к этому занятию.
Когда Кортни снова заговорила, Брэндэн заметил холодок в ее голосе.
– Оставь меня, болван! – потребовала она, пытаясь высвободиться из его объятий. – Ты намочишь меня.
Брэндэн отодвинулся к краю кровати. Она поднялась и накинула на него фланелевую ткань.
– Так почему я не должна танцевать? – спросила она. – Это то, чему я училась, то, что я люблю.
– Но, Кортни, ты же понимаешь, конечно, что все изменилось с тех пор, как ты стала моей женой?
– Потому что тебе так хочется? Кто ты такой?
– Я твой муж, и я не хочу, чтобы ты танцевала, Корт. Закон говорит, что ты должна подчиняться мне.
– Ты относишься ко мне, как к ребенку, а не как к жене. Возможно, ты считаешь, что именно так и надо к жене относиться. Ты хочешь управлять мной, принимать за меня решения. Если бы у нас были дети, то ты помыкал бы ими точно так же. – Она пересела в кресло и повернулась к нему спиной.
Брэндэн был в нерешительности. Он еще ни разу не оказывался в таком положении. Ему не хотелось огорчать ее. Он был уверен, что, как только у нее появится ребенок, она сразу же забудет всю эту нелепую чепуху насчет танцев. Она только что упомянула ребенка. Может быть, она хочет другого ребенка.
Он положил руку на ее плечо.
– Вот для чего нужен муж – ухаживать за тобой, заботиться о тебе. Ты только что говорила о детях. Ты давно видела доктора Фарадея? Он говорил, что мы можем попытаться снова через шесть недель. Этот срок близок.
– Нет, – поспешно воскликнула она тоном, холодным, как мраморная статуя в саду Эшланда. – Пока нет.
Он убрал свою руку.
– Ты ничего не хочешь слушать. – Он вытерся, взял ее на руки и отнес на кровать.
Она лежала на спине, ее блестящие волосы рассыпались по подушкам.
– Давай не будем спорить о ребенке. Если мы будем спорить по малейшему поводу, ты умрешь высохшей старой каргой, а я никогда не избавлюсь от бесплодных желаний. – Для убедительности он взял ее руку и приложил к своему члену. От ее прикосновения по его телу пробежал огонь. Было так легко утонуть в волнах наслаждения, но…
Она убрала свою руку и толкнула его в плечо.
– Я не могу. Пока.
– Ты хочешь меня, дорогая. Я это чувствую. Если бы я захотел, я мог бы добиться своего, вызвав у тебя такое желание, что ты позабыла бы о своей высокомерной неприступности. – Он прижался к ее бедрам, и она изогнулась под ним. – Видишь, как твое тело стремится к моему.
– Но когда пройдет страсть, я буду тебя ненавидеть, – мягко сказала она.
– Я мог бы с легкостью разубедить тебя. Ты знаешь, что я тебе нужен, но ты ненавидишь меня за то, что я показываю тебе твою слабость. Но я не этого добиваюсь. Мне это не нужно, это получается само собой. – Он повернулся на спину и стал бесстрастно смотреть в потолок. – Я человек слова. Я могу ждать. Ты скоро сама ко мне придешь. – Он повернулся на бок. – Давай теперь спать. – Услышав в ответ глубокий вздох, Брэндэн усмехнулся.
Рано проснувшись, Кортни обнаружила около своего изголовья заплаканную Шарлотту, утиравшую слезы носовым платком.
– Я никогда больше не увижу его, – хныкала Шарлотта. – Что будет со мной, если Джош умрет?
– Не умрет, – убеждала Кортни кузину, хотя и без особой уверенности. – Что-нибудь случилось?
– Майор Андерсон приказал войскам оставить форт Мултри прошлой ночью и передислоцироваться в форт Самтер.
– На Рождество? – сказала Кортни. – Так это же хорошо. Ты сама говорила мне, что форт Самтер находится в лучшем состоянии, чем остальные форты.
– Корт, он не достроен. У них мало провизии и людей меньше, чем требуется для защиты форта. И находится он в четырех милях от берега.
– В Самтере он будет в безопасности.
– Да нет же! Я знаю. Ополчение становится все озлобленнее. Они будут атаковать форт. Южане – это грубые дураки. Они стреляют по малейшему поводу.
– Ты сама знаешь, что это не так, – ворчала Кортни, вставая с постели и набрасывая на себя халат. – Ты поддалась пропаганде.
– Что станет со мной? – ныла Шарлотта. – Я не могу потерять его, Корт. Мы… мы поженились в ноябре.
– Поженились?! – Кортни стояла посреди комнаты. – Я… я допускала, что вы близки, но женитьба…
– Я не собиралась скрывать это от тебя, но ты только что потеряла ребенка, и я не хотела добавлять тебе забот. Затем ополченцы стали выпроваживать на Север семьи солдат, так что я молчала. Ну и отец, конечно, выслал бы меня куда-нибудь на Север, но я не хочу ехать без мужа, Корт.
Теперь Кортни стало ясно, почему Шарлотта была так непреклонна в своем нежелании ехать во Францию.
– Давай обсудим все это спокойно.
– Если разразится война, я больше его не увижу. Мы даже не попрощались как следует.
Кортни немного подумала.
– Ну вот, если он не может прийти к тебе, то тебе следует поехать к нему и попрощаться, как полагается.
– Форт Самтер находится в четырех милях от берега, у входа в залив. Патрульные лодки ополченцев не позволяют никому пересекать залив.
– Четыре мили – не такое уж большое расстояние, если есть большая лодка и несколько гребцов. Мы можем доплыть туда.
– Это абсурдная идея. Брэндэн никогда не допустит этого.
– Да. – Она немного подумала. – Как только он уедет из города, мы сможем это сделать.
– Но твое здоровье…
– Я вполне здорова, – настаивала Кортни, – никогда я за последние недели не чувствовала себя так хорошо. – В ее голове мелькали мысли. – Не знаешь ли ты кого-нибудь, кто мог бы к нам присоединиться? Нам нужны гребцы.
Шарлотта задумалась.
– Я знаю одну женщину, у которой муж – офицер. У них есть рослый сын. Может быть, у него есть друзья, один или два. Тогда гребцов будет четверо, но вдруг нас поймают?
Кортни вспомнила методы капитана Кадделла.
– Мы можем покрасить лодку в черный цвет, одеться в темное, помазать сажей лица. Если даже нас поймают, то, что они смогут с нами сделать?
– Арестуют нас, как шпионов, – быстро ответила Шарлотта.
– Шпионов? Мой муж и твой отец хорошо известны в этом городе как бизнесмены, к тому же мой отец – член Британского парламента. Сепаратисты ищут сближения с этими людьми и не посмеют им угрожать. Мой отец выступал в парламенте в поддержку сепаратистов. Недавно я слышала разговор группы политиков с Брэндэном и дядей Эзрой. Они знают о могуществе моего отца и хотят просить его о помощи. Они не посмеют…
Шарлотта искоса посмотрела на Кортни и в знак капитуляции подняла руки вверх.
– Ну ладно, во всяком случае, Джошуа достоин таких усилий.
Кортни и Шарлотта все хорошо подготовили, и через несколько дней команда была в полном сборе. Она состояла из пяти человек: Кортни, Шарлотта, миссис Морис, ее сын Чарльз и его приятель Тадеуш Дженкинс. Они собрались на берегу, загрузили ялик провизией и отправились в путь. Кортни скрыла свое настоящее имя. Она назвалась миссис Лили Ньюкасл, сестрой Джошуа Уайкэма. Никто, кроме Шарлотты и лейтенанта Уайкэма, не знал ее подлинного имени.
Когда Кортни с Шарлоттой причалили к гранитному острову и вылезли из лодки, Джошуа пришел в ярость. Приняв их по ошибке за милицейский десант, солдаты чуть было не открыли по ним артиллерийский огонь.
После того как лодку разгрузили, Джошуа отвел Кортни и Шарлотту в свою контору и горячо убеждал их забыть дорогу к острову. Это была безумная идея – подвергать себя такой опасности. В конце концов, Кортни согласилась с ним, но Шарлотта настаивала на том, что будет совершать такие поездки дважды в месяц до тех пор, пока не окончится кризис.
После успешного завершения этой операции Кортни была так горда собой, что забыла даже о волдырях на руках. Она делала что-то полезное для кого-то, вместо того чтобы бездельничать и размышлять о нерешенных проблемах ее собственной жизни. Это было приятное чувство, но на этот раз надо все-таки не забыть надеть перчатки.
Она сильно устала, но, тем не менее, провела часть дня за работой в саду. Это было необходимо для оправдания волдырей на руках. Она с радостью поделилась бы своими чувствами с Брэндэном, но понимала, что он не одобрит эти поездки, и всеми силами будет препятствовать им в дальнейшем.
После ночного вояжа в форт Самтер Кортни стала интересоваться политикой и тем, что происходит в Чарлстоне. Больше года она жила в городе и его окрестностях, наблюдала рабство, и оно приводило ее в ужас. В своей повседневной жизни она с ним не встречалась, так как ни Брэндэн, ни дядя Эзра не имели рабов, но это не значило, что она оставалась слепой к тому, что происходит вокруг нее.
Несмотря на то, что Брэндэн открыто осуждал рабство, он поддерживал позицию южан в надвигающемся конфликте. Он открыто выступал против методов Федерации. К большому огорчению Кортни, попросившей отправить ее в Бостон, так как безумные указы сепаратистов распространялись с невероятной быстротой от штата к штату, он запер дом в Бостоне и категорически отказался обсуждать с ней этот вопрос.
– Если ты со мной не согласна, то советую тебе отправиться в Англию, – предложил он.
Он менялся на глазах, а она не понимала, почему это происходит и как его остановить. Однако она была связана с Шарлоттой и поэтому должна была оставаться в Чарлстоне – пока.
Брэндэна раздражало то, что она стала вникать в политику. Застав ее однажды за чтением аболиционистских книг, он швырнул их в камин и в течение получаса выговаривал ей за ее ребяческое, опасное поведение.
– Политика вторгается в нашу жизнь. Ты должна была бы понимать это как дочь политика. Ты живешь с Чарлстоне и поэтому должна вести себя соответствующим образом. Случись война, я не стану оправдывать твои действия и защищать твои взгляды. Если ты будешь продолжать чинить мне препятствия, то мгновенно окажешься на борту парохода в Англию.
– Рабство – это зло, – настаивала она. – Как ты можешь давать деньги этим людям, стремящимся увековечить положение, при котором один человек владеет другим, как вещью?
– Это бизнес, Корт. Это реальный мир, а не чаепитие, не балы, не балет. Бизнес – это все.
После разговора Кортни ушла, еще больше укрепившись в своем желании отстаивать собственные убеждения.
Кортни с жадностью поглощала все газеты, которые могла купить. За шесть недель, прошедших с момента объявления об отделении штата Южная Каролина от Федерации, пять других штатов – Алабама, Флорида, Джорджия, Луизиана и Техас – последовали ее примеру:
В начале февраля Брэндэн сообщил Кортни, что он избран делегатом Федеративного временного конгресса, и что скоро они поедут в Монтгомери, штат Алабама, где делегаты будут готовить проект конституции и выборы президента – Джефферсона Дэвиса. Тут Кортни поняла, что ее муж собирается играть важную роль в новом правительстве, и это очень ее расстроило. И только после того, как Шарлотта заметила, что Кортни сможет собрать очень полезную информацию, Кортни начала думать о том, как из создавшейся ситуации извлечь что-то полезное. Ей нужно узнать, что собираются предпринимать в отношении форта Самтер, а также – общие планы Конфедерации, и затем передать эту информацию Джошуа Уайкэму. Люди в форте Самтер будут знать, что происходит и чего ждать.
Будучи в самом центре бурных событий, Брэндэн часто исчезал, оставляя Кортни с женами крупных политиков, среди которых были жены политиков из Чарлстона. Она прислушивалась к их разговорам, запоминала самое важное, а потом записывала в журнал, используя собственный код.
Ей нравилось играть новую для нее роль – страшно подумать – шпионки. Будучи англичанкой и к тому же женой важного человека, она имела доступ ко всем и вся. Она свободно переходила из одной комнаты в другую, собирая по крупицам информацию из отдельных слов, обрывков разговоров, замечаний и тому подобного. Она не вызывала никаких подозрений, и это было очень удобно.
Мистер Дэвис был интересным мужчиной, не выказывающим ни малейшего восторга по поводу того, что в новом правительстве он занимает столь высокое положение. Его глаза выдавали внутреннее напряжение, как будто он знал нечто такое, чего другие не знали.
На инаугурационном балу Брэндэн исчез сразу по прибытии, оставив Кортни на попечение мисс Карлтон Мерриуэзер, в доме которой они недавно были на чаепитии. Кортни зашла в танцевальный зал, где заметила молодого человека приятной наружности, смотревшего на нее. Она сразу поняла, что он из Чарлстона.
– Кто тот джентльмен? – спросила она у миссис Мерриуэзер.
Пожилая женщина глянула поверх своих очков.
– Тот привлекательный молодой кавалер? Да вы должны его знать. Это мистер Джордан Купер, – отвечала она. – Он тоже из Чарлстона.
– Имя мне знакомо, да и лицо тоже, но, по-моему, нас не представляли друг другу.
Как-то Кортни слышала, как Брэндэн и Эзра обсуждали Джордана Купера. Он состоял в штате нового президента и был также членом комиссии, боровшейся за возвращение фортов. Должно быть, он располагал богатой информацией.
Пока Кортни придумывала повод попросить миссис Мерриуэзер представить ее мистеру Куперу, та уже отвернулась и завязала разговор с преподобным. Кортни, решив непременно завязать знакомство с Купером, задумала разыграть «случайное столкновение». Она быстро прошла мимо Купера, но вдруг запнулась и чуть не сбила его с ног.
– Прошу прощения, как же я неуклюжа, – сказала она при виде пунша, разлитого по его сюртуку.
– Вы никогда не были неуклюжей, миссис Блейк, – ответил он, вытирая салфеткой свой сюртук и широко ей улыбаясь.
Хорошо, что он ее знает, подумала она. Это упрощает дело.
– А разве мы знакомы, сэр?
– Я был на балу в Эшланде прошлой весной, мэм.
– Вон оно что! Уверена, что, если бы мы встретились, я бы непременно это запомнила, – ответила она, слегка краснея. – Правда, я ушла с бала до его окончания, мне стало нехорошо.
– Прошу прощения за свои манеры, мэм. Джордан Купер. – Он слегка поклонился. – Я встречался сегодня с вашим мужем.
– Тогда вы удачливее меня, – сказала Кортни, раскрывая веер, – так как на протяжении последней недели я его видела только мельком.
– Гарантирую, что все это только из-за важных, хоть и не интересных дел. Прошу вас оказать мне честь и дать согласие на следующий танец. – Он подал ей руку при первых звуках вальса и вывел ее в центр зала.
– Какое положение вы занимаете в новой администрации? – спросила она его во время танца.
– Почему вы считаете, что я вообще занимаю там какое-то положение? – Его улыбка была ослепительной, а ямочки на щеках привели бы в замешательство многих молодых женщин.
– Я наблюдала за вами. Мой отец – могущественный человек в Англии, поэтому я сразу узнаю влиятельных людей по их виду.
Кортни заметила, что ее лесть подействовала.
– Я являюсь помощником одного из секретарей кабинета, а также – членом делегации, ведущей переговоры с президентом Бьюкэнэном о возвращении фортов штату Южная Каролина.
Она чуть было не испустила победный вопль, но, вовремя остановившись, изобразила на лице обворожительную, но нерешительную улыбку и стала задавать новые вопросы.
– Форты строило правительство, верно? Почему же они будут отдавать их?
– Они построили их на земле штата Южная Каролина, мэм.
– А, понятно. А если правительство откажется?
– Этим делом занимались еще до отделения. Мистер Бьюкэнэн согласился не усиливать воинский контингент Самтера в прошлом декабре. Поэтому ополчение, патрулирующее порт, ни разу не атаковало этот форт.
– Да, ситуация, похоже, очень деликатная. Но, надеюсь, вы близки к решению вопроса?
– Да, близки. Поэтому мне следовало бы сейчас не танцевать на балу, а участвовать в переговорах. – Тут он спохватился и кинулся исправлять неловкость. – Не подумайте, мэм, что мне скучен разговор или ваше общество. Это для меня самые приятные минуты в жизни.
– Не беспокойтесь, мистер Купер. – Она одарила его ободряющей улыбкой, стараясь не отклоняться от намеченной темы. – Но если президент Бьюкэнэн согласен на ваши условия, почему он двинул войска к Самтеру?
– Недоверие, мэм, но это вина не только мистера Бьюкэнэна. Майор Андерсон, начальник форта, действовал по собственной инициативе. – Он усмехнулся. – Видели бы вы, в какую ярость пришел Джефф Дэвис. Помчался в Вашингтон и положил Бьюкэнэна на обе лопатки.
– Но президент Бьюкэнэн мог ведь отдать приказ войскам и вернуться в форт Мултри?
– Это означало бы конец его политической карьеры.
– От моего дяди я слышала, что он выгнал из правительства всех южан.
– Да. Он избавился от умных людей и окружил себя дураками. Вы помните, как они пытались послать в Самтер подкрепление на корабле «Звезда Запада». Когда же мы чуть было не потопили это корыто, они быстро убрались восвояси.
Кортни хорошо запомнила тот день. Доктор Фарадей был вынужден тогда прописать Шарлотте опий для успокоения нервов. В доме царили шум и суета.
– Тогда я была почти уверена, что вот-вот разразится война, – сказала она.
– Майор Андерсон не дурак, мэм. Его пушки молчали, когда мы преследовали «Звезду» до выхода из залива. Никто не хочет войны, – Кортни рада была это услышать, однако он поднял брови и продолжал, – по крайней мере, до тех пор, пока не будет сформировано новое правительство.
Впервые Кортни почувствовала страх.
– Соглашение приемлемо для обеих сторон. Мистер Дэвис уже уполномочил меня вести переговоры о передаче Самтера правительству конфедерации. Завтра я уезжаю.
Это значит, что войска оставят форт. Об этом необходимо сообщить Шарлотте, с тем чтобы она была готова в любой момент ехать на север, возможно, в Нью-Йорк. Кортни предусмотрела и другую возможность.
– А что, если мистер Линкольн, став президентом, откажется выполнять обязательства президента Бьюкэнэна по передаче фортов?
– Тогда мы будем брать их силой.
Кортни почувствовала, что силы покидают ее. Она старалась глубже дышать и не показывать своего состояния Куперу. Однако, сбившись с ритма, она выдала свой страх, который отразился на ее лице. Купер стал утешать ее.
– Не могу себе простить, что так напугал вас, миссис Блейк. Не беспокойтесь. Федеральные войска не пойдут против нас. Скоро мистер Бьюрегард возглавит ополчение и возьмет порт в окружение. Его способности всем известны, и слава о нем распространилась далеко. Майор Андерсон никогда не пойдет против него. Эшланд будет в безопасности.
Но не Эшланд беспокоил Кортни. Ее беспокоили опасения, что может совсем разрушиться ее жизнь с Брэндэном. Они шли навстречу войне, а эти глупцы, похоже, были рады этому.
– Я просто питаю отвращение к насилию, – сказала Кортни, обмахнувшись веером, и снова вошла в ритм танца.
– Ничего не поделаешь, мэм.
Когда прекратилась музыка, Купер не отпустил Кортни.
– Хватит разговоров о фортах и конфликтах.
Снова заиграла музыка, и он закружил ее в виргинском танце.
Во время танца Кортни увидела, что присутствующие женщины о чем-то шептались, наклонившись друг к другу и прикрывшись веерами.
– Боюсь, что это они о нас с вами сплетничают, – сказал Купер, кружа ее.
– Я ведь пользуюсь дурной славой. Разговор со мной может повредить вашей репутации, – сказала она, слегка улыбнувшись.
– Да, я слышал что-то о дуэли. Но я не обращаю внимания на сплетни. А вы? – спросил он, когда закончился танец.
– Я тоже, – ответила Кортни.
– Во всяком случае, на своего мужа она внимания не обращает, – сказал внезапно появившийся Брэндэн.
Джордан Купер резко остановился, сделал шаг назад и кивнул.
– Мистер Блейк.
– Мистер Купер, – Брэндэн тоже слегка кивнул.
– Сэр, мне выпала большая честь познакомиться с вашей женой. Она совершенно меня очаровала.
– Я никогда не сомневался в силе ее чар, – ответил Брэндэн, предлагая Кортни руку.
Он слегка поцеловал ее в висок, одновременно холодно наблюдая отступление Купера.
– Брэнд…
Брэндэн от ревности готов был убить Кортни.
– Ни слова, мадам.
Он обхватил ее за талию и увлек из танцевального зала.
– Улыбайтесь, мадам! – сказал он, слегка скривив рот, – за нами очень внимательно наблюдают.
– Я упаду в обморок, если ты не ослабишь свою хватку, – ответила Кортни, едва дыша.
– Это твой проклятый корсет. Зачем ты носишь его?
– Если женщина рожала…
– Я что-то не заметил, чтобы это оттолкнуло мистера Купера. – Он ослабил хватку и вывел ее на веранду.
– Мистер Купер – джентльмен, – ответила она, сложив веер и нервно постукивая им по руке.
– О чем же вы разговаривали?
– Да ни о чем. Погода, скучные вечеринки и балы…
Он чувствовал, что она говорит неправду.
– Меня обсуждали?
– Зачем нам обсуждать тебя. Я совсем не видела тебя целую неделю. – Она провела пальцем по его груди вниз до пояса.
– Сколько же шампанского ты выпила? – спросил он.
– Чуть-чуть, – улыбнулась она.
– Пошли. – Он провел ее через танцевальный зал в вестибюль.
Там он разыскал их шляпы и велел подать карету. В ожидании он прислонился к косяку двери, наблюдая за ней. Боже, она была слишком хороша! Ни одна женщина не могла бы сравниться с ней. Она доводила его до безумия.
– Брэнд, я прекрасно себя чувствую. Если ты хочешь остаться.
– Нет. С тебя хватит флирта для одного вечера, я очень устал.
Брэндэн подсадил ее в карету, сел рядом и стал изучающе вглядываться в ее лицо. Она потянулась как кошка, изображая скуку. «О чем она болтала с Джорданом Купером? Очевидно, она что-то замышляла».
– Почему так происходит, что, стоит мне отвернуться, около тебя сразу же начинают роиться мужчины?
– Ты ревнуешь? – Ее смех показался ему неестественным.
– Тебе было скучно?
– Даже если бы мне было скучно, нет ничего предосудительного в том, что я танцевала с мистером… мистером…
– Купером.
– Да, Купером.
Брэндэн продолжал испытывающе рассматривать Кортни. «Она что-то замыслила», – решил он. Прибыв в гостиницу, он отпустил Мойру, сказав, что ее услуги больше не понадобятся. Затем он привычными движениями начал раздевать Кортни, одновременно покрывая поцелуями ее обнаженное тело.
Они оба молчали, это было тягостно. Он жаждал интимной близости, и чуть было не поддался этому желанию. Но он решил быть твердым, и во что бы то ни стало уберечь ее от опасностей войны. Было бы лучше всего, если бы она поехала в. Англию. Он уже сделал все, что мог, чтобы отдалиться от нее, и все эти усилия могут пойти прахом после одной ночи в ее объятиях. Она и так уже считает себя обязанной оставаться с ним. А если у них будет ребенок, это только укрепит ее решение.
– Я скажу Мойре, чтобы она упаковала твои вещи. Завтра утром ты отправишься в Чарлстон.
Она была ошеломлена.
– Чарлстон? Но я не хочу возвращаться в Чарлстон. – Он пропустил ее слова мимо ушей. – Брэнд, послушай, – она схватила его за руку, – я хочу остаться с тобой. Я целую неделю ждала, когда же ты, наконец, обнимешь меня. Я не понимаю, почему…
Он оторвал от себя по одному ее крохотные пальчики, слегка оттолкнул ее и, схватив свой плащ, направился к дверям.
– Меня не интересует, чего ты хочешь. Ты завтра уезжаешь, и не смей возражать.
– Ах, так! Но если ты не хочешь меня, позволь мне уйти. Дай мне развод.
– Никаких разводов, мадам. Ни сейчас, ни потом. – Он вышел, захлопнув за собой дверь.
Постоял за дверью, прислушиваясь. Она плакала. Он помчался вниз, убеждая себя самого, что все, что он делает, послужит ей во благо.
Верный своему слову, Брэндэн на следующее утро отослал Кортни обратно в Чарлстон. Она хотела добраться до форта Самтер и передать добытые ею сведения майору Андерсону. Этот вояж был запланирован на конец следующей недели.
Когда ялик скользил по воде, Шарлотта шепнула Кортни на ухо, что она ждет ребенка.
В ночном тумане выражения лица Кортни не было видно. Шарлотта по-своему истолковала ее молчание.
– Прости меня… Мне не следовало заводить разговоры о детях…
– Молчи! Ты неправильно поняла меня, – заверила ее Кортни. – Как же мы теперь сможем продолжать наши поездки?
– Поэтому я не стала скрывать от тебя этого. Это последняя наша поездка. Я не могу рисковать ребенком. Я решила уехать на Север.
Ночь была очень темной, и видимость на море распространялась не более, чем на несколько футов. У них было такое ощущение, будто они заблудились по дороге в ад, темной и страшной, и пробирались по этой дороге без свечи.
– Да, так будет лучше, – согласилась Кортни с Шарлоттой.
– Форт! – прошептала миссис Моррис, указывая на свет, возникший вдруг как бы ниоткуда.
– Слава богу, – Тадеуш Дженкинс слегка кашлянул, – после нескольких часов блуждания во тьме мы наконец-то достигли суши.
– Мы уже не сможем вернуться этой ночью обратно. Скоро начнет светать, – заметила Кортни.
– Ничего, все будет в порядке, дорогие дамы, – ответил Чарльз Моррис.
Кортни смотрела, как ялик направился на призывный свет маяка, и лишь за несколько секунд до столкновения осознала, что это был не форт, а патрульный катер ополченцев, стоявший на якоре в гавани.
Команда ялика попыталась заставить его обогнуть катер, но волна подняла его и швырнула эту громадину на ялик, разбив его в щепки и выбросив Кортни и ее спутников в воду.
Кортни упала животом на воду, у нее перехватило дыхание. Вдобавок на нее градом посыпались обломки ялика, и один из них упал ей на голову. Она потеряла сознание, и море потащило ее в пучину.
В ушах стоял непрерывный звон, в груди было ощущение, что она вот-вот разорвется.
Затем опять все провалилось в темноту. Некоторое время спустя Кортни услышала голоса.
– Она приходит в себя, сэр, – услышала она чей-то голос.
Кортни попыталась собраться с силами, когда над ней стало что-то хлопать, словно крылья громадной летучей мыши. Ее веки трепетали, глаза то открывались, то закрывались и, наконец, закрылись совсем.
Уже почти рассвело, когда она снова очнулась. Она лежала на спине на палубе корабля. Над ней хлопали черные паруса на ветру. Черные паруса? Она находилась на корабле, плывущем в преисподнюю. Когда она попыталась шевельнуться, корабль качнуло, и она перекатилась набок, ее вырвало. Она опять потеряла сознание.
В таком состоянии она находилась до тех пор, пока не оказалась на суше. Вновь очнувшись, она обнаружила вокруг себя четыре стены, а самое себя – лежащей на кровати.
– Миссис Ньюкасл! Мы очень о вас беспокоились.
Высокий мужской голос болезненным эхом отозвался в ее голове. Миссис Ньюкасл? Кто это? Это же не ее имя. А как ее зовут на самом деле? Если этот болван хоть на секунду перестанет трещать, то она вспомнит свое имя.
– Где я? – едва слышно спросила она.
– Вы в гостинице «Кок Кроу», мэм. Вы и еще несколько глупцов попались в руки ополченцев при попытке добраться до форта Самтер.
Кортни прижала руку ко лбу и нащупала шишку размером с яйцо.
– О, как болит голова, – простонала она.
– Миссис, ужасно глупо с вашей стороны плавать на этой скорлупе в таком тумане. Залив кишит патрульными лодками.
– Я не могу… почти ничего вспомнить, – сказала она.
– Ничего удивительного. Вы получили хороший удар по голове, и доктор Харелл считает, что в течение некоторого времени у вас будут путаться мысли. Мы узнали, кто вы, от вашей приятельницы, миссис Моррис. Вы миссис Лили Ньюкасл. Ваш брат лейтенант Уайкэм, не то из Нью-Йорка, не то из Бостона, в общем, откуда-то из тех краев, находится в форте Самтер. Одна из наших патрульных лодок столкнулась с вашим яликом и разнесла его в щепы. Я доставил вас сюда, едва живой, должен добавить.
Кортни слушала его рассказ, и лишь имя Уайкэм вызывало у нее смутные воспоминания.
– А где эта миссис Моррис?
– Она единственная, кто не пострадал. Мы сразу же отправили ее на Север, мэм. Миссис Уайкэм сломала руку, мы оказали ей необходимую помощь и тоже отправили на Север. Она очень беспокоилась о вас, но мы ей сказали, что вам придется задержаться здесь на день-другой. Пару дней вы были без сознания. Мы просто ждали, когда вы придете в себя, и сегодня отправляем вас на Север тоже. Это для вашей же пользы, мэм. Негоже оставаться здесь жене янки. – Молодой человек почесал спину. Это был крупный, мрачноватого вида мужчина. В его косматой бороде застряли крошки хлеба – видимо, он недавно пообедал. – Радуйтесь, что так все кончилось. Кое-кто из ополченцев хотел пристрелить вас, как шпионку.
– Шпионку?
– Проклятое дурачье! Да вы больше не беспокойтесь. Они только отправят вас домой. Они не пристрелят вас. Я не дам вас в обиду.
– Спасибо, – ответила она, чувствуя себя совершенно обессиленной.
13
Когда ополченцы штата посадили ее на поезд, направлявшийся на Север, она была совершенно не способна сосредоточиться. В ее голове проносились обрывки воспоминаний, образы каких-то людей. Постепенно все вставало на свои места и, когда она подъезжала к Нью-Йорку, то уже вспомнила, кто она такая. Она поехала дальше, в Бостон. Лучшее, что она смогла придумать, – это поехать в резиденцию на Луисбург Скуэр и дать знать Брэндэну о том, что с ней произошло.
Хоть Брэндэн и закрыл дом для посещений, там оставалось несколько слуг: сторожа – мистер и миссис Краули, кучер и садовник.
Дом в Бостоне был прекрасно обставлен. Куда бы Кортни ни посмотрела, везде чувствовалась заботливая рука Кэтлин.
Миссис Краули сразу же взяла ее под свое крыло.
– Вы здесь будете в добром здравии и хорошем настроении, миссис, – сказала она. – Мистер Краули отнесет ваше письмо на телеграф, если вы хотите сообщить мистеру Блейку о том, что благополучно прибыли.
– В этом нет необходимости, я уже отправила телеграмму, – солгала Кортни. – Она решила, что Брэндэн, по-видимому, все еще в Монтгомери и, когда вернется в Чарлстон, будет вне себя от беспокойства. Если же она сообщит ему, где находится, то он сразу же приедет и постарается отослать ее в Англию, куда ей совершенно не хотелось. Она хотела вернуться в Чарлстон – к мужу. А пока ей нужно было время для того, чтобы прийти в себя и поразмыслить.
– Нам очень приятно, что мистер Блейк послал вас сюда. Ходят всякие слухи, вы знаете, – миссис Краули закатила глаза. – Чарлстон – неподходящее место для благородной молодой англичанки в такое время. Я говорила мистеру Блейку, что надо оставаться здесь, но он ответил мне, что у него там очень много важных дел. Важных! Опасных, скажу я вам.
Кортни села за секретер Кэтлин и написала все, что ей удалось узнать в Монтгомери, а затем отправила письмо властям. Анонимно. Она хотела было вернуться в Чарлстон, но оказалось, что это невозможно. Газеты изобиловали историями о тех, кто пытается – но безуспешно – пробраться на Юг. Все понимали, что вот-вот что-то случится.
В течение недели после инаугурации Линкольна из «хорошо информированных источников» стало известно, что, вопреки его предвыборным обещаниям, власти намерены уступить южанам форт Самтер. Вокруг этих слухов разгорелись страсти. И хотя газеты были полны писем и статей с призывами обеспечить войска любой ценой, Кортни знала, что снабжение форта Самтер почти прекратилось.
В начале марта сразу же после инаугурации мистера Линкольна на пост президента Джефф Дэвис сделал то, о чем говорил Джордан Купер: он назначил Пьера Ж. Т. Бьюрегарда из штата Луизиана командующим войсками штата Южная Каролина. Война стала неизбежной.
Кортни читала все газеты, которые могла найти. Будет ли Линкольн посылать подкрепление, оружие и провизию гарнизону форта Самтер? – спрашивала она себя. – Если да, то не привлечет ли это другие штаты в лагерь сепаратистов? Но президент должен что-то предпринять, иначе он и его администрация потеряют доверие и авторитет. Англия решит, что президент слаб, возможно, признает Конфедерацию и даже вступит с ней в дипломатические отношения.
И если это произойдет, будет кровопролитие. Кортни содрогнулась от этой мысли. Признание Конфедерации даст ей государственный статус и иностранную помощь. У Англии есть оружие и снаряжение – то, в чем будет нуждаться сельскохозяйственный Юг в войне с промышленным Севером.
Не имея сведений о Брэндэне и о том, где он находится, она не принимала никаких решений относительно своего будущего. От напряженного ожидания конфликта она потеряла сон. По ночам она лежала без сна, с широко открытыми глазами. Она тревожилась за Брэндэна.
В первую неделю апреля Кортни прочла, что Линкольн направил послание губернатору штата Южная Каролина, в котором извещал, что намерен в ближайшее время послать корабли с провиантом для Самтера. В послании говорилось также, что оружия для Самтера на кораблях не будет. Ответ южан был незамедлительным. 12 апреля 1861 года, после того как майор Андерсон отверг требование южан о сдаче форта, генерал Бьюрегард атаковал форт на рассвете, чтобы не допустить в него корабли с провиантом.
После артиллерийского обстрела, длившегося более суток, майор Андерсон капитулировал. 14 апреля 1861 года правительство Конфедерации захватило форт силой.
Через несколько дней Линкольн объявил, что в стране вспыхнул мятеж и мобилизовал 75000 человек для его подавления.
В Бостоне началась паника. Раздавались призывы к мести. К мести за гарнизон в Самтере, к мести во имя Федерации.
Волнуясь за Брэндэна, Кортни почти ничего не ела. Вернулся ли он в Чарлстон? Или, может быть, он за границей? Она отправила ему письмо, но ответа не получила, и не была даже уверена, что письмо дошло до адресата. Связь была очень ненадежна.
Одним апрельским утром, проезжая в экипаже по Тремонт-стрит, она заметила афишу.
Королевский Парижский балет!
Она приказала кучеру остановиться у тротуара и прочла афишу:
СПЕКТАКЛИ СОСТОЯТСЯ В БОСТОНСКОМ МУЗЕЙНОМ ТЕАТРЕ
Пятнадцатью минутами позже она была уже в театре и шла к сцене, откуда слышалось знакомое постукивание палки.
– Нет! Нет! Нет! Мадемуазели. – Мсье Бонифаций увещевал нескольких молодых женщин. – Па де ша! Па де ша! – Он отбивал ритм. – Выше. Па де ша! И налево.
Кортни проскользнула во второй ряд и уселась позади Тильды. Костюмерша, она же массажистка, повернулась и в изумлении открыла рот.
Кортни улыбнулась и помахала рукой, Тильда что-то проворчала.
– Вы хорошо выглядите, Тильда, – сказала Кортни.
– А вы опаздываете на ваше представление, мадемуазель Аскуит, – отвечала костюмерша.
– Тишина! – закричал мсье Бонифаций. – Мы стараемся… – Тут он заметил Кортни. – Мадемуазель Аскуит!
– Бонжур, мсье. Теперь я мадам Блейк. Я замужем за американцем.
Лицо мсье Бонифация сморщилось в печальном недоумении.
– И вы отказались от блестящей карьеры ради того, чтобы выйти замуж за одного из этих… варваров?
– Все не так плохо, как может показаться, мсье.
Он отпустил танцовщиц и приказал ей следовать за ним своим обычным властным тоном. Они пришли в контору, где он предложил ей вина, но она с благодарностью отказалась.
– Ну что, вы пришли, конечно, не для того, чтобы наниматься на работу?
– Я очень сожалею, мсье, но я больше не танцую.
– Понимаю, ваш муж не одобрит этого, да? Недостаточно респектабельно?
Она пожала плечами.
– Я не танцевала почти два года – с тех пор, как я ушла со сцены в Лондоне.
– Вот оно что!
– Но я хотела бы помогать балету, мсье, – сказала она. – Не только деньгами, но, если возможно, за кулисами, в гардеробе…
– А! Так вы немного скучаете по нас, да?
– Очень скучаю.
– Конечно! Как же иначе, если танец у вас в крови. – Он вздохнул. – Я принимаю ваше предложение, если… – он поднял свой палец, – если вы позволите мне тренировать вас.
Сначала она хотела было отказаться, но потом вспомнила, как работала ради своего искусства, как искренне любит балет…
– Это было бы чудесно!
Кортни начала тренироваться. Занятия балетом помогали ей собраться и сохранить душевное равновесие. Балет стал для нее единственной опорой в то смутное время, когда все вокруг менялось, а в течение одной ночи страна разделилась на патриотов и предателей.
Соединенные штаты один за другим присоединялись к Конфедерации. Первым был штат Виргиния. Линкольн приказал немедленно блокировать южные порты, и Кортни волновалась, успел ли Брэндэн вывести свои корабли из Чарлстона.
Затем присоединились штаты Арканзас и Теннесси. Британский посол заявил, что Великобритания будет сохранять нейтралитет. К концу мая, когда присоединился штат Северная Каролина, а штат Кентукки заявил о своем нейтралитете, штаб-квартира правительства Конфедерации переместилась в Ричмонд.
Когда произошел первый конфликт в Филиппи, на западе Виргинии, Кортни пришла к заключению о бесполезности своих попыток добраться до Брэндэна. После того как обозначалась линия фронта, не было никакой возможности связаться с Брэндэном. Она корила себя, что не сделала этого сразу по прибытии в Бостон. Она отдалилась от Брэндэна гораздо сильнее, чем сама того хотела когда-то. Теперь они оказались по разные стороны фронта, в противоборствующих лагерях. Шли недели, месяцы. Кортни постоянно ходила в театр.
– Вам надо больше отдыхать, – сказала миссис Краули как-то утром в начале июня. – Вы бледны и у вас почти исчез аппетит.
– Но я должна соблюдать диету, когда танцую, – возразила Кортни.
– Мистер Блейк свернет мне шею, если вы заболеете…
– Ваши обязанности, миссис Краули, состоят не в том, чтобы следить за моим здоровьем, – отрезала Кортни. Заметив на лице женщины признаки огорчения, она пожалела о своих резких словах. – Простите меня. – Она сжала свои виски. – Я не знаю, что нашло на меня. Возможно, все эти разговоры о войне выводят меня из душевного равновесия.
– Конечно, иначе и быть не может. Вас терзает тревога за мистера Блейка, верно? Не надо особенно волноваться. Он ведь как кот: как бы его ни швырнуло, всегда приземляется на лапы.
– Да, конечно, – согласилась Кортни.
Брэндэн сидел в ложе Бостонского музейного театра и смотрел, как его жена исполняет па-де-де. Он с трудом ее узнал в сценическом наряде и в гриме. Ее глаза казались больше, лицо – бледнее, на щеках – румяна. Если не знать, что это Кортни, то невозможно было бы узнать ее, тем более, что в программе ее имя значилось как Кортни Аскуит.
Она была бесподобна. Брэндэн пришел к такому выводу, наблюдая, как она танцует; Впервые он осознал, чем она пожертвовала, став его женой: блестящим будущим и выдающимся талантом. Это, однако, не уменьшило его гнев.
Как она посмела бросить его? Как посмела она уйти только ради того, чтобы танцевать в Бостоне? Он не мог этого понять. И все это только потому, что он приказал ей вернуться в Чарлстон?
Когда Брэндэн вернулся из Монтгомери, Эзра был в полной растерянности. Шарлотта и Кортни исчезли, письмо, которое Эзра получил от Шарлотты, было коротким и загадочным. В письме сообщалось, что она вышла замуж за лейтенанта Уайкэма, ждет ребенка и живет в настоящее время в Нью-Йорке. Она просила отца сообщить Кортни ее адрес, с тем, чтобы та смогла ей написать.
Он не знал, где находится Кортни. Куда она могла деваться? Брэндэн терялся в догадках, пока, наконец, не добрался до Бостона. Экономка сказала, что его жена жива и здорова, но день и ночь проводит в театре: днем – репетиции, вечером – выступления, либо какие-то другие дела.
Репетиции! Брэндэн побледнел от гнева. Значит, Кортни все это время была в Бостоне? Она обосновалась в доме на Луисбург Скуэр, который был ее собственностью. Но почему она уехала из Чарлстона, не оставив ему даже записки?
То ли она обиделась на его грубый тон, которым он приказал ей ехать в Чарлстон, то ли это был просто повод для поездки в Бостон, чтобы заняться балетом.
Все это казалось несерьезным, но, тем не менее, она была здесь и танцевала.
Брэндэн должен был что-то предпринять. Кортни даже не подозревала, в какое неловкое положение она его поставила. Может быть, ей было безразлично его мнение? Он не мог больше свободно ездить на Север, так как заключил сделку с Джеффом Дэвисом в Монтгомери и сейчас приехал по каперскому свидетельству, выданному правительством Конфедерации. Как только станет известно, что его корабли прорвали блокаду, Кортни может оказаться в очень опасной ситуации.
Кортни закончила свое выступление и поклонилась публике. Брэндэн вышел из ложи и пошел за кулисы мимо «сливок» Бостонского общества – изысканно причесанных женщин, украшенных драгоценными камнями и одетых в платья из тончайших тканей. Сквозь крошечные театральные бинокли они разглядывали человека, вышедшего из фамильной ложи Блейков.
Брэндэн разыскал уборную Кортни и тихо вошел. Кортни была так занята переодеванием, что заметила его только тогда, когда он заговорил.
– Вот уж не ожидал найти тебя здесь.
Она резко повернулась на звук его голоса.
– Брэндэн? – Она готова была броситься ему на шею, но остановилась, увидев выражение его лица. – Когда же ты приехал сюда?
– Я тебя предупреждал, что бегать от меня бесполезно. Неужели ты и вправду веришь, что тебе это удастся?
Когда он положил на стул плащ и шляпу, она направилась к двери.
– Нет! Не уходи! – Он загородил ей выход и заставил вернуться в комнату. – Садитесь, мадам! – Он указал на стул, и она села. – Так-то лучше. – Она вздрогнула, когда он убрал прядь волос с ее лба. – Это было замечательное выступление. Поскольку тебя больше нет в программе, то, полагаю, ты сегодня уже свободна.
Ее грудь учащенно поднималась и опускалась.
– Какого ответа ты ждешь от меня, Брэндэн? Совершенно невозможно говорить с тобой, когда в твоем тоне сквозит угроза. Ты смотришь так, как будто собираешься ударить меня.
– Угроза? – Он расхохотался. – По-твоему, за комплиментом скрывается угроза? – Он ощупывал ее своим взглядом. В ответ на это она гордо подняла подбородок. – Какой же виноватой ты, наверное, себя чувствуешь. И ты очень похудела. Это из-за танцев?
– Я до смерти волновалась за тебя, за твою безопасность. Поэтому у меня пропали сон и аппетит. – Она встала. – Мне нужно закончить переодевание.
Брэндэн сделал шаг назад.
– О! Конечно, конечно, мадам жена.
Кортни пошла за ширму и сняла балетный костюм, переодевшись в платье из пурпурного шелка. Как только она была готова, Брэндэн вывел ее через заднюю дверь к поджидавшему их экипажу. Они ушли, не попрощавшись ни с артистами, ни с мсье Бонифацием, и поехали к окраине.
Прошло около получаса.
– Мы должны уже быть дома, – сказала Кортни.
– Мы едем не в дом на Луисбург Скуэр. Мы едем в мой коттедж на берегу моря. Там мы сможем уединиться.
– А зачем нам надо уединяться?
Брэндэн смотрел на нее в полутьме экипажа, стараясь сохранить маску холодного безразличия. Она сидела рядом с ним, чопорная и независимая, в ожидании его ответа. Желание переполняло его, он готов был обнять ее, холодную и неприступную, прямо здесь, в коляске, потянуться к ней через сиденье, стиснуть и… Как же еще долго!
В следующую секунду он вспомнил, что она убежала от него, и мысли его приняли другое направление.
Он наблюдал, как она пошевелилась и потерла затекшую шею. Ее грудь была прелестна, она так соблазнительно выступала из платья. Все, что он мог себе позволить, – это держать руки по швам, а его так тянуло сорвать все эти тряпки и… Он овладел бы ею прямо здесь, овладел бы, как неопытный юнец. Он больше никогда не позволит своей гордыне не пускать его в ее постель так долго.
Она отвернулась. Он горько рассмеялся.
– В чем дело, моя маленькая газель? Можно подумать, что ты боишься меня.
– Чего ты хочешь от меня? – спросила она.
– Ну и вопрос! Ты скрываешься от меня вот уже несколько месяцев, а я, между прочим, твой муж. Ну чего, по-твоему, я от тебя хочу? Попытайся представить себе…
Она пошевелила губами, как бы собираясь что-то сказать, но передумала и не сказала ни слова.
В течение следующей четверти часа экипаж тащился по длинной извилистой дороге и, наконец, остановился около каменного коттеджа. Воздух имел резкий привкус соли, и Брэндэн машинально облизнул губы. Она сделала то же самое, и тело Брэндэна мгновенно отозвалось в ответ на это движение, хотя его смутило осознание той власти, которой Кортни обладала над ним.
Кучер помог им выйти из кареты, Брэндэн дал ему наставления и отпустил.
Кортни наблюдала, как удалялся экипаж, затем повернулась к Брэндэну, явно огорченная. – Куда он уехал?
– Обратно в Бостон.
– А что будет с нами?
– Мы останемся здесь.
Она посмотрела на пустыню вокруг.
– Но я не могу здесь оставаться. Балет…
– Ты ушла в отставку – снова.
Он открыл коттедж, она вошла внутрь и остановилась в холле, поеживаясь от сырости. Убранство дома было необычным, но уютным: вся мебель была отполирована, в печи трещал огонь. Слуг, однако, не было видно.
– Ты когда-нибудь здесь жил? – спросила она.
– Да, – ответил он.
– Как давно ты в городе? – Она развязала пояс своего плаща.
– Несколько дней. Я хотел… сделать тебе сюрприз. – Он сел в кресло для двоих и похлопал по свободному месту рядом, приглашая ее занять его. Но она села в другом конце комнаты.
– Ты что, думала, что я не найду тебя в Бостоне? – Он подсел к ней, когда же она попыталась встать, усадил ее обратно. – Впрочем, я задаю глупые вопросы. Ну, конечно, ты должна была приехать в Бостон. Ведь здесь же балет. – Он притянул ее к себе. – Не ожидал я такого неумного поступка от такой умной женщины, как ты.
Кортни вывернулась из его объятий и встала перед ним. Он отвернулся и сделал вид, что внимательно изучает модель корабля. Вдруг он со всей силы ударил по этой модели, отчего та отлетела в другой конец комнаты и рассыпалась в щепки.
Кортни, отскочив, побледнела.
– Я должен держаться за этот стул и не подходить к тебе близко. Я больше не доверяю себе. Когда я понял этим вечером, что ты бросила меня ради этого проклятого балета, то был готов убить тебя.
– Брэнд, это получилось случайно. Просто совпадение.
– Зачем ты лжешь?
– Ладно. Ты не обязан мне верить. Скажи мне, зачем мы здесь?
– Мы здесь потому, что ты постоянно норовишь улизнуть от своих супружеских обязанностей. Думаешь, я позволю тебе уйти от меня так легко? Ты получила мой ответ еще в Монтгомери, когда просила развода. И не думай возражать.
Кортни огляделась вокруг себя, потом посмотрела на него, на выражение его лица. Оно оставалось неизменным, ни капли сочувствия нельзя было найти в его жестких чертах. Что случилось с этим нежным, ласковым человеком, которого, как ей казалось, она так хорошо знала?
– Не будем тратить времени на пустые разговоры. Пойдем! – Он подал ей руку. – Тебе нужен отдых.
– Я не буду спать с тобой.
– Почему? – взорвался он. Она вспыхнула. Он с силой ударил кулаком по стене. – Проклятье. Я свяжу тебя. Ты была счастлива без меня. Когда я так волновался за тебя.
– Ты пугаешь, меня, Брэндэн.
Он приблизился к ней, она отшатнулась.
– Я не обижу тебя. – Он попытался было вынуть шпильки из ее волос, но она отвела руку. Тогда он вытащил ее из кресла и увел в спальню. – Ну! – Он швырнул ей ночную рубашку и указал на волосы. – Вынь заколки. – Она оставалась неподвижной, и он вышел из комнаты, а затем – из дома.
Его не было несколько часов, и, не дождавшись его, она легла спать. Среди ночи она вдруг проснулась, как будто ее толкнуло что-то. Она была вся мокрая от пота. Он лежал на кровати рядом с ней и храпел. Одной рукой он держал ее за талию, от него пахло винным перегаром. Она осторожно высвободилась из его пьяных объятий и выскользнула из кровати, стараясь не разбудить его. Особой нужды в такой осторожности, однако, не было, так как он спал мертвым сном. Она быстро оделась, собираясь сбежать из этого дома.
Ее ночные шлепанцы не годились для дальней дороги. Почва была мягкой и песчаной, трава – сырой и скользкой, и ей не удавалось идти быстрым и ровным шагом.
Пока она шла от океана к дороге, путь ей освещала полная луна. На горизонте за ее спиной занималась пурпурная заря. Услышав позади шорох, она оглянулась и увидела оленя, который уставился на нее, как бы недоумевая, что она может делать в лесу в такое время и в такой одежде. В темноте она не заметила узловатой ветки, которая хлестнула ее по лицу, оставив на нем ссадину и, по-видимому, синяк.
Пройдя с полмили, она заметила несколько небольших коттеджей, приютившихся в узкой долине. Торопливо пересекая открытую местность, она угодила ногой в кроличью нору, оступилась и упала, вывихнув лодыжку.
Нога мгновенно так распухла, что она не могла дальше двигаться.
– Будь ты проклят, негодяй Брэндэн Блейк! – выругалась она, дотащившись до дерева и усевшись под ним ждать Брэндэна.
Она не сомневалась, что, проснувшись, он кинется ее искать.
Когда Брэндэн добрался до своей незадачливой жены, она, босая, спала под деревом.
– Ну и вид! – сказал он, когда она проснулась. – Ты поступила глупо. Ну, ладно, – он поднял ее, перекинул через плечо, как мешок картошки, и понес обратно, в коттедж.
– Хорошо же ты погулял, однако, сэр, – съязвила она. – Глаза красные, а дух… фу! Как из ливерпульского кабака.
– Старею, – ухмыльнулся он, перемещая ее на своем плече. – Не ругай меня, пожалуйста. У меня и так голова гудит, как пустая жестянка.
В коттедже он уложил ее в кровать и приказал раздеться.
Она села, полная решимости сопротивляться.
– Не буду!
– Раздевайся, не то я сам раздену тебя, и мне не удастся сделать это нежно в моем теперешнем состоянии. – Он стал было снимать с нее платье, но она оттолкнула его руки и сделала это сама.
– Сорочку тоже, – приказал он. Она вспыхнула от гнева, но он поднял руки вверх, как бы показывая свою сдержанность. – Я твой муж, Корт, и знаю все твои штучки.
Она забралась под одеяло, сняла сорочку и отдала ее ему.
– Вот и хорошо. Мне, конечно, очень стыдно, что приходится прибегать к подобным методам, но, по крайней мере, голая, ты далеко не убежишь.
– Я не смогу убежать в любом случае. Я еле двигаюсь. – Она высунула из-под одеяла свою распухшую ногу.
– Что же ты раньше молчала? – Она вздрогнула, когда он стал ощупывать ее ногу. – Не двигайся!
– А… ты окунулся в свою стихию. Тебе нужно было стать доктором, – сказала она, когда он принес лекарства. – Ты так самоуверен.
– Возможно, я стал таким после того, как мы встретились, и я возродил тебя из пепла, – легкими движениями он стал втирать ей в ступню какую-то мазь. Затем он поднял на нее взгляд, и глаза его потемнели.
– Что? – озадаченно спросила она. – Что еще?
– Ты выглядишь такой соблазнительной, твои волосы так красиво обрамляют твое лицо… – Он высвободил ее руки из-под простыни.
– Сейчас не время…
– Самое время, – возразил он, стянул с нее простыню и нежно прошелся большим пальцем вверх между бедер. Она сжала ноги и повернулась набок. Неожиданно он, прервав свои домогательства, разорвал в клочья простыню. На мгновение она подумала, уж не собирается ли он ее связать, но он забинтовал ее лодыжку и вышел из комнаты.
Измученная всем этим, она уснула и спала до ленча. Проснувшись, она увидела Брэндэна, стоящего у окна. Он принес ей блюдо с маленькими сандвичами.
– Потрясающе! Ты не перестаешь удивлять меня своими талантами. Это приготовил ты сам или повар, который прячется где-нибудь в кладовой?
Он отрицательно покачал головой и прилег около нее, наблюдая, как она ест.
– Ты знаешь, – начал он, стряхивая крошку с ее губ, – несмотря ни на что, я все-таки нравлюсь тебе…
– Но ты не посмеешь, – нерешительно начала она, хорошо понимая значение этого взгляда.
– Посмею, – ухмыльнулся он.
Он наклонился, поймал ее губы и запечатлел на них поцелуй. Она отвернулась, когда он начал раздеваться.
Она безуспешно попыталась оттолкнуть его, но он осыпал поцелуями ее шею и спину, и в ней вспыхнуло желание.
– Когда ты исчезла, я чуть было не сошел с ума от гнева и страха за тебя. – Он провел пальцем по ее подбородку, она застонала.
– Пусти! – Она попыталась отстраниться от него, но он притянул ее к себе и прижал к своим бедрам.
– Иди к черту! – закричала она.
– Ага! К черту, но только вместе с тобой. Тебе трудно доверять, но я очень хочу тебя.
Вспыхнувшее в глубине ее желание нарастало. Бороться с этим было невозможно.
– Я не хочу…
– Врешь! Ты хочешь. – Он погладил ее между ногами. – Хочешь, – убежденно добавил он.
Его дыхание обволакивало ее теплыми волнами, его ласки обволакивали ее, как паутина обволакивает беспомощную муху. Наконец она ощутила знакомое напряжение внутри себя и… не могла больше сопротивляться.
Он поцеловал ее в шею.
– Ты стала еще чувствительнее к моим прикосновениям, чем раньше. – Его пальцы скользили по ее телу, вызывая тот ответ, которого он искал.
Он вел ее туда, где их поджидали дьяволы, вел до тех пор, пока ее тело в припадке сладостного напряжения не погрузилось в вихрь такого восторга, что он мог слышать лишь гортанные стоны наслаждения, слетавшие с ее губ.
– Ты такой спокойный, – сказала она позже, проводя пальцем по шраму на его щеке.
– Да я вот думаю… То, что происходит между нами, это уже слишком… хорошо.
– Не задавайся, – проговорила она, касаясь губами его груди.
Он поднялся, добавил дров в камин, бросил ей ночную сорочку.
– На! В таком состояний ты далеко не уйдешь. – Он натянул брюки. – Пойду, раздобуду тебе примочку. Трудно поверить, что балерина может быть такой неуклюжей.
– Как там Шарлотта, Брэнд? – спросила она, когда он взял ее на руки и понес в гостиную.
– Она в Нью-Йорке, но как она туда попала, я не знаю.
У Кортни подпрыгнуло сердце. Итак, Шарлотта ничего ему не сказала.
– Я знаю, как она туда попала.
Брэндэн повернулся к ней.
– Как?
– Сначала пообещай мне, что не будешь на меня сердиться.
Он помрачнел и холодным тоном повторил свой вопрос: «Как?»
– Шарлотта вышла замуж за лейтенанта Уайкэма.
– Это мне известно.
– Ну вот, когда войска двинулись на форт Самтер… – Она замолчала, чтобы собраться с духом продолжить рассказ, видя его явно нарастающий гнев. – Когда они двинулись на Самтер, Шарлотта испугалась за лейтенанта, и мы решили каждые две недели плавать туда по ночам на ялике.
– Куда?! Ты хочешь сказать, что ты и Шарлотта пересекали залив и плавали в Самтер?
Она кивнула.
– Не вдвоем. С нами были еще люди.
– Ты сумасшедшая. Да знаешь ли ты, как опасны такие вояжи!
– Да, знаю. Узнала.
– Что ты имеешь в виду?
– Однажды ночью наш ялик столкнулся с патрульной лодкой, и его разнесло в щепки. Меня слегка ушибло, и после недолгого лечения меня выслали на Север, как и Шарлотту. Так я оказалась в Бостоне.
Он долго сидел молча и размышлял. Его ответ не был для нее неожиданным.
– Именно по этой причине я хотел отправить тебя в Англию. У меня не получается уберечь тебя от неприятностей. Тебя так и тянет ввязаться в смертельно опасную авантюру, рискуя погибнуть ни за грош.
– Ты прав, Брэндэн, но я должна была все тебе рассказать. – Затем она рассказала, как она вытянула нужные сведения из Джордана Купера и передала их федеральным властям. – Я думаю, что все-таки извлекла урок из всего происшедшего, – сказала она в заключение, – я обещаю тебе, что больше ничего подобного, опасного для меня, делать не буду. Он недоверчиво посмотрел на нее.
– А как ребенок Шарлотты? – спросила она.
– По словам твоего дяди Эзры, она еще не родила. Почему же она ничего не рассказала?
– Возможно, по той же причине, что и я, когда колебалась, рассказывать тебе или нет. Она, наверное, решила, что открыла ополченцам свое подлинное лицо.
– Да, пожалуй, ей неизвестно, что тебя уже нет в Чарлстоне, – согласился Брэндэн, – ты должна быть благодарна мне, что я спрятал тебя здесь. Обещаю тебе, что следующие несколько недель будут самыми спокойными в твоей жизни.
Она протянула ему свою руку.
– Давай жить мирно, без лжи и недоговоренностей, Брэндэн, начнем жизнь заново.
– А почему бы и нет? – воскликнул он, беря ее руку в свою, – хотя очевидно, что вся страна настроена на войну, для заключения мира между нами это время ничем не хуже любого другого.
Бежали дни, и Кортни стала замечать, что между ними стала возникать особая близость, не имеющая ничего общего с физическим влечением. Когда зажила лодыжка, она стала сопровождать его к морю, где наблюдала, как он ловит рыбу, помогала ему выкапывать моллюсков. Иногда они выходили на ялике в море. Он сидел на веслах, рубашка его обычно была расстегнута до пояса, брюки закатаны до колен, и при виде этого у Кортни начинало учащенно биться сердце.
Она не заботилась о белизне своей кожи и вскоре сильно загорела.
– Чарлстонское общество будет шокировано, увидев тебя такой. Ты похожа на цыганку, – сказал он однажды, загружая котел дневным уловом омаров.
– Я никогда не чувствовала себя так хорошо, – ответила она, кидая в котел несколько щепоток шафрана.
Он обхватил ее своими сильными руками, и у нее екнуло сердце. Было удивительно, что они могли жить вместе так тихо и мирно. Он был добр и внимателен, а их близость приносила радость обоим. Как он мог подумать, что она добровольно бросила его? – удивлялась Кортни.
Они занимались любовью везде. И на берегу, где крохотные волны поспешно пробегали по их телам, подобно песчаным крабам, и под деревьями в просветах полуденного солнца, и в ледяной воде океана. И это была любовь, настоящая, восхитительная любовь.
Произошло то, что предсказывала Кэтлин. Она была уверена в этом. Между ними росло взаимное доверие и уважение. Прошлое осталось позади. Впереди была новая жизнь. В их маленьком мирке не было ни войны, ни печали. Была только любовь.
Однажды, после его возвращения из еженедельной поездки в Бостон, она заметила на его лице грусть, которую он безуспешно пытался скрыть. Она, однако, не хотела расспрашивать его, чтобы не нарушить хрупкое равновесие их отношений. После обеда он наполнил водой медный чан.
Наблюдая за тем, как он смывает дорожную пыль, она думала о своих чувствах к нему. Она любит его. Наконец она призналась в этом самой себе.
И они отныне всегда будут жить счастливо.
Она смотрела, как он подошел к огню и стал энергично растираться полотенцем, чтобы согреться в холодной августовской ночи. Она, не отрываясь, смотрела на него, а когда он аккуратно повесил перед огнем полотенце и приблизился к ней, она бросилась в его объятия так, как будто только об этом и мечтала. Он торопливо раздел ее.
– Да я же люблю тебя! – воскликнула она в экстазе, – люблю тебя!
В ответ он что-то промычал и ускорил свой движения, целуя ее, как бы желая сохранить на всю жизнь память о прикосновении ее губ.
Потом он уложил ее у себя на руке. Когда дыхание успокоилось, она уткнулась в его плечо и уснула с ощущением тепла и безопасности.
Брэндэн посмотрел на жену. Ему хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Пусть все вокруг, за пределами их мирка, летит в бездну. Это будет удерживать ее с ним рядом. Любил ли он ее когда-нибудь сильнее, чем сейчас, когда она отдала ему всю себя без остатка? И почему именно сейчас она сказала слова любви?
Он с грустью смотрел на ее лицо, мягкое и беззащитное во сне. Он ждал этих слов, казалось, всю жизнь, и надо же было так случиться, что она произнесла их именно сегодня, когда судьба совершает крутой поворот.
Он поднялся» перенес ее в спальню, положил на кровать и направился в гостиную.
– Ты куда? – окликнула его Кортни. – Иди обратно, ты, мошенник! Как ты смеешь бросать меня в такую холодную ночь? – Он вернулся и набросил на нее накидку из енотового меха. – Нет, не то! Я хочу тебя.
– Мне нужно одеться, – грубовато ответил он, – и я готовлю тебе ванну. Через час должен приехать Фэйрфакс.
– Твой адвокат? Нет, не сегодня. Не будешь же ты заниматься ночью бизнесом.
– Не бизнесом. – Он повернулся к ней, стараясь придать своему лицу холодное выражение, чтобы она не догадалась о том, что творится в его душе. – Мы официально будет жить раздельно.
– Что?! – Кортни засмеялась было, но умолкла при виде его серьезного лица. – Расходимся? – Ее голос задрожал. – Ты в своем уме?
Он молил Бога дать ему силы для осуществления задуманного плана. Он обязан защитить ее, но стало совершенно ясно, что в Соединенных Штатах сделать это невозможно. Ее нельзя оставить ни на минуту без внимания, так как она, подобно магниту, притягивает к себе всякие неприятности. Принять такое решение было тяжело, но необходимо.
– Я не думаю, что хоть кто-нибудь, кроме тебя, сочтет меня безумцем. Ты хотела свободы, и ты ее получаешь. Подпиши документы и… с Богом.
– Ты хочешь, чтобы я дала согласие на раздельное жительство? Когда я просила тебя о разводе, ты был непреклонен. А теперь ты гонишь меня прочь? Я не понимаю…
– Не надо спорить, Кортни. Если ты не хочешь жить по моим правилам, мы не можем быть вместе.
Она прерывисто вздохнула и подняла голову, как бы желая, несмотря ни на что, сохранить свое достоинство.
– И давно ты это задумал?
– С самого начала, – ответил он, стараясь говорить холодным безразличным тоном, зная, что разбивает ее сердце, причиняет страшную боль и ей, и себе, – надо было сделать необходимые приготовления, и я вынужден был уехать из Бостона. Некоторые из моих кораблей плавают под каперским свидетельством от Джеффа Дэвиса. Я мог попасть в тюрьму и старался этого избежать.
– Почему ты так поступаешь? – Слезы катились по ее лицу. – Что я сделала?
Это было невыносимо. Он ненавидел себя за то, что унизил ее, за то, что причинил ей боль. Он любил ее больше жизни и обязан сделать все, чтобы защитить ее. Он твердил себе, что все это делается ради нее, ради ее безопасности.
– Я не знаю, что страшнее – твое предательство или моя тупость. Я была так уверена, что ты любишь меня и с надеждой ждала от тебя слов любви. Женщины – нежные создания. Я думаю, что им легче произносить эти слова. – Она покачала головой и искоса посмотрела на него. – Каким же надо быть чудовищем, чтобы держать меня в своих объятиях час за часом, день за днем и при этом лгать, скрывать свои подлинные чувства.
– Корт…
– Нет! Не трудись отвечать. Ты хитроумно рассчитал все ходы в своей грязной игре, но мне хотелось бы знать, входило ли в твои расчеты мое признание в любви?
– Все сроки зависели от официальной процедуры. Фэйрфакс был в Филадельфии, когда я разыскал тебя.
– К сожалению…
Он ожидал от нее бурной реакции, но она молча двигалась, одеваясь и упаковывая чемоданы. Ему хотелось обнять ее, сказать, что он обманывает ее, и, быть может, вообще отказаться от этой безумной затеи.
Если бы только она знала, как мерзко у него на душе…
Но он молчал. Уже через полчаса Брэндэн стоял около нее, сидевшей за столом и одетой в платье с высоким воротником. Она дрожащими пальцами перебирала пачку бумаг.
– Что будет после того, как я подпишу бумаги?
– Я заготовил для тебя билет на пароход, идущий из Нью-Йорка в Ливерпуль. У тебя мало времени. Погода…
– Мой отец ждет меня?
– Я телеграфировал твоему брату Маркусу. – Он избегал ее взгляда. – Ты подпиши и можешь ехать.
– А если я откажусь? Я ведь могу все потерять, подписав эти бумаги.
– Ну, это зависит от того, что ты понимаешь под словом «все». Ты права, временно ты утрачиваешь право управления своей собственностью, но лишь в том смысле, что я могу управлять этой собственностью по своему усмотрению. В случае же развода ты действительно потеряешь свою собственность. Но ты увидишь, что я выделил тебе щедрое обеспечение, достаточное для того, чтобы ты могла вести обеспеченную жизнь в Англии.
– И после всего этого ты удивляешься, что я уехала из Чарлстона? Что я немедленно не известила тебя? Ты не человек.
У Брэндэна дернулась челюсть. Он ткнул пальцем в документы.
– Называй меня, как хочешь, но подписывай эти проклятые бумаги. – Он всунул их ей в руки и передал перо и чернильницу.
– Э… м-м… может быть, дать время на размышление? – вмешался Фэйрфакс. – Может быть, она захочет посоветоваться со своим адвокатом…
– Не суй нос не в свое дело, – оборвал его Брэндэн. – Ну, давай же, подписывай, черт побери.
– Все в порядке, мистер Фэйрфакс, – заверила Кортни адвоката. – Я понимаю смысл этих документов и подписываю их в здравом рассудке, действуя по собственной воле.
Брэндэн хмуро смотрел на нее, и, как только она нацарапала свою подпись, смахнул бумаги на пол.
Пока адвокат собирал и прошивал их, Брэндэн вручил жене большой, обшитый бархатом ящик.
– Здесь все твои драгоценности. Твоя одежда – в Бостоне. Все остальное я пришлю из Чарлстона при первой возможности. Ежемесячно от моих поверенных в Лондоне ты будешь получать содержание, и, если ты найдешь его недостаточным, сумма может быть увеличена.
– Ты всегда был очень щедр в деньгах, – заметила она, когда он направился к двери, – примерно так же, как мой отец был щедр по отношению к твоей матери. Можешь обо мне не беспокоиться. Как ты понимаешь, я не настолько глупа, чтобы лишить себя жизни из-за такого мерзавца, как ты. Разве что наш корабль потонет, к твоей радости. Тогда это избавит тебя от дальнейших расходов.
Брэндэн выругался и резко повернулся к ней.
– Беспокоиться, мадам? Больше я о тебе не беспокоюсь. Беспокоиться о тебе будет твой отец. Можешь теперь его мучить. – Он взял свою шляпу, не в силах больше смотреть на нее, походившую на раненого зверя.
Когда-нибудь она все поймет. Он заставит ее понять.
– Пошли, Фэйрфакс, наши дела здесь закончены.
14
Кент, Англия
Март 1862 года
– Шон, Шон! Какой красивый мальчик! – Кортни наблюдала, как ее отец рассматривал крошечный сверток в своих руках и светился счастьем. – Кортни, я никогда не пойму, как такое маленькое создание, как ты, могло выносить такого здоровенного парня?
– Так же удивляется и доктор Картрайт. Он будет высоким. – «Как его отец», – подумала она, ерзая в постели и пытаясь устроиться поудобнее. – Ну, что, хорошо я исполнила свой долг?
– Вопреки всем ожиданиям. Ей-богу! Ты стала матерью. Я и вправду не ожидал, что наступит такой день. Подумаешь, балет!
– Твоя радость несколько преждевременна. Ведь отец Шона ничего не знает о его рождении. Он принимал решение о раздельном жительстве, не зная, что я была беременна.
– Ну что ж, можно только сожалеть о его опрометчивом решении, что мы все и делаем, – чуть туманно выразился граф, – но я рад, что ты ушла от этого негодяя. Он никогда не подходил тебе.
«Ушла от него?» – размышляла Кортни. Человек выбросил ее из своей жизни, как старую газету. Если бы он только знал, что в ней растет его ребенок! Если бы, если бы, если бы…
Кортни молчала. Она твердо решила: поменьше разговоров, поменьше поводов для расспросов, поменьше объяснений. Так лучше. Тот отрезок жизни пройден. Ее боль – с ней, а про него – забыть.
В тот день в его суровом взгляде была холодная пустота, такая же бесцветная пустота была и в голосе. Ничего не осталось от страстного любовника, каким он был на протяжении последних недель. Был только человек, одержимый местью, а ей казалось, что она так хорошо его знала.
Кортни упрекала себя за то, что была так глупа, что вбила себе в голову, что он любит ее. Когда он предложил ей содержание, она поначалу хотела отказаться от денег, но, подумав, решила, что ее сын должен хоть что-то иметь от своего отца, как бы жалки ни были эти гроши.
Она не просила Брэндэна о пересмотре его решения. Она не понимала его, что бы ни ждало ее в будущем, она решила достойно выйти из этого двусмысленного положения. Она не покажет ему, как глубоко он ранил ее душу. Когда за ним захлопнулась дверь, закрылась полная боли глава ее жизни.
И все же ее потянуло к окну посмотреть на его быструю походку, его отъезд. И это после того, как выкинуть ее из своей жизни оказалось для него проще, чем прихлопнуть надоедливого комара. Кортни знала, что пройдут годы, а она будет помнить, с какой легкостью он отрекся от нее и своего ребенка, не зная, правда, о его существовании, как легко он отказался от совместной жизни, от брака.
Кортни оцепенело смотрела, как его карета покатилась прочь. Она схватилась за грудь, чтобы ослабить боль в сердце, но ничто не могло ей помочь.
Она обошла вокруг коттеджа, стараясь запомнить каждую деталь их короткой идиллии здесь. Она припоминала каждое мгновение их объятий и, увы, вспомнила о его предательстве.
Никогда ничего этого она не забудет.
– Не стоит ворошить прошлое, – сказала Кортни своему отцу. – У меня, по правде говоря, никогда не было выбора. Брэндэн бросил меня. Но, по крайней мере, у меня есть чудесный подарок от него – мое дитя.
Шон заерзал на руках у деда. Граф сказал хриплым голосом:
– Этот дурак не понимает, что он потерял. Ребенок – точная копия отца. – Передав ребенка Кортни, он открыл ящичек и засунул себе в нос щепоть нюхательного табака.
– Да, – согласилась она, заметив явное неудовольствие графа, – ребенок гораздо больше Блейк, чем Аскуит, – она коснулась губами виска сына, – расскажи мне про Морин Кадделл.
Граф не ожидал такого вопроса. Он пошевелил губами, как бы собираясь начать рассказ, но вместо этого открыл свои карманные часы.
Время летит.
– Брэндэн все мне рассказал. Я тебя очень прошу рассказать мне всю правду.
– Я боялся этого вопроса с той самой минуты, когда узнал, что ты вышла замуж за этого мерзавца, а теперь, когда ты задала мне его, прошлое уже не так тревожит меня. Что он тебе рассказывал?
– Что ты и его мать были любовниками. Что она забеременела от тебя, а ты отказался на ней жениться. Тогда она покончила с собой.
– После всей этой лжи, – начал граф, – пришло время сказать правду. – Граф глубоко вздохнул. – Мне бы надо было все рассказать вам, детям, раньше, но я все думал: еще не время, еще не время. Никогда не знаешь, когда же наконец это время наступит. Знай, что я любил Морин. Когда я ее потерял, я был безутешен. Морин была очень страстной натурой, – продолжал он, – капризная, вспыльчивая, склонная к припадкам обидчивости и меланхолии. Наша страсть постепенно переросла в любовь, и, наконец, дошло до того, что мы не могли жить друг без друга. Она бросила мужа, семью и ушла ко мне.
– Сперва мы вели себя очень скромно. Я поселил ее в Стансуорте, и мы недели проводили не разлучаясь. Когда Морин обнаружила, что беременна, то была в восторге. Она думала, что я уйду от Бренны, что Уинстон даст ей развод, и мы поженимся.
– Она любила тебя, – сказала Кортни.
– Она была совершенно уверена, что я откажусь от всего ради нее, ей удалось убедить и меня, что любовь превыше всего – моей политической карьеры, моего общественного положения. Я любил ее так, как никогда не любил ни одну женщину, ни до, ни после нее. – В его глазах стояла печаль. – Но она плохо разбиралась в людях. Кончилось тем, что, спасая свою карьеру, я отверг ее. Мой развод был, конечно, невозможен.
– Марк знает?
Лорд Гарретт глубоко вздохнул, как бы сбросив тяжкое бремя со своих плеч, бремя, мучившее его двадцать лет.
– Нет.
– Ладно, – заверила его Кортни, – я не скажу ему. Думаю, что бы я ни сказала, это не будет хуже испытанного тобою. Но расскажи…
– О чем?
– Моя мать покончила с собой, потому, что узнала о твоей измене?
– Нет, – решительно ответил он, – я клянусь тебе, что ее смерть не была самоубийством. – Он опять посмотрел на часы. – Я должен вернуться в Лондон. Я жду с минуты на минуту вестей от премьер-министра. Эти колониальные тупицы похожи на твоего мужа – вечно спешат и все без толку. Они пытаются получить от нас поддержку. Я симпатизирую конфедератам, но мы должны действовать осмотрительно. Слишком велики ставки. Неверное решение может быть пагубным. Эти проклятые американцы так и норовят втянуть нас в свои дела.
– Ты что, оставляешь меня одну в этом мавзолее?
– Скоро сюда приедет Марк.
«Что же сулит мне будущее?» – подумала она после того, как закрылась дверь за ее отцом. Марк разрывался между своими фабриками и конторами в различных городах и был редким гостем в Оуклей Корт. Ее отец связан по рукам и ногам своими парламентскими обязанностями, он постоянно должен участвовать в разрешении бесконечных, следующих один за другим политических конфликтов.
Никогда в жизни Кортни не чувствовала себя такой одинокой.
Конечно, она понимала, почему все так запуталось. Во всем виноваты эти проклятые американцы и их война. Обе стороны прилагали все возможные усилия, чтобы заручиться поддержкой Великобритании. Ее отец объяснял это за обедом несколько недель назад. А началось все с замечания, брошенного отцом.
– Я надеюсь, что дело с уполномоченными посланниками южан мы решим до Рождества, – сказал граф.
– Мис-с-мис-стеры Мэйсон и Слайделл? – заикаясь, спросил Марк.
Граф кивнул головой.
– В числе других.
– К-каково состояние вопроса?
– Мэйсон и кто? – спросила Кортни, подняв бровь.
– Как тебе известно, южные порты Америки блокированы с моря, – начал объяснять граф. – Некоторые посланники Конфедерации, в том числе Джеймс Мэйсон и Джон Слайделл из Чарлстона, прорвались сквозь блокаду на контрабандном судне в начале октября. В Гаване они купили билеты на британский пароход под названием «Трент». В начале ноября сторожевой корабль Федерации настиг «Трент» в Багамском проливе и сделал по нему предупредительный выстрел. После этого капитан Уилкс, по всей видимости, придурковатый малый, взял «Трент» на абордаж и арестовал уполномоченных посланцев. Сейчас они находятся в Массачусетской тюрьме.
– Мас-массачусетс? Это т-там, где живет этот п-подлец Блейк? – спросил Марк.
Кортни кивнула.
– Возмутительно! – Марк швырнул на пол свою салфетку, – С-стрелять и б-брать на абордаж английские корабли?
– Недопустимо, – согласился лорд Гарретт, – если северяне откажутся освободить уполномоченых, возможна война. Со дня на день мы ожидаем прибытия в Канаду наших войск численностью в одиннадцать тысяч человек. В полной готовности находится наш флот. Мы предъявили ультиматум мистеру Адамсу, американскому министру, Они должны выпустить уполномоченных и извиниться. В противном случае Британия вмешается в войну, но не на их стороне. – Граф разрезал свой бифштекс и положил себе на тарелку йоркширского пудинга.
– Заварили п-п-проклятую кашу, – согласился Марк.
Дело благополучно завершилось к рождению Шона. Мистеры Мэйсон и Слайделл были освобождены, и им разрешили продолжить свой путь в Англию.
Однажды, когда Шону уже почти исполнилось два месяца, а Кортни восстановила свое здоровье, она заговорила о весеннем бале в Оукли Корт и о своей роли на нем в качестве хозяйки. Отец и Марк в это время играли в шахматы.
– Весенний что? – удивился отец, – бал? Здесь? В своем ли ты уме?
– А п-п-по-моему, х-хорошая идея, – вмешался Марк, изучая тем временем положение на шахматной доске. – П-почему нет? Хорошо д-для бизнеса. М-мы не устраивали балов уже более д-двух десятков лет. С тех пор, как мама…
– И мы можем не делать этого еще два десятка лет без всякого ущерба, как для твоего бизнеса, так и для общественного положения твоей сестры, – настаивал граф, – такое наказание Божье требует подготовки в течение долгих месяцев, а у меня на это нет времени.
– Я все это могу сделать сама, папа. Могу. Я уже устраивала такой бал в Чарлстоне. Положись на меня. Тебя это не коснется. Обещаю тебе.
– Я думаю, что Корт заслужила свой бал, отец. Это встряхнет ее. А то в последнее время она такая печальная.
Граф посмотрел на дочь, обдумывая последний довод Марка.
– Возможно, ты и прав. Хоть это и против моих правил, но я согласен.
Кортни вскочила, подбежала к отцу и крепко обняла его.
– Спасибо, папочка. Ты не пожалеешь об этом.
– Ну, хорошо.
Подготовка празднества оказалась непростой, так как в течение месяца Марк был занят неотложными делами на фабрике в Ланкашире и не мог помогать Кортни. Однако ее опыт организации бала в пользу вдов и сирот в Чарлстоне сослужил ей хорошую службу, и, когда подошло время, все было в полном порядке.
– Вы выглядите очаровательной, – зашептала Мойра, глядя на Кортни, выделывавшую пируэты перед зеркалом, – и золото на платье хорошо гармонирует с вашими изумрудами.
– Ты льстишь мне, Мойра. Я так рада, что ты вернулась в Оуклей Корт из Чарлстона, – говорила Кортни, одергивая платье.
– Да, миледи, я не могла оставаться на службе у этого сумасшедшего.
– Да, Брэндэн может быть просто ужасен. – Кортни снова одернула платье. – А лиф не слишком низок, как ты считаешь?
– Нет, я видела и ниже, – заверила ее Мойра, поправляя вырез платья. – Эта опушка из норки восхитительна, миледи.
– Изумруды я, пожалуй, надевать не буду, – решила она, снимая их, – с ними связано слишком много воспоминаний. Вполне достаточно будет топаза, подаренного мне отцом.
– Графу будет приятно, – согласилась Мойра.
– Пусть Сполдинг сообщит мне, когда прибудет виконт Стансуорт.
– Да, миледи.
Доктор Картрайт ждал ее в гостиной.
– Вы выглядите великолепно, – сказал он, глядя на нее с восхищением.
– Спасибо, – любезно ответила она, – Марк буквально погряз в делах, но я надеюсь, что он все-таки помнит.
– Он телеграфировал, что будет здесь к началу бала, – сказал доктор.
– Да, Марк перегружен делами, а гости начнут прибывать через час. – С этими словами она стала спускаться по лестнице. – Надеюсь, что он не будет весь вечер хныкать по поводу своей фабрики.
– Ваш брат не первый, кого обстоятельства заставили сворачивать бизнес, – заметил доктор Картрайт, – и не последний, если война в Америке затянется.
Прием в Оуклей Корт имел большой успех, и Кортни испытывала от этого огромное удовольствие. Это было именно то, что ей было так необходимо – забыть тяжелое прошлое и начать думать о будущем.
Даже ее отец остался доволен тем, как лондонский свет откликнулся на приглашения. Об этом он сказал Кортни, вальсируя с ней в танцевальном зале.
– К моему величайшему удивлению, твоя вечеринка привлекла весь свет. Люди, которых я не видел годами или вообще никогда не встречал, приняли наше приглашение, – сказал он.
– Некоторые пришли просто из уважения к нам, другие – из уважения к твоему положению в обществе. Но я полагаю, что большинство из присутствующих пришло поглазеть на твою своенравную дочь, которая когда-то пренебрегла условностями света и гневом страшного графа Лоудена, а теперь возвратилась к родному очагу, как настоящая блудная дочь.
– Да. Твоя жизнь, конечно, дает богатую пищу для всевозможных сплетен и слухов. Несомненно, молодежи хотелось бы поглазеть на женщину, посмевшую нарушить устои. – Он осмотрелся как бы в поисках подтверждения своих слов, – ты вызываешь повышенный интерес к себе, моя дорогая.
– Так ты поэтому согласился быть хозяином этого празднества? Уж не играешь ли ты роль свата для своей замужней дочери? Или для сына?
– А почему бы и нет? У тебя хорошее приданое. Деньги, положение, власть способны заставить кого угодно забыть о грехах твоей молодости, так как все эти лицемеры готовы закрыть глаза на все что угодно, лишь бы это было им выгодно.
– Ладно. Но все-таки ты не забывай, что я еще замужем. Какова бы ни была твоя цель, я тебе благодарна. Я получаю громадное удовольствие.
Время шло, и в Кортни росла тревога в связи с отсутствием брата. Падал легкий снежок, и Кортни боялась, что с Марком что-то случилось по дороге. Она уже терялась в догадках, когда около одиннадцати часов Сполдинг прошептал ей на ухо, что виконт прибыл.
Кортни извинилась перед маленьким баронетом, с которым танцевала, и пошла в вестибюль встретить Марка. Когда открылась передняя дверь, она увидела, что лужайка покрыта снегом, как кружевным одеялом. Швейцар придерживал дверь для Марка и двух прибывших с ним гостей.
– Потрясающий успех, а? – прошептал доктор Картрайт, подойдя к Кортни и протянув ей хрустальный бокал с шампанским. – А, вот и он. Кто это с ним?
Кортни отхлебнула вина, Марк повернулся к ней и приветливо помахал рукой. Затем наклонился к гостям и что-то сказал им, указывая на Кортни.
Что-то знакомое было в огненно-рыжых кудрях прибывшей с Марком женщины, что-то знакомое в кошачьих движениях. Сердце Кортни учащенно забилось, ее бросило в жар. Ярко-рыжая, как…
Мэрили!
Бокал выскользнул из ее рук и разбился.
Мэрили? В Оуклей Корт? Есть ли на земле место, где она может спрятаться от этой женщины?
Кортни увидела блеск сине-зеленых глаз мужчины, улыбавшегося ей.
– Арман! – прошептала она. Что, господи, они могли делать здесь, в Оуклей Корт, да еще в компании брата?
– Вам нехорошо, леди Аскуит? – забеспокоился доктор Картрайт. – У вас такой вид, словно вы увидели привидение.
– Меня преследуют призраки прошлого, – отвечала она, хватаясь рукой за горло.
Доктор Картрайт рассматривал Мэрили.
– Кто бы она ни была, она невероятно красива.
– Но с душой гадюки, – завершила фразу Кортни. – Это бывшая любовница моего мужа Мэрили Витман.
– Тогда какого дьявола она здесь? – прошептал он ей на ухо.
Кортни пожала плечами. В это время к ней подошли Марк и Мэрили, опирающаяся на его руку, следом за ними – Арман.
– Я полагаю, что тебе знакомы мои гости, дорогая сестра, но ты, Крис… – Марк взял Мэрили за руку и обратился к Картрайту: – Позволь мне представить тебе мою жену – леди Мэрили Аскуит, в прошлом жительницу штата Южная Каролина. А этот джентльмен – Арман, граф Сен-Пьер.
– Твоя жена?! – ахнула Кортни.
– Леди Стансуорт, – поклонился в приветствии доктор Картрайт.
– Мы поженились сегодня. Это мой праздничный подарок отцу. – Марк повернулся с объяснениями к Мэрили. – Он давно подбивает меня жениться, дорогая, но до тебя не находилось женщины, способной завоевать мое сердце.
– Запасы хлопка у твоей жены, несомненно, усиливают ее привлекательность, – заметила Кортни.
– Кортни, дорогая, как ты могла сказать такое! – воскликнул Марк.
– Я знаю, почему он женился на вас, – заговорила Кортни, не обращая внимания на тишину, воцарившуюся в зале, – но почему вы вступили в брак с ним?
– Остановись, сестра, мы поговорим потом. Отец стоит в дверях своего кабинета и смотрит на нас, и все наши гости тоже.
– Твоей сестре не привыкать к сплетням, – вкрадчиво обронила Мэрили.
Кортни выдавила из себя полуулыбку и протянула руку в знак приветствия.
– Леди Стансуорт. Добро пожаловать в Оуклей Корт.
В глазах Мэрили мелькнула искра торжества. Она, словно не заметив протянутую ей руку, коснулась губами холодной щеки Кортни.
– Спасибо, дорогая сестра.
– О, Марк! Рад тебя видеть, – проговорил граф, присоединяясь к ним. Представившись, он предложил Марку провести жену в зал и налить ей брэнди. – Вы оба замерзли с дороги, и брэнди согреет вашу кровь.
– Брэнди будет недостаточно, чтобы согреть кровь этой ведьмы, – пробормотала Кортни.
– Э? Что? – спросил граф.
В этот момент появилась нянька Шона, Хиггинс, и, отведя Кортни в сторону, сообщила ей, что Шон проснулся. Кортни извинилась и вышла. Поднимаясь по лестнице, она заметила, что за ней следует Арман.
– Он опять уснул, миледи, – сказала Хиггинс, когда Кортни вошла в детскую, – разбудить его?
В дверях позади нее стоял Арман.
– Не надо, – ответила Кортни, наклонясь над колыбелью и целуя сына в лоб, – когда он проснется, позовите меня.
– Конечно, миледи, – заверила ее Хиггинс. Кортни прошла мимо француза и направилась в свои комнаты. Он последовал за ней.
– Как вы смели явиться в мой дом с этой гадюкой? – бросила она, прежде чем он успел вымолвить хоть слово.
– Но я пришел по приглашению вашего брата, – отвечал он.
– Она должна была сидеть в Чарлстоне и ждать, когда Брэндэн разведется со мной, а вместо этого она вьется вокруг моего братца в ожидании момента, чтобы наброситься на него, как дикая кошка.
– Может быть, вы судите предвзято?
– Нет. Она просто заменила одну жертву другой и заманила в капкан бедного, ничего не подозревающего Марка. А я все удивлялась, куда она исчезла. Я знала, что она перебралась в Европу, но не подозревала, что она в Англии, – Кортни решительно кивнула головой, – это все для того, чтобы навредить мне. Ей мало того, что она разрушила мой брак, убила моего ребенка? Она поставила под угрозу вашу жизнь, подстроив ту нелепую, но смертельно опасную дуэль с Брэндэном. Как вы можете прощать ее и что вообще вы тут с ней делаете?
– Вы уже вступались за мою жизнь. Брэндэн мне рассказал.
Его пальцы скользнули по ее щеке и вниз к шее, но она отшатнулась от него.
– Если бы вы были моей женой, я бы ни за что не позволил вам уйти. Я бы относился к вам, как к редкостному цветку.
– Умоляю вас! Брэндэн хочет лишь раздельного проживания, но не развода.
– Я бы сделал так, что вы бы забыли его, – прошептал Арман, – клянусь.
– Я не хочу забывать ни его, ни боль, причиненную мне. Я хочу извлечь уроки из моих ошибок. А сейчас, прошу вас, оставьте меня.
– Кортни? – услышала она голос Марка, вертевшего ручку двери, – ты там?
Арман коснулся губами руки Кортни.
– Я уважаю ваши желания.
Марк смотрел на уходящего Армана в сильном смущении.
– Ч-что, черт… Что он здесь делал?
– Он хочет на мне жениться.
Марк удивленно поднял брови.
– Ну что ж, по крайней мере, он тебе ровня. Отец, правда, недолюбливает лягушатников.
– Спасибо, но я предпочитаю, чтобы моя жизнь не менялась. Я не хочу ни разводиться, ни снова выходить замуж.
– Неужели ты все еще любишь этого подлеца? – Он вздрогнул при одной мысли об этом. – Это был неравный брак…
Кортни не могла больше сдерживаться.
– Как красиво ты рассуждаешь о неравных браках. Да знаешь ли ты, кого ты взял в жены? Как ты мог привести эту женщину в наш дом?
– Эта женщина – моя жена, – холодно ответил Марк. – Уж если мы решили говорить начистоту, то я познакомился с ней при помощи твоего мужа. Она – его деловой партнер. Она покинула Чарлстон и поселилась в Лондоне, чтобы переждать войну.
– А ты знаешь о ее отношениях с моим мужем?
– Если ты имеешь в виду прошлое моей жены, то Мэрили рассказала мне все.
– А она рассказала тебе, что своей ложью убила моего ребенка?
– Кортни, я люблю свою жену и не хочу копаться в прошлом.
– И ты не видишь ничего страшного в том, что она преследует тебя? – Кортни грустно засмеялась. – Когда люди узнают, что ты женился на любовнице своего зятя, ты станешь посмешищем для всего Лондона. Она вцепилась в тебя, чтобы погубить твою жизнь, так же, как она погубила мой брак. Как ты мог? Она же превратит тебя в ничтожество, Марк. Она…
– Ты сама разрушила свой брак, Корт. Мэрили – моя жена. И я не желаю слушать, как ты поливаешь ее грязью…
– Грязью? Я? Берегись поцелуев своей жены.
Услышав это, Марк словно окаменел. Затем он сказал:
– Что бы ни было между тобой и моей женой, все это в прошлом. Когда ты вернулась домой из Америки, ты рассказала только то, что сама хотела рассказать. Тебя не принуждали давать подробные объяснения по поводу того, что ты делала на протяжении последних двух лет. Мы уважали твои секреты. Теперь же, когда я нашел, наконец, женщину, которую полюбил, ты хочешь нас разлучить, потому что, видите ли, она тебе не нравится. Брэндэн Блейк не нравится на мне, ни твоему отцу, но ты пренебрегла нашим мнением, вышла за него замуж и даже завела от него ребенка. Я хочу от тебя очень немногого – уважения к моей жене.
– Как ты мог предать меня? Ты же мой брат.
– Проклятие! – Он в гневе ударил рукой по столу. – Разве на все требуется твое разрешение? Я имею право на свою жизнь!
Кортни была ошеломлена таким бурным проявлением гнева, совершенно необычным для уравновешенного Марка.
– Но ты и она – две противоположности.
– Ничего подобного. Мы очень хорошо подходим друг другу. У меня – фабрики, у нее – хлопок.
– Хлопок? Значит, из-за проклятой американской войны ты решил сплясать с этой ведьмой джигу на матраце?
– Придержи свой язык, – зло бросил он. – Без хлопка я должен буду закрыть фабрики.
– Представляю себе: тысячи тюков хлопка ежедневно из блокадного Чарлстона на контрабандных кораблях.
– Не будь дурой, Корт. Спекулянты взвинтили цены. Багамы облагают налогом в тысячу процентов. Я не могу платить такие деньги. Да и если бы мог, не стал бы. Это был бы плохой бизнес.
– Бизнес. Везде бизнес. И из-за этого ты женился на ней.
Он вздохнул.
– Да не в хлопке дело. Я люблю ее.
– Тогда ты просто глупец.
Марк направился к выходу.
– Но мы еще не закончили разговор!
– Мне больше нечего тебе сказать, Корт. Если моя жена нежеланна в Оуклей Корт, мы уедем.
– Если вы уедете, отца хватит удар.
Марк постоял у дверей, явно не желая идти на уступки.
– Ладно, – сказала она, – буду следить за своими манерами и постараюсь вести себя с ней прилично.
– Вот и хорошо.
Когда он ушел, Кортни села около камина в своей гостиной и обдумала свой разговор с Марком. Она вспомнила, что на протяжении всего разговора Марк почти не заикался.
Кортни вернулась к своим гостям и стала смотреть, как они танцуют последний вальс. Ночью она никак не могла уснуть. Наконец в середине ночи она решила, что не может больше оставаться в Оуклей Корт и, приняв решение уехать, заснула.
На следующее утро, когда она, Марк и доктор Картрайт сидели за завтраком, она объявила о своем намерении обосноваться в Мэйфэйр Хаусе.
– Мне нужно на какое-то время уехать из Оуклей Корт. Я уеду сразу же, если отец не будет возражать.
– Глупейшая затея, – заметил Марк. – Отец пробудет в Оуклей Корт еще шесть недель или даже больше. Тебе нельзя оставаться в Лондоне одной.
– В доме куча слуг, так что я не буду одинока. И вообще, Марк, перестань себя вести, как старый брюзга.
– Люди начнут болтать всякое, – продолжал настаивать Марк. – Недавний бал состоялся как раз вовремя. Свет, наконец, закрыл глаза на твою экстравагантную юность и принял тебя при условии, что ты будешь соблюдать правила игры.
– Я возьму с собой Мойру. Этого достаточно?
– Она не очень-то помогла Саре, – заметил Марк.
– Эти слова не делают тебе чести. Во-первых, я не Сара, а во-вторых, мне безразличны светские условности. Я не стремлюсь быть принятой в свете.
У Марка от гнева надулись жилы на лбу. Он произнес только одно слово:
– Отец…
– Ты что, пожалуешься отцу? – Она повернулась к Картрайту.
– Что вы думаете об этом, доктор?
– Марк, лучше бы не беспокоить отца, чтобы не волновать его понапрасну, – сказал доктор.
– Он не согласится, Корт, – упрямо твердил Марк.
– Согласится, если ты будешь на моей стороне. Прошу тебя, Марк!
– Не надо просить меня об этом.
– Но ведь это даст возможность тебе и Мэрили бывать здесь, не опасаясь выпадов с моей стороны.
– А вот и я, – объявила Мэрили, проходя в комнату и устраиваясь за столом напротив Марка.
– Может быть, Лондон пойдет ей на пользу, – заметил доктор Картрайт, – она очень бледна. Возможно, деревенская атмосфера угнетает ее.
– Кто едет в Лондон? Ты, Кортни? – защебетала Мэрили. – О, Марк, может быть, и мы поедем?
– Мы должны ехать в Манчестер, дорогая, затем в Бристоль. А уж потом, – Марк пожал плечами, – если ты пожелаешь…
– Ты так добр ко мне, – промурлыкала она, протянув к нему через стол руку и улыбаясь фальшивой улыбкой.
Кортни едва сдержалась, чтобы не сказать какую-нибудь резкость. Ей было противно смотреть на эту сцену.
15
Кортни с некоторым удивлением смотрела на лакея, стоявшего у двери в резиденции отца Мэйфэйр и ожидавшего ее, чтобы проводить к карете. Зачем она согласилась на прогулку с Арманом и доктором Картрайтом? Она не вполне хорошо себя чувствовала. Вместо того, чтобы приехать за ней, как это было принято, они прислали лакея. Она подумала, уж не повлияла ли на них, как и на нее, погода.
Посмотрев на закрытую карету, она придумывала отговорки, чтобы отказаться от поездки. Обычно Арман нанимал ландо. Может быть, он прислал закрытую карету, ожидая, что погода испортится? Но как же тогда верховая езда? Она умрет от жары и духоты в закрытой карете в такой день. Она искоса глянула на карету. Занавески на окнах были задернуты.
После того как Кортни переехала в Лондон, Арман и доктор Картрайт окружили ее вниманием. Они ежедневно совершали прогулки верхом, выезжая ровно в два после полудня. Сначала Кортни выезжала с ними довольно редко, но в последний месяц она каталась так часто, что этого могло хватить на всю жизнь.
Следуя за лакеем, она подумала, что неудачно оделась для долгой прогулки в такой жаркий день. Лакей подсадил ее в кэб. В темноте она разглядела, что напротив нее в карете сидит мужчина. Кто бы это ни был – Арман или доктор, – одет и он был совершенно неподходяще.
– Арман? – Ответа не последовало.
Откинувшись на сиденье, она заметила, во-первых, что в карете было совершенно темно, а во-вторых, мужчина хранил гробовое молчание. Ей стало не по себе.
Ее ожидания оправдались: в карете было очень душно. Кортни потянулась было к занавеске на окне, но оказалось, что окно наглухо забито.
– Оставьте окно в покое, – хриплым голосом приказал мужчина и схватил ее за руку, заставив сесть на место.
Страх охватил Кортни. Она никогда не слышала этот голос. Ее глаза постепенно привыкали к темноте, и она разглядела на голове у сидящего напротив мужчины серый шелковый капюшон.
– Кто вы? – спросила она.
В ответ он засмеялся зловещим смехом. Она рванула, было, кожаную занавеску на двери, но он опередил ее.
– А вы с характером, – произнес он, схватив ее за запястье.
Она сопротивлялась, отворачивалась, но он был слишком силен для нее. Запихав ей в рот кляп, он стал лить на ткань какую-то жидкость.
«Слишком поздно! – подумала она, – мне уже не остановить его…» Ее веки отяжелели, где-то в отдалении ей послышался звук зажигаемой спички, она уходила в пустоту, и последним, что она увидела, был он – демон в серебристо-сером капюшоне.
Он же был и первым, кого увидела Кортни, когда начала постепенно приходить в себя. Она лежала в какой-то душной, прокуренной комнате, туго привязанная к кровати с пологом, сделанной из мореного дуба. Ее глаза задержались на столбиках кровати. «Красивая резьба по дереву», – подумала она, а когда присмотрелась, то увидела, что там были изображены голые тела, соединившиеся в…
Она отвернулась, но, куда бы она ни посмотрела, везде было одно и то же: стены были расписаны сценами вакханалий, которые отражал зеркальный потолок. Она с отвращением закрыла глаза.
– Любопытная коллекция, не правда ли?
Из темноты в углу появилась какая-то фигура и приблизилась к Кортни. С ног до головы этот человек был закутан в серебристо-серый шелк, так что Кортни не могла даже видеть его глаз. Он стоял прямо над ней и хладнокровно изучал ее.
– Кто вы? Как я здесь оказалась? – спросила она, задыхаясь. – Освободите меня немедленно!
Издевательский хохот послышался в ответ.
– Интересно, как бы вы вели себя, если бы все было наоборот, и я был бы вашим пленником, – Он потрогал ее распущенные волосы.
Она лежала под простыней в нижнем белье. Кто-то раздел ее. Она содрогнулась при мысли, что он мог дотрагиваться до нее своими руками, видеть ее наготу.
– Я Сильвер Нед, а вы – моя… э… гостья.
Сильвер Нед? Теперь она припоминает. Она вышла из дому, чтобы сесть в карету и ехать на конную прогулку с Арманом и доктором Картрайтом. Когда же она вошла в карету, он набросился на нее, как коршун.
– Мой отец добьется, чтобы вас повесили, – пригрозила она.
– Сначала меня надо найти. А здесь, в моем «Покое для Посвящения», нас никто не найдет.
Она никак не могла понять, с каким акцентом он говорит. Его голос был таким грубым и хриплым… Наверняка он нарочно изменил его. Она даже не могла определить его происхождение: был ли он знатен, или вышел из низов…
– Ваш «Покой для Посвящения?» Чего вы хотите от меня?
– Я торгую живым товаром. На рынке я получу за вас хорошую выручку, если ваш отец откажется заплатить выкуп.
– Если вам нужны деньги, я сама смогу заплатить выкуп, – торопливо заверила его Кортни.
– Нет. Деньги должны быть от графа. – Он откупорил бутылку белого вина и наполнил два стакана. Когда она отказалась пить, он насильно влил ей вино в рот.
Подозрения Кортни, что вино содержало наркотик, подтвердились. К ней пришло ощущение радости и легкости. Она то погружалась в сон, то выходила из него, но ни во сне, ни наяву ее не покидали мысли о Шоне. Кто заботится о нем? Как он, бедный, без нее? Ведь она проводила с ним целые дни. Он даже не знает, что происходит, и будет плакать, когда она не придет. И рядом не будет мамы, чтобы вытереть его слезы. Ребенок без матери, сирота. Ей было знакомо это чувство.
Брэндэн. За что же он выгнал ее? Ведь ее единственным преступлением была слишком сильная любовь к нему! Брэндэн…
Чьи-то пальцы скользили по коже Кортни, она вздрогнула и проснулась. Ей казалось, что все плывет вокруг нее – тихие, приглушенные голоса, размытые темные силуэты. Она почувствовала что-то острое, царапающее ее шею, увидела руку, уносящую ее брошь – камею, которую подарил ей Брэндэн на первую годовщину их свадьбы, – руку Сильвера Неда, обтянутую перчаткой.
– Благодарю вас, леди Аскуит. Сувенир от черноволосой чародейки. Там, куда вы направляетесь, он вам не понадобится. – Сильвер Нед потрепал ее по щеке. Сейчас я должен вас оставить, мое сокровище, – прошептал он, – но я вернусь, и мы продолжим наши дела.
Кортни находилась в полубессознательном состоянии. Она то приходила в себя, то снова теряла сознание. Иногда ей казалось, что она умирает. Она просыпалась, задыхаясь, ее легкие готовы были вот-вот разорваться. Свободной рукой она в ярости ударила по спинке кровати. «Будет синяк», – подумала она, и заплакала, как ребенок, при мысли, что рука, наверное, уже распухает и синеет.
– Спокойна, мисси. Я должен глядеть. Вы злиться. Очень голячий сай.
Она повернулась и увидела странного маленького человечка. Он был облачен в черный шелк, волосы его были заплетены в длинную косу, на голове красовалась крошечная круглая шляпа. «Китаец», – подумала она.
Она лизнула свое оцарапанное запястье.
– Я класть мазь. Вы снасяла пить сай. – Он поставил чай на столик около нее, но она отвернулась. – Выпить? – Она покачала головой. – Налкотик нет, мисси.
«Врет», – подумала она.
– Вот. Вы пить сисяс.
Врал он или нет, не имело значения. Она обессилела, и ей нужно было подкрепиться. Пока она прихлебывала чай, он втирал ей мазь в раны.
– Это снимать боль, мисси. – Он забинтовал ее запястье и принес ей миндальное печенье.
«Не всю боль», – думала она. Не снимет боль в душе, боль от мысли, что она может никогда больше не увидеть сына, боль от воспоминаний о Брэндэне.
Она попыталась было сесть, но не смогла.
– Как давно я здесь? – еле выговорила она.
– Сетыре дня, мисси.
Четыре дня. Все они слились для Кортни в сплошном кошмаре. Она оперлась на китайца, и он подвел ее к креслу. Все дрожало в ней, она едва держалась на трясущихся ногах. Она была привязана к кровати за ногу. Цепь была такой длины, чтобы она могла добраться до ночного горшка без посторонней помощи.
Кортни посмотрела в зеркало и пришла в ужас от своего вида. Ее грязные волосы свалялись. Из зеркала на нее тоскливо глядели глубоко запавшие глаза с темными кругами под ними. Она подняла руку к потрескавшимся губам и попыталась заговорить, но губы лишь искривились в безобразной гримасе.
Краем глаза она уловила какое-то движение и повернулась, всматриваясь в темный угол.
– Подкрадываетесь? – спросила она.
– Я вижу, что ваше пребывание у нас не лишило вас присущего вам остроумия, – сказал с иронией Сильвер Нед, выходя из темноты. Он провел пальцем в шелковой перчатке по ее подбородку и вздохнул. – Однако у нас нет времени. Надо привести вас в порядок, чтобы вы выглядели, как подобает наложнице принца пустыни.
Принца пустыни? Значит ли это, что он не собирается возвращать ее за выкуп? Значит ли это, что он нашел на нее покупателя?
– Что с выкупом? – спросила Кортни.
– Ваш отец отказывается платить. – Он пожал плечами.
– Вы лжете.
Он хихикнул.
– С чего вы взяли?
– Не имеет значения. Кроме того, я достаточно богата, чтобы заплатить вам нужную сумму.
– Я проверял. Ваша личная собственность заложена, а то, что вы получили по брачному контракту, находится под управлением вашего мужа.
– Но мой адвокат…
– Нет. Я не могу рисковать. Кроме того, сделка уже совершена. Он заплатил за вас. Даже у Сильвера Неда есть чувство долга.
– Я не позволю…
Его презрительный смех резанул ей ухо.
– Да позволишь, позволишь. Я ведь и сам могу тебя потешить – обоим будет весело.
Кортни приняла ванну, надела красную шелковую ночную рубашку, поверх нее – халат и легла навзничь на кровать. Слуга-китаец наложил на ее глаза примочки из трав.
– Это быстро снимет опухоль, мисси, – заверил он ее.
Слуга вымыл ей голову, расчесал спутанные волосы.
Ей подали еду на столик возле кровати и, хотя китаец подбадривал ее, она лишь слегка поклевала кое-что. Слуга убрал посуду, а Кортни стала ждать возвращения своего похитителя, удивляясь, что он перестал опаивать ее наркотиками.
Она обрела, наконец, способность думать. Почему Сильвер Нед выбрал именно ее? Видимо, она была для него очень легкой добычей. Он ее выследил и изучил ее образ жизни, установил, что она каждый день в одно и то же время выходит из дома и садится в карету.
А как там Арман и доктор Картрайт? Предпринимают ли они что-нибудь, чтобы найти ее? Отец, наверное, вне себя от гнева. Это ложь, что он отказался заплатить выкуп.
Вскоре возвратился Сильвер Нед. С ним был загорелый голубоглазый джентльмен в арабском одеянии.
– Сир, она была замужем, у нее есть ребенок, но наложницы более горячей, чем она, вам не найти.
Сильвер Нед раздел ее догола, для того, чтобы покупатель мог убедиться в качестве «товара». Это, по-видимому, и был тот самый «принц», о котором говорил Сильвер Нед. Кортни чуть было не задохнулась, когда он срывал с нее одежды, воздух застревал у нее в горле. Она подняла подбородок, желая скрыть страх и ненависть, которые излучали ее глаза. Двое мужчин между тем мелочно торговались.
– По рукам, – сказал принц и подошел к Кортни. Она вспыхнула под его оценивающим взглядом.
– Я хотел эту женщину с тех пор, как увидел ее в балете «Жизель», здесь, в Лондоне.
– Значит, судьба, – сказал Сильвер Нед.
Кортни потупилась, встретив его полный страсти взгляд. Какая нелепость! Премьера «Жизели» – один из ярчайших моментов ее жизни, стала причиной ее гибели…
– У нее много прекрасных качеств, – разглагольствовал Сильвер Нед, – прекрасная родословная, воспитание, одухотворенность, красота, страстность. Такие – на вес золота. – Он сделал знак, и слуга-китаец набросил на Кортни халат.
– Подойди ко мне, малышка. – Принц наклонился к ней, выпятив губы. – Может быть, поцелуешь меня?
– Скорее умру, – словно плюнула ему в лицо Кортни, изо всех сил врезав кулаком по его орлиному носу, а свободной ногой – по причинному месту. Принц упал на стол, сметя все, что на нем было.
– Полагаю, ей не помешало бы иметь побольше воспитанности и поменьше одухотворенности, – гневно сказал он, поднимаясь на ноги.
Сильвер Нед схватил Кортни и заломил ей руки за спину.
– Ну вот, Ахмед, я укротил ее.
– Да, вы правы, мой друг, – ухмыльнулся принц. Сильвер Нед кивнул слуге, и тот вышел из комнаты.
– Когда я освобожусь от пут, я убью тебя голыми руками, – пообещала принцу Кортни.
– А ты не освободишься, – цинично расхохотался Сильвер Нед.
Открылась дверь, и слуга ввел в комнату мужчину в арабской одежде, громадного роста и свирепой наружности. Он нес позолоченную шкатулку, украшенную драгоценными камнями. Положив шкатулку на пол, он открыл ее. Сверкнули золото и драгоценные камни. В другой ситуации ей могло бы даже польстить го, что принц готов отдать за счастье обладать ею целое состояние.
Неожиданный приступ смеха напал вдруг на Кортни. Итак, сделка скоро будет скреплена, и ее увезут в какую-то страну, где поместят в гарем. Она снова захохотала, глубоким гортанным смехом, от которого все присутствующие замерли в удивлении.
Это оказалось весьма кстати, так как в тот же момент в комнату ворвались Арман с доктором Картрайтом. Арман разом смел с пути китайца и пристрелил охранника, вытащившего было кривую турецкую саблю. Картрайт ударил принца палкой по голове, от чего тот свалился к ногам Армана, который мгновенно схватил его за шиворот, поднял с пола и приставил к его голове пистолет. Тем временем Сильвер Нед успел отскочить назад, к Кортни. В руке у него был револьвер с перламутровой рукояткой.
– Брось оружие и отпусти ее, а не то я пристрелю его, – пригрозил Арман, удерживая принца под дулом пистолета.
– А мне наплевать на него, – ответил Сильвер Нед, стреляя в голову принца, рухнувшего замертво.
Арман посмотрел вниз на принца, а в это время Сильвер Нед скользнул за спину Кортни и приставил револьвер к ее голове.
– Не будь дураком, – сказал Арман слегка дрогнувшим голосом. – Бери деньги и убирайся!
– А почему только деньги? Почему я не могу получить и деньги, и женщину?
– Потому что, – продолжал Арман, – без нашего согласия ты не выйдешь отсюда живым. Снаружи возле дома стоят наши люди. Если мы не выйдем вместе с ней, они ворвутся сюда, и тогда ты вообще ничего не получишь – ни леди Аскуит, ни ее денег, а потеряешь свою собственную жизнь.
– Откуда мне знать, что вы говорите правду?
– Ниоткуда. Ты что, считаешь, что можешь ставить условия?
– Они не будут стрелять, если я прикроюсь леди Аскуит, как щитом.
– Ты уверен, что там нет, по крайней мере, одного дурака или сумасшедшего? – спросил Картрайт.
Сильвер Нед вытащил из кармана ключи и, продолжая прижимать пистолет к голове Кортни, освободил ее от оков.
– А теперь обратно, за дверь, – скомандовал он.
– Только с ней, – твердо сказал Арман.
– К порогу, будь ты проклят, – тяжело дыша, прорычал Сильвер Нед. – Двигайтесь, а не то я пристрелю ее на месте.
Освободители Кортни отступили назад и остановились сразу же за порогом. Сильвер Нед осторожно продвинулся вперед, держась позади Кортни, пока они не поравнялись с телом принца.
– Это судьба, – прошептала Кортни. – У меня было предчувствие, что ему суждено умереть именно сегодня.
– Помолчи, а не то составишь ему компанию, – пригрозил Сильвер Нед. – Иди дальше.
Она кивнула, и они двинулись к дверям. Он склонился к ее уху, жарко дыша.
– Ну а теперь убирайся отсюда, птичка, но помни, что мы еще встретимся. – Он сильно толкнул ее вперед, она перелетела через порог прямо на руки своих спасителей.
Сильвер Нед мгновенно захлопнул дверь и запер ее на замок.
– Мы еще встретимся, – прокричал он из-за двери, сопровождая свои слова зловещим хохотом.
Кортни потеряла сознание на руках Армана и не приходила в себя до самого Мэйфэйр Хауса.
– Ну вот, вы снова с нами, – сказал Арман.
– Сильвер Нед исчез? – Он кивнул головой.
– Надо было бы пристрелить мерзавца, – промолвила она.
– Это было слишком опасно, – сказал доктор. – Мы не могли подвергать вас риску.
– Очень хотелось бы сорвать с него капюшон, – задумчиво проронил Арман.
Кортни согласно кивнула.
– Да, хорошо бы взглянуть на лицо этого злодея, чтобы навсегда его запомнить.
– Если бы мы увидели его лицо, – заметил доктор Картрайт, – то представляли бы для него большую опасность, и он вынужден был бы убить нас.
Парадная дверь открылась, из нее вышли Мойра и миссис Чивер, которые сразу захлопотали около Кортни, словно наседки.
– Ну, довольно, довольно, женщины, – успокаивал их Картрайт. – Леди Аскуит прошла сквозь тяжелые испытания, но сейчас все позади. Она нуждается в отдыхе. Все прочие дела оставьте на завтра.
– Как это произошло? Как удалось Сильверу Неду заманить меня в свою карету?
– Видите ли, у нашей кареты недалеко от вашего дома сломалось колесо, и, пока мы им занимались, Сильвер Нед успел похитить вас. Думаю, что сломанное колесо – его рук дело.
– Как же вы нашли меня? – спросила она, когда Арман отнес ее в ее комнату.
– Сильвер Нед потребовал выкуп, который граф немедленно уплатил. Но он вовсе не собирался возвращать вас. Доктор Картрайт и я обшарили весь Лондон, но, увы! Помогла случайность. Мы нашли человека, который прошлой ночью слышал, как принц Ахмед в клубе хвастал, что приобрел для своего гарема «ту знаменитую балерину, которая танцевала в «Жизели». Мы выследили принца, и пришли прямо к дверям Сильвера Неда.
– Отец, должно быть, сходит с ума.
– Он собирался обратиться к властям, но мы уговорили его дать нам еще один день, – сказал Арман. – Мы были уже так близки к цели, и, кроме того, мне хотелось… спасти вашу репутацию.
– Я чрезвычайно благодарна вам обоим за то, что вы сделали для меня.
– Может быть, вам стоит вернуться в Оуклей Корт? – предположил доктор.
– Да, – согласилась она. – Сегодня же. Вечером. Я не могу оставаться в этом ужасном городе.
– Успокойтесь, дорогая.
– Я говорю это серьезно, Арман. Мне никогда больше не захочется снова увидеть Лондон.
– Успокойтесь, дорогая. Эту ночь вы проведете здесь, а завтра утром мы уедем в Оуклей Корт, или, если вы захотите принять приглашение виконта, в Стансуорт. – Он кивнул в сторону Картрайта. – Крис и я почти не спали с тех пор, как вы исчезли, мы искали вас повсюду.
– Прошу прощения. У меня вылетело из головы все, кроме собственных неприятностей.
– Хотите чего-нибудь успокаивающего? Может быть, немного настойки опия? – спросил доктор Картрайт, протягивая ей стакан.
Она была в нерешительности.
– Сильвер Нед все время накачивал меня наркотиками. Я, пожалуй, постараюсь уснуть, не прибегая к лекарствам.
– Отдыхайте, – посоветовал Арман, – завтра обо всем поговорим.
– Я не хочу больше говорить о случившемся. Некоторое время Арман как бы колебался.
– Если вы этого желаете, то будь по-вашему. – Он согласился, держа ее за руку, пока она не уснула.
Во сне Кортни вновь пережила каждое слово, сказанное ей Сильвером Недом. К утру она решила, что поедет в Стансуорт.
Пока Мойра укладывала ее вещи, Кортни стояла у окна и рассматривала улицу.
– Он где-то там, ждет меня. Я чувствую. Он придет за мной. Он так сказал.
– Миледи, прошу вас, отойдите от окна. Вам это вредно. Мы уже почти все упаковали, и скоро все поедем в Стансуорт. Свежий морской воздух будет вам очень полезен.
Когда Кортни отошла от окна, Мойра бросила на секретер пакет с почтой.
– Там есть письмо из Америки от вашей кузины Шарлотты, миледи.
Кортни нашла письмо и прочла в углу обратный адрес. Отправительницей была миссис Джошуа Уайкэм, письмо отправлено из Нью-Йорка. Кортни сорвала печать и пробежала его глазами.
В письме была газетная вырезка. Кортни хотела отложить ее в сторону, но вдруг увидела имя, написанное крупными отчетливыми буквами. Шон Гарретт Блейк. Она быстро прочитала вырезку. Это было объявление о рождении, опубликованное в «Чарлстон Меркюри». Но как попала туда эта информация? Кортни не говорила никому – ни дяде Эзре, ни Шарлотте, ни, конечно, Брэндэну. И тем не менее…
Вдруг догадка сверкнула в ее мозгу. Мэрили! Это она послала информацию, в газету.
Кортни еще раз прочитала письмо Шарлотты, сверила даты и представила, как развивались события. В ее воображении возникла следующая картина: Шарлотта получила газетную вырезку от своего отца, дяди Эзры. Брендэна в то время не было в городе, и вполне возможно, что он и не видел еще этой газеты. Но скоро он узнает, и тогда приедет сюда, чтобы забрать сына. Нервы у Кортни напряглись в предвидении такого поворота событий.
Первой ее мыслью было – уехать из Англии туда, где Брэндэн не сможет ее найти. Затем, обдумав все более основательно, Кортни пришла к заключению, что ей незачем отступаться от своих прав и позволять Брэндэну диктовать ей свою волю. Он и так виноват в том, что ее жизнь разрушена. Она будет отстаивать свое у себя дома и на своих условиях. Она больше не станет его жертвой.
– Да, я думаю, что поездка к морю – именно то, что мне нужно, – согласилась Кортни.
16
Брэндэн стоял на уступе и, прикрыв рукой глаза от солнца, разглядывал дом на берегу. Вдруг он заметил невдалеке Кортни, играющую с ребенком, и сердце подпрыгнуло в его груди. Он впервые увидел своего сына и был так растроган, что слезы выступили у него на глазах.
Брэндэн совершил ошибку, и цена ее была чудовищно высока. Он хотел защитить Кортни, а добился лишь того, что потерял ее и сына.
– Шон! Посмотри на маму! – говорила Кортни сыну, опускаясь на край одеяла, расстеленного на песке. – Вот! – Она хлопнула в ладоши, и мальчик посмотрел на нее. Брэндэн слышал его гуканье, когда он пытался схватить ее за волосы своими крохотными ручками.
– Опп-ля! – воскликнула Кортни, хватая ребенка на руки и крепко прижимая его к груди. – Ты такой красивый! Вылитый отец!
– Вы испортите мальчика, миледи, постоянно держа его на руках, – неодобрительно сказала женщина, сидевшая рядом с Кортни.
– О, няня, как можно испортить любовью пятимесячное дитя? – спросила Кортни, в то время как Шон размахивал своими кулачками как бы в ее поддержку. Кортни опять взяла его на руки и повернула лицом к морю. – Тебе нравится Брайтон? Тебе нравится вода?
– Я думаю, да, миледи. У него цветущий вид, – ответила за Шона няня. – И спит он на берегу особенно крепко.
Брэндэн решительно направился к ним. Он видел, как Кортни перекатилась на спину и подняла над собой Шона.
– Хелло, Шон, – продолжала Кортни, – дождусь ли я, когда ты скажешь: «Хелло, мама!»?
Тень Брэндэна легла на одеяло.
– Хелло, мама, – произнес он – Кортни села в недоумении, отодвинула ребенка в сторону и поправила купальный костюм.
– Брэндэн! – воскликнула она, поднимаясь и слегка отступая от него. Шон повернулся посмотреть, кто пришел. – Что ты здесь делаешь?
– Ты же все знаешь, – ответил он. – Кровь яростно билась в жилке на его виске, когда он протянул руки к ребенку.
Кортни с неохотой передала ему его.
– Как ты меня разыскал? – спросила она.
– Сначала я побывал в Оуклей Корте, и мне сказали, что ты в Стансуорте.
– Так ты приехал сюда, чтобы забрать сына? Ты опоздал.
– Опоздал куда? Шон – мой сын, а ты моя жена. Это так? – Брэндэн наблюдал, как Шон сосредоточенно изогнул свои бровки. – Посмотри на него. Мои волосы. Мои глаза. Мой подбородок. Даже хмурый взгляд – и тот мой. Почему это я вдруг опоздал?
– Ты выгнал нас.
– Я и не подозревал, что ты беременна. Почему ты мне не сказала?
Шон захныкал, и Кортни, взяв его на руки, стала ворковать над ним.
– Он не привык, чтобы около него разговаривали сердитыми голосами.
– Пришло время для его послеполуденного гуляния в парке, миледи, – сказала няня.
Кортни передала ребенка няне, и Брэндэну осталось только смотреть, как ребенок исчез в доме.
– Почему ты мне ничего не сказала о ребенке? Ты же знала, что я все равно приеду, когда мне станет известно о нем.
– Ты выгнал меня. С тех пор ничего не изменилось.
– Изменилось все. Я приостановил официальный бракоразводный процесс. Мои адвокаты…
– Нанимай хоть сотню адвокатов, – с вызовом прервала она его, – но я никогда не вернусь с тобой в Америку и не допущу тебя к моему сыну.
– Ты думаешь, что все на свете знаешь? – вздохнул он. – Ты знала, что у тебя будет ребенок и увезла его от меня только для того, чтобы заставить меня страдать?
– Я никогда бы не сделала ничего подобного. – Ее голос смягчился. – В течение последнего месяца, когда мы были с тобой вместе, мне показалось, что ты любишь меня, что все у нас будет хорошо. Но когда ты выгнал меня и заставил уехать в Англию, я поклялась, что навсегда выкину тебя из своей жизни.
Брэндэн привлек ее к себе.
– Я лгал тебе. Я поступил так потому, что хотел защитить тебя. Я был очень обеспокоен тем, что ты склонна к рискованным поступкам. Еще до случая с катером я хотел отправить тебя в Англию. Когда я нашел тебя в Бостоне, я уже был полон твердой решимости спасти тебя от тебя же самой. Слишком часто ты подвергалась опасности в своей жизни. Я не мог допустить того, чтобы ты оставалась в Америке, так как был не в состоянии оградить тебя там от неприятностей. Ты же и слышать ничего не хотела.
Она стала вырываться, но он держал ее крепко.
– Отпусти меня, черт бы тебя побрал! – закричала она. – Поздно!
– Для нас, моя любовь, никогда не будет поздно. – Он убрал прядь волос с ее щеки.
Она еще сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
– Любовь? Ты бросаешься этим словом налево и направо. Захочет Брэндэн Блейк, чтобы мы жили раздельно, – живем раздельно. Захочет, чтобы жила вместе, и пожалуйста вам – вместе. И сколько времени мы будем жить вместе на этот раз? Неделю? Месяц? Год? Сколько времени пройдет до того момента, когда ты прикажешь мне упаковать чемоданы и убираться в Англию, но уже без моего сына?
– Я никогда этого не сделаю. Наш сын…
– Наш сын?! Где ты был, когда я рожала его в одиночестве? Грелся на солнышке в Нассау? Занимался контрабандой вина из Франции? Контрабандой оружия в Ирландию? Или прорывал блокаду? – Она рванула вверх свое одеяло и стряхнула песок на его ботинки. – А теперь уходи. Этот берег – частное владение.
Он преградил ей путь.
– Ты моя, ты знаешь это, и твои жалкие попытки забыть меня всегда были и будут бесплодны. – Он обхватил ее руками и прижал к себе. Ее запах, ее близость разбудили в нем страстное желание. О Боже! Дай ему силы! Он больше никогда ее не отпустит.
– Ну, пожалуйста! Умоляю, – прошептала она.
Он отпустил ее.
– Я говорю от всего сердца. Я всегда любил тебя. Ты всегда была для меня самой желанной. У нас была любовь, какой ты никогда и ни с кем больше не узнаешь.
– Брэндэн, я не позволю тебе снова мной управлять. Я никогда не буду твоей собственностью. Я отомстила за себя. У меня есть Шон. Ты думаешь, что стоит тебе промурлыкать мне на ухо ласковое слово, и я брошусь в твои объятия. – Стараясь взять себя в руки, она слегка повысила голос: – Возвращайся в свой дом, Брэндэн, будь он хоть у черта на куличиках.
– Что ж, попробуй убежать от меня, но тебе не убежать от самой себя: ты знаешь, что Шон мой сын и ты тоже моя. В глубине души, в самой первооснове своего бытия ты всегда будешь моей. Не делай из меня врага, Корт. Я буду бороться за сына до последнего вздоха. Я не позволю тебе использовать моего сына против меня, как это сделал твой отец.
Он увидел, как она побледнела при этих словах, повернулся и пошел прочь. Может быть, она и права. Может быть, действительно было уже слишком поздно.
Кортни прохаживалась по гостиной, как вдруг без стука в комнату ворвалась взъерошенная няня, крича необычно высоким голосом.
– Мастер Шон! О, миледи!
У Кортни оборвалось сердце.
– Что случилось? – еле выговорила она.
– Мастер Шон. Мистер Блейк отнял его у меня.
Ноги Кортни стали ватными, и, чтобы не упасть, она схватилась руками за стол.
– Пошли кого-нибудь за полицией, – приказала она, выпроваживая няню.
Паника охватила Кортни. Она попыталась было обдумать ситуацию, но в голове проносились какие-то обрывки фраз, мыслей… Многого ожидать от властей не приходилось. Няня дала подробное описание похитителя, укравшего ребенка прямо из детской коляски и увезшего его в карете.
– Какая-то женщина. Без особых примет. Ожидавший ее мистер Блейк влез вслед за ней в карету. Да, я уверена, что это был он.
Кортни охватило отчаяние. Брэндэн отказался от законной процедуры и встал на прямой и короткий путь. Он забрал ее сына и куда же он направился с ним теперь? Да куда угодно. Ей не видать больше своего сына.
В течение нескольких следующих дней Кортни избегала детской, но не могла избавиться от непрерывных мыслей о Шоне. Как, наверное, он напуган! Размеры предательства Брэндэна и глубина ее отчаяния были невообразимы. Он был контрабандист и знал в Европе все ходы и выходы. Ему не нужно пользоваться законными средствами, чтобы выбраться из страны.
Кортни перебралась из Брайтона в Оуклей Корт. Она была убеждена, что власти никогда не найдут ее сына, и хотела просить отца помочь ей провести собственный розыск.
– Проклятье! – выругался лорд Гарретт. – Я не могу позволить тебе прогулку через всю Атлантику для поисков этого мерзавца. Не могу допустить, чтобы ты подвергалась опасности. В Америке идет война. Ты дочь члена Британского парламента. Твое появление в Америке сейчас нежелательно, так как не соответствует твоему общественному положению. Я найму детективов.
Выражение отчаяния омрачило лицо Кортни.
– Они никогда его не найдут. Прошел почти месяц со дня похищения Шона. Тебя что, не заботит, в каком состоянии находится твой внук, как он, должно быть, напуган? – спросила она безнадежным тоном. – Это же твоя плоть и кровь. Я умоляю тебя помочь мне в этом деле.
– То, что ты затеваешь, не в интересах ребенка. Неужели ты не извлекла никаких уроков из опыта твоих взаимоотношений с Блейком? – Граф вздохнул и ссутулился, поигрывая серебряной погремушкой.
– Но мой сын…
– Тем более, что, может быть, в этом уже нет необходимости.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она с проблеском надежды в голосе.
– У меня есть новости, которые, возможно, принесут тебе некоторое облегчение. Американский министр, мистер Адамс, сообщил мне – строго конфиденциально, конечно, что его информировали об аресте Блейка за попытку прорыва блокады с грузом военного снаряжения. Сейчас его ждет суд в Новом Орлеане.
– Не могу понять. Он что, привез моего сына контрабандным путем в Луизиану, штат Конфедерации?
– Теперь это уже не штат Конфедерации. Его заняли федеральные войска.
– А что с моим сыном?
– В письме не было ни слова о нем. Его не было на корабле. Мои люди уже находятся в пути, чтобы встретиться с Блейком. Я уверен, что они урезонят его.
– Брэндэн не примет никаких резонов, если не захочет. Когда он похитил моего ребенка, он пренебрег всеми доводами рассудка. Ладно, – она поднялась, – по крайней мере, я знаю, где искать ответа на свои вопросы.
– Кортни! Ты не можешь ехать в Новый Орлеан! Федеральные войска закрыли порт. Кроме того, ты жена контрабандиста.
– Мистер Адамс поможет, если ты попросишь его.
Граф опустил глаза.
– Я не могу просить его, так как тогда я стану его должником. А вернуть долг я не смогу.
– Тогда я поеду сама по себе.
– Если тебя арестуют при попытке пробраться в Новый Орлеан, будет крупный международный скандал.
– Суд над Брэндэном уже состоялся?
– Они организуют специальное слушание. – Он кашлянул. – Они хотят сделать суд показательным.
– Как ты можешь быть таким жестоким? А если его казнят? Я тогда не найду своего сына.
Кортни вихрем вылетела из комнаты, чуть не сбив с ног Марка, направлявшегося к отцу.
– Она выглядит очень взволнованной, – заметил Марк, садясь рядом с отцом.
– Она собирается разыскивать этого негодяя Блейка. А ты что тут делаешь?
При этих словах, сказанных недовольным тоном, Марк поднял брови.
– Насколько мне известно, на этой неделе состоится повторное голосование по вопросу признания Конфедерации. Поскольку конфедераты придерживают свой хлопок до тех пор, пока Англия публично не выступит в их поддержку, я приехал сюда просить тебя проголосовать «за».
– Ты и твоя сестра вгоните меня в гроб, – взревел граф. – Если бы я одобрял ваши намерения, то финансировал бы ее поездку в Новый Орлеан для спасения этого проклятого негодяя и голосовал бы по твоей указке, но я не могу сделать ни того, ни другого.
– Я могу понять, почему ты не даешь ей денег на поездку в Америку, но голосование…
– Пока мы не знаем, сможет ли Конфедерация победить. Если мы проголосуем «за», а она проиграет войну, нашим не очень прочным отношениям с Америкой будет нанесен большой ущерб. Пока мы должны, по крайней мере, казаться нейтральными. В этих условиях я обязан отбросить заботу о личной выгоде и делать то, что лучше для страны.
Марк направился к выходу из библиотеки. На пороге он задержался и повернулся к отцу.
– Пока ты так озабочен всей Англией, не забудь, пожалуйста, что мои фабрики валятся, как оловянные солдатики. – Он вышел прежде, чем отец успел что-нибудь ответить, и, раздраженно кривя губы, направился к Кортни. На его решительный стук она открыла дверь.
– Пришел позлорадствовать? – спросила она возвращаясь к упаковке своих вещей.
– Нет. Десять минут назад я, может быть, так и поступил бы, но старикан сбил с меня спесь и поставил на место. Он управляет нашими судьбами, совершенно не интересуясь, что мы чувствуем при этом. И так было всегда, – с этим словами он нацарапал что-то на листе бумаги. – Насколько я понимаю, тебе будут нужны деньги. – Он вытащил чек из кармана жилета и заполнил его. – Предъявишь этот чек моему банкиру. Я оплачу твою поездку в Новый Орлеан. В эту сумму я включил деньги на пропуск, на взятки и прочее…
Она посмотрела на сумму. Это было целое состояние.
– Я… Я даже не знаю, что сказать. Это так неожиданно.
– Я ставлю одно условие. Ты не должна ехать одна. Я хочу, чтобы Крис сопровождал тебя. Он доктор и будет очень полезен, в особенности когда ты разыщешь ребенка.
– Ну, если он не против, то я буду только рада.
– У меня есть компаньоны в Новом Орлеане…
– Кэтлин Блейк очень высоко отзывалась о Гермион Сен-Пьер, так что она, несомненно, поможет мне, если потребуется.
– Хорошо. В Нассау повидайся с этим джентльменом. – Он написал еще одно имя на листе бумаги. – Он хлопковый маклер и благополучно доставит тебя в Новый Орлеан. Он также снабдит тебя всеми необходимыми документами.
Кортни сжала руку Марка.
– Я у тебя в таком долгу.
– Между нами всякое бывает, но ты знаешь, что я люблю тебя. Ты можешь всегда на меня рассчитывать, – он кашлянул, – теперь же… довольно этой сентиментальной чепухи. Тебе надо готовиться к отъезду, а меня в Лондоне ждет Мэрили. Мойре ничего не говори о своих планах. Она немедленно все передаст отцу, и он воспрепятствует тебе. Поезжай в моей карете. – Он поцеловал ее в макушку. – И, умоляю, будь осторожна, гусенок, – напутствовал он ее, идя к двери.
– Марк!
Как он великодушен! Он всегда помогал ей, когда она в этом нуждалась. Мэрили никогда не сможет так любить Марка, как он ее любит. Никогда! Ей хотелось сказать ему об этом.
– Да?
– Я…
– Ну, гусенок, ты хочешь что-нибудь сказать?
Она поцеловала его в щеку.
– Будь умником. Я знаю, что иногда я поступаю эгоистично, своенравно, но я всегда рада тебе и готова броситься к тебе на помощь, если надо. Запомни это.
Он похлопал ее по плечу.
– Я знаю это, гусенок.
17
Новый Орлеан
Утрата Шона оказалась для Кортни таким сокрушительным ударом, что иногда ей казалось – пережить такое невозможно, она умрет от горя, заполнившего все ее существо, и только одна мысль поддерживала в ней желание жить – она найдет, в конце концов, своего сына, и кошмар кончится. Она вернет Шона любой ценой.
Кортни и доктор Картрайт сели на пароход, отправлявшийся из Ливерпуля на Багамы. В Нассау они встретились с человеком Марка и разработали план их незаконной поездки в Новый Орлеан.
В Нассау на Кортни нахлынули горьковато-сладкие воспоминания о своей невинной, неопытной любви. Она старалась не думать о Брэндэне – не могла забыть того, что человек, которого она когда-то так страстно любила, оказался таким вероломным – украл ее ребенка.
Нассау полнился слухами, что президент Линкольн подписал декларацию, отменявшую рабство. Кортни расценила эту декларацию, как блестящий стратегический ход Линкольна, так как лорд Гарретт недвусмысленно заявил, что Англия не будет поддерживать Конфедерацию в вопросе о сохранении рабства.
Месяц спустя Кортни прибыла к Гермион Сен-Пьер во Вье Каре. Дом утопал в кустах лантаны и олеандра. Он был причудливой формы, с железной лестницей, спускавшейся в сад со второго этажа.
Гермион, умная женщина, умудрилась сохранить свой дом почти не тронутым войной, заверяя солдат федеральных войск в своих симпатиях к ним. Она даже принесла клятву лояльности, которую от нее потребовал генерал «Зверь» Батлер, хотя втайне она неустанно помогала повстанцам.
У Гермион было много знакомых, и через день она, Кортни и Картрайт уже изучали за завтраком план, который составила Гермион со своими друзьями.
– Вы, Кортни, возьмете имя моей племянницы, Эмери Сен-Пьер, а вы, доктор, будете ее братом, Кристофом. – Гермион налила им кофе. – Вы недавно прибыли из деревни перезимовать здесь. Поэтому вас нет в списке постоянных жильцов. Я устроила так, чтобы на необходимых документах стояла дата, предшествующая дате прибытия сюда войск, и включила нас в перепись.
– Где содержится Брэндэн? – обеспокоенно спросила Кортни.
– На Шип Айленд, – Гермион скривила губы, – вытащить его оттуда невозможно.
– Должен найтись какой-нибудь способ, – настаивала Кортни, отказываясь поверить, что такая длительная, трудная и опасная поездка совершена впустую.
– Когда его приведут на суд, то поместят в тюрьму Кортхауса. Тогда мы сможем действовать.
Позже, в тот день, Гермион повезла их кататься по городу. Все кругом было обклеено плакатами, озаглавленными «Приказ № 28».
– Что это? – спросила Кортни, прочтя приказ.
Глаза Гермион заискрились юмором.
– Генерал Батлер пытается унизить южанок, лишая их права защищаться от его грубиянов солдат. В приказе говорится, что если женщина нанесет оскорбление солдату, она будет считаться проституткой, навязывающей свои услуги.
– Как женщины вообще решаются выходить из дома при таких обстоятельствах? – спросила Кортни.
– Это жены янки, родственницы и любовницы солдат ходят по магазинам. – Гермион тряхнула головой. – Позади нас на Джексон Скуэр содержатся военные арестанты. Когда-то там был госпиталь. Кортни долго и напряженно размышляла.
– Эти сведения могут облегчить Эмери проникновение в тюрьму.
– Было бы лучше послать туда кого-нибудь другого.
– Нет, – возразила Кортни. – Я знаю Брэндэна. О нашем сыне он не будет говорить ни с кем, кроме меня.
Когда они вернулись домой, их ожидала шифровка, извещавшая, что суд над Брэндэном начнется не позднее, чем через две недели. Трое заговорщиков сели разрабатывать план.
Он был готов через две недели. Брэндэна за это время уже перевезли в тюрьму. В полдень следующего дня Кортни оставила Вье Каре и прогулялась пешком до книжной лавки, что находилась напротив тюрьмы и вот уже месяц как была закрыта.
В это время из кафе, расположенного рядом с книжной лавкой, выходила группа тюремных офицеров-янки, возвращавшихся на работу. Среди них был майор Камерон, старший офицер.
Когда он приблизился, Кортни резко повернулась и с видом крайнего раздражения напустилась с руганью на майора. Он попытался было успокоить ее, но она в ярости ударила его носком ботинка по голени и выпустила обойму французских ругательств.
Инцидент сразу собрал толпу зевак. Если все пойдет по плану, то скоро она должна быть в тюрьме.
Брэндэн, сидя в камере среди запахов перегара, пота и испражнений, удивлялся переполоху снаружи. Он выглянул в окно. Там буянила и воевала с солдатами какая-то француженка. Она ругалась, на чем свет стоит, и Брэндону послышалось что-то знакомое в ее голосе. Он повнимательнее вгляделся и вслушался. Это ее голос, ее рост. Боже! Да это же его жена в самом центре драки. Что она делает в Новом Орлеане? Брэндэн наклонился ближе, стараясь уловить каждое слово.
– Но вы же не арестуете меня, мсье! – визжала Кортни.
– Конечно, нет, мисс, – заверил ее майор Камерон. – Я просто стараюсь призвать вас к порядку.
– Призвать меня к порядку? Вы лучше призывайте к порядку своих солдат. Это они учиняют скандалы, а не я. – Она попыталась было освободить свою руку от хватки майора и, когда ей это не удалось, свободной рукой влепила ему звонкую пощечину.
– Видимо, я поспешил, подумав, что вы – жертва, – ответил Камерон. – Часок, проведенный за решеткой, остудит ваш креольский темперамент.
– Я француженка, ты, дубина! – взвилась Кортни, все еще пытаясь вырвать руку.
Брэндэн терялся в догадках, наблюдая, как майор повел Кортни через улицу в тюрьму. Почему она изображает из себя француженку? Что она здесь делает вообще? Что она задумала?
В комнате, куда привел ее майор, Кортни огляделась. Все шло по плану, составленному одним из друзей Гермион. И дверь, ведущая в камеры, была на месте.
«Пока все идет, как надо», – думала она. Она прикинулась взбалмошной, грубой особой, учинила скандал и угодила в тюрьму, где надеялась найти Брэндэна. Ей было нужно, чтобы ее поместили в помещение для задержанных.
Когда майор спросил ее имя, Кортни надменно посмотрела на него.
– Эмери Сен-Пьер.
Майор удивленно поднял брови.
– Вы случайно не родственница Гермион Сен-Пьер?
– Это моя тетка.
– Что вы здесь делаете и почему вы без сопровождения?
– Я вышла купить книгу.
– Вот уже больше месяца как книжная лавка закрыта.
– Я только что приехала из деревни и не знала этого.
– Но ваша тетя должна была бы сказать вам об этом.
Кортни отвернулась.
– Она бы, конечно, вас не отпустила одну, если бы вы обратились к ней за разрешением.
Кортни высокомерно подняла подбородок.
– Мне очень нужна была одна книга, и я не ожидала, что ко мне станут приставать ваши грубияны солдаты.
– На мой взгляд, это вы показали себя грубиянкой, пристающей к нам.
– Вы скотина. – Она презрительно посмотрела на него.
– Вы знакомы с приказом номер двадцать восемь, мисс Сен-Пьер?
– Да! Идиотский приказ, состряпанный мерзавцем. И те, кто следует этому приказу, не лучше его автора.
– Вы предполагаете…
– Я ничего не предполагаю. Я говорю прямо и открыто. Вы не джентльмен, а дурак и нахал, оскорбляющий леди. Вы и ваши люди – свиньи, издевающиеся над женщиной, так как главный скотина дал вам такую власть.
Во время этой громко произнесенной тирады майор провел ее в свой кабинет, расположенный в конце коридора за камерами для заключенных.
– Вы ставите меня в очень трудное положение, мисс Сен-Пьер. Ваша невежливость…
– Моя невежливость?! Да вы меня почти свалили с ног. Как вы, янки, смеете дотрагиваться до меня своими грязными руками?
– А что, они были бы чище, если бы вы принадлежали Джону Ребу? – Звук пощечины его ухмыляющемуся лицу отрезвил Камерона. Его улыбку как рукой сняло. – Ну, вот что. Вы, по-видимому, не отдаете себе отчета в том, что говорите и что делаете. Ночь, которую вы проведете здесь, послужит вам хорошим уроком.
– Вы что, собираетесь поместить меня вместе с… обыкновенными…
– Это приговор.
– Слизняк! Подонок! – Она выпрямилась и подняла подбородок. Подбоченившись, она выкрикнула: – Я не боюсь ни вас, ни вашего приговора, жалкая тварь. Я даже рада приговору.
Кортни заперли в камеру для задержанных, где, кроме нее, были еще две женщины, а в соседней камере находились четверо мужчин.
Брэндэна среди них не было видно.
Он следил за ней из своего темного угла, не замеченный ею. Какого дьявола она тут делает? И почему она говорит с французским акцентом?
– Глянь-ка на ей! – захихикала одна из арестанток ее камеры. – Не боисси, что тут те пообтерут твой лоск, а, сладкая моя?
– Заткнись, Митци, ты пугаешь ее. Ты из наших? Как тебя зовут, малышка, и за что ты попала сюда?
Кортни подобрала и пригладила свои волосы.
– Мадемуазель Эмери Сен-Пьер.
Мадемуазель кто? Что за вздор? Брэндэн был в полной растерянности.
– Хи-хи! Я же те говорила – она леди. Эти Сен-Пьеры большие любители до французиков.
– Ты не Сен-Пьер, – упорствовала Митци. – Сен-Пьеры не сидят в тюрьмах.
– Мне наплевать, верите вы или нет. А сейчас отвяжитесь.
«Да, – подумал Брэндэн, – она, как обычно, красива и высокомерна». Он смотрел, как она обтерла перчаткой скамью, а затем швырнула перчатку на грязный пол.
Пока он размышлял, проснулся один пьянчуга.
– Эй! Кого мы видим? Слушай, а ты ведь аппетитная бабенка!
Еще один забулдыга попытался переменить лежачее положение на сидячее, но не преуспел в решении столь трудной задачи и скатился со скамейки.
– Те надо быть не здесь, а в борделе. Ты не похожа на уличных проституток, – продолжал развивать свою тему первый пьяница, плотоядно глядя на нее.
– А ну заткнитесь, вы, хамье, – холодно сказал Брэндэн, заметив, что при звуках его голоса она повернула голову и стала всматриваться в его темный угол. – Вы смущаете леди.
– Извиняемся, кэп, – быстро ответил один из пьяниц. – Мы только пошутили с ней. Мы не собираемся делать ничего плохого.
Брэндэн неторопливо подошел к решетке, разделяющей камеры, и ободряюще улыбнулся Кортни. Она широко раскрыла глаза.
– Ты так оброс, что я тебя едва узнала. Что, у тебя тут нет ни бритвы, ни расчески?
Он машинально провел пятерней по волосам и набросил на плечи длинную накидку, пытаясь прикрыть грязную одежду.
– Очень рад видеть вас снова, мадемуазель.
– А я вас, – кисло отреагировала она.
Он кивнул головой в сторону дальнего угла и направился туда. Она шла вровень с ним по своей камере, осторожно ступая. По дороге она брезгливо покрутила носом, видя, как кто-то испражняется у стены. Когда они отошли подальше от посторонних глаз, он мгновенно сменил улыбку на гневную ярость.
– Ты, дура! – прошептал он. – Какого черта ты притащилась сюда!
Ее соблазнительная улыбка и кокетливый наклон головы противоречили низкому хриплому голосу.
– Я приехала за своим сыном.
– С чего ты взяла, что он у меня?
– Ты похитил его в парке.
У Брэндэна упало сердце. Значит, ребенок все еще не найден, и, что хуже всего, она считает, что он ответствен за его исчезновение. Она не знала правды, и он собирался было открыть ее, но она подняла руку, приказывая ему молчать.
– Не отрицай этого. Тебя видели. Итак, где он?
Брэндэн решил, что сейчас не время и не место для того, чтобы она узнала правду. Он должен пока обманывать ее.
– Почему я должен тебе говорить? Ты пыталась отнять его у отца.
– Брэндэн, будь разумен! После суда тебя могут казнить или, по меньшей мере, упечь в тюрьму. С кем ты оставишь сына? Твоя шлюха вышла замуж за моего брата.
Брэндэн услышал отчаяние в ее голосе. Ему было невыносимо жаль ее, но правда была бы для нее еще страшнее. Он хранил молчание.
– Ну не настолько же ты ненавидишь меня, чтобы лишить своего сына и отца и матери?
Конечно, надо бы сказать ей правду. Но какая ей польза от этой правды?
– Вытащи меня отсюда, и ты получишь своего сына, – коротко сказал он.
Ее глаза расширились.
– Да ты в своем уме? Как, по-твоему, я могу это сделать?
– Я знаю вас, мадам, – улыбнулся он. – Ты не была бы здесь, если бы не продумала все возможности. И я не знаю более изобретательного существа, чем ты.
Время тянулось медленно. Все уснули, кроме них: Кортни не отрываясь смотрела на Брэндэна.
– Ты не собираешься спать? – спросил Брэндэн.
– Где твой корабль?
– Конфискован.
– А команда?
– Арестована и отправлена в тюрьму на Севере.
– Тэтчер тоже?
– Его там не было. У меня была другая команда, с узкой, так сказать, специализацией.
У нее захватило дыхание.
– Пираты?
– Не так грубо, но что-то в этом роде. – Он ухмыльнулся. – Не изображай оскорбленную невинность. Чтобы прорвать блокаду, лучше людей не сыщешь.
– У нас мало времени. Утром меня выпустят. Мне нужна информация, чтобы вызволить тебя. – Она встрепенулась, услышав звуки отпираемого замка.
– Обход, – пробормотал Брэндэн, ретируясь в тень. К решетке подошел майор Камерон. «Зачем он здесь? – подумал Брэндэн. – Ведь его дежурство давно кончилось».
– Вы не спите, мисс Сен-Пьер? – спросил майор. Кортни не ответила, и он ушел.
К решетке подошел Брэндэн.
– Кто с тобой?
– Доктор Кристофер Картрайт, наш семейный врач и большой друг. – Брэндэн не знал его и невольно подумал: «Только ли врач?»
– Ладно, – сказала Кортни, прерывая размышления Брэндэна. – Я помогу тебе освободиться при условии, что ты вернешь мне Шона и навсегда откажешься от всех прав на него.
– Навсегда – это очень долго, Корт.
– Это мои условия.
– С тобой трудно спорить, – признал он, – но у меня нет выбора. Лучше жить без ребенка, чем не жить вообще.
– Предупреждаю, Брэндэн. Если ты вздумаешь нарушить наш договор, для тебя ничего не останется, кроме расстрельного взвода палачей.
– Ты все такая же кровожадная? – «Ладно, – думал он про себя, – считай, что припекла меня к стенке. Будь спокойна, когда все закончится, я получу и жену, и сына».
– Я согласен на твои условия.
На следующее утро Кортни сидела в комнате ожидания, а мадам Гермион разговаривала с майором Камероном. Мадам приехала, чтобы увезти домой свою «племянницу».
– Боже мой! – Веер Гермион качался в такт ее причитаниям. Она обычно такая сдержанная! Что нашло на нее? Воспитывалась в монастыре. Дочь моего бедного покойного брата. Я боюсь, что она наслушалась, как разговаривают между собой подонки, вот и повторяет. Они во всем и виноваты, – заключила мадам Гермион.
– Я очень прошу меня извинить, тетя Гермион. И вас прошу, мсье. – Кортни склонила голову и опустила ресницы, стараясь придать своему лицу как можно более соблазнительное выражение. – Сознаюсь, я была отвратительна. Простите меня.
Майор Камерон был в замешательстве от такой перемены в поведении Кортни.
– Возможно… э… мы немного переусердствовали.
– Скорее всего, мое поведение, майор Камерон, – она искоса бросила на него взгляд, – было непозволительным.
– Жениха моей племянницы убили на войне, майор. И такая невинная девушка, как она, вполне может стать жертвой какого-нибудь негодяя. Не убережешься, как ни старайся.
– Вам пришлось много пережить, мисс Сен-Пьер, – сочувственно проговорил майор и смутился, видя, как Кортни стряхивает слезинку. – Вот, пожалуйста, – сказал он, протягивая ей чистый носовой платок.
– Мерси, мсье, – промурлыкала она в платок, посылая ему улыбку. У майора Камерона были ключи ко всем дверям тюрьмы. Ей нужно было получить копии ключей, не возбуждая у него подозрений. Она должна вытащить Брэндэна из тюрьмы.
Майор Камерон поддался обаянию ее «невинной» прелести.
– Позволите ли вы мне, – обратился он к Гермион, – как-нибудь вечерком пригласить в театр мисс Сен-Пьер?
– Ну… я не знаю…
– О, тетя Гермион, пожалуйста! – взмолилась Кортни.
– Может быть, тебе прихватить с собой Кристофа, брата?
– Я буду вести себя хорошо, тетя Гермион. Кристоф не очень любит театр и не получит удовольствия. Мой брат не любит, когда много народа, – пояснила она майору. – Было бы бессердечно тащить его с собой.
– Я позабочусь о безопасности, мисс Эмери, как если бы она была моей родной сестрой, – заверил майор, обращаясь к Гермион.
– Пожалуйста, тетя, – упрашивала Кортни сладким голосом.
– Ну, ты ведь не дашь мне теперь ни минуты покоя, пока я не соглашусь, а? – Гермион кивнула головой. – Молодой человек, я возлагаю на вас личную ответственность за нее, – провозгласила она, постукивая пальцем по его груди при каждом слове. – Пойдем, дитя. Нас ждет карета.
Кортни шла к карете, улыбаясь, стреляя глазами направо и налево. Майор Камерон совсем потерял голову, полагая, что он настолько неотразим, что даже такая очаровательная молодая женщина не сможет устоять перед ним. Самонадеянные мужчины так предсказуемы!
На протяжении следующей недели Кортни часто встречалась с Камероном. Опера. «Полынный дом» Антуана. Она умело подогревала его увлечение ею. Ложь так легко сходила с ее губ, что она сама начинала в нее верить. Гермион даже пригласила майора отобедать с ними.
– Когда я вот так прогуливаюсь с вами, то почти забываю, что идет война, – сказал Камерон, когда они бродили по саду после обеда.
Кортни вздрогнула. Она ни на минуту не забывала о войне. Она вела свою войну – за освобождение своего сына. Она готова сделать что угодно для того, чтобы эта война окончилась победой.
– Глядите! – Он бросил в фонтан монетку. – Загадайте желание.
– Я не верю в приметы, – ответила она.
– Вы слишком молоды, чтобы быть скептиком. Приходилось ли вам встречаться в жизни с трудностями?
– Иногда да, а иногда судьба улыбалась мне. Вот, например, я встретила вас.
Глаза Камерона блеснули в бледном свете луны.
– Мне надо следить за собой. Чего доброго я еще влюблюсь в вас.
– А что в этом плохого?
– Вы хорошая девушка, Эмери. Слишком хорошая для таких, как я. Вы ведь ничего не знаете обо мне.
Она приложила свой палец к его губам.
– Я вижу, что вы добрый, заботливый человек. Что было бы со мной, если бы мы с вами не встретились. Если эта война окончится до того, как я успею состариться, меня отдадут тому, кто предложит наибольшую сумму, и, возможно, я закончу свои дни замужем за каким-нибудь стариком, – вздохнула она. – Прошу вас, заберите меня отсюда подальше, прежде чем они устроят мне новые смотрины. Вы мне нравитесь, может быть, со временем я даже полюблю вас.
Камерон прижал ее к себе и поцеловал в лоб. Но Кортни, упершись руками ему в грудь, не подпускала его к себе.
– Я хочу тебя, Эмери, – настаивал он, жарко дыша ей в шею. – Ты мне нужна.
– Я не могу отдаться тебе, если… Ты ведь не бросишь меня? Ты женишься на мне?
Отпрянув, он взял ее за плечи.
– Я не обижу тебя. Прости, что я позволил себе слишком много. Я понимаю… – Его голос увял.
Кортни, испугавшись, что слишком оттолкнула его, пошла на попятный.
– Я не то имела в виду. Я не боюсь тебя. Я боюсь себя, потому что мне приятны твои прикосновения.
Он погладил ее руку от запястья до плеча, потом его рука скользнула вниз по ее спине…
– Приходи ко мне сегодня ночью, когда все улягутся спать. Обещай, что выйдешь в полночь ко мне на свидание. Обещай! – хрипло потребовал он.
– Обещаю, что приду. А сейчас пора возвращаться в гостиную. Не дай бог они что-нибудь заподозрят. Тогда все пропало.
– Они ничего не узнают, любовь моя. Я буду предельно осторожен.
Хитрость удалась как нельзя лучше. Кортни было немного стыдно обманывать страдающего от одиночества майора, но она не имела права упускать такую возможность.
Ночью, когда все домашние улеглись спать, Кортни встретилась с майором в аллее за домом.
– Дорогая! – сказал он, обнимая ее и подсаживая в карету. – Все в порядке?
– Да, – сказала она. – Куда мы едем?
– Я снял комнату в Гранд Терр Отель.
– Никто не должен нас видеть. – Она опустила на лицо темную вуаль. – Если кто-нибудь узнает, это убьет тетю Гермион.
– Ты для меня так много значишь, Эмери. Я никогда не огорчу тебя.
Они переехали Кэнэл-стрит и вскоре были в отеле. Он провел ее вверх по лестнице, и они вошли в комнату. Он помог ей снять плащ и шляпу. Она осталась в шелковой ночной рубашке с пеньюаром. Майор смотрел на нее восхищенными глазами.
Он открыл бутылку шампанского и наполнил два бокала. Когда они сели и начали потягивать вино, Кортни попросила майора рассказать о себе. Он говорил о войне, о победе, к которой стремился не ради самой победы, а ради прекращения убийства людей. Кортни заметила, что он сильно опьянел.
– Война бессмысленна, – сказала Кортни. – Братья, сыновья волей случая попали в разные лагеря и воюют друг с другом. Чего ради брат должен убивать брата? Это варварство.
– Мы должны сражаться ради будущего единства, – настаивал майор.
– Разве возможно истинное единство, «если оно основано на кровопролитии? Эта точка зрения отвратительна. Как военному вам, очевидно, приходилось видеть много смертей.
– К смерти невозможно привыкнуть, – сказал он, снова наполняя бокалы. – Но я не хочу говорить о смерти. Я хочу говорить о жизни, о нашей будущей жизни с тобой.
Бутылка опустела.
– Ого! Разве шампанское кончилось?
Камерон отправился вниз за второй бутылкой.
Кортни выплеснула свое вино в цветочный горшок и подошла к окну в ожидании сигнала от Картрайта. Вскоре она увидела белый носовой платок, плещущийся на ветру. Сигнал. Она помахала в ответ, и доктор ступил в круг света от уличного фонаря.
– Это прекрасное французское шампанское. – С этими словами майор вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
Кортни метнулась от окна.
– Какая изумительная ночь! Не жарко.
Он наполнил шампанским бокалы, но она, неловко повернувшись, смахнула полой пеньюара свой бокал на пол.
– Пардон! Какая же я неуклюжая.
– А-а, не стоит беспокоиться. – Он отправился искать новый бокал, а она тем временем всыпала в его вино порошок, который дал ей доктор.
Вино запузырилось и запенилось, но, когда возвратился Камерон, оно выглядело как обычно. Доктор Картрайт заверил ее, что снотворное безвкусно, и она молила Бога, чтобы так оно и было.
– Давайте выпьем, мой дорогой, – сказала она, – за то, что принесет нам эта ночь. – Их глаза встретились, и они чокнулись.
Он выпил все до последней капли.
– До встречи с тобой я не представлял, что могу так сильно желать женщину, но я заблуждался. – Он поцеловал ее в шею. – Мы нужны друг другу. Мы оба так много потеряли в этой войне.
Он развязал ленту, и ее волосы рассыпались по плечам. Он взял ее на руки, отнес в спальню и положил на кровать. Ее волосы разметались по подушкам, а он начал возиться с ее крючками. Те не поддавались, и она остановила его.
– Ну, хорошо, я понимаю, разденься сама. Я не какой-нибудь грубый мужлан. Обещаю, я буду нежен с тобой. Побудь пока одна, я скоро приду.
Кортни погасила все свечи, кроме одной, и скользнула в постель. Она молила Бога, чтобы снотворное скорее подействовало. Она следила за стрелками часов на столе. Камерон все не возвращался, и она подумала, что снотворное, по-видимому, уже…
В этот момент раздался стук в дверь, и мгновение спустя Камерон был уже у ее постели, прерывисто дыша.
– Как же ты хороша!
Он придавил пальцами фитиль свечи и лег рядом с ней. «Когда же подействует чертов порошок?» – лихорадочно думала она.
Камерон покрывал нежными поцелуями ее лоб, щеки, губы. Он становился все смелее, стал развязывать одну за другой ее тесемки, целовал ее шею и, когда добрался до груди, неожиданно рухнул, потеряв сознание.
Кортни свалила с себя его тело, поправила пеньюар и подбежала к его одежде. Быстро обшарив карманы, она нашла то, что искала, – тюремные ключи, благо они были маркированы. Завернув их в платок, она подошла к окну.
Доктор Картрайт ждал внизу. Она открыла окно и бросила ключи на тротуар. Схватив их, Картрайт исчез в темноте.
Затем Кортни достала из сумочки пузырек и вынула пробку. Мадам Гермион налила в него цыплячьей крови. Кортни полила кровью простыню, плеснула немного крови ему на бедра спереди и выбросила пузырек в окошко.
Кортни прилегла рядом с майором. Охваченная тревогой, она была не в состоянии расслабиться, не проснется ли он до возвращения доктора? Он ни в коем случае не должен заподозрить, что в его карманах какое-то время не было ключей, иначе все пропало.
Время тянулось бесконечно долго. Майор Камерон пошевелился только однажды. Он перебросил через нее свою мускулистую руку и прижал ее к постели. Так она и лежала, напряженная и неподатливая. Наконец она услышала, как в оконное стекло стукнул камешек. Кортни бросила взгляд на майора. Он продолжал громко храпеть.
Она осторожно выбралась из-под его руки и подбежала к окну. Увидев доктора, вышедшего из двери дома напротив, она помахала ему, и тот быстро вошел в заднюю дверь отеля. Через несколько секунд раздался тихий стук в дверь. Она открыла дверь, и Картрайт вошел в комнату.
Когда он возвращал ей ключи, ее сердце бешено колотилось.
– Бокал, – напомнил он.
Она ополоснула водой бокал майора, чтобы смыть следы снотворного. Затем она как следует обмыла бокал шампанским, и остатки его вылила в камин. Если все-таки Камерон заподозрит что-то и начнет расследование, он не обнаружит ничего необычного и не найдет никаких следов.
Кортни наблюдала в окно за уходившим доктором. Сжимая ключи, она задернула занавески.
– Что ты там делаешь, дорогая?
Звуки его голоса поразили ее как гром. Она медленно повернулась к нему, сжимая ключи так, что они вонзились в ее ладонь. Он поманил ее к себе, но она села в кресло и, запихивая одной рукой ключи в подушки, другой прижала к шее ночную рубашку.
Он перевел свой взгляд на пятна на постели.
– О, мсье Камерон! Джеймс! Что мне теперь делать? Мой Бог! Я погибла! Погибла!
Он опустился на колени около ее кресла и заключил ее, рыдающую, в свои объятия.
– Я… извини меня. Это было свинство с моей стороны – заснуть. Видно, я слишком много выпил.
Кортни смахнула с ресниц притворные слезы.
– Можно… мне остаться одной, чтобы привести себя в порядок, Джеймс?
– Конечно, конечно. – Он поднялся и потянулся за своей одеждой.
Кортни испугалась, что, взяв мундир, он сразу же обнаружит отсутствие в нем ключей, не услышав их звяканья и не почувствовав их тяжести.
– О! Боже мой! Что я наделала? Пожалуйста! – Она повисла на нем, заголосив пуще прежнего.
Камерон натянул брюки, но, когда он попытался утешить ее и обнять за плечи, она начала рыдать. Она находилась между ним и крючком, на котором висел его мундир, и была полна решимостью оттеснить майора от его мундира. Ее вопли становились все пронзительнее. Майор не выдержал и вышел из комнаты, чтобы дать ей возможность успокоиться.
Она заперла дверь, вернула ключи на место и оделась.
Выйдя в гостиную, она обратилась к майору, глядевшему на огонь в камине.
– У меня жутко болит голова, Джеймс.
– Мы оба слишком много выпили, – ответил он, – поежившись. – Что… было больно? – спросил он наконец. – Он нахмурился, увидев, как слезы полились у нее из глаз. – Бедняжка! Какая же я скотина!
Она затрясла головой.
– Нет! Я погибла. Моя тетка убьет меня. А если будет ребенок? – По ее щекам катились обильные слезы. – Столько может всякого случиться! Кроме того, ты янки, а я…
– Эмери, дорогая, мы можем пожениться неме…
– Пожениться? Нет! Мне нужно время.
– Черт, послушай, девочка. Я на войне. У нас может просто не оказаться другого времени.
– О Боже! У меня голова идет кругом от всего этого.
– Я… Я… хочу, чтобы у тебя все было хорошо, Эм. Если мы выедем прямо сейчас, то вовремя приедем к тебе домой, и никто не догадается о твоем отсутствии ночью.
Кортни деланно улыбнулась.
Кортни испытывала лишь легкое чувство вины, когда тем же утром сидела в кухне дома Гермион со своими друзьями-конспираторами и уточняла окончательные детали побега Брэндэна.
– Замечательно! – Она помахала связкой тюремных ключей, скопированных с ключей майора Камерона.
– Но как передать их Брэндэну? – спросил доктор Картрайт.
– Я знаю как, – объявила мадам Гермион и рассказала о придуманном ею способе.
На следующий день Кортни наняла карету для поездки в тюрьму. Она вошла в переднюю дверь. Лицо ее было прикрыто вуалью, свисавшей со шляпы.
Майор Камерон сразу заметил ее и, жестом призвав к молчанию, взял в руки пачку документов.
– Да, мадам. Сюда, пожалуйста. – Как она и ожидала, он привел ее в свой кабинет.
По дороге Кортни заметила, что Брэндэн был один в камере.
Когда дверь за ней закрылась, Кортни бросилась Камерону на шею.
– Ты дрожишь, дорогая, – сказал майор. – Что случилось?
– Обними меня.
Он снял с нее шляпу и, обняв, стал гладить ее по спине.
– Я сходил с ума из-за беспокойства о тебе. Если бы ты сегодня не пришла, я бы отправился к тебе сам.
– Тетя Гермион знает, что я не ночевала дома, и подозревает, что я была с тобой. Она отсылает меня во Францию.
– Но ты не соглашайся на это.
– Она – моя опекунша. Она и Кристоф считают, что ты мне не пара. Она получила письмо от тети Клодин. Там есть какой-то джентльмен, который…
– Но ты не позволишь им разлучить нас, – сказал он с мольбой в голосе.
– Если она узнает, что я здесь…
– Мы должны сказать ей о наших чувствах друг к другу.
– Нет! – Она прижала палец к его губам. – Идти против своей семьи нехорошо. Я должна вернуться во Францию.
– Ты считаешь, что я вот так просто отпущу тебя? А если ты беременна от меня?
Она пристально посмотрела в его синие глаза.
– Даже ради тебя, мой любимый, я не могу идти против обычаев. Пока идет война, мы не можем вступить в брак. Меня тут живьем съедят, если я выйду замуж за янки.
– Я могу отправить тебя на Север – в мою семью. – Он вцепился в нее, как будто боялся, что, если он ее отпустит, она растает в воздухе.
– Пожалуйста! Пожалуйста! Не надо больше! – Она рывком открыла дверь кабинета.
Брэндэн стоял около решетки. Она пошла к выходу, за ней в некотором отдалении следовал майор. Пройдя мимо Брэндэна, она внезапно остановилась, словно что-то вспомнив.
– О! Моя шляпа!
– Ждите здесь. – Пока майор ходил за шляпой, Кортни сунула в руку Брэндэна ключи, предусмотрительно завернутые в промасленную тряпицу.
– Спасибо, – пробормотал Брэндэн и неторопливо, вразвалку, пошел прочь.
Когда Камерон приблизился к Кортни, щеки ее пылали. До Камерона донеслись голоса Брэндэна и Кортни, он понял, что они говорили о чем-то, и теперь вопросительно переводил взгляд с Брэндэна на Кортни и обратно на Брэндэна. Он вручил Кортни шляпу.
– Эту свинью надо бы высечь, – гневно проговорила Кортни, – он имел наглость приставать ко мне.
Когда Кортни продолжила путь к выходу, Брэндэн заметил, что майор Камерон задумчиво переводит взгляд с нее на него. Он пожал плечами, но Камерон с угрожающим видом уже подошел к решетке.
– Чтобы больше ты не разевал свой поганый рот на мою даму.
Брэндэн увидел, что Камерон вышел из помещения, и услышал звук запираемого замка. Лишь тогда он развернул сверток, который дала ему Кортни. Там были три ключа, по одному от каждой двери. В сверток был вложен клочок бумаги со словами: «Канун Рождества. Полночь».
Бумажку Брэндэн разжевал и проглотил, а ключи спрятал под лавкой. Еще несколько ночей, думал он, и он выберется из этой грязной дыры. Ну, есть ли на свете что-нибудь такое, чего Кортни не смогла бы сделать?
Кортни канун Рождества выбрала потому, что охрана тюрьмы в этот день после девяти часов вечера состояла всего лишь из одного человека, дежурившего в главной конторе. Брэндэну надо было выйти из своей камеры, затем пройти через кабинет Камерона и через заднюю дверь выйти на улицу.
Кортни и доктор Картрайт ожидали в тени, у заднего выхода из здания тюрьмы. Кортни была одета как юноша, в бриджи, на голове у нее была кепка. Улица была пустынна.
Три ключа. Три двери, и он будет на свободе. Три двери отделяют ее от сына. Дверь камеры открыть будет просто. Со стальной дверью Брэндэну придется подождать, пока охранник либо уснет, либо отправится на очередной обход. С наружной дверью трудностей быть не должно.
Время шло, а Брэндэн не появлялся. Было уже около часа ночи. Страхи Кортни усилились. Суставы болели от долгой неподвижности, во рту пересохло от волнения. Может быть, их план провалился? – гадала она. Слезы вот-вот готовы были брызнуть из ее глаз. Она творила молчаливую молитву.
Как бы в ответ на ее ожидания задняя дверь открылась. Она и Крис сразу поднялись с земли, но в этот момент из-за угла выехал экипаж, и они снова плашмя упали на землю.
Карета остановилась у задней стороны строения, рядом с дверью, которая, как успела заметить Кортни, снова закрылась. Кортни чуть не плакала от досады. Успех был так близок, а теперь какой-то дурак может все поломать. Она услышала звонкий женский смех и громкий шепот мужчины. Это был голос майора Камерона.
– Тихо, – предостерегающе прошептал Картрайт.
– Ну, куда ты пошел, дорогой? – спросила кричаще одетая женщина.
– Да надо ненадолго задержаться, – отвечал майор.
Когда женщина наклонилась к майору, ее грудь почти вывалилась из лифа. Кортни затаила дыхание. Если Камерон войдет в тюрьму, последствия могут быть самые ужасные.
– Ну, поехали, дорогуша. Сейчас не время работать.
– И, кроме того, ты ведь не платил за всю ночь!
Чувство жалости и вины охватило Кортни. Камерон был одинок, и она воспользовалась его одиночеством, его ранимостью в своих целях. Майор немного постоял в раздумье, затем решительно влез в экипаж, где с раскрытыми объятиями его поджидала подружка.
Когда они уехали, дверь снова открылась и оттуда выскользнула закутанная в плащ фигура. Брэндэн осмотрел улицу, увидел доктора Картрайта, подававшего ему знаки, и быстро присоединился к ним.
Неподалеку их ожидали три лошади. Брэндэн и Картрайт надели мундиры северян и вскоре уже скакали к выезду из города.
Они в течение нескольких часов не решались остановиться, пока не были вынуждены это сделать: седло Кортни соскользнуло, и она свалилась с лошади.
– Ну что там еще у тебя? – нетерпеливо спросил Брэндэн. – Ты понимаешь, что мы находимся в окружении янки?
– Кончай скулить. Я слишком рисковала ради тебя, будь, по крайней мере, благодарным, – резко оборвала она его, потирая ушибленный лоб. – Мне надо подтянуть подпругу.
Он спрыгнул с лошади и поднял Кортни с земли.
– Да, конечно, ты играла по-крупному, – ворчливо бормотал он, поправляя сбрую. – Держу пари, что тебе это было чертовски трудно.
– Что ты там еще плетешь? – раздраженно спросила она, когда он подсаживал ее в седло.
– Похоже, тебе приятно внимание майора Камерона. А чем же ты заплатила ему за ключи?
– Не надо так с ней разговаривать, – вмешался доктор Картрайт, въехав на лошади между ними.
Брэндэн свирепо посмотрел на них обоих и пошел к своей лошади.
– С вами все в порядке? – спросил доктор.
Кортни кивнула. Ей было трудно поверить, что Брэндэн еще в состоянии ревновать ее. Особенно если учесть его жалкий, потрепанный вид. Она не могла понять, почему он расстался с ней, почему похитил ребенка. Кортни постаралась взять себя в руки. Сейчас не время для слез, переживаний, упреков. Она не может позволить себе этого, пока они не окажутся в безопасном месте.
Они проехали контрольный пункт Федерации без происшествий. Мадам Гермион подыскала им проводника, который должен был встретить их и перевезти на плоскодонке через заболоченный рукав реки. Дальше их путь лежал в Натчез, где они должны были укрыться и ждать, пока все будет подготовлено для их отплытия на корабле из Нового Орлеана в Нассау.
Когда они уже плыли по реке, у Кортни появилась надежда на успех. Все шло по плану. Чудовищное напряжение последних дней прорвалось наружу, и она дала волю слезам. Слезы текли ручьем, перемежаясь рыданиями, и она их не сдерживала.
– В чем дело? – встревоженно спросил доктор Картрайт. – Что с вами случилось?
– Ничего. Просто расслабилась, – проговорила она.
– Мы еще не миновали всех опасностей, – сказал Брэндэн. – Если тебя тошнит, перегнись через борт лодки.
Кортни немедленно последовала его совету.
– Нежным дамочкам со слабыми желудками не следовало бы скакать на лошади и вытаскивать из тюрьмы заключенных, – проворчал Брэндэн.
– Если бы Кортни не была такой храброй, – заметил доктор Картрайт, передавая ей носовой платок, – вы бы, вероятно, в это время на следующей неделе отправились на тот свет.
– Мой слабый желудок не должен удивлять тебя, Брэндэн, – ответила Кортни. – От тебя воняет, как от свиного пойла.
– К сожалению, это так, моя любовь. – Он откинулся на спину и прикрыл лицо шляпой.
– Скажи, где мой сын, – потребовала Кортни, – теперь-то ты мне скажешь, наконец?
– Когда мы будем в безопасности, – ответил Брэндэн.
– Я объехала полсвета, чтобы вытащить тебя из тюрьмы. Я требую ответа.
– Ты ехала за приключениями, Корт, а не за мной.
– Я ехала за сыном, – возразила она.
– А вы, однако ж, негодяй, сэр, – жестко сказал доктор Картрайт.
– Меня начинает тошнить от ваших стараний усовестить меня, док. Если вы хотите, чтобы я был пай-мальчиком, то…
– Заткнитесь, вы, оба! – закричала Кортни. – Начинает светать, и мы скоро будем видны как на ладони. Бессмысленно обви…
Неожиданно прозвучали выстрелы. Брэндэн повалил Кортни на спину и накрыл ее своим телом. Она попыталась поднять голову.
– Лежи тихо, глупышка! – Так они застыли, прижавшись друг к другу, и в начинавшемся рассвете Кортни с удивлением обнаружила, что серые с золотистыми искорками глаза Брэндэна загорелись знакомым огнем.
– Меня ранило в плечо, – выдохнул Картрайт. – С вами все в порядке?
– Да, – заверил доктора Брэндэн и пополз к нему, чтобы обследовать рану. – Нашего проводника тоже ранило, – сказал Брэндэн, когда тот застонал, – но он в сознании. Стреляли оттуда, – он повел плечом, – так что, если мы направим лодку вон к той куще, то будем в безопасности, я думаю.
– Снимите мундиры, – посоветовала Кортни. – Возможно, вас приняли за солдат Федерации.
Брэндэн последовал ее совету, Кортни накрыла одеялом побледневшего Картрайта. Она достала нож и стала обрезать одежду вокруг его раны.
– Я чувствую себя неплохо, – сказал он слабым голосом.
Брэндэн поговорил с проводником.
– Похоже, что нас ожидают сразу за поворотом, – сообщил он Кортни.
Лодка шла вдоль берега, и как только они прошли поворот, то сразу увидели громадного длинноволосого рыжего детину с густой бородой. Он стоял на берегу и махал им рукой. Брэндэн толкнул веслом лодку к отмели, а сам выпрыгнул из нее и пошел вброд к рыжему. Тот схватил Брэндэна за руку и вытащил его на берег.
– О'Шофнесси! Так это у твоей милашки мы должны спрятаться? – спросил Брэндэн.
– Да, – заговорил ирландец с резким акцентом. – Она будет рада тебя видеть, приятель. А это кто с тобой?
Брэндэн представил их друг другу, пока они вместе с О'Шофнесси тянули лодку на отмель.
– Англичане! – прорычал О'Шофнесси и сплюнул в сторону.
– Потише, приятель. Эта женщина – моя жена. Вместе с тем парнем они вытащили меня из тюряги, так что веди себя как воспитанный человек.
О'Шофнесси прищурился.
– Вообще-то мне противно разговаривать с английским отребьем, даже если об этом просишь ты. Но раз это твоя жена и твои друзья, то я их приветствую.
– Тогда пошевеливайся.
О'Шофнесси легко поднял доктора Картрайта, и, как ребенка, перенес его в повозку. Брэндэн помог проводнику встать на ноги и идти к повозке, а за ними, едва передвигая ноги, плелась Кортни.
– В повозке осталось только одно место, – сказал ирландец, когда там устроились Картрайт и проводник, – и еще у меня есть лошадь.
– Ничего страшного, – успокоила его Кортни, – если надо, я поеду верхом.
Брэндэн и О'Шофнесси расхохотались. Ирландец поднял Кортни и усадил в повозку.
– Огонь-баба, а? – заметил он. – Очень даже интересно.
18
Кортни взбила подушку и снова легла на постель из гусиного пуха. Публичный дом! Она ночевала в публичном доме! Ее отца хватил бы удар, узнай он об этом, а Марк…
Она рукой закрыла рот, чтобы заглушить душивший ее смех. Бордель был совсем не похож на то, каким она себе его представляла. Ее комната была роскошно обставлена добротной, хоть и немного громоздкой мебелью а-ля Тюдор. Стены и восточные ковры красного цвета удачно гармонировали с этой мебелью из мореного дуба.
Кортни дернула шнур звонка, и на пороге появилась девочка-служанка, не старше тринадцати лет, с передвижным чайным столиком.
– Вот вы и проснулась, – сказала девочка, поправив тюрбан на голове. У нее были большие темные глаза и кожа цвета кофе с молоком. – Я начинала думать, вы спать весь день. Конечно, здесь такое ничего необычно.
– А где остальные – мои друзья? – осведомилась Кортни.
– Ну, считается, я ничего не знаю, но мужчина с забавный акцент, как ваш, он был ранен, за ним ухаживали комната рядом с комнатой миз Флер, мужчина – кэйжэн,[4] ему бинтовали плечо, он уже уехал.
Кортни была рада, что рана у проводника оказалась неопасной.
– А что мистер Блейк?
– Я думаю, это мужчина, который спал постель миз Флер. Он о'кэй, мэм.
Вздрогнув, Кортни почувствовала, как ее обожгла ревность, и сама удивилась своей реакции. Какое ей дело до того, с кем спал Брэндэн? Они жили раздельно уже давно.
Девочка вытянула из нижнего отделения чайного столика платье ярко-синего цвета с высоким воротом.
– Там есть ванна скоро готова, и нижнее белье для вас в ящичке.
– Как тебя зовут?
– Пиони. Мое настоящее имя Марта, но миз Флер давать нам всем имена цветов.
Раздался громкий стук в дверь, и Кортни поспешно подтянула к шее одеяло. В комнату ворвался О'Шофнесси.
– Кэптн Блейк говорит вам может понадобится ванна, и я приволок ее сюда, мэм.
– Думаю, что ему она нужнее, – съязвила Кортни.
– Да он уже управился с ней, – со смешком ответил ирландец, подергав себя за бороду.
«Не сомневаюсь», – подумала Кортни.
Она была очень рада горячей ванне, благоухавшей жасмином. Было так приятно расслабиться после утомительного путешествия. В разгаре ее блаженства вошел Брэндэн.
– Сейчас ты ослепительнее, чем когда бы то ни было.
Заслышав знакомую хрипотцу в его голосе, Кортни села и выпрямила спину, прикрыв руками грудь.
– Ты когда-нибудь стучишь в дверь, прежде чем войти?
– С какой это стати? Ты постоянно твердишь мне, что я неотесанный мужлан, и мне не хочется портить твое впечатление обо мне. – Он погладил ее по руке, потрепал по подбородку. – Ты хороша, как никогда. – В ответ на эту ласку кончики ее грудей сразу затвердели.
Теперь, когда Брэндэн был чисто выбрит, она заметила новый шрам на его щеке – ярко-красный, расположенный чуть выше первого, полученного, по его словам, от ревнивой девушки. Волосы его были подстрижены, он выглядел очень опрятно. Он опять стал тем красивым мошенником, каким она его помнила с первых дней знакомства.
– Как доктор Картрайт? – спросила она. – Можно его повидать?
– Он отдыхает.
– Я выполнила свою часть договоренности. Теперь дело за тобой. Итак, где мой сын?
Выражение его лица сразу стало серьезным.
– Я не могу тебе сказать.
У нее задрожали руки от охватившего ее гнева. Не обращая внимание на свою наготу, она вылезла из ванны и обмоталась простыней.
– Ты обещал мне, – гневно сказала она, набрасывая на себя бархатный халат. – Ты обещал.
– Мы поговорим о Шоне позже.
– Почему не сейчас?
– Мне кажется, ты знаешь ответ, – проговорил он, ощупывая взглядом ее тело с головы до пят.
Кортни отступила к кровати и нащупала под подушкой нож. Когда Брэндэн попытался обнять ее, она быстрым движением приставила лезвие к его горлу.
– Отпусти меня немедленно, или я перережу твою глотку.
– Полегче, любовь моя. В этом доме не обижают мужчин. – Он неохотно отпустил ее. – И давно ты носишь оружие? И что вообще ты думаешь? Ну, убьешь ты меня, но тогда ничего не узнаешь о сыне. Подумай над этим. – С этими словами он направился к двери.
– Куда ты собрался?
– Прокатиться верхом с О'Шофнесси. Мне необходимо остыть. Иначе боюсь, что сверну тебе шею.
Он хлопнул дверью.
Весь день Кортни не выходила из комнаты, поглядывая в окно в ожидании его возвращения. Он вернулся в сумерки. В штанах из оленьей кожи, он выглядел прямо как американский ковбой, сошедший со страниц какого-нибудь иллюстрированного журнала. Его жеребец был взмылен. Видно, Брэндэн поскакал на нем так здорово, как ему, должно быть, хотелось поскакать на ней.
Войдя в дом, Брэндэн прошел мимо ее комнаты к комнате Флер. Кортни с трудом сдерживала ярость. Она металась по комнате, как тигрица, загнанная в клетку, рисуя в своем воображении картины того, что сейчас происходит в соседней комнате.
Тем временем сумерки перешли в закат, и горизонт засветился каким-то таинственным серебристым светом. Прошлой ночью стоял туман. А этот вечер был кристально ясным, и лишь от воды поднимался легкий пар.
Брэндэн не показывался. Пришла Пиони и сообщила, что проснулся доктор Картрайт и интересовался Кортни. Она одернула платье и направилась в комнату Флер.
Оттуда доносились голоса, смех. Демон ревности, от которого, как ей казалось, она избавилась, снова высунул свою отвратительную голову. Она повернулась было, чтобы уйти, но в этот момент Пиони открыла дверь в комнату Флер.
Кортни встретилась взглядом с молодой женщиной, стоявшей в дверном проходе.
– А, мадам Блейк. – Теплота ее улыбки эхом повторилась в голосе. – Очень приятно наконец-то увидеть вас. – Она вышла в коридор и крепко пожала руку Кортни. – Я так много о вас слышала. Я Флер.
Кортни ожидала увидеть все что угодно, но не то, что она увидела. Перед ней стояла приятного вида молодая девушка в неброском платье с высоким воротничком, выглядевшая так, как будто она собралась в церковь.
– Зовите меня, пожалуйста, Кортни, – сказала она с запинкой. – А доктор Картрайт?
Флер поманила ее, Кортни последовала за ней и вдруг застыла как вкопанная при виде Брэндэна, сидящего в ванне посреди роскошной спальни Флер и покуривающего сигару.
– О, я хотела навестить Картрайта, но, похоже, выбрала неудачный момент.
Флер взяла Кортни за руку.
– Ну что вы. Совсем нет. Он проснулся и скучает за чтением. Пошли. – Флер нажала кнопку под камином, и одна из стен отъехала. Кортни прошла за Флер через коридор к потайной комнате. – Доктор сказал, что рана в плечо сквозная, чистая и неопасная. Но он ослаб, так как потерял много крови. – Флер помолчала. – Я вас не шокирую такими подробностями?
Кортни покачала головой.
– Хорошо, – продолжила Флер. – Ему дали морфия, и он все это время спал.
Доктор Картрайт, бледный, лежал в кровати, установленной в алькове, оклеенном обоями сиреневого цвета. Неподалеку стояла еще кровать – дневная, покрытая белым сатиновым одеялом. Свежие цветы создавали отдаленное сходство с летним лугом.
– Вероятнее всего, он будет в полусне до утра. Вы можете оставаться здесь столько времени, сколько пожелаете. Когда захотите выйти из комнаты, нажмите эту кнопку, и дверь откроется.
– Вы можете остаться здесь, если хотите, – сказала Кортни, усаживаясь около доктора Картрайта.
– Хорошо. – Флер села рядом на стул. – Он был так слаб, я сидела около него сутки напролет.
Как Флер и предсказывала, Картрайт так и не пошевелился, пока она сидела возле него. Через некоторое время Кортни вернулась в спальню Флер, оставив ее возле больного.
– Где Флер? – спросил Брэндэн.
– С доктором Картрайтом. – Она помолчала некоторое время с чувством внутренней неловкости. – Она совсем не такая, какой я себе ее представляла.
– А какой ты ее себе представляла?
– Я работала в театре. Я знаю, как выглядят проститутки.
– Да уж конечно, – ухмыльнулся он.
– Что ты хочешь этим сказать? – Она сердито фыркнула. – Нам необходимо поговорить.
– И это все, чего ты хочешь? Поговорить?
– Мой сын…
– Не раньше, чем я вылезу из ванны. – Он протянул ей щетку с длинной ручкой. – Флер должна была потереть мне спину, но ты ее спугнула, поэтому обязана теперь выполнить эту работу.
Кортни медленно подошла к бадье. Волосы Брэндэна пахли розмарином. Она намылила щетку и стала так яростно тереть ему спину, словно норовила содрать с него кожу.
– Ты сам сейчас пахнешь, как проститутка.
Он схватил ее за руку и притянул к себе на колени. Ее окатило водой, и она мельком увидела его пробуждающийся член.
– Никаких замечаний в адрес моих друзей, когда трешь мне спину, понятно? – Член совсем проснулся, вызвав в ней ответное пробуждение знакомых чувств. Ее дыхание участилось, всю ее охватил трепет. Она попыталась освободиться, но он держал ее крепко. – Что такое?
– Пусти, ты намочил мне платье.
Он вышел из ванны и ступил на ковер, продолжая удерживать ее.
– Корт, будет лучше, если ты кончишь воевать со мной. Ты уже столько раз огорчала меня, что пора и рассчитаться.
От него пахло вином.
– Ты пьян. Пусти меня.
– Не так уж и пьян.
– Пусти меня, проклятый!
В ответ он, голый, вынес ее в коридор и зашагал к ее комнате.
– Не будем мять кровать Флер, когда рядом твоя.
– Я закричу.
– А ты не боишься обнаружить себя? Здесь полно янки. – Он поймал губами ее губы, внес ее в комнату, поставил на ноги и запер дверь.
Она рванулась к подушке, но он оказался проворнее. Он взял нож и посмотрел на него.
– Этой игрушкой можно убить человека.
Он положил нож на высокий шкаф, куда она не могла дотянуться.
– Помочь тебе раздеться?
– Катись к дьяволу.
– Рвать одежду Флер – это черная неблагодарность.
Кортни повернулась к нему спиной.
– Нет.
Не обращая внимания ни на ее слова, ни на ее яростное сопротивление, он распустил ее ленточки, тесемки, расстегнул крючочки, снял юбки и привязал ее к кровати шнурком от занавески.
– Что ты делаешь?
– Я стараюсь предотвратить увечья. Разговаривать мы не можем и никогда не могли, если не были в постели. Только в постели мы понимаем друг друга. И ты ведь хочешь так «поговорить», верно? – Он стянул с нее лиф платья и поцеловал груди над сорочкой. – Только сначала я хочу «выговориться». – Его пальцы начали гладить кончики ее грудей, посылая через них волны возбуждения. – Ты помнишь, о чем я спрашивал у тебя в тот день на берегу? – Сквозь ткань он очертил языком круг около ее соска. Развязав сорочку, он опустил ее ниже грудей и потрогал пальцем сначала один кончик, а потом другой. Она застонала от возбуждения, которое зародилось где-то глубоко внутри и хлынуло вниз от его легкого прикосновения.
Если Брэндэн стремился доказать ей, как она слаба перед природой, то он преуспел в этом, так как у нее уже не оставалось сил противиться ему. Ее тело жило само по себе, отдельно от сознания и вопреки ему, она вся изогнулась навстречу Брэндэну, страстно желая быть наполненной им.
Страсть охватила ее, когда он взад-вперед двигал языком в ее рту, и все ее слабые попытки протестовать были просто смехотворны.
– Ну, поговори же со мной, чертовка.
Она пыталась что-то возразить, но поняла, что не может лгать. Он смотрел на нее и читал, правду в ее глазах. Довольная улыбка блуждала по его лицу.
– Дай мне облегчение поскорее, – прошептала она.
– Нет. Мы слишком долго не были вместе. Тебе необходимо это мучение, как и мне. – Из его голоса ушел сарказм. Он снял галстук, и она обвила руками его шею. Он целовал ее виски, шею, грудь. Когда их глаза встретились, вся месяцами сдерживаемая страсть выплеснулась и овладела ими. Он целовал и ласкал ее пылко и нежно, и у нее возникло ощущение, что она умрет, если не получит его.
Он был прав. Она хотела его и только его. Он имел необъяснимую власть над ее телом, над всем ее существом. Какая-то сила овладевала ее мыслями, памятью, толкала в его объятия и заставляла шептать ему в ухо слова любви. Он растянул ее на себе, они перекатывались с боку на бок, пока наконец он не лег на спину и она не оседлала его. Она села лицом к его пенису, длинному и толстому в гнезде из темных кудрей, и провела пальцем по всей его длине. Он подвинул ее так, что ее шелковистый треугольник лег на его губы. Он целовал ее там, двигая языком туда и обратно, и довел ее до экстаза, когда она, вся дрожа, наклонилась над ним, держа его член, как твердую мраморную колонну. Облегчившись, она окружила ртом его корону и, когда он готов был взорваться, погрузила его в себя целиком.
– О Боже, – выдохнул он, обжигая ее взглядом своих золотистых глаз. – Ты знала, что я приду к тебе. Ты моя и только моя – навсегда.
– Я никогда по-настоящему не буду твоей. Я ненавижу тебя.
Он перевернул ее на спину и обхватил ногами.
– Ну, покажи мне свою ненависть, любимая, дорогая, любовь моя. – Своими пальцами он гладил ее внутренние губы до тех пор, пока она снова не захотела его. – Ты пойдешь за мной до врат ада, если я позову тебя. Ты владеешь мной так же, как и я тобой. – Он вошел в нее, и некоторое время они лежали спокойно, как одно целое. Затем они вошли в ритм и снова потеряли представление о том, где кончается она и начинается он. – У нас вместе все так прекрасно, – прошептал он ей в ухо. – Ее предательское тело следовало за движениями его тела, ее мышцы сжались, когда он вошел в нее еще глубже, и они слились в обжигающем взрыве облегчения.
Она помнила, что их близость всегда сопровождалась каким-то таинственным ощущением: они парили в освещенном звездным сиянием небе, на какое-то мгновение она забывала об осторожности, и слова, о которых она могла пожалеть, слетали с ее губ вопреки ее воле.
– Я люблю тебя.
Она сказала это, не думая. Она знала теперь и знала всегда, как пусты и лживы все ее протесты и отрицания.
Он застонал от счастья.
– Да, – прошептал он, как будто еще до этого признания уже знал о нем.
Когда они лежали – их тела были еще сплетены, его голова покоилась у нее на груди, – он вдруг осознал полноту своего счастья. Она произнесла слова любви и стала свободной. Почему же он не говорит ей те же слова? Они же правдивы, видит Бог.
Он хочет сказать ей, что любит ее больше жизни, что убьет каждого, кто обидит ее. Тогда почему же он не говорит их, зная, что она мучительно хочет их услышать? Не потому ли, что он уже произносил их в Брайтоне, а она отвергла его тогда?
Она спала, пока он не разбудил ее.
– Ты, наверное, умираешь от голода? – Она кивнула. – Я имею в виду еду. О других аппетитах я уже позаботился. – Он открыл походную корзину и протянул ей цыпленка, завернутого в салфетку. – Гостинец от Флер. – Он лег рядом с ней, положив свою руку ей под голову. – А он ничего. Хотя Клара готовит лучше, уверяю тебя.
Они помолчали.
– Почему ты так долго собиралась? – спросил он.
– Что ты имеешь в виду? – Она была озадачена.
– Признаться в любви ко мне.
Она натянуто засмеялась в ответ.
– Тебе не следует верить словам, сказанным в порыве страсти. Я сказала только то, что ты хотел услышать. – Она швырнула цыпленка обратно. – Как я могу любить тебя? Ты сломал мою жизнь. С момента нашей встречи главным моим ощущением стала боль. Ты украл у меня ребенка – нет ничего более жестокого, чем это. Я никогда не смогу любить тебя. – Она встала, накинула на себя шелковый халат и повернулась к нему с ледяным выражением лица. – Это ведь ты внушил мне, что любовь и постельные забавы не имеют ничего общего друг с другом. Мне нравятся эти забавы, но они не трогают ни души, ни сердца.
– Ну, если это был всего лишь спектакль, то ты хорошо поработала.
– Ты меня этому научил. – Она налила воды в стакан. – Теперь скажи мне, где мой сын.
– Пока нет. – С этими словами Брэндэн вышел.
Кортни села на край постели. Она отдала ему все, ничего не получив взамен. Ничего. Она даже не знает, где находится ее сын. Как глупо! Почему она то и дело теряет голову?
Вечером Брэндэн сообщил Кортни, что доктор Картрайт оправился и в состоянии продолжить путь и что на рассвете они отбывают в Баратарию.
– Там нас возьмет один из моих кораблей. А сейчас отдохни.
Наутро они благополучно перебрались через болото и ступили на палубу корабля. Отношения между Кортни и Брэндэном оставались натянутыми. Два дня спустя они прибыли в Нассау. Во время плавания Кортни держалась холодно. На берегу Брэндэн поселил ее в домике, а затем настоял на совместной прогулке по берегу моря.
Его поведение выглядело зловещим. На лбу его Кортни увидела глубокую складку.
– Ты пугаешь меня, – сказала она. – Я сделала все по-твоему, дала тебе все, чего ты хотел. Ну, теперь-то ты скажешь мне, где мой сын?
Он не хотел ей врать. Он оберегал ее от жестокой правды, как мог, но теперь путей отступления не было.
– Корт, – угрюмо начал он, – у меня его нет.
– Ну, конечно, нет, – она сердито вздохнула, – куда ты его дел? Где он – на Севере, в Бостоне? – Он склонил голову и стал рассматривать свои руки. – Ты же не оставил его в Чарлстоне? – Она пролепетала еще несколько бессвязных слов, а он тяжело покачал головой.
Их глаза встретились.
– Я не знаю, где он, – выдавил из себя Брэндэн.
Кортни глядела на него, быстро моргая, и старалась понять смысл его слов. Он попытался привлечь ее к себе, но она воспротивилась.
– Прости меня, – проговорил он тихим голосом.
Ее голова упала ей на грудь, она дрожала, из глаз текли слезы.
– Ты его потерял?
– Мне бы надо было все рассказать тебе раньше.
– Ты лжешь мне, – возразила она, – он у тебя. Ну почему ты продолжаешь мне лгать? Неужели тебе все время хочется причинять мне боль?
– Я всегда хотел получить Шона, но не до такой степени, чтобы похищать его у тебя.
Кортни изучающе смотрела на него некоторое время.
– Нянька видела тебя.
– Я действительно поддел за ней в парк. Я сел приблизительно в двадцати футах от нее и наблюдал, как она нянчит моего сына. Она вынула его из детской коляски и положила на одеяло, расстеленное на траве. Скажу честно, у меня мелькала мысль забрать его. Я был ослеплен ненавистью и гневом. Вместо того чтобы упрекать себя, я упрекал тебя за то, что ты разрушила нашу семью, – пристально глядя на нее, поглаживая ее руку, он продолжал тихим голосом. – Пока я сидел на скамье, размышляя о том, как вернуть тебя, подошла какая-то женщина, взяла ребенка, положил его в коляску, и быстро покатила ее. Я оглянулся. Няня лежала на одеяле без сознания. Женщина села в карету, стоявшую неподалеку, и я, конечно, кинулся за ней. – Он помолчал в нерешительности. – В этот момент на меня напали из засады.
Кортни так сильно сжала руки в кулаки, что ногти вонзились в ладони. Засада! Для чего, зачем? Могло ли это быть?
– Он держал пистолет у моей головы, а женщина ввела мне наркотик. Когда я очнулся, я был в его логове, в Лондоне. Мне было приказано прорваться через блокаду и доставить оружие в Чарлстон. После этого мне вернут моего сына. Тут ты объявилась в Новом Орлеане, и я уж подумал было, что все это было подстроено с твоим участием. Когда я увидел, что тебе неизвестна правда, я решил так вести себя, чтобы по возможности оградить тебя от боли.
Наступило молчание, ей казалось, что свет померк вокруг нее.
– Кто это был? Ты его знаешь?
– Я встречался с ним один раз, когда перевозил оружие в Ирландию. Это было как раз тогда, когда мы встретились на берегу в Дувре. Его имя Сильвер Нед.
Кортни охватил страх, ей казалось, что сердце вот-вот остановится в ее груди. В ушах стоял звон, надвигалось удушье. Она глубоко вздохнула и выдохнула.
– Мой сын у Сильвера Неда? – Ее голос походил на хриплое карканье.
В ужасе от услышанного она потеряла сознание.
Когда Кортни пришла в себя, она обнаружила, что лежит в своей спальне, голая, накрытая легкой простыней. Занавеси были опущены.
– Я дал тебе успокоительное, и ты несколько часов спала, – сказал Брэндэн в ответ на ее вопросительный взгляд. – Доктор Картрайт все рассказал мне о Сильвере Неде… и о тебе. – Он крепко обнял ее и прижал к себе. – Ты столько выстрадала, но больше он и пальцем не дотронется до тебя. Я позабочусь об этом.
– Мне ничего от тебя не надо, – холодно ответила она.
– Ну, когда ты перестанешь отталкивать меня? – с горечью спросил он.
Кортни поискала подходящий ответ и не нашла его.
– Слишком много всего было между нами, Брэндэн.
– Но ты же сказала, что любишь меня, – настаивал он.
– С того самого дня, как я узнала тебя, вся моя жизнь была непрекращающейся сердечной болью. Я думала, что Сильвер Нед охотится за мной. Но он охотился за тобой. За тобой. Ему нужны твои корабли, ему нужен ты – контрабандист и перевозчик оружия. Ты подвергаешь нас опасности – Шона и меня.
– Ты винишь во всех бедах меня? Даже в том, что случилось не по моей воле? А что с нашим будущим?
– Если ты вернешься в Америку, тебя казнят. В лучшем случае – упрячут в тюрьму. О каком будущем можно с тобой говорить? Что ты можешь обещать мне? Мне надоели пустые обещания.
Брэндэн хотел что-то сказать, но передумал и промолчал.
– Мне бы хотелось, чтобы ты ушел, прямо сейчас. Я уеду домой, в Англию и мне не нужна твоя помощь.
– Нас ничто не разлучит, Корт, мы неразделимы, как прилив и берег, волны и море. – Он схватил ее за плечи и сильно встряхнул. – Ну, неужели ты не видишь, что я люблю тебя? Я тебе признался в любви еще в Брайтоне. Почему ты не поверила мне?
– Я сейчас просто не могу об этом думать. Сильвер Нед держит моего сына. Я хочу, чтобы мой сын вернулся ко мне. Если ты любишь меня, найди его.
– Мы отплываем со следующим отливом. Поспи немного.
Брэндэн оставил ее отдыхать, но Кортни не могла уснуть. Мысли вертелись, как флюгер на ветру. Сильвер Нед захватил ее сына. Его последние слова были угрозой, что они еще встретятся. Как он узнал, что она с сыном в Брайтоне? Как он узнал ее обычный распорядок дня? Мог ли он иметь сообщников среди тех, кто все о ней знал? Мэрили? Арман? Доктор Картрайт?
Арман и Картрайт подозрительно быстро «нашли» тайную квартиру Сильвера Неда. Что, если все было совсем не так, как они рассказали, а подстроено с их участием?
Кто-то послал в американскую газету объявление о рождении Шона Блейка. Кто? Весьма вероятно, что это была Мэрили, но как Кортни могла доказать это? Сильвер Нед знал, что Брэндэн, прочтя объявление в газете, примчится в Англию повидать сына. Каждый, кто знал Брэндэна, мог предвидеть его поведение в такой ситуации.
Арман знал его. Мэрили знала. Уж не работали ли они на Сильвера Неда?
У Кортни дрожали колени. Какой же дурой надо быть, чтобы позволить им всем играть ею, как марионеткой. Сильвер Нед – Арман – Мэрили.
Самым ужасным было то, что Мэрили сумела завладеть сердцем Марка и даже стать его женой. Какую судьбу она уготовила бедняге Марку? Какие подлости могли произойти в ее отсутствие? Бедный глупый Марк! Раз в жизни он послушался зова сердца, и что же из этого вышло? Женился на Медузе.
19
Англия
Брэндэн стоял рядом с Кортни в холле Оуклей Корт и с острым интересом наблюдал, как Арман Сен-Пьер и Маркус Аскуит выходят из гостиной.
– Кортни! – воскликнул Марк, приближаясь к ней. – Где ты пропадала? Где Крис?
– Доктор Картрайт ранен и поехал в Лондон, к себе домой. – Кортни сняла накидку. – Что он здесь делает? – спросила она, указывая на Армана и дрожа от ярости. – Как ты можешь пускать его в этот дом?
– О чем ты говоришь? – Марк кивнул в сторону Брэндэна. – Уж если на то пошло, что он делает в этом доме?
– Он мой муж.
– Ты сошла с ума? Этот человек крадет у тебя ребенка, а ты приводишь его сюда!
– Из-за чего весь этот шум… – У графа Лоудена при виде Брэндэна отвисла челюсть. С трудом граф добрался до ближайшего стула, и, усевшись, уставился на Брэндэна. – Какого дьявола вам здесь надо и где мой внук? – Его легкое покашливание переросло в приступ удушья, и Марк нагнулся к нему, чтобы распустить галстук. Кортни пыталась успокоить отца, но он оттолкнул ее. – Что этот человек здесь делает?
– У Брэндэна нет Шона, отец. Моего сына похитил Сильвер Нед.
– Как это хитро с вашей стороны – обвинить Сильвера Неда, мой друг, – заметил Арман, обращаясь к Брэндэну. – Вы забываете, однако, что вас видели, когда, вы садились в карету, которая сразу же умчалась.
– Вы правы, – согласился Брэндэн, – я пытался остановить похитителей.
– Но это абсурдно, – воскликнул Марк, – мы не получали требования о выкупе.
– Потому что ему не нужен выкуп, – ответил Брэндэн, – ему были нужны мои корабли и я, чтобы переправить с моей помощью английское оружие конфедератам. Я согласился, но, пытаясь прорвать блокаду, попал в плен.
– Вот видишь, Корт, ты подвергала себя таким опасностям, и все напрасно, – сказал лорд Гарретт. – А я предупреждал тебя, чтобы ты не гонялась за этим человеком.
– Правильно, – согласилась Кортни, Брэндэн не знает, где мой сын, но среди нас есть люди, которые, возможно, знают, – и она многозначительно посмотрела на Армана и Мэрили.
– Подумать только! – воскликнул Арман. – Я вырвал вас из лап этого чудовища, а теперь вы обвиняете меня в этом гнусном преступлении?
– После всего того, что он с тобой сделал, – лорд Гарретт указал на Брэндэна, – ты еще его и защищаешь? Ты даже глупее своей матери. Он не любит тебя. Он пользуется тобой, чтобы навредить мне.
– У меня была очень долгая дорога, и я неважно себя чувствую. Пойду, прилягу.
– Брэндэн никогда не относился к женщинам с уважением, – подхватила Мэрили. – Посмотрите, как он поступил со мной: разорвал помолвку прямо на балу по случаю этой помолвки. Разорвал, чтобы жениться на ней.
– Я хотел бы поговорить с мистером Блейком, – сказал лорд Гарретт после ухода Кортни.
Марк двинулся в сторону Мэрили и Армана.
– Пошли. Пусть они сами разбираются между собой.
После того как все ушли, лорд Гарретт пригласил Брэндэна пройти с ним в библиотеку. Закрыв дверь, он повернулся к Брэндэну.
– Вы все время стараетесь разрушить мою семью. Вы этого добиваетесь? Нашей гибели?
– Я знаю, что вы рассказали Кортни о моей матери, но пришло время сказать ей всю правду. Она должна знать правду о своей собственной матери. Я больше не могу жить во лжи. Я люблю Кортни. И я хочу избавиться от бремени прошлого раз и навсегда, но это невозможно, пока ее мать стоит между нами.
– Я думал, что вы все уже рассказали ей.
– Я не буду делать это за вас. Вы должны рассказать ей правду.
Пока Марк и Мэрили пили чай, Арман отправился поговорить с Кортни.
– Вы все прощаете этому человеку, как бы он с вами ни поступал. Когда же вы, наконец, поумнеете?
– Хватит, Арман. Где Сильвер Нед держит моего сына?
– Почему вы считаете, что я связан с Сильвером Недом?
– Слишком много совпадений, – ответила Кортни.
Арман, разгоряченный большим количеством выпитого вина, не думая о последствиях, схватил Кортни за руку и притянул к себе.
– Я спас тебе жизнь, ты, маленькая ведьма…
Кортни взвизгнула и впилась ногтями в его лицо.
– Пусти ее, – прорычал Брэндэн, входя в комнату, – не то я убью тебя на месте.
Арман отпустил Кортни.
– Ты уже пытался убить меня. Почему ты решил, что на этот раз тебе это удастся?
– Потому что на этот раз у меня больше причин, чтобы прикончить тебя, Арман. Кортни права. Ваше участие во всем этом мерзком деле совершенно очевидно.
Арман посмотрел на Кортни, затем на Брэндэна и снова перевел взгляд на Кортни.
– Да, вы оба стоите друг друга. Вы оба предпочитаете ложь правде.
– Что же здесь – ложь? – спросил Брэндэн.
– Что вы знаете, или думаете, что знаете? – Он повернулся к Кортни. – Вы ищете правду, а готовы ли вы ее воспринять?
– Может ли правда быть хуже лжи? – возразила она.
– Для меня – нет, а для вас и кое-кого еще, может быть, и да.
– Кто же это «кое-кто»? – спросила Кортни. – Когда вы вмешались в мою жизнь?
– А с какого момента начать? Ах, Кортни, Кортни! Вы хотите все разложить по полочкам и выставить на всеобщее обозрение. Вы думаете, что много знаете, но вы лишь коснулись поверхности.
Брэндэн схватил Армана за горло и готов был задушить его, не вмешайся Кортни.
– Ради Бога, Брэнд, отпусти его! Иначе мы не узнаем, где Шон. – Она повернулась к Арману. – Где он?
– Вы просто пешки – вы оба. Игра гораздо сложнее, чем вы можете себе представить.
– Мне никогда и в голову не приходило, что вы связаны с Сильвером Недом. До самых последних событий.
– Я убью его, – выпалил Брэндэн, снова хватая Армана за горло.
– Ну, давай, давай, – прохрипел Арман. – Только вернет ли это тебе сына?
– Брэндэн, остановись! – закричала Кортни. – Подумай прежде всего о сыне.
Брэндэн выпустил Армана и толкнул его в кресло.
– Чего хочет от меня Сильвер Нед? – требовательно осведомилась Кортни.
– Ему нужен он. – Арман кивнул в сторону Брэндэна.
– Как же вы могли похитить ребенка?
– Я не участвовал в этом. Все решалось без меня. Считалось, что это необходимо. Мне самому все это не нравится.
– Я сгною вас в тюрьме, – пообещала Кортни.
– Думаю, что нет, моя дорогая. Это было бы очень глупо с вашей стороны. В конце концов, я знаю, где мальчик, а если меня арестуют, я все буду отрицать, и вам его не найти.
– Тогда ты скажешь мне, – вмешался Брэндэн, – или я буду убивать тебя медленно, растягивая твои мучения…
– Брэндэн, друг мой, мне действительно хотелось бы рассказать вам все, по старой памяти, – сказал Арман и пошел, пошатываясь, к двери. – Боюсь, однако, что моим товарищам это не понравится. А с их мнением надо тоже считаться, верно?
– Кто они? Скажите мне, – потребовала Кортни.
– Пока не могу. Все, что могу сообщить вам, так это то, что они не относятся к числу ваших друзей. Мы потеряли уйму денег из-за провала последней операции по доставке оружия южанам. Мы должны получить компенсацию за эти потери. Заключите со мной контракт, мой друг, и я принесу вам Сильвера Неда на подносе.
– Если вы меня предадите, Арман, я вас убью, – пригрозил Брэндэн. – Клянусь!
После этой сцены Брэндэн ушел в деревню на почту, пообещав вернуться как можно скорее. Кортни в ожидании мужа лежала на кровати и пыталась осмыслить события последнего времени. Она припомнила косые взгляды Мэрили, ее самодовольные и торжествующие ухмылки. Несомненно, Мэрили была в курсе происходившего. Она была сообщницей Сильвера Неда. Поэтому она и Марка на себе женила. Поэтому они с Арманом пришли в Оуклей Корт. Теперь же, когда их разоблачили, она бросит Марка, оставит его одиноким и опустошенным.
Похоже, что Марк ничего не подозревал. Он обожал свою жену. Кортни видела это по его глазам, по тому, как он вслушивался в каждое слово, соскальзывавшее с ее лживого языка.
Мэрили была хороша, ничего не скажешь. Она знала, как поддерживать в Марке ощущение счастья, льстила ему, изображая любящую жену.
Она понимала, что Марк не знал подлинного лица Мэрили. Кортни очень хотелось сорвать с нее маску, но что-то останавливало ее. Для нее невыносима была мысль о том, что Марк снова превратится в угрюмого, скучного джентльмена, каким он был до встречи с Мэрили, она боялась услышать вновь его заикание, вызванное неуверенностью в себе и почти исчезнувшее с того момента, когда он впервые появился со своей невестой в Оуклей Корт.
Кортни заметила еще кое-что, когда они все стояли в холле. Она увидела нечто странное в выражении глаз отца, когда он переводил взгляд с Мэрили на Марка. Отец был умным проницательным человеком и, в отличие от Марка, не ослепленным любовью. Возможно, он разглядел фальшь в поведении Мэрили.
Ночью, лежа в кровати и пытаясь уснуть, Кортни услышала, как в двери щелкнул замок, дверь скрипнула. Кто-то крадучись двигался к ней. Она дотянулась до кинжала под подушкой и тихо вытянула его из ножен.
– Кто там? – окликнула она.
– Арман, – послышался голос француза.
– Не приближайтесь ко мне, или я убью вас.
– Убить меня? Я ваша последняя надежда. – Чего вы хотите?
– Вас. Я хочу вас.
– Если вы прикоснетесь ко мне, я закричу. – Он был так близко к ней, что она ощущала его дыхание на своей шее. – И вы пьяны, Арман.
– Да, это так. – Он бросился на нее и выбил из ее рук нож, которых бесшумно упал на ковер.
Сопротивляясь из всех сил, она ослабила его хватку и опрокинула ночной столик, пытаясь убежать. Он настиг ее, заломил ей руки за спину и приподнял, прижав к себе.
– Что происходит здесь, черт побери? – В дверях стоял лорд Гарретт. – Как вы смеете оскорблять мою дочь, да еще в моем доме?
Арман отпустил Кортни и поправил свою одежду.
– Тысячу извинений, лорд Гарретт. Я хотел только поговорить с Кортни, но когда она замахнулась на меня ножом, я вышел из себя и забыл о здравом смысле.
– Ты держишь при себе оружие? – удивленно спросил Кортни отец. – Что происходит в этом доме, в конце концов? – граф нахмурился. – Покиньте, пожалуйста, спальню моей дочери.
На пороге появились Марк с Мэрили, и позади них – Брэндэн.
– Вы слишком много выпили, и сейчас самое время поспать, – предложил Марк.
Брэндэн стоял бледный, плотно сжав губы.
– Вам лучше последовать совету ваших друзей, Арман, – сказал он спокойным тоном.
– Я знаю, что вы горите желанием убить меня, Блейк, – сказал Арман.
Брэндэн бросился на него, но Марк и лорд схватили его, не допустив драки.
– Все… пожалуйста… уйдите, – сказала Кортни.
Арман взглянул на Кортни, Брэндэна, ухмыльнулся и вышел. Остальные, кроме Брэндэна, покинули спальню. Брэндэн подошел к Кортни и взял ее за руку.
– Я готов был убить его, когда увидел здесь. Я не могу поручиться за себя, находясь рядом с ним. – Он обнял ее, как бы желая вобрать в себя ее боль.
– Ты не можешь убить его, – горько плакала она в его объятиях. – По крайней мере, пока мы не вернем сына.
Брэндэн постарался взять себя в руки.
– Да, мысль о сыне удерживает меня от расправы с Арманом. – Брэндэн стер слезы с ее щек. – Я чувствую себя таким беспомощным. Мне кажется, я мог бы добиться от него нужных сведений.
Когда Брэндэн ушел, Кортни стала искать кинжал, но не смогла его найти. Она набросила на себя шаль, спустилась в холл и стала ходить по комнатам в поисках Армана. Может быть, кинжал взял Брэндэн, чтобы припугнуть Армана?
Услышав сверху пронзительный вопль, она кинулась через холл к лестнице и, перепрыгивая через две ступеньки, взлетела наверх. Сердце так стучало, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди.
Дверь в комнату рядом была открыта, и оттуда в коридор пробивался свет свечи. Заглянув в комнату, Кортни увидела леденящую душу картину. Брэндэн, склонившийся над лежащим Арманом, с окровавленным кинжалом в руке и рядом завывающая Мэрили.
– Боже мой! Что ты наделал? – закричала Кортни.
Брэндэн преградил ей дорогу.
– Не надо смотреть. Его закололи в живот. Малоприятная картина.
– Как ты мог, безмозглый дурак? – закричала Кортни. – Ты отнял у меня сына навсегда!
– Корт, я этого не делал. Я увидел его таким, когда вошел сюда.
– Лжец! – взвизгнула Мэрили, пятясь к выходу из комнаты. – Это сделал ты. Ты убил Армана!
– Этой твой нож, Корт. Кто бы ни был убийца, он преследовал цель обвинить в убийстве тебя.
– Лжец! Убийцы! Убийцы! – продолжала кричать Мэрили.
На следующее утро все обитатели Оуклей Корта собрались в гостиной, где констебль выяснял обстоятельства преждевременной кончины Армана Сен-Пьера.
Все сидели молча, поджав губы, Мэрили плакала. Марк чувствовал себя неловко и, наконец, не выдержав, стал успокаивать жену.
– Почему все ходят вокруг да около? – спросила Мэрили. – Почему никто не упоминает о ссоре между ней и Арманом вчера вечером?
– Это правда? – обратился к Кортни констебль. Кортни с ненавистью взглянула в сторону Мэрили.
– Да, правда. Выпив лишнего, граф стал оскорбительно себя вести по отношению ко мне. Его силой вывели из моей спальни. После его ухода я не предпринимала попыток искать его общества.
– Она замахивалась на него ножом, – продолжала гнуть свою линию Мэрили. Спросите ее. Давайте, давайте. Спросите. Это тот самый нож, которым убили Армана.
– Это мой нож, – признала Кортни, – но он выбил его из моей руки еще раньше, вечером, когда в моей спальне… напал на меня. Он взял нож с собой. Больше я ножа не видела, пока мы не обнаружили его в теле покойного.
– Мы?
– Мистер Блейк и я.
– Говори правду, – потребовала Мэрили, – это ты устроила заговор против Армана с целью убить его.
– Заткнись, Мэрили, – приказал Марк.
– Они угрожали ему…
– Да замолчи ты, Мэрили, иначе я немедленно отправлю тебя в Стансуорт, – пригрозил Марк.
– Я видела Брэндэна, стоящего над ним, – продолжала как ни в чем не бывало Мэрили.
– Вы видели, как он совершил убийство? – спросил констебль.
– Н-нет, но… я пришла вскоре после убийства.
– Это неверно, – вмешался граф, входя в комнату. – Старший констебль, не так ли? Прошу прощения за опоздание. Я задержался на свидании с моим адвокатом. – Он вынул изо рта сигару и передал ее дворецкому. – Мистер Блейк никак не мог убить графа Сен-Пьер. Я вошел в его комнату вскоре после его… э… ссоры с моей дочерью. Он был уже мертв.
– Вы уверены, милорд, что входили в комнату графа до того, как в нее вошел мистер Блейк? – спросил старший констебль Коулридж.
– Совершенно уверен. Если вы ставите под сомнение мою искренность, сэр, то можете проверить мое утверждение, спросив моего человека, Сполдинга, который находится здесь. Он был со мной.
Констебль повернулся к дворецкому, который утвердительно кивнул без малейших сомнений и колебаний.
– Да, сэр. А когда мы спустились в холл, то услышали крики леди Стансуорт.
– Я могу добавить, сэр, что у моего отца нет никаких причин лгать ради него. Они – далеко не друзья.
– Более того, вы могли заметить, что мистер Арман Сен-Пьер лежал на животе, а ковер вокруг него был весь сбит, как будто он упал и катался по нему. Это можно объяснить тем, что граф был мертвецки пьян. Не удивлюсь, если выяснится, что он упал и сам напоролся на нож.
Мэрили открыла было, рот, но Марк схватил ее за руку, как бы приказывая молчать. Однако это не ускользнуло от констебля.
– Да, леди Стансуорт? Вы что-то хотите добавить?
– Н-нет. Ничего.
– Итак, я видел труп, милорд, и склонен согласиться с вашими показаниями. Вполне возможно, что он упал на нож, который держал в руке. Ноги его были накрыты ковром. Несчастный случай – так я намерен доложить начальству.
– Благодарю вас, сэр. Мой дворецкий проводит вас к выходу.
Когда констебль ушел, Кортни видела, как граф оглянулся и едва заметно кивнул Брэндэну. Ее отец солгал. Все, кто был в комнате, знали это. Он использовал свое положение и авторитет для того, чтобы замять дело. Почему?
Брэндэн, зайдя чуть позже к графу в библиотеку, высказал свое удивление его поступком.
– Мистер Кадделл, – произнес граф, – наслаждайтесь свободой и не досаждайте мне своими вопросами.
– Когда такая любезность исходит от вас, я должен знать ее причину. Вы ничего не делаете просто так, в особенности для ваших недругов, не ожидая чего-то взамен. Что вы хотите от меня?
– Я хочу, чтобы вы подавили в себе чувство мести.
– Скажите Кортни правду, если хотите освободиться от бремени прошлого.
– Моя дочь любит вас, сэр, и, смею надеяться, вы любите ее. Ее счастье – уважительная причина для моего молчания. Она достаточно хватила горя за свою короткую жизнь, чтобы не добавлять ей нового.
Никто из них не подозревал, что Кортни, собравшаяся было встретиться с отцом, стояла снаружи, приложив ухо к щели в двери.
– Вам следовало подумать об этом раньше, до того как вы погубили мою мать и лишили Кортни ее собственной матери.
– Вы хотите, чтобы она ненавидела меня? Ну что ж, тогда расскажите ей! Но после этого даже не пытайтесь поднять голову, потому что вы делали и делаете то, за что клеймите меня. Вы, в сущности, повторяете мои поступки.
– Я опекал Сару как сестру. Она была хрупким цветком. Мне даже удалось создать для нее атмосферу покоя и счастья. И я никогда не компрометировал ее.
– Почему я должен вам верить, когда вы так поступили с Кортни?
– Я даже не подозревал о настоящем имени Кортни, когда уложил ее в постель.
– Но когда все стало известно…
– Да. Я женился на ней, отчасти из чувства мести, а в основном из чувства долга. Я знал, что не смогу взглянуть в лицо ее матери, если не исправлю своих ошибок. Но через некоторое время я понял, что люблю ее.
У Кортни перехватило дыхание. Взглянуть в лицо ее матери? Как можно взглянуть в лицо человеку, умершему много лет назад?
– Мне это знакомо, – продолжал граф, – раз уж пришло время говорить правду, то ты должен знать, что я любил твою мать и, потеряв Морин, был безутешен. – Она слышала, как он выбил свою трубку о серебряную пепельницу.
– Могу добавить к вашим словам, мой дорогой граф, что и она вас тоже любила.
Лорд Гарретт глубоко вздохнул.
– Мне давно следовало бы все рассказать Кортни и Марку. Но всегда кажется, что для таких признаний подходящее время еще не наступило.
Кровь прилила к лицу Кортни. Она открыла плечом дверь и вошла в библиотеку.
– Я хочу знать правду, отец. Хватит лжи.
– Кортни?!
– Правду о моей матери. Где она? Граф молча уставился на нее.
– Твоя мать умерла, – мягко сказал он наконец.
– Я слышала ваш разговор. Она жива.
– Она была жива, – успокаивающим тоном промолвил Брэндэн. – Твоей матерью была Кэтлин.
– Что?!
– Бренна Кэтлин Аскуит, – подтвердил отец.
В полной растерянности Кортни села на стул у камина и положила руки на колени. Смешно, но первое, что пришло ей в голову, была серебряная щетка для волос с инициалами БКА. Она была уверена, что они означают – Бренна Киран Аскуит и, возможно, так оно и было. Откуда ей было знать, что Кэтлин была ее матерью? До встречи с ней она даже не слышала этого имени. Никто ей ничего не говорил, даже дядя Эзра. Вихрь мыслей и чувств завладел ею, она всхлипнула, как маленький ребенок, и, не в силах справиться с потрясением, дала волю слезам.
Брэндэн, как мог, успокаивал ее, но она оттолкнула его и с недоверием посмотрела ему в глаза.
– Ты знал и молчал?
– Если бы ты знала правду, – вмешался граф, – ты порвала бы со мной. Но сейчас Брэндэн потребовал, чтобы я все тебе рассказал, вот я и рассказываю. – Он повернулся к Брэндэну. – Выйдем в сад, на свежий воздух.
Они пошли по тропинке к скалам, нависшим над морем. Кортни неохотно позволила отцу взять ее под руку.
– Начните вы, Брэндэн, начните с того, как ваш отец встретил Кэтлин.
Брэндэн уселся на скалу, выступавшую над заливом.
– Моему отцу, Кадделлу, было двадцать четыре года, когда он встретил Кэтлин. Ей было тогда всего четырнадцать, но он влюбился в нее без памяти. Но не тут-то было. Он был граф, и он был помолвлен с моей матерью Морин. А в то время в нашей среде любовь при заключении браков почти не имела значения.
– Итак, Уинстэн женился на Морин, а Кэтлин вернулась в Англию. Лишь только начав выходить в свет, она встретила твоего отца.
Здесь в разговор вступил граф и хриплым голосом продолжил рассказ.
– Я в то время оказался как бы на ярмарке невест. Конечно, я поглядывал на женщин, но прежде всего и больше всего я был политик. Тем летом мне был предложен важный пост в канцелярии заместителя министра по делам Ирландии, и в связи с этим партия с Кэтлин устраивала меня, так как ее семья была чрезвычайно влиятельна в среде англо-ирландских политиков.
– После кратковременного бурного ухаживания мы обвенчались в Ирландии в имении ее семьи. Вскоре после нашей свадьбы мой отец умер, и я унаследовал титул. Меня преследовала навязчивая идея родить наследника. Мы вернулись в Англию, и в первый же год нашего брака она родила нашего первенца – увы, мертвого. Год спустя – второй сын, тоже мертвый. Эти события совершенно расстроили наши отношения, и по взаимному согласию мы решили пожить раздельно.
– Она уехала в Ирландию, к своей семье, и, полагаю, снова стала встречаться с Уинстэном Кадделлом. Когда поползли слухи, Кэтлин вернулась в Оуклей Корт. Приблизительно через год родился Марк, и я стал счастливым мужем и отцом. Все шло неплохо, пока мне не стало известно о Кадделле. Тебе было всего лишь три года. Мы с твоей матерью сильно поссорились. В то время она была беременна Сарой. Я обвинил ее в любовной связи с Кадделлом. Она яростно отрицала это, но я ей не верил. Я был убежден в том, что она сделала меня рогоносцем, и решил отплатить Уинстэну Кадделлу той же монетой. Я встретился с Морин и рассказал ей о своих подозрениях. Мне удалось сделать ее своей любовницей. Вначале я это делал из чувства мести, но потом влюбился в нее. Я поселил ее в Стансуорте, мы там неделями жили вместе, причем я делал все это на глазах у Кэтлин, умышленно заставляя ее мучиться. Я оставлял на виду страстные письма Морин ко мне, зная, что Кэтлин прочтет их. – Он вздохнул. – Я никогда тебе не рассказывал подробности гибели Морин. Когда я сказал, что не буду разводиться с Кэтлин, она обезумела. Выбежав из дома, она помчалась к утесу. Я побежал за ней, кричал, умоляя вернуться, но она не слушала меня, я попытался схватить ее за руку, но она вырвалась и бросилась с утеса прямо на скалы. Ее тело разбилось так, что ее невозможно было опознать. Я был в смятении. Я потерял Морин, и скандал, связанный с ее гибелью, грозил разрушить мою карьеру. Мне пришла в голову одна идея, которая позволила бы мне избежать негативных политических последствий, но для этого мне нужно было содействие Уинстэна и Кэтлин. Чтобы заставить Уинстэна согласиться с моим планом, я стал угрожать ему, что объявлю его виновником смерти Морин. В конце концов, он и твоя мать приняли мой план, который заключался в том, чтобы объявить, что с утеса упала не Морин, а Кэтлин. Они были похожи друг на друга, а после падения с такой высоты с уверенностью опознать труп Морин было невозможно. Так Кэтлин превратилась в Морин, и наоборот.
– И ты был способен на такое? – не могла поверить Кортни.
– Я был в страшном горе, и у меня не было выбора. Не было выбора и у Уинстэна, так как слово неизвестного ирландского графа ничего бы не значило против слова пятого графа Лоудена. К тому же Уинстэн очень хотел обеспечить Шону безоблачное будущее.
– Таким образом, Морин была похоронена под именем моей матери, а Кэтлин уехала в Америку с Уинстэном Кадделом, – продолжила рассказ Кортни. – Кэтлин изменила свое имя, а Кадделл стал Блейком, на английский манер, так?
– Да, – подтвердил Брэндэн. – И они поженились в Америке. Для Кэтлин это было двоемужество.
С сердечной мукой Кортни восстанавливала в памяти каждый шаг Кэтлин, каждое ее слово, сказанное во время их совместной жизни.
– Она очень любила тебя, – сказал Брэндэн.
– Она бросила нас и уехала с твоим отцом.
– Она не верила, что ей удастся забрать вас от Аскуитов, – пояснил Брэндэн. – Если бы она попыталась это сделать, сколько жизней было бы сломано! Английские законы очень суровы по отношению к женщинам.
– Она никогда не говорила мне, что она моя мать. Почему?
– Она боялась раскрыть правду. Однако она ни на мгновение не забывала о тебе. Клара рассказала мне, что ее последние дни, – продолжал он, стараясь успокоить и приласкать дрожащую от волнения Кортни, – были счастливейшими днями ее жизни.
– Теперь-то я понимаю, что она говорила мне, понимаю все недосказанности. Иногда она смотрела на меня каким-то странным взглядом. – Кортни удалось слегка улыбнуться. – И ты, папа, никогда не говорил мне о матери. Я думала тогда, что причиной были горе и любовь к ней. Я даже представить себе не могла, что настоящей причиной была твоя ненависть к ней.
– Нет, дитя мое. Время притупило чувства. Я боялся разоблачения, боялся потерять то, что выстраивал годами, боялся потерять тебя, Марка, Сару.
Кортни потерла свои виски и лоб.
Глаза Кэтлин всегда были так печальны, в точности как у Сары. – Кортни разрыдалась при этом воспоминании и, когда отец с Брэндэном попытались успокоить ее, оттолкнула их обоих.
– Поэтому я и пытался наладить дружеские отношения с Сарой, – пояснил Брэндэн. – Я собирался рассказать ей всю правду о вашей матери и пригласить Сару к ней. Кэтлин неважно себя чувствовала и жаждала увидеть своих детей хотя бы разок перед смертью. Но Сара… она была такая хрупкая… Что-то важное происходило в ее жизни, поглощавшее ее целиком и отгораживающее от всего другого. Поэтому я решил немного повременить с Сарой и рассказать все Маркусу. Но он был враждебно настроен по отношению ко мне, неправильно истолковав мои отношения с Сарой, и это тоже не получилось. Когда же Сара умерла, то мои откровения были не ко времени. Я попытался разыскать тебя в балете, но ты уже уехала.
В глубокой задумчивости Кортни повернулась и пошла к дому. Двое мужчин шли за ней, два старых недруга, объединенных невольным союзом.
Брэндэн молча наблюдал, как Кортни вынесла в гостевую комнату все его вещи и заперлась у себя. Почти целых два дня она отказывалась с кем-либо говорить. И хотя он изо всех сил пытался воззвать к ее разуму, она не желала говорить ни с ним, ни с отцом. Отец слег. Наконец Брэндэн потерял терпение и решил сломать все барьеры, которые она воздвигла вокруг себя.
– Кортни, хватит! Впусти меня, черт побери! – рычал Брэндэн, пытаясь открыть дверь ее комнаты.
– К черту! – кричала она.
– Прекрасный ответ! – Он попытался выдавить дверь. – Открой сейчас же! Нам необходимо поговорить.
Между Брэндэном и дверью спальни протиснулся Марк.
– Вы столько тут всякого натворили, мистер Блейк, что вам лучше покинуть Оуклей Корт.
– Прочь с моей дороги! Дай мне поговорить с твоей сестрой. Ей это необходимо, хотя она и не понимает этого.
– Он, возможно, прав, Марк, – произнесла невесть откуда взявшаяся Мэрили, оттаскивая его от двери. – Вот уже два дня, как она ничего не ест и ни с кем не говорит.
Замок в двери щелкнул, дверь открылась, и на пороге появилась Кортни. Брэндэну бросилось в глаза затравленное, отсутствующее выражение ее лица. Посмотрев на всех, она отошла к окну и стала смотреть на подернутое дымкой небо. Брэндэну хотелось обнять ее, утешить, уверить, что завтра, послезавтра будет лучше, но он не мог. Раскрылась ужасная правда, оставлявшая мало надежд на будущее.
– Ты должен быть доволен, – заметила она тусклым бесцветным голосом, – ты победил своего врага. Мой отец теперь боится потерять любовь единственной дочери.
– Чушь! Как я могу быть этим доволен?
Она повернулась к нему. На ее лице застыло выражение недоверия.
– А разве не так? У меня такое впечатление, что ты жизнь бы отдал, лишь бы присутствовать при столь важном событии.
– Было время, – согласился Брэндэн, – когда я действительно этого хотел. Но жизнь убедила меня, что меч возмездия обоюдоострый.
– Все время, что я знаю тебя, наполнено страданиями, и причина их – ты.
– Это не так. – Он схватил ее за плечо.
– Покинь Оуклей Корт. Уезжай из Англии.
– Но мой сын…
– Я сама найду моего сына. До сих пор ты ничего не сделал, чтобы найти его. Ты приносишь больше вреда, чем пользы. А уж если Сильвер Нед снова начнет шантажировать тебя, то и подавно.
– А что будет с тобой?
– Уж как-нибудь переживу. Пора бы знать, о моей живучести.
– Но наша любовь…
– Я не буду жить с тобой, Брэндэн. Все кончено. И даже второй ребенок не вернет меня к тебе.
– Не говори так. Ты слишком взволнована. Ты же знаешь, что в ссоре слов не выбирают.
– Я говорю именно то, что хочу сказать. Я устала! Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Мне никто не нужен. Если ты не уйдешь, я сойду с ума. Столько лжи! Столько предательства! Ты потерял власть надо мной. Пожалуйста, уходи! Немедленно!
– Твои нервы сейчас в плохом состоянии. Тебе нужны время и отдых, чтобы привести их в порядок. А я пока уеду из Оуклей Корт. Этой ночью. Я отправлюсь искать сына.
– Ты его не найдешь. Если же ты надеешься, что время изменит к лучшему мое отношение к тебе, то ты ошибаешься. Чем больше я думаю о твоей лживости, тем глубже пропасть между нами. Время – твой враг. – Она повернулась к нему спиной, и Брэндэн понял, что сегодня от нее больше ничего не добиться. Ее сердце для него закрыто.
– Еще не все кончено, Корт! Мы не сможем навсегда отвернуться друг от друга. Любовь возьмет свое.
С этими словами Брэндэн ушел.
Через две недели Кортни поехала в Лондон и остановилась в Мэйфэйр Хаус. Ей хотелось быть подальше от отца, который оставался в Оуклей Корт. Кроме того, в Лондоне был Сильвер Нед, похитивший ее сына.
В целях безопасности Кортни купила четырехствольный пистолет.
Еще через две недели ее навестил Марк и застал ее как раз в то время, когда она собиралась ехать к своему поверенному в делах.
– Ты бы хоть предупредил заранее, что приедешь, – проворчала Кортни, в то время как Мойра прилаживала шляпку на ее голове. – Я бы изменила свои планы. – Ее охватил страх при виде сумрачного выражения на лице Марка. – Что с тобой? Что-нибудь случилось?
– Сядь, Кортни. У меня есть новости для тебя.
– Шон? – У Кортни перехватило дыхание.
– Нет, нет! Мойра, принесли, пожалуйста, хозяйке чая.
Марк снял плащ.
– Сегодня утром мне нанес визит вежливости американский министр, мистер Адамс. Он пришел ко мне, чтобы сообщить одну новость.
– Брэндэн?
– Он мертв, Корт. Он был убит при попытке контрабандного провоза амуниции. Его корабль «Ариель» был взорван.
– Этого не может быть.
– Завтра это будет опубликовано в газетах.
– Нет! Этого не может быть. Мистер Адамс либо лжет, либо располагает неверной информацией. Нет! – Она затрясла головой, словно отгоняя от себя ужасную весть, но все поплыло у нее перед глазами, и Кортни потеряла сознание.
Когда она очнулась, то увидела себя лежащей на кровати и рядом – Мойру, державшую ароматные соли у ее носа.
– Новость, конечно, ужасная, гусенок, – продолжал Марк.
– Она всегда любила мистера Блейка, хотя и не хотела признаваться в этом даже самой себе, – сквозь слезы проговорила Мойра.
– Замолчи, Мойра! Я… Я ненавидела его.
– Да, глупый гусенок, – согласился Марк, – потому-то ты и плачешь. Потому-то ты и гусенок. Всем известно, что ты любила его. – Он обнял ее и похлопал по плечу. – Тебе нужно через это пройти. Я тебе помогу, обещаю. Не сдавайся, крепись. Кроме того, у меня есть и хорошая новость для тебя.
– Сейчас самое время поддержать ее хорошей новостью, сэр, – обрадовалась Мойра.
– Да. Так вот. Мои агенты полагают, что обнаружили, где находится твой сын.
– Святая Матерь Божья, – прошептала Мойра.
– Где? – срывающимся голосом спросила Кортни.
– В приюте для сирот Сент-Джордже, рядом с Мэйдстоун.
– Мэйдстоун? – удивилась Мойра. – Так это же рядом с Оуклей Корт?
– Ну как, ты пришла в себя? – обратился Марк к Кортни. – Может быть, послать за Крисом?
– Нет! – Она встала. – Мойра, подай, пожалуйста, мою шляпу и накидку. Мы едем в Сент-Джордж немедленно.
Маркус кивнул.
– Я ожидал, что ты так и поступишь. Моя карета у крыльца.
Сент-Джордж был построен в конце восемнадцатого столетия и располагался на краю деревни неподалеку от Оуклей Корт. Когда они подъехали к парадной двери, Кортни произнесла про себя молитву.
Директриса по имени миссис Хобсон была пожилой, приятного вида дамой, с бледным, слегка одутловатым лицом. Когда Марк рассказал ей о причине визита, она сочувственно похлопала Кортни по руке.
– Пройдемте со мной, миссис Блейк, дети как раз кушают.
Пока они шли в столовую, Кортни опасалась, что у нее не выдержит сердце. Она смотрела, как миссис Хобсон подошла к маленькому мальчику, сидевшему на стуле, подвернув под себя ногу, и поклевывавшему стоявшую перед ним еду. Она сказала ему что-то, мальчик повернулся и посмотрел на Кортни, Марка и Мойру.
Сердце Кортни вырывалось из груди. Он ведь был совсем маленьким, когда его украли, но она не могла забыть его глаза, глаза его отца.
– Боже, вылитый портрет кэптна, это точно, – сказала Мойра, когда Кортни бросилась к сыну.
Вот брэндовская ямочка на детском подбородке, вот челочка спереди, в точности как у его отца. И эти янтарные глаза с серебряными искорками, с нескрываемым интересом глядящие на пришельцев. Нет никаких сомнений.
– Ну, что вы думаете? – спросила миссис Хобсон.
В ответ Кортни схватила ребенка и так прижала его к себе, что слова были излишни. Мальчик нахмурил бровки, как бы удивляясь, что же он такое наделал, что привлек к себе столько внимания.
Глаза Марка затуманились, когда он долго с благодарностью тряс руку миссис Хобсон.
– Как давно он здесь? – спросила Кортни.
– Три месяца.
– А кто принес ребенка?
Миссис Хобсон принесла из кабинета книгу записей.
– Мать записана как Диана Беркфорд, покойная.
– Диана? – в один голос воскликнули Кортни и Марк.
– Да. Но принес его отец.
– Отец?
– Да. Он не назвался, но оставил довольно толстый кошелек. Мужчина довольно впечатляющей внешности. – Она налила стакан воды и протянула его Кортни. – Красивый, статный джентльмен, кудрявый с золотистыми волосами и пронзительными голубыми глазами… – Сердце Кортни екнуло. – Чисто выбритый, но с усами и длинными баками…
– Бакенбарды… – проговорила с отрешенным видом Кортни.
– Да. Он был безупречно одет, выглядел вполне респектабельно, но я уловила в его речи легкий акцент.
Кортни опустилась на ближайший стул и попыталась взять себя в руки.
– Что такое, гусенок? Ты знаешь этого человека?
– Да. И теперь все встает на свои места. Это он, и никто другой. Джеми Мак-Дугал.
– Мак-Дугал, Мак-Дугал… Не конюх ли это?
– Да. Я думаю, что Мак-Дугал и Сильвер Нед – одно и то же лицо.
Марк немного подумал, а затем, разразился громким хохотом.
– Сильвер Нед? Подумать только? Этот неотесанный мужлан, чистивший наших лошадей, и есть самый отъявленный преступник в Лондоне?
– Да, и это все объясняет. Он использовал поездки в Лондон и другие места в своих преступных целях. А еще важнее то, что он зол на меня. Поэтому он с таким наслаждением истязал меня после похищения.
– Трудно поверить! Поистине, невероятная история!
По дороге в карете Кортни рассказала Марку обо всем.
– Мак-Дугал пытался изнасиловать меня в ту ночь, когда я сбежала из Оуклей Корт, чтобы отправиться в Америку. Брэндэн спас меня, чуть не убив Мак-Дугала. Мак-Дугал и Диана – любовники. Это он, он, я уверена. Это Сильвер Нед.
– Ну, теперь мы можем сообщить об этом властям.
– К чертям власти! – с холодной яростью ответила она. – Я разыщу его и убью собственными руками.
– Брось, гусенок. Предоставь властям заняться этим делом. У тебя есть сын, будущее. Поехали домой, и попытайся наладить свою жизнь. Этот жуткий кошмар кончился.
– Пока жив Сильвер Нед, у меня нет будущего. – Она поцеловала сына в его темную головку. – Сильвер Нед украл бесценные месяцы нашей жизни. Человек, способный на такое…
– Слушай, мне только что пришла в голову одна мысль, – задумчиво сказал Марк. – Мак-Дугал ведь хорошо знает Оуклей Корт. Не мог ли он пробраться в дом и убить Армана?
– Сильвер Нед способен на все.
– У меня дела в Манчестере. Я должен уехать, но мне не хотелось бы оставлять тебя в одиночестве. Как насчет Мэрили? Я мог бы подвезти вас в Лондон.
– Я проведу ночь в Оуклей Корт и поеду в Лондон завтра утром, но без Мэрили.
– А вдруг что-нибудь случится…
– Ничего не случится, Марк.
– У меня к вам много вопросов, – сказала Кортни, встретив в холле Мэрили, и повела ее в библиотеку, – вы должны на них ответить.
– Не имею понятия, о чем вы говорите. Позвольте мне выйти.
Не говоря ни слова Кортни заперла дверь.
– Вы всего-навсего не кто иная, как проститутка из Чарлстона, которая вышла замуж за моего брата ради денег и титулов, грубая, коварная, подлая. Как мог Брэндэн всерьез думать о браке с вами? И еще удивительнее, что мой брат не разглядел вашу отвратительную сущность за эти месяцы!
– Вы затеваете опасную игру, Кортни.
– Неужели? Наверное, вы намекаете на вашего друга Сильвера Неда? – Кортни увидела, как что-то мелькнуло в глазах Мэрили. – Да, да, понимаю. Так вот, мне известно все о вас и о Сильвере Неде.
– Казалось, весь облик Мэрили источал яд и злобу.
– И что же вам известно?
– Я знаю, что вы вместе с Сильвером Недом и Арманом организовали заговор против меня.
– Я охотно признаю, что поощряла их действия против вас и Брэндэна. Вы оба заслужили кару.
– Вы ползучей змеей втерлись в доверие к Марку, чтобы навредить мне. Вы никогда не любили Марка. Вы делали все что могли, чтобы унизить его, причем делали это так, чтобы я обо всем знала.
Мэрили саркастически рассмеялась.
– Вы полагаете, что вам многое известно, не правда ли?
– Почему вы творили столько зла и зачем вы втянули в это Армана?
– Наоборот, Арман втянул меня. Все было очень просто. Арман продал Сильверу Неду фальшивые ценные бумаги, выпущенные Конфедерацией, не зная, что они фальшивые. В покупку фальшивых бумаг он вложил собственные деньги и оказался банкротом.
Сильвер Нед был вне себя, узнав, что бумаги фальшивые, и заставил нас стать его сообщниками, чтобы мы смогли погасить долг.
– Армана убили вы?
– Сильвер Нед не любит предательства.
– Я знаю, кто он.
Мэрили недоверчиво подняла тонкие изогнутые брови.
– Вы знаете?
– Да, но я не настолько глупа, чтобы говорить больше того, что я сказала, чтобы не плодить новых жертв.
– Вы глупы, Кортни! На вашем месте я бы взяла ребенка и как можно быстрее смылась из Оуклей Корт. Кроме смерти, вас здесь ничего не ждет. Сильвер Нед – ваш враг, и он не успокоится, пока не увидит вас мертвой.
Кортни покачала головой.
– Жаль Марка. Он и не подозревает, насколько вы отвратительны. А он любит вас, мечтает о детях. Он даже и не подозревает, что вы в стане его врагов.
– Да! Я люблю Неда. И я предана ему. Вы можете рассказать об этом Марку. Все равно он вам не поверит.
– Может быть, и нет. Зато как легко вам будет демонстрировать «любовь и преданность», когда вы вместе с Сильвером Недом будете стоять рядом на эшафоте!
– Ну что, мы все забрали, миледи? Мы не собираемся приехать в Лондон, чтобы там вы мне говорили, будто я что-то забыла, а? – Так приговаривала Мойра, передавая Шона на руки его матери, сидевшей в экипаже.
– С годами у тебя развивается привычка ворчать, Мойра.
– Гм! Ну ладно, – сказала Мойра, садясь в карету, – я просто не знаю, как обращаться с детьми, миледи. Честно, моя ма имела их несколько, поэтому я уходила из дома подальше от этих кутят. Вы собирались иметь няню, а?
– Я начну поиски, как только мы прибудем в Лондон, – заверила Мойру Кортни. – А пока, я думаю, мы управимся вдвоем с нашим малышом. – Кортни крепко обняла сына.
Пока карета бодро катилась к Лондону, Шон спал, а она упивалась счастьем снова держать его на руках. Частичка Брэндэна осталась с ней, и это хорошо.
Теперь она поняла, что такое месть. Жажда мести погнала ее через океан на поиски Брэндэна. Это жажда мести заставила Джеми Мак-Дугала назваться Сильвером Недом и похитить ребенка, погубить ее и Брэндэна.
Она клялась себе, что теперь и близко не подпустит Сильвера Неда к своему сыну. Он может появиться снова, но она будет защищать и себя, и сына. Она поняла теперь весь смысл этой кошмарной игры. Сильвер Нед не успокоится до тех пор, пока не отплатит Кортни за унижение на морском берегу несколько лет назад. Брэндэну он отомстил. Но до нее ему не дотянуться.
Устраиваясь в течение следующей недели в Мэйфэйр Хаус, Кортни постоянно думала о Брэндэне, и пустота поселялась в ее сердце. Если бы не Шон, ей было бы невмоготу просыпаться по утрам. Брэндэн всегда был очень самоуверен и дерзок. Иногда он бывал даже бессердечным и бесчувственным. И, тем не менее, каждый раз, когда она вспоминала, что никогда больше его не увидит, печаль камнем давила на сердце.
Если бы она не выгнала его, он был бы жив.
Когда она обосновалась в Мэйфэйр Хаус, пришло письмо от доктора Картрайта, в котором он сообщал, что намерен приехать на несколько дней. Ему необходимо было кое-что обсудить с ней, и он просил пригласить по этому случаю Марка. Кортни телеграфировала брату, тот ответил, что заедет в Лондон на обратном пути из Манчестера.
Вечером, накануне прибытия доктора Картрайта, Кортни– читала Шону сказку. В этот вечер Шон впервые назвал ее «мама». Она рано отправилась спать, но сон все не шел. Около часа она беспокойно ворочалась в постели, затем, спустилась в библиотеку, чтобы поискать на полках томик поэзии Теннисона.
Когда она возвратилась в свою спальню, ей показалось, что она слышит какие-то звуки из комнаты ее отца, расположенной напротив ее комнаты. Тоненький луч света пробивался сквозь щель под дверью. Кортни прижалась щекой к двери и прислушалась. В комнате кто-то был.
Кортни вернулась на цыпочках в свою спальню, вздрагивая при малейшем шорохе или скрипе половиц. Она достала свой пистолет и, держа его в руке, дернула звонок для вызова прислуги. Она немного подождала, но никто не пришел. Тогда, глубоко вздохнув, она пересекла коридор и открыла дверь в комнату отца, держа в руке пистолет. Свет горел, но комната была пуста.
Кортни сделала шаг назад в коридор и тут вдруг почувствовала, что позади нее кто-то есть.
20
– Гусенок, ты что, с ума сошла? – спросил Марк, – отклоняя в сторону пистолет. – Ты же могла убить меня.
– Марк! – выдохнула Кортни. – Что же ты не сказал мне, что ты здесь?
– Да было уже поздно, и дверь в твою комнату была закрыта. Я решил, что ты спишь. Ты как-то странно ведешь себя в последнее время! Ты получила мою телеграмму?
– Я думала, что ты приедешь завтра.
– Да я рано выехал, – он расстегнул сюртук и снял его, – дай-ка мне взглянуть на эту штуку. – Она отдала ему пистолет. – И что же ты собираешься с ним делать?
– Сильвер Нед не успокоится, пока не убьет меня, – ответила она. Лицо Марка приняло скептическое выражение. – Это вполне серьезно. Что мы можем поделать? Власти не смогли разыскать его.
– Тебе нельзя оставаться здесь одной. Ты нуждаешься в защите. Поэтому сюда и приезжает доктор Картрайт. Тебе следовало бы оставаться в Оуклей Корт с отцом.
– Там не менее опасно, чем здесь. Я убеждена, что Армана убил Сильвер Нед. Он же Мак-Дугал. Он жил в Оуклей Корт и знает дом.
– Смерть Армана была несчастным случаем.
– Арман много знал и был несдержан на язык. Сильвер Нед узнал о его болтливости и заставил навсегда замолчать.
– Все это домыслы. Никаких доказательств…
– Это было доказано. – Она отвернулась, но после недолгих колебаний повернулась к нему. – Мэрили подтвердила мои предположения.
– Мэрили?! Моя Мэрили? Слушай, гусенок, ты действительно не в себе…
– Она была их сообщница. Она сама сказала мне это, Марк!
– Это неумно, Корт.
– Но я на самом деле говорю совершенно серьезно.
– Послушай! Просто невозможно, чтобы моя Мэрили была втянута в эти дела. Если она что-то такое и сказала, то это было не более, чем шутка. Всем известно, а уж Мэрили и подавно, что ты относишься к ней крайне неприязненно.
– Марк, ну пожалуйста. Выслушай меня. Я должна так много тебе сказать.
– Послушай, гусенок, давай отложим это до завтра? Двенадцать часов я был в дороге и совершенно выдохся. У нас обоих взвинчены нервы. Давай сейчас ничего не говорить, чтобы потом не сожалеть о сказанном. – Он взъерошил ее волосы. – Я здесь, и ты в безопасности.
– Но у Мэрили любовь с Сильвером Недом, а ты – глупец! Ты, кажется, вообще ничего не понимаешь. И тебе тоже грозит опасность.
– Лю… лю… любовь? – начал он, сильно заикаясь. М… М… Мэрили любит меня.
Боже мой! Что она наделала? Он не заикался вот уже несколько месяцев. Марк прав. Надо все отложить до утра. Им обоим надо как следует выспаться. Если сейчас углубиться в обсуждение всех дел, то им не удастся сомкнуть глаз всю ночь.
– Э… ты прав, пожалуй. Я тоже страшно устала и, возможно, делаю несколько поспешные выводы. Давай все это обсудим при свете дня. – Она поцеловала его в щеку. – Прости. Я не собиралась тебя волновать.
Кортни вернулась в свою спальню, расстроенная тем, что разволновала Марка, и он снова начал заикаться. В то же время ее успокаивало то, что он в доме и, следовательно, она в безопасности. Когда она сняла халат и стала вешать его, неожиданно ее внимание привлек один предмет на туалетном столике.
Брошка-камея? Рассмотрев ее, ока установила, что это та самая брошка, которую подарил ей Брэндэн и которую сорвал с ее шеи Сильвер Нед.
Она вылетела из комнаты и без стука ворвалась в комнату Марка.
– Это лежало на моем туалетном столике. Значит, Сильвер Нед был здесь этим вечером, возможно, в то время, когда я была в библиотеке. Эту камею он украл у меня раньше.
– Ты уверена, что это не брошка Мэрили? Мне припоминается, что у нее было что-то похожее на это украшение, и когда она останавливалась в этом доме, то спала в той комнате. Может быть, она и забыла ее здесь.
– Нет. Это та самая, моя. Посмотри, на обратной стороне – гравировка. – Она показала выгравированную надпись.
Марк пошел с Кортни в ее спальню.
– Здесь только одна дверь. Запри ее как следует. Я обойду дом и все проверю. Если он и был здесь, то сейчас, по-видимому, его уже нет.
– Я хочу пойти с тобой.
– Хорошо. Бери свой пугач и пошли.
Они обошли весь дом и убедились, что Сильвера Неда нигде нет. Кортни вернулась в свою спальню и заперлась.
Сон не шел. Каким еще путем эта брошка могла попасть в ее спальню, если Сильвер Нед не оставил ее там? Возможно только одно. Марк припоминал, что видел у Мэрили похожую брошь. Вполне возможно, что эту брошь подарил ей Сильвер Нед. Можно сказать об этом Марку, но он все равно не поверит. Во всем, что касалось Мэрили, он был безнадежно близорук. Конечно, он поразмыслит над тем, что она ему сказала. Но без конца тыкать его носом в дерьмо не следует.
Кортни задула свечу, но оставила в занавесках щель, чтобы лунный свет освещал комнату. Долго проворочавшись с боку на бок, она, наконец, уснула, и на нее навалились страшные кошмары. Ей снилась Сара в саду Стансуорта с Сильвером Недом. Он пытался овладеть Сарой, но, когда увидел, что за ним наблюдает Кортни, кинулся за ней. Кортни побежала, но каждый шаг ей давался все труднее и труднее. Она соскользнула в какую-то высокую траву, и сразу рядом оказался он, сшиб с ног, набросился на нее и устремился книзу… книзу…
Кортни подскочила в постели, намокшая от пота рубашка прилипла к телу. Сара! Сара и Сильвер Нед? Сара и Джеми Мак-Дугал? Неужели Мак-Дугал был любовником Сары?
Потянувшись к свече, она вдруг осознала, что ничего не видит, так как в комнате было совершенно темно. А как же… ведь занавески…
У нее перехватило дыхание. Она оставила занавески слегка раздвинутыми, а теперь они оказались задернутыми. Она хотела было позвать кого-нибудь, но, как только раскрыла рот, ощутила на шее прикосновение холодного металла.
– А, проклятая, ведьма. Вот мы и встретились – в последний раз. – Он торжествующе захихикал.
Этот голос она узнала бы где угодно.
– Сильвер Нед?! Ты что, собираешься перерезать мне глотку?
– Без малейших колебаний, если поднимешь шум. – С этими словами он опрокинул ее на спину, в подушки.
– Что ты собираешься со мной делать?
– То же, что с твоей сестрой.
– Думаешь, я тебе позволю?
– А куда ты денешься?
– Почему я должна сдаваться? Ты же все равно убьешь меня.
– Не дури, девка! Лови каждый момент оставшейся тебе жизни. Может, я еще и передумаю убивать тебя.
Срывая с нее одежды, он отложил нож, и она, решив воспользоваться представившейся возможностью, попыталась сбросить его с себя и дотянуться до ящика, где лежал пистолет. Он перехватил ее руку, заломил за спину, да так, что чуть было не сломал.
– Я не так глуп, как ты думаешь, – прорычал он.
– Хочешь сделку?
– Сделку? А что ты ставишь на кон?
– Себя. Если ты ответишь на некоторые мои вопросы, я перестану сопротивляться.
– Ну и дура же ты! Мне даже нравится, когда ты сопротивляешься.
– Но все же будет лучше, если я отдамся тебе по доброй воле.
– Совсем как твоя сестра Сара! Она быстро перестала сопротивляться. – Он немного поразмыслил. – Ну ладно, давай спрашивай. Если я не захочу отвечать, то не буду. Думаю, что ты имеешь право услышать кое-что.
– Почему ты хочешь убить меня? Мне понятно, что ты рассержен тем, что произошло той ночью на берегу, но не до такой же степени…
– Ты не знаешь ничего. Знаешь ли ты, что я должен изгнать из тебя злых духов, как из дочери дьявола?
– А Сара? Из нее ты тоже изгонял злых духов?
– Я любил Сару. Тебе не следует произносить ее имя. Она была само совершенство, ласковая и любящая. И она была невинной. Она была единственным человеком на земле, которого я когда-нибудь любил.
– И ты соблазнил ее?
– Не совсем так. Она не захотела отдаться мне добровольно, хотя я всячески пытался уговорить ее. Она не поддавалась, и я взял ее силой.
– И потерял.
– Она была очень сердечной и доброй. У нее не было такого сильного характера, как у тебя, да это и хорошо. Она покорила мое сердце. А потом, когда вернулась ты, я сгорал по тебе. Мне следовало бы быть порасторопнее в моем «Покое для Посвящения».
– А что с Дианой?
– Она помогла мне похитить твоего сына. Она умерла, бедная глупышка, умерла во время родов.
– Зачем ты похищал моего сына?
– Чтобы причинить боль ему – Брэндэну Блейку. Этот человек был проклятием моей жизни. Он пытался отнять у меня Сару, отнял тебя. Я же отнял у него самое главное его сокровище. – Он погладил ее руку. – Я устал от болтовни.
– Зачем ты впутал в свои дела Мэрили? Зачем навредил Марку? Он же тебе ничего плохого не сделал. – Ей показалось, что что-то дрогнуло в его душе. – Она любит тебя, – продолжала Кортни. – Уходи и забирай ее с собой. У тебя ведь достаточно денег, чтобы прожить безбедно.
– Уж не думаешь ли ты, что это все из-за денег? Да мне плевать на деньги.
– Если не деньги, то что? – Она немного подумала. – Твоя распущенность не знает границ, – заключила она.
– Я бы предпочел слово «аморальность», потому, что у меня все-таки есть мораль, только она необычная. Мне скорее вообще не хватает морали.
– Распущенность! Аморальность! Какая разница! Ты убиваешь людей. Ты богатеешь за счет грабежа. Ты работорговец и контрабандист оружием. Что еще ты делаешь?
– Все что угодно, что приносит доход.
– Теперь понятно, почему Мэрили цепляется за тебя.
– Да. Она прелесть и заслуживает всяческих похвал. Но если бы не вы с Брэндэном Блейком, то я никогда бы не узнал всех ее способностей.
Кортни начала извиваться под ним, взбрыкивая, как необъезженная кобыла, и он уронил нож. Долго потом Кортни вспоминала эти короткие мгновения, в течение которых решилась ее судьба. Много недель подряд эти жуткие минуты снились ей в ночных кошмарах.
Когда Сильвер Нед начал шарить руками, ища нож, Кортни почувствовала его у себя под рукой. Она навалилась на нож всем телом, чтобы укрыть его от Сильвера Неда. Нож оцарапал ее, от боли у нее брызнули слезы, но она не сдвинулась с места. Когда он попытался овладеть ею, она коленями угодила ему в пах, и он взвыл от боли.
Воспользовавшись минутным замешательством, она оттолкнула его и кинулась к туалетному столику. Он схватил было ее за ногу и попытался затащить обратно в постель, но второй ногой она ударила его и вырвалась. Открыв ящик, Кортни достала пистолет и метнулась к занавескам. Раздернув их, она запустила в комнату серебристый свет луны.
Он спрыгнул с кровати, загоняя ее в угол, как охотник дичь, и стал подкрадываться к ней. Она услышала громкий, пронзительный вопль и не сразу догадалась, что это ее собственный голос.
Из ее левой руки сочилась кровь. Опираясь на здоровую руку, она стала пробираться по стене к двери и сквозь облако боли, затуманившей ее взор, увидела, что он пытается снова напасть на нее. От ужаса ее дыхание стало быстрым и прерывистым.
Это было как сон, как горячечный бред, этого не могло быть на самом деле. Она подняла пистолет с намерением выстрелить, увидела его совсем близко и замерла, как в параличе.
– Ну, давай! Стреляй, если можешь.
Она прошептала какие-то неразборчивые слова и медленно покачала головой. Откуда-то слышались голоса, кто-то пытался выбить дверь в спальню.
Свет луны упал на его лицо. Первое, что она увидела, его волосы. Они были не пепельные, как она ожидала, а с золотистым отливом. Она подняла пистолет, когда он вперил в нее свой взгляд, полный злобы и ненависти, и вместе с тем нерешительный. Он потянулся к ней, и Кортни обнаружила, что не способна нажать спусковой крючок. Она стояла неподвижно, ко всему безразличная, желая смерти – избавительницы от этого ужаса, от этой боли. Он убьет ее. Она это знала. Она видела смерть в его дьявольской полуухмылке, слышала ее в его мерзком хихиканье. Он был воплощением зла. Ей стало безразлично, она хотела только одного – умереть, лишь бы прекратить этот кошмар и не видеть этого дьявольского взгляда.
И она закрыла глаза, прощаясь с жизнью. В этот момент раздался грохот и прозвучал выстрел. Ее тело дернулось, она упала. Она подумала – вот она, смерть – погружение в пустоту, в ничто.
Она приветствовала смерть, потому что знала, что в небытии ей никогда больше не увидеть этих глаз – развратных, продажных, злобных глаз – глаз ее брата.
Кортни медленно приходила в себя. Дрожь, боль в руке говорили о том, что все это происходит на самом деле.
Она поискала на ощупь рану, осознала, что она жива и что, кроме пореза от ножа, никаких других повреждений на теле нет. Она попыталась приподняться, но содрогнулась от боли, пронзившей все ее тело.
– Не двигайся, Корт. Пожалуйста!
Брэндэн. Она узнала его голос. Открыть глаза оказалось невыносимо трудно.
– Они дали мне наркотики? – хрипло прошептала она.
– Доктор Картрайт счел это необходимым. У тебя есть серьезные повреждения, но доктор говорит, что через несколько дней ты будешь как новенькая.
Да. Она вспомнила звук выстрела и… Марка.
– Куда он попал? – спросила она слабым голосом.
Брэндэн взял ее за руку.
– Никуда, дорогая. Это я пристрелил его. Он умер от потери крови.
– Но Марк не может быть мертв. Это ты мертв, – с запинкой проговорила она.
– Похоже, что наркотики немного помутили твой разум. Извини, но я должен был распустить слух о своей смерти, другого выхода не было. Я знал, что, пока я жив, Сильвер Нед будет по-прежнему шантажировать меня. Если же все будут считать меня мертвым, он отступится от меня и освободит нашего сына. Так оно и произошло.
– Где ты был все это время?
– Я всегда был неподалеку от тебя, где бы ты ни находилась. – Он взял ее на руки, осторожно, чтобы не задеть рану на руке, и она уютно свернулась клубочком в его объятиях. – Я прятался здесь, в доме.
– Я… я ничего не понимаю, – растерянно сказала она. – По правде говоря, Марк и я не были особенно близки в последние годы. Я была в отъезде – с балетом. Но я любила его, любила как своего брата, Брэндэн. Даже узнав, что он изнасиловал Сару, я не могла поднять на него руку. – Ее тело сотряслось от рыданий. Она вспомнила, как удивлялась странному поведению Сары, когда та запирала двери в свою спальню. Ей стало не по себе, когда она вспомнила, как плакал Марк при известии о смерти Сары и как ругал самого себя. Она и не догадывалась, насколько справедливы были его упреки в свой адрес.
Бедная Сара! Она, по-видимому, хотела рассказать все Кортни, но не посмела приехать в театр, зная, что там будет Марк. А потом, когда пришло письмо от Сары, он находился в уборной Кортни, и содержание письма стало ему известно. Тогда он поспешил опередить Кортни с приездом в Оуклей Корт. Там он предостерег Сару, чтобы она ничего не рассказывала о его чудовищном преступлении. После этого разговора с Марком Сара решила, что у нее нет другого выхода, кроме самоубийства.
– Он был очень хитер, – продолжал Брэндэн. – Когда Сара умерла, он использовал ее смерть как средство отомстить мне. Он внушил тебе, что я был любовником Сары и погубил ее. Он натравил тебя на меня, как фокстерьера на лису. Он все подстроил, вплоть до нашей встречи на берегу.
– Что ты имеешь в виду?
– Он догадывался, что ты постараешься сбежать из Оуклей Корт в тот самый вечер и отправишься искать меня. Он сделал так, чтобы единственная карета, работающая по найму, в этот вечер отсутствовала. Он знал также, что кучер отца, Чивер, не повезет тебя. Оставался только Мак-Дугал, работавший на Сильвера Неда. Мак-Дугал получил приказ доставить тебя на берег, где, как Сильверу Неду было известно, я загружал оружие в ту самую ночь. Мак-Дугал слегка опоздал, и мы с тобой чуть-чуть не разминулись.
– Когда я стала танцовщицей, я даже и не предполагала, что столько лет буду танцевать под музыку Марка, – заметила Кортни, глубоко вздыхая. – Но почему? Почему он так поступал? Что с ним случилось? Как он мог быть таким… разным?
– Явления, подобные этому, бывает трудно объяснить. Мне кое-что известно из предыстории этих событий, чего ты не знаешь, – начал Брэндэн. – Он знал о твоей матери. В тот день, когда Морин бросилась с утеса, он был там, все видел и слышал. Я видел, как он прятался. Я никому об этом не рассказывал.
– Выходит, мой отец и не подозревал, что Марк все знает?
Брэндэн покачал головой.
Кортни вспомнила, как в день предполагаемой смерти их матери они втроем – она, Марк и Сара – сидели, тесно прижавшись друг к другу, и ждали. Марк знал правду все это время.
– Как, должно быть, тяжело для маленького мальчика носить в себе такую страшную тайну на протяжении многих лет. Он никогда об этом не рассказывал.
Брэндэн кивнул.
– Есть еще кое-что. Он слышал, как лорд Гарретт как-то в порыве гнева сказал, что Марк, вероятно, внебрачный сын моего отца. Мой отец отрицал это, но Марк не хотел слушать никаких объяснений. После этого случая он возненавидел твоего отца.
– Я припоминаю, что Марк всегда очень болезненно воспринимал критику со стороны отца.
– Он вел иную жизнь, Корт, жизнь, которой нам не понять. С одной стороны, это был респектабельный порядочный бизнесмен, а с другой… – Брэндэн замолчал, но и так было ясно, что он имеет в виду.
– Какой печальный конец для такой раздвоенной души, – прошептала Кортни. – Сара всегда доверяла ему, восхищалась им, а он воспользовался этими благородными чувствами в своих грязных целях. Бедный отец. Он знает?
– Мы не говорили лорду Гарретту. Доктор Картрайт считает, что это преждевременно. Лорду надо окрепнуть. Я подозреваю, что он знал правду. Когда он давал показания в связи со смертью Армана, то, возможно, спасал не меня, а Марка.
Подумав, Кортни решила, что Брэндэн, пожалуй, прав.
– А что с Мэрили?
– Я подозреваю, что она все знала. Она исчезла, прихватив, не сомневаюсь, изрядную сумму денег Марка.
– Меня это не удивляет. – Кортни опять уютно устроилась на руках своего мужа. – Марк что-нибудь сказал перед смертью?
– Он попеременно то впадал в забытье, то приходил в сознание. Я уже пересказал тебе то, что он говорил, а напоследок он обратился к Саре.
– Сара, иди ко мне, дорогая, тебе будет хорошо.
Глаза Кортни наполнились слезами.
– Не могу, не могу поверить. – В груди была невыносимая боль. – Я не могла его убить, Брэндэн. В тот момент у меня не хватило сил нажать на спусковой крючок. – Она сжала виски руками. – Как же он, должно быть, ненавидел меня.
– Вовсе нет. Он очень тебя любил, однако боялся тебя, твоего характера. Он был просто сумасшедшим.
– Сэр Вальтер Скотт однажды сказал: «Какую же замысловатую паутину мы плетем, когда впервые пытаемся обмануть!»
– Ну ладно, – сказал Брэндэн, – теперь все это позади. Мы начнем новую жизнь – ты, я и Шон.
– А мы сможем? – спросила она, широко раскрыв глаза. – Есть у нас надежда на будущее? Хватит у нас душевных сил забыть кошмары прошлого?
– Мы никогда не должны забывать слова Кэтлин. Доверие и уважение, Корт. Пока у нас в семье будет доверие и уважение, мы способны преодолеть все что угодно.
– Да, – согласилась она. – Так оно и есть.
Примечания
1
Фений – член тайного общества, боровшегося за независимость Ирландии (прим. перев.).
(обратно)2
Пожалуйста (фр.).
(обратно)3
Эмили Бронте – одна из сестер Бронте, английская писательница XIX века (прим. ред.).
(обратно)4
Выходец из бывшей французской колонии на юго-востоке Канады. (Прим. перев.).
(обратно)
Комментарии к книге «Сегодня и всегда», Кэрил Уилсон
Всего 0 комментариев