«Невесты и куртизанки»

Шейла Бишоп Невесты и куртизанки

Глава 1

Почти во всех домах, окружающих Линкольнс-Инн-Филдс, проживали адвокаты. Артур Рид со своей женой Лавинией, четырьмя детьми и незамужней сестрой Лавинии Каролиной Прайор жил на восточной стороне площади. В темных комнатах цокольного этажа, заставленных массивными шкафами с книгами по праву, усердно трудились клерки. Когда после работы клерки уходили домой, мистер Рид нередко наведывался в эти комнаты, просматривал сделанную за день работу и обдумывал свои планы. Артур Рид был серьезным человеком, и работа доставляла ему радость.

Он был примерным супругом и, как только с лестницы доносился звон подноса с чайными чашками, всегда поднимался в гостиную, чтобы составить компанию жене и свояченице.

Чаепитие происходило в продолговатой комнате с высоким потолком, обставленной по вкусу жены, который, безусловно, делал ему честь. Что он в сотый раз и отметил июньским вечером 1816 года, быстро входя в гостиную с улыбкой на обычно серьезном лице. У него были хорошие новости, восхитительный сюрприз, который адвокат приберегал до этого момента.

Лавиния сидела за чайным столиком. Красивая двадцатидевятилетняя женщина, стройная и грациозная, с белой шеей и плечами, классическим профилем и копной светлых волос, как кто-то когда-то сказал, лунного света, с фиалковыми глазами, она выглядела намного моложе своих лет.

Каролина Прайор, довольно миловидная молодая особа, не шла ни в какое сравнение с сестрой: каштановые волосы, смуглая кожа, крупноватый нос. Но она была умна, смешлива (что иногда озадачивало ее родственников) и обладала великолепной фигурой. Стоя у высокого окна, Каролина смотрела на сквер, которому тенистые полутона сумерек придавали таинственный вид.

Артура удивило, что окна не занавешены.

– Почему Боултер не задернула занавески? – спросил он.

– Я велела ей не трогать их, – ответила жена. – Очень уж хорош закат!

– Девочка моя дорогая, но ведь в окна видно все, что делается в комнате!

– Ну и что? Мы же не делаем ничего предосудительного.

– Надеюсь. Но хватит об этом. – Артур вовремя остановился, сообразив, что препирательства с женой могут омрачить радость от приготовленного сюрприза. Поэтому он ловко сменил тему. – Я уверен, для того чтобы любоваться закатом, есть места и получше, чем Линкольнс-Инн! Мне только жаль, что в этом году ты не сможешь, как обычно, посетить Бэкингемшир, но моя матушка вполне в состоянии принять детей у себя в Холдсворте…

– Да, Артур, я знаю. Это не обсуждается.

– Однако у меня другие планы. Как ты относишься к двухмесячному отдыху у моря?

– Ты имеешь в виду Рамсгит? Или Уортинг?

– Нет, дети еще слишком малы для курортов. Это не для них. В детстве ты проводила каникулы на берегу моря, и я знаю, какие счастливые воспоминания у тебя сохранились о ферме в Мартленде! Короче, я списался с миссис Даффет, и ты поедешь туда на следующей неделе!

Сюрприз был преподнесен! Совершенно ошеломленная, Лавиния уставилась на мужа.

– Ты договорился, чтобы я поехала в Клив?

– Ты, Каролина, дети… ну, и, разумеется, няня! Это будет долгое, дорогое путешествие, но я знаю, какое удовольствие оно тебе доставит! Ты же рада, не так ли, дорогая? – спросил он с несвойственным ему сомнением.

– О да, Артур… конечно! Как… как мудро с твоей стороны придумать такой великолепный план!

Рид тотчас же убедился, что жена, как и положено, благодарна ему. К счастью, он не заметил поднятых бровей и ироничного выражения лица Каролины. Это его огорчило бы.

Каролина десять лет жила у Ридов; она уже успела привыкнуть к их причудам и знала, когда можно тактично вмешаться в разговор, а когда следует держать рот на замке. Она подошла к столу и осведомилась, как Артуру удалось обо всем договориться, если сам он никогда не был в Кливе.

– Я написал старому другу вашей матушки, миссис Харпер, и спросил ее, по-прежнему ли ферма в Мартленде принадлежит старым хозяевам. Получив утвердительный ответ, я без колебаний обратился к ним. Миссис Даффет заверила меня, что вам будут предоставлены те же комнаты, что и прежде, и она наймет для вас дополнительный штат прислуги. Уверен, вам будет очень удобно, и я собираюсь присоединиться к вам, как только закончу дела.

И Рид продолжил расписывать прелести предстоящего отдыха, не замечая, что большая часть вопросов и замечаний исходила от Каролины; Лавиния почти не принимала участия в этом разговоре.

Каролина прекрасно понимала, что творится на душе у сестры. Позже, удалившись к себе в спальню, она была уверена, что вскоре Лавиния прибежит к ней. И действительно, не успела Каролина снять платье, как в комнату, задыхаясь, влетела сестра.

– Каро, ты должна мне помочь! Что делать?

– Чтобы избавить тебя от необходимости ехать в Клив? Тебе придется сказать Артуру, как неприятна тебе эта перспектива; другого пути я не вижу.

– Ты же знаешь, что я не могу этого сделать!

– Почему? Он же наверняка поймет, что эти места вызовет у тебя болезненные воспоминания, если вспомнит, что мы были там, когда папа лишился всех своих денег.

– Думаю, Артур забыл об этом, а напоминать я не могу, ведь он так старался! Ты же знаешь, как мой муж огорчается, когда получается не так, как он спланировал.

«Слишком уж покорно выполняет Лавиния все желания супруга», – подумала Каролина, но упрекнуть сестру не могла, зная, что та испытывает к нему глубокое чувство благодарности, отчасти и из-за нее тоже. Не каждый мужчина женится на девушке без пенни в кармане, да еще взвалит на свои плечи заботу о ее столь же нищих матери и сестре. А Артур Рид поступил именно так.

– Что ж, тогда нам придется примириться с неизбежным, – заявила она. – Тебе очень этого не хочется?

– Разумеется, не хочется. Неужели ты не понимаешь, Каро? Если мы приедем в Клив, встречи с этим человеком мне не избежать!

– Если ты имеешь в виду Фрэнсиса Обри, то так и скажи, – уточнила Каролина, раздраженная жеманством сестры. – Вряд ли ты забыла его имя!

Лавиния дрожащим голосом напомнила сестре, сколько горя и унижения причинила ей разорванная помолвка.

– Я уверена, это было очень неприятно, но все это дела давно забытых дней! Теперь ты избавилась от лорда Фрэнсиса.

– Ты всегда относилась к нему с неприязнью.

– Мне он напоминал Ричарда Третьего.

– Но он же не горбун! – обиделась Лавиния. Она никогда не приняла бы предложения от человека с физическим изъяном.

– Он был маленьким и уродливым, и в нем было что-то неприятное. В его присутствии нам всегда становилось как-то не по себе. Ты говорила, что выходишь за него только потому, что он брат маркиза и тебя заставляет мама.

– Я не любила его, – призналась Лавиния. – Мне ни в коем случае не нужно было соглашаться на помолвку. Но тогда я была польщена и не знала, что он собой представляет. А потом смертельно его боялась. Он порочен и жесток!

«Господи, – подумала Каролина, – что ей сделал этот монстр?»

– Мне будет невыносимо снова увидеть его, – запинаясь произнесла Лавиния. – Что нам делать? Ну, придумай же что-нибудь, Каро!

– Сделаю все, что смогу, – не очень убедительно пообещала сестра.

Когда Лавиния удалилась, Каролина села перед зеркалом и принялась расчесывать густые, мягкие волосы, вспоминая детство и пребывание в Кливе.

Она была на пять лет младше Лавинии, и они были единственными оставшимися в живых детьми человека, бывшего когда-то богатым банкиром. В то время они жили на широкую ногу на Керзон-стрит; их родители вели беспечную жизнь, в доме всегда было полно гостей. Но каждое лето миссис Прайор удалялась от городской жизни и увозила юных дочерей на тихую ферму, которую обнаружила недалеко от Клива в Южном Девоне. Клив не был курортом в полном смысле этого слова, а просто рыболовецкой деревушкой, правда, более цивилизованной, чем другие. Во всей округе было лишь одно крупное сооружение: Хойл-Парк, принадлежащий маркизу Элтему, который большую часть времени жил в Диллингфорде, в Кенте.

Летом 1804 года миссис Прайор с дочерьми, как всегда, отправилась на ферму в Мартленд. Лавинии тогда только что исполнилось семнадцать лет, уже не ребенок, а юная леди, которую пора выводить в свет. В Хойл-Парке жила семья Обри: овдовевшая леди Элтем с сыном, примерно ровесником Каролины, воспитанником и племянником лорда Фрэнсиса Обри. Тот тоже жил в Парке.

Младший сын маркиза, обладающий великосветскими замашками лорд Фрэнсис стал упорно добиваться благосклонности наследницы банкира. Каролина, неисправимый романтик в свои двенадцать лет, была шокирована, заметив, что ее красавица сестра благосклонно принимает знаки внимания со стороны угрюмого молодого человека, на которого она даже не взглянула бы, не будь он лордом. Но с Каролиной, естественно, никто не советовался. Лорд Фрэнсис сделал Лавинии предложение, и она его приняла. Последовали бесчисленные поздравления и празднования, прерванные полным отчаяния бессвязным письмом мистера Прайора, в котором он сообщал, что его банк лопнул.

Каролина остановилась и взглянула на свое отражение в зеркале. Пряди волос, тщательно расчесанные, непроизвольно поднялись.

Ей неприятно было вспоминать, что случилось потом. Весь их мир рухнул. Планы на будущее изменились, почти все ценности были распроданы. Но хуже всего то, что она поняла: ее родители растерялись! Разрыв помолвки Лавинии довершил падение. Узнав, что отец обанкротился, она тотчас же написала об этом лорду Фрэнсису и освободила его от слова. Любой человек чести держался бы своего обещания, но этот отпрыск благородной семьи ухватился за шанс избежать невыгодного брака. Лавиния-бесприданница была ему не нужна! Семья тяжело переживала и этот удар судьбы. Лавиния горько плакала: ее будущее представало перед ней в самых мрачных красках.

Весь следующий год Прайоры ютились в убогих квартирках в Эджвере, там мистер Прайор и умер. Каролина не могла с уверенностью сказать, была ли его долгая роковая болезнь причиной краха или его результатом. Адвокаты банкира пытались покрыть некоторые ссуды, которые он выдал многочисленным бывшим клиентам. Одним из этих адвокатов был Артур Рид, который влюбился в Лавинию и твердо решил на ней жениться. Артур не был романтическим героем, но он был высок и довольно хорош собой, во всяком случае, гораздо красивее Фрэнсиса Обри. Кроме того, красота красотой, а рыцарское желание Рида заботиться о Лавинии и ее семье выгодно отличало его от корыстного лорда Фрэнсиса.

После свадьбы миссис Прайор с Каролиной переехали жить к Ридам. Миссис Прайор заболела и преждевременно умерла в 1813 году. Брак Лавинии оказался удивительно счастливым. Они с Артуром были искренне преданы друг другу, хотя Каролине казалось странным, что они часто ссорились и раздражались без всякой причины. Вот и этот случай с отдыхом на побережье! Артур не задумался, хочется ли его жене вернуться туда, где все будет напоминать ей о прошлом, а так как Лавиния стеснялась обсудить этот вопрос с мужем, то, вероятно, отсутствие у нее энтузиазма, в конце концов, обидит и разочарует его.

Каролина легла спать, размышляя над проблемами сестры, а утром ей пришла в голову плодотворная идея.

Как только Артур позавтракал и спустился в контору, она спросила Лавинию:

– А как бы ты отнеслась к поездке в Девоншир, если бы была уверена, что не встретишь там Фрэнсиса Обри?

– Вовсе не возражала бы… меня пугает лишь возможность встречи… Но как можно узнать, будет он там или нет?

– Что ж, я все обдумала: Джек Элтем уже взрослый, опекун ему не нужен, поэтому его дядя, возможно, бывает там не часто. Я подумала, а не нанести ли мне утренний визит в Элтем-Хаус, чтобы разузнать все как следует?

– Нанести визит леди Элтем? Но это невозможно! Ты же знаешь, теперь мы не вхожи в эти круги! А кроме того, она уже забыла тебя и примет либо за сумасшедшую, либо за авантюристку!

– Все было бы так, если бы она была в Лондоне! Но нам повезло: леди Элтем в Шотландии!

– Откуда ты знаешь?

– Я прочла о ней заметку в газете. Одна из ее дочерей (кажется, леди Люси) выходит замуж за шотландца и собирается вести там уединенную жизнь, и матушка поехала туда, чтобы присутствовать на свадебных торжествах.

– Но если маркизы нет дома, как ты узнаешь о Фрэнсисе?

– Нажму на слуг.

Лавиния ахнула от ужаса. Какая вульгарность! И как Каролина доберется до Элтем-Хаус? Не поедет же она в наемном экипаже…

– Разумеется, нет. Я пойду пешком.

– Но это же очень далеко! Это слишком утомительно и очень неподобающе! Полагаю, я могла бы послать с тобой Пейшенс…

– Забавно же я буду выглядеть на Беркли-сквер рядом с дорогой старой Пейшенс, ковыляющей за мной на своих больных ногах! Перестань кудахтать, душа моя, я вполне способна позаботиться о себе!

Десять минут спустя она весело отправилась в путь, готовая к небольшому веселому приключению. Каролина любила ходить пешком и в отличие от Лавинии вовсе не нервничала. Она пересекла Линкольнс-Инн-Филдс, где в сквере резвились стайки детей, в том числе ее племянница Винни и племянник Бен. Дорога в Мейфер идет по Хай-Холборн, почтенной улице, проходящей по одному из беднейших районов Лондона. Каролина в белом муслиновом платье, которое она надела, чтобы произвести впечатление на дворецкого лорда Элтема, резко выделялась в толпе людей в убогой будничной одежде. Наконец она подошла к оживленной Оксфорд-стрит и знакомому левому повороту на Нью-Бонд-стрит и попала в совершенно иной мир. Праздная публика не спеша прогуливалась под ласковым солнцем, ведь фактически все гуляющие принадлежали к разряду фланирующих бездельников. Каролина с удовольствием заметила, что большая часть молодых леди одета в белое. Она задержалась перед соблазнительными витринами шляпных, парфюмерных и музыкальных магазинов, но вскоре вновь нырнула в лабиринт тихих улочек, расположенных поблизости от Пиккадилли и Парк-Лейн.

Особняк Элтем-Хаус помещался на огороженной территории. Фасад его украшали короткий подъезд для карет и величественный портик. Однако Каролину это не испугало. Она быстро подошла к парадной двери и позвонила.

Дверь ей открыл лакей в небрежно накинутой ливрее. Он был довольно молод и еще не приобрел подобающего званию высокомерия. Каролина попросила леди Элтем.

– Сожалею, мадам, но ее светлости нет в городе.

– О господи! Она, наверное, все еще в Шотландии, у леди Люси?

Лакей подтвердил ее предположение.

– А не скажете ли вы, собирается ли семья этим летом в Хойл-Парк?

В ней так явно угадывалась леди благородного происхождения и говорила она так непринужденно, что лакей ответил без колебания:

– По-моему, о том, чтобы открыть в этом году дом в Кливе, речи не было.

Поблагодарив его за информацию, которая была именно такой, на которую она надеялась, Каролина быстро повернулась, не дожидаясь, пока он попросит у нее визитную карточку.

Дойдя до ограды, она встретила двух людей, которые как раз входили на территорию, примыкающую к дому, – высокого и, безусловно, красивого молодого человека в голубом фрачном пиджаке, легких брюках и ботфортах и изящную девушку лет восемнадцати, не больше, с огромными васильковыми глазами и ослепительным цветом лица, в шляпке с перьями и платье с глубоким декольте, облегающем ее, как чулок. Они посторонились, чтобы пропустить Каролину, а молодой человек снял шляпу и слегка поклонился.

Да это же, наверное, и есть лорд Элтем, подумала она, поспешно удаляясь. А девушка, наверное, из тех, кого называют жрицами любви. Похоже, он уже полностью свободен от забот опекуна!

Глава 2

– Кто это отходил от дома, когда мы пришли, Томас? – осведомился Джек Элтем, протягивая лакею шляпу.

– Эта леди спрашивала ее светлость, милорд. Я не уточнил ее имя.

– Знакомая моей матушки, не так ли? Ну что ж, с этим ничего не поделаешь, – сказал молодой человек, взглянув на свою спутницу; ее положение в жизни было очевидно, и лакей хорошо понял, что имел в виду хозяин. Зная свое место, он промолчал, сохранив невозмутимое выражение лица.

– У вас шикарный дом, Элтем, – произнесла девушка с васильковыми глазами, глядя через стеклянные двери вестибюля на мраморную лестницу.

– Немного напоминает собор Святого Петра, на мой взгляд. Я зашел домой только затем, чтобы прочитать письма. Принесите мне их, пожалуйста, – обратился он к Томасу.

– Слушаюсь, милорд.

Джек провел свою спутницу через холл в комнату.

– Проходите, Ада!

Небольшая гостиная показалась Аде Гейни ужасно старомодной; в ней было множество зеркал в тяжелых рамах, украшенных листьями аканта, и золоченые кресла на изогнутых ножках. На стене висел портрет леди в парике, который выглядел устрашающе, хотя, безусловно, говорить этого не следовало.

– Какая красивая комната, – вежливо заметила она.

Джек подошел к ней сзади и снял с нее шляпу. Ее темные волосы были довольно коротко подстрижены. Он начал целовать ее в затылок. Девушка никак не реагировала, а затем холодно и тихо произнесла:

– Не надо, Элтем.

– В чем дело?

– Я не хочу, чтобы со мной так бесцеремонно обращались.

– Нет, дело не в этом. А в чем же?

Она заколебалась и начала опровергать его слова обычными «ни в чем», «ничего особенного», но в конце концов у нее вырвалось:

– Моя сестра Эстер постоянно говорит, что вы обращаетесь со мной, как с обычной танцовщицей кордебалета, а мама удивляется, почему вы не назначите мне содержание. У других есть дома и содержание (кроме Салли, которой всегда не везет), а в прошлом году Том Оутли возил меня в Брайтон. Я вынуждена жить с родителями на Маунт-стрит, а матушка часто бывает неласкова…

– Моя бедная девочка, мне невыносимо думать о том, что вы несчастливы. Обещаю вам, скоро у вас будет свой дом!

– Правда, Джек? Как скоро?

Потребительская нотка в ее голосе показалась ему такой же наивной, как у ребенка, выпрашивающего конфетку. Он нежно поцеловал ее и сказал:

– Как только я уговорю дядю. Я написал ему, что мне нужно большее содержание.

– А он тут при чем? Вам уже есть двадцать один год!

– Мой отец оставил чертовски глупое завещание, по которому моими деньгами распоряжается дядя, пока я не женюсь. Отец назначил своего брата моим опекуном.

– Но это же абсурдно! Д если вы на всю жизнь останетесь холостяком?

– Это, конечно, была ошибка. Упущен пункт относительно моего возраста. Но если вы попробуете уговорить моего дядю согласиться…

Ада слушала, сочувствовала и сопоставляла факты, обдумывая, как их использовать с выгодой для себя. Она была приучена думать именно в таком ключе. В семье Ада была младшей из пяти красавиц дочерей – куртизанок, вращавшихся в лондонском полусвете. Их любовниками были только аристократы. Золотые Гейни были столь же знамениты, как и рыжие девицы – Харриетт Уилсон и ее сестры. Прозвище Золотые Гейни намекало на цвет волос (все сестры, кроме Ады, были рыжеволосыми), но тут присутствовал и другой подтекст: намек на дороговизну содержанок, что, безусловно, имело место.

Вошел дворецкий со стопкой писем на подносе. Джек быстро их просмотрел.

– Ничего не было доставлено лично? От лорда Фрэнсиса?

– Нет, милорд.

– Он не ответил? Что же вы будете делать? – спросила Ада.

– Поведу вас на прогулку в парк.

Следующие несколько часов они провели очень приятно, но Джек не забыл об этом разговоре и в четыре часа, передав Аду ее любимой сестре Бетси, отправился по Пикадилли к дяде, имевшему в Олбани собственные апартаменты.

Мельбурн-Хаус, когда-то средоточие общества вигов, позже перешел к герцогу Йоркскому, но тот продал его, по уши увязнув в долгах; теперь, переименованный, перестроенный и дополненный еще одним зданием, он стал уникальным прибежищем для джентльменов со средствами. Джек, впущенный швейцаром, прошел в апартаменты лорда Обри на первом этаже оригинального особняка. В Олбани царила мирная, почти благоговейная тишина – здесь были строгие правила относительно шума. Лорд Фрэнсис занимал небольшую спальню с кухонькой, на чердаке жил его слуга, а в погребе хранилось вино. Но самым замечательным местом в его квартире была огромная комната с видом на Берлингтон-Гарден, заполненная таким количеством расписного фарфора, что Джек всегда, входя туда, моргал, хотя знал, что увидит. Его дядя был страстным коллекционером китайского фарфора.

Вдоль стен стояли шкафы, наполненные его сокровищами, как и две ниши с полками, и часть книжного шкафа, книги из которого были вынуты и положены на пол. Некоторые вазы были толстыми и круглыми, другие – тонкими, с длинными, изящными горлышками. Большинство из них украшали цветочные узоры: изысканные пионы и гвоздики на черном фоне, ослепительно белые бутоньерки на блестящей голубой поверхности. Джек прохаживался по комнате и внимательно рассматривал коллекцию. Его заворожило блюдо с золотыми драконами и несколько фарфоровых статуэток птиц, в которых безошибочно угадывались фазаны, утки и гуси, но ему казалось, что в жизни не может быть такого экзотического оперения. Он взял одного из фазанов.

– Ради бога, поставь, пока не разбил! – услышал Джек голос за спиной.

Лорд Фрэнсис Обри – лет сорока, небольшого роста, худощавый, с короткими каштановыми волосами и довольно бледной кожей – вошел в комнату бесшумно, что было одной из его неприятных привычек. Черты лица его были невыразительные, но в прозрачных серых глазах угадывался циничный ум. Лорд производил впечатление эгоистичного и, вероятно, безжалостного человека, свободного от всех добродетелей.

– Что тебе нужно? – взглянув на племянника, спросил он.

– Я просто шел мимо, – отозвался Джек, как ему казалось, довольно беспечным тоном. Он благополучно поставил фазана, и тут его взгляд упал на стоящий рядом с ним горшок. – Какой великолепный ярко-красный цвет!

– Sang de boeuf.

– Простите?

– Бычья кровь, – любезно перевел лорд Фрэнсис.

– Спасибо, сэр. Французский я знаю.

– Разумеется. В Итоне тебе с трудом давалась латынь, не так ли?

«Я не позволю ему разозлить себя», – подумал Джек.

– Если ты пришел сюда, дорогой Элтем, и высказал несколько дилетантских замечаний о восточном фарфоре, это еще не значит, что ты снова получишь от меня деньги!

– Хорошо, сэр, – покраснев, ответил Джек. – Если предпочитаете, перейдем прямо к делу. Могу я узнать, собираетесь ли вы увеличить мое содержание?

– Не сейчас.

– Но послушайте, сэр… это же неразумно! Почему вы отказываете мне в праве на обеспеченную жизнь и достойное положение в обществе? Мне нужны деньги…

– Чтобы бросить их к ногам одной из самых корыстных куртизанок Лондона?

Джек понял, что дядя знает о его связи с Адой, но не замедлил возразить:

– Вы не имеете права осуждать ее. Вы даже не видели ее.

– Зато я встречался с ее сестрицами! Все они одного поля ягоды!

– Эстер Гейни была вашей любовницей, поэтому я не понимаю, по какому праву вы осуждаете…

– Я не осуждаю. Я не моралист.

– Вот как? – Джек немного смутился. Не такого ответа он ожидал от человека старшего поколения, даже дяди Фрэнсиса.

– Мне кажется, ты несколько заблуждаешься, – заметил дядя. – Я уже не твой опекун и тем более не твой попечитель. Поэтому я не возражаю против твоей любовницы, я лишь возражаю против ее цены!

– Любовь и скупость для меня несовместимы!

– Тогда тебе придется экономить на чем-нибудь другом.

– Но сами-то вы не отличаетесь экономностью, сэр!

Лорд Фрэнсис самодовольно оглядел свою коллекцию:

– Уж не ставишь ли ты мне в вину мои скромные удовольствия?

Джек смутно понял смысл его слов: если главе семьи приходится экономить, то удовольствия младшего члена семьи должны быть гораздо более скромными, чем они есть. Но воспитание не позволило ему это сказать.

Во всем виновато абсурдное завещание! Дядя может связать племянника содержанием, совершенно не соответствующим его истинному доходу. «Если он этим не озаботится, – подумал Джек, – я возьму и женюсь на первой встречной девушке! Посмотрим, что он тогда скажет!»

В одном только дядя не может ему помешать. Хотя его доход ограничен, Джек имеет право жить в любом из своих многочисленных домов и по своему усмотрению использовать принадлежащие ему материальные ценности.

– Я отвезу Аду в Девоншир, – заявил он. – Вы не можете запретить мне поехать в Хойл. Если она захочет иметь свой дом, ей будет принадлежать Заповедный коттедж!

Глава 3

– Но я не хочу заживо похоронить себя в деревне! – запротестовала Ада. – Я ненавижу деревню. Там нечего делать и всегда идет дождь.

– Ты будешь делать то, что тебе скажут, моя девочка, и будешь слушать тех, кто знает, что для тебя лучше! – воскликнула крупная женщина с красным лицом, стоящая над ней в угрожающей позе.

Ада заплакала.

– Осторожно, мама! Ты же знаешь, как она обидчива! – заступилась за сестру Бетси. – Неужели нельзя оставить ее в покое? Почему она должна ехать, если не хочет?

– Потому что было бы безумием отказаться от такой блестящей перспективы, – отрезала Эстер, старшая и самая благополучная из пяти дочерей Гейни. – Расскажи еще раз, Ада, что именно лорд Элтем говорил тебе о женитьбе?

Семейный совет проходил на Маунт-стрит, где мистер и миссис Гейни долгие годы влачили чуть ли не нищенское существование, а потом зажили на широкую ногу.

Если бы Марта Гейни услышала, что ее считают сводней, разбогатевшей на проституции своих дочерей, она бы возмутилась. Марта любила своих девочек и хотела только, чтобы они заняли более высокое положение в обществе. Сама она была дочерью прислуги и (вероятно) какого-то джентльмена. Коротко мелькнув на сцене, она вышла замуж за артиста-неудачника. Ее личная жизнь сложилась несчастливо, но Марта произвела на свет пять неземной красоты дочерей. Ради них и жила с мужем, который немного зарабатывал преподаванием. Она экономила буквально на всем и сдавала жилье, тратя каждый пенни на образование девочек, которых хотела удачно выдать замуж. Никакой другой цели у нее не было.

Когда Эстер в пятнадцать лет соблазнили, оскорбленная мать отходила ее шваброй и заперла на чердаке, посадив на хлеб и воду. Ни один родитель не мог бы найти лучшего способа наказать провинившегося ребенка. Но вскоре после этого Эстер сбежала и появилась в родном доме, только став гордой обладательницей виллы в Ричмонде, шикарного фаэтона и ожерелья из жемчуга. Такова вот расплата за грехи! Миссис Гейни очень страдала от разлуки с любимой дочерью и с горечью признала, что ее мечты не сбылись. Девушки получили такое хорошее воспитание, что могли произвести впечатление на потенциальных женихов. Впрочем, если выйти замуж не удастся, они смогут вести интересную, роскошную жизнь с партнерами, достойными их невероятной красоты. Вот так все и началось.

Среди сестер лучше всех была устроена Эстер, тридцати четырех лет, с рыжевато-золотистыми волосами и зелеными глазами: официальная любовница богатого члена парламента, развлекавшая принцев и поэтов. При этом ей с необыкновенной выдержкой и дипломатичностью удавалось лавировать между бесчисленными любовниками, которых она бессовестно обирала. Салли, второй сестре, повезло не так. Бедняжка Салли всегда влюблялась в негодяев или беременела в самый неподходящий момент. Она сидела у окна и смотрела на Аду большими глазами, полными слез сочувствия.

Третья сестра, Селия, при сем не присутствовала. Она вышла замуж за одного из своих покровителей, стала достопочтенной миссис Пейдж и мать навещала нечасто. Селия всегда была спокойной, утонченной девушкой, в отличие от живой Бетси, с медными волосами и быстрым языком. Бетси, любовнице лихого гусара, было двадцать два года, на четыре года больше, чем Аде.

Единственный оставшийся член семьи отсутствовал, но никто не ощущал нехватки. Мистер Гейни к обеду обычно бывал пьян, и в этом доме, где царил матриархат, с ним не очень-то считались.

– Ну же, Ада, – настаивала мать. – Что сказал Элтем?

– Вчера утром он обещал мне подарить собственный дом, а вечером, когда пришел навестить меня у Бетси, сказал, что это всего лишь какой-то маленький коттедж в его имении в Девоншире, который мне, наверное, покажется убогим. Кому нужен дом в Девоншире?

– Но что он говорил о женитьбе? Он сделал тебе предложение?

– Нет, разумеется, нет! Разве он сделал, Бетс?

– Не совсем, – призналась Бетси. – Он сказал, что пойдет под венец только ради того, чтобы вступить во владение своим состоянием. А потом заявил, что настанет день, когда он засыплет Аду бриллиантами. Вряд ли это можно назвать предложением. Там также присутствовал Корбет, и он считает, что Элтем пошутил.

– Насчет того, чтобы засыпать Аду бриллиантами, – уточнила Эстер. – Но думаю, он очень серьезно решил снять запрет со своего наследства. Конечно, он может вступить в брак по расчету с каким-нибудь знатным ничтожеством, но почему-то мне кажется, он этого не сделает. Элтем еще молодой романтик, и я не верю, что он женится на одной женщине, когда его сердце отдано другой. И это твой великий шанс, Ада! Если его страсть к тебе и решимость жениться будут усиливаться в равной степени, то в конце концов он женится на тебе!

Аду, казалось, ослепило это пророчество, и она, открыв рот от удивления, во все глаза смотрела на Эстер.

– Только станет ли этот блестящий брак счастливым, вот в чем дело? – с тревогой в голосе произнесла Салли. – Друзьям лорда Элтема это не понравится, и думаю, они будут обращаться с Адой очень неласково. А для нас, боюсь, она будет потеряна. Полагаю, муж Селии запретил ей даже близко подходить к нам.

– Придержи язык, дуреха, – бросив на Аду настороженный взгляд, огрызнулась мать. – Селия к нам больше не приходит, потому что стыдится нас. Ада не так малодушна. Правда, детка?

– Да, мама. Как вы думаете, сколько времени понадобится Элтему, чтобы принять решение?

– Возможно, месяц-другой, – предположила Эстер. – Если уж на то пошло, я очень рада, что он предложил увезти тебя из города, потому что уверена: когда вы окажетесь вдвоём в деревенской тиши, он привяжется к тебе еще сильнее. Ему просто больше не о чем будет думать. Кстати, позволь мне дать тебе совет…

– Не вращайся в дурном обществе, – закатила глаза Бетси.

– Разумеется. Но она не должна пытаться лезть и в хорошее общество. Ты меня понимаешь, Ада? Как только ты станешь женой человека с таким положением, как у Элтема, тебя будут принимать везде, несмотря на то, что твое прошлое – секрет Полишинеля! Знать и мелкопоместное дворянство такие лицемеры, что они будут делать вид, будто ничего не знают, если, конечно, им не довелось встречаться с тобой до свадьбы. Поэтому оставайся в тени, не пытайся рисоваться перед соседями Элтема; он будет лучше относиться к тебе, если увидит, что ты умеешь быть скромной.

Вся компания, в том числе и миссис Гейни, почтительно слушали Эстер, потому что она была надежным источником светской мудрости. Ада выглядела серьезной, как и подобает случаю. Ей предстояли тяжелые испытания, все ее будущее стояло на пороге коренных изменений, и, если она уедет из Лондона, ей будет не к кому обратиться за советом.

В этот момент дверь в гостиную распахнулась, и слуга доложил миссис Гейни:

– Маркиз Элтем.

Все взгляды повернулись к стройному, красивому молодому человеку с модно уложенными светлыми волосами, непринужденно-доброжелательным и веселым выражением лица.

Джек, остановившись на пороге, разглядывал уютную комнату, заполненную молодыми женщинами в тонких платьях с пышными рукавами, смелыми декольте и с желто-рыжими волосами. Все Золотые Гейни показались ему слишком разодетыми; ему понравилось, что Ада отличается от сестер более темными волосами и менее открытым декольте, что делало ее более привлекательной.

Она вышла ему навстречу, и Джек обрадовался ее приветливой улыбке. Недавно, когда он предложил отвезти ее в деревню, Ада смутилась и расстроилась, за что он не мог ее упрекать.

Все сестры Гейни, а также их крупная бесцеремонная мамаша, которую Ада побаивалась, приветливо поздоровались с ним.

– Надеюсь, вы удовлетворите наше любопытство, лорд Элтем! – весело начала беседу Эстер. – Ада ни о чем не может говорить, кроме как о доме в Девоншире, куда вы ее собираетесь увезти, но она очень мало о нем знает, даже не может сказать его названия!

– Он называется Заповедный коттедж, – ответил Джек и тотчас же понял, насколько непривлекательно звучит такое название для городских молодых женщин.

– Боже правый! – воскликнула Бетси. – Похоже на название готического замка.

Джек поспешно объяснил, что Заповедник – это всего лишь узкая полоска леса, проходящая вдоль вершин невысоких гор на границе его имения.

– Кустарники и папоротники растут почти у края воды, через лес идет очень симпатичная тропинка с красивым видом на море. Она всегда поддерживается в порядке и давно стала излюбленным местом для прогулок. Сам коттедж у всех обычно вызывает восторг.

Говоря это, он понимал, что не такое предложение должен делать мужчина такой избалованной поклонниками девушке, как Ада, которая могла настаивать на доме в Мейфере с превосходными квартирами в Брайтоне в придачу. К сожалению, до того, как Джек влюбился, он успел растратить львиную долю своего годового содержания на охоту и прочие развлечения. И ему придется раздобыть какой-нибудь дом, иначе Ада прогонит его и найдет более щедрого покровителя. Конечно, можно пойти к ростовщикам и сделать заем на все свое наследство, как сделали бы почти все его друзья. Но навязчивая идея не залезать в долги была в Джеке сильнее страсти к Аде. Она была основана (хотя он вряд ли это понимал) на смутных воспоминаниях очень раннего детства о мольбах отца, слезах матери и ужасающем страхе перед каким-то неизвестным несчастьем. Как бы Джек ни хотел Аду, он не мог предложить ей сейчас ничего, кроме Заповедного коттеджа.

– Я буду завидовать вашему уединению в деревне, – произнесла Эстер. – Когда вы едете?

– Как только Ада будет готова.

– Ах, не надо спешить, – взмолилась та. – Я должна сделать кое-какие покупки. Мне нечего надеть в деревне!

Неопытная бедняжка не понимала, как мало будет возможностей похвастать новыми нарядами в таком месте, как Клив. И все же, если это доставит ей удовольствие, пусть купит себе обновки; по крайней мере, хоть этим он может ее порадовать.

– Я отлично понимаю, в каком затруднительном положении вы оказались, – поймав его взгляд, тихо проговорила Эстер.

– Понимаете?

Она слегка пододвинула свое кресло так, что они оказались лицом друг к другу, и такова была сила ее личности, что мать и сестры, по-видимому, поняли намек и, отойдя, начали переговариваться у нее за спиной.

– В то время, когда умер ваш отец, нас с лордом Фрэнсисом Обри связывали очень близкие отношения, – сказала она. – Никогда не забуду, в какое ликование он пришел, когда было зачитано завещание.

– Лорд Фрэнсис радовался смерти моего отца?

Не могу поверить!

– Я этого не говорила. Может быть, он больше заботился о своем брате, чем о большинстве людей. Кто может судить? Могу только сказать, что незадолго до того, как вашего отца опустили в могилу, лорд Фрэнсис интересовался, в каком состоянии находятся его дела. Ему всегда нравилось распоряжаться деньгами; полагаю, об этом ходит еще немало странных историй… Короче, ему очень хотелось получить контроль над всем вашим имуществом. Вы можете сказать, что меня это не касается, но я должна подумать о будущем Ады. Когда молодая женщина покидает друзей и семью и доверяется любовнику, она имеет право на то, чтобы о ней позаботились и защитили от оскорблений и неудобных ситуаций.

– Да, чтобы чувствовать себя уверенно, – рассудительно заметил Джек, временно забыв, что Ада уже дважды покидала друзей и семью.

– Я уверена, что вы сделаете все возможное, чтобы обеспечить ее, – очень небрежно произнесла Эстер. – Жаль, что вы не можете найти подходящего способа приостановить действие опеки.

– Эстер! – воскликнула Салли, стоявшая у окна. – Беда! Лорд Фрэнсис Обри только что завернул за поворот, и, я уверена, сейчас будет здесь!

Джек вскочил, как провинившийся школьник.

– Я не хочу, чтобы он застал меня здесь! – Он понял, что это звучит довольно малодушно, и добавил: – Не стоит выносить сор из избы. И кроме того, я боюсь, он может расстроить Аду. Он ведь такой прямолинейный.

– Вам обоим следует удалиться, – тотчас же распорядилась Эстер. В переднюю дверь кто-то постучал. – Ада, отведи лорда Элтема наверх, и сидите там, пока не уйдет лорд Фрэнсис. А потом вам обоим лучше переехать в мой дом – нет, он, возможно, будет искать вас. В Клержис-Плейс будет безопаснее. Они могут поехать к тебе, Бетси?

– Конечно. Ада может жить у меня, пока не уедет в Девоншир, Корбет возражать не будет.

Влюбленную пару спровадили как раз вовремя, потому что мгновение спустя лорд Фрэнсис Обри вошел в комнату, на целый ярд опережая слугу, который не поспевал за ним.

Проигнорировав трех красавиц полусвета, он заметил их матушку и подошел прямо к ней.

– Добрый вечер, мадам. Меня зовут Обри. Я хочу поговорить с вашей дочерью Адой.

Миссис Гейни возмутилась:

– Ады нет дома, милорд. Но, полагаю, вы знакомы с моей старшей дочерью.

Встретившись глазами со своей бывшей любовницей, лорд Фрэнсис небрежно ей кивнул:

– Как обычно, плетешь интриги и строишь козни, Эстер?

– Это лучше, чем наживать врагов, – с милой улыбкой ответила она.

Бетси засмеялась. Лорд Фрэнсис взглянул на нее, как на дешевую разбитую фарфоровую вещицу, и несколько пренебрежительно спросил:

– Это же не Ада, не так ли?

Каким бы незначительным маленьким человечком он ни был, однако от своих предков унаследовал, по крайней мере, один талант, пусть и неприятный – умел ставить на место простых смертных. Бетси покраснела и отвернулась.

– Ады здесь нет, – заверила его Эстер.

– Жаль. Ты могла бы предупредить ее, чтобы она не возлагала слишком больших надежд относительно моего юного племянника. Он, несомненно, обещал ей Луну, но, к сожалению, Луна не в его власти. Джек не может предложить ей образ жизни, к которому ее столь тщательно готовили…

– Правда? Бедный лорд Элтем! Должно быть, его дела совсем плохи?

Фрэнсис Обри плотно сжал губы:

– Предполагаю, он еще не поделился с вами своим намерением увезти вашу сестру в сельскую глушь?

– Напротив, он был предельно откровенен.

– Рад это слышать. Но все равно, вряд ли он вам сказал, какая скучная жизнь ее там ожидает. Бедный Элтем не имеет ни малейшего понятия, как развлечь женщину легкого поведения!

– Я была бы вам очень признательна, если бы вы не оскорбляли мою дочь! – взорвалась миссис Гейни. – Маркиз относится к ней совсем не так, и вы окажетесь в очень неловком положении, если он на ней женится!

– Ах, мама! – раздраженно прошептала Эстер. Такое заявление было слишком преждевременным.

– Так вот что вы придумали? – спросил Обри. – Пожалуйста, скажите, сколько вы хотите за избавление моего племянника?

– Если вы думаете, что от моей сестры можно откупиться, когда речь идет о ее чувствах…

– Я совершенно уверен, что можно. И столь же уверен, что от нее не откупятся, если мое слово хоть что-нибудь значит. Наша семья не допустит, чтобы несколько шлюх, сговорившись, требовали с нас выкуп! Я найду другие способы избавиться от Ады!

Глава 4

Компания из Линкольнс-Инн после трехдневного путешествия в наемном экипаже прибыла в Мартленд. Конечно, дорога заняла бы вдвое меньше времени, если бы не дети. Слишком часто приходилось останавливаться, чтобы дать им размяться, подышать воздухом и просто порезвиться на свободе. Экипаж был достаточно тесным; малютку Эмми няня всю дорогу держала на коленях, Лора поочередно переходила от матери к тете, а Винни и Бен, десяти и семи лет, сидели в углу и постоянно ссорились. Мопс Лавинии, Хорас, задыхаясь, лежал на полу.

Наконец они свернули с главной дороги и загромыхали по узкой долине, спускающейся к морю. Дети развеселились. Няня с подозрением заметила, что здесь очень уж тихо. Они ехали по безлюдной долине; склон холма слева буйно зарос папоротником, справа земля была отчасти возделана и культивирована. Кружевные зонтики петрушки тёрлись о колеса экипажа; в траве мелькали маргаритки.

Наконец путники подъехали к фермерскому дому – простенькому каменному зданию с покатой крышей и маленькими, низкими окнами. Миссис Даффет, как всегда суетливая и приветливая, выбежала навстречу. Она была искренне рада после стольких лет снова увидеть Лавинию и Каролину.

– А дети, мадам, какие ангелочки! Нам было приятно узнать, что у вас такая очаровательная семья!

Лавиния с удивлением огляделась:

– Посмотри, Каро, – сеновал! Наш старый, добрый гамак! Гвоздики перед входом! Ничего не изменилось!

Казалось, она была счастлива, и Каролина облегченно улыбнулась.

Бен захотел покачаться в гамаке.

– Когда мы пойдем на море? – спросила Винни.

– Завтра, – ответила Лавиния. – У нас будет много этих «завтра»!

Праздник начался.

Миссис Даффет провела их в дом, где они поднялись наверх по знакомым ступенькам. Каролине была предоставлена небольшая спальня, когда-то отведенная мисс Мейсон, их гувернантке, с видом на лесистые склоны невысоких гор, окружающих Мартленд, место, которое все называли Заповедником. Она распаковала вещи, с удовольствием переоделась после путешествия по жаре и спустилась в довольно темную гостиную, которую, оказалось, не забыла. Стол уже был накрыт.

– Я приготовила вам вкусную семгу, – входя следом за Каролиной, сообщила миссис Даффет. – И испекла пирог с крыжовником! Вы всегда были неравнодушны к крыжовнику, мисс! Я так рада, что вы с Лавинией вспомнили обо мне! Я так горевала, когда миссис Харпер рассказала о вашей бедной матушке!

Каролина осведомилась о семье Даффет и остальных старых знакомых.

– Полагаю, в Хойл-Парке сейчас никто не живет? – небрежно поинтересовалась она.

– Даже говорить об этом не хочу, мисс, – поджав губы, ответила жена фермера. – Я была лучшего мнения о семье: все комнаты заросли толстым слоем пыли, так не годится. Но распускать сплетни не мое дело!

О чем она толкует? Однако выяснить это не удалось: по лестнице к ним спускалась Лавиния. Поэтому Каролина весь вечер терзалась раздумьями, кто же живет в Хойл-Парке, чем они занимаются и может ли что-то из происходящего там расстроить Лавинию?

Следующее утро было погожим и жарким, и Лавиния решила сразу же отправиться купаться. Никто не мог сказать, как долго продержится хорошая погода. Клив не курорт, в отличие от Уэймута или Брайтона; здесь почти никто не купается, и любой, кто попытается искупаться на главном пляже, безусловно, привлечет внимание рыбаков, но Мартленд-Маут – уединенная бухта, простая щель в скалах, которой заканчивается длинная долина, поэтому там можно раздеться и пройти к воде никем не замеченным. Именно так миссис Прайор с дочерьми купались в прежние времена. Лавиния много раз рассказывала Винни и Бену о купании в Мартленде, поэтому они с радостью бежали по проселочной дороге впереди матери и тети к поблескивающим вдали голубовато-зеленым водам Ла-Манша.

К тому времени как они разделись в обществе мертвой морской звезды и надели нелепые облегающие фланелевые панталоны и сорочки, специально сшитые для них в Лондоне, мужество Бена начало колебаться.

– Здесь, наверное, очень глубоко? Вы уверены, что здесь можно достать до дна? – дрожащим голосом спросил он, выходя на пляж.

– У берега совсем мелко, дурачок, – рассердилась Винни. – А ты думал, что до самой Франции одинаковая глубина?

– Ну же, Винни, будь добрее к маленькому брату, – остановила девочку Лавиния. – Не обращай на нее внимания, детка. Мама будет с тобой.

Бен, получив поддержку, заявил, что Винни противная, ужасная девчонка и он не войдет в море.

Винни презрительно фыркнула, Лавиния смутилась, а Каролина, привыкшая к подобным сценам, крепко схватила обоих детей за руки и сказала:

– Идемте! Посмотрим, кто первый промочит ноги!

Вообще-то промочить ноги было запретным удовольствием; Бен забыл испугаться, когда они прошли по гравию и побежали по хрустящему песку. Вскоре вода дошла до лодыжек, до колен, подобралась к поясу, и дети кричали от неожиданного холода, удивления, возбуждения, но не от страха. Было сложно убедить Бена окунуться, чтобы вода достала ему до плеч, но в конце концов он решился и искренне жалел, когда настало время вылезать из воды.

На ферме их ждал горячий завтрак, после которого неустрашимые купальщики пару часов отдыхали.

Примерно в одиннадцать часов Лавиния с Каролиной решили прогуляться до деревни и навестить старую подругу их матери миссис Харпер.

– Нам следовало бы это сделать в первый день, – заявила Лавиния. – Она всегда была к нам очень внимательна.

«И там мы выясним, что происходит в Хойл-Парке, – подумала Каролина, – и кто из семейства Обри так возмущает миссис Даффет».

Крупный сельский округ Клив располагался между двумя долинами, каждая из которых спускалась к собственной маленькой бухточке. Деревня стояла в самом Кливе; все здания в Мартленде относились к ферме. Земля округа принадлежала лорду Элтему, а само имение Хойл-Парк лежало почти на границе между двумя долинами. Дом, окруженный садами и лугами, стоял примерно в миле от моря; владения были с трех сторон окружены высокой стеной, с двумя воротами, обращенными к деревне с одной стороны и к ферме – с другой, а южную границу образовывал естественный барьер: гористая, заросшая лесом полоса, круто обрывающаяся в море со стороны Мартленда. Хойл-Парк стоял между деревней Клив и Мартлендом как неприступная крепость, и если вы ехали на экипаже от фермы к деревне, то вам нужно было выехать на главную дорогу и объехать имение по дороге, спускающейся к деревне по второй долине. Однако если вы шли пешком, то достаточно было войти на территорию имения через ворота с калиткой со стороны Мартленда, свернуть направо и выйти на дорожку лесной полосы, известную под названием Заповедная тропа.

Сестры взобрались по крутой тропинке, вьющейся по склону холма. Стояла жаркая безветренная погода, и они обрадовались, войдя через узкую калитку в лес, находящийся на территории имения.

Внезапно они оказались в совершенно другом мире: мягкие зеленые глубины, золотисто-зеленые листья и прозрачная листва. В лесу было удивительно спокойно, тишину нарушали лишь шелест ветвей, шорох шагов затаившихся животных, взмахи крыльев и высокие трели спрятавшихся в деревьях птиц.

Заповедная тропа представляла собой заросшую мхом дорожку примерно в три фута шириной, живописно петляющую по лесу и отдаленно напоминающую линию берега. Слева Лавиния и Каролина то там, то здесь замечали участки обвалившейся земли, а справа на крутом спуске к морю кустарники и деревья Заповедника, казалось, безудержно стремились сорваться в темно-синее море, сверкающее в утреннем мареве.

Они шли неторопливо, любуясь красотами пейзажа, а мопс Хорас восторженно семенил на коротеньких лапках. Бедное животное, выросшее в Лондоне, никогда и не мечтало о подобном блаженстве.

Наконец сестры подошли к поляне, расположенной над берегом моря. Там стоял симпатичный маленький домик, построенный из местного камня. На клумбе перед ним цвели левкои и анютины глазки, аккуратно огороженные низко подрезанными кустиками.

– Интересно, кто здесь теперь живет? – поинтересовалась Каролина.

– Наверное, какой-нибудь отставной капеллан или домашний учитель.

Шестьдесят лет назад эксцентричный третий маркиз, считавший, что он подвергается преследованию папы, замыслил коттедж как убежище. Его последователи давали здесь приют всевозможным протеже семьи, и Каролине в детстве коттедж казался таинственным местом. Ей не терпелось увидеть нынешнего его обитателями он безусловно был, потому что на окнах висели занавески, а передняя дверь стояла приоткрытой, но вокруг не было видно ни души.

Заповедная тропа общей длиной примерно в милю последние сто ярдов шла параллельно проезжей дороге, и обе они вели к впечатляющим, массивным воротам Хойл-Парка. В доме, разумеется, имелся привратник, но он вовсе не был обязан распахивать огромные ворота ради каких-то путников; они сами могли, открыть небольшую калитку.

Каролина с Лавинией миновали эту калитку и из лесной глуши Заповедника вскоре попали в шумную деревню Клив. Серые улочки лестницей спускались к крошечной гавани. Там на воде раскачивались лодки, на гальке сушились сети и всюду сновали рыбаки. В верхней части деревни возвышалась старинная церковь; чуть ниже ее стояла вполне приличная гостиница, а еще ниже, прямо напротив Хойл-Парка, тянулся ряд изящных современных вилл, известных под названием Бельведер-Террас.

Первый дом в этом ряду принадлежал миссис Харпер, и, перейдя дорогу, сестры увидели ее в окне. Она их тоже заметила и замахала рукой.

Мгновение спустя их впустили в крошечную гостиную.

– Проходите, проходите, – пригласила старая леди, слегка повернувшись в кресле. – Простите, что не встаю, чтобы поприветствовать вас, но, боюсь подобная вежливость уже не для меня… Дайте мне на вас обеих посмотреть! Лавиния, вижу, по-прежнему красавица. А Каролина… почему ты не замужем?

– Потому что никто не берет, мадам! – засмеялась Каролина. Не стоило обижаться на бесцеремонность миссис Харпер.

– Чушь! – воскликнула хозяйка. – Теперешние молодые люди – глупцы! Во всяком случае, видит Бог, большинство из них.

Каролина не ожидала увидеть такую перемену. Когда она была ребенком, старая подруга матери казалась ей, по крайней мере, столетней, но энергичной и властной. Теперь, в семьдесят пять лет, она стала необычайно хрупкой, прикованной к креслу, ее распухшие, исковерканные артритом руки беспомощно лежали на коленях, потому что шить она больше не могла. Миссис Харпер сообщила, что много читает и всегда рада гостям.

– Я сижу здесь и смотрю на мир, а обо всем, что не могу узнать сама, мне докладывает моя многочисленная верная агентура. Да, кстати, проходя по Заповеднику, вы, случайно, не видели райскую птичку Элтема?

– Птичку? – переспросила Лавиния. – Не думаю… она летает в лесу?

– Говорят, сидит в своем гнездышке! Дорогое мое дитя, я говорю о его любовнице! Он только что привез ее из Лондона; она из печально знаменитой семьи куртизанок, то, что мы называем непристойная женщина… можете себе представить, как здесь чешут языками!

При упоминании семьи Обри Лавиния всегда страдала не столько от унижения, сколько от ужаса перед встречей с лордом Фрэнсисом.

Каролина решила разведать обстановку.

– Простите, мадам, не могли бы вы сказать, что это за франт идет по улице? – спросила она. – Я никогда, раньше не видела его в Кливе.

Это был молодой человек примерно двадцати одного года, в абсурдно высоком галстуке, довольно коротком светло-коричневом камзоле и желтых нанковых панталонах, таких плотных, что она не представляла, как в них можно сидеть. Он постоянно снимал шляпу, приветствуя каждую встречную женщину и выставляя напоказ россыпь темных локонов, уложенных в картинном беспорядке. Круглым лицом молодой человек напоминал маленького шаловливого херувимчика.

– А, это Тейви Барроу, – пояснила миссис Харпер. – Сын приходского священника. Забавный тип, правда?

– Тейви? – удивилась Лавиния. – Неужели это и есть тот малыш, младший в семье?

– Да, Октавий. Мне очень жаль его, бедняжку, при таких почтенных родителях и семи старших братьях, делающих успешную карьеру на флоте и в церкви, он, полагаю, вынужден сам себе прокладывать путь в жизни. Он учится в Оксфорде… то есть его выгнали, никому не известно почему, но отец им очень недоволен. По-моему, сейчас он занимается составлением нового каталога библиотеки в Парке. Впрочем, нельзя сказать, что он им очень нужен, но со стороны Элтема было очень мило дать ему хоть какую-то работу.

В этот момент Октавий Барроу посмотрел на окно. Миссис Харпер властно подняла руку; он тотчас же перешел Бельведер-Террас и был впущен в дом.

При ближайшем рассмотрении на херувимском личике сверкали проницательные, черные, как смородина, глаза, полные непонятной злобы.

Его представили Лавинии и Каролине, сказав, что он должен хорошо их помнить, и Барроу осторожно сел в кресло.

– Какие новости из Парка, Тейви? – поинтересовалась миссис Харпер.

– Сегодня утром Элтем очень забеспокоился, получив письмо от своей матушки. Он испугался, что она, возможно, приедет на юг. Но я рад сообщить вам, мадам, что ее светлость еще некоторое время пробудет в Шотландии. Все из-за леди Люси, знаете ли. Она всегда такая непунктуальная. Счастливый дьявол, этот Элтем, никого из его родни нет на месте! – взволнованно произнес Октавий. – Но он почти боится вскрывать свою почту: вдруг лорд Фрэнсис сообщил родне, что Джек поселил очаровательницу Аду в Заповеднике! Лорд Фрэнсис вполне способен на такую пакость!

– Да уж, это точно, – согласилась миссис Харпер и, задумчиво взглянув на Лавинию, сменила тему.

Наконец Лавиния подала знак Каролине, и они раскланялись. Октавий остался, чтобы поделиться с миссис Харпер свежими сплетнями, которые он собирал инстинктивно, как пчела собирает мед.

– Я понимаю, она больная женщина, – заметила Лавиния, когда они возвращались через Заповедник. – Не стоит лишать ее хотя бы тех удовольствий, которые ей доступны. И я заметила, что люди, выросшие в прошлом веке, не всегда так утонченны, как нам хотелось бы. Но все равно миссис Харпер не следовало поддерживать с этим странным молодым человеком подобный разговор. По крайней мере, при тебе. Предполагается, что незамужние девушки несведущи в таких вопросах.

– Женщина, которая не знает, что у мужчин бывают любовницы, совершенно не готова к замужеству, – отрезала Каролина. – Кроме того, мне кажется, я уже видела возлюбленную лорда Элтема, и должна сказать, она восхитительно хороша.

– О чем ты говоришь? Где ты могла ее видеть?

– Разве ты не помнишь, я же рассказывала тебе? В тот день, когда я была на Беркли-сквер, уходя, в воротах я столкнулась с парой. Я сразу же догадалась, что это лорд Элтем, а его спутницей, полагаю, была именно эта молодая женщина.

– Не может быть! Это уж настоящий разврат!

– Возможно, но выглядит он очаровательно! – не без вызова откликнулась Каролина.

Проходя снова мимо коттеджа, она с надеждой заглянула за ограду, но там никого не было.

Глава 5

– Мне бы хотелось, чтобы ты почаще выходила на воздух, – произнес Джек, смущенно глядя на Аду, упрямо отвернувшую от него бледное недовольное лицо. – Давай прогуляемся по лесу! Или по берегу моря. Или куда-нибудь прокатимся.

Но Ада не пожелала никуда ехать.

– Я ненавижу твой старый лес! Там только грязь, мухи и ежевика!

Джека обидело такое отношение к его любимому Заповеднику, но он чувствовал, что Ада очень несчастлива, хотя не мог понять почему. Вероятно, уединение не для нее, она ведь привыкла к городской жизни! Высокие деревья, окружающие поляну, вызывали у нее приступы меланхолии. Коттедж был темноват, да и мебель в нем старая и простенькая. Чтобы создать уют в комнатах, Джек привез из собственного дома всевозможные пустячки: ширмы, украшения и даже картины. И, покидая Лондон, не забыл заказать Аде для развлечения дюжину самых новых романов и несколько нотных альбомов. Джек гордился своей предусмотрительностью, о чем сейчас не преминул ей напомнить.

– Что толку в нотах, если здесь нет инструмента?

– Ты можешь приходить в Парк и играть на фортепьяно!

Ада тотчас же расплакалась.

Элтем почувствовал досаду. Если бы он сделал своей любовницей порядочную, уважаемую молодую женщину, то от нее можно было ждать, и заслуженно, каких-то проявлений страдания. Девушки же, подобные Золотым Гейни, и в этом заключалось их преимущество, заранее знали все правила и никогда не создавали проблем. Так что же происходит с Адой?

Джеку не приходило в голову, что Эстер Гейни не меньше его удивлена поведением младшей сестры. Но Ада упорхнула из-под влияния Эстер и теперь руководствовалась своими представлениями о методах достижения желаемого.

– Чем я тебя так огорчил? – несколько раздраженно спросил он. – Я просто предложил тебе навестить мой дом.

– Да, тайком пробраться к тебе и в одиночестве играть на фортепьяно, чтобы ни на кого дурно не повлиять!

– Дорогая моя девочка, ты несешь полную чушь…

– Чушь? Ты собираешься пригласить все графство, чтобы познакомить со мной?

Джек промолчал.

– Смею сказать, некоторые джентльмены будут рады пококетничать с твоей любовницей, – с горечью добавила она. – Они напьются и потребуют, чтобы я танцевала на столе!

Джек обнял ее и начал целовать, чтобы успокоить. Ада тотчас же замолчала, закрыла глаза и обмякла. С тех пор как они приехали в Девоншир, она играла с ним как кошка с мышкой, и это сводило его с ума. Он нестерпимо хотел ее, и это желание причиняло ему боль, но он был слишком деликатен, чтобы применять силу к такому красивому и беззащитному существу.

– Ада, ради бога, скажи мне, что тебя угнетает? Чем я провинился? Что такого непростительного я совершил?

Ада объяснила, в чем дело: она одинока, напугана, все ее презирают. Живя с сестрами в Лондоне, она не понимала, как относятся люди к таким девушкам, как они, но теперь рядом с ней никого нет, и денег у нее тоже ни пенни…

– Дорогая, ты не должна поддаваться дурным мыслям! – воскликнул Джек, чье великодушное сердце переполнилось жалостью. – Я всегда буду заботиться о тебе. Обещаю.

– У тебя тоже нет денег, – заметила она. – Пока ты не женишься.

– Что ж, тогда мы поженимся, – легкомысленно произнес он. Ему было невыносимо видеть ее такой несчастной, и он уже был готов заплатить любую цену за благосклонное дозволение ее любить.

Ада перестала плакать, хотя по-прежнему выглядела расстроенной.

– Ты имеешь в виду тайное бракосочетание, от которого потом отречешься?

– Разумеется, нет! Я не давал тебе повода так плохо думать обо мне.

– Значит, ты представишь меня твоей родне как будущую жену? Прежде чем я соглашусь, они должны официально признать меня!

Джек задумался о своей родне: привередливой матери, для которой самая благородная молодая леди будет недостаточно хороша для ее единственного сына; о дяде, но его он быстро сбросил со счетов; замужних сестрах и их мужьях, возможно более терпимых, чем старшее поколение. А вот особых надежд относительно честолюбивой Марии с ее мужем, членом парламента, или серьезной Люси с ее шотландским лордом он не питал. И конечно, была еще Анна.

Она была младшей в семье, ей еще не исполнилось двадцати одного года, но с самого детства для всех она была настоящим наказанием. Своенравная кокетка. На ее брак с Филиппом Дейнджерфилдом дали согласие только затем, чтобы она не убежала из дома. Пожалуй, он мог рассчитывать, что Анна проникнется симпатией к Аде. А Дейнджерфилды жили менее чем в пятидесяти милях от Сомерсета.

– Ты же знаешь, что большинство моих родственников сейчас находится слишком далеко, чтобы представить тебя им, – ответил Джек. – Однако моя младшая сестра с мужем живут недалеко отсюда. Завтра я поеду к ним в Олчестон, переночую там, а во вторник привезу их сюда. Зачем? Анна тебе очень понравится, и, когда ты с ней подружишься, твое положение упрочится!

– Но согласится ли она приехать?

– Если я попрошу, она приедет! – самоуверенно ответил он.

Некоторое время Ада смотрела на него; потом обняла и уткнулась лицом в его плечо.

– Ах, Джек, дорогой мой Джек, какая же я скотина! Я никогда не верила, что ты так благороден и добр! Я не заслуживаю такой доброты!

Джек так обрадовался этому спонтанному проявлению любви, что даже забыл о своем несколько неопределенном положении: он не был уверен, помолвлены они или нет.

В любом случае неуверенность спасала его от необходимости думать, что значит жениться на девушке из семьи Гейни и иметь тещей эту старую каргу.

Он собирался уехать рано утром в понедельник, но все откладывал из-за каких-то срочных дел (в том числе долгого и нежного расставания с Адой) и только ближе к полудню тронулся в путь в легком открытом кабриолете, где не хватило места даже для слуги, которому пришлось скакать вслед за ним верхом. Он еще не успел подъехать к главным воротам усадьбы, когда они неожиданно открылись и в них въехал экипаж.

Это был парный двухколесный экипаж, управляемый лордом Фрэнсисом Обри, последним человеком, которого Джек хотел бы видеть!

Однако избежать встречи не представлялось возможным. Экипаж приближался: две лошади, обливающиеся потом от долгой езды по холмам, и лорд Фрэнсис, восседающий на высоком сиденье над колесами. «Как обезьяна на палке», – непочтительно подумал племянник. За спиной лорда сидел слуга в ливрее.

Экипажи поравнялись, дядя с племянником взмахнули хлыстами и осадили лошадей.

– Зачем вы приехали сюда? – спросил Джек.

– Я приехал проверить наши родовые земли.

– А… Что ж, сейчас я не могу вернуться назад. Мне нужно в Олчестон!

– В самом деле? А что ты сделал с очаровательной Адой? Уже влюбился в нее? Я мог бы предупредить тебя, что может случиться. Женщины ее профессии не предназначены для того, чтобы увозить их из родных мест. Они, как некоторые сорта кларета, не переносят путешествий.

Джек нахмурился:

– Если не возражаете, я хотел бы с вами поговорить без свидетелей.

– Мы уже, насколько я вижу, без свидетелей, – заметил дядя, глядя на траву и деревья и совершенно игнорируя двух слуг. При слугах он всегда говорил все, что хотел, но Джек никак не мог перенять у него эту привычку.

Увидев выражение муки на лице Джека, лорд Фрэнсис жалостливо произнес:

– Я не думаю, что ты собираешься мне сказать нечто удивительное для Танстолла или Робертса. Доброе утро, Робертс, – подумав, обратился он к слуге Джека.

– Доброе утро, – ответил Роберте, глядя себе под нос и еле сдерживаясь от смеха.

Джек знал, что его нарочно провоцируют. Этот маленький человечек иногда бывает прилипчив как овод.

– Как вам будет угодно, сэр, – выйдя из кабриолета, недовольным тоном произнес он.

Мгновение спустя лорд Фрэнсис последовал за ним.

Когда они немного отошли от экипажей, Джек без обиняков изложил свои новости.

– Должен вам сообщить, что я попросил Аду стать моей женой!

Он наблюдал за дядиным лицом. Усмешка исчезла с него, как свет… Фрэнсис Обри неожиданно рассердился:

– Боже правый, тебя нельзя было отпускать одного! Она беременна?

– Нет. По крайней мере… я так не думаю.

(А может быть, этим и объясняется нервное, подавленное состояние Ады?)

– Ты так не думаешь! Ты даже не задумался о последствиях, поселив эту маленькую проститутку в доме, который когда-то принадлежал твоей матери! А раньше – моей. Неужели у тебя совершенно отсутствует чувство приличия? Сейчас тебе кажется, что ты влюблен… что ж, в этом нет ничего необычного, но скоро ты протрезвеешь! Этой девушке нечего продавать, ты уже все купил и за все заплатил, так какого черта тебе даст женитьба на ней?

Разумеется, обоим было прекрасно известно, что женитьба Джека раз и навсегда положит конец ненавистной опеке, но того настолько переполняло чувство сострадания к Аде и негодования против Фрэнсиса, что он искренне забыл о столь прозаичном мотиве и начал высокопарную речь с замечания, что ему претит думать о выборе невесты, словно о покупке телки, хотя дяде Фрэнсису этого, безусловно, не понять. Он хочет спасти Аду. Джек пространно говорил о ее серьезном желании ступить на путь истинный и о том, что даже в таком неприглядном окружении она сохранила утонченность души.

– В доказательство этого могу сказать, сэр, что вместо того, чтобы ухватиться за мое предложение и безотлагательно сыграть свадьбу, она отказалась дать мне ответ и даже переехать ко мне, пока не будет принята моей родней. Даже вы должны признать, что она ведет себя очень достойно, и это делает ей честь!

Лорд Фрэнсис ничего не признал.

– Поэтому ты и едешь к Анне? – только спросил он.

– Да. То есть… я собирался завтра привезти ее сюда.

Вдруг ему пришло в голову: если он уедет и оставит беззащитную Аду с Фрэнсисом, тот вполне может заявиться в коттедж и запугать ее так, что она оставит всякую надежду на свадьбу. Конечно, дядя не имеет никакого законного права вмешиваться в их отношения, но Ада может этого не понять. Фрэнсис очень хитер, да и язык у него довольно злой. Бедной малышке Аде с ним не совладать.

Фрэнсис, должно быть, догадался, о чем думает Джек, потому сдержанно произнес:

– Ну что ж, поезжай в Олчестон и поговори с Анной. Уверен, ее мнение для тебя более приемлемо, чем мое. Не бойся оставить Аду; обещаю, что до твоего возвращения я и близко не подойду к коттеджу!

Джека удивило это неожиданное предложение перемирия. Ему очень хотелось поехать к сестре; он нуждался в ее поддержке и полагал, что не сможет получить ее, не объяснив ей всей ситуации при личной встрече. Письмо не произведет желаемого эффекта; он не мастер писать письма. Поэтому он принял рыцарский жест дяди за чистую монету и решил в конце концов поехать в Олчестон.

Джек сел в кабриолет и уехал. Фрэнсис Обри еще несколько минут стоял на аллее, погрузившись в раздумья.

Глава 6

В самом начале третьего часа во вторник Каролина сидела в небольшой каменной беседке в самом конце Хойл-Парка, из которой открывался вид на Мартленд и море. Винни и Бен играли на холме, заросшем можжевельником и папоротником. А мопс Хорас, принюхиваясь, выискивал кроликов.

Шел шестой день их пребывания в Девоншире. По-прежнему стояла жаркая погода, и большую часть утра они провели на пляже, купаясь и собирая ракушки, которые потом отполируют, аккуратно рассортируют по размеру и форме и очень художественно украсят ими коробочки для булавок. У Лавинии от длительного пребывания под палящим солнцем разболелась голова, и она прилегла отдохнуть; младшие дети с няней играли в саду за фермерским домом, а Винни и Бен после легкого завтрака и обязательного отдыха попросили разрешения пойти поиграть в долине. Каролина вызвалась присмотреть за ними.

– Но не думайте, что вам удастся уговорить меня снова бегать с вами, – предупредила она. – Я буду сидеть в наблюдательной башне и наслаждаться прохладой.

Когда она была в возрасте Винни, то называла эту беседку наблюдательной башней; странное, никому не нужное маленькое сооружение всегда интриговало ее. Высокая стена, огораживающая Хойл-Парк, внезапно заканчивалась у обрыва высокого холма над Мартленд-Маут. Дальше никакого ограждения не требовалось: лесистая граница доходила до моря, и подняться в Заповедник со скал, расположенных внизу, было невозможно.

Стена тянулась от калитки футов на двадцать и там заканчивалась замысловатой беседкой. Внутри стояла грубая скамья, и Каролина любовалась превосходной панорамой скал, простирающейся слева, склоном холма, на котором играли дети, и долиной, уходящей к морю. Был отлив, и мокрый песок сверкал, как зеркало. С другой стороны открывался вид на тропинку, крышу фермерского дома и кроны деревьев в саду.

Кругом все дышало спокойствием, и лишь одно маленькое облачко омрачало радужное настроение Каролины. Она случайно услышала, как на ферме говорили, будто накануне в Парк неожиданно приехал лорд Фрэнсис Обри. Это было в высшей мере досадно, и Каролина надеялась, что Лавиния не узнает, что человек, который когда-то обманул ее, находится рядом. Иначе расстройства нервов не миновать! Вероятно, стоит прислушаться к намеку миссис Даффет о том, что возможность встречи с лордом Фрэнсисом крайне невелика.

Бен и Винни строили в папоротнике шалаш. Время от времени они бегали в лес и возвращались с охапками листьев. Каролина наблюдала за ними минут десять и только потом заметила отсутствие одного из членов компании.

– Где Хорас? – крикнула она.

Винни огляделась, а Бен спокойно ответил:

– Убежал в лес.

– В лес? Полагаю, с ним ничего не случится. – Каролина знала, что вторжение животного в частное владение чревато неприятностями, поэтому, преодолев лень, встала и отправилась на поиски Хораса, взяв с собой детей.

Миновав скрипучие ворота, они вошли в лес. После открытого пространства долины там им показалось темно, хотя по-прежнему было очень жарко. Ветер с моря, постоянно дующий над Заповедником, шевелил вершины самых высоких деревьев, но не проникал сквозь пелену неподвижных веток, густые заросли кустов и вереска.

Каролина с детьми шли по заросшей мхом Заповедной тропе и звали Хораса. Но песика нигде не было.

У Каролины возникло странное чувство, будто время остановилось. Было что-то таинственное и в Заповеднике, и в коттедже, стоящем на поляне, где, как сказочная принцесса, жила любовница лорда Элтема. В голове у Каролины промелькнула фраза: «La belle au Bois Dormant». He Спящая красавица, как по-английски, а более романтично: «Принцесса из Спящего леса».

Дойдя до коттеджа, они впервые увидели Аду Гейни. В нескольких футах от них в кресле, вынесенном в сад, одиноко сидела молодая женщина в легком муслиновом платье. Каролина узнала васильковоглазую сирену, с которой встретилась две недели назад возле Элтем-Хаус.

Она остановилась, и девушки долго смотрели друг на друга. Каролине хотелось заговорить, но вызывающий взгляд жрицы любви лишил ее дара речи. Пока она стояла, мучаясь от глупой неуверенности, Винни нарушила тишину:

– Вот… вот Хорас!

И действительно, маленький охотник, толстенький и задыхающийся, просеменил к ним. Пожурив и приласкав его, компания вернулась в Мартленд.

А девушка в белом платье так же неподвижно сидела в саду. Из окна коттеджа у нее за спиной раздался высокий мелодичный звон часов.

Глава 7

К дому в Хойл-Парке вела прямая липовая аллея. Сам дом, серое здание эпохи Тюдоров, вполне соответствовал положению семейства Обри, которое давно жило здесь в окружении нетитулованных, мелкопоместных дворян. Дед Джека переделал южный фасад в более современном стиле и добавил оранжерею, но этим его нововведения и ограничились. Джек предпочитал этот полный достоинства и сдержанности дом своему театрально-вычурному особняку в Кенте.

Но, проезжая во вторник по аллее под палящим дневным солнцем, он не был настроен любоваться великолепными клумбами и искусной резьбой по камню в обрамлении эркеров. Джек думал только о том, что скажет лорду Фрэнсису.

Ведь этот хитрый маленький человечек, одобрив его намерение поехать к Анне, не предупредил, что на пути из Лондона провел предыдущую ночь в Олчестоне и уже описал Дейнджерфилдам Аду в самом невыгодном для нее свете. Он жаждал найти у сестры сочувствие, но Анна уже была настроена против Ады и негодовала при одной только мысли, что такое ужасное создание оскверняет ее любимый коттедж. Филипп же вторил ей, давая Джеку бесчисленные практические советы. Свидание с сестрой оказалось невыносимым.

Когда он, обуреваемый праведным гневом, вошел в холл, дворецкий сообщил, что лорд Фрэнсис уехал час назад, не сказав, куда именно. Значит, причин откладывать объяснение с Адой нет! Джек мрачно представил, какую сцену она закатит, когда узнает, что его миссия закончилась неудачей. Он переоделся, подкрепился холодным цыпленком с бокалом вина и отправился к ней.

В три часа он подошел к коттеджу.

На крошечной лужайке неподалеку от ограды стояло кресло из столовой; в этом не было ничего необычного. Дверь в коттедж была приоткрыта.

– Бабочка, я вернулся! – входя, радостно воскликнул он. Что толку заранее огорчать бедняжку?

Гостиная была пуста.

Услышав шаги наверху, он поднялся по лестнице и там встретился с Молли Тэтчер, полной молодой женщиной, которую прислали присматривать за коттеджем и помогать другим слугам.

– Ах, милорд, ну и напугали же вы меня! – Молли не отличалась хорошими манерами.

– Где мисс Ада, Молли?

– Право, не знаю, милорд. Я пошла в сад узнать у мистера Баддена, созрела ли клубника, мисс сказала, что ей очень хочется ягод. Когда я уходила, она сидела возле розового куста. Больше я ее не видела. Одному богу известно, где она сейчас! Словно ее и след простыл! Это очень странно!

– Наверное, она пошла прогуляться!

– Без шляпки и ридикюля? И в домашних туфельках? Кроме того, она никогда не гуляет, милорд, – настаивала Молли, полная решимости выслужиться перед Джеком.

Джек отправился ждать в гостиную: на такой жаре Ада долго не выдержит. До половины четвертого он заставлял себя сдерживать нарастающее нетерпение, но потом прошел на кухню и спросил Молли, в котором часу Ада ушла из коттеджа. Молли не знала, но не отрицала, что не слишком торопилась собирать клубнику на такой жаре, и он вспомнил, что она постоянно кокетничает с одним из помощников садовника. Возвращаясь в гостиную, он предположил, что Ада отсутствует уже более часа.

Тогда Джек решил пойти на поиски.

Выйдя из коттеджа, он повернул направо, в сторону Мартленда. Вряд ли Ада отправилась в деревню: она слишком хорошо понимала свое оскорбительное положение и не стала бы нарочно щеголять в общественном месте. Вскоре он дошел до калитки. Петли, как всегда, скрипнули, и он заметил в маленькой каменной беседке в конце стены какую-то вспышку света, сиреневые и белые полоски женского платья.

– Так вот ты где, моя дорогая! А я-то думал, где… Ах! Простите! – Перед ним сидела молодая женщина на несколько лет старше Ады, скорее хорошенькая, нежели красивая, с живым, загорелым, выразительным лицом. – Я обознался! – поспешно произнес он.

– Простите, что разочаровала вас, – серьезно и без кокетства ответила она.

– Мне хотелось бы знать, может быть, вы видели ту, которую я ищу? Она, должно быть, ушла в долину. Вы давно здесь сидите?

– Почти час, и за это время никто не выходил и не входил в калитку. – Она заколебалась. – Вы… вы говорите о юной леди, которая живет в коттедже? В половине третьего она сидела в саду, но оттуда в эту долину, безусловно, не попасть, минуя калитку!

– А, так в половине третьего она еще была там? Вы, случайно, не заметили ничего особенного? Что она делала? Впрочем, зачем вам это замечать?

– Да нет, она ничем не занималась. Просто сидела в кресле. Я видела ее совсем недолго: у нас убежал песик и мы с племянниками пошли его искать!

Тут Джек вдалеке мельком заметил двух детей и щенка, возившихся в папоротнике.

– Ума не приложу, куда она пропала? – произнес он, словно разговаривая сам с собой. – Странно, ведь она терпеть не может гулять! Она не создана для сельской жизни.

– Как это досадно для вас, – сочувственно произнесла девушка в полосатом платье.

Тут она густо покраснела, и Джек понял, что она знает, кто он такой и кто такая… или, скорее, кем ему доводится Ада… и усердно изображает девическое неведение.

Он внимательно посмотрел на нее, и ему показалось знакомым ее лицо.

– Мы раньше нигде не встречались?

– За последние двенадцать лет нет, лорд Элтем! В последний раз, я помню, вы пытались засунуть мне за воротник лягушку!

Он был настолько ошеломлен, что ей даже стало смешно.

– Я Каролина Прайор; вы, наверное, забыли о моем существовании. В детстве мы каждое лето приезжали в Мартленд.

В его голове быстро пробежали воспоминания о том годе, когда они невольно оказались в обществе друг друга, потому что так было угодно их семьям.

– Вы запутали в дереве моего любимого бумажного змея и переворошили мою коллекцию ископаемых! Я, безусловно, не забыл вас, мисс Прайор! Как можно?

– Господи, неужели я была такой несносной? Боюсь, это мой вечный грех! Смею сказать, я заслужила лягушку!

Они с печальным удивлением смотрели друг на друга.

– Вы и сейчас живете на ферме? – поинтересовался Джек.

Пока они беседовали, подошли дети, и Каролина спросила их, помнят ли они леди в саду коттеджа. Они подтвердили, что видели ее, но оба согласились с тетей, что через калитку она не выходила.

Он поблагодарил за помощь и направился в Заповедник.

Закрывая ворота, Джек услышал, как мальчик спросил:

– Почему этот человек хочет найти хорошенькую леди, тетя Каро?

– Не имею ни малейшего понятия, мой любимый, и нас это не касается, – живо ответила Каролина Прайор.

Джек чувствовал неловкость, оказавшись в довольно глупом положении перед этой проницательной девушкой без всякой веской причины, потому что Ада уже, конечно, дома!

Но Ады в коттедже не оказалось. Молли ждала на пороге, чтобы сообщить ему это.

– Сдается мне, она заблудилась в лесу, милорд!

Джек не мог себе представить, что Ада зашла настолько далеко, чтобы заблудиться. Заповедник – это настоящий лабиринт из кустов и молодых деревьев, изборожденный узенькими тропинками, протоптанными детьми и деревенскими жителями, но вряд ли Ада рискнула погулять по ним в муслиновом платье и домашних туфельках. Единственной дорогой, по которой она могла пойти, была Заповедная тропа, но вряд ли на ней можно заблудиться. Как бы это невероятно ни было, скорее всего, она отправилась в деревню!

Он уже прошел полпути туда, когда его вдруг осенило: надо идти быстро и смотреть по сторонам, на тот случай, если она сошла с тропинки. Но ее нигде не было. Он вышел на проезжую дорогу и подошел к огромным воротам в стене, окружающей усадьбу. Джек уже собирался позвать привратника, но, глянув через дорогу на ряд элегантных современных домов, заметил старую миссис Харпер. Она обычно проводила все дни у окна, и о ней говорили, что она замечает все, что происходит. Вот кто скажет ему, осмелилась ли Ада прийти в Клив!

Он подошел к передней двери дома номер один на Бельведер-Террас и спросил, примет ли его миссис Харпер, даже не задумываясь, как он сформулирует свои вопросы этой проницательной старой сплетнице.

Его проводили в гостиную и приняли необычайно радушно.

– А, дорогой мой Элтем! – воскликнула миссис Харпер, с трудом повернувшись в кресле. – Очень мило с вашей стороны! Уверена, у вас есть дела поприятнее, нежели навещать старых калек!

Джека охватило чувство вины. Он был очень добрым молодым человеком и не хотел, чтобы старушка догадалась, что он пришел лишь за информацией. Поэтому он сел и завел разговор, восхищаясь миниатюрами и камеями в изящных оправах, стеклянным пресс-папье, эмалевыми фермуарами и брелками, мышкой из хлоритового сланца, которой любовался в детстве… В доме миссис Харпер Джек всегда чувствовал себя более незначительным, чем на самом деле, и знал, что производит впечатление простолюдина.

– Какой великолепный вид открывается из вашего окна! – наконец заметил он. – Уверен, вам видно все, что происходит на улице.

– Я бы с удовольствием променяла окно на пару здоровых ног, – сухо ответила старушка. – Но мне грех жаловаться. У меня есть хорошее отвлечение от печальной перспективы.

– Говорят, вы видите всех, кто идет в деревню из Заповедника. Неужели это правда? Например, не появлялись ли сегодня какие-нибудь новые лица?

Миссис Харпер задумчиво взглянула на Джека и вполне серьезно ответила:

– Как раз сегодня их было очень мало. После полудня прошел Джем Херд и вернулся часа через полтора-два. Полагаю, он работал на ферме у миссис Даффет. Но Джема вряд ли можно назвать новым лицом в деревне! Это же сын плотника, работающего в вашем имении.

В четверть второго из ворот вышла компания. Судя по всему, городские жители в лучших воскресных нарядах. Наверное, праздновали свадьбу. Некоторое время они провели в «Корабле», а потом уехали в старом наемном экипаже, украшенном лентами.

Около трех из ворот вышла молодая пара. Они сели в кабриолет, ожидавший их. На вид очень приличные люди. Вот и все. Конечно, я видела вас, когда вы возвращались из Олчестона.

– Вы уверены, что больше никого не было?

– А кто вас интересует? – осведомилась миссис Харпер.

Джек не ответил. В его мозгу уже зародилось мучительное подозрение.

– А как выглядела эта пара?

– Он – крупный, крепкий, широкоплечий мужчина. Его спутницу я не разглядела из-за сумасшедшей шляпы на ее голове. Теперь ведь принято скрывать лицо, выставляя напоказ фигуру!

Если верить Молли, Ада вообще не надевала шляпу, ни безумную, ни какую-либо еще. Однако Джек, охваченный сомнениями и ревностью, об этом забыл. Если Ада вышла из ворот не одна, тогда она и есть та самая неизвестная женщина, которую увез в кабриолете незнакомец! Джек предупредил Аду, что вернется только сегодня вечером, так, может быть, она уехала в кабриолете с другим мужчиной? Вероятно, бывшим любовником, который выследил ее в Девоншире? Он невольно вспомнил, какую жизнь она вела до него и какое разлагающее влияние оказывали на нее мать и сестры.

При первой же возможности Джек выскочил из дома миссис Харпер с твердым намерением немедленно зайти в «Корабль». Вдруг именно там остановился предполагаемый поклонник Ады?

«Корабль» располагался на холме, на несколько ярдов выше Бельведер-Террас. Это было очень выгодное место для отеля. Гости, приезжавшие осмотреть знаменитую Заповедную тропу, обычно выходили у ворот и отсылали экипажи к «Кораблю», чтобы не оставлять их на проезжей дороге.

Сэм Роубак, хозяин отеля, любезно согласился оказать услугу маркизу и поинтересовался, чем может быть полезен его светлости. Джек спросил о паре, описанной миссис Харпер. Не появлялись ли они здесь? Не остановился ли этот джентльмен в отеле? Ответ Сэма поразил его.

– Нет, милорд… Нога этого… человека… потому что джентльменом его не назовешь, не ступала в этот дом! Я не знаю, как его зовут, но могу назвать род его занятий. Это виноторговец из Лондона! – с отвращением произнес мистер Роубак.

– Правда? – удивился Джек, ошеломленный такой враждебностью.

– Насколько я понимаю, он ездил в Плимут по делу, захватив с собой жену, а той вдруг захотелось пройтись по Заповеднику, милорд, поскольку она очень любит растения. Они вышли из экипажа в долине Мартленда и отослали его сюда подождать их. Кучер – наглый кокни – зашел в отель промочить горло, и Джо спросил его, не приготовить ли его хозяину каких-нибудь закусок и чай для леди. И маленький выскочка начал нагло хвастать, что его хозяин, преуспевающий виноторговец, – кажется, на Дьюк-стрит в Сент-Джеймсе, – никогда не опустится до того, чтобы пить в деревенской пивной! Никогда в жизни я так не сердился, если учесть, что восемь лет провел на службе у покойного батюшки вашей светлости, и этот простой торговец не стоит мизинца всех выдающихся гостей, которых я имел счастье принимать в «Корабле»!

Джек пробормотал несколько утешительных слов. Он потерял интерес к незнакомцу, как только услышал о его бизнесе в Плимуте и жене, интересующейся ботаникой. Кроме того, его осенила еще одна мысль. Безусловно, все люди, о которых упоминала миссис Харпер, проходили мимо коттеджа до половины третьего, иначе Каролина Прайор, сидя в беседке, видела бы их или в самом лесу, или у калитки! Но Каролина никого не видела, кроме Ады, одиноко сидевшей в саду коттеджа. Джеку стало стыдно, что он усомнился в своей дорогой малышке Аде. Но облегчение и угрызения совести быстро сменились тревогой, потому что, если Ада не появлялась на Заповедной тропе, значит, она где-то на территории Хойл-Парка! Что же могло с ней случиться?

Глава 8

– Ну и как в Олчерстоне? – спросил Фрэнсис Обри. – Как Анна? Полагаю, ты удачно съездил?

Он стоял у подножия дубовой лестницы, переодевшись к обеду в черный камзол с белым жилетом.

Джек только что вернулся после еще одного бесполезного визита в коттедж; некоторое время он бесцельно метался по усадьбе, выкрикивая имя Ады, и, в конце концов, вынужден был признать, что у него есть реальная причина для тревоги. Бегая по парку, он настолько разволновался, что совершенно забыл о Фрэнсисе, с которым еще предстояло свести счеты.

– Ада исчезла! – выпалил он.

Возникла короткая пауза.

– Мне очень жаль, дорогой мой мальчик, – отозвался лорд Фрэнсис. – Но такие девушки редко приживаются в деревне. Если, конечно, она не готова примириться с двадцатью четырьмя часами одиночества!

– Я не говорил, что она меня оставила! Ничего подобного! Я боюсь, что с ней мог произойти несчастный случай. Молли пошла собрать для нее клубнику, и, пока ее не было, Ада куда-то пропала. Это было почти три часа назад, и она до сих пор не вернулась.

– Может быть, она пошла в деревню? И… так увлеклась, что потеряла счет времени?

– Миссис Харпер, как обычно, сидела у окна; она видела всех, кто входил или выходил из ворот! Ада не проходила ни в деревню, ни в Мартленд. Она где-то на территории усадьбы, и я должен ее найти. А, вот и вы, Стритер! – Он повернулся к пожилому дворецкому и начал объяснять, что хотел бы организовать поиск.

В то время, когда он отдавал приказания, лорд Фрэнсис начал подниматься по лестнице. Джек посмотрел на легкую фигуру на площадке:

– Полагаю, просить вас помочь бесполезно?

– Я хочу переодеться во что-нибудь более подходящее, – пояснил Фрэнсис своим ненавистным уничижительным тоном. – Если, конечно, ты не сочтешь это неуважением к Аде! Ты хочешь, чтобы я бегал по лесу в вечернем костюме?

Джеку хотелось его ударить, но он решил, что сейчас не время для ссор.

В малонаселенном Хойл-Парке работало не очень много постоянных слуг: два лакея, осветитель и три конюха. Все остальные приходящие слуги и садовники уже ушли домой. Октавий Барроу высунул голову из двери библиотеки, где он до сих пор работал над каталогом в надежде получить приглашение на обед. Джек позвал и его. Как раз когда они выходили из дома, их догнал лорд Фрэнсис, одетый в спортивного стиля костюм. Октавий с завистью посмотрел на него.

Джек нетерпеливо побежал по лужайке, а его спутники перешептывались, совершенно не понимая, что им следует делать.

– Простите, милорд, – спросил его грум. – По вашему мнению, юная леди может оказаться в лесу или ее стоит поискать здесь, в парке?

– Стоит попытаться, Роберте. Вы с Хиксом прочесывайте усадьбу от стены к стене!

– А мавзолей? – предложил Октавий.

– Она не могла попасть туда без ключа, – возразил Фрэнсис.

Мавзолей был старой католической часовней, построенной над довольно сомнительным святым источником. После Реформации, когда над крестьянами измывались из-за их преданности мифическому святому Хойя, тогдашние Обри превратили часовню в семейный склеп.

– А вдруг дверь случайно оставили открытой? – неуверенно предположил Джек. – И если Ада попала в тоннель…

– Я взгляну, чтобы убедиться, что ее там нет, – неожиданно вызвался Фрэнсис. – Может быть, тогда ты успокоишься!

Мавзолей находился ярдах в пятидесяти от основных ворот. Фрэнсис повернул к нему, а шесть остальных членов поисковой партии поспешили к лесу.

Разделенный Заповедной тропой на две неравные части, лес тянулся полосой шириной с полмили примерно на милю вдоль береговой линии. Удаленная от моря часть полосы росла на сравнительно ровной почве, но с другой стороны тропы земля круто уходила вниз к морю. Заповедник простирался вниз по холму, буйно заросшему кустами и приземистыми деревьями, щупальца-корни которых боролись за каждый дюйм земли, заросшей мхом, ежевикой, усыпанной мертвой древесиной и опавшими листьями. На каждом шагу по этой земле путника подстерегала опасность.

С Заповедной тропы было легко разглядеть голубую шелковистую поверхность моря, сверкающую за переплетающимися ветками, но увидеть что-либо внизу, на земле, совершенно невозможно. Если Ада упала вниз и потеряла сознание, единственный способ выяснить это заключался в том, чтобы спуститься и посмотреть.

– Идемте, – скомандовал Джек, подгоняя остальных.

Более часа они рыскали то вверх, то вниз по крутым склонам этих английских джунглей, продираясь сквозь кустарник, обливаясь потом на палящем солнце, изнывая от мух, комаров, сухих, острых колючек и ощетинившихся зарослей остролиста. Несмотря на все усилия, им все же не удалось добраться до края обрыва, поскольку края как такового не было: до береговых скал тянулась полоса рыхлой земли, поросшей мелкими кустиками, за которые было невозможно ухватиться. Спускаться ниже было уже опасно.

– Ее здесь нет, – сказал наконец Октавий. – Десять против одного, что ее уже нашли другие.

Он разорвал свой элегантный камзол, сшитый оксфордским портным и за который еще не успел расплатиться.

Они с трудом забрались обратно к удобной, заросшей мхом Заповедной тропе.

– Значит, вам не повезло? – раздался голос из тени.

Джек вскинул голову. Рядом, исполненный любопытства и спокойствия, стоял Фрэнсис Обри.

– Мавзолей?

– Как я и думал, заперт.

– А… Тогда где же вы были все это время? Почему не пришли к нам на помощь?

– Я наводил справки. Кажется, миссис Харпер была права – Ада не могла прийти в деревню и остаться там полностью незамеченной!

– Я все же думаю, она где-то там, бедняжка, – глядя в сердце Заповедника, произнес Джек.

– Не могу поверить, что такая девушка, как мисс Гейни, могла далеко зайти в такой лабиринт!

– Нет, конечно, она бы этого не сделала! Но она могла немного пройти и, споткнувшись, упасть.

Все члены поисковой партии знали Заповедник, потому что играли в нем еще детьми; а осветитель играл и до сих пор, когда ему удавалось скрыться от строгого взгляда дворецкого и этих ненасытных медных ламп. Ему было всего двенадцать лет, и он был внуком привратника. Он заговорил хриплым от волнения голосом:

– Если человек упал, милорд, должны остаться следы. Сломанные ветки или еще что-то!

– А ведь верно! Если мы поищем какие-нибудь следы…

Джек не договорил, поскольку осознал бесплодность того, что хотел сказать. Еще час назад можно было бы узнать, попала ли Ада каким-нибудь образом в самую густую часть Заповедника. Но ее неудачливые спасатели безрассудно бросились на поиски, затоптав и уничтожив все следы чьего-либо присутствия, кроме своего собственного!

Вдруг это дошло до всех. Фрэнсису Обри совершенно не требовалось читать мораль. Но все равно ему это доставляло огромное удовольствие.

Группа вернулась в коттедж, где их встретил Робертс, который доложил, что в парке никакой потерявшейся юной леди не обнаружено. В маленьком саду столпилось полно народа; визит Фрэнсиса в деревню вызвал тревогу. К Молли присоединились несколько ее возбужденных родственниц, а группа арендаторов и работников имения, возглавляемая мистером Стерди, стюардом, человеком средних лет, живущим неподалеку от дома приходского священника, вызвалась помочь в поисках.

Было уже около восьми часов, но солнце, которое, казалось, никогда не сядет, по-прежнему пекло.

Мужчины разделились на небольшие группы. Среди них был Джем Херд, молодой плотник, который сегодня был в Заповеднике.

Джек принялся нетерпеливо расспрашивать его:

– Ты, должно быть, дважды проходил мимо коттеджа, Джем. Не видел ли ты мисс Гейни?

– Сегодня утром я никого не видел, милорд. Кроме Молли, набиравшей из колодца воду. Когда я возвращался домой, то видел молодую леди собственной персоной сидящей в кресле футах в трех от того места, где я сейчас стою.

– Она с тобой говорила?

– Нет, милорд! – воскликнул Джем, глядя на своего господина с такой преданностью, что со стороны Джека было бы очень нехорошо не заметить этого.

– И больше в лесу ты никого не встретил? – поинтересовался лорд Фрэнсис.

– Я видел двух нездешних, милорд. Шли прямо за мной.

– Что за нездешние, Джем? – спросил деревенский острослов. – Французики?

Ему должным образом намекнули, что сейчас не время для дурачеств и надо вести себя серьезно. Под нездешними обычно подразумевали лишь посторонних гостей: в данном случае виноторговца из Лондона, нанесшего смертельное оскорбление Сэму Роубаку. Его «добрая леди», по словам Джема, носит шляпку величиной с ветряную мельницу, перевязанную красной лентой, и без конца смеется. Иначе он не обратил бы на них внимания, потому что они шли ярдах в пятидесяти позади него. Он подошел к деревне в четверть третьего по церковным часам и остаток дня провел на лесопилке под носом у отца.

– Ты уверен, что по дороге тебе никто не встретился, Джем? – настаивал лорд Фрэнсис. – Кто-нибудь, идущий в сторону Мартленда?

Джем помотал головой.

– Почему вы интересуетесь этим? – осведомился Джек.

– Потому что именно в ту сторону, скорее всего, и ушла мисс Гейни. Или одна, или со спутником.

– Это ложь! – резко возразил Джек, вспыхнув при упоминании о спутнике. – Мы прекрасно знаем, что подобное совершенно невозможно.

– Именно так, милорд, но вам лучше пройти в дом, – вмешался мистер Старди и, взяв за руку своего работодателя, твердо провел его в коттедж.

Фрэнсис последовал за ними. Из всех оставшихся в саду он один был дворянином и счел это достаточной причиной для того, чтобы присоединиться к избранной группе в гостиной.

Джек оглядел небольшую комнату, где все напоминало о пропавшей девушке: книга, заложенная ножом для разрезания бумаг, пестрая шаль, висящая на кресле, слабый манящий запах ее духов.

– Ах, Ада! Зачем я оставил тебя? – шептал расстроенный любовник. Присутствие дяди подсказало ему ответ на этот вопрос. – Это вы виноваты! Вы позволили мне отправиться в Олчестон в погоне за химерами, и если с Адой что-нибудь случилось, пока меня не было, то ответственны за это только вы!

– Боже правый, какая высокопарная речь! – презрительно произнес Фрэнсис, сел в самое удобное кресло, откинулся и закрыл глаза. – Ну и что, по-твоему, с ней могло случиться?

– Боюсь, она могла упасть с обрыва, и ее унесло в море, – тихо признался Джек.

– Ну, начнем с того, что это чепуха! Тот, кто падает с обрыва Заповедника, остается на скалах, но если ты думаешь, что ее унесло в море, садись в лодку и ищи ее!

– Это очень бессердечно с вашей стороны, милорд, – неодобрительно произнес мистер Старди. – Я просто удивляюсь вашему бесчувствию.

– Дорогой мой, – снова открыв глаза, ответил Фрэнсис, – если бы я хоть на минуту подозревал, что эта молодая женщина лежит мертвая на скалах, у меня бы и в мыслях не было оскорблять ваши чувства. Но почему вам пришло в голову, что с ней случилось несчастье на обрыве? Мне совершенно ясно, что она направилась к воротам Мартленда.

– Нет, не направилась, – резко возразил Джек. – Это первое, о чем я подумал, но в беседке я встретил юную леди, которая заверила меня, что за то время, как пропала Ада, из леса никто не выходил. Вообще никто.

– Что это за юная леди? Откуда она взялась?

– Мисс Прайор. Она живет на фер…

– Как, ты сказал, ее зовут?

– Прайор. – Джек с нескрываемой неприязнью посмотрел на дядю. – Полагаю, вы помните эту семью? Никто из нас никогда не забывал о вашей связи с ними!

Фрэнсис покраснел:

– Если ты собираешься сообщить мне, что Лавиния приехала в Девоншир, чтобы сидеть в беседке, я тебе не поверю. Да и вообще, она уже давно замужем!

– Да, она живет здесь с детьми. А в беседке сидела ее сестра, мисс Каролина Прайор. Она, похоже, умная девушка, и, судя по ее словам, я уверен, что Ада по-прежнему где-то в имении!

Глава 9

– Вы собирались сегодня утром купаться, мадам? – спросила миссис Даффет. – Надеюсь, мужчин на пляже не будет.

– Боже мой, миссис Даффет… какие мужчины? – удивилась Лавиния. – Обычно там никого не бывает.

– Они ищут пропавшую юную леди. Некоторые из них всю ночь блуждали по Заповеднику, а теперь решили, что она может быть в Мартленде, и ищут везде, не только в скалах и пещерах, но и в полях, в долинах, на тропинках. Разумеется, все наши люди тоже с ними, работа на ферме подождет.

– Вчера вечером я слышала в лесу мужские голоса, – вспомнила Каролина. – Но кто исчез, мисс Даффет? Случайно, не та ли юная леди, которая живет в коттедже в Заповеднике?

– Мисс Ада Гейни, вот кто! Исчезла вчера днем из сада коттеджа, и с тех пор ее не видели. Кто-нибудь, может быть, и осуждает ее, но я не могу не пожалеть юную бедняжку, если она ушла и заблудилась! Она, наверное, сейчас проголодалась и выбилась из сил.

– Да уж, действительно бедняжка, – согласилась Лавиния.

– Почему вы говорите об осуждении, миссис Даффет? – спросила Винни.

Эта девочка нередко ставила взрослых в тупик, заводя разговоры на темы, которые те не хотели обсуждать. Каролина попыталась ее отвлечь, пожаловавшись, что им придется пропустить купание.

– Почему? – хором спросили дети.

– Потому что мы не хотим попасться на глаза мужчинам, когда будем раздеваться. Это будет неприлично.

– Конечно, вы же леди, – заявил Бен. – Во всяком случае, вы с мамой леди, а Винни просто девочка. Мама, а можно я выкупаюсь один?

– Нет, нельзя! – пронзительно закричала Винни. – Ты отвратительная, ужасная лягушка! Не позволяй ему, пожалуйста, мама!

Каролине удалось развести их в разные стороны, пока они не вцепились друг другу в волосы.

За завтраком все только и говорили о пропаже мисс Гейни, включая перепуганную няню, разбуженную рано утром криком и топотом чьих-то ног. Забыв, что война закончилась, она решила, что это высадились французы!

В конце завтрака в дверь дома постучали. Горничная открыла и побежала за хозяйкой, и вскоре все услышали, как та пробежала по коридору со словами:

– Доброе утро, милорд! Пожалуйста, проходите… боюсь, у нас все вверх дном!

Бедный лорд Элтем, подумала Каролина. Если вчера возле леса он уже был встревожен, то сейчас, наверное, просто вне себя. Она невольно задумалась: зачем он явился на ферму?

Некоторое время спустя в комнату вошла миссис Даффет.

– Лорд Фрэнсис будет очень обязан, мисс, если вы согласитесь поговорить с ним… – сообщила она.

– Нет! – воскликнула Лавиния. – Я не буду… я не могу с ним разговаривать! Если бы здесь был муж… об этом и речи быть не может! Он не имеет права навязываться мне!

– Но он просит не вас, миссис Рид! Он хочет поговорить с мисс Каролиной.

– Со мной? – удивилась Каролина. – О чем?

– Полагаю, о том, что вы видели мисс Гейни в коттедже. Они пытаются выяснить, куда она могла уйти.

– А… Что ж, в таком случае я, безусловно, расскажу ему все, что смогу, хотя известно мне не очень много.

– Ты не должна встречаться с ним, Каро! Я… я не позволю! Как ему в голову могла прийти такая чудовищная идея?

Лавиния тряслась от возбуждения, одержимая страхом и неприязнью к лорду Фрэнсису, по-видимому совершенно забыв о печальном событии, заставившем его прийти на ферму. «Боже, до чего же она глупа!» – подумала Каролина.

– Тебе не о чем беспокоиться, дорогая, – предупредила она сестру, вставая. – Это не светский визит. Где он ждет, миссис Даффет?

– В длинной гостиной, мисс. Другого подходящего места нет.

Это была большая комната, которую всегда отводили летним гостям, заставленная хорошо отполированной старой мебелью, блестящей, как зеркало. Повсюду были разбросаны детские игрушки. Лорд Фрэнсис Обри стоял перед столом, разглядывая солдатиков Бена.

Каролина забыла, какой он маленький и щуплый. Раньше он казался ей более солидным, но ведь за прошедшие двенадцать лет она выросла, а он нет! Встревоженное тонкое лицо, умное, но ничем не примечательное. Он не узнал ее, и она невольно задумалась, понимает ли он, что они раньше уже встречались? Конечно, он никогда не проявлял интереса к младшей сестре Лавинии, безусловно считая ее недостойной его внимания!

Он вежливо извинился за беспокойство.

– Миссис Даффет объяснила причину моего визита?

– Дело касается пропавшей юной леди?

– Да. Если верить тому, что вы сказали моему племяннику Элтему, вы, кажется, были последним человеком, видевшим мисс Гейни?

– Как странно, – задумчиво произнесла Каролина.

– Не вижу почему, – усмехнулся лорд Фрэнсис, никогда не оставлявший без вызова глупые замечания. – Кто-то же должен быть последним! Я только не понимаю, как вам удалось убедить племянника, что она никуда не отлучалась из Заповедника? Не повторите ли вы мне ваш рассказ?

Каролина любезно, но довольно холодно рассказала ему, как отправилась в лес искать Хораса, как заметила в саду коттеджа Аду и вернулась в беседку.

– Я оставалась там до половины пятого, и уверяю вас, за это время никто не выходил из калитки, кроме самого лорда Элтема.

– Ладно, ладно, мисс Прайор… это огульное утверждение. Неужели вы считаете, что я поверю, будто вы просидели там почти два часа и не оторвали глаз от калитки?

– Лорд Фрэнсис, а зачем вы задаете мне вопросы, если заранее не верите моим ответам? – довольно резко спросила Каролина.

– Простите, я не хотел вас обидеть, – очень удивился он. – Но разве можно быть абсолютно уверенной? Вероятно, вы играли с детьми…

– Нет, я все время сидела в наблюдательной башне… я имею в виду беседку. Я не утверждаю, что все время наблюдала за калиткой, но если бы она открылась, я бы услышала! Она, знаете ли, очень громко скрипит. Кроме того, я часто поглядывала туда, потому что песик, раз уж задумал, обязательно убежит в лес при первой же возможности!

– Вижу, вы настроены решительно, – не скрывая раздражения, произнес он. – Уверен, вы невероятно наблюдательны и, полагаю, ни за что не признаетесь в своей ошибке!

Однако Каролину не так-то легко спровоцировать!

– В данном случае я не ошиблась! Ума не приложу, почему вы не верите мне? – спокойно проговорила она. – Какая вам разница?

– Мне никакой. А вот для душевного спокойствия Элтема и, вероятно, для безопасности мисс Гейни это имеет огромное значение.

– Не понимаю.

– Элтем убежден, что она где-то на территории парка, и не станет искать ее где-нибудь в другом месте. Мы уже три раза обыскали Заповедник и весь парк до самого дома. Мы осмотрели также ледник, мавзолей и римский фонтан, хотя я не представляю, что ей там делать. Элтем даже объехал на лодке весь мыс на тот случай, если она пошла по лесу и упала с обрыва на скалы. Мы не нашли ее следов, да я и не верил, что найдем! Не сомневаюсь, что вчера она ушла через калитку в Мартленд, и если действительно заблудилась во время этой прогулки в одиночестве, бог знает в каком она сейчас состоянии: замерзла, устала и, возможно, ранена! И только благодаря вашему заявлению, что она не выходила из калитки, сегодня утром ее стали искать в Мартленде!

– Ах! – Каролина была потрясена обвинением, что только по ее вине Ада Гейни до сих пор не нашлась. – Мне действительно жаль, что ничем не могу помочь вам, но я совершенно уверена, что ничего не напутала. Разве не могла она выйти в другие ворота, с другой стороны дороги?

– Там ее тоже не видели.

До Каролины внезапно дошло, откуда он почерпнул эту информацию.

– Полагаю, вы не можете усомниться в правдивости миссис Харпер. Только в моей!

К ее удивлению, Фрэнсис Обри засмеялся.

– Вы правы, эту информацию мы получили от миссис Харпер. Но не только! Если бы мисс Гейни вышла из усадьбы через Кливские ворота и попала в деревню, ее обязательно кто-нибудь да заметил бы! Но в деревне ее не было.

Каролина оценила силу такого аргумента. Местные жители проявляют живое любопытство к лондонской куртизанке, которую лорд Элтем поселил в коттедже. Ее неожиданное появление на деревенской улице возбудило бы огромный интерес и пересуды.

Во время наступившей паузы оба услышали из холла мужской голос. Лорд Фрэнсис повернулся и прислушался:

– Вот и Элтем! Грустит, бедняга, и, боюсь, готов задать вам еще множество вопросов.

Миссис Даффет, проводившая Элтема в комнату, хотела накормить его завтраком, но он отказался от чая, яичницы с ветчиной, свежего, хрустящего хлеба или свежего творога и простокваши. Увидев в доме дядю, он недовольным тоном спросил:

– А вы что тут делаете?

– Наверное, то же, что и ты!

Каролина была вынуждена еще раз повторить свой рассказ. Ей вдруг стало жаль бледного, осунувшегося, с темными кругами под глазами Элтема, в грязном камзоле, с исцарапанными руками. Если лорд Фрэнсис и не спал всю ночь, он, безусловно, зашел домой побриться и переодеться, чего никак нельзя было сказать об Элтеме. Он не извинился за свой вид, и это уже говорило о его душевном состоянии, потому что Каролина не сомневалась в его воспитании и аккуратности.

Когда она закончила свой рассказ, он повернулся к дяде:

– Вот! Разве я вам не говорил? Мисс Прайор уверена в своих воспоминаниях. Ада еще где-то в парке!

Лорд Фрэнсис, против ожидания Каролины, не ответил, что она глупая девица, запутавшая их из-за своей самоуверенности и упрямства, не позволяющего ей признаться, что не права.

– В беседке после половины пятого никого не было, – сообщил он. – Тогда она и могла проскочить.

– Половины пятого? – возразил Джек. – Вы полагаете, она пошла прогуляться в деревню, проблудив два часа по лесу по такой жаре?

– Нет, конечно нет. Если бы она захотела прогуляться, она открыто прошла бы мимо мисс Прайор в самом начале дня. Нет, я полагаю, она хотела уйти незамеченной…

– Уйти? Какого черта? Никуда она не собиралась! Она никогда никуда добровольно не уходила…

– Откуда ты знаешь? Бога ради, Джек, помолчи хоть немного и позволь мне дать тебе разумное объяснение. Предположим, Ада решила без лишнего шума покинуть Девоншир. Она под благовидным предлогом отослала Молли, вышла из коттеджа и направилась к калитке. Там увидела мисс Прайор, сидящую в беседке, и детей, играющих на склоне холма. Она подождала в лесу, пока они уйдут, а когда появился ты, спряталась в кустах. Когда же берег опустел, осторожно спустилась в долину и по тропинке пошла к главной дороге, где, я думаю, ее, скорее всего, ждал друг с экипажем.

Конец этого выступления чуть не потонул в бурных протестах Джека. Просто чудовищно предполагать, что Ада сбежала! Грязная, жестокая, отвратительная клевета!

– Она ни за что меня не оставила бы! Мы любим друг друга, мы были божественно счастливы…

– Это ты так считаешь. А слуги утверждают, что большую часть времени она плакала.

– Просто ее смущало неловкое положение, в котором она оказалась.

Лорд Фрэнсис заметил, что сестры Гейни оказались в таком же неловком положении еще до рождения Ады! Она, должно быть, меланхоличная девушка, если до сих пор плачет по сбежавшему молоку!

– Какая же вы бессердечная скотина! – возмутился Джек.

Они забыли, что находятся не одни. Каролина понимала, что ей следует незаметно удалиться. Подслушивать чужую семейную ссору в высшей степени невоспитанно и неправильно, но ссора разразилась очень быстро, а она еще должна кое-что выяснить. Каролина беспомощно поглядывала то на одного Обри, то на другого. Отчаявшийся любовник, высокий, светловолосый, разгневанный, и худой, маленький, невозмутимый человек в кресле с подлокотниками. Презрительным выражением лица он напоминал ей Ричарда Третьего.

– …А если Ада так корыстна, как вы утверждаете, зачем она тайком сбежала в Лондон, когда у нее есть шансы стать маркизой? – спросил Джек. – Как вы это объясните?

Лорд Фрэнсис заколебался:

– Может быть, она подумала, что ты отказываешься от обещания…

– У нее не было причин так думать! Она знала, что я сдержу мое обещание, что бы там ни говорила моя семья… Ах! Значит, вот что! Вы хитрый дьявол! Вот почему вы позволили мне в погоне за химерами поехать в Олчестон! Вы обещали оставить Аду в покое, но не собирались держать слово. Вам нужна была свобода действий, чтобы запугать бедную девушку и с помощью угроз заставить ее вернуться в Лондон!

– Это полнейшая чушь, – начал лорд Фрэнсис, но Джек не обратил на него внимания.

– Значит, вы сочинили эту сказку, да? Вы знаете, что она вышла через Мартлендские ворота, знаете, как и когда, потому что все это подстроили сами! Она должна была исчезнуть так, чтобы я не мог догадаться почему! Вы признаете правду или мне придется вырывать ее из вас клещами? – Он бросился на лорда Фрэнсиса.

Тот, побледнев, вскочил.

– Лорд Элтем! – как можно громче произнесла Каролина, стараясь привлечь к себе внимание. – Пожалуйста, выслушайте меня! То, что вы сказали, совершенно невозможно! Этого не могло произойти!

– Невозможно?

– В беседке после половины пятого действительно никого не было, но к этому времени на тропинке кое-кто был! Два младших мальчика Даффетов обрезали ветки с упавшего дерева… надеюсь, вы знаете, где это: сразу же за калиткой. А потом пилили ствол на дрова. Они работали почти до семи часов, когда вы давно уже начали обыскивать лес. Миссис Даффет подтвердит мои слова. Мисс Гейни не могли вывезти из Мартлендских ворот ни добровольно, ни против ее желания!

Джек, услышав ее слова, бессильно уронил руки.

– Ну? – расправляя шейный платок, спросил лорд Фрэнсис. – Надеюсь, теперь ты возьмешь свои оскорбления назад?

Джек лишь переступил с ноги на ногу.

– Я все время говорил, что она где-то в имении. А теперь вам придется выслушать меня.

Глава 10

Поиски Ады Гейни безуспешно продолжались всю среду и четверг, и над всей деревней нависла какая-то таинственная атмосфера. Отдыхающие на ферме были подавлены; Каролина считала, что и Лавиния, и няня напрасно раздувают страхи, но няня вообще боялась деревни, такой большой и безмолвной, а Лавиния была напугана возможностью встречи с лордом Фрэнсисом. Больше не будет ни прогулок, ни купаний, ни пикников, ведь на ферме все у всех на виду.

И все-таки Каролина решила прогуляться.

– Завтра пойду в Клив и поменяю библиотечные книги, – сказала она.

Об этом не могло быть и речи. Молодой женщине небезопасно идти через Заповедник: вдруг она тоже исчезнет среди бела дня?

– Не пугай меня своими ужасными пророчествами, дорогая, – закончила Каролина ненужный спор. – Я не собираюсь идти пешком. Мистер Даффет предложил подвезти меня в деревню, когда поедет на рынок Бринд-Аббас. Мы объедем Заповедник почти за милю.

Итак, следующим утром Каролина оказалась в Кливе. Времени у нее было достаточно, и она решила до библиотеки навестить миссис Харпер, но когда поднялась к ней, то обнаружила у той еще одного посетителя.

– Не может быть, чтобы она была мертва, – заявил хриплый мужской голос, богатый обертонами светлого портвейна. – Иначе ее уже нашли бы. Но я же не могу действовать без вердикта коронера!

Каролина увидела краснолицего деревенского джентльмена, заполонившего своей персоной почти всю маленькую комнатку, и узнала в нем мистера Джошуа Мансарда, местного мирового судью и хозяина английских паратых гончих, удивительно неприятного персонажа из ее детства, с тех пор, слава богу, позабытого.

– А, Каролина, дорогая, я тебя не ждала, – произнесла миссис Харпер.

Она представила гостей друг другу. Мистер Мансард небрежно кивнул Каролине: он не любил, когда прерывали его речь.

– Я приду попозже и, если смогу, посижу с вами, мадам, – обратилась Каролина к хозяйке, – Я шла в библиотеку и решила, что вам тоже нужно поменять книги.

– Действительно нужно, потому что они мне порядком надоели. Не знаю, как можно издавать такую ерунду. Можешь передать это Амелии Уитерби вместе с моим приветом. Они лежат там, на бюро, если ты будешь любезна захватить их.

Пока Каролина собирала книги, мистер Мансард снова заговорил, но сменил тему, и Каролина не сразу уловила связь с предыдущим разговором.

– Я никогда не доверял этому типу. Вот уже много лет он высасывает из имения все соки, и одному богу известно, на что тратится доход, кроме его собственного кармана, потому что он никогда не возвращает ни пенни. Он продал всю древесину в Ланкросском лесу, сказав, что деньги нужны на усовершенствования, но одному дьяволу известно, в чем они заключались; я ничего подобного не заметил. Он просто погубил лучший лес в графстве и извел всех лис. Я когда-нибудь вам говорил…

– Да, Джошуа, говорили, – твердо проговорила миссис Харпер. – Несколько раз.

Каролина ускользнула незамеченной и направилась в четвертый дом на террасе, где постучала в открытую дверь и получила приглашение войти.

Мисс Амелия Уитерби, владелица библиотеки, вышла в холл ей навстречу, и тактичный пересказ слов миссис Харпер ее не обманул.

– О господи! – взволнованно взглянув на Каролину, воскликнула она; при этом два банта на ее шляпке подскочили, и она стала похожа на добродушного кролика. – Бедной миссис Харпер так трудно угодить! Я боялась, что ей не… но проходите же, дорогая мисс Прайор!

Все считали, что мисс Уотерби держит эту небольшую библиотеку, чтобы постоянно иметь какое-нибудь приятное занятие, и действительно, ее дом всегда был полон разговорчивых читателей. На жизнь она этим заработать не могла, потому что в Кливе читателей было немного. Весь ее фонд содержался в двух книжных шкафах: романы в трех томах с величественным оттиском портрета Джона Мюррея, исторические романы, романы ужасов, а также эссе, поэзия и книги о путешествиях, все аккуратно были расставлены по системе, понятной одной мисс Уитерби. На столе перед окном лежали свежие газеты и журналы.

Каролина, никуда не торопившаяся, решила посидеть в комфорте и полюбоваться прозрачными платьями и невероятно модными шляпками в свежем парижском журнале мод. В комнате находилось еще несколько человек, более интересующихся сплетнями, нежели литературой, и едва Каролина открыла журнал, как к ней подсела леди, которую ей представили в прошлое воскресенье после церкви.

– Дорогая мисс Прайор, вы действительно натравливаете противников друг на друга! Или ставите палки в колеса одному джентльмену, который полагает, что он в полной безопасности!

– Боюсь, я вас не понимаю, мадам, – ответила Каролина, потрясенная таким ослепительным набором неудачных обвинений.

Мисс Норт глупо захихикала:

– Ну, если бы вас не было во вторник в беседке, исчезновение этой юной леди не вызвало бы столько догадок. Все бы считали, что она вернулась в свой лондонский притон. А правды мы никогда не узнаем!

Она подождала, очевидно ожидая ответа, но Каролина была настолько заинтригована, что не находила слов. Мисс Норт хотела было обидеться, однако тут из другого конца комнаты ее позвала подруга.

– Гасси, дорогая, подойди и расскажи мистеру Ричмонду, что тебе рассказал Октавий!

Мисс Норт была разочарована в Каролине; она без лишних церемоний повернулась и вскоре вступила в разговор с Фелпсами, капитаном на пенсии и его женой, и молодым человеком в костюме наездника. Они говорили едва приглушенными голосами, так что Каролина не смогла побороть искушение подслушать.

– …Никакого несчастного случая, иначе тело бы уже нашли… Тщательно скрывал… поступок холодного и хитрого ума, и кого еще, я вас спрашиваю, это устраивает?.. Очень веская причина желать ее смерти… Говорят, она была в саду, читала, но ее там никто не видел… никто из мужчин… Элтем ему не верит, судя по тому, что говорит Октавий, но вряд ли он может сказать это прямо… Семейное чувство.

Значит, по их мнению, Аду умышленно убили, и убил ее Фрэнсис Обри! Такая вот разгадка тайны!

Мотив у него, если они правы, был корыстный. Фрэнсис опекун лорда Элтема, и ходили слухи, что он спекулировал капиталом племянника; что неожиданная ликвидация опеки при подобном стечении обстоятельств может означать его полное поражение и позор. А опека должна закончиться после женитьбы Элтема; тот факт, что брак слишком скоропалительный и неравный, лишь усугублял ситуацию.

Похоже, всем известна расточительность лорда Фрэнсиса – он потратил целое состояние на свою коллекцию китайского фарфора, а его любовь к деньгам (скорее, отчаянная нужда в деньгах) сделала его невосприимчивым к соображениям морали.

– Только вспомните, как он поступил с юной леди, с которой был помолвлен, – сказала миссис Фелпс, увядающая блондинка. – Когда лорд обнаружил, что ее отец разорен, он без угрызений совести бросил ее, буквально оставил на пороге церкви в день свадьбы! Говорят, бедняжка совсем сникла.

Каролина с удивлением узнала в героине этой потрясающей истории свою сестру. Она не думала, что в Кливе помнят, как Фрэнсис Обри обошелся с Лавинией.

– Все это просто ужасно, – подхватила миссис Уитерби, стирая пыль с корешков книг. – Невозможно представить, что такой знатный джентльмен… нет, я не могу хорошо относиться к человеку, который собирается срубить все эти прекрасные деревья. Сначала Ланкросский лес, а теперь и Заповедник.

– Заповедник? – воскликнули все. – Вы серьезно?

– О да, это правда. Лорд Фрэнсис сам мне это рассказал. Я встретила его в деревне, кажется во вторник утром. «О господи, – сказала я, – как жаль, как жаль, что вы собираетесь срубить прекрасные старые деревья в Ланкросском лесу, а что потом?» И он тотчас же ответил: «Я продам древесину в Заповеднике, мисс Уитерби; вот что будет моим следующим шагом». И похоже, ему до этого нет никакого дела.

Это вызвало всеобщий всплеск негодования. Но самое разумное замечание сделал молодой человек в костюме наездника, мистер Ричмонд.

– Он много не получит от этой сделки. Деревья вряд ли стоят вырубки.

– Должно быть, у него совсем туго с деньгами, – заметил капитан Фелпс. – Он стремится прибрать к рукам каждый пенни, который только может. Что ж, лорд игрок. Вся семья игроки; покойный маркиз тоже славился этим.

Каролина вдруг впала в уныние. Она набрала библиотечных книг и вернулась в дом на углу.

Миссис Харпер уже была одна. Она презрительно оглядела книги, сказав, что две из них уже читала, и спросила, кого Каролина видела у мисс Уитерби.

– Чарльз Ричмонд – племянник Джошуа Мансарда, – объяснила она. – И вероятно, его наследник. Сегодня утром они приехали из Бринда, и бедный Мансард, как вы несомненно заметили, был очень возбужден. Он очень серьезно относится к своим обязанностям мирового судьи и понимает, что должен что-то предпринять в деле об исчезновении этой молодой женщины, но пока не знает, что именно.

– В библиотеке говорили, что ее убил лорд Фрэнсис Обри.

– Об этом, насколько я понимаю, говорит вся округа.

– Но, мадам… вы думаете, он способен на такое ужасное преступление?

– При некоторых обстоятельствах. Предположим, он встретил маленькую шлюшку в лесу, случайно или намеренно, и она, зная свою власть над Джеком, стала насмехаться над ним. Может быть, просто довела его. В молодости лорд отличался необузданным нравом. – Помолчав немного, миссис Харпер продолжала: – Одно я тебе скажу. Если он убил девчонку случайно, то не растерялся бы. Думаю, скорее всего, спрятал бы тело в каком-нибудь укромном месте, где его никто никогда не найдет!

– И этого человека мои родители выбрали в мужья Лавинии?! – воскликнула Каролина. – Неудивительно, что она его испугалась!

– Я уже тогда думала, что это был бы ужасный брак. Заметь, я не утверждаю, что Фрэнсис избавился от Ады Гейни, но похоже, кто-то сделал это, а подозрение пало на него. Его здесь не очень любят.

– Это неудивительно.

Старая леди сидела, сложив неподвижные руки и погрузившись в раздумья о прошлом.

– Фрэнсис был хилым ребенком, – наконец продолжила она. – Никто не думал, что он доживет до взрослого возраста. Среди этих красавцев Обри он всегда был чужаком, но ему приходилось терпеть это, потому что отец для него не делал никаких послаблений. Слабаки ему были не нужны. Я и сейчас вижу двенадцатилетнего Фрэнсиса, изо всех сил пытающегося сесть на лошадь, которая была для него слишком велика. Он даже не мог вставить ногу в стремя! А старый лорд и Диллингфорд, старший сын, потешались над ним. Но мозгов у Фрэнсиса вдвое больше, чем у его брата Дилла!

Каролина снова вспомнила про Ричарда Третьего. Не могла же она быть настолько проницательной девочкой, чтобы, впервые увидев лорда Фрэнсиса, самостоятельно уловить сходство. Скорее всего, просто подслушала разговоры взрослых. Умный, болезненный, обидчивый младший сын, ставший порочным дядюшкой.

Миссис Харпер начала уставать, и Каролина решила, что пора заканчивать визит. Она встретит мистера Даффета на главной дороге и избавит его от необходимости ехать в деревню.

Глава 11

По мере того как тропинка из деревни поднималась выше, деревьев становилось меньше, солнце грело сильнее и светило ярче, а на вершинах крутых скал, несмотря на жару, дул сильный ветер, ворчливо поднимающий пыль. Место, где тропинка сливалась с главной дорогой, было открытым и безлюдным, ни одного деревца, в тени которого можно было бы присесть. Каролина решила не ждать на этом унылом углу мистера Даффета, который мог появиться еще через час, и повернула обратно в деревню. Но что ей там делать? Вернуться в уютную гостиную миссис Харпер она не могла: старой леди необходим отдых от посетителей, а других приятелей в Кливе у нее не было. Дойдя до закрытых ворот Хойл-Парка, она жадно взглянула на свежую изумрудно-зеленую траву, тенистые лиственные деревья и пожалела, что пообещала Лавинии держаться подальше от Заповедника. Пройдя по нему, она легко могла бы вернуться на ферму! Что ж, возможно, не произойдет ничего страшного, если она просто войдет в парк? Там недалеко от сторожки стоит простая скамейка, где можно спокойно посидеть и где, скорее всего, на нее никто не нападет. Она толкнула калитку и решительно вошла в идиллический мир Заповедника.

Посидеть в тени деревьев и послушать пение птиц, наверное, было очень приятно, но Каролина не сделала этого, а прошла немного вперед вдоль опушки леса и в конце концов оказалась у небольшого каменного здания с узкими готическими окнами: средневековой часовни, когда-то сооруженной над святым источником, а позже превращенной семейством Обри в семейный склеп.

В детстве эта часовня вызывала у Каролины какой-то восторженный ужас, но внутрь она никогда не заходила, потому что дверь всегда была заперта. Сегодня она с удивлением увидела, что рассохшаяся дубовая дверь приоткрыта. Каролина тотчас же остановилась. Через минуту дверь открылась и из мавзолея вышел человек. Это был Фрэнсис Обри.

Каролина находилась ярдах в двадцати от него, и, на ее счастье, прямо перед ней рос бук. Она спряталась за ствол и застыла, почти не дыша, а в голове у нее всплыло все, что она слышала и думала о лорде Фрэнсисе. Поначалу она испугалась, что он ее заметил и смотрит прямо на нее, но его взгляд скользнул дальше, и выражение лица не изменилось. Он осторожно посмотрел налево и направо и, казалось, прислушался. Потом обошел на цыпочках часовню, словно хотел убедиться, что вокруг никого нет. После этого вкрадчивой кошачьей походкой осторожно пошел через парк.

Вероятно, этот визит в часовню был тайным, и лорд Фрэнсис очень боялся оказаться застигнутым здесь, поэтому даже забыл запереть дверь, оставив ключ в замке.

Каролина стояла, пытаясь понять происходящее. Может быть, в мавзолее спрятано тело Ады? Эта ужасная мысль показалась ей вполне уместной. Или… она вдруг вспомнила слухи, ходившие в деревне, что от берега моря через источник проходит путь контрабандистов.

Не задумываясь о последствиях, Каролина вошла в часовню.

Внутри царил полный порядок. Оштукатуренные стены были увешаны изящными памятными табличками. В часовне стояло несколько элегантных черных мраморных надгробий с алебастровыми изваяниями леди и джентльменов, вероятно покоившихся под ними. Эти надгробия странно напоминали постели с балдахинами на четырех столбиках.

Каролина была не в том настроении, чтобы любоваться скульптурами. Она поставила тяжелую корзину с книгами и подошла посмотреть на так называемый источник. Это действительно был родник, вода из которого стекала на каменный алтарь и каскадом падала в освинцованный бассейн. Бассейн помещался в небольшой комнате, расположенной на несколько футов ниже пола часовни, и непрерывный поток воды из него струился по выложенной камнем канавке под арку в стене. Вниз к арке спускались несколько ступенек. Каролина спустилась по ним и попыталась заглянуть в арку. После недолгих колебаний она согнулась и боком протиснулась внутрь, стараясь не промочить ноги, что не представляло особого труда, потому что ручеек был очень тонкий.

Оказавшись с другой стороны арки, она попробовала разогнуться, но обнаружила, что встать во весь рост здесь невозможно. Каролина находилась в рукотворном туннеле шириной примерно в три фута и высотой в шесть футов, укрепленном деревянными подпорками и, вероятно, прорытом вдоль русла подводного ручья. Вода бежала по канавке, а рядом шла тропинка. Воздух был влажным, туннель – мрачным и полутемным. Это удивило Каролину. Она думала, что здесь будет совсем темно, но, посмотрев вверх, увидела в потолке узкую щель, сквозь которую проникали свет и воздух.

Обуреваемая тревожными мыслями, Каролина пошла вперед. Через каждые несколько ярдов зияли вентиляционные отверстия, хотя некоторые из них были забиты листьями. На одном из темных участков тоннеля до нее донесся какой-то сильный запах.

Она остановилась и принюхалась, не веря самой себе. И все-таки не ошиблась: это действительно был запах дорогих французских духов!

Что, если Ада еще жива и находится где-то здесь, в тоннеле?

– Есть здесь кто-нибудь? – крикнула Каролина. – Вы меня слышите? – И, не дождавшись ответа, пошла дальше.

Тоннель, по-видимому бывший тайной тропой контрабандистов, казалось, тянулся вечно. Как далеко от часовни до берега? Запах по-прежнему преследовал ее.

Вдруг она услышала жалобный тихий стук. Слабый, заглушаемый журчанием ручья, но вполне отчетливый: неровное тук-тук-тук. Похоже, кто-то пытался привлечь к себе внимание. Узник, который не мог двигаться или кричать и который, должно быть, просидел здесь уже три ночи и два дня!

Каролина побежала. Тоннель круто повернул, и она остановилась, чтобы осмотреться. Похоже, она дошла до конца тайного тоннеля! Перед ее взором предстала неглубокая пещера, из которой открывался вид на скалы и море. Южное солнце омывало пещеру дневным светом, и в ней было абсолютно пусто. Ни связанной, ни прикованной красавицы здесь не было, но стук Каролина по-прежнему слышала отчетливо.

Она вышла из пещеры. Перед входом не было ни песка, ни гальки, только хаотичное нагромождение огромных валунов, отделенных от моря острой, как сабля, длинной скалой. Каролина узнала место: это был мыс, выступающий в море между бухтами Мартленда и Клива. Заросшая кустарником скала резко обрывалась над валунами, и, оглядевшись, Каролина заметила над самым входом в пещеру сломанную ветку, колышущуюся на ветру.

Значит, вот что стучит! Каролина стояла, сердясь на себя за легкомыслие, но потом ее осенило, что она слишком увлеклась своими фантазиями. Надо вернуться в деревню и срочно встретиться с миссис Харпер. Как только она вернулась в тоннель, на нее снова нахлынул сильный запах французских духов.

Без сомнений, Ада пробыла здесь достаточно долго! Каролина шла по тоннелю, раздумывая, что ей делать со своими подозрениями? Занятая этими мыслями, она дошла до часовни, взяла корзину и подняла засов двери. Безрезультатно. Тогда Каролина крепче нажала на засов и толкнула. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что она заперта.

Потрясенная этим открытием, Каролина пришла в негодование: затрясла дверной ручкой, начала заглядывать поочередно в каждое из окон, ожидая, что кто-то придет и освободит ее. Но единственное, что видела сквозь пыльные стекла, – это траву и деревья. Ей и в голову не приходило, что лорд Фрэнсис мог вернуться в мавзолей и запереть дверь. Разумеется, он не мог знать, что она внутри… или мог? Ведь корзина стояла на видном месте, прямо у подножия мраморного надгробия! От страха по спине у нее пробежала дрожь. Конечно, сейчас Ады в этом контрабандистском тоннеле нет, но Каролина была уверена, что лорд Фрэнсис как-то связан с ее исчезновением, и всякий, кто узнает слишком много, рискует разделить ту же судьбу. Было бы безумием оставаться здесь, в часовне, как мышка в мышеловке.

Надо возвращаться на берег и бежать отсюда! Каролина слышала от мальчиков Даффетов, что от Мартленда до Клива можно пройти вдоль берега моря, если нет боязни прыгать по валунам. Каролина была хорошо обута и любила лазать по горам. Она снова пошла к выходу из тоннеля, прихватив с собой корзину с книгами.

Каролина благополучно вышла из пещеры и еще раз огляделась. Определив на глаз предполагаемое расположение мавзолея, она поняла, что оказалась не очень далеко от Клива; маленькая гавань с рыбацкими лодками, вероятно, находится за левым концом скалы. И тогда по диагонали она направилась к скале.

Девушке в длинной узкой юбке преодолевать гигантское нагромождение валунов очень затруднительно. Камни были огромными и располагались так беспорядочно, что приходилось перепрыгивать с одного на другой, что нелегко, особенно с тяжелой корзиной. Чтобы добраться до скалы, ей понадобилось больше времени, чем она ожидала, а забираться по валунам наверх будет еще сложнее!

Каролина осторожно шла вперед, внимательно глядя под ноги. Начался прилив, волны с силой ударялись о скалистый откос, обдавая ее брызгами. Она дважды останавливалась, перекладывала корзину из руки в руку и с тоской смотрела на манящую скалу, которая, похоже, не становилась ближе.

В третий раз она подняла взгляд, и сердце у нее подскочило от страха. Из-за скалы вышел Фрэнсис Обри и направился прямо к ней!

В этот момент Каролина поддалась панике. Она быстро повернулась и бросилась бежать от него. Он что-то кричал ей. Из-за шума моря она не могла расслышать слов, но его голос звучал гневно и угрожающе. Каролина перескакивала с камня на камень, царапая ноги и подворачивая лодыжки. Куда же идти? Только не в этот ужасный тоннель! Единственный выход: завернуть за правый конец скалы, обогнуть кончик мыса и добежать до Мартлендской бухты! Но это слишком далеко! Он догонит ее прежде, чем она успеет туда добраться!

Каролина по-прежнему глупо тащила корзину, но все же уронила ее и оставила лежать на валуне. Задыхаясь, она с трудом бежала дальше вдоль бесконечного гребня скалы. Впереди заметила яркую полоску травы, но было уже поздно: поскользнувшись на мокром краю валуна, она упала, приподнялась, споткнулась о камень и грохнулась на руки и колени, почти оглушенная ударом.

Каролина попыталась встать. Тень ее преследователя нависла над ней, как петля.

– Вы что, хотите сломать шею? – спросил лорд Фрэнсис. Тон не был зловещим, а скорее раздраженным. – Чего это вы бежите как сумасшедшая? Боитесь, что я похищу и вас?

– И меня? – запинаясь спросила она.

– Ну, ведь в деревне все говорят, будто я похитил малышку Гейни… Боже правый! Именно это вас и напугало? Дорогая мисс Прайор, мне очень жаль, но нельзя же быть настолько глупой!

Каролина села на камень, потирая ушибленные колени, и взглянула на него. Он был, по-видимому, удивлен, но не зол. На его умном лице было столько юмора, и он совсем не был похож на убийцу. Но все-таки многое для нее оставалось непонятным.

– Зачем вы заперли меня в часовне? – возмутилась она. – Зачем кричали на меня, зачем бежали за мной?

– Для этого были веские причины! Не мог же я позволить вам утонуть, правда?

– О чем это вы?

– Разве вы не заметили, что начинается прилив?

Каролина огляделась. Береговая полоса стала уже, большая часть скал уже погрузилась в голубые воды моря. Скала, к которой она бежала, почти на семь футов ушла в море, а огромные волны уже бились о скрытые под водой валуны, между которыми стремительно бежали сильные потоки воды.

– Ой! Я не думала…

– Там очень опасно. Нужно срочно уходить отсюда. Вы уже пришли в себя?

Лорд Фрэнсис протянул ей руки и помог встать. Каролина очень неохотно приняла его помощь. Теперь она заметила, что море стремительно движется впереди них, заполняя ущелья между скалами, образуя миниатюрные водовороты среди валунов.

Им приходилось продвигаться по крошечным островкам, образованным верхушками камней. Наконец, они подошли к месту, где уже образовалась огромная лужа, перешагнуть которую было невозможно. Каролина устала и еще не оправилась от падения, поэтому при виде преграды инстинктивно подалась назад.

– Обнимите меня за шею! – приказал лорд Фрэнсис. – Вот так, умница! – И без лишних слов перенес ее через лужу.

Он был небольшого роста и худощавым, но, должно быть, обладал недюжинной силой, так как у нее даже не возникло чувства, что он в любой момент может ее уронить. Когда лорд поставил ее, она заметила, что он примерно на дюйм ниже ее, хотя очень пропорционально сложен, гибок и упруг.

– Вот! – произнес лорд Фрэнсис. – Теперь вы твердо стоите на земле!

От пляжа осталась только узкая полоска гальки перед пещерой.

– Прилив еще не кончился? – поинтересовалась она.

Он посмотрел на часы.

– Отсюда пять минут ходьбы до фермы. Прилив отступит через час, а пока мы не можем двинуться к цели, вам придется потерпеть мое общество, так что давайте устроимся поудобнее. Не хотите ли сесть за эту скалу, чтобы укрыться от солнца?

Каролина вдруг вспомнила о корзине.

– Ах… моя корзина! Библиотечные книги! – Она поглядела на море.

– Боюсь, сейчас их уже читают рыбы!

– О господи, что я скажу миссис Уитерби?

– Почему бы не сказать ей правду? Плохим романам туда и дорога!

Каролина попала в крайне затруднительное положение. С одной стороны, лорд Фрэнсис, безусловно, спас ей жизнь. Конечно, логических причин отметать подозрения не было, но теперь они казались ей абсурдными и неуместными. Она чувствовала, что должна извиниться, но не знала как.

Он смотрел на нее с каким-то ироническим сочувствием.

– В этом приключении виноваты не только вы, – наконец произнес он. – Я действительно обманул вас.

Она уставилась на него и вдруг догадалась.

– Вы заметили меня, когда выходили из мавзолея?

– Дорогая моя девочка, как я мог не заметить вас? Стоя за деревом, вы же не стали невидимой! Или прозрачной. И вы выглядели такой трогательной, что я не мог не поддаться искушению разыграть спектакль, которого вы, казалось, желали. Должно быть, я лучший актер, чем думал… мне и в голову не пришло, что вы столь серьезно отнесетесь к моей маленькой шутке!

Каролина почувствовала себя круглой дурой.

– Вы хотели, чтобы я исследовала тоннель? Для этого вы и заперли меня?

– Нет, это произошло случайно, уверяю вас! Я лучше расскажу вам всю историю. Полагаю, вы знаете, зачем был построен этот тоннель? Для удобства контрабандистов. Он был прорыт ими в те времена, когда семья нечасто наведывалась в Девоншир. Нам очень не хотелось, чтобы место захоронения наших предков использовалось для хранения контрабандного товара, и эта практика почти прекратилась, но время от времени они все-таки прятали там груз. Во вторник вечером, разыскивая Аду, я обнаружил следы совсем недавнего визита. Повсюду валялись осколки – одна из вещиц, наверное, разбилась, когда ее тащили через скалы во время отлива. Не только в тоннеле, но и в самой часовне было полно битого стекла и опилок. Я велел одному из садовников убрать мусор, а сегодня утром пошел убедиться, что мое поручение выполнено. В тоннеле царил полный порядок, но запах стоял… ну, прямо скажем, тяжелый. Наверное, они споткнулись и разбили бутылку с какими-то духами.

Каролина невольно вздрогнула, но не произнесла ни слова.

– Вы, должно быть, заметили запах и решили, что сейчас станете спасительницей прекрасной Ады? – Голос его звучал дьявольски-язвительно. – Бедная мисс Прайор! А что бы вы подумали, если бы тоннель провонял бренди?

– Наверное, подумала бы, что вы тайный алкоголик, лорд Фрэнсис, – отказываясь признать поражение, отозвалась Каролина и тотчас же осознала неуместность столь резкого ответа, особенно человеку, почти годящемуся ей в отцы.

Лорд Фрэнсис не обиделся. Его глаза загорелись от смеха, и это удивительно изменило все выражение его лица.

– Это почти единственный грех, в котором меня не обвиняли! Так вот, после этого прозаичного занятия я заметил, что вы спрятались за деревом. Мне не следовало провоцировать вас подобным образом. Извиняет меня только одно: я собирался немедленно вернуться и успокоить вас, но меня позвали в коттедж, где как раз собирались послать человека к источнику…

– Боже мой, надеюсь, они ничего не нашли?

– Нет, конечно нет! Я знал, что там никого нет. Через некоторое время вернувшись в мавзолей, я обнаружил, что какая-то кумушка из лучших побуждений заперла дверь и убрала ключ. Я несколько раз звал вас по имени и, не дождавшись отклика, понял, что вы, должно быть, решили пройти по берегу. Начинался прилив, и я испугался, что вы можете утонуть.

– Так бы и случилось, – серьезным тоном подтвердила Каролина, глядя на воду, бьющуюся о скалы. – Я вам очень благодарна, сэр!

– Значит, вы для меня кое-что сделаете в ответ? Скажите, почему все решили, что я негодяй, убивший Аду Гейни?

Каролина потеряла дар речи. Она не знала, что ответить. И в конце концов пролепетала что-то о том, что у него есть веский мотив.

– Помешать Джеку вступить в брак, о котором он пожалеет? Или потому, что я твердо решил распоряжаться финансами семьи? Но нельзя же считать эти причины достаточными для убийства!

Каролина не могла лишать его этой иллюзии.

– Местное дворянство меня не любит, хотя не знаю, чем я это заслужил. Наверное, мои манеры не очень располагают…

Тут Каролина снова повела себя недостойно. Она громко рассмеялась, не в силах ничего с собой поделать.

Невысокий человек пристально смотрел на нее:

– Что вас так рассмешило, мисс Прайор?

– Ах, ничего, лорд Фрэнсис! Ничего!

Он продолжал свирепо глядеть на нее, но Каролина уже справилась с собой и спокойно взглянула на него. Вскоре улыбнулся и он.

– Должен признаться, что у меня острый язык, но я никогда не причинил вреда ни одной живой душе в этих краях, кроме старика Мансарда, который упорно считает, что я нарочно вырубил Ланкросский лес, чтобы расстроить его лисичек!

Каролина вспомнила рассказ миссис Харпер о том, как юный Фрэнсис отчаянно пытался забраться на лошадь, которая была слишком велика для него; вероятно, в конце концов, он возненавидел привычные для своего класса занятия.

– А вы сами не охотитесь, сэр?

Он, похоже, удивился:

– Разумеется, охочусь. В Лестершире.

Должно быть, это обстоятельство оскорбляло девонширских спортсменов, но он, по-видимому, этого не понимал.

– Многих пугает мысль о том, что срубят столько деревьев, – немного поколебавшись, сообщила Каролина. – Я понимаю, иногда это необходимо, но когда услышала, что вы собираетесь вырубить Заповедник…

– Вырубить Заповедник? Что за чушь! Кто распространяет такие абсурдные слухи?

– Значит, это неправда?

– Конечно нет! Для меня это было бы все равно что отрубить себе голову!

– Как странно… Миссис Уитерби сказала, будто вы сами ей говорили…

– Миссис Уитерби? – воскликнул он уже другим тоном. – Вы хотите сказать, что эта дура повторила… над чем вы смеетесь, мисс Прайор?

– Вы говорили ей, да? Чтобы посмотреть, как она это проглотит?

– Она вся затрепетала, – ответил он, готовый к обороне. – «Ах, лорд Фрэнсис, что вы сделаете дальше?» – передразнил он. – Ну, а я брякнул первое, что пришло в голову!

– Вы очень не любите дураков, не так ли? – Она начинала думать, что это, в сочетании с природным юмором, должно быть, и есть настоящая причина нелюбви к нему.

– Я их терпеть не могу. Как и любой разумный человек, и стараюсь избегать общения с ними.

– Да, немногие джентльмены вашего положения, смею сказать, терпят их. Большинству мужчин и почти всем женщинам приходится мириться с некоторыми проявлениями глупости как с неизбежным злом.

– Вы основываетесь на личном опыте? – Он смотрел на нее совсем по-другому, словно вдруг вспомнив, кто она такая. – Полагаю, ваших родителей больше нет в живых? Вы постоянно живете с сестрой?

– С сестрой и зятем, – холодно ответила Каролина.

– Надеюсь, он не дурак и вам не приходится мириться с его глупостью?

– Он замечательный человек! – Ей было неприятно, что человек, так жестоко обошедшийся с Лавинией, пренебрежительно отзывается о ее муже, и только потому, что Артур часто раздражал Каролину, она чувствовала себя обязанной преувеличивать. – Это очаровательный дом; я очень счастлива с ними и считаю, что мне крупно повезло… – Она поймала его полный вежливого скептицизма взгляд и довольно неудачно закончила: – Нет более неловкой ситуации, чем жить в чужом доме!

– От этого есть лекарство. Выходите замуж!

– Для бесприданницы это не так-то легко.

Произнеся эти слова, она тотчас же поняла, что совершила бестактность. Каролина искоса взглянула на Фрэнсиса Обри; тот покраснел, и она поняла: ее слова задели его. Менее всего она могла подумать, что он так уязвим! Вероятно, лорд Фрэнсис всегда стыдился разрыва помолвки с Лавинией. Мужчина, решившийся на такой шаг, может не осознавать, что в скором времени о нем пожалеет.

Наступило долгое молчание. Фрэнсис поднял камень и швырнул его в море. Начался отлив, но подножие скалы еще оставалось затопленным; придется некоторое время выждать.

– А как вы сами думаете, что случилось с этой бедной девушкой? – спросила Каролина, чтобы рассеять чары.

– Я нисколько не сомневаюсь, что она уже вернулась на Маунт-стрит и находится в кругу своей драгоценной семьи. – Лорд Фрэнсис снова владел собой.

– Но ведь… если она готовилась выйти замуж за лорда Элтема, зачем ей убегать?

– Вопрос о браке еще не был решен. Элтем не тот человек, который пойдет против воли матери и сестер, как бы он ни убеждал ее в обратном. Если бы леди Элтем была в Лондоне, а не танцевала на свадьбе Люси в Шотландии, ничего подобного не произошло бы! Стоило всем его родственницам объединиться и осудить помолвку, он тотчас заколебался бы. Смею сказать, у юной мисс Гейни хватило ума понять это. Мне кажется, ее бегство – это часть политики поддразнивания и изматывания с целью усилить свою власть над ним! Мертвая хватка на шее жертвы безрассудной страсти!

Каролине казался странным такой окольный способ заполучить мужа, но не ее дело спорить с человеком, знающим мир гораздо лучше ее. Однако оставался невыясненным один момент, в причастности к которому лорда Фрэнсиса она не сомневалась.

– Вы не объяснили, как Аде удалось незамеченной покинуть Хойл-Парк?

– Вы не должны задавать мне этот вопрос. Я снова рассержусь.

– Вы по-прежнему считаете, что она прошла через калитку?

Его было трудно вывести из равновесия.

Каролину осенило.

– Может быть, она нашла дверь мавзолея открытой, как я, и пошла по туннелю?

– Какая разница? Ей пришлось бы идти к главной дороге или через Клив, или через Мартленд. Все согласились, что через Клив она не могла пройти незамеченной, а что касается Мартленда… вы ведь, конечно, увидели бы ее из беседки? Девушка в белом, внезапно появившаяся на пляже, словно вышла из волн?

– Я не имела в виду… я только подумала, не могла ли она утонуть?

– Во вторник днем был отлив, – напомнил он. – Мисс Прайор, напрасно вы терзаете себя этими ужасными раздумьями! Я собираюсь как можно скорее поехать в Лондон, чтобы раз и навсегда разрешить эту тайну… Я только жду, когда из Сомерсета приедет моя племянница Анна, чтобы присмотреть за Джеком, пока меня не будет. Кажется, прилив уже ослаб, и мы сможем обойти мыс. Пойдемте посмотрим?

Прыгая по валунам, они наткнулись на корзину с библиотечными книгами, застрявшую в щели между камнями. Фрэнсис решил подобрать ее. Солома потемнела и набухла, промокшие книги отяжелели, на них появились пятна соли. Струйки воды сочились из каждой щелочки в корзине. Несмотря на протесты Каролины, лорд настоял на том, чтобы взять с собой эту жалкую ношу.

– Попросите миссис Даффет просушить книги над кухонной плитой. – Он держал корзину перед собой, словно лейку.

Еще не высохшие на солнце скалы блестели как полированные, а вдали сверкало море, больше не представляющее угрозы. Каролина с Фрэнсисом обошли конец скалы по серому гравию кливского пляжа. На перевернутых лодках сидели несколько рыбаков, чинивших сети; они с нескрываемым любопытством уставились на его светлость и юную леди.

Деревня казалась непривычно оживленной. В толпе людей Каролина заметила Октавия Барроу и миссис Уитерби и решила, что все обсуждают какие-то свежие новости об Аде, но потом поняла, что в центре внимания она сама. Несколько человек закричали: «Вот она!», а совершенно незнакомый человек покачал головой и произнес: «Слава богу, вы в безопасности!»

В этот момент она увидела кабриолет мистера Даффета, в котором сидела белая как мел Лавиния, сжимая флакон с нюхательной солью.

– Каро! – пронзительно вскрикнула она. – Где ты была? Мы уже думали, что ты погибла!

До Каролины дошло, что она непреднамеренно стала еще одной Исчезнувшей Юной Леди. Вероятно, она вошла в Заповедник часа два назад, а потом пропала, как и Ада Гейни.

– Прости, дорогая! – отозвалась Каролина как можно веселее, хотя и чувствовала свою вину. – Я из-за своей глупости оказалась запертой в часовне и была вынуждена выйти по контрабандистскому тоннелю!

Ее заявление вызвало живой интерес толпы. К ним пробились зловещий мистер Джошуа Мансард и отец Октавия, серьезный старый каноник Барроу.

– Ну, Обри… и что же вы делали на мысе? – осведомился мистер Мансард. – Чем вы объясните свое присутствие там?

– Лорд Фрэнсис любезно пришел мне на помощь, – быстро пояснила Каролина, торопясь предупредить какой-нибудь провокационный ответ со стороны ироничного лорда.

Лавиния явно игнорировала своего бывшего поклонника.

– Я же просила тебя не ходить в Заповедник! – жалобно напомнила она сестре. – Я чуть не сошла с ума, когда мистер Даффет вернулся на ферму и сказал, что ты исчезла, как и эта несчастная девочка!

– Ну, я же извинилась, и, ради бога, давайте скорее поедем домой! Мистер Даффет, простите, что причинила вам столько хлопот!

Мистер Даффет спокойно ответил, что очень рад видеть ее живой и невредимой.

Каролина села в кабриолет, и тут вперед вышел Фрэнсис с корзиной в руке.

– Доброе утро, миссис Рид, – вежливо поздоровался он.

– Доброе утро, сэр, – томным голосом ответила Лавиния. – А… это что?

– Ваши библиотечные книги, мадам. – Он поставил к ее ногам промокшую корзину.

«Шут!» – подумала Каролина. Когда они отъехали, она заметила, что возмущенная миссис Уитерби прицепилась к лорду Фрэнсису, и задумалась, какой сказочной историей он угостит ее на этот раз?

Глава 12

Фрэнсис Обри приехал в Лондон примерно в два часа в понедельник двадцать пятого июня, проведя в пути полтора дня. (Он не стеснялся путешествовать в воскресенье.) Он поехал прямо в Олбани, переоделся и пешком прошелся по скверам Мейфера до бесстыдно-благопристойного дома на Маунт-стрит. Перед самым домом дорога была устлана толстым слоем соломы, чтобы заглушить звуки проезжающих экипажей. Это говорило о том, что в доме кто-то серьезно болен. Фрэнсис постучал в дверь, но на стук никто не вышел. Он постучал снова, на этот раз громче.

Дверь открыл не чопорный лакей, как обычно, а женщина в мятом фартуке.

– Они никого не принимают, – сообщила она.

– Меня они примут! – заявил Фрэнсис, просунув ногу в дверь прежде, чем женщина в фартуке успела ее захлопнуть. – Пожалуйста, сообщите мисс Аде Гейни, что лорд Фрэнсис Обри желает безотлагательно поговорить с ней!

Горничная вскрикнула от ужаса, отпрянула к стене и опрометью бросилась по лестнице, оставив дверь открытой.

Фрэнсис прошел в холл и сразу заметил непривычный беспорядок: пол не подметен, серебряные канделябры на маленьком приставном столике потускнели от застывших ручейков воска. Дверь справа вела в столовую. Фрэнсис заглянул туда. Человек с рассеянным, меланхоличным лицом пил бренди из горлышка бутылки. Он глупо заморгал.

– Вы доктор?

– Я похож на доктора? – огрызнулся Фрэнсис.

– Откуда мне знать? Они все темнят, мне не говорят…

По лестнице спускались несколько человек. Златовласая мегера в цветастом муслиновом платье громко орала:

– Дай мне увидеть это чудовище, вот и все! Пришел сюда позлорадствовать над нами…

– Бетси, ради бога, постарайся не распаляться! – взмолился один из ее спутников, высокий мужчина в форме гусарского полковника.

К этому времени Бетси уже заметила Фрэнсиса:

– Как вы смеете появляться здесь, гадкий человек? Посылаете дерзкие письма…

– Никаких писем я вам не посылал, мадам. Дело касается вашей младшей сестры. Мне очень жаль, если у вас в доме кто-то болен…

– Ах жаль, да? Когда вы убили мою сестру и сделали все возможное, чтобы убить мою мать…

– Бетси, у тебя нет никаких доказательств, – остановил ее полковник Корбет.

– Дайте мне поговорить с лордом Фрэнсисом! – Салли Гейни спустилась по нескольким последним ступенькам и проскочила мимо сестры. – Я уверена, сэр, служанка вас не поняла. Вероятно, у вас есть новости об Аде?

– Разве она не у вас?

– Нет, как она может быть у нас? Вы, должно быть, знаете, что ваш племянник написал нам в среду утром и сообщил, что Ада пропала… Все остальное мы знаем только из статей в газете. Почему вы приехали искать ее сюда?

– Я предполагал, что она, наверное, уже вернулась в Лондон!

– Никогда не слышала такого хладнокровного вранья! – выпалила Бетси.

– Умоляю, не шутите с нами, милорд! – Салли смотрела на него большими красивыми глазами. – Пожалуйста, расскажите, что вы сделали с Адой? Я не могу поверить, что вы действительно убили ее, что бы там ни писали газеты! Освободите ее, и я обещаю, она больше не будет претендовать на вашего племянника!

– Дорогая мисс Салли, уверяю вас…

– Это очень срочно из-за моей бедной матушки! Она была потрясена письмом лорда Элтема… хотя поначалу считала, что Ада всю ночь пропадала в лесу… но когда мы увидели заметку в «Сент-Джеймс кроникл», с ней случился апоплексический удар, и сейчас она серьезно больна!

– Мне очень жаль, но если вы полагаете, что я имею какое-либо отношение к исчезновению вашей сестры, то вы глубоко ошибаетесь. Я не знаю, на каких фактах основывается пресса…

– Говорят, что вы убийца и что все это знают! – заявила Бетси.

– Это две мои дочери, – заметил пожиратель бренди, шаркающей походкой выйдя из комнаты. – И обе шлюхи. Все мои пять дочерей шлюхи. Вам это известно, сэр?

Фрэнсис открыл рот и снова закрыл. Впервые за многие годы он отказал себе в удовольствии сказать именно то, что пришло ему в голову.

– А теперь какой-то негодяй похитил мою дорогую малышку Аду, единственную, которая не опозорила своего старого отца.

– Придержи язык, папа! – огрызнулась Бетси.

Полковник Корбет, стараясь разрядить обстановку, предположил, что лорд Фрэнсис хочет рассказать, какие меры предприняты для поисков Ады.

– Да, конечно. И мне бы также хотелось знать, в чем меня обвиняют?

Мистер Гейни снова принялся за бренди. Остальное общество прошло в гостиную, где Фрэнсису предъявили газету, датированную пятницей, двадцать вторым июня.

Заметка была написана обычным елейным языком, с пародией на скрытность, сквозь которую легко узнавались место действия и участники событий.

«Недавно в девонширском имении одного благородного маркиза произошло ужасное событие. Его светлость удалился из города, чтобы насладиться обществом красавицы мисс… (младшей из сестер, известных в окрестностях Маунт-стрит своей моральной неустойчивостью). За счастливой парой последовал дядя маркиза, лорд… который так заинтересован в наследстве своего племянника, что даже не может помыслить о том, чтобы отказаться от условий опеки. В тот же день, когда маркиз сообщил о своем намерении жениться на своей прекрасной жрице любви, она исчезла при самых таинственных обстоятельствах. Поскольку исчезновение имело место в пределах… Хойл-Парка и поскольку ни одна живая душа не может покинуть имение незамеченной, все боятся, что молодая женщина могла в расцвете юности стать жертвой безжалостной алчности близкого родственника и опекуна своего любовника».

– Никогда не читал такой бессовестной лжи! – ознакомившись с этим словесным излиянием, воскликнул Фрэнсис.

Никто не произнес ни слова. Все лишь стояли и смотрели на него. И он поочередно оглядывал каждого, словно не понимая причины их объединенной враждебности.

В комнату вошли еще две сестры: Эстер Гейни и Селия Пейдж. Селия была замужем и почти не общалась с семьей. Ее привлекательность портила беременность. Красавица Эстер выглядела на свои тридцать четыре года. Лицо осунулось от недосыпания, свежая кожа поблекла от слез. Плечи устало опустились, а тело потеряло былую упругость и грацию.

– Что ты с ней сделал? – монотонным голосом спросила она, посмотрев на Фрэнсиса.

– Ничего я не сделал! Ради бога, Эстер… неужели ты веришь в эту чушь?

– Ты грозил избавиться от нее… и избавился!

– Неужели ты думаешь, что я имел в виду… что-нибудь в этом роде?

– О чем ты говоришь?

Он в недоумении взглянул на нее, но не ответил.

– Тогда расскажите, сэр, что, по вашему мнению, могло произойти с Адой? – предложила Салли.

– Не знаю. Я об этом не думал. Если честно, я был убежден, что ей надоела сельская жизнь и она вернулась сюда. Ей, знаете ли, не нравилось в Девоншире.

– Она была готова терпеть, – возразила Эстер. – Я прочту тебе отрывок из ее последнего письма.

– Давай сядем? – предложил он. – В конце концов, мы же не на оперной сцене!

Горячая Бетси отпустила несколько едких замечаний по поводу манер его светлости, но Эстер, его бывшая любовница, слабо улыбнулась и спросила:

– Ты не меняешься, правда, Фрэнсис?

Потом она снова помрачнела, достала из бюро письмо и села рядом с ним на диван.

– Оно датировано прошлым воскресеньем, то есть за два дня до ее исчезновения. Вот… «Мне вовсе не нравится этот коттедж, он такой темный, что я чувствую себя погребенной под деревьями, и всю ночь скрипят ветки…»

– Ну вот, а я тебе что говорил?

– Послушай, что она пишет дальше. «Но мне скоро не придется жить в нем, потому что сегодня мой дорогой Элтем облек свои многозначительные намеки в слова и предложил мне стать его женой, и я уверена, он сдержит свое обещание, что бы там ни говорили его друзья. Смею сказать, я привыкну к деревенской жизни. Оказывается, у Элтема три имения, из которых Хойл-Парк самое маленькое, а также дом в Лондоне и охотничий домик в Мелтоне». Это к делу не относится, – заметила Эстер, смущенно пробежав глазами несколько строчек. – «Чем больше я вижу Э., тем больше я его люблю. Он добрый, великодушный, честный, а кроме того, невероятно красивый и приятный. Он станет очаровательным мужем!..» Вот! Видишь, у нее и в мыслях не было покидать Элтема, даже временно, чтобы разжечь в нем страсть и спровоцировать на решительный шаг, а ты, полагаю, считал именно так?

Фрэнсис с непривычным смирением выслушал этот упрек и несколько озадаченно признал:

– Да, судя по всему, она действительно не собиралась убегать.

– Бедная малышка Ада, – сквозь слезы прошептала Салли.

– Как бы то ни было, я не понимаю, каким образом она могла уйти из имения, – вмешалась Се-лия. – Добровольно, я имею в виду. Если верить тому, что Элтем написал Эстер, Хойл-Парк полностью окружен высокой стеной и неприступными скалами, а двое ворот находятся под постоянным наблюдением. Это верно, лорд Фрэнсис?

– Фактически да. В тот день и те и другие находились под наблюдением. – Он принялся объяснять географию Клива и рассказывать, какие усилия были предприняты для поисков пропавшей девушки. Сестры удивлялись описаниям подробностей поисков. Наконец, Фрэнсис предложил: – Было бы неплохо, если бы кто-нибудь из вас поехал туда и убедился, что делается все возможное!

– Если бы не болезнь матушки, мы бы уже давно приехали в Клив, – ответила Эстер. – Но мы с Салли должны ухаживать за ней, а Селия в деликатном положении. Остались только Бетси… и Корбет. Мне неудобно просить их…

– Разумеется, я поеду с Бетси! – тотчас же согласился верный полковник Корбет.

– Завтра я возвращаюсь в имение и буду рад взять вас с собой с одним условием: мисс Бетси, вы сможете воздержаться от представления меня убийцей на каждой почтовой станции, где мы будем менять лошадей?

Бетси с довольно мрачным видом пообещала держаться в рамках приличий.

Вскоре Фрэнсис ушел, слишком глубоко погруженный в свои мысли, чтобы соображать, куда идет. Он прошел всю Парк-Лейн и повернул на Пикадилли, потом пришел в себя и решил наведаться в клуб. И в этот момент увидел, как к нему приближаются двое знакомых. Фрэнсис остановился и был очень удивлен, когда один из них прошел мимо, словно не заметив его.

– Что с Лейлендом? – спросил он второго знакомого.

– Ах, дорогой Обри; вы не должны на него сердиться. Люди, знаете ли, немного смущены. Не знают, выражать вам соболезнования или поздравлять.

Фрэнсис молча, с мрачным лицом, пошел дальше. Наконец он остановил наемный экипаж, но назвал адрес не клуба, а своего адвоката.

Глава 13

Мистер Уильям Парминтер, адвокат семьи Обри и деловой человек, имел квартиру в Линкольнс-Инн-Филдс, недалеко от дома, где жила Каролина Прайор с семейством Ридов. Фрэнсис об этом не знал.

Его проводили в просторную мрачную комнату в цокольном этаже, и вскоре к нему вышел мистер Парминтер.

– Несказанно рад видеть вас здесь, милорд! Я как раз собирался писать вам.

– Об этой оскорбительной истории в «Кроникл», насколько я понимаю? Возможно ли получить с них хоть какое-то удовлетворение?

– Должны получить, – ответил адвокат, крупный, веселый человек лет пятидесяти. – К сожалению, эти бумагомараки искусные негодяи. Скорее всего, они станут утверждать, что никто не сможет определить безымянных персонажей их красочной истории… которая, разумеется, полная чушь! Придется поломать голову, что тут можно сделать. Но прежде всего, дорогой сэр, расскажите подробно, что же произошло в Кливе? Даже в газетных инсинуациях иногда можно уловить намек на правду.

Фрэнсис снова рассказал голые факты исчезновения Ады. Мистеру Парминтеру объяснять было легче, потому что он бывал в Хойл-Парке и отлично знал характер местности. В конце концов, он принес карту имения и принялся ее изучать: высокая каменная стена в форме подковы, огромный дом вдали от моря; береговая линия, служащая границей леса, и Заповедная тропа, ведущая от одних ворот к другим, а где-то посередине коттедж.

– Интригующая проблема! – заметил он.

– Признаться, я только что серьезно задумался о ней. Еще два часа назад я готов был поклясться, что девушка вернулась на Маунт-стрит, и был полностью уверен, что мне приставят к голове пистолет, решив тем самым вопрос со многими тысячами фунтов, а с дорогой Адой тут же разорвут помолвку. Что ж, я ошибался! Ее сестры утверждают, что не знают, где она, и, видимо, не врут, потому что они убиты горем и напуганы. И искренне верят, что я… даже Эстер верит, хотя уж ей-то следовало бы знать меня получше! – Он невесело засмеялся. – Сестры от горя постарели и подурнели, а их матушку удар приковал к постели. В доме кавардак, и я даже имел удовольствие лицезреть старого папашу Гейни, который обычно не показывается на людях и, если верить слухам, буквально живет в винном погребе.

Мистер Парминтер, нахмурившись и сосредоточившись, как шахматист, смотрел на карту.

– Ваше первоначальное предположение… что мисс Гейни, возможно, покинула имение незамеченной… полагаю, вы имели в виду Мартлендские ворота? Вероятно, вы не очень верите одинокой свидетельнице в беседке?

– Да, это еще один камень преткновения; сначала я решил, что она легко могла ошибиться, но, проведя некоторое время в ее обществе, должен признать, что свидетельство такой девушки, как мисс Каролина Прайор, игнорировать нельзя.

– Каролина Прайор? Но я ее знаю! То есть… если мы говорим об одной и той же девушке? Младшая сестра леди, которую вы…

– Да.

– Она живет в четырех домах отсюда. Какое любопытное совпадение!

– Не понимаю, чему вы удивляетесь? – спокойно заметил Фрэнсис. – Этот Рид адвокат, не так ли? Не вижу ничего странного, что они живут где-то поблизости!

Мистер Парминтер был не из тех людей, которых лорд Фрэнсис мог смутить.

– Она умная девушка, – засмеялся он. – Конечно, от ошибок никто не застрахован, но если бы у нее была хоть капля неуверенности, не сомневаюсь, она бы сказала об этом!

– Мне тоже так показалось.

– Итак, мисс Гейни исчезла средь бела дня где-то в пределах Хойл-Парка. Это таинственно. Что вам известно о гостях, приходивших в тот день в Заповедник? Вы сказали, что среди них было несколько посторонних?

– Свадьба из Бринд-Аббас, в высшей степени почтенная. Старди с трудом их вспомнил. А потом высокомерный виноторговец…

– Кто?..

– Малый, приехавший с женой из Плимута в кабриолете и смертельно оскорбивший Сэма Роубака в «Корабле», отказавшись перекусить в Кливе. Если верить его слуге, это лондонский виноторговец, воротящий нос от провинциальных пивных.

– Торговец вином? Кажется, это тот человек, который мне писал. Минуточку… – Мистер Парминтер принялся просматривать свою корреспонденцию.

– Он вам писал?

– Письмо пришло сегодня утром. Написано, полагаю, после того, как начали распространяться эти гнусные слухи.

Он протянул Фрэнсису листок бумаги с фирменным знаком господ Болдока и Скроггса, импортеров игристых вин, размещавшихся на Дьюк-стрит в Сент-Джеймсе. Письмо было написано аккуратным почерком образованного человека.

«Мистеру Парминтеру, эсквайру.

Дорогой сэр, прочтя в газете об исчезновении в прошлый вторник, девятнадцатого июня, юной леди из Хойл-Парка, Девоншир, утверждаю, что моя жена и я гуляли в этих местах примерно в два часа этого дня и видели юную леди, о которой, полагаем, идет речь. Она сидела в саду коттеджа, примыкающем к дороге, известной под названием Заповедная тропа. Она была одна и, кажется, вполне здорова. Боюсь, эта информация мало чем Вам поможет, но я счел своим долгом написать.

Остаюсь, сэр, Вашим покорным слугой,

Гилберт Фит».

– Вполне благопристойное письмо, – грустно констатировал Фрэнсис.

– Что ж, трудно предположить, что он встречался с мисс Гейни в присутствии жены.

– Или что они смогли бы провезти в своем кабриолете четвертого человека. Живого или мертвого. И в любом случае они слишком рано появились на сцене. Как следует из письма, эти люди оказались у коттеджа до юного Джема Херда, а он подошел к деревне в четверть третьего.

– В половине третьего мисс Гейни была еще в саду коттеджа, потому что мисс Прайор ее там видела?

– Да. – Нахмурившись, Фрэнсис перечитал письмо. – Что-то здесь мне кажется странным, Парминтер. Почему он вам написал?

– Из чувства долга. Он не мог знать, что в его сведениях нет необходимости. Если бы не мисс Прайор, Финчи были бы последними людьми, видевшими девушку перед тем, как она исчезла.

– Да, это верно, но я не это имел в виду. Почему Финч написал вам, хотелось бы мне знать? Откуда ему известно, что вы знакомы с нашей семьей? И если уж на то пошло, почему он не связался с родителями девушки, которых это касается больше всего?

Парминтер уставился на него:

– На что вы намекаете, сэр?

– Финч прочел эти грязные инсинуации в «Кроникл». Предположим, он видел в лесу нечто, способное пролить свет на тайну исчезновения Ады?

– Тогда почему он об этом не написал?

– Боится доверять бумаге… Страх, обычный для честных людей, пишущих вашим образованным собратьям, дорогой Парминтер. Мне бы, во всяком случае, хотелось встретиться с этим малым и выяснить, что у него на уме. Сейчас уже слишком поздно ехать на Дьюк-стрит, они закрываются на ночь. Какая досада; я собирался завтра рано утром уехать и взять с собой Бетси Гейни и Джорджа Корбета.

– Мне встретиться с Финчем?

– Я бы предпочел встретиться с ним сам! – со свойственной ему прямотой сообщил Фрэнсис. Затем, к немалому удивлению мистера Парминтера, смущенно добавил: – Я не хотел вас обидеть. Но мне перед возвращением в Клив хотелось бы знать, что он скажет.

«Кто, черт возьми, учил тебя хорошим манерам?» – удивился мистер Парминтер. Вслух же сказал:

– Если бы вы согласились пообедать со мной, я послал бы клерка в «Болдок и Скроит» на тот случай, если есть хоть какая-то надежда застать там сегодня мистера Финча.

Фрэнсис согласился на оба эти предложения, клерк был послан с поручением, а мужчины поднялись пообедать при слабом свете свечей, хотя яркое июньское солнце еще пробивалось в окна.

Наконец с Дьюк-стрит вернулся клерк мистера Парминтера. В конторе, как и следовало ожидать, уже никого не было, но у ночного сторожа ему удалось узнать адрес Гилберта Финча. Тот проживал в Кентиш-Таун в доме мистера Уолтерса.

Фрэнсис немедленно взял наемный экипаж и отправился на север Лондона. Миновав Новую дорогу, он попал в район растущих предместий на полях Хайбери и Ислингтона. Некоторые дома были хаотично разбросаны на свободных участках земли, но попадались и тщательно спланированные группы террас и площадок, которые почему-то назывались городами: Камден, Каннинг, Кентиш и прочие. Перед Фрэнсисом предстали ряды кирпичных и оштукатуренных домов. Окинув их оценивающим взглядом, он прикинул, во что они обошлись владельцам. Да, хозяева земли неплохо нагрели руки на спекуляций участками!

Дом номер шесть по Пайн-Этел-Плейс был скромной виллой в благоустроенном районе. Фрэнсис вылез из экипажа и велел кучеру подождать его.

В большом окне справа от входной двери золотистым сиянием светила лампа. Окно было не занавешено, и сквозь стекло Фрэнсис разглядел двоих: хорошенькую девушку в ярко-розовом платье, занятую шитьем, и крупного молодого человека с книгой, читающего ей вслух какую-то забавную историю, потому что девушка то и дело улыбалась. Эта подсмотренная домашняя сценка очаровала Фрэнсиса.

Дверь ему открыл мальчик, по-видимому сын хозяина дома. Фрэнсис попросил мистера Финча.

– Кто там, Тим? – послышался женский голос.

– Джентльмен просит мистера Финча, мама!

В холл вышел крупный молодой человек.

– Кто-то ко мне, Тим? О… – Он неуверенно замолчал.

– Мистер Финч? Я лорд Фрэнсис Обри. Мне необходимо переговорить с вами с глазу на глаз!

– Ах, я не ожидал… Чем могу помочь вашей светлости? Сделаю все, что смогу, но это не очень… так сказать…

Гилберт Финч, производивший впечатление весьма разумного молодого человека, нерешительно переминался в дверях с ноги на ногу. Фрэнсис знал, что, неожиданно произнеся свой титул, он произведет именно такой эффект, и это его несказанно раздражало. Его естественное высокомерие было вызвано чувством собственного превосходства, но он не был снобом и спокойно обходился без чинопочитания, от которого люди казались глупее, чем были на самом деле.

– Надеюсь, я не очень смутил вас своим появлением? – неискренне произнес он, приближаясь к мистеру Финчу, который вынужден был посторониться.

Фрэнсис увидел маленькую, веселую, не очень аккуратную гостиную. В одном ее конце стоял стол, накрытый к обеду, в другом стоял еще один столик со стопкой книг, несколькими журналами, какими-то китайскими безделушками, наполовину готовым капором на болванке и клеткой с коноплянкой. Девушка в розовом потихоньку попыталась выйти из комнаты, но в дверях стоял Фрэнсис, и ей пришлось бы неизбежно столкнуться с ним. Он слегка поклонился ей.

– Моя жена, сэр.

– Пожалуйста, останьтесь, миссис Финч! Вы не помешаете нашему разговору, тем более что девятнадцатого вы тоже были в Хойл-Парке, не так ли?

– Да, милорд, – присев в реверансе и глядя в пол, тихо ответила она.

Как только все сели, Фрэнсис повернулся к Финчу и спросил:

– Вы написали мистеру Парминтеру из Линкольнс-Инн. Могу я спросить почему?

– Я подумал… ввиду обстоятельств… мы были тогда в Хойл-Парке, и я решил, что нам следует обо всем рассказать. Даже если мы не можем сообщить ничего полезного.

– Я ценю вашу сознательность. Но почему вы решили написать именно мистеру Парминтеру?

– Я слышал, что он адвокат лорда Элтема. В нашей конторе, милорд, джентльмены часто беседуют обо всем, и вы невольно можете подслушать кое-какие разговоры.

– Да, понятно. А вам не приходило в голову, что подробности исчезновения мисс Гейни больше всего жаждет узнать ее семья? У нее здесь, в Лондоне, большая семья. Почему вы не связались с ними?

Гилберт Финч помотал головой. Казалось, он затрудняется с ответом.

– Я могу объяснить, – почему мой муж написал мистеру Парминтеру!

– Вы, миссис Финч?

Она преодолела робость и теперь спокойно смотрела на него большими глазами.

– Мы решили, что он, должно быть, более респектабельный человек, нежели эти Гейни. Я знаю, что не стоит никого осуждать, и мне очень жаль, если с этой молодой женщиной произошло несчастье, но она сама навлекла на себя беду. А еще говорят, у нее ужасно вульгарные сестры, не очень пристойного поведения. Конечно, есть люди, которые не обращают на это внимания, потому что их репутации ничто не повредит… но Гилберту надо думать о своем положении. Он не может якшаться с безнравственными женщинами!

Гилберт покраснел, как индюк:

– Попридержи язык!

– Ах, боже! Я сказала что-то не то?

– Разумеется, нет, – успокоил ее Фрэнсис, с мужским сочувствием поймав взгляд Гилберта. – Но я должен сказать, что разочарован.

– Чем, милорд? – спросил Финч, снова овладев собой.

– Вы прочли статью в газете. Я уверен, вы знаете, что в завуалированных обвинениях содержится намек на меня. Когда я узнал, что вы написали моему адвокату, у меня мелькнула мысль, что у вас, может быть, имеются какие-либо доказательства моей невиновности. Но полагаю, это не так?

– Нет, боюсь, что не так, сэр. Мы невольно ввели вас в заблуждение.

– Что ж, ничего не поделаешь. Полагаю, в лесу вы не заметили ничего подозрительного?

Ничего, с сожалением признали они. Гилберт объяснил, что они с женой возвращались из Плимута, где ему удалось заключить выгодный для хозяев договор. Отправляя его в Плимут, хозяева разрешили совместить это путешествие с коротким отпуском; по дороге они с женой осмотрели много интересных мест, в том числе и знаменитую Заповедную тропу. Они гуляли по Заповеднику в состоянии романтического удивления, любуясь прекрасными пейзажами, открывающимися при каждом повороте тропы, и наконец набрели на коттедж, возле которого в саду сидела Ада Гейни в белом муслиновом платье.

– Что она делала? Она с вами говорила?

– Нет, сэр. И она вообще ничего не делала, просто сидела в кресле. Мы подумали… мы тогда, конечно, не знали, кто она такая… и нам обоим она показалась очень интересной молодой женщиной, не так ли, моя любовь?

– Мне она сразу показалась женщиной сомнительного поведения, – мрачно ответила его любовь.

Финч с опаской взглянул на жену, и Фрэнсису стало смешно. Он решил, что молодой виноторговец хоть и безумно любит свою хорошенькую жену, управлять ею еще не научился.

– И больше вы никого в лесу не встретили? – возвращаясь к теме, спросил он.

– Впереди нас шел мужчина, по-видимому, житель деревни, с чем-то вроде мешка с инструментами; он был почти все время виден сквозь деревья.

– Это, конечно, был Джем Херд, плотник.

– Он разговаривал с мисс Гейни, – заметила женщина. – Помнишь, Гилберт?

– Да, ты права. Разговаривал.

Фрэнсис все время чувствовал, что все эти вопросы – пустая трата времени, но тут сразу насторожился:

– Вы абсолютно в этом уверены? Ошибиться не могли?

– Нет, в этом нет ни малейшего сомнения, – более или менее в унисон ответили оба, слегка озадаченные острым любопытством гостя. – Это важно?

– Может быть. Дело в том, что Херд клянется, будто никогда не заговаривал с мисс Гейни и она с ним. Вы, случайно, не расслышали, что он говорил ей?

– Нет, было слишком далеко. Мы лишь слышали голоса, остановились на минуту-другую и пошли дальше, – сказал Финч. – Они обменялись не более чем парой фраз.

– Мне показалось, что он передает ей какое-то сообщение. Я все время это говорила, правда, Гилберт?

– Лорду Фрэнсису совершенно не интересно, что ты все время говорила, дорогая! – властно одернул ее Финч.

– Может быть, и интересно, если это тот самый злодей, который похитил мисс Гейни!

– Нет, Джек не мог быть похитителем, – возразил Фрэнсис. – Остаток дня он провел на лесопилке в обществе трех свидетелей. Но этот новый факт довольно странен и требует объяснения; хотя, возможно, он никуда и не приведет. В любом случае я благодарен вам!

Фрэнсис встал, поклонился, а Финч вместе с ним вышел к экипажу.

– Надеюсь, вы не придаете слишком большого значения мнению моей жены? – робко спросил он. – Об этом парне, который якобы передавал мисс Гейни какое-то сообщение… ведь доказать это невозможно! Я бы не хотел, чтобы его несправедливо подозревали.

– Вероятно, миссис Финч начиталась романов?

– Вы же видите, милорд, она очень молода. Она не понимает, какой вред может принести своей болтовней.

– Но этот короткий разговор между мисс Гейни и Хердом действительно имел место? Это не выдумка?

– Это не выдумка, – твердо ответил Гилберт Финч.

Глава 14

С тех пор как Каролина исчезла в Заповеднике и появилась на морском берегу в обществе лорда Фрэнсиса, они с Лавинией периодически ссорились.

– Я не предполагала, что ты так неосмотрительна! И это после того, как я тебя убедительно просила не ходить в лес. Ты нарушила обещание…

– Я знаю, что нарушила, и уже извинилась! Неужели нельзя принять остальное как само собой разумеющееся?

Это был вторник, через четыре дня после нелепого приключения в туннеле контрабандистов, и Каролина очень устала от упреков сестры, но Лавиния, похоже, наслаждалась, то и дело напоминая ей, как бесчувственно и несправедливо она обошлась со старшей сестрой.

– Когда Даффет приехал в кабриолете без тебя и сказал мне, что спрашивал о тебе везде, а миссис Харпер видела, как ты входила в лес… у меня чуть не остановилось сердце! Я заставила его отвезти меня в деревню, но там никто не знал, что в таких случаях нужно делать! Мы начали бояться, что тебя, наверное, постигла та же участь, что и другую бедную девушку… а когда ты вышла из гавани, в мокром платье, залепленном водорослями, с волосами точно стог сена, да еще с этим человеком… я чуть не умерла от стыда!

– Ты должна была радоваться, что я не пропала, как эта бедная девушка… Ведь мы до сих пор не знаем, что с ней стало! Что же касается лорда Фрэнсиса, то только благодаря ему я не утонула в море, а ты была с ним невежлива!

– Он со мной тоже не был вежлив! Поставил эту мокрую корзину к моим ногам, и я убеждена, сделал это нарочно!

– Да, здесь я с тобой согласна! У него, похоже, очень странное чувство юмора. Ради бога, Лавиния, давай прекратим пререкаться! Пойдем погуляем. Нам обеим это будет полезно.

Но Лавинии не хотелось гулять, она была уверена, что скоро пойдет дождь. В воскресенье погода изменилась, день стоял серый, мрачный, и о купании не могло быть и речи.

– Тогда я пойду одна, – заявила Каролина.

– Нет, Kapo! Я категорически запрещаю… Мне не будет ни минуты покоя! Ну почему ты такая неугомонная?

– Ну, во-первых, мне нечего читать.

– Вряд ли в этом виновата я, – мученическим тоном заметила Лавиния. – Не я искупала в море библиотечные книги!

Каролина поднялась в свою спальню; она боялась, что больше не сдержится.

На площадке она встретила Винни.

– Тетя Каро, вы поможете мне с бумажными куклами?

– Не сейчас, дорогая. Почему бы тебе не спуститься и не попросить маму?

«Пусть Лавиния для разнообразия позанимается со своими чадами, – подумала она, сидя в благословенной тишине своей комнаты. – Мне надоело быть бесплатной няней. И надоело бороться с робостью Лавинии, успокаивать ее страхи, защищать от недовольства Артура, когда она выводит его из себя, и почтительно слушать, когда ему приходит в голову выступить в роли Сократа. Он хороший и, полагаю, способный человек, но слишком банальный, чтобы сказать что-нибудь интересное! А Лавиния слишком глупа, чтобы иметь собственные интересные мысли!» В этот момент Каролина вдруг испугалась. Никогда раньше она не испытывала таких чувств. Она действительно очень любила всех Ридов (а ведь совершенных людей, в конце концов, нет). Только в то утро на пляже с ней что-то произошло; просто, наверное, она наслушалась лорда Фрэнсиса. Такое чувство недовольства вызвал в ней этот неординарный человек!

Она подошла к окну и выглянула. Склон холма опустел, в Заповеднике ветер ломал ветки деревьев, а зеленая, летняя трава выглядела беспокойной и мрачной… Каролина слышала, как волны разбиваются о подножия скал у входа в долину.

Прошла ровно неделя с того дня, как исчезла Ада Гейни. Разумеется, она уже мертва! В такое ненастье это заключение казалось наиболее вероятным. Какой абсурд! Можно подумать, что до него она четыре дня просто жила в лесу тайной жизнью в духе Руссо, пока не стало слишком холодно… Нет, это абсурд! Рано или поздно ее тело обнаружат; только благодаря невероятному стечению обстоятельств оно до сих пор не найдено! Может быть, ее тело унесло в море? Каролина представила, как ее белое лицо слепо смотрит из воды какой-нибудь лагуны, окруженной скалами, а волны шевелят волосы вокруг головы. Она содрогнулась.

Похоже, призрак Ады уже витает в долине. Теперь прекрасный, незамысловатый мир детства Каролины потерян навсегда! Прошли те деньки, когда она беззаботно веселилась на пляже, пряталась в папоротнике, и когда не происходило ничего страшного!

Хотя, если говорить честно, во время их последнего приезда сюда кое-что произошло. Сначала Лавиния обручилась с лордом Фрэнсисом, потом помолвка была разорвана, а отец лишился всех своих денег… Каролина сидела на постели и пыталась вспомнить прошлое. Разочарование, которое она испытала, узнав, что Лавиния выходит замуж за этого скучного маленького человечка, было первым ее потрясением. Как странно, ведь тогда лорд Фрэнсис был менее самоуверенным, нежели сейчас! У него и тогда были резкие манеры, но она не могла припомнить, чтобы он сказал что-нибудь обидное. Каролина вообще не могла припомнить, чтобы он что-нибудь говорил. Как будущих родственников, Прайоров постоянно приглашали в Хойл-Парк, прерывая их летние занятия, что немало раздражало Каролину. Она вспомнила классную комнату, Джека Элтема, хвастающегося своими лошадьми, и трех его сестер, леди Марию, Люси и Анну, в белых платьях с черными корсажами и черных чулках… Что еще? Как-то поздним вечером она услышала, как Лавиния задыхается от рыданий, и очень испугалась. Не в состоянии успокоить сестру, Каролина в конце концов побежала за мамой. Снова плач и шепот, а на следующее утро Лавиния осталась в постели. Мисс Мейсон назидательно сказала Каролине, что разрушенные надежды сестры должны послужить ей предостережением. «Ошибочно принимать предложение после столь короткого знакомства». И в этот же день из Лондона пришло роковое письмо. Она до сих пор помнит, как побледнело лицо матери, когда она читала его, и тревожную нотку в ее голосе: «Боюсь, в банке некоторые затруднения».

Стоп, минуточку! В этих воспоминаниях было кое-что любопытное! Каролина прокручивала их в голове, словно тасовала карты, но результат оставался прежним. Тогда она спустилась в гостиную, где Лавиния писала Артуру. (По-видимому, ей удалось отделаться от Винни с ее бумажными куклами!)

– Я хочу задать тебе один вопрос, – приступила прямо к делу Каролина. – Почему ты разорвала помолвку с Фрэнсисом Обри?

Лавиния посмотрела на сестру.

– Ты прекрасно знаешь почему: потому что папа лишился всех своих денег. А при таких обстоятельствах мужчину обычно освобождают от слова. – Слова лились гладко, как твердо выученный урок.

– А мужчина, если он джентльмен, должен отклонить предложение и остаться верным своим обязательствам. Очевидно, лорд Фрэнсис поступил иначе и с тех пор оказался виноватым в глазах всего света?

Лавиния молчала.

– Только ведь на самом деле все было не так. Правда?

– Не понимаю, о чем ты говоришь?

– Когда мама получила письмо о крахе банка, твоя помолвка была уже разорвана! Тогда я, конечно, это знала, но на фоне семейного несчастья, когда родители переживали горе, растерянность, горечь от необходимости покинуть Керзон-стрит, продать все имущество, разрыв твоей помолвки казался мне естественной частью общей беды. Но все было не так! Какова же истинная причина?

– Мы не подошли друг другу, – тихо ответила Лавиния. – Я никогда не смогла бы ответить на его любовь.

В воображении Каролины снова возник образ Фрэнсиса, молодого и молчаливого, глядящего на Лавинию с затаенным отчаянием. Боже правый, вдруг поняла она, он же был безнадежно влюблен в нее! И причиной разрыва было вовсе не банкротство отца!

– Ты не считаешь, что ситуацию пора прояснить? – спросила Каролина. – Ради справедливости к нему!

– Нет, не считаю! – раздраженно отрезала Лавиния. – Если учесть его грубость, то ничего лучшего он не заслужил, и в любом случае я не смела сказать маме… – Она испуганно замолчала.

Что она не смела сказать маме? Неужели ослепленный страстью Фрэнсис ужаснул ее, пытаясь пробудить в ней ответ на свою страсть? Каролина была достаточно взрослой, чтобы понимать, что Фрэнсис, несмотря на неромантичную внешность, умел привлекать женщин, но сомневалась, что Лавиния в восемнадцать лет смогла почувствовать эту привлекательность. Для нее Фрэнсис, вероятно, был принцем-лягушкой, в котором все видели только лягушку!

– Мне кажется, он не мог быть мерзавцем!

– Нет, мог! Он чуть не убил бедного Альфреда!

Господи! Что еще за Альфред? Перед Каролиной всплыл еще один персонаж из прошлого: молодой лейтенант ополчения, чья мать снимала один из домов на Бельведер-Террас, Альфред Пайк, Дайк или что-то в этом роде, высокий, худой, с развевающимися локонами и профилем полубога.

– Лавиния! Ты хочешь сказать, что за тебя боролись двое?

Лавиния разразилась слезами:

– Только никому не рассказывай! И, ради бога, ничего не говори Артуру! Я умру от стыда! Каро, обещай, что не скажешь Артуру!

– Дорогая Вин, разумеется, я не скажу ни одной живой душе. Но, зайдя так далеко, облегчи душу и расскажи мне все! Тебе станет легче!

Лавиния печально промокнула глаза и сказала, что, наверное, Каролина во всем обвинит ее.

– Я ошиблась, приняв предложение Фрэнсиса, я это признаю. Я была слишком удивлена и польщена, ведь Обри такая знатная фамилия! У нас не было ничего общего. Я не понимала и половины из того, что он говорил, иногда сердито, иногда шутя, а иногда… он казался мне слишком умным для меня и, чего таить, слишком старым!

– Старым? Но даже сейчас ему не больше… – Каролина осеклась.

К счастью, Лавиния была слишком занята собой, чтобы заметить ее смущение.

– Ему было под тридцать, и его нельзя было назвать красавцем. В отличие от Альфреда, молодого человека, о котором мечтает каждая девушка. Я влюбилась в него с первого взгляда. Но что мы могли поделать? Он был невыгодной партией, без пенни за душой. Представь себе, как бы я сказала маме, что бросаю лорда Фрэнсиса Обри и выхожу за барабанщика!

– И никто ни о чем не догадывался?

– Нет. Все закончилось через неделю. Мы поехали на пикник в Бринд, осмотреть развалины аббатства: Фрэнсис, Альфред, я и еще дюжина остальных, в том числе и замужняя женщина, исполнявшая роль сопровождающей. Правда, она не очень бдительно следила за поведением молодежи, и в конце концов Альфреду и мне удалось убежать от остальных. Мы гуляли по лугам и дошли до самой реки. – Лавиния замедлила рассказ, нервно теребя пальцами бахрому скатерти. – Мне было восемнадцать лет, я не осознавала, насколько глуп мой поступок. Спустя много лет я встретила женщину, муж которой служил в одном полку с Альфредом, и она сказала, что у него очень дурная репутация. Мы сидели на траве, и он… удивительно непристойно заигрывал со мной. А потом вдруг перед нами появился Фрэнсис. Я не могу описать его лицо! Это было лицо одержимого человека! Мы оба вскочили. Он схватил Альфреда за горло и чуть не задушил его. Альфреду удалось разнять его руки, он почти задохнулся, а Фрэнсис повалил его на землю. Не знаю, как ему это удалось, наверное, ой был очень силен. А потом он схватил лежащую неподалеку палку и принялся колотить ею Альфреда. Это было ужасно! Когда он кончил, бедный Альфред лежал на земле и стонал, но Фрэнсис не позволил мне помочь ему. Он затащил меня в экипаж и повез обратно на ферму. Я пыталась делать вид, что ничего страшного не случилось, – позади нас сидел грум, – но Фрэнсис за все шесть миль не произнес ни слова. Когда мы приехали, он довел меня до двери и сказал, что никто никогда не узнает о моем поступке. Пусть все думают, что я вернулась домой из-за головной боли, а Альфреду он не даст распускать сплетни. Сказал, что позволяет мне самой разорвать помолвку, потому что только таким образом я смогу сохранить свое доброе имя. Затем он уехал. И после этого ты удивляешься, что я не хотела приезжать сюда и снова встречаться с ним? – спросила Лавиния.

– Нет, конечно. Бедная Вин, как несладко тебе пришлось. Но что ты сказала маме?

– Я заставила ее поверить, что это была обычная ссора влюбленных, у меня не было выбора. Она была уверена, что мы помиримся, а когда банк лопнул, ожидала, что Фрэнсис тотчас же примет мою сторону. Мама продолжала надеяться на него, а я только и думала, почему молчит Альфред. Стоит ли говорить, что я не получила от него ни слова?

– Ты, наверное, была очень несчастлива?

– Мы все были несчастливы. Время было ужасное, не так ли? Одно меня спасало: никто не задавал мне неловких вопросов! Это уже казалось мне благом.

– Но лорд Фрэнсис, вероятно, был лишен этого блага?

Лавиния неловко пошевелилась:

– Я никогда никому не говорила, что он меня бросил. Если кто-то и пришел к этому выводу, что я могла поделать? Ты ведь не позволила бы мне сделать публичное признание?

– Нет, конечно нет! Но все равно я невольно жалею, что все обернулось так неприятно. Ты ведь знала, что разорванная помолвка – предмет для злобных сплетен? Как-то утром я слышала разговор в библиотеке миссис Уитерби, что Фрэнсис Обри вполне способен ограбить родного племянника и, вероятно, совершить убийство, чтобы избежать разоблачения.

– Что ж, мне жаль, но, насколько нам всем известно, он вполне мог убить девушку! – с вызовом бросила Лавиния. – Похоже, она убита, а у него были причины избавиться от нее, не говоря уж о деньгах. Он не мог допустить, чтобы Элтем женился на такой девушке, и если он вышел из себя… Я видела его в ярости, Каро, а ты не видела!

Миссис Харпер говорила что-то вроде этого, и несомненно, многие думают так же. Каролина представила Фрэнсиса на скамье подсудимых. Хоть бы он вернулся из Лондона с хорошими вестями! К сожалению, она не верила, что девушка возвратилась домой. Она была убеждена, что Ада не покидала Клива.

Глава 15

– Джек, ну не будь же ты таким мрачным! – уговаривала брата Анна Дейнджерфилд. Он с упреком взглянул на нее, как обиженный ребенок, и продолжал задумчиво созерцать оранжерею, остекленный павильон, примыкающий к южной стене огромного дома; в ветреный день там было очень приятно. Перед ними простиралась лужайка, зеленая изгородь, а за ней открытое пространство парка и вдоль береговой линии темное пятно Заповедника, этого прекрасного леса, на который его владелец теперь смотрел с ужасом и отвращением.

– Унынием ты ничему не поможешь, – настаивала Анна, светловолосая, пышная, добродушная блондинка девятнадцати лет; ее муж, высокий и чертовски красивый молодой человек, разговаривал с Октавием Барроу.

– Что толку притворяться жизнерадостным, когда каждый час может подтвердить наши худшие опасения? – возразил Джек. – Моя бедная девочка… зачем я оставил ее одну? Она ненавидела этот коттедж. Сначала я думал, что она, как истинная горожанка, просто питает неприязнь к деревне, но теперь мне кажется, что она, вероятно, предчувствовала беду.

Анна не могла придумать в ответ ничего, что в данный момент удовлетворило бы Джека. Он встал и принялся расхаживать по оранжерее, иногда останавливаясь, словно рассматривал какое-то экзотическое растение, хотя, скорее всего, делал это безотчетно, ничего не видя вокруг.

– С тех пор как он прочел заметку в газете, ему стало еще хуже, – шепнула Анна своим спутникам. – Почему все наши знакомые считают своим долгом посылать нам вырезки из «Сент-Джеймс кроникл»?

– Вы думаете, он верит этим намекам относительно дяди? – неуверенно спросил Октавий.

– Да, – подтвердил Филипп Дейнджерфилд. В этот же момент Анна проговорила:

– Нет. Я думаю, он уже не знает, чему верить. Должна признаться, я сама с ужасом думаю о возвращении дяди Фрэнсиса из Лондона.

– И тем не менее ты пригласила двух странных женщин к нам на чай, – заметил Филипп. – Точно у нас без них не хватает проблем!

– Я решила, что Джеку будет полезно, если ему придется немного сдержать свои чувства, – защищалась Анна. – Он познакомился с мисс Прайор, и по-моему, она ему очень понравилась. Кроме того, обе они дочери старых друзей семьи. Вы их видели, Тейви… леди, которые живут на мартлендской ферме? Что они собой представляют?

– Миссис Рид около тридцати лет, красивая, но скучная. Мисс Каролина не имеет с ней ничего общего; она смуглая, с большим носом.

– Боже сохрани! – Филипп закрыл глаза.

– Ах, Тейви! Вечно вы всех критикуете! А мне не терпится снова повидать их.

– Дорогая леди Анна, неужели вы думаете, они придут?

– Надеюсь. Я послала за ними экипаж.

Несколько минут спустя дворецкий ввел в оранжерею мисс Каролину Прайор.

Она тактично извинилась за сестру, сказав, что у той из-за холодного ветра разболелась голова. На самом деле Лавиния не хотела встречаться ни с кем из Обри и не желала, чтобы Каролина ехала в Холл одна, но деваться было некуда: экипаж уже стоял у дверей.

Лорд Элтем подошел пожать ей руку, и ей показалось, что он выглядит ужасно; за считаные дни молодой маркиз постарел лет на десять. Элтем удивился ее визиту, и Каролина поняла, что ее пригласили без его согласия. Наверное, он считает, что с ее стороны навязчиво и дерзко в такой момент навещать его сестру!

Каролина села в садовое кресло рядом с леди Анной и вступила с ней в разговор. Ей было неудобно спрашивать, есть ли какие-нибудь свежие новости от лорда Фрэнсиса, а так как никто об этом не заговаривал, решила, что тот еще не вернулся из Лондона. И зачем только она сюда приехала?

Было уже почти восемь часов. После очередного серого дня небо прояснилось и закат был очаровательным. Над имением нависло спокойное, райское сияние. Несколько ливрейных лакеев поставили среди пальм стол и накрыли его для чаепития.

Вдруг послышался звук подъезжающего экипажа.

– Интересно, кто же это? – поинтересовалась Анна.

Филипп вышел из оранжереи на лужайку, чтобы разведать.

– Это ваш дядя, – доложил он. – И с ним несколько человек… О господи, Эстер Гейни! Нет, это не Эстер… хотя дьявольски на нее похожа. Да это же, должно быть, Ада!

– Ада! – воскликнул Джек.

Его чайная ложечка звякнула о каменный пол, когда он вскочил и выбежал из оранжереи вслед за зятем. Затем внезапно остановился.

– Нет, это не Ада, и нисколько на нее не похожа… это всего лишь Бетси! Ты глупец, Филипп! Зачем ты вселил в меня надежду?

Лорд Фрэнсис обошел угол дома в сопровождении смуглого человека с военной выправкой и красивой, эффектной молодой женщины с роскошной фигурой и великолепными волосами цвета сверкающей меди.

«Значит, вот почему их называют Золотыми Гейни», – подумала Каролина. Ада нисколько не походила на своих сестер.

– Ах, дорогой Элтем, я слышала, никаких новостей нет? – воскликнула Бетси.

Он без слов взял ее за руку.

Все общество собралось в оранжерее, и Каролина отметила, что Элтем поздоровался с человеком, похожим на военного, по фамилии Корбет, но демонстративно не заметил своего дядю. В тот единственный раз, когда Каролина видела их вместе, они ссорились, и она не думала, что напряженные события последней недели как-то улучшили их отношения. Или они просто испытывают неловкость от ритуала представления?

При обычных обстоятельствах встреча леди Анны Дейнджерфилд и мисс Бетси Гейни была бы невозможна, хотя они могли бы с каменными лицами наблюдать друг за другом в Гайд-Парке или в опере и у них могли быть те же друзья и любовники. Полковник Корбет вполголоса извинился перед мистером Дейнджерфилдом за неловкое положение, в которое он поставил его жену, привезя в дом такую женщину, как Бетси.

– Не думайте об этом, дорогой друг! Главное, разобраться в этом деле раньше, чем на бедного Элтема наденут смирительную рубашку!

На самом деле, сестра пэра и куртизанка занимали такое высокое положение в своих сферах, что вполне могли непринужденно говорить друг с другом. К тому же Анна с сочувствием относилась к тревоге Бетси. Послали за чистыми чашками, и Каролина сильнее, чем когда-либо, почувствовала себя лишней на этом любопытном семейном конклаве. Надо было бы уйти, но это было сложно; она торжественно обещала Лавинии, что не пойдет домой без провожатого. Может быть, попросить Октавия проводить ее? Ведь он здесь тоже посторонний! Однако тот с интересом наблюдал, слушал и наслаждался пикантностью ситуации.

– Добрый вечер, мисс Прайор. Что вы здесь делаете? – спросил лорд Фрэнсис, никогда не отличавшийся особой тактичностью.

– Меня пригласили на чашку чая, сэр, но я чувствую себя здесь лишней.

Она почти напрашивалась на колкий ответ и была очень удивлена его словами:

– Для меня вы никогда не лишняя. Кроме того, я должен перед вами извиниться. Полагаю, вы были правы: несчастная девушка никогда не покидала имение!

– Если это так, уверяю вас, эта мелкая победа не доставляет мне удовольствия, – медленно произнесла Каролина. – Я от всего сердца желала, чтобы вы нашли ее в Лондоне живой и невредимой.

Леди Анна начала расспрашивать его о непристойной заметке в одной из газет.

– Ах, это уже дошло до Девоншира?

– Мы получили полдюжины экземпляров с утренней почтой.

– Меня озадачивает, что этот случай так быстро стал достоянием прессы, – признался Филипп Дейнджерфилд.

– Это самое странное во всей истории, – согласился Фрэнсис. – Сообщение, посланное с обычной почтой, вряд ли могло прибыть в Лондон настолько скоро, чтобы появиться в пятничной «Кроникл». Я был немало заинтригован, пока не вспомнил, что Джек написал Эстер на следующий день после того, как исчезла Ада, и послал письмо специальной почтой, из рук в руки. Если почтальона подкупили, чтобы он взял с собой в Лондон второе письмо, оно могло вовремя появиться в «Кроникл». Вообще-то, я думаю, если навести справки в почтовом отделении Бринд-Аббас, можно узнать много интересного. Должен сказать, я хотел бы знать, кто сыграл со мной эту злую шутку. Интересно, помнит ли Джек, кому он передал письмо в Бринд?

Фрэнсис повернулся к племяннику, но Джек оживленно разговаривал с Бетси. Дейнджерфилд с Октавием накинулись на него с бесчисленными вопросами, и Анне удалось отвлечь дядю, спросив его, добился ли он чего-нибудь полезного в Лондоне.

– Вы, наверное, виделись с Парминтером?

– Да, а еще виделся с высокомерным виноторговцем, совершенно безобидным молодым человеком, который живет в Кентиш-Таун. Он и его жена рассказали мне об одном обстоятельстве, которое достойно упоминания; они шли по Заповедной тропе немного позади Джема Херда – нам это уже, конечно, было известно – и оба уверяют, что Джем подошел к коттеджу и имел короткий разговор с Адой. И все же сам Джем, когда мы спросили его в первый же вечер, отрицал, что когда-либо говорил с ней. Не так ли, Октавий? Вы же там были!

– Да, сэр. Отрицал. Это очень странно.

– Но вы же, конечно, не думаете, что Джем хотел?.. – вмешался Филипп, смущенный присутствием Бетси.

– Нет, не думаю, – ответил Фрэнсис. – Но любой факт необычного поведения может быть важным, ведь у нас так мало зацепок!

Джек описывал Корбету с Бетси безуспешные усилия, которые были предприняты, чтобы обнаружить хоть какие-то следы Ады, в том числе и тщательный обыск самого огромного дома.

– Боже правый! – обратился Фрэнсис к Анне. – Вот чем он занимался, пока меня не было? В этом действительно была необходимость? Полагаю, все слуги заметили это?

Она покачала головой и с опаской взглянула на брата, но тот по-прежнему говорил с Корбетом и Бетси.

– Теперь нам осталось только рыть в лесу, – с несчастным видом констатировал Джек. – Везде, где земля окажется потревоженной.

– Рыть? – переспросила Бетси. – Какой ужас!

– А у вас есть хоть какие-то предположения относительно виновного? – спросил полковник Корбет. – Полагаю, это кто-нибудь из вашей родни, из ближайшего окружения. Лорд Фрэнсис по пути сюда рассказывал нам, что вся семья отличается замечательным характером, поэтому самое вероятное объяснение – внезапный приступ безумия. Я встречался с такими случаями в армии, но обычно им предшествует множество предостерегающих знаков; вы, безусловно, кого-то подозреваете?

Каролине показалось, будто все в оранжерее ожидают ответа Джека.

И в этот момент на лужайке появилась торжественная процессия во главе со старшим садовником, бережно несущим небольшой сверток из мешковины. Его сопровождали двое работников с заступами. Все трое были в рабочей одежде и сапогах, забрызганных грязью.

Джек встал и медленно, как сомнамбула, двинулся к стеклянной двери. Остальные окружили его. Никто не произнес ни слова.

Старший садовник поднял трофей:

– Думаю, вашей светлости стоит посмотреть, что Смит обнаружил ярдах в ста к востоку от коттеджа!

Он развернул кусок мешковины, и все увидели два довольно грязных белых предмета, которые Каролина сначала приняла за трупики голубей. Затем до нее дошло, что это пара белых козловых туфелек, промокших и испачканных красной девонширской землей.

– Нет! – чуть не зарыдав, прошептал Джек и погладил пальцами мягкую кожу.

– Это туфли Ады! – заявила Бетси. – Мы вместе покупали их перед ее отъездом сюда! Значит, это правда! Она умерла… моя маленькая сестренка! – Бетси разрыдалась.

Фрэнсис спросил садовника:

– Как были зарыты эти туфли?

– Они лежали под слоем перегноя толщиной всего в несколько дюймов, милорд! Мы подумали… – Он показал на двух своих подчиненных. – Похоже, кто-то зарыл труп, а туфли оставил. Могилу сегодня вечером уже не найти, милорд, в лесу темнеет. С первым лучом света мы начнем поиски.

– Да. Конечно, это надо сделать, – согласился Фрэнсис. Он повернулся к племяннику и положил ему на плечо руку. – Джек, дорогой мой мальчик, боюсь, это для тебя сильный удар…

Джек развернулся, сбросив руку дяди:

– Не прикасайтесь ко мне, проклятый лицемер!

Фрэнсис отступил, словно его ударили.

– Зачем вы это сделали? – спросил Джек. – Вы думали, для меня так важны деньги? Я уже много лет догадывался, что вы мошенничаете, и закрывал на это глаза! Но зачем вам понадобилось убивать ее?

Фрэнсис не ответил. Он отступил еще на шаг и прислонился к огромной виноградной лозе, поднимающейся по стене оранжереи к крыше. Фрэнсис стоял под ней, маленький, совершенно растерянный, одинокий, быстро переводя взгляд с одного на другого и вновь остановив его на Элтеме. Он смотрел на него смущенно и недоверчиво, как смотрит человек, которого обычно неправильно понимали (что, вероятно, ему даже нравилось), но никогда в жизни ни один член семьи не обвинял его в двух особенно низких и ненавистных преступлениях.

Так казалось Каролине. Она дрожала от гнева и сочувствия. Вся жалость, которую ей следовало бы испытывать к Аде, вдруг обратилась к Фрэнсису. Ей хотелось подойти к нему, пробить холодное кольцо изоляции, и удерживал ее страх не перед тем, что подумают другие, а перед тем, что он может ее отвергнуть. Она колебалась, собирая все свое мужество перед этим отчаянным шагом, и вдруг обнаружила, что шанс упущен! Вошедший слуга возвестил, что карета подана! Это был момент разочарования.

Анна, как могла, помогала полковнику Корбету успокоить чуть ли не бьющуюся в истерике Бетси: послала за горничной и флаконом с нюхательной солью. Затем рассеянно посмотрела на Фрэнсиса.

– Ах, мисс Прайор! Мне очень жаль, что вам пришлось пережить такой неприятный вечер! Я не могу отпустить вас одну! Тейви! Проводите до Мартленда мисс Прайор, хорошо? Потом Бриггс отвезет вас обратно в дом священника.

Ничего не поделаешь, ей помогли сесть в фаэтон, и они отправились в путь по дорожке для экипажей, потом по холму от деревни, выехали на главную дорогу и, немного проехав по ней, свернули в Мартлендскую долину. Вечер стоял ясный, прошло меньше недели после самого длинного дня в году, и небо было бледным и светящимся. Однако в лесу было мрачновато, и вряд ли при таком освещении можно было заметить следы разрытой земли. Ехали молча; обоим было о чем подумать.

– Они никогда его не обвинят! – произнес наконец Октавий.

– Надеюсь, что не обвинят. Против него нет никаких доказательств. Лорд Элтем слишком убит горем, чтобы понимать, что говорит.

– В любом случае они никогда не тронут человека такого ранга. Или тронут, как вы думаете? Кто знает?

Похоже, Октавия это очень тревожило, и это было больше, чем обычное любопытство. Каролина, повернув голову, рассмотрела его при свете, проникавшем в окна экипажа, и поразилась увиденному. Октавий был очень бледен и, казалось, не мог сдержать волнения: его руки двигались вверх-вниз, хватаясь за пуговицы камзола, шейный платок, кармашек для часов. Неужели его так напугало предположение, что тело девушки зарыто в лесу? Некоторые люди не выносят вида крови. Правда, никакой крови пока не было, но достаточно и этих испачканных туфель, чтобы разыгралось воображение. Или пробудились воспоминания?

Она решила, что им обоим будет лучше поговорить о чем-нибудь отвлеченном, и спросила его, более или менее наобум, не доставит ли он послание миссис Харпер.

– А, хорошо. Если хотите. То есть… я, может быть, некоторое время ее не увижу. Наверное, я почти немедленно уеду! Вероятно, завтра!

Каролина была потрясена. Только сегодня вечером она слышала, как он убеждал Филиппа Дейнджерфилда на несколько дней поехать на рыбалку.

– Вы уезжаете в Бодмин? – спросила она, зная, что один из его братьев служит там викарием.

– Бодмин? Разумеется, нет. Это вас не касается… знаете, я не ответствен перед моей семьей! – Несколько секунд спустя он сказал: – Мне надоел Оксфорд! Если война не кончится, я поступлю на военную службу.

Она не знала, как реагировать на такие заявления.

Они ехали по Мартлендской долине. Экипаж подъехал к ферме, и Каролина вышла, пожелав Октавию спокойной ночи.

Ее голова была загружена мучительными воспоминаниями о прошедшем вечере, она заново переживала сцену в оранжерее, но, войдя в дом, столкнулась с новой и довольно неожиданной ситуацией.

Пока ее не было, на ферму приехал Артур. Он пришел в ужас от слухов о происшествии в Хойл-Парке и решил забрать свою семью обратно в Лондон. Оставшуюся часть лета они проведут в Рамсгите.

Глава 16

Незачем говорить, что Каролине вовсе не хотелось уезжать из Девоншира. Но она понимала, что ее никто не поймет и не послушает. Лавиния никогда не хотела ехать в Мартленд, няне здесь не нравится, и хотя дети в первую неделю наслаждались жизнью, ограничения, последовавшие за исчезновением Ады, их раздражали, да и погода не радовала.

Поэтому Каролина без возражений приняла решение Артура, отправилась спать, негодуя против собственной беспомощности, и лежала, думая о Фрэнсисе Обри. Ее очень тревожили два обстоятельства: во-первых, она боялась, что его могут вскоре арестовать за убийство, и, во-вторых, что вряд ли им когда-нибудь удастся встретиться еще раз. Оба обстоятельства она воспринимала как несчастья, причем одинаково серьезные, хотя признавала, что Фрэнсис вряд ли согласен с ней. Она даже представляла себе, как он позабавился бы над таким сравнением. Как любопытно ковать узы сочувствия из малопривлекательного металла иронии! Теперь Фрэнсис казался ей интереснее, необычнее всех, кого она знала. Очарованная его живым и оригинальным умом, она вспоминала внешние выражения этой живости: быстрая реакция проницательных серых глаз, тонкие модуляции голоса, уверенные движения. Невозможно было поверить, что когда-то она считала его скучным и уродливым. Почему-то сейчас она была убеждена, что он не совершал ничего, в чем его подозревают!

Она неподвижно лежала в тоске и глядела в темноту. Рама окна дребезжала под порывами ветра, гуляющего по долине.

Мысли ее плавно перетекли к Октавию. Отвлеченная приездом Артура, Каролина забыла о нем, но сейчас странное поведение Октавия в экипаже вновь заинтересовало ее. Он вел себя так необычно, что она была убеждена: ему известно о происшествии в Хойл-Парке больше, чем всем остальным! Но что? Кому рассказать об этом? Элтему, которого она искренне жалела, но который, похоже, находясь во власти своих чувств, был не в состоянии трезво анализировать ситуацию? Дейнджерфилдам, с которыми она едва знакома? Безусловно, остается лишь сам Фрэнсис, имеющий право узнать любую мелочь, относящуюся к делу!

Наконец Каролина заснула беспокойным сном и рано проснулась. По-прежнему испытывая усталость и странное чувство нереальности, она поднялась, чтобы упаковать свои вещи. Дилижансы приедут не раньше одиннадцати. (Для такой большой компании на этот раз пришлось нанять два, и Артур все время ворчал по поводу дороговизны.) Каролина нашла младшего мальчика Даффетов и, пообещав заплатить ему, попросила отнести в Хойл-Парк записку лорду Фрэнсису.

С чувством выполненного долга она уселась на скамейку позади дома. Погода прояснилась, солнце ровно сияло с бездонного голубого неба; в такую погоду пойти бы на пляж! Из верхнего окна до нее доносились голоса Лавинии и няни: они готовили в дорогу младших детей. Артур во дворе возился с багажом. Винни с Беном напоследок качались на качелях и распевали песенку, запавшую им в головы в последние два дня, вероятно, потому, что она соответствовала атмосфере таинственности, царившей вокруг:

Человек в пустыне спросил меня:

Сколько клубники растет в море?

Я ответил ему: «Столько же, сколько

Красной селедки в лесу!»

И кто же этот человек в пустыне, эта таинственная фигура, которая, должно быть, стоит за исчезновением Ады Гейни?

Высоко на склоне холма в длинной каменной стене открылась калитка. Утро было таким тихим, что Каролина услышала скрип ее петель. Повернув голову, она увидела, как Фрэнсис Обри скрылся в зарослях можжевельника и папоротника, где проходила тропинка от калитки до фермы.

– Доброе утро, мисс Прайор, – сказал он несколько минут спустя. – Я пришел, как только получил ваше послание!

– Надеюсь, я не зря пригласила вас сюда, – внезапно оробев, произнесла Каролина.

– Что ж, если даже и зря, я не стану жаловаться! Сегодня ваше приглашение для меня просто событие! Я уже начал чувствовать себя прокаженным!

Он говорил непринужденно, но в его голосе сквозила настоящая боль. Взгляд был настороженным, и, наверное, позади у него была бессонная ночь.

– Я уверена, не могут они все быть против вас! – проговорила Каролина. – Конечно, мистер Дейнджерфилд и леди Анна…

– Подозрение, знаете ли, заразительно. После того как вы уехали, вчера вечером Бетси наговорила мне много очень горьких слов! Ее, бедняжку, вряд ли можно упрекнуть – она должна на кого-то вылить свой страх, но мне это было неприятно. Да еще старый Мансард со своим крестником Чарльзом Ричмондом, которого он назначил констеблем по особым поручениям, полны властного рвения. Насколько я понимаю, этому Ричмонду дано тяжелое поручение препроводить меня в окружную тюрьму.

– Но это возмутительно! Вы хотите сказать… они нашли могилу?

– Пока нет. Поэтому я еще на свободе. В лесу вовсю копают, а Мансард дает им советы. Он ведь специалист по раскопкам лисьих нор! – Заметив неприязненное выражение ее лица, Фрэнсис добавил: – Ну вот, я вас шокировал!

– Почему вы всегда так разговариваете? – рассердилась Каролина. – Неужели вы не понимаете, что это раздражает людей? Можно ли удивляться, что к вам относятся враждебно, если вы сами постоянно над всеми смеетесь?

Фрэнсис покраснел, как слива, и не нашелся что ответить.

– Простите, – смутилась Каролина, хотя и не понимала, за что извиняется. Пора бы уже кому-нибудь сказать ему это. – Перейдем к делу, сэр! Вам не приходило в голову, что к этому исчезновению приложил руки Октавий Барроу?

– Этот молодой пустомеля?

– Он собирается уехать из дома, никому не сказав куда!

Она повторила все, что говорил вчера вечером в экипаже Октавий, и не забыла упомянуть о его крайне возбужденном состоянии.

Фрэнсис выслушал ее с большим вниманием.

– Октавий? Интересно. Это, пожалуй, объясняет любопытный ответ, который я получил от Джема Херда.

– Плотника? Вы с ним разговаривали?

– Да, час назад. Я сообщил ему, что двое свидетелей видели, как он разговаривал с Адой Гейни незадолго до ее исчезновения. Он ответил, что забыл об этом (чему я не очень верю!), но мисс действительно остановила его и из-за изгороди спросила, который час.

– Это, конечно, не очень правдоподобно.

– Разумеется. Вряд ли Ада могла предположить, что у рабочего есть часы, кроме того, они есть в коттедже, вы же слышали, как они били полчаса! Думаю, Джем выпалил первое, что пришло в голову, потому что не мог сказать правду, а он не такой уж искусный выдумщик! Но что ему потребовалось скрывать? Джем Херд не причастен к исчезновению Ады, потому что до половины третьего уже вернулся в деревню. Юной миссис Финч показалось, будто Джем передал Аде какое-то сообщение, но муж прервал ее рассказ, заметив, что больше ей сказать нечего. Однако я думаю, что женщины более наблюдательны, чем мужчины, и у них особое чутье на подобные вещи!

– И вы полагаете, что Октавий мог передать сообщение через Джема?

– Джем именно тот человек, которого он использовал бы. Для Тейви Джем сделает все! – Каролина немного удивилась, и Фрэнсис объяснил: – В таком маленьком местечке дети обычно растут вместе, независимо от положения их родителей. Октавий и Джем крепко подружились, разоряя птичьи гнезда и лазая по скалам. Разумеется, Октавий мог рассчитывать на его молчание. Скажем, он решил наведаться в коттедж, когда Джек уехал к Анне…

– Он был в имении весь тот день, да? Я имею в виду Октавий?

– Боже мой, да, конечно! Он работал в библиотеке, когда Джек пришел и сообщил нам, что Ада пропала. Октавий из тех людей, которых она могла бы подцепить, а потом бросить без угрызений совести. Джентльмен, но слишком молодой и слишком бедный, чтобы продолжать с ним отношения.

– Как вы думаете, он мог бы ее убить?

– Мог бы, если бы она его довела. Простите, если это вас обидит, но мне кажется наиболее вероятным, что маленькая распутница получила по заслугам!

Каролина вспомнила темноглазую девушку в саду. Смерть – ужасная кара в восемнадцать лет, что бы человек ни совершил!

– Ада не показалась мне ни грубой, ни дерзкой, – заметила она. – Она совсем не похожа на Бетси, не так ли?

– Вопреки расхожему мнению, она никогда меня не привлекала.

– Ах, я не знала… я думала, вы знали их всех. Она, безусловно, не Золотая Гейни, и, может быть, именно благодаря более темному цвету волос ее красота не так вульгарна.

Говоря это, Каролина смотрела в окно. По тропинке к дому шел какой-то человек.

– Лорд Фрэнсис! Что делать? Сейчас в дом войдет мистер Чарльз Ричмонд!

Он смотрел в пространство, словно раздумья унесли его за тысячу миль от собственной опасности.

– Лорд Фрэнсис…

– Да, я вас слышал. Какая чертовская незадача, как раз когда я, кажется, увидел выход из положения! Пройду через маслобойню и улизну от него!

Но было слишком поздно. Ричмонд уже вошел в холл. Через заднюю дверь Каролина и лорд Фрэнсис прошли в гостиную и огляделись. Скрыться можно было только в одном месте: в стенном шкафу, где миссис Даффет хранила фарфоровую посуду. Щуплый Фрэнсис пролез в узкое пространство между супницами и соусниками. Он хотел захлопнуть за собой дверцу, но она не закрывалась.

– Заприте меня! – прошептал он.

Повернув ключ, Каролина услышала, как Ричмонд уже подходит к комнате, а потом и голос Артура.

– Простите, сэр. Это хозяйская гостиная.

Объяснения Ричмонда, благословенная отсрочка, и к тому времени, когда мужчины появились в комнате, Каролина усердно рылась в ящике и раздраженно бормотала:

– Не представляю, куда подевалась кукла Лоры?

– Не извольте беспокоиться, – произнес мистер Ричмонд, встревоженный и несчастный. – Я не хочу доставлять неудобства членам вашей семьи, сэр! Я просто переговорю с Даффетом.

– Дорогой сэр, мы не имеем прав на особые привилегии, – ответил Артур самым искренним тоном. – Вы исполняете свой долг. Я не знаю, что это за дверь…

К бесконечному ужасу Каролины, он отпер стенной шкаф с фарфором.

– Вы, наверное, мистер Рид! – с восхитительным самообладанием произнес Фрэнсис, шагнув из шкафа. – Как поживаете?

– Кто этот… этот человек? – удивился Артур. – Это лорд Фрэнсис Обри, – с унылым видом пояснил Чарльз Ричмонд.

– Каролина! – воскликнул Артур. – Ты знала, что он здесь? Это, наверное, твоих рук дело?

– Мисс Прайор не знала о моем присутствии…

– Но ключ…

– Это не имеет никакого значения, – отмахнулся от него Фрэнсис. – Ну как, Чарльз? Кажется, вам есть что сообщить мне?

– Да, сэр. То есть… я хочу сказать… да. – Констебль по особым поручениям откашлялся, достал из кармана листок бумаги, развернул его и начал читать вслух: – Фрэнсис Александр Фицморис Обри, у меня есть предписание арестовать вас по обвинению в умышленном убийстве Аделаиды Мэри Гейни примерно девятнадцатого июня 1816 года от Рождества Христова в Хойл-Парке округа Девон.

Он замолчал, чтобы перевести дыхание, и Фрэнсис спросил:

– Тело нашли?

– Э… нет. Пока нет.

– Тогда у вас нет оснований для моего ареста!

– Бывали случаи, когда тело не находили.

– Да, когда имелись достаточные основания предполагать смерть. Но ни один компетентный суд не примет гипотезу о смерти Ады Гейни. Женщина ее рода…

– Такие женщины имеют такое же право на жизнь, как и остальные! – горячо перебил его Чарльз Ричмонд.

– Конечно, дорогой друг. Они также имеют гораздо большую независимость, чем замужние, добропорядочные женщины. Если одна из них предпочитает покинуть своего покровителя без предупреждения, это, в конце концов, вполне обычное событие. Почему нужно предполагать, что она умерла? Мистер Рид, вы же, по-моему, адвокат?

– Слава богу, я не ваш адвокат, милорд! – отрезал Артур.

– Но вы ответственны перед лордом-канцлером за то, чтобы всякие олухи не нарушали закон и не арестовывали людей за преступления, которых они никогда не совершали! Я не имею в виду вас, Чарльз, я знаю, вы лишь посланец Мансарда. Советую вам проконсультироваться с мистером Ридом по правовым вопросам.

– Все это прекрасно, – ответил Ричмонд. – Но как девушка могла уйти к другому любовнику – если вы это имеете в виду, – если мы знаем, что она никогда не покидала имения?

– Ничего подобного вы не знаете! – впервые заговорила Каролина. – Она могла выйти через калитку в любое время около трех часов!

Ричмонд оторопел:

– Но простите… не вы ли та самая юная леди, которая все время утверждала, что это невозможно?

– Я изменила мнение, – беспечно ответила она.

– Каролина, вы чудесная девушка, – сказал Фрэнсис. – Но я не хочу, чтобы вы лжесвидетельствовали в мою пользу!

– Кто дал вам право называть мою свояченицу по имени?

– Сорвалось с языка! Простите, мисс Прайор!

– Я вас прощаю, и мне не придется лжесвидетельствовать, – невольно улыбнулась она. – Я просто откажусь давать показания!

– Тогда вы, вероятно, попадете в тюрьму за оскорбление суда. Мистер Рид, я уверен, для нас всех будет лучше, если Ричмонд уберет предписание обратно себе в карман.

Артур попал в невыгодное положение, поскольку имел лишь самое общее представление о происшествии. Когда Чарльз Ричмонд вкратце изложил ему суть дела, он подтвердил, что для ареста по обвинению в убийстве действительно нет достаточных оснований.

– Излишней спешкой вы ничего не добьетесь. Подождите, пока тело этой несчастной молодой женщины действительно найдут где-нибудь на территории имения. Я уверен, что лорд Фрэнсис даст вам слово не покидать Хойл-Парка до этого момента.

Фрэнсис улыбнулся и промолчал. Мистер Ричмонд хотя бы на несколько часов счастливо избежал необходимости арестовывать его.

Артур предпринял самые решительные действия, чтобы не дать Фрэнсису и Каролине попрощаться или просто перемолвиться словом. Он просто вытолкнул ее из комнаты и, нещадно ругая, повел по лестнице наверх.

– Никогда в жизни я так не возмущался! Моя родственница помогает преступнику уйти от правосудия! И пусть тебя не вводит в заблуждение его титул, девочка: нет более порочного человека, чем паршивая овца в аристократической семье! Могла бы хоть принять во внимание мое профессиональное положение!

– Что случилось, Артур? – испуганно выглянув из спальни, спросила Лавиния. – Что натворила Каролина?

– Мне очень жаль говорить тебе, дорогая, но твоя сестра вела себя неподобающим образом! Она прятала в стенном шкафу в гостиной лорда Фрэнсиса Обри!

– О господи! Этого еще не хватало! Каро, как ты могла? Нет, Артур, я уверена, что она не делала ничего непристойного! Просто она считает, что его преследуют.

Артур фыркнул:

– Я еще никогда не видал человека, менее похожего на жертву преследования! И твоему поведению, Каролина, нет оправдания! Как ты могла встать на его сторону, зная, как в свое время он отвратительно поступил с Лавинией?

Каролина уже была готова ответить Артуру какой-нибудь дерзостью, но Лавиния так умоляюще взглянула на нее, что она промолчала. К счастью, в этот момент прибыли экипажи и взбучка закончилась.

Артур решил ехать в первом дилижансе с женой и двумя старшими детьми, а Каролину посадить во второй с няней, Лорой, малышкой Эмми и мопсом Хорасом. Это ее вполне устраивало; ей достались непритязательные спутники. С тяжелым сердцем ехала она по Мартлендской долине к главной дороге, а когда экипажи повернули направо и поехали вдоль стены Хойл-Парка, едва сдержала навернувшиеся на глаза слезы.

Они только что проехали Бринд-Аббас и еще не сменили лошадей, как первый дилижанс остановился на обочине. Из него вышли Лавиния с Беном, которого начало тошнить. Артур выскочил за ними, упрекая жену, позволившую мальчику проводить все время на качелях.

– Если бы Каролина больше занималась детьми, а не…

Вдруг сзади послышался быстрый топот копыт, и вскоре на дороге показался парный двухколесный экипаж. В нем сидел Фрэнсис Обри, один, без слуги. Заметив Каролину, он галантно поприветствовал ее поднятием кнута и проскакал дальше, оставив за собой легкое облачко пыли.

– Ты видела? – воскликнул Артур, подойдя к дверце дилижанса, в котором сидела Каролина. – Сбежал! Можно ли придумать более явное признание вины? И он нарушил слово, что делает его поведение еще более постыдным!

– Ничего он не нарушил! – резко возразила Каролина. – Он ведь не давал вам слова! Это вы заявили, что он останется в Хойл-Парке, даже не потрудившись выяснить, согласен ли он!

– Почему папа сердится? – спросила Лора.

– Не слушай разговоры взрослых, дорогая, – вмешалась няня. – Давай-ка посмотрим в окно и сосчитаем, сколько животных проходит мимо нас!

И снова два желтых дилижанса загромыхали по долинам Девона. Няня с Лорой считали собак, уток и коров, а Каролина размышляла, куда же поехал Фрэнсис.

Вероятно, Октавий уже сбежал из Клива, и он преследует его! Должно быть, так. Ведь иначе его бегство действительно необычайно похоже на признание вины!

Глава 17

Риды приехали в Лондон в субботу вечером и решили провести дней десять дома, а потом уехать в Рамсгит. Воскресенье и понедельник прошли медленно и скучно. В прессе по-прежнему судачили о судьбе Ады Гейни, но никаких свежих новостей не было.

В понедельник Каролина надумала пройтись по магазинам и купить хотя бы моток шелка для вышивания. Ей было необходимо отвлечься и глотнуть свежего воздуха. Дом Ридов, заставленный ненужной мебелью, как и сам их брак, внешне вполне благопристойный, а по существу нудный и монотонный, угнетал ее деятельную натуру. Она шла по Линкольнс-Инн-Филдс, глядя на бледных лондонских детей в однообразной, скучной одежде и представляя себе ослепительное, украшенное барашками волн море, бьющееся о пляж Мартленда.

Проходя мимо дома, в котором жил мистер Уильям Парминтер, она немного замедлила шаг и задумалась, знает ли тот, почему Фрэнсис уехал из Клива и где он сейчас. Из дома вышел клерк мистера Парминтера, очень респектабельный человек, которого Каролина сразу же узнала. Она с интересом взглянула на него. Как ни абсурдно это звучит, но ей показалось, что этот человек как-то связан с Фрэнсисом.

«Ты, наверное, сошла с ума», – увещевала она себя и уже хотела пройти мимо, однако клерк неожиданно подошел к ней со словами:

– Мистер Парминтер, мадам, шлет вам привет! Он был бы очень признателен, если бы вы уделили ему несколько минут.

Каролина едва могла поверить в свое счастье.

– Я с радостью зайду к нему!

Цокольный этаж дома мистера Парминтера был таким же, как и у Ридов. Ее провели в величественную, довольно темную комнату, где за столом, заваленным бумагами, сидел адвокат. При появлении Каролины он встал.

– Мисс Прайор, прошу прощения за столь экстравагантный способ увидеться с вами…

– Это не имеет ни малейшего значения, сэр. Только, ради бога, пожалуйста, скажите мне… вам известно, что случилось с лордом Фрэнсисом Обри?

– Вам будет приятно узнать… надеюсь, вам будет приятно узнать, что лорд Фрэнсис совершенно здоров, – раздался у нее за спиной знакомый голос.

Она быстро обернулась. Он стоял перед высоким книжным шкафом и улыбался ей: такой же легкий, живой и упругий, как всегда.

– Ах, как я рада…

– А вы думали, я арестован? Старый Мансард, кажется, струсил, а больше никому нет дела до ордера, несмотря на то что Элтем сейчас в Лондоне и восстанавливает всех против меня. Тело еще не нашли.

– Почему вы… – начала Каролина; она хотела спросить, почему он убежал, но передумала и спросила: – Почему вы хотели меня видеть?

– Чтобы заручиться вашей помощью. Чего мне, вероятно, не следовало бы делать после тех неприятностей, которые я навлек на вас, спрятавшись в шкафу с фарфором! Бедный Рид все еще на грани апоплексического удара?

– Он сказал, что вы паршивая овца в аристократической семье!

Фрэнсис рассмеялся, а мистер Парминтер, казалось, возмутился. «О господи, – подумала Каролина, – этот несносный человек сбивает меня с пути истинного; я начинаю говорить возмутительные вещи, просто так, для забавы».

– Вероятно, мне следует сообщить вам, что это дело имеет более печальные последствия для лорда Фрэнсиса, чем он признает, – заметил мистер Парминтер. – Он каждый день получает оскорбительные анонимные письма, ему угрожали на улице, и его перестали пускать в клубы!

– Простите, – пролепетала потрясенная Каролина.

– Ничего, – коротко откликнулся Фрэнсис. – Вы готовы поехать на поиски Ады со мной и мистером Парминтером? Это совсем недалеко, и я буду вам несказанно благодарен.

– Думаю, вы должны рассказать мисс Прайор немного больше, – заметил мистер Парминтер.

– Не собираюсь. Я не хочу никак на нее влиять.

Каролина тотчас же ответила, что готова немедленно отправиться с ними. Ей было невероятно любопытно узнать, чего он ждет от нее, но она не спросила.

Экипаж уже ждал у двери. Они сели и поехали. Каролине было интересно, не смотрит ли в окно Артур.

Когда экипаж повернул на восток, в сторону Сити, она удивилась. Оба мужчины молчали. Фрэнсис казался погруженным в свои мысли и, вероятно, нервничал. Вскоре они оказались во дворе гостиницы где-то за Флит-стрит, заполненном народом. Пассажиры рассаживались по экипажам. На одном из них было написано: «Паддингтон». На другом: «Блэкуэлл – к пристани на Ост-Индию». Всюду царило энергичное возбуждение. Люди спешили с корзинами и пакетами; официанты бежали вслед за ними с подносами, полными закусок. Каролина не могла представить, зачем ее сюда привезли; не поедут же они в общем экипаже в Паддингтон? Но Фрэнсис направился к гостинице.

– Не надо наводить справки, – обратился он к мистеру Парминтеру. – Если верить Джонсу, это последняя дверь слева в конце коридора.

Никто не обращал на них ни малейшего внимания, а когда они шли по коридору, Каролина вдруг поняла, почему здесь оказался экипаж, отъезжающий к пристани на Ост-Индию. Она вспомнила, что Октавий Барроу собирался поступить на военную службу. Вероятно, Индия – это один из способов его бегства. Когда они остановились у последней двери слева, она была уверена, что за ней окажется Октавий.

Фрэнсис постучал и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь. В комнате сидел мужчина, которого Каролина никогда раньше не видела, – высокий, хорошо сложенный, лет тридцати и совсем не похожий на Октавия. Она посмотрела сначала на него, а потом увидела девушку, сидящую у окна.

– Вот мы и встретились снова! – очень сердечно произнес Фрэнсис. – Мисс Прайор, позвольте представить вам мистера и миссис Финч!

Каролина уставилась на девушку.

– Но это не миссис Финч, – возразила она, не веря своим ушам. – Это же Ада Гейни!

– Рад слышать это от вас, потому что я сам пришел к такому же выводу!

Глава 18

Молодой человек, которого назвали Финчем, попытался выставить их из номера.

– Вы не имеете права врываться сюда, – резко заявил он. – Я снял эту комнату и заплатил за нее, и вы не имеете права нам мешать. В чем наша вина?

– Введение общества в заблуждение.

– Что?

– Последние четырнадцать дней дюжины людей искали мисс Гейни, позабыв о неотложной работе на фермах. Можно также предъявить обвинение в похищении; ведь вы же не женаты, не так ли?

– Это не моя вина, – резко и гневно возразил Финч. – Мы собираемся пожениться, как только доберемся до места, где можем сделать это, не привлекая внимания. Пока кипела вея эта суета, я не осмеливался обращаться за разрешением.

– Значит, вы намереваетесь увезти несовершеннолетнюю без согласия ее родителей?

– Мои родители соглашались и на худшее, – пренебрежительно заметила Ада.

Каролине показалось, что Финч сейчас нападет на мистера Парминтера.

– Не угрожайте мне вашим юридическим лицемерием! – бросил он адвокату. – Вы знаете, что мать продала Аду первому влиятельному соблазнителю, когда ей было всего пятнадцать лет? Если вы отдадите меня под суд, я устрою такой скандал…

– Никто не собирается отдавать вас под суд, – отозвался Фрэнсис, обманчиво-небрежно прислонившись к закрытой двери. – Вы можете ехать за границу… жениться… делать все, что вам угодно… но вы же понимаете, прежде чем вы уедете, надо кое-что выяснить. Ада, мне необходимо должным образом заверенное свидетельство, что вы уехали из Хойл-Парка по собственной воле, без всякого насилия с моей стороны.

Она уставилась на него:

– Зачем я должна это делать?

– Потому что выписан ордер на мой арест по обвинению меня в убийстве вас, и, если вы откажетесь подтвердить мою невиновность, мне придется составить обвинительный акт.

Ада неожиданно засмеялась.

– Ордер на ваш арест? – удивленно переспросил Финч, сразу став гораздо менее воинственным. – Что ж, простите, милорд, я вижу, вы оказались в очень затруднительном положении, но что нам делать? Если Ада подпишет заявление, которое покажут ее семье, они нас разлучат, и мы не сможем пожениться! Они никогда не согласятся на ее брак с таким человеком, как я; поэтому мы и убежали! Они уничтожат меня, если захотят, у них есть множество могущественных друзей. В Португалии меня ожидает должность, но они могут убедить моего работодателя уволить меня; если вы импортер вина, вы не можете позволить себе оскорблять ваших лучших клиентов.

– Ну, если уж на то пошло, я, как и некоторые мои друзья, хороший клиент моего торговца вином, – заметил Фрэнсис. – Я знаю, в Опорто есть люди, которые с удовольствием приняли бы ваши услуги. – Финч с Адой удивленно и задумчиво переглянулись, но он сделал вид, что не заметил этого, и продолжал говорить: – Ваши страхи перед возмездием, похоже, сильно преувеличены. Думаю, ваши родственники, Ада, будут очень рады узнать, что вы живы и здоровы, и позволят вам выйти за того, кого вы выберете. Вы знаете, что с вашей матушкой случился удар? Наступила небольшая пауза.

– Да что вы? – воскликнула Ада. – Нет, я и понятия не имела!

– А Эстер, в последний раз когда мы с нею виделись, оплакивала вас. Можете гордиться вашими подвигами! Никому из любовников никогда не удавалось довести Эстер до слез! А Бетси до сих пор ищет вас в Девоншире!

Слушая все это, Каролина все больше удивлялась; но самое главное, ей казалось, что Фрэнсис наблюдает за ней.

– Хорошо, конечно, говорить о свадьбе и отъезде в Португалию, но что стало с настоящей миссис Финч? Она… это ее тело зарыто в лесу?

Все заговорили одновременно.

– Ну же, Каролина, это на вас не похоже! – обратился к ней Фрэнсис, которому вся эта ситуация начала доставлять удовольствие. – Неужели вы не заметили всей прелести замысла? Не было никакой миссис Финч и никакого тела в лесу!

– Тогда кто же была леди, которая гуляла по заповеднику с мистером Финчем?

– А кто видел эту таинственную леди?

– Нет, но кучер… Ох!

– Полагаю, кучер был нанят специально для данного случая. – Фрэнсис вопросительно посмотрел на Финча.

– Да, сэр. Это мой друг, актер. Мы вместе разработали весь план.

Атмосфера каким-то образом стала дружеской, почти светской. Мистер Парминтер был несколько смущен присутствием Каролины при данном разговоре и предложил ей подождать в экипаже, но Каролина сделала вид, что не слышит, и села рядом с Фрэнсисом на маленький мягкий диван. Гилберт Финч примостился на краю стола, а Ада села возле него на табурет. Мистер Парминтер занял единственное кресло.

Беглецы неожиданно охотно принялись рассказывать свою историю. Они впервые встретились месяц назад, когда Ада жила с предыдущим любовником на улице Полнолуния. Туда по ошибке доставили ящик плохого вина; Гилберта послали извиниться от имени «Болдока и Скроггса» и уладить недоразумение. Хозяина дома он не застал, но зато увидел Аду. Между ними словно проскочила электрическая искра. Оба забыли о различных разумных советах, которые им давали осторожные родственники. Они начали тайно встречаться и вскоре решили, что на меньшее чем бракосочетание не согласны. Это означало, что им по вполне понятным причинам придется уехать из Лондона. У Гилберта в Португалии был друг, обладающий связями в кругах виноторговцев. Там нашлось вакантное место для человека, уже знакомого с английской стороной бизнеса. Понадобилось несколько недель на оформление всех документов, а за это время Ада окончательно порвала с мистером Оутли и переехала жить к Бетси. Они с Гилбертом собирались обвенчаться без церковного оглашения, но не показываться вместе до тех пор, пока не ступят на борт судна. Таким образом они предполагали избавиться от разоблачения и преследования.

За время пребывания в доме Бетси различные мужчины пытались добиться благосклонности Ады, но она легко отказывала им – сестры Гейни славились умением тщательно выбирать любовников; именно эта разборчивость и отличает куртизанку от обычной содержанки. Все шло гладко, пока она не столкнулась с предложением, поступившим от молодого дворянина, не просто приятного и заботливого, но и романтичного, благородного холостяка, искавшего жену. Такому клиенту отказать было не просто.

– Это была пустая, напрасная трата времени, – пожаловалась Ада. – Ну почему он увлекся не Салли или Бетси, а мной? Я пыталась прогнать его; хотя Гилберт думает, что я не очень старалась…

– Я никогда этого не говорил, дорогая!

– Ты так думал и был прав. Но я не могла сопротивляться не Элтему, а маме с Эстер, следивших за мной и приказывавших мне. Я всегда боялась мамы, да и Эстер тоже, но несколько иначе. Она слишком быстра, умна и решительна. В нашей семье не допускают никакой личной жизни, все вмешиваются и критикуют, всех заботят только деньги, замужество и титулы! – Гилберт взял ее за руку, а она продолжала более твердым голосом: – Я старалась как можно больше обременять бедного Элтема. Когда я узнала, что у него нет денег, то стала настаивать на предоставлении мне дома. Ну, он и отвез меня в этот коттедж, ужасное место со всеми этими угрюмыми деревьями. И должна сказать, лорд Фрэнсис, по-моему, человек, который его построил, был сумасшедшим!

– Это был мой прадед, и вы не одиноки в своем мнении!

Ада была на грани отчаяния, но в субботу в коттедже появились Гилберт и его друг – актер Дэниел. Они тайно пробрались в коттедж, чтобы разработать план бегства, которому конечно же воспрепятствовала бы одержимая страхом семья Гейни. Ни одна из ее сестер не знала о существовании Гилберта, и лишь немногие в Лондоне знали, что происходит. Если бы Аду увидели уезжающей из деревни с незнакомым молодым мужчиной, она была уверена, что Эстер навела бы справки, поразмышляла и в результате докопалась бы до правды. Поэтому для Ады самым лучшим выходом было исчезнуть так, чтобы все попытки найти ее сосредоточились вокруг Хойл-Парка.

– Мы думали, все решат, что я утонула, – спокойно призналась она. – Или свалилась в пропасть.

Итак, именно в этот вторник Дэниел, переодетый кучером, расстался с Гилбертом на въезде в Мартлендскую долину и отправился в кабриолете в «Корабль» в Кливе, где немало порассказал о своих хозяине и хозяйке, которых оставил в Заповеднике. А тем временем Гилберт спустился по долине и через калитку вошел в Заповедник; это было примерно в десять минут второго. Он захватил с собой для Ады огромную шляпу и шаль, – ей надо было нарядиться во что-то такое, в чем никто из жителей деревни никогда ее не видел, – а также пару полусапожек, более подходящих для прогулок по Заповеднику, чем домашние легкие туфельки. Ада ждала его; она спрятала его в кустах и, попросив клубники, избавилась от Молли. Затем села в садике перед коттеджем и стала ждать первого прохожего, который станет невольным свидетелем и сыграет важную роль в их спектакле. Первым оказался Джем Херд. Она позвала его и спросила, который час, только для того, чтобы запечатлеть свое присутствие в его памяти.

На этом моменте рассказа Ада замолчала и взглянула на Фрэнсиса:

– Когда мы разговаривали с вами в Кентиш-Таун, вы сказали, что Херд утверждает, будто никогда не разговаривал со мной. Не представляю почему?

– Думаю, он нервничал и смутился; вероятно, любовался вами и боялся, что друзья станут над ним посмеиваться. Ничего более таинственного!

– Да, может быть, и так. Во всяком случае, мы с Гилбертом решили, что Херд запомнил меня, и, как только он ушел, я надела шляпу и шаль, и мы помчались вслед за ним.

– И так поспешно, что только по пути заметили у себя в руках ваши козловые туфельки, и вам пришлось остановиться и зарыть их? – напомнил Фрэнсис.

Ада и Гилберт смотрели на него как на волшебника.

– Откуда вы узнали?..

– Вы хотите сказать, что туфли Ады нашли?

– Да, и выглядели они весьма непривлекательно. Бедняжка Бетси чуть не упала в обморок, увидев их.

– Бетси никогда не падает в обморок! – воскликнула Ада. Тем не менее это известие взволновало ее, но вскоре она продолжила свой рассказ: – Мы шли за этим юным Джемом Хердом, болтая и смеясь, чтобы он наверняка знал, что мы гуляем по Заповедной тропе. Однажды он даже обернулся, и это было все, что нам было нужно. А когда мы уже поздравляли себя с успехом, вдруг из кустов на нас выскочил маленький мопсик, тот, которого я несколько раз видела в лесу с этой юной леди. – Она обратилась к Каролине: – Я решила, что вы где-то поблизости, и, если мы встретимся, вы обязательно узнаете меня! Ведь в то утро, когда мы с Элтемом прошли мимо вас возле его дома, вы, наверное, хорошо разглядели меня? Я шепнула Гилберту, мы свернули на тропинку и попытались спрятаться за деревьями, только они росли там довольно редко. Тогда мы повернули и пошли обратно к коттеджу. Поравнявшись с ним, мы услышали, как вы зовете собачку, и тут мне в голову пришла великолепная идея! Я сбросила шляпу и шаль, отдала их Гилберту, велела ему спрятаться в тех же кустах, а сама забежала в садик и снова уселась в кресло. Тут появились вы с детьми и поймали собачку.

– Так вот, значит, как вам удалось убедить Джема, что в Заповеднике гуляли двое посторонних, и меня, что вы просто отдыхали в садике! Я бы сказала, вы почти одновременно выступили в двух ролях! – Каролина глубоко задумалась. – Я видела вас в саду в половине третьего… Почему мы все были уверены, что мистер Финч с женой в это время уже уехали из деревни? Разве миссис Харпер это говорила?

– Нет, – припомнил Фрэнсис. – Она лишь сказала, что они вышли из леса вслед за Джемом Хердом. Когда я догадался спросить ее, как скоро после него появились они, миссис Харпер ответила, что, по крайней мере, минут через двадцать.

– Мы и представить себе не могли, что кто-то так пристально наблюдает за воротами, – сообщил Гилберт. – После встречи с вами, – он поклонился Каролине, – мы прошли по лесу без всяких происшествий и быстро сели в ожидающий нас экипаж. Мы пробыли на деревенской улице не более минуты. Лицо Ады было хорошо скрыто под огромной шляпой. Ведь очень немногие жители Клива видели ее, если не считать двух-трех слуг Элтема. И все же, решив не рисковать, мы сели в кабриолет и быстро уехали.

– Отлично! – воскликнул мистер Парминтер. – Отлично! – По-видимому, он забыл о сомнительных аспектах их авантюры. – Вы бесследно исчезли, и вас никто никогда бы не нашел. Но, ради бога, приятель… что заставило вас написать мне это письмо? Почему вы не могли исчезнуть насовсем?

– Вы ошибаетесь, – возразил Фрэнсис прежде, чем Гилберт успел ответить. – Мы никогда бы не сумели его найти, и он это знал, не так ли, мистер Финч? Но ваш друг, игравший роль разговорчивого кучера, несколько переиграл. Он, конечно, не назвал ваше имя Сэму Роубаку в «Корабле», но сказал, что вы виноторговец с Дьюк-стрит!

– Да, бедняга оказался в ужасном положении! Мне следовало бы предположить, что может случиться нечто подобное. Актеры! – печально констатировал Гилберт. – И все же нельзя его винить. Он специально пошел в гостиницу, чтобы поболтать с любым, кто согласится выслушать его, о своем нанимателе, о том, как его жена увлекается гербариями, как она любит природу… чтобы к тому моменту, когда мы уедем в кабриолете, у местных жителей сложилось впечатление, что мы всего лишь гости, приехавшие погулять в Заповеднике и полюбоваться красотами природы. Никому из нас и в голову не приходило, что все, кто посещает Заповедник, непременно наведываются в «Корабль». Дэниел понимал, что мы с Адой не можем появиться там из страха, что ее узнают, но в то же время ему было ясно, что в такой жаркий день двигаться в обратный путь не освежившись – значит вызвать подозрения. Он не придумал ничего лучше, чем выставить меня типом, весьма привередливым к еде и питью. Разумеется, все это чушь, но это не важно, потому что хозяин гостиницы был так рассержен, что сам не пожелал обслуживать нас. Только тогда Дэниела осенило, что он слишком много наговорил о характере моей работы в Лондоне. Сначала я не видел причин для тревоги и был уверен, что мы вне подозрений, но после появления в газете статьи об исчезновении Ады стало ясно: друзья Ады могут начать разыскивать всех, кто был в тот день неподалеку от Хойл-Парка, просто как последнюю зацепку. Если бы они пришли на Дьюк-стрит… что ж, у меня возникли бы некоторые проблемы в конторе; поэтому я сказался больным на все время, что провел в Девоншире, но все-таки мне показалось, мистер Скроггс что-то заподозрил.

– Значит, вы не хотели, чтобы кто-либо расспрашивал вас о посещении Заповедника? – спросил мистер Парминтер. – Это можно понять. И вы своим письмом решили предотвратить это?

– Да, сэр. Ада знала, что вы поверенный лорда Элтема, и я надеялся, что письмо к вам может убедить всех в том, что мне больше нечего сказать. А если вы все же захотите расспросить меня, то напишете мне и пригласите к себе в контору. Мне и в голову не приходило, что меня станут искать по моему личному адресу. Но когда лорд Фрэнсис появился в Кентиш-Таун… Скажу откровенно, милорд, такого неожиданного и неприятного удара я не получал никогда в жизни!

– Вы действовали очень искусно… хотя, думаю, почести должны достаться вашей сообщнице! Юная миссис Финч, назвавшая неуловимую мисс Гейни женщиной сомнительного поведения! И кто спорит, что она ошибалась? – добавил Фрэнсис, в упор глядя на Аду. – Да, вы оба ловко провели меня!

Ада одарила его очаровательной улыбкой:

– Но вы же умеете держать удар! Разумеется, если хотите, я подпишу бумагу! При условии, что мы с Гилбертом сможем тотчас же уехать за границу.

– Надеюсь, перед отъездом вы повидаетесь с семьей?

Ада заупрямилась:

– Я не хочу с ними встречаться и не желаю их видеть! Они для меня не существуют!

– Очень печально слышать это. Родители и сестры вас по-прежнему любят и сейчас очень переживают, потому что считают вас погибшей. Если они узнают правду, которую вы никак не смягчите своим словом, думаю, они по-прежнему будут страдать, но уже по другой причине. Дорогое мое дитя, подумайте хорошенько: как вы будете чувствовать себя в чужой стране, заведя, может быть, своих детей, но порвав навсегда с Эстер, Салли, Селией и Бетси?

Каролину поразил его мягкий тон, а также забота об Аде и ее семье. Да и Ада не могла устоять против его обаяния. У нее задрожали губы, и она уже была готова смягчиться, как вдруг в коридоре раздался какой-то шум.

Дверь распахнулась, и на пороге появился раскрасневшийся и разъяренный Джек Элтем, а вслед за ним клерк мистера Парминтера.

– Он узнал адресу Джонса! – запыхавшись, проговорил тот. – Я пытался его остановить!

Джек кинулся к Аде:

– Любимая, слава богу, ты жива! Что эти злодеи с тобой сделали?

На его пути твердо встал Гилберт, и Джек, пытаясь оттолкнуть его, заметил Фрэнсиса.

– Я знал, что за всем этим стоите вы! – закричал он. – Вы решили похитить ее, вывезти из страны! Ну что, сами прогоните вашего нанятого дружка или мне позвать констебля?

– Не торопись с констеблями! И на твоем месте я выбирал бы выражения, говоря о мистере Гилберте Финче. Это человек, за которого мисс Гейни собирается выйти замуж!

– Значит, вот что вы затеяли, да? Брак по принуждению! Ты смеешь завладеть ею, негодяй…

Гилберт очень сильно ударил его, и Джек отлетел к стене, свалив столик с медным подсвечником. Ада и Фрэнсис оба инстинктивно бросились к нему. Они столкнулись в тесноте. Фрэнсис взял ее за локоть, чтобы успокоить, и сказал:

– Вы сами должны все ему объяснить. Никому из нас он не поверит.

Джек выпрямился и потер ушибленный подбородок.

– Ада? – с внезапным страхом произнес он.

– Меня не похищали, Элтем, – тихо призналась она. – Твой дядя тут ни при чем… Он нашел нас лишь сегодня утром. Я покинула Девоншир по доброй воле; я никогда не собиралась там оставаться. Когда мы встретились с тобой, я уже была помолвлена с Гилбертом.

Джек, словно оглушенный ударом, посмотрел сначала на Аду, а потом на рассерженного Гилберта – не модного Адониса, а человека лет на пять старше его и на три дюйма выше, крепкого и сильного; безусловно, своего счастливого соперника. Глядя на него, он осознал весь ужас своего положения и роль, которую ему довелось сыграть в их жизни.

– Зачем ты так со мной поступила? – прошептал он. – Ты не могла хотеть… ты, должно быть, меня ненавидела?

– Ты был так добр, – с некоторым раскаянием в голосе произнесла она. – А я в ответ сыграла с тобой злую шутку. Прости, Элтем!

– Но почему ты меня не отвергла сразу? Я этого не понимаю. Я никогда не стал бы домогаться девушки, которая меня не любит!

Ада не ответила.

– А как, по-твоему, с ней обошлись бы ее родственники, если бы она отвергла шанс стать маркизой Элтем? – спросил Фрэнсис.

Джек выглядел потрясенным и еще более несчастным, чем раньше.

– Ты должен помнить, что во всех домах, где тебя принимали с такой лестной любезностью, матери, вероятно, любили тебя больше, чем их дочери, – объяснил Фрэнсис. – Пусть это унижение послужит тебе полезным уроком!

Конечно, говорить подобное в такой момент было невероятно бессердечно, но Каролина прекрасно понимала Фрэнсиса: она была уверена, что он вспоминает собственную неудачную помолвку с Лавинией.

Глава 19

– Как она могла так жестоко поступить с нами? – воскликнула Эстер. – Поднять всеобщую шумиху, отвратительно обмануть Элтема, чуть не убить маму – и все для того, чтобы убежать в Португалию с жалким лавочником! Мне невероятно стыдно за нее!

– Но ты согласишься увидеться с ней до ее отъезда? – взмолилась Салли. – И с молодым человеком. Признаюсь, мне очень любопытно посмотреть на него!

– Мы даже не знаем, готова ли она приехать сюда. Не так ли, Фрэнсис?

– Она приедет! – ответил он.

Лорд Фрэнсис стоял перед камином в гостиной на Маунт-стрит, глядя на свои начищенные ботфорты. Он приехал сюда прямо из гостиницы, чтобы сообщить семейству Гейни, что Ада жива. Задача была не из легких. Эстер и Салли сначала обрадовались, а потом, узнав, что их маленькая сестричка отказалась от них, буквально устроили истерику.

– Она приедет, – повторил он. – Только ты, Эстер, не должна бранить ее! Она тебя боится! Поэтому все так и получилось.

– Боится? Меня? Не может быть. – Эстер снова взглянула на короткую, бессодержательную записку, лежащую на столе. – «…Я вполне здорова и скоро выйду замуж…» Какое бесстыдство!

– Показной оптимизм, – иронически заметил Фрэнсис.

– Ах! Ты думаешь, я этого не понимаю? Вот что я тебе скажу. Каких бы ошибок я в жизни ни совершила, Аде я всегда желала только добра, И ее слова меня сильно ранят.

– Мы все не понимали друг друга, – заявила Салли. – Я знаю, ты простишь ее в тот же момент, когда увидишь. Лорд Фрэнсис собирается привезти ее к нам. Как мы вам благодарны, лорд Фрэнсис! Вы были для нас настоящим ангелом, скрывавшим под маской истинное лицо!

– Очаровательно сказано, мисс Салли! Подразумевается, маска должна быть непроницаемой?

– Ангелом, подбрасывающим угли в костер, – впервые улыбнувшись, заметила Эстер.

– Вовсе нет, – ответил он. – У нас с тобой много общего: Ада вряд ли думает о тебе хуже, чем мой племянник обо мне!

Несколько минут спустя он оставил их и направился к Элтем-Хаусу, где ему сказали, что маркиза нет дома. Он зашел в пять, потом после обеда, но Джек так и не вернулся. Придя в третий раз, он расположился в небольшой гостиной и приготовился ждать. Прождав до часа ночи, лорд Фрэнсис решил прекратить ночное бдение и уйти домой.

Он шел в Олбани по Беркли-стрит, вдоль Пикадилли.

Эта часть Лондона в любое время была оживленной. На мокрой мостовой отражались скачущие фонари поздних экипажей; по тротуарам, шатаясь, брели подвыпившие прохожие, в тени домов маячили бледные фигурки проституток; из освещенных окон доносились звуки вальса. И в каждом из этих веселых домов таилось множество губительных удовольствий для разочарованного молодого человека.

В довольно мрачном расположении духа Фрэнсис вошел в освещенный дом и поднялся в свои апартаменты. Слуга ждал его.

– Маркиз хотел видеть вас, милорд. Ему очень нужно было с вами поговорить. Он пришел в самом начале десятого.

Фрэнсис остановился:

– Вот уж об этом я не подумал! Как давно он ушел?

– Он еще здесь, милорд. Крепко спит.

Фрэнсис вошел в высокую, тихую комнату, где в свете свечей безмолвно блестела его коллекция китайского фарфора. Джек уютно устроился в кресле-качалке; он казался утомленным, но все равно невероятно юным. Дядя слегка коснулся его плеча.

Джек открыл глаза, сонно поморгал, и недавнее прошлое снова нахлынуло на него. Он резко вскочил и произнес:

– Прошу прощения! Как глупо получилось! Я так хотел поговорить с вами, что решил остаться до вашего прихода, а сам заснул!

– А я все это время сидел на Беркли-стрит и ждал тебя. – Фрэнсис внимательно посмотрел на него. – Симпсон не предложил тебе выпить?

– О, он предлагал мне все, что есть у вас в погребе, но мне не хотелось пить.

– Какое восхитительное самообладание! Я бы на твоем месте уже был мертвецки пьян!

– Я чувствовал, что мне следует остаться трезвым, чтобы извиниться, – ответил Джек, встав и приготовившись произнести речь. – Я полностью осознаю, что с вами поступили очень несправедливо, глубоко об этом сожалею и надеюсь, что вы меня простите! Хотя не понимаю, как можно простить меня за то, что я назвал вас убийцей, – добавил он, резко переходя с высокого стиля на низкий. – Такое оскорбление обычно не забывают.

– Теперь, сбросив с плеч этот груз, ты почувствуешь себя лучше, – мягко произнес Фрэнсис.

Он достал из шкафа графин и два бокала, плеснул в них портвейн и один из бокалов протянул Джеку. Тот сделал живительный глоток и чуть не задохнулся.

– Я хотел бы тебя спросить вот о чем, – проговорил Фрэнсис, задумчиво глядя на свой бокал. – Если верить тому, что ты сказал в тот вечер в оранжерее, в последние несколько лет у тебя сложилось впечатление, будто я обворовываю поместье. Это правда?

– Нет, сэр… уверяю вас! Вряд ли я понимал, что говорю, и мне крайне жаль…

– Что ж, рад это слышать, – напрямик сообщил Фрэнсис. – Если бы ты в течение трех-четырех лет смотрел, как тебя грабят, и ничего не предпринимал, я действительно решил бы, что мне следует снять с себя всякую ответственность за твое благосостояние, Элтем. Родственникам можно простить всякие глупости, но всему есть предел!

– Ох! – воскликнул Джек, потрясенный таким неожиданным ответом. Подумав, он сделал еще глоток портвейна. – Боюсь, предел вашего терпения давно исчерпан… Но что касается моих высказываний в оранжерее, у меня до недавнего времени не было ни малейших подозрений. Но когда я приехал в Девоншир и, мучаясь от безделья, начал общаться со служащими, мне постоянно говорили, что вы забираете все доходы от поместья и ничего в него не вкладываете. Вот тут я и задумался. Поэтому, когда Ада исчезла, я просто сделал логический вывод.

– Жаль, что ты не посоветовался со Старди, своим экономом. Вместо того чтобы слушать, как рассказывал Октавий, болтовню старого Мансарда!

– Да, теперь я это понимаю, – тихо признался Джек. – Именно это имел в виду Парминтер, говоря сегодня, куда на самом деле уходят деньги.

– Парминтер? Надеюсь, он отвез Каролину Прайор к сестре, как я его просил?

– Что? Ах да, конечно, отвез, потому что он собирался сначала поехать туда, а потом настоятельно просил меня зайти к нему в контору. Некоторое время я бродил по улицам, чувствуя себя слишком несчастным, чтобы думать о том, что со мной произошло, и, наконец, решил идти к нему, чтобы узнать, что ему от меня нужно. Он рассказал мне много такого, чего я не понимал раньше. О бедственном положении, в котором оказалось поместье после смерти отца, о том, что половина дохода ушла на уплату его долгов и вам так нелегко пришлось, что одно время вы даже жили в Диллингфорде. Он говорит, что вы практически вернули семье благосостояние, затеяв строительство доходных домов в Лондоне и сдавая их за высокую плату.

– Это был очень разумный план, хотя требовал экономии на каждой мелочи. Дома строятся не просто так. Вот почему пришлось продать древесину из Ланкросского леса.

– Да, теперь я это понимаю. Парминтер говорит, что вы даже рисковали собственным наследством.

– Ну, это был не такой уж героический поступок, и я уже заработал на этом большую сумму денег. – Фрэнсис отклонил все выражения благодарности со стороны Джека, заявив: – Я прирожденный спекулянт, хотя это считается неподобающим для джентльмена. Твой отец был игроком. Ты это знал, не так ли?

– Я знаю, что из-за игры он много потерял, хотя об истинных размерах понятия не имел… полагаю, вы все от меня скрывали. Вы были очень привязаны к моему отцу?

– Он был самым лучшим другом, которого я когда-либо имел, – поспешно подтвердил Фрэнсис. – Однако я не стал бы скрывать от тебя его пороки из-за ложных понятий о верности. Правда гораздо менее романтична. Я знал, что мне будет легче продолжать самому заниматься финансовыми проблемами, а так как ты никогда не проявлял ни малейшего интереса к управлению своим поместьем, то я был слишком эгоистичен, чтобы пытаться тебя обучать. Такое положение дел не делает чести ни одному из нас.

– Мне очень жаль, что вы считали, будто меня это не интересует, дядя Фрэнсис, – возразил Джек после довольно долгой паузы. – Я пытался… после того как закончил Итон… немного разобраться. Но, вероятно, оказался очень тупым, потому что вы отстранили меня… я хочу сказать, вы дали мне понять, что обойдетесь и без меня.

– Значит, я отстранил тебя? А ты против этого очень сильно возражал? Да, вижу, возражал.

– Простите, сэр? – озадаченно спросил Джек.

– Мы должны попытаться еще раз. Я попробую привлечь тебя к делу менее грубым способом. Вскоре ты во всем разберешься не хуже меня.

– Это очень любезно с вашей стороны, сэр, – траурным голосом произнес Джек. – Надеюсь, дело полностью займет меня.

Фрэнсис слегка улыбнулся:

– Знаешь, лето твоей жизни еще не прошло!

Джек ничего не ответил.

– Я не упомянул о другом, потому что знаю, что это еще слишком болезненный для тебя вопрос, – с несвойственной для него чувствительностью произнес Фрэнсис. – Но не думай, что мне все равно. Только помни, что Ада очень молода – этим отчасти объясняется такой необоснованно жестокий поступок, и попытайся простить ее, если можешь. Ради себя самого. Ожесточение из-за отвергнутой любви может быть очень разрушительной силой.

– Я не чувствую никакого ожесточения по отношению к Аде. Я не могу простить самого себя за свое тщеславие и бессердечность. Ведь я причинил ей такие муки, заставив поступить против ее воли; об этом страшно даже подумать…

Но все равно он не мог не думать и не говорить о ней и через некоторое время больше не удивлялся, обнаружив, что доверяет Фрэнсису, чьи хладнокровные суждения и злой язык всегда смущали его.

А Фрэнсис, слушая, думал: «Я не мог бы вынести такого удара. Правда, не мог бы. Он великодушнее большинства из нас. В конце концов, Джек немного пострадает, а через некоторое время даже будет благодарен девушке за то, что она не вышла за него».

Но у Фрэнсиса хватило ума не сказать этого племяннику.

Глава 20

– Я не приму этого типа в моем доме! – заявил Артур, отбрасывая карточку, принесенную горничной на подносе. – Считаю с его стороны неслыханной дерзостью явиться сюда.

– Почему бы не принять его? – взбунтовалась Каролина. – Ведь ему больше не грозит арест по обвинению в убийстве!

– Это еще не повод для того, чтобы считать его респектабельным человеком, – мрачно пошутил Артур. – У меня нет желания принимать в моем доме каждого лондонца, который не является убийцей.

– Ах, Артур, – глядя на него большими тревожными глазами, произнесла Лавиния. – Ты не считаешь, что кто-то из нас должен с ним увидеться?

– Разумеется, нет. Меня удивляет твое предложение. Чего вы ждете, Боултер? – обратился он к горничной.

– Что мне сказать джентльмену, сэр?

– Можете сказать, что вашей хозяйки нет дома и что оставшуюся часть лета она проведет за городом.

– Слушаюсь, сэр.

Боултер удалилась, и Лавиния, воспользовавшись возможностью, шмыгнула из комнаты вслед за ней. Каролина несколько раздраженно и пренебрежительно отметила это. Лавиния никогда не могла придерживаться роли нейтральной свидетельницы при спорах между мужем и сестрой.

Оставшись наедине с Артуром, Каролина скрипнула зубами, молча готовясь к разносу, похожему на тот, что ей устроили два дня назад, когда она вернулась из поисковой экспедиции с Фрэнсисом и мистером Парминтером.

– …Потрясающее неприличие… постыдное общение с человеком, одно имя которого должно внушать тебе отвращение… ведешь себя как девчонка…

Она все это проглотила, ничего не ответив, и была вознаграждена за самоуничижение, когда Артур добродушно попросил ее не дуться.

– Не смотрите на меня волком, мисс! Я говорю только ради вашего блага. А теперь я не могу больше задерживаться, мне надо ехать на Гросвенор-стрит прочесть завещание сэра Мэттью Клифтона. Можешь сказать своей сестре, что меня, вероятно, не будет до обеда.

Артур с важным видом удалился, а Каролина все еще боролась со слезами, подступавшими к ее глазам. Она подошла к камину и увидела в зеркале свое лицо: мрачное, некрасивое, почти незнакомое! С тех самых пор, как они вернулись из Девоншира, она чувствовала себя больной и несчастной, и отказ Артура принять лорда Фрэнсиса переполнил чашу ее терпения.

Она хотела уединиться в своей комнате, когда появилась явно возбужденная Лавиния.

– Каро, куда ты идешь?

– Наверх.

– Ой, а мне бы хотелось, чтобы ты еще ненадолго осталась!

– Зачем? – недовольно спросила Каролина. – Ты хочешь прочесть мне еще одну лекцию?

– Я передала Боултер записку для лорда Фрэнсиса, в которой попросила его вернуться, как только он увидит, что Артур выходит из дома.

– Вин, я не могу в это поверить! – Каролина раскрыла рот от удивления.

– Но это правда, – в смятении произнесла Лавиния. – Я знаю, с моей стороны нехорошо ослушаться Артура, но я должна загладить вину перед Фрэнсисом. Теперь, став старше, я понимаю, что он не такой плохой, как я думала… по крайней мере, я на это надеюсь. И ты была так удручена, Каро… я хочу помочь тебе! Но что обо мне подумает Боултер?

– Я уверена, она в восторге! Ты же знаешь, она обожает всякие приключения!

В этот момент Боултер торжественно распахнула дверь гостиной и сообщила:

– Лорд Фрэнсис Обри, мадам!

– Дорогая миссис Рид, очень мило с вашей стороны принять меня!

– Лорд Фрэнсис, я не нахожу, что сказать! Боюсь, мой муж вовсе не… у него абсолютно ложное представление о вашем характере, и все из-за того, что мне не хватило решительности рассказать ему об истинной причине окончания нашего… нашего былого знакомства!

– Прекрасно понимаю вас! Было бы большой глупостью с вашей стороны рассказать мужу правду, – весело ответил Фрэнсис. – Зачем ворошить прошлое?

– Вы очень великодушны, – покраснев от смущения, ответила Лавиния. – Я понимаю, вы имеете право прийти сюда и рассказать Каролине о разгадке тайны исчезновения девушки, тем более что волею судьбы она оказалась причастной к событиям в Хойл-Парке. Но должна вас предупредить, что следующего визита я не допущу. Все, что нужно сказать, вы скажете сегодня!

– Я отлично вас понимаю, – заверил он ее.

Каролина, глядя на них, думала: как сестра могла изменить ему с каким-то скучным Альфредом? Наверное, теперь она сожалеет о прошлом, сравнивая его с Артуром? Сегодня он прекрасно выглядел в темно-синем камзоле и серых панталонах; они отлично сидели на его легкой фигуре, делая его очень элегантным.

Лавиния вышла, и они остались наедине.

– Ну, моя сообщница, – обратился к ней Фрэнсис, – мне очень жаль, что я опять поссорил вас с зятем!

– Ах, это не имеет ни малейшего значения! Мне безразлично, что он думает. Только было очень мучительно не знать конца или даже середины истории, потому что во время нашего последнего свидания в Кливе вы считали Аду убитой, и мы гадали, не причастен ли к этому Октавий.

– Октавий! Да, вы предположили, что его мучают угрызения совести, не так ли? Очень проницательное предположение.

– Но он же не способствовал побегу Ады?

– Нет, у него за пазухой был свой камень! Помните статью в «Сент-Джеймс кроникл»? Ее написал Октавий!

Каролина удивленно уставилась на Фрэнсиса.

– Маленькое чудовище! – возмутилась она. – Как он мог так недружелюбно поступить с семьей, от которой никогда не видел ничего, кроме добра? Я просто потрясена!

– Я подозреваю, он это сделал из желания заработать несколько гиней. Они с Джеком, обсуждая события, распаляли воображение друг друга, а зная его страсть к собиранию сплетен, полагаю, он связал воедино все самые потрясающие слухи, которыми был наводнен Клив, не понимая, какую реакцию вызовет их появление в печати. Неудивительно, что он испугался: его встревожили не туфли Ады, а мое намерение навести справки на почте.

– Да, конечно, – медленно произнесла она. – Наверное, он надеялся, что вас арестуют прежде, чем вы свяжетесь с почтой. И в то же время он отчасти чувствовал свою вину. Как вы поступите с ним? И как вам удалось это выяснить?

– Когда стало известно, что Ада жива, я потребовал нижайших извинений от редактора «Кроникл» и от их корреспондента в Девоншире. В настоящее время я составляю господину Октавию очень строгое письмо. Если получу удовлетворяющий меня ответ, я замну дело. Наверное, в течение последней недели ему было очень несладко: он не знал, будет ли раскрыта его тайна, и, надеюсь, это послужит ему уроком. Нет смысла травмировать приходского священника.

– Нет, иначе он, бедняга, будет убит горем!

– Когда Тейви делает что-то, раздражающее отца, тот вспоминает Давида и Авессалома, а это невыносимо! Кроме того, я не могу преследовать этого глупого мальчишку, когда сама Ада останется безнаказанной.

Каролина заметила, что у него свои понятия о справедливости, чего и следовало ожидать. Забыв об Октавии, она заговорила об Аде, которая интересовала ее гораздо больше.

– Почему вы, в конце концов, решили, что она в Лондоне? Что заставило вас передумать?

– Вы.

– Я? Но я… не понимаю…

– В тот день на ферме вы удивились, когда я сказал, что никогда не видел Аду. До тех пор я почему-то предполагал, не придавая этому особого значения, что обязательно узнаю ее, если увижу. Я знал, что она темнее своих сестер, но, несмотря на это, был убежден, что она очень на них похожа – ведь все четыре сестры похожи друг на друга как две капли воды. Даже когда вы убеждали меня, что Ада не выходила с территории Хойл-Парка, я продолжал думать о молодой женщине, замешанной в деле, и не получил подтверждения ни от кого, кроме человека, выдававшего себя за ее мужа. С тех пор все пошло легко.

– Неудивительно, что вам совершенно не хотелось быть арестованным именно по этому делу!

– Это было бы роковым событием. Избавившись от Ричмонда, я тотчас же нанес визит миссис Харпер и удостоверился в том, что моя новая теория удовлетворяет меня по времени и месту событий. Тогда я немедленно отправился в Лондон к мистеру Парминтеру, а от него прямо в «Балдок и Скроггс», но было слишком поздно. На следующий день после моего визита Финч уволился из конторы и съехал с квартиры. Я еще сильнее утвердился во мнении, что девушка, которую он выдавал за свою жену, и есть Ада Гейни, особенно после того, как люди в конторе заверили меня, что Финч не женат. Один из них считал, что он собирается попытать счастья на континенте, и должен сказать, при этой новости внутри у меня все оборвалось. Ведь если бы они уехали за границу, у меня не осталось бы шансов опровергнуть слухи, будто я каким-то образом избавился от Ады. Даже несмотря на то, что тело так и не нашли. Мне оставалось только надеяться, что Гилберт с Адой скрылись, испугавшись моего визита (что казалось разумным), но еще не покинули страну. Я посоветовался с Парминтером, и мы отправились на поиски.

– Неужели вы надеялись найти их в таком большом городе, как Лондон? Задача кажется неразрешимой, и я не представляю, как вы с ней справились?

– У нас была одна соломинка, за которую мы зацепились. Если Гилберт с Адой до сих пор еще не уехали за границу, то, наверное, лишь потому, что ждали рейса определенного судна. Значит, им пришлось искать информацию о дате и месте отплытия. Мы навели справки у владельцев виноторговых и других судов, разговаривали с транспортными агентами, обследовали все придорожные гостиницы. Между Сити и портом курсируют около тридцати экипажей, и любой, кто посещает такое место, может получить полную информацию о расписании судов. Во вторник утром младший клерк Парминтера обнаружил пару, назвавшуюся мистером и миссис Филд, которая до мельчайших подробностей отвечала описанию Гилберта и Ады. Мы с Парминтером решили немедленно с ними встретиться, но никто из нас не знал Аду Гейни в лицо, и, если бы молодая женщина заявила, что она не та, кого мы ищем, вряд ли мы смогли бы ей противоречить. Нам нужен был свидетель, способный узнать Аду. Привлекать Джека или кого-нибудь из Гейни мы не хотели. Идеальной кандидатурой на эту роль были вы! Парминтер возражал против привлечения вас к столь безнадежному делу, и он по-своему был прав.

– Я ни за что не отказалась бы от подобного предложения, – возразила Каролина. – Самое невероятное разрешение тайны! И мне невольно нравятся малышка Ада и ее Гилберт, несмотря на неприятности, которые они нам создали. Что теперь с ними будет?

– Они поженятся до отплытия по специальному разрешению и с благословения ее родных. Я вчера возил Аду на Маунт-стрит и стал свидетелем настоящей оргии объятий, поцелуев и восторженных криков. Похоже, она больше не испытывает к ним ненависти.

– Вы сами отвезли ее туда?

– Я не представлял, кто еще мог сделать это! Мне казалось, что перед отъездом из страны ей обязательно нужно помириться с матерью и Эстер.

– Вы считаете, они заслужили такую заботу? – с сомнением спросила Каролина. – Я не собираюсь осуждать женщину, которая живет так, как ей хочется, но толкать собственную дочь и младшую сестру на путь проституции может только полностью развратный человек!

– Гейни не развратны, – возразил Фрэнсис. – Они, как и большинство из нас, слишком сильно зависят от обстоятельств, и любое нарушение привычного уклада для них полностью неприемлемо. Они желают Аде добра так, как его понимают, и, хотя не могут служить образцом женской добродетели, все члены этой семьи любят друг друга.

Каролина подумала, сколько искренней доброты и великодушия скрывается за его иногда странным поведением и грубыми манерами. Он заставил ее устыдиться собственных строгих суждений. Между ними на короткое время повисла тишина. Она услышала все, что он собирался сказать. Вскоре Фрэнсис встанет и уйдет, и тогда мир для нее потухнет.

– Как лорд Элтем? – спросила она. – Боюсь, он, наверное, очень несчастен?

– Да, несчастен. Бедняга Джек. Однако он придет в себя. – Помолчав, Фрэнсис добавил: – Не сочтите это за бессердечное равнодушие с моей стороны. Я действительно хотел сказать именно это. Джек придет в себя, потому что у него от природы хороший характер, который спасет его от жалости к себе и всевозможных мук уязвленной гордости. До сих пор я никогда не ценил особенно высоко его человеческие качества, но вижу, что в подобной ситуации он повел себя гораздо лучше, чем я.

Намек был безошибочен.

– Вы говорите о вашей помолвке с Лавинией? – спросила она. – Но я не понимаю, почему вы должны упрекать себя, если учесть, как благородно вы защитили ее репутацию в ущерб своей!

– Я вовсе не был благороден в тот день у реки, когда чуть не убил Альфреда Пайка. Она рассказывала вам об этом? Это был отвратительный эпизод, и я им не горжусь. – Он ненадолго задумался, затем продолжил: – Теперь я даже не припомню, каково испытывать подобный гнев. Каким глупцом я был, сходя с ума по Лавинии!

– Вы не были бы счастливы вместе; вы вовсе не подходите друг другу.

– Тогда меня никто не мог в этом убедить… Если бы вы тогда были молодой женщиной нашего возраста, дорогая, а не маленькой девочкой в шляпке, защищающей от солнца… тогда я, возможно, сразу понял бы, что буду любить вас больше, чем вашу сестру!

– Звучит не очень правдоподобно. Между нами не может быть никакого сравнения; и я не понимаю, как можно было бы предпочесть… меня, даже если бы мы были одного возраста! Разве вы смогли бы? – путаясь в словах, смущенно пробормотала Каролина.

– Уверен, что смог бы, но сейчас не время для абстрактных размышлений, – ответил Фрэнсис.

Они чинно сидели на противоположных концах нового дивана Лавинии. Он подался вперед и взял ее за обе руки. Затем поцеловал в губы. Каролина как ни в чем не бывало скользнула в его объятия. Ничто никогда не казалось ей более естественным, чем отвечать на проявление любви Фрэнсиса.

– Сколько вам лет, Каролина? – спросил он наконец.

– Двадцать четыре.

– А мне сорок один. Вы можете себе представить вашего мужа на семнадцать лет старше вас?

– Мне эта разница не кажется такой уж большой. И она будет уменьшаться по мере того, как мы будем становиться старше.

– Так оно и будет. Вы очень мудры. Есть более сильное возражение. Вы можете представить себе жизнь с человеком, которого не любит большинство его знакомых и которого даже собственная родня готова заклеймить как убийцу?

– А вот теперь вы говорите чушь, – резко возразила Каролина, чувствуя, как сильно повлияла на него вся эта история с мнимым убийством. – Все эти фантастические слухи искусственно подогревались тайной исчезновения Ады, Должен же кто-то быть козлом отпущения, и, думаю, они выбрали вас, потому вы для них непонятный человек, а непонятного люди, как правило, боятся. Вы умнее большинства из них.

– И вы можете добавить, что я их оскорблял своей грубостью, – с непривычным для него самоуничижением произнес Фрэнсис.

– И вероятно слишком ироничным отношением.

– Что вы имеете в виду?

– Уж очень часто вы их дразнили: говорили бедной миссис Уитерби, что собираетесь вырубить все деревья в Заповеднике, только для того, чтобы посмотреть, поверит ли она вам. Или тайком пробрались в мавзолей, как театральный злодей, потому что знали, что одна любопытная женщина, как полоумная, боится вас. Искушение, наверное, было непреодолимым. Но поскольку вы привыкли смеяться и подшучивать над людьми с совершенно невозмутимым видом, нечего жаловаться, если глуповатые люди приписали вам преступление, которого у вас и в мыслях не было совершать!

– Такое как убийство? Боже правый! Вы, наверное, думаете, что это должно мне льстить!

Она с нежным удивлением заметила, что он ничуть не смутился этим объяснением, а испытал облегчение.

– Люди так прозаичны, – произнес он. – И так серьезны. Я не мог отказать себе в удовольствии проколоть этот пузырек серьезности! Может быть, это звучит странно, но первая полезная вещь, которой я научился в жизни, – это смеяться… для начала над собой.

– Кто вас этому научил, Фрэнсис?

– Отец. Он был отличным малым, красавцем и превосходным человеком во всех отношениях – то, что сегодня называют денди. Мой брат Диллингфорд, отец Джека, пошел в него. Я был хилым существом, моим родителям предсказывали, что я долго не проживу, и матушка баловала меня, как могла, сделав все возможное, чтобы превратить меня в тряпку, я всегда был для нее бедным маленьким Фрэнком. Отец ничего подобного не допускал. Он поддразнивал меня, иногда грубо со мной разговаривал, обращался со мной как с настоящим мальчишкой, а не с маленьким капризным кандидатом на смертное ложе. Нет необходимости говорить, что я всегда тянулся к нему и Диллу. Они никогда не обращались со мной снисходительно, не делали вида, будто не замечают мои недостатки, что было бы хуже. Мой маленький рост принимался как нечто само собой разумеющееся, и отец называл меня своим мальчиком, подносчиком пороха. Я не сомневаюсь, что было полно добрых душ, которые считали, что отец жестоко обращается с больным ребенком, но он сделал из меня мужчину, и я всегда чувствовал, что он любил меня не меньше, чем Дилла.

Каролина вспомнила, как миссис Харпер описывала Фрэнсиса в детстве, и поняла, что даже самый разумный человек может ошибиться. Она уже питала теплые чувства к двум членам семьи Обри, с которыми никогда не встретится.

– Жаль, что я не знала вашего отца и Диллингфорда. Джек похож на них?

– Внешне? Да, очень. По характеру он больше похож на мать; полагаю, во многом проблема заключалась именно в этом. Бедный Дилл попал в глупое положение, получив титул, и наделал огромное количество долгов; умирая, он хотел быть уверенным, что его мальчик не попадет в такую же западню, поэтому он все оговорил в своем завещании и умолял меня хорошенько заботиться о Джеке. А я, боюсь, не сумел выполнить данное мне поручение. Я восстановил состояние семьи, но так и не научил Джека бережливости. В конце концов, он поселил модную куртизанку в сельском коттедже, а можно ли представить себе большую расточительность? Но мы никогда не понимали друг друга по-настоящему. Он вынужден был без конца слушать мои грубые, ироничные нравоучения, и теперь я понимаю, они просто не доходили до его сознания.

– Я верю, теперь вы будете ладить лучше, – утешила его Каролина.

«Странные все-таки семьи», – решила она, подумав не только о семье Обри, но также о семье Гейни, из самых лучших побуждений вовлекшей Аду в ту жизнь, которую большинству женщин советуют избегать. И об Октавии Барроу, неблагоразумном неоперившемся юнце из клерикального клана. Когда речь заходит о родственниках со стороны жены или мужа, шансов не подойти друг другу становится даже больше. Об этом она и сказала Фрэнсису.

– Я уверена, Артур будет рад избавиться от меня. Надеюсь, Лавиния тоже не будет возражать.

– Думаю, она смирится с неизбежным.

– Что вы… боже мой! – воскликнула Каролина. – Когда она удалилась и оставила нас наедине, я не успела удивиться, потому что была очень рада увидеть вас, но, согласитесь, это очень странно с ее стороны! Как вы думаете, она догадалась, что вы пришли сюда сделать мне предложение?

– Разумеется, догадалась. И более того, предупредила меня, что это надо сделать сейчас или никогда, потому что она больше не сможет потворствовать моим тайным визитам.

– Ну, это уж совсем оскорбительно!

– Вовсе нет, – ласково заверил ее Фрэнсис. – Небольшое сватовство вполне допустимо. Никто не может сказать, что я попался!

– И поделом вам будет, если скажут, – улыбнулась Каролина, не поддаваясь на провокацию. – Когда я говорю, что оскорблена, я имею в виду, что всегда считала себя более сообразительной, чем Лавиния. Откуда она узнала?

– Такие вот Лавинии всегда чувствуют подобные вещи. Вы, мое сокровище, знаете множество гораздо более интересных вещей… Теперь, полагаю, мне придется добиваться встречи с почтенным Артуром; конечно, нам не нужно его разрешение, но хотелось бы обо всем договориться по-дружески.

– Ах да, ради Лавинии, Мы должны убедить его без ее помощи, что вы именно тот человек, за которого я должна выйти замуж.

– Обелить мои пороки? Это похоже на жалость, – произнес Фрэнсис, сразу же вызвав у Каролины недоверие. Глаза его блестели.

– Фрэнсис! Только не вздумайте дразнить моего зятя, я этого не переживу!

– Разумеется, не буду, если вы этого не хотите. Я просто сказал, что это похоже на жалость, и, если бы вы были искренни, вы со мной согласились бы. Он напыщенный пустозвон, и вы это знаете.

– Вероятно, но он был настолько добр, что разрешил мне жить у них все эти годы. Я ему бесконечно признательна.

– Признательны! Это самое пагубное чувство, которое порождает неискренность. Надеюсь, вы не собираетесь быть признательной мне, моя девочка?

– Нет, зачем? – тотчас же парировала Каролина. – Насколько я понимаю, мне придется постоянно вытаскивать вас из неловких ситуаций, в которые вы попадаете, и улаживать скандалы? Это вы должны быть мне признательны!

Фрэнсис рассмеялся:

– Моя прелестная Каролина… наконец-то я нашел женщину, которая без переводчика понимает мой язык! Как же мы будем счастливы!

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Реклама на сайте