«Прекрасная наставница»

Глава 1

Ледженд, штат Колорадо

— Я не понимаю, почему…

— Пожалуйста, не начинай все сначала, Джереми, — устало попросила его мать.

В следующую секунду молодой женщине пришлось ухватиться за поручень дилижанса, чтобы не завалиться на храпевшего рядом соседа. Пожалуй, слово «рядом» здесь не совсем подходило. Мужчина постарался прижаться к Кэтрин плотнее, чем к сиденью под своим грузным телом. И всю дорогу клялся, что она самая хорошенькая штучка, какую он встречал в своей распроклятой жизни. Когда Джереми закрыл глаза, притворившись спящим, мужчина сказал, что заплатит ей огромные деньги, если она согласится провести с ним наедине всего часок. «Если вы понимаете, что я имею в виду».

Кэтрин, разумеется, понимала и с удовольствием ответила бы этому нахалу, что скорее согласится свариться в кипящем масле, чем позволит ему прикоснуться к себе. Но вместо этого она кокетливо улыбнулась и пробормотала что-то вроде «я уже обещала другому».

Толстяк похлопал ее по колену: «Понимаю». Может быть, ему и было что-то понятно, но Кэтрин не имела ни малейшего представления, что он хотел этим сказать. Неужели люди на Диком Западе настолько забыли о нравственности, что женщины там соглашаются провести с мужчиной всего один часок? Естественно, она не осмелилась задать ему этот вопрос. Тем более что мужчина несколько раз интересовался, почему Кэтрин де Ланж и ее сын разговаривают между собой по-французски.

— Мы могли остаться и побороться с ним, — сказал Джереми, сердито глядя на мать. С самого рождения привыкнув к скитаниям, этот девятилетний мальчуган повзрослел раньше времени.

Кэтрин не ответила, за прошедшие несколько недель запас ее объяснений полностью истощился. Что еще она может сказать ему, кроме того, что уже сказала? Все девять лет его недолгой жизни они все время куда-то бегут. Вернее было бы сказать, что Джереми бежал с ней еще до своего рождения, потому что Кэтрин покинула Ирландию, еще будучи беременной. Но где бы они ни были и как бы хорошо ни маскировались, деньги всегда выводили О'Коннора на их след.

Кэтрин посмотрела в окно. Дилижанс поднимался по узкой горной дороге, пролегавшей вдоль крутого обрыва. Это пустынное, отрезанное от всего остального мира место — их последний шанс. Их самый последний шанс.

Кэтрин заставила себя улыбнуться сыну. Она всегда старалась оградить его от переживаний. Возможно, это плохо ей удавалось, но она делала все, что могла. И может быть, на этот раз им повезет наконец и они смогут прожить здесь дольше обычных трех месяцев.

Купив место в дилижансе (через третье лицо, чтобы никто потом не вспомнил, как одинокая женщина покупала билет), она поинтересовалась у человека, оказавшего ей эту услугу, действительно ли город Ледженд спрятался глубоко в горах. Мужчина в ответ громко рассмеялся:

— Леди, в горах есть места, неведомые самому Господу Богу. И я полагаю, Ледженд возглавляет этот список.

Он ожидал, что женщина улыбнется, но она только серьезно кивнула. Да, похоже, это место — то, что ей нужно.

Однако убедить Джереми в необходимости уехать в затерянный глубоко в горах городок оказалось нелегкой задачей. Мальчику нравилось в Филадельфии, и он и слышать не желал о переезде.

Он был тихим, способным к учебе ребенком. В точности как дядя его отца, с нежностью думала Кэтрин. Тот тоже очень любил книги и музыку. А от отца Джереми унаследовал вкус к хорошей одежде. И конечно, красивую внешность. Достаточно было одного взгляда на мальчика, чтобы понять, кто его отец.

— Я уверен, что существует масса других возможностей, — в тысячный раз повторил Джереми. — Мы могли бы…

— Нет! — резко оборвала его Кэтрин и тут же прикусила язык.

С одной стороны, она стремилась рассказать ребенку всю правду о том, насколько плохи их дела, но с другой — желала защитить его и оградить от того страха, который постоянно довлел над ней самой.

В корсете ее платья было зашито газетное объявление с подробным описанием их примет. Объявление гласило, что она, Кэтрин Макгрегор, разыскивается за ограбление и покушение на убийство. За информацию о ее местонахождении была обещана награда в десять тысяч долларов. Кроме того, в объявлении говорилось, что преступница очень опасна и потому при ее задержании допустимо применение самых жестких мер.

"Как бы тебе хотелось этого, О'Коннор! — сказала она про себя. — Как бы тебе хотелось увидеть меня за решеткой! Или, еще лучше, на виселице. Ты, наверное, даже сплясал бы на моей могиле.

Мне не приходится рассчитывать на снисхождение в случае, если меня поймают. Кто поверит женщине, против которой все деньги О'Конноров? Кто вступится за нее и защитит от такого человека, как Сэн О'Коннор? Тем более когда так очевидно, что он действительно отец Джереми?"

— Тебе наверняка понравится там, — ласково сказала Кэтрин, обращаясь к сыну. — Я слышала, там есть библиотека и часто приезжают артисты из Денвера.

— Какая-нибудь бродячая труппа, — презрительно поморщился Джереми — И что там у них может быть в библиотеке? Бульварные романы за десять центов? Ты думаешь, я буду читать книжонки про Одноглазого Дика?

— Я думаю, нам пойдет только на пользу, если мы поживем какое-то время вдали от Филадельфии. И может быть, нам даже понравится на новом месте Джереми в ответ только фыркнул и стал смотреть в окно на прекрасные, но абсолютно безжизненные горы.

Кэтрин так же, как и сыну, не хотелось похоронить себя в этом забытом Богом месте. Они прожили в Филадельфии три с половиной месяца и уже начали заводить приятные знакомства. Там даже был один мужчина…

Но Кэтрин запретила себе думать об этом. Когда она бежала из Ирландии, забеременев от Сэна О'Коннора, то уже тогда знала, что никогда не сможет иметь нормальной семьи, мужа, других детей…

— Мама! — громко окликнул ее Джереми. — Опять у тебя этот взгляд.

Кэтрин улыбнулась и взяла его за руку. Она знала, что сын не любит, когда у нее появляется отрешенность во взгляде. Он чувствовал, что в такие минуты мать отдаляется от него, хотя она объясняла свой мечтательный вид воспоминаниями о зеленых полях Ирландии Кэтрин предпочитала скорее солгать, чем сказать правду, сказать, что мечтает о доме, о муже и безопасности. Нет, зная Джереми, она не может признаться ему в этом, потому что тогда он решит, что всего этого она лишена из-за него, и опять убежит. Как в тот раз.

Сокрушенно покачав головой, Кэтрин откинулась на спинку сиденья и с благоговением смотрела на сына. У него была утонченная аристократическая внешность О'Конноров, передававшаяся по наследству вместе с родовым имением. Мальчик унаследовал от предков красивую форму рук и длинные тонкие пальцы, будто специально созданные для того, чтобы держать кружевной платок. Но Кэтрин знала, что эти изящные руки могут наносить весьма ощутимые удары. Джереми сам уговорил мать водить его на тренировки к профессиональному боксеру. Денег у них не было, поэтому Джереми расплачивался тем, что писал под диктовку тренера письма его родным.

Судя по одежде Джереми, можно было предположить, что он никогда не высовывал носа дальше своей гостиной. Глядя на него, трудно было догадаться, что всю свою жизнь мальчик прожил вместе с матерью в трущобах, где их вечно преследовал запах тушеной капусты. Первый раз он стал свидетелем убийства, когда ему был всего один год. Двое пьяных матросов подрались возле их дома, и один из них зарезал другого.

Когда Джереми исполнилось четыре, Кэтрин поняла, что должна отдать ребенка Сэну О'Коннору. Она решила вернуться в Ирландию и передать сына на воспитание семье его отца. Что с того, что ее повесят за похищение ребенка? И разве имеет значение, что Джереми будут воспитывать холодные, бессердечные люди, если с ними он будет в безопасности? А безопасность была для нее единственным, что в то время имело значение.

Вот тогда Джереми и сбежал в первый раз. Ему было всего четыре года, и она ничего не знала о нем целых три дня. Кэтрин потеряла разум от горя, забыла, что такое еда и сон. В полиции отказались ей помочь. Какое им дело до того, что пропал какой-то маленький оборванец? Окинув ее бесцеремонным взглядом, дежурный полицейский предложил ей обзавестись новым ребенком.

Через три дня Джереми как ни в чем не бывало заявился домой, чистенький и накормленный. С порога он заявил, что не поедет ни в какую Ирландию, а если мать попытается отослать его снова, он опять убежит. Где он был, она так и не узнала.

Это случилось пять лет назад, и с тех пор они все время в бегах. Но за последний год Джереми сильно повзрослел и стал настаивать, чтобы они осели где-нибудь на одном месте и вступили в открытую борьбу с отцом.

— Он не имеет на меня никаких прав, раз вы не были женаты, — убеждал он мать.

Кэтрин попыталась объяснить ему, что за деньги можно купить все, но Джереми, несмотря на рано приобретенный печальный жизненный опыт, все еще сохранял детскую веру в торжество справедливости.

Когда ей предложили место учительницы девятилетнего мальчика в отдаленном городе в горах Колорадо, Кэтрин решила, что сбылась ее мечта. Ей предстояло обучать школьной программе некоего Захарию Джордана, сына мистера Коула Джордана. И может быть, но только может быть, в этом далеком городе Ледженде они наконец обретут то, что называется самым красивым словом на свете, — безопасность.

— Это и есть Ледженд? — презрительно бросил Джереми, выйдя из дилижанса. — И на это мы променяли цивилизацию?

— Джереми, на меня совершенно не действует твой тон. Это, наверное, э-э… э-э…

— Район красных фонарей? — спросил мальчик, немного отступив, потому что возница сбросил ему на ноги их пожитки.

Кэтрин затаила дыхание и в ужасе оглядывала место, куда их забросила судьба. Казалось, в этом городе были только игорные притоны и питейные заведения. Шум, запах немытых тел, развязный смех женщин, огромные фургоны с рудой ошеломили ее. Всюду ее взгляд натыкался на грязь и разврат. Прямо перед ними красовалась яркая безвкусная вывеска, на которой была изображена женская нога в черном чулке с кружевной подвязкой. На кончиках пальцев этой ноги болталась туфля на высоком каблуке, и называлось это место «Леди Лодочка».

Кэтрин не успела рассмотреть остальные вывески, потому что на нее чуть не налетел какой-то мужлан лет пятидесяти.

— Чур я первый, — сказал он, а когда Кэтрин на шаг отступила, шлепнулся в грязь у ее ног.

Если бы у Кэтрин было хотя бы два доллара, она не задумываясь села бы обратно в дилижанс и уехала из этого вместилища порока как можно дальше. Она прижала к себе сына, инстинктивно пытаясь оградить от всего, что видела, слышала и чувствовала.

Не отпуская Джереми, Кэтрин подняла глаза на возницу дилижанса, который опять взобрался на козлы.

— Не могли бы вы увезти нас отсюда? — спросила она.

— Конечно, леди, за пятьдесят баксов с носа. Наличными.

— Но у меня нет…

— Так я и думал, — засмеялся он. — Ну ничего, для такой красотки, как вы, в Ледженде всегда найдется работа. Н-но-о!

Дилижанс с грохотом укатил, поднимая за собой клубы пыли. Откашлявшись, Кэтрин снова огляделась. Они стояли прямо посреди улицы, на проезжей части, у ног их лежало три небольших узла с вещами. Вдруг в конце улицы показался фургон, запряженный шестеркой лошадей. Он стремительно приближался к ним. Кэтрин быстро сунула один узел Джереми, два других схватила сама и побежала на тротуар.

Но не успели они опомниться, как послышался звон бьющегося стекла и из окна салуна вылетел человек. Он упал на тротуар и скатился на дорогу, где его чуть не раздавили двое всадников. Выронив вещи, Кэтрин обхватила Джереми и прижала его к себе, не зная, откуда ждать новой угрозы — от дверей или из окна. Раздался выстрел.

Из дверей салуна вышел мужчина. Он стоял к ней спиной, поэтому она смогла оценить только мощный торс и высокий рост незнакомца. Его тонкую талию охватывал широкий ремень, на котором в украшенных вышивкой ножнах висел индейский нож.

— Если ты еще раз сунешься в этот город, Бартлет, я поговорю с тобой на другом языке, — сказал гигант мужчине, валявшемуся в грязи.

И тут Кэтрин, к своему ужасу, увидела, что лежащий человек достает пистолет. Мужчина у двери не мог видеть этого, поэтому она громко закричала:

— Нет!

В следующую секунду человек у дверей выхватил из ножен нож и метнул его в лежащего на земле мужчину. Нож вонзился в плечо, красное пятно растеклось по рубашке.

Дрожа от обуревавших ее чувств, Кэтрин отпустила Джереми, и мальчик, недовольный ее опекой, быстро отступил в сторону.

— Только не падай в обморок, милая, — сказал незнакомец, которому она только что спасла жизнь, и обернулся. Взгляд его голубых глаз породил в ней такие чувства, о существовании которых она до сих пор даже не догадывалась. Время будто бы остановилось. Кэтрин не замечала ничего вокруг, кроме этого голубоглазого светловолосого гиганта.

И ей показалось совершенно естественным, когда сильной рукой он обнял ее за талию, приподнял над землей и, крепко прижав к себе, поцеловал.

До этой минуты ее не целовал ни один мужчина, кроме отца Джереми, да и тот целовал ее против воли. Но, оказавшись в объятиях этого незнакомого мужчины, Кэтрин неожиданно для себя ответила на его поцелуй. Она обвила его шею руками и послушно раздвинула губы. Его сердце стучало прямо напротив ее напрягшихся от волнения грудей.

Грохот выстрелов заставил ее очнуться, но когда она попыталась вырваться, мужчина прижал ее крепче, так что ей пришлось оттолкнуть его, чтобы освободиться. Вокруг них собралась гогочущая толпа.

Кровь мгновенно прилила к щекам Кэтрин. Она взглянула на мужчину, который только что ее целовал. Он задумчиво смотрел на нее, словно что-то в ней вызывало его недоумение.

Кэтрин с виноватым лицом повернулась к сыну, который смотрел на нее огромными от изумления глазами. Ее поступок совершенно не вязался с его представлением о матери. Да она и сама не ожидала от себя такого порыва.

За спиной Джереми стоял мальчик, по виду его ровесник. Они были примерно одного веса, но незнакомец был шире в кости. Светловолосый, голубоглазый, он казался полной противоположностью темноволосому кареглазому Джереми.

— Это твоя мама? — вполголоса спросил мальчик у Джереми, однако достаточно громко, чтобы все услышали его. Сочувствующий тон вопроса явно предполагал отсутствие у Кэтрин каких бы то ни было моральных устоев.

Джереми среагировал так, как его учили. Припав на одну ногу, он круто развернулся и нанес обидчику удар в челюсть слева. Его противник, видимо, тоже обладавший быстрой реакцией и хорошо обученный, ударил Джереми кулаком в правый глаз.

В следующую секунду мальчишки уже катались в пыли, а толпа, насладившаяся сначала зрелищем страстного поцелуя, теперь была довольна еще больше, глядя, как двое сорванцов бьются насмерть. Первой реакцией Кэтрин было разнять дерущихся, но она быстро осознала тщетность своих попыток. Тогда, видя, что никто не собирается ей помочь, она посмотрела на мужчину, который ее целовал. Он все еще продолжал разглядывать ее с тем странным выражением на лице, названия которому она не могла подобрать.

— Остановите их! — попросила она, но он даже не пошевелился. — Пожалуйста, остановите их, — повторила она, умоляюще положив руки ему на грудь.

Казалось, от этого прикосновения по ее телу пробежал электрический разряд. Она отдернула руки от его груди, как от раскаленной сковородки. Видимо, мужчина испытал то же самое, потому что он наконец вышел из транса и перевел взгляд на дерущихся детей. Секунду он смотрел, как они молотят друг друга кулаками, перекатываясь в пыли, потом глаза его прояснились и уже вполне осознанным голосом он сказал:

— Какого черта? — И, взяв обоих за шкирку, поставил на ноги. Они все еще пытались дотянуться друг до друга, и он встряхнул их, как мокрых щенков.

— Иди домой, — велел он светловолосому мальчику, но, видя, что тот опять примеривается ударить Джереми, бросил на него свирепый взгляд, мгновенно остудивший его пыл. Однако перед тем как уйти, мальчишка подошел к вульгарной женщине в блестящем красном платье, взял у нее из рук бутылку виски и залпом выпил половину ее содержимого. Затем, победоносно глянув на Джереми, сунул бутылку женщине в руки и вихляющей походкой двинулся прочь. Эта бравада давалась ему нелегко, так как после битвы он стал прихрамывать на одну ногу и левая половина его лица стремительно распухала.

Кэтрин подбежала к сыну и, осыпая поцелуями его лицо, стала ощупывать его тело.

— Он сделал тебе больно? Я найду тебе доктора, и, обещаю тебе, мы уедем отсюда при первой возможности. Дорогой мой…

— Мама! — Джереми недовольно высвободился из ее объятий, понимая, что на них по-прежнему глазеет толпа. Ему было неприятно столь явное проявление материнской любви на людях. Поведение Кэтрин казалось им тем более занятным, Что мальчишка был почти с нее ростом, а она кудахтала над ним, как над двухлетним младенцем.

Светловолосый незнакомец подошел к ней сзади и положил руку на тонкую талию.

— Послушай, милая, почему бы тебе не… То ли на нее так подействовал собственнический тон, которым он обратился к ней (именно таким тоном с ней разговаривал когда-то другой мужчина), то ли то, как он по-хозяйски положил руку ей на талию, но она молниеносно обернулась и стряхнула с себя его руку.

— Я не нуждаюсь ни в чьих советах, как мне воспитывать собственного сына.

— Да я и не собирался — попытался возразить он, но Кэтрин не желала его слушать.

— Может кто-нибудь сказать мне, где живет врач? — спросила она, обращаясь к толпе.

— Поищи его по салунам, крошка, — откликнулся кто-то.

Придерживая Джереми за плечи Кэтрин вывела его из толпы.

— Мама — жалобно попросил Джереми, — перестань, пожалуйста суетиться. Я же сказал тебе, что со мной все в порядке.

Вытащив из кармана свой лучший носовой платок, Кэтрин снова попыталась оттереть кровь на щеке сына.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я погорячилась, когда сказала что мы уедем отсюда. Нам необходимо остаться в этом городе хотя бы ненадолго, до тех пор, пока я не найду способ заработать деньги на дорогу. — Она умолкла на полуслове. За последние три часа она получила уже несколько предложений подработать.

Оставив гогочущую толпу, Кэтрин попыталась разыскать врача в этом ужасном городишке, но тщетно. Вместе с сыном она долго бродила по городу, пока они не наткнулись на каменную стену в конце главной улицы со странным названием Эврика. Вдоль стены патрулировали двое вооруженных охранников. Когда Кэтрин бросила взгляд за ограду, ей показалось, что она стоит в аду и смотрит оттуда на небеса. За каменной стеной находилось целое поселение, где были даже собственные церковь и библиотека. Несколько чистеньких домов были огорожены белым дощатым забором, у фасадов были разбиты веселые цветники.

— А ну-ка отойди, сестренка — грубовато посоветовал дюжий детина с ружьем, подозрительно оглядывая их с ног до головы.

На мгновение Кэтрин показалось, что она вернулась в Ирландию где повсюду были вывешены предупреждения о недопустимости вторжения на земли О'Конноров законы О'Конноров, наказания О'Конноров.

Видя что мать не в силах говорить, Джереми распрямил плечи и заявил, что им нужен мистер Коул Джордан.

— Какое у вас к нему дело? — спросил второй охранник подходя к ним ближе.

— Моя мать будет учить его сына, — с гордостью объяснил Джереми.

При этих словах охранники переглянулись и захохотали.

— Это ты-то? — сказал один из них, обращаясь к Кэтрин. — Джордан сказал нам, что она… — Смех душил его, и он не смог закончить фразу.

— Оружие есть? — спросил другой.

— Не думаю! — ответила Кэтрин, к которой вернулась наконец способность говорить.

— Может, нам обыскать ее? — предложил первый охранник.

— Хочешь, чтобы Джордан перерезал тебе глотку? — ответил его напарник.

После этого обмена мнениями они расступились и пропустили женщину с мальчиком в ворота, указав в каком направлении следует искать дом Джордана.

И вот сейчас они стояли на крыльце большого старого дома. Кэтрин пыталась привести свою одежду в порядок и, придать себе и Джереми приличный вид.

— Да я понимаю, что мы не можем уехать прямо сейчас. Я уже не ребенок, — с упреком заметил Джереми.

— По твоему сегодняшнему поведению я бы этого не сказала. До сих пор не могу прийти в себя после того, как ты сцепился с этим мальчишкой. Что на тебя вдруг нашло?

— Он посягнул на твою честь.

— Послушай, Джереми, сейчас уже не семнадцатый век, поэтому не надо защищать мою честь.

— Мне бы не пришлось этого делать, если бы ты… — Он не осмелился договорить, а кроме того, ему до сих пор не верилось, что сцена, свидетелем которой он стал, ему не приснилась — Если бы ты не поцеловала этого человека, — все же договорил он, немного помолчав.

Поскольку у Кэтрин не имелось оправдания или хотя бы объяснения своему поступку, она заговорила о другом:

— Прошу тебя, следи за своими манерами. Мы должны произвести хорошее впечатление на мистера Джордана. — Она приподняла лицо сына за подбородок и твердо произнесла, глядя ему в глаза:

— Запомни, нам нужна эта работа!

— Да, мама, — серьезно сказал мальчик, — я постараюсь. Но я надеюсь, что в дальнейшем ты больше не дашь мне повода.

Мать бросила на него такой свирепый взгляд, что он осекся. Джереми знал, что этот взгляд не предвещает ничего хорошего. Кэтрин де Ланж допускала вольности со стороны сына лишь до определенных пределов.

Кэтрин постучалась, и через несколько секунд пожилой мужчина впустил их в дом и проводил в красиво обставленную приемную. Там им было предложено сесть и подождать. Вскоре мужчина вернулся и попросил Кэтрин следовать за ним в кабинет мистера Джордана.

Прежде чем постучать в дверь, Кэтрин пригладила волосы и расправила подол запылившегося в дороге платья. Она понимала, что ей следовало бы сменить одежду, но это платье было у нее единственным. У них с Джереми никогда не бывало денег больше чем на один комплект одежды.

— Войдите, — сказал приятный мужской голос. Кэтрин зажала под мышкой папку с бумагами и открыла дверь.

— Вы?! — в унисон воскликнули оба, застыв от удивления. Она смотрела в широко раскрытые голубые глаза мужчины, которого она… Да, которого она поцеловала несколько часов назад. Мысли вихрем закружились в ее голове. Что теперь будет? Он откажет ей от места? Или, как выразился Джереми, «посягнет на ее честь»? «Нет, он не может сделать этого, — подумала она и стала молиться — Он не может отнять у меня работу. Я должна убедить его в том, что я — порядочная женщина, как бы ни противоречило этому мое недавнее поведение».

Мужчина опомнился первым.

— Послушай, я не могу сейчас с тобой разговаривать. У меня назначено собеседование с учительницей Зака, поэтому тебе лучше прийти попозже. А еще лучше, скажи мне, где ты работаешь, и я сам навещу тебя. А сейчас уходи.

Он обогнул письменный стол, взял ее за руку и попытался выпроводить из комнаты через боковую дверь.

— Уберите руки! — сказала Кэтрин самым строгим тоном, какой имелся в ее учительском арсенале, но на мужчину этот тон не произвел никакого впечатления. Тогда она ловким движением высвободила руку и отбежала на середину комнаты. В мгновение ока мужчина оказался рядом и снова попытался схватить ее.

Не отдавая себе отчета в своих действиях, Кэтрин бросила на пол папку с бумагами, метнулась к стене и сорвала с нее армейскую шпагу.

— Мистер Джордан, если вы еще раз прикоснетесь ко мне, я проткну вас этой шпагой. Полагаю, я не ошиблась, вы — мистер Джордан?

Коул застыл от удивления, но лишь на несколько секунд. Затем в его глазах вспыхнул огонек веселья. Он сел на стол и скрестил руки на груди.

— Может быть, вам следует прежде вытащить шпагу из ножен? — спокойно осведомился он.

— Ну хорошо, — сказала она и с достоинством повесила шпагу на место. Потом подняла с пола свою папку. — Я признаю, что совершенно не разбираюсь в оружии, но в этом нет ничего удивительного: я — учительница, а не воин. И совсем не то, что вы подумали обо мне сначала. — Она улыбнулась. — Похоже, мы оба ошиблись. Может быть, нам пора познакомиться по-настоящему?

Она подошла к нему и протянула руку.

Но Коул продолжал хмуриться и не принял предложенной руки.

— Откуда вы узнали об этом? Кто вам сказал, что моему сыну нужна учительница? И кто вы такая, черт побери?

— Я — Кэтрин де Ланж, вы сами пригласили меня на работу.

Коул улыбнулся:

— Понятно. Так кто вас надоумил на это? Генри Браун? Или кто-то еще? Нет, не говорите, я знаю: это Лестер со своей компанией.

— Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. Вы поместили объявление в газете «Филадельфия», и я откликнулась на него. После того как мы обменялись письмами, вы сообщили, что нанимаете меня.

— Да, так я и сделал. — Голос Коула сочился сарказмом. Он выпрямился, обошел вокруг стола, выдвинул ящик и вытащил большую чековую книжку в кожаном переплете. — Сколько вы хотите?

— Я хочу получить то, о чем мы договаривались, — работу. Мистер Джордан, я прошу прощения за то, что произошло сегодня утром, но..

— Должно быть, вы актриса из Денвера. Безработная актриса, я угадал? Или обычная проститутка, возомнившая о себе бог весть что? — Последние слова он произнес, окидывая ее с ног до головы неторопливым взглядом.

Чтобы не взорваться, Кэтрин начала считать до десяти, потом раскрыла свою папку и разложила перед ним на столе бумаги.

— Вот ваши два письма ко мне, а вот копии моих писем. Вот контракт, который вы мне прислали, а вот это, полагаю, ваша подпись. Вот здесь, прямо над моей. — Она не удержалась от сарказма, но затем в ее голосе вдруг зазвучало сомнение. — Ведь это ваша подпись? Вы писали эти письма?

Он молчал, и по выражению его лица она поняла, что подпись в контракте была подлинной. Но потом на губах его снова появилась всепонимающая улыбочка — Каким образом вы получили эти бумаги?

— По почте, почтовой службой Соединенных Штатов, — с сердцем сказала она. — Я не понимаю, в чем проблема? Если вы соблаговолите объяснить мне, что вас не устраивает, я, возможно, смогу разрешить ваши сомнения.

Вместо ответа он выдвинул другой ящик, нашел какой-то конверт и сунул ей в руки.

— Откройте его, — сказал он. — Я думаю, вам стоит взглянуть на нее.

В конверте лежала фотография. На Кэтрин смотрело суровое лицо женщины лет пятидесяти, седые волосы ее были стянуты в тугой пучок на затылке. Узкие глаза, тонкая ниточка рта и выражение лица такое, словно она за всю свою жизнь ни разу не улыбнулась.

— Ну так что, вы видели это раньше? — спросил Коул.

— Нет, а что, я должна была ее видеть? — в свою очередь, спросила Кэтрин, убирая фотографию в конверт.

— Но ведь это вы, миссис де Ланж, или как там ваше настоящее имя. Или та, за кого вы себя выдали, чтобы устроиться на работу.

— Уверяю вас, я отправила вам свою собственную фотографию и приложила к ней заполненную анкету и список предыдущих мест работы. Все, как вы и просили. Я ни в чем не обманула вас: ни относительно своего возраста, ни относительно внешности. Я не утаила даже тот факт, что вдова и имею девятилетнего сына, который должен жить вместе со мной.

— Эту анкету вы прислали? — спросил он, бросая на стол лист бумаги.

С первого взгляда Кэтрин поняла, что это не ее почерк, так как слова были написаны с резким наклоном вправо. Но, увидев вверху свое имя, она взяла листок в руки и стала читать. В соответствии с этой анкетой Кэтрин де Ланж был пятьдесят один год, рост ее равнялся пяти футам девяти дюймам, вес — ста восьмидесяти пяти фунтам. Она никогда не была замужем и не имела иждивенцев. Преподавательский стаж — тридцать лет. Кэтрин непроизвольно открыла рот, когда прочитала, что преподавала она в исправительных учреждениях и большей частью имела дело с не поддающимися исправлению детьми. Кроме того, она работала с умалишенными женщинами, которых признали социально опасными.

К анкете прилагались два рекомендательных письма, где прошлые наниматели мисс де Ланж подтверждали, что она может управляться с любыми детьми, даже с абсолютно неуправляемыми.

Кэтрин положила бумаги на стол.

— Я никогда не работала с сумасшедшими женщинами и неуправляемыми детьми, — сказала она, слегка изогнув губы. — Но у меня сложилось впечатление, что вашему сыну нужен учитель, а не тюремный надзиратель.

— Это ваш настоящий послужной список? — спросил Коул Джордан, взяв в руки один из документов, разложенных ею перед ним на столе. — Школа мисс Саттерлей для юных леди и джентльменов? А это что? — Он начал читать вслух:

— Мисс Кэтрин де Ланж, двадцати шести лет, вдова, сын Джереми девяти лет. — Он поднял на нее глаза. — Не рановато ли вы его завели, а? Девятилетний сын в двадцать шесть лет. Значит, когда он родился, вам было… Сколько вам было?

Кэтрин молчала, стиснув руки в кулаки.

— Семнадцать, — подсчитал он.

— Значит, замуж вы вышли в шестнадцать? Сомневаюсь, чтобы у вас имелось свидетельство о браке.

— Оно сгорело при пожаре, — машинально ответила она, глядя на него.

— Так я и думал, — язвительно заметил он. — Другой вариант — потерялось во время кораблекрушения.

Кэтрин сделала движение, от которого корсет больно врезался ей в ребра. Она хотела напомнить себе про объявление о розыске, которое было спрятано в корсете. Ледженд, конечно, ужасное место, но именно этим он и хорош: никому в здравом уме не придет в голову искать ее здесь.

— Мистер Джордан, — сказала она, стараясь не принимать близко к сердцу его обвинения. — Я не знаю, каким образом к вам попали фотография и документы другой женщины вместо тех, что послала я. Я знаю только то, что у меня есть подписанный вами контракт. Этот контракт гарантирует мне жилье и работу в течение двух лет. В нем также говорится, что в случае, если я не устрою вас в качестве преподавателя, вы полностью выплатите мне двухгодичное жалованье.

Она оцепенела от ужаса, когда мужчина в ответ откинул голову и расхохотался.

— Ха-ха-ха, так вот в чем дело! Нет, вы все-таки должны сказать мне, кто подбил вас на это. Нед или, может. Свиная Башка?

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Извольте соблюсти условия контракта; либо дайте мне работу, либо заплатите, чтобы я могла уехать из этого города. И то и другое меня устроит.

Коул оперся руками о стол и перегнулся через него так, что их лица оказались совсем близко друг от друга.

— Миссис де Ланж, или как там ваше имя — кстати, обращение «миссис» тоже вызывает у меня сильнейшие сомнения, — ни о каком соблюдении контракта не может быть и речи. Я вижу, что вы не та, кого я нанимал на работу, а потому не чувствую себя обязанным заплатить вам хотя бы цент.

От огорчения Кэтрин не могла говорить. Ни работы, ни денег. Как они с Джереми будут жить?

— А теперь, миссис… как вас там, я попрошу вас оставить мой кабинет. И передайте тем, кто вас подослал, что меня не так-то легко одурачить. Однако вынужден признаться: наживка, которую они использовали, весьма мне по вкусу, — добавил он, окидывая плотоядным взглядом ее тело, затянутое в корсет.

— Мистер Джордан, — севшим голосом заговорила Кэтрин. — Мне очень нужна эта работа. Мы с сыном вложили в это предприятие все деньги, какие у нас были, и, кроме того… есть другие обстоятельства.

— Какие?

— Я не могу сказать какие, но…

Она не договорила, потому что он отодвинул от себя бумаги, которые она перед ним разложила, и они упали на пол. Нагнувшись, она начала поспешно собирать их и складывать в папку. Руки ее так сильно дрожали, Что она с трудом натянула на папку резинку.

— Может быть, вам нужна повариха? — прошептала она.

— Что? — сухо уронил он.

Она выпрямилась и заставила себя проглотить свою гордость. Она уже достаточно имела дело с людьми, подобными ему, и потому по его тону поняла, что он не изменит своего решения ни при каких обстоятельствах. Возможно, потом она сможет заставить его посмотреть на ситуацию беспристрастно, но сейчас ей было необходимо раздобыть денег хотя бы на еду.

— Не нужна ли вам повариха? — громче повторила она. Он долго и пристально смотрел на нее, как бы прикидывая в уме, чего она добивается.

Потом на губах его появилась снисходительная улыбка.

Несколько часов назад она целовала эти губы.

— Нет, — мягко сказал он, — мне не нужна повариха и не нужна жена. Моему сыну не нужна мать, ему нужна учительница. И хотя мне лестно, что вы приложили столько усилий, чтобы приблизиться ко мне, я могу вас заверить, что девочки, работающие в нашем городе, дают мне достаточно женской ласки, чтобы я не искал себе жену. — Он снова оглядел ее оценивающим взглядом. — В городе полно других мужчин, мисс, ах, миссис де Ланж. Может быть, вам стоит снизить планку и не пытаться заполучить самого богатого жениха штата.

Возможно, чашу терпения Кэтрин переполнило словосочетание «самый богатый», а может быть, просто весь этот день был настолько насыщен неприятными событиями — сначала ее назвали проституткой, потом Джереми насмерть подрался с уличным мальчишкой, и теперь вот мужчина, которого она целовала, так по-свински с ней обошелся, — что она наконец утратила над собой контроль.

Четкими шагами она подошла к его письменному столу, уперлась в него кулаками и наклонилась к самому его лицу.

— Позвольте мне объясниться, мистер Джордан. У меня нет ни малейшего желания — повторяю, ни малейшего — выходить за вас замуж. Я приехала сюда только потому, что получила от вас контракт на работу. Вы слышите? Работу! Больше мне от вас ничего не нужно. А в настоящую минуту мне не хочется от вас и этого, потому что более тщеславного и эгоцентричного человека я не встречала за всю свою жизнь, даже среди ирландских аристократов. Для меня по-прежнему загадка, кто подменил фотографии, но, уверяю вас, это сделала не я. С моей стороны все было честно, и от вас я ожидаю такой же честности. И потому я требую, чтобы вы выполнили условия контракта!

Еще ни разу в своей жизни Кэтрин ни от кого ничего не требовала, за исключением тех случаев, когда дело касалось безопасности Джереми, но этот человек пробудил в ее душе свойства, неожиданные для нее самой.

— Вы требуете? — Джордан криво усмехнулся и медленно поднялся со стула. — Что ж, а я требую, миссис де Ланж, чтобы вы убирались из моего дома и никогда больше не смели переступать его порог. И чье требование, по вашему мнению, будет удовлетворено раньше?

Посмотрев в его синие глаза, сверкающие, как холодные сапфиры, Кэтрин поняла, что проиграла. Что бы она сейчас ни сказала и ни сделала, ничто уже не заставит этого человека дать ей работу, на которую она имела законное право, работу, которая была ей жизненно необходима.

Гордо подняв голову, она направилась к двери. Она старалась не думать, на что обрекает ее своим отказом этот человек, иначе ее, наверное, хватил бы удар.

Выйдя из кабинета Коула Джордана, несчастная женщина прошла в приемную; молча взяла сына за руку и также молча вывела его на улицу. Джереми уже достаточно изучил свою мать, чтобы не задавать ей сейчас вопросов, к тому же в кабинете разговаривали так громко, что большую часть разговора он слышал.

Наконец они оказались по другую сторону каменной стены, разделявшей владения Джордана и грязные улицы Ледженда. Несмотря на свой весьма юный возраст, Джереми уже успел познать неприглядную сторону жизни и потому догадывался, какого рода работу может предложить женщине такой город, как Ледженд.

— Я тоже могу работать, — тихо сказал он. — Я сильный и могу найти себе работу. Здесь есть рудники и… Кэтрин резко остановилась и посмотрела на сына.

— Какой же плохой матерью ты должен меня считать, если думаешь, что я позволю своему девятилетнему сыну пойти на рудники! — с горечью сказала она. — Нет уж, прежде чем я позволю тебе это, я… — Она не договорила, увидев что-то за спиной Джереми.

— Мама?! — воскликнул мальчик, затем обернулся и увидел объявление: «Самые красивые девушки на Западе. Лучшие — по самым высоким ценам». — Мама! — в ужасе вскричал он и, видя, что она сделала шаг в сторону вывески, схватил ее за руку. — Я пойду работать. Я…

Но Кэтрин не обращала на него внимания. Словно обезумев, она продолжала идти, а на руке ее повис насмерть перепуганный Джереми.

— Нет, нет, — бормотал упирающийся мальчик, но неожиданно умолк, осознав, что мать прошла мимо салуна с ужаснувшей его вывеской и остановилась у крыльца соседнего дома. На двери его была прибита табличка: «Представлю ваши интересы в суде. Берусь даже за самые незначительные дела. Нет человека, против которого я побоялся бы выступить. Джон Т. Стюарт, адвокат». — Какое странное объявление, — заметил Джереми, прочитав объявление. — Но, мама, ты же не…

Кэтрин уже поднималась по лестнице, и Джереми схватил ее за руку, пытаясь остановить — Мама, что ты задумала?!

— Я намерена подать в суд на эту скотину, — сказала Кэтрин де Ланж, и ее сын прирос к земле, открыв рот от удивления. Он впервые слышал от матери это слово. Она никогда не ругалась и искренне полагала, что для того, чтобы попасть в ад, достаточно произнести слово «черт».

— Подожди меня. — Мальчик опомнился и взбежал на крыльцо, проследовав за матерью в тесное, мрачное помещение конторы.

Глава 2

— Коул Джордан? — спросил адвокат Джон Т. Стюарт, подергивая себя за длинный ус. — Вы хотите, чтобы я подал в суд на Коула Джордана? — Повернувшись в кресле, он бросил взгляд через левое плечо на пухленькую женщину, которая вязала нечто напоминающее длинный-длинный шарф. Идея возбуждения иска против такого человека показалась ему забавной, однако было совершенно очевидно, что браться за это дело Джон Т Стюарт не намерен.

— Мистер Стюарт, в вашем объявлении сказано, что вы никого не боитесь, — напомнила ему Кэтрин, не удержавшись от саркастической нотки — Почему же вы не сделали приписки «за исключением Коула Джордана»?

Она надеялась пристыдить его, но адвокат только усмехнулся.

— Потому же, почему я не сделал приписки «за исключением дьявола», мадам.

Помолчав немного, он снова оглянулся на жену — посмотреть, оценила ли та его остроумие, и, видя, что жена улыбается, не переставая разматывать клубок, пришел к удовлетворительному для себя выводу — Я готов выступить против любого человека, кроме дьявола и Джордана, что, на мой взгляд, почти одно и то же. Я веду дела против убийц и воров. На моем счету есть даже осужденные проповедники, но я никогда не пойду против Джорданов.

Ситуация очень напоминала ту, с которой Кэтрин столкнулась девять лет назад в Ирландии. Здесь не осмеливались высказаться против Джорданов, а там никто не смел вступить в противоборство с могущественным семейством О'Конноров.

— Вы хотите сказать, что, будучи гражданином свободной страны, готовы позволить некоему Джордану диктовать вам свои законы?

— Вы можете сколько угодно размахивать флагом, мадам, только вряд ли это вам хоть сколько-нибудь поможет. Каждая пядь земли в этом городе принадлежит семье Джорданов, поэтому все мы выполняем их распоряжения.

— И сколько же их здесь, этих Джорданов? — поинтересовалась Кэтрин, широко раскрыв глаза.

— Вполне достаточно, правда, большинство из них живут в Денвере. Они перебрались туда много лет назад. И только Коул остался здесь, чтобы следить за порядком в городе.

— Это не город, мистер Стюарт, это настоящее чистилище.

— Здорово, правда? — радостно улыбнулся мистер Стюарт. — Это местечко — заветная мечта любого юриста. Здесь столько работы, что не хватило бы и дюжины законников, чтобы справиться с ней неодобрением слушает их беседу и все ниже склоняется над своим вязаньем. Сейч. Зато я могу позволить себе роскошь выбрать дело по душе.

Кэтрин ушла бы немедля, как только услышала трусливые речи этого человека, но они с сыном целый день ничего не ели, а голод порой толкает людей на отчаянные поступки. К тому же, понаблюдав несколько минут за миссис Стюарт, она заметила, что женщина с ас ее лоб нахмурился, и отчего-то Кэтрин подумалось, что жена адвоката — на ее стороне.

— Поймите, это дело беспроигрышное, — снова начала убеждать его Кэтрин. — У меня есть контракт, подписанный самим Коулом Джорданом. Наверняка в городе найдутся люди, готовые подтвердить подлинность его подписи. Да он и не отрицает, что это его подпись. Я уже не хочу работать на него, но он должен мне деньги, которые мне очень нужны. Я проделала сюда огромный путь, положившись на его порядочность, и теперь он обязан сдержать слово. Или подобные обязательства уже ничего не значат в Америке?

— В Америке, может быть, что-то и значат, но здесь — Ледженд. Здесь распоряжаются Джорданы, а не правительство Соединенных Штатов. Джорданы…

— Неужели здесь нет никого, кто не побоялся бы выступить против этого человека? — презрительно воскликнула Кэтрин. — Я уже поняла, что в этом городишке нет места порядочным людям, но должен же быть хоть кто-то… — Она перевела взгляд на миссис Стюарт, которая по-прежнему сидела, низко опустив голову. — Может быть, кто-нибудь, у кого тоже есть дети.. Несомненно, должен быть человек, который так же, как и я, не боится его. А может быть, есть что-то, чего боится он сам? — неожиданно спросила она.

— Коул боится огнестрельного оружия, — вдруг раздался тихий голос миссис Стюарт. — Он ни разу не брал в руки пистолета с тех пор, как ему исполнилось девять лет. Ему приснился сон, будто всю их семью перебили какие-то люди, увидев в их руках пистолеты. Конечно же, ничего подобного не случилось, но Коул с тех пор не притрагивается к огнестрельному оружию.

После этого сообщения женщина снова занялась своим вязаньем, а Кэтрин в недоумении уставилась на нее. Каким образом эта информация может быть связана с отказом Джордана соблюсти условия контракта?

Но мистер Стюарт, казалось, усмотрел некую связь между этими двумя фактами и выжидательно посмотрел на жену.

— Так что ты посоветуешь, моя сладкая булочка? — спросил он, когда молчание затянулось.

— Судья Гарри Бэском.

Кэтрин это имя ничего не говорило, но, похоже, мистеру Стюарту оно говорило много, потому что он вдруг побледнел, как яичная скорлупа. А поскольку лицо у него было багрового, как у алкоголика, оттенка, зрелище оказалось впечатляющим.

Адвокат снова повернулся к посетительнице:

— Сколько вы можете заплатить?

— Даже если бы я отдала все, что имею, не набралось бы и цента.

С минуту мистер Стюарт смотрел на Кэтрин тяжелым оценивающим взглядом, потом проговорил:

— Ну что ж. Красивая молодая вдова. Хм, даже слишком красивая. Вы похожи на одну певичку из заведения Карла Френча.

Кэтрин гневно прищурилась.

— Ну-ну, я сказал это не для того, чтобы обидеть вас. — Он снова оглянулся на жену. — Марта, сладкая моя, нельзя ли что-нибудь сделать с ее волосами? Может, стянуть их как-нибудь на затылке, чтобы она смотрелась не так… ну, скажем, не так привлекательно. Мы ведь не хотим, чтобы ее приняли за шлюху.

— Уж предоставь это мне, Джейк, я могу сделать непривлекательной любую женщину.

— Но только не себя, заинька моя любимая, — сказал мужчина, с обожанием глядя на склоненную головку жены.

Кэтрин была несколько смущена столь откровенным выражением любви; у нее появилось ощущение, будто она оказалась в спальне молодоженов. Внешность миссис Стюарт была ничем не примечательна; простое лицо, сухая кожа, задубевшая от сурового горного климата, и располневшее тело делали ее похожей на тысячи других обитательниц Ледженда. Поэтому Кэтрин было трудно понять, как такая женщина могла вдохновить мужа на нежное обращение «заинька моя любимая».

Кэтрин слегка кашлянула, желая напомнить супругам о своем присутствии.

— А кто такой судья Гарри Бэском?

Мистер Стюарт неохотно оторвал взгляд от жены и повернулся к Кэтрин:

— Он не боится даже Джорданов.

— И дьявола тоже, — негромко добавила его жена, чем вызвала у мистера Стюарта приступ гомерического хохота.

Ожидая, когда он успокоится, Кэтрин бросила взгляд на Джереми, который был поглощен изучением корешков книг на небольшом стеллаже. Однако она прекрасно знала своего сына и не сомневалась, что мальчик не пропустил ни одного слова из их разговора.

— Так вы возьметесь за мое дело? — спросила она, когда смех постепенно утих.

— А что вы думаете, грозди мои? — спросил мистер Стюарт жену.

Джереми оторвал взгляд от книг и повернулся к ним с разинутым ртом. Какие еще грозди? Он посмотрел на мать; та поднесла руку ко рту, чтобы скрыть улыбку.

Миссис Стюарт окинула Кэтрин внимательным взглядом, в котором светился живой, проницательный ум. Неудивительно, что мистер Стюарт интересуется ее мнением.

— Я думаю, эта женщина может принести пользу нашему городу. И еще думаю, что пора бы уж кому-нибудь выступить против Джорданов; и вы с ней, Джейк, как раз подходите для этого дела.

Кэтрин заговорила первой, не дав мистеру Стюарту ответить:

— Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли. Я не собираюсь помогать этому городу, как вы сказали. И не собираюсь оставаться здесь. Я хочу только одного: получить с Джордана причитающиеся мне деньги и уехать отсюда. Возможно, мы поедем в Сан-Франциско или еще куда-нибудь. — При этом она взглянула на Джереми, и его слабая улыбка и кивок показали ей, что он одобряет эту мысль. — Да, нам нужны только деньги, и больше ничего, — закончила она.

Мистер Стюарт посмотрел на жену в конце этой речи, увидел, что та улыбается, и снова обратился к Кэтрин:

— Если нашим союзником станет судья Гарри, я с радостью возьмусь за ваше дело — А какова вероятность того, что он согласится?

Мистер Стюарт хохотнул.

— Три года назад Коул Джордан окрутил и бросил старшую дочь судьи Гарри. Не беспокойтесь, он согласится. Это всего лишь вопрос времени. А теперь скажите, где вы остановились, чтобы я мог связаться с вами, когда все будет улажено?

Кэтрин нервно сцепила пальцы и опустила глаза в пол.

— В том-то и дело, что нам с сыном негде остановиться и нечем заплатить за ночлег. — Она вскинула голову и сердито сжала губы. — Я думала, здесь нас ждут жилье и работа. Но Джордан лишил нас и того и другого.

— Что ж, очень хорошо, — сказал адвокат. — Я думаю, вас ждет отличная карьера на сцене. Вы умеете изображать слезы?

Кэтрин уже собралась сказать, что не принадлежит к тем людям, что умеют изображать чувства, которых не испытывают, но тут заговорила миссис Стюарт.

— Значит, вам придется, остаться у нас, — сказала она., ласково улыбнувшись ей и Джереми. — Вы, случайно, не умеете шить, дорогая? — спросила она, давая понять, что в качестве платы за жилье от Кэтрин ожидают каких-либо услуг.

— Моя мать была поварихой в большом поместье, и я кое-чему научилась у нее, — скромно сказала Кэтрин. — Может быть, вы позволите мне помогать на кухне?

— Если вы на этом настаиваете, пусть будет так, — сказала миссис Стюарт, улыбаясь. И снова склоняясь над шарфом.

— Еще моя мама умеет вязать, — в первый раз подал голос Джереми. На мгновение Кэтрин затаила дыхание. Не обидится ли миссис Стюарт на его слова?

Но миссис Стюарт подняла смеющийся взгляд и наконец отложила в сторону свой длинный-предлинный шарф. — Тогда, может быть, она научит меня, как это делается, — сказала она, и все рассмеялись.

Уже четыре с половиной недели, думала Кэтрин, натягивая черные нитяные перчатки, четыре с половиной недели они с Джереми находятся в этом ужасном городе. За эти долгие недели она узнала о Коуле Джордане больше, чем надеялась, и больше, чем хотела знать. Оказалось, что семье Джорданов принадлежат в этой местности все земли, здания, рудники и даже люди. Он был невероятно богат, но ни разу не потратил на город ни пенни, если только его не вынуждали к тому обстоятельства. Он жил себе за каменной стеной так, словно не ведал о нищете, грязи и разврате, которые царили по другую ее сторону. Однако Кэтрин точно знала, что он появляется в городе и посещает «девочек», как их здесь называли. И, судя по всему, делал это довольно часто. «Дважды в день, когда не слишком занят», — сказала ей одна женщина. На следующий день после их приезда в Ледженд Кэтрин обнаружила, что к ней относятся как к настоящей героине, видя в ней некоего ангела-мстителя. «Скажите ему, что я хочу выкупить свое заведение», — сказал ей какой-то мужчина, и Кэтрин пришлось долго объяснять, что она не обладает никаким влиянием на Джордана и, более того, пострадала от него сама.

Но ее слова никто не принимал во внимание, и буквально через несколько минут к ней обратились три женщины, жалуясь на слишком длинный рабочий день. Лицо Кэтрин стало пурпурным, когда она поняла, в чем заключается их работа, однако женщины будто и не замечали ее смущения.

Дело кончилось тем, что Кэтрин стала носить с собой карандаш и тетрадку и записывать жалобы леджендцев. Она не имела ни малейшего представления, что ей делать с этим списком, но продолжала вести его из опасения показаться невежливой. К концу второй недели она уже знала половину жителей Ледженда в лицо и по имени, и возницы фургонов, доставлявшие провизию из Денвера, приберегали для кухни Стюартов самые свежие продукты. Когда пошла третья неделя ее пребывания в Ледженде, о ней стали говорить как о лучшей поварихе в округе, а может быть, и в целом мире. Славу великолепной кулинарки Кэтрин приобрела благодаря тому, что Стюарты любили приглашать на обед соседей.

И вот прошел месяц с тех пор, как они с Джереми прибыли в этот город. Сейчас Кэтрин сидела в зале заседаний и ждала начала суда. После первой и единственной стычки с Коулом Джорданом она больше ни разу не видела его: в тот же день он уехал из Ледженда и вернулся домой только прошлой ночью.

Он сидел в противоположном углу зала суда в окружении трех адвокатов, небрежно раскинувшись в кресле и вытянув ноги вперед.

Этим утром Стюарты уделили самое тщательное внимание туалету Кэтрин. Ее заставили надеть глухое черное платье и старомодную черную шелковую шляпку. Волосы ее так туго стянули на затылке, что у нее заслезились глаза. Зато результат превзошел все ожидания. Джереми, увидев мать в этом наряде, широко распахнул глаза и прошептал.

— Ты похожа на мадонну Рафаэля. Посмотрев в зеркало, Кэтрин мысленно согласилась, что вид у нее бледный и… невинный.

— Непорочная вдова, — высказал свое мнение мистер Стюарт, положив руку на круглые плечи жены. — Я знал, что ты отлично справишься с этой задачей, моя сладкая голубка.

— Я выгляжу просто нелепо, — сказала Кэтрин, прикалывая брошь в виде камеи к высокому вороту тяжелого шелкового платья.

— А по-моему, она выглядит настоящей красавицей, миссис Голубка, — сказал Джереми, восхищенно глядя на мать.

За глаза он уже давно называл миссис Стюарт «миссис Голубка», но однажды проговорился и назвал ее так за общим столом. Мальчик страшно перепугался, однако чету Стюартов очень повеселило это обращение, и они разрешили Джереми обращаться к ней так и впредь. Даже Кэтрин с трудом удерживалась, чтобы не назвать ее Голубкой: уж очень соответствовало это имя нежному и мягкому характеру миссис Стюарт. И тем не менее эта кроткая голубица вела дом железной рукой и как хотела вертела своим мужем.

Судья объявил начало заседания и вызвал Коула Джордана для дачи показаний.

Мистер Стюарт спросил Коула, почему тот не выполнил условия контракта и отказал вдове Кэтрин в работе, которая была так необходима ей и ее дорогому сынишке.

— Я отказался взять ее на работу, потому что она не справилась бы с моим сыном, — был ответ Коула Джордана.

С самоуверенной улыбкой он посмотрел в зал. Он улыбнулся даже судье Бэскому, но тот был тверд как скала, и Кэтрин с облегчением вздохнула.

— Все вы знаете моего парня, — продолжал Коул. — Он обожает азартные игры и вполне мог бы стать управляющим публичного дома. А теперь взгляните на нее. Как может совладать с таким мальчишкой женщина, которая всю свою жизнь пила чай из тонких фарфоровых чашек?

Однако Джона Стюарта этот аргумент не убедил.

— Я полагаю, гувернантки для того и существуют, чтобы учить маленьких мальчиков пить чай из фарфоровых чашек! — сказал он. — Может быть, вы хотели, чтобы кто-нибудь научил вашего сына обращаться с пивной кружкой? Тогда зачем было трудиться и выписывать человека из Филадельфии? Подобных учителей у нас и в Ледженде хватает.

Зал разразился смехом, и судья Бэском позвонил в колокольчик, чтобы призвать публику к порядку.

— Тем не менее, — громко заявил мистер Стюарт, — мы согласны с тем, что ваш сын обладает ослиным упрямством и задатками преступника…

— В точности как его папаша… — выкрикнул кто-то из зала, снова вызвав у зрителей дружный смех. На этот раз судья не на шутку рассердился и прикрикнул, приказывая всем замолчать.

— Из ваших показаний следует, что вы пригласили на работу пожилую женщину, которая имела опыт работы с трудновоспитуемыми детьми и умалишенными, представляющими социальную опасность. Это так? — Не дожидаясь ответа Коула, Джон Стюарт продолжил:

— То есть я должен поверить, что вы хотели нанять… ну, скажем, мужеподобную женщину, которая смогла бы сделать из вашего сына настоящего джентльмена? А не расскажете ли вы нам, мистер Джордан, каким образом ей удалось бы это сделать?

Насколько могла судить Кэтрин, Коул Джордан был совершенно спокоен и уверен в победе. Имея представление о его богатстве, она не удивлялась. Такие, как Джордан, сами творят законы, а не подчиняются им.

— Мне был нужен человек, который сначала научил бы этого ребенка слушаться, а уж потом занялся его образованием, — быстро ответил Коул.

— Мистер Джордан, — Джон Стюарт встал с кресла и приблизился к нему, — скажите, какой у вас рост? Больше шести футов?

— На дюйм или два, — поскромничал Коул.

— Очень хорошо. — Мистер Стюарт вернулся на место. — Шесть футов два дюйма и пара сотен фунтов веса, верно? Коул улыбнулся уголком рта.

— Об этом лучше спросить у присутствующих здесь дам. Я думаю, они в точности знают мои размеры.

Намек был настолько явным, что в зале послышался женский смех. Коул посмотрел на Кэтрин, видимо, ожидая, что она улыбнется ему. Однако она ответила взглядом, который любого другого обратил бы в камень. Но он только подмигнул ей и снова сосредоточился на вопросах мистера Стюарта.

— Мистер Джордан, мне хотелось бы уяснить: если даже вы, крупный и сильный мужчина, не в состоянии обуздать своего неукротимого отпрыска, каким образом это сможет сделать женщина?

Помещение суда снова огласилось взрывами смеха, но на этот раз судья дождался, пока шум утихнет, и только тогда склонился над столом и выжидательно посмотрел на Коула.

— Не хочется отвечать, мой мальчик? — насмешливо осведомился он, и, уловив враждебность в его голосе, Кэтрин удовлетворенно кивнула головой. Ей уже пересказали историю того, как Коул соблазнил и бросил дочь судьи Бэскома. Хотя справедливости ради следует отметить, что девушка сама преследовала Коула Джордана и обида ее состояла в том, что ей так и не удалось увлечь его настолько, чтобы он женился на ней.

— Если уж на то пошло, — ровным голосом заявил Коул, — я считаю, что она и не собиралась заниматься его воспитанием. — Он немного наклонился вперед, как бы выдавая некий секрет. — По-моему, она гораздо больше интересовалась отцом, чем сыном.

— О-о! — театральным шепотом воскликнул мистер Стюарт. — А что навело вас на эту мысль?

Медленно, словно у него в распоряжении была целая жизнь, Коул достал из кармана рубашки газетную вырезку и вручил ее мистеру Стюарту. Тот несколько секунд изучал ее и затем изрек:

— Ну что ж. Я хочу сообщить суду, — он повернулся лицом к присяжным, — что в этой статье есть такие строки:

«Коул Джордан из Ледженда, штат Колорадо, располагает средствами и приятен на вид». — Когда смех утих, он повернулся к Коулу. — Я правильно излагаю?

— Да, — сухо ответил Джордан.

— А теперь позвольте мне высказать свои догадки относительно вашего заявления. Вы полагаете, что истица прочитала эту заметку и, сопоставив с объявлением о приглашении гувернантки, попыталась получить контракт на обучение вашего сына? И все это для того, чтобы выйти за вас замуж?

— Ну, в двух словах — да.

Бросив взгляд на судью Бэскома, мистер Стюарт снова обратился к ответчику:

— Очевидно, вы полагаете, что многие женщины хотели бы видеть вас своим мужем?

Судья оставил без внимания смех в зале, поскольку вопрос мистера Стюарта был сформулирован таким образом, что его дочь уже не выглядела единственной дурочкой, жаждущей заполучить Джордана в мужья.

Бодрый голос мистера Стюарта заставил публику утихнуть.

— Скажите мне, мистер Джордан, а откуда Истице было знать, чего вы от нее ждете? Позвольте напомнить вам текст вашего объявления в филадельфийской газете. Вы писали, что приглашаете на работу гувернантку — зрелую ответственную женщину. Так?

Коул коротко кивнул.

— Миссис де Ланж имеет девятилетнего сына, и потому у нее есть все основания считать себя достаточно зрелой особой. Она со всей ответственностью воспитывает мальчика и заботится о нем, следовательно, и в этом пункте отвечает вашим требованиям. И наконец, третье. Если она рассчитывала стать вашей женой, то для чего ей было посылать вам фотографию пятидесятилетней женщины? — Он выдержал паузу.

— Всем известно, что женская логика не поддается объяснению, — ушел от вопроса Коул, однако зал не откликнулся смехом, на который он, похоже, рассчитывал. Присяжные обратились в слух, пытаясь понято, к чему клонит Джон Стюарт.

— А не могли бы вы нам поведать, что навело вас на мысль, будто миссис де Ланж рассчитывает не только на работу учительницы?

Коул криво усмехнулся и немного расслабился.

— При первой же встрече она набросилась на меня с поцелуями! Потом она попыталась убедить меня, будто не знала, кто я такой, но, думаю, любой на моем месте не поверил бы этому заявлению. Нет, она запланировала это с самого начала. И, каким бы невинным ни казалось ее ангельское личико, душа у нее расчетливой и хитрой интриганки…

— Я прошу вас воздержаться от своих комментариев, мистер Джордан, — прервал его судья Бэском. — Делать выводы относительно морального облика миссис де Ланж надлежит суду, а не вам. Однако, думаю, в одном пункте суд может с вами согласиться: у нее действительно ангельское лицо.

Мужчины в зале согласно закивали.

— В этом и заключается проблема, — выступил со своего места один из защитников Коула. — Эта женщина является слишком большим искушением для любого мужчины. А разве хорошо, когда мужчина вожделеет к учительнице своего сына? Мы уверены, что эта женщина с самого начала имела матримониальные планы в отношении нашего подзащитного. Коул Джордан — холостяк, она — вдова, если вообще когда-нибудь была замужем. Истица ответила на объявление нашего подзащитного, прибавив себе возраст и послав фотографию другой женщины. Наш клиент, разумеется, польщен тем усердием, с каким истица добивается его руки, но в данный момент он просто не готов связать себя законным браком. Он.

— Да я не хочу за него замуж! — закричала Кэтрин, вскакивая со своего места. — Я послала ему свою собственную фотографию. Я не…

— Неужели вы надеетесь нас убедить, — начал адвокат Коула, но шум, поднявшийся в зале, и звук колокольчика заставили его умолкнуть.

Мистер Стюарт с трудом усадил Кэтрин на место и, когда шум утих, обратился к судье.

— Ваша честь, я думаю, что смогу прояснить этот момент, если вы позволите мне вызвать следующего свидетеля.

— Вызывайте, — разрешил судья.

— Прошу Захарию Джордана занять свидетельское место, — провозгласил мистер Стюарт, и все разом стихли. За прошедший месяц Кэтрин почти забыла о мальчике, который должен был стать ее подопечным, но сейчас ее сильно заинтересовало, что он может сказать по этому делу. Она обернулась на сына. Увидев, каким пунцовым стало его лицо, Кэтрин поняла, что ничего приятного от свидетельских показаний Захарии он не ждет.

Стараясь походить на отца, с карикатурно-важным видом мальчик занял свидетельское место.

Кэтрин схватила мистера Стюарта за рукав.

— Я всего лишь хочу получить свои деньги, — сказала она сдавленным шепотом. — Я не хочу учить этого… несносного ребенка. Они с Джереми поубивают друг друга.

— Предоставьте это мне, — спокойно проговорил мистер Стюарт и повернулся к ухмыляющемуся юнцу, развалившемуся на стуле.

— Ты хотел рассказать всем о том, что ты сделал, — сказал мистер Стюарт и махнул рукой, предоставляя Захарии слово.

— Это я подменил письма, — хвастливо заявил мальчишка. — Па хотел нанять какую-то старую каргу, поэтому, увидев фотографию этой хорошенькой леди, я подменил письма. Пит — мастер подделывать чужой почерк, и он помог мне немного, но основную часть работы я провернул сам. Здорово. У меня все получилось, правда?

Присяжные засмеялись. Мистер Стюарт подошел к мальчику и встал перед ним.

— Ты решил подмочить репутацию почтовой службы Соединенных Штатов?

— Да, сэр, — с гордостью ответил мальчик, оглядывая присяжных с таким видом, словно ждал поздравлений.

— Ну я тебя и вздую, — прошипел со своего места Коул. — Когда мы придем домой…

Судья зазвонил в колокольчик.

— Со своим сыном вы можете разобраться и дома, Джордан. Здесь суд. Что касается рассматриваемого дела, то теперь, я думаю, очевидно, что эта молодая леди говорила нам правду. А ваш отпрыск нуждается в неусыпном наблюдении. И потому я постановляю, что эта леди должна получить работу, которую вы обещали ей.

— Нет! — хором выкрикнули Кэтрин, мистер Стюарт, Джереми и Коул.

— Ваша честь, — торопливо заговорил мистер Стюарт. — Моя клиентка хотела получить только деньги, чтобы уехать из Ледженда. Она перенесла сильное потрясение и сейчас нуждается в…

— Чепуха! — отрезал судья. — Она стала городской знаменитостью. Ходит повсюду с тетрадкой и записывает туда претензии к Коулу Джордану. Если вы спросите мое мнение, то эти двое стоят друг друга. Конечно, если ваша клиентка чувствует, что не сможет справиться с этим прохвостом, я готов объявить контракт недействительным. Ее устроит такой вариант?

— Нет, ваша честь, — сказал мистер Стюарт. — Но и оставаться она не хочет.

— Тогда нечего было вообще сюда приезжать. — Судья позвонил в колокольчик. — Постановление суда следующее: либо Кэтрин де Ланж остается в городе и учит Захарию Джордана, либо она ничего не получит. Что она выбирает?

Мистер Стюарт с извиняющимся видом посмотрел на Кэтрин.

— Придется выбрать работу, — прошептала она.

— Кто заплатит за судебные издержки? — спросил мистер Стюарт.

— Джордан заплатит за все, — сказал судья с затаенной усмешкой в уголках рта.

— Тогда мы выбираем работу. Но с одним условием. Миссис де Ланж требует, чтобы на дверь ее спальни навесили самый большой замок в городе. — Мистер Стюарт повернулся к Кэтрин:

— Мне очень жаль, что так вышло. С этим мальчишкой невозможно управиться. На окнах его спальни стоят решетки, но он все равно умудряется убегать.

— И пьет виски, — добавила Кэтрин, с упреком взглянув на мистера Стюарта. — Мне придется жить вместе с ними?

— Боюсь, что так, — пожал плечами мистер Стюарт, запихивая бумаги в кожаную папку.

Кэтрин собиралась сказать что-то еще, но тут их окружила толпа людей, которые стремились поздравить их с победой. Жители были потрясены тем, что Кэтрин выиграла дело против самого Коула Джордана. До сих пор они и помыслить не могли о такой возможности.

— Ну, теперь не забудь сказать ему о том, что я тебе говорила, — сказала краснолицая женщина, похлопывая Кэтрин по руке.

— А мне помогите выкупить магазин. Человек должен быть настоящим владельцем того места, где он работает, — проворчал мужчина, ткнув ее в спину. — Скажите Джордану, что…

Но Кэтрин не слышала их. Она смотрела в противоположный конец зала, где стоял Джордан. Его взгляд ясно сказал ей, что она выиграла только первую битву в этой войне.

— Идем, Зак, — услышала она его голос и увидела, как он подтолкнул сына к выходу. Когда они проходили мимо нее, мальчик подмигнул Кэтрин.

— О Боже, — прошептала она, — во что я ввязалась!

Глава 3

Кэтрин распрямила плечи и постучалась в дверь кабинета Коула Джордана. Прошло всего два часа с того момента, как судья Бэском вынес свой вердикт, и несколько минут назад мистер Стюарт высадил ее с Джереми у ворот дома Джордана. Кэтрин оставила Джереми в холле, а сама пошла к мистеру Джордану узнать, каковы его дальнейшие планы.

— Смелее, — вслух подбодрила она себя и постучала громче. Хриплое «Войдите» не предвещало ничего хорошего, однако Кэтрин набрала в грудь побольше воздуха и смело открыла дверь.

Он сидел за большим письменным столом, опустив голову.

— Мистер Джордан, — начала она, но он не дал ей продолжить.

— Итак, вы выиграли, — сказал он, откидываясь на стуле и сурово сдвигая брови.

— Я сделала это от безысходности. Я не стала бы прибегать к помощи суда, если бы не была в таком отчаянном положении.

— В отчаянном положении. О да, мне знакомо это чувство. Он встал со стула и неслышными шагами обошел стол, двигаясь с кошачьей грацией. Этот мужчина напоминал ей большого хищного зверя. Стиснув пальцы в кулаки, Кэтрин смело встретила его взгляд. Он не должен увидеть в ее глазах сожаление о том, что она сделала.

— Миссис де Ланж, позвольте мне поделиться с вами некоторыми соображениями. Я владею этим городом, а значит отвечаю за все, что здесь происходит. И главной своей обязанностью считаю заботу о своем непослушном отпрыске. Его мать, да простит ей Господь, подбросила мне его на крыльцо однажды ночью, а сама сбежала с заезжим циркачом.

Кэтрин удивленно приподняла брови. С заезжим циркачом?

Он наступал на нее, но Кэтрин и не думала сдаваться.

— И потому мне нужен человек, который сумеет обуздать буйный нрав мальчишки. Вы понятия не имеете, что это за ребенок.

— Я вижу, каким он стал при вашем попустительстве, — сказала Кэтрин с большей смелостью, чем ожидала от себя.

— О-о, — насмешливо протянул Коул — Вы хотите, чтобы я привязал его к себе так же, как вы привязали к своей юбке собственного сына? Прошу прощения, миссис де Ланж, но я не хочу, чтобы мой сын вырос таким же пугливым хлюпиком, как ваш Джереми. Мой сын должен стать настоящим мужчиной.

Сама Кэтрин была готова стерпеть что угодно, но когда дело касалось ее сына, она становилась тигрицей.

— Как вы смеете? — воскликнула она, возмущенно глядя ему в лицо — Мой сын имеет гораздо больше оснований называться мужчиной, чем эгоистичное невоспитанное существо с преступными наклонностями, которое воспитали вы! И моего сына не ждет в перспективе тюрьма.

— Тюрьма?! — угрожающе прорычал Коул, вплотную приблизив к ней свое лицо.

И вдруг его поведение резко переменилось. С недоброй усмешкой он отступил назад.

— Да, миссис де Ланж, у Захарии преступные наклонности, и именно поэтому мне нужен человек, который сумеет подавить их. Вы же, — он окинул ее уничтожающим взглядом, — способны управляться только с пай-мальчиками, которые говорят «Да, мадам» и «Нет, мадам» и знают, в какой руке держать вилку.

— Я могу управляться с кем угодно, — возразила Кэтрин, переведя дыхание, она все еще не могла успокоиться после его оскорбительного замечания о Джереми. — Я могу сделать из него дисциплинированного ребенка и обучать его… — Она умолкла, потому что Джордан рассмеялся обидным смехом — так, словно она говорила ужасные глупости.

— Вы? — смеясь, проговорил он. — Да у меня некоторые собаки имеют вес побольше вашего. За моим парнем не углядит даже тюремный надзиратель.

В душе Кэтрин была с ним согласна, но отступать не собиралась.

— Да, я могу заставить его слушаться и сделаю это. — Она опять замолчала. Коул выписал чек и протянул ей. — Что это?

— Это чек на сумму вашего двухгодичного жалованья. Когда я не прав, то признаю это. Вы были честны со мной, а я всегда плачу свои долги. Поэтому возьмите деньги, которые были обещаны вам по контракту.

Кэтрин, оцепенев, смотрела на чек. Это было то, чего она хотела, ради чего затеяла суд. Так почему же она не бежит к дверям? Кэтрин подняла на него глаза.

— А кто будет учить вашего сына? Вы пригласите ту женщину, которая работала с умалишенными?

— Да, — просто ответил он.

— Тогда я не возьму этот чек. Вашему сыну нужен учитель, и для этого вы наняли меня. Кстати, и суд обязал меня заняться его воспитанием.

— Это очень благородно с вашей стороны, — заметил Коул, — но столь же и глупо. Мой сын не по зубам таким, как вы.

— А что вы обо мне знаете, мистер Джордан? Если вам так много известно обо мне, сообщите, что же такое вы знаете. Ну, разумеется, за исключением того, что я пытаюсь заманить вас в брачные сети.

Коул улыбнулся уголком рта.

— Вы — леди, — сказал он, садясь на письменный стол, — и раз уж оказались в этой дыре, то, значит, бежите от чего-то или от кого-то. В Ледженд многие приезжают, чтобы спрятаться. Вы называете себя вдовой, но вдовы вашего круга обычно имеют состоятельных родственников, которые могут о них позаботиться. А где же ваши родные?

Настал черед Кэтрин улыбнуться.

— Вы не очень хорошо разбираетесь в людях, мистер Джордан. Я не леди, как вы подумали. Моя мать была поварихой в большом поместье, а отец работал, на конюшне. Мне повезло: дочь хозяина поместья оказалась совершенно неспособной к учению, и он решил, что если она будет обучаться вместе с какой-нибудь другой девочкой, ее дела пойдут лучше. Но хотя я и училась вместе с ней, со мной всегда обращались как с дочерью поварихи. Что же касается отца Джереми, то это не ваше дело. А теперь, может быть, кто-нибудь покажет нам наши комнаты?

— Комнаты? — спросил Коул — Но вы не можете жить здесь. И вы не будете учить Захарию. Он…

— Удвойте мне жалованье, если я смогу заставить его слушаться в течение недели. Единственное, что мне для этого нужно, это полная свобода действий.

Коул открыл рот, чтобы возразить, но затем передумал и улыбнулся.

— Хорошо. Я даю вам неделю. И в случае удачи удвою ваше жалованье.

Он скрепил договор рукопожатием, и по его жалостливому взгляду Кэтрин поняла, что он не сомневается в ее провале.

На какую-то секунду она ощутила прилив радости оттого, что добилась своего, но, вспомнив, как Захария осушил полбутылки виски, ужаснулась своей самонадеянности.

— Т-так где мы будем жить? — пролепетала она, высвобождая свою руку из его ладони, потому что Коул не выпускал ее. От его взгляда ей стало не по себе.

— Да где хотите, — сказал он и, отвернувшись, стал перебирать какие-то бумаги. — В доме полно пустых комнат. Выбирайте любые.

— Хорошо. — Кэтрин направилась к двери.

— Миссис де Ланж!

Она замерла.

— На следующей неделе я уезжаю в Денвер. Обычно я беру сына с собой, но раз вы так уверены, что сможете управиться с ним, я оставляю его на ваше попечение.

— Да, да, конечно, — сумела выговорить Кэтрин. «Как я буду управляться с этим ужасным мальчишкой целую неделю? Может быть, спросить у него, где он держит кнут и веревки?»

— На всякий случай я оставлю здесь этот чек. Если вы передумаете, то можете обналичить его в леджендском банке и уехать с сыном когда пожелаете.

— А кто же будет присматривать за вашим сыном?

— Он сам в состоянии о себе позаботиться. Я никогда не замечал, чтобы он в ком-нибудь нуждался.

— Как и вы, мистер Джордан? Возможно, он просто подражает вам, притворяясь, что никто в целом свете ему не нужен.

Коул усмехнулся:

— Понятно. Вы полагаете, что вы и есть тот человек, который мне нужен.

Кэтрин улыбнулась ему приторной улыбкой:

— От души надеюсь, мистер Джордан, что лошадь выбросит вас из седла и вы сломаете себе шею. Всего хорошего, сэр.

Аккуратно закрыв за собой дверь, она услышала его раскатистый смех.

— Мама, ты, наверное, сошла с ума, — сказал Джереми, узнав, что они остаются. — Нужно было взять деньга и бежать из этого жуткого места. Захария неисправим. И его отец такой же. Говорят, он…

— Джереми, не нужно повторять, что ты слышал о них. У Захарии Джордана нет матери, поэтому мы должны быть снисходительны к нему и…

— А у меня нет отца, — заметил Джереми, и Кэтрин уловила в его голосе зависть. — Однако этот факт никогда не служил оправданием моему плохому поведению.

— Джереми, милый, зато у тебя есть мать, которая находится в здравом рассудке и очень любит тебя. А у этого бедного ребенка нет никого, кроме отца, который помешан на мысли, что все женщины жаждут женить его на себе. Тщеславный, надменный, не говоря уж о его невежестве и отсутствии хороших манер…

Джереми как-то странно посмотрел на нее.

— Пойдем, — сказала она, поднимая лежавшие на полу вещи. — Сначала попытаемся понять, где находятся его комнаты, а уж потом подыщем себе комнаты в другом конце дома.

Джереми подхватил остальной багаж и последовал за матерью.

— И надо найти комнату, где можно навесить на дверь большой замок, — напомнил он ей.

— Я думаю, мистер Стюарт просто шутил, — сказала Кэтрин, поднимаясь по лестнице. Дойдя до второго этажа, она посмотрела в обе стороны длинного коридора. Поколебавшись немного, она двинулась вправо.

— А по-моему, это неплохая идея, — настаивал мальчик, сгибаясь под тяжестью ноши. — Правда, мама, замок нам бы очень пригодился.

Кэтрин открывала двери, заглядывала в комнаты и с омерзением захлопывала. Видимо, когда-то эти комнаты были красиво обставлены, но, оставленные без присмотра, стали почти непригодными для жилья. Повсюду были грязь и пыль, а в одной комнате мышь устроила гнездо в перовой подушке. В некоторых комнатах были открыты окна, и, видимо, уже давно, судя по тому, как сильно там были повреждены мебель и пол.

Открыв дверь в самом конце коридора, Кэтрин ахнула, и Джереми поспешил заглянуть через ее плечо. Не вызывало сомнений, что это была его комната — так мысленно Джереми называл человека, который доставил столько неприятностей его матери. По всей комнате были раскиданы вещи и грязная обувь. У самой двери лежала гора носков, не стиранных годами.

Подцепив пальцами один из них, Кэтрин стала разглядывать его на вытянутой руке. На мыске зияла дыра.

— Отвратительно, — сказала Кэтрин. Она бросила носок на пол и захлопнула дверь. — Идем, Джереми, поищем себе комнату в другом конце коридора.

— А где спит второй? — вдруг вспомнил Джереми, с трудом поспевая за матерью.

Кэтрин не ответила, но про себя подумала, что бедный Захария, возможно, спит где-нибудь в городе, в одном из этих… домов, завсегдатаем которых был его отец.

— Мама, тебе нужно отдохнуть. И пора признать, что ты проиграла пари.

Кэтрин вытерла тыльной стороной ладони вспотевший лоб, откинула упавшую на глаза прядь волос и устало посмотрела на сына. Она стояла на коленях и пыталась оттереть пол в кухне, который не мыли лет десять.

— Дорогой, если бы я была из тех людей, что признают поражение, меня бы еще много лет назад повесили за похищение ребенка и сейчас ты вел бы спокойную праздную жизнь в доме своего отца.

Джереми улыбнулся и уселся за большой сосновый стол, который теперь сиял чистотой благодаря усилиям его матери.

— И потом, ты ведь всегда можешь помочь мне, милый. Джереми взял из вазы яблоко и впился в него зубами.

— Разве ты не знаешь, что я — О'Коннор. Королевская кровь и все такое.

Кэтрин швырнула в него грязной тряпкой и попала бы прямо в лицо, но мальчик поймал ее и с отвращением бросил на пол. Кэтрин поднялась с колен и опустилась на стул рядом с сыном.

— Джереми, милый, что мне делать? Еще день-два, и вернется мистер Джордан, а я так ничего и не добилась.

На мгновение она закрыла глаза и, вспомнив, как прошли последние дни, невольно содрогнулась. Захария Джордан никого и ничего не боялся. Никакие угрозы на него не действовали. Она даже не могла припугнуть его тем, что пожалуется отцу, — сорванец прекрасно знал, что отец будет только рад ее неудаче, хотя бы уж потому, что сможет сказать: «Я же говорил».

Дважды она пыталась объяснить Захарии, как важно быть образованным человеком. Но он только рассмеялся над ее словами и ушел из дома.

Тогда она постаралась сделать так, чтобы ему было приятно находиться дома. Возможно, она затеяла это не столько для него, сколько для себя и Джереми, но, в конце концов, Захария тоже здесь жил. На службе у Коула Джордана работали только мужчины, а те не придавали особого значения чистоте. Так же как и хорошей еде. Они жарили мясо на топленом свином жиру, раскладывали по тарелкам и выставляли на стол.

Для сохранения собственного здоровья и здоровья Джереми Кэтрин начала готовить отдельно для себя, сына и Захарии, который обладал отменным аппетитом. Естественно, она не могла готовить в грязной кухне, поэтому в первую очередь ей пришлось заняться уборкой. Потом она прибрала и помыла комнаты для себя и Джереми, а затем привела в порядок комнату Захарии и даже отправила в прачечную его постельное белье.

— Я не могу заставить его учиться.

— Жаль, что ты не можешь морить его голодом, — посетовал Джереми, вгрызаясь в яблоко. — Этот мальчишка прожорлив как боров. И кроме того, он уже привык к чистым глаженым рубашкам.

Кэтрин давно перестала обращать внимание на оскорбительные замечания Джереми в адрес Захарии, потому что ревнивое чувство мальчика оказалось сильнее всяких запретов. Нет, ее беспокоил не Джереми, а Захария. Как уговорить его заниматься? Она уже поняла, что пронять его можно только уговорами, ибо всякое насилие вызывало у него лишь протест и еще большее сопротивление.

— Уж очень он похож на своего отца, — тихо проговорила Кэтрин, подперев кулачком подбородок. Слова Джереми запали ей в голову. Может быть, Захария и не согласился пока взять в руки книгу, но зато она сумела произвести изменения в других областях его жизни.

Кэтрин заметила, с каким удовольствием Захария носит свежие отутюженные рубашки. А однажды видела, как он смахнул соринку, прилипшую к начищенным ботинкам. И хотя ей не удалось привить ему любовь к географии, с купанием не возникло никаких проблем — горячая ванна доставляла ему истинное наслаждение.

И в том, что касается еды, Джереми тоже прав. Когда они в первый раз ужинали втроем на чистой кухне, Захария фыркнул при виде жареного цыпленка и крохотных корзиночек с овощным салатом, сделав при этом какое-то нелестное замечание Кэтрин, наработавшаяся в тот день до изнеможения, вспыхнула и сказала, что либо он будет следить за своими манерами и вести себя как подобает джентльмену, либо будет есть вместе со слугами. Тогда Захария тихонько сел напротив Джереми и, исподволь наблюдая за ним, старательно повторял все манипуляции с ножом и вилкой.

«Все-таки кое-чему я его научила», — подумала Кэтрин. Потом резко вскинула голову и расширившимися глазами уставилась на сына.

— Что ты сказал?

— Что его отцом мог быть кто угодно. Говорят, его мать…

— Джереми, сколько раз я тебе говорила не повторять сплетни. Нет, что ты сказал перед этим? Что-то о еде.

— А-а, я сказал: жаль, что ты не можешь морить его голодом.

— Вот. — Кэтрин встала. — Джереми, сходи в бельевую комнату и принеси оттуда самые грязные простыни, какие найдешь.

— У них там нет простыней, одни одеяла.

— Тогда самые грязные одеяла. А одежду Захарии отнеси на конюшню, пусть ее используют вместо тряпок, когда будут обтирать пот с лошадей.

Джереми перестал жевать яблоко и недоверчиво посмотрел на мать. Одно дело думать про себя, как проучить Захарию, и совсем другое, когда твоя мать осуществляет это на деле.

— И скажи Мануэлю, что ужин сегодня будет готовить он.

— Мама!

— Иди и делай, что тебе говорят! Ну же! Джереми уронил яблоко и выбежал из комнаты.

Возвращаясь домой, Захария Джордан улыбался в предвкушении вкусного горячего ужина и аромата лимонного масла, который теперь наполнял весь дом. Всю последнюю неделю он поздравлял себя с тем, что так ловко все провернул. Ведь это благодаря ему миссис Кэтрин де Ланж живет теперь с ними. Если бы он не вмешался вовремя, то сейчас у них работала бы та жуткая женщина, которую хотел нанять отец, и дом превратился бы в тюрьму.

Но Захария перехитрил отца. С помощью своих леджендских друзей Захария заполучил в гувернантки самую красивую женщину на свете. И жил теперь как в раю. Он ни за что не признался бы в этом даже под страхом смерти, но ему очень нравилось жить в чистом доме. И нравилось каждое утро надевать свежую рубашку. А как вкусно готовит эта женщина! Вместо здоровенных бифштексов, которые можно было резать только охотничьим ножом, она кормила его говядиной, тушенной в вине, цыплятами, томленными в пряных травах, форелью в миндальном соусе. Соусы ей особенно удавались, они придавали салатам и овощам изумительный вкус и аромат. А когда Захария ел приготовленный ею десерт, на глазах у него выступали слезы.

И все, что от него требовалось, это сидеть за одним столом с этим выскочкой Джереми и повторять все, что он делает. А это было совсем нетрудно. Для того чтобы запомнить, какой вилкой есть рыбу, а какой — мясо, не требуется особого ума.

Он немного жалел, но только самую малость, что отказался выполнить другое требование миссис де Ланж сидеть все дни напролет уткнувшись в книгу. Но как можно отказаться от привольной жизни ради сидения взаперти? Как он мог отказаться от прогулки по горным ручьям, вода в которых такая чистая, что просматривается на пятьдесят футов в глубину? Нет, это невозможно. Не видеть орлов, парящих в вышине, не слушать рассказы Золотого Ястреба о старых временах, сидя у костра? А может быть, он должен бросить уроки стрельбы Малыша Фриско? Тот, конечно, уже немолод, но стреляет и бросает лассо не хуже, чем прежде. А потом, у Захарии были обязанности в Ледженде. Женщины рассказывали ему о своих проблемах, а он передавал все отцу, и, как правило, отец помогал им. Не один ковбой был изгнан из города за плохое обращение с «девочками».

Захария с улыбкой вспомнил первую встречу с миссис де Ланж. Многие в городе считали, что она одна из «девочек», но Захария знал с самого начала, что это не так. Если сравнивать с золотом, то «девочки» были фальшивкой, а миссис де Ланж — двадцатикаратным самородком чистого золота. Она была настоящая. Захария это понял сразу, как только увидел ее фотографию, а теперь еще больше убедился в этом.

Когда он увидел в тот день, как она обнимает своего сына, его захлестнула такая волна зависти, что он не смог удержаться. О своей матери он слышал только плохое. Молоденькая леджендская шлюха вбила себе в голову, что станет миссис Коул Джордан. Но Джордан отказался жениться на ней даже после рождения ребенка, и тогда она оставила Захарию на пороге его дома и сбежала из города. С тех пор она ни разу не поинтересовалась своим сыном.

Захария до сих пор помнил то чувство, которое охватило его при встрече с мальчиком, у которого была такая красивая, любящая мать. И ему ужасно захотелось, чтобы этому чистюле стало так же больно, как ему. Поэтому он сделал вид, будто принимает миссис де Ланж за леджендскую шлюху. С каким удовольствием он отмутузил этого мальчишку, хотя тот оказался гораздо сильнее, чем предполагал Захария. А потом, не удержавшись от искушения, он взял у той женщины бутылку из-под виски и выпил половину ее содержимого. Этот маленький выскочка Джереми не мог знать, что «девочки» держат в бутылках всего лишь холодный чай.

Так думал Захария, возвращаясь домой. Довольная улыбка блуждала на его губах. Что приготовила миссис де Ланж сегодня?

Но когда он подошел к дому, оказалось, что парадная дверь заперта. С каких это пор дом Джорданов стали запирать, подумал он. Вдоль стены дома патрулировала охрана, да и кто посмеет к ним забраться? Он замолотил кулаками в дверь, но никто не открыл ее. В конце концов он забрался на крышу крыльца и оттуда по карнизу добрался до окна своей комнаты.

Едва открыв окно, он сразу уловил неприятный запах. И сразу же понял, чего добивается миссис Кэтрин де Ланж. Захария решил сдаться без промедления. Если за чистое белье и хорошую еду нужно вызубрить таблицу умножения, он готов это сделать. Если уж этот выскочка Джереми сумел ее выучить, то сможет и он. Кроме того, кое-что из того, что она рассказывала о заморских странах, показалось ему занимательным. Возможно, когда-нибудь он постигнет и другие науки, хотя до сих пор прекрасно обходился без них.

Захария вышел из своей грязной комнаты и, захватив подушку с кушетки в холле, отправился спать под дверь миссис де Ланж. Это заставит ее смягчиться, думал он, устраиваясь поудобнее. У миссис Кейт, как ее все здесь называли, самое доброе сердце на свете. «Если не считать моего отца», — напомнил он себе. Когда дело касалось старшего Джордана, Захария был тверд.

«Ты не понимаешь, па, — думал он, проваливаясь в сон. — Тебе нужно кое-что сделать. Возможно, это тебе нужно поспать несколько дней под ее дверью. И тогда она отдаст тебе все, что только у нее есть».

Глава 4

— Мама, — в четвертый раз позвал Джереми. — По-моему, ты нас совсем не слушаешь.

— Отец колет дрова, — сказал Захария, не поднимая головы. — Он снял рубашку.

Кэтрин, естественно, услышала это замечание и быстро отошла от окна, потому что действительно наблюдала за Коулом Джорданом.

— Итак, Захария, — размеренным голосом сказала она, — покажи мне, где находится остров Борнео.

— Нет ничего проще, миссис Кент. — Мальчик подмигнул ей. — Но может быть, сегодня нам лучше заняться биологией?

Кэтрин хватило одного взгляда, чтобы стереть ухмылку с его лица. Захария отвернулся и подошел к карте, приколотой к стене. С этой минуты Кэтрин больше не решалась подойти к окну. Но вскоре Захария пролил чернила, как она подозревала, нарочно.

— Я схожу за чернилами, мама, — с готовностью вызвался Джереми, и она увидела страх в его глазах. Мальчик знал, что письменные принадлежности хранятся в кабинете Коула Джордана.

— Нет, — сказала она, — продолжай заниматься. Я схожу сама.

Она знала, что, если пошлет туда одного из мальчиков, Коул начнет ему показывать что-нибудь определенно более интересное, чем география, например, как бросать лассо или кидать ножи, или расскажет, как клеймят скот. Классная комната была единственным местом, где Коул не смел появляться. За исключением ее спальни, подумала она, спускаясь по лестнице.

Приблизившись к кабинету, она расправила юбку и выпрямила спину. Учитывая, что она живет здесь уже несколько недель, просто удивительно, как им удается избегать друг друга. В основном она вела себя так, словно Коула Джордана не существовало. Старалась есть вместе с детьми в другое время, чем он, или в крайнем случае на другом конце стола. Кроме того, Кэтрин никогда не покидала своей комнаты, если знала, что Коул дома.

Но кого могут обмануть все эти хитрости? Только не Захарию, который все подмечал и делал выводы. Казалось, этот ребенок читал в ее душе. Непостижимым образом он догадался, что, несмотря на все ее деланное безразличие, она смотрит на его отца с восхищением.

Правда, этому было некоторое оправдание. Во-первых, Коул Джордан оказался совсем другим, чем она думала о нем вначале. Он был отличным отцом, причем обоим мальчикам. С тех пор как Джереми стал жить вместе с ними, Коул всегда приглашал его принять участие во всех делах, которыми занимался с сыном. И был справедлив. Если Захария демонстрировал отличную посадку в седле, Коул просил Джереми рассказать таблицу умножения. А когда Джереми начинал задаваться и говорить, что он умнее Захарии, Коул просил сына рассказать, как добывается серебро, не упуская технических подробностей.

Да, Кэтрин признавала, что Коул — отличный отец. С ней он был неизменно корректен и безразличен. Их отношения были сугубо официальными; изредка встречаясь, они перебрасывались короткими вежливыми фразами.

Тихонько постучав, Кэтрин взялась за ручку двери и затаила дыхание. Затем напомнила себе, что ведет себя просто нелепо. Мистер Джордан ничего для нее не значит. Он всего лишь работодатель.

Но потом вспомнила, как однажды пошла вместе с мальчиками на прогулку, чтобы научить их различать деревья по форме листьев. Откуда ни возьмись на тропинке появился Коул и, присоединившись к ним, приятно удивил ее своими обширными познаниями в ботанике.

— Я изучал съедобные растения, — сказал он, когда Джереми поинтересовался источником его знаний. — Мануэль никогда не использует эти растения в приготовлении еды, а я, когда был в вашем возрасте, очень интересовался различными травами, и мать научила меня разбираться в них. Ну и, конечно, Уэнделл.

Захария издал ликующий вопль. Коул, улыбаясь, растянулся на траве и поведал им историю Уэнделл — любимую историю Захарии. И Кэтрин была вынуждена согласиться, что рассказ этот — конечно, совершенно не правдоподобный — довольно занимателен. Захария знал с пеленок историю этой необыкновенной женщины, которая носила одежду только из черной кожи.

Под конец Кэтрин слушала рассказ с не меньшим интересом, чем дети, и с трудом удерживалась от вопросов, откуда взялась эта женщина и сбылись ли ее предсказания.

Но Коул нарушил очарование, взглядом показав ей, что видит, как сильно она заинтригована. Тогда Кэтрин сердито захлопнула крышку корзины с провизией, хотя заметила, что он засунул туда руку. С тихим восклицанием Коул отдернул руку и поднес ушибленный палец ко рту.

— Что это на вас нашло? — пробормотал он, но потом увидел гнев в ее глазах. — Вы никогда не прощаете нанесенных вам обид?

— Со мной все в порядке, — сухо ответила Кэтрин. — Я умею прощать обиды, но не тем, кто заставил меня пройти через унижение.

Сурово сдвинув брови, она холодно распрощалась и повела детей к дому.

И вот сейчас она стояла на пороге его личных владений. Кэтрин подозревала, что он специально держит там чернила, чтобы заманить ее к себе в кабинет. На стук в дверь никто не откликнулся, и она вошла в комнату. В глаза ей сразу бросился открытый сейф и кипа каких-то бумаг на бюро. Ограбление — мелькнуло у нее в голове. Она подбежала к сейфу, но увидела, что деньги на месте. У нее вырвался вздох облегчения.

«Что за безответственный человек», — подумала Кэтрин и, стала складывать бумаги в аккуратную стопку. Вдруг одна из них привлекла ее внимание. Это было банковское уведомление об открытии счета в Денвере на имя того человека, который обращался к Кэтрин с просьбой о выкупе своего магазина.

Тогда она стала проглядывать остальные бумаги и обнаружила документы, из которых поняла, что в Денвере Коул содержит дом престарелых. В списке его подопечных значились бывшие леджендские «девочки» — Бриллиантовая Сью и Озорница Джейн. Кроме того, Кэтрин нашла счета на огромные суммы за ремонт многих леджендских зданий.

— Вы посмотрели все, что хотели?

Она подпрыгнула от неожиданности, услышав голос Коула, потом круто развернулась и увидела, что он сидит в кресле в дальнем углу комнаты. На коленях у него лежала стопка бухгалтерских книг.

— Я п-пришла з-за чернилами? — с трудом выговорила Кэтрин и сама удивилась тому, как фальшиво прозвучали ее слова.

— Вообще-то я не держу чернила в сейфе, — улыбнулся он, приподнимая одну бровь.

— Я не собиралась рыться в ваших бумагах, — сказала она, запихивая бумаги в шкаф рядом с сейфом. Ей следовало уйти, но она осталась и даже спросила:

— Что означают все эти документы? Почему вы не продаете земли и недвижимость Ледженда его жителям? Почему ведете себя как…

— Деспот?

Он смеялся, но ей было все равно; она не собиралась отступать. Коул медлил с ответом, словно раздумывал, можно ли ей довериться.

— Вы, конечно, будете удивлены, но тем самым я оказываю им услугу. — Он подошел к сейфу и убрал в него бухгалтерские книги. — Серебряные копи истощились. Серебряный бум утих, и многие города, появившиеся в Колорадо, когда я был ребенком, сейчас опустели. И люди, которые вложили туда деньги, полностью разорились.

Он отошел к письменному столу. Кэтрин недоверчиво рассмеялась.

— Вы хотите, чтобы я поверила, будто вы держите монополию на этот город исключительно из альтруистских соображений? Когда рудники закроются, люди смогут уехать отсюда, не потеряв ни пенни благодаря тому, что вы не разрешаете им приобретать собственность? И я должна в это поверить?

Коул холодно взглянул на нее:

— Мне безразлично, верите вы или нет. Я сказал правду.

— А вы, значит, не получаете от этого никакой прибыли? — Губы ее насмешливо изогнулись — И не наживаете на этом несметных богатств? И не имеете власти над этим городом? Не распоряжаетесь судьбами людей вопреки их воле?

— О какой власти вы говорите? — Он повысил голос. — О какой власти можно говорить, когда речь идет о таком городе, как Ледженд? Да вы хоть рассмотрели его как следует? Где еще вы видели столько публичных домов?

— Но вы же не пускаете сюда приличных людей. Вы принимаете здесь только отбросы общества. Он угрожающе двинулся в ее сторону.

— Правильно. А вы спросили, почему я это делаю? Кэтрин начала отступать к двери, а он продолжал надвигаться на нее.

— Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему я остался здесь, когда вся моя семья переехала в Денвер? А я скажу вам, миссис Высокомерие де Ланж. Потому что у этого города нет будущего. Мой отец хотел закрыть его совсем, так больно ему было смотреть на все, что здесь творится.

— Так почему же не пустить сюда порядочных людей и не позволить им…

Она уперлась в дверь, и его лицо находилось теперь так близко, что она различала темные крапинки в его голубых глазах. И ощущала на себе его дыхание.

Внезапно он отстранился и вернулся к письменному столу. Кэтрин смотрела на его опущенную голову и думала, что теперь может идти, но вместо того чтобы сделать это, вдруг спросила:

— Так почему?

Он помолчал, затем тихо ответил:

— Моя семья заработала много денег на этом городе, этих денег хватит не на одно поколение Джорданов. Несколько лет назад, когда отец узнал, что запасы серебра истощаются, он мог продать эту землю и уехать.

— Но он не сделал этого. Или вы не сделали этого. И остались управлять городом.

Он обернулся к ней:

— Да, я остался. Я не страдал от одиночества, ведь со мной был Захария. К тому же моя мать много лет назад построила великую стену, которая отделила нас от пороков леджендского общества. К сожалению, я хуже позаботился о своем сыне. Он гораздо лучше знает азартные игры, чем…

— Библию? — помогла ему Кэтрин.

— Вот именно, — согласился Коул с обезоруживающей улыбкой.

Кэтрин отделилась от двери, подошла к сейфу и достала оттуда стопку счетов.

— Что это?

— Просто деловые счета, — ответил он, забирая их у нее. Ей показалось, что он стыдится своих добрых дел.

Коул закрыл сейф на ключ и знаком отпустил ее. Но Кэтрин не двигалась.

— Зачем вы это делаете? — спросила она. — Я могу понять, почему вы не продаете землю, но все остальное недоступно моему пониманию. Жители Ледженда — взрослые люди, и вы им не отец и не опекун. Вы не имеете права решать их судьбу.

— Не имею права? Но у меня есть обязательства по отношению к ним — Он провел рукой по лицу. — Хорошо, миссис де Ланж. У меня нет такого права. Я богат, и потому я плохой. Я правильно вас понял? Похоже, вы выражаете общее мнение? А теперь будьте добры оставить меня, чтобы я мог вернуться к своей работе — освобождать несчастных жителей Ледженда от их честно заработанных денег!

Кэтрин не пошевелилась, и он рявкнул:

— Уходите!

Она подавила в себе желание выскочить из комнаты, как нашкодившая школьница, и спокойно, с достоинством вышла.

После этого случая она начала выведывать у Захарии, чем занимается его отец. Мальчик относился к ее расспросам подозрительно, и тогда Кэтрин рассказала ему то, что уже знала.

— Он сказал вам, что рудники скоро закроются? — поразился мальчик. — Прямо так и сказал? Энтого он никогда никому не рассказывал.

— Этого, — привычно поправила его Кэтрин и замахала рукой, чтобы он не начинал свое обычное «Я так и сказал». — А почему он остался здесь?

— Ему приснился сон, — ухмыльнулся Захария и откусил хороший кусок яблочного пирога. — Я, так и быть, расскажу вам, хотя нет смысла в этом для меня никакого.

Кэтрин ужаснулась его косноязычию, однако прикусила язык и не стала поправлять негодника, понимая, что он подтрунивает над ней, пользуясь ее заинтересованностью, Захария рассказал, что когда его отцу было девять лет, ему приснился сон, изменивший всю его последующую жизнь. Во сне леджендцы перестреляли всю семью Джорданов, после чего все горожане были изгнаны из города и умерли страшной смертью.

— И после этого сна он стал, заботиться о жителях города?

— В этом для меня смысла тоже нет, но так и есть. И он не носит при себе огнестрельного оружия, говорит, что не может обидеть людей, о которых должен заботиться. Для старожилов он открыл счета в денверском банке и положил на их имя много денег.

— И, зная, что запасы серебра истощаются, он не пускает сюда семейных людей. Потому что через несколько лет им придется уехать, — задумчиво проговорила Кэтрин.

— Да. Мой дедушка хочет, чтобы па перестал строить из себя героя и переехал в Денвер, но па говорит, что у него есть обязательства перед жителями города, и еще говорит:

«Не хочу, чтобы люди проклинали имя Джорданов». Похоже, это тоже как-то связано со сном. Да, и еще Уэнделл что-то наговорила ему. По-моему, она приходится па дальней кузиной. Когда Кэтрин почувствовала, что ее отношение к Коулу Джордану изменилось, она стала избегать его еще тщательнее. Ведь он ясно дал ей понять, что не намерен связывать себя узами брака. А раз так, всякое сближение с ним исключено. Она знала, к чему может привести такая близость Джереми был наглядным тому свидетельством.

Глава 5

— Черт ее побери! — пробормотал Коул, натягивая колючую проволоку.

— Эй! — завопил Джо. — Вы чуть не прихватили мою руку. Он хотел сказать что-то еще, но где-то рядом послышался смех, лошади издали испуганное ржание и рванулись. Коул закричал и произнес такие слова, которых Джо предпочел бы не слышать. Он решил держать рот на замке, как и большинство людей, которые жили или работали в Ледженде.

С тех пор как в доме Джордана поселилась миссис Кейт, он стал похож на дикого зверя, попавшего в капкан. Малейшая оплошность работника выводила его из себя, и он уже был готов снести ему голову. И леджендцы терпели все это только потому, что понимали причину такой резкой перемены. Люди, работавшие в доме, в подробностях пересказывали желающим все, что могли наблюдать. А наблюдать было что!

Во-первых, миссис Кейт сумела обуздать этого дьяволенка Захарию. Все были просто поражены тем, как быстро ей это удалось. Более того, мальчишка оказался на удивление способным. То есть все знали, что он хитер как бестия, но не предполагали в нем способностей к наукам.

И засесть за учебники его заставила любовь к деликатесам, которые готовила миссис Кейт. Она сказала, что будет кормить его только в том случае, если он станет таким же примерным школяром, как ее драгоценный, обожаемый сынок. Кстати, Джереми в один прекрасный день предложил ему пойти за амбар и выяснить отношения. Там он очень быстро выбил из Захарии всю спесь. Посмотреть драку сбежались все, кто работал поблизости. Все, кроме миссис Кейт. Она, конечно, знала, что происходит, так как вопли и проклятия были слышны даже в доме, но решила, по-видимому, дать им разобраться самим.

Мануэль потом рассказывал, что она не сказала ни слова, ккогда они явились на ужин, украшенные синяками и ссадинами. А после ужина заставила их просидеть три часа на жесткой скамье. И когда они уже засыпали от изнеможения, сказала, что им необходимо поупражняться, и вывела их на улицу. Там она велела им бегом подняться на гору и сбежать оттуда. К вечеру мальчики объединились против общего врага — миссис Кейт.

Поэтому теперь, три месяца спустя, они стали если не друзьями, то, во всяком случае, неплохими товарищами. Они много времени проводили вместе и постоянно во всем соревновались.

Так что с мальчиками все уладилось. Но людей волновал Коул. Шли недели, а миссис Кейт по-прежнему относилась к нему с неприязнью. Мануэль докладывал, что она ведет себя так, словно его вообще не существует.

За обедом она с мальчиками садилась на противоположном конце стола и кормила детей тем, что готовила сама, а на другом конце сидел Коул и ел жирное месиво Мануэля. Джо, например, было противно даже объяснять людям, что это за еда.

С помощью Захарии миссис Кейт наняла двух «девочек», вышедших на пенсию, которые стали убирать в доме, стирать и гладить. Однако в их обязанности не входило убирать комнату Коула и стирать и гладить его вещи. Его комната напоминала свинарник, а одежда благодаря «заботам» Мануэля оставалась грязной и мятой.

Поэтому никто не удивлялся тому, что у Коула Джордана в последнее время испортился характер. Его рычание могло обратить в бегство разъяренных хищников. Что же говорить о людях: половина работников уволились и отправились в Техас. «Или к черту, — добавляли они. — У него, поди, не хуже, чем здесь».

И вот сейчас, когда небеса разверзлись и полил холодный дождь, Коул будто и не заметил этого. Джо ничего другого не оставалось, как продолжать работу. Он придерживал столбы, а Коул натягивал колючую проволоку. Но когда пошел град и ледяные горошины застучали по их головам, Джо, не говоря ни слова, пошел под навес. В конце концов, они работают здесь с самого рассвета, уже десять вечера, и последние несколько часов они работают в полной темноте, освещаемые только бледной луной. Не говоря уж о том, что сегодня сочельник.

Прошло полчаса, но дождь все не кончался. Тогда Джо вскочил на лошадь, которая испуганно заржала, и поскакал прочь. Вслед ему неслись заглушаемые бурей угрозы пристрелить его и возмущенные крики, что люди вконец разучились работать.

— Черт бы их всех побрал, — бормотал Коул, натягивая проволоку, но она вдруг выскользнула у него из рук и упала… Не имело никакого смысла искать ее в такой темноте. Коул вздохнул и, убрав кусачки в задний карман штанов, оседлал лошадь. Животное заупрямилось, и ему пришлось натянуть поводья, чтобы заставить его слушаться.

Град был таким сильным, что Коул почти час добирался до дома. Поставив лошадь в конюшню, он растолкал одного из работников, велел ему обтереть животное и, едва держась на ногах, потащился в дом.

Дверь, как всегда, была заперта, и рождественский венок, украшавший ее, только еще больше взбесил его.

— Черт ее побери! — заорал Коул, но крик его потонул в раскатах грома.

Черт побери ее и ее непонятную страсть запирать от него его собственный дом! Правда, однажды она подошла к нему и вручила ключ, сказав, что он может воспользоваться им, когда захочет попасть в дом. Но сейчас у него так окоченели пальцы, что он был не в состоянии отыскать ключ в карманах штанов.

После нескольких безуспешных попыток засунуть руку в мокрый карман он снова выругался и вышиб дверь ногой.

— До чего же прекрасная жизнь настала с этим замком, — пробормотал он и двинулся в кухню.

Он надеялся согреться и обсушиться возле большой жаровни, но она, конечно, уже остыла. Одеревеневшими пальцами он попытался приподнять железную крышку, чтобы подбросить углей, но крышка выскользнула из его непослушных рук и с грохотом упала на каменный пол. Самодельные рождественские украшения, развешанные на стенах, закачались от сотрясения.

— Еще шаг, и я пристрелю вас, — услышал он женский голос, и в дверном проеме возникла чья-то тень.

— Валяйте, — хрипло ответил он. — Лучше умереть от пули, чем от голода.

— Ах, это вы. А я подумала, это…

— Кто? — зло спросил он.

Кэтрин зажгла фонарь, и золотой свет залил кухню. Но на Коула она даже не взглянула, все ее внимание было обращено на дверь.

— Что вы наделали! Вы же выломали ее! Теперь придется ставить новый замок.

Она наклонилась и подняла с пола венок.

— Замок? — Он почти кричал. — А вы можете мне объяснить, для чего вам понадобился замок, когда дом день и ночь охраняется? И где, черт возьми, вы достали ружье?

Кэтрин положила венок на край стола, потом кое-как закрыла дверь и подперла ее стулом.

— У меня нет ружья. Я блефовала. — И, убедившись, что дверь держится более или менее твердо, повернулась к Коулу — Спокойной ночи.

Но, взглянув на него, задержалась в дверях. Коул насквозь промок, в волосах его запутались крупинки града. Окоченевшие руки повисли безжизненными плетями. На полу валялась крышка жаровни, и Кэтрин без труда догадалась, что явилось причиной шума.

— Если вы простудитесь и умрете, я лишусь работы. Наверное, разумнее будет помочь вам, — сказала она с легкой гримаской.

Коул хотел засмеяться, но застывшие мышцы лица не слушались его, и он только криво улыбнулся.

— Вы очень разумная молодая женщина, — сказал он и уступил ей место у жаровни.

Встав в сторонке, Коул мог беспрепятственно рассматривать ее. Густые темные волосы были заплетены в толстую косу, которая спускалась вдоль спины, поверх фланелевой ночной рубашки Кэтрин набросила какой-то старый халат, по виду сшитый из тонкого одеяла. Коул смотрел на нее и думал, что она самая прекрасная и желанная женщина на свете.

Он влюбился в нее с первого взгляда. Обернувшись на ее крик тогда, возле салуна, он был поражен ее красотой в самое сердце. А может быть, и не красотой. В Ледженде было полно красивых девчонок. Но в глазах Катрин Коул увидел нежность, мягкость и необычайную силу. Если бы в эту секунду кто-нибудь сказал ему, что он умрет, если поцелует ее, он все равно поцеловал бы.

— Вы так и будете стоять? — спросила Кэтрин. Коул не ответил, он продолжал стоять и смотреть. В последние недели ему приходилось нелегко. Он работал от зари до зари и даже уезжал в Денвер, чтобы как можно меньше показываться в доме. И все потому, что у него больше не было сил видеть холод в ее глазах. Он не мог терпеть этого изо дня в день.

И не мог слышать ее смех, когда вместе с детьми она украшала дом к Рождеству. Коул не сомневался, что они собираются встречать Рождество без него.

— Сядьте, — велела Кэтрин и, почти силой усадив его на стул, стала стаскивать с него заледеневшие перчатки. — Если бы кто-нибудь из мальчишек довел себя до такого состояния, я бы просто отшлепала негодника, — изрекла она менторским тоном.

— Я с радостью приму от вас это наказание, — тихо сказал он, когда Кэтрин склонилась над его руками.

— Прекратите! — Она подняла голову, и глаза, их встретились. — И если вы хотя бы попытаетесь…

— Что попытаюсь? — мягко спросил он.

Кэтрин бросила его перчатки на деревянные сундук и отошла.

— Соблазнить меня, вот что.

Кухня постепенно прогревалась, и к Коулу начала возвращаться чувствительность.

— Соблазнить? Как вы смеете обвинять меня в подобных вещах? Вы прожили со мной бок о бок несколько месяцев, и я ни разу пальцем вас не тронул. Я смотрел, как вы наклоняетесь над партой, рвете яблоки. Спите в своей кровати, и ни разу не прикоснулся к вам. Как только у вас язык повернулся сказать мне такое!

Кэтрин отвернулась, чтобы скрыть невольную улыбку. Коула Джордана невозможно ненавидеть. Понаблюдав, как он обращается с сыном, Кэтрин почувствовала, что лед в ее душе начал таять, а когда узнала, что он анонимно помогает жителям Ледженда, прониклась к нему настоящей симпатией. Не многие мужчины стали бы заботиться о постаревших «ночных бабочках».

Она не ответила на возмущенную речь Коула, сделав вид, что помешивает угли. Потом направилась в буфетную, бросив на ходу:

— Пойду взгляну, что Мануэль оставил вам поесть. Но в этот момент входная дверь рухнула под напором ветра. Кэтрин едва успела увернуться. Коул поставил дверь на место и, придерживая ее, велел Кэтрин оторвать доску от ящика с углем и принести гвозди и молоток. Она послушно выполнила его указания и помогла держать доску, которой он приколотил дверь к косяку.

Когда он закончил работу, Кэтрин вдруг осознала, что зажата между ним и дверью. И Коул явно не собирался отпускать ее.

— Чего бы вам сейчас хотелось? — мягко спросил он. Кэтрин хотела посмотреть в сторону, но его широкие плечи полностью загораживали ей обзор.

— Пожалуйста, пропустите меня, — попросила она дрогнувшим голосом.

— Нет, вы не уйдете, пока не поговорите со мной. Пока не скажете; почему так настроены против меня. При этих словах она вскинула на него глаза.

— Почему я настроена против вас?! Вы отказали мне от места, назвали лгуньей и… еще хуже. Вы унизили меня на глазах у всего города…

Коул погладил ее косу, потом положил руку на плечо.

— Почему у меня такое чувство, что вы ничего не знаете о мужчинах? Ведь у вас есть ребенок.

— Я знаю о мужчинах все, — сказала она и плотно сжала губы. — Я знаю, что все они лжецы, что им нельзя доверять, что они… они… — Его рука легла ей на шею, и она отвернулась. — Пожалуйста, не делайте этого, — прошептала она. — Пожалуйста.

Он резко опустил руки.

— Вы свободны. Можете идти куда вам угодно.

Кэтрин сделала шаг к двери, потом обернулась и взглянула ему в лицо. Кухню освещал колеблющийся свет фонаря, от плиты шел жар. А рождественские украшения, которые они с детьми развесили на стенах, придавали ей веселый, праздничный вид. За окном полыхнула молния, и Кэтрин шарахнулась в сторону, налетев на Коула. Его мокрая одежда уже нагрелась теплом его тела; казалось, внутри у него полыхал огонь.

Снова вспыхнула молния и осветила его лицо. Кэтрин поняла, что совершила ошибку, посмотрев на его губы, потому что сразу вспомнила их первую встречу и ощущение этих губ на своих губах. Не осознавая, что делает, она вдруг закинула руки ему на шею и поцеловала его, вложив в этот поцелуй всю страсть, которая накопилась в ней за прошедшие месяцы. Нет, не месяцы, в ее губах сейчас сосредоточилось неудовлетворенное желание всех долгих лет ее одиночества.

Это было так неожиданно, что Коул в первую секунду даже отстранился и вопросительно посмотрел на нее. Она целовалась как ребенок, плотно сомкнутыми губами. Ее неопытность вызвала у него восторг, и он с огромным удовольствием показал ей, как надо целоваться по-настоящему.

— Кэтрин, — прошептал он, уткнувшись лицом ей в шею. — Я мечтал о тебе днем и ночью, день за днем. С самого первого дня я не мог думать ни о чем другом. Я больше не могу бороться с тобой. Мы должны…

Кэтрин вдруг с силой оттолкнула его.

— Нет, — сказала она, опомнившись. — Не говорите. Вы не должны ничего говорить. Между нами ничего не может быть.

Улыбаясь, Коул попытался снова притянуть ее к себе.

— Я знаю, что начало нашего знакомства было весьма необычным, и, возможно, я обидел тебя, обвинив в мошенничестве, но я действительно решил, что ты хочешь меня одурачить. И ты до сих пор сердишься на меня за это? Я был вне себя: мне показалось, что я встретил свою первую и единственную любовь, и вдруг оказалось, что это всего лишь ловкая актриса…

— Не приближайтесь ко мне… — задохнувшись, сказала Кэтрин.

— Любимая, разве это близость? — ласково усмехнулся он. Она увернулась от его руки и отошла как можно дальше.

— Хорошо, любимая, я буду ухаживать за тобой, если ты этого хочешь. Я буду покупать тебе цветы, конфеты и…

— Нет! — воскликнула Кэтрин. — Не надо. Ничего этого не надо. Вы не знаете…

Ей показалось, что голова у нее сейчас разорвется. В Филадельфии она мечтала полюбить какого-нибудь мужчину и зажить с ним семьей, и теперь она поняла, что такое любить по-настоящему. Но, узнав любовь, Кэтрин поняла и другое: нельзя подвергать опасности любимого человека и близких ему людей. Достаточно того, что они с Джереми живут в постоянном страхе.

— С чего вы взяли, что я могу заинтересоваться простым ковбоем? — презрительно тряхнув головой, сказала она. — Вы только взгляните на себя. От вас несет лошадиным потом, вы не прочитали за всю жизнь ни одной книги и…

Коул схватил Кэтрин за плечи и целовал до тех пор, пока она не задохнулась. Когда он оторвался от ее губ, она едва держалась на ногах, глаза ее были закрыты.

— Удивляюсь, как мог считать тебя хорошей актрисой, — пробормотал он, целуя Кэтрин в шею. Потом взял ее на руки и понес по лестнице к себе в комнату, где осторожно положил на кровать.

— Но я… Мы…

— Шшш. — Он закрыл ей рот поцелуем и стал торопливо скидывать с себя мокрую одежду.

Молния осветила комнату и его нагое тело; поймав на себе смущенный взгляд Кэтрин, он улыбнулся:

— Можно подумать, ты никогда не видела обнаженного мужчины.

— А я и правда не видела, — призналась она. Коул расстегивал ее платье, целуя открывавшиеся участки кожи дюйм за дюймом. Он фыркнул, услышав это признание.

— Наверное, отцом Джереми был призрак, — заметил он, накрывая ее груди руками.

Кэтрин промолчала и, закрыв глаза, отдалась новым для нее ощущениям.

Внезапно Коул отпустил ее и, склонившись над ней, посмотрел в глаза.

— Как случилось, что у тебя появился Джереми? — спросил он.

Кэтрин отвернула лицо, потом собрала на груди платье и попыталась встать с кровати, Коул остановил ее.

— Подонок, — процедил он сквозь зубы, и Кэтрин поняла, что он догадался, каким образом у нее появился ребенок.

В следующую секунду Коул уже снова целовал ее. Но видя ее безучастность, он обхватил руками ее лицо и сказал, глядя в глаза:

— Ты можешь мне не верить, но я честный человек и всегда держу свое слово. Кэтрин, я люблю тебя. Наверное, я полюбил тебя с самого первого дня, когда ты спасла мне жизнь. Твой поцелуй всколыхнул в моей душе такие чувства, каких я не испытывал ни с одной другой женщиной. Поэтому меня так и взбесила мысль, что ты можешь быть одной из леджендских «девочек».

Коул гладил ее щеку и шею, и Кэтрин слушала его с закрытыми глазами.

— А потом, — тихим нежным голосом сказал он, — я решил, что не хочу любить тебя. Я больше не хотел сходить с ума от мысли, что…

Разговаривая, Коул продолжал ласкать ее, его руки мягко и нежно касались ее грудей, изгиба талии, бедер. Потом он вдруг откатился от нее на другой край кровати, подложил руки под голову и уставился в потолок.

— Я не могу сделать этого, — сказал он. — Я думал, ты вдова или хотя бы опытная женщина. Но ты почти девственница.

За последний час Кэтрин ни разу ни о чем не подумала, она вся отдалась чувствам. Еще вчера этот человек вызывал у нее презрение. Когда они встречались в холле, она отводила глаза. Как же случилось, что они оказались вместе в одной постели и он лежит рядом с ней обнаженный? И почему ее платье расстегнута, и груди обнажены самым бесстыдным образом? Но самое главное, почему он вдруг отодвинулся?

Она потянулась к нему и прижалась всем телом, положив руку ему на грудь. Она никогда не дотрагивалась до обнаженного мужчины. Когда О'Коннор сделал это с ней, то даже не потрудился снять с себя одежду.

— Разве я могу оставаться девственницей после того, как родила ребенка? — сказала она, целуя Коула в плечо. Коул не двигался.

— Все равно ты совершенно неопытна. Нам лучше подождать до свадьбы. Вот так.

Кэтрин на секунду задержалась, прежде чем поцеловать его руку, но только на секунду. Она могла теперь не думать об опасности. Им с Джереми нечего бояться, если их будет защищать такой человек, как Коул Джордан. И как хорошо, что скоро свадьба!

Она провела рукой по его широкой груди, затем осторожно двинулась вниз, просунула ее под простыню, в которую он завернулся.

— Что изменят несколько дней? — сказала она, целуя его в шею.

Почувствовав, как сильно бьется у него пульс, она поняла, что Коул притворяется. Он был до предела возбужден, и его взбунтовавшаяся плоть подтверждала это. «Может быть, я и плохая актриса, — подумала она, — но он определенно мог бы сделать карьеру на сцене».

— Ты прав. — Она сделала вид, что согласна с ним, и отстранилась. — Мы должны подождать, получше узнать друг друга. Еще вчера мы были врагами, а сегодня уже полюбили друг друга. Кто поручится, что завтра мы не возненавидим друг друга снова? Если мы сделаем это сейчас, то завтра уже ничего не сможем изменить. Да, конечно, нам следует подождать.

Кэтрин спустила ноги с кровати, но Коул поймал ее за руку.

— Только попробуй, и я убью тебя, — сказал он серьезно. Слишком серьезно.

Кэтрин усмехнулась и повернулась к нему. В следующее мгновение он был уже рядом и одним движением сорвал с нее одежду.

— Вы больше никогда никуда не уйдете от меня, миссис Кэтрин Джордан, — сказал он, припадая к ее губам, — Никогда.

— Не думаю, чтобы мне этого хотелось, — прошептала она, но больше не смогла ничего добавить, потому что он снова начал ласкать ее и все ее мысли куда-то улетели.

Наутро Коул проснулся с улыбкой на губах, но обнаружил, что Кэтрин в кровати нет. Уверенный, что она вернется с минуты на минуту, он закинул руки за голову и задумался, глядя в потолок. Много лет назад, когда он был еще ребенком, та женщина, которую он видел только однажды — красивая женщина с черными волосами до талии, — предсказала, что он женится на женщине, умеющей готовить. И вот сейчас он собирается жениться именно на такой женщине.

Но в следующую секунду его радость померкла, потому что дверь распахнулась и в комнату ворвался его сын, вне себя от волнения.

— Они ушли!

Коул не сразу осознал, о ком говорит Захария.

— Кто? Работники? Наберем новых…

— Нет! Миссис Кейт и Джереми ушли! Коул спрыгнул с кровати и схватил штаны, через несколько секунд он уже бежал по коридору в комнату Кэтрин. Ее кровать была не смята. Обернувшись, Коул увидел, что за его спиной стоит Захария и протягивает ему записку, которую он, очевидно, уже прочитал.

«Дорогой Коул, — писала Кэтрин. — Есть вещи, о которых я не могу никому рассказать, даже тебе. Я не могу раскрыть тебе, какая опасность угрожает нам с Джереми изо дня в день. Прости, но я слишком люблю тебя и Захарию, чтобы подвергать вас риску. Прощайте, мои дорогие».

Коул взглянул на сына.

— Приготовь мне лошадь. Они не могли уйти далеко.

— Ты привезешь ее обратно? — спросил Захария, и Коул вдруг подумал, что мальчик впервые выглядит на свой возраст.

— Я буду искать ее до последнего вздоха, — ответил Коул, стиснул сына в коротком сильном объятии и побежал к выходу.

Но в холле он остановился, заметив листок, валяющийся на полу. Еще не успев развернуть его, он понял, что в этом листке содержится какая-то важная информация, интуиция под сказала ему, что Джереми бросил этот листок тайком от матери, чтобы навести их на след.

Он развернул листок, и из груди его вырвался тяжелый вздох. Это было объявление о розыске с описанием внешности Кэтрин и маленького Джереми. В объявлении говорилось, что Кэтлин Макгрегор разыскивается за ограбление и покушении на убийство. В награду за информацию о ее местонахождении была обещана сумма в десять тысяч долларов.

Прочитав строки, в которых говорилось, что с этой женщиной следует обращаться как с опасной преступницей, Коул в отчаянии скомкал бумагу в кулаке.

Захария стоял рядом и успел прочитать объявление. Подняв голову, Коул увидел елку в гостиной, под ней лежали подарки, завернутые в красивую яркую бумагу. Это Кэтрин надумала поставить елку, и еще позавчера Коул тайком наблюдал, как она наряжала ее вместе с детьми.

Взглянув на елку и подарки, он вспомнил о своем сыне, перед которым у него тоже есть обязательства.

— Сегодня Рождество, — сказал он, заглянув мальчику в глаза. Захария понял, что отец разрывается между долгом и необходимостью немедленно действовать.

— Какое Рождество, если я не могу в такой день отлупить этого мальчишку, — ответил Захария, и Коул увидел, что сын с трудом удерживает слезы. — И что это за рождественский ужин, если его будет готовить Мануэль. — Слезы все-таки победили. Захария вскинул голову. — Ведь она никого не убивала, правда? Ведь они не повесят ее?

— Нет, пока я жив, — сказал Коул, потом наклонился и снова стиснул сына в объятиях. — А что, если нам подождать с Рождеством до тех пор, пока они не смогут разделить его с нами?

Захария радостно улыбнулся:

— Может быть, тогда она сможет простить тебе грубое обращение!

Коул открыл рот, чтобы отчитать сына, но передумал.

— Будем надеяться на это. Смотри не натвори ничего в мое отсутствие, — сказал он и выбежал за дверь.

Глава 6

Целых шесть месяцев Коул и семь частных детективов искали Кэтрин и Джереми. К этому времени Коул знал о ней почти столько же, сколько о себе. Он был просто поражен тем, сколько ирландцев, живущих в Соединенных Штатах, работало когда-то на О'Конноров. И все они с готовностью рассказывали ему все, что им было известно.

Первым Коул обнаружил Джереми. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы заметить, как исхудал мальчик. Он привык видеть Джереми щеголевато одетым, а сейчас его одежда была грязной и заношенной почти до дыр. В глазах ребенка застыло выражение безнадежности.

Когда Джереми поднял глаза от мостовой, на которой лежали принадлежности для чистки обуви, и увидел Коула, он не произнес ни звука. Молча он отошел от клиента и посмотрел на Коула вопрошающими глазами. Тот раскрыл объятия, и Джереми упал к нему на грудь. Его худенькое тело сотрясалось от беззвучных рыданий. Коул подхватил его на руки и понес к экипажу, поджидавшему неподалеку. Мальчик не протестовал, он положил голову на сильное плечо Коула и закрыл глаза, словно не хотел больше видеть того, что окружало его, Коул снимал большой двухместный номер в лучшем отеле Сан-Франциско, туда он и отвез Джереми, заказав ему из ресторана половину того, что было в меню. Глядя, как мальчик жадно ест, он наконец спросил:

— Где она?

— Она не захочет вас видеть, — с набитым ртом ответил Джереми, напрочь забыв, как следует вести себя за столом. — Она говорит: мой отец убьет вас.

Коул с трудом удержался от гримасы при мысли о том, что кто-то другой может быть отцом Джереми. Он подошел к двери и оглянулся на мальчика.

Тот достал из кармана бумажку и прочитал название и адрес бесплатной столовой.

— Она стоит в очереди за бесплатным супом. Подождите! — крикнул он ему вслед. — Она… — Джереми покраснел и уткнулся в тарелку.

— Я приму ее любую, — сказал Коул и вышел, не дожидаясь продолжения.

Когда он добрался наконец до бесплатной кухни, расположенной в беднейшей части города, и окинул взглядом длинную очередь, то сначала не узнал Кэтрин. Она была беременна. «Это мой ребенок», — подумал Коул, и самые разные чувства нахлынули на него. Сначала он разозлился, что Кэтрин ничего не сообщила ему, потом разозлился еще больше за то, что она отняла у него ребенка. Но когда Кэтрин обернулась и увидела его, когда он встретился с ней глазами, вся его злость разом исчезла.

Не в силах двинуться с места, он стоял на противоположной стороне улицы и криво усмехался. Кэтрин поднесла руку ко лбу и начала медленно оседать. Коул бросился наперерез фургонам и экипажам и поймал ее уже у самой земли. Бережно взяв Кэтрин на руки, он понес ее к своему экипажу.

— Я не могу здесь остаться. И ты не имеешь права меня удерживать, — говорила Кэтрин, сидя в ванне, в то время как Коул лил шампунь на ее грязные, свалявшиеся волосы. — Мы оба не имеем права. Мы не должны…

Он сунул ее голову под струю воды, она захлебнулась и стала отплевываться.

— Ты, наверное, хотела сказать, что я не имею права раздевать тебя и купать, потому что мы не женаты. Но, дорогая, твой живот является красноречивым доказательством того, что я имею на это право.

— Это не твой ребенок, — сказала она, вскидывая подбородок. — У меня было столько мужчин, что я… О-о! Больно.

— Да? — сказал он, растирая ее спину жесткой мочалкой. — Может быть, ты перестанешь наконец нести чепуху и…

— Почему ты мне не веришь? Нам нужно было как-то прокормиться, и я занялась проституцией. Мы с Джереми…

Он начал намыливать ей лицо, поэтому она не смогла продолжить.

— Я не верю тебе. Во-первых, ты скорее умерла бы, чем отдалась за деньги.

— Но я…

— А во-вторых, ты такая красивая, что если бы действительно занялась проституцией, то не стояла бы в очереди за бесплатным супом.

— Да-а? — удивилась она.

Кэтрин понимала, что должна испытывать смущение, сидя перед ним обнаженной и позволяя купать себя как ребенка. Но почему-то с Коулом это казалось почти естественным.

— Ты должен выслушать меня, — снова начала она. — Есть вещи, которых ты не знаешь. За мной охотится полиция. За меня обещана награда. Я…

— Ты готова выходить? — спросил он, стоя перед ней с большим махровым полотенцем.

Кэтрин поморщилась. Ей было необходимо достучаться до него, заставить понять, как опасно рядом с ней находиться.

— Отвернись.

— Ни за что. — И, видя, что она не двигается, добавил:

— Ты можешь просидеть здесь всю ночь, но когда все-таки соберешься выходить, я все равно буду стоять здесь с полотенцем.

— Ты очень упрямый мужчина, — сказала Катрин и, глядя прямо ему в глаза, вышла из ванны.

— Я просто беру пример с тебя, — ответил Коул, заворачивая ее в полотенце. Потом он отнес Кэтрин в спальню, усадил на кровать и стал расчесывать ее мокрые волосы.

— Куда это ты собралась? — спросил Коул, когда она вдруг вскочила.

— Хочу проверить, как там Джереми.

— С ним все в порядке, его молодой организм скоро окрепнет. Конечно, в том случае, если ваши скитания закончатся. Садись, — попросил он.

Кэтрин словно замерла на месте. Тогда Коул забрался на кровать и, обхватив ее ноги своими ногами, заставил сесть. Теперь он мог беспрепятственно расчесывать ее длинные шелковистые волосы Кэтрин хотела сказать, что не очень-то прилично сидеть в такой позе, но его взгляд заставил ее замолчать. И потом, так приятно было чувствовать, как большие, сильные руки перебирают ее волосы.

Коул крепко прижал к себе Кэтрин. В первый раз за шесть месяцев она чувствовала себя чистой, накормленной и в тепле. Контраст по сравнению с тем положением, в котором она находилась последнее время, был слишком разительным. Кэтрин откинула голову ему на плечо и тихо заплакала.

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне о себе, — потребовал Джордан, приблизив губы к ее уху — Все с самого детства.

И вопреки своим намерениям Кэтрин начала рассказывать ему историю своей жизни.

Она была дочерью поварихи в большом ирландском поместье. Дочь хозяина поместья, по мнению учителя, плохо усваивала программу, и родители решили посадить вместе с ней за парту Кэтрин. Они надеялись, что вдвоем девочкам будет учиться веселее и дела их дочери пойдут лучше.

Но этого не случилось. После нескольких лет безуспешных попыток учитель предоставил хозяйской дочери гонять целый день по полям верхом на лошади и все свои знания передал Кэтрин.

Потом появился Сэн О'Коннор, старший брат хозяйской дочери, молодой наследник поместья.

— Я была без ума от него, — рассказывала Кэтрин, не замечая, как передернулся от этого признания Коул, — Он был такой элегантный, красивый, а речи сладкие, нежные — чистый мед — Она улыбнулась. — Я бы уступила ему, если бы не мать, которая сказала, что с виду все О'Конноры сама доброта, а на поверку оказываются подлецами. Поэтому она всегда строго следила, чтобы я не оставалась с ним наедине.

— И все-таки вам это удалось, — тихо сказал Коул.

— О да, — с горечью отозвалась Кэтрин. — Он получил свое, но это стоило ему многих хлопот. Знаешь, что он сделал? Он устроил фиктивную свадьбу. Попросил одного из своих оксфордских приятелей переодеться в священника, и тот обвенчал нас. Да так ловко, словно играл спектакль.

— Почему ты решила, что венчание было ненастоящим?

— Я была молода, но отнюдь не глупа. Хотя… не знаю. После церемонии Сэн повел нас в местную таверну. Он и без того уже был пьян, так что не знаю, зачем ему понадобилось пить еще, я вообще никогда не понимала, для чего люди пьют. Там работала официанткой одна девушка, и она мне сказала:

«Если этот парень — священник, то я — монашка». Потом она спросила, знает ли моя мать, где я. И внезапно мне все стало ясно.

— И ты сбежала, — сказал Коул, притягивая ее ближе.

— Да, я убежала. Но на полпути Сэн догнал меня. Она замолчала, и Коул спросил:

— И что же было дальше? Кэтрин сжалась в комок.

— Было темно, и Сэн был пьян. Он сказал, что после всего, что сделал для меня, я его должница. Он сказал, что никогда еще не добивался женщины так долго и теперь намерен получить свое, хочу я этого или нет.

Несколько минут Коул мягко растирал ее плечи, пока не почувствовал, что напряжение отпустило ее.

— Я уехала в Лондон, — тихо продолжила она. — Нашла работу помощницы повара, но через несколько месяцев, когда стало ясно, что я жду ребенка, меня уволили.

Кэтрин сделала глубокий вдох.

— Я тайно пробралась на корабль, потому что денег на билет у меня не было, и поплыла в Америку, и с тех пор…

— Шшш, — прошептал Коул. — Успокойся. Все прошло.

— Ничего не прошло! — закричала она сквозь слезы, оборачиваясь к нему. — Неужели ты не видишь, что это не кончится до тех пор, пока я жива? Сэн знает о сыне. Он хочет, чтобы Джереми жил с ним, и сделает все, чтобы вернуть его.

Кэтрин закрыла лицо ладонями и заплакала.

— Я не могу расстаться с Джереми. Но он отнимет его у меня.

— Отец Джереми не сможет причинить рам никакого вреда хотя бы потому, что он мертв, — сказал Коул. До Кэтрин не сразу дошел смысл его слов.

— Что?!

— Два года назад Сэн О'Коннор упал с лошади и сломал себе шею. Он был пьян и решил перепрыгнуть через забор. Смерть наступила мгновенно.

Тысячи вопросов закрутились в голове у Кэтрин.

— Но если он мертв, то как же он может преследовать нас? Ведь никому другому мы не нужны.

— Джереми — его сын, — мягко сказал Коул и подождал, пока до нее дойдет смысл его слов.

— Внебрачный, ты хочешь сказать, — горько усмехнулась она.

Коул улыбнулся.

— Скажи, пожалуйста, а та официантка в баре, которая предположила, что друг О'Коннора — никакой не священник, она была хорошенькой?

— Да, очень, но что из того… О, понимаю. Ты думаешь, она была любовницей Сэна?

— А ты как думаешь? У Сэна О'Коннора могла быть любовница в местной таверне?

— О-о, Сэн О'Коннор не пропускал ни одной юбки, не считаясь с местом и обстоятельствами. Он был великолепен, и кроме того, было в нем какое-то дьявольское очарование. — Ее глаза подернулись мечтательной дымкой. — Стоило ему только заговорить своим низким, завораживающим голосом, и любая женщина была готова…

Она умолкла, потому что Коул поцеловал ее. Поцеловал так крепко, что она ослабела в его объятиях.

— Он целовал тебя так? — зло спросил Коул. Кэтрин захотелось поддразнить его, но она вовремя остановила себя. Подумать только, сколько месяцев он искал ее. Она уже не надеялась когда-нибудь встретиться с ним. И сейчас им снова надо расстаться, потому что опасность все еще…

— Если Сэна больше нет в живых, кто продолжает печатать в газетах объявления о розыске? — сказала она, широко раскрыв глаза.

Коул пристально наблюдал за ней и с облегчением отметил, что она не огорчилась при известии о гибели Сэна.

— Почему ты вышла за него замуж?

— Я не любила его, если ты спрашиваешь об этом, — с легкой гримаской ответила Кэтрин.

— Но послушать тебя, он был самым красивым мужчиной на свете. Даже ангелы не могли сравниться с ним красотой. Кэтрин улыбнулась его ревнивым словам.

— Да, он был красив, но, по правде говоря, почти так же глуп, как его сестра. Его интересовали только четвероногие. Сомневаюсь, чтобы он освоил хотя бы курс начальной школы.

— И все же ты вышла за него.

— Если бы я отказалась, он уволил бы мою мать. Да к тому же говорю тебе брак был недействителен.

— Ваш брак был настоящим, — тихо сказал Коул. — Та девушка в баре обманула тебя.

— Но этого не может быть! Я обвинила Сэна в том, что он все подстроил, и он ничего не отрицал.

— Возможно, ему не понравилось, что ты назвала его лжецом, и сказал это тебе назло. Мы, мужчины, не любим, когда на нас набрасываются с обвинениями. — Он улыбнулся, вспомнив судебное разбирательство.

Неожиданно Кэтрин выпрямилась.

— Но если брак был настоящим, то Джереми теперь…

— Точно так. Джереми — законный владелец земель О'Конноров.

Несколько минут Кэтрин сидела молча, растерянно моргая.

— Тогда кто же нас разыскивает? Тетка Сэна? Я никогда не встречала более ядовитой женщины. Она была старше отца Сэна и постоянно твердила, что, родись она мужчиной, все владения достались бы ей, а не брату. — Кэтрин усмехнулась. — Конечно, некоторые говорили, что эта женщина и есть самый настоящий мужчина, во всяком, случае, гораздо в большей степени, чем отец Сэна.

— И что ты теперь будешь делать? — спросил Коул.

— Не знаю. А кому и где я должна заявить, что владения О'Конноров принадлежат моему сыну?

— Об этом не беспокойся, я помогу тебе. Кэтрин одолевали тысячи мыслей. Если они с Джереми вернутся в Ирландию и останутся там жить, она больше никогда не увидит Коула. Но разве можно отказываться от такого будущего для своего сына?

Она просто не поверила себе, когда Коул начал смеяться и, схватив ее в охапку, прижался лицом к ее шее.

— Интересно, что во мне такого смешного? — строго спросила она.

— Просто я насквозь тебя вижу, — смеясь, ответил он. — И мне приятно, что я каким-то образом присутствую в твоих мыслях.

— Ну, если это понимаешь, в чем проблема, то почему смеешься?

— Кэтрин, любимая, я позабочусь о тебе.

— Я сама могу о себе позаботиться, — рассердилась она, пытаясь вырваться от него, правда, без особого успеха.

— Да, я вижу, что ты можешь о себе позаботиться. Ты, Джереми, а теперь и мой сын голодаете. И до самого последнего времени за вами охотилась полиция.

— Что значит — до последнего времени?

— То, что теперь тебе ничто не грозит. Я заставил судью подписать бумаги, подтверждающие твою невиновность.

— И как тебе удалось это сделать? — удивленно спросила Кэтрин. — Ты заплатил ему?

— Нет, я предъявил ему полдюжины свидетелей, которые рассказали, как в действительности обстояло дело. Судья понял, что ты — несчастная жертва жестокой ревности и жадности.

— Но эти объявления…

— Их больше не будет. Может быть, где-нибудь они еще и остались, но большая часть их уничтожена. А теперь, может быть, послушаешь мои планы на будущее?

Кэтрин собиралась сказать, что намерена сама планировать свое будущее, но у нее уже не было сил возражать. Последние шесть месяцев, которые прошли в постоянной борьбе за выживание, истощили ее силы. И она прекрасно понимала, что беременной женщине невозможно найти работу.

— Мы поженимся, — сказал Коул и сделал паузу, ожидая, что она начнет протестовать. Но она молчала, и он продолжил:

— А потом поедем в Ледженд и отпразднуем Рождество.

— Рождество? В середине лета?

— Мы с Захарией решили не праздновать его без вас с Джереми, поэтому елка, рождественские украшения и подарки остались в том же виде, как ты оставила их.

— О Боже, — выдохнула Кэтрин. — Но елка уже, наверное…

— Прекрасно себя чувствует. Ведь ты не позволила ее спилить, а велела выкопать и посадить в горшок вместе с землей. Похоже, ей понравилось жить в помещении. В последнем письме Захария сообщил, что им пришлось вывести верхушку в окно, иначе она пробила бы крышу. Половина колокольчиков, которые ты с детьми повесила на нее, вросла в древесину. Когда мы снова пересадим ее на улицу, она станет местной достопримечательностью.

Кэтрин не удержалась от смеха.

Обхватив ее крепче, Коул продолжал делиться своими планами:

— Я имел долгую беседу со своей бабушкой Руфью, она собирается вернуться в Ледженд на несколько лет, чтобы постепенно закрыть город.

— Не понимаю, как можно закрыть город.

— Лучше делать это постепенно, не дожидаясь, когда в один прекрасный день в шахтах не останется руды. Она собирается подыскать людям работу в других местах.

— Но…

— Зачем ей это надо? — догадался Коул. — У моей бабушки очень своеобразное отношение к этому городу.

— Впрочем, как и у тебя.

— Да, наверное, так. У меня всегда было такое чувство, что я обязан чем-то этому городу. И бабушка думает так же, поэтому она решила взять на себя часть моей работы.

— А чем будешь заниматься ты? — после некоторого колебания спросила Кэтрин.

— Поеду вместе с Захарией в Ирландию и буду там жить вместе с вами. — Он произнес это как само собой разумеющееся. — Кто-то должен научить мальчика управлять поместьем, и сомневаюсь, чтобы этим хотела заняться его тетя. К тому же, принимая во внимание ее наклонности, я опасаюсь, что она как-нибудь подрежет подпругу у лошади Джереми и он сломает себе шею.

Кэтрин в ужасе всплеснула руками.

— Тогда я не могу…

— Нет, можешь, — перебил ее Коул. Он повернул Кэтрин к себе лицом и заглянул в глаза. — Вместе мы можем с тобой все, — тихо добавил он, приближая губы к ее губам. — Позволь мне заботиться о тебе, Кэтрин. Пожалуйста. Позволь мне оберегать вас с Джереми, а ты, в свою очередь, можешь заботиться о нас с Захарией. Ты нужна нам. Очень нужна. Так ты позволишь нам заботиться о тебе? — Он улыбнулся. — И об этом ребенке. Ты позволишь мне заботиться о нем?

— О ней, — ответила Кэтрин, тоже улыбаясь. — Я думаю, это она.

— Мне все равно, кто это будет, — сказал Коул, целуя ее, и больше уже не задавал никаких вопросов.

Где-то посреди ночи ему показалось, что Кэтрин сказала «да», но он не был уверен, что ему не послышалось.

Засыпая на рассвете, Коул улыбался. Ирландия, думал он. Какая она? Да не все ли равно, с Кэтрин и детьми он везде будет чувствовать себя как дома.

— Я люблю тебя, — прошептал он в ее волосы. — И с этой минуты ты всегда будешь в безопасности.

И снова ему показалось, что Кэтрин что-то пробормотала во сне, но что, он так и не смог разобрать. Сон одолел его, и, крепко обняв любимую, Коул впервые за много месяцев уснул со счастливой улыбкой на губах.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6