«Дар Элизабет»

Благодарю тех, чье умелое содействие подтолкнуло Хоксли и Элизабет к счастливому концу: Кэрил Барнет – критика и друга; Грега Олта и Дэвида Тротьера – сценаристов и наставников; округ Оранж – друзей и преподавателей; Пэт Тил – непревзойденного агента и Алана-историка. Посвящается АЛЛЕНУ – мужу и возлюбленному на всю жизнь.

Глава первая

Пэкстон, Англия, июнь 1809 года

Натан Данбар, маркиз Хоксли, поднялся во весь свой огромный рост и вылез из ванны, разбрызгивая во все стороны воду. Брызги, попадая в огонь, сердито шипели, что вполне соответствовало его мрачному настроению; на ковре сразу образовались две небольшие лужицы.

– Послали, как какого-то мальчишку на побегушках! – пробормотал Натан себе под нос. – И для чего?! Шпионить за Элизабет, этим неразумным ребенком шестнадцати лет, не обладающим ни манерами, ни внешностью!

Он сильно растер плечи и грудь смехотворно маленьким вышитым полотенцем и, с отвращением чертыхнувшись, бросил его в остывшую воду.

– Проклятый курятник!

Вообще маркиз чувствовал себя здесь как слон в посудной лавке. Его черные глаза оглядели комнату, отметив салфетки, изящные светильники и сложенные простыни в кружевах и оборках; женственность всего этого оскорбляла его мужское достоинство.

Он сразу заскучал по грубому мужскому комфорту у себя дома в Стэндбридже, по своему деду, который постоянно ссорился со слугами, по собакам, спящим на полу, и по задушевным «беседам, когда не нужно следить за каждым своим словом.

Разве подготовка Элизабет к дебюту в Лондоне была подходящим делом для наследника титула герцога, два года назад достигшего своего совершеннолетия?! Но дедушка, хитрая бестия, напустил таинственности, которая, как он знал, заставит Хоксли дать свое согласие.

«Постарайся заново узнать девочку теперь, когда она выросла. Это очень важно. Ведь Элизабет – последний отпрыск семьи твоей бабушки. И, если мои предчувствия меня не обманывают, она не позволит тебе скучать и окажется непростым орешком даже для такого пытливого ума, как твой».

Натан подошел к огню и вздрогнул от удовольствия, почувствовав, как тепло коснулось влажной кожи на его мощной груди и мускулистых ногах.

Он закрыл глаза и, закинув голову назад, стал поворачивать ее то в одну, то в другую сторону. Его губы скривились в иронической улыбке. Несмотря на то, что он добирался в отличном рессорном экипаже с вышколенным и степенным кучером, английские летние дожди и рытвины на дорогах сделали свое дело. Натан бы с удовольствием провел последние три дня в седле на крепкой, умной лошади. И черт с ней, с погодой! Лучше мелкий дождь, чем ноющие от тряски кости.

Его снова передернуло, когда он вспомнил переполох, который вызвал его приезд и который ему пришлось вытерпеть сегодня вечером.

Натан прибыл как раз в тот момент, когда прозвучал гонг к ужину, испытывая единственное желание – поскорее принять горизонтальное положение, желательно в теплой постели, где его замерзшее тело могло постепенно оттаять, а мозг – погрузиться в безмятежный сон. Он придумал несколько способов избежать застолья, но все эти увертки не помогли ему устоять перед достойным восхищения гостеприимством встречающих. В самом деле, ни один благородный человек во всем королевстве – и он не был исключением – не смог бы остаться равнодушным к тетке Элизабет, добрейшей и ласковой Юнис Вайднер. Сдавшись, он попросил лишь несколько минут, чтобы стряхнуть дорожную пыль, после чего его сразу проводили в отведенные ему апартаменты.

Приведя себя в порядок, Натан поспешил в уютную столовую, изо всех сил улыбаясь и расхваливая каждое подаваемое блюдо. При этом он ни на секунду не забывал о цели своего визита и исподтишка внимательно следил за Элизабет. К его удивлению, именно она ненавязчиво руководила служанками и, заметив приподнятую в недоумении темную бровь Натана, довольно дерзко усмехнулась. Его лицо сейчас же приняло грозное выражение, способное испугать самых безрассудных, но Элизабет гордо подняла подбородок, и лишь ее пальцы слегка задрожали, когда она пыталась взять в руки стакан с водой. Обед шел своим чередом, но неожиданно произошло нечто странное. Не реагируя на обращенный к ней кем-то вопрос, Элизабет вдруг замерла, приоткрыв рот, словно от удивления, наклонилась вперед и заглянула Натану прямо в глаза. Над столом повисла неловкая пауза, затем Элизабет откинулась назад и удовлетворенно вздохнула, даже не подумав извиниться или объяснить свое поведение. Она только вежливо улыбнулась Натану и сделала знак служанке добавить еды на его тарелку.

Между тем, раздражение Хоксли росло по мере того, как внимание женщин окружало его плотным кольцом. В какой-то момент он почувствовал, что задыхается. Каждая дама старалась угостить его своим излюбленным блюдом, в то время как он изнывал от усталости и едва сдерживал желание смахнуть все со стола одним взмахом своей мощной руки. Переевший и перетянутый одеждой, он был на грани непростительного нарушения этикета.

Наконец Натан попросил его извинить и встал из-за стола, ссылаясь на усталость после дороги. Все немедленно засуетились и закудахтали, и на мгновение ему показалось, что эти дамы последуют за ним, чтобы уложить в кровать. Он поклонился и поцеловал руку каждой из них, намереваясь отыскать хоть одного нормального слугу мужского пола и приказать приготовить горячую ванну.

Но прежде чем ему удалось выскользнуть из комнаты и сформулировать свое желание, продиктованное истосковавшимся по отдыху телом, Элизабет незаметно увела свою тетку и кузину в гостиную, перед этим быстро распорядившись приготовить в его комнате горячую ванну и попросив его дождаться ее возвращения. Она появилась через несколько минут с подносом, на котором стоял бокал с отличным горячим пуншем. Поразительно, но пунш был приготовлен именно так, как он любил. Натан не мог понять, как шестнадцатилетняя девчонка умудрилась предугадать его невысказанные желания.

Он попытался обуздать владевшее им раздражение, но, как только открыл рот, чтобы произнести подобающие слова благодарности, Элизабет взглянула ему прямо в глаза едва ли не насмешливо и понимающе улыбнулась.

Черт! Ему захотелось хорошенько шлепнуть по ее невзрачному веснушчатому личику, чтобы стереть с него это дерзкое выражение. Но, пожалуй, даже легкий удар ничего бы от этого личика не оставил, как, впрочем, не оставил бы и ощущения победы…

Сейчас, довольный своим одиночеством, Хоксли чувствовал после горячей ванны некоторую расслабленность и умиротворение. Как все вспыльчивые люди, он был отходчив и теперь не мог не признать, что, хотя Элизабет и не была больше тем нежным, послушным ребенком, каким он ее помнил, ее предусмотрительность спасла его от неприятностей.

Рано утром он обсудит все финансовые вопросы относительно первого вывоза Элизабет в свет с Юнис Вайднер и днем будет уже в пути. А что касается отчета деду, то он сможет сказать ему с абсолютной честностью, что его дорогая подопечная – очаровательное существо, хотя, судя по всему, большая оригиналка…

Неуверенное поскребывание в дверь вернуло его к действительности и напомнило о слугах, которые должны забрать ванну. Натан схватил халат, висевший на спинке кровати, быстро накинул его на себя и громко крикнул:

– Входите!

Это в самом деле были слуги, но через открытую дверь до него донесся отчетливый, удивительно низкий для такого хрупкого существа голос Элизабет, спокойно отдававшей приказания. Слуги поспешно вошли в спальню, бросая недоуменные взгляды на молодого гостя с голыми ногами, едва прикрытыми халатом. Ему не было нужды смотреться в высокое зеркало, стоявшее между окон, чтобы понять их реакцию. К тому же до его ушей долетели девичьи голоса. Очевидно, эти произнесенные шепотом комментарии отражали Мнение о нем света:

– Он просто огромный, моя дорогая! Почти как тот медведь в цирке Астли… Но, говорят, он очень богат и когда-нибудь станет герцогом! Поэтому улыбайся, когда он тебе поклонится…

Слуги закончили уборку и собрались уходить. Натан подождал, не войдет ли Элизабет в комнату, удивляясь самому себе, что хочет ее увидеть – хотя бы для того, чтобы спросить о ее странном поведении за ужином. Но, как и подобало, она осталась за дверью.

Тогда он сам вышел в холл. Элизабет спокойно стояла в нескольких шагах от двери, наблюдая за тем, как выносят громоздкую ванну по задней лестнице. Она все еще была в простом платье из выцветшего муслина, которое так не понравилось ему за ужином. Не то, что светло-голубой наряд, украшавший ее элегантную, кокетливую кузину Мэриан, или платье с мягкими складками и шарфом тети Юнис. Этой дерзкой девчонке не хватало лишь фартука, чтобы выглядеть настоящей сельской служанкой!

– Вам что-нибудь нужно, милорд? – спросила она совершенно серьезно, но в ее голосе Натану опять почудилась ирония, которая его так раздражала.

Внезапно серьезное выражение исчезло с ее лица, широко раскрытые глаза быстро заморгали, рот приоткрылся, и своим ошарашенным видом она напомнила ему испуганную птичку. Натан сразу понял, в чем дело: не подумав, он предстал перед ней прикрытый лишь поспешно накинутым халатом. Приличия требовали, чтобы она извинилась и поспешно ретировалась. Но любопытство, которое было написано на ее лице, победило условности. Элизабет глубоко вздохнула и принялась рассматривать его. Когда ее взгляд уперся в его голые мускулистые ноги, она с трудом сглотнула, а ког-.да она дошла до его широкой груди, глаза ее еще больше расширились. Тем не менее, она продолжала тщательно и внимательно изучать его, чем не на шутку развеселила. Элизабет неожиданно напомнила Натану его последнего учителя, который упорно копался в библиотеке, впитывая в себя книгу за книгой, накапливая информацию, как белка орехи на зиму.

Он воспользовался тем, что она была так увлечена своим занятием, и тоже быстро оглядел ее. Элизабет была худенькой, но с женственной фигуркой, с небольшой, еще не оформившей грудью, но без той привлекательности, которая нравилась мужчинам. Внимание привлекали ее огромные глаза – зеленые, как вода на глубине. Ее рот казался слишком широким, когда она улыбалась, и слишком маленьким, когда была серьезна. А рост Элизабет даже умилил Натана: он мог бы положить руку ей на голову, просто вытянув ее вперед на уровне своего плеча. Благоухание, которое исходило от нее, неожиданно вызвало в нем почти забытые воспоминания о матери: лаванда, резкий запах лаванды… Впрочем, он всегда презирал сентиментальность. Всегда.

– Разве мой дед не содержит семью должным образом? – с издевкой спросил он. – И вы так нуждаетесь, что девочке твоего возраста пришлось взять на себя обязанности домоправительницы?

Эти слова заставили Элизабет выпрямиться и отвлечься от своего занятия. Она резко повернула голову, от чего ее рыжие волосы разметались, и она стала похожа на котенка, готового зашипеть. Ее глаза сверкнули, став ярко-зелеными, как молодые весенние листья под лучами ослепительного солнца. Натан заметил, что от гнева у нее вспыхнула шея, потом лицо, но она попыталась сохранить спокойствие. Откуда столько гонора у девочки шестнадцати лет от роду? И откуда такая необычная властность? Ведь в детстве она была таким ласковым и послушным ребенком…

Ни одна женщина в их семье никогда не работала, считая это ниже своего достоинства. И хотя их родственные связи с Элизабет были не самыми прямыми, она все-таки считалась единственной внучкой двоюродной сестры его бабушки. Ее родители погибли вместе с родителями Натана, когда семейную яхту, на которой они путешествовали, унесло в открытое море. Тогда-то герцог и отдал Элизабет на воспитание сестре ее отца. С тех пор герцог относился к этой маленькой семье как к своей собственной, практически содержал ее и положил солидное приданое как дочери Юнис, так и Элизабет. Герцог изредка навещал Юнис и девочек, чтобы посмотреть, как они живут, но до сегодняшнего момента никогда не привлекал к этому Натана.

«Даже хорошо, что дед не поехал вместе со мной, – подумал Натан с некоторой долей раскаяния. – Вряд ли ему понравилось бы мое поведение: благородному человеку не подобает делать таких замечаний. Тем более не следует насмехаться над Элизабет, намекая на отсутствие навыков ведения домашнего хозяйства, которые у нее как раз имеются. А вообще-то, она похожа на ребенка, который играет во взрослого. Интересно, как у нее пройдет первый выезд в свет на будущий год?» Эта мысль заставила его улыбнуться.

Элизабет сверкнула глазами, готовая, очевидно, ответить резкостью, но потом какая-то новая мысль пришла ей в голову.

– Одевайся! – приказала она безапелляционно. – Мне потребуется твоя помощь, когда все лягут спать.

– Что?!

Но прежде чем он успел выговорить хоть слово, она исчезла на лестнице.

Натан был готов поклясться, что никогда еще так сильно не хотел поскорее улечься в постель. Он приехал выполнять поручения своего деда, а не этой высокомерной маленькой ведьмочки по имени Элизабет! Любая тайна могла подождать и до завтра!

Не раздеваясь, Хоксли улегся на кровать, размышляя о том, что с удовольствием выпил бы еще того замечательного пунша, чтобы скоротать ожидание и охладить свой воинственный пыл. Вот бы его друзья посмеялись, узнай они, что им командует какая-то девчонка!

Благодаря своему положению наследника, Хоксли привык к уважительному отношению со стороны общества, а чувство собственного достоинства почитал своим главным украшением. После смерти его родителей герцог лично руководил воспитанием Натана, постепенно передавая ему дела по ведению поместья и позволяя самостоятельно принимать решения. По сути, он уже полностью управлял делами семьи.

Дед отвергал предположения Натана, что руководствуется какими-то скрытыми мотивами, возлагая так много власти и ответственности на плечи молодого внука. Он объяснял это тем, что уже стар и нуждается в отдыхе, но оставляет за собой право разнообразить свою жизнь в Стэндбридже поездками в Лондон, чтобы пообщаться со своими коллегами из Военного министертва.

Однако от внимания Натана не ускользнул тот факт, что желание деда передать ему бразды правления возрастает в прямой зависимости от его собственного желания присоединиться к друзьям, которые воевали против Наполеона. Очевидно, старик хотел во что бы то ни стало привязать его к поместью.

Как бы то ни было, власть Хоксли была бесспорной, как и ответственность, которая на нем лежала.

Впрочем, старый хитрец знал, что Натан не собирается сдаваться, и вот теперь прислал его сюда – можно сказать, в середине уже проигранной партии, – чтобы якобы поближе узнать эту маленькую тираншу, которая представляется старику загадкой. Она же относится к Натану с полным пренебрежением и отсутствием уважения, тогда как никто не смел этого делать с тех пор, как он вступил в свои права!

«Ладно, – продолжал размышлять Хоксли, – чтобы доиграть партию и перехитрить старую лису, мне понадобится свежая голова, не затуманенная эмоциями и мрачным юмором. Поэтому будь справедлив, Натан! – подбодрил он себя. – Откуда у тебя такая странная реакция на Элизабет? Неужели ты так привык к застенчивым, ничем не примечательным барышням, что прямой взгляд этой маленькой мисс, недавно выросшей из пеленок, до такой степени тебя раздражает?»

Но, черт возьми! В Лондоне он садился за карточный стол с бывалыми игроками и делал ставки, не моргнув глазом! А на дороге мог развернуть свой фаэтон под самым острым углом, не думая об опасности… Так почему маленькое ничтожество по имени Элизабет управляет им как дрессированной мартышкой?!

Он знал, что сказал бы сейчас его старик: «Терпение, мой мальчик! Только ребенок поддается на провокации, мужчина же рассуждает логически и не поддается никому!» Что ж, его первой логической мыслью было то, что дед, вероятно, планирует помолвку Элизабет с каким-нибудь богатым молодым человеком. Она оказалась бы просто находкой, например для пьяницы, которому нужна железная рука, чтобы он бросил пить…

Следующая логическая мысль: зачем понадобилось деду тратить энергию своего наследника на такие незначительные вещи? Мотивы его деда, как и его поступки, никогда не были легкомысленными; у него хватило бы ума не устраивать этой поездки просто шутки ради. Более того, старый негодник обязательно захотел бы присутствовать при развязке, чтобы вдоволь насладиться собственной изобретательностью.

Так ничего и не поняв, Хоксли поудобнее устроил голову на подушке и закрыл глаза. Его измученное тело требовало отдыха, а не загадок; но едва он забылся долгожданным сном, дверь тихо открылась.

– Ой, бедный усталый человек! – прошептала Элизабет.

Дверь за ней закрылась, и по мягким шагам он понял, что она удаляется.

Хоксли, конечно же, услышал ее, но вставать не спешил. Он снова вспомнил приказание Элизабет, и это вывело его из себя. Что, в конце концов, может быть таким важным, чтобы он среди ночи срывался с места и бросался ей помогать?! Но поскольку он все равно проснулся, то решил хотя бы открыть окно: в комнате было очень душно, что типично для жилья, где обитают одни женщины. Ясно, что если бы они одевались более разумно, а не носили эти дурацкие платья из тонкого муслина, мужчина не испытывал бы постоянного желания выйти, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Хоксли подошел к окну, открыл его и глубоко вздохнул. «Чудесно! – подумал он. – Чудесный, свежий, бодрящий воздух!»

Он посмотрел на низко плывущие облака, которые четко вырисовывались на фоне полной луны, затем высунулся из окна, чтобы рассмотреть прибитые дождем вязы, отдыхающие после бури. Прислушавшись к звукам ночи, он отчетливо различил крики совы, щелканье сверчков и… Что за черт?! Натан прищурился и увидел маленькую фигурку, которая уверенно направлялась через подъездную дорожку, посыпанную гравием, в сторону конюшни. «Элизабет! – подумал он. – Наверное, опять решила удивить меня своей эксцентричностью».

В одной руке она несла фонарь, а в другой – плетеную корзину на длинной ручке, которую поставила на землю, чтобы открыть тяжелую дверь конюшни. Элизабет проскользнула внутрь и через мгновение появилась вновь, неся какой-то большой предмет – что-то явно тяжелое и неудобное, судя по тому, как трудно ей было засунуть его в корзину. Она неуклюже пошла обратно к дому – тяжелая корзина болталась у ее ног, ударяясь о них при каждом шаге, – и остановилась прямо под его окном.

– Ну? – прошипела она, глядя прямо на него. – Ты собираешься помогать или нет?! Выходи через дверь в кухне, там открыто.

Натану ничего не оставалось, как выйти к ней и узнать, в чем дело: его бы заело любопытство, если бы он позволил ей уйти одной. Но главное – его прельщала возможность вернуться к деду с решением загадки в руках.

Он бесшумно выскользнул из комнаты, спустился по задней лестнице, которая, по его расчетам, должна была привести в кухню, и вскоре нашел выход во двор.

Элизабет молча протянула ему корзину, в которой находился тяжелый моток веревки, и он последовал за ней, заметив, что она поразительно напоминает мальчика-конюха в рваных ботинках и просторном рабочем халате. «Несомненно, она все-таки любопытная личность», – подумал Натан, на этот раз улыбаясь сочувственно: ему уже самому не терпелось узнать, что будет дальше.

Он шел за ней, ориентируясь на фонарь, который покачивался у нее в руке. Элизабет миновала маленькое пастбище и быстро спустилась по крутому откосу в направлении темных очертаний деревьев. Наконец она остановилась под раскидистым старым дубом и обратилась к Натану:

– Залезай на эту большую ветку и крепко привяжи веревку с того конца, который висит над ручьем.

– Привязать веревку к ветке? – повторил он. – Среди ночи?

Она что, сошла с ума? Она хотела, чтобы он взобрался на ветку, которая, вполне возможно, сломается под его тяжестью, и он упадет в ручей? Да еще облака постоянно закрывают луну, ему и не разглядеть, где там этот конец ветки, не говоря уже о воде. Может, эта ветка вообще висит над глубоким оврагом?

Конечно, Хоксли должен был последовать своему первоначальному импульсу и отправить ее домой, где она и должна была находиться с самого начала. Но соблазн расшифровать ребус деда был слишком велик. Если здесь действительно существует некая тайна, то, по всей вероятности, это ночное приключение является частью ее. Он решил подыграть Элизабет, сделав вид, как будто верит, что во всем этом есть какой-то смысл.

– Ты можешь показать мне, где ручей? – спросил он преувеличенно вежливо, вглядываясь в темноту.

– Вон там, – сказала она, подводя его к низкому арочному мостику, который был перекинут через довольно широкий после дождя поток воды.

Элизабет опустила корзину на землю и подняла фонарь над водой, высветив большую ветку дерева, застрявшую под мостом, около которой уже начал собираться всякий мусор. Потом она повесила фонарь на перила и взглянула на него очень серьезно.

– Завтра Мэриан будет представлять тебя своим друзьям и, возможно, тебя попытаются склонить покататься с ними в лодке.

Хоксли изогнул темную бровь, ясно показывая, что «склонить» его к чему-то мало кому удавалось.

– Тебе придется вести себя как джентльмен, – уколола она его в отместку за изогнутую бровь. – Ты еще помнишь, как это делается? Девушки в платьях с рюшами и в шляпках с цветами кокетничают с тобой, а ты осыпаешь их комплиментами и выполняешь каждое их желание… – Она помолчала. – Ты ведь умеешь плавать?

– Да, – автоматически ответил он, пытаясь понять, почему она так резко сменила тему, – но…

– Хорошо, – нетерпеливо прервала его Элизабет. – Запомни: если Мэриан упадет в воду, ее может затянуть под эту ветку, а ты сам видишь, как просто в ней запутаться волосам. – Внезапно она схватила его за руку с неожиданной силой. – Сразу прыгай за ней! Не теряй времени на поиски около лодки: течение здесь очень сильное, и ее отнесет к мосту быстрее, чем можно предположить. Когда доплывешь до веревки, обвяжи ее вокруг талии Мэриан, а потом освободи ее волосы. Она очень нервная, будет брыкаться и отталкивать тебя, наглотается воды и задохнется. Когда ты ее вытащишь на берег, просто сильно нажми ей на живот и хорошенько потряси.

Она отняла руку и облокотилась на перила, глядя на белые гребешки воды, бьющейся о застрявшую ветку. Ее голос немного дрожал, когда она сказала:

– Может быть, этого и не случится. Я молю Бога, чтобы этого не было! Но мы не можем рисковать, ты согласен?

Эта чертовка, видимо, сошла с ума! Хоксли внимательно вгляделся в ее детское личико, которое казалось очень серьезным. Говорила она достаточно спокойно, даже деловито… Нет, Элизабет не была похожа на сумасшедшую. В таком случае, может быть, это он повредился в рассудке? Элизабет напоминала яркую бабочку, сверкающую и летающую слишком быстро, чтобы ее поймать. Но неужели она просто-напросто решила все это подстроить из каких-то неведомых ему соображений?! И это – всего-навсего глупый розыгрыш? А может – просто слишком развитое воображение? Как бы то ни было, но проигнорировать ее сценарий завтрашней экскурсии было абсолютно невозможно. Равно как и поверить в него…

Попался! Теперь он был обязан провести завтрашний день, ухаживая за выводком хихикающих девиц. Но ничто не заставит его купаться в ледяной воде! Должен быть какой-то выход…

Кончиками пальцев Натан приподнял ее подбородок и решительно повернул к себе ее лицо.

– Элизабет, зачем ты это делаешь? Откуда у тебя вообще появилась мысль, что Мэриан упадет завтра в воду? – Она закусила губу, не отвечая, но он продолжал настаивать: – Это что, какой-нибудь глупый план Мэриан, чтобы привлечь к себе внимание?

– Нет, конечно же нет! – воскликнула Элизабет, а затем добавила, усмехнувшись: – Ты можешь представить Мэриан или любую другую девушку, готовую испортить платье ради чего бы то ни было?

«Попытайся еще раз», – сказал себе Натан, дипломатично давая ей возможность признать, что у нее просто разгулялось воображение. Но Элизабет молчала, и тогда он предложил:

– Ну, хорошо. Ты сама сказала, что девушки не падают нарочно с лодки, и я уверяю тебя, что буду очень осторожен завтра, чтобы этого не случилось. Так что, можно считать, что нам не о чем волноваться. Давай просто забудем о всех этих страшных предосторожностях и вернемся домой. Я уверен, что нам обоим не мешало бы поспать, и…

– Не-е-ет! – простонала Элизабет, в отчаянии отталкивая его. – Пожалуйста, ты должен поверить мне! Я не ребенок, которого нужно успокаивать…

Тень внезапного подозрения заставила Хоксли задать еще один вопрос:

– А где ты сама будешь завтра?

Элизабет бросила на него уничтожающий взгляд: она сразу поняла, что он имел в виду. Приходилось отдать должное ее сообразительности, но Хоксли продолжал стоять на своем.

– Ну же?

Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, потом коротко ответила на этот оскорбительный вопрос:

– У Мэриан свои друзья. Меня не пригласят.

Натан нетерпеливо провел рукой по волосам, пытаясь не потерять нить своих мыслей и составить из разрозненной информации целостную картину. Элизабет производила впечатление слишком прямой и непосредственной девушки, чтобы пытаться разыгрывать его. Натан неожиданно почувствовал, что начинаетей верить. Оставалось найти один недостающий фрагмент, часть ребуса, который, впрочем, ему уже не хотелось разгадывать…

Если Элизабет говорит правду, как она могла узнать, что случится завтра? Путем логических умозаключений? Невозможно: всем известно, что женский ум не терпит серьезных размышлений. Ведь именно поэтому система образования рассчитана на мальчиков, которых посылают в школы изучать математику, языки, историю, чтобы они могли потом управлять своей собственностью и миром. Девочек же учат вышиванию и музыке, тому, как правильно ходить и кланяться, как держать веер и флиртовать, чтобы они впоследствии смогли украсить дом своего мужа.

Итак, нужно не забывать, что она всего лишь девушка, и постараться задавать простые вопросы. И тогда ответы не заставят себя ждать. Быть может, это все-таки какой-то розыгрыш?

– Элизабет! – решительно начал Натан. – Больше никаких уверток! Ты должна мне ответить, чтобы я знал, почему мы сейчас здесь ночью пытаемся предотвратить несчастье, которое никогда не случится!

Она опустила голову и нехотя ответила:

– Я видела, как это произойдет…

Хокси взорвался:

– Ты привела меня сюда только из-за того, что ты думаешь, будто это может случиться?!

Забыв обо всем, он схватил ее за плечи. С трудом удерживаясь от желания хорошенько встряхнуть, и опомнился, только когда почувствовал, что его руки чуть не сломали ее хрупкие плечи. Тогда он осторожно разжал руки, а Элизабет подняла голову и посмотрела ему в лицо. Ее голос прозвучал абсолютно спокойно:

– Нет, я совершенно точно знаю, что это случится завтра. Я видела это… у себя в голове. Со мной так часто бывает: я вижу, как случаются разные вещи, и потом эти картины всегда сбываются.

– Картины? Какие картины?! Что ты имеешь в виду, говоря, что «видишь у себя в голове»? Господи, Элизабет! Не говори таких вещей!

Она, казалось, немного смутилась, но продолжала, тщательно подбирая слова:

– Я редко вижу что-то важное – например такое, что произойдет завтра. И не всегда так ярко. Иногда я даже не понимаю этих картин или мыслей, которые слышу. Но я не стараюсь специально что-то увидеть или услышать!

– Ты слышишь мысли?! – с вызовом спросил Хоксли, пытаясь разобраться в этом кошмаре.

В памяти промелькнули воспоминания о цыганках-гадалках, которых он как-то видел на ярмарке. Может быть, Элизабет просто насмотрелась на таких старух, шепчущих таинственные предсказания над стеклянным шаром?

Не успел он подумать об этом, как Элизабет холодно взглянула на него и сказала с горечью в голосе:

– Обратите внимание, лорд Хоксли, жизнь Мэриан в ваших руках! Только что вы спрашивали себя, не играю ли я в цыганку? – Она кивнула с мрачным видом в ответ на изумление, написанное на его лице. – Теперь ты видишь, что я могу узнавать мысли других людей? Откуда, ты думаешь, я узнала, что ты изнываешь по горячей ванне или какой пунш предпочитаешь?

– Так ты слышала мои мысли за ужином? – изумленно проговорил Натан. – А почему ты вдруг тогда удовлетворенно вздохнула?

– Я просто поняла в тот момент, что человек, которого я видела в лодке с Мэриан, был ты. Я не могла разглядеть тебя ясно, но мало кто может сравниться с тобой ростом.

– И ты видела, что я спас ее?

– Нет, я видела, что она утонула…

Хоксли в ужасе смотрел на нее, начиная осознавать, какое тяжелое бремя лежит на этих хрупких плечах. Холод пробежал по его спине. Элизабет не казалась впечатлительным ребенком, придумавшим всю эту дикую историю. Она боялась по-настоящему! Она действительно знала то, о чем говорила; знала, что завтрашние события будут развиваться именно так, как она описала их. Да поможет ему Всевышний, но он поверил ей! В голове у него проносились один за другим множество вопросов, но прежде, чем он успел задать их, Натан подумал о возможных последствиях этого странного дара для самой Элизабет, его семьи и всей округи.

– Кто-нибудь знает, что с тобой такое случается? Разве ты не боишься, что тебя могут просто-напросто запереть на чердаке?

– Но ведь я никому не причиняю вреда! Иногда что-нибудь плохое все-таки происходат, но я всегда делаю что могу, чтобы помочь…

Глаза ее наполнились слезами, отчего у Натана сжалось горло, так что ему пришлось сглотнуть и откашляться. Он закрыл глаза и потер кончик носа.

– Значит, ты можешь подслушивать мысли людей? Любых людей? – Внезапно в нем вспыхнула почти звериная ярость. – Неужели ты слышала все мои мысли?! – зарычал он, проклиная себя за то, что недавно готов был пожалеть ее.

– Нет, не все, – ответила Элизабет с долей иронии. – Пойми, я никогда не подслушиваю специально. Просто твои мысли очень сильные, и иногда я слышала их прежде, чем могла запретить себе это. Обычно я стараюсь не читать чужих мыслей, – добавила она строго. – Это дело чести и… приличий.

– Будь прокляты честь и приличия! Это не светская игра!

Она вздрогнула и отступила назад, моментально замкнувшись в себе. Хоксли глубоко вздохнул и приказал себе успокоиться. В конце концов, ее действительно стоило пожалеть: она еще так молода, а уже привыкла скрывать свои чувства и мысли, которые, должны быть, порой пугали ее. Неужели никто никогда не пытался облегчить ее жизнь, успокоить ее? Он мягко заметил:

– Честь и хорошие манеры не защитят тебя, если кто-нибудь, хоть один человек, узнает о твоем…

– Несчастье? – подсказала Элизабет, с трудом пытаясь сохранить достоинство.

Не успев осознать, что собирается сделать, Натан неловко привлек к себе ее хрупкое тело и понял, что нуждался в этом объятии, может быть, даже больше, чем она. И когда Элизабет спрятала лицо на его груди, он почувствовал, что в это мгновение что-то теплое, неуловимое возникло между ними. Он неожиданно понял всю меру ее бесстрашия, оценил отчаянные попытки разрешить конфликт между страхом узнать что-то и возможностью повлиять на ход событий. Какое тяжелое бремя несла на себе эта девочка! Ничего удивительного, что она стала исполнять роль домоправительницы, когда на самом деле могла еще играть в куклы и интересоваться только нарядами.

Натан понял, что отныне не сможет позволить ей нести это бремя одной. Так вот почему дед прислал его сюда! Чтобы он взял на себя еще одну обязанность по отношению к семье. Но эта проблема не шла ни в какое сравнение, скажем, с осушением полей, починкой крыши дома или даже с увольнением ненужного слуги. Это было похоже скорее на объявление войны…

Натан решил задать еще один вопрос, боясь услышать ответ:

– Кто еще знает об этом?

Элизабет немного отстранилась от него, ее лицо уже успело приобрести умиротворенное выражение.

– По-моему, я никому ничего не рассказывала. – Она пожала плечами и улыбнулась. – Конечно, в детстве меня часто обвиняли в подслушивании и наказывали за это, что было очень унизительно, можешь мне поверить. Потом, когда я поняла, что другие не могут «залезать» в чужие головы, мне стало стыдно, и я попыталась покончить с этим. Но оказалось, что все не так просто, поэтому я стала учиться хотя бы заглушать это в себе. – Она вздохнула и снова опустила голову на его плечо. – Я рада, что ты теперь знаешь об этом. Мне сразу стало спокойнее.

Хоксли улыбнулся в темноте, рассеянно гладя ее непослушные волосы и удивляясь тому, как быстро можно успокоить ребенка. Но он чувствовал необходимость прояснить все до конца и потому спросил: – – Откуда об этом знает мой дед?

Элизабет подняла голову, ее глаза были широко раскрыты и полны удивления.

– Твой дедушка знает?

Некоторое время она недоверчиво смотрела на него. Потом, осторожно подбирая каждое слово, как будто перебиралась по камням через реку, ответила словно самой себе:

– Вообще-то, он, наверное, мог догадаться. Видишь ли, есть одно обстоятельство… Ведь твой дедушка довольно хорошо знал мою бабушку, поскольку она была кузиной твоей бабушки. – Она судорожно вздохнула и продолжала: – А моя бабушка была такой же, как я: она тоже видела картины! У меня есть ее дневники, и мне кажется…

Натан застонал, словно от боли. На счастье, Элизабет предвосхитила его следующий вопрос, поскольку он был не в состоянии говорить:

– Мне кажется, это как веснушки или кривые зубы: передается по наследству, и более того…

– Господи Боже! – выдохнул Натан, перебивая ее рассказ. – Твоя бабушка?! – Он попытался вызвать в памяти какие-нибудь эпизоды, связанные с ней, но вспомнил лишь приветливую, ласковую женщину с довольно смелым чувством юмора. – Но твой дед казался таким счастливым с ней! Как же он мог выносить все это? Что может быть хуже жены, которая способна в буквальном смысле читать твои мысли?!

Натан почувствовал, как плечи Элизабет напряглись под его руками и она задрожала, словно лань в предчувствии опасности. Черт возьми! Что с ней случилось? Но она уже отошла от него, снова замкнувшись в себе, и сказала деловым тоном, который ему так не нравился:

– Обещай мне, что ты не забудешь о завтрашнем дне.

Удивляясь тому, как больно ранила его ее отчужденность, он ответил:

– Обещаю. У меня нет иного выхода.

И это действительно было так. Вздохнув, Натан поднял корзину и пошел к дереву. Элизабет шла следом с фонарем и высоко держала его, пока Хоксли перекидывал веревку и забирался на дерево, чтобы крепко привязать ее там. Удостоверившись, что другой конец свободно свесился в воду, он спрыгнул на землю и решил сосредоточиться на выработке общего плана действий.

«Бог мой! – размышлял он, потирая оцарапанное о какой-то сучок плечо. – Мне придется срочно придумать что-то, чтобы обезопасить ее от возможных неприятностей. Думаю, именно для этого старый негодник заварил всю кашу. Но только уж ему придется смириться с тем, как я сам решу эту проблему. Пусть пеняет на себя!

– Первое, что нам нужно сделать, это накинуть на тебя уздечку. Не совать нос в чужие дела, Элизабет! Держать свои мысли при себе, а главное – самой держаться подальше от мыслей других людей. Тебе не угнаться за всем человечеством, девочка! Не говоря уже о том, что в головах у людей бывает столько чепухи…

Натану вовсе не хотелось бы, чтобы она заглянула в мысли большинства его дружков, равно как и половины мужского населения этой маленькой деревни. Он представлял себе, какое впечатление могут произвести подобные мысли на невинного ребенка. Впрочем, не век же она будет ребенком! Через несколько лет Элизабет достигнет совершеннолетия и сможет выйти замуж. Может, это и есть решение проблемы? Выдать ее замуж пораньше за какого-нибудь богатого человека, который сделает ей десяток детей, и она забудет и думать о своих глупостях.

Поток его мыслей внезапно прервался, когда она опустила голову, закрыв руками лицо. Натан почувствовал себя последним дураком, но привыкнуть к тому, что кто-то читает твои мысли, было очень трудно. Он наверняка привел ее в ужас!

– Элизабет! – мягко окликнул он, ожидая увидеть слезы или даже вспышку гнева.

Но она приподняла свое нежное лицо, склонила голову набок и очаровательно улыбнулась ему.

– Неужели прямо-таки десяток? – укоризненно произнесла она.

Глава вторая

Слезы скатывались по щекам Элизабет, врываясь в ее сон, и она никак не могла остановить их. Наступал тот самый момент между сном и явью, когда перед ее глазами появлялись картины, от которых невозможно было избавиться, которые преследовали ее потом целый день.

Элизабет тщетно пыталась проснуться, металась на постели, сбрасывала с себя одеяло… Напрасно. Перед ее мысленным взором возникла картина, которую она впервые увидела девочкой и которая повторялась затем десятки раз, наполняя сердце ужасом.

Элизабет стало трудно дышать, как будто ее затягивало в водоворот. От мелькания красок закружилась голова – темные ночные тени и красные розы, которые уже начали засылать, становясь по краям черными. Краски замелькали над палубой яхты, закружились вокруг спящих родителей Элизабет и над родителями Натана.

«Просыпайтесь, вставайте! – шепчет она во сне. – Ну, пожалуйста, вставайте и возвращайтесь домой!»

На палубе стоит высокий человек, дрожащий от бешеной ярости. Его руки сжаты в кулаки, голова откинута назад; он зашелся в немом крике, на его лице и шее вздуваются вены, которые похожи на червей. Наконец его судороги проходят, он открывает глаза, осматривается вокруг и улыбается. Постепенно улыбка застывает у него на губах и превращается в звериных оскал. От страха сердце Элизабет, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.

«Не смотри туда!» – мысленно приказывает она, сдерживая дыхание, потому что на другом конце палубы видит себя – маленькую фигурку, которая трусливо прячется за плечами Натана. Ужасный человек ищет их, но никак не может найти. Рычащие звуки вырываются из его пасти и отдаются эхом в соленом воздухе.

Вот он снова поворачивается к спящим людям и, улыбаясь, вынимает откуда-то длинный блестящий нож. Золотой дракон на клинке оживает, когда он направляет его на их родителей. Краски снова начинают кружиться – все быстрее и быстрее. Они накрывают родителей Натана, затем приближаются к ее дорогим матери и отцу. Они кружатся так быстро, что Элизабет не может разглядеть их спящие лица. Краски продолжают мелькать, перемещаясь по яхте, и скрываются в воде за бортом.

– Нет! – кричит Элизабет и бросается вперед, чтобы остановить этого страшного человека, столкнуть его с палубы в воду, но, как ни старается, не успевает добежать.

От отчаяния она рыдает, зная, чем кончится этот сон. Налетает белый ветер, замораживая все кругом, перемешивает краски, которые начинают бледнеть, бледнеть, пока совсем не растворяются в воздухе, а ее родителям не суждено больше вернуться домой…

Первый раз, когда ей приснился этот сон, няня, услышав ее крики, вошла в комнату и сказала, что если кто-нибудь узнает о ее снах, то люди подумают, что она – колдунья, и никто не будет ее любить. Разрыдавшись, Элизабет обещала ей никому не рассказывать, но в душе, которая разрывалась от боли, затаила надежду, что когда-нибудь она станет сильнее, научится быстро бегать и ей удастся предотвратить то, что случилось в этом страшном сне.

Но шли годы, сон повторялся с убийственной периодичностью и всегда кончался одинаково.

Впрочем, на этот раз что-то было не так: белый ветер не спешил перемешивать краски, он замер, словно в ожидании чего-то. Растерянная, Элизабет не знает, что делать, потом оборачивается, чтобы взглянуть на ликующего монстра.

Внезапно ее охватывает гнев и она бросается вперед. Он поворачивается, удивленный ее атакой, и быстро замахивается блестящим клинком, несущим смерть. Но ей все равно: нужно успеть остановить злодея, больше ничто не имеет значения.

Элизабет чувствует, что ветер снова оживает и дует теперь в ее сторону – ударяет в лицо, бьет в глаза, замедляя ее бег. От отчаяния она кричит, продолжая рваться вперед, чтобы уничтожить своего врага.

Неожиданно рядом раздается голос Натана, который громко зовет ее по имени. Она совсем о нем забыла! Вот кто может помочь ей – он такой большой и ничего не боится!

– Натан, помоги мне, помоги мне…

Элизабет чувствует на своих плечах его теплые руки, которые мешают ей броситься на монстра; она пытается вырваться и изо всех сил колотит его кулачками. Но он спокойно пережидает эту вспышку гнева, сжимая обе ее руки своей сильной рукой, а другой неумело гладит ее по волосам и тихо шепчет:

– Все прошло, Элизабет. Я здесь, ты в безопасности. Успокойся, успокойся, пожалуйста…

Но вот страшное видение исчезает, Элизабет открывает глаза. Слава Богу, она в своей залитой солнечным светом спальне, но Натан почему-то тоже здесь. Сдерживая дыхание, она попыталась успокоиться. Как унизительно, что он застал ее в таком состоянии! Неужели она все время будет оказываться перед ним в дурацком положении?! Элизабет прекрасно помнила, что именно так случилось, когда погибли их родители.

После трагедии Стэндбридж заполнили родственники и друзья герцога, но она никого не хотела видеть. Элизабет ходила по пятам за Натаном из комнаты в комнату, боясь выпустить его из виду, как маленькая собачка. Но ему скоро надоела эта чумазая горестная тень, и он послал за ее няней.

Теперь каждый раз, когда герцог присылал сообщение о своем предстоящем визите в Пэкстон, Элизабет молилась, чтобы его внук не приехал вместе с ним. Она надеялась, что прежде чем этот момент все-таки настанет, она успеет превратиться в неотразимую красавицу. И вот, пожалуйста, когда они, наконец, встретились, он застал ее пробудившейся от детского кошмара, наделавшей столько шума… Просто очаровательно!

Элизабет судорожно вздохнула и устало произнесла:

– Отпусти меня, Натан.

Он немного расслабил руку и посмотрел ей в глаза.

– Уверена? – спросил он с иронической улыбкой.

Элизабет совсем не хотелось смотреть на него, и она отвернулась, сразу же пожалев, что зеркало на туалетном столике слишком отчетливо отражает эту неловкую сцену.

– Ты просто какая-то тигрица! – В голосе Хоксли угадывался сдерживаемый смех. – Не укусишь меня, если я тебя отпущу?

Он наконец рассмеялся, но этот смех не обманул Элизабет. Она понимала, что сейчас последует допрос. Натан умел получать ответы на свои вопросы.

Она поглубже спряталась под одеяло, натянув его до подбородка, и попыталась выглядеть возмущенной. Любой мужчина сразу же понял бы намек и удалился!

Но Натан лишь усмехнулся ее позе и даже не подумал двинуться с места.

– Что случилось, Элизабет? Плохой сон? Ты волновалась о Мэриан?

Сдавшись, она вздохнула и откинулась на подушки.

– Нет, это был старый сон, который я иногда вижу, когда бываю взволнована или огорчена.

– И в нем фигурирую я? Ты звала меня – я услышал, когда проходил мимо твоей двери.

Элизабет взглянула на него, страстно желая, чтобы эти черные глаза не сверлили ее так настойчиво, не были такими властными. Она прекрасно понимала, что он не позволит ей не ответить, и это ужасно раздражало ее.

– Видишь ли, – Элизабет пыталась говорить подчеркнуто бодро, – обычно ты прячешься за моей спиной, спасаясь от чудовища, которое я пытаюсь убить. Но на этот раз я позвала тебя на помощь, и ты…

– Что?! – вскричал Хоксли. – Я прячусь?.. Прячусь за тобой?!

– Тише, не шуми! Разбудишь весь дом. И вообще, тебе нельзя здесь оставаться. Я больше не ребенок, мне будет неприятно, если тебя увидят сидящим у меня на кровати. Что они скажут?!

Хоксли быстро встал и сложил руки на груди.

– Так лучше, мисс Пристойность?

Лучше не стало, но Элизабет не могла ничего придумать, чтобы заставить его уйти, поэтому лишь метала глазами в его сторону молнии. Он же остался равнодушным к возмущению, написанному на ее лице, и требовательно сказал:

– Расскажи мне этот сон!

– Ты прямо как собака, вцепившаяся в кость, Натан! Уверяю тебя, в нем нет ничего важного. Это просто старый сон о наших родителях.

Элизабет надеялась, что ее ответ удовлетворит его, но не тут-то было: Хоксли сделал знак рукой, чтобы она продолжала.

Она почувствовала, что начинает злиться не на шутку, и открыла было рот, чтобы положить конец их беседе, но в этот момент дверь распахнулась, и в комнату вбежала Мэриан в белом муслиновом халатике, развевающемся вокруг ее стройных ног.

– Элизабет!.. – начала она. – О, лорд Хоксли, что вы делаете в спальне Элизабет?!

Натан никак не прореагировал на ее вторжение, продолжая хмуро смотреть на Элизабет; наконец он усмехнулся и сказал:

– Прервемся ненадолго, маленькая тигрица.

– Нет, Натан, мы закончили разговор!

Хоксли лишь улыбнулся в ответ, и Элизабет показалось, что она скоро возненавидит его улыбки… А он, как ни в чем не бывало, подошел к Мэриан, взял ее руку, поцеловал воздух над ней и произнес:

– До свидания, дамы.

Элизабет поморщилась, когда он громко захлопнул за собой дверь, похожий на большого упрямого ребенка, каким, собственно, и являлся.

– О! – воскликнула Мэриан. – Ты видела, как он поцеловал мне руку? В Лондоне все мужчины так делают! Какая ты счастливая, что едешь в Лондон на будущий год! Может быть, и мне позволят поехать с тобой? Мне к тому времени уже исполнится шестнадцать, многие выезжают в свет в таком возрасте. Надеюсь, лорд Хоксли заметил, что я очень взрослая для своих лет, и расскажет об этом дедушке…

– Да, это, действительно, было бы замечательно, – согласилась Элизабет, размышляя, как бы, воспользовавшись моментом, удержать Мэриан от катания по ручью. – Тебе нужно очень хорошо себя вести, пока он здесь. Может быть, ты устроишь со своими друзьями чай сегодня днем? Продемонстрируешь ему свои прекрасные манеры… Уверена, что ты произведешь на Хоксли самое благоприятное впечатление.

Лицо Мэриан вспыхнуло, и это ей очень шло. Вообще, Элизабет не сомневалась, что ее кузине ничего не стоит завоевать лондонское общество: Мэриан с детства получала комплименты, а с годами стала еще красивее.

Мэриан вздохнула и прижала к щеке руку, которую почти поцеловал Натан.

– А вдруг лорд Хоксли в меня влюбится?

Элизабет попыталась заглушить внезапно возникшее неприятное чувство и поддержала сестру в ее мечтах:

– Конечно, влюбится, если убедится, что ты умеешь вести себя как будущая маркиза.

Но тут Мэриан удивила Элизабет:

– Выйти за него замуж? Но я не говорила, что хочу стать его женой! Только представь: мы с ним входим в зал – я в бальном платье, он рядом. Да мы застрянем в дверном проеме, и нас придется оттуда вытаскивать! Даже стулья в столовой трещат, когда он на них садится, разве ты не замечала? Нет, мне хотелось бы выйти замуж за стройного голубоглазого юношу со светлыми волосами, который будет прекрасно танцевать…

Элизабет возмутилась:

– Лорд Хоксли вовсе не такой уж огромный! Он сильный, красивый и…

– Красивый?! Ну, не знаю, Элизабет… По-моему, он занимает слишком много места. К тому же он не имеет ни малейшего представления о флирте! Неинтересно с ним. – Она скорчила недовольную гримаску. – Ты ведь знаешь, что я слегка шепелявлю. И что же, ты думаешь, он посчитал это милым дополнением к моим достоинствам? Как бы не так! Он наклонился ко мне поближе и попросил повторить, что я сказала!

Элизабет едва удержалась, чтобы не рассмеяться.

– Ну, и?..

Красивое личико Мэриан вспыхнуло.

– Я уже не помню, что было дальше…

Элизабет все-таки засмеялась, хотя это грозило погубить все ее планы относительно Мэриан. Но она так ясно представила себе Натана в окружении сельских барышень, что просто не смогла удержаться. В то же время она чувствовала необходимость хоть как-то защитить его от нападок Мэриан.

– Ты не понимаешь. Просто каждому коню нужна хорошая уздечка! И ты, очевидно, забыла, что он – наследник герцогства! Разве тебе не хотелось бы стать герцогиней?

Это вызвало еще одну недовольную гримаску, но потом Мэриан задумчиво поджала свои очаровательные губки:

– В этом ты права. Тетя Сильвия говорит, что если бы я была герцогиней, все вокруг обращали бы на меня внимание, первой приглашали бы на званые обеды, и, что бы я ни сказала, все казалось бы важным. – Она полюбовалась своим отражением в зеркале, поправила шелковистые локоны и задумчиво добавила: – Кроме того, он, кажется, очень богат. А тетя Сильвия считает, что богатство – самое важное в жизни. Даже более важное, чем титул. – Мэриан покачала головой и повернулась к Элизабет. – Может, я и выйду за него замуж, но не раньше, чем буду готова к этому. А сначала я хочу бывать на балах, кататься на лошадях в парке и танцевать с молодыми людьми!

Лицо у нее снова стало совсем детским, и Элизабет напомнила себе, что, несмотря на все «взрослые» разговоры, ее кузине всего лишь пятнадцать лет.

– Доброе утро, дамы, – произнес Хоксли, входя в солнечную комнату, где был накрыт завтрак.

Элизабет бросила на него быстрый взгляд и едва сдержала улыбку, заметив, что его внешность резко контрастирует с остальными членами семьи. Безупречно белая рубашка Натана была обсыпана какими-то щепками и веточками, блестящие высокие сапоги были мокрыми от травы, а густые кудрявые волосы заставляли вспомнить слово «копна».

От Хоксли шел аромат свежего воздуха и персиков, которые он принес в комнату. Он выложил их на полотняную скатерть и с энтузиазмом произнес:

– Только начали созревать, но пахнут замечательно!

Взяв один персик в руки, он вытер его салфеткой и впился в него крепкими белыми зубами. Было приятно смотреть, как аппетитно он расправляется с персиком, Элизабет невольно залюбовалась. А потом Натан уселся на мягкий глубокий диван около окна, откинулся назад и в свою очередь внимательно окинул ее взглядом, не притворяясь, что на самом деле занят чем-то другим.

– Завтрак – на буфетной стойке, – сдавленно произнесла Элизабет, сердясь на себя за то, что теряет самообладание всякий раз, когда он смотрит на нее.

Стоит ли удивляться, что Мэриан чувствует себя гораздо спокойнее со своими изящными благовоспитанными приятелями, чем с этим неотесанным верзилой! «Ни за что не буду обслуживать его!» – решила про себя Элизабет и тут же, словно издалека, услышала собственный голос:

– Подать тебе завтрак?

Что же это с ней творится?! Слава Богу, тетя Юнис немного опаздывает: эта благородная матрона ожидала от своих девочек только исключительных манер, а Элизабет сознавала, что ведет себя не самым лучшим образом.

– Да, пожалуйста, – не замечая ее смущения, ответил Хоксли. – Просто кинь на тарелку, что попадется на глаза, я не разборчив в еде. Единственное, чего я не переношу, это почки. Ненавижу почки, просто не терплю!

Элизабет приподняла крышку с блюда – так и есть, там как раз оказались почки! Ну, сейчас она ему покажет! Она отложила крышку в сторону, позволяя острому запаху заполнить комнату, и победно взглянула через плечо, желая убедиться, что выиграла очко.

Через мгновение Элизабет уже жалела, что зашла так далеко, услышав через комнату его мысли.

– Натан, ты не осмелишься! – запротестовала она, уже зная, что он сделает, уже видя эту сцену у себя в голове.

Когда он поднялся, она попыталась загородить собой буфет, но было поздно. Хоксли в два прыжка оказался у буфета, схватил блюдо с почками, внушавшими ему такое отвращение, подошел к окну и выкинул это блюдо в кусты!

– Я не люблю и кошек, но они хотя бы приносят пользу, поэтому мне нравится иногда делать им приятное, – с издевкой сообщил он. – А ты любишь животных, Элизабет?

Мэриан, пребывавшая в полном восторге от их дуэли, с невинным видом подлила масла в огонь:

– Она любит лошадей, Натан, особенно жеребцов. Она говорит, что вы их ей напоминаете!

– Мэриан! – Элизабет поспешила оборвать кузину, чтобы та не сказала еще чего-нибудь в этом роде. – А какие у тебя планы относительно лорда Хоксли на сегодня? Я уверена, он с нетерпением ждет, что очаровательные девушки составят ему компанию.

Взглянув с опаской на Нагана, она была поражена картиной, которую прочла в его глазах: он хватает ее за загривок и хорошенько встряхивает.

Между тем Мэриан села за стол и, выпрямив спину, благовоспитанно принялась за еду.

– Мы могли бы развлечься дома. Мелин-да и Пейшенс прекрасно музицируют, и мы будем рады, если вы, Натан, научите нас каким-нибудь новым лондонским танцам.

Элизабет облегченно вздохнула, а Хоксли сжал в руке салфетку и испуганно взглянул на нее. Мэриан, как ни в чем не бывало, продолжала, словно размышляя вслух:

– Или мы могли бы организовать пикник у ручья – пока погода хорошая, и на холмах распустились цветы…

– Я предпочитаю танцы, – раздался неуверенный голос Натана. – Танцы мне всегда были по душе. – Он взглянул на Элизабет, ища поддержки, но она, прижав пальцы к дрожащим губам, ждала с широко открытыми глазами, что он скажет дальше. – Конечно же, с нами будет и Элизабет, – непререкаемо заявил наконец Натан, на что она с готовностью закивала головой.

Элизабет не собиралась выпускать Мэриан из поля зрения до тех пор, пока Натан не уедет в Лондон.

Его настойчивость и желание Элизабет присоединиться к ним не вызвали у Мэриан восторга. Но одного взгляда на выставленный вперед подбородок Хоксли было достаточно, чтобы понять: протестовать бесполезно. Сделав вид, что только об этом и мечтала, Мэриан возобновила разговор:

– Мне бы хотелось сначала совершить небольшую прогулку, Натан. Мы могли бы проехать в вашем экипаже через деревню, чтобы забрать Мелинду и Пейшенс, а потом все вместе вернуться сюда. Мы мечтали об этом с того самого дня, когда получили сообщение о вашем приезде!

Мэриан умоляюще взглянула на него, и Элизабет заметила, что в ее глазах промелькнула та женская сила, которая заставляет мужчин подчиняться и которой Мэриан, несомненно, будет пользоваться в полной мере, когда станет совсем взрослой. Во всяком случае, Натан без возражений согласился.

В доме с волнением занялись приготовлениями. Заказали чай со всеми деликатесами, на которые только был способен повар. Приказано было как следует отполировать рояль и поставить в гостиную свежие цветы. Мэриан занялась выбором наряда, но Элизабет не собиралась быть свидетелем этого продолжительного процесса.

Она убежала на конюшню, чтобы взглянуть на жеребенка, родившегося неделю назад, и это было ошибкой: ее уединение дало возможность Хоксли последовать за ней и мучить ее дальше. Когда ему этого хотелось, он мог вести беседу довольно умело.

– А может, привяжем Мэриан к кровати? А, Элизабет? Или запрем ее в детской… – он ухмыльнулся. – Она ведь, кажется, гораздо моложе тебя?

– Я прекрасно знаю, что мы с тетей Юнис избаловали ее, – сказала Элизабет, пытаясь защитить Мэриан. – Но она всегда была таким прелестным ребенком и так сразу привязалась ко мне…

– Да тебе впору еще самой быть в детской! – рассмеялся Натан, забавляясь ее возмущением, но, когда она повернулась, чтобы немедленно уйти, быстро извинился. – Я не смеюсь над тобой, Элизабет. Просто подумал, что редко имел дело с детьми, а они могут быть такими очаровательными… Полагаю, что пропустил много интересного. Впрочем, ты-то ведешь себя как умудренная жизнью старушка. Но прежде, чем эта старушка совсем рассыплется, ответь мне, Элизабет, когда впервые приснился тебе этот сон? Ты сказала, что он касался наших родителей…

Его упрямая настойчивость разозлила Элизабет. Сны являются личным делом каждого, и он не имеет права заставлять ее вытаскивать их на всеобщее обозрение! Но она прекрасно понимала, что у нее нет выхода, поскольку уже проговорилась ему, что ей снились их родители. Впрочем, вдаваться в подробности она не собиралась и ответила коротко:

– Я видела наших родителей на яхте, как раз в тот момент, когда они погибли.

– А я был в твоем сне?

– Ах, Натан, это был не сон, это была картина! Мне просто трудно объяснить разницу, но разница очень большая.

Может, он удовлетворится этим и не станет расспрашивать о всех подробностях? Но нет, его было не так-то легко сбить с толку. Натан шел в заданном направлении с упорством, на которое был способен только он.

– А тебе не кажется, что я имею право знать все детали? Ведь этот сон касался и моих родителей…

Элизабет прислонилась к двери конюшни и обреченно кивнула. Она хотела только одного: чтобы он оставил ее в покое, но понимала, что этого не случится, пока она не расскажет ему о своем видении со всеми подробностями. К ее досаде, даже после подробного рассказа у него остались еще вопросы.

– А этот монстр… Кто это был?

На глазах Элизабет выступили слезы. Даже мысленно она никак не называла того страшного человека.

– Это была смерть, я думаю. Высокий человек, без лица, который пришел за нашими родителями, а потом пытался найти нас с тобой.

Как ни странно, ее ответ не удовлетворил Натана.

– Подумай, Элизабет! У него должно было быть лицо! Ты была расстроена, могла забыть… Ты ведь была тогда совсем ребенком.

Слезы уже градом текли по ее щекам.

– Да, я была совсем ребенком, лорд Хокс-ли! И действительно видела смерть своих родителей, но говорю тебе: у него не было лица!

Хоксли некоторое время хмуро взирал на ее слезы, потом сказал:

– Извини меня, маленькая тигрица. Я и вправду бесчувственный грубиян и обо всем забываю, когда хочу выяснить что-либо. Я просто не могу заставить себя остановиться, когда нужно найти ответ на какую-нибудь задачу.

Он был так искренне расстроен, что Элизабет пожала плечами и попыталась сквозь слезы улыбнуться ему.

Когда они подошли к дому, около входа уже стоял экипаж Хоксли с кучером. Распахнулась входная дверь, и из дома, пританцовывая от нетерпения, выбежала Мэриан. Она остановилась на крыльце, напоминая фигурку с полотен Рейнольдса – в желтом развевающемся муслиновом платье, подобранных к нему в тон замшевых туфельках и самой легкомысленной шляпке, какую только можно представить. Шляпка была украшена маргаритками, а над ними порхала искусственная бабочка.

Никто особенно не удивился, когда Мэриан сообщила о первом изменении в их столь тщательно продуманном плане.

– Элизабет, маме нужна твоя помощь. Я бы осталась с ней сама, но у нее один из тех приступов мигрени, с которыми только ты можешь что-то сделать. – Заметив, что они с Натаном молчат, она взглянула по очереди на каждого, а затем заверила свою кузину: – Ты и не заметишь, как мы вернемся, Элизабет! Ты ведь не против, правда?

Глава третья

Элизабет не нашлась, что ответить. Не против?! Да она готова была закричать во весь голос, что против! Ей хотелось действительно привязать Мэриан к кровати, пока та не постареет и не поседеет, только бы удержать ее подальше от ручья! Перед ее мысленным взором опять пронеслась та страшная картина. Нет, она должна во что бы то ни стало перехитрить судьбу! Стараясь выиграть время, чтобы собраться с мыслями, Элизабет стала медленно подниматься по лестнице.

Эти несколько секунд длились бесконечно – словно легкое перо медленно падало из гнезда на дереве… Элизабет обернулась. Высокий и сильный, Натан стоял возле экипажа, не улыбаясь и никого на этот раз не поддразнивая. Могла ли она положиться на него? Как бы то ни было, он – ее единственная надежда.

Заглянув ему в глаза, Элизабет ответила Мэриан:

– Конечно, я согласна помочь твоей маме. Поезжай с Натаном.

Потом она беспомощно смотрела, как Мэриан сбегает по лестнице, но, вспомнив о своем решении произвести на Хоксли впечатление взрослой, преодолевает последние ступени с грацией гранд-дамы.

В другое время Элизабет бы улыбнулась, но не сейчас. Она вошла в дом, не оглядываясь назад, спрятав страх глубоко в душе. И только когда перестал слышаться удаляющийся стук копыт, она остановилась посреди холла и прикрыла глаза дрожащей рукой.

Итак, Мэриан избавилась от ее назойливого покровительства; наверху Юнис страдает от мигрени, и ее нельзя оставить одну; а Натан, кажется, так до конца и не поверил, что Мэриан действительно угрожает опасность…

Элизабет хотелось громко закричать, пронестись по дому, предупреждая каждого о том, что может случиться! Но слуги только решат, что она сошла с ума, или, еще хуже, попытаются отвлечь и развеселить ее. Никто ей все равно не поверит! Думай, Элизабет! Остановись и думай! Ведь это не просто кошмарный сон, приснившийся ночью маленькому ребенку. Это картина из будущего, которое еще можно предотвратить!

Натан отвезет Мэриан к ее друзьям и привезет обратно. Этого времени ей с лихвой хватит, чтобы помочь тете Юнис. Только надо поторопиться.

Элизабет приподняла юбки и взбежала по лестнице, остановившись у своей комнаты, где прятала капли от мигрени. Когда у Юнис болела голова, она теряла чувство времени и принимала их слишком часто, чтобы найти успокоение от страшной боли.

Элизабет поспешила в комнату тетки, оставив лишь полоску света из коридора, чтобы увидеть кровать, и тихо прошла по комнате, стараясь, чтобы не скрипел пол: резкие звуки и свет причиняли больной новые мучения.

Она налила в стакан воды, ложкой тщательно отмерила эликсир с опиумом, а затем помогла тете сесть, быстро подложив подушку под ее голову и плечи. Юнис благодарно улыбнулась, когда Элизабет протянула ей лекарство и воду.

Элизабет уже не раз приходилось ухаживать за теткой. Осторожно опустив голову Юнис на подушки, она поспешила к тазику с водой, чтобы смочить в ней мягкое полотенце. Отжав излишек воды в таз, она вернулась к Юнис и положила полотенце ей на лоб. Вздох облегчения сорвался с губ пожилой женщины, когда холод начал действовать и боль уменьшилась.

Элизабет смотрела на бледное лицо тетки с капельками пота на лбу, и ей было стыдно: ведь утром она радовалась, что Юнис нет за завтраком! Если бы это утро не было столь насыщенным событиями, она уже тогда забеспокоилась бы о Юнис и пошла проверить, что с ней.

Но даже угрызения совести не могли заглушить тревогу, которая камнем давила Элизабет. Сколько времени пройдет, прежде чем вернется Мэриан. Заставит ли она Натана пустить лошадей вскачь, чтобы произвести впечатление на окружающих? Или предпочтет элегантно и медленно проехаться в герцогском экипаже? Лишь бы ей не взбрело в голову изменить маршрут!

Элизабет представила себе лабиринт сельских дорог и извилистые тропинки, расходящиеся во все стороны. Куда могла направить Мэриан ничего не подозревающего Хоксли? Можно надеяться, что в деревню, но наверняка не напрямик, как обещала. После того как они заедут за подругами Мэриан, обитатели каждого коттеджа, выходящего на дорогу, удостоются чести увидеть, как Мэриан и ее друзья едут в компании самого маркиза Хоксли! Элизабет надеялась только, что, если они спровоцируют Натана подстегнуть лошадей, он настоит на том, чтобы сделать это на безопасном участке дороги…

Все-таки беда с этой девчонкой! Никогда не знаешь, чего от нее ожидать! Элизабет захотелось просто-напросто перекинуть Мэриан через колено и хорошенько отшлепать – такое желание не раз появлялось у нее и раньше. С другой стороны, она всегда признавала и свою вину. Зная, что Мэриан была единственной радостью Юнис, она баловала ее так же, как это делали другие. Все домочадцы предпочитали исполнять любые желания Мэриан, чтобы сохранить покой в доме и не волновать тетю Юнис. А Элизабет даже взяла на себя обязанности по управлению домом и слугами, чтобы освободить Юнис от нелегкого труда принимать решения.

Она еще раз намочила полотенце в холодной воде и снова присела около тетки. Элизабет понимала, сколь многим обязана этой доброй женщине, и старалась использовать любую возможность, чтобы хоть как-то отплатить ей.

После смерти родителей, приехав к дедушке в Стэндбридж, Элизабет хотела одного: чтобы ей позволили оставаться рядом с Натаном. Она постоянно помнила о своем сне и была готова охранять и защищать его, если потребуется. Но постепенно жизнь вошла в нормальное русло, Элизабет отослали в детскую.

Герцог надеялся, что постепенно она забудет о своей трагедии, но Элизабет проводила дни, свернувшись калачиком, вспоминая кошмарный сон. Постоянно раздумывая над тем, как можно изменить его развязку и вернуть родителей домой, она старалась подольше не засыпать, боясь возвращения этого сна. Через несколько недель у нее уже не было сил вставать по утрам с постели. Она лежала с широко открытыми глазами, уставившись в потолок.

Герцог старался окружить девочку вниманием, но от этого становилось только хуже. Что она могла сказать ему в ответ на его просьбы поделиться с ним тревогами? Ведь он мог решить, что это она во всем виновата, раз не смогла придумать, как спасти своих родителей…

Отчаявшись, герцог привез Элизабет к тете Юнис, которая сразу же окружила ее любовью, часами ни на шаг от нее не отходила, но не расспрашивала ни о чем и не пыталась успокаивать. Многие годы в ее комнате ночью не гасили свет, и никто никогда не пенял на лишние затраты на свечи. Кроме того, с ней всегда спала служанка.

Постепенно Юнис стала привлекать Элизабет к работе в своем великолепном саду. Она научила ее различать цветы и лекарственные травы, настояла, чтобы Элизабет собственными руками сажала растения в землю и потом ухаживала за ними. В тиши и покое они вместе наблюдали за чудом появления ростков из крошечных семян, за тем, как позже эти ростки превращались в чудесные цветы.

Все в доме стремились помочь недавно осиротевшей девочке. Повар зазывал ее на кухню, чтобы она помогла ему размешивать суп и добавлять специи. Слуги, которые пекли имбирные пряники, не могли обойтись без советов Элизабет. Горничные не меняли белья, пока она не шла с ними, чтобы помочь получше расправить простыни. Ее внимания требовали появившиеся на свет щенки, а если она не становилась на стул и не расчесывала гриву старой кобылы Молли, то та от стыда не могла появиться в обществе других лошадей на пастбище.

В конце концов Элизабет поправилась – как телом, так и душой. Как только она нашла в себе силы отгонять страшный сон в течение дня, то обнаружила, что обрела покой и ночью: теперь ей очень редко что-нибудь снилось.

Странно отчетливые картины будущего начали появляться в голове Элизабет еще до того, как она потеряла родителей. Но тогда у нее не было причин бояться их, тем более, что картины эти всегда были радостными. Ей казалось даже забавным знать наперед, например, какую еду принесет няня в детскую или что кобыла ее отца родит двух жеребят вместо одного.

Но после того ужасного сна Элизабет не хотела больше заглядывать в будущее. Не хотела видеть, что повар обожжет палец или что садовник случайно срежет косой хвост у ящерицы. Даже жизнерадостные картины стали казаться ей непрошеным вторжением в ее мозг, который требовал лишь покоя, а постоянное присутствие в нем чужих мыслей раздражало, как комар, жужжащий над ухом в темноте.

Постепенно Элизабет выработала целую стратегию, чтобы заглушить посторонние образы и звуки. Когда они появлялись, она сразу же принималась считать – двадцать два шага от ее комнаты до лестницы, сто четырнадцать – до обеденного стола, шесть листьев на диком маке, двадцать восемь – на желтой хризантеме… Это приносило облегчение, но не всегда: картины, которые она видела, звуки, которые слышала, обладали разной степенью яркости и силы. С некоторыми из них было очень трудно бороться.

Два дня назад ее система не сработала: видение неминуемой гибели Мэриан появилось без предупреждения и было очень ярким, наполненным звуками и эмоциями. Это случилось, когда Элизабет спускалась по лестнице, и ей даже пришлось остановиться. Ухватившись за перила, она получше всмотрелась в то, что предстало перед ее глазами, боясь ошибиться. Но ошибки не было; все заканчивалось тем, что волосы Мэриан запутывались в ветках, которые находились под водой.

Элизабет бросилась за помощью к садовнику и конюху, чтобы они вытащили дерево из-под моста, но оно крепко застряло, к тому же, там скопилось много мусора. Потребовалось бы несколько дней, чтобы обрубить ветки и вытащить его оттуда.

До того момента, пока однажды вечером она не увидела за столом Хоксли, Элизабет не могла понять, кто же был в лодке с Мэриан. Но характерный высокий рост Натана, его широкие плечи вполне соответствовали очертаниям мужчины, который был рядом с ее кузиной. И у Элизабет впервые за все это время появилась надежда что-то предотвратить. Если только она не опоздает…

Ее мысли прервал сонный голос Юнис:

– Спасибо, дорогая. Видимо, я переволновалась в связи с приездом Натана. У него все в порядке? Вы, девочки, его не обижаете?

Элизабет подняла голову и ответила с серьезным видом:

– Думаю, в настоящий момент он катает по деревне трех визгливых девчонок, тетя. Сомневаюсь, что в Лондоне можно так весело проводить время!

Юнис слабо улыбнулась:

– Ох, Элизабет, вечно ты насмешничаешь! А я действительно боюсь, что Мэриан будет вести себя недостаточно почтительно.

– Не думаю, что это нанесет большой ущерб нашему лорду, тетя. Уверена, что существует великое множество людей, готовых из кожи вылезти, чтобы выразить ему свое почтение. И это уже испортило его характер.

– Он еще очень молод, дорогая. Его резкость сгладится с годами. – Помолчав, она добавила: – Он очень добрый мальчик, и в нем это всегда останется главным, какими бы резкими ни были его манеры. – Юнис закрыла глаза и вздохнула. – Ты не могла бы немного почитать мне, пока я не засну, детка? Что-нибудь легкое и жизнерадостное…

Элизабет подавила волну паники и взяла одну из книг со стола. Почти тотчас вдали послышался шум проехавшего экипажа. Неужели это экипаж Хоксли?! Не может быть! Звуки доносились со стороны дальнего леса; той дорогой почти никто не пользуется, и она совсем заросла… Но главное – эта дорога вела к ручью!

Элизабет с трудом заставила себя открыть книгу и тихим монотонным голосом начала читать какой-то роман из жизни счастливых поселян. Юнис сначала беспокойно ворочалась в постели, но потом ее лицо разгладилось, а дыхание выровнялось. Элизабет замолчала и подождала немного. После того, как прошло несколько бесконечно долгих минут, она задула свечу и на цыпочках вышла из комнаты.

Чувствуя себя почти преступницей оттого, что оставляет тетку одну, она неслышно выбежала из дома и кинулась к ручью, не разбирая дороги. Сердце ее билось так громко, что Элизабет ясно слышала каждый его толчок; волосы рассыпались по спине, одежда облепила тело совершенно неподобающим для молодой леди образом, но она ничего не замечала. Добежав до ручья, Элизабет едва успела остановиться, ухватившись за ветку дуба, и заставила себя взглянуть вниз, заранее страшась того, что может увидеть.

Но глазам ее предстала довольно мирная картина: три девушки сидели в небольшой лодке, весело соперничая между собой за каждую крупицу внимания, которой удостаивал их лорд Хоксли. Они старались перекричать друг друга, поэтому невозможно было понять, о чем идет разговор. Неожиданно Мэриан протянула руку, чтобы сорвать цветок со свисающей ветки, но не достала и взобралась на скамейку.

А потом произошло то, что однажды Элизабет уже видела.

Как будто по подсказке суфлера, Мэриан, пронзительно вскрикнув, свалилась в воду, и ее понесло в сторону дерева, застрявшего под низким мостиком. Лорд Хоксли на секунду оторопел, потом разразился ругательствами, совершенно неподходящим для ушей оставшихся в лодке барышень, и сильными рывками весел почти догнал ее.

Казалось, что Мэриан сможет легко ухватиться за лодку, но она, видимо, растерялась, и в следующую секунду течение подхватило ее, затянуло под воду, и Мэриан исчезла.

Элизабет поняла, что никогда не забудет нескольких последующих мгновений. «Теперь все это наяву, – думала она, – это действительно случилось…» – и не могла двинуться с места. Сквозь затуманившие глаза слезы она продолжала смотреть на темную воду, терзаясь чувством вины.

Ей показалось, что она стоит так целую вечность, на самом же деле прошло всего несколько секунд. Лорд Хоксли стрелой метнулся в воду и сразу же нырнул под запруду. У Элизабет закружилась голова и перед глазами замелькали черные мушки. Наконец вода расступилась, Хоксли ухватился за веревку, и только тогда она поняла, что все это время не дышала.

Откинув голову назад, Хоксли потряс ею, вдохнув воздух и снова погрузился в воду. Теперь уже Элизабет не волновалась так сильно, как будто видела, что происходит под водой: Мэриан вцепилась в своего спасителя и в то же время пытается его оттолкнуть; Натан обвязывает ее веревкой, одним быстрым движением освобождает ее волосы, зацепившиеся за подводные ветки, тянет Мэриан за собой и выталкивает на поверхность. Через несколько секунд они уже на берегу, в безопасности, он хватает ее за плечи и трясет, пока она не выплевывает воду, которой наглоталась.

Мэриан стонала, хваталась за голову, театрально воздевала руки… Затем она заметила веревку поверх своего испорченного платья и начала пронзительно визжать. Но для Элизабет это были самые прекрасные звуки, потому что они свидетельствовали, что ее кузина жива и способна весьма экспрессивно выражать свои чувства.

Заметив, что Натан никак не может развязать узел на веревке, пытаясь при этом еще и успокаивать Мэриан, Элизабет улыбнулась и подошла ближе, чтобы помочь. В этот момент он поднял голову, их глаза встретились и она остановилась на полпути. Его взгляд жег, как уголь. Никогда раньше она не чувствовала столь тесную связь с другим человеком! Элизабет с легкостью читала его мысли, но они почему-то не казались ей чужими. А чувства его настолько переплелись с ее собственными, что она уже не знала, где чьи.

Потом Натан улыбнулся, и она ответила ему благодарной улыбкой, подумав: «Теперь он знает, что я говорила правду. Он знает мою тайну, и она не внушает ему отвращения! Как хорошо иметь друга, который тебя действительно понимает!»

Драгоценные секунды промелькнули, до них донеслись крики двух подруг Мэриан. Хоксли обернулся и увидел, что забытая лодка уткнулась в запруду. Ему снова пришлось плыть через холодный ручей, чтобы доставить перепуганных девушек на берег. Уходя, он жестом попросил Элизабет заняться Мэриан и пробормотал сквозь зубы:

– Ненавижу холодную воду!

Элизабет разгладила несуществующие морщинки на юбке и глубоко вздохнула. Прошло уже несколько часов с тех пор, как Хоксли спас Мэриан, и все это время Элизабет хотелось поговорить с ним. Сейчас наконец у нее такая возможность появилась, но все было очень странно…

Лорд Хоксли пригласил ее явиться в библиотеку! Пригласил через горничную, как какую-нибудь просительницу, ищущую работу… Лучше бы он встал посреди дома и во весь голос прокричал ее имя. Или исподволь зазвал бы ее на прогулку по оранжерее. Или, наконец, ворвался бы в ее спальню, требуя, чтобы она уделила ему время!

Впервые ей самой захотелось услышать мысли другого человека. Она бы узнала, что на уме у Натана… Но, как назло, странный дар, который она обычно проклинала, покинул ее. В богатом воображении Элизабет проносились возможные варианты их встречи, и в каждом присутствовало его одобрение и даже восхищение. Но присущее ей здравомыслие не позволяло особенно надеяться на это…

Теперь, когда Мэриан больше не угрожает опасность, чего он от нее хочет? К чему такая торжественность? Можно было просто перекинуться парой слов. В отличие от Мэриан, у нее не было надежды на то, что непрочная близость, которая появилась между ней и Натаном, что-то означает. Элизабет прекрасно знала, что ей всего шестнадцать, что она далеко не красавица, а рядом с Мэриан – просто гадкий утенок. И надо же, что при этом Хоксли вовсе не был пределом мечтаний Мэриан! А пределом ее мечтаний он был… Господи, Боже мой! Почему бы не признаться в этом хотя бы самой себе?!

Элизабет спустилась с лестницы, стараясь не поддаться соблазну запереться в своей комнате. А соблазн был велик: ей страшно не хотелось расставаться с надеждой, что наконец появился человек, с которым она могла поделиться своими мыслями; человек, который понимал ее, знал о ее несчастье и не гнушался бы этим!

Ей хотелось почувствовать себя в безопасности, ощутить поддержку Натана, уверенность, что он будет о ней заботиться, даже зная ее тайну! В себе-то она не сомневалась: знала, что навсегда сохранит в памяти эти мгновения их душевной близости.

Что и говорить, Элизабет мечтала поехать в Лондон на будущий год – но не для того, чтобы появиться в свете и быть выставленной на ярмарке невест. Она хотела просто оказаться рядом с Натаном и дедушкой, отдохнуть душой, побыть самой собой… Ну, хотя бы иногда приезжать к ним, чтобы в промежутках мечтать о новой встрече! От этих надежд у нее теплело на душе, как будто внутри расцветали яркие цветы.

Дверь из библиотеки внезапно открылась, и Хоксли протянул ей руку.

– Я услышал твои шаги, Элизабет. Входи же и перестань прятаться. У тебя такой вид, будто ты вот-вот начнешь вытирать пыль на перилах или мыть полы.

Вот и все любезности и комплименты!

– Ты так галантен, Натан! Как можно устоять перед таким приглашением?

Она вошла в комнату и остановилась в ожидании, что он будет делать дальше. Приличия требовали или оставить дверь открытой, или чтобы при их беседе присутствовал кто-нибудь еще. Но она прекрасно знала, что нечего надеяться ни на то, ни на другое.

Элизабет почувствовала неладное, когда вместо того, чтобы хлопнуть дверью, он осторожно прикрыл ее и указал на пару стульев около камина, в котором весело потрескивали дрова. День оказался все-таки холодным, с темными облаками, не позволившими летнему солнцу согреть землю.

Хоксли уселся на один из стульев и уставился в огонь.

– Все очень серьезно, Элизабет. Эти твои видения… Здесь, в Пэкстоне, ты вела довольно замкнутую жизнь, но в Лондоне все будет не так. Ты даже не представляешь, насколько опасный оборот могут принять дела, если кто-нибудь узнает о твоих… способностях.

– Неужели? – пробормотала она ехидно.

– Несомненно! – Хоксли наклонился вперед, запустив пальцы в свои черные волосы, которые, высохнув, стали похожи на кудрявую копну соломы. Эти волосы были проклятием мужчин рода Стэндбриджей и настоящим подарком для женщин. Упершись локтями в колени, он проговорил куда-то в пол: – Если об этом станет известно, то найдутся люди, которые захотят контролировать твои способности или даже уничтожить их из страха быть уличенными в темных мыслях и делах.

Он помолчал, решив, что напрасно пугает ее. Он хотел только, чтобы Элизабет осознала серьезность положения. Какие же аргументы подействуют на нее надежнее всего?

– Знатные дамы, может, и будут присылать тебе приглашения на обед, но только из любопытства: стоит одному из их сыновей проявить к тебе интерес или их дочерям предложить тебе дружбу, как они тут же покажут свои коготки. Ты можешь думать, что не в их власти сделать тебе больно, но это не так, Элизабет! Тебе будет больно увидеть, что люди, которых ты считала друзьями, вдруг повернутся к тебе спиной. Я не хотел бы, чтобы ты испытала все это.

– Уже не говоря о позоре, который может лечь на имя Стэндбриджей? – добавила она мягко, но с издевкой.

– Что?!

Хоксли выпрямился, подозрительно взглянув на Элизабет, но ее лицо не выражало ничего, кроме покорного внимания. Нахмурившись, он проворчал что-то себе под нос, но она не разобрала, что именно.

– Натан, меня совсем не обязательно представлять всем этим людям – тем более, что я вовсе не стремлюсь найти себе среди них мужа. Но не могла бы я просто провести немного времени с тобой и дедушкой? Походить по театрам, музеям, книжным магазинам…

– Ты ничего не поняла, Элизабет! Дело не в том, чтобы избегать людей, а в том, чтобы избежать проблемы, когда люди узнают о твоих способностях.

– Да почему ты считаешь, что кто-нибудь непременно узнает?! Разве ты узнал бы, если бы я не была вынуждена сама рассказать тебе об этом? Ты думаешь, догадался бы дедушка, если бы не знал, чего именно следует опасаться? Если бы он не знал никого другого, кто обладал такими же способностями?

Элизабет повернулась на стуле и посмотрела ему в лицо.

– Я прожила с этим шестнадцать лет, Натан. Абсолютно одна, никому ничего не рассказывая. И если бы не опасность, которая угрожала Мэриан, так продолжалось бы и дальше. Если мне и придется когда-нибудь вмешаться в ход событий, чтобы помочь кому-то, только я сама буду об этом знать! Разве ты не понял, что это не твои проблемы?

Неожиданно Хоксли громко расхохотался и потрепал ее по волосам, как если бы она была его любимой собакой.

– Я вижу, у маленькой тигрицы тоже имеются коготки!

Но Элизабет было не до смеха.

– Перестань, пожалуйста, Натан! В любом случае, я, скорее всего, вообще не выйду замуж. Если только не найду кого-нибудь, кому мои способности могут пригодиться. – Она не могла отказать себе в удовольствии уколоть его еще разок. – Например игрока! С моей помощью он всегда будет при деньгах и любовницах, а я буду возиться с пресловутым десятком детей…

– Элизабет! – возмутился Хоксли. – Приличные девушки никогда не говорят о таких вещах во всеуслышание! Они даже думать о них не смеют! – Он помолчал. – Вижу, что придется организовать для тебя уроки хорошего тона. Иначе светские львицы Лондона быстро выведут тебя на чистую воду.

Элизабет решила, что беседа закончена, и вздохнула с некоторым облегчением. Впрочем, у неё самой имелось несколько вопросов.

– Скажи-ка мне, Натан, как это такой человек, как ты, знающий все тонкости хорошего тона, оказался в лодке в компании трех пятнадцатилетних девочек, когда его специально предупредили, чтобы он не делал этого?

Хоксли глубоко вздохнул, а его пальцы начали выбивать дробь на спинке стула.

– Ты не знаешь, что меня считают феноменом в Военном министерстве, Элизабет?

– Неужели?

– Да, именно так! Когда дедушкины друзья-шпионы нуждаются в помощи при расшифровке каких-нибудь документов или в разработке сложной операции, они всегда обращаются ко мне. У меня уникальные мозги, способные просеять любую информацию и найти единственно верное решение! – Он взглянул на нее, подняв брови и криво улыбаясь. – Если бы ты только знала, как меня уважают! Можно сказать – преклоняются!

Элизабет еле сдерживала смех, но решила выслушать его до конца. Вместо того чтобы расхохотаться, она почтительно кивнула. Хоксли, казалось, был польщен ее реакцией и добавил с важным видом:

– Вот только Мэриан не знает, какой я умный! Наверное, стоит объяснить ей это. – Он смахнул невидимую пылинку с рукава. – Я оказался полным идиотом, Элизабет. Меня провели с самого начала. Я никогда не общался с таким детским садом и не ожидал, что они могут оказаться настолько хитрыми! Видишь ли, девочкам захотелось прокатиться на лодке. Я чуть голос не потерял отказываясь! Думаю, с этого момента началось их постепенное разочарование в лондонских джентльменах. Они стали строить недовольные гримаски и манерничать. В конце концов мне пришлось согласиться хотя бы проехаться по безлюдной дороге. Мы плутали, пока у лошадей не закружилась голова. Стали сгущаться тучи, я уже не знал, где юг, где север, что и входило в планы этих детишек.

– Но вы ведь, наверное, беседовали о чем-то?

– О да! Мэриан принялась уговаривать меня взять ее в Лондон вместе с тобой на будущий год, давая мне тем самым последний шанс произвести хорошее впечатление. Мне не хотелось слишком много говорить на эту тему, поэтому я ясным языком объяснил ей, что к чему, и сказал, что мой ответ – «нет». – Хоксли перевел дыхание. – Теперь-то я понимаю, что ей пришлось нелегко, да еще ее подружки все слышали… Но тогда я как-то не подумал об этом. Впрочем, она довольно спокойно все выслушала, как мне показалось, и вновь принялась болтать с подругами. Потом попросила меня остановиться и позволить им нарвать цветов.

Он наклонился к камину и помешал огонь, мягко посмеиваясь.

– Мне было и невдомек, что дорога эта сворачивает к ручью в том самом месте, где мы остановились. Хорошо, что я не служу в пехоте: при моем умении ориентироваться я бы сразу оказался у французов! Итак, я считал, что продолжаю охранять этот детский сад, как вдруг услышал стук весел о деревянную лодку. Подойдя поближе, я обнаружил, что в лодке сидит вся троица, весело повизгивая, что, впрочем, они делали все утро. Мне пришлось, как последнему дураку, бежать к берегу, чтобы они не уплыли без меня. Пришлось даже войти в воду! Испортил, кстати, свои сапоги…

Элизабет наконец расхохоталась, и Хоксли с удовольствием присоединился к ней. Ее сердце распирало от счастья, она поймала себя на мысли, что чего-то подобного и ждала от Натана.

Немного смущенно Элизабет произнесла:

– Я так благодарна тебе за то, что ты спас Мэриан, Натан!

Он откашлялся и кивнул, не желая долго останавливаться на своих заслугах. Она и не стала ничего больше говорить об этом, поднялась со стула и шутливо добавила:

– Мне надо идти. Если тебе удастся добраться до столовой без происшествий, то увидимся за столом.

Но прежде чем Элизабет успела сделать шаг, Хоксли схватил ее за плечи и снова усадил. Этого еще не хватало! Завтра утром она будет вся в синяках! Кроме того, ей не понравились собственные ощущения, когда он дотронулся до нее. Обычно в таких случаях она могла прочитать мысли человека, но его мысли были по-прежнему спрятаны от нее, и она ничего не услышала.

– Мы должны обсудить еще одну вещь, моя дорогая тигрица. Это очень серьезно, Элизабет, и я надеюсь на твою помощь.

Она сразу почувствовала, что дальнейшее не придется ей по вкусу, но покорно кивнула.

– Я хочу услышать конец твоего сна. Того, который приснился тебе сегодня утром. Расскажи мне с того места, когда, как ты заявила, я прятался за тобой, а ты звала меня на помощь.

О Господи! Неужели он никогда не оставит ее в покое?! И что ему дался именно этот сон? Элизабет понимала, что теперь Хоксли не отстанет: ведь он только сейчас, после случая с Мэриан, до конца поверил, что ее видения сбываются…

– Что именно тебя интересует? – обречено спросила она.

– Что ты собиралась делать, когда звала меня на помощь?

Она улыбнулась, зная, что ее ответ только позабавит его.

– Я бросилась на монстра. В тот момент я совсем забыла о тебе, но когда услышала твой голос, поняла, что ты сможешь с ним справиться. Поэтому я и позвала тебя на помощь.

– У тебя было что-нибудь в руках, когда ты бросилась на него?

Элизабет поморщилась. Сейчас, при свете дня, казалось смешным, что она надеялась справиться с монстром голыми руками. Но во сне у нее было столько энергии и сил! Она была уверена, что сможет столкнуть его в воду.

Голос Хоксли вернул ее в реальный мир.

– Расскажи-ка мне этот сон еще раз, Элизабет. Каждую деталь. Ничего не пропуская.

Нет, он никогда не отстанет, если она не исполнит его просьбу! Элизабет сдалась. Она пересказала весь сон, и Хоксли не перебивал ее, пока она не закончила. К собственному удивлению, Элизабет обнаружила, что этот откровенный рассказ принес ей облегчение и душевный покой. Можно было подумать, что именно об этом она и мечтала много лет! Впрочем, разве он не слушал ее как друг? Интересно, теперь оставит он ее в покое или нет?

Ну конечно нет!

– Значит, до сегодняшнего дня он исчезал, так и не заметив нас? Но сегодня утром ты вышла вперед – туда, где он мог тебя увидеть, – и набросилась на него? Он занес нож, чтобы ударить тебя, и ты не убежала?

– Понимаешь, я впервые почувствовала, что могу с ним справиться! И я совсем не думала об опасности. Единственное, что мне нужно было, так это столкнуть его с яхты в воду.

– Так, значит, сегодня он впервые увидел тебя… – Хоксли внимательно всмотрелся в ее лицо и спросил: – А ты не думаешь, что это видение тоже может сбыться, Элизабет? Так же, как в случае с Мэриан?

Огонь весело горел в камине, а за окном облака совсем заволокли небо; стало почти темно. В комнате висела тишина, пока Элизабет раздумывала над его вопросом. Она не придала большого значения этому видению, тем более, что, проснувшись, обнаружила в своей комнате Натана, и ей стало не до того. Сейчас она попыталась проанализировать все, что видела, и поняла, что не знает ответа.

– Просто не знаю, – откровенно призналась она. – Ты ведь разбудил меня на середине. Я думаю, что снова все это увижу, хотя может пройти довольно много времени. И вряд ли что-нибудь подобное случится на самом деле, Натан. Это ведь был не реальный человек, а я не такая глупая, чтобы драться с мужчиной, у которого в руках нож. Даже не нож, а что-то похожее на большую игрушку с золотым драконом на лезвии.

– Господи Боже! – вдруг прошептал Хоксли. – Ты сказала – «золотой дракон»?!

Он резко встал, и Элизабет испугала внезапная перемена, происшедшая в нем. Она пыталась проглотить комок в горле, но у нее пересохло во рту. Что из сказанного ею так его поразило? Ей захотелось поскорее стереть с его лица это свирепое выражение, заставить его улыбнуться…

– Что мне было пугаться, когда рядом стоял ты и кричал на него изо всех сил!

Но Хоксли не улыбнулся, а к ней, кажется, вернулась способность читать чужие мысли. Впрочем, лучше бы не возвращалась… Элизабет стала молча считать, пытаясь заглушить его ужасные мысли. «Пожалуйста, Натан, не говори ничего!» – молила она.

Хоксли повернулся к ней спиной и прошел к окну, выходящему на подъездную аллею. Он так резко рванул шейный платок, что она услышала звук рвущейся ткани и чертыхания. Бой часов из коридора проник в библиотеку, и Элизабет показалось, что они отсчитывают минуты счастья, уходящего в прошлое…

А потом Натан вернулся, присел на корточки рядом с ней и взял ее холодные руки в свои. Он поймал ее взгляд и тяжело вздохнул.

– Мне придется отослать тебя в другое место, Элизабет. Ненадолго, пока я не смогу решить некоторые вопросы.

Она уже знала, что услышит именно эти слова, но, тем не менее, не могла не вскрикнуть от боли, которую они ей причинили.

«Вот как все вышло! – думала она в отчаянии. – Мое прошлое вошло в мое будущее, и я должна смириться с тем, что всегда теперь буду одна. Зачем я тешила себя надеждой, что он примет меня такой, какая я есть?!»

Она попыталась отдернуть руки, но Натан только крепче сжал их.

– Я не могу тебе ничего объяснить, Элизабет. Но, в любом случае, все зашло слишком далеко. Ты не должна быть в этом замешана!

Он продолжал что-то говорить, но она прислушивалась не к словам, а к мыслям. Впрочем, до нее доносились лишь какие-то обрывки: «…опасно для тебя… ты должна набраться терпения…»

Вдруг Натана не стало рядом, вместо него она услышала голос своей няни, перекрывающий все звуки в комнате:

– Ну-ну, моя маленькая, все будет хорошо, если ты навсегда запомнишь, что не должна никому ничего рассказывать…

«Няня была права, – думала Элизабет, – никакая дружба не выдержит проклятия, висящего надо мной!»

Она забыла об этом, когда здесь появился Хоксли; она открылась ему, ожидая слишком многого! Теперь она будет помнить об этом всегда…

Но ведь когда-нибудь все будет по-другому! У нее впереди вся жизнь! Может быть, она встретит человека, который по-настоящему полюбит ее… Ведь бабушка смогла найти свое счастье! Жизнь не кончается на Натане, несмотря на то, что сама мысль об этом приносила боль.

Элизабет поднялась, отчаянно пытаясь сохранить хладнокровие, зная, что понадобится какое-то время, чтобы снова заморозить свое сердце, которое чуть было не оттаяло совсем.

Он тоже поднялся, открыв было рот, чтобы что-то добавить, но она опередила его.

– Я буду готова, когда ты скажешь, Хоксли. Что мне нужно взять с собой, чтобы отправиться в…

Он покраснел и смущенно договорил за нее:

– …В Шотландию. Я обеспечу тебя деньгами, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Семья, в которую я посылаю тебя, будет тебе рада. Это сын нашего лондонского доктора. У него чудесная жена-шотландка, дети…

Он несколько раз пытался произнести следующую фразу и наконец решился поставить последнюю точку в их дружбе. Слова его звучали теперь отрывисто и как-то виновато. Она знала, что он пытается смягчить ее боль.

– Пожалуйста, не пиши нам. Ни Юнис, ни Мэриан, ни дедушке… Когда будет необходимо, мы сможем обменяться письмами через отца доктора Камерона в Лондоне.

Ледяной барьер, который Элизабет пыталась воздвигнуть вокруг себя, треснул при этих словах, и непрошеные слезы брызнули из глаз. Натан потянулся к ней, но она быстро увернулась от него.

Уже уходя, она услышала его последние слова, произнесенные ей вдогонку с горечью и болью:

– Когда-нибудь ты простишь меня, Элизабет.

Глава четвертая

Лондон, апрель 1813 года

Ливрейный лакей нес перед собой серебряный поднос, украшенный орнаментом, своей аристократической наружностью напоминая скорее пэра этого Королевства. Руки в белых перчатках были вытянуты вперед, спина прямая, униформа безупречной чистоты – ни пылинки, ни пятнышка. Весь его вид говорил о том, что именно такими должны быть слуги герцога Стэндбриджа в Лондоне.

Посередине подноса лежала квадратная белая полотняная салфетка, концы которой свисали по сторонам равными треугольниками. На тарелках с золотыми каемками лежали красивыми горками сандвичи с мясом и сыром – в достаточном количестве, чтобы удовлетворить старого герцога, и достаточно аппетитные, чтобы соблазнить его расстроенного внука. В центре возвышалась ваза с последними апельсинами из теплицы в Стэндбридже – уже очищенными и разделанными на дольки. Молодой Хоксли никогда не мог устоять перед апельсинами.

Второй лакей являл собой разительный контраст с первым. Он шел сзади с жизнерадостным видом, сукно ливреи едва не лопалось на его широких плечах. Одной рукой он держал поднос, на котором стояли старинные серебряные сосуды, наполненные хорошо заваренным чаем для герцога и крепким черным кофе для маркиза. Как будто бросая вызов изящным, неслышным шагам первого лакея, второй громко стучал каблуками своих ботинок, и звуки эхом разносились по холлу.

Лукавые глаза второго лакея смотрели на блестящий паркетный пол, в котором отражался его полированный поднос. Рукой, на которой стоял поднос, он водил то вправо, то влево, словно солдат на параде. Ритм его шагов совпадал со скачками солнечных зайчиков на полу. Он почти расстроился, когда пол кончился перед двойными дверями в библиотеку, где их ожидал Марш, дворецкий.

С серьезным видом Марш провел быструю инспекцию и кивнул. На его лице не отразилось ни одобрения по поводу безупречной сервировки подносов, ни осуждения того, что принесли их в неурочный для еды час.

Старый герцог жил в Лондоне по сельскому времени, к чему Маршу было нелегко привыкнуть, хотя он предпочел бы умереть, чем произнести хоть одно слово неодобрения вслух. Герцогине, пока она была жива, каким-то образом удавалось справляться с таким сумасбродством мужа. Но после ее смерти герцог опять принялся за старое. Волнения в Европе вынудили его нарушить свое сельское уединение, в котором он пребывал в последние годы, но и теперь он не намеревался менять привычки в угоду слугам, а тем более – высшему свету Лондона.

Марш остановил лакеев перед закрытой дверью библиотеки, не пытаясь войти внутрь. Второй лакей вопросительно взглянул на него, но Марш проигнорировал его взгляд. Через несколько секунд открылась наружная дверь и холл наполнили запахи сырой шерсти и рыбы, за которыми тут же появился небольшой человечек, который весело поздоровался с Маршем и прошествовал дальше, неся на кухню дары моря. Там его поджидала бутылочка холодного вина и горячее мясо, после которых настроение у разносчика всегда поднималось.

Персонал кухни работал круглосуточно уже несколько недель, поскольку со всех концов страны приезжали сотрудники Военного министерства и каждый нуждался в угощении соответственно своему положению. Для Марша делом чести было, чтобы все службы в доме функционировали как хорошо смазанный механизм, и чтобы его хозяева даже не подозревали о том напряжении, в котором работали при таком скоплении народа настоящие лондонские слуги.

Лишь после того, как разносчик рыбы прошествовал на кухню, Марш постучал в дверь библиотеки.

Хоксли сидел за длинным столом из красного дерева, упершись подбородком в костяшки сжатой в кулак руки, глубоко задумавшись над бумагами, лежащими перед ним. Его дед, герцог Стэндбридж, стоял у камина, с рассеянным видом помешивая горящие угли.

Лакеи молча поставили подносы на столик сбоку; Марш дал им сигнал, что они могут идти, и первый лакей тут же послушно вышел. Марш сдержал гнев, видя, что второй лакей задержался у окна, затем поднял свои мускулистые руки и задернул поплотнее гардины, издав при этом звук, явно свидетельствующий о неодобрении. Второй лакей вздрогнул, отвесил почтительный поклон герцогу и последовал за своим напарником.

Глаза Марша встретились с глазами герцога, и затем они оба посмотрели на усталого молодого Хоксли, сидевшего за столом. Они поняли друг друга без слов и, не сговариваясь, сыграли свои роли – Марш взял кочергу из рук герцога, поставил ее на место и стал подсыпать в огонь уголь, а герцог подошел к подносу и сказал преувеличенно бодрым голосом:

– Отлично, Марш, настоящий пир! – Он протянул руку, чтобы взять с подноса чистую тарелку, и заметил едва уловимое движение глаз дворецкого, когда случайно задел рукой другие тарелки. – Голоден, как волк!

Герцог положил несколько бутербродов на тарелку, добавил апельсиновых долек и поставил тарелку перед своим внуком, подтолкнув его локтем.

– Что такое? – вздрогнул Хоксли, выходя из задумчивости.

– Поешь!

Стэндбридж всунул бутерброд в руку Натана и с удовлетворением кивнул, поскольку его план сработал и внук механически повиновался. Марш быстро и умело разлил чай и кофе по чашкам. Хоксли вздохнул, когда до него донесся аромат крепкого кофе, и потянулся к своей чашке.

– Ты чародей, Марш, – сообщил он. – Из тебя со временем получится настоящий маг.

Марш моргнул и склонил голову.

– Вам больше ничего не нужно, милорд?

Герцог махнул рукой, отпуская его, и они с Натаном снова остались одни.

Молча поев, герцог откинулся на спинку стула и оценивающе взглянул на внука.

– Ты похож на мусорщика, мой мальчик: волосы взлохмачены, а одежда мятая, как будто ты в ней спал. Ты мог бы позировать Крукшенку для его карикатур. «Обильные обеды с герцогом]] или „Последние жалобы камердинера“.

Натан усмехнулся и постарался пригладить рукой густую массу черных кудрей.

– К концу дня я, скорее, становлюсь похожим на комнатную собачку Гариетты Уильсон. Почему я не унаследовал твои прямые волосы, чтобы просто зачесывать их назад и больше не думать об этом?

– От забот и хлопот по твоему воспитанию я стал почти лысым, негодник! – Герцог махнул рукой в сторону заваленного бумагами стола. – Кстати, хотя твои глаза опухли и покраснели, в них горит огонь возбуждения. Ты что-нибудь обнаружил?

Хоксли указал на несколько стопок листков.

– Я разложил все материалы по отдельным признакам, и кое-что начало прорисовываться. Прежде всего – «почерк» нашего злодея: все его жертвы подвергались пыткам, а затем им перерезали горло. И еще важная особенность: независимо от того, где были схвачены эти жертвы, их тела неизменно находили на какой-нибудь отдаленной части английского побережья.

Герцог резко выпрямился:

– Их привозили ему даже из Франции? Да это просто какой-то паук, который подтаскивает муху поближе к себе и, помучив, убивает!

Хоксли кивнул:

– Совершенно верно; и паутина его распространилась, судя по всему, очень широко. Кстати, «паук» – весьма подходящее для него название. Предлагаю впредь так его и именовать. Должен сказать, что ваш план систематизировать все случаи за несколько лет оказался просто блестящим, сэр. Уже сейчас вырисовывается довольно стройная система.

Герцог слушал очень внимательно, сведя седые брови, и Натан продолжал, вдохновленный его заинтересованностью:

– Во всем этом, несомненно, присутствует политическая подоплека. Жертвами Паука становились эмигранты, которые возвращались во Францию, чтобы участвовать в борьбе за свержение Наполеона. Или мои люди, перевозившие корреспонденцию. Но хватал он их только после того, как им становилось известно что-нибудь мало-мальски важное. Самое примечательное – тех, которые везли информацию от нас, пытали лишь для отвода глаз, а вовсе не для того, чтобы выжать из них сведения. Создается впечатление, что наш Паук не нуждался в информации, которой они обладали.

Герцог еще сильнее нахмурился.

– Да, похоже, что он и так все уже знал сам.

Голос Хоксли стал мрачным, когда он взял в руки последнее сообщение.

– Наш человек во Франции, Пьер, был убит, и его место занял какой-то самозванец. Пьер работал в тесном контакте с военными и политическими деятелями Франции, которые ненавидят Наполеона. Они против гибели своего народа и, что для них еще важнее, – против потери собственных состояний.

– Это издержки войны, Натан. Когда у людей, привыкших к роскоши, не остается ничего, кроме табака из капустных листьев и кофе из желудей, приходит время для переговоров.

Хоксли помолчал.

– Пожалуй, ты прав. Так вот, судя по последнему сообщению, моим людям удалось захватить самозванца. Он обещал открыть нам имя Паука в обмен на свободу и кругленькую сумму золотом. Остается подождать, пока его доставят сюда.

Герцог пожал плечами:

– Будем надеяться, что это не очередной блеф.

Хоксли задумчиво продолжал:

– Деятельность Паука гораздо шире, чем мы предполагали. Если бы мы не догадались сопоставить все случаи, мы и дальше считали бы, что они не имеют ничего общего между собой и являются делом рук разных людей. А главное – мы продолжали бы верить, что негодяй, убивший моих родителей, был простым бандитом, который ополчился против нашей семьи. Мы никогда бы не поняли, что за всем этим стоит один и тот же человек.

Герцог согласно кивнул.

– Я действительно долгие годы считал его обычным контрабандистом и недоумевал, почему в своей записке он пообещал, что вернется и убьет всю мою семью. И только теперь, получив вторую записку, я кое-что понял. Особенно после того, как четыре года назад он напал на тебя, мой мальчик. Не устаю благодарить небо за то, что тебе удалось спастись! – Герцог неожиданно усмехнулся. – Зачем еще, ты думаешь, я нанял слуг из бывших солдат для нашей охраны и заставил Марша испытывать такие мучения? Иногда я боюсь, что с ним случится апоплексический удар от стараний сделать из них примерных слуг.

Натан улыбнулся, посмотрел в окно и предложил:

– Не хочешь пойти со мной на прогулку?

Герцог кивнул, и они вместе вышли в холл. Марш помог им одеться, накинув на плечи каждому теплый плащ. Лакей открыл дверь, и холодный влажный воздух ворвался в холл. Хоксли обмотал шею шарфом и проворчал:

– Ненавижу такую холодную сырую погоду! Можно подумать, что на улице зима.

Марш откашлялся и спросил его:

– Желаете, чтобы один из наших людей сопровождал вас сегодня, милорд?

– Нет, не надо, Марш. Мой дедушка будет охранять меня с тыла.

Смеясь, они отправились на прогулку вокруг площади, и через несколько футов Хоксли возобновил прерванный разговор:

– Одно меня смущает: зачем Паук тратит столько времени, убивая невинных людей вроде моих родителей, когда его врагом в данном случае являешься ты? Разве не умнее было бы просто сразу убрать тебя?

– Я не раз думал об этом и решил сначала, что мне просто повезло. Только теперь, мне кажется, я начал догадываться о причине. – Голос герцога упал до шепота. – Ты помнишь покушение на сына лорда Браунли, после чего перепуганный отец ушел в отставку и перевез свою семью в Йоркшир?

– Да…

– А тот скандал, когда жену Форстера нашли в постели с перерезанным горлом, и все думали, что это сделал сам Форстер? После этого он пристрастился к бутылке и уже не мог служить.

Глаза Хоксли сузились, когда он понял, куда клонит дед.

– Что ж, кажется, все сходится. И Браунли, и Форстер активно преследовали засылаемых к нам шпионов и других внутренних врагов – так же, как и мы с тобой. И наш Паук просто заставил их подать в отставку, сам при этом оставаясь в тени. Ведь если бы он убил сотрудников Военного министерства, это привлекло бы к нему ненужное внимание.

– Кроме того, он, очевидно, получает удовольствие от страданий тех, чьих близких убивает, – мрачно добавил герцог. – Ведь эти страдания пострашнее самой изощренной пытки, уж я-то знаю…

Мимо проехал экипаж, и они замолчали, пока площадь опять не опустела. Первым заговорил Натан, внимательно посмотрев на деда:

– Но ты же не сдался!

– Не пытайся сделать из меня героя, мой мальчик, я просто очень упрямый. После того как я начал обо всем догадываться, люди стали шарахаться от меня: я не давал покоя уцелевшим жертвам, не отставал до тех пор, пока они не рассказывали мне правду. Оказывается, Паук всем им оставлял записки – одна другой нахальней. А потом он напал на тебя… Помнишь – перед тем, как я послал тебя в Пэкстон? Тогда я решил, что отхожу от дел. Мне не стыдно в этом признаться. Ты и Элизабет для меня важнее, чем война и все контрабандисты, которые перевозят шпионов с одного берега на другой, вместе взятые.

Старый герцог помолчал, глядя под ноги, но потом опять поднял голову:

– Но я не смог сделать это! Как говорится, никогда не доверяй человеку, который выполнил работу лишь наполовину. Кроме того, я точно знал, что он все равно не перестанет за тобой охотиться. Только не был уверен, знает ли он о существовании Элизабет. Мне казалось, что я принял все возможные меры предосторожности: отправил ее в Пэкстон, дал фамилию тетки… Но, в любом случае, мне не хотелось, чтобы она приезжала в Лондон, хотя и прошло много лет.

– Ты мне тогда не сказал об этом, – заметил Хоксли.

Герцог зябко потер руки в перчатках и продолжал, будто не слыша слов внука:

– Если нам не удастся собрать необходимую информацию, боюсь, у нас останется единственный выход…

– Да?

– Привезти Элизабет из Шотландии сюда.

Хоксли резко остановился и взглянул на герцога. Потом произнес внезапно охрипшим голосом:

– Ты шутишь?!

– Я абсолютно серьезен, – возразил герцог, продолжая идти вперед. – Паук следит за нами, бродит где-то рядом. Она одна, благодаря своему удивительному дару, сможет не только узнать его, но, вполне вероятно, предугадать все действия, направленные против нашей семьи. А для того, чтобы защитить ее от любой опасности, у нас достаточно людей.

Натан еще какое-то время постоял, в волнении постукивая пальцами по стволу одного из дубов старой аллеи.

– В твоем плане есть много положительных моментов, – произнес он наконец. – Я был бы глупцом, если бы не признал этого. Но после всех наших усилий уберечь ее от Паука… Зачем так торопиться?

– Видишь ли, доктор Камерон приехал сегодня и привез новости от своего сына из Шотландии. Оказывается, Элизабет вовсе не сидит дома, вышивая всякие женские штучки, как ты велел ей.

У Хоксли дрогнули губы.

– Чем же занимается этот маленький чертенок?

– Она помогает молодому доктору Камерону!

– Ну и что же? Ничего страшного, если барышня из хорошей семьи смочит лавандовой водой виски какой-нибудь домашней хозяйки, которая притворяется больной. – Он помолчал, а потом, обратив внимание на выражение лица деда, заговорил совсем другим тоном: – Нет, только не это! Я должен был догадаться… Она всегда лезет куда не надо! Так что она делает?

– Ну что, ты думаешь, она может делать в доме терапевта? Она помогает женщинам… и…

– Она принимает роды?!

Молчание герцога было красноречивее всяких слов. Натан в досаде хлестнул по стволу перчаткой.

– Это просто варварство какое-то! Да она сама еще ребенок! Кроме того, она – внучка герцога Стэндбриджа! Ведь если просочится хоть слово о том, что девушка из нашей семьи занимается акушерством, это сразу же станет известно в Лондоне, и ее репутация будет погублена!

– Да. Поэтому ее необходимо забрать оттуда. Боюсь только, что она не захочет возвращаться после того, как ее отправили туда, как ненужную посылку. Я все-таки считаю, что ты должен был рассказать ей обо всем, в частности о том, что в своих снах она видела реального человека. Конечно, Элизабет была еще слишком юной, но вспомни: она никогда не хотела, чтобы к ней относились как к тепличному растению. Весь этот вздор о том, что пусть лучше она тебя возненавидит, чем узнает, что ваших родителей убили, говорит о том, что ты не знаешь женщин, мой мальчик! Особенно тех, кто обладает подобными способностями. А насчет того, что она возненавидит нас… Боюсь, что ты добился своего.

Натан угрюмо молчал, и герцог попытался сгладить суровость своих слов:

– Подумать только, ей уже двадцать лет! Конечно, давно надо было перевезти ее сюда, если бы не вся эта заваруха. А пока мы, действительно, не будем спешить. В конце концов, познания в медицине никогда никому не вредили. А когда ты наконец поймаешь Паука, я сам привезу Элизабет в Лондон. Думаю, ей понравятся театры и музеи. А вот мужчины, похоже, ее совсем не интересуют… Впрочем, поживем – увидим.

Он искоса взглянул на внука, как будто ожидая, что тот скажет. Но лицо Натана было непроницаемо. Тогда герцог улыбнулся и вернулся к обсуждению насущных проблем:

– Когда твои люди прибудут сюда с этим самозванцем из Парижа?

Хоксли ускорил шаг.

– Я их не жду здесь. Я собираюсь встретиться с ними на берегу.

– Хорошо, только возьми с собой охрану.

Утром следующего дня тишину холла нарушил дверной молоточек. Лакей, направляющийся открывать дверь, услышал раздраженный шепот Марша у себя за спиной:

– Кто это там расшумелся? Они разбудят герцога!

В этот момент наверху хлопнула дверь, затем раздался голос герцога:

– Что происходит, Марш?

Старик сошел с лестницы, на ходу завязывая пояс халата. Марш отругал посыльного за дверью, взял конверт из его протянутой руки и, быстро осмотрев его, передал письмо герцогу.

– Это для вас, милорд.

– Не для Натана?

– Нет, сэр. На конверте ваше имя. Это из Пэкстона. А лорд Хоксли уехал несколько часов назад.

Дрожащими руками герцог сорвал восковую печать и быстро пробежал глазами письмо.

– О Господи, она вернулась в Пэкстон!

Глава пятая

Пэкстон, апрель 1813 года

Дверь в церковь снова открылась. По помещению волной прокатилось шуршание воскресных платьев, которое эхом отдалось под сводчатым потолком. Дамы, затаив дыхание, наблюдали за появлением семейства Вайднеров. Мужчины покашляли, чтобы прочистить горло, и с явной неохотой вновь обратили свои взоры на хмурого викария, старавшегося выглядеть серьезным и торжественным. Две сестры, обе старые девы, подвинулись поближе друг к другу и зашептались, прикрыв рты руками в перчатках.

По проходу двигались три прекрасные дамы… Три! Это и послужило причиной всеобщего оживления.

Впереди шла Юнис Вайднер, более кругленькая, чем ее элегантная дочь, но все еще привлекающая взгляды мужчин своими фиалковыми глазами и румяными щечками. Мэриан, в платье нежных розовых тонов в сочетании с голубым и кремовым, была просто очаровательна. Она очень повзрослела после нескольких сезонов в Лондоне и помолвки с другом лорда Хоксли.

Но все взоры были устремлены на третью даму: после четырехлетнего отсутствия Элизабет вернулась домой.

Она вся светилась! Именно это и говорили о ней. Живое, открытое лицо сразу располагало к себе, зеленые глаза блестели лукавством. Элизабет была выше тетушки и кузины; она стремительно шла вперед, прямая и гибкая, как лиана.

Цвет ее платья можно было сравнить с вдруг ожившими красками осени. Волосы были, как у ребенка, – цвета льна и бледных нарциссов, в них играли золотистые лучи солнца. Ну а лицо – просто бархатный персик с рассыпанными на носу веснушками! Было видно, что эта непослушная девчонка продолжает разгуливать на солнце без зонтика.

Элизабет тоже с интересом смотрела по сторонам, вспоминая знакомые лица, улыбаясь и поминутно кивая, радостно приветствуя ребятишек и посмеиваясь, когда они отвечали ей тем же.

Местные кумушки были очень рады, что наконец-то узнают, где правда, а где сплетни.

Говорят, что она работала акушеркой в Шотландии! Ну, чего же еще ждать от этой языческой страны?! Салли, горничная Элизабет, наслаждалась вниманием к своей персоне. Она уже успела сообщить всем, что Элизабет прочла не меньше сотни книг, а кроме того – умеет говорить по-французски и еще на каком-то непонятном языке, которого Салли никогда и не слыхивала.

Салли хвасталась, что хозяйке многие молодые люди предлагали руку и сердце, но не станет же она выходить за шотландца! Зато теперь, когда она вернулась, с такой-то внешностью ей ничего не стоит выбрать себе порядочного мужа. Англичанина, разумеется! Двадцать лет – самый подходящий возраст для замужества. И как удачно, что она вернулась домой именно сейчас, когда у них в деревне образовалось собственное общество, пусть и небольшое.

Элизабет расспрашивала Салли о Пэкстоне, и та с гордостью сообщила, что за время ее отсутствия здесь кое-что изменилось. Хозяин «Толбота и голубки», бывшего многие годы трактиром для почтовых извозчиков, пристроил себе бальный зал с балконом для музыкантов. Теперь местная знать могла красиво провести время, не покидая родных мест. Дядя Тисбьютеров отошел в мир иной, оставив семье небольшое наследство. Они тут же купили соседний дом, отделали фасад и открыли магазин с кучей платьев и всяких ленточек для дам и отделом вполне приличной одежды для мужчин.

Салли очень хотелось рассказать хозяйке о Мэриан, но она решила подождать, пока та сама все увидит. Интересно, что Элизабет подумает о своей кузине, которая ведет себя так, как будто и не помолвлена? А эти ее скандалы с соседским семейством… Элизабет уж сумеет навести порядок! Можно поспорить, что Мэриан не поздоровится, когда она узнает о ее проделках.

Салли очень надеялась, что с возвращением Элизабет все встанет на свои места и будет даже лучше, чем раньше.

Элизабет провела пальцем по шершавой коре дуба, с удовольствием вспоминая, с каким радушием встретили ее в церкви, и испытывая полнейшее счастье оттого, что наконец вернулась домой.

Может быть, она еще долго томилась бы в Шотландии, дожидаясь разрешения вернуться, если бы не постоянное ощущение опасности, которое не покидало ее последнее время ни днем, ни ночью. Бедный доктор Камерон! Только угроза, что она потратит все заработанные у него деньги, чтобы нанять почтовую карету, заставила его сдаться и отправить ее домой в собственном экипаже со слугами.

«И что же я обнаружила? – размышляла Элизабет. – Пэкстон как стоял, так и стоит на том же месте. Юнис и Мэриан живы и здоровы. Никаких злодеев не заметно, никто не выслеживает своих жертв… Так почему же я до сих пор не могу найти покоя и на душе кошки скребут? Я не хочу больше испытывать эти чувства! Хватит! Потратить, столько усилий, чтобы забыть несчастья, связанные с детством, и снова поддаться им? Ни за что!»

Заточение в Шотландии принесло Элизабет много боли, но она сумела извлечь из него и кое-что полезное для себя. И прежде всего – она научилась управлять своим проклятием!

По совету доктора Камерона Элизабет стала изучать книги по медицине, и это помогло ей узнать, как решить ее собственные проблемы. Оказалось, что концентрация воли помогает заглушать видения гораздо эффективнее, чем пересчитывание ступенек. А бороться с непрошеными мыслями лучше всего с помощью изучения языков, математики, медицины и литературы. Как правило, чужие мысли тут же трусливо исчезали.

Элизабет казалось, что она обрела наконец долгожданный покой. Если бы только не смутное ощущение опасности, которое преследовало ее в последнее время… Как назло, дома это ощущение усилилось, «приветствуя» ее каждое утро и провожая спать ночью. Блики видений и голосов постоянно пробивались через ее баррикады, а от тщетных попыток заглушить их она чувствовала опустошенность и усталость.

Чтобы восстановить спокойствие, которого она с таким трудом достигла, может, стоило впустить видение в свое сознание и узнать наконец, в чем же состоит опасность? Но, размышляя над этим, Элизабет содрогалась при мысли, что, если покрывала будут сорваны хоть на мгновение, ее покой разрушится, и все начнется сначала.

Но беспрестанно бороться с собой было так утомительно! Элизабет прислонилась к дубу и закрыла глаза. Стоило ей на секунду расслабиться, чувство опасности проникло внутрь, стало шириться, расти и наконец заполнило ее всю. У Элизабет перехватило дыхание. Это чувство было похоже на приближающийся ветер, яростно сгибающий верхушки деревьев. Она уже один раз испытала этот ужас от собственного бессилия – в тот день, когда жизнь Мэриан висела на волоске. Но тогда она хотя бы знала, что делать!

Вспышка света, затем какое-то движение появилось где-то на краю ее сознания. Дрожа с головы до ног, Элизабет ослабила заслон, который воздвигла у себя в мозгу, и осторожно отдалась на волю видений.

Заплясали резкие красные тени. Спрятавшись в тени большого дома, около экипажа стоял человек. Какая-то красноватая жидкость бежала по блестящим гладким камушкам пешеходной дорожки и текла дальше на булыжную мостовую. Кто-то, весь закутанный в темный плащ, подошел к этому человеку. Потом свет луны погас, и все скрылось в темноте.

Но одного мгновения оказалось достаточно, чтобы Элизабет узнала человека, который прятался за экипажем. Это был монстр из ее детского сна!

Она судорожно стала вспоминать, видела ли когда-нибудь раньше эту улицу и эти дома. Архитектура Шотландии была совсем другой, а Пэкстон и вовсе не мог похвастаться такими великолепными зданиями.

Но какое отношение эта мрачная картина имеет к ней? Элизабет рассердилась на себя за то, что раскисла. И почему она решила, что непременно увидит нечто важное? Чего она в итоге добилась? Просто выдумала еще одну версию старого кошмара. Ведь и прежде ее видения часто бывали разрозненными, не имели никакого смысла…

Элизабет облегченно вздохнула. Скорее всего, это была просто-напросто картинка из старой готической книги. Такие книги она часто рассматривала с Маргарет Камерон. Слава Богу, что все ее тревоги за родных оказались напрасными!

Успокоенная, Элизабет прошлась до мостика и остановилась полюбоваться лучами солнца, танцевавшими на воде. И тут неожиданно еще одно видение овладело ею, а с ним пришла теплая, тягучая истома.

Это видение было совсем не похоже на предыдущее. Легкая дымка появилась перед глазами, изменчивые лучи света пробивались сквозь нее, как через прозрачные занавески в зимний день. Свет медленно приближался, расширяясь, пока не заполнил всю картину.

Элизабет заглядывала снаружи в высокое окно, где горело бесчисленное множество свечей. До нее доносился смех и шум голосов. Она стояла в саду, вдыхая аромат роз, завороженно прислушиваясь к журчанью ручейка. Ее ноги промокли от росы, но ей тепло. Кто-то подошел сзади и обнял ее за плечи. Она чувствовал жаркое дыхание у себя на шее, чьи-то губы призывали к покорности… Элизабет не надо было оборачиваться, чтобы понять, что это Хоксли.

Она поспешила отогнать непрошеное видение. Откуда появилась эта чувственная картина? Из каких глубин ее души поднялась эта страсть, которую она никогда ни к кому не испытывала раньше? Элизабет бросало то в жар, то в холод, ей было трудно дышать.

«Нет! – кричала ее душа. – Нет, больше этого не случится!» Она не собиралась пускать Хоксли в свои мысли, и если это – сцена из будущего, которое как-то связано с ним, то сейчас она не желает ничего знать об этом! Ведь однажды ей уже удалось изменить будущее, убедив Хоксли спасти Мэриан. Значит, это в принципе возможно. И она уж постарается как-нибудь не оказаться в саду наедине с Хоксли!

Элизабет убеждала себя, что этот маленький эпизод был просто результатом ее возвращения домой, где она во всем чувствовала присутствие Натана. Она бы не удивилась, если бы увидела его в Пэкстоне собственной персоной – со всем его высокомерием и нелепыми командами.

Внезапно Элизабет охватило отчаяние. Четыре года она довольно успешно старалась изгнать Хоксли из своей памяти. Так неужели теперь ей придется постоянно бороться с его призраком, будь он из прошлого или из будущего?!

Она стала взрослой и может отвечать за свои поступки сама! Она уже послала герцогу должное уведомление о своем приезде домой. Она вернулась, чтобы остаться навсегда – если только сама не захочет повидать мир!

Признаться, Элизабет давно мечтала найти достойную путешествующую семью, которая нуждалась бы в воспитательнице или компаньонке. Ей бы хотелось повидать другие страны, поговорить на французском и греческом с людьми, для которых эти языки были родными, а также увидеть воочию достопримечательности, о которых столько читала.

А если ей когда-нибудь захочется иметь детей – что ж, она выйдет замуж. Правда, эта перспектива прельщала Элизабет гораздо меньше, задевая чувство независимости, ей присущее. Возможно, она найдет себе мужа во время путешествия…

Элизабет усмехнулась. А вдруг она встретит таинственного графа, живущего в замке с привидениями, и узнает зловещую картину, которая только что так ее напугала?

Что же касается лорда Хоксли, он, конечно, сыграл в ее жизни большую роль, но это вовсе не значит, что она должна то и дело вспоминать этого ужасного человека!

Когда Элизабет вернулась домой, Чилтон, дворецкий, который одновременно выполнял обязанности привратника, когда его любопытство оказывалось сильнее чувства собственного достоинства, сообщил ей, что в кухне ее дожидается курьер и еще двое каких-то людей. Презирая себя за волнение, от которого сердце в груди громко застучало, она поспешила в кухню.

Усталый курьер встал при ее появлении, тут же вскочили два человека в штатском, но явно с военной выправкой.

– Нам приказано охранять вас, – заявил курьер, протягивая ей послание.

Элизабет быстро сорвала печать и пробежала глазами письмо, которое оказалось очень коротким:

«Оставайся в Пэкстоне и жди дальнейших инструкций от Хоксли. Стэндбридж».

Глава шестая

Элизабет ворвалась в гостиную, сжимая в кулаке скомканное письмо. Ее глаза горели.

– Хоксли! Этот… этот изверг, этот самонадеянный, бесчувственный, безмозглый изверг!

Сзади послышался мягкий голос:

– Безмозглый?

Элизабет немедленно пришла в себя и, смутившись, обернулась на голос.

– О, тетя Юнис, извини, но я просто потеряла голову, прочтя письмо герцога. Он приказывает мне ждать инструкций от этого… безмозглого Хоксли! – Она упала на стоящий рядом стул и добавила: – Ты, наверное, считаешь, что я оставила все свои манеры в Шотландии?

Юнис, усмехнувшись, пожала плечами.

– А почему бы и нет? Ведь говорится же, что гость всегда должен оставить в доме хозяев хороший подарок! Я вижу, ты расстроилась из-за письма. Что же он такое там написал? – От улыбки морщинки у глаз тетушки обозначились сильнее. – Уж не посылает ли тебя лорд Хоксли на этот раз в Индию, моя дорогая?

Элизабет расхохоталась во все горло, и тетка тоже засмеялась, заразившись ее весельем.

– Ой, тетя, я совсем забыла, какое ты сокровище! Нет, пока не в Индию. Я должна ждать, сидя в своей комнате, пока не услышу каких-нибудь указаний от Хоксли. Герцог даже прислал охрану, чтобы я не вздумала ослушаться! А я не лакей, чтобы мне приказывать! – Она выпрямилась и подвинулась на краешек стула. – Я передам курьеру соответствующий ответ и немедленно отошлю его обратно в Лондон!

Юнис подошла к Элизабет и погладила ее по плечу.

– Давай пожалеем курьера, моя дорогая; его надо сначала накормить и уложить с дороги спать. Ты успеешь дать ответ завтра.

Она вышла из комнаты, оставив Элизабет наедине с ее грустными мыслями.

«Так я и знала, что он все разрушит! – кипела она. – Как раз, когда я все обдумала и готова была принять решение относительно своей дальнейшей судьбы… .Не буду я его дожидаться и не позволю совать нос в мои дела!»

Вернулась Юнис в белом халате, наброшенном на будничное платье, и широкополой соломенной шляпке.

– Я буду в саду, – жизнерадостно произнесла она. – Почему бы и тебе немного не прогуляться, чтобы успокоиться? Мы сможем наконец побеседовать наедине…

Когда Элизабет вышла в сад, чтобы узнать, почему тетка хочет поговорить с ней без свидетелей, Юнис сидела на низком стульчике и рисовала маленькие дикие маргаритки, которые росли вдоль тропинки.

– Они растут, только если рядом не копать землю. Эти маленькие ребятки появились в этом году что-то очень рано. А вечером они засыпают – прямо как дети.

Как чудесно было слышать спокойный голос тети! Элизабет всегда любила, когда она рассказывала о цветах. Юнис была прирожденной художницей и могла часами бродить по полям и лесам, чувствуя себя гораздо уютнее с цветами, чем с людьми.

Юнис поднялась и сунула уголек и блокнот для эскизов в карман своего халата.

– Прогуляемся? – предложила она.

Они направились в сторону леса, Юнис изредка прерывала молчание, чтобы показать Элизабет какой-нибудь ранний цветок.

– Это пушистый розовый цветочек клубники. Что-то он хилый, бедняжка. Взгляни на эти нарциссы, им нравятся солнечные места в лесу. Вообще-то, еще слишком рано для некоторых цветов. Подожди, сейчас я покажу тебе очень красивую полянку.

И действительно, скоро они увидели кустики необыкновенно красивых ранних цветов самых разнообразных оттенков. Они тихо постояли на поляне, потом Юнис произнесла:

– Ты так похожа на свою мать! Я просто изумилась, когда ты вернулась из Шотландии. Прямо как привидение увидела… Она ведь была самой близкой моей подругой, и я была очень счастлива, когда она вышла замуж за моего брата…

Она взглянула на племянницу и сразу пожалела о своих словах: Элизабет изо всех сил старалась сдержать слезы. Юнис взяла ее за руку, и они продолжали свою прогулку по сосновой роще.

– Тетя, – Элизабет наконец решилась задать вопрос, который не давал ей покоя много лет. – Почему я ношу твою фамилию, а не фамилию отца?

– Так хотел герцог, – поколебавшись, ответила Юнис. – Когда-нибудь, я думаю, он сам объяснит тебе причину. А пока… расскажи-ка мне о Шотландии. Не о природе – об этом я потом расспрошу тебя подробно. Расскажи о себе. Что ты там полюбила, а что нет? И рада ли ты, что вернулась? А может, тебе не нравится мое излишнее любопытство?

Улыбнувшись, Элизабет поспешила успокоить тетю:

– Ну, что ты! Очень даже нравится! А что мне действительно не нравится, так это быть вдали от тебя и Мэриан. Это было очень больно. Я думала, что никогда не перестану скучать по дому. Сначала мне не нравилась еда и непривычный акцент и хотелось лишь одного: чтобы меня оставили в покое, хотя все были со мной очень любезны.

Она рассмеялась, с удовольствием вспоминая недавнее прошлое.

– Жена доктора Камерона, Маргарет, – просто душка, и в конце концов я не смогла устоять перед ее обаянием. Заметив, что я скучаю, она убедила меня, что ей совершенно необходима моя помощь. На самом же деле, она может все прекрасно сделать сама и работает без устали. Они с доктором окружили меня необыкновенной теплотой и заботой. Доктор быстро обнаружил мою главную слабость – любопытство – и тоже заверил меня, что завален работой и нуждается в помощниках.

В голосе Элизабет зазвучал истинный энтузиазм:

– Медицина – это такой трудный предмет! Его можно изучать бесконечно: столько замечательных открытий делается буквально каждый год. Но, тем не менее, многие врачи лечат примитивно, по-старинке. А хороший врач должен просто помочь организму, а потом дать ему возможность самому справиться с болезнью. – Она улыбнулась Юнис. – Точно так, как делаешь ты, тетя. Ты освобождаешь растение от сорняков, подкармливаешь его, а остальное делает сама природа.

Юнис нахмурилась:

– Все это прекрасно, моя дорогая. Но как они могли разрешить молодой незамужней девушке принимать роды?! Меня это просто шокирует!

– Но ведь, когда женщина выходит замуж, у нее уже нет времени учиться чему-то! – Элизабет рассмеялась при виде растерянности тетки. – А впрочем, я тебя понимаю. Здесь многие были бы шокированы. Мы все, англичане, считаем, что мы – центр вселенной, а на деле шотландцы гораздо более образованны во многих областях. Кстати, им не кажется, что женщины глупее мужчин; маленькие девочки учатся по тем же учебникам, что и мальчики. – Она широко улыбнулась. – Вот это мне пришлось по душе! Там никто не относится к женщинам как к тряпичным куклам.

Элизабет перевела дыхание и продолжала:

– Вообще, шотландцы никого не считают людьми второго сорта. Им даже рыжие нравятся! Например, у Маргарет волосы того же цвета, что твои маки, а на лице едва ли найдется свободное от веснушек место. Но ты бы видела, как ее обожает муж!

Дорожка привела их к широкой поляне у ручья, и они остановились полюбоваться водой. Юнис обняла себя руками за плечи, не отрывая глаз от бурлящих водоворотов.

– Я не очень люблю приходить сюда: все никак не могу забыть то ужасное происшествие с Мэриан…

Элизабет перебила ее, решив отвлечь от страшных воспоминаний.

– Тетя, зачем ты позвала меня на прогулку? Что тебя беспокоит? – Юнис не сразу ответила, и Элизабет высказала свою догадку: – Это связано с Мэриан, ведь так? Она меня тоже беспокоит, но я не знала, замечает ли еще кто-нибудь, как этот слизняк Стэнли крутится вокруг нее…

Лицо Юнис просветлело.

– Меня беспокоит именно это, моя дорогая! Поразительно: ты всегда понимаешь меня раньше, чем я сама о чем-нибудь подумаю. Мэриан помолвлена с чудесным человеком, который сражается за родину. Он уверен, что его невеста ведет себя так, как подобает девушке в ее положении. Мэтью ужаснулся бы, если бы увидел, как она флиртует с этим недостойным лордом Стэнли! О чем она думает, танцуя с ним подряд несколько танцев и принимая его у себя, когда он только пожелает?!

Элизабет по старой привычке тут же встала на защиту Мэриан:

– Может, ей просто льстит его внимание, тетушка, и больше она ни о чем не думает? После ее сезонов в Лондоне ей, наверное, все здесь кажется скучным. Она сама не понимает, что делает.

– Ты поговоришь с ней, Элизабет? Я пыталась, но она обижается и отказывается обсуждать эту тему.

– Ой, тетя! Не могу же я, не успев вернуться домой, начинать читать ей нотацию о том, как следует себя вести! Она решит, что я вмешиваюсь в ее личные дела, и будет, в общем-то, права.

– Я понимаю, что это будет неприятный разговор: когда Мэриан злится, она похожа на мокрую кошку. Но я не нахожу нужных слов, и она не принимает меня всерьез! А вот Стэнли нашел к ней подход… Я ему ни капельки не доверяю!

Понимая, что не сможет ни в чем отказать тете, Элизабет вздохнула:

– Хорошо, я поговорю с ней в гостиной после чая.

Элизабет вставила кончик иглы в туго натянутое полотно, сделала несколько стежков и прочно закрепила нитку. Но потом отложила свое вышивание, как будто свободные руки могли помочь ей в предстоящем разговоре.

Она привыкла считать Мэриан доброй девочкой, всегда готовой посочувствовать тем, кому было больно или кто оказался в беде. Но при этом она могла быть упрямой как осел, если дело касалось ее друзей, невзирая на то, что некоторые из них оказывались совсем не стоящими ее внимания. Конечно, они с Юнис испортили Мэриан, избаловали, по глупости стараясь оберечь ее от жизни…

Вернувшись из Шотландии, Элизабет обнаружила, что с Мэриан теперь можно разговаривать, только если тема разговора касалась ее самое – если кто-то восхищался ее лицом, нарядными платьями или очаровательными манерами. Но стоило направить разговор в другое русло, как внимание Мэриан исчезало, как подводный ручей.

Элизабет с любовью взглянула на свою прелестную кузину. Ее золотые кудри, освещенные утренним солнцем, были похожи на венец, а Мэриан казалась олицетворением настоящей английской девушки из хорошей семьи – даже когда она вертелась на стуле или болтала глупости. Сама мысль о том, чтобы огорчить ее, казалась просто жестокой. Но огорчить придется, и именно ей, прежде чем малышка успеет выскочить из комнаты, хлопнув дверью.

«Ну, давай, Элизабет!» – подбодрила она себя.

– Мэриан, ты уже два года помолвлена с Мэтью. Ты что, хочешь пожертвовать им ради этого дамского угодника лорда Стэнли?

Элизабет едва удержалась от улыбки, когда Мэриан быстро вскинула голову, отчего сразу стала похожа на лисицу, услышавшую свору гончих. Она всегда казалась загнанным животным, если кто-то позволял себе не соглашаться с ее суждениями, и бросалась защищаться.

– И вовсе он не дамский угодник, Элизабет! – фыркнула она. – Просто лорд Стэнли одевается по самой последней моде, что ты тоже могла бы оценить, если бы сама вращалась в обществе.

Ну, это еще легкий укус, к чему-то подобному Элизабет была готова.

– Мои бедные неискушенные мозги все-таки кое-что соображают, и гораздо больше, чем тебе хотелось бы, Мэриан. А что касается вкуса лорда Стэнли, не говори мне, что пуговицы размером с блюдца и узкий бордовый жилет делают его более достойным человеком. Он боится даже лишний раз повернуть голову, чтобы не остаться слепым из-за своего воротника!

Мэриан упрямо сдвинула брови:

– Он мягкий, приятный человек! И понимает меня так, как никогда не понимал Мэтью…

– Что ты имеешь в виду? То, что он постоянно читает тебе стихи? Или что приносит подарки каждый раз, когда приходит? Ты мне напоминаешь маленькую сороку, собирающую комплименты и блестящие безделушки!

Лицо Мэриан потемнело.

– Ты просто завидуешь, что я всегда нравлюсь мужчинам! Вспомни: даже твой драгоценный лорд Хоксли рисковал своей жизнью ради меня! А ведь ты, кажется, была так увлечена им…

Она поднесла к лицу свою изящную руку с наманикюренными пальчиками, делая вид, что рассматривает их, а на самом деле поглядывала на Элизабет из-под густых ресниц, как бы оценивая удар, который только что нанесла.

Элизабет тяжело сглотнула, заставляя себя сохранять спокойствие. «Помни, что поставлено на карту! – приказала она себе. – Речь идет не о твоих чувствах, а о будущем Мэриан».

– Мэриан, как ты думаешь, что лорд Стэнли делает в этой Богом забытой маленькой деревне, когда в Лондоне вот-вот начнется бальный сезон? А не может случиться, что он просто убежал от своих кредиторов?

Мэриан немедленно парировала этот удар.

– Он приехал, чтобы повидать свою мать. А остался потому, что нашел здесь приятное общество! Почему ты всегда должна все испортить своим критиканством?! Что плохого, если он сказал мне несколько любезностей и уделил немного внимания?

– А что еще может предложить тебе лорд Стэнли, кроме любезностей и внимания, Мэриан? Когда ты так неосмотрительно позволила ему привезти тебя на бал, он рассказал тебе хоть что-нибудь о своем доме или семье? А когда он уговаривает тебя прогуляться по саду, он делится с тобой своими планами, своими надеждами?

Мэриан подняла голову, выставив вперед упрямый подбородок. «Держись! – сказала себе Элизабет. – Наступает момент сокрушительной контратаки!»

– А кто поручил тебе читать мне нотации? Уж, конечно, не старый герцог. Если ты даже попросишь его о чем-нибудь, он просто отошлет тебя к своему распрекрасному внуку. А если бы Натан действительно был таким прекрасным, то служил бы в действующей армии и воевал, как мой Мэтью!

Элизабет побледнела, но заставила себя проигнорировать и этот укол.

– Ах, значит, он до сих пор «твой Мэтью?»

– А я и не говорю, что разрываю помолвку! Я только сказала, что лорд Стэнли меня развлекает. Я давно не слышала таких остроумных рассказов. Я боюсь, что превращусь в настоящую провинциалку, живя здесь, а он знает, как вести себя в обществе! И вообще, Элизабет, странно, что именно ты взялась учить меня хорошим манерам. Ведь тебя отослали в Шотландию, наверное, не просто так, а в наказание за что-то! А сейчас ты тайком возвращаешься домой, да еще за тобой тянется хвост сплетен, что ты там к тому же и роды принимала!

«Растоптала и переступила», это так называется, – подумала Элизабет. – Наша маленькая лисичка в мое отсутствие стала кусачей!»

– Хорошо, пусть моя репутация погублена. Но значит ли это, что ты должна теперь погубить свою? Разве лорд Стэнли предлагал тебе выйти за него замуж? Он старается увидеться с тобой наедине, без твоей горничной, чтобы обсудить предстоящую семейную жизнь? Или он предпочитает обсуждать исключительно поэзию и украдкой целоваться с тобой?

– Во всяком случае, его интересует еще кое-что, кроме севооборота, урожая и дренажных работ! Что хорошего меня ждет, если я стану женой фермера?

– Мэтью не фермер, Мэриан. Он солидный человек, землевладелец, из всеми уважаемой семьи. Кроме того, он – лучший друг лорда Хоксли. Откуда, ты думаешь, люди, владеющие землей, получают деньги? С этой самой земли. Если он не станет о ней заботиться, то скоро ему нечего будет предложить тебе. Ах, Мэриан, тетя Юнис рассказала мне, что Мэтью завоевал твое сердце с первого взгляда. Разве он не уделял тебе все свое внимание, когда ухаживал за тобой? Я знаю, что ты скучаешь по лондонскому обществу, но я уверена, что ты скучала и о Мэтью эти два года! Неужели ты разлюбила его?

Подбородок Мэриан задрожал, и ее прекрасные глаза наполнились слезами. Она послала Элизабет уничтожающий взгляд и вынула кружевной платочек.

– Я не буду больше отвечать на твои вопросы! Ты хочешь слишком много знать! – Встав, она собралась выйти из комнаты – изящная и элегантная даже в гневе – и напоследок зло бросила через плечо: – Я буду встречаться с кем хочу и когда хочу! А мои чувства к Мэтью абсолютно тебя не касаются. Если мне захочется немного повеселиться с друзьями, то я именно так и сделаю! Я не собираюсь переходить допустимых границ, не в пример тебе. Но мне уже девятнадцать лет, и я не буду ждать Мэтью до старости и скучать, пока он решил поиграть в солдатики!

Элизабет осталась неподвижно сидеть в пустой комнате. Плотнее закутавшись в шаль, она медленно поднялась со стула, пытаясь сдержать слезы. Стычки с Мэриан всегда кончались тем, что она чувствовала себя униженной, поэтому никогда и не испытывала особого желания лишний раз вступать с ней в спор.

Лучше всего сейчас немного прогуляться. Элизабет медленно прошла мимо конюшен и остановилась на краю огороженного забором пастбища. Облокотившись на деревянные ворота, она подставила лицо теплому солнцу, пытаясь взять себя в руки и успокоиться.

Не ухудшила ли она положение еще больше тем, что вызвала Мэриан на разговор? Если окажется, что Мэриан все-таки назло ей остановила свой выбор на Стэнли, сможет ли она простить себе это? Элизабет глубоко вздохнула, стараясь унять тревогу. Что же ей теперь делать? А самое главное – что будет делать Мэриан?

Обычно после таких ссор Мэриан осуществляла какую-нибудь мелкую месть, но потом задумывалась, сдавалась и в конце концов делала так, как ее просили, – с таким видом, будто это было ее собственное решение. Но до тех пор она может успеть наделать глупостей.

Может быть, попросить лорда Хоксли отослать пока Мэриан куда-нибудь в Индию или Шотландию? Или хотя бы в Лондон…

В этот момент Элизабет поняла, что ей нужно делать. Она должна вырвать Мэриан из-под влияния лорда Стэнли! А Лондон – такая приманка, против которой Мэриан не сможет устоять. Она сама отвезет тетю с кузиной к Хоксли, и он организует для Мэриан еще один сезон в Лондоне.

Тут Элизабет вспомнила, что ей приказано оставаться в Пэкстоне и ждать дальнейших указаний от Хоксли… Но все ее существо противилось этому. В конце концов, она не преступница, и никто не имеет права заставлять ее делать то, чего она не хочет! Элизабет глубоко вдохнула чистого воздуха, и настроение у нее улучшилось. Когда у человека появляется цель, это просто замечательно!

Она с удовольствием представила себе выражение лица Хоксли, когда они трое явятся в Лондон, чего он уж никак не сможет проигнорировать.

Глава седьмая

Пэкстон – Лондон, апрель 1812 года

Элизабет направилась к дому, решив в последний раз поговорить с Мэриан. И когда только она успела стать такой упрямой, а главное – набраться такого высокомерия? Раньше Мэриан заперлась бы с ней в спальне и устроила бы допрос, потребовав от нее всех пикантных подробностей о рождении детей. Она бы пролистала все книги и журналы Элизабет по медицине в поисках рисунков, от которых сама же пришла бы в ужас и, может быть, даже упала в обморок. Мэриан всегда жаждала драм и была готова в любой момент вступить с кем-нибудь в конфронтацию, если компания друзей ей наскучивала. Но за напускной загадочностью всегда просвечивало природное простодушие. Что же заставило Мэриан так перемениться? Почему она так вдохновенно флиртует с лордом Стэнли – этим щеголем, над которым раньше она только посмеялась бы?

Стэнли совсем не был похож на того белокурого голубоглазого героя, о котором всегда мечтала Мэриан. Он был просто смазливым красавчиком с подложными плечами и осиной талией, к тому же носил высокие каблуки и пудрил лицо.

Будучи ветреной и капризной, Мэриан, тем не менее, всегда испытывала к Элизабет нежные дружеские чувства. Что же изменило планы и мечты Мэриан? Не может быть, что дело только в лорде Стэнли. Элизабет твердо решила выяснить все это. Она вошла в дом, с силой захлопнув за собой дверь – под стать грубым манерам Хоксли. Ничего удивительного, что он так делает: оказывается, очень приятное ощущение!

Появился Чилтон, без сомнения ожидая увидеть вражескую армию, которая посмела наделать столько шума.

– Мисс Элизабет?

– Да, Чилтон. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы в комнаты тети Юнис и Мэриан принесли чемоданы. И позовите горничных, чтобы они начали паковать их вещи для продолжительного пребывания в Лондоне!

Чилтон никак не выразил своего удивления, но позволил себе заметить:

– Думаю, что камеристка мисс Вайднер еще не поставлена в известность. Должен ли я сам сообщить ей об этом или подождем, пока мисс Вайднер сделает это?

– Не стоит, – рассеянно ответила Элизабет, стараясь понять, кого имеет в виду Чилтон: на ее памяти у Мэриан не было никакой камеристки.

Заметив усмешку, промелькнувшую в глазах дворецкого, Элизабет вспомнила об их старинной игре и внимательно взглянула на стоящего перед ней человека.

За время, проведенное ею в Шотландии, Чилтон заметно постарел. Седых волос стало гораздо больше, а лучики около глаз превратились в глубокие морщины. Все еще прямой и полный энергии, он был старым другом, который все годы, проведенные Элизабет в Пэкстоне, удивительным образом поддерживал ее, вместе с другими стараясь отвлечь от грустных мыслей, скрашивая ее дни неожиданными сюрпризами.

Его твердая рука поддерживала Элизабет, когда она, визжа, скатывалась по перилам вниз, а его серьезный голос подсказывал ей, как надо разговаривать со слугами. Сколько раз приносил он подносы, с напыщенным поклоном приподнимая крышки с блюд, на которых дымились ароматные кушанья! А однажды он принес ей на подносе крошечного котенка, но вынужден был унести его обратно, когда глаза Элизабет покраснели и зачесались и она стала чихать.

У них выработалась некая система: пока они разговаривали, как подобает слуге и хозяйке, их глаза говорили совсем другое. Вот и сейчас, судя по его глазам, Чилтон мог рассказать что-то очень интересное… Мог, но не хотел? Во всяком случае, игра началась, и теперь была ее очередь.

– Сомневаюсь, что камеристка Мэриан в курсе, поскольку я еще ничего не говорила самой Мэриан. И ты догадался об этом, судя по дьявольскому огоньку в твоих глазах! – она нахмурилась и спросила: – А кто камеристка моей кузины? Я даже не знала, что такая существует в этом доме.

– Эту камеристку прислала сюда леди Лоуден, а зовут ее Оакс. Кстати, она слегла в постель, когда вы приехали, и до сих пор еще не поправилась.

– Сестра тети Юнис прислала сюда камеристку из Лондона?

– Я думаю, леди Лоуден желала бы, чтобы мисс Вайднер продолжала и дальше усваивать лондонские тонкости поведения.

Элизабет остановилась, чтобы обдумать эту новую для себя информацию. Какие тонкости поведения?! Самые последние фасоны можно было посмотреть в журнале мод, который получала Мэриан, и никакие лондонские тонкости не могли заменить нежную привязанность и теплоту, которые воспитала в обеих девочках Юнис. Что-то здесь не так! Может быть, Элизабет наконец сумеет разгадать причину перемены в поведении Мэриан?

Почему все-таки Чилтон улыбается? И почему она, вернувшись домой три дня назад, до сих пор ничего не слышала о серьезно заболевшей служанке? Выяснение этой детали оказалось шагом в нужном направлении.

– Значит, у Оакс слабое здоровье?

– Нет, напротив, она очень крепкая женщина, мисс Элизабет. Возможно, было холодно в тот день, когда вы приехали, и она подхватила простуду…

– Нет, я помню, что было солнечно! Неужели я привезла из Шотландии какую-нибудь заразу, которую она и подхватила? Хотя, не помню, чтобы везла что-нибудь, кроме небольшого чемодана и огромного количества историй…

– Вот уж, кто любит истории, так это наша Оакс! И акценты: она прямо помешана на том, чтобы определить, откуда приехал человек.

– Но при чем тут акценты?

– Вы уж меня извините, мисс Элизабет, но, когда вы разговариваете, у вас проскальзывает небольшой шотландский акцент. Несколько дней дома – и, я уверен, он исчезнет.

Элизабет была поражена. У нее акцент?! Но это же здорово! Вот разозлится Хоксли, когда вместо маленькой послушной кузины встретит незнакомую шотландскую красавицу! Ну, пусть не красавицу… Все равно!

А камеристка Мэриан явно сочла ее дикаркой! Элизабет весело рассмеялась и присела на ступеньки. По вполне понятным причинам она не могла пригласить Чилтона присесть рядом с ней, но их словесное состязание продолжалось.

– Я все поняла, Чилтон. Конечно, глупо считать, что наши разговоры в гостиной не разносятся по всему дому и не становятся достоянием его обитателей. – Она на минуту замолчала, чтобы до него дошел смысл ее слов. – Возможно, она просто боится акушерок?

– Сомневаюсь, что ее вообще можно чем-нибудь напугать, мисс Элизабет.

«Бедная Оакс! – подумала Элизабет. – Как же она, должно быть, шокирована, что ей придется жить под одной крышей с дикой шотландкой, которая к тому же умеет лечить людей! Она, наверное, считает меня почти колдуньей…»

Довольная, что теперь ясно представляет положение вещей, она взглянула на Чилтона с огоньком озорства в глазах.

– Тогда, наверное, бедняжка подавлена тем, что заболела какой-то неизвестной болезнью. Может быть, мне стоит навестить ее? Я научилась лечить многие женские болезни! Как ты думаешь, Чилтон? Я вовсе не хочу видеть, как она страдает, когда, возможно, один мой визит к ней ее вылечит, и она сможет сразу же приступить к своим обязанностям.

– Вы хотите, чтобы я передал ей ваше желание?

– А ты хотел бы это сделать?

– Очень, мисс Элизабет! – Чилтон направился в заднюю часть холла, которая вела на половину слуг, но задержался на мгновение и обернулся, блеснув глазами. – Добро пожаловать домой, мисс Элизабет!

– Итак, тетя, ты сама видишь, что мне просто необходимо срочно поехать в Лондон. Но не могу же я приехать в дом герцога только с гувернанткой: в доме двое мужчин, которые на деле приходятся мне всего лишь дальними родственниками, хотя герцог по доброте душевной и заставляет меня называть его дедушкой.

Элизабет произнесла эти слова с самым серьезным видом, спрашивая себя, что ответит, если Юнис напомнит ей, что она только что приехала из Шотландии без всякого сопровождения.

Но тетке явно было не до того. Ее рука с чайником застыла в воздухе, и в чашке Мэриан оказалось лишь несколько золотых капель.

Элизабет чувствовала себя виноватой, что не договорилась с Юнис заранее. Но на простодушном лице ее тетушки можно было сразу же все прочесть, и Мэриан немедленно догадалась бы, что это заговор. Но, кажется, Юнис наконец все поняла и не возражала, хотя Элизабет прекрасно знала, что она страшно боится продолжительных контактов со своей сестрой, которая подавляла ее. А мысль, что весь город кишит такими дамами, как леди Лоуден, внушала ей необыкновенный ужас.

Что касается Мэриан, Элизабет надеялась, что нашла удачный предлог, чтобы ее кузина добровольно оставила лорда Стэнли и поехала в Лондон, не уронив собственного достоинства. Она взглянула на Мэриан в тот момент, когда Юнис протягивала своей дочери чашку с ароматным чаем.

Лицо Мэриан выражало самые противоречивые эмоции, и у Элизабет появилось желание заглянуть, как когда-то, в ее мысли. Это было так соблазнительно, так просто сделать! Но ей не хотелось нарушать собственный запрет. Впрочем, Элизабет не пришлось долго ждать, чтобы узнать, что происходило в хорошенькой головке Мэриан.

– Очень любезно со стороны герцога Стэндбриджа пригласить нас в Лондон, Элизабет. Но мы же не можем оскорбить чувства тети Сильвии и остановиться у герцога, а не у нее!

Глаза Мэриан говорили красноречивее любых слов. Было ясно, что ей очень хочется вернуться в лондонский высший свет, причем именно под покровительством герцога, избежав тем самым тягостной опеки леди Лоуден. Но говорить об этом прямо она не могла, поэтому Элизабет пришлось прийти ей на помощь.

– Думаю, что смогла бы подыскать себе достойную компаньонку, Мэриан. Но если вас с тетей не будет рядом, боюсь, что сделаю что-то не так. – Мэриан сразу согласилась с этим заявлением, и Элизабет не удержалась от небольшой мести: – С другой стороны, годы, проведенные в Шотландии, многому меня научили. Вероятно, я не должна заставлять вас жить у герцога, чтобы не огорчать леди Лоуден.

Ей трудно было сохранять невозмутимый вид, видя реакцию Мэриан, пришедшую в ужас, и Юнис, которая едва не захлебнулась чаем. Лучше поскорее покончить с этим и не мучить свою кузину.

– Но, если вы все-таки мне позволите, я попрошу герцога написать леди Лоуден, – добавила она. – Надеюсь, он сможет ей объяснить, что вам удобнее жить со мной.

Мэриан великодушно кивнула:

– В таком случае, мы согласны. Тем более, что ты нуждаешься в нашей помощи…

– Но, Элизабет… – вмешалась Юнис в робкой надежде, что ей удастся остаться дома. – Зачем я вам нужна в Лондоне?

Обе девушки сердито насупилась и переглянулись, впервые за весь день обнаружив полное взаимопонимание, и Элизабет вежливо произнесла:

– Тетушка, ты же не хочешь, чтобы Мэриан и я поехали в Лондон без подобающего сопровождения!

Мэриан улыбнулась Элизабет, как в былые времена, и Юнис ничего не оставалось, как согласиться.

Убедить Тарра, несчастного курьера-охранника, оказалось гораздо труднее. Он продолжал настаивать, что получил приказ охранять Элизабет, и явно был готов привязать ее к какому-нибудь тяжелому предмету, но не знал, как это лучше сделать. Три решительно настроенных женщины носились вверх-вниз по главной лестнице, еще большее количество слуг сотрясали своими ногами черную лестницу; все они мелькали у него перед глазами, и никто не хотел его слушать.

Элизабет сжалилась над вконец растерявшимся человеком и послала за Чилтоном.

– Чилтон, господин Тарр нуждается в твоей помощи. Герцог дал ему довольно трудное поручение следить за моей безопасностью. По его мнению, мне не следует отправляться в Лондон, но поскольку я решительно намерена ехать туда, не можешь ли ты как-нибудь облегчить его задачу?

Дворецкий задумался на минуту, затем представил Тарру свои соображения:

– Мы можем послать с вами нашего егеря. Он возьмет с собой свою собаку для большего порядка и поедет в другом экипаже. В случае чего он вам поможет. Этот человек умеет сразить оленя одним выстрелом! – Заметив колебания на лице Тарра, Чилтон добавил: – На чердаке имеется старинный мушкет, им можно вооружить еще одного человека – например садовника или лакея.

В глазах Тарра промелькнул ужас, и Чилтон пожал плечами.

– Ружье можно взять только для вида, стрелять из него совсем необязательно.

Обернувшись, Тарр взглянул на Элизабет, и его отчаяние вызвало в ней сочувствие.

– Обещаю, что не буду мешать вам выполнять вашу работу. Но я все-таки собираюсь поехать в Лондон, где герцог сможет сам присматривать за мной. Если хотите, вы можете вернуться сейчас туда и сообщить ему, что я скоро приеду.

Когда и это его не успокоило, Элизабет махнула рукой на страдания Тарра, удивляясь про себя, что в Лондоне, оказывается, опасно даже ездить по улицам.

Наконец они тронулись в путь, задержавшись на несколько дней из-за проблем с экипажем. Тот, в котором прибыл Тарр, был слишком мал для них и багажа, поэтому пришлось ремонтировать старый семейный кабриолет.

После того как Тарр тщательно проверил кабриолет и объявил его пригодным для путешествия, Мэриан приказала его хорошенько почистить и проветрить, прежде чем она соизволит отправиться в нем в Лондон. Но, поскольку кабриолет был меньше, чем экипаж герцога, в нем решено было разместить Салли и Оакс со всем многочисленным багажом.

Семейный кучер с гордым видом восседал на козлах в ливрее, которую он где-то откопал, в ногах у него пристроили мушкет. На месте лакея, который обычно стоял на приступочке между задними колесами, разместился такой же гордый егерь, рядом была привязана его собака.

В приподнятом настроении Элизабет устроилась в герцогском экипаже, отметив, что багаж на крыше странным образом напоминает престарелую матрону, напялившую на себя все свои шляпки одновременно. Она села на свободное место рядом с Тарром, ее телохранителем, лицом к тете и Мэриан. Огорченная, что не смогла рассмотреть поближе ту самую Оакс и проверить свои догадки, она заметно повеселела, когда поняла, что Тарр достоин ее любопытства ничуть не меньше.

– Чилтон рассказал мне, что вы отставной солдат. Вам нравится ваша новая служба у герцога?

Тарр был явно удивлен ее вопросом: слуге не пристало рассказывать о семье, в которой он служит. Откашлявшись, он взглянул за окно и показал на человека, облаченного в потрепанные зеленый сюртук и такие же брюки, ковыляющего прочь от привязанной к дереву лошади.

– Мне повезло больше, чем этому парню и его попутчику.

Элизабет тоже обернулась, чтобы взглянуть на путешественника, о котором шла речь, но он был один.

– Его попутчику?

– Мы недавно проезжали мимо них и разговорились. Они оба служили в стрелковом полку. Теперь бродят по округе в поисках работы.

– А почему один остался сзади?

– У них такая договоренность. Лошадь-то одна на двоих! Этот привязал ее к дереву и пошел вперед. Другой дойдет до лошади, сядет на нее, обгонит первого и так же привяжет ее у дороги. Станет темно, и они встретятся где-нибудь, переночуют в хлеве или под забором, по очереди карауля друг друга. У них, правда, и воровать нечего, кроме лошади.

Заметив, что его история расстроила Юнис, Тарр замолчал. Он постоянно смотрел то в одно окно, то в другое, а Элизабет тем временем обдумывала следующий вопрос. Ей хотелось знать, живет ли Хоксли в лондонском доме деда, и если да, то сколько времени он там проводит.

– Я очень жду встречи с герцогом. Так интересно будет увидеть его и лорда Хоксли! Когда я в последний раз видела маркиза, мне показалось, что он очень похож на деда.

Это не было вопросом в строгом смысле слова, но Тарр был вынужден ответить.

– Да, – согласился он. – Его светлость настолько бодр, что кажется молодым. У меня дед был таким же. – Элизабет вежливо покивала, расстроенная, что не удалось ничего выяснить. – Мой дед был егерем здесь неподалеку, в Таунли-парк. Когда седьмой по счету граф праздновал свое совершеннолетие, разожгли много костров, от которых сгорели конюшни. Чтобы отвести от молодого графа гнев его отца, дед взял вину на себя. Когда молодой граф стал хозяином, он взял моего деда в егери, а отец открыл потом мясную лавку в деревне. Этот граф не забыл добро, которое ему сделали!

Тарр повернулся к Элизабет. Лицо его было невозмутимо, но в глазах плясали веселые огоньки. Она молча оценила его рассказ и улыбнулась Тарру. Он добавил:

– Мой дед был отличным рассказчиком.

На это она сказала:

– Так же, как и вы, господин Тарр! – и решила попробовать еще раз. – А Хоксли… – начала она.

Но в этот момент Мэриан воскликнула:

– От этой тряски у меня голова болит! В такую поездку надо брать кувшин со сметаной: из нее мигом получилось бы масло.

Юнис обернулась к Тарру и спросила:

– Как вы думаете, мы можем ненадолго остановиться, сэр?

– Не стоит, миссис, – быстро ответил Тарр. – Это просто плохой участок дороги. Скоро подъедем к Лейсесту, а оттуда пойдет хорошая дорога, трясти не будет. Макадан был хитрым и умным человеком, строил дороги на высоких местах, где сухо, а в землю закапывал камни и щебенку. Едешь, как по парку.

Элизабет вытащила подушки из-под спины и, наклонившись вперед, обложила ими Мэриан.

– Когда я проезжала Йоркшир несколько дней назад, – сказала она, – мы ехали по очень хорошим дорогам. Их тоже строил Макадан. О нем ходят легенды в тех местах. – Она снова взглянула на Тарра. – А дороги в Лондоне, они…

В этот момент экипаж подбросило и Элизабет ударилась лбом о стекло. На мгновение ей показалось, что она сильно ушибла голову, поскольку в глазах у нее потемнело, но потом поняла, что дело в картине, которая возникла перед ее внутренним взором. Она потрясла головой, чтобы избавиться от нее, но было поздно. Решив поскорее покончить с этим непрошенным видением, Элизабет откинулась назад и закрыла глаза.

Это опять был монстр из ее детского сна! Все та же красная жидкость текла по булыжной мостовой, и злодей все еще прятался в тени, поджидая кого-то. Но дальше все было по-другому. Закутанный в плащ человек на этот раз направился не в сторону злодея, а прошел мимо него. Она увидела, что злодей вышел из тьмы на лунный свет, обмотав нижнюю половину лица темным шарфом, и последовал за своей жертвой. Потом все исчезло.

Элизабет открыла глаза и огляделась. Юнис и Мэриан рассматривали продуктовую корзинку, обсуждая, как лучше распределить провизию. Только Тарр заметил, что с ней что-то не так, и спросил с озабоченным видом:

– Вам плохо, мисс? Может быть, остановиться?

Она отрицательно покачала головой, но Тарр не обратил на это внимания, высунулся в окно и приказал кучеру как можно скорее остановиться. Мэриан очень обрадовалась, и вскоре они остановились на развилке дорог рядом с лугом. Юнис и Мэриан позвали слуг из второго экипажа, которые немедленно занялись устройством импровизированного пикника.

Все еще не оправившаяся после видения, Элизабет крепко держалась за руку Тарра, когда он помогал ей выйти из экипажа. Нахмурившись, он пренебрег этикетом и по-отечески взял ее под руку.

– Лучшее средство от мигрени, мисс, – небольшая прогулка на свежем воздухе.

– Благодарю вас, это действительно прекрасно.

Они прошлись немного, и Элизабет стало легче – она оживилась, к ней вернулось прежнее любопытство.

– Как вы думаете, мне понравится Лондон, Тарр? Я имею в виду погоду и общие впечатления…

Он рассмеялся:

– Мисс, уверен, что вам очень понравится Лондон. Правда, погода часто меняется: то ничего не видно из-за тумана и печного дыма, то солнечно и ясно, а иногда и снег выпадает. Вам особенно придутся по вкусу парки: Гайд, Грин и Сэн-Джеймс. Весной они такие красивые! А ваша часть города очень чистая, и вокруг все благоухает.

– Наша часть города?

– Лондон – большой город, мисс, там много разных районов. Попросите ваших родственников показать вам его, а потом вы сами во всем разберетесь.

Мэриан позвала их обедать, они повернули обратно, и Элизабет неожиданно спросила:

– Как вы думаете, что скажет герцог, когда наша маленькая компания появится у него?

Вопрос был совершенно непозволительным, она не должна была его задавать, но Тарр посмотрел ей прямо в глаза и ответил:

– Он почувствует огромное облегчение, увидев вас живой и здоровой, мисс. Кроме этого мне нечего добавить.

Тогда Элизабет попробовала закинуть удочку подальше.

– А лорд Хоксли?

Тарр пожал плечами:

– Он скрытный человек, мисс, не могу похвастаться, что когда-либо понимал, о чем он думает.

Внезапно его лицо расплылось в широкой улыбке, но следующая фраза не имела для Элизабет никакого смысла:

– Вот кого мне не терпится увидеть, так это Марша!

Глава восьмая

Лондон, май 1813 года

«Бравада пасует перед лицом реальности», – вспомнила Элизабет чье-то изречение. Интересно, какой трус выдумал эти слова? Но факт, что не принято приезжать в дом герцога с большим багажом и без приглашения.

Она быстро взглянула на Юнис – единственного человека, который мог заметить ее состояние. Юнис взглядом указала на руки Элизабет, которые та нервно сжимала. Они понимающе улыбнулись друг другу: одна с волнением, другая – облегченно.

Мэриан, прижавшись носом к стеклу, взволнованно показывала им знакомые места. Они подъезжали к дому Стэндбриджа.

Лошади замедлили свой бег и наконец остановились совсем. Солнце низко висело на сером небе, как будто медленно погружаясь в трясину. Воздух был насыщен запахом дыма, который ударял в ноздри, а на языке чувствовалась печная сажа. Тем не менее Элизабет была уверена, что, если бы ей предложили выбирать между ароматом полей и лесов, мимо которых они проезжали, и воздухом на площади Мейфеар Гросвенор, она сейчас, не задумываясь, выбрала бы сажу на Мейфеар.

– Мы на месте, дамы! – с нескрываемым облегчением провозгласил Тарр. – Я выйду первым, если позволите.

Они уже не удивлялись его предосторожностям, этим постоянным выглядываниям из окон и тому, что он не разрешал им выходить из экипажа или трактира прежде, чем не обследует все вокруг в поисках злодеев. Чем были вызваны такие меры, Элизабет понять не могла, но без его заботы и внимания их четырехдневное путешествие, безусловно, было бы гораздо менее комфортабельным. Что касалось ее любопытства, то она давно забыла о нем, устав от долгой дороги.

Экипаж накренился и затрясся, когда Тарр вышел, лошади переступили с ноги на ногу, и звуки копыт эхом разнеслись по булыжной мостовой и отскочили от стен вплотную стоящих вокруг огромной площади домов. От волнения у Элизабет тряслись поджилки, и это помешало ей как следует рассмотреть окружающий ее вид. Она хотела одного: пережить поскорее последующие несколько минут, не потеряв достоинства и самообладания.

Тарр подставил под дверцу экипажа лесенку и протянул руку Юнис, чтобы помочь ей сойти на землю, но неожиданно убрал ее при звуке приближающегося экипажа.

– Подождите, миссис, – сурово сказал он и, обернувшись, вытащил из-под сюртука два пистолета.

Мэриан ахнула и прижалась к матери, Элизабет подвинулась к окну, выходившему на площадь, но ничего подозрительного не заметила. Через минуту Тарр что-то буркнул себе под нос, взглянув вслед проехавшему экипажу, и спрятал свои пистолеты обратно. Затем он помог им выбраться, протянув Элизабет руку последней и не отвечая на ее вопросительный взгляд.

Всеобщее внимание переключилось на фырканье лошадей подъезжающего экипажа. Он был еще довольно далеко, но герцогский герб оповещал о том, кому он принадлежал. Решив не прятаться за чужие спины, Элизабет смело выступила вперед.

Сердце ее громко стучало, она едва дышала… Хоксли! Неужели он? Ее охватил ужас и не отпускал, пока кучер в ливрее не открыл дверь экипажа. Она почувствовала необыкновенное облегчение, когда поняла, что приехал его светлость герцог Стэндбридж. Он шагнул вниз, не обратив внимания на протянутую руку кучера.

Элизабет совсем забыла, какой дедушка огромный, широкий и дородный. Наверное, точно так будет выглядеть в этом возрасте и Хоксли! Смех герцога рассек холодный вечерний воздух, он раскрыл объятия и воскликнул, не скрывая удивления:

– Элизабет! Иди ко мне и дай старику обнять тебя!

Она подошла к нему и позволила себя обнять. Такого приема она не ожидала. Элизабет представляла себе сердитый взгляд, резкие слова, которые, может быть, даже заставят ее заплакать. Но эта сердечность, это радостное удивление, вся сцена, о которой она мечтала четыре года, была для нее слишком неожиданной, а возможно – и запоздавшей…

Закусив нижнюю губу, пытаясь сдержать чувства, готовые вырваться наружу, Элизабет высоко подняла подбородок и с вызовом взглянула на герцога. Они стояли ко всем спиной, и их лица были скрыты от взглядов остальных.

– Я этого боялся, – проворчал герцог, легонько встряхнул ее и добавил: – Давай устроим всех и потом поговорим. Хорошо?

Не дожидаясь ответа, он отпустил ее, повернулся к гостям и склонился над рукой Юнис.

– Моя дорогая, ничто не могло обрадовать меня больше, чем приветствовать вас в своем доме. – Он подошел к Мэриан и удостоил ее протянутую руку поцелуем, после чего спросил: – Снова начнешь мучить молодых людей, а? – Рассмеявшись, он повел Юнис и Мэриан в дом, приговаривая: – Теперь и погода исправится, раз столько красивых дам приехало к нам в город.

Элизабет задержалась и окинула взглядом дом. Количество слуг прибывало с каждой секундой; они отвязывали коробки и чемоданы, снисходительно игнорируя резкие вскрики Оакс. Вмешался Тарр, он увлек обеих служанок к входной двери, по пути заверив их, что они не должны беспокоиться из-за таких мелочей, как багаж, и что слуги помогут им устроиться с комфортом. Глаза Салли загорелись, и Элизабет представила, как разыгралось живое воображение ее служанки при мысли о ее высоком положении.

Она окинула взглядом площадь, восхищаясь большими домами и прекрасным сквером посередине. Но откуда-то вновь возникло странное чувство беспокойства. Проклятая картина встала перед глазами, словно слуга, который старается, чтобы его заметили. Как она жалела, что позволила этому видению появиться! Если бы его, как слугу, можно было поблагодарить и отослать обратно в агентство за ненадобностью.

Элизабет далеко отстала от остальных, и к тому времени, когда вошла в дом, гостей уже развели по отведенным им комнатам. Войдя в холл, она остановилась в изумлении. Как же она будет жить в этом доме?

Он казался пустоватым и не слишком уютным, хотя роскошь кричала из каждого угла. Лакеи стояли на страже, как деревянные солдатики на часах, все одетые в одинаковые зеленые ливреи. А может, отличительной чертой всех слуг герцога и была их схожесть со стражей?

Выложенный паркетом пол блестел, и служанки уже начали вытирать с его безупречной поверхности следы, оставшиеся на ней после их приезда. Изящные салфетки с вышивкой украшали несколько столиков, стоящих вдоль стен, а живые цветы в вазах слегка оживляли суровую атмосферу.

Элизабет вздохнула. Ей почему-то захотелось домой…

Дверь у нее за спиной открылась и успокаивающий знакомый голос Тарра как будто произнес ее мысли вслух:

– Подавляющее впечатление, не так ли, мисс? Не то, что ваш уютный домик, где человек чувствует себя удобно и легко!

Неожиданно раздался голос герцога.

– Я сам думал об этом не раз. – Он спускался по лестнице, улыбаясь с довольным видом. – Никто не умеет создать уют в доме, как миссис Вайднер, надо отдать ей должное. – Взглянув на покрасневшее лицо Тарра, он рассмеялся: – Этот дом принадлежит Маршу больше, чем кому бы то ни было. Но радушие и уют не менее важны, чем порядок. Так мы ему и скажем.

Он на мгновение задумался, на лице его заиграла озорная улыбка.

– Надо бы как-нибудь взять Марша в деревню и посмотреть, что он скажет, увидев, что по дому разгуливают собаки, а слуги держат ливреи на чердаке лишь на случай приезда королевской особы. – Он повернулся к Элизабет. – Поднимайся, моя дорогая. Целая армия слуг ждет не дождется, чтобы тебе угодить. Мы встретимся за ужином, а после у нас с тобой будет небольшой разговор.

Когда Элизабет была уже рядом с лестницей, она услышала, как Тарр задал вопрос, на который ей очень хотелось получить ответ:

– Маркиз еще не вернулся домой?

Герцог ответил недовольно:

– Нет, не вернулся, и я не знаю, где он. Хоть посылай кого-то на поиски…

– Этот повар, верно, думает, что двенадцать блюд на ужин придают человеку солидности, тогда как на деле от них только живот болит. Никогда этого не пойму! – С этими словами герцог пропустил Элизабет в библиотеку. – Десять лет ушло только на то, чтобы убедить его не покрывать еду шапками взбитой сметаны! Входи, входи же, дорогая, устраивайся поудобнее у огня.

Он подвел ее к паре стульев, стоящих рядом с камином, и эта сцена напомнила Элизабет другую – которая произошла между ней и внуком герцога четыре года назад… Герцог подошел к столику из красного дерева, что-то проделал с бутылками спиртного, стоявшими там, и появился с ней рядом, держа в руках хрустальные бокалы.

«Какая чудесная комната!» – подумала Элизабет, принимая бокал, наполовину наполненный темной жидкостью. Ее взгляд блуждал по книжным полкам. Она бы хотела остаться здесь одна и прочитать каждую книгу, пусть это и займет… всю оставшуюся жизнь! Впрочем, как раз столько времени ей нужно, чтобы подготовиться к предстоящему разговору.

Элизабет залпом выпила жидкость и, поперхнувшись, закашлялась. Слезы выступили у нее на глазах.

– Надо пить маленькими глотками, – заметил герцог.

– Если вам не нравятся мои манеры, я могу немедленно уехать! Но – сама! Вам не понадобится отправлять меня!

Господи! Кто ее тянет за язык?! Что она говорит?! Очень на нее похоже: не успела подумать, как уже сказала. Лицо Элизабет вспыхнуло, а внутри стало горячо и без выпитого вина.

Но герцог, кажется, не рассердился, наоборот, он выглядел растерянным.

– Мне надо было предупредить тебя, что вино крепкое. Мы с Викторией, бывало, делали глоток-другой бренди, когда решали какие-нибудь непростые вопросы. – Он сделал небольшой глоток и поставил бокал на столик между ними. – Я не слишком надеюсь, что ты поверишь мне, моя дорогая, но должен сказать, что меньше всего мне хотелось отсылать тебя в Шотландию. – Он изучающе взглянул на нее своими живыми глазами и улыбнулся. – Ты похожа на свою мать, изумительной красоты женщину. Все кавалеры ходили за ней, как… последние болваны, умирающие от любви! – Он отвернулся к огню, и озорное выражение появилось на его лице. – Твой первый сезон в Лондоне обещает быть интересным. С нетерпением жду, когда он начнется.

Теперь наступила ее очередь сказать свое слово. Элизабет давно ждала подходящего момента.

– Я здесь не для того, чтобы появиться в свете. Мне слишком много лет, чтобы выступать в роли дебютантки. – Герцог перестал улыбаться, а она твердо продолжала: – Я приехала сюда с абсолютно другой целью. Моя кузина Мэриан не должна была оставаться в Пэкстоне: очень сомнительный молодой человек, обосновавшийся с матерью по-соседству, вскружил ей голову. И если он действительно представляет лондонский высший свет, то я переоценила Лондон.

Герцог резко поднял голову:

– Как имя этого негодяя?

– Лорд Стэнли. Но у меня нет никаких сведений ни о его состоянии, ни о его семье.

– Жеманный проходимец, который пишет стихи и пудрится?

Элизабет кивнула и улыбнулась, несмотря на решимость быть серьезной во время разговора.

– Его зовут Родни, я его прекрасно знаю. Единственный сын глупой матери. Всегда баловала его и наряжала, как попугая. Да он и говорит, как попугай! Встретил его как-то у леди Джерси на музыкальном вечере, пришлось слушать, как он читал какую-то ужасную оду. Уши едва не увяли от нее! – Он вздохнул, искренне переживая за Мэриан. – Люблю музыку, но ненавижу поэзию! Никогда больше там не появлялся, хотя и продолжаю здороваться.

– Вы отчитали лорда Стэнли?

– Не его. Леди Джерси. И не отчитал – просто теперь там не появляюсь.

Элизабет не могла больше сдерживаться и расхохоталась. Герцог улыбнулся, польщенный, что его рассказ развеселил ее. «Как он похож на Натана!» – подумала Элизабет и, вздохнув, продолжала с серьезным видом:

– Я была бы очень признательна, если бы вы послали леди Лоуден записку и сообщили ей, что мы останемся у вас. Боюсь, она умрет от злости, узнав, что Мэриан не будет жить у нее. Но эта женщина так терроризирует Юнис…

– Я сделаю все, что смогу, но не позволю обижать твою тетку – эту добрейшую женщину. У леди Лоуден голос, как у торговки рыбой, а манеры, как у разносчика с улицы Бау. Скупая, копит каждый фартинг, хотя денег куры не клюют! Надо было бы послать ее воевать с французами: она бы давно с ними покончила, а мы сэкономили бы деньги на войне.

Герцог резко поднялся и прошелся по толстому ковру, а потом открыл дверь и громовым голосом крикнул:

– Марш!

Слушая, как он распоряжается, чтобы его записка была немедленно доставлена леди Лоуден, Элизабет почувствовала, что совершенно обезоружена. Она всегда испытывала к герцогу особую привязанность, зная, как хорошо он относился к ее бабушке, хотя это было достаточно странно, учитывая…

Хлопнула дверь, прервав ее мысли, и герцог вернулся в библиотеку. Элизабет в который раз поразило, как он похож на Хоксли.

– Если ты собираешься сопровождать всюду Мэриан, тебе понадобятся платья, всякие ленты и прочее. Я распоряжусь о деньгах. Если их будет недостаточно, просто скажи любому продавцу, кто ты, и…

– Очень любезно с вашей стороны, но у меня есть собственные средства. – Герцог выглядел растерянным, и Элизабет почувствовала истинное удовлетворение. – Я работала у доктора Камерона, как вам, видимо, сообщили в свое время. И он платил мне за это, доверяя самой распоряжаться своими средствами. Эти шотландцы такие прогрессивные люди!

Элизабет ожидала неодобрения, но герцог удивил ее: изумленно взглянув ей в лицо, он протянул руку и нежно погладил ее по щеке. Голос его тоже звучал удивленно, но абсолютно серьезно:

– Если ты потратишь хоть что-нибудь из заработанных тобой денег на эти глупые лондонские тряпки, я запру тебя в твоей комнате и заставлю читать умные книги, обучающие молодых людей слушаться взрослых. – Прежде чем она успела ответить, герцог пояснил: – Эти деньги пригодятся тебе на что-то более достойное. Но для того чтобы приглядывать за своей глупой маленькой кузиной, гардероб тебе необходим. Считай это униформой, как у солдата на поле битвы. Цена ужаснет тебя, поверь мне, а для моих сбережений это комариный укус. В любом случае, вы – единственные мои наследники, и в добавление к вашим приданым я перевел на твое имя достаточно денег, чтобы ты чувствовала себя независимой, выйдешь ты замуж или нет.

У Элизабет голова шла кругом. Все это было для нее совершенно непривычно, ей показалось, что она попала в какой-то другой мир. Она встала и ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Герцогу даже пришлось поддержать ее.

– Ты устала, моя дорогая. У меня было к тебе несколько вопросов, как ты догадываешься, но мы успеем поговорить, когда ты отдохнешь. – Именно такого разговора Элизабет хотела меньше всего; должно быть, это отразилось на ее лице, потому что он добавил: – Через несколько дней, когда ты будешь готова. – Потом задумчиво посмотрел на нее и пробормотал: – А ведь ты похожа не только на свою мать. Ты напоминаешь мне мою Викторию…

Удивленная, она переспросила:

– Вашу жену?

– Да. У тебя такое же чувство юмора, та же жизнерадостность, заинтересованность, с которой она относилась ко всему происходящему. Она говорила, что любит меня слишком сильно, чтобы позволить мне огорчаться. Что единственная цель ее жизни – сделать меня счастливым…

Элизабет была изумлена: ей никогда не приходило в голову, что ее могут считать жизнерадостной.

– Это в твоих глазах, – сказал герцог, как будто тоже умел читать чужие мысли. – Ты думаешь, что должна быть серьезной, вот и носишься повсюду, хватаясь за серьезные дела. А внутри, в душе у тебя все кипит! Тебе хочется вырваться из тисков, в которые ты сама себя загнала, и радоваться жизни. Так сделай это! Я уверен: Виктория полюбила бы тебя и хотела бы, чтобы ты тоже была счастлива. – Шутливым жестом он растрепал ей волосы. – Итак, с сегодняшнего дня ты начинаешь учиться развлекаться! И не останавливайся, пока не поймешь, как это делается.

Элизабет была тронута до глубины души. Только представить, что герцог сравнил ее со своей обожаемой женой! Как, оказывается, сильно дедушка любит ее, несмотря на…

Герцог прервал ее размышления, резко сменив тему разговора.

– Я поручил Натану одно очень ответственное дело. Пора дать прикурить этому так называемому императору Наполеону! Мальчик – отличный солдат, пусть проветрит лошадей на войне. – Он старался скрыть, как тяжела была для него эта тема: ведь Хоксли был его самым любимым внуком. – Видишь ли, мы попали в несколько затруднительное положение, последние годы было много неприятностей… Но, надеюсь, Натан скоро все исправит. – Герцог помолчал, потом решительно сказал: – Это связано с твоим будущим, Элизабет. Бог даст, все закончится хорошо.

Элизабет ничего не могла понять. Она открыла было рот, чтобы о чем-то спросить, но герцог крепко обнял ее за плечи.

– Я догадываюсь, что мальчик вел себя с тобой слишком грубо. Он не понимает, что надо такой девушке, как ты. Я, наверное, взвалил на него слишком много обязанностей, когда он был еще очень молод. И сейчас он стал таким серьезным, что мне иногда хочется надрать ему уши! Но у него доброе сердце, и, когда он вернется, мы все вместе обсудим и найдем выход из тупика.

Элизабет раздвинула пошире портьеры в своей комнате и залюбовалась видом из окна. Как и предсказывал герцог, выглянуло солнышко, которое согрело ее душу и тело. Она пила горячий шоколад из изящной чашки и смотрела на утреннее пробуждение Лондона, прислушиваясь к хору голосов торговцев, наперебой предлагавших свой товар. Цветы, свежее молоко, горячие бобы…

– Элизабет!

На какое-то мгновение ей показалось, что это Хоксли: голос герцога был очень похож на голос внука. Что это ему не спится? Она думала, что лондонцы спят до полудня.

Элизабет открыла дверь в тот момент, когда он поднял руку, чтобы постучаться.

– Да, ваша светлость?

– Ради Бога, Элизабет, не называй меня так! Я же просил называть меня дедушкой. – Этим утром герцог выглядел как мальчишка, приготовившийся к драке. – Идем скорее, сделай что-нибудь с этой женщиной в гостиной! Она заткнула рот Маршу… Я и не знал, что доживу когда-нибудь до такого позора!

Дверь в комнату Юнис немного приоткрылась, и та выглянула в коридор. Герцог поспешил к ней.

– Совершенно не нужно волноваться, дорогая! Мы справимся сами.

Юнис и Элизабет переглянулись, пытаясь понять, что случилось.

– Леди Лоуден! – прошептал герцог. Юнис попятилась в свою комнату, но он поймал ее за руку и уже обычным голосом галантно произнес: – Просто понадобился совет вашей племянницы, как справиться с львицей-людоедкой.

Юнис сразу приободрилась и даже улыбнулась ему. В это время из своей комнаты появилась Мэриан, привлеченная их голосами.

– Что случилось, мама?

– Приехала тетя Сильвия! – почему-то шепотом ответила Юнис. – Она в гостиной.

– Но это же замечательно! Прямо не дождусь, когда ее увижу!

Мэриан полетела через верхний холл в сторону лестницы, Элизабет шла следом, гораздо менее воодушевленная.

– Ну, что же, тогда решено! – объявил герцог с радостью, которой на самом деле никто из них не испытывал, и крепко взял под руку Юнис. – Мы встретим ее все вместе! Пойдемте потихоньку за вашей безумной дочерью и моей бесстрашной Элизабет и посмотрим, удастся ли нам остаться в живых.

Элизабет вошла в гостиную, все еще улыбаясь словам герцога. Леди Лоуден и Мэриан сидели рядом на кушетке, о чем-то оживленно беседуя. Обе подняли головы, когда она вошла, приветствуя ее почти одинаковым выражением лица. Это было не то чтобы презрение или отвращение, скорее – вежливое неприятие.

Когда все обменялись любезностями и Элизабет села на стул рядом с ними, она мысленно проверила свой утренний туалет и решила, что, кажется, ни одна деталь не должна бы оскорбить их чувства. Но справиться со своими пышными рыжими волосами, а также с веснушками, которые летом становятся еще заметнее, она не могла, какие бы меры предосторожности ни принимала. Впрочем, эти дамы знали о ее недостатках давным-давно.

В комнату вошли герцог и Юнис; глаза Сильвии Лоуден сузились, когда она увидела руку сестры на руке герцога. Она моргнула, как бы не заметив эту маленькую подробность, и поднялась, чтобы приветствовать их. Вежливо поцеловав воздух у щеки своей сестры, Сильвия в отместку рассадила присутствующих как ей хотелось, причем сама села спиной к герцогу, а Юнис оказалась отрезанной от остальных.

– Итак, сестра, что это за слухи, будто вы не собираетесь жить у меня?

Юнис крепко сжала руки, лежащие на коленях.

– Элизабет не может оставаться здесь одна, Сильвия, и мы…

Взгляд Сильвии метнулся в сторону Элизабет, ее ноздри задрожали, и на этот раз на лице проступило нескрываемое презрение. Однако, когда она заговорила, голос звучал достаточно любезно, чтобы ее не могли обвинить в нарушении приличий.

– Как это на тебя похоже, моя дорогая! Пожертвовать собой, чтобы помочь своей маленькой племяннице… – Она схватила Юнис за руки, притянула ее к себе, словно куклу, и усадила рядом на кушетку. – Думаю, ты продолжаешь считать ее ребенком, каким она была, когда оставила дом и уехала в Шотландию.

Голос Сильвии зазвучал громче, что, очевидно, соответствовало чувствам, которые двигали ею:

– А я считаю, что ты должна ставить интересы собственной дочери выше ностальгического обожания, которое испытываешь к ребенку брата! Мэриан – невинная девушка и нуждается в наставничестве близкого человека, знакомого со всеми ловушками лондонского света. В то время, как наша дорогая Элизабет уже многое повидала в своей жизни… – Ее голос стал еще громче. – Очень многое, судя по тому, что я слышала! Боже, если их увидят вместе, то подумают, что и Мэриан такая же…

Заметив выражение ужаса на лице Юнис, она замолчала, оказавшись на грани оскорбления родственницы герцога в его собственном доме.

Элизабет оглянулась, пытаясь понять, почему поток ответных проклятий герцога не сотрясает комнату. Но он продолжал спокойно стоять, внимательно наблюдая за тем, что происходит. На его лице было заметно даже некоторое разочарование, что эта женщина остановилась на полуслове.

Элизабет вспомнила, что у Хоксли было точно такое же выражение лица, когда он, словно клещами, вытягивал из нее рассказ о ее сне. Так, значит, и в этом они похожи! Несомненно, у герцога была какая-то цель; он не желал действовать, пока не найдет ответа на какой-то вопрос. Как жаль, что леди Лоуден прикусила язык раньше, чем он нашел этот ответ!

«А ведь ей бы не поздоровилось, если бы он нанес ответный удар! – размышляла Элизабет. – Она могла бы обнаружить себя в темнице, закованной в цепи, или очнуться на корме корабля, направляющегося в далекие страны…»

Леди Лоуден пришла в себя так быстро, что Элизабет удивилась.

– У нас будет время обсудить это позже, дорогая Юнис. А сейчас впереди целый день. Одежда Мэриан совсем вышла из моды, несмотря на старания Оакс помочь ей быть на уровне.

Элизабет мысленно покачала головой, внезапно поняв, какая именно деталь ускользала от герцога. Оакс, по всей видимости, посылала леди Лоуден свои собственные сообщения, описывая неприличное, на ее взгляд, поведение Элизабет в Шотландии. И Сильвия решила, что эта информация повредит репутации Мэриан, не говоря уже о ее собственной, даже несмотря на родственные связи Элизабет с герцогом.

Леди Лоуден встала, повернувшись к герцогу.

– Ваша светлость, сможем ли мы иметь удовольствие от компании вашей подопечной, или она не любит ходить по магазинам?

Элизабет с мольбой взглянула на него, но он улыбался, как будто леди Лоуден оказала ему великую честь.

– Вот именно, дорогая леди Лоуден! Вы сами знаете, что в Шотландии мода не поспевает за последними веяниями и Элизабет будет чрезвычайно благодарна за ваши бесценные советы.

Ах, старый негодник! Как он может так поступать с ней?! Смотрит на них со счастливым выражением лица, как какой-то сельский блаженный! «Он заплатит за эту подлость! – подумала Элизабет. – Только я придумаю, как ему отомстить…».

Случай представился в середине одного из самых бестолковых дней, которые она когда-либо переживала.

Если бы ей больше никогда не удалось побывать на Бонд-стрит, она только бы перекрестилась. Кому нужна вся эта одежда, трудно даже себе представить! Элизабет была больше по душе строгость шотландских женщин, а сама она носила закрытые практичные платья. Здесь же, вероятно, было принято переодеваться всякий раз, когда просто меняешь направление движения. Утренние платья, дневные платья, костюмы для верховой езды, бальные платья – на все случаи жизни нужны были соответствующее платье и туфли, специально подобранные к нему. Обход магазинов продолжался бесконечно. Единственное, что спасало Элизабет, – леди Лоуден мало обращала на нее внимания, охваченная лихорадкой составления гардероба Мериан.

С открытым от изумления ртом Элизабет смотрела, как продавец выкладывает на прилавок шокирующие ее новинки – шелковые панталоны, – и даже машинально согласилась заказать несколько штук. В этот момент она услышала знакомый голос.

– Элизабет Вайднер, неужели это ты?! Последний раз я видела тебя вместе с Дугласом и Маргарет, и ты казалась счастливой в их компании! Почему ты уехала?

Элизабет подняла голову и увидела человека, которому всегда была рада.

– Элеонора Камерон! Или мне уже надо называть тебя леди Бартон? Ведь ты теперь замужняя дама…

Она быстро представила женщин друг другу, заметив некоторое замешательство на лице леди Лоуден. Можно было подумать, что она не может вспомнить, кто эта дама, но Элизабет прекрасно поняла, в чем дело.

Хотя мать Элеоноры была дочерью виконта, отец ее, старый доктор Камерон, в свое время удалился от общества, занявшись медициной. Брат Элеоноры не только пошел по стопам своего отца, но и перебрался в Шотландию. Да, с точки зрения леди Лоуден, семейка была определенно подозрительная! Проблема состояла в том, что Элеонора недавно вышла замуж за графа, а это автоматически вернуло ее в самый центр светского общества.

«Несчастная леди Лоуден, помешанная на чистоте крови! – подумала Элизабет. – Ей бы заняться разведением чистопородных лошадей…»

Как только Мэриан и леди Лоуден вновь занялись нарядами, Элеонора Бартон сказала:

– Элизабет, я знаю, что приглашение немного запоздало, но мы устраиваем сегодня вечером небольшой бал-маскарад. Не сможешь ли ты освободиться от других обязательств и приехать к нам?

Воображение Элизабет разыгралось. Маскарад! Она никогда не была ни на одном из них и с удовольствием готова была принять приглашение своей подруги. Ни у Мэриан, ни у Юнис не было никаких планов на вечер, поэтому она ничего им не испортит. Более того, разве сам герцог не велел ей «развлекаться»?

Элеонора с воодушевлением предложила найти для Элизабет подходящий наряд среди собственных вещей, а Элизабет вспомнила о решении отплатить герцогу за его утреннюю проделку. Они быстро обо всем договорились, и Элизабет извинилась перед своими спутницами.

– Пожалуйста, передайте герцогу, что я вернусь домой посла бала-маскарада у леди Бартон.

Три усталых путника проскользнули в городской дом Стэндбриджей через заднюю дверь, выходящую в сад. Один из них прямиком отправился в кухню, а Хоксли проводил своего друга в библиотеку и, предложив снять мокрую верхнюю одежду, пригласил к огню. Герцог, нечаянно заснувший в массивном кресле с высокой спинкой, проснулся при их появлении.

– Слава Богу, мой мальчик! Как я рад тебя видеть! И вас, Вулфи, я рад видеть невредимым. Вы оба, наверное, смертельно устали и промокли до костей. На улице идет дождь?

– Нет, сэр, дождя нет, просто очень холодно и сыро.

– Ну, расскажите же мне все! Я чувствую неладное.

Хоксли снял плащ и повесил на спинку стула, стоящего у камина. Сам он упал на стул рядом с Вулфи и устало вздохнул.

– Как видишь, с нами нет ни Танжмера, ни того негодяя из Парижа. Пусть лучше Вулфи расскажет тебе, что случилось.

Вулфи наклонился вперед, его иссиня-черные волосы упали на узкое лицо.

– Мы бросили якорь в открытом море и поплыли на веслах к берегу. Этот проклятый француз, Этьен Бедар, чуть не свел нас с ума по дороге, мы были рады наконец от него избавиться. Если бы не тот факт, что от него вела ниточка к Пауку, мы бы предпочли протащить его через Ла-Манш на длинной веревке!

Вулфи отбросил свои непослушные вопросы с лица и еще больше наклонился вперед.

– Он настоял, чтобы мы прихватили с собой его вещи, зная, что обратно ему дороги нет: вряд ли его встретили бы во Франции с распростертыми объятиями. Танжмер поплыл с ним в первой лодке, а я плыл с матросом в маленькой шлюпке, чтобы он смог забрать ее обратно на корабль.

Его голос дрогнул, и Хоксли протянул другу бокал вина.

– Танжмер причалил к берегу значительно раньше нас, а там его уже ждали. Два человека с факелами. Танжмер окликнул их как знакомых, поэтому я не стал особенно беспокоиться. И все-таки я спешил: ведь нас не должны были там встречать. Чертова шлюпка шла очень медленно, ее все время относило назад, мы оба промокли и гребли изо всех сил. Вдруг один из них высоко поднял свой факел и я увидел, что второй набросился на Танжмера. Сверкнул нож, и в следующий момент Танжмер был убит. Француз пытался бежать, но его тоже настигли.

Вулфи замолчал, потом добавил с горькой иронией:

– Мой храбрый матрос быстро нырнул за борт, когда эти люди направились к нам навстречу. Я был в ярости и готов был убить их голыми руками. Но, учитывая, что это действительно мое единственное оружие, поскольку пистолет намок, я последовал за матросом.

Вулфи оперся на ручку кресла и медленно проговорил:

– Вам не понравится информация, которую я сейчас сообщу. Жаль, что я не смог рассмотреть лица нападавшего, но его голос явно принадлежал английскому аристократу. И он назвал меня по имени!

Герцог некоторое время молчал, как будто ему было трудно осознать то, что сказал Вулфи. Потом задумчиво повторил:

– Аристократ, который знал ваше имя?

– Да, ваша светлость.

– Вы понимаете, что это значит? Это значит, что он не контрабандист и не грабитель с большой дороги. Этот негодяй – один из нас! Он сидит рядом с нами за столом и играет в наших клубах. Танцует с нашими дамами, и мы, возможно, считаем его прекрасным человеком.

Хоксли кивнул:

– И он работает в Военном министерстве…

– Несомненно, мой мальчик! – Герцог помолчал, потом озабоченно добавил: – У нас нет больше времени. Придется использовать Элизабет.

– Категорически против! – резко возразил Хоксли. – Пусть остается там, где она в безопасности. В любом случае, уйдет слишком много времени, прежде чем мы сможем доставить ее сюда.

Герцог грустно усмехнулся:

– У тебя уйдет минут тридцать, если поторопишься, конечно. Она танцует на балу у лорда и леди Бартон.

Глава девятая

Фонари на площади Св. Джеймса отбрасывали розоватые блики на элегантные экипажи и отличных лошадей, которые подвозили гостей к ярко освещенному дому лорда и леди Бартон. Длинная очередь самых разных экипажей то продвигалась вперед на несколько футов, то останавливалась, пока из очередного экипажа высаживались пассажиры.

Оказавшись в самом конце этой очереди, Хоксли чертыхнулся и чуть не сорвал дверь с петель, выбираясь из экипажа. Он прошел вдоль всей вереницы, не обращая внимания на тревожный шепот, вызванный его легкомысленным поступком.

Натан собирался пробыть здесь недолго – ровно столько, сколько нужно, чтобы схватить за шиворот свою маленькую кузину и вернуть ее домой. К сожалению, он не мог укоротить языки желающим посплетничать о том, почему вдруг маркиз Хоксли покинул свою берлогу и появился в этом месте.

Черт бы ее побрал! Почему она не могла остаться в Шотландии?! Они бы как-нибудь и без нее добрались до Паука, и Хоксли торжественно привез бы ее домой, как и планировал.

Он прошел внутрь и в недоумении уставился на толпу людей, заполнявшую холл и лестницу, ведущую в бальный зал. Публика была более шумной и раскованной, чем обычно, – видимо, из-за анонимности костюмов и масок.

Будь он проклят, этот маскарад! Ничего не бывает просто с этой Элизабет, она постоянно осложняет ему жизнь! Даже такое простое дело, как найти ее на балу, должно превратиться в нечто, похожее на игру в прятки. Он всегда говорил, что терпеть не может костюмированных балов!

Элеонора, леди Бартон, должна была радоваться своему успеху, поскольку в доме яблоку негде было упасть. И это лишний раз доказывало абсурдность общества, которое оценивало триумф хозяйки бала по тому, насколько тесно было на нем гостям.

А ведь еще несколько лет назад он с удовольствием участвовал в ежедневных развлечениях света, наслаждаясь чувством товарищества на скачках и в боксе, а также женскими прелестями. Сейчас все было позади, все ушло в прошлое. Хоксли отстранился от света, посвятив себя единственной цели – найти убийцу своих родителей и избавить страну от страшного злодея.

Люди уже начали окликать его, желая потом похвастаться перед друзьями, что лично беседовали с неуловимым маркизом Хоксли во время одного из его редких выходов в свет. Останавливаясь взглядом на каждом мужчине, он невольно спрашивал себя, кто из них мог быть Пауком.

Элизабет развлекалась.

Она ожидала, что присутствующие отнесутся к ней с предубеждением, если не с враждебностью, вспоминая, как встретила ее леди Лоуден. Но, напротив, оказалось, что дамы были не только дружелюбны, но нашлись и такие, которые пытались уверить ее в своей искренней преданности. Конечно, Элизабет понимала, что все это было светским притворством, но, тем не менее, наслаждалась всеобщим весельем и легкомысленной атмосферой бала.

Вообще, этот вечер был для нее полон неожиданностей. «Никогда не знаешь, что ждет тебя впереди», – подумала она, лишний раз осознав, что ее жизнь до сих пор была лишена подобных развлечений.

Элизабет никогда не стремилась появиться в обществе – и вот была сейчас здесь, в самом высшем лондонском свете. И, если уж быть честной до конца, она приняла это неожиданное и случайное приглашение Элеоноры с радостью ребенка, раньше времени отпущенного с уроков.

Элизабет никогда раньше не обнажала плечи и не выставляла напоказ свою зрелую красивую грудь. Тем не менее, вот она стоит в платье, принадлежащем Элеоноре, закрытом везде, кроме груди. От этого, правда, Элизабет не испытывала особой радости. Напротив, она едва сдерживала постоянное желание подтянуть край выреза поближе к шее. А еще лучше – снять газовую вуаль, покрывавшую ее голову, и закрыть ею плечи и грудь.

Когда она попыталась объяснить свою проблему Элеоноре, та без колебаний отвергла ее сомнения, провозгласив, что платье сидит превосходно, а цвет ей к лицу. Еще она потребовала, чтобы Элизабет прекратила дергаться, и ее можно было понять: Элеонора сама выбирала для Элизабет этот наряд восточной красавицы из гарема паши.

Элизабет редко отдавалась на волю случая, предпочитая ко всему готовиться заранее, тщательно планируя каждое свое действие. Тем не менее, совершенно неожиданно для себя она оказалась в бальном зале, в руках у нее веер, на каждой складке которого написано имя кавалера, а она едва умеет танцевать.

Поскольку Элеонора, поддразнивая, представляла ее всем как «подругу из Шотландии, а вообще-то из Пэкстона, что в Лейсестершире», Элизабет могла отговориться тем, что знает только несколько сельских танцев. Но напрасно она надеялась, что ее оставят в покое. Пропустить танец вовсе не обязательно означало сидеть в одиночестве. Если настойчивый поклонник никак не хотел покидать свою даму, они могли пройтись вокруг зала, приветствуя друзей, или выпить шампанского.

До сих пор Элизабет достаточно трезво относилась к мужчинам, никогда не позволяя себе витать в облаках или принимать всерьез вздор, который они говорили. Но сегодня вечером она поймала себя на том, что по-настоящему флиртует. И краснеет от самых возмутительных комплиментов, которые только можно себе представить… Стоит ли удивляться, что и без того ветреная головка Мэриан пошла кругом от такой приятной чепухи, пусть даже исходящей от лорда Стэнли.

И вот, несмотря на то, что все это было так непривычно и даже расходилось с жизненными принципами Элизабет, она веселилась вовсю.

Ей было интересно: неужели Хоксли, когда бывает в свете, тоже наклоняется к своей даме и произносит ничего не значащие комплименты, как все эти молодые люди, которые оказывают ей столько внимания? «Если бы он вернулся вовремя, – подумала она, – может быть, и он оказался бы в моей свите?»

И вдруг, посреди шумного зала, окруженная молодыми людьми, жаждущими ее внимания, Элизабет почувствовала присутствие Хоксли!

Она поднесла веер к лицу и незаметно осмотрела зал. Она была уверена, что, несмотря на прошедшие четыре года, смогла бы узнать его везде, в любой толпе, хотя бы просто по росту и стати, не говоря уж о его черных глазах. Но его нигде не было.

Хорошо! Отлично! Замечательно! Ей вовсе не хотелось, чтобы он появился здесь и все испортил. Элизабет тряхнула головой и прислушалась к тому, о чем спрашивал ее мистер Вудхаус, с которым она танцевала чаще других.

– Надеюсь, мое имя записано на вашем веере и на следующий танец, мисс Вайднер? Пожалуйста, не разочаруйте меня!

Рассмеявшись, она протянула ему руку и, когда Вудхаус вывел ее на середину зала, рассмотрела его поближе. Среднего роста, с мягкими каштановыми волосами, он напомнил ей филина, спрятавшего шею в модном стоячем воротнике. Он изображал университетского профессора и был облачен в мантию, а на носу у него красовались очки. Он часто моргал, стараясь сосредоточиться на танцевальных па, но его улыбка, когда он встречался с ней глазами, была приятной. Элизабет уже успела с одобрением заметить, как он танцевал с самыми непопулярными дебютантками, помогая им превозмочь скованность несколькими ободряющими словами. Очевидно, мистер Вудхаус был добрым человеком.

Танец закончился, и партнер отвел ее в сторону, продолжая оживленную беседу.

– Здесь лорд Стэффорд, он, по-моему, дожидается своей очереди. Думаю, вам понравится эта незаурядная личность. Прошу вас, обещайте, что не забудете мое постоянство.

Элизабет снова рассмеялась:

– А что, у лорда Стэффорда непостоянный характер?

– Когда я думаю о нем, мне на ум приходит слово «сластолюбец», – заявил Вудхаус с серьезной миной.

– Но вы же бросаете тень на своего друга! Поэтому мне приходится сделать вывод, что и ваш характер не так уж постоянен.

Он драматическим жестом поднес руку ко лбу:

– Я побежден!

Вудхаус поклонился и оставил ее с лордом Стэффордом, самым старшим из ее поклонников. Светловолосый, сероглазый, стройный, он действительно был красивым мужчиной, имел титул виконта и пятьдесят тысяч в год. Эта информация исходила от Элеоноры, которая успела ввести Элизабет в курс дела относительно молодых людей, считавшихся выгодными партиями. Но Элеонора сообщила о Стэффорде одну немаловажную деталь: долгие годы ему удавалось сдерживать порывы молодых девушек и их настойчивых мамаш, оставаясь холостяком, и сейчас уже все смирились с тем, что лорд Стэффорд жениться не собирается.

Одетый кучером почтовой кареты, лорд Стэффорд предложил Элизабет свою руку и повел танцевать, но она замешкалась.

– Кажется, это кадриль, милорд, а я не танцую кадриль.

– Да будет вам, мисс Вайднер! Это самый легкий танец, его все танцуют с малых лет.

Элизабет все-таки хотела настоять на своем и отказаться, но вспомнила наставления герцога «развлечься», и это придало ей храбрости. Она здесь для того, чтобы веселиться, и она будет веселиться!

– Прекрасно, лорд Стэффорд, но если завтра вам понадобится трость, будьте так добры, не признавайтесь, почему у вас сломана нога.

Он казался удивленным – выражение, которое Элизабет довольно часто замечала на лицах своих кавалеров, – но быстро овладел собой и, когда заиграла музыка, стал обучать ее танцу. Это было очень забавно, и вскоре все соседние пары добродушно давали ей свои советы.

Если бы только она не испытывала ужаса оттого, что скоро здесь будет Хоксли! Если бы уже сейчас, издалека, не ощущала его гнев!

Проклятье! Это даже хуже, чем он мог представить! Хоксли быстро пробежал глазами по стульям, стоявшим вдоль стен, задерживая взгляд на девушках небольшого роста. Нет, ее там не было. Может, Элизабет прячется за колонной или за горшками с цветами? Бедняжка! Должно быть, она испугана до смерти.

– Хоксли! Ты дошел до того, что являешься на балы без приглашения?

Натан, рассмеявшись, повернулся к хозяину дома.

– Прекрати, Бартон. Я здесь для того, чтобы спасти свою маленькую кузину от твоих распутных друзей.

– Твою кузину?

– Элизабет Вайднер. Такая рыжеволосая, в веснушках, очень застенчивая. Только что вернулась из Шотландии.

– О! – Барон хотел что-то добавить, но промолчал.

– Нет, это не то, что ты думаешь. Я не волочусь за ней. Просто нужно срочно забрать ее домой.

– Она застенчивая? Бедная девочка, как ей, должно быть, неуютно здесь! Позволь мне предложить тебе свою помощь.

Лорд Бартон жестом пригласил Хоксли следовать за ним и направился к танцующим в зале парам.

Хоксли двинулся вслед за хозяином дома, раздраженный загадочной улыбкой, игравшей на губах его старого друга. Его раздражали также и наблюдавшие за ними гости, которые замолкали при их появлении, но стоило повернуться к ним спиной, как они начинали яростно перешептываться. Вдвоем они медленно обошли зал, но Элизабет нигде не было.

Как бы хотелось Натану, стряхнув со своих сапог пыль далеких путешествий, тихо зажить в Стэндбридже вместе с дедом и Элизабет! Он постарался бы возместить ей все те годы, которые она провела вдали от них. Он наполнил бы ее жизнь роскошью и лаской. Быть может, привозил бы ее иногда в Лондон, как предлагал дедушка, и показывал ей достопримечательности. Ей бы, наверное, понравился цирк…

Хоксли внезапно остановился, все мысли о Элизабет мгновенно улетучились. Его как будто ударили в солнечное сплетение, по телу прокатилась чувственная волна, которую не подобает испытывать джентльмену на балу. Перед ним возникло видение такой изумительной красоты, что Натану стало нечем дышать.

Он замер, наблюдая, как танцует эта прелестная девушка. Нет, это был даже не танец. Она танцевала не в такт и смеялась над своими неопытными движениями. Ее смех был наполнен солнечным светом и музыкой. Хоксли показалось, что он попал в волшебную сказку. Все вокруг тоже смеялись, причем без ехидства и аристократической надменности, а снисходительно и дружелюбно. Конечно, у Элеоноры всегда собирались наиболее приятные люди из общества, к тому же это был маскарад…

Но кто она такая, черт возьми?!

И что в ней так подействовало на него?

Девушка была высокой, под стать его росту. Если бы они встали рядом, то небольшой наклон головы – и ее губы оказались бы возле его губ. Длинноногая и стройная, с удивительно красивой линией плеч и грудью, она разбудила его мужскую фантазию. Глаза, полные радости и возбуждения; тело, которое сливалось с музыкой, несмотря на то, что она спотыкалась, пытаясь найти нужный ритм.

Натану захотелось сорвать этот ненужный шарф с ее лица и увидеть смеющийся рот, захотелось вытащить ее отсюда в сад и крепко прижать к своему телу…

– Ты видишь ее, Хоксли?

– Что? Кого? – Он с трудом оторвал глаза от девушки и посмотрел на хозяина дома. – А, Элизабет? Нет, ее внешность я хорошо знаю, поэтому не мог ее проглядеть. А где твоя жена, Бартон? Элизабет – ее гостья, может быть, они где-нибудь вместе?

Господи! Как он мог забыть, зачем сюда пришел! Он ведь не зеленый юнец, который поддается чарам любой красивой девушки с хорошей фигуркой и смеющимися глазами!

Бартон подозвал слугу, что-то тихо сказал ему и повернулся к Хоксли.

– Я попросил позвать Элеонору. И ты наконец сможешь отыскать свою маленькую кузину и отправиться домой. – С той же загадочной улыбкой хозяин бала наблюдал за танцующими парами. – Ты заставляешь о себе говорить, Хоксли. Может, тебе стоит появляться в обществе почаще? И тогда твое неожиданное появление не будет вызывать у наших матрон такой переполох. Убедись сам: пока ты стоишь здесь, одинокий и без невесты рядом, они уже начинают планировать, как привлечь твое внимание к своим дочуркам.

Хоксли чертыхнулся и обвел взглядом зал. Бартон был прав: десятки глаз следили за ним, как хищники следят за своей жертвой. Плечи лорда Бартона затряслись от беззвучного смеха.

– Не обращай внимания, Хоксли. Я не позволю им поймать тебя в сети. А вот и лорд Стэффорд, каждая мать мечтает иметь такого зятя. Возможно, он здесь единственный человек, который достаточно богат, чтобы составить тебе конкуренцию. Позволим ему отбиваться от жаждущей толпы, а ты в это время потанцуешь с его прелестной партнершей.

Лорд Стэффорд застыл в нерешительности, когда кончилась музыка, и Элизабет пришла ему на помощь.

– Наша хозяйка куда-то отошла, – сказала она. – Не могли бы вы помочь мне отыскать ее?

Стэффорд с готовностью предложил Элизабет руку и повел через толпу гостей, и она была благодарна ему, поскольку не чувствовала под собой ног от усталости.

Хоксли явно был где-то рядом. Она ощущала его присутствие и даже, кажется, на расстоянии прочла его мысли. Но нет, этого не может быть! Конечно же, она неправильно поняла его, а скорее всего – просто ошиблась, и это были путанные размышления кого-то другого. Не то чтобы ей были совсем незнакомы подобные мысли мужчин, но некоторые из них просто шокировали. И как это они просочились через барьеры, которые она возводила годами? Как бы то ни было, абсолютно ясно одно: то, что она слышала, не могло быть мыслями Хоксли. И, уж во всяком случае, эти мысли не имели никакого отношения к ней!

Лорд Стэффорд прервал ее размышления:

– Кто ваш следующий партнер, мисс Вайднер?

Элизабет раскрыла веер, чтобы проверить это, но руки ее почему-то дрожали, и она никак не могла прочесть имя. Она подняла веер повыше, чтобы лучше рассмотреть его при свете канделябров… и уперлась взглядом в черные, как уголья, глаза Хоксли!

Ее сердце подпрыгнуло, а горло сжала судорога. Господи Боже! Он выглядел таким… таким сильным! Элизабет застыла на месте, все мысли вылетели у нее из головы, и она тщетно пыталась вспомнить, как собиралась вести себя при его неожиданном появлении.

Ах да! Она намеревалась быть безразличной, холодной и сдержанной. И вместо этого едва не поддалась порыву броситься в его объятия, как при встрече с герцогом. О, если бы можно было радостно приветствовать его, почувствовать его руки на своих плечах… Что с ней случилось? Разве она не выиграла уже сражение со своими чувствами к Хоксли?!

Конечно выиграла! Ее волнение объясняется просто-напросто тем, что перед ней человек, которым она когда-то восхищалась, а эти четыре года сделали его, к сожалению, еще более привлекательным.

Густые волосы Хоксли касались воротника его черного бархатного сюртука. Он был худее, чем она помнила; тем не менее, его широкие плечи казались еще шире, а мускулистые ноги натягивали ткань черных бриджей. Со зрелостью пришло какое-то загадочное выражение глаз, которое, она подозревала, никто не мог разгадать. Но тени под глазами были не результатом веселой жизни, а доказательством того, что он прошел через тяжелые испытания и очень устал.

Итак, Элизабет вынуждена была снова вступить в борьбу со своими чувствами, да к тому же еще с внезапно охватившим ее состраданием и тревогой за него.

«Идиотка! – выругала она себя. – Как ты можешь испытывать сострадание к человеку, который, может быть, до сих пор строит планы отослать тебя куда-нибудь подальше?!»

Элизабет отвела от него глаза, полная решимости спасти то, что осталось от ее мужества, и, возможно, еще повеселиться на балу.

Она улыбнулась, когда увидела, что к ней идет Элеонора. Дорогая Элеонора! Она была ее верной союзницей и уже обещала помочь в том, чтобы занять Мэриан в предстоящие дни.

Муж Элеоноры, лорд Бартон, взял Элизабет за руку и сказал:

– Могу я попросить вас об одолжении? Вы должны спасти этого несчастного от толпы приближающихся девиц.

И прежде чем Элизабет поняла, кого он имеет в виду, она оказалась в объятиях Хоксли. Он уверенно положил руку на ее талию. Шокированная, Элизабет попытался вырваться, но Хоксли только крепче прижал ее к себе.

Элизабет была в ярости. Оглянувшись, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, она обнаружила, что остальные пары уже стоят в той же позе. Нет! Только не вальс! Но дамы, прикрывшись веерами, шептали что-то именно о вальсе. А у нее не было ни малейшего желания ронять свое достоинство в лондонском высшем свете!

– Милорд, я не танцую…

– Я знаю. Я наблюдал за вами. Но, уверяю вас, это совсем не сложно. Обопритесь на мою руку и просто слушайте музыку.

Он шепотом руководил ее движениями в такт музыке, и, сдавшись, Элизабет следовала его наставлениями. Она никогда еще не чувствовала такого смущения и в то же время не была так сильно возбуждена.

Как ни странно, через несколько минут Элизабет поняла, что просто влюбилась в вальс. Она расслабилась в руках Натана и улыбнулась. Вальс совсем не был похож на знакомые ей сельские танцы. Это была сама поэзия! Пары грациозно кружились по залу под прекрасную музыку, а платья дам растекались вокруг них, как вода. Это было бесподобно! На мгновение она забыла, с кем танцует, и улыбнулась Натану открыто и радостно: Он ответил ей тем же.

– Лорд Бартон совсем забыл о приличиях, столкнув нас на бальной площадке, даже не представив друг другу. Я Хоксли, внук герцога Стэндбриджа.

Элизабет подумала, что он пытается развеселить ее этой шуткой, и решила ответить в том же духе. Но не успела: он снова заговорил:

– А вы хотите остаться неузнанной до конца маскарада, когда все снимут маски?

Боже! Так он ее просто-напросто не узнал!

Улыбка застыла на губах Элизабет. Она отвела глаза в сторону, разозлившись на себя за то, что его слова причинили ей боль. Она была разочарована: все ее хитроумные планы мести разлетелись вдребезги. Ей и в голову не приходило, что он может не узнать ее.

Элизабет переполняли противоречивые чувства. Очевидно, она все-таки правильно прочла мысли Натана, но, оказывается, его интересовала не жалкая маленькая кузина, а неизвестная загадочная женщина, в которую она превратилась.

Элизабет было непривычно испытывать внимание Хоксли к себе как к женщине. Ей даже захотелось подольше продлить этот момент. Ведь если он узнает правду… Его реакцию никогда нельзя было угадать, и ей совсем не хотелось выяснять это в бальном зале, где было полно народу.

Может, лучше уединиться с ним где-нибудь, подальше от чужих глаз, и открыть ему, кто она? Или оставить все как есть, и положиться на волю случая? Элизабет неожиданно поняла, что ей представилась прекрасная возможность отплатить Хоксли за все обиды. Это было похоже на игру, в которой только у нее не завязаны глаза. Просто великолепно! Искушение было слишком велико.

– Расскажите мне о вашей семье, лорд Хоксли.

Он взглянул на нее, удивленный этим прямым вопросом, но ответил:

– О, моя семья не представляет из себя ничего интересного. Просто два холостяка – мой дед и я.

Немного задетая, Элизабет продолжала:

– И больше никого?

Глаза у него потемнели, по лицу пробежала тень, и она пожалела о своей настойчивости. Но скоро удовольствие от танца вернуло Натану хорошее настроение. Улыбка снова заиграла у него на губах.

– Теперь моя очередь спрашивать. Вы ведь, по-видимому, звезда сезона?

– Поскольку это мой первый выход в свет, об этом еще рано говорить. А теперь снова моя очередь. Ответьте мне: вы, наверное, самый желанный объект для всех невест в городе?

Несколько растерявшись от такой откровенности, он парировал:

– Естественно! А вы, без сомнения, объект внимания каждого молодого человека на балу. Вы, случайно, не богатая наследница?

Элизабет передернуло от его бестактности.

– Да, я, действительно, наследница…

После вчерашнего разговора с герцогом у нее были все основания отвечать так, не моргнув глазом. Но что-то во всем этом было неприятное… Похоже, они с Натаном соревновались, кто задаст больше бестактных вопросов. Поэтому она добавила:

– А вы явились сюда, чтобы найти себе богатую жену?

Закинув голову, Хоксли расхохотался. На них стали обращать внимание, с любопытством оглядываясь в сторону этой странной пары. Элизабет почувствовала неловкость: подобное поведение было совершенно ей не свойственно. Но разве могла она вести себя по-другому, когда Хоксли, казалось, так забавляло ее озорство? Она еще раз поймала себя на том, что веселится от души.

Но лишь до того момента, когда он, танцуя, увлек ее через открытые двери на балкон, где было довольно темно. На лицо Натана лишь изредка падали блики света. Он смотрел ей прямо в глаза, продолжая обнимать ее, как в танце, что казалось таким естественным в бальном зале и таким вызывающим на темном балконе.

Элизабет очень ясно угадывала сейчас его мысли, потому что от него исходила сильная волна эмоций: «Интересно, кто ты? Жизнерадостная невинность или волшебная фея?»

«А ты? Кто ты такой, Хоксли? Юноша, которого я любила, или мужчина, которого я ненавижу?»

Прислушиваясь к собственным мыслям, Элизабет сделала поразительное открытие. Оказывается, когда-то она любила Хоксли! Конечно, это была детская любовь, сродни обожанию героя, но достаточно сильная, чтобы остатки этого чувства сохранились в ее душе до сих пор.

Именно эта любовь была причиной глубокого отчаяния, которое охватило ее, когда он отослал ее в Шотландию. Из-за этой любви ни один поклонник не пробуждал в ней особенного интереса. Осознав это, Элизабет даже почувствовала некоторое облегчение, решив, что постарается теперь, чтобы ни одной искорки этой любви не осталось в ее душе. Ведь они никогда не смогут быть счастливы друг с другом!

Ей не нужен муж, который относился бы к ней так бессердечно и который не мог бы забыть о ее «проклятии». А Хоксли еще несколько лет назад дал ей понять, что нет ничего хуже, чем жена, которая могла бы читать его мысли.

Она обрадовалась, услышав голос Элеоноры, окликнувшей ее, и обернулась на зов.

– Да, дорогая?

– Так дело не пойдет, моя милая! – леди Бартон повернулась к Хоксли. – Не пристыдите ли хоть вы свою кузину, милорд?

– Мою…?

Натан опустил руки и сделал шаг назад. Его изумление было настолько глубоким, что Элизабет почувствовала: она отомщена за все свои несчастья и тревоги. Она стояла, стараясь сохранить независимый вид, пока он медленно осматривал ее с головы до ног. Ей нечего было стыдиться: она не чувствовала за собой никакой вины. Напротив, Элизабет могла бы многим гордиться. Ей говорили, что она красива, а сейчас она увидела подтверждение этому в глазах Хоксли и поняла, что не ошиблась тогда в его мыслях о себе.

Элизабет ответила Хоксли прямым и открытым взглядом: она была уверена, что с ней все в порядке. В конце концов, она не из тех женщин, которые только на то и годятся, чтобы флиртовать на балах. Она могла принять роды и облегчить страдания роженицы, могла наложить швы и поставить диагноз болезни. Она могла читать медицинские книги, написанные по-французски, а если хорошенько постараться – то и по-гречески!

Элизабет не сводила с него глаз до тех пор, пока Хоксли наконец не понял, что происходит, и не кивнул головой, как бы поставив последнюю точку. Глядя на него, она испытала глубокое удовлетворение, так как успела заметить промелькнувшее на его лице одобрение, прежде чем он скрыл его под маской невозмутимости.

Элеонора протянула Элизабет руку и сказала:

– Улыбайся, когда будем возвращаться в зал, как будто мы просто приятно побеседовали на свежем воздухе. – Она помолчала, потом обратилась к Хоксли: – Идемте с нами, милорд. Ничего страшного в том, что вы танцевали со своей кузиной, нет. Вполне естественно, что после стольких лет разлуки вам хотелось обменяться с ней парой слов наедине.

Когда через несколько минут Элеонора покинула их, Хоксли тихо, но выразительно произнес:

– Я пришел сюда, чтобы забрать тебя домой, Элизабет.

Она раскрыла веер, чтобы продемонстрировать написанные на нем имена, потом ответила спокойным голосом:

– Конечно, милорд, но не раньше, чем я выполню свои обязательства.

Хоксли яростно хлопнул входной дверью в городском доме Стэндбриджей.

– Я немедленно отсылаю тебя обратно в Шотландию! Как ты посмела вернуться без разрешения?! Ты должна была дождаться какого-нибудь сигнала от нас!

– Боюсь, мне пришлось бы ждать до самой смерти, милорд.

– Не нужно иронии, Элизабет. Ты должна бы уже начать понимать кое-что.

– Это спорный вопрос: ведь мне так ничего и не объяснили. И должна вас предупредить, лорд Хоксли: я больше никуда не поеду, пока сама не захочу этого!

– Прекрати называть меня лордом Хоксли, Элизабет!

– Это наименее оскорбительное обращение из тех, которые вертятся у меня на языке.

Хоксли в досаде провел рукой по своим спутанным волосам; Элизабет застыла в напряженной позе, готовая отразить любое нападение. Но в этот момент дверь из библиотеки открылась и на пороге показался герцог.

– Дети, дети, потише! Слугам нужно выспаться, даже если вы решили спорить всю ночь.

Он пропустил их впереди себя в библиотеку и закрыл дверь. Герцог был сейчас похож на судью, готового терпеливо выслушать прения сторон.

Элизабет и Хоксли взглянули друг на друга, готовясь к бою. Она заговорила первой:

– Ваш внук снова взялся за старое: он вбил себе в голову, что может засунуть меня обратно в Шотландию! Вы знаете мои планы и согласились с ними. Так скажите ему об этом!

– Твоя глупая подопечная, дед, не имеет представления о том, что происходит, и поэтому она должна немедленно уехать!

Элизабет закричала:

– Я не собираюсь жертвовать счастьем Мэриан только потому, что вы вообразили, будто можете командовать всеми и каждым! Ну, скажите ему, ваша светлость!

– Нет, за тебя отвечаю я, Элизабет. И ты будешь делать именно то, что я прикажу. Скажи ей, дед!

Герцог неожиданно зевнул и потянулся. Присев на краешек стула, он нагнулся за сапогами, которые лежали на полу, потом встал, снял плащ и шарф Хоксли с кресла у камина и надел то и другое на себя.

– Кто-нибудь хочет проветриться немного? Раз уж мы все равно не спим.

Их голоса прозвучали в унисон:

– Нет!

Элизабет не могла поверить, что герцог опять собирается оставить ее без своей помощи. Сначала он с радостью бросил ее на растерзание Сильвии Лоуден, а сейчас подставляет под стрелы Хоксли! Хорошо же, ей не нужна ничья помощь! Все-таки она не удержалась и крикнула вслед герцогу:

– Не знала, что в этой семье принято бросать людей на произвол судьбы! На вашем семейном гербе можно смело написать: «Оставь без помощи того, кто входит в эти двери!»

Заметив, что герцог, посмеиваясь, все-таки уходит, она вновь обернулась к Хоксли, с яростью глядя на него. Но он неожиданно начал совсем с другого конца:

– Пусть ты не хочешь быть под моей опекой, Элизабет, но сегодня вечером я понял, что все равно кто-то должен отвечать за тебя. О чем ты думала, явившись на бал в подобном наряде?! Он слишком откровенен для такой молодой девушки, как ты. Тебе следовало бы одеться более скромно.

– Ты действительно так считаешь?! Но ведь это маскарад! – Элизабет мгновенно забыла собственные сомнения относительно низкого выреза на платье и ринулась в атаку. – Кроме того, милорд, леди Бартон, которую вы, кажется, уважаете, сама выбрала мне костюм. И, если вы соизволили заметить, декольте других дам были гораздо больше моего. Может быть, вам стоит вернуться и сделать замечание и им тоже?

Хоксли резко повернулся и вышел в холл.

Элизабет последовала за ним. Он схватил накидку с вешалки и бросил ее лакею, стоявшему рядом.

– Почему вы отпустили герцога одного? Немедленно отправляйтесь за ним! Не выпускайте его из вида!

Он снова прошел в библиотеку, и Элизабет бросилась следом, не удовлетворенная разговором. Их раздраженные голоса зазвучали вновь, и два оставшихся в холле лакея улыбнулись друг другу, довольные тем, что можно немного развлечься.

К городскому дому Стэндбриджа подъехал небольшой экипаж, и из него вылез человек. Шляпа его была надвинута на глаза, нижнюю часть лица скрывал темный шарф. Отступив в тень экипажа, человек приготовился ждать. Вскоре его терпение было вознаграждено: в свете фонаря мелькнул плащ лорда Хоксли. Сейчас маркиз обойдет площадь и окажется здесь…

Предвкушение! Какое приятное состояние – как закуска перед пиром… От него по всему телу разливается тепло.

Луна на мгновение показалась вновь, затем скрылась за тяжелыми облаками. Как удачно, что ночь темная! Он засунул свои длинные пальцы в глубокий карман черного шерстяного пальто, вытащил из кожаного чехла нож и погладил золотого дракона на лезвии. Один взмах ножа по горлу этого щенка – и его заклятый враг, герцог Стэндбридж, получит хорошую весточку. Слюна наполнила его рот, и он проглотил теплую жидкость, которая имела привкус мести. Притопывая одной ногой по грубым булыжникам мокрой мостовой, он тихо напевал что-то себе под нос. От удовольствия у него почти кружилась голова.

Сегодня только первое действие спектакля, в котором будут участвовать герцог Стэндбридж и лорд Хоксли. И девушка…

Он закрыл глаза, позволив себе предаться любимому занятию, а именно: перебирать в уме все драмы, мелодрамы, трагедии, режиссером которых был он сам. О, он был талантливым постановщиком, всегда остававшимся за темными кулисами, и появлялся на сцене только в самый последний момент. Актеров он всегда выбирал сам. Ведь люди – такие бараны! Можно легко предугадать, что они будут делать, и маневрировать ими. Чем больше у них власти, тем приятнее дергать за веревочки! Одних можно поманить деньгами и властью, других – чем-нибудь запретным вроде старого клуба «Адский огонь». А уж уважения и славы жаждут все политики! И все как один заглатывают наживку! А чтобы все это не приелось, приятно иногда встретиться с таким противником, как старый герцог Стэндбридж.

Он сожалел только, что не сможет самолично наблюдать отчаяние герцога, когда безжизненное тело его внука принесут к нему в дом. Но можно нарисовать эту картину в воображении: лорд Стэндбридж сидит у камина, попивая тягучее шотландское виски, наслаждаясь покоем и предвкушая близость момента, когда они поймают «главного шпиона Наполеона». Ведь после того как его драгоценный внук Хоксли сел на хвост этого шпиона и следовал за ним через лабиринт тщательно расставленных ловушек, удалось сузить круг поисков. Но скоро в дверь постучат…

Мимо прогромыхала телега, груженная бочками, которые бились одна о другую, потому что вечерняя роса ослабила веревки. Его собственные лошади, устав от стояния, взбрыкнули, кучер что-то проворчал по-французски. По темной улице разнесся нежелательный шум, и от неожиданности закутанный в шарф человек грубо выругался. Черт бы побрал это ожидание!

Красная пелена проплыла перед глазами, и он быстро стал повторять слова, которые всегда приносили ему успокоение и стали чем-то вроде заклинания: «Кто-то заплатит, кто-то заплатит за все!» Холодная капля воды упала с полей его шляпы и попала за шиворот. Он передернулся. Да, Хоксли однажды удалось избежать его ножа, но сейчас он заплатит. Его время пришло.

Вначале его даже веселили первые неуклюжие попытки этого недоросля шпионить за ним. С некоторой почти отеческой снисходительностью он следил, как молодой аристократ продвигался вперед, добиваясь успехов, вербуя информаторов с помощью убеждения и, конечно, такого существенного компонента всей шпионской работы, как деньги. Ему казалось забавным, что Хоксли считает его французским шпионом, тогда как он только стравливал этих идиотов, Францию и Англию, и они то принимались торговать между собой – отличные английские сапоги и одежда за украденное Францией европейское золото, – то снова начинали воевать друг с другом. Какое замечательное прикрытие для крупного дела, когда легальная торговля служит ширмой контрабанды, которой управляешь ты сам!

Но Хоксли, этот хищник, слишком уж пристально стал следить за ним, слишком много жирных кусков попало в чужие руки. Ничего, теперь Хоксли заплатит за упущенные возможности, потерянное золото, власть… Хоксли заплатит за все!

– Ты зашел слишком далеко, мой молодой друг, – пробормотал он, услышав прибли-жающиеся шаги жертвы, – когда решил узнать, откуда течет золото в мои сундуки. А ведь я показал тебе, насколько тонка ниточка, ведущая ко мне, и как просто перерубить ее телами твоих подсадных людей. Море крови – наглядное предупреждение всем твоим «товарищам по борьбе», и оно разливается, как эхо в горном каньоне!

Его улыбка вдруг пропала, а глаза затуманились. За неподвижным взглядом прятались бурные страсти. «Но ты не испугался, мой дорогой Хоксли! – продолжал он размышлять. – Ты только повзрослел – быстрее, чем мне этого хотелось. Перестал кому-либо доверять, оставлять следы, перекрыл мои валютные каналы… Так ты и не понял, как тебе крупно повезло, когда ты избежал моего золотого дракона! Другие агенты попали в его когти, а ты, зализав раны, снова взялся за свое. Глупый мальчишка, твой ум доведет тебя до беды!»

Он покачал головой, глаза его мрачно сверкнули. «И наконец, молодой Хоксли, ты перешел все границы моего терпения, когда расшифровал мои коды. Никому не позволено быть умнее меня! Кое-кто пытался, но, увы, теперь их нет. Я приветствую тебя, мой мальчик, но теперь, когда Наполеон, мой золотой гусь, вот-вот отправится на кухню, я положу конец твоим играм».

Он расправил плечи и вернулся к предвкушаемой сцене. «Итак, вот сидит у камина мой злейший враг… Кто-то стучит в дверь… и вносят тело его любимого внука. К его груди приколота записка с предупреждением. Сейчас он прочтет ее – и это будет конец».

Его сердце громко застучало: шаги жертвы стали слышнее. В голове с быстротой молнии еще раз пронесся тщательно разработанный план. Он отступил подальше в тень боковой улицы, поскольку Хоксли шел прямо на него.

Как досадно, что нельзя провести больше времени со своей жертвой! От этого пропадает часть удовольствия. Впрочем, ему не о чем сожалеть.

На площади гулко раздавались шаги человека, не сознающего, что темная фигура подстерегает его.

Глава десятая

Хоксли вновь запустил пальцы в свою взлохмаченную шевелюру, яростно глядя на Элизабет через пространство длинного стола из красного дерева. Элизабет ответила ему не менее злым взглядом, вцепившись рукамив спинку стула, за которым стояла. Она с трудом переводила дыхание и напоминала боксера во время короткой передышки, готового снова ринуться в бой, но уже порядком уставшего. «Наверное, мужчины и спорят только ради удовольствия оттачивать свое мастерство на достойном противнике, – размышляла она. – Для них главное – нанести сокрушительный удар. И, надо отдать им должное, они это умеют!»

А вообще, она выдохлась и мечтала лечь спать. Улыбнувшись с самым примирительным видом, на который была способна, Элизабет предложила:

– Хоксли, давай не будем все время ссориться. Ясно же, что никто из нас не хочет уступить.

Ей не понравилась ни довольная ухмылка, появившаяся на его лице, ни то, как он непринужденно обошел вокруг стола и уселся на его полированную поверхность рядом с ней, лениво покачивая ногой. Сейчас он напоминал хищника на отдыхе. Его внимательный взгляд парализовал Элизабет. Ей захотелось сделать шаг назад, но она упрямо продолжала стоять, молясь про себя, чтобы его нахальство не заставило ее поспешно ретироваться.

– Давай пойдем на компромисс. Ты хочешь, чтобы я уехала. Я хочу уберечь Мэриан от опасного проходимца, который обхаживал ее в Пэкстоне. Так позволь мне немного пожить с ней в Лондоне и посмотреть, не поможет ли это ей успокоиться. А может быть, ее жених скоро вернется… Ведь Мэтью – твой друг, ты сам их познакомил и должен помочь мне! В любом случае, я буду держаться в тени и никто не обратит на меня внимания…

Ну вот, разве он сможет быть против такого простого и разумного решения?

Склонив голову, Хоксли прикрыл глаза и потер их своими сильными пальцами. Элизабет сразу стало стыдно, когда она увидела, что он начал массировать виски. Да и выглядел он изможденным. «И зачем я продолжаю этот нелепый спор, когда совершенно очевидно, что ему необходимо лечь спать?» – с досадой на себя подумала Элизабет.

Непроизвольно ее рука потянулась к его лицу, но она успела ее отдернуть и тревожно напряглась, когда плечи Натана неожиданно затряслись. При этом он что-то хрипло пробормотал. Что это с ним?

Через мгновение до нее дошло, что этот негодяй просто-напросто смеется!

Она сердито отвернулась и подошла к окну, которое выходило на площадь Гросвенор, едва сдерживая резкие слова, готовые сорваться с языка.

Красота освещенной фонарями площади несколько успокоила ее, и она улыбнулась, радуясь возможности отвлечься. Лакей Хоксли, щеголяя военной выправкой, спешил догнать герцога. Но неожиданно его накидка зацепилась за прутья решетки, и он остановился, отчаянно пытаясь отцепить ее. Из губ его вырвался пар: очевидно, он что-то бормотал себе под нос. Элизабет обвела взглядом площадь в поисках герцога, намереваясь угадать, сколько времени понадобится лакею, чтобы догнать старика.

Находись на первом этаже дома, она отчетливо видела, что герцог успел пройти около трети площади и медленно идет по тротуару. Она улыбнулась, подумав, что дедушка выглядит достаточно крепким, еще раз отметила, как он похож на внука – особенно в плаще Натана, – и вдруг поежилась, почувствовав неожиданное головокружение. Ну почему это должно случиться именно сейчас?! Почему не в какое-то другое время, когда она была бы к этому готова или хотя бы была одна? Элизабет с удовольствием не поддалась бы своему видению, но каждый раз, когда оно приходило, картина менялась, и действие развивалось. Она не осмелилась проигнорировать этого предупреждения.

Элизабет закрыла глаза, чтобы сконцентрировать свое внимание, и приготовилась ждать, что будет дальше. Странно: хотя все указывало на то, что видение сейчас появится, оно не появилось. Не было красных вихрей, не было монстра. Она прижалась лбом к холодному стеклу, открыла глаза и ахнула: перед ней разворачивалась сцена ее последнего видения, но на сей раз это было реальностью!

Герцог обмотал вязаным шарфом шею до ушей, чтобы спрятаться от холодного ночного воздуха, укутавшись точно так же, как человек из ее видения. Ноги лакея были не такими длинными, как у герцога, и он семенил сзади на некотором расстоянии, как и подобает хорошему слуге – незаметно и ненавязчиво.

Элизабет не видела монстра, но знала, что он там. Хотя как это может быть? Ведь ее монстр был только символом смерти, а не реальным человеком!

Герцог, ни о чем не догадываясь, продолжал прогулку.

– О нет! – простонала она, пытаясь оторваться от окна и броситься к двери. – Нет! Не-е-ет!

Элизабет шарила рукой, чтобы открыть дверь, но к этому времени Хоксли был уже рядом. Он быстро повернул ручку и открыл тяжелую дверь, но, когда она выбежала в холл, схватил ее за талию и крепко прижал к своей широкой груди.

– Элизабет, ради Бога, что случилось?

– Дедушка… тот монстр там, на улице, подстерегает его!

Она попыталась выскользнуть из его рук, но он втолкнул ее обратно в библиотеку, прижал обеими руками к стене и прорычал:

– Оставайся здесь, Элизабет!

Выйдя в холл, Хоксли взглянул вверх и крикнул:

– Вулфи! Тарр! – Затем, обернувшись к встревоженным лакеям, приказал: – Дайте мне свое оружие, пусть один из вас поднимается наверх и разбудит моих людей, а другой останется здесь и будет охранять вход.

Схватив протянутый ему пистолет, он выбежал из дома. Элизабет, вооружившись каминной кочергой, побежала за ним на темную улицу.

Внимательно осмотрев площадь, Хоксли бросился бежать по тротуару вдоль домов, мимо которых он обычно проходил во время вечернего моциона. Поскольку площадь Гросвенор считалась престижным местом и жилье там стоило очень дорого, масляные фонари еще продолжали гореть. Их было много, и их света хватало, чтобы хорошо освещать пешеходную дорожку и даже проезжую часть площади.

Следуя маршруту, по которому гулял каждый вечер, Хоксли старался бежать не слишком быстро, боясь пропустить что-нибудь на своем пути. Он чертыхнулся, проклиная кусты и деревья в сквере, закрывавшие от его взора узкий конец площади.

Где дед? Может, он лежит где-то раненый? Или случилось что-то еще более страшное? Должен ли он закричать, чтобы предупредить деда, или это только усилит опасность, которой тот подвергается?

Если Паук еще не встретил деда, то где этот убийца может прятаться? На ступеньках прохода между домами, наблюдая за ним через железную решетку? Оттуда было бы легко скрыться через сад, но, с другой стороны, слишком велики шансы, что его увидит какой-нибудь слуга.

А может, он затаился в проулке вместе со своим сообщником, который держит наготове экипаж, и рискует быть узнанным только случайным прохожим? Но еще страшнее – если он живет здесь, на площади, как многие сотрудники Военного министерства, и может скрыться, просто вернувшись к себе домой…

Кучер, сидевший на козлах наемного экипажа у первого перекрестка, заметив бегущего к нему человека, придержал лошадей. Сердце Хоксли громко стучало. Может, это экипаж Паука? Он подбежал к экипажу и распахнул дверцу. Внутри было пусто. Он взглянул на кучера и понял, что этот пожилой тщедушный человек не мог быть ни Пауком, ни его сообщником. Хоксли захлопнул дверцу и махнул кучеру рукой, чтобы тот ехал дальше.

Затем, с огромным облегчением, он заметил вдали две фигуры, идущие вдоль здания. Но их скрывала тень; были ли это дедушка и его слуга?

Неожиданно послышались шаги и низкий голос Вулфи произнес:

– Тарр идет следом.

Хоксли вновь устремился вперед, но затем боковым зрением увидел такое, что испугало его еще больше: Элизабет, подобрав юбки и размахивая кочергой, неслась по проезжей части площади. Фургон ночного сторожа прогромыхал где-то по улице. Если до нее не доберется Паук, то ее задавит фургон! Из-за этой девчонки он, кажется, уже постарел лет на двадцать!

Хоксли кинулся в сторону Элизабет, но Вулфи, опередив его, бросил через плечо:

– Беги за герцогом, я сам догоню ее!

Хоксли свернул за угол, краем глаза все еще продолжая следить за действиями Вулфи, и выругался, когда заметил, что при виде своего спасителя Элизабет побежала еще быстрее.

Благодаря своим длинным ногам, Вулфи довольно легко догнал Элизабет. Но стоило ему протянуть руку, чтобы схватить ее за талию, она ловко изогнулась и неожиданно ударила его кочергой по голове. Вулфи пошатнулся, оглушенный, и выпустил Элизабет из рук.

Когда сторожевой фургон проехал мимо, она снова побежала вперед. Хоксли с надеждой посмотрел на Тарра, который приближался к Вулфи с явным намерением оказать ему необходимую помощь.

Хоксли предположил сначала, что у Элизабет просто-напросто истерика и она не ведает, что творит. Но, судя по всему, это была не истерика; он понял, что Элизабет серьезно настроена на отчаянную борьбу и готова атаковать негодяя, не заботясь о собственной безопасности. Ведь именно так она вела себя в своих видениях. И теперь Элизабет уверенно шла за дедушкой, направляясь в самую темную часть площади.

Хоксли тоже уже успел покинуть ярко освещенную проезжую часть, и глаза его начали привыкать к темноте. Странно, но ни один фонарь не горел на этом отдаленном перекрестке. Так что, можно было с большой долей уверенности сказать, что Паук ждет именно там! Хоксли быстро двинулся вперед, крепко сжимая пистолет.

В следующее мгновение произошло сразу несколько событий. Когда герцог пересек один из проулков, из темноты вышел человек с обмотанным шарфом лицом. Он быстро приблизился к герцогу, в его руке сверкнул нож. Лакей почувствовал опасность и бросился вперед с криком, который повторило гулкое эхо ночной площади:

– Сюда, милорд, смотрите сюда!

Герцог обернулся и тотчас поднял руку, чтобы защититься от удара, а в это время лакей подбежал к преступнику сзади. Негодяй ловко, даже грациозно повернулся и точным движением сильно ударил лакея ножом. Герцог бросился на бандита, пытаясь схватить его за руку, но тот резко обернулся и опять поднял нож. Сверкнуло лезвие, герцог упал вперед, преступник наклонился и схватил его за волосы, рывком приподняв голову герцога от земли.

Элизабет закричала – и сразу же эхо выстрела Хоксли промчалось по площади. Пуля попала в цель – преступник вскрикнул и пошатнулся, оставив герцога.

Держась за раненую руку, Паук огляделся и, кажется, только сейчас заметил со всех сторон бегущих к нему людей. На лице Паука отразилось нечто похожее на сомнение. Он посмотрел на лежащего у его ног герцога, на Хоксли… и с искривившимся злобой лицом быстро заковылял к ожидавшему его экипажу. Когда Хоксли подбежал к герцогу, экипаж уже удалялся по улице.

Вулфи пробежал мимо распростертого на земле герцога и помчался вслед за экипажем, но скоро расстояние между ними стало так велико, что ему пришлось повернуть назад.

Хоксли опустился на колени рядом со своим дедом, приподнял его голову и начал молиться: шея и грудь герцога были залиты кровью.

– Не трогай его!

Только сейчас он заметил Элизабет. Не теряя ни минуты, она осмотрела голову и грудь герцога, сняла его правую перчатку и нащупала пульс. Слава Богу! Кровь медленно пульсировала – удар за ударом. Она порывисто вздохнула и скомандовала:

– Дай мне твой платок!

Не дожидаясь, пока Хоксли справится с узлом, она сама начала развязывать концы белого шелкового платка, а затем туго перебинтовала руку герцога.

Тарр и Вулфи подошли к ним в тот момент, когда в соседних домах уже захлопали двери. Несколько любопытных прохожих осторожно приблизились к ним. Элизабет, не обращая ни на кого внимания, сказала Хоксли:

– Быстро отнесите его домой и положите в спальне. – Она подняла голову и взглянула на Вулфи. – Бегите на кухню и скажите, что мне нужна горячая вода и мыло. Разбудите тетушку и попросите, чтобы она принесла мой медицинский чемоданчик в комнату герцога. И срочно пошлите кого-нибудь за доктором Камероном!

Отдав все эти распоряжения, Элизабет наклонилась над лакеем, который принял на себя главный удар Паука. Одного взгляда было достаточно: она уже ничем не могла ему помочь.

– Я побуду с ним, – угрюмо произнес Тарр. – А вы поспешите: герцог, кажется, очень плох.

Хоксли взял деда на руки, прохожие помогали ему. Процессия осторожно двинулась к дому герцога. Впереди бежала Элизабет.

К тому времени, как грустная процессия приблизилась к городскому дому Стэндбриджа, там уже царил переполох: хлопали двери, слуги бегали по лестницам вверх и вниз, пахло лекарствами. Хоксли поблагодарил людей за помощь и вошел в дом с герцогом на руках. Марш закрыл за ним дверь на засов и последовал наверх, чтобы помочь Хоксли успешно одолеть два лестничных пролета.

Натан вошел в спальню герцога и остановился. Горели все люстры и светильники, в комнате было светло как днем. На аккуратно заправленной постели сияло белоснежное покрывало. Элизабет в белом халате поверх платья стояла рядом с умывальником и мыла руки.

– Перед тем как положить его на постель, сними с него плащ и верхнюю одежду.

Первым желанием Хоксли было проигнорировать ее требование и немедленно положить дедушку на постель, но она его опередила:

– Его одежда покрыта пылью и грязью: он ведь лежал прямо на земле. Если испачкать постель, шансы на выздоровление значительно уменьшатся.

Хоксли не привык, чтобы им командовали, но сразу понял, что в этих делах его маленькая кузина разбирается гораздо лучше. Поэтому он беспрекословно подчинился.

Герцог стонал, пока Хоксли снимал с него одежду, но когда тот перенес его на кровать, сразу успокоился. Кровь все еще сочилась из раны на его руке.

Когда Хоксли сделал все, что было необходимо, то почувствовал, что еле стоит на ногах. Элизабет встревоженно взглянула на него и быстро сказала:

– Сядь, Натан. Юнис даст тебе что-нибудь выпить.

Юнис тут же материализовалась за спиной Хоксли, он даже не заметил, что все это время она находилась в комнате. Но ему вовсе не хотелось, чтобы с ним обращались как с инвалидом, и он отказался от ее помощи.

Элизабет постаралась уговорить Хоксли:

– Посмотри, как сильно дрожат мои руки. А ведь я не несла такого тяжелого человека через всю площадь и вверх по лестнице! Неважно, что ты силен, как бык, твое тело может подвести тебя в любой момент, и ты просто потеряешь сознание. – Она нежно посмотрела на него. – Прошу тебя, Натан, присядь. Мне еще понадобится твоя помощь.

Он послушно кивнул и сел на стул у кровати, почувствовав внезапное удовольствие оттого, что можно просто посидеть и ничего не делать. Теперь все необходимое делала Элизабет, а Хоксли с интересом наблюдал за ней.

Сняв повязку с руки герцога, Элизабет вздохнула с облегчением.

– Отлично, он потерял совсем немного крови. – Она промыла рану, наложила новую повязку и, поудобнее устроив герцога на подушках, позвала Юнис: – Следи за этой повязкой. Кровотечение должно скоро прекратиться, но если кровь все-таки проступит, скажешь мне.

Элизабет принесла воды и вымыла лицо герцога, вздыхая время от времени, так как обнаруживались все новые порезы и раны. Хоксли было больно смотреть на то, что сделал Паук за какие-то несколько секунд. Должно быть, он даже застонал, потому что Элизабет взглянула на него и сказала:

– Все не так плохо, как кажется. Эти порезы, возможно, оттого, что он упал на землю. Они сильно кровоточили, но заживут быстро.

Смазав царапины вазелином, Элизабет принялась обрабатывать шею герцога и вдруг приглушенно вскрикнула: от подбородка до ключицы тянулась глубокая рана. Хоксли с ужасом посмотрел на эту рану, и Элизабет поспешила успокоить его, а может быть, и себя:

– Конечно, это очень неприятно, рану нужно будет зашивать, но она не смертельна. Дедушка спас свою жизнь, закрыв горло рукой. Возможно, раны на шее и руке сделаны одним ударом ножа… Хотела бы я взглянуть на этот нож! Если бы рана была чуть глубже… все было бы намного хуже. Сейчас главное – держать себя в руках и ничего не бояться… Но почему никак не идет доктор Камерон?!

Через некоторое время в комнату заглянул Марш и сообщил, что доктора вызвали к больному и он вернется не раньше завтрашнего утра.

Хоксли заметил, как побледнела Элизабет, но промолчал, давая ей возможность справиться с собой. Сам не зная почему, он верил в эту девушку. Во всяком случае, на нее была сейчас единственная надежда.

Очевидно, он верил в нее не напрасно, потому что через минуту Элизабет решительно произнесла:

– Мы не можем ждать до утра; придется мне зашивать эту рану самой. Вымой руки, Натан. Мне будет необходима твоя помощь. Если герцог проснется от боли, я все равно должна буду продолжать. Тогда ты скажешь ему, что все в порядке, и объяснишь, что происходит. К тебе он отнесется спокойнее, чем к кому-либо другому.

Благодаря в душе Господа, что во время операции герцог был без сознания, Хоксли безропотно следовал всем инструкциям Элизабет. Впрочем, от него не так много требовалось, и он мог наблюдать за ее лицом, пока она занималась этой последней ужасной раной. Нежные губы Элизабет забавно морщились, брови сошлись в одну полоску, веснушки проступили ярче. Натан подумал, что ему очень нравится смотреть на нее…

Конечно, это была та самая девчонка, на которую он недавно так сердился, с раздражением думая о том, что ему ее никогда до конца не понять. Но сейчас, глядя, как она аккуратно орудует иглой, он внезапно почувствовал влечение к исходящему от нее теплу. Словно откуда-то из далекого детства пришло ощущение уюта и покоя… Обычно Натан гнал от себя подобные чувства, потому что они возвращали его в прошлое, к матери, которая никогда не вернется. Жизнь научила его обходиться без нежного прикосновения женщины, без любви!

Были ли эти чувства к Элизабет простой благодарностью за заботу о его дедушке? Вряд ли. Хоксли был поражен теми эмоциями, которые она пробудила в нем. Можно было подумать, что за один вечер он страстно полюбил эту девушку, полюбил так, как никогда ранее никого не любил…

В любом случае, его чувство к Элизабет нельзя было назвать простым.

Элизабет закончила работу, вздохнула и улыбнулась. Потом подошла к Юнис и села рядом, положив свою руку на руку тетки.

– Ну вот. Теперь все будет хорошо. Юнис, пора принести теплое одеяло и укутать этого милого человека получше. Мы не будем пока бинтовать подбородок, чтобы доктор Камерон мог его осмотреть, когда приедет.-Она взглянула на Хоксли и ласково улыбнулась. – Я знаю, он выглядит очень плохо, Натан, но я видела более страшные раны. Однажды мне пришлось почти пришивать человеку палец, который болтался на… О, дорогой мой! – На лице Элизабет на мгновение появилось и тут же сменилось раскаянием знакомое Хоксли лукавое выражение. – Извини меня. Иногда я сначала говорю, а потом думаю.

Пришла Юнис и потушила часть светильников. Теперь комната была мягко освещена, у Натана вновь возникло ощущение уюта и покоя, казалось, что все беды и опасности уже в прошлом.

Хоксли и Элизабет повернулись друг к другу. Их взгляды встретились. Хоксли почувствовал, что у него пересохло в горле; он начал говорить, не контролируя свои слова: все было подчинено событиям этого вечера.

– Мы ведь почти потеряли его, Элизабет! Если бы не ты…

Глаза Элизабет наполнились слезами.

– Слава Богу, он не проснулся во время операции. Мне было бы гораздо труднее, и он бы больше мучился…

Хоксли спросил:

– Почему ты решила заняться медициной, Элизабет? Это была твоя идея? Или молодого доктора Камерона?

Она помолчала минуту, потом улыбнулась:

– Это была его идея. Он ведь занимается частной практикой в деревне, а там далеко не у всех такие прогрессивные взгляды. Мужьям было очень трудно смириться с тем, что их жены регулярно проходили осмотр во время беременности. Вот мне и пришлось проводить осмотры самой при помощи сиделки. Таким образом, доктор Камерон не мог не научить меня всему, а вскоре я уже сама принимала роды.

В этот момент Юнис вмешалась в разговор:

– Но ведь ты была совсем молоденькой девушкой! Неужели тебе не было страшно?

– Конечно, вначале меня все это шокировало. Но когда я впервые увидела чудесного младенца, вошедшего в этот мир, все мои страхи исчезли. Вскоре я поняла, что у меня есть определенные способности к акушерству. Мне казалось, что я вхожу в какой-то особый контакт с рождающимся ребенком, чувствую любой его дискомфорт, любую опасность, которая ему угрожает. И я делала все, чтобы роды проходили удачно.

Взглянув на Хоксли, Элизабет обратила внимание на странное выражение его лица, совсем ему не свойственное. Неужели он смотрит на нее с нежностью?! Не может быть, наверное, ей это только показалось…

– Женщины рассказывали друг другу обо мне, – продолжала она свой рассказ. – И вот пришло время, когда доктора Камерона начали просить, чтобы во время родов помогала я. Так доктор Камерон и я стали работать вместе.

Элизабет хотелось сказать Натану, что в этой работе очень пригодился ее злосчастный «дар», но нельзя было смущать Юнис, которая ни о чем не знала.

– Но сегодня ночью тебе пришлось работать не с роженицей, – заметил Хоксли. – И было ясно, что с таким больным ты тоже столкнулась не впервые.

– Опять же, благодаря доктору Камерону. Он видел, что мне хочется знать больше и больше, и давал мне читать литературу по медицине. Эти книги чрезвычайно захватывали меня, и я стремилась всему научиться. Со временем я начала применять эти знания на практике. А потом я с радостью поняла, что могу сама справляться со всеми незначительными ранами и порезами, с которыми обычно приходили в клинику люди из нашей деревни.

Юнис обняла племянницу и сказала Хоксли:

– Хватит разговаривать, Натан, сейчас вы пойдете спать. А я получу все необходимые инструкции от Элизабет и тоже отправлю ее в постель.

Они нерешительно посмотрели друг на друга, но Юнис была непреклонна.

– Я знаю, вы собирались сидеть рядом с герцогом всю ночь, но тогда вы сами заболеете, и завтра от вас не будет никакого толку.

Глава одиннадцатая

Сквозь сон Элизабет слышала шум хлопающих дверей, топот ног, громкие возбужденные голоса. Еще не совсем проснувшись, она села на постели, тщательно пытаясь остановить вращение комнаты. Боже, неужели с дедушкой что-нибудь случилось?!

Но это была всего лишь Салли, служанка, и ее жизнерадостный вид сразу же успокоил Элизабет.

– Миссис Вайднер просила вам передать, что герцог чувствует себя прекрасно, – Салли поколебалась и добавила с лукавой улыбкой: – А еще она сказала, что вам надо принять ванну и хорошенько проснуться, прежде чем бежать к герцогу.

Пока Элизабет раздумывала над тем, слушаться ли ей тетку, слуги принесли теплую воду, мыло, полотенца, и ванна была готова. Комната наконец перестала вращаться, и Элизабет пришла в себя. «Какая умная у меня тетушка! – подумала она. – Догадалась, что я спала прямо в платье и побегу к герцогу, едва проснувшись, даже не поглядев в зеркало».

Она медленно поднялась с кровати, с отвращением посмотрела на мятое платье, в котором спала, и постаралась не думать о том, как выглядит сама.

Через несколько минут Элизабет сбросила одежду и с наслаждением погрузилась в воду, источавшую аромат лаванды, постанывая от удовольствия. Как все-таки быстро привыкаешь к удобствам! Элизабет подумала, что скоро, пожалуй, не сможет обходиться без мягких полотенец, ароматного мыла и уборной в конце холла, отделанной красным деревом.

Она энергично растерла губкой все тело, наконец-то почувствовав себя человеком, и смочила волосы специальным лимонным лосьоном, приготовленным по рецепту жены герцога, Виктории. Она вспомнила, что ее мама готовила такой же лосьон…

Приятные воспоминания – это хорошо, но нет времени на них останавливаться. Теперь ей нужно бежать к герцогу, а кроме того – задать Хоксли множество вопросов.

Когда Элизабет надела чистое серое платье, она вспомнила о тех легкомысленных произведениях портновского искусства, которые она видела вчера по время прогулки по магазинам, и особенно – на балу у Элеоноры. Конечно, в этом скромном платье она выглядит простушкой… Хотя Элизабет вовсе не думала о том, чтобы привязать к себе этого невозможного Хоксли, все же ей хотелось ему понравиться, привлечь его внимание, пусть в этом и не было никакого смысла.

Она подвинула стул поближе к огню, наклонилась и начала расчесывать волосы. Элизабет было очень приятно, что в городских домах камины топились все еще дровами, а не углем. Она тряхнула головой, и волосы рассыпались по плечам.

Элизабет редко бывала довольна своей внешностью, но сейчас, посмотрев в зеркало, должна была признать, что золотистые волосы чудесно обрамляют лицо. Ей очень захотелось выйти из комнаты прямо так, но она вовремя вспомнила, что придется пойти к больному, и решила перехватить волосы сзади лентой.

В холле Элизабет с удивлением обнаружила двух слуг, стоящих по обеим сторонам лестницы, словно на часах. У каждого было оружие: они знали, что случилось вчера с отважным лакеем, который бросился на помощь герцогу.

Элизабет поспешила в комнату своего пациента. Дверь была открыта, и она слышала, как Марш сказал:

– Доктор Камерон еще не вернулся домой. Нужно ли послать за каким-нибудь другим врачом?

Доктор Камерон не приехал! Какая досада! Вчера, зашивая рану герцога, Элизабет справилась с дрожанием рук, изо всех сил пытаясь поддерживать в себе уверенность, которая, по мнению молодого доктора Камерона, является залогом успешного лечения. Но сейчас, поняв, что настоящий доктор приедет нескоро, она опять испугалась. А что, если в рану попала инфекция? Наверное, Марш прав, и лучше пригласить кого-нибудь еще.

– Марш, я позвоню вам, если мисс Вайднер даст какие-нибудь распоряжения, – услышала она голос Хоксли. Элизабет с благодарностью перевела дух.

Марш неодобрительно покачал головой, подождал несколько секунд и вышел из комнаты, кивнув ей издалека.

Хоксли стоял у окна в темно-синем камзоле и серых брюках, посвежевший и отдохнувший. Господи, как хорошо, что она послушалась тетушку и не выскочила из комнаты, едва открыв глаза! Улыбнувшись Натану, Элизабет подошла к герцогу.

Его рука лежала на горе из подушек, а свежая повязка, сделанная тетушкой, сияла белизной. Элизабет присела рядом с герцогом на кровать и прикоснулась к его лбу. Слава Богу, температуры, кажется, нет и пульс в норме.

Когда она закончила осмотр, в комнату вошла Юнис, как обычно, принеся с собой дух жизнерадостности и умиротворения. Она тоже хорошо выглядела после сна, готовая встретить новый день.

– Он просыпался, пока меня не было? – спросила Элизабет.

– Нет, дорогая. Правда, он спал немного беспокойно, но, в общем, все было хорошо.

Хоксли встревоженно спросил Элизабет:

– Не пора ли ему проснуться?

– Не беспокойся: чем дольше он проспит, тем лучше. Ему надо набраться сил. Впрочем, уже прошло достаточно много времени, если хочешь, мы его разбудим. Мне и самой не терпится убедиться, что с ним все в порядке.

Элизабет смочила чистую салфетку кипяченой водой и выжала несколько капель на губы герцога.

– Дедушка, пора просыпаться!

Герцог облизал губы, но глаз не открыл, И она взглядом попросила Хоксли присоединиться к ней.

– Сэр, пора вставать! В комнате столько прелестных дам, жаждущих поговорить с вами!

При этих словах щеки Юнис зарделись, а веки герцога слегка дрогнули.

– Тетушка, пожалуйста, принеси успокоительное, – попросила Элизабет. – Через несколько минут он может почувствовать ужасную боль.

Герцог медленно приходил в себя; на его лице появились признаки сильного беспокойства и даже страха. Когда он наконец открыл глаза и посмотрел на Элизабет, она испытала такое облегчение, как будто камень упал с ее плеч.

Все заулыбались, услышав первые слова герцога:

– Черт возьми, женщина, мне нужна хорошая выпивка, а не этот напиток для младенцев! У меня раскалывается голова, и я чувствую себя так, словно всю ночь дрался!

Элизабет кивнула Юнис, и та налила целую ложку успокоительного, уговаривая герцога, как ребенка:

– Не капризничайте, милорд. Это лекарство смягчит боль. Вы не заснете, но будете чувствовать себя лучше.

Спокойный голос Юнис умиротворил старика, и он повернул голову в ее сторону.

– Хорошенькая женщина, в самом деле! – пробормотал он, послушно проглотил лекарство и запил его водой.

Юнис смутилась, покачала головой и взглянула на Элизабет. Они понимающе улыбнулись друг другу.

Внезапно герцог, словно что-то вспомнив, резко повернулся к Хоксли и застонал от боли.

– А где Паук? Где этот негодяй, убивший ваших родителей?!

Элизабет изумленно посмотрела на герцога, потом перевела взгляд на Хоксли. О чем они говорят? Они знают о ее монстре? Неужели Хоксли догадался, что именно этот человек являлся ей в видениях?

Глаза Хоксли потемнели, взгляд стал жестче.

– Паук скрылся, – мрачно произнес он.

– А мой лакей?

– Я очень сожалею, сэр. Он пытался остановить Паука и был убит.

Герцог долго не отвечал. Его глаза были полны слез.

– Передай его семье мои соболезнования. Тарр займется деталями. Им нужно помочь.

– Я уже позаботился об этом, сэр.

– Хорошо.

После минутного размышления герцог глубоко вздохнул и сказал:

– Теперь, если позволите, я хотел бы знать, что сделал со мной этот чертов бандит.

– Элизабет объяснит вам все, сэр: ведь это она занималась вашими ранами.

– Элизабет? Ты хочешь сказать, что эта девочка зашивала мои раны? Не может быть!

Он повернулся и внимательно посмотрел на Элизабет – как ей показалось, неодобрительно. Неужели и дедушка считает, что лечить людей – не женское дело?! Но герцог неожиданно широко улыбнулся ей.

– Молодец, девочка! Я горжусь такой внучкой! А теперь расскажи-ка мне, много ли дырок оставил в моем грешном теле этот негодяй.

Элизабет постаралась быть краткой, чтобы не огорчать старика.

– Он ранил вас ножом; самый глубокий порез – на шее, и есть несколько мелких ран на лице и на голове. И еще рука… Было кровотечение, но сейчас все в порядке. Пожалуйста, не двигайте рукой и не поворачивайте голову слишком резко.

– Ладно. Представляю, какое это было хорошенькое зрелище! – Он еще раз нежно улыбнулся Элизабет, а потом осторожно повернулся к Хоксли: – Ты успел увидеть его лицо? Узнал его?

– Нет. Этот трус закрыл лицо шарфом. Но его может выдать ранение, если он будет настолько глуп, что покажется нам. Но, конечно, он не такой идиот. Единственное наше преимущество – теперь мы точно будем знать, кто не является Пауком, и таким образом круг подозреваемых сузится.

Элизабет было все труднее справляться со своими чувствами. Ее поражало, что они говорили о монстре словно о дворнике с соседнего двора. Неужели и для нее больше не будет никаких тайн и мрачных загадок, раз они говорят о нем с такой легкостью?! Ей нужны были ответы на множество вопросов, и они нужны были немедленно!

В первую очередь следует под каким-нибудь предлогом вывести Хоксли из комнаты.

– Мистер Хоксли, позвольте мне дать Юнис и камердинеру герцога инструкции относительно того, как ухаживать за ним, а потом я хотела бы поговорить с вами.

Было забавно наблюдать за лицом Хоксли, когда он осознал, что Элизабет совершенно серьезно дает ему указания, словно боевой командир. Герцог засмеялся, но его раны тут же дали о себе знать, и он слабо произнес:

– В любом случае, этот разговор не для дам, мой мальчик. Мы поговорим позже.

Хоксли, высокомерно подняв брови, минуту изучал Элизабет, словно видел ее впервые, затем кивнул ей и вышел из комнаты. Дверь, как всегда, хлопнула за ним, но затем Элизабет с изумлением услышала, как он пробормотал извинения: видимо, вспомнил, что это все же комната больного.

Хотя герцогу была приятна забота Элизабет и он был восхищен ее медицинскими познаниями, ему вовсе не хотелось лишаться привычного комфорта и удовольствий ради «всей этой дикой шотландской чепухи». Ему хотелось хорошего бифштекса и эля, а не этой «детской водички», и он не стал удерживать Элизабет. Она дала камердинеру указания по уходу за герцогом и поспешила к двери.

Но к тому моменту, когда она покинула комнату герцога, Хоксли нигде не было видно. Трус!

Элизабет вдруг подумала, что не имеет ни малейшего представления о том, как устроен дом герцога: на первом этаже она до сих пор была только в библиотеке и в столовой. Нельзя же идти и стучаться во все комнаты подряд! Но, в любом случае, нужно спуститься вниз.

Она проворно побежала по лестнице, но на полпути замедлила шаг, удивленная тем, что после всех этих трагических событий у нее такое замечательное настроение. Ее рука мягко скользила по полированному поручню, пока она раздумывала над причиной этого загадочного состояния. Элизабет поняла, в чем дело, только когда достигла последней ступеньки. Конечно! Мрачное видение, которое уже так давно раскинуло свои черные крылья над ее головой, утратило свою власть! Как только монстр приобрел реальные очертания, пелена жуткой тайны упала.

Элизабет кивнула следующей паре слуг и подумала, что ее первое впечатление о слугах герцога было верным: они именно охраняли дом. А сегодня они были еще более торжественны и суровы, потому что накануне погиб их товарищ. Весь дом пронизывала тревожная тишина. Слуги провожали ее изучающими взглядами, пока она открывала дверь и заглядывала в каждую комнату (а что ей еще оставалось?). Наконец один из них спросил:

– Вы заблудились, мисс?

– Нет, – ответила она небрежно, – мне просто захотелось посмотреть дом.

Но где же этот несносный Хоксли?! В следующей комнате, куда заглянула Элизабет, находился какой-то мужчина. И, хотя это был не Хоксли, дополнительным источником информации не следовало пренебрегать. Мужчина наклонился над бильярдом, целясь кием в цветной шар. Секунду поколебавшись, Элизабет вошла, намеренно оставив дверь широко открытой.

– Доброе утро, сэр. Это не вы гнались за мной по улице вчера ночью?

Глава двенадцатая

Он поднял голову и уставился на нее. Элизабет почувствовала себя не слишком уютно под его оценивающим взглядом, но на лице мужчины отразилось явное одобрение. Впрочем, он тут же машинально поднес руку к голове: очевидно, все еще давала себя знать шишка от удара кочергой… Итак, он знал, кто она, но это было лишь минутным преимуществом.

Мужчина выпрямился, положил кий на стол и спросил:

– Мисс Вайднер, если я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь. А вы?..

Он поклонился в довольно свободной манере, не сводя с нее глаз.

– Я Вулфи Бёрнэм, мисс Вайднер. Целиком к вашим услугам, если у вас еще раз возникнет желание побегать по улицам или использовать вашу кочергу против ничего не подозревающих мужчин.

Элизабет от души рассмеялась, и он улыбнулся в ответ. «Какой очаровательный, доступный человек! – подумала она. – Сразу видно, что ему нечего скрывать. Вот кто может прекрасно ответить на все мои вопросы!»

– Очень рада познакомиться с вами, мистер Бёрнэм. Пожалуйста, примите мои искренние извинения за то, что я так разукрасила ваш лоб кочергой. Уверяю вас, моя рука сделала это без разрешения. Кочерга предназначалась для… Кстати, как зовут этого вашего местного преступника?

– Хоксли и герцог называют его Пауком.

– А вы зовете его?..

– Мы все его так называем – это очень удобно. Впрочем, должен предупредить, мисс Вайднер: многие здесь носят отнюдь не те имена, какими матери нарекли их при рождении.

– Мистер Бёрнэм, вы появились столь внезапно прошлой ночью… Вы, очевидно, живете в доме герцога?

– У меня небольшое дело с Хоксли, и я с радостью воспользовался их гостеприимством на несколько дней. А вы, мисс Вайднер? Долго вы пробудете в Лондоне?

– Думаю, да. Собственно, я здесь не одна, я просто сопровождаю свою тетю, миссис Вайднер, и кузину Мэриан. Моя кузина очень опечалена: ее жениха призвали в армию. Мы взяли ее с собой, чтобы немного развлечь светской жизнью Лондона.

Бёрнэм еще раз с одобрением окинул взглядом лицо и фигуру Элизабет, затем на мгновение нахмурился и произнес, растягивая слова:

– Я вас хорошо понимаю. У меня тоже есть кузен, и мне, признаться, не доставляло большого удовольствия вывозить его в свет. Однако ради того, чтобы потанцевать с вами, я мог бы взять на себя подобные функции.

Элизабет улыбнулась: галантность Бёрнэма составляла приятный контраст с грубоватыми манерами ее собственного кузена.

– Здесь, в Лондоне, я чувствую себя в растерянности, мистер Бёрнэм. Все мужчины от восемнадцати до восьмидесяти лет считают невозможным вести нормальный разговор с дамой без того, чтобы не наговорить ей массу комплиментов. Но эти комплименты ничего не значат, потому что делают их через несколько секунд после знакомства. – Она сделала паузу и добавила: – Впрочем, это не относится к моему родственнику, лорду Хоксли, который всегда говорит даже с излишней честностью…

– Хоксли обидел вас?

Элизабет засмеялась над его готовностью немедленно встать на ее защиту.

– О, ради Бога, мистер Бёрнэм, не нужно привлекать его к ответственности! Я раздражала его с детства, но каким-то образом мы все-таки общаемся друг с другом. Я просто говорила о лондонских манерах.

Постепенно лицо Бёрнэма разгладилось.

– Я никогда раньше не слышал, чтобы леди жаловалась на комплименты, мисс Вайднер. Но следовало бы: ведь, действительно, все эти слова – просто дань приличиям и традиции. Единственная прелесть комплиментов состоит в том, что мужчины могут говорить в том числе и то, что диктует им сердце, не боясь поставить даму в неловкое положение. – Он пожал плечами. – Кто может сказать, что лучше: абсолютная честность с редкими проявлениями галантности или же привычные комплименты, которые украшают жизнь и дарят нам улыбку на прелестном девичьем лице? За исключением вашего, разумеется…

– О, пожалуйста, не исключайте мою улыбку, мистер Бёрнэм! Я ведь жаловалась вам на лондонские манеры совсем не всерьез. Я признаю, что мне было очень приятно слушать подобную чепуху во время вчерашнего бала – неважно, что все это лишь дань традиции.

– А Хоксли? Вы будете приветствовать подобную чепуху от него?

Элизабет снова рассмеялась – на этот раз его дерзости.

– Можно очень сильно желать чего-нибудь, мистер Бёрнэм, и просто-напросто потерять рассудок, когда это получишь. Так что, пусть уж лучше все останется, как есть.

– Хм, – Вулфи на минуту задумался. – А я всегда считал Хоксли самым замечательным человеком, какого встречал в своей жизни… Возможно, он просто слишком долго жил отшельником.

– Отшельником?!

– Смею заметить, его появление вчера на балу было единственным за последние несколько лет.

Всегда представляя себе Хоксли как знатока и завсегдатая лондонского света, Элизабет была потрясена этой новостью.

– Но почему?

Вулфи поколебался, но все же неохотно ответил:

– Он работает. Ночью и днем, неделю за неделей. Впрочем, вы сами можете спросить его об этом.

– Но все же он приехал вчера на бал к лорду Бартону!

– Только чтобы отвезти вас домой.

Элизабет не смогла удержаться и опять расхохоталась: ведь Хоксли говорил ей, что приехал именно по этой причине, но она тогда не поверила ему.

О Боже! Она представила себе Натана, который был вынужден из-за нее нарушить привычку многих лет – надеть фрак, пройти сквозь все эти комнаты, наполненные народом… И что же? Он так и не узнал ее, но вместо этого был очарован таинственной незнакомкой, которая в свою очередь… О, это была восхитительная картина! Самая чудесная из всех, которые ей доводилось наблюдать за последние четыре года, хотя многие из них были действительно необыкновенны.

Элизабет села в глубокое кресло у окна, а Вулфи устроился рядом, внимательно наблюдая за ее лицом. Справившись со своим дыханием, она тоже принялась изучать его.

Его манера держаться изменилась за время их беседы: он был менее напряжен, выражение лица стало мягче. Сначала Бёрнэм показался ей худощавым, даже истощенным, его тонкая кожа была туго натянута на щеках. Однако теперь она разглядела его красивый узкий нос, глубокие глаза, и вообще вся его фигура была достаточно изящной. Наверное, от этого не бросалось в глаза, что плечи Бёрнэма чуть ли не так же широки, как у Хоксли, и что он был практически такого же роста.

Двигался он медлительно, почти неловко, как обычно двигаются очень быстро выросшие подростки. Он так же смешно сгибал свои длинные ноги, когда садился, как будто ему было трудно приспособиться к обыкновенной мебели. Но потом Элизабет вспомнила, с какой легкостью он поймал ее вчера ночью, а это было непросто для человека, не обладающего достаточной силой и ловкостью.

Сейчас улыбка Вулфи была медленной и ленивой, а вокруг глаз собрались едва заметные морщинки. Его забавное растягивание слов свидетельствовало о классическом образовании, а вообще-то в этом человеке была заметна часть кельтской крови. Сверкающие, почти черные волосы Вулфи были длинными и, что обычно свойственно мужчинам, не слишком ухоженными. Он туго перевязывал их у шеи.

Элизабет импульсивно нагнулась, чтобы получше рассмотреть шишку на его лбу, и сразу пожалела об этом. На мгновение что-то опасное мелькнуло в глазах Бёрнэма, и Элизабет решила, что он принадлежит к разряду мужчин, которым не нравятся резкие движения в их сторону, и она порадовалась, что не является его смертельным врагом. Его реакция побудила ее почти автоматически сказать:

– Извините меня, пожалуйста, мистер Бёрнэм. Я действительно ударила вас нечаянно!

Он улыбнулся:

– Это знак чести, оказанной мне, и я буду его с гордостью носить!

Неожиданно из дверей послышался низкий голос, который гневно произнес:

– Кажется, ты хотела поговорить со мной, Элизабет?

Она только собралась посмотреть на Хоксли, как Бёрнэм внезапно притянул ее к себе и взял за руку. Онемев, она в полной тишине наблюдала, как он повернулся к Хоксли со скучающим выражением лица. Зачем он это сделал?!

Элизабет растерянно взглянула на Хоксли и не удивилась, что лицо его пылает гневом. Но ведь она действительно искала его по всему дому, заглядывая во все комнаты подряд! Правда, она излишне задержалась здесь… Но, если сам Хоксли не удосужился дождаться ее, какое он имеет право так сердиться за эту безобидную встречу с Вулфи?!

Хоксли медленно пересек комнату и подошел к ним с очаровательной улыбкой на губах, хотя в глазах его не было и тени улыбки.

– Завтрак ждет вас внизу. Похоже, повар думает, что за едой мы забудем все свои печали, поэтому наготовил столько, что я никак не смогу управиться один.

Прежде чем Вулфи что-либо ответил, Хоксли вызволил руку Элизабет из его крепкой хватки и поцеловал ее пальчики.

Это было настолько неожиданно, что его поцелуй пронзил, как молнией, все тело Элизабет. Обняв ее одной рукой за талию, Хоксли повел ее по направлению к двери, дружелюбно бросив через плечо:

– Пошли, Вулфи. Повар любит тебя больше всех нас вместе взятых. Он просто в ударе с того момента, как узнал о твоем присутствии в доме. – Хоксли взглянул на Элизабет и сказал ей доверительным тоном: – Вулфи бывает здесь раз в несколько месяцев, тогда повару удается хоть немного откармливать его – и это лучшие минуты в его жизни!

Озадаченная внезапной переменой настроения Хоксли, Элизабет вопросительно посмотрела на Бёрнэма и была поражена еще больше. Его глаза сияли так, как сияют глаза у людей во время народных праздников в Шотландии. О Боже, так вот что все это значит! Они просто-напросто соперничают из-за нее! Интересно, мужчины хоть иногда осознают, как они выглядят в такие минуты? И заметят ли эти двое ее отсутствие, если она сейчас тихонько выйдет из комнаты?

Завтрак был еще одним тяжелым испытанием на ее пути к разговору с Хоксли: он, как нарочно, крайне неторопливо отдавал дань искусству повара. Совсем по-другому вел себя Бёрнэм. Элизабет знала, что, скажем, шотландцы могут очистить огромный стол с множеством кушаний за минуту, но Вулфи оставил бы их всех далеко позади. Как голодный мальчишка, он наполнил свою тарелку всем, чем только было можно, мгновенно опустошил ее и снова принялся за еду с тем же энтузиазмом. Лицо повара сияло от счастья, когда он смотрел на Вулфи.

Юнис и Мэриан были очень оживлены. Одетые в соответствии с великолепием комнаты, стены которой украшали полотна Рембрандта и Тернера, они выглядели как два цветущих вишневых дерева. Элизабет едва удерживалась от улыбки, глядя на их излишне продуманные наряды, но больше всего ее забавляло, что мужчины, которые, казалось бы, только что вступили в борьбу за женщину, не уделяют никакого внимания своим манерам за столом.

Элизабет предполагала, что Хоксли с таким же нетерпением ждет, когда они смогут обсудить драматические события прошлой ночи. Она была поражена, когда Натан и Вулфи встали из-за стола, всем своим видом давая понять, что желают удалиться в свой мужской мир, предоставив дамам возможность посплетничать на их женские темы.

Но у Элизабет не было ни малейшего желания пребывать в неизвестности дольше, чем необходимо. Поэтому она мило улыбнулась, встала и решительно последовала за ними в библиотеку. Было забавно наблюдать за выражением их лиц: среди множества неписанных законов приличного поведения в обществе не было правила, которому они должны были бы последовать в подобной ситуации.

Как ни в чем не бывало, Элизабет уселась в конце длинного стола из красного дерева и жестом пригласила их присоединиться. Мужчины были ошеломлены. Неловко сев за стол рядом с ней, они явно чувствовали себя как рыба, выброшенная на берег.

Хоксли пришел в себя первым. Похоже, он наконец вспомнил, что она не из тех уступчивых натур, которых можно легко сбить с пути. Он быстро взглянул на Вулфи и улыбнулся той варварской улыбкой, которая означала, что он готов поразвлечься.

Так он бросает ей вызов?! Он хочет, чтобы они обсудили свои дела в присутствии человека, с которым она едва знакома? Ну что ж! Ей все равно! Но тогда почему он так весело ожидает реакции Вулфи? Ведь это для нее он устроил весь спектакль!

О мужчины! В таких ситуациях соревнования они ведут себя подчас совершенно иррационально! Может быть, Хоксли надеется, что Вулфи будет шокирован и разочаруется в ней?

Впрочем, скорее всего, никакого соревнования и нет – просто ей вскружил голову вчерашний бал. Как бы то ни было, сейчас Элизабет было нужно одно: получить ответы на свои вопросы, и она сразу начала с главного.

– Кто этот человек, о котором вы так запросто говорите? Меня в данном случае не интересует его имя, так как вы его, очевидно, не знаете. Но какая у вас есть информация о нем? Полагаю, что, раз им занимается Военное министерство, этот человек – изменник?

Хоксли был удивлен, но постарался не показать этого. Можно было подумать, что гораздо больше, чем ее проницательность, его интересует реакция Вулфи. А Вулфи был явно шокирован. Но не ее вопросами: ведь Элизабет участвовала в событиях прошлой ночи, и ее любопытство было естественным. Его поражало бесцеремонное отношение Хоксли к тому, что являлось абсолютно секретным.

Когда Элизабет не получила ответа ни от кого из них, она поднялась и сказала:

– Очень хорошо. Я сейчас же пойду в Военное министерство и буду задавать все эти вопросы им, пока не получу ответ.

– Нет! – крикнули они одновременно. Загорелые щеки Вулфи побледнели, а дерзкая улыбка Хоксли исчезла. Тогда Элизабет повернулась к своему кузену, обращаясь только к нему, как будто в комнате больше никого не было.

– Ответь мне, Натан, когда ты понял, что ваш Паук и монстр из моих видений – одно и то же лицо? Неужели только прошлой ночью.

– Да…

Кажется, он все же немного смутился. И то хорошо.

– Но это неправда! Вчера ты нисколько не удивился – я бы заметила это. Ты уже знал! Фактически, ты даже не удивился нападению. Ты сразу побежал туда, даже не спрашивая меня ни о чем!

Хоксли опустил голову, а Элизабет уже не пыталась подавить охвативший ее гнев. Она наклонилась вперед и посмотрела ему прямо в глаза.

– Он был моим монстром задолго до того, как стал вашим Пауком, Хоксли! Он приходил в мои сны, и я боялась засыпать по ночам! Я вернулась домой из Шотландии, потому что все это зло опять начало преследовать меня!

Хоксли хотел ответить, но Элизабет не позволила ему сделать это. Лицо ее пылало, волосы растрепались и обрамляли лоб, как золотистый нимб.

– Прошлой ночью я спасла твоего деда. Не смей игнорировать мои вопросы и играть моими чувствами! А если мне придется дать объявление в газете, чтобы получить информацию, я сделаю это!

Мужчины замерли. Наконец Хоксли вздохнул, мягко коснулся ее плеча и сказал:

– Я был таким ослом, Элизабет! Пожалуйста, прости меня.

Неужели он признает свою вину?! Это было так непохоже на Хоксли! Элизабет посмотрела ему в глаза и прочла в них искреннее раскаяние. Она закусила губу, кивнула и села на стул, решив, что теперь наконец все узнает.

Хоксли некоторое время сосредоточенно тер затылок, пытаясь привести в порядок мысли, потом повернулся к Бёрнэму и сказал:

– Ты можешь уйти или остаться, Вулфи. Но если ты останешься, то дай слово: все, что ты услышишь, не покинет пределов этой комнаты.

Вулфи возмущенно воскликнул:

– Разве я когда-нибудь давал тебе повод сомневаться в моей преданности, Хоксли?!

– Ты не понял меня. Сейчас речь идет не об интересах государства, Вулфи. Дело касается частных интересов – я имею в виду Элизабет. Обещай, что, несмотря на то, что именно ты услышишь, поверишь ты этому или нет, об этом никто никогда не узнает.

Вулфи долго смотрел на Элизабет, потом повернулся к Хоксли и ответил:

– Ладно, я даю слово.

Мужчины снова сели, и Хоксли сказал:

– Продолжай, Элизабет. Спрашивай обо всем, что тебе нужно знать.

Элизабет постаралась сосредоточиться, хотя это стоило ей немалых усилий.

– Прежде всего, Хоксли, я хочу, чтобы ты знал: ты просто вывел меня из себя! Как, по-твоему, я себя чувствовала, когда вы с дедушкой спокойно обсуждали моего монстра, хотя ты знал, сколько страданий он мне причинил? Неужели я столь мало значу для тебя, что не заслуживаю даже объяснения, хотя бы и запоздалого?! А сегодня утром, когда я дала тебе шанс исправить положение, ты оставил без внимания мою просьбу об аудиенции! Я всегда знала, что ты черствый человек, но не до такой же степени!

Какое-то непонятное чувство отразилось на лице Хоксли; он очевидно, хотел возразить, но Элизабет торопилась задать свои вопросы, опасаясь, что такая возможность больше не представится.

– Кто этот человек? Почему он напал на дедушку? Почему этот дом стал похож на крепость с солдатами на каждом этаже? Как этот негодяй оказался вашим Пауком, если он был только видением из сна маленькой девочки? – Она перевела дыхание и добавила: – Я хочу получить ответы сначала на эти вопросы.

К этому времени лицо Хоксли пылало, но в его голосе не было и тени эмоций.

– Чтобы ввести тебя в курс дела, Вулфи, я скажу, что родители Элизабет и мои погибли во время путешествия на яхте, когда она была еще ребенком. – Он повернулся к Элизабет и положил руку на ее крепко сжатые кулаки. – Сначала мы думали, что на них напали контрабандисты, но теперь точно знаем: в их гибели виновен человек, которого мы называем Пауком.

Слезы хлынули из глаз Элизабет. Она яростно мигала, чтобы остановить их: Хоксли мог подумать, что она такая же слабая, как и все остальные женщины, которые не могут справиться с неприятностями. А это было для нее невыносимо.

Хоксли спросил:

– Может быть, мне не стоит продолжать?

– Простите, – прошептала Элизабет. – Я просто не сознавала раньше, что их убил какой-то реальный человек.

– Я надеялся избавить тебя от лишних переживаний, и я сделаю это, если ты захочешь.

Она решительно покачала головой, и Хоксли, вздохнув, продолжал:

– Однажды твой дедушка вышел на след преступника, который занимался контрабандой, переправляя французских агентов в нашу страну и передавая им государственные секреты. Дедушка уничтожил всю группу, но главарю удалось уйти. Вот тогда-то он и поклялся отомстить. Сначала мы не связывали гибель твоих родителей с этим человеком и, только сопоставив факты, поняли, что это дело его рук. Дедушка нанял бывших солдат для нашей охраны, а Тарра поставил во главе. Марш много раз грозился уйти от нас, так как грубые манеры солдат не соответствовали его представлениям о слугах в доме английского аристократа, но дед не обращал на это внимания.

Элизабет кивнула, вспомнив странные действия Тарра и слуг, которые неотступно следовали за ними во время прогулок по магазинам. Хоксли мрачно усмехнулся и заметил:

– Единственным слабым местом в плане деда было то, что он забыл о собственной безопасности. Хотя он утверждает, что Паук на самом деле не собирался убивать его, и я склонен согласиться с ним.

– Но он ведь напал на дедушку прошлой ночью! – возразила Элизабет.

– Я не думаю, что Паук хотел убить именно герцога. Дед ведь был в моем плаще… Кроме того, я гораздо чаще гуляю по вечерам, дедушка лишь иногда составляет мне компанию. Разумеется, когда я выхожу на прогулку один, меня всегда сопровождает охрана. Но в ту ночь, как ты знаешь, лакей задержался. Паук, очевидно, подумал, что ему повезло, и он застал меня одного… – Хоксли минуту помолчал и продолжил: – Это не первая его попытка убить меня. – Он пожал плечами. – Похоже, у меня есть те самые сказочные «девять жизней»…

Сердце Элизабет больно защемило при мысли о том, что Хоксли является мишенью для этого сумасшедшего. Но вся история по-прежнему оставалась загадочной.

– Я не понимаю. Почему ему не нужна смерть герцога?

– Паук использует этот коварный прием для всех, кто стоит на его пути. Он предпочитает убивать не своих врагов, а членов их семей. Таким образом он заставляет врагов дрожать от страха перед новыми убийствами, а в таком состоянии они не могут даже подумать о возможности преследовать его. К тому же это садист, которому доставляют удовольствие страдания людей.

Элизабет задумчиво произнесла:

– Что ж, в таком случае ему не повезло. Дедушку не испугаешь. Да и тебя, как видно, тоже… И все-таки вам не удалось узнать его имя?

– До сих пор мы думали, что это простой контрабандист или мошенник. Но на прошлой неделе Вулфи едва не попал в засаду и узнал, что Паук не только действует прямо через Военное министерство, но что он – почти наверняка английский аристократ, возможно, один из наших знакомых…

Во время рассказа Хоксли Вулфи рассеянно барабанил пальцами по столу, устремив взгляд в пространство, и Элизабет была очень удивлена, когда он повернулся к ней и спросил:

– Что вы имели в виду, когда сказали, что спасли герцога? И о каких видениях вы говорили?

Черт возьми! Почему он не мог просто принять объяснение Хоксли и не спрашивать ее ни о чем?! Может быть, стоит солгать? Сказать, что узнала в нападавшем человека, с которым раньше встречалась? Но Вулфи знал, что он прятал лицо под шарфом. Да и где она могла встречать Паука?..

Элизабет растерянно взглянула на Натана в поисках защиты, но он и не подумал прийти ей на помощь. Неужели ему так трудно подсказать ей, что делать?! Ведь, если она расскажет правду, что подумает о ней Бёрнэм?!

Но внезапно Элизабет осознала, что, не давая ей никаких указаний, Хоксли оказывает ей доверие, предоставляет свободу не говорить ни о чем, если она того не хочет. Решение целиком зависело от нее. Ничего не оставалось, как это решение принять. Не нужно только вдаваться в излишние подробности.

– Живя в Шотландии, я начала испытывать невыносимое чувство тревоги. Мне казалось, что нашей семье угрожает неведомая опасность, и я поспешила вернуться домой. Однако с тетей и сестрой было все в порядке, и я решила, что переоценила свои ощущения. Но потом… Меня начали преследовать видения, в которых действовал монстр, убивший наших с Натаном родителей.

Вулфи был поражен услышанным. Он в недоумении взглянул на Хоксли, и тот угрюмо проворчал:

– Элизабет, ты вовсе не обязана это делать.

Но Элизабет хотела рассказать историю до конца, пока ее не покинула храбрость. Она качнула головой и продолжала:

– Та сцена, которую я видела, постоянно менялась, действие развивалось, и я поняла, что должна досмотреть до конца. Но не успела…

– Удивительно! – воскликнул Вулфи. – Что же вы такое увидели? Как догадались, что герцогу грозит опасность?

– В моем видении мужчина, закутавшись в плащ, шел по площади, а в тени экипажа его ждал монстр. Уж его-то я узнаю всегда! Вчера вечером, выглянув в окно, я неожиданно узнала и всю картину: вокруг стояли те же дома, точно так же по площади шел человек… Я сказала об этом Натану, а остальное вы знаете.

Вулфи повернулся к своему другу:

– И ты поверил ей?!

Хоксли улыбнулся:

– Это долгая история.

Когда Вулфи взглянул на Элизабет, он уже успел взять себя в руки, на его лице играла привычная ленивая улыбка.

– И вы собирались убить дракона своей могущественной кочергой?

– А вместо него попала в вас, – заметила Элизабет.

– Если даже никто не захочет дружить с этой удивительной леди, я буду дружить с ней! – торжественно провозгласил Вулфи. – Она напоминает мне одного школьного друга: он был настоящим лордом, пока его темперамент спал; но стоило появиться опасности – и только небеса могли спасти врага!

Хоксли поспешно сказал:

– Послушай, а тебе не пора поторопиться домой и поухаживать за своей давней любовью? Вместо того чтобы соблазнять ту, которая тебе ее напоминает…

Лицо Вулфи на минуту затуманилось.

– Увы, еще слово – и ты обманешь доверие, которое я тебе когда-то оказал. А что касается возвращения домой – неужели ты думаешь, что я уеду, не доведя до конца дело, которое привело меня сюда? – Вулфи посмотрел на Элизабет, которая терялась в догадках, слушая этот разговор. – Кстати, вы не ответили на мое предложение, мисс Вайднер. Мой кузен Джефф, принц Кингсфордский, занят сейчас попытками вернуть свое наследство, так что я свободен от необходимости сопровождать его и целиком к вашим услугам.

Видя желание Бёрнэма немного подразнить Хоксли, Элизабет ответила в том же тоне:

– Ваше предложение очень заманчиво. Но поскольку в ближайшее время я буду чрезвычайно занята преследованием Паука, боюсь, мне придется его отклонить.

Засмеявшись, они одновременно посмотрели на Хоксли, и смех тут же замер. Натан сейчас очень напоминал статую римского гладиатора, которую Элизабет видела когда-то в музее, – сильного, бесстрашного, неумолимого. Почему-то это еще больше развеселило Вулфи, но Элизабет почувствовала себя неуютно: когда в последний раз Хоксли так смотрел на нее, ее жизнь резко изменилась.

Впрочем, на этот раз выражение озабоченности на лице Хоксли, кажется, относилось не к ней. Или все-таки к ней? Но явно не в связи с Вулфи. Во всяком случае, когда лицо Натана прояснилось, он внимательно посмотрел на них и произнес:

– Нам предстоит многое сделать, и мы должны действовать быстро.

– Надеюсь, ты не предлагаешь мисс Вайднер помогать нам в этом?

– Мы все равно не сможем остановить ее на пути преследования Паука. Более того, мы должны работать вместе: наша сила в том, что знает каждый из нас, и нам следует объединить наши знания. До сих пор я надеялся справиться сам, но теперь вижу, что мне не обойтись без тебя и Элизабет. Один Господь знает, что еще придумает Паук, но его замыслы могут явиться Элизабет в видении. А ты, хотя и видел его при еще худшем освещении, чем вчера, зато слышал его голос. На меня он напал ночью, но, хотя лицо его было тогда скрыто под маской, я представляю, какого он роста и телосложения.

Хоксли сделал паузу и продолжал более резко:

– Конечно, он знает, что Вулфи избежал опасности и передал нам всю информацию о нем. Знает, что мы с дедом следуем за ним по пятам. Но он ничего не знает о Элизабет и о ее чудесных способностях. – Он повернулся на стуле и взял Элизабет за руку. – Признаться, это для меня – самая трудная часть плана. Да и сама идея, если честно, принадлежит не мне, а герцогу. Сначала я отверг ее как слишком рискованную, но теперь вынужден ее принять.

Хоксли замолчал, и его собеседники не решались нарушать тишину, пока он не заговорил снова:

– Ты должна знать, что все это представляет для тебя серьезную опасность, Элизабет. Паук может понять, что у него есть еще одна возможная жертва. Он знает, чем рискует, но ему уже нечего терять. Поэтому он пойдет на все, в том числе и на похищение, чтобы нанести удар герцогу.

Взяв руки Элизабет в свои, теплые и сильные, Хоксли произнес голосом, которого она у него никогда не слышала:

– Если он схватит тебя, Элизабет, то никогда не выпустит, а твое заключение будет адом на земле.

– Хоксли, не надо ее запугивать! – запротестовал Вулфи.

– Это именно то, что я должен сделать. Просто обязан! Ты видел ее прошлой ночью и знаешь, какая это безрассудная женщина. Она всегда атаковала монстра в своих снах, не думая о том, что и ей грозит опасность. Впрочем, сомневаюсь, что она действовала бы иначе, даже если бы и думала об этом.

– Тогда держи ее дома, – сказал Вулфи. – Окружи охраной, пока мы его не поймаем.

Элизабет послала ему уничтожающий взгляд и только собралась высказать свое возмущение, как Хоксли мягко ее прервал:

– Ты не понимаешь, Вулфи. Дело в том, что… ее видения всегда сбываются.

Вулфи изумленно посмотрел на Натана, явно размышляя, не повредился ли он в уме.

– Неважно, веришь ли ты мне, Вулфи, важно то, что мы должны попытаться использовать ее видения. Это наш единственный шанс. Дело в том, что Элизабет никогда не сгибается под бременем фатальности. Она анализирует опасность, и иногда ей удается предотвратить неизбежное. Я сам был свидетелем этому четыре года назад.

Вулфи откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, всем своим видом демонстрируя свое мнение о плане Хоксли, но тот продолжал, игнорируя его скептицизм:

– Понимаешь, у Элизабет есть оружие, намного более опасное, чем каминная кочерга. Ее видения притягивают к ней Паука как магнитом, и, когда они встретятся, я должен быть рядом.

– Ты совершенно прав, – задумчиво произнесла Элизабет. – Кстати, когда я атаковала монстра во сне, Натан, ты ведь тоже был там… Так, может быть, это ты, а не я, поймаешь его?

– Надеюсь. А пока ясно одно: нам не следует сидеть дома и ждать, когда Паук явится сюда. Мы должны выйти на охоту.

– Нет! – Вулфи резко поднялся и свирепо посмотрел на Хоксли. – Как ты смеешь подвергать ее такой опасности?!

– Браво, Вулфи! Можно подумать, что ты – ее спаситель, а я – злейший враг, – сказал Хоксли со странным спокойствием.

– Объясни, по крайней мере, что ты называешь «охотой».

– Мы должны появляться в обществе и искать «птицу со сломанным крылом».

– Да-да! Я буду выезжать в свет со своей кузиной Мэриан, – весело подхватила Элизабет, – и танцевать со всеми подозреваемыми. Каждому я буду сжимать руку чуть повыше локтя, а уж ваше дело – проследить, поморщится ли он от боли.

Она рассмеялась, уверенная, что Хоксли тоже посмеется над этим нелепым предложением. Но, к ее удивлению, он не только не засмеялся, но и ничего не возразил; взгляд его оставался странно серьезным.

– Я должен попросить тебя, Элизабет, об одной очень важной вещи. Дай нам три дня. Мы уже послали наших людей наблюдать за всеми подозреваемыми. Если мы будем действовать быстро, мы должны найти его без твоей помощи.

Увидев, что ее лицо приобрело упрямое выражение, Хоксли сформулировал свою просьбу по-другому:

– Дай нам три дня, Элизабет. Если за это время мы ничего не добьемся, мы тебя позовем.

Она была непреклонна, и тогда он прибегнул к последней уловке:

– Кроме всего прочего, тебе нужна одежда! Возьми с собой Тарра для охраны и купи себе все, что захочешь. Пошли мне счет и не думай о цене, – он посмотрел на ее старенькое платье, как будто увидел его в первый раз. – Пойди к лучшей модистке вместе с леди Лоуден.

Элизабет обиженно молчала, и Натан в отчаянии воскликнул:

– И бери уроки танцев!

Она собралась высказать ему все, что думает о его дерзком поведении, но внезапно раздался чей-то душераздирающий крик и прервал ее на полуслове.

Глава тринадцатая

Вулфи выбежал из комнаты раньше, чем Элизабет успела встать со стула. Хоксли схватил ее за руку, и они последовали за ним.

Элизабет мчалась в сторону комнаты Мэриан, но по дороге осознала, что крик, скорее всего, донесся из библиотеки. И действительно: Мэриан в оцепенении застыла на пороге, с ужасом глядя на молодого человека, который в нерешительности стоял перед ней. Всюду хлопали двери, Юнис с озабоченным лицом спешила вниз по лестнице. Хоксли первым радостно подбежал к вошедшему.

– Мэтью! Как здорово, что ты снова дома, старина! Но можно ли так пугать свою невесту: она просто в шоке от твоего внезапного появления живым и невредимым после всех ее волнений! Ты должен был послать ей весточку, что едешь домой.

Юнис тоже поспешила загладить неловкость от поведения дочери:

– Мэтью, как я рада снова видеть вас! Я благодарю Бога, что вы вернулись целым в невредимым!

Элизабет единственная сразу оценила ситуацию. Мэтью выглядел очень плохо. Он тяжело опирался на трость, так как едва мог стоять на ногах. Его лоб был в испарине, лицо приобрело землистый оттенок, на щеках горели алые пятна. Поношенный синий мундир девятого драгунского полка свободно болтался на его худых плечах, а манжеты были такого же цвета, как сапоги. Светлые волосы Мэтью – давнишняя мечта Мэриан – неровными прядями лежала на плечах.

И все-таки это не давало повода его невесте кричать так, будто она увидела привидение.

– Мэриан! – прошептала Элизабет. – Я поколочу тебя, глупая девчонка, если ты сейчас же не поприветствуешь его как следует! Не смей обижать этого молодого человека! Разве ты не понимаешь, что он спешил увидеть тебя, хотя на самом деле ему нужно лежать в постели?!

Она подтолкнула Мэриан вперед, и та наконец пришла в себя. Голос Мэриан немного дрожал, но улыбнулась она очень нежно, как будто репетировала эту улыбку перед зеркалом много лет.

– Добро пожаловать домой, дорогой! Пожалуйста, прости меня за мое глупое поведение, но я, очевидно, слишком чувствительна.

Мэриан протянула ему руку для поцелуя, но замерла в нерешительности, сообразив, что он просто упадет, если не будет опираться обеими руками на трость. Элизабет с тревогой наблюдала за этой сценой и с облегчением вздохнула, когда Мэриан преодолела себя и поцеловала Мэтью в щеку.

Хоксли представил другу Элизабет и Вулфи, и Элизабет решила, что Мэтью прекрасно подходит ее кузине: он смотрел на Мэриан с такой любовью и не потерял присутствия духа от того, по меньшей мере, странного приема, который оказала ему невеста. Было ясно, что ее извинения не обманули его.

Глядя на Мэтью, Элизабет внезапно поняла, что явилось истинной причиной назначения Оакс в качестве камеристки к Мэриан. Конечно, леди Лоуден прислала ее вовсе не для того, чтобы она обучала Мэриан хорошим манерам. Задачей Оакс было убедить Мэриан, что Мэтью ей не пара.

Лучше бы уж Мэриан сразу отказала Мэтью, если ей так важно одобрение леди Лоуден. Однако она этого не сделала. Может быть, тогда она любила его? Теперь же, после его двухлетнего отсутствия и постоянных увещеваний Оакс, было очевидно, что Мэриан уже не так уверена в своей любви к Мэтью. Теперь она нежно привязана к лорду Стэнли! Размышляя о сегодняшнем поведении Мэриан, Элизабет пришла к выводу, что Оакс выполнила свою работу даже слишком хорошо.

Впрочем, размышлять было некогда. Элизабет встревоженно взглянула на Мэтью. Его нужно немедленно уложить в постель! Бедный молодой человек! Сможет ли он в таком состоянии бороться со столь могущественными противниками, как Оакс и леди Лоуден, которые, безусловно, считают, что простой солдат не стоит их Мэриан?

В этот момент Мэтью неожиданно пошатнулся и рухнул на пол.

Мэриан вскрикнула и упала на колени рядом с женихом, осторожно прикоснувшись к его плечу, словно пытаясь разбудить. Элизабет присела с другой стороны, чтобы осмотреть юношу. Юнис тихо плакала, а Хоксли послал за Маршем.

Горячо молясь о скорейшем приезде доктора Камерона, Элизабет обнаружила, что сбылись ее худшие опасения: лоб Мэтью был горячим. Марш пришел очень быстро, сразу оценил ситуацию и начал раздавать указания. Элизабет была восхищена выдержкой и спокойствием дворецкого. Да и его отношение к ней самой явно переменилось: Марш помнил все, что она сделала для герцога.

Горничные и слуги были посланы за чистыми полотенцами, бинтами и горячей водой, Юнис предложила принести медицинский чемоданчик, а Мэриан гладила своего жениха по голове, словно пытаясь успокоить его. Заметив это, Элизабет подумала, что для Мэтью еще не все потеряно.

Когда спальня Мэтью была готова, Хоксли и Вулфи отнесли его наверх и положили в постель. Юнис деликатно увела Мэриан из комнаты, Вулфи извинился и тоже ушел. Хоксли остался по просьбе Элизабет. Она сразу же сделала Мэтью холодный компресс, чтобы снять жар, с благодарностью вспоминая шотландских докторов, которые были сторонниками ледовых ванночек. Она попросила Хоксли подержать компресс на лбу Мэтью, а сама принялась искать источник его страданий.

Почти сразу Элизабет обнаружила опухоль на ноге, а рядом – входное отверстие от пули. Она понимала, что эта опухоль угрожает жизни Мэтью, но таких операций она никогда не делала. Как же ей быть до прихода доктора Камерона?!

К тому же Элизабет вспомнила, что давно не навещала герцога. Ей показалось, что прошло много часов с того момента, когда она радостно спускалась по лестнице. Элизабет запаниковала и тут же почувствовала руку Хоксли на своих плечах.

Какое счастье, что он рядом! Но откуда Натан мог узнать, как она себя чувствует сейчас?

Элизабет было трудно разобраться в своих ощущениях. Она испытывала одновременно изумление и облегчение, а главное – благодарность за то, что он не оставил ее одну. Закрыв глаза, Элизабет позволила себе на мгновение прислониться к Натану, чтобы поддержать покидающие ее силы.

Потом они работали вместе, стараясь сделать все, чтобы Мэтью не стало хуже. И лишь убедившись, что он заснул беспокойным сном, Элизабет и Натан отправились в комнату герцога, встретив на лестнице доктора Камерона, который только что приехал навестить своего старого друга и пациента.

Глаза доктора засияли при виде сидящей в кресле Юнис. Он всегда симпатизировал этой миловидной женщине. После взаимных приветствии доктор внимательно посмотрел на герцога, укрытого огромным одеялом.

– Марш говорит, что вчера вечером на площади ты повстречался со своим заклятым врагом, старина? Судя по расположению бинтов, этому парню не понравилось, как ты завязал свой галстук.

Герцог улыбнулся доктору, но ничего не ответил, и это не понравилось Камерону.

– Ему дали несколько капель успокоительного, но это было еще до рассвета. Возможно, он опять чувствует боль, – сказала Юнис. – Но, вы же знаете, герцог ни за что не признается!

– Да, позаботьтесь, пожалуйста, об этом, миссис Вайднер. Нашему больному незачем испытывать лишние страдания.

Герцог послушно выпил успокоительное, а доктор Камерон сел у изголовья кровати и начал осмотр.

– Совершенно естественно, что ты плохо себя чувствуешь, Стэндбридж, – сказал доктор, нахмурившись при виде зашитой раны. – Кстати, если бы я не знал, что мой сын сейчас дома, готов был бы поклясться, что это его работа. Кто зашивал рану?

Хоксли кивнул на Элизабет и сказал:

– Вы помните мисс Вайднер?

Глаза доктора просияли.

– А! Я должен был догадаться! Прекрасная юная леди, мы встречались с вами в Шотландии. Никогда не видел человека, который так тянулся бы к знаниям. Сидит за книгами от рассвета до заката!

Он улыбнулся ей, а Элизабет смущенно покачала головой.

Сняв повязку с руки герцога, доктор Камерон спросил:

– Было сильное кровотечение?

– Да, одно время очень сильное, – ответила Элизабет.

– Пульсирующее?

– Да.

Накладывая новую повязку, доктор обратился к Хоксли:

– Купи-ка девушке новую шляпку, мой мальчик. Хотя ей, пожалуй, больше пришелся бы по душе билет в библиотеку. Если бы она вовремя не зашила эту рану, мы бы не улыбались сегодня утром. – Заметив тревогу в глазах Элизабет, он поспешил ее успокоить: – Не волнуйтесь, дитя мое, с ним все будет в порядке. Расскажите лучше, понравилось ли вам в Лондоне. Моя дочь рассказала мне, что вчера на балу молодые люди так и крутились вокруг вас. Прямо как в Шотландии – я помню, сколько цветов приносили вам в дом.

Элизабет вспыхнула и поспешила сменить тему.

– У герцога сильно болела голова, доктор Камерон. Он очень плохо спал, хотя ему постоянно давали успокоительное.

Доктор осторожно приподнял голову герцога и осмотрел ее.

– Это естественно: он ведь ударился головой, когда упал. А как твое зрение, Стэндбридж? Ты хорошо видишь предметы?

– Нормально, пока не начинаю считать твои подбородки, Камерон, – улыбнулся герцог.

Доктор расхохотался, и Хоксли с облегчением увидел, что Элизабет наконец расслабилась и присоединилась к общему веселью.

«Какой потрясающей женщиной она стала! – подумал Хоксли. – Гордая, сильная, никому не уступит…» Она ему очень нравилась, и если бы он мог более, успешно сопротивляться неукротимому желанию соблазнить ее, возможно, они вновь стали бы друзьями, как когда-то в Пэкстоне.

Натан чувствовал, что Элизабет очень беспокоит состояние Мэтью, но она не решается заговорить о нем, пока не удостоверится, что с герцогом все хорошо. Он решил помочь ей и сказал Камерону:

– У нас есть еще один пациент, которому необходима ваша помощь, доктор. Мне бы очень хотелось, чтобы вы посмотрели его.

Он увидел, как благодарно засияли глаза Элизабет, когда доктор уверил их, что будет готов через минуту.

И правда, доктор скоро пришел к Мэтью, который был в забытьи и даже не пошевелился, когда они вошли.

– Может быть, его разбудить? – спросил Хоксли.

– Обязательно, обязательно!

Доктор Камерон решительно направился к окну и раздвинул шторы. Со стороны кровати раздался стон, но доктор не обратил на это внимания, распахнул окно, впустив в комнату свежий весенний воздух и солнечный свет, и присел на край кровати.

– Ну-ну, сынок, я доктор Камерон. Давай посмотрим на твои раны.

Он откинул одеяло, но Мэтью постарался отодвинуть свою ногу подальше от рук доктора со словами:

– Хоксли, если ты ценишь нашу дружбу, пожалуйста, уведи этого человека.

Доктор понимающе кивнул:

– Так-так. Конечно, ты вправе распоряжаться своими ногами, мой мальчик. Но я тебе скажу, что никогда еще никому не ампутировал ни ногу, ни руку. Не знаю, почему так получалось, но это правда. Я просто хочу посмотреть, почему у тебя такой жар.

Мэтью вопросительно взглянул на Хоксли и, увидев его утвердительный кивок, глубоко вздохнул и сказал:

– Да что уж там, смотрите.

Доктор Камерон начал осматривать ногу Мэтью, аккуратно надавливая на разные участки и следя за выражением его лица.

– Ага, вот оно что! – доктор посмотрел на Элизабет. – Взгляните-ка на это, девочка моя. Что вы об этом думаете?

Мэтью, казалось, только теперь осознал, что Элизабет не только была все это время в комнате, но и собиралась осматривать его. В его глазах отразился такой ужас, что Хоксли не мог более сохранять спокойное выражение лица. Он повернулся к Элизабет, чтобы скрыть смех, и пробормотал:

– Думаю, что мужчина, прячущийся под одеялом при твоем появлении, – знакомая картина?

– О да! – прошептала она в ответ. – И не только под одеялом, но также в коровнике или даже на дереве!

Хоксли все еще смеялся, когда Элизабет подошла к кровати, а доктор Камерон сказал Мэтью:

– Ты ведь помнишь кузину своей невесты, Элизабет Вайднер? Она была в Шотландии, помогала моему сыну ухаживать за пациентами. Я хочу знать ее мнение о твоей ране.

Элизабет ласково улыбнулась Мэтью и добавила:

– Мы виделись с вами внизу, мистер Стэфенс. Мне очень жаль, что вы ранены.

Хоксли с восхищением Наблюдал, как Элизабет сразу сосредоточилась на ране Мэтью и без колебания надавила на участки ноги, указанные доктором. Она посмотрела Мэтью в глаза и спросила:

– Чувствуете ли вы здесь пульсирующую боль, когда встаете на ноги?

– Да, но…

Мэтью поморщился от боли.

– А когда лежите, болит меньше?

Он кивнул, и Элизабет продолжала обследовать его ногу.

– А здесь болит?

Мэтью сжал зубы, Элизабет понимающе кивнула и сказала доктору Камерону:

– Здесь опухоль, но не очень глубоко, иначе мы не могли бы ее прощупать.

– Что мы, по-вашему, должны делать, дитя мое?

– Очевидно, в ноге Мэтью застряла пуля, может начаться заражение. Пулю нужно извлечь немедленно, мы не можем ждать. Нужно сделать надрез и…

– Хорошо. А затем?

– Предположим, что нам не придется делать очень глубокий надрез, чтобы достать инородное тело, и мы остановим кровотечение…

При упоминании о надрезе Мэтью прерывисто вздохнул, а его нога резко дернулась. Элизабет сразу прекратила эту профессиональную беседу с доктором, осознав, что она не нравится их пациенту.

Восхищенный тем, как быстро Элизабет удалось уговорить Мэтью, Хоксли обнаружил, что думает о том, какой она будет матерью. Наверняка нежной, умелой и, конечно, яростно защищающей свои права на воспитание детей по собственному усмотрению. Эта женщина – просто колдунья! Натан улыбнулся и поругал себя за то, что, догадавшись об этом еще в Пэкстоне, не обезопасил свое сердце от ее чар.

Голос доктора Камерона вернул его из мира мечтаний:

– Вы совершенно правы, дитя мое. Мне нужно съездить домой за инструментами, но я очень быстро вернусь. А вы пока готовьте его.

Элизабет постучала в комнату Мэриан, моля Бога о том, чтобы найти нужные слова для своей кузины. Из комнаты слышались приглушенные голоса.

– Мэриан! – позвала Элизабет.

– Да? – Мэриан выбежала к ней с озабоченным выражением на красивом лице. – Мэтью? Ему хуже?

– Он очень болен, Мэриан. Доктор Камерон осмотрел его и сказал, что необходима операция. Мне нужно сказать тебе что-то важное.

Мэриан с готовностью кивнула, и это могло бы подбодрить Элизабет, если бы она не сознавала, что ее просьба слишком необычна.

– Я хочу, чтобы ты присутствовала при операции. Кто-то должен держать Мэтью за руку: ему нужно помочь пройти через это.

Мэриан изумленно посмотрела на сестру, но Элизабет твердо встретила ее взгляд: она знала, что Мэтью очень помогло бы присутствие Мэриан.

Из комнаты донеслось выразительное покашливание, и на пороге появилась разгневанная камеристка.

– Никогда! – заявила Оакс своим высоким голосом, который грозил вот-вот перейти в визг. – Я запрещаю это!

– Запрещаете?!

Элизабет наклонила голову и пристально посмотрела в ее глаза. Оакс в ответ смерила ее надменным взглядом.

– Вы хотите силой заставить эту юную девочку не только войти в спальню солдата, но и оставаться там, пока доктор… – Оакс от возмущения не могла говорить. Ее воинственная поза свидетельствовала о том, что отступать она не собирается. – Невозможно связывать себя обязательствами с таким человеком, как этот! Он должен сам понимать, что все уже в прошлом!

Элизабет взглянула на Мэриан, чтобы увидеть ее реакцию на слова Оакс. И ее сердце упало, когда она услышала:

– Я знаю, я должна думать о Мэтью, Элизабет, но… Все говорят, что это для меня неподходящая партия и связывать себя с ним сейчас… – она беспомощно посмотрела на Оакс.

Элизабет поняла, что обсуждать этот вопрос следует не с Мэриан, и обернулась к камеристке.

– В чем конкретно состоит проблема, по вашему мнению?

У Оакс не возникало трудностей с выражением своих мыслей. Подняв подбородок, она снисходительно взглянула на Элизабет. Ее поджатые губы выплевывали слова, как косточки от яблока.

– Мисс Вайднер была слишком молода, когда их с мистером Стэфенсом помолвили. Она согласилась на это, не послушавшись совета леди Лоуден! Но во время его отсутствия Мэриан поняла, что девушка с ее связями может достичь гораздо большего, чем стать женой простого землевладельца без всякого титула.

Не увидев и тени согласия на лице Элизабет, Оакс вздохнула и стала произносить слова медленнее и четче, как обычно разговаривают с иностранцами:

– Мистер Стэфенс решил покинуть ее на эти два года, думая, что ради него она пожертвует своей юностью и красотой. А теперь он безрассудно приезжает в самом жалком состоянии, готовый испустить дух в любую минуту! Неужели Мэриан хотела бы выйти замуж за человека, который не имеет никакого понятия о приличиях и всю жизнь будет ее компрометировать?!

«Что за тупица! – застонала про себя Элизабет. – Для того чтобы подавить влияние Оакс, понадобится больше чем несколько минут. Все-таки леди Лоуден – умная женщина: она знала, как надо действовать».

Моля Господа простить ее за ложь, Элизабет сказала:

– Очень хорошо, Мэриан. Сделаем так: я помогу тебе найти титулованного мужа, но тем временем ты должна проявить хотя бы видимость привязанности к Мэтью, иначе его семья и друзья сочтут, что ты холодный и черствый человек. Уверена, что только мысли о тебе, сознание того, что ты ждешь его, помогли ему выжить. От такой раны он мог бы погибнуть еще в Португалии.

Мэриан жалобно всхлипнула, а Оакс приготовилась к новой атаке. В этот раз ее мишенью стала Элизабет:

– Не понимаю, почему герцог позволяет таким особам, как вы, находиться в его доме! У миссис Вайднер, очевидно, не хватает смелости прогнать вас, но она не может не знать, как дурно вы влияете на ее дочь. Я немедленно поставлю перед ней этот вопрос!

– Оакс! – воскликнула Мэриан.

– Да, мисс Вайднер? – с готовностью отозвалась камеристка, уверенная, что Мэриан поддержит ее.

– Я знаю, вы очень обо мне беспокоитесь, но это не дает вам права говорить подобным образом о моих близких! – Оакс озадаченно посмотрела на свою подопечную, но Мэриан продолжала тем же уверенным тоном: – Моя мама – самая замечательная женщина на свете! И я не потерплю, чтобы о ней говорили дурно! То, что она скромный человек, вовсе не означает, что это ее недостаток. А также, – подчеркнула Мэриан, – я не позволю критиковать мою сестру!

Элизабет заметила, что Оакс грозно нахмурилась, но решила, что у нее нет больше времени на споры.

– Мать Мэриан от всего сердца благословила ее на брак с Мэтью, Оакс! И леди Лоуден тут совершенно ни при чем!

Камеристка надулась, как мышь на крупу.

– Очень хорошо. Тогда я обращусь к герцогу! Его светлость определенно знает, как лучше поступить в данном случае. Я немедленно пошлю Марша известить лорда Стэндбриджа о вашем нелепом и безнравственном предложении!

Оакс подождала, пока Элизабет ответит, но, поскольку та не издала ни звука, она презрительно фыркнула и вышла из спальни.

Элизабет хотела бы взглянуть на реакцию Марша, когда ему предложат потревожить покой герцога, но у нее не было времени на развлечения. Она перешла прямо к делу.

– Решение за тобой, Мэриан.

Мэриан не раздумывала ни секунды.

– Что мне надеть?

Сердце Элизабет радостно забилось, но она не могла не улыбнуться: Мэриан была верна себе! Ей самой в голову бы не пришло в такой момент задуматься о наряде.

– Что-нибудь простое и веселенькое.

Мэриан начала передвигаться по комнате с удивительной скоростью и минутой позже спросила из-за ширмы:

– Посмотри, Элизабет, это подойдет?

Элизабет заглянула за ширму и, порадовавшись довольной улыбке на лице кузины, одобрила ее простое белое платье с высокой талией. Но надо было предупредить этого глупого ребенка, что предстоит ей вовсе не игра.

Элизабет взяла маленькие руки кузины в свои.

– Это серьезное дело, Мэриан. У Мэтью пуля застряла в ноге. Если ее немедленно не удалить, он может умереть. Чудо, что он смог проделать такой длинный путь! Если я не ошибаюсь, его единственным желанием было увидеть тебя.

Элизабет заметила слезы в глазах Мэриан и успокоилась: кажется, ее кузина начинала что-то понимать.

Услышав, как скрипнула дверь и кто-то вошел в комнату, Элизабет не обернулась: ей было важно убедить Мэриан, что ее присутствие на операции необходимо.

– Иногда человек бывает очень близок к смерти, и лишь вера в то, что он кому-то нужен, помогает пересилить болезнь. И эту веру ему можешь дать только ты. Думай о том, что он опасно ранен, что он любит тебя, а не о том, что скажет Оакс или леди Лоуден. Люди, которых мы любим, важнее того, что подумает толпа чужих людей!

Заметив, что Мэриан нахмурилась, она настойчиво продолжала:

– Разве ты отказалась бы от него и позволила бы ему умереть, даже если бы знала, что никто в городе не будет разговаривать с тобой? – Элизабет услышала шорох за своей спиной и поспешила закончить, видя, что Мэриан побледнела после ее слов: – Ты, может быть, думаешь сейчас, что самое страшное на свете – быть связанной с человеком, который не имеет титула и к тому же может остаться инвалидом на всю жизнь. Но дай ему шанс, Мэриан! Ты поймешь, что самое страшное – это угроза потерять его!

– Элизабет!

Она в изумлении обернулась, услышав низкий голос Хоксли, так как ожидала обнаружить у тебя за спиной Оакс. Выражение его лица поразило Элизабет: оно было серьезным и решительным, как будто Натан только что сделал очень важное открытие.

Наверное, его встревожили ее слова о Мэтью, но Элизабет не жалела, что произнесла их: для нее важнее была реакция Мэриан. И теперь у нее появился шанс соединить судьбы Мэриан и Мэтью. Если время, которое она проведет с ним во время операции, не сблизит их и не даст Мэриан необходимой уверенности в своих чувствах, тогда им лучше расстаться. Хоксли откашлялся и мягко сказал, открывая перед ними двери:

– Доктор Камерон ждет вас.

Когда все они вышли в холл, Элизабет подошла к Тарру и прошептала:

– Пожалуйста, не пускайте никого в комнату Мэтью.

Они тихонько прошли туда и встали у двери.

Глава четырнадцать

Однажды в детстве Натан неловко спрыгнул с дерева и упал на спину. Тогда он долго не мог дышать – достаточно долго, чтобы потерять охоту к прыжкам с деревьев. Именно так он чувствовал себя сейчас – и все из-за слов Элизабет: «Ты поймешь, что самое страшное на свете – угроза потерять его».

Неужели он может потерять Мэтью?! Внезапно возникшее чувство пустоты заставило его осознать, что он всегда был уверен: они с Мэтью будут друзьями до самой старости. В деревне они были соседями и пережили вместе множество приключений: рейды по местным полям, всевозможные шалости и выходки, веселое соперничество. Натана и Мэтью объединяло очень похожее чувство юмора и истинная любовь к земле. Мысль о том, что он может когда-нибудь приехать в Стэндбридж и не найти там Мэтью, была ужасна.

Внезапно еще одна страшная мысль пронзила Хоксли. Он снова услышал те слова, но теперь они звучали немного иначе: «Самое страшное на свете – потерять ее». Только сейчас он понял, каким мог стать мир без Элизабет. Отчаяние, которое последовало за этим пониманием, было неожиданно болезненным. Элизабет всегда присутствовала в его сознании, она была частью его жизни даже тогда, когда они расставались. Он вспомнил годы, проведенные рядом с ней, и удивился, как хорошо все сохранилось в памяти.

Элизабет на семейных вечерах в Стэнд-бридже, когда были еще живы их родители, его восхищение ее детскими шалостями… Как она всюду следовала за ним тогда и копировала каждое его движение! После смерти их родителей он привык относиться к ней как к младшей сестренке и был поражен, увидев в Пэкстоне рыжеволосую дерзкую девчонку, которая постоянно передразнивала его и пресекала любые попытки контролировать ее. А как доблестно пыталась Элизабет спасти Мэриан! Как они смеялись, когда Мэриан перехитрила его и расстроила все их планы…

Он вспомнил, как отчаянно боролась Элизабет со слезами, когда он отослал ее в Шотландию, и собственную глупую гордость от того, что так удачно избавил ее от опасности…

И только минувшей ночью он, кажется, оценил Элизабет по-настоящему и был просто поражен тем, что дитя, которое он поклялся защищать, превратилось в прекрасную женщину, которая выстояла и расцвела, несмотря на ее мучительное изгнание.

И он желал эту женщину! Кто еще мог бы так разогреть его кровь, как она, а ведь они протанцевали всего один вальс! Кто еще привел бы его тело в такой трепет?!

Нет, Хоксли решительно не мог представить себе жизнь без Элизабет!

Веселые голоса, совершенно неожиданные в комнате такого тяжелого больного, вернули его на землю. Мэтью лежал, бодро потягивая шотландское виски, выданное ему доктором, в ожидании, предстоящей операции. Не менее оживленный доктор сидел рядом, болтая со своим пациентом, как будто ничего особенного не должно было произойти. Никому бы и в голову не пришло, что оба сильно волнуются. Мэтью посмотрел через плечо и сказал:

– Ты знаешь, Хоксли, я чувствую себя гораздо лучше! Похоже, виски действует на меня благотворно. Если доктор оставит эту бутыль здесь, я думаю, мне не понадобится операция.

Доктор Камерон решительно забрал у него стакан и спросил:

– Кстати, Мэтью, где тебя ранили? Я встречал твое имя в курьерских списках.

– Подстрелили, когда я забирал донесение французских шпионов старины Веллингтона. Впрочем, об этой истории вы никогда не узнаете, тем более из курьерских списков.

Доктор Камерон прищурился при упоминании знаменитого генерала.

– Шпионов Веллингтона?

– Спросите Натана: он один из тех, кто организовывал… О, извини, Натан! Я чуть не проболтался!

Мэтью кротко улыбнулся доктору Камерону и покачал головой.

Хоксли был не в состоянии сделать ему выговор, хотя и отметил про себя, что Мэтью, пожалуй, слишком простодушен для их нелегкой работы.

А Мэтью, не встретив упреков, приободрился и начал свой рассказ:

– Я шел в патруле, но оторвался от других, чтобы забрать донесение, которое должно было быть оставлено для меня в корнях старого дуба. Нужно было пройти по руслу маленького ручья, чтобы найти этот дуб, и я спешился. Итак, я был без лошади, один, когда дюжина французов атаковала меня. Я не скоро забуду их алые мундиры и обнаженные сабли, сверкающие на солнце.

Он попросил доктора снова наполнить его стакан, и Камерон после минутного колебания согласился. Голос Мэтью опять набрал силу:

– Так как нас застали врасплох и их было больше, я громко крикнул, чтобы предупредить товарищей. Я выстрелил в проклятого француза, который намеревался скакать в ту сторону, где меня ждали друзья. А в следующий момент я упал. Сначала я даже не понял, что произошло – казалось, просто потерял равновесие. Но подняться я не смог и покатился с берега ручья. Это меня спасло. Кое-как я перебрался на другую сторону и осмотрелся в поисках старого дуба, но вокруг были лишь здоровые и сильные деревья. Намного более здоровые, чем я в тот момент! Французы вернулись, чтобы посмотреть, что со мной. Но к этому времени я заметил рядом дуб, под корнями которого со стороны ручья было достаточно места, чтобы спрятаться, что я и сделал.

Мэтью внезапно откинулся на подушки и закрыл глаза. Создавалось впечатление, что он уснул, но Мэтью продолжал рассказывать с закрытыми глазами:

– Когда меня нашли и отправили в госпиталь, я однажды услышал, как хирург говорил о том, что придется ампутировать ногу. Я не был уверен, говорит ли он обо мне или о парне на соседней койке: тот тоже был ранен в ногу. Как бы то ни было, я решил ретироваться и подумал, что будет честно, если я предложу соседу вместе догнать мой полк, который был командирован домой.

Доктор издал одобрительный возглас, а все остальные облегченно засмеялись. Мэтью, воодушевленный реакцией аудитории, продолжал:

– Сосед помог мне выбраться из госпиталя, и мы пережили ужасное путешествие в какой-то жуткой карете, которая довезла нас до берега. А там мы сели на катер, везущий курьеров в Лондон.

В его голосе зазвучали грустные нотки:

– А сейчас вы хотите все-таки отрезать мою несчастную ногу! Я не думал, что все это так кончится…

Доктор добродушно рассмеялся:

– Вовсе нет, вовсе нет, мой мальчик! Разве мы позволили бы дамам сидеть здесь и держать тебя за руку, если бы задумали такое недостойное дело?

Мэтью быстро натянул одеяло до подбородка и слабо пробормотал:

– Дамам?!

В этот момент Элизабет легонько подтолкнула Мэриан поближе к Мэтью и прошептала что-то ей на ухо. Мэриан послушно взяла Мэтью за руку и храбро улыбнулась ему. Она была не в состоянии что-нибудь сказать, но улыбки, которыми обменялись молодые люди, заставили облегченно вздохнуть не только Элизабет, но и доктора Камерона.

Элизабет и доктор подошли к столу, чтобы вымыть руки и надеть белоснежные передники, специально принесенные с кухни. Вскоре операция началась.

Хоксли, пройдя через военные испытания, насмотревшись на человеческое горе, поразился тому, сколь сильные эмоции вызывают в нем страдания людей, которых он любил. Даже Мэриан, эта глупенькая маленькая болтушка, тронула его тем, как она склонилась над головой Мэтью, а ее слезы капали на его лицо и смешивались с его слезами.

Элизабет испытывала столь же сильные чувства. Даже стараясь изо всех сил сосредоточиться на своей работе, она иногда не выдерживала и вытирала слезы краем рукава. Когда она отвела взгляд от Мэтью и Мэриан и посмотрела на Хоксли, в обязанность которого входило удерживать тело Мэтью в неподвижном положении, их взгляды встретились, и они долго глядели в глаза друг другу. В этот момент что-то произошло между ними, как будто возникла новая, более сильная связь. Нечто подобное однажды уже произошло в Пэкстоне…

Хоксли посмотрел на милое лицо Элизабет, на ее носик, усыпанный крошечными веснушками, и подумал, что она, вероятно, прочла его мысли, когда Элизабет вдруг вспыхнула и отвела взгляд.

– Ну, разве у нас плохо получается, мой мальчик? – обратился доктор Камерон к Мэтью, накладывая повязку на его рану.

Так как Мэтью уже давно находился без сознания, доктор и не ждал от него ответа. Он улыбнулся своим помощникам, на чьих побелевших лицах блуждали еще более слабые улыбки, чем его собственная. Но напряженная тишина в комнате, кажется, совсем не беспокоила доктора, он выпрямился, протянул руку и хлебнул из бутылки Мэтью.

В тот же момент тишина нарушилась, и уже настоящие улыбки появились на лицах у всех. Доктор взял тарелочку с кусочком металла и протянул ее Элизабет.

– Положите в бутылку и запечатайте для мальчика. Ему захочется показать это своим внукам. Прекрасный образец французской ручной работы!

– Элизабет!

Голос Хоксли разбудил ее. Она открыла глаза и увидела колеблющийся огонек свечи: Хоксли неслышно проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь. Почему он вошел без стука? Заволновавшись, Элизабет села на кровати.

– Дедушка? Мэтью? Что случилось, Натан?

Только тут она заметила, что на Хоксли черный дорожный плащ. Он собрался в путь! Взглянув на каминные часы, Элизабет обнаружила, что он разбудил ее в четыре утра. Ее сердце тяжело забилось. Не в силах о чем-либо спрашивать, она молча смотрела на Хоксли, а тот присел на край ее кровати и заговорил:

– Паук объявился опять. Только что нам сообщили, что вчера на континенте убиты его агенты. Он явно дал приказ своим наемникам замести все следы его шпионской деятельности, а сам собрался залечь на дно. Но перед этим он решил уничтожить своих врагов.

– И нашу семью?

– Дедушка убежден, что с ним Паук расправится в последнюю очередь, но мы все равно оставляем здесь надежную охрану. Сегодня Паук совершил нападение на Фостера и Виггела в их собственных домах, и мы с Вулфи едем предупредить других об опасности.

Когда он закончил, Элизабет с тревогой спросила:

– А вы сами едете с охраной, Натан? Что, если вы встретите его и он нападет на вас?

Хоксли мрачно ответил:

– Именно этого мы и добиваемся, Элизабет. Мы хотим устроить ему ловушку.

Элизабет чувствовала, что непременно скоро вновь встретится с Пауком – именно она, а не Натан! Надо попытаться сосредоточиться: вдруг ей прямо сейчас удастся увидеть монстра? Элизабет закрыла глаза, убрала из своего сознания все оборонительные барьеры и стала ждать. Ничего! Ни цвета, ни ощущений… Тогда она спросила:

– Что я могу сделать?

Хоксли поколебался: ему явно не хотелось просить ее о помощи.

– Мы давно не говорили о твоей способности читать мысли людей…

– Да, эта тема не очень популярна в наших разговорах.

Он смущенно улыбнулся:

– Помнишь, как я просил тебя перестать внедряться в чужие мысли?

– Ты хочешь сказать – потребовал?

– Можно сказать и так, – нехотя согласился Хоксли. – Я думаю, ты проигнорировала мои требования, как обычно? Но это к лучшему: именно сейчас…

– О, Натан, это ужасно! Ты хочешь, чтобы я узнала его, прочитав его мысли? Но я не уверена, что смогу! Я четыре года пыталась отучиться от этого!

Стараясь скрыть разочарование, Хоксли спросил:

– Но как тебе это удалось?

– Сначала я пыталась отвлечься самыми простыми способами: считала ступеньки лестницы, читала что-нибудь… А потом начала изучать медицину и иностранные языки.

– А не можешь ли ты хотя бы временно восстановить эту способность? Или чужие мысли совсем перестали являться тебе?

Элизабет была рада, что в комнате горела всего одна свеча: она почувствовала, что сильно покраснела, вспомнив, как прочла мысли Хоксли о ней во время танца на балу.

– Иногда что-то прорывается. Обычно это как музыкальный фон на званом вечере, когда ты его, в общем-то, не слышишь.

– Но почему ты решила подавить в себе эту способность? – с любопытством спросил Хоксли. – Уж, наверное, не потому, что я просил тебя об этом?

Элизабет поколебалась, не зная, как ответить.

– Видишь ли, это стало настоящим стрессом, особенно когда я начала взрослеть и больше понимать. В Шотландии я почувствовала, что просто не смогу жить, если не избавлюсь от своего проклятия…

– Если это до сих пор так действует на тебя, Элизабет, мне, наверное, не следует просить тебя об этом. Однако ситуация сейчас решающая.

Сердце Элизабет болезненно сжалось, но она сказала с преувеличенной бодростью, стараясь за иронией скрыть свой страх:

– Могу ли я попрактиковаться на тебе?

– Ради того, чтобы поймать Паука, – все, что угодно! – Хоксли встал, подошел к окну и вернулся обратно.-Я не знаю, как долго нас не будет. Если нам не удастся найти его, нашим последним шансом станет попытка восстановить твой дар. Тарр будет охранять тебя, а ты тем временем подумай, что можешь сделать, практикуясь на окружающих. Если мы в Вулфи не найдем его в ближайшие дни, мы вернемся и будем ходить на все балы, на все светские сборища… И тогда ты нам понадобишься.

Он опять присел на ее кровать и сменил тему:

– Если со мной что-нибудь случится, Вулфи и Тарр дадут тебе точные указания. А пока ты не должна ничего предпринимать самостоятельно. Ты обещаешь мне это, Элизабет?

Она молча кивнула, боясь расплакаться. Разве могла она думать о собственной безопасности, когда над Натаном нависла такая страшная угроза?!

– Я хочу сказать тебе еще кое-что, Элизабет.

Она еще раз кивнула.

– Мне хотелось бы верить, что ты сможешь простить меня…

У нее сразу высохли слезы.

– Простить тебя?

– За то, что я послал тебя в Шотландию, ничего не объяснив. Тогда мне казалось, что я не мог поступить иначе. Но я хочу уехать сегодня, зная, что ты не сердишься на меня.

– О Боже!

Элизабет казалось, что забыть его эгоистичную жестокость почти невозможно. Но как она могла отпустить его, не дав ему надежды на прощение? Она старалась говорить честно, но не могла смотреть ему в глаза – иначе не сказала бы ни слова.

– Когда ты спас Мэриан, я была так благодарна, что ты поверил мне, что тебя не оттолкнула моя ужасная тайна. Я думала, мы станем друзьями, что я не буду больше так одинока, что мне будет с кем поговорить. Но оказалось, что я не могла ошибиться более…

Хоксли внимательно смотрел на нее, начиная хмуриться, и она заторопилась, чтобы успеть сказать все:

– То, что ты сделал, Натан, было ужасно! Ты лишил меня семьи, не спросив, хотела ли я этого, ничего не обсудив со мной! Ты приехал к нам, тебе не понравилось то, что ты увидел, и ты выгнал меня. Не обязательно было привозить меня в Лондон, но ты мог хотя бы оставить меня в Пэкстоне. Мне ведь удавалось скрывать свои способности и не позорить твою семью.

Элизабет закончила свою обвинительную речь, и ей вдруг стало стыдно. Напрасно она позволила себе так выплеснуть свой гнев, нужно было солгать и сказать, что она простила его.

Так как Хоксли молчал, Элизабет решилась посмотреть на него. Она думала, что знает все возможные выражения его лица, но жалость, которая была сейчас в его глазах, изумила ее. Наконец он сказал прерывающимся голосом:

– Я отослал тебя не от страха, что ты опозоришь мою семью, Элизабет! Я боялся за твою безопасность. – Она выпрямилась, пораженная его словами. Хоксли кивнул и продолжал: – Ты тогда сама доказала мне, что твои видения сбываются. А в снах о наших родителях ты отважно бросалась на монстра. Помнишь, как ты описывала его нож? Я узнал его. Я знал, что ты в опасности!

Мысли путались в голове Элизабет. Она не представляла, что четыре года провела в Шотландии именно по этой причине.

– Но почему ты не объяснил мне все?

Хоксли невесело усмехнулся.

– По-твоему, я должен был рассказать ребенку, что ее монстр – реальный человек? Что это он убил ее родителей и с удовольствием перережет горло и ей? – Его голос смягчился. – Я мог это сделать. Но я предпочел позволить тебе ненавидеть меня, только бы не травмировать твою детскую душу. – Она растерянно посмотрела на него. Хоксли пожал своими могучими плечами. – В те дни я думал, что знаю ответ на все, Элизабет. Я был самонадеянным молодым глупцом! Я должен был послать с тобой Юнис и Мэриан или нанять хорошую охрану, чтобы ты была в безопасности на родине, в Пэкстоне. Вместо этого я решил, что поймаю Паука за пару недель и верну тебя домой…

Он взял ее за руки, а когда она попыталась освободиться, сжал их сильнее. Она была почему-то благодарна ему за это. Сейчас он говорил резко, со странным чувством, которое она не могла определить.

– Элизабет, расскажи мне, о чем ты думаешь. Неужели нет надежды, что мы вновь станем друзьями? Неужели ты даже не веришь в то, что я говорю правду?

– О, Натан, как я могу объяснить это? Ты должен понять, что я провела четыре года, защищая себя от тебя, строя между нами стену – такую высокую, чтобы ты никогда больше не смог причинить мне боль. Я готова доверить тебе мою жизнь: если ты завяжешь мне глаза, выведешь на скалу и прикажешь идти вперед, потому что так надо, я не буду колебаться. Но, – добавила она осторожно, – если ты пообещаешь, что никогда больше не отвергнешь меня, я вряд ли смогу поверить тебе. И это не недоверие, Натан, это страх.

Он сидел неподвижно, так как ее слова были выше его понимания. Эта тишина была неприятна им обоим.

Затем Хоксли нежно провел ладонью по ее щеке и подбородку. Он посмотрел в ее глаза, и она смогла лишь беспомощно подчиниться его властному взгляду, не в силах дать ему то, что он хотел. Она знала: он чувствует, что любые слова бесполезны. Они не сблизят их, не смогут уменьшить барьер между ними. Но сейчас ей страстно хотелось, чтобы он нашел какие-то особые, волшебные слова, которые вернут их обратно в Пэкстон, вернут то блаженное время, когда она доверяла ему, как никому другому. Вместо этого он попросил ее о том, что она могла исполнить.

– Обещай мне, Элизабет, что, если я вернусь, ты не покинешь меня, пока я не попробую все исправить. Что ты не убежишь, как ребенок, но останешься, как женщина, как целительница, какой ты и являешься на самом деле. – Он прижал ее руку к своей щеке, и ей была приятна эта ласка. Его нежность давала ей новую силу и веру в себя. – Возможно, между нами никогда не будет большего, чем сейчас, но то, что у нас есть, слишком дорого мне, чтобы не бороться за это. Ты обещаешь мне? Клянешься?

Она слабо улыбнулась и прошептала:

– Клянусь.

Он встал, и ее рука бессильно упала на кровать. Не отрывая от нее своих глаз, Хоксли хрипло произнес:

– Тогда храни тебя Господь, Элизабет! Я…

Она не могла этого вынести, откинула одеяло, вскочила и прижалась к его груди.

– Теперь ты пообещай мне, Натан, что не будешь геройствовать в попытке настигнуть Паука! Лучше потерпеть поражение, чем…

Он крепко обнял ее, и она решила, что это только ответ на ее слова, желание успокоить и ободрить. Но когда Элизабет увидела его лицо, ее мнение изменилось.

Глаза Натана казались почти черными – с такой страстью он смотрел на нее. Внезапно он наклонился к ее губам, его руки скользнули по ее волосам и шее и Элизабет почувствовала, как томительное волнение распространилось по всему телу. Его губы были теплыми, и она чуть не застонала от их осторожного прикосновения – такого горячего, такого нежного. Натан как будто пробовал ее губы на вкус, и Элизабет почему-то казалось, что ей знакомы его губы, ее собственные ощущения, этот запах его загорелой кожи…

Натан зарылся лицом в ее волосы, затем начал целовать ее лоб, щеки, губы снова и снова.

– Разомкни губы! – приказал он, и она повиновалась, не успев осознать его просьбу. Он властно притянул ее к себе и поцеловал, уже по-другому, не так, как раньше. Он коснулся языком уголков ее губ, и она застонала, пронзенная новыми ощущениями.

Натан засмеялся и притянул ее еще ближе, изо всех сил прижимая к себе. Она утонула в его объятиях без всякого сопротивления; весь мир перестал существовать для нее, остались только прикосновения и поцелуи этого мужчины.

Элизабет чувствовала его руки на своей шее и плечах, они двигались медленно, словно желая запомнить каждый ее изгиб. Когда его рука коснулась ее груди, она задрожала от наслаждения и почувствовала, что с ним происходит то же самое.

– Сумасшествие! – простонал он и медленно отпустил ее, поцеловав легко и нежно, как в первый раз. Все кончилось так же, как началось: они стояли рядом, и Элизабет прижималась лицом к его груди.

Она никак не могла прийти в себя, сосредоточиться на мыслях, которые сумбурно мелькали в ее голове. Теперь она знала, что такое страсть… О Боже, если это и есть то оружие, которым пользуются мужчины, неудивительно, что столько девушек потеряли свою невинность!

Натан взял ее на руки, отнес на кровать и укутал одеялом до самого подбородка. Улыбка играла на его губах, когда он нежно сказал:

– Знай, Элизабет, я никогда не пожертвую тобой ради чего бы то ни было!

Она никак не могла заснуть. Какая-то часть ее души ликовала в надежде, что он скоро вернется и упоительная сказка продолжится, а другая спорила с первой, что это больше никогда не повторится. Элизабет была уверена, что не будет спать всю ночь.

На самом деле, этой ночью она прекрасно выспалась и впервые за несколько дней проснулась отдохнувшей. Солнце лилось в спальню, когда Салли принесла ей тосты и шоколад, проворчав:

– Приехала леди Лоуден, а Марш прячется на кухне.

Глава пятнадцатая

– Леди Лоуден здесь? А где Мэриан и Юнис? Доктор уже приходил сегодня утром? – Элизабет откинула одеяло и села. – Почему ты позволила мне спать так долго?

Салли с удивлением посмотрела на свою хозяйку. Элизабет знала, что напрасно дает волю своим эмоциям, но у нее было столько дел! С одной стороны, отчаянно хотелось хоть несколько минут побыть одной и подумать о Хоксли, с другой – нужно было как можно скорее увидеть Мэтью и дедушку. Более того, теперь ей не только нужно будет поминутно оглядываться в страхе встретиться с Пауком во время какой-нибудь невинной поездки по магазинам, ей нужно будет найти способ снова читать мысли людей! Элизабет захотелось заплакать.

Салли протянула ей чашку душистого шоколада, и она послушно сделала глоток, пока служанка отвечала на ее вопросы.

– Миссис Вайднер и Мэриан одеваются, чтобы принять леди Лоуден. Тарр отвел ее в гостиную. Я не будила вас, так как лорд Хоксли приказал охранникам внизу никого к вам не пускать до десяти часов. – Сказав это, Салли добавила с лукавой улыбкой: – Очень мило с его стороны так заботиться о вашем сне, мисс.

Рука Элизабет замерла в воздухе, и шоколад чуть не выплеснулся из чашки. Неужели Хоксли совсем не знает правил приличия?! Как он мог не подумать, что слуги наверняка сделают вполне определенные выводы из его чересчур интимной просьбы?! Теперь все знали, что между ними что-то было! Она наклонила голову, чтобы скрыть, как покраснели ее щеки, и все-таки пролила шоколад на пеньюар. Это утро не предвещало ничего хорошего.

Намеренно не обратив внимания на испачканный пеньюар, Элизабет взяла тост и постаралась, чтобы голос ее звучал, как обычно:

– Я должна быстро умыться, Салли: боюсь, что миссис Вайднер понадобится моя помощь. Она может не устоять перед натиском леди Лоуден.

Салли понимающе улыбнулась и сказала:

– Лорд Хоксли приказал приготовить все для умывания. Как только вы закончите завтрак, ванна будет готова.

Элизабет так расстроилась, что далее ела в полном молчании. Это так похоже на Хоксли: отдавать подобные приказы, совершенно игнорируя неловкость ситуации, в которой она окажется.

Через полчаса она вышла из комнаты и поспешила вниз. Чертов Хоксли! Даже лакеи как-то хитро улыбались ей этим утром! Ей захотелось побыть хоть несколько минут одной и обдумать свои планы; вместо этого она должна выслушивать нотации леди Лоуден с ее пронзительным голосом, который уже раздавался на первом этаже.

– Что значит, герцог не принимает?! Я требую, чтобы меня немедленно отвели к нему!

Юнис что-то тихо проговорила – Элизабет не разобрала, что именно. Леди Лоуден закричала еще громче:

– Меня не волнует, сколько у него порезов, хоть на ногах, хоть на руках! Если у него есть уши, чтобы слышать меня, и язык, чтобы мне ответить, этого достаточно. Он позволил невинной девушке оказаться в этой невозможной ситуации прямо у него под носом! И я не хочу, чтобы это повторилось. Если он может целый день разговаривать с тобой, то он, конечно, сможет уделить несколько минут и мне.

Когда Элизабет вошла в гостиную, Сильвия повернулась и направила свой гнев на нее.

– Как ты посмела поставить малышку в такую двусмысленную ситуацию?! Вчера днем я видела в этой гостиной, как моя девочка… моя девочка…

Элизабет разъярили эти слова, но пока она думала, что ответить, Юнис перебила свою сестру:

– Твоя девочка?

Лицо леди Лоуден, пылающее от гнева, моментально побледнело, но она, не помня себя, начала нападать на Юнис:

– Я часто удивляюсь, почему Господь решил, что именно ты подходишь для того, чтобы быть матерью Мэриан! Такого не смогла вынести даже кроткая Юнис.

– Я позволила тебе принимать такое участие в воспитании Мэриан, потому что мне было жаль, что ты не испытала радости материнства. В результате она действительно стала во многом похожа на тебя: уверенная в себе, решительная, и мне это приятно. Однако сейчас ее нужно оставить в покое, чтобы она могла принять обдуманное решение, которое повлияет на всю ее жизнь. И никто из нас не будет вмешиваться в это! Вчера я благословила ее на свидание с женихом, и, если не считать понятных в подобных обстоятельствах слез, она была довольна.

Сильвия уставилась на нее с открытым ртом: она привыкла, что младшая сестра во всем подчиняется ей, и теперь не верила своим ушам.

– А Элизабет – дочь моего брата и моя любимая племянница! – продолжала Юнис, не обращая внимания на реакцию Сильвии. – Я не нахожу ее поведение предосудительным и уверена: лорд Хоксли и герцог тоже так считают.

Элизабет с благодарностью взглянула на тетку. «Как странно! – в который раз подумала она. – Ведь Сильвия – тоже сестра моего отца. Но до чего же эти две женщины не похожи друг на друга!» Ей бы и в голову не пришло называть леди Лоуден «тетей».

Элизабет очень не хотелось прибегать к помощи Сильвии, но лучшего советчика по вопросам моды ей было не найти. Она вспомнила, что Хоксли рассчитывал на нее, и очень вежливо произнесла:

– Леди Лоуден, я уверяю вас, что Мэриан только выиграла, проявив добрые чувства к Мэтью. А в данный момент она одевается и радостно предвкушает нашу прогулку по магазинам.

– Нашу? – возмущенно воскликнула Сильвия.

Но Элизабет сделала вид, что не слышала ее.

– Мэриан хочет, чтобы я была с ней в день ее первого выхода в свет после долгого перерыва. Герцог и лорд Хоксли считают, что ваша помощь в выборе нарядов будет неоценимой. Герцог особенно озабочен тем, чтобы я не совершила какого-нибудь промаха и не опозорила семью.

– Не думаю, что Мэриан захочет постоянно видеть рядом с собой соперницу, – выдвинула леди Лоуден последний убийственный аргумент.

– Вы можете сами спросить ее, – ответила Элизабет, восхищаясь умом Сильвии, которая сразу заметила самый слабый пункт ее плана. – Однако лорд Хоксли хотел бы…

– Хотел бы, чтобы Элизабет тоже была модно одета, – сказала Юнис с ласковой улыбкой. – И мы будем очень благодарны тебе за это, Сильвия.

Тут в гостиную вбежала Мэриан и радостно воскликнула:

– Доброе утро! Какой чудесный день, не так ли?

Оакс следовала за ней, явно не разделяя бодрого настроения Мэриан. Сильвия повернулась к девушке, и гримаса неодобрения появилась на ее лице.

– О, моя милая Мэриан, как ты можешь веселиться, когда перенесла столько страданий?!

Выражение лица Мэриан сразу изменилось. Она выглядела удивленной и смущенной, как ребенок, который небольно ударился и не заплакал, пока не увидел встревоженное лицо матери. Маска мученицы появилась на ее лице, хорошенький ротик скривился.

Элизабет не знала, плакать ей или смеяться, но было ясно, что битва началась. Элизабет подошла к Мэриан и тихо шепнула ей:

– Признайся, дорогая, ты когда-нибудь видела во мне коварную соперницу?

Мэриан непонимающе посмотрела на Элизабет, потом прыснула, моментально утратив трагическое выражение лица. Элизабет наклонилась к ней как будто для того, чтобы убрать прядь волос со лба, и сказала еще тише:

– Веди себя хорошо, шалунишка!

Сильвия, недоумевая, наблюдала за этим таинственным разговором, затем посмотрела на Оакс, которая выглядела не менее озадаченной. Впрочем, она быстро пришла в себя и обратилась к Мэриан за поддержкой:

– Дитя мое, мы с Хоксли планировали на сегодня небольшую прогулку по магазинам. Элизабет хочет к нам присоединиться, но не кажется ли тебе, что…

Юнис перебила сестру:

– Сильвия, если для тебя непосильна задача одеть двух девочек, я буду счастлива сделать это сама.

В комнате воцарилась тишина. Мэриан первая пришла в себя и обратила весь свой энтузиазм к Юнис.

– Мамочка, я уверена: тетя Сильвия одела бы двух девочек, даже не задумываясь. Но все равно пойдем с нами вместе. Это будет просто замечательно! Ты купишь что-нибудь и себе: ведь ты так давно не ходила по магазинам.

Элизабет присоединилась к ней.

– Пойдем, тетушка. Я попрошу Салли присмотреть за герцогом и Мэтью.

Юнис запротестовала было, но в конце концов согласилась. Когда все было решено и все собрались в холле на первом этаже, леди Лоуден, невзирая на свой проигрыш, уверенно направилась к карете, где ее ждал еще один сюрприз. За ее каретой стоял огромный экипаж герцога, рядом с которым находились Тарр и еще два охранника.

– Мисс Элизабет, – сказал Тарр. – Лорд Хоксли приказал сопровождать вас в поездке и подать вам экипаж герцога.

Элизабет показалось, что Тарр произнес все это излишне многозначительно. Она внимательно посмотрела на него – его лицо сияло от удовольствия. Элизабет быстро взглянула на двух охранников, стоящих поблизости. Они выглядели очень торжественно и строго, но в их глазах тоже сияли лукавые улыбки.

«Спокойно, Элизабет! – сказала она себе. – Это очень серьезное дело, и ты должна принять сопровождение с благодарностью». Однако нужно было признать, что заботы Хоксли о ней настроили всех слуг на слишком уж веселый лад.

Тарр помог дамам сесть в экипаж, Элизабет устроилась рядом с Мэриан и тихо сказала:

– Молодец, что догадалась позвать с нами Юнис. Мне кажется, твоя мама чувствует себя одинокой, хотя ни за что не признается в этом. С нашей стороны было бы очень некрасиво оставить ее дома.

– О, Элизабет, я так удивлена, что она поехала! Она прекрасно проводит время с герцогом и доктором Камероном. Они так флиртуют с ней! А Мэтью ее просто обожает. Она всегда сначала думает о других, а потом уж – о себе. Знаешь, мне кажется, она будет очень баловать наших детей…

Элизабет с интересом посмотрела на Мэриан, размышляя, поняла ли та, что именно только что сказала, и тихо рассмеялась:

– Признайся, Мэриан, тебя нам тоже придется силой вытаскивать из детской, чтобы ты хотя бы иногда ела!

Когда все уселись и четыре лошади быстро побежали по извилистой улочке, Элизабет, вздохнув, обреченно произнесла:

– Теперь, Мэриан, вы с леди Лоуден должны научить меня всем «можно» и «нельзя» лондонского света.

«Ну вот, – думала она, – я объявила всем о моем невежестве в области моды и манер, сейчас я утону в море советов!»

– Пожалуйста, мисс Вайднер, стойте спокойно. Для теплых дней подойдет эта сорочка из нашего лучшего хлопка, а когда прохладно – фланелевая. – Помощница модистки надела на нее почти прозрачную, с низким вырезом сорочку. – Вот так, – сказала она, расправляя складки у колен Элизабет.

Мэриан лукаво прищурилась.

– Джентльмены, которые будут танцевать с тобой, наперегонки помчатся заказывать цветы, и на следующее утро нам не будет покоя От визитов.

– Корсеты! – объявила портниха, как будто Элизабет раньше никогда о них не слышала. Впрочем, она обнаружила, что лондонские корсеты намного удобнее и придают груди красивую форму. – Набивку делать не будем, поскольку у мисс такая пышная грудь. В талии мы затянем сильнее, а ниже нужно решить, делать ли набивку, так как бедра у мисс слишком стройные. Потом примерим нижние юбки, а затем начнем!

Элизабет застонала про себя: «Только начнем?!» Когда же она будет тренироваться в чтении мыслей? Как сможет сосредоточиться на Пауке в таком хаосе? Этот человек может ходить по магазину, и она не заметит его из-за болтовни вокруг. Хотя, конечно, с тремя мужчинами, охраняющими каждый ее шаг, Пауку не справиться, и он скорее всего отправится на поиски более уязвимой жертвы.

Оакс, не обращая внимания на болтовню модистки и швеи, сама давала различные советы Элизабет, используя возможность обратить внимание окружающих на ее невежество.

– Танцевать на балу с мужчиной более одного раза нельзя, иначе все решат, что девушка очень легкомысленная. Или воспримут это как доказательство скорой помолвки.

Элизабет вопросительно взглянула на Мэриан, а та утвердительно кивнула и послала ей сочувствующий взгляд, говоривший: «Теперь ты знаешь, через что я прошла, когда меня впервые вывозили в свет!»

Оакс продолжала:

– Во-вторых, молодая девушка нигде не появляется без компаньонки. В-третьих, леди никогда много не ест в обществе, она должна изящно подносить ко рту маленькие кусочки еды на вилке и есть, как птичка. И в-четвертых, настоящая леди не обсуждает тем, не касающихся ее собственной личной жизни: иначе все сочтут, что она синий чулок.

Имея большой опыт в изучении языков и наук, Элизабет шепнула Мэриан:

– Боюсь, что от этого мне будет удержаться труднее всего. Как ты думаешь, какую из проблем акушерства мои воздыхатели предпочтут обсудить?

– Элизабет! – воскликнула Мэриан, быстро отвернулась с дрожащими от смеха плечами и постаралась сделать вид, что читает номер «Дамского журнала».

Элизабет и Юнис во всем советовались с Мэриан, пока выбирали наряды, и все трое вновь ощутили ту близость, которая была между ними четыре года назад, когда девочки только собирались брать штурмом Лондон. Элизабет постепенно вошла в азарт и вынуждена была признаться себе, что стать синим чулком ей не грозит. Мэриан предлагала ей все новые вещи, и Элизабет благодарно соглашалась. Они решили купить несколько платьев разных цветов, хотя леди Лоуден и Оакс считали, что только белый цвет прилично носить незамужним девушкам. А уж шалям, лентам, изумительным шляпкам и накидкам не было числа! Все это вызывало неописуемое веселье Мэриан и Элизабет и мрачные взгляды их компаньонок.

Тревожное чувство овладело Элизабет, когда они подъехали к магазину Гантера, где Мэриан пообещала ей «потрясающее мороженое и райские пирожные». Когда они вышли из экипажа у витрины с большим яблочным пирогом, Элизабет быстро огляделась, но не заметила ни подозрительных личностей, ни экипажей, остановившихся поблизости.

Возможно, это чувство возникло из-за странного выражения лица леди Сильвии? Леди Лоуден явно что-то задумала! Элизабет проследила за ее взглядом, устремленным в толпу, но увидела лишь обычных покупателей, стоящих у стоек, и продавцов, выполняющих заказы. В магазине царило оживление; молодые люди развлекали беседой юных мисс, которые нежно им улыбались. Это было красочное и радостное зрелище.

Под довольную болтовню Мэриан они вошли в магазин, где витал аромат обещанных пирожных, и уселись за столиком у окна. Сделав заказ, Элизабет решила, что не стоит более откладывать попытку почитать мысли окружающих.

Используя силу воли, которую развила в Шотландии, чтобы закрыть доступ посторонним образам и звукам, она сосредоточилась и приказала своим ментальным барьерам открыться. Моля Бога, чтобы он дал ей сил пройти через все это снова, Элизабет почувствовала, что поток мыслей начался. Это было похоже на открывание крана, который сначала шипит и булькает, а потом из него мощным потоком льется вода. «Очень болезненное ощущение! Как же я выносила его раньше?» – подумала Элизабет.

В отчаянии она начала считать. Шесть стульев у стола, девять окон в зале, двадцать шесть букв в объявлении у выхода, четыре оранжевых пятнышка на переднике официанта…

Но множество чужих мыслей, перебивая друг друга, путались в ее сознании, не давали сосредоточиться на чем-то одном.

Ничего не получалось! Элизабет никак не могла отрешиться от шума в магазине и сконцентрироваться только на потоке мыслей.

Тогда она выбрала двух джентльменов за соседним столиком и была поражена тем, что услышала. Солидный пожилой господин вежливо принял отказ молодого человека вступить в Шотландский игровой клуб. Внутри себя, однако, он был разъярен и намеревался во что бы то ни стало убедить его. У этого господина были неприятности с деньгами, и ему нужен был взнос, который он получал, приводя новых членов в этот клуб. Желание подойти к молодому человеку и рассказать ему о гнусных планах этого господина было так велико, что Элизабет пришлось крепко ухватиться за край стола.

Неважно, что именно она смогла прочитать. Важно, что эта способность вернулась к ней! Воодушевленная, она осмотрелась и уловила волнение молодой женщины, сидящей за другим столиком. Эта женщина только что узнала, что беременна! Она молчала, но была очень испуганна. Сердце Элизабет затрепетало, и она спросила Мэриан:

– Кто та молодая леди в зеленом муслиновом платье?

Мэриан проследила за ее взглядом, подумала и сказала:

– Это дочка лорда Копли. Кажется, она выезжает первый сезон.

– Она замужем или помолвлена?

Мэриан покачала головой:

– А почему она тебя интересует?

Элизабет ничего не ответила, борясь с собой, чтобы не выдать свое сострадание к этой молодой женщине. В этот момент в ее мозг ворвался эмоциональный поток с совсем другой стороны. Ошеломленная, Элизабет взглянула на Сильвию.

Леди Лоуден смотрела в окно и была так возбуждена, что почти приподнялась со стула. Элизабет перевела взгляд на Оакс, которая тоже, казалось, увидела на улице что-то очень интересное. Картина перешла из сознания Сильвии к Элизабет. Внутренним зрением она увидела человека, сидящего в экипаже, подъехавшем к магазину. Это был лорд Стэнли, тот самый несносный джентльмен, в попытке избавиться от которого они уехали в Лондон! Ухажер Мэриан из Пэкстона. Так Сильвия знала его?!

Большая группа вошла в магазин. Элизабет не удивилась, заметив среди остальных и лорда Стэнли. Смысл всего этого прояснился, когда пожилая дама, похожая на него как две капли воды, направилась к леди Лоуден, восклицая:

– Какой чудесный сюрприз!

Элизабет наклонилась к Юнис и в тревоге прошептала:

– Смотри: тетя Сильвия и мамаша лорда Стэнли что-то задумали! Они явно спланировали этот «сюрприз», чтобы соединить деток!

Элизабет была очень расстроена, словно порыв ветра унес любимую шляпку и на твоих глазах вертит и крутит ее в воздухе над крышами. Вскоре все внимание Мэриан было сосредоточено на лорде Стэнли и его сопровождающих – молодой элите светского общества. Элизабет не могла этому противиться: мать лорда Стэнли на правах соседки предложила Мэриан присоединиться к их компании, которая отправлялась на какой-то вернисаж. Мэриан с восторгом согласилась, а Элизабет и Юнис ничего не оставалось, как пойти к экипажу со своими покупками.

Проходя мимо столика, за которым сидел солидный джентльмен, чьи мысли она прочла, Элизабет задержалась. В порыве чувств она обратилась к молодому человеку, сделав вид, что давно знакома с ним.

– Мой дорогой, я сначала не узнала вас! – Молодой человек обернулся и страшно покраснел от смущения, а Элизабет прошептала ему на ухо: – Я была восхищена тем, как мудро вы поступили, отказав вашему спутнику. Один мой знакомый принял его предложение и потерял четверть своего состояния. – Она сделала реверанс и добавила: – Передайте от меня сердечный привет вашей матушке!

Потом она с сожалением посмотрела на молодую женщину, но так и не придумала, чем ей можно помочь.

Позже, уже дома, Элизабет защищала свою сестру:

– Тетушка, прости Мэриан: она пыталась не отрываться от нас, но ее старания были напрасны в присутствии тети Сильвии и лорда Стэнли.

– И наши тоже, – добавила Юнис.

– Но что нам делать, тетушка? Неужели мы проиграли?

Юнис собралась с мыслями и сказала:

– Прежде всего, я должна прекратить сочувствовать своей бездетной сестре. Нельзя было давать ей карт-бланш с Мэриан. А у нас с тобой есть собственное оружие, и вечером мы используем его.

Увидев удивленный взгляд Элизабет, Юнис пояснила:

– Мэтью! Мы дадим Мэриан хорошенькую порцию настоящей любви!

Глава шестнадцатая

Свет раннего утра пробивался сквозь занавески, когда Салли вошла в комнату и раздвинула их пошире.

– Доброе утро, мисс Элизабет, вы хорошо спали?

Элизабет заворочалась в постели, попыталась приподнять голову, но потерпела поражение. Она сходит с ума! Иного объяснения этого сна просто не существует.

– Я оставлю здесь поднос, мисс, и через минуту принесу все для умывания.

На пухленьких губках Салли заиграла знакомая лукавая улыбка, которую Элизабет уже начинала ненавидеть. Чертов Натан! Чертов Паук! Чертов лорд Стэнли! Черт бы побрал всех мужчин! И особенно любовника из ее сна…

Две ночи подряд ее сны посещал некий мужчина, которого она никак не могла узнать. В первый раз он просто сидел и смотрел, как она спит, иногда гладя ее волосы и целуя в лоб. Но прошлой ночью он лег рядом с ней и начал ее ласкать! А потом стал делать такое, от чего она сразу же проснулась…

Оба раза, еще не совсем проснувшись, Элизабет обыскивала комнату, уверенная в том, что к ней приходил реальный человек. Во вторую ночь она предусмотрительно заперла дверь, а проснувшись, обнаружила, что ключ по-прежнему в замке. Конечно, наутро она понимала, что это всего лишь сон, но не могла отделаться от неприятного ощущения. Это не мог быть Хоксли, ее первый подозреваемый, так как Натан, во-первых, не захотел бы остаться неузнанным, а во-вторых, он обязательно хлопнул бы дверью, когда уходил. Элизабет решила, что больше не позволит этому незнакомцу приходить к ней, даже если ей придется не спать всю ночь.

Впрочем, ей и без того было нелегко заснуть. Почему-то в течение дня страх за Натана мучил ее не так сильно. Милая Элеонора очень продуманно организовала их досуг. Они посетили только что открытый Египетский зал и посмотрели скульптуры Элджина. Было очень забавно наблюдать за восторженной Мэриан в Амфитеатре Остли. Элизабет сама была потрясена громадной ареной, где бегали веселые шумные клоуны и проводились удивительные соревнования на лошадях.

Однако ночью, когда она пыталась настроиться на сон, в воображении рождались ситуации одна страшнее другой. Ей хотелось, чтобы Тарр отправил всю охрану на помощь Хоксли, но Тарр утверждал, что не знает, куда он уехал. Лежать в теплой постели, в охраняемом доме было для Элизабет самой тяжкой пыткой, которую ей когда-либо приходилось выносить.

Прошлой ночью внезапно вернулся Вулфи, напугав Элизабет своим упрямым молчанием. Потом он все же объяснил, что по их с Хоксли плану они разделились на две группы, чтобы осмотреть большую территорию. Но он отказался рассказать ей что-либо до приезда Натана.

Что касается чтения мыслей, то даже обычные эмоциональные всплески людей сводили ее с ума. А главное – она не могла делать это целенаправленно. Сначала Элизабет самонадеянно решила, что может контролировать, чьи мысли она читает. Она пыталась сосредоточиться на конкретном человеке, например лакее или дворецком, но в голову неожиданно лезла какая-то, явно дамская, чушь. А в некоторых случаях она не могла прочитать ничего!

Тогда чем же она может быть полезна Натану, когда он приедет?! Она может стоять рядом с Пауком и не узнать, что это он! Нет, для подобной работы необходимо владеть искусством чтения мыслей в совершенстве.

Только две вещи могли как-то отвлечь Элизабет от этих грустных размышлений: наблюдение за Мэриан, мечущейся между Мэтью и лордом Стэнли, и восхитительное ухаживание лорда Камерона и герцога за тетей Юнис.

Умывшись и быстро приведя себя в порядок, Элизабет решила в первую очередь навестить Мэтью. Она подошла к его спальне, постучалась и заглянула внутрь.

– Привет! Можно войти?

– Входите, входите! – раздался певучий бас доктора Камерона. – Как раз вовремя: наш мальчик делает первые шаги!

Элизабет вскрикнула от неожиданности, когда увидела, что Мэтью стоит, опираясь одной рукой на трость, а другой обхватив доктора за плечи. В огромной пижаме, которая, очевидно, принадлежала герцогу, он выглядел еще более худым, чем когда-либо, и, конечно, еще не был готов к такому путешествию.

– Не волнуйтесь, милая леди! Мальчик сам настоял на том, чтобы немного пройтись. Говорит, что, если слишком много лежать, никогда не поправишься. – Доктор подмигнул ей, и Элизабет сразу успокоилась.

Мэтью осторожно шагал, тяжело опираясь на трость. На лбу его выступила испарина, но он дошел до окна, передохнул, прислонившись лбом к холодному стеклу, повернулся и заковылял обратно.

– Довольно, Мэтью! Ведь вам же, наверное, больно! – воскликнула Элизабет.

Он улыбнулся ей и сказал:

– Это не столько из-за ноги, мисс Вайднер, сколько из-за ужасной головной боли после шотландского виски доктора.

Он почти дошел до кровати, когда дверь приоткрылась и в комнату проскользнула Мэриан.

– Мама сказала, что Мэтью звал меня… – Мэриан запнулась при виде открывшейся ей сцены, ее глаза широко раскрылись.

– О, как вы можете быть таким жестоким?! Сейчас же позвольте ему лечь в постель! – сердито набросилась она на доктора.

Все были несказанно удивлены, но доктор первый пришел в себя и услужливо ответил:

– Конечно, мисс, как пожелаете.

Мэтью с сожалением разрешил доктору уложить его и накрыть одеялом. Мэриан тут же присела у его кровати, а доктор еще раз подмигнул Элизабет.

Элизабет никак не могла прийти в себя: она не раз видела, как Мэриан бурно выражает свое недовольство, но всегда исключительно в собственных интересах. А последующие слова Мэриан просто привели ее в шок:

– Элизабет, наблюдай за лестницей и предупреди меня, если появится Оакс. Я буду обожать тебя до конца дней моих, если ты ушлешь ее куда-нибудь подальше и подержишь там подольше!

Элизабет отослала Оакс к Хэтчарду купить книгу «Борьба женщин за свои права», изданную 22 года назад, объявив, что это желание леди Лоуден. Когда она возвращалась в свою комнату, то услышала какие-то приглушенные смешки в конце холла. Охваченная любопытством, Элизабет поспешила туда и увидела трех горничных, приникших к широкому окну. Рядом стояли Тарр и дворецкий. Все они обернулись на шум ее шагов, смутились и начали извиняться, за исключением Тарра, который подвел ее к окну и сказал:

– Это лучше, чем спектакль в театре, мисс! Вы должны сами посмотреть!

Элизабет выглянула в сад и под большим кустом сирени увидела уютно устроившихся доктора Камерона и собственную тетю! Они мирно беседовали и казались очень довольными друг другом.

– Доктор Камерон и моя тетя?!

– Да, мисс. Но проблема не в том, что они сейчас сидят вместе в саду. Проблема в герцоге! Вы знаете, что доктор каждый день помогает ему дойти до уборной?

– Я полагаю, весь дом слышит его громкие протесты.

– А вас не удивляет, что герцог, при всей его энергии и силе, предпочитает лежать весь день в постели?

– Признаться, мне казалось, что он уже достаточно окреп, чтобы передвигаться самостоятельно…

– Он притворяется, мисс! Чтобы миссис Вайднер сидела рядом с ним и волновалась за него.

– Он симулянт?!

– Я не знаю, мисс, но ясно, что он силен как бык, и насильно удерживает миссис Вайднер, чтобы она была рядом с ним, а не встречалась с доктором.

– Понятно… Тогда почему они все-таки сейчас в саду?

– Доктор Камерон наконец упросил миссис Вайднер показать ему сад и ее любимые розы. Если герцог узнает об этом, уверяю вас, он вскочит с постели и помчится туда!

– О нет! Мы должны помешать ему сделать это!

Элизабет уже хотела бежать к герцогу, но веселый голос Тарра остановил ее:

– Не волнуйтесь так, мисс. Вот и он сам. Взгляните на него и решите, нужна ли ему чья-либо помощь.

Элизабет выглянула в окно. Герцог бодро спустился по лестнице и уверенно направился по тропинке в сад, где и нашел трогательную парочку. Когда Юнис заметила его, то кинулась навстречу, а он замедлил шаг и протянул к ней руку, как будто ему была нужна помощь.

– Старый обманщик! – потрясенно воскликнула Элизабет и весело рассмеялась.

– Здесь не заскучаешь, мисс!

Теперь они смеялись вместе, и Элизабет почувствовала себя гораздо лучше.

Этот человек опять появился в ее сне! Он присел на край кровати, его черный бархатный сюртук как-то странно контрастировал с ее белоснежным кружевным бельем. Не пытаясь еще приблизиться, он протянул руку и дотронулся до ее распущенных волос. Его пальцы заскользили вниз и коснулись ее плеча. Элизабет ощутила его ладонь на своей шее и почувствовала, как она скользнула вниз, под сорочку…

Он улыбнулся, заметив, как участилось ее дыхание, и, не отрывая от нее своих глаз, начал раздевать ее.

Элизабет изо всех сил пыталась заставить себя проснуться – и не могла. Его рука опять пустилась в сладостное путешествие, на этот раз мучая ее нежными прикосновениями к груди. Вот он сжал пальцами ее сосок и немного потянул, властно заставляя подчиниться ему. Стон сорвался с губ Элизабет: она с ужасом почувствовала, что ей нравятся его прикосновения, что ее тело отвечает ему, жаждет его ласк!

Проснувшись, Элизабет села на кровати, обхватила себя руками и заплакала.

– О нет, только не это!

Глубоко вздохнув, она встала с постели и подошла к раскрытому окну, выходящему на улицу. Вчера вечером она очень устала и заснула сразу, как только легла, забыв оградить себя от этих ночных посещений. Она пообещала себе, что никогда больше не будет пускать незнакомца в свои сны, не позволит ему прикасаться к ней.

Элизабет вдруг заметила, что уже давно ходит по комнате и как всегда размышляет о том, где же сейчас Натан. Ей показалось, что подул северный ветер – так она замерзла. Элизабет знала: когда ее охватывала такая внезапная тревога, что-то обязательно должно случиться. Но что произойдет на этот раз?

Было еще очень рано, но Элизабет решила все-таки зайти к герцогу: она знала, что старики обычно мало спят. С улыбкой вспоминая его вчерашние подвиги, она постучала и обрадовалась, когда он пригласил ее войти. Сейчас дедушка прогонит все волнения и тревоги! Не ожидая никого застать у герцога в столь ранний час, Элизабет поразилась, увидев Вулфи, сидящего за столиком у камина. Разрываясь между желанием узнать, о чем они говорили, и отчетливым чувством, что не следует им мешать, она поколебалась и спросила:

– Мне зайти позже?

Вулфи тут же поднялся:

– Я вернусь, милорд. Отправлю сообщение, которое мы обсудили, и мы сможем поговорить.

Он кивнул Элизабет и вышел.

– Я вам помешала?

Элизабет все еще чувствовала себя неловко.

– Входи, моя девочка! Сядь и расскажи мне, что это вы с моим внуком задумали. Вулфи говорит, что Натан преследует Паука.

– Разве они не рассказали вам о своих планах?

– К сожалению, не только ты одна относишься ко мне как к маленькому ребенку.

– Ну, вы были ранены, и мы все так волновались за вас…

– Я уже в порядке, и давай больше не будем заниматься ерундой. Что вы с Натаном решили делать?

– Ну хорошо. Мистер Бёрнэм, несомненно, рассказал вам, что Паук начал уничтожать людей, которые что-нибудь знают о нем.

– Да, и я не удивлен. Этот негодяй заметает следы. И что же мой отважный внук намерен предпринять?

– Они с Вулфи хотели устроить Пауку ловушку. Если же им не удастся его поймать, мы собираемся использовать мои способности, чтобы опознать его на каком-нибудь светском рауте.

– Ну, всему свое время. Я предлагал ему этот план еще неделю назад, но мой глупый внук продолжает думать, что обязан оберегать тебя. А я всегда говорил, что ты очень похожа на мою Викторию: уж ей никто не был нужен для того, чтобы нести ее зонтик!

Элизабет улыбнулась:

– Вы были очень счастливы вместе, не правда ли?

Герцог кивнул, его взгляд потеплел.

– Да, это была необыкновенная женщина.

Они минуту сидели молча, и затем герцог заговорил:

– Девочка, как относится к тебе мой внук? Все еще топчется на одном месте или уже понял, что ты – именно та девушка, которая ему нужна?

– Что… что вы имеете в виду?! – От неожиданности Элизабет даже не поняла, верно ли она расслышала его слова. Но, взглянув в его всепонимающие глаза, она догадалась, куда клонит старый мошенник. – Неужели вы занимаетесь сводничеством, дедушка?

– Сказать по правде, девочка, это было идеей моей Виктории. Она всегда считала, что вы подходите друг другу.

Элизабет нервно рассмеялась:

– Я не думаю, что мы подходим друг другу, сэр. Он ненавидит мою способность читать его мысли!

Герцог задумчиво потер подбородок.

– Вот как? Ну, тогда… тогда мне нужно подумать, что сказала бы Виктория.

Он встал, и Элизабет заметила, что он еще очень крепок и силен, особенно для своих лет. Лукаво посмотрев на нее, герцог сказал как бы невзначай:

– Парень послал мне весточку о том, что держит путь домой. Так что, никуда сегодня не уходи.

Он удовлетворенно кивнул, увидев, как просияла Элизабет, и рассмеялся, когда она безуспешно попыталась сделать серьезное лицо, извинилась и убежала. У нее все кипело внутри: она была счастлива и благодарна герцогу за то, что он сказал, и все-таки волновалась, как поведет себя Хоксли, когда они встретятся снова.

Что означали его поцелуи? Может быть, он раздает их направо и налево… И как он отнесся к тому, что она позволила ему такие вольности? Впрочем, какое это имеет значение? Он в безопасности! Он едет домой!

Элизабет больше не могла сдерживаться и дала волю своим чувствам. Почти танцуя, она вбежала в зал, чувствуя, что могла бы сейчас летать, как солнечные зайчики, проникшие через высокие окна.

Зал в доме герцога был великолепен. Вдоль стен стояли обитые шелком стулья, в углах расположились круглые столики с мягкими креслами по бокам. Шелковые панно украшали стены, а в белых нишах между панелями из розового дерева стояли скульптуры танцующих девушек. Чудесная хрустальная люстра и днем сияла тысячами огоньков, когда солнечные лучи отражались в больших и маленьких хрустальных канделябрах.

С минуты на минуту должны были появиться друзья Мэриан. Сегодня они собирались разучивать какой-то новый танец. Элизабет надеялась, что они хоть немного опоздают: ей очень хотелось хоть немного побыть одной и отпраздновать свою победу. Положив руки на плечи воображаемому партнеру, она начала тихонько напевать и кружиться по залу, охваченная самыми упоительными чувствами.

Элизабет заставила себя успокоиться, когда услышала громкие голоса на лестнице, и еще раз задумалась о том, что на уме у ее кузины. В обычных обстоятельствах никто бы в доме не сомневался насчет того, в чем Мэриан находит свое счастье и что ее печалит. Но с тех пор, как вернулся Мэтью, она стала вести себя иначе – более спокойно, сдержанно, и ни Юнис, ни Элизабет не знали, о чем она думала.

Когда друзья Мэриан шумной толпой вошли в зал, Элизабет вежливо поприветствовала их, намереваясь уйти, как только позволят правила приличия. С тоской посмотрев на дверь, она обнаружила, что там, прислонившись к стене, стоит Вулфи. Он нерешительно улыбнулся, кивнул и подошел к ней.

– Мои извинения, мисс Вайднер. Сегодня утром я очень спешил и повел себя не слишком учтиво. Могли бы вы простить меня и потанцевать со мной?

Раздались первые аккорды, он взял ее за руки, и они встали в круг.

Хоксли подъехал к дому со стороны сада, передал поводья конюху и быстрым шагом пошел по тропинке. Он тревожился за Элизабет, потому что давно уже ничего не слышал о ней, а она, конечно, за это время не раз должна была выезжать в город. Он беспокоился о здоровье герцога и Мэтью. Хоксли очень не хотелось, чтобы Элизабет участвовала в их деле, но после того, как поиски Паука не дали ничего, кроме ложного следа, у него не оставалось другого выхода. Должно быть, Вулфи с нетерпением ждет его в своей комнате. Что касается Элизабет, то она редко покидала его мысли, и он мечтал как можно скорее снова увидеть ее милую улыбку.

Подходя к дому, Хоксли внезапно увидел герцога и Юнис, спешащих к нему навстречу с радостными улыбками.

– Добро пожаловать домой, мой мальчик! Мы все так волновались за тебя, пока не получили твою записку! Вулфи передал мне все, что ты ему поручил, и после того, как ты отдохнешь, мы обсудим дела в библиотеке. У тебя все в порядке?

– Почему вы не в постели?!

– Это чудо, мой мальчик! Вчера я неожиданно почувствовал, что совершенно здоров!

Что тут можно было сказать? Натану показалось, что он заснул и проснулся год спустя. С благодарностью он поцеловал руку Юнис.

– Я думаю, мы оба знаем, в чем причина этого чуда, милая леди: в добрых руках тех, кто за ним ухаживал.

Юнис покраснела, а герцог сделал ему знак, чтобы он скорее ушел. Хоксли успел скрыться с их глаз раньше, чем они заметили, что он улыбается. В руках герцога он увидел букет цветов.

Перепрыгивая через две ступеньки, Хоксли взбежал на второй этаж. Он с нетерпением ждал того момента, когда сможет смыть с себя всю дорожную пыль и грязь. Приняв наконец ванну и надев чистую, благоухающую свежестью рубашку и камзол, он вдруг подумал, почему до сих пор не видел Элизабет? Разве она не знала, что он приезжает? Хоксли промчался мимо толпы друзей Мэриан, не желая останавливаться и выслушивать их приветствия. Может быть, Элизабет томится здесь и ее нужно спасать от этой толпы?

Бальный зал был похож на целое поле цветов, склоняющихся под дуновением ветерка. Пары нерешительно повторяли движения учителя танцев. В дальней части зала Хоксли заметил пару, которой, несомненно, лучше всех удавались все эти па. Ага, да это же Вулфи выбрал себе цветочек, который как нельзя лучше подошел к его незаурядному росту! Нарцисс в нежно-желтом платье… Они повернулись, и Хоксли застыл на месте: это была Элизабет! В душе его боролись два желания, и он не знал, какое предпочесть: выкинуть Вулфи в окно или схватить Элизабет в свои объятия и увести ее отсюда.

Он стремительно подошел к ним и взял ее за руку. Радостный вскрик Элизабет немного смягчил его, но он все равно сгорал от гнева. Вулфи недоуменно пожал плечами, а затем вышел из зала.

Танцы менее всего прельщали Хоксли в этот момент, и он потащил Элизабет за собой, ворча на ходу:

– Давай поскорее уйдем отсюда!

– Хоксли, я стараюсь сосредоточиться, но сейчас я намного сильнее боюсь этого фаэтона, чем нашего врага. – И она схватилась одной рукой за перила, а другой – за его рукав, когда они объезжали угол дома на странной повозке, которая, похоже, обходилась всего двумя колесами. – Кстати, ты, наверно, совсем лишился рассудка, когда приказал не только не будить меня, пока не пробьет десять, но и принести ванну в мою комнату!

– Тебе это было неприятно? – удивленно спросил Хоксли.

Элизабет внезапно поняла, что для него все это сродни букету цветов, отправленному рано утром в комнату любимой. На Натана просто невозможно было сердиться, и она сказала более мягко:

– Я была очень тронута, правда, очень. Только…

– Ну и прекрасно! – воскликнул он. – Это как раз то, чего я добивался, а остальное не имеет значения.

Ничего не поделаешь. Очевидно, с Хоксли всегда будет так: ей придется принимать проявления его любви и нежности в той форме, в которой он их предложит… Элизабет украдкой взглянула на него, но ни о чем больше не спросила. Фаэтон буквально мчался по городу, на каждом повороте угрожая вывалить седоков. Она не понимала, что происходит. Единственный ответ на все ее тревожные вопросы о его поездке состоял в кратком приказании поехать с ним в город и продемонстрировать, чего она добилась, пока его не было.

Элизабет была разочарована: он разрушил ее мечты об их замечательном воссоединении! Даже то, что Хоксли не удалось найти Паука, не изменило его манер, особенно если вспомнить, как они прощались. Элизабет обрадовалась было, когда он сказал, что они едут в Гайд-парк, где она еще ни разу не была, и хотела получить удовольствие от прогулки. Неважно, что день был холодный и у нее уже замерзли уши, а главное – наверняка покраснел нос. Но, судя по всему, они ехали не гулять…

К ее безмерной благодарности и, очевидно, к радости сопровождающей их охраны, они поехали медленнее, когда оказались в Гайд-парке. Впрочем, ездить здесь быстро было просто невозможно. Им пришлось присоединиться к длинной веренице гуляющих верхом по аллее парка вокруг живописных садов. Элизабет любовалась нарядно одетыми людьми, кивающими и улыбающимися друг другу. Когда кто-нибудь один останавливался поговорить со знакомыми, вся колонна едущих за ним тоже вынуждена была остановиться. Самым удивительным было то, что никто против этого не возражал.

Элизабет развлекалась, наблюдая за откровенно заинтересованными взглядами, которые бросали на Хоксли проезжающие мимо дамы. От самой юной до пожилой, от женщин сомнительной репутации, правящих собственными экипажами, до невинных девушек, прячущихся за мамами и компаньонками, – все они замечали его мужскую привлекательность. Элизабет должна была признать, что ревнует Хоксли. А тот принимал их восхищение с таким самодовольством, что разъярил ее еще больше.

– Ну как? Что ты можешь прочитать? – голос Натана прервал ее размышления.

– То же, что и ты! – язвительно сказала она. – Мысли женщин, падающих в обморок при виде тебя. Не могу понять – почему.

Хоксли громко расхохотался, потом вытер слезы, выступившие на глазах от смеха и спросил:

– А еще что-нибудь, если серьезно?

Элизабет оглянулась и попыталась сосредоточиться. Она могла уловить внезапную радость, исходящую от людей, встретивших друг друга, или не высказанную вслух брань извозчика на лошадь, которая свернула не туда, но не более того.

– Черт возьми! – прошептала она. Элизабет страшно не хотелось разочаровывать Хоксли и признавать свое сегодняшнее поражение. В ее душе поднималось возмущение таким откровенным насилием над ее эмоциями и желание отомстить Хоксли за его несносное поведение. «В конце концов, почему я вообще должна что-то объяснять и послушно рассказывать о том, что действительно слышу? – думала она. – Ведь можно просто свободно импровизировать, чтобы Хоксли успокоился!» Элизабет посмотрела вокруг и выбрала в качестве жертвы красивую женщину, которая пялилась на Натана уж слишком откровенно.

– Видишь ту женщину в платье цвета бургундского, во французском боа?

– Да, ну и что?

Элизабет отметила про себя, с каким несомненным удовольствием он окинул эту женщину взглядом.

– Ей очень хочется снять парик и почесать голову!

Натан повернулся к Элизабет, пораженный услышанным:

– Это парик?!

– Да, – солгала она с невинным видом. – Кроме того, она размышляет, кто ты и сколько у тебя денег.

Она с удовольствием заметила, как изменилось выражение его лица. Что же, неплохо придумано! И уж во всяком случае, это было намного веселее, чем чтение мыслей на самом деле.

– А кто те две женщины перед нами? Ты знаешь их?

Хоксли отрицательно покачал головой, и Элизабет смело продолжала, получив свободу для своей фантазии.

– Та, что в голубом, очень хотела бы оказаться дома, – Элизабет помолчала, размышляя, что бы такое про нее сказать. – Она мечтает о пирожных, в которых вынуждена отказывать себе, чтобы сохранить фигуру, а под подушкой у нее спрятан любовный роман. Другая женщина страстно хочет встретить здесь своего любовника, с которым она давно не виделась.

– Да это лучше, чем опера, Элизабет!

Она улыбнулась, а потом вдруг почувствовала, что наконец уловила чьи-то настоящие мысли. Но только чьи? Она поискала глазами их владельца. Это был мужчина на лошади, приближающийся к ним. Окрыленная своей находкой, она спросила:

– А кто этот молодой военный на черной лошади?

– Я впервые вижу его.

– Он взял эту лошадь на время у своего друга и страшно ее возненавидел. Она уже два раза укусила его этим утром, и один раз – в то место, которое болит, когда он подпрыгивает в седле. Он не смеет слезть с нее и пойти пешком в страхе, что она снова укусит его, но и ехать на ней дальше он тоже боится.

Они обменялись улыбками, и неожиданно Элизабет совершенно успокоилась, с радостью подумав, как хорошо, что они поехали сегодня погулять. Постепенно она рассказала Натану обо всем, что произошло, пока его, не было, и они вместе посмеялись над причудами и выходками обитателей дома.

Хоксли спросил:

– Ты не будешь возражать, если я предложу свою помощь в отношении Мэриан и Мэтью?

– Господи, конечно нет! Я буду очень благодарна тебе, Натан. У тебя есть какой-нибудь план?

– Скажем так: я хочу объединить наши с тобой усилия. Тебе не кажется, что Мэриан должна вернуть мне долг? Ведь я тогда чуть не умер от кашля, проведя целый день в холодной воде!

Элизабет засмеялась:

– Если бы я знала об этом, мне было бы не так обидно уезжать в Шотландию!

Хоксли быстро взглянул на нее и улыбнулся с облегчением, увидев лукавые огоньки в ее глазах. Воодушевленный мирным видом Элизабет, он погрузился в сладостные мечты. Натан все еще не мог забыть то чувство, которое охватило его при виде Элизабет, когда он приехал домой. Вырвав ее из хватки Вулфи, он теперь хотел одного – чтобы все ее внимание было отдано только ему. Как назло, Элизабет все время пыталась выяснить что-нибудь о Пауке и о том, куда Хоксли уезжал. А он хотел хотя бы на время забыть обо всем и просто поболтать с ней. Удостовериться, что она существует на самом деле, что он не выдумал ее в своих мечтах. Впрочем, этого было недостаточно: он хотел обладать ею…

Внезапно Хоксли осознал, что находится в экипаже, окруженном толпами людей, а внимание Элизабет направлено на что угодно, только не на него. И это вместо того, чтобы побыть с ней наедине!

При первой же возможности он выехал из парка и погнал лошадей домой.

Глядя на ее раскрасневшееся смеющееся лицо, Натан понял, что все события последних дней воссоединились в одном открытии: Элизабет, эта несносная девочка, вечно выводящая его из себя, превратилась вдруг в нечто недоступное. Она казалась ему бумажным змеем, которым играет ветер высоко в небе, щенком, бегающем за бабочкой, цветами, украшающими зеленый луг… И он желал ее так страстно, что это граничило с умопомрачением!

Элизабет совершенно захватила его воображение: он видел ее с ребенком на руках, а вокруг бегали еще дети. Ему хотелось, чтобы она любила его так же страстно и нежно, как он любил ее. И чтобы их дети были еще более сильными, чем они сами. Он хотел, чтобы их дети любили жизнь так же, как Элизабет, и чтобы их дом был гостеприимным и веселым.

Он хотел, чтобы ее озорство всегда подбадривало его, чтобы ее импульсивность бросала вызов его несгибаемому чувству долга. Он хотел просыпаться каждое утро рядом с нею. Он хотел сделать ее счастливой!

Но все это будет возможно лишь в одном случае: если он наконец найдет и обезвредит Паука – это чудовище, угрожающее их счастью. Хоксли снова принялся взвешивать, перебирать, подсчитывать, строить планы своих действий, и секундой позже все неожиданно встало на свои места. Неважно, какие меры потребуются, – он теперь знал, что нужно делать, чтобы обеспечить покой для нее и для себя! Хоксли нетерпеливо щелкнул хлыстом, и лошади побежали еще быстрее.

Элизабет с удивлением взирала на столь резко изменившееся поведение Натана. Еще в парке она заметила, что он смотрит на нее так, будто никогда раньше не видел. А теперь он задумался так глубоко, словно ее и не было рядом.

Хоксли спрыгнул вниз, оставляя фаэтон заботам спешащего к ним Тарра, и подошел к Элизабет, чтобы помочь ей выйти. Она наклонилась вперед и вдруг неловко споткнулась и почти упала, потому что водоворот красного ужаса завертелся перед ее глазами.

Глава семнадцать

Сначала Хоксли подумал, что она просто оступилась, но, увидев побледневшее лицо Элизабет, быстро подхватил ее на руки и поспешил к дому.

– Марш! – закричал он, как только лакей открыл тяжелые двойные двери. – Куда он подевался, черт побери?!

Войдя в холл и положив Элизабет в ближайшее кресло, Хоксли опустился на колени рядом с ней, взял ее руки в свои и почувствовал, какие они холодные.

Он повернулся к растерянному лакею и приказал:

– Найдите Марша и принесите шаль для мисс Вайднер! И побыстрей!

Хоксли встревоженно наклонился к ней, но в этот момент Элизабет открыла глаза, обхватила руками его шею и прижалась к груди.

– О Боже, Натан, это возвращается!

– Что, милая моя? Ты опять видела монстра? – И он прижал ее к себе еще сильнее, испытывая неуместную радость от того, что Элизабет нуждается в нем.

– Нет, пока был просто страх и кружащийся красный цвет.

– Ты можешь сказать, откуда это появилось?

– Нет, я никогда не могла понять, почему появляется видение. Это просто входит в мое сознание, вот и все.

Тарр вбежал в холл, и Хоксли крикнул ему:

– Пойди и принеси плед!

– Да, сэр. С ней все будет в порядке?

Элизабет слабым голосом ответила:

– Со мной все будет хорошо, Тарр. Я просто на минуту потеряла сознание, и это обеспокоило лорда Хоксли. – Она откинулась назад и, слегка покраснев, убрала руки с плеч Натана. Потом посмотрела ему прямо в глаза и добавила: – Я совсем не замерзла, мне вовсе не нужен плед.

«Черт возьми! – подумал Хоксли. – Похоже, эта дерзкая девчонка кокетничает со мной!» Он придвинул стул к ее креслу, сел и, еще раз пожалев, что они не одни, нетерпеливо спросил Тарра:

– Я послал за Маршем, где он?

Встревоженное лицо Тарра разгладилось: бывший солдат вел с неуступчивым дворецким вечные бои и радовался всем его промахам – неважно, по какой причине они происходили.

– Сегодня он носится, как сумасшедший, милорд, потому что в доме полно гостей.

– Гостей?! – одновременно воскликнули Хоксли и Элизабет.

– Военное министерство чуть ли не в полном составе собралось в библиотеке – прокуривают портьеры своими сигарами и трубками. Но все там не поместились, и еще целая толпа сидит в столовой и поглощает все, что повар был в состоянии приготовить. – Тарр сделал паузу, словно сомневаясь, стоит ли продолжать. Нетерпеливый жест Хоксли рассеял его сомнения. – Повар на кухне поет во весь голос: он просто счастлив, что может приготовить свой лучший обед для такой оравы, но кое-кто из слуг совсем не рад выполнять лишнюю работу. А одна горничная сказала, что пожилой джентльмен, пришедший к герцогу, ущипнул ее, и грозилась взять расчет. – Тарр сделал остановку, чтобы перевести дыхание. – А мисс Мэриан незаметно сбежала из компании и направилась прямо к своему парню – туда, наверх. Марш не хотел пускать ее, но она разнесла его за это в пух и прах. И надо же – леди Лоуден и ее подружка, Оакс, поймали ее за этим занятием! Что было! Вы такого и не слышали никогда! Они спешно отправили ее обратно в гостиную, но мы еще не знаем, чем все это закончилось.

Элизабет заулыбалась, и Хоксли тоже усмехнулся. Если эта глупая девчонка, Мэриан, найдет способ защититься от двух старых куриц, она сможет стать хорошей женой Мэтью.

– А моя тетя, миссис Вайднер? – спросила Элизабет.

Радостное лицо Тарра немного помрачнело.

– Я очень сожалею, но у нее началась мигрень, когда приехали друзья герцога. Такая приятная леди! – Улыбка вернулась на лицо старого солдата. – Доктор Камерон принес ей лекарство и сейчас сидит у нее. Погодите, вот скоро его светлость узнает об этом…

Хоксли нахмурился и вздохнул:

– И это все?

– О, да, сэр, если не считать цветов, которые все привозят и привозят для мисс Вайднер эти два дня.

Хоксли рассеянно кивнул и сказал Элизабет:

– Очень хорошо. Я всегда знал, что Мэриан в любом обществе окажется в центре внимания.

– Да нет, это не для нее! – поправил его Тарр. – Цветы присылают нашей мисс Элизабет. Мы сегодня отказали всем молодым людям в приеме, как вы приказали, но они оставили свои карточки и обещали вернуться завтра. – Тарр посмотрел на Элизабет и сказал: – Честь для дома, мисс, когда каждый час приезжает карета от цветочника.

– Спасибо, Тарр, – пробормотал Хоксли сквозь сжатые зубы, сгорая от желания заткнуть ему рот своим шейным платком.

Что-то очень уж счастливой выглядит Элизабет после таких легкомысленных новостей! А ведь она еще слаба после своего видения, да и в доме то тут, то там назревают скандалы…

Когда дверь библиотеки открылась и оттуда выскользнул Вулфи, Элизабет неожиданно встала и во все глаза уставилась на него. Хоксли с изумлением внимательно наблюдал за ней. Она была очень взволнованна, ее лицо опять побледнело. Хоксли недоумевал, почему вид Вулфи мог так ее встревожить.

Словно отвечая на его мысли, Элизабет сказала:

– Мне кажется, я наконец услышала мысли Паука! Он страшно зол на Вулфи! – Она заломила руки и простонала: – О, Натан, неужели это никогда не кончится?!

Хоксли молча прижал ее к себе. Что он мог ответить? Он не мог обещать ей защиту от неизвестного, он мог только уверить ее, что она больше никогда не останется одна.

Наблюдая за Вулфи, который приблизился к Элизабет, Натан понял, что никогда еще не видел своего друга охваченным таким сильным чувством к женщине. И нельзя было отрицать: всякий раз, видя их вместе, он испытывал укол ревности. Конечно, присутствие Вулфи рядом с Элизабет могло оказаться полезным: лучшего защитника не найти. Но Натан не мог позволить их дружбе развиться во что-то большее. Впрочем, лишать их этой дружбы он не хотел тоже… Вулфи сказал:

– Мисс Элизабет, я не могу видеть вас такой расстроенной по моей вине.

Элизабет протянула руку и успокаивающе дотронулась до его рукава, а Хоксли жестко произнес:

– Вулфи, с этого момента я не буду выпускать тебя из виду.

Вулфи обиженно ответил:

– Я могу сам о себе позаботиться.

– Это официальный приказ, Вулфи! Если на ближайшие дни ты запланировал что-то, хоть сколько-нибудь рискованное, скажи мне об этом сейчас.

Вулфи пожал плечами:

– Мой кузен Джеффри пригласил меня на ужин завтра вечером.

– Пошли свои сожаления.

Вулфи взглянул на озабоченное лицо Элизабет, потом опять на Хоксли и глубоко вздохнул.

– Хорошо… – Внезапно его лицо прояснилось. – А мы не могли бы с помощью этой информации попытаться выйти на след Паука? Используйте меня как приманку, чтобы вывести его из укрытия!

– Нет! – воскликнула Элизабет. – Ни за что!

Вулфи и Хоксли удивленно посмотрели на нее, но она настаивала на своем.

– Если ты подвергнешь жизнь Вулфи опасности, Натан, я больше никому из вас ничего не расскажу! – Она помолчала и упрямо добавила: – Я прекрасно знаю, что говорю, джентльмены. Не надо пытаться проверять мои слова.

Хоксли нахмурился, сожалея, что Вулфи выпалил свое предложение при Элизабет: в его плане явно что-то было. Желая хоть немного ее успокоить и в то же время сознавая, что, так или иначе, выйти на след Паука необходимо, он обратился к Вулфи:

– Мы дадим Элизабет несколько дней, чтобы она попробовала узнать его где-нибудь в обществе. Если не получится, мы должны будем воспользоваться ее сегодняшними словами и оставить тебя, как блеющего ягненка, в диком лесу и ждать, пока свирепый волк придет за тобой.

Он повернулся к Элизабет и твердо сказал:

– Вулфи в любом случае в опасности, дорогая моя. А мы обязательно должны найти Паука, пока он опять не уйдет на дно.

Прежде чем она успела ответить, звуки оживленной беседы донеслись из гостиной и переместились в направлении лестницы. Сейчас же послышались громкие голоса из библиотеки, и это означало, что гости герцога собираются уходить. Вулфи быстро перечислил Элизабет их имена:

– Стэффорд, Берне, Монтесфорд и Дарлингтон. Берне и Монтесфорд постоянно ворчат и жалуются; они очень постарели и совсем не такие, как раньше. А Стэффорд и Дарлингтон хотят знать обо всем. Но, конечно, они слышали только то, что, по мнению герцога, им можно услышать.

К тому моменту, как герцог и его гости вышли из библиотеки, Элизабет взяла себя в руки. Хоксли внимательно наблюдал за ее реакцией на этих людей: ему было очень важно, что она подумает о каждом.

Берне был очень стар, а Монтесфорд тяжело опирался на трость из-за воспаления суставов. Стэффорд был еще в форме, а о Дарлингтоне Хоксли вообще не думал как о подозреваемом: этот человек намного больше времени проводил у своего портного, чем в Военном министерстве. Однако Паук столько раз обводил его вокруг пальца, что Натан считал своим долгом подозревать всех.

Глаза лорда Стэффорда засияли, когда он увидел Элизабет, и он остановился поприветствовать ее. Хоксли старался подавить новый приступ ревности, пока они оживленно беседовали. В это время толпа друзей Мэриан добралась до первого этажа, и приветствия раздавались уже с двух сторон. Двое молодых людей заметили Элизабет и направились к ней, а Хоксли опять оставалось лишь сжимать кулаки и делать невозмутимое лицо.

Говоря себе, что ревность не способствует ускорению хода событий, Хоксли решил, что ему представилась прекрасная возможность начать осуществлять стратегию, которую он обдумал в парке. Для начала необходимо обеспечить себе право постоянно держать Элизабет рядом с собой. Решиться было не так-то просто, но Хоксли колебался лишь минуту, а потом громко сказал, пытаясь перекричать общий шум:

– Дорогая, я не думаю, что ты знаешь всех этих джентльменов. Могу ли я представить тебе лорда Дарлингтона, лорда Монтесфорда и лорда Бернса? Джентльмены, моя невеста, Элизабет Вайднер.

Все замерли. А Хоксли внимательно смотрел на Элизабет, желая и боясь увидеть ее первую реакцию на эти слова. Сначала он заметил недоверие, но внезапно что-то похожее на счастье промелькнуло в ее глазах. Это выражение появилось лишь на мгновение, которое он мог и пропустить, если бы не ждал так нетерпеливо именно его. Этого было достаточно, это давало надежду! Натан знал, конечно, что вскоре последует гнев, и его рано или поздно настигнет возмездие. Но все это будет потом…

Герцог стоял молча, со странным выражением лица, пока окружающие поздравляли их и желали счастья и любви. Мэриан сначала тоже молчала, что было достаточно необычно для нее, но, улучив момент, она подошла к Хоксли и сказала:

– Ты должен сделать ее счастливой, Натан!

Это прозвучало как военный приказ.

Вулфи в молчании наблюдал за Элизабет. Он сказал все, что полагается в таких случаях, но его радость была очень сдержанной. Наконец герцог вышел вперед, чтобы дать свое благословение. Когда гости разошлись, он тихо пробормотал:

– Прекрасный ход, мой мальчик! Мы поговорим позже. – Потом он повернулся к Элизабет, взял ее за локоть и отвел в сторону. – Я знаю, Натан опять сделал это, Элизабет: использовал хитрость старого медведя для выполнения деликатной задачи. Ты не обязана принимать это предложение, но, надеюсь, дашь ему шанс в свое время попросить твоей руки как полагается.

Элизабет ответила сдержанно и с достоинством:

– Я уверена, что у него есть свои причины, и неважно, что он не счел нужным поделиться ими со мной. Сейчас настало трудное время, и я хочу поймать Паука не меньше, чем он. И поэтому могу вас уверить, что хорошо сыграю свою роль и всюду буду появляться под руку с Хоксли, как самая настоящая невеста.

Герцог задумчиво кивнул:

– Ты не должна обижаться на то, что мы не посвящаем тебя в подробности путешествия Вулфи и Натана. Паук опять ускользнул от нас, и пусть так пока и будет. Не дадим этому обстоятельству выбить нас из колеи. Ты должна приготовиться к выходу в свет. Напомни-ка мне, доставлены твои платья или еще нет?

– Только несколько, дедушка.

– Пошли записку от моего имени и напиши, что они должны быть здесь завтра же. У нас не будет времени ждать.

Элизабет проснулась среди ночи как раз в тот момент, когда в последний раз мигнул огонек свечи, которую она оставила догорать.

Она села на кровати и зажгла новую свечу, хотя это не спасало ее от снов. Ее ночной любовник опять пришел к ней! Элизабет была страшно рассержена: у нее и так было достаточно сложностей в жизни.

Впрочем, чему научила ее жизнь, так это смотреть трудностям прямо в лицо, быстро принимать решения и идти дальше. Эту проблему тоже необходимо было срочно решить. Она поднялась, накинула пеньюар, взяла свечу и бесстрашно отправилась в комнату Хоксли.

Бесшумно проскользнув в дверь, Элизабет поставила свечу на столик у кровати. Хоксли выглядел очень уставшим. Даже во сне под его глазами были темные круги. Они с Вулфи ушли из дома вечером, сразу после беседы с герцогом, а вернулись, очевидно, только поздно ночью. Она почувствовала себя виноватой, что нарушает его сон. Но пора наконец проверить, не он ли все-таки был ее ночным любовником!

Хоксли повернулся на другой бок, свеча мигнула, и взгляд Элизабет неожиданно упал на стул у кровати. Чувство неловкости моментально исчезло, сменившись гневом: она увидела доказательство его вины! На стуле висел знакомый бархатный сюртук, в котором был ее проклятый ночной визитер.

Она должна была догадаться раньше! Ведь когда-то в Пэкстоне ей ничего не стоило читать его мысли, а на балу у Элеоноры они проникли в ее сознание, с легкостью преодолев четырехлетний барьер. Очевидно, дело в том, что с тех пор, как она начала восстанавливать свои способности, мысли Натана она изо всех сил гнала прочь. Ей не хотелось посягать на его независимость, о которой он всегда так заботился. И в результате она не узнала человека, который приходил в ее сны!

Элизабет опять возмутилась: она так старалась заблокировать свой мозг от его мыслей, неужели он не может сделать хотя бы небольшое усилие и прекратить вторгаться в ее мысли и сны?! Этому надо положить конец!

– Натан, проснись…

Он не шелохнулся. Может, погромче? Элизабет отчетливо произнесла:

– Натан, проснись!

Он повернулся на другой бок, обхватил рукой подушку, блаженно улыбнулся, но, кажется, не собирался просыпаться. Его улыбка только подлила масла в огонь: кого это он сейчас видит во сне?

Элизабет подошла к окну и постояла, вглядываясь в темноту. Чем дольше она так стояла, бессильная сделать что-нибудь со своими горестями, тем сильнее рос ее гнев. Чувства, которые она контролировала все эти годы, наконец прорвались: она решительно шагнула к столику у его кровати, взяла кувшин с водой и вылила ее прямо на голову Хоксли.

– Что?! – невнятно воскликнул он и сел на кровати.

Мокрое одеяло сползло с его груди, и его обнаженное тело разозлило Элизабет еще больше. Она сказала первое, что пришло в голову:

– Негодяй! Как ты смеешь вторгаться в мои сны?!

– Элизабет? Что ты делаешь в моей комнате?! – Он вытер капли воды с лица и уставился на кувшин в ее руке. – Это ты облила меня?! – Вода капала с его лба, он взял полотенце и промокнул лицо и волосы. – Уф! Ненавижу холодную воду!

– Прекрасно! Надеюсь, ты чувствуешь озноб? Возможно, это охладит твой пыл, и ты больше не будешь вторгаться в мои сны.

– О чем ты говоришь?!

Она с размаху поставила кувшин на столик, поморщившись от громкого звука.

– Послушай, Натан. Ты ведь видишь меня во сне, не так ли?

Он перестал вытираться и недоуменно уставился на нее.

– Ты спрашиваешь о моих снах?

– Да! Дело в том, что каждую ночь они вторгаются в мои сны и будят меня. Я вижу то же, что и ты! И требую, чтобы это немедленно прекратилось!

Хоксли не сразу понял ее слова. А когда понял, его лицо вспыхнуло, но в уголках губ заиграла улыбка.

– Те же сны, что и я?!

Когда она язвительно кивнула, он глубоко вздохнул и лицо его приняло озабоченное выражение.

– Прошу прощения, Элизабет, но как я могу этому препятствовать?

– Я целыми днями блокирую свой мозг от твоих мыслей! Так неужели ты не можешь потрудиться хотя бы ночью?!

Хоксли не мог больше сдерживаться и расхохотался. В перерыве между приступами смеха он слабым голосом произнес:

– Ой, Элизабет, видела бы ты сейчас свое лицо!

Наконец он сжал губы и сделал несколько глубоких вдохов, безуспешно пытаясь успокоиться. Это положило конец ее терпению, Элизабет наклонилась и приблизила лицо к его лицу.

– Как ты смеешь смеяться над этим?! Я полагаю, ты в свое время выслал меня из страны из-за моей способности читать мысли. Я страдала долгие годы, обвиняя во всем саму себя! Ты никогда не поймешь, как мне пришлось работать над собой, чтобы научиться контролировать этот процесс – просто чтобы сделать тебе приятное. А теперь, когда ты сам виноват в том, что внедряешься в мои мысли, ты смеешься!

Улыбка исчезла с его лица.

– Ты разучилась читать чужие мысли, чтобы сделать мне приятное?

– Да, и, кстати, благодарна тебе за все, что мне это дало. А для тебя, оказывается, это просто шутка!

– Но почему ты решила, что мне не нравятся твои способности?

Элизабет непонимающе уставилась на него, и тогда Натан задал вопрос по-другому:

– Разве я говорил тебе что-нибудь подобное?

– Ты что, действительно не можешь вспомнить? Ты сказал, что не представляешь себе, как мой дедушка мог выносить подобные способности моей бабушки. Ты сказал, что не может быть ничего хуже, чем жена, которая умеет читать мысли своего мужа. «Никакой личной независимости! – сказал ты. – Постоянный контроль!»

Глаза Хоксли сузились, а на его лице появилось задумчивое выражение.

– Да, пожалуй, – наконец сказал он, – что-то подобное я припоминаю. Кстати, Элизабет, я надеюсь, ты не приняла всерьез мое сегодняшнее заявление? Дедушка выругал меня за то, что я не предупредил тебя заранее.

– Боже, Натан, конечно, я поняла, что у тебя появился какой-то новый план. А то, что ты не поставил меня в известность, так к этому я давно привыкла. Ты всегда считал, что я не должна совать свой нос в твои дела. И нисколько не изменился.

Хоксли провел рукой по мокрым волосам и расстроенно произнес:

– А когда мы с тобой могли успеть поговорить по душам? Мы оказались в такой ситуации, когда нужно было действовать быстро, а когда я вернулся вчера вечером, ты уже спала.

– Но теперь я здесь! – Элизабет выпрямилась и развела руками.

Хоксли не торопился отвечать. Он явно пытался выиграть время, раздумывая, что ей можно рассказать. В конце концов он потянулся за своей одеждой.

– Отвернись!

Элизабет поспешно отвернулась и отошла к окну. Ей показалось, что одевается Натан очень долго. Наконец он произнес:

– Подойди сюда, Элизабет.

Когда она повернулась, то увидела, что он сидит перед камином и подкладывает поленья в огонь. Он предложил ей сесть на соседнее кресло, и сердце Элизабет часто-часто забилось – в ритм с путающимися мыслями. Действительно ли она хочет услышать все это? Волнуясь, Элизабет первая нарушила молчание.

– Интересно было бы все-таки узнать, какова причина твоего сумасшедшего поступка?

Элизабет было ясно, что ему не понравилась ее атака. Хоксли приподнял бровь в ответ на ее саркастический тон и улыбнулся.

– Может быть, ты сама предложишь какой-нибудь более подходящий план? Мой, во всяком случае, таков: необходимо, чтобы нас считали давно помолвленными, так как у нас нет времени для всех этих светских ритуалов. Ведь мы встречались при недопустимых для леди обстоятельствах: я скомпрометировал тебя, придя к тебе в ту ночь… А теперь, когда все знают, что мы – жених и невеста, нам не страшны злые языки.

– Ерунда! Той ночью между нами ничего не произошло, и я никому не скажу, что ты приходил.

Хоксли улыбнулся, было видно, что сейчас он чрезвычайно доволен собой.

– В таком случае, ты скомпрометировала меня сегодня ночью. Я мог бы позвать на помощь!

– Ах, кто бы мог подумать, что ты до такой степени щепетилен!

Он опять улыбнулся ей и сказал:

– Ну, я еще кое-что могу предложить тебе в качестве объяснения. Ты должна быть рядом со мной в ближайшие дни, а появляться все время вместе в обществе могут только жених и невеста. И уж тогда я не потерплю, чтобы ты танцевала со всеми этими молодыми идиотами – твоими поклонниками!

– С каких это пор правила высшего света диктуешь ты?! – воскликнула Элизабет, поднимаясь с кресла и чуть не угодив подолом пеньюара в огонь. – Мне следовало предугадать все это и не надеяться, что ты будешь обращаться со мной честно, Натан! Спокойной ночи!

– Железная леди! – засмеялся он, протягивая руки, чтобы уберечь ее пеньюар от огня. – Она хочет правду!

Элизабет строго посмотрела на его протянутые руки, и тогда Натан произнес с неожиданной серьезностью:

– А что, если я люблю тебя и не хочу испытывать судьбу? Не хочу потерять тебя из-за какой-нибудь случайности?

Элизабет вдруг так задрожала, что не могла вымолвить ни слова. Она всмотрелась в лицо Натана, ища подтверждения его словам. Может быть, он все еще шутит? Это было бы ужасно: ее самое сокровенное желание почти исполнилось, но все это могло оказаться обманом и никогда не стать реальностью.

– Я не знаю, могу ли я тебе верить, Натан.

Он глубоко вздохнул и поднялся.

– Я знаю. – Он положил руки ей на плечи и поцеловал в лоб. – А теперь тебе пора возвращаться в свою спальню, пока нас здесь не обнаружили.

Элизабет была разочарована. Если он действительно любит ее, то почему же не спорит, не убеждает ее в этом? И тут она кое-что вспомнила: она ведь пришла сюда потребовать, чтобы он освободил ее сны от своего присутствия.

– Не спеши, Натан. Что мы все-таки будем делать с твоими снами? Я хочу, чтобы они прекратились.

Хоксли нахмурился.

– А ты можешь управлять своими снами, Элизабет? Я не думаю, что это вообще возможно. – Задумчивое выражение его лица сменила лукавая улыбка. – Во всяком случае, я никогда не пытался специально передавать свои мысли тебе.

– Да, я думаю, ты не стал бы…

Элизабет вдруг показалось, что он слишком легкомысленно относится к ее проклятому дару. Если он действительно не шутил… Да и в любом случае ему лучше знать все. Она высвободилась из его рук и прислонилась к двери.

– Прежде чем ты приступишь к этому сумасшедшему проекту, ты должен кое-что узнать. У меня нет права говорить тебе это, но спроси своего дедушку, как к подобному дару относилась Виктория. И о тех трудностях, которые он приносит.

Хоксли подошел к столику и взял ее подсвечник.

– Еще какие-нибудь загадки, Элизабет? – Он недовольно передернул плечами. – Но, если ты этого хочешь, я спрошу его.

Элизабет хотела взять у него подсвечник, но он открыл дверь, пропуская ее вперед.

– Я провожу тебя.

Натан довел ее до комнаты, а когда она легла в постель, заботливо укрыл ее одеялом и убрал завиток волос с ее щеки.

– Может быть, потом я поухаживаю за тобой как положено, Элизабет. У нас пока все получается не по правилам, но зато потом… Ты даже не представляешь, как счастливо мы заживем! И со всеми трудностями мы будем бороться вместе, мой маленький тигренок! А теперь засыпай.

Весь день Хоксли вспоминал слова Элизабет о его бабушке. Они не только разбудили его любопытство, но и заставили как-то неуютно себя почувствовать. Еще больше его расстроило, что она так недоверчиво отнеслась к его признанию в любви. Только к вечеру Натану представилась возможность поговорить с дедушкой с глазу на глаз, и теперь он шел в библиотеку со смешанным чувством.

Стоило Хоксли появиться в дверях, герцог сразу же набросился на него.

– Что за идиотский поступок ты вчера совершил?! Никогда не думал, что увижу Элизабет почти в слезах после объявления ее твоей невестой! Я очень недоволен тобой.

Натан улыбнулся деду:

– Только не ты!

– Что ты хочешь сказать, черт подери?!

– Никогда не поверю, что ты решил, будто я пошутил! Если бы я не любил ее, дедушка, я никогда бы не позволил себе играть ее чувствами ради какого бы то ни было плана.

– Самая странная романтическая чушь, какую я когда-либо слышал!

– И не то еще услышите, сэр! Как хорошо, что с тобой я всегда могу говорить начистоту.

– Дерзкий мальчишка!

– Да, сэр. – И он перешел прямо к делу. – Мне нужен твой совет: как мне уговорить Элизабет?

– Ты просто болван, если не можешь справиться с этим сам, мой мальчик.

Хоксли огорченно кивнул:

– Полагаю, в этом ты прав. Но дело в том, что Элизабет предложила мне спросить тебя, как относилась твоя жена к таким способностям, как у нее. А я никак не могу понять, при чем тут моя бабушка.

– Мне кажется, Элизабет все драматизирует, мой мальчик. Ничего страшного в ее способностях нет. Нужно только перестать думать об этом постоянно.

– Я слышал, что бабушка Элизабет тоже умела читать мысли?

– Черт возьми, да это умели все женщины из их клана! Ты знаешь, что Джорджия была двоюродной сестрой моей Виктории. Когда я познакомился с ней, то просто не знал, куда деваться! А потом оказалось, что и сама Виктория умеет это делать – конечно, не в такой степени. Но главное – Виктория относилась к этому дару совсем по-другому: легко и весело. Кстати, это очень упростило мои ухаживания: я никогда не мог найти нужные слова, но она читала мои мысли, и мы прошли через все это очень удачно.

Хоксли медленно опустился в кресло.

– Боже мой, моя собственная бабушка обладала таким же даром, как Элизабет?!

– Я всегда жалел, что ты его не унаследовал, Натан. Тогда бы вы с Элизабет больше подходили друг другу. С другой стороны, Виктория всегда говорила, что именно поэтому вы – идеальная пара.

– О Господи, я был с Элизабет таким ослом! И это в то время, когда моя бабушка… Но неужели вы с бабушкой все это запланировали?

– Под «всем этим», я думаю, ты понимаешь то, что ты влюбился в Элизабет?

– Как я мог не влюбиться в нее, если вы, оказывается, составили целый план?

– Я тут ни при чем, мой мальчик, я никогда не был романтиком. Это все Виктория, она и ее сестры! Они всегда затевали всякие такие штуки…

Когда Хоксли немного оправился от потрясения, он сказал:

– Элизабет говорила, что ты можешь объяснить, как это трудно – обладать таким даром.

– Трудно? – герцог рассмеялся. – Это было вовсе не трудно для моей Виктории. Она всегда веселилась больше всех и передала мне это отношение к жизни. Вот и весь секрет, мой мальчик. – Он на минуту задумался и добавил: – Ты должен показать Элизабет светлую сторону ее дара, Натан. Она все еще видит его глазами испуганного ребенка.

Элизабет намеревалась встать пораньше, но проспала и проснулась в бешенстве. Продумав о Натане почти всю ночь, она поклялась выкинуть его из головы, пока Паук не будет пойман. В ужасе от того, что утро уже почти прошло, она очень быстро умылась и позвонила Салли, чтобы та помогла ей со множеством крючков на платье. Прошло несколько минут, но Салли так и не появилась. В нетерпении скорее наверстать потраченные на сон часы, Элизабет решила отправиться на поиски тети или Мэриан. Стоило ей высунуть голову за дверь, она услышала восторженное восклицание своей кузины:

– Элизабет, погоди, сейчас ты все увидишь! Привезли наши платья! Я не могу поверить, что так быстро! Оакс говорит, что стоит упомянуть имя герцога Стэндбриджа, и все сбегаются, чтобы услужить ему. Я уже перемеряла все свои платья, и они просто восхитительны!

Элизабет поняла, что ей нужна именно Мэриан. Ее радостное возбуждение было как раз тем, что могло прогнать все воспоминания об этой ночи. Она улыбнулась восторгу кузины и попыталась немного охладить ее пыл вопросом:

– Ты говорила сегодня со своей мамой? Ее головная боль прошла?

Мэриан нежно улыбнулась:

– Да, и мы с ней уже навещали Мэтью. Он так галантен с мамой! Мне кажется, у нее должно было быть много детей: представляешь, она его уже любит!

Сердце Элизабет тревожно сжалось при этих словах. Неужели Мэриан думает о Мэтью всего лишь как о брате?

– Оакс, прикажи слугам немедленно принести сюда все до одной коробки Элизабет, – сказала Мэриан, когда камеристка появилась в дверях.

Оакс, кажется, была уязвлена просьбой прислужить Элизабет. Она быстро повернулась и ушла с гордо поднятой головой и прямой спиной. Мэриан пожала плечами и вернулась к сестре.

– Застегни мне платье, пожалуйста, – попросила Элизабет.

– Ой, Элизабет, ну посиди пока на стуле! Сейчас принесут новые платья, и мне придется опять все расстегивать.

Мэриан подошла к двери, чуть не приплясывая от радости, а Элизабет послушно опустилась на стул. Когда Оакс вернулась, они с Мэриан тут же начали распаковывать коробки.

Элизабет с минуту смотрела на них и вдруг осознала, что не сможет получить удовольствие от этого момента в присутствии Оакс. Пришел тот день, который они с Мэриан ждали всю юность, на который строили столько планов! И она не хотела делить его ни с кем, кроме сестры.

Поймав взгляд Мэриан, Элизабет многозначительно посмотрела на Оакс, а затем кивнула на дверь. Мэриан сразу все поняла и сказала:

– Ты можешь идти, Оакс. Я сама помогу своей кузине.

Очень удивленная ее решительным тоном, Оакс встала и бросила уничтожающий взгляд на Элизабет. Но Элизабет вовсе не хотелось сейчас ни с кем спорить, и она отвернулась, как будто ничего не заметила.

Когда Оакс, подняв подбородок, удалилась, Элизабет прошептала Мэриан:

– Она отправится прямо в свою комнату и немедленно напишет жалобу тете Сильвии!

Мэриан с опаской посмотрела на дверь, нахмурилась на минутку, но потом пожала своими круглыми плечиками, улыбнулась и сказала:

– Давай поиграем!

После часа этих игр в переодевания Элизабет считала, что ее Мэриан – просто гений. Как хорошо, что она положилась на ее мнение! Собственное отражение в зеркале очень нравилось Элизабет: яркие платья, купленные вопреки протестам леди Лоуден, чудесно гармонировали с ее внешностью. Она с наслаждением провела рукой по кремовой шелковой накидке. Как она любила это ощущение шелка!

Несколько платьев лежало на кровати, но еще больше висело в гардеробе. Неужели она действительно все это заказала?! Элизабет никогда не думала, что способна впасть в такой азарт. Впрочем, все это – заслуга Мэриан. Именно она настояла, чтобы вместо ослепительно-белого, которое гасило все краски на ее лице, Элизабет купила кремовое бархатное платье. А также нежно-абрикосовое, светло-розовое, изумрудное, небесно-голубое… Особенно удачным оказался костюм для верховой езды из зеленого бархата с меховой оторочкой: он позволял Элизабет забыть о своих слишком стройных бедрах и большой груди. Она примерила платье теплого розового цвета, покружилась перед зеркалом и засмеялась от счатья.

Осторожный стук в дверь разрушил их эйфорию. Неужели это вернулась Оакс?

– Здесь лорд Стэнли, мисс Вайднер, – раздался голос лакея. – Он в гостиной, ждет вас.

Мэриан проворно вскочила, подбежала к зеркалу, чтобы поправить прическу, и вышла из комнаты. Элизабет запаниковала. Что можно сделать, чтобы предотвратить окончательную победу леди Лоуден? Как помешать этому проходимцу запросто являться в дом? Ответ пришел сам собой: Хоксли! Вот кто может помочь!

На этот раз Элизабет решила не заглядывать во все комнаты подряд. Времени не было, и она вспомнила о проверенном способе коммуникации, который издавна применялся в большом доме Стэндбриджа. Выйдя на верхнюю площадку лестницы, она перегнулась через перила и что есть силы крикнула:

– Хоксли!!!

То, что она наблюдала в следующие минуты, вполне можно было назвать переполохом в потревоженном муравейнике. Нижний холл мгновенно наполнился людьми: со всех сторон бежали слуги, появились Марш, Вулфи, Мэриан и лорд Стэнли. Хоксли с грозно горящими глазами мчался вверх по лестнице.

Он уже пробежал первый пролет, когда увидел, что Элизабет спокойно стоит на втором этаже прямо у него над головой. Он остановился, тяжело дыша и пытаясь успокоиться, быстро осмотрел каждый дюйм помещения и направился прямо к ней.

Элизабет испугалась. Только сейчас она поняла, что использование подобной системы переговоров не совсем уместно в доме, переполненном охраной, обитатели которого каждую секунду ожидают нападения. Глаза Хоксли пылали гневом. Элизабет инстинктивно сделала несколько шагов назад, пока ее спина не коснулась стены.

Удостоверившись, что никакой опасности нет, Хоксли отдал команду лакеям:

– Оставьте нас!

В ту же секунду все исчезли, и они остались одни.

– Мне нужна была твоя помощь, – залепетала Элизабет, но Хоксли не слушал ее.

На его лице не дрогнул ни одни мускул, когда он подошел к ней, медленно притянул за талию к себе, обнял и начал целовать. Целовать страстно, исступленно, словно убеждая себя, что она здесь, в безопасности, в его руках…

Потом он поднял голову, отпустил ее и уперся руками в стену по обе стороны от ее головы.

– Я внимательно тебя слушаю, Элизабет.

Она не сразу обрела дар речи.

– Здесь лорд Стэнли.

– Я знаю.

Ее слова потекли рекой:

– Я думала, что Мэриан все еще любит Мэтью, и так радовалась, что мой план удался. Она навещала его, несмотря на запреты леди Лоуден и Оакс, казалось, что она приняла решение. Но сегодня утром она говорила о Мэтью всего лишь как о брате, а когда приехал лорд Стэнли, она бросилась вниз, сияя, как не знаю кто!

Хоксли ничего не ответил, и тогда она закричала:

– Ты же говорил, что поможешь!

– Я помог. Я пригласил лорда Стэнли на ужин.

Глава восемнадцатая

– Ах ты предатель! Иуда…-приговаривала Элизабет, изо всей силы молотя его по груди кулачками. От неожиданности Хоксли отступил назад, и она сразу отошла на несколько шагов, но затем снова повернулась к нему лицом.

– Я думала о тебе лучше, Натан! Я думала, что Мэтью – твой друг! Или ты считаешь, что Мэриан – плохая жена для него? Именно поэтому ты бросаешь ее в объятия лорда Стэнли? Ты сказал, что поможешь. Но на самом деле ты только предложил помочь, а это разные вещи!

Хоксли улыбнулся, абсолютно не тронутый ее тирадой.

– Милая моя, – сказал он, положив руку на сердце, – неужели ты не веришь мне?

– Верить тебе?! – воскликнула в ярости Элизабет. – Я верю делам, а не словам! Все, что ты говорил о соединении Мэриан и Мэтью, оказалось пустой болтовни! И не называй меня своей милой!

– Но, дорогая моя, ты уверена, что они должны быть вместе?

– Конечно! Неужели ты думаешь, будто я хочу, чтобы Мэриан связала свою жизнь с лордом Стэнли и с его противной мамашей? Она, кстати, лучшая подруга леди Лоуден, а это о многом говорит. Он совсем не подходит Мэриан! И я не твоя дорогая!

– Но подходит ли Мэриан Мэтью?

– Что?!

– Успокойся, Элизабет, и выслушай меня.

Она перевела дыхание:

– Хорошо, я постараюсь. Даже если это опять будут твои лицемерные уверения в вечной любви…

Улыбка исчезла с лица Хоксли. Его глубокие темные глаза пристально смотрели на нее.

– Ты не должна так говорить, Элизабет. А что касается Мэриан, то неужели ты правда считаешь, что я могу намеренно причинить ей вред?

– Я просто не знаю, что думать, – вздохнула она покорно.

– В таком случае, выход один – доверься мне.

«Какое странное время!» – думала Элизабет, одеваясь к обеду через несколько дней.

По утрам Мэриан радостно принимала у себя лорда Стэнли, а потом бежала наверх и проводила время с матерью и Мэтью, который очень быстро поправлялся и уже самостоятельно ходил по комате. Таким образом, Юнис обеспечивала Мэриан беспрепятственное общение с женихом, а Хоксли упорно «угощал» ее лордом Стэнли.

Дедушка властно руководил поисками Паука, а в присутствии Юнис превращался в смирного ягненка. Каждый вечер приходили гости, и Хоксли постоянно увеличивал круг приглашенных. Элизабет постепенно отбросила все барьеры, воздвигнутые ею в своем сознании. Она пыталась не пропустить ни одной чужой мысли, но Паук упорно молчал. Никто больше не заговаривал об использовании Вулфи в качестве приманки, и если бы не ощущение опасности, не покидающее ее ни на минуту, Элизабет могла бы думать, что все хорошо.

Но она прекрасно понимала, что это спокойствие обманчиво – так затихает природа перед бурей. Тревога ее росла, и труднее всего было справляться с этим по ночам. Иногда Элизабет с трудом удерживалась от желания спрятаться под кроватью.

К тому же собственная кровать начинала напоминать ей поле сражения. Каждый вечер Элизабет давала четкий приказ какой-то части своего мозга не пускать в ее сны навязчивых любовных видений. Но каждый раз посреди ночи она просыпалась от таких ощущений, что готова была пойти к Хоксли и поколотить его! Впрочем, это могло бы только усугубить положение.

Вскоре Элизабет заметила, что этот негодник начал вторгаться в ее сознание и среди бела дня, заставая ее подчас в самый неподходящий момент. Иногда во время званого ужина Элизабет застывала с вилкой в руке, увидев внутренним взором картину, которая заставляла ее щеки гореть, и забывала обо всем, чем бы она ни была занята.

С каждым разом Хоксли позволял себе все новые и новые вольности; она боролась за свою добродетель, посылая ему уничтожающие взгляды, но он лишь недоуменно поднимал брови.

А сегодня, как будто у нее не было других неприятностей, Элизабет предстояло просидеть весь вечер лицом к лицу с этим противным лордом Стэнли! Точнее, с лордом Стэнли и его друзьями: Хоксли устраивал очередной пышный прием. «Форма одежды – парадная!» – объявил он, и все домочадцы вынуждены были подчиниться. Даже Вулфи, который предпочитал держаться особняком, должен был принять участие в этом вечере.

Элизабет надела кремовое с золотой отделкой платье, и Мэриан одобрила ее выбор.

– Очень жаль, Элизабет, что ты отказалась немного приподнять грудь. Сейчас это так модно!

– Мэриан, если я приподниму ее еще хоть чуть-чуть, мой подбородок будет покоиться на ней весь вечер. И кто придумал такую нелепую моду?! Наверное, какая-то леди, похожая на надутого голубя!

Все еще хихикая, Мэриан взяла свою шелковую накидку, и они направились к двери.

Хоксли и Вулфи стояли внизу и смотрели, как Мэриан и Элизабет грациозно спускаются на первый этаж во всем блеске своей ослепительной красоте. Элизабет почувствовала, что от вида Хоксли в вечернем костюме у нее перехватило дыхание. Конечно, его нельзя было назвать красавцем, но его черный фрак так эффектно контрастировал с белоснежной рубашкой и жилетом, а его пронзительные глаза казались еще темнее и опаснее. Особенно сейчас, когда он окинул ее неспешным взглядом, для которого, казалось, не существовало никаких барьеров. И пока она мысленно перечисляла места, куда хотела бы его послать, он раздел ее до самого белья.

Элизабет с усилием отвела взгляд, переключив свое внимание на Вулфи, который был одет в темно-синий костюм. Его худощавость в этом костюме была почти незаметна, а широкие плечи и длинные ноги придавали фигуре элегантность. Что и говорить, Вулфи сегодня был очень хорош собой, и Элизабет одобрительно улыбнулась ему. За последнее время они очень подружились, а ее постоянная тревога за его безопасность только укрепила эту дружбу.

Стоило Элизабет спуститься, Вулфи шагнул вперед и взял ее под локоть, опередив Натана. Она быстро взглянула на Хоксли, опасаясь, что это даст ему новый повод для ревности, но, заметив удовлетворенное выражение его лица, поняла, что все идет по заранее намеченному плану.

Мэриан и Хоксли последовали за ними в гостиную. Как обычно, солдаты Тарра, переодетые лакеями, стояли в самых разных местах элегантной комнаты, не нарушая общего веселья, и наблюдали за гостями, а также за симпатичными горничными.

Все разговоры стихли при их появлении, потом раздался тихий шелест женских голосов. Элизабет довольно улыбнулась, когда лорд Стэнли, увидев Мэриан под руку с Хоксли, нахмурился и немедленно направился к ним. Скорость, с которой он передвигался, выдавала опасение, что внимание Мэриан будет принадлежать кому-то другому.

А Мэриан, похоже, вовсе не спешила расставаться со своим спутником. Все так же под руку с Хоксли она обошла гостиную, чтобы поприветствовать всех, и Элизабет вдруг почувствовала ощутимый укол ревности: Мэриан и Хоксли очень хорошо смотрелись вместе. Впрочем, ей некогда было думать об этом: следовало представить Вулфи тем, кого он не знал.

Молодежь была совершенно очарована Вулфи. Все знали, что этот высокий, очень незаурядный джентльмен – лучший друг лорда Хоксли и кузен принца Кингсфордского.

Разумеется, на него стоило обратить внимание.

Вулфи казался очень польщенным, хотя это было совсем не похоже на него. Он непринужденно болтал и шутил с дамами, тогда как у Хоксли был такой вид, будто он предпочел бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте. Впрочем, он умело это скрывал.

Когда гости собрались, Элизабет задумалась, почему ни герцог, ни Хоксли не приглашают всех к столу. Вместо этого Натан развлекал разговорами ее кузину, которая и от других то и дело принимала преувеличенные комплименты в свой адрес. Внезапно дверь открылась, и на лице Хоксли появилась радостная улыбка.

Марш гордо объявил:

– Мэтью Стэфенс, лейтенант девятого драгунского полка!

Элизабет сразу простила несгибаемому дворецкому все его упрямство: она была просто счастлива видеть своего пациента таким бодрым и цветущим.

Улыбка Мэриан тоже говорила о том, что она испытывает к Мэтью настоящее чувство – неважно, думала она о нем только как о друге или как о женихе. Хоксли подвел ее к Мэтью, и тот наклонился над ее рукой с изяществом, которое непросто было сохранить во время суровых военных походов. В руке он держал трость, но лишь изредка легко опирался на нее.

Парикмахер хорошо поработал над прической Мэтью, а портной сшил ему новую униформу. К радости Мэриан, многие юные леди вздохнули при виде красивого мужественного лица Мэтью и его стройной фигуры.

Герцог наконец пригласил всех к столу. Ужин был подан, и все, казалось, шло замечательно, пока во время второй смены блюд лорд Стэнли не бросился в атаку:

– Мистер Стэфенс, насколько я понимаю, вы – фермер?

Мэтью удивленно посмотрел на молодого лорда. Хотя собравшиеся чувствовали себя здесь достаточно свободно и приглашено было всего двадцать человек, это все же был дом герцога. И лорд Стэнли, конечно, прекрасно знал, что разговаривать через стол не принято.

– Когда мы одержим победу в войне, тогда – да, я опять стану фермером и буду заниматься зерном.

– Но вас не было два года. Очевидно, вы наняли надежного управляющего на это время?

– Должен признаться, лорд Стэнли, что я совершенно обо всем этом забыл, пока выполнял свой военный долг. К тому же состояние моих ресурсов не позволяет мне держать управляющего. Я оставил все хозяйство под присмотром соседа.

Все с жалостью посмотрели на Мэриан, и она поежилась под этими взглядами. Сначала Элизабет подумала, что ее кузина чувствует себя неловко из-за того, что выходит замуж не только за нетитулованного, но к тому же бедного землевладельца. Однако взглянув на нее еще раз, Элизабет поняла, что Мэриан просто готова ринуться в бой, защищая своего жениха. Мэтью наклонился к ней и прошептал что-то на ухо. Мэриан сразу успокоилась и приступила к следующему блюду.

Элизабет с удовольствием ела фазана с зеленым горошком, когда лорд Стэнли опять нарушил общий разговор:

– Я вижу, вы серьезно ранены и не можете ходить без помощи?

Элизабет перевела дыхание и быстро взглянула на Мэриан, чтобы увидеть ее реакцию на эту новую атаку. Мэриан казалась слегка удивленной, но спокойно повернулась к Мэтью, ожидая его ответа.

Резкий тон Мэтью продемонстрировал его навыки обращения с противником, приобретенные на войне.

– Полагаю, подобная дискуссия не годится для дамских ушей и не способствует хорошему пищеварению, лорд Стэнли, – и Мэтью отвернулся от него, сочтя свой ответ достаточным.

Элизабет не поверила своим ушам, когда лорд Стэнли начал опять:

– Я уверен, что дамы простят меня, если я удовлетворю их любопытство относительно того, смогут ли они получить возможность потанцевать сегодня с вами, лейтенант.

Бокал Мэтью замер в воздухе.

– Увы, сегодня они смогут лишь посидеть рядом со мной. Но если кто-нибудь из них вознамерится пригласить меня в Альмок на пирожные и лимонад, я смогу предложить им восхитительное угощение в виде нескольких смешных историй о Веллингтоне. – Он улыбнулся, пожал плечами и добавил: – Надеюсь только, что они не захотят обсудить со мной наш флот. Я не смогу им ничем помочь: я ненавижу корабли.

Несколько девушек засмеялись и этим еще больше распалили лорда Стэнли. Он дождался удобного момента во время следующей смены блюд.

Ложечка с кусочком пудинга была на полпути ко рту Элизабет, когда лорд Стэнли как бы случайно вернулся к разговору с Мэтью.

– Может быть, мистер Стэфенс, вы уже собираете чемоданы, чтобы отправиться на новое задание? Но стоит ли ожидать от мисс Вайднер, что она последует за боем барабана или же будет ждать вас еще несколько лет? На мой взгляд, это бесчеловечно.

Все присутствующие замерли: лорд Стэнли явно перешел все границы приличия. В наступившей тишине внезапно прозвучал громкий голос Хоксли:

– Мэтью, если ты опять собираешься отправиться воевать, не уступишь ли мне тот небольшой лужок рядом со Стэндбриджем? Мы обсуждаем это с тобой с самого детства. – Заметив недоуменные взгляды гостей, он пояснил: – В речке, которая протекает через этот лужок, водится лучшая рыба в Англии. Но в моих владениях находится только небольшой участок; все остальное принадлежит Мэтью.

Хоксли засмеялся и повернулся к старому другу:

– А помнишь, как ты арестовал меня за нарушение границы, когда мы устраивали соревнование на поимку самой большой форели?

– Арестовал? Сына герцога?! – запротестовали некоторые.

– О, вы никогда не видели Хоксли и его светлость в деревне! – усмехнулся Мэтью. – Они одеваются, как бедные цыгане.

Лорд Стэнли открыл было рот, чтобы еще что-то сказать, но Мэриан перебила его:

– Мэтью будет рад переговорить с вами позже, а сейчас… Сейчас он хочет объявить всем что-то очень важное.

Мэтью поднялся со стула – немного неловко, но с сияющим лицом.

– Некоторым из вас уже известно, что мой полк вернулся в Англию и я переведен в Военное министерство под начало лорда Хоксли. Не потому, что ему нужна моя помощь, – просто он очень хочет все-таки допечь меня и завладеть моим рыбным местом. – Он взял руку своей невесты и продолжил: – Мы уже сообщили миссис Вайднер и герцогу, а теперь можем поделиться со всеми прекрасной новостью.

Глядя прямо в глаза лорду Стэнли, Мэтью торжественно произнес:

– Мэриан согласилась стать моей женой в самое ближайшее время. Мы объявим об этом официально на балу у леди Коупер.

Это заявление было встречено шумными восклицаниями, все сразу заговорили, но Мэтью попросил тишины и добавил, обратившись к Элизабет:

– Приношу свои извинения мисс Элизабет Вайднер, но Мэриан хотела устроить ей сюрприз. И как вы можете видеть, нам это превосходно удалось.

Элизабет поднялась, чтобы обнять и поцеловать счастливую пару. Улучив момент, когда все бросились поздравлять жениха и невесту, Хоксли прошептал ей на ухо:

– Я же говорил, что ты можешь верить мне, Элизабет!

Когда она непонимающе посмотрела на него, он добавил:

– Мэриан должна была решить все сама. Я лишь предоставил ей возможность сравнить этих двух мужчин.

И они взглядами поздравили друг друга, когда лорд Стэнли вышел из комнаты.

Присутствие наследного принца сделало бал у леди Коупер самым громким событием сезона. Стены зала в ее доме напоминали облака; зелень, украшавшая все стены и мебель, придавала ему ощущение свежести и открытого воздуха.

Вулфи бродил по комнатам в поисках своего кузена Джеффри, который почему-то запаздывал, а Мэриан и Мэтью, усадив герцога и Юнис в уютные кресла, гуляли по саду, делясь своей радостью со всеми желающими. Когда к Элизабет подошел лорд Стэффорд и пригласил ее на танец, она взглянула на Хоксли, спрашивая разрешения, так как он упорно настаивал, чтобы они все время были вместе.

Натан пожал плечами и кивнул. Его высокомерный вид разозлил Элизабет, и она протанцевала со Стэффордом еще один танец. Потом они выпили по бокалу лимонада, а когда Элизабет вернулась туда, где остался Хоксли, то обнаружила, что он уже танцует с той женщиной из парка, волосы которой она так нахально обозвала париком.

Ничего не оставалось, как дожидаться его, и она ждала, нервно постукивая каблуком. Когда танец кончился, Хоксли так галантно поклонился своей партнерше в ответ на ее реверанс, что Элизабет захотелось вырвать этой ни в чем не повинной даме все волосы, чтобы ей и вправду пришлось носить парик.

Хоксли вернулся к Элизабет с довольной улыбкой и прошептал:

– Око за око, моя дорогая!

– Негодяй!

Хоксли рассмеялся и, не обращая внимания на протесты Элизабет, взял ее за руку и повел танцевать вальс.

Он прижимал ее к себе так крепко и кружил по залу с такой бешеной скоростью, что у Элизабет все поплыло перед глазами. Когда затихли последние аккорды, они, обессиленные, неторопливо вышли из круга и направились к буфету у стены. Там они застали Вулфи, наполняющего свою тарелку омарами.

– Я решил, что поем, пока Джефф не появился. Не пойму, почему он так опаздывает.

И в эту минуту вдруг начался кошмар, столь знакомый Элизабет. Красный туман закружился перед глазами, появилось видение, пугающее своей незавершенностью. Элизабет мучительно пыталась рассмотреть людей, мелькавших перед ее внутренним взором, боясь узнать кого-нибудь из своих близких. Но их там не было.

Внезапно мелькание прекратилось, картина приобрела четкие очертания, и Элизабет увидела монстра. Он слегка отвернулся от нее, так что лицо его было невозможно разглядеть. Она в ужасе увидела, как он наклонился и сделал резкое движение рукой, а потом выпрямился и рассмеялся беззвучным страшным смехом. Красный туман закружился быстрее, и Элизабет разглядела лицо жертвы, залитое кровью. Это был Вулфи! Потом видение быстро исчезло, как будто его заволокло белым облаком.

Элизабет ухватилась за руку Хоксли, потому что у нее внезапно подкосились ноги. Она бы упала, если бы Хоксли не подхватил ее, обменявшись тревожным взглядом с Вулфи.

Похоже, больше никто ничего не заметил, Натан быстро вывел Элизабет из зала и усадил на диванчик в пустой комнате. Вулфи вошел за ними туда и закрыл дверь.

– О Боже, Элизабет, что с тобой?! – воскликнул он.

Она посмотрела на своего друга полными слез глазами.

– О, Вулфи, это было ужасно! Я видела, как монстр убивает тебя!

Вулфи напрягся и быстро проговорил:

– Ты уверена, что это был я?

– Это был ты! Но я не могла узнать комнату, в которой все это происходило. Я там ни разу не была.

Мужчины переглянулись, лицо Вулфи покрылось смертельной бледностью, и он произнес странно спокойным голосом:

– Опиши мне эту комнату.

Элизабет не сразу смогла оторвать взгляд от его лица.

– Кажется, это была бильярдная. На стенах – панели и огромные картины, изображающие море. Я помню корабли, маяк с красной крышей…

Она остановилась, потому что Хоксли вдруг вскочил и подбежал к своему другу, который прислонился к двери, закрыв глаза.

– Это дом Джеффри, да? О, Вулфи, я очень сожалею!

Вулфи выпрямился и сказал:

– Мне нужно срочно идти. Может быть, он еще жив! Может быть, если послать за доктором…

Он рванул на себя дверь, но Хоксли удержал друга.

– Не горячись, Вулфи. Вовсе не обязательно, что Элизабет видела именно твоего кузена, хотя вероятность велика. Мы едем немедленно, но сначала должны убедиться, что наши люди готовы к любым неожиданностям и что Элизабет будет в безопасности.

Вулфи кивнул, но Элизабет видела, что он еле сдерживается, чтобы не броситься бежать. Она спросила Хоксли:

– Скажи, Вулфи похож на своего кузена? Я, к сожалению, никогда не видела Джеффри.

– Они похожи, как братья. Даже, скорее, как братья-близнецы…

Элизабет вытерла набежавшие слезы.

– Отведи меня к герцогу. Я объясню ему все, но только после того, как вы уедете, иначе он будет настаивать на том, чтобы поехать с вами. Но сначала ты поклянешься, что возьмешь с собой охрану!

Хоксли пообещал ей это, и они поспешили обратно в зал. Подойдя к герцогу, Хоксли прошептал ему что-то на ухо. Когда они уже хотели уходить, Элизабет внезапно посетила ужасная мысль. Она дотронулась до руки Хоксли.

– А что, если это ловушка, в которую хотят заманить вас обоих?!

Хоксли улыбнулся:

– Молю Бога, чтобы это было так!

И они быстро ушли, не желая слушать ее возражений.

Спустя несколько минут Тарр и охрана подвели к герцогу Мэриан и Мэтью, затем встали вдоль стен и начали наблюдать за танцующими. Два охранника заняли пост у выхода из зала, двое других – у двери на балкон, выходивший в сад.

Такое невиданное представление вызвало возбужденный шепот. Леди Коупер и ее муж прекратили разговор с герцогом и Юнис, оглядываясь в растерянности. Им явно хотелось отойти подальше. Вскоре часть зала, в которой находился герцог и его семья, напоминал разбуженный улей. Кто-то первым подошел к герцогу, и вскоре все гости устремились туда, желая раздобыть всю возможную информацию, чтобы быть в курсе событий, о которых завтра будут говорить на всех приемах и балах.

Подходили все новые и новые важные лица, вежливо демонстрируя герцогу свое почтение. Лорд Коупер тоже приободрился и уже не выражал желания сбежать. Лорд Стэффорд и лорд Монтесфорд также подошли поговорить с герцогом.

Элизабет с сочувствием смотрела, как лорд Монтесфорд, опираясь на свою трость, с трудом пробирается через толпу. Он любезно улыбнулся ей и сказал:

– Вы очень красивы, мисс Вайднер. Лорд Хоксли просто счастливчик! Могу ли я просить вас об удовольствии выпить со мной бокал шампанского?

О, как неудобно! Стол с напитками находился в другом конце зала. Если она примет его приглашение, придется пойти туда, а Хоксли приказал ей не отходить от герцога ни на минуту. Но не ждать же, пока этот древний старик проковыляет туда и принесет ей бокал!

– Очень мило с вашей стороны, лорд Монтесфорд, но я должна предупредить тетю.

Монтесфорд многозначительно указал глазами на толпу вокруг ее родных. Да, он прав: пока она проберется к тете и выберется обратно, ему придется долго ждать. Элизабет минуту постояла в нерешительности. Ей не хотелось, чтобы ее семья волновалась, не зная, куда она пошла, но и обижать бедного старика тоже не следовало.

– Хоксли просил меня подождать его здесь, – объяснила она, – и я должна сказать Тарру, куда иду, чтобы Хоксли мог сразу найти меня.

– Ну что ж, замечательно. Я, пожалуй, напишу записку Хоксли и повешу ее на дверь. А мы можем взять напитки и выйти на балкон, чтобы подождать его на свежем воздухе.

Элизабет могла себе представить реакцию Хоксли, если бы она вышла на балкон при таких обстоятельствах… Она решила, что дойдет с Монтесфордом только до стола, чтобы не обидеть его, и кивнула Тарру в знак того, что уходит. Он несколько удивленно кивнул в ответ, и Элизабет с Монтесфордом медленно пошли вдоль стены, стараясь не задевать танцующих.

– Вы уверены, что хотите связать свою жизнь с мужчиной, который столь ревнив, что посылает людей следить за каждым вашим шагом?

– О, мой дорогой лорд Монтесфорд, боюсь, что это принято у Стэндбриджей. Они все такие собственники, знаете ли!

Когда они подошли к столу, Элизабет взяла два бокала, а ее спутник, тяжело опираясь на трость, предложил ей руку, чтобы отвести на балкон. Но она быстро предупредила его:

– Лорд Мотесфорд, я не хочу выходить на воздух. Мы можем посидеть здесь? – и она показала на стулья, которые только что освободились.

На его лице отразилось искреннее сожаление, но Элизабет неожиданно для себя прочла его мысли, и ее сердце похолодело: лорд Монтесфорд думал о том, что в этот самый момент четверо мужчин, скрывшись за деревьями у балкона, поджидают Хоксли. Она ощутила дьявольскую радость Монтесфорда, что Хоксли сейчас поймают!

Элизабет быстро опустила глаза, чтобы не выдать своих чувств. Ей нужно было сосредоточиться и проверить себя. Монтесфорд был сгорбленным стариком! Он едва мог ходить, не говоря уже о том, чтобы держать в своих руках нож! И почему в ее видении не было красного тумана, всегда сопутствующего Пауку?

– Вы хорошо себя чувствуете, моя дорогая? Здесь очень душно.

Глаза Элизабет широко распахнулись, когда он неожиданно крепко, совсем как паук, схватил ее за руку.

– Позвольте, я провожу вас на балкон, там вы придете в себя на свежем воздухе. Хоксли найдет вас там, вы не пропустите его ни в коем случае.

Его рука была очень сильна, и Элизабет почувствовала, что ее сознание словно куда-то поплыло. Обе ее руки были заняты: в одной шампанское, за другую уцепился Монтесфорд и тащил ее на балкон с удивительной быстротой. Она могла бы притвориться, что падает в обморок или просто громко позвать Тарра. Пока ей еще не угрожала серьезная опасность, но Натан… Он мог пройти на балкон до того, как она успеет его предупредить!

В этот момент, как будто она вызвала его, недалеко от выхода на балкон появился Натан.

Рядом с ним шел Вулфи. Хоксли посмотрел в сторону компании герцога, потом на записку, которую держал в руке. Он сделал знак Вулфи, чтобы тот шел к герцогу, а сам направился к балкону. Он шел так быстро, что достиг бы балкона раньше, чем она могла бы остановить его!

И тут Элизабет услышала голос Монтесфорда, проворковавшего ей на ухо:

– А вот и ваш жених, милочка моя, и как кстати! Наконец-то вы оба будете у нас!

Только теперь красное облако окружило Элизабет – такое темное, каким раньше не было никогда, – и закрутилось в толстую спираль. Монтесфорд довольно посмеивался, предвкушая свой триумф и ту боль, которую все это доставит герцогу. Элизабет ничего не видела за облаком: она была ослеплена и беспомощна.

И тогда она сделала единственное, что пришло ей в голову. Размахнувшись, она изо всей силы бросила бокал на пол. Раздался чудесный звон разбитого хрусталя. Холодное шампанское выплеснулось ей на ноги. Вокруг зазвучали возмущенные голоса, потому что она облила кого-то еще. Все расступились, и они с Монтесфордом остались одни на мокром ковре, усыпанном осколками.

Монтесфорд убрал руку с ее руки и тихо выругался. Элизабет почувствовала, что красное облако становится тоньше: очевидно, он опять начал контролировать себя и обдумывать ситуацию. Монтесфорд тревожно взглянул на балкон, желая удостовериться, что Хоксли уже взяли, и удовлетворенно хмыкнул, заметив, что Натан находится у самой двери. Еще минута – и он попадет в руки тех, кто прячется в засаде. Но Монтесфорду нужны были они оба! Он опять схватил Элизабет за руку и потащил вперед, тихо бормоча:

– Я отведу вас к вашему жениху, и мы попросим слугу почистить ваше платье.

– Нет! – в ужасе закричала она.

Сила Монтесфорда потрясла Элизабет: она никак не могла вырваться из его хватки. Что же делать?! Изловчившись, она ударила ногой по его трости. Монтесфорд не ожидал этого, выпустил трость из руки, и она отлетела в сторону.

То, что Элизабет увидела потом, она долго не могла забыть. Как циркач, он упал очень ловко и тут же вскочил на ноги, даже не сбив дыхания. О Боже, да он вовсе не хромал!

Монтесфорд покачал головой с дьявольской улыбкой и злым огнем в глазах. Она попыталась нарушить его планы, и теперь ей не уйти от возмездия! С удвоенной силой он потащил Элизабет к балкону. О нет! Но как остановить его?!

– Лорд Монтесфорд! – закричала Элизабет. – Вы преступник!

Она с радостью увидела, что он остановился и молча уставился на нее, потеряв дар речи от этого дерзкого поступка. Ни одна леди не устроила бы подобной сцены на балу у леди Коупер!

Шум разговоров затих, и все гости посмотрели в их сторону, с любопытством ожидая, что будет дальше. Останавливаться было нельзя: ее слова должны стать предостережением для Хоксли!

– Вы напали на герцога Стэндбриджа на площади и убили его лакея! А сейчас ваши наемники стоят в саду и ждут возможности напасть на лорда Хоксли!

Около балконной двери началось движение: некоторые мужчины выбежали на балкон и перегибались через перила, чтобы своими глазами рассмотреть негодяев. Наконец Элизабет увидела Хоксли – он быстро пробирался к ней через толпу.

Монтесфорд осторожно проговорил, желая снять с себя все подозрения:

– Мое милое дитя, вы переутомились! Позвольте, я найду кого-нибудь, и вас проводят домой.

Он сделал шаг по направлению к ней. Элизабет отступила, лихорадочно соображая, что ей делать дальше: ведь если она сейчас уступит, все лишь посмеются над ней, а Монтесфорд опять сбежит и будет продолжать держать в страхе ее близких. Но у Элизабет не было никаких доказательств – ни у нее, ни у Натана! Ведь никто не знает, что она способна читать мысли людей, никто не поверит ей! Как же придать своим словам силу и достоверность?!

Элизабет колебалась, словно, стоя на краю пропасти. Если она продемонстрирует всем свои способности, она будет навсегда изгнана из мира Хоксли. В этом кругу такого не прощают! Наверное, Натан счел бы своим долгом заступиться за нее, но она не допустит, чтобы ее позор лег и на него. С другой стороны, если она сейчас не использует свой дар, Паук победит, и жизнь Хоксли снова будет в опасности… Выбора не было.

– Я могу читать чужие мысли, особенно – мысли людей, замышляющих зло!

Ее слова вызвали новую волну перешептываний и любопытных взглядов. Элизабет поняла, что обратно дороги нет, и обратилась к джентльмену с красным носом, который тут же замахал руками.

– Вот у вас, например, есть секрет.-Элизабет ощутила исходящий от него поток страха, но на карту было поставлено слишком многое, поэтому она решительно продолжала: – У вас роман с актрисой, и вы не хотите, чтобы ваш тесть узнал об этом, так как от него зависят ваши деньги.

Мужчина что-то невнятно пролепетал, протестуя, но его лицо залилось краской. Гости забеспокоились.

Рядом с Элизабет стояла та молодая беременная женщина из магазина Гантера. Под руку ее держал красивый мужчина, и Элизабет обратилась к нему:

– Подойдите ко мне поближе, и я шепну вам на ухо ваш секрет. – Он заколебался, и она подзадорила его: – Или вы хотите, чтобы я сказала это вслух?

Стараясь не терять достоинства, джентльмен приблизился к ней и позволил прошептать себе на ухо:

– Ваши чувства к мисс Копли… – Элизабет помолчала, но потом с радостью прочла в его мыслях, что он любит эту девушку, которая слишком многое ему позволила. – Она ждет вашего ребенка и в ужасе оттого, что не может сказать вам об этом. Вы понимаете, как надо поступить?

Джентльмен напрягся на мгновение, а потом лицо его приобрело взволнованное, но счастливое выражение. Все с тем же достоинством он кивнул Элизабет и громко провозгласил:

– Я свидетельствую, что эта женщина говорит правду!

Он вернулся к мисс Копли и сжал ее руку с новым чувством. А Элизабет повернулась к Монтесфорду, который потрясенно смотрел на нее.

– Вы убийца, контрабандист и французский шпион! – Монтесфорд явно заволновался, и ей стало намного легче читать его мысли. – Вы совершали преступления из мести и ради денег, огромных денег, которые вы спрятали! Если угодно, я могу даже сказать – где. Вы спрятали их в секретной нише за креслом в вашей спальне.

Теперь Монтесфорд начал приближаться к ней, его глаза дико сверкали. Элизабет видела, что с другой стороны к ним пробирается Вулфи. Монтесфорд тоже увидел его, и его глаза потемнели от злости. Надо было спешить.

– Ваше последнее преступление, лорд Монтесфорд, действительно ужасно! – глаза Элизабет наполнились слезами. – Сегодня вечером вы жестоко убили лорда Джеффри Кингсфорда!

По измученному лицу Вулфи она поняла, что права: он нашел своего кузена убитым – и у нее защемило сердце.

Элизабет вспомнила, что Хоксли когда-то предупреждал ее о реакции света на ее фантастические способности, и все-таки она не ожидала, что будет настолько больно. Но даже эта боль не могла сравниться с тем, что она испытала, увидев глаза Натана. Он был в ужасе! Элизабет пришлось напомнить себе, что все это она сделала ради того, чтобы спасти его от Монтесфорда. Эта мысль успокоила ее, и она опять сосредоточилась на враге, который остановился в нескольких шагах.

– Лорд Монтесфорд, я иду по вашему сознанию и открываю все новые и новые злодейства. Боже, ваш мозг полон самых грязных, самых ужасных преступлений! Вы пытали смелых англичан, которые собирали сведения против французов. И вам нравилось делать это! А затем вы отвезли их домой и высадили на пустынном побережье на юге Англии, чтобы убить именно там. Вы наслаждались своей властью над ними!

На лицах людей, окружавших их, Элизабет читала потрясение и недоверие. Они явно не знали, чему верить. Монтесфорд опять начал двигаться вперед, и все невольно отступали, не в силах противостоять его чудовищной энергии. Элизабет тоже сделала шаг назад, в отчаянии сознавая свое бессилие, но упорно продолжала следовать за мыслями, которые бурлили сейчас в голове Монтесфорда. Одна из этих мыслей потрясла ее. Даже в черном сознании Монтесфорда она не ожидала обнаружить такое!

– Боже! Неужели вы убили собственного отца?!

Волнение в зале усилилось. Хоксли и Вулфи наконец добрались до Элизабет. Как раз в это время Тарр со своими людьми вытащили с балкона наемников Монтесфорда, и Хоксли обратился к другу:

– Вспомни, Вулфи: когда на тебя напали в ту ночь, был ли среди них кто-нибудь из присутствующих?

Вулфи без колебаний указал на самого высокого мужчину и, не в силах сдерживаться, вцепился в него мертвой хваткой, заставил опуститься на колени и прорычал:

– Выбирай: или ты признаешься во всем и тебя будут судить честным судом, или промолчишь, и тогда мой пистолет окончит твою жалкую жизнь здесь и сейчас!

Мужчина на коленях секунду колебался, но, услышав щелчок взведенного курка, забормотал:

– Это все он, лорд Монтесфорд! Он отдавал нам приказания, а мы лишь выполняли их! Но он всегда говорил, что мы убиваем изменников короны…

Ярость Монтесфорда перешла все границы; он вытащил нож из рукоятки трости и ударил им своего человека. Хоксли прыгнул вперед, схватил Монтесфорда за руку и вывернул ее, чтобы тот выпустил нож. Но Монтесфорд успел размахнуться тростью и ударил Хоксли по голове. Натан упал на пол.

Напрочь забыв о Монтесфорде, Элизабет бросилась на колени рядом с Хоксли. Но в этот момент сзади раздалось яростное рычание, Монтесфорд схватил свой выпавший нож, вцепился в волосы Элизабет и прижал ее к себе, держа нож у горла.

Никто не шелохнулся. Герцог шагнул вперед, и Элизабет, прочтя его мысли, поняла, что он готов рискнуть своей жизнью ради ее спасения. Она мучительно старалась что-то придумать, но была совершенно бессильна в железных объятиях Паука. В зале стояла мертвая тишина.

– Монтесфорд!

Все вздрогнули, поняв, кому принадлежит этот голос. Хоксли открыл глаза и, пытаясь подняться, смотрел на своего врага с таким презрением, что Элизабет невольно прониклась гордостью за него.

– Вижу, ты до сих пор нападаешь только на тех, кто слабее тебя, – насмешливо произнес Хоксли. – Но ты не в силах сразиться со мной! Ты пытался однажды убить меня и ушел ни с чем. Ты потерял свою силу и никогда не сможешь отомстить герцогу!

Рука Монтесфорда сильнее сжала Элизабет, и она поняла его подлый замысел: он хотел сначала убить ее, а затем уже напасть на Хоксли, который еще не оправился от страшного удара по голове. Из последних сил она повернула голову и укусила Монтесфорда за руку, держащую нож. От неожиданности он отпустил ее и двинулся к Хоксли.

Монтесфорд уже занес нож с драконом на лезвии, но Хоксли удалось увернуться. Ловким движением он выхватил шпагу и пронзил ею нападавшего врага. Монтесфорд скорчился, ухватился за рукоять шпаги, торчащую из его груди, и тяжело опустился на пол. Со стоном он медленно перевернулся на спину и с ужасной ненавистью посмотрел на герцога.

– Мне пришлось убить моего отца, Стэндбридж, и это была твоя вина! Когда ты расстроил мою операцию с контрабандой, он узнал об этом. Он сказал, что лишит меня наследства, выгонит из дома и больше никогда не назовет своим сыном! – Дыхание Монтесфорда участилось, его голос задрожал. – Я любил своего отца, а ты заставил меня убить его! И тогда я поклялся отомстить…

Он попытался встать, затем упал навзничь, и месть навсегда отобразилась на его застывшем лице.

Хоксли с помощью герцога поднялся на ноги и бросился к Элизабет. Она лежала без чувств, вокруг нее хлопотали Юнис и Мэриан. Хоксли опустился на колени рядом с ней и взял ее руки в свои.

– О, милая моя, маленькая бесстрашная глупышка! Ты ведь давно собиралась напасть на него, не так ли?

Элизабет пошевелилась, открыла глаза и провела ладонью по его лицу.

– Ты в безопасности? – Слезы градом покатились по ее щекам. – Прости, что я выдала свою тайну и опозорила тебя перед всеми. Но я не могла позволить Пауку убить тебя!

Хоксли нежно улыбнулся и нашел способ доказать ей свою любовь:

– Итак, господа, надеюсь, вы все убедились, какая замечательная девушка моя невеста!

Глава девятнадцатая

Хоксли подошел к окну в кабинете, стараясь, чтобы Вулфи и Элизабет не заметили его. Последние дни невозможно было застать ее одну: все женщины клана Стэндбриджа сбились с ног, готовясь к свадьбе Мэриан. И вот теперь Элизабет стоит на крыльце дома рядом с Вулфи, освещенная ярким светом, и принимает гостей.

Вулфи наклонился к ней и сказал что-то, а она улыбнулась в ответ. Хоксли сжал зубы и напомнил себе, что решил дать ей возможность самой принять решение. Он убеждал себя, что согласится с ней независимо от того, каким будет ее ответ.

Внезапно Вулфи легко обнял Элизабет за талию и поцеловал. Неужели его друг ведет нечестную игру?!

– Вулфи! – воскликнула Элизабет. – Что ты делаешь?!

– Просто проверяю: вдруг ты все-таки сможешь принять предложение, которое я тебе сделал несколько дней назад.

– Будь серьезней, Вулфи! Одного жениха мне вполне достаточно, спасибо.

– Я серьезен, Элизабет. И я охотно признаю, что одного достаточно. Но ведь ты не сказала Хоксли «да»! Почему бы тебе опять не посмотреть в свой «хрустальный шар»? Вдруг окажется, что этим женихом должен быть я?

Она улыбнулась ему и ответила:

– Ты же знаешь, что я не могу делать это по заказу. Мне всегда приходится ждать, когда видение придет само… Постой-ка! Не может быть! – Перед глазами Элизабет внезапно возникла отчетливая картина. – О, Вулфи, я вижу тебя… и еще кого-то с тобой! У нее совершенно невероятные серебряные волосы…

Вулфи покраснел и невольно прошептал имя:

– Тарин?! Но это невозможно! Она сказала, что больше не любит меня!

– О, Вулфи, ты должен поторопиться! Я вижу, что она в растерянности и не знает, на что решиться. Если ты хочешь, чтобы она стала твоей, то вполне можешь добиться этого!

Вулфи задумчиво посмотрел на безмятежное лицо Элизабет.

– А ты, Элизабет? Что будущее готовит для тебя?

– Я бы хотела, чтобы это можно было узнать так же просто, но…

Вулфи сделал нетерпеливое движение к дому: ему хотелось немедленно помчаться к девушке, которую он когда-то любил и с тех пор безуспешно пытался забыть.

– Может быть, твое будущее уже давно стоит перед тобой, Элизабет? И тебе нужно только признать это?

– Все это трудно объяснить. Понимаешь… О нет!

Элизабет закрыла глаза, а ее щеки и шея сильно покраснели. Она провела пальцами по лбу, стараясь прогнать картину, которая внезапно проникла в ее мысли. Наконец она обернулась и посмотрела в окно кабинета.

– О, этот несносный, этот мерзкий… ? Она неожиданно обняла Вулфи за плечи и поцеловала его прямо в губы.

– Иди с Богом, мой милый друг! Привози к нам свою Тарин, когда завоюешь ее сердце окончательно.

Еще раз взглянув на уже пустое окно, Элизабет пошла в дом.

– Где Хоксли? – резко спросила она у Тарра, который открыл ей дверь.

– Он сказал, что будет в саду, мисс.

– Ах вот как? Прекрасно!

Элизабет тут же развернулась и вышла, с силой хлопнув дверью, а Тарр хитро подмигнул Маршу:

– Только подумай, какие у нас здесь будут дети!

– Просто страшно представить себе! – поежился дворецкий.

Элизабет обнаружила Хоксли спокойно сидящим на скамье у пруда и сразу же набросилась на него:

– Что за возмутительные выходки ты себе позволяешь?! Я же просила не посылать мне больше никаких провокационных мыслей! И что же в результате? Я постоянно вижу, как мы с тобой целуемся – в детской, в кабинете, в саду… А сейчас, когда ты подглядывал за нами? Ты заставил меня увидеть такое…

Хоксли невинно смотрел на нее.

– Я просто подумал, может быть, тебе захочется сравнить меня с Вулфи. И так как для него у тебя нашлось время, а для меня – нет, я был вынужден прибегнуть к единственному оставшемуся способу.

– Но я действительно была страшно занята последние дни. Ты ведь знаешь, мы готовились к свадьбе Мэриан…

– Кстати, я нахожу это просто удивительным, Элизабет. После стольких стычек с леди Лоуден, как только упомянули слово «свадьба», все обо всем забыли. И вы, женщины, трудитесь вместе, словно единая армия. И хотя вас так много, у тебя не нашлось для меня ни единой свободной минутки! – Он приподнял бровь. – Почему у Юнис находится время для деда, а у тебя для меня – нет? Признайся, Элизабет, ты просто избегаешь меня. А точнее – не хочешь обсуждать со мной один очень насущный вопрос…

– Я же говорила тебе, Натан: я хочу проследить за последствиями моих действий на вечере у леди Коупер. Мне бы не хотелось, чтобы ты связывал свою жизнь с женщиной, которую все считают слегка помешанной!

– А я говорю тебе, что меня не интересует, кто как думает! Кстати, единственным, кто попытался поднять какой-то шум, был лорд Стэнли. – Хоксли усмехнулся. – Но после того как дедушка намекнул, что его финансовый статус может несколько пошатнуться, лорд Стэнли не нашел ничего лучшего, как убраться восвояси.

Улыбка коснулась губ Элизабет, и Хоксли, приободрившись, продолжал:

– А если ты все еще волнуешься, позволь, я расскажу тебе, о чем сейчас говорят. В каждой газете изложена своя версия этой истории. Крукшенк, например, нарисовал карикатуру «Преступник и цыганка». – Хоксли усмехнулся. – А самая популярная точка зрения – и, кстати, моя любимая – будто я все это спланировал и заранее подучил тебя, что следует говорить. Ну, а я – самый лучший шпион из всех, какие существуют в Военном министерстве ее величества! – Он лукаво прищурился. – К сожалению, большинство критиков нашли твой спектакль в лучшем случае посредственным. «Слишком драматично», – говорят они.

Элизабет облегченно вздохнула, засмеялась и пошла к фонтану по траве, покрытой свежей росой. Натан последовал за ней и, как только она остановилась, нежно притянул к себе. Она почувствовала силу его рук на своих плечах, его теплые губы касались ее шеи…

Сердце Элизабет учащенно забилось: это было то самое видение, которое когда-то явилось ей в Пэкстоне!

– Ну, Элизабет, какую отговорку ты придумаешь на этот раз?

Она не смогла бы ответить, даже если бы попыталась: перед ее глазами стояла картина, на которой они были вместе. О, да тут еще две девочки! Неужели двойняшки? А вокруг носятся мальчишки – сразу видно, что страшные шалуны. И все они так похожи на… на Натана! Что ж, если когда-нибудь он чем-то разочарует ее, она просто вспомнит об этих малышах, которые станут для нее всем, о чем она только могла мечтать!

Хоксли снял со своего мизинца колечко и поднял его, чтобы получше рассмотреть. В свете, падающем из высоких окон дома, сверкнули зеленые огоньки изумрудов.

Переполненная чувствами, Элизабет едва могла говорить. О, жизнь с ним была бы прекрасна! Вот только… Она невольно напряглась, вспомнив единственную проблему, которую они так и не решили: ее дар!

Натан предупредил ее последнее возражение шутливой угрозой:

– Берегись! Я буду посылать тебе те картины, пока ты не скажешь «да»!

Элизабет расхохоталась, осознав, как нелепы были ее тревоги. Она ясно видела свое будущее и не имела ни малейшего желания изменить его.

– Ты хочешь сказать, что посылал мне те несносные картины нарочно?! Тебе должно быть стыдно, Натан!

– Это мое единственное оружие против твоего беспокойного ума, Элизабет. Я просто практиковался.

– Что ты имеешь в виду? – подозрительно спросила она.

– Каждый раз, когда ты будешь совершать маленькие путешествия по моим мыслям, я буду посылать тебе в ответ любовные послания. Полагаю, что мы идеально подходим друг другу!

– Ты не можешь так поступать!

– Я уже смог. Может быть, ты хочешь поторговаться? Надень мое колечко или почитай мои мысли.

– Ты негодник! – Она отвела руки назад. – Невозможный нахал!

Натану ничего не стоило все-таки завладеть ее рукой. Ловким движением он надел кольцо ей на палец.

– Я люблю тебя, Элизабет! Ты выйдешь за меня замуж?

Она прислонилась головой к его плечу.

– Я не думаю, что способна сопротивляться. Но кто еще принял бы предложение мужчины с таким ужасным характером, который собирается шантажировать женщину, которую любит?

Натан нежно прижался щекой к ее волосам.

– Уж, наверное, не та, которая способна читать мысли, зашивать ножевые раны или бесстрашно преследовать своего смертельного врага во тьме ночных улиц!

Элизабет подняла глаза и вздохнула.

– Прекрасная пара!

Эпилог

Стэндбридж, август 1816 года

– Ты уверен, что хочешь попробовать, Натан?

– Конечно! Ведь у моей бабушки тоже был такой дар!

– Ладно. Тогда сосредоточься на моих мыслях.

– Что-то ничего не выходит…

– Постарайся еще раз!

– Вот оно! Я уверен, получилось!

– Неужели? Просто поразительная одаренность! И о чем же, по-твоему, я думаю?

– Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя… вот сюда, верно?

– О Боже!..

Как раз в этот момент раздался призывный крик, отчего оба начали в суматохе искать свою одежду. Они выскочили из спальни и понеслись на другой конец холла, в детскую.

Две девочки с длинными распущенными волосами сидели на кроватках. Одна из них засунула большой палец в рот, ее ореховые глаза были полны слез.

Другая девочка нетерпеливо встряхнула своими золотистыми волосами, давая родителям понять, что они могли бы и поторопиться.

– Виктория плачет и ничего не говорит. Но я знаю, что она испугалась чего-то и хочет, чтобы пришла мама.

Элизабет и Натан переглянулись. Они знали, что их маленькая Джорджия, как две капли воды похожая на сестричку, унаследовала дар, которым обладали все женщины клана.

Элизабет обняла и успокоила Викторию. Девочка вынула пальчик изо рта, улыбнулась и внимательно посмотрела на сестру.

– А Джорджия хочет шоколада! – уверенно провозгласила она.

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцать

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцать

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Эпилог