«Ловушка для влюбленных»

Трейси Энн Уоррен Ловушка для влюбленных

Глава 1

Лондон, февраль 1820 года

Поиски мужа обещают быть, по всей видимости, делом не слишком приятным, думала Элиза Хэммонд, сидя рядом с Вайолет на светло-оранжевом диване в верхней семейной гостиной Рейберн-Хауса.

Учитывая, что это будет ее пятый сезон – мысль, отнюдь не внушающая оптимизма, – она понимала, что ей пригодится любая помощь, какую бы ей ни предложили, несмотря на огромное наследство, которое тетя довольно неожиданно оставила ей всего полтора месяца назад. По крайней мере Элиза знала, что может рассчитывать на неизменное содействие своей дорогой подруги Вайолет Брэнтфорд Уинтер, герцогини Рейберн. Девушки пили чай и разговаривали. Быть может, с помощью Вайолет этот процесс окажется не таким уж и страшным, думала Элиза. Хотя опять же, принимая во внимание, сколько неудачников и охотников за приданым уже увиваются вокруг нее, пожалуй, все-таки это будет ох как непросто.

– Вот, к примеру, мистер Ньюком, – констатировала Вайолет, анализируя достоинства предполагаемых претендентов на руку Элизы. – Он производит довольно приятное впечатление и, кажется, искренне любит искусство.

– Да, он был чрезвычайно внимателен, когда мы случайно встретились в галерее третьего дня, – согласилась Элиза, вспомнив спокойное лицо мужчины и рыжеватые прямые волосы, которые напоминали ей блестящую шерсть ирландского сеттера, и он продемонстрировал глубокое знание творчества великих мастеров. Возможно, он также интересуется историей.

– Прежде всего, он интересуется игрой в карты и в кости, прервал их беседу глубокий мужской голос, от звука которого у Элизы пробежал приятный трепет по спине.

Она перевела взгляд на лорда Кристофера Уинтера, которого родные и друзья звали не иначе как Кит. Высокий, широкоплечий и худощавый, он сидел в расслабленной позе, по-мужски развалившись в кресле неподалеку. Проведя последние двадцать минут за поеданием горки маленьких сэндвичей с кресс-салатом, огурцами и курицей, сейчас он внимательно разглядывал поднос с десертом.

Локон волнистых каштановых волос упал на красивый лоб, когда он наклонился вперед и стал выбирать сладости. Перекладывая тартинки с лаймом и тонкий кусочек ромовой бабы на свою тарелку, он испачкал костяшки пальцев взбитыми сливками. У Элизы подвело живот, когда она наблюдала, как он слизывал их.

Она заставила себя перевести взгляд на свои туфли. Кит – деверь Вайолет, и ничего больше, напомнила она себе. Во всяком случае, для нее. По правде говоря, когда-то она была тайно влюблена в него, но с той глупостью давным-давно покончено. В течение почти полутора лет, пока он путешествовал по континенту, она безжалостно вырвала его из своего сердца и к тому времени, когда Кит вернулся на это Рождество, приучила себя почти не думать о нем.

Однако это вовсе не означало, что она не могла восхищаться им как великолепным образцом мужской красоты. А Кит Уинтер, со своими удивительными золотисто-зелеными глазами, чувственными губами и обаятельной неотразимой улыбкой, был и в самом деле великолепен. И его пресловутый аппетит, похоже, никак не сказывался на его подтянутой, мускулистой фигуре.

Он откусил кусочек тартинки со своей тарелки и с чуть заметной улыбкой удовлетворения снова откинулся на спинку кресла. Поглощенный этим приятным занятием, он, похоже, совершенно не замечал того разочарованного молчания, которое повисло в комнате.

Вайолет бросила на него взгляд из-под нахмуренных бровей:

– Что ты хотел сказать этим замечанием, Кит? Он вскинул глаза:

– Гм-м? – он сделал глоток чаю и вежливо промокнул рот салфеткой. – А, насчет Ньюкома, ты имеешь в виду?

– Да, конечно, насчет Ньюкома, ведь мы с Элизой говорили именно о нем.

– Ну, ну, не стоит сердиться, Ви. Просто я подумал, что должен предупредить вас – парень сильно поиздержался. Последнее, что я слышал – он проиграл двадцать тысяч фунтов Плимтону, играя в вист с высокими ставками, и с тех пор удача еще не вернулась к нему.

Вайолет и Элиза одновременно вздохнули.

– Если так, значит, он исключается, – заявила Вайолет, обратив на Элизу свои сине-зеленые глаза. – Муж-картежник тебе определенно не нужен.

Элиза молча согласилась и глотнула чаю.

– Идем дальше. Сэр Сайлас Джонс, – продолжала Вайолет. – На прошлой неделе он прислал тебе тот восхитительный букет оранжерейных роз. Я слышала, он родом из Кента. Там красивая природа. У него имение, в котором каждый год выращивается обильный урожай вишен и яблок. Увлекается растениями, насколько я поняла.

– И не только растениями, – пробормотал Кит, доедая последние сладости со своей тарелки и наклоняясь за новыми.

Вайолет подняла от чашки голову с красиво уложенными светлыми волосами:

– Полагаю, этим ты хочешь сказать, что с ним тоже что-то не так?

– Зависит от точки зрения. Некоторые могут сказать, что с ним все в полном порядке. – Кит положил в рот миниатюрный пончик, щедро намазанный клубничным джемом, и молча протянул ей свою пустую мейсенскую чашку.

Вайолет взяла с подноса тяжелый серебряный чайник и налила ему чаю. Тонкий завиток пара спиралью поднялся над поверхностью напитка за мгновение до того, как Кит поднес чашку к губам.

– Итак? – подбодрила она, когда ее деверь больше ничего не сказал.

Кит поставил чашку на блюдце, и она тонко дзинькнула.

– Он распутник. Имеет шестерых внебрачных детей от четырех разных женщин, и это только те, которых он признает. Можно сказать, что Джонс – мужчина, который любит вспахивать целину.

Элиза почувствовала, что ее щеки порозовели. Чуть слышный смешок вырвался у герцогини, прежде чем она взяла себя в руки.

– Кит, – укоризненно сказала Вайолет. – Позволь напомнить тебе, что здесь присутствуют леди, включая и меня. Это неподходящий разговор для гостиной.

Он согнал непочтительную ухмылку с лица.

– Прошу прощения. Ты права, конечно. Мои извинения, дамы.

– Тем не менее я рада узнать, что сэр Сайлас Джонс не тот мужчина, на которого моей дорогой подруге стоит растрачивать свое время и внимание. – Вайолет задумчиво постучала ногтем по витому подлокотнику дивана. – Что касается других джентльменов, то следует исключить также виконта Койла и мистера Уошборна, поскольку они всем известные охотники за приданым, вечно рыскающие в поисках подходящей наследницы, чтобы пополнить свои бумажники.

– А что насчет лорда Бейсби? Он прислал мне тот милый томик стихов Вордсворта.

Элиза вспомнила об этом с удовольствием. Вордсворт был одним из ее любимых поэтов.

– Конечно. Я встречалась с ним только однажды и очень коротко, но он показался мне весьма приятным мужчиной. Очень внимательный и тактичный.

Со стороны Кита послышалось тихое, но отчетливо различимое фырканье.

Вайолет метнула в него еще один взгляд, на этот раз раздраженный.

– Ради Бога, не хочешь же ты сказать, что с лордом Бейсби тоже что-то неладно? Я знаю его кузину, и она дала мне понять, что он имеет вполне солидный доход и никаких склонностей к обычным порокам.

– К обычным – нет, это уж точно. Вайолет ждала довольно долго.

– Ой, ну продолжай же, пока мы с Элизой не умерли от любопытства.

– Я не уверен, что мне следует говорить. Как ты уже напомнила мне, здесь присутствуют леди. – Кит замолчал, взглянув на Элизу. – Незамужние леди.

– Ах, Боже ты мой, ну и что? Наверняка это не настолько ужасно, что Элизе даже нельзя об этом слышать. К тому же она уже не юная мисс только-только из классной комнаты.

Кит задумчиво постучал пальцем по губам.

– В определенном кругу он имеет прозвище «лорд Гейсби». Гейсби? Элиза нахмурилась. Почему Гейсби? Может, это имеет какое-то отношение к гардеробу мужчины? Бейсби и в самом деле склонен к щеголеватости, но никаких крайностей. Она взглянула на Вайолет, которая тоже в замешательстве хмурилась.

– Извини, но тебе придется выразиться яснее, – сказала Вайолет.

– Яснее? – Кит закатил глаза, затем испустил тяжкий досадливый вздох. – Знаешь, для женщины, которая читает по-гречески и по-латыни и говорит на нескольких языках, ты иногда бываешь удивительно невежественной.

– Попрошу без оскорблений. Просто скажи как есть. Уверена, это не настолько ужасно.

– Ну хорошо. Он… э… симпатизирует мужчинам.

– Ну и что в этом такого необычного? Большинство джентльменов любят находиться в компании других представителей своего пола. Не понимаю, почему ты так о… – Вайолет внезапно осеклась, ее брови поползли вверх. – О! О-о!

Элиза переводила взгляд с Вайолет на Кита и обратно, все еще не вполне понимая, что конкретно подразумеваюсь. Потом внезапно она вспомнила кусочек текста, который однажды прочла в одной из книг по древней истории о мужчинах которые питают нежные чувства к другим мужчинам. В то время она нашла это достаточно шокирующим, однако и помыслить не могла, что подобные вещи до сих пор происходят. Уж конечно, не в современной Англии!

Свежий румянец залил ей щеки.

– Вот именно. – Кит вытянул ноги и скрестил их в лодыжках. – Не тот парень, который даст вам семью, Элиза, если исходить из предположения, что это то, чего вы хотите.

Семья, подумала Элиза, именно то чего она хочет. Это единственная, самая важная причина, по которой она решила найти мужа и вступить в брак. Плечи ее поникли, настроение упало.

– Так, кто еще у нас есть? – Вайолет вытащила из кармана платья белый носовой платок, затем сняла очки и стала протирать линзы. – Ты получила так много букетов и безделушек, должен же среди толпы претендентов быть кто-то подходящий.

– Но такого нет, – печально констатировала Элиза – Ох, Вайолет, разве ты не видишь, что это просто бесполезно? Они все не подходят по той или иной причине. Либо они охотятся за моим состоянием, либо имеют какой-то ужасный порок, который хотят скрыть с помощью удобного брака.

Вайолет снова надела очки и потрепала Элизу по руке.

– Ну, ну, пусть это тебя не обескураживает. Сезон еще даже не начался. А сколько подходящих холостяков будут прибывать в город в течение последующих нескольких недель, просто и не счесть. Многие из них будут спать и видеть, чтобы сделать тебя своей женой.

– Ну, может, один какой-нибудь никчемный оболтус, не больше, – Элиза покачала головой. – Нет, надо посмотреть в лицо фактам. Горькая правда в том, что ни один подходящий джентльмен не проявлял ко мне интереса до того, как умерла тетя. Иногда я жалею, что тетя рассердилась на кузена Филиппа и исключила его из завещания. Порой бедность кажется гораздо проще и привлекательней.

– Бедность не бывает привлекательной, и прекрати нести вздор. Я знаю, что ты ни за что не захотела бы вернуться к той жизни. Слишком долго ты жила под каблуком у старой скупердяйки – прошу прощения за резкие слова в адрес покойной, – поэтому теперь имеешь полное право насладиться некоторым комфортом. Если кто и заслуживает свое наследство, так это ты.

– Может быть, но что-то непохоже, чтобы мне от него было много радости.

– Что тебе нужно, так это наставник, – заявила Вайолет – Кто-то, кто знает общество и мог бы облегчить твою задачу. Кто научил бы тебя быть раскованнее в компании, помог избавиться от неуверенности и молчаливости, преодолеть застенчивость и показать себя с наилучшей стороны.

Вайолет замолчала, задумчиво погладив большим пальцем шерстяную ткань своего элегантного дневного платья цвета лаванды.

– Если ты помнишь, у меня когда-то была та же проблема, что и у тебя. Я так стеснялась на людях, что не могла связать и двух слов. Потом во время тех безумных месяцев, когда я поменялась местами с Джанетт и вышла замуж за Адриана вместо нее, мне ничего не оставалось, как измениться. Бог мой, если бы не Кит… – Она осеклась и на несколько долгих, многозначительных мгновений уставилась на своего деверя. Внезапно веселый смех слетел с ее губ. – Ну конечно, как же я раньше об этом не подумала!

– О чем не подумала? – спросила Элиза.

– О тебе и Ките. Да ведь это же идеально! Кит поможет тебе найти достойного мужа.

– Что-что? – Kит резко выпрямился в кресле, и его чашка опасно задребезжала на блюдце. Только врожденное чувство равновесия помогло ему не пролить горячий чай на свои обтягивающие, согласно последнему слову моды, кожаные панталоны. Не имея ни малейшего желания обжечься, он осторожно поставил чашку на столик.

Он заметил, что Элиза Хэммонд тоже была шокирована. Ее бледные губы приоткрылись, маленькая изящная челюсть потрясенно отвисла.

Кит обеими руками решительно одернул жилет.

– Должно быть, я ослышался. Мне показалось, ты только что предложила, чтобы я сыграл роль свахи для мисс Хэммонд.

– Не свахи, нет. В джентльменах, я уверена, недостатка не будет. С этим мы с Элизой и сами справимся, полагаю. Ты же должен будешь исполнять роль наставника, как я уже сказала. Ты сможешь помочь проверить возможных кандидатов, но что важнее – сможешь сделать для нее то, что сделал для меня: поможешь почувствовать себя увереннее в компании, избавиться от скованности и робости.

– Не думаю, что я подходящий помощник, – поспешно пробормотал он, желая поскорее отвергнуть безумную идею Вайолет, пока она не укрепилась в ее сознании.

– Самый что ни на есть подходящий, – горячо возразила его серьезная невестка. – Лучший из всех возможных. Во-первых, ты член семьи, и не нужно беспокоиться, что ты расскажешь свету обо всех деталях нашего маленького проекта. Во-вторых, ты знаешь абсолютно всех в обществе. Если ты уже не дружишь с ними, то знаешь кого-то, кто дружит. К тому же тебе известны все пикантные новости, ты это красноречиво продемонстрировал нам сегодня.

– Едва ли я знаю всех. Меня много месяцев не было в стране, должен тебе напомнить, и я пока еще не наверстал упущенное, – его глаза обвиняюще сузились. – И надеюсь, ты не подразумеваешь, что я сплетник.

– Ничего подобного, – заверила его Вайолет. – Ты просто дружелюбен и популярен, вот и все. Люди рассказывают тебе такие вещи, которые нам с Элизой в нашем положении никогда не узнать. Что дает нам огромное преимущество, поскольку ты сможешь отсеять охотников за приданым и мерзавцев и оставить только приличных джентльменов, из которых Элиза сможет выбирать. Таким образом, у нее будет возможность сосредоточиться на каком-то определенном мужчине и проверить, испытывает ли она к нему искреннее чувство, не беспокоясь о том, что у него могут быть недобросовестные мотивы. Нет, я даже не представляю, кто бы подошел на роль помощника Элизы лучше, чем ты.

Кит едва удержался от того, чтобы страдальчески не поморщиться. Если б он знал, что его походя брошенные замечания о двух-трех малых приведут к таким ужасным результатам, он бы держал свой проклятый рот на замке. Ел бы себе, да и все дела. Ел бы молча.

Вспомнив о еде и снова ощутив желание подкрепиться, он схватил с подноса еще одно пирожное и сунул его в рот, почувствовав, как изысканный вкус малины и взбитых сливок сглаживает остроту его замешательства.

– Я не проект, – проговорила Элиза тихим натянутым голосом.

– Что такое, дорогая? – спросила Вайолет, поворачивая голову к подруге.

– Я думаю, что я не проект, как ты меня назвала. Никому из вас не нужно чувствовать себя обязанным жалеть меня. Я справлюсь как-нибудь сама.

Закончив свою короткую речь, Элиза опустила глаза на колени, сцепив руки и стиснув их так сильно, что суставы пальцев побелели.

Кит съел еще одно пирожное, удивляясь, что Элиза выказала уязвленную гордость. Он и не представлял, что этот маленький серый воробышек способен на проявление характера. По сути дела, сейчас она сказала больше, чем он обычно слышал от нее за целый день. Впрочем, он никогда не находился с ней рядом достаточно долго, чтобы знать, сколько она обычно говорит. И все же она всегда казалась ему одной из тех невзрачных замкнутых женщин, которые имеют свойство входить в комнату и делаться незаметными буквально через пару минут. Ничем не примечательная девушка. И, хуже того, «синий чулок». Только теперь она богатый «синий чулок», а Вайолет ждет, что он превратит ее в прекрасного лебедя.

Невозможно.

Вероятно, рождение последнего ребенка четыре месяца назад оказало пагубное воздействие на рассудительность Вайолет. Возможно, если он правильно сформулирует свои аргументы, она образумится и откажется, от этого смехотворного замысла.

Вайолет повернулась к Элизе:

– Ну, ну, не сердись. Ты же знаешь, я не хотела тебя обидеть, и никто из нас не собирался тебя опекать, верно, Кит? – она пригвоздила его взглядом, не терпящим возражений.

– Конечно, нет, – в тон ей отозвался он.

– Если я неправильно выразилась, прощу прощения, – продолжала Вайолет, – но, Элиза, ты же сама признаешь, что ты слишком робка и чувствуешь себя скованно в обществе. В таком поведении, разумеется, нет ничего постыдного, но оно не позволяет другим увидеть твою истинную красоту. В особенности джентльменам, которые – давайте уж начистоту – склонны идти на поводу у своих глаз и других, не могущих быть упомянутыми, частей тела.

– Мозгов, ты имеешь в виду? – заметил Кит, не в силах удержаться от колкости.

Чуть заметная улыбка изогнула красивые губы герцогини, в глазах заблестели смешинки.

– Гм-м… точно так, ибо все мы прекрасно знаем, что это именно то, чем мужчины думают, когда находятся рядом с привлекательной женщиной.

В этом-то, подумал Кит, и состоит проблема.

Элизу Хэммонд никак не назовешь потрясающей красавицей. Но она отнюдь не дурнушка, скорее наоборот, если только присмотреться к ней повнимательнее, – просто она не делает ничего, чтобы подчеркнуть те достоинства, которыми обладает.

Вместо того чтобы спадать густыми и блестящими волнами, ее каштановые волосы, туго стянутые в скучный узел на затылке, кажутся обыкновенными. Не тронутая солнцем белая кожа часто выглядит болезненно бледной. Вполне возможно, что у нее неплохая фигура, но кто заметит это, если она прячет свое тело под бесформенными платьями. Впрочем, за убогое состояние ее гардероба, он полагал, следует винить главным образом ее тетку-скупердяйку. Вдобавок ко всему сейчас она в трауре и носит черное.

Кит еще раз внимательно осмотрел ее. Глаза у нее невольно красивые, яркие и блестящие, как серые агаты, мягкий овал лица с классически очерченными скулами, аккуратный прямой носик. Боясь смутить девушку, он отвел взгляд.

И все равно превращение Элизы из плохо одетого чучела в «модную картинку» потребует воистину колоссальных усилий. При этой мысли он чуть не вздохнул вслух.

Этот замысел обречен на провал.

Это неосуществимо, мысленно сокрушалась Элиза.

О чем Вайолет думала, предлагая такую нелепость? Нет, вы только вообразите! Свести их с Китом как наставника и ученицу! Она не может согласиться на это. Она не пойдет на это, даже если он когда-то помог самой Вайолет переступить через себя и войти в роль жены одного из наиболее влиятельных аристократов Англии. Кроме того Кит, совершенно очевидно, не очень-то и желает помогать ей. Она видит это по его глазам. В них сомнение и жалость, хоть он и отрицает это.

– Пожалуйста, Вайолет, – взмолилась она. – Уверена, у лорда Кристофера найдется масса других, более важных дел, чем тратить время на меня.

– Не представляю, что это может быть. Кит только вчера говорил мне, как ему наскучили одни и те же занятия, тем более что в городе еще так мало людей. Разве не так, Кит?

– Я признался, что мне немного тоскливо, но это не значит, что мне нечего делать. Так или иначе, мне удается превосходно заполнить свои дни.

– Но только подумай, насколько превосходнее ты их заполнишь, помогая Элизе. Учитывая то, что она живет здесь, тебе будет очень легко обучать ее.

Кит вытер пальцы о полотняную салфетку, стирая крошки.

– Как ты знаешь, я сейчас как раз подыскиваю холостяцкое жилье и собираюсь перебраться туда. Если я не сделаю это в скором времени, то не останется ничего приличного.

– Возможно, тебе лучше подождать пока с этим переездом. Я хочу сказать, разве будет так уж плохо, если ты еще немного поживешь здесь, со своей семьей? Ты упоминал, что уже почти израсходовал свое квартальное содержание, а я знаю, как тебе претит обращаться к Адриану за дополнительными суммами.

– В будущем я вряд ли стану тебе что-то рассказывать, Ви. Ты запоминаешь слишком много и слишком хорошо.

Вайолет с сочувствием улыбнулась ему:

– Еще я помню, что ты будешь иметь собственные деньги после дня рождения в августе, когда получишь наследство своего дедушки. А до тех пор почему бы тебе просто не пожить здесь, в Рейберн-Хаусе, и не сэкономить немного? Только подумай, как легко будет вам с Элизой работать вместе. Всего несколько часов утром, а потом каждый может отправляться по своим обычным делам. Ты и не заметишь разницы.

Зато она сама заметит разницу, подумала Элиза. До сих пор проживание в одном месте с Китом было терпимым благодаря огромным размерам городского дома. Их с Китом дороги почти не пересекались, за исключением редких семейных трапез и его нечастых дневных визитов к Вайолет, таких как сегодняшний. Но находиться каждый день в его обществе? Чтобы именно Кит учил ее преодолевать свою застенчивость… Это казалось слишком интимным, слишком личным.

Даже зная, что ее страстная увлеченность им прошла, она была уверена, что будет чувствовать себя неловко, находясь рядом с ним так часто. И все же не глупо ли с ее стороны отказываться от его помощи? Предполагая, разумеется, что он согласится помочь и что она этого захочет.

Он откинулся на спинку кресла, пытаясь преодолеть сомнения и задумчиво потирая костяшкой пальца свои выразительные губы.

– Полагаю, я могу остаться и помочь мисс Хэммонд. Вайолет радостно захлопала в ладоши:

– О, я знала, что ты оценишь мой план по достоинству!

– Но только если она хочет, чтобы я это делал, – добавил он.

Глаза Элизы и Кита встретились. Его ясные ореховые радужки казались сегодня скорее зелеными, чем золотистыми, благодаря бутылочно-зеленому сюртуку элегантного покроя, который был на нем.

Пульс Элизы зачастил под его испытующим взглядом. Что она могла сказать? Как могла она отказаться, учитывая обстоятельства? Она опустила глаза.

– Как вам будет угодно, милорд.

– Что ж, прекрасно. Но если мы приступим к осуществлению этого плана, я должен сказать вам обеим откровенно, что понадобится отнюдь не несколько уроков светских манер, чтобы достичь желаемого результата. Мисс Хэммонд должна будет полностью довериться мне и делать, как ей велено, а это подразумевает и изменение внешности.

Она подняла голову:

– Изменение в-внешности? – Она прекрасно понимала, что не является красавицей, и тем не менее, было неприятно слышать это от Кита.

– Гм-м… Если вы хотите получать предложения о браке не только от охотников за приданым и мошенников, полумерами не обойтись.

– Что конкретно у тебя на уме? – поинтересовалась Вайолет.

– Полное перевоплощение с головы до ног, начиная с прически и одежды…

– Но я еще в трауре, – запротестовала Элиза. Она подергала свои черные юбки, зная, как сурово они выглядят. Хотя сейчас они смотрелись лучше, чем те неприглядных оттенков платья, которые тетя имела обыкновение выбирать для нее. Когда долг потребовал от нее перекрасить все свои старые платья в черный цвет, это не стало большой потерей.

– Но вы же не вечно будете в трауре, – сказал Кит, – и тогда вам понадобится новый гардероб. Полученное от тетки наследство теперь вполне позволяет вам это.

Насчет этого он прав, размышляла Элиза. Хотя даже сейчас, полтора месяца спустя, она все еще никак не могла свыкнуться с мыслью о том, что тетя Дорис, которая, казалось, ни разу в жизни не проявила к ней ничего, кроме пренебрежения и неодобрения, сделала Элизу единственной наследницей огромного состояния.

Целых двести тысяч фунтов!

Элиза даже и не догадывалась, что ее тетя настолько богата. Да и как она могла, когда Дорис вынуждала их влачить фактически нищенское существование? Какой бы суровой ни была зима, они не тратились на покупку дополнительных дров для камина, кутаясь вместо этого в шерстяные жакеты и шали. Новые носовые платки и перчатки не покупались до тех пор, пока старые не изнашивались до такой степени, что начинали походить на швейцарский сыр. Тетя не тратилась на приобретение надежной лошадиной упряжки, считая, что пара взятых напрокат старых кляч может вполне удовлетворительно выполнить ту же работу.

Очевидно, даже сын тети Дорис, Филипп Петтигру, был не в курсе размеров материнского состояния, ибо при чтении завещания он выглядел таким же потрясенным, как и Элиза. Он был явно ошеломлен как величиной суммы, так и тем фактом, что мать исключила его из завещания.

Она как сейчас помнила ту болезненную бледность, которая проступила на лице кузена, как только поверенный закончил чтение. Элизе также никогда не забыть той мимолетной вспышки жгучей ненависти, которая промелькнула в холодных черных глазах Филиппа, прежде чем он усилием воли взял себя в руки.

Поежившись при этом воспоминании, она поспешила отодвинуть его в прошлое.

С тех пор Элиза очень мало истратила из завещанных ей средств, и ничего на себя. Она дала всем тетиным слугам значительную долгожданную прибавку к жалованью. Она также распорядилась, чтобы управляющий тети Дорис оплатил крайне необходимый ремонт тетиного городского дома. Этот дом тоже был теперь ее собственностью. Но приличия не позволяли ей, незамужней девушке, жить одной в доме, да, по правде говоря, ей и не хотелось жить ни одной, ни с нанятой компаньонкой.

Спасибо Вайолет и Адриану. Благослови их Господь, подумала Элиза, за их любезное приглашение пожить у них в доме.

Она полагала, что в данных обстоятельствах будет только разумно истратить часть своего наследства. Взглянув на Вайолет, она поняла, что подруга близко к сердцу принимает ее положение. И, учитывая душевную доброту Вайолет и ее искреннее желание помочь, как могла она отказаться?

– Новый гардероб будет нелишним, – согласилась она.

– Хорошо, – кивнул Кит, сверкнув быстрой улыбкой, затем достал из жилетного кармана золотые часы, открыл крышку и взглянул, который час. – Что касается остального, почему бы нам не обговорить это завтра? У меня запланированы кое-какие дела на вечер, и я не намерен опаздывать.

Он поднялся.

– Ну конечно, иди. – Вайолет дружески сжала руки Кита на прощание. – Ты не пожалеешь, что согласился помочь.

– Гм-м… Время покажет, – пробормотал он. – Мисс Хэммонд, до завтра.

Элиза кивнула:

– Милорд.

Она ждала, когда он выйдет из комнаты, и только потом осознала, с какой силой она стиснула руки на коленях. Кровь вновь устремилась к побелевшим пальцам, когда она ослабила хватку. Сконфуженная, она вздохнула: «Милостивый Боже, что я наделала?!»

Глава 2

– Держите удар левой, милорд. Вот так. Отлично.

Столкновение его боксерских перчаток с твердой, мускулистой грудью противника отзывалось в руках Кита, словно удар о камень. Раз, два, три, затем отход. Он развернулся и едва не получил резкий удар в голову, но вовремя успел поднырнуть и уклониться. Капли пота блестели на его груди, усеивали лоб и, медленно стекая, щекотали виски.

Его противник кружил, своими темными глазами пытаясь отыскать незащищенное для атаки место. Кит делал то же самое, оценивая ситуацию, понимая, что его реакция должна быть молниеносной, почти инстинктивной, если он хочет одержать верх. Партнер на его сегодняшней тренировке был крепким как дуб, огромным и таким же сильным.

Никаких послаблений и поблажек.

Но с другой стороны, Джентльмен Джексон никогда не выставлял против него менее слабых боксеров, зная, что Кит предпочитает сильных и что он не из тех, кто станет жаловаться, заработав парочку синяков.

Внезапно здоровяк пригнулся и ринулся на него в попытке заставить Кита опустить перчатки и пасть жертвой ложной атаки. Но Кит разгадал его тактику и держался твердо, не обращая внимания на вспышку боли в боку, когда получил ощутимый удар.

Не давая противнику прийти в себя и ринуться в атаку, он нанес удар справа по косой в челюсть, за которым последовали быстрые удары в ребра. Мужчина отступил на несколько шагов. Кит нагнал его и снова атаковал, нанося серию чистых, мощных ударов.

Здоровяк покачнулся и полетел навзничь. Деревянный пол под ногами Кита вздрогнул, когда его противник рухнул на землю. Секундой позже тренер бросился вперед, чтобы помочь сесть повергнутому боксеру, который тряс головой, приходя в себя.

Удовлетворение от победы волной омыло Кита. Он наклонился вперед и уперся перчатками в бедра, стараясь отдышаться.

Несколько джентльменов, собравшихся посмотреть на схватку, захлопали, выражая свое одобрение.

– Отличная работа, милорд, – заявил Джентльмен Джексон, выступая вперед. – Не многие могут одолеть Финка, который когда-то победил самого Тома Крибба. Если бы вы не были лордом, сэр, я выставил бы вас на профессиональные состязания и сделал ставку на вашу победу. Боюсь, однако, что ваш высокочтимый брат этого не одобрит.

Да, молча согласился Кит, принимая помощь от мальчика-слуги, который подбежал, чтобы развязать ему перчатки. Адриан решительно не одобрил бы его участие в публичных кулачных боях, так популярных в эти дни. Джентльмен может боксировать ради спортивного интереса или улаживать дело чести посредством дуэли на шпагах или пистолетах, но он никогда не дерется ради денег или славы и уж определенно не на публике.

Сняв перчатки, Кит взял у мальчика полотенце и стал вытирать пот с лица и груди.

– Благодарю за доверие, Джон. Услышать похвалу от вас – дорогого стоит. Неплохой был раунд. Я даже проголодался.

Джексон рассмеялся. О непомерном аппетите Кита было хорошо известно и здесь.

– Рад слышать это, милорд. Мы увидим вас на следующей неделе в обычное время?

Кит открыл было рот, чтобы согласиться, но потом остановился. Ведь он не знает. Возможно, на следующей неделе в это время придется обучать мисс Хэммонд.

– Пока не знаю. Еще не определился со своими планами, – сказал он Джексону. – Я дам вам знать.

– Хорошо, милорд. Добро пожаловать в любое удобное для вас время.

Джексон отошел, направившись к группе других джентльменов, обучающихся боксерскому мастерству. Кит же подошел к своему партнеру в этой схватке, который уже достаточно оправился, чтобы стоять на ногах Кит пожал руку здоровику, поблагодарив его за матч, после чего покинул ринг.

Память тут же услужливо подсунула ему воспоминание о глупости, которую он вчера совершил, и он мысленно застонал. Ну как, скажите на милость, его угораздило согласиться сыграть роль свахи для Элизы Хэммонд? Ибо, как бы Вайолет это ни называла, по сути, так оно и есть. К счастью, ему не придется подбирать для Элизы мужчин, но ему вменяется в обязанность подвергать их проверке, чтобы, попросту говоря, отделить зерна от плевел.

Хуже того, он согласился преобразить ее внешне, сделать из невзрачной старой девы очаровательную светскую красавицу. Превращение, которое потребует чуда, никак не меньше.

«Матерь Божья, о чем я думал?»

Он уже намеревался мягко, но решительно отказать Вайолет в нелепой просьбе и дать тягу, и вот тебе раз! И глазом не успел моргнуть, как уже сидел и болтал с ними обеими строя планы по улучшению гардероба и прически Элизы.

Верно, на него нашло какое-то умопомрачение, не иначе. Да, он умеет расположить к себе людей, но он не какой то там жеманный щеголь. Он боксирует. Он фехтует. Он занимается греблей. Он ездит верхом и правит лошадьми. Он даже до сих пор время от времени принимает участие в состязаниях по ходьбе.

Но он же не умеет делать женские прически и выбирать одежду.

А теперь, похоже, именно этим он и собирается заниматься, начиная с сегодняшнего дня. Дьявол побери, если кто-то из его приятелей прослышит об этом, его же поднимут на смех. Он станет посмешищем всего Лондона.

Но что делать, он уже влип в эту историю. По крайней мере, это будет для него освежающей пробой сил. Быть может, это занятие поможет ему спастись от сильнейшей скуки, которая охватила его со времени возвращения из-за границы. Ему нравилось жить на континенте, встречаться с новыми людьми, знакомиться с новыми местами. Будь его воля, он бы еще попутешествовал, поехал бы в Индию, на Восток, может, даже в Америку. Но Адриан написал, что мама скучает по нему и хочет, чтобы он вернулся домой. Спрашивал, когда он намерен остепениться; заняться каким-нибудь серьезным делом, жениться и обзавестись семьей.

Он не хотел обзаводиться семьей, по крайней мере пока.

Ему только двадцать пять, и он еще слишком молод, в конце концов, чтобы принять на себя брачные обязательства. Даже Адриан, единственный в семье, кто никогда не уклонялся от своего долга, позволил себя заарканить, только в тридцать два. Но Адриану повезло. Он нашел чудесную женщину, которую полюбил. Женщину, которая любит его так же, горячо. Жену, которая превращает каждый его день в праздник, и подарила ему прелестных детей, за которых он будет благодарен ей по гроб жизни.

Но Кит не был готов к браку. И хотя, он не имел ничего против того, чтобы заполнить свое время чем-нибудь содержательным, обычные виды деятельности, уготованные для младшего герцогского сына, его не интересовали. Военная служба с ее строгой дисциплиной не для него. Что же касается карьеры священника… то, скажем, он слишком высоко ценит некоторые плотские удовольствия, чтобы отказаться от них ради церковных обетов. Так что ему не остается ничего другого, кроме как ждать получения своего наследства через шесть месяцев и надеяться, что за это время произойдет, что-нибудь интересное.

Чья-то крепкая ладонь внезапно хлопнула его по плечу.

– Уинтер. Блестящая победа. Жаль, мы застали только самый конец, когда ты уложил того малого. Отличная работа.

Кит обернулся и обнаружил рядом с собой двух приятелей.

– Ллойд, Селуэй, что привело вас сюда? Не знал, что вы увлекаетесь боксом.

– Ну, я-то уж точно нет, – высказался Ллойд, – У меня слишком развито чувство самосохранения, чтобы рисковать испортить себе лицо. Но я никогда не прочь понаблюдать, как вы, парни, лупите друг друга до потери сознания. Потому-то мы с Селуэем и заглянули. Мы направляемся в Хэмпстед, на боксерские состязания. Не хочешь присоединиться к нам?

Предложение было соблазнительным, даже очень, и он чуть не поддался порыву отправить Вайолет записку и отказаться от сегодняшней встречи с ней и Элизой. Но обещание есть обещание, а он человек слова.

– Извините, но как-нибудь в другой раз, – сказал Кит. – У меня уже назначена встреча.

– Какая встреча может быть важнее боксерских состязаний? – Селуэй с отвращением поцокал языком. – А, разве что тебя опять потребовал к себе брат?

Кит ничего не сказал. Пусть думают, как им нравится. Если им хочется считать, что причиной его отказа присоединиться к ним является просьба Адриана, на здоровье. Так даже лучше: не нужно ничего объяснять.

– Ну, по крайней мере скажи, что не откажешься позавтракать с нами, – сказал Ллойд.

При упоминании о еде в животе у Кита что-то шевельнулось.

– Как вам известно, я никогда не откажусь как следует подкрепиться. Дайте мне несколько минут, чтобы помыться и переодеться, и я буду в вашем распоряжении.

Он зашагал к раздевалкам, не переставая думать о чуде, которого будут ждать от него сегодня днем.

– …три, четыре, пять, я иду искать. Кто не спрятался, я не виноват.

С наигранной серьезностью Элиза отняла ладони от глаз и повернулась, с преувеличенным вниманием оглядывая большую солнечную игровую комнату, выкрашенную в ярко-голубые тона.

– Так-так, где же эти мальчики могут прятаться? – проговорила она громко и отчетливо, словно была крайне озадачена. – Я их нигде не вижу, – подбоченившись, она медленно повернулась кругом. – Эта комната такая большая, как же я их найду?

Послышалось радостно-возбужденное детское хихиканье, которое явно доносилось из дальнего угла комнаты, где стояла большая деревянная лошадка-качалка с настоящим кожаным седлом и игрушечным кнутом. Рядом с ней располагался огромный комод, до самого верха заполненный игрушками.

Сделав вид, что она не слышала ни звука, Элиза намеренно повернулась в противоположную сторону и медленно пошла вперед.

– Может, они здесь, под этим большим стулом? – она наклонилась и заглянула вниз. – Нет, там их нет.

Она повернулась и пошла к окнам, которые выходили на конюшенный двор позади дома, и ее шаги мягко шелестели на полированном дубовом паркете.

– А может, они здесь, за шторами? – она остановилась перед ближайшей портьерой и резким, нарочито широким жестом отдернула ее в сторону. – Но тут тоже пусто!

Неспешной походкой Элиза прошла к тому месту, где прятались мальчики, но не дошла, а остановилась неподалеку. Она заметила пару маленьких темных башмачков, выглядывающих из-за края деревянной лошадки, и улыбнулась. Улыбка стала чуть шире, когда тишину нарушил тихий вздох взволнованного ожидания, за которым последовало заговорщическое хихиканье.

Когда Элиза была уже достаточно близко, чтобы наклониться и схватить их, она остановилась и повернулась спиной.

– Ничего не поделаешь. Я сдаюсь. Ной, Себастьян, где вы?

– Я здесь! – выпрыгнул один из них, словно кролик из своей потайной норки.

Элиза развернулась в притворном удивлении, прижав руку к груди и широко раскрыв глаза.

– Ох, как ты меня напугал! – воскликнула она. – А где твой брат, Ной?

– Он не Ной. Это я Ной! – выпрыгнул второй, который был зеркальным отражением первого с короткими темными волосиками, живыми карими глазками и розовыми ангельскими щечками, очертаниями напоминающими Вайолет.

Внешне они были похожи как две капли воды, но характеры обычно выдавали их. Старший близнец, Себастьян, был более ласковым и покладистым и из них двоих всегда первым выдавал свое местонахождение – вот как сейчас.

С возбужденными криками и возгласами они бросились к ней. Опустившись на колени, Элиза порывисто обнимала их и смеялась вместе с ними, наслаждаясь ощущением их маленьких ручек, обвивающих ее шею, их крепеньких теплых тел, уютно прижимающихся к ней. Она на короткое мгновение закрыла глаза и дала волю материнскому порыву, позволив себе хоть на миг представить, что это ее дети.

В этом-то и заключалась причина, по которой она согласилась на безумный план Вайолет, отодвинув в сторону все свои страхи, сомнения и даже гордость и согласившись позволить Киту Уинтеру выступить в роли ее наставника, когда сама она предпочла бы отказаться и остаться тихой и застенчивой, какой была всегда.

Но правда состояла в том, что она хотела от жизни большего, чем провести ее в печальном одиночестве.

После четырех неудачных сезонов она отказалась от мысли о замужестве, оставила надежду найти мужа и создать семью. Она примирилась с мыслью, что ей придется находить утешение в друзьях, удовлетворять свою потребность в доме и семье, играя роль незамужней «тетушки» для детей других людей. Вечно наблюдать со стороны за тем, чего она так хочет, но никогда не будет иметь.

Затем внезапно все изменилось. Неожиданно она унаследовала огромное состояние, а вместе с ним и новые возможности. Ее надежда, словно феникс, расправила свои яркие широкие крылья и возродилась из пепла. Имея такое состояние, она могла жить независимой жизнью, о которой большинство женщин не смели и мечтать.

Однако незамужняя женщина, даже будучи богатой, обречена на жизнь в одиночестве. Конечно, у нее будут друзья, которых она могла бы навещать, но нельзя же злоупотреблять их добротой. Как бы ей ни нравилось жить с Вайолет и Адрианом, как бы ни обожала она их милых детей, не может же она оставаться с ними вечно. Рано или поздно она должна будет покинуть их и провести остаток жизни в обществе оплачиваемой компаньонки и кучки равнодушных слуг.

Но если она выйдет замуж, то сможет иметь собственных детей, иметь кого-то, кого снова будет любить и кто заменит ей семью, которую она потеряла много лет назад, когда ей было всего одиннадцать.

Элиза помнила с отчетливой ясностью тот день, когда проснулась после страшной лихорадки. Ее волосы были насквозь пропитаны потом и облепляли голову, а тело было слабым и безвольным. Жена местного священника, которую она едва знала, держала ее за руку и со слезами, застилающими глаза сказала, что обоих ее родителей забрали к себе ангелы, что они умерли от той же лихорадки, которую перенесла и Элиза, только она выжила, а они нет.

В те мгновения ей тоже хотелось умереть. От слез болело горло, а легкие едва не разрывались от безудержных рыданий. Она погружалась в тревожные кошмары, желая, чтобы болезнь одолела и ее. Но что-то внутри ее цепко держалось за жизнь, она выздоровела.

Когда она поправилась, тетя забрала её к себе. «Мой христианский долг», – объявила Дорис Петтигру, плотно сжав неулыбчивые тонкие губы.

В последующие годы Элиза не нашла любви в тетином доме. Постепенно она начала понимать, какое глубокое презрение питала Дорис к своей младшей сестре, Аннабелле, матери Элизы. Когда-то Аннабелла отвернулась от своей аристократической семьи и сбежала с бедным учителем, в которого безумно влюбилась. Дорис так никогда и не простила Аннабеллу за то, что она опозорила семью и уменьшила шансы Дорис сделать блестящую партию. Ее тетя вынуждена была выйти замуж за человека, занимавшего невысокое положение на социальной лестнице, о чем она постоянно вспоминала и в чем не переставала обвинять дочь Аннабеллы, Элизу. Горечью Дорис была пронизана вся ее взрослая жизнь.

И все же, как ни удивительно, тетя оставила свое состояние Элизе, дав ей средства и возможность получить то, чего она больше всего желала, – собственную семью. Она не искала великой любви. Она не питала глупых, наивных иллюзий, что такая девушка, как она, пробудит у мужчины ту пылкую страсть, о которой пишут поэты и мечтают романтики. Но если ей удастся найти добросердечного, приятного человека, который даст ей уютный дом и детей, мужчину, который не будет оскорблять и обижать ее, она будет вполне удовлетворена. А если спустя какое-то время они станут еще и добрыми друзьями, ей не на что будет жаловаться и останется только радоваться.

Посему, если это означает позволить лорду Кристоферу обучать ее, она позволит. Она отбросит в сторону все свои давнишние чувства, которые еще может питать к нему, и научится всему, что нужно, чтобы найти мужа. В любом случае, проводя время с Китом, она получит шанс доказать себе, что действительно покончила с ним раз и навсегда. Ей придаст уверенности сознание того, что чувство, какое она к нему испытывала, было не более чем безрассудной влюбленностью.

Заметив, что держит мальчиков слишком долго, она порывисто прижала обоих и отпустила, затем поднялась на ноги.

– Играть! – захлопал в ладоши Себастьян. – Давайте еще поиграем.

По полу раздались твердые шаги ног, обутых в практичные туфли.

– Не сегодня, милорды, – строго сказала няня. – Уверена, что вы и так уже утомили мисс Хэммонд. Вы должны отпустить ее, чтобы она могла заняться своими делами. А вам пора умываться и кушать.

Близнецы дружно завыли.

– Мы хотим, чтобы тетя Элиза осталась, – захныкал Ной.

– Тетя Элиза, тетя Элиза, – подхватил Себастьян.

– Тетя Элиза не может остаться. У нее много других дел, – проговорила няня, мягкостью тона смягчая строгость слов. – А теперь будьте умниками, как и подобает хорошо воспитанным юным лордам, и вежливо попрощайтесь с мисс Хэммонд.

Одинаковые губки надулись, глаза Себастьяна налились слезами.

– Так, а что это тут такое? Неужели я вижу слезы? – спросила Вайолет, входя в игровую комнату.

– Мама, мама! – оба мальчика бросились к ней, спрятав личики в ее юбках и сжимая в кулачки абрикосовую в крапинку ткань.

– Они хотят, чтобы я осталась, – объяснила Элиза, встретившись с вопросительным взглядом подруги.

– Ну разумеется, хотят. Мальчики обожают тебя, и это неудивительно. Ты их любимая тетя, и они любят тебя даже больше, чем родных теток. Но, – заявила Вайолет, успокаивающе погладив по головкам обоих сынишек и наклоняясь к ним, – как бы вам ни хотелось, тетя Элиза не может остаться и играть с вами весь день. У нее есть взрослые дела. А вам, как я уже сказала, пора кушать и ложиться спать.

– Именно это я говорила им перед вашим приходом, ваша светлость, – сказала няня, сложив руки на своей довольно объемистой талии.

– Я не хочу спать, – непокорно заявил Ной.

– Я тоже, – подхватил Себастьян.

– Гм-м… – Вайолет медленно покачала головой. – Что ж, заставить вас спать я, конечно, не могу, но если вы не отдохнете, папа не возьмет вас сегодня покататься на пони. Он говорит, что из уставших мальчиков получаются плохие наездники, и он ни за что не позволит вам прокатиться на Снежке и Черныше, если вы не вздремнете.

– Я хочу кататься на пони. – Ной поднял на маму умоляющий взгляд.

– Я тоже. – Себастьян посильнее прижался к ее ноге.

– В таком случае вам следует пойти с няней и сделать как велено. Обещаете быть хорошими мальчиками, все съесть и хорошенько поспать?

– Да, мама, – ответили они в один голос.

– Лапочки вы мои! – Вайолет обняла малышей и целовала в щечки до тех пор, пока они не захихикали. – А теперь марш, разбойники.

Мальчики засеменили к няне. Себастьян остановился и подбежал к Элизе. Он поманил ее наклониться ближе.

– А ты придешь рассказать нам сказку? – громким шепотом спросил он.

Она улыбнулась, растаяв под чарами его невинного детского обаяния.

– Если я услышу, что вы были очень послушными, я поднимусь вместе с мамой к вам в комнату, когда она придет пожелать вам спокойной ночи.

Ной, стоящий рядом с няней, улыбнулся.

– Мы будем хорошими, – пообещал он.

Себастьян согласно кивнул, потом обнял Элизу и послушно направился к няне. Взяв их за ручки, служанка увела детей.

– Благодарение небесам за пони, – сказала Вайолет, когда мальчишки уже не могли ее слышать. – Бог знает, чем я буду подкупать их на следующий год. Хорошо, хоть Джорджиана еще слишком мала, чтобы пускаться на уловки.

– Она прелестное дитя.

Выражение счастливой гордости появилось на лице Вайолет при упоминании о дочери.

– Да, это верно. Я просто диву даюсь, до чего же у нее спокойный нрав. Она не беспокоится, почти никогда не плачет, даже когда пеленка мокрая. Я только что была в детской, кормила ее, и как только она наелась, сразу же уснула. – Глаза Вайолет сверкнули за стеклами очков. – Видела бы ты, Адриана, как он воркует с ней и строит смешные рожицы. Можно подумать, что он единственный на свете мужчина, у кого есть дочь. Он просто очарован ею. Я говорила тебе, что он называет ее своим маленьким ангелочком?

А малышка и впрямь похожа на ангела, подумала Элиза, со своими пухлыми розовыми щечками, зелеными глазками, опушенными длинными ресницами, и идеальной формы головкой с начинающими отрастать темными волосиками.

– Крещение состоится в воскресенье, как и было условлено?

– Да, Джанет послала записку. Они с Даррагом, моей новой племянницей и большинством братьев и сестер Даррага уже в пути. Вся эта орава прибудет через день-два если все пойдет, как запланировано. Слуги как сумасшедшие драят городской дом, готовя все к их приезду.

У Элизы были смешанные чувства в связи с очередным приездом графини Малхолленд. Джанет Брэнтфорд О'Брайен пугала ее до потери пульса – почему-то рядом с ней она всегда чувствовала себя мелкой букашкой. Но Вайолет сказала, будто заметила явное смягчение характера своей напористой сестры-близнеца после рождения ее дочери.

«Но разве можно понять это из писем?» – недоумевала Элиза. Только ее появление во плоти покажет, так ли это.

– Я так рада, что мы решили подождать и устроить совместные крестины в Лондоне, – сказала Вайолет. – Традиционно семейное крещение проходит в Уинтерли, но поскольку в этот раз будут сразу обе наши дочери, не вижу вреда в небольшом отступлении от традиции. В любом случае Джанет сказала, что путешествие с маленьким ребенком из графства Клэр и без того достаточно утомительно, чтобы ехать еще в Уинтерли, а потом снова возвращаться в Лондон. И она хочет остановиться в городе, ибо отказывается возвращаться в Ирландию без полностью обновленного гардероба.

О да, подумала Элиза, это еще вопрос, насколько Джанет смягчилась, ибо в некоторых вещах она, видимо, ничуть не изменилась.

Раздался вежливый стук в дверь. Вошел лакей, поклонился и стал ждать, когда на него обратят внимание.

– Да, Роберт, что такое? – спросила герцогиня.

– Ваша милость, вы просили сообщить, когда прибудет лорд Кристофер. Он сейчас в желтой гостиной, ожидает вашу милость.

Желудок Элизы тут же камнем ухнул куда-то вниз. Она не знала, готова ли, но, похоже, ее уроки должны были вот-вот начаться.

Глава 3

– Это та молодая леди, о которой вы говорили, милорд? Незнакомец, одетый в хорошо сшитый сюртук и табачно-коричневые брюки, повернулся, когда Элиза с Вайолет вошли в гостиную. Расправив плечи, он решительно прошагал через комнату и остановился перед Вайолет. Поскольку мужчиной он был невысоким, его критический взгляд приземлился на уровне ее глаз. Наклонив голову с волнистыми до плеч медного оттенка волосами, он окинул прическу Вайолет нахально-оценивающим взглядом.

– Гм-м… неплохо, – проговорил он вслух. – Прелестный цвет и текстура, но, разумеется, уверен, я могу предложить вам нечто гораздо более элегантное, более шикарное. Стиль, который ослепит ваших друзей и станет предметом зависти знакомых.

Кит негромко кашлянул.

– Гм-м… мистер Гринлиф. Это не та молодая леди, о которой мы говорили, а моя невестка герцогиня Рейберн. Молодая леди, которая нуждается в вашем внимании, стоит возле двери.

Взгляд Гринлифа переместился и сосредоточился на Элизе, застывшей недалеко от входа.

Она увидела, как его глаза расширились, голубые радужки вспыхнули вначале от удивления, а потом потемнели от разочарования. Тонкие ноздри слабо задрожали, губы округлились в неодобрительное «о-о».

Она застыла. Его тон и взгляд были обидными и оскорбительными, словно пощечина. По сути дела, за столько лет взрослой жизни она должна была бы уже привыкнуть к подобной реакции и не обижаться, однако сейчас ей отчаянно захотелось развернуться и выбежать из комнаты. Только упрямая гордость и страх последующего осуждения удержали ее на месте.

Кит шагнул вперед, жестом поманив ее к себе:

– Входите, мисс Хэммонд, входите. Позвольте мне представить вам и герцогине мистера Альберта Гринлифа. Мистер Гринлиф – лучший дамский парикмахер в Лондоне.

– В Англии, милорд. – Гринлиф расправил плечи, выпятив свой острый подбородок. – Я лучший парикмахер во всей Англии, а быть может, и на континенте. Во всяком случае, я еще не встречал никого, кто бы превзошел меня.

«Да уж, – подумала Элиза, – самомнения ему явно не занимать. Может, его имя – Наполеон?» Видимо, решив, что с представлениями покончено, маленький диктатор постучал пальцами по губам и снова уставился на нее с таким видом, словно разглядывал на редкость противного, но тем не менее занимательного жука. Он медленно обошел вокруг нее, цокая языком, мыча и вздыхая.

Элиза почувствовала, что нервы ее натянулись и зазвенели, словно туча мелких комаров. Она подавила острое желание отшатнуться и заставила себя сдержаться под его испытующим взглядом, опустив глаза. За последние годы она научилась выносить всевозможные неприятные встречи, твердо устремив взгляд в пол.

Внезапно пальцы мужчины начали выдергивать ее шпильки, с грубой дерзостью ныряя в волосы. Она подпрыгнула и развернулась, оборонительно обхватив руками голову. Дрожащими руками она попыталась удержать рассыпающиеся пряди.

– Ч-что вы делаете?

– Распускаю ваши волосы. Я должен взглянуть на них без этого жуткого пучка, в который вы их стянули, и посмотреть, что тут можно сделать. Даже сейчас уже лучше, хотя бы потому, что волосы не так стянуты. А теперь опустите руки и дайте мне вытащить оставшиеся шпильки, чтобы я мог увидеть свою задачу.

Она отступила назад.

– Нет!

Рыжевато-каштановые брови сердито взлетели вверх.

– Нет? – парикмахер повернулся к Киту с нескрываемым раздражением на лице. – Милорд, если леди не будет содействовать, я не вижу никакого смысла в этой затее. Я занятой человек, и у меня множество клиентов, которые не шарахаются в испуге оттого, что у них всего лишь вынули шпильки из волос.

Кит перевел взгляд с парикмахера на Элизу.

– Думаю, вы просто застигли ее врасплох. Возможно, если вы вежливо ее попросите, то сможете продолжить.

Ноздри маленького человечка негодующе затрепетали в ответ на этот укор, однако он повернулся и отвесил ей легкий поклон:

– Прошу прощения, мисс Хэммонд, если напугал вас. А теперь позволено ли мне будет работать дальше?

Элиза заколебалась, отчаянно желая отказаться. Она взглянула на Кита, затем на Вайолет, ища их помощи и вмешательства.

Сочувствие мягкой океанской волной всколыхнулось во взгляде Вайолет.

– Быть может, я могла бы вытащить шпильки? – не дожидаясь ответа, она шагнула вперед и начала вытаскивать оставшиеся шпильки, освобождая волосы Элизы.

Она не выиграла битву, подумала девушка, но по крайней мере одержала маленькую победу благодаря Вайолет. Гринлиф фыркнул:

– Как вам будет угодно, ваша светлость. Выпущенные на свободу, ее тяжелые волосы рассыпались по плечам и спине почти до самой талии. Она знала, как они, должно быть, выглядят, прямые и непривлекательные, словно накидка грязного цвета. Уставившись на носки своих туфель, она мучительно боролась с уязвимостью и ощущением, будто выставлена напоказ голой. Она всегда считала, что распущенные женские волосы – дело сугубо личное, интимная подробность, которую можно разделить лишь со своей служанкой, ближайшими подругами и когда-нибудь, если судьбе будет угодно, со своим мужем. И вот сейчас она стоит, выставив свои распущенные волосы на всеобщее обозрение или, по крайней мере, на обозрение троих специально собравшихся для этого в гостиной.

Из-под ресниц она бросила украдкой взгляд на Кита и обнаружила, что он смотрит на нее с каким-то непонятным выражением на обычно открытом, приятном лице. Элиза поспешно отвела взгляд, чувствуя, что ее нервы бренчат, словно порванные струны.

Тогда мистер Гринлиф снова сунул руки в ее волосы.

– Густые, как конская грива, – объявил он, собирая пряди в кулак и отпуская их свободно скользить. – Мягкие, но послушные при надлежащем уходе и мастерстве. Гм-м… да, это может быть весьма интересно, даже вдохновляюще, словно да Винчи, создающий шедевр на чистом холсте.

Он обошел вокруг нее, затем захватил волосы руками и перебросил их вперед, так что пряди каскадом рассыпались по затянутым в черное плечам и груди.

– Выше. Подбородок выше, пожалуйста. Плечи назад, спина прямая, чтобы я мог как следует рассмотреть вас, иначе просто не смогу ничего достигнуть.

Не сводя с нее глаз, он несколько раз промаршировал туда и обратно через гостиную, затем резко развернулся к ней.

– Выше, я сказал. – Он вздохнул. – Пожалуйста, мисс Хэммонд, мне необходимо ваше содействие.

Содействие, как же. Все, что пока ему требовалось, – это повиновение. С другой стороны, разве не этого всегда требовала от нее тетя? Уступчивость и беспрекословное послушание во всех вопросах, как больших, так и малых. Возможно, в этом как раз и состояла причина ее теперешнего нежелания подчиняться, равно как и первоначального нежелания делать это, хотя она давным-давно поняла тщетность открытого сопротивления, наученная чувствительными пощечинами тяжелой тетиной руки.

Приказы маленького диктатора скребли ей по нервам, словно когти, и она вызывающе вскинула голову.

Уперев один кулак в бедро, а другой поднеся ко рту, Гринлиф ощупал ее своим взглядом. Вдруг он резко вскинул руку и помахал пальцами в воздухе.

– Да, нашел. Не понимаю, почему я не додумался до этого сразу. Надо остричь!

– Остричь?! – ахнула Элиза и сделала непроизвольный шаг назад, схватившись руками за голову.

– Остричь волосы мисс Хэммонд? – Кит шагнул между нею и парикмахером, нахмурив свои темные брови. – Не знаю, на мой взгляд, это кажется крайностью, вы так не считаете?

– Порой великолепие требует крайних мер. Вайолет вмешалась в разговор:

– Да, но, насколько мне известно, короткие волосы в наше время уже не в моде. Быть может, возможен какой-то компромисс?

– Компромисс? – Парикмахер презрительно фыркнул. – Великий Гринлиф не идет на компромиссы. И с того самого момента, как я сотворю свое чудо, короткие волосы войдут в моду, попомните мои слова.

– Да, но если она не хочет обрезать волосы, значит… – сказал Кит.

– Мне кажется, я выразился предельно ясно с самого начала, милорд, – прервал его Гринлиф. – Я художник, и я должен иметь полную свободу действий. Если вы и другие намерены вмешиваться, нет смысла продолжать сегодняшнюю встречу. Я ухожу, а вы можете нанять другого парикмахера. Какого-нибудь бесталанного ремесленника, который, без сомнения, станет кланяться и расшаркиваться и сделает в точности то, что вы предложите, дав вам то, что, как вам кажется, вы хотите, но результаты не будут удовлетворительными. А теперь, с вашего позволения, я откланяюсь…

– Отрезайте, – сказала Элиза. Три пары глаз устремились на нее.

– Прошу прощения? – переспросил Кит.

Элиза повысила голос, чтобы ее расслышали:

– Я сказала – отрезайте. – Возможно, Гринлиф прав, подумала она. Возможно, в данной ситуации смелость и дерзость именно то, что нужно. Она ведь решилась, пошла на это, так зачем же теперь идти на поводу у страха и лишать себя возможностей? – Мистер Гринлиф, похоже, убежден, что мои волосы будут выглядеть лучше, чем сейчас, если он действительно непревзойденный мастер, каким себя считает…

– Я не считаю, я знаю. Я лучший, – заявил маленький человечек, важно выпятив грудь, словно голубь, прогуливающийся в парке.

– В таком случае, я отдаю себя в ваши руки. Только умоляю, не разочаруйте меня.

На несколько продолжительных мгновений в комнате повисла тишина, затем широкая улыбка засияла на лице парикмахера.

– Браво! За работу тогда, за работу! Где мы разместимся? Разумеется, не здесь, в этой гостиной. Ваша спальня, быть может?

– Вы можете воспользоваться моей личной гостиной, – предложила Вайолет повелительным тоном герцогини.

– Отлично. – Парикмахер дважды хлопнул в ладоши и важно прошествовал к двойной двери. – Мои помощники ожидают меня внизу. Я пошлю за ними, и мы тотчас начнем.

Гринлиф ушел, а остаточная энергия закружила по комнате, словно по ней только что пронесся вихрь.

Вайолет подошла к Элизе и, выражая поддержку, обняла за талию.

– Ты уверена? Тебе не обязательно делать это, если не хочешь.

Элиза посмотрела на Кита и встретилась с его золотисто-зелеными глазами.

– Он правда так хорош, как утверждает?

– Лучший, судя по тому, что я слышал. И настолько же темпераментный, как вы сами только что убедились. Мы можем найти другого, если пожелаете, а Гринлифа я отправлю восвояси.

Элиза подавила вздох, испытывая сильное искушение уступить своим тревогам. Но не она ли согласилась не этот план? Не она ли дала себе зарок не возражать Киту? Если этот Гринлиф такой уникальный мастер по прическам, она должна рискнуть и положиться на его мастерство.

– Все в порядке, не беспокойтесь, – заверила она Кита и Вайолет с куда большей храбростью, чем чувствовала. – Кроме того, если это будет ужасно, я всегда могу поносить парик, пока волосы не отрастут, – добавила она с кривой улыбкой.

Когда прошло три часа, Элиза начала подумывать, уж не придется ли ей и в самом деле прибегнуть к таким отчаянным мерам.

Получив весьма выразительный, решительный запрет смотреться в зеркало, она плохо себе представляла, что Гринлиф вытворяет с ее волосами. Но чего она не видела, то чувствовала, зачастую с ощущением возрастающего беспокойства и ужаса. Даже сейчас она все еще ощущала во рту металлический привкус от страдальческого кома, застрявшего где-то в желудке, когда маленький человечек заплел ее длинные волосы и взял с ближайшего стола ножницы.

Элиза почувствовала, как они клацнули, словно жестокие челюсти, услышала пилящий звук, закончившийся безжалостным «щелк».

Пару секунд спустя ее остриженная коса упала к ней на колени, словно толстая змея, темная и неживая.

– Сувенир, – хохотнул Гринлиф с бессердечным весельем. Она стиснула ее, гладя мягкую косу и борясь со слезами.

Но у нее было всего несколько секунд на скорбь, потому что парикмахер и его помощники сразу же приступили к работе. Они энергично мылили и прополаскивали волосы чистой теплой водой. После этого они принялись намазывать их странно пахнущими смесями, заворачивали голову в полотенца снова прополаскивали, снова намазывали, и так далее. Она не знала, что они использовали, но, как ей показалось, уловила слабый аромат ежевики, кофе и чего-то, что напомнило ей запах сухих осенних листьев и хлебного теста.

Все это время Гринлиф командовал своими помощниками, словно маршал на поле боя, рассылая их во всех направлениях точными, хорошо отработанными движениями. Покончив наконец с бесконечными отварами, он обернул ее плечи полотенцем и тщательно расчесал спутавшиеся волосы гребнем с тонкими зубьями из слоновой кости.

Она полагала, что пытка уже подходит к концу, когда он снова удивил ее, потребовав ножницы, на этот раз другие, поблескивающие серебром и угрожающе острые.

Быстрыми и ловкими движениями он зажимал и отрезал, щелкая ножницами, кружа вокруг нее словно одержимый, поворачивая ее голову то так, то этак, останавливаясь, чтобы посмотреть, пропустить кончики волос сквозь пальцы, прикидывая и взвешивая. Ее уже начало клонить в сон к тому времени, когда он остановился и заставил ее вздрогнуть от громкого удовлетворенного хрюканья. Захлопав в ладоши, он потребовал щипцы для завивки.

Она боялась обжечься о раскаленные металлические стержни, но он работал с уверенной точностью. Ее волосы подсыхали и одновременно завивались вокруг головы. Отдав последние, почти холодные щипцы своему помощнику, он взял пару филигранных золотых зажимов и поместил их прямо у нее за ушами, потом расправил несколько локонов, свисающих на лоб, и в последний раз критически осмотрел свое творение.

Размашистым жестом он сдернул полотенце с ее плеч.

– Et voila! Бесподобно.

Один из его помощников бросился вперед с большим зеркалом наготове.

Элиза взглянула в него и почувствовала, что у нее отвисла челюсть, когда она с потрясением уставилась на свое отражение.

Кит поуютнее устроился в кресле в гостиной и попытался заснуть. Подумать только, как раз сейчас он мог бы превесело проводить время со своими приятелями в Хэмпстеде, наблюдая за боями боксеров, заключая пари, дымя сигарами и глазея на обворожительных куртизанок, которые появляются на подобных событиях об руку со своими последними покровителями.

А вместо этого он сидит тут, пленник обещания, данного Вайолет, и дожидается результатов стрижки волос мисс Хэммонд. Кто бы мог подумать, что для такого, казалось бы, простого дела потребуется так много времени? Он молился, чтобы эта затея не обернулась полнейшим крахом. Наверняка, что бы Гринлиф ни сделал, хуже не будет, к тому же в ряде надежных источников Кита заверяли, что этот надменный маленький человечек безумно талантлив.

Пусть бы это оказалось правдой и Гринлиф действительно справился бы со своей задачей. Если бы Кит не был лордом и такие плебейские профессии не были бы ниже его достоинства, он вполне мог бы и сам заняться этим увлекательным ремеслом.

Должно быть, он снова вздохнул, хотя и не слышал, как сделал это, ибо Вайолет внезапно взглянула на него из-за книги, которую читала.

– Мне еще раз сходить посмотреть? – спросила она. Кит покачал головой:

– Они опять выпроводят тебя, как уже сделали дважды. Подумать только, какая наглость! Кучка спесивых нахалов – вот кто они!

– Да, ты прав, и я уверена, твоя мама не потерпела бы такого обращения, но мне ничего не остается, кроме как наблюдать и ждать. Я лишь надеюсь, что с бедняжкой Элизой все хорошо.

– Разумеется, с ней все хорошо. Если бы они ее мучили, думаю, мы бы уже услышали крики.

Вайолет бросила на него осуждающий взгляд, хотя он увидел улыбку, играющую в уголках ее рта.

Он, нимало не смутившись, тоже сверкнул зубами в насмешливой улыбке.

– Ну, раз уж я вынужден оставаться весь вечер дома, скажи мне, что шеф-повар готовит на ужин?

Вайолет только начала ему рассказывать, как появился Гринлиф, величественной походкой войдя в гостиную.

– Милорд. Ваша светлость. Полюбуйтесь на мое новое творение.

Какая-то женщина бесшумно скользнула в комнату позади парикмахера, и несколько долгих, ярко выраженных мгновений Кит не знал, кто она. Он встал и, вытаращив глаза, уставился на нее. Если бы не знакомое траурное платье, которое было на ней сегодня, он, вероятно, вообще не узнал бы ее, настолько разительной была перемена.

Неужели эта потрясающе привлекательная женщина и есть Элиза Хэммонд?

Он чуть не выпалил этот бестактный вопрос вслух, но в последнюю секунду сдержался.

Вайолет тем временем вскочила на ноги и бросилась к подруге.

– Ой, ты только посмотри на себя! Твои волосы загляденье, просто загляденье. О, как мне нравится!

Осторожно дотронувшись рукой до своей новой прически, Элиза улыбнулась застенчиво, но с радостным волнением.

– Правда? Это так ново и неожиданно, что я все еще никак не могу привыкнуть к перемене.

– Великолепно, – проворковала Вайолет, – как и обещал мистер Гринлиф. Что ты думаешь, Кит? Правда, прелестно?

Все взгляды устремились на него.

– Да, – проговорил он со странной сдавленностью в горле. – Довольно красиво.

– Это больше чем красиво. Это божественно! – воскликнула Вайолет.

И в самом деле, божественно, молча согласился Кит. То самое чудо, какое им требовалось. Поскольку с помощью простой стрижки удалось превратить Элизу Хэммонд в ту, кем она никогда не была, – в очаровательную женщину.

Вместо некрасивой, почти нездоровой бледности теперь появилось неожиданное сияние свежести. Источающие ауру дерзкой игривости, короткие локоны вспенивались и подпрыгивали вокруг лица и щек в каком-то диком языческом танце. Без следа исчезла строгая суровость длинных прямых волос, словно, отрезав их, она избавилась от какого-то тяжкого груза, освободилась от старого сковывающего бремени.

И цвет. Цвет был бесподобным, просто потрясающим. Сочный, словно бодрящий осенний день. Волосы сияли жизнью и энергией, восхитительные вкрапления рыжего проглядывали сквозь смесь теплого ореха и жженой умбры. Как Гринлифу удалось добиться такого чуда? Более того, почему, глядя на результат, Киту хочется вплести пальцы в эти шаловливые локоны, чтобы посмотреть, действительно ли они такие шелковистые и соблазнительные, какими кажутся?

Мысленно он представил, как он делает именно это. Подходит к Элизе и погружает пальцы в эту безумную, манящую массу волос, ласкает кожу головы, заставляя ее обернуться и улыбнуться, а потом рассмеяться счастливым, радостным смехом, которого он никогда прежде от нее не слышал. Ее серые глаза сияют только для него.

Растревоженный этой фантазией, он поспешно отбросил ее прочь.

«Какая чепуха!» – подумал он, мысленно встряхнувшись.

Должно быть, ему просто требуется женщина.

Но если он так реагирует, то нетрудно вообразить, какова будет реакция других мужчин.

Возможно, Вайолет права. Возможно, этот ее план не так уж безнадежен, в конце концов. Должным образом одетая Элиза будет выглядеть вполне презентабельно. По правде говоря, более чем презентабельно. А с обещанием изрядного состояния в обмен на обручальное кольцо он наверняка сможет найти для нее подходящего жениха.

Но потом он посмотрел снова, понаблюдал, как она шаркает на месте, стискивая руки в складках юбок со стыдливой неловкостью от того, что является объектом пристального внимания. А ведь их здесь всего трое и, за исключением разве что мистера Гринлифа, все ее друзья.

Он непроизвольно вздохнул, осознав, что чуть не забыл о самой трудной части задачи, поставленной перед ним.

О ее робости.

О ее болезненной, жалкой, совершенно губительной робости, буквально парализующей ее в те моменты, когда самообладание и смелость жизненно необходимы для успеха. Ее улучшенная внешность поможет, и здорово поможет, но ей требуется уметь гораздо больше, чем пробормотать чуть слышно «здравствуйте» и уставиться на свои туфли, когда она окажется в компании.

И все-таки эта новая прическа – явный прогресс. С надлежащим руководством и поддержкой с его стороны цель, возможно, сможет быть достигнута.

По крайней мере он на это надеется.

– Ну что, мисс, что я вам говорил? – подал голос Гринлиф. – С моей блестящей помощью меньше чем за день вы превратились в настоящую красавицу. Но теперь вам потребуется регулярно прибегать к моим услугам. Точнее, через четыре недели, начиная с сегодняшнего дня, я вновь приду, чтобы сделать все заново. Такое великолепие требует постоянного ухода.

Элиза застенчиво кивнула:

– Да, сэр. Через четыре недели.

– И ни днем позже. И не вздумайте откладывать нашу следующую встречу, иначе горько пожалеете. Итак, я удаляюсь проявлять дальше свое изумительное, великолепное мастерство.

С большим трудом им троим удалось сохранять молчание до тех пор, пока парикмахер не удалился настолько, что уже не мог их слышать, после чего они от души расхохотались.

Минутой позже Кит как раз вытирал слезинку в уголке глаза, когда вошел Адриан. Высокий и властный, он обладал внушительной внешностью, которая тут же заполнила комнату.

– Знаете, я только что встретил крайне любопытного человечка в холле, – заметил Адриан. – Он бормотал себе под нос что-то насчет того, что он был дьявольски неподражаем, прошу прощения, дамы, за то, что повторяю такие слова.

Адриан повернулся и улыбнулся Вайолет, затем довольно рассеянно взглянул на Элизу.

Он замер и вытаращил глаза, при этом у него был такой вид, словно его стукнули дубинкой по лбу.

– Бог мой, мисс Хэммонд, что вы сделали со своими волосами?

Глава 4

– Мы возьмем дневное платье лимонного шелка и еще одно, темно-розовое. О, и амазонки, у нее должны быть амазонки. Три, по меньшей мере, одна из вон той божественной голубой шерсти в крапинку, полагаю. Вторая из вон того нежно-зеленого поплина и последняя из пурпурного крепа. – Улыбаясь, словно ребенок, оставленный без присмотра в кондитерской, Джанет Брэнтфорд О'Брайен захлопала в ладоши, затянутые в перчатки. – Ах, какие они прелестные! Вы согласны, мисс Хэммонд?

Кит видел, как Элиза открыла было рот, чтобы ответить, но не успела произнести и звука, как графиня, сестра-близнец Вайолет, уже устремилась дальше, выбирая различную отделку, украшения и пуговицы, имеющиеся в наличии у мадам Тибодо, хозяйки магазина модного платья.

Кит, сидящий на обтянутом атласом диване с витиеватой спинкой, со своего места наблюдал за происходящим, ничуть не удивленный ни монологом Джанет, не отсутствием ответа со стороны бедняжки Элизы, ибо Джанет не дала девушке вставить ни слова с того момента, как они вошли в магазин. Не спрашивая мнения Элизы, Джанет взяла на себя руководство экспедицией по магазинам, словно генерал, осаждающий крепость, а Элиза здесь была не более чем неопытным новобранцем, задача которого – учиться и подчиняться.

Что до него самого, то он выполнял совершенно излишнюю в данном случае роль мужского эскорта. Подавив вздох, Кит потянулся за одним из бутербродов с паштетом, которые помощница мадам Тибодо предложила вскоре после их прибытия.

«И зачем я вообще согласился сопровождать женщин этим утром? – недоумевал он, поедая закуску. – Мужчине не место в женском бастионе, таком, как этот». Он взял бокал с вином и отпил несколько глотков, вновь скользнув взглядом по лицу Элизы, на бледных щеках которой горели розовые пятна, и вспомнил причину. Она встревожилась, когда узнала, что Джанет собирается сопровождать ее к модистке вместо Вайолет.

Вайолет немного приболела и вынуждена была, к сожалению, оставаться в постели. Когда Джанет, прибывшая двумя днями ранее вместе со своим мужем Даррагом, их дочерью, малюткой Кэтлин, и братьями и сестрами Даррага – Майклом, Финном, Мойрой и Шивон, – услышала, что поход Элизы по магазинам придется отложить, она с готовностью согласилась помочь.

Кто лучше ее, заявила Джанет, может позаботиться о новом гардеробе для Элизы? С ее пристрастием к моде и всяким женским штучкам Джанет идеально подходила для этой задачи. Кроме того, призналась графиня, у нее уже давно руки чесались взять шефство над Элизой и одеть ее во что-нибудь красивое вместо этих безвкусных мешковатых тряпок грязно-коричневых тонов. Теперь наконец-то, усмехнулась Джанет, ее час пробил.

Зная, что Джанет ничуть не преувеличивает свои таланты в искусстве моды и что действительно никто лучше ее не подберет новый гардероб для Элизы, Кит поддержал предложение Джанет. Чего он не планировал, так это сопровождать дам в их экспедиции. Но отчаянного, умоляющего взгляда Элизы оказалось достаточно, чтобы убедить его согласиться.

Милостивый Боже, да он бы чувствовал себя хуже, чем убийца щенка, если б проигнорировал ее безмолвную мольбу!

И теперь он сидел, изнывая от скуки и безделья. Хотя бутерброды вполне съедобные, думал он, наклоняясь, чтобы взять еще один.

– Теперь перейдем к вечерним платьям, – провозгласила Джанет. – Полагаю, нам понадобится как минимум две дюжины.

– Две дюжины?! – потрясенно ахнула Элиза.

– Конечно, – кивнула Джанет. – Ни одна леди не хочет, чтобы ее видели в одном и том же платье дважды, так что, если подумать, пусть будет, скажем, три дюжины вечерних платьев, просто на всякий случай.

– Но расходы…

– У вас достаточно средств. Вам необходимо потратить кое-что из них на себя, если вы намереваетесь найти мужа. – Джанет снова повернулась к портнихе: – Начнем с серовато-белого атласа. Гм-м… быть может, нам стоит добавить ряд выбитых роз по кайме? Это последний крик моды в этом сезоне.

– Да, миледи, розы будут смотреться прелестно и, быть может, бледно-розовая тюлевая нижняя юбка, если позволено мне будет предложить.

– В каком стиле? У вас есть рисунок?

– Да, разумеется. Позвольте, я принесу альбом с эскизами. Когда женщина поспешно ушла, Джанет снова взглянула на Элизу:

– Моя дорогая мисс Хэммонд, почему бы вам не пройти в примерочную вместе с помощницей мадам, пока бедняжка не свалилась в нервный обморок? Она уже вся извелась от ожидания.

Кит увидел, как обе женщины посмотрели на девушку, ассистентку модистки, которая ждала в противоположном конце комнаты и выглядела в точности так, как описала Джанет.

– Подгонку по фигуре следует сделать прямо сейчас, чтобы швеи имели возможность переделать пару платьев, которые мадам для вас отложила. Иначе к завтрашнему дню они не будут готовы, – продолжала Джанет.

– Я вполне могу подождать несколько дней, – мягко возразила Элиза. – В ближайшее время не предвидится никаких визитов.

– Завтра вы будете присутствовать на крестинах. Нехорошо, если вы приедете в церковь в черном. Этот цвет такой угнетающий.

– Но я же в трауре.

– Наполовину в трауре. Никто не подумает о вас дурно, если вы добавите немного цвета. А вот и мадам возвращается, так что идите. А мы с ней пока вполне справимся сами.

На какое-то мгновение показалось, что Элиза собирается возражать и настаивать на своем, но потом внезапно ее плечи опустились, и она покорно повернулась и пошла прочь. Вместе с девушкой-ассистенткой они исчезли за шторой, ведущей в заднюю часть магазина, где располагалась примерочная.

Эпизод исчерпал себя, и Кит, опершись локтем о высокий диванный подлокотник, стал потягивать вино.

Не прошло и пяти минут, как ассистентка мадам Тибодо выскочила из-за шторы с глубоко несчастным выражением на хорошеньком личике с носиком-пуговкой. Между девушкой и хозяйкой произошел быстрый, приглушенный разговор.

– Прошу прощения, миледи, милорд, – сказала модистка, и глубокая морщина прорезала ее лоб. – Очевидно, мисс Хэммонд требуется моя помощь. Я буду через минуту.

Джанет оторвалась от рассматривания альбома с эскизами:

– Какая-то проблема?

– О нет, нет, не проблема. Просто небольшая задержка, по всей видимости.

Но это оказалось больше чем небольшой задержкой, ибо через минуту из примерочной донесся умоляющий голос портнихи.

Джанет отложила альбом.

– Да в чем там дело?

Кит вскинул бровь и встретился с ее недоумевающим взглядом, выглядя не менее озадаченным.

Секунду спустя появилась мадам с такой кислой миной, словно только что съела незрелую хурму.

– Она их не возьмет.

– Кто что не возьмет? – не поняла Джанет.

– Мисс Хэммонд. Она не возьмет платья, которые мы выбрали.

Графиня издала изящный возглас изумления.

– Разумеется, она их возьмет, что еще за глупости!

– Говорю вам, она непреклонна.

– Это совсем на нее не похоже. Элиза Хэммонд – исключительно тихая, послушная девушка.

– Только не сегодня, миледи. Она не хочет эти платья, а я не могу заставить ее надеть их. Если ей не нравятся мои творения, тогда, быть может, вам стоит пойти к другой модистке.

– Уверена, дело вовсе не в этом. Позвольте, я поговорю с ней и узнаю, в чем загвоздка.

Джанет повернулась и скрылась за шторой.

Но к удивлению Кита, ей, как и двум другим женщинам, тоже не удалось убедить Элизу примерить платья. В глазах цвета моря плескалось смятение, когда Джанет вышла из примерочной, явно потерпев неудачу, как и другие.

– Она просто невозможна, – заявила Джанет. Кит отставил вино и поднялся на ноги.

– Что она сказала?

– Да ничего она не сказала. Сидит, уставившись в пол, и повторяет: «Нет, я их не надену».

– Попробую теперь я поговорить с ней, – предложил Кит.

– Что ж, попытайся, если хочешь, – сказала Джанет, не скрывая своего скептицизма.

– А тем временем почему бы тебе не продолжить выбирать одежду для ее гардероба?

– Даже если она не будет носить то, что я выберу?

– Еще как будет. Если только она не хочет отменить нашу договоренность. Она дала мне обещание.

Прошагав через комнату, он легко обнаружил вход в примерочную. Легкий стук по дверному косяку объявил о его присутствии, затем без дальнейших церемоний он отодвинул в сторону золотистую камчатную портьеру, которая служила дверью в элегантно обставленную примерочную.

Кит обнаружил Элизу сидящей на обитой синим бархатом скамье, с опущенной головой и взглядом, устремленным на свои практичные, но ужасно невзрачные черные ботинки. Она вскинула голову, глаза ее расширились, когда он бесцеремонно вошел внутрь.

– Милорд, что вы делаете? Вам сюда нельзя.

– Не понимаю почему. Едва ли я рисковал застать вас дезабилье. Судя по тому, что я слышал, вы не намерены снимать с себя ни нитки, не говоря уж о том, чтобы примерить одно из тех новых платьев.

– Лорд Кристофер!

– Кит. Пожалуйста, зовите меня Кит. Мне не нравится это – «лорд Кристофер», напоминает какого-то старого надутого индюка. Кроме того, мыс вами давно знаем друг друга и можем обходиться без формальностей, вы так не считаете?

Элиза поерзала на скамейке и опустила ресницы. Она считала, что он большой и внушительный и занимает слишком много места внутри ограниченного пространства комнаты. И вообще, зачем он здесь? Неужели они послали его убедить ее, несмотря на то что это неприлично?

– Да, полагаю. Но это не меняет того факта, что вам не следует находиться здесь. Это дамская гардеробная, – настаивала она, – и я буду благодарна вам, если вы уйдете.

– Не раньше, чем мы поговорим. – Он подошел ближе и напугал ее, опустившись на скамью. Его бедро коснулось ее юбок, когда он усаживался, и до нее донесся свежий аромат мыла и лавровишневой воды. Элиза едва удержалась от непроизвольного порыва наклониться ближе и понюхать его, словно какую-то редкую, экзотическую пряность. – Итак, – проговорил он, останавливая на ней взгляд. – Расскажите мне, в чем дело. Как я понимаю, вы отказываетесь примерить платья. Почему?

– Потому что я не хочу их примерять, вот и все.

– Разве они вам не нравятся? – Краем глаза она увидела, как он взглянул на пару платьев, висящих на встроенной деревянной перекладине. – Мне они кажутся вполне красивыми, хотя, признаюсь, я всего лишь мужчина и не разбираюсь во всех тонкостях моды.

Она молчала, уставившись на свои ботинки.

Господи, ей правда хотелось, чтобы он ушел. Она плохо соображала, когда он был так близко. Он занимал почти всю скамейку, и его широкие плечи находились в каком-то дюйме от ее плеч.

– Ну же, Элиза, скажите мне, – стал уговаривать он, когда она не ответила на его вопрос. – Уверен, что бы это ни было, мы сможем это решить. Наверняка все не так уж плохо.

«Плохо, – молча застонала она, – хуже некуда!»

– Уж лучше вам сказать. – Он вытянул перед собой обутые в сапоги ноги. – В противном случае день будет воистину слишком длинным, если мы с вами вдвоем будем здесь сидеть.

Заметив решительный наклон его головы, Элиза поняла, что он отнюдь не шутит. Если Кит что-то решил, то будет добиваться этого с упрямой настойчивостью.

Она вздохнула и сцепила пальцы на коленях.

– Все дело в цвете, – прошептала она.

– Что? Я не расслышал.

– Цвет, – повторила она, заставив себя говорить громче. – Я не могу носить эти цвета.

Кит еще раз посмотрел на платья.

– Почему? На мой взгляд, цвета отличные.

– Но ведь это пурпурный и золотой!

– Ну да, – согласился он. – А вам не нравится пурпурный и золотой?

– Нравится, но… – Но?

Она повесила голову, жалея о том, что сказала. Как бы ей хотелось забрать назад свои слова, чтобы не пришлось обсуждать свои страхи, особенно с ним. Кит подумает, что она дурочка. Может, даже будет смеяться. О Боже, а что, если он и вправду будет смеяться?

Внезапно ей захотелось просочиться сквозь пол или, что еще лучше, закрыть глаза и исчезнуть, Как было бы чудесно обладать такой волшебной силой, тоскливо размышляла Элиза. Как было бы здорово просто загадать желание стать невидимой и медленно раствориться в воздухе!

Но как невозможно исчезнуть, так же невозможно скрыть свои страхи от Кита, как бы ей этого ни хотелось. Ей даже не нужно было смотреть, чтобы понять, что его пристальный взгляд устремлен на нее, и почувствовать его спокойное терпение.

Она ждала, что он будет настаивать, задавать вопросы и требовать ответа, но он ничего не говорил, просто тихо и упорно сидел рядом. Прошла целая минута, потом еще одна, но он по-прежнему не делал никаких нетерпеливых жестов, не проявлял никаких признаков того, что хотел бы в данный момент находиться где угодно, только не здесь.

Странная решимость овладела ею.

– На меня будут смотреть.

Он наклонился ближе, голос его был глубоким и мягким.

– Кто будет смотреть?

– Все. – Нервный трепет пробежал по ней. – Если я надену эти платья, все общество будет пялиться на меня.

«И станут смеяться над тем, что невзрачный серый воробей пытается выдать себя за пестрокрылую красавицу сойку», – молча заключила она. Только женщина смелая и дерзкая может надеяться носить такие сочные, живые, пленительные цвета. О чем Джанет думала, выбирая для нее такие броские платья? Соблазняя ее такой пышностью, которая, совершенно очевидно, неуместна на такой девушке, как она?

– Даже если и будут пялиться, – заметил Кит, – то не иначе как с восхищением.

Она встретилась с его взглядом и покачала головой:

– Нет, с насмешкой и презрением. Все будут смеяться надо мной и недоумевать, кто я такая, чтобы осмелиться носить такое великолепие. Все знают, что некрасивым женщинам не следует носить яркие цвета.

Пришла очередь Кита уставиться на нее, но с неподдельным изумлением. Он вглядывался в ее лицо, вначале подумав, что она шутит. Но с грустью понял, что это не так, что в ее характере есть уязвимые черты. Безусловно, он знал о ее застенчивой натуре, но никогда не давал себе труда задуматься о причинах этого. Неужели она думает, что люди станут насмехаться над ней за то, что она наденет платья красивых ярких цветов? Что в этом случае она будет объектом шуток и насмешек?

– Это, – заявил он, – полнейшая чепуха. Это ваша тетя внушила вам подобную чушь?

– Нет, я… э-э… не знаю.

– Ну конечно же, наверняка она. Кто же еще мог вдолбить такую глупость вам в голову? – Он заворчал, но не на Элизу, а на злую, скаредную старуху, которая растила ее. Он хлопнул себя ладонями по бедрам. – Но что бы она там вам ни наплела, вы должны все это забыть. Теперь вы должны слушать меня. Я ваш наставник, помните? Это моя работа – направить вас по правильному пути.

– И вы считаете, что эти платья – правильный путь?

– Если Джанет уверена в этом, то да. У нее отличный вкус, и по крайней мере в этом я ей, безусловно, доверяю.

Элиза сглотнула, и было заметно, что беспокойство все еще не покинуло ее.

– Н-но цвета, которые она выбрала, слишком вызывающие. Это совсем не те цвета, которые обычно носят незамужние женщины во время светского сезона.

– Верно, но вы и сами необычная. Простите мне мою дерзость, но мы оба знаем, что это не первый ваш сезон. А посему нет нужды следовать правилам и одевать вас в сдержанные и нежные пастельные тона, которые носят большинство девушек. Всякий раз, когда вы будете входить в комнату, люди будут смотреть на вас, и вам захочется, чтобы они смотрели. Вы будете выглядеть поразительно эффектно. Мужчины станут толпиться вокруг вас, радуясь возможности побыть в обществе девушки, которая обладает умом и характером, а не мелет легкомысленный вздор.

Ее губы напряглись, потом слегка задрожали.

– Как вы можете быть так уверены? До сих пор мужчины не приходили в восторг от моего ума.

– Придут, как только мы закончим с вашими уроками. Вы в совершенстве овладеете всеми необходимыми умениями, чтобы изменить их мнение.

– Но что, если мне не удастся усвоить уроки? Что, если платья не будут смотреться так, как вы надеетесь? Вы даже не видели меня в них.

– Именно поэтому вы и должны их примерить.

Она вздохнула, осознав, как ловко он подвел разговор, куда ему требовалось.

– Вот что я вам скажу, – предложил Кит, видя, что она все еще колеблется. – Вы примерите одно из этих платьев, и если не будете выглядеть в нем абсолютно бесподобно, значит, мы отвергнем весь выбор. Вы, я и Джанет начнем с самого начала.

Она немного повеселела.

– Это правда? Вы будете честны со мной, если все так плохо, как я подозреваю?

– Разумеется, я буду честен. Даю вам слово джентльмена. Она кивнула. Его клятва явно уменьшила ее худшие страхи.

– Хорошо. Можете позвать ассистентку мадам Тибодо обратно.

– Отлично. – Он встал и послал ей улыбку, прежде чем направиться к двери. Отдернув золотистую штору, он приостановился. – И вот еще что, Элиза.

– Да?

– Больше никогда не говорите, что вы некрасивая. То, что вы не блистаете в обществе, как Джанет или Вайолет, еще не означает, что в вас нет своей собственной привлекательности.

Уходя, он увидел, как в ее кротких серых глазах вспыхнуло изумление. Он вновь занял свое место на диване и стал ждать появления Элизы, ответив только на вопрос Джанет, как ему удалось убедить ее передумать.

Оставалось лишь надеяться, что он поступил правильно. Вдруг она не будет хорошо выглядеть в этих платьях? Что, если несмотря на все его заверения, она не сумеет извлечь пользу из его руководства и найти мужа, чего она так жаждет? Как он сказал Вайолет, он всего лишь человек, а не волшебник.

Элиза вошла в комнату, шагая нерешительно в ожидании его реакции, и ее неуверенный взгляд метнулся к нему, затем в сторону. Кит резко втянул воздух, потрясенный тем, какой разительной перемены можно ожидать от женщины, всего лишь надевшей другое платье. Он уставился в изумлении и осознал, что Элиза была права – ему таки хотелось смотреть и смотреть на нее.

В платье насыщенного темно-сиреневого цвета она была совершенно ослепительна. Кожа казалась кремовой, глаза – полными жизни, а фигура… фигура у нее оказалась даже лучше, чем он предполагал. Прежде она всегда носила бесформенные платья, которые были ей немного великоваты. Но это, выбранное Джанет, сидело идеально и великолепно подчеркивало ее женственные формы: маленькую, но соблазнительную грудь, пышные бедра и тоненькую талию, которую так и хотелось обхватить руками. А что скрывалось под юбками, можно было лишь догадываться, – очевидно, все было безупречно, как и остальное.

Осознав, куда завели его мысли, он заставил себя перевести взгляд на разложенные возле окна ленточки.

– О, ну не картинка ли вы? – заявила Джанет, выйдя вперед и шурша юбками. – Я знала, что цвет идеально подойдет вам, и вот пожалуйста. Посмотрите, она же просто сияет правда?

Да, согласился Кит, она действительно сияет. Разве мог он когда-либо представить, что подруга его невестки может быть такой?

– Вполне согласна, миледи, – подхватила модистка. – Подшить на дюйм снизу и одну-две складочки тут и там, и платье великолепно подойдет.

Несмотря на абсолютно положительное мнение женщин, неуверенность Элизы не исчезла.

– Кит? Что вы думаете? – решилась спросить она. – Вы… вам нравится?

Элиза ждала, явно неуверенная и сконфуженная, славно первоклассник, вызванный к директору школы. Пытаясь преодолеть вновь вспыхнувшее в нем желание, он ответил ей спокойным голосом:

– Мне очень нравится. Вы и это платье просто созданы друг для друга. – Кит широко улыбнулся. – Видите, я же говорил, что цвет вам пойдет. Вам совершенно нечего бояться.

– Вы уверены? Он не слишком вызывающий?

– Разумеется, нет. Вы выглядите потрясающе, Элиза, даже не сомневайтесь.

Облегченная улыбка расцвела на ее губах, поднимаясь от сердца, словно теплое, сияющее солнце.

– Теперь примерьте золотистое платье, – предложил он. – Давайте посмотрим, не окажется ли оно еще ослепительнее, чем первое.

– Хорошо. – Со счастливым лицом Элиза направилась обратно в примерочную.

Кит облегченно вздохнул, как только она ушла, заверяя себя, что к тому времени, когда она вернется, он уже, полностью овладеет собой. Он залпом выпил полбокала вина, съел бутерброд и подумал, что заслужил веселую ночь в городе.

В конце концов, что еще ему может быть нужно?

Глава 5

По случаю двойных крестин в нижней гостиной Рейберн-Хауса был устроен торжественный завтрак.

Элиза сидела в уголке гостиной среди сборища родственников и друзей княгини Рейберн.

Нескончаемое журчание голосов и смеха сплеталось с изысканными ароматами живых цветов. Пышные композиции из розовых роз и белых лилий, которыми были наполнены четыре мейсенские вазы, поставленные в простенках между окнами, создавали восхитительный природный фон.

Элиза отставила свою тарелку, все еще ощущая на языке сладкий вкус оранжерейной клубники со взбитыми сливками. Время от времени она бросала взгляд на болтающих гостей, радуясь тому, что ей представилась возможность тихонько посидеть в сторонке и не участвовать в непринужденных светских разговорах.

В начале завтрака раздавалось множество восторженных откликов о ее новом сиреневом платье и искусной стрижке. По сути дела, несколько человек сразу даже не узнали ее, включая графиню Уайтбридж, мать Вайолет и Джанет, которая поглядывала на нее на протяжении всего обряда крещения с озадаченным выражением на холеном аристократическом лице.

Но несмотря на изменения, произошедшие в ее внешности, Элиза понимала, что в светском обществе она выглядела все тем же «синим чулком», который может цитировать куски из Гомера, но ничего не знает о последних сплетнях и пикантных слухах.

Зная о своем полном неумении вести светскую беседу, она решила избавить себя и других от неловкости и села в уголке стола в стороне от остальных.

Элиза оказалась одной из немногих избранных, приглашенных на обряд крещения. Пару недель назад Вайолет спросила, не согласится ли она стать крестной матерью Джорджианы. Глубоко тронутая, она сразу же согласилась, почтя за честь взять на себя такую важную и святую обязанность. Элиза надеялась, что когда-нибудь и у нее будет шанс попросить Вайолет сделать то же самое для ее ребенка. Если у нее когда-нибудь будет свой ребенок. Насколько все было бы проще, если бы для этого не требовалось сначала найти мужа. Если бы можно было просто выбрать подходящего мужчину и пригласить его сделать свое дело, так сказать, без необходимости выходить за него замуж.

Элиза ужаснулась. Половина дам упали бы в обморок, если бы стало известно, о чем она думает. А о реакции мужчин она не могла даже догадываться.

– О чем мечтаете? – поинтересовался теплый мужской голос, от звука которого по спине, как всегда, пробежал волнующий трепет. Глаза метнулись вверх и встретились со взглядом Кита; в тот же миг щекам стало жарко.

– Н-ни о чем.

Милостивый Боже, она так глубоко задумалась, что даже не слышала, как он подошел!

Кит опустился на соседний стул и внимательно посмотрел на нее:

– Ну, что-то наверняка должно быть, судя по тому, что вы покраснели. – Он помолчал, потом откинулся на спинку стула. – Но не буду мучить вас поддразниванием, у меня нет сил.

– Голова, да? Все еще болит?

Она заметила, как он хмурился на протяжении всего обряда, как морщился всякий раз, когда викарий требовал от него произнести свои клятвы в качестве крестного отца Джорджианы. Майкл и Мойра, брат и сестра Даррага, выполняли обязанности крестных родителей для малютки Кэтлин. А Вайолет и Джанет выступали в роли вторых крестных матерей для своих племянниц.

– Есть немного, – слабо пробормотал Кит. – Это наказание за то, что я перебрал с вином и недобрал со сном прошлой ночью. – Он искоса взглянул на нее. – Прошу прощения, если шокировал вас.

– Вовсе нет. Нечто подобное я и предполагала. Признаюсь, я слышала ваш разговор с Адрианом сегодня утром перед тем, как все отправились в церковь.

Кит криво усмехнулся:

– Никогда не мог ничего скрыть от старшего брата. Он проницательный человек.

Она проследила за взглядом Кита, который как раз посмотрел туда, где стояли Вайолет с Адрианом, весело смеясь над какой-то историей, которую рассказывал Дарраг, а Джанет время от времени подкрепляла выразительными жестами. Там же, обступив обе пары, стояли две сестры Адриана с мужьями, его друг Питер Армитидж, две кузины Брэнтфордов и моложавая и энергичная вдовствующая герцогиня Рейберн.

Элиза подумала о том, что эти четверо – Вайолет с Адрианом и Джанет с Даррагом – по-настоящему счастливы: между ними существует глубокое, искреннее чувство. Достаточно было посмотреть на них, когда они вместе, чтобы понять неразрывность их союза, глубину безусловной преданности и страсти друг к другу.

«Какое, должно быть, счастье познать такую любовь»

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Элиза вновь обратила внимание на Кита с его недомоганием: – Я знаю средство, которое может помочь.

– Благодарю, вы очень добры, но мой камердинер уже влил в меня какую-то бурду с утра пораньше. Не думаю, что смогу проглотить еще одну.

– Но это всего лишь теплое молоко с ложкой бренди.

– И никаких сырых яиц и перца? Она не могла заставить себя солгать.

– Во всяком случае, точно без перца. Его передернуло.

– Думаю, я воздержусь, просто на минутку прикрою глаза, если не возражаете.

– Нисколько.

Его веки опустились, короткие темные ресницы окаймили глаза. Элиза затаила дыхание, обводя взглядом скулы, изящную линию носа, выразительные губы.

Внезапно эти губы зашевелились.

– Думаю, мы начнем наши уроки во вторник, – пробормотал он.

Она вздрогнула от неожиданности, с облегчением обнаружив, что его глаза по-прежнему закрыты.

– Но ведь это уже послезавтра.

– Лучше не затягивать с этим делом. К тому времени в доме снова станет тихо, все родственники разъедутся.

Она сглотнула.

– О!..

– Если мы хотим осуществить этот план, то лучше не откладывать его в долгий ящик. Сезон не за горами, до него осталось всего несколько недель. А к тому времени когда он наступит, вам необходимо будет чувствовать себя в обществе непринужденно. Хватит уже прятаться по укромным уголкам.

– Я не прячусь, – возразила Элиза, однако знала, что тут он был совершенно прав.

– Не бойтесь. Я научу вас всему, что нужно, чтобы иметь успех в свете. – Его веки слегка приоткрылись, в ореховых глазах засветились золотистые искорки. – Если, конечно вы не передумали.

Ей так хотелось сказать: «Да, передумала». Как легко было бы отказаться от их соглашения и облегчить боль тревожного беспокойства, которая всякий раз возникала в его присутствии! Но Элиза осталась непреклонна. Она не позволит себе потерпеть неудачу.

– Я не передумала.

– Значит, во вторник.

Через два дня ровно в десять Элиза встретилась с Китом в кабинете Вайолет, где была более уютная и менее церемонная обстановка, чем в больших гостиных.

– Не беспокойтесь, я не буду вам мешать, – сказала Элизе герцогиня накануне вечером. – Я планирую провести утро в парке с Адрианом и детьми, а потом мы отправимся на ленч в городской дом Джанет. Придут мама и свекровь. Сестры Адриана тоже будут, за исключением Сильвий, которая уже отправилась в деревню вместе со своим семейством. И Мойра с Шивон, несмотря на то что они еще не покинули классной комнаты. – Вайолет помолчала. – Ты правда не хочешь пойти, Элиза. Ведь ты же знаешь, все были бы тебе очень рады.

Элиза покачала головой:

– Благодарю, но я с удовольствием побуду здесь. – Она отказалась с облегчением, поскольку, если уж говорить начистоту, леди Уайтбридж, вероятно, опять стала бы засыпать ее неловкими вопросами. – Кроме того, у меня же занятие.

Вайолет заговорщически подмигнула:

– Именно так. Когда я вернусь, ты должна будешь рассказать мне о своих успехах.

И вот сейчас, когда позолоченные часы на каминной полке пробили десять, Элиза присела на обитый бледно-голубым шелком диван. Вскоре после этого вошел Кит, одетый в шоколадного цвета сюртук и светло-бежевые брюки, подчеркивающие длину его сильных мускулистых ног. В темных волосах был мятежный намек на волнистость, с какой не могли справиться ножницы, и один непослушный локон свисал на лоб.

– Доброе утро, Элиза.

Она стиснула руки на коленях, мышцы напряглись, спина неестественно застыла.

– Д-доброе утро, милорд.

– Что опять такое? Мы же договорились, что не будет никаких милордов. Помните? Просто Кит и Элиза, по крайней мере когда мы наедине.

– Да, конечно. – Элиза опустила голову, чувствуя себя не в своей тарелке.

«Да что это со мной? – отругала она себя. – Почему я так нервничаю? Это же всего лишь Кит, в конце концов». Он сел рядом с ней, откинувшись на спинку дивана.

– Я велел прислать нам чаю с печеньем. По-моему, нам не помешает подкрепиться.

Она недавно завтракала и совсем не хотела есть, но, возможно, пока они отвлекутся на чай, ей удастся немного успокоиться. Ну а Кит, разумеется, всегда голоден как волк, что она находила странно привлекательным.

Минутой позже раздался стук в дверь, и вошла служанка. Поставив принесенный поднос на стол, она сделала книксен и тихонько выскользнула из комнаты.

Элиза пару мгновений сидела, испуганно уставившись на поднос. Хорошие манеры требовали, чтобы она разлила чай. Она потянулась к чайнику, но рука предательски дрожала.

Кит остановил ее:

– Поставьте-ка, пока не обожглись. Я разолью сам.

Она послушно убрала руку, позволив ему расставить чашки и наполнить их горячим крепким чаем. Добавив молока, как она любила, он передан ей чашку.

– Не разлейте, иначе мы никогда не начнем. Вот, возьмите печенье.

Он положил обсыпанное сахаром печенье ей на блюдце.

Взяв для себя другое, он бросил его в рот и поднес чашку к губам. Потом, угостившись еще одним печеньем, снова откинулся на спинку дивана.

– Почему вы так нервничаете?

Чашка Элизы зазвенела. Она осторожно отставила ее.

– Сама не знаю… извините.

– Не извиняйтесь. Правило номер один: что бы вы ни сделали, ведите себя как ни в чем не бывало, будто так и нужно, даже если уверены, что выглядите глупо.

– Но…

– И никаких «но». Они показывают колебания и неуверенность. Общество – это свора гончих. Стоит им только учуять кровь, как их обуревает жажда убийства. – Он сделал глоток чая. – Скажите мне, почему вы взволнованы? Позавчера, когда мы разговаривали, вы так не нервничали.

Она сделала глубокий вздох, затем медленно выдохнула.

– Не знаю. Ожидание, полагаю. Просто я не умею… вести беседу. Извините. – Она поморщилась. – Простите, я не хотела извиняться.

Легкая улыбка тронула уголки его губ.

– Пейте чай. Теперь он уже достаточно остыл, чтобы вы не обожглись, если разольете.

Кит наблюдал, как она послушно подчинилась, с размеренной осторожностью взяла чашку и поднесла ее к губам. Когда она пила, ее горло изящно двигалось.

Похоже, сегодня будет еще труднее. Она пуглива и напряжена, как кошка, оставленная на улице в грозу. Если она не расслабится, они никогда не сдвинутся с мертвой точки и успеха им не видать как собственных ушей.

Что же делать?

– Почему бы нам не сыграть в игру? – предложил он. Она нахмурилась:

– В какую игру?

– В ролевую. Представьте, что вы – это я, а я – вы. Задавайте мне любые вопросы, которые джентльмен задает леди на светских раутах, а я буду отвечать.

Она сделала большие глаза:

– Вы будете мной?

– Гм-м… Думаете, не смогу? – Он захлопал ресницами в преувеличенно кокетливой манере.

С ее губ слетел смешок.

– Вот так-то лучше, – похвалил он. – Теперь спросите меня что-нибудь.

– Ой, пожалуйста, я совершенно не знаю, что говорить.

– Что угодно.

Крошечная морщинка залегла у нее между бровей.

– Я правда не могу. – Она замолчала, очередное «извините» повисло невысказанным между ними.

– Он выпил свой чай, съел еще печенье, позволив сладкому маслянистому вкусу медленно растаять на языке. К тому времени как он дожевал, у него появилась идея. Допив, Кит вскочил на ноги.

– Идемте со мной. – Что? Куда?

Он схватил ее за руку и потянул, заставляя подняться.

– Никаких вопросов, просто идите за мной.

– Но Вайолет сказала, что мы должны проводить наши занятия в кабинете.

– Вайолет, безусловно, хотела как лучше, но вы здесь никогда не расслабитесь, так что идемте.

Она засеменила следом, когда он вытащил ее в коридор.

– Но куда мы идем?

– Сейчас увидите, – усмехнулся Кит.

Они прошли через особняк, беззвучно ступая по толстым коврам и по островкам полированного паркета между ними.

Потом они спустились по парадной лестнице, напугав одну из служанок – она чуть не выронила щетку, которой вытирала пыль с мраморных ступеней. Наконец они подошли к двойным мозаичным дверям, Кит распахнул их одним стремительным жестом, и они вошли в музыкальную комнату, едва ли не самую изысканную в этом доме.

Фортепьяно занимало центральную часть торцовой стены. В три больших окна сквозь прозрачные занавески из кремового тюля лились потоки солнца, растекавшиеся, словно мед, по полированному ореховому полу. Стены светлого ванильного оттенка поднимались к потолку, украшенному изящной лепниной в стиле рококо, а островки зелени между лепными завитками добавляли утонченности и ощущения интимного тепла. Возле другой торцовой стены стояла позолоченная арфа. Стулья были расставлены двумя полукругами – около фортепьяно и возле арфы. В центре комнаты лежало открытое пространство, предоставляя много места для движения.

– Зачем мы здесь? Вы же не хотите, чтобы я играла, нет? – выдавила Элиза испуганным голосом.

Такая реакция удивила Кита. Неужели перспектива сыграть на музыкальном инструменте настолько пугает ее? Впрочем, если подумать, он не мог припомнить, чтобы видел Элизу играющей на какой-нибудь светской вечеринке, как делают большинство молодых леди, и зачастую с удовольствием. А между тем он точно знает, что Элиза играет очень хорошо.

Не далее как пару недель назад он проходил мимо этой самой комнаты и остановился, чтобы послушать замечательное исполнение сонаты Моцарта. Когда в тот же день Кит сделал Вайолет комплимент по поводу ее музыкальных успехов, она рассмеялась и сказала, что ее способности остаются такими же печально посредственными, как и раньше, а играла не она, а Элиза.

В ближайшем времени он должен будет поговорить с Элизой и убедить ее не скрывать свои музыкальные способности. У нее несомненный талант, которым она просто обязана поделиться с другими. Большинство девушек могут только мечтать о том, чтобы играть так же, как Элиза. Нельзя прятать свой дар от света. Но этот урок, подумал Кит, придется отложить до другого раза.

– Нет, – отозвался он. – Я не жду, что вы будете играть, во всяком случае, не сегодня. Я подумал, мы могли бы потанцевать.

Она непонимающе уставилась на него.

– Это прекрасный способ для вас расслабиться и учиться, – пояснил Кит. – Когда ноги будут заняты, не останется времени на то, чтобы беспокоиться о каждом произносимом слове. Плюс это хорошая практика перед тем, как вы на самом деле окажетесь в танцевальном кругу с партнером. Но, разрази меня гром, я не очень хорошо продумал этот план, да? Подыграть-то нам некому. – Он подбоченился. – Вот тебе и раз. Мы в музыкальной комнате, но у нас нет музыки. Как вы полагаете, миссис Литтон, случайно, не играет на фортепьяно?

– Не думаю, – ответила Элиза, все еще глядя на него чуть насмешливо.

Он игнорировал ее взгляд, всерьез размышляя над тем, чтобы вызвать экономку и спросить у женщины, не сыграет ли она вальс. Но от этой мысли сразу же пришлось отказаться. Вовлечь Элизу в непринужденную беседу будет достаточно трудно и без лишних ушей, прислушивающихся к каждому слову.

– Возможно, нам надо было бы пойти в бальный зал, музыки-то все равно нет, но она настолько огромная, что мы там просто затеряемся. Кроме того, зеркала могут сбить вас с шага. – Когда девушка не ответила, Кит отвесил ей изящный поклон и протянул правую руку: – Мисс Хэммонд, не окажете ли честь потанцевать со мной?

Она покачала головой, не сделав ни малейшего движения, чтобы принять его руку.

– Прошу прощения, но я не понимаю, как танец поможет мне быть более раскованной в беседе. А танцевать я уже умею.

– Несомненно, и именно поэтому я это и предлагаю. Вы великолепно танцуете, Элиза. Просто позор, что другие джентльмены не ведают, что теряют.

Ее щеки очаровательно порозовели от комплимента.

– Где же ваше доверие? Я же ваш наставник, разве вы забыли? – поддразнил он, посылая ей улыбку. – Давайте попробуем, а вдруг поможет?

Он еще раз предложил ей руку, и на этот раз она приняла ее.

Элиза затрепетала, пульс неровно забился от ощущения прикосновения его теплой руки. Ее маленькая ладонь неуверенно лежала в его большой ладони, чувствуя ее сдержанную силу.

Матерь Божья, она надеялась, что ее рука не вспотеет. Это было бы так унизительно. Ведь нельзя же будет убрать руку и вытереть ладонь о юбку, такой неловкий жест только испортит все.

По крайней мере Кит, похоже, не заметил ее повышенной нервозности, когда положил другую руку ей на талию жестом твердым, но нетребовательным. Слегка потянул, привлекая поближе, но оставил приличествующее расстояние между их телами. Она сосредоточила взгляд на его подбородке с крошечной ямочкой посередине.

Ее пульс снова участился.

Он сделал шаг и закружил ее в вальсе. Поддавшись порыву, она позволила ему вести себя.

– Трам-пам-пам, трам-пам-пам, трам-пам-пам…

Ее взгляд метнулся вверх, когда он увлек ее по кругу, тихий смешок сорвался с губ.

Импровизированная мелодия смолкла, глаза Кита зажглись весельем.

– Плохо, да? Просто я пытался обеспечить нас хоть каким-то подобием музыки.

Она не сумела сдержать улыбку.

– Нет-нет, прошу вас, продолжайте. Вы поете замечательно.

– Теперь уже не могу. Да это и к лучшему, полагаю, поскольку не могу же я напевать и разговаривать в одно и то же время, верно?

Он легко вел ее по кругу, и ноги Элизы скользили в ровном, плавном ритме.

– Могу я похвалить ваше платье, мисс Хэммонд? Оно приятного голубого оттенка, если позволено мне будет так сказать. Оно новое?

Вот оно, поняла Элиза. Урок фактически начался, когда Кит перевел разговор на более официальную почву, придав словам непринужденность с оттенком легкого флирта.

– Да, – отозвалась она. Односложный ответ прозвучал натянуто и сухо, словно ломоть засохшего хлеба. Мышцы шеи напряглись, нервозность вернулась. Он вежливо ждал, чтобы она продолжила, но она, как обычно, не знала, что еще сказать.

– Примите комплимент легким наклоном головы, – проинструктировал он мягким тоном. – Отрывистое «да» не располагает к дальнейшей беседе.

Она послушно склонила голову.

– Теперь сделайте какое-нибудь небрежное замечание, что-нибудь насчет ваших цветовых предпочтений или где и с кем вы совершили покупку.

– Я… хорошо. Благодарю вас, милорд, – проговорила она, снова входя в свою роль. – Графиня Малхолленд предложила мне этот цвет.

– У графини исключительный вкус. Этот оттенок придает вашим глазам сияние.

– В самом деле? – О да.

– Тем не менее мне не следует носить его.

– Отчего же?

– Я еще в трауре по своей тете, но графиня терпеть не может черный цвет и распорядилась, чтобы служанка сожгла всю мою старую одежду.

Кит хмыкнул, выходя из роли.

– Вы мне не говорили, что Джанет покончила с вашими старыми вещами.

– Да. Как только начали прибывать первые новые платья, она приказала моей горничной выбросить все старое вон. Бедняжка Люси не осмелилась ослушаться ее.

– А что же вы? Отчитали Джанет за самоуправство, когда увидели?

Элиза покачала головой, отчего локоны вокруг лица запрыгали.

– Отчитала? Помилуйте, нет. Мне еще жить не надоело. Кит рассмеялся, блеснув белыми зубами:

– А-а, разумный выбор. Я всегда говорю, что никогда не стоит лезть на рожон.

– Именно. К тому же одежду уже нельзя было спасти к тому времени, когда я узнала о ее печальной участи. Но я сказала Люси, что если графиня снова заявится в мою комнату и начнет распоряжаться, я разрешаю выставить ее вон и запереть дверь.

Кит усмехнулся, зеленые крапинки, словно отполированные изумруды, засияли в его живых глазах. Он легко кружил ее, его тело двигалось с неосознанной грацией, и ее волнение постепенно улеглось.

Она вздохнула и расслабилась, отдаваясь танцевальным па, затем, не раздумывая, улыбнулась ему.

– Итак, мисс Хэммонд, – проговорил он голосом тягучим и теплым, – как вы находите погоду в последнее время?

Элиза заморгала, несколько, томительных мгновений не понимая, о чем он ее спрашивает, потом опомнилась. Погода? Ну конечно, он вернулся к их уроку.

– Погода прекрасная для конца февраля, – сказала она.

– Значит, не слишком холодно, на ваш вкус?

– Нет, хотя я предпочитаю весну. Это мое любимое время года.

– Почему же?

– Потому что весной все цветет и вновь возрождается к жизни.

– Стало быть, как большинство женщин, вы любите цветы, – поддразнил он.

– Конечно, но дело не только в цветах.

– В самом деле?

– О да. Весной весь мир словно оживает. – Элиза почувствовала, что у нее поднялось настроение. – Во мне всегда расцветает надежда, когда я наблюдаю, как то, что всю зиму лежало холодным и дремлющим, вновь пробуждается. Я часто думаю, что таким способом природа дает всему и всем шанс попробовать еще раз измениться и возродиться к жизни.

Выражение его лица сделалось каким-то застывшим.

– Красивая мысль. Если бы человек мог быть хотя бы вполовину таким великодушным, этот мир стал бы гораздо лучше.

Элиза кивнула, довольная глубиной его замечания:

– Да, верно.

Момент серьезной задумчивости прошел, когда Кит вновь замурлыкал мелодию вальса. Он послал Элизе широкую улыбку, на которую она просто не могла не ответить.

– А теперь, – провозгласил он после довольно продолжительной паузы, – нам, пожалуй, стоит обсудить основы.

– Основы чего?

– Вежливой беседы. Мы уже затронули погоду – самую безопасную и спасительную тему, подходящую для любого случая и в любой компании. Что еще? Если вы на званом вечере, то можно сделать несколько приятных замечаний о приеме, отметить количество гостей и оформление. Можно похвалить хозяев, в том случае, разумеется, если есть за что хвалить. Если они жуткие зануды, это может поставить вас в несколько затруднительное положение. Но что бы вы ни делали, никогда не лгите. Молчание лучше, чем фальшь.

«Но разве не в этом и состоит моя извечная трудность – что я слишком молчалива?» – подумала Элиза.

– Лошади, охота и собаки – прекрасные темы для обсуждения с джентльменами.

– Но я мало что знаю о лошадях и охоте, а единственная собака, с которой я знакома, – это дог Вайолет, Горацио.

– Он примечательное создание, в этом нет сомнения, как и волкодав Даррага, Витрувий. Говорите о них. Любому любителю собак будет забавно послушать об их проделках. Что касается лошадей и охоты, вам придется узнать побольше. Вы ведь умеете ездить верхом, не так ли?

– Да, но не слишком хорошо. Тетя Дорис считала, что деньги, затраченные на содержание лошади – пустая трата. Прожорливые твари, называла она их, не стоящие того, чтобы тратиться на корм и грума. Она предпочитала арендованных кляч, поскольку большую часть жизни провела в Лондоне. Посему мне не доводилось проводить много времени рядом с лошадьми, не считая нескольких уроков однажды летом в деревне.

Кит нахмурился:

– Я знал, что ваша тетка была скаредной старой каргой, но чтобы не держать ни одной лошади? – Он покачал головой. – Что ж, придется нам найти время, чтобы заново познакомить вас с радостями верховой езды.

Элиза ощутила, как легкая дрожь пробежала по телу. Ей нравятся лошади, но они непредсказуемые создания, особенно с новым неопытным ездоком в седле. Ей совсем не улыбается мысль быть сброшенной на землю.

– О, не стоит. Мне и так хорошо.

– Но вы по меньшей мере должны снова научиться чувствовать себя уверенно на лошади на случай, если вас пригласят покататься верхом. Не волнуйтесь. У Адриана огромная конюшня. Я подберу для вас спокойную кобылку, которая будет обращаться с вами, как с самым дорогим другом.

– А у лошадей бывают друзья? – поинтересовалась она.

– Еще как бывают. – Кит рассмеялся и весело подмигнул. – Кроме того, в вашем новом гардеробе три новые амазонки, насколько я помню. Не можем же мы оставить их неиспользованными.

На это, решила Элиза, разумнее всего не отвечать. Немного погодя он перестал вальсировать, но не отпустил ее.

– Потанцуем еще немного? Сделаем еще один круг по комнате и продолжим практиковаться в беседе?

Элиза всеми силами пыталась не реагировать на его близость, ибо тело его необъяснимым образом приблизилось, как только они остановились. Он ли придвинулся на дюйм к ней или она к нему?

Как бы там ни было, но он оказался соблазнительно близко.

Она чувствовала едва уловимый, приятный аромат мыла, исходящий от его чисто выбритых щек; кончиками пальцев с наслаждением ощущала текстуру тонкого сукна, натягивающегося на его широких крепких плечах; упивалась ощущением своей руки, так интимно лежащей в его ладони.

Но Кит, конечно же, ничего этого не замечал. Значит, и она не будет.

– Да, давайте продолжим, – сказала она, решительно настроившись не обращать внимания на свои незваные, нежелательные порывы.

Он снова закружил ее по комнате в вихре разлетающихся юбок. Элиза испустила неслышный вздох, чувствуя, что его тело вновь движется вместе с ней в плавном, естественном ритме.

– И как вам нравятся удовольствия города, мисс Хэммонд? – начал он.

– Лондон, как всегда, великолепен.

– А какие достопримечательности вы уже видели?

– О, ничего значительного. Я ведь все еще в трауре и мало выезжала этой зимой.

– Ах да, разумеется.

– И потом, мой наставник, – продолжила она, – не подпускает ко мне моих поклонников.

«Ну и откуда, спрашивается, взялось это проказливое замечание?» – недоумевала Элиза, дивясь себе самой. Кит изогнул губы в улыбке, легко включаясь в игру:

– Он строгий малый, этот ваш наставник.

– Да, он серьезно относится к своим обязанностям. Очень добросовестный.

– Насколько я его знаю, это совсем не в его духе. Слышал, он скорее склонен разменивать жизнь на всякие пустяки и праздные удовольствия.

– О да, он любит удовольствия, безусловно, но я бы не назвала его ни пустым, ни праздным.

– Скажите это его брату, когда ваш наставник в следующий раз обратится к нему за своим квартальным содержанием.

Она рассмеялась:

– Постараюсь так и сделать.

– Что ж, должен признаться, меня не удивляет, что ваш наставник настроен весьма решительно. Недалек тот день, когда ему придется отгонять от вас поклонников палкой.

– Вы так думаете?

– Уверен в этом.

Элиза заглянула в его глаза и почувствовала, что начинает тонуть. То же самое, должно быть, ощущает человек, попавший в воду, за мгновение до того, как волны смыкаются у него над головой.

«Что я делаю? – поразилась она. – Неужели флиртую? С Китом! Более того, и он флиртует со мной!»

Но нет, напомнила она себе, для него это всего лишь притворство. Забавный, легкомысленный обман, означающий всего лишь обучение и инструктаж, и все это не по-настоящему.

И все удовольствие от беседы резко покинуло ее, словно воздух, со свистом вырвавшийся из проколотого острой иголкой шара. Почувствовав, что горло сдавило, она перестала танцевать и отстранилась, вырвав свою руку.

– П-прошу прощения. Не возражаете, если мы закончим? Кит нахмурился:

– Что случилось? У вас так хорошо получалось.

Она опустила взгляд, чтобы он не увидел выражения ее глаз.

– Я… я внезапно почувствовала усталость. Наверное, мне не стоило соглашаться продолжать танец.

– Вы уверены? Надеюсь, вы не заразились от Вайолет?

– Нет, я… – Она отступила еще на шаг. – Просто легкая головная боль. Скоро пройдет.

– Почему бы вам в таком случае не пойти в свою комнату и не прилечь? Я скажу вашей горничной, что вам нездоровится, и велю принести какое-нибудь средство, которое избавит вас от недомогания.

Если бы такое средство действительно существовало, насколько все было бы проще, с иронией подумала Элиза. Если бы от всего так легко можно было избавиться.

– Благодарю.

Кивнув, она повернулась и чинно покинула музыкальную комнату. Оказавшись в коридоре одна, Элиза ускоряла шаг до тех пор, пока не перешла на бег.

Глава 6

Элиза повернула книгу к слабому свету, струящемуся в окно библиотеки. День выдался пасмурный и холодный, и она поплотнее закутала плечи в свою бело-голубую кашемировую шаль, радуясь теплу, идущему от весело потрескивающих в камине дров.

Вайолет сидела поблизости, поглощенная чтением нашумевшего романа ужасов «Франкенштейн, или Современный Прометей», который пообещала одолжить Элизе, когда прочтет. Положив голову на огромные передние лапы, Горацио дремал у ее ног, посапывая своим влажным черным носом.

Перевернув страницу, Элиза попыталась сосредоточить внимание на содержании. Но не успела она осилить и строфы, как мысли разлетелись, словно лепестки на ветру, устремляясь к их с Китом уроку. Она почти ни о чем другом не могла думать с тех пор, как убежала тогда из музыкальной комнаты.

«Ну и простофиля!» – отчитывала она себя, верно, уже в сотый раз. Нет никаких сомнений в том, что она просто увлеклась, поддавшись очарованию его доброты, внимательности и неоспоримой привлекательности. Однако если не поостеречься, то можно вновь подпасть под его бесконечное обаяние. А этого никак нельзя допустить.

Когда-то она была безнадежно влюблена в Кита, обожала его втайне, слишком невзрачная и застенчивая, чтобы рассчитывать на что-то большее, чем его мимолетное внимание. В тот день, когда он уехал на континент, она думала, что рассыплется на осколки от боли. А потом ночами пропитывала подушку горькими слезами до тех пор, пока не обессилила и у нее не осталось слез. С того времени она запрятала подальше свои глупые, бессмысленные, бесполезные чувства, делая все возможное, чтобы убить свою любовь к Киту Уинтеру.

Так почему же теперь, когда он для нее не более чем друг, она так глупо сбежала вчера с их урока? Унеслась, словно влюбленная зеленая школьница?

Все это из-за танца, решила Элиза. Танец вызвал ностальгию, заставив вспомнить, с чего началась ее безнадежная влюбленность.

Даже теперь она отчетливо помнила тот давнишний вечер во всех мельчайших подробностях. Теплый мерцающий свет свечей, людские толпы, собственные ощущения и чувства, когда она сидела у стены бального зала, рассеянно слушая сплетничающих неподалеку седовласых матрон. Мучительное одиночество – вот что она чувствовала. Одиночество и свою непривлекательность в уродливом платье из серо-коричневой тафты.

Она обводила взглядом очертания бантов на своих туфлях, когда он возник перед ней. Лорд Кристофер Уинтер во всем своем неподражаемом великолепии. От потрясения воздух с шумом вырвался у нее из легких, когда он поклонился.

– Мисс Хэммонд, – сказал он, – не окажете ли мне честь, подарив этот танец?

Она не могла говорить, не в силах была вымолвить ни слова и только смотрела на него, пока он просто не взял ее за руку и, мягко потянув, не поднялся с места. Только страх оказаться посмешищем всего Лондона не дал ей свалиться прямо к его ногам, когда он вывел ее в танцевальный круг.

Потом заиграла музыка, и они закружились под звуки вальса. Улыбающийся и внимательный, он, как мог, старался вовлечь ее в разговор, несмотря на то, что она почти не раскрывала рта. С колотящимся в горле сердцем она с трудом умудрилась ответить на несколько его вопросов, хотя до сегодняшнего дня не могла вспомнить ни одного из них. К концу танца она была очарована, к концу вечера – целиком и полностью пленена им.

На протяжении всего вечера молодые люди один за другим подходили и выводили ее в танцевальный круг. Не будучи глупой, она сразу поняла, что все эти джентльмены – друзья Кита и их приглашения не более чем одолжения, которые они ему оказывают.

Возможно, ей следовало оскорбиться, разгневаться на то, что над ней в некотором роде насмехаются. Но она понимала, что Кит действовал из благородных побуждений, и уже давно никто не проявлял к ней такой доброты, как он. А в полночь он попросил ее станцевать с ним во второй раз, после чего проводил на ужин.

Быть может, кто-то попросил его об этом, она до сих пор не знала, но Кит Уинтер подарил ей один из лучших в ее жизни вечеров.

И она влюбилась.

Полено треснуло, выстрелив снопом сверкающих оранжевых искр в дымоход. Элиза очнулась от своей задумчивости, на несколько мгновений в замешательстве уставившись на забытую на коленях книгу. Быстрый взгляд подтвердил, что Вайолет не заметила ее грез средь бела дня, слишком поглощенная своим романом.

Элиза подавила вздох, когда ее мысли вернулись к Киту. Находиться с ним рядом небезопасно, осознала она. Очевидно, ее сердце все еще восприимчиво к его притягательности, пусть даже неосознанной. Но каким бы сильным ни было желание убежать и спрятаться, как она сделала вчера, проснувшаяся в ней решительность характера не позволяет ей отказаться от уроков Кита.

Она может добиться успеха, убеждала себя Элиза. Она непременно добьется успеха, если будет воспринимать Кита не иначе как друга и учителя. Если ей это удастся, ее сердце останется при ней. Но для пущей надежности она, разумеется, должна прилагать максимум усилий, усердно трудиться и постараться усвоить все необходимое как можно быстрее. Чем скорее она это сделает, тем скорее найдет мужа и устроит свою жизнь.

Если только не сумеет увлечь Кита.

Она замерла, потрясенная до глубины души этой мыслью.

Кит – ее муж, ее возлюбленный? Нереально, недостижимо и абсолютно невозможно. Этого просто не может случиться, и все же…

Она все еще обдумывала, взвешивала свои шансы, когда в комнату вошел Адриан.

– Добрый день, дамы, – сказал он. – Вы со своими книгами и шалями так похожи на пару уютно устроившихся кошечек, что мне безумно жаль нарушать эту идиллию.

– Тогда, Бога ради, не нарушай, – попросила Вайолет, отмечая место на странице пальцем. – Монстр как раз разбушевался.

Адриан усмехнулся:

– Он по-прежнему будет бушевать к тому времени, когда мы вернемся с прогулки. Или ты забыла, что обещала мне позволить прокатить тебя сегодня в новом фаэтоне?

Вайолет сконфуженно улыбнулась мужу, вставая с кресла: – Признаюсь, я забыла, возможно, из-за этой мрачной погоды. Подожди, я сейчас сбегаю надену теплую накидку и возьму муфту.

– Десять минут, или я приду за тобой. Вайолет подошла к нему и понизила голос до шепота:

– Лучше не надо. Вспомни, что случилось, когда ты в прошлый раз пришел за мной, когда я одевалась.

Его глаза вспыхнули, и он смотрел на нее так, словно хотел поцеловать.

– Осталось девять минут, дерзкая девчонка, так что поторопись.

Вайолет засмеялась и выбежала из комнаты. Горацио вскочил и потрусил следом.

Элиза быстро отвела взгляд и сделала вид, что не слышала ни слова из интимного разговора.

Адриан прошел вперед и сел в опустевшее кресло жены. Элиза взглянула на него, пораженная, как это часто бывало, его заметным сходством с Китом. Оба мужчины были темноволосыми, широкоплечими и крайне привлекательными, что не оставляло сомнений в их родстве. Она подозревала, что с годами Кит станет еще больше походить на своего старшего, более внушительного брата.

– А что вы читаете? – поинтересовался Адриан.

Она повернула книгу изящной кожаной обложкой вверх.

– Томик стихов Китса. «Эндимион». Вы читали? Герцог кивнул:

– Имел удовольствие, хотя некоторые критики были далеко не благосклонны. Слышал, Китс скоро собирается выпустить еще один сборник, возможно, он будет иметь больший успех. Говорят, однако, что со здоровьем у него в последнее время совсем плохо. Чахотка, насколько я понял.

– Ой, я не слышала! Как ужасно!

Несколько мгновений они сидели в задумчивом молчании.

– Пожалуй, нам лучше поговорить о чем-нибудь более веселом, – заметил Адриан. – Как проходят ваши уроки с моим братом?

– Это, по-вашему, веселее? – выпалила она. Он расхохотался.

– П-прошу вас, не поймите меня неправильно. Все идет хорошо, хотя у нас пока был только один урок. – Она занервничала, вспомнив о Ките и своих недавних размышлениях о нем. – Но боюсь, его любезные попытки могут оказаться тщетными. Я довольно безнадежна в ведении светской беседы и вежливого разговора.

Адриан улыбнулся:

– Мы же с вами сейчас разговариваем. Подозреваю, вы гораздо искуснее в разговоре, чем сами представляете.

– О, но вас-то я знаю, ваша светлость. Моя полная несостоятельность выявляется при общении с незнакомыми людьми.

– Значит, вам надо стремиться сделать всех своими друзьями.

Она воззрилась на него, пораженная мудростью этой простой мысли.

В холле раздались шаги.

– А, должно быть, это Вайолет. – Адриан встал, бросив взгляд на настенные часы. – У тебя даже осталась одна минута в запасе. Отлично, моя дорогая.

Вайолет вошла в библиотеку.

– Благодарю, любимый. Я подумала, что в долгу перед тобой за то, что чуть не забыла про нашу прогулку. Однако мы не должны слишком задерживаться. Джорджиана не проспит больше часа, а когда проснется, захочет есть.

– Ну, тогда поехали скорее. Не хочу, чтобы ты или Джорджиана испытывали хоть малейшие страдания.

Как только Адриан с Вайолет попрощались и ушли, Элиза снова вернулась к своей книге. Ей даже удалось на время забыть о Ките и прочесть несколько строф, когда послышался сдержанный стук в дверь.

Марч бесшумно проскользнул в комнату:

– Прошу прощения, мисс Элиза, но пришел какой-то джентльмен. Утверждает, что он ваш кузен.

Она нахмурилась:

– Мой кузен? Мистер Петтигру, вы имеете в виду? Марч склонил свою седую голову:

– Я проводил его в главный салон.

«Как странно, – подумала Элиза. – Филипп Петтигру здесь? Что ему может быть нужно?»

Вообще-то, учитывая отсутствие дома Вайолет и Адриана, ей было бы крайне неприлично принимать посетителя-джентльмена. Даже Кит отсутствовал, вероятно, отправился навестить друзей, поскольку она отменила их урок сегодня утром, сославшись на то, что вчерашняя головная боль еще не прошла.

Но Филипп Петтигру не простой посетитель, напомнила она себе. Он ее кузен, родственник, и от этого никуда не деться, каким бы неприятным ни находила она это родство. Все эти годы она изо всех сил старалась быть с ним вежливой и милой, хотя, говоря по правде, ей никогда не нравился тетин сын. Она еще не забыла, как он собирал пауков и жаб, когда они были детьми, и подсовывал в самые неожиданные места, где она могла на них наткнуться. Она все время с опаской приближалась к своей корзинке с шитьем, опасаясь, что оттуда кто-нибудь выползет или выпрыгнет. А однажды, когда ей было тринадцать, он незаметно сунул ей кузнечика в карман платья в церкви. Когда она обнаружила насекомое, от ее воплей сотряслись стены каменной часовни, внеся неразбериху и смятение в ряды прихожан и испортив воскресную службу.

Даже сейчас Элиза невольно поежилась, вспомнив, какую порку получила, когда они пришли домой. Тетя отказалась выслушать какие бы то ни было объяснения, уверенная, что она проделала это нарочно.

Нет, ей никогда не нравился Филипп Петтигру.

Подавив желание попросить Марча выпроводить нежеланного гостя, Элиза отложила книгу и поднялась.

– Благодарю, я приму своего кузена немедленно.

– Мне принести угощение? – осведомился мажордом.

– Да, полагаю, стоит принести. – Хотя ей совсем не хотелось, чтобы Петтигру задержался настолько, чтобы было время пить чай и есть пирожные. Но возможно, процедура разливания чая поможет ей немного успокоиться.

Расправив складки своего темно-фиолетового платья, она направилась в салон.

Петтигру обернулся, когда она вошла. Его черные прилизанные волосы были, на ее взгляд, слишком длинны, спускаясь ниже воротника. Элиза всегда считала, что «костлявый» – самое подходящее слово для его описания. Костлявый, сухой и мрачно серьезный, словно улыбка могла нанести непоправимый вред его лицу. Впрочем, даже улыбке едва ли было под силу хоть как-то улучшить его внешность, ибо с его крючковатым носом, впалыми щеками и длинной челюстью им вполне можно было детей пугать.

В сущности, насколько Элиза припоминала, он в свое время напугал до слез не одного малыша своей внушающей страх фигурой и угрюмым лицом. Элиза порадовалась, что Ной, Себастьян и Джорджиана сейчас, к счастью, наверху, в детской, иначе они непременно перепугались бы до слез.

Одетый во все черное – цвет, который кузен предпочитал даже до того, как умерла его мать, – он напоминал ей ворону. Ворону, питающуюся падалью и всегда готовую склевать мясо с костей. Чуть заметная дрожь пробежала у нее по коже, когда он приблизился, обнажив свои большие желтоватые зубы в некоем подобии улыбки.

– Кузина Элиза, как приятно тебя видеть. Прошло так много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Разве? Она сильно сомневалась в этом, поскольку последний раз они виделись при чтении завещания тети Дорис, и холодная ярость сочилась буквально из каждой его поры после того, как он узнал, что полностью лишен наследства.

Она вновь задалась вопросом, чего же он хочет от нее. Наверняка это не просто дружеский светский визит, хотя, возможно, она несправедливо резка в своей оценке. Быть может, его первоначальный гнев из-за завещания поостыл за прошедшие недели. Хотя бы из уважения к их родству она должна по крайней мере выслушать его, прежде чем осуждать.

Петтигру протянул руку для рукопожатия. Элиза заколебалась, отчаянно не желая прикасаться к нему. Дабы скрыть свое отвращение, она сделала вид, что не заметила протянутой руки, и прошла мимо него в глубь комнаты. Присев, она жестом указала на кресло напротив:

– Прошу, кузен, присаживайтесь.

Его рука опустилась. К ее облегчению, он ничего не сказал по этому поводу и сел на то место, которое она предложила.

– Как жаль, что герцога с герцогиней нет дома, чтобы принять вас, – сказала она, пробежав пальцем вдоль шва на юбке. – Они уехали незадолго до вашего прибытия. Отправились на прогулку в парк.

– Да, жаль, что я не угадал со временем, хотя, говоря по правде…

Раздался стук в дверь. Радуясь тому, что их прервали, Элиза наблюдала, как Марч вошел в комнату с чайным подносом в руках. Его появление удивило ее, поскольку она ждала, что он, как обычно, пришлет одну из служанок. Неужели он беспокоится о ней и решил лично выполнить поручение и убедиться, что с ней все в порядке? Подобная заботливость улучшила ей настроение, и широкая благодарная улыбка заиграла на лице девушки.

– О, как это мило! Благодарствую.

– Всегда к вашим услугам, мисс Элиза. – Пожилой мажордом опустил тяжелый поднос, поставив его так, чтобы ей легко было достать. – Еще что-нибудь желаете?

– Полагаю, это все.

– Пожалуйста, звоните не колеблясь, если вдруг вам понадобится что-то еще.

Она уловила выражение его глаз и слегка кивнула, что поняла.

– Конечно, Марч.

Когда он ушел, она занялась фарфоровыми чашками и блюдцами, красивыми серебряными ложками и вилками, моля, чтобы не испортить дело и не пролить чай мимо чашек.

– Сливки, сахар?

– Ни то ни другое. Я предпочитаю просто чай.

– А, конечно, теперь я вспомнила.

Как она могла забыть? Он воистину был самым аскетичным человеком из всех, кого она знала, презирающим земные блага даже больше, чем ее покойная тетя.

В свою чашку Элиза добавила большую ложку сахара и долила щедрую порцию сливок, наслаждаясь этим маленьким вызовом. Потом взяла чайник – при этом дрожь в руке была почти незаметной – и осторожно наполнила обе чашки. Передав кузену его чашку, она предложила ему на выбор пирожные и маленькие сандвичи.

Явно из вежливости он взял один треугольничек с огурцом и маслом и положил к себе на тарелку, затем сделал глоток чая. Был бы Кит здесь, он бы уже съел как минимум три сандвича и нагрузил еще с полдюжины к себе на тарелку, подумала Элиза, про себя улыбнувшись этой мысли. Жаль, что его нет здесь, чтобы забавлять ее своими проделками.

– Вижу, ты больше не в трауре.

Она вскинула голову, услышав эти слова Петтигру. С большим трудом ей удалось подавить в себе желание стушеваться.

– Да, верно. Период траура уже почти закончился, поэтому нет ничего зазорного в том, чтобы носить некоторые темные цвета, такие как этот фиолетовый.

На долгое неловкое мгновение он уставился на нее своими черными, глубоко посаженными глазами.

– Возможно, ты права. Изменившиеся обстоятельства явно пошли тебе на пользу. Я никогда не видел, чтобы ты так хорошо выглядела.

– Благодарю.

– Хотя сомневаюсь, что мама одобрила бы прическу. Она подняла руку и дотронулась пальцами до кончиков локонов.

– Скорее всего нет.

Он отставил свою чашку.

– Но в одном я совершенно уверен: она одобрила бы наше примирение.

– О, ну да, конечно.

– Более того, думаю, она бы хотела видеть нас соединенными.

– Гм-м?.. Что? – «Он сказал «соединенными»?»

– Я рад, что твоих друзей нет дома. Рад, что у нас есть возможность побыть наедине, чтобы я мог открыто сказать тебе о своих чувствах.

Каких чувствах? У Филиппа Петтигру нет чувств, по крайней мере таких, какие бывают у обычных людей.

– Я никогда раньше не говорил об этом из боязни задеть твою нежную душу, но ты всегда занимала в моей жизни особое место. Совершенно особое.

Элиза растерянно смотрела на него.

– Говорят, ты ищешь мужа, спутника жизни, так сказать. Тебе не нужно больше искать. Я знаю тебя, Элиза. Знаю, какой мужчина тебе нужен. Сильный защитник, чтобы вести тебя по жизни, помогать пройти по тернистому жизненному пути. Мужчина твердых убеждений, который удержит тебя от греха и который возьмет на себя разумное и справедливое ведение всех дел, чтобы твоя тонкая женская натура не стала причиной глупого расточительства твоих средств.

Внезапно он поднялся со своего места, прыгнув от кресла, словно лягушка, и, приземлившись на диване с ней рядом, схватил ее за руки.

– Элиза Хэммонд, ты выйдешь за меня? Она отпрянула:

– Нет!

– Нет?

– Помилуй Бог, ты же мой кузен! – Она вырвала у него свои руки или по крайней мере попыталась, поскольку он тут же снова схватил их.

– Какое это имеет значение? Кузены постоянно женятся.

– Но не двоюродные!

Хотя, с другой стороны, осознала она, некоторые двоюродные тоже женятся. Это не противозаконно, в конце концов, но, на ее взгляд, должно бы быть таковым. Брак с ним был бы почти кровосмесительным, не говоря уж об омерзении.

Брр!

Ее заметно передернуло, и она вырвала у него свои руки во второй раз.

– Б-благодарю за оказанную мне честь, но я все равно вынуждена отказать.

– Ты просто поддалась эмоциям и не имела времени как следует обдумать мое предложение.

– Мне не нужно время. Я не выйду за тебя. – Она вскочила на ноги. – А сейчас я должна попросить тебя уйти.

Что-то жесткое появилось у него в лице.

– Пока нет. Ты еще не выслушала все, что я хочу сказать.

– Но я больше ничего не желаю слушать. Уходи, Филипп. Немедленно.

– Да, Филипп, – приказал твердый, такой восхитительно знакомый голос. – Леди сказала вам «нет». Примите ее отказ и уходите.

Взгляд Элизы метнулся к двери и обнаружил Кита, стоящего там, словно ангел-хранитель. Слава небесам!

– Лорд Кристофер, я понятия не имел, что вы дома. А мы с кузиной Элизой как раз обсуждаем некоторые вопросы личного характера. Семейные дела, знаете ли.

Кит вошел в комнату.

– На мой взгляд, это не очень похоже на семейные дела, скорее на предложение о браке. Предложение, которое леди отвергла.

От бессильной злобы глаза Петтигру сделались черными и холодными, как безлунная ночь.

– Это не ваша забота.

– О, еще как моя. Возможно, вы не знаете, но Элиза моя протеже. Я обучаю ее премудростям света, к примеру, как отличить джентльмена от хама. Ваши действия в следующие полминуты покажут, кем являетесь вы.

Руки Петтигру сжались в кулаки, когда он злобно зыркнул на Кита. Внезапно он испустил рычание и выскочил из комнаты.

Элиза почувствовала, как все ее тело обессиленно обмякло, и только теперь осознала, в каком напряжении находилась. Сердце ее быстро колотилось. Кит подошел к ней и успокаивающе обнял за плечи:

– С вами все в порядке?

Не задумываясь она прислонилась к нему, положив ладонь на крепкую твердь его груди. Он катался верхом, отметила она. Его одежда была теплой и пахла лошадьми и потом.

Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, наслаждаясь ощущением.

– Да. Теперь да.

– Как только я вошел, Марч сказал мне, что Петтигру с вами в салоне. Вы знали, что он планирует нанести визит?

Она покачала головой:

– Он застал меня врасплох со своим отвратительным предложением. Я и помыслить не могла, что у Филиппа такое на уме. Да и с чего бы, ведь он же мой кузен?

– Что ж, я горжусь вами за то, как вы дали ему от ворот поворот. Жаль только, что я не пришел раньше, чтобы вышвырнуть его за дверь.

– Он явно не хотел принимать отказ. – Она на мгновение задумалась, испустив вздох. – Надеялся заполучить обратно материнское состояние, без сомнения.

– Это и, возможно, кое-что еще.

– Еще? Что может быть еще?

– Вас, мой маленький воробышек. – Он дружески стиснул ее руку. – В последнее время вы стали необычайно привлекательны. Уверен, что как только он увидел вас в этом красивом платье и с этими прелестными локонами, то захотел заполучить не только наследство, но и вас.

Радость, словно молния, вспыхнула в ее душе. Неужели Кит в самом деле находит ее привлекательной? Ее? Робкую, незаметную Элизу Хэммонд, привыкшую к тому, что люди всегда смотрят сквозь нее, а не на нее?

– Но он вас не получит, – объявил Кит вкрадчивым тоном, – потому что очень скоро на вас заявит права кое-кто другой. – Глядя ей в лицо, он поднял руку и провел кончиком пальца по ее щеке. – Кое-кто получше.

Сердце заколотилось как бешеное, а по коже побежали мурашки от его нежнейшего, словно перышко, прикосновения. Приоткрыв губы, она затерялась в его гипнотическом взгляде.

«О чем он говорит? – гадала она, пребывая словно в каком-то трансе. – Может, он говорит о себе? Может, он и есть «кое-кто получше»?»

– И как только сезон официально начнется, – продолжил Кит, – мы найдем этого мужчину. Идеального мужа для вас. Но для этого нам нужно продолжить наши занятия. Вы достигли определенных успехов, но работы предстоит еще немало.

Она почувствовала себя так, как будто он схватил и сбросил ее со скалы и она упала, больно ударившись, и розовое сияние вокруг нее разлетелось на тысячи мыльных пузырей.

Медленно приходила она в себя.

«Дура! Идиотка!»

Ладонью, все еще лежащей у него на груди, она оттолкнулась, высвободившись из кольца его руки.

Он, казалось, этого не заметил.

– Как ваша голова, прошла? Мы могли бы позаниматься сегодня днем, если вы чувствуете себя достаточно хорошо.

Элиза сосредоточила взгляд на ковре, силясь взять себя в руки, потом резко вскинула глаза:

– Да, давайте позанимаемся. Как вы сказали, сезон не за горами, а мне еще многому нужно научиться. Не стоит терять времени даром.

Глава 7

– Еще вина, Уинтер? – предложил Эдвин Ллойд, держа только что открытую бутылку малаги.

Кит склонил голову, на мгновение оторвав взгляд от карт. Друг пополнил его бокал темно-красным вином, которое было крепким и сладким. Потом наполнил бокалы остальных мужчин за столом, налил себе и отставил пустую бутылку.

Игра продолжалась, каждый из пятерых мужчин ходил по очереди, надеясь набрать достаточное количество очков, чтобы обойти остальных. Кит сделал один глоток и стал ждать, набравшись терпения, поскольку у него уже была одна карта, обещающая побить все остальные в колоде.

Четверо других игроков застонали, когда он выложил эту карту как раз в нужный момент, и побросали то, что оставалось у них на руках, признавая свое поражение.

С легкой усмешкой Кит сгреб свой выигрыш.

– Сегодня тебе дьявольски везет, Уинтер, – заметил Селуэй. Надо бы отстранить тебя на время, пока фортуна наконец не повернется к тебе задом и ты не начнешь проигрывать.

– Сдай еще одну партию, и посмотрим. – Кит отломил кусочек чеширского сыра, который лежал на блюдце у его локтя.

Селуэй прав, подумал про себя Кит, наслаждаясь слегка солоноватым привкусом лакомства, тающего у него на языке. Он отлично проводит сегодняшний вечер в компании друзей за картами, вином и разговорами. Он уже умудрился выиграть почти вдвое больше четвертного пособия, которое выплачивает ему Адриан, – пособия, в котором он будет нуждаться еще только шесть месяцев. Имея полные карманы и независимость в пределах досягаемости, Кит понимал, что должен бы испытывать непомерную радость.

Однако, как ни странно, он чувствовал скуку и какую-то неудовлетворенность. Неудовлетворенность своим теперешним образом жизни и грядущими перспективами, которые открываются перед ним.

Чем, дьявол побери, ему заниматься? Куда себя деть?

Сидящий напротив Джереми Брентхолден, его старый приятель еще со времен университета, сдал следующую партию. Кит внимательно изучил свои карты и прикинул, есть ли у него шансы выиграть.

– Славное состязание намечается завтра неподалеку от Чаринг-Кросс. Кто со мной, а? – Викери вскинул свои песочные брови и оглядел собравшихся.

Трое согласно кивнули.

Кит покачал головой:

– Прошу прощения, джентльмены, но я, к сожалению, не могу.

– Не можешь! – Ллойд поцокал языком с нескрываемым раздражением. – Это уже второе состязание, которое ты пропускаешь за последнее время. В чем дело, Уинтер? Нервы сдали? Тошнит от вида крови?

Кит бросил на него резкий взгляд:

– Нет, с нервами у меня пока все в порядке и от вида крови не тошнит. По правде говоря, я был бы совсем не прочь пролить чуток вашей крови, если б вы рискнули своими смазливыми физиономиями и вышли на ринг. – Он сложил карты в ладони и постучал ими по столу. – Если вам обязательно знать, в это время я буду занят другим делом.

– Каким таким делом? – поинтересовался Селуэй. – Не может быть, чтобы герцог снова призвал тебя к себе.

Кит постарался сохранить бесстрастное выражение лица.

– Если это не твой брат, тогда что? – не унимался Селуэй. – Если подумать, в последнее время у тебя что-то слишком уж много дел.

– Да, Уинтер, он прав, – согласился Ллойд. – В последнее время ты что-то стал чересчур скрытным. Что происходит? Мы настаиваем, чтобы ты рассказал.

Кит вновь развернул карты веером в руке и изучил их.

– Настаивайте, сколько вам будет угодно. Это личное дело и вас не касается.

– А это, случайно, не имеет отношения к той девице, а? – поинтересовался Викери. – Той, что живет в доме твоего брата?

– Что за девица? – спросил Брентхолден.

– Подружка герцогини, этакий «синий чулок». – Викери помолчал, затем щелкнул пальцами. – Как бишь ее? Хейвуд? Хэмптон? Нет, Хэммонд. Да, точно, Элиза Хэммонд.

– Хэммонд? – Ллойд бросил серебряную монету – крону – на середину стола, так как пришла его очередь объявлять масть. – Это кто такая?

– Ты ее знаешь, – сказал Викери, погрозив пальцем. – Такая неказистая малышка с бледным личиком, из которой слова не вытянешь. Ну, из тех, кто на балах вечно стену подпирает. Одевается безвкуснее гувернантки, словом, старая дева, залежалый товар, так сказать. Да ты сто раз видел ее, я уверен. Бог мой, да наверняка видел, ведь у нее уже было столько сезонов, что пальцев обеих рук, наверное, не хватит, чтобы сосчитать.

Мужчины рассмеялись, все, кроме Кита.

Ллойд покачал головой, все еще пребывая в недоумении.

– Она рыжая?

– Нет, какого-то неопределенного буро-мышиного цвета. Всегда сидит у стены с вдовами и матронами. Не отрывает глаз от своих туфель.

– Ну, Викери, нельзя сказать, что я уделяю много времени вдовам и матронам. – Ллойд по-мальчишески ухмыльнулся. – Я предпочитаю юных красоток.

Кит сделал большой глоток вина, надеясь, что спиртное смягчит бурлящее в нем раздражение.

– Кстати, именно она унаследовала огромное состояние пару месяцев назад.

Послышалось дружное «о-о».

– Теперь вспомнил. У нее была тетка-мегера.

– Именно. – Викери сделал свою ставку. – Охотники за состоянием уже пускают слюнки.

– За такой-то куш, кто их упрекнет? – Селуэй положил свои деньги в общую кучу. – Ради такого многие готовы жениться, даже если бы она была страшна как смертный грех.

Кит хлопнул ладонью по столу:

– Ну хватит. Должен напомнить вам, что вы говорите о леди. Я не потерплю такого вопиющего неуважения.

Селуэй сделал большие глаза:

– Извини, Уинтер. Не хотел никого оскорбить. Челюсть Кита напряглась.

– Но оскорбил. Мисс Хэммонд не старая дева и вовсе не страшная.

– Я и не говорил, что она страшная, – защищался Селуэй слабым голосом. – Сказал только «если бы была».

– Ну, так она не такая, – отрезал Кит. – Она милая, привлекательная девушка и подруга моей невестки. Буду вам признателен, если вы не будете говорить в ее адрес ничего, кроме комплиментов.

Приятель закивал головой:

– Конечно, Уинтер. Извини, дружище. Больше не повторится.

Кит взял свой бокал и вылил в себя остатки вина. Викери бросил на него взгляд через стол:

– Значит, все-таки это правда? То, что я слышал?

– А что ты слышал? – спросил Кит, стиснув в кулак руку, лежащую на бедре.

– Что ты натаскиваешь ее. Мисс Хэммонд то есть.

– В чем натаскивает? – поинтересовался Брентхолден, нарушая молчание.

Кит встретился с Викери взглядом.

– И где ты это слышал?

Викери постучал пальцем себя по носу.

– От одной маленькой птички со служебной половины. Ты же знаешь, как быстро челядь разносит слухи.

Очевидно, кто-то из слуг Рейберн-Хауса распустил язык, подумал Кит. Надо будет поговорить с Вайолет и Марчем и посмотреть, что можно сделать, хотя такие вещи, вероятно, неизбежны.

Он пожал плечами:

– Как я уже сказал, что и когда я делаю, не ваша забота. И вообще, вы играете или нет?

– О, мы непременно сыграем, как только ты расколешься. – Викери покачался на стуле. – Я слышал, ты у нее что-то вроде свахи.

Ллойд фыркнул, явно заинтересованный.

– Я ей не сваха. – Кит окинул взглядом выжидающие выражения на лицах своих приятелей и понял, что ему не отвертеться, не предложив какого-нибудь объяснения.

Он едва сдержался, чтобы не выругаться. Дьявол бы побрал Викери за то, что он вечно сует свой нос куда не следует! Он хороший, надежный друг, на которого можно рассчитывать и который всегда прикроет твою спину в драке. Но он еще и первостатейный болтун, который, как магнит, притягивает всевозможные домыслы и слухи, поглощая их с удовольствием собаки, зарывшейся мордой в миску с кровяной колбасой.

– Леди застенчива, от этого факта никуда не деться, – сказал Кит, потирая большим пальцем край бокала. – Ей хочется чувствовать себя свободнее в обществе. Я просто даю ей некоторые советы, выступаю в роли наставника, если хотите.

Ллойд нахально ухмыльнулся:

– Наставника, говоришь? Никогда не представлял тебя в такой роли. Не в обиду будь сказано, но работенка тебе предстоит с ней нешуточная.

– Наш Кит – настоящий Пигмалион, – поддразнил Викери. – Интересно будет посмотреть, сможет ли он превратить мисс Хэммонд в прекрасную Галатею, вырезать новый вариант из камня, так сказать. Лично я с нетерпением буду ждать результата. Так когда ты представишь публике свое творение?

– Она не мое творение. – Кит нахмурился. Ему совсем не нравилось направление разговора.

– Как скажешь.

– Так и скажу. – Он вперил долгий взгляд в Викери. – Может, лучше займешься чем-нибудь полезным и принесешь еще одну бутылку вина?

Викери рассмеялся, затем поднялся, чтобы выполнить просьбу.

Вскоре после этого игра возобновилась. Кит проиграл пару партий, но потом быстро восстановил потери и даже выиграл поверх этого.

Когда вечер закончился, он с полными карманами забрался в карету Брентхблдена, чтобы ехать домой. Селуэй и Викери сопровождали их, выпрыгнув каждый у своего дома и устало помахав на прощание.

Сейчас, почти в два часа ночи, жилые кварталы Мейфэра были фактически пусты, и стук лошадиных копыт и колес экипажа ритмично вторгался в ночную тишину, а желтоватый свет уличных фонарей помогал освещать путь.

Кит прислонился головой к мягкой спинке сиденья кареты и закрыл глаза.

– Она тебе нравится, да?

Его глаза резко распахнулись при звуке мягкого голоса Брентхолдена.

– Кто – она?

– Твой маленький «синий чулок». Мисс Хэммонд.

– Она не моя. Она просто друг семьи, которому я пытаюсь помочь.

– Друг семьи или нет, но я никогда не видел, чтобы ты так рьяно защищал честь дамы.

– Просто у меня никогда раньше не было причины защищать честь дамы, но сейчас это надо было сделать. Мне не понравилось ни то, что говорили Селуэй с Викери, ни то, как они это говорили. Мисс Хэммонд – милая девушка и не заслуживает того, чтобы над ней насмехались, даже у нее за спиной.

– Вот я и говорю: она тебе нравится. Кит прокрутил эту мысль в голове.

– Может, она мне и нравится, но не в том смысле, на который ты намекаешь. У меня нет на нее никаких видов, если это то, о чем ты подумал. Она для меня скорее как сестра, младшая сестра, которая нуждается в руководстве. Ей нужен муж, порядочный человек, а не какой-нибудь паршивый охотник за приданым, который сделает ее несчастной.

Брентхолден тихонько хохотнул. – Значит, ты все-таки ее сваха.

– Ничего подобного. Я ее наставник, помогающий ей найти себя в обществе. Сватовство я оставляю самой мисс Хэммонд и моей невестке.

– Значит, ты не будешь против, если твой план удастся, и мужчины станут виться вокруг нее толпами?

На какое-то мгновение что-то сжалось в животе у Кита, прежде чем он заставил себя расслабиться.

– Бог мой, нет. С какой стати?

– Гм-м…

– И что означает это «гм-м»?

– Ничего. Просто подумал, что нынешний сезон обещает быть интересным, весьма интересным.

Кит ничего не ответил, а карета продолжала свой путь к Рейберн-Хаусу.

Элиза зацепилась коленом за луку дамского седла, прежде чем вставить ногу в стремена. Она поерзала, силясь удержать равновесие и пытаясь незаметно расправить пышные складки своей голубой амазонки, чтобы они легли как можно изящнее.

Как только она перестала ерзать, Кит подал ей поводья. Она сверху посмотрела на него, стоящего рядом с ее лошадью.

– Ну, как оно? – поинтересовался ее наставник.

– Высоко, – с неподкупной честностью призналась она. Кит усмехнулся:

– Кассиопея – лошадь совсем небольшая, всего пятнадцать ладоней. Если хотите высокую лошадь, вам стоит взглянуть на гунтеров, парочка из них просто громадные. Но со старушкой Кэсси вам не о чем беспокоиться. – Он провел ладонью по шее гнедой кобылы, затем легонько похлопал. – Она ласковая и кроткая, как ягненок. Просто чудо, верно, милая? – ворковал он с лошадью.

Кассиопея навострила уши и слегка помотала головой, словно соглашаясь.

Двое молодых конюхов прервали свою утреннюю работу, чтобы понаблюдать за происходящим. Элиза сделала вид, что не видит их, испытав облегчение, когда суровый взгляд старшего грума заставил их вернуться к своим обязанностям.

Кит прицепил корду к лошадиной уздечке.

– Я проведу вас по двору несколько раз, пока вы не почувствуете себя увереннее.

Она сидела прямая, как шомпол, и ждала, когда он начнет. Кит тронул ее за локоть:

– Расслабьтесь, все будет в порядке. Вы же сказали, что умеете ездить верхом.

– Да, но я не ездила уже много лет. Что, если я забыла?

– Такое никогда не забывается. Как только сделаем несколько кругов, вы все вспомните.

И Кит оказался прав: ощущение седла, движение животного под ней, цоканье копыт по булыжному извозчичьему двору, легкий вес поводьев, лежащих у нее в руках, – все это вместе помогло ей расслабиться. К тому времени когда Кит остановил Кассиопею, Элиза чувствовала себя почти непринужденно.

Он отцепил повод.

– Теперь попробуйте сами. Сделайте с ней пару кругов. Просто тихим шагом, как и раньше. Поводья держите свободно, а колено мягко прижимайте к ее плечу. Кэсси – хорошая девочка, ее не нужно слишком понукать.

От легчайшего прикосновения лошадь снова тронулась с места. Элиза объехала вокруг три раза, прежде чем остановилась с улыбкой на губах.

– Было забавно.

– Рад это слышать. Отлично, Элиза. Настолько хорошо, по сути дела, что я предлагаю отправиться в парк. Еще рано, и в такое время дня там нет никого, кроме птиц.

Ее руки непроизвольно сжались, заставив Кассиопею сделать шаг назад. Она остановила лошадь, тут же ослабив поводья.

– Я не знаю, Кит. Вы уверены?

– Ну разумеется, уверен. Сейчас, только возьму свою лошадь.

Двадцать минут спустя они въезжали в расположенный неподалеку Гайд-парк. Большой черный жеребец Кита, Марс, чинно вышагивал рядом с кобылой Элизы. Как и предсказывал Кит, парк был почти пуст, ибо для других завсегдатаев час был еще слишком ранний. Какой-то уличный торговец с небольшим бочонком чернил и корзиной с перьями быстро прошел мимо, опустив голову, видимо, спеша по своим делам.

Птицы скакали и порхали среди голых ветвей деревьев, веселым пением встречая новый солнечный день. Свежий, довольно прохладный ветерок дул в лицо, и Элиза порадовалась уютному теплу своей амазонки и перчаток. И тем не менее она не возражала против свежей погоды, слишком воодушевленная всем окружающим, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Кит вывел их к Серпантину, где скопились стаи уток и гусей и пара белых лебедей с величавым достоинством скользила по зеркальной поверхности озера.

– Как красиво! – Она повернула лицо к золотистым солнечным лучам. – Я рада, что позволила вам уговорить меня подняться так рано на наш урок верховой езды, хотя меня все еще удивляет, отчего вам этого захотелось.

Он бросил на нее шутливо-оскорбленный взгляд:

– Я не заядлый лежебока, каким вы меня, похоже, считаете. Вы бы удивились, узнав, как часто я поднимаюсь рано поутру, чтобы увидеть рассвет.

– Вы имеете в виду – приходя домой после ночи развлечений, – поддразнила она.

– Ого, мисс, да вам лучше последить за своим язычком. Как я вижу, он у вас, оказывается, может быть довольно острым.

Ее улыбка превратилась в усмешку, на которую он с готовностью ответил.

– Утро на самом деле единственное время, когда можно спокойно покататься в парке, – сказал Кит, возвращая их разговор к первоначальной теме. – Даже сейчас, когда сезон еще не начался, днем здесь такие толпы, что толком не прокатишься, разве что только шагом. Кроме того, если бы мы приехали сюда днем, нам пришлось бы останавливаться и болтать через каждые два-три шага, а я сомневаюсь, что вам бы это понравилось.

Она слегка поежилась от подобной перспективы.

– Определенно нет, и я благодарна вам за, заботу. Хотя могу сказать, что вы, видимо, спланировали заранее наш приезд в парк этим утром.

– Поскольку вы не свалились с Кассиопеи в конюшенном дворе, да, я подумал, что неплохо было бы уговорить вас прогуляться дальше. Что скажете на то, чтобы попробовать пройти рысью?

Она встретилась глазами с его нетерпеливым подбадривающим взглядом, и комок нервного напряжения угнездился, словно горсть теплых камешков, у нее под грудью. С резким выдохом она отбросила это чувство прочь и согласно кивнула. Дав несколько быстрых и эффективных указаний, Кит велел ей пустить свою послушную маленькую кобылку рысью и вскоре вынес вердикт: совсем неплохо для новичка.

Элиза только-только начала обретать уверенность, двигаясь легкой рысью, как Кит стал подстрекать ее увеличить скорость еще больше.

– Давайте, Элиза, – подбадривал он, улыбаясь ей с высоты своего внушительного черного рысака. Кит контролировал Марса без, малейших усилий, но сдерживаемое возбуждение лошади было почти осязаемым. Животное явно жаждало размять свои сильные ноги и насладиться хорошей скачкой. Кассиопея навострила уши, тоже почуяв такую возможность. В ту же секунду, как Кит даст Марсу волю, поняла Элиза, ее кобыла поскачет следом за жеребцом.

Маленький сгусток тревоги вновь поселился в ее груди.

– А если я упаду? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Не упадете. У вас хорошая посадка. Просто распределите свой вес, а все остальное предоставьте лошади.

Если она откажется, Кит, безусловно, примирится с ее решением и даже не станет бранить за робость. Но каким бы соблазнительным ни выглядел отказ, ей тем не менее не хотелось, идти на поводу у своей трусости. Разве не это она делала большую часть своей жизни? Сжималась в комок под тяжестью своих страхов? Пряталась в свою маленькую непроницаемую раковину, чтобы ничто больше не причиняло ей боли? Подумав об этом, она вздернула подбородок:

– Хорошо, давайте прокатимся галопом.

Кит расплылся в широкой улыбке и издал совершенно не джентльменский радостный вопль. От легкого щелчка поводьев Марс рванул вперед, застучав копытами по поросшей травой земле парка. Маленькая гнедая кобыла поскакала следом, и сердце Элизы подскочило к горлу, когда Кассиопея помчалась вперед, спеша нагнать своего собрата.

Элиза заставила себя не смотреть вниз, на землю, мелькающую слишком быстро. А они ведь скачут всего лишь легким галопом. «Каким же тогда должен быть быстрый галоп?» – со страхом подумала она. И все-таки она сумела удерживать равновесие и предоставила лошади выполнять основную работу, как и советовал Кит.

Пролетали ярды за ярдами, а вместе с ними развеивались и ее страхи, улетая прочь, словно завихрения свежего ветра, бьющего по щекам и треплющего волосы.

Она засмеялась и, повернув голову, посмотрела на Кита.

– Нравится? – крикнул он.

– О да.

– Готовы к галопу? – бросил он вызов. Она снова рассмеялась и покачала головой:

– Нет-нет, этой скорости для меня вполне достаточно.

Он уступил, и они продолжали скакать с прежней скоростью. Они ехали по лошадиным тропам, вспугивая птиц с гнезд, и время от времени останавливались, чтобы посмотреть на белку, как она повисает на стволе, уцепившись своими крошечными коготками, прежде чем ускакать прочь.

Кит позволил своей лошади бежать чуть быстрее, словно испытывая смелость Элизы. Она тоже увеличила скорость, ничуть не отставая.

Внезапно ветер сорвал с нее шляпу, и та улетела в кусты. Кит натянул поводья. Элиза сделала то же самое, хотя Кассиопея уже перешла на шаг, беря пример с другой лошади.

Твердая рука, держащая поводья, не позволила гнедой кобыле последовать за Марсом, которого Кит развернул, чтобы скакать за потерянной шляпой. Он быстро вернулся, стряхивая пыль со страусовых перьев.

– Ваша беглянка, мисс Хэммонд. – Размашистым жестом он протянул ей шляпу.

– Благодарю вас, милорд, – отозвалась Элиза, принимая ее. Дотронувшись рукой до волос, она поняла, почему шляпа слетела. – Кажется, я потеряла шляпную булавку.

– Значит, на обратном пути нам придется довольствоваться шагом, чтобы ваша шляпа снова не улетела.

Они вдвоем развернули лошадей, и те не спеша потрусили обратно через парк на весьма умеренной скорости.

– Это большое упущение, что вы не ездили верхом, – сказал Кит. – У вас явные способности к этому. Держу пари, что к этой осени вы уже будете готовы присоединиться к охоте.

– О нет, только не к охоте. Мне ни за что не освоить прыжки. Кроме того, мне всегда жалко бедняжку лису. Уж лучше бы она сбежала.

– В самом деле? Главному загонщику это бы явно не понравилось. – Улыбка Кита сникла, когда он наклонился вперед. – Говоря по правде, мне тоже ужасно жаль этих бедных созданий. Люди называют их вредными хищниками, но, на мой взгляд, они просто пытаются выжить. Яйца и куры для них тот же обед. Они ничем не хуже людей, разве что не могут заплатить звонкой монетой за свою еду.

Приятное тепло разлилось внутри ее, и отнюдь не от недавней быстрой езды. Мало кто из тех людей, которых она знала, способен был проявить хотя бы крупицу сочувствия к кому-то, не ходящему на двух ногах.

– И тем не менее, – задумчиво пробормотал Кит, – я могу понять трудное положение фермера, когда яйца и куры – единственное, что не дает его семье умереть с голоду. Если б в нашей стране было меньше бедности, возможно, тогда было бы больше сочувствия к Божьим тварям вроде лисы.

– Если бы наши политики были хотя бы вполовину такими вдумчивыми.

Он цинично хохотнул: – Это было бы и в самом деле чудо, Но большинство из них жалкие людишки, слишком пекущиеся о собственных интересах, чтобы думать об интересах тех, кого они якобы представляют.

– Тогда, возможно, вам следует это изменить. Он взглянул на нее с насмешливым изумлением.

– Вы могли бы баллотироваться в парламент. Из вас получился бы прекрасный член палаты общин.

– Я? В палате общин? – Он раскатисто расхохотался. – А вы оказывается, остроумны, мой маленький воробышек. Я и не подозревал.

Она нахмурилась:

– Я говорила совершенно серьезно.

Кит снова усмехнулся, встретив твердый взгляд Элизы, и постарался стереть улыбку с лица.

– Да, теперь я это вижу. Что ж, спасибо за вотум доверия, но, думаю, я оставлю такое важное дело, как политика, тем, кто любит совать нос в чужие дела.

– Но почему? – поинтересовалась она с явным воодушевлением. – У вас есть голова на плечах, несмотря на беззаботную маску, которую вы старательно демонстрируете в свете.

Он посерьезнел:

– А с чего вы взяли, что я ношу маску? Ее пальцы стиснули поводья.

– Не знаю. Просто, ну, словом, я чувствую, что вы не всегда довольны своим положением. Простите меня, если я ошибаюсь.

Он долго молчал.

– Нет, вы не ошибаетесь. Не то чтобы я несчастен, поймите меня правильно, – поспешно добавил он. – Мне нравится моя жизнь и доставляют радость всевозможные развлечения, в которых я принимаю участие. Моя жизнь полна приятных удовольствий и наслаждений, и все же, как вы заметили, порой я…

– Да? Кит воззрился на нее, заглянул в ее серые бесхитростные глаза, недоумевая, почему рассказывает ей все это. Он никогда не говорил о таких вещах ни с друзьями, ни с родными, ни даже, по большому счету, с собой.

– Порой мне становится немного скучно, – закончил он, хотя и не собирался.

– Вы хотите от своей жизни большего.

– Да, наверное. Хотя что оно, это большее? Как младший сын я имею ограниченный выбор. – Он заметил выражение ее лица, увидел, как зашевелились ее губы, и инстинктивно понял, что именно собирается она сказать. – И нет, я не хочу баллотироваться в парламент. Правда, политика и я – вещи совершенно несовместимые.

Она немного поерзала на седле, затем задумчиво сжала зубами краешек нижней губы.

– А как насчет заграничной службы? Я слышала, как вы рассказывали о своих путешествиях, и могу сказать, что это доставило вам огромное удовольствие.

– Да, но я не понимаю, как любовь к путешествиям можно использовать в заграничной службе.

– Но это же очевидно. У вас пытливый ум, открытый для новых людей и новых мест. Вы прекрасно умеете ладить со всеми, кого встречаете, с кем знакомитесь. Уверена, вы могли бы использовать эти способности с большой пользой. Да вы могли бы даже послом стать со временем.

Кит ухмыльнулся:

– О, теперь я посол, да? Да вы мечтательница. Не могу представить, чтобы его королевское высочество доверил мне вести какие-нибудь важные, ответственные переговоры или заключать выгодные торговые договоры.

Он засмеялся, ожидая, что она засмеется с ним вместе, но лицо девушки осталось серьезным.

– А я могу. В сущности, если бы вы бросили все свои силы на достижение какой-то цели, то подозреваю, могли бы добиться всего, чего пожелали.

Пока они проезжали через ворота на въезде в парк, Кит воспользовался моментом, чтобы привести в порядок мысли. Она удивила его, разглядев в нем глубины, способности и амбиции, которых другие не видели. Нельзя сказать, чтобы друзья считали его несерьезным, просто несколько беспечным. Не лучше и не хуже многих других, равных ему по положению.

Он поморщился. Быть может, Элиза права и ему стоит подумать о том, чтобы преследовать какие-то более высокие цели, чем размышления над тем, что съесть на завтрак, почки или лосося, и какого цвета сюртук лучше надеть на скачки.

Дьявол, это звучит так бессмысленно! Бессмысленно и глупо.

Он стиснул зубы в несвойственном ему раздражении, когда они направлялись к конюшенному двору Рейберн-Хауса. Неужели со стороны он кажется никчемным прожигателем жизни, ведущим бесцельное, эгоистическое существование?

Ну и что, что он не любит читать по-латыни? Что с того? Разве это умаляет его достоинства как мужчины? И неужели это так ужасно, что он предпочитает провести день на аукционе «Таттерсоллз», чем сидеть дома и читать книгу?

А в Элизе он как раз ценит ее любовь к книгам – это никогда не вызывало у него неприязни, как у многих других мужчин, прозвавших ее «синим чулком».

И все-таки что же она? Неужели порицает его за выбранный им образ жизни? Думала бы она о нем лучше, если бы он не оставался во власти собственных прихотей и страстей? И потом… почему ее мнение внезапно стало иметь для него такое значение?

Бок о бок они въехали на конский двор. Лошадиные копыта застучали по камням, а в ноздри ударила витающая в воздухе смесь запахов соломы, конского навоза и сладкого сена. Мальчик-конюх вышел из одного из строений и увел Марса, чтобы остудить, обмыть и накормить. Кит подошел к Элизе, чтобы ссадить ее с лошади.

Она посмотрела на него сверху серьезными глазами:

– Кит, что-то случилось? Вы так внезапно замолчали. Я…. я сказала что-то не то?

Он протянул руки и обхватил ее за талию, чтобы спустить вниз. Она была легкой как перышко, такой легкой, что он почти не ощущал ее веса. Он позволил ей немного соскользнуть вниз, затем задержал на весу на уровне своих глаз.

И в следующее мгновение, поймав искреннюю прямоту ее взгляда, он понял одну несомненную вещь – прямодушная и честная, Элиза оставалась все той же мягкой, тихой девушкой, какой была всегда, открытой и наивной. Все, что она говорила ему сегодня, было сказано с добрыми намерениями. Он чувствовал это, и ему не требовалось никаких доказательств.

– Просто я чуть-чуть поразмышлял. Совсем чуть-чуть, – пошутил он, медленно ставя ее на землю. – Ничего не случилось, все в порядке.

Улыбка облегчения оживила ее лицо, и на мгновение он подумал, что никогда в своей жизни не видел ничего более естественного и милого. Он поймал себя на том, что хочет привлечь ее ближе.

Подошел грум, чтобы забрать поводья Кассиопеи. Кит резко убрал руки с талии Элизы и отступил назад.

– Что скажете на то, чтобы вначале переодеться, а потом позавтракать? Лично я умираю с голоду.

Она улыбнулась:

– Ну разумеется. А после нашей прогулки, милорд, и я тоже.

Глава 8

– Какое платье погладить для сегодняшнего празднества, мисс?

Элиза отложила книгу, которую читала, и взглянула на Люси. Стоя перед большим ореховым гардеробом, двойные дверцы которого были распахнуты настежь, ее горничная держала в руках два вечерних платья, каждое из которых было по-своему красивым.

Нахмурившись, Элиза задумчиво оглядела платья.

– Не знаю. А ты как думаешь, Люси?

– Гм-м? По мне, так я бы надела розовое. Хотя, с другой стороны, это нефритово-зеленое ужасно красивое и уж точно будет привлекать взгляды. Опять же розовое просто загляденье и добавит румянца вашим щекам. Ужасно трудно выбрать, правда?

– Люси, ты еще безнадежнее, чем я, и это отнюдь не комплимент нам обеим.

Внимательно разглядывая оба платья, Элиза никак не могла решить, какое лучше.

Какая, собственно, разница? Особенно если большую часть гостей Рейберн-Хауса будут составлять родственники. Правда, не все, и именно это ее и беспокоило.

На сегодняшнем званом вечере, посвященном дню рождения Вайолет и Джанет, Элиза должна будет говорить, вести внятную светскую беседу с гостями.

Но несмотря на усвоенные уроки, готова ли она? Что, если она растеряется и у нее вылетит из головы все, чему учил ее Кит? Что, если она запутается в словах и предложениях и вернется к своей старой дурной привычке мямлить, заикаться и надолго замолкать? Если сегодня она потерпит неудачу, то не только сама опозорится, но и опозорит Кита, что гораздо ужаснее.

Последние три недели Кит тратил на нее по нескольку часов каждый день, пытаясь помочь ей овладеть тонкостями легкой светской беседы и общего разговора, и в то же время, продолжая обучать ее верховой езде.

Теперь почти каждое утро они вдвоем пораньше отправлялись в парк, чтобы размять Кассиопею и Марса и поработать над навыками верховой езды. После их первой прогулки она обнаружила, что Кит гораздо более требовательный инструктор, чем она ожидала. Он отнюдь не щадил и не жалел ее, заставляя ездить разным аллюром, постоянно напоминая, что надо держать спину прямо и не дергать поводья, чтобы не поранить чувствительный рот лошади.

Когда урок верховой езды заканчивался, они обычно возвращались домой, чтобы вместе позавтракать, прежде чем посвятить остаток утра ее светским урокам, в начале каждого из которых она неизменно ощущала вставший в горле ком.

Поначалу ей казалось, что все их усилия тщетны. Все эти словесные игры, на которых он настаивал, заставляли ее так же часто погружаться в молчание, как и поощряли говорить. И все же Кит оставался оптимистично настойчивым, ни за что не позволяя ей сдаться или пасть духом, предлагая использовать различные приемы, чтобы овладеть языком светского общения.

На второй неделе он попросил Вайолет и Джанет присоединиться к ним во время нескольких занятий, чтобы Элиза могла попрактиковаться в беседе не только с джентльменами, но и с леди. Болтать с Вайолет было не особенно трудно, но что касается Джанет – Элиза до сих пор с дрожью вспоминала об этом. Тем не менее, несмотря на все ее строгие пристальные взгляды и бойкие замечания, Джанет оказалась на удивление добра, она терпеливо поправляла промахи Элизы, советуя ей попробовать еще раз, когда она запиналась. Во время их последнего урока Элиза и в самом деле расслабилась настолько, что забыла о том, что это репетиция, и несколько минут наслаждалась беседой.

Сегодняшний вечер будет ее первым настоящим испытанием, «пробой сил». Если бы только она могла решить, какое платье надеть.

– Зеленое, – сказала она служанке. – Нет, розовое. Нет, определенно зеленое. Да, зеленое, и убери скорее другое, пока я снова не передумала.

Люси улыбнулась и сделала быстрый книксен:

– Да, мисс. Я буду гладить на половине прислуги, если нам что-то понадобится. О, уже почти час! Вы просили меня напомнить вам, чтобы вы не опоздали на ленч с герцогиней и ее сестрой.

– Ах, верно. Благодарю, Люси, иначе я бы и в самом деле забыла.

Элиза отметила страницу в книге, затем встала и прошла к умывальнику, пока служанка вешала отвергнутое платье в гардероб. Налив чуть теплой воды в фарфоровый тазик, Элиза вымыла руки и вытерла их мягким полотенцем, затем повернулась, чтобы посоветоваться с Люси насчет волос.

– Они выглядят просто прелестно, мисс, – заявила Люси. – Мистер Гринлиф отлично подровнял и уложил их, когда приходил вчера. Это не человек, а тиран, скажу я вам, но тиран талантливый, поэтому, полагаю, мы можем простить ему его высокомерные замашки.

– Ему, похоже, доставляет удовольствие хлопать в ладоши и раздавать всем вокруг приказания, – согласилась Элиза.

Вскоре горничная ушла с аккуратно повешенным на руку зеленым платьем Элизы. Сама она тоже пошла, только в сторону семейной столовой.

Джанет сделала паузу в разговоре со своей сестрой, когда Элиза вошла. Взгляд графини оценивающе пробежал по ее дневному бежевому платью в бронзовую полоску и такого же цвета ленте в волосах.

Глаза Джанет одобрительно засияли.

– О, как прелестно вы выглядите в этом платье! Я поняла это сразу, как только увидела ткань в магазине. А эти вандейковские рукава с кружевом, я от них просто в восторге, а вы? Это последний крик моды, вы знаете?

– Я ужасно довольна своим новым гардеробом. Благодарю вас.

– Ну разумеется, и не стоит благодарности. Магазины и покупки доставляют мне огромное удовольствие, как Дарраг может, безусловно, подтвердить. Только этим утром он сетовал по поводу слишком большого счета от сапожника. Когда же я спросила, предпочитает ли он видеть меня босой, он сказал, что это его ничуть не волнует. Завтра утром первым делом я планирую поехать и купить еще шесть пар только для того, чтобы его проучить. У женщин страсть к обуви, чего мужчине никогда не понять. Кроме того, этот несносный человек приобрел для себя три пары новых сапог и еще имел дерзость ворчать на меня. Право слово, просто не знаю, за что я так люблю его. – Исчерпав тему, Джанет широко улыбнулась Элизе с Вайолет: – Ну что? Поедим? Невежливо с моей стороны признаваться, но я умираю с голоду.

– Это хорошо, значит, ты не разочаруешь Франсуа, – заявила Вайолет, жестом приглашая занять места за столом. – В честь нашего дня рождения он приготовил твою любимую говяжью вырезку и пирожки с грибами и мой любимый десерт – шоколадный торт.

– Кстати, о дне рождения, – сказала Джанет сестре с забавным озорным блеском в глазах. – У меня есть кое-что интересное для тебя, дорогая сестричка. Но я приберегу это на потом, после того, как мы поедим. – Она перевела взгляд на Элизу: – А теперь расскажите мне, какое из ваших платьев вы наденете на сегодняшний вечер.

Трапеза прошла в приятной дружеской обстановке. Они втроем отдали дань восхищения изысканным блюдам Франсуа. Доев последний кусочек сдобного и рассыпчатого шоколадного торта, Вайолет распорядилась, чтобы чай принесли в семейную гостиную.

Когда напиток был подан и разлит по чашкам, Джанет отправилась за своей сумочкой, после чего снова уселась на свое место на диване. С легкой улыбкой, играющей на губах, она раскрыла шелковый ридикюль и вытащила плоский четырехугольный предмет, завернутый в красивую цветную бумагу и перевязанный яркой розовой лентой.

– Позже у меня будет для тебя еще один подарок, – объяснила Джанет, – но я подумала, что вот это должна вручить тебе сейчас, пока мы, девушки, одни.

Элиза наблюдала, как Вайолет протянула руку и взяла подарок.

– Что ж, спасибо, у меня для тебя тоже два подарка. Может, мне сходить…

Джанет отмахнулась:

– Нет-нет, я приберегу удовольствие до вечера. Давай же, открывай.

Склонив голову в молчаливом согласии, Вайолет развязала ленточку. Развернула бумагу, и взору предстала тонкая потертая книжица в простом зеленом переплете.

– Ой, книга! Как мило! Это поэзия?

Джанет усмехнулась, слегка подавшись вперед с нескрываемым энтузиазмом.

– В некотором роде.

Вайолет открыла книгу на первой странице.

– «Позы Альбанино». Какое забавное название! – проговорила она.

Вайолет перелистала еще несколько страниц, но потом резко остановилась, при этом ее сине-зеленые глаза широко раскрылись.

– Ой! – воскликнула она, с громким шлепком захлопнув книгу. Ее щеки вспыхнули, словно поле алых маков.

Явно наслаждаясь потрясением сестры, Джанет весело хихикнула.

– Где, скажи на милость, ты такое взяла? – спросила Вайолет, понизив голос до шипящего шепота.

Элиза переводила взгляд с одной женщины на другую, недоумевая, что же такого в этой книге. Что бы там ни было, содержание было явно скандальным, вызвав шоку Вайолет.

– Я нашла это греховное маленькое сокровище в сундуке с вещами Даррага дома в Ирландии, – охотно пояснила Джанет. – Несколько месяцев назад я решила заняться уборкой замкового чердака, вот тогда-то совершенно случайно и наткнулась на это. Когда я показала книгу Даррагу, он сказал, что какой-то приятель подарил ее ему, когда он ездил в Италию. Похоже, он заложил ее другими вещами и напрочь забыл о ней. – Она коснулась ладонями коленей. – Ну, авантюры меня всегда привлекают, поэтому я убедила его испробовать на практике несколько наиболее интересных поз. Есть там одна, где-то в середине, которую стоило бы проверить, какой бы неправдоподобной она ни выглядела. – Выгнув дугой тонкие брови, Джанет заключила свою маленькую речь смешком.

У Вайолет отвисла челюсть.

– Ты просто невозможна, ты знаешь это? – Она замолчала, бросив извиняющийся взгляд в сторону Элизы. – И мы ни в коем случае не должны обсуждать такие вещи.

– Почему? А, ты хочешь сказать, что беспокоишься о чувствительности ее тонкой натуры? Но ведь если Элиза всерьез собирается замуж, тогда немного знаний на эту тему ей не повредит.

– Я не собираюсь показывать ей эту книгу!

– У меня и в мыслях не было предлагать это, но я не думаю, что присутствие при нашем разговоре нанесет ей непоправимый вред. – Джанет сосредоточила взгляд на Элизе. – А вы что думаете, Элиза? Хотите убежать из комнаты, как стыдливая скромница, или остаться и послушать?

С разыгравшимся не на шутку воображением Элиза сидела, неподвижная и онемевшая, ожидая развертывания следующего акта этой весьма интересной пьесы. Она просто умирала от желания узнать, что же такого в этой книге.

– Видишь, – констатировала Джанет, – она не хочет уходить.

– Вот, забери ее обратно. – Вайолет пододвинула книгу к сестре. – Я знаю, ты хотела как лучше, но я никак не могу ее оставить.

– О, но она твоя. Оригинал по-прежнему у меня дома. Это копия, которую я попросила изготовить одного очень тактичного книготорговца здесь, в Лондоне. Я подумала, что это будет чудесный подарок, которым вы оба – ты и Адриан – сможете наслаждаться.

Вайолет снова вспыхнула:

– Мы с Адрианом не нуждаемся в книгах. В этой сфере мы прекрасно обходимся без всякого руководства.

Джанет усмехнулась, отказываясь забрать назад книгу, которую Вайолет упорно пыталась всучить ей.

– Уверена, что не нуждаетесь, но немного разнообразия никому не повредит. Представь только, как будет весело.

– Нам и так весело. Очень весело. Так что спасибо, но нет. – Она бросила книгу на колени Джанет. – Отдай ее своей подруге Кристабель. Вот кому, судя по всему, может понадобиться небольшая помощь в спальне.

Джанет стиснула маленькую книжицу в руках и расхохоталась:

– Ах, Вайолет, должна сказать, ты стала остра на язык. Вот что значит месяцами притворяться мною. Но все-таки я настаиваю, чтобы ты взяла книгу. Попробуйте хотя бы одну из шестнадцати. Если не понравится, обещаю, что заберу книгу и больше никогда не упомяну о ней.

Вайолет покачала головой и вскочила на ноги.

– Мы с Адрианом и так вполне счастливы, и наша личная жизнь… это, в общем, личное. А теперь тебе лучше вернуться к себе домой, чтобы успеть подготовиться к сегодняшнему вечеру. Там и увидимся.

Джанет встала и открыла было рот, чтобы еще поспорить, но потом, видимо, передумала и вздохнула:

– Ну ладно, но дай мне знать, если передумаешь – насчет книги, я имею в виду.

– Я не передумаю, но спасибо еще раз за… заботу. – Вайолет направилась к двери и вышла в коридор.

Элиза встала и пошла вслед за подругой. У дверей она обернулась и увидела, что Джанет подбежала к маленькому дамскому секретеру у дальней стены гостиной, которым Вайолет изредка пользовалась. Выдвинув верхний ящик, Джанет сунула книгу внутрь и повернулась с заговорщической улыбкой.

– Ш-ш, – приложила она палец к губам. – Пусть найдет ее. Я знаю, она будет рада. – Подойдя к Элизе, она взяла ее под руку. – Нам лучше поспешить, пока она не задалась вопросом, что нас задержало.

Элиза бросила последний взгляд на секретер и вышла следом за Джанет из комнаты.

Дружеский смех и улыбки наполняли музыкальную комнату, когда собравшиеся гости наблюдали, как Джанет и Вайолет открывают свои подарки. Сидя рядышком на обитой атласом софе, они представляли восхитительную картину, склонив светлые головки и увлеченно разворачивая подарок за подарком.

Как более нетерпеливая из них двоих, Джанет поспешно разрывала обертки, бросая бумагу и ленточки куда попало. Вайолет действовала аккуратнее, уделяя этому процессу больше времени, но тем не менее тоже насобирала у ног небольшую горку оберточной бумаги.

Сидя на диване напротив, Элиза потягивала послеобеденный миндальный ликер из тонкого бокала и наслаждалась выражением явного удовольствия на лицах близнецов. Джанет взвизгнула, словно школьница, когда открыла подарок Даррага. Вскочив на ноги, она подбежала к мужу и стала восторженно обнимать и целовать его, прежде чем он застегнул у нее на шее свой подарок – рубиновое ожерелье. Вайолет, в свою очередь, пришла в такой же восторг от очень редкого изящного тома древней истории, полученного от Адриана, – у нее даже слезы выступили на глазах, когда она открыла книгу.

Уникальная книга была, без сомнения, не чета той, что Джанет презентовала Вайолет днем. Элиза размышляла о пикантной книжице, которая лежала наверху в ящике секретера, гадая, на самом ли деле она настолько шокирующая, как можно было судить по реакции Вайолет. И что Вайолет сделает, когда обнаружит книгу? Пошлет обратно Джанет? Или решит оставить ее в конце концов и, может быть, даже надумает воспользоваться ее рекомендациями?

Элиза почувствовала, что щекам стало жарко, и понадеялась, что если кто-то на нее смотрит, то подумает, что она разрумянилась от ликера.

Как только все подарки были открыты, а слуги убрали оберточную бумагу, Дарраг поднялся на ноги.

– Может, послушаем музыку? – предложил он. – Что скажешь, Мойра? Сыграешь нам? – Он повернулся к сестре, которая в ответ застенчиво улыбнулась. – Будь умницей, доставь нам удовольствие своей игрой.

– Да, Мойра, сыграй, – подхватили его братья, Финн и Майкл.

Мойре едва исполнилось шестнадцать, и она еще не выезжала в свет. Во время ленча Джанет рассказывала Элизе и Вайолет, в какой восторг пришла Мойра оттого, что ей позволили присутствовать на сегодняшнем празднике, поскольку девушек ее возраста обычно не приглашают на взрослые вечера. Но, учитывая то, что это был неофициальный вечер и присутствовали только родственники и избранные друзья, Джанет и Дарраг посчитали это возможным.

Очень привлекательная, с золотисто-каштановыми волосами, Мойра послала братьям еще одну милую улыбку, затем поднялась и направилась к инструменту.

«Эта девушка смелее меня», – подумала Элиза, радуясь тому, что ее не попросили сыграть. Элиза играла исключительно для собственного удовольствия.

Когда Мойра грациозно уселась на табурет возле арфы, Элиза почувствовала, что Кит подошел и встал позади нее, за спинкой дивана.

Он коснулся ладонью ее руки:

– Хотите еще бокал вина? Она покачала головой:

– Нет, кажется, я и так выпила больше, чем следовало. Он наклонился и приблизил губы к ее уху:

– Кстати, сегодня у вас все хорошо получается. Я хотел вас похвалить.

Трепет наслаждения пробежал по ее спине; его голос был загадочно пьянящим, как и исходящий от него аромат бренди.

Она повернула голову и встретилась с его взглядом. Неземные звуки арфы плыли по воздуху, словно мерцающие бриллианты.

– Я пыталась помнить все ваши уроки.

– Это заметно. Браво. – Он легко сжал ее плечо, затем выпрямился, резко убрав руку, и от его прикосновения осталось лишь слабое пульсирующее покалывание на коже. Тем не менее он не отошел, а остался стоять за спиной, словно ангел-хранитель, и его присутствие отвлекало и в то же время успокаивало.

На протяжении всего обеда ей хотелось, чтобы он сидел рядом с ней, а не через дюжину стульев, но даже она должна была признать, что вечер отнюдь не был бы для нее пробой сил, если бы Кит все время находился рядом.

Ее посадили между вдовствующей герцогиней Рейберн и Майклом О'Брайеном. Самой себе на удивление, она сумела вести приятную светскую беседу с ними обоими, найдя свекровь-француженку Вайолет любезной и доброй, а Майкла забавным рассказчиком историй из своей практики деревенского ветеринара.

Полчаса после обеда оказались для Элизы более напряженными. Дамы оставили джентльменов за бренди, а сами удалились в гостиную, чтобы поболтать и выпить чаю с ликером. Элиза чуть не поперхнулась чаем, когда старая подруга Джанет Кристабель Морган – теперь леди Кловерли – села в кресло прямо напротив нее.

Так странно было сознавать, что они одного возраста – обеим по двадцать три. В сравнении с Кристабель, манеры которой отличались утонченностью, которая была ее второй кожей, Элиза чувствовала себя зеленой, как свежескошенная трава.

Кристабель уставилась на нее своими черными глазами, которые Элиза всегда находила холодно-прекрасными.

– Слышала, вы в этом году снова принялись за поиски мужа, – протянула Кристабель.

Элиза заставила себя не поежиться и слегка вздернула подбородок.

– Это так, миледи.

Кристабель ощупала ее взглядом с ног до головы.

– Ну, по крайней мере на этот раз вы действительно пытаетесь. Это платье вам очень идет.

Элизе потребовалось несколько секунд, чтобы ответить, поскольку ни разу прежде Кристабель не произносила ни одного доброго слова в ее адрес.

– Его выбрала для меня леди Малхолленд.

– У Джанет всегда был исключительный вкус. Следуйте ее советам, и вы и в самом деле можете получить предложение. В том случае, если откажетесь от этих своих книг. Джентльмены не любят слишком образованных женщин.

Элиза прикусила язык и проглотила свои возражения. Возможно, она часто не знает, что сказать, но как раз на эту тему могла бы быть довольно красноречивой. Как легко было обратить внимание на тот факт, что мнение о Вайолет как «слишком образованной женщине» не повредило ее репутации. Хотя, с другой стороны, Вайолет – герцогиня Рейберн, а это титул, за который свет прощает многое. Однако, памятуя совет Кита никогда не спорить в обществе, каким бы сильным ни было искушение, Элиза ограничилась уклончивым кивком.

Вскоре после этого джентльмены присоединились к дамам, и все перешли в музыкальную комнату, чтобы продолжить праздник.

Теперь струны арфы резонировали на нескольких заключительных мелодичных нотах, а мелодия была также прелестна, как и юная исполнительница, которая сделала всего лишь пару едва заметных ошибок во время своего чудесного исполнения. Когда песня закончилась, раздались аплодисменты, и личико Мойры раскраснелось от удовольствия.

Когда девушка встала, чтобы вернуться на свое место, Кит наклонился и заговорил тихим голосом:

– Элиза, почему бы вам не быть следующей? Это прекрасная возможность для вас поделиться своим талантом с другими.

От ужаса ее желудок подпрыгнул и резко ухнул вниз.

– Н-нет, я не могу, – прошептала она, отчаянно мотая головой.

– Почему? – мягко настаивал он. – Вы здесь среди друзей. Давайте, вам ведь нужна практика, и это будет для вас прекрасной возможностью выступить перед другими.

– О, вы тоже играете на арфе, Элиза? – спросил Дарраг, стоящий рядом и услышавший их диалог.

– На фортепьяно, милорд. Но не слишком хорошо, боюсь.

– Чепуха, – парировал Кит легкомысленным тоном. – Я слышал ее. Она играет как ангел. Среди нас настоящий виртуоз.

Элиза внутренне съежилась и закрыла глаза. Как Кит мог так поступить с ней? Как мог поставить ее в такое безвыходное положение, заставляя ее делать то, на что она, как ему прекрасно известно, никогда добровольно не согласилась бы?

Вот тогда-то она и осознала, что он сделал это намеренно. Что он, словно хищник в джунглях, сидел в засаде и ждал, когда наступит подходящий момент, уверенный, что она предпочтет уступить его настояниям, чем унизить их обоих на таком многолюдном сборище.

Ее губы сжались от злости и негодования, которых она никогда прежде не испытывала по отношению к Киту. Поделом ему будет, подумала Элиза, если она останется сидеть, упрямо качая головой. Но если она так поступит, это погубит весь ее упорный труд, сведет на нет все уроки и разрушит ее планы на будущее. В конце концов, как сказал Кит, если она не сможет сыграть здесь, перед этими людьми, большинство из которых ее друзья, как же тогда она сможет перебороть себя среди незнакомых людей во время сезона?

Понимая, что Кит ловко поймал ее в ловушку, она поднялась, моля лишь об одном, чтобы ноги не подкосились, пока она будет идти от дивана к инструменту.

– Хорошо, я сыграю, – сказала она настолько храбро, насколько смогла. – Но потом не говорите, что я вас не предупреждала.

Стоя спиной к остальным, Кит склонился ближе:

– Вы сердитесь.

Она пролистала несколько нотных записей, стараясь, чтобы руки не дрожали, но так нервничала, что с трудом разбирала напечатанные заглавия, не говоря уж о том, чтобы сосредоточиться на нотах.

– Я знал, что вы разозлитесь на меня, – сказал Кит только для нее, – но не нашел другого способа убедить вас сыграть.

– Убедить меня сделать из себя посмешище, вы хотите сказать, – обвиняюще прошипела она.

Его неотразимые золотисто-зеленые глаза поймали ее взгляд и удержали.

– Вы не будете посмешищем. Для этого вы слишком хорошо играете. Вспомните, что я твердил вам все это время, верьте в себя и в то, что у вас все получится.

– Легко вам говорить.

– Расслабьтесь и сыграйте то, что вы играли в тот день, когда я вас слышал. Кажется, это был Моцарт.

Моцарт, один из ее любимых композиторов. Да, она полагала, что сможет сыграть это произведение и не запутаться в наиболее сложных пассажах. Но где же ноты?

Кит уже отыскал требуемую партитуру, поставил на подставку и открыл ноты на первой странице.

– Вы прекрасно справитесь, и я буду с вами.

Кит немного отступил в сторону, открывая Элизу ожидающей публике. Она сделала глубокий вздох и положила ледяные от страха пальцы на клавиатуру.

Она заставила себя начать. Дрожащими пальцами она сыграла с десяток быстрых нот, которые прозвучали режущим слух диссонансом. Так же резко, как и начала, она остановилась, чувствуя, как слезы жгут уголки век. Желая умереть на месте, она со стыдом повесила голову.

– Элиза, посмотрите на меня, – приказал Кит. – Посмотрите на меня.

Медленно она заставила себя поднять голову и страдальчески посмотреть ему в глаза.

– Начните еще раз. – Она покачала головой. – Вы можете. Забудьте обо всех нас и просто играйте. Играйте, как будто здесь больше никого нет. Представьте, что в комнате только мы вдвоем. Сыграйте для меня, Элиза. Можете вы сыграть для меня?

И внезапно, глядя в его теплые и спокойные глаза, она почувствовала, что ее нервы успокаиваются, распутываясь, словно шелковые нити в легком ветерке. Вдохнув и выдохнув, она вновь положила пальцы на клавиатуру.

И снова заиграла.

На этот раз звуки лились так, словно зрелый музыкант сидел за инструментом. Форте, затем пиано, затем снова форте… Музыка нарастала крещендо, мелодия была благозвучной, страстной и горячей, как летняя ночь. Она с головой погрузилась в музыку, и эти навевающие воспоминания звуки наполняли ее душу тихим, почти не сдерживаемым ликованием.

Кит стоял рядом с ней и переворачивал страницы нотной тетради, в которую ей уже не нужно было смотреть. И в эти мгновения он и в самом деле оставался для нее единственным человеком в комнате. Она продолжала играть, дрейфуя на их маленьком островке для двоих.

Когда отзвучала последняя нота, в комнате наступила мертвая тишина. Потрясенная пережитым, Элиза слушала, как колотится сердце в груди, на мгновение испугавшись, что никому, кроме нее, не понравилось.

Но уже в следующую секунду раздался гром аплодисментов. Теплых, искренних, настоящих. Элиза удивленно заморгала, когда они обрушились на нее, потом подняла глаза и встретилась с торжествующим взглядом Кита, который тоже бурно аплодировал с нескрываемой гордостью.

– Браво, мисс Хэммонд! – крикнул Адриан.

– Да, прекрасно! – воскликнули еще несколько человек. – Великолепно!

Она улыбнулась, не зная, как вести себя перед лицом такого горячего одобрения – одобрения, которого ей еще никогда в жизни не приходилось испытывать.

Кит взял ее за руку и поднял на ноги, коснувшись пальцев легким поцелуем.

– Потрясающе, Элиза. Вы превзошли даже самые большие мои ожидания.

Как всегда, она ощутила приятное покалывание от его прикосновения, чувствуя себя так, словно ноги больше не касались пола. А потом засмеялась, еще раз удивив всех присутствующих.

Глава 9

Два дня спустя Элиза все еще купалась в лучах своего успеха. Даже сейчас ей все еще не верилось, что она так хорошо выступила, что ее нервы успокоились и она сумела сыграть, как никогда в жизни.

Даже Джанет и Кристабель были поражены ее музыкальными способностями и считали, что ей не следует упускать возможность продемонстрировать свое мастерство во время предстоящего сезона. Оставалось только надеяться, что ее вновь обретенная уверенность не исчезнет, что она сможет набраться смелости выступить в обществе чужих людей. Она понимала, что Кит преподал ей ценный урок, который она никогда не забудет.

Оставалось всего несколько дней до Пасхи и официального начала сезона. Приглашения уже начали прибывать, и, к ее удивлению, на многих стояло ее имя. Что же касается охотников за приданым, всем им Кит дал от ворот поворот. А если появятся другие, он обещал указать на дверь и им.

Для молодого лорда с репутацией беззаботного и безответственного малого Кит оказался на удивление грозным защитником. Если бы только он не видел себя в роли ее названого брата, думала Элиза, если бы только мог почувствовать к ней нечто большее!

Отодвинув в сторону такие глупые, никчемные мысли, Элиза направилась в семейную гостиную. До этого времени она была с Вайолет и детьми в детской: снова с удовольствием поиграла с мальчиками в прятки и несколько восхитительных минут покачала на руках Джорджиану. Затем для близнецов пришло время сна, а для Вайолет – время кормления малышки грудью. Поскольку на сегодня ее уроки уже закончились и Кит ушел из дома куда-то в гости к своим многочисленным друзьям, Элиза решила написать ответ на корреспонденцию, полученную от своего юриста мистера Пима.

Вместе с тетиными деньгами она также унаследовала множество деловых и коммерческих забот, связанных с капиталовложениями, ежегодной рентой и сдачей в наем нескольких домов. В большинстве случаев мистер Пим сам справлялся с каждодневными обязанностями, но по некоторым вопросам ему требовалась ее санкция.

В поисках ручки и бумаги Элиза подошла к секретеру розового дерева, выдвинула ящик… и обомлела, когда взгляд упал на маленькую зеленую книжицу, лежащую внутри.

Та самая пикантная зеленая книжица, которую Джанет положила сюда, чтобы Вайолет обнаружила ее. Очевидно, Вайолет еще не нашла неприличный подарок своей сестры, не имея представления, что книга находится в доме.

Стараясь не обращать на нее внимания, Элиза вытащила несколько листков бумаги и перо, затем положила все это на стол. Она уже хотела было задвинуть ящик, но остановилась, бросив быстрый взгляд через плечо, дабы убедиться, что она по-прежнему одна.

Одна и может украдкой взглянуть. Какой от этого вред? Ведь никто об этом не узнает. С застывшими в воздухе пальцами она поколебалась еще несколько мгновений, прежде чем уступить соблазну. Раскрыв книгу, произвольно перелистала страницы, остановившись на отрывке какого-то стихотворения приблизительно посередине. Текст был написан на старо итальянском, который, вероятнее всего, датировался пятнадцатым или шестнадцатым веком. Она прочла пару строк, напечатанных крупным, витиеватым шрифтом.

«Милосердный Боже, – подумала она, – неужели это означает то, что я думаю?» Она нахмурилась и прочла еще раз, не уверенная, правильно ли поняла смысл. Возможно, она просто подзабыла итальянский. Она перевернула страницу и почувствовала, что глаза полезли на лоб. Прекрасно выполненная искусным пером, иллюстрация была и в самом деле откровенная – она изображала полностью обнаженных мужчину и женщину, сплетенных в страстном объятии на кровати. Мужчина лежал сверху на женщине меж ее раздвинутых ног, которые – о Боже! – покоились лодыжками у него на плечах! Его широкие ладони сжимали большую, пышную грудь женщины, а его согнутые колени, крепкие, обнаженные ягодицы и задняя часть мощных бедер выступали на передний план.

Матерь Божья, да разве им удобно? Очевидно, да, если судить по выражению крайнего восторга на лице женщины.

Элизе внезапно стало жарко под тонкой тканью дневного шерстяного платья, а кожа зачесалась. Еще один неизвестного вида жар стал растекаться внизу живота.

Она перевернула страницу и нашла еще одну иллюстрацию.

Эта была еще более удивительной и пугающей, ибо женщина лежала на боку с одной поднятой ногой, а мужчина стоял на коленях между ее раздвинутыми ногами с полностью выставленными напоказ гениталиями, приготовившись…

Элиза попыталась сглотнуть, обнаружив, что во рту странно пересохло. Она знала, что мужчины с точки зрения анатомии сильно отличаются от женщин; в конце концов, она же видела греческие и римские скульптуры, но те художники никогда не изображали мужчин такими, как этот.

Помилуй Боже, как же мужчина ходит с такой штуковиной между ног? И если уж на то пошло, как она умещается в его брюках? Разве не будет заметно, если она станет вот так выпирать?

Тогда-то она и пришла к выводу, что эта часть тела мужчины, должно быть, увеличивается, и увеличивается изрядно! Мягкая и маленькая, когда находится в брюках, длинная и твердая, когда… Щеки Элизы вспыхнули, словно от огня, все тело загорелось от сочетания жара и шока.

Внезапно она услышала в холле голос и неразборчивое бормотание в ответ. Вайолет разговаривала с одним из слуг. «О Боже, а что, если она войдет сюда и поймает меня?»

С колотящимся сердцем, как у удирающего от гончей зайца, Элиза захлопнула книгу, вернула ее на место и резко задвинула ящик секретера.

По крайней мере попыталась задвинуть, потому что проклятый ящик заело. Она дергала, нажимала и толкала, всячески стараясь вернуть ящик на место. Весь стол заскрипел и зашатался, когда она наконец задвинула ящик с громким стуком, при этом чернильница задребезжала, крышка с нее соскочила и покатилась по столу.

Тяжелый медный колпачок шлепнулся на ковер. Она наклонилась и подхватила его, умудрившись рывком выдвинуть изящный стул розового дерева и плюхнуться на него буквально за секунду до того, как Вайолет вошла в комнату.

– Вот ты где, – приветствовала Вайолет. – Роберт сказал, что вроде бы видел, как ты сюда входила. Ты работаешь над своей корреспонденцией?

«Корреспонденцией? Какой корреспонденцией?» – в дикой панике подумала Элиза, осознав, насколько основательно пикантная зеленая книжица поглотила все ее внимание, напрочь истребив все мысли о письме, ради которого она пришла в гостиную.

Как можно небрежнее она повернулась на стуле.

– Гм-м… да, хотя я пока еще ничего не сделала.

– Джорджиана наелась и уснула, – продолжала Вайолет, проходя дальше в комнату. – А мальчики на удивление быстро угомонились. Должно быть, все эти игры с их любимой тетей основательно притомили их. – Она послала Элизе теплую улыбку. – Поэтому я подумала, что побуду с тобой здесь, пока ты будешь писать свое письмо. Работай, а я посижу в кресле возле окна и почитаю книгу.

При упоминании Вайолет о книге одна из непристойных картинок из «Поз Альбанино» промелькнула перед ее мысленным взором. Кровь снова бросилась ей в лицо, щекам стало жарко.

Светлые брови Вайолет изогнулись.

– С тобой все в порядке? Ты вдруг покраснела.

– Все отлично. Просто немножко жарко. Погода меняется, и это платье… мне надо было надеть что-нибудь полегче.

– Может, ты заболеваешь? Дай-ка я посмотрю.

Элиза пыталась вскочить и уклониться, но Вайолет уже протянула руку, чтобы пощупать ее лоб.

– Щеки у тебя красные, но лоб как будто вполне прохладный. Тем не менее, думаю, мне надо попросить Агнес сделать для тебя травяной чай. Сейчас, когда начало сезона так близко, будет ужасно, если ты заболеешь.

– Я не болею, и мне не нужен травяной чай. Но все равно благодарю.

– Ну, если ты уверена…

– Я совершенно здорова, правда. Перестань опекать меня, как мамочка.

Вайолет бросила на нее удивленный взгляд, затем рассмеялась:

– Если я веду себя как мамочка, то потому, что я и есть мамочка. Узнаешь, что это такое, когда сама станешь ею.

– Если стану, – тоскливо промолвила Элиза.

– Ну разумеется, станешь. – Вайолет обняла ее за плечи и быстро, утешающе сжала. – Я понимаю, что прошлые сезоны принесли тебе разочарование, но этот будет другим. Ты многому научилась на ваших с Китом уроках и делаешь такие успехи, на которые я даже не смела надеяться. Даже леди Кловерли… – Вайолет замолчала, выпятила губы и закатила глаза, передразнивая женщину, – «отметила твой талант за фортепьяно».

Элиза расхохоталась – Вайолет очень забавно спародировала надменные манеры Кристабель Морган.

– Если уж ты снискала одобрительный кивок от нее, то завоюешь и всех остальных.

Элиза с Вайолет обменялись теплыми заговорщическими улыбками, вспомнив, почему именно они стали такими близкими подругами. На долю секунды Элиза подумала было рассказать Вайолет про книгу в ящике секретера. Ясное дело, ей вовсе не обязательно признаваться, что она заглядывала в книгу, можно просто сказать, что нашла ее. Но не успеет она и рта раскрыть, как Вайолет обо всем догадается. Лучше, решила она, не говорить ничего. Есть вещи, о которых лучше не говорить даже друзьям.

– Ну вот опять этот внезапный румянец, – заметила Вайолет. – Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? Агнес ничего не стоит приготовить свой особый чай. Ты же знаешь, как она носится со всеми нами.

Элиза хотела отказаться, но, возможно, чашка чая не такая уж плохая идея, в конце концов. Она все еще немного не в своей тарелке.

– Ну хорошо.

С удовлетворенным кивком Вайолет пошла звонить своей горничной. Только тогда Элиза заметила, что колпачок чернильницы все еще зажат в ее руке, чуть влажный от пота. Украдкой вытерев его о рукав, она водрузила колпачок на место.

– Еще достаточно рано, нет и трех, поэтому мы не должны встретить очень много людей, – говорил Кит два дня спустя, когда они с Элизой прогуливались на лошадях в Гайд-парке. – Еще как минимум часа полтора большого наплыва не будет, так что у вас нет причин нервничать.

– Говорите за себя, – пробормотала Элиза себе под нос.

– Я все слышал, – сказал он с улыбкой. – Вы прекрасно справитесь, Элиза. Просто не забудьте остановиться, когда увидите кого-то, с кем должны поговорить, произнесите несколько вежливых фраз, задайте пару вопросов и поезжайте дальше. Нет необходимости уделять больше пяти минут кому-то одному или сразу нескольким.

Это хорошо, подумала Элиза, потому что в данный момент она не знала, сможет ли вспомнить темы для беседы, которых хватит больше чем на пять минут, несмотря на все уроки Кита.

Она бы предпочла кататься утром, но прошлым вечером Кит объявил о своем плане прокатиться днем, дабы «проверить» ее новые навыки. Если они приедут рано, объяснил он, то ей придется встретиться с гораздо меньшим количеством людей. Таким образом она сможет испытать свои силы в парке, не подвергаясь слишком пристальному вниманию, как во время так называемого светского часа.

Тем не менее собралось уже довольно много народу – кареты, всадники, пары и группы, многие из которых прогуливались рука об руку по дорожкам парка.

Нельзя сказать, чтобы это была ее первая прогулка по Гайд-парку во время светского часа. В прошлые годы она иногда приезжала сюда со своей тетей. Но эти нечастые прогулки они совершали в арендованном экипаже. Молчаливая и почтительная, сидела она не жалуясь, в то время как тетя останавливалась, чтобы поговорить со своими друзьями – женщинами среднего возраста и мужчинами старшего поколения, которые обменивались с Элизой кивками и короткими приветствиями и тут же отворачивались, чтобы поболтать с тетей, пока не приходило время ехать дальше.

Но сегодняшняя экскурсия будет действительно своего рода первой. Первой без тети и экипажа, первой с начала ее занятий с Китом. Теперь она должна показать себя.

Если сумеет.

При этой мысли мышцы ее напряглись, и Андромеда беспокойно задвигалась под ней, почувствовав ее тревогу. Она пожалела, что едет не на своей Кассиопее – у ее ласковой кобылки два дня назад случились колики. Старший конюх давал ей лекарство, пока кризис не миновал. И хотя сейчас она уже поправлялась, ей надо было оставаться в стойле еще несколько дней.

Поэтому Кит выбрал для Элизы другую лошадь, гнедую кобылу с плавной поступью и сдержанным нравом. Более молодая, Андромеда была и более игривой, но со своими натренированными навыками верховой езды Элизе не составляло труда управлять ею, тем более что они с Китом ехали шагом.

– Вот едут леди Шиппл, леди Илсуорт и лорд Тертлсфорд, и не вздумайте хихикать над их именами, – тихо пробормотал Кит. – Хотя, говоря по правде, Тертлсфорд[1] всегда напоминал мне маленькую садовую черепашку со своими глазами навыкате.

– Вы возмутительны! – со смехом воскликнула Элиза, когда они с Китом натянули поводья, останавливая лошадей.

– А, Тертлсфорд. Дамы. Как поживаете? – заговорил Кит, сверкнув широкой улыбкой. – Вы, конечно же, знакомы с мисс Хэммонд.

Троица, сидящая в открытой коляске, обратила коллективный взор на Элизу. Три пары глаз сузились в секундном замешательстве, словно пытаясь определить ее место среди себе подобных, затем резко, потрясенно расширились.

– Мисс Хэммонд, ну конечно, очень приятно, – проговорила леди Шиппл, опомнившись первой. – Я и не знала, что вы в городе.

«До настоящего момента ты, вероятно, и не помнила о моем существовании», – подумала Элиза.

– Да, – отозвалась Элиза, – этой зимой и весной я живу с герцогом и герцогиней Рейберн.

– Ах да, ведь ваша тетя отошла в мир иной. – Леди Илсуорт склонила свою темную голову, чуть тронутую сединой на висках. – Очень печально. Всегда тяжело терять близкого человека, но таков порядок вещей. – Она помолчала, окинув Элизу внимательным взглядом. – Должна сказать, что вы замечательно выглядите, гораздо лучше, чем когда-либо раньше. Тетина смерть явно пошла вам на пользу.

Леди Илсуорт притворно застенчиво улыбнулась.

В первое мгновение Элиза просто опешила. Ну и ведьма! Прежняя Элиза промолчала бы и опустила глаза, моля, чтобы инцидент поскорее завершился. Но новая Элиза решила, что это определенно требует ответа.

Она твердо встретилась со взглядом леди Илсуорт. – Не ее смерть пошла на пользу, а, скорее, ее деньги, вы ведь это имели в виду, не так ли?

На этот раз пришла очередь леди Илсуорт опешить.

– Ну, я…

– Как мило было со стороны тети оставить мне свое состояние, – продолжала Элиза. – И вы правы, миледи, ее деньги сделали мою жизнь гораздо более приятной. На них я купила эту амазонку. Что вы думаете о цвете и покрое? К чести леди Илсуорт надо сказать, что она покраснела.

– Я думаю, это платье вам очень идет.

– Действительно, невероятно идет, – подтвердил Тертлсфорд с веселым энтузиазмом. – Я бы сказал, что деньги потрачены не зря.

Элиза повернула голову и улыбнулась:

– Благодарю вас, милорд.

– Да я даже не сразу узнал вас, такой эффектной вы стали. Если таков результат, значит, я скажу: тратьте еще и еще.

Элиза рассмеялась:

– Непременно, милорд, непременно.

Они впятером поболтали еще пару минут, прежде чем попрощаться. Кит с Элизой поехали дальше.

– Я уже собирался вмешаться, чтобы защитить вас от этой злой кошки, но вижу, в этом не было нужды. – Кит усмехнулся. – Ловко вы поставили ее на место. Скоро не я вам, а вы будете давать мне уроки.

Она покачала головой:

– Ох, не думаю. У меня до сих пор внутри все дрожит. Не могу поверить, что сказала это ей.

– Она тоже. Очень скоро пройдет слух, что вы выползли из своей скорлупы и превратились в удивительно привлекательную девушку, которой палец в рот не клади. Я предсказываю вам, мой маленький воробышек, совершенно иной сезон, чем все, что были у вас раньше. – Он взглянул вперед на дорожку. – А, вот еще одна группа. Будьте паинькой и обещайте не слишком обижать их.

Но ни с этой группой, ни со следующей не было никаких казусов и словесной конфронтации. К собственному изумлению, Элиза при каждой встрече держалась с грациозным апломбом, а уверенность и самообладание как в ответах, так и в поведении неуклонно росли. Оказалось, что все те бесконечные часы тренировки с Китом, все его подсказки, хитрости и приемы крепко-накрепко засели у нее в голове и слетали с языка, как дождевые капли, падающие с неба во время грозы.

К тому времени как Кит решил, что им пора возвращаться домой, она вся трепетала от радостного изумления.

– Леди Долби была очень добра, – заметила Элиза, когда они направили лошадей в сторону центральных ворот парка. – Она сказала, что пришлет приглашение на свой вечер на следующей неделе.

– Гм… да, я слышал. Скоро, по всей вероятности, вы получите несметное количество приглашений, слишком много, чтобы принять их все.

– Я предоставлю вам с Вайолет решить, какие увеселительные мероприятия посещать. Я…

Позади них раздался громкий крик. Обернувшись, Элиза увидела двухколесный экипаж, несущийся слишком быстро для узких парковых дорожек. Люди бросались врассыпную. Андромеда испуганно заржала и шарахнулась в сторону.

Элиза твердо удерживала поводья, пытаясь направить кобылу в безопасное место. Она мельком увидела возницу, увидела его яркий сюртук в желто-зеленую полоску, угольно-черные волосы и юное, совсем еще мальчишеское лицо. А потом у нее уже не было времени разглядеть что-то еще, когда он поравнялся с ней, громко щелкнув своим длинным кнутом.

Но кнут промахнулся, больно ударив концом Андромеду по крупу. Кобыла заржала и встала на дыбы, молотя в воздухе передними копытами и тряся головой так неистово, что вырвала поводья из рук Элизы.

Каким-то чудом Элизе удалось удержаться в седле, но без поводьев она никак не могла управлять кобылой. До смерти перепуганная, лошадь опустилась на все четыре ноги и рванула с места в карьер. Полагаясь на инстинкт, Элиза низко склонилась над лошадиной шеей и вцепилась пальцами в густую гриву, держась лишь на честном слове и моля, чтобы не свалиться на землю. В ушах стоял бешеный стук сердца, да такой громкий, что она больше ничего не слышала. Лошадь неслась по зеленому лугу, дико петляя среди деревьев и групп перепуганных людей. Потерянные поводья болтались, словно извивающиеся змеи, еще больше пугая Андромеду, заставляя ее, бежать все дальше, когда она уже давно могла остановиться.

Запах страха и лошадиного пота резко бил Элизе в нос, когда она держалась изо всей силы. Ее руки тоже вспотели, сделав их опасно скользкими. Но она не осмеливалась сдвинуться хотя бы на дюйм из риска свалиться на землю.

Внезапно в поле зрения возникла мужская рука, потянувшаяся, чтобы схватиться за уздечку. Краем глаза она увидела начищенный до блеска ботфорт в стремени и мелькание лошадиных копыт, стучащих по земле рядом с ее лошадью.

«Кит, – с облегчением подумала она. – Кит пришел, чтобы спасти меня».

Спокойной, властной командой он замедлил лошадиный бег, заставив Андромеду перейти на неторопливую рысь, затем, к несказанному облегчению Элизы, на шаг, а несколько секунд спустя и вовсе остановиться.

Элизу стала бить дрожь, остановить которую она была не в состоянии. Она слышала, как Кит спешивается, чувствовала, как он подбегает к ней. А в следующее мгновение она уже была в его руках, когда он осторожно поставил ее на ноги.

Только мужчина, который держал ее, был не Кит.

Ее глаза расширились, когда она взглянула вверх, на его безупречно красивое лицо. Светловолосый голубоглазый незнакомец был, наверное, самым красивым из всех когда-либо виденных ею мужчин, словно ожил сам Адонис.

Она ахнула, затем еще раз и почувствовала, как пошла кругом голова, когда он ослепил ее сиянием своей улыбки.

Глава 10

Услышав крик, Кит оглянулся и увидел, что какой-то экипаж безрассудно несется по дорожке, при этом люди, животные и другие кареты шарахаются в стороны в отчаянной попытке уйти с дороги.

«Безмозглый идиот!» – выругался Кит, мельком увидев юное лицо неосторожного возницы. Должно быть, делает это на спор, заключил он, узнав безошибочные признаки глупого юнца, подстрекаемого оболтусами приятелями. Естественно, никто из них не подумал о последствиях или о том, что кто-то может пострадать.

Потом все эти мысли вылетели у него из головы, когда кобыла Элизы испуганно отскочила к противоположной стороне дорожки. Карета промчалась между ними, грохоча колесами и на какое-то время закрыв Элизу от него. Щелчок хлыста разрезал воздух, после чего Андромеда пронзительно заржала и взвилась на дыбы. На мгновение время замедлило свой бег, и Кит в ужасе наблюдал, как кобыла затрясла головой и вырвала поводья из рук Элизы. Потом лошадь галопом рванула с места, а Элиза прильнула к ее шее и вцепилась пальцами в гриву.

Ужас, словно невидимый кулак, ударил его в живот. Секунду спустя он уже изо всех сил погонял Марса. Но как бы ни старался его верный жеребец, дорогу то и дело преграждал хаос, оставшийся после пронесшегося экипажа. Женщины плакали, мужчины кричали, всадники и возницы силились успокоить своих перепуганных животных.

Наконец он прорвался сквозь эту неразбериху и поскакал за Элизой. Он несся все быстрее, намереваясь настигнуть ее и выручить из беды. Но, как видно, у кого-то еще возникла та же идея. Впереди появился всадник на лошади, из-под копыт которой летели куски травы и комья земли, когда он несся за обезумевшей от страха кобылой Элизы. На полной скорости мужчина поравнялся с ними. Показав чудеса ловкости и мастерства, он наклонился вбок и схватил болтающиеся поводья Андромеды, заставив перепуганную лошадь остановиться.

Даже издали Кит видел, как сильно дрожит Элиза, что указывало на то, что она ужасно испугалась. Мужчина спешился и подскочил к Элизе, сняв ее с седла и поставив на твердую землю. Он надежно удерживал ее в руках, когда она покачнулась и, подняв глаза, заморгала, словно в изумлении.

Только тогда Кит узнал ее спасителя. Это был лорд Ланселот Бревард, высокий светловолосый красавец, похожий на легендарного рыцаря, имя которого он носил. Молодые люди в Оксфорде частенько шутили, что Бреварду следовало бы быть сыном баронета, а не виконта, несмотря на более низкий статус, – тогда он был бы сэром Ланселотом не только номинально, но и по существу.

Когда Кит пришел на первый курс университета, Бревард учился на последнем и уже был легендой среди студентов и профессоров. Прирожденный лидер, Бревард во всем становился первым, будь то учеба или спорт, и его характеристика состояла сплошь из перечислений его наград, отличий и похвальных отзывов в целую милю длиной. Он вел безупречную жизнь, насколько это вообще было возможно, был одним из тех редких людей, которые, кажется, просто не могут поступить плохо или неправильно, и он в самом деле никогда не поступал дурно или ошибочно, он всегда был благороден и во всем талантлив.

Бревард лично доказал это тем весенним семестром, когда Кит, желая испытать свои собственные силы и отвагу, вызвал его на состязание в плавании. Отличный пловец, уверенный в своих способностях, Кит прибыл, полный бравады и самодовольства, хвастаясь, что он победит. Он не знал ни о холодном быстром течении реки, ни о неослабевающей стойкости соперника, и это в конце концов едва не погубило его. Он прилагал огромные усилия и почти выиграл, но именно «почти».

Вместо того чтобы прислушаться к предостережениям собственного тела, Кит вызвал Бреварда еще на одно состязание, которого тот явно не хотел. Но поскольку на карту была ж поставлена честь, они сговорились. Ослабевший, напрягая последние силы, Кит все равно отказывался признать свое поражение и в результате своей упрямой, идиотской гордости чуть не утонул. Именно Бревард спас ему жизнь. Бревард, который впоследствии и не подумал издеваться над ним, как на его месте наверняка сделали бы другие. Наоборот, он взял Кита под свое крыло и превратил потенциального соперника в друга.

И в этом заключалось дьявольское очарование Ланселота Бреварда. Даже если бы кому-то захотелось не любить его, это было просто невозможно, все вокруг любили Бреварда.

«И вот теперь, ну как же иначе, этот герой, разрази его гром, примчался на выручку и спас Элизу». Разумеется, Кит был рад, что она не пострадала. И тем не менее в глубине души он не понимал, почему Бревард не мог появиться на сцене всего минутой или двумя позже и дать Киту спасти девушку. В конце концов, Элиза – его подопечная, его ученица и его ответственность.

Кит остановил своего жеребца и спрыгнул на землю.

– Элиза, с вами все в порядке? – Он поспешил к ней. Она не повернула голову, продолжая смотреть на Бреварда с каким-то странным выражением на лице. Ее серые глаза казались немного остекленелыми. Она в шоке?

После того, что произошло, Кит бы не удивился. Он дотронулся до ее руки:

– Элиза, это я, Кит. Вы в порядке? Вы не ушиблись? Скажите же что-нибудь, пожалуйста.

Ее ресницы затрепетали.

– Кит? – Только тогда она взглянула на него. – Кит. О, вы здесь!

– Да, я здесь. Все будет хорошо. Вы сильно испугались, но теперь вы в безопасности. – Он бросил взгляд на ее спасителя: – Привет, Бревард. Ты подоспел вовремя. Прими благодарность от меня и от леди.

– Уинтер, рад встрече. Я ожидал, что мы встретимся где-нибудь в городе, но не при таких необычных обстоятельствах. Ты, как я понимаю, знаком с леди?

– Элиза – подруга герцогини и гостит у нас в Рейберн-Хаусе. Мы с ней совершали дневной променад, когда какой-то молодой оболтус решил устроить бега в своем экипаже на Роттен-роу в Гайд-парке. Видел, какой переполох он учинил?

Бревард покачал головой:

– Я был слишком далеко, но услышал такие крики и визг, которые могли бы и мертвого разбудить. А потом внезапно появилась эта леди. Ее лошадь явно была неуправляемой, поэтому я, разумеется, должен был помочь.

«Ну разумеется», – подумал Кит.

Бревард перевел взгляд на Элизу, на его губах играла улыбка.

– Будь так добр, представь нас, пожалуйста, Уинтер.

Кит уловил блеск в глазах Бреварда. Неужели это был интерес, мужской интерес к привлекательной женщине? К Элизе? Грудь Кита напряглась, и на короткое мгновение он хотел отказать в просьбе, но тут же отмел этот порыв, озадаченный своей необычной реакцией.

– Бревард, позволь представить тебе мисс Элизу Хэммонд. Элиза, виконт Ланселот Бревард.

– Очень приятно, милорд, – пробормотала Элиза. – Благодарю вас. Когда я упустила поводья Андромеды, то не знала, как остановить ее. Если бы не вы, я бы непременно упала.

«Нет, не упала бы, – раздраженно подумал Кит. – Если бы не он, я бы спас тебя. Просто сделал бы это на минуту позже».

Бревард великодушно не счел эту благодарность заслуженной.

– Не стоит меня благодарить, мисс Хэммонд. Я очень рад, что вовремя оказался поблизости и сумел оказать помощь. И позвольте сказать, я считаю вас исключительно храброй…

– О, это совсем не так, – не согласилась Элиза.

– Именно так. Многие дамы свалились бы сразу же и могли сильно покалечиться. У вас же хватило присутствия духа удержаться в седле, несмотря на опасность. Вы достойны похвалы за находчивость – эта восхитительная черта не часто встречается в женщине.

Привлекательный румянец выступил на щеках Элизы, заменяя вызванную испугом бледность.

– Вы чрезвычайно добры, милорд, но, по правде говоря, я перепугалась насмерть и вовсе не заслуживаю похвалы.

Бревард покачал головой:

– Вы столь же скромны, как и очаровательны. И хотя, быть может, мне не следует это говорить, но в глубине души я даже рад, что стал очевидцем этой опасной ситуации.

Элиза вскинула брови.

– Почему?

– Потому что иначе я не имел бы удовольствия познакомиться с вами.

Элиза застенчиво улыбнулась Бреварду, словно какая-то зеленая школьница, только что вышедшая из классной комнаты.

Подавив раздражение, Кит протянул руку и коснулся плеча Элизы:

– Вы, должно быть, вымотались после такого испытания. Скорее едемте домой, чтобы вы могли отдохнуть.

Элиза повернулась к нему, словно только сейчас вспомнив о его присутствии.

– Да, полагаю, хотя, как ни странно, теперь я чувствую себя гораздо лучше. – Она вытянула руку. – Видите, больше не дрожит.

– Храбрая, как я и говорил. – Бревард ослепительно ей улыбнулся, а потом подмигнул.

Элиза счастливо улыбнулась.

– Андромеда, кажется, уже успокоилась, поэтому вы вполне можете снова ехать на ней, – заявил Кит, исподволь направляя Элизу к ее кобыле. Лошадь, опустив голову, мирно пощипывала траву.

Элиза заколебалась, ее шаг сделался неуверенным.

– Кит, я не знаю… не опасно ли будет ехать на ней так скоро?

– Нет смысла откладывать. Вам лучше сесть на нее сейчас, чтобы не потерять уверенности наездника. Иначе, у вас может больше никогда не хватить смелости снова сесть в седло.

Элиза стиснула рукой тяжелую юбку своей амазонки.

– Я буду прекрасно чувствовать себя верхом на Кассиопее, как только она поправится. Просто сегодня мне больше не хочется ездить верхом.

– Я могу сказать моему человеку, чтобы послал за каретой, – предложил Бревард. – Это займет не больше пяти минут.

Для ее же собственной пользы Кит понимал, что Элиза должна преодолеть свой страх и сделать это не мешкая. Так почему же он внезапно почувствовал себя скотиной?

– Благодарю, Бревард, но Элиза прекрасно справится. До дома совсем недалеко.

Взяв поводья Андромеды, он повесил их на шею лошади, занял позицию сбоку от кобылы и сцепил ладони вместе, чтобы подсадить Элизу в седло.

Элиза заметно задрожала, и прошло долгое мгновение, прежде чем она оперлась ладонью о его плечо и поставила ногу на подставленные ладони. Он в мгновение ока поднял ее и усадил в седло, твердо вложив поводья ей в руки.

– Ну, как вы себя чувствуете? Нормально?

Впервые за все время, что он помнил, она не посмотрела ему в глаза.

– Отлично, – отозвалась она чуть слышно. Кит почувствовал угрызения совести.

– Я все время буду рядом с вами, и мы поедем очень медленно.

Было видно, что это ее не успокоило, особенно когда по блестящей шкуре Андромеды пробежала слабая дрожь.

– А не проводить ли мне вас до дома? – предложил Бревард бодрым тоном. – Я поеду слева от вас, мисс Хэммонд, а Уинтер – справа. Таким образом вы будете надежно защищены с обеих сторон.

Элиза улыбнулась Бреварду одними уголками губ.

– Звучит заманчиво, милорд, но мне бы не хотелось причинять вам какие бы то ни было неудобства.

– О, никаких неудобств. Что скажете, Уинтер?

Слово «нет» едва не сорвалось с его губ, хотя, разрази его гром, он вряд ли понимал, почему так злится и раздражается. План Бреварда казался разумным. Таким образом Элиза могла чувствовать себя спокойно и ехать домой, не опасаясь новых бед. Но даже понимая это, ему все равно хотелось отказать Бреварду.

Возможно, все дело в том, что день выдался таким неудачным, предположил Кит. Во всем виноват тот проклятый юнец, из-за которого все это случилось.

– Да, хорошо, – согласился Кит, подходя к Марсу и ловко запрыгивая в седло. Бревард быстро сделал то же самое, сидя на лошади с природной грацией, почти как кентавр, словно они с животным являлись единым существом. Оказавшись вровень друг с другом, все трое тронули лошадей.

К тому времени когда они подъехали к Рейберн-Хаусу, Элиза, полностью расслабившись, от души смеялась над одной из шуток Бреварда. Кит тоже смеялся, история была слишком забавной, чтобы устоять, даже несмотря на его непонятно откуда взявшееся раздражение. У Бреварда был талант рассказчика, как, впрочем, талант ко всему, за что бы он ни брался.

– Что ж, мисс Хэммонд, кажется, мы прибыли без происшествий, – заявил Бревард.

Не успел Кит спешиться, как Бревард уже соскочил с лошади и ловко помог спуститься Элизе. Элиза улыбнулась:

– Еще раз благодарю, милорд, за все, что вы сегодня сделали для меня.

– Не стоит благодарности. Рад, что сумел быть вам полезным, мисс Хэммонд. Возможно, мы скоро снова встретимся на одном из светских раутов? Я мог бы попотчевать вас еще какой-нибудь историей. Например, рассказать о моем пребывании в Индии.

Приятное удивление отразилось в серых глазах Элизы.

– Индия? Как интересно! Она действительно такая экзотическая, как говорят?

Кит тоже с удовольствием послушал бы про Индию, но не сегодня.

– Приятно было вновь повидаться с тобой, Бревард, – вклинился он, становясь рядом с Элизой. – Уверен, мы еще увидимся в одном из клубов. Мы должны непременно выпить, сыграть партию-другую в карты.

Бревард перевел взгляд своих голубых глаз на Кита:

– Да, непременно. В сущности, мы с Кроувом уже говорили о том, чтобы собрать группу для конных состязаний. Не хочешь присоединиться к нам?

– С удовольствием. Пришлешь подробности, хорошо? Кивнув, Бревард вновь повернулся к Элизе:

– Мисс Хэммонд, после происшествия в парке вы наверняка хотите отдохнуть, поэтому я прощаюсь с вами. Надеюсь, ненадолго. – Он отвесил изящный поклон, затем вскочил на лошадь. – Уинтер. – И, притронувшись к полям шляпы, уехал.

Пара конюхов вышли, чтобы увести лошадей.

Не сказав ни слова, Элиза повернулась и стала подниматься по ступенькам. Марч уже ждал, широко открыв дверь. Она пробормотала приветствие мажордому и прошла в дом.

Кит вошел следом за ней.

– Элиза, что-то случилось?

– Нет, все хорошо.

Хорошего было мало. Она казалась раздраженной, даже сердитой. Возможно, она все еще расстроена тем, что он заставил ее ехать домой на Андромеде.

– Извините, что надавил на вас там, в парке. Я счел, что это необходимо. Для вашей уверенности, вы понимаете?

– Да, понимаю. – Выражение ее лица не прояснилось.

– И мне жаль, что Андромеда так сильно испугалась. Она устроила вам бешеную скачку, и вы совершенно справедливо испугались. К счастью, вы не пострадали. – Он нахмурился. – Ведь нет?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

– Я просто устала. Думаю, мне лучше пойти к себе. – Подхватив свою длинную юбку, она пересекла холл и стала подниматься по парадной лестнице.

Кит мгновение поколебался, затем помчался за ней, перепрыгивая через две ступеньки, чтобы догнать ее.

– Элиза.

Она продолжала идти, шурша юбками и неслышно ступая сапогами по ковровой дорожке.

– Элиза, постойте. – Он схватил ее за локоть и заставил остановиться. – Что случилось? Вы, кажется, расстроены.

Она медленно повернулась и встретилась с ним взглядом.

– Вы были грубы.

Его лицо удивленно вытянулось. – Я? Когда?

– Когда я разговаривала с лордом Бревардом. Вы… вы прервали нас, и у меня создалось впечатление, что… – Она устремила взгляд в пол.

– Что? – Он наклонил голову, пытаясь заставить ее снова посмотреть на него. – Ну же, скажите мне, – подбодрил он.

– Что вам бы не хотелось, чтобы я разговаривала с ним. Я сказала или сделала что-то не так? Допустила какую-то ошибку?

Он энергично затряс головой:

– Нет, вы не допустили никаких ошибок, ни одной за целый день. В сущности, вы были просто великолепны как во время нашей прогулки, так и позже.

Ее темные брови нахмурились, в ясных глазах отразилось замешательство.

– Тогда в чем затруднение? Если только вы не пытались предостеречь меня от него? Есть что-то, касающееся лорда Бреварда, что мне следует знать? Он ведь не охотник за приданым, нет?

– Ничего похожего. В сущности, совсем наоборот. Бревард – прекрасный, достойный молодой человек: воспитанный, образованный, повидавший свети богатый. Теперь, после его пребывания в Индии, даже еще богаче, насколько я понял. Он образец джентльмена, благородный до мозга костей.

– Значит, дело во мне? Мое происхождение, быть может…

– Не говорите ерунды. С вашим происхождением все в порядке, – Кит пришел в негодование. – Кто вбил такую чушь вам в голову?

– Моя тетя, она… – Элиза замолчала, потянула за пальцы одной кожаной перчатки и сняла ее с руки. – Она всегда твердила, что мой отец не более чем ничтожный учителишка без роду и племени, который замарал имя семьи. Что моя мать навлекла на всех позор, убежав с ним. Раньше я никогда не обращала на это внимания, потому что они были моими родителями и я любила их, но, возможно, причина того, что никто не ухаживал за мной все эти годы, не только в моей застенчивости.

– И вы полагаете, что я так думаю? Что я считаю ваше происхождение недостаточно высоким?

– Нет, но другие – возможно. – Она стянула вторую перчатку и стиснула обе в руке. – Я просто подумала, что вы, быть может, предостерегаете меня. Опять для моей же пользы. – Она взглянула на него.

– Мне не от чего вас предостерегать, не в этом отношении. Вы достойны любого лорда, и никогда не думайте иначе. Что касается вашей застенчивости, она исчезаете каждым нашим уроком. Еще пара занятий, и мы закончим.

Странное чувство потери охватило Кита при этой мысли. По идее, ему следовало бы радоваться, что скоро все его время будет принадлежать только ему, что он будет спать сколько захочет, или кутить с друзьями, или заниматься чем-то еще, что его душе будет угодно. Так почему же он не чувствует радостного предвкушения? Почувствует, заверил он себя, как только этот день действительно настанет.

– В следующий вторник ваш первый бал, – сказал он, стряхивая с себя эти необъяснимые переживания.

– Я знаю, – кивнула она. – Надеюсь, я буду готова.

– Конечно, будете. В сущности, вы уже готовы, хотя некоторая шлифовка не повредит. – Он улыбнулся ей. – Ну, теперь все в порядке? Я прощен за грубость? Оплошность, за которую я приношу вам свои глубочайшие извинения.

– Да, конечно. Вы же знаете, что я не умею долго сердиться, особенно на вас. – Она улыбнулась в ответ.

– Ну, слава Богу. – Он подвигал бровями. – Мне не нравится сердить вас.

Она засмеялась, и все ее лицо осветилось, а серые глаза ожили и замерцали серебристыми искорками. В груди у него внезапно стало тесно, а взгляд опустился на ее губы, такие бледно-розовые и прелестные. Они выглядели мягкими, как бархат, и сладкими, как летняя клубника. Достаточно спелыми, чтобы сорвать. Достаточно манящими, чтобы попробовать. Он наклонился чуть ближе и уловил слабый аромат жимолости, исходящий от ее кожи.

– А, вы уже вернулись.

Кит резко выпрямился и, развернувшись, увидел Вайолет, направляющуюся к ним по коридору. Следом за ней послушно трусил Горацио.

Подойдя к ним, она остановилась и взглянула вначале на него, затем на Элизу.

– Надеюсь, я не помешала.

– Вовсе нет, – ответил Кит. – Мы с Элизой как раз обсуждали нашу прогулку.

– А, хорошо, потому что я пришла послушать об этом. Как все прошло? – Вайолет взяла Элизу под локоть. – Были какие-нибудь трудности?

– Дамы, с вашего позволения…

Вайолет улыбнулась Киту и рассеянно кивнула, затем повернулась к подруге и повела ее по коридору в ту сторону, откуда только что пришла. Огромный дог потрусил следом.

– Встретили кого-нибудь особенно интересного?

– Одного человека. Виконта Ланселота Бреварда. Он спас меня, как его тезка, легендарный рыцарь…

Андромеда встала на дыбы, вырвав поводья из ее рук. Пронзительное ржание резко ударило по ушам. По крупу волной прокатилась мелкая дрожь, и кобыла ринулась вперед, рванув с места в карьер на предельной скорости.

Элиза изо всех сил вцепилась пальцами в густую лошадиную гриву, пытаясь сохранить равновесие и удержаться, боясь быть сброшенной на землю, которая мелькала внизу так быстро, что сливалась в одну сплошную зелено-коричневую массу.

В ужасе она закрыла глаза и стала молиться.

Твердая мужская рука внезапно обвила ее за талию. Одним проворным движением мужчина поднял ее из седла и усадил впереди себя на своего скачущего коня.

Спасена. Она спасена.

Бег скакуна замедлился до легкого, неторопливого шага.

Элиза повернула голову, увидела блестящие волосы Кита и его лицо, слишком красивое, чтобы быть настоящим. Глаза были голубые и ясные, словно скандинавское озеро.

Он улыбнулся ей, сверкнув белыми зубами, и тотчас его глаза изменились, став теперь зелеными и полными жизни, как летняя листва после проливного дождя. Вокруг каждого зрачка светился золотистый кружок, и радужку усеивали крапинки, словно щепотка золотой пыли.

Она улыбнулась ему в ответ нежно и медленно и увидела, как его глаза вновь изменились, став напряженными и сияющими, как никогда, прежде чем взгляд опустился, лаская её полураскрытые губы.

Она вдохнула его запах, восторженно трепеща от ощущения того, что он так сильно кружит ей голову. Она вдыхала еще и еще, до тех пор, пока аромат не просочился, казалось, во все поры ее тела и не стал ее неотъемлемой частью. Подняв руку, она вплела пальцы в густой шелк его волос, упиваясь их упругой мягкостью.

Он склонился ниже, затем еще ниже, притягивая ее ближе в свои объятия. Когда их разделяло всего лишь дыхание, она прошептала его имя.

Кит.

А потом его губы коснулись ее туб.

Ее тело зазвенело, затрепетало, утонув в нахлынувших небывалой силы ощущениях. Сладостное блаженство осветило ее изнутри и оставило парить на облаке томного наслаждения. Она обвила его руками за шею и прижалась крепче. Но этого было все еще недостаточно. Она хотела большего. Она хотела всего.

Но и для него этого тоже было мало.

Тогда он усадил ее в седле лицом к себе и прижался к ней своими сильными бедрами.

И они опять целовались безумно, безудержно и жадно.

Наконец он нехотя оторвался от нее.

«Ну-ну, не смотри так потрясению. Я все знаю о той пикантной маленькой книжице, которую ты читала».

Глаза Элизы распахнулись, стон смятения и отчаяния сорвался с губ, когда она проснулась. Проблески рассвета просачивались по краям оконных штор. Очертания мебели в комнате только-только начинали проступать, все еще окутанные сгустками ночных теней. Чуть пошевелившись в постели, она прижала ладонь к груди и прислушалась к звуку своего неровного дыхания.

«Матерь Божья, – подумала она, – ну и сон!» Даже теперь она все еще ощущала губы Кита, силу его большого крепкого тела, уютно прижимавшегося к ее телу, его восхитительный мужской аромат, будоражащий чувства.

И все это от начала и до конца мираж. Причудливая, затейливая картинка, которая только кажется живой. Однако тело считает все это реальным, осознала она, почувствовав едва ощутимую щемящую боль, которая задержалась меж бедёр. Тепло растеклось по коже, когда она вспомнила, как интимно прижималась к Киту во сне, прямо как одна из женщин, изображенных в «Позах Альбанино».

По крайней мере они не были голыми.

При этой мысли соски напряглись, а щемящая боль между ног возобновилась. Она повернулась на бок, стыдясь этой реакции, которую едва ли понимала, стыдясь того, как иллюзорно смешались в ее сне события дня – бешеная скачка Андромеды, ее животный страх и паника, лорд Бревард, пришедший на выручку.

Лихой, потрясающе красивый и воспитанный лорд Бревард. Он понравился ей, очень понравился. Его обходительные манеры и добрый голос. Его смешные рассказы и обаятельные улыбки. Он мужчина, о котором любая женщина может только мечтать.

Но несмотря на его неоспоримую привлекательность, мужчина, с которым она целовалась во сне, был не лорд Бревард.

Это был Кит.

Она подумала о его глазах во сне, а потом вспомнила его взгляд, когда они разговаривали вчера в коридоре. Вначале это был тот Кит, которого она всегда знала и который никогда не смотрел на нее иначе как с терпеливой доброжелательностью и, в некотором роде, братской любовью. Но потом, под конец, что-то случилось, его взгляд на долю секунды изменился, когда скользнул по ее губам. В тот момент ей показалось, что он наклонился чуть ближе, совсем чуть-чуть. На мгновение почудилось, что он собирается поцеловать ее.

Или она все просто выдумала и это не более реально, чем ее сон?

«Каково было бы поцеловать Кита по-настоящему? – размышляла она. – Если уж на то пошло, каково это – целоваться вообще?»

За все ее двадцать три года ни один мужчина даже не покусился сорвать у нее невинный поцелуй. Юные, незамужние леди не должны целоваться или обниматься с молодыми джентльменами до брака, но, разумеется, она знала, что такое происходит довольно часто. И хотя никто никогда не говорил о подобных вещах вслух, многие удивились бы, узнав, что женщина ее лет абсолютно неопытна в этом смысле.

Изменится ли что-нибудь, когда начнется этот сезон? Может, какой-нибудь мужчина наконец захочет поцеловать ее? И захочет ли этого она? Что, если ей не понравится его прикосновение и она отреагирует неправильно? Что, если он посчитает ее полной дурочкой из-за ее наивности?

Быть может, во время их последнего с Китом урока ей стоит попросить его научить ее целоваться, с ноткой юмора подумала она.

Секунду спустя губы Элизы потрясенно приоткрылись, когда эта идея глубже угнездилась в ее мозгу. Нет, смешно даже думать об этом. У Кита глаза вылезут из орбит, и они оба будут чувствовать себя крайне неловко после его отказа.

Но что, если он не откажется?

Ей снова вспомнилось, как он смотрел на ее губы вчера днем. Неужели он думал о том, чтобы поцеловать ее? Или она просто выдает желаемое за действительное?

Есть только один способ узнать это.

Но осмелится ли она? Или страх все-таки ее удержит? И если она не будет действовать, то не станет ли сожалеть всю оставшуюся жизнь, что так и не узнала, действительно ли поцелуи Кита такие сладкие, какими они были во сне?

Глава 11

Сидя на обтянутой персиковым атласом кушетке в гардеробной герцогини, Элиза наблюдала, как камеристка подруги втыкает последнюю шпильку в элегантную прическу Вайолет.

– Жаль, что ты не едешь с нами сегодня, но, полагаю, ты уже видела Амфитеатр Эстли и Египетский зал Буллока, – заметила Вайолет. – Джанет сказала, Мойра с Шивон только об этом и говорят с тех пор, как она предложила эту экскурсию. Даже Финн взволнован, хотя старательно делает вид, что для него эта затея – чистейший вздор и его вынуждают поехать. Ты же знаешь, каковы молодые люди в его возрасте – пекутся о поддержании своей репутации любой ценой.

– Не думаю, что с возрастом мужчины в этом отношении меняются, – высказала свое мнение Элиза.

Вайолет рассмеялась и повернулась на стуле лицом к Элизе.

– Как это верно. Адриан с Даррагом тоже ворчали, но я не думаю, что им так уж не хочется нас сопровождать. И все-таки мне очень жаль, что тебя не будет с нами.

– О, я не сожалею, что не пойду. До моего первого бала осталось всего два дня, так что я должна использовать эту последнюю возможность попрактиковаться с Китом. – У Элизы перехватило горло при мысли о том, в чем она надеялась попрактиковаться.

– Я думаю, ты и так уже достигла огромных успехов, – похвалила ее Вайолет, потрепав по руке. – Но, полагаю, еще один урок не помешает.

Час спустя Элиза сидела на диване в кабинете Вайолет, и во рту у нее было сухо, как в одной из тех египетских гробниц, которые Вайолет и остальные, должно быть, сейчас осматривали в Буллоке.

На другом краю дивана сидел Кит в по-мужски расслабленной позе. Он откусил от пирожного со своей тарелки, затем запил его глотком горячего чая и с присущей ему воспитанностью промокнул рот салфеткой, прежде чем с нескрываемым удовольствием перейти к следующей сласти.

Кит всегда любил чем-нибудь подкрепиться во время их уроков. Это просто необходимо, утверждал он, поскольку мужчина не может долго обходиться без еды.

У Элизы же, напротив, совсем не было аппетита. Она отставила в сторону свою чашку, и единственное маленькое пирожное, которое положила на свою тарелку только из вежливости, осталось нетронутым.

– Не голодны? – поинтересовался Кит. Она покачала головой:

– Я плотно позавтракала.

– А мне ожидание до ленча кажется слишком долгим. Он съел еще одно пирожное, допил чай и с тихим стуком поставил чашку на блюдце.

– Ну что ж, тогда приступим? – Он вытер свои изящные длинные пальцы, после чего сложил салфетку и положил ее рядом с пустой чашкой. – Беседа в гостиной или в бальном зале? Вы замечательно освоили и ту и другую, но, навести окончательный глянец никогда нелишне. Так чем займемся сегодня?

Чувствуя, как внутри у нее все подрагивает мелкой дрожью, она провела кончиком пальца по голубой обивке дивана. В голове был полный сумбур.

Стоит ли ей делать это? Сможет ли она это сделать? Потому что как только слова вылетят, их уже не вернешь назад.

Она вздрогнула, тяжело сглотнула и ринулась вперед, зная, что если не скажет сейчас, то непременно струсит и навсегда упустит свой шанс.

– Я подумала, что поскольку это наш последний урок, возможно, мы могли бы заняться кое-чем другим.

– Другим? Чем же? – не настаивающий на соблюдении формальностей, Кит подался вперед и взял чайник. Поставив чашку на место, стал наливать.

– Я думала… в общем, я подумала, знаете ли вы, что меня еще никогда не целовали?

Его взгляд метнулся кверху, а потом встретился с ее взглядом. – Что?

– Ни один мужчина ни разу не целовал меня, и я хочу, чтобы вы сделали это.

Горячий чай выплеснулся ему на пальцы.

– Дьявольщина! – Он выпустил чайник, и тот со стуком коснулся серебряного подноса. – Извините. Что вы сказали?

– О Бог мой, с вами все в порядке? – Она испуганно замерла. – Сильно обожглись? О, мне не следовало говорить… я не хотела, чтобы вы обожглись.

– Не обращайте внимания. Повторите, что вы только что сказали, не про ожог, а другое.

Она резко вздохнула, понизив голос почти до шепота:

– Я сказала, что хочу, чтобы вы… поцеловали меня. Он помахал в воздухе обожженными пальцами.

– Это не потому, что я хочу, чтобы именно вы поцеловали меня, – продолжала она, не обращая внимания на то, что к щекам ее прилил жар. – Просто я хочу знать, что это такое… на случай, если это произойдет в нынешнем сезоне… чтобы не оказаться в глупом положении.

Лгунишка, подумала она. Разумеется, она хочет, чтобы именно он поцеловал ее, но какое-то внутреннее чутье подсказывало ей, что не стоит ему об этом знать.

Он стал дуть на свои обожженные пальцы, не поднимая на нее глаз.

– И какой же джентльмен, по-вашему, может почувствовать непреодолимое желание поцеловать вас?

– Ну, я не имела в виду кого-то конкретного.

– Бревард? – Его челюсть приобрела квадратные очертания.

Она пожала плечами, удивляясь своей неожиданной браваде:

– Не знаю, но поскольку вы, похоже, считаете, что я в конце концов буду иметь успех в этом сезоне, я просто хочу быть подготовленной. А вы мой наставник.

Его темно-каштановые брови взлетели вверх.

– Я подумала, вы могли бы… поучить меня… немножко… чтобы я не боялась, если это случится, вот. Но только если вы хотите. Я пойму, если вы откажетесь. – На этом ее речь сошла на нет, а наигранная смелость пропала так же резко, как и появилась. Она опустила взгляд на колени, стиснув руки изо всех сил.

Последовало долгое молчание, прежде чем он заговорил.

– Давайте посмотрим, правильно ли я понял. Вы хотите, чтобы я научил вас целоваться?

Она подняла голову:

– Да. Простого поцелуя будет достаточно.

– И я должен сделать это, дабы вы не испугались, если какой-то другой мужчина захочет поцеловать вас в будущем? Мужчина, который, вполне возможно, станет вашим мужем. А вы не думаете, что это ему следует учить вас целоваться?

Она нахмурилась:

– Ну, возможно, но…

– Но что?

– Но если я никогда ни с кем не целовалась, как я узнаю, подходит он мне или нет? Вайолет говорит, я не должна соглашаться на первое попавшееся предложение, которое мне сделают, если не буду уверена, что это именно тот человек, который мне нужен. Разумеется, этот сезон может оказаться не лучше, чем предыдущие, и тогда об этом и говорить будет нечего.

– Не думаю, что вам стоит беспокоиться. Я буду сильно удивлен, если в этом году вы не получите по крайней мере одно или два приемлемых предложения.

– Из-за моих денег, вы имеете в виду? Его взгляд смягчился.

– Нет, из-за вас. Разве не ради этого были все наши уроки? Она кивнула, согретая его словами.

Но когда он больше ничего не сказал, ее грудь сдавило. «Он собирается отказаться, – подумала она. – Совершенно ясно, что он ничего ко мне не чувствует». Вот и конец ее глупым, смехотворным мыслям о том, что он как-то по-особенному смотрел на нее в коридоре.

Внезапно ей захотелось уйти, исчезнуть, умереть.

– Хорошо.

Вначале она не была уверена, что правильно расслышала, таким низким и резким был его голос. Неужели он сказал «хорошо»?

Кит придвинулся ближе на диване.

– Вы уверены, что хотите этого? Ее сердце подпрыгнуло к горлу. – Да.

– И, полагаю, вы желаете начать сейчас? Она кивнула:

– Дома никого, и это ведь наш последний урок. Потом может быть неудобно.

Он криво улыбнулся:

– Сейчас тоже может быть неудобно, но давайте начнем, если таково ваше желание.

Гм-м… ее желание. Теперь, вплотную приблизившись к осуществлению своего плана, она осознала, какую опасную игру затеяла. Это все равно, как если бы она решила сунуть руку прямо в огонь. Оставалось только посмотреть, насколько сильно она в конце концов обожжется.

Он встал и, пройдя через комнату, закрыл дверь, щелкнув замком. О Господи, насколько же взволнованным и рассеянным было ее состояние, если она напрочь забыла про дверь! Та была наполовину открыта, и любой проходящий мимо слуга мог заглянуть и увидеть, чем они тут занимаются. Кит вернулся и опустился рядом с ней на диван, одним обтянутым брючиной бедром коснувшись ее бедра и вытянув руку вдоль спинки дивана позади нее. В этот момент острее, чем когда-либо прежде, она осознала, какой он большой и сильный.

Наклонившись ближе, он двумя пальцами приподнял ее голову за подбородок.

– Расслабься, – пробормотал он. – Больно не будет, ты же знаешь.

Она нервно засмеялась и кивнула, но не смогла вымолвить ни слова. Выжидающе стиснув руки на коленях, закрыла глаза и стала ждать.

Вначале она едва почувствовала, когда его губы коснулись ее рта – легкие, вкрадчивые и нежные, словно невесомое перышко на коже. Соприкосновение слегка усилилось, ощущение его губ стало более отчетливым, когда они тепло и нетребовательно легли на ее губы. Она уловила слабый аромат лавровишневой воды, которую он любил, ощутила мягкий шорох его дыхания, когда он медленно вдохнул и выдохнул через нос. А потом так же незаметно, как и начался, поцелуй уже закончился.

Ее веки, затрепетав, приоткрылись, и Элиза обнаружила, что он наблюдает за ней и что его лицо всего в нескольких дюймах от нее. Она сглотнула, почувствовав слабый укол разочарования. Почему-то она ожидала чего-то большего, чего-то волнующе-драматичного, вроде резкого поворота Земли вокруг своей оси, быть может.

Ей не удалось скрыть свое смятение.

– Это и есть поцелуй? Улыбка сделала ярче зелень его глаз.

– Ты сказала – простой. Я не хотел пугать тебя.

– О! – Мгновение она переваривала это. – Я не боюсь.

– Гм-м… Тогда попробуем еще раз? Что-нибудь более вдохновляющее?

– А такое бывает?

– О да, сколько угодно. Этот поцелуй и поцелуем-то назвать нельзя. Но на этот раз расслабься по-настоящему и приоткрой губы. – Что-что?

– Твои тубы… приоткрой их немножко, чтобы они не были так плотно сжаты, как будто зашиты.

Он подразумевает, что она тоже так сильно зажата? Ну, если подумать, то, пожалуй, да. Чуть-чуть.

Когда она заколебалась, он большим пальцем провел по ее нижней губе, и рот приоткрылся по собственной воле. Ее тело, очевидно, понимало лучше, чем мозг.

– Хорошо, – сказал он. – Теперь наклони голову.

– Наклонить?

– Гм-м… Вот так. – Он придвинулся чуть ближе и слегка склонил голову.

Она секунду разглядывала его, затем в точности скопировала его движение, склонив голову под таким же углом и в том же направлении.

Забавная улыбка приподняла уголки его губ.

– Нет, наоборот.

– О! – Она не вполне понимала, чего он добивается, пока не наклонила голову в противоположную сторону. Тут ей внезапно стало совершенно ясно, что когда они будут целоваться, их носы не будут сталкиваться, а губы сольются воедино так естественно, словно сцепляющиеся кусочки одной головоломки.

Он обхватил широкой ладонью ее сзади за шею, большим пальцем приподняв голову чуть-чуть кверху. А потом его рот опустился на ее губы, и… она поняла, каким незначительным был их первый поцелуй.

Пульс заколотился, стуча, словно крошечные барабаны, на запястьях и горле уже после нескольких секунд в его объятиях. Горячие и чуть влажные его губы стали откровением, миром волнующих открытий, когда пробовали и исследовали, твердые и требовательные, и в то же время бесконечно нежные. Плененная и очарованная, она была целиком и полностью во власти его неторопливого, сладостного, головокружительного поцелуя.

– Поцелуй и ты меня, – попросил он, прервавшись лишь для того, чтобы пробормотать эти слова.

Она нахмурила брови:

– Как?

– Повторяй за мной. Делай то, что делаю я, и ты поймешь.

Элиза закрыла глаза и прижалась сильнее к его губам, ведомая инстинктом, о существовании которого и не подозревала.

Его губы изогнулись на ее губах, когда он улыбнулся, без слов поощряя ее продолжать.

Его большой палец совершал неторопливые, плавные круги у основания черепа. У нее вырвался чуть слышный стон, за которым последовал едва уловимый трепет, грозящий воспламенить ее и без того уже пылающие чувства. Она застонала вновь и углубила их поцелуй, одержимая жаждой и ненасытная, желая большего и инстинктивно понимая, что ей ни за что, никогда не насытиться этим пленительным объятием.

На этот раз застонал Кит, с еще большей силой и страстью прижавшись ртом к ее губам.

Она была ошеломлена, когда горячий, влажный кончик его языка пробежал по чувствительной внутренней мякоти ее рта. От этого соприкосновения губы ее волнующе завибрировали, а пульс зачастил с быстротой и силой камешка, пущенного по зеркальной поверхности пруда.

Она со вздохом оторвалась.

– О Боже!

Он окинул взглядом ее разгоряченное лицо, дыша часто и прерывисто.

– Чересчур, да? Остановимся?

Она задрожала, затем покачала головой:

– Нет.

– Возможно, мы зашли слишком далеко.

– Нет.

На мгновение показалось, что он все равно передумает и положит поспешный конец их уроку. Но потом она облизала губы.

Жест вполне невинный, чего нельзя было сказать о его реакции, когда взгляд его метнулся и остановился на ее влажных губах. Не успела она подумать о том, что означает его реакция, как он застонал и вновь завладел ее губами. Дерзкий и порывистый, он глубоко втянул их обе. Затрепетав ресницами, она снова ахнула, ощутив горячее проникновение его языка. Зажав нижнюю губу между зубами, он несколько долгих мгновений легонько покусывал ее, прежде чем потянуть, уговаривая приоткрыть рот пошире.

Потом его язык скользнул внутрь, удивляя ее вновь. Голова шла кругом, когда он дразнил и сладко терзал, исследуя контуры ее рта с интимностью, которая оставляла ее блаженно потрясенной. Он блуждал по зубам и языку, изучил нежную плоть внутренней стороны одной щеки, потом перешел к другой.

Дрожь прокатилась по ее телу, когда он слегка отстранился.

– Хорошо? – спросил он.

– М-м… – пробормотала она, словно в тумане. – У тебя вкус песочного пирожного.

Он улыбнулся и пару раз быстро поцеловал ее разомкнутыми губами.

– А у тебя вкус меда.

– Я не ела мед.

– Значит, по-видимому, ты сама сладкая, как мед.

Не дав ей времени поразмыслить над его замечанием, он поцеловал ее снова, сплетя их языки во властном, требовательном слиянии. Вновь и вновь его язык то погружался внутрь, то выскальзывал обратно, отступая после каждого набега до тех пор, пока она не осознала, что он хочет, чтобы она последовала его примеру, просунула язык ему в рот.

При этой мысли она затрепетала, живот свело от низкой, щемящей боли. Он вновь проскользнул внутрь, жадно ища и в то же время даря наслаждение до тех пор, пока у нее в легких не осталось воздуха. Когда он снова отступил, она набралась смелости, чтобы последовать за его языком, проскользнув через зубы и погрузившись глубже.

После этого время, казалось, остановилось, когда она затерялась в вихре ощущений, не зная и не чувствуя ничего, кроме изысканно острого экстаза его поцелуев.

Ощущая какое-то непонятное, болезненное томление, она поерзала на диване, чуть соприкасаясь бедрами с его ногами. Она забыла, где кончается его рот и начинается ее, когда они сплетали губы и языки во взрывном соитии, которое грозило лишить ее остатков разума. Ей хотелось, чтобы Земля перевернулась вокруг своей оси, и, видит Бог, она переворачивалась.

Где-то в глубине дома хлопнула дверь.

Кит замер и отстранился, положив резкий конец их поцелую.

Сбитая с толку, она заморгала.

– Кит?

Он выпрямился.

– Урок окончен. – Голос был резким и хриплым. Урок? Она и забыла, что их поцелуи были уроком.

Она протянула к нему руку, но он соскочил с дивана и зашагал по комнате.

– Это… ну, в общем, это зашло несколько дальше, чем я первоначально планировал. Мои извинения, Элиза.

Извинения? Он уже сожалеет о том, что произошло между ними?

– С поцелуями такое бывает, – объяснил он.

– Да? – Болезненно-мрачное предчувствие зашевелилось у нее в груди.

– Да, легко увлечься, забыть обо всем. – Понимаю.

– Понимаешь ли? Надеюсь, что да, потому что мне не хотелось бы, чтобы в будущем между нами возникла какая-то неловкость. То, что было между нами, не более чем упражнения. Ты хотела узнать, что такое поцелуй, и я показал тебе. Ничего больше это не означает.

«Ничего?» – думала она, чувствуя, как печаль, словно осколки льда, кристаллизуется в ее крови. Для него – возможно, но вот для нее это кое-что значило.

Кит сложил руки на груди.

– Ты испытывала любопытство, но больше в этом нет нужды. Хотя ради тебя самой я бы не советовал использовать этот твой сегодняшний опыт в будущем.

Ее подбородок напрягся.

– Значит, ты считаешь, что я не должна улучшать свою технику в этом сезоне, позволяя мужчинам увлечь меня в глубь сада.

Он грозно сдвинул брови:

– Разумеется, нет!

– Не понимаю почему. Ты ведь делаешь это.

– Что я делаю?

– Водишь девушек в глубь сада. За эти годы я множество раз видела, как ты делаешь это, так что, полагаю, именно этим объясняется твоя очевидная опытность в искусстве соблазнения. Сегодняшний урок, как я понимаю, был не первым, который ты давал.

Его хмурый взгляд стал еще более грозным, если такое возможно.

– Что я делаю или не делаю с девушками в садовых аллеям, не твое дело.

Его отпор был для нее как пощечина.

– Также, как не твое дело, что я буду или не буду делать с джентльменами. – Она опустила взгляд, боясь, что он может увидеть муку в ее глазах. – Ну что ж, благодарю за весьма интересную, поучительную науку. Вчера я купила в магазине Хэчарда одну книгу, которую мне не терпится начать читать, поэтому, если мы закончили…

Его лицо сделалось непроницаемым.

– Да, мы закончили.

Она поднялась, расправила складки юбки и направилась к двери.

– Элиза?

Она остановилась, положив руку на ручку двери. Сердце забилось в ускоренном ритме.

– Просто будь осторожна, что бы ты ни делала. Не позволяй причинить тебе боль.

– О, не стоит волноваться, – отозвалась она наигранно бодрым тоном. – Я всегда крайне осторожна.

Что же касается боли, то его предостережение слишком запоздало.

Глава 12

Кит вылил остатки шампанского в свой высокий бокал и стал смотреть, как Элиза кружится в объятиях своего последнего партнера по танцу.

Когда они прибыли на прием к Лаймондемам два часа назад, она была полна дурных предчувствий.

«А вдруг я забуду, как вести светскую беседу?» – думала она, когда он помогал ей выйти из герцогской кареты.

«Вдруг все хитрости и приемы, которым он меня учил все это время, разом вылетят у меня из головы?» – спрашивала она себя, когда они с Китом поднимались по парадной лестнице вслед за Вайолет и Адрианом.

«А вдруг… никто не пригласит меня танцевать и я начну этот сезон так же, как начинала все предыдущие, – позабытой и никому не нужной?»

Но ей не стоило беспокоиться.

Во-первых, она выглядела прелестно: полная жизни, в ярко-розовом атласе, который прекрасно оттенял ее светлую кожу, добавлял румянца щекам и придавал глазам яркий, серебристый оттенок. Темные, волнистые локоны восхитительно обрамляли лицо, притягивая не один заинтересованный мужской взгляд.

Они вчетвером едва успели поздороваться и коротко поговорить с встречающими гостей хозяевами, как подошел джентльмен, вполне уважаемый сын баронета, и пригласил Элизу на первый танец. Несколько долгих мгновений она была похожа на косулю, попавшуюся на глаза охотнику. Метнув нервный взгляд в сторону Кита, она ждала его поддержки и его молчаливого одобрения, которое Кит не преминул дать едва заметным кивком. Только тогда она обрела голос и приняла предложение с очаровательной любезностью.

Неторопливо прогуливаясь по бальному залу, Кит слышал обрывки разговоров и видел удивленные взгляды в сторону Элизы. Многие были поражены ее изменившейся внешностью, другие же не могли ни о чем говорить, кроме приданого Элизы. Кит изо всех сил старался не обращать внимания на подобные замечания, понимая, что люди все равно будут говорить, что бы он ни сказал или ни сделал.

Танец закончился. Сын баронета подвел Элизу к Вайолет и откланялся. Кит раздумывал, надо ли ему подыскивать для нее нового партнера в случае, если никто не подойдет, когда его друг, лорд Викери, возник рядом с Элизой и отвесил поклон.

Кит ринулся вперед, чтобы перехватить пару, узнав лукавый блеск во взгляде приятеля, поскольку не раз видел у него такой за карточным столом. Но было слишком поздно: Викери и Элиза уже направлялись в танцевальный круг.

Любимец света, шутник и острослов, он наверняка «порвет» Элизу в клочья. Однако не прошло и минуты, как Викери откинул назад голову и рассмеялся, к облегчению Кита, вовсе не над Элизой. Кит наблюдал, как Элиза мало-помалу очаровывает его друга, и когда они вернулись с танца, Викери задержал руку девушки в своей, словно не хотел с ней расставаться.

Еще один джентльмен умыкнул Элизу на следующий танец как раз в тот момент, когда Викери остановился и хлопнул Кита по плечу:

– Я должен тебе ящик французского шампанского, дружище.

– О, за что?

– За мисс Хэммонд, разумеется. Я не думал, что такое возможно, но ты просто настоящий волшебник. Мало того, что она превратилась в красавицу во всех смыслах этого слова, так она к тому же еще и прелесть. Рассказала мне историю про собаку герцогини, забавнее которой я ничего в жизни не слышал. Настоящая Элиза Хэммонд явно пряталась, а ты, умный мальчик, подобрал ключ и освободил ее.

«Неужели я сделал именно это? – размышлял Кит. – Освободил Элизу? Или она сделала это сама?»

Если она изменилась с тех пор, как начались их уроки, то только потому, что уже таила в себе эти качества. Возможно, он помог ей вернуть уверенность в себе, подавляемую годами невнимания и небрежения, но именно ее собственный ум, ее характер и сила воли помогли ей добиться желаемого, позволив застенчивому существу, жившему в ней, подняться и зацвести, подобно растению, которому дали наконец солнце и тепло.

Он понаблюдал, как она кружится в объятиях очередного кавалера, улыбающаяся и сияющая.

Разрази его гром, когда же Элиза стала такой красивой? И, если уж на то пошло, когда она стала такой соблазнительной?

Прошло два дня после той их интерлюдии в кабинете, а он до сих пор не мог выбросить их поцелуи из головы. И видит Бог, не мог избавиться от ее вкуса и запаха, который задержался в его сознании, словно нескончаемое объятие. Ее поцелуи вначале, возможно, были неумелыми, но она достаточно быстро уловила суть любовной игры. Уловила и вступила в нее с неожиданной готовностью и пылом. Даже сейчас он все еще помнил, какими мягкими и теплыми были ее губы. Каким гладким и восхитительным было ощущение ее рта и языка. Как горячо и сильно бурлила кровь у него в жилах до тех пор, пока он едва не потерял всякое чувство приличия.

Хотя, если уж быть честным до конца, не было ничего приличного в том, что они делали. Ему с самого начала следовало отказаться от ее предложения. Что за безумие овладело им, что он согласился учить ее целоваться?

Кит взял еще один бокал шампанского, сделал большой глоток, который щекотно растекся пузырьками у него на языке и смягчил необычную сухость в горле.

Что ж, их с Элизой момент взаимного безумия прошел, подумал он, и больше не повторится. Она ведь подруга Вайолет, в конце концов, а для него скорее младшая сестра, чем женщина. Впрочем, у него никогда не возникало желания поиграть в любовные игры с Вайолет, и уж определенно его поведение по отношению к Элизе даже отдаленно не назовешь братским.

Но их уроки уже закончились, и теперь они оба вольны продолжать жить каждый своей жизнью. Конечно, он будет как следует присматривать за ней на протяжении сезона, чтобы никакие беспринципные типы, всякие там охотники за приданым, мошенники и повесы, не вздумали обидеть её или причинить ей вред. Но в остальном он был совершенно уверен, что она теперь обладает всеми необходимыми навыками для самостоятельной успешной охоты на мужа.

Тогда почему эта мысль не радует его, а, наоборот, вызывает какое-то непонятное раздражение?

Сегодня она прекрасно справляется, превосходя даже самые радужные его ожидания и прочно утверждаясь среди высокомерной светской элиты.

Он должен быть счастлив за нее. И он действительно счастлив. По крайней мере будет, как только сможет наконец расслабиться и получить удовольствие от вечера. С этой мыслью он отставил бокал и отправился на поиски какой-нибудь симпатичной партнерши для танца. Чем симпатичнее, тем лучше, решил он.

К концу второго танца его настроение заметно улучшилось. Он вернул прелестную мисс Куингби ее любящей мамочке – с тайным облегчением избавляясь от бесконечно хихикающей дебютантки – и окинул взглядом зал в поисках Элизы.

Он нахмурился, когда обнаружил ее сидящей на стуле у дальней стены, невдалеке от кучки матрон. Быть может, вечер, в конце концов, идет не так уж хорошо, как он думал.

Он прошел через зал, кивая приятелям, которые энергично подзывали его к себе, когда он проходил мимо.

– Элиза, что вы здесь делаете? – спросил он без предисловий, опускаясь на стул рядом с ней.

Она вскинула голову, на губах заиграла легкая улыбка.

– А, Кит, я думала, вы танцуете. Я только что видела вас в танцевальном кругу с очень миловидной брюнеткой.

– Мисс Куингби, да, – ответил он, тут же забыв про упомянутую девушку. – А почему вы не танцуете?

– О, я танцевала. Слишком много на самом деле, потому-то я и решила устроить себе короткую передышку. – Она высунула ноги из-под юбок и пошевелила пальцами в атласных туфельках. – Мои ноги, как я обнаружила, непривычны к такой нагрузке.

Напряжение отпустило его плечи.

– Значит, вы не чувствуете себя покинутой?

– Нисколько. Пока что вечер идет просто великолепно. Люди значительно лучше воспринимают меня новую, чем я ожидала. А у некоторых старых знакомых даже хватило такта смутиться от того, что не сразу узнали меня или не слишком благожелательно относились ко мне в прошлом. Неудобно признаваться, но их замешательство доставило мне немалое удовольствие.

Кит усмехнулся:

– Что ж, на мой взгляд, вы это удовольствие заслужили сполна. А теперь что вы скажете на то, чтобы пройтись в танце по кругу, если ваши ноги уже достаточно отдохнули? Мы еще не танцевали сегодня, вы и я. А поскольку следующий танец – котильон, потом мы можем вместе поужинать. Я как раз знаю столик…

– Извини, Уинтер, – прервал его приятный знакомый голос, – но леди уже обещала котильон мне.

Кит поднял глаза:

– Бревард, я и не знал, что ты сегодня здесь.

– Приехал чуть позже. Моя младшая сестра слегла с ужасной простудой, поэтому, прежде чем уехать из дома, я хотел убедиться, что у нее есть все, что нужно. Я уже решил было не ехать, но Фрэнни и слышать об этом не захотела. Прогнала меня, не отнимая платка от своего маленького красного носика. – Подбородок Бреварда сокрушенно опустился.

– Разве лорд Бревард не молодец, что так заботится о своей сестре? – заметила Элиза, послав виконту теплую улыбку.

«Если он такой уж заботливый, то мог бы остаться дома», – подумал Кит. Одна рука, лежащая на бедре, непроизвольно сжалась в кулак. Он выдавил улыбку:

– Как поживает малышка Фрэнни? Она была еще девчушкой, когда мы виделись в последний раз.

– Теперь она уже совсем взрослая, по крайней мере так думает, и готова к выходу в свет. Если бы не болезнь, сегодня она была бы здесь. Она так расстроилась, что пропустит все удовольствие. Мне дано задание подробно рассказать обо всем утром за завтраком.

– Уверена, вы прекрасно с этим справитесь, милорд, – проговорила Элиза. – Только не забудьте отметить платья дам. Наверняка вашей сестре захочется узнать, какие стили и расцветки нынче в моде.

Элиза хорошо усвоила свои уроки, подумал Кит, поскольку еще месяц назад ей бы и на ум не пришло рассуждать о моде. Разумеется, месяц назад она вообще не умела так непринужденно разговаривать. На мгновение он ощутил прилив гордости. Ее успехи доставляли ему огромное удовлетворение.

А потом Кит напрочь забыл обо всех этих делах, когда Бревард обратил свой синий взгляд на Элизу, добавив ослепительное сияние белозубой улыбки.

– Благодарю за ваш ценный совет, мисс Хэммонд, – скачал он. – Мне не составит ни малейшего труда вспомнить и описать ваш наряд, а тем более прелестную леди, которая его носит.

Кит с трудом подавил желание загородить от него Элизу.

Элиза склонила голову, принимая комплимент:

– Вы очень любезны, милорд. Будьте так добры, передайте привет вашей сестре с пожеланиями скорейшего выздоровления.

– Непременно. Она будет чрезвычайно рада и огорчится, что не имела возможности познакомиться с вами.

– Мы познакомимся, когда она поправится. Буду ждать этого дня с нетерпением.

– Как и она. Но сейчас, если мои уши меня не обманывают, следующий танец вот-вот начнется.

Бревард прав, подумал Кит, увидев, как музыкальный квартет вновь занял свои места и проиграл несколько пробных нот, готовясь сыграть следующую мелодию.

Бревард протянул Элизе руку.

Она встала и положила ладонь ему на рукав.

– Уинтер. – Бревард кивнул Киту.

Элиза послала Киту весьма довольную улыбку.

– Лорд Кристофер. – И позволила виконту вывести ее в танцевальный круг.

«Лорд Кристофер?»

Что, черт возьми, это значит? Она уже сто лет не называла его этим именем. Однако в обществе, осознал он, лучше соблюдать формальности.

Они больше не могут обращаться друг к другу как Кит и Элиза, во всяком случае, на людях. Теперь многое между ними будет по-другому. Он должен радоваться, ведь его обязанности наставника выполнены.

Так почему же все удовольствие от вечера внезапно покинуло его?

Не желая задумываться над причинами, он вышел из бального зала и направился в салон для карточных игр, больше не в настроении танцевать.

– Ну, ты, должно быть, на седьмом небе.

Сидя на сиденье рядом с Вайолет, Элиза взглянула в полумраке кареты на свою подругу. Кит и Адриан расположились на сиденье напротив.

– Теперь, когда ты сказала это, полагаю, что да, – согласилась Элиза с оттенком изумления в голосе.

– И совершенно заслуженно. – Вайолет потрепала Элизу по руке. – Ты была великолепна сегодня, весь вечер все о тебе только и говорили и, разумеется, только хорошее. Все были единодушны в том, какой привлекательной ты стала и как ты избавилась от застенчивости и вышла из своей скорлупы. И ты танцевала почти каждый танец. Джентльмены так и вились вокруг тебя как мухи.

– Это был чудесный вечер.

Более чем. Это был лучший вечер из всех, на которых Элиза когда-либо присутствовала, за исключением разве что той далекой памятной ночи, когда Кит танцевал с ней, а после заставил своих друзей сделать то же самое. Но сегодня она не нуждалась в помощи Кита, по крайней мере в этом отношении, ибо джентльмены один за другим приглашали ее танцевать явно по собственной воле.

Она приехала на сегодняшний прием, не зная, чего ожидать, трясясь от страха, что может все испортить и ознаменовать новый сезон очередной неудачей. Но она и представить себе не могла, что джентльмены сразу же вереницей потянутся к ней. Все это было настолько ново и неожиданно, что она до сих пор еще не могла до конца осознать последствия таких перемен.

– И ты дважды танцевала с лордом Маплвудом, – продолжала Вайолет. – Он значительно старше тебя и вдовец, но все равно приятный мужчина.

– Да, очень приятный. Мы почти все время говорили о пьесах. Он заядлый театрал, страстно увлекается Шекспиром. Я получила большое удовольствие.

– И я видела тебя с мистером Карстэрзом и лордом Викери и, разумеется, с виконтом Бревардом, который танцевал с тобой котильон. Этим ты утерла нос кое-кому из молодых леди. Джанет говорит, что Бревард – самая завидная добыча сезона, весьма неуловимая добыча, насколько я поняла. Рискую показаться излишне любопытной, но я слышала, что его годовой доход составляет двадцать тысяч, поэтому не нужно опасаться, что его интерес к тебе имеет какое-то отношение к твоему богатству.

Пальцем в перчатке Элиза провела по своей ротонде.

– Я подозреваю, что он просто проявил галантность и не имеет ко мне никакого особого интереса.

– Ну что ж, поживем – увидим. Но как бы там ни было, следует признать, что любой женщине было бы лестно его внимание. Он такой щеголь и красавчик.

– И с каких это пор вы обращаете внимание на щеголей и красавчиков, мадам? – вопросил Адриан из темноты напротив. – Смею напомнить вам, что вы замужняя женщина.

– Гм-м… но я же не слепая. И несмотря на свои ученые наклонности, меня всегда приводило в восхищение красивое мужское лицо. Почему, по-твоему, я влюбилась в тебя?

Адриан весело фыркнул и поудобнее уселся на сиденье.

– Кит, ты что-то притих, – осторожно заметила Вайолет. – Что ты думаешь о грандиозном успехе Элизы?

Он кашлянул.

– Я? О, я согласен, это был несомненный триумф. Элиза была неподражаема и превзошла все мои ожидания. Как ее наставник, точнее, бывший наставник, поскольку наши уроки уже закончились, должен сказать, что она оказалась невероятно способной и внимательной ученицей, заслуживающей похвалы. Сегодня вы были великолепны, Элиза.

– Благодаря вашим наставлениям. Он отмахнулся от ее комплимента:

– Нет-нет, это целиком и полностью ваша заслуга. И с таким успехом, я уверен, вам не составит труда найти отличного мужа. Не сомневаюсь, что утром дом будет благоухать, как цветочная лавка, заваленный корзинами цветов и букетами от ваших многочисленных воздыхателей. Вы и оглянуться не успеете, как у вас уже будет кольцо на пальце и мы все будем желать вам счастья и провожать в свадебное путешествие. Какой это будет славный день, не правда ли? День вашей свадьбы – событие, на достижение которого и был направлен замысел Вайолет.

– Да, конечно, – тихо отозвалась Элиза, радуясь тому, что темнота в карете скрывает выражение ее лица.

Замужество и семья – это именно то, чего она желает, напомнила она себе, и в этом Кит совершенно прав. Но разве обязательно ему говорить об этом с таким бурным воодушевлением? Неужели ему так не терпится поскорее выдать ее замуж и избавиться от нее?

Приятное, пьянящее волнение, которое сопровождало ее весь вечер, вдруг покинуло ее. Она сложила руки и прислушалась к стуку колес по мостовой и крику ночного сторожа, объявляющего время.

– Вот мы и прибыли, – заявил Кит довольным тоном, когда они пару минут спустя подъехали к Рейберн-Хаусу.

Кит выпрыгнул первым, потом Адриан, который повернулся, чтобы помочь Вайолет с Элизой выйти из кареты.

– Ты попросила Франсуа приготовить что-нибудь для нас, Ви? – спросил Кит, когда они вчетвером вошли в дом. – Или мне пойти на кухню и пошарить в кладовке в поисках чего-нибудь, чем можно «заморить червячка»?

– Ты же знаешь, что тебе строго-настрого запрещено даже приближаться к кухне. – Вайолет стянула перчатки и отдала лакею свою вечернюю накидку. – Франсуа чуть не уволился в последний раз, когда ты решил «пошарить» в его владениях, а хорошие повара-французы слишком ценны, чтобы рисковать потерять его. Мне известно по меньшей мере несколько домов, включая резиденцию герцога, которые перехватят его в мгновение ока. Но из уважения к тебе и твоему неуемному аппетиту я заранее распорядилась подать легкую трапезу в гостиную.

– Ты просто прелесть. – Кит подмигнул ей. – Кто еще хочет перекусить?

– Я бы не отказался от бренди, – сказал Адриан и направился к лестнице.

– Я ничего не буду. – Вайолет приподняла юбки и поспешила вслед за мужем. – Мне надо проверить Джорджиану, поскольку как раз ей-то скорее всего и нужно поесть.

Элиза поднималась по лестнице за Китом, и, дойдя до площадки, они оба задержались. Словно вспомнив о ней в последнюю очередь, он обернулся:

– Элиза? Ты присоединишься к нам?

В горле встал ком, и она покачала головой:

– Ночь была такой длинной и волнующей. Пожалуй, я лучше отправлюсь на покой.

– Тогда спокойной ночи. – На мгновение показалось, будто он заколебался, словно собирался сказать что-то еще, но потом закрыл рот, очевидно, передумав. Даже не скрывая своего нетерпения поскорее уйти, он развернулся на каблуках.

– Да, спокойной ночи.

Тяжелой, усталой поступью она поплелась в свою комнату.

Глава 13

Из салона на первом этаже раздался громкий смех.

– Что это там за шум? – поинтересовался Кит у Марча, когда вошел в парадную дверь Рейберн-Хауса. Он как раз подавал мажордому свою шляпу и перчатки, когда еще один всплеск бурного веселья расколол воздух.

– Дневные посетители мисс Элизы, милорд. В основном джентльмены.

Кит переварил новость.

– Гм-м…

– Его светлость отреагировал примерно так же и отбыл в свой клуб около получаса назад. Упомянул что-то насчет того, что желает иметь возможность слышать собственные мысли.

Кит слабо улыбнулся.

– Как давно они уже здесь?

– Непрерывный поток визитеров, приходящих и покидающих дом, начался сразу после ленча. – Марч помолчал. – Если позволено мне будет сказать, так отрадно видеть, милорд, какой успех имеет мисс Элиза в этом сезоне. Вся челядь и я, разумеется, знали о ваших уроках и о том, как упорно мисс Элиза работала. Мы все так счастливы за нее и за вашу светлость тоже. Вы, должно быть, рады.

Кит прогнал с лица хмурое выражение. – Да, конечно, очень рад.

Пару секунд спустя какой-то высокий мужчина в темно-синем сюртуке вышел из салона, и его шаги гулко зазвучали по мраморному полу. Брови Кита взлетели вверх.

– Викери? Что ты здесь делаешь?

Мужчина поднял глаза с чуть заметным выражением досады на лице.

– Уинтер. Ты, верно, только что с рейкрофтской распродажи?

– Да, вот только вернулся. – Кит скрестил руки. – Я думал, и ты там будешь. Великолепный выбор первосортных лошадей был выставлен на торги. Жаль, что ты пропустил.

– Да, но моя конюшня уже забита под завязку, и я… э… у меня другие планы на сегодня.

Это заметно. Интересно, как давно это продолжается? Викери, ухаживающий за Элизой Хэммонд? Ну и ну. И подумать только, что когда-то этот человек сидел напротив него и осыпал Элизу насмешками! Интересно, дала бы она ему отставку, если б узнала?

– Ну, приятно было повидаться, – сказал Викери. – Полагаю, мы можем снова столкнуться с тобой завтра, поскольку я обещал прокатить мисс Хэммонд в своем высоком фаэтоне.

Так он еще и на прогулку ее везет? Насколько это серьезно?

Кит с трудом удержался, чтобы не насупиться.

– Смотри не гони слишком быстро, чтобы она не вывалилась на каком-нибудь крутом повороте.

Викери подозрительно уставился на него, но потом улыбнулся, предположив, что Кит, видимо, шутит:

– Ха-ха, не бойся, она будет цела и невредима, как младенец в колыбели.

– Случается, что и колыбели переворачиваются.

– Только не моя. Все будет отлично, я позабочусь об этом.

– Очень надеюсь.

Викери как-то неуверенно улыбнулся ему одним уголком рта и с благодарностью принял от Марча свою шляпу. Нахлобучив ее на голову, он с кивком удалился.

Не успел Марч закрыть за ним дверь, как пришел еще один джентльмен.

– Здравствуйте, Марч, – поздоровался виконт Ланселот Бревард с такой фамильярностью, что стало совершенно ясно: это не первый его визит в Рейберн-Хаус. – Как поживаете?

– Очень хорошо, милорд. А вы?

– Великолепно.

– Мисс Хэммонд в салоне, милорд, – заметил Марч, явно осведомленный о цели визита виконта.

Бревард поблагодарил слугу, затем повернул свою светловолосую голову. Его глаза вспыхнули.

– Уинтер. Не видел, что ты стоишь там. Кит сунул руки в карманы брюк.

– Не знал, что я прячусь. Бревард усмехнулся.

– Ты собираешься войти? – Из салона донесся новый взрыв хохота. – Похоже, там веселье в полном разгаре.

– Да, похоже. Но нет, я направляюсь в свои комнаты. – Он щелкнул пальцем по лацкану своего сюртука. – У меня другие планы.

– А, значит, мы не увидим тебя сегодня в опере, полагаю.

– «Мы»?

– Да, мисс Хэммонд согласилась пойти со мной и моей сестрой туда этим вечером. Я пришел, чтобы уведомить ее обо всех последних деталях.

– Вообще-то я не большой любитель оперы.

– Ну да, это дело вкуса. – Бревард оперся костяшками пальцев о бедро. – Жаль, что не застал тебя вчера у Джентльмена Джексона. У тебя там славная репутация. Слышал, ты уложил еще одного из лучших парней Джексона.

Кит склонил голову:

– Я тренируюсь постоянно.

– Мы должны посостязаться как-нибудь на днях, – с бодрой улыбкой предложил Бревард.

– И в самом деле. Прекрасная мысль.

– Что ж, пойду, пожалуй, засвидетельствую свое почтение дамам. Всего хорошего, Уинтер.

– Всего хорошего.

Бревард вошел в салон, откуда тут же зазвенело мягкое, мелодичное приветствие Элизы.

Значит, сегодня вечером она идет в оперу с Бревардом? Он ничего не знал. В сущности, он теперь вообще мало что знал о ее распорядке дня, не то что раньше. За эти три недели, прошедшие после бала у Лаймондемов и ее триумфального возвращения в общество, их пути постепенно разошлись.

Во-первых, закончились их уроки. Больше не было никаких утренних наставлений и тренировочных бесед, и они больше не катались верхом по утрам. Теперь Элиза брала Кассиопею на дневной променад в парке. Подхваченная вихрем бесконечных балов и вечеринок, она переняла привычку высшего света спать допоздна и зачастую завтракала в своей комнате. Он часто видел ее на различных светских раутах и увеселительных мероприятиях, но она всегда была окружена небольшой, но преданной группой поклонников, поэтому он оставлял ее им и не вмешивался.

Разумеется, он по-прежнему присматривал за ней. Когда какой-нибудь повеса с отнюдь не безупречной репутацией, как за карточным столом, так и с дамами, пытался проникнуть в круг Элизы, он потихоньку отводил мужчину в сторону и давал понять, что его авансы нежелательны.

По сути дела, это его ревностное покровительство по отношению к Элизе не осталось незамеченным, и некоторые из приятелей подшучивали над ним по поводу его новой маленькой «сестрички» до тех пор, пока не поняли, что он не находит это забавным, и решили, что лучше держать свои колкости при себе.

Кит уставился на дверь в салон. Несколько долгих мгновений он раздумывал, не войти ли вслед за Бревардом. Но потом он резко развернулся на каблуках и, промаршировав к лестнице, взлетел по ней, перепрыгивая через две ступеньки. У него не было ни малейшего желания наблюдать, как Элиза флиртует со своими воздыхателями. Для женщины, которая еще недавно была такой застенчивой, что не осмеливалась встретить мужской взгляд, она вошла в свою новую роль очаровательной инженю как-то уж чересчур рьяно, фыркнул он. Порой он с трудом узнавал ее, гадая, куда же подевалась та милая, робкая девушка, которую он знал.

Но разве не в этом состояла цель всех его уроков – заставить прежнюю Элизу исчезнуть, чтобы на ее месте появилась новая, более смелая и уверенная в себе копия? Ему следовало бы радоваться этому.

Вместо этого он чувствовал… дьявол, он уже больше не знал, что чувствовал. Единственное, что он знал наверняка, – что скучает по ней.

Кит резко остановился, ухватившись рукой за перила.

Скучает? Скучает по тихой, молчаливой, ученой Элизе Хэммонд, которую он почти не замечал и которой так мало интересовался, что тогда, несколько лет назад, Вайолет чуть ли не силой заставила его потанцевать с ней?

Но, как он всего несколько минут назад напомнил себе, Элиза больше не тихая и молчаливая, а его нежелание танцевать с ней осталось в далеком прошлом. И теперь уже он ничего не имел против ее общества. И если уж совсем начистоту, осознал Кит, то совсем напротив, он получал от него удовольствие, большое удовольствие.

Ее мягкие улыбки и глубокомысленные наблюдения. Ее смех и то, как она намеренно оставляет предложение недосказанным, прежде чем произнести главное. Ее дружелюбие и милая неуверенность, когда она обращается к нему за поддержкой, глядя на него этими своими глазами цвета крыла голубки, прежде чем почерпнуть храбрости изнутри. Когда она что-то говорит, то это обязательно что-то интересное. Когда же она погружается в молчание… что ж, он больше не считает ее молчание неловким, он находит его успокоительным, словно это тихий ласковый ветерок в теплый солнечный день.

И ее поцелуи. В паху у него напряглось при воспоминании о ее поцелуях. Он тряхнул головой и продолжил подниматься по лестнице. У него нет времени на подобные мысли. Как нет времени и на то, чтобы скучать по ней. Элизе Хэммонд судьбой уготована жизнь, в которой ему нет места, разве что в качестве друга.

При этой мысли он невольно нахмурился. Нет, признался Кит, он определенно не хочет ее в качестве друга. Тогда чего же он хочет?

Любовной интрижки?

Он угрюмо сдвинул брови оттого, что ему понравилась эта возмутительная мысль. Да, он мог это представить. Каким восхитительно волнующим было бы продолжать давать ей уроки, которые не ограничивались бы несколькими пылкими поцелуями! Но такой путь полон опасности и соблазна, запретного соблазна, от которого такой мужчина, как он, предпочитает держаться в стороне. Лучше, решил он, не делать абсолютно ничего. Кроме того, долго скучать по ней он не будет. К следующей неделе эти странные чувства пройдут, как нежелательный загар.

Взрыв смеха долетел до него из нижнего салона.

Кит прорычал что-то себе под нос и зашагал к своей комнате. С несвойственным ему раздражением он с силой захлопнул дверь.

– Благодарю за чудесный танец, милорд.

Элиза раскрыла веер и медленно помахала им перед лицом, когда лорд Маплвуд вывел ее из танцевального круга. Дуновение воздуха, пусть и легкое, показалось освежающим для ее разгоряченных щек. Бальный зал сегодня был слишком тесным и слишком переполненным.

Очевидно, заметив, что она испытывает дискомфорт, Маплвуд склонил к ней свою начинающую седеть голову:

– Не желаете ли стакан пунша, мисс Хэммонд?

Она подняла на него глаза:

– О, мне не хотелось бы доставлять вам лишних хлопот.

– Никаких хлопот, уверяю вас. – Он мягко улыбнулся ей. – Я мигом.

Она подавила вздох, наблюдая, как он исчез в толпе гостей, сожалея, что вместо пунша не может попросить подать карету, чтобы вернуться в Рейберн-Хаус. Но только через несколько часов она сможет откланяться. В конце концов, она здесь для того, чтобы развлекаться, танцевать, вести беседы и веселиться до самого предрассветного часа.

Не то чтобы она была несчастна или скучно проводила время – совсем наоборот. Ее обычный круг поклонников прекрасно развлекал ее, кружил по залу, потчевал забавными историями и стихами, предназначенными для того, чтобы вызвать у нее улыбку или смех. Но это было до того, как она увидела Кита, проходившего мимо под руку со стройной рыжеволосой красоткой в полупрозрачном изумрудном платье.

Это была вдовствующая маркиза Пинчен, если она не ошибалась, молодая, красивая женщина, которая если и была старше Кита, то не более чем на год. Тяжесть камнем легла на сердце Элизы, в животе образовался какой-то тошнотворный ком, когда она заметила, что Кит и маркиза вместе танцуют и флиртуют друг с другом.

Интересно, она его любовница? Кит ее ласкает? Гладит руками ее тело, жадно терзая рот своими искусными поцелуями, превращая колени в слабую, безвольную массу? Занимаются ли они любовью, сплетая обнаженные тела в одной из поз, которые она видела на страницах той пикантной зеленой книжицы? Что ж, чем занимаются Кит и эта вдова, совершенно ее не касается.

В дни, последовавшие за их незабываемым уроком – незабываемым по крайней мере для нее, – в глубине души Элиза глупо надеялась, что Кит изменит свое мнение об их интерлюдии и станет добиваться ее. Покажет ей на словах, а еще лучше на деле, что та их страстная встреча произвела на него такое же неизгладимое впечатление, как и на нее. Но он не делал никаких таких попыток. Его поведение по отношению к ней было дружеским – и безразличным, как всегда. Очевидно, он испытывал облегчение от того, что теперь, когда она благополучно влилась в высший свет, его обязанности закончились. Рад, что ему больше не нужно находиться в компании с ней.

Но к своему немалому удивлению, она действительно пользуется успехом, и другие достойные джентльмены добиваются ее внимания так настойчиво, что это не перестает изумлять ее даже сейчас, когда сезон уже в полном разгаре. Все, что ей остается, – это смотреть, какой из поклонников, а быть может, и не один, предложит ей руку и сердце. И что более важно, кому из них она скажет «да».

Она снова взглянула на Кита и вдову, обрадовавшись, что лорд Маплвуд вернулся со стаканом пунша. Поблагодарив его, она сделала глоток сладкого напитка со вкусом миндаля и стала, обмахиваясь веером, слушать, как он рассказывает ей о своей пятилетней дочери, которую он явно обожает.

В конце перерыва к ней подошел лорд Бревард:

– Добрый вечер, мисс Хэммонд. Вы сегодня свежи и прекрасны, словно роза, если позволено будет так сказать. – Он отвесил элегантный поклон, затем одарил ослепительной улыбкой, от которой даже каменное сердце статуи затрепетало бы в груди.

Элиза обнаружила, что она не исключение. Неизменно вежливый, он кивнул Маплвуду:

– Милорд. Как вам нравится бал?

После приличествующего обмена любезностями лорд Маплвуд поклонился им обоим и отправился искать свою следующую партнершу.

Бревард предложил свою руку:

– Идемте в круг? Следующий танец – кадриль, полагаю.

– Милорд, вы не станете возражать, если мы не будем танцевать, а немного прогуляемся? Сегодня в зале так тесно и жарко.

– Что верно, то верно, – согласился он с заговорщической усмешкой. – Не протолкнуться, как говорят. Почему бы нам не выйти в сад? Если не ошибаюсь, наша хозяйка – страстная любительница цветов, хотя, возможно, в это время розы еще не цветут.

– Цветут розы или нет, но прогулка по саду, надеюсь, будет вполне освежающей.

Положив ладонь на рукав его черного фрака, она направилась с ним в сторону дверей, ведущих в прилегающий сад. Какие-то ночные существа жужжали, стрекотали и квакали, создавая свою музыку, изрядно отличающуюся от той, что доносилась из бального зала.

Легкий ветерок заиграл ее юбками, немного остудив какой-то неприятный жар на коже. Элиза глубоко вдохнула, радуясь возможности оказаться подальше от толпы хотя бы на несколько минут.

– Лучше? – спросил Бревард. Подошвы их туфель чуть слышно похрустывали по усыпанной мелким гравием тропинке.

– Намного лучше. Я, наверное, кажусь вам ужасно глупой за желание ускользнуть с бала.

– Вовсе нет. Некоторые балы лучше принимать небольшими дозами.

Они помолчали.

– Я хотела еще раз поблагодарить вас за то, что сводили меня в оперу на прошлой неделе, – сказала Элиза. – Мне так понравилось! Такие чудесные костюмы и великолепные певцы! Это был поистине восхитительный вечер.

Он склонил голову, вновь ослепив ее сиянием своей улыбки.

– Для меня тоже.

– А ваша сестра такая милая девушка. Я видела ее этим вечером, как только приехала. Мы с ней увлекательно побеседовали о живописи.

– О, Фрэнни обожает живопись. Дай ей волю, так она прожужжит вам все уши на эту тему. Мистер Тернер – один из ее любимцев, так что если не хотите услышать все, что только можно знать об этом художнике и его картинах, предупреждаю вас, не говорите ничего.

Он улыбнулся, а Элиза усмехнулась.

– По сути дела, – продолжал виконт, – Фрэнни только что вытянула из меня обещание отвезти ее на открытие летней выставки в Королевской академии. Не желаете присоединиться к нам? Вы будете идеальным дополнением к нашей компании.

Она мгновение помолчала, снова крайне удивленная его просьбой присоединиться к нему и его семье на экскурсии. Будь это другой мужчина, она могла бы истолковать такое приглашение как романтический интерес к ней. Но не может же всерьез ухаживать за ней такой мужчина, как виконт Бревард. Он может заполучить любую женщину, какую пожелает. Не может же он желать ее. Она была уверена, что с его стороны это не более чем простая любезность.

– Да, – отозвалась Элиза. – Это звучит весьма заманчиво. С удовольствием принимаю ваше приглашение.

– Хорошо. – Он помолчал и положил руку в перчатке на ее руку, которая покоилась на его рукаве. – Ну что, быть может, воздух стал для вас слишком прохладным или прогуляемся еще немного?

– По мне, так воздух просто чудесный. Давайте погуляем. Они углубились в сад, и по мере того как они удалялись от дома, музыка становилась глуше, а тени плотнее там, где растительность была гуще. Элиза уловила слабый запах сирени в воздухе, с наслаждением вдохнула нежную сладость этого аромата.

Бревард замедлил шаг, а потом и вовсе остановился.

– Я говорил вам, как вы красивы сегодня?

– Я благодарна вам за комплимент, милорд, но вам нет нужды мне льстить. Я знаю, что вовсе не красива.

– Вы сильно себя недооцениваете, мисс Хэммонд, но вы же не можете видеть себя со стороны.

– Полагаю, что нет. Тем не менее вы очень любезны, милорд.

– Ничего подобного. Друзья не лгут, а мне хотелось бы думать, что мы уже знаем друг друга достаточно хорошо, чтобы считаться друзьями.

Она сердечно улыбнулась:

– Ну разумеется.

– Тогда, как другу, позволено ли будет мне называть вас по имени? Элиза?

Она задумалась над его просьбой.

– Не вижу в этом никакого вреда. Да, конечно.

– А вы должны называть меня Ланс.

Его голос, глубокий и приятный, вибрировал в ночном воздухе. Она вспомнила еще одного человека, еще одного «друга», которого природа наградила таким же неотразимым, повелительным голосом, и подивилась своей сильной реакции на обоих мужчин.

Она сказала Киту, что хотела бы сравнить его с другим мужчиной, хотя в тот момент ее заявление было не более чем уловкой, задуманной, чтобы оказаться в его объятиях. Однако же вот сейчас она стоит в полутемном саду с потрясающе красивым мужчиной. Принимая это во внимание, возможно, ей стоит поэкспериментировать, реализовать свое пока еще не выполненное желание расправить крылья и испытать свои новые возможности.

Легкий трепет пробежал по телу от этой мысли.

– Вы все-таки замерзли, – мягко укорил он. – Идемте-ка, я отведу вас в дом.

Она повернулась к нему лицом:

– Через минуту. Вначале я хотела бы задать вам один вопрос.

Он терпеливо ждал.

Призвав на помощь всю свою смелость, она заглянула в его сияющие голубые глаза:

– Ланс, вы могли бы поцеловать меня?

Она заметила его удивление по тому, как одна золотистая бровь изогнулась кверху. Потом он улыбнулся:

– Если вы хотите этого, Элиза.

– Мне хотелось бы понять, хочу ли я.

Он улыбнулся медленной, кошачьей улыбкой:

– Тогда давайте попробуем.

Она сделала глубокий подготовительный вдох и медленно выдохнула, когда Ланс заключил ее в свои объятия.

Каким будет его поцелуй? – гадала она. Наверняка не таким, как у Кита, но лучше или хуже?

Он наклонил голову, соединив их губы мгновением позже. Она закрыла глаза и позволила себе расслабиться и отдаться ощущениям. Приятно, подумала она, определенно приятно. Его губы были теплыми и зовущими, когда двигались на ее губах с несомненной уверенностью. Почувствовав ее податливость, он обнял ее крепче, требуя большего.

Она ответила на его поцелуй, приоткрыв губы, и полностью отдалась во власть его прикосновения. Внезапно ей захотелось страсти и пыла, захотелось, чтобы он заставил ее разум плавиться от желания, захотелось, чтобы он начисто выжег из ее памяти все, что она когда-либо испытывала к Киту Уинтеру.

Она отдалась их поцелую с каким-то хрупким отчаянием. Сердце забилось быстрее, кожа запылала, несмотря на прохладный воздух. Но ее сознание, совершенно неоспоримо, целиком и полностью оставалось при ней. Поцелуй Ланса был искусным и приятным, и большинство женщин, она уверена, уже потеряли бы голову от пьянящей силы его опытного прикосновения. Его поцелуи были восхитительными, за исключением одного.

Он не Кит.

Она отстранилась, опустив голову, чтобы он не смог прочесть печаль, которая наверняка отразилась в ее глазах.

– Вы, должно быть, считаете меня слишком развязной.

– Нет, я считаю, что вы восхитительны, – сказал он, тяжело дыша, словно запыхался.

Неужели их поцелуй так повлиял на него?

В этот момент она осознала, что не должна была целовать его, поскольку ясно как день, что ему это понравилось гораздо больше, чем ей. Она заставила себя поднять на него взгляд и улыбнуться.

Из-за удобно расположенной вечнозеленой живой изгороди Кит наблюдал, как Бревард целует Элизу. Он сдержал вскрик ярости, едва не сорвавшийся с его губ, руки с такой силой сжались в кулаки, что от напряжения заболели костяшки пальцев.

Он вышел в сад, чтобы провести несколько благословенных минут наедине с собой, подышать свежим ночным воздухом. Еще ему хотелось проложить так отчаянно необходимое расстояние между ним и Марвеллой Белкирт, вдовой маркиза Пинчена.

Ему вообще не следовало начинать флиртовать с ней, тем более целовать ее три дня тому назад в библиотеке на балу у Найтонов. Она имела репутацию женщины, заводящей любовников, молодых, сильных мужчин, которые являлись полной противоположностью ее немощному, без малого восьмидесятилетнему супругу, теперь уже покойному.

Сплетаясь с ней в жарких объятиях на диване в библиотеке, он прекрасно знал, что она позволила бы ему гораздо больше, чем несколько поцелуев и быстрых ласк. Как легко было бы задрать ей юбки и погрузиться в ее горячую женскую плоть, освободиться от того расстройства и замешательства, какое он испытывал в последнее время из-за другой женщины, к которой он не должен испытывать вообще никаких чувств!

Но одного лишь отголоска имени Элизы в его сознании оказалось достаточно, чтобы свести на нет его вожделение и положить конец пылкой встрече.

Поэтому, когда Марвелла начала заигрывать с ним сегодня вечером, ему надо было немедленно остановить ее амурные поползновения. Но едва он открыл было рот, чтобы поставить вдову на место, как Элиза проплыла мимо под руку с Бревардом, с очевидным удовольствием смеясь над тем, что говорил ее спутник.

А теперь Элиза в объятиях Бреварда, и они целуются!

Проверяет свои вновь обретенные навыки, как и обещала. Интересно, Бревард первый или она позволяла и другим своим воздыхателям уводить ее в темноту парка и вкушать сладости ее губ? Неужели Маплвуд тоже целовал ее? И Викери?

В глубине души он знал, что нет, этого не было. Несмотря на все ее смелые заявления в тот день в кабинете Вайолет, он знал, что Элиза не ветреная соблазнительница, но леди до мозга костей. Если она целует Бреварда, то, должно быть, потому, что неравнодушна к нему.

Его предположение подтвердилось, когда Бревард с Элизой прервали поцелуй. Бревард продолжал обнимать ее, а она опустила голову и прислонилась лбом к его плечу, словно ища опоры. Неужели она настолько возбуждена, настолько охвачена страстью их поцелуя, что ей нужно время, чтобы прийти в себя?

Затем она взглянула на Бреварда и улыбнулась нежно и ослепительно, словно его поцелуй осветил весь ее мир.

Кит отвел взгляд, не в силах больше ни секунды видеть это.

Он хотел уйти, но не мог из опасения, что они услышат его и поймут, что он за ними наблюдал. Поэтому он подождал, пока они не вернулись в бальный зал, и только потом вышел сам, чтобы медленно направиться к дому.

Кит стер пот с лица, затем бросил полотенце обратно ожидающему мальчику-слуге, и тот ловко поймал его. Он принял стакан охлажденного лимонада и выпил его несколькими большими глотками.

Кит взглянул на своего партнера в этой встрече. Здоровяк прислонился к стене боксерского салона, в буквальном смысле пытаясь перевести дух. Этим утром они с человеком Джексона как следует поразмялись, практикуя различного рода маневрирование ног, прежде чем перейти к работе рук – короткие прямые удары, выпады, ложные удары и контрудары.

В настроении угрюмом и мрачном, что подтвердил бы каждый, у кого хватило бы глупости это сказать, Кит энергично и настойчиво перешел прямо к практике. Отказываясь делать перерывы между раундами, он наседал все жестче и настойчивее, переходя от одного приема к другому, словно одержимый.

И возможно, он и был одержим, размышлял Кит, надеясь использовать боксерские перчатки и здорового противника, чтобы выбить демонов, которые скрывались внутри его. Но единственное, чего он достиг, – взмок от пота и измотал противника. В конце концов до него дошло, что его противнику нужно передохнуть, но он не имеет права сделать это, пока ему не велят либо Кит, либо сам Джентльмен.

Поэтому Кит остановился.

– Отличный раунд, Джонс, – сказал он мужчине. – Иди умойся.

– Благодарю, милорд. – Джонс устало кивнул и вышел из тренировочного зала.

Кит плюхнулся на гладкую деревянную скамью и оперся локтями о колени. Несмотря на целое утро напряженной тренировки, он даже почти не запыхался. Нерастраченная энергия, как электрическая дуга, все еще гудела в мышцах и венах. Наверное, он мог бы попросить Джексона дать ему нового партнера для бокса, дабы освободиться от излишков энергии, но салон был полон, и ему не хотелось доставлять лишнее беспокойство.

Шумно выдохнув, он решил, что делать нечего, придется уходить. Пожалуй, он может взять Марса и отправиться на прогулку в один из менее людных парков – в Грин-парк или даже Ричмонд-парк, если будет в настроении забрести куда-нибудь подальше. Хороший галоп, быть может, именно то, что ему нужно, чтобы прочистить мозги.

Он только поднялся на ноги, когда в зал вошел Бревард. Одежда Бреварда – белая льняная рубашка с открытым воротом и свободные светло-коричневые брюки – ненамного отличалась от одежды Кита, хотя рубашку он уже давно снял. Он терпеть не мог ощущения пропитанной потом ткани, липнущей к телу.

Заметив его, Бревард подошел.

– Уинтер, доброе утро. – Он протянул руку.

Кит ответил на рукопожатие быстро и чересчур твердо.

– Вижу, ты уже провел несколько раундов, – заметил Бревард, окинув взглядом блестящую от пота кожу Кита.

Кит кивнул:

– Простая тренировка, в сущности, никакого серьезного поединка.

– Мне еще нужно разогреться, но я рассчитываю хорошенько побоксировать.

Хорошенько побоксировать. Разве это не то, чего он сам так жаждет? Кого-нибудь свеженького, кого он мог бы поколотить? Достойного противника, на которого мог бы направить всю силу своей нерастраченной энергии? Даже сам Джентльмен не мог бы быть лучшим противником, в особенности потому, что Кит не имел никакого желания нокаутировать Джентльмена на ринге.

Образ Бреварда, целующего Элизу, вспыхнул в его сознании. «Пусть он и друг, – подумал Кит, – но это доставит мне удовольствие».

– Почему бы нам не провести совместный матч? – предложил Кит. – Когда ты будешь готов, разумеется. Помнится, ты обещал мне встречу.

Бревард бросил на него удивленный взгляд:

– Ты имеешь в виду сегодня?

– Да, сегодня. Мы оба здесь. Чего ждать?

– Не знаю, правильно ли будет вызывать тебя на бои сегодня. Это, кажется, как-то не очень спортивно.

– Это почему же? – Кит скрестил руки на груди.

– Ну, ты здесь уже давно боксируешь, а я только что пришел и полон сил. Это, по-моему, дает мне преимущество. Это нечестно.

– Вовсе нет. Я все равно как раз собирался попросить Джексона дать мне нового партнера. Первого я измотал и отправил отдышаться.

Бревард некоторое время обдумывал это.

– Ну, если ты уверен…

– Разумеется, уверен. Я вполне готов.

Кит немного размялся, чтобы разогреть мышцы, в то время как Бревард проделывал то же самое на своей стороне зала. Тело Кита приятно покалывало от нетерпеливого ожидания. Он с трудом заставил себя стоять спокойно, пока мальчик-слуга снова завязывал на нем перчатки. Когда перчатки были надеты, он крепко стукнул кулаком по ладони другой руки, наслаждаясь ощущением силы удара, отозвавшегося в руках.

«О да, удовольствие мне обеспечено».

Затем Бревард прошел через зал и вступил на ринг. Кит последовал его примеру, вскочив на ринг с непринужденной грацией. Это была его территория, и он точно знал, как ее использовать.

Несколько тренировочных матчей, которые шли в зале, прекратились, джентльмены и люди других, менее знатных, сословий собрались посмотреть на схватку. Мальчики с полотенцами нагибались пониже, проскальзывая сквозь толпу, словно юркие маленькие обезьянки, чтобы полюбоваться зрелищем. Даже чемпион в отставке, сам Джентльмен Джексон, подошел понаблюдать за состязанием.

Кит и Бревард между тем дотронулись перчатками в спортивном приветствии, и бой начался.

Кит отпрыгнул назад, тут же вскинул перчатки в боевой готовности. Он медленно кружил, изучая своего противника, оценивая и взвешивая в попытке предугадать, каким может быть первый выпад Бреварда.

Этот выпад последовал мгновение спустя в форме быстрого, резкого удара ему по ребрам. Кит был готов и прикрыл руками грудь, отражая удар. Он ответил контрударом, резким апперкотом, который угодил Бреварду в челюсть. Он услышал шлепок соприкосновения перчатки с кожей, и голова Бреварда резко откинулась вбок.

Виконт тряхнул головой. Удар оказался, видимо, сильнее, чем он ожидал.

– Я слышал, что у тебя крепкий удар, Уинтер. Теперь я понимаю, что они имели в виду.

– Что? Этот легкий шлепок? – Кит попрыгал на месте, встряхнув руками. – Готов продолжать?

Бревард окинул его слегка настороженным взглядом: – У нас ведь дружеский матч, верно?

– Каким же он еще может быть? Разве мы оба не джентльмены?

Взгляд виконта прояснился.

– Совершенно верно. Давай продолжим.

Они двинулись друг вокруг друга, держа руки наготове. Кит позволил Бреварду пойти в наступление по собственному почину и с той скоростью, какую тот сам выберет. Когда он сделал это, Кит встретил его удары, отразив их без особых усилий. Он ждал, отбив еще серию ударов и контрударов, предоставляя своему противнику достаточно места заманить его туда, куда ему хотелось.

Затем внезапно настал подходящий момент. Раз, два – и прямо Бреварду в ребра. Виконт поморщился, инстинктивно прижав локти, когда уже было слишком поздно. Удары были довольно болезненные, Кит знал это, но не настолько сильные, чтобы что-нибудь сломать.

Улыбаясь, Кит отступил на несколько шагов. – Тебе надо лучше держать оборону справа. Ты совершенно открыт.

Глаза Бреварда сузились, когда он бросил на Кита еще один пронизывающий взгляд.

– Постараюсь запомнить. – Он помолчал. – Знаешь, Уинтер, я не хочу тебя покалечить.

– Как благородно! – Кит осклабился. – Что ж, полагаю, тем легче мне будет выиграть этот матч.

Они замолчали и снова стали кружить, время от времени обмениваясь короткими ударами. Пару раз Бревард попал в цель, но это были легкие, скользящие тычки, которые больше походили на пчелиные укусы, чем на настоящие удары. Затем виконт уловил ритм и пошел в нападение, нанеся пару крепких ударов Киту в живот, выбив воздух из легких. Кит отступил, чтобы отдышаться, и вскинул руки, прикрывая грудь прежде, чем последует следующий удар.

Был объявлен тайм-аут – небольшой перерыв, чтобы отдохнуть и чего-нибудь попить. Кит насухо вытер лицо и облегчил сухость во рту двумя глотками лимонада. Восстановив дыхание и силы, он снова вышел в центр ринга, готовый к следующему раунду.

Подождав не дольше нескольких секунд, он вновь атаковал Бреварда, нанеся серию быстрых, мощных, непрерывных ударов. Бревард отреагировал, попытавшись защититься и нанести удар самому. Но именно Кит все-таки нанес удачный удар, который пришелся в щеку и нос виконта.

Струйка крови вытекла из ноздри Бреварда. Он вытер ее рукавом рубашки.

– Извини. Кажется, я был слишком груб, – сказал Кит тоном, в котором не было и намека на раскаяние.

– Весь этот поединок кажется мне грубым. В чем дело? Что за причина? – потребовал виконт приглушенным голосом, предназначенным только для ушей Кита. – Если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что ты по-настоящему жаждешь крови. Которую ты, случайно, разумеется, только что и пролил.

Кит пожал плечами:

– Не понимаю, о чем ты. Ну же, Бревард, давай драться. Виконт покачал головой:

– Не будем, покаты не скажешь, из-за чего на самом деле мы деремся. Это больше, чем просто тренировочный матч.

– А с чего ты взял, что я тренируюсь?

Кит снова атаковал его, но виконт прикрылся руками на долю секунды раньше, чем он нанес ему два крепких молниеносных удара в ребра. Кит наседал, используя меняющийся ритм – три удара, потом два, потом снова три, посылая их в неожиданном сочетании и на различной скорости, лишая своего противника присутствия духа и не давая ему перейти в наступление.

Грудь Кита тяжело вздымалась и опускалась, кожа стала липкой от пота к тому времени, когда был объявлен следующий тайм-аут. Бревард, он видел, выглядел не лучше: кожа раскраснелась, дыхание тяжелое и прерывистое. Кит почувствовал, что мышцы рук и ног мелко подрагивают и к нему подбирается легкая усталость, но ничего серьезного, ничего такого, что он не мог бы преодолеть, все еще воодушевленный схваткой.

Когда перерыв закончился, они с Бревардом вновь сошлись в центре ринга. Из толпы раздавались подбадривающие, побуждающие крики. Несомненно, были сделаны ставки.

Кит нанес комбинацию ударов, затем виконт сделал то же самое, не нанеся друг другу ощутимого урона. Когда Кит подобрался достаточно близко, чтобы ударить, виконт молниеносным движением захватил его в крепком, как тиски, объятии.

– Ну, давай выкладывай, – прохрипел он на ухо Киту, пока они боролись. – Что стоит за этой твоей злостью?

– Леди, – выпалил Кит.

– Какая леди?

Кит с рычанием вырвался из хватки Бреварда и всыпал ему еще пару свингов.

– Уф! – Виконт согнулся и обхватил себя рукам и за ушибленный живот.

Не рискуя быть подслушанным, Кит подошел ближе.

– Леди, которую ты заманил вчера вечером в сад.

– О! – Глаза Бреварда расширились за секунду до того, как Кит залепил ему еще один двойной удар в живот. Виконт покачнулся назад, но удержался и не упал.

Оправившись от удара, Бревард ринулся вперед.

– Она твой друг. Почти как сестра тебе, я знаю, но тебе не о чем беспокоиться.

Кит возобновил свою атаку.

– Мои намерения вполне благородные, – продолжал виконт, отражая удары Кита, но сам не делая попытки атаковать.

– Мне они не показались благородными. – Кит нанес еще один удар.

– Но это правда. Ей еще нужно время, но я всерьез подумываю о том, чтобы просить ее стать моей женой.

– Что? – Руки Кита сами собой опустились. Каким-то затуманенным краем сознания Кит увидел удар, который Бревард приготовился нанести, но уже ничего не мог сделать, чтобы вскинуть перчатки вовремя. Совершенно незащищенный, он принял удар прямо в лицо.

Голова закружилась, щека словно взорвалась от боли, из глаз дождем посыпались искры. Он заморгал и покачнулся, затем стал заваливаться назад и падал, падал, казалось, до бесконечности. Деревянные половицы вздрогнули под ним, когда он наконец упал на землю. Он застонал, тело мгновенно превратилось в одну сплошную боль.

– Уинтер, ты цел?

Прищурившись, он взглянул вверх и увидел перед собой вертящееся, озабоченное лицо Бреварда.

«Чертовски странно, – подумал он. – Почему Бревард кружится?»

Еще одна мужская рука появилась в поле его зрения, легонько шлепнув по неповрежденной стороне лица.

– Эй, какого еще дьявола? – пожаловался Кит, пытаясь отвернуться. Это Джентльмен Джексон, дошло до Кита, несмотря на кашу в голове.

Джексон поднял глаза, обращаясь к толпе:

– Он в порядке.

Гул недовольного ворчания и восклицаний прокатился по залу: «Поставил на него два соверена», «Вот дьявол! Впервые Уинтер проиграл».

Бревард, уже без перчаток, протянул руку, чтобы помочь Киту встать на ноги. И только тогда Кит вспомнил, в чем виконт признался как раз перед тем, как нокаутировать его.

«Бревард намеревается жениться на Элизе?»

Кит побелел и внезапно почувствовал тошноту. Он немедленно поборол это чувство – результат удара по голове, несомненно, – покачнулся и посмотрел на виконта затуманенным взглядом.

– Что ж, Бревард, – пробормотал он, – похоже, ты выиграл этот раунд.

Глава 14

Впервые за последнее время у Элизы не было назначено никаких дневных встреч. Вечером она поедет на музыкальный вечер к Фитцмарионам, где гости будут слушать восхитительное сопрано одной очень известной оперной примадонны. А до тех пор Элиза вольна делать что пожелает, а она желала почитать книгу.

Вернувшись после утреннего визита с Вайолет и детьми, Элиза направлялась в свою комнату, чтобы взять с ночного столика роман, который собиралась читать. Уже положив руку на ручку двери, она повернулась на приглушенный звук шагов и увидела Кита, идущего по коридору.

– Добрый день, – поздоровалась она.

Он замедлил шаг и вскинул руку в приветствии:

– Элиза.

Он поморщился, по крайней мере ей показалось, что поморщился, не сумев прямо взглянуть ей в глаза. По сути дела, он держал голову под каким-то странным углом, словно не хотел, чтобы она что-то увидела. Когда он подошел достаточно близко, она пригляделась получше.

– Кит! – ахнула Элиза. – Боже ты мой, что с тобой стряслось?

Несмотря на явную неохоту, он остановился и длинно выдохнул. Снова поморщившись, выпрямился и посмотрел на нее.

– Ничего, – пробормотал он.

Элиза взяла его за подбородок и осторожно повернула лицо, чтобы рассмотреть ссадины. Его правую скулу украшал огромный багрово-фиолетовый, как черничный пирог, и явно болезненный синяк c небольшим порезом и засохшей кровью.

– Хорошенькое «ничего»! – воскликнула она обеспокоенно. – Что, Бога ради, с тобой произошло?

– Просто спорт, ничего серьезного. Я потерял бдительность, когда должен был оставаться начеку, и оказался застигнут врасплох.

– Ты хочешь сказать, что дрался на кулаках?

Элиза знала, что Кит увлекается спортом и часто посещает школу фехтования Анджело и расположенную по соседству с ней боксерскую школу знаменитого мистера Джексона.

– Именно, – подтвердил он. Она нахмурилась:

– Значит, драка наверняка была нечестной, если таков результат.

– Она была честной. Тебе не стоит волноваться.

– Как же я могу не волноваться, когда у тебя так ушиблено лицо? Тебе требуется медицинская помощь. Я пошлю за доктором.

Он покачал головой, при этом снова поморщившись:

– Ты не сделаешь ничего подобного. Я ценю твою заботу, но не дам какому-то шарлатану тыкать в меня своими инструментами. Он только сделает хуже.

Она хотела возразить ему, но знала Кита достаточно хорошо, чтобы понимать, что ее настойчивые просьбы будут бесполезны.

– Если ты не хочешь послать за доктором, то по крайней мере позволь мне сделать что-нибудь. Припарка должна немного уменьшить синяк, пока он еще до конца не проявился. У меня в комнате есть книга с травяными рецептами. Заходи, посидишь, пока я отыщу рецепт.

Слишком озабоченная, чтобы беспокоиться о приличиях, Элиза схватила Кита за руку и потащила в свою комнату.

– Не стоит так волноваться, – сказал он. – Бывали у меня случаи и похуже этого, и не раз.

В ответ она тихонько фыркнула.

– Если так, то я рада, что мне не пришлось видеть результат. Теперь садись. – Она указала ему на кресло недалеко от кровати.

Послушно пожав плечами, Кит прошел и опустился в кресло.

Как бы он ни хорохорился и ни делал вид, что ушиб его не беспокоит, лицо адски болело и дергало. Сдержав едва не вырвавшийся стон, он проследил глазами за Элизой, которая заспешила через комнату, убранную чисто по-женски и оформленную в спокойных тонах кремового и голубого, направляясь к стоящему в углу книжному шкафу.

Будь ее воля, подумал Кит, Элиза Хэммонд каждую комнату, наверное, превратила бы в маленькую библиотеку. Он улыбнулся и тут же пожалел об этом.

Он молча наблюдал, как она вытаскивала книги одну за другой, бормотала что-то себе под нос, листая страницы в поисках обещанного травяного отвара. Через пару минут она повернулась:

– Я обнаружила несколько рецептов, которые, я уверена, помогут, но это не то, что я хотела. Не понимаю, почему я не могу найти нужную книгу. – Она постучала ногтем по полке и вздохнула.

– Быть может, ты оставила книгу где-то еще, – предположил он.

Она озадаченно нахмурила брови:

– Несколько книг у меня действительно лежат не на месте, как видишь.

И в самом деле, он приметил довольно высокую стопку книг, сложенных на стуле возле окна, и еще одну, лежащую между ножками прикроватной тумбочки.

– Может, она среди них? – Он указал на стопку на полу. Элиза покачала головой:

– Это в основном развлекательное чтиво. Там ее не будет.

– А может быть, здесь? Я иногда складываю записки и все такое прочее в ящики своей прикроватной тумбочки, думая, что точно запомню, куда положил, но потом благополучно забываю и ломаю голову, где же оно может быть. Если в этом отношении ты похожа на меня, то могла просто забыть. – Он выдвинул ящик.

Внутри обнаружилась тонкая, слегка потертая книжица в зеленом кожаном переплете.

– Тут что-то есть, – сказал он, вытаскивая книжку. – Это не она?

Возглас ужаса сотряс воздух.

– Нет! Положи это обратно!

Он бросил на нее недоуменный взгляд, удивленный перепуганным выражением ее лица с круглыми, как блюдца, глазами.

– В чем дело?

– Ни в чем. – Она ринулась вперед, протягивая руки. – Это не та книга.

– Ты уверена? – Большим пальцем он поддел и перевернул обложку. – «Позы Альбанино». Похоже на медицинскую книгу.

– Это не… пожалуйста, дай ее мне. – Ее голос дрожал, и в нем слышалось какое-то странное отчаяние.

– Почему? Что это?

Крайне заинтригованный таким загадочным поведением девушки, Кит поднял книжку повыше, чтобы она не дотянулась, и стал листать. Секунду спустя его челюсть отвисла, а глаза чуть не вылезли из орбит, когда он в полном остолбенении уставился на открывшуюся ему иллюстрацию. – Святые угодники!

Он таращился, наверное, целую минуту и только потом перевернул страницу, но лишь для того, чтобы обнаружить еще одну картинку, такую невероятно сладострастную, что ему пришлось повернуть книгу кругом, чтобы взглянуть на живописное изображение с другого угла.

– Где ты это взяла? – выдавил он, бросив на Элизу ошеломленный взгляд.

Красная как рак, до самых корней полос, Элиза открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла выдавить ни звука. Крепко зажмурившись, она сглотнула и покачала головой.

Он перевернул еще пару страниц, задержавшись, чтобы прочесть одно из стихотворений. Его губы дернулись.

– Полагаю, можно сказать, что это образовательный текст, правда, не совсем та разновидность, какую я ожидал найти у тебя.

Ее глаза внезапно раскрылись.

– Ну, так как же случилось, что такая благовоспитанная девушка, как ты, держит подобные непристойные книжки в своей прикроватной тумбочке?

– Книжку. Только одну книжку, – выдавила несчастная Элиза.

– Ну, так где же ты взяла эту «одну»? – Он закрыл книгу, помахав ею в ее сторону.

Ее щеки вспыхнули еще ярче. – Я…э…

– Да? – выжидающе протянул он.

– Я бы не хотела говорить.

– Ничуть не сомневаюсь, но, будучи человеком крайне любопытным, я не успокоюсь, пока не получу от тебя полное признание. Так что говори.

«Где, дьявол побери, Элиза могла откопать эту непристойную вещицу? – размышлял он. – Неужели ей дал ее кто-то из друзей? А если так, то что за друзья у нее появились?» Подобного рода книжки обычно ходят среди мужчин – в свое время он видел подобную в Оксфорде, – тайком передаются от одного похотливо настроенного любопытного к другому. Ведь не может же быть, чтобы она позаимствовала книжку у одного из своих поклонников?

При этой мысли его брови угрожающе сдвинулись.

Элиза тяжело вздохнула.

– Ладно, но обещай, что не скажешь ей, что я ее взяла. «Ей». Облегчение, словно волна берег, омыло его. По крайней мере таинственная личность – женщина.

– Кому не скажу?

Она долго колебалась, прежде чем ответить:

– Вайолет.

Кит чуть не подскочил от удивления.

– Что?! Ты хочешь сказать, что эта книжка принадлежит Вайолет?

– Ну, теперь да, хотя сначала она принадлежала Джанет. Она вручила ее Вайолет в качестве подарка.

– Матерь Божья!

– Джанет подумала, что Вайолет с Адрианом может понравиться… – Элиза осеклась, лицо опять сделалось красным, как перезрелый помидор. – Ну, не важно, что она подумала. Вайолет категорически отказалась взять книгу, поэтому Джанет положила ее в ящик стола в гостиной и… в общем… э…

– Ты взяла ее?

Когда она кивнула, он расхохотался, секунду спустя застонав, когда острая боль пронзила побитую щеку.

Ее смущение в тот же миг превратилось в озабоченность.

– Ой, тебе больно, да? Тебе нужна припарка, а мы тут болтаем о всякой чепухе.

– Я бы не назвал это чепухой.

– Тем не менее нужно срочно приложить что-то к твоему бедному лицу, – проговорила она, явно спеша сменить тему. – Сейчас щека выглядит еще более распухшей, чем когда я тебя увидела. Я с-сейчас быстро схожу на кухню и приготовлю отвар.

– Я уже говорил тебе, что ничего не нужно.

– Нет, сиди. Подожди, пожалуйста. – Она подбежала к книжному шкафу и взяла один из травников, затем, в явной спешке, направилась к двери. Проходя мимо него, метнула беспокойный взгляд на тонкую книжицу, которую он все еще держал в руках. – Ты ведь не скажешь ей, нет?

Он покачал головой:

– Нет. Это будет наш секрет.

– Тогда, пожалуйста, не мог бы ты положить ее обратно в ящик? – попросила она.

– Что мне следовало бы сделать, так это конфисковать ее, но, полагаю, это было бы все равно, что закрывать стойло после того, как лошадь убежала. – Бросив на нее последний насмешливый взгляд, он положил книгу в ящик тумбочки и задвинул его.

Напряжение немного отпустило, ее плечи.

– Я скоро.

– Не спеши! – крикнул он, но она уже ушла, выскочив за дверь, будто целая свора собак кусала ее за пятки. Покачав головой, не переставая изумляться своей небывалой находке, Кит снова опустился в кресло и скрестил ноги в лодыжках.

Со щеками горячими, словно их облили маслом и подожгли, Элиза заспешила по коридору, тесно прижимая травник к груди. Она знала, что если позволит себе остановиться и задуматься над тем, что только что произошло, то непременно умрет со стыда.

Какой ужас! Какой позор! Как она вообще сможет теперь посмотреть Киту в глаза? Как сможет смотреть на него, не вспоминая каждый раз эту скандальную книжку? Не вспоминая выражение его лица, когда он нашел ее, открыл и увидел непристойные картинки?

И все же следовало признать, что как только его первоначальное потрясение прошло, он не стал осуждать ее, как она могла ожидать. Даже Вайолет восприняла бы ситуацию гораздо хуже и уж точно не рассмеялась бы, как рассмеялся Кит, по крайней мере так быстро.

Но, Боже милостивый, что он должен был подумать о ней? Что она ужасно развратная личность, вот что. Ох, ну зачем она поддалась своему низменному порыву и взяла книгу? Она уступила соблазну только вчера, когда обнаружила, что книга все еще лежит в ящике секретера в гостиной, и не смогла устоять. Да она и заглянула в нее всего-то одним глазком. Глупо было класть книжку в прикроватную тумбочку, где ее кто угодно мог увидеть, бранила она себя. Впрочем, она никак не ожидала, что кто-то будет заглядывать в ее тумбочку.

Ее горничная всегда с большим почтением относилась к ее бумагам и вещам. Да и к книгам девушка не питала никакого интереса и вечно качала головой, когда думала, что ее не видят, ворча по поводу того, что их здесь слишком много и что они разбросаны по всем углам комнаты. Так что, если бы горничная даже и наткнулась на маленькую зеленую книжку, то ничего бы не подумала и ей бы даже и в голову не пришло в нее заглядывать.

Кит же, напротив, наделен неуемным любопытством и любит повсюду совать свой нос.

Чувствуя легкую дурноту, но твердо намереваясь выполнить во что бы то ни стало свое обещание полечить ушиб Кита, Элиза заставила себя спуститься в кухню. Возможно, занявшись смешиванием и кипячением травяного отвара, она отвлечется и хоть ненадолго забудет о своем унижении.

Кит же, сидя в спальне Элизы, не мог не размышлять над тем, что только что произошло.

Кто бы мог представить, что у такой прежде робкой, застенчивой и сдержанной Элизы Хэммонд бродят внутри такого рода тайные желания? Кто бы мог подумать, что она не придет в ужас, увидев такую недвусмысленную сексуальную книгу? Но очевидно, у нее достало любопытства взять книжку и спрятать ее здесь, в своей спальне, чтобы внимательно рассмотреть сладострастные картинки на досуге.

Он почувствовал шевеление в паху, когда вспомнил их урок поцелуев, восхитительную пылкость ее неумелых прикосновений и ласк. Да, она страстная. Или, во всяком случае, будет с должным руководством.

Какое было бы удовольствие, размышлял он, преподать ей еще уроки любви! Но нет, он не должен позволять себе так думать. Разве он уже не предостерегал себя от того, чтобы впутываться в такие опасные дела? Но с другой стороны, если ее терзает любопытство исследовать эту сторону жизни, не обратится ли она к кому-то другому?

Перед мысленным взором Кита промелькнуло воспоминание о том, как она целует Бреварда. Рука тут же сжалась в кулак, губы презрительно скривились. Может, она надеется, что Бревард станет обучать ее искусству любви? И возможно, виконт согласится оказать ей эту услугу, даже если его намерения так благородны, как он утверждает? Если будет хоть немного поощрения с ее стороны, с чего бы ему отказываться? Она ведь уже не юное создание, только что вступившее на порог взрослой жизни. В свои двадцать три Элиза представляет собой гораздо более соблазнительную добычу, даже если она все еще незамужняя, неопытная девушка.

Такие противоречивые мысли бродили у него в голове, когда он услышал ее шаги в коридоре.

Элиза вошла в комнату с простой голубой чашкой в руках и полотенцем, переброшенным через руку. Он заметил, что она старательно отводила от него глаза и когда подходила, и когда выкладывала все необходимое для его лечения на тумбочку.

– Отклони голову назад, пожалуйста, – пробормотала она.

Он без звука подчинился, удобно положив голову на мягкую спинку вертящегося кресла.

Расторопная и умелая, как сиделка, она разложила полотенце у него под подбородком и на плече на случай, если будет капать, затем достала припарку из миски.

– Сначала может быть немного горячо, но тепло облегчит боль и немного снимет напряжение. Я распорядилась отправить в твою комнату кусок свежей говядины, которая поможет кровоподтеку скорее рассосаться и уменьшит отечность. Я хочу, чтобы ты подержал мясо на лице полчаса как минимум.

– Я бы предпочел, чтобы его приготовили и подали с доброй порцией портвейна, – пошутил он.

– В желудке оно не принесет никакой пользы твоим ранам. Теперь закрой глаза.

Он так и сделал, но секундой позже резко втянул воздух, когда она приложила тканевый мешочек к его побитому лицу. По коже растеклось горячее, слегка покалывающее ощущение, в ноздри ударил резкий запах трав.

– Что здесь? – спросил он.

– Немного семян горчицы и толченая крапива среди прочего. Вайолет всегда держит целый шкаф разных трав как раз для таких случаев.

Поворчав, он немного расслабился, а когда первые болезненные ощущения прошли, приятное тепло растеклось по коже и просочилось глубже в мышцы.

– Лучше? – спросила она голосом нежным, как птичье пение.

– Гм-м… да.

– Я принесла немного марли, чтобы закрепить припарку. Если ты подержишь ее, я сейчас вернусь.

Она чуть-чуть шевельнулась, ногой слегка задев его бедро. Он, как было велено, накрыл ее руку там, где она лежала поверх припарки, поймав ладонь. Но вместо того чтобы отпустить, удержал ее, обхватив пальцами за запястье.

Кит открыл глаза и поймал ее взгляд своим.

– Ты все еще испытываешь неловкость из-за книги, а не стоит.

Вздрогнув, она отвела глаза.

– Я в порядке.

– Ты смущена, – констатировал он, – но тебе не нужно смущаться. Любопытство – часть человеческой натуры, как и желание, и вожделение. Все это совершенно нормально и естественно, даже для леди.

Ее взгляд метнулся к нему, затем снова в сторону.

– Давай забудем об этом.

– Мы можем попытаться, но легче просто быть честными и открытыми. Мы ведь с тобой хорошие друзья, верно?

– Да, но…

– Никаких «но» и никакого утаивания.

– Мне надо взять марлю.

– Через минуту. Вначале я хочу кое-что узнать. Тебе понравилось целовать Бреварда в саду прошлым вечером?

Элиза подпрыгнула, будто он ткнул ее вилкой в бок. – Что?!

– Я видел вас. Ну, как оно было?

Она попыталась вырвать у него руку, но он лишь крепче сжал ее.

– Как это было, тебя не касается, – ответила она.

– Лучше, чем мои поцелуи? Или хуже? Я полагаю, ты проводила эксперимент, в точности как и намеревалась.

– Кит, – укорила она.

– Элиза. – Он улыбнулся ей одной стороной рта.

– Это было… было… да, я позволила ему поцеловать меня. И да, я хотела знать, как это будет. Тут нет никакого преступления.

– Я и не говорил, что есть. Итак? Как оно было?

Она довольно долго молчала, решая, сказать правду или не говорить.

– Было хорошо.

– Хорошо? Звучит не слишком захватывающе.

– Было очень хорошо. Просто замечательно.

– Замечательно, гм-м?

Кит не знал, нравится ли ему, как звучит слово «замечательно», понимая, что оно может означать все, что угодно, от банального до возвышенного.

Не отпуская ее запястье, он медленным круговым движением провел по внутренней стороне ее ладони. Его дух воспрянул, откликаясь на ее ответный трепет, и она, чуть приоткрыв губы, непроизвольно вздохнула. Его взгляд прошелся по контурам ее рта, отмечая их розовый цвет, и шелковистость, и соблазнительную сочность, словно летние розы в полном цвету.

Не задумываясь над своими действиями, он положил ладонь на ее бедро и поиграл с нежной, округлой плотью, которую обнаружил там.

– А мои поцелуи тоже были замечательными? Ее глаза потемнели, став серебристыми.

– Они были… – Да?

– Другими.

– Другими?

– Не такими, как его. Я не могу описать, в чем именно.

– Тогда, быть может, тебе требуется еще один поцелуй, чтобы освежить память. Тогда ты сможешь судить вернее.

Скользнув ладонью вниз, он обхватил упругую полноту ее попки, легонько сжав податливую женскую плоть. Секунду спустя он привлек ее ближе и притянул голову вниз, чтобы завладеть губами.

Даже с прижатой к щеке припаркой он оказался достаточно искусен, чтобы справиться с задачей, смакуя ее рот с нежной, спокойной тщательностью, которая быстро исторгла тихий стон из ее горла. Притянув ее ближе, он отдался наслаждению. Ее пьянящий аромат туманил сознание, ее прикосновение было как волшебство, которое заставило его напрочь забыть о боли в лице и сосредоточиться на той, что растекалась внизу живота. Понимая, что играет с огнем, который в мгновение ока может из искры превратиться в бушующее пламя, он позволил себе сорвать еще один пылкий поцелуй и мягко отстранил ее от себя.

Элиза покачнулась и протянула руку, чтобы опереться.

– Божественно.

– Абсолютно согласен, – сняв припарку с лица, он отложил ее в сторону.

– Тебе надо еще подержать ее, – запротестовала она. – Думаю, что теперь обойдусь без нее. Большое тебе спасибо, поскольку мне и вправду гораздо лучше, хотя, полагаю, это скорее благодаря поцелую, чем компрессу, – добавил он с улыбкой.

Ее и без того пылающее лицо порозовело еще больше. Когда он стал вставать, она отступила назад. Кит поднялся:

– Я, пожалуй, пойду. Боюсь, я и так задержался в твоей комнате гораздо дольше, чем следовало, особенно учитывая то, что произошло.

Она кивнула. Слабый отблеск желания все еще мерцал в ее глазах.

– Да, не забудь. Приложи к ушибу сырое мясо. Это должно помочь скорейшему заживлению.

– Еще раз прими мою благодарность за твою заботу, маленький воробышек. Твои желания для меня закон. – Он сделал шаг в сторону двери, затем приостановился. – Элиза.

– Да?

– И вот еще что. Если твое любопытство будет требовать удовлетворения и у тебя возникнет соблазн поэкспериментировать дальше, не ходи к Бреварду или кому-то другому из своих поклонников. Мы с тобой, возможно, больше и не проводим ежедневных уроков, но я по-прежнему твой наставник. – Протянув руку, он костяшкой пальца погладил изящный изгиб ее щеки. – Если захочешь и дальше учиться искусству любви, только скажи. Я научу тебя всему, что ты захочешь знать.

Ее губы приоткрылись, серые глаза расширились в неподдельном изумлении.

Улыбнувшись в последний раз, Кит развернулся на пятках и зашагал к двери, оставив Элизу неподвижно стоять посреди комнаты.

Глава 15

Прекрасный голос оперной певицы парил над залом, словно экзотическая бабочка, порхающая в нежном бризе.

Однако Элиза почти не слышала прекрасных, совершенных звуков, не видела элегантно одетых леди и джентльменов, сидящих вокруг нее в бальном зале Фитцмарионов.

Душа ее была далеко отсюда, сейчас она могла думать только о Ките.

Слова Кита. Поцелуй Кита. Вызывающе дерзкое и неоспоримо соблазнительное предложение Кита. Даже сейчас, спустя несколько часов, ее сердце все еще трепетало от удивления и потрясения. Неужели он говорил серьезно? Неужели он действительно хочет «поэкспериментировать» с ней? Обучать ее – как он назвал это? – искусству любви?

Судя по пылкости его поцелуев там, в ее спальне, она склонялась к мысли, что он все же не шутил. Она просто не могла поверить, что неотразимый, блестящий лорд Кристофер Уинтер мог на самом деле желать ее.

После стольких лет невнимания и несбыточных грез подобная мысль никак не укладывалась в ее сознании. Она твердила себе, что, должно быть, все это ей почудилось. Но какими бы немыслимыми ни выглядели обстоятельства, она понимала, что их встреча ей не привиделась, и сине-фиолетовый синяк на щеке и подбородке Кита – достаточное тому доказательство.

Ну и что ей теперь делать?

Промолчать и сделать вид, что ничего не было?

Или согласиться на его соблазнительное предложение?

При этой мысли по телу ее пробежала легкая покалывающая дрожь, и не только от нервозности, но и от чего-то еще, чего-то непонятного, темного, от тех смутных побуждений, что и привели ее на этот путь. Но какой же это восхитительный путь, если он означает ее согласие делить интимные удовольствия с Китом.

Как далеко он может зайти на этом восхитительном пути? Как далеко она позволит ему зайти? Насколько осмелится? И если это правда, что он испытывает к ней желание, такое же, какое проявлял к другим своим возлюбленным, тогда чего ей ожидать?

Ограничатся ли их тайные встречи всего лишь легким флиртом? Несколькими поцелуями и ласками в укромном уголке, игривыми и поспешными, не идущими дальше мимолетного заигрывания?

Или, быть может, его новый интерес к ней приведет к чему-то большему? Возможно ли, что, с небольшим поощрением с ее стороны, он полюбит ее? Она ему уже нравится, в этом она уверена, но сможет ли он полюбить ее? Если она как следует постарается, сможет ли пробудить в нем потребность в ней настолько сильную, что влюбиться было бы для него самым естественным, самым логичным следующим шагом?

А что же замужество? Семья? Она по-прежнему горячо этого хочет. Стоит ли ей гнаться за Китом в надежде поймать его, или же продолжать действовать по первоначально разработанному Вайолет плану – добиться заключения матримониального союза?

Страх неудачи заставил кровь застыть в жилах. Но как бы сильно ни пугала ее мысль пойти на этот риск, она знала, что не упустит шанса. Точно так же, как она решила отбросить все свои страхи и робость в этом сезоне, она понимала, что должна ухватиться за возможность продолжить уроки любви с Китом.

Несмотря на все эти размышления, она выдержала остаток вечера с достоинством и самообладанием, которые скрыли от света драматическую раздвоенность ее душевного состояния. Очутившись снова дома, она сняла накидку и подала ее ожидавшему лакею, пробормотав слова благодарности.

Услышав, что они приехали из оперы, Кит появился из салона, где он развлекал себя, как сам говорил, дьявольски скучной игрой в одиночество.

– С таким лицом, – заметил он, – думаю, мне лучше было оставаться дома, чем рисковать распугать всех дам.

Вайолет стала охать и ахать над ним, а Адриан задал пару конкретных вопросов, чтобы убедиться, что Кит не участвовал в какой-нибудь нелепой драке. Успокоенный вполне невинными объяснениями брата, он предложил пойти в семейную гостиную, чтобы немного перекусить перед сном. Вскоре после этого Вайолет извинилась и пошла взглянуть на детей. Несколько минут спустя Адриан отправился следом за ней.

Элиза осталась, неторопливо прихлебывая чай. Она взглянула на Кита, чувствуя, что ужасно нервничает, как давно уже не нервничала в его присутствии.

Теперь, когда момент наступил, она не знала, что сказать.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась она тихим голосом, который показался дрожащим даже ей самой.

Он спокойно посмотрел на нее, затем осторожно дотронулся пальцами до своей побитой щеки.

– Было бы хуже, если бы не твое лечение, полагаю.

– Значит, ты прикладывал сырое мясо?

– Ну разумеется, ведь я же обещал. – Он мягко улыбнулся. Ее сердце гулко забилось при виде его улыбающихся чувственных губ.

Он отпил глоток бренди.

– Кит?

– М-м?

– Я тут подумала… о том, что ты сказал. – Она пробежала пальцами по ткани юбки, нервно складывая материал в складки, хотя складок на платье не было.

– О чем? – Его глаза поблескивали, как золотисто-зеленые драгоценные камни.

Он дразнит ее или действительно не помнит? Преодолевая внутреннюю дрожь, она произнесла почти шепотом:

– Ну, ты знаешь. О том, что ты сказал сегодня насчет… экспериментирования… хочу ли я.

Его глаза снова вспыхнули.

– Ах да, об этом. И?

Ее пальцы упорно продолжали теребить платье.

– И в общем, я… – Она уставилась на свои туфли, не решаясь взглянуть на Кита. – Я думаю… что я…

– Элиза, посмотри на меня. Она повиновалась.

– Не стесняйся, – сказал он, – Не нужно стесняться. Только не со мной. А теперь говори, что ты хотела сказать.

Она выдохнула, напряженные мышцы плеч и шеи расслабились. Кит прав! У нее нет причины стесняться его, особенно учитывая интимный характер шага, который она собиралась сделать.

Заставив себя поднять глаза, она посмотрела на него.

– Я подумала о том, что ты сказал… и… да, я хочу.

Его веки слегка опустились, мерцающий свет углубил цвет радужек.

– Ты уверена? Она кивнула.

– Когда мы можем начать? – Внезапно ей стало нечем дышать.

Его губы изогнулись в кривой улыбке.

– Хотел бы я сказать «прямо сейчас», но это было бы не очень разумно. Так что ты, пожалуй, иди спать, а я пока подумаю, как лучше это организовать.

– О! – выдохнула она не то с облегчением, не то с разочарованием. – Хорошо, – Спустя мгновение поднялась.

Он тоже встал, как того требовала вежливость. Но уж определенно только не из вежливости он шагнул поближе, обхватил ее щеку своей ладонью и склонился для поцелуя. Элиза затрепетала от удовольствия, когда он нежно прижался губами к ее губам, в одно мгновение лишив ее дыхания и силы воли. Замерев в объятиях, она была полностью в его распоряжении, в его власти. Веки, затрепетав, закрылись, когда она сдалась на его милость.

Медленно, неохотно он отпустил ее.

– Небольшая проба, чтобы справиться с ожиданием, – пробормотал он, слегка проводя по ее щеке в последней нежной ласке. – Спокойной ночи, маленький воробышек.

Элиза затрепетала, уверенная, что сегодня ей ни за что не уснуть.

«Что, во имя всех святых, я делаю?» – недоумевал Кит после того, как она ушла.

Как случилось, что он решил соблазнить Элизу Хэммонд? Он не был уверен, что сознательно принял это решение, во всяком случае, не на уровне логики и разума. Он просто сделал импульсивное предложение обучить ее искусству любви, и она согласилась. Теперь же, когда она согласилась, он мог сказать, что ни капельки не жалеет.

Желание терзало его изнутри, чувства все еще парили где-то на высоте после их короткого поцелуя. Если простой поцелуй способен вызвать такой отклик, то подумать только, к чему может привести по-настоящему страстное свидание.

Он знал, что не должен желать ее. Приличия и благоразумие требовали от него забрать назад свое предложение и сказать ей, что не будет никаких уроков. Но когда это он был благоразумен? Не он ли всегда верил, что именно риск придает жизни вкус? Риск, который бодрит кровь и приносит удовлетворение душе?

А принимая во внимание ту провокационную маленькую книжицу, которую он у нее нашел, она тоже вполне созрела для того, чтобы чуть-чуть рискнуть. Кто лучше него сможет определить и обеспечить степень относительно невинного заигрывания? Он постарается сохранить отношения легкими и игривыми, предусмотрительно не заводя их дальше положенного. Они оба здорово развлекутся и расстанутся друзьями.

То, что он планирует делать с ней, убеждал себя Кит, не будет так уж сильно отличаться от того флирта, которым он занимался и занимается с множеством других девиц. Несколько тайных поцелуев и прикосновений еще никогда никому не вредили, не повредят и им с Элизой.

В сущности, продолжал размышлять Кит, он защищает ее. Если она попросит кого-то другого помочь ей в ее «эксперименте», человек может злоупотребить этим, может не понять ее бесхитростную натуру и воспользоваться ее доверчивостью, а когда она это поймет, будет уже слишком поздно.

А как же Бревард, который утверждает, что имеет намерение жениться?

Кит поднес стакан бренди к губам и допил остатки одним резким глотком. Отставив стакан с громким стуком, стиснул руку в кулак.

Он не станет думать о Бреварде, решил Кит, осторожно разминая мышцы шеи, чтобы снять напряжение, которое там скопилось. Если – что маловероятно – виконт решит отказаться от своей холостяцкой жизни и сделать предложение Элизе, тогда он, Кит, и поразмыслит над этим делом. Хорошо известный своей неуловимостью, Бревард еще может потерять интерес, как уже бывало раньше, и перейти на новую территорию. Так что в данный момент Кит сосредоточится на себе и Элизе и не станет беспокоиться о Бреварде и других.

«Carpediem[2]», – подумал он, с грустью признавая факт, что эта короткая фраза – одно из немногих латинских изречений, которые остались у него в голове с тех пор, как он закончил учебу в Оксфорде. Но это выражение всегда казалось ему удачным.

Итак, он будет наслаждаться моментом – и Элизой Хэммонд.

– Великолепный раут, да?

Элиза улыбнулась своему танцевальному партнеру, приятному молодому человеку, чьи каштановые волосы уже начали редеть на макушке, несмотря на молодость лет.

– Да, – согласилась она, – очаровательный вечер. Наша хозяйка превзошла себя со всеми этими живыми цветами по всему залу и настоящим прудом с рыбками в центре закусочного стола. Весь вечер все только об этом и говорят.

– Я знаю. Я увлекаюсь техникой. Каких только чудес не создают в наши дни!

Элиза снова улыбнулась и позволила ему говорить, радуясь тому, что он, похоже, не ждет, чтобы она принимала активное участие в беседе. Когда танец закончился, молодой человек вывел ее из танцевального круга. Ее маленькая, но преданная группа поклонников собралась вокруг при ее возвращении.

Она смеялась над забавной историей про птичку, которая свила гнездо в витрине шляпного магазина на Бонд-стрит, когда рядом с ней возник Кит.

– Мы могли бы поговорить? – пробормотал он ей на ухо. Она вскинула на него глаза:

– Конечно, погоди минутку.

Дослушав историю до конца, она извинилась под несерьезные ворчливые жалобы других джентльменов. Вместе с Китом они стали прогуливаться по периметру бального зала.

– В последние дни у тебя было так много светских развлечений, – заметил он. – Я видел тебя только мельком, даже дома. Не став посылать тебе записку, я решил лучше подойти сам и похитить тебя ненадолго у твоих обожателей.

– Извини. Я знаю, что в последнее время была слишком занята.

– Ничего страшного. Этот сезон для тебя такой удачный, и ты пользуешься таким успехом, как мы и надеялись. – Он замолчал и увлек ее в сторону от приближающейся пары, обеспечивая им с Элизой некоторое уединение. – Я хотел обсудить с тобой то, о чем мы говорили третьего дня. Полагаю, ты все еще заинтересована в этом деле?

Ей внезапно недостало воздуха, и она порадовалась, что опирается на его руку.

– Да, все еще заинтересована. Он послал ей интимную улыбку.

– Мы вполне могли бы сейчас улизнуть в сад, но можем попасть в неловкое положение, когда попытаемся вернуться незамеченными.

«В самом деле?» – подумала она. Впрочем, наверняка ему хорошо известно о таких вещах, учитывая его прошлую практику. Закусив уголок губы, она решительно отогнала шепоток ревности, который прошелестел в ней, напомнив себе, что, в конце концов, именно она та девушка, которую он будет сбивать с пути истинного.

– Я подумал, – продолжил он приглушенным голосом, – что нам для наших уроков нужна более непринужденная, более свободная обстановка. Лучше всего дома.

– Ты имеешь ввиду – ночью, в одной из наших комнат? – прошептала она.

– Нет, наши комнаты – это слишком большой риск и чересчур большой соблазн. Праздные дневные часы гораздо лучше послужат нашей цели. Быть может, ты могла бы найти причину остаться как-нибудь, когда все уйдут. Слечь с неожиданной головной болью, например.

Боже, ей такая мысль и в голову не приходила. Как хитро! Как восхитительно порочно! Пульс крошечными молоточками застучал в запястьях.

– Да, думаю, что смогу. Но моя горничная наверняка станет обкладывать меня лавандовыми компрессами и поить травяным чаем.

– Вот и хорошо, значит, твоя голова быстро пройдет.

– И что потом?

Их взгляды встретились, его глаза были загадочными и пронизывающими.

– Куда ты часто ходишь, когда у тебя выдается свободная минутка?

– В библиотеку.

– Именно.

– Но если туда кто-нибудь войдет, нас же могут увидеть.

– Не увидят, если мы устроимся на галерее. Слуги поднимаются туда только чтобы вытереть пыль, и они не войдут в комнату, если будут знать, что ты уже там.

Она сглотнула. Предвкушение боролось с беспокойством, отчего нервы выплясывали разудалую джигу в животе. Некоторое время они с Китом продолжали неторопливо прогуливаться. Элиза надеялась, что со стороны это выглядит так, будто они обсуждают обычные темы, а не предстоящее романтическое свидание.

Глубоко вздохнув, чтобы выровнять внезапно участившееся дыхание, она погладила пальцами тонкую черную ткань на рукаве его фрака.

– В пятницу мы все приглашены на обед в Ричмонд. Я сделаю, как ты предлагаешь: скажусь больной.

– А что, если Вайолет предложит остаться с тобой дома?

Да, что тогда? Подруга будет ужасно огорчена, услышав, что ей нездоровится. Но как бы ни было неприятно Элизе притворяться, она скажет неправду, если это единственный выход. Перспектива провести несколько восхитительных часов в объятиях Кита слишком привлекательна, чтобы отказаться, поэтому, какова бы ни была цена, она найдет способ заплатить.

– Я уговорю ее не оставаться, – сказала она ему. – С тех пор как пришло приглашение, Вайолет с нетерпением ждет этой поездки. Видишь ли, они с Адрианом могут взять с собой детей. Принимая это во внимание, не думаю, что ее так уж трудно будет убедить.

– Значит, в пятницу. – Он легонько сжал ее руку. – А сейчас, если не ошибаюсь, вот-вот начнется следующий танец, и твой танцевальный партнер уже направляется сюда.

Элиза окинула взглядом бальный зал и увидела, что он прав: лорд Маплвуд шагал прямиком в их сторону.

– Какое безобразие, что мне приходится отдавать тебя ему, – пробормотал он за секунду до того, как мужчина подошел. – Она в вашем полном распоряжении, милорд, – улыбнулся Кит, отпуская ее руку. – Во всяком случае, в данный момент.

Сказаться больной пару дней спустя оказалось для Элизы не так уж трудно, поскольку к пятнице она и вправду превратилась в один сплошной комок нервов.

Когда Вайолет зашла к ней в спальню, Элиза, сидя в кресле возле окна, пожаловалась, что у нее просто раскалывается голова, при этом пальцы слегка подрагивали на коленях.

Глаза подруги мгновенно наполнились тревогой.

– Ох, бедняжка! Ты выглядишь нездоровой. Что, очень сильно болит?

Элиза поморщилась, чувство вины резануло глубоко и остро, словно лезвие ножа. Пощупав рукой лоб, она опустила глаза.

– Гм-м… признаюсь, мне как-то совсем уж не по себе. Во всяком случае, это было правдой. С тех пор как они с Китом условились об этом свидании, она была сама не своя.

– Надо отложить поездку, – сказала Вайолет. – Я останусь дома.

– Нет, прошу тебя, я буду чувствовать себя ужасно виноватой, если ты не поедешь в Ричмонд-парк. – «Ужасно разочарованной», – мысленно поправила она себя с новым уколом раскаяния. – Я немножко отдохну и к вашему возвращению буду как вновь родившаяся.

Будут ли они с Китом лежать во время их «урока»? Дрожь пробежала по ее телу от тех бесстыдных образов, которые возникли у нее в голове при этой мысли.

Вайолет нахмурила свои светлые брови:

– Ну, не знаю, ты вдруг что-то так покраснела. Я все время буду волноваться.

«Дьявол бы побрал эту мою досадную склонность краснеть», – выбранила себя Элиза.

Силясь сохранить самообладание и удержать в узде разыгравшееся воображение, она поспешила успокоить подругу:

– Тебе незачем волноваться. Это же всего лишь головная боль, ничего серьезного, и если ты останешься, это ничем мне не поможет. Пожалуйста, поезжай, или я в конце концов поеду с вами хотя бы для того, чтобы не испортить тебе день.

– Это просто невозможно. – Вайолет потрепала Элизу по руке. – Ну хорошо, я поеду. Но я настаиваю, чтобы ты позволила Агнес приготовить для тебя чай и сделать компресс.

– Конечно.

Бросив на подругу последний обеспокоенный взгляд, Вайолет согласилась поехать.

Откинувшись на спинку кресла, Элиза облегченно выдохнула. Вскоре бабочки в животе снова затрепетали своими крылышками, нетерпение возросло при мысли, что скоро они с Китом будут вместе.

Наедине.

Короткий шум и гомон эхом прокатились по дому, когда Вайолет, Адриан, дети и их няня вышли из дома и сели в карету. После их отъезда в доме воцарились покой и тишина. Уютно укутанная пледом и обложенная с боков подушками, Элиза позволила горничной Вайолет и своей служанке посуетиться вокруг нее, предлагая лечебные отвары, компрессы и слова утешения.

Страдая от чувства вины, она и вправду едва не довела себя до головной боли. Но как только о ней как следует позаботились и оставили спокойно отдыхать одну, все ее «симптомы» как рукой сняло, и она с трудом заставила себя остаться в комнате. Услышав полчаса спустя, как дверь тихонько приоткрылась, она притворилась дремлющей, зная, что это ее горничная заглядывает, чтобы посмотреть, как она.

Как только горничная ушла, Элиза вскочила на ноги. От нетерпеливого ожидания тело звенело и подрагивало, как натянутая струна, кровь бурлила в жилах. На цыпочках выйдя из комнаты, она беззвучно прикрыла дверь и пошла по коридору.

Если повезет, никто и не заметит ее отсутствия. А если и обнаружат, что ее нет, она просто скажет им правду – что почувствовала себя лучше и пошла в библиотеку.

Знакомые запахи кожи и пчелиного воска приветствовали ее, когда она вошла в комнату, но сегодня они не давали ей обычного ощущения покоя, ее нервы были слишком натянуты, чтобы их можно было так легко успокоить. Она взглянула наверх, на галерею с ореховым балконом и балюстрадой, освещаемую элегантным трио арочных окон. Солнечный свет струился из окон сверкающим золотым полотном, лишая ее возможности увидеть, ждет ли ее Кит на галерее.

Поднявшись по лестнице, она пошла вдоль балкона, неслышно ступая в тонких кожаных туфлях по натертому деревянному полу. Муслиновое платье цвета сочной зелени с шелестом обвивалось вокруг ног.

На мгновение ей показалось, что она одна. Внезапно она услышала тихий стук и краем глаза уловила движение за долю секунды до того, как Кит возник перед ней.

Приветствуя ее шаловливой улыбкой, он протянул руку. Она вложила в нее свою и затрепетала, когда он неторопливо коснулся ее пальцев губами.

– Ну что, мой маленький воробышек, ты готова начать?

Глава 16

Зная Элизу, как знал он, Кит ожидал, что она будет немного нервничать. И когда наступило и прошло долгожданное время ее прихода, а она не появилась, он было засомневался, не передумала ли она встречаться с ним, решив оставаться в своей комнате.

Он до конца не осознавал, как был разочарован ее отсутствием, пока она не появилась перед ним, своей цветущей красотой лишая его дыхания, зажигая чувственный голод, который забурлил в его крови.

Как, скажите на милость, он мог когда-то находить ее заурядной?

Протянув руку, он улыбнулся, возликовав, когда она вложила в нее свою ладошку. После обмена короткими приветствиями он повел ее к тому месту, которое приготовил для них. Желая, чтобы она расслабилась и чувствовала себя удобно, он разостлал прямо на ковре одеяло и бросил на него несколько подушек.

– Бог ты мой, – воскликнула она, увидев это, – ты хочешь, чтобы мы сидели на полу?

Уголки его губ приподнялись в улыбке.

– В общих чертах, да. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя раскованно.

– Это выглядит вполне удобно. Я просто никогда не сидела на полу.

– Даже когда была маленькая? Она задумчиво сдвинула брови:

– Может, когда была еще совсем маленькая, до того, как умерли родители. А в тетином доме я совершенно определенно не сидела ни на чем, кроме мебели.

– Значит, пора расширять горизонты, ведь именно для этого мы сегодня здесь, не так ли? Учиться и экспериментировать.

Ее ресницы опустились, голос сделался тихим и грудным.

– Да.

Он поднес ее руку к губам и прижался к ней еще одним теплым поцелуем.

– Помни, никакой робости. Расслабься. Ведь я же тебя не укушу. Ну разве что чуть-чуть.

Ее глаза расширились, и она вскинула их, чтобы убедиться, что он ее дразнит. А потом рассмеялась:

– Надеюсь, это будет не больно.

– Ты не почувствуешь ничего, кроме наслаждения, обещаю.

Усадив ее на одеяло, он подложил ей под спину пару подушек и попросил закрыть глаза. Когда она открыла их вновь, перед ней был большой серебряный поднос, на котором стояли бутылка вина, бокалы и блюдо с разнообразными фруктами и конфетами.

Она снова рассмеялась:

– Уж про что, про что, а про еду ты, Кит, никогда не забудешь.

Он серьезно взглянул на нее:

– Еда – одно из главных в жизни удовольствий. Отличная еда возбуждает все органы чувств: зрение, вкус, осязание, обоняние, – он помолчал и вытащил пробку из бутылки, – даже слух. В сочетании с любовным действом пища может создавать воистину божественные ощущения.

Наклонив бутылку, он плеснул понемногу сладкого белого сотерна в каждый бокал и подал один ей. Наслаждаясь ее реакцией, он наблюдал, как она наклонилась, чтобы вдохнуть тонкий цветочный букет вина, но не дал сделать глоток.

– Подожди, – сказал он.

Не отпуская ее взгляда, он обмакнул палец в своем бокале и искусным прикосновением смазал вином ее губы.

Элиза заметно затрепетала, ее рот блестел и чуть подрагивал. Наклонившись вперед, он на мгновение замер, затем скользнул кончиком языка по ее нижней губе, ловя ее вкус и аромат.

– Восхитительно, – пробормотал он, отклоняясь назад. – Теперь твоя очередь.

Она заморгала, глаза потемнели и стали серебристыми. Рука, держащая бокал, дрогнула, но вино не расплескалось, и она медленно опустила палец в свой бокал.

Желание росло, поднималось в нем, пока он с лихорадочным нетерпением ждал ее прикосновения. Он затаил дыхание и не дышал, пока она не дотронулась до него в неумелой, невинно-соблазнительной ласке. Капля вина приятной прохладой растеклась по его теплой сухой коже. Не задумываясь, он поймал кончик пальца губами и втянул в рот всю фалангу, посасывая ее так, словно она была сладкой, как мятный леденец.

Он чуть не застонал, чувствуя, как все тело наполняется мучительно-сладостным томлением.

Элиза, похоже, ощущала то же самое, в ее потрясенном взгляде отразился отблеск желания. Прошла долгая, томительная минута, прежде чем он выпустил ее палец изо рта.

Она изумленно воззрилась на него, явно ошеломленная тем, что такое простое действие имеет силу пробуждать такой глубокий физический отклик.

– В той книжке такого не делают. Он вскинул бровь и улыбнулся:

– Книги такого типа имеют тенденцию сосредоточиваться на технике, выпуская из виду тонкости и нюансы настроения, и хотя такого рода литература имеет свою пользу, искусство любви – это нечто гораздо большее, чем сам фундаментальный акт.

Испытывая потребность смочить горло, Кит глотнул вина. Элиза последовала его примеру, отпивая вино медленно и при этом не сводя с него глаз. Высунув язычок, она облизала губы.

Чувственный голод молотом застучал в нем, побуждая поцеловать ее, поцеловать горячо, крепко. Обуздав этот порыв, он потянулся к блюду, дожидающемуся своей очереди у его локтя.

– Закрой глаза, – пробормотал он.

– Закрыть глаза? Опять?

– Потому что я собираюсь кормить тебя. Ляг поудобнее, и когда плотно зажмуришься, твоей задачей будет есть и говорить мне, что ты ешь.

Этот урок, размышляла Элиза, совсем не такой, как она ожидала. С того момента как она опустилась на одеяло рядом с Китом, он не переставал ее удивлять, заставляя балансировать на острие таких томлений и желаний, которые она даже представить не могла.

А он ведь еще даже не поцеловал ее!

Ее окатило волной обжигающего жара, за которым тут же последовал озноб, дыхание сделалось неровным в ожидании его следующего шага. Мгновение спустя что-то скользкое и прохладное коснулось ее нижней губы.

– Что это? – Он произнес это чуть поддразнивающим тоном, глубоким, загадочным и сладостным. Ей приходилось прилагать усилия, чтобы сосредоточиться на своей непосредственной задаче, а не на его близости.

Она потрогала губами, попыталась уловить какой-нибудь запах, но мягкое и прохладное «нечто» у ее рта оставалось загадкой.

– Я не знаю.

– Ну же, это ведь так легко. Ты это часто ешь.

Он снова потер, на этот раз по верхней губе, затем еще раз по нижней. Несмотря на прикосновения, она была озадачена. Ну почему она не посмотрела повнимательнее на фрукты и сладости на блюде? Да потому что была слишком поглощена всеми теми волнующими вещами, которыми Кит собирался заняться с ней.

– Вот, попробуй, и поймешь.

Приоткрыв губы, она позволила ему покормить себя. Круглое и скользкое угощение оказалось легким и неожиданно твердым. Когда она укусила, струйка сладкого пикантного сока наполнила рот.

– Виноград, – объявила она после того, как проглотила. – Это виноград.

– Гм… верно. Теперь дай мне попробовать.

Наклонившись, он завладел ее ртом в неторопливом игривом исследовании, которое дразнило и манило. Она попыталась ответить на его поцелуй, встретив его язык, когда он проскользнул внутрь, чтобы вкусить фрукт самым тщательным и наиприятнейшим способом.

– Вкусно, – сказал Кит. – А теперь еще кое-что. Глаза закрыты, – предупредил он.

Она затаила дыхание. Ей не пришлось ждать долго, прежде чем он прижал кусочек какого-то другого угощения к ее губам. В отличие от винограда это лакомство не было ни холодным, ни скользким и имело какой-то цветочный аромат. – Какой-то фрукт, – заключила она.

– Откуси кусочек, – велел Кит.

Она так и сделала, вонзив зубы в то, что было похоже на живой бархат. Персиковая мякоть и сок наполнили рот пленительным, чувственным вкусом. Прожевав и проглотив, она попыталась поймать каждую каплю, но одна все-таки убежала, скользнув по щеке. Элиза хотела было стереть каплю, но Кит удержал ее руку:

– Нет-нет, эта моя.

Ее глаза резко раскрылись, когда губы Кита заскользили по ее коже, роняя поцелуи и слизывая дорожку, оставленную липким соком. Он омывал ее щеку до тех пор, пока не осталось и следа. У нее подогнулись пальцы ног, а тело будто пронзали сотни крошечных иголочек.

– Еще одно, последнее, – объявил он. Элиза остановила его:

– А разве ты сам не хочешь что-нибудь съесть? Позволь мне покормить тебя.

Его глаза вспыхнули изумрудным золотом. – Ну хорошо. Ты можешь доставить мне удовольствие кусочком инжира. – Он взял фрукт с тарелки и, воспользовавшись маленьким ножом, разрезал его на четвертинки. Отложив нож, подал кусочек ей. – Ты ведь знаешь, что говорят об инжире, да? – спросил он, подтягивая тело вперед, опираясь руками об одеяло по обеим сторонам ее талии.

Она покачала головой, протягивая угощение, чтобы он мог отведать.

– Нет, а что говорят?

– Что инжир эротичен, его внутренность напоминает сердцевину самого потайного места у женщины. Удивляюсь, как это в твоей пикантной книжице об этом не упоминается.

Ее глаза расширились, когда он откусил почти всю дольку, губами коснувшись кончиков ее пальцев, когда втягивал кусочек фрукта в рот. Прожевав, он улыбнулся ей проказливой улыбкой, и Элиза внезапно ощутила какое-то смутное нетерпение и беспокойство.

– Прошу прощения, – сказал он, как только доел инжир. – Не стоило мне так дразнить тебя. Это только смущает тебя и причиняет мне ужасное неудобство.

Он перегнулся, потянувшись, чтобы взять еще одно угощение с тарелки, при этом она мельком увидела, о каком именно «неудобстве» он говорил: его темно-синие брюки больше не сидели свободно и, казалось, стали ему тесны.

Искры жара, словно от брошенного в огонь полена, вспыхнули и разлетелись по ней. Но Кит казался вполне обычным, вполне беззаботным и не проявлял никаких признаков неловкости или неудобства.

В таком случае, заключила Элиза, если Кит не взволнован такой раскрепощенной реакцией своего тела, то и она не позволит себе этого. Она вспомнила, как выглядели мужчины на иллюстрациях, которые она рассматривала, и осознала, что такая реакция, очевидно, вполне естественна.

Опершись на согнутый локоть, он вытянулся в полный рост рядом с ней.

– Это, – заявил Кит, показывая ей маленький шарик кремового цвета, – лакомство, требующее особого внимания. Эти конфеты называются «Соски Венеры».

Элиза почувствовала, как кончики ушей загорелись и, без сомнения, порозовели.

– Ты дразнишь меня, да? Не могут же они действительно называться, – она не могла заставить себя произнести эти слова по-английски, – так, как ты сказал?

Он откинул назад голову и рассмеялся.

– Именно так они и называются. Ты что, думаешь, я сам придумал такое название – «Венерины соски»?

Она выгнула одну бровь.

– Да, так я и думаю. Он снова усмехнулся:

– Польщен за комплимент моему воображению, но, боюсь, я не могу приписать себе такую честь. Я обнаружил эти конфеты на континенте, в одной симпатичной венской кондитерской. Владелец был ужасно рад упаковать целую коробку для моего исключительного удовольствия. – Он поднес конфету к ее губам. – Вот, попробуй.

– А из чего же они сделаны?

– Ну, выражаясь на простом и понятном английском, это жареные каштаны в сахарно-кремовой глазури. Ты разве не любишь каштаны?

– Гм-м… люблю. Но сейчас не зима. Где ты нашел каштаны в это время года?

Он улыбнулся ей медленной улыбкой, которая обнаружила крайне соблазнительную ямочку на подбородке.

– Есть способы. А теперь я настаиваю, чтобы ты попробовала и согласилась со мной, что это одно из самых греховно-божественных впечатлений в твоей жизни.

На взгляд Элизы, все ее сегодняшние впечатления были греховными и одновременно божественными. Однако разве не в этом смысл их свидания? Дать волю своим эмоциям и желаниям, уступить, поддаться страсти, в полной мере наслаждаясь новыми, неизведанными ощущениями? Получать и дарить удовольствие и при этом доказать Киту, что она идеальная женщина для него.

Набравшись смелости, она подняла голову и откусила кусочек конфеты. Сочный маслянистый вкус каштана наполнил рот. Изысканно-нежные, как и обещал Кит, «Венерины соски» с восхитительной пикантностью таяли на языке. Она улыбнулась и откусила еще кусочек, при этом Кит присоединился к ней, откусывая с другой стороны так, что их губы соприкасались. Так они и доели конфету, делясь и смеясь, купаясь в сладко-чувственных ощущениях.

Но как только конфета была съедена, они уже не могли беззаботно смеяться. Игривые сладко-сахарные поцелуи превратились в долгие, глубокие, пьянящие набеги, от которых голова кружилась, словно пух одуванчика, подхваченный порывом летнего ветра.

Отдаваясь на волю страсти, поющей у нее в крови, Элиза последовала примеру Кита, позволяя ему взять себя в путешествие по чувственному наслаждению, как он и обещал. Заключенная в восхитительный долгожданный плен его рук, она целовала его так, как он учил ее, вспоминая его уроки и применяя их, как она надеялась, с пользой.

Кит определенно не жаловался, бормоча слова поощрения, даже когда прерывался время от времени, чтобы внести предложение или показать ей новый способ максимально увеличить их обоюдное удовольствие.

Затем, словно поцелуев уже стало недостаточно, он стал прикасаться к ней.

Вначале легкие ласки. Прикосновение кончика пальцах щеке. Скольжение ладони вдоль шеи. Ошеломляющее ощущение его зубов, легонько сжимающих мочку уха. Она едва не лишилась чувств в тот миг, когда он в последний раз нежно прикусил чувствительную плоть. Наполовину вздох, наполовину стон сорвался с ее губ.

Он улыбнулся и стал также легко покусывать низ щеки и подбородок. Спустившись к ключице, омыл поцелуями узкую полоску обнаженной кожи, лежащей над лифом платья. Она застонала, сердце заколотилось как безумное, когда он прекратил поцелуи, чтобы положить ладонь ей на грудь.

Долгое мгновение он не делал ничего, давая ей привыкнуть к весу и очертаниям обхватывающей ее ладони. На глубоком вдохе ее грудная клетка поднялась, бессознательно подталкивая скрытую муслином грудь полнее в его плен. Он добавил вторую руку и подержал ее, затем стал медленно потирать большими пальцами по изнывающей в чувственном томлении плоти.

Словно по собственной воле, ее соски мгновенно ожили, затвердели и заострились под ловкими, умелыми движениями пальцев. Хватая ртом воздух, она почувствовала, что во рту пересохло. Каждая его ласка воспламеняла ее, пробуждая неизведанные доселе томление и жажду.

Ненасытный чувственный голод вспыхнул, словно мерцающие изумруды, в его глазах за секунду до того, как он опустил голову и захватил ее губы своими. Неукротимый и безжалостный, требуя, чтобы она возвращала ему поцелуи в полной мере, он стал настойчивее в своих ласках, и каждое сжатие, поглаживание и прикосновение его умелых рук молнией пронзало ее тело. Щемящая боль между ног усилилась, оставляя ее трепещущей и беспечной, сосредоточенной лишь на нем и тех восхитительно порочных ощущениях, которые он дарил ей.

Она уже мало что соображала, когда его пальцы стали расстегивать пуговицы и ослаблять шнуровку ее лифа и корсета. Ткань обмякла, и он потянул ее книзу, обнажая грудь.

На одно взрывное мгновение их взгляды скрестились, когда она лежала перед ним, наполовину обнаженная.

– Вот это, – пробормотал он, – настоящие соски Венеры, достойные самой богини любви.

Он легко коснулся одного упругого розового кончика, сорвав стон с ее губ. Потом дотронулся до другой груди, в легкой скользящей ласке обведя нежный ореол, прежде чем легонько ущипнуть и потянуть сосок так, что она заизвивалась под его рукой.

– Боже, как ты прекрасна, Элиза! Такая страстная, такая совершенная. Где ты пряталась все эти годы?

«Здесь, рядом, – подумала она сквозь чувственную пелену, туманящую сознание. – Всегда здесь. Ждала тебя. Ждала этого».

Он играл с ней, сколько – она не знала, слишком поглощенная гаммой ощущений от его прикосновений, чтобы чувствовать что-то еще. Когда она думала, что уже больше не сможет вынести, ибо нервы были так натянуты, что, казалось, еще немного, и она рассыплется, он сделал нечто, ошеломившее ее с новой силой.

Он взял ее сосок в рот и обвел языком нежную плоть, прежде чем легонько потянуть.

– М-м, я был прав, – пробормотал он. – «Соски Венеры» вкусны, спору нет, но ты, мой маленький воробышек, гораздо вкуснее. Так бы прямо и съел тебя.

А потом она уже ни о чем не могла думать, мозги обратились в кашу, когда он целовал, лизал и посасывал. Погрузив пальцы ему в волосы, она гладила его голову и щеки, пока он дарил ей это наслаждение.

Она позволила ему делать все, что пожелает, охваченная такой лихорадкой, сопротивляться которой не было сил. Его рука нырнула под юбки, путешествуя в неторопливом скольжении от затянутой в чулок икры до обнаженного бедра. Нежно исследуя ее изгибы, он гладил ее внизу, одновременно целуя и лаская сверху. Вокруг колена, вверх по бедру, скользил легкими, неспешными кругами. Обхватив ладонью выпуклость ноги, он стал водить веерообразными движениями большого пальца по внутренней стороне бедра туда-сюда, с каждой лаской усиливая ее щемящую, ноющую боль. Она задрожала, глаза закатились, когда он подул своим обжигающим; дыханием на одну влажную от поцелуев грудь. Его пальцы заскользили, пробираясь выше по бедру. И как раз в тот момент, когда ее затуманенное сознание гадало, куда дальше может переместиться его рука, он остановился.

Пробормотав что-то похожее на ругательство, он сжал пальцы, стиснув их в стальной кулак. Спрятав лицо у нее на груди, он лежал тихо и неподвижно, и дрожь пробегала по его телу, словно внутри его шла какая-то ужасная борьба. Эта внутренняя борьба бушевала несколько долгих, напряженных мгновений до тех пор, пока он, с явной неохотой, не вытащил руку у нее из-под юбок.

Задержавшись, чтобы запечатлеть долгий поцелуй на каждой обнаженной груди, он прерывисто выдохнул и отодвинулся.

Без укрывающего тепла его объятий Элиза лежала, сбитая с толку и покинутая, в смятении от того, что он так поспешно покинул ее.

– Кит?

Краем глаза она заметила, что он сидит, подняв колено и прикрыв лицо рукой, словно во власти какой-то ужасной агонии.

– Кит, вернись.

«Да, – подумала она, – пожалуйста, пожалуйста, вернись».

Раздвинув прикрывающие лицо пальцы, он выглянул в образовавшиеся щели.

– Не могу, моя дорогая. Мы должны остановиться.

Но почему, недоумевала она, когда все, что он делал, было таким бесподобным – каждое его прикосновение, каждый поцелуй?

– Но я не хочу, – пожаловалась она, надув губки, наверное, впервые в жизни.

Он улыбнулся одним уголком рта:

– Я тоже не хочу, но мы должны. Мы не смеем заходить дальше. – Он помолчал, сделал глубокий вдох, затем медленно выдохнул. – В любом случае у нас еще будут и другие возможности, ведь впереди еще уроки. Нет нужды слишком торопить события.

Уроки?

Их любовная игра настолько превзошла все ее фантазии и ожидания, все ее чувства и ощущения настолько сосредоточились на Ките и чистейшем блаженстве быть в его объятиях, что она совсем забыла про уроки.

Но сейчас, когда туман страсти начал понемногу рассеиваться, Элиза поняла, что он прав. Сказать «стоп», пока их страсть окончательно не вышла из-под контроля, благоразумно и правильно. По правде говоря, она не знала, где он взял силы остановиться. Никогда прежде не испытывая такого безудержного желания, она и не догадывалась, насколько трудно будет оторваться. Если бы он не остановился тогда, когда остановился… ее невинность, вероятнее всего, была бы уже потеряна. Разумеется, она бы не слишком возражала, поскольку Кит тот мужчина, которому она бы с радостью подарила свою девственность, потому что хотела, чтобы он был ее первым, последним и единственным.

Но порядочная, благовоспитанная леди отдает свою девственность только в браке. А захочет ли Кит жениться на ней? Или это слишком глупо с ее стороны – питать надежды на такой исход, верить, что однажды он, возможно, полюбит ее и попросит стать его женой?

И все же если все эти годы чопорного, молчаливого ожидания, чтобы он заметил ее, не принесли результата, то, быть может, страсть – тот путь, который поможет завоевать его сердце. По крайней мере сейчас он хочет ее, видит в ней желанную женщину, а не невзрачную маленькую подружку своей невестки. И она делает успехи, и сегодняшний день тому доказательство. Если бы еще месяц назад кто-то сказал ей, что они с Китом будут проделывать все эти чудесные, страстные вещи, которые они делали сегодня, она бы ни за что не поверила.

И поэтому она позволит тому, что происходит между ними – что бы это ни было, – продолжаться, надеясь, что в конце концов его желания перерастут в любовь. Мурашки побежали по позвоночнику при мысли о других уроках, ее тело вес еще трепетало оттого блаженства, которое он подарил ей сегодня. И хотя она не имела представления, что же может быть дальше, она не могла дождаться, когда узнает.

За окном между тем набежала тучка, закрывая теплый солнечный диск. В окна галереи скользнули тени. Элиза поежилась, остро осознав, что ее грудь все еще обнажена. Дрожащей рукой она потянула кверху лиф и корсет, крепко прижимая и то и другое к груди и пытаясь сесть.

– Давай я помогу тебе, – предложил он.

Она взглянула на него, внезапно застеснявшись.

– Я сама.

Поддев пальцем подбородок, он приподнял ее голову и заставил посмотреть себе в глаза.

– Я говорил тебе, что не должно быть никакого стеснения, когда мы вместе? Пожалуйста, сделай нам обоим одолжение не забывать об этом.

Под его терпеливым, понимающим взглядом ее неловкость исчезла.

– Да, Кит.

– А теперь, если ты выпустишь из смертельной хватки свой лиф, я помогу тебе снова зашнуроваться. В любом случае я обязан исполнить роль твоей горничной, поскольку именно я виноват в том, что твоя одежда в таком беспорядке.

Она мягко усмехнулась:

– А ты умеешь выполнять обязанности дамской горничной?

– Я имел кое-какую практику в свое время, вполне достаточную, чтобы научиться справляться с этим, – сказал он, становясь на колени позади нее. Умелой рукой он взялся за шнуровку корсета. – Хотя это форменное безобразие – прятать такую красивую грудь, потому что она воистину великолепна. Впрочем, с другой стороны, это дает мне возможность мечтать о том, когда в следующий раз я смогу полюбоваться на нее.

– Кит!

Смеясь и ничуть не раскаиваясь, он коснулся поцелуем одного обнаженного плеча, затем продолжил зашнуровывать ее. Когда платье было приведено в порядок, он встал и протянул ей руку, помогая подняться. Поправляя прическу, уложил на место растрепавшиеся пряди, затем провел ладонью по юбке, расправляя морщинки.

– Как новенькая, – провозгласил он.

Элиза, отвечая услугой на услугу, тоже одернула его жилет и поправила шейный платок. Закончив, убрала со лба непослушный локон.

– Когда мы еще раз встретимся?

– Гм-м… мне тоже не терпится, но надо подумать. Полагаю, будет выглядеть странно, если тебя вдруг начнут преследовать частые недомогания.

Она кивнула:

– Да, это будет подозрительно. Вайолет непременно позовет доктора Монтгомери, уверенная, что случилось что-то ужасное.

Обняв Элизу за талию, он привлек ее к себе.

– Тогда пусть для тебя это будет сюрпризом. Так ты никогда не будешь знать, когда за углом тебя поджидает поцелуй.

Ее рот внезапно наполнился слюной в нетерпеливом ожидании.

Наклонив голову, он поцеловал ее долгим, затяжным поцелуем.

– Благодарю за восхитительную встречу. Она незабываема. Ее сердце подпрыгнуло.

– Как и для меня.

– А теперь возвращайся скорее в свою комнату, пока тебя не хватились, если уже не хватились. Да, и вот что, – он подошел к ближайшей полке и вытащил книгу наугад, – возьми это.

Она взглянула на заглавие.

– «Трактат по теоретическому исчислению».

Он удивленно склонил голову, затем пожал плечами: – Ты ведь любишь совершенствовать свои знания, не так ли?

– Да, но даже я не люблю математику. Он усмехнулся и поцеловал ей руку.

– В этом ты не одинока. А теперь иди. Прижав книгу к груди, она подчинилась.

Он любовался движением ее стройных бедер, пока она шла к лестнице. Спустившись вниз, она на мгновение приостановилась, чтобы посмотреть, смотрит ли он.

Он смотрел, не сумев удержаться, чтобы не подойти к перилам. Вскинув руку, еще раз улыбнулся ей на прощание. Она улыбнулась в ответ, показав ровный ряд белых зубов, после чего повернулась и заспешила прочь, тонкая и гибкая как тростинка.

Грудь ему как-то странно сдавило.

Как же это возможно, недоумевал он, что с каждым днем она становится все красивее и привлекательнее? А ее кожа! Она сияет, словно освещенная изнутри. Неужели это их любовная игра придала ей такое сияние? Добавила живого блеска глазам?

Он знал, что доставил ей удовольствие – каждый ее поцелуй и вздох говорили о нескрываемом, безыскусном наслаждении. И она возвращала ему его сторицей, своими невинными, осторожными прикосновениями обжигая его до самого нутра. Неудовлетворенное желание еще и сейчас держало его своей немилосердной хваткой, требуя утоления. Остановить их ласки было нелегко, ибо каждая клеточка его существа настаивала на том, чтобы он погрузился в глубины ее желанной и желающей плоти. Но огромным волевым усилием, удивившим даже его самого, он закончил их интерлюдию. «Называется, сохранил отношения легкими и игривыми», – подумал он, кривя губы в ироничной усмешке. Развернувшись, подошел к месту их взаимного соблазнения. Собрав в охапку подушки и одеяло, он положил их на прежнее место, на стоящую у окон длинную софу.

Как он остановил сегодня их любовную игру, точно так же должен положить конец и всей этой затее. Его уже влечет к ней больше, чем он мог вообразить. Больше, если честно, чем к любой другой женщине.

И как бы он ни убеждал себя в необходимости прекратить их уроки любви, он знал, что не хочет противиться этой внезапной страсти. Мысль о том, чтобы обходиться без ее поцелуев, отказаться от ее ласк, казалась ему теперь просто невыносимой. Он не сможет отказаться от их любовной игры, какими бы опасностями это ни грозило.

Возможно, он слишком уж преувеличивает риск: сегодня же он смог вовремя остановиться. Значит, сможет и дальше. Во всяком случае, он на это надеется.

Глава 17

– Как твоя голова? Прошла? – поинтересовалась Вайолет на следующее утро за завтраком.

Элиза отставила фарфоровую чайную чашку с изящным сине-золотистым узором и промокнула губы салфеткой.

– О да, совершенно прошла.

– Отлично. Я рада слышать, что тебе потребовалось всего несколько часов побыть дома в полном покое, чтобы почувствовать себя в норме, как обычно.

Элиза улыбнулась и откусила кусочек тоста, намазанного маслом и джемом. Она бы не сказала, что то были часы покоя или что она чувствовала себя как обычно, но Вайолет об этом не следовало знать.

С аппетитом, который удивил ее саму, учитывая тот факт, что в животе у нее все по-прежнему трепетало после вчерашнего свидания, она съела кусок омлета и запила его несколькими глотками апельсинового сока, резкий, пикантный вкус которого приятно покалывал язык. Ей до смерти хотелось рассказать Вайолет про них с Китом, но она знала, что такие секреты лучше держать при себе.

Она довольствовалась тем, что слушала, как подруга увлеченно рассказывает об их поездке в Ричмонд-парк. Самое большое удовольствие эта экскурсия, по-видимому, доставила детям. Близнецы вволю набегались и нарезвились в поле, а потом они все вместе остановились у пруда, где водились лягушки, которых мальчишкам отчаянно хотелось поймать и привезти домой.

Элиза время от времени задавала вопрос, но говорила в основном Вайолет. Несмотря на интерес ко «всему, что она пропустила в парке», мысли Элизы то и дело устремлялись к Киту и их тайному свиданию в библиотеке Рейберн-Хауса.

От одного лишь воспоминания тело охватывала дрожь.

Кит сказал, что будет удивлять ее, и она гадала, как долго ей придется ждать.

Недолго, к своему восторгу обнаружила она, когда Кит внезапно возник перед ней в коридоре в тот же день и затащил в альков для быстрого, но пылкого объятия.

С того момента она никогда не знала, когда он может похитить ее для нескольких тайных поцелуев и горячих, сладостных ласк. Она стала жить на острие ножа: с одной стороны – рай, с другой – ад.

И он всегда соблюдал осторожность, заботился о том, чтобы вместе их видели не иначе как при невинных обстоятельствах, как дома, так и на людях.

В остальном же ее дни протекали с пугающей обыденностью. Утренние и дневные визиты, за которыми следовали приемы, рауты, балы и званые вечера. Помимо этого – присутствие на завтраках и ленчах, ужинах с чаем и музыкальных представлениях, посещение театра или оперы.

Ее поклонники навещали ее почти ежедневно, собираясь в салоне перед тем, как один из них, согласно предварительной договоренности, имел честь сопровождать ее на прогулку в карете или променад в парке.

Она провела один день с виконтом Бревардом и его сестрой, которая пригласила ее, Вайолет и Джанет пройтись по магазинам на Бонд-стрит. Среди прочего они заехали и в книжный магазин Хэчарда, где Элиза нашла чудесное первое издание стихов Бернса. И завершили они свой поход поездкой в кафе «У Гантера», где полакомились мороженым.

Она изо всех сил старалась получать удовольствие, ведь это на самом деле был самый лучший сезон в ее жизни, но за каждым ее поступком, каждым шагом, каждой мыслью стоял Кит. Он даже прокрался в ее сны, оставляя ее томящейся и опустошенной, когда она просыпалась и обнаруживала, что одна, а объект ее желания спит всего лишь в нескольких шагах дальше по коридору.

Но она уговаривала себя иметь терпение. Она ждала его так долго, подождет еще немножко.

Через три недели после их первого с Китом урока любви Элиза спускалась по лестнице после завтрака и получила известие, что к ней посетитель – джентльмен.

– Лорд Маплвуд? – переспросила она у Марча, зная, что это крайне необычно для барона прийти в столь ранний час. – А герцогине сообщили?

Мажордом склонил свою седовласую голову:

– Ее светлость осведомлена о его приходе и просит вас спуститься пока в салон одной. Она присоединится к вам обоим через несколько минут.

Что ж, подумала Элиза, если Вайолет считает, что ей следует развлечь лорда Маплвуда, пока она не придет, значит, все в порядке.

Поблагодарив Марча, она пересекла холл и вошла в салон. К ее удивлению, мажордом закрыл за ней дверь. На секунду она замерла в удивлении, подозрительно нахмурившись, но потом повернулась и бодро поприветствовала своего посетителя.

Безупречно одетый в веллингтонский коричневый сюртук и брюки, с густыми, с проседью, волосами, аккуратно зачесанными на висках, Маплвуд вышел вперед и отвесил ей элегантный поклон:

– Моя дорогая мисс Хэммонд, вы так любезны, что согласились принять меня в столь ранний час.

– Ну разумеется, милорд, я всегда рада вашему обществу. – Опустившись на диван, она расправила юбки и жестом указала на ближайшее кресло: – Прошу вас, присаживайтесь.

Он покачал головой, вертя на пальце небольшую золотую печатку с янтарем:

– Благодарю вас, но я лучше постою, если вы не возражаете.

– Ничуть.

«Он что, нервничает?» – недоумевала Элиза. Как странно, ведь лорд Маплвуд – один из самых решительных, уравновешенных мужчин, известных ей. Она спокойно ждала, решив позволить ему говорить первому.

Печатка сделала еще один оборот вокруг пальца, прежде чем он поднял глаза и встретился с ее взглядом.

– Мисс Хэммонд… во-первых, позвольте мне сказать, какое огромное удовольствие мне доставило то время, которое мы провели вместе за последние недели. Из всех дам, с которыми я познакомился в этом сезоне, вы, несомненно, самая добрая и милая. И красивая, разумеется.

Несколько озадаченная, Элиза склонила голову.

– Я не принадлежу к тем мужчинам, которые умеют цветисто изъясняться, поэтому буду говорить прямо. Как вдовец, я нуждаюсь в жене и, что более важно, в матери для моей маленькой дочери. Вы дали понять, что любите детей, и я уверен, из вас получится исключительная мать. Не сомневаюсь, что Кларисса полюбит вас. – Он внезапно замолчал и засмеялся над собой. – Я тоже люблю вас, хотя, возможно, мне следовало сказать об этом вначале.

Элиза резко выдохнула. Не успела она опомниться или ответить, как Маплвуд наклонился и взял ее руки в свои.

– Мисс Хэммонд, – проговорил он со светящейся в теплом взгляде надеждой, – молю, развейте мою тревогу и скажите, что будете моей женой.

Ее голова пошла кругом.

Она никак не ожидала предложения, хотя почему, не могла сказать, ведь лорд Маплвуд являлся одним из ее вернейших поклонников с самого начала. Он хочет жениться на ней. Она польщена, разумеется, но что же ему ответить?

Еще месяц назад она, вероятнее всего, сказала бы «да». В Маплвуде было все, что она хотела бы видеть в муже. Внимательный и добрый, интеллигентный и образованный, приятный внешне, даже более чем просто приятный. Она не раз наблюдала, какими восторженными взглядами и вздохами провожали его дамы, когда он проходил мимо.

Он хороший человек, который никогда не унизит и не обидит ее, который сделает все от него зависящее, чтобы дать ей то спокойное счастье, которого она хочет, и который не нуждается в ее богатстве, поскольку сам владеет значительным состоянием. Вдобавок к этому у него есть дочь, прелестная во всех отношениях девочка, над которой частенько печально качали головой те, кто знал ее покойную мать. «Такое милое дитя, – говорили они. – Такая милая женщина эта леди Маплвуд. Какая трагедия, что она умерла такой молодой!»

Если Элиза выйдет за Маплвуда, она станет матерью ребенка, сразу исполнив тем самым свою давнюю заветную мечту.

Если бы только не одно обстоятельство.

Если бы она не любила Кита.

И в тот же миг Элиза нашла ответ.

– Милорд, – начала она, – своим предложением вы оказали мне огромную честь. Вы чудесный человек, чьей дружбой я искренне дорожу. – Она мягко высвободила свои руки. – Но боюсь, я не могу его принять.

Он заморгал и выпрямился, разочарование явственно отразилось на его лице. Мгновение спустя, казалось, самообладание вернулось к нему.

– Могу я по крайней мере узнать почему? Она взглянула на свои руки.

– Я не думаю, что мы подходим друг другу. Он вскинул бровь:

– Позвольте мне не согласиться. Я считаю, что мы были бы прекрасной парой. У нас схожие интересы и совместимые характеры. – Он помолчал и потер пальцами подбородок. – Если это из-за Клариссы, потому что вас беспокоит ответственность, которую придется так быстро принять…

– Нет, милорд, – Элиза не дала ему договорить, – это не имеет никакого отношения к вашей дочери. Судя по всему, она прелестный ребенок, милый и послушный, и вполне заслуживает вашей очевидной любви к ней. Она – одна из причин, по которой я, напротив, была бы склонна принять ваше предложение, но…

– Ах, но… – Он взволнованно прошелся по комнате. – Дело во мне, да? Вы находите мысль о том, чтобы я был вашим мужем, непривлекательной?

– Вовсе нет.

– Тогда, возможно, это мое неуклюжее предложение? Тот факт, что я не подчеркнул с самого начала, какое сильное чувство к вам питаю? Если бы вы позволили, возможно, я мог бы убедить вас.

Она покачала головой и мягко ему улыбнулась:

– Вы можете попытаться, но мой ответ останется тем же. Некоторое время он внимательно смотрел на нее.

– Значит, есть кто-то еще. А, вижу по вашему лицу, что я прав. Полагаю, эта привязанность серьезная и вы ожидаете предложения от этого мужчины?

Опустив взгляд, она обвела по краю вышитый на юбке цветок. Элиза не знала почему, но она решила быть честной. Лорд Маплвуд этого заслуживал.

– Я надеюсь, что он сделает мне предложение, – сказала она, встретившись с ним взглядом. – Хотя в настоящее время не могу с уверенностью сказать, что мои надежды оправдаются. Мы… мы еще… встречаемся.

Маплвуд нахмурился:

– Он будет дураком, если не расшибется в лепешку, чтобы сделать вас своей женой. Полагаю, вы любите его? Надеюсь, он не какой-нибудь мерзавец без гроша за душой? Не из тех, кто воспользуется вашей добротой и наивностью?

– О нет, милорд. Он благороднейший человек, и у вас нет причин беспокоиться на этот счет. И да, я люблю его.

Признав поражение, он ссутулился и отвел глаза. Она встала.

– Милорд, я очень сожалею. Меньше всего мне хотелось бы огорчить или расстроить вас. И я ничуть не покривила душой, когда сказала, что вы чудесный человек. Я знаю, однажды вы найдете женщину, которая будет достойна вашего восхищения и любви.

Переживания смягчили его строгие черты.

– Я полагаю, что уже нашел такую женщину, но ее сердце занято. – Взяв ее руку, он поднес ее к своим губам и прикоснулся в легком поцелуе. – Я желаю вам счастья. До свидания, мисс Хэммонд.

Кивнув, он вышел из комнаты.

Меньше чем через минуту появилась Вайолет, стремительно вбежав с выражением едва сдерживаемого возбуждения на оживленном лице.

– Ну, что сказал лорд Маплвуд? И почему он уже ушел? Я была уверена, что он останется, чтобы вы вдвоем поделились новостями. У тебя ведь есть новости, не так ли? То есть я ведь не ошиблась, что он пришел просить твоей руки?

– Нет, ты не ошиблась. Вайолет прижала руки к груди: – И?..

Элиза подавила вздох.

– И я отказала ему. Вайолет уронила руки:

– Но почему? Я думала, тебе нравится лорд Маплвуд. Мне казалось, тебе всегда было приятно его общество, и у вас с ним так много общих интересов, включая любовь к литературе. Я считала, что он великолепная партия для тебя.

– Он тоже так считал, и он мне действительно нравится. Он очень хороший человек, но…

– Но?.. – мягко подсказала Вайолет.

Элиза посмотрела в сине-зеленые, цвета морской волны, глаза подруги:

– Но я не люблю его. – О!

– Что плохого в том, что я хочу любить мужчину, за которого выйду замуж? – Она вскочила на ноги. – Неужели я настолько безнадежна, что должна принять предложение любого джентльмена, если он не негодяй и не урод?

– Нет, конечно же, нет, я никогда не имела в виду ничего подобного. – Вайолет подошла и обняла Элизу за плечи. – Ты имеешь полное право ждать любви, даже требовать ее от мужчины, с которым свяжешь свою судьбу. До меня только сейчас дошло, что я вела себя как эгоистка. Я не могу даже представить, чтобы я вышла за кого-то, кроме Адриана, так же как не представляю, как бы жила без того понимания, радости и любви, которые существуют между нами. Я была не права, полагая, что ты можешь удовлетвориться чем-то меньшим. Прости меня.

Элиза по-дружески прижалась к плечу Вайолет.

– В начале этой матримониальной охоты я сказала, что хочу просто доброго и порядочного мужчину, а не охотника за приданым. Лорд Маплвуд в полной мере соответствует этим требованиям, в сущности, даже превосходит их, и из него вышел бы прекрасный муж. Но я обнаружила, что хочу большего, хочу любить и быть любимой.

– И будешь. – Вайолет сжала плечи Элизы, потом отпустила. – Есть ли среди твоих поклонников кто-то такой, к кому ты питаешь особое расположение?

Элиза заколебалась. Стоит ли сказать Вайолет? Открыть глубину своей любви к Киту и поведать о стремлении завоевать его неуловимое сердце? Как всегда, у нее возникло желание поделиться с подругой.

– Не совсем, – сказала она, – но…

– Что такое я слышу? – прервал ее Кит, входя в салон. – Правильно ли я понял, что Маплвуд нанес Элизе неожиданный визит этим утром?

Вайолет повернулась к нему:

– Вижу, что домашняя служба оповещения работает со своей обычной молниеносной быстротой и эффективностью. Ну да, ты совершенно прав. Лорд Маплвуд был здесь.

Его взгляд метнулся к Элизе.

– И чего он хотел?

Элиза сделала вдох и бессознательно расправила плечи.

– Он просил меня выйти за него замуж.

– Вот как? – Угрюмая складка залегла между бровей Кита, доставив ей радость.

– Но я ему отказала, – добавила она мягким, тихим голосом.

Несколько долгих мгновений он просто смотрел не отрываясь, и в его глазах мерцало что-то такое, чего она не могла прочесть. Потом он кивнул:

– И правильно сделала. Незачем хвататься за первое попавшееся предложение, ты согласна, Ви? Маплвуд слишком серьезен для Элизы. Он увезет ее в деревню, где они будут заниматься нудными делами по хозяйству и читать друг другу перед сном. Только подумаю об этом, мне уже хочется зевать.

Вайолет рассмеялась:

– Кит, ты невозможен! Лорд Маплвуд – прекрасный человек, добрый и внимательный.

– Я и не говорил, что он плохой, просто ему надо бы слегка ослабить поводья.

– Как тебе, полагаю, – поддразнила его невестка.

– Нет ничего плохого в том, чтобы время от времени поразвлечься. – С нахальной улыбкой он перевел свой мерцающий взгляд на Элизу и озорно подмигнул. – Не так ли, мисс Хэммонд?

Сила его личности не переставала поражать ее, словно красочный фейерверк, одновременно очаровывая и ослепляя. Чувствуя, как пульс молоточками стучит в запястьях, она изо всех сил старалась не показать своей реакции, сознавая, что Вайолет наблюдает за ними обоими.

– Разумеется, ничего плохого.

На следующий вечер, сидя в театре, Элиза предавалась своим мечтам, когда раздавшийся гром аплодисментов заставил ее слегка вздрогнуть от неожиданности. Актеры на сцене быстро поклонились и удалились за занавес, чтобы готовиться ко второму действию.

Виконт Бревард, сидящий рядом, повернулся к ней лицом: – Ну как, вам нравится игра?

Долгое мгновение она смотрела непонимающими глазами, в конце концов сообразив, что он, должно быть, имеет в виду пьесу. К счастью, она не первый раз смотрела «Отелло».

– Очень трогательно, – отозвалась она, – хотя я никогда не могла понять, как Отелло позволяет себе пасть жертвой такого явного обманщика, как Яго. Ему бы следовало поумнеть и больше доверять своей жене, но, увы, я знаю, что этого не случится.

Бревард печально покачал головой:

– Да, боюсь, что бедняжку Дездемону ожидает трагический конец. Красавице суждено умереть.

Виконт, его сестра и одна из подружек Фрэнни, мисс Твитчелл, присоединились сегодня в театре к Элизе и остальной компании герцога. Из герцогской ложи Элизе была хорошо видна вся сцена.

Ей также был отлично виден Кит, который прибыл один, затем отыскал группу своих приятелей в ложе напротив. Несмотря на все усилия, действие на сцене не занимало ее внимание настолько, чтобы время от времени не поглядывать в сторону Кита. Она была уверена, что и он тоже наблюдает за ней, хотя при приглушенном театральном освещении трудно было сказать наверняка.

И вот наступил антракт.

Станет ли Кит искать ее? Она внутренне затрепетала от этой мысли, но потом решительно велела себе прекратить глупые фантазии. Кит может продолжать «инструктировать» ее наедине, но в обществе других людей он всегда старательно изображает доброго платонического друга. Порой ей хотелось, чтобы он позабыл про эту искусную маску и открыто показал свою страсть к ней. Разумеется, чего ей на самом деле хотелось, так это чтобы он вступил в ряды ее поклонников, а потом прогнал бы их всех прочь, заявив всему миру, что она принадлежит ему.

А пока она будет продолжать играть в эту игру, позволяя таким джентльменам, как лорд Бревард, осыпать ее своим вниманием. Приняв такое решение, Элиза встретилась с взглядом Бреварда и тепло улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ, и улыбка отразилась в его голубых, как июньское небо, глазах.

Его сестра, белокурая и хорошенькая, подошла к ним:

– Ланс, можно мы с Джейн сходим в ложу леди Маргарет? С ней ее дочери, а нам бы очень хотелось поболтать с ними.

Виконт перевел взгляд с сестры на мисс Твитчелл. На лицах обеих девушек отражались нетерпение и надежда.

– Ладно, но… – начал Бревард. Девушки не дали ему договорить, радостно захлопав в ладоши. – Если только мисс Хэммонд согласится сопровождать меня, – продолжил виконт. – Мы будем идти за вами, чтобы я был уверен, что вы дойдете до ложи леди Маргарет без происшествий. Большинство публики на верхних ярусах – люди хорошо воспитанные, но кто знает? Вдруг какому-нибудь хулигану придет в голову проскользнуть сюда и начать приставать к юным леди, идущим без сопровождения? – Он повернулся к Элизе: – Итак, что скажете, мисс Хэммонд? Не желаете ли прогуляться?

Элиза кивнула:

– Да, конечно, иначе мисс Бревард и мисс Твитчелл будут весьма огорчены. К тому же «прогулка по театру» звучит довольно привлекательно.

Виконт встал и протянул Элизе руку. Она на секунду задержалась, чтобы сказать Вайолет и Адриану, куда они направляются, после чего все четверо ушли.

Фрэнни и Джейн первыми вышли в коридор, шагая рука об руку и болтая друг с другом. Элиза с Бревардом неторопливо шли сзади на достаточном расстоянии, чтобы девушки не чувствовали себя стесненными. Когда они прибыли в ложу леди Маргарет, сама леди и ее дочери с радостью приветствовали их. Помимо них в ложе еще находились трое молодых людей приятной наружности – еще одна причина, заподозрила Элиза, по которой Фрэнни и Джейн так жаждали этого визита.

Через пару минут вежливой беседы леди Маргарет попрощалась с Элизой и виконтом, пообещав привести девушек обратно в герцогскую ложу до того, как начнется следующее действие спектакля. Получив заверения в том, что его сестра и ее подружка под надежным присмотром, виконт предложил Элизе:

– Давайте пройдемся еще немного, прежде чем возвращаться.

– Да, давайте. До конца антракта еще есть время, а после долгого сидения приятно размять ноги.

Но их прогулка оказалась медленной из-за множества элегантно, одетых дам и джентльменов, толпящихся в фойе. Вести беседу было тоже нелегко по причине стойкого гула голосов, висящего в воздухе, словно облако дыма. Настенные масляные бра освещали путь, давая приглушенный, почти золотистый свет. Они с виконтом часто останавливались, чтобы обменяться любезностями то с одним знакомым, то с другим.

В конце коридора они повернули и уже были на полпути к ложе Вайолет и Адриана, когда высокий худой мужчина протиснулся сквозь толпу. Черноволосый, с глазами черными, как бездонная пропасть, он прокрался вперед, царапая ее взглядом, холодным и острым, словно ледяной осколок.

Филипп Петтигру.

Она ни разу не видела его после того его неприятного визита в Рейберн-Хаус, когда он практически потребовал, чтобы она вышла за него. Возможно, после этого он куда-то уезжал из города. Но куда бы он ни исчезал, теперь он явно вернулся, одетый, как обычно, во все черное, словно похоронных дел мастер.

У нее возникла было мысль отвернуться и сделать вид, что она не заметила его, но отступать было некуда, и если она прилюдно оборвет его, инцидент может вызвать волну сплетен. Собравшись с силами, она крепче стиснула мускулистую руку Бреварда и придала лицу приятное выражение.

– Кузина Элиза, – провозгласил Петтигру, останавливаясь перед ними. – Какое удовольствие встретить вас здесь этим вечером! Я ничего не знал о вашем присутствии, пока только что случайно не заметил в толпе.

Почему, интересно знать, она не сомневается, что он лжет? Отогнав неприятное чувство, она кивнула в знак приветствия:

– Кузен.

На мгновение повисла неловкая пауза: Петтигру явно ждал, чтобы его представили.

– Лорд Бревард, – сказала она, – позвольте вам представить моего кузена, мистера Филиппа Петтигру. – Она помолчала, избегая взгляда Петтигру. – Кузен Филипп, лорд Ланселот Бревард. Полагаю, вы, джентльмены, прежде не были знакомы.

– Не имел удовольствия, мистер Петтигру. – Виконт протянул руку.

Мужчины обменялись рукопожатием.

– Я и не знал, что у мисс Хэммонд есть родственники в городе, – заметил Бревард.

– У кузины Элизы мало родственников, – сказал Петтигру. – Ее дорогие родители давно умерли. Ее тетя и я были на самом деле единственной близкой родней Элизы. Но теперь, когда мамы не стало, да благословит Господь ее святую душу, остался я один. Какая жалость, что мы не видимся чаще, не так ли, кузина?

Элиза уставилась на него, прилагая усилия, чтобы не нахмуриться. Если она скажет «нет», как – и ему прекрасно это известно – ей хотелось бы, это прозвучит грубо. А если она согласится, он может воспользоваться удобной возможностью снова навязать ей себя.

Пойдя по среднему пути, Элиза пробормотала нечто уклончивое:

– Приятно было повидаться с вами, кузен, но, полагаю, нам с его светлостью уже пора возвращаться на свои места.

– О, до конца антракта еще уйма времени, вполне достаточно, чтобы поболтать минуту-другую.

Она внутренне сжалась, ей хотелось уйти, несмотря на слова Петтигру, но хорошее воспитание удержало ее на месте.

– Вы, должно быть, получаете огромное удовольствие от этого сезона, кузина, – проговорил Петтигру. – Ваше имя у всех на устах, вы произвели настоящий фурор в обществе. – Он сделал паузу, показав свои желтоватые зубы. – Какое отличие от ваших прежних сезонов! Сколько их было?

Блеск в глазах кузена ясно давал понять, что он прекрасно знает сколько.

Она застыла, но не стала хвататься за наживку.

– Не могу сказать.

– Ну, сколько бы их ни было, – продолжил Петтигру, моргая медленно и прямо и тем самым напоминая рептилию, – похвально, что вы не теряете оптимизма. Большинство женщин вашего возраста уже давно надели бы чепец старой девы и махнули на себя рукой. Такой успех в этом сезоне, должно быть, обнадеживает. Хотя, признаюсь, я удивлен, что пока еще не слышал известия о помолвке.

Рука Бреварда напряглась под ее ладонью, но, прежде чем он успел что-то ответить, раздался знакомый голос:

– Уверен, леди объявит о своем выборе, когда будет готова сделать это, и ни минутой раньше, – сказал Кит, и в тоне его прозвучала такая резкость и неумолимость, какой она никогда раньше у него не слышала. – Когда придет время, вы сможете прочесть объявление о помолвке в газете, Петтигру.

Презрение, прозвучавшее в словах Кита, было словно брошенная в лицо перчатка. На мгновение злобный огонек вспыхнул в непроницаемом взгляде Петтигру, но исчез так же быстро, как и появился.

– Лорд Кристофер, – проговорил ее кузен с притворной теплотой, – какая приятная встреча!

– Как скажете. – Кит не сделал попытки ответить на приветствие, как требовали хорошие манеры.

– Очевидно, вам кажется, что я перешел границы, но я не имел в виду ничего плохого. Как ближайший родственник кузины Элизы, я просто озабочен ее будущим счастьем и благополучием.

– О, ничуть не сомневаюсь в этом, – с нескрываемым сарказмом заметил Кит. – Как и в том, что ты горько оплакиваешь потерю материнского состояния. – Он наклонился вперед с выражением угрозы на лице. – Но какие бы безумные идеи ни бродили в твоей голове, Петтигру, можешь их выбросить. Элизу и ее состояние тебе не заполучить. Она уже один раз отказала тебе и больше не намерена терпеть твои нежелательные авансы.

– Вы оскорбляете меня, милорд. Я просто остановился поболтать со своей кузиной. Разве я не имею права поговорить со своей родственницей?

– Ты поговорил с ней. Теперь проваливай. Неестественный румянец окрасил обычно бледные щеки Петтигру, верхняя губа задрожала.

– Мне следовало бы вызвать вас на дуэль за ваше оскорбительное поведение и обвинения, которые вы выдвинули против меня и моих намерений.

Кит презрительно скрестил руки на груди:

– Хочешь драться, да? Буду счастлив услужить. Бревард может выступить в роли моего секунданта.

Виконт твердым молчаливым кивком выразил свое согласие.

– Итак, что это будет? – бросил вызов Кит. – Пистолеты или шпаги? Мне все равно что, я одинаково владею и тем и другим оружием. Или, если боишься, что я убью тебя, мы можем встретиться на ринге у Джентльмена Джексона.

При упоминании о насилии тревога сжала грудь Элизы.

– О, Кит, пожалуйста, остановись! Не делай этого.

Не взглянув на нее, он потрепал ее по руке, которую она положила ему на руку. В остальном же все его внимание было сосредоточено на ее кузене.

– Итак, Петтигру? Я жду.

К своему ужасу, Элиза увидела, что Кит не единственный, кто ждет. Небольшая толпа дам и джентльменов собралась поблизости, делая вид, правда, не слишком успешно, что им все это ничуть не интересно, когда на самом деле они ловили каждое слово.

Заметно ощетинившись, Петтигру раздул свою тощую грудь и выпятил костлявый подбородок, кадык его ходил вверх-вниз, как бакен. И когда все уже начали было думать, что у него достанет глупости согласиться встретиться с Китом, он глухо зарычал, развернулся на пятках и, работая локтями, протиснулся сквозь толпу.

– Похоже, его угрозы так же пусты, как и чековая книжка, – бросил Кит достаточно громко, чтобы его услышали.

Зрители захихикали и высказали пару метких замечаний. Поскольку антракт подходил к концу, у них хватило такта быстренько ретироваться и вернуться на свои места.

Как только вестибюль опустел, Кит повернулся к Элизе.

Она не думала, что это так подействует на нее, но теперь, когда этот кошмар закончился, почувствовала, что ее трясет.

Увидев ее состояние, Кит взглянул на Бреварда:

– Как видишь, мисс Хэммонд расстроена. Если ты будешь так любезен сообщить моему брату и его жене о нашем отъезде, я отвезу мисс Хэммонд домой.

– Тебе совсем не обязательно уезжать. Со мной все будет нормально.

Кит посмотрел на Элизу:

– Не будет, потому что половина зрителей весь оставшийся вечер будут глазеть на тебя. Ты же знаешь, как быстро разносятся слухи. Позволь мне отвезти тебя в Рейберн-Хаус. Адриан с Вайолет прекрасно справятся с последствиями.

– Уинтер прав, мисс Хэммонд, – заметил Бревард. – Если вы останетесь, это только принесет вам лишние огорчения. А к завтрашнему утру, вполне вероятно, произойдет еще что-нибудь, что даст пищу для новых сплетен, а об этом, даст Бог, все забудут.

Она в волнении покусала нижнюю губу, потом кивнула:

– Хорошо. Но прошу вас, скажите герцогине, чтобы не тревожилась и оставалась до конца спектакля. Я не хочу испортить ей вечер.

– Не испортишь, – заверил ее Кит, после чего повернулся к виконту: – Благодарю, Бревард, и приятного вечера.

Элиза слабо улыбнулась:

– Да, благодарю, милорд. Пожалуйста, передайте привет вашей сестре и мисс Твитчелл.

Кивнув и попрощавшись, Бревард поклонился и ушел. Кит предложил ей руку:

– Пойдем, мой воробышек.

Элиза положила ладонь на его рукав, и они вместе покинули театр.

Глава 18

В карете Кит сел напротив Элизы и стал ждать, когда слуги закроют дверь и экипаж тронется в путь.

На протяжении всего вечера он старался держаться в стороне от нее. В начале у него была мысль пойти в театр вместе с остальным семейством, но он понимал, что гораздо разумнее сидеть с приятелями на галерее напротив, чем в ложе с Элизой. Он знал, что, находясь с ней рядом, может не устоять перед искушением украдкой дотронуться до нее – желание, которое в последнее время начинало граничить с одержимостью.

Поэтому он довольствовался тем, что просто наблюдал за ней, время от времени с радостью замечая, что она тоже посматривает на него в полумраке зала.

Но в антракте, когда он увидел, что Петтигру публично пристает к ней, его намерение благоразумно оставаться в тени испарилось, и он поспешил к ней на помощь, не в силах видеть несчастное, растерянное выражение ее лица.

Теперь они вместе сидели в карете, и он был вдвойне рад, что поступил именно так, а не иначе.

Как только карета пришла в движение, Кит пересел на сиденье рядом с Элизой.

Обняв девушку за плечи, он привлек ее ближе к себе.

– Тебе лучше? Она кивнула:

– Теперь да.

– Тогда почему дрожишь? – мягко пожурил он, успокаивающе гладя пальцами полоску обнаженной кожи между краем короткого шелкового рукава и верхом перчатки до локтя.

Она бросила на него взгляд из-под ресниц:

– Наверное, я немножко замерзла. – Тогда давай я тебя согрею.

Совершенно неожиданно он поднял ее с сиденья к себе на колени и уютно прислонил к своей груди, крепко обхватив руками.

– А вот теперь действительно лучше.

Она немного поерзала, устраиваясь поудобнее, так что стремительный поток возбуждения прилил прямо к его паху. Словно хорошо понимая, какое неудобство ему доставляет, она перестала шевелиться, но было уже поздно.

Впрочем, он не жаловался, сполна наслаждаясь ощущением ее близости. С тихим вздохом она положила голову ему на плечо.

Гладя ее руку, Кит легко поцеловал ее.

– Расслабься, милая. Ты в безопасности.

– Я знаю. Как и знаю, что мне не грозила серьезная опасность, просто он такой отвратительный и ужасный.

– Это точно. Настоящий прыщ на заднице. Но Петтигру ушел, и я не хочу, что ты еще когда-нибудь нервничала из-за своего кузена. Я не дам тебя в обиду.

Прижавшись теснее, она обвила рукой его талию.

– Я еще не поблагодарила тебя за то, что ты так вовремя вмешался. Лорд Бревард уже собирался, но…

– Но он не знает, какая змея твой кузен и какой он трус. Полагаю, все в Лондоне теперь будут знать.

Элиза подняла голову и встретилась с ним взглядом.

– Филипп был в бешенстве, Кит. Не стоило тебе так доводить его. Ведь если бы вы дрались и ты убил бы его, тебе пришлось бы бежать из страны, особенно учитывая то, сколько было свидетелей.

Кит изумленно воззрился на нее, а потом откинул голову и расхохотался. Отсмеявшись, он проговорил:

– Что меня не перестает восхищать в тебе, Элиза, так это твоя удивительная, бесподобная честность. Обещай никогда не утратить ее. До самой глубокой старости.

Мечтательная улыбка расцвела на ее губах, лицо засветилось от удовольствия, видимого даже в полумраке кареты.

– Обещаю, – пробормотала она голосом торжественным и хрипловатым.

Всю веселость с него как ветром сдуло, желание вновь пробудилось к жизни. Прижав ее еще крепче, он погладил теплую атласную кожу ее щеки, прежде чем пуститься в странствие по изящной лебединой шее.

– Ты говорила что-то насчет того, что хочешь поблагодарить меня. Мне кажется, я знаю способ. Почему бы тебе не показать, чему я тебя учил и как много ты усвоила?

Предложив это, он стал ждать и был вознагражден мгновение спустя, когда Элиза запустила пальцы ему в волосы и притянула его губы к своим. Почувствовав впечатляющую основательность ее поцелуя, Кит осознал, что Элиза на самом деле многому научилась под его руководством, ибо ее прикосновения кружили ему голову.

Как бывало всегда, Элиза испытала вспышку эмоций, испепеляющий жар в крови, от которого вполне могли полететь искры. Пальцы ног в атласных вечерних туфлях напряглись, когда она изливала каждую крупицу своей страсти в этом поцелуе.

Зарычав, он потянул ее юбки кверху. Все выше продвигались его пальцы, скользя, как в тот день, в библиотеке, вдоль всей икры, по колену и бедру. Несколько долгих минут он гладил ее ногу, но вместо того чтобы убрать руку, продолжил ласки.

Он вызвал в ней дрожь, глаза Элизы закрылись в горячем, похожем на сон, блаженстве. Секунду спустя ее веки резко распахнулись, когда он просунул палец внутрь ее в таком интимном прикосновении, о котором она и помыслить не могла.

– О Боже! – простонала она, вскрикнув, когда он начал ласкать ее там, глубоко между ног. Снова пленив ее рот, он ловил тихие стоны и прерывистые вздохи и вскрики, которые она была уже не способна сдерживать.

Тянущая боль нарастала там, где он ласкал ее, поднимаясь все выше с каждым последующим внутренним поглаживанием. И только она подумала, что лучше быть уже просто не может, он добавил еще один палец и продвинулся внутрь, глубоко и медленно, не торопясь, давая ей время привыкнуть к новому ощущению.

Она выгнулась и вскрикнула, но он своим ртом заглушил этот вскрик. Уже больше не в состоянии связно мыслить, она лежала, абсолютно беспомощная, в его руках. Уцепившись за его рубашку, она держалась за нее так крепко, словно от этого зависела ее жизнь.

Крик сорвался с ее губ, когда наступила кульминация, а все тело задрожало, когда взрыв ослепительного наслаждения пронзил ее насквозь, неистовый и острый, словно молния, опалив и кровь, и кости, и мышцы.

Прерывисто дыша, она льнула к нему, пока дрожь наслаждения не начала постепенно утихать. И только тогда она ощутила физическое состояние Кита – длину и стальную твердость стержня, прижимавшегося к ее бедру. Действуя чисто инстинктивно, она слегка выгнулась в сторону и протянула руку между их телами.

Его плоть подпрыгнула при ее прикосновении, даже сквозь атлас вечерних брюк. Он закусил губу, чтобы сдержать стон, и крепко зажмурился с выражением, которое было смесью экстаза и агонии, когда она очерчивала контуры его жесткого возбуждения.

Он опустил свою руку и накрыл ее ладонь, терпеливо, но твердо показывая, каких именно прикосновений хочет. С радостью следуя его указаниям, она ласкала его, изумленная различием их тел и схожестью ответной реакции.

Очевидно, желая большего, он потянулся, чтобы расстегнуть пуговицы ширинки.

В этот момент карета остановилась.

Несколько долгих мгновений внезапное прекращение движения экипажа не доходило до их сознания. Они с Китом уставились друг на друга в оцепенении, пытаясь постичь, что произошло.

Она услышала звуки: позвякивание уздечек и фырканье лошадей, которым не терпелось совершить последнюю короткую поездку вокруг дома на конюшенный двор и вернуться в свои уютные стойла. Она также услышала приглушенный, непринужденный разговор кучера и лакея, когда последний сбежал вниз, чтобы открыть дверцу кареты.

Мгновенно очнувшись, Кит быстрым рывком подтянул вверх лиф ее платья, одернул юбки, затем приподнял ее и усадил на сиденье рядом. Отодвинувшись, насколько позволяло сиденье кареты, он пригладил рукой свои растрепавшиеся волосы и положил руку на колено, отодвинувшись дальше в темный угол.

Дверь открылась. Свет ближайших уличных фонарей и фонарей у подъезда Рейберн-Хауса разлился внутри кареты пятном, которое сегодня казалось чересчур ярким. Лакей ждал, когда они выйдут.

– Мы будем через минуту, Роберт, – отрывистым тоном сказал Кит слуге. – Мы с мисс Хэммонд… беседовали.

– Конечно, милорд.

– И закрой дверь, хорошо?

Роберт бросил на них любопытный взгляд.

– Да, милорд.

Мгновение спустя дверь закрылась. Кит испустил вздох и прислонился головой к мягкой спинке сиденья.

– Боже милостивый, еще бы секунда… – Он оставил предложение недосказанным.

Все еще не придя в себя от потрясения, Элиза могла лишь согласиться.

– Что они подумают? – прошептала она, искоса бросив взгляд на слуг, ожидающих их появления. Даже Марч стоял у входа, держа для них дверь открытой.

– Они могут подумать, что мы ссоримся, – сказал Кит. – По крайней мере будем надеяться, что они подумают именно это. С другой стороны, если я попытаюсь выйти из кареты в моем теперешнем состоянии, никому из них уже ни о чем не придется гадать.

Ее взгляд устремился к весьма заметной выпуклости у него между ног, которая, казалось, стала еще больше под силой ее взгляда.

Кит вскинул бровь:

– Я бы посоветовал тебе перестать делать это, если только не хочешь остаться здесь и закончить то, что мы начали. Ее глаза метнулись вверх, щеки вспыхнули огнем.

– Я бы также посоветовал тебе идти в дом, – продолжил он несколько мягче, – Ничего, если я не буду провожать тебя до двери?

Она кивнула:

– Конечно, но как же ты?

– Я поеду к себе в клуб. Это должно умерить мой пыл, сдуть паруса, так сказать.

– О! – пробормотала она, удрученная, что Кит не пойдет с ней домой, хотя и понимала, что он поступает благоразумно. Рука у нее слегка подрагивала, когда она поправляла лиф и разглаживала юбки.

Сделав глубокий вздох, она повернулась к нему:

– Как я выгляжу?

Его золотисто-зеленые глаза блеснули. Взяв ее руку в свою, он поцеловал ладонь.

– Потрясающе, как, впрочем, и всегда, моя дорогая.

Наклонившись вперед, Кит постучал по двери, затем опустился обратно на сиденье. Слегка поерзав, снова предусмотрительно положил руку на колени и скрестил ноги.

Роберт открыл дверь.

– Пожалуйста, проводи мисс Хэммонд в дом, Роберт, а затем сообщи Джозефу, что я еду в «Брукс».

Лакей поклонился:

– С удовольствием, лорд Кристофер. Мисс? – Он протянул руку, чтобы помочь ей спуститься по маленьким металлическим ступенькам кареты.

Марч бодро приветствовал ее, когда она поднялась по каменной лестнице к парадному входу. Как только Элиза переступила порог, дверь кареты захлопнулась, и она покатила по улице.

Несколько часов спустя Кит потихоньку вошел в дом, открыв дверь своим ключом, который носил специально для таких случаев, В доме было тихо, в три часа ночи даже слуги спали, и его шаги мягко отдавались на мраморном полу.

Сегодня ему совсем не хотелось ехать в клуб. Да и как могло быть иначе, если каждая клеточка его тела кричала о том, чтобы последовать за Элизой в дом, затащить ее в одну из спален и всю ночь напролет заниматься с ней любовью?

И, дьявол его побери, он мог бы сделать это, несмотря на присутствие в доме Адриана с Вайолет, если бы не взгляд наивного недоумения и потрясения в глазах Элизы, когда их едва не застукали в карете.

Убедительное напоминание о ее невинности пробудило его сознание, затем остудило пыл вожделения по дороге к клубу.

Не обращая внимания на усталость, Кит направился в кабинет, где, как он знал, Адриан держит графин с бренди. Быть может, глоток спиртного и несколько минут задумчивого созерцания огня в камине помогут унять возбуждение, все еще бурлящее внутри его настолько, что ему вряд ли удастся уснуть.

Подняв повыше свечу, чтобы рассеять густую тьму, он прошел к шкафу, стоящему у дальней стены. Отыскав стакан и вожделенный хрустальный графин, плеснул себе бренди.

Не успел он вернуть пробку на место и сделать первый глоток, как в поле его зрения возникло что-то неясно белое.

От удивления он поперхнулся. Закашлявшись, развернулся и встретился взглядом… с Элизой. Пришлось еще пару раз прокашляться, прежде чем он сумел снова нормально дышать.

– Дьявол, не ожидал никого увидеть. Что ты делаешь здесь так поздно?

Крошечная морщинка пересекла ее лоб.

– Я не могла уснуть и спустилась вниз выпить теплого молока. Извини, если напугала тебя.

Он отмахнулся от ее извинений, затем решил сделать еще один глоток. Алкоголь растекся в горле приятным теплом, и он отставил стакан.

Только тогда он заметил чашку в руках Элизы – с теплым молоком, без сомнения. Подражая его действиям, она сделала глоток, затем аккуратно поставила чашку на тот же столик, рядом с графином.

Когда она придвинулась ближе, медовый аромат ее кожи защекотал ему ноздри, и желание нагрянуло с прежней силой. Темные и взъерошенные, ее локоны обрамляли лицо в соблазнительном беспорядке, ночная рубашка и пеньюар из тонкого белого батиста облегали изящные изгибы так, что не скрывали, а напротив, лишь подчеркивали их. Если бы было больше света, он, вероятно, мог бы увидеть все насквозь. И она была босиком.

Горячая кровь прилила к паху. Выругавшись про себя, он нахмурился.

– Как твой клуб? – спросила она.

На мгновение он в замешательстве уставился на нее, потом очнулся.

– Отлично. Я выиграл в фаро сотню фунтов.

– О, это хорошо. Сможешь купить себе что-нибудь, чего ты хочешь.

«Чего я хочу, так это тебя».

Руки непроизвольно сжались в кулаки.

Она сделала еще чуть заметный шажок вперед. В тусклом свете ее серые глаза казались темными и загадочными. Несколько долгих мгновений никто из них не говорил, за них говорили их взгляды.

Каждый мускул в его теле затвердел, когда он боролся с непреодолимым желанием притянуть ее в свои объятия.

– Иди спать, Элиза, – прорычал он хриплым голосом. Возможно, если он будет говорить достаточно зло и раздраженно, то убедит ее уйти. Наверняка даже она должна сознавать, что сейчас не время играть в игры.

Но она не уходила.

– Я же сказала тебе, что не могу спать. Думаю, теплого молока мне недостаточно. А ты не думаешь, – почти прошептала она, – что мне нужно нечто большее?

Дрожа всем телом, он сдерживал себя из последних сил. Это длилось целых десять секунд, прежде чем он сломался и рывком притянул ее к себе. Их губы встретились и слились, соединились, в ослепляющем взрыве рвущейся наружу страсти. Жадно целуя ее, он завладел ее ртом в горячем, голодном захвате, который не принимал отказа и требовал не меньшего, чем ее полная капитуляция. Часто и прерывисто дыша, она отдавала ему все, что он просил, и даже больше, так что вскоре он обнаружил, что так же прочно, как и она, увяз в сетях, которые они плели вместе.

Голова Кита шла кругом. Он подумал, что пока не поздно, нужно прекратить все, как того требовал рассудок. Но не успела эта мысль появиться, как тут же ускользнула прочь, исчезнув, словно маленькая щепка, подхваченная и поглощенная приливом.

Скользя по ней руками, он изучал восхитительные линии и соблазнительные изгибы ее тела, словно в первый раз, ибо сейчас ничто не мешало его нетерпеливому исследованию – ни корсет, ни нижние юбки. Мягкая, теплая и податливая, ее женственная плоть содержала в себе некое божественное совершенство, и он позволил себе утонуть в ней, упиваясь ее запахом и вкусом.

Но ему нужно было большее, нужно было войти в эту плоть и утолить голод, который бушевал в нем как зверь, бьющийся в клетке.

Сбросив оковы осторожности, Кит нежно положил Элизу на толстый мягкий ковер и опустился следом, накрыв ее тело своим, руки его отправились в сладостное странствование. Неистово целуя Элизу, он сознавал лишь свое и ее страстное желание.

Парящая в облаке опьяняющего чувственного тумана, Элиза упивалась каждым жарким, обжигающим прикосновением Кита.

Вздохнув, она закусила нижнюю губу и затрепетала от восторга, когда он расстегнул небольшой ряд пуговиц на её ночной рубашке. Она наблюдала, как он развел в стороны ткань, довольная выражением его глаз, когда он вновь залюбовался ее обнаженной грудью. Он накрыл, соски ладонями, затем начал расточать на них свои ласки, и поцелуи, и легкие покусывания, которые выстреливали огненными стрелами в ее кровь.

Казалось, она должна была бы ощущать неловкость и стыд. Но она испытывала лишь чувство возбуждения, радости и безопасности в руках мужчины, которого любила.

Лихорадка любопытства охватывала ее от желания увидеть его тело обнаженным. Не имея возможности как следует дотянуться, она умудрилась расстегнуть ему пару пуговиц, а затем он сам взялся за дело: торопливо стащил фрак, распахнул жилет и выдернул края рубашки из брюк.

Просунув руки под рубашку, она стала ласкать его голую кожу, подивившись контрастности ощущений, которые там обнаружила.

Дрожа под ее прикосновениями, он спрятал лицо у нее на груди, вызвав новый прилив тянущей, щемящей боли. Ее жажда стала еще острее, когда он задрал ночную рубашку до талии и начал прикасаться к ней так, как делал это раньше, в карете.

Она стонала, когда он подводил ее к наивысшей точке, ее тело, где он касался ее, становилось влажным и скользким, внутренняя плоть сладко сжималась вокруг его пальцев, доводя ее почти до безумия.

Элиза вонзила ногти в ладони. Наслаждение внезапно настигло ее, заставив дернуться и вскрикнуть. Задрожав, она закачалась на вершине, омытая каскадом ощущений и эмоций. Она все еще ловила ртом воздух, возвращаясь из блаженного забытья, когда почувствовала, как он просунул руку между их телами и расстегнул брюки.

Скользнув рукой вниз, он коленом раздвинул ей ноги, чтобы обеспечить себе еще лучший доступ.

Склонившись над ней, Кит погрузил пальцы ей в волосы и захватил рот в неистовом, почти грубом поцелуе. Не прерывая контакта, обхватил руками ее ноги и приготовил к своему вторжению.

Плавные изгибы ее бедер покоились в сильных и уверенных руках Кита. Держа Элизу в крепких тисках, он начал входить в нее, вначале медленно, потом все сильнее и настойчивее. Напрягшаяся от первоначального ощущения его вторжения, она внезапно забеспокоилась, сможет ли принять его. Он был большим, судя по тому, что она почувствовала сегодня вечером в карете. Страх пробежал по ней. Подойдет ли он? Но Кит, должно быть, верил, что подойдет, иначе не стал бы пытаться протиснуться внутрь ее.

Заставив себя довериться ему, она закрыла глаза и закусила губу, подавляя ощущение неудобства и легкой паники.

Тяжело дыша, он приостановился, очевидно, почувствовав, что ей нужно время и возможность привыкнуть к его размеру и ощущению их соединенной воедино плоти. Бормоча нежные слова, он уговаривал ее поднять ноги и обхватить ими его бедра. Без возражений она подчинилась, и ее женская плоть открылась шире, чтобы глубже принять его внутрь.

Воспользовавшись этим, он продвинулся дальше еще на несколько дюймов, затем остановился, давая ей время привыкнуть. Ладонями она провела по его голой спине под рубашкой, обнаружив, что кожа чуть влажная от пота. Чувствуя необходимость за что-то держаться, она вонзилась в него пальцами. Он что-то пробормотал в удивлении, затем поцеловал ее, давая понять, что не возражает против небольшой боли.

Не покидая ее тела, он приподнялся и вонзился еще раз, теперь жестко, твердо и до конца, погрузившись в нее полностью.

Острая боль вспыхнула глубоко внутри ее. Она вскрикнула, но, к своему удивлению, обнаружила, что боль ушла так же быстро, как и появилась.

– С тобой все в порядке? – спросил Кит сиплым шепотом, и его глаза, словно темно-зеленое пламя, неистово мерцали в красноватых отблесках огня камина.

Ошеломленная, она смогла лишь кивнуть. Взяв ее лицо в свои большие ладони, он прикоснулся поцелуем к ее губам.

– Больше не будет больно. Обещаю.

Она заглянула в его красивое, такое любимое лицо, прочтя на нем признаки сдерживаемого напряжения. До этого момента она не сознавала, что Кит сдерживается, жестко контролируя свои действия и нужды.

Задрожав над ней, словно больше не в силах был вынести, он захватил ее рот в безумном поцелуе и начал двигаться внутри ее. Он погружался, делая длинные, глубокие, мощные толчки, своими движениями устанавливая первобытный ритм, который сотрясал ее до самого основания.

Она лежала неподвижно, приготовившись выдержать все, что бы ни последовало дальше, но, к своему удивлению, вскоре обнаружила, что чувственный голод вновь пробуждается к жизни. Ее спина выгнулась сама собой, а тело вспыхнуло и запылало, доказывая, что оно знает, чего хочет, даже если ее мозг не до конца это понимает. Сладостная, безумная жажда поглотила ее, затопила все чувства так, что она стала задыхаться, несясь к какой-то неведомой вершине на крыльях страсти.

Инстинктивно вскинув бедра, она попыталась поймать его скорость и ритм, хватая ртом воздух, скользя ладонями, царапая его ногтями в своем стремлении к наслаждению. Она вверяла себя ему целиком и полностью, зная, что в надежных руках.

Когда протяжный крик сорвался с ее уст, она с трудом могла поверить, что это она кричала. Напряженность ее освобождения была потрясающей и в то же время пугающей. Паря где-то в небесах, среди птиц и облаков, она всхлипнула от наслаждения, неистово содрогнулась и медленно заскользила вниз. Тело все еще вздрагивало от отступающего наслаждения и пережитого восторга, делаясь вялым и размягченным, словно из него вынули кости.

Но Кит еще не достиг своего удовлетворения, сделав внутри ее еще несколько последних мощных толчков, затем застыл и выкрикнул ее имя. Улыбаясь, она держала его, пока он содрогался, потом нежно обняла, когда он рухнул на нее и прижался щекой к ее щеке.

Пока они вот так лежали вместе, она верила, что он любит ее. Как иначе мог мужчина делать то, что они делали, и не испытывать ничего, кроме обычного вожделения? Ее сердце распирало от счастья, пока она нежно перебирала влажную упругость его волос.

«Я люблю тебя, Кит».

Слова дрожали у нее на губах, готовые слететь, когда внезапно она заметила перемену в нем, чуть заметное охлаждение кожи, новое напряжение, которое натянуло мышцы шеи и плеч.

Выдохнув, он приподнялся с ее тела и перекатился на спину с ней рядом.

– О Боже! – простонал он, прикрыв рукой глаза. – Что мы натворили?!

Ее кожа покрылась мурашками, а жизнерадостное сияние счастья угасло, словно потухшая свеча. Она нахмурилась. Неужели она слышит сожаление в его голосе? Неужели он уже жалеет, что они занимались любовью? Должно быть, она все-таки ошибается.

В комнате повисла тишина, слышалось лишь тихое шипение и потрескивание дров в камине, сопровождаемое мягким тиканьем напольных часов розового дерева, стоящих в дальнем углу.

Приподнявшись, Кит всунул края рубашки в брюки. Застегнул ширинку и сел.

Вот тогда-то она и поняла, что не ошиблась.

Внезапно и грубо Элиза увидела себя со стороны. Она лежала, распластавшись, на твердом полу, как какая-то развратница, с задранной до талии рубашкой и голой, выставленной напоказ грудью. Потянуло легким сквозняком, и ее соски сморщились, но на этот раз от холода, не от желания.

Она поспешила прикрыться, одергивая рубашку и стягивая распахнутые полы пеньюара.

– Давай я, – пробормотал Кит.

С раздражением, совершенно ей несвойственным, Элиза с трудом подавила желание ударить его по рукам и позволила помочь ей сесть, только тогда заметив пятна крови на бедрах, резко контрастирующие с белизной рубашки.

Она уставилась на эти пятна.

Ее утраченная девственность. Отданная в любви. Оскверненная раскаянием.

Явно не догадываясь о ее мыслях, Кит опустил ее рубашку вниз, скрывая свидетельство их недавней страсти. Когда он хотел было поправить ее одежду сверху, она ссутулила плечи и отвернулась:

– Я сама.

Он замер, потом уронил руки:

– Как хочешь.

Не обращая внимания на то, что пальцы не гнулись и плохо слушались, она застегнула все до единой пуговицы под самый подбородок, затем сделала то же самое с пеньюаром.

Встав, он протянул ей руку и помог подняться. Но вместо того чтобы отпустить, привлек к своей груди и коснулся поцелуем лба, нежным и почти бесполым, словно успокаивал ребенка.

– Прости меня, – проговорил он с угрюмым лицом и голосом таким мрачным и серьезным, каким не говорил никогда прежде. – Сегодня я совершенно потерял голову. Но ответственность лежит полностью на мне, и тебе не нужно беспокоиться. Я полностью готов поступить так, как того требует честь.

Честь? О чем он говорит?

– Уже очень поздно или очень рано – смотря как посмотреть. В любом случае сейчас тебе следует отправиться в постель и спать. Завтра у нас будет достаточно времени, чтобы обсудить наши планы.

У нее между бровей залегла морщинка.

– О чем ты говоришь? Боюсь, я не понимаю.

– Ну разумеется, ты слишком наивна, даже сейчас, – Он вздохнул и пропустил ее волосы сквозь пальцы. – Мы должны пожениться, Элиза. Долг не оставляет нам выбора в этом вопросе.

Пожениться? Он хочет жениться на ней? Но нет, дошло до нее, не хочет. Он сказал о долге и чести, и еще обязанности, говоря, что у них нет выбора. Глубокая, щемящая боль разлилась в груди.

– Я обращусь за специальной лицензией, и мы сможем сделать это дело уже в этот уик-энд, в том случае, разумеется, если архиепископ даст нам разрешение. Учитывая обстоятельства, уверен, он не станет возражать.

Дело! Так вот чем будет брак с ней? Задачей, которая должна быть выполнена, какой бы нежелательной ни была? Своего рода наказанием, которого он не может избежать? Идея их союза прозвучала у него так же по-деловому, как поход к зубному врачу.

Боль ледяным осколком воткнулась в грудь. Может, именно это имеют в виду, когда говорят, что сердце разбито?

– Нет, – сказала она низким, ровным голосом. Услышав это слово, он замер.

– Нет? Что ты имеешь в виду?

– Я не выйду за тебя замуж.

В первое мгновение она сама не могла поверить, что сказала это. Неужели она на самом деле отвергла предложение Кита? Ведь, каким бы жалким оно ни было, это все-таки предложение.

Разве не этого она всегда хотела? Разве не об этом мечтала все долгие годы? О возможности стать женой Кита, жить с ним одной жизнью, рожать ему детей. И да, спать в его постели. Несмотря на неблагоприятные обстоятельства, она должна была бы ухватиться за эту возможность и с радостью принять его на любых условиях.

Но она не может сделать это, когда знает, что он только желает ее, но не более.

Когда знает, что он не любит ее.

А когда желание со временем угаснет, как наверняка случится, что останется ей, кроме горечи и печали?

Нет, решила Элиза, она не свяжет их узами неравного брака. Брака, которого он явно не желает. Брака, который постепенно будет отрывать от ее души по кусочку, пока от нее ничего не останется.

Лучше бы она приняла предложение лорда Маплвуда. По крайней мере с ним она чувствовала бы себя на равных, а не обузой, навязанной из-за одного опрометчивого поступка.

Как бы сильно ни любила она Кита, она заслуживает лучшего. И он тоже.

Кит сверлил ее сердитым взглядом.

– Ты должна выйти за меня. Она покачала головой:

– Не должна. А сейчас, как ты сказал, уже слишком поздно, и я устала. Это был длинный… насыщенный день.

– Насыщенный? Так ты называешь потерю своей девственности?

Его вопрос вызвал вспышку жара на ее холодных щеках. Он сжал руками ее плечи, придав голосу мягкий тембр:

– Я взял твою невинность, Элиза. Я скомпрометировал тебя и теперь должен исправить ошибку.

Если до этого она не была до конца уверена в правильности своего решения, то теперь ее решимость окрепла.

– Я благодарна тебе за твою жертву, но в ней нет нужды. Ты не единственный, кто принимал участие в том, что произошло сегодня. Я хотела тебя так же сильно, как ты хотел меня, возможно, даже больше. После всех этих наших уроков мое любопытство разыгралось не на шутку. Должна признаться, что ты более чем удовлетворил мои самые безумные фантазии. Ты лучше любой книги, даже пикантной. – Она сделала вдох, чтобы продолжить изображать легкомыслие. – Так что, как видишь, проявлять благородство нет нужды. Со мной все будет в порядке.

– Но, Элиза…

Она приложила палец к губам.

– Пожалуйста, не настаивай. Ты не хочешь жениться на мне, а я, – она сглотнула, – не хочу выходить за тебя. Давай оставим все как есть.

В его золотисто-зеленых глазах застыло беспокойство.

– А вдруг ты забеременела? Такое возможно, ты же знаешь. Ее глаза расширились. Нет, подумала Элиза, она не верит, что это возможно всего лишь после одного раза.

Она покачала головой:

– Я чувствую, что нет.

– Но такое может быть, и если…

– Если это произойдет, я дам тебе знать.

Он вздохнул, от расстройства ли, от облегчения ли, она не могла сказать.

Внезапно почувствовав потребность в еще одном прикосновении, она взяла его лицо в ладони и притянула для последнего поцелуя. Последнего, чудесного, ослепительно сладкого поцелуя, который потряс ее до кончиков пальцев.

– Благодарю за восхитительный вечер, – прошептала она. – Я знаю, что не забуду его до конца своих дней.

После чего, с истекающим кровью сердцем, она повернулась и вышла.

Глава 19

Некоторое время спустя Кит направлялся в свою спальню с вновь наполненным стаканом бренди в руке. Сделав большой глоток, он продолжил свой путь в сторону семейных покоев, бесшумно ступая по мягким, пушистым коврам.

Поравнявшись с комнатой Элизы, Кит остановился перед ее дверью.

Интересно, спит ли она? – подумал он. Видит ли сон? И если да, то о чем? О нем? Об их любви? Или о чем-то еще? Или ее мозг мирно отдыхает, не растревоженный никакими сновидениями?

Он стиснул руку в кулак и сделал еще один глоток бренди. Желание обожгло его кровь так же сильно, как и спиртное. Несмотря на то, что они недавно предавались любви, Кит честно признался самому себе, что снова хочет Элизу. Даже будучи девственницей, она была великолепной возлюбленной – теплой, пылкой и зовущей.

Несколько поцелуев ее сладких атласных губ, пара ласк ее изящных рук, и он вмиг лишился рассудка и здравомыслия. По сути дела, он зашел так далеко, что овладел ею прямо на полу, как какой-то варвар. Что она должна думать о нем? Хотя, насколько он помнил, она не возражала, приветствуя, даже подогревая его страсть.

Впрочем, ему нет оправданий, бичевал он себя за слабость и невоздержанность. Ведь он же человек опытный, владеющий собой, «учитель», который должен был найти способ остановиться, каким бы неукротимым ни было его или ее желание.

А когда все закончилось и его тело затопило сексуальное удовлетворение, важность содеянного разом обрушилась на него. С отчетливой ясностью он осознал, что сделал то, чего не должен делать ни один настоящий джентльмен за пределами супружеской постели. Он взял девственность Элизы, украл ту добродетель, которая по праву должна принадлежать единственному мужчине, за которого она однажды выйдет замуж.

И в следующий миг он понял, что этим мужчиной должен быть он.

Но когда он предложил ей выйти за него, она отказалась. Он все еще никак не мог оправиться от потрясения, вспоминая ее слова.

Как она сказала? «Ты не хочешь жениться на мне, а я не хочу выходить за тебя. Давай оставим все как есть».

Но как он мог оставить? Как он мог с чистой совестью сделать так, как она сказала, и просто забыть? Вести себя так, будто прошедшая ночь не имеет для него никакого значения? Словно их любовь была не чем иным, как безумной, импульсивной, страстной ошибкой?

А может, все именно так и есть? Ночь любовной игры, зашедшей слишком далеко?

Наверное, ему следовало бы испытывать облегчение. В конце концов, она освободила его от обязательств, вернула ему свободу. Многие мужчины радовались бы, втайне поздравляя себя со счастливым избавлением.

Так почему же он не радуется? Его реакция показалась бессмысленной даже ему самому.

Нельзя сказать, что он и в самом деле хотел жениться на ней. Нет, их брак с Элизой вовсе не был бы таким уж плохим. По сути дела, союз между ними даже имел бы определенные преимущества. Ему нравится Элиза, очень нравится, и они, безусловно, совместимы как в постели, так и вне ее. Она была бы отличным собеседником и добрым другом. Вся его семья обожает ее, и из нее, несомненно, вышла бы чудесная мать его детей, которых бы они вместе зачали.

Просто он пока еще не готов жениться. Хочется еще пожить в свое удовольствие, прежде чем остепениться. И все же…

Не успев даже сообразить, что собирается сделать, Kит протянул руку и взялся за холодную металлическую ручку ее двери.

Он остановился, борясь со своим замешательством, со своим смятением и взвешивая, повернуть ручку или нет.

Если он войдет к ней в комнату, что он ей скажет? Разбудит и потребует, чтобы она вышла за него, хочет или нет? Будет настаивать, чтобы стала его женой?

И, оказавшись у нее в спальне, устоит ли перед соблазном вновь овладеть ею?

Решив, что хватит с него поспешных, необдуманных действий, Кит выпустил ручку. Возможно, лучше будет дать ей немного времени, несколько дней, чтобы она могла все обдумать. Да и ему подумать не помешает.

Вздохнув, он поплелся в свою комнату.

Элиза внезапно проснулась.

Она услышала какой-то неясный звук, по крайней мере ей показалось, будто кто-то стоит за дверью. Лежа в темноте, она прислушалась, но стояла полная тишина. Возможно, это были шаги кого-то из челяди, хотя такое объяснение казалось маловероятным, поскольку было еще слишком рано, чтобы слуги начали ходить по дому.

Свесив ноги с кровати, она подкралась к двери. Приоткрыв ее, выглянула наружу.

Коридор тонул в тенях, темный и совершенно пустой.

Закрыв дверь, она прошлепала обратно к своей одинокой кровати.

Наверное, приснилось, подумала она.

Да и кто это мог быть? Кит, который в конце концов пришел сказать, что любит ее и они должны пожениться?

Глухой смех сорвался с ее губ, быстро превратившись во всхлип. Зарывшись лицом в подушку, она заплакала.

– Еще чаю, мисс?

Элиза оторвалась от своих размышлений, обнаружив, что вновь глубоко задумалась.

– Да, благодарю, – сказала она молодому лакею, ожидающему, чтобы наполнить ее фарфоровую чашку дымящимся ароматным чаем.

Она вновь обратила внимание на застольную беседу Адриана и Вайолет, порадовавшись, что никто из них, похоже, не заметил, что она ненадолго ушла в себя.

Страдания и боль захлестывали ее.

То, что было между нею и Китом, закончилось. Даже их страстным тайным свиданиям пришел конец. Если свое прежнее поведение она еще могла оправдывать своего рода наивным безумием, подогреваемым любовью и пылом молодости, то, случись ей вновь оказаться в объятиях Кита, это будет уже совсем другое дело, гораздо худшее.

Разумеется, теперь, после того как он переспал с ней, сексуальное влечение, которое он к ней испытывал, возможно, исчезло. Она слышала, что с мужчинами такое бывает. А Кит никогда не производил на нее впечатления постоянного любовника. Все эти годы она наблюдала, как он порхал от одной девушки к другой, словно пчела, собирающая нектар.

За эти короткие три дня, прошедшие после их совместной ночи в кабинете, она почти не видела его. Конечно, они оба были заняты во всевозможных светских мероприятиях, но не настолько, чтобы их пути вообще не пересекались. Она задавалась вопросом, не избегает ли он ее.

Единственное, что она знала наверняка, – это что он ее не любит.

Это была правда, какой бы жестокой она ни казалась.

Поэтому она должна примириться с этим, забыть про свои глупые, идиотские мечты и жить дальше.

Ей вообще не следовало этого делать, бранила она себя. Не следовало рисковать своим сердцем в таком ненадежном деле, как любовь. О чем только она думала, вновь подвергая себя опасности, когда уже почти оправилась от того первого раза?

Взирая через стол на своих друзей, Вайолет и Адриана, она ощутила резкий укол зависти. «Они так счастливы и так идеально подходят друг другу. Их союз основан на дружбе и уважении, но превыше всего на глубокой, неувядаемой любви, которая будет длиться всю жизнь».

Почему у нее не может этого быть? Почему Кит не может любить ее? Если уж не всем сердцем, то хотя бы немножко, чтобы он мог притвориться, и она бы поверила, что за его предложением стоит чувство привязанности, а не долга.

Спустя минуту в столовую вошел Кит. Ее пульс заколотился как бешеный, когда он приостановился в дверях. Взгляд его тут же устремился к ней, уголки губ приподнялись кверху тепло и нежно. Сила его улыбки пронзила ее, словно он бросил копье прямо ей в сердце.

Она не ответила на улыбку.

Опустив глаза, поднесла чашку ко рту и заставила себя сделать глоток, от которого едва не поперхнулась.

Чего он добивается, вот так ей улыбаясь?

– Доброе утро, – бодро поздоровался он.

Адриан с Вайолет любезно откликнулись на приветствие.

Элиза пробормотала что-то нечленораздельное, затем стала возить половинкой недоеденного тоста с размазанным маслом и джемом по тарелке.

Она слышала, как Кит подошел к буфету, взял тарелку и начал накладывать себе всевозможные яства, приготовленные поваром на завтрак.

Тем временем молодой лакей вышел вперед и поставил чистую чашку с блюдцем прямо рядом с ней, слева.

Элиза хотела запротестовать. Почему нельзя посадить его на другой стороне стола, рядом с Адрианом? Она не хочет, чтобы Кит сидел так близко.

Слуга отошел, но быстро вернулся и стал наливать в чашку дымящийся кофе. Вся челядь была в курсе, что Кит по утрам предпочитает пить кофе, а не чай.

Кит подошел и поставил на стол свою тарелку, полную еды.

– Может, кому-нибудь что-нибудь принести, пока я не сел? – предложил он.

Брат и невестка, поблагодарив, отказались. Кит склонил голову в ее сторону:

– Элиза? Как насчет тебя? Там такая аппетитная на вид малина. Я знаю, ты ее любишь. Принести тебе блюдо?

Она заставила себя поднять голову:

– Благодарю, не надо.

– Ты уверена? Я попробовал одну ягодку, такая сладкая. Давай принесу.

Элиза нахмурилась.

«Что это он такой чрезмерно внимательный?» – недоумевала она. Пытается снова наладить с ней отношения? Воображает, что они могут быть друзьями? Что могут отбросить в сторону их интимные отношения и забыть, что когда-то лежали обнаженные в объятиях друг друга?

Ну так она не сможет забыть. Как и быть его другом. Больше нет.

Внезапно ей отчаянно захотелось уйти. Бросив салфетку, она вскочила на ноги.

– С вашего разрешения, мне нужно пойти к себе. Сегодня я еду на прогулку с лордом Викери, и мне надо переодеться.

Вайолет бросила на нее озабоченный взгляд:

– Конечно, беги. Все в порядке.

Больше не взглянув на Кита, Элиза поспешно покинула столовую.

Уходя, она услышала, как Кит требовательно поинтересовался, что происходит. Ответа Вайолет она ждать не стала.

Кит почти целых два часа томился в нетерпеливом ожидании, прежде чем Элиза наконец вышла из своей комнаты и стала спускаться по лестнице.

Она выглядела чудесно в прогулочном платье цвета календулы и маленькой изящной шляпке с причудливым пером, кокетливо сидящей на ее темных локонах.

Ему пришлось сдерживать себя, чтобы не броситься к ней и не сжать ее в объятиях, каких заслуживает женщина такой неоспоримой привлекательности. Чтобы не поддаться порыву, он сложил руки на груди и стал наблюдать, как она спускается.

Ее шаги на лестнице на мгновение замедлились, когда она увидела его, но она быстро овладела собой, замешкавшись лишь на долю секунды, прежде чем преодолеть последние несколько ступенек.

Он дождался, когда она окажется рядом с ним у основания лестницы.

– Элиза, можно тебя на пару слов?

Она взглянула через огромный холл в сторону передней двери.

– Лорд Викери должен подъехать с минуты на минуту, поэтому не думаю…

Раздражение прочертило морщины на лбу Кита.

– Викери может подождать.

Не спрашивая дальнейшего разрешения, он положил руку ей на локоть и повернул в сторону кабинета. Конечно, Кит мог бы выбрать салон, вместо того чтобы вести ее туда, где они провели ту памятную запретную ночь вместе, но он решил, что в комнате поменьше им будет легче уединиться.

Она на мгновение заартачилась, когда увидела, куда он ее ведет, но быстро отказалась от попытки сопротивления и подчинилась.

Когда они вошли в комнату, он закрыл за ними дверь.

Как только он сделал это, Элиза высвободила свою руку.

Он решил ничего не говорить по поводу дистанции, которую она установила между ними, собираясь задать главный вопрос, который не давал ему покоя.

Элиза вскинула бровь:

– О чем ты хотел поговорить со мной?

Ровное, равномерное покачивание маятника больших напольных часов в углу совершенно не вязалось с эмоциями, борющимися внутри его.

– Во-первых, о том, что я беспокоился, – начал он. – Принимая во внимание то, как ты выскочила из столовой сегодня утром, я подумал, что что-то случилось. Вайолет сказала, что тебе нездоровится, но ничего толком не объяснила. – Он взглянул на нее. – Я знаю, прошло всего несколько дней, но ты уже знаешь, да? Ты носишь моего ребенка? – Не успела она ответить, как он поспешно продолжил: – Потому что если это так, мы должны немедленно пожениться. В этом случае никто даже не заподозрит, что ты зачала до свадьбы. Плюс-минус неделя не имеет значения. Я сегодня же подам запрос на специальное разрешение.

Перо на ее шляпке мягко запрыгало, когда она покачала головой:

– Нет никакой необходимости доставать разрешение, специальное или какое-то еще, потому что твои предположения неверны.

– Что?

Она отвела взгляд и провела пальцем вдоль золотистой тесьмы, украшающей ее тонкий шелковый жакет.

– Этим утром у меня появилась уверенность, что я не беременна. Можешь быть совершенно спокоен: это абсолютно точно.

– О!

Он стоял не шевелясь, на мгновение поставленный в тупик ее заявлением. За эти два часа, прошедшие после того, как Элиза покинула столовую с такой поспешностью, он убедил себя, что она беременна и что они должны пожениться в конце концов. Он все распланировал, вплоть до того, что увезет ее в летний коттедж в Миддлсексе, где они проведут медовый месяц и будут делить бесконечные ночи страсти, прежде чем вернуться и приступить к обустройству семейного быта.

Но она сказала, что ребенка нет.

Напряжение отпустило плечи, натянутые мышцы внезапно расслабились. Однако к своему отчаянию, он осознал, что главное чувство, которое он испытывает, не облегчение, а разочарование.

Он посмеялся над этой мыслью, приказав себе не быть дураком. Ведь не хотел же он на самом деле, чтобы она была беременна? И смешно даже представить, чтобы он мог искренне обрадоваться перспективе сделать ее своей женой.

– Ну что ж, это хорошо, верно? – проговорил он с наигранной веселостью.

– Да, – тихо отозвалась она. – Лучше и быть не может. Натянув перчатки, она застегнула крошечную перламутровую пуговицу на одном запястье.

– Лорд Викери, должно быть, уже приехал. Думаю, мне больше не следует заставлять его ждать.

– Да, полагаю, ты права. – Он обхватил ладонью ее руку. – Ты уверена, Элиза?

Она посмотрела ему в глаза:

– Насчет чего?

– Насчет нас. Насчет нашего решения не жениться. Я знаю, ты не беременна, но все же…

Слабый свет смягчил ее серебристо-серые глаза. – Да?

– Я не чувствую себя спокойно, зная, что скомпрометировал тебя. Мне надлежало быть твоим наставником, твоим защитником, а я позволил желанию взять надо мной верх.

Свет в ее глазах угас.

– Это была моя невинность, и я отдала ее сама, по своей воле. Тебе незачем мучиться чувством вины.

– Да, но… Она выдохнула, и это прозвучало почти сердито.

– Прошу, не изображай святого, Кит. Эта роль совсем тебе не идет. А теперь, с твоего позволения, я пойду.

Она многозначительно взглянула на его руку, держащую ее чуть выше локтя. Разжав пальцы, он отпустил ее и, последовав за ней в холл, наблюдал, как она мило, с теплой улыбкой, приветствует его друга.

Искусный прием, понял он. Один из многих, которым он научил ее.

Викери поднял глаза, увидел его и кивнул. Кит вышел вперед, как того требовала элементарная вежливость, и стоял, пока они обменивались дежурными любезностями.

Элиза выглядела так, словно ей было все равно, словно не она только что была с ним наедине за закрытой дверью кабинета, обсуждая темы, которые шокировали бы большинство благовоспитанных девушек.

Неужели это и есть то, к чему он ее привел? Неужели главный урок, который она усвоила под его руководством, – это как притворяться? Как лгать и лицемерить?

Ему это не нравилось, совсем не нравилось.

Как не понравилось и то, что минутой позже она весело попрощалась с ним, затем повернулась к Викери, и они сели в карету.

Глава 20

Следующие две недели пролетели стремительно, как один день.

Твердо вознамерившись не поддаваться терзающему ее душу горю, Элиза с головой окунулась в водоворот светских развлечений. Принимая все приглашения, какие только можно, она была занята с утра до поздней ночи. Она не давала себе ни минуты покоя, и к тому времени, когда голова касалась подушки, она чувствовала себя настолько изнуренной, что мгновенно проваливалась в сон.

Вайолет высказывала недовольство по поводу такого образа жизни, но Элиза заверила подругу, что просто развлекается. Даже Джанет отметила нехарактерный для Элизы пыл в течение последних недель сезона, при этом в словах Джанет сквозило явное восхищение безграничной энергией Элизы.

Что касается Кита, Элиза всеми силами старалась избегать его, но только чтобы это не бросалось в глаза. Окружив себя небольшой, но преданной группой поклонников, она использовала их в качестве щита. Стараясь, чтобы по крайней мере один из них всегда находился с ней рядом, она умудрялась проводить очень мало времени в обществе Кита.

Если он и возражал, то не говорил об этом, хотя чаще, чем ей хотелось, она ловила на себе мрачный, задумчивый взгляд его золотисто-изумрудных глаз.

Дома она завтракала в своей комнате, прежде чем торопливо спуститься вниз и окунуться в нескончаемый поток развлечений, составляющих ее день, при этом прилагая максимум усилий, чтобы не встретиться или не остаться наедине с Китом. Несмотря на всю свою решимость, она боялась оказаться с ним наедине, зная, как легко может снова пасть жертвой его магнетического обаяния.

Однако сегодня она не могла совсем избежать его общества, поскольку многочисленное семейство Уинтеров, включая Кита, собралось на пикник в предместье Лондона, в имении одного из кузенов Адриана.

Со своей высокой лавки в маленькой весельной лодке, которой мастерски управлял виконт Бревард, Элизе было хорошо видно всех гостей, коих было человек тридцать, разместившихся небольшими группками на поросшем травой берегу. Некоторые сидели на одеялах под сенью вековых дубов, другие прогуливались по зеленому лугу и саду.

Среди собравшихся были дети, включая близнецов Себастьяна и Ноя и малышку Джорджиану, которая в свои восемь месяцев уже резво ползала, заставляя Вайолет и няню все время быть начеку. Джанет и Дарраг тоже привезли свою маленькую Кэтлин. Подружка в играх для Джорджианы, она очаровала всех своим заразительным смехом. Братья и сестры Даррага весело проводили время с другой молодежью их возраста, включая Фрэнни Бревард и ее подружку Джейн Твитчелл.

Здесь также присутствовали три сестры Адриана, в том числе и Сильвия. Она недавно приехала с мужем в Лондон, чтобы пожить здесь несколько недель. Не захотев оставить детей одних, они привезли и их тоже, всех шестерых – пятерых мальчиков и дочь Эмму.

Отовсюду раздавались крики и визг резвящихся, играющих детей, которым взрослые позволили делать все, что хочется, лишь время от времени призывая не шуметь так сильно.

Чуть поодаль передвигался небольшой контингент слуг, усердно трудящихся над обустройством элегантного буфета под открытым небом, где вся компания вскоре должна будет обедать.

Элиза отыскала взглядом Кита, который подошел к одному из столов и схватил горсть чего-то – то ли ягод, то ли орехов. Он съел свою добычу, смеясь и подтрунивая над одной из девушек-служанок, которая нерешительно пыталась прогнать его.

Почувствовав, как стиснуло горло, Элиза заставила себя отвести взгляд и вновь сосредоточилась на виконте Бреварде: он рассказывал ей о своем имении в Котсуолдсе, при этом в голосе его звучала несомненная гордость за свое родовое гнездо. Судя по описанию, он имел полное право гордиться и домом, и несколькими акрами первосортной земли, и двумя естественными глубокими озерами.

Сейчас же, когда их лодка плавно скользила по зеркальной поверхности не слишком большого, но красивого искусственного пруда, Элиза опустила руку в воду, наслаждаясь ощущением прохладной, бегущей меж пальцев влаги. Она наклонила в сторону свой зонтик, открывая лицо теплому солнцу, затем вернула его в прежнее положение, чтобы кожа не обгорела.

– Вам хорошо?

Она взглянула в противоположный конец лодки на Бреварда, поднимающего и опускающего весла плавными, равномерными движениями.

– Очень хорошо, – ответила она совершенно искренне. Легкий ветерок обдувал ей щеки, заигрывал с короткими локонами. – Я рада, что вы убедили меня покататься. Я редко катаюсь на лодке, и никогда с таким шиком.

– Значит, в будущем мне надо постараться почаще брать вас на природу. В сущности, я был бы несказанно рад, если бы вы, герцог и герцогиня навестили меня в моем имении в ближайшее время. Сейчас чудесная погода, по сути дела, наилучшее время для посещения каменного павильона, который стоит на берегу одного из озер. Мыс Фрэнни частенько устраиваем там пикники, любуясь водоплавающими птицами и другой живностью, которая отваживается подойти достаточно близко. Уверен, вам там понравится.

«Посетить его имение?» – подумала Элиза. Джентльмены приглашают дам в свои имения только когда подумывают о более серьезных отношениях. Неужели виконт Бревард собирается просить ее стать его женой?

Ответ на этот вопрос она получила минуту спустя, когда он поднял весла из воды и закрепил их в уключинах.

Позволив лодке дрейфовать, он наклонился к ней:

– Мисс Хэммонд, Элиза, я понимаю, что это не самое подходящее место, чтобы говорить о своих чувствах, но, с другой стороны, оно дает нам полное уединение.

Она на секунду затаила дыхание, не уверенная, хочет или нет, чтобы он продолжал.

Когда он поймал ее взгляд, его глаза казались ярко-голубыми, гораздо голубее, чем вода в озере вокруг них.

– Наверное, вы догадываетесь, как я к вам отношусь, – продолжал он. – С момента нашей первой, пусть и необычной встречи, когда я увидел вас на той несущейся лошади, я был пленен вашей красотой и грацией и вашей удивительной храбростью. Позже я убедился, какая вы милая и умная, великодушная и добрая. Все эти качества мужчина желает видеть в женщине, которую выберет своей спутницей жизни. – Потянувшись, он взял ее руку в свою. – Элиза, я люблю вас. Пожалуйста, скажите, что будете моей женой.

Уставившись немигающим взглядом на руку, которую он держал, она не знала, что ей ответить. Что сказать, когда радостное согласие не слетает немедленно с губ? А с другой стороны, как она может ему отказать?

Она уже отклонила предложение лорда Маплвуда, прекрасного человека, с которым могла бы построить счастливую жизнь. Отказать еще и лорду Бреварду будет чистейшим безумием.

Милостивый Боже, да он же, бесспорно, самый завидный жених в Лондоне! Если она примет его предложение, каким потрясением это будет для высшего света. Она и сама потрясена, поскольку никогда всерьез не верила, что он сделает ей предложение.

И все же, невероятно, но факт: он предложил ей руку и сердце. И что теперь делать?

Она прекрасно понимала, что ей днем с огнем не сыскать мужчины лучше. Господи, да он же практически идеален: красивый и обаятельный, умный и хорошо образованный, богатый и титулованный. Никаких сомнений в том, что он даст ей все, что она желает. Прекрасный дом. Чудесных детей. Дружеское общение и защиту. Он даже сказал, что любит ее. Если бы только она могла чувствовать то же самое.

Мысли о Ките нахлынули на нее. Твердо сжав губы, она отбросила их вместе с воспоминанием о его предложении. Сделанное под давлением, оно едва ли считается, и все же…

«Что – все же?» – решительно спросила она себя. Она отказала ему дважды. Врядли он попросит еще раз. Но даже если попросит, она все равно не может сказать «да», ведь тем самым поставит себя в положение эмоционально зависимой, на чью долю останется лишь молить о жалких крохах его внимания и любви.

Но если она согласится выйти за Бреварда, справедливо ли это будет по отношению к нему? И как же она? Она не отказалась от своего желания иметь детей. Она не хочет остаться одинокой и несчастной.

Ничуть не приблизившись к ответу, она решила, что скажет ему правду, а дальше уж пусть он сам решает.

Мягко высвободив свою руку, она сжала ее на коленях, затем заглянула в его потрясающе красивое, мужественное лицо:

– Ланс, прежде чем я скажу вам свое решение, есть кое-что, о чем вы, по моему глубокому убеждению, имеете право знать.

Он вопросительно улыбнулся, выгнув кверху одну светлую бровь:

– О! Что же это?

– Я не совсем такая, какой вы меня представляете.

– Ну разумеется, такая. Вы просто чудо.

– Не знаю, станете ли вы и дальше так думать после того, как я скажу вам то, что должна сказать. Вне всякого сомнения, у меня есть свои грехи и слабости. Ланс… был… то есть сейчас уже все кончено… но был один человек. Мужчина.

– Какой мужчина?

– Его имя не имеет значения. Важно то, что если я выйду за вас, то не приду к вам… непорочной. Я больше не… – Она осеклась, щеки вспыхнули ярким румянцем. – В общем, вы понимаете.

Он долго молчал.

– Понятно. Вы любили его?

– Да.

– И все кончено, говорите? Нет надежды на примирение? Она покачала головой:

– Нет.

Снова воцарилось молчание.

Наконец он заговорил:

– Что ж, полагаю, вы в том возрасте, когда это не должно слишком удивлять. В конце концов, вы не юная девушка только что из классной комнаты. И все же…

– Я понимаю, и вам больше не нужно ничего говорить, но я не могла согласиться на брак с вами, поскольку вы считаете меня тем, кем я на самом деле не являюсь. Вы слишком благородны для этого.

Он снова взял ее за руку:

– Вы поступили очень смело, признавшись мне. Не многие сумели бы так.

– Представляю, что вы теперь обо мне думаете.

– Я думаю, что вы женщина, которая живет по велению своего сердца. Итак, что говорит ваше сердце обо мне? Вы могли бы полюбить меня, Элиза?

Так же как она не солгала ему раньше, не смогла солгать и сейчас:

– Я попробую. Я ничего не обещаю, но если вы согласны подождать, Ланс, мне бы хотелось попробовать.

Со своего места на небольшом возвышении недалеко от обеденных столов Кит наблюдал за Элизой и Бревардом. Парочка каталась по озеру, но, насколько он мог видеть, лодка не двигалась. По сути дела, Элиза с виконтом, похоже, были поглощены беседой.

На какую тему?

Его челюсть напряглась, сладкий вкус садовой ежевики, которую он ел, обратился горечью во рту.

В течение последних двух недель он молча безучастно наблюдал, как Элиза покоряла высший свет, появляясь об руку то с одним, то с другим кавалером, что выглядело совершенно беспрецедентно, в особенности для нее.

Судя по всему, она прекрасно проводила время. И делала это – похоже, вполне намеренно – без него.

Стой их ночи в кабинете они провели не больше нескольких минут в обществе друг друга. Поначалу он думал, что, возможно, она чувствует себя неловко в его присутствии после того, что было между ними.

Но вскоре он понял, что ее сдержанность происходит из-за чего-то совершенно иного. Как всегда, она была с ним милой и дружелюбной, улыбалась и вела себя точно так же, как и раньше. За исключением того, что теперь исчезло что-то важное. Скрытое тепло, которое больше не светилось в ее глазах. Особое сияние улыбки, которую она приберегала исключительно для него.

Необходимость вынудила их резко прекратить уроки любви. Безусловно, без благословения брака их тайные свидания не могут продолжаться до бесконечности. И тем не менее вся логика и благие намерения в мире не могли помешать ему хотеть ее, не могли удержать оттого, чтобы страстно желать ее с целеустремленной одержимостью, граничащей с безумием.

В течение дня он ловил себя на том, что его обуревают фантазии и мысленные образы, которые оставляют его полувозбужденным порой в самых неподходящих местах и компаниях. По ночам она приходила к нему в снах. Горячих, откровенно сексуальных снах, после которых он просыпался среди смятых, скрученных простыней неудовлетворенный, с болезненной пульсацией в паху.

А что же она? Судя по тому, что он наблюдал, Элиза с холодной решительностью оставила их ночь позади. Неужели она на самом деле может включать и выключать страсть по своему желанию? Она сказала, что хотела его той ночью, сказала, что получила огромное удовольствие от их любовных ласк. Несмотря на ее невинность, он знал по ее искреннему, открытому отклику, что она не лгала.

И все же теперь, когда их любовные страсти получили физическое воплощение, неужели она больше ничего не хочет? Неужели их уроки действительно означали для нее всего лишь возможность вкусить запретного плода? Поэкспериментировать в тайном мире чувственных наслаждений, как она когда-то сказала ему?

Такое поведение совсем не похоже на Элизу.

Он не понимал, чего она хочет. Да если уж на то пошло, он не знал, чего хочет он сам, за исключением одного.

Он хочет Элизу, хочет, чтобы она вернулась в его объятия, в его жизнь. Желает ее с той неукротимой жаждой, которая пылает жарко, словно пламя, даже сейчас. Чем бы ни была та искра, которая проскакивала между ними, он не может позволить ей угаснуть. Но чтобы получить то, чего он хочет, нужно жениться.

И в этом заключается камень преткновения.

Он уже сделал предложение – дважды, – и она сказала, что не хочет выходить за него. Но теперь он сознавал, что говорил о долге и чести, облекая свое предложение в довольно бесстрастные термины. Но если она поймет, как сильно он желает ее, как отчаянно жаждет ее ласк, она, возможно, согласится. Многие браки строятся на гораздо меньшем, чем то, что есть между ними. Они друзья. Если их обоюдная страсть когда-нибудь угаснет, останется дружба. Если бы он мог выбирать, то подождал бы с женитьбой. И все же чем больше он обдумывал мысль о браке, тем больше она ему нравилась.

Да, подумал он, наблюдая, как Бревард начал наконец грести к берегу, он сделает Элизе предложение еще раз.

Только на этот раз она согласится.

Элиза отодвинула свой недоеденный кусочек торта.

Хотя стол на открытом воздухе ломился от всевозможных деликатесов, она почти ничего не ела, а только размазывала еду по тарелке, делая вид, что ест.

Правильный ли выбор она сделала? Эта мысль безостановочно билась в ее голове на протяжении всей трапезы. Является ли это решение лучшим для будущей жизни, будущего счастья?

Ее неуверенность лишь усиливалась ощущением присутствия Кита, которое она воспринимала на подсознательном уровне всякий раз, когда они находились недалеко друг от друга. И сегодня она слишком часто ловила на себе его острый, из-под полуопущенных век, взгляд.

Вот и сейчас она снова поймала этот взгляд, когда он поднес бокал к губам и сделал глоток. Она вздрогнула, почувствовав визуальное прикосновение так остро, словно он протянул руку и медленно провел кончиками пальцев вдоль ее спины.

Заглушив вздох, она отвернулась. Она не может, не будет снова вот так ощущать его. С такой интимностью должно быть покончено теперь, когда она приняла решение.

А потом ее решение стало еще более неотвратимым, и уже не было пути назад, когда виконт Бревард внезапно встал во весь рост. Подняв руку и слегка повысив голос, он привлек к себе внимание всех собравшихся гостей. Излучая приятное, доброжелательное обаяние, он поблагодарил хозяина и хозяйку за чудесный пикник и незабываемый день. После еще нескольких удачно выбранных слов он обратил свою улыбку к Элизе.

– Дорогие друзья, – сказал он, – этот день для меня особенный в силу одного события, которое, я надеюсь, вы все поможете мне отпраздновать. С огромной радостью я хотел бы сделать объявление. Сегодня, здесь, в этом идиллическом окружении, я попросил мисс Элизу Хэммонд стать моей женой. К моему величайшему удовлетворению, она согласилась. Элиза? – Бревард наклонился и поднял ее на ноги. Отовсюду посыпались ахи и восклицания.

На другом конце стола раздалось громкое «дзинь», когда бокал Кита опрокинулся и красное вино растеклось по белой скатерти, словно отвратительное кровавое пятно.

Взгляд Элизы столкнулся со взглядом Кита. Его челюсть отвисла, выражение сильнейшего шока исказило его черты. Но именно его глаза на миг лишили ее дыхания. В них читалось замешательство и, если она не ошиблась, боль.

А потом у нее уже не было времени раздумывать над тем, что она видела – или не видела, – когда со всех сторон на нее посыпались бурные, искренние поздравления.

Вайолет крепко обмяла ее, испустив вопль удивления и счастья, после чего забросала ее вопросами и упреками за то, что Элиза не сказала ей ни слова о предложении виконта.

Спустя некоторое время, когда волна радостного возбуждения немного схлынула, она поискала глазами Кита. Не найдя его, поняла, что он исчез.

Последние две недели друзья Кита уговаривали его поехать с ними на скачки в Ньюмаркет. Поначалу он колебался, соглашаться или нет, из-за неопределенности с Элизой.

Теперь он не мог дождаться, чтобы поскорее уехать.

– Смотри, чтобы вот это было отнесено вниз, – инструктировал лакея его камердинер Черри, указывая на большой кожаный саквояж и маленькую дорожную сумку, стоящие возле двери. Лакей взял багаж и направился по коридору к лестнице. – Если вам больше ничего не нужно, милорд, я подожду вас внизу.

Кит взглянул на слугу:

– Ступай, Черри, я сейчас буду.

Камердинер кивнул, забрал последние собранные в дорогу вещи и вышел из комнаты.

Кит проверил наличие у него денег, затем сунул кошелек для монет в карман своего сюртука. Взяв еще небольшой перочинный нож и серебряную фляжку с бренди, он прошел к столу и положил под мышку экземпляр последних новостей со скачек, который намеревался досконально изучить в дороге. Решив, что теперь у него есть все, что нужно для поездки, вышел в коридор.

Не ожидая никого встретить в такой ранний час, он быстрым шагом завернул за угол и едва не столкнулся с Элизой.

Она слабо вскрикнула от неожиданности и отпрянула. Он инстинктивно поймал ее, ухватив крепкими руками чуть повыше локтей. Внезапно осознав, что держит ее и наслаждается этим ощущением, он резко отпустил ее, словно она была заразной.

– Кит, я не видела тебя. – Ее голос звучал прерывисто, несомненно, от удивления.

– Я тебя тоже.

Несколько долгих мгновений они не отрываясь смотрели друг на друга, храня неловкое молчание.

– Ну, я, пожалуй, пойду. – Кит наклонился, чтобы подобрать газетный листок, который упал на пол.

– О, у тебя встреча? Он отрывисто кивнул:

Еду в Ньюмаркет на скачки.

– А-а……..

Последовала еще одна неловкая пауза.

Он пытался не смотреть прямо на нее, но ничего не мог с собой поделать, окидывая жадным взглядом ее лицо. Он сделал короткий вдох и тут же пожалел об этом, ибо знакомый аромат ударил ему в голову, сладкий и пьянящий, словно яблоневый цвет по весне.

Почти ожесточенно он стиснул кулак, борясь с противоречивыми порывами: с одной стороны, ему хотелось встряхнуть ее как следует за то, что согласилась выйти за другого, а с другой – хотелось схватить в объятия и целовать до беспамятства, целовать до тех пор, пока она не станет молить ни о чем и ни о ком, кроме него.

Он не сделал ни того ни другого, удержав себя в руках.

– Я еще не поздравил тебя с предстоящей свадьбой, – сказал он без улыбки.

Ее ресницы чуть заметно вздрогнули.

– Не поздравил.

«И не собираюсь, дьявол меня подери!» – про себя прорычал он.

Опершись ладонью о стену возле ее головы, он наклонился ближе, фактически отрезая ее от внешнего мира своим крупным телом. Когда он заговорил, его голос был чуть громче шепота и скрипел, как гравий.

– Итак? Он знает?

– Что знает?

– О нас? А точнее, о том, что его невеста не девственница? Она резко втянула воздух, глаза сделались большими и потемнели, плечи напряглись.

– Да, знает.

Брови Кита взлетели вверх.

– Ну и ну! Я потрясен. Какое удивительное понимание со стороны Бреварда! Он никогда не производил на меня впечатления либерального человека. Значит, он не против делить тебя со мной, нет?

– Он ни с кем меня не будет делить. И он не знает, что это именно ты. Я сказала ему, что у меня был мужчина. Еще я сказала, что отношения между нами закончены.

Острая боль пронзила его грудь, боль, вызвавшая у него желание нанести ответный удар.

– Закончены, вот как? На твоем месте я бы не был так уверен в этом. После нескольких ночей в его постели ты можешь обнаружить, что предпочла бы вернуться в мою. Если хорошенько попросишь, может, я и окажу тебе такую любезность.

Прежде чем он сообразил, что она собирается сделать, ее рука взметнулась и резко ударила его по щеке. Пощечина жгла, но не так сильно, как удар по его достоинству и, главное, урон, нанесенный их прежней замечательной дружбе, теперь разорванной в клочья.

Он сделал шаг назад, проклиная себя за неконтролируемое желание, которое все еще бурлило в крови. Даже сейчас он хотел ее с безумной жаждой, которую едва мог сдерживать и был бессилен отрицать.

– Я опаздываю, и внизу меня ждет карета. – Он коротко поклонился: – Всего хорошего, Элиза.

Заставив себя больше не смотреть на нее, он зашагал прочь.

Глава 21

Слух о помолвке Элизы с виконтом Бревардом распространился быстро, словно пожар в густом лесу, и сразу стал главной темой разговоров.

В результате у Элизы, загруженной нескончаемыми визитами, засыпанной расспросами и приглашениями всевозможных доброжелателей и любопытствующих, стало еще меньше свободного времени. Ее душа черпала утешение в этом безумном ритме, и это удерживало от сомнений в правильности своего решения выйти замуж за Бреварда и, что самое важное, помогало не думать о Ките, особенно об их последней встрече.

Даже сейчас она не могла до конца поверить, что ударила его. До того самого момента, как ее ладонь соприкоснулась с его щекой, она и не подозревала, что способна на такой поступок. Но Кит, похоже, вызывал у нее всю гамму эмоций, от нежности до ярости.

Как он мог сказать ей такое? Никогда раньше она не слышала, чтобы он говорил с кем-то так зло и язвительно. На секунду ей показалось, что он хочет сделать ей больно, словно она ранила его и он жаждал отомстить ей полной мерой.

Но почему?

Видимо, дело в его уязвленной гордости, предположила Элиза, в том, что она нанесла удар по его самолюбию, согласившись выйти замуж за другого. Она все размышляла над той короткой вспышкой потрясения и боли, которую, как ей кажется, она увидела в его глазах в тот день на пикнике. Неужели это было выражение подлинного отчаяния? Но ведь, если бы он действительно испытывал к ней нечто большее, он бы наверняка сказал об этом, вместо того чтобы говорить ей тогда те ужасные вещи. Вместо того чтобы заставлять ее страдать.

После их столкновения она убежала в свою комнату и проплакала там целый час. От нескончаемого потока слез ее нос покраснел, глаза опухли, а голова так сильно разболелась, что не было нужды притворяться перед своей служанкой или перед Вайолет, что ей нездоровится.

Позже, тем вечером, она достаточно овладела собой, чтобы пойти в оперу с Лансом, твердя себе вновь и вновь, что он сделает ее счастливой, если только она даст ему шанс.

И в последующие дни он старался как мог. Ни одна женщина не могла бы пожелать более внимательного жениха. Он всячески стремился доставить ей удовольствие, заботился об ее удобствах, удивлял подарками.

Начал он с того, что подарил ей великолепное обручальное кольцо с бриллиантом, таким огромным и сверкающим, что он вызывал завистливые замечания у всех женщин, которые его видели. А вчера вечером Ланс вручил ей браслет с жемчугом и бриллиантами. Серьги, намекнул он, возможно, будут следующими.

Элиза взглянула на драгоценности и вздохнула.

По крайней мере сезон уже почти закончился. Вскоре Джанет, Дарраг и их семейство вернутся в Ирландию, а она, Вайолет, Адриан и дети отправятся в Уинтерли. Там они проведут месяц, после чего поедут в гости к Лансу и его сестре в Котсуолдс, чтобы она могла познакомиться со своим будущим домом.

Эта мысль повергла ее в трепет. Честно говоря, она не знала, получится ли из нее виконтесса. Ланс заверял ее, что она великолепно справится. Оставалось надеяться, что его предсказание сбудется.

Она находила утешение в том, что он не ждет от нее ничего сверхъестественного. Он уже уверил ее, что большую часть года они будут жить в деревне, если она это предпочитает, сказав, что любит тихую, сельскую жизнь.

Ей повезло, что она выходит за него, говорила она себе. Ланс – чудесный мужчина и любит ее. Если бы только она испытывала то же глубокое чувство по отношению к нему. Совесть ткнула ее своим противным пальцем, затем еще раз, когда душу наполнили воспоминания о Ките.

Закрыв глаза, она постаралась прогнать эти предательские мысли.

– Что-нибудь не так? – спросила Вайолет, которая сидела рядом с ней на скамейке в саду Рейберн-Хауса. – Ты уже дважды вздохнула.

– Да? – в испуге пробормотала Элиза, наблюдая, как герцог и его неугомонные сыновья играют на зеленой лужайке неподалеку. К неописуемому восторгу мальчишек, Адриан катал их на закорках.

– Именно, – подтвердила Вайолет.

– Все хорошо.

Наступило короткое молчание.

– Я не была уверена, – сказала Вайолет. – В последнее время ты кажешься мне какой-то… ну, не такой, как всегда.

– Разве? Не волнуйся. Просто я немного устала от всей этой светской кутерьмы и обязанностей.

– Что неудивительно, ведь эти последние несколько недель ты просто доводишь себя до изнеможения. Почему бы тебе не оставаться почаще дома? Мы с Адрианом ничуть не против того, чтобы отклонить кое-какие из предложений и провести спокойный вечер в кругу семьи, уверяю тебя.

– Я благодарна тебе за этот совет, но мне не хотелось бы разочаровывать Ланса.

– Ты думаешь, он будет разочарован? Мы могли бы пригласить его на семейный обед. Сомневаюсь, что он стал бы возражать.

Элиза искренне улыбнулась:

– Да, едва ли. Ну хорошо, но только на один-два вечера. Вайолет перевела взгляд на играющих мужа и детей.

– Между тобой и Лансом все хорошо? Ты ведь рада помолвке, да?

– Конечно. Ланс – мечта любой женщины.

– И ты любишь его, да? Я знаю, это то, чего ты хотела, – любить и быть любимой. Если ты не уверена…

– Разумеется, я уверена. И я очень сильно люблю.

Вайолет протянула руку и сжала ее ладонь. Элиза улыбнулась и ничего больше не сказала, чтобы исправить неверное предположение подруги.

И она не солгала. Она действительно любит. Только не того, кого имела в виду Вайолет.

Кит, ссутулившись, сидел в кресле перед камином. Чуть поодаль, за столиком в одном из отдельных кабинетов гостиницы, расположились его приятели, играя в карты и потягивая послеобеденный портвейн.

Трое из них испустили стоны поражения, тогда как четвертый – победный вопль, сгребая свой выигрыш.

Викери ухмыльнулся, взглянув на Кита:

– Иди сыграй, Уинтер. Мы как раз начинаем новую игру, и мне не помешает свеженькая пожива.

Кит молча отсалютовал бокалом с портвейном и отмахнулся от предложения приятеля:

– Мне вполне хорошо и здесь, с моим вином. Я и так слишком много проиграл на скачках.

На самом деле он не так уж много и проиграл, всего фунт или два, но сегодня был не склонен играть в карты. В последнее время, с тех пор как покинул Лондон, он был не склонен ни к чему вообще. Он не знал, как друзья еще терпят его в таком отвратительном, мрачном настроении. Отправляясь в Ньюмаркет, он надеялся, что дружеская компания, развлекательный спорт и перемена обстановки помогут ему отвлечься настолько, чтобы избавиться от тоски по Элизе.

Но ничто не помогало. Наоборот, его разлука с ней лишь усилила страдания, сделала меланхолию, поселившуюся внутри его, еще глубже. В течение дня ему еще как-то удавалось подавлять в себе неудовлетворенность жизнью, но по ночам это становилось невозможным, когда он метался на кровати в мучительной, тревожной бессоннице, не в силах избежать мыслей о ней даже во сне.

«Что она делает сегодня вечером? – размышлял он. – Наверняка развлекается где-нибудь со своим женихом». Он залпом допил вино и так резко поставил бокал, что ножка едва не треснула.

Помолвлена.

Он до сих пор не мог поверить в это, старался избегать реальности того кошмарного дня, когда новость ударила его, словно пощечина.

Почему, разрази ее гром, она сделала это? Как она могла пообещать выйти за Бреварда, когда отказала ему всего за пару недель до этого?

Что ж, если она предпочитает виконта, так тому и быть, с издевкой подумал он. Быть может, они надоедят друг другу до смерти своей непрестанной вежливостью и совершенством, а он останется, как и прежде, свободным от всякой обузы и ответственности.

А поскольку он волен делать все, что только пожелает, то сейчас пойдет в гостиничный бар и найдет себе благосклонную постельную партнершу. Есть тут одна девица, которая положила на него глаз с самого его приезда, улыбается и заигрывает с ним всякий раз, когда оказывается поблизости. Молодая и смазливая, она достаточно горяча и аппетитна, чтобы устроить мужчине хорошую скачку, а грудь у нее такая огромная, что наверняка не поместится даже в его больших ладонях.

Но даже когда он размышлял над тем, чтобы взять девицу к себе в постель и утолить свой голод, его тело оставалось равнодушным.

Зато он обнаружил, что томится по другой груди, поменьше, но такой изящной, с сосками цвета розовых лепестков, которые и пахнут так же сладко. По изящным, тонким рукам и ладошкам, которые могут гладить, и обвиваться, и опьянять. И по мягко изгибающимся бедрам, которые прижимались к его бедрам, сливаясь с ними в идеальной гармонии, как будто им предначертано свыше стать единым целым.

Почувствовав, как напряглось и запульсировало тело, он заставил себя уйти от таких опасных раздумий. Его теперешнее мрачное уныние ничем ему не поможет. Он просто найдет способ избавиться от своего желания к Элизе. Пройдет время, и его отчаянная тоска и страдания будут становиться все слабее и слабее, пока в конце концов совсем не исчезнут. Со страстью всегда так, и этот случай не исключение.

По крайней мере это он будет твердить себе.

Если бы только завтра не нужно было возвращаться в Лондон. Но скачки закончились, его друзья готовы к отъезду. Вероятно, он мог бы отправиться вместе с ними на поиски других занятий – Селуэй и Ллойд всегда рады новым приключениям. Но это будет смахивать на трусливый побег, жалкую попытку оттянуть неизбежное.

Рано или поздно ему придется снова увидеть Элизу, так что чем раньше он это сделает, тем лучше. Может быть, если ему повезет, вернувшись, он обнаружит, что ее власть над ним уменьшилась, магнетизм ее обаяния ослабел.

И все же он не мазохист. Когда все семейство вскоре отправится в Уинтерли, он с ними не поедет. Возможно, он проведет несколько месяцев в своем загородном доме, пригласит Брентхолдена и других поохотиться с ним осенью. К Рождеству, когда ему придется-таки показаться в родовом имении, его безумное увлечение Элизой окончательно пройдет.

Закрыв глаза, он стал молиться, чтобы его расчеты оправдались.

Между тем страсти за карточным столом все больше накалялись. Раздавались громкие восклицания, крики, смех. Решив, что для него уже достаточно компании на сегодняшний вечер, Кит устало поднялся на ноги.

– Эй, Уинтер! Куда это ты собрался? – спросил Селуэй, и остальные трое мужчин за столом обратили взгляды на Кита.

– Если вам так интересно, я иду спать.

– В такой час? Еще только полночь. Ты же не хочешь сказать, что спешишь баиньки, как какой-нибудь дряхлый старикашка?

– Завтра нам предстоит долгая дорога, и я хочу как следует выспаться.

– Поспишь в карете, – проворчал Ллойд. – В конце концов, чем еще там заниматься?

Кит знал кое-какое другое занятие, но тут же пожалел, что подумал об этом, ибо жаркие воспоминания об Элизе немедленно затопили его. Он помрачнел.

– И тем не менее я отправляюсь спать.

– Пустая трата времени, на мой взгляд, – не унимался Селуэй. – Не может быть, чтобы мы не смогли уговорить тебя сыграть хоть разок с нами в карты.

Брентхолден смерил Кита долгим, озадаченным взглядом, потом повернулся к остальным:

– Отстаньте от него. Ну, так мы будем заканчивать эту партию или как? Викери, твой ход.

Когда приятели вернулись к игре, Кит вышел в узкий коридор гостиницы. Придя в свой номер, он разделся и сразу же плюхнулся на довольно удобную гостиничную кровать.

Все-таки надо было позвать к себе девицу, решил он. Жаль только, что совсем не ее он хочет. Смежив веки, он попытался уснуть, хорошо зная, что если даже ему это удастся, все его сны будут об Элизе.

Спустя два дня горничная Элизы вместе с завтраком на подносе принесла ей записку.

Лакей сказал, что записка пришла сегодня рано утром, – объяснила служанка, ставя поднос на маленький столик возле окна.

Прикрывая зевок ладонью, Элиза выбралась из постели и подошла, чтобы взять записку, между тем как горничная поспешила к окну и раздвинула портьеры, впуская утренний свет.

Элиза открыла послание.

Встретимся в парке в десять часов. Буду ждать вас у Гросвенор-Гейт.

Бревард.

Она сложила записку и положила ее обратно на поднос. Вчера вечером Ланс ничего не сказал о том, что сегодня хочет покататься. Возможно, это был внезапный порыв. Она очень надеялась, что ничего плохого не случилось. Разумеется, если бы что-то случилось, он приехал бы сюда, домой. Странно, что он захотел встретиться с ней в парке.

Она обратилась к своей горничной:

– Лорд Бревард приглашает меня покататься с ним этим утром. Будь добра, приготовь мою амазонку, Люси.

Служанка сделала книксен и прошла к гардеробу, в то время как Элиза села к столу, чтобы быстро перекусить.

Час спустя, имея в запасе еще достаточно времени, Элиза спустилась вниз. Еще раньше она велела передать, чтобы оседлали Кассиопею. Лошадь и ее грум ожидали, как и было приказано, когда Роберт выпустил ее в переднюю дверь.

– Приятной прогулки, мисс! – крикнул лакей. Сидя верхом на лошади, она весело кивнула:

– Благодарю, – и, мягко щелкнув поводьями, тронулась в путь.

Кит поднялся по ступенькам Рейберн-Хауса, радуясь, что утомительная дорога наконец-то осталась позади.

Ему хотелось принять ванну, переодеться и как следует поесть – именно в такой последовательности. А пока он будет мыться, кто-нибудь из слуг принесет ему к обеду бутылочку бургундского из подвала.

Мысль об этом маленьком удовольствии чуть-чуть подняла ему настроение.

– Добро пожаловать домой, милорд, – приветствовал его лакей, придерживая для него входную дверь. – Хорошо провели время на скачках? Ставили деньги на каких-нибудь победителей?

Кит снял шляпу и перчатки и, передав их слуге, улыбнулся:

– Всего на парочку, не больше, Роберт. Я не дал поживиться за мой счет. Напротив, даже разбогател на несколько фунтов.

Лакей просиял:

– Отлично, милорд.

Кит оглядел огромный холл:

– Где все?

– Герцог в своем кабинете, а ее светлость обсуждает с миссис Литтон меню, полагаю.

– А мисс Хэммонд? – Кит понимал, что не должен спрашивать, но его словно дьявол за язык дернул.

– Ее нет, милорд. Не так давно уехала на конную прогулку с лордом Бревардом.

Облегчение вступило в борьбу с разочарованием, челюсть напряглась при упоминании о Бреварде. Кивком поблагодарив слугу, он повернулся, чтобы идти к лестнице.

Но он не успел сделать и пары шагов, как стук в дверь возвестил о приходе посетителя.

Им оказался Бревард.

– Доброе утро, – поздоровался виконт, входя в холл. Сняв шляпу, подал ее вместе с тростью лакею.

Кит коротко ответил на приветствие. Собрав в кулак всю свою решимость, он приготовился встретиться лицом к лицу с Элизой впервые после их бурного столкновения в коридоре наверху. После того, что он ей наговорил, она, может, даже не захочет поздороваться с ним.

Однако секунды шли, а Элиза не появлялась.

– Где мисс Хэммонд, Бревард? – спросил Кит. – Ты же не отправил ее одну к конюшням?

Виконт озадаченно нахмурился:

– Не понимаю, о чем ты. Я полагаю, она здесь, в доме.

– Она не с тобой?

– Нет. А почему она должна быть со мной? Тревога змеей свернулась в животе Кита.

– Потому что вы с ней ездили на конную прогулку этим утром.

– Мы не ездили на прогулку. Я только что прибыл.

– Прошу прощения, милорд Бревард, – вмешался Роберт, – но я видел, как мисс Хэммонд уехала с грумом. Она сказала мне, что присоединится к вам в парке.

Лицо виконта омрачилось.

– Мы с ней не договаривались ни о какой прогулке. С чего она так решила?

Марч вошел в холл и быстро оценил ситуацию.

– Позвольте мне послать за ее служанкой. Возможно, девушка сможет пролить свет на это дело.

Кит согласно кивнул:

– А я тем временем оседлаю свою лошадь. Один из нас должен поехать и найти ее.

Бревард надел шляпу.

– Я с тобой.

Но не успели они ничего предпринять, как со стороны улицы послышался торопливый стук копыт. В открытую дверь они увидели, как во двор въехал грум, ведя за собой Кассиопею. Элизы на ней не было.

Кит сбежал по ступенькам, Бревард за ним.

Грум соскользнул со своей лошади. Один его висок и волосы вокруг были в крови. Кит подхватил его прежде, чем тот упал на колени.

– Джошуа, что случилось?

– Милорд, я приехал так быстро, как только смог, – прохрипел он запыхавшимся голосом.

– Откуда приехал? Из парка?

Грум кивнул, поморщившись от боли:

– Какой-то тип подскочил да как хряснет меня по голове. Милорд, мне очень жаль. Они увезли ее. Увезли мисс Элизу, и я ничего не мог сделать.

Кита охватила паника.

– Кто ее увез? Кто увез Элизу?

– Точно не знаю, милорд. Какой-то человек в большой черной карете. Верно, уже поджидал нас в парке.

– Как он выглядел, этот человек? – спросил Бревард спокойным и в то же время властным голосом.

– Высокий и худой, черные волосы, злые глаза. Он был одет как джентльмен, во все черное.

– Петтигру! – Кит с Бревардом обменялись жесткими взглядами.

Ярость забурлила в жилах Кита: негодяй хочет силой заставить Элизу вступить с ним в брак, чтобы заполучить ее деньги.

Передав Джошуа на попечение одного из лакеев, чтобы тот позаботился о его ране, Кит повернулся к Бреварду:

– Как только Петтигру и Элиза поженятся, он получит то, что хочет, – контроль над ее состоянием. Нам нельзя терять ни минуты.

– Полагаю, он повез ее в Гретна-Грин, – сказал Бревард.

– Это наиболее вероятно, хотя злодей мог придумать и что-нибудь еще. Некоторые пары убегают на Гернси, чтобы избавиться от преследователей.

Виконт покачал головой:

– Гернси ведь далеко. Что, если ты ошибаешься? «Да, – подумал Кит, – если я ошибаюсь и неправильно оцениваю ситуацию, Элиза будет потеряна навсегда».

– Чтобы не ошибиться, мы должны раскинуть сеть как можно шире и покрыть большую часть территории. Надо привлечь к поискам Адриана и Даррага.

И да поможет Бог мерзавцу, когда они сделают это, подумал Кит.

Но что, если уже слишком поздно и Петтигру принудит Элизу выйти за него к тому времени, когда они их найдут? Если это произойдет, он позаботится, чтобы поправить дело, дал себе клятву Кит. В конце концов, женщина также легко может овдоветь, как и выйти замуж. Конечно, к тому времени этот подонок, вероятно, уже изнасилует ее.

Горький ком встал в горле Кита. Мысль б том, какую боль, ужас и унижение может испытать Элиза, сделала его буквально больным. Но как бы он ни бесился и ни сокрушался из-за этого, для него она останется прежней. Он будет любить ее не меньше.

«Любить?»

Дрожь пробежала по телу, когда смысл этого слова запечатлелся в его сознании. Волна сильнейших эмоций грозила бросить на колени.

Святители небесные, да он же любит ее. Обожает и боготворит. И не может жить без нее.

Он чуть не рассмеялся, почувствовав себя полубезумным. Каким же слепым, тупым идиотом он был все эти долгие месяцы, не в состоянии разобраться в собственных чувствах! Но внезапно он понял, осознал, что его сердце уже давно ему не принадлежит, возможно, с той самой первой, невинной искры желания.

Неудивительно, что он был несчастен все эти последние недели – сердце понимало то, чего не понимал разум.

А теперь Элиза пропала.

Он должен найти ее, он найдет ее, и как только она снова вернется домой, в его объятия, он заявит на нее свои права.

Однако сейчас неподходящее время размышлять на эту тему. Это можно будет сделать потом, когда Элиза окажется в безопасности.

– Готовься скакать в седле, Бревард, – велел Кит, зашагав в направлении кабинета Адриана, чтобы ввести его в курс дела. – Мы выезжаем в течение получаса.

Голова Элизы болела так сильно, словно на ней прыгала, скакала и верещала целая стая обезьян. Ее подбросило на сиденье, когда колесо экипажа попало в глубокую рытвину, и только потом она начала сознавать, где находится.

Этот проклятый скупердяй, ее кузен, умудрился сэкономить даже на карете, которую планировал использовать для похищения. Это могло бы даже показаться забавным, не будь обстоятельства такими ужасными и не будь объектом похищения она сама.

Она не открывала глаз, надеясь, что боль немного утихнет. Ее мутило от какой-то вонючей гадости, с помощью которой он усыпил ее. Плотно сжав губы, она молилась, чтобы ее не стало тошнить. Впрочем, поделом будет Филиппу, если ее вырвет прямо ему на туфли. Стоило посмотреть, как он будет суетиться и дергаться от отвращения.

Но если ее вырвет, случайно или нарочно, позже он заставит ее заплатить. Она знает его достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в этом. Держа глаза плотно закрытыми, она попыталась вжаться в сиденье и, к своему ужасу, обнаружила, что руки и ноги у нее связаны.

– Я знаю, что ты проснулась, – раздался голос Петтигру с сиденья напротив. – Так что можешь больше не притворяться.

Она вздрогнула, но не ответила.

– Что ж, продолжай молчать, мышонок, если тебе так хочется, – презрительно хмыкнул он. – Мне все равно. Мы с тобой поженимся в любом случае. Кроме того, думаю, ты нравилась мне больше, когда знала, что лучше помалкивать. Матушка умела заставить тебя замолчать, а?

Ее глаза резко распахнулись, отвращение развязало язык.

– Я никогда не выйду за тебя.

– О, еще как выйдешь, даже не сомневайся. Я уже и попа подыскал, которому наплевать, согласна невеста или нет, лишь бы хорошо заплатили. Так что, как видишь, твое желание не имеет значения.

Она проглотила свой ужас.

– Куда ты меня везешь?

– А какая тебе разница? Ты поедешь туда, куда я скажу, и будешь делать то, что я скажу, до тех пор, пока я не достигну своей цели.

– И что это за цель? – решилась она спросить. – Если тебе нужно мое состояние, я… я отдам его тебе. Просто возьми бумаги и…

Он смерил ее злобным взглядом:

– Если бы все было так просто, но, увы, это не так. Во-первых, у твоего жениха могут появиться возражения по поводу того, что ты отдаешь свое богатство, не говоря уже об этих твоих назойливых друзьях. Не думай, что я забыл, как заносчивый лорд Кристофер обошелся со мной в тот вечер в театре. Он и другие позаботятся, чтобы все законные соглашения, заключенные между нами, были аннулированы, как только ты окажешься на свободе.

Он ухватился за ременную петлю, когда карета подпрыгнула на очередном ухабе.

– Конечно, всех этих неприятностей можно было бы избежать, если бы ты просто согласилась выйти за меня, когда я предложил. Тогда я обращался бы с тобой с некоторым уважением, нашел бы тебе симпатичный маленький домик, где бы ты тихо коротала свои дни.

– В то время как ты тратил бы мои деньги.

Пятна краски загорелись на его обычно бледных щеках. Он ткнул себя пальцем в грудь:

– Ты хочешь сказать – мои деньги! Я был наследником, это мое наследство ты присвоила. Оно все досталось бы мне, если б эта глупая старая карга не лишила меня его. Если б я знал, что у нее припрятано столько денег, я бы уж позаботился, чтобы она не изменила завещание.

– А почему тетя лишила тебя наследства? – спросила Элиза.

Он улыбнулся, но в улыбке не было тепла. Мгновение он молчал, явно раздумывая, говорить или нет. Наконец пожал плечами:

– Небольшая оплошность во время моей службы викарием. Как оказалось, мой благодетель поверил вранью одного йомена, который обвинил меня в том, что я познал его дочку в плотском смысле. Они заявили, что я воспользовался этой маленькой шлюшкой. Откуда мне было знать, что ей всего тринадцать?

Элиза закусила губу, чтобы сдержать вскрик.

– Была и еще одна девица, но та была всего лишь продажной девкой, которая отдавалась любому, кто платил. Несмотря на мои протесты, меня заставили отказаться от должности, а когда мать услышала об этом, она лишила меня наследства. Старая ведьма. – Он что-то пробормотал себе под нос, потом злобно посмотрел на нее: – Как бы там ни было, как только я заполучу обратно свое наследство, я подумаю, что делать с тобой. В конце концов, не так уж ты меня интересуешь в качестве жены, кузина. – Он плотоядно ухмыльнулся. – Хотя нам придется подтвердить брак, чтобы обеспечить законность нашего союза.

У Элизы дрожало все внутри, но она старалась изо всех сил не показывать своего страха.

– Меня будут искать, ты же знаешь. Его лицо сделалось жестким и злобным.

– Пускай себе ищут. Когда они тебя найдут, будет уже слишком поздно.

Элиза закрыла глаза и стала горячо молиться.

Кит натянул поводья, переводя своего взмыленного коня на шаг. Он скакал без передышки весь день, ненадолго останавливаясь на почтовых станциях лишь для того, чтобы сменить изнуренную лошадь на свежую.

В Лондоне, перед отъездом, четверо мужчин посовещались и приняли решение, что Адриан с Бревардом поскачут на север, в Гретна-Грин, Дарраг поедет в Дувр и выяснит, не планирует ли Петтигру увезти Элизу во Францию через Кале, а Кит направится в Саутгемптон, а затем переправится на остров Гернси, если обнаружит свидетельства того, что Элизу увезли в том направлении.

Трое придерживались мнения, что скорее всего Петтигру повез Элизу в Гретна-Грин, но Киту какое-то шестое чувство подсказывало отправиться по наименее вероятному маршруту, а он всегда прислушивался к своему чутью.

К его облегчению, интуиция не подвела его и на этот раз.

На последней почтовой станции, дожидаясь, когда ему приготовят свежую лошадь, он расспросил конюхов. Когда один паренек начал описывать изящную темноволосую леди, которую сопровождал какой-то долговязый малый во всем черном, похожий на пугало, Кит понял, что он напал на след. Мальчик-конюх запомнил их в основном потому, что джентльмен дал ему какие-то жалкие гроши за услуги. Мальчишка также вспомнил, как этот тип заорал на молодую леди, когда она не хотела садиться обратно в карету.

Воодушевленный тем, что он на правильном пути, Кит поспешно нацарапал записки Адриану, Даррагу и Бреварду и отправил их с курьерами. Он также написал записку, которую должны были в срочном порядке доставить Вайолет, которая, как он знал, сходит с ума от беспокойства в Лондоне. Снова пустившись в путь, он поскакал как можно быстрее, зная, что отстает от Элизы с Петтигру примерно на час. Если он нагонит их до того, как они выйдут в море, то сможет положить быстрый конец гнусным планам Петтигру. Но даже если не успеет, он все равно найдет Элизу. Он не прекратит поиски до тех пор, пока она вновь не окажется под его надежной защитой, в безопасности его объятий.

Глава 22

Море было бурным, их судно сильно качало, и если в карете Элиза еще держалась, то тут ее ужасно рвало. Несмотря на мучительную тошноту, рвоту и головокружение, она была рада своим страданиям, ибо ее недомогание удерживало Петтигру на расстоянии.

Она боялась, что, будь она не больна, он мог решиться навязать ей себя силой, дабы подтвердить их «союз», как он это называл. Одна лишь мысль о том, что он может прикоснуться к ней, усиливала прилив дурноты. Она не сетовала на долгие холодные часы, проведенные в крошечной каюте в трюме с наклоненной над тазом головой. Уж лучше это, чем крайне нежелательная компания ее кузена.

Утреннее солнце только-только осветило небо, когда их корабль пришвартовался, и Петтигру пришел за ней. Он скривился от отвращения, унюхав тошнотворную атмосферу, затем окинул взглядом ее бледное лицо, растрепанные волосы и помятую одежду. Если она выглядела так же ужасно, как и чувствовала себя, то вид у нее был еще тот.

Он отвел ее в гостиницу, где взял комнату для себя и своей «жены». Служанка принесла ей горячую воду, полотенца и расческу. Элиза понятия не имела, какую отговорку придумал Петтигру, чтобы объяснить отсутствие у нее багажа и других дорожных вещей. Вскоре после этого принесли и поднос с едой, который поставили на столик у камина.

– Приведи себя в порядок, – приказал Петтигру, когда служанка ушла. – Я пойду найду священника и позабочусь, чтобы все было как следует подготовлено к церемонии. Будь готова к тому времени, когда я вернусь.

– И когда это будет? – спросила она, собравшись с духом.

– Вероятнее всего, в полдень, так что предлагаю тебе немного отдохнуть, пока меня не будет. – Жестокий, отвратительный свет вспыхнул в его глазах. – Потом тебе понадобятся силы.

Ее передернуло, когда он вышел в дверь и ключ заскрипел в замке. Если у нее и были какие-то сомнения, то его последние слова подтвердили, что он намерен изнасиловать ее сегодня. Она так легко не сдастся, пообещала себе Элиза, будет бороться до последнего.

Не обращая внимания на усталость, которая сковывала ее, словно цепи, она подошла на слабых ногах к двери и, потряся ручку, убедилась, что дверь крепко заперта. Потом прошла к окну.

Душа ее ушла в пятки, когда она увидела, что гостиница стоит на краю каменистого отвесного обрыва, уходящего прямо в море.

Кузен Филипп выбрал ей хорошую тюрьму. Интересно, как давно он планировал это? Вероятно, давно, решила она, если сумел все предусмотреть и сговорчивого священника успел отыскать.

Она хотела было начать колотить в дверь и кричать, но не знала, не нанял ли он какого-нибудь охранника, например, кого-то из матросов с корабля, чтобы проследить за ней, если она решится сбежать.

Она прошла к умывальнику и вымыла лицо и руки. Потом взяла с подноса стакан и хорошенько прополоскала горло. Понимая, что, голодая, лишь усугубит свою слабость, она заставила себя сесть за стол.

К ее удивлению, тошнота уступила место голоду. Взяв нож, она отрезала тонкий ломтик сыра, затем на мгновение замерла, глядя на нож, – какая-то смутная мысль промелькнула у нее в голове. В раздумье она повертела нож в руке, потом перевела взгляд на окно.

Нет, подумала Элиза, покачав головой. Идея, которая пришла ей в голову, совершенно безумна и неосуществима. Но отказываться от нее будет еще большей глупостью. Разве у нее есть выбор? Ее друзья, она знала, будут искать ее, но могут не поспеть вовремя. Либо надо действовать сейчас, либо покорно ждать, как овечка, обреченная на заклание, возвращения кузена Филиппа.

Понимая, что нельзя терять ни секунды, она вскочила на ноги.

– Ключ, и немедленно. – Кит пригвоздил хозяина гостиницы неумолимым взглядом, подтолкнув пару монет через деревянную барную стойку, лежащую между ними.

– Вы ее брат, говорите? – Мужчина оценивающе оглядел монеты.

– Совершенно верно. – Кит добавил еще пару монет, видя, что первых двух недостаточно для достижения результата.

Одно проворное движение, и деньги исчезли в большом кулаке хозяина. Сняв ключ с крючка под стойкой, он подал его Киту.

– Ну как я могу не пустить брата к сестре, а?

Не обращая внимания на многозначительное подмигивание мужчины, Кит зажал металлический ключ в ладони и зашагал к лестнице.

– Первая дверь наверху! – крикнул хозяин ему вдогонку. Кит знал, что Элиза одна и, предположительно, заперта в комнате. Хозяин гостиницы сообщил ему, что «муж» отвел ее наверх, в номер, а сам сразу же спустился и ушел.

Не может быть, чтобы они уже успели пожениться, если только капитан корабля не выполнил обряд во время путешествия по морю. Но если даже и так, молча поклялся Кит, Элизе недолго оставаться женой мерзавца.

Поднявшись по лестнице, он ступил в узкий сумрачный коридор. Подойдя к первой двери, вставил ключ в замок и повернул. Дверь бесшумно распахнулась.

Он ожидал увидеть Элизу, но, к его удивлению, комната оказалась пустой, окно было раскрыто настежь и соленый морской бриз трепал дешевые полотняные шторы. Комната тонула в тени, ибо утреннее солнце постепенно затягивалось мрачными, серыми тучами, накатывающими с моря.

Он нахмурился, его взгляд метнулся к кровати, на которой не было белья. Пройдя вперед, огляделся. Слева от него половицы чуть слышно скрипнули, и волосы у него на затылке встали дыбом.

Действуя чисто инстинктивно, он отшатнулся в сторону и прикрылся рукой. Скользящий удар ребром какого-то твердого предмета пришелся ему в плечо.

Резко развернувшись, он приготовился драться. И поймал взгляд серых испуганных глаз.

Элиза!..

С грохотом разлетелся на куски тяжелый фаянсовый тазик, когда Элиза швырнула его об пол и бросилась в объятия Кита.

– Кит. Боже мой, это ты! А я думала, это Филипп. Думала, он вернулся за мной.

Кит крепко стиснул ее и зажмурился. Обнимая ее, он наслаждался ощущением гибкого тела, прижимающегося к нему. Без раздумий он прильнул губами к ее губам и вдохнул ее теплый, живительный запах. Бурная, безграничная радость переполняла его от того, что снова держит ее в своих объятиях. Углубив поцелуй, он с наслаждением предавался моменту, чувствуя, как кровь бешено стучит в голове, несется по жилам, растекаясь смесью абсолютного облегчения и огромного счастья.

Элиза отвечала на его поцелуи с жаром, который потряс, его до глубины души. Смягчив объятие, он позволил им обоим как следует насладиться воссоединением, упиться пьянящим ощущением того, что они снова вместе.

В конце концов, когда они нехотя оторвались друг от друга, он прислонился лбом к ее лбу.

– С тобой все в порядке? – прошептал он голосом низким и хриплым.

Она отклонилась чуть-чуть назад, чтобы взглянуть на него.

– Да. Теперь да.

Он снова поцеловал ее мягким, нежным слиянием губ.

– Я думал, что потерял тебя. Мое сердце едва не остановилось, когда мы поняли, что он похитил тебя.

Она вздрогнула.

– Я знала, что вы поедете за мной, но не думала, что кто-нибудь из вас догадается о том, куда он направляется, по крайней мере не сразу. Я полагала, что вы все отправитесь в Шотландию.

– Адриан с Бревардом и поскакали туда. Наверняка они все еще в пути. Мы все, включая Даррага, выехали из дома, как только поняли, что тебя похитили.

– Хвала небесам за твою сообразительность. – Она бросила печальный взгляд на осколки тазика на полу. – Прости, что напала на тебя с тазом. Я рада, что промахнулась.

Он усмехнулся:

– Я тоже рад. У меня на голове вскочила бы огромная шишка, не говоря о жуткой головной боли.

– Когда я услышала шаги в коридоре, то подумала, что это он вернулся раньше, чем я успела убежать.

– И как ты собиралась это сделать, если не с помощью тазика? – Он оглядел комнату и только тогда заметил полоску ткани футов семи длиной, лежащую на полу возле окна. – Это простыни? Или, лучше сказать, то, что было простынями?

Она кивнула:

– Я разрезала их на полосы и связала вместе в надежде использовать как веревку. Длина показалась мне недостаточной, и я уже собиралась взяться за шторы, когда ты пришел.

– Веревку для чего? – Он подошел к открытому окну, и ему чуть плохо не стало при виде крутого высокого обрыва, лежащего внизу. – Господи помилуй, Элиза, ты же не собиралась вылезать в окно, а? Это было бы сущее самоубийство. Ты бы непременно разбилась насмерть или покалечилась.

Она сложила руки на груди:

– Я должна была что-то делать. Не могла же я сидеть и ждать, когда он принудит меня к браку.

– Значит, вы еще не поженились? Она покачала головой:

– Еще нет. Он как раз пошел, чтобы договориться со священником. Он может вернуться в любую минуту. Нам надо поскорее убираться отсюда.

– Знаешь, а она ведь права, – прозвучал зловещий голос из коридора. – Не стоило вам так мешкать.

Петтигру вошел в комнату и захлопнул за собой дверь. В руке он держал пистолет.

Элиза с шумом втянула воздух.

Кит схватил ее за руку и подтолкнул себе за спину.

Петтигру гадко ухмыльнулся:

– Это тебе ничем не поможет. Преимущество на моей стороне.

– Заверяю тебя, Петтигру, – протянул Кит, – нет у тебя никакого преимущества и никогда не будет.

Глаза Петтигру загорелись злостью, нос заострился, как клюв у стервятника.

– В отличие от прошлого раза ты сейчас не в том положении, чтобы наносить оскорбления, так что я посоветовал бы тебе придержать язык. Меня уже тошнит от твоего вмешательства, Уинтер. Как ты нашел нас здесь?

– Чтобы понять тебя, не требуется много ума. Ненависть вспыхнула в Петтигру с новой силой.

Кит, не проявляя ни малейших признаков беспокойства, положил руку на бедро.

– На твоем месте я бы бежал, пока еще есть возможность.

У Петтигру от изумления аж челюсть отвисла. Он недоверчиво-насмешливо уставился на Кита:

– Мне бежать? Мне? Это ты дурак, лорд Кристофер. Безмозглый и бестолковый второй сын, у которого даже нет средств, чтобы заняться чем-то стоящим в жизни.

– Может, и так, но по крайней мере я никогда не опускался так низко, чтобы прибегать к похищению невинной женщины ради ее денег.

Глаза Петтигру горели как уголья.

– Моих денег, – прошипел он, ткнув в себя пистолетом. – У нее мои деньги, и я хочу их вернуть!

Кит прыгнул, воспользовавшись секундной заминкой, чтобы схватить оружие. Ему почти удалось вырвать пистолет из руки Петтигру, но тот сделал выпад вбок и удержал его. Они схватились между собой. Напрягая мускулы, Кит боролся за пистолет, опасаясь, что оружие может выстрелить до того, как он его отберет.

А ублюдок сильный, подумал Кит, гораздо сильнее, чем можно было представить.

И все же Петтигру было с ним не тягаться. Кит, используя грубую силу, постепенно завел руку негодяя за спину и стал выворачивать запястье под неестественным углом, грозя порвать мышцы и сломать кость.

Лицо Петтигру исказилось от напряжения, бессильной ярости и боли. Он взвыл и уронил пистолет на пол, затем злобно выругался, когда Кит ногой отшвырнул оружие в сторону.

– Элиза, возьми пистолет, – приказал он.

Она без колебаний ринулась вперед и схватила оружие с пола. Дрожа всем телом, вытянула руку с пистолетом вперед, целясь прямо в грудь кузена.

Не в силах сдержать злость, Кит врезал кулаком в челюсть Петтигру. Тот вскрикнул и, спотыкаясь, отскочил назад.

– Тебя бы следовало высечь за то, что ты сделал, – сказал ему Кит, – а потом сдать властям. Одного обвинения в похищении хватит, чтобы отправить тебя в тюрьму на долгое время. Но при этом имя Элизы неизбежно окажется втянутым, а она уже и так достаточно пострадала. Я не дам запятнать ее репутацию таким грязным негодяям, как ты. Поэтому, как бы мне ни было противно, я собираюсь отпустить тебя, но только если ты поклянешься, что больше никогда, до самой смерти, ноги твоей не будет в Англии.

– А если я откажусь? – вызывающе спросил Петтигру, прижимая поврежденное запястье к груди.

Кит сощурился и смерил его убийственным взглядом:

– Тогда тебе всегда придется жить с оглядкой, потому что, обещаю тебе, если ты еще когда-нибудь приблизишься к Элизе, я убью тебя. Вот так-то. Уезжай, Петтигру. Во Францию, поскольку отсюда близко, или в Америку, страну огромных возможностей.

Петтигру еще несколько мгновений постоял, драчливо выпятив подбородок, но потом его плечи резко ссутулились. Бросив на Элизу еще один последний злобный взгляд, он резко развернулся и выскочил из комнаты.

Кит не позволял себе расслабиться до тех пор, пока дверь за Петтигру не закрылась. Пройдя через комнату, он повернул ключ в замке и опустил ночной засов, чтобы предотвратить любое возможное вторжение. Поспешив обратно к Элизе, он высвободил пистолет из ее трясущихся пальцев и отложил оружие в сторону, предварительно убедившись, что курок не взведен.

Заключив Элизу в объятия, он крепко, утешающе прижал ее к себе.

– Все кончено, мой маленький воробышек. Теперь я с тобой, и больше ничто и никто не причинит тебе зла.

Она подняла на него нежный взгляд своих ласковых серых глаз, и не прошло и секунды, как они уже целовались.

Горячий и нетерпеливый, он завладел ее ртом в каком-то диком отчаянии, освобождаясь от затаенного страха и ужасных предчувствий, которые терзали его последние двадцать четыре часа. Закрыв глаза, он затерялся в нежной сладости ее прикосновения, с восторгом погружаясь в несравнимые ни с чем ощущения блаженного счастья и тлеющей страсти, того внутреннего огня, который всегда горел для нее, пепмиимм Щ его крови и во всем теле.

Погладив ладонями ее спину, он скользнул к бедрам, затем снова поднялся вверх, пройдясь по всей длине позвоночника. Спускаясь все ниже и ниже, обхватил ладонями округлую мягкость ягодиц, сжимая, массируя плоть, прежде чем приподнять с пола и крепко прижать к своему твердому, возбужденному телу. Жадно терзая ее губы, он упивался мурлыкающими звуками удовольствия, которые вырывались из ее горла, восхитительным, чувственным ощущением ее податливого тела, уютно покоящегося в его крепком, властном объятии.

Элиза таяла, обвивая Кита руками за шею и изливая в него всю свою любовь, нежность, страсть. Его волосы пахли морем, или, быть может, это был принесший грозу ветер, врывающийся в комнату через открытое настежь окно.

Раскрыв губы шире, как он когда-то учил ее, она приглашала взять больше, погрузиться глубже. Окунуть их обоих в водоворот горячей жажды обладания, где они могли упиваться тайными радостями и запретными наслаждениями. Затрепетав, она вздохнула от пьянящего блаженства его поцелуев, которые были для нее самой желанной вещью на свете.

Резкий порыв ветра ворвался в комнату, разметав ее волосы по лицу, дергая за юбки, словно руки нетерпеливого малыша. Задрожав, она еще крепче прижалась к Киту и целовала его до тех пор, пока не стало казаться, что она вот-вот взорвется, яркая и ослепительная, словно римская свеча во время фейерверка.

Громкий раскат грома прогремел снаружи, сотрясая стены гостиницы. Мгновение спустя разверзлись хляби небесные, и на землю обрушились потоки дождя. Подхватываемые неумолимым ветром, ледяные струи ворвались в комнату, окатив их с ног до головы холодным душем.

Ахнув, они оторвались друг от друга, ошеломленные таким грубым вторжением стихии. Моргая в замешательстве, они смотрели, как дождевая вода врывается в комнату, стремительно растекаясь по полу. Сверкнула молния, прочертив зигзаг в небе, сделавшемся чернильно-черным, несмотря на утренний час. Выпустив на волю всю свою ярость, дождь загрохотал с еще большей силой.

Стряхнув оцепенение, Кит поставил Элизу на ноги и бросился к окну. Борясь с ветром, он захлопнул рамы, отрезая путь разбушевавшейся стихии. Словно выражая свое недовольство, буря громко и неумолимо заколотила по стеклу.

Когда Кит повернулся, дождевые капли блестели у него в волосах и на коже. Подойдя к ней, он подхватил ее на руки и понес к кровати.

– Простыней нет, – пробормотал он, легонько покусывая ее шею, когда укладывал на кровать, – но, полагаю, мы обойдемся и без них. Давай я принесу одеяло. Вернусь через минуту.

Но этой минуты оказалось достаточно, чтобы она пришла в себя и почувствовала внезапный, болезненный укол совести.

«Милосердный Боже, что я делаю?»

Она собирается спать с Китом. Снова. Похищение, спасение, утешающее объятие, и она практически бросилась к нему, готовая отдаться душой и телом. Но несмотря на его доблесть в ее спасении, между ними ничего не изменилось.

Холодная дрожь пробежала по телу, проясняя сознание, словно выходящее из дурманящего оцепенения.

Он вернулся с одеялом и накрыл им ее.

– Ну вот, так-то лучше.

– Кит, мы не можем этого делать, – сказала она, пытаясь сесть на комковатом матрасе.

Положив руку ей на плечо, он легко вернул ее назад и сам лег рядом.

– Не можем?

– Нет. В случае, если ты забыл, что я помолвлена. Угрюмая складка пересекла его лоб.

– Но ты не должна.

Она широко раскрыла глаза от удивления:

– Что?

– Не выходи за него. – Склонившись над ней, он заглянул ей в глаза, при этом его глаза замерцали, как золотисто-зеленые драгоценные камни. – Лучше выходи за меня.

Замешательство связалось в узел у нее в груди.

– Мы ведь уже говорили об этом. Ты не хочешь жениться на мне.

– Разве? – Мягкое дыхание овеяло ее щеку, когда он скользнул по ней губами.

Она покачала головой:

– Ты просто желаешь мое тело.

Он мягко прикусил мочку уха, затем осыпал легкими, словно перышки, поцелуями изящную шейку.

– В самом деле?

– В тебе говорит чувство долга, – поспешно продолжила она. – Но если мы сделаем это, я буду опять серьезно скомпрометирована.

Приподняв одеяло, он скользнул под него.

– Обязательно будешь, потому что я намерен любить тебя до тех пор, пока мы оба не свалимся от изнеможения. Но это… – он помолчал, прижимаясь своей твердой плотью к ее бедру, – не имеет никакого отношения к долгу.

– Значит, просто вожделение. – Она попыталась отодвинуться.

Не позволив ей этого, он мягко прижал ее спиной к матрасу, обхватил запястья ее рук и удерживал их возле головы. В неясном грозовом свете их взгляды встретились.

– Пожалуйста, Кит. Пожалуйста, отпусти меня. Он медленно покачал головой:

– Не могу. Поверь мне, я пытался, но это просто невозможно. И хотя я, бесспорно, умираю от вожделения к тебе, мои чувства идут глубже, гораздо глубже. – Серьезно глядя на нее, он коснулся поцелуем губ. – Я люблю тебя, Элиза.

Вначале она подумала, что ослышалась.

– Что?

– Я люблю тебя. Мне следовало сказать тебе об этом раньше, но я был настолько глуп, что сам этого не осознавал. Когда тебя похитили… в общем, я понял, что моя жизнь не стоит того, чтобы жить, если тебя нет в ней.

Воздух с шумом вырвался у нее из легких, голова закружилась так, словно она упала и сильно ушиблась. Он не может говорить это, просто не может. Должно быть, она и вправду ударилась головой и у нее галлюцинации. Возможно, и похищение, и эти его слова о любви не более чем сон.

Мучительно-нежное поглаживание его больших пальцев по коже ее ладоней вернуло ее в реальность, давая понять, что все, что с ней случилось, происходит наяву. Его прикосновение вызывало трепет в теле, будоражило нервные окончания.

– Скажи что-нибудь, милая, – попросил он. – Скажи, сможешь ли ты когда-нибудь почувствовать то же самое, что чувствую к тебе я? Сможешь ли выйти за меня, и разделить со мной жизнь, и носить моих детей! Я знаю, ты хочешь детей. Поверь, для меня будет самым большим удовольствием подарить тебе столько детей, сколько ты захочешь. Все, что тебе нужно, – это сказать мне «да». Пожалуйста, Элиза, прошу тебя, скажи «да» и позволь мне посвятить свою жизнь тому, чтобы сделать тебя счастливой.

Губы у нее задрожали, лавина эмоций росла, поднималась внутри ее, грозя затопить с головой, словно прорвавшаяся во время весеннего паводка плотина. Отвернув голову, она залилась слезами.

Кит потрясенно смотрел на ее слезы, чувствуя, как отчаяние наполняет его. Отпустив ее запястья, он на мгновение растерялся, убирая волосы с ее мокрых щек так нежно, словно гладил ребенка.

Однако, как бы ни было ему больно, он должен был спросить. Хриплым, надтреснутым голосом он все-таки выдавил:

– Значит, ты любишь его? Бреварда? Это за него ты на самом деле хочешь выйти?

Всхлипывая, она покачала головой:

– Н-нет.

– Нет? – Вконец сбитый с толку, он потер ладонью ее руку. – Тогда почему? Что такое, милая? Что случилось? Если ты не хочешь выходить за меня, я подожду. Я знаю, сейчас ты, возможно, не любишь меня, но…

Она приглушенно, прерывисто засмеялась сквозь слезы и обвила руками его шею, заставляя замолчать.

– Ш-ш, ты н-не понимаешь.

– Чего не понимаю?

– Что я люблю тебя. Люблю так давно, что уже оставила надежду, что ты когда-нибудь почувствуешь ко мне то же самое.

– Правда? Тогда почему же ты отказала мне, когда я просил выйти за меня?

Она шмыгнула носом и теснее прильнула к нему.

– Я думала, ты поступил так только из благородства. Наверное, большинство женщин согласились бы, но я не могла поступить так по отношению к тебе, да и к себе тоже. Мы оба не заслуживаем того, чтобы оказаться скованными целями брака без любви. Я не могла заставить себя удовлетвориться меньшим, чем полная мера твоей любви.

– И не должна была. Боже, каким же идиотом я был, что говорил о долге и чести, когда надо было сказать, как много ты значишь для меня! – Наклонившись, он прильнул губами к ее губам в медленном, нежном слиянии, от которого оба затрепетали. – Прости, что я был таким тугодумом. Сам не знаю, почему мне понадобилось так много времени, чтобы увидеть правду, чтобы узнать сокровище, которое я имею, которое все это время было рядом, прямо у меня перед глазами.

Ее губы изогнулись в ослепительной улыбке.

– Но теперь ты видишь меня, и это все, что имеет значение. Тут нечего прощать.

Радость, словно солнце, вспыхнула в его груди.

– Тогда скажи «да». Скажи, что будешь моей женой. Скажи, что будешь моей.

Ее глаза затуманились.

– Я уже твоя, Кит. Отныне и навсегда. Конечно, я буду твоей женой.

Прижавшись горячим поцелуем к ее губам, он скрепил их клятвы, обещания и узы самым древним, самым интимным способом, который только возможен между любящими мужчиной и женщиной.

Оба тяжело дышали к тому времени, когда он поднял голову, прерывая их пылкий поцелуй. Сгорая от желания, он стащил с себя сюртук и швырнул его на пол.

Проделав то же самое с жилетом, Кит взялся за застежки ее платья.

– Позволь, я освобожу тебя от этой мокрой одежды. Не хочу, чтоб ты простудилась.

Ее руки с нетерпеливо подрагивающими пальчиками легли ему на плечи.

– Да, мы оба должны быть осмотрительны.

Она лежала совершенно неподвижно, пока он снимал с нее тонкую полотняную рубашку. Наклонившись, чтобы завладеть ее ртом, он поглотил ее стоны наслаждения, которые она издавала, пока он одной рукой поглаживал ее, а другой развязывал ленту шемизетки, чтобы освободить грудь.

Снаружи дождь барабанил по крыше, ветер выл и стенал, словно привидение. Но Кит не слышал ничего, кроме неясного шипения, шелеста, тонущего в стуке собственного сердца, стуке, который усилился до почти оглушительного гула, когда маленькая ладошка Элизы скользнула ему под рубашку и погладила твердые мускулы груди.

Задрожав под силой ее все еще невинного прикосновения, он позволил ей гладить себя, порхать кончиками маленьких любопытных пальчиков по коже. Он словно горел в огне, настолько она воспламеняла его, зажигала от макушки до пальцев ног. Он громко застонал, когда она пальчиком обвела вначале один плоский мужской сосок, потом другой, прочертив каждый кончиком ногтя, прежде чем скользнуть ниже. Спустившись к самому краю брюк, она погладила живот, и этого оказалось достаточно, чтобы подтолкнуть его к самому краю.

– Я еще не видела тебя, – пробормотала она с неосознанным кокетством.

Ему на миг пришлось стряхнуть с себя туман желания, чтобы сосредоточиться на ее словах. – Что?

– Когда мы первый раз занимались любовью, я совсем не видела тебя.

Он выгнул бровь:

– Не видела?

– Нет.

Его губы приподнялись в медленной расслабленной улыбке.

– Ну что ж, исправим это упущение?

Она кивнула, нетерпеливым выражением глаз подтверждая свой ответ.

Приподнявшись, он стянул рубашку через голову, почувствовав, как усилилось его возбуждение от ее восхищенного возгласа. Он затвердел еще больше, когда снял брюки и предстал перед ней полностью обнаженным.

– О Боже! – воскликнула она, уставившись прямо на ту его часть, которую он больше даже не пытался контролировать.

– Слишком, да? – спросил он и потянулся за одеялом. Она остановила его:

– Нет, не надо. – Щеки у нее порозовели от собственной дерзости, глаза метнулись в сторону. – Можно потрогать?

– Будь как дома.

Вместо того чтобы начать с той его части, которая явно молила о ее прикосновении, она положила ладонь ему на бедро. Его мышцы дернулись и напряглись под ее нежными, прохладными ручками, которые гладили его разгоряченную кожу, и она становилась еще горячее от каждой ласки.

Элиза сглотнула и отбросила в сторону свою стыдливость, сомнения и колебания. Кит учил ее быть уверенной. Он помог сделать из нее ту женщину, какой она теперь была.

Независимой, уверенной, ничего не боящейся, даже себя.

Чувствуя себя смелой, она гладила его кожу – от бедра до стопы, от живота до плеч, продвигаясь невиданной тропой.

Твердый, где она мягкая. Большой, где она маленькая. Сильный, где она хрупкая. Однако сейчас она не ощущала себя хрупкой, сознавая власть, которую имела над ним, ибо его тело буквально дрожало под ее любопытными руками к тому времени, когда они в конце концов замерли в нерешительности.

Перекатив ее на спину, он снял с нее последнюю одежду, опаляя обнаженное тело своим горячим взглядом из-под тяжелых век, в котором светилось неприкрытое желание.

– Теперь моя очередь.

Не успела она как следует вздохнуть, как он захватил ее в плен своих прикосновений. От его ласк голова шла кругом, а желание горячей влагой растеклось внизу живота. Она не знала, как ему это удалось, но всего лишь несколькими своими волшебными ласками он подвел ее к вершине, и рев бури за окном уже не заглушал ее громких стонов.

Одно ослепляющее движение пальцев – и это случилось снова.

Но он еще не закончил.

– Еще разок, Элиза. Ты сейчас такая красивая. Сделай это для меня еще раз.

– Я не могу, – выдохнула она.

– Сможешь, – пообещал он.

И он повел ее к новой вершине. Это казалось невозможным, но вскоре она уже снова плавилась, выгибаясь навстречу его пальцам, когда опустошающее напряженное наслаждение захлестнуло ее изнутри и снаружи.

Беспомощная, она извивалась под ним, когда он вел ее все выше и выше, заставляя эту трепетную, тягучую боль подниматься и идти все глубже, так глубоко, что на мгновение ей показалось, она разорвет ее на части.

Наконец восторг настиг ее, и громкий вскрик завершения потонул в оглушительном раскате грома, словно и небеса вторили ей. Густая и золотистая, пьянящая радость растеклась по ней, словно горячий, вязкий мед.

Потрясенная и оглушенная, она обмякла.

Но Киту и этого было мало.

Упиваясь ею, он завладел ее ртом в серии долгих, глубоких, пьянящих поцелуев, которые заставляли ее кровь вскипать, а мозг плавиться. А потом он стал целовать ее грудь, языком, словно кистью художника, рисуя на ней картины страсти лаская так, что, к ее изумлению, горячее желание вновь забурлило в ней с новой силой.

Она уже была полностью готова к тому времени, когда он раздвинул ей ноги. Ее тело приветствовало его, радостно принимая его внушительное проникновение.

Установив естественный ритм, который отзывался во всем ее теле, он с силой вонзался в нее снова и снова. Стараясь соответствовать его скорости, она не отставала, взбираясь на свою вершину. Отдаваясь ему полностью, без остатка, она позволяла направлять себя, зная, что он приведет их обоих к тому, чего они так жаждут.

Гроза за окнами продолжала неистовствовать, очередной раскат грома расколол воздух, когда она достигла кульминации, которая встряхнула ее, словно тряпичную куклу. Она вскрикнула от напряженной силы своего освобождения, потрясенная, переполненная абсолютной глубиной и полнотой ощущений, унесенная в небеса на крыльях экстаза.

Кит сделал еще несколько яростных, почти грубых толчков, потом застыл.

– Боже, как я люблю тебя, Элиза! – крикнул он, когда достиг своего собственного, воистину опустошающего удовлетворения.

– Я тоже люблю тебя, – пробормотала она, обнимая его, когда он задрожал. Гладя рукой его по волосам, она прижала его к себе, когда он уткнулся лицом ей в шею.

Наслаждаясь слиянием, они оба погрузились в сон.

Глава 23

Элиза и Кит вернулись в Лондон два дня спустя.

Не успела нанятая Китом для путешествия карета остановиться, как парадная дверь Рейберн-Хауса широко распахнулась.

Вайолет сбежала по ступенькам.

– Вы дома!

Как только Кит помог Элизе выйти из экипажа, Вайолет порывисто обняла ее. Счастливая, Элиза тоже крепко обняла подругу.

– С тобой все в порядке? – спросила Вайолет, и беспокойство, словно облачко в солнечный день, набежало на ее чело.

– Абсолютно, – заверила ее Элиза.

– Он ничего тебе не сделал? – Она кудахтала, словно рассерженная курица, цыпленку которой угрожала лиса.

– Нет, но мог бы, если бы Кит вовремя не нашел меня.

– Господи, благослови Кита. – Вайолет ослепительно улыбнулась своему деверю. – Он настоящий герой.

Элиза встретилась с мерцающим взглядом Кита.

– Да.

Слишком возбужденная, чтобы заметить значение интимного обмена взглядами, Вайолет продолжала:

– Дарраг уже дома. Он получил записку Кита в дороге и вернулся только несколько часов назад. Джанет с девочками тоже ждут в доме. А к вечеру мы ожидаем Адриана и лорда Бреварда. Как только они приедут, мы устроим праздничный обед, чтобы отпраздновать твое благополучное возвращение. А в знак особой благодарности Киту я попрошу Франсуа испечь целый поднос булочек с изюмом специально для него.

– Булочки с изюмом! – Красивое лицо Кита просияло от явного удовольствия. – Пожалуй, мне стоит почаще спасать Элизу.

Он забавно подвигал бровями, отчего все рассмеялись.

– Ну, входите и расскажите мне все-все, – защебетала Вайолет и обняла Элизу за талию. – И как только вы закончите, мы больше никогда не будем упоминать имя этого человека. Филипп Петтигру всегда казался мне мерзкой жабой.

– Совершенно с тобой согласна. – Элиза, в свою очередь, тоже обняла подругу за талию, и они вместе пошли в дом.

У себя в спальне Элиза искупалась и вымыла волосы, потом переоделась в одно из своих свежевыстиранных платьев. Все это время она потчевала Вайолет подробностями своего ужасного приключения, тщательно избегая, разумеется, упоминания о самой важной его части – счастливом повороте событий в их с Китом отношениях.

Как бы сильно ей ни хотелось довериться Вайолет, она решила, что Ланс имеет право узнать первым. Как только она разорвет с ним помолвку, то сразу же поделится этой потрясающей новостью с подругой. Ей не терпелось увидеть реакцию Вайолет, потому что она знала, что та будет удивлена.

Несколько часов спустя она сидела на полосатом диване в семейной гостиной, потягивая аперитив. Остальные тоже были тут, включая Даррага и Джанет со всем своим семейством. Все ждали прибытия Адриана и Бреварда, которые должны были появиться с минуты на минуту.

Вскоре после этого в холле раздались тихие шаги, смягчаемые толстым ковром, и без объявления в комнату вошли Адриан и Бревард.

Внезапно занервничав, Элиза отставила свой бокал и поднялась. Чувство вины обрушилось на нее, когда она увидела состояние виконта с дороги. Он был небрит, глаза покраснели от усталости. Не останавливаясь, он прошел через комнату прямо к ней и заключил ее в объятия.

Не успела она вымолвить и слова, как его губы завладели ее губами, целуя горячо, невзирая на зрителей.

– Дорогая, – сказал он. – Я так рад, что ты в безопасности. Я сходил с ума от тревоги, пока не получил записку Уинтера, и всю дорогу домой мы с Рейберном не знали, нашел он тебя или нет. Я так счастлив, что ты здесь. Полагаю, с тобой все в порядке?

– Да, все в порядке.

Элиза повторила те же заверения и объяснения, которые уже дала остальным. Ланс продолжал обнимать ее, и она попыталась деликатно высвободиться, но чтобы это не было слишком заметно.

Но виконт не отпускал ее.

Сознавая, какие чувства могут быть написаны на лице Кита, она старательно не смотрела в его сторону.

– Ланс, – тихо проговорила она, – нам нужно поговорить. Она снова мягко попыталась высвободиться из его объятий, но Бревард намека не понял. Он улыбнулся ей:

– Мы сможем поговорить позже, дорогая. Вначале позволь мне подержать тебя в своих руках, убедиться, что с тобой все в порядке.

Поборов желание увернуться, она заставила себя спокойно постоять еще несколько секунд.

– Видишь? – пробормотала Элиза с наигранной веселостью. – Я цела и невредима. А теперь отпусти меня, Ланс. Мы не одни.

Он отмахнулся от ее просьбы:

– Здесь же все свои. Никто не станет возражать. В конце концов, мы же обручены, а обрученной паре это простительно.

Она могла назвать по крайней мере одного человека, который не мог не возражать. И снова она не взглянула в его сторону.

– Да, но…

– Но что? – легкая морщинка пересекла патрицианский лоб Бреварда. – В чем дело, Элиза? Что-то ведь не так, да?

Вздохнув, она посмотрела на него:

– Давай выйдем в другую комнату, где сможем поговорить с глазу на глаз.

Морщины у него на лбу стали глубже, лицо помрачнело.

– Зачем нам уединяться? Что такого срочного ты должна мне сообщить?

В комнате повисло молчание. Все остальные – все до единого – тоже желали знать ответ. Свинцовый ком паники встал у нее в горле, сердце вдруг заколотилось отчаянно, словно крылышки маленькой, пойманной в клетку птички. Нуждаясь в его руководстве, она в конце концов бросила взгляд в сторону Кита, ища силы и поддержки. Он встретился с ней глазами, в которых светились спокойствие и невозмутимость.

Этого короткого контакта оказалось достаточно, чтобы насторожить Бреварда, который напрягся. Он перевел долгий, вопросительный взгляд с нее на Кита, потом обратно. Его руки медленно соскользнули, наконец выпуская ее.

– Что, собственно, здесь происходит? – спросил он.

– Давай выйдем в холл. Пожалуйста, Ланс, – взмолилась она, снедаемая горьким чувством вины.

Кит вышел вперед. После секундного колебания он собственническим жестом положил руку ей на плечо.

– Я думаю, уже поздновато таиться. Полагаю, он уже обо всем догадался.

Бревард на мгновение застыл, уставившись на Кита, потом его глаза взбешенно сузились.

– Ты, презренный негодяй! Ты скомпрометировал ее! Возгласы изумления эхом прокатились по комнате. Элиза вытянула руку:

– Ланс, это не то, что ты думаешь.

– Это именно то, что он думает, милая, – заявил Кит мягким, прагматичным тоном.

– Я убью тебя!

В мгновение ока кулак Бреварда взметнулся и ударил Кита прямо в челюсть.

Голова Кита дернулась назад. Все женщины в комнате испуганно ахнули, мужчины поморщились.

Элиза вскрикнула и бросилась к Киту.

Тряхнув головой, чтобы прогнать искры из глаз, Кит не двинулся с места. Он медленно поднял руку и потер побитую челюсть.

– Полагаю, я заслужил этот удар, – сказал он виконту, – но если хочешь попробовать еще, нам придется найти для этого другое место.

Элиза положила ладонь ему на руку, удерживая его.

– Вы не сделаете ничего подобного. Я не позволю вам драться, никому из вас. Тем более из-за меня.

– Извини, Бревард. Мы с Элизой не хотели говорить тебе, во всяком случае, не так публично и бестактно. – Кит помолчал, потом обнял Элизу за талию. – Но мы с леди любим друг друга. Все, что произошло между нами в эти последние несколько дней, было порождено этой любовью. И чтобы внести полную ясность, скажу, что Элиза согласилась стать моей женой.

Бревард побледнел, его взгляд метнулся к ней.

– Это правда – то, что он говорит? Ты обещала выйти за него?

Раскаяние сжало ей сердце, когда вместе с растущим гневом она прочла в глазах виконта боль унижения. – Да.

– Это потому, что вы вдвоем были наедине? Потому, что ты чувствуешь, что должна выйти за него?

Она хотела бы пощадить его гордость, хотела бы смягчить его боль и позволить поверить в ложь. Но подобная нечестность казалась неправильной, недостойной их всех.

Она медленно покачала головой:

– Нет. Я давно люблю его. О, Ланс, мне очень-очень жаль!

– Это он, да? – Бревард коротко кивнул в сторону Кита. Она кивнула.

– Мне казалось, ты сказала, что все кончено.

– Я так думала. Пожалуйста, ты должен верить мне, я никогда не собиралась причинить тебе боль.

Его плечи внезапно со смирением опустились.

– Нет, думаю, что нет.

Не зная, что еще сделать, она сняла с пальца обручальное кольцо и протянула ему.

– Ланс, я… прости меня.

Его полные муки голубые глаза на долгое мгновение встретились с ее взглядом, прежде чем он взял кольцо.

– Будь счастлива, Элиза.

Стиснув кольцо в ладони, Бревард повернулся и вышел из комнаты.

Дрожа, Элиза позволила Киту привлечь ее к себе. Коснувшись поцелуем ее щеки, он ладонью успокаивающе потер ей спину. Оба немного помолчали, охваченные грустью и сожалением.

– Это было неизбежно, – пробормотал он ей на ухо.

– Я знаю, но ты видел его лицо? Ему было так больно.

– Да, но со временем он излечится.

– Надеюсь. Я чувствую себя так ужасно. Он этого не заслужил.

– Да, но иного выхода не было. Она вздохнула:

– Я лишь надеюсь, что когда-нибудь он найдет ту, которая полюбит его всем сердцем.

– Я тоже надеюсь. – Не обращая внимания на живой интерес публики, Кит наклонился и поцеловал ее. – Я люблю тебя, Элиза.

Она обвила его руками за талию и прижала к себе.

– Я тоже люблю тебя, очень-очень.

Чуть отстранившись, она посмотрела на синяк, который начинал окрашивать его челюсть.

– О, дорогой, только посмотри на свое бедное лицо! Тебе надо сделать травяную примочку и приложить свежий кусок мяса.

– А я-то надеялся съесть свой обед, а не носить его на лице. – Он засмеялся, потом поморщился от боли.

– Итак, насколько я понимаю, в ближайшем будущем нас ожидает свадьба? – заметил Адриан, направляясь в их сторону.

– Совершенно верно, бракосочетание состоится так скоро, как только его можно будет устроить. Элиза сделала меня счастливейшим из мужчин, согласившись стать моей женой.

Когда Адриан вперил в Кита строгий взгляд, Элиза застыла и подняла подбородок.

– Она оказала тебе огромную честь, согласившись терпеть тебя и твои выходки, – сказал Адриан. – Подарок, который ты, я надеюсь, не скоро забудешь.

– Никогда, – пообещал Кит.

Широкая улыбка осветила лицо Адриана, его взгляд переместился на нее.

– Добро пожаловать в семью, Элиза. Я очень рад, что именно ты будешь моей сестрой.

Она просияла и шагнула вперед для родственного поцелуя в щеку.

– И благодарю за то, что искали меня.

– Не за что.

Больше уже не в силах сдерживаться, Вайолет бросилась вперед, взвизгнув от радости. Подруги обнимались и подпрыгивали, словно легкомысленные школьницы.

– Ты сердишься? – спросила Элиза. Вайолет вскинула золотистую бровь:

– За что?

– За то, что не сказала тебе. Ты была очень удивлена и шокирована?

– Немножко шокирована, но ничуточки не удивлена. Я всегда знала, что ты питаешь нежные чувства к Киту.

– Правда?

– Ну конечно. Я же не слепая.

– Как и я, – заметила Джанет.

Элиза разинула рот, потрясенно уставившись на Джанет. – Что?

– Твое обожание было очевидным, стоило только присмотреться повнимательнее. Я очень рада, что Кристофер наконец решил образумиться. Я уже начала беспокоиться, что он и вправду позволит тебе выйти за Бреварда.

– Боже мой! – воскликнула Элиза. – Так вы все знали?

У Даррага и Адриана хватило такта отвести взгляды, между тем как младшие братья и сестры Даррага во все глаза наблюдали за происходящим.

– Похоже, нас обоих водили за нос, любимая. – Кит снова обнял ее. – Но это не имеет значения. Теперь мы нашли друг друга и больше никогда не расстанемся.

– Нет, никогда в жизни, любимый, – пробормотала Элиза, улыбаясь в его сияющие глаза.

Джанет откашлялась.

– Теперь, когда мы все пришли к единому мнению, что вы – прекрасная пара и должны быть вместе, нам надо начать приготовления к свадьбе. Я ни за что не позволю вам пожениться наспех.

– Я планирую приобрести специальное разрешение. Джанет фыркнула, давая понять, что об этом не может быть и речи.

– У Элизы должна быть настоящая свадьба с венчанием и великолепным платьем, иначе и быть не может. Я уже говорила с мадам Тибодо насчет ее платья, так что с этим уже порядок. Необходимо также сделать оглашение, что означает, что вам надо решить, хотите вы пожениться здесь, в Лондоне, или в Уинтерли. Лично я считаю, что теперь, когда сезон почти закончился, деревня будет гораздо предпочтительнее.

Кит нахмурился. Элиза вздохнула. Вайолет улыбнулась и наклонилась поближе:

– Советую вам согласиться. Вы же знаете, как она любит планировать праздничные события.

Кит с Элизой обменялись взглядами и рассмеялись.

Эпилог

– О-о, это было приятно! – Элиза пыталась отдышаться, упав на спину рядом с Китом. Он повернул к ней голову, тоже тяжело и прерывисто дыша.

– Приятно? Это было больше чем приятно. Это было потрясающе. Просто грандиозно.

– Великолепно, особенно то, последнее. – Она засмеялась и перевернулась, прислонившись к его груди. – Да, это было восхитительно. Я едва не лишилась чувств.

Его большая ладонь игриво похлопала ее по голой попке.

– Возможно, в следующий раз так оно и будет.

Если он проделает еще раз то, что только что проделал, решила она, то очень даже может достигнуть своей цели. Она затрепетала от предвкушения.

– Я рада, что мы решили провести наш медовый месяц здесь, в Шотландии. – Она полюбовалась на сверкающее золотое кольцо с изумрудом, которое украшало ее безымянный палец, и новая волна восторга омыла ее от сознания того, что они с Китом действительно женаты.

– Гм-м… я подумал, тебе понравится этот дом. Он тихий и уединенный, и тут всего пара слуг. Если захотим, то можем вообще не выходить из этой комнаты, разве только чтобы поесть.

– Так вчера мы и не выходили. Не думаю, чтобы когда-нибудь раньше я обедала в кровати.

– Но тебе же понравилось, верно? В особенности десерт.

Ее щеки вспыхнули, когда она вспомнила, как он уговорил ее позволить ему слизать взбитые сливки с ее обнаженной груди, живота и бедер. Она вынуждена была признать, что в конечном итоге ей очень понравилось. Очень.

Он лукаво улыбнулся:

– Кроме того, нам нужно было наверстать упущенное время.

– Ты все еще сокрушаешься по поводу нашего решения не заниматься любовью до первой брачной ночи?

– Твоего решения. Я был бы счастлив каждую ночь пробираться к тебе в спальню. В жизни не принимал столько холодных ванн, как за последние три месяца.

– Мне тоже было нелегко, но я подумала, что лучше, чтобы наш первенец был зачат после свадьбы. Кроме того, мне нужно было подумать и о моем свадебном платье. Что, если бы я в него не влезла?

– Влезла бы, ведь это всего каких-то пару месяцев. Но это избавит нас от необходимости утверждать, что роды были преждевременными. – Он убрал локон с ее лба. – Как бы там ни было, результаты стоили ожидания, и не только в постели. Ты была прекрасна. Самая прекрасная невеста из всех, каких я когда-либо видел.

– Это твоя любовь сделала меня такой. В те мгновения, когда я стояла рядом с тобой у алтаря, я и в самом деле чувствовала себя красавицей.

Он взял в руки ее лицо и заставил посмотреть себе в глаза.

– Потому что ты и есть красавица. Не понимаю, как я мог считать иначе, – всякий раз, когда я смотрю на тебя, у меня просто перехватывает дыхание.

– Ох, Кит!

Их губы встретились – медленно и сладостно. Она целовала его, тая, словно горячий шоколад, в его объятиях. Закрыв глаза, она гладила рукой гладкую кожу и твердые мускулы его тела, замерев в нерешительности, когда обнаружила твердость иного рода.

– Вижу, ты уже восстановил свои силы.

– Как же могло быть иначе с этой твоей блуждающей ручкой? Но теперь не останавливайся. Пожалуйста, продолжай.

Она засмеялась и сделала, как он просил.

Когда спустя довольно продолжительное время они снова спустились с небес на землю, Элиза удовлетворенно прижалась к мужу, уютно устроив голову на его широком плече. Несмотря на прохладный воздух ранней осени, они сбросили одеяло в изножье кровати.

В одном она была уверена: ей больше никогда не будет холодно по ночам. Этот мужчина как печка.

– Элиза? – Он пошевелил пальцами у нее на руке.

– М-м?..

– Есть кое-что, о чем я хотел поговорить с тобой. Помнишь свое предложение?

– Какое предложение?

– Насчет моего будущего, теперь уже нашего будущего. Я много думал о том, что ты тогда сказала. По существу, я не только думал, но и поговорил кое с кем.

Заинтересовавшись, она открыла глаза:

– Правда? С кем?

– С парочкой лордов и правительственным министром иностранных дел. Насколько я понял, есть интересная должность, назначение в некотором роде. Если я пожелаю, оно будет моим.

Элиза села.

– В самом деле? Что ты будешь делать?

– Помогать налаживать и координировать послевоенные отношения и связи между англичанами и французами.

– О, звучит увлекательно, если, конечно, тебе это понравится.

– Я думаю, понравятся, по крайней мере есть желание попробовать. Но это означает, что нам придется переехать во Францию, возможно, на несколько лет. Я знаю, было бы слишком просить тебя оставить свой дом и друзей. Я знаю, как близки вы с Вайолет.

Покусывая нижнюю губу, она на мгновение задумалась. Но только на мгновение.

– Конечно же, мы поедем. – Наклонившись, она поцеловала его. – Несомненно, я буду скучать по Вайолет и Адриану и детям, но я хочу сделать то, что лучше для нас. В любом случае Франция не так уж далеко, они смогут навещать нас.

Кит улыбнулся, глаза его засветились.

– Ты права. Теперь, когда война окончена, это совсем не сложно сделать. Переправиться через Ла-Манш – пара пустяков.

– И у тебя время от времени будет отпуск, так что мы сможем ездить домой.

– Ну да, безусловно, будет. Пару месяцев в году, полагаю.

– Значит, тебе остается просто сказать «да».

– Разумеется! Я напишу лорду Эксмейеру, что готов приступить к делу сразу же по возвращении.

Они отметили принятое решение горячим поцелуем.

– Париж, – мечтательно проговорила Элиза. – Я никогда не была в Париже. О, только представь, какие там книги! Да там же полно текстов, которые были недоступны широкой публике с самого начала революции. Это же потрясающе. Вайолет умрет от зависти.

– В самом деле? – поддразнил он. – Вижу, мне надо как следует потрудиться, чтобы ты поскорее забеременела.

– Ну, знаешь, я ведь могу учиться и имея детей. – Она помолчала. – Если, конечно, тебе не претит мысль иметь ученую жену.

Ласковым жестом он прижал ее к себе.

– Нисколько, если твои ученые занятия делают тебя счастливой. Лишь бы у тебя нашлось время иногда посещать со мной званые вечера.

Радость осветила ее, словно лучи утреннего солнца.

– Я буду сопровождать тебя на все званые вечера, какие пожелаешь. – Она поцеловала его. – Ты мое сердце.

Он тоже поцеловал ее.

– А ты моя душа. Что означает, полагаю, что ни один из нас не может без другого.

– Совершенно верно.

К бесконечной радости Элизы, его рот снова пленил ее губы.

– Кстати, о книгах, – сказал он в конце концов. – Я привез одну, которая, думаю, нам понравится.

– О, и что же это?

Встав с постели, он прошел через комнату и порылся в дорожном саквояже. Она сделала большие глаза, когда увидела, что у него в руке, тут же узнав знакомую зеленую обложку. Он повертел книжку в руке.

– Полагаю, ты можешь назвать ее старым другом. В некотором смысле она свела нас вместе.

«Позы Альбанино».

– Но я же положила ее назад, в ящик секретера, – выпалила она.

– Не этот экземпляр. Я сходил к книготорговцу Джанет, и он отыскал еще одну для нас. А та книжка, должно быть, так и лежит там, где ты ее оставила, если только Вайолет в конце концов не решила использовать ее для их с Адрианом пользы.

– Бог ты мой! – Ее щеки покрылись румянцем. Он подмигнул и подал ей книгу.

– Считай это маленьким свадебным подарком. Не то чтобы нам требовалась помощь в этом смысле, но это может быть забавно. – Отложив книгу на прикроватную тумбочку, он раскрыл объятия: – Так что я в твоем полном распоряжении, любовь моя.

Примечания

1

Первая часть фамилии Тертлсфорд переводится как «черепаха».

(обратно)

2

Лови момент (лат.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Эпилог . . .

Реклама на сайте