«Твоя навсегда»

Карен Робардс Твоя навсегда

Глава 1

Январь 1813 года

Если ее поймают, она умрет.

– Черт возьми, где ты?!

Лишенный телесной оболочки, голос прозвучал до ужаса близко. Его было слышно даже за ревом волн. Они близко! Эта мысль побуждала бежать еще быстрее, несмотря на угрожающий характер тропинки под ногами. Тропка оказалась очень скользкой, но останавливаться нельзя…

– Стой! Тебе же будет хуже, когда снова окажешься в моих руках!

Теперь голос звучал прямо над головой. Клер решилась обернуться, чтобы кинуть быстрый взгляд наверх. Затянутая дымкой круглая луна поднялась достаточно высоко, чтобы осветить край скалы, и в ее призрачном свете Клер различила темный силуэт – различила, несмотря на клубы тумана, накатывавшего с моря уже несколько раз за долгие часы после захода солнца. Сердце ухнуло вниз, и молодая женщина задрожала. Стараясь успокоиться, она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы отдышаться, и попыталась обдумать свое положение. Путь, который она выбрала для побега, казался чрезвычайно опасным, но у нее не было выбора. Тропка, наверное, уже обнаруженная преследователями, была узкой и заканчивалась на головокружительной высоте, прямо над бушующей Атлантикой. И если ей вдруг придется повернуть обратно, то она непременно попадет в лапы преследователей, попадет к тем, кто хотел ее убить.

– Ты пожалеешь о том, что одурачила меня! Вот увидишь! – раздался тот же голос.

«Он знает или хотя бы подозревает, что я близко, иначе к чему эти угрозы?» – с ужасом поняла Клер. Опасаясь, что убийца заметит ее бледное лицо на фоне черной скалы, Клер подавила желание еще раз посмотреть наверх и, собравшись с духом, продолжила путь. Неожиданно нога соскользнула с тропы, и Клер, сдержав крик, вцепилась в скалу, крепко прижавшись к ней. В конце концов, ей все же удалось обрести равновесие, и она на миг замерла, прижимаясь грудью к нерушимому граниту. Затем закрыла глаза и сделала еще несколько глубоких вдохов.

Глядя на белые барашки волн, бьющих в скалистый берег, Клер с мрачным юмором подумала, что если упадет, то по крайней мере ей не придется беспокоиться о том, что ее убьют. Она проделает всю работу вместо убийц.

Мысль о том, что она упадет, что ее беспомощное тело ударится об острые камни, пригвоздила Клер к месту. Но потом она представила себе, какую судьбу ей уготовили преследователи. Привязанная к вонючей кровати в комнатушке возле кухни в фермерском доме, где ее держали похитители, она подслушала их разговор. Рано утром, когда все честные люди спят, а люди другого сорта, наоборот, промышляют, ее, связанную по рукам и ногам, собирались отнести к морю и сбросить в него.

«Утопить, как мяукающего котенка!» – радостно воскликнул их главарь, и от его веселья по спине пленницы пробежала дрожь. Вспомнив эти жестокие слова, Клер опять задрожала.

Было ясно, что банда незнакомцев намеревалась ее убить. Но почему? Почему? Как она ни напрягала ум, ответа не находила. Клер перестала задавать себе этот вопрос с тех пор, как обманула стражника. Она сказала, что ей нужно воспользоваться ночным горшком, и стражник, отвязав ее, подал требуемый предмет и отвернулся. Клер ударила его по голове горшком и бросилась бежать, спасая свою жизнь. Возможно, потом, когда этот кошмар закончится, она узнает, почему ее хотели убить. Узнает, если останется жива.

– Эй, Бриггс, ты что делаешь? Зачем путаешь бедняжку?

Второй голос прозвучал так же близко, как и первый, и Клер узнала главаря. Не удержавшись, она остановилась и, подняв голову, опять посмотрела наверх. Две темные фигуры стояли на самом краю обрыва, но заметили они ее или нет? Клер очень надеялась, что не заметили. Немного помедлив, она посмотрела вниз и увидела только пену у берега и черную безбрежную ночь за клочьями тумана. Но она точно знала: от относительно безопасного берега ее отделяют пятьдесят футов предательской тропы по скале.

Знают ли преследователи об этой тропе? Знают ли, что она, Клер, сейчас стоит на ней прямо под ними? «А может, они со мной играют, как кошка с мышью?» – промелькнула ужасная мысль.

– Господи, пожалуйста! – взмолилась она шепотом и взглянула на небеса. – Господи, я не хочу умирать! Не сегодня, не так! Ведь мне всего двадцать один год!

Внезапно она снова почувствовала, что вся дрожит.

Нет, так не пойдет. Надо взять себя в руки. Она не собирается умирать. Она уже многое пережила: раннюю смерть матери; тяжелое детство с жестоким отцом; обещание жениться, обернувшееся холодом и пустотой; и преступление, отдавшее ее в руки преследователей. Слишком много она испытала, чтобы так вот умирать.

Высказав себе все это, Клер усилием воли уняла дрожь и сделала еще несколько шагов. Из-под ног посыпались камешки, и она опять поскользнулась, но, сдержавшись, не закричала. Стиснув зубы, она нашла упор для ноги и заставила себя идти вперед. Если повезет, они решат, что она прячется где-то наверху, в зарослях дрока. Если повезет, им не придет в голову посмотреть вниз.

Делая шаг за шагом, Клер то и дело напоминала себе, что Хейли-Касл, родовой замок мужа, находится всего в часе ходьбы. Она с первого взгляда возненавидела это скопище башенок, но сейчас всем сердцем стремилась к нему. Какая злая ирония – ее муж сидит там и ничего не знает об угрожающей ей опасности, не знает о том, что она борется за жизнь неподалеку от стен замка! Сколько она ни напрягала зрение, замка не было видно в пронизанной туманом темноте. Но Клер знала, что он там – каменным соколом восседает на утесе, мысом вдающемся в море. Высокий гранитный утес, на котором стоял замок, и тот, с которого она спускалась, – близнецы-братья, краевые столбы гряды скал, огибавших залив и похожих на оскаленную пасть великана. А к востоку от замка протянулась пустынная болотистая местность с многочисленными сигнальными маяками – их зажгут, если Бонн[1] надумает вторгнуться, но сейчас он, к счастью, увяз в России. На западе же скалы крутым обрывом низвергались в бурные воды Атлантики. Спуститься туда – как и подняться – можно только по узким тропинкам, петляющим между камнями. Местные жители называют их тропами контрабандистов, потому что если раньше по ним ходили горные козлы, то теперь _ только контрабандисты, по-местному «джентльмены», которые за время войны превратили свое бегство от французской блокады в высокое искусство.

Сегодня такая тропа спасла ей жизнь, и сколько бы другие люди ни ссорились с теми, кто тайком ведет торговлю с ненавистными французами, Клер была им благодарна.

– Хватит, миледи, бросьте свои глупости, мы не причиним вам вреда! – В льстивом голосе главаря слышался заметный суссекский акцент. Он говорил громко, перекрывая рев прибоя. Было ясно, что он тоже знал – подозревал, – что она рядом. – Мы доставим вас обратно в целости и сохранности, как и собирались. Мы просто хотели получить небольшой выкуп, и нам его уже заплатили.

Миледи… выкуп… заплатили? Значит, они знали, что она леди Клер Лайнс, жена наследника герцога Ричмонда, одного из богатейших пэров королевства? Но у Дэвида, ее никчемного мужа, мало собственных денег, ему дают на руки небольшие суммы, пока он не получит наследство, – если, конечно, получит. Поскольку нынешний герцог, давно живущий за границей, не имеет ни жены, ни детей, Дэвид питает некоторые надежды. Но надеждами не заплатишь выкуп. К тому же она пробыла пленницей всего несколько часов…

Нет, это ложь, трюк. Они хотят, чтобы она обнаружила себя. Но не такая она дура, чтобы купиться на это, хотя очень хотелось бы поверить им. Она ведь собственными ушами слышала, какие они строили планы, и у них не было причин менять их после ее побега.

Нет-нет, так просто они ее не поймают. Клер решила, что больше не станет думать об этой ловушке, пока не доберется до твердой земли. Сейчас любой неудачный шаг мог оказаться роковым, и ей следовало соблюдать предельную осторожность.

Клер снова попыталась успокоиться и сосредоточилась на ритмичном плеске волн о скалы. Ладони ее вспотели, колени дрожали, а сердце, казалось, выскакивало из груди. Облизав губы, она с удивлением ощутила привкус соли и только сейчас поняла, что насквозь промокла под непрерывными брызгами волн, разбивавшихся о скалы. Руки у нее окоченели и ничего не чувствовали – как руки у трупа! Хотя ее дорожное платье с глухим воротом и длинными рукавами было из прекрасного кашемира, сохраняющего тепло, все же оно не было рассчитано на противоборство со стихией. А ботинки! Высокие ботиночки, модные в этом сезоне, совершенно не подходили для лазания по скалам – их гладкие кожаные подошвы то и дело скользили. И на ней не было даже плаща, он остался в карете, как и все другие вещи, которые она взяла, уезжая из Йоркшира от сестры.

– Если вы вынудите меня пустить по следу собак, миледи, вам же будет хуже. – От уговоров главарь перешел к угрозам. Клер осмелилась бросить взгляд на мужчин. Они стояли на прежнем месте, но теперь уже с фонарем. Теплый желтый свет качнулся в руке главаря, когда он, стоя к ней спиной, поднял фонарь над головой.

Задыхаясь от сдерживаемых рыданий, Клер поняла, что свет достаточно яркий, – она разглядела кровоточившую царапину на руке, которой цеплялась за выступ. Если мужчины сейчас повернутся и посмотрят вниз, они почти наверняка ее заметят.

Обеими руками вцепившись в скалу, беглянка на мгновение закрыла глаза и, прижавшись лбом к гранитной скале, вознесла к небесам еще одну молитву. О, если бы ей удалось добраться до берега, она побежала бы так, словно на пятках выросли размашистые крылья. На дальнем конце береговой полосы имелась еще одна тропинка, ведущая в замок, к безопасности. Но сначала ей следовало спуститься на берег. Надо было спуститься во что бы то ни стало.

Стиснув зубы, Клер снова двинулась вперед.

– Что ж, миледи, вы сами напросились! – вновь послышался голос главаря. Тут он окликнул остальных членов банды, шаривших на берегу. – Если ее не найдете, чертовски дорого заплатите, слышите? Бриггс, ступай к Марли, приведи собак.

– Да, иду.

Взглянув наверх, Клер увидела, что там осталась только одна тень. Бриггс же, растворившись в ночи, пошел за собаками. Да, теперь ее будут травить как дичь.

Клер снова охватила паника. Почему с ней так поступают? Как она ни старалась отделаться от этого проклятого вопроса, он постоянно лез в голову. Так что же это такое? Случайное ли стечение обстоятельств, как она поначалу думала, или продуманный план? Она провела Рождество в Йоркшире, в кругу близких. Клер предпочла провести праздник с сестрой Габби, ее мужем и свекровью. Оправданием было страстное желание побыть с Габби, тяжело переносившей первую беременность. Три года назад умер отец Клер – никого не любивший, вечно бранившийся граф Уикем; а ее мать, его третья жена, умерла, когда Клер была совсем маленькой. Теперь ее семьей были две сестры и муж Габби – их она любила больше всех на свете. Праздник получился очень веселый, такого у нее не было с тех пор, как она вышла замуж за Дэвида. Через неделю Клер неохотно отправилась домой; Дэвид хотел, чтобы она принимала гостей в чудовищном старинном замке Хейли-Касл, принадлежавшем семейству мужа со времен Вильгельма Завоевателя. Это было два дня назад.

Незадолго до наступления темноты ее дорожная карета подъезжала к замку мужа. Чем ближе была встреча с ним, тем больше угнетало ее какое-то неприятное предчувствие. День был серый и безрадостный, грозящий дождем, и пасмурная погода вполне соответствовала ее настроению. А потом, в нескольких милях от замка, на ее карету напали в густом лесу. Группа всадников в масках появилась словно ниоткуда, и их тотчас же окружили и заставили остановиться. Кучер полез за мушкетом, но его убили. Дверь экипажа распахнулась, двое верзил просунули внутрь головы, и Клер закричала так же пронзительно, как и ее горничная Элис, милая деревенская девушка из дома Габби, которая заменила ей любимую Туиндл – ее Клер оставила ухаживать за Габби. Забившись в самый угол, Клер отбивалась от грубых рук налетчиков, но безуспешно, ее мигом вытащили из кареты. Она помнила, что Элис вытолкали вслед за ней и что крик Элис оборвался за несколько секунд до того, как она, Клер, лишилась чувств, когда ее рот и нос закрыли какой-то отвратительной вонючей тряпкой. После этого она ничего не помнила до того момента, как, привязанная к кровати, очнулась в комнате фермерского дома.

– Это ваш последний шанс вести себя как разумная девушка! – крикнул главарь, возвращая ее к реальности.

Подняв глаза, Клер больше его не увидела – наверное, он отошел от края обрыва. Только свет фонаря, золотивший край обрыва, свидетельствовал о том, что он по-прежнему находился поблизости. Очевидно, главарь не знал о существовании этой тропинки. Конечно же, ей очень повезло, что она оказалась в таком месте, которое хорошо знала. Первые месяцы своего замужества Клер прожила в замке Хейли-Касл, и как-то Дэвид, будучи в хорошем настроении, показал ей этот спуск к ровной береговой полосе.

Под рев прибоя она осторожно спускалась по скользкой тропинке. Сквозь туман она уже видела кудрявую белую пену в том месте, где волны разбивались о берег. А дальше простиралась чернота океана, переходившая в черноту неба, так что невозможно было отличить одно от другого.

Ей оставалось пройти еще футов двадцать, и она решила, что, оказавшись на берегу, побежит со всех ног, как будто за ней гналась свора собак – что, кстати, было вполне возможно.

Внезапно на море появилась крохотная светящаяся точка – теплый желтый огонек среди холодной черноты. Клер замерла и присмотрелась. Свет то появлялся, то пропадал, так что не было уверенности, что ее не обманывало зрение, – до следующей вспышки.

Собравшись с духом, Клер снова зашагала к берегу – теперь она была почти у полосы прибоя. И она по-прежнему вглядывалась в темноту. Наконец скользкая тропка закончилась, и Клер, очистив от глины ботинки и подобрав мокрые юбки, стала пробираться по камням. Но что же это за свет? Может, ей привиделось? Нет, вот он опять, ошибки быть не могло.

Неужели похитители отправились за ней на лодке? Но нет, взгляд наверх подтвердил, что они все еще находились там – видимо, искали ее на верхней тропинке. Желтоватый свет фонаря хорошо различался в тумане.

Но что же она видела в море? Может, это «волшебные огоньки»? Клер перебралась через последний камень и наконец-то очутилась у самой воды. Здешние вересковые поля вошли в легенду за свои мелькающие в ночной темноте огни, и местные жители прозвали их «волшебными огоньками». А может, это припозднившийся рыбак? Или контрабандисты?

За ее спиной вдруг послышался какой-то шорох, и Клер резко обернулась. Но было уже поздно – отделившись от ближайшего утеса, над ней нависла чья-то высокая тень. Ее поймали! Ее убьют…

Клер не успела даже крикнуть – что-то твердое ударило ее по голове, и она без единого звука провалилась во тьму.

Глава 2

– Это было довольно просто, – весело сказал Джеймс Харрис, опуская пистолет.

Хью Баттанкурт – он инстинктивно подхватил женщину, чтобы не дать ей растянуться во весь рост на мокром блестящем сланце, – бросил на приспешника насмешливый взгляд, но Джеймс в темноте этого не заметил.

– Да, действительно просто.

– Уходим, пока они не начали все обшаривать. Похоже, мы не те гости, которых они ждут.

Хью и сам пришел к такому заключению, и уже шел к морю, перекинув женщину через плечо. Как говорил Джеймс, часть работы представлялась довольно опасной, но теперь все было в полном порядке, и в таких обстоятельствах не следовало искушать судьбу и дразнить врагов.

В конце концов, тайная миссия проведена успешно и враги не поняли, что им надо было поспешить.

– Не подавай сигнал, пока не отчалим, – бросил Хью через плечо и с облегчением уложил свою ношу в баркас.

– Да, конечно. Но в любом случае они подумают, что ее умыкнули французы. – Джеймс засмеялся, радуясь столь ловкому надувательству. – По крайней мере, они будут так думать до тех пор, пока не встретятся с французами.

Последние два дня Хью мучило предчувствие, что эта миссия закончится неудачей. Предчувствие возникло после того, как его сбросила лошадь. Такие прискорбные неудачи случались в его жизни не раз, и всегда за ними следовала еще большая беда. А в этот раз он вывалился из седла прямо посреди двора, на глазах у французских дам и господ. И теперь у него все ребра в синяках и ссадинах. Но, несмотря на боль в груди, возникавшую при каждом неловком движении, и даже невзирая на неотвратимую катастрофу, которую предвещало падение, он все же откликнулся на зов, когда в его дверь постучался долг.

Этот зов пришел в Париж, где он в роли жеманного cher ami баснословно богатой маркизы де Аленкон с острым интересом наблюдал за возвращением Наполеона Бонапарта с остатками французской армии. Маленький генерал, раздраженный тем, что его войско сгубила суровая русская зима, опять обратил свой хищный взор на Англию, планируя новые и, как он, несомненно, надеялся, успешные злодеяния. Хью пока не мог выяснить, какие именно злодеяния, но не сомневался, что скоро узнает.

В конце концов, это его работа, и он ее хорошо выполняет.

Потом по обычным каналам пришло сообщение: из-за непростительных нарушений в системе безопасности военного министерства оказалась раскрыта его личность, как и личности еще нескольких британских офицеров, служивших во Франции. Такая информация могла бы стать главной удачей для осажденных французов и равным образом оказаться губительной для Британии. Согласно источнику Хью, обладатель информации еще не имел возможности раскрыть врагу какие-либо детали, только сообщил, что информация у него имеется. Сейчас этот человек скрывался в Англии, дожидался, когда его под покровом темноты заберут откуда-то с побережья Суссекса и доставят во Францию, где он за приличное вознаграждение передаст информацию заинтересованным сторонам. И если вовремя не заткнуть ему рот, то деятельность Хью как британского шпиона станет ненужной, его жизнь – тоже, так что следовало изловить этого человека до того, как он сумеет выбраться из Англии. Утечка информации грозила жизни еще десятка таких, как Хью.

Его задача: перехватить предателя на месте встречи, завладеть информацией, потом допросить пленника и избавить от него мир.

Через сорок восемь часов после получения приказа Хью вихрем проскакал от Парижа до Дьепа, погрузился на борт хлипкой трехмачтовой шхуны под командованием верного капитана, пересек Ла-Манш и вовремя прибыл на место свидания.

И все для того, чтобы оказаться в «героической» роли – похитить женщину, получившую по голове.

Наверное, ему следовало отказаться от этой работы. Падение с лошади являлось весьма серьезным предостережением, но он, глупец, отказался ему внять. Так кого же теперь винить? В первую очередь самого себя, а уж потом стечение обстоятельств.

И вообще с самого начала у него все пошло не так. Во-первых, конечно, проклятые ребра болели. И если боль не пронзала его насквозь, то делала ужасно раздражительным – таким бывал Принни, когда у него жал корсет. И второе: с того часа, как он выехал из Парижа, непрерывно лил дождь. Холодный дождь с ветром превратил дороги в трясину, а поля – в непроходимые болота. Хью ехал верхом, и от дождя не было спасения. Капли пробирались за воротник плаща и ручьем стекали по спине, широкие же поля шляпы нисколько не спасали. Другим источником раздражения был его компаньон, простоватый Джеймс Харрис. И до отъезда во Францию, и сейчас он был известен всем и каждому как его немой камердинер Этьен – по причине ужасающего акцента, с которым говорил по-французски. Его присутствие было столь же нежелательным, как дождь. Но поскольку Джеймс открыл дверь подателю других известий и имел привычку подслушивать за дверью, он был во многое посвящен, и Хью не удалось отговорить его от поездки. К тому же Хью очень хотелось поручить казнь предателя своему подчиненному. И, наконец, команда на шхуне оказалась возмутительно недисциплинированной, море бурным, а в послании, ожидавшем его на борту, сообщалось, что предатель – женщина! А именно Софи Тоубридж, алчная и честолюбивая лондонская дама, которая, видимо, выкрала пачку писем с секретной информацией у своего благодетеля лорда Арчера, престарелого пэра, все еще служившего в военном министерстве.

Хью ужасно нервничал – даже злился! Как, неужели он должен допросить и убить женщину? Хилдербранд ему этого не сказал. Но Хилдербранд частенько утаивал некоторые факты, когда его это устраивало. Безусловно, он знал, что Хью даже во время войны отказался бы применять насилие к женщине.

Но теперь у него не было выбора, он был обречен на эту миссию. Да, он должен был это сделать в интересах безопасности страны… и своей собственной. И Хилдербранд это тоже знал.

Черт бы побрал мерзавца Хилдербранда! И Бони. И всех проклятых лягушатников. И еще – женщину, лежавшую без сознания на дне лодки. Женщину, которую ему предстояло доставить на корабль, чтобы изъять у нее обличительные письма, выяснить, кто подстрекал ее на кражу, а потом, когда он узнает достаточно, чтобы избавиться от неё навсегда.

Хью не осознавал, что выругался вслух, пока не перехватил взгляд Джеймса. Тот сидел по другую сторону от пленницы и зачехлял фонарь, которым подавал сигнал ее прежним компаньонам, – мол, все в порядке.

– И еще черт бы побрал эту мерзкую погоду, – проворчал Хью. – Мы продрогнем насквозь, пока доберемся до корабля, – то есть если доберемся. – Он взглянул на огромные волны, бросавшие баркас то вверх, то вниз. Брызги заливали их дождем, и на дне лодки уже скопилась вода.

– Не беспокойтесь, полковник, мы не дадим вам утонуть! – прокричал ближайший из гребцов.

Хью не удивился, что моряку известно его воинское звание. Еще одно подтверждение плачевного состояния службы безопасности в военном министерстве. Похоже, вся команда «Надин» знает, что он офицер британской разведки и выполняет очень важное задание. Хью узнал это, едва ступив на борт корабля. К счастью, французское судно, которое должно было подобрать даму, еще не появилось на месте встречи благодаря службам Хилдербранда. А эскорт мисс Тоубридж, до этого сопровождавший ее, находился сейчас уже слишком далеко, так что можно не опасаться, что их услышат.

И все же осведомленность моряков, промышлявших контрабандой, очень смутила и озадачила Хью.

– Чтоб мне провалиться! – воскликнул Джеймс, когда лодка в очередной раз соскользнула в пропасть между волнами.

После такого нырка Хью задумался о более насущных вещах. Подняв глаза, он увидел, что корабль, к которому они направлялись, возвышался над ними, точно лошадь, вставшая на дыбы. Через секунду баркас взмыл на гребень следующей волны. Море не на шутку взволновалось. Хью порадовался, что они окажутся на «Надин» раньше, чем разразится настоящий шторм.

– Мм-м… – Держа руку на голове женщины, он почувствовал, что она пошевелилась, когда ее в очередной раз окатило ледяной волной.

Пленница лежала уже наполовину в воде, и Хью, чуть приподняв ее за плечи, другой рукой ощупал ее голову, стараясь определить, сильно ли она пострадала.

– Что, мертвая? – без особого сожаления спросил Джеймс.

Именно Джеймс ударил ее по голове пистолетом, когда Хью шагнул к ней на берегу.

– Нет, живая, – ответил полковник.

Под пальцами Хью были волосы женщины – мокрые, холодные и мягкие на ощупь. Шпильки выпали, и длинные пряди шелковистых волос разметались по лицу; в темноте они казались черными, как море. Она была хорошо сложена, и ее легко было нести – после удара Джеймса Хью без труда подхватил ее; правда, к тому времени, как донес ее до лодки, он уже скрежетал зубами от боли в ребрах.

Да, проклятые ребра болели ужасно, и если бы путь был подлиннее, то ему пришлось бы смирить свою гордость и передать пленницу Джеймсу. Но, как ни странно, Хью почему-то очень не хотелось отдавать девку Джеймсу.

Девку-предательницу. Хью думал о ней именно так, чтобы ожесточиться, – слишком уж хрупкой и беззащитной она казалась.

«А впрочем, нет, нельзя думать о ней как о девке-предательнице, – сказал себе Хью. – Просто предатель, без пола».

Эта мысль немного успокоила его и укрепила. И все же он не мог не чувствовать, что голова у него под рукой женская. К тому же шелковистые волосы пленницы обвивались вокруг его пальцев… О, дьявол, на ощупь именно женщина!

Изо всех сил игнорируя это обстоятельство, Хью продолжил обследование, и его усилия не пропали даром: за левым ухом пальцы угодили во что-то липкое и теплое. Кровь.

– У нее идет кровь, – сказал он ровным голосом.

Хью стоило некоторых усилий вместо слова «женщина» держать в голове «предатель». Это все, что ему надо было знать. Определив, что рана не представляет угрозу для жизни, он убрал руку с головы пленницы. «Что ж, удар по голове не самое страшное из того, что ее ждет впереди», – подумал полковник. После этого мысленного замечания ему стало тошно, и Хью напомнил себе, что он солдат и что сейчас военное время. Действительно, никто же не обещал ему, что его служба всегда будет легкой и приятной.

– Ничего удивительного. Я врезал этой девке как следует, – проворчал Джеймс. Он, похоже, нисколько не переживал из-за того, что ударил женщину.

Хью повернулся и снова посмотрел на «Надин»; теперь она была совсем близко, так что правый борт корабля нависал над ними черной стеной. На палубе же в свете фонарей белели лица пятерых моряков, готовых поднять их наверх. Паруса шхуны были спущены, и голые мачты торчали, как пальцы скелета, указывающего на темное небо.

Сверху кто-то крикнул:

– Швартуйтесь! – И гребцы тут же развернули корму баркаса.

Борясь с качкой, одной рукой поддерживая женщину, Хью наблюдал, как с борта «Надин» сбрасывают веревочную лестницу. Что ж, первая часть задачи выполнена: предатель у него в руках. Через несколько минут они будут в безопасности – по крайней мере в безопасности от волн. И тогда начнется вторая часть задачи. Подумав о том, что это значит, Хью заметно помрачнел.

– Поднимайтесь! – крикнул один из моряков.

Гребцы снова налегли на весла и подвели баркас вплотную к «Надин». И очень вовремя – шторм быстро набирал силу, и волны становились все выше и выше.

Внезапно могучий вал вскинул баркас круто вверх, а затем отбросил от цели, окатив ледяными брызгами. Хью судорожно вцепился в шерстяное платье женщины, чтобы удержать ее, когда баркас соскальзывал с волны, удаляясь от судна. Женщина снова пошевелилась и тихо застонала. Стон ее казался таким беспомощным, что полковник и сам едва удержался от стона – сейчас он с удовольствием дал бы по физиономии мерзавцу Хилдербранду.

За Хью многое числилось – главным образом отъявленное беспутство, и он первый же это признавал, но он никогда не обидел ни одну женщину.

А сейчас ему, возможно, придется ее пытать, а потом убить.

О Господи!

Спина под его рукой чуть прогнулась. Женская спина… И полковник вновь подумал о том, что Хилдербранд сделал неправильный выбор. Эта работа явно не для него, не для Хью Баттанкурта.

Хотя, конечно же, он сделает то, что должен был сделать, – так он поступал всегда.

И Хилдербранд прекрасно это понимал, будь он проклят.

Глава 3

Очнувшись, Клер вдруг почувствовала, как ее окатила ледяная волна. Она открыла глаза, и их тут же словно обожгло болью. Клер заморгала, понимая причину: глаза заливала соленая вода, это была морская соль. Море было как взбесившийся зверь, на спине которого она скакала. «Наверное, лучше не показывать, что я пришла в себя», – решила Клер. Она сжала пальцы в кулаки, чтобы не тереть глаза, и только моргала, пока резь в глазах наконец-то не прошла. Вся мокрая и окоченевшая, Клер чувствовала себя… как рыба, выложенная на прилавок в крошеве льда. Она уже поняла, что лежит на дне лодки, удаляющейся от берега среди черных волн и подгоняемой завывающим ветром.

Скоро ее сбросят в море.

Они ее поймали.

От этой мысли тотчас забылись все физические неприятности – резь в глазах, головная боль, онемевшие от холода пальцы. Сердце гулко забилось, и пересохло в горле. Страх обострил все чувства, и последние остатки дурмана сменились настороженностью.

«Утопить, как мяукающего котенка», – вспомнились ей слова главаря банды. Таков был план похитителей, и сейчас они его выполняют. Она конвульсивно дернула руками и ногами – нет, она не связана. Оглушили, а дальше не стали себя утруждать? Или просто забыли – а если так, то вспомнят перед тем, как сбрасывать за борт? Конечно. Клер не посмела тешить себя мыслью, что не вспомнят. Ее жизнь была ставкой в их отчаянной игре.

Она все же успела заметить, что похитителей шесть человек; четверо на веслах, а двое сидят на дне лодки, зажав ее между собой.

Цель этой шестерки – убить ее. Как спастись?

Клер взглянула правде в лицо: на сей раз сбежать не удастся. В фермерском доме ее сторожил какой-то болван, а сейчас требовалось перехитрить шестерых, не имея даже того горшка под рукой. А вместо открытого окна, выходящего на твердую землю, единственное, куда она может бежать, если даже сумеет освободиться из рук похитителей, – это бушующее море.

Но как ни слабы шансы на успех, следовало что-то делать. Иначе ее ждет смерть. Причем очень скоро.

К горлу подступили рыдания. Клер с трудом их проглотила, пока ее не услышали. Все инстинкты взывали, требовали вскочить, бороться, бежать, но в ее обстоятельствах инстинкты более чем бесполезны. Она заставила себя лежать неподвижно, чтобы получше оценить ситуацию.

Пожалуй, можно поплыть… Как-то летом отец, это чудовище, и несколько его приятелей, таких же, как он, несколько дней развлекались тем, что бросали с лодки в озеро ее и сестренку Бет; при этом они спорили, кто из девочек быстрее доплывет до берега. Им было плевать, что дети визжали от ужаса, когда их бросали в воду. Тогда они с Бет выжили вопреки ожиданиям, и теперь Клер с удивлением подумала, что те отвратительные уроки плавания могут сослужить ей службу.

Но даже эта слабая надежда угасла, когда Клер еще раз украдкой осмотрелась. Увы, она не сможет плыть в этом бурлящем котле. Не так уж хорошо она плавает.

Но к сожалению, у нее не было выбора. Или плыть, или умереть.

Борясь с нарастающим страхом, грозившим сковать мышцы, Клер снова с осторожностью осмотрелась. Лодка длинная и узкая, открытая всем стихиям, и она перекатывается по огромным волнам. Гребцы же – темные силуэты на фоне черной воды и еще более черной безлунной ночи, и удары их весел ритмично разбивают океанские волны.

Между лопатками вдруг больно вдавились костяшки пальцев – это пальцы мужчины. Клер поняла, что лежит на его колене; и при этом он придерживает ее, чтобы она раньше времени не свалилась за борт. А его кулак… он казался огромным камнем, впившимся в тело. И конечно же, ее нисколько не успокаивало то обстоятельство, что мужчина крепко держал ее. Клер с ужасающей отчетливостью поняла: как только они выйдут за полосу прибоя, эта хватка обернется против нее – она не сумеет сбежать до того, как ей свяжут руки и ноги и сбросят за борт.

Лучше уж выпрыгнуть самой, чем ждать, когда ее свяжут и утопят.

Она в ужасе вздрогнула. Неужели действительно лучше утопиться, чем дать себя утопить? Что ж, смерть есть смерть, так что какая разница?

Но ей не хотелось умирать. Не хотелось умирать сейчас. Пусть лучше она умрет в своей постели, когда будет старой– престарой.

Клер заставила себя чуть приоткрыть глаза. Прямо перед ней под сиденье забилось несколько предметов: моток веревки, разбитый фонарь и кувшин. Большой кувшин из светлого фаянса, с ручкой и пробкой. В темноте она различала его приземистую форму.

Внезапно вода, скопившаяся на дне лодки, подхватила кувшин, перевернула набок, и он поплыл к ней. Что бы раньше в нем ни держали – вино или воду, – сейчас он был пуст. И плавал.

Да, он плавал!

Клер мигом поняла, что надо делать. Она боялась шевелиться – не хотела привлекать к себе внимание, но когда лодка в очередной раз накренилась, кувшин ударился о ее колено, и Клер подумала: «Этот кувшин – мой шанс на спасение, возможно, единственный шанс».

Мысленно помолившись, она проворным движением схватила кувшин за скользкую ручку.

– А, вы очнулись?

Наверное, мужчина, державший ее, все же заметил это быстрое движение или же что-то почувствовал. Потому что он тотчас наклонился – его теплое дыхание коснулось ее щеки – и говорил ей в самое ухо. У него был выговор, присущий представителям высшего общества, и это удивляло – ведь его сообщники говорили совсем иначе. Не удержавшись, Клер посмотрела на него и отметила блеск глаз, темные волосы, смугловатое лицо и широкие плечи на фоне моря. Но все мысли вылетели у нее из головы, когда она осознала, что смотрит в лицо… своего убийцы.

Клер в ужасе замерла, и дыхание ее остановилось. Незнакомец был очень крепким мужчиной – она сразу это поняла, хотя он сидел на дне, скрестив ноги. Да, сильный, мускулистый, поджарый… Если он захочет, то сможет убить ее голыми руками. Да и остальные пятеро были на него похожи.

Стараясь овладеть собой, Клер сделала несколько вдохов. Она твердо решила: сейчас или никогда.

В следующее мгновение Клер схватила кувшин – свою единственную надежду на спасение – и, собрав все силы и решимость, встала на колени. Мужчина с удивлением посмотрел на нее и убрал руку, которой до того ее придерживал. Теперь они оказались нос к носу: она – на коленях, он – сидя на корточках. На какой-то миг их взгляды встретились, а затем он открыл рот, собираясь что-то сказать. Но тут Клер со всей силы обрушила на него свое оружие. Кувшин ударил по лицу незнакомца с громким гулом, перекрывшим даже шум волн.

– Черт побери!

Прижав ладонь к лицу, мужчина опрокинулся на спину. Клер же крепко прижала к себе кувшин, стараясь не выронить его, и сделала движение в сторону.

– Мастер Хью! – раздался возглас.

Второй из сидевших на дне лодки встал на колени и, ухватив Клер за юбку, оттащил назад в тот момент, когда она уже приготовилась броситься в море. Она высвободилась, но рывок лодки опрокинул ее на человека, которого она только что ударила. Тот почти тотчас же схватил ее за руку, но Клер резко развернулась и с силой, порожденной отчаянием, снова ударила похитителя кувшином, а затем завизжала как безумная.

– Боже всемогущий! Хватай ее, Джеймс!

– Да, держу.

Второй мужчина прижал ее к себе, обхватив сзади за талию. Он оказался не таким мускулистым, как первый, и его мягкий живот подушкой уперся ей в спину. Сзади что-то кричали гребцы; торопясь прийти на помощь приятелю, они чуть не перевернули лодку.

Яростно вырываясь, Клер с силой ударила локтем в противный живот, и противник, застонав, ослабил хватку. Клер сумела вырваться, но ее тотчас же вновь схватил за руку первый из мужчин. Громко закричав, она рывком повернулась к нему.

– Хватит, мегера! – заорал он в ярости. И тут же крепко, словно клещами, сжал ее кисть.

Задыхаясь, Клер взглянула в лицо похитителя – на нее пристально смотрели его черные и безжалостные глаза. Тут он вдруг ухмыльнулся, и Клер увидела, как сверкнули его белые зубы. Она все еще сжимала в правой руке ручку кувшина, но уже было очевидно, что убежать ей не удастся – сзади к ней опять придвинулся второй мужчина.

Все. Битва проиграна.

Но это была битва за жизнь, и она решила: пока дышит, ни за что не сдастся, не должна сдаваться. Ужас перед холодным дыханием близкой смерти придавал ей сил. Ловко и проворно, как кошка, Клер наклонилась и впилась зубами в державшую ее руку.

– И-а-у!..

Похититель взвыл, отдернув руку, и Клер неожиданно оказалась на свободе. По-прежнему сжимая кувшин – свое спасение, она резко отклонилась в сторону. В тот же миг лодка нырнула носом, и Клер, без малейших усилий перевалившись за борт, с головой погрузилась в пенные волны.

Глава 4

Поглотившее ее море оказалось таким холодным, что она на мгновение замерла; казалось даже, что и сердце ее остановилось. Но потом сердце ожило и сильными толчками снова погнало кровь по жилам. Глаза Клер открылись, когда она поняла, что вновь может двигаться. Удача наполнила ее энергией. Она все-таки сумела! Она сбежала!

Однако радость беглянки была недолгой. Течение, казалось, вознамерилось утащить ее на дно, а мокрые юбки облепили ноги и мешали двигаться. Ей не хватало воздуха, и она уже задыхалась. Загребая одной рукой, Клер устремилась к поверхности. Глаза ее были открыты, но она ничего не видела в кромешной тьме и даже не понимала, где верх, а где низ.

К счастью, наполненный воздухом кувшин тянул ее к поверхности. Кувшин – ее спасение, она знала, что так и будет! Отчаянно вцепившись в него, она поднималась вместе с ним. Наконец голова ее вынырнула на поверхность, и Клер тут же почувствовала облегчение.

Она с жадностью глотала воздух, но тут волна накрыла ее, и она, задыхаясь, опять ушла под воду.

Кувшин снова поднял ее на поверхность, но потом ей изменили окоченевшие пальцы, не удержавшие скользкую ручку. Кувшин выскользнул из ее руки и почти тотчас же исчез в черном водовороте волн.

Охваченная паникой, Клер отчаянно барахталась в воде, пытаясь плыть, но вскоре поняла, что борьба ее лишена смысла – увы, она была бессильна перед мощью моря.

«Сейчас я умру», – подумала Клер, стараясь хоть как-то подготовиться к неизбежному. К несчастью, она лишилась своего спасителя, и теперь течение, словно гигантский рот, неумолимо засасывало ее. Сердце гулко барабанило, а легкие, казалось, разрывались от нехватки воздуха. Вокруг же была только вода, одна вода, заливавшая глаза, уши, рот и нос. И эта вода замораживала, душила…

Ей нужен, ей необходим воздух. Где же поверхность? Она окончательно потеряла ориентировку, но теперь это уже не имело значения. Сколько ни старайся, она не сможет плыть в таком море. Все ее усилия – лишь жалкие попытки противиться его силе. Море сделает с ней то, что захочет, и против него она беспомощна, как младенец.

«Забавно, но мне уже не страшно», – подумала Клер, все больше слабея. Голова у нее кружилась, как у пьяной, а сердце по-прежнему отчаянно билось, оно отяжелело и, казалось, готово было взорваться в любую секунду. И тут ей вдруг пришло в голову, что можно сейчас вдохнуть – и дело с концом. Вдохнуть воду… то есть утонуть. «Интересно, утонуть – это больно?» – шевельнулась смутная мысль.

Внезапно Клер в ужасе поняла, что теряет сознание, уступает холоду, темноте и отчаянию. И перед ее мысленным взором тотчас же появились сестры Габби и Бет. Одна – грациозная, с каштановыми волосами, беременная первым ребенком; вторая же – пухленькая, рыжая, с радостью ожидающая своего первого лондонского сезона. Если она, Клер, умрет, они будут горевать. А дебют Бет придется отложить – этой весной Габби не сможет с ней поехать, поэтому Клер взяла на себя обязанность вывести сестренку в свет. В марте они с Бет должны вместе приехать в Лондон, но теперь сестре придется ждать до следующего года. Туиндл тоже будет горевать. И тетя Августа, конечно же. Ник, муж Габби, также ужасно огорчится – хотя в большей степени от беспокойства за беременную жену. А вот Дэвид, ее собственный муж, горевать не станет. О, он будет изображать великую печаль, он и его маменька, но в глубине души оба ничуть не огорчатся.

Эта горькая мысль привела Клер в сознание. Взбунтовавшись, она отчаянным рывком вынырнула на поверхность, и ее онемевшие руки замолотили по воде…

Неожиданно рука задела что-то твердое – твердое и обтянутое тканью. А потом ее вдруг дернули за волосы, и от резкой боли Клер чуть не закричала. Теперь ее тащили за волосы, но в этом водном аду она ничего не видела и не знала, кто ее схватил. Но ей казалось, что ее тащили вверх, и поэтому она не сопротивлялась, лишь колотила по черной воде руками и ногами, стараясь побыстрее добраться до поверхности. Легкие ее жгло огнем, а сердце било прямо по ребрам – так крылья дикой птицы бьются о прутья клетки. И тут она наконец-то получила ответ на свой вопрос. «Тонуть – это больно», – промелькнула у нее мысль.

При этой мысли она чудесным образом выскочила на поверхность и тут же заметила смутные очертания высоких волн с белой пеной на фоне беззвездного неба.

Клер жадно глотала воздух, благословенный воздух. Но море обрушилось на нее и снова заставило уйти под воду.

Однако на этот раз она была не одна. Захлебываясь в соленой воде, выбираясь из леденящей глубины, Клер все время чувствовала за спиной присутствие какого-то существа, которое боролось с волнами вместе с ней.

Тут что-то обхватило ее за талию… Рука? Да, похоже. Судя по силе и размеру – мужская рука. Выходит, кто-то вытащил ее за волосы из пучины. И этот человек все еще с ней. Но неужели один из похитителей кинулся ее спасать, чтобы потом утопить? Какая нелепость…

В этот момент Клер снова почувствовала ужасное жжение в легких. Воздух… Где же воздух?..

Она вынырнула на поверхность так же неожиданно, как погрузилась. Вернее, они вместе вынырнули. Ее спаситель находился у нее за спиной, и она слышала, как он шумно дышит. Теперь он крепко прижимал ее спиной к своей груди, при этом умудряясь удерживаться на поверхности. Клер сделана глубокий вдох. Потом еще один.

Наконец-то она могла дышать.

– Мастер Хью! – раздался чей-то голос.

Клер инстинктивно повернула голову в сторону крика и вдруг увидела баркас, прыгавший на волнах совсем рядом. И кто-то держал в руке зажженный фонарь – желтый свет освещал и сам баркас, и взбаламученную воду вокруг него. Но свет не доходил до Клер и ее спасителя.

– Я здесь! – прозвучал над ее ухом хриплый голос.

Клер вздрогнула, и рука спасителя еще крепче обхватила ее. А мужская грудь, к которой была прижата ее спина, тяжело вздымалась. Клер чувствовала, как бьют по воде сильные ноги мужчины, и видела его смуглую руку в белом рукаве, разрезающую темную воду. Она опять попробовала помогать, но онемевшие ноги не слушались, и движение получилось слишком уж слабое.

– Попробуешь вырываться, мегера, – оглушу. Угроза прозвучала над самым ухом, и Клер почувствовала, как мужская рука с силой сдавила ее.

– Я не вырываюсь. – Она не узнала свой голос – тихий, сиплый, прерывистый.

Мужчина вряд ли расслышал ее за ревом волн, и Клер с отчаянием подумала о том, что вырываться просто нет сил. Да, она совершенно обессилела, и только незнакомец удерживал ее на плаву. Она не смогла бы с ним бороться, даже если бы захотела. Но она не хотела. Перспектива утонуть, если он ее выпустит, пугала больше всего остального, больше, чем этот человек.

Очередная волна ударила ей в лицо, и Клер надолго закашлялась – пытка водой продолжалась. Усилием воли она заставила онемевшие конечности двигаться, но мужская рука тут же сдавила ее под грудью. А секунду спустя раздался голос:

– Не шевелись, черт побери.

Казалось, ему тоже не хватало воздуха. Клер слышала тяжелое дыхание мужчины, и его колючий подбородок царапал ее по щеке. Он так крепко ее сжимал, что она с трудом дышала.

Судорожно сглотнув, Клер пролепетала:

– Я не могу дышать. Ваша рука…

Он промолчал, но тут же немного ослабил хватку. Клер с облегчением вздохнула и сделала очередной вдох. Сердце ее все еще билось учащенно, а руки и ноги словно свинцом налились. Голова же вдруг стала ужасно тяжелой, и шея больше ее не держала. Чуть откинувшись назад, Клер положила голову на плечо мужчины. Скосив глаза, она увидела, что он тоже хватает воздух широко открытым ртом.

И еще она увидела его профиль; лоб, нос и подбородок были прекрасной формы и очень мужские.

– Мастер Хью! – снова раздался крик.

Клер посмотрела налево. Баркас уже находился в нескольких ярдах от них, и теперь фонарь высвечивал черты лица ее спасителя – казалось, лицо окружал нимб света.

В следующую секунду в воздух взвилась веревка, которая шлепнулась на воду рядом с ними. Он тут же ее схватил и, несколько раз обмотав вокруг ладони, сжал кулак. Благодаря то ли его усилиям, то ли людям в лодке, но они вырвались из воды так стремительно, что очередной вал не успел их накрыть.

«Вот и конец моей попытке сбежать, – подумала Клер. – А безопасность на борту – всего лишь иллюзия. Просто смена одной смерти на другую, вот и все».

Но перспектива пожить еще немного казалась невыразимо сладостной, и Клер испытывала только чувство благодарности, когда двое матросов перевесились через борт и, подхватив ее под мышки, втащили в баркас.

– Следи за ней, – сказал ее спаситель, когда Клер скорчилась на дне лодки.

Все тело ее сотрясалось в кашле, когда она избавлялась от воды в легких. Теперь она лежала так же, как и раньше, но уже не помышляла о побеге.

В какой-то момент Клер заметила, что ее спаситель тоже избавляется от воды. Он сидел, привалившись к планке сиденья и вытянув руки над коленями. У него были очень сильные руки, и с длинных пальцев капала вода. Он кашлял не так натужно, как она, и вскоре его кашель перешел в тяжелое дыхание, так что Клер слышала тихий свист при каждом вдохе.

К нему заботливо наклонился мужчина с фонарем, и Клер увидела, что у этого человека аккуратно подстриженная бородка и, кажется, большой живот. В противоположность ему ее спаситель был худощавый и мускулистый.

– Бога ради, убери свет, – раздраженно проговорил спаситель.

– Да-да, конечно, – закивал бородатый толстяк. Он отворил дверцу фонаря, и пламя погасло.

Лодка погрузилась в темноту, и теперь они плыли молча – только двое матросов с веслами переговаривались вполголоса.

– Выпейте, мастер Хью.

Толстяк достал из-под лавки кувшин, похожий на тот, что соблазнил и предал Клер, и поднес его к губам худощавого. Тот что-то проворчал и, взяв в руки кувшин, сделал несколько больших глотков.

– Дай и ей. – Он кивнул на пленницу.

Толстяк посмотрел на нее нахмурившись, затем взял кувшин и снова повернулся к ней.

– Вот, пей.

Но Клер не в силах была пошевелиться, не могла даже ответить. Тогда толстяк рывком приподнял ей голову, приставил кувшин к ее губам и наклонил его. Она непроизвольно открыла рот.

Это был густой эль, такой противный на вкус, что Клер чуть не подавилась. Но все же она сделала глоток, а потом еще один. По телу почти сразу же стало разливаться приятное тепло, и она закашлялась, не в силах больше пить. Толстяк молча убрал кувшин.

Откашлявшись, Клер улеглась на ноги своего спасителя. К счастью, она больше не кашляла, но была так измучена, что почти не осознавала происходящего.

Вскоре кто-то связал ее руки, а потом ей связали и ноги, связывали не туго, но так, чтобы она не могла ходить. Опустив глаза, Клер увидела, что ее связывает толстяк. Связывает, чтобы она снова не сбежала?

Или ее хотят сбросить в море?

Толстяк выпрямился и внимательно посмотрел на нее. В глазах его не было ни злобы, ни вражды. Клер понимала, что должна бы бояться, но чувствовала только покорность судьбе. Она закрыла глаза, радуясь внезапно охватившему ее покою. Когда знаешь, что раньше или позже, но все равно скоро умрешь, уже ничего не боишься.

Через несколько минут началась какая-то суета и послышались громкие крики. Клер вздрогнула и в страхе открыла глаза. Не означает ли эта суматоха, что пришел ее час?

И тут она вдруг увидела громадный черный корпус корабля, возвышавшегося над их лодкой. Что же это за судно?.. Почему оно здесь?..

Клер пыталась связать появление корабля с известными ей планами похитителей, но связи явно не было. Тем временем сверху сбросили канаты. На баркасе их поймали и закрепили.

– Берите ее! – раздалась команда. Голос принадлежал спасителю. Клер поискала его глазами, но тут какой-то матрос перешагнул через планку сиденья за ее спиной и, широко расставив ноги, наклонился. Без всякого предупреждения он вскинул пленницу на широкое плечо, так что ее голова повисла у него за спиной, и понес к веревочной лестнице, сброшенной с корабля.

Глава 5

Веревочная лестница вертелась и раскачивалась, но матрос, казалось, не испытывал никаких трудностей даже с ношей на плече. Клер же не сопротивлялась. Один взгляд на черные волны убедил ее в том, что сопротивление было бы самоубийством. К тому же у нее до тошноты закружилась голова.

Клер в страхе зажмурилась. И во все время этого бесконечного и опасного восхождения она неистово молилась. Связанные руки не позволяли ей за что-нибудь ухватиться, и она раскачивалась при каждом движении матроса. Если он ее уронит, она свалится прямо в баркас или хуже того – в голодную пасть моря.

«Господи, пожалуйста, не дай мне умереть этой ночью», – непрерывно повторяла она мысленно. Казалось, она повторяла это целую вечность.

Но почему же так случилось? Ведь всего несколько часов назад она спокойно сидела в своей карете.

Последний подъем, толчок – и она вместе с матросом перевалилась через перила.

– Эй, посмотрите, какой подарок нам принес Корбин!

– Молодец, парень!

– Теперь мне навсегда положена лишняя порция рома.

– Она заслуживает большего! Вот что я тебе скажу: я отдам тебе свои хронометр.

Смех, крики, свист, непристойности – Клер казалось, что вся команда окружила их, когда матрос нес ее по палубе. Внезапно он скинул ее с плеча прямо на руки толпы, не давшей ей упасть на палубные доски. А через секунду она подумала, что лучше было бы упасть, чем попасть в их руки. Ее гладили по икрам, коленям, забирались выше. В какой-то момент Клер с ужасом поняла, что у нее голые ноги – море забрало ее ботинки и чулки, а она тогда даже не заметила этого. Матросы же продолжали развлекаться – всем хотелось погладить ее и потрогать.

Когда кто-то прикоснулся к ее груди, она содрогнулась от отвращения. При мысли о том, что с ней могут сейчас сделать, Клер почувствовала неожиданный прилив сил и громко прокричала:

– Отпустите меня!

Матросы снова засмеялись. Клер, стремясь освободиться, извивалась, как гусеница в коконе, но, конечно же это не помогало. А когда она ухитрилась связанными ногами ударить в живот беззубого старика, да так, что тот сложился пополам, раздался взрыв восторженного хохота. Кто-то поднял над ней фонарь, и все стали с любопытством ее разглядывать.

– А красивая девица! – прокричал кто-то.

– Отпустите меня! Уберите свои руки! – еще громче закричала Клер.

– Ох, как она меня напугала!

Эта реплика вызвала очередной взрыв хохота, и руки мужчин еще крепче сдавили ее тело. Не на шутку разозлившись, Клер постаралась еще раз ударить кого-нибудь связанными ногами, но безуспешно – все со смехом отбегали в сторону или уворачивались.

– Чтоб мне провалиться, мы поймали настоящую русалку!

– Да, но если она окажется такая же холодная, как на ощупь, то и скачка у нас получится, как по льду.

– Дурак, мы ее быстро разогреем.

– Если нужны добровольцы, то разогревать буду я! – Лицо «добровольца» расплылось в беззубой улыбке.

Другой же мужчина, помоложе, придвинулся к ней так близко, что она почувствовала его зловонное дыхание. «Он собирается меня поцеловать!» – с возмущением подумала Клер. Она резко отвернула голову, и влажные губы впечатались в ее шею. Матросы опять расхохотались.

– Прекратите! Отпустите меня!

Борьба казалась бесполезной, но все же она боролась. Чья-то рука снова погладила ее по голой ноге, а Зловонное Дыхание вновь вознамерился ее поцеловать.

Ей и на сей раз удалось увернуться, но было понятно, что ее ждет. О, она этого не вынесет…

– Достаточно, хватит. Отнесите ее в мою каюту, – раздался уже знакомый властный голос, и сейчас пленница восприняла его как восход солнца.

Ее спаситель – «мастер Хью», как его называл толстяк, – был уже на палубе, и его появление мгновенно утихомирило тех, кто держал Клер. Зловонное Дыхание тотчас отступил, а рука, гладившая ее по ноге, отдернулась. Хью же быстро прошел мимо, едва взглянув на толпу, – он явно знал, что матросы подчинятся его приказу. Короткий взгляд на него подтвердил прежнее впечатление Клер – он был высокий, худощавый и широкоплечий. И весь мокрый – черные волосы до плеч облепили голову и блестели, как мех морского котика. Белая же рубашка и черные бриджи во многих местах прилипли к телу. Он тоже потерял ботинки, и его босые ступни, белевшие на палубных досках, оставляли мокрые следы.

– Ах, сэр, что за беда, если мы с ней немного позабавимся? – прокричал кто-то ему вслед.

– Вы меня слышали? – ответил он, не оборачиваясь. – Несите ее ко мне в каюту!

Клер знала, что этот человек – враг. И он намеревался причинить ей зло. Но он прыгнул в море, чтобы ее спасти, а теперь отогнал от нее матросов. Да, она понимала, что он явно не друг, но почему-то он вдруг стал ее союзником против всех остальных. Она понятия не имела, почему он ее спас, и не знала, как вся эта история для нее закончится.

Неожиданно промелькнула вселяющая надежду мысль: «А вдруг главарь банды не соврал про выкуп? Может, они больше не хотят меня убивать, а переправляют в какое-то место где отпустят на свободу? Да, конечно… И еще я однажды проснусь и окажусь королевой Британии».

Жалкий росток надежды увял, как травинка в пустыне. Но Клер не пыталась сопротивляться, когда одна пара рук подхватила ее под мышки, а другая – за связанные щиколотки. Ее понесли вниз по трапу, прочь из толпы ворчащих матросов, провожавших Хью мрачными взглядами.

От резкого порыва ветра Клер вздрогнула и тут же поняла, что давно уже дрожит – дрожит и от страха, и от холода.

Что же ее ждет?

– Вы свое дело сделали?

Клер заметила, что Хью остановился перед худощавым человеком среднего роста, в парике и роскошной одежде. Видимо, этот человек и задал вопрос. Позади них высилась капитанская рубка, и там было темно; на юте же кипела работа. Свистели снасти, и поднимались вверх паруса, призрачно белевшие в темноте ночи и раздувавшиеся под порывами ветра. Внезапно Клер услышала какой-то металлический лязг – наверное, подняли якорь.

– Да, капитан, конечно. Благодарю вас за помощь и за предоставление корабля, – вежливо ответил Хью.

– О, мы с величайшим удовольствием вам помогли. В конце концов, все мы – верные подданные его величества.

Теперь Клер тащили по узкому коридору мимо бесчисленных тюков и бочек, и поэтому продолжения разговора она не слышала. А через несколько минут капитан взревел:

– Канаты отпустить! Живее, парни, уходим! Корабль качнулся, потом закачался еще быстрее.

Клер всегда плохо переносила качку, но сейчас ее желудок был пуст. Последний раз она ела в трактире, где они остановились, чтобы дать отдых лошадям; там она заказала чай и бутерброд для себя и для Элис. Впрочем, лучше не думать о бедной горничной и ее судьбе. Клер ничего не могла сделать ни для нее, ни для кучера Джона, и сейчас ей следовало попытаться спасти свою собственную жизнь, если это, конечно, было возможно.

Клер поморщилась, она все сильнее ощущала качку. В этот момент ее внесли в каюту, такую маленькую, что рослый мужчина, раскинув руки, доставал бы до обеих боковых стен; да и в длину каюта была лишь на метр-другой больше. К счастью, здесь было довольно тепло, гораздо теплее, чем наверху.

Едва она оказалась в каюте, судно резко накренилось, и в корпус ударила волна – ударила с таким звуком, как будто стреляли из пушек.

– Не на койку, идиоты! Не видите, что она насквозь промокла?

Говорил бородатый толстяк, который в это время разжигал фонарь, свисавший с балки. Когда фитиль загорелся, толстяк закрыл стеклянную дверцу и повернулся к матросам. Фонарь же раскачивался на цепи как маятник.

Клер попыталась получше рассмотреть толстяка. У него были короткие, уже седеющие волосы и нос клювом – единственная выдающаяся деталь на его вполне заурядном лице. А одет он был довольно просто – черный сюртук, черные бриджи, белая рубашка и сапоги из грубой кожи.

– А что же нам с ней делать?

Те двое, что ее принесли, на мгновение замерли; при этом они держали пленницу над узкой койкой, занимавшей почти всю длину стены.

– Положите на пол, – ответил толстяк. Матросы отошли от койки и просто выпустили пленницу из рук, так что Клер, упав на пол, больно ударилась о доски. Громко вскрикнув, она тут же перекатилась на бок. Все трое мужчин обернулись на крик и уставились на нее. Клер встревожилась; поджав колени к подбородку, она помотала головой, чтобы волосы закрыли лицо, инстинктивно она искала способ сделать так, чтобы ее как можно меньше было видно. Ее подташнивало, и у нее по-прежнему болела голова, но Клер понимала, что это наименьшие из ее проблем. Сквозь завесу волос она видела, что моряки с жадностью на нее смотрят, и было ясно, почему они так ее разглядывают. Мокрые юбки задрались, и мужчины очень заинтересовались ее ногами.

Но со связанными руками Клер ничего не могла сделать. Стиснув зубы, чтобы они не стучали, она лежала неподвижно, и у нее уже не было сил беспокоиться о том, что с ней будет. Умрет она или останется в живых – все в руках Божьих.

– Джеймс, смену одежды и полотенце.

Пришел Хью, и Клер вдруг обнаружила, что не так равнодушна к своей судьбе, как думала. Чуть повернув голову, она взглянула на хозяина каюты. Казалось, его фигура заполняла почти все свободное пространство.

– Да-да, вам это необходимо. – Толстяк – Джеймс – повернулся к шкафчику, встроенному в изголовье койки, порылся в нем и вытащил нечто вроде седельных сумок.

Клер разглядывала Хью из-за завесы мокрых волос. Вода стекала с него ручьями и капала на пол с его черных волос. Внезапно Клер заметила свежую ссадину у его левого виска – именно туда она ударила кувшином. Мокрая рубашка Хью стала почти прозрачной, она облепляла широкие плечи и грудь и темнела в том месте, где начиналась поросль густых волос. Бриджи же были из более плотной материи, и оставалось только догадываться, как выглядят его ноги. На вид ему было лет тридцать пять, и его лицо Клер не назвала бы красивым – нет, оно было… необычным, пожалуй, даже устрашающим, – во всяком случае, такое лицо вполне могло бы принадлежать человеку властному и жестокому. Глаза Хью были полуприкрыты, и в скудном свете фонаря Клер не смогла разобрать, какого они цвета, но они явно были темные, черные же брови казались почти прямыми. При этом он был смуглым и, по мнению Клер, очень походил на цыгана. «Наверное, именно так и должен выглядеть убийца», – подумала она вдруг со страхом. Конечно, он спас ее и вытащил из моря, а потом избавил от моряков наверху, но все равно она не могла не бояться этого человека. Он же смотрел на нее с угрюмым видом, не сулившим ничего хорошего. И тут Клер вдруг услышала какой-то странный звук, напоминавший чмоканье. Скосив глаза, она посмотрела в ту сторону, откуда донесся звук, и увидела, что те двое, которые принесли ее в каюту, наклонились над ней и разглядывают ее ноги. Сейчас эти мужчины походили на голодных псов, мечтавших о мясном фарше. Их намерения были очевидны, и у Клер по спине мурашки пробежали. «Господи, я этого не вынесу», – подумала она.

Но уже в следующую секунду она овладела собой и твердо решила, что будет сопротивляться из последних сил, если ее попытаются изнасиловать.

– Можете идти, – раздался голос Хью, теперь он смотрел не на матросов.

«Слава Богу, – мысленно воскликнула Клер, – он их отпускает!» Матросы же подняли головы и уставились на Хью, они смотрели на него даже с некоторой угрозой. Внезапно в руке Хью появился пистолет, и матросы тотчас же отступили к двери, и теперь вид у них был уже не такой угрожающий.

– Да-да, сэр, конечно… – пробормотал один из них, довольно высокий.

– Милорд, если понадобится помощь, дайте знать, – добавил низенький.

– Верно, мы с удовольствием окажем вам любую помощь, – оживился высокий, сверкнув волчьей улыбкой. – Особенно в том, что касается этой зубастой девицы.

– Я это учту, – кивнул Хью.

– А теперь убирайтесь отсюда! – Джеймс шагнул к матросам и вытолкнул их из каюты. Потом захлопнул дверь и задвинул щеколду.

Когда матросы ушли, Хью немного расслабился. Джеймс же, повернувшись к Хью, сказал:

– Ну вот, я же говорил, что вы навредите себе по собственной дурости. – Нахмурившись, Джеймс приблизился к хозяину.

К удивлению Клер, Хью нисколько не разозлился на дерзкого слугу.

– Довольно браниться, Джеймс. – Он положил пистолет на полукруглый столик, вделанный в стену напротив койки. – Предупреждаю, я не в настроении тебя выслушивать.

Но Хью без всяких возражений сел на стул, который ему придвинул Джеймс. Поморщившись, он прижал ладонь к левому боку и осторожно его помассировал. Затем так же осторожно откинулся на спинку стула и вытянул перед собой босые ноги. Клер отметила, что ноги у него такие же длинные, как и руки, и очень мужские. Она подумала о том, что не должна упускать ни единого шанса на спасение. Впрочем, сейчас она могла лишь тихо лежать, смотреть и слушать.

– А я рассчитываю, что все-таки выслушаете, – проворчал Джеймс. – Прыгнули в воду – и вот теперь в таком состоянии. Мастер Хью, вот что я вам скажу… Даже у десятилетнего мальчишки больше ума, чем у вас.

– Значит, надо было позволить девке утонуть? – проговорил Хью сквозь зубы, и Клер поняла, что его мучает боль.

– Надо было послать кого-то из матросов. Любой в здравом уме так бы и сделал.

– Да, вполне возможно. Но я в тот момент не сообразил.

Хью перевел взгляд на Клер, и она встревожилась. Но тут Джеймс шагнул к хозяину и начал расстегивать на нем рубашку. Хью отстранил руку слуги.

– Сам могу раздеться. Не такой уж я беспомощный ребенок. Лучше подай мне полотенце.

Джеймс пожал плечами и сделал то, что ему велели. Вытирая голову, Хью посмотрел на Клер и проговорил:

– Знаете, я не стану утверждать, что мне было приятно с вами познакомиться. И я уверен, вы в сознании. Так что перестаньте притворяться и делать вид, что вы снова лишились чувств.

Глава 6

Хью пристально смотрел в глаза, мерцавшие из-за спутанных черных волос. В свете фонаря они казались золотистыми. Глаза сирены…

Нет-нет, нельзя об этом думать. Хью невольно нахмурился. Нельзя допустить, чтобы эти глаза пошатнули его решимость. Это глаза предателя, вот и все. Он перевел взгляд на Джеймса – тот, наклонившись, вытирал ему ноги. Хью в раздражении отступил на шаг, и Джеймс, поцокав языком, проворчал:

– Если бы я не видел это собственными глазами, ни за что бы не поверил, что вы прыгнули в море, не сняв сапоги. А ведь сапоги были совсем новые, с замшевым верхом и кисточками, как золотые лошадиные хвосты. И что теперь делать? У вас ведь нет других сапог. Хороши же вы будете, разъезжая по Франции в одних чулках. Кстати, вы и чулки потеряли.

– Придется надеть твои сапоги. – Пусть его повесят, но он не признается Джеймсу, что ему жалко сапог. Их доставили ему всего неделю назад. – Заодно и твои чулки.

– А сюртук тоже утонул. Второй же промок под дождем, пока мы сюда ехали.

– Ты ругаешься… как жена. Знаешь об этом? – Хью прищурился. – Лучше помолчи и пойди посмотри, что из спиртного есть у капитана.

– А, ищете бутылку, чтобы заглушить боль? Ничего бы такого не случилось, если б не ваша проклятая дурость.

«Беда со слугами, которые пекутся о тебе с самого рождения», – подумал Хью, смерив Джеймса уничтожающим взглядом. Но Джеймс нисколько не смутился, за долгие годы он давно уже привык к подобным взглядам, хотя никогда не оставлял их без внимания. Демонстративно фыркнув, слуга сказал:

– Что ж, как хотите. Я тогда пойду, а вы тут сами о себе позаботьтесь.

Хью молча кивнул и отвернулся. Джеймс отбросил полотенце, которое держал в руках, и вышел из каюты, напоследок еще раз выразительно фыркнув.

Как только дверь за слугой закрылась, Хью снова повернулся к женщине. Она по-прежнему лежала на полу, и лицо ее прикрывали чернильно-черные спутанные волосы, сквозь которые светились глаза. «У нее глаза не сирены, – промелькнуло у Хью, – а какого-то… дикого существа».

Подтянув колени к подбородку, женщина лежала посреди лужи, и было очевидно, что она ужасно замерзла. Ее мокрое насквозь платье было модным и в то же время на удивление скромным для ее профессии. Платье было из прекрасной шерсти, как он заметил еще раньше, и с длинными рукавами в турецком стиле. «Вероятно, она выбрала такой наряд из-за холодной погоды, – подумал Хью. – Иначе не оделась бы так скромно». В какой-то момент он вдруг поймал себя на том, что разглядывает ноги пленницы; ее юбки задрались, так что видны были стройные икры и изящные лодыжки – такие нежные, что веревка, стягивающая их, казалась необычайно толстой.

Если бы он увидел такие лодыжки на улице, скажем, при порыве шаловливого ветра, у него бы закружилась голова. И даже при всем, что Хью знал об этой женщине, он чувствовал, что она очень ему нравится. Впрочем, ничего удивительного – такая понравилась бы любому нормальному мужчине.

Хью язвительно усмехнулся, подумав о том, что у лорда Арчера отменный вкус при выборе пташек. Хотя волосы прикрывали ее лицо, было ясно, что эта птичка высокого полета.

Закончив осмотр пленницы, Хью кратко подытожил: ступни маленькие, тонкие, как и вся она; пальчики на ногах круглые, а кожа, там, где ее видно, бледная и синеватая, разумеется, потому что она промокла и замерзла. Фигура, как он и раньше предположил, была почти девичья, а бедра поуже, чем у большинства женщин.

Конечно, ему хотелось бы, чтобы она оказалась старше, чтобы у нее были морщины на лице или какие-нибудь другие следы беспутной жизни. Однако при данных обстоятельствах ее возраст не имел ни малейшего значения.

Хью резко встал – ребра ответили острой болью – и сделал три шага, отделявшие его от двери. У него не было особых причин не доверять команде «Надин», но осторожность никогда не помешает, поэтому он запер дверь. Затем пошел обратно, по пути расстегивая мокрую рубашку. Дойдя до стола, Хью заметил, что пленница настороженно смотрит на него, смотрит, как кошка на мышиную нору.

Сияние ее глаз усилилось, когда он, бросив возиться со скользкими пуговицами, снял рубашку через голову, и прекратилось, когда он швырнул рубаху на пол. Значит, закрыла глаза. Неужели такая стеснительная шлюха? Любопытно.

Снова усмехнувшись, Хью проговорил:

– Знаете, а ведь вас ждут большие неприятности. – Он принялся стаскивать неподатливые бриджи.

– Если дело в деньгах, я хорошо заплачу, чтобы вы меня отпустили, – внезапно последовал ответ, причем говорила дама с интонациями, присущими настоящей леди.

Хью впервые услышал голос пленницы и пришел в замешательство. Да, она действительно говорила так, как говорят леди. И она открыла глаза, но почти сразу же снова их закрыла.

Хью вытер плечи полотенцем, затем отбросил его и взял со стола сухую рубашку.

– Неужели заплатите? А деньги у вас с собой? Возможно, она прятала деньги там же, где прятала письма. Скорее всего под юбками, в непромокаемом пакете.

Ее глаза снова раскрылись, и она ответила:

– С собой денег нет, но я могу их достать.

«А может, у нее и писем с собой нет?» – подумал Хью с некоторым разочарованием.

– Полагаете, меня можно купить? – спросил он, натягивая бриджи из черного трикотажа; они вполне соответствовали образу нуждающегося француза, которого он изображал в Париже.

– Но я действительно могу вам заплатить! – воскликнула женщина. Она чуть приподнялась и, тряхнув головой, отбросила с лица волосы, так что брызги полетели в стороны и даже попали на его последние сухие бриджи. Хью поморщился, глядя на мокрые пятна. Когда же он поднял голову, то пришел в ужас: на него смотрела настоящая красавица.

Ему вдруг вспомнилось, что он мысленно назвал ее «птичкой высокого полета». Конечно же, это было слабо сказано. Перед ним брильянт чистой воды. Хуже того, по возрасту она чуть старше, чем дебютантка.

Хью внимательно посмотрел на пленницу и невольно вздохнул. Да, он не ошибся, определив эти золотистые глаза как глаза сирены – глаза цвета меда, опушенные густыми ресницами. Плюс брови вразлет, классически овальное лицо и изящный подбородок. Носик прямой и тоже необычайно изящный. Губы же словно вылеплены мастером – верхняя губка с изысканным прогибом по центру, а нижняя – пухленькая. Правда, сейчас эти губы посинели от холода, но было очевидно, что они созданы для поцелуев.

«Красавица она или нет, но работу придется сделать», – осадил себя Хью.

– А что, если приз выражается не в деньгах? – спросил он, взяв со стола нож, который всегда носил при себе.

Пленница в ужасе уставилась на нож, и Хью мысленно улыбнулся – именно этого он и добивался. Да, ее страх ему пригодится. Возможно, надо оставить ее полежать так подольше – и она добровольно все выложит. А вот если она заупрямится, то тогда…

Хью очень опасался, что не получит так просто нужную ему информацию. «Она только выглядит хрупкой», – напомнил он себе. По опыту он знал – а опыт у него богатый, – что женщины такого сорта иногда проявляют неожиданную твердость.

– Я… я заплачу. – Голос пленницы дрожал, а расширившиеся глаза были прикованы к его лицу. Но вот веки ее опустились, а по губам пробежался розовый язычок. Потом она вдруг снова вскинула на него глаза, взгляды их встретились. – Я заплачу чем угодно.

Хью понял, что пленница имела в виду. Но в последних ее словах звучала решимость, весьма далекая от намерения соблазнить, – она просто боролась за жизнь.

На какой-то миг он поддался искушению, и это его взбесило.

– В самом деле? – спросил Хью, нахмурившись. По-прежнему держа нож в руке, он обошел лужу и зашел пленнице за спину.

– Что… что вы делаете? – В ее голосе послышалась паника, видимо, из-за ножа. Выворачивая шею, она попыталась сесть, чтобы не терять его из виду.

Немного помедлив, Хью толкнул пленницу в плечо, и она, повалившись на пол, оказалась в том же положении, в каком находилась раньше. Хью наклонился над ней и увидел профиль – совершенный, как камея. Он проглотил ругательства, которые привели бы в ужас не только настоятельницу монастыря.

То, что его добыча оказалась женщиной, – величайшая издевка судьбы. Увы, ему придется иметь дело с молоденькой девушкой, к тому же умопомрачительно красивой. Устоит ли он против такого противника?

Хью сунул нож за пояс и без всяких церемоний уложил пленницу на живот.

– Что вы делаете? – пролепетала она, пытаясь оглянуться.

Он прижал ее к полу, придавив спину коленом.

– Лежите тихо.

Стараясь не слишком на нее давить и злясь на себя из-за этого, полковник провел досмотр – пробежался пальцами по ее рукам, по ногам, затем вокруг талии и по ягодицам. Вскоре он понял, что в одежде не имелось потайных мест, – человек с его опытом нащупал бы любую мелочь. Когда он к ней прикоснулся в первый раз, она всхлипнула и замерла. Когда же его вес немного переместился и он просунул под нее руки, подбираясь к ребрам, она задрожала, однако не оказала сопротивления.

Ее щека прижималась к мокрому полу, лицо было обращено к стене, глаза закрыты. А чуть приоткрытые губы подрагивали, когда его руки ощупывали ее. Беззащитная, до смерти напуганная девушка лет восемнадцати.

Если Хилдербранд не будет вечно гореть в аду, значит, нет справедливости в этом мире.

Мягкие округлые груди с твердыми сосками его доконали (в области груди также ничего не было спрятано).

Скрипнув зубами, ощущая участившийся пульс, полковник признал себя побежденным. Тихо выругавшись, он отдернул от девушки руки быстрее, чем сделал бы это в другом случае, и мысленно объявил, что обыск, хотя и неполный, окончен.

Убрав колено со спины пленницы, Хью сел на корточки и вытащил из-за пояса нож.

Пленница шумно выдохнула и тут же затаила дыхание. Может, каким-то образом наблюдала за ним? Да, конечно же, наблюдала. Он и забыл обо всех ее трюках. Забыл обо всем, кроме ощущения ее тела под руками.

Черт возьми, любой мужчина на его месте почувствовал бы то же самое.

Хью с горечью подумал о том, что ему надо проявлять осторожность, как предупреждал Джеймс. Правда, Джеймс не догадывался, что более всего ему, Хью, следовало опасаться себя самого.

– Что вы хотите делать ножом? – спросила она неожиданно.

– А как вы думаете, что я буду делать ножом?

Он говорил намеренно жестко. Он уже понял, что сможет использовать нож только для разрезания веревки.

– Я… не знаю. Пожалуйста, не режьте меня. – Голос упал до дрожащего шепота.

Хью проглотил очередное проклятие. Ему хотелось как-то успокоить пленницу, но он подавил это желание. Проявлять сочувствие ни в коем случае не следовало.

– Не двигайтесь, – проворчал он, по-прежнему держа нож в руке.

Девушка прерывисто выдохнула, и тут он наконец-то заметил, что она наблюдает за ним краем глаза.

– Вас зовут Хью, не так ли? – спросила она и снова облизала губы.

Ему показалось, что имя Хью, произнесенное гортанным голосом, прозвучало на удивление нежно, и он вдруг почувствовал напряжение в паху.

Черт бы ее побрал, эту девицу! Вполне возможно, она сознательно его соблазняет.

– Да, верно, – ответил он.

По ее телу пробежала дрожь – может, от страха, а может, то была вполне сознательная попытка вызвать жалость. Ему пришло в голову, что ее следовало бы немедленно закутать в одеяло и усадить перед горящим камином, но он решительно отогнал эту мысль. Какой бы она ни казалась, она не беззащитное создание, нуждающееся в его заботе.

Она предатель.

– Пожалуйста, не режьте меня, Хью.

Трепет в ее голосе заставил его напрячься. Он подозревал, что она играет на его чувствах, но все же не мог не отозваться на ее мольбу.

– Я не собираюсь вас резать, по крайней мере пока вы будете хорошо себя вести. Я собираюсь разрезать веревки. – Мысленно обозвав себя идиотом, он встал возле нее на колени. – Но предупреждаю: если вы задумали какую-то хитрость, вы об этом пожалеете.

Хью убрал со спины пленницы спутанные волосы длиной почти до пояса – они ему мешали – и почувствовал, что ее тело немного расслабилось. Кожа у нее была бархатистая и гладкая. Руки ухоженные, а на левой – царапина. И было видно, что эти руки никогда не поднимали ничего более тяжелого, чем конфетка. «Настоящая леди», – снова подумал Хью. Просунув нож под мокрую веревку на запястьях, он с какой-то серьезностью начал ее перерезать. Сейчас он ее освободит, а потом позволит обсохнуть и согреться, потому что это целесообразно. Да, пусть думает, что он может ее отпустить, если она даст ему всю нужную информацию. То есть письма и полный отчет о том, зачем и каким образом она их добыла. И кому намеревалась передать, добравшись до Франции.

– Спасибо, Хью. Если бы вы за мной не прыгнули, я бы утонула. Вы спасли мне жизнь.

Понятно, пытается наладить контакт. За годы службы он не раз с этим сталкивался. В сущности, классический маневр пленника по отношению к захватчику. Но он, Хью, не новичок, чтобы поддаваться на такие уловки. Однако следует признать: для новоиспеченного шпиона она удивительно умна и сообразительна.

– У меня имелась причина вас спасти.

– Все равно спасибо.

Он промолчал. Тут веревки упали на пол, и она села, бросив на него быстрый взгляд через плечо. Ее ресницы порхнули, как крылья бабочки. Вытянув ноги, она стала растирать руки, чтобы восстановить кровообращение.

Хью молча начал перерезать веревки на ногах.

– Зачем вы это делаете?

– Зачем режу веревки? – Хью попытался сосредоточился на своем занятии.

– Зачем вы меня похитили? Чего вы хотите? Веревка упала на пол, и он поднял на нее глаза. Ее лицо было сейчас совсем близко. Спутанные волосы львиной гривой окружали ее голову, а глаза ярко сверкали. «Да, на редкость красивая девица», – не мог он не признать.

Внезапно взгляды их встретились; она смотрела настороженно, но уже без прежнего страха. Потом едва заметно улыбнулась.

– Начнем с того, что мне нужны письма, которые вы украли у лорда Арчера, – проворчал Хью. – Нам обоим будет лучше, если вы просто вынете их и отдадите.

Она смотрела на него большими глазами с видом полной невинности. Губы ее чуть приоткрылись и округлились. «Что ж, очень неплохо изобразила замешательство, – подумал Хью. – Талантливая актриса, это несомненно. Лучше бы шла на сцену, чем предавать свою страну».

– Я не знаю, о чем вы говорите.

Такое притворство раздражало, чему он был рад. Легче делать с ней то, что он делает, зная, что она бессовестная лгунья.

– Конечно, не знаете. – Хью встал, засунул нож за пояс и язвительно усмехнулся. Потом взял женщину за локоть и рывком поднял с пола.

Она оказалась на удивление легкой. Такой легкой, что необходимость применять против нее силу мутила сознание. Он начинал чувствовать себя грубым животным. Избивать беспомощных женщин не в его правилах.

Впрочем, она, конечно же, не беспомощная женщина – приходилось постоянно напоминать себе об этом.

Внезапно пленница покачнулась и повисла на его руке. Разумеется, опять притворяется.

– Если вы решили усложнить себе жизнь, пусть будет так, – проговорил Хью с металлом в голосе. – Сделайте одолжение, разденьтесь.

Следовало обыскать каждый предмет ее одежды – на тот случай, если она все-таки спрятала письма в потайном кармашке на нижней юбке или сорочке. Но в лифе их не было, он мог поклясться.

– Что?..

Ошеломленная, она сделала попытку вырваться, но он крепко держал ее. Огромные глаза смотрели на него с неподдельной тревогой. Он опять поставил ей высокую оценку за игру, но отметил, что она явно переигрывала, изображая оскорбленную невинность.

– Вы прекрасно меня слышали. – Он говорил подчеркнуто жестко. – Снимайте одежду.

Глава 7

– Хью, пожалуйста, поверьте, произошла ошибка.

Клер понимала, что в ее голосе звучит отчаяние. Дыхание участилось, сердце бешено стучало, но она пыталась сохранять спокойствие, пыталась что-нибудь придумать. Но что она могла придумать? К тому же ужасный человек снова пугал ее. Исчезла благопристойность, которую она в нем отметила – вообразила? – раньше. Глаза же его – теперь она видела, что они серые, – казались необыкновенно холодными. Ей стало ясно: если такой человек заставляет ее что-то сделать, он непременно своего добьется, она не сможет сопротивляться. Она уже познакомилась с его силой. К тому же он был намного выше ее, по сравнению с ним она просто карлик. И когда он с невозмутимым видом раздевался у нее на глазах, она увидела, какие у него могучие мускулы.

Ее единственной силой были слова, и она пустила их в ход.

– Но поверьте, действительно произошла какая-то ошибка. Я ничего не знаю про ваши письма. А лорд Арчер – кажется, он друг моей тети. Я с ним никогда не встречалась.

Он с прищуром посмотрел на нее. Сейчас он был так близко, что она видела крохотные морщинки в уголках его глаз, возможно, могла бы даже пересчитать волоски в усах. И она чувствовала исходящий от него запах моря.

На миг в ней вспыхнула надежда – показалось, что он обдумывает ее слова. Но он вдруг язвительно усмехнулся и проговорил:

– Я слишком опытен, чтобы меня можно было сбить с толку бойким языком или большими глазами. Так что предупреждаю вас: дела пойдут лучше, если вы перестанете притворяться. Даю вам шанс передать мне письма добровольно. Только один шанс. Ну?

– У меня нет никаких писем, – упорствовала Клер. Он поджал губы.

– Ответ неверный. Попробуйте еще раз.

Клер была в отчаянии. Как его убедить?! Почему он ей не верит? Разумеется, она знала о своей красоте и ее власти над мужчинами. Она ею пользовалась и всегда была первой скрипкой в оркестре. Все мужчины – с кем бы она ни знакомилась – смотрели на нее с восхищением. Но никогда ни один мужчина не смотрел на нее так, как этот, – казалось, он презирал ее.

Внезапно Клер почувствовала головокружение. И тут же поняла, что ужасно устала. Да, устала так, что ноги подгибались. Ей стоило огромных усилий просто стоять, но она знала, что в эти мгновения, возможно, решалась ее судьба.

– У меня нет никаких писем. Нет! Клянусь! – Клер почувствовала, что впадает в истерику. – Если б были, я бы вам их отдала! Неужели вы не видите, что ошиблись?!

– Не верю. – Он покачал головой, и его пальцы впивались ей в руку. Когда же она сделала движение, чтобы высвободиться, пальцы сдавили руку еще сильнее.

– Вы делаете мне больно.

Она сказала это невольно, но, к ее удивлению, он ослабил хватку, правда, по-прежнему не отпускал ее.

И все же он не стал причинять ей боль, и это немного обнадеживало. Клер едва ли не с младенчества умела обводить мужчин вокруг пальца сознательно или нечаянно. Как говорили сестры, у нее это природный дар. И такой дар можно было использовать, чтобы спасти свою жизнь. В отличие от первых похитителей этот Хью в каком-то смысле джентльмен. Следовательно, надо воспользоваться этим обстоятельством.

– Отдайте письма, мисс Тоубридж.

Клер уже собралась сказать, что у нее нет никаких писем и что она понятия не имеет, о чем он говорит, но вдруг сообразила, что ее назвали чужим именем. Да, конечно! Она знала, что произошла ошибка, ужасная ошибка!

Она почувствовала такое облегчение, что даже голова закружилась.

– Вот видите! Вы ошиблись. Конечно, я не брала ваши письма. Я не мисс Тоубридж. Я леди Клер Лайнс.

Глаза его вспыхнули, и на миг ей показалось, что он изумлен. Но он почти сразу же пожал плечами и, нахмурившись, пробурчал:

– Ладно, вы высказались. Я больше не намерен терпеть вашу ложь. Раздевайтесь.

Клер со страхом посмотрела в его стальные глаза. Он ей не верил, это ясно.

– Но я леди Клер Лайнс! Честное слово!

Она опять попыталась высвободить руку, но у нее и на сей раз ничего не получилось. Казалось, его длинные пальцы были такие сильные, что разжать их – словно разорвать кандалы.

– Хью, это ошибка, как вы не понимаете? Он презрительно усмехнулся:

– Вы напрасно тратите мое и свое время, мисс Тоубридж. Эти письма очень мне нужны, и я сделаю все, чтобы их получить. Если немедленно не отдадите, я раздену вас догола и обыщу. А если я их не найду, то буду знать, что они где-то в другом месте. В таком случае вам придется сказать, где именно.

Клер вдруг разозлилась. За эту ночь она раз десять чуть не умерла – и все из-за его ошибки! Из-за ошибки, о которой этот идиот не желает даже думать!

– У меня их нет! Вы что, оглохли? Не слышите, что я вам говорю? Ладно, скажу еще раз: я не та, кого вы ищете, и я ничего не знаю про ваши письма!

– Достаточно. – Он опять сдавил ее руку не до боли, но так, чтобы дать ей почувствовать свою силу. – Я не намерен перекидываться словами. У вас есть выбор: или вы раздеваетесь сами, или за вас это сделаю я.

Клер пристально взглянула на него и поняла, что он совершенно ей не верит. И она не знала, как его убедить. К сожалению, ее обручальное кольцо потерялось – она хотела хотя бы кольцом доказать, что она замужняя женщина, а не мисс. Видимо, его украли, когда она без сознания лежала в фермерском доме, или оно утонуло в море. Клер от досады чуть не топнула ногой, но вовремя сдержалась – это выглядело бы очень уж глупо.

Однако следовало как-то доказать этому человеку, что он ошибся. Если он поверит, что ошибся, он ее отпустит. Проблема в том, чтобы его убедить.

Клер сделала глубокий вдох и вновь заговорила:

– Вы допустили ошибку, уверяю вас. Я не мисс Тоубридж, я леди Клер Лайнс. Неужели вы не понимаете?

– Имеете в виду семейство Лайнсов из Суссекса? – спросил он вкрадчивым голосом. Это должно было ее насторожить, но не насторожило. Клер радостно закивала. Наконец-то до него дошло! – Значит, утверждаете, что вы родственница герцога Ричмонда, а не хваткая проститутка, которая почти год пользовалась покровительством лорда Арчера, хотя он годится вам в дедушки? – Хью язвительно улыбнулся. – Нет, ничего не выйдет, девочка. Должен вам сообщить, что я немного знаком с семьей Лайнсов, а у вас есть минута, чтобы начать раздеваться.

Он кивнул на часы в медном окладе, привинченные к полке над столом.

Клер едва не задохнулась от возмущения.

– Вы назвали меня… девицей легкого поведения?! Вы редкостный болван, вот вы кто!

Он прищурился:

– Я назвал вас лживой шлюхой. Кстати, осталось сорок секунд.

Клер открыла рот, чтобы дать наглецу надлежащий ответ, но, взглянув ему в лицо, промолчала. Увы, у нее не было шансов переубедить его. Но все же следовало попробовать еще раз.

– Я леди Клер Лайнс. Верите вы мне или нет? – Теперь она говорила с ним так, как говорят с недоумком, – возможно, он таковым и являлся.

Хью промолчал, и Клер продолжала:

– Что ж, хорошо. – Она решила, что капитуляция – наилучший выбор в ее положении. – Хорошо, я согласна.

Ничего не поделаешь, я сделаю то, что вы требуете. Уберите руку, пожалуйста.

– Мудрое решение. – Он опустил руку.

Клер отступила на шаг и снова сделала глубокий вздох. Ее трясло, к горлу подступала тошнота, и по-прежнему терзала головная боль. Но почему же эта боль до сих пор не проходит? Она инстинктивно поднесла руку к голове и вдруг нащупала шишку. Да, у нее за ухом была огромная шишка, размером с яйцо. Конечно, ее же ударили по голове, просто она потом об этом забыла.

– Голова болит?

В глазах его промелькнуло что-то похожее на угрызения совести. Что ж, понятно. Ведь это он нанес удар, возможно, кто-то из его людей, скорее всего Джеймс. Кто именно ее ударил, она не видела, потому что ее ударили сзади. Но ответственность все равно на Хью.

– Да, немного, – ответила Клер. Он кивнул:

– Неудивительно.

Он сказал это без малейшего сожаления, хотя именно на сожаление она рассчитывала. Да-да, ни в его голосе, ни в выражении лица не было ни капли раскаяния. Впрочем, так и должен вести себя негодяй, напавший на леди.

Клер снова принялась ощупывать шишку. Затем осторожно помассировала ее, надеясь унять боль.

Хью бросил многозначительный взгляд на часы и заявил:

– Ваше время истекло.

Ей хотелось в очередной раз сказать о том, что он ошибся, но она понимала, что ее протесты ни к чему не приведут, как и прежде. Более того, протесты могли спровоцировать его на применение силы. Лучше уж рискнуть и попытаться осуществить свой план. Ей нечего терять, даже если ничего не получится.

Клер вскинула голову и посмотрела ему в глаза.

– Отвернитесь, пожалуйста, – с холодным достоинством произнесла она.

Хью засмеялся и скрестил на груди руки. Яснее нельзя было выразиться, но он все же проговорил:

– Вам бы лучше удалась роль оскорбленной невинности, если бы вы до этого не предлагали мне себя. – Клер скрипнула зубами, а он продолжал: – Вы сказали, что за свое освобождение дадите мне «все, что угодно» – кажется, так вы выразились. То есть вы предлагали мне свои восхитительные прелести, не так ли?

Если он пытался ее смутить, то напрасно. Клер не почувствовала ни малейшего смущения. Подобное предложение она сделала из страха за свою жизнь – это была цена, которую она готова была за нее заплатить, вот и все. За время, прошедшее после свадьбы, Клер неплохо ознакомилась с интимными отношениями между мужчиной и женщиной, и ее нельзя было этим испугать. Все очень просто – неприятно, но быстро кончается, своего рода сделка. Следовало закрыть глаза и в течение нескольких минут терпеть то, что с ней делает мужчина. Конечно, после этого чувствуешь отвращение, но такова уж плата женщины за жизнь – во всяком случае, именно так она воспринимала свое замужество.

– Не отрицаю, я готова была сделать то, что нужно для выживания, – ответила Клер. – Но в нынешних обстоятельствах я уже не чувствую необходимости приносить эту жертву. Как я сказала, вы приняли меня за другую.

Хью поморщился и пробурчал:

– Довольно, мне надоели разговоры. Идите сюда. Он протянул к ней руку, но Клер, отступив, с надменным видом заявила:

– Не трогайте меня Я сама.

Не дожидаясь, когда он снова потянется к ней, она подняла руки, закинула их за спину и взялась за первую из дюжины мелких пуговиц, тянувшихся от ворота платья до пояса. Клер не спешила и как бы давала понять: если уж она решила ему подчиниться, пусть подождет – ведь ее дорожное платье с тугим лифом и узкой юбкой было рассчитано на помощь горничной.

Но она вовсе не имела намерения подчиняться.

С вызовом глядя на него, она расстегнула первую пуговицу. Неловкие от холода пальцы с трудом раздвинули края петли.

Хью с непроницаемым лицом смотрел, как она медленно справляется с рядом пуговиц. К счастью, он не замечал, что она осторожно пятится. Или же относил это к качке. Фонарь раскачивался под потолком, и корабль поскрипывал, все говорило о мощи волн, и любому было бы трудно устоять на месте.

Во всяком случае, негодяй скоро обнаружит, что нелегко склонить к подчинению Клер Баннинг, как она мысленно продолжала себя называть даже долгие месяцы после свадьбы. Никогда прежде, пока на нее не обрушился этот кошмар, она не думала, что с благодарностью вспомнит трудное детство. Страшные условия воспитания научили ее выживать.

Клер высвободила из петли еще одну пуговицу и почувствовала, что лиф ослабел. Она передернула плечами, чтобы стала видна пульсирующая ямочка внизу шеи. Как она и хотела, его взгляд опустился именно туда. Клер же, чуть опустив руки, снова принялась расстегивать пуговицы и при этом сделала более заметный шаг назад.

– Вы могли бы прекратить этот фарс, потому что я не мисс Тоубридж и у меня нет никаких писем, – сказала она в основном для того, чтобы отвлечь внимание Хью.

– Мм-м… – Теперь он уставился на ее грудь, которая выпятилась под мокрой тканью, поскольку Клер прогнулась. В его глазах безошибочно читалось ожившее мужское чувство. Такой взгляд она не раз видела в глазах мужчин и знала, что это означает: он ее желал.

И ей тотчас же вспомнилось: когда Хью обыскивал и бесстыдно ощупывал ее, он по какой-то непонятной причине внезапно прервал это занятие, как только добрался до груди. Что ж, возможно, ее единственный товар в предстоящей сделке окажется даже более ценным, чем она предполагала, – по глазам было видно, как сильны его чувственные аппетиты и как сильно желание.

Она намеревалась позволить этому незнакомцу со стальными глазами удовлетворить свой аппетит. Интимные отношения у нее были только с мужем, но она почти не сомневалась: никакой разницы не будет, потому что в постели все мужчины одинаковые. Представив, как ляжет с этим мужчиной, Клер судорожно сглотнула, сообразив, что испытывает не только страх. Она со стыдом признала, что тоже чувствует влечение…

Дэвид с самого начала говорил ей, что дамы не любят супружеский акт, и она никогда не противоречила ему. Когда он в третий раз лег с ней, она поняла, что он совершенно прав. Когда новобрачный в первый раз пришел в супружескую постель, ей было стыдно, она волновалась и из-за своего невежества и плохих предчувствий ужасно смутилась. Возникшие тогда чувства она держала в тайне, никому о них не сказала; к счастью, они вскоре пропали.

Но теперь, к ее стыду, они каким-то необъяснимым образом снова пробудились, когда этот негодяй ощупывал ее. Когда же его ладони легли ей на грудь, она явственно ощутила чувственное влечение – как будто давно дремавшее тело вдруг проснулось и громко потребовало чего-то такого, чему она не могла дать названия.

Мужчины получают от интимных отношений скотское удовлетворение. Женщины, если повезет, получают детей (ей пока не повезло и, наверное, не повезет и в дальнейшем, потому что Дэвид уже несколько месяцев не заходил к ней в спальню).

Что же касается Хью, то она не собиралась слишком долго находиться во власти этого мужчины. По крайней мере она очень надеялась, что все получится именно так, как у нее задумано.

Но тут произошло непредвиденное: чувственный блеск в глазах Хью исчез, и взгляд его снова стал твердым. Криво усмехнувшись, он проговорил:

– Знаете, почему я вам не верю? Видите ли, вы слишком хорошо играете свою роль. Опытная куртизанка соблазняет наилучшим образом, когда изображает манеры краснеющей девственницы. Но к несчастью, затянувшееся раздевание на меня не действует. Оно не принесет вам ни пенса. Я получу эти письма, причем очень быстро, если вы дорожите вашим платьем.

Угроза сорвать с нее платье, если не поторопится, не остановила Клер – она уже добралась до стола, что и являлось ее целью. Твердой рукой Клер провела по поверхности стола, нащупывая то, что ей требовалось.

– Очень жаль, что вы такой глупец, – бесстрастно сказала она, сжимая в руке свой приз. Вскинув пистолет, который Хью по беспечности оставил на столе, она с улыбкой добавила: – К сожалению, мне придется воспользоваться этим.

Крепко сжимая рукоять, она направила дуло прямо на Хью.

Глава 8

– Какого черта?..

Он в изумлении уставился на свой пистолет, который пленница сжимала обеими руками. Потом, прищурившись, посмотрел ей в лицо. И глаза его теперь уже не были холодными – они сверкали как расплавленное серебро. Клер невольно поежилась, заметив, насколько он зол.

Что ж, она тоже умеет злиться.

– Не двигайтесь. И поднимите руки вверх.

Она выросла в доме отца, не любившего своих отпрысков; по натуре он был злобным и извращенным человеком, и к нему часто приезжали такие же гости. Нередко Клер была вынуждена защищать свою честь любым оружием, оказавшимся под рукой, поэтому умела обращаться с пистолетом. Многие из этих отцовских друзей пытались переспать с дочерью хозяина. Когда Клер загоняли в угол, она проявляла изворотливость и ухитрилась сохранить девственность до свадьбы.

«Что за ирония, – подумала она. – Сейчас я почти жалею о том, что схватила этот пистолет».

– Мегера, порождение ада, – проговорил Хью, растягивая слова. Он поднял руки до уровня плеч и не сдвинулся с места, за что Клер была ему благодарна.

– Умный человек, несомненно, понял бы, что при данных обстоятельствах не очень разумно оскорблять меня, – назидательно сказала она. – У меня нет желания вас убивать, но я это сделаю, если потребуется. Можете не сомневаться.

– Значит, больше не настаиваете на своей невиновности? Наконец-то мы добрались до истины. Поскольку теперь я отдан на вашу милость, может, удовлетворите мое любопытство и скажете, где спрятаны письма?

Клер в раздражении нахмурилась:

– Я сказала вам правду. Я действительно леди Клер Лайнс, и я ничего не знаю о ваших письмах. Но теперь уже не имеет значения, верите вы мне или нет. Как вы правильно заметили, власть перешла ко мне, и вы будете делать то, что я скажу. Предупреждаю: если вы сделаете хоть одно резкое движение, я вас убью.

Дуло пистолета смотрело Хью в грудь. Клер гордилась тем, что так тверды ее руки.

Он вдруг улыбнулся, и ей это не понравилось.

– Уверяю вас, ваше малейшее желание будет для меня приказом, моя кровожадная красавица. Но прежде чем вы со мной расправитесь, я хотел бы узнать, как вам стало известно о существовании писем. Лорд Арчер проговорился в постели или кто-то направил вас их искать?

Клер в раздражении фыркнула:

– Ваш идиотизм превосходит все пределы. И держите руки повыше. – Это напоминание последовало потому, что Хью начал опускать руки. Она прекрасно помнила, что за поясом у него нож, и он, конечно же, тоже помнил. – Повернитесь спиной, а руки держите так, чтобы я их видела.

Он вскинул брови:

– Вы собираетесь стрелять в спину? Довольно подло, знаете ли.

Клер нахмурилась:

– Повернитесь!

К ее облегчению, он подчинился. Она невольно отметила, что его длинные волосы уже высохли и теперь сияли черным блеском, как у морского котика; пряди же у самых плеч начали завиваться. Внезапно Клер вспомнила, как он выглядел без одежды, – бронзовые плечи, атласная кожа, под ней упругие мышцы. Спина сужалась к тонкой талии, и она заметила небольшие круглые ягодицы, но тут же закрыла глаза – ей не хотелось его рассматривать.

Такие неприличные картины не должны ее дурманить, ей вполне достаточно того, что она уже пережила.

Белая рубашка навыпуск доходила до бедер, но Клер помнила черную поросль волос у него на груди, твердые мускулы на животе и удивительный размер самой его интимной части тела.

О Господи, она же не хотела это помнить! Не хотела замечать! Не хотела видеть! Ну почему, почему это закрепилось в памяти?!

Она решительно изгнала видение из памяти.

Он стоял, широко расставив свои длинные сильные ноги. Бедра у него довольно узкие. Ниже бриджей чернели волосы на икрах. У него волосы по всей длине ног.

«Стоп, – яростно сказала себе Клер. – Нельзя вспоминать, как он выглядит без одежды. Для леди стыдно вспоминать подобное. Более того – развратно».

Да, она не позволит себе интересоваться такими вещами. Вернее, ей неинтересно. Нисколько.

И если уж она выжила в этой стычке, то надо продолжать делать то, что начала.

Глубоко вздохнув, Клер сосредоточилась на стоявшем перед ней мужчине. На одетом и вполне реальном мужчине. Он стоял к ней спиной и не мог видеть, что она делает. И слава Богу. По крайней мере он не сможет догадаться по ее лицу, какие невероятные мысли ее одолевают.

Настороженно следя за его малейшими движениями, Клер подошла к нему почти вплотную. Его размеры показались еще более пугающими. Она взглянула на устрашающе широкие плечи, на сильные кисти рук под расстегнутыми манжетами рубашки, на голову высоко над собой и невольно вздрогнула. Если он резко обернется, все пропало. Нет-нет, если он обернется, она сделает то, чем пригрозила: выстрелит и убьет его. Да, выстрелит.

– Не двигайтесь, – предупредил она, надеясь, что он не поймет по голосу, как пересохло вдруг у нее во рту.

– И не мечтаю.

Решив обезоружить противника, Клер взяла пистолет в одну руку, другую же сунула ему под рубашку, отыскала холодное лезвие ножа и принялась нащупывать рукоять. Она вспомнила, что по левому боку, по ребрам, у него тянется синяк размером и формой с огромный огурец – синяк багровый, желтый по краям. В этом месте ее рука стала нажимать полегче, и Клер тут же рассердилась на себя. Собирается стрелять в человека и боится причинить ему боль?!

Ну и что? Если надо будет, она непременно выстрелит.

И все же она не могла не отметить, что кожа у него необычайно приятная на ощупь и теплая, а мышцы твердые. Когда же она добралась до живота, ей вдруг пришло в голову, что, если скользнуть рукой еще ниже…

Господи, опять эта мысль выскочила некстати! Почему же она никак не может избавиться от образа Хью во всем великолепии его наготы?! Неужели она настолько испорченная?

Доведя себя мыслями до опьянения, Клер выхватила нож из-за пояса Хью и выдернула руку из-под рубашки. Потом отшатнулась и попятилась, пока не уперлась спиной в стену.

Никогда больше она не станет думать о голом Хью.

Он, слава Богу, все еще стоял к ней спиной. Она воспользовалась моментом, чтобы передохнуть, и накрепко закрыла память для воспоминаний.

Она уверяла себя: такая картина сама по себе шокирует, а то, что она так ярко ее помнит, не говорит о ее испорченности. Если же сердце гулко бьется, то всего лишь от смущения, что увидела так много. А если ей жарко, то это потому, что в каюте ужасная духота.

И никаких других причин нет и быть не может.

Теперь стол находился слева от нее. Клер положила на него нож, опять взяла пистолет обеими руками и с облегчением отметила, что руки у нее не дрожат.

– Можете повернуться, – сказала она. Разумеется, этот мужчина понятия не имел, о чем она сейчас думала. Когда он сделал так, как ему было велено, она смутилась и едва не отвела глаза.

– С облегчением замечаю, что я все еще среди живых, – сказал Хью с усмешкой.

Он мельком взглянул на пистолет, потом ей в лицо. Слава Богу, она слишком замерзла, чтобы покраснеть. Но как только взгляды их встретились, она с ужасом поняла: он забавляется. Неужели догадался, о чем она думала? Нет, такого просто быть не может. Она даже не будет рассматривать такую возможность.

Внезапно Клер почувствовала, что щеки ее начинают согреваться, хотя она вся промокла и продрогла. Неужели она все-таки покраснела?

– Признаюсь, вы меня разволновали, – продолжал Хью. – Когда ваша рука забралась ко мне под рубашку, я ожидал, что вы если и не убьете меня, то изнасилуете.

Невероятно! Он над ней смеется! Причем говорит именно на ту тему, о которой она запретила себе думать. Разозлившись, Клер преодолела свое смущение и пристально посмотрела на стоявшего перед ней мужчину.

– Я бы на вашем месте придержала язык, сэр. Я все еще решаю, что с вами делать, и ваша наглость может сыграть с вами злую шутку.

Он засмеялся. Глаза его неожиданно потеплели, а уголки рта чуть вздернулись; казалось, все происходящее его очень забавляет.

– Не знаете, что дальше делать, не так ли? – спросил он почти с сочувствием.

Нет-нет, он ее не одурачит. Не так уж она глупа… Он пытается отвлечь ее внимание, но на нее эти уловки не подействуют. Настороженно следя за Хью, Клер еще крепче сжала рукоять пистолета.

– Должно быть, вы себя спрашиваете: что же теперь делать? Вы, конечно, можете меня убить, но что потом? Вы в каюте корабля, который удаляется от берегов Англии. Предположим, что вы меня застрелите и будете оставаться в каюте, пока корабль не причалит. После этого вы должны открыть дверь, выйти из каюты, сойти с корабля и каким-то образом найти своего сообщника, но прежде вы столкнетесь с Джеймсом. Даже если он не услышит ваш выстрел – а у него слух, как у рыси, – он догадается, что что-то произошло, догадается задолго до того, как вы выйдете. И он будет ждать под дверью, как медведь, охраняющий своего детеныша, если только не выломает ее еще раньше. Уверяю вас, за то, что вы сделаете со мной, Джеймс с вами рассчитается сполна. Он и в обычных-то обстоятельствах склонен к насилию, как вы уже могли убедиться, ощупывая шишку у себя на голове. А если каким-то чудом вы избежите столкновения с Джеймсом, то вам придется пройти мимо капитана Дорсея и его команды. Далее, вы, англичанка, во Франции, а это делает вас более чем непопулярной среди французов. И наконец, если вы преодолеете все эти барьеры, вам придется искать своего сообщника, а он совершенно потерял ваш след.

Их взгляды встретились, и Клер, на сей раз не выдержав, отвела глаза. За исключением предположения, что у нее есть какой-то сообщник во Франции, все сказанное Хью было правдой. Действительно, если она его убьет, чего ей совсем не хотелось, она окажется даже в худшем положении, чем сейчас. Она вспомнила, как ее лапали моряки, и проглотила ком в горле.

Каковы бы ни были недостатки этого человека – а у него их множество, – он по крайней мере не похож на насильника.

– Вы блестяще все изложили, – холодно сказала она, продолжая лихорадочно размышлять. – Но я и сама считаю, что в данный момент лучше оставить вас в живых, если вы, конечно…

Тут раздался стук в дверь, и оба вздрогнули, а затем одновременно посмотрели на запертую дверь. Стук был тихий, почти робкий.

– Это Джеймс, – сказал Хью и улыбнулся.

Клер почувствовала, что ее охватывает паника. Сердце бешено забилось, а губы снова пересохли.

– Мастер Хью!

Стук повторился, и на этот раз стучали более настойчиво. Хью вопросительно взглянул на Клер. Он выглядел так, будто наслаждался ситуацией, мерзавец!

Клер пристально посмотрела ему в глаза.

– Если хотите остаться в живых, делайте то, что я скажу, – свирепо прошептала она. – Мы вместе подойдем к двери, вы – впереди меня. И вы откроете. Не впуская своего слугу в каюту, вы скажете, что вспомнили важные обстоятельства, которые требуют срочно причалить к берегу. Заметьте себе, к английскому берегу. Потом он передаст ваш приказ капитану, а мы останемся в каюте. Когда же мы причалим, вы проводите меня с корабля. И предупреждаю: пистолет все время будет нацелен вам в сердце. Нажать на спуск я сумею, уверяю вас.

Хью снова улыбнулся и одобрительно кивнул. Клер же еще больше насторожилась.

– Хороший план, мисс Тоубридж, примите мои комплименты. Но есть одно обстоятельство, которое вы не учли: это не мой корабль. Я не в таких отношениях с корабельной компанией, чтобы отдавать здесь приказы и рассчитывать, что их выполнят. Пожалуйста, обратите внимание на задвижку на двери. Вы должны видеть, что она не выдержит, если команда потеряет доверие ко мне. Мы направляемся во Францию, туда мы и пойдем.

Клер ненадолго задумалась, она не сомневалась, что слова Хью – уловка.

– Они сделают так, как вы скажете.

Клер говорила холодно и уверенно, но скосила глаза на дверь. Как они сказал, она была закрыта на щеколду. Может ли команда ему не подчиниться? До сих пор он свободно тут распоряжался, все его слушались. Но все-таки он не капитан корабля…

– Мастер Хью! Мастер Хью!

Крики стали громче. Затем послышалось ворчание – Джеймс явно сердился.

– Ответьте, – прошипела Клер, чувствуя себя как кошка на раскаленной крыше.

– Придержи штаны, Джеймс! Я сейчас! – прокричал Хью. Для Клер он доверительно понизил голос: – Команда подчиняется мне только в тех случаях, когда их это устраивает. Будьте уверены, они не станут сокрушаться, если вы спустите крючок и избавите от меня мир. Однако вы, в конце концов, пожалеете. Потому что окажетесь в их власти. – Он пожал плечами. – Но с другой стороны, женщина с вашим… скажем, с вашим опытом в общении с мужчинами – такая женщина не сочтет за труд переспать со всей командой, если только это даст возможность живой сойти на берег. Впрочем, допускаю, что в вашем случае это не так.

– Воздержитесь от оскорблений, когда на вас смотрит дуло пистолета, негодяй, – жестко ответила Клер.

– В сущности, выбор у вас такой: или вы имеете дело со мной, или со всей корабельной командой. – Он расплылся в улыбке. – Выбор за вами.

Глава 9

– А… бренди?.. – по-прежнему улыбаясь, сказал Хью. Полковник взял из рук Джеймса бутылку и стакан; он очень надеялся, что это будет отличный французский бренди из партии, только что нелегально доставленной в Англию.

– Что надо делать? – Джеймс стоял в полутемном коридоре и вопросительно смотрел на хозяина, стоявшего у чуть приоткрытой двери. Позади Хью, немного сбоку от него, находилась пленница, невидимая Джеймсу. Она нацелила на него пистолет, и сейчас ее занимал лишь один вопрос: она действительно выстрелит, если потребуется?

Ей очень не хотелось это выяснять.

– Я сейчас занят допросом, – сказал Хью слуге. – Пока ты мне здесь не нужен.

– Но… – Джеймс начал возражать, но, рассмотрев лицо Хью, тут же закивал: – Да-да, конечно, не нужен.

– Совершенно верно.

Босая ножка пнула полковника по ноге. Он понял: осторожничает, не подходит слишком близко, но при толчке ногой все же могла потерять равновесие. Он поморщился, заметив уголком глаза, как ее покачивает. И тут вдруг вспомнил: идя за ним к двери, она настойчивым шепотом инструктировала, что он должен говорить.

– Мне нужно, чтобы ты передал капитану Дорсею послание, – заявил Хью. – Скажи, что возникли непредвиденные обстоятельства и я требую, чтобы он повернул обратно в Англию. Потом я препровожу пленницу на берег. – Джеймс округлил глаза. Какое-то время слуга молча таращился на Хью, потом скорчил гримасу и закатил глаза – он понял, что не должен делать ничего подобного.

– Очень хорошо, мастер Хью. Я передам капитану, – пробормотал Джеймс. На лице его было написано неодобрение, он как будто говорил: «Ну вот, продолжается». Хью надеялся, что ответ Джеймса убедит любого, кто не видел выражения его лица.

– Тогда ступай. – Хью закрыл дверь, успев заметить, что Джеймс неодобрительно качает головой.

– Прекрасно, – сказала пленница. – Заприте.

– Я бы рад, но, как видите, я несколько обременен. – Он кивнул на бутылку с надетым на горлышко перевернутым стаканом.

– Я подержу. – Глядя так, как будто в любой момент ожидает нападения, Клер протянула руку. Едва заметно улыбнувшись, Хью отдал ей бутылку и запер дверь.

– Что теперь, о могущественная?

Она прикусила губу. Вид у нее был нерешительный, и все-таки, как неохотно признал Хью, она была прелестна. Брови насуплены, а в золоченых глазах тревога. Черные, как сажа, уже подсохшие волосы роскошными волнами накрывали плечи и спускались почти до талии. Мокрое платье прекрасно подчеркивало все изгибы и округлости тела, и под тонкой шерстью, облегавшей грудь, отчетливо обозначились соски.

Хью возбудился от одного только взгляда на нее. Черт, она же красавица! И молодая. Хотя, наверное, не такая молодая, какой кажется. У него так и вертелось на языке спросить, сколько ей лет, но он был уверен, что она солжет, как лжет обо всем остальном. Хью ухмыльнулся, подумав про лорда Арчера, – вот обрадовался трясущийся старый дурак, уложив в постель такое совершенство! Что ж, теперь понятно, как этот человек мог позволить проститутке украсть у него бумаги, важные для безопасности страны. Пожалуй, придется простить старику его грехопадение. Чтобы устоять перед этой женщиной, надо быть евнухом… или человеком с железной волей.

Полковник надеялся, что уж он-то устоит.

– Я хочу, чтобы вы сели на стул лицом к стене.

Голос холодный и властный. Наслаждается, что взяла верх. К счастью, образ несчастного, обманутого Арчера прочистил Хью мозги. У него по крайней мере то преимущество, что ему известно, какая это мегера и предательница. Ему не важно, как она выглядит. Уж он-то никогда не окажется на месте Арчера!

Да, ни в коем случае не окажется.

Она стояла по другую сторону стола и внимательно смотрела на него, ожидая, когда он выполнит ее указание. Он развернул стул и сел лицом к стене. Его нож – после изъятия она положила нож на стол, и это был один из наиболее памятных моментов в ее жизни – уже находился у нее в руке. Она держала его неловко, как будто не знала, что с ним делать. А в другой руке был пистолет. Похоже, пистолет оказался слишком тяжел для нее, ей было трудно держать его ровно. Хью подумал о том, что она может случайно нажать на курок, но тотчас же выбросил из головы эту мысль как нечто неподвластное его контролю – то есть об этом не следовало тревожиться.

Он скосил глаза на стол. Бутылка стояла там, где недавно лежал пистолет. Янтарная жидкость призывно покачивалась за толстым стеклом, как дитя в колыбели. Цвет напитка напоминал ее глаза – тепло-золотистые, полные обещания чувственных восторгов.

А вот ее рука, которая скользнула по его ребрам в поисках ножа, оказалась слишком уж холодной, и она не должна была вызвать в нем острого желания, но все же вызвала; ему ужасно хотелось схватить эту руку и направить… по более интимному направлению.

– Можете налить мне глоток бренди.

Ее приказ очень кстати отвлек его от эротических мечтаний, от которых он не мог избавиться, как ни старался. Да, но ведь леди не пьют бренди… Хотя она, конечно же, не леди. Выходит, она прекрасно сыграла свою роль, и он даже немного удивился, когда она вышла из роли.

– Только глоток?

Если в его голосе и был оттенок язвительности, то лишь по отношению к себе, потому что Хью убедился, что даже он уязвим перед красивой женщиной, хотя прежде это решительно отрицал.

– Во рту пересохло, – сказала она, как бы оправдываясь.

– Если так, то я вынужден подчиниться, – отозвался Хью, старательно выдерживая шутливый тон.

Он открыл бутылку и налил немного в стакан. Когда же поднял глаза, увидел, что на него наведено дуло пистолета. Хотя она была молодой красивой женщиной, хотя ее окружал ореол женственности – только дурак усомнился бы, что она выстрелит, если захочет.

– В шкафу, в седельной сумке, есть одежда, – сказал Хью. – Ничего женского, к сожалению, но вещи по крайней мере сухие.

Подталкивая к ней стакан, он кивком головы указал на переборку. Она посмотрела – только скользнула взглядом – и вот уже снова с подозрением смотрит на него. По выражению лица понятно: ей очень хочется сменить промокшую одежду на сухую.

Убедить ее добровольно снять одежду – это надежнее приведет к цели, чем требование раздеться.

– Там есть шерстяные чулки, – искушал Хью, – а также рубашка и бриджи. И еще полотенце.

Все упомянутые вещи принадлежали Джеймсу, который гораздо ответственнее относился к сборам в дорогу, чем его хозяин. У Хью же из чистого и сухого нашлась бы разве что смена белья.

– Не думаю, что вы желаете мне добра.

Клер взяла стакан и поболтала в нем жидкость, глядя на нее как бы с некоторым удивлением. Потом поднесла стакан к носу, с подозрением понюхала и выпила. А через секунду закашлялась, зажимая рот ладонью и вытаращив глаза.

«Очень натурально изображает смущение», – подумал Хью.

– Желаю добра? Нет, не сказал бы, – ответил он. – Но мне очень нужны те письма, которые вы украли у лорда Арчера, а также имена тех, кто вас послал. И еще я хочу знать имя человека, которому вы должны вручить письма, когда доберетесь до Франции, и всех других, кто вам помогал. Как только вы мне их дадите, я с удовольствием вас отпущу.

Если в последней части он был не совсем правдив, она об этом никак не могла знать. Девушка сверлила его взглядом.

– Печально, что вам не хватает соображения и умения слушать. Повторяю: я ничего не знаю о ваших письмах и обо всем прочем. – Немного помолчав, она добавила: – Не вставайте и не делайте резких движений.

– По-моему, мы уже договорились, что не буду, – отозвался Хью.

Он не рассчитывал, что она отдаст ему письма по его просьбе, так что ее ответ не вызвал удивления. Но то, что она даже сейчас, держа в руке пистолет, продолжала притворяться, мучило, как крохотная колючка в шерстяном носке.

А вдруг она говорит правду? На краткий миг такая возможность пришла в голову, он ее рассмотрел и решительно отклонил: нет, невозможно, чтобы какая-то женщина оказалась именно на этом удаленном берегу, в малонаселенной части Суссекса, именно этой ночью.

Вероятность ошибки была так невелика, что не стоило и задумываться. Смущало другое: как вообще такая мысль могла прийти ему в голову? Было ясно, что эта женщина чрезвычайно опасна, если даже он, зная, кто она такая, чуть не пал ее жертвой.

Значит, леди Клер Лайнс? Но что означает подобный выбор имени? Разумеется, он должен что-то означать. Маловероятно, что выбор именно этого имени просто случайность.

Он не верил в случайности и совпадения.

Хью в задумчивости смотрел на стоявшую перед ним девушку. Конечно, она могла бы ответить на все его вопросы. Могла бы, если бы захотела. Значит, надо узнать, чего она хочет, и выставить это как приманку.

Пленница пятилась к койке, не спуская с него глаз, пока наконец не скрылась из виду. Теперь перед Хью была только поцарапанная панель, освещенная качающимся фонарем, а рядом, на столе, бутылка бренди и пустой стакан. «Три часа ночи, – отметил он, взглянув на круглые часы в блестящей медной оправе, привинченные к полке над столом. – Пройдет еще много времени, прежде чем мы достигнем цели».

Тут скрипнула дверца шкафа, а затем послышался шорох. Значит, она нашла сумку с вещами. Через несколько секунд воцарилась тишина; теперь он слышал лишь скрип шпангоутов и ритмичные удары волн о корпус корабля. Интересно, чем она сейчас занимается?

– Не оборачивайтесь, – последовал приказ, поскольку Хью попытался повернуть голову, чтобы взглянуть на свою пленницу.

– Но почему? – спросил он невинным тоном.

Хью понял, что девушка вот-вот начнет переодеваться, и ему ужасно захотелось подразнить ее. Несколько секунд спустя он все-таки повернул голову и увидел, что она стоит перед койкой, прижимая к себе одежду Джеймса. Заметив, что Хью смотрит на нее, она вздрогнула, как испуганная олениха, потом уставилась на него твердым взглядом.

– Потому что я так сказала. – Клер угрожающе повела пистолетом.

– А… замечательная причина.

Хью еще несколько мгновений рассматривал ее, затем отвернулся и уставился на стену. Заметив бутылку бренди, стоявшую на столе возле его локтя, он потянулся к ней и тут же ухмыльнулся – в этот момент он наконец-то сообразил, как разоружить пленницу, завладевшую его оружием.

– Что вы делаете?! – воскликнула Клер, увидев, что он посмел пошевелиться.

– Решил налить себе бренди. У вас есть возражения? Он специально не оглядывался. Не следовало ее тревожить.

Девушка промолчала, и Хью, налив себе порцию бренди, сделал глоток, наслаждаясь ароматом и вкусом напитка. Еще приятнее было смотреть на блестящий корпус часов, в котором картина отражалась, как в зеркале, – только это была картина миниатюрная и окрашенная в теплый золотистый цвет.

Он с улыбкой наблюдал, как девушка изогнулась, обеими руками расстегивая за спиной оставшиеся пуговицы. Позади нее, на койке, лежал пистолет, а рядом с ним – нож и одежда Джеймса. Если бы он захотел, то мог бы подскочить к ней раньше, чем она успела бы схватить оружие, – в этом Хью был абсолютно уверен.

Но он вдруг решил, что не стоит шевелиться – очень уж ему хотелось понаблюдать, как его пленница разденется донага.

Глава 10

Клер наконец-то расстегнула последнюю пуговицу и облегченно вздохнув, покосилась на Хью – тот сидел, как ему было приказано, и не делал попыток подняться. Она выпростала руки из мокрых рукавов, потом еще раз взглянула на Хью и быстро стащила с себя кашемировое платье.

В этот момент корабль качнулся; судя по всему, качка усиливалась, вероятно, усиливался и шторм. Клер пошатнулась, но вовремя ухватилась закрай койки и удержалась на ногах. Ее немного мутило, но она решила игнорировать морскую болезнь.

«А может, это не шторм? – подумала она неожиданно. – Может, корабль в самом деле повернул обратно?»

– Как мы узнаем, что ваше приказание выполняется? – спросила Клер, снова покосившись на Хью.

– Вы имеете в виду ваше приказание? – В его голосе слышалась насмешка.

– Хорошо, пусть мое. Как мы узнаем, что корабль возвращается в Англию?

– Поверьте, мы это увидим, когда высадимся на берег.

Клер в раздражении фыркнула.

– А до того?

Он легонько пожал плечами:

– Когда Джеймс вернется – а он вернется, – расспрашивайте его.

Она пристально посмотрела на него – он ее взгляда, конечно, не видел – и сдалась. Повернули они обратно или нет – сейчас она Ничего не сможет об этом узнать. И вообще ей надо побыстрее переодеться в сухое и согреться.

Смешно, но, избавившись от мокрой одежды, она окончательно замерзла – руки даже покрылись гусиной кожей. Но если бы она еще дольше пробыла в мокром платье, то наверняка заболела бы, так что придется потерпеть.

– Знаете, я вот о чем думаю: мы могли бы заключить с вами сделку, вы и я, – донесся до нее голос Хью, и она вздрогнула от неожиданности.

Взглянув на него, Клер убедилась, что он по-прежнему сидит на стуле. Сейчас на ней был только корсет, а также тонкая рубашка и нижняя юбка из муслина, то есть она была почти голая. Клер возилась со шнуровкой корсета – мокрая тесемка завязалась в узел, – и, в конце концов, она потеряла конец, за который дергала.

– О чем вы говорите? – проворчала она и вернулась к сражению с неподатливой шнуровкой.

– Я уверен, что вы хотите получить деньги за письма. Вместо того чтобы предавать свою родину – вы ведь понимаете, что делаете, не так ли? – вы могли бы продать их мне. Я готов согласиться на любую цену, которую вы предложите.

Клер наконец-то справилась с узлом и теперь освобождалась от корсета. Когда же до нее дошло, в чем ее обвиняют, она ахнула, и корсет упал на пол поверх платья.

– Вы думаете, что я предательница?! – воскликнула она в возмущении. – Какие ужасные вещи вы говорите!

– Ужасно не говорить, а предавать, – возразил Хью.

Клер не видела его лица, но по голосу поняла, что он говорил вполне искренне. Она уставилась в его спину.

– Вы в своем уме? Неужели ничто не убедит вас в том, что я не та, за кого вы меня принимаете? Объясняю еще раз: вы ошиблись. Это ошибка, понимаете? Если бы у вас было больше ума, чем у блохи, вы бы отпустили меня и начали искать настоящую мисс Тоубридж. У нее ваши письма, идиот, а у меня их нет!

– А если я предложу вам двойную цену?

Клер вдруг почувствовала, что ей ужасно хочется запустить ему в голову чем-нибудь тяжелым, но под рукой у нее ничего не было, кроме пистолета и ножа. Немного помедлив, она снова принялась раздеваться. Теперь ей предстояло справиться с завязками нижней юбки.

И тут снова раздался голос Хью:

– Ну как, надумали?

Она бросила на него испепеляющий взгляд, но он, конечно же, его не видел. «Вот и хорошо, что не видит», – подумала Клер – в этот момент она взялась за рубашку, облепившую ее грудь.

– Кстати, что в этих ваших письмах? – спросила она раздраженно. – Что-то ужасное?

Убедившись, что Хью не собирается оглядываться, Клер сняла рубашку и бросила ее на пол. Дрожа от холода, она еще раз бросила на него взгляд и взяла полотенце. Если сейчас же не согреться, она замерзнет до смерти.

– Неужели не знаете? – Голос у него стал какой-то хриплый, и она с подозрением взглянула в его сторону. Он по-прежнему сидел к ней спиной и смотрел в стену, а его правая рука, сжимавшая пустой стакан, покоилась на столе.

Тут Клер вспомнила, как Хью смотрел на нее до этого, и на мгновение замерла; ей вдруг пришло в голову, что он все же видит ее каким-то образом. Нет-нет, такого быть не может, ведь она раздевается у него за спиной. Что же касается его хрипоты, то он, вероятно, охрип всего лишь от мысли о том, что она раздевается. Но возможно ли такое?

Клер решила, что лучше не ломать себе голову подобными вопросами. И вообще лучше не думать об этом человеке. А его хрипота… Наиболее вероятное объяснение – почти опустевшая бутылка. Он просто пьян, вот и все. Она помнила вкус бренди – после этого напитка осталось ужасно неприятное жжение в горле. А он выпил гораздо больше, чем она. Наверное, потому и охрип.

А если имеется какое-то другое объяснение, то ей лучше его не знать.

– Эти письма содержат информацию, которая серьезно затруднит для Англии ситуацию в войне, – продолжал Хью. Он внезапно умолк и закашлялся. Клер перестала растирать бедра полотенцем и с подозрением вскинула на него глаза. Хью по-прежнему не двигался, и она, снова опустив голову, стала тщательно растирать ноги. – Если французы их получат, погибнет много невинных людей. Англичан. Вы же этого не хотите? Позвольте мне выкупить у вас эти письма, и вы значительно обогатитесь. А если вы правдиво ответите на мои вопросы, то будете ночами спокойно спать, зная, что остались верны своей родине.

Все мысли о том, что Хью – привлекательный мужчина, мгновенно вылетели у нее из головы. Он что, считает ее предательницей?! Клер была возмущена до глубины души. Этот Хью – упрямый, тупой болван! Вот и все, что она должна о нем знать.

Выпрямившись, с полотенцем в руке, Клер приготовилась дать этому наглецу достойный ответ. Но что же ему сказать? Что он захватил не ту женщину? Она уже знала, что это бесполезно. Он не поверит ей, сколько бы она ни убеждала его. Ужасно, что он считает ее шлюхой и лгуньей, но его уверенность в том, что она еще и предательница, – это уж слишком…

Пока у нее пистолет, он ее не тронет, сколько бы ни злился. Значит, можно без всяких опасений расспросить его.

– Если я вас правильно поняла, вы предлагаете мне сделку, верно? – Клер отошла к изножью койки и повесила сырое полотенце на доску. Голая, все еще дрожащая, но великолепно сухая, она выбрала из кучи одежды белую рубашку и надела через голову. Рубашка оказалась огромной – она доходила ей до колен, а рукава свисали, и Клер принялась их закатывать. – Что ж, предположим, вы убедите меня послушать про вашу сделку. Но тогда вы прежде всего должны ответить на мои вопросы. Зачем вам эти письма? Если они так опасны для Англии, то кто вы такой, чтобы я их вам отдала?

Взглянув на его спину, она заметила, как он наконец-то шевельнулся.

– Значит, признаете, что они у вас? – проговорил он довольно громко.

Клер презрительно фыркнула и, усевшись на койку, стала надевать чулки. Они были белые, как и рубашка, и тоже огромные, но зато очень теплые, из толстой шерсти.

– Ничего я не признаю. Но я хочу знать, что вы будете делать с письмами. – Надев первый чулок, она принялась за второй. Надев и его, с облегчением вздохнула – ногам сразу стало тепло. – Вы британский агент и посланы затем, чтобы отобрать письма, а того, кто их украл, предать суду? Или же вы негодяй и вор? Может, вы как-то узнали про письма и решили завладеть ими, чтобы продать подороже, если удастся…

– Я готов предложить вам очень большую сумму. Скажем, десять тысяч фунтов.

Клер в изумлении уставилась на собеседника.

– Вы серьезно? – пробормотала она. Затем принялась завязывать узел под коленом, чтобы чулок не спадал.

– Совершенно серьезно. И с вашей стороны было бы разумно принять предложение, моя девочка. – На сей раз в голосе послышались угрожающие нотки.

Клер в раздражении поморщилась.

– Пожалуйста, не забывайте, что пистолету меня, – проговорила она с усмешкой. И действительно, при нынешних обстоятельствах насмехаться над этим человеком было истинным удовольствием – единственным удовольствием за весь этот ужасный день.

– Какая вам нужна сумма? Можете называть любую в пределах разумного.

В его словах слышалось презрение, напомнившее Клер о том, что он о ней думает. Разозлившись, она уставилась ему в спину и с вывозом заявила:

– Благодарю вас, но все-таки я вынуждена отказаться.

Хью развернулся так неожиданно, что Клер подпрыгнула на койке. Ахнув, она уронила на пол бриджи, за которые только что взялась, и, схватив пистолет, направила его на мужчину. И плевать, если у нее нелепый и неприличный вид в рубашке до колен и в шерстяных чулках, завязанных узлами, – сейчас ей было не до этого.

– Не двигайтесь, – приказала она и тотчас поняла, что в голосе ее прорезались писклявые нотки.

Хью все еще сидел на стуле, но теперь смотрел прямо на нее. Он упирался одной рукой в стол и широко расставил ноги; казалось, он приготовился броситься к ней, выхватить у нее оружие и… Судя по выражению его лица, он жаждал свернуть ей шею. Во всяком случае, вид у него был устрашающий. Неужели за секунду до этого она думала, что он не причинит ей вреда?

Клер почувствовала, что сердце ее забилось быстрее. Стараясь унять дрожь в руках, сжимавших пистолет, она повторила:

– Не двигайтесь.

– Если не деньги причина вашего безрассудного поступка, то что? – допытывался Хью. – Кто-то вовлек вас, но кто? Любовник? Кто-то, помимо Арчера, тот, с кем вы встречались тайком? Он-то помоложе, без сомнения. Вы ведь для него это сделали? Кто он?

«Какой же он тупой, этот Хью», – подумала Клер.

– Вы же не рассчитываете, что я выдам все свои секреты? – ответила она, снова усмехнувшись.

Он сжал кулаки, и Клер едва удержалась, чтобы не отшатнуться. «Господи, спасибо за пистолет», – думала она, изо всех сил сжимая рукоять. Пистолет в ее руках был весьма убедительным аргументом.

– Кто бы он ни был, он вас использовал, – говорил Хью, не сводя с нее глаз. – Софи, подумайте: если бы он о вас заботился, разве он стал бы подвергать вас такой опасности? Прямо вам скажу: ни один мужчина не подвергнет риску женщину, которую любит. Но вы еще можете себя спасти. Скажите, куда вы спрятали письма?

«Пора кончать этот идиотский фарс, иначе он бросится на меня, – решила Клер. – У него такой вид, будто он едва сдерживается». Несмотря ни на что, она предпочла бы не стрелять в него. Но, увы, сколько бы она ни говорила, что он ошибся, он ей не поверит, ни за что не поверит.

– Никуда я не прятала ваши письма, – проговорила она со вздохом. – Я их никогда не видела. Еще раз повторяю: вы ошиблись, я леди Клер Лайнс, а не мисс Тоубридж и не Софи.

Какое-то время Хью молча смотрел на нее, потом вдруг стремительно поднялся на ноги, так что стул под ним скрипнул.

– Все, хватит! – заявил он. – Мое терпение иссякло. Больше я не играю в эти идиотские игры. Если вы понимаете, что для вас полезно, говорите правду.

– Стойте, где стоите!

Сердце Клер билось все быстрее. Руки ее судорожно сжимали рукоять пистолета и теперь еще заметнее дрожали. Стоявший перед ней мужчина был такой высокий и такой широкоплечий… А выражение его лица подошло бы самому дьяволу. Клер пыталась овладеть собой, однако у нее ничего не получалось – этот человек наводил на нее ужас.

Он гадко рассмеялся и шагнул к ней.

– Стоять! – предупредила она, попятившись. – Я буду стрелять. Клянусь, буду стрелять.

Господи, он и не собирается останавливаться! Что же делать? При всем своем безрассудстве она оказалась в ситуации, которой боялась больше всего.

Палец ее застыл на курке. Ладони взмокли от пота.

– Стреляйте, – сказал он и сделал еще шаг.

Клер уперлась в край койки, дальше отступать было некуда. Страх и отчаяние кружили голову. Придется стрелять…

В последний момент она направила дуло пистолета не в грудь, а в ногу Хью. Потом скрипнула зубами и закрыла глаза.

Глава 11

Клер не смогла этого сделать. Не смогла спустить курок. Ее тошнило от мысли, что придется проделать в нем дыру – хоть бы и в колене. И она прекрасно знала, что тошнота у нее появилась в тот самый момент, когда ей представилось, как сильное мужское тело будет истекать кровью.

Он схватил ее за руку и вырвал оружие.

– Нет! – закричала она, сжимая пальцы, но было поздно – пистолет уже находился в руке Хью.

Теперь он стоял прямо перед ней, почти вплотную. Чтобы посмотреть ему в глаза, ей пришлось запрокинуть голову. Глаза опять были серые, причем уже не злые. Глядя на него, Клер чувствовала, как бьется сердце. От страха, уверяла она себя, отказываясь унижаться до другой возможности. Да-да, конечно же, преобладал страх – ведь они поменялись ролями.

– Что теперь, мегера? – спросил Хью деланно ласковым голосом (и тот же вопрос задавала себе Клер).

Хью выпустил ее руку и взял за подбородок; сейчас он находился так близко от нее, что она касалась его грудью. К своему ужасу, Клер вдруг поняла, что от этого легкого, как крылья бабочки, прикосновения соски ее отвердели. Она вздрогнула и попыталась отстраниться, но пальцы Хью крепко держали ее за подбородок, к тому же позади нее находилась койка, так что она не могла бы отступить, даже если бы ей удалось вырваться.

Испуганная и смущенная, мучительно сознавая, что она не властна над собственным телом, Клер изо всех сил старалась не показать, что испытывает в эти мгновения. Чтобы побороть слабость, она крепко сжала кулаки и громко сказала:

– Немедленно уберите свои руки! – Она могла гордиться – голос ее прозвучал холодно и твердо.

– А вы так и не нажали курок. – Клер промолчала, и он, язвительно усмехнувшись, добавил: – Теперь вы понимаете, что не так-то просто выстрелить в человека?

Клер понимала, что Хью издевается над ней, но ей пришлось признать, что его последние слова очень близки к истине.

– В отличие от вас я не люблю насилия, – ответила она.

– Или же вам хватает ума, чтобы правильно понимать свои интересы. – В его голосе опять послышалась издевка.

– И это тоже, – кивнула Клер. Разумеется, он был прав, она прекрасно понимала, что стрелять не в ее интересах. – Совершенно верно, как вы уже сказали, мне надо выбирать между вами и всей командой. Я выбираю вас.

– Весьма польщен.

Большой палец скользил по ее подбородку. Взгляд же опустился на губы и задержался. Клер опять почувствовала, что сердце ее забилось быстрее, но на этот раз не от страха. Ей вдруг пришло в голову, что резкие черты его лица привлекательны каким-то иным образом, чем просто красота. Что в них привлекательного, она не могла бы объяснить, но была уверена, что это очень мужское лицо. Казалось, ее обжигала его близость – грудь касается груди, колени трутся о его ноги. И ей действительно стало тепло, теплее, чем когда-либо этой ночью, чем когда-либо в жизни.

– Я не слишком вам польстила. – Ей потребовалось усилие, чтобы голос прозвучал резко. Надо было как-то скрыть свои чувства. – Скорее это был выбор между гнездом гадюк и одной гадюкой. Разница в количестве яда.

– Иногда правильно подобранное количество яда оказывает благотворное действие на организм.

Теперь в глубине его глаз словно светилось расплавленное серебро. У нее сбилось дыхание, а тело, казалось, воспламенилось. Ей было ужасно стыдно, но она ничего не могла с собой поделать – ее охватило возбуждение. «Нет-нет, я не должна, я не позволю себе увлечься им», – думала Клер, с ужасом сознавая, что ноги ее подгибаются.

Она снова попыталась высвободить подбородок из его пальцев и опустила веки, чтобы он по глазам не догадался, что она чувствует. Он и так считал ее шлюхой, и не следовало своим поведением подтверждать это.

– Отпустите.

– Пока нет.

Он улыбнулся, она видела это из-под ресниц. Неужели понял, какое произвел на нее впечатление? Мысль эта казалась невыносимой. А он к тому же еще и улыбался. Какое унижение…

– Вы слишком осмелели, девочка. Пришло время платить. – Теперь он уже не улыбался, теперь он просто смотрел на ее губы. «А вдруг он меня сейчас поцелует?» – промелькнуло у нее.

– Я сказала, отпустите меня! – воскликнула Клер, ужаснувшись своим мыслям.

В следующее мгновение их взгляды встретились, и он чуть склонился над ней. И тотчас же Клер почувствовала, что губы ее словно сами собой приоткрылись. А он еще ниже над ней склонился, и она поняла, что сейчас он ее поцелует. Ее охватила паника. Тяжело дыша, будто долго бежала, она подняла руки, чтобы освободить подбородок из плена, но он без всяких усилий их перехватил. Ей хотелось как-то вывернуться, или за кричать, или драться, или сделать хоть что-нибудь, но она вдруг обнаружила, что парализована своим влечением к этому мужчине. Клер с ужасом поняла: она хочет, чтобы он ее поцеловал.

Когда же губы их соприкоснулись, она по-прежнему стояла неподвижно. Потом закрыла глаза и тут же почувствовала, что поцелуй Хью становится все более настойчивым. Внезапно она ощутила вкус бренди, и, как ни странно, на сей раз ей этот вкус очень понравился. И еще она почувствовала нечто такое, чего прежде никогда не чувствовала. Во всяком случае, Дэвид никогда ее так не целовал. И никто никогда ее так не целовал. Она даже не подозревала, что бывают такие поцелуи. «А может, я наконец-то нашла именно то, чего жаждала все эти годы?» – промелькнула вдруг мысль.

Хью неожиданно прервал поцелуй и поднял голову. Клер, словно протестуя, вцепилась в его руку. Глаза ее распахнулись, а губы, влажные от поцелуя, все еще были раскрыты. Господи, она хотела еще…

Окинув его взглядом, Хью сказал:

– Софи, голубка, ты могла бы поцеловать меня в ответ.

Софи?.. Это имя – словно удар в лицо – вернуло ее к реальности. Этот человек обращался с ней как со шлюхой, потому что считал ее таковой. Вернее, он считал ее любовницей древнего старика, лорда Арчера. Что ж, ничего удивительного – ведь она вела себя как шлюха. Теперь уже Клер сгорала от стыда, сознание того, что ее оскорбили, унизили, мгновенно переросло в пылающую злость.

– Мне надо было вас убить, – проговорила она со злостью в голосе, глядя Хью в глаза.

Он засмеялся. Потом легонько ущипнул ее за подбородок и, наконец, отпустил. Вскинув пистолет, он как бы случайно направил его на койку и нажал на курок. Клер в ужасе вскрикнула.

Но вместо грохота раздался металлический щелчокю

Хью нажал еще раз и еще.

Клик… Клик…

Она вопросительно посмотрела на него, забыв о поцелуе. В его глазах была насмешка.

– Он не заряжен?

– Верно, не заряжен. – Бросив пистолет на койку, Хью обеими руками обхватил ее за талию.

Клер пыталась понять смысл происходящего. У нее возникло чувство, что с ней поступили очень дурно.

– Вы знали, что он не заряжен!

– Совершенно верно. Знал с тех пор, как разрядил его, зайдя в каюту. Перед тем как прыгнуть за вами, я оставил его в лодке, но он все-таки намок – я это заметил, когда проверил. Я собирался почистить его и просушить. Надеюсь, с ним все будет в порядке.

– Выходит, вы в любой момент могли отобрать его у меня.

– Да, мог.

– Но тогда зачем… зачем? – Она не находила слов.

– Вы так очаровательно развлекались… – сказал он с улыбкой. – Вам придется простить меня, если я признаюсь, что мне было очень забавно наблюдать за вами.

– Свинья!

Клер ужасно хотелось ударить этого негодяя. Она разозлилась, как никогда в жизни, и ей было уже все равно, кто кого держит в плену. Оттолкнув его руки, она заметалась по тесной каюте-клетке. Он не пытался ее остановить. Наконец Клер остановилась, а потом медленно подошла к столу. Хью смотрел на нее все с той же улыбкой, и в какой-то момент она вдруг сообразила, что выглядит совершенно неприлично. Рубашка из тонкого батиста была почти прозрачной, особенно с учетом ее размера. Опустив глаза, Клер заметила, как колышутся при дыхании ее груди и даже соски были отчетливо видны – твердые шарики под батистом. К тому же видны были ее колени и немалая часть бедер – какое унижение! Что же касается Хью, то он, конечно, был не настолько джентльменом, чтобы не смотреть. «Впрочем, он вовсе не джентльмен», – напомнила себе Клер. Когда взгляды их снова встретились, она уже кипела от ярости. Он насмешливо поклонился и произнес:

– Очаровательно выглядите. – Клер поджала губы.

– Я буду очень признательна, если вы бросите мне одеяло, – сказала она, бросив выразительный взгляд на койку.

– Как я уже говорил, ваше желание для меня закон, даже если вы не держите меня на мушке.

Он обернулся, сдернул с койки одеяло и, приблизившись к Клер, протянул ей.

Смотреть ему в глаза было трудно, но она заставила себя это сделать. Он улыбнулся ей такой порочной улыбкой, что она вспомнила то, о чем больше всего на свете хотела забыть, – его удивительный поцелуй. Отчаянно молясь о том, чтобы не краснеть, она приняла одеяло с коротким кивком благодарности и завернулась в грубую серую шерсть, как в саван.

– Сколько вам лет? – отрывисто спросил Хью, и теперь уже на его лице не было улыбки.

– Двадцать один год. – Клер откинула прядь с лица. Завернувшись в одеяло, она почувствовала себя в большей безопасности. Вероятно, ей не следовало опасаться изнасилования. Ведь Хью не стал удерживать ее у койки и отпустил после поцелуя, даже дал ей одеяло, когда она попросила. Каким бы он ни был – а она могла бы назвать целый список нелестных качеств, – он не насиловал женщин.

– Не рановато ли вступать в такие игры? – Он наклонился над ее мокрой одеждой. – Ваш любовник не сказал вам, что наказание за шпионаж – смертная казнь?

Клер поморщилась и покачала головой:

– С вами разговаривать бессмысленно, не так ли?

– Если скажете правду, я вам помогу.

Она презрительно фыркнула. Хью же вывернул ее платье наизнанку и принялся исследовать его – тщательно осматривал каждый шов и каждый стежок. Потом он проделал то же самое с корсетом и нижней юбкой и взялся за нижнюю рубашку. После некоторого замешательства Клер поняла, что он ищет свои драгоценные письма, и возбуждение сменилось досадой. Она молча наблюдала за ним, судорожно сжимая края одеяла. На фоне ее белой рубашки его руки казались темными; у него были длинные и очень сильные пальцы – это она уже знала. И сейчас эти пальцы ощупывали ее корсет. Интимный предмет туалета в чужих руках – нестерпимое зрелище, и Клер отвернулась.

Теперь перед ней находились часы, и сейчас было около четырёх утра. Она, конечно же, очень устала, однако ей следовало оставаться бдительной и быть готовой к любым неожиданностям. Господи, неужели она не спит уже сутки? Накануне утром она встала в семь, чтобы выехать пораньше. Выпила чаю, съела булочку и села в карету, не догадываясь, что принесет ей грядущий день.

И действительно, даже при самом богатом воображении нельзя было представить, что с ней случится. Ей и сейчас казалось, что все произошедшее страшный сон и скоро она проснется.

Значит, Хью – демон, вошедший в ее сон?

Если бы так… Хорошо бы проснуться – и чтобы все это бесследно исчезло, словно не было ничего.

Да уж, если бы желания были лошадьми, то попрошайки только на них бы и ездили.

И тут Клер вдруг обнаружила, что, глядя на часы, видит всю каюту у себя за спиной. Маленький и золотистый, но отчетливо видимый Хью сидел на корточках и перебирал тонкие кружева ее рубашки.

Так, значит… Да-да, совершенно верно! Клер тотчас же вспомнила: когда она раздевалась, у нее было ощущение, что за ней наблюдают.

Он видел. В часах.

– Негодяй!

Он поднял на нее глаза и, увидев, что она смотрит на часы, тотчас же выпрямился.

– Мерзавец!

Резко развернувшись, Клер посмотрела на Хью, медленно к ней приближавшегося. Завернутая в одеяло, с растрепанными волосами, босая, с пылающими глазами, она, должно быть, и впрямь выглядела как мегера – так он ее называл. Что ж, вот и прекрасно, потому что сейчас она чувствовала себя именно мегерой.

– Вы все время на меня смотрели!

Хью остановился перед ней и, подбоченившись, многозначительно посмотрел на нее сверху вниз. Он был огромный и чрезвычайно опасный, и он стоял на расстоянии шага от нее, но Клер вдруг поняла, что больше его не боится.

– Это было прелестное представление, – добавил Хью с мимолетной улыбкой. – Примите мои комплименты.

У Клер от гнева потемнело в глазах. Ей хотелось выцарапать ему глаза за то, что он смотрел, как она раздевалась и растиралась полотенцем. Она стояла перед ним голая! До этого только горничная видела ее полностью раздетой. Даже когда Дэвид приходил к ней в спальню, она бывала в ночной рубашке. Она не собиралась полностью перед ним обнажаться, а он ни разу не сказал, что этого желает. И вот теперь совершенно незнакомый мужчина, который похитил ее, оскорбил, угрожал ей, он видел ее всю, и это было так ужасно, что ей хотелось умереть или убить. Его, конечно.

– Как вы посмели? – проговорила она низким, почти гортанным голосом.

– Перестаньте, Софи. – Он почему-то вдруг разозлился. – Припадок девичьей скромности вы разыграли неплохо, но на меня это не действует.

Хью приблизился к ней вплотную, так что руки, которыми она придерживала одеяло, коснулись его. Взяв ее за плечи, он заглянул ей в глаза и, криво усмехнувшись, проговорил:

– А вы действительно на редкость привлекательная птичка. И действительно высокого полета. Мы с вами можем поладить. Если вы это делаете из-за любви, крошка, то позвольте сказать вам, что любовь можно найти в самых разных местах. Например, вы можете поискать ее со мной.

Он наклонился с явным намерением поцеловать ее. Но на сей раз Клер этого решительно не желала. Когда губы Хью уже коснулись ее губ, она, издав яростный вопль, со всей силы ударила его кулаком в ребра.

Глава 12

Удар был отменный. Хью громко застонал и, схватившись за ребра и пошатываясь, попятился к койке. Рухнув на нее, он скрипнул зубами и снова застонал. Потом закрыл глаза и стал ждать, когда боль утихнет.

Когда он наконец открыл глаза, то увидел, что над ним стоит его Немезида. Одной рукой она держалась за спинку койки для равновесия, другой придерживала на себе одеяло – оно облегало ее округлые формы пикантнее, чем любое домино, когда-либо надетое участниками маскарада в «Ковент-Гардене». Черные волосы водопадом спадали на плечи, а глаза были размером с дублоны и почти такого же цвета. У нее был встревоженный вид, и она была прекрасна. Так прекрасна, что Хью опять застонал и закрыл глаза.

«Когда в следующий раз упадешь с лошади, обращай внимание на предупреждение свыше», – сказал он себе.

– У вас все хорошо?

Вопрос был нелепый, учитывая, что именно она ударила его кулаком в ребра. Конечно, в другое время он бы даже не покачнулся от удара изящной ручки, но сейчас ребра являлись его ахиллесовой пятой. Отчасти утешало то обстоятельство, что даже легендарный герой пал под ударом, нанесенным в слабое место. Однако не слишком утешало.

Наконец он открыл глаза.

– Нет, черт возьми, все очень плохо.

Хью морщился от боли при каждом вздохе. Хорошо еще, что корабль бултыхается, как свинья в свинарнике, и при этом скрипит и стонет. Может, при таком прикрытии она не заметит свиста в каждом его осторожном вздохе.

– Я не хотела сделать вам больно.

Но эти слова нельзя было считать извинением, потому что в ее голосе звучало торжество – как у зеленого юнца, которому удалось одним ударом сразить великого чемпиона по боксу Джентльмена Джексона.

Самое смешное – его мужская гордость была задета. Хотя он понимал, что это глупость и суета, но нестерпимо было сознавать: теперь она подумает, что даже легкий толчок такой девушки, как она, может свалить его с ног.

– Недавно я сломал ребра, упав с лошади, – просипел Хью сквозь зубы. Он был противен самому себе из-за того, что оправдывался. Ребра же болели нестерпимо.

– Каждому время от времени приходится падать, – сказала она с сочувствием.

Хью промолчал. Не хотелось говорить о том, что вообще-то на коне он скачет, как дышит – без усилий. Ему пришло в голову, что он хочет произвести на нее впечатление, и это очень ему не понравилось.

До знакомства с ней он считал, что отлично подготовлен к своей деятельности. Теперь же это оказалось под вопросом, что не могло не огорчать.

Да, под очень большим вопросом, потому что до сих пор он получил от нее информации не больше, чем пчела меда из камня. А вот она… она пробила стену, которую он возвел вокруг себя за время службы.

– Позвать кого-нибудь? Может, Джеймса? – Она посмотрела на дверь.

Проследив за ее взглядом, Хью занервничал. Не требовалось богатого воображения, чтобы представить, как эта трижды проклятая девица воспользуется его временной недееспособностью. Например, подбежит к двери, откроет ее и спрячется где-нибудь на корабле. Или прыгнет за борт. Или схватит нож и перережет ему глотку…

О, черт, кто может знать, что ей придет в голову? Надо предупредить все ее возможные действия. Сделав над собой усилие, Хью схватил ее за руку и потянул на себя.

– Ой!

Она с громким возгласом упала на него. Чтобы защитить ребра и в то же время отправить ее туда, куда следовало, он ухватил ее за кисть свободной руки – другой она придерживала одеяло – и перекатил через себя. В результате пленница оказалась между ним и стеной. Теперь, куда бы она ни собралась, ей придется перелезать через него.

Почувствовав, как к нему прикоснулась нога Клер. Хью шевельнулся. Ноги у нее длинные, изящные, впрочем, он заметил это еще раньше. Теперь ее ноги были облачены в огромные чулки, которые сбились к лодыжкам. Никогда еще чулки Джеймса не украшали столь прелестные ножки… Хью поклялся, что при случае скажет об этом своему оруженосцу.

Хью все еще восхищался ножками – и одновременно ругал себя за то, что поддается чарам, – когда Клер, пытаясь поплотнее завернуться в одеяло, ткнула его локтем в бок.

– Боже всемогущий! – завопил полковник. Схватившись за бок, Хью подумал, что так ему и надо – если бы он не пялился на ее ноги, она бы не поспешила их прикрыть.

– Не двигайтесь. – Хью посмотрел на нее так, чтобы она поняла: если не подчинится, он может убить. Клер в это время возилась с одеялом, но, перехватив его взгляд, действительно затихла.

Отлично, его послание наконец-то дошло до нее. Убедившись, что она и не думает шевелиться, он закрыл глаза и снова попытался унять боль.

Клер несколько минут молчала, потом сказала:

– Простите, что я вас так ударила, но вы не должны были смотреть на меня в часах.

Острая боль прошла, и Хью наконец-то смог открыть глаза и посмотреть на свою пленницу. Что ж, если они играют в игру с наивысшими ставками, когда победитель получает все, то приходилось признать, что она играет лучше. Оскорбленная невинность – все-таки очень сильное оружие.

– Извините, если я вас обидел, – сказал он с вежливой улыбкой.

Она посмотрела на него с подозрением:

– Непохоже, что вы сожалеете.

– Нет, вы ошибаетесь Поверьте, я очень сожалею.

– Только потому, что я повредила вам ребра.

– Да, наверное. – Голос прозвучал серьезно, пожалуй, слишком серьезно, но она, кажется, не заметила его нарастающего изумления. Увидев, как она хмурится, глядя на него, он вдруг почувствовал себя так, будто рядом с ним находилась не потаскушка, а герцогиня, в гостиную которой его занесло каким-то чудом.

Но возможно ли такое? Может ли шлюха, пусть и очень красивая, производить такое впечатление?

Если бы он совершенно точно не знал, что это за женщина, то, наверное, поверил бы, что ее великосветское достоинство подлинное. Что ее свежесть настоящая. Что ее слова – чистейшая правда.

Но знает ли он, кто она такая?

Она не нажала на курок, писем при ней не было, и она целовалась не как проститутка, которых он за свою жизнь знал немало, – она целовалась как неопытная девушка.

Если она играет, то даже лучшим профессиональным актрисам следует опасаться за свои лавры.

А может быть, он все-таки ошибся? Может, его пленница вовсе не Софи Тоубридж?

Нет, он не мог так просчитаться. И вот решающий довод: эта девушка с лицом Венеры, девушка, которая сейчас с тревогой смотрит на него огромными невинными глазами, – она оказалась на месте встречи в условленное время. На том месте встречи, которое назначили Софи Тоубридж тайные агенты Бони. И если эта девица не Софи Тоубридж, то что же она делала на том берегу? И где в таком случае мисс Тоубридж? Не могла же она раствориться в эфире!

Нет-нет, ему не следует сомневаться. Не могла другая женщина оказаться на том же месте в то же время. Просто эта Софи – прекрасная актриса к тому же.

И все же сомнения его не оставляли. Чувства подсказывали: «Эта женщина с огромными золотистыми глазами совсем не та, которую ты выслеживал».

«Осторожно, – предупредил себя Хью. – Неужели ты позволишь, чтобы тебя одурачила непревзойденная актриса с лицом ангела и телом нимфы?» Слишком многое стояло на кону. Не только для него, но и для других английских агентов во Франции. И, что еще важнее, для всей Англии.

– Куда вы спрятали письма? – проговорил он самым обыденным голосом и скосил на нее глаза.

Она лежала на боку и наблюдала за ним, положив ладонь под щеку. Голова покоилась на единственной подушке, грязной и бугристой; одеяло же надежно прикрывало все тело.

Он почувствовал, как после его вопроса девушка напряглась.

– Там, где вам их не найти, – ответила она, сопроводив свои слова гневным взглядом золотистых глаз.

«Замечательно, – подумал Хью, уставившись в темную панель, нависавшую над койкой. – Именно так и должна говорить невинная жертва, не имеющая понятия о том, в какой сложной ситуации оказалась». Этот ее ответ показывал, что она его не очень-то боится. Конечно, и Софи Тоубридж могла не знать, кто он такой, но сделала бы верное предположение и испугалась бы до смерти. Хотя, с другой стороны, и Софи тоже могла дать дерзкий ответ, если она достаточно умна, что, впрочем, редко случается среди шлюх.

Хью молчал, и Клер с раздражением добавила:

– А вообще-то у меня нет ваших гнусных писем. Их нет у меня по той простой причине, что я не Софи Тоубридж. Мое имя Клер.

Клер?..

– Значит продолжаете свое, ангелочек – сказал Хью, смерив ее оценивающим взглядом.

Она смотрела на него не мигая, и он готов был поклясться, что не видит в ее глазах неискренности. Она кивнула:

– Да, продолжаю. Потому что продолжаю надеяться, что до вас все-таки дойдет. Надеюсь, что даже до вас дойдет.

Он улыбнулся: его оскорбляла женщина, пленница, которая лежала рядом с ним на койке. Клер заметила его улыбку и сказала:

– Вы находите, что все это очень смешно? А я – нет.

– Вам следовало бы об этом подумать до того, как вы стали шпионкой.

Клер пробурчала себе под нос что-то невнятное. Хью понял, что она снова разозлилась и, повернувшись на бок, схватил ее за руки под одеялом. Как он и догадывался, они уже сжались в кулаки.

– Опять драться? – Он покачал головой.

– Трус! – выпалила она.

– Совершенно верно.

Клер бросила на него осуждающий взгляд, но промолчала. Хью внимательно посмотрел на нее и вдруг понял, что она ужасно устала. Веки полуопущены, словно они не выдерживают тяжести ресниц, под глазами – синеватые круги, а кожа бледная, прозрачная, даже бледнее, чем несколько минут назад. Она пошевелилась – койка была узкая, и ей, наверное, было не очень-то удобно. Однако теперь она прижималась к нему грудью и бедрами, и Хью не мог не признать, что это очень возбуждало.

И тут же возник вопрос: а может, она сделала это нарочно?

Хью выпустил ее руки и снова уставился на пыльную панель над головой, как будто там находился ответ. В первую очередь он офицер. И его страна сейчас воюет. К тому же за десять лет войны он никогда не обсуждал приказы. Безрассудное пренебрежение к опасности – некоторые называют это храбростью – плюс везение в тех случаях, когда он чудом избегал смерти, привело к тому, что ему стали поручать более опасные дела. Его нынешняя миссия во Франции была хождением по проволоке без страхующей сетки, но от результатов его деятельности зависело очень многое.

А она – Софи Тоубридж – могла погубить всю операцию. Именно поэтому ему приказали ее убить.

Да, он никогда не уклонялся от выполнения приказа, даже если был с ним не согласен, а такое случалось. Хилдербранд это, конечно, знал. Иногда Хью подозревал, что Хилдербранд знает о нем больше, чем следовало. И эти сведения о его прошлом подстегнули шефа шпионов послать Хью за Софи Тоубридж. Но Хилдербранд знал не все. Иначе он никогда не поручил бы ему убить женщину.

Впрочем, нет, ему поручили убить предателя. И не важно, что предатель – женщина.

В принципе Хью был полностью согласен с мнением, что предатели заслуживают смерти.

Но этот предатель… Ведь она совсем молоденькая. К тому же умопомрачительно красивая!

Хью попытался представить, как убивает ее. Не получилось.

Но таково задание, и он должен его выполнить. Ему было приказано сделать так, чтобы Софи Тоубридж умерла.

Вопрос лишь в том, кто она, эта крошка, уютно прильнувшая к нему. Она действительно Софи Тоубридж? Или нет?

Даже царю Соломону не доводилось решать такие загадки.

Глава 13

Хью осторожно передвинулся, чтобы лечь на бок и как следует рассмотреть предмет своих раздумий. Чуть приподняв голову, он разглядывал ее. В глазах пленницы беспокойство, но не страх. А ведь Софи Тоубридж знала бы достаточно, чтобы испугаться. Сколько ни искал он признаков тайного страха, или вины, или хоть чего-нибудь, что могло бы подтолкнуть его к тому или иному заключению, он замечал только чудесные золотистые глаза с темными кругами под ними. Глаза женщины, которой с колыбели предназначено разбивать сердца. Неужели их невинность – притворство?

Легко попасть под их власть. Он был прав, когда подумал, что это глаза сирены.

Неужели он может погибнуть под пение сирены?

– У меня что, пятно на носу? Что вы так уставились? Внезапно вырванный из тягостных раздумий, Хью, чуть не улыбнулся. Да, похоже, она действительно не боится его. Он машинально провел пальцем по ее носику. Она поморщилась, восхитительно поморщилась.

Заманивает? Возможно. Он очень боялся, что вот-вот потеряет свое хваленое умение верно судить о людях.

– Кажется, у вас там прыщик.

– О нет! Не может быть! – Она схватилась за нос.

На сей раз Хью улыбнулся. Гроза Англии беспокоится о прыщике на лице… Она поняла, что ее дразнят, и, отпустив руку, лукаво улыбнулась, от чего на щеках появились очаровательные ямочки.

Даже если она Софи Тоубридж, догадывается ли она о смертельных последствиях своей игры?

Он еще раз напомнил себе, что это не имеет значения. Если она предательница, он должен выполнить приказ и убить ее.

– Вам надо чаще улыбаться, – сказала она.

Этот совет, произнесенный с некоторым неодобрением, заставил его в растерянности заморгать.

– Разве? – Хью отчаянно старался держать себя в руках. Он боялся, что ее близость, а также ее улыбка и красота заставят его отказаться от беспристрастного расследования.

– Когда вы улыбаетесь, вы выглядите моложе.

– Мне тридцать один год. – Неужели он боится, что она может подумать, что он старше, чем на самом деле? И кажется, он опасался того, что может утратить способность верно судить о людях. Ха! Любой беспристрастный наблюдатель придет к заключению, что он уже ее утратил, полностью и безвозвратно.

– Вот как? Значит, вы на десять лет старше меня.

– Гм-м… – Хью промолчал, потому что не знал, как отреагировать на ее последнюю реплику. К тому же он думал о том, что должен во что бы то ни стало сохранять беспристрастность.

Но это ужасно трудно, когда она лежит вплотную к нему. Даже сквозь барьер из колючего одеяла он чувствовал ее формы, ее мягкость и теплоту. Она изящно потянулась, как кошечка, а затем прижалась грудью к его груди. Хью тотчас же ощутил возбуждение и крепко сжал зубы, силясь его преодолеть.

Знает ли она, что с ним делает? Он заглянул в ее глаза. Она наблюдала за ним, но во взгляде ее не было настороженности – в этом он готов был поклясться.

Хью откинул с ее лица капризную прядь – ее волосы были словно из шелка.

Она в растерянности заморгала.

– Знаете, а вы можете быть очень милым.

– Действительно? – Он был почти околдован собственной реакцией на нее. Или она полностью невиновна, или он восприимчив к женским чарам как самый зеленый из всех зеленых юнцов.

– Да, действительно. Когда не пытаетесь меня запугивать.

– А я запугиваю?

– По-моему, да.

Хью внимательно посмотрел на лежавшую рядом женщину. Кажется, она вовсе не пыталась им манипулировать. Но кем бы она ни была – Софи Тоубридж или леди Клер Лайнс, – она должна бояться его. Ведь он похититель, а она пленница. Она полностью в его власти, и он может делать с ней все, что захочет, абсолютно все. И никто ему слова не скажет. Но если она это и понимает, то не подает виду.

– И мне удается?

– Мм-м… Пока не очень.

Лицо ее озарилось улыбкой, и сердце Хью забилось быстрее. Вот досада! Ему никак не удавалось отделаться от влечения к этой женщине. Причем с каждой минутой становилось все труднее противиться искушению. Когда он ее целовал, она не спала. А сейчас, лежа с ним рядом, она почти спит и, разумеется, более уязвима… Возможно, сейчас она скажет правду.

«Стоп!» – осадил себя Хью, пока искушение не сломило его волю. В сложившихся обстоятельствах целовать ее – самое худшее, что он мог сделать.

Что же касается беспристрастности…

– Вы должны меня бояться! – заявил он, глядя в лицо пленницы. – Дура, если не боитесь.

– Значит, я дура.

Она подняла на него сонные глаза с набрякшими веками. Нежные губки улыбались. Его рука словно сама собой поднялась и погладила ее по щеке. Кожа была удивительно гладкая, заставлявшая думать о розе, белой розе с розовым ободком. И она была необычайно теплая…

Хью вдруг почувствовал, что ему стало жарко.

– Вы самое… красивое, что я видел в жизни, – сказал полковник, понимая, что делает ошибку, возможно, ужасную ошибку, но остановиться он не мог.

Хью осторожно провел пальцем по ее губам, и она улыбнулась в полусне. Он почти машинально наклонился и поцеловал ее. Когда же понял, что сделал, было уже поздно. Сердце сокрушало стенки грудной клетки, дыхание сделалось хриплым и прерывистым, желание было столь велико, что он едва сдержался, чтобы не перевернуть ее на спину и не вонзиться в нее с яростью, более присущей животному, чем человеку.

Его остановила невинность ее губ.

Хью был далеко не юноша, и у него было немало женщин. Он переспал со столькими представительницами прекрасного пола, что уже давно потерял им счет. И он прекрасно знал, как выглядит женщина в волнении страсти, как звучит ее голос, как она целуется.

Совсем не так, как эта.

Хотя большую часть времени Хью ухитрялся об этом забывать, но он родился и был воспитан джентльменом. Именно воспитание заставило его оторваться от губ этой женщины, как только стало ясно, что она совершенно неопытная. Вероятно, ему следовало подняться с койки и уйти к столу, подальше от прекрасной пленницы, но ему ужасно не хотелось от нее уходить. Он признался себе в этом, когда она открыла глаза и посмотрела на него так, как будто после двухнедельного дождя увидела солнце. Она неопытна – он знал это так же твердо, как свое имя. Знал даже, чего она сейчас хочет.

– Хью… – пробормотала она, прикоснувшись к его локтю.

Это было приглашение, в котором он нуждался. Приглашение, перед которым он не мог устоять.

От первого же прикосновения к ее губам его словно охватило пламя. Она не протестовала, не пыталась отвернуть голову, напротив, с тихим вздохом прильнула к нему. Губы у нее были мягкие и трепещущие, они легко раскрылись ему навстречу. Поцелуй его становился все более страстным, и уже через несколько секунд он забыл обо всем на свете; сердце гулко колотилось, дыхание прерывалось, и бриджи сделались ужасно тесные.

Но она не поцеловала его в ответ, хотя ему очень этого хотелось.

– Обнимите меня за шею, – сказал он, дрожащей рукой убирая волосы с лица.

Одурманенная поцелуем, она посмотрела на него как бы с некоторым удивлением. Потом глаза ее вспыхнули, а из груди вырвался тихий протяжный вздох. Выпростав руки из-под одеяла, она обняла его, и ее прохладные и нежные пальцы коснулись его шеи. Хью тот-час же представил, как эти пальцы гладят его по груди, как впиваются в спину…

Он старался удержаться от любых движений. Упираясь локтем в подушку, он нависал над ней и всматривался в ее лицо. В каюте, освещенной одним лишь фонарем, царил полумрак, а на койке, где они лежали, было больше тени, чем света. И все же он прекрасно видел все черты ее лица – казалось, их освещали глаза, сверкавшие как золото. А полураскрытые губы, влажные от поцелуя, манили и приглашали… Глядя на них, он чувствовал, что вот-вот потеряет над собой контроль.

– Я… я не знаю, чего вы от меня хотите, – прошептала она, опустив ресницы и спрятав свои умопомрачительные глаза. Она казалась очень юной, очень застенчивой, и Хью снова подумал, что если она играет, то такой гениальной игры он еще не видел.

И в глубине души он не верил, что это всего лишь игра.

– Я хочу, чтобы вы поцеловали меня в ответ, – сказал он, пытаясь заглянуть ей в глаза. – Это совсем не трудно. Просто делайте так, как я.

Он снова поцеловал ее – на сей раз очень нежно, давая ей время привыкнуть к ощущению его губ. Потом поцелуй стал более настойчивым, и она наконец-то нерешительно ответила… И Хью тотчас же ощутил, как по телу его пробежала дрожь – он изнемогал от желания.

Когда же поцелуй их прервался, Клер тихонько замокала и сдавила его шею руками.

– Я не знала… что можно… так целоваться, – прошептала она.

Ее слова теплым дыханием коснулись его губ, и Хью, подняв голову, заглянул ей в глаза. «Может, чувства не обманывают меня, может, она действительно так доверчива и наивна? – спрашивал он себя. – Или все это паутина лжи, какой не бывало на свете с тех юр, как осаждавшие Трою оставили свой дар и сделали вид, что ушли от стен города?» Он понимал, что дышит, как бегун на длинные дистанции. И понимал, что уже не способен здраво судить об этой женщине Внезапно она подняла веки, и он увидел глубокие озера расплавленного золота.

– Не знали? – переспросил Хью, понимая, что пропал, что любая попытка спастись обречена на провал. Утонув в этих глазах и в этих губах, он целовал ее еще и еще, целовал, уже не контролируя себя, а она отвечала ему пылко и сладостно. Она все крепче прижимаюсь к нему, и он чувствовал, как ее грудь вздымалась и опускалась на его груди. Между ними уже не было одеяла, только два тонких слоя одежды отделяли плоть от плоти. Он сходил с ума от ощущения твердых сосков, упирающихся ему в грудь. Он желал ее, Господи, как он желал ее! Получить то, что он хотел, было легко, о, как легко…

Но разумно ли это?

Ему удалось взять себя в руки, и он, прервав поцелуй, отстранился от нее. Но она тут же снова к нему прижалась, и кончик ее языка скользнул меж губ. В следующее мгновение Хью понял, что теперь уже окончательно пропал.

Не в силах более сдерживать себя, он перекатился так, что она оказалась распятой под ним. И тотчас же под ребрами кольнуло, но он решил, что не будет обращать внимания на эту боль, потому что теперь его одолевало яростное желание заполучить эту женщину во что бы то ни стало.

Взявшись за ворот ее рубашки, он рванул его вниз, до самой талии. Он собирался взять ее сейчас, немедленно, он чувствовал, что у него уже нет времени для красивых слов… и прочих глупостей – есть только жаркий, первобытный восторг желания. В огне этого желания тело его пылало, и он знал, что сейчас единственное облегчение – погрузиться в мягкую и зовущую теплоту, распластавшуюся под ним.

Хью накрыл ее грудь ладонью, сжав гораздо сильнее, чем намеревался. Сквозь тонкий батист рубашки он чувствовал отвердевшие соски, и это еще больше возбуждало.

И тут лежавшая под ним женщина, та самая, что несколько минут назад так робко его поцеловала, громко застонала и приподнялась, стараясь покрепче к нему прижаться. Теперь уже он окончательно потерял рассудок. Резко приподнявшись, он принялся расстегивать бриджи. Он не мог ждать ни минуты, ни секунды. Он возьмет ее, несмотря ни на что, и ни с чем не будет считаться.

Глава 14

– Нет, пожалуйста, нет. Хью, остановитесь.

Его пальцы расстегивали пуговицы. Колени стояли меж ее ног. Тело ныло. Он дрожал от нетерпения.

– Остановитесь… – выдохнула Клер.

Боже, он не хочет этого слышать! Не хочет слышать! Он уже не владеет собой!

И все же Хью замер, остановился.

Он остановился, потому что она попросила.

И все же не верилось. Неужели она это сказала?

Да, сказала, он не мог ошибиться. Кем бы он ни был, он не тот человек, который берет женщину против ее воли. Черт бы побрал эту женщину! И весь этот мир в придачу!

Но он не возьмет ее силой. Он никогда не принуждал женщин.

Господи, это невыносимо!

– Остановиться? – пробормотал он, когда обрел наконец дар речи.

Казалось, все тело его разрывалось от боли, и особенно болело в паху. Лежать на этой женщине, чувствовать ее наготу, слышать ее дыхание и вдыхать аромат – это было ужасной пыткой.

Но он не мог встать, не мог пошевелиться. Пока.

Хью сделал глубокий вдох. Даже дышать было больно. Боже всемилостивый, такую боль он давно уже не испытывал.

– Пожалуйста, остановитесь, – снова послышался женский голос, и ее слова оказались для него смертельным ударом – ведь он все еще надеялся.

– Но почему? – прохрипел Хью. Пот градом катился по его лицу, но он не обращал на это внимания.

Внезапно ему пришло в голову, что у них получается очень забавная беседа. У него еще никогда такой не было. Все женщины, которых он приводил к себе, всегда с радостью укладывались в его постель. Ни одна из них никогда не говорила ему «нет». Никогда.

– П-потому.

Потому? Это слово совершенно ничего не означало. Что же она имела в виду?

Руки, только что сжимавшие его шею, теперь отталкивали его. И она пыталась – какая наивность! – вывернуться из-под него.

Он ее желал. Страстно желал. И он мог ее взять. В конце концов, она его пленница. И очень может быть, что она просто притворяется, что возражает, – хочет убедить его, что необычайно целомудренна и не может быть проституткой.

Нет, он не должен.

Хью снова сделал глубокий вдох и скатился с нее, пока не поддался искушению. Затем лег на спину, закрыл глаза рукой, чтобы отгородиться от мира, и согнул одну ногу в колене, пытаясь немного ослабить боль. «Черт бы ее побрал», – думал он, стиснув зубы.

Внезапно он почувствовал, как она отодвинулась. Если она опять ударит его по ребрам, он будет только благодарен. Тогда по крайней мере он перестанет замечать боль в другом месте.

И все это ее вина. Все от начала до конца ее вина. Впрочем, нет, его собственная. Надо было сообразить, когда он упал с лошади. А теперь боги где-то смеются над ним, что не внял предупреждению.

– Потому? – спросил он через несколько минут, когда почти овладел собой. – Так почему же?

– Потому что я… Я просто не могу.

О, просветила. Он внимательно посмотрел на нее. Она лежала на боку, причем отодвинулась как можно дальше от него. Впрочем, койка была узкая, так что она все равно лежала почти рядом… Опять завернувшись в одеяло, она прижималась спиной к стене и пристально смотрела на него, смотрела… как-то очень странно.

Да, странно, но в глазах ее не было страха.

Так кто же она такая? Во всяком случае, она совсем не та женщина, какой, по его мнению, была любовница Арчера. Да-да, вовсе не птичка высокого полета и более – совершенно неопытная, если, конечно, она не величайшая в мире актриса.

Сделав глубокий вдох, Хью повернулся на бок и вдруг заметил, что волнистые черные пряди пленницы заползли на его руку. Черный шелк волос на мужской руке – зрелище, выбивающее из колеи. «И возбуждающее», – подумал Хью с раздражением.

– Вы сказали, что не можете. Не потрудитесь ли объяснить, почему именно? – спросил он нахмурившись.

Она посмотрела на него теперь уже со страхом, как будто боялась, что он в любую минуту может опять оказаться на ней.

– Я считаю, это было бы неправильно, – ответила она, опустив глаза, но тут же снова взглянула на него, но сейчас ее глаза уже не походили на озера из расплавленного золота.

– Позвольте заметить, что вы не очень-то беспокоились о том, правильно это или неправильно, когда недавно себя предлагали.

Она опять опустила ресницы. Хью с замиранием сердца ждал, когда они поднимутся. Когда же это случилось, он увидел в ее глазах решительность – она явно настроилась держаться с ним твердо, и это весьма интриговало, вернее, очаровывало.

– Тогда я думала, что могла бы таким образом. Ну, вы понимаете… Могла бы спасти свою жизнь. А теперь я знаю, что вы не причините мне зла. По крайней мере, я надеюсь.

Хью в задумчивости разглядывал ее. Неужели эта безыскусность подлинная? Помоги ему, Господи, он начинал в это верить.

– Значит, вы готовы были лечь со мной, чтобы спасти жизнь, а не ради удовольствия?

Послышался резкий звук, отдаленно напоминавший.

– Это вовсе не удовольствие. – Ресницы снова опустились.

– Неужели? Почему вы так думаете? – Он смотрел на нее, как кот на мышиную нору. – Может, потому, что Арчер – старик? Он как-то оплошал в постели?

Она возмущенно ахнула и вскинула на него глаза.

– Не знаю. Мне не приходилось оказываться в одной постели с лордом Арчером. Как я уже говорила, я знаю его только потому, что он приятель моей тети. – Теперь в золотистых глазах была враждебность.

Хью изобразил удивление:

– Тогда кто же ухитрился убедить вас в том, что постель не приносит удовольствия?

– Муж! – выпалила она. – Кто же еще?.. Но это совершенно неприличный разговор.

Даже в таких условиях она ухитрилась выглядеть высокомерной – при том, что была полуодета, в сущности, почти голая. Но откуда же такое высокомерие?

– Да, наверное, неприличный. – Хью едва заметно улыбнулся. – Как и все интересные разговоры. Пожалуйста, расскажите о вашем муже. Вы давно замужем?

– Мы поженились в прошлом году, в июне.

– Значит, полтора года. И лепестки розы уже облетели?

– Что вы имеете в виду? – Она нахмурилась.

– Ну, если вы больше не находите удовольствия в постели…

– Этого никогда и не было… – Она осеклась и в очередной раз потупилась. Причем на щеках ее появился румянец, совершенно очаровавший Хью.

– Никогда не было удовольствия? Вы хотите сказать, что никогда не получали удовольствия от мужа в постели?

– Я отказываюсь продолжать этот разговор, – заявила Клер.

– Он старый? Безобразный? Она вспыхнула.

– Дэвиду двадцать пять лет, и его считают очень красивым мужчиной.

– Дэвид? – Он вдруг понял, кто ее муж. Конечно, если она не лгала.

– Да, Дэвид. Мой муж – лорд Дэвид Лайнс.

– За которого вы вышли замуж полтора года назад, – медленно пробормотал Хью, мысленно оценивая вероятность такой возможности. Что ж, если она не лжет… – А почему вы вышли за него? Из-за денег?

Она в возмущении фыркнула:

– Конечно, нет! У него нет денег.

– Но тогда почему? – допытывался Хью.

В какой-то момент ему показалось, что она не станет отвечать, но она вдруг печально улыбнулась и проговорила:

– Я хотела мужа, который был бы ко мне добр. А Дэвид был добрый. Не крикливый и не агрессивный, как другие мои поклонники. Он был нежный, и мне казалось, что он не станет меня бить, никогда ничем не оскорбит. И он был… красивый. Голубоглазый блондин, изящный, невысокий, но, конечно, выше меня. И я… я в него влюбилась. По-моему, он в меня тоже.

– И только выйдя за него замуж, вы обнаружили, что находиться с ним в одной постели не такая уж и большая радости?

– Радость? – Она сказала это так, будто слово застряло у нее в горле. На лице же был написан ужас. – Я не говорила… Я не ожидала…

– Видите ли, мужчина и женщина получают удовольствие в постели. Например, мы с вами получали удовольствие, пока не…

– Я решительно отказываюсь продолжать этот разговор!

Она повернулась к нему спиной и уставилась в стену. А он смотрел ей в затылок и размышлял… Все, что она говорила, было вполне уместно. Если, конечно, она та самая женщина, за которую себя выдает. Может ли Софи Тоубридж все это знать? Да, пожалуй. Может ли Софи вести себя так… убедительно? Тоже возможно. Но с другой стороны…

Хью взял ее за плечо и повернул лицом к себе. Она не сопротивлялась. Молча глядя на него, она прижимала к груди одеяло, как будто оно могло защитить ее от него.

«Если бы она была Софи Тоубридж, для защиты ей бы понадобилось нечто большее, чем колючее одеяло», – подумал Хью.

А если она действительно не Софи?

– Ладно, Шехерезада, рассказывай свою сказку, – проворчал он. – Расскажи, как ты очутилась на том берегу, где мы… впервые познакомились.

Женщина так посмотрела на него, что ему показалось, она не станет отвечать. Потом она вдруг облизала губы и заговорила. Когда же ее долгий рассказ подошел к концу, она снова уютно прильнула к нему. Теперь Хью лежал на спине, обнимая ее одной рукой. А голова женщины покоилась у него на плече. Убаюканный мерным покачиванием корабля, Хью опять погрузился в раздумья. Ему предстояло решить, действительно ли его пленница вовсе не Софи Тоубридж, а совершенно другая женщина, не имевшая ни малейшего отношения к похищенным письмам.

Он снова посмотрел на нее. Глаза ее были закрыты, и он не был уверен, что она не спит. Лицо же бледное, такое бледное, будто его покинули все краски. Она казалась необычайно прелестной, уязвимой и доверчивой – полной противоположностью бессердечной гарпии, которая может обмануть любовника и ограбить его, которая может соблазнить мужчину, державшего ее в плену.

Она открыла глаза и, нахмурившись, посмотрела на него.

– Мне надо встать, – сказала она очень тихо. Такого голоса он еще не слышал.

– Что?.. Зачем?

– Позвольте мне встать.

Оттолкнув его руку, она села. Хью заметил, что пленница побледнела еще больше – стала белой, как ее рубашка.

– Подвиньтесь, пожалуйста.

– Конечно, но…

– Меня тошнит.

Хью встревожился. Теперь стала объяснимой ее бледность.

– Господи, у вас морская болезнь?

– Говорю вам, меня сейчас стошнит. – Она прижала руку ко рту.

Хью мигом скатился с кровати. Требовалась срочная помощь. Наклонившись, он вытащил из-под койки ночной горшок, который, по счастью, поставил во время своего предыдущего рейса. Полковник протянул горшок пленнице – и очень вовремя.

Глава 15

– Ладно, ангелочек, вставайте.

Ей даже не потребовалось открывать глаза, чтобы понять, кому принадлежит голос. Конечно же, это был Хью. Он помог ей, когда ее стошнило, а затем позвал Джеймса и проследил, чтобы тот принес для нее суп, а потом воду, зубной порошок и полотенце, чтобы она могла умыться и почистить зубы. После этого ей дали стакан бренди, и она смогла заснуть. Но сколько же она спала? После того как она заснула, могло пройти и два часа… и двадцать. Временами Клер приходила в себя и краем сознания понимала, что происходит: слышала тяжелое дыхание Хью, который какое-то время спал рядом, – ее голова лежала у него на плече. Кроме того, до нее доносился разговор Хью с Джеймсом, разговор, иногда переходивший в жаркий спор.

Клер вздрогнула, вспомнив о том, как ее вырвало. Наверное, она никогда больше не сможет есть.

Тут Хью снова ее позвал, и она в ответ застонала, даже не открыв глаза. Голова кружилась, в желудке урчало, и она была уверена, что наилучший образ поведения – лежать ничком.

Хью тронул ее за плечо:

– Вставайте, мы причаливаем. Причаливаем? К чьей земле? Она оживилась, но не настолько, чтобы вставать. Однако все же открыла глаза и посмотрела на него.

– Говорите, земля? – Клер с некоторой досадой заметила, что Хью развеселился.

– Совершенно верно. Садитесь же. Конечно, если не хотите, чтобы мы с Джеймсом сошли, а вас оставили здесь.

В этот момент ее больше пугала перспектива сойти на берег, чем страх перед тем, что ее оставят на судне.

Внезапно каюта покачнулась перед ней, и она снова закрыла глаза. Сильные мужские руки тотчас же подхватили ее и усадили.

– Пожалуйста, не надо, – простонала она и прислонилась к стене. Она решительно не желала открывать глаза.

– Как только сойдем с корабля, вам станет легче. – Голос по-прежнему был веселый. – Ну же, откройте глазки. Не беспокойтесь, вас не стошнит, в желудке уже ничего не осталось.

«Если в этом мире есть справедливость, – с горечью подумала Клер, – пусть бы приступы морской болезни скрючили его, Хью».

– Джеймс принесет вам чай и хлеб. Одевайтесь, у вас останется время поесть.

Сказав это, Хью широко улыбнулся. Клер же содрогнулась при одной мысли о еде.

– Еда – это именно то, что вам сейчас нужно, даю слово. – Он опять веселится!

Только глупец стал бы говорить о еде после того, как видел ее страдания. Хью громко хохотнул и отошел к столу. Вернулся же с жестяной кружкой, в которой дымился чай.

– Вот. – Он протянул ей кружку.

Клер с отвращением взглянула на чай и помотала головой.

– Пейте! – Глаза Хью блеснули, и он крепко сжал губы.

Внезапно Клер осознала, что смотрит на его рот… О Господи, он видит, что она смотрит на его губы! Может, он тоже сейчас вспоминает, как целовал ее, а она целовала его в ответ?

Клер оторвала взгляд от его губ и увидела, что он сует ей в руку кружку.

– Не расплескайте, – проворчал Хью и отвернулся.

Клер посмотрела на его широкие плечи, узкие бедра и длинные ноги. Неужели она лежала в его объятиях? Неужели она спала, прижавшись к его мускулистому телу? Неужели обнимала эти широкие плечи и целовала эти удивительные губы?

О Господи, так все и было!

– Чай остынет. – Джеймс явно обращался к ней, причем далеко недружелюбно. – Лучше выпейте, мисс, и дело с концом. К тому же я постарался высушить вашу одежду, хоть местами она еще сырая.

Пока Джеймс не заговорил, Клер не сознавала, что он тоже находился в каюте. Скользнув по нему удивленным взглядом, она остро почувствовала, что не одета. Ее ноги были прикрыты одеялом, но оно доходило только до пояса, а дальше батистовая рубашка являла далеко не скромный вид: она облегала грудь и спускалась с одного плеча, предоставляя любому желающему любоваться молочной кожей. Как ни странно, ее не особенно беспокоило, что Хью видит ее в подобном дезабилье. За время их короткого, но полного событий знакомства они доходили до такой интимности отношений, что о скромности было бы глупо заботиться. Этот человек видел ее обнаженной. Он целовал ее так, что у нее подгибались ноги, а она отвечала на его поцелуй. И он ласкал ее, гладил ее груди, а потом держал перед ней горшок, когда ее рвало. К тому же он несколько часов спал рядом с ней. Выходит, они нарушили все условности. Если кто-нибудь узнает, что она провела ночь наедине с мужчиной в крохотной каюте, она погибла. Хотя между ними ничего не произошло.

Нет-нет, что-то между ними все-таки произошло. Что-то, изменившее ее жизнь. Ведь она узнала о своем тайном распутстве, узнала о том, что ей безумно нравятся его поцелуи и нравится целовать его в ответ. Она трепетала в его объятиях, и ей хотелось, чтобы он лежал с ней рядом.

– Пейте свой чай, – отрывисто проговорил Хью, возвращая ее к действительности.

Он стоял возле нее, одной рукой держась за изголовье койки и взглядом давая понять, что требует повиновения. Клер не хотела пить, но спорить не было сил. Сделав глоток, она поморщилась – чай был слишком сладкий – и сунула ему кружку обратно. Глядя на Джеймса, Клер поправила рубашку и накинула на плечи одеяло, чтобы иметь более пристойный вид. Хью же молча за ней наблюдал.

– По-моему, одежда уже высохла, так что можно ее надевать, – сказал Джеймс, покосившись на пленницу.

– У нее нет выбора, разве что она захочет появиться а берегу в твоей или моей одежде, – заявил Хью. Он поставил кружку на стол и уселся на стул. На столе перед ним лежали письменные принадлежности, и он, взяв гусиное перо, обмакнул его в чернильницу. И тут Клер вдруг заметила, что он чисто выбрит, а черные волосы аккуратно собраны на затылке на французский манер. Кроме бриджей и рубашки, на нем был помятый галстук-шарф, черный сюртук и черные же сапоги. Строгий цвет и покрой сюртука, а также несколько старомодная прическа делали его неотразимым.

Как же она до сих пор не замечала, что он очень красивый? Должно быть, сошла с ума. Высокий, прекрасно сложенный, с черными волосами и бронзовой кожей – он и впрямь был неотразим.

У нее перехватило дыхание.

От одного только взгляда на него Клер охватило возбуждение, которого она бы устыдилась еще двадцать четыре часа назад. Перед свадьбой она несколько дней фантазировала, что будет, когда Дэвид придет к ней в спальню. Эти сны наяву смущали и согревали, но главное – она ждала первую брачную ночь без дурных предчувствий. Но нараставший интерес к тому, что же происходит между мужем и женой, когда они остаются одни, прекратился после разочарования от супружеского акта. А сейчас Хью снова вызвал к жизни этот интерес.

Но что же ей делать? Что делать с Хью? Лечь в постель с мужчиной, который тебе не муж, – это неправильно…

Хью пристально взглянул на нее. Кажется, она на него уставилась? Клер отвела глаза и попыталась поплотнее запахнуться в одеяло. А он по-прежнему смотрел на нее. Неужели заметил, что она смутилась? Неужели понял, что именно ее смутило?

– Джеймс превзошел самого себя ради нас. Нашел для меня сапоги и даже ухитрился приобрести для вас домашние туфли.

– Спасибо. – Клер вежливо кивнула Джеймсу.

Придерживая одной рукой одеяло, она чуть приподнялась и осмотрелась. На стуле действительно красовались черные атласные туфли. Джеймс совершил почти невозможное: на корабле, заполненном исключительно мужчинами, достал дамские туфли!

– Это корабль контрабандистов, – пояснил слуга. – Здесь за деньги можно получить все, что угодно.

По его тону было ясно, что он не очень-то рад, и Клер тотчас же вспомнила: когда она то просыпалась, то снова проваливалась в сон, Хью с Джеймсом обменивались резкими репликами. О чем они спорили? Легко догадаться, что о ней. Но что бы они там ни решили, Джеймс явно сердился. Интересно, почему сердился? Не требовалось большого ума, чтобы догадаться: он сердился из-за нее, из-за Клер.

Она насупилась. Джеймс, конечно же, был уверен, что она – Софи Тоубридж, шпионка и проститутка. В смятении чувств она про это почти забыла. Как почти забыла обо всех прискорбных обстоятельствах, которые привели ее сюда.

А теперь она вдруг все вспомнила.

– Когда вы сказали, что мы причаливаем, вы имели в виду Францию? – спросила она.

Хью кивнул, не поднимая головы.

Клер охватило отчаяние. Впрочем, надежда всегда была хрупкой; когда же она узнала, что пистолет был не заряжен, ей стало ясно; приказ Хью развернуть корабль обратно к берегам Англии не пошел дальше Джеймса. Но теперь, когда она столкнулась с реальностью, с тем, что ее доставили во Францию, – о, просто не хотелось в это верить!

А дома, конечно же, все перепугались до смерти. Клер посмотрела на часы. Половина седьмого.

– Сейчас утро или вечер? – спросила она упавшим голосом. В каюту свет не проникал, а проспать она могла сколько угодно.

– Вечер. – Губы Хью тронула улыбка. Вернее, намек на улыбку. – Вы проспали весь день.

Значит, дома ее нет уже сутки.

Об этом, наверное, сообщили сестрам, и те сходят с ума от беспокойства. А беременная Габби уже слегла… Клер мучила мысль, что она стала причиной болезни Габби. А бедняжка Элис и кучер? Что с ними?

– Мне надо домой. Семья сходит с ума от беспокойства.

Хью закончил писать письмо и присыпал его песочком. Не глядя на пленницу, он ответил:

– Поедете. Когда я буду уверен в том, что вы та, за кого себя выдаете. А пока останетесь у меня.

– Нас не за пленниками посылали. – Джеймс выразительно посмотрел на Хью, но тот сделал вид, что этого не замечает; он все еще держал в руке сложенное и запечатанное письмо.

– Говорю вам, я должна вернуться домой, – заявила Клер, сжав кулаки. Во время долгого ночного разговора Хью отрицал, что знает что-нибудь о нападении на ее карету, и даже спросил, где именно это случилось. И после всего, что он узнал, после всего, что произошло между ними, он еще смеет сомневаться! Выходит, он по-прежнему считает ее пленницей? Неужели он солгал, что не имеет отношения к нападению на карету? Какая ужасная мысль!

– Вы достаточно умны, чтобы понимать: я не та, кого вы ищете.

– Возможно, очень возможно. – К ее досаде, Хью снисходительно улыбнулся и сунул письмо в карман. – Я бы сказал, что убедительнее всего в вашу пользу говорит ночной горшок.

– Даже у предателей может быть морская болезнь, – заметил Джеймс; он опять выразительно посмотрел на Хью.

– Только я не предательница! – закричала Клер. Она повернулась к Джеймсу, но тот перекладывал вещи из шкафа в сумку и даже не взглянул на нее. Тогда она с возмущением посмотрела на Хью. – Я Клер, леди Клер Лайнс, вам понятно?

Джеймс издал какой-то звук – не то ворчание, не то фырканье.

– Это вы нам так говорите, мисс. Но почему мы должны вам верить?

Клер очень не понравился тон Джеймса. Слуга, конечно же, ей не верил и пытался убедить своего хозяина в том, что она та самая женщина, которая им нужна, то есть предательница по имени Софи Тоубридж. Но что же Хью? Почему он молчит?

Она уже открыла рот, чтобы дать Джеймсу достойный отпор, но тут Хью сказал:

– Помолчите. Оба помолчите: Клер и Джеймс обменялись свирепыми взглядами, но после запрета Хью никто из них не решился начать боевые действия, казавшиеся неизбежными. Хью посмотрел на нее в упор:

– Если вы Софи Тоубридж и просто дурачите меня – да, Джеймс, ты вполне ясно высказал свое мнение, незачем повторяться, – то примите мои поздравления за мастерскую игру. Хотя в целом я склонен верить, что вы… Клер.

Джеймс в отчаянии помотал головой:

– Мастер Хью, вот уж не думал увидеть, как вас одурачат.

– Верите вы или нет, но я Клер! – Она перевела взгляд на Хью. – А я должна ехать домой… или хотя бы послать весточку. Мои сестры будет беспокоиться.

– Но не муж? – тихо спросил Хью. Стоя у стола, он смотрел на нее все так же пристально, и она вдруг почувствовала, что ей с ним очень легко, – неужели они познакомились всего сутки назад? Сейчас он знал ее лучше, чем ближайшие родственники. За последнюю ночь он узнал все о ее муже, о сестрах, узнал всю ее жизнь. Она рассказала ему то, о чем не говорила ни единой живой душе, – о замужестве, о детстве.

Странно, но пока он не спросил, она не задумывалась о том, как Дэвид отнесется к ее исчезновению. Расстроится? Ответ дался легко: видимо, нет. Уж конечно, не так, как Габби и Бет.

Она так боялась выходить замуж, так старательно выбирала того, кто станет добрым, нежным, кто будет ее любить. Как же она могла так страшно ошибиться?

– Нет, не муж, – сказала она, осознав, что это правда, и сердце ее наполнилось болью. Хью ничего не сказал, но по лицу было видно, что он понял, как ей трудно передать словами всю жестокость ситуации.

Ночью он с сочувствием выслушал историю ее брака. Грустно улыбаясь, лежа в его объятиях, она рассказала, как Дэвид за ней ухаживал, посвящал стихи, дарил очаровательные букетики, целовал руку и наконец сделал предложение, сопровождавшееся обещанием вечной любви. Исключая ироничное фырканье по поводу стихов, которое Хью тут же замаскировал кашлем, он был молчаливым, но сочувствующим слушателем, Клер говорила про первые месяцы замужества, которые она воспринимала как нарастание нежных и дружеских чувств; а потом Дэвид все больше стал терять к ней интерес и, в конце концов, почти покинул. Правдивый рассказ о браке невероятно облегчил ее душу. Сестер она не хотела отягощать своими бедами, а обсуждать интимные дела с другими не могла, носила все в себе, пока брак, на который она возлагала большие надежды, не увял, как цветок без воды.

И она обрадовалась, что наконец смогла кому-то рассказать всю правду, кем бы ни был ее поверенный. На душе стало легче, когда она переложила тяжкую ношу на другого, хотя бы и на Хью.

В особенности потому, что именно на Хью.

– Думаю, муж не будет из-за меня тревожиться. По крайней мере, мне так кажется. Как я вам уже говорила, наши отношения… не близкие.

– Проклятый идиот, – отрывисто сказал Хью.

Клер молча улыбнулась. Эти слова отчасти ее утешили, и ей даже показалось, что ее душевная боль ослабевает с каждой минутой.

Ослабевает из-за Хью? Конечно, из-за Хью.

С бьющимся сердцем Клер обдумывала, что из этого следует. Хью улыбнулся ей такой интимной улыбкой, что у нее на сердце потеплело. И тут вдруг она поняла, что не так уж и хочет возвращаться домой.

Глава 16

– Тошно смотреть, мастер Хью, как вы млеете перед этой девицей, перед любовницей другого мужчины.

Джеймс бормотал как бы про себя, но так, чтобы его «случайно» было слышно. Клер враждебно взглянула на него. Хью же, нахмурившись, набросился на своего оруженосца:

– Тебе больше нечего делать?! Хватит болтать всякий вздор!

Джеймс сокрушенно покачал головой: – О да, я всегда могу заняться приготовлениями к нашим похоронам. Потому что именно этим кончится ваше помешательство… Хью сквозь зубы процедил:

– Еще поговоришь – и вылетишь со службы за дурной характер.

Джеймс презрительно фыркнул.

– Делайте что хотите, как всегда делали. Но есть ли где еще такой упрямый, безрассудный, беспечный… – Подойдя к столу, Джеймс взял чашку с чаем и блюдце, на котором лежал хлеб, и зашагал к двери.

– Ужин для леди можешь оставить, – сказал Хью, скрестив на груди руки.

– Я не хочу. – Клер невольно поморщилась. Хью молча пожал плечами.

– Некоторых приходится учить, раз не слушают, о чем их предупреждают, – заявил Джеймс, уже стоя в дверях. Бросив уничтожающий взгляд на Клер, он вышел из каюты.

Клер ожидала, что Хью разозлится, но он посмотрел на нее с жалобной улыбкой:

– Прошу прощения за Джеймса. Временами он становится слишком уж ревнив.

Клер уже имела опыт общения с неистово преданными слугами в лице ее дорогой Туиндл и посочувствовала Хью. А заодно стала меньше злиться на Джеймса за ту гору клеветы, что он нагромоздил.

– Моя старая нянька точно такая. Она обращается со мной, как будто мне все еще шесть лет. – Мысль о Туиндл вернула ее к Габби и Бет. Нельзя, чтобы они о ней беспокоились. Ни одной лишней секунды; Она просительно сказала: – Я должна как-то дать знать своим, что я жива и здорова.

Мгновение он пристально смотрел на нее. Потом коротко кивнул:

– Хорошо, если желаете. Однако перед тем, как кому-либо скажете хоть слово, вы должны сойти с корабля и надлежащим образом одеться.

Хью в задумчивости окинул взглядом каюту – внезапно он как бы отдалился от нее. Но Клер некогда было размышлять над причинами неожиданной перемены его настроения. Корабль резко качнулся, и к горлу ее тут же подступила тошнота. Клер ухватилась за спинку койки; она с ужасом наблюдала, как раскачивается под потолком фонарь. Казалось, качка снова усилилась. А ведь ей еще придется сходить с этого корабля. О Господи, об этом не хотелось даже думать!

– Одевайтесь, – сказал Хью, и на сей раз его слова прозвучали как приказ. Глядя на него и борясь с нарастающей дурнотой, Клер почувствовала, что он вдруг превратился в сурового незнакомца со стальными глазами. И она осознала, что почти ничего не знает об этом человеке – ничего, кроме того, что находится в полной его власти. Что бы он ни приказал ей, у нее не было выбора, приходилось подчиняться.

Взаимопонимание, которое, казалось, появилось между ними, было всего лишь иллюзией, созданной вынужденной близостью, и не следовало об этом забывать. Конечно же, па этого человека нельзя полагаться, и глупо надеяться, что он ей поверит.

– Если вы хотите, чтобы я оделась, вам придется выйти и оставить меня одну, – холодно проговорила она.

Хью мгновение колебался, потом пожал плечами и направился к двери.

– Только одевайтесь побыстрее, – бросил он через плечо. – Я скоро вернусь. Запритесь изнутри.

Клер кивнула. Едва он ушел, она бросилась к двери и заперла ее. Если даже никто ее не потревожит, с защелкой на двери ей будет гораздо спокойнее.

Уже закрывшись, Клер услышала голос Джеймса с другой стороны коридора. Должно быть, он возвращался, когда Хью вышел из каюты.

– Ваша девица дурачит вас, мастер Хью, как вы не видите? – Голос Джеймса был злобный и одновременно просительный. – Конечно, она красотка, но ведь речь идет о вашей жизни. И о моей тоже, между прочим.

– Не беспокойся, Джеймс. Поверь, она такая же Софи Тоубридж, как мы с тобой – сказал Хью.

– А… так она сумела все-таки вас убедить? Они отошли от каюты, и Клер уже не слышала их беды. Впрочем, это не имело значения, она поняла ситуацию: Хью ей верил, а Джеймс – нет, и он намеревался переспорить хозяина. Удастся ли ему это?

Однако времени на раздумья не было. Ей следовало побыстрее одеться. Она по-прежнему чувствовала себя больной – кружилась голова, подташнивало, подгибались колени. А ведь предстояло еще сойти с корабля…

Как приказал Хью прошедшей ночью, Джеймс поставил на пол возле шкафчика кувшин с водой и таз – с них она и начала. Возле таза лежала щетка для волос и несколько ее шпилек (видимо, Джеймс вынул их из одежды или подобрал с пола). При виде своих предметов туалета Клер невольно улыбнулась. Имелись также полотенце, мыло, зубной порошок и ручное зеркальце. Хотя мыло было самое простое, без всякого аромата, оно показалось ей лучше любых душистых кусков, которые она когда-либо держала в руках. А почистив зубы, Клер сразу же почувствовала себя значительно лучше. За отведенное ей время она ничего не могла сделать с волосами, поэтому просто расчесала их и собрала на затылке в пучок. После этого она кое-как оделась – швы корсета были еще сырые, как и подол нижней юбки, а также пышные рукава, но все же это было ее собственное платье.

Она еще боролась с проклятыми пуговицами на спине, когда послышался стук в дверь.

– Откройте, – приказал Хью.

Шлепая босиком к двери, Клер поняла, что не так уж жалеет, что не докончила с пуговицами; ей опять стало ужасно плохо, и она готова была сойти с корабля в не застегнутом платье, лишь бы поскорее оказаться на твердой земле.

Задвижка на двери показалась тяжелее, чем раньше. С каждой секундой тошнота подступала все ближе… Когда же Клер наконец отступила от двери и вошел Хью, она заметила, что фонарь раскачивается на цепи как бешеный.

– Мне надо побыстрее на берег, – пробормотала она, схватившись за дверной косяк; ей казалось, она вот-вот упадет.

– Вы позеленели. – Хью взглянул на нее с беспокойством. По крайней мере, у него хватило деликатности или ума не ухмыльнуться. – Что, еще не оделись? Корабль причаливает, потому и качка. Как только его привяжут, мы должны быть готовы к выходу. Позвольте я вам помогу.

Он обхватил ее за талию, и Клер с благодарностью прислонилась к нему и положила голову ему на плечо. Хью подвел ее к стулу, на котором стояли приготовленные Джеймсом туфли, и, убрав туфли, усадил свою пленницу на сиденье. Присев перед ней на корточки, он положил холодную босую ступню Клер себе на колено – она заметила, как плотно облегают черные бриджи его ногу, – и стал ее обувать. Очевидно, Джеймсу не удалось добыть для нее чулки, но Клер сейчас это не очень-то заботило; она чувствовала ужасную слабость, поэтому предоставила Хью делать с ней все, что тот захочет. Надев на ее босую ногу туфельку, он с ловкостью заправской горничной застегнул на щиколотке черную атласную пуговицу. Однако он ничуть не походил на горничную – при виде его длинных, сильных и очень мужских пальцев Клер вдруг почувствовала, что даже тошнота отступает.

«Но в постели, наверное, все мужчины одинаковы», – подумала она со вздохом.

Эта неожиданная мысль весьма шокировала ее. И еще больше ее шокировала другая мысль: она вдруг подумала о том, что, наверное, напрасно остановила Хью ночью, напрасно сказала «нет».

Но почему же она его остановила? Только потому, что она леди и замужняя женщина. Как ни странно, но сейчас ей эта причина показалась совершенно незначительной по сравнению с тем чувством, которое она испытывала при малейшем его прикосновении. У нее пересохло во рту, когда она наконец-то осознала, что желала его, что больше всего на свете хотела, чтобы он взял ее.

– Вы опять побледнели, – сказал Хью и нахмурился.

Под взглядом его серых глаз Клер едва не свалилась со стула. Она тут же напомнила себе, что он не мог знать, о чем она сейчас думала. Или мог? Нет-нет, конечно же он ничего не мог заподозрить. И вообще теперь ей следует подумать совсем о другом. Например, об этой сумасшедшей качке, от которой у нее в желудке все переворачивается.

– Мне нужно немедленно сойти с корабля, – проговорила Клер с отчаянием в голосе.

– Да, конечно. Потерпите еще немного. – Хью принялся надевать вторую туфлю.

Она смотрела на него с растущим ощущением собственного ничтожества. Хью действовал быстро и ловко, и она не знала, чувствовал ли он что-нибудь, кроме сострадания к ее бедственному положению. Обмотав ленточкой ее лодыжку, он завязал бантик. Всю жизнь она страдала от тошноты во время быстрого движения, но у всех ее страдания вызывали только раздражение; люди считали это проявлением слабости. Дэвид, например, был убежден: для того, чтобы во время долгого путешествия хорошо себя чувствовать, нужна всего лишь сила воли, вот и все. При их последней совместной поездке из Хейли-Касла в Лондон он велел кучеру погонять лошадей, нисколько не заботясь о тряске в карете, хотя к тому времени уже знал, что жене гарантирована тошнота. А когда ее действительно стошнило, муж сказал: «Ты мне отвратительна». При первой возможности он нанял себе лошадь, чтобы остаток пути проделать верхом. Это был последний раз, когда они вместе проводили время. После того дня он как будто забыл о ее существовании.

Иногда она гадала: сложилась бы их жизнь иначе, если бы в тот день ее не стошнило? Конечно, ответ мог быть только один – нет, ничего бы не изменилось. Но она все же гадала… До сих пор. А сейчас ей вдруг стало все равно.

– Ну вот. – Хью поставил ее ногу на пол и улыбнулся.

Она попыталась улыбнуться в ответ, но у нее ничего не получилось, Хью нахмурился и поднялся на ноги. Потом вдруг подхватил ее на руки, и Клер, вскрикнув от неожиданности, вцепилась пальцами в его плечи.

– Что вы?.. – пролепетала она. Теперь лицо его было совсем близко, и Клер, заглянув в серые глаза, внезапно почувствовала, что привлекательность этого мужчины опять вызывает в ней тревогу. К тому же у него были' такие широкие плечи, такие крепкие руки… Он нес ее к койке так, как будто она совершенно ничего не весила.

Если он и понял, какое впечатление на нее произвел, то ничем этого не выдал.

– Похоже, вам надо прилечь – Хью приблизился к койке и уложил Клер на матрас.

Как только голова ее коснулась подушки, он выпрямился и, посмотрев на нее с жалобной улыбкой, схватился за бок.

– Ребра болят? – спросила она и почувствовала угрызения совести, вспомнив о том, как ночью его ударила.

– Пустяки.

Он опустил руку и отвернулся. Клер закрыла глаза. Ей действительно надо было немного полежать, чтобы собраться с силами.

– Вот. – На лоб ей легла холодная влажная тряпка Клер открыла глаза и обнаружила, что над ней склоняется Хью, прижимающий колбу полотенце, сложенное аккуратным прямоугольником. Головокружение стало проходить, и Клер едва заметно улыбнулась.

– Спасибо, – сказала она. – Вот видите, я же говорила, что вы можете быть очень милым.

Он что-то пробурчал и присел на край койки.

– На вашем месте я бы на это не очень рассчитывал. – Их взгляды встретились, и Клер вдруг необыкновенно остро ощутила его близость. Он был так близко, что она видела короткий порез у него на подбородке, оставленный при бритье, и чувствовала исходивший от него запах мыла. – Думаю, вы могли бы повернуться, чтобы я застегнул на вашем платье пуговицы. Мы должны приготовиться к выходу.

– Вы не должны застегивать мне платье! – с возмущением воскликнула Клер.

Казалось, он удивился.

– Но почему?

– Потому, – твердо ответила она. Ее воспитание, ее понятия о приличиях буквально вопили: «Джентльмены никогда не застегивают дамам платья! Такого никогда не бывало!»

Он снова нахмурился:

– Опять это ваше «потому»? Позвольте вам сказать, моя девочка, еще немного – и вы доведете меня до безумия. А теперь не будьте смешной, поворачивайтесь, если только не хотите оставаться на корабле до седых волос.

Клер поняла, что придется подчиниться, и повернулась, придерживая влажную юбку. Он застегнул оставшиеся пуговицы так же ловко и проворно, как надевал на нее туфли. То, что мужчина застегивал ей платье, конечно же, шокировало; но с тех пор, как ее вытащили из кареты, произошло множество еще более шокирующих вещей, так что пуговицы – это сущая безделица. Как бы то ни было, Хью ей помог, и следовало быть благодарной за помощь.

– Вам лучше? – Он осторожно перевернул ее и заглянул ей в глаза.

– Нет. – Клер сказала это так убежденно, что он засмеялся. Она снова положила на лоб полотенце как единственную надежду на спасение, но оно уже согрелось и не принесло облегчения. Впрочем, сейчас она чувствовала себя уже не так плохо – просто боялась, что позывы тошноты снова вернутся.

– А выглядите вы гораздо лучше. Теперь на вашем не просто интересная бледность. А были белая, как брюхо змеи.

Она поморщилась:

– Льстец.

Он усмехнулся и добавил:

– Конечно, я хотел сказать – белая, как прекраснейшая из жемчужин. – Внезапно улыбка сползла с его лица, и он заявил: – Все, хватит болтать. Вы должны внимательно меня выслушать. Это очень важно.

Клер насторожилась, но тут же кивнула. Хью тотчас сунул руку в карман сюртука и вынул пистолет, держа так, чтобы ей было хорошо видно.

– Хочу отдать его вам. Хочу, чтобы вы его спрятали, а если что-нибудь случится, если кто-то попытается вас схватить или любым образом обидеть, то стреляйте. Не задумываясь. Вы попали в переделку более опасную, чем можете предположить, поэтому должны быть готовы при необходимости защищаться. И ради Бога, если на вас нападут, то на сей раз нажмите на курок. Предназначение оружия – обезвредить того, кто причиняет вам зло, так что стреляйте обязательно.

Клер смотрела на пистолете некоторым испугом. Он был очень похож на тот, который она направляла на Хью ночью. Да-да, это был тот самый пистолет, она узнала его по замысловатому узору на рукояти.

– Вам повезло, что я не последовала этому совету вчера. – Вспомнив вчерашнее фиаско, она нахмурилась. – Но если бы я даже нажала на курок, го ничего бы не получилось. Когда я в вас целилась, пистолет был не заряжен. А вы просто забавлялись, верно? Он криво усмехнулся:

– А сейчас заряжен. И прекрасно стреляет, поверьте. Я испытал его утром на палубе.

Короткий стук – дверь тотчас же открылась. В каюту вошел Джеймс с черным плащом, висевшим у него на руке. Заметив, что Клер лежит на койке, он остановился и вопросительно посмотрел на Хью.

– Достал? – спросил Хью.

– Да, достал. – Джеймс кивнул на плащ, подошел к койке и с осуждением посмотрел на Клер. Потом перевел взгляд на Хью. – Похоже, тот парень с туфлями тащит домой целый сундук подарков для своей девчонки. Этот плащ стоил вам полкроны.

Хью ухмыльнулся:

– Джеймс, ты неподражаем. Я понятия не имел, что среди множества твоих талантов также и умение покупать дамскую одежду.

Джеймс поморщился, изображая недовольство. Затем снова покосился на Клер и проворчал:

– Мы готовимся к выгрузке. Пора выходить.

– Да, да, выходим. – Хью передал Джеймсу пистолет и посмотрел на Клер: – Не бойся, ангелочек. Просто думай про твердую землю.

От такого проявления нежности Джеймс поперхнулся. Хью же, совершенно игнорируя своего оруженосца, снял с головы Клер полотенце, скомкал и швырнул в сторону умывальника. Потом взял ее за руку и поднял на ноги. У нее сразу же закружилась голова и заурчало в желудке, но она изо всех сил заставляла себя не поддаваться неприятным ощущениям. Мысль о твердой земле действовала лучше всякого лекарства. Если такова награда, то она еще немного потерпит.

– Нормально? – Хью все еще держал ее за руки стоя очень близко, он пристально смотрел ей в лицо, и ее согревало участие, которое она видела в его глазах.

Клер решительно кивнула.

– Храбрая девочка, – похвалил Хью и выпустил ее руки. Взяв у Джеймса плащ, он встряхнул его, накинул ей на плечи и завязал под подбородком, как ребенку Она заставила себя улыбнуться, и Хью, хохотнув, похлопал ее по щеке, чем ужасно возмутил Джеймса. В довершение всего он отобрал у слуги пистолет и отдал оружие Клер. – Держите у себя. Постарайтесь, чтобы никто его не видел.

Джеймс в крайней тревоге взглянул па хозяина:

– Мастер Хью, но она… – Бедняга в ужасе таращился на пистолет.

– На тот случай, если ей захочется кого-то из нас пристрелить, – с серьезнейшим видом пояснил Хью.

– Он шутит, – сказала Клер Джеймсу и, укоризненно посмотрев на Хью, запахнулась в плащ. Плащ был шерстяной и довольно плотный, с легким запахом пыли, что свидетельствовало о долгом пребывании в сундуке Он был сшит на более крупную женщину, но в нынешних условиях это даже хорошо – полы плаща будут прикрывать пистолет, который она собиралась держать в руке, прижимая к боку. Если Хью считает, что ей надо вооружиться, она будет хоть всю жизнь держаться за пистолет. Со вчерашнего дня она хорошо усвоила: повсюду можно наткнуться на врагов. – Я леди Клер Лайнс, – заявила она, обращаясь к Джеймсу. – Это правда, я клянусь. Вы не должны меня бояться.

Глаза Хью блеснули весельем.

– Вам его не убедить, ему за каждой дверью мерещится бедствие. – Он накинул ей на голову капюшон и поправил его так, чтобы лица не было видно. Она взглянула на него вопросительно, и он сказал: – Вы слишком красивая, детка. Не стоит привлекать к себе внимание.

Джеймс нахмурился, но не произнес ни слова.

– Спасибо за плащ, – сказала ему Клер, когда Хью отошел от них. Она улыбнулась, надеясь, что Джеймс все-таки смягчится. – И за туфли спасибо. Вы очень добры, вы столько из-за меня беспокоились…

– Я делал это не для вас. – Джеймс кивнул на Хью; тот, стоя под фонарем, проверял порох во втором пистолете. – Он сказал достать все, чего вам не хватает, я и достал. – Джеймс посмотрел на Клер с явным подозрением. – Прямо скажу вам, мисс: если бы не он, вы бы уже умерли. Вы обязаны ему жизнью. Надеюсь, вы будете это помнить.

Ошеломленная словами слуги, Клер не нашлась с ответом. Но тут к ним подошел Хью и распорядился:

– Все, пошли. Надо сойти с корабля по возможности быстро и тихо.

Джеймс выдернул из шкафа две сумки и закинул их на плечо.

– Вы думаете, будут трудности? Хью пожал плечами:

– Кто знает? Клер, держитесь между Джеймсом и мной.

Хью назвал пленницу ее настоящим именем, и у нее перехватило дыхание. Потом она улыбнулась такой чарующей улыбкой, что он невольно улыбнулся ей в ответ. Джеймс же наблюдал за ними с таким выражением, будто проглотил пригоршню соли. Взяв Клер за руку, Хью повел ее к двери. Через несколько секунд они уже шли мимо матросов, тащивших на палубу разные грузы.

Глава 17

С трапа, ведущего на шаткий деревянный причал, Франция показалась Клер страной, состоявшей из болотистых берегов с набегавшими волнами и толпы людей, сновавших в полутьме. Дымили факелы, пахло гарью и рыбой. «Надин» была привязана к причалу рядом с армадой стареньких рыбацких суденышек. Стрех сторон бухту окружали пологие берега, поросшие высокой болотной травой, с четвертой же было море, шипевшее как рассерженная кошка. Дул сильный ветер, но Клер была этому рада – после того, как она вышла на палубу и вдохнула свежего воздуха, ей стало легче. Она еще не совсем пришла в себя, но уже не опасалась приступов тошноты.

– Держитесь ближе, – бросил Хью через плечо, когда она невольно задержалась, чтобы осмотреться. В таком предупреждении не было необходимости. Она не собиралась отходить от Хью ни на дюйм. Как странно. Человек, которого она еще недавно боялась до смерти, теперь стал для нее защитником. Без его защиты она пришла бы в ужас и растерялась в этом чужом и враждебном мире – во Франции!

А он будет ее защищать всеми средствами, в этом она была уверена.

Все трое дошли до конца трапа и повернули к далекому и темному концу причала. Клер показалось, что они идут очень быстро, но при этом не подают виду, что торопятся. Хью шел во главе, Клер – тенью возле него, а позади шагал мрачный Джеймс. Эхо их шагов, к счастью, терялось в общем шуме, царившем на причале.

Клер заметила, что Хью прижимает пистолет к боку, чтобы его было не так заметно. Он то и дело настороженно посматривал по сторонам и крепко держал ее за руку. То, что он считал нужным держать оружие наготове, говорило само за себя. Джеймс тоже был вооружен, а Клер нервно сжала рукоять своего пистолета. Пистолет был тяжелый, и нести его было неудобно, но в данных обстоятельствах она радовалась, что он у нее имеется. Посмотрев вниз, Клер убедилась, что тяжелые полы плаща надежно скрывают ее оружие. Темнота же обеспечивала дополнительное укрытие.

Хотя вообще-то ей, наверное, не придется стрелять. Скорее всего Хью просто подстраховался. Людей вокруг было великое множество. Никто на них не смотрел – все занимались своими делами.

И все же Клер не могла отделаться от дурных предчувствий, поэтому, как и Хью, постоянно озиралась. В какой-то момент она вдруг увидела деревню – соломенные крыши теснились на краю обрыва, в окнах было темно, а местные жители, казалось, все до единого высыпали на берег и присоединились к матросам. Клер с любопытством разглядывала этих людей. Для нее было загадкой, почему их здесь так много. Действительно, что они тут делали? Заметив ее изумление, Хью объяснил, что на берегу уже давно заметили сигналы с корабля и поспешили помочь, так как разгрузка и погрузка должна быть закончена до утра. Вся команда «Надин» сейчас трудилась – матросы спускали по трапу железные бочки и грузили на повозки огромные ящики. Одновременно с телег сгружали какие-то тюки и затаскивали их на борт судна. А местные жители работали вместе с моряками.

Ночь была темная, беззвездная, луну закрывали тучи, и вся работа проводилась при свете факелов, быстро, в молчании. Даже такому несведущему наблюдателю, как Клер, было ясно, что проводится тайная, но привычная операция.

– Неужели они все контрабандисты? – спросила она шепотом. Теперь все трое направлялись туда, где дорога упиралась в дюну, состоящую из песка и травы. До сих пор никто не обращал на них внимания, но Клер почему-то все больше тревожилась – ее дурные предчувствия с каждой минутой усиливались.

– Вы имеете в виду местных? Да, большинство. Для них это способ заработать, а времена сейчас трудные. Почти все живущие на побережье так или иначе вовлечены в контрабандный промысел.

Хью дошел до конца дороги, спрыгнул вниз, и под его сапогами хрустнул песок. Потом он подхватил Клер и поставил рядом с собой. Туфли ее скользнули по песку и камням, и Клер, наверное, упала бы, если бы не ухватилась за Хью. Она подняла на него глаза, и ей вдруг показалось, что он стал еще выше, а плечи его – еще шире. Прежде ей всегда казалось, что она не любит больших, сильных, мускулистых мужчин, но сейчас выяснилось, что очень даже любит. По крайней мере, этот ей ужасно нравился. С ним она чувствовала себя в полной безопасности. К тому же необыкновенно женственной.

– Не разберешь, где тут друг, где враг, – проворчал Джеймс, приземлившись рядом с ними.

Клер вопросительно взглянула на Хью, но тот молча потащил ее за собой куда-то в темноту. Джеймс же с тревогой озирался по сторонам, и было очевидно, что ему очень не по себе.

– А, полковник?! Вы нас покидаете?

Путь им преградил капитан «Надин». На нем был роскошный плащ, украшенный вышивкой и кружевами, а на голове – пышный белый парик. Он стоял прямо перед ними, и вполне можно было заподозрить, что он намеренно их перехватил. За его спиной стояли четыре здоровенных матроса.

«Этот человек назвал Хью полковником?» – подумала Клер. И почему-то ей вдруг показалось, что сейчас произойдет нечто ужасное. Она вздрогнула и снова взглянула на Хью. Тот пожал ее руку и едва заметно кивнул ей. Взмокшей от пота рукой она покрепче сжала рукоять пистолета. Она его ни за что не уронит, ведь он может понадобиться. Возможно, ей придется стрелять – и тогда она убьет кого-нибудь из этих людей.

Теперь Хью стоял к ней спиной, и ей показалось, что он специально заслонил ее от моряков. Она чувствовала напряжение, исходившее от него и от Джеймса, – было ясно, что эти двое готовы ко всему. К ее удивлению, Джеймс вдруг стал справа от нее. Очевидно, выполняя приказ Хью, он приготовился ее защищать. И оба держали пистолеты наизготовку, целясь в капитана и в матросов. Но те тоже были вооружены, и дула их пистолетов грозно смотрели на Хью и Джеймса.

– Хорошо, что мы встретились, капитан. Вы избавили меня от труда искать вас, чтобы попрощаться. – Хотя все мужчины держали в руках оружие, слова Хью звучали вполне вежливо. – Вы были очень гостеприимны, капитан, но теперь нам надо идти своим путем.

– Не думаю. – В голосе капитана было сожаление, и он сочувственно покачал головой. Однако дуло его пистолета было направлено в сердце Хью. Потом он вдруг щелкнул пальцами, и матросы стали рядом с ним, так что теперь все пятеро стояли как стена. Стена, вооруженная пистолетами. Из-за спины Хью Клер увидела, что на нее не нацелен ни один из пистолетов, и возблагодарила судьбу. Однако если начнется стрельба, то и в нее могут попасть. Хотя Хью, конечно, застрелят первого. Его убьют…

Клер похолодела при этой мысли. Неужели Хью умрет?.. Она вызвала в воображении эту картину, и у нее подогнулись ноги. Внезапно она поняла, что не сможет без него…

Ветер в бухте гнал к берегу длинные волны с барашками. Волны разбивались о берег и откатывались назад, заглушая негромкие разговоры на смеси английского и французского, которые вели между собой контрабандисты, явно безразличные к сцене, что разыгралась неподалеку от них. В нескольких метрах от Клер повозка с бочками увязла в песке. Местные навалились на нее, стараясь вытолкнуть из песка. Кучер слез, разразившись французскими ругательствами, бросил вожжи на спины лошадей и тоже стал толкать повозку, но, насколько видела Клер, безуспешно. А рядом, поскрипывая колесами, проезжали другие повозки – судя по всему, ночные труды подходили к концу.

– Простите, полковник, но у нас свои дела, – заявил капитан. – Иногда ради выгоды мы бросаем французам кость. Сегодня этой костью будете вы двое и эта леди. – Взглянув на матросов, капитан приказал: – Обыщите их. Отберите оружие.

Под дулами пяти пистолетов открывать огонь было бы самоубийством. Дрожа всем телом, Клер молилась, чтобы Хью с Джеймсом не двигались, и они действительно не двигались. Несколько секунд спустя у них отобрали пистолеты, а затем ощупали их в поисках другого оружия. У Хью нашли нож, спрятанный за поясом бриджей. Потом матросы отступили и, кивнув своему капитану, стали прятать оружие в карманы.

И тут до Клер дошло, что ее-то не обыскали, про нее забыли. Внезапно пистолет, который ей дал Хью, стал огромным… как пушка. Пальцы Клер дрожали, и она прижала оружие к бедру, молясь, чтобы его никто не разглядел в складках плаща. Из них троих только она осталась вооруженной. Что же делать? В висках гулко стучало, во рту пересохло. Нет-нет, конечно, она не может наставить пистолет на пятерых вооруженных людей, но и не может просто так сдаться. К тому же надо защитить Хью и Джеймса.

Да, надо что-то предпринять, иначе их убьют всех троих. Ее, возможно, будут мучить, изнасилуют, но все равно потом убьют. Она была в этом уверена так же, как в наступлении прилива.

– Значит, вы больше не преданный своей стране англичанин, капитан? – Если Хью и был напуган, то ничем этого не проявил. Он говорил так спокойно, как будто они с капитаном беседовали при случайной встрече на лондонской улице.

Капитан пожал плечами:

– Преданный, когда меня это устраивает. Но слишком многие знают, что вы приплыли сюда на моем судне. Если я буду вас защищать, то пострадаю сам, пострадают мои люди и моя коммерция, а я к этому не готов. Лучше отдать вас моему другу бригадиру де Ла-Фа-лэсу, и пусть ему достанется честь захвата английской шпионки. – Он кивнул куда-то в сторону.

Клер посмотрела в указанном направлении и, к своему ужасу, увидела небольшую группу французских конных солдат, так называемых стрелков – их легко можно было узнать по форме и высоким шапкам с кокардой. Сейчас французы их схватят! При мысли об этом у Клер перехватило дыхание. Неужели их повесят? А может, расстреляют или посадят в подземную темницу, где они и умрут от старости? Габби и Бет никогда не узнают, что с ней случилось. Она просто исчезнет.

Но у нее есть пистолет. Один выстрел. Что же делать?

– Вы отдадите своих соотечественников лягушатникам?! – прорычал Джеймс. В отличие от Хью его слуга не скрывал своих чувств. Он сжал кулаки, и казалось, что даже живот его колышется от возмущения.

«Осторожно, Джеймс», – мысленно прошептала Клер и крепче сжала рукоять пистолета. Может, выхватить его, чтобы напугать этих пятерых? Но ведь у нее всего лишь один выстрел… И если сейчас спустить курок, то, что делать потом?

– Отдам, но с сожалением. – Капитан улыбнулся. – Поверьте, с огромным сожалением. – Тут он перевел взгляд на Клер, и она в ужасе замерла. «Неужели никто не замечает, что я вооружена?» – промелькнула у нее мысль. – Мисс Тоубридж, в ваших интересах перейти на мою сторону, – продолжал капитан. – Вам нечего бояться. Французы, вне всяких сомнений, встретят вас с распростертыми объятиями, если, конечно, вы не пожелаете разделить участь своих несчастных соотечественников.

Мисс Тоубридж? Господи, он в том же заблуждении, что и Хью поначалу. Он считает ее предательницей, французской шпионкой. Неудивительно, что ее не обыскали. Что ж, замечательно, что не обыскали. Можно сказать, подарок судьбы. Клер покосилась на приближавшихся солдат. Времени совсем мало…

Внезапно она заметила, что Хью шевелит пальцами за спиной, и тут же отвела взгляд. Она поняла, чего он хочет.

– Ах нет, конечно, не пожелаю, – ответила Клер, изображая Софи Тоубридж. В следующее мгновение она передала пистолет Хью и тотчас же вышла из-за его спины. Спасибо, Господи, за безлунную ночь, спасибо за длинный плащ, спасибо за то, что никто не заметил у нее пистолет.

Клер медленно подошла к капитану и матросам. Откинув капюшон плаща, улыбнулась. Эффект был именно такой, какого она желала: пять пар глаз сразу же уставились на нее.

«Может, Бог поможет мне, если уж суждено оказаться в их руках», – подумала она и проговорила:

– Я очень благодарна вам, сэр; за то, что вы меня спасли. У меня найдется что сказать моим друзьям в Париже. А что касается этих людей – я не могу назвать их джентльменами, – то думаю, они желали моей смерти.

– Мы можем договориться, капитан, – подал голос Хью.

– Договориться? – переспросил капитан.

Клер обернулась и взглянула на Хью. Он находился в нескольких шагах от нее, но смотрел только на капитана. В темноте его глаза казались черными, как и волосы, а рост и широкие плечи создавали угрожающее впечатление. Джеймс же, стоявший справа от него, смотрел на Клер во все глаза; казалось, он окончательно утвердился в своих подозрениях, да-да, он считал, что она Софи Тоубридж.

Джеймс, конечно, не знал про пистолет в руке Хью.

Тут она поняла: сейчас Хью должен что-то предпринять. А группа солдат уже почти поравнялась с застрявшим неподалеку фургоном. Еще минута – и французы их схватят. И как только они окажутся под арестом у французских солдат, все будет кончено. По лицу Хью она видела, что он колеблется – ведь у него, как и у нее до этого, был только один пистолет, один выстрел против пяти вооруженных людей. К тому же поблизости находились хорошо вооруженные солдаты.

– У мисс Тоубридж имелось письмо, в котором крайне заинтересованы французы. Я скажу вам, где оно, если вы отпустите моего человека и меня.

Капитан засмеялся:

– Что, вам удалось его отобрать? Мисс Тоубридж, он говорит правду?

– Он свинья, – фыркнула Клер, изображая презрение.

Она снова взглянула на Хью. Что он задумал? Ведь никакого письма у нее не было, потому что она вовсе не мисс Тоубридж. Но все же Клер решила ему подыграть.

– Да, верно, он говорит правду. Он взял письмо. Я рада, что он напомнил о нем, потому что я хочу получить его обратно.

– Ну как, капитан? Договорились? – поинтересовался Хью. Клер не видела пистолет в его руке, но по глазам Хью поняла, что он готов к решительным действиям.

– Конечно, дружище, – кивнул капитан. – Вы мне только скажите, где письмо, и сделка состоится. Пожалуй, не для вас – я должен бросить французам их кость, – но ваш человек будет свободен.

– Мастер Хью, как же так?.. – пробормотал Джеймс, дико вращая глазами.

– Зачем умирать обоим? – сказал Хью и снова обратился к капитану: – Письмо у меня в кармане. Полагаюсь на вас, как офицер на офицера. Надеюсь, вы сдержите свое слово.

– Разумеется, сдержу.

– Так вот где оно?.. – Клер старалась получше сыграть свою роль. Она знала, что письмо, лежавшее у Хью в кармане, – то самое, которое он сам написал в каюте. Но зачем он привлекает к нему внимание? Может, это какой-то обманный маневр?

Сердце Клер стучало так, что, казалось, его стук должны были слышать все. Она еще раз взглянула на Хью, но ничего не смогла прочесть на его бесстрастном лице.

– Мисс Тоубридж, я буду вам очень признателен, если вы возьмете письмо и принесете мне, – сказал капитан.

Клер кивнула и подошла к Хью. Более опытная актриса, несомненно, стала бы сначала обыскивать карманы, как будто не знала, где письмо. Но Клер была так испугана, что дрожащей рукой полезла именно в тот карман, где лежало письмо. Бросив быстрый взгляд в сторону, она убедилась, что солдаты уже возле фургона.

Казалось, времени не оставалось. В горле так пересохло, что Клер пришлось сглотнуть, чтобы заговорить.

– Вот оно, – сказала она громко, так, чтобы слышали и капитан, и его люди.

Глядя на Хью огромными глазами, Клер вынула письмо из кармана и подняла его вверх. Если он собирается стрелять, все равно в кого, то сейчас тот самый момент.

– Урони его, – прошептал Хью, когда она уже собралась повернуться к капитану. Клер посмотрела на него с удивлением, и он добавил: – Брось проклятое письмо.

– Мисс Тоубридж, какие-то трудности? – Капитан повысил голос, и в нем слышалось подозрение. Они с Хью как-то себя выдали? Но Хью говорил очень тихо, а капитан находился слишком далеко.

– Нет, никаких. – Клер подняла письмо повыше. – Вот оно, видите?

В следующий миг она снова покосилась на людей, восседавших на конях – они уже совсем близко, – и разжала пальцы. Порыв ветра тотчас же подхватил письмо.

– Ах, Боже мой!

Белый квадратик порхал, кружился и наконец лег на землю, вернее, в грязь. И тут же письмо начали обнюхивать любопытные свиньи, бродившие без присмотра по берегу.

Клер еще следила за письмом, когда вдруг краем глаза заметила, что Хью вскинул пистолет. И почти тотчас же прогремел выстрел. Клер в испуге завизжала, но в этот момент кто-то навалился на нее и повалил ничком в песок. Падая, она успела увидеть, как капитан схватился за голову. А потом раздался громкий стук, за ним взрыв – и над ней пронесся порыв горячего воздуха.

Вопли, крики, ругательства, ржание испуганных лошадей наполнили воздух. И повсюду был огонь, рвавшийся в небо. Клер на мгновение осмелилась приподнять голову и тут же снова уткнулась в песок – ей едва не обожгло лицо. А причиной всего этого был фургон – застрявший в песке фургон, который почему-то вызвал пожар и взрывы. Капитан и его люди были убиты. Один солдат, сброшенный с лошади, вскочил, ухватился за уздцы, но лошадь встала на дыбы. Других солдат она не видела, хотя не меньше дюжины тел лежало на земле в пределах видимости; люди спешили к ним на помощь. Все это Клер мельком отметила, а потом чья-то сильная рука рывком поставила ее на ноги.

– Бежим! – раздался в ее ухе голос Хью. Схватив Клер за руку, он потащил ее за собой. А за спиной у них раздавались отчаянные вопли:

– Sacre bleu!

– Мой фургон! Мой прекрасный фургон!

– Проклятые англичане…

– Aidez moi! Aidez moi!

Тут прогремели новые взрывы, и в ночное небо, словно гигантский фейерверк, взметнулись оранжевые, желтые и красные огни. По-прежнему слышались громкие крики и куда-то бежали люди. Жар был ужасающий, а все вокруг заволокло дымом.

– Сюда!

Хью толкнул ее за песчаную дюну, в темноту, куда не достигал самый свирепый жар. Клер увидела, как два французских солдата пытались поймать своих лошадей, но вскоре дюны закрыли ей обзор. Хью шагнул в высокую траву, и, пробираясь к темной деревне, потащил Клер за собой. Она задыхалась, но все же бежала что было сил, так как понимала, что бежит для спасения жизни.

Глава 18

– Что вы там сделали?.. – выдохнула Клер, когда Хью перетащил ее через каменную стену, ограждавшую дорогу перед деревней.

– Бочки в фургоне были набиты порохом. Я выстрелил в одну из них.

– И бочки взорвались? – Клер вспомнила, как Хью повалил ее на землю за секунду до взрыва. – Вы знали, что так будет?

– Я надеялся. – Он тоже тяжело дышал, но опять взял ее за руку и потащил к темнеющим домам. – Лошади… должны быть… в том сарае у леса.

Клер не догадывалась, что Джеймс бежит вместе с ними, пока не услышала его хриплый оклик. Оглянувшись, она увидела, что толстяк что-то бормочет и показывает на покосившийся сарай в дальнем конце деревни. Сарай стоял возле дома, прямо перед густой рощицей высоких сосен, качавшихся на ветру.

Клер не поняла, что Джеймс говорил, но Хью, видимо, понял. Он побежал к сараю, и Клер тотчас последовала за ним. В боку кололо, в туфли набились мелкие камешки, а в рот – песок, когда она лежала ничком на пляже. Но все же она бежала, потому что Хью крепко держал ее за руку.

Она не сомневалась, что их преследуют. Вопрос – насколько близко преследователи?

В сарае было темно, пахло сеном и навозом. Когда все трое ворвались в сарай, коровы в испуге сгрудились в самом дальнем углу. Хью осмотрелся и выпустил руку Клер. Она вздохнула с облегчением и схватилась за ребра – в боку ужасно кололо от быстрого бега. О, проклятый корсет – он продолжал давить и не давал сделать глубокий вдох.

– Они здесь? – Шумно дыша, Джеймс прошагал мимо нее к Хью, и мужчины направились в глубь сарая.

– Да, здесь. Минтон – добрый малый, он никогда меня не подводил.

Конец разговора Клер не услышала; согнувшись, она пыталась отдышаться и в то же время выплевывала изо рта песок. Мужские голоса заглушались фырканьем лошадей, топотом копыт, скрипом кожи.

Вскоре она услышала, что мужчины возвращаются. Сделав глубокий вдох, она наконец-то смогла наполнить легкие воздухом.

– Тогда оставьте ее.

Говорил Джеймс, и Клер не сомневалась, что речь идет о ней. На нее надвигались две черные тени. Две огромные тени в полосках лунного света, пробивавшегося сквозь щели сарая. Когда они приблизились, она увидела, что Хью с Джеймсом сидят верхом на взнузданных лошадях.

Ей сразу же вспомнились обрывки недавнего разговора, и она поняла, что некто по имени Минтон, предвидя прибытие Хью и Джеймса на «Надин», спрятал для них оседланных лошадей.

И тут Клер в ужасе осознала, что для нее нет лошади. Неужели Хью согласится с Джеймсом? Неужели они ее бросят здесь? Что тогда делать? Она похолодела.

– Она поедет с нами, – решительно заявил Хью.

Клер облегченно вздохнула. Она должна была понимать, что он ее не бросит. Этому человеку она может доверить свою жизнь. Этому человеку она уже доверила свою жизнь.

– Мастер Хью, умоляю вас, подумайте. У нас ведь только две лошади.

– Она поедет со мной.

– Но мы спасаем свою жизнь!

– Помолчи, Джеймс! Я ее не брошу, так и знай.

В этот момент они подъехали, и Клер сразу же почувствовала тепло, исходившее от лошадей, и их особый запах. Одна из них всхрапнула и вскинула голову. Зазвенела уздечка.

– Дайте руку, – сказал Хью. Он наклонился и протянул ей руку; лицо его смутно белело в темноте, а вся фигура была погружена в тень.

Клер подала ему руку, и он вытащил ногу из стремени.

– Поставьте ногу в стремя и взлетайте.

Она так и сделала, и он втащил ее себе за спину легко, как пушинку. Клер сразу поняла, что придется ехать, сидя по-мужски. Ей никогда не приходилось так ездить. Подобрав юбки, она поудобнее устроилась на мощном крупе лошади и крепко сжала коленями теплые бока животного. Наклонившись вперед так, что груди прижались к спине Хью, она обхватила его за талию.

– Держитесь, – бросил Хью через плечо. Он ударил пятками в бока лошади, и та рванулась вперед.

Они выехали из сарая и галопом поскакали по полю с остатками давно убранного урожая. Мчались молча, как летучие мыши, только плащ позади Клер хлопал крылом – две неразличимые тени среди других теней, населяющих ночь. Посмотрев в сторону, Клер увидела оранжевое сияние; фургон все еще горел, и повсюду распространялся удушливый дым. Но теперь к уже знакомому запаху гари примешивался и другой запах. Клер поняла, что это запах пороха. Контрабандисты везли его из Англии Наполеону? Видимо, да, и такое вероломство потрясло и разозлило Клер. Подумать только, дома она и не догадывалась, что вокруг предатели, повсюду предатели!

Она вдруг вздрогнула и крепко вцепилась в сюртук Хью. На фоне пожара были хорошо видны покосившиеся дома деревни, из которой они выезжали. А со стороны берега мчались всадники. Всадники в высоких шапках…

Очевидно, оставшиеся в живых солдаты перегруппировались и отправились на поиски беглецов. И Клер прекрасно понимала, кого они ищут. Смогут ли французы заметить их в темноте? Скорее всего нет. Ведь она увидела солдат только потому, что их осветило пламя. Господи, пожалуйста, дай Хью, Джемсу и ей скрыться под покровом ночи! Если солдаты их увидят, им не выстоять, потому что ни у Хью, ни у Джеймса не было никакого оружия.

Все, что они могли, – это бежать.

– Солдаты! Они едут!

Ветер отнес ее слова в сторону, но Хью услышал. Он тут же оглянулся, потом кивнул и снова ударил пятками в бока лошади. Грязь летела из-под копыт, Клер слышала, как копыта шлепают по влажной земле.

Внезапно перед ними возникла каменная стена, низкая, длинная – как извивающийся в темноте призрак. Клер не успела вскрикнуть, как лошадь перемахнула через стену и приземлилась по другую ее сторону. Лошадь поскользнулась, но, к счастью, удержалась на ногах, и Клер, сжав покрепче колени, ухитрилась усидеть на своем месте. Она оглянулась и увидела, что скакавший за ними Джеймс тоже взял препятствие. Потом они углубились в лес. Клер уткнулась лицом в спину Хью, потому что ветки хлестали по щекам и, казалось, стремились сбросить ее с лошади.

Они скакали сначала галопом, потом, когда решили, что погоня отстала, перешли на легкую рысь. Но все время держались в стороне от дорог, так как Хью сказал Джеймсу, что солдаты будут искать их в первую очередь на дорогах.

– А команда «Надин»? Они тоже будут нас искать? – В голосе Клер прорезались истерические нотки, но она себя за это простила.

Прошло чуть больше суток с тех пор, как ее похитили из кареты, это видел кучер и, возможно, другие слуги, но они были убиты. Она же услышала, что похитители хотят убить ее, ударила негодяя ночным горшком по голове, выбралась через окно и бежала по болоту. Затем спустилась по скользкому обрыву, рискуя упасть и разбиться насмерть, а ее ударили по голове и опять похитили; она чуть не утонула, ее запугивала и унижала команда корабля, а потом мужчина, с которым она сейчас скачет на лошади, обвинил ее в том, что она проститутка и предала свою страну. Она держала его на мушке пистолета, а потом узнала, что он не был заряжен, похититель же зацеловал ее до смерти, а она обнаружила, что ей нравятся и поцелуи, и сам похититель; ее тошнило так, что она мечтала умереть, она находилась в шаге от ареста врагами и чуть не погибла при взрыве, а сейчас мчится по бездорожью Франции с бывшим похитителем и его недоверчивым оруженосцем, а французская армия гонится за ними, как пчелы за медведем, разорившим улей.

Поэтому ничего удивительного, что у нее срывается голос.

– Они предоставят это солдатам. Сейчас нас ищет, наверное, половина французской армии. Меня и Джеймса – как шпионов, а вас, моя голубка, потому что думают, будто у вас есть то, что они очень хотят получить. Что касается вас, то помните: вы Софи Тоубридж, а Софи Тоубридж имеет информацию обо всей британской разведывательной сети во Франции. Вот что в тех письмах.

– О Господи! – Если Хью хотел ее успокоить, то он добился прямо противоположного. Она испугалась до смерти. Солдаты никогда не остановятся, ловя шпионов.

Потом ей пришло в голову, что если Софи Тоубридж имеет информацию о британской разведке во Франции, а Хью, которого капитан «Надин» называл «полковник», похитил предполагаемую Софи Тоубридж, чтобы перехватить информацию, пока она не попала к французам, и сейчас за ним охотятся как за шпионом, то он скорее всего и есть один из офицеров британской разведки.

– Мастер Хью! Там! – Джеймс выехал вперед. В темноте белело его лицо, и было видно, что он всем телом навалился на шею лошади, показывая куда-то на запад. Клер взглянула, куда указывал Джеймс, и ахнула. В свете луны, пробивавшемся сквозь тучи, было видно, что целый полк кавалерии легким галопом скакал по дороге параллельно их пути. Солдаты были еще далеко, в четверти мили или более, и были видны только потому, что ехали по равнине. Хью тоже их заметил и резко свернул влево, к ручью, вдоль которого они двигались, – тут склон был очень пологий, так что они оказались в укрытии. Затем Хью с Джеймсом спешились; они держали морды лошадей так, чтобы те не заржали, увидев скакавших мимо армейских коней. Сердце Клер билось в такт топоту копыт. К счастью, солдаты вскоре повернули к северу и скрылись из виду.

– Они ищут нас? – с дрожью в голосе спросила Клер.

– Полагаю, да, нас, – буркнул Джеймс, решительно взбираясь обратно в седло.

– Не волнуйтесь, кошечка, сегодня они нас не найдут, я гарантирую. – Хью вскочил на лошадь одновременно с Джеймсом, хотя и с большей легкостью, и протянул Клер руку. Она увидела, как в темноте сверкнули его зубы, и поняла, что он улыбается. «Безумец», – подумала она, осознав, что он, как ни странно, наслаждается ситуацией. Казалось, опасность очень его веселила. Что до нее, то у нее от усталости подгибались ноги. От усталости и из-за непривычного способа езды. И вообще, если быть честной, единственное, чем она наслаждалась во всей этой истории, были поцелуи Хью. А сейчас она до смерти боялась французов, но все-таки заставила себя улыбнуться, когда приняла протянутую руку Хью и вставила ногу в стремя.

Легко подхватив Клер, Хью усадил ее себе за спину, и она вдруг почувствовала: если удастся остаться в живых, то встреча с этим человеком, возможно, станет самым счастливым событием в ее жизни.

Потом они снова поскакали, и через несколько минут от ее улыбки не осталось и следа. Лошади скакали прямо по полям, скакали очень быстро, и вскоре Клер твердо решила: ехать на крупе галопирующей лошади – самое мучительное в жизни занятие. Каждый раз, когда лошадь делала скачок – то есть раз в секунду, – она чувствовала увесистый шлепок по заду и лишь с трудом удерживалась от крика. Ноги же болели все сильнее, потому что постоянно приходилось их крепко сжимать, чтобы удержаться на крупе животного. Час такой скачки довел Клер до полного изнеможения, и она, сцепив руки замком на поясе Хью, уткнулась лицом ему в спину.

Наконец они остановились у какой-то рыбацкой деревушки, находившейся на берегу моря, у самого залива. Клер открыла глаза и, с трудом подняв голову, увидела скопление темных домиков. Сначала она ужасно испугалась, решив, что перед ней та самая деревня, из которой они бежали, спасаясь от французов. Но на берегу ничего не горело, не было шхуны у причала, и не пахло гарью. Взглянув на узенький серебристый серп луны, выглянувший из-за пробегавших по небу облаков, Клер поняла, что уже глубокая ночь и что перед ними совсем другая деревня. Но где же они сейчас находились?

Где-то рядом залаяла собака, и Клер встрепенулась. Осмотревшись, заметила, что они направляются к двухэтажному дому, стоявшему в стороне от деревни.

– Где мы? – спросила она.

– В безопасности. Человек, который здесь живет, – наш друг. Он ждет нас, вернее, меня с Джеймсом.

Позади дома находился полуразвалившийся амбар, и Хью с Джеймсом заехали в него. Клер тотчас почувствовала запах гниющего сена и увидела вверху, на балках, каких-то птиц – то ли кур, то ли крупных голубей.

– Слезайте, – сказал Хью, остановив лошадь. Клер соскользнула вниз и тут же обнаружила, что едва стоит на ногах. Привалившись к боку лошади, она молча наблюдала, как Хью с Джеймсом спешиваются.

– Я о них позабочусь, – сказал Джеймс и взял под уздцы обеих лошадей.

Джеймс повел животных в глубь сарая, так что Клер пришлось отступить от лошади. Но когда она попыталась сделать еще несколько шагов, то покачнулась и непременно упала бы, если бы Хью вовремя ее не подхватил.

– Вы заболели? – спросил он с тревогой в голосе. Привалившись к его груди, она покачала головой:

– Нет-нет, я не больна, просто… Я не привыкла так ездить.

Он хмыкнул – это подозрительно напоминало смех.

– Боль от седла! Ей-богу, я об этом не подумал.

– Вы находите это смешным? – Негодование придавало голосу холодность.

– Нет, кошечка, конечно, нет. – И снова ей показалось, что она услышала веселье в его голосе. – Бедная девочка, плохо вам пришлось, да?

– Я вам не бедная девочка! – возмутилась Клер. Отстранившись от него, она сделала шаг и чуть не упала. К счастью, он снова придержал ее.

Внимательно посмотрев на Хью, Клер поняла, что он с трудом удерживается от смеха, но на сей раз она не стала вырываться. Ведь все-таки он заботился о ней… К тому же она слишком устала, и у нее просто не было сил на то, чтобы сердиться. Решительно отбросив свою обиду, она вновь прильнула к груди Хью и обвила руками его шею. И ей тотчас же пришло в голову, что она хотела бы всю жизнь находиться под защитой этого мужчины.

Глава 19

– Простите, пожалуйста, – сказал Хью с искренним раскаянием в голосе. Он вывел Клер из сарая, и они направились к дому. В лунном свете его глаза казались серебряными. – Простите за все, что вам пришлось пережить. С вами случилась ужасная история.

– Но если бы не эта история, – Клер прислонилась к его плечу, – то я бы никогда не встретила вас.

Покосившись на нее, Хью уже собрался ответить, но в этот момент их догнал Джеймс.

– Почистил и накормил. – Он скользнул по ним взглядом, но если и хотел высказаться, то оставил свои слова при себе.

– Там есть другие животные?

– Рабочая лошадь, корова, несколько кур и две козы.

– Значит, Хилдербранд еще не приехал.

– Да, еще нет. – Джеймс посмотрел на Клер и, откашлявшись, спросил: – Мастер Хью, у вас есть мысли насчет того, что генерал скажет насчет нее?

Хью поморщился:

– Пусть говорит что хочет. Я перехватил не ту женщину, вот и все. Единственное, что тут можно предпринять, – это отправить ее домой и сделать все возможное, чтобы найти настоящую Софи Тоубридж.

Джеймс снова кашлянул.

– Вы уверены?..

– Абсолютно.

Они подошли к черному ходу; ступеньками служили две доски, лежавшие на камнях. Не успели они постучать, как дверь открылась. Перед ними стоял мужчина с растрепанной бородой, по виду фермер. В руке он держал лампу, на гостей же смотрел с явным подозрением.

– А вот и мы, Тинсли.

– Полковник!.. Слава Богу! Я уж боялся, что-нибудь случилось – вы опоздали. А генерала Хилдербранда еще нет. – Выговор этого человека свидетельствовал о том, что он такой же француз, как Клер. Рассматривая его, она подумала: «Неужели он тоже агент английской разведки?»

– Кое-что пошло не так, – пояснил Хью, проводя Клер в узкую дверь. Он по-прежнему придерживал свою спутницу, и она боялась, что если Хью ее сейчас отпустит, то она не сможет даже стоять, не то что идти. – Я вам все расскажу, но прежде нужно позаботиться о леди. У вас найдется комната, где она может отдохнуть?

– Да, наверху. – Тинсли не удивился появлению нежданной гостьи, и Клер предположила, что в шпионских делах человек привыкает ко всяким неожиданностям.

– Проводите нас.

И в сопровождении Тинсли, освещавшего дорогу, Хью понес Клер вверх по узкой лесенке, ведущей в спальню. Спальня оказалась совсем маленькая, из мебели же здесь имелись только шаткая кровать, шкаф, умывальник и стул с прямой спинкой. Стены были оклеены шершавыми обоями, а пол – сильно потертый, из темного дерева.

Тинсли зажег свечу возле кровати, и Хью поставил Клер на ноги. Ее пронзила острая боль, и она, шагнув к стулу, со вздохом уселась на него и поморщилась – ужасно донимала боль пониже спины.

Наверное, она издала какой-то звук, похожий на стон, потому что Хью вопросительно посмотрел на нее и, нахмурившись, спросил:

– С вами все в порядке? – Очевидно, он понял, в чем дело, потому что сочувствие в его глазах сменилось на свою противоположность – теперь глаза Хью смеялись.

– Спасибо, все прекрасно, – проворчала Клер. Он едва заметно ухмыльнулся:

– Я был бы рад посмотреть, чтобы как-нибудь… Она взглянула на него так, что он замолчал. Тинсли вышел из комнаты, и в дверь просунул голову Джеймс.

– Мастер Хью, генерал приехал.

– Сейчас иду. – Он посмотрел на Клер. – Оставайтесь здесь, пока я за вами не приду. – Теперь он говорил отрывисто, у нее не было сомнений, что это приказ.

Клер кивнула, и Хью, не добавив больше ни слова, вышел из комнаты.

Какое-то время она просто сидела, полагая, что боль при сидении утихнет. А из-за стен не доносилось ни звука. Если мужчины внизу и разговаривали, то очень тихо, так, чтобы она ничего не услышала. Следовательно, мужчины говорили о ней, о Клер. При этой мысли ее охватила дрожь.

Что делать, если только что прибывший генерал примет сторону Джеймса, а не Хью? Вспомнив про Хью, Клер сразу же успокоилась. Она была абсолютно уверена, Хью не даст ее в обиду. А об остальном можно было не беспокоиться. Ей оставалось лишь сидеть в спальне и ждать развития событий, вот и все. Впрочем, следовало бы устроиться здесь поудобнее…

В этом ей помог Джеймс, появившийся через несколько минут с подносом в руках.

– Мастер Хью думает, что вы голодная, – сказал он.

Клер поняла, что и в самом деле очень проголодалась, ведь последняя ее еда – чай с булочкой в гостинице перед тем, как ее вытащили из кареты. Поблагодарив Джеймса, она с жадностью набросилась на холодное мясо, хлеб и сыр. Потом выпила горячего сладкого чая.

Почувствовав себя после еды гораздо лучше, Клер принялась чистить яблоко, но тут снова раздался стук в дверь.

– Войдите! – крикнула она, не желая без нужды вставать и идти до двери.

Вошел Джеймс, и на сей раз Клер готова была кинуться ему на шею. Он принес ей медную ванну – в этот момент не было на свете вещи прекраснее! Душа и тело требовали ванны, и Клер поблагодарила Джеймса так горячо, как обычный человек благодарил бы за превращение воды в вино.

– Дополнение от мастера Хью, – коротко пояснил Джеймс. После этого он несколько раз поднимался по лестнице с ведром горячей воды, пока не наполнил ванну. Затем, кивнув на шкаф, сказал: – Тинсли говорит, что вы можете брать вещи его жены, если вам что-то понадобится. Он на всякий случай отправил ее ночевать в другое место, но говорит, что если бы она знала, что вы приедете, то охотно бы вам их одолжила. Вещи в шкафу.

Клер посмотрела на шкаф, потом на потное лицо Джеймса. Он не улыбался, смотрел настороженно. Но он был так добр, что принес ей поесть и обеспечил ванну… Клер была очень ему благодарна.

– Огромное вам спасибо, Джеймс, – сказала она с улыбкой. Их взгляды встретились, и он кивнул, принимая благодарность:

– Пожалуйста, мисс. – И отрывисто добавил: – Мастер Хью сказал, что это вы дали ему пистолет, из которого он выстрелил в бочки с порохом. Значит, вы спасли нам жизнь. Как бы то ни было, я вам благодарен.

– Внизу сейчас говорят про меня? – спросила она и снова улыбнулась. – Поверьте, я действительно леди Клер Лайнс. Неужели в это так трудно поверить?

– Вы вполне убедили в этом мастера Хью. – Джеймс немного помедлил и добавил: – Проблема в том, что никто из нас, даже генерал, не знает, как вы… как выглядит мисс Тоубридж. Но мастер Хью настаивает, что произошла ошибка, и мне кажется, что он слишком уж горячится. Хотя если учесть, как вы выглядите и вообще… Возможно, я ошибался. Если так, очень сожалею.

– Вы прощены, – сказала Клер, и на душе у нее потеплело. – Еще раз спасибо за то, что принесли мне ванну. О ней я мечтала больше всего на свете.

Джеймс не то чтобы улыбнулся, но из взгляда исчезла подозрительность. Молча кивнув, он развернулся и вышел из спальни.

Она по-прежнему нервничала, не зная, что сейчас происходит внизу, но опять решила, что лучше всего довериться Хью и ни о чем не беспокоиться. Между тем ванна остывала. Клер поспешно разделась, повесила одежду на спинку стула и, шагнув в ванну, забыла обо всем на свете. Какое блаженство! Сев на корточки, так что колени уперлись в подбородок, она вытерпела боль в мышцах и намылилась от шеи до пяток. Велико было искушение вымыть голову, но волосы были слишком длинные, и их пришлось бы очень долго сушить. По этому Клер с величайшим сожалением отказалась от мытья головы. К тому времени как она вылезла из ванны, кожа ее порозовела и засияла, а боль в ногах заметно уменьшилась от горячей воды. Клер вытерлась и, открыв шкаф, нашла два платья, серое и черное, оба с длинными рукавами и без малейших претензий на моду. На полках было сложено белье, а внизу стояли башмаки. Увидев ночную рубашку, Клер почувствовала себя так, как искатель приключений, наткнувшийся на золото. Рубашка была из грубого белого полотна, просторная, с простым круглым вырезом, на четырех пуговицах, и ее единственным украшением была оборка по краю рукавов. Надев рубашку, Клер поняла, что она принадлежит женщине намного толще ее, но с этим приходилось мириться. Подвернув рукава, она взяла с умывальника черепаховый гребень и проковыляла к кровати. Прислонив единственную подушку к изголовью, она растянулась на постели и пришла в восторг – спина и ноги погрузились в мягкую перину. Такого комфорта у нее не было с тех пор, как она выехала из Хейли-Касла. Она распустила волосы и принялась тщательно их расчесывать.

Послышался тихий стук в дверь, и Клер вздрогнула от неожиданности. Ей пришло в голову, что внизу, вероятно, не все так мирно и спокойно, как хотелось бы, но она сказала себе, что это или Джеймс пришел забрать ванну, или кто-то явился с поручением. Отложив щетку и натянув одеяло до подбородка, Клер громко крикнула:

– Войдите!

Вошел Хью, и Клер невольно улыбнулась. Он был в рубашке, бриджах и сапогах, волосы же в некотором беспорядке, как будто Хью расчесал их пятерней. Сюртук он уже снял, но даже и без него его плечи были такие широкие, что он заслонял дверной проем; когда ж входил, то ему пришлось пригнуть голову, чтобы не задеть за верхний косяк. Сапоги были грязные, но на них уже не было комьев грязи, облепивших их после прогулки по двору. Бриджи тоже были грязные, но Клер об этом сразу забыла, как только увидела, как они облегают его мускулистые ноги и узкие бедра. А вот рубашке повезло больше – при тусклом свете свечи она казалась белоснежной. И конечно же, ему не мешало бы побриться – на щеках опять темнела щетина. Но Клер очень понравилась его небритость, хотя прежде она предпочитала гладко выбритые лица.

Он прищурился, увидев, как она сидит на кровати с распущенными волосами, окружавшими лицо наподобие шелковой черной пелерины, и прижимает к подбородку одеяло. Блеск в глазах яснее слов говорил, что он находил ее необычайно привлекательной. В воздухе между ними словно возникла вибрация, почти осязаемая, как туман после дождя.

Тут где-то внизу хлопнула дверь, и Клер, мигом вспомнив о разговоре мужчин, перестала улыбаться.

– Вы пришли донести до меня вердикт? – с вызовом спросила она, вскинув голову.

Он с усмешкой подошел к кровати и пристально посмотрел на нее.

– Знаете, вы выглядите почти девочкой, – сказал он вместо ответа. – Простите, вы точно знаете, что вам двадцать один год и вы замужем?

Взгляд ее смягчился.

– Значит, я больше не Софи Тоубридж? Он покачал головой:

– Только Клер. Прекрасная Клер.

Она опять улыбнулась, правда, на сей раз улыбка лишь тронула уголки ее губ.

– Вы действительно думаете, что я прекрасна?

– Не кокетничайте, кошечка. Вы и сами это знаете ваша красота затмевает солнце.

Она посмотрела на него из-под ресниц:

– Такую лесть приятно слышать. Только я не кокетничаю.

Он засмеялся:

– Я пришел к выводу, что для вас кокетство так же естественно, как дыхание. – Скрестив руки на груди, Хью добавил: – Я принес хорошую новость: завтра вы отправляетесь домой.

По его виду нельзя было сказать, что это такая уж хорошая новость – он вдруг стал почти мрачным.

– Домой? – переспросила Клер.

– Это означает, что придется снова пересечь Ла-Манш, но погода улучшилась, и вам это не составит труда. Тинсли переправит вас на своей лодке. Он считается рыбаком, так что лодка у него не очень большая. Но Тинсли постарается, чтобы вам было удобно.

При мысли о качке Клер содрогнулась. Но уж если она во Франции, то нет другого способа попасть домой, так что придется потерпеть. Стараясь придать мыслям более приятное направление, она спросила:

– Значит, Тинсли – англичанин? И если он выдает себя за французского рыбака, то выходит, что он шпион, не так ли?

– Предпочтительнее говорить «агент», – ответил Хью. Она многозначительно посмотрела на него:

– Значит, вы тоже агент, полковник?

В его улыбке промелькнуло что-то жалобное.

– Изловили, да? Так я и знал. Совершенно верно, я офицер британской разведки. Полковник Хью Баттанкурт к вашим услугам, миледи. – Он приложил руку к сердцу и отвесил дурашливый поклон. – Наша сеть раскинулась по всей Франции. А их – по Англии. Конечно, это конфиденциально. Вернувшись в Англию, не болтайте об этом направо и налево.

– Разумеется. – Она скрестила на груди руки, забыв про одеяло, и оно упало до талии. Хью усмехнулся и легонько дернул ее за прядь волос. Она оттолкнула его руку, потом забыла, что надо быть надменной, и сделала дополнительное пояснение: – А теперь признайте всю правду целиком. Вероятно, кто-то из вашей людей по ошибке принял меня за Софи Тоубридж и вытащил из кареты, верно? Кажется, я уже упоминала, что той ночью, когда напали на мою карету, моего кучера убили и горничную, насколько я знаю. Наверное, они оба убиты – и все по ошибке. – Теперь она говорила жестко и напористо.

Хью покачал головой:

– Мы действительно не имеем к этому отношения. Меня послали перехватить Софи Тоубридж на участке берега между Хейли-Каслом и Хейли-Пойнтом. Ее должны были доставить именно туда, а французский корабль переправил бы ее во Францию. Мне следовало опередить французов на месте рандеву, что я и сделал. Но по невероятному стечению обстоятельств вместо Софи Тоубридж на берегу оказались вы. Я похитил вас до того, как появились французы, – так я полагал. Но никто из наших людей, насколько мне известно, не имеет никакого отношения к похищению вас из кареты. У британской разведки нет причин интересоваться леди Клер Лайнс, следовавшей в Хейли-Касл, к своей семье. За это похищение отвечает кто-то другой.

– Но кто? – Пока она думала, что нападение на карету связано с ней как с Тоубридж, в этом был хоть какой-то смысл. Но если причина другая, то кто же совершил это преступление? И зачем?

– Я задаю себе подобный вопрос с тех пор, как вы мне все рассказали, и не нахожу ответа. Поэтому посылаю с вами Джеймса. Он будет сопровождать вас до самого дома от того места, где Тинсли пристанет к берегу, и уедет только после того, как убедится, что все в порядке. А сам я свяжусь кое с кем в Англии – пусть узнают, что произошло. Они выяснят, кто и почему напал на вашу карету, а вы тем временем будете под защитой. Вам не надо бояться, что повторится нечто подобное.

В речи Хью Клер заинтересовала одна только деталь – все остальное ее не волновало.

– Вы сказали, что посылаете со мной Джеймса? А вы сами не поедете?

Его челюсть словно окаменела.

– Хилдербранд уже уехал, и я тоже вскоре должен уехать. Джеймс и Тинсли сейчас на причале готовят лодку, чтобы отплыть до того, как с рассветом встанут остальные рыбаки. Я прослежу, чтобы вы благополучно отплыли, а потом поскачу в Париж. Софи Тоубридж все еще на свободе, а у нее информация, которая поставит под угрозу жизнь многих людей, если попадет в руки врагов. Я должен попытаться это предотвратить, а если не смогу, то надо будет предупредить людей, чтобы они бежали в Англию.

Клер смотрела на собеседника с нарастающим страхом.

– Но… вас ищут солдаты. Если даже вас не поймают по пути в Париж, то ведь команда «Надин» знает ваше имя. По крайней мере капитан называл вас «полковник», так что, полагаю, имя им известно. Вас будет нетрудно выследить. Вы должны покинуть Францию.

Глаза Хью потемнели. Они вдруг стали такими же черными, как его волосы.

– Только не говорите, что тревожитесь за меня, кошечка.

– Да, тревожусь. – Она коснулась его руки, надеясь убедить его в силе своего чувства. – Если вас поймают, то непременно убьют. – Она сделала глубокий вдох и искательно заглянула ему в глаза: – Пожалуйста, Хью… Давайте вместе вернемся в Англию.

Он сжал ее руку. Потом сел на кровать, поднес руку к губам и поцеловал. Клер смотрела на его склоненную голову, и сердце ее сжималось до боли. Губы Хью были теплые и твердые, и дыхание согревало руку. Наконец он поднял голову, перевернул ее руку и стал смотреть на ладонь, как будто старался запомнить ее очертания и изящные пальчики. Погладив ладонь большим пальцем, он проговорил:

– Я солдат, дорогая, а сейчас идет война. Я должен ехать. Не надо из-за меня расстраиваться, меня трудно убить.

Она снова сделала вдох, потом проговорила:

– Значит, на рассвете вы посадите меня в лодку, а сами уедете. И все?..

Хью прижал ее руку к щеке, и у нее перехватило дыхание.

– Должен признаться, это вызывает у меня некоторое сожаление.

Он поцеловал ее ладонь, затем резко поднялся на ноги. Но Клер не выпускала его руку.

– Хью…

– До рассвета еще пять часов. Вам бы следовало поспать.

– Я не хочу спать. – Едва Клер произнесла эти слова, как поняла, она действительно не хочет спать.

Она смотрела на Хью снизу вверх, а он, глядя на нее пристально, машинально поглаживал пальцем ее ладонь; от одного его вида у нее перехватывало дыхание. Она вспомнила, как лежала с ним в обнимку, – и сердце ее пропустило несколько ударов. И тогда его руки ласкали ее… При взгляде на губы Хью Клер вспомнила, как он ее целовал, и сердце ее гулко застучало. Она оторвала взгляд от губ и посмотрела ему в глаза – они были черны, как ночь, в их глубине таилось пламя, в тысячу раз более горячее, чем свеча, которая в них отражалась. Внезапно Клер почувствовала, что у нее задрожали колени, – никогда в жизни она не испытывала таких чувств, которые в ней пробуждал Хью.

И тут Клер снова подумала о том, что она ужасная распутница. Да-да, видимо, распутство – часть ее натуры, так что придется взглянуть правде в лицо.

Она поняла, что не сможет вернуться в Англию, не сможет вернуться к сестрам, которых искренне любила, и к мужу Дэвиду, если не ляжет в постель с Хью.

Собравшись с духом, Клер твердо, не отводя глаз от лица стоявшего перед ней мужчины, проговорила:

– Я знаю, что это неправильно, но если на рассвете нам придется расстаться, то я прошу вас остаться со мной на ночь.

Глава 20

Пальцы Хью крепко сжали ее руку. Огоньки в его глазах вспыхнули и тут же погасли, прикрытые веками, – он смотрел на их соединенные руки.

– Если вы хотите посвятить ночь приятным беседам, то боюсь, я не смогу этого сделать. – Голос был вежливый, но доносился как будто издалека. Он снова поднял на нее глаза, ив них уже не было пламени – выражение лица было холодным и отстраненным.

Клер не знала, что ответить. Она не ожидала сопротивления с его стороны, думала, что достаточно малейшего намека, и Хью накинется на нее, не дав времени даже вздохнуть, не то что передумать. Но он предоставлял ей возможность подумать еще раз; все, что ей надо было сделать, – это притвориться, что они оба не понимают, о чем она действительно попросила. Однако Клер знала, что не изменит свое решение. Она желала его, и если понадобится, то она будет за него бороться. Хью ее ничем не поощрял, кроме вспышки страсти, промелькнувшей в его глазах. Но она знала – да, знала! – что он тоже чувствует связь, что возникла между ними. Тогда что же его удерживало? Честь? Галантность? Мысль о том, что ее отвергнет мужчина, которого она еще совсем недавно считала негодяем, могла бы показаться смешной, если бы она не знала, что этот грубиян в глубине души подлинный джентльмен. Настолько джентльмен, что не будет с ней спать? Что-то она не заметила в нем колебаний, когда он целовал и ласкал ее на «Надин». Конечно, тогда он думал, что она шлюха и шпионка. А сейчас он воспринимает ее как леди, – может, это и заставляет его колебаться? Но ей все равно. Впервые в жизни она знала, чего хочет, и не собиралась отступать.

Однако получение желаемого требовало мужества, в наличии которого Клер не была уверена. Сердце ее екнуло, но она тут же взяла себя в руки и прямо посмотрела в глаза Хью.

– Вы прекрасно знаете, что мне не до разговоров. – Ее тон был несколько дерзким для соблазнительницы. Что ж, подобное заявление далось ей с трудом. Никогда в жизни она не бегала за мужчинами – всегда мужчины падали к ее ногам.

Губы его скривились в усмешке.

– Ангелочек, я не уверен, что вы знаете, чего хотите.

– Знаю. Да, знаю. – Она облизала внезапно пересохшие губы и решительно добавила: – Я хочу лечь с вами. Я хочу… хочу…

Мгновение он смотрел на нее, играя желваками на скулах. Клер увидела в этом признак сопротивления и покраснела. Казалось, он вот-вот скажет «нет». Она молча смотрела на него и ждала. И тут вдруг пламя вернулось в его глаза, зажглось так горячо и ярко, что ей все стало ясно. Правда, он все еще медлил, не приближался к ней, не привлекал к себе. Однако пальцы, державшие ее руку, казалось, затвердели. Конечно же, если бы она попыталась их разжать, ничего бы не получилось. Но она не хотела их разжимать. Не хотела, чтобы он ее отпускал. Ни сейчас, ни потом.

– Вы даже не знаете подходящих к случаю слов. – Голос его дрогнул, а пылающие глаза смотрели в упор. Что бы ни удерживало его, но только не отсутствие желания. Так мужчины смотрели на нее очень часто, и она прекрасно знала, что означали их взгляды.

Но впервые в жизни и она испытывала желание.

– Почему же не знаю? Интимный союз – вот как это называется. Я хочу вступить с вами в интимный союз.

Она проговорила эти слова хриплым шепотом, потому что горло перехватило от смущения. Хью издал какой-то неопределенный звук – не то засмеялся, не то застонал.

– Господи, вы так молоды и так милы… – Казалось, жар его глаз опалял ей лицо, но он все еще медлил. – Клер, поймите, пожалуйста… – Хью внезапно умолк и еще крепче сжал ее руку. Потом, понизив голос, продолжал: – Кошечка, подумайте хорошенько. Я бы на четвереньках прополз по горящим углям, чтобы забраться к вам в постель, – подозреваю, что вы это прекрасно знаете. Но завтра вечером вы будете в Англии, дома, с мужем. Я не хочу, чтобы под влиянием момента вы сделали то, о чем, возможно, будете жалеть всю жизнь.

Цепляясь за его руку, она поднялась на колени и поползла к нему, с трудом передвигаясь по мягкой перине, путаясь в подоле ночной рубашки. Он поддержал ее другой рукой, а потом крепко подхватил обеими руками за талию – как она подозревала, для того, чтобы удержать на расстоянии. Теперь их разделяло несколько дюймов, и она, стоя перед ним на коленях в просторной ночной рубашке, тихо проговорила:

– Хью, поверьте, единственное, о чем я уже сейчас жалею, – так это о том, что у нас с вами всего одна ночь и если мы сегодня не проведем ее вместе, то именно об этом я буду жалеть до конца жизни.

Он на мгновение перестал дышать. Глаза же его горели так жарко, что, казалось, прожигали кожу. Внезапно он переплел их пальцы, и Клер почувствовала шероховатые подушечки его пальцев. Ей тотчас представилось, как эти пальцы будут ее ласкать, и она, охваченная трепетом предчувствия, подумала о том, что в другое время сгорела бы от стыда.

Но не сейчас, не сегодня.

– Какой позор, – пробормотал он в нерешительности.

Пробормотал – и сдался. Клер это поняла, потому что глаза его засверкали как два черных бриллианта. Сердце выпрыгивало у нее из груди, когда он наклонил к ней голову, наклонил очень медленно, как будто давал ей еще один шанс отказаться, если она передумает. Но она твердо знала, чего хотела, знала, чего жаждет ее тело. Более того, она чувствовала, что с каждым мгновением ее все сильнее влечет к этому мужчине. Огонь, изливавшийся из его глаз, проникал ей в кровь, и она запылала от нестерпимой потребности.

Клер подняла голову и приоткрыла губы. Когда же их губы соприкоснулись, она задрожала и закрыла глаза, наслаждаясь сладостными ощущениями. У его губ был винный вкус, и она догадалась, что мужчины пили вино за разговором. Поцелуй Хью был страстный и нежный – так почему же ей вдруг стало больно? Она хотела большего, и от этого жгучего желания у нее кружилась голова.

– Никого и никогда в жизни я не желал так, как тебя, Клер, – проговорил он хриплым шепотом. Но почему же ей вдруг показалось, что в его взгляде промелькнуло что-то… жалобное?

– Так возьми меня. – Она заставила себя улыбнуться, и он, улыбнувшись в ответ, снова ее поцеловал.

На сей раз поцелуй был не таким нежным, скорее настойчивым и требовательным. Но Клер была рада этой настойчивости. Она тихонько застонала, когда язык Хью скользнул меж ее губ. И она со всей возможной страстью отвечала на его поцелуи. Возбуждение ее с каждой секундой усиливалось, и в какой-то момент ей пришлось прервать поцелуй и отстраниться от Хью – Клер почувствовала, что уже задыхается. Но искушение было слишком велико, и через несколько мгновений она опять с жадностью прильнула к его губам.

Она старалась покрепче прижаться к широкой груди Хью, излучавшей жар, и ощущала горячую твердую выпуклость меж его ног – свидетельство желания.

Внезапно он взял ее за талию и прижал к себе так, что вся она, от коленей до грудей, оказалась распластанной под его телом; ощущение оказалось таким острым, что у нее перехватило дыхание. Клер чувствовала его тепло, чувствовала силу его мускулов и ровное биение сердца. Скользнув ладонями по его плечам, она обняла его за шею и вновь отдалась поцелую.

Наконец он поднял голову и с хрипотцой в голосе проговорил:

– Твое искусство целоваться выше всяких похвал, дорогая.

Клер с улыбкой ответила:

– У меня очень хороший учитель. Он изобразил удивление:

– Вот как?

И снова его глаза опалили ее жаром. Медленно – о, как медленно! – он поднял руку и коснулся ее губ. Легкое, как бабочка, касание пальца к влажным от поцелуя губам привело ее в трепет.

– Холодно? – спросил он.

– Нет, напротив. – Клер прерывисто вздохнула, делая свое признание и понимая, что оно означает.

– А-а… – Он опять ее поцеловал, и она сразу же ответила на поцелуй.

По-прежнему обнимая Хью за шею и прижимаясь к нему всем телом, Клер целовала его так, как будто мечтала об этом всю жизнь, – в сущности, так оно и было.

Когда же он снова поднял голову, оба дрожали, и Клер в восторге осознала, что ее поцелуи подействовали на него так же, как его – на нее.

– Холодно? – прошептала она, передразнивая. Губы его тронула улыбка.

– Нет-нет. – Хью покачал головой.

Затем наклонился, но на этот раз поцеловал ее не в губы, а в чувствительное местечко за ухом. Потом принялся покрывать поцелуями ее шею и плечи.

Когда Хью вновь нашел ее губы, она задыхалась и цеплялась за него так, как будто умрет, если он ее выпустит. Теперь он поцеловал ее страстно и дерзко, и она была счастлива оказаться в его власти.

Внезапно рука Хью накрыла ее грудь поверх тонкой ночной рубашки, и Клер, вскрикнув в восторге, попыталась еще крепче к нему прижаться. Он сдавил ее грудь чуть сильнее, и ей почудилось, что она вот-вот умрет от наслаждения.

А когда он убрал руку с груди, Клер почувствовала себя покинутой. Она дышала так тяжело, как будто протанцевала несколько часов подряд.

– Куда ты?.. – выдохнула она, когда Хью немного отстранился.

– Давай это снимем, – прохрипел он, коснувшись ворота ее ночной рубашки.

Не в силах вымолвить ни слова, она молча кивнула. Сердце ее колотилось так, что, казалось, сейчас выскочит из груди.

Едва заметно улыбнувшись, Хью обнял ее за талию, поднял с кровати и поставил на ноги. Взяв ее лицо в ладони, страстно поцеловал, а затем стал расстегивать пуговицы на ночной рубашке. Вскоре она уже стояла перед ним совершенно обнаженная, и он окидывал ее восторженным взглядом.

Невольно опустив голову, Клер осмотрела себя. Груди размером чуть больше апельсина, молочно-белые, с розовыми сосками, сейчас набухшими и отвердевшими. Тонкая талия и плоский живот с аккуратным круглым пупком. А ниже – бархатистый черный треугольник и длинные изящные ноги.

Она много раз видела себя голой в ванне или когда одевалась. Но обычно Клер не думала о том, как выглядит ее тело. Тело – это то, на что надеваешь одежду, и она его любила, потому что любила модные наряды. Однако ей никогда не приходило в голову, что она будет стоять обнаженной перед мужчиной, которого почти не знает, а он будет пожирать ее взглядом, задерживаясь на самых интимных местах. Смутившись, Клер покраснела под этим взглядом и инстинктивно прикрылась извечным жестом скромниц – одну руку к груди, другую вниз.

Хью поднял глаза и тихо проговорил:

– Ты так красива, что дух захватывает. – Его голос показался ей совершенно незнакомым. – Ты хоть понимаешь, какое для меня удовольствие просто смотреть на тебя?

Она судорожно сглотнула и покачала головой.

– Да, удовольствие, – продолжал Хью. – Вернее, наслаждение. Дорогая, не прячься от меня.

Хриплый и ласковый голос сделал свое дело: Клер опустила руки, и тотчас же раздался восторженный возглас:

– Боже всемилостивый! Я еще никогда никого так не желал!

Хью положил руки ей на бедра, а Клер – ему на плечи. Она хотела прижаться к нему, но он удержал ее на некотором расстоянии, и ей оставалось только смотреть, как он наклоняется и прижимается губами к ее левой груди. От прикосновения его влажных губ Клер едва не задохнулась – ей еще не приходилось испытывать ничего подобного.

Когда же он принялся целовать сосок, по всему ее телу пробежала дрожь.

– Хью… О, Хью… – выдохнула она, впиваясь ногтями ему в плечи.

Он поднял голову и заглянул ей в глаза.

– Дорогая, тебе нравится? – Он по-прежнему держал ее за бедра, не давая сблизиться. А она хотела сблизиться. Хотела прижаться к нему покрепче. Ужасно хотела…

Клер прекрасно понимала, что ее влечение к Хью – это плохо, безнравственно. Но она чувствовала, что зашла уже слишком далеко. К тому же Хью по-прежнему смотрел на нее пылающими глазами. И она, собравшись с духом, кивнула. Кивнула безо всякого стыда.

– Да, нравится.

Собственное признание привело ее в ужас, но она знала, что сказала чистейшую правду. Хью с удовольствием кивнул:

– Так я и думал. Ты создана для любви.

Прежде чем она ответила – прежде чем начала придумывать, что на это ответить, – он наклонил голову и принялся целовать другую грудь. Все мысли тут же вылетели у нее из головы, и она, закрыв глаза, вновь отдалась чудесным ощущениям. Теперь уже Клер нисколько не сомневалась в том, что именно этого ждала всю жизнь, об этом мечтала, в этом нуждалась.

Она раньше не верила, что такое существует не только в ее фантазиях – то тайное, постыдное, что иногда являлось ей по ночам. Но оказалось, что теперь, с Хью, она нашла то, к чему стремилась.

Наверное, она издала какой-то звук, потому что он поднял голову и посмотрел ей в глаза. Затем, улыбнувшись, прошептал:

– Ты похожа на кошечку. На маленькую голодную кошечку.

– Нет! – вырвалось у нее.

– Но мне это нравится, моя дорогая.

Хью вдруг подхватил ее на руки и усадил на кровать. А в следующий миг он уже целовал ее в губы и обеими руками поглаживал груди и теребил соски, легонько надавливая на них пальцами. Клер начала задыхаться, и вскоре удовольствие стало таким чрезмерным, что она, не в силах более вынести, громко закричала. Но Хью тут же заглушил ее крик поцелуем. Потом, чуть отстранившись, сказал:

– Тише, дорогая. Мы ведь только начали.

Убрав со своей шеи ее руки, он поднялся на ноги и несколько секунд просто смотрел на нее, любуясь ее наготой. «Как странно… – промелькнуло у нее. – Ведь всего два дня назад я ненавидела и боялась этого мужчину, а теперь…» Теперь она лежала перед ним нагая и трепещущая, согласная на все, что может доставить ему удовольствие.

Да, он мог делать с ней все, что хотел, и она знала, что будет наслаждаться каждой минутой, отданной ему. Тут взгляды их встретились, и он с улыбкой сказал:

– Уверен, что это будет замечательным развлечением.

– Ты меня дразнишь? – Не отводя от него глаз, Клер вцепилась в простыни, чтобы не тянуть к нему руки. Как он может что-то говорить, когда она в огне желания?

– Нет, не дразню. Дай мне раздеться, и я тебе докажу.

Усевшись на кровать, Хью стал снимать сапоги. Тяжело дыша, Клер смотрела на его широкую спину, обтянутую рубашкой. Вот упал на пол один сапог… Когда же он стащит другой? Клер не могла больше сдерживаться и, приподнявшись, обняла его. Даже сквозь рубашку она почувствовала, как пылает его тело. Она принялась гладить широкие плечи и спину Хью. Он тут же оглянулся и, стащив второй сапог, отбросил его в сторону. Затем через голову стащил рубашку, и рубашка полетела на пол.

Теперь Клер смотрела на его обнаженную спину, такую красивую, какой она ее помнила: бронзового цвета, с мощными мышцами. Правда, на боку желтел синяк, но он почти не портил впечатления. Она уже и раньше трогала эту спину, но трогала украдкой – когда вынимала нож у него из-за пояса. А сейчас она поглаживала ее открыто и наслаждалась такой свободой.

Тут Хью встал, повернулся к ней лицом и взялся за пуговицы бриджей. Она молча смотрела на него и думала о том, что скоро получит то, чего так желала. Множество сомнений и страхов проносились в ее голове, но она все смотрела и смотрела на мужественное лицо, широкую волосатую грудь и мускулистые руки…

Когда же Хью наконец-то расстегнул пуговицы и бриджи соскользнули на пол, Клер чуть не вскрикнула от неожиданности. Ее внимание сразу же привлекла восставшая мужская плоть, и она была гораздо больше, чем то, что Клер видела у Дэвида, когда он в темноте забирался к ней в постель.

Сделав над собой усилие, Клер подняла глаза.

– Хью, ты ведь… – Она хотела сказать ему о своих опасениях, но было поздно – он уже подходил к кровати, заслоняя свет свечи. Прошло еще несколько секунд, и Хью навалился на нее, придавив к постели своим огромным весом.

Клер охватила паника, однако она прекрасно понимала, что теперь уже бессмысленно его останавливать, даже если бы она захотела это сделать.

Глава 21

Его поцелуй был горячий и головокружительно сладкий, и этот поцелуй примирял ее с мыслью о предстоящем вторжении. Хью осторожно раздвинул коленями ее ноги, а потом какое-то время лежал на ней без движения, невероятно теплый и тяжелый. Наконец Клер обняла его за шею и поцеловала, постепенно покоряясь магии, которую он в ней разбудил. Чувствуя на себе его тело, она испытывала множество ощущений, доводящих ее почти до обморока, но все эти ощущения тотчас же улетучились, как только она почувствовала прикосновение его набухшей плоти. По правде говоря, Клер его немного боялась. Он еще не делал попытки войти в нее, но она знала, что это вот-вот произойдет.

Однако Хью по-прежнему медлил, и это вызывало некоторое удивление – ведь муж Дэвид принимался за дело через секунду после того, как оказывался в постели. Иногда у него ничего не получалось, и тогда он ужас но злился и, вскакивая с кровати, уходил. Однако в любом случае все кончалось через несколько минут, и муж всегда уходил, оставляя ее одну.

Но что ожидает ее с Хью? Клер этого не знала, однако вполне допускала, что с ним будет по-другому. Ведь он уже вызвал в ней такие чувства, которых она никогда не испытывала и о существовании которых не подозревала. Когда он ее целовал, у нее кружилась голова. Когда он захотел видеть ее голой, она хоть и смутилась, но все же позволила ему рассмотреть себя. А когда он ласкал ее, когда целовал ее груди, она трепетала от восторга. Так что же будет теперь?.. Или, может быть, все мужчины одинаковые в постели?

Клер с тревогой ждала дальнейшего. Так или иначе она скоро получит ответы на все свои вопросы.

Не выдержав ожидания, она прошептала ему на ухо:

– Я… готова, Хью, я готова…

Он поднял голову и убрал прядь волос с ее лица. Глаза его были темны от страсти, но все же едва заметная улыбка тронула губы.

– Готова? Неужели?

Она молча кивнула. Улыбка Хью разрослась и вдруг исчезла так же быстро, как появилась. Затем он принялся целовать ее, и она, отвечая на поцелуи, почувствовала, как его возбужденная плоть шелохнулась меж ее ног. Сейчас начнется. Неужели ей будет больно? Или она почти не заметит, как он проскользнет в нее, как часто бывало у нее с Дэвидом?

Внезапно ее охватило сильнейшее любопытство.

Но тут губы его коснулись ее груди – и все мысли вновь улетучились, а им на смену пришло нетерпение, пришло страстное желание. Она ерошила ему волосы и со стонами прижимала к себе его голову, она трепетала и вскрикивала, когда он ласкал поцелуями ее груди. Наконец он чуть приподнялся, и его твердая плоть коснулась ее лона. Тяжело дыша, Клер раздвинула ноги пошире, но, к ее величайшему удивлению, Хью немного отодвинулся от нее.

«Что он делает? – промелькнуло у нее. – Я ведь не этого хотела». Она распахнула глаза и вцепилась ему в волосы, когда он снова попытался ее поцеловать.

– Хью, что же ты? – В ее голосе прозвучал протест. Он поднял голову, а она добавила: – Я же сказала, что готова.

– Тогда тебе придется завернуться в плащ терпения, моя невинная крошка. Потому что я не готов.

Ей показалось, что в глазах Хью блеснула насмешка, но уже в следующее мгновение его голова вновь опустилась – и тут же спустилась еще ниже…

– Хью! – воскликнула она, приподнявшись на локтях. Он поцеловал ее в живот, а потом… Его голова была уже на уровне черного треугольника между ног, и он уткнулся лицом в мягкое гнездо. – О Господи, ты соображаешь, что делаешь?!

Он посмотрела на нее, и Клер поняла, что это зрелище – сейчас его губы находились всего в нескольких дюймах от ее лона – превосходит любые эротические картины. Клер не знала, что делать – закричать, ударить его по лицу или просто лечь и позволить ему делать то, что он делает.

– Доверься мне, – сказал он, и теперь хриплый голос очень походил на рычание.

Раздвинув ее ноги еще шире, Хью поцеловал ее в бархатное устье. Клер невольно вскрикнула, но тут же умолкла. Дрожа и задыхаясь, она безвольно откинулась на подушку и предалась немыслимому восторгу. Закрыв глаза, она снова вцепилась в простыни, и из горла ее то и дело вырывались тихие стоны.

Клер чувствовала, как по всему ее телу разбегались языки пламени; когда же эта сладостная пытка сделалась совсем нестерпимой, она громко закричала в экстазе. В какой-то момент ей показалось, что она больше не выдержит, но тут он наконец-то вошел в нее, и она тотчас же почувствовала, что теперь уже не просто готова принять его – теперь ее тело тянулось к нему, горело под ним, плавилось для него. Ощущение было неописуемое, ничего более восхитительного она еще не испытывала. Приподняв бедра, чтобы принять его полностью, она вдруг услышала хриплый шепот:

– О, Клер…

Их тела соединились в интимном союзе, и теперь она двигалась… как распутница – да-да, теперь она точно знала, что как распутница. Но ей не было стыдно, нет, она смотрела на него, ошалевшая от страсти, и видела затуманенные глаза, разгоряченные щеки и пот у него на лбу и на плечах.

Выходит, не все мужчины одинаковые в постели. То, что было у них с Дэвидом, не имело ни малейшего отношения к этому жаркому и сладкому штурму.

– Обхвати меня за талию ногами, Клер.

Она сделала то, о чем он просил, и тут же снова раздался его голос:

– Вот теперь я бы сказал, что ты по-настоящему готова.

Почувствовав, как его сотрясает дрожь, она выдохнула:

– О да, да, Хью!

Она снова подалась ему навстречу, и он тотчас начал двигаться. Клер громко кричала, двигаясь вместе с ним, она взлетала все выше и выше, и, наконец, словно что-то взорвалось и в небо взметнулись миллионы звезд, миллионы солнц.

– Хью, Хью, Хью…

Он содрогнулся, вошел в нее последний раз, а затем затих в изнеможении.

Они долго лежали без движения, но потом она, наверное, пошевелилась или издала какой-то звук, потому что он поднял голову и посмотрел на нее. Как зачарованная она смотрела в его серые глаза, сейчас потемневшие до черноты. Наконец вспомнила, что лежит голая, а он – на ней, и вспомнила все, что он с ней делал… И как она реагировала. Кровь бросилась ей в лицо – она была уверена, что оно стало красным, как спелая клубника.

Хью улыбнулся, и Клер не сомневалась, что он правильно понял причину ее смущения. Но в отличие от нее он не испытывал ни малейшего замешательства.

– Разве это не было забавно? – спросил он с лукавой улыбкой.

Клер медлила с ответом. Она прекрасно понимала, что вела себя неподобающим образом, и, конечно же, понимала, что ей следовало бы испытывать чувство стыда. Однако она всегда была неизлечимо честной, временами до наглости, что, по словам сестер, являлось огромной ошибкой. К тому же Хью все равно видел, как она трепетала и содрогалась, чувствовал, как она извивалась, и слышал, как она стонала под ним. И если бы она попыталась солгать, то он наверняка бы ей не поверил.

Поэтому Клер сказала правду:

– Это было замечательно.

Хью снова улыбнулся. Казалось, он был очень доволен собой.

Поскольку его вес слишком уж давил на нее, она легонько толкнула его в плечо.

– Может, теперь, когда мы все кончили, ты слезешь? Я не могу дышать.

– О, извини. – Он скатился с нее, но тут же уложил ее на себя.

Неожиданно оказавшись сверху, Клер в растерянности заморгала. А Хью тихо рассмеялся и положил подушку себе под голову. Всем своим видом он явно давал понять, что намерен оставаться в этой позиции еще некоторое время. Подумав о том, что им предстоит расстаться, – но об этом не надо думать, чтобы не испортить оставшееся им время! – она не стала торопить Хью.

Он уйдет, и она скорее всего больше никогда его не увидит.

Мысль пронзила сердце как ножом.

– А что ты имела в виду? «Когда мы все кончили»? – кажется, такты сказала? – Он закинул руки за голову, явив вид своих волосатых подмышек. – Ведь мы с тобой только начали.

– О, Хью… – Она вздохнула. Конечно же, он был прав – в этом не могло быть сомнений. Окончательно забыв о скромности и о собственных запретах, забыв даже о том, что она голая, Клер положила подбородок на скрещенные у него на груди руки и настойчиво посмотрела ему в глаза. – Хью, ты же знаешь, что после этой ночи мы, возможно, никогда больше не увидимся.

Она надеялась увидеть боль в его глазах, но он в очередной раз улыбнулся и с беспечностью заметил:

– Никогда не знаешь, что тебе принесет жизнь.

Это был удар, вернее, укол в сердце. Но Клер его выдержала и решила: если она не хочет делать из себя не только распутницу, но и дуру, надо поддерживать легкий тон, он его явно предпочитает. И неужели она в самом деле ожидала от него уверений в вечной любви? Нет, конечно. Головой – нет. Только уязвимым сердцем. Он, конечно, проделывал это много раз с разными женщинами. Для него это не имеет такого огромного значения, как для нее.

Значительность события казалась пугающей, но сейчас она не будет об этом думать. И завтра не будет, и послезавтра, вообще никогда. Она будет думать только о том, какое сокровище ей досталось этой ночью.

Она и хотела-то всего одну ночь, ведь одна ночь все же лучше, чем ничего. В сущности, она получила то, о чем мечтала, и даже больше.

Наверное, он заметил тень, скользнувшую по ее лицу, потому что вдруг нахмурился. Затем обнял ее и, погладив по волосам, спросил:

– Что-то не так? – В его глазах было беспокойство. Клер покачала головой, потом улыбнулась. И тут же подумала, что эта ее улыбка – самое храброе из всего, что она сделала в жизни.

– Нет-нет, все в порядке. – Она на мгновение опустила ресницы. – Кстати, спасибо за урок. Это было очень познавательно… и забавно.

– Ты же сказала «замечательно».

– И это тоже.

Он сдвинул руки вниз и сжал ее ягодицы.

– Ой! – взвизгнула Клер.

Хью тут же убрал руки, и она, скатившись с него, прижалась к стене. Он взглянул на нее с удивлением, затем, смутившись, пробормотал:

– Ах, прости, я забыл. Давай попробую исправиться. Он раскаивался, он настаивал и наконец уговорил ее лечь на живот, после чего принялся за массаж. У него оказались очень нежные руки, он старался убавить боль, и вскоре она забыла, почему он ласкает ее ягодицы – забыла из-за острого удовольствия, которое получала. Внезапно Хью нагнулся и поцеловал бедные ягодицы, он покрывал их легкими поцелуями под тем предлогом, что этим уменьшает боль, и она действительно совершенно забыла о боли. А потом его рука скользнула к шишечке меж ее ног, и Клер почти тотчас же снова ощутила страстное желание. Минуту спустя он опять ее взял – на сей раз вошел в нее сзади и вскоре довел до еще большего экстаза, чем раньше. Она стонала и громко выкрикивала его имя с каждым толчком.

– Боже всемогущий! – прорычал Хью, и она не знала, ругается он или молится, знала только, что с этими словами он вонзился в нее в момент наивысшего блаженства. Она в последний раз закричала, а он задержался в ней на несколько мгновений, а потом упал рядом и затих.

Через какое-то время он перекатился и уложил ее рядом. Утомленная, Клер зевнула и мечтательно улыбнулась. Хью поцеловал ее в губы, но она так устала, что не хватило сил ему ответить. Они лежали в обнимку, тихо перешептываясь. Потом глаза ее закрылись, и она заснула.

– Мисс! Мисс, пора!

Сначала Клер подумала, что это ей снится. Ей снилось что-то очень хорошее, но что именно, она не могла вспомнить. Наконец она открыла глаза и увидела Джеймса, наклонившегося над ней. Причем он явно собирался дернуть ее за руку.

Клер с облегчением отметила, что на ней была ночная рубашка. А может, ей все приснилось? Но нет, множество приятных уколов и болей в чрезвычайно интимных местах напоминало о том, что делали они с Хью.

Но где же он? Приподнявшись, она поняла, что лежит в кровати одна. А рядом стоял Джеймс. Значит, Хью уехал, а перед этим, очевидно, надел на нее рубашку, чтобы не опозорить перед слугой.

– Мисс, вы должны встать и одеться, – заявил Джеймс. – Мастер Хью уехал час назад, а скоро и мы должны отплывать.

Клер закрыла глаза, и ей почудилось, что в груди ее разбилось сердце.

Глава 22

Апрель 1813 года

– Должна заметить, пить этот уксус было не слишком приятно, но результат того стоил. – Прохаживаясь перед высоким зеркалом в своей спальне в Ричмонд-Хаусе на Кавендиш-сквер, леди Элизабет Баннинг с удовлетворением поглядывала на свою гибкую фигуру.

– Бет, ты выглядишь прекрасно, – с полной искренностью сказала Клер.

Рядом с Клер стояла Туиндл – нянька, гувернантка и компаньонка всех трех сестер, бывшая в прошлом гувернанткой и компаньонкой их матери. Высокая и тощая, узколицая, со строгим седым пучком на макушке, она важно кивнула:

– Я же вам говорила, что лорд Байрон использовал его как тоник для похудения, и на вас, мисс Бет, он подействовал очень хорошо. Исчезла пухлость, от которой вы раньше страдали.

Три месяца прошло с тех пор, как Клер проснулась одна в рыбацкой хижине во Франции. За это время боль от сознания, что она, возможно, никогда больше не увидит Хью, превратилась в постоянную тоску, и Клер начинала понимать, что тоска эта навсегда останется с ней. Другой же постоянной мукой была тревога за него. Может, на пути в Париж его схватили солдаты? Может, его кто-то выдал? Разные судьбы подстерегают шпиона, и большинство из них ужасны. Его могли ранить, посадить в тюрьму и даже убить. А она об этом так и не узнает. Но Клер то и дело напоминала себе, что нет толку гадать и тревожиться, все, что она могла сделать, – это постараться выбросить из головы свои страхи.

А для этого есть одно-единственное средство – не позволять себе думать. И Клер предалась неистовой деятельности. Помогло то, что лондонский сезон был в разгаре и у нее, как у сопровождающей при восемнадцатилетней Бет, было множество хлопот. Целые дни они проводили в разъездах по модным магазинам, принимали гостей, сами отправлялись в гости, гуляли в парке или каким-нибудь образом развлекались. И почти каждый вечер что-нибудь происходило – сегодня, например, они с Бет давали бал, и Клер ужасно устала, когда готовилась к нему. Впрочем, ее это вполне устраивало, так как можно было отвлечься от тяжких дум. Правда, Туиндл не далее как сегодня утром хмуро проворчала, мол, Клер выглядит «измученной донельзя», поэтому ей надо отдохнуть и предоставить оставшиеся дела прислуге. Клер отмела такую заботу с улыбкой и ласковым словом. Туиндл, конечно, не понимала, что Клер скрывает от нее тот род боли, который ломает даже сильных мужчин. Няня знала о ее приключениях только то, что на нее напали, похитили, а ей потом удалось убежать. Когда же сестры расспрашивали о тех двух днях, что она провела в плену, Клер говорила, что ее держали в наглухо закрытом крестьянском доме, а когда они негодовали, то уверяла, что с ней обращались хорошо. Джеймс посоветовал держать в тайне все остальное как государственный секрет. Но Клер следовала его указанию по собственным мотивам: если она скажет о Хью, хотя бы упомянет его имя или попробует рассказать остальную часть истории, умалчивая об интимных деталях (вроде того, что лежала голая), сестры мигом почувствуют, что она что-то скрывает, насядут на нее и выудят всю правду.

Если судить трезво, при свете дня, то было очевидно: она совершила адюльтер. Клер этим, разумеется, не гордилась, не стремилась поделиться с кем-то чувством вины, и всю жизнь она будет за это расплачиваться болью. Ложиться с Хью было грешно, она это знала, но все-таки поступила по-своему. Но даже сейчас, когда все ушло в прошлое и когда она каждый день боролась со жгучей болью, она не жалела о том, что произошло. Если бы ей сейчас сказали, что за ту единственную ночь с Хью придется заплатить режущей болью в сердце, – что ж, пускай. Если бы можно было вернуться в прошлое и изменить случившееся, тем самым избавив себя от страданий, – вот на это она бы ни за что не пошла. Она бы не отказалась от ночи с Хью, даже если бы знала, что потом придется страдать всю жизнь. Но ей следовало проявлять осторожность. Хорошо, что она до сих пор помалкивала; надо было проглотить горе и жить дальше. Если же все выйдет наружу, разразится ужасный скандал. Несколько лет назад сестры уже пережили скандал, связанный с Габби и ее вторым мужем Ником, когда Ник назвался их братом, чтобы выследить убийцу, а Габби в него влюбилась, и все, включая Клер и Бет, подумали, что он и в самом деле их доселе не известный брат. Эта драма разыгрывалась во время сезона, на глазах всего высшего света, и она чуть не погубила сестер без надежды на искупление. По счастью, их тетушка Августа, леди Салком, была весьма влиятельной и уважаемой дамой. С ее помощью, а также с богатством Ника скандал в конечном счете замяли, удовлетворив ярых сторонников морали полуправдой, и Баннингов опять стали принимать в лучших домах.

Но если пройдет слух о еще одной сестре, нарушившей «правила», то их репутация, возможно, погибнет безвозвратно. В таком случае Бет потеряет шансы на брак, Дэвид потребует развода, и Клер дрожала при одной мысли о том, что ее имя будут трепать в открытом суде по факту адюльтера. Непременно вспомнят сплетни про роман Габби, страшные истории про их отца, порочного графа, и его четырех жен, три из которых родили по одной дочери, и в «награду» каждая после этого умерла. Заговорят о дурной крови – и хуже того, о дурном тоне.

Этого надо было избежать любой ценой. Плохо уже то, что судачат о ее похищении, и она все еще справляется, как идут поиски преступников. Их не нашли, и ей все больше казалось, что не найдут никогда. С тех пор она по настоянию Ника и Дэвида предприняла единственное путешествие из Морнингтайда в Лондон, под охраной вооруженных всадников. Клер все еще чувствовала себя неуютно, когда выходила на улицу, в магазин, в библиотеку или еще куда-нибудь; на улицах были толпы людей, поэтому она заботилась о том, чтобы никогда не оставаться одной, ведь каковы гарантии, что на нее опять не нападут? Таких гарантий, по ее мнению, вовсе не было. Иногда ей казалось, что за ней идут, что чьи-то невидимые глаза следят за ней, но она относила это к растрепанным нервам или даже утешала себя мыслью: если кто-то действительно следит за ней, то этого человека, видимо, послал Хью.

Клер не желала жить в постоянном страхе разоблачения, но, к счастью, сейчас ее история уже переходила в разряд вчерашних новостей. В начале сезона ей пришлось столько раз повторить подправленную версию событий, что она сама почти поверила в нее.

И только сердечная боль напоминала об остальной части истории.

Она могла бы открыться Габби, старшей сестре, доверенной подруге, но к тому времени, как Клер тусклым утром добралась до Морнингтайда, Габби уже два дня по приказу врача лежала в постели. Стивере, давнишний дворецкий семьи, на ее стук открыл дверь и завопил, увидев, кто перед ним стоит. Сбежались все слуги, а также Бет и муж Габби.

– Мисс Клер, мисс Клер, мы так боялись, что вы умерли! – рыдала Туиндл, а за ней и Бет утонула в слезах, бросившись сестре на шею. Ник же чуть не сбил Клер с ног, торопясь препроводить ее к кровати Габби. Не то чтобы Ник сходил с ума от тревоги за ее судьбу – как он заверил ее позже, когда страсти слегка улеглись, – но Габби, и без того обессилевшая от беременности, чуть не потеряла сознание, узнав о нападении на карету; потому Ник и боялся, что рассказ о том, как страдала ее обожаемая сестра, произведет «нежелательный эффект». И то, что Клер, живая и невредимая, стоит у них на пороге, тогда как его люди обыскали пол-Англии – Ник поспешно добавил, что Дэвид тоже отправил за ней группу спасателей, – можно было расценивать как настоящее чудо.

Был момент, когда Клер думала довериться Нику (то есть хотела рассказать не о том, что спала с Хью, а хотя бы о том, что встретила его, по ошибке была принята за шпионку и по ошибке же переправлена во Францию). Ник тоже раньше служил в разведке, но ушел в отставку после женитьбы, и возможно, он знал Хью. Но все, что знал Ник, со временем становилось известно и Габби, а уж Габби то, узнав часть правды, непременно заставила бы сестру рассказать всю постыдную историю целиком. Потом пошли бы вопросы про замужество, и если бы Габби узнала, как несчастна Клер в браке, то извела бы себя до смерти, а Клер очень не хотела огорчать сестру в такое счастливое для нее время.

Поэтому она никому ничего не сказала и решила просто выбросить все из головы, как будто ничего и не было, в том числе Хью.

«Все хорошо, что хорошо кончается», – говорила Клер всем и каждому, храбро улыбалась и делала все, чтобы выбросить из головы память о Хью, как и обо всем, что случилось после похищения. Ей было понят но, что забыть Хью – это самый разумный выход, потому что каждый раз, когда она про него думала, на нее накатывала такая тоска, что хотелось кинуться на кровать и заплакать. Боль была почти невыносимая, но она терпела, сжав зубы и высоко держа голову.

Что же касается Джеймса, то он скрылся, как только увидел, что она входит в дом в Морнингтайде, так что она даже не смогла передать Хью последнее «прости». Не то чтобы она хотела это сделать. По крайней мере не тогда. Тогда у нее еще была гордость. А теперь гордости не осталось от постоянной боли в сердце. И если бы сейчас появилась такая возможность, то она бы заставила Джеймса увезти ее обратно во Францию – только сказала бы на прощание семье, что с ней все в порядке.

Но это, конечно, глупости. Она должна благодарить судьбу за те несколько часов, что провела с Хью, за то, что он показал ей, какими могут быть отношения между мужчиной и женщиной, а не плакаться, что времени им досталось мало. Она и в самом деле старалась быть благодарной, но это ужасно трудно.

Когда через несколько дней после ее возвращения Дэвид приехал в Морнингтайд и выразил бурную радость, которой она не поверила, он попытался забраться к ней в постель, дабы доказать, что действительно за нее беспокоился. Но она была не в силах вынести мысль, что придется лечь с ним, и прогнала его под тем предлогом, что у нее месячные. Он принял это без особого сожаления и больше не делал подобных попыток. Но когда-нибудь наверняка сделает. Должен, если они хотят завести детей. Эта мысль тоже вызывала содрогание.

Разумеется, она не любила мужа. Никогда. Вышла же за него замуж только по одной причине: ей казалось, что именно такого мужа она хочет – доброго, ласкового, такого, который никогда не стал бы для нее угрозой.

Но она ошибалась – он оказался не добрее осы. И еще она ошибалась насчет того, что ей нужно. Ей требовался мужчина, с которым она могла бы смеяться… и задыхаться от его страстных поцелуев. То есть ей нужен был Хью.

Но Хью уехал, а она замужем за Дэвидом. Она как муха в паутине, и нет ей спасения.

Что ж, в таком случае она будет терпеть и делать «хорошую мину» до конца своей жизни. Она твердо это решила, и первой наградой за храбрость стало рождение племянницы – Анны Элизабет Клер Дивейн. Габби же была на седьмом небе от счастья, и Клер очень радовалась за сестру. Конечно, она думала и о второй сестре, о Бет. Без нее Клер не знала бы, что делать. Хотя и Бет она, разумеется, ничего не сказала про Хью.

«Выводить ее в свет – прекрасное занятие», – думала сейчас Клер, критически оглядывая Бет с головы до ног. Да, к счастью, ей было чем себя занять, пока не утихнет буря, бушующая в сердце.

– Элис, жемчужные серьги и ожерелье, – сказала Клер девушке, хлопотавшей вокруг Бет.

Элис, розовощекая молодая женщина с короной кос на голове, была той самой горничной, которая при похищении оказалась в карете Клер. Она не пострадала, если не считать удара по голове, и благополучно вернулась в Морнингтайд. Пытаясь как-то возместить причиненные ей неприятности, Клер взяла ее с собой в Лондон в качестве личной горничной.

– Слушаюсь, мисс Клер. – Элис принесла из соседней комнаты требуемые украшения.

Но Бет по-прежнему вертелась перед зеркалом, разглядывая новое платье, и Элис никак не удавалось надеть на нее жемчуга. В конце концов, Клер не выдержала и сказала:

– Бет, угомонись.

Сестра – умопомрачительная дебютантка в белом атласном бальном платье со сверкающим газовым шлейфом, делавшим ее похожей на сказочную принцессу, – в зеркале показала Клер язык.

Клер еле удержалась от того, чтобы не кинуть в дерзкую рыжую девчонку крошечный букетик белых роз в серебряной оправе, который собиралась отдать в руки.

– Жаль, что уксус подействовал только на ее фигуру, а не на поведение, правда, Туиндл?

– Ты просто ревнуешь, потому что ты пожилая замужняя дама, а все кавалеры достанутся мне, – добродушно парировала Бет.

Клер нечего было ответить, так что ей в ответ оставалось только состроить в зеркале рожицу. Правда, язык она решила не показывать.

Глава 23

Туиндл давно привыкла к таким перепалкам, поэтому оставалась беспристрастной, только нахмурилась.

– Хватит, девочки, – сказала она.

Услышав знакомый рефрен, сопровождавший сестер все годы взросления, Клер мгновенно перенеслась в далекое детство. Если Габби была сестрой, которой хотелось довериться, то Бет была той девчонкой, которой хотелось заткнуть уши. Между сестрами было по три года разницы, и когда-то они ссорились, даже иногда дрались, но всегда защищали друг дружку от любых нападок посторонних. Клер очень любила обеих сестер. Она была рада выводить Бет в общество, рада, что может проводить с ней больше времени – после свадьбы Клер младшая сестра жила вдали от нее, в Морнингтайде, с Габби.

К тому же если бы не Бет, то ей Клер, пришлось бы вернуться домой, потому что Габби была занята новорожденной (вернуться следовало бы также в интересах сохранения видимости благополучного брака). Странно, но после двух лет замужества ей все еще было трудно думать о себе как о жене Дэвида. Он унаследовал от отца, второго сына герцога Ричмонда, прелестное имение в Дорсете – красивый дом и красивые окрестности. Вскоре после того, как Дэвид сделал ей предложение, он привез ее туда посмотреть, и Клер подумала, что очень скоро полюбит это место. Правда, тогда она еще не знала, что дом делают домом живущие в нем люди. После медового месяца она жила там практически одна, только с прислугой. И очень скоро поняла, что Дэвид терпеть не может Дорсет и предпочитает проводить время в более шикарных владениях кузена, где до свадьбы с дозволения герцога жил вместе с матерью, в то время как сам герцог, с которым Клер до сих пор не встречалась, уже несколько лет жил за границей. Хейли-Касл также являлся владением герцога, как и роскошный особняк в Лондоне.

Лондонский особняк идеально подходил для выхода в свет, и Клер была очень благодарна свекрови за позволение вывозить Бет именно из этого дома. Все затраты на сезон Бет нес Ник, включая и этот бал, однако как богатый, но нетитулованный джентльмен он не мог обеспечить ей «знак высокого происхождения» – как Ричмонды или Лайнсы. Но Бет при ее выдающейся красоте и, конечно, при условии отсутствия скандала едва ли упустила бы свой шанс.

В отличие от Клер в ее бытность дебютанткой Бет радостно ждала будущего. Мысль о замужестве не повергала в трепет львиное сердце младшей сестрички. Клер же в свое время ужасалась при мысли о замужестве; она боялась оказаться во власти такого же тирана, каким был ее отец. Но ее тронули матримониальные усилия Габби, а главное – она знала, что хочет иметь детей, которых мог обеспечить только муж. Вот она и вышла за красавчика Дэвида, кузена и наследника герцога, который писал ей стихи вместо того, чтобы целоваться, и дарил цветы вместо того, чтобы обнимать ее после танцев.

А потом оказалось, что Дэвид к ней холоден. Но не так ли всегда бывает в жизни? Узнать горькую правду лучше поздно, чем никогда? Наверное, это не так. Если не знаешь, чего хочешь, то никогда не будешь жалеть, что у тебя нет желаемого.

«Но может быть, Бет, как и Габби, достанется лучшая судьба», – говорила себе Клер, и она надеялась, что так и произойдет.

– Мисс Клер, мисс Твингелшем, как вы думаете, так будет хорошо?

Маленькую брюнетку Хейни наняли для Бет в Лондоне, ее рекомендовали как волшебницу парикмахерского искусства. Хейни перекинула Бет длинный локон через плечо – он спускался почти через все декольте. Клер оглядела сестру критическим взглядом и решила, что эффект потрясающий: как будто язык пламени вырвался на заснеженное поле. Кроме рыжих волос, которые Бет ненавидела, безупречную белизну девственницы нарушали только розовые губки и сверкающие голубые глаза.

– Прекрасно, – одобрила Клер, улыбнувшись сестре в зеркало. – Само совершенство.

Бет тоже улыбнулась, но несколько жалобно.

– Нет, это ты у нас совершенство. Всегда была. Должна сказать, очень печально иметь сестру, которая тебя затмевает. – Она снова повертелась перед зеркалом, улыбнулась своему отражению, и ее глаза сверкнули. – Но я привыкла. Во всяком случае, я тоже красивая. И не такая застенчивая, как ты. Вот тебе, Клер!

– У нас не состязание, – строго сказала Клер, но потом опять улыбнулась. В детстве они с Бет играли в пиратов, сражались на мечах, и им не мешало то, что они девочки. «Вот тебе, Клер!» – кричала Бет, бросаясь в атаку. – К тому же не забывай, я замужняя дама, а этот бал, этот сезон только твой.

– Ведь правда? – Бет просияла в неподдельном восторге.

– Вы бы лучше спустились вниз, девочки. Не дело опаздывать на собственный бал. – Туиндл выступила вперед, готовая подтолкнуть Бет к двери. Клер же вручила сестре цветы.

– Ох, я так волнуюсь!.. – Бет немного повальсировала перед зеркалом, потом остановилась перед Туиндл и обняла ее. В ответ же получила лекцию о том, как должна себя вести молодая леди на своем первом балу.

Вполуха слушая назидательную речь горничной, обращенную к сестре, Клер посмотрелась в зеркало и осталась довольна. Хотя она слегка похудела за последние три месяца, это было заметно только по ключицам, но плечи и белая грудь в глубоком декольте кружевного золотистого платья были, кажется, очень хороши. Черные волосы забраны в шиньон, а топазы, которые ей одолжила Габби на сезон, чудесно сверкали на шее и в ушах. В общем, по-прежнему красива. Хотя и не в первом расцвете юности.

– Клер, идем же, – сказала Бет, стоя в дверях.

– Да, иду. – Клер защелкнула веер из слоновой кости, капнула на запястья духами и вместе с сестрой вышла из комнаты, а затем обе спустились по лестнице.

Хотя только пробило десять, по лестнице уже начали подниматься гости. Первыми пришли лорд и леди Олив; увидев их, Клер заулыбалась. Лорд Олив невысокий, улыбчивый, худощавый. Его жена тоже низенькая но вдвое толще мужа; сегодня леди Олив надела красно-коричневое платье, а в волосы мышиного цвета воткнула три страусовых пера. В высшем обществе они были новичками и упивались всеми его радостями, как моряки – элем. Они еще не привыкли к тому, что в правилах хорошего тона опаздывать на балы.

Взглянув дальше, Клер увидела, что старый дворецкий Грэм открывает дверь следующим гостям. Она успела заметить, что кареты вытянулись по всей улице, их фонари горели как звезды. Слышался стук копыт, скрип колес, а с задней стороны дома, с балкона, доносилась музыка. Чувствовались запахи воска и белых роз, в изобилии расставленных в холле, на лестнице и в зале, и пахло дорогими восковыми свечами в подсвечниках и канделябрах. О, это был незабываемый аромат бала! Бала Бет.

– Скорее, а то опоздаешь, – шепнула Клер сестре.

Поскольку бал давался в честь Бет, опоздания никак нельзя было допустить. Бет первой спустилась в холл и тут же повернула в зал, а Клер, поздоровавшись с четой Олив, вдруг заметила несколько пыльных дорожных сундуков и потрепанных саквояжей – слуги несли их куда-то наверх. «Странно… Как странно», – подумала Клер. Она действительно очень удивилась. Неужели кто-то приехал, чтобы остаться ночевать? Но кто? Насколько ей известно, в доме никого не ждали.

Клер поговорила со следующей группой, а потом юркнула в столовую, спасаясь от потока новых гостей. Ужин должны были подать около полуночи, так что сейчас в столовой было пусто, только слуги суетились вокруг столов. Она собралась послать за Грэмом, чтобы спросить о багаже, но седовласый дворецкий лично вышел к лестнице, и Клер поманила его пальцем.

– У нас гости на ночь? – спросила она, понимая, что надо спешить. – А леди Джордж знает?

Клер задала второй вопрос, не дожидаясь ответа на первый, что свидетельствовало о том, что она нервничала. Жена младшего брата герцога, лорда Джорджа Лайнса, была всем известна под именем леди Джордж. Вообще-то ее звали Эмма, но Клер не полагалось так ее называть. Леди Джордж была неоспоримой хозяйкой в доме, а сестры – ее гостьями.

– Но, мисс Клер, ведь это дом герцога, – ответил невозмутимый дворецкий. – И его светлость приехал к себе домой.

– Герцог? – Клер надеялась, что в ее голосе слышится только вежливый интерес. На самом же деле она пришла в ужас. Они с Бет устраивают бал в доме этого человека! Леди Джордж считалась хозяйкой дома и пришла в восторг от идеи устроить бал в Ричмонд-Хаусе, но теперь, с приездом герцога, все изменилось – ведь они воспользовались домом без разрешения хозяина. – Леди Джордж знает? – снова спросила Клер.

– Да, – кивнул дворецкий. – Я лично ее проинформировал.

«Слава Богу», – подумала Клер, но сумела не произнести это вслух. Она отошла от Грэма и через музыкальную комнату проскользнула в коридорчик, ведущий на боковой балкон, ей сейчас не хотелось встречаться с гостями, собравшимися в холле. Высокие же двери, ведущие на террасу, были пока закрыты. Их должны были открыть, когда начнутся танцы.

– Леди Барбара Мертц и лорд Джон Мертц! – громко объявили со стороны главной двери, где стояли принимающие гостей – леди Джордж, Дэвид, Бет и тетя Августа.

Музыканты играли, хотя танцы еще не начались, а три гигантские люстры светились сотнями свечей, отражавшихся в зеркалах. Зал наполнял густой запах белых роз, и Клер, вдохнув их аромат, наконец-то направилась к хозяевам, принимавшим гостей.

– Почему ты опоздала? – покосившись на нее, прошипел Дэвид.

С тех пор как Дэвид приехал в Лондон на прошлой неделе – в Морнингтайде он провел всего несколько дней и снова уехал по своим делам, – он почти всегда был приветлив, как в первые дни после свадьбы. Ловкий и изящный, он был сейчас очень красив, и вокруг него словно витал дух элегантности, который Клер когда-то отметила в первую очередь. Она подумала, что и сейчас понимает, почему согласилась выйти за него замуж, – обертка чрезвычайно привлекательна. Кто мог знать, что в этой упаковке так мало содержания?

– Твой кузен вернулся домой, – сказала Клер вместо объяснения.

– Мне мать сообщила, – отозвался Дэвид. – Однако я не улавливаю, какое отношение это имеет к твоему опозданию.

Клер окинула мужа долгим взглядом. Ей был знаком этот его тон – так Дэвид стал разговаривать с ней за месяц до того, как покинул. Она подумала, что его недавнее дружелюбие было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Он старался быть любезным, но зачем? Прежде чем она нашлась с ответом, объявили о прибытии новых гостей.

– Граф и графиня Уикем, лорд и леди Артур Пил, мистер Чарльз Фоли и миссис Тисби Фоли.

Клер толкнула сестру локтем в бок и повернулась к родственникам. Первой приветствовала гостей леди Джордж. Она выглядела великолепно: маленькая, как птичка, очень похожая на Дэвида, седая, в прошлом блондинка, в бледно-голубом креповом платье. Клер поздоровалась с Томасом. Высокий, лысый, худощавый, Томас приобрел весьма значительный вид после того, как к нему от брата, отца Клер, перешел титул графа Уикема.

– Я слышал, Габби родила дочь, – сказал Томас.

– Да, очень красивую девочку, – с подчеркнуто приветливой улыбкой ответила Клер. Их семьи никогда не дружили, но на публике были любезны.

– Не сомневаюсь, что в следующий раз у Габби появится сын, – сказала Мод, его жена. Сказала так, будто выражала соболезнование по поводу какого-то несчастья. – У нашей дорогой Тисби два сына, как вы знаете. – И она с нежностью посмотрела на дочь, стоявшую рядом, то есть на миссис Фоли. Кузина Мод, как и леди Джордж, была худощавой блондинкой; обе дамы были примерно одного возраста и от всей души не любили друг друга. «Правда, Мод не любят почти все, так что леди Джордж не в чем упрекнуть», – подумала Клер. Тисби была блондинкой, как и мать, но никогда не отличалась красотой. Они с Клер обменялась банальными приветствиями, и Тисби, нахмурившись, посмотрела на мужа, когда тот задержал в своей руке руку Клер чуть дольше положенного. Когда же он наконец отступил, Клер обратилась к Дездемоне – та тоже приехала с молодым мужем, гордая, как павлиниха.

– Лорд и леди Джерси!

Джерси Молчунья, прозванная так за словоохотливость, была душой общества и в то же время подругой тети Августы, и потому она простояла перед тетей дольше, чем положено. На леди Джерси было темно-зеленое платье и жемчужные бусы в несколько рядов. Ma-тенькая толстушка, она почти всегда улыбалась. Рядом с ней высокая тетя Августа выглядела особенно импозантно. Сегодня на тете было жемчужно-серое платье, почти совпадающее по цвету с седыми волосами; в ушах же и на груди непомерно крупные бриллианты. При первой встрече Клер испугалась ее, но с годами относилась к ней все нежнее. У Августы не было своих детей, и она была очень добра к трем племянницам, которых взяла под свое крыло.

– Так это вы, леди Элизабет? – обратилась леди Джерси к Бет, когда наконец закончила разговор с тетей Августой. – Что ж, вы тоже красивая. Но почему вы, девушки, не похожи друг на дружку? – Она осмотрела Бет с головы до пят, задержавшись на рыжих волосах, потом перевела взгляд на недоумевающую Клер. – Ах да, у вас разные матери! Что ж, это все объясняет. Плачевная у меня память, вы уж простите. А вашей сестры здесь нет? Где леди Габби? – Она быстро осмотрелась, как будто Габби могла выскочить из-за бархатных красных штор у входа, потом опять застрекотала: – Ах да, вспомнила, ты же мне говорила, Августа, что в этом году ей надо оставаться дома. Значит, это последняя из трех, так, Августа? Хороша, хороша. Я пошлю поручительство в «Олмак», как сделала это для первых двух. Если забуду, ты мне напомни.

– Обязательно, Салли, – ответила тетя Августа. Потом, когда леди Джерси отошла, она, понизив голос, обратилась к Бет: – Это мы довольно ловко провернули. Она пообещала поручительство! Хотя ты и дулась на нее, что очень дурно с твоей стороны. Салли Джерси, может, и болтушка, но добрая.

– Она уставилась на мои волосы, – пробурчала Бет. Клер же толкнула сестру в бок и прошептала:

– У тебя очень красивые волосы. Они выделяют тебя из толпы. Делают тебя особенной. Конечно, люди будут на них смотреть.

Они с Бет говорили об этом не раз. Бет ненавидела свои рыжие волосы; всем было известно, что она выходила из себя, стоит кому-то заикнуться про них, а такое, случалось довольно часто.

– Ты столько раз это говорила, что меня уже тошнит – прошептала в ответ Бет. – Особенная или нет, все равно таращиться неприлично.

Только опасение, что у Бет не хватит самообладания промолчать и она взвоет, удержало Клер от того, чтобы не лягнуть сестру по ноге. Дебютантка не должна дуться на леди Джерси, если хочет иметь успех. Впрочем, дуться на других людей тоже плохо.

А Клер так желала сестре успеха! Чем больше у нее будет мужчин для выбора, тем более вероятно, что она сделает хороший выбор. Несчастный брак – это такой уз, который незамужняя девушка и вообразить себе е может.

– О, Бога ради, успокойтесь, девочки, – пробормотала тетя Августа. – Не надо так быстро впадать в дурное настроение. Улыбайтесь.

Бет тут же кивнула и, следуя совету тети Августы, заняла улыбкой. Она решила наслаждаться своим дебютом, что бы он ей ни принес. Когда все гости наконец-то появились, Клер вздохнула с облечением. А Дэвид и некоторые его приятели скрылись в маленькой боковой комнате для игры в карты. Кто-то сидел в комнате отдыха, кто-то на террасе наслаждался не по сезону теплой ночью. В бальном же зале стало жарко от скопления гостей, и многие дамы усиленно обмахивались веерами. Клер уже слышала, как какие-то люди говорили о «прискорбной давке», что, безусловно, являлось признаком успеха.

– А я заявляю, что дитя в прекрасной форме. На Рождество она была круглая, как куропатка. – Тети Августа под руку с Клер направилась к креслам. Она смотрела на Бет, а та в этот момент отплясывала народный танец. – С кем это она танцует? С одним из Радерфордов или…

– Клер, дорогая, хочу представить тебе племянника моего мужа, герцога Ричмонда. – Леди Джордж подошла к ней и холодными пальцами взяла за руку повыше длинных перчаток. – Во время твоей свадьбы его не было в стране, но хоть сейчас он сделал милость и появился, негодник, с двухлетним опозданием.

Клер не слышала, чтобы свекровь когда-нибудь говорила так лукаво и игриво. Наверняка хотела доставить удовольствие этому племяннику. Конечно, ведь он владеет теми домами, в которых леди Джордж жила как в собственных. Насколько Клер знала, он выдал тетке что-то вроде разрешения на это. Отец Дэвида оставил жене и сыну не слишком тугой кошелек, Клер хорошо это знала. К тому же герцог считался главой семьи. Так что в интересах леди Джордж оставаться с ним в хороших отношениях.

Клер кивнула и с легкой улыбкой на губах повернулась к герцогу. Протянула руку и замерла. Перед ней стоял Хью.

Глава 24

– Моя невестка леди Клер Лайнс, – представила ее леди Джордж.

У Клер же перехватило дыхание. Когда взгляды их встретились, сердце у нее екнуло и теперь бешено стучало. В жарком зале вдруг стало ужасно холодно. Рука, которую она протянула, еще не зная, кого увидит, повисла в воздухе. Глаза были прикованы к его лицу.

На какой-то страшный миг она испугалась, что упадет в обморок. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы устоять.

«Может, это галлюцинация? – подумала она. – И разве может Хью вдруг оказаться герцогом?» Его черные волосы теперь были подстрижены довольно коротко, но больше никаких перемен. Смуглый, как цыган, он улыбался ей. И она знала эту улыбку, знала эти глаза, серые, холодные и внимательные.

Нет, она не ошибается. Ошибиться невозможно. Это Хью. Ее Хью.

В превосходном фраке, безукоризненно облегающем его фигуру, он склонился к ее руке в перчатке.

Клер смотрела на него, и ей казалось, что все это происходит во сне. Мужчина, которого она жаждала и которого не надеялась больше увидеть, мужчина, чья судьба была причиной ее ночных кошмаров, мужчина, который разбил ей сердце три месяца назад, – теперь он стоял перед ней и целовал ей руку. Выпрямившись, он произнес: – Для меня большая честь познакомиться с такой очаровательной кузиной.

Это его голос. Голос Хью. Она узнала бы его где угодно. Клер медленно выдохнула, молясь, чтобы не подогнулись колени и не задрожала рука. Она старалась выглядеть бесстрастной, но не была уверена, насколько хорошо ей это удается. И наверняка в ее лице появилось что-то… неподобающее, потому что он вдруг нахмурился, словно предостерегая ее.

Хью. Она смотрела на Хью. Клер сделала глубокий вдох и опустила веки, чтобы скрыть глаза. Она напомнила себе, что должна проявлять осторожность, должна скрывать свои чувства, потому что на них смотрели и их слушали. От шока в первый момент она забыла про леди Джордж, про тетю Августу, про всех людей в зале и в доме – в эти мгновения никого не существовало, кроме них двоих.

Невероятно, но Хью каким-то образом снова вошел в ее жизнь. Хотя и в облике герцога Ричмонда. Как такое могло случиться?

– Вы очень добры… – Она заставила себя улыбнуться.

– О Господи, герцог! Вот так сюрприз! Последнее, что я о вас слышала, – это что вы воюете в Испании. Очень хорошо, что вы снова с нами. – Тетя Августа с одобрением смотрела на него.

Клер же подумала о том, что в своем новом воплощении Хью неотразим, как и прежде, – такой же высокий, смуглый и невероятно красивый. Только одет, как приличествует герцогу. Костюм явно был сшит мастером своего дела. Рубашка же белоснежной белизны, галстук повязан изысканно, а на застежке сверкает бриллиант. Другой бриллиант она заметила на перстне. Перстень герцога? Да, конечно.

К горлу Клер подступил истерический смех. Она наконец-то осознала: ее Хью, ее тайный любовник, ее партнер по невероятным приключениям, которые она никогда не забудет, опять вошел в ее жизнь, как будто они расстались только вчера, но теперь вошел в качестве герцога Ричмонда.

Эта мысль изумляла и ошеломляла.

А холодноватые серые глаза не переставали наблюдать за ней, даже когда он обращался к тете Августе.

– Приятно вернуться домой, леди Салком, не так ли? – Хью смотрел на тетю Августу, и Клер смогла перевести дыхание.

– Да, верно. Леди Клер, после замужества ваша новая кузина, – моя племянница.

– А, тогда понятно, откуда в ней столько очарования и красоты. – Лесть герцога была приятной, улыбка еще приятнее.

Тетя Августа засмеялась и сказала, что незачем подлизываться к ней, когда есть молодая дама. Хью что-то ответил и снова с улыбкой посмотрел на Клер. «Интересно, кто-нибудь понял, что между нами происходит?» – подумала она в смятении. Быстро осмотревшись, Клер убедилась, что ни тетя, ни свекровь ни о чем не догадываются. Обе смотрели на Хью с сияющими улыбками – так родители смотрят на любимого сына. Клер тоже попыталась улыбнуться, но чувствовала, что ее улыбка скорее похожа на гримасу, хотя никто, кажется, не замечал ее реакцию на знакомство с главой семьи Лайнсов. А тетя Августа, судя по всему, уже подумывала о том, что было бы очень неплохо женить герцога Ричмонда на Бет.

И все же Клер опасалась, что об их с Хью знакомстве могут догадаться. О, это было бы ужасно, потому что последовали бы неизбежные вопросы и она запуталась бы в паутине лжи, и правда вышла бы наружу. При мысли об этом Клер содрогнулась. Она пыталась взять себя в руки, однако чувствовала, что у нее ничего не получается. «Но все же надо хотя бы улыбаться», – говорила она себе.

О Господи, она даже не могла оторвать глаз от Хью!

Она считала, что он потерян для нее навсегда. И вот он во плоти стоит рядом. Вопрос – хорошо это или плохо?

– Вы знали, что Дэвид женился? – спросила у Хью леди Джордж, и Клер заставила себя перевести взгляд на свекровь.

Леди Джордж была гораздо проницательнее, чем тетя Августа, поэтому представляла большую опасность. Слава Богу, что она на время отвлеклась и только сейчас снова вступила в беседу. Но если свекровь все-таки узнает, насколько хорошо они с Хью знакомы, скандал будет сокрушительный. Ох, об этом нельзя даже задумываться. Леди Джордж начнет кричать об этом во всех салонах. Клер знала, что свекровь никогда ее особенно не любила. А как поведет себя Дэвид? Если он когда-то и любил ее, то теперь не любит, как и она его. Но все-таки она его жена.

Боже всемилостивый, как ее угораздило попасть в такую переделку? И как из нее выбраться без скандала, который годами будет питать сплетни высшего общества?

– Только недавно узнал – ответил герцог.

Оказывается, Хью на нее больше не смотрел, он смотрел на леди Джордж и, насколько Клер поняла, вел обычную светскую беседу. Лицо его выражало не более чем вежливый интерес к затронутой теме. Если бы Клер не знала, что он сейчас чувствовал, она бы поверила, что он считает, что ничего особенного не произошло.

Но она знала, что Хью так же потрясен, как и она. Просто он лучше скрывал свои чувства. Да, конечно, он же шпион. Шпионы хорошо это умеют. А обычные женщины вроде нее нет.

Когда он обронил, что «только недавно узнал», Клер осознала: Хью узнал о женитьбе кузена гораздо раньше. Она ведь сама ему это сказала, лежа в его объятиях на койке на «Надин». Да-да, она не раз упоминала имя Дэвида!

Неудивительно, что он, в конце концов, ей поверил. Ведь каждое слово, слетавшее с ее губ, убеждало в этом.

С того момента он точно знал, кто она такая. Клер начала постигать все вероломство этого человека, и в ней закипала ярость. Сердце забилось быстрее, пальцы сжались в кулаки. Он знал, кто она, и ничего ей не сказал! Она вспомнила, как умоляла его лечь с ней, и щеки ее залила краска. Если бы тогда она не была уверена, что никогда больше его не увидит, что у них есть только одна эта ночь, что потом он навсегда исчезнет из ее жизни, она не была бы столь дерзкой.

Если бы она знала, что он кузен ее мужа, глава семьи, в которую она вошла, владелец Хейли-Касла, и Ричмонд-Хауса, и сотни других вещей, которыми леди Джордж и Дэвид пользовались, как своими, – иными словами, если бы она знала, что он герцог Ричмонд, она бы ни за что, никогда, будь у нее хоть тысяча жизней, не вела себя так!

Она с ним лежала. Голая. Разрешила ему ласкать ее и целовать. И она позволила ему доставить ей величайшую радость, выкрикивала его имя…

А ведь он знал, кто она такая.

Если бы взглядом можно было убить, ее взгляд сразил бы его на месте. Это ее послание достигло цели – он шире раскрыл глаза, но прежде, чем ответил, – если вообще хотел отвечать – их прервали.

– Вот вы где, леди Клер! Я вас повсюду ищу. – К ним подошел лорд Альфред Далримпл, высокий мужчина в роскошном пурпурном фраке и полосатом жилете, затмевавшем наряды дам. Он постоянно вращался в вихре света и являлся одним из самых настойчивых поклонников Клер. Ему было немного за тридцать, он был убежденный холостяк и волочился за замужними дамами, чтобы спастись от мамаш девиц на выданье, преследовавших его по той простой причине, что лорд Альфред, по слухам, имел годовой доход в двадцать тысяч фунтов. – К вашим услугам, леди Салком, леди Джордж. – Ноги понесли его в этом направлении, только потом он с улыбкой обернулся к Клер: – Леди Клер, этот танец принадлежит мне. Только не говорите, что вы забыли.

Она и впрямь забыла. А теперь вспомнила, что еще вчера он попросил у нее первый вальс, когда заходил к ним вместе со своим другом мистером Колвертом. Органы чувств ожили и снова стали воспринимать музыку – музыканты уже ударили по струнам; до этого она слышала только стук своего сердца.

– Ах, по лицу вижу, забыли. О, неверная, как вы меня ранили! – Лорд Альфред приложил руку к сердцу и попытался выглядеть патетичным.

Обычно Клер смеялась таким шуткам и отвечала в тон. Но сегодня смогла только вымученно улыбнуться, но он все равно уже не смотрел на нее, он наконец-то увидел Хью, стоявшего рядом с ней с тайной ухмылкой.

– Господи, это ты, Ричмонд?!

– Я. Как поживаешь, Альф? И какого черта ты напялил пурпурный фрак?

– Уверяю тебя, это последний крик. – Лорд Альфред оглядел себя, потом поднял глаза на Хью и засмеялся. – Ох, откуда тебе знать?! Тебя не было здесь – сколько? Лет двенадцать?

– Около того. – Мужчины ухмылялись, пожимая друг другу руки.

– Знаете, мы с ним учились в Итоне, – пояснил лорд Альфред, затем снова обратился к Хью. – Дэйв знает, что ты вернулся? А Коннот? Ты знаешь, они оба женились, идиоты! Теперь утонули в пеленках. Господи, чего только мы с тобой не вытворяли! А потом ты… – Он осекся и утопил в кашле то, что собирался сказать.

– А потом я сбежал с женщиной, которая годилась мне в матери, а когда ее муж за нами погнался, убил его на дуэли, и в результате мне пришлось скрываться на континенте, – сухо закончил за него Хью. – Не старайся отмыть мое грязное прошлое. Я уверен: как только станет известно, что я вернулся, его вытащат на всеобщее обозрение.

– Дело давнее, я уверена, что все забыто, – пробормотала леди Джордж, а тетя Августа согласно кивнула.

Клер же в изумлении подняла на Хью глаза. Она думала, что знает его, как свое отражение в зеркале, а оказывается, она ничего о нем не знает. Ничего, кроме того, как он целуется, как обнимает и…

– Альф, боюсь, ты шокировал мою новую кузину сказками о моем скандальном прошлом. Пожалуй, мне придется отобрать у тебя этот танец и попытаться убедить ее, что я не такое чудовище, каким ты меня выставил. – Хью посмотрел на Клер и, к ее ужасу, подал ей руку. – Леди Клер, вы примете меня как убогую замену моему болтливому другу? Поверьте, я абсолютно безвреден.

– Ладно, если так, я отхожу в сторону. Но учти, только на этот раз. – Лорд Альфред поклонился, и под непреклонными взглядами леди Джордж и тети Августы Клер ничего не оставалось, как положить руку на согнутый локоть Хью.

Все поплыло у нее перед глазами, но Клер усилием воли взяла себя в руки. Ей надо еще немного продержаться, а потом она скроется из этого трижды проклятого зала, после чего рухнет. Рухнет, но не сейчас.

– Да, пожалуйста, – ответила она Хью. И с улыбкой, которая приклеилась к лицу так крепко, что заболели щеки, дала увести себя на середину зала.

Вальс уже начался. Хью сжал ее руку, другую положил на талию и закружил. Даже сквозь перчатку Клер чувствовала тепло его пальцев и силу руки. С улыбкой фарфоровой куклы она уткнулась взглядом ему в шею, не смея поднять глаза выше, пока не обретет уверенность, что владеет своими чувствами. Ее золотистая кружевная юбка задевала его ноги при каждом обороте. А его широкая грудь в безукоризненно белой рубашке находилась всего в нескольких дюймах от ее груди. И Клер была уверена, что если он взглянет вниз, то ему откроется интересный вид на два белых холмика и впадинку между ними. Она с ужасом осознала, что ее грудь вздымается чаще, чем это можно отнести к усилиям, которых требовал танец. Но она надеялась, что Хью этого не замечает – как и ускоренного пульса, который можно разглядеть по жилке, бьющейся на шее. Сама же Клер мгновенно отметила эти детали. Ей хотелось бы оставаться отстраненной от происходящего, от Хью – как будто она и впрямь танцует с мужчиной, с которым только что познакомилась, как они оба это изображали.

Музыка опьяняла, околдовывала, звала забыться в танце. Запах цветов смешивался с запахом духов, свечи бросали сверху мягкий золотистый свет и мигали тысячами порхающих светлячков в зеркалах по стенам. Пары вокруг них кружились в безбрежном водовороте вальсе. Мелькнуло и пропало лицо смеющейся Бет. Кто-то наступил Клер на подол, она слегка покачнулась и вцепилась Хью в плечо, приподняв юбку повыше. Хью машинально прижал ее к себе, и тут она сделала ошибку – подняла на него глаза. Как только она встретила взгляд холодных серых глаз, все мысли об окружающем исчезли.

Она и забыла, какой он высокий. Какие у него широкие плечи. Забыла чувственные губы и тени на худых щеках, на которых завтра появится щетина, даже если он гладко выбрит, как сейчас.

Потом она заметила, что забыла еще кое-что. Например, что надо дышать.

Она признала, что державший ее мужчина – Хью, на самом деле Хью, и сердце на миг замерло. Потом она вспомнила, как он утаивал от нее свое знание, как он лгал ей, и злость, уже гулявшая по венам, внезапно опалила сердце.

– Хам, – сказала она неожиданно.

– Осторожно, улыбка сползает.

Его глаза дразнили и смеялись, но ей показалось, что а увидела в них также и нежность. От этого злость, как ни странно, только усилилась. Его нежности больше нельзя доверять. Ему вообще нельзя доверять. Она все рассказала ему про себя, отдала все, что можно отдать, а он только брал, брал и брал и ничего не говорил. Но бальный зал не то место, где можно изливать свои чувства. Надо сохранять хладнокровие. Все остальное для того, чтобы обозвать его лживым псом, – может пождать.

Она опять растянула губы в мертвенную улыбку.

– Ты действительно сбежал с замужней женщиной и убил ее мужа? – с предельной вежливостью спросила она.

– Я был девятнадцатилетним дураком, – ответил он, пожимая плечами. – А муж убил бы меня, если б смог. Так уж случилось, что я стрелял лучше. В любом случае он это заслужил. Он ее бил.

– А что стало с той дамой?

– Понятия не имею. Она нашла себе лучшую партию, как только я избавил ее от мужа. – Он улыбнулся уголком рта. – Я получил ценный урок, которым пользуюсь по сей день.

– И что это за урок?

– Женщины – это сам дьявол. – Хью сказал это с чувством, но глаза озорно сверкнули.

Клер ничего не могла с собой поделать, на миг ее улыбка опять исчезла. А он засмеялся и вдруг стал очень беспечным, гораздо беспечнее, чем следовало в данных обстоятельствах, и еще энергичнее закружил ее в вальсе. Ей пришлось крепче ухватиться за его плечо, кажется, этого он и добивался. Помня про аудиторию, она сжала зубы, чтобы не высказать ему все, чего он заслуживал, и опять нацепила вульгарную, фальшивую улыбку.

Они приблизились к дальнему концу зала. Прохладный воздух задувал в высокие стеклянные двери, которые наконец открыли, чтобы остужать разгоряченных танцоров. Газовые занавески вместе с бархатными шторами были раздвинуты и трепетали на ветру как бледные мотыльки. За окном, на террасе, прогуливались пары. На каменном парапете в узорных железных держателях горели факелы, а между ними в глубине темнел начинающий распускаться сад.

– По-моему, беседу следует продолжить в приватной обстановке. – Он с усмешкой смотрел на нее сверху вниз. – Пока у тебя лицо не заморозилось в этой ужасной улыбке.

После этого выпада ее улыбка исчезла, и теперь глаза Клер метали молнии. Он весело засмеялся, и при других обстоятельствах его смех показался бы ей чарующим. Прежде чем она сообразила, что Хью хочет сделать, он в вальсе проскочил в дверь и пересек террасу. Потом схватил ее за руку так, что не было никакой возможности вырваться, и по широким каменным ступеням увлек в лунный сад.

Глава 25

– Скучала по мне, кошечка?

Вот уж чего никак нельзя было говорить! Хью задал свой вопрос и повел ее по мощеной дорожке к повороту, откуда их не будет видно с террасы. Клер поклялась, что во время бала будет придерживаться вежливой беседы. В конце концов, нельзя слишком уж волноваться, иначе она может дать волю чувствам. Но он не должен был спрашивать, скучала ли она, а она скучала, скучала безумно, что само по себе приводило ее в ярость, и она никогда и никому в этом не призналась бы даже под страхом смерти. К тому же он не должен был называть ее кошечкой!

– Разумеется, нет, – ответила она с расчетливым безразличием, высоко держа голову. – Я была очень занята с тех пор, как мы в последний раз виделись. – Она посмотрела на него и со смешком добавила: – А что? Ты надеялся, что я буду скучать?

– Не лги. – Он улыбнулся во весь рот, отчего глаза сузились, а складки возле губ стали очаровательно глубокими. – Ты по мне соскучилась.

Он говорил так уверенно, что последние остатки улыбки покинули ее лицо. Клер заморгала. Она остановилась и рывком высвободила свою руку. С того места, где они стояли под укрытием высокой, только что распустившейся сирени, были хорошо видны парочки на террасе, подсвеченные сзади светом из зала. Клер могла поручиться, что еще больше гостей гуляет по саду, но вблизи никого не было. Они с Хью были одни. И все же из осторожности она говорила очень тихо.

– Мало того, что ты отъявленный хам, неотесанный болван и бессовестный мерзавец, так тебе еще присуще ужасное самомнение. Нет, я по тебе не скучала. – Она сказала это любезно, со снисходительной улыбкой, которой имела все основания гордиться. Но потом злость переполнила ее, и она с жаром добавила: – Как раз сейчас я размышляла: какая жалость, что французы тебя не пристрелили!

– Поверь мне, они старались. – Хью взял ее за руки. – И я скучал по тебе, ангелочек. Скучал сильнее, чем считал для себя возможным. Джеймс со мной совсем извелся. Ты вторгалась в мои мысли по десять раз в день и даже преследовала во сне. Ни одна женщина не делала со мной такого, уверяю тебя. И я, как только смог, оставил Бонн на милость других наших агентов и поспешил к тебе.

Он поднес к губам сначала одну ее руку, потом другую, целуя пальчики в перчатках и с ласковой улыбкой поглядывая на нее.

Тепло его глаз словно проникло ей в сердце. Клер ничего не могла с собой поделать – слова о том, что она была в его мыслях и снах, стали музыкой для ее слуха. Он тоже был в ее снах и мыслях почти непрерывно с тех пор, как они расстались! Она по нему скучала, о, как скучала! Ей было нестерпимо больно от мысли, что они никогда больше не увидятся. А он чувствовал то же самое?.. «Нет, конечно, – с ожесточением подумала она. – Он ведь знал, что мы еще встретимся, и, возможно, знал, когда и где. И он мог одним словом избавить меня от страданий». От этой мысли Клер вскипела.

– Сэр, вы лживый пес, – процедила она сквозь зубы. Он не выпустил ее руки и заглянул ей в глаза.

– Ты прекрасна, когда сердишься. – Намек на дразнящую улыбку коснулся его губ. – Вообще-то ты всегда прекрасна. Даже мокрая до нитки. Даже зеленая от тошноты и одетая в поношенную рубашку моего слуги. Особенно – когда вовсе не одета. Ладно, Клер, хватит метать в меня кинжальные взгляды. В конце концов, я приехал сюда только для того, чтобы снова тебя найти.

Она прищурилась:

– Не могу выразить, как я польщена. Вернее, как была бы польщена, если бы верила, что ты променял жизнь охотника за черепами с постоянной угрозой смерти на роскошную жизнь в собственном лондонском доме с единственной целью – воссоединиться со мной. Не верю. С чего бы? Ведь до этого ты лгал мне, лгал с самого начала.

– Нет, не лгал.

– Неужели, ваша светлость? – Она попыталась высвободить руки, но он не отпустил. – Насколько я помню, в плену меня держал разбойник, который после угроз и запугиваний наконец-то представился как полковник Хью Баттанкурт. Не как герцог Ричмонд, чья фамилия, как я знала по собственной биографии, Лайнс. И я очень удивлюсь, если ваше имя окажется Хью. Я слышала ваше имя, сейчас не могу вспомнить, но точно не Хью.

– Ричард. – По крайней мере, у него хватило совести сказать это смущенно. – Ричард Филипп Артур Уильям Хью Баттанкурт Лайнс, если уж быть точным. Но для друзей и семьи я Хью.

– То есть ты солгал. – Она говорила очень тихо, но резко.

– Что ж, – уступил он без борьбы, – может быть, но не больше, чем требовали обстоятельства. Клер, будь разумна. Ты не можешь от меня требовать, чтобы я представлялся всем и каждому как герцог Ричмонд, когда действовал в чужой стране в качестве британского агента. Я же считал тебя французской шпионкой… Разве я мог сказать тебе, кто я?

На первый взгляд такое объяснение казалось почти удовлетворительным. Но в нем имелся один изъян. Прежде чем дать сокрушительный ответ, Клер осмотрелась, чтобы убедиться, что они действительно одни в темном углу сада.

Они были одни.

– Потому что я бы никогда… никогда… ты понимаешь… если бы знала правду, – прошипела она. – Ты знаешь. Знал.

– Я не мог тебе сказать. А если бы тебя захватили французы? Они пытками вырвали бы это из тебя в двадцать четыре часа, поверь мне. Как только бы они узнали, кто я, моя деятельность как агента была бы закончена. Операция, в которой я участвовал, была бы сорвана. К тому же какая разница, герцог я или просто Хью Баттанкурт? Кажется, Шекспир сказал, что роза, как ее ни назови, пахнет все так же сладко?

– Роза – возможно. А вот ложь воняет омерзительно! – выпалила Клер. Она собиралась выложить все, что думала о его манерах и моральных качествах, но замолчала, увидев, что из-за поворота выходит еще одна пара. Те были так поглощены друг другом, что вряд ли замечали Клер и Хью. Но все-таки не дело, чтобы герцога Ричмонда застали в темной аллее с женой кузена, с которой он якобы только что познакомился. Только она это подумала, как Хью, пришедший к такому же заключению, утащил ее с дорожки в заросли падуба, цветущего круглый год.

– Как бы то ни было, но я именно тот человек, которого ты пригласила к себе в постель, – прошептал Хью, заключая ее в объятия.

Но Клер, упершись ему в грудь ладонями, заявила:

– Нет, ошибаешься. Я не приглашала тебя к себе в постель. – И посмотрела ему в глаза, надеясь, что взгляд передаст то, что она не осмелилась выразить словами и голосом.

– Тихо. – Хью покосился на тропинку, по которой шагала парочка, потом с улыбкой наклонился и поцеловал ее.

Прикосновение его теплых губ было столь же сокрушительно, сколь неожиданно, и Клер на мгновение забыла обо всем на свете. Она покачнулась, кровь вскипела, ноги подкосились. Она начала целовать Хью в ответ, но вдруг все вспомнила и оттолкнула его. Он поднял голову и посмотрел на нее с чувственным свечением в глазах, от которого в другое время она упала бы к его ногам. Но сейчас ее губы сжались, а глаза метали молнии.

– Как ты смеешь?! – воскликнула она, отступив на шаг.

Но тут послышалось журчание голосов – по дорожке шли, кажется, мисс Бентли и младший сын лорда Честера. Клер замерла, но Хью, воспользовавшись ситуацией, опять обнял ее и попытался поцеловать. На сей раз она подготовилась и резко отвернула голову, так что поцелуй пришелся в щеку. Его это не остановило – его губы переместились к чувствительному местечку под ухом. Клер сопротивлялась возникавшему у нее отклику, но не могла не чувствовать теплоту его губ и покалывание щетины, начавшей прорастать на подбородке. Несмотря на решительное нежелание что-либо чувствовать, в ее теле все же возникло возбуждение, сначала слабое, но быстро разросшееся до неистовства, так что закружилась голова. И Клер поневоле вспомнила, какое он может доставить удовольствие, в какой испепеляющий экстаз он и только он может ее привести.

– Перестань, – прошипела она.

Он поднял голову и посмотрел на нее насмешливо:

– У тебя сердце бьется так часто, что, боюсь, оно тебя выдает.

– Тихо, – прошептала Клер.

Тут мисс Бентли и ее кавалер обогнули последний поворот и оказались полностью на виду. Они шли очень медленно, никуда не торопясь, и казалось, не замечали ничего вокруг. Через десяток шагов они будут в метре от того места, где Клер и Хью стояли в обнимку, скрытые только ветками куста и темнотой. Любое движение, любой звук протеста с ее стороны были бы слишком рискованными. Стоит парочке взглянуть в их сторону – и они будут обнаружены, а скандал – неизбежен.

Клер даже отвела глаза, боясь, что те почувствуют, что за ними наблюдают. Она увидела свои пальцы, лежащие на темном бархате его фрака, и вдруг почувствовала, как при дыхании поднимается и опускается его грудь, почувствовала, что ее завораживает ширина его плеч.

«Нет-нет, я не желаю этого знать», – подумала Клер и тихо выдохнула, когда с досадой заметила, что сдерживает дыхание.

Тонкий серебряный месяц то прятался в тучах, го застенчиво выглядывал, и в его свете лицо Хью поверх белой рубашки казалось цвета красного дерева, а глаза были черны, как его волосы. Щеки же казались чисто выбритыми, хотя она знала, что они уже немножко колючие. Он без улыбки следил за тем, как она его разглядывает. Господи, ведь она делает то, что постановила никогда не делать! Клер отвела взгляд. Ухоженные кусты, нарядные шелестящие деревья, солнечные часы, составлявшие центр сада, – все жутковато колыхалось в такт музыке, доносящейся из зала. Обнаженные руки и плечи ласкал ветерок, теплый и нежный, как дыхание. Она задрожала, но не от холода, а от одиночества в ночи и – она смогла взглянуть правде в лицо – от близости этого мужчины.

Невероятно, но Хью снова вошел в ее жизнь. Руки, обнимающие ее, – его руки. Грудь, едва касающаяся ее, – его грудь. От этой мысли в груди что-то сжалось, и кровь быстрее побежала по жилам. И от той же мысли Клер пришла в ужас. Что же теперь делать? Как разобраться в своих противоречивых чувствах? Разумеется, она может злиться на него из-за того, что он ее обманывал, но что же она сможет поделать со своим влечением к этому мужчине? Клер пыталась убедить себя в том, что он ей совершенно не нужен, но ее тело не поддавалось на уговоры.

А может быть, если он сейчас перед ней извинится, то она…

Нет, нельзя об этом думать. Желает она Хью или нет, злится на него или нет – не важно. Ведь она замужем, и этим ничего не поделаешь. Что же касается Хью, то теперь стала понятна роль, которую он отвел ей в своей жизни. Но готова ли она стать его любовницей? Ответ одновременно и трудный, и легкий: нет, нет, нет.

Любовница? Само это слово заставляет поморщиться. Нет, она до этого не опустится. Конечно, она знает многих замужних светских дам, которые посчитали бы за честь стать любовницей герцога Ричмонда. Прибавить к этому его молодость, богатство и сокрушительную красоту – и число желающих стремительно возрастет.

Один раз она с ним переспала. Это греховно, аморально и постыдно. Но вступить в длительную связь – гораздо хуже. Это значит обесценить все, что она чувствовала к нему в ту незабвенную ночь. Это значит обесценить себя.

Поэтому повторения не произойдет. Та ночь – вот все, что судьба позволила ей взять у него. И ничего другого быть не может. А если он этого не понимает – кажется, действительно не понимает, – то надо заставить его понять, сколько бы горя ей это ни принесло.

Клер увидела, что мисс Бентли и ее эскорт почти скрылись из виду. Она глубоко вздохнула, посмотрела на Хью и, напряженно прислушиваясь к удаляющимся голосам, опять попыталась освободиться. Он покачал головой и удержал ее, как будто боялся, что если отпустит, то она тут же убежит. Возможно, он был прав. Ей хотелось бежать. Хотелось плакать. Хотелось выть на луну.

Голоса стихли, растворились в ночи. Мисс Бентли и ее кавалер ушли. Она опять осталась наедине с Хью, а свидетелями были только месяц, ветер и деревья.

– Здесь не место для таких разговоров, – тихо сказал он, глядя вслед ушедшей парочке, и это разумное соображение остановило атаку, которую она вознамерилась предпринять. – Если мне не изменяет память, у меня есть небольшой особнячок на Керзон-стрит, где мы будет совсем одни.

Клер поняла, что он имел в виду, и почувствовала тяжесть на сердце. Конечно, их отношения не могли развиваться никаким другим образом, но услышать, что он так буднично говорит о роли, которую отводит ей в своей жизни, – это было сродни удару кинжала.

Она пристально посмотрела ему в глаза.

– Ты меня туда возьмешь? – Голос был старательно нейтральный.

На его лице вдруг появилось почти жалобное выражение.

– Не сегодня. Тебе будет трудно исчезнуть с собственного приема. Но завтра днем ты могла бы, скажем, поехать в магазин, и мы бы встретились в удобное для тебя время.

– И мы будем разговаривать?

На его губах появилась порочная улыбка.

– Да, будем.

– Кроме всего прочего?

– Ты читаешь мои мысли, кошечка. Она глубоко вздохнула.

– Ты предельно ясно выразил свои ожидания. – Его явно что-то насторожило, потому что улыбка пропала, и прежде чем ответить, он долго всматривался в лицо Клер.

– О каких ожиданиях ты говоришь, кошечка?

– Ты намерен продолжить то, что мы начали во Франции?

Он криво улыбнулся:

– О, моя прямолинейная Клер… Всякая другая женщина предпочла бы отнести все на счет сиюминутного настроения, порыва сердца, влечения к пылкому роману. Что ж, моя голубка, вот тебе правда без прикрас: да, я намерен лечь с тобой в постель. Ты имеешь что-то против?

– В постель?! – Она презрительно фыркнула и опять оттолкнула его в безуспешной попытке освободиться. – Значит, так ты это называешь? Если б ты меня любил, ты никогда не лег бы со мной, не сказав правду о себе. И тогда мы не попали бы в эту… сумятицу.

– Если бросить взгляд в прошлое, то не я зазывал тебя к себе в постель, а ты меня, – несколько язвительно возразил он. – Ты злишься, и не без оснований, должен признать, но вина не только моя.

– Я бы так не поступила, если бы ты сказал правду, – пылко ответила она. – Единственное, почему я это сделала… Ну да, я была тобой увлечена и думала, что ты приготовился навсегда вычеркнуть меня из своей жизни. Ты вполне мог исправить это впечатление. Что касается меня, то ложиться с тобой было неправильно, и это никогда не повторится. Я замужем. За твоим кузеном. Нравится мне это или нет. Я не пойду на то, чтобы обесчестить себя и свою семью, став твоей любовницей.

– Нет никакого бесчестья. – Его голос вдруг стал очень неприятным.

– О, есть, есть! – Клер с силой оттолкнула его от себя, и ей, наконец, удалось освободиться. После чего она сразу же отскочила в сторону. – Стыдно уже то, что я сделала это один раз, но больше я такого не допущу. Ты очень меня обяжешь, если оставишь в покое и забудешь, что мы… что мы встречались до сегодняшнего дня.

В ее словах и голосе решительности хватало с избытком. Подобрав юбки, она резко развернулась и, высоко держа голову, направилась к дому.

– Клер… – послышался его голос. Он, конечно, идет за ней, кто бы сомневался. Она слышала шаги, широкие, торопливые; сейчас он ее догонит! Клер уже почти бежала. Она завернула за поворот – и вдруг терраса оказалась вся на виду, а на ней – толпа гостей, вышедших подышать ночным воздухом. Длинные прямоугольники света из окон прочерчивали сад, музыка и смех напоминали, что бал в полном разгаре.

Клер вдруг сообразила, что она не в таком состоянии, чтобы показаться людям на глаза, и свернула с дорожки к боковому дворику. Там есть дверь, ведущая на кухню, она незаметно прошмыгнет в дом и скроется в своей комнате с «головной болью», пока не придет в себя настолько, что сможет показаться гостям. Это даже не будет ложью, у нее и правда болит голова, как и сердце. Головная боль скоро пройдет – чашка чаю и холодный компресс, вот и все. А сердечная боль не пройдет, наверное, никогда.

Но она приняла единственно возможное решение. Правильное решение, хоть оно и принесло невыносимую боль.

– Клер…

Мягкая трава заглушала шаги, и Клер не знала, что Хью был уже у нее за спиной. Схватив ее за плечи, он остановил ее. Причем он стоял так близко, что она слышала его дыхание.

– Отпусти. – Она вовремя вспомнила, что надо понизить голос. Прямая, напряженная, она смотрела на плющ, которым были увиты каменные стены, смотрела на качающиеся ветви, на темный дворик в нескольких метрах впереди, но ничего не видела.

– Признаюсь, в прошлом у меня были одна-две любовницы, но я никогда бы не применил это слово к тебе. – Пальцы держали ее крепко, но не больно, и все же она знала, что вырваться не удастся. Теплые и сильные руки властно лежали на обнаженных плечах, дыхание шевелило волосы. – Ты была бы моей любовью.

Она сжала кулаки, сопротивляясь реакции своего тела на его близость. Нет, реакции своего сердца.

– Называй это как хочешь, – сказала она ровным голосом. – Любовь или любовница – не имеет значения. Это та роль, которую я не хочу и не стану играть. Между нами больше ничего не может быть. А если бы ты сказал мне правду в свое время, то ничего бы и не произошло.

– А вот это было бы постыдно.

Он сказал это с удивительной нежностью. Затем сжал ее плечи, наклонил голову и коснулся губами изгиба шеи. Клер почувствовала, как влажный жар обжег кожу, посылая по всему телу волны вновь вспыхнувшего желания. У нее опять перехватило дыхание, и на краткий миг сами собой закрылись глаза. Но потом разум встрепенулся и преодолел реакцию тела. Клер открыла глаза, высвободилась и, резко развернувшись, повернулась к нему лицом.

– Оставь меня, – процедила она сквозь зубы и подбоченилась. – Просто оставь меня одну, слышишь? Как ты смеешь усложнять мое положение?! Как ты посмел вдруг появиться и ожидать, что я обрадуюсь?! Как ты посмел спрашивать, не скучала ли я без тебя?! Если я о ком и скучала, то не о тебе. Я тебя не знаю. Хью Баттанкурт был просто человек, которым ты притворился.

– Дорогая… – Он шагнул к ней, но она попятилась и энергично покачала головой, запрещая к себе прикасаться.

– Клер! Клер, ты где?! – раздался вдруг голос леди Джордж.

Клер как будто холодной водой окатили. Она посмотрела на террасу и сквозь ветки разглядела маленькую фигурку леди Джордж.

– Меня ищет свекровь. Пожалуйста, скажи ей, что у меня разболелась голова и я ушла к себе, ладно?

Она уже полностью владела собой. Он нахмурился и проговорил:

– Кошечка, послушай, признаю, получилась чертовская неразбериха, но я не имел в виду…

– Нет! Хватит! Я не желаю слышать ни единого твоего лживого слова. Что было, то прошло и забыто, по крайней мере, с моей стороны. И если ты действительно ко мне хорошо относишься, как утверждаешь, то прими и уважай мое решение. Оставь меня, пока не погубил окончательно.

С трудом достигнутое самообладание ей изменило, голос дрогнул. Хью молча слушал ее. Когда же она закончила, он несколько секунд пристально смотрел на нее, потом с иронической улыбкой поклонился:

– Как пожелаете.

– Клер! – опять позвала леди Джордж; голос доносился уже из глубины сада.

– Благодарю вас, – кивнула Клер.

Она повернулась, быстро прошла по темному боковому дворику и скрылась в доме.

Там она сможет немного побыть в одиночестве. Ее сердце было разбито во второй раз.

Глава 26

– Она потрясающе выглядит, правда? Знакомый голос заставил Хью бросить взгляд через плечо. Рядом стоял его кузен Дэвид; судя по шляпе и тросточке, он собирался уходить. Хью только что вернулся домой после бурно проведенного дня, включавшего далеко не случайную встречу с управляющим. Время было предобеденное, наследующий день после бала; Хью задержался в мраморном холле Ричмонд-Хауса и, услышав голос Клер, взбежал по лестнице. Через распахнутую дверь гостиной он увидел, что Клер прощается с последней группой дневных посетителей. Ее сестра тоже была там; гостями же были веселые молодые дамы со своими мамашами.

Но он видел одну лишь Клер, как всегда, головокружительно красивую; на ней было белое муслиновое платье, подвязанное под грудью голубой лентой; волосы эбонитовыми кольцами падали на плечи и спину. Он подумал: невероятно, но в облике светской дамы она так же очаровательна, как тогда, когда была взлохмаченной мегерой с глазами сирены.

«К чертям маленькую ведьму», – подумал он, чувствуя, как каменеет тело, а сердце ускоряет ритм. Он не собирался снова попасть под ее чары, которыми она намеренно его соблазняла, но это произошло. Поэтому Хью злился и чувствовал себя брошенным. Умом он понимал, что она имеет полное право не вступать с ним в любовную связь, и даже салютовал ее чести и морали, приведшим к такому решению. Но сердцем чувствовал, что она уже принадлежит ему, и посылал к черту все препятствия, которые воздвигала перед ним судьба.

После краха русской кампании французскую армию охватили и разброд, и замешательство, Бонапарту пришлось сменить Париж на Мейнц, что, в свою очередь, положило конец последнему заданию Хью и дало ему возможность подать прошение об отставке. Оно было удовлетворено, но состояние дел на континенте ухудшалось, и Хью понимал, что его могут в любой момент призвать обратно. Так что его пребывание в Англии было временным, хоть и длительным, и он посвятил его проверке своих имений и кое-каким делам. Время у него было, потому что Клер, к счастью, отказалась продолжить их отношения. Глупо было бы за ней гоняться, как и твердил ему Джеймс с того момента, как узнал о возвращении в Англию. Хотя ее решение, мягко говоря, не радовало, но оказалось большой удачей. Мудрый человек поблагодарил бы ее за благоразумие. В теперешних обстоятельствах их отношения, пусть бы и временные, могли оказаться бомбой, готовой разорваться в любой момент.

Хью понимал, что заманить ее в свои объятия будет не слишком трудно. Сколько бы она ни противилась, он достаточно повидал женщин на своем веку и понимал, что ее влечет к нему не меньше, чем его к ней. Но хотя более искушенные дамы с должной осторожностью предавались незаконной любви во многих великосветских спальнях Лондона, Клер была не из их числа. Она чуть старше неопытной девушки, и соблазнить ее значило бы вызвать ярость мужа и осуждение семейства, а падкие на скандалы лондонские сплетники не замедлили бы обрушить позор на его голову.

Хью это понимал и признавал, хотя и неохотно. В конце концов он решил, что, возможно, сумеет избавиться от влечения к этой женщине, если заведет любовницу. Действительно, почему бы и нет? Ведь в Лондоне есть множество других выдающихся красоток, которые не так привередливы. Разумный человек без труда найдет себе такую.

– О, не бойся, – продолжал Дэвид, – можешь пожирать мою жену влюбленными очами с моего благословения. Она красавица, но я уже испил ее нектар и перелетел на более свежие цветочки. Не сомневаюсь, что ты меня понимаешь. Так уж устроен мир. – Дэвид смотрел на него с интересом, и Хью понял, что он действительно смотрел на жену кузена с восхищением. Что ж, ничего удивительного, на Клер любой мужчина должен смотреть с восхищением.

– Как скажешь, – отозвался Хью, с трудом изобразив безразличие.

После того, что сказал Дэвид, ему захотелось схватить кузена за горло и трясти до бесчувствия. Исчезли последние остатки вины за то, что он переспал с его женой. Вкупе с тем, что Клер рассказала об их браке, Дэвид подтвердил, что нет союза, который он, Хью, мог бы разрушить. Кузен относился к жене не только без симпатии, но даже без уважения, для него она потеряла цену, как только он ее завоевал. Хью не особенно этому удивился. Он был старше Дэвида на шесть лет, и в детстве они не дружили, а вот в последующие годы Дэвид не раз совершал набеги на герцогское имущество. Хью достаточно хорошо его знал и возмутился, услышав от Клер имя ее мужа. При всей своей ангельской внешности Дэвид был расчетливым и жестоким. Животные разбегались с его пути, слуги покидали его через несколько месяцев, а друзей он выбирал только тех, которые могли быть ему полезны. А сегодня Хью обнаружил, что кузен прибавил к списку своих пороков еще и супружескую неверность и что имелась одна тема, которую им следовало обсудить.

Старательно выбросив из головы все, что касалось Клер, Хью снова посмотрел на кузена:

– Удели мне минутку, я хочу тебе кое-что сказать.

– Ах, чувствую, неизбежна нотация от могущественного герцога. – Дэвид улыбнулся и покачал головой: – Извини, кузен, но я спешу в «Уайте». Я обещал Хейзелдену.

– Я уверен, что ты имеешь представление о том, что мы должны обсудить, так что отказ не принимается. Во всяком случае, ты не должен разочаровывать друга. Это не займёт много времени.

– Ах, герцог, как приятно снова видеть вас в Лондоне! Хочу познакомить вас со своей дочерью Гарриет. Только не говорите, что вы меня не помните. Я леди Лэнгфорд.

Хью вздрогнул от неожиданности. Стоявшая перед ним толстая дама казалась смутно знакомой, очевидно, она только что вышла из гостиной, и теперь к ним уже подходила ее дочь.

«Черт возьми, поймали! – мысленно воскликнул Хью. – Надо было быстрее поворачиваться!» Скрипнув зубами, он улыбнулся ей и другим женщинам, которые тут же обступили его. Матери выражали живейшее желание представить ему своих дочек; дочки же, благонравные дебютантки, были более сдержанны. Гарриет Лэнгфорд, застенчивая блондиночка, казалась самой симпатичной из девушек, но она меркла рядом с сестрой Клер, имя которой он не мог вспомнить. Хотя сестра не могла сравниться по красоте с самой Клер – а кто бы смог? – она была хороша в другом смысле: ярко-рыжие волосы, молочно-белая кожа и пышная фигура, подчеркнутая глубоким вырезом платья жемчужного цвета. Встретив его взгляд, она, к его удивлению, не смутилась, а посмотрела с откровенным любопытством.

«Бледная тень Клер», – подумал Хью, но смелость молодой леди его вдруг развеселила, и он улыбнулся.

– Я уверен, что мы с вами не знакомы, – сказал он и подошел к ней поближе. – Я Ричмонд.

– А я леди Элизабет Баннинг и достойна всяческого порицания за использование вашего дома для своего дебюта, – сказала девушка, подавая ему руку. – Не сомневаюсь, что вы желаете послать меня к черту.

– Вовсе нет. – Как она и рассчитывала, он поцеловал ей руку, затем с широкой улыбкой добавил: – Можете быть уверены, что в моем доме вы и ваша сестра всегда желанны.

– Клер, Ричмонд уверяет, что мы с тобой желанны, – весело сказала Бет и, оглянувшись, взяла сестру под руку, чтобы вовлечь в разговор.

Клер в это время вежливо слушала какую-то женщину; она повернулась и встретилась взглядом с Хью. На миг в ее глазах вспыхнула боль, и сердце, подлый предатель, замерло. Она быстро опустила глаза и нацепила на прелестное лицо фальшивую улыбку.

– Ах, замечательно… – продолжала Бет. – А то ты как раз сегодня говорила, что мы должны перебраться в другое место, чтобы не мешать герцогу. Но я уверена, что если мы так поступим, то вам будет очень скучно, правда, ваша светлость? – Леди Элизабет проделала свою вылазку с обворожительной улыбкой. Плененный ее дерзостью, Хью засмеялся.

– Конечно, без вас мне будет скучно, – сказал он. – И называйте меня Хью. Мы все-таки теперь родственники, верно?

– Тогда я – Бет. А моя сестра – Клер.

– Бет. Клер. Счастлив познакомиться с такими восхитительными новыми членами семьи.

– Тем не менее родство не может служить нам оправданием, если мы самым недопустимым образом воспользуемся гостеприимством герцога Ричмонда и останемся под крышей его дома до конца сезона, – проговорила Клер.

– Но я настаиваю, – сказал Хью.

Клер опять взглянула на него во второй раз за время разговора, и он увидел в ее глазах – что, упрек? Но она тут же отвернулась. Глядя на ее профиль, Хью вдруг понял, что он, также как и она, не желает тайных отношений. У нее причина – мораль, у него – неистовое стремление к обладанию. Он едва сдерживал себя, хотелось подхватить ее на руки и унести к себе в спальню, тем самым положив конец нелепому противоречию. Она принадлежит ему, и точка.

Но увы, она принадлежала не ему.

– Знаешь, Клер, если мы вздумаем переехать, то обнаружим, что в Лондоне сейчас не найти приличных домов в аренду. Лучше предоставь решать мне. – Дэвид говорил с женой так бесцеремонно, что Хью бросил на него суровый взгляд, чего тот, к счастью, не заметил.

– Ой, и правда, леди Демпси мне вчера сказала, что им пришлось снять на сезон огромный особняк, потому что ничего другого не удалось найти. Вы не поверите – на Харли-стрит! – воскликнула леди Лэнгфорд. – За огромную цену! Леди Демпси клянется, что даже Сент-Джеймский дворец не так хорош.

– Вот видите, кузина Клер, что вас ждет, если вы будете продолжать упрямиться. – Хью не смог удержаться от того, чтобы не заставить ее снова посмотреть в его сторону.

Она взглянула на него, и в глубине ее золотистых глаз он увидел упрек. Ясно, леди желала улизнуть из его дома, а значит – из его жизни. Будь он благородным человеком, он мог бы облегчить ей бегство, но он настолько низок, что не станет ей помогать. Под прикрытием обычного разговора, который благодаря леди Лэнгфорд вертелся вокруг немыслимых лондонских цен, он улыбнулся Клер. У нее потеплел взгляд, но потом она заморгала и быстро отвела глаза. Через секунду она уже отвернулась от него и заговорила с какой-то гостьей. Задумчиво глядя на нее, он тем не менее ухитрялся делать вид, что беседует с леди Лэнгфорд, – это было нетрудна потому что говорливая дама не закрывала рот. Клер сейчас стояла вполоборота, но была «настроена» на него, так же как он на нее. Напряженная поза, упорное нежелание повернуться к нему и вымученная улыбка выдавали ее с головой, по крайней мере ему. Несмотря на все ее старания делать вид, что его тут нет, воздух между ними был словно пронизан невидимым течением, таким сильным, почти осязаемым, что было непонятно, как его никто не замечает. Он осмотрелся – действительно, не замечают. Леди Лэнгфорд о чем-то его спросила; он не знал, о чем именно, но, кажется, ответил впопад, потому что она продолжила болтовню.

– Леди, простите меня, – сказал Хью, когда разговор перешел на предстоящие светские мероприятия. – Видите ли, у нас с кузеном есть дело, не терпящее отлагательства, как ни соблазнительно было бы остаться в вашей приятной компании. Пожалуйста, простите нас.

Слыша за спиной разочарованные «до свидания» и настойчивые напоминания о том, кому и что он обещал, Хью повел кузена Дэвида в кабинет.

– Как вижу, упрямые мамаши тебе прохода не дают. Вот что значит быть молодым, богатым и герцогом. – Дэвид плюхнулся в кожаное кресло, как только Хью закрыл дверь. Это была одна из любимых комнат Хью – небольшая, с панельными стенами, книжными полками и внушительным камином итальянского мрамора, в котором сейчас горел огонь, разгонявший вечернюю прохладу.

– Да, несомненно. Но бывает и похуже. – Хью подошел к огромному письменному столу, когда-то служившему его отцу, и отцу отца, и еще нескольким поколениям.

– Скоро мы увидим, как ты обустраиваешь детскую? – Дэвид взглянул на него с усмешкой.

– Беспокоишься, не отрезал ли я что-нибудь от наследства? – сухо ответил Хью, садясь за стол. – Когда у меня появятся планы вытеснить тебя, я сообщу. – Он взял из коробки сигару и предложил Дэвиду. Когда же тот отказался, закурил сам. Откинувшись в кресле, он внимательно посмотрел на кузена. – Как я понял, во время моего отсутствия ты поднял эту возню из мести, верно?

– Не знаю, о чем ты говоришь. – Как всегда, в тех случаях, когда разговор принимал нежелательное для него направление, Дэвид надулся.

– По-моему, знаешь. Ты почти полностью растратил то не слишком большое состояние, которое тебе оставил отец, а потом за два года ухитрился промотать приданое жены. У тебя остался только фонд с неприкасаемым основным капиталом, который тебе обеспечивает небольшой доход, а также замок, который теперь заложен. То есть ты почти нищий. Все это было бы не мое дело, если бы полгода назад мой управляющий не начал получать счета за ремонты и услуги, связанные с моими владениями – теми, которыми ты с матерью пользуешься с моего согласия. Счета в три раза превышали положенные суммы. Сегодня я с ним проехался по адресам. Ты подтасовывал затраты и прикарманивал разницу, так?

Дэвид как сидел развалясь, так и продолжал сидеть, только слегка скривил рот; в его глазах сверкнул зловещий огонек.

– Несколько жалких бумажек – какая тебе разница? Ты богат, как Крез.

– Богатый я или нет, но мое – это мое. Я терпеть не могу обманщиков. Еще меньше наслаждаюсь, когда меня грабят.

– И что ты заставишь меня сделать, о могущественный кузен? – Дэвид сел прямо и посмотрел на Хью с горестной усмешкой. – Как ты сам сказал, я почти нищий. Но ведь мне надо как-то жить. Мне надо содержать жену, а это очень дорого стоит. Затраты на все ее наряды и побрякушки поистине потрясающи, поверь. Если бы ты жил в Англии, я бы должен был обращаться к тебе как твой наследник. Но тебя не было, и я, зная твою щедрость и хорошее ко мне отношение, предположил, что ты не возражал бы дать мне некоторый заем.

– Ты ошибся. И пожалуйста, оставим в стороне твою жену. Я знаю, что ты заядлый игрок и все проиграл. Говорю тебе – и говорю один раз, так что слушай внимательно, – я не буду потворствовать твоему безрассудству. Ради твоей жены и матери на этот раз я не выкину тебя из дома. Я даже заплачу долги, сделанные к этому моменту, и выделю деньги, на которые ты сможешь содержать семью на сносном уровне. Но если я услышу, что ты играешь, или если ты сделаешь попытку как-то меня надуть, то терпению моему придет конец. Я прекращу субсидировать твои траты – и можешь отправляться к черту с моего благословения. Тебе все понятно?

Их взгляды встретились. Дэвид был в ярости; Хью понял, что кузен, с которым он никогда не дружил, отныне стал его врагом. Если бы не Клер и не леди Джордж, невиновная в делишках сына, он бы выдворил кузена из дома раз и навсегда. Но ради них не стал этого делать.

– Ясно, кузен. – Дэвид встал, сунул одну руку в карман, другой повертел очки на шнурке. – Получив нагоняй, как сбившийся с пути школяр, я чувствую своим долгом просить, чтобы меня высекли, перед тем как осмелюсь скрыться с ваших августейших глаз.

– Раз ты понял, что я говорил серьезно, можешь идти, куда шел. – Хью так и подмывало сорвать зло на Дэвиде, но он удержался. Коротким кивком он отпустил кузена и, насупив брови, посмотрел ему вслед.

Когда Дэвид ушел, Хью докурил сигару, откинувшись в кресле и следя за кольцами дыма над головой. У него появилось подозрение, и чем больше он его обдумывал, тем вероятнее оно казалось.

Не Дэвид ли организовал нападение на карету Клер, имея некий замысловатый план обогащения? Может, он рассчитывал получить выкуп? Или надеялся на что-то похуже?

Это предстояло выяснить.

Глава 27

– Клер, смотри! Видишь? Это же наш кузен Хью! – Бет чуть шею не свернула, выглядывая из ландо, в котором ехала вместе с Клер и Туиндл. Им навстречу по Пиккадилли неслась блестящая черная двуколка, и управлявший ею человек проявлял чудеса ловкости, лавируя между другими экипажами на переполненной улице. Было яркое солнечное утро три недели спустя после бала Бет, и дамы возвращались после успешного посещения магазинов на Бонд-стрит. – Ой, он сейчас врежется в столб! А что это за леди рядом с ним? Интересно, кто она?

Сидя рядом с Бет в открытой карете, Клер чуть не поперхнулась от ее наивного вопроса. Она увидела «леди», как только Бет показала на экипаж Хью, который приближался к ним, лавируя между карет, запрудивших улицу. Клер замерла и изо всех сил старалась сохранить безразличное выражение лица на тот случай, если Хью глянет в их сторону. Но она не могла помешать сестре махать ему рукой. По счастью, Хью то ли их не заметил, то ли был настолько джентльмен, что предпочел не видеть сигналы, подаваемые Бет. Как ни коротка была встреча, Клер прекрасно сумела рассмотреть спутницу Хью – женщину с золотистыми кудрями, молодым смеющимся лицом и пышной грудью. На незнакомке было платье небесно-голубого цвета – слишком смелое для дневного времени, бусы из жемчугов, сверкавших на солнце, и огромная шляпа с загнутыми полями и тремя страусовыми перьями. Клер нисколько не сомневалась: ни одна из ее знакомых леди не появилась бы на публике в таком наряде. То есть было совершенно очевидно, что спутница Хью отнюдь не леди. Герцог решил развлечься с проституткой.

Для Клер это открытие было словно удар по лицу.

– Он очень красивый, ты согласна, Клер? Заявляю: я почти решила завоевать его. Стану герцогиней и буду наслаждаться высоким положением.

– Мисс Бет, неужели я дожила до того, что должна выслушивать такие вульгарности от юной леди, которую помогала воспитывать! – Туиндл сокрушенно покачала головой. Горничная, сидевшая напротив сестер, укоризненно смотрела на Бет. – Вы никогда не найдете мужа хоть с каким-нибудь титулом, если не будете следить за своей речью, я вас предупреждаю.

– В самом деле, Бет, Хью слишком стар для тебя, – сказала Клер.

– Но ему ведь не больше тридцати, – в задумчивости пробормотала Бет и потуже стянула края шали. Белая шелковая шаль с длинной бахромой вполне подходит юной леди в ее первом сезоне – с этим согласились все. Шаль восхитительно сочеталась с муслиновым платьем с рисунком из веточек первоцвета, и Бет не отослала его домой, а надела сразу после покупки.

– Ему тридцать один год, – ответила Клер, всеми силами стараясь не думать о том, что увидела (только потом она сообразила, что проявила слишком много знаний о новом кузене).

– Не такой уж старый. Не старше, чем Шрозбури, которого ты мне вчера расхваливала как вполне подходящую партию. – Бет возмущенно посмотрела на сестру. – По-моему, ты сама влюбилась в кузена Хью. Каждый раз, когда он входит в комнату, ты делаешь каменное лицо. А он к тому же всегда смотрит на тебя. Конечно, в этом нет ничего удивительного, джентльмены всегда на тебя смотрят, но интересно то, что ты на него никогда не смотришь. Только иногда, когда Ричмонд не смотрит на тебя. Признайся, Клер, ты ставишь ловушку нашему новому кузену?

Бет ее явно дразнила, но у Клер от тревоги перехватило горло. Сестра очень хорошо ее знала и могла заметить то, чего не видели другие, а то, что знала Бет, вскоре становилось известно всем. Клер подумала о том, что Дэвид и леди Джордж тоже могли сделать такие наблюдения, и ее охватила паника. Неужели она плохо скрывает свои чувства? А ведь она так старалась!

– Ты не забыла, что я замужем? – как можно беспечнее проговорила Клер. – Я больше не ставлю ловушек джентльменам, да будет тебе известно.

– А я бы ставила, если б была замужем за Дэвидом, – со своей обычной искренностью сказала Бет. – Извини, если это тебя задевает, но он обращается с тобой не так, как надо. Может, снаружи он красавец, но внутри – змея. Я слышала, как утром он тебе сказал, что в соломенной шляпке ты похожа на ведьму. Не следовало так говорить, даже если б это была правда, но ведь это неправда! Шляпка тебе очень к лицу, а он сказал так нарочно, чтобы обидеть. И я видела, что ты пошла и сняла ее и надела совсем другую. Это очень плохо с его стороны, и я ему скажу при первой возможности.

– Бет, не надо! – Клер представила, как младшая сестра будет защищать ее перед Дэвидом, и у нее закружилась голова. Утром все было именно так, как описала Бет. После завтрака Клер собралась выезжать и в холле столкнулась с Дэвидом, который только что вернулся с ночных развлечений. И она действительно сменила соломенную шляпку на капор, который теперь украшал ее голову. Капор в темно-зеленых лентах хорошо сочетался с бледно-зеленым платьем, так что жертва была невелика. Но Клер не знала, что Бет слышала слова Дэвида. От смущения и беспокойства у нее разгорелись щеки. – Бет, прошу тебя, не надо! Дэвид действительно… был не в духе, но я на это не обращаю внимания, уверяю тебя. Он… мы… сами разберемся.

– Храбрись, если хочешь, но я не настолько глупа, чтобы не понимать, когда ты несчастна, Клер. – Бет стала серьезной. – Не хочешь, чтобы я говорила с Дэвидом, тогда пускай Габби или лучше Ник…

– Нет! – Клер энергично замотала головой. – Нет, слышишь? Если бы мы с Дэвидом были в ссоре… Ну да, мы с Дэвидом действительно в ссоре, но мы сами должны прийти к какому-то решению. И вообще, Бет, давай заниматься твоим сезоном, хорошо? У тебя все идет великолепно!

– Но я хочу, чтобы и у тебя все было великолепно, – с нежностью сказала Бет и взяла сестру за руку. – Да-да, очень хочу.

– Мисс Бет, сию же минуту прекратите изводить сестру! – вмешалась Туиндл. Она посмотрела на Клер и мягко добавила: – Мисс Клер, не хотите же вы расплакаться на улице.

– Но, Туиндл… – начала было Бет, но Клер сжала ее руку, призывая замолчать, потом засмеялась и сморгнула слезы, набежавшие из-за неожиданного заступничества сестры.

– Бет, дорогая, смотри, что ты наделала! Твоя защита довела меня до слез! Я не засохну из-за его грубости по поводу шляпки, ты это знаешь, так что не забивай себе голову. У меня все прекрасно, честное слово.

– Ты так только говоришь, – заявила Бет, но, перехватив строгий взгляд Туиндл, замолчала и поджала губы.

После этого воцарилась тишина, если не считать стука копыт и грохота колес по булыжной мостовой; карета повернула с шумного бульвара на Парк-лейн рядом с Гайд-парком. Парк-лейн – улица малолюдная и очень тихая. К тому же было еще довольно рано, так что им встретилась только какая-то горничная с корзиной через руку, двое детей с нянькой, бредущие к парку, и дворник, который махал метлой прямо перед Ричмонд-Хаусом. Дворник посторонился, как только их экипаж остановился перед домом.

– Бет, я бы на твоем месте не говорила Ричмонду о том, что мы его видели. Женщина, которая с ним была, вовсе не леди, уверяю тебя, – вполголоса проговорила Клер, когда им открыли дверь кареты и спустили лесенку.

– Ты хочешь сказать, он взял себе – как это? – отрез муслина? – Бет, выбираясь из кареты, оглянулась на сестру – она была скорее заинтригована, чем шокирована известием. – Нет, он просто потрясающий! Клер, не напускай на себя чопорный вид. Ты должна знать, что для джентльмена иметь такую женщину – просто развлечение.

Туиндл застонала и зажала ладонями уши.

– Бет, где ты такого наслушалась?! – в ужасе воскликнула Клер. – Предполагается, что леди, особенно юные, незамужние, ничего не знают о таких вещих, а если знают, то, уж конечно, не говорят!

– Если вам удастся ее в этом убедить, то не я, а вы должны быть горничной, мисс Клер, – проворчала Туиндл и устремила на Бет взгляд, предупреждавший каждого, кто ее знал: когда они останутся наедине, она разразится бранью. Но на Бет это не произвело впечатления.

– Ну надо же… – усмехнулась она, спустившись по лесенке.

Вечер застал их в «Олмаке», клубе для избранных. Попасть туда было труднее, чем в Сент-Джеймский дворец, хотя «Олмак» и имел вульгарное наименование «ярмарка невест». Он управлялся патронессами, в число которых входила, к счастью, подруга тети Августы леди Джерси, а также дамы более высокого положения – принцесса Эстерхази, графиня Лайвен и миссис Драммонд-Баррел. Клуб занимал несколько больших, на удивление запущенных комнат на Кинг-стрит. Меблировка не впечатляла, из напитков – только чай, лимонад и оршад, закуски отвратительные, вроде черствых кексов или хлеба с маслом, а из развлечений – только танцы да вист на нескольких столах, и все же получить допуск в эти священные стены желала каждая амбициозная женщина. Чтобы купить сюда билет, прежде надо было заручиться одобрением патронесс в форме поручительства, а патронессы были очень строги в вопросе, кто подходит, а кто не подходит для их клуба. К счастью, это препятствие было преодолено для Клер, когда она начала выходить в свет, а значит, и для Бет дорога была свободна.

И вот теперь Клер, как сопровождающая, сидела у стеночки в золоченом кресле и вместо гордости за привилегию сидеть среди избранных чувствовала только скуку и головную боль. По правде говоря, ее охватило уныние, хотя она не призналась бы в этом даже самой себе, – уныние из-за той блондинки, с которой Хью разъезжал по Пиккадилли. Интересно, он и сейчас с ней? Может, они в том доме на Керзон-стрит, который Хью предлагал ей для свиданий? Может, они сейчас целуются? Или же они…

«Стоп, – приказала себе Клер. – Не смей об этом думать. Выбрось из головы Хью и все, что с ним связано».

Она поискала глазами сестру. Танцы были в разгаре, и Бет отдавалась им весело и радостно, что было частью ее натуры. Она была прелестна в белом платье – практически это был единственный цвет, допустимый для дебютанток в «Олмаке». Свои рыжие волосы она собрала и заколола на затылке, а ее платье с крохотными рукавчиками и завышенной талией было перехвачено под грудью синей лентой под цвет глаз и прекрасно подчеркивало совершенство фигуры.

«Вот бы опять стать молодой и беззаботной», – с тоской думала Клер. Глядя на танцующих девушек, она вдруг почувствовала себя ужасно старой и совсем пала духом.

Клер откусила кусочек от кекса с маком, который держала в руке; потом пришлось жевать и глотать сухое безвкусное лакомство, и она едва не поперхнулась. Как странно: ей всего двадцать один год, а жизнь словно закончилась. Закончилась после того, как она успешно выполнила непременную обязанность хорошо воспитанной девушки – вышла замуж. И больше леди в ее положении ждать нечего. Кроме рождения детей, которых у нее скорее всего не будет.

И кроме ослепительной любовной связи с кузеном мужа.

Клер все-таки подавилась, но кашель помог изгнать из головы неуместную мысль.

– Дорогая, пора бы тебе знать, что нельзя есть их закуски, – неодобрительно прошептала тетя Августа, сидевшая рядом. В платье лавандового цвета она выглядела гранд-дамой. – Они просто ужасны, но сюда приходят не для того, чтобы есть. – К счастью, в это время мимо проходила пара, которая придала другое направление ее мыслям. – Ты посмотри на это платье! Кто это такая? О, Эмилия Пули! Она всегда вела себя вызывающе. Если бы ее отец не был герцогом, ее бы нигде не принимали. Видишь, как платье липнет к ногам? Как будто на ней мокрая нижняя юбка!

– По-моему, на ней вообще нет нижней юбки. – Клер послушно посмотрела на указанную леди. Женщине было ближе к тридцати, чем к двадцати, но она по-девичьи разоделась в белый муслин, который в ее случае казался почти прозрачным. – По-моему, она намочила все платье.

– О Господи… – Тетя Августа повернулась к миссис Уэстон, сидевшей по другую сторону от нее, и вновь о чем-то заговорила.

Клер избавилась от остатков кекса, положив его на поднос проходящему мимо официанту, вытерла руки о колени, отчего в складках платья наверняка останутся крошки, и решила, что ее нынешнее положение матроны имеет по крайней мере одно преимущество: не надо надевать белые или бледнейшие пастельные цвета. Сегодня на ней было блестящее шелковое платье бронзового цвета с темно-зеленой лентой под грудью, а также изящное изумрудное колье и серьги, доставшиеся от матери.

Немного помедлив, Клер завела беседу с леди Холстед, матерью четырех дочерей; при этом она с некоторой завистью следила, как Бет скользит по залу.

– О, мне машет Барбара Лэнгфорд. Надо пойти узнать, чего она хочет, – сказала ей на ухо тетя Августа, затем встала и пошла в другой конец зала.

Клер вполуха слушала леди Холстед, щебетавшую о том, как ее младшая дочь переболела корью, и тихонько вздыхала – ей ужасно хотелось потанцевать. Она могла это сделать; когда они только пришли, многие джентльмены приглашали ее, но она не видела никого, с кем ей захотелось бы танцевать. Настроение мог бы поднять разговор с подругами, но здесь их не было, что неудивительно: они были слишком молоды, чтобы иметь дочерей на выданье, к тому же они слишком опасались за свой статус замужних дам и не посмели появиться на «ярмарке невест».

– Можно присоединиться к вам? – послышался низкий мужской голос.

Клер подняла глаза и неохотно кивнула, узнав подошедшего. Освободившееся место тети Августы занял лорд Винсент Давенпорт – вдовец тридцати с лишним лет невысокий и плотный, с каштановой шевелюрой, начинавшейся от бровей, с яркими голубыми глазами и квадратной челюстью. Этот джентльмен состоял членом четырех клубов и имел репутацию повесы. В поисках новой жены он приехал в Лондон, чтобы посмотреть «очередной выводок дебютанток», как он сообщил Клер в первую же их встречу, но обнаружилось, что ее красота заставила его забыть о цели приезда. Несмотря на ее намеки, а потом и прямое заявление, что она недоступна, лорд Винсент продолжал настойчивые ухаживания. Не требовалось большого ума, чтобы понять, какую роль он желает отвести ей в своей жизни, но пока он не переходил пределы дозволенного, и Клер терялась, не зная, как от него отделаться. Помогло бы присутствие мужа, но Дэвид почти никогда не сопровождал ее на вечерние приемы, предпочитая предаваться собственным развлечениям. Для мамаш, устраивающих судьбы своих дочерей, лорд Винсент был заманчивой добычей, но Клер его ухаживания раздражали, а сегодня ее положение еще ухудшилось из-за присутствия леди Джордж. Разговаривая с леди Сефтон и принцессой Эстерхази, свекровь время от времени неодобрительно поглядывала в ее сторону. Можно было не сомневаться: завтра ей скажут, что она «очень легкомысленная».

– Как я понимаю, бесполезно приглашать вас на завтрашний пикник в Грин-парке? – пробормотал лорд Винсент. Взяв с ее коленей веер, он начал ее обмахивать.

В зале действительно было душно, и Клер тут же отняла у него веер. Он отдал его с улыбкой.

– Боюсь, совершенно бесполезно, – сказала она, надевая шнурок веера на кисть. – Я приехала в Лондон только для того, чтобы сопровождать свою сестру, а не для развлечений.

– Какая вы обязательная сестра, – сказал он с хищным блеском в глазах. – Меня это восхищает, как и многое другое.

Клер не ответила. Тут оркестр грянул кадриль, и она воспользовалась этим, чтобы отвернуться, делая вид, что ищет сестру среди танцующих.

Если бы не яркие волосы Бет, ее было бы не найти. Но сначала Клер заметила другого танцора. Заметила Хью. Он был потрясающе красив во фраке – единственно возможном костюме для джентльменов, желающих получить доступ в «Олмак». Раньше его здесь не было: если бы был, Клер не могла бы его не заметить. Часы только что пробили одиннадцать, и, наверное, он вошел несколько минут назад.

Сердце Клер екнуло, и весь мир тотчас же приобрел краски и значение. А потом она отметила и остальное и невольно сжала кулаки – Хью танцевал с Гарриет Лэнгфорд, всем своим видом показывая, что наслаждается танцем.

Глава 28

«Ревность – отвратительная штука», – подумала Клер, глядя, как Хью наклонил голову к Гарриет. Да, приходилось признать, что она чувствовала себя отвратительно, и с этим ничего нельзя было поделать. Раньше она никогда не испытывала ревности, хотя сама не раз становилась ее причиной. Подумать только, она никогда не сочувствовала ревновавшим женщинам и даже не догадывалась, как это ужасно! Что ж, она заслужила свою кару и теперь сама охвачена этим всепожирающим чувством.

Клер напомнила себе: если Хью сейчас на глазах у всех танцует в «Олмаке», значит, он не делает более интимных вещей с менее респектабельной женщиной, с которой утром катался в открытом экипаже. Но сколько ни рассуждай, нестерпимо видеть, как он держит руку мисс Лэнгфорд, как улыбается своей чарующей улыбкой прямо ей в лицо и как эта нежная, очаровательная, эфирная блондинка эффектно смотрится рядом с его высокой широкоплечей фигурой. Не помогало и сознание того, что девушке всего восемнадцать лет и что Хью, как герцог Ричмонд, обязан рано или поздно на ком-то жениться.

На ком-то, но не на ней. Она, Клер, никогда не будет его невестой.

«Вот что давит камнем на грудь», – подумала она, сжав зубы так, что разболелись челюсти.

– Леди Клер, вам плохо? – Лорд Винсент наклонился к ней, хмуря брови. – Вы вдруг так побледнели…

Лорд Винсент наблюдает за ней, поняла она, когда его голос проник в сознание. Другие тоже могли наблюдать. Нельзя выдать свой секрет. Надо быть осторожнее не только ради себя, но и ради Бет.

На лице лорда Винсента было написано искреннее участие. Клер быстро и, как она надеялась, тихо вздохнула, разжала кулаки и постаралась улыбнуться.

– Я думала о том, как бы мне хотелось потанцевать.

– В самом деле? – Он удивился и обрадовался, ведь она столько раз отказывалась от его приглашений. – Что ж, я с восторгом, леди Клер, я к вашим услугам.

Кадриль закончилась, как только они направились на середину зала. Клер стала напротив лорда Винсента, и оркестр грянул следующий танец. Когда Клер вызвалась танцевать с лордом Винсентом, она надеялась, что Хью будет так же следить за ней, как она следила за ним, но этого не произошло – теперь его партнершей была Бет.

Клер изо всех сил старалась не споткнуться, глядя на них. Бет с ее веселыми красками и по-женски округлыми формами составляла отличный контраст мрачной мужественности Хью. Если мисс Лэнгфорд стеснялась, то из Бет ключом били живость и энергия, как будто она знала Хью всю жизнь. А Хью со своей стороны, казалось, расслабился и одарял девушку снисходительными улыбками.

И тут Клер вдруг поняла, что Бет может выйти за него замуж! От мысли, что сестренка станет женой мужчины, которого она, Клер, любит, ей стало дурно.

Мужчина, которого она любит. Эта мысль наполнила душу ужасом. Она не знала, что к нему испытывает, пока эти слова не пришли ей на ум. Теперь знала все, но ничего не могла изменить.

Ее охватила паника. Она отвела взгляд от Хью с Бет и празднично улыбнулась лорду Винсенту, наблюдавшему за ней с сардоническим выражением лица. Она сделала пируэт, присела в реверансе, и музыка стихла.

Она любит Хью. Так любит, что сердце мучительно болело все три месяца, что они не виделись; так любит, что при виде того, как он веселится в обществе другой женщины, ей хочется ударить его; так любит, что уже хочет стать его любовницей.

Но она не может стать его любовницей. О Господи, не может!

Сэр Винсент что-то ей сказал и подставил локоть. Она снова улыбнулась, что-то пробормотала в ответ и взяла его под руку. Когда они уходили, к ним подлетела Бет, и тут же подошел Хью. Клер посмотрела на него, и он ей улыбнулся – во сне она каждую ночь видела эту его улыбку.

– Клер, я как раз ищу тебя. У кузена Хью нет партнерши на следующий танец. – Не выпуская руки герцога, Бет оглянулась на него через плечо, потом снова посмотрела на Клер, и глаза девушка блеснули. – Я ему сказала, что уверена, что ты свободна.

«О, Бет, – в панике подумала Клер, – ты не знаешь, что делаешь».

Стараясь овладеть собой, Клер с бьющимся сердцем сняла руку с локтя лорда Винсента и познакомила присутствующих.

Тут оркестр заиграл вальс.

– Могу я пригласить вас на танец, кузина Клер? – С едва заметной улыбкой Хью подал ей руку, но взгляд у него был напряженный.

Клер не нашла в себе сил отказаться. Сделав глубокий вдох, она кивнула и подала герцогу руку.

– Увы, сдаюсь перед обстоятельствами, – пробормотал лорд Винсент. Поклонившись Бет, он спросил: – Леди Элизабет, вы танцуете?

Хотя Клер заметила, что сестра ушла с лордом Винсентом, она никак на это не отреагировала. А ведь ей следовало всеми силами противиться тому, чтобы сестра общалась с самым известным распутником.

Когда Клер с Хью вышли на танцпол, там уже кружились пары. Не желая встречаться с ним взглядом из страха, что он – как и другие – все прочтет по ее лицу, она не поднимала глаз. Он обнял ее за талию, она положила руку ему на плечо, держа положенную дистанцию, и они закружились в танце.

В какой-то момент Клер вдруг стала замечать, что получает удовольствие от музыки и от танца. Но конечно же, более всего воодушевляло то, что она вальсировала именно с ним, с Хью.

– Ты прекрасна, – послышался его голос, и Клер наконец-то подняла на него глаза.

Хью, несомненно, брился перед выходом, но ей показалось, что его щеки и подбородок уже потемнели. Губы же кривились в едва заметной улыбке, а серые глаза излучали нежность.

– Я тебя люблю, – сказала она. Она не собиралась этого говорить, но слова вырвались у нее сами собой, очевидно, под воздействием его взгляда.

Его глаза расширились, и он еще крепче сжал ее пальцы. А потом вдруг рассмеялся.

Невероятно! Она сказала, что любит его, а он смеется! Какое унижение!

Клер вскинула подбородок и воинственно посмотрела на него. Если бы она так же взглянула на своих сестер, те бы пришли в замешательство. Немного помедлив, она сквозь зубы процедила:

– Вам смешно? Что в моих чувствах смешного?

В этот момент Хью делал поворот в танце. Он покачал головой, но это нельзя было принять за отрицание, потому что глаза его блестели, а уголки рта подрагивали в зарождающейся улыбке.

– Клер… – Теперь он смотрел на нее с изумлением. – О, Клер, только ты, моя милая, могла сказать такое в «Олмаке», когда десятки глаз следят за каждым твоим движением и десятки сплетников и сплетниц ищут повод для скандала. Что же мне ответить тебе, моя милая?

Слова «моя милая» смягчили ее, но не очень. Нахмурившись, Клер язвительным тоном проговорила:

– Ты мог бы попытаться сказать, что тоже любишь меня.

– Глупышка, – сказал он снисходительно. Прежде чем Клер успела ответить – а она собралась дать достойный ответ, – музыка разразилась бурным финалом, танец закончился.

– Я должен уехать, – сказал Хью неожиданно и склонился к ее руке. – Жди меня через четверть часа в холле.

Он должен уехать? Что это значит? Клер оскорбилась, но все же заволновалась. Она кивнула в знак согласия, и тут к ним подошли лорд Винсент и улыбающаяся Бет. Хью отвел Клер к креслу, где сидела тетя Августа – она разговаривала со своей подругой леди Купер, – обменялся с ними любезностями, затем откланялся и ушел. Бет же в этот момент пригласили на следующий танец, и она удалилась под руку с очередным кавалером.

Леди Купер кивнула на удалявшегося Хью:

– Что ж, девушка хороша, могу это с уверенностью сказать, хотя она моя племянница. Но знаешь ли, Ричмонд, возможно, метит повыше. А впрочем… Пока еще рано говорить, но, похоже, они нравятся друг другу. Посмотрим, что будет дальше.

Клер внезапно поняла, что дамы обсуждают возможность брачного союза между Хью и Бет. Ей хотелось закричать: «Он мой!» – но пришлось прикусить язык. Он не ее. Во всяком случае, он принадлежал ей не так, как хотелось бы.

И он никогда не будет принадлежать ей по-настоящему.

Упав духом, Клер сказала, что пойдет в дамскую комнату, но вместо этого направилась в холл, чтобы встретиться с Хью. Ее терзала мысль о том, что Хью не сказал, что любит ее, не сказал, даже когда она выпалила собственное признание.

Похоже, ее чувства оказались безответными… Какой же дурой она себя выставила! С такими мыслями Клер вышла в прохладный темный холл и осмотрелась. Холл был пуст, только две пыльные пальмы стояли по углам. Даже Стивене, обычно охранявший вход, куда-то отлучился. И что-то жутковатое чудилось в этом помещении, освещенном только светом из многолюдных соседних комнат. Музыка, голоса, смех, доносившиеся из зала, не делали холл более приветливым.

Он появился будто ниоткуда – и она ахнула. Хью же взял ее за руку и повел в тень, из которой вышел. Через несколько секунд Клер оказалась в маленькой комнате, такой темной, что едва различались накидки, плащи, шали и мантильи по стенам. Пахло пылью и духами, и она догадалась, что они в раздевалке. Здесь было пусто, как и в холле, но более уединенно. Даже гардеробщик куда-то удалился – интересно, куда?

Внезапно Хью прижал Клер к стене и обеими руками уперся в панели по обе стороны от ее головы.

– Значит, любишь меня? – прорычал он, угрожающе нависая над ней.

Прежде чем Клер успела что-то сказать, он страстно ее поцеловал. С первым же прикосновением его губ она забыла об унижении, обняла его за шею и пылко поцеловала в ответ. Хью крепко прижимал ее к стене, и было очевидно, что он охвачен неистовым желанием.

Когда же он, наконец, поднял голову, у нее кружилась голова. Не в силах вымолвить ни слова, она прижималась к нему всем телом.

– И я тебя люблю, – проговорил он с дрожью в голосе и снова ее поцеловал, прижав к себе так крепко, что на сей раз она почувствовала вздувшуюся выпуклость пониже его живота.

«Неужели он возьмет меня прямо здесь и сейчас, среди накидок и плащей?» – подумала Клер. Ей хотелось, чтобы так и произошло, но он вдруг поднял голову и со вздохом отстранился от нее.

– О, Хью… – Даже если Клер и расслышала в своем шепоте мольбу, ей было наплевать. Стыда она не испытывала. От желания кружилась голова и подгибались ноги. Она снова его обняла – так просто он от нее не уйдет.

– Я должен уехать, – заявил он решительно. Она вспомнила, что это же Хью сказал в зале. – На несколько дней. Я для того и приехал, чтобы попрощаться.

Она смотрела на него в тревоге. Он не поехал бы в «Олмак» попрощаться, если бы отправлялся в обычную поездку по Англии. Она в ужасе прошептала:

– Куда ты едешь? Не… не во Францию? Это была скорее мольба, чем вопрос.

– Не могу сказать. – Он опять ее поцеловал, затем убрал ее руки со своей шеи. – А теперь иди. Я отослал Стивенса с поручением, он может в любой момент вернуться, и нельзя, чтобы он тебя увидел. За углом меня ждет Джеймс с каретой. Я вернусь самое позднее в среду. А потом посмотрим, что можно сделать с нашей… неразберихой.

Но в этот момент Клер заботила не столько «неразбериха», сколько опасность для Хью, которую она чувствовала всеми фибрами души.

– Хью, пожалуйста, – взмолилась она, цепляясь за его руки, – не уезжай!

– Я должен. – Он внезапно помрачнел. – Иначе бы не поехал, уж поверь. Пока меня не будет, береги себя, ангелочек.

Он еще раз поцеловал ее в губы и ушел.

Глава 29

В следующую ночь Хью ехал по полям, знакомым ему, как собственная ладонь. Высоко в небе висела луна, озарявшая землю скудным светом. В детстве он несколько лет прожил в замке Хейли-Касл, и на него сейчас нахлынули неприятные воспоминания. К тому же он ужас но устал, так как провел в седле почти сутки. Да, слишком устал, чтобы бороться с призраками прошлого. Как ни странно, но эти призраки все еще имели над ним власть.

Вместе с Джеймсом он скакал среди густой поросли утесника по направлению к Хейли-Пойнту, где должен был встретиться со своим информатором. Согласно последнему сообщению, этот человек кое-что знал о Софи Тоубридж. Эта женщина исчезла в ту ночь, когда Хью впервые встретил Клер. Британские агенты пытались отыскать ее, но безуспешно – Софи как сквозь землю провалилась.

Что ж, возможно, сегодня он что-нибудь о ней узнает.

Внезапно из-за куста выскочил какой-то человек, махавший лопатой. От неожиданности Хью вздрогнул, а его лошадь громко заржала и взвилась на дыбы. Хью вылетел из седла и, ударившись о землю, вскрикнул от боли.

«Неужели опять?» – подумал он, и застонал при этой мысли.

– Мастер Хью! – воскликнул Джеймс и полез за пистолетом.

Хью же схватился за свой пистолет.

– Прошу прощения, ваша светлость! – в испуге закричал человек с лопатой. Под дулом пистолета он замер – неуклюжая тень на фоне темноты. – Я не ожидал, что так получится.

– Я тоже не ожидал, – проворчал Хью, поднимаясь на ноги. Этот человек явно был безвреден, но после падения с лошади Хью ничего не оставалось, как держать пистолет наготове.

– Ну, как вы? – спросил Джеймс, взяв под уздцы норовистую лошадь хозяина.

– Прекрасно, – ответил Хью и посмотрел по сторонам. Затем снова взглянул на человека с лопатой. – Вы Марли?

– Да. А вы…

– Те, кого вы ищете. Марли хохотнул.

– Играете в секретность? Если вы привезли деньги, это и будет удостоверение личности.

– Привез. – Хью кивнул Джеймсу, тот отвязал от седла мешочек с гинеями и швырнул Марли, а тот ловко поймал его одной рукой. Затем, отбросив лопату, заглянул в мешочек и, судя по всему, остался доволен. – Деньги вы получили. Где Софи Тоубридж?

– Идемте. – Марли махнул куда-то рукой. Хью пошел за ним, настороженно озираясь. Ему сказали, что Марли будет один, но Хью не хотел неожиданностей. – Здесь.

Марли указал на землю. В полураскопанной могиле в лунном свете была видна голова в клубке омерзительных, но явно светлых волос.

– Это она? – Джеймс, который шел за ними по пятам, ведя лошадей в поводу, уставился в могилу и покачал головой. – Неудивительно, что ее не смогли найти.

– А что с бумагами, которые она несла?

Марли полез в карман куртки, долго рылся в нем и наконец достал непромокаемый мешочек, который и передал Хью. Хью покосился на Джеймса, затем открыл мешочек и заглянул в него. Там лежали три сложенных письма. В темноте нельзя было ничего прочесть, но Хью не сомневался, что наконец-то нашел то, что так долго искал. Кивнув Джеймсу, он засунул пакет в карман сюртука.

– Можно закапывать? – спросил Марли. – Я бы не хотел, чтобы другие узнали, что я ее вам показывал.

– Закапывайте. – Хью уже собрался уходить, но вдруг кое о чем вспомнил. – В ту же ночь на Пойнте была еще одна леди. Как я понял, ее похитили из кареты. Вы что-нибудь об этом знаете?

Марли пожал плечами:

– Может быть, и знаю.

– Сколько? – Хью понимал, с кем имеет дело.

– Вдвое.

– Идет. – Хью кивнул Джеймсу, и тот извлек нужную сумму из седельной сумки, где у них хранился фонд на непредвиденные расходы.

Марли пересчитал деньги и сунул в карман.

– Так что же другая леди? – спросил его Хью. Марли фыркнул.

– Понял, вы имеете в виду ту ведьму, что ударила Бриггса по голове ночным горшком. Нас наняли, чтобы вытащить ее из кареты и прикончить. Так случилось, что это надо было сделать в ту же ночь, когда мы должны были сопровождать другую леди на берег у Хейли-Пойнта, где ее встретит лодка. Тогда мы не знали, что она французская шпионка, клянусь, не знали. И у нас оказались две леди, обе спрятаны в одном и том же доме, хотя они не знали друг о дружке. Мы слышали о том, что ищут французскую шпионку по имени Софи Тоубридж. Так вот, эти две леди были совершенно разного сорта. Одна из них полюбезничала с нашим вожаком и сказала, что ее зовут Софи Тоубридж. «Что еще за совпадение?» – спросили мы себя. И решили: никакое это не совпадение. Наша мисс Софи Тоубридж и та, которую ищут как французскую шпионку, – одно лицо. Ну, и мы начали обдумывать, как бы продать ее правительству его величества. Но это требовало времени, и мы оставили ее там, где она была, в результате она не попала на берег. Но у нас оставалась проблема: французы вышлют лодку за Софи Тоубридж, а эти французы очень разозлятся, если стать им поперек пути. Вот мы и спрашиваем себя: что делать? Ответ очевиден, как нос на лице. У нас есть еще одна леди, та самая леди, которую мы должны были убить. Мы и подумали: почему бы ее не убить, чтобы потом сказать французам, что она и есть Софи Тоубридж, но, к несчастью, мертвая? Я слышал, что она сейчас в Лондоне и в полном порядке. А Софи Тоубридж на следующее утро свалилась с лестницы и свернула себе шею. Так и умерла. И мы не получили денег и за нее тоже. – Он с возмущением покачал головой.

– Кто вас нанял вытащить леди из кареты? – спросил Хью.

– Не знаю. – Марли пожал плечами. – Это устраивал Донен.

– Донен? – переспросил Хью, стараясь не выдать себя голосом. Ему требовалось, чтобы информатор продолжал говорить. Но когда он услышал, как Марли беспечно сообщает о планах убийства Клер, ему захотелось схватить его за горло и задушить. – Где его найти?

– Он куда-то ушел. – Марли снова пожал плечами, но Хью понял: он знает, куда пошел Донен.

– Куда? – Хью не удалось сдержать резкость тона. Марли промолчал.

– Говори все, что знаешь. Я опять удваиваю сумму. – Марли вскинул голову, точно охотничья собака, почуявшая добычу.

Джеймса не пришлось просить, он уже рылся в сумке. Денег на экстренные расходы не хватило, и Хью с Джеймсом дошли до того, что опустошили свои собственные кошельки и карманы, чтобы удовлетворить Марли.

– С вами приятно иметь дело, джентльмены, – с добродушной усмешкой сказал тот, набив карманы деньгами.

– Где Донен? – снова спросил Хью.

– Помните вторую леди, про которую я рассказал? Так вот…

Хью слушал, и у него холодела кровь в жилах.

Глава 30

Прошло тридцать шесть часов после того, как она сказала Хью о своей любви. И теперь ее охватил страх. Она любит Хью, это непреложный факт, две бессонные ночи убедили ее в этом. Но что он сейчас делает? Клер не сомневалась, что Хью выполнял какое-то чрезвычайно опасное задание, но все же она надеялась, что он вернется, как и обещал. Вероятно… А что потом? Клер решила, что все-таки станет его любовницей.

Да, станет, ничего другого ей не остается. Она слишком любит Хью и не сможет от него отказаться.

И все же ей становилось дурно при мысли о том, что она нарушит свадебный обет. А уж если ее связь с Хью раскроется, то клевета обрушится на всю семью…

На второе утро после отъезда Хью Клер услышала на рассвете шум, безошибочно свидетельствующий о приходе Дэвида. Она всю ночь изводила себя мыслями о возлюбленном и теперь, услышав, как муж поднимается по лестнице, ужаснулась тому, что намеревалась сделать.

Не имеет значения, что после их женитьбы Дэвид переспал со многими женщинами, не имеет значения, что она его не любит и не полюбит никогда, – он остается ее мужем. Если муж хоть чуть-чуть любит ее или проявит заботу, она должна будет восстановить свою преданность ему.

С тяжелым сердцем Клер выбралась из постели и пошла к двери. Она не успокоится, пока не разберется с этим. Она знала, каким будем решение, если последовать только зову сердца.

Клер вышла на лестничную площадку и нос к носу столкнулась с Дэвидом. От удивления он заморгал, потом нахмурился.

– Ты отвратительно выглядишь, жена, – сказал он вместо приветствия. – Когда я вижу тебя в одной сорочке и с таким лицом, я вспоминаю, почему перестал навещать твою постель.

На ней была скромная ночная рубашка, но когда он оглядел ее всю с ног до головы, Клер покраснела. Дэвид фыркнул, и она поняла, что он нарочно старался ее обидеть.

В этот момент наступило внезапное озарение: Дэвид обожает причинять боль!

– Ты действительно меня совсем не любишь? – тихо спросила она, невольно делая шаг назад. – По-моему, никогда не любил.

– Уж не стараешься ли ты завлечь меня к себе в постель? – Дэвид заглянул в раскрытую дверь спальни и посмотрел на массивную неубранную кровать под балдахином.

– Нет, – ответила Клер и вдруг всем своим существом захотела последовать тому, к чему ее призывало сердце.

– Ты моя жена. – Глаза Дэвида сверкнули, и он схватил ее за руку. – Иди ко мне, женушка. В конце концов, ублажать меня – твой долг.

Он прижал ее к стене, навалился на нее всем весом и поцеловал – жалкая пародия на то, как целовал Хью. Клер содрогнулась от отвращения, когда его руки накрыли ее груди, – захотелось убить или себя, или его. Но она не сопротивлялась, потому что знала: сопротивление только усилит его потребность унизить ее.

Ее спасли шаги – по лестнице поднималась горничная с ведром угля. Дэвид отстранился от нее и взглянул на лестницу. Потом сказал:

– Нет, я тебя не люблю. И никогда не любил.

Он отвернулся и пошел вниз, к себе в кабинет. Увидев макушку горничной, Клер проскользнула обратно в спальню и закрыла за собой дверь. Тщательно заперла ее и рухнула на кровать, содрогаясь от рыданий. Она оплакивала свое разбитое сердце.

Вечером она была внешне невозмутимой, но внутренне дрожала от беспокойства. Противоречий между сердцем и умом уже не было, но она беспокоилась за Хью. И немного стыдилась того, что сделает, когда он вернется.

Клер и Бет с компанией друзей собрались в Вокс-холл-Гарденз. Компания получилась большая – три лучшие подруги Бет, их мамаши и четыре джентльмена, – так что они взяли три кареты, с грохотом пронеслись по мосту через Темзу и направились к садам. Доехали очень весело и обнаружили, что сад еще прелестнее, чем им рассказывали, – огромный, освещенный факелами и висячими фонарями, со множеством дорожек внутри живых изгородей, с увитыми виноградом аллеями. А в центре сада находилась площадка, уставленная кабинами, которые можно было снимать на вечер. Продавались напитки и закуски, вечером же, на танцах, играл оркестр. А еще позднее устраивали фейерверк.

Когда они зашли в свою кабину, в большой ротонде уже танцевали несколько пар. Многие прогуливались, окликали знакомых и наслаждались погодой – в этот вечер погода была особенно хороша. Мистер Уэттон, стройный джентльмен тридцати трех лет, который всерьез ухаживал за Мэри Айвингтон, подругой Бет, считался распорядителем этого праздника; как только они радостно закричали при виде украшенных разноцветными лентами лотков, он принес им напитки. Покончив с напитками, Бет и мисс Айвингтон пожелали посмотреть на лебедей в нарядном пруду, и мистер Уэттон со своим приятелем лордом Гейнсом отправились их сопровождать. Клер не посчитала нужным идти с Бет – мистер Уэттон и лорд Гейне были настоящими джентльменами – и осталась сидеть в кабине, любуясь модными и не слишком модными нарядами гуляющих и вполуха слушая шутливые разговоры о преимуществах танцев перед шарканьем по земле. Она с удовольствием слушала музыку, когда ей на глаза вдруг попался высокий мужчина, шедший по тенистой аллее. Было темно, и он находился слишком далеко, однако можно было с уверенностью сказать, что у него черные волосы и… Да, его походка!..

– Прошу меня извинить, но я увидела знакомого, – сказала она, вставая.

Все кивнули и сразу же вернулись к своей беседе. Клер вышла из кабины, чувствуя, как ускоряется биение сердца, и ноги сами понесли ее в аллею. Он шел ей навстречу, и она сразу поняла, что это Хью. Сердце, кажется, подпрыгнуло от радости, на губах же задрожала улыбка, она едва сдерживалась, чтобы не побежать.

Да, это был Хью, и он замечательно смотрелся – в отлично сшитом синем сюртуке, в кремовых брюках, широком галстуке, повязанном весьма элегантно, в блестящих сапогах. Он ей улыбался, и она готова была подхватить муслиновые юбки и кинуться к нему в объятия.

Сознавая, что на них смотрят десятки глаз, они встретились вполне обыденно, но Хью по-прежнему улыбался, глядя ей в глаза.

Никого никогда в жизни она не была так счастлива видеть.

– Скучала по мне, кошечка? – спросил он, поднося к губам ее руку.

Она его любит, любит отчаянно, и он опять дома, в безопасности! Но почему же слезы брызнули из глаз?.. Не желая, чтобы он их заметил, Клер отвернулась и быстро зашагала по тропинке, отходящей от аллеи под прямым углом.

– Клер…

Он, конечно, шел за ней. Клер яростно утирала слезы, надеясь уничтожить следы своей глупости, пока он не увидел. С чего бы ей плакать? Нет никаких причин.

Луна скрылась за облаками, и вдруг все ночные звуки усилились, а ветер стал неожиданно холодным. Клер обхватила плечи руками, остановилась и осмотрелась. Сад показался чужим… страшным. Вокруг были темные тени – казалось, они угрожающе вырастали прямо перед ней. В дальнем конце тропинки что-то промелькнуло, и она в ужасе затаила дыхание.

– Клер…

Слава Богу, он рядом. Она прерывисто вздохнула и бросилась ему на грудь.

Но Хью не прижал ее к себе. Взяв Клер за плечи, он заглянул ей в лицо и, нахмурившись, спросил:

– Господи, почему ты плачешь?

– Нет, не плачу, – заявила Клер. И тут же почувствовала, что щеки у нее мокрые от слез. Она бы их вытерла, но Хью крепко держал ее за плечи.

Он выругался сквозь зубы. Потом привлек ее к себе и стал целовать ее щеки и шею.

– Не плачь, – прошептал он ей на ухо. – Я люблю тебя. Почему ты плачешь?

Ее сердце тотчас же встрепенулось, и она обняла его за шею. Сморгнув с ресниц последние слезинки, она подняла на Хью глаза:

– Я тоже люблю тебя. Вот поэтому.

Он не то засмеялся, не то застонал. Губы его тронула улыбка, но глаза оставались серьезными.

– Опять плачешь?

– Это потому… Потому что ты вернулся. Потому что я люблю тебя.

– Разве это причина плакать? – Он покачал головой.

– Иногда. – Клер вздохнула и встретилась с ним взглядом. В лунном свете его глаза казались черными, и она не могла прочесть их выражение, но губы улыбались с нежностью. – Я готова стать твоей любовницей. Когда захочешь.

– А-а… – Казалось, ему наконец-то стало ясно то, о чем он раньше смутно догадывался.

И вот он уже обнимает ее и целует, и она целует его в ответ… и не может остановиться… Когда же он наконец поднял голову, она прижалась щекой к его груди и услышала громкий стук сердца.

– Клер… – Он приподнял ее подбородок, чтобы посмотреть в лицо. Она так ослабела после поцелуев, что и не думала сопротивляться. – Клер, я тебя люблю. Черт, я хочу на тебе жениться. Завтра бы женился, если б мог.

– Но ты не можешь. – В ее голосе прозвучало отчаяние. – Есть Дэвид.

– Да, есть Дэвид. – Казалось, Хью о чем-то задумался. – Видишь ли, Клер, я должен тебе кое-что рассказать. С тех пор как ты покинула Францию, мои люди следили за тобой, другие расследовали обстоятельства нападения на карету. А прошедшей ночью я наконец-то узнал всю правду. – И он рассказал ей про Марли, Софи Тоубридж и про все остальное. – По-моему, Дэвид хочет, чтобы ты умерла. По-моему, он нанял убийц.

– Зачем ему это? – Она смотрела на него в недоумении. У них, конечно, не лучший брак, но Дэвид не испытывает к ней ненависти – по крайней мере так она думала. И муж никогда не пытался обидеть ее по-настоящему, кроме того утра, когда она испугалась насилия. Но он, в конце концов, ушел и оставил ее в покое. Уж конечно, он не хочет ее убивать.

– Он всегда не очень-то любил женщин, – осторожно подбирая слова, сказал Хью. – Они для него не больше чем игрушки. Не забудь, я знаю его с детства, хоть мы и не были друзьями. Я думал, что он никогда не женится. Когда ты убедила меня, что он в самом деле женился на тебе, я удивился, но ты, моя голубка, такая красавица, что я предположил: Дэвид, наверное, изменился с тех пор, как мы с ним в последний раз виделись. Но когда ты уехала в Англию, я призадумался и отправил кое-кого, чтобы во всем разобраться. У тебя приданое в двадцать тысяч фунтов, а Дэвида даже сейчас одолевают кредиторы. К тому времени как убийцы напали на твою карету, он растратил почти все свои деньги, а заодно и твои. Он раздувал плату за мои владения, а разницу прикарманивал.

– Ты говоришь, Дэвид женился на мне из-за денег? – изумилась Клер. Приданое ей обеспечил Ник, потому что, по его словам, любил ее как сестру и не хотел, чтобы что-то стояло на ее пути к желанному браку, вроде того скандала, который разразился, когда все подумали, что он и Габби – брат с сестрой, решившие пожениться. Деньги Ника позволяли ей выйти замуж за того, кого она выберет, а она, оказывается, промотала их, выбрав Дэвида! Клер утешила себя тем, что любой выбор был бы неудачным. Тогда в ее жизнь еще не вошел Хью.

Хью пожал плечами:

– Да, можно и так сказать. Растратив же все деньги, Дэвид запаниковал. Он постоянно играл, ставил на скаковых лошадей и проигрывал до тех пор, пока не оказался в еще больших долгах, чем до свадьбы. Я думаю, тогда он и решил избавиться от тебя и жениться на женщине с новым большим приданым.

– Ты уверен? – Клер все еще не могла в это поверить.

– Не совсем. Если бы у меня имелись надежные доказательства, он бы уже сидел в тюрьме. Но я не могу понять, кому еще была бы выгодна твоя смерть. А ты?

– О Господи! – прошептала Клер. Мысль о том, что Дэвид нанял головорезов, напавших на нее, чтобы убить, стала доходить до сознания, и мурашки забегали по спине. – О Господи!

– Не беспокойся, дорогая. После возвращения из Франции ты была под надежной защитой. Мои люди следили за каждым твоим шагом. Я бы не допустил, чтобы с тобой что-то случилось, даю слово. Но это наводит на следующую мысль: Дэвид в отчаянном положении. Я уверен, в настолько отчаянном, что снова попытается тебя убить. Думаю, если предложить ему достаточную сумму денег, он согласится на развод.

Несколько секунд Клер молча смотрела на Хью. Развод?.. Но понадобится специальное разрешение. И ее семья навеки будет обесчещена. Бет потеряет перспективу на замужество. А она сама… Ее нигде не будут принимать, на ней навеки останется клеймо распущенной женщины.

Зато у нее будет Хью, законно и навсегда.

– Развод, – прошептала она, не в силах поверить, что может хотя бы думать об этом.

– Я ведь тебя люблю, Клер. Я хочу прожить с тобой всю жизнь. Дай Дэвиду развестись с тобой и выходи за меня замуж. Если не можешь перенести развод, мы с тобой сбежим, а я заплачу Дэвиду, чтобы не поднимал шум. Я богат, и я герцог – это чего-то стоит? Клянусь, я буду о тебе заботиться.

– О, Хью… – Ее голос дрожал, глаза же впились в смуглое худое лицо.

Наконец она поняла, что у нее есть только один выбор. И она выбирает Хью, чего бы ей это ни стоило. Если у нее будет Хью, она до конца жизни ничего больше не попросит у Бога! Его широкие плечи закрывали обзор, и она не могла видеть, одни они на этой дорожке или нет, но ей было все равно, она была готова на все.

– Я люблю…

Клер не закончила фразу – что-то вырвалось из темноты и ударило Хью по голове. Послышался тошнотворный звук, но она не успела понять, что произошло. В следующее мгновение глаза Хью закатились, и он стал оседать на землю.

– Хью! – в ужасе закричала Клер. Она пыталась удерживать его, затем снова открыла рот, чтобы позвать на помощь, но тут что-то тяжелое ударило ее в висок, и все погрузилось во тьму.

Глава 31

С трудом открыв глаза, Хью сначала подумал, что должно быть, изрядно напился накануне, потому что ужасно болела голова и все двоилось перед глазами. К тому же его вырвало. Но дело в том, что он давно уже не напивался. В молодости он чаще бывал пьяным, чем трезвым, и заслужил соответствующую репутацию. Но после вступления в армию почти совсем не пил. Он понимал, что напиться перед боем – лучший способ лишиться головы, а в первые годы после его отъезда из Англии сражения следовали одно за другим.

А потом, семь лет назад, его взяли в службу разведки. Поначалу он отказывался, так как чувствовал ответственность за своих солдат, но они – в особенности Хилдербранд – уговорили его, убедили в том, что он нужнее именно на этом месте. Ему предлагалось весьма специфическое задание: его бросят в тюрьму к человеку, которого подозревали в принадлежности к французской разведке. Хью должны были посадить якобы за сочувствие к французам, и он должен был подружиться с этим человеком и вызвать его на откровенность. Чтобы тот ему доверял, Хью обвинили в выдаче военных секретов врагу и посадили в тюрьму за предательство.

Уловка сработала. Думая, что нашел родственную душу, подозреваемый разговорился. Когда задание было выполнено, Хью выпустили из тюрьмы, но, к своему ужасу, он обнаружил, что его приятели среди военных так и не сняли с него обвинение в предательстве. Слишком гордый, чтобы оправдываться, Хью защищал свою честь пистолетом:, шпагой и кулаками. Так что, когда Хилдербранд опять обратился к нему, Хью с готовностью принял новое задание. Насей раз он остался в секретной службе и вскоре понял, что эта работа как раз для него.

Но пьянствовать, будучи тайным агентом, еще опаснее, чем пьянствовать перед сражением. Но тогда почему же у него так трещит голова?..

Черт возьми, где Джеймс? Ему срочно нужно варево Джеймса…

У него связаны руки. Хью обнаружил это, когда попытался перевернуться с бока на спину. В тот же миг он понял, что лежит на ковре, а не на кровати. И увидел, что над ним стоит человек с пистолетом в руке.

– А, очнулся? – Лицо качалось, не фокусировалось, но Хью не надо было вглядываться, чтобы понять, кто говорит: при свете свечи, стоящей на ночном столике позади говорящего, светлые волосы превратились в сияющий нимб вокруг головы, так что все было ясно.

– Дэвид, какого черта?..

– Приветствую, Хью.

Ноги тоже были связаны в лодыжках и коленях. В общем, Хью понял, что связан, как рождественский гусь. Голова раскалывалась, в глазах двоилось, а в животе словно работала маслобойка. Но Хью за свою жизнь побывал во многих переделках и научился пренебрегать такими мелочами, как физические неудобства, когда надо было сосредоточиться на главном – на том, чтобы избежать неминуемой смерти.

Лошадь… Проклятая лошадь… Прошедшей ночью его сбросила лошадь, и это было предупреждение, уж он-то должен был знать. Зачем он отпустил своего охранника?

В комнате был еще один человек, здоровенный малый в грубом шерстяном сюртуке и поношенных бриджах, по виду головорез. Он стоял спиной к двери, низко надвинув на лоб шляпу, и, как и Дэвид, держал в руке пистолет.

Положение отчаянное, ничего не скажешь. Да, он находился в смертельной опасности, и следовало что-то предпринимать, но что именно? Он связан по рукам и ногам, лежит на пыльном ковре в смутно знакомой комнате, а над ним Дэвид с пистолетом в руке. Наконец-то вспомнилось и все остальное: бешеная скачка в Лондон, Воксхолл-Гарденз, удар по голове, Клер.

– Где Клер? – Охвативший его страх никак не отразился в голосе, но он хорошо знал Дэвида, и сердце громко застучало. Дэвид способен причинять боль ради самой боли, а Клер чувствительна.

– Ты имеешь в виду мою жену? Прямо за тобой. – Дэвид небрежно мотнул головой.

Хью с трудом перекатился и увидел ее. Она лежала в углу между ночным столиком и стеной; ее изысканная прическа растрепалась, пряди черных волос разметались по плечам, а руки явно были связаны за спиной, хоть веревок и не видно. Колени под желтой юбкой прижаты к телу так, что касаются подбородка, прекрасные золотистые глаза в гуще ресниц покраснели от слез, на лбу красуется свежий синяк. Нижняя губа раздулась, из уголка рта стекает струйка крови.

Так выглядит лицо после прямого удара. Он такое не раз видел, в сущности, это было обычным делом среди людей, сопровождавших армию. Среди них были женщины, и с ними обращались куда хуже, чем об этом задумывались офицеры.

– Ты ее ударил. – Хью напрягся всем телом, глаза хлестнули Дэвида по лицу. «За это я тебя убью», – мысленно пообещал он Дэвиду. Но конечно же, он не стал об этом говорить. Если бывает время для осторожности, то сейчас именно такое время. – Какой же ты ублюдок! Ты ее ударил. Что за мужчина бьет женщину?

– Кузен, ты, как всегда, галантно защищаешь отъявленных шлюх. – Дэвид подошел к нему, стараясь, однако, не слишком приближаться. – Уверен, они это поощряют, но ты сам выглядишь довольно глупо. Полагаю, это потому, что твоя мать была одной из них. Жаль, мой дядя-герцог не выяснил это до того, как на ней женился. Это бы нас от многого избавило. – Дэвид посмотрел на Клер. – Он тебе не рассказывал про свою мать? Когда она выходила замуж за моего дядю, она была беременна. Она была из хорошей семьи, что делает ситуацию еще удивительнее. У нее был любовник, и она забеременела, а потом любовник умер, она поскорее вышла за моего дядю и сказала, что ребенок от него, просто родился семимесячным. Ей бы это удалось, но Хью оказался слишком похожим на своего настоящего отца. Видишь ли, все Лайнсы блондины, а он – черный. Дядя заподозрил истину, потому что настоящий отец Хью был его близким другом. И дядя изводил жену, покуда она не призналась. Потом он несколько лет избивал ее до бесчувствия, и она наконец сделала то, что от нее требовалось, – умерла.

Дэвид опять посмотрел на Хью. Глаза были полны злобы.

– Тебе тогда было тринадцать, Хью? Какая трагедия! – Он опять повернулся к Клер. – Мой дядя и хотел бы отказаться от ублюдка, но не мог публично навесить на себя ярлык дурака и рогоносца. Так что теперь мы имеем дело с узурпатором. Хью не имеет права называться герцогом Ричмондом. Герцогом должен быть я. В нем нет ни капли крови Лайнсов.

«Долго же ему пришлось разбираться в семейной истории», – подумал Хью. Когда-то для него было бы невыносимо выслушивать насмешливое повествование Дэвида, и тот это отлично знал. Но теперь Хью не вспыльчивый мальчишка, которого Дэвид знал, а мужчина. И хотя любое упоминание о матери, умершей пятнадцать лет назад, причиняло боль, но разговор об обстоятельствах ее жизни и смерти больше не наполнял его слепой яростью. Что же касается герцога – Хью теперь даже в мыслях не называл его отцом, – то он умер, когда Хью было двадцать пять. А последние слова герцога, обращенные к наследнику, были о том, что тот ему не сын и что он желает ему встретить безвременный конец еще до того, как у него появится сын, – тогда титул перейдет к тому, кто имеет на него право.

То есть к Дэвиду.

Хотя он не признавался в этом самому себе, но после смерти старого герцога Хью старался, чтобы предсмертная воля покойника исполнилась. Из чувства вины, как он полагал. Только в последние два года он почувствовал, что заслуживает право на жизнь.

– Хью… – Хриплый шепот Клер вернул его к настоящему. Шепот был такой, как будто у нее повреждено горло. Что же этот мерзавец с ней делал?! Хью по чувствовал, как напряглись и вздулись мышцы, и постарался их расслабить. Он не мог позволить себе роскошь рассвирепеть. – Хью, Дэвид собирается поджечь дом вместе с нами, – снова прошептала Клер. Дэвид улыбнулся.

– О, сначала я вас застрелю. Не вижу нужды причинять лишние страдания, – проговорил он с насмешкой в голосе. Потом перевел взгляд на Клер и, наставив на нее пистолет, добавил: – Ты первая. Вставай.

Хью вздрогнул, но тотчас же взял себя в руки и приготовился сделать все, что мог. Если повезет, он зацепит Дэвида ногами и свалит его на пол. Это не спасет им жизнь – тот головорез застрелит его через секунду, а если нет, то застрелит сам Дэвид, когда очухается, но все же это лучше, чем смотреть, как у него на глазах убивают женщину, которую он любит.

Выжидая момент, Хью не сводил глаз с пальца Дэвида, лежавшего на курке. Он надеялся, что уловит какой-то признак того, что Дэвид готов спустить курок. Краем глаза он заметил, что Клер, храбрая девочка, медленно встает, бросая на мужа ледяные взгляды. Она умеет быть храброй, когда загнана в угол, он знал это по собственному опыту. Правда, учитывая характер кузена – тот в детстве обожал отрывать крылья мухам, – храбриться не следовало, но Хью мысленно салютовал ее невозмутимости и мужеству. Да-да, в эти мгновения она была очаровательна. А Дэвид, конечно же, хотел бы, чтобы она хныкала, валяясь у его ног.

– Эй, Дэвид, – сказал он, чтобы его отвлечь. Тот обернулся и опустил пистолет. Хью тихо и осторожно вздохнул, он чувствовал себя как приговоренный, которому отложили казнь. – Дэвид, скажи мне вот что: зачем ты это делаешь?

Казалось, Дэвид потерял интерес к Клер. Он пересек комнату и снова приблизился к Хью. Кузен был в бутылочно-зеленом сюртуке, коричневых бриджах и безупречной рубашке, причем все аккуратно, каждый волосок на своем месте. Если бы не пистолет в руке, он бы выглядел как всегда. Не было даже безумного блеска в глазах, что могло бы объяснить его поведение. Он выглядел как совершенно нормальный человек. Наверное, так оно и было.

– Зачем делаю?.. Ведь ты целовал мою жену в саду, верно?

Значит, Дэвид или один из его головорезов наблюдал за ними. Хью внутренне содрогнулся, разумеется, из-за Клер. Сам он не раз без страха смотрел в лицо смерти, но ужаснулся за Клер.

– Кстати, кузен, восхищаюсь твоими способностями. Всего месяц, как вернулся в Англию, а уже успел соблазнить мою жену.

Хью промолчал. Рассказать Дэвиду о том, как они познакомились, – значит еще больше его взбесить. Хью обвинял себя за все произошедшее. Ему следовало быть осторожнее. Он считал, что в садах рядом с ним Клер находится в безопасности. Кто бы мог подумать, что на нее нападут в Воксхолл-Гарденз?

Но сейчас не время для самобичевания. Нужно искать хоть какой-нибудь шанс…

– Дело не в этом. – Хью покачал головой. Инстинкт подсказывал, что надо тянуть время, а он доверял своим инстинктам, они не раз спасали ему жизнь. Рано или поздно Джеймс хватится его, правда, лучше бы это произошло как можно скорее. – Дэвид, я же знаю, что тебе плевать, спит ли она со мной или с полсотней других мужчин. Ты пытался ее убить задолго до сегодняшнего вечера. Ты организовал нападение на карету.

Какое-то время Дэвид пристально смотрел на него. Потом вдруг засмеялся:

– А ты хорошо информирован. Должен признаться, ты меня поразил. – Он взглянул на Клер – та стояла, привалившись к тумбочке, как будто ее не держали ноги. – Она красотка, правда? И приданое немалое. Но деньги, увы, давно растрачены, роза отцвела, а ты сообщил, что отрезал меня от финансирования, так что мне пришлось искать какой-то выход. Первоначально я планировал устроить ей несчастный случай, что позволило бы мне взять новую жену с приданым. Вообще-то я держал в уме реальную наследницу, крошку Чалмондли, ты мог видеть ее в городе. У нее зубы, как у кролика, зато богатый папаша. Но Донен со своей бандой бездельников упустил мою жену. – Дэвид покосился на своего подручного. – Вообрази мое удивление, когда я увидел ее живой и здоровой. Мне ничего не оставалось, как отложить план на несколько месяцев. Второй несчастный случай сразу за первым показался бы подозрительным.

Так это Донен? Вожак банды, которая напала на Клер с целью убить ее? Хью взглянул на верзилу и мысленно поклялся отомстить негодяю. Марли уже испытал на себе его ярость. Сейчас он на попечении сыщиков с Боу-стрит – и этот мерзавец пусть молится, чтобы судьба была к нему так же благосклонна.

В этот момент Хью почувствовал какой-то необычный запах. Запах, не свойственный этой давным-давно закрытой комнате. Он быстро взглянул на Клер. Та смотрела прямо перед собой с предельной сосредоточенностью, но при этом… Да, она держала связанные руки над пламенем свечи, пережигая веревку. Хью восхитился ее находчивостью и смелостью. Он лежал под таким углом, что хорошо видел, что она делала, но этого, кажется, не мог видеть ни Дэвид, ни головорез у двери.

Но они оба могли почувствовать запах.

Дэвид что-то говорил Донену, Хью не слышал, что именно. Когда же Дэвид замолчал, Хью поспешно заговорил:

– Мы с тобой могли бы прийти к соглашению, кузен. Тебе она не нужна, а мне нужна. Что, если я заплачу тебе за развод? Скажем, десять тысяч фунтов. Ты окажешься в замечательном положении на долгое время, и не надо будет никого убивать.

Дэвид, казалось, задумался. Потом отрицательно покачал головой. Хью знал, что с этим ничего не получится. Дурак Дэвид будет, если примет его предложение, а он кто угодно, только не дурак. Но Хью пытался отвлечь его внимание от Клер, и это ему удалось.

– Признаюсь, соблазнительно. – Дэвид усмехнулся. – Но мы с тобой оба знаем, что дело зашло слишком далеко. Видишь ли, когда я рыскал по кустам в Воксхолл-Гарденз, меня озарило вдохновение: почему бы не убить вас обоих? Тогда я стану богатым герцогом Ричмондом, кем и должен являться по праву, и избавлюсь от ненужной жены. Замечательный план, я им горжусь.

Плечи Клер поникли, и она привалилась к стене, но Дэвид был поглощен собой и ничего не заметил. Головорез же у двери, кажется, задремал. Хью был как на иголках. Неужели удалось?

– Тебе это так не сойдет, Дэвид.

Хью понимал, что может и сойти. Конечно, Дэвид будет главным подозреваемым, но ведь он станет герцогом, богатым и могущественным… Опыт Хью подсказывал: власти ведут себя очень осторожно, когда дело касается богатой и могущественной знати. Но не так уж важно, уйдет Дэвид от наказания или нет, потому что они с Клер будут мертвы.

– Думаю, ты ошибаешься, кузен. – Дэвид посмотрел на Клер, потом опять на Хью. – Еще на балу у малышки Бет, где вы с ней впервые встретились, было понятно, что между вами притяжение. Моя мать это заметила, пришла ко мне и сказала, что ты танцевал с моей женой и вывел ее на террасу. Она требовала, чтобы я что-то сделал, пока она не ввергла нас в грандиозный скандал. Ты не слишком осторожен, верно? Неужели ты думал, что никто не заметит? А потом, когда вы танцевали в «Олмаке» и одновременно куда-то исчезли, мама сказала, что ее шокирует поведение моей жены и твое тоже. Когда я сегодня увидел, что вы целуетесь, я все это вспомнил, и у меня родился план. Осуществить его мне поможет твоя репутация, ты ведь считаешься распутником. Когда найдут ваши тела, вот какая выявится картина: ты завлек мою жену из Воксхолла в пустующий дом – это твой дом на Керзон-стрит, куда ты водишь своих любовниц, неужели не узнал? Покаты, подлый соблазнитель, обхаживал мою жену, дом загорелся, и, к сожалению, вы сгорели вместе с ним. Дом сгорит дотла, ваши тела станут почти неузнаваемы, и никто не сможет определить, что вы погибли от пули.

Стук в дверь прервал его разглагольствования. Дэвид оглянулся. Головорез Донен открыл. За порогом стоял другой головорез. В открытую дверь проник резкий запах, и Хью его сразу узнал: керосин.

Дэвид приказал облить дом керосином! Стоит поднести спичку, и он вспыхнет, как хворост. Огонь будет такой, что тела внутри дома обгорят до неузнаваемости.

– Все готово. Скажете слово, и мы чиркнем спичкой. Дэвид кивнул:

– Действуйте. Мы сейчас выйдем.

Он пошел к двери. На миг Хью с надеждой подумал, что он уйдет, оставив их и давая шанс спастись из огня.

Донен держал дверь открытой. Проходя мимо него, Дэвид оглянулся.

– Герцог Ричмонд, – сказал он с улыбкой. – Неплохо звучит а?

Дэвид вышел в холл.

– Застрели их, Донен, – бросил он через плечо и исчез из виду.

Глава 32

Как только Клер открыла глаза и увидела тех самых мужчин, которые напали на ее карету, она поняла, что они пришли ее убить. В первый раз не удалось, и сейчас они пришли завершить начатое. Они были здесь почти все: вожак Донен, она слышала, что его так называли, Бриггс, которого она ударила ночным горшком по голове, и еще двое, имен которых она не знала. Не хватало только Марли. Это был ее ночной кошмар, и вот он повторяется.

Потом вошел Дэвид, прошел прямо к ней и ударил по лицу так, что она отлетела к стене, ударилась головой и прикусила губу.

– За то, что делаешь из меня дурака, – сказал он. Она с ненавистью посмотрела на мужа, слизывая с губы кровь, и, к ее облегчению, ярость прогнала страх. С детства ее окружали злые, жестокие мужчины. И какая горькая ирония в том, что она по глупости вышла замуж за того, кто оказался таким же злым и жестоким человеком, каким был ее отец.

Хью прав, это Дэвид все время хотел ее смерти. И Дэвид нанял тех, кто напал на карету. Именно Дэвид устроил сегодняшнее нападение в саду. Но Дэвид ее плохо знает. В детстве она выжила только потому, что отчаянно боролась за жизнь, когда ее припирали к стене.

А сейчас ее опять прижали к стене.

Злобная ухмылка Донена обещала возмездие за то, что в прошлый раз она от него ускользнула, – он скрутил ей руки за спиной так, что онемели пальцы. Она понимала, что от этих людей не приходится ждать милости.

Все они хотели ее смерти.

А она собиралась во что бы то ни стало остаться в живых.

Потом они внесли в комнату Хью и бесцеремонно швырнули на пол. В самом деле, кто станет заботиться о человеке, которого собираются убить?

На какой-то момент ей показалось, что он уже мертв, и она с криком подалась к нему, но Донен локтем отбросил ее обратно к стене. Удар пришелся по горлу, Клер задохнулась, закашлялась и сползла на пол. Она не спускала глаз с Хью и с некоторым облегчением увидела, что Бриггс присел перед ним на корточки и начал связывать по рукам и ногам.

Значит, он жив. Мертвого они бы не стали связывать.

Потом подошел Дэвид и стал над ней. Увидев пистолет в его руке, она испугалась, но вспомнила, как он ее ударил, и гнев опять затопил все, вытесняя страх. Гнев придавал ей силу и мужество, столь необходимые, чтобы выжить.

Хью зашевелился, и Дэвид отошел от нее. К счастью, Хью занимал его гораздо больше, чем она. И она стала придумывать план, прислушиваясь к тому, как Дэвид насмехается над Хью. Еще один приступ страха она испытала, когда Дэвид наставил на нее пистолет и приказал встать. Но в его глазах она прочла, что он наслаждается ее страхом, и загнала его вовнутрь, как приучилась делать еще в детстве. Она встала и посмотрела ему в глаза.

Тут Хью отвлек внимание Дэвида, и она, увидев свечу, поняла, что надо делать.

И теперь, после того как Дэвид ушел, приказав Донену убить их, а Донен закрыл дверь и сделал два шага в их сторону, Клер приготовилась к действию. Обожженные руки горели, но она не чувствовала боли. Пришло время бороться за жизнь, свою и Хью.

Хью лежал на полу и мрачно смотрел на Донена. Голова же его чуть приподнялась от ковра, и казалось, он готовился перекатиться по полу.

Лицо Донена исказила язвительная усмешка, он поднял пистолет и прицелился в Хью.

Клер громко завизжала.

Донен вздрогнул, выругался, и пистолет в его руке дернулся в сторону. Хью тотчас же прочертил по полу дугу связанными ногами и, как дубинкой, подсек ими Донена. Тот взвыл от боли, выстрелил в воздух и рухнул на пол.

Пистолет же, вывалившись из его руки, отлетел прямо на кровать.

– Возьми пистолет! – закричал Хью.

Команда была лишней, Клер уже кинулась к оружию. Хью, змеей извиваясь на полу, перевернулся на спину, поднял ноги и со всей силы обрушил их на шею Донена.

Раздался хриплый стон, и негодяй затих. Клер с пистолетом в руке побежала к Донену и уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Он мертв?

– Не знаю. Запри дверь и развяжи меня. У нас мало времени.

Клер бросилась к двери. Поворачивая ключ в замке, она почувствовала неприятный резкий запах и поняла, что он означает.

– Дом горит!

Она кинулась к Хью, положила пистолет на пол и стала развязывать узлы, опасливо поглядывая на Донена.

– Да, горит, я тоже почувствовал.

Наконец руки Хью были свободны. А под дверь уже вползали струйки дыма, растекавшиеся по комнате. Клер с ужасом услышала, как где-то что-то трещит.

– Оставь меня. Вылезай в окно, – сказал Хью, развязывая веревку на ногах.

Клер в это время справлялась с узлами на его коленях.

– Нет. – Она покачала головой.

– Черт возьми, Клер…

Но тут им наконец-то удалось развязать узлы, и Хью, схватив пистолет, вскочил на ноги и быстро подошел к окну. Сунув пистолет за пояс, он всей силой навалился на окно, но оно не поддалось.

– Остается дверь. Пошли. – Он схватил Клер за руку и потащил к двери, из-под нее уже валил дым.

Повернув ключ в замке, Хью помедлил и оглянулся на Донена. Тот делал судорожные движения руками. Жив.

– Нельзя оставлять, – пробормотал Хью и ринулся к нему. – Вставай.

Он рывком поднял Донена на ноги. Тот шатался как пьяный. Хью выругался, взвалил его на плечо и двинулся к двери.

– Держись за меня и пригнись, – сказал он, взглянув на Клер.

Отворив дверь, они вышли в коридор и, пригнувшись, побежали. Дым поднимался снизу и заполнял верхний коридор. Клер пригнулась еще ниже, но у лестницы на мгновение остановилась и закашлялась – лестница походила на печную трубу, дым поднимался, клубился, забивал нос и горло, разъедал глаза. Хью тоже кашлял, но упорно спускался. Клер вцепилась в полу его сюртука и следовала за ним. Внизу она видела яркое оранжевое сияние и слышала треск огня.

Но огонь и дым были не единственными врагами, даже не главными. Она знала неизвестно почему, что Дэвид со своими головорезами здесь. Они ждали, чтобы убедиться, что она и Хью погибли в пожаре.

Они прошли пол-лестницы, и Клер увидела, что языки пламени пожирают шторы, лижут стены. Кажется, весь первый этаж был в огне. Последние три ступени были как три мили. У нее кружилась голова, жгло глаза, она задыхалась от густого дыма.

– Почти дошли. – Хью закашлялся, сгибаясь под весом Донена. Внезапно он споткнулся и чуть не упал, но в последнюю секунду уцепился за перила. Клер закричала и схватила его за руку. Раздался звон, как будто упало что-то металлическое. Ей не надо было смотреть, чтобы понять: это пистолет. Они его потеряли. Найти невозможно – слишком темно, дымно, нет времени. Огонь обрел новую силу, он тянулся к ним по полу, и Клер понимала, что если они сейчас же не выберутся, то не выберутся никогда.

Наконец-то они спустились в холл и двинулись к двери. По крайней мере, Клер надеялась, что к двери. Она потеряла ориентировку и не понимала, где находится. Ей оставалось лишь цепляться за Хью и молиться.

– Мастер Хью!

Сквозь дым и пламя к ним рванулась массивная фигура Джеймса.

– Мы здесь! – прохрипел Хью.

Джеймс добрался до них и перевалил Донена с плеча Хью на свое.

– Сюда. – Хью обнял Клер за плечи, и они, пригнувшись, последовали за Джеймсом.

А пламя уже побежало по потолку, и куски дерева и фанеры стали падать вокруг них, как осенние листья. Глаза слезились так, что Клер почти ничего не видела. Черный дым не давал дышать, и все, что она могла слышать, – это рев огня. Она мысленно обратилась к Богу и Хью и через несколько секунд почувствовала дуновение свежего воздуха..

Следуя за Хью, Клер, пошатываясь, вышла на маленькую веранду, уставленную горшками с яркими цветами, и вдохнула благословенный прохладный воздух. На подгибающихся ногах она стала спускаться по мелким ступеням. Хью все еще обнимал ее.

– Нет! – Полный ярости и отчаяния крик прорезал воздух.

Клер подняла слезящиеся глаза и чуть не вскрикнула: к ним подбегала группа мужчин, в следующую секунду они их окружили… Клер вдруг поняла, кто кричал.

Это был Дэвид. Трое мужчин крепко держали его, а он стоял и смотрел на нее и Хью – они в изнеможении повалились на газон перед горящим домом. Хью отчаянно кашлял, она тоже, легкие, казалось, разрывались. Но что-то заставляло ее по-прежнему смотреть на Дэвида. И тут вдруг она увидела, как он вырвался из рук тех, кто его держал, и кинулся к ней и к Хью, в руке у него был пистолет.

– Хью! – закричала она, вернее, постаралась закричать.

Но Хью все же услышал ее. Он поднял голову и на мгновение замер. Потом сунул руку за пояс, но там ничего не было – ведь они уронили пистолет! Клер попыталась встать, но безуспешно, сил уже не осталось. Хью протянул руку и оттащил ее себе за спину.

Раздался выстрел. Клер, громко закричав, обхватила Хью обеими руками. Дэвид посмотрел на них с ненавистью и, перепрыгнув через ступеньки, скрылся в горящем доме.

– Эй, назад! – прокричал кто-то из мужчин. Клер по-прежнему обнимала Хью. Она знала, что он ранен, но не знала, насколько серьезно.

– Хью, что с тобой?

– Меня только задело, это не страшно, – сказал он, на удивление отчетливо выговаривая слова.

Внезапно он покачнулся и, как ни старалась она удержать его, повалился на траву.

В этот же момент в доме прогремел выстрел.

Глава 33

– Миледи, у меня плохие известия. – Клер, склонившаяся над Хью, обернулась.

Рядом с ней стоял худощавый, жилистый мужчина лет пятидесяти. Он с беспокойством смотрел на нее и переминался с ноги на ногу.

– Что случилось? – спросила Клер.

По другую сторону от Хью стоял на коленях Джеймс. Прикладывая к плечу хозяина свой сюртук, он старался остановить кровь. Джеймс уже послал за каретой, чтобы отвезти Хью домой.

– Ваш муж… Сожалею… Он погиб, – ответил мужчина.

Клер на мгновение замерла. Потом, обернувшись, взглянула на горевший дом. Всполохи огня поднимались к небу и окрашивали окрестности в оранжевый цвет. Пожарные поливали водой стены, но казалось, это ничего не меняло – было ясно, что дом сгорит дотла.

– Я побежал за ним в дом, миледи. Я видел, что он делает, но не смог остановить.

– Он погиб в огне? – спросила Клер Мужчина покачал головой:

– Нет, он застрелился.

– О Господи… – прошептала Клер. – Но почему? Почему он это сделал?

Она не могла понять, что почувствовала, узнав о смерти Дэвида. Но главное – он больше не сможет преследовать ее и Хью.

– Миледи, когда мы его схватили на улице, мы сказали, что он арестован за организацию убийства кучера, за ваше похищение и попытку убить вас и его светлость здесь, в этом доме.

– Он не захотел жить. Он был обесчещен, – пробормотал Хью слабым голосом.

Клер склонилась над ним и приложила ладонь к его колючей щеке.

– Не разговаривай, дорогой. Карета уже едет, тебя отвезут домой, а там ждет хирург.

Хью повернул голову и коснулся губами ладони Клер. Глаза его были открыты – темно-серые в свете пожара. Джеймс по-прежнему прижимал к ране на его плече свернутый сюртук. И было очевидно: он очень недоволен тем, что хозяин говорит и пытается что-то делать.

– Не волнуйся, дорогая. – Хью улыбнулся. – Пуля меня едва задела, честное слово. На войне бывало и похуже. – Он посмотрел на человека, сообщившего о смерти Дэвида. – Вы ведь с Боу-стрит, верно? Как вас зовут?

– Сэм Данн, милорд. Я занимался расследованием похищения миледи несколько месяцев назад. Вчера мы засадили в тюрьму одного мерзавца, и он все рассказал. Мы стали следить за его приятелями, которые принимали участие в том деле. И пришли сюда.

Хью посмотрел на Клер и подмигнул ей.

– Ваша светлость, – продолжал сыщик, – у нас много информации по этому делу плюс главный свидетель, некий мистер Марлоу. Остальных скорее всего повесят. – Он кивнул куда-то в сторону, и Клер, повернув голову, увидела, что двое мужчин стоят над Доненом; тот же, стоя на коленях, захлебывается кашлем. А чуть поодаль толпились зеваки, пришедшие посмотреть на пожар.

– Мне надо вам кое-что сказать, мистер Данн, – проговорил Хью.

– Мастер Хью, карета уже приехала. Надо побыстрее вытащить пулю из плеча. У вас еще будет время поговорить, – проговорил Джеймс и взглянул на Клер в поисках поддержки.

– Я согласна с Джеймсом, – сказала она.

– Вы что, сговорились против меня? – ухмыльнулся Хью. – Я этого не потерплю, предупреждаю.

– Придется потерпеть, – возразил Джеймс.

– Да, дорогой, придется. – Клер улыбнулась.

– О Господи, похоже, отныне моя жизнь станет сплошным кошмаром. – Хью тоже улыбнулся и поднес к губам ее руку. Потом снова посмотрел на Данна и сказал: – Я попрошу вас об одолжении. Видите ли, мой кузен… У него осталась мать, которая его очень любила. Ради нее я просил бы вас ничего не говорить о преступлениях, которые он совершил или пытался совершить, и о том, как он умер. Я скажу ей и всем остальным, что он погиб от несчастного случая при пожаре в моем доме, ничего больше. Конечно, вы получите вознаграждение.

Мистер Данн наклонил голову:

– Хорошо, ваша светлость. Как пожелаете, ваша светлость.

– Мастер Хью, пора ехать, – сказал Джеймс. – Вот Джордж и Уильям, ваши слуги, они отнесут вас в карету. Поторопитесь же.

– Да, Джеймс, я готов, – кивнул Хью.

Слуги понесли герцога в карету, а Клер шла рядом и ласково улыбалась ему.

– Я хочу поговорить с тобой, как только вынут из плеча эту трижды проклятую пулю. – Хью взял ее за руку, когда она опустилась рядом с ним на сиденье. – Ты меня очень обяжешь, если до этого не будешь строить никаких планов.

– Хорошо, – ответила Клер.

После этого они молчали до самого Ричмонд-Хауса. Когда же приехали, сразу началась суматоха. Хью отнесли наверх, где дожидался хирург, а Клер досталась неприятная обязанность – следовало сообщить матери Дэвида о его смерти. «Никому не пожелаешь такой участи», – думала Клер, глядя, как горничная суетится вокруг лежавшей на кровати леди Джордж и подает ей нюхательную соль.

Глава 34

Прошла почти неделя, прежде чем у Клер появилась возможность поговорить с Хью серьезно. Ему наконец-то стало лучше, и Джеймс привел ее в спальню хозяина. Время было послеобеденное, и в доме царила тишина. Хью лежал на кровати в свежей белой рубашке поверх бинтов. Как он и предсказывал, рана оказалась не смертельной, но большая потеря крови и последовавшая за ней лихорадка продержали его в постели дольше, чем он мог вытерпеть. А потому герцог был капризный, небритый и ужасно милый. Взглянув на него, Клер не смогла удержаться от улыбки.

Поздоровавшись с ней, Хью сказал:

– Как только встану с постели, получу разрешение на брак. И мы с тобой поженимся… скажем, в конце следующей недели.

Все еще улыбаясь. Клер покачала головой:

– Боюсь, я не могу этого сделать. Он крепко сжал ее руку.

– Не сможешь? Что это значит? Не можешь выйти за меня замуж? – Он говорил как капризный мальчишка.

– Не могу выйти на следующей неделе, – пояснила Клер.

– Ладно, хорошо. Тогда, скажем… еще через неделю.

Она ласково улыбнулась ему.

– Тогда, скажем, в это же время в следующем году. Он уставился на нее в изумлении:

– Что?..

– В следующем году, – твердо повторила она. – Трех дней не прошло, как Дэвида опустили в могилу. Для вдовы выходить повторно замуж считается приличным не раньше чем через год.

– К черту! – возмутился Хью. – Ты не можешь всерьез ожидать от меня, что я стану ждать целый год.

Клер снова покачала головой.

– А ты не можешь всерьез ожидать от меня, что я выйду замуж на следующей неделе. Будет невероятный скандал.

– Плевать на скандал.

– А мне не плевать. – Он начал хмуриться.

– Я тебя люблю, Клер.

– А я – тебя.

– Если любишь, то выйдешь за меня, будь я проклят.

– Я хочу за тебя выйти. И выйду. Но через год.

– Ты действительно говоришь серьезно? – Он смотрел на нее недоверчиво.

Она кивнула:

– Да, действительно.

– Что ж, ты, наверное, хочешь пышную свадьбу. Церковь, подружки невесты… и все прочее. – Было видно, что Хью все это не очень-то нравится.

– Вообще-то у меня это будет вторая свадьба, – заметила Клер. – Я думала, что мы устроим все скромно… Будут только мои сестры и несколько избранных друзей и родственников.

– Звучит неплохо, – оживился Хью. Лицо его посветлело. – Это легко устроить, дорогая. Ладно, предлагаю компромисс: как насчет следующего месяца?

Она со смехом покачала головой:

– Слишком скоро.

Хью вздохнул, а потом вдруг пристально посмотрел на нее, и ей показалось, что на губах его появилась лукавая улыбка.

– Клер, – проговорил он жалобно, – ты ведь меня еще не поцеловала.

Она кое-что заподозрила, но ей действительно очень хотелось его поцеловать. Хью же немного приподнялся и, взяв ее за руку, привлек к себе. И ей вдруг показалось, что сейчас, в эти мгновения, он особенно красивый. Растрепанные черные волосы, широкие плечи под белой рубашкой – от этого зрелища дух захватывало.

Как Клер и ожидала, Хью поцеловал ее. Однако в этом его поцелуе было столько нежности и любви и он был таким завораживающим, что она затрепетала всем телом.

– Выходи за меня, – сказал он, отстраняясь на секунду.

– Да, хорошо, – услышала она свой голос.

– Через месяц. – Он снова поцеловал ее в губы, затем положил руку ей на грудь.

Клер была в строгом черном платье – дань трауру, – но жар его ладони проник даже сквозь шелк платья и нижнюю рубашку.

– О, Хью… – Она вдруг почувствовала, что ее все сильнее влечет к нему.

– Дорогая, через месяц, – повторил он и в очередной раз ее поцеловал.

Она обняла его за шею и стала целовать отчаянно и страстно. А он в это время легонько сжимал ее грудь. Когда же его палец осторожно надавил на сосок, по телу ее словно огонь пробежал.

– О, Хью… – простонала она, прижимаясь к нему.

– Да-да, через месяц, Клер. Дольше ждать не смогу.

Тут он принялся целовать сквозь черный шелк ее грудь, легонько покусывая соски и оставляя на платье пятна. Клер горела огнем и задыхалась. Она раздвинула ноги, как только Хью задрал ее юбки. И тихонько вскрикнула, когда рука его скользнула меж ее ног. В следующий миг он перекатился на кровати, накрыл ее своим телом и тотчас же вошел в нее. Из груди ее вырвался крик, и она, обвивая его шею руками, принялась двигаться в одном ритме с ним. По телу ее раз за разом прокатывалась огненная волна, и ей казалось, что она вот-вот вспыхнет, охваченная пламенем. Она громко стонала, уткнувшись в его плечо, и кричала в восторге от того, что Хью вновь унес ее в ту волшебную страну, которую открыл для нее несколько месяцев назад.

– О Боже, Клер! – прохрипел он, входя в нее последний раз. Содрогнувшись всем телом, он замер на ней в изнеможении.

Долгое время спустя Хью скатился с нее и лег на спину, увлекая ее за собой. Клер свернулась у него под боком, положив голову на его здоровое плечо, как на подушку. Волосы ее растрепались, юбки сбились, но она этого не замечала, ибо думала лишь о том счастье, которое обрела вместе с лежавшим рядом мужчиной.

– А у тебя не открылась рана? – спросила она в смущении – ведь совсем забыла о его плече, когда Хью начал ее целовать.

– Все прекрасно. Лучшей медицины не бывает. – Он взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза.

– Кошечка, – на губах его заиграла улыбка, – я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Через месяц.

Клер смотрела в его серые глаза и думала о том, что любит его до безумия. Да, он принадлежал ей, и она умирала от желания выйти за него замуж.

– Хорошо, через месяц.

Он самодовольно улыбнулся и склонился над ней, чтобы поцеловать.

Эпилог

Йоркшир был прекрасен в начале лета, и на синем полуденном небе ни облачка. Ярко сияло солнце, и легкий ветерок приносил с вересковой пустоши чудесные запахи.

Было пять минут третьего, а церемония венчания должна была начаться ровно в два в гостиной дома Габби, сестры Клер.

Но невеста стояла перед крыльцом и, казалось, не особенно торопилась.

– Господи, Клер, мы тебя везде искали. Быстрее, викарий готов начать. – Стоявшая в дверях Габби выглядела очень привлекательно в оливково-зеленом платье из саржи. На руках она держала спящего ребенка и, казалось, вся светилась от счастья. Правда, в этот момент она укоризненно смотрела на младшую сестру.

– Ты, случайно, не нервничаешь? – Бет прошла мимо Габби и, спустившись по ступеням, стала рядом с Клер. На ней тоже было зеленое платье, но простое, муслиновое, что подчеркивало ее живые краски. – Не вижу причин. Ты выходишь замуж за кузена – я хочу сказать, ты выходишь замуж за Хью.

В голосе Бет слышалась едва уловимая зависть. Клер пригладила юбку белого свадебного платья из шелка и кружев, затем поправила вуаль.

– Я понимаю, но…

На крыльце появился Ник, муж Габби. Взглянув на сестер, он проговорил:

– Ах вот вы где… Но какого черта? Что вы тут делаете? – Высокий, широкоплечий и красивый, как всегда, Ник шагнул к жене, и та с улыбкой отдала ему ребенка. Он улыбнулся ей в ответ, затем повернулся к Клер: – Ты, случайно, не передумала? Господи, я знаю, что такое семья! Если ты передумала, то именно мне придется передать Ричмонду, что ты бросила его у алтаря.

– Нет-нет, я не передумала! – возмутилась Клер, хотя эта мысль действительно приходила ей в голову.

– Ты бросаешь меня у алтаря? – спросил Хью, появившийся в дверях. На нем был светло-серый сюртук, и он выглядел так потрясающе, что у Клер перехватило дыхание.

– Нет, конечно, – решительно заявила Клер и скрестила на груди руки.

– Имеешь право передумать, если хочешь, – сказал Хью с улыбкой.

– Я не собираюсь передумывать. Просто… Я не уверена, что готова… – Она отвернулась и окинула взглядом вересковую пустошь.

– Не уверена? – Ник усмехнулся. – Габриела, Бет, по-моему, нам надо ретироваться.

И они с Хью остались одни.

Он подошел к ней и, взяв за плечи, повернул лицом к себе.

– Ты не уверена, что готова выйти за меня замуж?

– Нет, я не уверена, что готова стать герцогиней Ричмонд. – Клер задрожала. – Это звучит так… величественно. Я никогда не смогу стать такой.

– Слишком величественно для тебя? Хм… – К ее облегчению, Хью улыбался.

Ответив жениху улыбкой, Клер уткнулась лицом ему в грудь.

– А если бы я был просто Хью Баттанкурт, ты бы вышла за меня? – Его руки спустились ей на талию.

– Да. – Она подняла на него глаза.

– Роза, как ее ни назови…

Напряжение, в котором Клер находилась с самого утра, начало спадать. Действительно, почему она так нервничала? Ведь единственное, в чем она никогда не будет сомневаться, – это в своих чувствах к Хью.

– Я люблю тебя, – сказала она. Глаза его вспыхнули.

– Так-то лучше, – проворчал он и, наклонившись, поцеловал ее в губы.

Клер обняла его за шею и прижалась к нему покрепче.

– Кхе… – Джеймс вышел на крыльцо так, что они его не слышали. И теперь, когда они разъединились, он неодобрительно смотрел на них.

– Что случилось, Джеймс? – осведомился Хью.

– Все ждут, мастер Хью и мисс Клер. – Джеймс фырканьем выразил свое презрение к парам, которые опаздывают на собственную свадьбу, и удалился.

Губы Хью растянулись в очаровательной улыбке.

– Ну как, кошечка, готова выйти за меня замуж?

Клер тоже улыбнулась и кивнула.

– Да, конечно, – ответила она.

Примечания

1

Бонапарт. – Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Эпилог . .

Реклама на сайте