«Лорд-обольститель»

Пола Куин Лорд-обольститель

Пролог

Уинчестер, Англия

1072 год

Леди Танон Ризанде набрала в легкие как можно больше воздуха и хотела крикнуть, да так громко, чтобы отец услышал ее и пришел на помощь. Но тут в плечо ударил камень, и крик превратился в визг. Она покачнулась на толстой ветке дерева, и большие зеленые глаза округлились от ужаса. Руки заметались в поисках чего-нибудь подходящего, за что можно было уцепиться, но через мгновение Танон уже упала на землю.

От удара перед глазами замелькали звезды, и Танон чуть не вырвало. Было бы здорово, если бы ее вырвало прямо на Роджера де Куртене, подумала она, выплевывая изо рта несколько стебельков летней травы и кусочек гравия.

Танон услышала смех Роджера и подняла голову, чтобы в одном взгляде выразить всю свою злость. Вернее, она хотела бы выразить. Oui,[1] именно так, как сделал это ее отец, когда чуть не сломал зуб о камень, который оказался в хлебе. Она попыталась раздуть ноздри, а потом посмотреть исподлобья мрачным и пугающим взглядом – так, как ее учил Вильгельм. Но вместо этого нижняя губа вдруг начала дрожать, а глаза наполнились слезами.

Смех Роджера стал еще громче. Он просто задыхался от смеха, показывая на нее пальцем и держась за живот. Танон чувствовала себя униженной, даже если бы у него не было зрителей, но, к вящему удовольствию Роджера, их у него имелось в достатке. На нее смотрели почти все дети, что жили в Уинчестерском замке. Танон могла простить Хилари и Джейни Пендлтон за их смех, они были немного младше ее и не понимали, что плохо поступают. Генри и Томас Дрейк явно нервничали, пока Роджер кидался в нее камнями. Но, как и остальные дети, ничего не сказали. Пусть лучше кидается в Танон, чем в них. Они все боялись Роджера. Танон тоже его боялась. Но не из-за страха она сейчас не подняла камень и не бросила его в Роджера. Она не хотела, чтобы тот пожаловался на нее своему отцу, графу Блэкберну, потому что его отец рассказал бы об этом королю. А Танон не хотела, чтобы Вильгельм злился на нее. Она не боялась Вильгельма. О, nоn,[2] она любила короля почти так же сильно, как любила своего собственного отца. Он лучше всех умел строить страшные гримасы. У него они получались даже лучше, чем злобный оскал у Элсбет, камеристки мамы.

Танон знала, что Роджер ее невзлюбил. Она не только отказывалась участвовать в его жестоких проделках – например, бросать муравьев в козье молоко или намазывать лапы кошки Хлои липкой смолой, – но и посмела отругать его за то, что он вел себя, как последний хулиган. От этого Роджер, к сожалению, не стал менее противным.

Но сейчас Танон было все равно, за что он ее ненавидел. Остальные дети тоже принялись смеяться над ней, обзывать Костлявой Танон и хрюкать, как свиньи, потому что знали что ее лучшим другом была свинка по имени Петуния, но не это больше всего разозлило Танон – до сегодняшнего дня никто из детей не осмеливался ударить ее. В конце концов, Танон была дочерью лорда Бранда Неистового. А когда дело касалось Танон, ее папа мог стать еще более злым, чем Роджер.

– Костлявая Танон свалилась с дерева, словно тощая курица! – с ликованием заревел Роджер. Но когда он увидел, что ладони Танон сжались в маленькие кулачки, то поспешил успокоиться и подошел к ней поближе. Он стиснул зубы и потряс кулаком перед ее лицом. Светлые волосы упали ему на глаза и усыпанный веснушками нос. – Если проговоришься отцу, то я сдеру шкуру с твоей свиньи, а ее саму съем на ужин.

Танон в ужасе открыла рот, и две слезы скатились с длинных черных ресниц. Роджер кинул на нее еще один взгляд и опять согнулся, показывая пальцем на рот девочки.

– Беззубая Танон! – закричал он и принялся танцевать на траве, держась за живот.

Танон закрыла рот и провела языком по ряду зубов. Она посмотрела назад, на высокую ярко-зеленую поросль травы, увидела лежащий в ней зуб, а потом побежала – не надо, чтобы Роджер видел ее рыдающей.

Танон бежала до тех пор, пока неожиданно не очутилась прямо в руках любимого Вильгельма.

– Ну и куда это мы так несемся, моя малышка? – Вильгельм остановил ее, положив огромные ладони ей на плечи. Когда Танон, не поднимая головы, вытерла глаза, он сел перед ней на корточки и заглянул в лицо. Девочка посмотрела на него, и Вильгельм нахмурился. Как бы ей хотелось выглядеть так же устрашающе! – Так кто же заставил тебя плакать? – спросил он.

Танон покачала головой, но поймала его взгляд, направленный в сторону Роджера и других ребят, стоявших у подножия холма. Мгновение спустя Вильгельм нежно поднял ее на руки. Танон не сомневалась, что ее Вильгельм был выше, чем дерево, с которого она только что упала, но верила, что он никогда не уронит ее, и потому покрепче прижалась к его груди. Наконец-то она в безопасности. Ведь Вильгельм, в конце концов, король.

– Ma precieuse,[3] – мягко проговорил он после того, как Танон подарила ему свою самую благодарную улыбку с ямочками на щеках, – ты знаешь, что у тебя выпал зуб? – Тут она вдруг спрятала лицо у него на груди и принялась горько рыдать. Вильгельм гладил ее длинные черные кудри, пытаясь утешить.

Папа остался недоволен ее видом еще больше, чем она сама, когда посмотрела на себя в крошечное зеркало мамы. Танон пришлось соврать ему, хотя совсем не хотелось. Но у нее не было выбора. Она была уверена, что Господь простит ее. Ведь, в конце концов, речь шла о жизни Петунии.

– Я уже говорила, что упала с дерева, – продолжала настаивать на своем Танон после длительного допроса, который проходил в личных покоях Вильгельма.

– И никто не подтолкнул тебя с этого дерева, Танон? – проговорил лорд Бранд Ризанде, расхаживая перед дочерью со сложенными за спиной руками.

Хотя он смотрел на нее необыкновенно мягким взглядом, Танон сглотнула и взмолилась, чтобы папа не понял, что она лжет. Вдруг он владеет каким-нибудь секретным знанием, которое поможет распознать обман по ее дрожащему голоску?

– Вильгельм сказал мне, что видел Роджера де Куртене и сыновей Дрейка. Они не имеют отношения к твоему падению с дерева и выбитому зубу?

Перед взором Танон возник четкий образ больших коричневых глаз Петунии, ее пухлого маленького тела. Это придало ей сил. Танон никогда не подвергнет опасности того, кто ей дорог. Но поднять глаза на отца она все же не смогла, и вместо этого принялась водить пальцем по цветной вышивке своего платья.

– Non, папа. Они тут ни при чем.

Бранд посмотрел на Вильгельма, который сидел в большом кресле возле очага. Лорд Ризанде знал, что его дочь часто спотыкалась на ровном месте и могла легко упасть с дерева без чьей-либо помощи. Но то, как она беспокойно ерзала на стуле, подсказывало ему, что Танон говорила неправду. Кого она пыталась защитить? На этот безмолвно заданный ему вопрос Вильгельм не смог дать ответа и лишь пожал плечами.

– Танон. – Голос ее папы звучал так мягко и успокаивающе, что каким-то волшебным образом помог девочке поднять глаза. Он улыбнулся ей и продолжил: – Ты самая старшая и должна помнить, что тебе следует подавать хороший пример братьям и говорить только правду. Король Вильгельм пригласил нас к себе, надеясь, что тебе тут понравится, что ты заведешь друзей.

– Ох, но у меня тут появился друг, папа, – улыбнулась ему в ответ Танон, показывая небольшую дырочку там, где раньше был передний зуб. – Я подружилась с Петунией.

– Но Петуния – это свинья, – ласково напомнил ей отец. Вильгельм не смог сдержать ухмылки.

Танон решила не обижаться из-за того, что папа не оценил ее самого близкого друга.

– Твоя мама очень расстроилась, когда узнала, что ты упала с дерева, – продолжил отец. От этих слов девочке опять стало ужасно плохо. – Ты могла бы сломать себе шею, а не зуб. А теперь расскажи мне, что на самом деле случилось. – Он сложил руки на груди и посмотрел на нее в ожидании.

Танон заерзала на стуле. Она взглянула на Вильгельма, и тот подмигнул ей.

– Папа?

– Oui?

– У тебя есть лучший друг?

– Да. Вильгельм мой лучший друг.

Танон улыбнулась Вильгельму своей самой широкой улыбкой. Ей было приятно, что папа любил его почти так же сильно, как и она.

– И ты сделал бы все на свете, чтобы его не обидели гадкие мальчишки?

Папа кивнул, а потом подошел к ее стулу и опустился на колени.

– А гадкие мальчишки сказали тебе, что обидят Петунию?

Танон открыла рот от изумления.

– Non! – Девочка просто не могла поверить в то, что папа догадался о причине ее молчания. О Боже, принялась мысленно причитать Танон, теперь ее дорогая Петуния точно окажется на столе у Роджера де Куртене. Ее глаза наполнились слезами, а нижняя губа начала подрагивать. Она посмотрела на Вильгельма – ведь у него такое доброе лицо, а ей нужно перестать плакать. Иначе папа разозлится на Роджера и задаст ему трепку.

– Твой отец сделал бы все возможное, чтобы я был в безопасности, моя маленькая любимица, – сказал ей Вильгельм, поднимаясь на ноги. Расспросы сразу прекратились. – И небольшая ложь, чтобы защитить друга, – это благородный поступок. – Король нагнулся и поцеловал Танон в макушку. – Oui, очень благородный поступок. Ты со мной согласен, Бранд?

– Согласен. – Папа улыбнулся ей, и Танон шумно выдохнула воздух. – Иди и отыщи маму, пусть она приведет в порядок твои волосы. И, Танон, – крикнул он, когда дочка вскочила со стула и понеслась в сторону двери, – больше никаких лазаний по деревьям!

Танон кивнула с явно расстроенным видом, но не стала спорить.

– Она лгала мне, чтобы защитить своего поросенка. – Бранд наполнил элем два бокала и, передав один Вильгельму, опустился в кресло.

– Oui. – Король усмехнулся. Он был доволен. – Очень редко можно обнаружить такую храбрость и преданность в столь юном создании, Бранд. Бринна очень хорошо ее воспитала.

Бранд мягко засмеялся, откидываясь на спинку сиденья.

– У тебя есть семья, Вильгельм. Когда ты уже перестанешь горевать по моей жене?

– Никогда, – ответил он, опуская руку с бокалом и глубоко вздыхая. Потом встал и принялся ходить по комнате взад-вперед.

– Опять Уэльс? – спросил Бранд, видя беспокойство друга.

– Oui, Уэльс. Они оказались упорными мерзавцами, эти валлийцы. Merde,[4] Бранд, они ведь дикари. Теперь я понимаю, почему несколько сот лет назад мерсийский король Оффа[5] так старался выдворить их из Англии. Валлийские правители так же отчаянно сражаются друг с другом, как они сражаются с нами. К счастью для нас, они сильно ослабели от всех этих внутренних войн. Моим вассалам пока удается сдерживать их натиск. Но мы встречаем сопротивление везде, где пытаемся обосноваться. Особенно сильно пострадал Херефордшир.

– Я знаю, – сказал Бранд. – Прошлой весной Хью Ламорт потерял там весь свой гарнизон.

– Oui. – Вильгельм кивнул. Он повернулся к очагу и долго смотрел на горевшие с треском поленья. – Бранд, недавно я встречался с одним валлийским правителем по имени Риз. Он потомок короля Родри и сын Теудура Мора, который много лет назад был королем южных земель Дехубар. У него есть враги, которые рвутся к власти, но я не сомневаюсь, что однажды он станет править всем южным Уэльсом. Никогда прежде я не встречал столь искусного воина. В битве он быстрее ветра.

– И ты хочешь помочь ему стать королем южных земель, Вильгельм?

Тот пожат плечами.

– Может быть. Он умный человек. Если он сможет сесть на трон Дехубара, то мы установим мир между нашими народами. Спорные земли в центральном Уэльсе почти стали нашими. Война в тех краях прекратилась. Я бы хотел, чтобы то же самое произошло и на юге.

Бранд слушал и согласно кивал головой. Но чувствовал, что друг чего-то недоговаривает.

– Я пригласил его в Уинчестер, чтобы познакомить с тобой, – неожиданно произнес Вильгельм. – Через два дня он приедет сюда со своими племянниками.

– Познакомить со мной? – Бранд мелодично рассмеялся. – Зачем?

Угольно-черные глаза Вильгельма посмотрели на него с сожалением, улыбка Бранда погасла.

– Зачем, Вильгельм? – повторил он вопрос, но теперь более серьезным тоном.

– Потому что, mon ami,[6] я обещал Танон племяннику Риза, Седрику.

Бранд вскочил на ноги, его глаза расширились сначала от изумления, а потом от ярости.

– Ты решил пожертвовать моей дочерью, чтобы купить верность этих дикарей?

Вильгельм отвел взгляд. Сейчас было не время думать о своей любви к Танон и ее родителям. Сейчас нужно поступать, как подобает королю, и принимать решения, которые принесут благо всей Англии.

– Non, я решил добиться того, чтобы Риз и его соплеменники стали нашими союзниками, чтобы мы вместе покончили с сопротивлением, иначе война продлится еще сотни лет и унесет столько жизней, что никому из нас не сосчитать. Мои вассалы управляют приграничными землями от моего имени. Но я почти не имею влияния на то, что там происходит. Поэтому я делаю все возможное, чтобы в этих краях установился мир.

– И отдаешь мою дочь замуж за валлийца?

– Свою крестную дочь, – печальным голосом напомнил ему Вильгельм. – Прости меня. – Он подошел ближе и положил руку на плечо друга. – Я окружен врагами.

Танон случайно услышала, как ее няня, Ребекка, обсуждает новость о приезде какого-то «дикаря-валлийца». Танон понятия не имела, кем был этот дикарь-валлиец, но он, видно, был очень важным человеком, потому что вскоре ей удалось поймать обрывок разговора родителей, папа говорил, что Вильгельм пообещал гостю что-то очень дорогое. А после этого мама плакала несколько часов подряд.

Танон хотела выглядеть красиво в день приезда дикаря-валлийца, потому что была другом Вильгельма. Девочка даже позволила Ребекке и Алисии расчесать ее спутанные волосы и вытерпела это без единой жалобы.

– Ты выглядишь просто чудесно, – сказал Вильгельм, когда она вошла вместе с родителями в тронный зал и остановилась перед восседавшим на возвышении королем.

– Спасибо, Вильгельм. – Она послала ему беззубую улыбку, а потом подошла поближе и произнесла шепотом: – Может быть, ты скажешь что-нибудь хорошее и моей маме? Ода проплакала все утро. Мне кажется, это потому, что она становится толще, чем наша корова Клара. Я очень надеюсь, что на этот раз у нее родится девочка, потому что братья мне надоели.

Раздался приглушенный смех, и только после этого Танон заметила, что недалеко от короля стоит мужчина, а рядом с ним – группа мальчиков, и все пристально смотрят на нее. Это, судя по всему, и были гости Вильгельма, хотя Танон не думала, что их окажется так много. Она очень надеялась, что у ее мамы не будет так много сыновей.

Гости выглядели странно. Кто когда слышал о мальчиках с косами на голове? Их штаны были сшиты из кожи, а узорчатые рубахи подпоясаны веревками. И даже у самого младшего за пояс был заткнут нож. Танон понравился его дикарский вид. Она улыбнулась, потому что вспомнила о хороших манерах и потому что мальчик тоже улыбался ей. Стоявший за ним мальчик повыше бросил на нее сердитый взгляд. У него были противные глаза, почти как у Роджера. А у младшего глаза были красивого голубого цвета.

Танон решила поклониться самому юному гостю.

– Приятно встретиться.

– Cyfarchion, – ответил мальчик.

Она сморщила нос и захихикала.

– Что это значит?

– Это язык Кимра. То есть язык Уэльса, – поправил себя пожилой гость и едва заметно усмехнулся. У него была приятная улыбка, почти как у мальчика с голубыми глазами. – Это означает «здравствуй». Мои племянники еще не выучили всех ваших слов.

– Леди Ризанде, – обратился к ней Вильгельм. Танон выпрямилась, она знала, что после того, как король обратился к ней подобным образом, следовало вести себя особенно вежливо. – Это правитель Риз ап Теудур, а это его племянники. – Он назвал восемь имен, но Танон запомнила только два из них. Сначала король представил ей мальчика с гадким выражением глаз, и она услышала, что его зовут Седрик. А самого младшего мальчика он назвал Гаретом.

– И вы все будете принцами? – спросила Танон, широко открытыми глазами обводя братьев.

– У меня нет своих детей. И когда я стану королем Дехубара, – Риз нагнулся к ней и подмигнул, а она захихикала в ответ, когда услышала, как легко тот произнес еще одно незнакомое слово, – тогда мои племянники станут наследниками престола.

Пока Танон смеялась, Гарет поднял палец и нежно прикоснулся к ямочке на ее щеке. Седрик что-то пробормотал. Танон не поняла, что он сказал, но заметила, как сжались его губы и какой яростный взгляд бросил на него из-за плеча Гарет. Видимо, его слова были оскорбительными.

Раз Седрик так грубо себя ведет, то больше она не будет ему улыбаться. Но Гарету она подарила свою самую дружелюбную улыбку.

Но вскоре Танон начала сомневаться в том, что хочет подружиться с Гаретом. Она обнаружила, что тот ведет себя так же грубо, как и его старший брат. С тех пор как они познакомились, прошло два дня, и за это время Гарет не сказал ей ни слова. Он молчал, когда Танон пыталась заговорить с ним. Вильгельм постоянно просил ее вести себя с Седриком вежливее. Но тот отказывался общаться с помощью тех английских слов, которые были ему известны, и Танон его не понимала. Вильгельм сказал ей, что Седрику исполнилось семнадцать. Танон поняла, что он не хочет играть с ней, и потому бросила попытки добиться его расположения.

– Ты очень молчаливый, да? – однажды спросила она Гарета, наткнувшись на него во дворе.

Он ничего не ответил, даже не посмотрел в ее сторону и ускорил шаг. Танон сжала руки в кулаки и выпалила:

– Я думаю, что ты ужасный грубиян.

Именно в тот момент она впервые заметила, какие мягкие у него волосы. Небрежно заплетенная коса падала ему на спину, а две выбившихся из нее пряди висели на плечах. Гарет резко развернулся и молча посмотрел на Танон. На его лице лежала тень задумчивости и печали, а голубые глаза были прищурены. Сейчас он выглядел слишком взрослым для мальчика десяти лет от роду.

– Мои братья сказать… – начал он, а потом покачал головой. – Мои братья сказали, что ты gelyn – мой враг.

Танон попыталась и дальше смотреть на него суровым взглядом, но злоба быстро исчезла, уступив место горестному недоумению.

– Твой враг? Но почему? Что я такого сделала?

Он смотрел на нее так, будто хотел сказать что-то еще. Но лица Гарета коснулся слабый ветерок, и он, так и не ответив на вопрос Танон, повернулся и пошел прочь.

Последующие дни прошли так же, только она оставила попытки заговорить с ним. Она просто стала ходить за ним следом. Она смотрела, как Гарет скакал на лошади вместе со своими братьями и дядей. Его братья, судя по всему, получали удовольствие оттого, что колотили его. Впрочем, большинство их попыток заканчивались неудачей. Даже верхом на таком же большом коне, на каком ездил ее папа, Гарету удавалось избегать их ударов, прижимаясь к седлу или отклоняясь назад.

Танон тайно следила за ним, когда он ел в пиршественном зале. Она даже заметила, что Гарет засовывает палец в пироги, приготовленные поваром Чарли, чтобы проверить, какая у них была начинка, и только потом отправляет их в рот.

И в конце первой недели своего пребывания в Уинчестере Гарет наконец заговорил с ней. Был чудесный летний день, и Танон от души забавлялась с Петунией, резвилась на поле за сараем, поросшем желтыми ромашками, и напевала песню, которую услышала в пиршественном зале, после того как рыцари выпили все запасы вина в замке. Песня не слишком приличествовала маленькой девочке, но Танон не подозревала об этом, да и вообще едва сознавала, что поет, настолько ее захватило собирание ромашек.

Она даже не услышала, как к ней подкрались братья Дрейк и Роджер, и очнулась от своих грез наяву, только когда их противные голоса огласили всю округу.

– Костлявая Танон хрюкает, как свинья! Хрю-хрю-хрю! После такого оскорбительного выпада раздался смех, а потом прозвенел другой голос:

– Может, она и спит вместе со свиньями. Поет она точно как свинья!

Три мальчика окружили ее и Петунию. А потом Роджер начал гоняться за лучшим другом Танон. К счастью, Петуния бегала быстрее, чем Роджер, но он чуть не задел ее ногой, когда попытался пнуть. Танон завизжала и направила на него кулаки.

– Ты немедленно оставишь ее в покое, Роджер де Куртене, или я…

– Ты – что? – бросил ей вызов Роджер. Он прекратил преследовать Петунию и направился в сторону Танон. Его глаза горели злобой. – Что ты сделаешь?

Он поднял руку для удара, и Танон в ужасе зажмурилась. Братья Дрейк огляделись вокруг, чтобы убедиться, что они одни за сараем.

Но обидчикам не повезло.

Танон открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть Гарета, подлетевшего к Роджеру. Гарет схватил его за шиворот и развернул к себе лицом, а потом толкнул его с такой силой, что Роджер упал на землю.

– Gwna mo chyffwirdd'i! – закричал ему Гарет.

И, о Боже, он выглядел таким страшным!

– Что? – Губы у Роджера де Куртене начали дрожать. Теперь он не смеялся.

– Bod cerddedig, – прорычал ее новый защитник, жестом показывая Роджеру, чтобы тот убирался.

Танон рванулась вперед, запуталась в юбках и споткнулась, а потом опять поднялась на ноги.

– Ты победил! Ты напугал Роджера де Куртене! – Никогда в своей жизни Танон не была так счастлива. Она бы кинулась в его объятия, но Гарет уже уходил прочь. – Пожалуйста, подожди, – умоляющим голосом произнесла Танон. Она прикоснулась к его руке прежде, чем Гарет отодвинулся в сторону. – Ты спас Петунию. – Она не знала, понимает ли ее юный валлиец, но широко улыбнулась ему.

Одно мгновение он просто стоял и смотрел на нее. А потом улыбнулся в ответ. И на этот раз его улыбка была еще лучше, чем в первый раз.

Теперь они практически не расставались. Несколько дней спустя Роджера отправили в Нормандию. После того как вожак покинул замок, а у Танон появился защитник, другие мальчишки оставили девочку в покое. Оставшиеся летние дни она провела в играх с Гаретом.

К сожалению, когда Танон поняла, что Гарет ей нравится даже больше, чем Петуния, лето подошло к концу, и пришлось возвращаться домой.

Глава 1

Двенадцать лет спустя…

Он появился в Уинчестерском замке, когда начиналась гроза. Он пришел, чтобы изменить ее жизнь. Облаченный в рубаху без рукавов из оленьей кожи, расшитой по краям синими узорами, он походил на какого-то свирепого кельтского героя, шагнувшего прямо из песни менестреля. На предплечьях блестели позолоченные браслеты, а шею обвивал позолоченный обруч. В глазах горел дикий, беспощадный огонь, отчего они блестели, подобно отполированным сапфирам.

Он оглядел этими невероятными глазами Танон, которая спускалась вниз по лестнице. Его взгляд смягчился и коснулся ее, словно нежная ласка. А потом его губы изогнулись в медленной, чувственной улыбке.

Танон споткнулась. Он сразу же бросился вперед и подхватил длинными ловкими пальцами.

– Я вас держу.

Его низкий голос был обволакивающе-бархатным, но с еле заметными стальными нотками. Он поймал на себе ее короткий оскорбленный взгляд. Сердце Танон отчаянно колотилась в груди.

– Вы очень добры, – проговорила Талон. Потом разгладила несуществующую складку на своем красном платье и торопливо ушла прочь.

Танон остановилась у входа в пиршественный зал Уинчестерского замка и заставила себя выкинуть образ незнакомца из головы. Благородные дамы не тают при виде мужчин, словно сахар под дождем, особенно если эти мужчины – явные язычники. Она быстро перевела дух и усилием воли сложила губы в приятную улыбку, а потом ступила в зал.

Роскошный замок короля Вильгельма был для нее таким же родным, как и собственный, милый сердцу дом в Аварлохе. Но здесь приходилось вести себя с особой утонченностью. Танон улыбалась надутым дворянам и вежливо разговаривала со всеми дамами и кавалерами в Уинчестере, даже с теми, кто ей совсем не нравился. Она будет вести себя пристойно, потому что не желает разочаровывать Вильгельма или навлекать позор на свою семью. Ведь она уже не ребенок.

Танон огляделась вокруг, вбирая взглядом все необъятное пространство завешанных гобеленами стен, которые блестели золотом в свете огня. Рыцари поднимали кубки, приветствуя друг друга. Дамы застенчиво хихикали или бранили детей, которые носились вокруг столов, будто рой жужжащих мух. Возле одного из огромных очагов сидел трубадур и исполнял песню о несчастной любви, подсчитывая в уме количество монет в шляпе с широкими полями, что лежала возле его ног.

Танон отбросила прядь волос цвета воронова крыла и выпрямилась. Понадобится вся ее стойкость, чтобы с честью выдержать этот вечер. Ведь среди тех, кого король пригласил принять участие в летнем турнире в Уинчестере, был лорд Роджер де Куртене, граф Блэкберн. Мужчина, которому ее обещали отдать в жены.

Разумеется, выбор был сделан без какого-либо участия с ее стороны. Ведь она была дочерью знатного рыцаря, к ней благоволил сам король Англии, а значит, Танон должна выйти замуж только за благородного дворянина такого же высокого происхождения.

Роджер уже не был тем сорванцом, который доводил ее в детстве до слез. Ходили слухи, что Роджера тогда отослали в Нормандию и отдали на попечение сыну короля, Роберту, в качестве наказания за отвратительное отношение к Танон. Но ведь она никогда не рассказывала Вильгельму о выходках Роджера, поэтому сомневалась в правдивости сплетен.

Он вернулся другим человеком – во всяком случае, так решили при дворе. За время, проведенное в Нормандии, Роджер превратился в образованного и ловкого юношу и заслужил уважение других дворян. Но Танон все равно недолюбливала его. Она выйдет за него замуж, если таков ее долг, но ей претило то, что из-за него ей приходилось выносить долгие часы мучений с прической, а потом еще облачаться в бесчисленные слои своих самых лучших одеяний из тонкой шерсти. И это все делалось ради того, чтобы понравиться Роджеру, который все равно предпочитал более пышнотелых придворных дам в более откровенных нарядах.

Но все же ее судьба складывалась более благоприятно, чем у многих графских дочерей, которых прочили в жены мужчинам в три раза старше их. Танон изо всех сил старалась скрыть радость, когда папа сообщил ей, что валлийского правителя Седрика изгнали за пределы королевства после покушения на собственного дядю, и поэтому уговор насчет их свадьбы отменен. Танон помнила молчаливую угрозу во взгляде Седрика. В детстве она не знала, но потом ей рассказали, что валлийцы ненавидели норманнов за то, что те не пускали их на земли Англии.

После того лета в Уинчестере Танон больше не видела своего защитника Гарета, но часто о нем думала и каждую зиму с нетерпением ожидала прихода весны. Но проходили годы, а он все не появлялся, и вскоре Танон отбросила свои детские мечтания. Когда год назад она услышала, что Гарета убили где-то на севере Уэльса, то прочитала молитву за упокой его души.

В дальнем конце зала Танон увидела свою мать, сидящую рядом с дядюшкой Данте. Леди Бринна Ризанде наклонила голову, чтобы слышать голос Данте, заглушаемый криками юс гей. Огец Танон, лорд Бранд, прозванный Неистовым, стоял в нескольких футах от супруги. Он поднес два пальца к губам и послал ей воздушный поцелуй, а потом направился к ней, как будто не мог находиться вдали от нее даже несколько мгновений. Перекинувшись парой тихих слов со своим братом, Бранд обвил рукой стан жены и крепко обнял ее.

Танон наблюдала за родителями. Любовь светилась в их взглядах, любовь источали их улыбки и взаимные прикосновения. Ее маме не нужно было причесываться и наряжаться несколько часов подряд ради того, чтобы при виде ее папа потерял дар речи. В их отношениях было то, что она всегда представляла, когда мечтала о будущем замужестве: любовь, дружба, страсть, нежность. Танон перестала надеяться на то, что у нее когда-нибудь будет все это, когда узнала, что помолвлена с Роджером. Но брак без любви не самое страшное. Такая судьба все же лучше, чем судьба ее няни, Ребекки.

Потом Танон посмотрела на возвышение, где пиршествовал король Вильгельм, и улыбнулась ему. О, как же она любила его! Почти так же, как собственного отца. Она понимала, что король заботился прежде всего о ее благополучии, когда обещал ее руку Роджеру. Семья лорда Блэкберна была состоятельной, ей принадлежали земли в Англии и Нормандии. Король хотел обеспечить Танон спокойное, безопасное существование. Она не смела упрекать его за это.

Бедный Вильгельм. Он выглядел очень усталым, и это немудрено: датчане постоянно грозят вторжением, да и на границах с Уэльсом – неспокойное положение.

Годами валлийцы совершали набеги к границе, разделяющей Уэльс и Англию, пока Вильгельм не поручил нескольким своим благородным вассалам охранять спорную пограничную территорию, или, как ее еще называли, марку. За это он предоставил им полную свободу действий. Некоторые из этих подданных двинули свои армии дальше, в глубь Уэльса, захватив большую часть восточных и южных земель, отчего народ поднял бунт. Многие воины Уэльса решили поддержать мятежников, а один из них, по имени Веферн, за последние годы нанес приграничным вассалам короля тяжелый урон. Он умертвил четырех норманнских баронов и истребил все их войска.

Танон задрожала, вспомнив об этих кровожадных варварах, и поблагодарила всех святых за то, что король поддерживал спокойствие в самой Англии. Ее дорогой Вильгельм даже заключил мир с Херевордом Уэйком. Королю нужен был еще один союзник. Ведь он проводил много времени в Нормандии, и рядом с ним не было отца Танон, который часто отлучался по делам короля или уезжал, чтобы управлять собственными землями.

Танон обнаружила, что ее нареченный смеется над чем-то вместе с леди Элеонорой Фицдраммонд, признанной красавицей двора, чей внушительный бюст был таким же огромным, как и ее мнение о себе. Танон не испытывала приязни к ней, а также к мужчинам, которым она нравилась.

– Ваш друг? – раздался голос за ее спиной.

Не поворачиваясь назад, Танон вздохнула и ответила:

– Это мой нареченный.

– Глупое создание.

Танон повернулась к мужчине, оскорбленно подняв брови:

– Прошу прощения?

Кончики его рта изогнулись в приятной усмешке.

– Он. Не вы.

– Понятно.

Все мысли вылетели у нее из головы, и Роджер тоже. Боже правый, ведь это был тот незнакомец, из-за которого она чуть не сломала шею на лестнице. К сожалению, сейчас он произвел на нее такое же сильное впечатление, как и тогда. Дыхание замерло, когда Танон посмотрела в его пленительные глаза. А когда его усмешка превратилась в невероятно теплую и странным образом знакомую улыбку, Танон непреодолимо захотелось улыбнуться ему в ответ.

Его щеки были гладко выбриты, и только под полной нижней губой оставался островок бородки темно-золотого цвета. Резко очерченные скулы придавали незнакомцу чуть высокомерный вид. Длинные волосы водопадом ниспадали ему на плечи и отражали мерцающее пламя очага. От этого человека исходили волны мужественности и уверенности в собственных силах. Наверное, он шотландец, предположила Танон, пытаясь справиться с жаром, угрожающим залить ее щеки румянцем. Судя по всему, прибыл поучаствовать в турнире наравне с остальными многочисленными кланами. Он сказал слишком мало, чтобы ей удалось определить его мелодичный акцент, но все же достаточно для того, чтобы она поняла, этот человек – чужестранец.

– Вы приехали на турнир? – Танон понимала, что ей следует извиниться и поскорее направиться к отцу. Но незнакомец смотрел на нее таким живым, смышленым взглядом, что любопытство не позволило ей удалиться.

– Да. – Он оглядел Роджера, а потом его глаза опять обратились к ней. – Думаю, да. Я не знал, что вы помолвлены, леди Ризанде.

– Об этом никто не знает, – ответила Танон, тоже посмотрев в сторону жениха. – О свадьбе с лордом де Куртене сговорились всего несколько месяцев назад. О ней должны объявить сегодня вечером.

– С лордом де Куртене? – спросил незнакомец.

Он перевел взгляд на Вильгельма и нахмурил лоб.

– Что-то случилось?

– Нет. – Он повернулся к ней. – Значит, вы любите его?

Если бы в сердце Танон оставалась хоть капля веселья, она рассмеялась бы на такой вопрос.

– Non, – покачав головой, честно ответила ему девушка.

Услышав это, незнакомец явно испытал облегчение. Его взгляд смягчился.

Танон наклонила голову, искоса разглядывая его лицо. Ей казалось, что она уже встречала этого человека, но Танон не могла вспомнить, где и когда.

– У вас есть преимущество передо мной, милорд. – Она откровенно посмотрела ему в глаза. – Вы знаете, кто я.

– Да. – Ей показался знакомым его пытливый взгляд. Но когда чужестранец протянул палец к ямочке на ее щеке, она с безумно колотящимся сердцем отстранилась. Non, чудес не бывает. Танон почувствовала укол разочарования. Гарет мертв. – Несколько лет назад один мой добрый друг описал мне вас в мельчайших подробностях. – Незнакомец взял руку Танон и поднес ее к своим губам, а потом продолжил: – Он сказал, что ваши глаза затмят своей красотой зеленеющую Кимрскую долину. И что вы морщите нос, когда смеетесь. – Он развернул ее ладонь и коснулся губами запястья, глядя на Танон из-под темных густых ресниц. – Позвольте мне сопроводить вас к вашему отцу.

Еле дыша, Танон замерла, моргая и пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Она научилась контролировать свои эмоции, и это умение очень помогало ей при дворе короля, но сейчас кожа будто горела, а во рту пересохло.

Нареченный Танон сидел в нескольких футах от нее. Это будет верхом неприличия, если она прошествует мимо в сопровождении другого мужчины.

– Благодарю вас за доброе предложение, милорд. Но…

– Пойдемте, – тихо произнес он, удерживая ее рядом с собой пронзительным взглядом и прикосновением теплой ладони, лежащей поверх ее пальцев. – Подарите мне возможность перемолвиться с вами парой слов.

Хоть он и выглядел дикарем, манеры у него были очень утонченные. Она кивнула и улыбнулась. Это была ее первая искренняя улыбка за все время пребывания в Уинчестере. Непослушный локон освободился из лабиринта шпилек на ее голове и упал на лоб. Она откинула его назад.

– Вы собираетесь назвать мне свое имя? – спросила Танон. Нахмурившись, она продолжала бороться с непокорной прядью и не заметила, что ее спутник явно забавляется этим поединком, отчего его взгляд стал еще ласковее. – Или мне придется до конца вечера называть вас «незнакомец»?

– Если вы пообещаете провести этот вечер со мной, то я назову вам свое имя.

Ей понравились его храбрость и уверенность. Он совсем не спешил положить конец их общению. И, несмотря на голос разума, шептавший совсем противоположное, Танон тоже не спешила расстаться с ним.

– Боюсь, что у меня нет прав заключать подобные сделки, милорд.

– Жаль. – Он нахмурился. – Тогда мне придется признать поражение.

Незнакомец обернулся и кивнул своей немногочисленной свите, с которой появился в замке. Кряжистый вояка ударил ножом по веревке, обвивавшей шест, и с силой дернул небольшой кусок кожи. Развернулось знамя, на котором кроваво-красным цветом был изображен дракон.

Отец Танон и Данте первыми вскочили со своих кресел.

– Что это значит? – прогремел голос короля, заглушая звук отодвигаемых от столов скамеек. Все мужчины, включая Роджера, поднялись, готовые к сражению.

Танон посмотрела на знамя. Когда она увидела изображение дракона, ее глаза расширились. Уэльс! Ощутив на себе мрачный взгляд незнакомца, она отшатнулась. Боже правый, что валлийцы делают в Уинчестере? Она почувствовала, как чьи-то пальцы железной хваткой сжали ее запястье. Это отец оттолкнул ее подальше от варвара и заслонил своим телом.

Надежно спрятанная за его спиной, Танон опустила взгляд и увидела кинжалы, которые выглядывали из-за голенищ сапог незнакомца, и толстый ремень, опоясывавший его тонкую талию. Чужестранец стоял прямо, как стрела. Его мускулистое тело было напряжено от сдерживаемой энергии. Сейчас он выглядел так свирепо, как и следовало выглядеть валлийцам, если верить слухам о них.

Человек со знаменем вышел вперед и, откашлявшись, произнес:

– Его высочество, лорд Гарет из Дехубара, повелитель Истред-Тови.

Сердце Танон сжалось. Гарет? В ней проснулось давнишнее желание вновь оказаться рядом со своим другом, и она непроизвольно сделала шаг вперед. Non, перед ней не мог стоять тот, кто много лет назад так благородно спас ее от Роджера. Гарет умер в боях где-то на севере Уэльса. Она схватилась за руку отца, чтобы остановиться.

– Ваше величество, – валлийский принц повернулся лицом к королю, – простите моего дядю за то, что он не предупредил вас о моем приезде.

– Гарет? – проговорил король, как будто не в силах поверить собственным глазам. – Больше года тому назад мне сказали, что ты убит. – Вильгельм откинулся на спинку кресла. – Я потрясен.

– Да, мой дядя тоже был потрясен, когда наконец увидел меня живым и здоровым, – ответил Гарет. Его голос звучал спокойно, несмотря на то что его окружали сотни искусных рыцарей, готовых убить, сделай он хоть одно движение в сторону короля. – Меня предал один из моих людей, и я двенадцать месяцев провел в заточении у принца Дафидда, на севере страны. – Его губы искривились в усмешке. – За спасение моей жизни я должен благодарить его дочь.

Танон продолжала пристально смотреть на него. Неужели это был тот самый мальчик с нежными щеками, который тогда, далеким летом, стал ее самым лучшим другом? Oui, это был он. Его шелковистые волосы немного потемнели, а правильные черты лица стали более резкими. Но глаза были такими же ярко-голубыми, какими она их помнила. Почему же он не назвал ей своего имени раньше? Танон перевела взгляд на его свиту. Все рыцари были вооружены и выглядели один другого страшнее.

– Как ты со своими людьми сумел пройти через границу? – Вильгельм бросил на него острый взгляд. Его вассалы в марке охраняли Англию от набегов валлийских дружин, точно так же как и вал, возведенный мерсийским королем Оффой несколько сотен лет назад.

– Мы тщательно продумали наш поход. – При этих словах Вильгельм поднял брови, и Гарет сказал то, что хотел услышать король: – С обеих сторон не было пролито ни капли крови.

Вильгельм нахмурился. Он знал, что не существовало такого валлийца, который не жаждал бы пролить кровь норманна. Король заключил союз с Ризом ап Теудуром еще до того, как тот стал владыкой Дехубара, но их клятвы о мире никогда не были скреплены печатью.

– Твоему дяде следовало бы отправить гонца с вестью о твоем прибытии. Мое слово обеспечило бы тебе свободный проход в Англию. В любом случае я рад, что вижу тебя живым, Гарет. – Вильгельм скупо улыбнулся ему и перевел свои серые непроницаемые глаза на Танон, а потом на ее отца.

– Бранд, ты ведь помнишь племянника короля Риза.

Гарет непринужденно склонил голову перед Брандом, мельком заметив, как крепко сжимал рыцарь руку своей дочери.

– Милорд, я рад увидеть вас в добром здравии. Прошло много лет с тех пор, как я видел вас в последний раз.

– Oui. – Повелитель Аварлоха еще сильнее сжал запястье Танон.

– Я вижу, ваша семья увеличилась, – сказал Гарет, улыбаясь пяти маленьким личикам, что смотрели на него из-за стола Бранда, открыв рты. Потом он опять устремил храбрый взор в сторону Танон: – Но ты не изменилась. Ты все такая же прекрасная, какой я тебя запомнил, впрочем, и в то время я находил, что сломанный зуб придает тебе особую прелесть.

В памяти Танон пронеслась его мальчишеская улыбка, и на сердце потеплело. Той зимой она, шестилетняя, целыми днями думала о Гарете. В ее мечтах они играли так же весело, как и летом, она рассказывала ему придуманные истории о дамах и рыцарях, которые спасали их от страшного дракона по имени Роджер.

Потом Танон повернула голову в сторону своего жениха. Роджер уже изрядно выпил, поэтому качался на ногах и сосредоточенно смотрел на Гарета тяжелым остекленевшим взглядом.

Но тут ее мысли прервал повелительный голос короля.

– Скажи мне, Гарет, – произнес он, – что привело тебя ко мне в Уинчестер? Твой дядя здоров? А его семья?

– Да, с ними все в порядке. Его сыну Груффиду исполнилось этой весной три года. Появление сына еще более усилило желание дяди установить мир в Кимре.

– О, это хорошие новости. Очень хорошие новости.

Вильгельм поднял бокал, предлагая всем за это выпить. Гарет улыбнулся и сложил руки за спиной.

– Я рад, что вы тоже все еще хотите мира, ваше величество.

– Конечно. Большой урон несут обе стороны.

– Мои люди выступают против того, чтобы ими правили ваши лорды, сир, – ответил Гарет, не сдавая своих позиций.

В его голосе не было угрозы, но Роджер все равно вышел вперед. Вильгельм поднял руку и жестом отправил его на место.

– У меня нет намерения завоевывать Уэльс, Гарет.

– Но тем не менее, ваши благородные бароны возвели замки вдоль наших границ…

– Чтобы защитить Англию от набегов валлийцев, – беззлобно сказал Вильгельм.

Он не испытывал ярости по отношению к тем людям, у которых хватало храбрости ему прекословить.

– С каждым месяцем они все глубже вторгаются в Кимр и забирают наши земли, а вы не возражаете против этого.

После таких слов взгляд Вильгельма наконец стал жестче.

– А что предпринимает твой дядя по отношению к таким людям, как Веферн, который нападает на английских вассалов по всему Уэльсу и режет их на южных и северных границах наших земель?

– Змеиный Дракон неуловим даже для нас, – ответил ему Гарет. – Но зачем моему дяде охотиться за человеком, который защищает свою страну, ведь ваши бароны сжигают наши деревни и бесчестят наших женщин?

Король свирепо наклонился вперед.

– Ты хочешь сказать, что те люди, которых убил Веферн, творили недостойные дела?

– Да, ваше величество, – спокойным тоном подтвердил Гарет.

Вильгельм переглянулся с Брандом и провел рукой по подбородку.

– Я не знал об этом.

– Со всем моим уважением к вам, – Гарет слегка поклонился, – я должен сказать, что этому существует объяснение. Вы дали земли вашим вассалам, а также полную свободу управлять ими и перестали обращать внимание на то, что они творят.

– Ты ошибаешься, Гарет. Три года назад я ездил к твоему дяде, чтобы установить мир между нашими народами.

– Тогда, милорд, я прошу вас – давайте поговорим об этом снова, – произнес Гарет. – Ибо я прибыл сюда, чтобы попросить у вас то, что по праву принадлежит мне. То, что поможет восстановить добрые отношения между норманнами и валлийцами.

Взгляд короля, пронзил его насквозь, но Гарет не вздрогнул, не отвел глаз.

Мать Танон, стоявшая позади своего супруга, ударила ладонью о стол.

– Ты сошел с ума, если думаешь…

– Госпожа! Я пришел сюда не для того, чтобы сражаться или спорить. – Голос Гарета был спокойным, почти мягким. Но от его тела исходили волны такой свирепой мощи, что Танон задрожала. Он опять повернулся к королю и продолжил: – Я появился в вашем замке, чтобы скрепить договор, который вы заключили двенадцать лет назад, когда поставили свою подпись на пергаменте и поклялись вместе с моим дядей на святых мощах. Это было сделано, чтобы между нашими народами наступил мир. Но, – честно добавил он, – боюсь, что мир становится все менее достижимой мечтой. В некоторых частях моего государства люди уже голодают. Я хочу положить конец этим бедствиям раз и навсегда.

– Вильгельм… – начал Бранд, но король поднял руку, приказывая замолчать.

Его восхищало горячее желание юного принца спасти своих подданных от ужасов войны и храбрость, с которой он стоял перед ним, английским королем, и открыто заявлял ему об этом.

– Вы были рядом с королем Вильгельмом, когда он встречался с моим дядей, – обратился к Бранду Гарет. – Вы согласились, что это был единственный путь прекратить кровопролитие. Я прошу вас не отказываться от него сейчас.

Он говорил таким властным тоном, что Танон не сомневалась – на свете мало людей, которые смеют ослушаться его.

– Он не откажется, – неумолимо-твердым голосом, в котором звучали нотки сожаления, ответил за Бранда король Вильгельм. – Я и король Риз желаем мира. И если бы я знал, что ты жив, то исполнил бы наш уговор раньше.

Гарет перевел дух и поклонился, а потом выпрямился и откинул назад голову, убирая с плеч темно-золотые пряди волос.

– Через несколько недель я отправлюсь в Лландейло, крепость моего дяди. Я передам ваши слова королю южных земель Уэльса. Он заверит свой народ в постоянстве вашего благожелательного отношения.

– Да будет так. – Вильгельм облокотился о спинку кресла. Его глаза зажглись смертоносным огнем. – Но запомни одно. Если ей причинят вред, то ты лишишься головы. И пусть мир катится к черту.

Гарет улыбнулся:

– Мы видим, как вы дорожите ею, сир.

Вильгельм вздохнул и потер пальцем переносицу.

– Enfer,[7] но она уже обещана другому.

– Да, я узнал об этом. – Гарет обернулся через плечо на Роджера, тот смотрел на него ненавидящим взглядом. Потом Гарет криво усмехнулся и повернул голову к Танон. Их глаза встретились. – Видимо, я прибыл как раз вовремя.

Глава 2

Танон сидела на резном кресле в личных покоях короля Ее руки были аккуратно сложены на коленях, а подбородок опущен к груди. Она слышала, как тихо плакала мама, но не поднимала голову, потому что боялась, что не сможет больше сдерживаться и тоже разрыдается, если увидит ее слезы. Позади ее кресла метался по комнате отец. Танон слышала, как от злобы и отчаяния скрипели его зубы, пока король Вильгельм говорил с его дочерью.

– Ma precieuse, ты же понимаешь, что это необходимо.

– Конечно, – спокойно ответила Танон.

Ее глаза, спрятанные под чернильно-черными ресницами, увлажнились.

– Нет более великой клятвы, чем та, которую люди произнесли во имя мира.

Танон кивнула, но ничего не сказала. Она не смела облечь в слова то, что нашептывал ей коварный внутренний голос каждый день с тех пор, как она узнала, что должна выйти замуж за Седрика, а после его изгнания – за Роджера.

А как же любовь?

Бринна приглушенно всхлипнула, и Бранд кинулся к жене. Танон на мгновение подняла взгляд на родителей.

Она смирилась с тем, что ее ожидает брак без любви. Уже дважды! Ей потребовалось отбросить прочь надежды о том, что какой-нибудь мужчина полюбит ее так же сильно, как отец любит ее мать.

– Ничего не изменилось, – ласковым тоном напомнил ей и родителям Вильгельм. – Этот путь был избран много лет назад.

Oui, думала Танон. Она совсем не обрадовалась, когда ей сказали, что у нее уже есть жених по имени Седрик. А это произошло еще до того, как Танон узнала о варварской стране Уэльсе. Танон посмотрела на Гарета, который опирался о стену возле широкого окна. Его ноги в сапогах были скрещены, а руки сложены на груди. Однажды он стал ее другом. Он заботился о ней. В течение нескольких лет она думала о том, как было бы хорошо выйти замуж за Гарета, а не за его брата. Но это было давным-давно, еще до того, как разорение и смерть разделили их народы. Сейчас Танон знала о Гарете так же мало, как и о той дикой стране, откуда он пришел.

– Мы думали, – сказала Бринна, вытирая с глаз слезы, – что после изгнания Седрика Танон сможет оставаться в Англии. Вильгельм, ведь Уэльс так далеко.

Танон зажмурилась. Боже правый, он был очень далеко. И где находится это проклятый Истред-Тови? В Дехубаре, без сомнения, но для нее это звучало так, словно это было на другом конце земли. Если впереди ее ожидает брак без любви, то пусть лучше ее мужем будет Роджер. Его замок в Блэкберне находился всего в дне езды от Аварлоха.

– А как же Роджер? – мягким голосом спросила короля Танон.

– А что с ним такое? – поинтересовался Гарет.

Танон повернула голову в его сторону. И сразу же пожалела об этом. Больше не было того Гарета, каким она его помнила. Вместо мальчишки Танон видела мужчину, чей пристальный взгляд требовал от нее полного внимания.

Бросая ему молчаливый вызов, она отвела глаза в сторону.

– Лорд де Куртене оскорбится, если всего за несколько недель до свадьбы, сторона невесты разорвет брачный договор. Наверное, будет более разумным подождать…

– Что-то подсказывает мне, что он быстро тебя забудет.

Танон тут же метнула на него оскорбленный взгляд.

– С твоей стороны крайне нелюбезно говорить подобные вещи.

Но Гарет явно не раскаивался в том, что сказал. Наоборот, его лицо помрачнело.

– Прошу меня извинить, – ответил он язвительным тоном, который составлял разительный контраст со словами извинения. – Я думал, что ты обрадуешься, если тебя освободят от обязанности выходить замуж за такого человека.

– В обмен на ссылку в Уэльс? – Танон коротко фыркнула.

Гарет оторвался от стены и направился к ней. Когда он подошел поближе, от ощущения опасности сердце Танон забилось быстрее. Выражение его лица было воинственным, как у рыцаря перед сражением.

– Как можешь ты презирать страну, которую ни разу не видела?

– Мне не нужно ее видеть, чтобы понимать – это земля, искалеченная постоянной войной, – сказала Танон, заставляя голос звучать ровно и мягко. Она не хотела нанести обиду Гарету, но и не собиралась сдаваться на милость валлийца только оттого, что в его взгляде горела злость. – Я знаю, что это страна, разделенная на отдельные королевства, в каждом правит свой король. И эти короли не могут доверять собственным племянникам и вынуждены изгонять их за пределы своих владений.

К Танон подошел отец. Он посмотрел на валлийца так, что Гарету стало понятно – сейчас надо отойти в сторону. Но ему нужно еще кое-что сказать подруге детства.

– Танон. – Услышав в его голосе знакомую ласку, она подняла на него глаза. – Ты говоришь так, будто я – твой враг.

– Гарет! – вступил в разговор Вильгельм, но Гарет уже отвернулся от нее и направился обратно, к своему месту у окна.

– Он прав, – проговорила Танон, прежде чем Вильгельм обратился к ней. Гарет уже стоял к ней спиной, но она все равно опустила глаза. – Я сделаю все, что от меня требуется.

Что от нее требуется.

Черт, это был не тот ответ, который он надеялся услышать. Гарет точно не знал, чего ожидал, но совсем не этого. Понятно, что его появление в Уинчестере стало потрясением Для короля и для семьи Ризанде. Он даже допускал мысль, что У Танон есть причины не очень-то стремиться к браку с ним, то, как она только что приняла свою судьбу – как будто собиралась связать жизнь с каким-то дьяволом из преисподней, – уязвило его в самое сердце. Он был последним дураком, когда думал, что Танон обрадуется, увидев его вновь. С чего ей радоваться? Они провели вместе всего лишь одно лето. Наверное, Танон вообще его не помнит. Но он-то помнил ее – девочку, которая разительно отличалась от всех остальных. Ту, чья абсолютная неспособность на обман так часто вызывала в нем желание улыбнуться, даже если за этим следовали побои от старших братьев. Она была прямодушной и любознательной и всегда поступала в соответствии со своими представлениями о счастье – тут он посмотрел в сторону короля и ее семьи, – не обращая внимания на других. Он часто думал о ней и представлял, что оставленная им девочка выросла и превратилась в пылкую, смелую красавицу. Но когда вернулся, то нашел норманнскую леди, утонченную и послушную. Гарет решил, что она так предвзято судила о его родине, потому что была воспитана при норманнском дворе. Только звезды могли знать, что ей наговорили про его народ. Наверное, она до смерти перепугалась, когда увидела его, но, тем не менее, согласилась выйти за него замуж без единого упрека или жалобы. Он разозлился, когда услышал ее беспокойство о де Куртене, ведь совсем недавно Танон призналась, что не любит его. Боже правый, судя по всему, ту судьбу она также приняла без единого горького упрека.

Теперь в ее зеленых, как трава на склонах холмов, глазах едва виднелись следы милой детской шаловливости, которая ему так нравилась раньше. Хотя ее лицо не изменилось. У него все еще перехватывало дыхание каждый раз, когда он смотрел на Танон. Гарет вспомнил, как она без слов зачарованно глядела на него в пиршественном зале, как ее губы раздвинулись от изумления, когда он поцеловал ей руку, как будто никто до него не делал ничего подобного. Его искушало желание наклониться и накрыть эти коралловые губы своим ртом.

– И все же, как нам поступить с де Куртене? – подумал вслух Вильгельм, заставляя Гарета отбросить мечты о поцелуях. – Ведь Танон права. Он может посчитать себя оскорбленным и потребовать поединка.

– Тогда разрешите этот поединок, – предложил Бранд, хладнокровно оглядывая Гарета. – Я тоже буду рад, если мне предоставят возможность убедиться, обладает ли валлийский принц теми качествами, которые помогут ему защитить мою дочь.

Гарет принял брошенный ему вызов, вежливо поклонившись.

– Завтра начинается турнир. Позвольте мне доказать, что мои умения превосходят мастерство де Куртене. Если выиграю я, то ваша дочь уедет со мной в Кимр, и никто не усомнится в том, что я сделаю все возможное, чтобы обеспечить ей безопасное существование, так же как я делаю это для моего народа. Если я проиграю, то пожелаю ей счастья с… – тут его губы искривились в саркастической улыбке, – с ее нежным и любящим супругом и попрощаюсь навсегда.

Вильгельм, прищурив глаза, смотрел на молодого правителя Он слышал много историй о великом мастерстве этого воина, но де Куртене тоже не понаслышке знал, как обращаться с мечом. Может быть, высокомерие принца пойдет во благо семьи Ризанде. Если выиграет де Куртене, Танон останется в Англии, и это не будет означать, что Вильгельм разрывает договор о мире с королем Ризом. Не стоит отклонять предложение Гарета – пусть само провидение покажет, что приготовлено для Танон в будущем.

– Я позволяю тебе сразиться с де Куртене, – ответил ему Вильгельм и вздохнул. На своих плечах он частенько нес тяжелый груз принятых решении, о которых впоследствии приходилось жалеть. – А теперь можешь покинуть нас. – Король чахнул рукой в сторону Гарета. – Отыщи моего слугу Руперта, и он найдет комнаты для тебя и твоей свиты.

Гарет поклонился и пошел мимо Танон к дверям. Она вдруг встала и удержала его за руку. Ее лицо было хмурым, глаза смотрели на него с подозрением.

– Я полагала, что наш брак важен для установления мира в твоей стране. Почему ты рискуешь жизнями людей, которые, как ты утверждаешь, находятся в опасности? Ведь после поединка ты можешь вернуться домой без меня.

Гарет посмотрел в ее блестящие глаза, и сердце его дрогнуло.

– Я ничем не рискую, моя госпожа, – тихим, мягким, словно бархат, голосом ответил он. Один уголок его рта изогнулся в самоуверенной улыбке. – Я выиграю сражение.

Гарет направился к двери, и Танон посмотрела ему вслед. Все в нем возбуждало в ней какие-то странные чувства. Он не сомневался в результате поединка с Роджером. Он знал, что победит. При мысли о будущей жизни в Уэльсе ее сердце сжималось от ужаса и печали, но кровь в жилах почему-то начинала пульсировать быстрее. Храбрая улыбка Гарета пробуждала в ней то, что она подавила в себе, когда из нее сделали воспитанную благородную даму, – жажду новых впечатлений, радости и свободы. Его взгляд заставлял Танон испытывать такое пугающее волнение, что она была бы не против оказаться в безопасных, равнодушных объятиях Роджера де Куртене, выбрать судьбу, с которой уже смирилась.

– Танон, – прервал ее размышления голос короля, – я бы не стал требовать этого от тебя, если бы твое согласие не было столь необходимым для множества людей.

Танон кивнула. В детстве ей внушали, что он должна повиноваться королю. Ее воспитывали и оберегали самые лучшие мужчины в мире, и она сделает все возможное, чтобы угодить им, особенно сейчас, когда так важно ее согласие.

Заглушив эмоции, она подняла голову и заглянула в полные нежности глаза Вильгельма.

– Я не подведу вас.

Через час Бранд вернулся и застал Вильгельма там же, где и оставил, – сидящим в кресле у зажженного очага. Рядом с ним находился Хереворд Уэйк. Хотя с тех пор, как Хереворд возглавил мощное восстание против норманнов в Питерборо, прошло почти четырнадцать лет, Бранду все еще с трудом верилось в то, что этот крепкий сакс не только сложил оружие и поклялся в верности Вильгельму, но даже стал одним из посланников короля и его хорошим другом.

– Боюсь, что твоя жена никогда не простит меня, – произнес Вильгельм, уставившись в бокал, который стиснул своими толстыми пальцами. Потом одним быстрым движением король проглотил оставшийся эль и бросил бокал в потрескивающий огонь. – Je suis desole, mon ami.[8]

Бранд после слов короля на мгновение закрыл глаза. Вильгельму не следует винить себя за поступок, который он совершил для того, чтобы на его земле воцарился мир. Король принял это решение не один – Бранд тоже когда-то поддержал его в надежде, что это прекратит войну между норманнами и валлийцами. Он сам согласился на то, чтобы старшая дочь покинула дом и отправилась жить к врагам Англии как символ того, что норманны хотят мира. Бранд сжал челюсти, в тысячный раз жалея о данном двенадцать лет назад согласии. Многих дочерей выдавали замуж ради земли, титула или мира. Его собственную жену насильно выдали за него, чтобы избежать кровопролития между саксами и норманнами. Но сейчас речь шла о любимой дочери, о крестнице Вильгельма, и Бранд чувствовал некоторое облегчение, понимая, что лучший друг разделяет его горе.

– Бринна понимает, что ради мира стоит идти на жертвы. Танон тоже скоро поймет это. – Он скрипнул зубами и направился к огню. Прислонившись плечом к изогнутой каминной полке, Бранд спросил: – Что мы знаем о принце Гарете? Я помню Седрика, но никогда особо не думал о его младшем брате.

– Мы знаем достаточно много, – ответил Вильгельм, поднимая на него взгляд. – Несколько лет назад Хереворд провел целую зиму с королем Ризом и Гаретом.

Бранд повернул голову к рыжеволосому саксу.

– Расскажи мне о нем.

Положив ногу на ногу, Хереворд поудобнее устроился в кресле и произнес:

– Принц Гарет управляет частью северного Истред-Тови, ведь сын короля Риза еще мал.

– Я знаю. – Бранд подавленно вздохнул. – Я знаю, что он воевал с правителем одной из северных земель, и его сочли убитым. Но, Хереворд, расскажи мне о характере человека, который станет мужем моей дочери. У него спокойный нрав? Он хорошо относится к своему народу?

– Я гостил у него, и он показался мне уравновешенным и сострадательным человеком. Его прежняя неприязнь к норманнам объясняется тем, что он хотел защитить свой народ от вторжения. Подданные уважают Гарета и чтят его слово, как закон. Он заслужил такое отношение, когда дал отпор лорду Фицджералду, армия которого пыталась проникнуть на запад его земель. Гарет обладает изящными манерами и природным обаянием, это помогло ему завоевать даже сердца некоторых людей короля Груффида, повелителя земель Гвинедд. Но в то же время Гарет, не раздумывая, перережет горло всякому, кто намерен нанести вред. Я видел, как он это делает.

Светло-зеленые глаза Хереворда заблестели, и Бранд вспомнил, что этот спокойно сидящий перед ним сакс однажды поднял на колья пятьдесят голов норманнских воинов и установил их во дворе замка.

– Двадцать человек, с которыми прибыл Гарет, – продолжил Хереворд, – это часть его теулу, то есть личной охраны. Эти люди прошли особую подготовку и в бою не знают себе равных. Четверо из них – близкие друзья, которые поклялись отдать за него жизнь, хотя Гарет и не нуждается в такой услуге. Он искусный боец и обращается с мечом так, как будто появился вместе с ним на свет.

Бранд почесал рукой подбородок, отчаянно стараясь примириться с неизбежным. С тем, что отдал дочь валлийцу.

– Он будет заботиться о ней, – сказал Хереворд, словно читая мысли Бранда.

Он уважал семейство Ризанде даже в то время, когда братья охотились за ним, пытаясь отомстить за убийство сестры, в котором не было его вины. Он не стал таить на Бранда зло и тогда, когда узнал, что любимая женщина отдала ему свое сердце. Хереворд сомневался, что граф Ризанде подозревал о чувствах, которые испытывала к нему няня Танон, Ребекка. Глаза Бранда всегда были обращены к жене и детям.

– Принц Гарет не варвар, Бранд, – вновь заговорил Хереворд. – Он умный человек и предпочитает сначала действовать словом, не применяя насилия. По правде говоря, твоей дочери будет гораздо лучше с ним, чем с его братом.

– Не знаю, – ответил ему Бранд. В его взгляде все еще светилось беспокойство. – Я хочу поехать в Уэльс вместе с ней. – Он повернулся к Вильгельму спиной. – Мне нужно самому убедиться, что ее хорошо примут в новом доме.

– Ты не поедешь, – ответил Вильгельм и ощутил, как острый шип сожаления глубоко вонзился в сердце. Бранд готов был наброситься на него за эти слова. Король поторопился остановить назревающую ссору: – Ты – мой главный военачальник, mon ami. Тебя отлично знают в Шотландии, Уэльсе и Франции. В тот самый момент, когда твоя нога ступит на земли Уэльса, валлийцы решат, что ты принес им войну. Твоя жизнь и наше соглашение о мире ничего не будут значить. Дай Гарету и его дяде немного времени, чтобы убедить народ в искренности наших намерений. И тогда ты сможешь поехать в гости к Танон. А пока пусть о ее благополучии заботится Гарет.

– Но принц едва знает ее! – Голос Бранда сорвался на крик. – Кто защитит Танон, если его подданным она придется не по нраву?

– Я сделаю это, – раздался голос.

Бранд развернулся и уставился на Хереворда.

Сакс, который не так давно был самым главным врагом Англии, едва заметно улыбнулся ему и повторил свою клятву:

– Я поеду вместе с твоей дочерью и буду защищать ее своим мечом, а если потребуется, то отдам за нее свою жизнь.

Возможность отправить Танон в Уэльс в сопровождении Хереворда обрадовала Бранда не больше, чем ее путешествие туда вместе с Гаретом. Ведь соратники Хереворда тринадцать лет назад убили его сестру, Кэтрин. Бранду потребовалось почти столько же времени, чтобы поверить в невиновность Хереворда. Но это не означало, что он был готов доверить саксу свою дочь.

Хереворд встал и положил большую руку на плечо Бранда:

– Я не допущу ничего плохого. Даю тебе слово. Бранд стиснул зубы и пошел к двери.

Глава 3

Гарет шел следом за слугой короля по длинному, слабо освещенному коридору. Он потратил больше четверти часа, чтобы отыскать этого чертова Хьюберта. По замку разгуливало более трех сотен этих проклятых норманнов, и многих из них звали Хьюберт. В общем-то Гарету еще повезло, что за такой короткий отрезок времени ему удалось отыскать нужного. Но больше всего его разозлило то, что Хьюберт говорил только по-французски. Гарет старался держать себя в руках, в сотый раз повторяя ему просьбу о комнатах, а тот в ответ качал головой и принимался повторять какие-то французские слова, которые Гарет не понимал. В итоге он просто поволок Хьюберта к двери, изо всех сил ударил по ней кулаком и прокричал: «Комнаты для нас! Немедленно!»

«Черт побери, я так устал», – думал Гарет, следуя за Хьюбертом по извилистым коридорам третьего этажа замка. Он и его люди скакали верхом две недели, спали на земле, подстилая лишь тонкие одеяла. Его тело болело, требуя мягкую постель. Гарет решил, что именно из-за физического истощения его уверенность в собственных силах дала трещину, когда он встретился с Брандом Ризанде в пиршественном зале. Но что бы ни служило этому причиной, теперь Гарет понимал, почему дядя несколько раз повторял об осторожности. Он помнил отца Танон еще с детства, хотя и не общался с ним в ту пору.

Каждый воин в Кимре знал о Бранде и Данте Ризанде. Они были самыми лучшими, самыми опасными военачальниками короля Вильгельма. Но Гарет не подозревал, что встреча с повелителем Аварлоха в мирной обстановке может оказаться такой же пугающей, как и в пылу сражения. Гарет упорно учился искусству битвы под строгим надзором короля Риза. Он рос среди постоянных войн с беспощадными принцами Уэльса и норманнами, вооруженными мечом, топором и копьями. Но никому еще не удавалось л и шить его мужества, всего лишь разговаривая с ним и ангельски улыбаясь. Десять долгих мгновений Гарет пытался уверить отца Танон, что позаботится о ее счастье и безопасности. Силы Господние, этот человек все еще сомневался в нем! Он говорил с ним таким злым голосом, что Мэдок, верный военачальник Гарета, стал настаивать на том, чтобы принц разрешил ему серьезно побеседовать с норманнским графом. Но Гарет не позволил. Не хватало еще, чтобы а два дня до свадьбы убили отца невесты или лучшего друга жениха.

«Свадьба! Это невероятно, – думал он, поворачивая следом за Хьюбертом налево. – Значит, этому все-таки суждено скоро случиться. Завтра я встречусь на турнире с Роджером и буду биться с ним за право навсегда связать свою жизнь с норманнкой».

Он делал это ради своего народа. Этим браком он давал людям надежду на лучшую жизнь. Конечно, Кимр все равно будет страдать от войн между соперничающими за власть принцами, которые управляют королевствами Гвинедд и Пауис. Но это уже совершенно иная задача, и для ее решения надо искать иные пути.

Что он знает о семейной жизни? Он все время воевал, у него не было времени на то, чтобы научиться обращаться с такими нежными существами, как женщины. Ему нужно было следить за порядком в деревнях, обучать воинов и оберегать людей, которые зависели от него. Ему некогда было думать о будущей семье.

Странно, но с тех пор как Танон улыбнулась ему, все эти размышления вылетели из головы. Он больше не мог ни о чем думать, только о соблазнительных ямочках на ее щеках, о роскошных черных волосах, что падали ей на глаза, о мелодичном голосе, в котором удивительным образом сочетались нежные и хрипловатые тона. Танон была той же великолепной красавицей, что и в шестилетнем возрасте. Тогда Гарет, как и Танон, не понимал, почему они должны быть врагами.

Но это было давно. В двенадцать лет Гарет встретился на поле брани со своим первым настоящим врагом, и детство осталось в прошлом.

Хьюберт остановился перед дубовой дверью.

– Peut-etre celle-ci est vide,[9] – произнес он.

– Вот эта? – спросил его Гарет, указывая на дверь. Хьюберт утвердительно закивал головой, а потом побежал прочь.

Гарет открыл дверь, и в нос сразу ударил запах лаванды. Он окинул помещение внимательным взглядом и увидел белоснежно-белую ширму, которая стояла между огромным ложем с балдахином и платяным шкафом. Шкаф был всего лишь чуточку поменьше размером, чем кровать. За тонкой перегородкой виднелся изящно очерченный женский силуэт.

– Ребекка? – произнесла обитательница спальни.

Гарет узнал приятный голос Танон и улыбнулся. Он понимал, что должен уйти отсюда, прежде чем Танон увидит его и поднимет крик, вслед за которым ей на помощь прибежит весь замок. Гарету следовало покинуть ее комнату, но он не стал этого делать, а прислонился к столбику, подпиравшему балдахин, и скрестил руки на груди.

– Ты слышала ужасную новость? – продолжала меж тем Танон. – Меня выдают замуж за валлийца! – Последнее слово она произнесла таким тоном, как будто оно было равнозначно слову «дикарь».

Улыбка Гарета превратилась в мрачный оскал. Он подумал о том, что было бы неплохо отшвырнуть ширму и показать ей, как ведут себя настоящие дикари. Но надо доказать Танон, что ей наговорили много неправды о нем и его народе. Разве дикари отказываются от своей свободы и связывают жизнь с дочерью врага ради того, чтобы в стране воцарился мир?

– Я уже разделась, – сказала она. И в подтверждение этого мучительного для Гарета факта она перекинула через край перегородки пару тончайших чулок. – Мое платье было таким тяжелым!

Гарет приказал себе оставаться на месте.

– Я уже заканчиваю. Если ты не слишком устала, то причеши мне волосы, пожалуйста. Боюсь, что я запутала их, пытаясь вытащить все шпильки, которые туда натыкали Лоретта и Элоиза, – с этими словами она вышла из-за шаткой перегородки, надевая через голову тонкую ночную рубашку. Гарет успел увидеть, как материя накрыла ее обнаженные белоснежные бедра и заструилась вокруг лодыжек. Через вырез рубашки появилась сначала ее макушка, а потом волна иссиня-черных локонов. – Мне гораздо больше нравится, когда они распущены. Я… – Ее рот открылся так же широко, как и глаза.

Гарет выпрямился, продолжая опираться о столб одним плечом, и улыбнулся ей.

Танон отступила назад и наткнулась на ширму. Та упала на пол.

– Что… что ты делаешь в моей спальне?

В ее спальне? Надо не забыть отблагодарить завтра Хьюберта за его ошибку. Гарет не спеша провел взглядом по соблазнительным изгибам ее тела, что виднелись сквозь прозрачную ткань.

– Хочу убедиться в том, что я не совершаю самую большую ошибку в своей жизни, беря тебя в жены.

– Меня? В жены? Ну… Нет, я никогда еще… – Танон закусила нижнюю губу, чтобы остановиться и не наговорить тех слов, которые не пристало произносить воспитанной девушке. Она схватила край простыни и потянула ее на себя. Закутавшись, она сказала: – Пожалуйста, оставь меня.

– Сейчас.

Он посмотрел ей в лицо. От его дерзкого поведения Танон вздрогнула.

– Нахал, – кинула она ему и отступила назад, когда Гарет сделал шаг в ее сторону. Но он продолжал приближаться к ней. Его глаза под бровями золотистого цвета жгли ее огнем.

– Если бы я был нахалом, – проговорил он низким голосом, полным сдерживаемого желания, – то ты бы уже лежала на этой кровати, моя госпожа. – Гарет произнес это язвительно-вежливым тоном.

Танон подумала, не стоит ли броситься к двери. Но тогда сначала пришлось бы промчаться мимо него. А он, казалось, занимал все пространство ее комнаты. И от каждого шага, который Гарет делал по направлению к ней, Танон становилось все трудней дышать. Его глаза, излучавшие синее пламя, мучили ее. Ни один мужчина еще не смотрел на нее так смело.

– Если ты подойдешь еще ближе, я ударю тебя, – сказала она.

Эта угроза показалась ему восхитительной. Его улыбка смягчилась. Гарет подошел к ней настолько близко, что почувствовал на своей щеке ее прерывистое дыхание. Он поднял руку к лицу Танон, нежно погладил ее по щеке, а потом убрал с плеча тяжелые угольно-черные пряди волос.

Надо было закричать, ударить его или оттолкнуть. Сделать хоть что-нибудь, а не стоять открыв рот и не смотреть в его глаза. Когда он коснулся ее с такой пронзительной нежностью, то колени Танон чуть не подогнулись. Гарет стоял очень близко, согревая ее своим теплом, овевая густым лесным ароматом, смешанным с запахом кожи. Это был тот самый аромат, который с детства сохранился в ее памяти. У Танон возникло странное чувство, словно она очнулась после долгого сна. Каждый нерв ее тела трепетал, каждой клеточкой тела она ясно ощущала волны силы и надежности, что исходили от него. Танон выросла в окружении мужчин, но ни с кем из них она еще не ощущала себя настоящей женщиной.

Наконец ей удалось оторвать от него взгляд, хотя предательская часть сознания жаждала и дальше смотреть на Гарета. Его мужественное суровое лицо было самым прекрасным и чувственным из всех, что ей приходилось видеть. И хотя Танон сознавала, что это очень плохо, она не могла подавить сладкое волнение, когда заглядывала в его глаза, горящие греховным пламенем.

– Ты должен уйти. Сейчас же, – произнесла она, пытаясь убедить себя в том, что еще не совсем потеряла разум. – Тебе нельзя находиться здесь. Это неприлично.

Гарет отошел от нее и взял с кресла пеньюар. Потом повернулся и протянул его Танон.

– Неприлично? Значит, мои желания были такими явными? А я-то думал, что выказываю необыкновенное самообладание.

Он проговорил это таким страстным голосом, что Танон поспешила поскорее накинуть на себя пеньюар.

– Боже мой, ты стал таким грубым, когда… – тут ее взгляд против воли измерил ширину его плеч, – повзрослел. Если мои отец застанет тебя в моей спальне, ты погиб.

На его губах появилась невозмутимая ухмылка. Только настоящий язычник мог улыбаться после подобного предостережения.

– Твое беспокойство о моей жизни очень трогательно.

Танон собралась ответить, что ее совершенно не волнует его жизнь, но тут дверь в ее комнату открылась.

Никто, даже самый неистовый воин, не был способен на столь смертоносные взрывы ярости, какие порой проявляли ее мать или тетя Джианелла. Они обе стояли сейчас на пороге, но были настолько ошеломлены, что несколько мгновений ничего не могли сказать.

– Кэтрин, приведи сюда отца, – наконец произнесла тетя Джианелла, обращаясь к маленькой девочке, что держалась за ее юбку. – И побыстрее, – добавила она, не сводя глаз с Гарета.

Гарет посмотрел на маленькую золотоволосую красавицу.

– А отец этой крошки, случайно, не тот огромный человек с вот такими… – Тут он показал на свои мускулистые плечи.

Тетя Джианелла утвердительно кивнула, и он тяжело вздохнул.

– Я считаю до десяти, и за это время вы подробно объясняете мне, почему находитесь в комнате моей дочери.

Леди Бринна Ризанде, одетая в платье из золотистого шелка, держалась гордо, словно настоящая королева. Ее тонкие руки были сложены на пышной груди. Раскрасневшееся лицо всего на несколько оттенков отличалось от роскошной короны собранных наверх волос.

– Я вошел сюда по ошибке.

Тетя Джианелла встала между ним и Танон. Лоб тетушки опоясывала тонкая нить из крошечных колокольчиков, которая еще больше подчеркивала изящную красоту. Джианелла была невысока ростом, но это с лихвой окупалось храбростью. Она хлопнула Гарета по руке и что-то язвительно пробормотала по-французски.

Гарета впервые в жизни ударила женщина, и он не знал, что делать – засмеяться или выругаться. Он в замешательстве повернулся в сторону матери Танон, но вместо нее наткнулся на хмурого, светлоглазого гиганта.

Это лорд Данте Ризанде, сразу догадался Гарет. Боже правый, этот человек, казалось, целиком состоял из мускулов. Гарет очень надеялся, что слухи о Данте были правдивыми – брат Бранда сначала выслушивал, а потом уже сносил врагу голову.

– Что ты делаешь в спальне моей племянницы?

– Эту комнату мне дал Хьюберт, слуга короля, – со вздохом облегчения произнес Гарет.

Данте нахмурил черные брови, и Гарет перестал ощущать себя в безопасности. Народу точно не станет лучше, если Гарет поссорится с лучшими друзьями норманнского короля.

– Слугу Вильгельма зовут Руперт, – поправил его Данте. – Он привел тебя к этой двери?

– Руперт? – эхом повторил Гарет, а потом мягко засмеялся над самим собой. – Тогда это объясняет, почему Хьюберт привел меня сюда.

– Кто такой Хьюберт? – потребовала объяснений Бринна, все еще не доверяя иноземному принцу.

– Не имею никакого представления, – миролюбиво ответил Гарет. – Я потребовал у него комнату, и он повел меня сюда.

Данте смотрел на него молча. Его стальной взгляд лишал Гарета присутствия духа так же, как и безжалостная улыбка Бранда. Но потом Данте усмехнулся:

– Значит, ты настолько испугал одного из гостей Вильгельма, что он был вынужден исполнить роль хозяина дома? Ты, должно быть, грозный воин. Разумеется, если тебя не бьет по рукам женщина.

Он бросил на жену неодобрительный взгляд. Гарет подметил это, и Данте рассмеялся.

– Пойдем. – Широкоплечий норманнский граф положил руку ему на плечо. – Лучше тебе выйти из этой комнаты прежде, чем тут появится мой брат. Он не такой терпеливый, как я.

– Я слышал, что вас называли спокойным человеком, – сказал ему Гарет.

– Oui? – спросил его Данте, направляясь с ним к выходу. – Расскажи, что еще ты слышал обо мне?

Глава 4

Танон отогнала от своего лица пчелу и поправила платок, покрывавший волосы. Она заставила себя улыбнуться, хотя про себя подумала, что проклятое жужжание пчелы возле уха раздражало ее гораздо меньше, чем постоянная болтовня Хилари Пендлтон. Нет, Хилари в общем-то неплохая, но неужели ее подруга так и будет все утро говорить о новом госте короля, прибывшем вчера в Уинчестер?

– Я слышала, что один его соотечественник по имени Веферн ворвался в крепость лорда Гамильтона в марке и убил его прямо в покоях. – Хилари откинула с плеча темную косу и взяла Танон под руку. – Мне рассказывали, что у этого Веферна шлем в форме дракона. Садовник Филипп говорил привратнику, что Веферн и его люди перебили весь гарнизон лорда Гамильтона. Они не стали в открытую нападать на его солдат, а устроили несколько засад. Гамильтон пытался послать гонца к королю Вильгельму за подкреплением, но Веферн убивал каждого, кто выезжал из замка с письмами. Тогда лорд Гамильтон попытался сам уехать из Уэльса, но Веферн раскрыл его планы. В конце концов, когда в замке почти не осталось воинов, – сказала Хилари, заканчивая повествование довольной улыбкой, – Веферн дождался ночи и заколол лорда Гамильтона в постели.

– Ужасная история, – содрогнувшись, произнесла Танон.

– Это дикий народ, без сомнения, – не успев отдышаться, опять заговорила Хилари. – Но тем не менее у твоего принца очень приятная улыбка для варвара.

– А его командир, Мэдок, выглядит просто страшно, – безжалостно продолжала подруга.

Танон изумила мечтательная улыбка, которая играла на губах Хилари.

– Ты хочешь сказать, что главного помощника Гарета зовут Бешеная Собака?[10] – Танон почувствовала, как закружилась голова.

– Non, глупышка. Ты неправильно произносишь его имя. Но вообще-то он действительно выглядит так, словно у него во рту клыки, а не зубы.

Танон вздохнула. Какой смысл злиться на Хилари, если весь замок гудит, как улей, от пересудов о знаменитом валлийском принце и его буйной свите? Как быстро распространились слухи об истинной цели его приезда! Она едва успела выйти сегодня утром из своей спальни, а в коридорах уже шептались о предстоящей свадьбе.

– Но она ведь помолвлена с лордом Блэкберном.

– Я слышал, что принц пригрозил войной, если ему не отдадут ее в жены.

– А я слышал, что принц превыше всего ценит мир. Танон тоже ценила мир, но ей не нравилось, что ради его установления ее уже во второй раз продавали, будто товар.

Вчера вечером она пыталась убедить себя в том, что лучше выйти замуж за Гарета, чем за Роджера. Ведь она поступает очень благородно, жертвуя собой ради высокой цели. Но это было до того, как храбрый наглец вломился к ней в комнату и притворился Ребеккой! О Боже, как он смотрел на нее! От одного его присутствия в спальне ей становилось трудно дышать. Гарет стоял возле ее постели с таким самодовольным выражением, словно у него было полное право наслаждаться видом ее полуобнаженного тела. Ей совсем не понравилось, что Гарет опять ворвался в ее жизнь и пробудил забытые девичьи мечты. Ладно, по крайней мере он не пытался поцеловать ее.

Танон вспомнила об этом и закусила нижнюю губу. Неужели она такая непривлекательная, что даже валлиец отказался от поцелуя? Она заметила, с каким вожделением Гарет смотрел на нее. Почему же он не сделал попытки поцеловать? Но ей следует радоваться, что она пришлась Гарету не по вкусу. Нет, она точно не захочет с ним целоваться. Никогда.

Танон решительно не желала, чтобы мысли о нем испортили последние остатки хорошего настроения, и обратила свое внимание на красочные палатки, которые разместились на широких полях вокруг Уинчестерского замка. Рыцари все еще приезжали со всех концов Англии и даже из Нормандии, чтобы засвидетельствовать свое почтение королю и принять участие в многочисленных состязаниях, которые будут длиться почти неделю. Дамы, разодетые в самые лучшие наряды, прогуливались по лужайкам и смеялись, глядя на шутов, которые, кувыркаясь, выскакивали им навстречу. Дети визжали от смеха, наблюдая за маленькими деревянными марионетками, которые комично прыгали на усеявших поле стогах сена. Стога служили сценой для кукольных представлений. Вдоль западной стены были сооружены помост для менестрелей и прилавки для торговцев, которые хриплым голосом зазывали покупателей. Все радовались миру, который принес в Англию король-завоеватель, хоть этот мир и былочень хрупким. Рыцарские поединки и битвы на мечах были довольно жестоким зрелищем, но рыцари улыбались и радостно приветствовали друг друга. А щедрые награды победителям и бесчисленные откупоренные бочки эля еще сильнее способствовали всеобщему веселью.

– Пойдем, – проговорила Хилари и потянула ее за руку. – Твой принц и его люди готовились к турниру все утро. Их искусство многих поразило.

Танон не сразу поняла, куда ее вела подруга. Но когда в нескольких ярдах впереди Танон заметила арену для состязаний, то решительно уперлась каблуками в землю.

– Non, я не хочу смотреть, как решается моя судьба. – Она отступила назад, в ее взгляде светился страх. – Если принц победит лорда де Куртене, то мне придется стать его женой.

Хилари, прищурившись, негодующе посмотрела на нее светло-карими глазами.

– Все могло быть гораздо хуже, Танон. Помнишь лорда Эдвинаде Баланса, который прошлым летом попросил твоей руки? Ты должна быть благодарна за то, что твой отец не дал согласия на такой брак.

Святые небеса, она почти забыла о лорде де Балансе, одноглазом графе из Глостершира, который случайно убил свою жену, оттачивая искусство владения мечом.

Танон распрямила плечи.

– Это не имеет значения, Хилари. Для меня все равно лучше выйти замуж за графа Блэкберна, чем жить в Уэльсе.

– Боже мой! – Хилари показала пальцем на что-то сзади Танон. – Ты не можешь хотеть выйти замуж за этого мерзавца. Он думает только о твоем приданом.

Танон оглянулась через плечо. Лорд Блэкберн, похоже, вполне оправился от похмелья, которое мучило его после вчерашнего пира. Он прогуливался с леди Фицдраммонд и улыбался так, будто его ничто не заботило.

– Он не очень-то переживает, – пробурчала Хилари.

А с какой стати ему переживать об этом? Роджер всегда ненавидел Танон. Но даже если и так, где же его мужская гордость? Неужели он будет спокойно, без единого слова, наблюдать за тем, как его невесту отдают валлийскому правителю?

– Ты знаешь, мне делали предложения мужчины и получше Роджера, – заговорила в Танон уязвленная гордость.

Девушки как раз очутились рядом с низким ограждением арены. Люди вокруг них – мужчины и даже несколько женщин – одобрительно кричали и кидали в круг монеты. Некоторые бормотали ругательства и уходили прочь, в изумлении качая головами.

Damnezle,[11] Хилари говорила правду. У Танон перехватило дыхание, когда она увидела на турнирной площадке своего будущего супруга. Теперь Танон больше не сомневалась в том, что принц Гарет превратит Роджера в отбивную котлету. И придется ехать в Уэльс. Но даже после того, как в душе погасла последняя надежда на то, что можно будет жить неподалеку от родителей, глаза Танон против воли продолжали любоваться юным валлийским правителем.

Зажав в каждом кулаке по кинжалу, Гарет двигался вокруг своего противника быстро и грациозно, словно огромный кот. Блестящие капли пота, выступившие на обнаженных руках, привлекали внимание к его мускулам. Вокруг бицепсов были плотно завязаны узкие тесемки из переплетенной кожи. Он вдруг остановился и согнул стройные ноги, а потом одним плавным движением прыгнул вверх и ударил своего соперника. Рыцарь выронил из рук меч, а Гарет, не теряя равновесия, спокойно опустился на голые пятки и откинул назад отливавшие золотом пряди волос.

Сейчас он выглядел как настоящий варвар. Гарет посмотрел в ее сторону, его голубые, как небо, глаза брызнули на нее такой мощью, что сердце Танон учащенно забилось. Он неожиданно тепло улыбнулся ей.

– А теперь посмотри туда. – Хилари украдкой кивнула в нужную сторону. Танон оторвала взгляд от Гарета и перевела его на человека, который наблюдал за разминавшимся валлийцем темными, будто соболиный мех, глазами, горевшими в тени задумчиво сдвинутых бровей. На лоб падали завитки пышных волос цвета созревшего каштана. – Это и есть Мэдок. Отсюда не видно, но у него на щеке есть небольшой шрам. – Когда Мэдок направил свой мрачный взгляд на них, Хилари издала довольно похотливый вздох и улыбнулась ему. Но он сразу обратил глаза к Танон, а потом опять перевел взгляд на Гарета. – Тебе не кажется, что он выглядит очень опасно?

Мэдок действительно выглядел устрашающе, но Гарет представлял собой просто смертельную угрозу. Чтобы не искушать себя желанием посмотреть на него еще раз, Танон извинилась перед Хилари и пошла прочь.

Гарет волновал и пугал ее. И, честное слово, она ненавидела саму мысль о том, что может чего-то бояться. В конце концов, она ведь из семьи Ризанде! Ее мать никогда бы не стала спасаться бегством, как только что сделала Танон. Ее отцу стало бы стыдно, если бы он узнал, что сердце дочери чуть не выпрыгивало из груди. Именно это и пугало Танон больше всего – не сила влияния Гарета, а то, что он вообще мог влиять на нее. Почему от одного только его взгляда по коже начинали бегать мурашки?

Танон росла в семье, где родители любили друг друга, и потому тоже жаждала любви. Страсть не была для нее пустым словом. Папа и мама часто целовались при детях и обменивались многозначительными взглядами. Их прикосновения были полны нежности, а шепот – тайного значения, которое раскрывалось только в уединении спальни. Поэтому Танон всегда считала, что пылкие отношения не только приемлемы, но и необходимы для счастливого брака.

Но кто был способен пробудить в ней подобные чувства? Седрик? Роджер? Она не представляла себе, что можно пылать страстью к таким мужчинам. Впрочем, все эти мечты о страсти – глупость. Танон не отрицала, что Гарет красив. Но она не позволит вновь заставить себя мечтать о любви.

Танон шла по направлению к многочисленным палаткам, что были сооружены вдоль западной стены замка. Зачем Гарет вернулся? Она отлично жила и без него в своем маленьком предсказуемом мирке.

Танон резко остановилась перед красочным рядом торговцев. Она еще не задумывалась о том, что обязательно произойдет между ней и Гаретом после венчания. Роджер вел себя, как кобель, бросаясь по следу любой привлекательной особы. Танон предпочитала подавлять любые мысли о том, как она окажется с де Куртене в одной постели. А вот по поводу Гарета она даже не знала, что и думать. Его природная чувственность пугала ее и интриговала, будила в ней любопытство, которое Танон не могла побороть.

Ей много рассказывали о той части Уэльса, в котором поселились норманнские бароны. Тамошние валлийцы были готовы сражаться со своими врагами до последней капли крови. Но когда воины отца изрядно напивались, они начинали рассказывать о людях, которые жили в Диких Землях, где продолжали править валлийские принцы. Они говорили о том, что тамошние обитатели носили очень мало одежды, и теперь Танон получила этому подтверждение, увидев рубахи Гарета, у которых не было рукавов. Люди танцевали вокруг огромных костров под музыку, которая даже ангелов могла бы побудить совершить что-нибудь непристойное. Они молились своим богам, клялись на древних реликвиях и праздновали языческие праздники, названия которых отец Анвели запретил произносить при дворе короля.

В голове Танон вдруг возник образ полуобнаженного Гарета, бегущего по сумрачному лесу вслед за невинной девушкой, Может, даже за ней. Ее щеки вспыхнули румянцем. Танон хлопнула себя по пылающему лицу и приказала перестать думать о Гарете, во всяком случае, до тех пор, пока они не обменяются брачными клятвами, стоя перед священником. Тут она тревожно нахмурила лоб. Может, ее новый жених будет настаивать на том, чтобы церемонию совершил какой-нибудь верховный жрец Уэльса с боевой раскраской вместо одежды и палкой, на которую насажена человеческая голова?

– Боже мой, Танон, хватит преждевременно нагонять страх, – пробормотала она самой себе, а потом вежливо улыбнулась торговцу. – Пожалуйста, дайте мне вот это пирожное, добрый сэр.

Тот протянул ей кусок горячего яблочного пирога. Танон опустила свободную руку в мешочек, висящий у нее на боку, и принялась искать монету.

Вдруг ее руку накрыла широкая, шершавая ладонь и направила вместе с пирогом вверх, к изящно очерченным губам.

– Черт, как вкусно!

Танон подняла глаза и обнаружила перед собой Гарета.

– Ваше высочество, не пора ли остановиться? – тихим голосом упрекнула она его. Но Гарет отрицательно покачал головой и откусил от пирога еще один кусок. – Я еще не успела заплатить за еду, а она уже исчезла.

Он бросил торговцу две монеты и потребовал еще два пирога.

Уперев руки в бока, Танон наблюдала, как он поглощал последние крошки.

– У тебя очень плохие манеры, – объявила она немного дрожащим голосом, когда Гарет принялся облизывать свои пальцы.

– Я должен хорошо есть, если мне и дальше придется гоняться за тобой по этому полю. – Он скрестил ноги и медленно, словно наслаждаясь каждой деталью, обвел Танон обжигающим взглядом своих глаз.

– Я бы предпочла, чтобы ты перестал меня преследовать. Это неприлично, – чопорным голосом проговорила Танон. Наверняка эти слова заденут его гордость.

Но Гарет только пожал плечами и ответил:

– Тогда не бегай от меня.

Лес. Полуобнаженное тело. Невинная девушка. Танон закусила нижнюю губу.

– Я не бежала от тебя, – наконец смогла произнести она, надменно вскинув подбородок. – Я просто хотела есть.

– Ну что ж, тогда позволь мне утолить твой голод, – хрипловато сказал Гарет.

Он подал ей пирог с вежливым поклоном и тут же распутно улыбнулся, Гарет предлагал ей не только сладкую выпечку. Ее глаза непроизвольно остановились на его губах. Полные, красиво очерченные губы Гарета пьянили ее. Даже монашенка не в состоянии устоять перед таким ртом и не коснуться его поцелуем.

Танон взяла пирог из его рук, но не стала есть. Пусть Гарет видит, что она способна держать под контролем чувство голода – и любое другое чувство, которое он предлагал ей утолить.

Гарет откусил от своего пирога. Танон искоса смотрела, как мощно двигались его челюсти, но потом поймала себя на мысли, что опять смотрит на губы Гарета, и отвернулась.

– Разве тебе не надо готовиться к предстоящему турниру?

– Нет, я готов.

Она быстрым взглядом окинула его босые ноги. Отсутствие обуви еще сильнее подчеркивало дикарский вид Гарета, он был чужим – в замках и своим – среди диких лесов и гор. Свободным от всех светских условностей.

Танон увидела вдали тетю, которая стояла у входа в сад и разговаривала с Херевордом, и тут же развернулась в их сторону, желая поскорей уйти от Гарета, пока чувства, которые он пробуждал в ней, не захлестнули ее с головой.

– Ничто еще так не радовало мой язык в Кимре, – вдруг раздался его голос почти над ее ухом.

Против своей воли Танон ощутила, как жар проник в каждую клеточку ее тела. Она споткнулась, но Гарет не дал ей упасть, обхватив руками за талию. Одно мгновение валлиец крепко держал ее. Она закрыла глаза и, приказав себе успокоиться и вдохнуть воздуха, подняла ладони и положила их ему на руки.

– Отпусти меня, – тихим голосом потребовала Танон. Каким же самоуверенным грубияном надо быть, чтобы осмелиться так нагло прикасаться к ней! Без сомнения, он не станет целовать ее прямо тут, на глазах у всех. И неужели он серьезно полагает, что она хочет целоваться с ним? Святые небеса! Но она совсем не знает, как это делается! – Я леди и не…

Подчинившись приказу, Гарет отступил от нее и со стоном удовольствия прикончил свой кусок пирога.

Лицо Танон вспыхнуло, и она чуть не бегом кинулась прочь. Что, Бога ради, на нее нашло? Почему она вдруг решила, что Гарет хочет ее поцеловать?

– Жаль, что ты не умеешь готовить, – сказал он, догоняя ее и бросая взгляд на людей, что прогуливались по лужайкам. В его глазах отражалось солнце.

– Кто сказал, что я не умею? – Когда Гарет посмотрел на нее, она вопросительно подняла брови.

Принц улыбнулся, и ее сердце опять дрогнуло.

– Ну, ты же дочь знатного норманна. Я думал…

– И напрасно. Я провела много часов на кухне вместе с мамой и нашим поваром. Я готовлю такие вкусные блюда, что ты захлебнешься слюной.

Гарет облизнул губы, и Танон ощутила, как щеки опять окрасились румянцем.

– Рад это слышать, Танон.

Он впервые назвал ее по имени, и произнес его так неторопливо, как будто не знал, что подобная вольность допустима только по отношению к близкой знакомой. Это произвело на Танон странный эффект. Она прибавила шаг.

Гарет сложил руки за спиной и опять догнал ее.

– А в чем еще ты искусна? – спросил он, шагая рядом.

– Я умею шить. – Танон откусила пирог, радуясь тому, что разговор перешел в спокойное русло ее хозяйственных умений. Это отвлекало ее внимание от нежного ощущения тепла, которое охватывало ее от близости Гарета. – А еще я умею читать.

– Правда? – Он опять с любопытством посмотрел на нее своими блестящими глазами.

Танон поймала себя на том, что ей захотелось улыбнуться.

– А еще я училась игре на лютне. Он остановился и развернулся к ней.

– Может быть, ты когда-нибудь сыграешь для меня.

– Может быть, – едва дыша, ответила Танон.

Глаза Гарета потемнели от какого-то сильного чувства. Его взгляд устремился к ее губам.

– Ты столько всего умеешь, Танон. – Он поднес руку к ее лицу и дотронулся пальцем до уголка ее рта.

От его прикосновения кровь в жилах Танон превратилась в огонь. Ее глаза в изумлении расширились от такого дерзкого поступка, но она не могла произнести ни слова.

Гарет медленно улыбнулся, а потом убрал палец. На нем оказалась крошка, которую он снял с ее губ.

– Прости меня. Искушение было столь сильно, что я не смог устоять.

Простить его? Простить его за то, что он заставил ее зарыть на мгновение, что она – благовоспитанная девушка, дочь дворянина? Танон быстро огляделась вокруг. Ей казалось, что она стояла посреди поля абсолютно голой.

– Эта вуаль, – Гарет поднял руку к ее покрывалу, а потом провел ладонью по ее ладони, едва касаясь кожи, – для красоты, да?

Танон кивнула.

– Она ничего не стоит по сравнению со звуком твоего смеха. Когда я снова услышу его?

После этих слов в голове Танон вспыхнули яркие образы того лета, что она провела в играх с Гаретом. Она сделала шаг назад, разрывая возникшее ощущение близости. «Прекрати немедленно», – приказала себе Танон. Он вернулся только ради мира. Разве он не ясно сказал об этом королю? Гарет просто занял место Седрика. Они поженятся, чтобы между их народами воцарился мир. В их браке не будет места любви. Все эти годы Танон готовила себя именно к такой судьбе.

– Ты ведешь себя очень вызывающе. Ты слишком много себе позволяешь, столь свободно прикасаясь ко мне.

– Я твой жених. – Он не смог сдержать улыбку, увидев, как порозовели ее щеки, а восхитительный рот возмущенно изогнулся.

Взгляд Гарета, казалось, вбирал в себя каждую черточку ее лица. Его голубые с золотистыми крапинками глаза смотрели на нее с такой теплотой, что Танон казалось, будто они были способны проникнуть в самые потаенные уголки ее сердца. Она скрестила руки на груди в напрасной попытке отгородиться от Гарета.

– Ты пока не мой жених. Во всяком случае, до тех пор…

– Тебя никогда не целовал мужчина, верно?

Танон в изумлении открыла рот, заставляя себя не смотреть на его губы.

– Почему ты задаешь мне такой вопрос?

– Потому что хочу услышать ответ.

Танон нахмурилась, услышав этот высокомерный, но все же вполне логичный ответ. Она попала в затруднительное положение. Роджер никогда не находил ее привлекательной. Признаться, что ни один мужчина даже не пытался поцеловать ее? Боже, это будет так унизительно!

– У меня нет привычки целоваться с моими поклонниками. – Танон постаралась, чтобы ее голос звучал надменно.

Это было почти похоже на правду.

– Ты всегда была безупречной леди, да, Танон? – Его улыбка стала такой нежной, что у нее задрожали колени. – Кроме тех случаев, когда лазила по деревьям.

Танон вдруг остро почувствовала, что скучает по тому времени, когда они вместе над чем-нибудь смеялись. В детстве ее совершенно не волновало то, что другие думали о ней. Но Танон была дочерью дворянина, и от нее ожидали соответствующего поведения, которое иногда тяжелым грузом ложилось ей на плечи. Она прокашлялась и вздернула подбородок. Дочь Бранда Ризанде никогда не навлечет позор на свою семью. Она не забудет того, чему ее учили, и всегда будет вести себя так, как того требует этикет. Те дни, когда она лазила по деревьям и гонялась за свиньями, остались в прошлом.

– Воспитанные мужчины ожидают от своей жены только безупречного поведения. – Она послала Гарету заученную улыбку и пошла прочь, больше не позволяя себе споткнуться.

Наблюдая за мягким покачиванием ее бедер, Гарет сделал глубокий вдох. Он подумал о трудной задаче, которую ему предстоит решить. Возможно, Танон права насчет него. Разве воспитанный мужчина будет лезть на стену от желания стиснуть ее в своих объятиях и накрыть ее губы таким неприлично-страстным поцелуем, о котором еще долго будет сплетничать весь Уинчестер? И все же где-то глубоко, под многочисленными слоями одежды, за маской утонченной элегантности скрывалась та пылкая, беззаботная девочка, которую Гарет когда-то знал. И он был полон решимости отыскать ее.

Глава 5

Уинчестерское поле для турнира простиралось на десять акров и было поделено на несколько участков, предназначенных для рыцарских поединков, стрельбы излука, битвы на мечах и особого вида состязания, называемого melee a cheval, где сотни воинов верхом на лошадях бьются среди движущейся массы тупых мечей и деревянных топоров.

Танон вместе с семьей сидела на трибуне, что стояла вдоль западного ограждения поля. Ей было отлично видно все, что происходило на арене, – выступления акробатов, жонглеров и появление танцующих медведей в сопровождении дрессировщиков. Десятки рыцарей готовились к турниру, их помощники бегали взад-вперед, вооружая своих хозяев мечами и копьями, и в который раз проверяли рыцарские облачения. В воздухе витало возбуждение, от которого сердце Танон билось еще быстрее. От гула множества голосов глохли уши. Она посмотрела вокруг, на огромные трибуны, окружавшие поле, на сотни лиц, которые с нетерпением ждали начала турнира, а пока развлекались тем, что смеялись и издавали одобрительные или, наоборот, неодобрительные крики вслед какому-нибудь рыцарю, проезжающему по полю.

Глаза Танон невольно искали Гарета среди тех, кто готовился к сегодняшнему сражению. Но вместо него взгляд наткнулся на Роджера. Он стоял среди рыцарей, которые начищали свои мечи под лучами солнца. Блеск металла ослепил Танон. Она представила, как один из этих клинков пронзает тело Гарета, и его кровь увлажняет землю. Танон видела, как Гарет готовился к турниру, помнила, как в покоях короля он с непоколебимой уверенностью в голосе говорил ей, что не потерпит поражения. Танон поверила. Но теперь, когда она смотрела на Роджера, одетого в броню, сжимающего в руке огромный меч, ее опять начали одолевать сомнения. Роджер уже не мальчик. Он потратил много времени, обучаясь искусству битвы.

Боже правый, Танон уже не хотела выходить замуж за Роджера. Ей было все равно, каким замечательным человеком тот стал в Нормандии. Ее не волновал его высокий титул, благородные манеры или огромные владения. При мысли о том, что ей придется провести с ним всю жизнь, к горлу подкатывала тошнота. Появление Гарета только помогло острее осознать это.

Но когда на поле появились валлийские всадники, ее стали одолевать новые тревожные мысли. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди Танон, когда Гарет поскакал вперед, по кругу турнирного поля. Он приближался к ней на мощном боевом жеребце, несущем на себе цвета багрянца и золота. Никто из сражающихся сегодня рыцарей не был столь уверен в своих силах, чтобы отказаться от кольчуги под доспехами. Ребекка говорила Танон, что валлийцы не сражаются верхом, но Танон помнила, как умело Гарет ездил на лошади, когда ему было десять лет. Сейчас он держался в седле прямо, как стрела, а суровое лицо было чуть повернуто в сторону солнца. Поравнявшись с Танон, Гарет натянул поводья и сбавил скорость, двигаясь вперед почти с хищническим спокойствием. Завороженная его грацией и уверенностью, Танон не смогла отвести от него взгляда, когда пронзительно-голубые глаза Гарета устремились прямо на нее.

Он победит, а потом потребует ее себе в жены. Танон сразу поняла это, как только их взгляды встретились.

Она облизнула сухие губы и наконец отвернулась. Гарет искушал ее забыть о правилах приличия. Его чувственная, откровенная улыбка дразнила ее, обещая наслаждения, от одной мысли о которых она чуть не теряла голову. А тепло его взгляда пробуждало желания, которые, как ей казалось, она подавила в себе давным-давно.

– Дорогая, ты покраснела. – Сидящая рядом с ней мать положила руку на прикрытую вуалью щеку Танон. – Ты не заболела?

– Non. – Танон выдавила улыбку и посмотрела вслед удалявшемуся Гарету.

– Я знаю, что тебе сейчас очень тяжело, – тихим, спокойным голосом произнесла мать. – Меня тоже заставили выйти замуж за человека, которого я совсем не знала.

Танон в детстве очень хорошо знала Гарета.

– Но потом ты полюбила его. А он – тебя.

– Посмотри на меня, солнышко, – сказала Бринна Ризанде, услышав печальные нотки в голосе дочери. – Хереворд убедил нас, что Гарет и его народ не дикари, как о том рассказывали лорды марки. Мы с папой знаем, что ты не хочешь выходить замуж за де Куртене. Мы тоже были против этого союза, но потом подумали, что семья де Куртене сможет обеспечить тебе безопасное и спокойное существование. Тебя будет оберегать целая армия их подданных. – Мать перевела взгляд изумрудно-зеленых глаз на Гарета. – Ходят слухи, что он непобедим в бою. Но если сегодня окажется, что он не способен защитить тебя, отец пойдет к Вильгельму и скажет, что не отдаст тебя Гарету. – Она опять посмотрела на дочь. – Молись, чтобы валлийский принц не потерпел поражения, потому что ты никогда не будешь счастлива с лордом де Куртене. А с Гаретом у тебя есть шанс обрести счастье. Я заметила, как он только что смотрел на тебя. Я узнаю этот взгляд. Хоть мне и не понравилось то, что я обнаружила его вчера вечером в твоей комнате, но точно так же твой дедушка, Господь да упокоит его душу, обнаружил твоего отца в ночь перед моей свадьбой.

Танон закусила нижнюю губу и задумчиво нахмурилась, обдумывая то, что ей поведала мама.

– А папа поцеловал тебя, когда оказался в твоей спальне?

Бринна улыбнулась своим воспоминаниям.

– Oui, он поцеловал меня. – Ее щеки окрасил румянец, и Танон поняла, что он позволил себе не только это.

– А Гарет не поцеловал меня, – произнесла Танон бесцветным голосом, в котором не слышалось ни радости, ни уныния.

– Конечно, нет. Он же не хотел, чтобы ему отрезали губы. – Бринна улыбнулась и сжала ладонь дочери. – Впереди вас обоих ждут трудные времена. Меня не будет рядом с тобой, чтобы помочь пережить их – нет, Танон, ты должна смириться с этим, – прервала она попытки протеста. – Когда ты была моложе, твой характер почти как две капли воды походил на характер отца. Смотри на происходящее с тобой, как на приключение. Наслаждайся переменами.

– Со мной все будет в порядке, мама. – Танон похлопала ее по руке и бодро улыбнулась ей. Она не хотела расстраивать маму. – Я буду скучать по тебе, вот и все.

Глашатаи протрубили, объявляя начало празднества. На поле появилось еще больше жонглеров, акробатов и шутов. Танон увлеклась представлениями, и ее настроение улучшилось. Она улыбалась, слушая песню знаменитого менестреля Рэндалфа о красивой рыжеволосой даме, от взгляда которой его сердце начинало трепетать, будто прозрачные крылья летящей стрекозы. Ее белая и гладкая, словно алебастр, кожа, как проникновенно пел он, и зеленые, как летняя трава, глаза искушали его сорвать с ее губ поцелуй. Увы, сердце прекрасной дамы принадлежало жестокому рыцарю, чей нрав был таким же черным, как и его волосы. Танон ласково пожурила отца, когда тот пробормотал в сторону менестреля: еще одно слово – и Рэндалф узнает, каким черным было его сердце. А ее дядя, напротив, одобрительно закричал со своего места, когда следующую песню менестрель посвятил его жене.

Вскоре начался парад рыцарей. Они медленно, величаво ехали по квадрату поля на лошадях, одетых в попоны золотого, серебряного, красного, зеленого и пурпурного цветов. В их руках развевались знамена, вокруг скакали люди из свиты.

Под изображением красного дракона, стоявшего на задних лапах, Танон увидела Гарета. Позади него на великолепных лошадях размеренным шагом ехали его соплеменники. Когда объявили лорда де Куртене, зрители приветственно закричали. Он появился на поле, но Танон только зевнула.

Скоро Гарет поравнялся с трибуной короля и поднял лошадь на дыбы, потом повернулся в сторону Танон и поклонился в седле.

После того как были объявлены все рыцари, глашатаи протрубили окончание парада, и противники заняли позиции. Начались поединки между рыцарями. Двое людей Роджера сбросили с седла соперников, не причинив им особого вреда, лишь Мэдок чуть не пронзил неприятеля своей тупоконечной пикой.

Наконец свои места по разные стороны арены заняли Гарет и Роджер. Оба всадника казались одного роста и телосложения, но по тому, как неловко двигался Роджер, Танон поняла, что на нем слишком много брони. Гарет, казалось, состоял только из одних мускулов. Нет, он не проиграет.

Они сошлись, и когда копье графа разбилось в футе, а копье Гарета – всего в шести дюймах от соперника, Роджер получил два очка. Всадники отъехали назад, взяли новые копья и опять помчались навстречу друг другу. Зрители вскочили на ноги. В полнейшей тишине раздавался топот копыт двух взмыленных коней, которые, казалось, сейчас должны были столкнуться лоб в лоб. Но в самый последний момент, когда на трибунах уже решили, что удара не избежать, Гарет низко нагнулся в седле и, перехватив поудобнее копье, нацелил его в противника. Оно попало в щит. Дерево с треском разлетелось, превратившись в груду щепок, а Роджер де Куртене вылетел из седла.

Когда толпа взорвалась криками «ура», Танон перевела дыхание. Даже Вильгельм одобрительно кивнул валлийцу, когда тот проехал мимо него. Гарет повернул голову, подставив потное лицо под освежающее дуновение ветра.

Танон не могла отвести от него глаз. Гарет, конечно, был варваром, но самым восхитительным варваром на свете. Танон поймала себя на том, что в голове у нее закрутились такие неприличные мысли, от которых дрожь прошла по всему телу.

Гарет спрыгнул с коня. Потом стащил через голову плащ и расстегнул доспехи. Броня упала на землю, и люди на трибунах одновременно охнули от изумления. После этого опять воцарилась абсолютная тишина.

Роджер насмешливо улыбнулся ему, видно, граф решил, что Гарет совершил глупейшую ошибку. И Танон не могла не согласиться с ним. Это турнир. Да, сейчас смерть одного из противников не была целью поединка, но ведь очки выставлялись, когда меч касался доспехов без защиты, которую давали тяжелые стальные доспехи, любой удар мог оказаться смертельным.

Прозвучали трубы. Толпа приветственно зашумела, а Танон закрыла глаза ладонями. И только когда отец недоверчиво присвистнул, у нее хватило мужества чуть раздвинуть пальцы и посмотреть сквозь них на арену.

На обнаженных руках и груди Гарета Танон не обнаружила ни единой царапины. Он двигался быстрее ветра и нападал на Роджера раньше, чем тот замечал его, а потом отступал назад. Каждый удар противника он отражал с такой легкостью, по сравнению с которой неуклюжие движения Роджера выглядели просто комично. Когда Роджер поворачивался налево, Гарет уже отпрыгивал направо с такой совершенной грацией, что даже норманны начали ему аплодировать.

Танон смотрела на него, охваченная благоговейным страхом. Она была поражена искусством Гарета, его силой, и живущий где-то глубоко внутри тайный голос шепнул ей, что этот человек способен защитить ее перед лицом любой опасности. Танон не успела бы сосчитать до десяти, как Роджер умер бы на месте, если бы они сражались по-настоящему, на поле боя. Меч Гарета с лязгом врезался в доспехи Роджера, и этот грохот эхом звучал над трибунами.

Но победа не далась Гарету легко. Один из людей Роджера, сэр Альберт Фицсиммонс, оскорбился, что его господина так легко повергли. Он крикнул Гарету, предлагая сразиться.

Сделав еще один, последний выпад вперед, Гарет ударил плоской стороной своего клинка по шлему Роджера, и уже через мгновение его оружие было нацелено в сторону Фицсиммонса.

– Очки? – крикнул Гарет.

– Восемь, – с ухмылкой ответил ему новый противник.

Еще два рыцаря из войска Роджера вышли на поле, а следом за ними появились еще трое. Когда справа от Гарета оказались еще два норманна, сжимая в руках боевой топор и булаву, то стоявший на краю арены Мэдок вынул из ножен два длинных меча. Он шагнул вперед, положив оба клинка себе на плечи, но Гарет жестами приказал ему возвратиться к остальным валлийцам.

Наблюдавшая за этим, Танон сжала руку матери.

– Он отказывается от помощи. Он сошел с ума?

– Non, – ответил ей дядя сдавленным от предвкушения голосом. – Он уверен в своих силах.

Гарет поднял меч над головой и медленно описал им круг. Позолоченные браслеты на его предплечьях заблестели под лучами солнца.

Когда противник Гарета бросился вперед, Танон почувствовала, как ее нервы сжались в клубок, она чуть не вскочила со своего места. Фицсиммонс был крупным и тяжелым. Когда мечи с грохотом ударились друг о друга, Танон физически ощутила в своей руке силу столкновения.

Гарет развернулся, его меч описал широкий круг. Притворившись, что собирается нанести удар справа, он вместо этого коснулся клинком левого плеча Фицсиммонса и заработал первое очко. На Гарета кинулся еще один рыцарь и попытался ударить в живот. Валлиец отступил вбок, пропустил противника, а потом с такой мощью опустил меч на его спину, что металл чуть не высек искры из кольчуги неприятеля. Затем Гарет выпрямился и встретил следующего рыцаря с высокомерием, достойным короля. Его длинные золотистые волосы разметались по плечам, а пронзительные голубые глаза полыхали стальным огнем, замечая малейшее действие противников.

Танон смотрела на него с бьющимся сердцем. Каждое движение Гарета казалось ей наполненным необыкновенной чувственностью. Забыв о страхе, она бесстыдно упивалась видом упругих мускулов, которые играли при каждом мощном прыжке и практически не напрягались при приземлении – ведь он отлично держал равновесие. Да, это настоящий мужчина. Дядя Данте никогда бы не стал смеяться над ним, как над теми парнями, которые, как он выражался, не смогут даже овцу уговорить разделить с ними постель в холодную ночь.

С каждым новым рыцарем, вступавшим в бой, Гарет становился все более жестоким и беспощадным. Своим мечом он наносил им все более серьезные раны. Он бросался вперед, отбивал удары, разворачивался, и все это выполнял в мгновение ока. Судьи выкрикивали очки, толпа ревела, а противники Гарета падали на колени, и кровь текла из их тел.

Наконец остался последний противник. Гарет откинул голову назад и устремился прямо в ту сторону, где его ожидал рыцарь.

– Он проливает кровь. Ему нравится это, брат, – услышала Танон голос дяди.

– Oui, – согласился отец, пристально наблюдая за валлийцем. – Он дерется с врагами своей страны, причем с разрешения короля. И, merde, он делает это чертовски хорошо.

Танон резко вдохнула, когда Гарет нагнулся влево, уклоняясь от нацеленного точно в его руку клинка. Валлиец развернулся, упал на одно колено, а потом размахнулся мечом и нанес норманну удар прямо в защищенный латами живот, не причиняя особого вреда.

Зрители на трибунах обезумели. Но Танон не слышала их криков. Она не отрывала глаз от Гарета, который, все еще стоя на одном колене, смотрел в ее сторону и улыбался.

Ее тело вдруг ослабело. Боже правый, у него и в такой момент была самая восхитительная улыбка. На одно сумасшедшее мгновение, глядя в его улыбающееся лицо, ей вдруг стало безразлично, что он увозит ее в Уэльс. Танон хотела Дотронуться до него, почувствовать, как мощно бьется сердце в его груди. Она хотела провести пальцами по потным мускулам его рук, искупаться в исходящих от него волнах силы и надежности. От одного только взгляда на него перед взором Танон вставали такие эротичные картины, что она чуть не закашлялась от стыда, когда почувствовала, как мать сжала ей пальцы.

– Он идет к нам.

Гарет задержался только для того, чтобы вытереть кровь с меча и вложить его в ножны. Он был исполнен решимости. Его ничто не могло остановить.

– Милорд, – произнес Гарет, тяжело дыша от напряженного боя. – С вашего благословения. – Он наклонился к Танон через ограждения, взял ее за руку и поднял на ноги. – Я требую у вас вашу дочь.

Глава 6

Это было даже больше, чем высокомерие. То, как он «потребовал» ее, выглядело совершенно по-варварски. Она что, невольница? Трофей, передаваемый из рук в руки в угоду мужским капризам? Гарет вел себя с ней словно не знающий поражений завоеватель, пришедший из тех времен, когда мир был еще молод и когда никто не заботился о хороших манерах и приличиях. Танон не удивилась, если бы после таких слов он перекинул ее через плечо и увез с собой.

Она находилась в своей спальне, две камеристки помогали ей одеться. Возле нее стояла Ребекка – няня и самая дорогая подруга Танон. Ребекка сплетала ее длинные локоны в тяжелую косу.

Танон стерла с лица выступившие капли пота. Она находилась в таком странном состоянии, что даже не могла понять, были ладони холодными или горячими. Ей не хотелось волновать маму своими переживаниями, но если она не поделится ими с кем-нибудь, то сойдет с ума.

– Ребекка, – сказала она мягким голосом, – я поделюсь с тобой одной тайной. Дело в том, что принц Гарет овладел моими мыслями.

– Нет, Элоиза. – Ребекка перестала заплетать косу и обратилась к одной из служанок, которая раскладывала платье Танон на кровати. – Убери синее. Сегодня леди Танон наденет желтое.

– Завтра, – продолжила Танон, даже не замечая, как Лоретта надевает ей через голову чистую льняную рубашку, – я стану его женой.

Держась за плечи Элоизы, Танон подняла сначала одну ногу, потом другую и вдела их в чулки.

Она опустила глаза, стараясь скрыть охватившее ее смущение:

– Рядом с ним я чувствую себя… очень странно. Не так, как должна чувствовать себя воспитанная девушка. – Ребекка улыбнулась. Ее взгляд смягчился, когда она поняла, о чем пытается поведать Танон.

– Он пробуждает в тебе женщину, – ответила няня. Кровь прилила к щекам Танон с такой силой, что она чуть не потеряла сознание.

– Ну а если я не хочу… То есть я не могу сдерживать свои чувства. Он смотрит на меня, и мое тело начинает пылать. Что, если я не смогу…

Танон смолкла, отчаянно пытаясь подобрать нужные слова. Боже, но она совершенно не волновалась по поводу того, что ей предстояло разделить постель с Роджером. Танон знала, что с ним она спокойно выполнила бы свой супружеский долг, а потом вознесла бы молитвы, чтобы муж оставил ее в покое до конца своих дней. Но почему-то мысли о предстоящей брачной ночи с Гаретом ее ужасно пугали. Танон хлопнула ладонями по коленям и воскликнула:

– Ведь я даже не знаю, как целоваться!

– Когда придет срок, твое тело само поймет, что надо делать, – уверила ее Ребекка, мягко потрепав ее по плечу. – Если у него нежные руки, то твое тело отзовется. Просто доверься ему.

– А если у него будут грубые руки?

– Тогда твой отец отправит его в могилу прежде времени.

– Но моего отца не будет рядом. Он оставляет меня на милость…

– Выбирай выражения, когда говоришь об отце. – Няня пригрозила пальцем. – Он обязательно поехал бы с тобой, если б мог. Ты знаешь это не хуже меня.

Танон отвела взгляд в сторону и вздохнула. Милая Ребекка, она стала камеристкой у ее матери еще до того, как та встретилась со своим будущим супругом. Ребекка помогала появиться на свет самой Танон и всем ее братьям, а потом нянчилась с ними, как будто они были ее собственными детьми. Танон очень любила ее и знала, что Ребекка выделяла ее среди остальных отпрысков Бринны Ризанде. Танон понимала, что являлось тому причиной. Она очень походила на своего отца. Танон не сомневалась, что ее няня питала тайную, запретную любовь к Бранду Ризанде. Это не было секретом для обитателей замка Аварлох, хотя сама Ребекка считала, что хорошо скрывает свои чувства. Она не могла даже встретиться взглядом с отцом Танон, чтобы ее светлокожее лицо не залил яркий румянец. Ходили рассказы о том, как вскоре после свадьбы юная Бринна выгнала Ребекку из своих покоев, обнаружив, что та мыла в ванне ее супруга. Но теперь мать Танон, видимо, перестала переживать по поводу сильных чувств, какие испытывала к ее мужу Ребекка. Танон они тоже не пугали. Она знала, что сердце отца принадлежит только супруге, и больше никому. Но у нее разрывалось сердце при мысли о том, какие мучения причиняла Ребекке неразделенная любовь. Она так и не вышла замуж, стала няней детям любимого человека, осталась жить с его семьей. И Танон очень сожалела об этом, ведь Ребекка была такой доброй и красивой женщиной. Ее глаза были все того же небесно-голубого цвета, какими Танон помнила их с детства. Но взгляд няни стал рассеянным, а осанка – чересчур прямой. Наверное, для Ребекки было бы лучше выйти замуж за нелюбимого человека и уехать прочь, чем всю жизнь посвятить Бранду, который никогда бы не смог ответить на ее чувства.

Танон опять глубоко вздохнула и встала, чтобы камеристки надели на нее платье теплого желтого цвета с вышитыми изумрудно-зеленым шелком рукавами. Ребекка покрыла ей волосы ниспадающей вуалью из подходящей по цвету материи и закрепила ее на голове золотым обручем.

Танон прижала руку няни к своей груди.

– Я не хочу оставлять тебя.

Ребекка нежно улыбнулась ей.

– Но я… – Она не смогла договорить, потому что Танон крепко обняла ее.

– Поедем вместе со мной в Уэльс. Я прошу тебя. Ох, я прошу тебя от всего сердца! Оставь службу у отца и поезжай со мной. У мамы есть Элсбет, а я не перенесу разлуку с тобой.

Ребекка не могла отказать Танон. Девочка всю жизнь находилась под защитой отца. Как они смеют отсылать ее в Уэльс одну, определяя ей в провожатые этого Хереворда? Откуда ему знать, как ухаживать за женщиной? Он никогда не был женат, у него нет дочерей. Что станет делать этот простофиля, если ее воспитаннице понадобится поделиться с кем-нибудь чисто женским секретом или просто причесать волосы?

Ее любимая детка совсем скоро навсегда отправится в то место, которое ее предки-саксы называли Дикими Землями.

– Конечно, я поеду с тобой, если твой муж даст на это согласие, – пообещала Ребекка. – Хотя мне кажется, ты зря переживаешь. Принц полюбит тебя сразу, как только обнаружит, какое доброе у тебя сердце. Ты так похожа на отца!

Танон нежно улыбнулась ей. Чем скорее она увезет Ребекку от отца, тем будет лучше.

* * *

«Неужели все мужчины так нервничают в последний вечер холостяцкого существования?» – спросил себя принц. Перед его мысленным взором прошли все женщины, с которыми он когда-либо делил постель. Он коротко выдохнул и натянул черную шерстяную рубашку. Гарет не сомневался в двух вещах. Во-первых, он бы с радостью отказался от всех этих женщин, если бы от этого зависел мир с норманнами. И во-вторых, его будущая жена была прекраснее. Он представил ее глаза необыкновенного зеленого цвета и вспомнил, как солнечные лучи, попадавшие в них под определенным углом, зажигали в центре маленькие искры голубого цвета. То, как Танон осторожно смотрела на него этими глазами, прикрывая их длинными пушистыми ресницами, контуры ее лица, движения рук, даже само ее дыхание – все это захватывало его внимание, проникало в каждую мысль. Точно так же она владела его помыслами в детстве. А потом ему исполнилось двенадцать лет, он встретился на поле боя со своим первым врагом, и ее образ начал бледнеть.

Но он не смог полностью забыть ее. Ведь имя Танон Ризанде – девушки-норманнки, которая поможет установить мир между их странами, было известно всему Кимру. Он часто слышал это имя от своего дяди во время празднеств в Дехубаре. Танон предназначалась в жены Седрику, и, черт побери, Гарет долгие годы из-за этого ненавидел брата. Но шло время, и многое изменилось. Когда он был мальчиком, ему хватило одного взгляда на Танон, чтобы горячо пожелать дружбы с норманнами. Но потом он вырос, стал мужчиной. И хотя он помнил, какое счастье ему когда-то доставлял вид ее беззубой улыбки, он не хотел теперь иметь с ее народом ничего общего. Вот почему когда дядя предложил Гарету занять место брата и жениться на Танон, он чуть было не отказался.

Но так было до тех пор, пока она вновь не предстала перед его взглядом.

Он сразу узнал ее, хоть поведение Танон совершенно изменилось. Он оставил веселую счастливую девочку, а вернулся к статуе с безупречными манерами. Но внутри ее он ощущал огонь, который соблазнял. Когда он улыбался ей, этот огонь вырывался наружу прерывистым дыханием, от которого приоткрывались ее сочные губы. Пламя плясало под хрупкой оболочкой невинности и покорности, и ему хотелось сорвать с Танон эту маску, пробудить спящую под ней пылкую женщину.

Гарет не был настолько бесчувствен, чтобы не понимать, как тяжело ей будет расстаться с семьей. Он приложит все усилия, чтобы помочь Танон привыкнуть к новой жизни. Но будет ли это легко? Он хотел целовать ее, ласкать, владеть ею со всей звериной страстью, которую Танон зажигала в нем. Но она выходила замуж за человека, а не за животное. И он сдержится, чего бы это ему ни стоило.

На его губах появилась легкая улыбка, когда он задумался о том, что Танон совершенно не осознает, насколько красива. Гарет знал немало женщин и чувствовал, когда те умело пользовались своей властью над мужчинами. Танон явно не догадывалась, как разрушительно действует на него вид ее чудесных ямочек на щеках. И потому воздействие ее чар оказывалось еще сильнее. Будь Бранд Ризанде хоть капельку менее свирепым, его дочь не знала бы, куда деваться от поклонников, жаждущих покорить ее. Дело было в страхе рыцарей Аварлоха и Уинчестера перед отцом, а не в недостатке красоты удочери. Что ж, Гарета только радовала перспектива первым прикоснуться к губам Танон. Первым, кто… Вдруг в дверь комнаты постучали.

– Входите, – сказал Гарет.

В комнату ввалились трое молодых рыцарей. Вслед за ними появился Мэдок, который переступил порог и закрыл дверь пинком обутой в тяжелый сапог ноги.

– Проклятие! Почему мы обязаны мыться перед едой? – пожаловался первый вошедший, почесав квадратный подбородок, поросший густой каштановой бородой. – Я принимал ванну всего две недели назад.

– Да, Олуин, и ты пахнешь, как кабан, который очень долго валялся в собственном дерьме, – прорычал Мэдок. Он пересек комнату и растянулся на кровати Гарета. – Томас, дай-ка мне яблоко.

Томас, высокий худощавый юноша, чьи светло-русые волосы были собраны в хвост на затылке, огляделся вокруг, ища вазу с фруктами.

– Но тут нет яблок.

– Пойди вниз. – Мэдок закрыл глаза и устроился поудобнее. – Может быть, на кухне.

Томас уставился на него в изумлении.

– Я не собираюсь тащиться на кухню только ради того, чтобы принести тебе яблоко.

– Очень хорошо. – Мэдок поднял ноги над матрасом и одним молниеносным движением вскочил с кровати. – Я сам его принесу.

Он похлопал младшего брата по плечу. Его ухмылку можно было бы назвать доброй, если бы во взгляде темных глаз не читалось, что он это еще припомнит.

– Ладно, я найду тебе это чертово яблоко, сволочь, – процедил Томас сквозь зубы.

Он ненавидел себя за то, что каждый раз поддавался на молчаливые угрозы брата. Мэдок ни разу не тронул его и пальцем, но был способен придать своему взгляду такое выражение, что безопаснее было повиноваться.

– Ты, наверное, просто боишься ходить по замку, – еле слышно произнес Томас, уже выходя из спальни. Этим предположением он пытался успокоить свое раненое самолюбие.

Мэдок повернулся к Гарету, не обращая внимания на оскорбление брата.

– Я нашел Бледдейна, когда тот бродил по подвалу.

– Да? – Сидевший на краю кровати Гарет на мгновение перестал зашнуровывать сапог и поднял на друга рассеянный взгляд. – Он заблудился?

– По его словам – да. – Мэдок вытащил из-за голенища кинжал и принялся чистить ногти. – Он мне не нравится.

– Тебе никто не нравится, – коротко ответил ему Гарет.

– Он служил у твоего брата Седрика.

– Ты тоже, – пожав плечами, заметил Гарет.

– Но я всегда был предан только тебе, – ответил Мэдок, в его голосе послышалась обида.

Гарет опять поднял голову и улыбнулся.

– Да, это правда. Я доверяю твоим инстинктам. Понаблюдай за Бледдейном.

– Давайте лучше обсудим вопрос с этим мытьем. Я не намерен пользоваться их мылом, – взмолился Олуин. – Не хочу пахнуть, как норманн.

– Если это поможет общему делу, то ты будешь пахнуть, как роза, – без обиняков заявил Гарет, поднимаясь с кровати. – Ты должен научиться подстраиваться, чтобы потом установить контроль. – Этот мудрый совет, который не раз спасал ему жизнь, дал когда-то дядя. Гарета научили власть мечом, но он предпочитал сначала действовать мозгами. Так погибало гораздо меньше людей. – Сегодня мы приглашены к столу Бранда Ризанде, – напомнил он друзьям. – Я хочу, чтобы вы перестали намеренно задевать других гостей плечами, как это было прошлым вечером. Хватит искать повода для драки. Не забывайте, для чего мы здесь.

– Чтобы забрать девчонку, – заявил самый младший брат Мэдока по имени Киан с глазами цвета темного золота, блеск которых могла заглушить лишь растрепанная копна волос такого же оттенка.

– Чтобы добиться мира между нашими народами, – терпеливо поправил его Гарет. – Любой ценой. Если потребуется, чтобы мы ели, пили с норманнами и улыбались им, то мы будем это делать.

– И спать с ними, – с отвращением пробормотал Олуин.

Он огляделся в поисках какой-нибудь посудины, куда можно было бы сплюнуть.

– Олуин. – Голос Гарета зазвучал повелительно. – Я разделяю твои чувства по отношению к норманнам. Но леди Ризанде станет моей женой. И ты будешь воздавать ей почести и уважать ее так же, как меня. Тебе ясно?

– Да, Гарет. – Олуин бросил на него хмурый взгляд. – Но и ты не забывай, кто она.

– Она скоро станет одной из нас, и мы будем относиться к ней с добротой, – твердо произнес Гарет. Когда Олуин наконец согласно кивнул головой, принц добавил более спокойным тоном: – И никаких драк и убийств. – Он посмотрел на Мэдока. – Понятно? Я знаю, что это будет тяжело, особенно для тебя.

Мэдок пожал плечами, но по его лицу было видно, что приказ Гарета пришелся ему не по вкусу.

– Ты еще не женился на ней, а уже весь расклеился.

Гарет тихо рассмеялся и пошел мимо него к выходу.

– Давай попозже встретимся во дворе, и ты сам увидишь, расклеился я или нет.

Пока Гарет спускался по лестнице, его мысли вновь обратились к Танон. Он размышлял, как следует вести себя с ней. У их брака есть четкая цель, и она должна быть достигнута. Он не забудет, что Танон – норманнка. Но он постарается сделать жену счастливой и укрепить союз между норманнами и Кимром. А это означает, что ему нужно помочь ей привыкнуть к новому образу жизни. Не спешить, доказывать Танон, что он не свирепый варвар, каким она его представляет. Медленно и нежно лишить ее страха, наивности и только потом – одежды. Показывать ей свою любовь всеми доступными способами.

Он сможет приспособиться к ситуации. Сможет забыть о том, что когда-то, очень давно, Танон перевернула его мир с юг на голову. «Но, проклятие, – мысленно воскликнул Гарет, когда спустился с лестницы и понял, с каким нетерпением ждет встречи с Танон, – это будет гораздо труднее, чем кажется!»

* * *

Танон вышла из своей комнаты. Ребекка исчезла за поворотом длинного коридора, направляясь в покои леди Бринны. Танон в одиночестве двинулась к лестнице и вдруг увидела внизу Гарета с Элеонорой Фицдраммонд. На мгновение Танон замерла, наблюдая за ними. Итак, принц тоже увлекся пышной упругой грудью этой дамы, как в свое время Роджер. Танон следовало догадаться раньше, что так оно и будет. Мужчины могли улыбаться так, как улыбался сейчас этот валлийский змей, только когда их мысли были направлены на удовлетворение похотливых желаний – или на поедание яблочных пирогов. Ну и ладно, ей все равно, даже если он сейчас поцелует Элеонору. Может, он даже захочет увезти леди Фицдраммонд в Уэльс вместо нее. Тогда она выйдет замуж за Роджера, как и собиралась.

Танон сделала еще один шаг вниз, когда Гарет улыбнулся чему-то, что нашептывала ему красотка. Лицо Гарета осветилось истинной мужской самоуверенностью, а в глазах зажглись искры изумления, ноги у Танон стали как ватные. Боже правый, чем дольше она смотрела на них, тем быстрее в ее сердце просыпался гнев. Как он может так явно пренебрегать ее чувствами, флиртуя с той самой женщиной, которая пыталась украсть у нее прежнего жениха? Да и вообще, почему это ее так беспокоит?

«Нет, это меня совершенно не беспокоит», – решила Танон и пошла вниз по лестнице. Столкнувшись с Гаретом и Элеонорой, она ужалила их презрительным взглядом и пошла дальше.

Справа из темноты вышла фигура и преградила ей путь. Танон посмотрела в широкие, темные глаза, заметила тонкий шрам, пересекающий твердо сжатый подбородок. Мужчина рывком разжал челюсти и произнес:

– Ваш нареченный стоит вон там. Он сопроводит вас в пиршественный зал. – И, не отводя от нее взгляда, он указал пальцем в сторону Гарета.

Танон хотела обойти его и направиться дальше, но ноги почему-то не повиновались. Это был тот самый Мэдок, и на близком расстоянии он выглядел гораздо более устрашающе, чем на открытом воздухе, в центре турнирной арены.

– Боже, вы ведете себя, как сказочный людоед, – мягко упрекнула она его, а потом повернулась к нему спиной и опять оказалась перед Гаретом.

Мэдок посмотрел на гордую осанку девушки, и едва заметно улыбнулся, отчего смягчились и потеплели черты его лица.

Танон не сказала Гарету ни слова, даже не поздоровалась с ним, когда он подошел к ней. Элеонора уже покинула его, но боль, которую она причинила Танон, еще не утихла.

– Мэдок, ты можешь идти, – обратился к другу Гарет и подождал, пока его вассал не исчез за дверями главного зала Уинчестерского замка. Потом он обратился к Танон: – Ты и вправду должна прекратить бегать от меня. – Его голос был одновременно нежным как шелк и твердым как сталь.

Танон приложила все усилия, чтобы этот голос, эти глаза, блестящие в свете факелов, не произвели на нее никакого эффекта. Она злилась на себя за то, что ее вывел из себя вид Гарета, посылающего улыбки Элеоноре. Ведь Танон было все равно, когда с Элеонорой флиртовал Роджер. Все же Гарет когда-то был ее защитником, ее другом. Жалко, что он превратился в такого неотесанного варвара.

– Я удивлена, что ты вообще заметил меня, – ответила Танон, стараясь говорить как можно равнодушнее.

Удивленная улыбка смягчила резкие контуры его губ. Потом он притворно надул их и произнес:

– Ты считаешь, что меня можно увлечь так же легко, как де Куртене? Танон, ты обижаешь меня.

Она открыла рот от изумления.

– О, пожалуйста, прости меня за то, что я оказалась такой же бесчувственной, как и ты.

Гарета явно удивил всплеск ярости в ее взгляде. Когда он заговорил, его голос прозвучал необыкновенно нежно:

– Предложение леди Фицдраммонд броситься в мою постель было отклонено. Неужели ты действительно думаешь, что я променяю золото на глину?

Танон вскипела. Элеонора предложила ему разделить постель? О, если бы она не была…

– Золото?

– Да. – Гарет кивнул, наслаждаясь растерянным выражением ее лица.

На мгновение Танон показалось, что он пытался побороть не вооруженного противника, как обычно, а чувства, которые она будила в нем.

«Выкинь эти глупые мысли из головы», – приказала себе Танон. Вчера ей тоже показалось, что он собирался поцеловать ее, а он на самом деле говорил о сладком пироге в руках. Можно ошибиться один раз, но во второй уже нельзя вести себя так простодушно.

«Мы знаем, как вы дорожите ею», – он сказал эти слова королю. Вильгельм любил ее, и валлийцы знали об этом. Вот почему она была нужна Гарету. Вряд ли кто-нибудь мог послужить лучшим залогом мира между Англией и Уэльсом. Норманнская армия ни за что не станет нападать на его страну, пока Танон находится там. Слишком велик был риск не найти ее в живых.

– Твой народ сейчас особенно нуждается в золоте, не так ли?

Гарет смотрел на нее так, как будто хотел что-то сказать. Но прежде чем он открыл рот, Танон отвела взгляд и продолжила:

– Я уже дала согласие на этот брак. Поэтому у тебя нет необходимости… – Он одним шагом покрыл расстояние между ними. Ее вновь окутал запах леса и кожи, исходящий от Гарета. Она заглянула в его глаза, окаймленные длинными ресницами. В их глубине горел огонь. – …Притворяться, будто ты… – Он поднес руку к лицу Танон, и слова застряли у нее в горле. Она широко открыла глаза. – Что ты делаешь?

Гарет нагнул голову и приблизил к ней лицо. На этот раз она не ошибалась – он собирался поцеловать ее! Танон едва дышала. Она знала, что ей следует отпрянуть, но его улыбка была такой восхитительной, такой знакомой… Гарет сначала просто коснулся губами ее рта, но прежде чем Танон успела опомниться и оттолкнуть его, назвать его негодяем за то, что у него хватило наглости поцеловать ее прямо тут, в коридоре замка, Гарет углубил поцелуй, лаская ее губы восхитительно нежными движениями, в которых ощущалась томительная страсть, отчего Танон едва слышно застонала.

Гарет медленно оторвался от нее и увидел глаза Танон, спрятанные в тени опущенных ресниц, ее полуоткрытый рот. «Боже правый! Это будет в тысячу раз труднее, чем я думал».

Глава 7

Танон сидела за столом отца и наблюдала за тем, как Гарет пил вместе с Херевордом Уэйком возле огромного очага. Уже подали ужин, а ее нареченный пока так и не подошел к ней.

Ее губы все еще трепетали от поцелуя Гарета. Танон чуть не прикоснулась к ним пальцами, вспоминая, как прекрасно это было. Прекрасно – и в то же время пугающе. Потому что поцелуй сломил ее защитные барьеры, и теперь она ощущала себя покорной игрушкой в руках Гарета.

У Элеоноры Фицдраммонд хватило духу трижды пройтись мимо Гарета, но, к облегчению Танон, он даже не посмотрел в сторону придворной дамы. Неужели Гарет и вправду отказал ей? Было бы ужасно влюбиться в человека, который ценил ее только за то, что с ее помощью он сможет обеспечить спокойное существование своему народу.

Танон очень хотелось бы не смотреть в его сторону так часто. Каждый раз, когда ее глаза устремлялись к Гарету, она замечала в нем что-то новое – например, то, как большой палец его руки гладил полированную поверхность кубка или как мягкая черная ткань рубашки облегала выпуклую мускулистую грудь. После таких волнующих открытий она тут же заставляла себя отвести взгляд. Но он опять возвращался к Гарету. Когда Танон наконец твердо решила направить внимание на что-нибудь более безопасное, их глаза встретились, и Гарет подмигнул ей.

– А что за рыцарь все время следует за принцем? – спросил дядя Данте ее отца. – Я видел на сегодняшнем турнире, как он обращается с мечом. Его приемы немного странные, но весьма впечатляющие.

– Он главный военачальник Гарета, – ответил Бранд, быстро посмотрев на Мэдока. – Его зовут Мэдокап… – Одно мгновение он вращал языком во рту, но быстро сдался: – infer, у них очень сложный язык. Я не могу выговорить его имя. Простое слово вроде «приветствую» превращается у них в «кифаркхион». Попробуй произнести его.

Ребекка, которая всегда сидела за столом семьи Ризанде, подняла салфетку ко рту и закашляла. Танон похлопала ее по плечу и протянула бокал с водой.

– Ну, как бы его ни звали, он уже три раза… – Данте, прищурившись, посмотрел на Мэдока, – поп, четыре раза посмотрел на тебя необыкновенно устрашающим взглядом, брат.

– Я думаю, он оскорбился из-за тех слов, что я сказал его господину вчера вечером.

Танон повернулась к отцу.

– Что ты ему сказал?

– В качестве отца его будущей супруги просто дал ему небольшой совет, – с мягкой улыбкой ответил ей Бранд.

Данте засмеялся, поскольку слышал, какой именно совет брат дал принцу Гарету. Он обернулся к жене, и на его щеках появились веселые ямочки.

– Бранд обзаводится врагами везде, где только появляется. Разве ты не счастлива, что вышла замуж за более добросердечного брата?

– Думаю, что она все же предпочла бы выйти замуж за более красивого. Oui, mabelle-soeur?[12] – И Бранд послал Джианелле завораживающую улыбку.

Вздохнув, Джианелла отправила в рот маленький кусочек жареной цапли.

– Я уже привыкла обходиться тем, что дала мне судьба, mon frere plus beau.[13]

Данте рассмеялся и прижался лицом к шее жены. Он прошептал ей что-то, Джианелла захихикала и шлепнула его салфеткой.

Танон наблюдала за ними взглядом, в котором читалось желание когда-нибудь обрести такое же счастье. Потом она посмотрела на их старшего сына, Роберта, на двух дочерей – Кэтрин и Кассандру и улыбнулась.

– Добрый вечер, милорды. – Голос Гарета прервал размышления Танон. Он стоял у их стола, а Хереворд выдвигал стул напротив Ребекки. – Дамы, – бархатным голосом добавил он, не сводя глаз с Танон.

Она принадлежит ему, и он не трудится скрывать этот факт. Но все же Танон искоса сквозь полуопущенные ресницы посмотрела на отца.

– Гарет, добро пожаловать к нашему столу, – проговорил Бранд с приятной, хоть и немного натянутой улыбкой. Он представил Гарету всех сидящих за столом, а потом откинулся на спинку кресла и подождал, пока Гарет сядет. – Извини, моей жены пока нет с нами. Она все еще наверху, ухаживает за двумя дочками. Они объелись медовыми пирогами.

– И ваша жена сейчас ухаживает за ними? – спросил Гарет, усаживаясь рядом с Танон. В его голосе звучало искреннее удивление.

– Конечно. – Бранд поднес ко рту бутыль с элем. – А что в этом странного?

– Мне рассказывали, – пожав плечами, проговорил Гарет, – что благородные женщины-норманнки не любят нянчиться со своими детьми. Вот почему их сыновья вырастают…

– Тебя ввели в ужасное заблуждение, – прервала его Танон, ее обидело, что он мог так плохо подумать о ее матери.

Гарет повернулся к Танон. Уголки его губ изогнулись.

– Прошу прощения за то, что я так поспешно выношу суждения о народе, которого не знаю.

Танон услышала иронию в его словах и призналась, что он был прав. Гарет как будто почувствовал это и послал ей улыбку – знак того, что не хотел с ней ссориться.

Данте протянул ногу под столом и толкнул ею пустое кресло, что стояло напротив него.

– Присаживайтесь, – предложил он рыцарю, стоявшему позади Гарета. Дружелюбная улыбка Данте стала еще шире, превратившись в провокационную ухмылку. – Вас ведь зовут Мэдок, oui?

– Спасибо, – ответил Мэдок, язвительно улыбнувшись ему в ответ. – Я предпочитаю стоять.

– Понятно. – Данте поднес к губам кубок. – Стоя вы кажетесь больше.

Сидящая рядом с ним Джианелла отвернулась, пряча улыбку.

– Так же поступают маленькие ростом жены, – нанес встречный удар Мэдок и слегка поклонился в сторону Джианеллы.

Данте рассмеялся и одобрительным движением поднял в его сторону кубок.

– Ага, наконец-то появился человек, который способен помериться со мной силой в споре. До вас на такое была способна только моя супруга. Садись и выпей со мной, а утром мы сможем выяснить, равны ли по остроте твой меч и твой язык.

– Мэдок, присоединяйся, – повелительным голосом произнес Гарет. – Здесь мне не нужна твоя защита.

Мэдок сел, и Данте заметил:

– Тебе, валлийский повелитель, вообще нигде не нужна защита. Сегодня я видел, с каким искусством ты дрался на турнире. – Гарет поблагодарил его, и Данте улыбнулся. – Ты научился таким трюкам во время войн с норманнами?

– Нет. Во время драк со старшими братьями. Когда умер отец, мне было всего лишь четыре года, и мать отправила нас к дяде в Дехубар. Нас сразу же начали учить военному делу, и на поле мои братья постоянно побивали меня. – Гарет усмехнулся, вспоминая, каким он был в детстве. Его улыбка сразу же обезоружила двух опытных воинов-норманнов. – Сжалившись надо мной, дядя с помощью танцев научил меня, как избегать их кулаков.

– Каких танцев?! – воскликнул Бранд.

«Которые, вероятно, исполняются обнаженными при свете полной луны», – подумала Танон. И немедленно прогнала эти образы из головы, поспешно глотнув меда из своего бокала.

– Обычных, – объяснил ему Гарет. – Танцы помогают найти центр тяжести и держать тело в равновесии, – добавил он, когда Бранд и Данте недоверчиво посмотрели на него. – Равновесие и скорость – две самые главные составные в нашей технике боя. Потом я обучил этому всех людей в моем селении.

– Биться или танцевать? – спросил Бранд, прищурив глаза.

Ему было интересно узнать о будущем муже дочери как можно больше.

– И тому, и другому.

– Я ненавижу танцы. – Самый младший брат Танон, Оливер, нахмурился и сложил руки на груди.

– Это потому, что ваши танцы очень торжественные. Мы же танцуем, когда празднуем какое-то радостное событие. – И Гарет подмигнул мальчику.

– И что вы празднуете?

– Победу, хороший урожай, рождение ребенка.

Еще один брат Танон, Вильгельм, фыркнул и заявил:

– Если бы мы танцевали всякий раз, когда рождается ребенок, то нам пришлось бы танцевать всю жизнь.

Гарет оглядел стол, над которым возвышалось немало детских головок, и рассмеялся с такой теплотой, что даже Бранд улыбнулся ему.

– Шестеро детей – это хорошее начало, лорд Бранд.

Танон искоса бросила на него перепуганный взгляд. Она надеялась, что Гарет шутит. Она видела, как мама рожала четырех из полудюжины ее братьев и сестер, и была уверена, что не захочет пройти через такое больше шести раз.

– Мы ждем появления на свет еще одного, – гордо сообщил Бранд.

– У моей матери было двенадцать детей, – сказал ему Гарет.

Оказалось, что беседовать с норманнским рыцарем легче, чем неделю назад. После его слов сидящая рядом Танон жалобно застонала. – Четыре сестры умерли при рождении, а все братья, за исключением Седрика, погибли на полях сражения.

Танон вспомнила маленькую армию ребят, которые много лет назад приезжали вместе с Гаретом в Уинчестер, и ее сердце сжалось. Значит, всех их нет в живых. Возможно, все они пали от рук норманнских воинов…

– После такого вообще не захочешь иметь детей, – пробормотала она.

– Ерунда, – строго сказала ей Ребекка. – У тебя будет много детей, я в этом уверена.

Танон пришло на ум, что сейчас самое лучшее время попросить Гарета о разрешении взять Ребекку с собой. Она знала, как надо это сделать, чтобы будущий муж не отказал.

– Если мне придется так много рожать, то я не смогу обойтись без помощи моей дорогой няни. Она – самая лучшая повитуха, которую я когда-либо видела.

Гарет покачал головой и откусил кусок птицы.

– В моем селении много женщин, которые знают, как принимать роды.

Танон раздула ноздри. Святые небеса, как он рассердил ее! Ее отрывали от матери. Но она не позволит, чтобы ее оторвали еще и от самой лучшей подруги.

– Если ты настаиваешь на том, чтобы я носила твоих детей, тогда я настаиваю на том, чтобы во время родов рядом со мной была Ребекка. Иначе я вообще откажусь от материнства.

Гарет бросил косой взгляд в сторону Бранда и улыбнулся.

Конечно, Гарет и раньше догадывался, что Танон обладала довольно смелым характером. И это радовало. Проклятие, ведь ей понадобится смелость в Уэльсе. Но искры упрямства, что загорелись в ее взгляде, пришлись Гарету не по нраву. Он привык, чтобы его слушались. Его воины всегда повиновались его словам, от этого зависели их жизни. И ей тоже нужно слушаться его. Ладно, он объяснит это Танон позже. А теперь удовлетворит ее просьбу в надежде, что знакомый с детства человек поможет ей привыкнуть к новым обстоятельствам.

– Что ж, ладно. Ты можешь взять с собой няню.

Хереворд, сидевший справа от Ребекки, закрыл глаза и заскрипел зубами.

Голос Гарета прозвучал в ушах Танон, словно самая мелодичная музыка. Но тень от длинных ресниц не скрыла его недовольный взгляд. Танон поняла, что сейчас он, наверное, впервые в жизни поступил против своей воли. Гарет позволил ей выиграть в этом столкновении.

– Спасибо, – прошептала она и благодарно улыбнулась ему.

Взгляд Гарета тут же смягчился. Он находился очень близко от нее, и Танон казалось, что ей удалось прочитать мысли, которые жених пытался спрятать под маской спокойной мужественности. Танон нравилась ему. Но Гарету не нравилось, когда над ним брали верх. По словам матери, ни одному мужчине это не нравилось. А Гарет к тому же был принцем и невероятно уверенным в своих силах человеком. Го она подумает об этом позже. В данный момент стоит решить гораздо более неотложные проблемы. Например, как не растечься по столу, словно кусок льда под июльским солнцем, если Гарет и дальше будет смотреть так, как сейчас.

Но только Танон попыталась отвести от него взгляд, Гарет накрыл ее пальцы своей ладонью.

– Танон. – Он еще ближе нагнулся к ней. Его запах и глубокий хрипловатый голос, предназначенный только для ее ушей, совершенно лишили Танон способности рассуждать связно. – Я бы очень хотел, чтобы ты улыбалась чаще.

Он вел себя слишком самоуверенно, но во рту Танон пересохло, а сердце стало биться быстрее. Она слегка нагнула голову, продолжая смотреть на Гарета, и подарила ему еще одну улыбку, при виде которой тот с трудом выдохнул.

«Как же все-таки приятно сознавать, – решила про себя Танон, когда сосредоточила внимание на еде, – что ты производишь на него такое сильное впечатление».

Глава 8

Танон резко поднялась с подушек. Сегодня – день ее свадьбы. Сегодня Гарет увезет ее от семьи, заберет в страну, такую же дикую, как и он сам. Она станет его женой, и ей придется разделить с ним постель.

Но причина паники, которая сейчас росла в ее груди, а потом вырвалась наружу сдавленным стоном, заключалась вовсе не в том, что было горестно покидать семью, и даже не в том, что Танон страшила перспектива оказаться обнаженной в кровати мужа.

Ей нравился Гарет. Всегда нравился. Когда он вернулся, вместе с ним к ней вернулось то, что она растеряла за эти годы, – способность мечтать. Танон уже ощущала, как внутри ее проснулись чувства, которые она подавляла, и начали потихоньку менять ее. От отца она унаследовала пылкий, страстный характер, и теперь при каждой волнующей встрече с Гаретом эти черты начинали все настойчивее прорываться сквозь обычную для нее маску спокойствия. Мысль о том, что ей придется жить в Уэльсе, пугала, но теперь Танон приветствовала страх, заряжаясь от него энергией. Ее сердце начинало биться быстрее, и от этого она чувствовала себя по-настоящему живой. Каждая клеточка ее существа страстно желала ощутить полноту жизни. Но если она поддастся этому желанию, если захочет окунуться в жизнь с головой, то у нее не останется никакой защиты от ожидающей ее впереди катастрофы – брака без любви. Или, что гораздо хуже, брака, где любит только один.

От страха ее тело дрожало. Она обязана выйти замуж за Гарета. Этого ей изменить не дано. Но если бы она разонравилась Гарету, если бы он перестал все время смотреть на нее и начал вести себя примерно так же, как Роджер, – тогда она тоже научилась бы относиться к нему с равнодушием, и жизнь вновь вошла бы в обычное тихое русло.

В дверь постучали.

– Войдите, – сказала Танон.

Решимость успокоила ее нервы. Увидев на пороге тетю Джианеллу и двух младших кузин, которые цеплялись за юбку мамы, Танон улыбнулась и протянула руки для объятия.

Кэтрин и Кассандра забрались к ней на кровать и начали без перерыва болтать.

– Тетю Бринну опять тошнит, – сообщила ей Кэтрин и для пущей верности принялась вращать глазами и высовывать язык, показывая, как сейчас нехорошо маме Танон.

– Раз ты выходишь замуж за принца, то сама станешь принцессой? – спросила Танон младшая девочка, шестилетняя Кассандра, ее золотистые кудри оттенка меда рассыпались по хрупким плечам.

Кэтрин потянула Танон за рубашку.

– А ты вернешься назад? – Она серьезно смотрела на нее большими янтарными глазами, ожидая ответа.

Танон не знала, что ответить. Ей будет крайне сложно вернуться на родину, когда она окажется за ее пределами. Но все же это возможно. Ей нужно просто убедить Гарета в том, чтобы он привозил ее погостить в родные края – хотя бы раз в год.

Что там говорила мама, когда готовила ее к браку с Седриком? Умная женщина никогда не должна управлять своим мужем. Но нежные прикосновения и особые женские хитрости способны помочь ей подчинить мужчину своей воле.

Танон улыбнулась, поцеловала кузину в макушку и ответила:

– Разумеется, я приеду сразу, как у меня появится возможность. А теперь бери Кассандру и ступай с ней вниз. Мне надо поговорить с твоей мамой.

Джианелла посмотрела на дочерей, которые направились к двери.

– Идите и найдите папу, мои милые. Кэтрин, возьми сестру за руку, когда будешь спускаться по лестнице! – крикнула она им вслед, а потом повернулась к Танон. – Тебя что-то беспокоит?

– Oui. Мне нужно задать тебе один очень важный вопрос. Он касается мужчин и семейной жизни.

Джианелла подошла к кровати и села рядом с Танон.

– Я понимаю, что твой будущий муж выглядит немного… диковато, но это не значит, что тебе будет плохо с ним.

После этих слов тетя немного покраснела. Щеки Танон, в свою очередь, стали пунцовыми.

– Я не об этом хотела тебя спросить! Я просто хотела узнать… Боже правый, тетя Джианелла, что хорошего в том, что я выхожу замуж за дикаря? И потом, он такой громадный, а я – худая и слабая. Non, не отвечай мне. Просто объясни, пожалуйста, что такое женские хитрости?

Джианелла сощурила большие топазовые глаза и внимательно посмотрела на Танон.

– Хитрости? – переспросила она. Племянница кивнула головой. – Что ж, давай подумаем. – Джианелла задумчиво устремила взгляд на потолок. – Это твой ум.

Танон усмехнулась.

– Но мама говорила о женских хитростях. А ум есть и у мужчин.

Джианелла посмотрела на нее и решила не озвучивать свои мысли по поводу этого глупого заблуждения.

– Ну конечно, мой Данте не обделен мозгами. И твой отец тоже смышленый, раз у него хватило ума жениться на твоей матери. – Она поднялась с кровати, взяла гребень Танон и принялась расчесывать спутанные пряди ее длинных волос. – Нашего короля тоже можно назвать умным, хоть это и трудно разглядеть под суровым внешним видом.

Танон закрыла глаза, услышав подобное заявление из уст тети, а потом спросила, как Данте удалось завоевать ее сердце. Джианелла была невысокого мнения о всех мужчинах, кроме собственного мужа. Впрочем, не стоит забывать, что до встречи с Данте она была рабыней и много натерпелась от своих хозяев.

Джианелла вздохнула, думая о том, кто подарил ей не только свободу, но и счастье.

– Твой дядя был добрым, спокойным и очень терпеливым.

– Но ведь он не пропускал мимо себя ни одной юбки?

– О да. – Джианелла едва слышно фыркнула. – До того времени, как он повстречал меня, ни одна женщина в Англии или Нормандии не могла устоять перед его колдовским обаянием и этими ямочками на щеках, которые, кстати, есть и у тебя.

Танон кивнула и улыбнулась ей. А тетя мягко продолжила:

– Он научил меня смеяться и дал то, о чем я мечтала всю свою жизнь. – Ее голос стал еще нежнее, а движения рук – еще медленнее. – Как можно не влюбиться в человека, который показал тебе море?

– Конечно, – согласилась с ней Танон и печально вздохнула.

Она много раз слышала историю тети о том, как ее вызволил из рабских оков прекрасный отважный рыцарь.

Вдруг в спальню ворвалась Элоиза.

– Простите за опоздание, госпожа, – поклонившись, взмолилась она. Однако когда камеристка выпрямилась, с ее лица тут же исчезло покаянное выражение. – Так, надо поторопиться, – деловито заговорила она. – Осталось несколько часов до венчания, а за это время столько всего надо успеть! – Элоиза на огромной скорости ринулась через комнату, направляясь в сторону изумрудно-зеленого подвенечного платья Танон, которое висело на спинке кресла.

– Я все еще не понимаю, к чему такая спешка, – сказала Танон, наблюдая за служанкой, которая пронеслась мимо нее с платьем в руках.

– Оно помялось! Мне нужно… – Элоиза распахнула дверь и отпрянула назад, а потом почтительно склонилась перед гостем, который стоял в коридоре. – Ваше величество!

Время было благосклонно к Вильгельму, прозванному Завоевателем. Он уже давно миновал средний возраст, однако до сих пор выглядел привлекательно и очень представительно. Этим утром, когда король нарядился в честь свадьбы Танон в парадное одеяние, это было особенно заметно. Его волосы до плеч стали совсем седыми после того, как чуть больше года назад умерла его жена, Матильда. Сейчас они были собраны в туго сплетенную косицу и перевязаны черной лентой. Свидетельство его верховной власти, венец из чистого золота украсил голову Вильгельма, невероятной красоты мантия пурпурного цвета была богато расшита золотыми и серебряными нитями. Пронизывающий взгляд короля все еще обладал способностью вызывать дрожь даже в самом стоиком неприятеле. Но сейчас серые глаза короля светились грустью.

– Оставь нас, – спокойным голосом приказал он Элоизе. Вильгельм вошел и протянул руку к Джианелле, которая тоже решила выйти вслед за служанкой. Он продолжал смотреть на Танон. – Как ты себя чувствуешь, та precieuse?

– Мне кажется, что все вокруг так и норовят поскорее от меня избавиться. Я знаю, что это не так, – поспешила добавить Танон – Просто все случилось так быстро.

– Oui, – печально согласился с ней Вильгельм. – Завтра ты уже покинешь нас. – Отведя от нее взгляд, он пересек комнату и сел в кресло, на котором мгновение назад находилось подвенечное платье Танон. – Гарет спешит вернуться в Уэльс. Его присутствие там, так же как и твое, очень важно страны.

– Если бы это было не так, то ты вообще бы меня никуда не отпустил, – сказала Танон, показывая, что понимает причину такой скорой свадьбы.

Вильгельм опять встретился с ней взглядом и не смог сдержать улыбки. Он взял Танон на руки всего через несколько часов после рождения. И с той поры полюбил, как собственную дочь. Именно это и делало Танон столь драгоценным приобретением для Уэльса.

– Я знаю, что тебе рассказывали о стране, где ты будешь жить с Гаретом, но я хочу, чтобы ты лучше поняла, куда уезжаешь. Уэльс – земля, измученная войной. Люди сражаются с нами на границе и дерутся между собой в глубине страны. Я не хочу пугать тебя, девочка. Но ты должна быть готовой к трудностям.

– Ты меня не пугаешь, – заверила она его.

Вильгельм посмотрел на нее с гордостью. Он никак не мог решить, кого сейчас ему напоминала Танон – мать или отца.

– Страной правит не один король, а много. Каждый управляет своей частью Уэльса, – продолжил он. – Короли считают друг друга врагами, а их сыновья, носящие титул принцев, ведут открытые военные действия, стараясь расширить свои владения. Ты – залог мира только в войнах с норманнами. Понимаешь меня, ma chere?[14] В Уэльсе все равно будут воевать. Хотя меня заверили, что в землях Гарета все спокойно.

Танон кивнула.

– У меня не было возможности поговорить с тобой обо всем этом раньше. – Вильгельм опять отвел от нее взгляд. – Я также хотел сказать тебе…

– Non. – Танон вскочила с кровати и встала на колени. – Что бы ты ни хотел мне сейчас поведать, я уже все прочитала в твоих глазах. Я знаю, как тяжело тебе было принять некоторые решения. Я видела, как ты стоял на коленях в церкви и молился. Ты мудрый и милосердный. Ты простил даже Хереворда, несмотря на годы мятежа. Ты был хорошим другом моим родителям и всегда с любовью относился ко мне. Я не желаю слышать, как ты опять просишь у меня прощения. Не стоит этого делать. – Она взяла его большую руку и приложила ее к своей щеке. – Со мной все будет хорошо, – клятвенно пообещала Танон, чтобы унять тревогу Вильгельма.

Король улыбнулся ей так ласково, что она чуть не расплакалась.

– Я знал, что твоя мать родит необыкновенного ребенка. И не ошибся.

– Ты редко ошибаешься.

– Проси у меня, что хочешь, Танон Ризанде, и если это в моей власти, то я выполню любое желание.

Озорная улыбка озарила ее лицо.

– Скажи мне, что такое женские хитрости.

Одно мгновение король смотрел на нее, размышляя, не ослышался ли он. Потом заморгал и перевел взгляд на Джианеллу, надеясь, что она ответит за него. Но этого не произошло, он нахмурился и кашлянул.

– Это… м-м-м…

– Oui?

Он посмотрел на простодушное лицо Танон и опять прокашлялся.

– Это такая очень загадочная вещь. Oui, вот что это такое.

– Загадочная? – переспросила Джианелла, которую совсем сбило с толку его заявление. – Ну-ка, объясните нам это подробнее.

Король посмотрел в сторону двери, молясь, чтобы на пороге показалась Бринна и сама рассказала дочери об этих проклятых женских уловках.

– Например, то, как она покачивает… м-м-м, например, своими бедрами, может свести мужчину с ума. Еще она может и посмотреть на тебя таким манящим взглядом.

– Каким же образом она смотрит? – нетерпеливо спросила Танон.

Теперь, когда она добралась до конкретных примеров, ей хотелось узнать все до мельчайших подробностей.

Вильгельм посмотрел ей в глаза и захлопал ресницами, словно крыльями. Танон разразилась веселым смехом.

– Значит, женские хитрости – это то, что мы используем, чтобы смягчить вас? – Джианелла хотела улыбнуться, когда поняла, что пытался объяснить своей подопечной Вильгельм. Но правда о том, что женщины могут без зазрения совести крутить мужчинами, показалась ей не очень привлекательной.

Вильгельм кивнул в ответ.

– Чтобы подчинить их своей воле, – с усмешкой добавила Танон.

– Но это нечестно, – сказала ей Джианелла. – Муж заслуживает, чтобы к нему испытывали искренние чувства. – Она покачала головой и жестом указала в сторону Вильгельма. – Теперь ты понимаешь, что я имела в виду, когда говорила о его уме, oui?

– А что не так с моим умом? – Король настороженно посмотрел на Джианеллу.

– Тетя утверждает, что он у тебя есть, хотя и спрятан за суровой оболочкой.

– Не будьте ребенком, – со смехом сказала Джианелла, заметив, как сильно расстроили короля слова Танон, а потом искусно похлопала ресницами. – Вы же знаете, что я вас обожаю, mon seigneur.[15]

* * *

Венчание прошло так быстро, что у Танон не оказалось времени на то, чтобы подумать над женскими хитростями и искренними чувствами. Кажется, священник столь поспешно произносил традиционные слова потому, что его пугало злобное бурчание Роджера насчет потерянного приданого Танон. Или служителя церкви испугало то, как вызывающе смотрел на бормочущего графа Мэдок. Разумеется, поводом для столь стремительной церемонии могло послужить и тихое предупреждение короля о расправе над ними обоими. Один из людей Гарета что-то мурлыкал себе под нос. Мама Танон плакала, а отец ритмично постукивал ногой по каменному полу церкви. Звук, похожий на стук военного барабана, эхом отдавался о стены. Он служил знаком того, что Бранд Ризанде находится начеку, и если произойдет какая-то неприятность, то он без промедления вырвет дочь из рук жениха и убьет на месте любого, кто попытается остановить его. Удивительно, но стоящий у алтаря Гарет совсем не обращал внимания на весь этот шум. Один раз он даже повернулся к Танон и подмигнул ей. Его спокойное, уверенное поведение немного уняло ее беспокойство. Но когда священник благословил их и разрешил жениху поцеловать невесту, Танон вновь занервничала.

Гарет улыбнулся и нагнулся к ней. Она ощутила на лице его теплое дыхание. Тело Танон окаменело. Но потом, когда его мягкий рот накрыл ее губы поцелуем – но не глубоким и требовательным, а нежным, открытым, состоящим из нескольких коротких прикосновений, – тело невесты превратилось в тягучую патоку. Она обняла его за плечи, потому что боялась упасть. Боялась, что он может остановиться. Гарет медленно оторвался от нее.

– Хвала предкам, это свершилось, – раздался в церкви рокочущий голос Олуина. – Теперь пора и выпить!

Все еще не сводя взгляда с лица Танон, Гарет рассмеялся, а потом взял ее за руку и повернулся к толпе. Некоторые приветственно закричали, другие – печально проворчали что-то под нос. Все люди из свиты Гарета встали на одно колено и поклялись в верности своей новой повелительнице.

Глава 9

Гостей повели в пиршественный зал, где их ожидало обильное застолье. Там уже собрались менестрели и арфисты, акробаты и фокусники, которые должны были развлекать публику. Чтобы как следует отпраздновать свадьбу, Вильгельм приказал открыть бочки с лучшим вином, элем и виски. На столах постелили роскошные скатерти из тонкого полотна и поставили сияющие серебряные и золотые кубки. Запеченные целиком лебеди и фазаны покоились на серебряных подносах, усыпанных лепестками цветов. От аромата жареной рыбы и баранины, плавающей в соусе из свежих грибов, рот наполнялся слюной.

Король повел жениха, невесту и родителей Танон к столам на возвышении, украшенным огромным количеством ярких цветов.

Позже, когда гости расселись и чуть притихли, Киан прочел валлийские стихи. Танон с трудом поверила Гарету, когда он сказал ей, что этот юный поэт – брат Мэдока. С огромными глазами в обрамлении сияющих золотистых кудрей, он больше походил на ангела, чем на воина. Танон слушала его баллады о любви и верности, время от времени бросая взгляд на мужа. Она не надеялась, что Гарет полюбит ее, но станет ли он заводить любовниц, если разочаруется в ней? Она бы этого не хотела. Она бы не хотела, чтобы Гарет целовал других женщин так, как целует ее. Боже, он делал это так восхитительно! Интересно, всели мужчины целуются так же хорошо, как он? Танон в этом сомневалась. Она опять обернулась к нему и против своей воли улыбнулась…

– Черт побери, – прорычал вдруг Гарет и нахмурился.

– Гарет, – наклонившись к нему, прошептала Танон, – мне бы очень хотелось, чтобы ты воздержался от…

– Проклятый глупец собирается разжечь еще одну войну. – Он встал со своего места и покинул Танон, не сказав больше ни слова.

Он направился к Олуину, самому крепкому воину из тех четырех, которые постоянно сопровождали его в течение последних двух дней. Сейчас этого могучего валлийца пытался успокоить еще более могучий Хереворд Уэйк.

– Но этот ублюдок обозвал Киана женщиной! – Олуин бросил яростный взгляд через плечо Хереворда и закричал: – Я проломлю его череп кулаком!

– Олуин. – Гарет не кричал, но его ледяной тон охладил все возраставший пыл рыцарей. – Выйди отсюда и глотни свежего воздуха.

Олуин не стал протестовать. Он высвободился из рук Хереворда, сжимавших его, словно тиски, и направился в сторону дверей. Как только любящий пошуметь воин исчез, Гарет посмотрел на того норманнского рыцаря, который оскорбил Киана, и криво ухмыльнулся ему. В глазах принца явно читалось намерение воздать обидчику по заслугам, если тот посмеет открыть рот. И тут на пути Гарета появился Роджер.

Бранд привстал, чтобы вмешаться, но Вильгельм, останавливая, положил руку ему на плечо. Однако никто не остановил Мэдока, который стоял, прислонившись к стене, в нескольких футах от своего повелителя. Увидев Роджера, валлиец выпрямился и, прищурив глаза, внимательно уставился на де Куртене.

– Ты все такой же самовлюбленный мерзавец, – сплюнув, проговорил бывший жених Танон. – Совсем не изменился.

Гарет посмотрел на пустую бутыль в руках Роджера и нетерпеливо вздохнул.

– Ты слишком много пьешь, – сказал он. В голосе Гарета звучали едва заметные угрожающие ноты. – Однажды это может закончиться для тебя смертью.

Де Куртене был слишком пьян, чтобы предупредительный тон соперника мог остановить его, поэтому заявил:

– Мне следовало убить тебя двенадцать лет назад.

– Ты не смог бы этого сделать, – заверил его Гарет и попытался пройти.

Но Роджер опять преградил ему путь.

– Ты ограбил Танон! Лишил ее возможности выйти замуж за меня! – внезапно взревел он, отчего Данте и Бранд вскочили на ноги.

– Нет. Это ты чуть не лишил ее возможности выйти замуж за меня, – спокойно поправил его Гарет. – Но ты не мог знать об этом, поэтому я не стану убивать тебя.

Роджер засмеялся, но через мгновение его лицо исказилось яростью.

– Ее приданое должно было достаться мне. Ты выставил меня дураком на турнире. Я буду…

– Ты и есть дурак, де Куртене. Я понял это в тот момент, когда впервые увидел. – И Гарет принял боевую позицию, готовый в любой момент быстро разрешить спор силой. – Ты проиграл мне, потому что твое мастерство так же худо, как и вкус к женщинам. Ну что, будешь искушать меня нанести рану не только твоей гордости? – Хотя его слова звучали как предупреждение, было понятно, что Гарету очень хотелось вступить в схватку. – Мэдок, – не отводя взгляда от Роджера, позвал Гарет своего друга. Тот подошел поближе. – Убери этого пьяницу с моих глаз. Я не желаю в день собственной свадьбы пачкать руки его кровью.

Танон охнула, Мэдок с такой силой отшвырнул невменяемого Роджера, что тот отлетел к соседнему столу.

Теперь, когда его путь был свободен, Гарет сразу же вернулся к своему месту на возвышении. Он не бросил назад ни единого взгляда.

– Ты неплохо справился с де Куртене, – заметил Вильгельм, прежде чем Гарет опустился в кресло. – Он в последние дни вел себя ужасно – его распирало от гнева.

– Со всем должным почтением к вам, ваше величество, – обратился к нему Гарет с недоуменной усмешкой на губах, – но мне порой кажется, что вы были так же пьяны, как сейчас де Куртене, когда пообещали ему руку Танон. Я же рассказал вам, как отвратительно он повел себя по отношению к ней и ее свинье в тот день много лет назад, но тем не менее вы решили выдать ее за него замуж. Почему?

Некоторое время Вильгельм смотрел на него убийственно-неподвижным взглядом, а потом нагнулся впереди, улыбаясь, обратился к Танон:

– Ma chere, пойди вместе с мамой к Данте и его прелестной жене. Вам есть о чем поговорить.

По голосу короля Танон поняла, что последние слова Гарета рассердили его. Вильгельм отсылал ее затем, чтобы он мог как следует отругать его. Танон тревожно посмотрела на мужа, а потом извинилась и вышла из-за стола.

Как только дамы удалились, Вильгельм проговорил низким голосом:

– Гарет, если ты опять заговоришь со мной в таком тоне, то я отрублю тебе голову и повешу ее на крепостной стене. Ясно?

Валлиец с вызовом посмотрел ему прямо в глаза.

– Да, ясно. – Его взгляд полыхнул ярко-синим пламенем.

Это удивило Вильгельма и вызвало улыбку на его устах. Значит, он выдал свою любимую Танон не за трусливого болвана.

– Я не должен отчитываться перед тобой за принятые мной решения. Но после того, как я собственными глазами увидел истинное лицо де Куртене, то понимаю, что у тебя были основания задать мне подобный вопрос. – Вильгельм откинулся на спинку кресла, взяв со стола бутыль с вином. – Отец де Куртене сражался вместе со мной в битве при Гастингсе – той самой, где мы наголову разбили английское войско. Он был моим другом, и потому я не стал наказывать Роджера, когда узнал от тебя, как плохо он обращался с Танон. Действительно, в детстве он был хулиганом. Я отослал его в Нормандию. Когда он вернулся назад, то мне показалось, что он изменился в лучшую сторону и сможет стать Танон хорошим мужем. Роджер унаследовал много земель, после того как умер его отец. Такой ответ удовлетворяет тебя?

– Да, – ответил Гарет, радуясь, что приехал в Уинчестер как раз вовремя, чтобы во второй раз спасти Танон от де Куртене.

Он осмотрел зал в поисках жены.

Танон сидела за столом Данте и медленно пила из бокала.

– Можешь идти к ней.

Когда Гарет ушел, Вильгельм повернулся к Бранду:

– Он мне нравится.

Бранд рассмеялся, потом встретился взглядом с женой и сделал ей знак вернуться.

– Поэтому ты пригрозил ему отрубить голову?

Вильгельм кивнул и сделал большой глоток вина.

– Я должен был сделать это. Гарет – опасный человек, Бранд. Он меня уважает. Потерять его уважение было бы очень неосмотрительно.

Танон подняла глаза от бокала и увидела Гарета, идущего к ней через толпу гостей. Она почувствовала, как ее лицо озарила невольная улыбка. Он рассказал королю о Роджере и Петунии. Гарет спас ее от де Куртене, освободил ее от него на целых двенадцать лет. Из-за нее Роджера отправили в Нормандию, Танон надеялась, что Гарету не слишком досталось от Вильгельма. У нее кружилась голова, а мысли все перепутались. В этом был виноват Гарет – вернее, ощущения, которые он будил в ней. Впервые в жизни она не могла совладать со своими чувствами. Панический страх опять сжал ей сердце, и Танон сделала еще один глоток из бокала. Да, Гарет опять спас ее от Роджера, и теперь чувство облегчения было еще сильнее, чем в первый раз.

Танон хотела, чтобы он поцеловал ее. Ей нравилось, когда его шершавые пальцы касались ее лица, а твердые мускулы сильного тела нежно прижимались к ней. Она скользнула взглядом по высокой фигуре Гарета. Она росла среди сотен мужчин, и ни один из них не пробуждал в ней таких необузданных желаний. Сегодня ночью ей предстоит исполнить свой супружеский долг, и надо сделать это с ясной головой. Боже, но о какой ясной голове могла идти речь, когда она едва помнила, как ее зовут? И что случится с ней, когда они останутся наедине? Танон вспыхнула. Что, если он окажется таким же свирепым в постели, как и на турнирном поле? Танон посмотрела на окружавших ее людей сквозь опущенные ресницы, молясь, чтобы никто не догадался по лицу о ее непристойных мыслях.

Гарет был рядом. Его пристальный взгляд, направленный на нее, казался осязаемым. Грива длинных золотистых волос развевалась от быстрой ходьбы. Сейчас Гарет походил на льва, гордо идущего к своей львице.

Танон допила виски и нервно закусила губу, когда Гарет подошел к столу. Merde, она вся дрожала от возбуждения.

– Пойдем. – Он протянул руку и поднял Танон с места. – Я хочу остаться с тобой наедине.

Ее глаза широко открылись.

– Но я не знаю, что мне делать, – тихо промолвила Танон, когда они отошли от стола.

Гарет заглянул ей в глаза таким мягким, невероятно нежным взглядом, что у Танон перехватило дыхание.

– Не волнуйся насчет этого. – Его голос был таким же мягким, как и дыхание, что касалось ее губ.

– О, но я не могу не волноваться! – Танон освободилась из его объятий. – Мне нужно обсудить это с мамой. Она утром плохо себя чувствовала, и я не хотела беспокоить ее своими вопросами. – Танон проговорила эти слова быстро, сжимая в кулаке материю своего платья. – Она носит ребенка, а я даже не смогу увидеть его. Может быть, мы когда-нибудь навестим их? Моя двоюродная сестра спрашивала меня сегодня…

– Нет.

– Нет?

– Путешествие через границу между Уэльсом и Англией слишком опасно, Танон.

– Но можно попросить Вильгельма послать гонца.

Она захлопала ресницами, но от яркого света факелов в зале опять закружилась голова. Женские хитрости не помогли ей добиться нужного результата. Танон опустила плечи.

– Давай забудем о возвращении сюда и пойдем…

Губы Танон задрожали, и по щекам покатились слезы.

– Черт! – услышала она, как выругался Гарет. Ее муж выглядел таким растерянным и беспомощным, что Танон рассмеялась бы при виде внезапной неуверенности, охватившей этого необыкновенно искусного воина, если бы не чувствовала себя такой несчастной.

– Прекрати, Танон, – потребовал он.

– Я скучаю по маме. – Она опустила голову и спрятала затуманенные зеленые глаза под пышными ресницами, на которых блестели капли слез.

– Она находится в двух шагах от тебя!

– Но завтра… – Она всхлипнула, на щеки брызнула новая порция слез.

– Ладно, – отрывисто проговорил Гарет, сознавая, что будет потом жалеть об этом. – Я постараюсь. Я найду способ. Перестань плакать.

Танон вытерла нос и посмотрела на него.

– Ты не обманываешь меня?

– Я ведь только что пообещал тебе это. Я отвечаю за свои слова, – нахмурившись, ответил Гарет.

Ее лицо мгновенно озарилось радостью. Она бросилась в его объятия. Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди, Танон обнаружила одну из самых сильных женских хитростей – слезы.

– Ты готова идти в спальню? – шепнул ей на ухо Гарет.

Его голос был низким, убаюкивающим. Он обнял ее за талию, прижимая к мускулистой груди. Но Танон едва заметила это. Внезапно она почувствовала себя настолько изможденной, что даже не смогла улыбнуться в ответ.

– Oui, я готова. Я ужасно хочу спать.

Улыбка исчезла с его лица.

– Спать? – Он нагнулся к ней. – Танон, ты пила виски?

– Совсем немного. – Она склонила голову к нему на плечо и закрыла глаза.

– Сколько именно?

– М-м… Один бокал, я думаю. Сначала у него был мерзкий вкус, но потом оно стало лучше.

– Ты пьяна.

Она в негодовании открыла рот.

– Нет! Воспитанные девушки не могут быть пьяными.

– Черт возьми.

Он наклонился и подхватил ее на руки. Танон прижалась к нему.

– Тебе нужно прекратить ругаться.

Танон ухватилась за шею мужа, и он направился к выходу.

Глава 10

– Ты очень сильный, – пробормотала Танон, спрятав голову у него на груди. Он понес ее вверх по лестнице.

Гарет злился на нее, но она выглядела так чертовски прекрасно, прижимаясь к нему щекой и счастливо улыбаясь, что злость скоро совсем испарилась.

– Ты легкая, – ответил он, чувствуя себя слабым и беспомощным.

Воспоминания о том дне, когда Танон впервые улыбнулась ему, обрушились на Гарета с новой силой. Проклятие, она все еще способна превращать его в беспомощного мальчишку.

Гарет отнес Танон в спальню и усадил на кровать. Затем направился к небольшому столу, что был накрыт в спальне. На нем стояли вазы с фруктами, подносы с хлебом и медовыми пирожными и две бутыли с вином. Гарет взял со стола салфетку, смочил ее водой и вернулся к кровати.

– Это поможет немного прийти в себя. – Он сел рядом и прижал салфетку к ее лбу.

– Но я…

– Тише, – успокоил ее Гарет.

Его прикосновение было мягким, ласковым, и вскоре Танон закрыла глаза и расслабилась. С ее губ сорвался томный вздох.

«Чертово виски», – мрачно выругался про себя Гарет. Он потянул вниз вуаль Танон. Отвратительная вещь! И кто придумал скрывать великолепие женских волос под бесчисленными слоями материи? На щеку Танон упала одна черная прядь. Он откинул локон назад и перевел взгляд сначала на изящный изгиб ее скул, а потом на губы.

– Танон?

Она открыла глаза, посмотрела на него и улыбнулась.

– Гарет, – прошептала Танон, – ты помнишь те чудесные истории, которые рассказывал мне об Уэльсе?

– Да, – проговорил он.

Ему показалось, что они только сейчас по-настоящему обрели друг друга после двенадцати лет разлуки. Гарета вдруг охватила радость, и по лицу Танон он видел, что она разделяет его чувство.

– Ты меня тогда не обманывал? Я слышала так много Ужасных рассказов о твоей родине.

Его жена смотрела на него таким взглядом, как будто могла поверить во все, что он скажет. И Гарет сказал ей правду:

– Нет, я тебя не обманывал. – Он протянул руку, вынул заколки из волос Танон и завороженно проследил, как иссиня-черные кудри упали ей на плечи.

Вот такой он помнил ее.

– Ты злишься на меня.

– Нет, – ответил ей Гарет, лаская глазами ее открытое лицо.

– Но ты хмуришься. – Когда их взгляды встретились, голос Танон стал еще мягче.

– Я хмурюсь, потому что теряю рассудок, и это мне очень не нравится.

– Не нравится? – переспросила она, чувствуя его прикосновение каждой клеточкой тела. Низкий соблазнительный тон его голоса накрыл ее, словно облаком.

– Да. – Гарет кивнул и подарил ей улыбку, в которой было столько тепла, что она не могла не зажечь в сердце Танон ответного пламени. – Я замечаю, что все время хочу целовать тебя.

В ее голове мелькнула какая-то важная мысль насчет того, что он не должен ей нравиться, но сразу же исчезла. Все, о чем Танон могла сейчас думать, были его губы.

– Должна признаться, – сказала она, и румянец слегка окрасил ей щеки, – что я тоже хочу, чтобы ты поцеловал меня.

Гарет удивленно приподнял брови.

– Неужели? – Когда Танон застенчиво кивнула, он улыбнулся ей особенной улыбкой, взгляд Гарета стал горячим, как языки огня. Подавшись вперед, Гарет выпустил из пальцев салфетку. – Иди ко мне, – прошептал он и без усилий приблизил губы Танон к своим, а потом одним движением искусного любовника приподнял ее голову так, чтобы она полностью оказалась во власти его поцелуя.

Он коснулся ее рта нежной лаской, и дыхание Танон прервалось. Гарет не стал целовать с жадностью, от которой напрягалось тело. Он дразнил, гладил ее губы, пробовал их на вкус. В горле Танон родился слабый, хрипловатый вздох.

От этого звука мышцы Гарета напряглись. Он подвинулся и заключил Танон в тепло и сталь своих объятий.

Когда их языки соприкоснулись и заплясали вместе, в такт биению сердца, Танон совсем ослабела в его руках. Гарет зажег в ней дикий огонь страсти. Он заставил ее желать большего, чем поцелуи. Не бояться этого, а трепетать от волнительного предвкушения. Танон слышала, как бешено колотилось в груди сердце, ощущала на спине сильные руки Гарета.

Он посмотрел на нее затуманенным взглядом, в котором Танон прочитала желание и страсть. Ее пульс словно взбесился.

– Не бойся меня. – Танон решила, что приказу, произнесенному таким притягательным хрипловато-низким голосом, нельзя было не повиноваться.

Он обвил вокруг пальца одну из завязок, на которых держался тяжелый лиф ее платья, и слегка дернул. Шнуровка корсажа ослабла. Танон судорожно вдохнула, но не от страха, а от невероятно греховного ощущения, что рождалось в ней, когда на нее смотрели взглядом, полным вожделения. Она была ошеломлена, ее мучил стыд из-за того, что эти безнравственные ощущения доставляли ей удовольствие. Но потом Танон посмотрела в опаленное страстью лицо Гарета, и обнаружила, что ее муж тоже еле дышал, все мысли вылетели у нее из головы. И когда он коснулся ее кожи подушечками пальцев, а затем очертил ими нежные холмы груди, Танон закрыла глаза и выгнула спину.

Он целовал ее шею и грудь, она откинулась на кровать и замерла.

В какой-то момент Гарет вдруг заподозрил неладное и оторвался от нее.

– Танон? – Когда она не ответила, ему пришлось слегка потрясти ее. – Танон. Черт, да очнись ты! – Она не шевелилась. Гарет посмотрел в дальний конец комнаты, где стоял кувшин с водой. Не вылить ли его на голову Танон? – Проклятие! – Он выпрямился на кровати и оглядел неподвижное чело жены. Да, такое случилось с ним в первый раз. Ни одна женщина еще не засыпала от его поцелуев!

Гарет полюбовался спящей Танон, а потом пересек комнату и сел в кресло рядом с очагом. Отсюда Гарет продолжал смотреть на Танон. Он, наверное, сошел с ума, когда согласился взять ее в жены. Все, что ему было нужно, это мир, а не нынешние неприятности. Если бы в его голове оставалась хоть капля мозгов, торн бы отказался от невесты, обещанной брату-изгнаннику. Вместо путешествия в Уинчестер он бы направился к крепости Дафидда, чтобы разрубить этого негодяя надвое, а потом найти среди своих людей того негодяя, который предал своего повелителя принцу северных земель.

Гарет провел рукой по волосам. Вместо этого он сидит тут и не сводит взгляда со своей опьяневшей жены.

«Боже, как же она необыкновенно хороша», – думал Гарет, барабаня пальцами по подлокотникам.

Гарет вспомнил, с каким выражением лица Танон говорила ему, что не знает, как вести себя, когда они окажутся в спальне. Перед его взором предстал бесхитростный изгиб ее бровей, трепещущий веер густых ресниц на фоне молочно-белой кожи, и его сердце замедлило свой ход. Скорее всего, именно поэтому она так много выпила. Она, наверное, до смерти боялась брачного ложа. Но, проклятие, ведь Танон отвечала на его прикосновения без всякого страха. Он все еще ощущал на губах вкус ее кожи. Сегодня Танон вела себя открыто и искренне. Гарет улыбнулся. Все-таки она не очень сильно изменилась. Просто невинная девочка превратилась в женщину.

– Боже, помоги мне, – пробормотал он и растерянным жестом провел рукой по подбородку. – Я начинаю сходить по ней с ума так же, как в детстве!

Ей хватило всего лишь одной улыбки, чтобы убедить ею взять в Уэльс няню. Пролила несколько слез – и вот он уже пообещал ей сделать все возможное, чтобы она смогла поехать в гости к своим родителям. Как, черт побери, он выполнит это обещание? Сейчас он приехал сюда, чтобы в его землях воцарилось спокойствие. Он намеревался больше никогда не переступать границу Кимра. У него есть более важные дела, например, повидаться с дядей. Ведь он не был у себя на родине уже больше года.

Гарет скинул сапоги, поднялся и пошел к кровати, срывая с себя одежду. Ведь он все тщательно обдумал. Он хотел лишить Танон страха, потом невинности… Его план не предусматривал того, что он потеряет голову и превратится в безвольного воздыхателя.

«Нужно всегда помнить, ради чего я женился на ней, – мысленно сказал себе Гарет. – Ради мира, который принесет счастье моему народу».

С этой мыслью он лег на кровать и положил руки под голову, держась от Танон на расстоянии. Сегодня ночью она будет спать. Он не станет приставать и еще больше пугать ее. Но завтра ночью она станет его женой.

На следующее утро Гарет открыл глаза и вытащил изо рта прядь волос Танон. Он не сразу понял, что груз, лежавший на его груди, был телом его жены. Танон спала, распростершись на нем, и даже чуть посапывала, как будто под ней была мягкая подушка. Гарет попытался пошевелить затекшей рукой. Чтобы размять руку, он несколько раз сжал пальцы в кулак, а потом покрутил запястьем.

– Танон, – позвал Гарет. Танон застонала, и он чуть было не потерял самообладание. Не удержавшись, Гарет провел ладонью по ее соблазнительным бедрам и стиснул зубы. Он вел себя терпеливо, но, провалиться ему на месте, как можно сдерживаться дальше? – Танон, проснись.

Она зашевелилась, и Гарет закрыл глаза, борясь с желанием.

– Ох, – простонала Танон и схватилась за голову. – я чувствую себя так, как будто на меня упала лошадь.

Лежащий под ней Гарет мысленно выругался, посылая виски в преисподнюю.

– Тебе так плохо из-за виски.

– Гарет, пожалуйста, говори тише.

– Отодвинься от меня.

– Я не могу.

– Танон, клянусь жизнями своих коров, что если ты еще хоть раз пошевелишься так, как сейчас, то я стащу с тебя платье и сделаю то, что не смог сделать вчера вечером.

Она открыла глаза и немедленно скатилась с него, игнорируя пульсирующую боль в голове. Рука случайно коснулась обнаженной груди Гарета. Танон пискнула и тут же отдернула руку.

Гарет вскочил с кровати и двинулся в другой конец комнаты.

– О Господи, да на тебе нет одежды! – При виде его обнаженной спины Танон чуть не забыла об ужасной головной боли.

На нем не было ничего, кроме золотых обручей на руках и шее.

– Я всегда сплю без одежды, – сказал Гарет, не поворачиваясь.

Он подошел к накрытому столу и взял вазу с фруктами. Вытащив оттуда сливу, Гарет направился обратно к кровати.

Танон еще шире открыла глаза, а потом зажмурилась.

– Я твой муж, Танон. Открой глаза и съешь что-нибудь.

О, неужели ему нужно напоминать ей об этом? Причем таким мягким и хрипловатым голосом?

Танон нащупала на кровати простыню и, держа глаза плотно закрытыми, кинула ее в сторону Гарета. Мгновение спустя она ощутила, как прогнулся матрас. Танон украдкой посмотрела на мужа сквозь опущенные ресницы. Гарет, как она и опасалась, сидел рядом с ней, но сейчас по крайней мере его тело было закрыто простыней. Танон старалась смотреть только на его лицо, вид которого, впрочем, был таким же смертельно опасным для ее спокойствия, как и любая другая часть его тела.

В голове стучало. Она ничего не помнила о вчерашней ночи, и так было даже лучше.

– Я оставлю тебя, чтобы ты мог одеться.

Танон попыталась приподняться, но прямо перед ней возникла деревянная чаша с фруктами.

– Сначала поешь.

– Оденься. Я не могу есть, когда…

– Нет.

– Да уж. – Она метнула на него рассерженный взгляд. – Ты ведешь себя так же по-дикарски, как и выглядишь.

– Но не настолько по-дикарски, чтобы на этих простынях появилась кровь. – Он направил ярко-голубые глаза прямо на нее. – Хотя меня можно к этому вынудить.

Танон опустила голову, нащупала рукой развязанную шнуровку платья, а потом подняла на Гарета обвиняющий взгляд.

Принц посмотрел на вырез ее платья. Ему следовало раскаиваться в том, что он пытался овладеть ею в таком состоянии, но ведь, черт побери…

– Ты совсем не сопротивлялась.

Она открыла рот, но ничего не произнесла. Гарет улыбнулся и вонзил зубы в сливу.

– И что же означает эта ухмылка? – Танон стукнула кулаком по согнутой ноге мужа, требуя объяснений.

Он уставился на нее тем самым голодным оценивающим взглядом, какой Танон замечала у рыцарей на службе у отца, когда мимо них проходила какая-нибудь смазливая служанка.

– Я – леди. Ты смотришь на меня так, как будто забыл об этом. – Она вертела в руках завязки платья.

– Прежде всего ты – женщина. И вчера ты об этом помнила.

Румянец, выступивший на щеках Танон, оттенил изумрудно-зеленый цвет ее глаз. Сейчас его жена казалась Гарету прекрасной как никогда, и он подумал о том, что с огромным удовольствием сидел бы тут весь день и просто смотрел на нее.

– Что я делала? – спросила Танон, понижая голос.

Ее пальцы с силой вцепились в завязки платья.

– Сводила меня с ума.

Гарет не думал, что ее глаза могли открыться еще шире. Он ошибался.

– Правда?

– Да. И ты опять это делаешь.

Ей нравилось то, как Гарет смотрел на ее рот – так же, как она вчера смотрела на его. Он нагнулся и приблизил к ней лицо.

Non! Танон отвернулась от него. Она не хотела нравиться Гарету, даже если ее охватывало приятное возбуждение оттого, что этот великолепный мужчина желал овладеть ею. Как жаль, что этот проклятый Роджер проиграл на турнире. С ним ей не пришлось бы испытывать подобных чувств.

Кто-то постучал в дверь. Танон вскочила с кровати, схватившись за лиф платья. Она встретилась взглядом с Гаретом и поняла, что и он крайне недоволен этим вторжением.

– Подождите немного! – крикнула Танон, яростными движениями разглаживая смявшееся платье. Гарет неторопливо подтянул простыню повыше и облокотился о подушки.

Танон подошла к двери, открыла ее и впустила трех женщин, постоянно ощущая на себе глаза мужа.

– Как хорошо, что ты уже встала. – Ребекка искоса оглядела прическу Танон и откинула с ее лба выбившуюся прядь волос.

Она повернулась к Гарету и вежливо улыбнулась ему, но сразу же отвела взгляд. Ей стало явно не по себе. Элоиза и Лоретта также чувствовали себя не очень хорошо при виде полуобнаженного валлийца. Танон посмотрела на него и покрылась мурашками от плеч и до пяток. Гарет был похож на сошедшего на землю языческого бога. Его кожа словно сияла золотом, волна волос цвета липового меда струилась по загорелым мускулистым плечам. Он расслабленно лежал на кровати и внимательно оглядывал каждую из трех женщин с присущим ему высокомерием, которое, впрочем, подкреплялось его высоким титулом.

– Ну, – откашлявшись, проговорила Ребекка и сжала запястье Танон, – дела не ждут, ты же понимаешь. Нам нужно помочь тебе одеться для путешествия. Пойдем к тебе в комнату и…

– Ее комната тут, – поправил Гарет, не вставая с постели.

– Конечно, милорд. – Ребекка обернулась в его сторону, но постаралась не смотреть на самого Гарета.

– И она может одеться сама. Ведь так, Танон?

– М-м-м… – Танон мгновение размышляла над его вопросом, а потом отрицательно покачала головой. – Non. Моя одежда очень замысловатая, а мне столько всего надо надеть! Это займет у меня несколько часов.

Гарет вздохнул.

– Что ж, тогда ладно. – Он сел в кровати, после чего Лоретта с Элоизой быстро повернулись в сторону двери. – Вы, дамы, выйдите и подождите, пока я оденусь, а потом вернетесь и займетесь платьями Танон.

Он встал с кровати, одной рукой удерживая на талии простыню. Служанки Танон распахнули дверь и ринулись наружу. Сразу же за ними в коридор последовала их хозяйка.

Но Танон задержал голос Гарета.

– А ты останешься тут, – сказал он ей.

Танон повернулась к нему.

– Но я…

Он смотрел на нее таким взглядом, что ослушаться его приказа было невозможно. Остальные слова застряли у нее в горле. Танон нахмурилась и сложила руки на груди.

– Закройте дверь! – крикнул он Ребекке, которая ждала в коридоре. – К этому зрелищу тебе придется рано или поздно привыкнуть, жена моя, – сказал ей Гарет, кинул на пол простыню и повернулся, чтобы взять свою одежду.

– К такому невозможно привыкнуть, – пробормотала Танон.

Она смотрела на одевающегося мужа, не в силах отвести взгляд от завораживающей игры мускулов на его плечах и бедрах.

Гарет повернул голову и улыбнулся, а потом натянул штаны из тонкой мягкой кожи. Твердой рукой он дернул за шнурки на поясе и завязал их на узел.

– Как твоя голова? – спросил Гарет, натягивая тунику без рукавов.

– Лучше, – призналась Танон, хотя ее голос прозвучал слабо. Она отвела от Гарета взгляд и уставилась в никуда. – Но мне не нравится, что ты мной командуешь. Это очень невежливо и довольно жестоко с твоей стороны.

Гарет направился к двери, но остановился, наклонился и приблизил губы к уху Танон. Он был так близко, что чувствовал дрожь ее тела.

– Я рад, что мой вид оказал на тебя такое исцеляющее воздействие. – Тепло его улыбки эхом отдавалось в голосе. – Я подумаю над своими манерами, – пообещал Гарет, а потом открыл дверь.

Ребекка вошла в комнату, оглядела его быстрым взглядом и кивнула в знак одобрения. Хотя рубашка без рукавов все еще казалась ей несколько вызывающей.

– Мы скоро приведем ее к вам вниз, – сказала Гарету няня, проходя мимо него с платьем насыщенного красного цвета. – В пиршественном зале на столах вас уже ждут горячие булочки, а в бутылях плещется теплый мед.

– Я никуда не ухожу.

После этих слов Танон повернулась и с изумлением посмотрела на него. В ответ он коротко улыбнулся ей.

– Ты ведь не хочешь сказать, что… – Ее глаза расширились, когда Гарет подошел к креслу и уселся в него.

Танон открыла рот.

– Ты же не будешь смотреть, как меня одевают?

– Почему бы и нет? Ты моя жена. – Она продолжала смотреть на него с открытым ртом, и Гарет сделал нетерпеливое движение. – Твой отец выходит из спальни, когда леди Ризанде одевается?

– Ну… поп… но… – Гарет сидел и спокойно ждал, когда она договорит. Танон почувствовала прилив решимости и, раздув ноздри, заявила: – Я не буду одеваться при тебе.

Гарет окинул ее пристальным взглядом. В нем читался явный вызов. Он только что пообещал ей, что подумает над своими манерами. Да что, в конце концов, было с ними не в порядке? Гарет вздохнул. Он не желал отступаться от своих слов. Гарет нахмурился, думая о том, как быстро он становился рядом с ней слабовольным дурнем. Если в самое ближайшее время ему не удастся доказать Танон, что в их браке все решения принимает он, то скоро ему суждено превратиться в воркующего голубка, потакающего любым капризам жены. Сейчас он любыми способами заставит Танон исполнить его просьбу. Но вообще-то ему нужно подумать о более мягком способе воздействия на свою своенравную жену.

– Неужели все норманнские женщины отказывают мужьям в каждой их просьбе? – спросил ее Гарет, точно зная, что нужно сказать, чтобы она перестала препираться. – Потому что меня это раздражает. И кажется очень неучтивым.

Неучтивым? Да ведь у нее безупречные манеры! Она не совершила ни одного поступка, за который пришлось бы краснеть отцу или королю.

На одно мгновение их взгляды встретились в напряженной схватке двух сильных характеров. Потом Танон подняла с пола простыню и подала ее Ребекке.

– Как скажешь, но если ты во мне разочаруешься, то будь добр, не выражай свое неудовольствие вслух.

Гарет чуть не рассмеялся Черт побери, она ведь говорила это серьезно Если бы рядом с ними никого не было, то он сказал бы Танон, что едва сдерживается, чтобы не сорвать с нее одежду. Он сказал бы ей что-нибудь, если бы в этот момент Лоретта не расправила простыню и не скрыла Танон за этим подобием ширмы, а две другие женщины не начали раздевать ее.

Глава 11

Танон думала, что почувствует себя униженной, если разденется перед мужем. Но на самом деле этот процесс оказался одним из самых волнующе-счастливых моментов в ее жизни.

Гарет молча наблюдал за ней, удобно устроившись в кресле. Когда платье Танон упало к ногам, его затуманенные голубые глаза устремились к ее обнаженным плечам. Танон стояла, повернувшись к нему спиной, и была безумно рада тому, что ее отделяла от Гарета простыня. Тем не менее Танон не удержалась и, слегка развернувшись в сторону оценивавшего ее мужа, бросила на него быстрый взгляд и инстинктивно прикрыла руками грудь. Гарет восседал в кресле, словно султан из заморских стран, и с наслаждением смотрел на нее, соблазняя без единого прикосновения. Его напряженный, пристальный взгляд вбирал ее всю, как будто между ними не было никакой преграды.

Камеристки Танон работали быстро. Когда Элоиза надела ей через голову свежую сорочку, он наконец заговорил:

– Повернись ко мне.

От его глубокого, мелодичного голоса кровь Танон воспламенилась. Гарет махнул Ребекке пальцем, отдавая ей молчаливый приказ убрать простыню. Он обвел жену горячим взглядом. Гарет ненадолго задержался на ее груди, потом посмотрел прямо в глаза и… вдруг подмигнул, без усилий потушив пожар, охвативший каждую клеточку тела Танон. Гарет хотел, чтобы она чувствовала себя с ним непринужденно. Чтобы между ними возникла интимность, которая бы не стесняла ее, а наоборот, приносила радость. Танон стало приятно, что Гарет заботится о ее чувствах, и она благодарно улыбнулась.

Теперь Танон могла видеть, что нравится ему, восхищает его Ее вновь пронзил острый укол желания – ощущение, которое появлялось всякий раз, когда Гарет был рядом, и к которому она уже почти привыкла. Танон не считала себя серой мышкой. Родители часто говорили ей, что она красива. Просто она никогда не придавала этому особого значения. Мужчины смотрели на нее, но вскоре отводили взгляд. Даже в родном доме, в Аварлохе, стражники отца едва разговаривали с ней. Те мужчины, что искали ее руки, были старыми, немощными и одноглазыми, за исключением Роджера, который, впрочем, позавчера объявил всем, что его интересовало ее приданое, а не она сама. Танон не удивилась этому. Она ожидала от него подобного отношения и даже говорила себе, что хотела этого: так у нее был шанс не отдать свое сердце человеку, который ее не любил.

Но глаза Гарета всегда были устремлены в ее сторону. Его страстный взгляд находил ее среди толпящихся на поле людей, в пиршественном зале, даже на турнирной арене. С того момента, как он переступил порог Уинчестерского замка, она почувствовала себя красавицей.

Он продолжал смотреть на Танон, пока Лоретта облака ее в шерстяное платье насыщенного красного цвета с золотой окантовкой. Лиф плотно прилегал к телу, подчеркивая тонкую талию и мягкие изгибы бедер. Когда служанки начали сооружать из ее волос высокую прическу, Гарет остановил их:

– Она предпочитает носить волосы распущенными.

Танон изумленно посмотрела на него, подняв вверх брови, а потом вспомнила, как жаловалась на огромное количество шпилек в голове в тот вечер, когда Хьюберт привел Га-рета к двери ее покоев. Она удивилась, что супруг вспомнил об этом, и порадовалась, что не надо наряжаться для него, как рождественская елка. Гарету она нравилась и такой.

– Просто убери волосы с боков, Лоретта, – мягко проговорила Танон. – Чтобы они не лезли в глаза.

Лоретта заколола длинные пряди и увенчала ее голову расшитой золотом вуалью и тонким обручем.

Гарет обвел ее взглядом и почувствовал, как сердце замерло в груди. Прямо перед ним Танон превратилась из чувственной, но сдержанной богини в не менее прекрасную принцессу.

– Осталось только надеть чулки, и мы закончим, милорд. – Ребекка улыбнулась.

– Нет. Оставьте нас, – приказал он, не спуская взгляда с жены.

– Но… – начала Ребекка.

Гарет не слушал ее. Он встал и пошел к Танон, словно завороженный песней сирены, которая была слышна ему одному. Няня увела камеристок. Они вышли в коридор, едва слышно прикрыв за собой дверь.

– Мне нужно надеть чулки, там, куда мы поедем, может быть холодно, – произнесла Танон. Его пылающий взгляд лишал ее присутствия духа.

– Там тепло. Но если ты хочешь надеть чулки, то я помогу тебе.

Когда Танон поняла, что он говорит серьезно, то нервно улыбнулась ему и ответила:

– Не говори глупостей, Гарет.

Он взял в руку один чулок и пальцами собрал легкую, мягкую материю. Когда этот сильный воин опустился перед ней на колени, Танон посмотрела на дверь.

– Это безумие. Мужья не одевают своих жен.

Гарет поднял подол платья, а потом обхватил ладонью ее лодыжку.

Искусные пальцы Гарета скользили по коже и околдовывали Танон своими мягкими, словно шепот, прикосновениями.

Танон с трудом могла дышать. Гарет выпрямился во весь рост, и, прежде чем она успела совладать с бешено бьющимся сердцем, он обнял ее за талию и притянул к себе. Танон коротко, с усилием вдохнула воздух.

– Никогда больше не думай, что ты можешь разочаровать меня. Ты нравишься мне, Танон. Всегда нравилась. – Он обвел взглядом ее лицо и приблизился к ней губами. – Боже, ты очень нравишься мне.

Гарет вышел во двор замка. Увидев ожидающий его экипаж, запряженный четверкой лошадей, валлиец стиснул зубы, не давая вырваться наружу потоку грязных ругательств. С него было достаточно и громоздкой кареты, но высоко на ее крыше он увидел привязанные к ней четыре деревянных сундука различного размера. Еще один под неусыпным надзором лорда Бранда как раз поднимали наверх. Танон прощалась с остальными членами семьи. Все они лили слезы в три ручья.

– Что, черт побери, это такое? – Гарет подошел к экипажу и задрал голову, чтобы получше разглядеть ужасное зрелище, открывшееся его взгляду.

Рядом с ним появился Мэдок. Закусив зубами соломинку, он пожевал ее и ответил:

– Это часть вещей твоей жены.

– Часть? – Гарет повернулся к другу. – Что, есть еще?

– Да. Но к счастью, остальные находятся в Аварлохе.

Позади Гарета раздался голос Олуина:

– Это нас сильно задержит в пути. Теперь мы попадем домой на неделю позже, чем думали.

Принц холодно посмотрел в сторону Танон, а потом направился к ее отцу. Едва он открыл рот, чтобы высказать сомнение в здравом уме Бранда, как повелитель Аварлоха повернулся к нему и направил на него взгляд, в котором читался точно такой же вопрос.

– Вчера вечером ты наполнил сердце моей дочери надеждой, что она сможет навестить свою мать. Мы дали согласие на ваш брак, думая, что он положит конец войне. Но ваш союз не заставит норманнских баронов пропустить тебя обратно в Англию.

Гарет попытался ответить, но Бранд прервал зятя, глаза его потемнели и стали напоминать цветом ночное небо.

– Насколько я знаю, – продолжил Бранд, – ты и словом не обмолвился с королем Вильгельмом о том, чтобы он обеспечил тебе безопасный проход через границу. Поэтому я должен задать тебе вопрос: ты считаешь, что поступил здраво, когда пообещал ей это?

– Нет, я так не считаю. – Гарет встретил прямой взгляд Бранда, высоко подняв голову. – Сказать по правде, я пожалел о своих словах сразу, как только они слетели с губ. Но ваша дочь рыдала у меня на плече, и я понял, что не могу отказать ей.

Резкое выражение лица Бранда смягчилось. Его широкие плечи расслабленно опустились вниз, и он облегченно вздохнул полной грудью.

– Ах, вот в чем дело. Ну, я рад, что тебя заботят чувства Танон.

– Ее безопасность заботит меня гораздо больше. – В его голосе все еще слышалась злость. Он посмотрел на сундук, который поднимали на крышу кареты. – Если вы бывали в марке, то должны знать, что там опасно. Даже с королевской грамотой на руках нам все равно придется в некоторых местах передвигаться как можно быстрее. А теперь скажите мне – с какой скоростью может ехать эта колымага, неся на себе столько тяжелых вещей?

Бранд, прищурив глаза, задумчиво поглядел на Гарета. В это мгновение на карету взгромоздили последний сундук, и она жалобно заскрипела. Бранд заскрежетал зубами.

– Снимите три сундука, – громким голосом приказал он носильщикам.

Танон увидела, что с крыши убирают часть поклажи, и сразу же кинулась к отцу и мужу.

– Что тут происходит? – потребовала она объяснений, скрещивая руки на груди.

В этот момент еще один сундук упал на землю.

– Облегчаем карету, – лаконично ответил ей Гарет.

– Облегчаете карету? – Танон развернулась к нему. Ее широко открытые глаза блестели недоумением. – Но тут моя одежда! Моя лютня, мои письменные принадлежности! Как я смогу написать письмо маме?

– Танон, мы не можем…

– А что делать с вещами Ребекки?

– Ладно. Мы возьмем два сундука. Один – твой, другой – твоей няни. Вы должны собрать их не позже полудня.

– Но здесь подарки от моих родных и близких. Как я смогу уместить все в один сундук? Пожалуйста, позволь мне по крайней мере взять…

– Танон, – напомнил ей Гарет, – до обеда осталось очень мало времени.

– Что ж, хорошо, – сдаваясь, ответила она сквозь плотно сжатые губы.

По ее лицу было видно, что Танон намеревалась сказать больше, но, кинув быстрый взгляд в сторону отца, она улыбнулась.

Час спустя в карету погрузили два сундука. Люди Гарета за эго время оседлали лошадей. Обменявшись последними прощальными словами со своей семьей, Танон вытерла мокрые щеки и, не обращая внимания на мужа, прошла к экипажу.

– Обычно она не такая кислая, – заметил Хереворд, глядя на слишком прямые очертания ее спины.

Гарет посмотрел через плечо сакса на жену, которая усаживалась в карету.

– А какая она обычно? Когда ты гостил у дяди, то рассказывал, что у нее нос морщится при смехе. Но ты не говорил, что это происходит так редко.

Хереворд помолчал, обдумывая ответ. Он давно знал Танон. Семейство Ризанде подолгу жило в замке короля. Заключив мир с Вильгельмом, Хереворд вскоре близко сошелся с Брандом, Данте и их домочадцами. Несколько лет назад по поручению короля он поехал с визитом к повелителю Дехубара и там с удивлением обнаружил, что юный принц Гарет интересуется Танон гораздо больше, чем старший брат Седрик. Тот не слушал его историй и вообще ни о чем не спрашивал.

– Она сейчас грустит, – ответил ему Хереворд. – Но сердце у нее доброе.

– Грустит, – эхом повторил Гарет, не сводя глаз с ее профиля, который был виден в окне кареты.

Внезапно его сердце затопила волна сочувствия. А что еще она должна ощущать? Сначала ее обещали в жены его подлому брату, который не мог скрыть ненависти к норманнам даже от невинной шестилетней девочки. Потом хотели выдать замуж за Роджера де Куртене, которого Гарет с детства считал самым мерзким человеком на свете. Теперь наконец Танон против ее воли отправляли жить в незнакомую страну – хотя она уже думала, что избежала подобной участи, – да еще с практически незнакомым мужем. Ведь несколько месяцев, что они провели вместе, отделяют от нынешнего момента целых двенадцать лет. Гарет ничего не мог с собой поделать: он жалел ее и безмерно ею восхищался. Если бы он оказался в подобной ситуации, то, наверное, пинался бы и дрался, пытаясь выскочить из кареты. А Танон спокойно сидела с замкнутым, суровым выражением лица. Гарету было тяжело видеть ее в таком состоянии. Он помнил другую Танон.

Гарет уже собрался идти к ней, когда к нему подошел Бранд.

– Тебе достаточно написать мне одно слово, и я поеду на границу, чтобы лично доставить тебя и Танон обратно в Англию.

Гарет улыбнулся этому прославленному воину, желая смягчить его боль от потери дочери.

– Я подумаю об этом, милорд.

Бранд посмотрел на Хереворда, но цепкий взгляд сакса был прикован к одной из двух женщин, что приближались к ним. Леди Бринна Ризанде подошла к супругу, и тот взял ее под руку. Ее преданная подруга и няня детей проскользнула мимо Хереворда, даже не посмотрев в его сторону, и остановилась перед Брандом.

– Милорд. – Прежде чем поднять на него глаза, она нагнулась в легком поклоне. – Все эти долгие годы для меня было честью служить вам и вашей семье. Теперь я буду продолжать с честью служить вашей дочери.

Бранд заключил ее в объятия.

– Мы будем скучать по тебе, Ребекка.

– А я – по вас, милорд.

Хереворд отступил назад и пошел к лошади.

Когда все наконец были готовы к отъезду, король подал Гарету грамоту и, похлопав его по плечу, напомнил, что он должен беречь Танон как зеницу ока. Потом Вильгельм распахнул дверь кареты и так крепко обнял крестницу, что она чуть не задохнулась.

– Порадуй своего короля и найди счастье с мужем, ma belle.

Танон прильнула к нему, но не заплакала. Она поклялась сделать все, от нее зависящее, чтобы не разочаровать близких людей. Танон посмотрела через его плечо на мать, помахала ей, вытерла глаза и придала своему лицу самое храброе выражение, которое могла изобразить, когда карета тронулась с места, увозя ее прочь от семьи.

Глава 12

Они ехали на север, пока не стемнело, и разбили лагерь посреди поляны, окруженной густым лесом.

Когда Танон путешествовала с семьей, то они останавливались на постоялых дворах и спали в кроватях, а стены охраняли их от всяких лесных тварей. Она знала, что ей нечего бояться. В конце концов, она тут не одна. С ней рядом был Хереворд. И Гарет не уходил от нее далеко, даже когда ему нужно было обсудить что-то наедине с Мэдоком. Но тем не менее раньше она никогда не ночевала в лесу. Танон вообще сомневалась, что ей удастся сегодня заснуть, – настолько чувства были обострены из-за странных звуков, что эхом раздавались в чаще окружавших ее деревьев.

Киан помог ей и Ребекке достать еду, которую мама приготовила в дорогу. Хереворд в это время разжег небольшой огонь. Томас и Олуин ушли на разведку, а остальные мужчины принялись расстилать свои одеяла, занимая места на ночь.

– Ты очень заботливый, – признала Танон, когда Киан вытащил из-за голенища сапога спрятанный клинок и принялся нарезать сыр тонкими ломтиками. Она посмотрела на мягкие завитки волос на его лбу, сиявшие в свете костра. – Ты совсем не похож на воина.

Валлиец ухмыльнулся и, оторвавшись от своего дела, поднял на нее глаза.

– Я убил больше семидесяти норм… – Он остановился и скривился, слишком поздно вспомнив, с кем говорит. Не сказав больше ни слова, Киан вновь занялся нарезкой сыра.

– Надеюсь, что ты убил их не этим ножом, – веселым тоном проговорила Танон, стараясь побороть страх.

– Я не хотел обидеть вас, – тихо пробормотал Киан. – Я дерусь только в том случае, когда иного выхода нет. – Он опять поднял голову, и взгляд Танон не мог не смягчиться при виде мальчишеского выражения его лица.

– Сколько тебе лет, Киан? – спросила она.

– Шестнадцать. – Парень выпрямился, и в глазах сверкнула гордость. За ангельской внешностью скрывался настоящий боец.

В первый раз Танон увидела его сходство с Мэдоком. Она повернулась туда, где в тени деревьев рядом с Гаретом стоял старший брат Киана. Танон улыбнулась ему. Он мгновение смотрел на нее своими черно-угольными глазами, а потом отвернулся. Взгляд был тяжелым и бесстрастным. Ей не нравился Мэдок, и Танон решила поговорить об этом с Гаретом.

– У меня такое чувство, как будто за мной наблюдают сотни глаз. – Ребекка обняла себя за плечи и зажмурилась, когда где-то над ней ухнула сова.

Сидевший напротив них Хереворд, освещаемый языками пламени, сказал:

– Сегодня ночью я буду стоять на страже. Вам нечего бояться. – Последнюю фразу он произнес с такой уверенностью, что Ребекка открыла глаза и удивленно посмотрела на него.

– А кто будет с тобой в паре? – спросила она.

– Кто будет со мной в паре? – изумленно повторил Хереворд, подняв вверх рыжеватые брови.

Ребекка хорошо знала его и должна была понимать – ему не нужна помощь, чтобы уберечь от опасностей тех, кто был вверен его защите.

– Женщина, ты ранишь мое самолюбие. Твои слова подобны укусу змеи.

– Благородные мужчины не имеют самолюбия, – лаконично ответила Ребекка.

– Имеют, если они сражаются так, как я, – ответил Хереворд с высокомерием, достойным валлийского короля. Сейчас он действительно походил на предводителя какого-нибудь варварского племени – грива волос насыщенного темно-рыжего цвета, накидка из волчьей шкуры, наброшенная поверх широких плеч. – Мы теперь находимся за стенами замка, леди. Так что твои милые голубые глаза должны смотреть на некоторые вещи по-другому.

Хереворд многозначительно уставился на Ребекку, но она отвернулась и достала из следующего мешка фрукты, хлеб и вяленое мясо.

– Он очень даже привлекательный мужчина, – шепнула ей Танон.

– Тише. Меня совсем не интересует этот сакс.

– Кстати, твои родители тоже были саксами, – напомнила ей Танон, сооружая на траве сиденья вокруг места, которое будет служить им большим столом. – Должна сказать, что он часто на тебя смотрит. – Танон проигнорировала несколько неприличные слова, что сорвались с губ няни, и попросила Клана разложить еду на салфетки. – Если нам придется есть с земли, то мы хотя бы придадим этому приятный вид.

Опустившись на колени, Киан посмотрел на волосы Танон, освещенные огнем костра.

– Да, вид действительно приятный, – проговорил он более низким и немного хрипловатым голосом.

Танон обернулась. Пламя осветило ее лицо, а глаза засияли, словно две зеленые звезды. Киан вздохнул, и вдруг со всего размаха упал на левый бок. Оказалось, что его сильно пихнул подошедший к ним Гарет. Он сел рядом с женой, скрестив ноги, а Мэдок засмеялся.

– Ты очень плохо обошелся с бедным Кианом, – сделала она замечание супругу, а потом повернулась к Мэдоку, который занимал свое место на одеяле. Если что-то и возмущало ее, так это смех над попавшим в неприятное положение человеком. – Я впервые слышу, чтобы вы смеялись, – сказала она валлийцу.

Мэдок взглянул на нее, а потом опустил глаза на лежащую перед ним еду. Хлеб и сыр были аккуратно положены между двумя кусками вяленого мяса. Он посмотрел на остальные салфетки. Там все было сделано таким же образом.

– Я не хочу быть дерзкой, Мэдок, ведь я совсем вас не знаю. – В ее глазах зажегся сердитый огонь, когда он взял кусок мяса и засунул его в рот. – Но не кажется ли вам, что невежливо смеяться над унижением брата?

Мэдок медленно поднял голову и посмотрел на нее. Танон не могла определить, что было мрачнее – его взгляд или выражение лица.

– Не знаю. Меня воспитывали иначе, чем вас.

– О, тогда простите меня, пожалуйста, – ответила Танон, искренне раскаиваясь в своих словах. – Значит, мне не вас следует винить?

Мэдок покачал головой и посмотрел на Гарета, ожидая от него помощи. Но Гарет хмуро рассматривал бабочек на салфетках.

– Тем не менее вам стоит попросить у Киана прощения, – продолжала выговаривать Мэдоку Танон, разумеется, очень мягко. В конце концов, она немного побаивалась этого крепкого воина.

– Танон… – попытался сказать ей что-то Гарет.

Но тут Девушка перевела взгляд еще на одного рыцаря, который топтался в нерешительности, пытаясь найти место. Она улыбнулась ему и спросила:

– А как ваше имя, сэр? – Ее дружелюбная улыбка стала еще шире, на щеках появились ямочки.

Если отныне она будет жить среди этих людей, то следует хотя бы познакомиться с ними.

– Бледдейн, – ответил тот, бросив на Гарета нерешительный взгляд.

– Можешь сесть прямо здесь. – Она указала на свободное пространство рядом с Мэдоком. – И пожалуйста, возьми себе мяса. Ты очень симпатичный, только ужасно худой.

– Танон! – Повелительный окрик Гарета испугал ее.

– Что? – Танон уставилась на него широко открытыми от изумления и гнева глазами.

– Что, черт побери, ты творишь с моими людьми? – Он не кричал, но выглядел настолько пораженным, что Танон не могла не обидеться на него.

– Я пытаюсь быть вежливой! – Она выпрямилась и стряхнула пыль с платья. – На самом деле, Гарет, было бы лучше, если бы ты последовал моему примеру. Ты до смерти испугал меня своим воплем.

– Было бы лучше, если бы я… – Его охватило такое сильное чувство гнева, что он не смог закончить. На щеке от злости забился мускул.

Танон упрямо вздернула подбородок.

– Я буду вести себя так, как сочту нужным, – наконец проговорил Гарет сквозь сжатые губы. – А ты оставишь попытки превратить моих людей в норманнских павлинов с изящными манерами. И больше никогда не смей говорить другому мужчине, что он симпатичный.

Нет, ей… Он был… Да как он смеет… Норманнские павлины? Танон сложила губы в кривую улыбку, но даже это ей удалось сделать с огромным усилием. Она не должна ругаться с ним на виду у его свиты. Но, Боже, как только они останутся наедине, Гарет в подробностях услышит от нее, какой он на самом деле грубиян. А сейчас лучше сосредоточиться на еде.

Гарет увидел, что его жена принялась отщипывать кусочки хлеба и отправлять их в рот. Порадовавшись тому, что все опять вернулось в спокойное русло, он тоже начал есть.

– Если бы я знала, что ты окажешься таким невероятным хамом, – еле слышно пробормотала себе под нос Танон, – то ни за что не вышла бы за тебя замуж.

Ребекка прокашлялась и заявила:

– Сыр очень вкусный. – Так она пыталась выиграть время, чтобы вспышка огня, только что мелькнувшая во взгляде Гарета, погасла сама собой.

– И запятнать безупречную репутацию воспитанной дамы? – спросил он Танон обманчиво спокойным голосом. Его губы изогнулись в ухмылке. – Думаю, что нет.

Танон подняла глаза наверх, как будто заметила среди ветвей деревьев чирикающую птицу.

Гарет не знал, что ему делать, – рассмеяться или потрясти ее за эти прекрасные плечи, – когда Танон притворилась, что не обращает на него внимания. Никогда раньше к нему не относились подобным образом. Никто не смел не замечать его.

С другой стороны, так даже лучше, чем ругаться с Танон на каждом шагу. К тому же ему доставляло удовольствие наблюдать за борьбой, которую жена вела сама с собой, пытаясь и дальше сохранять образ спокойной, благовоспитанной Дамы.

– Да, молчание тебе к лицу.

Танон тут же развернулась и вскочила. Ярость вскипела в ней, но Танон постаралась сдержаться и прикусила язык, чтобы не наговорить лишнего. С тех пор как Гарет вошел в ее Жизнь, ей становилось все труднее держать себя в руках. ЕЕ не должно волновать, что он думает о ней. Но, Господи помоги, ее это волновало. Слова Гарета причиняли ей боль, и она устала от этого.

– Теперь понятно, почему твои люди ведут себя столь невоспитанно. Конечно, ведь ими руководит такой высокомерный, подлый… – Остальные оскорбительные слова застряли в горле у Танон, когда Гарет поднялся и встал перед ней. Его ярко-голубые глаза устремились прямо на нее. Пристальный взгляд как будто спрашивал ее, осмелится ли она продолжить дальше.

Ноги Танон согнулись сами по себе, готовые спасаться бегством. Нет, она ни за что не побежит! Она ни в коем случае не позволит мужу запугать ее. Танон набралась храбрости и посмотрела ему в глаза.

– Очень хорошо, – произнесла она спокойнее, беря себя в руки. – Если тебе нужно, чтобы я молчала… – Ее темные брови взметнулись вверх.

Танон развернулась и пошла прочь, не сказав больше ни слова.

Гарет тут же бросился вслед.

– Тебе не удастся убежать от меня, – предупредил он, хватая ее за запястье и разворачивая к себе лицом.

Танон с вызовом посмотрела на него, дерзко подняв подбородок.

– Отпусти меня.

Боже, но ему вдруг захотелось поцеловать этот упрямый рот.

– Нет. Танон, я не потерплю, чтобы жена оскорбляла меня в присутствии моих вассалов, – сказал Гарет, пытаясь не забывать о главном – о том, что он сердится на Танон.

– А я не потерплю того же от моего мужа.

К такому повороту разговора Гарет оказался не готов. Он мысленно обозвал эту пылкую, бесстрашную воительницу, в которую на мгновение превратилась воспитанная норманнка, маленькой хулиганкой. Во всяком случае, сейчас она очень походила на нечто подобное: ее упругие локоны выбились из-под вуали, а зеленые глаза пылали огнем.

– Ты будешь повиноваться мне. Иначе я не могу… Она притворно зевнула.

– Ты еще долго будешь говорить в таком же духе? Я очень устала, и твои слова вгоняют меня в сон.

Танон услышала, как он прорычал что-то по-валлийски. Потом Гарет отвернулся от нее, и в этот момент из-за деревьев на них вылетели Томас и Олуин.

– Гарет! – Олуин выпрыгнул из седла и побежал к нему. – Меньше чем в двух лигах отсюда мы видели небольшой отряд. Они из Кимра.

– Ты уверен? – спросил Гарет. – Как же им удалось перейти границу?

Олуин покачал головой.

– Не знаю. Нам с Томасом удалось незаметно подобраться к ним на довольно близкое расстояние. Они планируют напасть на Уинчестер.

– Non! – Танон сжала локоть мужа. – Гарет, ты должен сделать что-нибудь!

– Чертовы дураки.

– Ты слышишь меня? – Она опять потянула его за руку. – Нам нужно предупредить короля. Там моя семья.

– Твоей семье ничто не угрожает, – заверил ее Гарет. – Этих глупцов перебьют сразу, как только они выпустят в сторону замка первую стрелу. – Он повернулся и посмотрел на Мэдока, сидевшего по другую сторону костра. – Кто, черт подери, приказал им напасть на Уинчестер? Ведь сейчас там полным-полно рыцарей, приехавших принять участие в турнире.

– Гарет, – позвал его Томас. Принц перевел взгляд на второго разведчика. Тот угрюмо посмотрел на своего повелителя и продолжил: – Они идут под твоим знаменем. И понимают, что у них нет шанса на победу. Их план заключайся в том, чтобы напасть и заставить короля Вильгельма Поверить, что ими командуешь ты.

Лицо Гарета в одно мгновение приняло беспощадное выражение.

– Сколько их?

– По крайней мере полсотни.

Хереворд поднялся на ноги и подошел к Гарету.

– Вильгельм знает, что ты не настолько глуп. Он ни за что не поверит, что это ты отдал приказ атаковать замок.

– А вдруг поверит? Я не хочу полагаться на волю случая. Кому-то не понравилось, что мы заключили мир с норманнами, кто-то хочет устроить так, чтобы Вильгельм увидел во мне врага. – Он перевел взгляд на Мэдока. – Мы нападем на них.

– На рассвете, – одобрительно кивнул Мэдок и посмотрел на Бледдейна.

Гарет тоже слегка кивнул и тоже глянул на этого воина.

– Ты поедешь обратно в Уинчестер, – приказал он Бледдейну, – и доложишь королю, что кто-то хочет поссорить нас. Расскажи ему о том, что мы узнали и что предприняли, чтобы положить этому конец.

Бледдейн без промедления сел на коня и поскакал прочь. Гарет проводил его взглядом.

– Кто хочет возобновления войны между валлийцами и норманнами? – спросил Хереворд, когда Гарет вернулся к огню. – Мы должны найти ответ на этот вопрос.

– Понятия не имею. Может быть, принц Дафидд или любой из его братьев, правителей северных земель… Риддерх, повелитель Пауиса, Кадор из Гливисинга… или даже мой брат. – Гарет невидящим взором уставился во тьму. – Мы скоро об этом узнаем.

Танон не могла заснуть. Почти всю ночь она провела с Ребеккой, а Гарет сидел со своими людьми и Херевордом, обсуждая план нападения на валлийцев.

Когда Ребекка наконец заснула, Танон вернулась к своему одеялу и стала смотреть на Гарета. Ветер шевелил волосы, лежащие на его плечах. Свет от костра скользил по его лицу, и Танон не могла отвести глаз от волевого подбородка Гарета, решительного изгиба его рта.

Танон закусила нижнюю губу. Всего через несколько часов ему придется сразиться с людьми, которые так сильно ненавидели его, что были готовы расстаться с собственными жизнями, только чтобы уничтожить Гарета. Ее охватило чувство страха, и Танон свернулась в клубок, прижав колени к груди. Что, если они убьют Гарета? Она не так сильно злилась на него, чтобы желать ему смерти. От одной только мысли о подобном исходе битвы ее сердце – замирало от боли. Enfer, он нравился ей, особенно когда не вел себя как высокомерный… да, варвар. Танон старалась побороть в себе это чувство, но один взгляд Гарета, такой родной и верный, полностью перечеркивал ее усилия. Танон сразу возвращалась в дни своего детства и думала о том, что Гарет был единственным, кто смог защитить ее от Роджера. Ни отец, ни Вильгельм ей не помогли.

Если Гарета убьют, то она вернется домой. Но нет, упрекнула себя Танон, о таких вещах страшно даже думать. К тому же никто, кроме Господа Бога, не ведал, за кого ее опять принудят выйти замуж. Она не знала никого, кто мог бы сравниться с Гаретом. Хоть ей и придется теперь жить в Уэльсе, все равно Гарет казался ей лучше, чем любой другой возможный кандидат в мужья. Гарет был ей небезразличен. И, Боже помоги, она тоже была небезразлична ему.

Но чем она могла помочь ему? Когда папа уходил на битву, мама всегда молилась за него. Подумав об этом, Танон решила последовать ее примеру – в конце концов, она ведь была женой Гарета. Сложив ладони, Танон прижала их к груди и закрыла глаза.

– Боже всемогущий, – вслух произнесла она, – пожалуйста, защити моего мужа от коварных замыслов и острых клинков его врагов. Я знаю, что совсем недавно просила Тебя сурово наказать его, но я передумала. Я не хочу, чтобы он пострадал. Аминь.

Танон открыла глаза и обнаружила перед собой ноги в кожаных штанах. Запрокинув голову, Танон увидела лицо Гарета. Она не слышала, как он подошел к ней. Гарет опустился перед ней на колени.

– Ты голодна? – участливо спросил он.

Танон отрицательно покачала головой и отвернулась от теплого взгляда Гарета. Ей совсем не хотелось, чтобы чувство привязанности к нему стало еще сильнее.

Гарет дотронулся пальцами до ее щеки и заставил опять посмотреть ему в глаза.

– Не волнуйся обо мне, Танон. Я вернусь к тебе целым и невредимым.

– Ну надо же, какой ты самоуверенный, – заявила она. Уголки его рта сложились в улыбку, которая была такой необычайно нежной, что Танон ужасно захотелось улыбнуться в ответ.

– И очень грубый, – добавила она. – Тебе следует знать, что я чуть не ударила тебя. Я никогда еще никого не била, и думаю, что за такой греховный поступок священник наложил бы на меня суровое наказание. – Она прищурилась и спросила: – Ведь у вас в Уэльсе есть церкви, oui?

– Да. Но ты бы ударила меня по заслугам, так что ни о каком суровом наказании не может быть и речи. – Гарет перестал улыбаться, и его лицо опять приняло серьезное выражение. – Танон, для меня непривычно…

«Делать что? – мысленно спросил он себя. – Унижаться? Беспокоиться за нежные чувства женщины? Ревновать – да, отчаянно ревновать, – услышав, как Танон называет другого мужчину привлекательным?» Проклятие, он был принцем, самым искусным и свирепым воином в Кимре. Он ни перед кем не унижался! Дафидд бросил его в темницу и оставил без еды на целую неделю, но даже это не сломило его дух, не заставило просить пощады. Он командовал четырьмя сотнями людей в Дехубаре, и ни один из них не смел говорить с ним так, как Танон. Но никто и не молился за него.

– Что – непривычно? – с любопытством спросила его Танон.

Гарет в смятении провел рукой по подбородку, продолжая смотреть на нее. Почему он чувствует себя таким слабым и беспомощным, стоит ему заглянуть в эти зеленые глаза? Он с трудом дышал, когда Танон была рядом. Его жена подвергала сомнению каждое его слово, а ему все равно до боли хотелось прикоснуться к ней.

– Непривычно просить прощения.

– Ох! – Выражение ее лица смягчилось, на губах появилась улыбка. Она ободряюще похлопала его по руке. – Не бойся, позже я помогу тебе справиться с этим.

– Не сомневаюсь, – ответил Гарет.

От ее милой непосредственности к нему вновь вернулось хорошее настроение.

– Ведь сегодня тебя волнуют гораздо более серьезные вопросы.

– Да, точно. – Например, как не сжать ее в объятиях и не накрыть ее рот жадным поцелуем.

Когда он сел рядом, Танон вздрогнула и чуть не отвернулась. Гарет обнял ее за талию, Танон не стала сопротивляться, когда он прижал ее к своей груди.

Сняв с головы вуаль, Гарет зарылся лицом в волосы жены, вдыхая аромат лаванды. Он слушал ее нежное дыхание, наслаждался ее близостью и ощущением того, что сейчас она находится под его защитой. Через несколько часов его жизнь вернется к тому, что он умел делать лучше всего, чему его учили с самого раннего возраста. Сражаться. Убивать. Побеждать. Скоро он узнает, предал ли его опять кто-то из своих. Но этой ночью ему просто хотелось держать в своих руках женщину, на которой он женился ради мира Женщину, которая заставила его забыть о войне.

Глава 13

Спустя два часа Танон открыла глаза. Небо пока еще было темным, но Гарет и все его люди, кроме одного, ушли. Сердце в груди бешено забилось, Танон вскочила. Рядом, прислонившись к дереву и вытянув длинные ноги, сидел Киан.

– Значит, они ушли?

Валлиец кивнул.

– Мне поручено охранять вас и вашу няню до последней капли крови.

Танон огляделась вокруг. От ее голоса проснулась Ребекка. Танон видела ее в мягком желтом отсвете огня, но все остальное было скрыто непроглядным мраком.

– Не бойтесь, госпожа, – сказал Киан, когда от страха с губ Танон слетел еле слышный вскрик. – Меня учил драться мой брат, Мэдок. – Она поднялась, но Киан предостерегающе поднял ладонь, чтобы остановить ее. – Вы не должны никуда уходить. Я настаиваю.

– Но еще так темно. Как они смогут что-нибудь разглядеть? – Танон подошла к Киану и до боли стиснула свои руки – Ведь они не должны были уходить, пока не рассветет.

Почему Гарет не попрощался со мной? Она закрыла глаза и опять прочла молитву, чтобы Господь сохранил жизнь мужу и его воинам.

– Его подозрения, что среди нас есть предатель, укрепились, – спокойно объяснил Киан. Когда Танон начала ходить перед ним взад-вперед, он недовольно наморщил лоб, что придало его лицу мрачное выражение. – Если он прав, то тогда предатель не поехал назад в Уинчестер, а вернулся к своим товарищам, чтобы предупредить о нападении.

– Значит, он подозревает Бледдейна? – тихо спросила Танон.

– Да, – кивнув, ответил Киан. – Гарет решил атаковать наших врагов раньше, чем они этого ожидают. Так у нас будет больше шансов на победу – ведь противников много.

Ребекка подошла и встала рядом с Танон.

– Но откуда принц Гарет знает, что Бледдейн предал его и не поскакал к королю, как тот ему приказал?

– Он пока еще не знает наверняка. Но кто-то точно нас предал, – быстро заговорил Киан. – И это тот же человек, что и год назад. Люди, которые замышляют напасть на Уинчестер, знают, что Гарет покинул замок. Если бы они напали на замок в то время, пока мы еще были там, то их план вовлечь в это грязное дело Гарета провалился бы. Он сам перебил бы их всех. Значит, кто-то сообщил им, что мы уехали.

Танон нервно сглотнула.

– И что мы должны теперь делать?

– Ждать. Гарет с отрядом ушел уже больше часа назад. Скоро взойдет солнце. Им предстоит не особо сложная задача, так что они надолго не задержатся. Почему бы вам и вашей няне не попробовать немного поспать?

Боже правый, Киан говорил об убийстве пятидесяти человек, как о каком-то небольшом препятствии на их пути. Нет, она никогда не сможет привыкнуть к таким варварским взглядам на жизнь.

Танон шагнула к своему одеялу. Хрустнула ветка. Странно, звук раздался не под ее башмаком. Мгновение спустя Киан вскочил на ноги и схватил ее за руку.

– Ложитесь на одеяло, сейчас же! – Танон повиновалась, но не слишком проворно, и Киан встряхнул ее и вытащил из ножен свой длинный палаш.

Танон не успела еще упасть, как услышала позади себя высокомерный мужской голос, который со злобой произнес:

– Киан, неужели Веферн всерьез полагал, что я и мои люди будем сидеть и ждать, когда вы нападете на нас?

Танон обернулась и увидела стоявшего перед Кианом Бледдейна. С его руки свешивался боевой топор, а лицо было искажено презрительной ухмылкой. Это все, что ей удалось рассмотреть, в следующее мгновение ее рот накрыла большая рука и потянула в темноту. Танон изо всех сил вонзилась в руку зубами, и мужчина позади нее прорычал непристойное ругательство. Танон заметила, что его вторая рука надежно сжимала рот Ребекки.

– Танон, будь ты неладна, это Хереворд, – прошептал рядом с ее ухом дородный сакс. – Больше не кусай меня.

Хереворд? Ей понадобилось некоторое время, чтобы поверить в то, что это на самом деле был он. А потом Танон почувствовала в темноте движение. В просвете между листьями появилась луна, и в ее серебряном свете блеснул клинок. Булькающий звук, а потом тяжелый удар. Еще один взмах клинка и приглушенный стон. Хруст ломающихся костей.

В темноте шло сражение. И она находилась в самом его центре.

Широко открыв глаза от ужаса, Танон сжала плечо Хереворда.

– До чего же он умный, этот подлец. Значит, Гарет и есть Веферн, – ошеломленно пробормотал сакс рокочущим шепотом. – Что ж, он был прав насчет Бледдейна. Это он привел их сюда.

Глаза Танон скользнули в ту же сторону, куда был направлен взор Хереворда. Между толстыми стволами деревьев она увидела Бледдейна, стоявшего посреди ярко освещенного лагеря и смотревшего в темноту леса. На мгновение он явно растерялся, не понимая, куда делись две женщины. Но когда Танон увидела позади него крадущуюся фигуру, ее лицо приняло такое же удивленное выражение. Этот человек двигался абсолютно бесшумно и остановился за спиной Бледдейна. Позолоченный шлем повторял изгибы головы и заканчивался как раз над полной верхней губой. Вместо забрала в нем были искусно вырезаны два отверстия, в них виднелись темные, горевшие беспощадным светом глаза. Своей формой шлем напоминал дракона. И действительно, когда воин заговорил, Танон показалось, что его голос опалил противника дьявольским огнем:

– Бледдейн, я точно знаю, где ты и твои люди испустят дух.

Бледдейн побледнел и развернулся. Их глаза встретились. Веферн окинул его безжалостным взглядом и полоснул мечом по животу. Бледдейн упал на колени, а потом – вперед, на землю. Прославленный Ядовитый Дракон поднял голову и посмотрел туда, где, замерев от ужаса, стояла Танон.

Поляна ожила – со всех сторон выскочили рыцари, крича и размахивая оружием. Веферн отскочил вправо, с легкостью избегая удара по голове. А справа от Танон с ветки дерева спрыгнул Мэдок и вонзил клинок в спину воину, который набросился на Веферна.

Танон в страхе повернулась к Хереворду, прижалась к его могучей груди и зажмурилась. Но он уже отстранялся от нее.

– Ты тут в безопасности. – Когда сакс отпустил Ребекку, Танон схватилась за его руку. – Я им нужен. – Он показал в сторону кипевшего сражения. – Оставайся тут. Никуда не уходи, – предостерег ее Хереворд. – Дождись его.

Она закачала головой, но он уже пошел мимо нее в сторону лагеря.

Хереворд огляделся вокруг. Его ярко-рыжие волосы струились между лежащими на плечах мечами, словно реки крови.

– Да, хорошая выдалась ночь для драки.

Он глубоко, с чувством втянул воздух, прежде чем на него справа налетел неприятель. Мощный сакс ударил его кулаком. Хрустнули кости, брызнула кровь, а потом Хереворд занес клинок высоко над головой и покончил с врагом.

Танон хотела бежать, но была слишком испугана, чтобы сделать хоть одно движение. Она почувствовала, как Ребекка потянула ее за юбку.

– Ложись, иначе тебя увидят! – Няня еще сильнее дернула ее.

Танон упала на колени. Она росла среди воинов, всю свою жизнь наблюдала, как люди ее отца учились сражаться на тренировочном поле в Аварлохе. Во время жестоких уроков некоторые даже получали кровавые раны. На турнирах при королевском дворе она видела состязания по рукопашному бою, где десятки людей бились друг с другом в живом клубке из деревянных мечей и мелькающих кулаков. Но сейчас все было по-настоящему. Все было омерзительно. От острого запаха крови у нее перехватывало дыхание, а к горлу подкатывалась тошнота от вида мертвых тел, что лежали чуть ли не в десяти футах от нее. Танон хотела оказаться дома.

Уголком глаза она поймала какое-то движение. Среди деревьев на противоположной стороне поляны кто-то несся в центр сражения. Потом она опять заметила человека, но уже у самой кромки леса. Широко раскрытыми глазами Танон посмотрела на сияющий ореол кудрей Киана. Юный воин бился с неприятелем, стоя спиной к деревьям, и не знал, что его жизни угрожает опасность.

Ее взгляд перескочил на Гарета. Тот дрался с двумя врагами сразу – и слишком далеко от Киана, чтобы прийти ему на помощь. Мэдок находился ближе всего, но прежде чем Танон смогла бы добежать до него, его брата уже ударили бы мечом. Ее горло конвульсивно сжалось. Тело охватила волна ужаса. Прежде чем подумать о том, что она делает, Танон вскочила на ноги и бросилась к лагерю.

– Киан! Сзади! – закричала она.

Тот обернулся и проткнул врага, который уже занес вверх меч, чтобы обрушить его на голову молодого валлийца.

Танон даже не успела перевести дух, как другой войн повалил ее на землю. Она попыталась закричать, но пальцы сжали ей горло с такой силой, что ей не удалось вдохнуть воздух. В другой руке воин сжимал кинжал. Напавший занес кинжал над ее головой, но вдруг над Танон появилась еще одна запачканная кровью ладонь и отшвырнула неприятеля.

Над напавшим на нее воином стоял Мэдок. Его взгляд больше не был бесстрастным – он стал черным от бушующей ярости, не знающей пощады к врагу. Мэдок вытащил из ножен второй меч и обоими клинками крест-накрест снес мужчине голову.

Танон охватило животное чувство паники. Она буквально взвилась вверх и, отпрыгнув назад, упала на землю. Ей удалось отвернуться как раз вовремя, чтобы не видеть жестокого убийства. Танон встала на четвереньки и, не теряя ни единого мгновения и не оборачиваясь на Мэдока, поползла в тень деревьев.

Теперь, когда половина врагов была истреблена, силы обеих сторон приблизительно сравнялись. Сражение закончилось с первыми мягкими лучами солнца, осветившими лес.

Танон все это время лежала, спрятавшись за стволом могучего дуба. Она видела, как Веферн снял свой шлем в форме дракона и направился прямо к ней. Его рубашка была перепачкана полосами темно-красного цвета. К великому облегчению Танон, это была не его кровь. Все из отряда Гарета носили схожие знаки сражения: их руки, грудь, лица были заляпаны кровью.

Ее супруг появился из-за деревьев и, взяв за руку, помог подняться на ноги.

– С тобой все в порядке? – Он коснулся пальцами ее лица. Во взгляде Гарета застыла боль, и Танон решила, что ее первое предположение было неверно. Он, наверное, был ранен.

– Да, я цела, – заверила его дрожащая от пережитого Танон. Она осторожно подняла руку к кровавому пятну на груди. – А ты?

Он сжал ее пальцы, прежде чем Танон прикоснулась, и поднес их к губам.

– Я тоже.

Она как завороженная смотрела, как Гарет целовал тыльную сторону ее ладони. В это мгновение сквозь лабиринт деревьев к ним подошел Хереворд. Он увидел свою подопечную живой и невредимой и с облегчением выдохнул. Потом сакс повернулся к Ребекке и, подняв руку, вытер слезу с ее щеки.

– Хереворд, – произнес Гарет, бросив взгляд в сторону мертвых тел, разбросанных по поляне. – Уведи Ребекку, пока мои люди очищают лагерь. – Он позвал Мэдока. – Отнесите убитых в лес. Мы дадим людям выспаться, а потом поедем. Киан, найди чистую рубашку среди моих вещей.

Киан бросился выполнять его приказ. Вернувшись назад и подав рубашку Гарету, самый юный из его воинов остановился перед Танон и ослепительно, от всей души улыбнулся ей.

– Спасибо, – мягким голосом сказал он и вернулся в лагерь.

Танон ощущала на себе взгляд Гарета, но не смотрела на него, потому что боялась, что в ее глазах он прочитает бурю охвативших ее чувств. У Танон все еще подкашивались ноги от страха. А когда она увидела, что Гарет и Киан живы, го от нахлынувшего счастья у нее закружилась голова. И только одна мысль мешала ей броситься в объятия Гарета. Ее муж был Веферном.

Танон позволила Гарету увести себя в глубь густого леса, подальше от убитых. Солнечный светлился на землю сквозь ветви деревьев. Лучи были похожи на огромные колонны, заполненные желтым рассеянным сиянием.

Гарет остановился и стянул с себя окровавленную рубаху.

– Ты очень храбро поступила, когда предупредила Киана об опасности, – сказал он. – Но я до смерти испугался за тебя.

Танон смотрела, как солнце играет на его лице, на гладких мышцах.

– В тот момент я вовсе не чувствовала себя храброй. – Она не чувствовала себя храброй и сейчас, оставшись наедине с Гаретом. Но смотреть на него было гораздо приятней, чем вспоминать о бойне, которая произошла на ее глазах.

Он улыбнулся.

– Без страха не было бы смелости.

Танон нахмурила лоб.

– А как ты узнал, что они нападут на наш лагерь? – спросила она.

Ее брови приподнялись и сошлись на переносице. Озадаченное выражение так красило Танон, что взгляд Гарета зажегся восхищением.

– Я понял: если Бледдейн скажет им, что я собираюсь атаковать, то они не станут ждать. Он поведет людей, чтобы застать нас врасплох, прежде чем мы покинем нашу стоянку. Я решил устроить засаду в лесу, потому что это дало бы нам больше шансов на победу. Тебя и твою няню оставили спящими. А Хереворду было дано задание вывести вас в безопасное место.

Танон кивнула. Ее завораживал хрипловатый, бархатный тон его голоса, невероятная глубина его глаз. По спине пробежал холодок. Эти негодяи наверняка убили бы ее, Ребекку и Киана, если бы Гарет не поступил так умно. Но ведь молва недаром считала Веферна искусным воином.

– Ты заклятый враг моего народа.

Гарет отвел от нее глаза и сел на мокрую oт росы траву, Его движения были грациозными и плавными.

– Я враг только для тех, кто пытается причинить вред моему народу.

– Ты солгал Вильгельму и моему отцу, – глядя на него сверху вниз, произнесла Танон.

Господи, как поступит Вильгельм, если когда-нибудь узнает, что выдал ее замуж за Веферна? Танон захотелось быть поближе к Гарету, и она села рядом с ним на траву.

– Мне пришлось это сделать, – ответил он тихим голосом. – Моя смерть не положит конец войне между нашими странами, Танон.

Танон обвила вокруг пальца прядь волос, которая выбилась из прически. Она уже и так провела слишком много времени, боясь за его жизнь, и больше не желала представлять себе, как потухнет взгляд Гарета, когда дух покинет его тело.

– Ты очень любишь свой народ, – сказала Танон, ощущая укол ревности, глубоко вонзающийся в сердце. – Ради него ты пойдешь на все.

Он посмотрел на лес впереди себя и кивнул:

– Да, ради него я пойду на все.

– Даже возьмешь в жены норманнку.

Его глаза устремились на нее. Потом он повернул голову, и в его взгляде появилось радостное удивление. Значит, вот почему Танон скрывала от него свой смех? Она думала, что брак с ней пришелся ему не по вкусу? Черт побери, но ведь он никогда не говорил ей правды!

– Сначала я на самом деле не хотел жениться на тебе, но…

Она холодно улыбнулась ему и отвернулась, сосредоточив внимание на видневшейся вдали горе.

– Хотя ты постоянно испытываешь мое терпение, я…

– Я испытываю твое терпение? – Она тут же повернулась к нему. – Мне даже не нужно пытаться побороть добрые чувства по отношению к тебе. Ты так ведешь себя, что они исчезают сами…

Гарет не дал ей договорить и накрыл ее рот поцелуем. Чтобы Танон не отстранилась, он обхватил ладонью ее затылок. Но в этом не было нужды. У нее не осталось ни сил, ни желания вырываться из его объятий. Он буквально пожирал ее поцелуем, поглощая дыхание, лишая последних остатков разума. На мгновение Гарет оторвался от нее, но лишь для того, чтобы нежно улыбнуться, и Танон поняла, что ее будущее отныне решено. Потому что с этого момента она оставила попытки заставить Гарета относиться к ней равнодушно. И значит, попрощалась с надеждой на спокойное, лишенное страсти существование, к которому себя готовила. Не было смысла скрывать правду: ей очень нравился Гарет, и Танон тоже хотела нравиться ему.

Его крепкое тело пришло в движение. Когда Гарет прижался к ее бедрам, его глаза потемнели от опалившей их вспышки желания.

– С тобой трудно сдерживаться, – прошептал он и устремил губы к изгибу ее шеи. Танон закрыла глаза и опустила руки, инстинктивно приподнимаясь навстречу.

Вдруг слева она услышала звук, похожий на шаги или хлопки. Тишину утра разорвал пронзительный крик, за которым последовал не менее душераздирающий вопль, который издала Танон.

Гарет скатился с нее и вскочил на ноги, вынимая из-за пояса два ножа. Перед собой на земле он рассмотрел ворона, что смотрел на него, подняв голову, и громко каркал.

Танон села. Улыбка на ее лице превратилась в веселый смех, когда она увидела Гарета, готового оберегать ее жизнь от птицы.

– Мой защитник! – воскликнула она.

Гарет заткнул ножи за пояс и криво усмехнулся.

– Ты слишком смешлива для воспитанной леди.

– А ты слишком медлителен для воина, – не осталась в долгу Танон, готовая продолжить игривую перепалку, от которой во взгляде Гарета полыхнуло голубое пламя. Enfer, его поведение нельзя было назвать аристократическим. И это радовало Танон. – Ворон мог выклевать десять волосинок на твоей голове, прежде чем ты обратил на него внимание.

Гарет пожал плечами, его губы изогнулись в улыбке, которая зажгла пожар в крови Танон.

– Я был поглощен мыслями о поцелуях.

Но щеки Танон не залились румянцем. Вместо этого она ощутила, как губы сами сложились в любопытную улыбку. Ее воспитывали как леди, но рядом с Гаретом она чувствовала себя женщиной.

На ее лице появилось изумленное выражение.

– Да, я бы сказал, что тебе нужна была защита от того, что я собирался сделать с тобой.

Танон нервно захихикала, прикрывая рот ладонью.

– Ты смеешься? – Он произнес вопрос с таким удивлением и обидой в голосе, что Танон принялась смеяться еще сильнее. – Боже, я обречен, – пробормотал Гарет и улыбнулся. Платье Танон было в грязи, в волосах застряли листья. Но она казалась ему прекраснее, чем когда-либо. Гарет видел радость на ее лице, слышал смех, и это возвращало его в прошлое, в детство. В те времена, когда он еще не был принцем и не брал в руки оружие.

Глава 14

– Мне нужна война.

Седрик стоял в одной из двух сторожевых башен, похожих друг на друга, как близнецы-братья. Его мрачный взгляд был направлен через деревянный частокол крепости, где правил принц Дафидд ап Груффид, к пологим склонам гор и поросшим лесом холмам на горизонте. Земли Гвинедд… Седрик с удовольствием глубоко вдохнул прохладный, пахнущий соснами воздух. Еще довольно много земель на севере Кимране были осквернены вторжением норманн. Места тут были такими же дикими и жестокими, как и его сны. Валлиец сжал челюсти, поросшие короткой каштановой щетиной. Именно тут он обоснуется после войны. Он уже решил, что будет жить в этой самой крепости после того, как избавится от ее нынешнего владельца.

– Риддерх из Пауиса и этот дурень принц Амрен из Гвента сидят и ничего не делают, а норманны медленно продвигаются в глубь Кимра. Я слышал, что некоторые подданные лорда Беневера из центральной части марки уже начали брать в жены валлиек. Наши враги проникают в наши земли и в наши жизни, подобно болезни.

Стоящий рядом с ним принц Дафидд согласно кивнул.

– И твой брат следует их примеру. Он женился на норманнке.

– Да. И это после всего того, что натворили ее соплеменники. – Седрик опять обратил холодный взгляд на пейзаж вокруг. – Они напали на земли Истред-Тови и превратили его главное селение Лландовери в руины. Они убили много людей, а мой брат отплатил им тем, что взял в жены девушку их крови.

– Разве ты забыл, что сообщил нам твой Бледдейн? – спросил его Дафидд. – Гарет и Веферн – это один и тот же человек. Если он сказал правду, то тогда твой брат тоже перебил немало норманнов.

На губах Седрика появилась деланная ухмылка.

– Веферн, народный герой, который прячет лицо за шлемом. – Седрик рассмеялся, но его смех был безрадостен. – Он боится норманнов. В тот день, когда мы впервые встретились с и королем, Гарет стал мечтать о мире. Вильгельм запугал его своей огромной армией. Вот почему Веферн прячется. Он убил нескольких норманнов, потому что те изнасиловали крестьянку или сожгли пару хижин. У него нет страсти к войне, нет и гордости за Кимр.

Дафидд сжал челюсти, скрытые за кустистой темной бородой. Его губы превратились в тонкую линию.

– Боится или нет, но он отнимает у своих жертв жизни так, как будто ему неведом страх смерти. Мудро ли недооценивать человека, который перерезал гарнизон лорда Гамильтона из Чепстоу, а самого хозяина держал в плену на своей земле, в стенах замка?

– Конечно, нет, Дафидд, – заверил его Седрик более мягким тоном. – Вот почему мы не стали в открытую атаковать его поселение, но тщательно спланировали смерть Гарета, а также смерть моего дяди. И мы убьем его, если, конечно, нас не опередит король Вильгельм.

– Ты думаешь, что предводитель норманнов поверит, будто Гарет приказал напасть на Уинчестер?

– Да. У моих людей есть его знамя. Хотя в общем-то меня особенно не волнует, к какому выводу придет Вильгельм. Так или иначе, но я заставлю норманнов выйти на поле битвы и очищу от них Кимр.

– А Бледдейну можно доверять?

– Он служит мне уже три года.

– А Гарету?

На губах Седрика появилась внушающая ужас улыбка.

– Он желает Гарету смерти так же сильно, как и мы. Он приведет его прямо к нам. Мой брат предал свой народ, женившись на норманнке. Такой поступок нелегко простить.

* * *

Спустя два дня Гарет и его спутники сделали привал на окраине графства Херефордшир. Они разожгли небольшой костер и, устроившись вокруг, принялись за еду. Танон сидела рядом с Ребеккой и молча слушала, как Хереворд наконец принялся расспрашивать Гарета о его второй личине.

– Валлийцы не могут не восставать против вторжения, – спокойно говорил ее муж, но глаза в свете догорающего костра смотрели на сакса с непоколебимой убежденностью. Когда норманны пытаются напасть на землю, которой я правлю, я сдерживаю их натиск мечом и армией. Но люди, живущие вдоль границы, в марке, не имеют такой защиты. В большинстве своем это крестьяне, которых оставили на произвол судьбы их бывшие властители. Некоторые из норманнских лордов относятся к ним хорошо. Другие – нет. Я не могу сидеть сложа руки, когда детей превращают в рабов, а женщин и стариков истязают или убивают, потому что они отказываются служить новым господам.

Танон смотрела на Гарета. Хотя его слова было страшно слушать, на сердце стало тепло. Герой ее детства стал настоящим защитником своего народа.

– Почему ты сражаешься с ними под именем Веферн? – спросил Хереворд.

– Если норманны узнают, кто я на самом деле, то жестоко покарают людей, живущих в моем селении.

– Но если бы ты бился с ними открыто, как принц…

Мэдок кинул недоеденный кусок хлеба в костер и направил темные глаза в сторону Хереворда.

– Однажды ты воевал с тем же самым человеком, что и Гарет. Он отнял у тебя землю. Но ты не нападал на него открыто, а скрывался годами. Почему же ты осуждаешь Гарета зато, что он поступает так же, как и ты?

– Я его не осуждаю, – возразил Хереворд. – Я понимаю, в каком положении он находится. Но если бы он вышел на поле битвы как принц и объявил во всеуслышание причину, по которой взялся за оружие, к нему бы присоединились другие валлийские правители.

– Причина, по которой я взялся за оружие, известна тем, кто умер от моей руки, – сдержанно произнес Гарет. – Но скажи мне, Хереворд, кто из принцев пришел ко мне на подмогу, когда я сражался против лорда Фицджеральда, который осадил Истред-Тови? – Гарет не стал дожидаться ответа. – Пока мы не объединимся, никто из нас не сможет противостоять армии страны, что простирается до самой Нормандии. Я не хочу ввергнуть Кимр в войну, в которой нам не победить.

– И все же ты убиваешь норманнских дворян в их постелях, – продолжал спорить Хереворд.

– Я вершу правосудие над теми, кто этого заслуживает.

– Мы убили только… – Киан закрыл глаза и задвигал губами, считая в уме, – трех, нет, четырех норманнских баронов, не так ли, Гарет?

– А также полностью истребили их гарнизоны, – лаконично напомнил ему Хереворд.

Томас кивнул и выплюнул соломинку изо рта.

– Да, и обстоятельства их смерти наполнили страхом остальных. Нам больше не надо было проливать крови.

– А если тебя разоблачат? – озабоченно спросил Хереворд.

Гарет ему нравился. Хереворд прожил в доме его дяди целый год и за это время составил о младшем племяннике короля Риза свое мнение.

Олуин вылил в рот остатки эля, потом утерся тыльной стороной ладони и поднял взгляд на Танон.

– Норманны не узнают, кто такой Веферн, если им об этом кто-нибудь не расскажет.

Танон смотрела на крепко сложенного воина. Она не нравилась ему. Теперь Танон понимала причину. Но не все норманны вели себя жестоко. Ее отец, ее дядя и сам Вильгельм обращались со своими вассалами по-доброму.

– Я верна своему королю, Олуин, – ответила Танон. – Но я также верна и мужу.

– Король Вильгельм не тот безжалостный тиран, каким ты его себе представляешь. – Хереворд обвел взглядом Олуина, а потом опять обратился к Гарету: – Иначе он бы давно послал войско, чтобы выследить и поймать Веферна. Он простил меня, хотя я убил больше норманнов, чем ты.

Танон обняла себя за плечи и задрожала. Она достаточно наслушалась про убийства своих сородичей. Ей не хотелось думать о войне, смерти и обмане. Танон обвела взглядом погруженную в полумрак поляну, молясь, чтобы на этот раз за деревьями не прятались никакие враги. Она посмотрела на Гарета, сидевшего напротив, и он подмигнул ей. Может, дело было в его уверенности, а может, и в нежности, которая светилась в его глазах, но он помог ей успокоиться. За это Танон благодарно улыбнулась ему.

Поднявшись на ноги, Гарет обошел неповоротливого Олуина и встал рядом с ней.

– Пойдем. – Гарет протянул руку, и Танон позволила увести себя к расстеленному одеялу.

Когда муж лег рядом, Танон не стала протестовать.

Гарет крепко прижал ее к себе и заключил в объятия.

– Тебе нечего бояться, – прошептал он, когда ощутил трепет ее тела.

Танон хотела сказать ему, что она не боится, но это было бы ложью. От каждого взгляда, улыбки и прикосновения Гарета защитные барьеры вокруг ее сердца неумолимо рушились, и Танон понятия не имела, что будет, когда они рухнут окончательно.

Олуин присел к костру и посмотрел в ту же сторону, что и Мэдок. Тот заморгал и отвел взгляд от засыпающей пары. В его глазах, подсвеченных дрожащими языками костра, отражалась темная бездна ночи.

– Он влюбляется в нее, – пробурчал Олуин и бросил в рот кусок яблока. – А клялся, что этого не произойдет. Что у него может быть общего с этой нормандкой?

– Заткнись, – рявкнул Мэдок.

– Она хорошенькая, это правда. Но в Лландовери живут дюжины хорошеньких девушек. Он сказал нам, что согласился взять в жены нормандку только ради мира.

– Так оно и есть. А теперь заткнись ты, черт тебя подери, – опять предупредил его Мэдок.

– Посмотри, как она уютно устроилась в его объятиях. Он точно попался…

Мэдок двинул локтем по носу Олуина. Раздался оглушительный треск, который заставил поморщиться даже Хереворда.

– Не смей говорить о ней так, будто она ровня тому дерьму, что ты затаскиваешь к себе в постель, Олуин. Это мое последнее предупреждение.

Придерживая нос, который уже так часто ломали, что сейчас из него даже не потекла кровь, Олуин ошеломленно посмотрел на Мэдока.

– Она – его жена, – низким, пугающим голосом произнес Мэдок. – Она рискнула жизнью, чтобы спасти моего брата. И потому моя жизнь теперь принадлежит ей.

На следующее утро Танон проснулась первой. Она попыталась отодвинуться от Гарета, чтобы не разбудить его. Боже правый, какой он красивый! Чем дольше Танон смотрела на него, тем сильнее ей хотелось, чтобы Гарет проснулся.

Танон вздохнула. Бороться с чувствами, которые он пробуждал в ней, было бессмысленно и слишком тяжело. Единственное, что она может сделать, – не ждать от него ответных глубоких чувств. Танон кивнула и встала. Она должна помнить, что Гарет вернулся в Уинчестер ради мира. Не ради нее. Ей повезло, что они понравились друг другу, но она не позволит себе надеяться на большее. Не окажется в таком же положении, как Ребекка.

Расправив помятое платье, Танон окинула взглядом лагерь. Няня еще спала, свернувшись на одеяле. Танон удивленно приподняла брови: Хереворд разместил свое спальное место на довольно близком расстоянии от Ребекки. Танон пожала плечами и переступила через спящего Томаса, направляясь к почти погасшему костру. Она взяла палочку и поворошила угли.

– Сюда нужно кинуть листьев.

Услышав за спиной голос Мэдока, Танон неуклюже отшатнулась. Валлиец, не посмотрев в ее сторону, сел на корточки и бросил горсть сухих листьев и хвороста. Занялось пламя.

– Вы испугали меня. – Она выпрямилась.

– Тебе уже следует привыкнуть ко мне.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты избегаешь моего взгляда. – Мэдок повернулся и посмотрел ей в лицо.

Танон заморгала, но подавила желание отвернуться от его бездонных, угольно-черных глаз. У него было очень жесткое лицо – как у воина на поле боя, бесстрастно взирающего на свой клинок, обагренный кровью неприятелей. Она попыталась изгнать из памяти беспощадную ярость, что пылала в этих глазах, когда Мэдок готовился снести голову человеку, который чуть не убил ее. Но все равно видела перед собой лицо хладнокровного, несгибаемого воина.

– Ты спасла жизнь Киану. Теперь я предан тебе.

Она кивнула, но ничего не сказала и опустила взгляд.

– Ты боишься меня, – утвердительно сказал Мэдок.

Танон тихо засмеялась. Гордость заставила ее опять посмотреть на него.

– Non, это не так.

– Это так. Но ты не позволяешь страху господствовать. Ты всегда делаешь то, что следует. Ведь еще в детстве ты справилась с настоящим тираном.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю о Роджере де Куртене и твоей свинье Лилии – объяснил Мэдок.

– Петунии, – поправила его Танон, удивленно сдвинув брови.

– Да, Петунии, – согласился он. На его губах она уловила улыбку. – Когда Гарет первый раз отправился в Уинчестер, мы с ним уже дружили. Он вернулся и рассказал мне о том дне, когда вы познакомились.

– Но мы познакомились раньше, – еле слышно проговорила Танон.

Почему-то на сердце стало необычайно тепло.

Мэдок пожал плечами и перевел взгляд на огонь.

– Для него это был первый день вашего знакомства.

Да, это был первый день их дружбы, вспомнила Танон. Ей тогда ужасно понравилось говорить с Гаретом. Хотя они не всегда понимали друг друга, это не мешало им смеяться и болтать чуть ли не сутками напролет.

– Тогда мне хотелось, чтобы он был моим братом. – Она рассмеялась над собственными словами. – Мои братья были слишком малы для игр. Я хотела, чтобы он жил с… – Танон посмотрела на Мэдока и покраснела.

– Испытываешь свои чары на моей жене? – Гарет подошел к ним сзади так тихо, что Танон не заметила его, пока он не присел рядом с ней на корточки.

Она посмотрела на него, и он улыбнулся. От одного его присутствия тело Танон словно охватывало пламенем. Боже правый, она ведь выглядит так ужасно – с грязной головой, в помятом от ночевок на земле платье. И все равно Гарет смотрит на нее так, будто она только что вышла из комнаты после многочасового туалета. Ее сердце сжалось, заставляя желать того, чего у нее никогда не будет.

К ним присоединился Томас. Он сел, почесывая подбородок, заросший темной щетиной, и послал сидевшему напротив него Мэдоку неприятную гримасу.

– Мэдок не способен увлечь своими чарами даже старую морщинистую каргу, которая слепа и не нюхала мужчину добрую сотню лет.

Гарет рассмеялся, и Танон ткнула его кулаком в бок.

– Я думаю, что Мэдок выглядит просто замечательно, когда…

– …не отрубает кому-нибудь голову, – закончил за нее Олуин.

Валлиец направлялся к повозке, чтобы отыскать там какую-нибудь выпивку.

– Я хотела бы забыть об этом, Олуин, – отозвалась Танон. А потом, полностью выбросив из головы это страшное воспоминание, повернулась к Мэдоку и послала ему свою самую добрую улыбку. – Я бы даже осмелилась предположить, что он весьма чуткий человек.

– На вашем месте я бы не стал делать такие предположения, – фыркнув, сказал Томас и поймал фляжку, которую бросил ему Олуин.

– Глупости, – немного обиженным тоном ответила ему Танон.

– Госпожа, – обратился к ней Мэдок, его лицо приобрело обычное угрюмое выражение, – Томас прав. Никогда больше не приписывайте мне таких отвратительных качеств.

Танон застыла в изумлении, а потом перевела взгляд на смеющегося Гарета. К его смеху присоединился Томас, а потом и подошедший Олуин.

Танон покачала головой. Ей придется очень постараться, чтобы привыкнуть к образу жизни этой разношерстной толпы валлийцев.

После того как все поднялись с одеял и поели, отряд начал собираться в дорогу. Ребекка принялась расчесывать запутанные волосы Танон.

Уголком глаза Танон уловила какое-то движение. Она подняла голову и улыбнулась Хереворду. Его чуть смущений взгляд был направлен на Ребекку.

– Сегодня я поведу карету и… Может быть, ты захочешь есть рядом со мной?

– Конечно, нет! – удивленно и гневно воскликнула Ребекка. – Я же могу упасть с козел и сломать ногу. Ты с ума сошел?

Губы Хереворда, спрятанные под коротко остриженной бородой, печально изогнулись.

– Да, наверное, сошел.

Когда сакс, не сказав больше ни слова, пошел прочь, Танон вздохнула и покачала головой.

– Тебе обязательно обращаться с ним так жестоко? Он всегда был добр к тебе, а ты продолжаешь попрекать его.

– Я не хочу говорить об этом, – коротко ответила Ребекка.

– Почему ты к нему так плохо относишься? – Танон нахмурилась.

– Кто говорит, что я к нему плохо отношусь? Он меня просто не интересует.

– Из-за моего отца.

Танон пожалела, что сказала это. Но, Господи, как Ребекка может долгие годы любить мужчину, который никогда не полюбит ее в ответ?

– Понятия не имею, о чем это ты говоришь, – отрывисто произнесла Ребекка, выпуская из рук косу воспитанницы.

Няня могла отрицать это до своего последнею вдоха, но Танон знала, о чем говорит. Она всю жизнь наблюдала за томительными взглядами, которыми провожала Ребекка ее отца, за улыбками, что были сначала яркими, а потом, с течением лет, стали почти незаметными. Зачем она так поступила? Зачем оставалась с ним так долго, распрощавшись с надеждой на собственное счастье и ничего не получив взамен?

– Ребекка, если у тебя нет никаких причин для отказа, то почему бы тебе не сесть рядом с ним?

Ее няня вздохнула, посмотрела на Хереворда, который залезал наверх, а потом поднялась на ноги.

– Не вижу в этом никакого смысла, – пробормотала она» направляясь к карете.

Танон посмотрела вслед уходящей Ребекке, а потом обернулась в сторону Гарета. Танон буквально пила его взглядом. Даже при виде его рук, затягивающих подпругу на седле, в голове проносились непрошеные образы.

Она не вынесет, если полюбит его, а он не сможет ответить на ее чувство. Но может быть, он полюбит ее когда-нибудь? Он совсем не похож на Роджера – это стало ясно, как только Гарет появился в Уинчестерском замке. Он ни в кого серьезно не влюблен. Возможно, ей удастся завоевать его сердце – Вряд ли у них будет то, что есть у ее родителей, но…

Гарет повернулся, как будто почувствовал ее взгляд. Танон вдруг представила, как выглядит сейчас, и отбросила локоны с лица. Гарет проследил за ее движением, а потом согнул палец и жестом позвал ее к себе. Танон сделала шаг в его сторону, споткнулась и не успела выпрямиться, как уже услышала мягкий грудной смех Гарета.

Танон подняла голову и посмотрела на мужа, прищурившись.

– Ты не ушиблась?

– Вовсе нет, – ядовито отчеканила она.

– Это хорошо, потому что я хочу, чтобы сегодня ты поехала верхом.

– Лучше бы ты сразу привязал меня к колесу кареты, – пробормотала она.

У него хватило смелости рассмеяться! Танон разрывалась между желанием злобно посмотреть на него и удивленно охнуть.

– Боже правый, да ты, должно быть, самый первый грубиян во всем Уэльсе.

– В Кимре, – поправил ее Гарет, усмехаясь при виде Танон, чуть ли не впервые потерявшей самообладание. – После того как я научу тебя ходить не спотыкаясь, придет черед учиться говорить на моем языке.

От изумления Танон открыла рот. Потом стремительно Развернулась и пошла от него прочь. Она оказалась перед дверью кареты в тот самый момент, когда Гарет дошел до своей лошади. Он вскочил в седло и повернул коня к жене.

Танон нажала на ручку двери, следя за приближающимся Гаретом. Не сбавляя темпа, он нагнулся и, обхватив ее рукой, поднял с подножки экипажа.

Мгновенно повернув к Гарету голову, Танон окинула его жгучим взглядом.

– Это был довольно впечатляющий поступок. Что же ты собираешься сделать дальше – раздеться догола и убить дикого вепря голыми руками?

Гарет удивленно приподнял светлые, пшеничного цвета брови.

– Боже, ну и острый у тебя, оказывается, язык! А я думал, что женился на воспитанной девушке.

– Ты действительно думал? – выпалила она, прежде чем смогла остановить себя. – Или просто поскрипел своей пустой головой?

Гарет продолжал улыбаться, но в его взгляде появился предостерегающий блеск.

– Женщина, ты испытываешь мое терпение.

– А ты – мое.

– Больше не повышай на меня голос.

– И ты постарайся больше этого не делать, – ответила Танон.

Гарет промолчал. Танон не выдержала:

– Ну?

– Что – ну?

– Ты не прикажешь мне немедленно извиниться перед тобой?

– Нет. Мне кажется, что лучший способ сдержаться – просто не разговаривать с тобой.

Танон опять резко развернулась и посмотрела на него зелеными глазами, горящими от обиды.

– Не нужно меня запугивать. Я могу вообще больше с тобой не разговаривать.

Он усмехнулся.

– Сделай одолжение.

– Сделаю. – Танон чуть не подскочила в седле от злости. – Если только ты пообещаешь научиться вести себя, как положено воспитанному человеку.

Она отпрянула от него, но Гарет притянул ее обратно. Прикосновение его ладони было горячим, требовательным, почти властным.

– Ты не превратишь меня в павлина, Танон. – Он погладил ее, едва не касаясь груди, Танон затрепетала.

– А что ужасного в павлинах? – спросила его Танон. – Они старательно прихорашиваются, чтобы понравиться самке, и с гордостью демонстрируют свои прекрасные перья.

Он зарылся носом в ее густые волосы.

– Значит, ты хочешь, чтобы я продемонстрировал тебе свои перья? – От его хрипловатого, мелодичного голоса Танон будто обожгло огнем.

Она попыталась побороть чувство, которое вызывало в ней прикосновение Гарета, но это было бесполезно. Она была с Гаретом каждый день – смотрела на него, спала рядом, и это медленно сводило ее с ума. Сначала Танон считала его дикарем, но он не пытался силой завладеть ею. Гарет просто безжалостно мучил ее, уделяя ей все свое внимание, ведя себя, как настоящий рыцарь, – конечно, за исключением тех случаев, когда насильно сажал ее к себе в седло.

Танон открыла рот, но поняла, что злоба исчезла без следа. По какой-то ужасной причине она вдруг представила Гарета обнаженным, а вокруг него – дюжину женщин, готовых сделать для него что угодно. Женщин, которые точно знали, как доставить удовольствие мужчине. Она скрипнула зубами и сжала ладони в кулаки.

– Те женщины, с которыми ты был… Кто-нибудь из них дорог тебе особенно? – Танон поклялась, если Гарет ответит на этот вопрос утвердительно, она не станет обращать на него внимания весь день, хоть даже будет умирать от желания поцеловать его.

– Какие женщины?

Она вытаращила глаза и в изнеможении вздохнула.

– Все женщины, которые заигрывали с тобой.

– Никогда не замечал, что со мной кто-то заигрывал.

– Ох, перестань, Гарет, – сказала Танон и, повернувшись бросила на него недоверчивый взгляд. – У тебя чрезвычайно мужественная внешность. Боже мой, ты выглядишь так, как будто только что соблазнил целый гарем. Ведь даже Элеонора Фицдраммонд предложила тебе разделить постель на следующий день после знакомства!

– Танон. – Выражение его глаз смягчилось. Нежность, засиявшая в их бездонных глубинах, заставила ее сердце сжаться. – Если бы я не знал, что это невозможно, то решил бы, что ты понемногу влюбляешься в дикаря.

– Не говори глупостей. – Она перевела взгляд на его рот и облизнула губы. – Я уже убедилась, что ты не дикарь.

– Правда? – с нарочитой медлительностью произнес Гарет. – Значит, ты уже не боишься меня?

– Я и не боялась. Я просто не знала, как… Я хотела сказать… Я думаю…

Она нервно сглотнула. В этом и заключалась главная трудность. Она совсем не думала об этом. Гарет разжег в ней огонь страсти, и теперь сердце Танон пылало. Он соблазнял и опьянял ее. Заставлял томиться от желания попробовать то, о чем она не имела ни малейшего представления. Но Танон не думала о том, как нужно вести себя в постели…

– Будет очень больно? – спросила она, когда любопытство взяло верх над стыдливостью.

– Нет, если сделать все правильно. – Его чувственная улыбка убедительно говорила о том, что Гарет не только знает, как правильно обращаться с невинными девушками, но и умеет делать это с большим искусством.

– А ты будешь целовать меня во время этого? – спросила Танон еле дыша, сгорая от желания прильнуть к его губам, которые были всего в дюйме от ее лица.

– Да. Я буду целовать тебя и до этого, и во время, и после.

Он легким, дразнящим движением прикоснулся к губам Танон, показывая, каким нежным может быть валлийский принц. Потом медленно оторвался, и Танон увидела голодный блеск в его глазах.

Она была не права. Внутри Гарета всегда жил дикарь, только сейчас он держал его под контролем. Муж просто сдерживал свои страстные порывы, когда смотрел, как она переодевалась, когда надевал ей на ноги чулки, когда каждую ночь держал ее в своих объятиях.

– Значит, зверь выходит на свободу только во время битвы?

Грубая, чувственная сила в его взгляде пронзала ее насквозь.

– Осторожней задавай вопросы – тебе может не понравиться ответ. – От прерывистого, неровного голоса Гарета она ослабела в его руках.

– Ох, черт! – вскрикнул Олуин, который подъехал к ним, чтобы переговорить со своим предводителем.

Он побледнел, когда увидел, что Гарет собирается поцеловать жену. Повернувшись к остальной свите, Олуин закричал:

– Он сейчас поцелует ее! Что я вам говорил, парни? Скоро по всему Кимру будут бегать толпы норманно-валлийских сорванцов!

После такого заявления Гарет откинул назад голову и рассмеялся.

Глава 15

Два дня спустя они достигли валлийской марки. Танон из окна кареты провожала взглядом десятки маленьких деревень, обитатели которых смотрели на них испуганными и настороженными глазами. Вдалеке она видела внушительный замок, выстроенный высоко над сотнями хижин, которые ютились на уступе скалы. Путешественники пересекли вал Оффы, и на протяжении двух лиг свободно двигались вперед, но потом их остановил конный отряд норманнских воинов под незнакомым знаменем, на котором был изображен четырехкрылый сокол.

Экипаж остановился, Танон высунулась из окна. Перед ней возвышалось караульное помещение из камня и дерева.

– Quelles sont vos affaires au Pays de Galles? – выкрикнул один из подъехавших рыцарей.

Еще двенадцать воинов окружили Гарета и его свиту. Говоривший подъехал к валлийскому принцу, положив ладонь на рукоятку меча.

– Говорите на языке англов и саксов, как приказал ваш король, – раздался громкий голос сидящего на козлах Хереворда.

Светловолосый рыцарь повернулся к нему.

– Кто говорит со мной?

– Хереворд Уэйк, друг короля Вильгельма, который сам говорит на языке завоеванного народа.

Когда Хереворд назвал себя, норманны возбужденно зашептались. Многие из них все еще с недоверием относились к мятежному саксу из-за того, что он долгие годы сражался против их короля, но никто не смел его и пальцем тронуть. Причиной этому был не только широко известный по всей Англии указ Вильгельма о помиловании Хереворда, но и грозная внешность сакса, ни один рыцарь не желал вступать в схватку с сильным воином.

– Хорошо. Я сэр Филипп Бонвале, командир первого полка лорда Ричарда Д'Авра. А теперь я спрашиваю вас на вашем языке: что за дела у вас могут быть в Уэльсе?

– Мне нужно присмотреть за цыплятами, – произнес Гарет и дружелюбно улыбнулся норманну, когда тот мгновенно переключил свое внимание на него. – Их не кормили больше двух недель, и меня это очень беспокоит.

– Валлийцы! – Бонвале поднял лошадь на дыбы и вытащил меч.

Остальные двенадцать рыцарей, окружившие Гарета, тоже с лязгом достали мечи из ножен.

– Спокойней, ребята. – Гарет поднял вверх руку с королевской грамотой. – После целого дня, проведенного в седле, любой путник может показаться неприятным. Вам нечего меня бояться.

– Как ты смог пройти в Англию? – потребовал объяснений Бонвале.

Гарет пожал плечами.

– Так же, как и еще одна внушительная группа из пятидесяти валлийцев. Ваши солдаты относятся к своим обязанностям спустя рукава.

Находившийся рядом с ним Мэдок усмехнулся. Бонвале свирепо посмотрел на него сквозь забрало шлема.

– Тебе кажется это забавным, простофиля?

– Да. – Мэдок продолжал все так же спокойно сидеть в седле, но его взгляд буквально пронзил норманна. – Хотя меня позабавила мысль, смогу ли я так сильно пнуть тебя по заднице, чтобы ты улетел к себе в Нормандию.

Одно мгновение Бонвале просто смотрел на позволившего себе такую дерзкую выходку валлийца, явно не веря своим ушам. Потом его губы изогнулись, и он с вызовом издал злобный рык. Взмахом руки в перчатке Бонвале вызвал Мэдока на поединок.

– Послушай меня, норманн. – Властный голос Гарета заставил всех повернуть к нему головы. – Прежде чем я позволю своему человеку снести тебе голову, прочитай эту грамоту.

– Меня не интересуют грамоты, – с насмешкой произнес рыцарь, а потом указал на карету. – Но вот если она как следует попросит меня, то, возможно, я оставлю тебя в живых.

Губы Гарета злобно изогнулись, в глазах зажегся смертоносный огонь.

– Если ты сможешь живым дойти до кареты, то я разрешу тебе сделать с ней все, что хочешь.

Танон взяла за руку Ребекку и зажмурилась. Она не боялась. Ее муж был искусным воином, он знал, что сможет сразиться со всем отрядом и победить, иначе Гарет никогда бы не бросил подобный вызов Бонвале.

Карета слегка покачнулась, когда Хереворд спрыгнул со своего места и без промедления направился к норманну, Хереворд схватил его за шиворот и стащил с лошади.

– Эта дама – дочь лорда Бранда Ризанде. – Он изо всех сил встряхнул подлеца, а потом горящими зелеными глазами воззрился на его подчиненных. – Я говорю о графе Аварлоха, если кто-то из вас, ублюдков, этого не знает. Предупреждаю, если кто-нибудь из вас кинет на нее хоть один взгляд, я лично спущу с того шкуру.

Ребекка вытянула шею, чтобы лучше видеть разъяренного сакса.

Хереворд взял из рук Гарета свернутую грамоту и кинул ее в лицо Бонвале.

– Если умеешь читать, то лучше начни прямо сейчас.

Трясущимися пальцами рыцарь принялся разворачивать пергамент, Хереворд отпустил его шею и еле слышно прорычал себе под нос что-то о безмозглых щенках, стремительных драконах и сумасшедших графах.

Ожидая, пока Бонвале до конца прочитает послание Вильгельма, Гарет нетерпеливо вздыхал. Если он как можно быстрее не доставит Танон домой, туда, где сможет остаться с ней наедине, то начнет отрубать головы всем подряд.

Норманн наконец дочитал.

– Граф Аварлоха отдал свою дочь замуж за валлийца?

– За его высочество принца Гарета, повелителя Истред-Тови! – выкрикнул Киан. Его голос звенел от гордости, и Танон улыбнулась. – Племянника короля Риза из Дехубара.

– Ваш король хочет мира, – объявил Хереворд норманнам, обводя взглядом каждого из них. – Кто из вас осмелится бросить ему вызов? – Когда никто не ответил, он толкнул Бонвале. – Вы пропустите нас? Или желаете сразу послать за священником, чтобы он помолился над вашими телами?

Бонвале развернул коня и обратился к своим людям:

– Пусть они пройдут, согласно повелению короля Вильгельма. – Норманны расступились, создавая широкий коридор для свиты Гарета и кареты. Бонвале внимательно посмотрел на Гарета. – Я запомню твое лицо, валлиец.

Гарет кивнул. На его губах играла спокойная улыбка, но в глазах, похожих сейчас на два голубых озера, скованных льдом, застыло презрительное выражение.

Гарет нашел взглядом Танон. А потом натянул поводья и вошел в Кимр.

Земля дикарей выглядела совсем не так, как представляла себе Танон. Она никогда не видела места более прекрасного. О, истории Гарета оказались правдой. Белоснежные овцы бродили по тучным зеленеющим склонам холмов. На обдуваемых ветром вересковых полях яркие цветы радовали глаз и наполняли воздух сладким запахом. Берега реки Уай поросли густым лесом. По мере продвижения отряда пейзаж становился все первозданнее и грандиознее – их окружили низкие, поросшие травой горы и остроконечные скалы. Там, где вдалеке открывались долины, усеянные крестьянскими Домами, паслось еще больше коров и овец.

Два дня спустя путешественники добрались до родных мест Гарета. Его селение, которое на самом деле выглядело больше, чем некоторые города Англии, было спрятано в долине, окаймленной дикими горами и блестящими на солнце Реками. На востоке возвышались еще более величественные пики.

Поселение было окружено защитным земляным валом и Рвом. На валу возвышалась стена из тщательно пригнанных друг к другу дубовых бревен. С другой стороны частокола по сооруженным мосткам ходили десятки дозорных. Никакого замка не было – за стеной Танон видела лишь несколько дюжин больших, добротных изб. Некоторые избы были лавками мастеровых. Кузнецы, кожевенники, ткачи и гончары, занятые каждодневными делами, – все прекращали работать и шли вслед за Гаретом к большой таверне, расположенной в центре деревни. Дети в льняных рубашках бежали вслед за каретой, выкрикивая приветствия «Bore da!» и «Croeso!». Рядом с ними мчались собаки и даже визжащие свиньи. Звуки арф и струнных лир, дудок и барабанов наполняли ароматный воздух приятной музыкой.

Танон смотрела в окно и восхищалась. Все женщины непременно останавливались и смотрели ей вслед. Они не улыбались, но и не провожали ее хмурыми взглядами.

Мужчины выглядели и вели себя совсем по-другому. Они носили рубахи из окрашенных шкур, а на ногах – свободно сидящие гетры или пыльные лайковые штаны. Танон вышла из кареты, и они уставились на нее довольно нахальными взглядами. Некоторые улыбались, но все равно казались волками, увидевшими отбившуюся от стада овцу, которой можно полакомиться. Были и такие, кто осматривал ее, сощурив глаза, а потом приходил к какому-то заключению и отворачивался, сплевывая на землю.

Танон осмотрелась вокруг. Гарет разговаривал с пожилым человеком и стоял слишком далеко, чтобы она смогла докричаться до него. Хереворд принялся отвязывать их пожитки. Наверное, он делал что-то не так, потому что Ребекка ринулась к нему, оставив Танон в одиночестве.

– Ты идешь?

Танон подняла глаза и подумала, что никогда не чувствовала такого облегчения, увидев стоявшего рядом с ней Мэдока. Она кивнула.

– Спасибо.

– Diolch, – поправил ее валлиец деревянным голосом.

Когда они поравнялись с Гаретом, Мэдок оставил ее и направился к таверне.

Танон сделала шаг за ним, не понимая, куда следует идти и что делать. Но Гарет схватил ее за руку и притянул к себе.

– Как же так? Ты оставил меня совсем одну! – воскликнула она, не замечая, что на растущую вокруг нее толпу людей опустилась полная тишина. – Как я должна была…

Танон оглянулась, и слова застряли в горле, она увидела десятки лиц, внимательно наблюдающих за ней. Танон шагнула ближе к Гарету.

– Она вся в морщинах! – крикнул какой-то ребенок.

Другой засмеялся, но его тут же заставили замолчать.

Танон залилась румянцем. Она подняла руку к щекам.

– Морщины? Но ведь мне всего лишь восемнадцать.

Танон увидела в толпе молодую женщину. У нее были темно-коричневые косы, огромные карие глаза и такой же большой и круглый живот, каким он был у ее матери, когда она носила близняшек Энни и Элли. Женщина захихикала и указала на платье Танон. Материя представляла собой сплошную массу складок от подола до талии. Танон опустила руку, пытаясь разгладить измятую ткань, но вскоре поняла, что это бесполезно.

– Это леди Танон. – Голос Гарета прозвучал так громко, что она чуть не упала. – Как вы все знаете, она норманнка…

– Во мне есть и кровь саксов, – поправила его Танон, с улыбкой глядя на людей вокруг.

Когда ни один из них не улыбнулся ей в ответ, она прокашлялась и спряталась за спиной мужа. Гарет повернулся к ней и устало вздохнул.

– Больше не перебивай меня, ладно?

Она кивнула, и Гарет опять обратился к своим людям: – Так как все вы…

– Прости, это было очень грубо с моей стороны.

Гарет закрыл глаза и на мгновение замолчал. Танон больше не перебивала, и тогда он продолжил:

– Так как все вы знаете язык саксов, то будете разговаривать на нем с моей женой до тех пор, пока она не выучит язык Кимра. Вы будете обращаться с ней по-доброму и с должным уважением, если она попросит, будете оказывать ей помощь. – Он взял Танон за руку. – Она – дорогой для меня человек, и мне будет приятно, если мой народ тоже станет относиться к ней с любовью.

Танон почувствовала, как подкосились ноги. Он дорожит ею? Что это значит? Голова закружилась. Танон не ожидала услышать такое от Гарета, но не могла отрицать, что его слова ей очень понравились.

Женщины в толпе начали перешептываться. Волки вдруг суетливо занервничали и окинули ее более вежливыми взглядами. Хереворд, Киан и Томас, который теперь стоял в обнимку с красивой беременной женщиной, улыбнулись ей.

– Вы завоевали ее? – крикнул кто-то.

– Да, вы сражались с норманнами, повелитель? – выкрикнул другой.

Гарет кивнул и победоносно улыбнулся – то есть сделал то, чего от него ждали.

– Да. Я сражался с ее женихом на королевском турнире и выиграл.

– И победил не только ее жениха, но и восемь человек из его свиты, – громким голосом добавил Киан.

Толпа взорвалась радостными криками, а потом люди начали потихоньку расходиться.

– Пойдем домой, – сказал Гарет, но Танон тут же подозвала к себе Ребекку.

Не сказать ли сейчас о том, что ее няня не будет жить вместе с ними? Гарет подумал и решил немного подождать с этим. Пусть Танон сначала оправится от потрясения.

– Где твой замок? – спросила Танон.

Ее ноги уже начали болеть от усилий, которые она прикладывала, чтобы поспевать за размашистыми шагами Гарета. Они миновали основное поселение и теперь пересекали широкую открытую долину с одиночными хижинами и полями, обещавшими богатый урожай ячменя и пшеницы.

Гарет указал на дом, который почти ничем не отличался от крестьянских. Он был лишь немного больше по размеру, да по обе его стороны располагалась низкая каменная стена, отделявшая строение от засеянных полей. Стены дома были побелены, а крышу густо устилала солома. Окна смотрели на восток, а в центре фасада находилась маленькая деревянная дверь с бронзовой ручкой. Позади дома росли высокие деревья, их кроны приятно шелестели на ветру.

– Ты живешь тут?

Танон не заметила, как остановилась. Гарет остановился рядом. Он смотрел на нее, слегка нахмурив золотистые брови.

– Я понимаю, это не то, к чему ты привыкла, но тебе придется смириться.

– Он… – Боже правый, дом был такой крохотный! Здесь не было даже второго этажа. Танон сглотнула и попыталась улыбнуться. Ей не хотелось обижать Гарета. – …Довольно милый. – Она посмотрела на няню. – Правда, Ребекка?

– Да, – с мрачным вздохом сказала женщина. – Милый.

Гарет с любопытством, наклонив голову, окинул взглядом свое жилище.

– Тут кое-чего не хватает, вот и все, – поспешно проговорила Танон. – Я просто ожидала чего-то более внушительного. Ведь ты принц, в конце концов.

– Крепость отделяет правителя от народа. Я предпочитаю жить так, как живут мои люди. – Он произнес эти слова извиняющимся тоном, а потом пошел вперед.

«Жить так, как живут мои люди». Танон закусила губу. Это значит, не иметь слуг, камеристок, поваров.

– Это очень благородно с твоей стороны, – сказала она и заторопилась вслед за Гаретом, заметив внезапно охватившую его печаль.

Если бы она вышла замуж за Роджера, то стала бы хозяйкой прекрасного, необыкновенно уютного замка… и чувствовала бы себя там такой несчастной, что к этому дню уже, наверное, выбросилась бы с высокой стены. Танон незаметно вздохнула. Дом Гарета не был похож на могущественную цитадель, но под этой крышей он ел, спал, сюда он возвращался после сражений с неприятелями. Танон представила, как Гарет ходит по комнате, сидит в удобном кресле у огня, рубит дрова для очага. На сердце потеплело. С яркими занавесками и красивыми цветами, посаженными вдоль стены, жилище действительно приобретет очень приятный вид.

– Мне нравится твой дом, – сказала Танон.

На этот раз ее улыбка выглядела достаточно убедительной. Гарет смотрел на нее удивленно.

Его жена привыкла к роскоши. Ее покои в Аварлохе были больше, чем весь дом Гарета. Танон проявила чуткость, притворившись, что ей нравится его жилище. Вежливость была у нее в крови.

Гарет вошел в дом.

Танон и Ребекка остановились на пороге, вглядываясь в темноту. В воздухе витал неприятный запах, и Танон сморщила нос. Гарет зажег свечи. Когда комнату залило мягкое золотистое сияние, Танон захотелось подбежать и немедленно задуть пламя.

– Боюсь, что из-за моего долгого отсутствия дом пришел в запустение, – произнес Гарет, когда Танон, набравшись мужества, вошла внутрь. – Но если тут убрать, то он будет выглядеть лучше.

Нос Танон зачесался от запаха заплесневелого тростника, которым был устлан пол. Оказалось, что окнам не нужны были занавески. Их толстым слоем покрывала грязь, оттого внутри и было так темно. К одной стене была придвинута маленькая кровать. На ней лежал рваный матрас, из дыр которого выглядывала старая солома. Вдоль другой стены расположился тяжелый резной дубовый шкаф почти до самого потолка. С деревянной полки свешивались ножи, мечи и топоры. Гарет уже сидел на корточках перед очагом и смотрел в дымоход. Стол и единственный стул завершали скромную обстановку, больше в доме мебели не было.

Танон поджала губы. Увиденное требовало больше самообладания, чем у нее было.

– Тут есть туалет? – спросила она мужа.

– Вон там.

Гарет указал на дверь в противоположном конце жилища. Танон подошла к ней, открыла, а потом вернулась назад, немного побледнев.

– Там река.

Хереворд, сопровождавший их, подавил улыбку. Ему было жаль девочку. Это место так же сильно отличалось от Аварлоха, как он от… Бранда Ризанде. Сакс посмотрел на Ребекку, и когда их взгляды встретились, она тут же отвернулась. Хереворд помрачнел.

– Тут только одна кровать, – произнесла Ребекка, продолжая стоять на пороге. – И нет стен, которые отделяли бы вашу комнату от моей.

Гарет едва слышно выругался, потом оторвался от дымохода, выпрямился и подошел к няне.

– Вы не будете тут жить. Я сейчас найду вам подходящее жилище. – Ребекка попыталась протестовать, но Гарет лишь ободряюще кивнул: – Знаю-знаю. Вы должны жить неподалеку от госпожи.

Он прошел мимо Хереворда и спросил его, не составит ли сакс компанию в поисках жилища для Ребекки. Но громадный сакс отрицательно покачал головой.

– Нет, я дождусь твоего возвращения тут. Я пообещал отцу твоей жены, что буду присматривать за ней.

Гарет бросил понимающий взгляд в сторону Ребекки, а потом вышел из дома.

Танон последовала за ним.

– Гарет, – сказала она ему, – мне понадобится Ребекка, чтобы…

Он остановился и повернулся к ней. Внезапно все мысли в голове Танон перепутались. Его озаряли лучи солнца, вспыхивая на золотых обручах, он выглядел как какой-то непобедимый бог из древних преданий. Глаза в обрамлении густых ресниц с вниманием смотрели на нее, ожидая продолжения речи.

– М-м… чтобы помочь мне одеться.

Особая, предназначенная только для нее улыбка дразняще приподняла губы Гарета. Танон судорожно вздохнула и запретила себе приближаться к Гарету.

– Ребекка нужна мне, чтобы заплетать волосы по утрам.

Он охватил взглядом длинные, растрепанные локоны, ниспадавшие ей на плечи.

– Твои волосы и так само совершенство.

Танон дотронулась до них пальцами и улыбнулась.

– Но они не причесаны. Я выгляжу…

– Восхитительно.

Танон счастливо вздохнула. Неужели Гарет правда находил ее восхитительной, ведь она и часа не потратила на свою внешность?

– Танон. – Он притянул ее к себе. – Я держался из последних сил, чтобы не сорвать это чертово платье. Но если я как можно скорее не окажусь с тобой наедине, то боюсь, что превращусь в того самого дикаря, о котором ты постоянно твердишь.

От этих слов тело Танон запылало и напряглось.

– Иди, – наконец произнесла Танон сдавленным голосом.

Скоро Гарет вернулся и повел Ребекку к дому Томаса и его беременной жены, Адары. Хереворд поплелся за ними.

Оставшись в одиночестве, Танон еще раз оглядела пыльную, заплесневелую комнату. Она опустилась на кровать и поморщилась, услышав скрип матраса. Ох, ей же нужно в туалет! Она всю последнюю неделю справляла нужду, прячась за деревьями, и теперь очень надеялась на настоящую уборную. Танон посмотрела на парадную дверь, мечтая, чтобы на пороге появился Гарет и внес какую-нибудь красивую вещь в это унылое жилище. Как она вообще сможет тут выжить?

Танон прикусила губу, подумывая, не написать ли родителям, не попросить ли их приехать и забрать ее отсюда. Боже правый, но ведь она не такая слабая, как ей кажется? Кроме того, возвращаться домой не хотелось. Эта мысль поразила ее так же сильно, как и следующая – она не хотела покидать Гарета. Ведь Танон пообещала Вильгельму, что попытается найти в Уэльсе свое счастье.

– Хватит распускать нюни, – приказала себе Танон.

Она посмотрела на метлу, прислоненную к стене. Да, если ей хочется стать образцовой женой, то лучше начать прямо сейчас.

Танон встала и потянулась за метлой, и в этот момент Дверь открылась. В дом вошел Киан, а за ним – Олуин.

– Ну, что вы думаете о Кимре? – спросил Киан с усмешкой.

Танон улыбнулась и посмотрела на грязный пол.

– Тут чудесно, – ответила она.

У нее не хватило духу выразиться менее лестно.

Олуин даже не попытался скрыть своего изумления, когда он осмотрелся по сторонам.

– Ты знаешь, как пользоваться этим? – Валлиец указал на метлу в руках Танон и усмехнулся, явно показывая что он очень в этом сомневается.

– Конечно, – отозвалась Танон.

Ей совсем не понравились насмешливые ноты в его голосе.

– Я с большим удовольствием помогу тебе убрать здесь, – галантно предложил Киан.

Выражение ее лица смягчилось.

– Нет, я великолепно справлюсь сама, спасибо. – В доказательство этого Танон провела метлой по полу. В сторону Олуина полетело облако трухи. – О Боже! – Танон прикрыла рот ладонью, увидев, что громадный валлиец начал кашлять и махать перед собой рукой.

Когда ворчащий Олуин пошел к выходу, Киан улыбнулся.

– Ты уверена, что помощь не нужна? – еще раз спросил ее юный поэт.

Танон отрицательно покачала головой. Киан направился к двери. Танон улыбнулась ему вслед, а потом опять провела метлой по тростниковому полу – на этот раз осторожнее. Очень глупо со стороны Олуина думать, что она вообще никогда раньше не подметала. Но она никогда раньше не подметала такое грязное помещение. Высокомерие Гарета было под стать его неряшливости. Но почему же она продолжает улыбаться?

Глава 16

Гарет вышел из хижины Иона, когда в долину уже пришла ночь. Он посмотрел на свой дом и нахмурился. Черт, он не рассчитывал, что ему придется оставить Танон на целый день. Но ведь Гарета не было в Лландовери очень долго, и он должен был предвидеть, что у людей накопится к нему много вопросов. После заточения в подземелье Дафидда он почти сразу уехал за своей норманнской невестой.

Гарет рассказал людям о смерти Бледдейна и о плане врагов поссорить с валлийцами короля Вильгельма. План, который придумали сами валлийцы. Гарет добился мира с норманнами, а вот принцы северных земель вели себя совсем по-другому. Видимо, мир с ними можно было заключить только на поле сражения. Чем раньше Гарет встретится со своим дядей, тем скорее закончится междоусобная война.

Но все-таки сегодня его люди не хотели думать о битвах. Они желали отпраздновать его возвращение. Гарет намеревался провести эту ночь наедине с Танон. Но он не мог отказать своим подданным. Крестьянам нужен отдых от каждодневных забот. Им нужен праздник.

Гарет улыбнулся и помахал рукой женщинам, несущим одеяла и сумы с едой на поляну, а затем открыл дверь своего жилища.

Гарет всегда знал, что рожден быть воином. И знал, что его будущей жене волей-неволей придется разделить с ним трудности такого образа жизни. Но когда Гарет вошел в дом и увидел отмытый пол, то почувствовал такую гордость, что чуть не упал на колени.

Он тихо подошел к кровати. Танон спала. Присев на краешек, Гарет не отрываясь смотрел на спящую жену. Вот она лежит перед ним – хрупкая с виду девушка, но обладающая стойкостью настоящего воина. Шпильки уже давно выпали из ее волос. Черные как уголь кудри мягкими волнами закрывали изящный контур ее лица. Гарет отвел их в сторону, и сердце в груди сжалось. Это происходило каждый раз, когда он смотрел на нее.

Танон больше недели спала в лесу на тонком одеяле и вынесла это без единого стона. Ее пытались убить, она видела, как люди умирали всего в футе от нее. Но жена не умоляла его вернуться назад. Он поселил ее в грязной хижине, и Танон отмыла ее. Он посмотрел на руки жены, красные и Распухшие от уборки. Подняв их к губам, Гарет поцеловал каждый палец. Танон следовало бы сидеть на троне и очаровывать мужчин своей улыбкой и ямочками на щеках. Конечно, Гарет вел себя эгоистично, но ему было все равно. Он хотел, чтобы Танон была рядом. При каждой ее улыбке душа Гарета словно возвращалась в то время, когда ему еще не были знакомы ужасы войны. Он хотел защищать ее, радовать. Хотел любить.

Ресницы Танон дрогнули.

Гарет провел пальцем по ее лбу.

Она послала мужу сонную улыбку.

– Я скучала по тебе.

Она потянулась, а потом сморщилась от боли. Пошарив под собой рукой, Танон вытащила вонзившийся в спину жесткий стебель соломы.

– Я тоже скучал по тебе.

– Правда?

– Да, – прошептал он рядом с ее губами, а затем взобрался на кровать и взял лицо Танон в ладони. – Боюсь, что я слишком часто думаю о тебе. – Гарет прикоснулся губами к ее губам, потом к подбородку, а затем покрыл поцелуями шею. – Прости меня за то, что покинул тебя на весь день. Во мне нуждались…

– И я понимаю, почему в тебе нуждаются, мой муж.

Это было правдой. Его чудесная улыбка взволновала ее с первой встречи в Уинчестерском замке. Его поцелуи и прикосновения будили в ней самые низменные, первобытные желания. Те желания, которые она не до конца осознавала, но жаждала утолить.

Сначала Танон боялась его свирепого вида, думая, что валлийский принц овладеет ею сразу, как только они обменяются брачными клятвами. Во время путешествия в Уэльс она была уверена, что дикарь, живущий у него внутри, в итоге вырвется на свободу и лишит ее невинности, не обращая внимания на чувства. Но поцелуи Гарета заставили Танон хотеть большего. Его самообладание еще сильнее разожгло ее желание узнать, как поведет себя Гарет, когда его терпение лопнет. Она не могла ждать дальше.

Ее руки наслаждались необычайной силой рук Гарета. Гарет завладел ее ртом, его язык, словно созданный из обжигаюшего пламени, заплясал вокруг языка Танон. Страсть придала Танон храбрости, и она ласково провела пальцем по широким изгибам плеч мужа.

– Подожди.

Она уперлась ладонями в его грудь. Гарет застонал и, прекратив мощное нападение на ее шею, поднял голову вверх. В его глазах горел огонь желания, рот был приоткрыт, готовый жечь ее тело ласками. Танон затрепетала. Она прикусила губу, пытаясь успокоиться.

– Мне нужно сначала помыться, – выдохнула Танон.

Гарет покачал головой и медленно, чувственно улыбнулся ей, соблазняя без единого прикосновения.

– Ты только зря потеряешь время. Мы сейчас станем очень грязными.

Но тут дверь распахнулась, и в жилище ввалились Киан и Томас. Они огляделись, а потом одновременно повернули головы в сторону кровати.

Танон с удивительной силой оттолкнула от себя мужа и выпрямилась. Ее разрумяненные щеки побледнели, потом опять покраснели, и она опустила голову, чтобы спрятаться от понимающих взглядов гостей.

В отличие от Танон Гарет не почувствовал себя униженным. Он медленно сел в кровати и обдал Киана и Томаса таким взглядом, от которого те попятились.

– Вы больше никогда не войдете в этот дом, не постучав в дверь.

Он не кричал. Предупреждение в его голосе звучало и так достаточно устрашающе.

– Наши извинения, – пробормотал Томас, стараясь не смотреть в сторону Танон.

Но Киан, наоборот, не мог отвести от нее глаз. Ее красота завораживала его, рождала в душе стихи, которые могли заставить влюбиться в Танон, даже не видя ее. Киан перевел взгляд на Гарета, прокашлялся и произнес:

– Люди ожидают своего повелителя, который принес мир. Хотя, не в обиду тебе будет сказано, Гарет, принесенная жертва оказалась не такой уж и большой.

Томас стукнул младшего брата по спине.

– Адара хочет, чтобы вы надели вот это. – Томас протянул Танон какое-то свернутое одеяние. – Я думаю, это платье. Она говорит, что жена нашего господина не должна ходить в мятых вещах. Ваша няня, Ребекка, передает, что у нее все отлично.

Танон приняла подарок с благодарной улыбкой, при виде которой Киан едва подавил вздох.

– Ладно, а теперь идите отсюда оба. – Гарет пихнул их к двери. – Мы скоро появимся.

Когда они вышли, Танон развернула материю и встала с кровати.

– О, Гарет, – прошептала Танон, глядя на мягкое, словно пух, шерстяное платье желтого цвета.

Оно было простого покроя, с низким вырезом и короткими пышными рукавами. У талии ткань была собрана и ниспадала вниз частыми летящими складками. К наряду прилагались красивая красная шаль и широкий ремень из необычайно искусно выделанной кожи.

Гарет не мог оторвать взгляд от лица Танон, которое озарилось радостным удивлением. Потом он привлек ее к себе.

– Ты пробуждаешь во мне безумное желание, но мои люди ждут нас.

Она посмотрела в его затуманенные глаза.

– А для чего они нас ждут?

– Чтобы отпраздновать мое возвращение и нашу свадьбу. Это традиция. Пойдем, они подготовили музыку и угощение. Нам нужно лишь немного побыть вместе с ними. А чуть позже наступит наше время. Мы останемся вдвоем.

Танон пожелала про себя, чтобы этот момент наступил как можно быстрее. Но не стала говорить об этом вслух – ей вообще с трудом верилось в собственное поведение. Ведь если бы Томас и Киан не появились в тот момент на пороге, она бы наверняка сорвала рубашку с Гарета и буквально зубами впилась бы в его тело.

Танон похлопала себя по раскрасневшимся щекам и отошла от мужа.

– Я надену подарок Адары.

– Тогда мне лучше подождать за дверью, пока ты одеваешься, – сказал Гарет. Если он увидит, как Танон раздевается, то им так и не удастся попасть на праздник. Гарет направился к выходу, но вдруг остановился и посмотрел на нее. Его глаза потемнели от желания. – Ты спрашивала о моем самообладании. Это последние его остатки.

С этими словами Гарет закрыл за собой дверь.

Ее муж точно знал, как разжечь в ней огонь. Когда Танон увидела его впервые, ей стало интересно, как много от варвара есть в характере Гарета. Сегодня ей станет это известно. Танон не могла дождаться момента, когда опять окажется в его объятиях.

Платье пришлось впору, но Танон сначала слегка испугалась, поняв, что у нее нет нижней рубашки. Та, которую она носила сейчас, была слишком грязной, а вещи еще не распаковывали. Non, придется довольствоваться этим. К тому же шерсть была достаточно плотной, чтобы скрывать тело. Танон повязала ремень вокруг тонкой талии и набросила на плечи шаль.

И каким же невероятным блаженством показалось Танон то, что она обошлась без помощи трех камеристок, дергающих и шнурующих ее целый час.

Улыбаясь, Танон открыла дверь и вышла на свежий воздух. Ей показалось, что она попала в мерцающий рай. Горную долину освещали сотни факелов, которые сияли как звезды на бархатном фоне ночи. В прохладном воздухе звучала музыка. От ароматных запахов жареного кролика и свежеиспеченного хлеба кружилась голова.

Танон проскользнула мимо стоявшего у дома Гарета и оглядела людей, собравшихся вокруг десятков небольших костров. Они смеялись, пили и один за другим поворачивались в ее сторону.

Гарет не мог оторвать взгляда от своей жены. Его пульс участился, сердце в груди бешено забилось. Танон обернулась к нему, и Гарет увидел ее широко открытые от изумления глаза, взглянул на губы, с которых слетел возглас удивления. Он едва сумел улыбнуться ей в ответ – его настолько поразила красота жены, что хотелось просто стоять и любоваться ею. Может, ее и воспитывали как благородную, полную достоинства даму, но сегодня Танон выглядела так, будто выросла в Кимре, среди диких пейзажей и огненных закатов его родной страны.

– Ты понимаешь, как невероятно прекрасно ты выглядишь, Танон?

Она ослепительно улыбнулась ему.

– Недавно начала понимать, муж мой.

Гарет взял ее за руку. Их пальцы переплелись, а потом он накрыл ртом ее губы, завораживая Танон дерзостью своего поцелуя.

– Пойдем, люди ожидают нас. – И он повел ее через долину, останавливаясь возле костров и представляя всем свою молодую жену.

Танон познакомилась с Кадуин, веселой, пухлой женщиной, которая подарила ей моток пряжи синего цвета. Потом ее поприветствовал Лльюид, муж Кадуин и искусный кузнец. Он подал ей устрашающего вида кинжал, сопроводив его добрым пожеланием никогда его не использовать. Йон и его супруга, Дейдре, подарили трех кроликов, а также пообещали научить Танон готовить каус поби.[16]

Гарет и Танон шли дальше, и крестьяне преподносили им все больше подарков. Им дарили еду, ткани, украшения и кухонную утварь. Танон принимала все с искренней благодарностью и даже обнимала некоторых женщин, отчего их вежливые улыбки становились шире и дружелюбнее.

– Ты покоряешь их сердца легко и естественно, – прошептал Гарет, склоняясь к ней.

Он был рад, но не удивлен.

Танон села за стол и заключила Ребекку в такие жаркие объятия, как будто не виделась с ней пару лет. Потом поблагодарила Адару за платье, поцеловав ее в щеку.

– О, Киан, – воркующим голосом обратилась Танон к самому юному воину Гарета, восхитившись праздничным убранством стола, – ну и повезет же однажды той юной леди, которая станет твоей женой!

Киан вздохнул, словно отравленный любовным недугом поэт, увидев, в каком состоянии находится этот бесстрашный воин, Гарет покачал головой.

– Пока вас не было, Мэдок помогал мне собирать вереск, – известил их Киан.

Удивленно приподняв брови, Гарет посмотрел на стоявшего вдалеке лучшего друга. Слова Киана поразили его.

– Ну, его жене всего лишь потребуется чуть больше смелости, чем твоей. – Танон сняла башмаки, она заметила, что никто вокруг не носил обуви. – Я ведь говорила вам, что Мэдок – очень приятный человек.

– Такой же приятный, как скисшее козье молоко, – вступил в разговор Томас, который наливал Танон напиток, прибавленный из смеси эля, меда и специй.

– Это называется брагауд, – сказал ей Гарет, усаживаясь рядом. Когда Танон попыталась повторить слово, он мягко засмеялся. – Не пей слишком много, – добавил он и хитро подмигнул, напоминая Танон о ночи после свадьбы.

Танон поднесла бокал ко рту, пригубила напиток и вздохнула от божественного аромата.

– Ходить босиком – это такая валлийская традиция?

– Многие из моих людей долгие годы не могли позволить себе кожаную обувь, – объяснил Гарет. – Они ходили босиком, потому что не было выбора. Теперь мы сознательно отказываемся носить обувь, потому что босыми ногами лучше чувствуется земля.

Ей нравился его голос, глубокий и мелодичный акцент.

– Ты теперь одна из нас, – продолжил Гарет, многозначительно улыбаясь ей. – Мы не называем себя валлийцами. Мы – кимры.

– Кимры, – повторила Танон, он кивнул. – Научи меня еще каким-нибудь словам.

Гарет посмотрел на подходившего к ним Мэдока.

– Noswaith dda, Мэдок.

– Noswaith dda. – Мэдок кивнул ему, а потом склонил голову перед Танон. – Моя госпожа.

– Они желают друг другу доброго вечера, – пояснил Киан, наклоняясь к Танон. – Я мог бы научить тебя говорить на нашем языке, пока Гарет будет у короля.

Танон повернулась к мужу, который разговаривал с Мэдоком, и дернула его за рубашку.

– Ты уезжаешь?

– Да. Мне нужно встретиться с дядей в Лландейло.

– Когда?

– Через несколько дней. О тебе будут хорошо заботиться в мое отсутствие, – тихо пообещал Гарет. – За тобой будут приглядывать Йон и Хереворд. Ты будешь в безопасности.

– Я знаю. – Она отвернулась, чтобы он не заметил в ее глазах печаль близкого расставания.

Гарет заговорил, и Танон почувствовала движение его губ на своем затылке:

– Значит, ты будешь по мне скучать?

– Oui, – призналась Танон.

Боже, каким нежным голосом она произнесла это могущественное слово!

Гарет отодвинулся и посмотрел ей в глаза.

– Я постараюсь как можно быстрее закончить дела с дядей.

– Разреши мне сказать слово, – попросил Мэдок. Когда Гарет согласно кивнул, воин поднял бокал.

– Слушайте меня! – Сильный голос Мэдока прогремел над собравшимися в долине. – Сегодня мы радуемся нескольким событиям. Наш принц вернулся домой! – После этого раздались приветственные крики, но через мгновение Мэдок поднял ладонь, и шум стих. – Он привез нам надежду от норманнского короля, имя которой – мир… красота, смелость. – Мэдок быстрым взглядом окинул Танон, а потом перевел его обратно, на толпу людей. – Пусть эта надежда найдет путь к нашим сердцам и станет великой ценностью для всех нас. За Кимр!

– За Кимр! – закричали в ответ воины и крестьяне.

– Это было прекрасно. – Олуин шмыгнул носом и вытер с глаз воображаемую слезу.

Улыбка Мэдока была под стать зловещему блеску в его глазах, когда он перевернул свой бокал вверх дном и вылил остатки брагауда на голову Олуину. Затем Мэдок спокойно уселся рядом с Гаретом и вежливо сказал Олуину:

– Прошу прощения.

– Ах ты, подлец! Подобные слова от тебя уж точно не слышала ни одна женщина, не так ли? – бросил в ответ Олуин, вытирая лицо.

– Ты говоришь правду, – сказал Мэдок голосом, в котором едва ли можно было уловить насмешливые ноты. – У твоей сестры я прощения за это не просил.

Вулкан ругательств, который извергнул в следующее мгновение Олуин, благополучно заглушили чудесные звуки арф, лютен и барабанов.

После третьей порции каула[17] настроение у Олуина значительно улучшилось. И когда селяне начали танцевать, он присоединился к ним.

Адара посмотрела на Хереворда, который сидел напротив.

– Это правда, что вы сакс? – спросила она, когда воин взглянул в ее сторону.

Хереворд кивнул и вновь занялся ужином.

– Мой отец когда-то знал человека, который видел саксов, – продолжила Адара. – Этот человек рассказывал нам, что они умеют танцевать почти так же хорошо, как и мы.

Сидевший рядом с ней Томас фыркнул. Хереворд бросил на него предостерегающий взгляд.

– Что в этом смешного? – спросил он валлийца.

– Да ничего, просто саксы слишком глупы, чтобы… – Томас смолк, когда Хереворд, нахмурившись, посмотрел на него. – Не хотел никого обидеть, – добавил он нервно.

– Однако обидел, – ответил Хереворд.

– Наш народ – такой же древний, как и ваш, – мягким голосом произнесла Ребекка. – А танцы появились еще на заре времен.

Рот Хереворда, обрамленный ярко-рыжими усами и бородой, сложился в улыбку, когда сакс уловил в голосе Ребекки гордость за предков.

– Я не знала, что вы тоже из этого народа. – Адара сжала ее руку. – Пожалуйста, покажите нам, как вы танцуете. Я никогда не видела других плясок.

– О, я не могу. – Ребекка покраснела и покачала головой. – Я не танцевала уже добрую сотню лет.

– Хереворд выглядит таким неповоротливым, – сказал Мэдок. В его темных глазах зажегся озорной огонек. – Танцевать с ним будто несложно, Ребекка.

Няня посмотрела на Хереворда. Их взгляды встретились, но сакс быстро отвернулся в сторону, ожидая услышать отказ.

Хереворд Уэйк выглядел устрашающе, его считали таким же жестоким воином, как и самого короля Вильгельма, но с Ребеккой он всегда вел себя по-доброму. Бывший мятежный сакс не был разговорчивым и едва ли обмолвился с ней дюжиной слов за всю дорогу. Хотя против этого Ребекка и не возражала. Она не представляла, о чем с ним можно говорить. Но потом она обнаружила, что смотрит на него по-другому. Она замечала мужественные линии его крепкого тела, то, как в лучах солнечного света его волосы вспыхивали различными оттенками алого, золотого, коричневого и бронзового цветов. Черты лица Хереворда были суровыми и резкими – совсем не то, что манящая красота Бранда. Но Хереворд в полной мере обладал ярко выраженным мужским началом, которое все больше очаровывало Ребекку.

Она встречалась с ним, когда семья Ризанде гостила у короля. Ее поведение по отношению к Хереворду иначе, как грубым, назвать было нельзя. Но как она могла вообще замечать его, когда сердце разрывалось от любви к другому?

– Очень хорошо, – произнесла Ребекка, наблюдая за отблесками огня, играющими на его нахмуренном лбу. Она поднялась и расправила юбки. – Хереворд?

Сакс поднял на нее глаза, явно пораженный согласием.

– Ну же, Хереворд, потанцуй с ней, – подбодрил его Гарет, подмигивая.

– Ладно. – Огромный воин встал, улыбнулся Ребекке и повел ее туда, где были танцы.

В ту ночь Танон впервые увидела, как танцуют люди в кругу. Рядом с ней как раз располагался один из двенадцати таких хороводов, разбросанных по всей долине, над которой нависло бездонное небо. Их освещали факелы, что были воткнуты в землю по внутренней стороне круга.

Сакс выглядел по-королевски величественно. Его спина была прямой, словно стрела, одну руку он убрал за спину, а другую протянул вперед и обхватил ладонь Ребекки. Их танец был более медленным, но не менее прелестным. Танон следила за ними с радостным сердцем, потому что сейчас Ребекка улыбалась мужчине широко и открыто – так, как никогда не могла улыбнуться Бранду Ризанде.

– Вы сегодня не танцуете, мой господин?

Какая-то девушка нагнулась к Гарету. Танон вспомнила, что ее знакомили с ней. Это была Изольда, дочь столяра Патрика. Ее кудрявые волосы, собранные в косу, спускались ниже пояса.

– Может, позже, Изольда.

– Но сегодня большой праздник, – продолжала настаивать Изольда. На одно короткое мгновение она даже надула губы. – Я долго готовилась. Уверена, что смогу превзойти тебя, – с вызовом добавила валлийка. – Я превзошла самого Иона.

– Ион – это тебе не Гарет, – заметил Киан, насмешливо ухмыльнувшись.

Изольда нанесла сокрушительный удар по его самолюбию.

– Наверное, – со вздохом сожаления проговорила Изольда, – принц Гарет оставил Веферна в темнице Дафидда.

Ее глаза вспыхнули торжествующим огнем, когда Гарет поднялся на ноги.

– Пойдем, – сказал он.

– Принц Гарет будет танцевать! – закричал Киан, расчищая для него дорогу.

Танон услышала, как сидящие рядом начали предлагать тем, кто сомневался в искусстве Гарета, поспорить на любое количество гусей и овец, что Веферн выиграет.

Гарет и Изольда вступили в круг танцующих.

– Ты хмуришься, – заметил Мэдок.

Взгляд Танон был прикован к спутнице мужа.

– Она очень красивая. – Танон закусила губу, отчего на ее шеках появились ямочки.

– И что? – спросил Мэдок, поднося ко рту кубок.

– И что? – Танон справилась со страхом и взглянула на грозного воина. – А то, что мой муж сейчас будет с ней танцевать.

Взгляд Мэдока потеплел, когда он увидел, что прекрасное лицо Танон исказилось от тревоги.

– Твой муж будет танцевать, но не с ней. Чтобы встать с ним в пару, Изольда должна сначала превзойти его в мастерстве. Но я уверен в том, что это невозможно, моя милая госпожа.

Танон непонимающе посмотрела на него. Но вместо того чтобы объяснить подробнее, Мэдок подошел поближе к танцующим, повернулся и подозвал ее к себе.

Когда Гарет с Изольдой вошли в круг, все пары потеснились. Воцарилась тишина, музыканты перестали играть, ожидая распоряжений Гарета.

– Что-нибудь быстрое, – приказал он им.

Изольда согласно кивнула и сложила руки за спиной.

В уши Танон ворвался грохот барабанов. Их бой был таким же громким, как и стук ее сердца. Лютни и виолы подхватили ритм.

Мэдок наклонился к Танон, чтобы она расслышала его голос сквозь музыку.

– Ноги у Изольды проворные, и она хорошо держит равновесие. – Когда Танон негодующе посмотрела на него, Мэдок мягко рассмеялся. – Никто не может двигаться быстрее, чем Гарет. Но если она так близко подбирается к самому Веферну, то, представь себе, какой урон она может нанести более неповоротливому мужчине – тому, кто хочет причинить ей вред. Смотри внимательно, – прошептал Мэдок. – Вообрази в ее руках топор или копье. Сейчас она могла бы уже убить или по крайней мере ранить нападающего. Здесь все обучены защищаться с помощью танцев. Этому учились для того, чтобы селение больше никогда не сдавалось врагам.

Танон начала потихоньку понимать, что происходит перед ее глазами, но ей это все равно совсем не нравилось. Она продолжала наблюдать, накручивая на палец прядь волос.

Ноги Изольды двигались точно в такт музыке. Она приближалась к Гарету, нападала и разворачивалась, а потом вновь высоко поднимала колени, взбивая вверх юбки. Казалось, будто эта пара была вовлечена в яростный бой. В сложный рисунок их изящного танца великолепно вписывались запутанные маневры нападения и отступления. Движения Гарета были исключительно оборонительными. Он с поразительной легкостью избегал прикосновений Изольды, заставляя девушку бить ногами быстрее, прыгать выше. Его ноги двигались с такой скоростью, что Танон даже прищурилась в попытке разглядеть, касались ли они вообще земли. Танец Изольды стал еще сложнее – ноги скрещивались друг с другом таким замысловатым образом, что Танон точно упала бы навзничь, попытайся она повторить эти движения. Но Гарет в ответ только рассмеялся и покачал головой.

Когда рука Изольды взметнулась перед ним, он проворно, грациозно выгнул спину и чуть присел, избегая удара в голову.

Завороженная разворачивающимся действом, Танон начала узнавать в его грациозных движениях те самые, которые она видела на турнире в Уинчестере, когда он победил восемь человек Роджера и не потерял ни одного очка. Быстрый, как лиса, Гарет избегал каждого прикосновения, но при этом еще и двигался в такт энергичной музыке. Когда он отпрыгнул назад, уворачиваясь от удара в пах, Танон улыбнулась. Гарет послал Изольде шутливо-злобный взгляд, а потом стремительно прыгнул вбок прежде, чем целившаяся в него нога девушки опустилась на землю. Его волосы струились по плечам, словно расплавленное золото, лицо было озарено диким, но радостным блеском, а ноги без устали топтали зеленый ковер.

– Она сейчас проиграет! – закричал Томас, и толпа согласно загудела.

– Пусть его жена попробует!

Танон побледнела и обернулась, чтобы взглянуть на того, кто выкрикнул такое нелепое предложение. Другой голос поддержал его, а вскоре к хору желающих испытать ее ловкость присоединились все вокруг. Танон отрицательно покачала головой и отошла к Мэдоку.

– Я не могу так танцевать. Мэдок мягко подтолкнул ее вперед.

Танон встала на краю круга и посмотрела на Гарета. Дыхание Гарета было прерывистым, волосы растрепались, на губах застыла вызывающая улыбка. Он подошел к ней, и Танон ощутила исходящие от него волны ничем не сдерживаемой силы. В его глазах пылал огонь, заставлявший ее тело трепетать. Танон стояла на поле сражения перед воином, который впервые пробудил ее женскую сущность, стояла так близко, что могла дотронуться до его вздымающейся груди, вдохнуть резкий мужской запах. Танон сглотнула, Гарет выглядел, как настоящий, восхитительно опасный дикий варвар.

Он протянул к ней ладонь, но когда Танон попыталась Дотронуться, сразу опустил руку и озорно улыбнулся. Ей показалось, будто ноги приросли к земле. Потом Гарет начал двигаться, и звезды перестали существовать. Сначала Танон ничего не делала, только смотрела на него затаив дыхание. Гарет в танце зашел к ней со спины и шепнул на ухо:

– Одно прикосновение – и я твой.

Он опять появился перед ней и так близко, что Танон могла ощутить манящий жар его тела. Но она не сделала попытки прикоснуться к нему. Его улыбка стала еще шире и чувственнее, его взгляд запылал от сильного желания. Танон помнила, что Гарет не нападал, а защищался. Его невозможно было ударить, и главная ошибка противников состояла в том, что они пытались это сделать. Ей нужно просто заставить его подойти. Она знала, как выиграть у Гарета, но боялась воплотить в реальность свой план. Ей не хотелось гоняться за ним по кругу или стоять на одном месте, словно дерево. И то и другое только вызовет смех у зрителей.

Танон отошла от него и тщательно скрыла радость, увидев, что Гарет последовал за ней. Так, а насколько сложно будет покрутиться на пятке? Танон развернулась, хоть и не так быстро, как это получалось у опытной танцовщицы Изольды, и улыбнулась своему успеху. Гарет уже был совсем близко. Теперь он двигался осторожно, его взгляд был прикован к ее телу, глазам.

Отступив назад еще на несколько шагов, Танон засмеялась, понуждая его следовать за собой. И тут она споткнулась и села на землю. Гарет поспешил к ней на помощь, пытаясь сдержать улыбку. Никто вокруг не засмеялся в открытую, и Танон мысленно поблагодарила за это подданных Гарета. Когда он оказался рядом, она обвила руками его шею.

– Я победила, – проговорила Танон.

На ее щеках заиграли ямочки.

Склонившийся над ней Гарет поднял брови, а потом рассмеялся.

– На какой хитрой женщине я женился! – Он поднял ее на ноги. Его смех превратился в улыбку – настолько жаркую, что Танон чуть было не поцеловала его на виду у всех.

– Веферн побежден! – крикнул кто-то.

Когда Танон обернулась к толпе, Мэдок поднял бокал. Она улыбнулась ему, и валлиец улыбнулся в ответ. Сейчас Мэдок совершенно не походил на того кровожадного воина, каким был неделю назад в лесу.

– А теперь потанцуй с ней! – выкрикнула Адара.

– Non. – Танон подняла лицо к Гарету. – Отведи меня домой.

Гарет был готов поднять ее на руки, чтобы как можно скорее оказаться в уединении их жилища. Но он знал, что представления о приличии заставят Танон протестовать. Поэтому Гарет взял ее за руку и повел сквозь толпу, оттолкнув Олуина, который стоял на его пути.

Но как только они оказались в отдалении от праздничной поляны, Гарет рывком притянул ее в свои объятия и оторвал от земли.

– Ох, да ты горишь от нетерпения.

Танон нервно захихикала.

– Черт, ты не представляешь насколько.

Он добрался до двери и открыл ее ногой, а потом таким же способом захлопнул ее за собой. Гарет начал целовать Танон, прежде чем успел поставить ее на пол. Она прижалась к нему, сердце заколотилось в груди от волнения и страха. Каждая клеточка тела трепетала. От его нетерпеливых поцелуев и стремительных движений рук, которые развязывали широкий пояс на ее талии, с губ Танон слетел глубокий вздох. Ремень упал к ногам Танон. Широкие руки Гарета обхватили ее талию, а потом легли ей на грудь, дыхание Танон участилось. Гарет прижался к ней всем телом.

Она задрожала. Желая достичь вершины удовольствия, о котором знали только ее инстинкты, бедра Танон бесстыдно задвигались вдоль его бедер, а пальцы зарылись в волосы. Она мучительно желала прикоснуться к его обнаженной груди и почувствовать биение сердца, провести пальцами по упругим мускулам. Выкинув из головы все правила приличия, что внушались ей с детства, Танон дернула за кожаные завязки его рубашки и издала глубокий, горловой стон.

Гарет прервал страстный поцелуй и снял с нее платье.

Она стояла перед ним обнаженная, прикрытая только длинными волосами.

Гарет окинул ее взглядом. Грубое, знойное желание, засверкавшее в его взгляде, было очень возбуждающим.

Он прошелся языком по чувствительному бутону ее груди. Танон откинула голову назад, запуская пальцы в волосы и притягивая Гарета еще ближе.

Она ощущала необычайную храбрость. Лихорадочное возбуждение. Каждое распутное движение его языка угрожало спалить ее сердце дотла.

Самообладание Гарета наконец рухнуло. Схватив ее за руки, он толкнул Танон спиной к стене. Его взгляд пронизывал ее насквозь. Что-то необузданное светилось в синей глубине этих глаз.

– Если ты хочешь нежности, Танон, – выдохнул он ей в лицо, – то я буду обращаться с тобой, как с цветком вереска.

– Non, – тяжело дыша, сказала Танон, возбужденная до последнего предела.

Он медленно похотливо улыбнулся ей, и Танон поняла, что сделала правильный выбор.

Гарет хотел овладеть ее неопытным телом с осторожностью. Но от ее жарких поцелуев у него кругом шла голова, и он уже не мог сдерживаться.

Гарет наклонился к шее Танон и провел языком по тому месту, где бился пульс, разжигая чувственный аппетит ароматом ее кожи.

Танон застонала от жадных движений его рта, но он не остановился, а продолжил нападение, двигаясь вниз по ее телу. Танон в его объятиях пронзила судорога, потом Гар встал перед ней на колени и поцеловал мягкий живот. Жесткие волоски щетины кольнули ей кожу, горячее дыхание воспламенило ее.

– Будет больно… немного. – На его губах мелькнула улыбка, от которой Танон охватила волна приятной дрожи.

Он накрыл рот Танон поцелуем, срывая с губ хриплые стоны, и глубоко вошел в нее, разрывая барьер ее невинности.

– Non! – выкрикнула Танон, когда удовольствие от его ласк сменилось острой болью, что пронзила ее тело, будто стрела.

– Да, – гортанным голосом, наполненным страстью и экстазом, вымолвил он. – Почувствуй это.

Она была так близко от высшего пика наслаждения, что ему потребовалось лишь несколько нежных поглаживаний пальцами. Танон закричала, и тогда он вонзился в нее последним мощным ударом, достигая наслаждения вместе с ней.

Гарет поднял ее на руки и отнес к реке. Нежными пальцами он смыл свидетельство ее потерянной девственности и, целуя, пообещал, что в эту ночь больше не станет ее тревожить.

– Похотливое животное. – Танон прижалась к его груди, когда он понес ее обратно.

– А ты развратная девчонка, – ответил он.

Танон слышала игривые нотки в его голосе.

– Так оно и есть, правда?

Гарет положил ее на кровать, потом забрался сам и растянулся рядом с ней. Танон, опьяненная вином и счастьем, положила голову к нему на плечо. Гарет обнял ее одной рукой и прижал к себе.

– Гарет…

– Да?

– Я рада, что мы поженились.

Она закрыла глаза, ожидая его ответа. Надеясь, молясь о том, чтобы Гарет ответил ей.

– Я тоже рад, Танон.

Лучезарная улыбка осветила ее лицо, и она еще теснее придвинулась к нему, зарываясь носом в плечо. Теперь Танон была готова отдать свое сердце мужу, который будет ценить этот дар. Ее защитнику.

Глава 17

Седрик наблюдал за праздником, стоя в одиночестве на вершине густо поросшего лесом холма. Здесь он был недосягаем для глаз стражников, что следили за местностью с высокой стены. Его взгляд опять скользнул к хижине, едва освещенной кострами. В голове крутились мысли о женщине, которая исчезла там вместе с его братом. Норманнка. Девушка, которая должна была достаться ему и принести мир, который он отверг.

Седрик и раньше наблюдал за ней, всматривался в лицо, обрамленное длинными, смолисто-черными кудрями, небрежно разметавшимися по плечам. Тогда он решил, что не станет сразу убивать ее. Нет, хоть она и была его заклятым врагом, эта норманнка слишком красивая, чтобы отказать себе в тех радостях, которые могло доставить ему ее тело. Он отомстит за кровь своих людей ее унижением. Ему нужно сражаться. Когда он завладеет Дехубаром и разорвет мирный договор, то норманны войной пойдут на Кимр. Но если он убьет ее, то король Вильгельм с войском окажется тут еще быстрее.

Кто-то шел в тени деревьев справа от него. Седрик обернулся на звук.

– Я понятия не имел, что жена моего брата такая красивая.

Человек остановился рядом с ним и посмотрел туда же, куда был теперь направлен взгляд Седрика, – на толпу селян.

– Она просто норманнская шлюха, и больше ничего.

Седрик улыбнулся.

– Значит, тебя не искушает такая красота, Мэдок?

– Красота искушает любого мужчину, Седрик. Но не каждый поддается искушению, – сдержанно ответил Мэдок. – Почему ты не сказал мне, что Бледдейн был одним из нас?

__ Потому что мне был нужен человек, который помог удостовериться, что ты не предашь меня.

Значит, Бледдейн следил за ним. Рот Мэдока скривился в мрачной усмешке, когда ему открылась еще одна истина.

– Это Бледдейн предал Гарета Дафидду.

– Да, – с похвальбой в голосе ответил Седрик. – Он очень преданный слуга.

– Был, – кратко поправил его Мэдок.

– Эх, – тяжело вздохнул Седрик. – Когда я увидел Гарета живым, то сразу понял, что он так и не добрался до Уинчестера.

– И близко к нему не подошел, – покачав головой, произнес Мэдок.

– Жаль. Я надеялся настроить норманнского короля против брата. Но в итоге это уже не будет иметь значения. – Он окинул жилище Гарета злобным взглядом. – Он женился на нашем враге и делит с ней постель, предавая наш народ. Ему все равно, сколько его соплеменников погибло от рук норманнов. Ему наплевать на нашу страну – так же, как и моему дяде. Я собираюсь очистить Кимр от них обоих, а потом и от норманнов. И начну я с нее.

Мэдок немигающим взглядом уставился на людей внизу. Мерцающий свет костров в долине отражался в его холодных, черных, как мех соболя, глазах, словно пытаясь перекрыть яростное пламя, пожиравшее его изнутри.

– Где принц Дафидд? – спросил он Седрика.

– Недалеко. – Брат Гарета опять принялся наблюдать за праздником.

– Надеюсь, что он нас не обманет. Ему же будет хуже, – Предупредил Мэдок.

– Дафидд так же сильно хочет войны с норманнами, как и я, – заверил его Седрик. – Правители северных земель больше нам не враги. Во всяком случае, до тех пор, пока я не стану королем Кимра. – И он подмигнул ему – так же, как это делал Гарет. – Его армия будет ждать нас недалеко от крепости моего дяди в Лландейло. Его люди придут к нам на помощь, если мы будет нуждаться в них.

– Ты уверен, что армия Дафидда хорошо вооружена? – спросил Мэдок. – У короля Риза под началом пятьсот человек. Помни, мы не можем использовать лучников, иначе люди заподозрят нечестную игру. Ты должен сначала добиться благосклонности народа, чтобы…

– Воины Дафидда – опытные ребята, – проговорил Седрик, поворачиваясь к нему. – Но до войны дело не дойдет. Если то, что ты мне рассказал, правда, то битвы в Лландейло не будет.

– Я говорил правду, – ответил Мэдок. – Ты знаешь о любви дяди к музыке. Гарет разделяет его пристрастие. Если ты и твои люди переоденетесь трубадурами, то встреча с королем с глазу на глаз вам обеспечена.

– Мы должны верно выбрать время, – добавил Седрик. – Нам нужно, чтобы в этот момент Гарет был вместе с королем. Мы нападем внезапно, убьем их обоих, а потом зарежем всех детей Риза. Никто не знает, что я вернулся. Ты уверен, что Гарет тебя не подозревает?

Мэдок ничего не ответил и лишь слабо улыбнулся ему.

– Ты предоставишь доказательства, что Гарет убил дядю и двоюродных брата и сестру. – Седрик повторял их план с леденящим кровь удовлетворением. – Я вернусь из изгнания и займу трон в качестве единственного оставшегося в живых наследников. Как только я стану королем, то отменю все договоренности о мире с Англией. А когда до норманнов дойдет весть, что я овладел дочерью Ризанде, они вскипят о ярости и объявят нам войну. За меня выступит принц Дафидд, и тогда север и юг объединятся. Мы разобьем армию Вильгельма и перебьем всех баронов марки.

Мэдок кивнул, но продолжал молчать.

– Скажи мне, – спросил его Седрик, опять рассматривая толпу людей внизу, – что тут делает Хереворд Уэйк?

– Нам не говорили об этом, но я полагаю, что норманнский король попросил его присмотреть за дочерью Ризанде.

– Понятно. – Седрик внимательно разглядывал здоровенного рыжеволосого воина, который склонился к женщине с пшенично-желтыми косами. – Еще один изменник.

– Я должен идти. Меня будут искать, – ровным голосом сказал Мэдок, делая шаг назад, в сторону долины.

– Подожди. – Седрик остановил его, положив руку на плечо, хотя и знал, что Мэдоку не нравилось, когда его трогают. – Поклянись мне, что ты никогда не предашь меня так, как ты предал его.

Мэдок отодвинулся, сбрасывая его ладонь.

– Если ты убьешь его, то я поклянусь тебе в верности перед троном в Лландейло.

Седрик улыбнулся в темноте.

Гарет находился где-то между сном и пробуждением. Услышав голос Танон, он зашевелился.

– Действительно, Вильгельм. Я устроила такой беспорядок. Хотя, если подумать, то получается, что тут больше виноват Гарет.

С какой стати ей разговаривать со своим королем? Его бы обязательно оповестили, если бы в Кимр пожаловал сам Вильгельм. Наверное, Гарет еще спал.

– Я не знаю, что делать. – В ее нежном голосе звучала такая тревога, что Гарет тут же окончательно проснулся. – Я боюсь, что Гарет убьет меня за это.

Убьет ее? Боже, как она может так плохо думать о нем? Он сел и подождал мгновение, пока с глаз окончательно не спадет пелена сна, а потом встал с кровати. Если тут был король Вильгельм, Гарет хотел встретить его в состоянии полного бодрствования. Но сначала нужно было объяснить жене что он никогда не причинит ей вреда.

– Танон, что бы ты ни сделала, я…

Одетая в платье, которое ей дала супруга Томаса – во всяком случае, Гарет подумал, что это было то же самое платье, – Танон сидела на единственном стуле в доме. Когда на ее коленях он заметил маленькую черную свинку, то заморгал, чувствуя, будто вернулся в прошлое. Толстый слой сажи покрывал стены жилища.

– Проклятие, что тут произошло? И с кем, черт побери, ты разговариваешь?

Услышав его голос, Танон съежилась и повернулась к нему. Ее ярко-зеленые глаза широко раскрылись в мрачном предчувствии. На фоне черного от сажи лица они выглядели настолько комично, что Гарету пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться.

– Я просто пыталась почистить очаг. Откуда мне было знать, что ты не чистил его с тех пор, как сложил?

Гарет огляделся по сторонам. Кроме Танон, никого в доме не было. Он остановил взгляд на поросенке.

– А откуда взялось это дьявольское создание?

– Я нашла его на лугу сегодня утром. Он пошел за мной следом.

Гарет посмотрел на нее недоверчиво.

– И ты назвала его Вильгельмом?

– Oui. – Она закашлялась. – Я чуть не задохнулась от этой сажи. – Танон втянула воздух носом, а потом откинула голову назад и чихнула, выпуская поросенка из рук. Он шлепнулся на пол и засеменил к ногам Гарета. – Я хотела почистить очаг, чтобы ты смог зажечь в нем огонь. Здесь стало бы уютнее. А теперь в доме полный беспорядок. – Одинокая слеза скатилась по ее черной щеке, оставляя за собой розовый след, ведущий к подбородку. – Я ужасно боялась будить тебя. Я знала, что ты рассердишься.

– Да, может быть, даже убью тебя.

– Oui.

Она кивнула, и еще несколько соленых капель оставили на щеках полосы. Гарет понял, что сейчас Танон зарыдает по-настоящему. Он хотел сказать ей, что у нее нет причины плакать. Ему наплевать на беспорядок. Но, черт побери, неужели она считает его чудовищем, способным наказать ее за такой пустяк?

– Пойдем. – Гарет подошел к Танон и поднял ее на руки. – Тебе нужно глотнуть свежего воздуха, а то еще лишишься чувств от страха.

Танон испытала огромное облегчение, когда поняла, что он не возненавидел ее за кавардак в доме. Она уткнулась в шею Гарета и поцеловала, оставляя на коже пятно от сажи.

– Спасибо за то, что ты не наорал на меня, – пробормотала Танон. Гарет открыл дверь и вышел из жилища. – Знаешь, при определенном старании ты можешь быть таким нежным, добрым…

Он разжал руки, и Танон полетела вниз.

В течение одного ужасного мгновения ее руки отчаянно молотили по воздуху, а потом она плюхнулась в прохладную воду. Танон ушла с головой, и Гарету захотелось прыгнуть в реку следом за ней. Но вместо этого он повернулся и пошел обратно в дом, чтобы отыскать какую-нибудь сухую тряпку, которую можно было бы использовать в качестве полотенца.

– Как ты мог, Гарет! – услышал он яростный крик жены. – Гарет! – опять пронзительно завопила Танон.

Сейчас ее голос мало чем отличался от визга поросенка, что путался у него под ногами.

Гарет вернулся к ней, неся в одной руке мыло, а в другой – кусок материи.

– Перестань кричать. – Он бросил ей мыло. – Ты должна быть счастлива, что я не повесил тебя за ноги на стропилах. Это такая медленная казнь, с помощью которой мы, дикари, любим порой умерщвлять наших врагов.

Она зло зыркнула на него. На глаза ей падали длинные черные волосы, с которых капала вода.

– Я могла бы утонуть, бесчувственное ты бревно.

Гарет стоял и улыбался.

– Там, где ты сейчас находишься, глубина всего два фута. Но после твоих слов, я должен как следует подумать над казнью на стропилах.

Рот Танон негодующе округлился, и обе ее руки со всего размаху ударили о поверхность воды. Ей удалось хорошенько намочить Гарета уже с первой попытки.

Он искренне удивился тому, что ей хватило храбрости обрызгать его. Гарет даже не поежился от ледяных брызг и продолжал смотреть на озорную улыбку Танон.

– Я предупреждаю тебя, Танон. Больше не смей…

Она снова обрызгала его, а потом повернулась и поплыла прочь, когда Гарет бросился за ней. Ей следовало бы знать, что в воде ее муж был таким же быстрым, как и на суше. Ощутив на талии его руки, Танон завизжала от смеха.

Притянув ее к себе, Гарет посмотрел ей в глаза и почувствовал, как тает сердце в его груди. Ее взгляд сиял счастьем, которое согревало его тело, словно ласковое летнее солнце. От его прикосновения она закрыла глаза, и Гарет судорожно вздохнул, Он целовал других женщин, но каждый раз, когда он целовал Танон – черт, каждый раз, когда просто смотрел на нее, его норманнская жена забирала себе еще одну частичку его сердца.

Гарет мыл ее так же тщательно, как и целовал. Он осторожно тер щеки и лоб Танон. Гарет очистил от сажи ее руки и прикоснулся губами к каждому ее пальцу, отчего ее будто обожгло огнем. Когда он снял с нее платье и шершавыми ладонями начал мыть ее грудь и живот, Танон со стоном втянула в себя воздух, который словно раскалился от их страсти. Его рука опустилась вниз. Гарет приблизил губы к губам Танон, но не стал целовать их, а прошелся ртом по ее подбородку, по притягательной мягкости ее щеки, рассказывая жене, что он хочет с ней сделать.

– В воде? – прошептала Танон.

Ее затуманенный взгляд загорелся от волнительного удивления.

Он ответил ей чувственной улыбкой и соблазнительным рычанием, после чего обхватил Танон и посадил верхом на себя. Гарет двигался медленно, зная, что сейчас она испытывает болезненные ощущения.

Танон обхватила его за плечи и прислонилась лбом к его лбу. Боль вскоре исчезла, и она почувствовала себя невесомой в его объятиях. Танон свободно обвила ногами талию мужа, и в ответ он улыбнулся ей сводящей с ума улыбкой. Гарет лениво раскачивал бедрами, даря удовольствие. Его тело было теплым и скользким от воды.

– Ты совершенна, – прошептал он, прежде чем соединиться с ней в поцелуе, который был таким же томным и чувственным, как и движения его бедер.

Но вскоре его толчки стали быстрее, а поцелуй – более требовательным. Гарет поднимал тело Танон вверх, а потом опускал его вниз. Когда Танон вскрикнула, он распрямился и посмотрел ей в глаза.

Позже Гарет нашел для жены тонкую нижнюю рубашку, а сам облачился в штаны из кожи. Молодые супруги легли в тени старого дуба.

– Когда я была маленькой, то часто мечтала о твоем возвращении.

Гарет прижал ее к себе и поцеловал в лоб.

– Я думал, что наши пути разминулись.

Она заглянула в глаза мужа, желая заново узнать его.

– И по какой же дороге ты пошел?

– По той, куда меня вело чувство долга. Так же поступала и ты.

Танон высвободилась из объятий Гарета и посмотрела на проплывающие над ней облака, обдумывая его слова. Он приподнялся на локте и окинул нахмуренный лоб жены изучающим взглядом.

– О чем ты думаешь? – спросил ее Гарет.

– О родителях.

В этом ответе была доля правды. Она на самом деле ужасно скучала по ним, но вспоминала сейчас о том, как счастливо сложилась их супружеская жизнь. Танон хотела, чтобы ее брак с Гаретом оказался таким же. Как ему удалось так легко завладеть ее сердцем? Она знала, как это получилось. Гарет заставил ее вновь ощутить себя самой собой. Ей нравилось быть с ним, даже когда он выводил ее из себя, потому что с ним не надо было прятать истинные чувства под фальшивой улыбкой. Гарет волновал ее. Пробуждал в ней способность смеяться. Боже праведный, она ведь забыла, какой была на самом деле, а он помог ей вспомнить. Когда-то давным-давно она не боялась любить его. И сейчас, глядя ему в глаза, Танон поняла, что снова перестала бояться этого. Гарет дарил ей чувство безопасности. Так было всегда.

Никто из них не слышал приближения Мэдока, пока его голос не разорвал приятную тишину утра.

– Что, черт подери, стряслось с домом? – спросил он, старательно отводя взгляд от прелестных контуров тела Танон.

Гарет повернулся к другу и сел.

– Там Танон наводила порядок.

Танон могла бы защитить себя, но была слишком занята тем, что пыталась спрятаться за материей, служившей ей полотенцем. Потом она тоже села и недовольно посмотрела на мужа.

– Я постучал. – Мэдок отвернулся, когда материя, что она натянула на себя, задрала вверх подол рубашки. – Скоро уже полдень, а ты говорил, что хотел сегодня поработать в поле.

– Да. – Гарет кивнул. – Пошли за Кадуин и Дейдре, пусть они помогут Танон вычистить жилище, а потом…

– Но это я устроила беспорядок, Гарет, – напомнила ему Танон. – Мне и убирать его. – Она вежливо улыбнулась Мэдоку – Не обращай внимания на то, что сказал Гарет. Я сделаю все сама.

– Не обращай внимания на то, что сказал Гарет? – повторил ее муж, изумленно поднимая брови. – Я все правильно расслышал?

– Oui, – недвусмысленно ответила она.

Гарет скрипнул зубами.

– Все здесь…

– Я не хочу, чтобы женщины думали, будто я и пальцем не могу пошевелить…

– Танон, замолчи.

В ее зеленых глазах вспыхнуло возмущение.

– Я совершенно определенно не собираюсь молчать.

Во взгляде Гарета появилось опасное выражение.

– Мэдок, можешь идти, – сказал он, не отводя глаз от жены.

– Мэдок, ни в коем случае не приводи сюда Кадуин и Дейдре, – сквозь зубы угрожающе произнесла Танон.

О, с нее довольно заносчивости Гарета. Кем он, интересно, себя возомнил? Как ей вообще могло прийти в голову, что она может быть неравнодушна к нему? Ведь сейчас Гарет смотрел на нее так, как будто собирался задушить.

– Мэдок, – прорычал Гарет.

– Уже ухожу. – Валлиец проскользнул в дом, не сказав больше ни слова.

Когда они остались вдвоем, Гарет вскочил на ноги и посмотрел на жену так, будто видел ее первый раз в жизни. Бесенок внутри ее вырвался на свободу.

– Отец позволяет тебе вот так препираться с ним?

– Конечно, нет, – отрывисто сказала она. – Но он никогда не вел себя со мной так грубо, как ты.

Гарет бросил взгляд на дерево позади нее. Ему захотелось стукнуться о дуб головой. От этого будет больше толку, чем пытаться урезонить эту маленькую упрямую…

– Танон, послушай меня. Ты не будешь больше открыто ругаться со мной.

– Я не ругалась с тобой. Я просто говорила тебе…

Она нахмурилась, когда Гарет закрыл глаза и запустил обе руки во влажные волосы.

– Ты и сейчас ругаешься со мной, – настойчиво проговорил он обманчиво спокойным голосом.

– Вот уж нет. – Она стукнула кулаком по земле, а потом отпрянула, когда Гарет наклонился к ней. – Может, если бы ты постоянно не указывал мне, что делать, я бы…

– Замолчи! – проревел Гарет, но тут же постарался успокоиться. – Ты должна молчать, пока я говорю.

Танон открыла рот, но ледяной взгляд мужа заставил ее дважды подумать, прежде чем отважиться что-либо произнести. Она поджала губы.

– Я тут главный. Мои люди, мои воины делают так, как я им говорю. Так же должна поступать и ты.

Танон поднялась на ноги. Ее ноздри трепетали, и какое-то время она смотрела на Гарета с безмолвной яростью.

– Я не отношусь к числу твоих воинов.

– Верно, – согласился он. – Если бы ты была воином, то прямо сейчас я бы задал жару твоей заднице.

Ладони Танон сложились в кулаки.

– Ах ты, тупой, самовлюбленный…

– Танон!

Его глаза расширились от изумления, но в голосе слышалась откровенная угроза. Было понятно, что нужно остановиться, иначе потом она сильно пожалеет о том, что наговорила.

От такого Танон окончательно взорвалась.

– Вильгельм умеет плавать? – звенящим голосом спросила она.

На лице Гарета появилось выражение полнейшего замешательства.

–Что?

– Это животное умеет плавать, ваше королевское высокомерие?

Она выставила руку вперед и показала на перепачканного в золе поросенка, который смотрел на них из-за двери.

– Откуда, черт побери, мне знать?

– Тебе нужно узнать, и побыстрей! – закричала Танон. – Потому что я стану тебе подчиняться, когда увижу, как он переплывет реку!

Она развернулась и направилась к дому. Гарет подумал, не стоит ли ему пойти следом за ней, но сразу же решил, что это было бы чистым безумием. Вместо этого, окинув поросенка злобным взглядом, он быстро зашагал к главному входу в жилище.

Глава 18

Гарет вытер рукой потный лоб и поднял лицо к послеполуденному солнцу. Он работал в поле уже два часа, пахал и засевал пшеницей. Киан, Олуин, Мэдок и Хереворд сажали овощи.

Гарет задумчиво налег на плуг и продолжил работать. Иногда он смотрел в сторону своего жилища, чувствуя приливы злости оттого, что Танон опять пришлось его вычищать. Сейчас по крайней мере с ней была Ребекка. Но все же он не понимал, почему жена отказалась получить помощь от местных жителей. Здесь все работали вместе. Танон тоже должна будет помогать другим женщинам, если те о чем-нибудь попросят ее. Такая сплоченность превращала их в непобедимую армию, которая была сильна не жестокостью или военной мощью, а храбростью каждого отдельного человека. Каждое достижение давало им право еще больше гордиться собой, воспитывало еще более несгибаемую силу воли и побуждало защищать от врагов не только себя, но и своих соседей. И этому их научил Гарет. Он вел их за собой. Он заслужил их уважение тем, что сражался с ними плечом к плечу и всегда возвращался живым после битвы. Они доверили ему заботу о благополучии народа, он справедливо судил их и учил, как выжить – с ним или без него. Танон не дала ему возможности объяснить ей все это. Она вывела его из себя. Проклятие, она сердила его сильнее, чем любое другое человеческое существо. Ей нужно научиться доверять ему. Если на их селение опять нападут, она должна будет подчиняться его приказам, чтобы остаться в живых.

Мысль о том, что он может потерять ее, ужасала Гарета. Боже правый, он опустошит все северные земли, если с ней случится что-либо плохое.

Заставив себя выкинуть эти мысли из головы, Гарет послал Киана в дом за едой. И довольно скоро к ним вышла Танон с двумя подносами в руках. Юный, золотоволосый мечтатель нес за ней еще три подноса.

– Твоя прелестная жена оказалась очень великодушной и сама приготовила нам обед, – объявил Киан, раздавая еду Мэдоку, Хереворду и Олуину.

– Хлеб был завернут, а фрукты можно без труда помыть и порезать, – сухо произнесла Танон.

Она без единого слова подала Гарету поднос, потом тепло улыбнулась Киану и направилась обратно в дом.

Гарет проводил ее взглядом, в котором боролись упрямая гордость и огромная любовь, от которой смягчалось его лицо.

Хереворд потянул Мэдока, чтобы тот взглянул на своего правителя.

– Они поругались, – объяснил Мэдок и начал есть.

– Что ж, это объясняет, почему могущественный Веферн выглядит так, будто сейчас падет на колени, – усмехнулся Хереворд. – Его сразил гнев женщины. – И, покачав головой, добавил: – Стыдно.

Гарет посмотрел в сторону Хереворда с кривой усмешкой на губах.

– Лучше подумай о себе, сакс. Твое поражение приближается.

Хереворд оглянулся через плечо и увидел, что из дома выходит прекрасная, светлокудрая Ребекка и направляется к ним. Его румяные щеки вспыхнули, становясь того же цвета, что и волосы. Услышав, как за спиной захихикали Мэдок и Киан, он распрямился и отвернулся от нее.

– Не забывай, – Олуин засунул в рот кусок груши и кивнул Гарету, – что твоя жена – норманнка. Ты помнишь об этом?

– Теперь она – кимр, – решительным тоном поправил его Гарет.

– Она всегда была кимр, – заявил вдруг Хереворд. – Кельтов вытеснили из Англии саксы. Большинство их переместились сюда, в Уэльс. Из того, что мне рассказывали, я понял, что бабушка Танон была из кельтов. Кровь вашего народа течет в ее жилах, так же как и кровь норманнов и саксов.

– Из какого бы рода она ни была, – сказал Мэдок, поднимая взгляд на Хереворда, – я точно знаю, что за ее хрупкой оболочкой скрывается бесстрашный воин.

– Да, – согласился Хереворд, а следом за ним и Томас.

– Это хорошее сочетание. Я помню одно происшествие. Я поехал вместе с королем в Аварлох, чтобы навесить Бранда Ризанде, у которого родился сын, Оливер. Там же были Данте Ризанде и его жена. Танон хотела покататься на кобыле своего дяди – великолепном белом арабам скакуне, таком же диком, как море. Отец ей этого не разрешил. И тогда она единственный раз в жизни ослушалась его. Танон пробралась в конюшню и залезла на лошадь. Конечно, та ее скинула. Потому что никто не мог управлять этой лошадкой, кроме самого Данте. Танон сломала руку и поклялась отцу, что никогда даже близко не подойдет к кобыле. Она сдержала слово, хоть это и было тяжело для нее, поверьте мне. Потому что каждый раз, когда Танон видела эту великолепную лошадь, ее огромные зеленые глаза загорались ярче, чем солнце. – Хереворд посмотрел на Гарета. Когда тот перевел взгляд в сторону дома, на губах сакса появилась едва заметная, понимающая улыбка. – Она не такая хрупкая, как ты думаешь, Гарет. У нее просто не было возможности доказать тебе это.

– Хереворд Уэйк, – кольнул его слух голос Ребекки. Он медленно повернулся и с изумлением обнаружил, что ее взгляд был мягким – таким, каким она смотрела на другого мужчину, с глазами цвета морской волны. – Твое замечание о Танон было очень мудрым. Ты удивил меня.

В его напряженном взгляде, прикованном к ее лицу, чувствовалась сила. Ребекка представила себе, какой страх он должен был внушать своим врагам на поле боя.

– Только дай мне шанс, моя госпожа, и я обещаю, что смогу поразить тебя еще сильнее.

Брови Ребекки изогнулись. Слабый румянец окрасил щеки, будто стирая с лица годы одиночества и смирения. Она сразу стала выглядеть моложе.

– Что ж, ладно. Я дам тебе такой шанс.

Она взяла его под локоть, и тогда на его губах расцвела теплая улыбка, сделавшая лицо по-настоящему привлекательным. Хереворд повел Ребекку прочь.

– Да, чуть не забыла, – сказала Ребекка, оборачиваясь к Гарету. – Танон просит Киана принести ей три мешка перьев.

– Перьев? – Гарет удержал Киана, который уже собрался со всех ног бежать исполнять распоряжение Танон. – Зачем ей перья?

Ребекка уклончиво улыбнулась, отворачиваясь от него.

– Она попросила меня не говорить.

– Вот и еще один пал перед норманнской женщиной, – произнес Олуин, глядя вслед уходящим Хереворду и Ребекке.

– Она из племени саксов, как и он, – с подчеркнутой медлительностью заметил Мэдок, бросая на Гарета взгляд, который ясно свидетельствовал, что Олуин – самый большой идиот во всем Кимре.

Но Гарет едва ли обратил на это внимание. Хереворд ошибся только в одном – Танон уже не раз доказала ему свою храбрость. Ведь нужна была немалая смелость для того, чтобы согласиться на жизнь с Роджером де Куртене. И с Гаретом – тоже. Он знал, с какими лишениями его жене пришлось столкнуться за последние несколько недель. Он видел, какие трудности ей приходится преодолевать с тех пор, как за ними закрылись ворота Уинчестера. Но Танон не стала колебаться. Она не сломалась и ни разу не зарыдала. Она пытается привыкнуть к своей участи.

– Черт, парни, я отлучусь ненадолго. – Он кинул поднос и направился к дому.

Танон с улыбкой наблюдала за тем, как Хереворд и Ребекка уходили с поля. Она помолилась, чтобы могучий сакс помог няне забыть о ее отце и тем самым дал ей возможность обрести настоящую любовь.

Танон перевела взгляд на Гарета. Она все еще злилась на него, но все равно вздохнула, завороженная его видом. Ей очень нравился этот красивый высокомерный валлиец, и она ничего не могла с этим поделать. Когда она принесла ему еду, и ужасно захотелось поговорить с ним – или хлопнуть его по голове подносом, от последнего она едва удержалась, ведь муж не сказал ей ни слова. Как он мог не обращать на нее внимания весь день? Почему не стал извиняться? Танон сердилась на себя за то, что частенько выглядывала из окна. Гарет точно не скучал по ней. Она сомневалась в том, что ее муж вообще вспоминал о ней, пока пахал землю и смеялся со своими приятелями. Танон вздохнула. Почему он выглядит таким невероятно красивым и радостным в лучах солнца? Он… Боже, он идет сюда!

Танон мгновенно развернулась и огляделась вокруг, ища какое-нибудь занятие. Она уже разобрала сундук и освободила для своих платьев место в шкафу. Дом сиял чистотой. Нигде не осталось и пятнышка сажи, даже на потолке. Ее взгляд упал на три аккуратно связанных мешка, лежащих в углу. Там были подарки, которые они получили в прошлую ночь от жителей Лландовери.

Дверь распахнулась, и в жилище проникли лучи солнца. Они упали на Танон, которая стояла, нагнувшись, возле большой сумы и старательно пыталась развязать узел бечевки.

– О, это ты, – неопределенно заметила она, поднимая на него взгляд.

Гарет стоял на пороге, его темный силуэт четко вырисовывался на светлом фоне. Он вошел и улыбнулся, заметив на столе две салфетки с бабочками.

– Мне нужно смастерить еще один стул, – сказал он.

– Oui, и побольше полок. – Она потянула за бечевку и едва слышно выругалась. – И, раз уж ты заговорил об этом, хорошо бы еще сделать скамью, которую можно поставить перед очагом.

– Все, что ты захочешь, – тихим, хрипловатым голосом пообещал ей Гарет, подходя к ней.

– Я хочу… – Танон выпрямилась и направилась к кровати, где лежал нож, подаренный Лльюидом, – открыть этот мешок. – Она подошла к тюку с подарками и опустилась рядом с ним на колени.

– Танон, прости меня за то, что я вел себя… – Взгляд Гарета упал на кровать. От матраса осталась только разорванная оболочка, а внутренности были бесцеремонно выпотрошены. На одно безумное мгновение Гарет ощутил себя настолько сродни этому матрасу, что громко застонал. – Что ты сделала с кроватью?

Ноздри Танон расширились.

– Солома была старой и колючей. – Она остановилась, ожидая, что Гарет начнет кричать на нее. – Я хочу набить матрас перьями. – Танон провела острым лезвием по завязке шнурка. Кончик ножа проколол мешок, и оттуда взметнулось облако муки. Она сморщила нос и повернула нож в сторону мужа. – И хочу, чтобы ты знал – я ужасно устала от твоего бесчувственного поведения, Гарет.

Когда она размашистым движением почесала нос рукой, чуть не полоснув себе ножом по горлу, Гарет кинулся к ней быстрее ветра.

Обхватив одной рукой ее запястье, второй он осторожно вытащил опасное оружие из пальцев Танон. Потом Гарет выдохнул с такой силой, что сдул с ее щеки прядь волос.

– Клянусь Богом, Танон. – Он поцеловал тыльную сторону ее ладони. – Ты до смерти напугала меня.

Она прищурившись посмотрела на него.

– Гарет, я не собиралась нападать на тебя. Возможно, я перестала держать себя в руках, но я никогда бы…

Он тихо рассмеялся, а потом заключил ее в объятия, поглощая остальные слова поцелуем. Затем Гарет немного отодвинулся от нее и посмотрел в глаза Танон, ладонями убирая волосы с ее лица.

– Мне не хватало тебя. Боже, мне не хватало тебя все эти Двенадцать лет.

Танон окунулась в его взгляд и улыбнулась мужу. Он не только помог ей вспомнить детские мечты о любви, но и заставил вновь желать такой жизни. И вообще, какое ей дело до того, что он иногда ворчит на нее, если его извинения будут всегда такими же чудесными, как нынешнее? Да, Гарет немного высокомерным. Но зато он целовался лучше, чем… Да, ей не с кем было сравнить, но Танон не сомневалась в том, что никакой другой мужчина не был способен на более сладкие поцелуи. От прикосновений Гарета она теряла разум, уступая желанию отпустить свое сердце и полю, бить, невзирая на все, что может произойти с ней потом, у нее не было сил бороться с огнем, который он зажигал в ней, и она с наслаждением окунулась в восхитительную игру, от которой дрожало все ее тело. Танон жаждала вновь выпустить на свободу того дикаря, что пытался сдерживать в себе Гарет, а после вернуться в реальность, совершенно обессиленной, еле дыша от удовольствия… И Гарет понял ее желание.

Глава 19

Последующие два дня показались Танон самыми счастливыми в ее пока еще не слишком длинной жизни. Вместе с Дейдре и Кадуин она обрабатывала землю и становилась к концу работы грязной по уши. Пока они сажали лук под мягкими, теплыми лучами солнца, Танон узнала, что однажды это селение было полностью сожжено норманнскими завоевателями. После себя они не оставили ничего, кроме пепла и обугленных остовов хижин, и потому многие крестьяне заболели, а дети умерли от голода. В то время Истред-Тови принадлежал принцу Седрику, но он покинул свой народ, и ему совершенно не было дела до их болезней и горестей. После его изгнания деревня стала частью того наследства, что получил от короля принц Гарет. Он сразу стал жить среди крестьян, помогая им отстроить селение заново – еще лучше, чем оно было прежде. Их повелитель испытывал те же тяготы, что и простые крестьяне, и вкушал плоды их каждодневного труда вместе со всеми, и сражался за них и тех людей, что жили на спорных землях вдоль границ с Англией, под именем Веферн вершил суд над жестокими норманнскими баронами, что пытались управлять ими.

После такого рассказа о доблестных поступках мужа Танон не могла не найти взглядом Гарета, который стоял на противоположном краю долины и смотрел, как Киан и сын Пльюида, Гриффин, сражались друг с другом на мечах. Барабаны и звуки лютен сопровождали их бой. Юные воины казались одного возраста, но уровень их владения оружием был разным. Хоть ноги Гриффина и двигались довольно проворно, Киан превосходил его в искусстве равновесия и скорости, которое он усвоил почти в совершенстве.

Глаза Гарета следили за каждым движением воинов, за каждым приемом защиты и нападения. Наблюдая за своим мужем, Танон думала о том, почему же столь тяжелая ноша по поддержанию жизни и благополучия в этом селении не раздавила ему плечи. Non, ведь именно чувство ответственности заставляло его двигаться вперед. Она помолилась, чтобы Вильгельм никогда не узнал правды о том, кем на самом деле был Гарет. Люди Гарета нуждались в его заботе. Он был нужен всему Уэльсу, и ей тоже.

Боже, но ведь он должен был возненавидеть норманнов зато, что те отняли землю у его соотечественников, за беды, что им причинили. Однако Гарет подавил это чувство ненависти и взял в жены одну из них. Танон вдруг поняла, какую огромную жертву он принес, женившись на ней. Ее восхищала его преданность своему народу, но и сильно тревожила. Сможет ли он когда-нибудь полюбить ее или и дальше будет заботиться о ней только для того, чтобы сохранить мир между их народами? Он повернулся, как будто почувствовав е взгляд, и послал только ей одной предназначенную улыбку, которая убедила Танон в том, что он ценит ее не только как залог мира между их странами.

Танон не стала бороться с желанием оказаться рядом с Гаретом и пошла в его сторону. В этот момент Киан сделал отвлекающий удар мечом и ударил Гриффина кулаком в лицо. Гарет вошел в круг, а Киан помог упавшему противнику подняться. Похлопав Гриффина по плечу, Гарет отослал его к Мэдоку и другим воинам, что стояли рядом и наблюдали за боем. Потом он встал перед Кианом без оружия и сложил обе руки за спиной.

Мэдок принялся медленно, настороженно ходить вокруг них и, заглушая веселую музыку, прокричал своему младшему брату:

– Киан, следи за своим мечом и ни на мгновение не отвлекайся!

– Да! – следом за ним воскликнул Томас. – Не позволяй ему подобраться к тебе слишком близко!

Подойдя, Танон встала рядом с Мэдоком. Она увидела, как ангельское лицо Киана стало суровым и полным решимости, юный валлиец приготовился сражаться с Гаретом.

Тот улыбнулся, и Киан ответил на вызов, еще сильнее стиснув зубы. Ноги Гарета ударили о землю, мгновенно подхватывая ритм, пульсирующий вокруг них. Он сделал два шага влево, потом отступил на шаг назад. Киан повторил его движения, следуя за ним, но аккуратно соблюдая дистанцию в несколько футов. Подняв вверх меч, он сделал ложный выпад вперед, якобы собираясь со всего размаху стукнуть Гарета по голове, но вместо этого в последнее мгновение изменил направление и ударил справа.

Гарет уверенно развернулся, низко нагнулся и выпрямился, зайдя за спину Киана. Одним молниеносным движением он протянул руку через плечо юного воина и вырвал из его рук меч.

Олуин шумно рассмеялся, Томас пихнул его в бок. Мэдок лишь покачал головой при виде столь быстрого поражения младшего брата.

Но сам Киан посмотрел на Гарета без тени унижения, Гарет опять встал перед ним и подал меч. Они повторили всю последовательность движений еще четыре раза, пока Киан не понял, в каком месте Гарет появится позади него и каким образом он там окажется.

Когда Киан вышел из круга, Гарет нашел взглядом Танон. В его глазах догорали отблески сражения. Он подозвал ее к себе взмахом руки и легкой улыбкой, изогнувшей его губы. Танон рассмеялась и сначала решила отклонить его соблазнительное приглашение, но воины вокруг стали шутя подзадоривать ее. Танон вошла в круг, хотя разум твердил ей, что она никогда не сможет повторить сложные движения так же хорошо, как другие его ученики. Танон ожидала, что муж отпрыгнет от нее, едва она подняла руку к его лицу, но он протянул к ней ладонь. Их пальцы сплелись, и Гарет притянул ее к себе.

– Мы начнем медленно, – пообещал он низким, мелодичным голосом. – Смотри за моими ногами.

Она опустила взгляд и попыталась отойти.

– Я наступлю тебе на ноги! Мне нужно убрать…

И как только Гарет закружил ее в танце, Танон тут же поняла, что его ноги были в полной безопасности. Он двигался с невесомой грациозностью, хотя и не производил впечатления изящного человека. Исходящие от него волны мужественности, казалось, насыщали воздух мускусным запахом, усиливая впечатление, которое производили на Танон его широкие плечи и горячее дыхание, что касалось ее губ.

Он положил ее руку к себе на грудь, туда, где слышалось сильное биение его сердца, сливающееся с ритмами барабанов. Она позволила ему повести себя в танце по кругу. Когда скорость возросла, Гарет подхватил Танон, на ходу показывая движения. Танон испытывала огромное удовольствие, танцуя с Гаретом, она понимала теперь, почему любая женщина в селении желала победить его, ведь за победу можно было получить право на то, чем наслаждалась сейчас она сама.

Танон не поняла, как ей это удалось, но ни разу не упала на протяжении всего танца. Она вообще не знала, касались ли все это время ее ноги земли.

В тот день Гарет преподал ей первый основной урок равновесия. Он занимался с ней и на следующий день, а по ночам овладевал ею, уступая гораздо более первобытным желаниям.

Глава 20

Адара вцепилась в простыни руками и закричала во всю мочь. Шел уже пятый час ее родов – это происходило на следующий день после того, как Гарет танцевал с Танон на поляне. Теперь Танон, склонившись, вытирала влажной тряпкой лоб роженицы, убеждая ее, что все идет как надо. Что скоро ребенок появится на свет.

– Да, он упрямится. – Ребекка стояла с другой стороны кровати и втирала мазь в живот Адары. Ее голос был таким же успокаивающим, как и пальцы. – Первые детки все так себя ведут. – Она улыбнулась Танон, а потом сообщила Кадуин: – Пятнадцать.

Адара зажмурила глаза, вся напряглась, а потом разразилась потоком валлийских ругательств, которые вогнали в краску Изольду и Кадуин.

– Ну, потерпи еще немножко, – мягко прошептала Танон, беря Адару за руку. – Осталось совсем чуть-чуть. У тебя уже пятнадцатые схватки. Наберись мужества. Боль – это нормально.

– Не может быть! – взвизгнула Адара. – Что-то не так.

– Non. – Танон провела пальцами по ее щекам. – Адара, посмотри на меня. Моя мама рожала уже семь раз, и через несколько месяцев опять будет рожать.

– И каждый раз ей было больно, – добавила Ребекка, отходя от кровати, чтобы принести еще одну простыню.

– Я перережу Томасу горло, если он захочет, чтобы я прошла через это еще семь раз. – Адара так вцепилась в руку Танон, что та онемела.

– Пора, ты готова, – спокойно произнесла Ребекка.

Танон закрыла глаза. Она ненавидела эту часть родов еще больше, чем период схваток. Женщина должна обладать сильным телом, разумом и духом, чтобы вытолкнуть из себя ребенка. Ее мама – необыкновенно сильная женщина, и все же она кричала от боли, когда на свет появились близнецы.

– Кадуин, – отрывисто, с полнейшим самообладанием произнесла Ребекка, – нагрей пеленку у огня. Изольда, ванна готова?

– Да, все готово.

Изольда выглядела так же решительно, как и Ребекка. Танон выпрямила спину и похлопала Адару по плечу.

– Танон, теперь возьми ее под руки, – скомандовала Ребекка. – И подними.

– Но ей надо лежать. – Кадуин ринулась к ним. На ее круглом лице читалось смятение.

– Нет, не надо. – Ребекка прижала ладони к обеим сторонам живота Адары. – Леди Бринна рожала своих детей в сидячем положении. А некоторые турецкие женщины, как мне рассказывали, рожают, стоя на корточках. Так более естественно.

Кадуин открыла рот от изумления.

Спустя десять минут на свет появился сын Адары, грязный, скользкий и орущий. Ребекка перерезала пуповину, а Танон прочистила младенцу нос и рот. Она запеленала его в теплую пеленку и отдала в руки Адары. Пока Изольда готовила мать и ребенка к ванне, Кадуин плакала.

– Это было не так уж ужасно, – сказала Ребекка, меняя простыни на кровати, и посмотрела на Танон.

Та усмехнулась.

– Это было отвратительно. Как и всегда. – Она вытерла руки и пошла к двери. – Я приведу Томаса.

Адара едва оторвала заплаканное, счастливое лицо от своего малыша.

Выйдя наружу, Танон на мгновение задержалась, вдыхая прохладный, свежий воздух. Перед ней появился Томас.

– Ну? – Он выглядел так, будто готов свалиться в обморок прямо к ее ногам.

Танон улыбнулась и протянула ему руку.

– У тебя родился сын.

– А как Адара?

– Она жива, с ней все в порядке.

Томас схватил Танон за плечи, прижал к себе, поцеловал в щеку, а потом бросился в хижину.

Танон подняла голову и увидела Гарета. Он пошел к ней, освещенный последними отблесками догорающего заката. На нем была рубашка оливково-зеленого цвета, украшенная маленькими серебряными застежки необычного вида, что начинались от горла и опускались к его худощавым бедрам. Тесьма того же цвета подчеркивала изящный покрой рубашки. Длинные рукава струились по его упругим, мускулистым рукам и заканчивались манжетами, на которых также были нашиты идущие до локтей застежки. Ноги, при виде которых сердце Танон, как всегда, на мгновение замерло в груди, облегали бриджи из тонкой лайковой кожи цвета легкого загара. Сапоги на шнуровке плотно прилегали к стройным икрам.

Гарет подошел к жене, молча обвил ее плечо одной рукой и приблизил к себе.

– Как ты себя чувствуешь? – мягко спросил он.

– Хорошо. – Танон вдохнула знакомый пряный запах и обняла мужа за талию. – Я уже не раз помогала при родах.

Он чуть отодвинулся, чтобы посмотреть на нее.

– Да. – Его улыбка была нежной, длинными прядями цвета меда играл прохладный вечерний бриз. – Мне кажется, что ты даже не застонешь, когда будешь рожать нашего ребенка.

Танон намеревалась сказать ему, что совсем не хочет страдать так, как Адара сегодня, но почувствовала, что это прозвучит слишком трусливо. Она не могла произнести такого, пока ощущала сильные, надежные руки мужа, видела решительность в его взгляде. И внезапно в ее сердце вспыхнуло желание родить Гарету ребенка.

Появление Томаса еще больше разожгло огонь этого нового для нее чувства. Он шел к ним и прижимал к груди лежащего на руках малютку, завернутого в теплую пеленку.

– Гарет, это мой сын, Дейниол.

Ее муж взял малыша. Осторожно, одним пальцем Гарет откинул материю с его лица. А потом растаял.

– Сын, – пробормотал Гарет многозначительно. Его улыбка была такой нежной, что голова у Танон закружилась от одного взгляда на нее. – Сегодня Господь щедро одарил тебя, Томас.

Гарет любил бы их ребенка. Танон читала это по теплому взгляду его бирюзово-голубых глаз. Боже правый, как бы она хотела, чтобы Гарет так же сильно полюбил и ее саму!

Киан и Мэдок направлялись к ним из долины, где уже шли приготовления к еще одному шумному празднику в Честь рождения сына Адары и Томаса. На одно неописуемое блаженное мгновение Танон представила, что Гарет так нежно держит на руках их собственного ребенка. Сейчас муж выглядел еще прекраснее.

Киан вытер затуманенные слезами глаза, и Мэдок щелкал его по затылку. Но потом обычно невозмутимый воинам расплылся в трогательной улыбке, приветствуя своего нового племянника обещанием научить его драться.

– Ты объявишь о нем людям, Гарет? – спросил Томас забирая Дейниола. – Я приду на праздник позже, а сейчас мне хочется побыть с Адарой.

Гарет согласился, взял Танон за руку и кивнул, когда Киан с Мэдоком заявили, что тоже придут попозже. Три брата вошли в дом, и Танон склонила голову на плечо мужа.

– Будешь ли ты считать дочь таким же благословением, как и рождение сына?

– Да. – Гарет развернул Танон к себе, чтобы заглянуть в ее глаза. – Особенно если она будет хоть немного похожа на свою мать.

Он воспламенял ее… и дарил ощущение, что в ней нуждаются.

– Может быть, тогда… – Танон наклонила голову и прошептала рядом с его ртом, – я подарю тебе и мальчика, и девочку.

Его глаза под золотистыми бровями засверкали, а один уголок рта изогнулся в чувственной улыбке, от которой колени Танон превратились в тающий мед.

– Тогда давай как можно скорее займемся этим.

Они добрались до своего дома только на следующее утро. Гарет остановил музыку, чтобы объявить о рождении Дейниола. Танон отделывалась односложными фразами: «Все прошло хорошо» и «Адара держалась молодцом». После этого, конечно, толпа вокруг разразилась радостными криками. Селяне сидели и поедали дымящуюся баранью похлебку, наливая в огромные кубки только что сваренный брагауд. Настроение и музыка были веселыми. Танон вскоре обнаружила, что смеется вместе с Херевордом, и даже Олуин несколько раз благосклонно улыбнулся ей. Когда к ним наконец присоединилась Ребекка, Танон с радостью уступила ей место рядом с Херевордом. Эти двое сели рядом и принялись, смеясь, поедать фрукты из одной чашки. Танон была уверена, что няня никогда еще не выглядела такой счастливой.

Когда Ион попросил ее потанцевать с ним, Танон сначала отказалась, но после двух кубков брагауда отбросила свои аристократические манеры и решила продемонстрировать то, чему ее успел обучить Гарет.

Она чувствовала, что Гарет смотрит на нее, освещенную ярким сиянием факелов. Она слышала его смех и тоже начинала смеяться. Когда муж наконец встретился с ней в центре круга, переполненного танцующими парами, то заключил ее в свои объятия и поднял на руки.

Мэдок вышел из хижины Томаса вместе с Кианом и пошел через поляну в сторону праздника. Бросив взгляд на свое жилище, что располагалось ниже по склону холма, он остановился. В другое время его ничуть не обеспокоила бы чуть приоткрытая дверь – это было обычным делом. Киан часто забывал закрыть ее за собой. Но Мэдок заметил, как на фоне горевшего внутри очага задвигалась чья-то тень. А так как с ним жил один Киан, который стоял сейчас рядом, в доме точно находился чужой.

– Киан. – Мэдок положил руку на спину брата. – Иди. Я скоро приду. – Киан вопросительно повернулся к нему, но Мэдок подтолкнул его вперед. – Иди же, брат. Ты не успеешь сосчитать и до десяти, как я уже появлюсь.

Как только Киан ушел, Мэдок стремительно направился к хижине. Оказавшись у порога, он остановился и перевел дух, прежде чем войти внутрь.

– Что, черт побери, ты тут делаешь?

Перед очагом на низком стуле сидел Седрик. Он посмотрел на Мэдока и улыбнулся.

– Нам нужно кое-что обсудить.

– Разве нельзя подождать? – спросил Мэдок, входя и закрывая за собой дверь. – Тебя могли увидеть. Вместо меня сюда мог зайти мой брат.

Седрик раздраженно закатил глаза.

– Меня никто не видел. Думаешь, что Гарет – единственный, кто научился от дяди всяким хитростям? Кроме того, – пожал он плечами, – все сейчас в долине. Я с легкостью проник в деревню. А что до Киана, то я мог выскользнуть через заднюю дверь, если бы увидел, что он тут бродит. Право Мэдок, ты оскорбляешь меня.

– Одна ошибка, Седрик, – Мэдок двумя шагами покрыл расстояние между ними, – одна ошибка – и все могло пойти прахом. А теперь расскажи, мне, какое неотложное дело привело тебя сюда, ради чего ты пошел на столь огромный риск?

– Хорошо. – Седрик издал страдальческий вздох. – Ты должен убить этого сакса.

Мэдок изумленно посмотрел на него.

–Что?

– Убей сакса. Хереворда Уэйка. Сделай это сразу же после того, как Гарет уедет в Лландейло.

– Седрик. – Мэдок устремил тяжелый взгляд на брата Гарета. – Я ведь поеду туда вместе с Гаретом.

– Нет, наши планы слегка изменились. Ты поедешь не с Гаретом, а со мной. И ты приведешь ко мне норманнскую жену моего брата.

– Нет, – прошептал Мэдок сквозь плотно сжатые губы. – Не нужно ничего менять. Она должна остаться тут. Мы договорились, что ты вернешься за ней после того, как станешь королем.

Седрик уже качал головой, не слушая доводов Мэдока.

– Я хочу, чтобы мне доставили ее после того, как Гарет уедет. Она поскачет с нами в Лландейло.

– Зачем? По какой причине?! – нетерпеливо воскликнул Мэдок.

– Она дорога ему. – Седрик встал со стула и начал ходить взад-вперед перед Мэдоком. – Я наблюдал за ним. Он все время смотрит на нее. Его смех слышен повсюду. – Он становился и посмотрел на едва горевший огонь в очаге. – Мой дядя предпочитает думать так же, как и Гарет. Дурак. Гарет присвоил себе все, что у меня было. – Его голос звучал ровно и спокойно – ведь он был уверен, что отомстит брату. – Я хочу, чтобы он четко понимал, что я отберу у него все. И Гарет поймет это, когда увидит свою жену в моих руках.

Мэдок посмотрел на дверь, а потом бросился к Седрику.

– Послушай, ты! Гарет совсем не дурак. Он заподозрит что-то неладное, если я не поеду с ним. Нам нельзя менять план. Если он подготовится к встрече с нами, то раздавит всех одной ногой. Я буду сопровождать Гарета и встречусь с тобой в Лландейло, как мы и договорились. А потом вернемся за девчонкой.

– Нет, – повторил Седрик. В его голосе послышалась угроза, предостерегавшая Мэдока от дальнейшего спора. – Убеди Гарета, что ты слишком плохо себя чувствуешь, чтобы ехать с ним. Нанеси себе рану мечом – сделай все, что угодно, но только заставь его поверить, что ты не выдержишь пути. Возможно, Гарет не станет противиться этому, если ты пообещаешь ему помочь Хереворду присматривать за женой в его отсутствие. – Мэдок ничего не ответил, и тогда Седрик удивленно приподнял брови. – Она ведь ничего для тебя не значит, да?

– Я уже говорил тебе: она – норманнка.

– Хорошо. Тогда я встречусь с вами обоими через три дня.

Мэдок наконец согласился с Седриком, сухо и коротко кивнув ему, а потом направился к двери.

– Выход ты найдешь сам, – бросил он напоследок.

Перед тем как вступить на поляну, залитую мягким светом костров, Мэдок остановился неподалеку, в тени. Он быстро нашел Танон и Гарета среди толпы народа, потому что в этой паре было нечто такое, что сразу притягивало к ним взгляд. Они обменивались улыбками, в которых светилось глубокое чувство, их смех звучал веселее, чем смех тех кто окружал их. Когда они касались друг друга, можно было ощутить охватывавшую их дрожь – настолько сильным было их взаимное притяжение. Седрик оказался прав – Гарет к ней неравнодушен. Мэдок ясно видел это. Казалось, будто Гарет пил глазами пленительное лицо Танон, насыщая свою душу ее красотой. Привязанность Танон была такой же очевидной. Потому что с кем бы она ни говорила, ее взгляд всегда следовал туда, где находился муж. В ее глазах читались едва заметное удивление, облегчение и радость – как будто счастье, в котором она сейчас купалась, оказалось для нее неожиданностью.

Мэдок вступил на поляну и решительно пошел в их сторону.

– Нам тебя не хватало, брат. – Гарет перестал разговаривать с Херевордом, когда Мэдок подошел к ним. – Все в порядке?

– Да. – Мэдок посмотрел прямо в глаза Гарета, а потом оглядел поляну. – А где Киан?

– Я отослал его по важному делу.

– Ты не будешь против, если я потанцую с твоей женой?

– Конечно, нет.

Гарет взял пустую кружку, которую ему подал Мэдок, и подмигнул Танон, когда она пошла вслед за свирепым валлийцем в центр круга.

– Я не знала, что ты танцуешь, Мэдок, – решила подразнить его Танон, когда несколько мгновений спустя они встали лицом друг к другу. В ее голосе слышались веселые нотки.

Мэдок окинул Танон быстрым взглядом, а потом ее за руки.

– Король Риз научил нас искусству двигаться под музыку. И мы с Гаретом освоили его вместе, когда были мальчиками. Отклоняйся и наноси удар. Сначала защищайся… – он наклонился налево, потом направо с такой скоростью, что Танон захихикала, – а потом нападай. – Он провел ногой в сапоге по ее ногам, и когда Танон споткнулась и начала падать назад, поймал ее согнутой рукой. – Запомни одно. – Мэдок наклонился, вцепившись в нее своими черными пронзительными глазами. – Твой муж смертельно опасен в бою, и никто не может равняться с ним в силе, кроме меня, Я никому не позволю причинить вред тому, кто мне дорог.

Танон попыталась понять, что прячется в глубине его скрытного взгляда. Слова Мэдока звучали, как предупреждение. Он хотел сказать что-то еще, но промолчал. Валлиец явно скрывал от нее нечто важное. Танон положила ладони ему на грудь и оттолкнула от себя.

– Что это значит? Почему ты мне все это говоришь?

Он выпрямился, позволяя ей вырваться из его рук.

– Просто… запомни это.

Танон его не понимала, и ей не нравилось то, как изменилось настроение Мэдока. Валлиец вдруг стал тем свирепым воином, каким был в Уинчестере, еще до того, как она узнала его поближе. Шагнув от него в сторону, Танон наткнулась на кого-то. Она повернулась и сразу же увидела глаза Гарета.

Муж посмотрел через ее голову на Мэдока.

– Танон, найди Хереворда и Ребекку и побудь с ними, пока я перекинусь парой слов со своим другом.

К большому изумлению Гарета, она ушла без единого слова возражения. Когда повелитель Дехубара снова посмотрел на Мэдока, под густыми ресницами вспыхнула искра пламени.

– Пойдем, нам надо поговорить.

Глава 21

Гарет не улыбался уже два дня. Танон заметила, что его настроение испортилось после того, как он на празднике поговорил с Мэдоком. Когда она начинала расспрашивать его, Гарет уверял, что все в порядке. Но он наорал на Олуина и Томаса, когда те принесли ему доски не того размера для новых стульев, которые он мастерил. Муж едва обратил внимание на милые желтые занавески и скатерть для стола, сшитые ее руками. Он обозвал Вильгельма грязным боровом. И хотя эти слова относились всего лишь к ее поросенку, Танон все равно обиделась. Он кричал, ругался и хмурился с утра до вечера. А когда в долину приходила ночь, Гарет страстно, грубо овладевал женой на их новом, набитом пухом матрасе, а потом держал в своих объятиях до самого рассвета.

Утром третьего дня Танон проснулась и обнаружила, что кровать пуста. Она услышала, что во дворе рубят дрова, и пошла к двери.

В прохладном воздухе чувствовалось приближение осени, но обнаженная грудь ее мужа заблестела от пота, когда Гарет опустил топор на полено, разрубая его на две части. Он не сразу заметил ее, и Танон позволила своему голодному взгляду насладиться видом его плоского живота и длинных, гладких мускулов, что заиграли на руках, когда он положил на чурбан еще одно полено. Он опять опустил топор, и его выгоревшие под солнцем густые пряди волос дрогнули и заколыхались.

Когда она начала так сильно любить его? Это пугало ее. Она не хотела ехать в Уэльс, но теперь не представляла себе жизни без Гарета. Произошло что-то ужасное. Она чувствовала это кожей. Где Киан? Он еще не вернулся оттуда, куда его послал Гарет. Что могло произойти между Гаретом и Мэдоком, отчего ее муж стал так отвратительно вести себя последние несколько дней? Это имеет какое-нибудь отношение к ней? К норманнам? Танон знала, что Вильгельм никогда не отступится отданного слова и не пойдет войной на Уэльс. – Гарет?

Он с силой опустил топор, разрубая полено, а потом посмотрел на нее. Его лицо было изборождено морщинами тревоги, полные губы – плотно сжаты. Танон едва не отпрянула от страха, увидев страдание, застывшее в его взгляде.

– Что тебя так беспокоит? – спросила она. – Сегодня ты уезжаешь, чтобы встретиться с королем, и твое мрачное настроение пугает меня. Произошло что-то, имеющее отношение к моему народу?

– Дело не в норманнах. – Он отвернулся от ее вопросительного взгляда. – Миру угрожают не они, а мои собственные соплеменники. До дяди дошли слухи, что принц Дафидд планирует напасть на Лландейло.

Танон коротко вдохнула. В глазах запылал страх от того, что она может потерять его.

– Ты будешь драться? Гарет отвел топор в сторону.

– Если и буду, то выиграю. Не бойся.

Она больше не могла ни мгновения оставаться вдали от него, но только Танон направилась к мужу, тот выставил вперед ладонь, вынуждая ее остановиться.

– Я боюсь, – сказал Гарет, глядя в изумленные глаза Танон взглядом, в котором читалось мучительное желание прижать ее к себе, – что если прикоснусь к тебе, то не смогу уехать.

– Если ты не прикоснешься ко мне, то я не отпущу тебя.

– Танон, раньше моя жизнь состояла лишь из насилия и кровопролития. Ты наполнила ее миром и чистотой. А я взамен принес тебя в жертву. Отдал на растерзание волкам.

Она нежно улыбнулась ему и сделала еще один шаг в его сторону.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что принес меня в жертву? – спросила его Танон, улыбаясь еще шире. – На самом деле ты воплотил мои мечты.

Он криво, страдальчески улыбнулся ей в ответ.

– Значит, ты мечтала о том, чтобы поселиться в убогой лачуге? Танон, ты должна жить в крепости, надежной и безопасной.

– Твои руки – вот моя крепость, – сказала она ему, – Ты – это все, что мне нужно.

Гарет бросил топор и двумя шагами покрыл расстояние между ними. Он заключил ее в крепкие объятия. Проведя пальцами по бархатным завиткам ее волос, он посмотрел ей в глаза.

– Я хочу как можно глубже погрузиться в тебя, – хриплым шепотом произнес он, наклонившись к ее губам. – И заставить тебя забыть… – Гарет тяжело застонал, и Танон почувствовала, как вниз по спине пронесся обжигающий поток пламени. – …Забыть обо всем, кроме того, как наши тела становятся единой плотью, – закончил Гарет.

Он нагнулся, взял ее на руки и понес в дом.

Они упали на кровать и принялись раздевать друг друга, торопясь разделить еще несколько мгновений сладостной близости, будто это счастье могло оказаться последним в их жизни. Гарет накрыл ее своим телом и одним мощным, чувственным движением пронзил ее плоть.

Когда они оба достигли вершины наслаждения и в изнеможении рухнули вниз, Гарет крепко прижал Танон к себе.

– Прости меня, – прошептал он, закрывая глаза и обнимая ее так, как будто Танон была для него важнее, чем люди, которых он поклялся защищать.

Два часа спустя воины из смертоносного теулу – личной гвардии Гарета – уже сидели верхом и были готовы к путешествию.

Танон стояла вместе с Ребеккой и Адарой у сельской таверны и смотрела, как Гарет разговаривал с Ионом. Потом он обратился к Хереворду. На муже, как и на остальных воинах его отряда, была рубаха алого цвета – символ принадлежности к элите королевских войск.

Томас поцеловал жену и ребенка, а потом отступил к лошади.

– Всегда будь начеку. Веди себя осторожно, – отдал он последний наказ жене и вскочил в седло, присоединяясь к остальным.

Только сейчас Танон полностью осознала, что означает для них всех отъезд Гарета. Селение со всех сторон окружали враги, и без его воинов оно оказывалось беззащитным. На них в любой момент могла напасть огромная и кровожадная армия неприятелей. От этой мысли Танон вдруг показалось, что подул ледяной ветер, и она замерзла до самых костей. Танон обняла себя руками. Благодаря Гарету жители не были совершенно беспомощными. Она мысленно поблагодарила Бога, что все тут знали, как надо драться.

Когда Гарет повернулся и направился к ней, Танон устремилась в его объятия.

– Я скоро вернусь к тебе. – Его губы произнесли это рядом с ее ухом, по телу разлилось тепло. Он чуть отстранился от нее и взял лицо Танон в свои ладони. – Мэдок заболел и не поедет со мной. Танон, – сказал Гарет, пристально глядя ей в глаза, – я доверил ему твою безопасность.

– Здесь еще остается Хереворд, – напомнила она, желая смягчить тревогу в его взгляде, – Я не боюсь. Я буду поступать так, как они мне скажут, и буду молиться о тебе каждый вечер до тех пор, пока ты не вернешься обратно.

Гарет посмотрел на нее и сглотнул комок в горле. Он скрипнул зубами, как будто хотел сказать ей что-то, но решил промолчать. Вместо слов муж накрыл ее рот поцелуем. Его губы двигались с жадностью, дыхание было прерывистым.

– Как бы я хотел оказаться с тобой сейчас в постели, превратиться в простого крестьянина, у которого нет другой заботы, кроме как доставлять тебе удовольствие.

– Но ты правитель, и ты и так доставляешь мне огромное удовольствие, – сказала Танон, опять целуя его. – Счастливого пути, муж мой.

Она оттолкнула его от себя, прежде чем желание вцепиться в Гарета и никуда его не пускать возобладало над всеми остальными чувствами.

Прежде чем сесть на коня, Гарет обвел взглядом многочисленные лица, что были повернуты к нему.

– Если к вам проникнет незнакомец, убейте его. Никого не впускайте. Как всегда, будьте настороже днем и ночью. Всегда носите с собой оружие и помните о том, чему научились. – Он вскочил в седло и устремил свои сапфировые глаза на Танон. – Все будет хорошо.

Он дернул за поводья и поехал прочь, сопровождаемый Олуином, Томасом и остальными воинами.

Танон смотрела им вслед, внезапно ее охватило дурное предчувствие. Она повернулась к толпе, оглядела ее и спросила:

– Кто-нибудь видел Киана?

* * *

– Ты вернешься обратно в Уинчестер после того, как приедет Гарет? – спросила Танон Хереворда, ставя перед ним поднос.

Она бросила короткий взгляд на Ребекку, которая обрезала стебли у лилий.

– Это не от меня зависит. – Хереворд разломил кусок хлеба и бросил его в похлебку.

– Да? – Танон в удивлении подняла брови. – Тогда от чего это зависит?

Он пожал широкими плечами, но едва заметно улыбнулся в сторону Ребекки.

Танон повернулась к няне. Та притворялась, что не обращает внимания на разговор.

– Значит, это зависит от лилий? – невинным голосом спросила Танон, опять переводя озорной взгляд на Хереворда.

– О, перестань! – огрызнулась Ребекка и хлопнула Танон цветком. – Тебе пора забыть о своем проклятом плане свести нас вместе. Хереворд уже попросил меня стать его женой.

Танон чуть не бросилась к Ребекке с объятиями.

– О, я так…

– Я еще не дала ему ответ.

В дверь постучали.

– Войдите! – крикнула Танон, а потом сердито посмотрела на няню. – А почему нет?

– Добрый день, Мэдок. – Ребекка проигнорировала вопрос Танон и улыбнулась темноволосому воину, вошедшему в дом. – Ты выглядишь гораздо лучше. Болезнь прошла?

– Bore da, – поздоровался в ответ Мэдок, слегка кивая головой. – Да, я поправился, и за это должен поблагодарить твой напиток с медом и корицей. – Он посмотрел на Хереворда непроницаемым взглядом. – Оторвись на мгновение от еды. Мне нужно, чтобы ты сходил со мной в конюшню. Я должен тебе кое-что показать.

– Конечно. – Хереворд, извинившись перед дамами, встал из-за стола. – Случилось что то плохое?

– Надеюсь, что нет. – Мэдок улыбнулся ему и повел к выходу.

– И все-таки его что-то тревожит. – Когда мужчины вышли, Танон нахмурилась и принялась убирать со стола. – Что-то произошло между ним и Гаретом, они оба стали задумчивыми и мрачными.

– Может быть, Гарет обнаружил, что Мэдок в тебя влюблен? – уверенным голосом произнесла Ребекка.

Танон рассмеялась.

– Мэдок?! – воскликнула она. – Глупости. Ему никто не нравится.

– Он глубоко прячет свои чувства из-за Гарета. Мэдок привязан к нему и предан всей душой.

Танон молча смотрела на няню, но ей и не надо было ничего говорить. Ребекка знала, о чем она сейчас думает. Глубоко вздохнув, няня наконец призналась в том, что уже давно не было секретом для Танон:

– Однажды я спускалась вниз по лестнице, это было вскоре после того, как твой отец приехал в Аварлох. Он улыбнулся мне. Больше ничего не произошло, но с того момента мое сердце было отдано ему.

Танон слушала ее без осуждения. Она понимала, что такое любовь, потому что выросла в любящей семье и потому что всей душой стремилась обрести то же счастье с Гаретом.

– Я не могу представить, как тебе было тяжело. Но теперь у тебя есть возможность узнать, что такое взаимная любовь. Я думаю, что ты уже давно нравишься Хереворду.

Ребекка рассмеялась.

– Да. Ох, бедный Хереворд.

– По-моему, он вызвался сопровождать меня, чтобы постараться забыть о тебе.

– Ему и в голову прийти не могло, что я поеду с тобой.

Они вместе засмеялись, а потом Ребекка встала со стула и приложила ладонь Танон к своей щеке.

– Я думала, что ты возненавидишь меня, если узнаешь о чувствах, которые я испытывала к твоему отцу.

– Я знала об этом долгие годы. – Танон решила не говорить ей, что об этом знали все, кто хоть раз видел, как она смотрит на него. – И у меня нет причин тебя ненавидеть. А теперь расскажи мне, – и зеленые глаза Танон озорно засверкали, – как Хереворд целуется? У тебя слабеют колени.

Ребекка покраснела, а потом захихикала, словно девчонка.

– Он поцеловал меня только один раз, но мне понравилось.

Дверь опять открылась, и в дом вошел Мэдок.

– Где Хереворд? – Танон посмотрела ему за спину. – Все в порядке?

– Да. В двери конюшни обнаружили щель, но потом оказалось, что виной этому конь Лльюида, который вырвался из стойла. Так что бояться нечего. – Он направился к Танон, и его взгляд смягчился. – Хереворд пошел в таверну, чтобы договориться с Падригом о починке двери.

Танон слегка улыбнулась ему. Неужели она действительно нравилась Мэдоку? Боже, пусть лучше это окажется неправдой. Он был вполне привлекательным мужчиной с длинными, черными как сажа волосами, падавшими на выразительные карие глаза. Под черной рубахой и короткими штанами скрывалось тело настоящего воина – поджарое и отточенное до совершенства. Она должна поскорее подыскать Мэдоку жену, чтобы та сделала его счастливым. Танон совсем не хотелось иметь рядом с собой еще одну Ребекку.

– Недалеко отсюда есть луг, где растут дикие амариллисы, а в воздухе пахнет жасмином, – сказал он, едва заметно поклонившись.

Танон едва не отступила назад, когда Мэдок подошел к ней поближе.

– Давай съездим за цветами. – Он остановился и взял со стола лилию. – Эти уже увядают.

Танон беспомощно посмотрела на Ребекку. Няня в ответ лишь пожала хрупкими плечами.

– У меня много дел по дому, – сказала Танон. – Может быть, когда Гарет вернется…

– Ты не должна бояться меня. – Мэдок взял ее за руку, прежде чем она успела отстраниться. – Я не тот жестокий зверь, каким был ночью в лесу, когда на наш лагерь напали заговорщики.

Она рассмеялась, а в глазах зажглась гордость.

– Я не боюсь тебя. – И в этом была доля правды. Танон хорошо помнила бесстрастного, свирепого воина, который спас ей жизнь, убив напавшего на нее врага. Но она уже умела выбрасывать этот образ из головы. – Дело в том, что я… – Танон смолкла, когда он опустил глаза, скрывая их под длинными, черными ресницами.

– Гарет доверил мне тебя. Я никогда бы не предал его в этом.

Танон закусила губу. Его низко звучащий голос, опущенные плечи, которые обычно были высокомерно расправлены, убеждали ее в том, что Мэдок говорил искренне. Гарет сказал ей, что Мэдок будет следить за ее безопасностью. Кроме того, если он действительно к ней неравнодушен, то на прогулке у нее появится отличная возможность поговорить с ним об этом.

– Хорошо. – Она позволила Мэдоку повести ее за руку к двери. – Но мы не можем отлучаться надолго. Я пообещала Адаре зайти к ней в гости. – И Танон ободряюще посмотрела на Ребекку, хоть та совсем не выглядела испуганной.

Танон с изумлением обнаружила двух оседланных лошадей, стоящих перед домом. Значит, Мэдок с самого начала знал, что она не откажет ему. Танон уперла руки в бока и собралась уже высказать ему все, что об этом думает, когда валлиец широко улыбнулся ей.

– Вдоль реки идет дорога, по которой мы сможем быстрее добраться до луга. И не нужно так сердито смотреть на меня. Я следил за тем, чтобы лошади не затоптали пшеницу Гарета, когда вел их сюда.

Он вскочил в седло и, протянув руку, крепко схватил поводья Танон.

Глава 22

Ребекка зашла в таверну и огляделась. Ее брови нахмуренно нависли над светло-голубыми глазами. Она не привыкла к подобным местам. Несколько мужчин сидели за деревянными столами, на которых так часто ставили мокрые Кружки, что за эти долгие годы они оставили на дереве круглые белые отпечатки. Сладкий запах брагауда и эля наполнил легкие Ребекки и заставил сжаться желудок. Она надеялась, что Хереворд не пьянствует с самого утра. Бранд никогда не притрагивался к бутыли до ужина и… Ребекка заставила себя остановиться. Неужели так трудно перестать думать о нем? Да, ответила она себе. Она любила его двадцать лет подряд. Ей потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к тому, что в ее жизни появился другой мужчина.

Она опять обвела взглядом таверну. Хереворда тут не было. Ребекка почувствовала облегчение и направилась к выходу.

Ее сердце столько лет было в плену! Но путы были сломаны, разбиты в пух и прах могучим воинственным саксом. Сначала она уделила Хереворду немного времени, а потом захотела сделать это еще раз, а потом – опять, пока часы, проведенные без него, не стали казаться ей днями. За последние несколько дней Ребекка увидела в нем гордого человека, уверенного в своих силах воина, мужчину, который напомнил ей о ее происхождении и родном языке. Хереворд мог напугать дюжину солдат и их предводителя, только лишь назвав свое имя. Но рядом с ней он становился другим. Он заставлял ее смеяться, думать и чувствовать.

– Добрый день, Падриг, – сказала она, когда увидела плотника, выходящего из мастерской. – Я ищу Хереворда. Он тут?

– Хереворда? – Падриг искоса посмотрел на нее. – Не видел его, госпожа.

Ребекка остановилась у входа в мастерскую и заглянула внутрь.

– Простите меня. Мэдок сказал, что Хереворд пошел переговорить с вами.

Падриг пожал плечами, поднял длинную сосновую доску и понес ее к двери.

– Может быть, он с леди Танон?

Ребекка покачала головой.

– Леди Танон поехала с Мэдоком собирать цветы.

Теперь уже Падриг в недоумении остановился и кинул на Ребекку взгляд, в котором ясно читалось, что он считает ее самой большой лгуньей в Кимре.

– Что собирать с Мэдоком?

– Не важно, – сказала Ребекка, глядя на Иона, идущего в конюшню. – Если вы увидите Хереворда, то передайте ему, что я ищу его.

Она не стала дожидаться ответа и пошла мимо плотника к стойлам. Ребекке хотелось спросить Иона, не видал ли он Хереворда.

Почему-то ее насторожило, что Ион сначала огляделся по сторонам и только потом исчез в конюшне. Замедлив шаг у входа, она толкнула дверь и заглянула за порог. В стойле фыркнула лошадь, но больше никаких звуков не было.

– Йон? – мягко произнесла она и вошла внутрь. Она оставила дверь открытой, чтобы лучи света проникали в помещение. – Ион? – еще раз позвала Ребекка, на этот раз погромче.

В дальнем конце конюшни, в предпоследнем пустом стойле над ограждением появилась голова Иона.

– Одно мгновение, Ребекка. – Он поднял вверх ладонь, запрещая идти дальше.

Вдруг в воздухе взметнулся кулак, настолько большой, что он мог принадлежать только ее гиганту-саксу, и опустился вниз с зубодробительным ударом.

Ребекка замерла на месте и, открыв рот, уставилась на нос Иона, из которого брызнула кровь за секунду до того, как валлиец исчез из виду. Она кинулась вперед и распахнула дверь стойла.

– Хереворд! – Она бросилась к нему и помогла спихнуть Иона с его груди.

Хереворд медленно сел, ругаясь под нос. Ярко-красный ручеек стекал со лба по его щеке.

– Что случилось? – Ребекка достала из кармана платья маленький платок и промокнула рану. – Это сделал Ион?

– Нет, Мэдок. – Его глаза, которые обычно смотрели на нее с нежностью, теперь горели яростным огнем.

Ребекка села, как будто Хереворд толкнул ее.

– Мэдок? – Ее лицо побелело в тусклом свете конюшни. – Это сделал Мэдок? – Он кивнул, но разум Ребекки отказывался поверить в это. – Он не мог такого сотворить. Почему? Зачем ему причинять тебе вред?

– Женщина, он сделал это, – зарычал Хереворд. – Он повел меня сюда, а потом чем-то ударил. – Он встал на ноги и помог подняться Ребекке. Оглядевшись вокруг себя, Хереворд остановил взгляд на двери. – Я не знаю, пытался ли он убить меня, но хочу, чтобы вы с Танон спрятались в доме и заперлись на засов, пока я не разузнаю, в чем дело.

– Хереворд. – Ужас в голосе Ребекки заставил его повернуть к ней голову. – Он… – Голосовые связки не подчинялись ей. Если она произнесет это вслух, то превратит предположение в свершившийся факт. И мысль о том, что она может никогда больше не увидеть Танон, была слишком ужасающей, чтобы вынести ее. – Мэдок уже увез Танон.

* * *

– Мне кажется, мы заблудились. – Танон оглядела окружавший ее лес.

Они скакали уже больше часа, а поросший цветами луг все никак не появлялся.

– Мы не заблудились. Скоро уже окажемся на месте.

– Я не знала, что это так далеко. – Танон вы пустила поводья из рук, поеживаясь от холода. – К тому времени, когда мы соберемся назад, уже стемнеет. Нам следует повернуть сейчас. Приедем сюда в другой день.

Мэдок не ответил ей. Его глаза медленно осматривали каждое дерево, как будто он что-то искал.

– Мэдок?

– Тише, Танон.

Она опять осмотрелась. Сердце сжалось от страха. Мэдок почувствовал что-то неладное? Как бы ей хотелось, чтобы рядом был Гарет. Или даже Хереворд. Она не должна была уезжать без него. Лес пугал Танон – ведь за каждым деревом мог прятаться враг. Она уже решила потребовать, чтобы Мэдок повернул назад, когда услышала справа звук приближающихся всадников. Она развернула лошадь и едва не закричала. К ним галопом направлялся отряд из двадцати человек, которые выглядели еще более устрашающе, чем Гарет и его люди, когда она впервые увидела их в Уинчестере.

– Мэдок, – выдохнула Танон, не сводя взгляда с приближавшихся людей, – нам нужно бежать. – Не дожидаясь его согласия, она ударила в бока лошади. Но Мэдок схватил ее поводья и рванул их назад.

– Что?..

– Молчи! – резко приказал ей Мэдок.

Сердце Танон колотилось так сильно, что стало нехорошо. Она потянула поводья, пытаясь высвободить их из кулака Мэдока. Топот скачущих лошадей все приближался.

– Они же сейчас нас настигнут! Их слишком много даже для тебя! – уговаривала Танон своего спутника.

От панического страха ее голос почти превратился в визг. Мэдок продолжал молчать.

Пораженная ужасом, Танон смотрела на вожака, который остановился прямо перед ней. Что-то в нем показалось ей очень знакомым. От его медленной улыбки по спине Танон пробежала ледяная дрожь.

Он был похож на Гарета – только немного старше, с густыми прямыми волосами каштанового цвета, собранными в хвост на затылке. Он объехал кругом ее и Мэдока, а его люди ожидающе остановились в нескольких футах.

– Бог мой, ты прекрасна, – сказал он, подъезжая к ней поближе.

Высвободив повод из крепко сжатой руки Танон, он поднес ее ладонь к своему рту. Танон заметила, что у всадника на руке не было одного пальца. Она испуганно посмотрела на Мэдока, но тот отвернулся.

– Я принц Седрик аб Овейн, – назвал себя всадник, отпуская ее руку. – Твой настоящий муж.

Танон спрятала руку за спину. Седрик! Боже правый, это брат Гарета! И его холодная, невыразительная улыбка не изменилась. Что же делает в Уэльсе изгнанный принц? Он вернулся за ней?

– Мой настоящий муж – Гарет, а рядом со мной находится его лучший военачальник, – сказала она, собрав в кулак все свое самообладание, чтобы не отпрянуть в ужасе, когда Седрик уставился на нее пронзительным взглядом. – Я честно предупреждаю вас, оставьте нас с миром, иначе этому могучему воину придется убить вас и ваших людей.

Седрик рассмеялся ей прямо в лицо.

– Ты говоришь об этом человеке? – Он объехал ее лошадь и остановился перед Мэдоком. – Но ведь именно он и доставил тебя ко мне.

Танон метнула взгляд в сторону Мэдока. Она бы ни за что не поверила такой ужасной лжи, если бы в этот момент валлиец не направил свой бесстыдный взор прямо ей в глаза.

– Non, – еле слышно прошептала она. – Я не понимаю.

Ей ответил Седрик:

– Мир – это фантазия, которая будет стоить моему брату жизни. – Услышав его язвительный голос, Танон заморгала, Но не смогла отвести пораженного взгляда от Мэдока. – В Кимре нет места для таких трусов, как Гарет.

Она едва его слушала. Этот негодяи, несомненно, говорит неправду.

– Мэдок, как ты мог? – Ее голос и руки дрожали.

Этого не может быть. Мэдок ни за что не предал бы Гарета.

– Он помогает очистить Кимр от твоих соплеменников. – Седрик подъехал и ущипнул Танон за щеку, заставляя ее посмотреть на него. – И ты тоже мне поможешь. – Он послал ей улыбку, в которой не было ничего, кроме высокомерия. Потом Седрик обратился к плотному, неприятного вида черноволосому и чернобородому человеку: – Дафидд, поезжай с этой дамой. Мне нужно кое-что обсудить с Мэдоком.

– Ты предал его. – Танон обожгла Мэдока взглядом, когда тот проехал мимо. – Мерзавец.

Мэдок не ответил и не посмотрел на нее.

Глава 23

Они скакали на юго-запад, вдоль извивающейся реки Тови, что пересекала холмистые отроги Дехубара. Мэдок переговорил с Седриком и занял место рядом с Танон. Она предпочла бы не смотреть на него, но Мэдок ехал слишком близко. Он два раза касался ногой ее колена, и Танон устремляла на предателя гневный взгляд. Сначала она думала о том, как сбежать. Но даже если бы ей удался побег, она все равно не знала, в какую сторону скакать. Мысли Танон вернулись к Мэдоку.

Он оказался очень ловким обманщиком. Ведь никому и в голову не могло прийти, что он способен предать Гарета. Мэдок всегда был рядом, оберегая его от опасности, – во время турнира в Уинчестере, на свадебном пиру, в лесном лагере. Неужели Мэдок мог предать друга детства?

Гарет ведь очень умный. Почему он не догадался об этом. Он же Веферн – воин, который ускользнул из рук норманнских баронов, а потом нашел возможность убить их всех, причем в их же постелях. Гарет вычислил и предупредил следующий шаг Бледдейна в ту первую ночь, когда они ночевали в лесу. Сердце Танон начало колотиться в груди, эхом отдаваясь в ушах. Откуда Гарет мог узнать о том, что принц Дафидд собирается напасть на короля? Только от Мэдока. Может, он потому и был в таком ужасном настроении, когда покидал селение? Non, – сказало сердце наперекор тому, что твердил разум. Если Мэдок не предал Гарета, это означает, что муж знал о ее похищении, может быть, даже сам его спланировал, не заботясь о том, что могло с ней случиться в обществе Седрика.

Танон засмеялась над своим предположением, пытаясь побороть тошноту, что подкатывала к горлу. Он ничего не знал. Гарет не стал бы рисковать ее жизнью. Тогда, в лесу, он знал, что на них нападет отряд Бледдейна. Но он был все время рядом. Гарет не оставил ее, хотя тогда их чувства друг к другу не были столь глубокими, как сейчас. Non, убеждала себя Танон. Он не знал о Мэдоке. Не мог знать. Она отдала ему свое сердце. Гарет ничего не знал.

Когда сквозь тонкую завесу облаков выглянула луна и залила землю серебряным сиянием, они разбили лагерь под кроной высоких ясеней. Пока люди Седрика разжигали небольшой огонь и расстилали одеяла, Мэдок подошел к Танон. Нагнувшись, он подал ей кусочек черствого хлеба и кружку воды. Танон отказалась.

– Ешь.

– Гнить тебе в аду.

– Мэдок, выбей ей зубы, – приказал ему Дафидд, проходя мимо. – Эту нахальную девку нужно проучить.

Танон яростно посмотрела на него, сжав кулаки. Она боялась и Мэдока, и Дафидда, но с самого детства не терпела обидчиков, и гнев возобладал над страхом.

– А ты проучил свою дочь после того, как она помогла Гарету сбежать из твоего подземелья?

Дафидд развернулся и свирепо посмотрел на нее.

– Лживая стерва! – Он в мгновение ока кинулся на нее и схватил за плечо огромной лапой и приготовился к удару.

Но Мэдок оказался еще проворнее. Вцепившись в ногу Дафидда, он изо всех сил дернул его назад, тот упал на колени, а потом и на спину. Глаза Мэдока наполнились убийственным огнем, когда он направил на горло Дафидда короткий нож.

– Только тронь ее, и я отрежу тебе руки, палец за пальцем.

– Мэдок, отпусти его! – крикнул Седрик, направляясь к ним. – Дафидд, будет лучше, если ты запомнишь, что девчонка принадлежит мне.

– Ты сумасшедший! – набросилась на него Танон. Когда Седрик сел перед ней на корточки, их глаза оказались на одном уровне. – Мой отец и король Вильгельм…

– Пойдут войной на Кимр. Да, я знаю. – Он смотрел на нее пристальным, изучающим взглядом, от которого Танон захотелось бежать, спасая свою жизнь. – Неужели мой брат терпеливо выслушивает подобные дерзости от этой женщины, Мэдок?

– Она напугана, Седрик. Она не хочет…

– Потому что я этого не потерплю. Дай мне свой нож. – Он протянул руку к Мэдоку.

– Я сказал, она просто напугана, – повторил Мэдок, поднимаясь на ноги и отталкивая от себя Дафидда.

– А я сказал, чтобы ты дал мне нож.

– Не дам.

Седрик поднял на него взгляд, самодовольно ухмыльнулся, и его лицо приняло свирепое выражение. Принц поднялся на ноги.

– Никогда бы не подумал, что ты так внимателен к женщинам. Что же это? Ты в нее влюбился? Ты читаешь ей стихи или все-таки решил обойтись без ухаживаний?

Мэдок кинул быстрый взгляд в сторону Танон, заглядывая глубоко в ее глаза. Она отвернулась.

– Я не трогал ее. И ты тоже не тронешь, – сказал он подходя к Седрику. В его ровном голосе слышалась смертельная угроза. – Если ты коснешься ее хоть пальцем, то будешь сражаться с Гаретом один. Я клянусь, что не стану помогать тебе, и хотя ты можешь убить короля, Гарета ты без меня убить не сможешь. Потому что пока ты проводил свои годы в мелких войнах с севером и спаривался с каждой женщиной, которая боялась отказать тебе, твой брат день и ночь готовился к встрече с настоящим врагом. Он двигается так быстро, что тебе не уследить за ним, он бьет с точностью змея. Без меня, Седрик, ты умрешь, прежде чем успеешь наделать в штаны.

Седрик пристально посмотрел на него. В его взгляде явно читался вызов.

– Значит, ты влюбился в нее. В норманнку. И ты защищаешь сейчас моего врага? – Седрик сощурил глаза, как будто пытаясь прочитать мысли Мэдока. – Видимо, Гарет приучил тебя думать, как он?

Во взгляде Мэдока полыхнуло яростное пламя, его зубы клацнули, отчего шрам на щеке конвульсивно дернулся.

– Можешь задать мне этот вопрос еще раз после того, как я принесу его голову на крепостную стену. Но когда он умрет, я хочу, чтобы она досталась мне. – Мэдок услышал, как Танон судорожно вдохнула, но не посмотрел в ее сторону. – Я схвачу Гарета, – пообещал он Седрику. – Я буду держать его, пока ты будешь резать ему горло. Но при одном условии: когда Гарет умрет, она должна достаться мне.

Седрик рассмеялся так, будто решил, что Мэдок совсем сошел с ума.

– И я должен отказаться от своего замысла только потому, что ты испытываешь нежные чувства к норманнке?

– Нет. Ты получишь свою войну, когда нарушишь мир. Ты займешь трон, убив королевских наследников. Ты можешь все это сделать и без нее. Откажи мне, и тогда ты будешь сражаться с Гаретом один на один… и потерпишь поражение.

Седрик продолжал смотреть на него, все еще не зная, стоит ли доверять человеку, влюбленному в норманнку. Но у Седрика не было выбора. Мэдок ему нужен. Сейчас.

– Ты все же самый заносчивый сукин сын, Мэдок an Бледдейн. – Он ударил его по руке и пошел прочь, крикнув через плечо: – Если ты поможешь мне убить Гарета, она станет твоей!

– Вот и хорошо, – тихо произнес Мэдок.

Он повернулся и посмотрел на Танон. Та отпрянула от него, подбирая подол платья. Луч лунного света упал ей на лицо.

– Ты так легко говоришь о том, что убьешь Гарета. – Танон смотрела на него, сузив глаза. – Я буду ненавидеть тебя до последнего вздоха.

– Пусть будет так, – сказал Мэдок, отворачиваясь от ее презрительного взгляда. – Но я все равно собираюсь сохранить тебя в живых.

Танон открыла глаза незадолго до рассвета. Она приподнялась на локте и огляделась вокруг. Костер все еще горел, но воины спали. Видимо, Седрик оставил Мэдока, чтобы тот стерег ее, пока она притворялась, будто спит. Танон понятия не имела, где находится. Она боялась, но знала, что ей нужно найти дорогу обратно и предупредить Хереворда. Затаив дыхание Танон покинула место рядом с Мэдоком.

Его рука взметнулась и схватила ее за запястье.

Сердце Танон чуть не выпрыгнуло из груди. Merde, как же она его ненавидела!

– Мне нужно отойти.

– Я пойду с тобой.

Ее большие зеленые глаза с вызовом вспыхнули.

– Разумеется, нет!

В неясных рассветных сумерках она увидела, как Мэдок поджал губы.

– Тогда ты никуда не пойдешь.

– Ладно, – сдалась она, посылая ему злобный взгляд. – Но ты отвернешься.

Мэдок кивнул и пошел вслед за ней к растущим неподалеку деревьям, а потом остановился в ожидании. Танон пригнулась за раскидистым кустом смородины.

Она посмотрела на него сквозь ветки. Когда Мэдок отвернулся в сторону лагеря, Танон опустилась на четвереньки и поползла, а через несколько ярдов подняла юбки и побежала вперед, туда, где лес был гуще.

Она почувствовала, как на талии сомкнулись руки Мэдока, хотя даже не слышала его приближения. Но когда он развернул ее к себе, Танон уже была готова. Вытащив нож, который она хранила пристегнутым к бедру, – и мысленно поблагодарив Гарета за то, что тот наказал ей всегда держать оружие при себе, – Танон ударила Мэдока в лицо.

Он отпустил ее и посмотрел в немом изумлении. Его явно потрясло ее неожиданное сопротивление. Мэдок поднес руку к лицу. Танон оставила глубокий порез, от левого уха почти до самой челюсти. Валлиец отнял ладонь и, открыв рот, посмотрел на кровь, запачкавшую пальцы.

– Танон… – Он посмотрел на нее. – Ты…

– Теперь ты будешь носить клеймо предательства, чтобы никогда об этом не забывать. – Она отступила назад, наставляя на него трясущееся острие ножа. Танон чувствовала, как по щекам катятся слезы, но не смела поднять руку и вытереть их. У Мэдока была великолепная реакция, он отнял бы у нее нож прежде, чем она успела бы моргнуть. – Убирайся! – Ее зубы стучали от ужаса, а сердце билось бешено и громко. Она сделала еще один шаг назад и быстро посмотрела по сторонам. Ею овладело предчувствие неминуемого поражения. Она не сможет избавиться от Мэдока. Боже правый, ей не удержать его. Но нужно попытаться. – Я предупреждаю тебя, Мэдок. Не важно, что ты сделаешь со мной, но мой отец найдет тебя.

– Танон, дай мне нож, – сказал он, осторожно подходя к ней и вытянув руки вперед.

Танон сделала выпад и промахнулась.

– Мэдок! – донесся до них зычный голос Седрика. Он появился из-за дерева и, кипя от ярости, посмотрел на Танон. – Что, черт побери, тут происходит?

– Она испугалась, Седрик. Я поймал ее! – крикнул Мэдок, не сводя с Танон пристального взгляда.

Его глаза сверкнули, словно два тлеющих угля в костре, и через мгновение он бросился на нее с такой скоростью, что Танон не успела вдохнуть. Прежде чем она смогла как-то отреагировать, он прыгнул влево и оказался сзади. Схватив ее одной рукой за талию, Мэдок вырвал клинок из ее пальцев.

– Non! – закричала Танон. Она попыталась высвободиться из его железных лап, но это ни к чему не привело. Ее спина была словно тисками прижата к его груди. – Мэдок, нон! – Танон зарыдала и поникла в его руках. – Как ты мог сделать такое? Как ты мог предать Гарета?

Мэдок направил обжигающий взгляд в глаза Седрику. Но голос прозвучал тихо, спокойно и ровно:

– Ты женщина. Не давай ему повода ударить тебя.

Когда они подошли к Седрику, тот положил ладонь на руку Мэдока и остановил его, не давая двигаться к лагерю.

– У тебя течет кровь. – У него на лице появилось то же самое выражение удивления. – Никто, кроме Гарета, никогда не дотрагивался до тебя оружием.

– Она поймала меня врасплох. Я не знал, что у нее есть кинжал. – мрачно ответил Мэдок.

– Нет, просто она делает тебя слабым. – Седрик притянул его к себе. Его тихий рычащий голос загрохотал рядом с ухом Мэдока. – Как ты собираешься драться с Гаретом, если не в состоянии справиться с его женой?

Мэдок оттолкнул его от себя, бросая угрожающий взгляд.

– Ты лучше беспокойся за свою роль в этом деле, Седрик. Я знаю, что мне надо сделать, и я это сделаю. – Он еще крепче схватил Танон и потащил ее дальше.

Танон не разговаривала с ним на протяжении всего дня. Когда Мэдок подъехал к ней поближе, она отвела лошадь в сторону, предпочитая скакать рядом с людьми Дафидда. По крайней мере их ненависть к Гарету была открытой и искренней.

Когда они наконец остановились на ночевку, Мэдок расстелил свое одеяло рядом с ней. Сначала они оба молчали, глядя на небо, усеянное аккуратными точками звезд.

– Рана глубокая, – через какое-то время произнесла Танон. – Тебе больно?

– Нет, – ответил Мэдок, кладя руки за голову.

– Жаль. – Она вздохнула и повернулась на бок, спиной к Мэдоку. – В следующий раз я буду целиться в горло.

«Боже, – подумал Мэдок, лежа в темноте, – как все-таки повезло этому дураку Гарету».

Глава 24

На следующее утро Хереворд стоял под кроной огромного дуба и наблюдал из своего укрытия за отрядом хорошо вооруженных людей, что скакали в сторону Лландейло. С ними ехала Танон. Хереворд насчитал не меньше двадцати воинов и разразился проклятиями по поводу своего слабого лука. Он мог легко попасть в Седрика и Дафидда, но тем самым выдал бы свое местоположение. Он мог убить пять или шесть воинов, прежде чем те добрались бы до него, если бы не был таким уставшим после нескольких бессонных дней и ночей беспрерывной скачки. Прищурив глаза, Хереворд посмотрел на Мэдока. Попытается ли Мэдок остановить его? Сакс сжал зубы. Если да, то он убьет этого мерзавца. А потом убьет и Гарета и отвезет его голову отцу Танон.

По крайней мере с ней вроде бы все было в порядке. Хереворд мысленно вознес за это благодарственную молитву и вспомнил хорошим словом Ребекку, которая привела в чувство Иона, вылив на него ушат холодной воды. Хереворду не потребовалось особых усилий, чтобы заставить Иона заговорить. От того, что он услышал от валлийца, кровь застыла в его жилах.

Хереворд отвел руку назад, натягивая лук, и приготовился стрелять. Что-то невероятно тяжелое ударило его в бок, он потерял равновесие и выпустил из рук оружие. На мгновение ошеломленный произошедшим, Хереворд поднял взгляд и увидел Олуина, а потом – Гарета, сжимавшего в руке стрелу.

– Ты! Ах ты, подлец! – Вскочив на ноги, Хереворд сжал кулаки и бросился вперед.

Гарет нагнулся и отступил назад, с легкостью уклоняясь от удара, который мог сломать ему кости.

– Остановись, Хереворд, – попросил он, поднимая вверх ладони, в одной из которых все еще была зажата стрела. – Выслушай меня!

– Нет. – Могучий сакс опять ринулся на него. Гарет отпрянул в сторону и глянул на Олуина, зовя его на подмогу. Только Олуин был достаточно мощным, чтобы удержать Хереворда на месте, но когда он попытался это сделать, сакс отшвырнул его, будто невесомую пушинку. – Что ты можешь мне сказать, подлый мерзавец?! – воскликнул Хереворд. – Что ты подверг Танон риску, чтобы остановить войну? – Он кивнул, когда Гарет удивленно посмотрел на него. – Я все знаю. Ион рассказал мне о том, что ты задумал, и мне даже не пришлось бить его. – Хереворд подошел к Гарету еще ближе. – Когда ты узнал, что Седрик вернулся в Уэльс, ты подослал к нему Мэдока, который притворился его союзником. Да, умный план, ничего не екаешь!

Гарет не спускал острого, внимательного взгляда с Хереворда.

– Это был единственный способ узнать о намерениях Дафидда и Седрика, – торопливо объяснил валлиец. – Дочь Дафидда рассказала мне, что видела Седрика вместе с ее отцом. У меня был один шанс, Хереворд. Всего один. Мне нужно было узнать об их планах. Если сейчас все произойдет не так, как я рассчитываю, то у меня больше не будет возможности разведать, когда они в следующий раз нападут на короля.

– А если Мэдок на самом деле тебя предаст?..

– Он этого не сделает.

Когда Хереворд потянулся за своим мечом, Гарет замотал головой.

– Не заставляй меня сражаться с тобой. Пожалуйста, мой друг.

Хереворд сделал выпад в его сторону, поднимая тяжелый меч над головой. Но Гарет отпрыгнул вправо. Клинок врезался в землю, и в воздух взметнулась грязь. Гарет развернулся и ногой выбил меч из рук Хереворда.

– Король Вильгельм не хочет войны, и я – тоже. – Гарет говорил быстро, молясь, чтобы Хереворд выслушал его. – Если остальные принцы объединятся вместе с Дафиддом и Седриком, погибнут тысячи людей.

– А тебе не приходило в голову просто убить Седрика, чтобы уберечь жизнь короля?

– Да, много раз. – Гарет рискнул и сделал шаг по направлению к высоченному саксу. – Ради всего святого, послушай меня. Мой брат едет не один. Король Риз не может обвинить Дафидда в предательстве, не имея на это доказательств. Иначе принцы Гвинедда и Пауиса восстанут против него, а вместе с ними и король Груффид с севера. Нам нужно предоставить дяде такое доказательство.

– Но при чем тут Танон? Зачем ты отдал ее на растерзание Седрику?

– Я не хотел, – настойчиво произнес Гарет. Его голос опустился до шепота, в котором зазвучало отчаяние. – У меня не было выбора. Седрик уверен, что я ничего не знаю. Он должен и дальше верить в это, пока не наступит наше время. Ей не причинят никакого вреда, Хереворд. Седрик ничего с ней не сделает, пока я жив. А смерть не входит в мои планы.

Хереворд рассмеялся бы над таким заносчивым утверждением, но его остановила уверенность в голосе молодого правителя.

– И что же остановит Седрика, если он решит убить Танон и бросить ее мертвое тело к трону короля Риза, прямо к его ногам?

– Я остановлю его, – ответил Гарет.

– Но ты здесь! – в расстройстве крикнул Хереворд. – В сотне ярдов от нее. Дурак, ты не сможешь остановить нож на таком расстоянии.

– Седрику нужно занять трон. Чтобы это сделать, он должен убить детей короля и меня, – возразил ему Гарет. – Его желание стать королем еще больше, чем желание развязать войну с норманнами. Но он знает, что не сможет разделаться со мной без помощи Мэдока. Он знает это, Хереворд. Он не станет рисковать преданностью Мэдока. – Увидев, что Хереворда не убедили его слова, Гарет продолжил: – Я приказал Мэдоку убить Седрика, если тот хоть пальцем ее тронет. Если потребуется, мы убьем их всех. Но я уже много месяцев назад придумал, как остановить Седрика раз и навсегда, и изменю свои намерения, только если он попытается причинить вред Танон. – Глаза Гарета наполнились непоколебимой решительностью, придавая ему жестокий вид. – Ты не должен разрушить то, что начали мы с Мэдоком. Мы должны доказать, что принц Дафидд замышляет убийство дяди. Мы должны предотвратить убийство короля и его семьи. Если Седрик достигнет цели, то за ним встанут все армии севера, и тогда он разделается с норманнскими правителями, живущими на нашей земле. Но это будет только начало, потому что война с Вильгельмом произойдет не в Англии: норманны придут в Кимр, и тогда погибнут мои люди. Я не могу позволить, чтобы это случилось.

– Значит, ты рискнул жизнью Танон ради своего народа, – презрительно кинул ему Хереворд.

– Я не хотел впутывать в это Танон, Хереворд. Но сейчас – причем сильнее, чем когда бы то ни было раньше, – я намерен довести до конца это дело. Я хочу дать Танон будущее без кровопролития и скорби, без голода и смерти.

Голос Гарета был исполнен страстной решимости. Опустив голову, Хереворд приглушенно выругался. Ему совсем не хотелось убивать Гарета. Ему нравился этот парень. И он очень хорошо представлял себе ужасы войны. Норманны убили его брата, обыкновенного крестьянина, и заставили Хереворда взяться за оружие. Младшая сестра Бранда Ризанде, Кэтрин, была убита саксами. Когда короли воюют, гибнут невинные люди. И война, судя по всему, должна разгореться в Уэльсе неизбежно, если только Гарет не остановит Седрика и Дафидда.

Хереворд внимательно посмотрел на повелителя южных земель, который был готов на все, чтобы защитить свой народ, даже жениться на норманнке. Но этот человек был также и прославленным Веферном, который до сей поры не проиграл ни одной битвы. Если кто-то и был способен остановить армию, жаждущую убить короля, то это только Гарет. Пусть хитрый змей обманет подлого шакала.

– Ладно. – Хереворд стер со штанов пыль и забрал свои меч. – Я не буду стоять у тебя на пути. Будь я проклят, но в твоих словах есть смысл. – Он с шумом перевел дыхание понимая, что сошел с ума, раз позволил этому безумию продолжаться, – Ты по праву заслужил славу ловкого воина. Но, прежде чем я положу голову на колоду лорда Ризанде, согласившись не мешать тебе, мне нужно задать еще один вопрос Танон знает, что Мэдок на самом деле не предатель?

– Нет, – ответил Гарет, и на его лицо набежала тень глубокого сожаления. – Она ни о чем не знает. Так безопасней для нее.

– Да, ты прав. – Хереворд провел ладонью по заросшему рыжей щетиной подбородку. Он нахмурился, задумчиво изогнув густые брови. – Ион сказал мне, что Седрик собирается напасть на короля, когда вы с дядей будете вместе. Как это произойдет, если ты находишься тут?

Гарет бросил на Хереворда нетерпеливый взгляд.

– Ты говорил об одном вопросе.

– Значит, я сказал неправду. Меня никогда не считали абсолютно честным человеком, – сказал Хереворд, пожимая широкими плечами. – Мне интересно узнать, почему ты прячешься в лесу, когда король Риз нуждается в твоей помощи?

Не говоря ни слова, Гарет повернул голову в сторону Танон, чья маленькая фигура постепенно удалялась от них.

– Понятно. – Хереворд вздохнул. – Значит, я ошибался. Она стала дороже тебе, чем мир, который ты ищешь. Итак, пойдем. – Сакс толкнул его в сторону лошадей. Гарет кивнул ему, и на губах Хереворда появилась слабая улыбка, которую не могла скрыть его борода. – Давай следить за ней вместе, а когда придет время, я помогу насадить несколько голов на пики, чтобы украсить твой двор. И пусть Господь смилостивится над нами обоими, если ее отец когда-либо узнает об этом.

Глава 25

Завеса угольно-черных облаков неслась по необъятному небу, приглушая бледный свет месяца и погружая во мрак верхушку холма, на котором стояли Танон, Седрик и вся его свита.

– Скоро я буду править всем Дехубаром, а потом разобью норманнов и перейду за вал Оффы.

Тени от облаков двигались по лицу Седрика, он смотрел на стоявшую вдалеке крепость, ярко освещенную тысячами факелов. Их свет отражался в темных глазах Седрика, создавая впечатление, будто внутри его пылал адский огонь. Его губы изогнулись в скупой змеиной улыбке, которая была под стать жутким мыслям валлийца.

– Ты хочешь убить короля Вильгельма и завладеть Англией? – Танон с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться над его словами. – Ты забыл об искусных воинах Вильгельма и о его сыновьях. Руфус очень жесток к своим врагам.

Седрик повернулся к ней и наклонил голову. Губы раздвинулись в презрительной усмешке. Ее слова явно позабавили его.

– Женщина, я тоже могу быть достаточно жестоким, ты, без сомнения, скоро это увидишь.

Ей страстно захотелось сказать, что она и так уже знает, каким грубым, жестоким и бесстыдным варваром был Седрик. Но Танон сомневалась, что Мэдоку удастся остановить его во второй раз, если Седрик решит ударить ее. Поэтому она отвернулась от его кривой ухмылки и вновь устремила взгляд в сторону крепости.

Величественное строение было возведено на холме по крайней мере тридцати футов в высоту. В правой части крепости высилась деревянная башня, и крепость окружал высокий защитный вал, сделанный из дерева и валунов-песчаников. Сама крепостная стена была из плотного частокола с заостренными концами. Еще одна высокая стена из кольев шла вокруг двора. Танон разглядела крохотные фигуры, что двигались вдоль насыпной дороги, соединявшей крепость и двор замка, еще больше людей охраняли крепость на стенах.

– Как же ты надеешься пройти мимо королевских стражников? – спросила Танон.

– Они не ждут нас. – Седрик высокомерно улыбнулся. – Они даже не поймут, что мы проникли в крепость, пока не станет слишком поздно. Завтра мы оденемся как музыканты и войдем туда, даже не пустив в ход мечи. Мой дядя любит музыку. Если боги пошлют мне удачу, то нас проведут сразу к королю и его племяннику, и мы убьем их и всех, кто окажется с ними. Потом мы уйдем тем же путем, каким и вошли, и никто не узнает, что мы там были. Тех членов теулу, которых мы умертвим, назовут героями за то, что те отдали жизни, защищая своего короля от убийцы.

– И кого же вы сделаете этим убийцей? – спросила Танон, разглядывая резкий профиль Седрика, так сильно похожий на профиль его брата.

Он искоса посмотрел на нее.

– Разумеется, Гарета.

Губы Танон сжались, превратившись в тонкую линию. Она понимала, что Седрик рассказал слишком много, чтобы потом оставить ее в живых. Ведь она никогда не позволит, чтобы в смерти короля Риза обвинили Гарета. Может быть, ей уже не суждено выйти из крепости живой. Седрик хочет развязать войну с норманнами. Если он убьет ее, то война начнется обязательно. Разум твердил Танон, что Седрик – глупец, если думает, что сможет нанести мужу хоть один удар. Но рядом с ним были и Мэдок, и принц Дафидд. Все ли валлийские принцы дерутся с такой же скоростью, что и Гарет?

Насколько искусным в битве был правитель северного Уэльса? Ему удалось схватить Гарета и заточить его в своем подземелье. Способен ли Дафидд сразиться с ним и победить? Танон почти захотела, чтобы грызущие ее подозрения оказались правдой. Если Гарет знает об этом ужасном замысле, то подготовится к встрече с неприятелями. Тогда убить его окажется гораздо более трудной задачей. Разумеется, если он знает об этом, то знает и о том, что Мэдок привел ее к Седрику и что тот собирается убить ее. Non, сказала она себе в сотый раз. Гарет не может желать ее смерти. Он ни за что не отдал бы ее врагу на целую неделю, не заботясь, не желая знать о том, что с ней произошло. Или она ошибается?

– Тебе не удастся убить его, – спокойно произнесла Танон. – Но даже если и удастся, король Вильгельм ни за что не поверит, что это дело рук Гарета.

Седрик рассмеялся.

– Мне все равно, что подумает Вильгельм. Мне нужно, чтобы на моей стороне оказался народ Кимра. Когда мои соотечественники узнают, что их любимый принц убил короля, они с восторгом примут меня обратно.

– Сумасшедший, – сказала Танон, зло глядя на Седрика.

– Пойдем, уже поздно. – Рядом с ней появился Мэдок.

Он взял ее за локоть и притянул к себе.

Когда они ушли, Седрик усмехнулся, а потом направился к Дафидду.

– После того как Мэдок прилюдно объявит, что Гарет убил короля, ты должен зарубить его мечом. Больше он не будет мешать мне, и я сразу же затащу к себе в постель эту болтливую девчонку.

* * *

– Ты странно ведешь себя последние несколько часов – слишком тихо.

– Я занята тем, что молюсь о твоей скорой смерти.

В темноте Танон не могла увидеть горестной улыбки на губах Мэдока.

– Скоро все закончится, – мягким голосом пообещал он.

Танон ничего ему не ответила. Они добрались до своих одеял, и она вырвала руку из пальцев Мэдока. Танон легла и закрыла глаза, показывая своему спутнику, что не желает с ним разговаривать.

Пока Мэдок укладывался недалеко от нее, Танон думала о родителях, ее пронзило острое желание увидеть их. Она отчаянно скучала по своей семье. Как бы ей хотелось рассказать маме о счастье, которое она обрела, живя в этой дикой стране, среди изумрудно-зеленых лугов! Родителей постигнет страшное горе, когда они узнают о ее смерти. Перед внутренним взором Танон промелькнули глаза матери. Бринна Ризанде не стала бы лежать и думать о предстоящей смерти. Она бы искала способ спасти мужа. В голове Танон как будто раздался голос отца, говорящий, что надо делать. Ведь она была дочерью воина, при одном упоминании имени которого сердца врагов наполнялись страхом.

Да, он держал ее за толстыми стенами Аварлоха, как в коконе, оберегая от опасностей войн. Но в ее крови была та же страстность, что и в крови Бранда Ризанде. Как она может позволить какому-то бесстыдному принцу, изгнанному собственным народом, протащить ее перед любимым мужем, заставив наблюдать за его убийством? Non, по ее жилам тепла кровь Ризанде и Дюмонов. И у нее был муж, которого она должна защитить.

Танон подождала, когда храп Мэдока стал глубже. Вдалеке загрохотал гром – надвигалась буря. Танон нервно посмотрела на спящего предателя, надеясь, что звук грома не разбудил его. Может, стукнуть Мэдока по голове каким-нибудь камнем? Но ее руки были довольно слабыми, пришлось бы бить не один раз. И хотя она ненавидела Мэдока всей душой, забивать его во сне было бы слишком жестоко.

Один из людей Дафидда все еще бодрствовал, но он давно перестал смотреть в ее сторону. Он сидел у костра, повернувшись к ней спиной и, наверное, мечтал о том, сколько добра ему удастся награбить в покоях короля Риза.

Осторожно, дюйм за дюймом отползая в сторону окружавшего их леса, она обхватила пальцами камень – на случай, если Мэдок все же проснется. Она не станет причинять ему вреда во сне, но если Мэдок попытается остановить ее во второй раз, у нее не будет другого выхода, придется раздробить ему череп. Танон горячо взмолилась, чтобы Мэдок не просыпался. Она продолжала беззвучно ползти к непроглядному мраку, что царил под кронами деревьев. Оказавшись в лесу, Танон встала и побежала.

Глава 26

Буря приближалась, и воздух становился влажным и холодным. В лесу было абсолютно темно и тихо, и это немного поколебало решимость Танон. Ей не следовало покидать лагерь. Но если бы она осталась, ее бы ждала неминуемая смерть, и не только ее собственная – смерть Гарета, людей в его селении и даже, возможно, ее родителей, братьев и сестер. Ведь если Седрику удастся выполнить задуманное, то между их народами разгорится война, и отец непременно пойдет воевать. Она не может остановиться. Она должна дойти до крепости короля и предупредить его о возвращении Седрика.

Танон прокладывала путь сквозь лабиринт деревьев. Она два раза ударила колено и оцарапала скулу о корявый ствол. Но не позволила ушибам остановить себя, хотя и замерла на мгновение, вцепившись в дерево, когда услышала вой волка, доносившийся непонятно с какой стороны. От страха Танон задохнулась, но нужно было идти дальше. И она побежала на запад, по направлению к мерцающему свету факелов, которые все еще горели в крепости.

Его руки. Танон вспомнила о крепких объятиях Гарета, чтобы побороть ужас одиночества посреди этого черного леса. Она воскресила в памяти то, как напрягались его мускулы, когда Гарет страстно привлекал ее к себе, и как смягчалось его лицо, озаренное желанием, которое она пробуждала в нем. В ней заговорили старые страхи, которые заставили ее сомневаться в муже. Нет, она дорога ему. Танон верила в это. Она завоевала его сердце без единой женской уловки. Гарет – это все, о чем она когда-либо мечтала. Он давал ей все, чего жаждала ее душа. И она должна спасти его.

Стрела молнии прорезала воздух и озарила путь Танон. В это же мгновение небеса наконец разверзлись, и тяжелые капли забарабанили по листьям. Вскоре корни деревьев уже не могли сдерживать яростный натиск природы, и дождь обрушился на Танон.

Убирая с глаз мокрые волосы, она держала перед собой яркий образ Гарета. Танон представляла его ярко-голубые глаза, теплые, словно лучи закатного солнца, которые всегда были направлены на жену, в которых светились то радость, то злость, то увлечение, то восхищение – все простые, естественные чувства, которые он не привык сдерживать.

Она должна спасти Гарета.

Еще одна вспышка молнии пронзила темноту. Его лицо появилось перед Танон за мгновение до того, как она врезалась бы прямо в мужа.

Крик застрял у нее в горле, когда она очутилась в объятиях Гарета.

– Танон, успокойся. Не нужно бояться, – коснулся ее уха голос Гарета – торопливый шепот, полный угрызений совести.

– Этого не может быть… – Совершенно не задумываясь о том, что он тут делает, Танон поднесла пальцы к его мокрому лицу, а потом обвила руками его шею, убеждаясь в. том, что Гарет настоящий. Она теперь вне опасности. Они все вне опасности. – Гарет! – Танон отодвинулась от него и посмотрела в темноту за спиной. – Мэдок, он… – Ей было невыносимо трудно рассказать Гарету о том, что его верный друг оказался предателем. – Седрик скачет вместе с Дафиддом, и они…

– Я знаю. – Он откинул с ее глаз мокрые пряди волос. – Пойдем, нам надо выбраться из леса. – Его голос звучал в ушах Танон, но она ничего не слышала после первых сказанных им слов.

Он знал. Он… знал.

– Гарет. – Танон узнала голос Олуина, раздавшийся в темноте. – Мы не можем взять ее с собой. Нам нужно выдвигаться. Мэдок знает, что надо делать. Он не позволит, чтобы с ней произошла беда.

Танон отступила назад, когда вдруг поняла, зачем она была нужна Гарету и его стране. Танон заморгала, борясь с колючими слезами, что затуманили ее взгляд. Всегда было известно, почему Гарет женился на ней. Дура! Какая же она была дура, что решила, будто может стать для него чем-то большим, чем просто средством для установления мира. И все же удар оказался очень сильным.

– Понятно. – Она не сразу заговорила, потому что радость от встречи с Гаретом, счастье от ощущения безопасности, которое дарили ей его объятия, было не так-то просто заглушить.

Танон не стала протестовать, когда он повел ее по направлению к крепости, не обращая внимания на приглушенные ругательства Олуина.

Она продолжала молчать, даже когда они вошли в крепость и Гарет поднял ее на руки, а потом понес в покои. Танон твердила себе, что он не предал ее. Она с самого начала знала, какую ценность для него представляет. Но то, как Гарет смотрел на нее, целовал, трогал… неужели все это было ложью? Как легко он обманул ее. Но в конце концов, ее муж был Веферном. Змеем, чьи хитрость и коварство, чтобы сломить любую твердыню, включая Уинчестер, и обвести вокруг пальца даже ее отца, были известны по всей Англии. Драконом, огненное дыхание которого поглотило ее всю. Он завладел ее разумом, телом и сердцем. Как искусно Гарет ласкал ее. Он пробуждал в ней ту девочку, которая когда-то играла в хлеву с Петунией и не заботилась о строгих правилах этикета. И женщину, которая жаждала такой же сильной любви, как та любовь, что связывала ее родителей, но потом отказалась от этой мечты, посчитав ее бессмысленной и пустой.

Танон молчала, пока Гарет целовал ее, шепча слова благодарности, касаясь теплым дыханием ее лба, скул, щек. Видимо, холодно думала Танон, она должна была послужить ему еще для какой-то цели. Вскоре Гарет ушел, подчинившись настойчивым уговорам Олуина и Томаса – им нужно было много чего сделать до восхода солнца, – но не оставил ее в одиночестве.

Увидев рядом с собой Хереворда Уэйка, Танон не смогла снести еще одно предательство. Она отвернулась от него и зарыдала.

Глава 27

Наступившее утро осветило рухнувшую в кресло Танон, чьи черные кудри, в которых запуталась трава, свешивались до самого пола. Бедная девочка, подумал Хереворд, глядя на нее из угла комнаты. Что он мог рассказать ей такого, чего ее измученное скорбью и гневом сердце еще не знало? Да, ему было понятно, почему Танон прорыдала до самого утра.

Ее муж и лучшие друзья объединились вокруг опасного плана, цель которого – перехитрить врага, даже ценой ее жизни. Он вздохнул, ощутив все бремя ее горя. Ведь он был ее другом.

Стук в дверь побудил Хереворда вскочить на ноги. Он бросил еще один взгляд на Танон, а потом позволил войти одному из королевских стражников.

– Никого сюда не пускайте, – приказал ему Хереворд, покидая комнату.

Позже он поможет ей все понять. Сейчас его ожидали гораздо более неотложные дела.

К крепости направлялись фальшивые трубадуры. Возможно, теперь они чувствовали себя менее уверенно, ведь с ними больше не было залога мира от норманнского короля. Но от этого враги не стали менее опасными. Наверное, даже наоборот.

Хереворд шел к главному залу по низким коридорам замка; стены которых были задрапированы шерстяными тканями. В крепости царила зловещая тишина. Слуги, что вчера вечером сновали тут, были отпущены домой. Всем стражникам крепости был отдан приказ оставить свои посты и постараться быть незаметными для постороннего взгляда.

Хереворд посмотрел вниз с площадки второго этажа и увидел Гарета, сидящего за длинным столом из гладких дубовых досок. Он тихо разговаривал с повелителем южного Уэльса.

Сакс недовольно заворчал. Ему было все равно, как валлийцы вели свои дела. Но казалось безумием, что король решил предстать перед врагами настолько беззащитным. На месте Седрика или Дафидда его бы крайне насторожило отсутствие стражников. Но Олуин заверил его, что Риз часто принимал своих вассалов в одиночестве. Его очень любили на юге. Может, это так и есть, но сегодня к нему шли люди с севера.

Осмотрев зал, Хереворд заметил легкое колебание занавесей, что отгораживали два длинных коридора, находившихся прямо под ним. Теулу Гарета были надежно спрятаны и ждали появления врагов.

Хватит ли их, чтобы остановить Седрика и людей Дафидда? Хереворд вытащил из ножен свой большой меч и шагнул в тень. Должно хватить.

Минуты текли одна за другой, и голоса Гарета и Риза поднимались, доходя до слуха Хереворда. Они разговаривали о детях Риза, Несте и Груффиде, надежно спрятанных далеко отсюда. Они обсуждали Танон и мир с норманнами и делали это совершенно обычным тоном, в котором не было и намека на скрытое под маской спокойствия томительное ожидание.

Двери крепости злобно заскрипели, возвещая появление дворецкого короля, Баддона. Сухой тростник затрещал под его ногами, когда он повернулся к сидящим за столом.

– Певцы и фокусники просят встречи с вами, ваше величество.

– Сколько их?

– Двадцать.

– Пусть войдут.

Хереворд сжал рукоятку меча и приготовился к битве.

Гарет смотрел на входящих в большой зал трубадуров. Разум приказал ему дышать ровнее. Дышать и перестать думать о Танон, которую он оставил наверху. Она дрожала, была мокрой и перепуганной – ведь в прошлую ночь стихия разгулялась не на шутку. Но безучастное выражение лица и потухшие глаза жены встревожили его. Она не сказала ему ни слова. Она не посмотрела на него.

Гарет боролся с желанием побежать вверх по лестнице и поговорить с Танон, успокоить ее. Сказать, что теперь она в полной безопасности. Что она все это время была в полной безопасности.

Боже, как ему хотелось обнять ее!

Гарет шумно перевел дыхание. Ему следует сосредоточиться на том, что происходит сейчас.

Взгляд сразу нашел трех человек, чьи лица были спрятаны под капюшонами плащей. Седрик, Мэдок и Дафидд. Единственные, кого он мог распознать.

Отметив их позиции, Гарет встал и обошел вокруг стола.

– Ну что ж. – Он чуть сощурил глаза и едва заметно улыбнулся. – Вы получили встречу с королем, как и хотели. – И Гарет направился в их сторону. – Вам нужно время, прежде чем вы покажете нам свое искусство?

Крайний справа музыкант поднес дрожащую ладонь к капюшону, скрывавшему его черты. Седрик удивился сильному стуку собственного сердца. Он был уверен, что сможет убить брата, если того не будет защищать королевская армия. Но теперь, увидев перед собой Гарета, а справа от него – короля Риза, Седрик немного засомневался в своих силах. Гарет стоял так, будто именно он был повелителем южного Уэльса, а Риз – лишь одним из принцев. В его глазах светился незаурядный ум, который пошатнул самонадеянность Седрика и заставил его посмотреть в сторону двери.

Нет, он не мог отступить сейчас. Пришло время поднять Кимр с колен. Мир достигается при помощи войны, напомнил себе Седрик. Просить о нем завоевателя – значит ослаблять страну, превращая ее в еще более легкую добычу.

Призвав всю свою решительность, Седрик сдернул с лица капюшон.

– Bore da, брат.

Жаль, что норманнской стерве удалось сбежать. Какое удовольствие он испытал бы, когда та предстала бы перед Гаретом с ножом у горла. Ну да ладно, Гарет и так будет потрясен, когда увидит перед собой своего старшего брата. Седрик посмотрел на Гарета, ожидая увидеть его растерянным, Не верящим собственным глазам. Но вместо этого Гарет нахмурился. Разочарование и сожаление – вот все, что Седрик прочитал на его потемневшем лице. Седрик отвернулся от него и перевел взгляд на короля.

– Вашему господству пришел конец. Новый король Кимра ни перед кем не станет ползать на коленях.

– Ты хотел сказать – новый король южного Кимра, не так ли? – Гарет наморщил лоб и посмотрел на Дафидда. – Наверное, оговорился?

– Ты объединился с нашими врагами, – бросил обвинение своему брату Седрик, не давая Дафидду времени обдумать намек Гарета. – С людьми, которые захватили наши восточные границы. Они добились этого, перебив наш народ. Неужели ты думаешь, что норманны когда-нибудь действительно откажутся от своих планов завоевать всю нашу страну, видя, что мы сами сделали все, чтобы облегчить им эту задачу?

– Нет, не откажутся, – серьезно, искренне произнес Гарет. – Кимр разобщен из-за распрей ее правителей. Король Вильгельм – очень искусный воин, и он уже давно распознал нашу главную слабость. Но если, как ты утверждаешь, между нами не может быть мира, даже на короткое время, то почему на нас не наступают норманны?

– Они все равно придут. Зачем ждать их словно овцы – ножа мясника? – спросил Седрик.

– А зачем нужно так спешить и опять заливать землю кровью наших людей?

– Мы должны вышвырнуть их отсюда! – взорвался Седрик. – Мы будем наступать и победим норманнов!

– Нет. – Гарет покачал головой. Охваченное пылом сердце зажгло огонь в его глазах. – Мы ослабели от внутренних войн. Армия Вильгельма такая же большая, как и море, что разделяет два его трона в Нормандии и Англии. Но даже трети его людей оказалось достаточно, чтобы захватить землю кельтов в Сицилии. Они сражаются верхом, Седрик, а мы – нет. Они строят укрепления из камня, непроницаемые для нашего слабого оружия. Мы можем продолжать воевать с ними до тех пор, пока все мужчины в Кимре не погибнут, защищая землю, а женщины и дети не сдадутся на милость победителям. Или можем сдерживать их натиск другим путем, обучая в это время своих людей, как не стать рабами норманнов.

– Ты учишь их тому, что надо сдаваться прежде, чем начнется сражение, Гарет. – Седрик сплюнул и пошел к брату. Один из тех двух людей, которых Гарет опознал, тронулся вслед за ним. – Ты взял в жены дочь нашего врага и этим предал всех тех, кто погиб в войнах с норманнами.

– Я заключил этот союз, чтобы помочь ныне живущим людям. Я хочу, чтобы их существование состояло не только из смертей и печалей, – спокойно ответил Гарет.

– Мир, цена которому – потеря достоинства нашего народа, попахивает трусостью.

Гарет глубоко вздохнул.

– У мира нет цены, Седрик.

– Сегодня есть. – Седрик сделал еще один шаг вперед. – Ты – захватчик, Гарет, самозванец. И всегда таким был. Даже в сражении ты отступаешь, – обвинил его Седрик, криво улыбаясь. – Но сегодня тебе некуда отступать. – Он жестом показал Мэдоку, чтобы тот сбросил капюшон и схватил Гарета. – Мои люди находятся за этими дверями. Никто сюда не войдет и не выйдет до тех пор, пока все не закончится. В этот самый момент армия Дафидда окружает крепость.

Гарет поднял ладонь и остановил движение Мэдока, даже не посмотрев в его сторону.

– Твои люди уже мертвы, – сказал он Седрику, а потом повернулся и посмотрел прямо на третьего спутника, чье лицо было спрятано под капюшоном. – Принц Дафидд, прежде чем ваших воинов постигнет та же участь, знайте, что королевская армия окружает вашу – в этот самый момент, – высокомерно повторил он слова Седрика. – Но мы оставим их в живых, если вы сейчас сдадитесь.

Дафидд рывком стянул с себя капюшон и разразился страшными проклятиями в адрес Гарета.

Седрик почувствовал, что пол уходит из-под ног. Это невозможно! У его дяди не было времени подготовить свою армию. Гарет блефовал. Ведь тогда Гарет и Риз должны были знать о его плане с самого начала. Нет, это невозможно. Его брат не может быть таким умным. Как? Как он мог узнать об этом? Седрик посмотрел в темные, немигающие глаза Мэдока.

Боже, нет!

– Мэдок, покажи этому трусу, зачем ты пришел сюда, – приказал Седрик, надеясь, что его предположение неверно.

Мэдок без видимых усилий вытащил из ножен один из двух своих мечей и полоснул им по животу стоявшего рядом воина из свиты Дафидда. Потом снова посмотрел на Седрика. В его глазах появилось снисходительное выражение.

Предатель. Губы Седрика исказились в ярости. Его взгляд заметался по сторонам, когда теулу Гарета выступили из-за занавесей.

Люди Седрика оказались в меньшинстве. Он попытался улыбнуться, когда осознание того, что его план провалился, обрушилось на него со всей силой.

– Брат, – начал он, надеясь выиграть время, чтобы придумать какой-нибудь выход из ловушки, – может, не стоит устраивать тут резню? Ты ведь всегда был против бездумного кровопролития и предпочитал использовать мозги. Давай сядем за стол и обсудим наши взгляды на благополучие Кимра, как пристало двум благородным повелителям.

Теперь вперед вышел король Риз и заговорил с Седриком.

Дядя уже давно был не тем крепким мужчиной, каким Седрик помнил его в детстве. Но взгляд его темных глаз по прежнему излучал силу и был исполнен храбрости, которой хватило бы и на тысячу воинов.

– Седрик, ты замышлял убить моих детей, – бросил он племяннику сквозь сжатые зубы. – В тебе нет ничего благородного. А что касается тебя, принц севера, – он обратил свой беспощадный взгляд на Дафидда, – тебя мы отправим к твоему отцу, королю Груффиду, с обвинением в предательстве, доказанном принцем Гаретом.

Губы Дафидда судорожно дернулись, и через мгновение он кинулся на короля. Но и этого мгновения оказалось достаточно для Гарета. Вытащив из-за пояса два ножа, он сделал молниеносный выпад, после которого на каждой руке Дафидда осталось на два пальца меньше.

Повелитель северных земель изумленно уставился на кровавые ладони, а потом издал протяжный крик, который эхом отразился от стен.

Фигура чудовищных размеров спустилась с лестницы, сжимая обеими руками меч.

Хереворд Уэйк метнул меч, словно дротик. Тот с глухим ударом вонзился в пол перед Дафиддом. На мгновение все замерли, наблюдая за рукояткой оружия, что качалась, издавая резкий вибрирующий звук. Седрик воспользовался моментом замешательства и, вынув нож, вонзил его в Мэдока.

Мэдок наклонился вперед. Седрик вытащил клинок – из раны брызнула кровь.

Двое людей из свиты Гарета мгновенно прыгнули в сторону изгнанного принца. Седрик сдержал их нападение и услышал, как брат сдавленно выругался и подставил Мэдоку руки.

– Гарет, Танон… она… – Мэдок прижал ладонь к ране на боку.

– Она тут, мой друг. Наверху, в полной безопасности, – Успокоил его Гарет. Вокруг них разгорелось небольшое сражение. – Ты все сделал правильно.

Глаза Седрика метнулись к лестнице. Седрик развернулся, прежде чем Гарет поднял на него взгляд, и кинулся к лестнице, избегая остальных сражавшихся. Он должен найти ее. Седрик уверенно мчался к четко намеченной цели. Еще не все потеряно. Мир еще можно разрушить. Норманнов еще можно вызвать на решающую битву. Ему просто нужно убить ее.

Седрик оказался на втором этаже и даже не остановился, чтобы оглянуться назад. Он пинком открывал каждую дверь и осматривал комнаты диким взглядом, налившимся яростью и решимостью.

Гарет четким движением перерезал ножом горло трубадуру в ярких одеждах. Он поднял голову, осматриваясь в поиске уцелевших врагов, не нашел Седрика и побледнел, когда направил взор на лестницу, ведущую на второй этаж. Гарет побежал вверх, перепрыгивая через ступени, сжимая в руках два ножа.

Оказавшись в комнате Танон, он остановился на пороге, стараясь не наступить на тело убитого стражника. Гарет увидел, что Седрик прижимает к себе Танон, а окровавленный кинжал, которым он ранил Мэдока, приставлен к ее горлу.

– Седрик, нет. Пожалуйста. – Гарет бросил на пол ножи и поднял руки.

– Единственная возможность остановить норманнов – это убить их. – Седрик наклонил голову и прижался губами к щеке Танон. – Твоя смерть послужит великой цели.

Без единого звука – казалось, даже не двигаясь совсем – Гарет оказался рядом с ними. Он не стал мешкать, вычисляя, сколько времени понадобится Седрику, чтобы перерезать Танон горло. Он действовал инстинктивно, моментально и, выхватив из рук Седрика нож, полоснул им по шее брата на расстоянии толщины волоса от лица Танон.

Она ощутила, как на щеку брызнула кровь, посмотрела в глаза Гарету, а потом потеряла сознание.

Глава 28

Танон очнулась на кровати, которая была чуть больше, чем кровать в доме Гарета. Но матрас оказался гораздо мягче и был набит, без сомнения, отборным гусиным пером, а не соломой. Она села и огляделась вокруг. Увидев в противоположном углу Хереворда, сидевшего в кресле, Танон подумала, что ей приснилась смерть Седрика. Может быть, все это на самом деле было кошмарным сном?

Она дотронулась рукой до щеки.

– Гарет вымыл тебя.

Танон отвернулась от светло-зеленых глаз.

– Я хочу домой.

Хереворд ласково смотрел на нее.

– Ты говоришь об Аварлохе, – сказал он, понимая ее настроение. Когда Танон кивнула, сакс продолжил: – Но твой дом – дом Гарета.

– Non. – Танон окинула его ледяным взглядом. – Так же, как твой дом – это не Англия.

Откинувшись на спинку кресла, Хереворд сложил руки на груди и храбро заглянул прямо в глаза Танон, наполненные болью от его предательства.

– Если Вильгельм повелит мне провести всю жизнь в Англии, то я останусь навеки в долгу перед ним, поскольку ожидаю только смерти за мой поступок.

– Почему, Хереворд? – наконец спросила его Танон. – Почему ты согласился, чтобы меня…

– По той же причине, по которой на это согласился Гарет, – сказал он. – Ради мира. Ты никогда не знала войны, Танон. Твой муж хочет, чтобы так было и дальше.

– Гарет сделал это не ради меня, – слабым голосом возразила Танон, вытирая ладонью глаза. – Он сделал это ради своего народа. И ради своего народа взял меня в жены. Oui, Хереворд, я понимаю, что эта причина – очень благородная, но скажи мне, что может быть благородного в том, чтобы разбить человеку сердце?

Хереворд задумался, а потом на его губах появилась слабая улыбка.

– Мое сердце разбивали много раз. Но моя любовь к ней всегда помогала простить.

Слезы заструились по щекам Танон, когда она услышала о такой любви – она была рада, что Ребекка наконец обрела это счастье. Танон казалось, что она тоже обрела его. Она могла простить Гарета за то, что тот подверг ее опасности. Но не могла простить за то, что он предал ее мечту о любви. Гарет разрушил защитные барьеры ее сердца, чтобы беспечно соблазнить. Но неуловимый Веферн остался в стороне от чувства. Проклятие Ребекки, с которым та мучилась на протяжении двадцати лет, теперь кошмарным бременем легло ей на плечи.

Танон всхлипнула, ее плечи дернулись вверх.

– Я никогда не привыкну к такой отвратительной жизни, Хереворд. Я не смогу довольствоваться тем, что Гарет готов дать мне, потому что хочу получить от него гораздо больше.

Гарет отпрянул от двери, ведущей в комнату Танон. Сердце в груди замерло. Он разрывался от желания пойти к ней и сказать, что никого не любил так, как любит ее, и больше уже никогда не полюбит. Он пойдет на все, чтобы сделать ее счастливой.

Но она никогда не привыкнет к такой отвратительной жизни.

Боже, она права. Эта жизнь действительно отвратительная, ведь Кимр – страна, уже несколько веков раздираемая войнами. Ее жизнь тут всегда будет сложной. Все, что Танон получила после замужества, – это опасность. А ведь Танон заслуживает гораздо большего. И он позаботится о том, чтобы его жена получила все, что угодно. Даже если это будет означать, что ему придется расстаться с миром, который Танон дала его душе.

Прокашлявшись, он вошел в комнату. Гарет точно знал, что встретиться с ней взглядом будет гораздо тяжелее, чем встретиться лицом к лицу с самым могучим из врагов.

– Гарет! – Олуин появился в покоях сразу же после него. Он поддерживал за плечо Мэдока. За другое плечо раненого брата держал Томас. – Риз послал гонцов к королю Груффиду. Дафидда вернут отцу живым, хотя он больше никогда не сможет управляться с мечом.

– Мы избежали войны. – Томас усмехнулся и довольно крепко потрепал Мэдока по плечу, получив от брата свирепый взгляд.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Гарет своего лучшего друга.

Мэдок едва заметно пожал плечами.

– Небольшая рана. Жить буду.

Все обернулись к вошедшему Киану и поочередно обняли его. При виде молодого поэта Танон тихо вздохнула от облегчения. Она ужасно о нем волновалась. Его задание, судя по всему, состояло в том, чтобы приехать сюда и предупредить короля.

Танон ощущала на себе взгляд Гарета, который, словно волшебное заклятье, побуждал ее посмотреть на него. Она боролась с этим желанием, опасаясь, что не выдержит и кинется прямо в объятия мужа. Вместо этого Танон обратила свой взгляд на входящего в покои короля Риза.

На близком расстоянии морщины на его лице выглядели глубже, а исходившая от него властность чувствовалась еще сильнее. Ему, так же как и любимому Танон королю Вильгельму, не надо было носить покрытый замысловатой резьбой золотой обруч на побелевшей голове или облачаться в пурпурную мантию, чтобы все вокруг поняли, что перед ними – властитель страны.

Танон опустилась на колени, склоняя перед королем голову.

– Леди Танон, я слышал, что ваша мать – необыкновенная красавица. – Его хрипловатый голос показался ее ушам медом. – Вы, судя по всему, на нее похожи.

«Еще одна змея», – подумала про себя Танон. Видимо, король Риз научил Гарета не только танцевать.

– Никто не сравнится по красоте с моей матерью, ваше величество.

Она выпрямилась, и король Риз улыбнулся, увидев бесхитростное выражение лица Танон.

– Теперь я понимаю, почему мой племянник не спешил ко мне, предпочитая оставаться рядом с вами последние несколько ночей. С вами не случилось ничего плохого?

Танон наконец устремила взгляд на Гарета. Что имел в виду король, когда сказал, что Гарет был с ней рядом?

– Дядя. – Увидев его глаза, Танон задержала дыхание. Когда он заговорил, решимость в его голосе боролась с отчаянием во взгляде. – Я прошу вас разрешить моей жене вернуться в Англию. Я собираюсь поехать на север и покончить с врагами. Если я останусь в живых, то вернусь к ней через несколько лет.

Танон посмотрела на него так, как будто он только что пронзил ее мечом. Ей не следовало удивляться тому, что Гарет отсылал ее прочь. Теперь, когда он перестал в ней нуждаться, ему не терпелось поскорее избавиться от нее. Она сама сказала Хереворду, что хочет поехать домой. Но, услышав, как легко Гарет решил избавиться от нее, Танон чуть не упала. Она постаралась не заплакать, но оказалась неподготовленной к боли, и потому в ее глазах заблестели слезы.

– А что же с договором о мире? – эхом раздался в ее ушах голос короля.

– Я останусь ее мужем. Наш договор о мире с норманнами будет в силе до тех пор, пока я жив. Я желаю Танон долгой жизни в Англии.

Договор о мире. Ее ценность заключалась лишь в свитке пергамента и чернилах, затраченных каллиграфом.

Танон захотелось закричать Гарету вслед, когда он повернулся к ней спиной и вышел из комнаты – и из ее жизни, – даже не попрощавшись. Приготовления к ее отъезду из Уэльса не должны занять много времени. Она могла отправиться в путь уже сегодня днем, в сопровождении Хереворда и сотни воинов короля Риза. На границе Хереворд попросил бы норманнских рыцарей охранять ее в Англии.

Так просто.

Она собиралась домой – как сама же и пожелала. Две недели назад ее бы распирало от счастья. А сейчас она хотела упасть на пол и плакать до последнего вдоха. Или ринуться следом за мужем и высказать, каким бессердечным, бесчувственным мерзавцем он оказался.

Танон никогда не позволяла обстоятельствам сломить ее дух, как бы тяжело ей ни приходилось. Поэтому она выбрала последнее.

Глава 29

Гарет размашистыми шагами летел по направлению к воротам крепости, а следом за ним, буквально наступая ему на пятки, бежал Киан. Добравшись до ворот, Гарет вылетел наружу, словно чума, выпущенная на свободу. Двор был заполнен его людьми и армией Риза. Они окружили воинов Дафидда. Гарет нашел взглядом принца – человека, в два раза старше его самого и жаждавшего войны по крайней мере вдвое сильнее, чем он сам. При виде врага кровь Гарета воспламенилась. Он знал, что должен отказать себе в удовольствии убить мерзавца. Но после того, как он попросил короля Риза отправить Танон домой, Гарета покинули последние остатки самообладания. Если принц Дафидд так хочет войны, то он ее получит.

Он быстро, решительно шагал сквозь строй людей Дафидда, мимо собственных воинов. В его глазах, над которыми нависли злобно сведенные брови, плясали языки пламени. Он добрался до цели и, не говоря ни слова, цепкими пальцами схватил Дафидда за горло.

– О Боже! – Киан вытащил из ножен клинок и встал спиной к Гарету, приготовившись защищать своего господина от нападения людей Дафидда.

Гарет чуть не сбил с ног своего врага и остановился, протащив его вперед еще на несколько дюймов.

– Ты хочешь крови? – Гарет нагнулся и зарычал ему в лицо, еще крепче сжимая горло Дафидда.

– Убей меня, – с вызовом проговорил Дафидд задыхающимся голосом, – и мой отец пойдет войной на твою землю.

Гарет посмотрел на него и улыбнулся той самой леденящей кровь улыбкой, при виде которой норманнские бароны и их гарнизоны на приграничных землях начинали молиться Богу, зная, что сейчас их постигнет страшная смерть.

– Ты пришел сюда, чтобы убить короля Риза. Мы доказали это. Поэтому твой отец не может объявить нам войну, – сказал Гарет. – Ты жив только благодаря милости моего дяди. Хоть я и вижу теперь, что нам удалось предотвратить войну, мне кажется оскорбительной сама мысль о том, что ты еще хоть день проживешь на этой земле.

– Извини меня.

Раздавшийся сзади голос Танон придал жестокому выражению его глаз нечто человеческое. Гарет заморгал и повернул к ней голову. Боже, как он сможет жить дальше, если рядом с ним больше не будет Танон? Если он больше не будет смотреть в эти чистые зеленые глаза, которые напоминают о том, что в мире еще есть чистота, а не только жадность, предательство и убийства?

– Я хочу, чтобы ты уделил мне немного времени. – Она хмуро посмотрела на него, а потом перевела суровый взгляд на Дафидда, которого Гарет продолжал держать.

– Прямо сейчас? – спросил он.

– Oui. – Танон скрестила руки на груди и вздернула подбородок. – Мне нужно кое-что сказать тебе, прежде чем я уеду.

Гарет разжал кулак, и Дафидд упал вниз, словно мешок с мукой.

– Я слушаю тебя.

Дафидд попытался отползти прочь, но Гарет остановил его, пнув ногой.

– Еще одно движение – и я убью тебя. – Он осмотрел своих воинов, которые потихоньку окружали его. – Олуин, присмотри за ним.

«Боже правый, – подумала про себя Танон, – каким же свирепым выглядит сейчас Гарет». Даже сейчас, после того как она убедилась в его бесчувственном варварстве, от одного взгляда на мужа ее будто охватывало огнем.

– Я думаю, что Седрик был прав насчет тебя, – решительно начала Танон. Все это было лишь притворством с его стороны. – Ты трус.

Справа от нее Киан издал такой звук, как будто его ударили в спину ножом. Олуин прищурил глаза и кинул на нее неодобрительный взгляд.

Гарет резко остановился. Он посмотрел на нее так, что Танон поднесла пальцы к своему горлу и отступила на шаг. Гарет заскрипел зубами, готовясь сказать нечто такое, что явно не понравилось бы Танон, но она прервала его:

– Ты боишься быть пойманным. Опасаешься, что до тебя дотронутся. Всю свою жизнь ты учился, как избегать этого. И это держит тебя в тисках, – сказала она с такой уверенностью, как будто изучала его характер долгие годы.

– Правда? – тихо спросил ее Гарет.

Его охватило безумное желание рассмеяться над ее словами – настолько Танон была не права. И тогда окружавшие его люди впервые за последнюю неделю услышали бы его смех.

– Oui. Вот почему ты с такой легкостью врал мне.

Длинный черный локон упал ей налицо, коснувшись губ, на которых застыла горькая улыбка. Она схватила прядь и откинула ее назад. Ее движения были такими женственными, изящными. Мускулы Гарета дернулись от непреодолимой, неконтролируемой потребности сжать ее в своих объятиях.

Он не сказал Танон о Седрике в тот день, когда покинул селение, потому что так было безопаснее для нее. Он не хотел врать ей. Он вообще не хотел впутывать ее в эту историю.

– Я бы не позволил, чтобы с тобой случилось что-то плохое, Танон. Я солгал тебе, потому что хотел уберечь от неприятностей.

Танон удивленно изогнула брови. Она не говорила об опасности. Но теперь, когда Гарет первым упомянул об этом…

– Как ты мог знать, что со мной происходит, Гарет? Ты оставил меня одну с…

– Нет, это не так. Я никогда не оставлял тебя. Я смотрел за тобой и днем, и ночью. Если бы мой брат попытался коснуться тебя, Мэдок тут же расправился бы с ним. А я с остальными людьми в это время схватил бы Дафидда и его отряд.

– Значит, ты был все время рядом, идиот?! – воскликнул Дафидд, который слышал весь их разговор. Он протянул вперед окровавленную, перевязанную руку и пихнул Гарета.

Гарет медленно повернулся. Изумление Дафидда выглядело бы забавным, если бы в глазах не мерцал угрожающий огонь.

– Ты мог убить нас в любой момент. – Дафидд откинул голову назад и засмеялся. – Ты оказался еще большим дураком, чем я думал.

Киан ощетинился.

– Если бы мы убили тебя, то не добыли бы доказательств того, что ты замышлял разделаться с королем Ризом. И тогда бы вспыхнула война, во избежание которой мы все это и затеяли.

Тут раздался голос Танон, и внимание Гарета вновь переключилось на нее.

– Но ты ведь только что сказал, что Мэдок убил бы Седрика, если он хотя бы дотронулся до меня. А ты и твои люди захватили бы Дафидда. Если бы ты зарезал их…

– Да. – Гарет кивнул, подтверждая то, что Танон начинала потихоньку понимать.

Ветерок донес до нее запах Гарета, этот дикий, мускусный аромат, что противоречил символу власти – золотому обручу вокруг его шеи.

– Ты бы рискнул развязать войну из-за меня? – Ее голос был мягким, глаза заволокло пеленой слез. Когда он кивнул, она шагнула к нему. – Но почему?

Гарету показалось странным, что Танон задала ему подобный вопрос. Его губы сложились в нежную улыбку, от которой взгляд смягчился и потеплел.

– Потому что ты значишь для меня бесконечно больше, чем мир, Танон. Я бы предпочел сражение, но чтобы рядом была ты, одному дню мира, но без тебя. Но я не попрошу от тебя такой жертвы.

– А почему? – Как он смеет признаваться в любви, а потом отказывать ей в возможности насладиться этим?

Гарет посмотрел вокруг себя, на воинов, что заполнили все пространство двора.

– Кимр не место для тебя. Ты заслуживаешь лучшей участи, чем эта.

Танон смотрела на него, не отрывая глаз. Она всегда делала то, что хотела. Каждая просьба, с которой обращался к ней отец или король Вильгельм, проистекали из любви и заботы. Но никто не заботился о ней так, как это делал Гарет. Он вернулся в Уинчестер не как варвар, а как ее защитник, чтобы спасти ее от свадьбы с Роджером и бессмысленной жизни с нелюбимым мужчиной.

– Это именно то место, где я должна жить, Гарет, – уверенно сказала Танон. – Для непривычного взгляда Кимр кажется уязвимым, но в этой стране живут замечательные люди, которые любят и защищают ее. Ее ничто не сломит. И меня тоже. – Она развернулась на каблуках и собралась идти прочь. Но Гарет заставил Танон остановиться, схватив ее за руку.

– И куда же ты пошла?

– Домой. – Танон посмотрела в его глаза, купаясь в их чудесном свете – в любви, которую она так жаждала найти. – Мне и Адаре нужно подготовить свадьбу, пока Хереворд не передумал.

Гарет улыбнулся и, заключив жену в объятия, накрыл ее рот поцелуем, о котором мечтал всю эту неделю.

Глава 30

Леди Андреа Ризанде открыла рот и закричала так, что ее крик эхом разнесся по всему Аварлоху. Державший ее король Вильгельм улыбнулся, разглядывая розовые щечки и надутые губы.

– Всего лишь день от роду, а голосом уже похожа на мать. – Он посмотрел на друга, стоявшего рядом с ним. – Господь опять благословил тебя, mon ami.

Бранд взял из рук короля свою дочь и запечатлел нежный поцелуй на маленькой головке, покрытой тонкими каштановыми волосами.

– Скажи это моему сердцу, Вильгельм. Еще одна дочь точно сведет меня в могилу. Я уже подумываю отдать Элли и Энни в монастырь. – Он обратился к Элсбет, которая стояла на пороге его личных покоев. – Скажи Бринне, что я скоро зайду к ней.

– И пошли за леди Танон, – добавил Вильгельм, направляясь к окну. – Я уже целый час тут, а ее еще не видел.

Когда Элсбет вышла, Бранд повернулся, чтобы посмотреть на короля. Солнечные лучи падали на его покрытые пылью сапоги.

– Что тебя тревожит? – Бранд подошел к нему и встал рядом.

– Merde, ты смотришь в мою душу, как в раскрытую книгу. – Вильгельм покачал головой. – Черт побери, мы с тобой очень долго дружим.

– Слишком долго, – согласился Бранд, а потом улыбнулся, заметив сердитый взгляд Вильгельма.

Но мгновение спустя черты короля смягчились.

– Ты мне ближе, чем сыновья.

– Я знаю.

– Меня огорчает то, что придется допросить твою дочь.

Теперь пришел черед Бранду повернуться к нему. Его улыбка погасла, во взгляде появилось беспокойство.

– Насчет чего?

Вильгельм отошел от окна.

– Я получил письмо из Честера. Лорд Джеффри Фицпатрик управляет тамошней маркой.

– И какое это имеет отношение к Танон?

– Он сообщает мне, что все земли Гвинедд полнятся слухами, будто Дафидд потерял пальцы в схватке с Веферном.

Бранд на шаг отодвинулся от окна. Он не был уверен, что хотел услышать то, что собирался сказать ему Вильгельм. И все же не удержался и спросил:

– И что же? Я опять задаю тебе тот же вопрос – какое это имеет отношение к Танон?

– Ладно. – Вильгельм устремил на него мрачный взгляд. Он ужасно не хотел говорить этого Бранду, но нужно было докопаться до правды. – Если ты помнишь, Хереворд рассказывал нам о той мелкой стычке, что произошла несколько месяцев назад… в Лландейло, когда Седрик вернулся, чтобы…

– Убить короля Риза, – закончил за него Бранд. – Oui, я помню.

– Хереворд сказал мне, что Гарет убил Седрика и покалечил Дафидда.

Лицо Бранда побледнело, и в то же мгновение в покои вошла его дочь.

– Пожалуйста, прости меня, Вильгельм. Я была с мамой.

Танон присела в реверансе. Вернее, она попыталась присесть в реверансе – ее выросший живот не давал нагнуться вперед.

Вильгельм едва узнал ее. Длинные черные волосы Танон свободно падали ей на плечи. Щеки покрылись легким оттенком загара. Но короля поразил не пышущий здоровьем вид Танон и даже не ее твердая, неторопливая поступь. Ее улыбка сияла уверенностью, которой он раньше не замечал. В том, как Танон наклоняла голову, чувствовалась внутренняя сила, которая всегда была ей свойственна, но скрывалась за покорным выражением лица.

Танон взяла руку, которую протянул ей король, и привстала на цыпочках, чтобы поцеловать его в щетинистую щеку.

– Мама настаивает, что ей пора встать с кровати. Я знаю, что эти роды были самыми легкими, но разве можно ходить сразу после родов?

Пока Танон говорила, Вильгельм смотрел на нее и чувствовал, как сердце вновь тает от любви, которую эта девочка зажгла в нем много лет назад.

– Как ты поживаешь, ma princieuse?

– О, замечательно, – ответила Танон с радостной улыбкой, от которой на щеках заиграли ямочки.

– Ты останешься здесь, пока не родится ребенок, oui? – спросил ее Вильгельм.

– Oui, но я боюсь, что все может закончиться тем, что Мэдок убьет кого-нибудь из воинов отца. – Танон озорно улыбнулась Бранду и подмигнула. – Я шучу. Мэдок такой же милый, как новорожденный ягненок.

Бранд кинул взгляд в сторону окна и поморщился, увидев, как Мэдок перебросил через плечо одного из его стражников.

– Oui, ягненок, – проговорил он.

– Присядь, mon amour.[18] – Вильгельм показал рукой на стул. – Мне нужно кое-что спросить у тебя.

Танон с любопытством посмотрела на него, занимая предложенное место.

Вильгельм принялся ходить перед ней, заложив руки за спину. Танон в замешательстве посмотрела на отца, и что-то в его взгляде заставило ее почувствовать себя шестилетней девочкой.

– Танон.

Она вновь посмотрела на Вильгельма. Он перестал ходить и направил на нее взгляд своих серых глаз.

– Ты знаешь, кто такой Веферн?

Ее плечи расправились. Танон ожидала этого дня, с волнением обдумывала то, что скажет королю, если он когда-либо спросит ее. Но она больше не была ребенком. Она не станет лгать, чтобы защитить того, кто ей дорог. Она встретит любую опасность, что угрожает любимым людям, лицом к лицу.

– Oui, я знаю. Это человек, который дал клятву защищать свой народ. Так же, как и вы.

Вильгельм пристально посмотрел на нее, прищурив глаза. Она не отвернулась, а наоборот, встретила его властный взгляд с храбростью, достойной той, в чьих жилах текла кровь Ризанде. Король улыбнулся.

– Я не вмешиваюсь в то, что происходит в марке, – напомнил ей Вильгельм. – Я заключил мир с Ризом, но переложил управление приграничными землями на моих вассалов. Я спрашиваю тебя об этом, только чтобы удовлетворить любопытство.

Кто-то постучал в дверь. Бранд велел стучавшему войти. Танон увидела мужа, поднялась и подошла к нему, вставая рядом.

– Вильгельм, однажды ты сказал мне, что считаешь благородством защищать того, кого любишь, oui?

– Oui, сказал.

– Тогда я прошу тебя разрешить защитнику Кимра выполнять то, что он считает своим долгом, и больше не возвращаться к этому разговору.

Король задумчиво смотрел на пару. Мгновение, которое показалось Танон вечностью. Затем он перевел взгляд на Бранда и кивнул.

– Что ж, ладно. Вы оба можете идти.

Облегченно переведя дух, Танон одарила короля своей самой чудесной улыбкой, потом взяла Гарета за руку и направилась к двери.

– Гарет, – позвал его Вильгельм, прежде чем они вышли. Валлийский принц остановился и повернулся к нему. – У принца Дафидда язык без костей. Тебе следовало убить его, а не просто отрезать пальцы.

– Да, – согласился Гарет. – Мое милосердие было впустую потрачено на человека, который этого никогда не оценит. – Он искренне улыбнулся норманнскому королю. – Ваше, клянусь в этом, – нет.

Вильгельм проводил его и Танон взглядом, а потом повернулся к Бранду.

– Веферн он или нет, но мне нравится этот валлиец. Может быть, король Риз согласится женить своего юного сына, принца Груффида, на твоей только что рожденной дочери, Андреа?

Бранд послал ему ангельскую улыбку.

– Я скорее прикончу тебя.

Веселый смех Вильгельма донесся до соседнего с его покоями зала. Там стояли Киан и Мэдок и наблюдали за Гаретом, который нагнулся и поцеловал выросший живот своей жены.

Он коснулся дыханьем дракона Сердца девушки, словно бутона. Но раскрывшись, себе не поверив, Красота укротила в нем зверя.

Мэдок повернулся к младшему брату и положил руку ему на плечо.

– Это было неплохо, – сказал он, ведя Киана в сторону пиршественного зала, чтобы пропустить стаканчик эля.

– Спасибо. Меня легко вдохновить. – Киан усмехнулся. – Я люблю их обоих.

Мэдок обернулся и кивнул:

– Да, брат, я тоже.

Примечания

1

Да (фр.)

(обратно)

2

Нет (фр.).

(обратно)

3

Моя драгоценная (фр.).

(обратно)

4

Проклятие (фр.).

(обратно)

5

Повелитель древних английских земель Мерсии, который правил ими в VIII веке. Были завоеваны норманнами в 1066 году.

(обратно)

6

мой друг (фр.).

(обратно)

7

Черт (фр).

(обратно)

8

Я в одиночестве, мой друг (фр.).

(обратно)

9

Наверное, это то, что вы ищете (фр).

(обратно)

10

Созвучно английскому выражению Mad Dog – бешеная собака.

(обратно)

11

Черт побери (фр.).

(обратно)

12

моя милая невестка (фр.).

(обратно)

13

мой милый деверь (фр.).

(обратно)

14

моя дорогая (фр).

(обратно)

15

Мой повелитель (фр.)

(обратно)

16

Национальное валлийское блюдо из жареного кролика, хлеба и расплавленного сыра

(обратно)

17

Традиционная валлийская похлебка, приготовляемая из овощей и баранины

(обратно)

18

моя любовь (фр.).

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30 . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте