«Речная искусительница»

Элейн Кроуфорд Речная искусительница (Речная нимфа)

Эта книга посвящается ребенку, живущему в каждом из нас, и в особенности тому маленькому бесенку, что есть в душе у всех моих девочек: Лайзы, Сьюзен, Рейчел и Меган, Джули и Вэлори, Энджи, Кэтлин и малютки Эм.

Глава 1

Орегон

1853

Джорджи Пэкинг увидела его с высоты рулевой рубки. Правда, не заметить его было невозможно, черт побери! Этот человек с самоуверенным видом поднимался по трапу и выглядел как какой-нибудь тщеславный хвастливый актеришко из плавучего театра, так явно демонстрировал он всем свою элегантную худощавую фигуру в серебристо-сером костюме! Безупречно сидевший костюм был сшит явно в восточных штатах. От этой фигуры в чуть бесшабашно сдвинутом набекрень цилиндре и начищенных до зеркального блеска башмаках, исходило самодовольство, сила и богатство… Пожалуй, вот только чересчур. Продолжая наблюдать за ним, Джорджи вытащила из кармана брюк тряпку и стала стирать с рук машинное масло. На губах у нее заиграла самодовольная усмешка! Ее то он не одурачит! Этот негодяй — всего лишь пароходный шулер!

Хотя прошло уже более двух лет с тех пор, как она уехала с Миссисипи, ей не составляло труда с первого взгляда распознавать их по нахальной развязности.

Она окинула взглядом стайку местных глупышек, столпившихся совсем близко к трапу и пытающихся обратить на себя его внимание. Хвостами своих юбок они виляли почище, чем свора гончих псов. А их визгливое хихиканье услышал даже глухой.

Их кошачий концерт перекрывал шум и болтовню веселой толпы пассажиров, садившихся в этот прекрасный, благоуханный летний день на пароход «Уилла-метт».

За «шулером» шел маленький негр в ярко-красном пиджаке, который вел на борт серую в яблоках, чистокровную лошадь. Животное, горделиво потряхивая гривой, взошло на борт. Его серый в яблоках окрас прекрасно гармонировал с серебристо-серым костюмом его владельца и его статью. Законченный образ «джентльмена-южанина»!

Поднявшись, делая вид, что ему совершенно безразлично внимание женского пола, самонадеянный мошенник поднял глаза и стал праздно разглядывать верхнюю палубу.

«Наверное, ищет, кого бы потом надуть», — фыркнув, подумала Джорджи.

Он перевел взгляд выше, мимо кают, где располагалась команда, потом на самый верх и скользнул по ней взглядом, как по пустому месту.

Она почувствовала себя оскорбленной, но лишь на мгновение, в конце концов, он увидел лишь какого-то юнгу. Но ей и не хотелось, чтобы видели кого-то другого. До приезда в Орегон такой свободы у нее не было, а теперь ей разрешили работать как брату Кэди и также одеваться. Мужчина отвернулся и стал разговаривать с негром, в то время как одна дама, трепеща от восторга, дергала его за рукава, пытаясь обратить на себя его внимание.

— Эй, паренек!

Джорджи быстро повернулась и увидела старика Хилли, который, прихрамывая, выходил из рулевой рубки.

— Ты узнал, почему шумит двигатель?

— Да. — Она скривила лицо, как это делает большинство мальчишек, когда они стараются походить на взрослого мужчину. Вполне достаточно, чтобы грубоватый лоцман не заподозрил в ней девушку. — Нужно закрепить пару болтов, вот и все.

Тогда, парень, лучше позови отца. Скоро вечер, а я не хочу вести эту лохань вверх по реке, когда стемнеет и ничего не будет видно, — сказал лоцман, вглядываясь в нижнюю палубу. — Если мы сейчас не отчалим, то потонем. Похоже, весь этот чертов город собирается заявиться на завтрашний праздник Дня Независимости.

Джорджи поглубже натянула мягкую широкополую шляпу, стараясь скрыть свое неудержимое возбуждение, а заодно и непокорные локоны темно-рыжих волос.

— Да, хорошо войти бы в док таких больших городов как Новый Орлеан или Сен-Луис. Но и Сэйлем растет не по дням, а по часам и похоже станет столицей Орегона, — продолжил лоцман.

Старый ворчун с обветренным лицом вдруг вытянул шею и указал пальцем вниз.

Ты только посмотри! Этот парень Кингстон собирается ехать на нашем пароходе. Он тот самый приезжий, что перебил всем цену на аукционе. Выложил семьсот долларов наличными за скаковую лошадь Мак-Лина. И представь только, эта лошадь была продана вместе со своим жокеем. Будто и он какая-нибудь скотина.

— Я думал, на территории Орегона нельзя торговать рабами.

— В том-то и загвоздка. Они знали, что нельзя выставлять маленького паршивца, но ведущий аукциона закрыл на это откровенное мошенничество глаза, и его документы положили в один конверт с бумагами на жеребца.

Еще больше заинтересовавшись новым владельцем лошади, Джорджи смотрела, как он поднимается по большой лестнице на верхнюю палубу.

— Откуда, ты говоришь, приехал мистер Кингстон? Хилли с отсутствующим видом почесывал живот.

— Понятия не имею. Я только знаю, что он ехал в Сан-Франциско, но его корабль не мог зайти там в порт из-за шторма. Он пришел сюда, и Кингстон решил сойти на берег и оглядеться. Ничего себе, огляделся! Теперь у него есть лошадь, которая будет участвовать в завтрашних скачках и состязаться с лошадью Джейка Стоуна. Это, черт возьми, будет самое громкое празднование Четвертого Июля из всех, что были в этих краях. Разумеется, почти все ставят на Принца, лошадь Джейка. Мы все видели, как он бегает, настоящая черная молния!

Джорджи посмотрела вниз на великолепное мускулистое животное, которое вели на корму.

— Да, если этого серого красавца везут, чтобы он обошел на скачках лошадь Джейка, то это и впрямь будет стоящее зрелище!

Лоцман презрительно хмыкнул и направился назад в рулевую рубку.

— Что не говори, у того коняги такой же верный шанс выиграть, как и у жеребца Мак-Лина, чтоб этот проклятый ворюга сгорел в преисподней, — лоцман оглянулся.

— А теперь, парень, иди вниз и приведи своего отца. Когда я видел капитана в последний раз, он был у Фидлера, отмечал праздник с этим никчемным лоцманом Сунером Буном.

— У Фидлера? Только не это.

Джорджи сжала кулаки. Отец снова запил, и это после того, как он только прошлым вечером дал обещание не пить.

Она бросилась к крутой лестнице, ведущей на нижнюю палубу, а затем побежала вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Ей нужно найти отца и привести его сюда, чтобы никто ничего не заметил. Здесь, на Западе, от этого зависела их жизнь.

Она соскользнула вниз, в следующий пролет, и выбежала на палубу для пассажиров.

Мистер Кингстон, прогуливавшийся с толпой своих обожательниц, оказался прямо у нее на пути.

Она свернула в сторону именно в тот момент, когда и он наклонился туда же, чтобы подобрать унесенный порывом ветра носовой платок, который одна из юных дам уронила явно не случайно.

Удар вытянутой руки пришелся Джорджи по поясу. Она отлетела в сторону на несколько футов и сильно ударившись, растянулась на палубе.

— У, зараза! — вскрикнула она.

— Прикуси язык! — стала отчитывать Джорджи одна из дам, выглядевших почти карикатурно из-за туго затянутой в корсет талии и громоздкой юбки на кринолине.

— И сейчас же извинись перед джентльменом! — высокомерно фыркнув, приказала другая дама.

— Черта с два! — Джорджи для безопасности поглубже натянула шляпу, а потом стала растирать ушибленное бедро. — Это он на меня налетел.

— Мальчишка прав.

Бархатный баритон привлек внимание Джорджи к лицу мужчины, которое ее совершенно поразило. Он был безупречен. Твердые, мужественные, и в то же время утонченные черты лица, прямой нос, решительный подбородок — все говорило о том, что этот человек всегда был хозяином положения. Всегда.

Но потом она посмотрела в голубые глаза, и все совершенно исчезло. Ни одну черту его характера нельзя было прочитать во взгляде, ни маленького намека на какие-либо чувства. Никакого ключа к его душе, если, конечно, у этого игрока и мошенника вообще была душа!

— Что случилось, мальчик? Ты ушибся? Джорджи онемела и почувствовала себя какой-то дубиной. Она глазела на самого красивого мужчину из всех, что ей довелось видеть в жизни, и все это лежа на палубе, трепыхаясь словно рыбина, да еще потирая при этом свой зад.

Джорджи попыталась вскочить на ноги, прежде чем он подойдет и заметит, как она покраснела.

— Эй, давай я тебе помогу.

Он наклонился к ней, как будто бы она была каким-то скулящим сосунком.

Она отбросила его руку.

— Я не нуждаюсь в помощи всяких старых бабских угодников!

Вскочив на ноги, Джорджи припустилась бежать.

— Юноша!

Взвизгнула одна из девиц, когда Джорджи убегала, пробиваясь через поток пассажиров.

— Мы сообщим о тебе капитану!

«Ха! Сообщим капитану». Злобные язвительные слова звучали у Джорджи в ушах, когда она неслась вниз по сходням мимо склада к салону Фидлера в дальнем конце пристани. Было совершенно ясно, что эта наглая язва старалась привлечь к себе внимание Кингстона — еще одна жалкая попытка поймать в свои сети того, кого эта дурочка считала блестящей партией. Также как и две другие девицы. Но единственное, чего могли добиться провинциальные красотки, так это того, что он их обведет вокруг пальца и быстро добьется своего, если одна из них будет настолько глупа и пойдет с этим прохвостом на сомнительную прогулку при лунном свете. И похоже, что он наверняка так и сделает, хотя бы с одной из них. Если только…

Джорджи остановилась. На ее выразительных губах заиграла озорная усмешка.

— Если только я не вмешаюсь и не спасу их от этого повесы. Ну не забавно ли будет понаблюдать за их унылыми физиономиями, когда я в вихре вальса уведу его у них из-под самого носа? А я могла бы это сделать. Это также легко, как плыть вниз по течению. В конце концов, она не зря провела часть жизни на борту большого парохода на Миссисипи. Она наблюдала, как все уловки, известные Еве, испытываются на бесконечной веренице ничего не подозревающих олухов. И не заставляла ли ее мама посещать Академию мисс Причард, когда у них водились лишние деньги?

Незаметно она, Лак Эллен Джорджетт Пэкинг, усвоила как безупречно держаться на танцевальных вечерах и с неприступной чопорностью разливать чай. Она даже научилась флиртовать, прикрывшись веером с самыми достойными представителями мужского пола.

— Что со мной произошло? — спросила она, когда разум одержал верх. — На кой черт мне нужно тратить время на какого-то мошенника?

Она решительно направилась к двери убогого питейного заведения, которое было всего лишь в нескольких ярдах.

— И все же, забавно бы было выщипать хвост этому павлину!

Она замедлила шаг.

— Заманчиво отомстить за то, как эти негодяи обманули ее бедного отца, после того как умерла мама.

Если бы не эти негодяи-игроки, у них по-прежнему был бы прекрасный собственный пароход, на котором они ходили по грязной старушке Миссисипи, а не эта старая посудина, плавающая в верховьях Колумбии. Им не пришлось бы заметать следы, удирая от кредиторов. Они не были бы здесь в полном одиночестве, вдали от остальных членов семьи.

Только в прошлом месяце, когда ее отцу предложили временную работу капитана «Уилламета», ходившего по реке с тем же названием, она снова почувствовала радостное волнение, такое, как когда они правили на собственном огромном речном красавце.

Джорджи тщательно скрывала от всех, как ей стыдно за отца, потерявшего не только собственный пароход «Элли Сью», но и доброе имя.

Но теперь появилась возможность отомстить и заставить хоть немного пострадать одного из этих воров. И кто знает, что еще могло произойти, если она оденет женское платье и начнет играть с ним в кошки-мышки?

«Забудь об этом», — шепнула сама себе Джорджи.

Пожалуй, из-за краткой игры, не стоило рисковать. Что будет если «добропорядочные леди» обнаружат, что она девушка?

Если бы эти старые курицы узнали правду, они не отвязались бы от ее мягкосердечного отца, пока не заставили бы его насильно вернуть Джорджи к женскому образу жизни.

Двое хохочущих подвыпивших дебошира вывалились из салуна и направились в сторону Джорджи.

Сжав руки в карманах, Джорджи обошла их стороной и поднялась на дощатый настил перед грязным зданием.

Еще до того, как пройти через двухстворчатую дверь, она услышала невнятное бормотание и пьяную веселую болтовню отца. По спине прополз неприятный холодок.

Луи Пэгинг и еще несколько человек расположились у стойки бара в прокуренной комнате, он был слишком увлечен разговором, чтобы заметить Джорджи. Лениво облокотившись на руку, он вытянул перед собой стаканчик с янтарной жидкостью.

— А я вам говорю, этот серый жеребец, он может летать, как на крыльях. А лошадь Джейка Стоуна… она все-таки его обгонит. Прошлой осенью я видел, как Принц бежал против лошади какого-то хвастуна-полковника в Форте Ванкувер. И что же Принц? Он так рванул, что, казалось, перегонит собственную задницу. В жизни такого не видал!

Один из матросов захохотал голосом, похожим на крик осла, другие тоже посмеивались над рассказом ее отца. Лицо Луи покрылось морщинками, когда он весело ухмыльнулся, открывая ряд ровных зубов. Его густые усы приподнялись вверх. При виде этого зрелища у Джорджи все сжалось внутри. Она сделала несколько шагов к веселящейся компании.

— И я…

Тут Луи заметил дочь и оживленное выражение сошло с его лица, а блестящие темные глаза погасли, однако минутой позже он пришел в себя и продолжил с новой силой.

— Джорджи!

Она необдуманно попыталась ответить на его улыбку.

— Хилли говорит, пора отходить.

— Ах, да, да, конечно!

Он поправил капитанскую фуражку и засеменил к ней, оглядываясь через плечо.

— Думаю, ребята, мы завтра увидимся.

Затем, под поток громких ободряющих возгласов, он обнял Джорджи и вывел ее на пустынную пристань. Приближаясь к толпе, движущейся к огромному стоящему на якоре судну, Джорджи почувствовала запах виски, который шел от отца. Она поморщилась с отвращением.

— Папа, ты ведь обещал.

Он сжал ее плечо и монотонно пробубнил.

— Ну, да, я знаю. И исполню свое обещание, дорогуша. Начиная с послезавтра, ни капли. Ну, малышка, ведь завтра Четвертое Июня. Должен же человек это отметить? Надо быть патриотом.

Он отвел взгляд и глубоко вздохнул.

— Но ты ведь знаешь, этот Кэди. Он такой же упрямец, как и его старшие братья. Ну, и поэтому пусть это будет нашей маленькой тайной.

Джорджи отстранилась и внимательно на него посмотрела.

Он с умоляющим видом улыбнулся; эта улыбка всегда убивала всю его решительность.

— Ну, да ладно. Но ты ведь знаешь, что если Кэди это обнаружит, он не уедет, даже если ему будет надо ждать собственный пароход в Нэчеде.

Кивая головой и пожимая плечами, Луи сказал:

— Да, я знаю. Все мои мальчики похожи на свою мать, да? Упокой, Господь, ее душу. Но она иногда бывала и суровой. Но ведь это и хорошо, правда? И Ру, и Дьюлак приобрели собственные пароходы до того, как Эллен меня покинула.

Он беспомощно улыбнулся.

— Разве нам не повезло, а?

Джорджи торопливо отвернулась и пошла, не желая, чтобы он заметил в ее глазах хоть какой-то намек на жалость.

— Да. Это было здорово. Мы начинали первыми. И все были свободными. И реки были не такими, они были гораздо лучше. Особенно Колумбия. Ах, если бы туда возвратиться.

Луи слегка ударил Джорджи по шляпе.

— Мой маленький сорванец, разве не так? Уверен, ты снова хотела бы пройтись по речным порогам, ведь правда?

— Еще бы. Особенно, когда я у штурвала. Как я буду счастлива, когда мы сможем уехать с Уилламет, бросить эту старую лохань и вернуться на наш собственный маленький пароходик.

Луи замолчал. Все его чувства были проникнуты тоской по прошлому.

— Я скоро вижу себя капитаном, стоящим у рулевой рубки. Я веду корабль с множеством людей, вместо этой груды бревен.

— Мы все равно это вернем, папа. В свое время. — Не знаю, не знаю. Без твоей мамы…

Он взял ее за руку и притянул к себе. Впервые Джорджи заметила, как сильно постарел ее отец за последние три года.

— Эй, я никогда тебе не рассказывал, как я ее впервые встретил? Она сидела на качелях и была такая красивая. В светло-зеленом платье. Нежная, как летний день. Я шел по дороге из Нэчеда повидать старину Роблина и поговорить с ним о грузе хлопка, который он обещал. А тут она. Совсем одна. Солнечный свет струился сквозь листья старого дуба. Да, казалось, кто-то разбросал по ее волосам новенькие монетки. И моя Эллен мне улыбнулась. Никогда не забуду. Она такая умница, дочь этого янки, хозяина магазина, который вообще не знал, как это можно улыбаться. А я-то! Беспечный малый. Эдакий речной волк. До сих пор не пойму, как это я уговорил ее сбежать вместе со мной. Но она ведь так и сделала.

Он покивал головой с отсутствующим видом.

— Да, так она и сделала.

Джорджи ласково погладила его щетинистую щеку.

— Мамочка всегда говорила, что ты можешь заговорить зубы кому угодно, даже птицам на деревьях.

— Именно поэтому я и настоял, чтобы тебя назвали Жаворонком, когда ты родилась с такими же как у нее медно-рыжими волосами. Мой милый маленький Жаворонок, Лак Эллен.

Его глаза наполнились слезами. Это было так тоскливо. Джорджи почувствовала комок, подступивший к горлу.

— Я сказал ей, что ты самая скромная маленькая пичужка, которую мне удалось у нее вымолить. Но ты ведь знаешь свою маму. Она сказала, что это легкомысленное имя и настояла, чтобы добавить еще и Джоржетт, в честь моей сестры… Но твои прекрасные волосы…. — прошептал он, поднимая мягкий край ее фетровой шляпы. — Ты должна ими гордиться, а не прятать все время под шляпой. Твоя мама, она хотела…

— Я все знаю, папа. Я как раз обдумывала, как приодеться к завтрашнему празднику.

— Мне бы этого хотелось. Может быть, ты унаследовала от моей Эллен только волосы да длинные ноги, а?

Внезапно грусть в его взгляде сменилась озорным огоньком.

— Ну, как бы там ни было, всю остальную красоту ты взяла у своего папочки. Да еще твоя манера держаться, когда ты идешь вся разнаряжанная. Вот когда ты больше всего на нее похожа.

Видя, что его робкая радость снова исчезает, Джорджи взяла его за руку и потащила по направлению к праздничной толпе на пристани.

— Ну, что ж, решено, — сказала она. — Завтра я превращусь в самую ослепительную сердцеедку из всех, что ты видел раньше.

«Да, — подумала Джорджи, — я так и сделаю». Ее охватило волнение, и она улыбнулась. «3 а в т р а».

Глава 2

Пирс Кингстон выбежал из каюты. Он вдел вторую бриллиантовую запонку в белую накрахмаленную манжету в светлой, в коричневую полоску, рубашке, затем быстро спустился в холл и вышел на верхнюю палубу. Как же он умудрился проспать именно сегодня? Ведь было запланировано слишком много дел, требующих тщательной подготовки.

Направляясь к высокой разукрашенной лестнице, он вдруг почувствовал приступ тошноты, который был результатом похмелья. Пирс остановился и сделал несколько глубоких вдохов. Прохладный утренний воздух подействовал почти мгновенно. Такая профессия как у него, постоянно требовала собранности и острого ума, поэтому он редко выпивал более одного-двух стаканов вина. Однако, прошлым вечером, поддавшись всеобщему волнению, он никак не мог отделаться от наседавшей толпы желающих с ним выпить. И, черт возьми, было приятно наблюдать, как эти люди ищут его компании. Какая приятная перемена после стольких лет, когда казалось, что его позор невозможно смыть никакими деньгами и искупить самым безупречным поведением. Однако, прошлый вечер оказался предвкушением возможности вернуться к привычному образу жизни. К той жизни, которую он вел раньше, до того, как узнал всю правду. До того, как старая ведьма сообщила ему о том, что было известно каждому от Нового Орлеана до Сен-Луиса.

Но хватит об этом. Теперь все позади. Пытаясь выбросить из головы чувство ненависти и надеясь, что это в последний раз, он вдруг вспомнил о причине своей громкой популярности и, не скрывая удовольствия, усмехнулся. На пароходе было полно богачей, стремящихся разделить с ним компанию и повеселиться до начала скачек. Они были совершенно уверены, что потом у него пропадет настроение что-либо праздновать. Местные жители твердо верили в своего фаворита, и ставки постоянно росли, что, однако, ничуть не влияло на приподнятость настроения Пирса. Ведь если маленький жокей прав, то день скачек станет удачным для них обоих.

Дойдя до палубы, Пирс остановился, слегка сдвинул на бок шляпу с низкой тульей, сдернул безупречный желто-коричневый пиджак и осмотрел начищенные до зеркального блеска коричневые туфли. Ну, кто бы мог представить на прошлой неделе, когда его шхуна вынуждена была пройти мимо Сан-Франциско, что ему представится такой невероятный шанс. Здесь, в этой глуши.

«Да, Пирс, мой мальчик, — сказал он сам себе, — похоже, сегодняшний день будет для тебя исключительно удачным».

— Доброе утро, мистер Кингстон, — сказал визгливый женский голосок.

Пирс быстро оглянулся и увидел одну из девиц, с которыми он познакомился вчера, прежде чем родители успели их оградить от его опасного общества.

— Доброе утро! «Дженнифер? Мэри Лу? Черт возьми, как же ее зовут?!»

Пухлая мамаша, обнимавшая тощую девицу за талию, улыбнулась Пирсу.

— Ах, Боже мой, какое приятное совпадение! Мы как раз говорили о вас. И Дженни, и я сказали нашему папочке, что нам все равно, даже если весь Орегон поставит на лошадь Джейка Сноуна. У меня есть кое-какие сбережения, и мы с Дженни сделаем ставку на вашу лошадь, мистер Кингстон. Даже если нам придется самим пойти в этот жуткий салун. Правда, Джейн?

Веснушчатая девица с глубоко посаженными голубыми глазами уставилась на носки своих туфель, а ее лицо сделалось таким же пунцовым, как розочки на шляпке.

— Ах, мамочка, перестань. Что подумает мистер Кингстон?

Лицо дамы приняло заговорщическое выражение, когда она взглянула на Пирса.

— Ну что ты, моя радость. Он знает, что у нас чутье на чистую породу.

При словах «чистая порода» у Пирса все передернулось внутри, потому что дама явно намекала не столько на лошадь, сколько на него.

Он выдавил из себя любезную улыбку.

— Вы совершенно правы. Такая лошадь, как моя, просто не может проиграть скачки.

— Посмотрим, посмотрим, — раздался голос костлявого папаши, являвшего собой престарелую копию веснушчатой девицы, только в мужском исполнении. Он дружески протянул Пирсу руку.

— По-моему, нас как следует не представили друг другу. Меня зовут Нэйт Свенсон. Я владелец завода, который находится внизу по реке от Сэйлема.

Немного успокоившись, Пирс с неподдельной радостью ответил на рукопожатие Свенсона.

— Рад с вами познакомиться.

Потом его внимание привлек луг, расположенный вдоль реки и покрытый густой, доходящей до пояса, травой. За лугом виднелся лес. Пирсу никогда не приходилось видеть таких высоких деревьев.

— Я приехал сюда всего лишь пару дней назад, но у меня такое впечатление, что у Орегона очень большое будущее.

— Да, пока эти ошалевшие от золота придурки дерутся друг с другом и копаются в пыли в поисках богатств в Калифорнии, мы уже имеем все, что они надеются купить за золото, которого у них еще нет.

Хорошее настроение Пирса усилилось. Черт возьми, как же хорошо быть сейчас здесь, с неплохой прибылью от своих вкладов, лежащей в кармане, как прекрасно иметь лошадь, способную умножить его, пока еще небольшое, состояние и попробовать, наконец, превратить свои мечты в реальность. И впервые с тех пор, как его тайна была выставлена на всеобщее обозрение и стала предметом обсуждения для досужих сплетников, он почувствовал пока еще робкую надежду вернуть себе прежнее респектабельное положение.

Прошло уже несколько лет с тех пор, когда матери перестали видеть в нем хорошую партию для своих дочерей.

— Совершенно с вами согласен, мистер Свенсон. Нам повезло.

Узкое лицо собеседника осветилось улыбкой.

— Мы прогуливаемся по пароходу перед завтраком. Не желаете ли к нам присоединиться?

Девица бросила на него умоляющий, исполненный надежды взор.

Взгляд Пирса скользнул по девице и с любопытством остановился на пожилой чете. Ах, если бы она хоть чуть ему нравилась!

— Благодарю за приглашение. Но, к сожалению, меня ждут дела. Я как раз направлялся вниз, чтобы еще раз взглянуть на свое приобретение.

Лицо пожилой дамы вытянулось, уголки губ опустились. Какой стыд!

Пирсу стало жаль девицу. С такой неприглядной внешностью трудно будет найти жениха.

— Но я с нетерпением буду ждать нашей встречи на празднике. Я думаю, что посмотреть на скачки соберется много народа.

— Придут почти все, — прокаркала миссис Свенсон.

— Да, — согласилась с удвоенным энтузиазмом Дженнифер. — Будут всевозможные соревнования. Кто быстрее взберется на дерево, охота на кабана, плавание на бревнах, ну, и все остальное. Прямо как на ярмарке! Даже лучше.

— Похоже, будет весело. Однако, если я не хочу все это прозевать, придется заняться делами.

Приподняв шляпу, Пирс любезно откланялся и покинул, в принципе, славное семейство. Он направился к корме. Только сейчас есть возможность спокойно поговорить с негром-жокеем. Скоро толпа людей заполнит пароход, как это было прошлым вечером, когда они причалили к небольшому поселению.

ДЕНЬ НЕЗАВИСИМОСТИ… НЕЗАВИСИМОСТЬ. Даже само слово звучало счастливым предзнаменованием для скачек, которые состоятся Четвертого Июня.

Однако, когда Пирс проходил мимо джутовых мешков, тюков и бочонков, его опять стало грызть беспокойство. Он остановился. Кто он такой, чтобы капризная Госпожа Удача наконец-то протянула ему руку и одарила своей милостью? Вот он, стоит здесь на палубе, витая в облаках со своими мечтами, как какой-нибудь глупый юнец.

А почему бы и нет? Он бросил взгляд на реку, чистую и быструю. Ничего общего с грязными медленно текущими реками там, на Востоке. Да, всю грязь и дерьмо он оставил в прошлом. А здесь человек может позволить себе распрямиться во весь рост. Его взгляд остановился на красноватой массивной барке, сделанной из кедра. Да, это будет его день. Он примет игру, заключит все пари, какие только можно и получит от скачек кучу денег. Имея такого чистокровного жеребца и побеждая на скачках, он заработает деньги и построит в этой благословенной зеленой долине собственную конюшню.

Он уже представлял себе высокий белый забор вокруг конюшни, дом с колоннами, стоящий в конце аллеи, такой же большой как те, что он уже видел на Юге. Даже лучше, чем дом его отца. При мысли об отце его охватил гнев.

Нет! Ничего, что напоминало бы о прошлом. Он уничтожит в своей памяти все, что связано с этим человеком.

Пирс продолжил свой путь и снова предался приятным мыслям.

Как только он построит собственный дом, то тут же подыщет себе красавицу-невесту, самую ослепительную из всех, которые живут в этих благодатных краях. Он справит такую свадьбу, о которой вся округа будет говорить целый месяц.

Он привезет сюда свою мать. Если только его лошадь победит на скачках. Нет, не если, а когда она обязательно победит. В конце концов не так уж много чистопородных лошадей привезено на скачки с жокеями, который ее тренировал.

Донесшийся аппетитный запах жареного бекона пробудил в Пирсе чувство голода. Он даже не подозревал, что был так голоден. Должно быть, и Динк, жокей его лошади, тоже очень голоден. Да, Динк.

Что за причуды судьбы? Подумать только, он стал рабовладельцем?! Чтобы сказала на это его мать? Или его друзья — квакеры из Пенсильвании? (Квакеры — религиозная община. (Здесь и далее прим, переводчика). После того, как он послал им деньги на строительство Подземной Дороги.

Однако, хорошо или плохо, теперь он несет ответственность за Динка, по крайней мере, на какое-то время.

Одурманивающий аромат, шедший из камбуза, заполнял весь пароход. Пирс стал подниматься по лестнице. Ему приходилось стучать в дверь камбуза несчетное количество раз в прежние времена, когда он только начал зарабатывать деньги, путешествуя на речных красавцах-пароходах. Он клал монету в руку шеф-повара и никогда не ждал своей очереди, хотя салон был заполнен посетителями.

Взяв две чашки кофе, и две тарелки, наполненные всевозможной едой, Пирс отправился на поиски Динка. Он нашел его в тени между двух огромных боковых колес.

Он чистил великолепную спину серого жеребца большой щеткой, и голова его в такт ее движениям двигалась вверх и вниз. При виде Пирса его лицо расплылось в сияющей улыбке.

— Масса Кингстон, как вы себя чувствуете в такое прекрасное утро? (Масса — обычно обращение негра-раба к хозяину).

Раболепный тон Динка подействовал на Пирса, как удар хлыста по незажившей ране.

— Мне бы хотелось, чтоб ты называл меня мистером Кингстоном или просто Пирсом. Как тебе будет удобнее.

Он подал рабу тарелку с едой.

— Передохни и позавтракай. Извини, что запоздал. Тонкие брови Динка изумленно поднялись. Он привстал на цыпочки, разглядывая содержимое тарелки.

— Как, это все мне?

— Я попросил повара положить тебе двойную порцию.

— А печенье, оно с маслом и джемом, и кофе со сливками.

— Ах да, я об этом не подумал и сказал повару положить на обе тарелки то же самое.

— О, не беспокойтесь, сэр. Все как нельзя лучше. Вы мне принесли вчера прекрасную еду. И вот сегодня утром тоже.

Он взял вилку и с аппетитом принялся есть.

Вместо того, чтобы порадоваться за маленького человечка, Пирса вдруг охватило щемящее чувство жалости. Он вынул из кармана носовой платок и вытер пыль со стоявшего рядом ящика, затем уселся на него и жестом руки пригласил Динка:

— Присядь.

Раб бросил быстрый взгляд на длинный дощатый ящик, затем снова посмотрел на Пирса в полном замешательстве.

— Я не могу, сэр. Это место не для меня.

— Садись! — Прозвучавшая в его голосе злость удивила Пирса. Однако раболепие Динка выводило его из себя. Даже имя негра звучало уничижительно, и Пирс до сих пор не мог себя заставить его произнести.

— Прости, Бога ради, и садись. Нам необходимо поговорить.

Динк бочком, на цыпочках подошел к ящику и осторожно присел. Ему было явно не по себе. В смущении он пытался удержать на коленях тарелку с едой. Пирс заметил, что тускло-серый костюм раба был измят, как будто бы он в нем спал.

— Есть у тебя какая-нибудь одежда, кроме того красного пиджака, что был на тебе вчера?

Рука Динка, державшая печенье, застыла в воздухе. Он повернулся к Пирсу.

— Ах, сэр, не беспокойтесь об этом. И у Пегаса, и у меня есть все необходимое для сегодняшних скачек. Масса Мак-Лин позаботился о том, чтобы мы выглядели так же достойно, как флаг, поднятый в честь праздника Четвертого Июня.

— Да, кстати, что касается мистера Мак-Лина. Прошлым вечером у меня сложилось впечатление, что его здесь не очень-то любят.

— Ну-у, сэр… Я не очень-то много об этом знаю. Он привез меня сюда вместе с Пегасом всего пару месяцев назад. Но, наверняка, он строил насчет Пегаса большие планы?

Негр утвердительно закивал головой.

— Он говорил, что скоро станет самым важным человеком в этих краях. Он сказал, что не допустит, чтобы у какого-то грязного фермера была самая быстрая лошадь в округе.

— Я думаю, либо у Мак-Лина нет никаких наследников, либо имеется куча кредиторов, бегающих с протянутой рукой, так как его имение было выставлено на аукционе.

В ожидании ответа Пирс взял чашку с кофе и сделал глоток.

Динк отвел взгляд.

— Не совсем так. Масса Мак-Лин, он всегда жульничал и обманывал людей в здешней округе. А когда его махинации стали открываться, я думаю, сбежал и распустил слух о своей смерти.

Пирс усмехнулся.

— Ну да, неужели? Чтоб он в самом деле помер? Раб бросил на него удивленный взгляд. Пирс понял, что его ответ прозвучал грубо и быстро добавил:

— Это совсем не значит, что я желаю чьей-то смерти. Однако, теперь я понимаю, почему все ставят на лошадь Джейка Стоуна, и полностью уверен в ее победе. Дело не только в том, что все любят Стоуна — люди думают, что если удастся дать взбучку самому Мак-Лину, то же самое произойдет и с его лошадью. Именно поэтому мне удалось так дешево купить Пегаса. Черт возьми, ты один стоишь больше, чем то, что я заплатил за вас обоих.

— Да-а, сэр, это, конечно, просто позор, что такое великолепное животное, да еще со мной впридачу, продали за бесценок. Даже стыдно людям в глаза смотреть.

Сильно озадаченный Пирс уставился на Динка, а тот, как ни в чем не бывало, уплетал яичницу. Пирсу никогда не приходило в голову, что раб может испытывать чувство гордости по поводу цены, данной за него на аукционе.

В нескольких футах от них заржал жеребец. (1 фут = 30, 48 см). Пирс измерил его долгим оценивающим взглядом. И снова, как и вчера, он пришел к выводу, что никогда не встречал лошади с более совершенными пропорциями. Прошлым вечером, когда все разглагольствовали по поводу уже изрядно поднадоевшей истории о том, что на серого жеребца не стоит делать ставку, что он все равна никогда не обгонит Принца, у Пирса только усилился азарт и желание победить.

Он решил навести кое-какие справки. Прежде чем Пегаса вывели на помост, Пирсу удалось отвести Динка в сторонку и сунуть ему в руку десятидолларовую монету в обмен за сведения о рекордном времени лошади. Он не поверил своим ушам, когда узнал, что лучшее время Пегаса в беге на милю равно одной минуте и сорока четырем секундам. (1 миля = 1609 м). Если лошадь пробежит хотя бы приблизительно с таким временем, то нет сомнений в победе.

Однако, ему было необходимо услышать это от Динка еще раз. Он снова повернулся к жокею.

— Ты сам видел, как Пегас пробежал это расстояние за минуту сорок четыре?

Динк проглотил еду.

— Да, сэр. Я же ведь сам на нем и скакал. Мой хозяин очень расстроился, когда пришлось его продать. Но в прошлом году был неурожай табака, а кроме того, хозяин обзавелся новой красавицей-женой, и ему срочно нужны были деньги. Он даже не смог дождаться сезона скачек.

— Так ты думаешь, Пегас победит Принца?

— И не сомневаюсь, сэр. Плевать, каких кровей жеребец Стоуна и как он бегает! Я знаю, что Пегаса с самого рождения учили только одному — всегда приходить вместе со мной первым к финишной линии. Мы тренировали и обучали его именно этому. Каждый его мускул делал все, чтобы одержать победу. Люди в округе болтают, что масса Мак-Лин купил его для езды, но это неправда. Он проехался на нем пару раз за город, вот и все. Только для того, чтобы повысить ставки.

— Похоже, твой мистер Мак-Лин — парень не промах.

Большие глаза Динка лукаво заблестели.

— Не слишком-то он и умен.

Он начал было смеяться, но затем подавил смешок, прикрыв рот рукой.

Яичница на тарелке у Пирса совсем остыла. Он съел пару кусочков, давая Динку возможность насладиться трапезой, прежде чем задать следующий вопрос. И как только они покончили с едой, Пирс спросил:

— А ты знаешь что-нибудь о том, как тренировали ту, другую лошадь?

Динк отодвинул тарелку в сторону и встал. Пожав плечами, он усмехнулся.

— Это не имеет значения. Владелец использует ее для верховой езды. И, насколько мне известно, он здоровенный детина, а это значит, что лошадь пригодна лишь для того, чтобы возить седока, а не участвовать в скачках.

— Так ты уверен, что Пегас выиграет скачки?

— Если только не встретит на дороге какую-нибудь выбоину. А уж я сегодня утром пройду всю дистанцию шаг за шагом и сделаю все, чтобы этого не случилось.

Пирс боялся поверить в свою удачу. Слушая негра, он чувствовал, что, похоже, у него появляется еще один козырь. Однако, чтобы быть абсолютно уверенным…

Пирс поднялся и достал из внутреннего кармана пиджака толстую пачку банкнот. Он отсчитал пять бумажек по сто долларов и положил их в руку рабу.

У Динка отвисла нижняя челюсть и он в оцепенении смотрел на своего хозяина, даже не сжав руки, чтобы удержать банкноты.

— Деньги твои, все равно выиграем мы или проиграем. После скачек добавлю еще. Когда ты начнешь новую жизнь… уже свободным человеком…

Динк выдохнул:

— Что вы сказали?

— Думаю, я возьму остальные деньги, — медленно сказал Пирс, пряча деньги в карман, — и поставлю их на Пегаса. Если хочешь, я поставлю и за тебя.

— Вы сказали, что я буду свободным?

У Пирса на глаза навернулись слезы, когда он положил руку на костлявое плечо маленького жокея. Даже победа на скачках не могла стать дороже этой минуты.

— Да, именно так.

— Ну тогда, — Динк сунул банкноты в руку Пирса, — делайте ставку на все! Я стану свободным и богатым!

Именно это Пирсу и хотелось услышать. Если Динк так страстно желал поставить на Пегаса все свое, только что полученное состояние, то Пирсу ничего не оставалось, как сделать то же самое.

Вдруг радостное выражение на лице Динка погасло.

— Вы просто меня дурачите, да?

Пирс положил Динку руку на другое плечо и посмотрел на него со всей искренностью, на какую был только способен.

— Поверь мне, я никогда бы не сделал такой подлости.

— Но я не понимаю. Ведь это куча денег. Зачем вы все это делаете?

— Не заставляй меня размышлять над этим, — сказал Пирс, отпуская Динка, и он усмехнулся, слегка сдвинув набок щеголеватую шляпу. — А то ведь я могу и одуматься.

В воздухе раздался резкий звук выстрела. Он повернулся в сторону порта и выглянул между лопастями огромного колеса.

— Похоже, праздник уже начинается. Не прогуляться ли мне в город. Проверить ставки.

Подняв брови, он еще раз поправил шляпу и добавил:

— А может, заодно отыщу пару хорошеньких мордашек.

— Ну, насколько я знаю, здесь никого нет, кроме простых фермерских дочек. Они совсем не похожи на модно одетых дам у нас дома, в Мэриленде.

При воспоминании о юных красавицах Луизианы, игриво подмигивающих из-за кружевных вееров, у Пирса сильнее забилось сердце. Он видел их, когда прогуливался мимо разукрашенных металлическими орнаментами окон и ворот Нового Орлеана. Ах, эти разноцветные, качающиеся из стороны в сторону при каждом грациозном шаге юбки на кринолинах… Такие прекрасные… но такие недоступные. Запретный плод.

Улыбка исчезла с лица Пирса. Однако через минуту он снова ухмыльнулся.

— Однако, даже в такой деревенской глуши, наверняка можно найти одну-две красотки, которые могут свести мужчину с ума.

Глава 3

Пирс увидел Джорджи, когда она направилась прямо к нему. У него перехватило дыхание. Эдакая изящная конфетка в бело-розовом одеянии! Она не шла, а парила в тени белоснежного кружевного зонтика, украшенного розочками. Такие же розочки были и на пышной тюлевой юбке. Ее появление так поразило мужчин, столпившихся на широком тротуаре у входа в отель, что они в буквальном смысле отпрыгнули в сторону, чтобы освободить место для ее плавно колышущейся широкой юбки с кринолином. Пирс не мог вообразить более восхитительного зрелища.

— Скачки назначены на 3 часа дня, — сказал стоявший рядом с Пирсом великан с внешностью викинга. — Это время вас устраивает, мистер Кингстон?

Пирсу потребовалась вся его сила, чтобы отвести взгляд от девушки, не успев ее как следует разглядеть. Он утвердительно кивнул Джейку Стоуну:

— Да, прекрасно.

Затем он снова перевел взгляд на красавицу, которая теперь была всего лишь в нескольких ярдах от него. (ярд — 914, 4 мм). Пирс увидел ее глаза, удивительно умные и живые, с озорными искорками.

Ах, эти глаза под дерзкими дугами темных бровей! А какой удивительный цвет! Глубокие золотисто-карие глаза с рыжим отблеском, лишь немного темнее светло-каштановых волос, уложенных локонами. Сердце Пирса бешено заколотилось, как у какого-нибудь мальчишки-школьника.

— Что это все разглядывают? — спросил Стоун, поворачиваясь к Джорджи.

Красавица озарила всех широкой ослепительной улыбкой, соперничающей с блеском ее глаз.

— Джейк, — сказала она нараспев, останавливаясь рядом с Пирсом и Стоуном, который был одет очень просто, — сто лет вас не видела.

Взяв протянутую руку дамы, Стоун уставился на нее с таким изумлением, что казалось, он ее не узнал. Но кто же мог забыть такое восхитительное видение?

— Вы разве меня не помните? — нежно проворковала Джорджи с очаровательным южным акцентом. — Похороны торговца Клеру. Я была в черном платье. А в ювелирном магазине в Орегоне я помогла этому забывчивому господину выбрать кольцо для невесты.

Прекрасные глаза скользнули по Пирсу и измерили его с ног до головы.

— Ах, да, конечно, я… я…

Стоун все еще пребывал в растерянности. Красавица снова посмотрела на Стоуна:

— Надеюсь, кольцо подошло вашей невесте. Стоун глуповато ухмыльнулся и медленно покачал головой:

— Вы удивительны, просто удивительны!

Она подошла к Стоуну еще ближе и слегка наклонила вперед очаровательную головку. Черт возьми! Она стала еще соблазнительнее с ленточками, танцующими в каскаде прекрасных густых волос.

— Я же вам сказала, что обязательно приду полюбоваться, как ваша черная стрела Принц выиграет скачки у лошади мистера Мак-Лина.

Из могучей груди великана раздался довольный смешок.

— Да, да, именно так вы и сказали. А еще, я помню, вы пообещали надеть самое лучшее платье. Может, это поможет Принцу победить.

Пирс слегка кашлянул, явно стараясь привлечь к себе внимание. Однако, какого черта они расщебетались. Красавица и его противник повернулись к Пирсу.

— О, я был невежлив, — сказал Стоун. — Это мистер Кингстон, тот самый человек, что купил лошадь Мак-Лина.

— Ах, Боже мой! Так это ваш конкурент.

Она прижала к груди изящную ручку в перчатке, привлекая взгляд Пирса к двум нежным холмикам, как бы жаждавшим вырваться из плена кружевных сборок и сатиновых розочек.

— Надеюсь, мы не обидели вас, мистер Кингстон?

— Это дочь капитана Пэкинга, мисс…

— Лак, — сказала девушка, протягивая Пирсу руку, — мисс Лак Эллен. Я уверена, мой отец говорил обо мне, когда вы сели на наш маленький пароходик в Салеме.

Лак, жаворонок. Никакое другое имя не подошло бы ей лучше. Не только потому, что ее голосок был таким же прелестным, как у певчей птички, но и потому, что она, казалось, вполне могла бы выкинуть какую-нибудь милую шалость. Не сводя с Джорджи глаз, Пирс взял ее руку и слегка прикоснулся к ней губами.

Джорджи нисколько не смутилась и дерзко ответила на его настойчивый взгляд. Что это? Приглашение или вызов?

Он с радостью принимал и то, и другое. Да, поистине, сегодняшний день был для него удачным. Продолжая держать ее руку, он сказал:

— Для меня большое удовольствие познакомиться с вами.

Затем его вдруг осенило: отец милашки-южанки был капитаном этой старой посудины.

— Позвольте, Пэкинг… кажется я не слышал этого имени. Между прочим, не было ли у вашего отца парохода на Миссисипи?

В ее глазах появилась нерешительность, но лишь на мгновение. Однако этого было достаточно, чтобы выдать ее нежелание отвечать на вопрос. Пирса охватило чувство беспокойства.

— Ну, да, — наконец ответила она, — но это было так давно.

Она была так восхитительна. При мысли о том, что он мог работать на пароходе у ее отца, что капитан Пэкинг мог узнать его, по спине у Пирса пошли мурашки. Однако, он сделал над собой усилие и спросил:

— Мне приходилось несколько раз путешествовать из Нового Орлеана в Сен-Луи. Как назывался пароход вашего отца?

Ее улыбка стала чуть менее лучезарной.

— «Элли Сью».

• — «Элли Сью», — повторил он со вздохом облегчения, в надежде, что она ничего не заметит, — нет, думаю я не слышал раньше этого названия.

Ее лицо вновь осветила ослепительная улыбка.

— Ах, как не стыдно! А я-то надеялась, что вам Доставляет удовольствие наше общество.

Тут вмешался Стоун:

— Мистер Кингстон, я должен вернуться к жене.

Он кивнул в сторону бакалейной лавки и расположенной за ней главной улицы, запруженной толпами людей, снующих между многочисленными павильонами, украшенными патриотическими знаменами.

— Позвольте я сообщу вам о месте нашей встречи, скачки начнутся на дороге, ведущей к реке в том месте, где она пересекается с этой улицей. Дальше идет дорога, которую специально освободили для того, чтобы лошади могли пройти вокруг амбара. Потом они вернутся к месту начала скачек. Все отмечено флажками.

— Прекрасно. Я буду вас ждать вместе со своей ладью.

Стоун посмотрел на Лак и ухмыльнулся, как будто между ними была какая-то великая тайна.

— Ну, я, пожалуй, пойду.

Пирс изобразил на своем лице любезную улыбку.

Белокурый великан собрался было уйти, но Лак поймала его за руку:

— Джейк, голубчик, вы не подскажете, где мой папочка? Кажется, я его потеряла.

Широченные плечищи великана затряслись от смеха, он не мог скрыть переполнявшее его неудержимое веселье.

— Ну, конечно, мисс Лак, — сказал он, пытаясь сохранить серьезный вид, — мне кажется, я видел его пару шут назад, когда я был в салуне и заключал пари барменом. — Он стрельнул взглядом в сторону Пирса.

— Три против одного.

Лак посмотрела в сторону двухстворчатой двери.

— Ну, если папочка обсуждает с кем-то свои дела, он не захочет, чтобы я его беспокоила. Пожалуй, я немного прогуляюсь.

Она отпустила руку Стоуна.

— Увидимся на скачках. Буду рада познакомиться вашей женой.

— Ну, конечно же. — Слегка раскачиваясь, он стал спускаться вниз по лестнице. Невероятно! Она была совсем одна.

— Мисс Лак, — девушка снова посмотрела на него своими ясными глазами.

Пирс взял ее за руку, небрежно играя кружевной оборочкой на перчатке.

Она не отняла руку. Вместо этого на манящих чувственных губах вновь заиграла улыбка.

— Да?

Сердце Пирса завилось бешеными скачками, но ему уже было все равно. Он совсем потерял голову.

— Совершенно невозможно, чтобы такая очаровательная девушка прогуливалась без сопровождения. Не сочтите за дерзость, я почту за честь предложить вам свои услуги.

И снова она не противилась, когда Пирс взял ее под руку.

— О, какая галантность в этой деревенской глуши.

— Я как раз собирался пойти в конюшню. Там меня ждет мой жокей с лошадью. Прошу вас, пойдемте со мной.

— Хорошо. Это и в самом деле забавно.

Когда Пирс помогал девушке спуститься с лестницы, ее пальчики крепче сжали его руку.

— Я просто в восторге от этой лошади. Я погладила ее по лоснящимся бокам… и даже, если она проиграет…

— Ну, да, — подумал Пирс, представив, как руки девушки будут ласкать его собственные «лоснящиеся бока».

При одной мысли об этом он пришел в возбуждение. Пирс нетерпеливо взглянул на нее, солнце еще не достигло зенита. До трех часов было еще достаточно времени. Господи! Как же дотянуть до конца этих проклятых скачек!

Когда они шли к конюшне Дули, все проходившие мимо таращили глаза на его прекрасную спутницу. И что было очень странно, никто не окликнул ее по имени. Ни один из поклонников не попытался отбить ее. Казалось, что для идущих с пристани людей, она была такой же неожиданностью, как и для него самого.

Обходя многочисленные фургоны, стоявшие вокруг загона для лошадей, Пирс вдруг почувствовал себя обладателем главного приза еще до начала скачек. Ему продолжало везти.

— О, Боже, какой великолепный конь! — воскликнула Лак, когда они прошли через широкие двери конюшни. Увлекая Пирса за собой, она устремилась в прохладную тень высокого здания, мимо других лошадей, туда, где стоял Динк, украшая белоснежный хвост жеребца красными и голубыми ленточками.

Удивленное животное выгнуло шею и стало похожим на своего далекого арабского предка.

— Ну, разве у вас нет причин для гордости?

Она протянула руку и намотала на палец прядь гривы. Затем, проворно, как птичка, она вернулась к Пирсу. Глаза Лак сияли. Она стала вертеть в руках зонтик.

— Я понимаю, почему вы поставили все на этого жеребца. Сидя верхом на этом красавце, вы будете похожи на владельца огромного имения. Вы с ним прекрасная пара!

Танцующей походкой она отошла на несколько шагов и перевела озорной взгляд с Пирса на красавца скакуна. Вдруг выражение отчаяния исказило ее лицо.

— О, Боже мой, я надеюсь, ему не будет слишком стыдно из-за сегодняшнего поражения. Это чуть испортит ему настроение, вот и все, — ослепительная улыбка появилась на ее лице также внезапно, как и исчезла.

Пирс с радостью ответил на ее улыбку, не отрывая глаз от прелестной груди, поднимавшейся при каждом ее вздохе в глубоком вырезе декольте облегающего розового платья. Пусть насмехается. Шаловливое поддразнивание только усиливало его желание.

— Извините, я на минутку вас покину. Мне нужно переговорить с жокеем.

— Ну, разумеется. — Она повернулась к Динку, устремив на него свои янтарные глаза, и одарила его такой искренней улыбкой, что Пирс был просто ошарашен.

— Желаю тебе удачи на сегодняшних скачках. Я с удовольствием приду посмотреть на тебя и буду болеть за вас с Пегасом.

Сказав это, девушка пошла к выходу, ее пышная юбка едва не коснулась земли. Пирс встряхнул головой, пытаясь осмыслить такое неожиданное проявление великодушия и сострадания.

Однако, прежде чем он успел прийти к какому-либо выводу, Динк понимающе улыбнулся, приподняв брови и открывая ряд белых зубов.

У Пирса было такое же выражение лица как и у его жокея. Он пожал плечами и приложил палец к губам, призывая Динка к молчанию. Пирсу потребовалось какое-то время, чтобы вернуть своему голосу уверенность и начать с Динком разговор о предстоящих скачках, тем более, что и сам жокей, не переставая хихикать, таращил глаза на невероятно соблазнительное «приобретение» своего хозяина.

Внезапно друг за другом раздались три выстрела. Лак, уже стоявшая в дверном проеме, быстро повернулась к Пирсу:

— Начинается состязание на бревнах. Вы уже закончили свои дела? Мне не хотелось бы пропустить состязания. Я так люблю смотреть на красивых сильных мужчин, соревнующихся между собой.

Бесшабашные дерзкие слова, прозвучавшие весьма странно в устах благовоспитанной молодой девицы, на мгновение озадачили Пирса. Однако, он быстро пришел в себя и обратился к Динку:

— Встретимся перед началом скачек, как договорились.

Повернувшись на каблуках, Пирс буквально подлетел к девушке.

— Мистер Кингстон, — пропел ему вслед Динк, — если вы вдруг по дороге попадете в засаду, не волнуйтесь, я справлюсь со скачками и без вас.

Пирс никогда раньше не видел состязаний на бревнах. К его величайшему изумлению, они проводились не на суше, а на запруде у лесопильного завода, совсем рядом с рекой. Он нашел для Лак одно из немногих незанятых мест на берегу. Девушка закрыла зонтик, и Пирс пододвинулся к ней поближе, утешая себя мыслью о том, что даже если соревнования окажутся нудными и неинтересными, у него будет прекрасная возможность полюбоваться прелестной шейкой Лак Эллен.

На берег вышло несколько мужчин. Каждый из них нес длинный шест. Они вскочили на плавающее в воде бревно, которое было около восьми футов длиной. Они торопливо оттолкнулись шестами от мола, стараясь удержаться на бревнах, которые могли перевернуться в любой момент.

Лак посмотрела на Пирса через плечо:

— Вам когда-нибудь приходилось видеть такие состязания раньше?

— Нет.

Она была так близко, запах ее духов волновал Пирса гораздо больше, чем какие-то идиотские состязания, однако он попытался изобразить непритворный интерес к происходящему на воде:

— Ив чем же смысл этих состязаний?

— Нужно переправиться на другой берег, — взволнованно ответила девушка.

Пирс никак не мог понять причину ее волнения. В конце концов, сколько же времени может удержаться человек на этом дурацком бревне? Подумав о шаловливом замечании Лак Эллен, когда они выходили из конюшни, Пирс предполагал, что очень скоро все участники уже будут сушить свои вещи на берегу. Но не тут то было. Ну, ладно, ему ничего не оставалось делать, кроме как поедать глазами все обнаженные части ее тела, которые, казалось, жаждали поцелуев.

Девушка вдруг застыла. Неужели почувствовала его взгляд? Ну, если даже и так, почему она обиделась? Ведь каждое ее слово и улыбка манили и предвещали наслаждение.

— А, ну, поддай ему, Тедди! — подпрыгивая на месте, Лак Эллен издавала оглушительные крики, совсем неподобающие молодой леди.

Пирс вскинул голову и увидел невероятную возню, происходившую в центре запруды.

Мужчины метались по бревнам и размахивали шестами во все стороны. Раздавались глухие удары стукавшихся друг о друга бревен. Вода в запруде была взбудоражена, а вся сцена представляла собой весьма беспорядочное зрелище.

На берегу ревела толпа болельщиков. Раздавались ободряющие выкрики, адресованные любимцам публики. Пирс услышал, как некоторые стали заключать пари.

— Ну же, Тедди! Дай ему как следует! — закричала Лак, яростно размахивая закрытым зонтиком.

Интересно, кто же это из скачущих по бревнам парней заставил забыть ее о воспитании и приличиях? Пирс почувствовал укол ревности, чего раньше с ним не случалось. Он стал присматриваться к состязающимся.

Один из них упал в воду. Стоявшая рядом с Пирсом женщина вздохнула:

— Это Джей.

— Тедди! Берегись! — Лак рванулась вперед. Крепкий коренастый парень опрокинул на спину какого-то детину с бандитской наружностью и скинул его в воду.

Раздались приветственные крики в честь победителя.

Лак медленно повернулась и взглянула на Пирса, смущенно улыбаясь. И, если ему только не показалось, ее щеки сильно порозовели. Несомненно, она только сейчас осознала свое поведение.

— Бедняга Тедди, — пробормотала Лак, — он никогда не выигрывает.

Казалось, даже ее южный говор вдруг утратил свою напевность.

Пирс нахмурился. Так кто же она на самом деле?

Через несколько секунд на бревне остался только один человек. Все закончилось быстро. Поприветствовав победителя, толпа стала расходиться.

Джорджи не могла понять, как это она не уследила за собой. Какого черта она заорала? Выставила себя какой-то дурочкой. А. ведь она поймала Пирса на крючок и вскружила ему голову, как и собиралась. А что же теперь? Она была уверена, что обман раскрыт. Вздохнув, Джорджи признала поражение. Ну, что ж. Придется предстать перед своим обличителем. Черт возьми! И это она попытается сделать со вкусом и не ударить лицом в грязь. С нарочито чопорной улыбкой она повернулась к Пирсу.

Он непринужденно улыбнулся в ответ. Ничего нельзя было прочесть в его непроницаемых голубых глазах. И это обнадеживало.

— Ну что, вернемся? — он чуть сдвинул шляпу и взял девушку за руку. — Или вы желаете утешить своего приятеля?

«Неужели он не заметил, как она потеряла достоинство, а заодно, и южное произношение? Кто знает? Хотя она сыграла фальшиво, возможно, и Пирс был слишком занят исполнением своей собственной роли, чтобы заметить ее промах».

— Ах, нет, — пропела девушка, вновь входя в образ. — Я уверена, Тедди предпочтет зализывать раны в одиночестве.

— Знаете, я все время думал, знакомы ли вы с кем-нибудь в здешних краях или же вы просто упали с неба. Ведь такую девушку, как вы, просто нельзя не заметить.

— Полагаю, это комплимент, — сказала Лак Эллен, подарив Пирсу одну из самых своих обезоруживающих улыбок. — Однако, правда заключается в том, что…

Пирс замедлил шаги, когда она нарочно замолчала, не закончив фразы, явно желая возбудить его любопытство,

— …в этом месяце мы впервые прошли по Уилла-метт. Раньше мы ходили на пароходе по Колумбии.

— Понимаю, — он перешел на свой обычный шаг, уводя девушку с корой травы на дорогу. — Я проголодался. Еще раньше я заметил павильон, где дамы продавали пирожки. Я договорился, что они оставят для меня ягодный пирог. Не разделите ли его со мной?

— Как, разделить пирог пополам и съесть его весь? Какое обжорство! Мисс Причард перевернется в гробу.

— А могу я узнать, кто такая мисс Причард?

— О, она-то не представляет для вас ни малейшего интереса. Это одна из самых чопорных и занудливых старых дев из всех, что Господь Бог умудрился поселить на этой грешной земле. Она была моей наставницей в пансионе молодых девиц в Сен-Луисе.

— А, так вы тоже посещали школу. Я провел десять долгих лет у Болдуине, в школе для юношей, недалеко от Филадельфии. Именно тогда я полюбил домашние пироги.

Врет, как и она. Интересно, он что принимает ее за дурочку? Если бы этот выскочка и впрямь учился в пансионе, он бы знал, что все были просто счастливы, если на печенье была хоть одна капля меда. Гордо приподняв брови, она измерила его высокомерным взглядом. В этот момент ее наставница могла бы гордиться своей ученицей.

Кингстон усмехнулся.

— Будучи лишенным пирогов в течение стольких лет, клянусь, что теперь я ни за что не упущу такой возможности. — Он сжал ее руку.

— Ну, что скажете, мисс Пэкинг? Или вы желаете следовать примеру старины Болдуина и мисс Причард?

Джорджи рассмеялась. «А почему бы и нет?» — ее настроение заметно улучшилось. Рыбка снова попалась на крючок. Он все еще не оставил намерения переспать с ней еще до захода солнца.

Несколько минут спустя, неся в руках чашки с кофе и черничный пирог, купающийся в сливках, они уселись на траве в тени кизиловых деревьев рядом с церковью. Другие парочки расположились здесь же. Деревенские парни в одинаковых соломенных шляпах, украшенных полосатыми ленточками и их возлюбленные в платьях из набивного ситца или льна приступили к скучной трапезе.

Этого нельзя было сказать о Джорджи и Кингстоне. Они радостно поглощали еду, и улыбка не сходила с их лиц. Пирог и правда был замечательный. Но помимо этого Джорджи прекрасно понимала, чего от нее ждали потом. Знала она и то, что она будет радоваться и тогда, когда жизнерадостное выражение на его лице исчезнет бесследно.

С сияющим видом она сделала ложкой жест, как будто предлагая тост, а затем отправила в рот очередной кусок пирога. Пирс последовал ее примеру.

«Он не знал самого главного, того, что он празднует свое собственное поражение. Когда он проиграет скачки и все свои деньги, что он поставил на Пегаса, а также самую желанную женщину в своей жизни, вот тогда-то, — мечтала Джорджи, — он почувствует хотя бы крупицу того горя, которое в течение многих лет причиняли такие, как он мошенники, ничего не подозревающим беднягам».

И снова она представила покрасневшие глаза отца, услышала усталую беднадежность в его голосе, когда он велел ей складывать вещи. У них больше не было их речной красавицы, их королевы «Элли Сью».

Да, она оптимист, дождется желанного момента, когда, увидев его поражение, сможет удалиться с гордо поднятой головой. Почему же какое-то беспокойное чувство, очень похожее на вину, вдруг зашевелилось у нее в душе. Она ведь решила отомстить за отца и ни за что не отступит… Как бы не была хороша собой ее жертва. Ах, как же ей нравились густые, блестящие черные волосы Пирса, их небрежные завитки, которые так хотелось погладить! А изящная манера загибать поля шляпы…. звук его голоса, пробуждающий в душе совсем незнакомые чувства и лишающий ее покоя, а ведь она знала, что за всей привлекательностью Пирса кроются порочные мысли. Да, черт возьми! Она насладится каждым мгновением его падения. Даже если придется задохнуться в проклятом корсете.

Наблюдая за Пирсом, с аппетитом уплетающим кусок пирога, Джорджи выпрямилась, чтобы хоть немного ослабить ненавистный корсет, безжалостно сдавливавший ее тело. Она протянула руку к висевшей на поясе маленькой розовой сумочке, достала кружевной носовой платок и вытерла губы.

— О, кажется, я больше не могу съесть ни кусочка.

Она взяла чашку с кофе и смыла зернышки ягод, приставшие к тарелке.

— Плохо дело, — притворно нахмурившись, сказал Пирс, разглядывая остатки пирога на стоявшей между ними тарелке. — Но я приложу все усилия, чтобы уничтожить оставленные вами объедки.

Сама того не желая, Джорджи рассмеялась. Все же, было в этом человеке что-то привлекательное. Следовало отдать ему должное.

В этот момент появилась знакомая троица напыщенных девиц, которые накануне безуспешно вели осаду Пирса. Все трое смотрели прямо перед собой, изображая полное безразличие к происходящему. Однако, от Джорджи не ускользнуло, как они украдкой бросали быстрые взгляды в сторону Пирса. Ее охватило чувство полного триумфа.

— Вы только посмотрите, кто это тут прогуливается, — проворковала она низким грудным голосом. — Мне кажется, что это те самые молодые леди, которые кружились около вас весь вчерашний день.

Даже если бы она захотела сказать что-то еще, то не смогла бы выдавить из себя ни звука из-за внезапно появившегося комка в горле. Проклятый болтливый язык! Ну как можно быть такой дурехой? Теперь он сопоставит все факты, и ему станет ясно, как дважды-два, что это она была тем дерзким пареньком, с которым он столкнулся вчера на палубе. Кровь отхлынула у нее от лица.

Подняв глаза от тарелки, Пирс обнаружил прогуливающуюся троицу. Джорджи затаила дыхание, а он продолжал их разглядывать, пока они не исчезли в шумной толпе. Его красивое лицо ничего при этом не выражало. Затем он переключил внимание на свою чашку. Он взял ее в руки и сделал глоток, как будто бы и не слышал ее ядовитого замечания.

Джорджи вздохнула с облегчением.

Кингстон вытащил из кармана часы и взглянул на них. Затем положил их обратно и измерил девушку убийственно медленным взглядом, остановившись на ее лице. И все же нельзя было сказать, что он ее рассматривает.

— Уже почти час. Ждать осталось недолго.

По его слишком спокойному тону Джорджи поняла: с самого начала он догадался о том, что их встреча не была случайной. Теперь будет гораздо труднее довести шутку до конца так, как она запланировала.

— Вы хотите сказать, что осталось мало времени до скачек?

Наконец он посмотрел девушке в глаза.

— И до них тоже.

Вот это да! Такой ответ озадачивал. Джорджи приложила все усилия, чтобы оставшиеся два часа они провели в самой гуще событий. Она была яростным болельщиком на состязаниях бегунов, в которых совершенно не разбиралась, потом потащила Кингстона в ревущую и завывающую толпу участников охоты на дикого кабана, наконец Джорджи устроила бедняге последнее испытание и заставила его полностью просмотреть соревнования между парнями, вскарабкивающимися на голые сосновые деревья.

За все это время с уст Кингстона не сорвалось ни единого слова жалобы или недовольства. Джорджи стала думать, что неверно истолковала его намерения. Не будь она уверена в обратном, она могла бы поклясться, что Пирс получает истинное наслаждение от всех этих сельских развлечений. Однако, чем меньше времени оставалось до скачек, тем самоувереннее себя чувствовала Джорджи. Когда они проходили мимо павильона, где продавались шляпы-сувениры, девушка не могла удержаться от очередной ветренной выходки, тем более, что Пирс относился к своей шляпе с таким трепетом. Она потащила его к прилавку.

— Мистер Кингстон, вам просто необходимо приобрести одну из этих замечательных шляп. Ведь ваша лошадь украшена ленточками со всеми патриотическими цветами, подабающими сегодняшнему дню. Не можете же вы от нее отстать.

Пирс наклонил голову и с глуповатым видом ухмыльнулся.

— Нет, пожалуй, я буду выглядеть нелепо.

— Ничего подобного. Вы будете выглядеть мудрым, как сова. — Джорджи обратилась к пожилому продавцу, сидевшему в павильоне. — Вы со мной согласны?

Продавец стал смущенно разглядывать свои брюки, отвисшие на коленях, а потом посмотрел на Пирса с неподдельным восхищением.

— Он будет выглядеть так, что у всех девушек просто сердце из груди выскочит.

— Это, конечно, очень заманчиво, — сказал Пирс, отходя от павильона, — но я, пожалуй, обойдусь той шляпой, что у меня есть.

Джорджи потащила его назад к павильону.

— Если вы ее не купите, то куплю я. Ведь вы не откажетесь принять от дамы подарок?

— Я могу принять подарок, но шляпу носить не стану.

— Ну, там посмотрим. — Она обратилась к продавцу: — Сколько?

— Пятьдесят центов.

Пока она копалась в сумочке, Кингстон достал из кармана несколько монет.

— Если вы так жаждете ее приобрести, я заплачу. Джорджи оттолкнула его руку и вручила продавцу деньги.

— Ну, нет. Когда я увижу эту вещицу у вас на голове, я с радостью буду думать, что ото мой подарок.

Она взяла одну из шляп, лукаво посмотрела на Кингстона и улыбнулась, наверное, в миллионный раз за этот день. От этих улыбок у нее свело скулы. Но на сей раз игра стоила свеч. Черт возьми, она заставит Пирса надеть эту дурацкую шляпу. Да, он совершенно прав, и будет выглядеть шутом гороховым, даже если по своему обыкновению сдвинет этот котелок набекрень.

Покачав головой, Пирс взял ее под руку и увел от павильона.

— Нам нужно идти. Уже почти три часа. Должно быть, остальные тоже вспомнили о времени, потому что вся толпа вдруг двинулась вниз по дороге к месту начала скачек. Со всех сторон звучала оглушительная болтовня, перечислялись имена лошадей и их хозяев. Так как никто не обращался к Пирсу, Джорджи пришла к выводу, что люди не знали о том, что хозяин Пегаса находится среди них. Ничего, скоро узнают. И вот тогда-то ему и придется одеть дурацкую соломенную шляпу.

Джорджи встала на цыпочки и зашептала Кингстону прямо в ухо, так, чтобы он мог ее расслышать во все возраставшем шуме.

— У меня к вам предложение.

Кингстон остановился как вкопанный и несколько секунд изумленно ее разглядывал. Затем изумление на его лице стало постепенно сменяться кривой усмешкой.

Внезапно он увлек девушку за высокую пихту, стоявшую в стороне от дороги. Пирс поднял ее голову за подбородок. Небесно-голубые глаза смотрели прямо на Джорджи.

— Мне интересно любое предложение, которое исходит из этой очаровательной хитрой головки. Но нельзя ли подождать до окончания скачек? Всего несколько минут.

Его глупость привела Джорджи в полное восхищение. Он и в самом деле решил, что ей захотелось прямо здесь заняться с ним любовью.

— Мне очень жаль, — сказала девушка, — но именно это предложение никак нельзя отложить. Я хотела предложить вам пари.

— Пари? — удивленно переспросил Пирс.

— Да. Если ваша лошадь проиграет, я хочу, чтобы вы надели шляпу, которую я подарила.

— И?

— Что и?

— Каков будет мой приз, если Пегас выиграет? О, Господи! Она об этом не подумала.

— Если вы выиграете, — она решительно натянула шляпу на голову, — я сама буду ее носить.

— Ага! — Он отступил на шаг, явно испытывая наслаждение от последнего допущенного ею промаха. — Так вы согласны на пари со шляпой?

Джорджи открыла рот, собираясь что-то сказать, но Кингстон ее опередил.

— Вот что я вам скажу, мой маленький прелестный речной жаворонок. Я обещаю надеть эту дурацкую корзину, если моя лошадь проиграет. Но, если проиграете вы, то вы должны выпить со мной шампанского, а место я выберу по своему усмотрению. Ну как, идет?

У Джорджи бешено заколотилось сердце. Как, ужинать с ним одной? В каком-то уединенном месте?

— Не знаю, что и сказать. Мне необходимо найти папочку. Он наверняка уже беспокоится и сейчас просто в ярости.

— Куда же подевалась та смелая девушка, с которой я познакомился сегодня утром?

И правда, куда? Не говоря уже о красавице-южанке. Она даже забыла о южном произношении. Однако, казалось, Пирс этого даже не заметил. Джорджи посмотрела на него из-под соломенной шляпы. Черт возьми! Как же хочется увидеть ее на нем! Все равно ведь выиграет лошадь Джейка Стоуна. Все об этом говорят. Не могут же ошибаться все сразу. Она нацепила соломенную шляпу на кончик зонтика и протянула свободную руку.

— Держу пари.

Не обращая внимания на этот жест, Пирс подошел к ней совсем близко. Игра становилась опасной. Прежде, чем Джорджи успела отстраниться, он обнял ее за талию и привлек к себе.

— Я знаю более подходящий способ, чтобы скрепить наше пари.

Глава 4

Пирс склонился к лицу девушки и вдруг в изумлении замер. Глаза Лак Эллен испуганно расширились, а сама она была как деревянная в его объятиях. Все ее хитроумное кокетство бесследно исчезло.

Неужели она никогда раньше не целовалась? Эта мысль озадачила Пирса, и вместо того, чтобы сорвать дерзкий поцелуй победителя, он лишь осторожно прикоснулся губами к ее чувственному рту. Затем Пирс с неохотой отпустил девушку. Ее ресницы вздрагивали, а щеки горели ярким румянцем. Она отвернулась.

— Нам надо поторопиться, — с трудом выдохнула она и, повернувшись, пошла по направлению к дороге.

Догоняя Лак Эллен, Пирс усмехнулся про себя. Дерзкая плутовка оказалась невинной девушкой. Когда он поравнялся с Лак Эллен и взял ее под руку, то уже успел справиться со своим удивлением. Все его планы относительно того, как они собирались провести время после скачек, могли пойти наперекосяк. Пробираясь сквозь толпу, Пирс заметил, что девушка смущена и расстроена. Его желание овладеть этой капризной красавицей вспыхнуло с новой силой. Если он проявит терпение, то может стать ее первым мужчиной и, как он надеялся, единственным.

Минутой позже Лак направилась к перекрестку, где верхом на своем жеребце сидел Динк в окружении толпы зрителей. Рядом стоял Джейк Стоун и разговаривал с худощавым юношей, сидевшим на лоснящемся вороном жеребце. Никогда в жизни Пирс не видел таких красавцев. Разглядывая мощную мускулатуру животного, он сразу понял, почему местные жители не сомневались в его победе. Пирса охватило беспокойство. Он нащупал в кармане пиджака заметно уменьшившуюся пачку банкнот. У него оставалось только пятьсот долларов. И зачем он пошел на риск и связался с лошадиными скачками, результат которых был совершенно непредсказуем?

Лак шла впереди него, ища глазами кого-то в толпе. Похоже, она была просто в панике. Невинный поцелуй просто не мог привести ее в такое состояние. Возможно, он во всем ошибся. Казалось, что ее тут никто не знает, кроме Джейка Стоуна. Не были ли эти скачки и эта странная женщина частью какой-то непонятной хитрой игры, где ему была отведена роль дурака.

Джорджи знала, что ее отец должен быть где-то здесь в толпе. Нет сомнения в том, что он видел ее, так как все смотрели в ее сторону, с нетерпением ожидая грандиозного момента. Ах, если бы он вышел из толпы и забрал ее.

Высоченный Джейк Стоун вынул из кармана часы, взглянул на них, затем взял под руку стоявшую рядом женщину и направился к Пирсу и Джорджи. Стоун игриво подмигнул девушке, а затем устремил любящий взгляд на свою спутницу.

— Мисс Лак, позвольте вам представить мою жену. Рэйчел, душечка, эта та самая девушка, о которой я тебе рассказывал. Это она помогла мне выбрать для тебя колечко.

Молодая дама с тонкими чертами лица, золотистыми волосами и светло-голубыми глазами перевела взгляд со своего мужа на Джорджи.

— Здравствуйте, как поживаете? Джейк мне так много о вас рассказывал.

Ответив на искренне дружеское приветствие дамы, Джорджи вспомнила, как великан Джейк был воплощением нежности, когда пытался описать ей глаза своей возлюбленной, выбирая для нее достойное кольцо.

— А Джейк без умолку описывал мне ваши чары. Вы его просто околдовали.

Миссис Стоун рассмеялась и с обожанием посмотрела на мужа:

— О, да, я очень старалась.

Явно смущенный, Джейк переминался с ноги на ногу, переводя взгляд с Рэйчел на Джорджи. Он откашлялся и повернулся к Пирсу:

— Рэйчел, а это мистер Кингстон, тот самый человек, что купил лошадь Мак-Лина.

Пирс поднес руку дамы к губам с присущим ему обаянием и непринужденностью.

Джорджи почувствовала невольное раздражение, в чем она не хотела себе признаться. Ведь из-за этих самых губ все ее хладнокровие испарилось в мгновение ока всего лишь пару минут назад.

— Три часа, — сказал Джейк, — пряча в карман часы. — Вы готовы?

Пирс взглянул на своего жокея, который улыбнулся и кивнул ему в ответ, затем уверенно ответил Джейку: — Да.

— Поведем лошадей на старт, — крикнул Джейк, вынимая из-за пояса пистолет и призывая зрителей освободить скаковой круг.

— Освободите дорогу!

Натягивая поводья, возбужденные лошади с раздувающимися ноздрями прошли к стартовой черте. Украшенный ленточками серый жеребец с сидевшим на нем жокеем, одетым в традиционные красный, белый и голубой цвета, выглядел почти нелепо рядом с могучим вороным жеребцом Джейка, на котором не было никаких украшений. Жокей-фермер, который много раз приводил своего испытанного питомца к финишной линии, всегда намного раньше других, сейчас уверенно его сдерживал.

Джейк отступил в сторону и поднял пистолет.

Пирс схватил Джорджи за руку и крепко сжал. Этот жест был единственным признаком охватившей его нервозности. Или он просто хотел удостовериться, что она находится рядом и не сможет увернуться от расплаты за проигранное пари, если победит Пегас?

Прозвучал пистолетный выстрел. Лошади рванулись вперед, и раздался рев толпы. Пирс потащил Джорджи к стартовой черте. Почувствовав его напряжение, Джорджи заглянула Пирсу в лицо и увидела играющие на шее желваки. Он, не отрываясь, смотрел на удалявшихся в облаке пыли лошадей.

Следя за его взглядом, Джорджи с чувством глубокого облегчения увидела, что вороной жеребец вырвался, по крайней мере, на два корпуса вперед. Она была готова сама себя поколотить из-за несносного поведения и глупых страхов после поцелуя Пирса. Конечно же, лошадь Джейка выиграет, и очень скоро она отделается от этого человека, при виде которого ее сердце начинало помимо воли бешено колотиться. Джорджи даже подумать боялась, какому искушению может поддаться ее непослушное тело, если она хоть ненадолго останется с Пирсом.

Глядя на соломенную шляпу, надетую на зонтик, она с трудом подавила смешок, когда представила ее на голове безупречного «джентльмена». Озорная улыбка заиграла в уголках ее рта, и она снова посмотрела на своего безукоризненно одетого спутника.

Улыбка исчезла с ее лица, когда Джорджи увидела губы Пирса. Невероятно, что они могли быть такими твердыми и суровыми. Ведь когда он ее целовал, они были такими нежными и теплыми, такими…

У Джорджи сердце подпрыгнуло в груди, а внизу живота появилось какое-то странное и волнующее ощущение.

Вдруг Джорджи заметила, что Пирс тоже смотрит на нее! Он видел, как она уставилась на него затуманившимися глазами, облизывая пересохшие губы. Он усмех-нулся[ с понимающим видом и сильнее сжал ее руку.

Какой позор! Лучше бы ей умереть! Джорджи переключила внимание на облако пыли, которое оседало на опустевшей дороге, скрывая ее из вида на несколько ярдов вперед. Хоть бы лошадь Джейка оказалась первой, когда наездников снова станет видно! Иначе ей придется расплачиваться за свое глупое кокетство и возмутительное поведение.

Слава Богу! Принц, как черная стрела, по-прежнему мчался впереди всех, однако серый жеребец наступал ему на пятки.

В то время, как толпа болельщиков яростными криками поддерживала Принца, сидящий на нем молодой жокей низко пригнулся к шее животного и неистово хлестал его кнутом.

Вдруг, как по волшебству, Пегас поравнялся с Принцем, при этом чернокожий жокей лишь слегка пощелкивал хлыстом. Затем серый жеребец необыкновенно грациозно и уверенно на огромной скорости вырвался вперед. Несколькими секундами позднее он перешел финишную черту, опередив Принца на три корпуса.

Пирс издал торжествующий вопль. Он сорвал с головы шляпу и подбросил ее вверх. Джорджи, как и вся толпа болельщиков, в оцепенении молчали. Не отпуская Джорджи, Пирс бросился туда, где стоял Пегас.

— Это ты! Все благодаря тебе! — крикнул он своему жокею.

Отпустив Джорджи, Пирс стащил смеющегося жокея с седла и радостно обнял, прежде чем опустить на землю.

— Я же вам говорил! — крикнул жокей, его черные глаза сияли от радости. — Я говорил!

Пирс одной рукой обнял жокея за плечи, а другой ухватил Джорджи за талию. Пользуясь правом победителя, он обнял ее с такой силой, что девушка едва не лишилась чувств.

С мрачным видом к ним подошел Джейк Стоун и протянул Пирсу руку.

— Поздравляю, Кингстон.

Джорджи надеялась, что бедняга не поставил на свою лошадь больше денег, чем мог себе позволить. Она робко ему улыбнулась, в то время, как Пирс отпустил жокея и протянул Джейку руку.

— Благодарю. Я очень рад, — сказал Пирс, пожимая фермеру руку.

Их обступила толпа зрителей. Они толкали Джорджи, наступали на ее пышные юбки, которые болтались из стороны в сторону. Джорджи чувствовала себя подобно поплавку, выброшенному в бурное море.

Без предупреждения Пирс схватил девушку на руки и посадил на серого жеребца, оказывая тем самым явную услугу ее юбкам.

— Ну вот, моя красавица. Вы украсите Пегаса гораздо лучше, чем любая гирлянда из роз. — Затем, усмехнувшись, он сорвал с зонтика соломенную шляпу и без тени смущения натянул ее себе на голову.

Ну что ж, он надел таки эту дурацкую шляпу, как она и хотела. Но почему? И выглядел он вовсе не глупо, а наоборот, еще более сногсшибательно, чем всегда. Черт побери! Ничего не вышло, как ей не хотелось.

Подбирая поводья, Пирс посмотрел на Джорджи с самой своей самодовольной ухмылкой.

— Ну, я думаю, настало время получить остальные причитающиеся мне награды.

— Да-а-а, — согласился жокей, ухмыляясь также, как и его хозяин.

Когда они пробирались сквозь толпу и подходили к центру пограничного селения, Джорджи должна была бы чувствовать себя королевой, гордо восседающей на победителе скачек. Однако конь, на котором она ехала, был выращен здесь, Кайлом Мак-Лином, и она была совершенно уверена, что все присутствующие думали, что этот негодяй поднялся из могилы и заставил честный народ снова потерять свои денежки.

Толпа молча разглядывала Джорджи. Никто даже не улыбнулся. Она чувствовала себя подобно легендарной леди Годиве, которой пришлось проехаться верхом обнаженной через весь город. И все это она навлекла на себя сама. Конечно, Джорджи понимала, что своим легкомысленным поведением она заслужила наказание, но не такое же. До сих пор ничто не поколебало ее уверенности в том, что Пирс был всего лишь обыкновенным пароходным шулером. А кроме того, Джорджи ощущала себя такой несчастной, сидя в седле и корчась от боли при малейшем сотрясении, настолько туго ее сдавливал корсет. Носить на себе эту проклятую штуку — уже само по себе было тяжким наказанием. И потом, ведь несомненно, она была для Пирса желанной, и он сам вступил в эту игру. Джорджи лихорадочно вглядывалась в толпу окружающих ее лиц, пытаясь найти отца. Раз в кои-то веки, она в нем нуждалась. Ну, где же он, черт побери?!

Когда процессия поравнялась с двухэтажным отелем, на стенах которого не было ни единого украшения, Пирс отдал поводья жокею.

— Возьми Пегаса и даму и ступай к конюшне, а я зайду в отель и все подготовлю.

Прежде, чем Джорджи успела его окликнуть, Пирс уже прошел мимо людей, стоявших на ступеньках лестницы, и зашел в салун.

Джорджи была одета, как молодая леди, и в таком виде не могла одна зайти в салун, но она могла бы попросить Пирса узнать, где находится ее отец.

Толпа потеряла к девушке всякий интерес и направилась в поисках других развлечений. Тем временем жокей Пирса подвез ее к конюшне. Когда Джорджи вошла в прохладную тень высокого здания, то почувствовала внезапное облегчение. В конце концов, она не станет выслушивать обвинительные речи Пирса и ничьи другие тоже. Кроме Джейка и его жены никто не узнал, кем она была на самом деле, а сейчас у нее появилась реальная возможность сбежать? И не только сбежать от Пирса, думала девушка, потягиваясь и пытаясь ослабить давление корсета, но и сбросить с себя, наконец, эту проклятую штуку, причинявшую нестерпимые мучения.

Жокей поставил Пегаса в стойло, находившееся в дальнем конце конюшни. А затем, вместо того, чтобы помочь Джорджи слезть с лошади, вытащил морковку из джутового мешка, висевшего на столбе. Лошадь радостно заржала. Маленький человечек вынул у лошади удила, и, не обращая ни малейшего внимания на Джорджи, стал кормить Пегаса, который не спеша откусывал по кусочку от морковки.

Ей надо было немедленно выбраться отсюда. Немедленно.

— Послушай, — пропела Джорджи, стараясь привлечь внимание жокея, — помоги мне, пожалуйста, слезть с лошади.

— Не могу, мэм.

— Почему, черт побери? — забывшись, воскликнула Джорджи. Жокей, явно нервничая, оглянулся, затем посмотрел на Джорджи, избегая, однако, встретиться с ней взглядом.

— Видите ли, мои руки, они такие грязные.

— Что? Так возьми тряпку и вытри их. Негр отвел глаза в сторону.

— У меня ничего нет под рукой.

— О, Господи! Мне плевать на это платье, помоги мне спуститься!

Негр отвернулся и вытащил из мешка еще одну морковку.

— И все-таки я не могу этого сделать, мистер Кингстон будет недоволен. — Он покачал головой, протягивая Пегасу угощение. — Ему это совсем не понравится.

Джорджи посмотрела вниз. Хороших шесть футов. Если бы она была в брюках, то не возникло бы никаких проблем.

— Отвернись! — скомандовала Джорджи жокею. — Я слезу сама.

Переворачиваясь на живот, она вдруг зацепилась одним концом кринолина снизу, при этом другой конец поднялся вверх, увлекая за собой все ее юбки. Джорджи знала, что под юбками у нее были надеты только короткие панталоны. Она попыталась опустить кринолин вниз, однако он упорно полз вверх. Поняв тщетность своих усилий, она быстро соскользнула вниз, однако проклятые юбки остались там, наверху. Джорджи коснулась ногами земли, а ее юбки застряли где-то над головой, зацепившись за седло!

— Мне можно теперь повернуться? — спросил жокей.

— Нет! Стой, как стоишь! Я зацепилась юбкой за пряжку.

Джорджи ухватилась за застрявший кринолин и стала подпрыгивать вверх-вниз, стараясь освободиться. Единственная и последняя надежда — это наконец спуститься вниз. Джорджи попала в капкан из своих собственных юбок, и никак не могла найти стремя. Наконец, тычась, как слепой котенок, она обнаружила его рядом с талией. Ей никак не удавалось вставить ногу в стремя. Чтобы хоть как-то сохранить равновесие, Джорджи уцепилась за кринолин и высоко подняла ногу.

Внезапно уверенные сильные руки обняли ее за талию, подняли вверх и освободили из плена юбок…. которые упали прямо ей на голову.

Задыхаясь, Джорджи потянула в сторону яростно, стараясь высвободиться из-под нижних юбок.

Наконец, ухмыляясь, как лис в курятнике, Пирс выпрямился в полный рост и провел рукой по копне темных волос.

— Так, а где же моя шляпа?

Как же унизительны были его слова! Пирс смотрел на девушку и ухмылялся. Джорджи была готова провалиться сквозь землю.

Пирс посмотрел вниз, а потом сделал вид, что ищет что-то в конюшне.

Джорджи отступила назад, и ее нога в чем-то застряла. Проклятая шляпа! Неужели эта пытка никогда не кончится! Пытаясь с достоинством выйти из затруднения, насколько это вообще было возможно в подобной ситуации, Джорджи отступила в сторону, открывая взорам пресловутую шляпу.

— Да, вот же она, — прокаркал жокей. Одной рукой он указывал на шляпу, а другой прикрывал ухмыляющийся рот.

Она должна уйти отсюда, чтобы Джорджи направилась к воротам.

Нахлобучив шляпу на голову, Пирс ухватил девушку за руку.

— Ну, пожалуйста. Я понимаю, как это все должно быть для вас неприятно. Но пусть это маленькое недоразумение не испортит мне самый радостный день в жизни.

— Но я, наверное, не смогу…

Пирс прижал палец к ее губам. Его обычно непроницаемые глаза смотрели на девушку с умопомрачительной нежностью. У Джорджи сильнее забилось сердце.

— Забудьте о случившемся… А теперь, — весело добавил Пирс, беря Джорджи под руку, — мы с моим слугой должны решить одно дело. Сочту за честь, если вы присоединитесь к нам и станете свидетелем нашего договора.

Пирс вывел девушку из конюшни, и они подошли к стоявшей у стены бочке. К ним присоединился раб. Пирс достал какие-то документы, огрызок карандаша и пухлый брезентовый мешок. Он разложил все это на бочке.

— Ну вот, — сказал Пирс, — это купчая на раба. Негр протянул дрожащую руку и дотронулся до документа.

— И из-за такой бумажки человек может всю жизнь провести закованным в цепи?

Щемящая горечь, прозвучавшая в словах Динка, заставила Джорджи потерять самообладание. У нее подступил комок к горлу. Придя в себя, девушка взглянула на Пирса. На глазах у него были слезы. Он сделал над собой усилие и, взяв документ, сказал:

— Здесь написано, что тебя зовут Динком. Динк с фермы Дарлингстон. Это имя тебе дала мать?

— Нет, сэр. Она звала меня Дэйви.

— Значит, Дэйвид? — Он зачеркнул имя Динк и вписал новое имя. — Теперь нужно что-то решить с фамилией. Получивший свободу раб обычно берет фамилию своего владельца. Какую фамилию ты хочешь носить? Дарлинг или Мак-Лин?

— Вы и правда хотите это сделать, дать мне вольную, а? — сказал, задыхаясь, Динк. По его щекам катились крупные слезы.

Пирс открыл рот и хотел что-то сказать, но не смог и только кивнул головой.

— Ну, тогда, если вы не против, я бы хотел взять фамилию Кингстон, Дэйвид Кингстон. Хорошее имя для свободного человека, правда?

Джорджи не верила своим ушам. Неужели Пирс и в самом деле хотел дать ему вольную? Она перевела взгляд на Пирса. Ничего не ответив, Пирс взял карандаш и стал писать.

Джорджи не могла сдержать слезы, хотя всегда гордилась тем, что не была плаксой.

— Да, — сказала она, отвечая на вопрос Динка, — я думаю, это прекрасное имя. Имя, которым можно гордиться.

— Ну, теперь это твое имя, — сдавленным шепотом сказал Пирс, протягивая Динку карандаш. — Поставь здесь крест.

Теперь его густой баритон звучал более уверенно. — А потом передай карандаш мисс Лак, чтобы она все засвидетельствовала.

Ставя подпись, Джорджи чуть не забыла, как пишется ее имя, когда Пирс достал из холщового мешка горсть монет и пачку банкнот. Но и после этого мешок оставался достаточно пухлым.

Пирс стал раскладывать деньги в две стопки.

— Я получил три к одному на те пятьсот долларов, что тебе дал, — он пододвинул меньшую стопку денег к Дэйви, чьи глаза чуть не вылезли из орбит. — Вот пятьсот долларов.

Затем Пирс указал на другую, более толстую пачку денег:

— А вот и твой выигрыш — тысяча пятьсот долларов.

Дэйви протянул было руку к деньгам, но вдруг его трясущаяся рука замерла, так и не дотронувшись до неожиданно свалившегося богатства. Его лицо было залито слезами.

— Неужели я и впрямь стану свободным и богатым? Пирс похлопал его по худенькому плечу.

— Сейчас тебе это кажется крупной суммой, но если ты не будешь экономным, то и не заметишь, как все деньги улетучатся в мгновение ока. Спрячь их, но не все в одном месте, и никому не говори, что у тебя есть деньги. Даже если ты по закону свободный человек, найдутся люди, которые воспользуются твоей неопытностью и скверно с тобой обойдутся только потому, что у тебя не лилейно-белая кожа. — Последние слова были сказаны с неприкрытой враждебностью.

Глаза маленького человечка сузились.

— Я это хорошо знаю. Как только вы сказали, что освободите меня, я стал подумывать о том, чтобы отправиться в Мексику. У меня нет семьи, нет матери, и я слышал, что если у чернокожего есть деньги, то он может жить в Мексике не хуже любого другого. Может, я куплю собственную землю. Буду растить своих лошадей.

— Если это то, о чем ты мечтаешь, я помогу тебе взять билет на пароход, когда мы вернемся в Портленд. А теперь бери деньги и пойдем разопьем бутылочку шампанского, которую я для тебя заказал.

Никогда в жизни Джорджи не видела более великодушного и благородного поступка. Нет. Он не был пароходным шулером.

Такой безукоризненный джентльмен просто, не мог обмануть невинного или слабого. И это после того, как она выставила себя перед ним такой басстыдной потаскушкой.

Тут Джорджи обнаружила, что слишком сильно вцепилась в свой кружевной зонтик, она разжала пальцы, и тут перед ней возникла обнадеживающая перспектива.

Если Пирс, и в самом деле, истинный джентльмен, возможно, легкий флирт был просто одним из его развлечений, и он не станет этим злоупотреблять. Может быть, она преувеличивает опасность своего положения.

— А что до нас с вами, мисс Лак, — его голос был сладким как патока, когда он взял девушку за руку, — я попросил повара приготовить для нас совершенно необыкновенную корзинку для пикника. Сейчас она, должно быть, дожидается нас у черного хода.

— У черного хода? Ведь там никого нет! Корсет сдавил Джорджи грудную клетку. Ей не хватало воздуха.

— Надеюсь, вы не возражаете, если мы уйдем подальше от толпы. Ведь в данный момент я отнюдь не пользуюсь любовью местных жителей. А тот лесок, что находится за отелем, как нельзя лучше подходит для моих планов.

Глава 5

Это был самый сумасшедший день в жизни Джорджи. То, что началось как мстительная шутка с предполагаемым шулером, не имеющим ни чести, ни совести, превратилось для Джорджи в первое настоящее свидание, да еще с самым красивым джентльменом, какого только можно себе представить. Устоять перед ним с каждым моментом становилось все труднее и труднее.

Когда они вместе коротали время в волнующих, а иногда и слишком шумных праздничных развлечениях, Джорджи полюбила гортанный звук его смеха. Ей особенно нравился возбужденный голос Пирса, когда он переживал за исход скачек, а больше всего тогда, когда он говорил о красоте Джорджи, сидевшей на сером в яблоках жеребце.

Здравый смысл подсказывал девушке, что скорее всего эти чары объяснялись изрядной порцией выпитого ею шампанского, однако трепещущее сердце отказывалось внять голосу рассудка. Джорджи, как завороженная не могла оторвать глаз от Пирса, когда он улегся на голубом в клетку одеяле в тени хвойных деревьев и болиголова. Он снял пиджак и отбросил его в сторону. Теперь Джорджи еще лучше могла рассмотреть его сильное мускулистое тело под тонкой рубашкой в полоску.

Когда они закончили трапезу, состоявшую из ветчины с медом, батата и сладкого вина, Джорджи по-прежнему чувствовала смущение из-за того, что она так ошиблась в Пирсе. Ни один мерзкий пароходный шулер не сделал бы для чернокожего раба того, что сделал для Динка Пирс. Пирс Кингстон действительно был самым удивительным человеком из всех, что ей довелось встретить за свои неполные восемнадцать лет. И вот она сидит здесь, рядом с ним, бессовестная лгунья.

— Вы едва дотронулись до еды, — сказал Пирс. В сдвинутой назад соломенной шляпе лицо Пирса было по-дружески открытым и напоминало Джорджи лицо ее отца. — Если это вам не по вкусу, я схожу и принесу что-нибудь еще.

— О, нет, все очень вкусно. Просто мне как-то не по себе. — Джорджи попыталась сесть как можно более прямо. Корсет давил нестерпимо.

— Что, корсет поджимает?

О, Господи, кажется, он становится фамильярным! И чего тогда можно ждать?

— Да, немного поджимает.

— Но это можно легко подправить. Стоит лишь чуть-чуть ослабить его.

— Уж поверьте, я об этом ни один раз подумала. Но если я расшнурую корсет, то не смогу застегнуть платье. Оно ведь рассчитано на талию 50 сантиметров.

— А я-то думал, что идеальная окружность талии сорок пять сантиметров.

— Когда моя мама отворачивалась, — сказала Джорджи с прежним озорством, — я подкупила портниху.

Пирс рассмеялся.

Несмотря на боль, причиняемую корсетом, Джорджи тоже не могла удержаться от смеха.

— Послушайте, — посмеиваясь, сказал Пирс, придвигаясь к девушке, пожалуй, слишком близко для первого знакомства, — ведь нас тут только двое. Ну, какое значение имеет пара незастегнутых пуговиц? Позвольте я помогу вам слегка расшнуровать корсет. Мне так хочется, чтобы вы не испытывали неудобства.

Это был большой соблазн. Очень большой. Однако, по его голосу Джорджи поняла, что Пирс горел желанием помочь ей не только с расшнуровыванием корсета.

— Пожалуй, выпейте еще немного шампанского. Пирс открыл рот от удивления, а затем покачал головой, слегка улыбнувшись.

— Дорогой Жаворонок, разве вы не понимаете, что это просто мой стиль?

Девушка почувствовала, как краска подступила к ее лицу, уже, наверное, в десятый раз за этот день.

— Я лишь хотела сказать, что вам следует подыскать какое-либо другое занятие, например, слегка охладиться.

— Ах, если бы вы знали, каким удивительно притягательным может быть тепло.

Пирс нашептывал нежные слова, почти касаясь губами уха девушки.

Какое уж тут тепло! Джорджи вся пылала. Глядя на полупустую бутылку, девушка хотела было убедить себя, что румянец на ее щеках — это всего лишь результат выпитого вина. Однако, в душе она знала, что это совсем не так. Она с детских лет привыкла к хорошему красному вину, его пили почти как воду. О, нет! Нет, все эти отношения между мужчиной и женщиной оказались гораздо более сложными, чем Джорджи могла себе представить, на каждом шагу встречались самые неожиданные сюрпризы, особенно, если иметь дело с таким мужчиной, как Пирс Кингстон.

Вдруг ее осенила мысль, что ей почти ничего не было известно о человеке, сидевшем так близко и уже почти завоевавшим ее сердце, да и не только сердце. Джорджи отодвинулась под предлогом, что хочет налить еще шампанского.

— Мне кажется, вы не сказали, откуда вы.

— Вы имеете в виду, где я родился? — Да.

Девушка заметила на его лице замешательство. Потом он ответил:

— Моя мать была с Ямайки.

— Неужели? А я не заметила у вас акцента. Вы говорите не как островитянин.

Тогда он повторил свою фразу так, как это делают жители Вест-Индии, и закончил распевно на южный манер:

— …мы жили в Новом Орлеа-а-не, до того как я родился. Кстати об акценте. У вас он совершенно исчез.

— Ах, да. — Опять ее поймали на обмане. У Джорджи перехватило дыхание. А собственно, какого черта! — Акцент меняется как и платье.

Пирс рассмеялся. Его смех был удивительно легким и заразительным, он напоминал шум воды, падающей на скалы.

Слава Богу! Кажется, игра Джорджи совсем не беспокоила Пирса. Во всяком случае, пока…

— Так как я большую часть жизни провела путешествуя вверх-вниз по Миссисипи с северянкой-матерью и французом-отцом, — продолжала Джорджи, в надежде оправдаться, — у меня целый набор акцентов и есть из чего выбирать. А вот вы … у вас явно восточное произношение.

— А вы разве не помните? Я же рассказывал вам о своих школьных годах в Филадельфии. Мои учителя прилагали все усилия, чтобы вышибить у меня «дух Луизианы». Им это доставляло огромное удовольствие. — Пирс вздохнул, а потом улыбнулся, сверкнув зубами. В тени деревьев его глаза стали еще глубже и выразительнее. — Но я не жалуюсь. Мое восточное произношение иногда бывает очень кстати, особенно когда я заключаю какую-либо сделку.

Заключает сделку? У Джорджи возникло неприятное чувство. Так все-таки он был мошенником, за которого и приняла его Джорджи с самого начала их знакомства. Его сегодняшний благородный жест был простой случайностью. Он просто поддался своим эмоциям из-за пережитого на скачках волнения.

Как это она могла позволить так легко себя одурачить? И что хуже всего, она делала это с большой охотой.

— Какие это сделки?

До начала скачек Пирс считал, что поведение девушки было интригующим и дерзким. По опыту прошлых лет он знал, что бутылка вина делала партнершу еще более игривой и заставляла отбросить в сторону все предосторожности и здравый смысл.

Однако, на Джорджи вино, казалось, произвело обратный эффект. Не то, чтобы с ним больше не заигрывали или он потерял интерес к девушке — совсем наоборот. Во время неторопливой трапезы Джорджи проявила себя понимающей, интересной и остроумной собеседницей, которая была полной противоположностью той легкомысленной соблазнительницы, которой она пыталась себя представить.

Весь день прошел в беспечной веселой болтовне. В своей беседе они вновь и вновь возвращались к прошедшим скачкам и другим событиям праздничного дня, который они провели вместе.

В отличие от других юных красоток, все мысли которых были сосредоточены на достоинствах и недостатках шляпки подруги, Лак Эллен не только оживленно обсуждала забавные события минувшего дня, но в ее интерпретации они становились еще более интересными и смешными, особенно, когда зашла речь об «охоте на кабана».

Эта девушка была не только общепризнанной избалованной красавицей, которая в мечтах Пирса должна была украсить его жизнь днем и дать наслаждение ночью. Нет, это было нечто гораздо более важное! Он инстинктивно чувствовал, что такая женщина сможет быть ему настоящим другом, которому можно довериться абсолютно во всем, кроме одного.

— Так, о каких сделках идет речь? — спросила девушка, помимо воли ее голос звучал резко.

— Брокерские сделки. В основном хлопок, иногда сахарный тростник и ром.

— Я не припомню, чтобы папа когда-либо возил грузы для Кингстонов. Где находится плантация вашей семьи?

Пирс ни минуты не сомневался, что она сразу же вспомнит название, плантации Лэйнджтри, если он его упомянет в своем рассказе и вот тогда начнутся расспросы.

— Мой отец умер, когда мне было всего шестнадцать лет. Я остался ни с чем. И подобно многим другим из тех, что вы, наверное, встречали на своем пароходе, я зарабатывал на жизнь игрой в карты и другие азартные игры.

— А, понимаю, — золотисто-карие глаза немного сузились. Было совершенно ясно, что в отличие от большинства молодых девушек, она не считала игроков, промышляющих на пароходах, ни привлекательными, ни романтичными.

— Да. Но я всегда мечтал о стабильной, надежной жизни в будущем. И когда мне удавалось сэкономить несколько сотен долларов, я вкладывал их в сделки, которые заключал с брокерами, встречавшимися на моем пути. Мои финансовые дела шли хорошо, но я прослышал о возможностях заработать здесь, в Орегоне. И вот я здесь. А теперь, когда я приобрел такого замечательного жеребца, мысль о приобретении собственной конюшни в Орегоне кажется мне очень соблазнительной. Особенно сейчас, когда я встретил вас.

Пирс взял из рук девушки бокал. Когда он поднес его к губам и стал пить вино, он не отрываясь наблюдал за Лак Эллен и старался понять, исправили ли его последние слова то неприятное впечатление, которое на нее произвело упоминание об игроках. Сможет ли выпитый вместе бокал вина сблизить их вновь? Он возлагал большие надежды на этот очень интимный жест.

Глаза Джорджи потеплели и стали похожи на два глубоких золотистых озера с мерцающими огненными искорками, в уголках чувственного рта заиграла легкая улыбка. Пирс решил, что эта улыбка — добрый знак и сказал:

— А вы не знаете, где здесь можно купить хорошую землю?

— О, этого добра в Орегоне хватает, — она наклонилась вперед, чтобы взять свой бокал, открывая при этом взору Пирса нежную ложбинку на груди.

В душе Пирс надеялся, что девушка это сделала нарочно, устроив жестокое испытание для его выдержки.

— Но если вы и правда имеете серьезные намерения, — продолжила Джорджи, отпивая глоток вина и касаясь губами бокала именно там, где его только что коснулись губы Пирса.

Пирсу очень хотелось бы оказаться на месте бокала. Но надо быть терпеливым и выждать еще несколько минут. Девушка тем временем сделала еще глоток, а Пирс никак не мог оторвать взгляд от двух маленьких холмиков, выступавших из обилия кружев и розочек.

— …Вы должны уговорить Дэйви остаться и работать с вами, — продолжила Джорджи, в то время как Пирс с трудом перевел взгляд на ее лицо. — Он, должно быть, мастер своего дела, судя по тому, как выступил сегодня Пегас.

— Да, Дэйви просто клад. Но я не могу просить его отказаться от мечты о свободе из-за моих планов.

— Но, если вы действительно хотите остаться здесь, в Орегоне и разводить лошадей…

— Да, это предложение становится все более соблазнительным. — Пирс перевел взгляд с дерзкого и одновременно нежного и утонченного лица девушки на прохладную мягкую траву. Поляна, на которой они сидели, была окружена густыми зарослями папоротника и болиголова, на которые пятнами падал свет, струившийся сквозь ветви старых елей. Настоящий рай. Прохладный зеленый рай по сравнению со знойными и болотистыми окрестностями Луизианы.

— Да, тут просто замечательно. Лучше и быть не может. И моей матери, я уверен, тут бы понравилось, если только я смогу уговорить ее перебраться сюда.

— Вашей матери?

— Да. Мне совсем не нравится ее образ жизни, с тех пор, как отец…

Почувствовав, что его голос звучит слишком резко, Пирс пожал плечами и слегка улыбнулся, пытаясь как-то смягчить сказанное.

— А я решила, что вы преуспеваете.

— Так оно и есть. Но моя мать — женщина очень упрямая. Она просто не позволяет мне позаботиться о ней. Но если бы мне удалось уговорить ее переехать сюда, все могло бы измениться. Здесь у нее была бы совсем другая жизнь.

— Я очень хорошо вас понимаю. С приездом сюда для моего отца тоже началась новая жизнь, — сказала девушка нараспев. Затем она, встряхнув локонами, склонила голову набок и лукаво улыбнулась. — И, кто знает, может быть, ваша мать и мой отец станут друзьями. Готова поклясться, что ваша мама очень хорошенькая.

— Более, чем просто хорошенькая. В ней есть врожденная элегантность, которая не исчезает с годами. Также, как у вас.

Девушка отвела глаза в сторону и прикусила нижнюю губу. Не мог же комплимент Пирса привести ее в такое смущение. И тем не менее, она была смущена, что заинтриговало Пирса еще сильнее. Он улегся рядом с Джорджи, положив голову на руки. Ему хотелось рассмотреть ее в лучах заходящего солнца, которые оставляли огненные отблески на медно-рыжих волосах девушки.

— Я раньше собирался отправиться в Калифорнию, где началась «золотая лихорадка». Но тут так хорошо, что просто нет сил уехать.

Девушка снова отвела взгляд, но лишь на мгновение.

— Так вы собираетесь остаться здесь и разводить лошадей?

— Ну да. А может и растить своих ребятишек, если мне, конечно, повезет.

— Я …. — она сделала еще один глоток. — Я выросла в большой семье. У меня три брата. Двое по-прежнему работают на Миссисипи. Кэди водит по Колумбии свой пароход «Дрим Эллеп». А мы с папой здесь на «Уилла-метте».

— Я с трудом представляю, как такой экзотический цветок вроде вас заводит паровые двигатели или бросает тяжеленный канат портовому рабочему.

У Джорджи в уголках глаз засветились озорные огоньки.

— Внешность обманчива.

— Ну, конечно. — Пирс посмотрел девушке в глаза, и она отвела взгляд и еще больше выпрямила спину.

Пирс подумал, что пока, может быть, лучше немного отступить и расспросить Лак Эллен о ее семье.

— А где ваша мать? Наверное, она здесь и отмечает праздник с вашим отцом?

Лак Эллен отвернулась.

— Нет, она умерла три года назад, еще до нашего приезда в Орегон.

Пирс сел. Бедное дитя! Он не мог себе представить, что может потерять свою мать, единственного во всем мире человека, кто его любил, несмотря ни на что.

— Мне жаль. Примите мои самые искренние соболезнования.

Девушка положила ему руку на плечо.

— Уверена, вы испытывали то же самое, когда потеряли отца.

Пирс минуту хранил молчание, пока до него не дошел смысл сказанного.

— Мы никогда не были близки.

— Ну тогда, простите. Может быть, ваша потеря даже больше моей. Мы с отцом славно проводили время вместе. Я хочу, чтобы вы с ним познакомились…. но еще не время.

Взгляд девушки потеплел, он стал манящим и зачаровывающим. Пирс почувствовал, что готов, очертя голову, броситься и утонуть в этих удивительных глазах… под мелодию вальса, вдруг зазвучавшего где-то рядом.

Лак удивленно подняла брови.

— Музыка. Должно быть, начались танцы.

— Моя госпожа хочет танцевать?

— Было бы здорово.

Пирс мог бы придумать гораздо более интересное занятие, но пока ему хватит и танца. Ему так не хотелось отпускать девушку! Он боролся с непреодолимым желанием обнять Лак Эллен, крепко прижать к себе и не отпускать до тех пор, пока не будет утолен его голод. Но вместо этого Пирс отпустил ее руку и собрал остатки трапезы.

В угасающем свете сумерек они подошли к опушке леса и увидели через дорогу толпу веселящихся людей. Они собрались на поляне, среди редких деревьев, с которых свисали фонарики. На возвышении расположилось несколько музыкантов, самозабвенно наигрывавших вирджинский рил, а в это время какой-то тощий паренек старательно выводил слова песни. (Рил — быстрый шотландский танец, популярный в прошлом веке в США).

Быстрый танец закончился, и музыка заиграла вальс.

Пирса совсем не привлекала мысль о том, чтобы с кем-то поделиться сокровищем, которое он держал в своих руках. Он остановился, с сожалением покидая лес, где им было так хорошо в уединении.

Повернувшись к Лак, он поставил на землю корзину и поклонился:

— Леди не откажет мне в танце?

Девушка осмотрелась в минутном замешательстве, а затем приподняла край платья и подошла к Пирсу. В ее глазах отражались отблески фонариков.

— Ну, конечно, леди не откажет.

В надвигающихся сумерках они вальсировали между редких деревьев на мягком ковре из травы. Пышные юбки девушки развевались в танце. Пирс чувствовал сладкий аромат розы, исходивший от прекрасного юного тела. Он не удержался и сильнее прижал ее к себе. Пирс не мог оторвать глаз от маленькой чаровницы, прекрасного видения, возникшего ниоткуда. Пирс так надеялся, что видение не исчезнет, и девушка существует на самом деле, что она и правда дочь капитана парохода, а не прекрасная мечта, которую он сам выдумал. Пирс боялся, что утром он проснется в Луизиане и опять столкнется со всем тем, что он навсегда хотел оставить в прошлом. А что еще хуже, капитан Пэкинг мог его узнать? И что тогда будет?

Проклятие! Хватит вспоминать прошлое и отравлять прекрасный момент, когда девушка была совсем рядом, в его новой жизни.

Вальс кончился слишком быстро. Музыканты заиграли «Индюка в соломе». У Пирса не было сил отпустить девушку. Вместо этого он закружил Лак Эллен в вихре вальса, который он изобрел сам, подстраиваясь под быстрый ритм музыки.

Девушка смеялась, весело подпрыгивая и подпевая музыкантам.

Он любил ее за это веселье. Любил каждый волосок у нее на голове, каждый изгиб выразительного прекрасного лица и все то, что она ему говорила. И снова Пирс представил, как он будет вместе с ней до конца жизни, придумывая каждый день что-нибудь необычное и новое, только бы услышать ее смех.

Когда танец закончился, Лак Эллен сказала, едва переводя дыхание:

— Это… было… было просто здорово! Ее грудь так соблазнительно вздымалась над кружевным лифом платья. Делая вид, что не замечает, какое действие это оказывает на Пирса, девушка протянула руку к растрепавшейся прическе, стараясь справиться с выпавшей шпилькой.

— А почему вы не распустите волосы? — его голос звучал отрывисто. — Еще несколько таких танцев, и они распустятся сами по себе.

Пирсу так хотелось увидеть струящиеся волны медно-рыжих волос. Его пальцы заранее предвкушали их шелковистость.

Улыбка угасла на лице девушки. Она как-то притихла. Глаза ее затуманились и стали еще больше.

— Наверное, я так и сделаю, — тихо сказала Лак Эллен, поднимая руку к прическе.

У Пирса все поплыло перед глазами, когда он пододвинулся к ней совсем близко и прошептал:

— Позвольте мне.

Лак Эллен ничего не ответила и опустила руки, не отрывая глаз от лица Пирса, когда он поднес руку к ее волосам.

Пирс успел переспать со множеством женщин. Одни его хорошо знали, другие — нет. Но никогда за двадцать семь лет своей жизни он не чувствовал такой близости, как в этот момент. Каждый его нерв был напряжен, когда дрожащими руками он стал вынимать шпильки одну за другой, глядя на водопад золотых волос, падающих на плечи девушке.

Откуда-то издалека донеслись медленные звуки вальса, они с трудом дошли до сознания Пирса, и он вдруг понял, как далеко они были от толпы танцующих, совсем одни. Как часто дышала Лак Эллен, и ее полуоткрытые губы были такими манящими! Положив шпильки в карман, Пирс стал гладить волосы Лак Эллен. Он наклонился ниже и поцеловал ее в губы, медленно упиваясь их теплой сладостью.

Слегка застонав, девушка склонилась к Пирсу и обвила его шею руками.

Сердце у него то бешено колотилось, то замирало. В долгом поцелуе он раскрыл языком губы девушки и почувствовал, как все ее тело затрепетало, теперь их сердца бились в унисон.

Лак Эллен прижалась к Пирсу еще теснее, желая чего-то большего. Ее дыхание стало прерывистым. Совершенно потеряв голову, он жадно осыпал девушку поцелуями, все сильнее сжимая ее в объятиях.

Вдруг Лак Эллен глубоко вздохнула и замерла… В следующее мгновение она, как тряпичная кукла, безжизненно повисла на руках у Пирса.

Потрясенный Пирс резко отпустил губы девушки, она была без чувств, со склоненной набок головой…

— О, Господи! Она потеряла сознание. Корсет! Проклятый корсет! — зарычал Пирс.

Охваченный глубоким разочарованием и совершенно опустошенный, Пирс схватил девушку на руки и понес по направлению к пристани. У него не было выбора. Нужно было отнести Лак Эллен на пароход и освободить от корсета, чтобы она могла прийти в себя.

— Проклятие! Ну должна же быть справедливость на свете!

Глава 6

Джорджи была как в тумане. Все плыло у нее в голове. До ее сознания дошло, что кто-то несет ее вверх по лестнице. Джорджи открыла глаза и увидела усыпанное звездами небо. Потом ее внимание сосредоточилось на лице несшего ее человека. Оно было в тени. Пирс. Пирс Кингстон.

— Что случилось? Где я?

Дойдя до площадки, он замедлил шаг:

— Вы грохнулись в обморок.

— Правда? Я никогда не падаю в обморок. Он наклонился к ней поближе:

— Должно быть, это результат моих неотразимых чар. Где ваша каюта?

— Что? — Лак Эллен осмотрелась и увидела, что они находились на борту «Уилла метты», на верхней палубе. Однако, кругом была темнота, ни единого горящего фонаря. Потом она вспомнила о празднике. Все, включая команду парохода, должно быть, еще веселились.

— Как пройти в вашу каюту? — повторил свой вопрос Пирс.

— В мою каюту? Нет… Я не могу… нельзя…

— Тс-с-с. Не бойтесь. Я никогда не воспользуюсь вашим состоянием. Мне только хочется, чтобы вы были в полной безопасности у себя в каюте.

— Она — наверху, где находятся каюты для экипажа.

— Я должен бы был догадаться, что это где-то наверху, — он поудобнее взял ее на руки и ускорил шаг. — Но это очень кстати. Меня так и распирает неукротимая энергия, которой срочно нужно найти применение.

— Ах, а я и не подумала. Ведь вы меня несли на руках всю дорогу до самой пристани. Вы, наверное, совсем выдохлись. Отпустите меня, мне уже хорошо.

— Нет, все в порядке. Я совсем не против донести вас до каюты.

— Правда? Мне не хочется, чтобы вы думали обо мне, как о какой-нибудь хилой малокровной девице.

— Уж поверьте мне, что никто так о вас не подумает, — сказал Пирс, не замедляя шага.

— Пожалуйста, я не могу допустить, чтобы вы несли меня на руках.

Вздохнув, Пирс остановился.

— Ну, если вы так уверены в своих силах… Он бережно поставил девушку на палубу.

У Лак Эллен подкосились ноги. Пирс снова подхватил ее на руки.

— Похоже, вам придется еще немного побыть в моем обществе, — Пирс обнял девушку покрепче, явно не спеша расстаться со своей ношей.

— Мне очень неловко, — сказала девушка, обняв Пирса за шею и положив голову ему на плечо. Она вдыхала запах его одеколона с примесью мускусного запаха самого Пирса.

Уютно устроившись на руках у Пирса, Лак Эллен вдруг услышала, как он глухо застонал. Головокружительное пьянящее чувство охватило все ее тело, до самых кончиков пальцев. Ее женское существо стремилось к чему-то незнакомому, пугающему и такому притягательному. Девушка пыталась убедить себя, что это все последствия недавнего обморока. А то, что за ним последовало? Боже мой! Каким же она была наивным ребенком, всю свою жизнь считая, что самые волнующие ощущения можно получить, изучая реку, которая даже не была нанесена на карту.

Нет, ничто не могло сравниться с ним, с теми удивительными чувствами, которые проснулись в Лак Эллен, благодаря близости этого человека. А когда он по-настоящему поцеловал ее, там в лесу, каждый нерв, каждый мускул ее тела напрягся в ожидании чего-то большого. Мучительно-сладкая боль, пронзившая все ее существо, была такой сильной, что последовавший за ней обморок уже не вызывал удивления. Какая бы девушка на ее месте не потеряла сознания?

Лак Эллен посмотрела на губы Пирса, едва различимые в свете звезд, и ей стало интересно, будет ли он когда-нибудь еще целовать ее с такой страстью. Может быть, и нет, после того, что с ней случилось. Возможно, это все из-за корсета, будь он проклят. Никогда в жизни она больше не наденет сие хитроумное приспособление…

Что за мысли? Конечно же, наденет. Такой джентльмен как Пирс захочет, чтобы его дама всегда была одета надлежащим образом.

Кого она хочет обмануть? Ведь она не леди, а всего лишь работающий на пароходе сорванец. И завтра же Пирс это обнаружит. Если только… Если только что?

Пирс слишком быстро пробежал следующий, самый крупный пролет и понес девушку по широкой безлюдной палубе к ряду расположенных по центру кают. Остановившись, он рискованно близко наклонился к уху девушки.

— Где каюта моей леди Лак?

От его горячего шепота у Лак Эллен, похоже, побежали мурашки. Она подумала, что, наверное, именно так чувствуют себя влюбленные. Девушка сделала над собой усилие и выдавила:

— Там, в конце, на носу парохода.

В мгновение ока они оказались перед дверью каюты. Слава Богу, на сей раз ноги ее не подвели. Пирс все же поддерживал ее одной рукой, пока она копалась в подвешанной к поясу сумочке в поисках ключа. Трясущимися руками она шарила в темноте и никак не могла найти скважину.

Пирс взял ее за руку, вставил ключ и повернул его. Замок щелкнул. Он открыл дверь, за которой была кромешная тьма.

Джорджи страшно не хотелось с ним расставаться. Она с ужасом думала об одиночестве в темной комнате и о том, что как только она туда войдет, закончится самый удивительный в ее жизни день. Но что ей еще оставалось делать, после того как Пирс всю дорогу нес ее на руках? После того как она умудрилась испортить их первый вечер дурацким обмороком.

— Спасибо вам за все. Я никогда не проводила времени лучше, чем сегодня. Мне так жаль, что я испортила вам торжественный день. Надеюсь, вы меня простите.

Одной рукой Пирс осторожно взял девушку за подбородок, в то время как его другая рука ласково играла с локонами.

Все внутри у нее кричало: «Ну, пожалуйста, поцелуй меня!»

— Неужели вы до сих пор не знаете, что самой большой радостью для меня сегодня были вы, — сказал Пирс с дрожью в голосе.

Голос Пирса звучал отрывисто. Девушка вздохнула.

— А теперь мне лучше вас оставить, пока я еще могу это сделать. — Он отпустил Джорджи и отступил назад.

Джорджи охватила паника. Она поймала Пирса за

— Подождите! Он оглянулся.

— Да?

— Если я пообещаю, что не упаду в обморок у вас в объятиях, могу я рассчитывать на прощальный поцелуй?

Он замер на несколько секунд, неотрывно глядя на девушку, в то время, как она пыталась убедить себя, что ничего сейчас не сказала, что это всего лишь плод ее затуманенного шампанским воображения.

Потом она оказалась в каюте, в его объятиях. Пирс ударом ноги закрыл за собой дверь. Он осыпал поцелуями ее глаза, щеки, губы и пульсирующую жилку на шее.

Сердце Джорджи громко стучало. Горячая кровь так бушевала во всем ее теле, что казалось, сейчас оно сгорит дотла.

Сбросив шляпу с головы Пирса, Джорджи взъерошила ему волосы, нетерпеливыми жаждущими губами целовала его виски, впадинку на щеке, густую бахрому ресниц.

Пирс гладил руками шею девушки, ее полуобнаженную грудь. Она почувствовала, как его пальцы ласкают под лифом платья ставшие вдруг твердыми соски.

Джорджи стала задыхаться. Ей казалось, что от груди во всех направлениях сыплются искры.

Внезапно Пирс перестал ее целовать и слегка встряхнул за плечи:

— С тобой все в порядке?

Такой странный вопрос охладил ее настолько, что она и впрямь ощутила легкое головокружение.

— Я не знаю.

— Повернись. Я тебя вытащу из этого проклятого корсета. — Пирс отвел в сторону волосы девушки, расстегнул ей платье, развязал нижние юбки и выдернул шнурки из ненавистного одеяния. Затем он снял с нее корсет и отшвырнул в сторону.

— Ох, спасибо, — с глубоким облегчением вздохнула Джорджи и вдруг поняла, что руки Пирса все еще у нее под платьем. Он стал целовать ее спину. Девушка застыла, но лишь на мгновение — прикосновения его губ доставляли несказанное удовольствие.

Под лифом платья руки Пирса ласкали ее грудь. Джорджи охватило еще более захватывающее чувство, и ее ноги опять подкосились. Она прислонилась к Пирсу в поисках поддержки.

Он шептал ей что-то, чего она не слышала из-за бушующего в голове пожара. Джорджи была близка к экстазу, когда к ее великому неудовольствию Пирс отпустил ее и отошел назад.

— Кринолин тоже надо убрать.

Он стал стягивать вниз белье Джорджи, пока оно не упало у ее ног. Потом он взял полуодетую девушку на руки и перешагнул через груду одежды.

Когда Пирс нес ее на руках, Джорджи остро почувствовала его силу и нежность. Никогда еще она не ощущала себя таким воплощением женственности. Она попыталась поцеловать его шею, но помешал накрахмаленный воротничок.

— Тебе тоже надо немного «расшнуроваться», — пробормотала она, расстегивая верхнюю пуговицу у него на рубашке.

Пирс усмехнулся:

— Больше, чем ты предполагаешь.

Он прижал девушку к своему сильному стройному телу, и она почувствовала что-то твердое.

По телу Джорджи снова прошла дрожь, когда ей стало ясно, что это она является причиной такого особенного состояния Пирса. Она немного слышала об этом от парней-докеров.

У Джорджи не было времени поразмыслить над той новой властью, которой она теперь обладала. Губы Пирса слились с ее губами. Это был поцелуй победителя. Его руки были также горячи, как и губы, когда он ласкал обнаженную спину девушки.

Но ее ненасытное тело жаждало большего.

Вдруг Пирс отступил назад и взял ее за плечи:

— Боже мой! Ведь я хочу тебя, — он прошептал эти слова с таким глубоким чувством, что Джорджи была не в силах ему отказать.

Она снова потянулась к Пирсу.

Он поймал ее руки и прижал к бокам:

— Я никогда никого так не хотел, как тебя, — Пирс стянул с ее плеч оставшуюся одежду. — Ты — все, о чем я мечтал в этой жизни. Нет, даже больше!

Джорджи стояла перед ним совершенно обнаженная, его руки ласкали плавные изгибы ее тела, и она совсем не чувствовала стыда — ведь Пирс сказал, что она была мечтой всей его жизни. Этот мужчина хотел ее, ее одну. Даже при свете дня она не испытывала бы стыда, находясь рядом с ним. Она даже чувствовала себя обманутой, потому что ночью не могла увидеть того обожания, которым она была уверена, светились его глаза!

Пирс правда ее любил!

Желая ответить ему тем же, дотронуться до его кожи, обладать им также, как и он ею, Джорджи торопливо расстегнула ему рубашку и ремень.

Он стоял не шевелясь, боясь вздохнуть, когда она стала расстегивать пуговицы у него на брюках. Потом он крепко сжал плечи девушки, и она не сомневалась, что Пирс охвачен тем же безудержным сумасшедшим желанием, что и она сама.

Джорджи стащила с него рубашку и отшвырнула в сторону, затем прижалась влажным телом к его мускулистой груди, потерлась о нее щекой и нащупала плоский сосок. Ею овладело неудержимое желание дотронуться языком до этого маленького кусочка его плоти.

У Пирса перехватило дыхание. Он взял девушку на руки и понес на кровать.

Джорджи думала, что он ляжет рядом с ней, но вместо этого она услышала глухой стук сбрасываемых туфель. Затем она услышала, как Пирс снимает брюки. Она тоже сбросила чулки и туфельки и легла в постель.

Кровать прогнулась под тяжестью Пирса. Она потянулась к нему, и он ответил всем телом, закрывшим Джорджи. Девушка чувствовала каждый кусочек напряженного мускулистого тела и ту его таинственную часть, которая, как она инстинктивно чувствовала, удовлетворит ее желание. Желание, о котором она раньше и не подозревала — до этой прекрасной ночи, когда она узнает, что значит быть настоящей женщиной… его женщиной.

Повернувшись на бок, Пирс гладил ее нежный живот, потом выше… выше.

— Мой прекрасный Жаворонок, ты гораздо совершеннее, чем я мог себе представить… Само совершенство.

Джорджи почувствовала у себя на груди дыхание этих торопливых нежных слов. Пирс опустился на ее грудь и стал покрывать ее поцелуями, потом взял в рот нежный розовый сосок.

Как будто молния пронзила тело Джорджи, зажигая в его глубинах пожар, погасить который мог только ОН! Она схватила Пирса за руки, а ее влажное тело медленно таяло изнутри. Джорджи не знала, как долго она сможет вынести пожиравшую ее страсть и не закричать.

Пирс провел рукой по животу девушки, потом опустился ниже, туда, где находился трепещущий водоворот желания.

Он почувствовал, как девушка изогнулась под его рукой, ее вздох перешел в стон, предвещающий наслаждение — это был призыв, от которого кровь отхлынула вниз и то, что Пирс ощутил в следующее мгновение было очень похоже на боль. Он изо всех сил старался не торопиться, подготовить тело девушки к тому, чтобы оно приняло его без боли. Но тут она прижалась бедром к его пульсирующему мужскому естеству, заставляя его забыть обо всем.

Пирс лег сверху и стал целовать губы девушки, стараясь не проникнуть слишком глубоко, затем он опустился ниже и глубже вошел в ее влажную трепещущую плоть, сомкнувшуюся вокруг него.

Джорджи чуть подалась вперед, чтобы почувствовать его всего, соблазняя Пирса отбросить осторожность и взять ее всю, как просило ее тело. Но для него желание сделать первые моменты их близости как можно менее болезненными было сейчас важнее бушевавшей в нем страсти. Не обращая внимания на нетерпение девушки, на ее жадные поцелуи и зовущие бедра, он опускался очень медленно, пока не почувствовал, что сейчас нужно приласкать и успокоить ее. Пирс перебирал пальцами ее волосы и нежно поцеловал полуоткрытые губы, в последний раз перед тем, как взять ее девственность.

Джорджи вскрикнула, ее тело вдруг застыло. Пирс уткнулся лицом в ее волосы, стремясь взять себе хоть частицу ее боли. Он целовал лицо Джорджи, губы, нос, ресницы, чувствуя жаркое прерывистое дыхание девушки.

— Прости меня и не бойся. Боли больше не будет. Только наслаждение. До конца нашей жизни.

Девушка успокоилась, ее руки вновь стали ласкать тело Пирса с нарастающей страстью. Она прикоснулась языком к нежной ямочке у основания шеи. Это возбудило Пирса еще больше.

Он снова вошел в нее, бережно и нежно, насколько это позволяло его напряженное тело. Пирс сдерживал себя с трудом и не знал, сколько еще это может продолжаться.

Он был очень удивлен, когда Джорджи снова прильнула к нему. Оставив всякую осторожность, он полностью отдался своей страсти пока не наполнил ею трепещущее тело девушки.

Джорджи тихо вскрикнула, и ее тело обмякло. И только руки продолжали ласкать и любить его тело.

— О, Боже, — вздохнула девушка, после долгого молчания.

Пирс почувствовал на щеке ее тихое дыхание. Ему хотелось сжать в объятиях своего милого речного Жаворонка, но Пирс знал, что тогда он снова захочет ее любви. Сегодня больше нельзя было ее волновать.

С неохотой он оставил ее, чтобы тут же пожалеть об этом.

— О, Боже, — сказала Джорджи, теперь чуть громче. Повернувшись к ней, Пирс уткнулся в густые волнистые волосы, которые с этой ночи всегда будут напоминать ему тонкий аромат роз… и эти драгоценные мгновения. Он дышал глубоко, пока почти не успокоился и не забыл на время о своем желании.

— Спасибо тебе, — донесся до него дрожащий голос девушки, — я так тебе благодарна.

— Что? — его охватила радость. Пирс усмехнулся и притянул девушку к себе, ее локоны упали ему на лицо.

— В любое время, моя любовь, когда только захочешь.

Пирс проснулся от настойчивого стука в дверь. Кто бы это мог быть среди ночи? Он хотел было громко спросить, но чья-то рука закрыла ему рот. Чья? И тут он вспомнил. Лак Эллен.

Глава 7

Джорджи затаила дыхание. Сон как рукой сняло, когда отец постучал в дверь еще раз их условным стуком. Она с ужасом ждала, что сейчас щелкнет дверной замок. Сердце ее колотилось от ужасной мысли, что ее застанут в постели с мужчиной.

— Господи, ну пожалуйста, — только бы папа сюда не вошел, — молила про себя Джорджи.

Она почувствовала, как Пирс дотронулся до руки, которой она закрывала ему рот. Но, слава Богу, он вел себя тихо.

Эти минуты показались Джорджи вечностью. Затем она услышала звук медленно удаляющихся шагов. Отец ушел. У девушки вырвался вздох облегчения. На какое-то время она была спасена.

— Вставай, — прошипела она и толкнула того, кто лежал рядом, — ты должен уйти отсюда, прежде чем вернется папа.

Но вместо того, чтобы послушаться, Пирс повернулся к Джорджи и погладил ее разметавшиеся по плечам волосы.

— Не волнуйся. Он, наверное, ушел спать.

— Нет, не ушел, — сказала она свистящим шепотом, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно более весомо, — я бы услышала, как он хлопает дверью. Он бродит где-то рядом и скоро вернется. Уж я-то знаю. На сей раз она пихнула Пирса ногой, стараясь вытолкать его с кровати.

— Ну, хорошо, — он сел на кровати и спустил ноги на пол, — но в следущий раз…

— В следующий раз? Ты спятил? Я больше не могу так рисковать. Папа… Одевайся и уходи. Сейчас же.

— Я должен зажечь лампу, чтобы найти одежду.

— Нельзя. Он увидит свет.

— Но я не могу…

— Можешь! — Джорджи толкнула его в спину, и наконец Пирс встал на ноги.

Она наблюдала, как он сделал в темноте несколько медленных шагов, а потом остановился.

— Если я закрою дверь на задвижку, то смогу уйти на рассвете, когда никто не заметит.

— Еще чего?!

Этот человек просто не понимал всей серьезности создавшегося положения.

— После праздника утром все будут спать допоздна, — продолжал Пирс. — А я буду очень осторожен. Никто меня не увидит.

Джорджи заскрипела зубами, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. Она встала на колени и прикрылась одеялом, хотя прекрасно понимала, что он может увидеть лишь ее силуэт.

— Если ты не сделаешь, как я говорю, я закричу так, что слетит крыша.

— Ну, хорошо, — пробормотал Пирс.

Она слышала, но не видела, как он, натыкаясь на мебель, рылся в ворохе ее нижних юбок, брошенных на полу. Нет, это никогда не кончится! Прикрываясь одеялом, она соскочила с кровати.

— Вот, — сказала Джорджи, зацепившись ногой за какой-то кусок ткани, — это, кажется, твоя рубашка.

Она наклонилась, чтобы поднять ее, а когда поднималась, то ударилась головой о подбородок Пирса. Она вскрикнула:

— Ты ушиблась?

Джорджи почувствовала, как ее окутывает пьянящий мускусный запах, пробуждая тысячи воспоминаний, связанных с этой ночью. Она быстро вырвалась из объятий Пирса. Одной рукой Джорджи удерживала одеяло, а другой швырнула ему рубашку.

— Одень ее. Тебе надо торопиться.

Джорджи повернулась. Она слышала, как Пирс, посмеиваясь, пытался отыскать в потемках свою одежду.

— Ты надел рубашку?

— Я еще никак ее не застегну.

— Незачем застегивать. Вот твои брюки, — она сунула их Пирсу в руку.

Он снова засмеялся, казалось, он думал о чем-то очень смешном, чего Джорджи не знала. Девушка швырнула ему носки и туфли.

— А ты не думаешь, что людям покажется весьма странным, если я отправлюсь в свою каюту полураздетым. Особенно, если по дороге с меня свалятся брюки.

— Да, это очень серьезно, — она потянула Пирса за руку и усадила на кровать. — Если папа что-нибудь узнает, я не знаю, что делать. Я просто умру, я не шучу.

— Любимая, ты придаешь этому слишком большое значение. Как только я с ним поговорю, я уверен, он…

— Нет, не смей! Если он догадается, что мы могли… — Джорджи отскочила в сторону, наклонилась и стала быстро гладить руками по полу в поисках жилета Пирса.

— Но, Лак, я думал…

— Где твой жилет?

— Его здесь нет. Я оставил его в лесу вместе с корзинкой для пикника. — Он поднялся и схватил ее за руку. — Лак, милая, тебе нечего стыдиться. Успокойся.

Лак Эллен отпрянула в сторону.

— Убери руки! Не смей меня трогать! За сегодняшнюю ночь ты уже успел сделать более, чем достаточно.

Прежде, чем он успел снова схватить ее, девушка подбежала к двери и распахнула ее настежь. С улицы струился тусклый свет.

— Я не могу тебя оставить в таком состоянии. Пожалуйста, поверь мне, все будет хорошо. Я хочу на тебе жениться.

— Убирайся!

Пирс подошел ближе. Девушка поплотнее обмоталась одеялом. Улыбаясь, Пирс взял ее за подбородок.

— Я вернусь утром.

— Нет, не смей. Папа… меня здесь не будет.

— Куда же ты денешься, — он поцеловал Джорджи.

Ах, эти губы, которые так многому ее научили и открыли неведомые до сих пор чувства! Боже мой! У девушки не было сил сопротивляться, ей ничего не оставалось, как ответить на поцелуй. Она снова слилась с ним в одно целое. Предательские руки не слушались голоса рассудка и обняли Пирса за шею, притянули к себе, полуоткрытые губы вновь стремились получить уже испытанное наслаждение. Пирс обнимал девушку, и сейчас это было самым главным. Все вокруг перестало существовать.

С нижней палубы донесся смех и хлопнула дверь. Это мгновенно привело Джорджи в чувство. Она отпрянула назад и наткнулась на дверной косяк. В слабом свете звезд она увидела, что Пирс больше не смотрит на ее лицо. У него перехватило дыхание, когда он перевел взгляд на обнаженное тело девушки.

О, Боже! Она совсем забыла про одеяло, и оно упало на пол. Потеряв дар речи, Джорджи прижала руки к груди.

Мгновение спустя, Пирс поднял одеяло и укрыл ее, а затем осторожно втолкнул назад в каюту.

— Ты как прекрасный сон, моя любовь. — Не говоря ни слова, она протянула руку к двери, чтобы закрыть ее.

Он остановил девушку:

— Прежде, чем уйти я должен сказать тебе еще кое-что.

Сама того не желая, Джорджи посмотрела Пирсу в глаза, такие сияющие в предрассветных сумерках.

— Что?

— Ты еще прекраснее, чем я мог себе представить, еще совершеннее.

Глядя на исчезающего в темноте Пирса, Джорджи крепче сжала одеяло в отчаянном стремлении заполнить хоть чем-нибудь внезапно ставшие свободными руки.

«Настоящее сокровище», — думал Пирс, спускаясь на верхнюю палубу и застегивая на ходу пуговицы.

Девушка была подобно бесценному бриллианту с множеством граней, каждая из которых сверкала и играла удивительно и неповторимо. Ему даже понравилось, как его вышвырнули из каюты. Эдакая примерная доченька своего папочки.

Здесь, в далеком Орегоне, больше не будет унижений и незаслуженных обвинений. На сей раз он может просить руки самой блистательной из красавиц.

Дойдя до последней ступеньки, Пирс повернул в коридор и направился к себе в каюту.

— Эй, погодите! — раздался у него за спиной окрик, отдавшийся эхом по тускло освещенному салуну и по всей лестнице. Пирс оглянулся и увидел чью-то фигуру, стоявшую в широком дверном проеме. Это был пожилой человек в капитанской фуражке.

Отец Лак Эллен.

Наверное, он видел, как Пирс выходил из каюты девушки. Пирса охватило непреодолимое желание удрать ил и, по крайней мере, убедиться, что у него застегнуты все пуговицы. Но вместо этого он направился к капитану Пэкингу, испытывая при этом примерно те же чувства, что и осужденный, которого ведут на гильотину.

— Вы ко мне обращаетесь?

— Это вы тот самый Кингстон?

Слова капитана, произнесенные с южным акцентом, звучали как вызов. Он поджидал Пирса, прислонившись к дверному проему и скрестив руки на груди.

Несомненно, капитану все было о нем известно — тайна его рождения, смешанное происхождение. Пирс остановился в нескольких шагах от Пэкинга.

— Да, слушаю вас, — сказал Пирс, безнадежно вздохнув и чувствуя свое поражение.

— Так это вы прикарманили денежки всех здешних жителей? Теперь то вы, наверное, очень богаты, а?

Этот вопрос совершенно сбил Пирса с толку.

— Я… н-н да, мои дела идут хорошо.

— Я раньше не замечал, чтобы вы играли в карты. Это просто нечестно с вашей стороны. Вы увиливаете и не желаете дать людям шанс отыграться и вернуть хоть часть их денег.

Голос капитана был хриплым, и от него за версту пахло виски. Его темные глаза налились кровью.

— Мне жаль, если я кого-то обидел. Ну, как вы должно быть знаете, у меня совсем другие планы.

Пэкинг удивленно поднял брови. Он вел себя так, как будто никогда в жизни не видел Пирса и свою дочь вместе.

— Вы разве не были на скачках? — спросил Пирс.

— Я был при исполнении обязанностей и вынужден был их пропустить. Однако, если вы и впрямь раскаиваетесь, что вели себя не как джентльмен, я вам сейчас могу дать возможность это исправить.

Отец Лак абсолютно ничего не подозревал. Пирс с неподдельной теплотой и искренностью улыбнулся капитану.

— Уж, поверьте мне, я совсем не хочу, чтобы вы считали меня не джентльменом. Только скажите, что я должен сделать, чтобы искупить свою вину и оправдаться в ваших глазах?

Джорджи проснулась с восьмым ударом колокола, лениво потянулась, все ее обнаженное тело испытывало удивительное наслаждение и полную удовлетворенность. Вспомнив, почему она в первый раз за всю жизнь проснулась обнаженной, Джорджи радостно улыбнулась. Она понимала, что должна чувствовать себя ужасно, испытывать хоть намек на раскаяние, но это было выше ее сил.

Никогда ей не было так хорошо. Уткнувшись в по-цушку, Джорджи повернулась на бок, страстно желая, чтобы на месте подушки оказался Пирс!

Она попыталась мысленно заглянуть ему в лицо, но вместо этого обнаружила груду нижних юбок, сваленную в нескольких шагах от кровати, а также сброшенное хлатье.

Боже мой, да она просто бесстыдница. Даже помога-та ему раздеваться. И все же, все его поведение доказывало, что он ее любит. Она просто в этом не сомневалась. Ведь он просил Джорджи выйти за него замуж. Ей нe следовало сразу же соглашаться. Джорджи чувствовала, что умрет, если потеряет Пирса, так она его любит.

Сознание того, что она любит и любима, звучало t ней подобно песне.

— Я выйду за него. — Джорджи потерлась щекой i прохладную подушку, представляя, что это плечо Пирса. Она погладила подушку.

— Его лицо, губы, поцелуи, — сердце Джорджи так и подпрыгивало, возбуждение передалось по всему телу, когда девушка вспомнила, как он ласкал ее лицо, вкушая каждый дюйм ее тела. Ее губы… Джорджи дотронулась пальцами до припухшего рта… Так или иначе, сегодня ночью Пирс должен быть в ее постели, и не только сегодня, а каждую ночь.

— Но как это сделать? — Джорджи сидела на кровати, прижимая к груди подушку. — Как провести его в каюту, чтобы не заметил папа?

Девушка хихикнула, представив вдруг, как они с Пирсом воровато крадутся по темным коридорам, держась за руки и украдкой целуясь между упаковочных ящиков и тюков.

Однако, ее веселье испарилось, когда она подумала о самом главном. Как заставить отца не выдавать Пирсу ее секрет, и что нужно предпринять, чтобы не привести в полное изумление весь экипаж, когда этим утром она предстанет перед всеми в образе Лак.

Понимая, насколько безотлагательным было решение этой проблемы, Джорджи начала действовать.

Она соскочила с кровати. Перепрыгнув через кипу нижних юбок, она опустилась на колени рядом с сундуком и откинула крышку. Девушка рылась в сундуке, отбрасывая в сторону рабочую одежду Джорджи-юнги. Просто нужно найти и надеть одно из преданных забвению повседневных платьев, уложить волосы по моде, насколько это было возможно, и пойти в рулевую рубку. Нужно быстро переговорить с отцом, прежде чем туда явится Пирс в поисках Лак Эллен.

— А он придет, ведь правда, придет?

Чувствуя некоторую неуверенность, Джорджи направилась к двери… и тут обнаружила его соломенную шляпу, висевшую рядом со входом. Та самая шляпа, что она подарила Пирсу Четвертого Июня!

Все сомнения Джорджи улетучились. Конечно же он придет. Он ее любит. Он бы никогда не надел бы эту дурацкую шляпу, если бы не любил ее.

Ее внимание со шляпы переключилось на несколько сложенных листков бумаги, засунутых под дверь.

Письмо! Поднявшись с коленей, девушка поспешила его вытащить. Она знала, что это письмо должно быть от Пирса.

Она подняла письмо, потом раздвинула занавески на маленьком окошке, чтобы в каюте стало светлее, Джорджи развернула листки.

«Моя дорогая доченька», — послание было написано неразборчивыми каракулями ее отца.

Внезапное разочарование сдавило ей грудь. Но она также быстро с ним справилась, ругая себя за глупую сентиментальность, за то, что размечталась о Пирсе, как какая-нибудь слюнтяйка и маменькина дочка.

Джорджи схватила письмо и разложила листки перед собой. Раньше отец никогда не подбрасывал ей писем под дверь.

«О, Боже! — Девушка сжала пальцы и смяла край листка. — Должно быть, прошлой ночью отец видел, как Пирс выходил из ее каюты. Она посмотрела на потолок. Господи, пожалуйста, только не это». — Закрыв глаза, Джорджи перевела дыхание, затем открыла их вновь, чтобы прочесть первые строки письма:

«Мне очень жаль. Постарайся не возненавидеть своего бедного старого отца. Я так люблю тебя, моя маленькая птичка. Я не хотел, чтобы все зашло так далеко. Думаю, мои мальчики правы. Я совсем теряю рассудок, когда начинаю пить. Я не спал всю ночь, стараясь придумать какой-то выход. Но все бесполезно. Мне придется уехать еще до того, как ты проснешься…»

Уехать? Джорджи не верила своим глазам. Она вновь прочла последнее предложение. Что могло случиться? С лихорадочной поспешностью девушка читала дальше.

«…Все говорили, что победит лошадь Джейка Стоуна. Что это дело решенное. Я решил, что это прекрасная возможность добыть для тебя все, что нужно девушке твоих лет, чего тебе так не хватало. Я взял деньги из сейфа на расходы — пятьсот тридцать пять долларов. Оставил пятьсот. Когда я проиграл, то знал, что должен положить деньги в сейф или отправиться в тюрьму. И я решил попытать счастья в покере, чтобы отыграться и вернуть деньги. Но я неудачник. Потом у меня была черная карта — три туза. Нужно было повысить ставку, но денег не было. И я стал играть на „Дрим Эллен“. Господи помилуй, у этой скотины был козырь. Пришлось отдать этому негодяю, Сэмюэлу Стоуксу, документ на право владения нашим славным маленьким пароходиком. Сам не знаю, как это вышло, может он меня надул».

Джорджи застыла с открытым ртом.

— Папа! Ну, как ты мог?

«Дрим Эллен» была их домом, их убежищем. Что же теперь. Все еще надеясь, что слова отца были просто дурацкой шуткой, неудачным розыгрышем, Джорджи стала читать дальше.

«Когда я вернулся на пароход, несколько человек играли в карты в салоне. Я подумал, может на сей раз фортуна мне улыбнется. Но я снова проиграл „Дрим Эллен“. Второй документ на пароход я должен Джесперу Эквуэлу. Это тот парень, у которого дурной глаз, думаю, он меня прикончит, если узнает, что я проиграл пароход дважды…»

— О, Господи! Как же я могла оставить отца на милость этих без чести и совести? Ведь я же знала, что он пьет.

«…Знаю, что я сумасшедший и бесполезный старик. Но все-таки, умоляю, постарайся меня понять. Я просто старался, чтобы все снова было хорошо. Поэтому, когда я увидел мистера Кингстона, который был главным виновником моих бед, то решил, что наконец-то удача повернется ко мне лицом. Чтобы убедиться, что этот-то не смошенничает, я сам перетасовал колоду, и мы стали играть по-крупному. Но ему наверняка удалось каким-то образом спрятать в руке королеву. Теперь он третий человек с распиской на владение „Дрим Эллен“, нашей славной лодочки…»

Пирс? Невозможно. Он не мог так поступить! Джорджи стало нехорошо, во рту появилась горечь. Нет, это все было чистой правдой. Пирс покинул ее постель, разглагольствуя о женитьбе, чтобы воспользоваться тем, что ее бедный отец был пьян. Как же он мог?

У Джорджи задрожали колени. Спотыкаясь, она дошла до кровати и упала на нее. Из глаз текли слезы жгучей обиды. Джорджи со злостью стала их вытирать.

— Как же он посмел? Как он мог? — девушку охватила бешеная ярость. — Проклятый лгун, обманщик и мошенник, — она взглянула на дурацкую шляпу, висевшую в углу, и снова схватила письмо. — Что еще мог сделать с отцом этот тщеславный подлец?

«…Знаю, что я трус, но не смею снова посмотреть тебе или Кэди в глаза. Я должен бежать, пока эти трое меня не нашли. Я хочу, чтобы ты вернулась на Миссисипи вместе с Кэди, когда он уедет на следующей неделе. И очень тебя прошу, постарайся простить своего старого дурака-отца, за то что он снова позволил своре негодяев-игроков обвести себя вокруг пальца. Я люблю тебя, моя маленькая Лак, мой милый Жаворонок».

Джорджи уронила письмо на колени и на сей раз не пыталась удержать поток слез. Папа уехал. Бросил ее. Совсем одну. Что она скажет владельцу «Уилла-метты»? Он вернется в субботу. Он доверял им, дал отцу шанс снова водить по реке красавицу «речную королеву», хотя бы на шесть недель. А Кэди? Что она ему скажет? Она пожала вдруг сгорбившимися плечами. Разве могла она сказать, что вместо того, чтобы присматривать за отцом, как и должна была, она стала шлюхой какого-то медоточивого шулера. А теперь не один, а сразу три человека предъявят в Портленде претензии на пароход и сунут Кэди в нос папины расписки, чтобы отнять у них последнее, их маленький пароходик.

Джорджи с трудом проглотила слюну.

— Что мне делать?

Так или иначе, ей нужно вернуть взятые из сейфа деньги. А что касается их парохода, девушка не знала, что предпринять.

Глава 8

Второй раз за эту ночь Пирса разбудил стук в дверь. Он открыл глаза и обнаружил, что уже наступило утро.

— Подождите минутку! — он протянул руку и взял брюки, болтавшиеся на спинке кровати. — Я сейчас открою.

Надевая брюки и всовывая ногу в ботинок, он улыбнулся, вспомнив о том, как совсем недавно столь же поспешно приводил себя в порядок в каюте у Лак Эллен.

Вот бы хорошо оказаться сейчас в ее постели и заняться любовью в розовых лучах утреннего солнца. Натянув рубашку, Пирс подошел к двери своей узкой каюты с чисто побеленными стенами и распахнул ее.

На пороге стоял мальчик-подросток в широкополой шляпе, глубоко натянутой на глаза, так что был виден только искривленный в гримасе рот.

— Чего ты хочешь? Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросил Пирс, натягивая рубашку.

Мальчик поднял голову и, несмотря на угрюмое выражение лица, стал очень похож на Лак Эллен.

— Эй, Джорджи! — окликнул его кто-то из дальнего конца холла. — Ты видел своего отца? Хилли хочет знать, когда мы отходим.

Мальчишка повернул голову по направлению к говорившему и крикнул:

— Скажите ему, я сейчас приду, — он снова повернулся к Пирсу.

— Итак, — решился продолжить Пирс, придавая своему голосу дружелюбное выражение, — ты, должно быть, младший братишка Лак. Ты ее случайно не видел сегодня?

Мальчишка встряхнул головой с таким видом, как будто бы не понял вопроса.

Может он не в себе? Кажется, это ведь тот самый большеротый парнишка, который столкнулся с ним на палубе перед выходом из Салема.

Лицо Джорджи стало менее напряженным:

— Мне нужно с вами поговорить. Можно я зайду к вам на минутку?

— Ну, конечно, — Пирс отступил на шаг, пропуская мальчика в тесную каюту. Пирс хотел предложить ему сесть, но в каюте не было стула, только поставленные друг на друга три койки. — Что-нибудь случилось? — спросил Пирс, подбирая с пола туфли.

Парнишка бросил на него враждебный взгляд и фыркнул.

— Да уж, не сомневайтесь, случилось. Отец уехал, и все это по вашей вине.

— О чем ты говоришь? — спросил Пирс, проталкивая ногу в ботинок.

— Все сказано в письме, — паренек наполовину вытащил листок из кармана широких рабочих брюк, а затем запихнул его назад, — в письме говорится, как вы одурачили отца и выжили его с парохода.

— Не может быть. Это не правда, — Пирс натянул второй ботинок и прошел мимо агрессивно настроенного паренька к двери. Он и подумать не мог, как плохо пройдет первое знакомство с семьей Лак Эллен. Сначала папаша, теперь братец. — Пойдем отыщем Лак Эллен и капитана, — сказал Пирс, заправляя рубашку в брюки, — я уверен, что можно выяснить недоразумение и все решить.

— Ну, да, уж в этом-то вы мастер, я и не сомневаюсь.

Пирс сжал кулаки. У него возникло непреодолимое желание дать мальчишке по шее. С каменным лицом он вошел в коридор и подождал, пока парнишка сделает то же самое.

— Как я уже сказал, давай поговорим с твоим отцом.

— Вы видно не очень-то внимательно меня слушали. Я же сказал, что он уехал, сбежал.

Ничего не стоит свернуть эту тощую шею. Но ведь стервец был братом Лак. Пирс перевел дыхание, стараясь успокоиться, а затем заговорил ровным голосом:

— Я уверен, что твоя сестра знает, где находится капитан.

— Моя сестра? — Джорджи вытаращила на Пирса глаза и злобно натянула шляпу еще глубже. — Она… она тоже уехала, как и папа.

Пирс схватил мальчика за худенькую руку и притянул к себе:

— Что ты этим хочешь сказать? Как уехала?

— О-о-й! — Мальчишка отскочил в сторону, потирая руку в том месте, где ее схватил Пирс.

— Я спрашиваю, где она?

Паренек посмотрел на него, его глаза угражающе сузились, затем он резко отвернулся:

— Она уехала с отцом.

У Пирса все сжалось в груди. Он не мог в это поверить. Как же Лак могла его бросить после того, что они пережили прошлой ночью? Боже мой, он попросил девушку стать его женой. Должно быть, ее отец все-таки узнал о нем и увез Лак. Да нет же, это бессмысленно. Похоже, капитана ничего не интересовало кроме игры.

Пирс засунул руку в карман и нащупал расписку Пэкинга. Если бы капитан не сбежал так поспешно прошлой ночью, Пирс немедленно бы ее вернул. Такой благородный жест наверняка смягчил бы сердце отца Лак Эллен. И он бы благосклонно ответил на сватовство Пирса.

Но теперь они оба исчезли. А этот большеротый щенок обвинял его во всех смертных грехах.

— Ну, ладно, парень. Расскажи мне все по порядку и не пропускай ни слова.

Пирс не верил своим ушам, когда слушал прерывистый рассказ Джорджи. Перед ним открылась вся правда, и он понял какую ужасную яму выкопал сам себе отец Лак Эллен. У этого слабоумного дурака не оставалось другого выхода, как сбежать. Но какого черта он поволок за собой Лак?

Джорджи закончил свою скорбную повесть, его .голос был едва слышен. Мальчик запихнул руки в карманы широких брюк и пожал плечами. В первый раз Пирс заметил, какими худенькими были у мальчика плечи.

В конце концов, может он не такой уж и плохой. Этим утром на него обрушился такой удар.

Перед глазами Пирса ожило воспоминание о том роковом дне в его собственной жизни, когда он стоял перед столом директора школы и слушал, как Принси-пэл Болдуин зачитывал то ужасное письмо, написанное женой его отца. Пирс тогда был всего на пару лет старше этого сорванца. В душе у Пирса зашевелилось чувство сострадания к мальчишке, он похлопал Джорджи по плечу.

— Я знаю, это тяжело, но… Джорджи отпрянул в сторону.

— Откуда вам знать? Такому как вы? И все-таки я пришел к вам с предложением. И если Лак для вас хоть что-то значит, вы согласитесь.

При слове «предложение» сердце у Пирса сжалось. Ведь накануне Лак сказала именно это волшебное слово.

— Ну, давай, выкладывай.

Джорджи уставился на Пирса. Его глаза были такого же редкого цвета начищенной меди как и у Лак.

— Вы положите в сейф деньги, которые взял отец. Вам это вполне по карману, ведь вы вчера забрали столько денег у других. Если вы сделаете, как я сказал, я постараюсь, чтобы вы получили наш пароход «Дрим Эллен», а не эти проклятые картежники, хотя ваша расписка самая последняя.

Пирс не поверил своим ушам. Несмотря на большой детский рот, мальчишка повидал немало. Проще всего было бы сказать «нет», но Пирс прекрасно знал, что не сделает этого. Если он не вернет украденные капитаном деньги, сюда вызовут шерифа. Его милого Жаворонка могут посадить в тюрьму вместе с ее никчемным папашей.

— Я это делаю ради твоей сестры. Где находится сейф? Можешь ты туда проникнуть, чтобы никто не заметил?

Мальчик попятился и стал тереть глаза сжатыми кулаками, а затем быстро побежал по направлению к лестничной клетке.

В неприбранной капитанской каюте Пирс наблюдал, как паренек быстро и уверенно набрал код и открыл сейф. Пирс поклялся себе никогда и никому не отдавать на хранение свои сбережения.

Когда Джорджи запер в сейфе пятьсот тридцать пять долларов, он выглянул из каюты и посмотрел по сторонам, затем нетерпеливо сделал Пирсу знак рукой.

Остановившись у двери, Пирс измерил долгим взглядом каюты экипажа, находившиеся в другом конце. Всего несколько часов назад он очень славно устроился в последней каюте и любил ту, которая могла бы стать неотъемлемой частью его надежного будущего, ту, что была воплощением его самых заветных желаний.

И какого черта он позволил ей вышвырнуть себя из каюты?

— Тс-с-с! — стоящий у лестницы Джорджи яростно жестикулировал. Как будто кто-то и впрямь мог догадаться, что они собирались сделать.

У Пирса стало тяжело на душе при мысли, что сорванцу так быстро удалось выманить у него деньги. Бросив прощальный взгляд на дверь Лак, Пирс пошел по широкой палубе к тому месту, где его поджидал мальчишка в жуткой фетровой шляпе.

Шляпа! Пирс снова заглянул в каюту Лак. Он оставил там свою соломенную шляпу, принесшую ему счастье Четвертого Июня. Попозже, когда мальчишка успокоится, Пирс скажет ему, что Лак взяла у него шляпу на время и попросит его вернуть шляпу.

Спускаясь по лестнице вслед за Джорджи, Пирс увидел двух мужчин, направлявшихся наверх. Один из них с длинным тощим лицом и острыми колючими глазками схватил Джорджи за руку. Его тонкие брови удивленно поднялись, когда он наклонился вниз.

— Черт меня возьми, если это не щенок Луи, — сказал он хриплым голосом.

— Отстань от меня, — Джорджи попытался вырваться, но мужчина держал его очень крепко.

— Конечно отпустим, когда ты нам скажешь, где скрывается твой папаша, — добавил второй мужчина. На его прыщавом лице появилась недобрая улыбка.

Оба мужчины были средних лет и не выглядели как гуляки, ищущие повода для ссоры. И все же, каким бы неопытным мальчишкой ни был братец Лак, Пирс не мог допустить, чтобы его обидели.

— Мальчик со мной.

Оба мужчины переключили свое внимание на Пирса. Тот, что схватил Джорджи за руку, окинул Пирса сверху вниз оценивающим взглядом, явно прикидывая, какие у того возможности, затем неохотно отпустил мальчика.

— Мы только хотим узнать у этого паршивца, где сейчас находится его папаша.

— Да-а, — подтвердил другой мужчина. Его голос напоминал расстроенную скрипку. — Мы тут с мистером Блэкуэллом обнаружили, что у нас есть кое-какие общие интересы. Я правильно говорю?

Из-под шляпы джентльмена выбивались космы волос сомнительной чистоты. Он мрачно усмехнулся своему компаньону.

— Да-а, правда. У мистера Стоукса и у меня есть расписки от папаши этого нахала. Он дважды проиграл один и тот же пароход.

— Наверное, произошла ошибка, — кротко сказал Джорджи, переводя взгляд с одного игрока на другого. В этот момент он напоминал примерного мальчика, поющего в церковном хоре. — Отец пошел к кузнецу, чтобы приварить какую-то деталь к двигателю. На это, конечно, потребуется время. Почему бы и вам туда не отправиться и решить все на месте.

— Да, думаю мы именно так и сделаем, — растягивая слова, сказал «джентльмен», поглядывая на своего приятеля. Он сунул руку за полу сюртука и положил ее на рукоятку револьвера. — Ну, так вы готовы решить наши маленькие недоразумения, мистер Стоукс?

Злобная усмешка на лице Стоукса стала еще шире.

— С превеликим удовольствием, мистер Блэкуэлл. Просто сгораю от нетерпения.

Когда оба «джентльмена» повернулись и стали спускаться вниз, Пирс заметил, что Джорджи вздохнул с явным облегчением. Отдать парню должное — он быстро сориентировался и не испугался. В душе у Пирса зашевелилось мрачное предчувствие. А что, если Джорджи и ему солгал. Взял да и надул его.

— Мистер Кингстон! Господи, помилуй! — раздался испуганный голос Дэйви, а затем появился и он сам. На лице Дэйви застыл панический страх, он махал перед собой каким-то клочком бумаги.

Блэкуэлл и Стоукс остановились, загородив дорогу маленькому человечку. Оба были явно заинтересованы происходящим.

— Что такое, Дэйви? — спросил Пирс, глядя на Дэйви сверху вниз, через головы двух мужчин.

— Пегас! Его нет!

— Что? — Пирс оттолкнул Стоукса и Блэкуэлла. — Где он?

— Не знаю. Вчера был такой великий день, а сегодня я проснулся поздно. Когда я пошел взглянуть на Пегаса, его не было в конюшне. — Дэйви сунул Пирсу клочок бумаги, — а вот это висело на гвозде.

Когда Пирс взял записку, маленький Пэкинг прижался к нему вплотную, и в который раз Пирс удивился, как этот невоспитанный выскочка мог быть близким родственником Лак…

Думая о девушке, Пирс готов был поклясться, что уловил тонкий аромат розы, исходивший от ее волос. Он встряхнул головой, отгоняя образ Лак, и взглянул на записку:

— «Мистер Кингстон, мне очень нужна была быстрая лошадь. Я оставлю ее в платной конюшне в Портлэнде. Капитан Луис Пэкинг».

Онемевший Пирс стоял как вкопанный, пытаясь переварить очередную злобную выходку канадского негодяя, которого так любила Лак. Джорджи проскочил мимо Блэкуэлла, чуть не сбив того с ног.

— Ах, ты маленький невежа! — Блэкуэлл погрозил костлявым кулаком вслед убегающему сорванцу. — Когда в следующий раз этот выродок попадется мне в руки, я оборву его уши.

— Что в письме? — спросил Стоукс, вырывая листок бумаги. Он быстро прочел две первые строчки и передал письмо Блэкуэллу. — Не мудрено, что этот недоносок удрал. Маленькая лживая тварь! Клянусь, он хотел нас одурачить, чтобы мы ушли с парохода, и он мог бы нас опередить.

Блэкуэлл согласно закивал головой. Он убрал с глаз прядь длинных темных волос и повернулся к Пирсу.

— Думаю, вы не будете так неосмотрительно защищать этого паршивого щенка, когда мы его поймаем в следующий раз. А теперь я пойду в рулевую рубку и скажу, чтобы отправляли пароход. Поплывем на старой посудине вниз по реке, чтобы опередить этого ворюгу, французскую скотину, которая хочет нас обставить и увести из-под носа «Дрим Эллен». Такой подлый трус как он может улизнуть, прихватив с собой вашу лошадь.

Из-за злобы, горевшей во взгляде Блэкуэлла, его грязновато-коричневые глаза казались еще более выпученными, чем обычно. Он посмотрел на Пирса, потом на Стоукса.

— А вы двое поедете со мной?

Глава 9

Механику потребовалось три часа, чтобы найти и исправить неполадку в двигателе. Он считал, что какой-то злоумышленник нарочно повредил поршни. Разумеется, у Пирса не было ни малейшего сомнения в том, что этим злоумышленником был Джорджи.

Когда Пирс стоял у окна каюты, глядя через полуопущенные шторы на бесконечный поток прогуливающихся и без умолку болтающих пассажиров, он не замечал ни их, ни живописного лесного пейзажа на берегу. Вместо этого он обдумывал каждое слово и мельчайшие подробности того, что узнал за несколько последних часов. Ему необходимо было все тщательно взвесить, чтобы решиться на дальнейшие действия. Впервые в жизни будущее зависело только от него. Но что предпринять?

Прелесть и совершенство минувшего дня обернулись страшным беспорядком, грозящим сорвать все его планы.

Глубоко вздохнув, Пирс закрыл глаза. Как у такой прекрасной и утонченной девушки, как Лак мог быть негодяй-отец, вроде капитана Пэкинга. Это было чертовски несправедливо. Луи Пэкинг. Пирс встряхнул головой. Этот негодяй был просто создан для того, чтобы разрушить мечты, которые Пирс лелеял всю жизнь. Он увел из-под носа и лошадь, и прекрасную орегонскую волшебницу.

Раздался легкий стук в дверь.

— Ну, что там еще? — пробормотал сквозь зубы Пирс, направляясь к двери.

Когда он открыл дверь, Пэкинг-младший без приглашения проскользнул в каюту.

Обычная бесцеремонная манера поведения этого маленького невежи.

— Простите, я затратил уйму времени, чтобы наконец сюда попасть, — сказал торопливым шепотом Джорджи, как будто бы у него было назначено свидание или нечто в этом роде. Он подбежал к окну и выглянул в него:

— Меня ищет вся команда, а тут еще Стоукс и Блэ-куэлл, у которого такой злобный взгляд. Поэтому я и задержался, было очень трудно сюда пробраться.

Джорджи оглянулся и сердито нахмурился.

— Закройте дверь!

Не успев подумать, Пирс без возражений сделал то, что ему приказали, и только потом у него возникло желание дать самому себе пинка, за то что послушался этого выскочку. Затем он облокотился о дверь и скрестил руки на груди, придя к недвусмысленному выводу, что если, кто и нуждался в хорошей взбучке, так это невоспитанный выскочка Джорджи. Если бы мальчишка не был так поразительно похож на Лак, Пирсу и в голову не пришло, что этот нахальный пострел находится с нею, хотя бы даже в отдаленном родстве.

— Что тебе нужно на сей раз?

Джорджи натянул поглубже шляпу, как будто думал, что ее может вдруг унести ветром, потом он взглянул на Пирса своими удивительно голубыми глазами, которые выводили Пирса из равновесия.

— Ничего. Я просто пришел к вам сказать, что все остается по-прежнему. Вы положили деньги в сейф, а я постараюсь, чтобы все документы на «Дрим Эллен» были переданы вам. Я не какой-нибудь жулик, вроде вас, бессовестных шулеров.

Ах, как жаль, что Джорджи был младшим братишкой Лак. Пирсу стоило огромных усилий сдержаться, чтобы не задать маленькому мерзавцу хорошую трепку.

— Для меня гораздо важнее найти твою сестру. А также мою лошадь.

Мальчишка отскочил к окну.

— Да. Для меня это тоже очень важно. Я должен предупредить отца насчет этих двух типов, особенно насчет Блэкуэлла. Как посмотрю на него, просто мурашки по коже! Будто видит тебя насквозь.

— Ну, я думаю, твой отец уже знает, какие неприятности он на себя навлек. Иначе он был бы сейчас здесь, — не удержавшись, заметил Пирс.

Мальчишка украдкой выглядывал в окно, как будто вся команда вместе с пассажирами только и знала, что заниматься его поисками и, зная натуру Джорджи, можно было предположить, что дело именно так и обстоит. В ответ на насмешливое замечание Пирса мальчишка только пожал плечами.

— Я уверен, что папа уже пришел в себя и будет нас ждать на пароходе. Когда мы зайдем в Орегон-Сити, я знаю короткий путь, где «Дрим Эллен» обычно становилась на якорь на реке Колумбия. А теперь, если вы не против, — Джорджи повернулся и направился к койкам, — я заберусь наверх и немного вздремну. У меня было очень тяжелое утро.

От такого нахальства у Пирса отвисла нижняя челюсть. Но потом он решил, что нет ничего удивительного в том, что в качестве убежища Джорджи выбрал его каюту.

Весь день был полон сюрпризов. Странно было и то, что Джорджи не выразил ни малейшего удивления по поводу стремления Пирса непременно найти и спасти Лак. Он принял это, как само собой разумеющееся. Но ведь его сестра была красавицей и, возможно, Джорджи привык к толпе увивающихся вокруг нее мужчин.

Джорджи заползла в узкий промежуток между потолком и верхней койкой. Она улеглась, свернувшись в клубочек, в надежде, что Пирс не будет обращать внимание на вздремнувшего сорванца. А поскольку она вела себя с ним очень грубо, эта надежда была вполне оправданной. Ну и прекрасно. Ей была ненавистна сама мысль о пребывании в одной комнате с бессовестным жуликом. Растлитель невинных девушек.

Однако, он заступился за нее. А теперь нужно было и дальше использовать подвернувшуюся возможность. Пусть Пирс защищает ее от Блэкуэлла и Стоукса. Они все еще были здесь, на борту парохода и перевернули все вверх дном в поисках Пэкинга-младшего. И они не отстанут, будут продолжать поиски до следующей ночи, когда «Уилламет» сделает последнюю остановку выше водопадов в Орегон-Сити.

Страх сжал ей горло при мысли о том, что собирались с ней сделать эти негодяи, особенно после того, как она забила поршни в двигателе, чтобы дать отцу больше времени. Даже по прямой дороге Орегон-Сити находился в хороших сорока милях к северу, а до их парохода на реке Колумбии было еще двадцать милей. А ведь отец отнюдь не был прекрасным наездником.

Вдруг щелкнула дверная ручка. Кто-то пытался проникнуть в каюту! В панике Джорджи повернулась к двери, а затем прижала руку к бешено бьющемуся сердцу, чтобы как-то его успокоить. Тут она увидела, что Пирс вышел, закрыв за собой дверь. Затем раздался звук поворачиваемого в скважине ключа. Он запер дверь.

Слава Богу! В свое отсутствие он оберегал ее от двоих негодяев.

А может, он отправился на их поиски, от этой внезапной мысли Джорджи подскочила и ударилась головой о потолок.

— Ой-й-й! — она вновь упала на подушку, потирая ушибленное место. — Нет, — решила Джорджи, опять сворачиваясь клубочком, — он не мог так поступить. Слишком он был хорош.

— Нет, ничего хорошего в нем нет! — она едва не выкрикнула это вслух, снова вытягивая ноги. Он был той самой змеей, за которую Джорджи его и приняла с того момента, как увидела в первый раз. А вчера у него был всего лишь приступ благородства, который объяснялся победой на скачках. Н-да-а-а, — пробормотала Джорджи, в груди у нее зашевелилось чувство вины. — И уж конечно, я ему здорово украсила этот день.

Внезапно ее охватил предательский трепет, перерастая в желание, наполнившее все ее тело. Это чувство запоминало боль. Девушка застонала и крепко сжала ноги. Какой ужас! Единственное, о чем она могла думать — это как снова лечь с ним в постель. Джорджи головой зарылась в подушку. Нельзя давать волю воображению и терять самообладание. Слишком многое поставлено на карту.

К тому моменту, когда Джорджи услышала звук сворачиваемого в замке ключа, она уже проспала не-колько часов. Пробуждение было безрадостным. Девушка быстро натянула шляпу, прикрывая закрученную косу, и прижалась к стене.

Слава Богу, это был Пирс. Он зашел в каюту и без всякого выражения взглянул на Джорджи, а затем поставил поднос с едой на широкую полку, приделанную противоположной стене.

Аромат пищи ударил ей в нос, желудок заныл от лода, и Джорджи вспомнила, что не ела со вчерашнего пикника.

И снова на нее были устремлены небесно-голубые глаза.

— Спускайся вниз и поешь. После всего, что тебе велось перенести, у тебя наверняка разыгрался волчий аппетит. — В его словах слышался сарказм.

Но Джорджи на сей раз даже не обиделась, потому что на голове у Пирса красовалась дурацкая соломенная шляпа. Он был у нее на крючке. Получил поражение от того, кто на самом деле не существовал. Теперь ей нужно было только вовремя его подсечь.

Когда Джорджи спрыгнула на пол, ее вновь охватили угрызения совести, однако с удивительной легкостью удалось отбросить их в сторону. Во всяком случае, если бы не Пирс, она могла бы спрятаться ото всех преследователей и даже от членов команды, нарядившись красавицей-южанкой. В конце концов, она будет врать не больше, чем это потребуется для спасения ее отца. Размышляя о дальнейших действиях, Джорджи с аппетитом поглощала принесенную Пирсом еду.

Пирс стоял, повернувшись к Джорджи спиной, когда она сделала несколько шагов по тесной комнате. Он снял шляпу и освободил для нее место в одном из своих чемоданов. Чего доброго испортит такую драгоценность. Джорджи хотелось посмеяться над этим дураком, ведь раз в кои-то веки надули его самого. Она ни минуты не сомневалась в том, что Пирс тосковал по своей леди Лак, потому что он все время гладил полосатую ленточку на шляпе, прежде чем благополучно поместить эту ценную вещь в чемодан.

Пирс выпрямился во весь рост и провел пальцами по волнистым волосам. Под тонкой рубашкой вырисовывались широкие мускулистые плечи. У Джорджи стали покалывать ладони при воспоминании о том, какими горячими и гладкими были его плечи прошлой ночью.

От таких воспоминаний у нее едва сердце не выпрыгнуло из груди.

Пирс повернулся и поймал ее взгляд.

— Ешь, пока все не остыло.

К счастью, Джорджи туго перевязала грудь, чтобы она выглядела плоской. Если бы не эта мера предосторожности, то было бы видно, как она вздымается под рабочей блузой.

Девушка испытывала отчаянное желание сбросить стеснявшую ее одежду, чтобы избавиться от усиливающегося жара во всем теле. Джорджи с трудом оторвалась от этих самых голубых в мире глаз и посмотрела на две миски с ветчиной и фасолью. Тут до нее вдруг дошло, что Пирс собирается есть вместе с ней. Только этого не хватало.

Ни слова не говоря он взял миску и несколько крекеров и уселся на нижнюю койку.

Повернувшись лицом к узкой полке, Джорджи пережила очень тяжелые минуты, пытаясь сконцентрировать все внимание на еде. Она заставляла себя вспоминать о том, как мерзко обошелся Пирс с ее отцом!

Но несмотря на это, она чувствовала, что волоски у нее на шее встали дыбом — верный признак того, что Пирс на нее внимательно смотрел. Если кто и мог обнаружить правду кем она была на самом деле, так это Пирс Кингстон. Разве не его трепетные руки изучили каждый дюйм ее тела прошлой ночью?

— Послушай, парень.

Джорджи подскочила. Ложка выпала у нее из рук и громко ударилась о миску. Девушка была слишком напугана, чтобы оглянуться. Она подняла ложку с нарочитой небрежностью, пытаясь не обращать внимание на комок в горле.

— Да?

— Лак говорила тебе что-нибудь перед тем, как уехать? Она не оставила для меня записки?

— Нет, — на сей раз она не солгала.

Джорджи услышала скрип кровати и поняла, что Пирс поднялся. Она слышала его шаги у себя за спиной, он подошел совсем близко, и Джорджи уловила запах его одеколона. Пирс положил ей руку на плечо. Джорджи застыла, ожидая услышать слова обвинения.

Пирс прошел мимо и поставил пустую миску на поднос, затем взял чашку с кофе и вышел из каюты, заперев за собой дверь.

От внезапного облегчения Джорджи так затрясло, что она с трудом добралась до нижней койки и присела, чтобы не потерять сознание.

Она была уверена, что Пирс ее узнал. Мужчина, который зашел так далеко, что предложил ей выйти за него замуж. Затем Джорджи напомнила сама себе, что она ослепила Пирса такими иллюзиями, за которыми он уже ничего не видел. Он не мог увидеть, какой была Джорджи на самом деле.

Но ведь и она не знала, каким он был в действительности. Как бы не тянулось к Пирсу ее вероломное тело, нельзя ни на минуту забывать, что настоящий Пирс Кингстон — законченный мерзавец.

Дрожь в теле девушки улеглась и она повернулась на бок, чтобы подняться с кровати. Она прижалась щекой к подушке, на которой всего несколько часов назад лежал Пирс. И вновь его мускусный мужской запах пробудил в теле Джорджи непреодолимое желание, которое вдруг охватило ее всю, до самых кончиков пальцев. Дыхание стало прерывистым. Девушка вскочила и вскарабкалась на верхнюю койку. Вытянувшись во весь рост, она вдруг почувствовала себя такой разбитой, что, казалось, могла бы проспать целую неделю.

— Господи! — прошептала Джорджи, подняв глаза к небу. — Дай мне уснуть до того, как мы прибудем в Орегон-Сити.

Она отбросила одеяло. Ночь была дьявольски жаркой!

Джорджи проснулась от раннего утреннего света и каких-то шаркающих звуков. Она повернулась … и увидела перед собой великолепную мускулистую спину. У Джорджи просто слюнки потекли при виде гладкой загорелой кожи, освещаемой золотистыми лучами утреннего солнца. Джорджи смотрела на сильные плечи и гибкие руки, которыми он застегивал брюки совсем рядом с ее койкой. Брюки плотно облегали его стройные бедра и талию, переходившую в широкую мускулистую спину.

Как жаль, что она не проснулась вовремя и не видела Пирса до того, как он надел брюки. Ругая себя за нерасторопность, девушка переключила внимание на густую копну шелковистых черных волос. Бессознательно она протянула своевольную руку в неудержимом стремлении погладить эту красивую голову.

Пирс быстро оглянулся. Джорджи отдернула руку.

— А, я вижу ты проснулся, — сказал Пирс, натягивая на себя белую накрахмаленную рубашку. — Должен заметить, что я с радостью бы от тебя отделался. Никогда в жизни не слышал, чтобы кто-нибудь так вертелся и ерзал во сне. Я совсем не спал. Ваш храп тоже мало похож на колыбельную.

— Неужели? — ядовито спросила Джорджи, нимало не смущаясь от своей лжи. — Ваш храп тоже мало похож на колыбельную.

Пирс с вызовом измерил ее долгим взглядом, а потом отвернулся. Он продел в манжеты жемчужные запонки и взял соломенную шляпу, которую еще раньше водрузил на свой чемодан. Пирс надел шляпу, как обычно слегка набекрень и повернулся к Джорджи.

— Видишь ли, трудно поверить, чтобы Лак ускакала ночью с твоим отцом на моей лошади даже не попрощавшись, — резко сказал Пирс. — Должно быть, капитан ее заставил, вот только зачем? Наверняка он понимал, что без нее он гораздо быстрее доберется до места.

Да, это было ложью. Мысль Джорджи лихорадочно работала в поисках подходящего объяснения.

— Я думаю, папа решил, что Лак ему нужна. Она о нем заботится и смотрит, чтобы все было в порядке. А кроме того, в тех неприятностях, что на него обрушились частично есть и ее вина. Ей следовало присматривать за отцом, вместо того чтобы бегать по окрестностям вместе с вами.

Пирс буквально пригвоздил ее взглядом к стенке.

— Твоему отцу давно пора самому отвечать за свои поступки, — он подошел к двери и отбросил задвижку. — Попозже я принесу тебе что-нибудь на завтрак, может быть…

Пирс направился к двери, но затем передумал и повернулся к Джорджи:

— Тебе сестра говорила что-нибудь насчет того, что ты спишь в шляпе? Это довольно странно.

Прежде чем Джорджи успела ответить, Пирс вышел из каюты.

— Ну, что? — нетерпеливо спросила Джорджи, даже не дав Пирсу закрыть дверь. — Стоукс и Блэкуэлл убрались с парохода?

— Нет, — с действующей на нервы ухмылкой ответил Пирс. — Они по-прежнему стоят по обе стороны трапа и проделывают это на каждой остановке, начиная с Индепенденс.

— Черт возьми! Я был уверен, что они изрядно поднадоедят друг другу, пока мы доберемся до Орегон-Сити. Если только … может, они договорились поделить «Дрим Эллен».

— Кто знает. Но одно я знаю наверняка — они не потеряли интереса к твоей особе. Возможно, они собираются держаться за тебя до тех пор, пока твой отец не отпишет им пароход. Ну, как не стыдно быть такими подозрительными, а? — Пирс явно наслаждался собой.

— Не беспокойтесь. Я сделаю все, чтобы вы получили то, что вам причитается. Я проскользну на корму и прыгну через борт в реку. Я могу плыть под водой до самого дока.

Джорджи приоткрыла дверь, чтобы посмотреть, свободен ли проход.

На счастье он был свободен.

— Вот что я вам скажу, — продолжила Джорджи, — почему бы вам не отправиться в платную конюшню, если вы пойдете на берег, ее никак нельзя не заметить и не взять для нас пару лошадей? Я буду вас ждать. И поторопитесь. Как вам уже было сказано, я знаю короткий путь к нашему пароходу. Я должен добраться до отца раньше Стоукса и Блэкуэлла.

Глаза Пирса сузились. Он сжал челюсти. Он не любил, чтобы ему указывали, что делать.

Джорджи сделала вид, что ничего не замечает и снова выглянула за дверь в ожидании его ответа.

— Хорошо, — процедил Пирс, — не заставляй себя ждать.

Наконец-то она обсохла. Джорджи отметила этот факт с явным облегчением, прижимаясь к Пирсу, с которым они ехали вместе на одном длинноногом мерине.

Наступала ночь, и воздух быстро остывал. Когда кто-то случайно падал за борт, это было конечно плохо. Но, чтобы добровольно нырнуть в холодную еще реку…

Пирсу, разумеется, удалось сойти на берег, попрощавшись со Стоуксом и Блэкуэллом вполне по-дружески, ведь они и не подозревали, что у Пирса тоже была расписка от отца. Пока Джорджи мерзла в воде, выжидая подходящий момент, чтобы нырнуть, она наблюдала, как Пирс со своим обычным самоуверенным видом вышел на пристань. На голове у него была нелепая соломенная шляпа.

А потом, когда Джорджи осторожно вылезла из кустов, чтобы встретиться с Пирсом в назначенном месте, она обнаружила, что у того была только одна лошадь. Он стал туманно объяснять, что если бы взял две лошади, то навлек бы на себя подозрения. Но Джорджи то было хорошо известно, что он просто хотел показать, кто здесь главный. А может, он из жадности не взял для нее лошадь, хотя это ему было вполне по карману.

Когда Пирс усадил ее на лошадь сзади себя, то стал что-то бормотать по поводу вероятности угодить в потемках в канаву из-за какого-то мокрого крысенка или волчонка, кого именно, Джорджи не расслышала.

Теперь все было в порядке. Джорджи успокоилась. Она крепко прижалась мокрым телом к Пирсу. Но, черт возьми, ее рассудок был полностью во власти тела. Уже и так замерзшая, она вся покрылась гусиной кожей от прикосновения к теплой спине Пирса, мерно раскачивающейся рядом с ней в такт движения лошади. Даже сейчас ее перевязанная грудь под мокрой рубашкой стремилась к близости с ним. Да еще этот одурманивающий запах.

Джорджи стиснула зубы. Она научится управлять чувствами, вносящими сумятицу в ее жизнь. Очень скоро научится. В конце концов, она ведь только наполовину южанка. А другая половина — это непоколебимый янки. Пришло время призвать на помощь железную дисциплину, присущую ее второй половине.

— Эй, парень, куда поворачивать?

— Нечего звать меня парнем. Мое имя Джорджи. Джорджи Пэкинг. — Прижавшись к Пирсу, Джорджи слышала равномерный шум могучей реки Колумбии и знала, что они доехали до дороги, шедшей вдоль реки. Через дорогу немного к западу мерцали разбросанные огни Форта Фанкувер и примыкающая к нему причальная линия. — Езжайте прямо, через несколько ярдов будет пристань.

Слегка приподнявшись, Джорджи заметила тусклый свет фонарей, отражавшийся в тихих водах маленькой бухты. Но она увидела только один пароход, хотя обыч-ю их там было три. Она молила Бога, чтобы этот единственный пароход оказался «Дрим Эллен». Пирс направил лошадь вниз по набережной.

— Черт побери! — крикнула Джорджи и толкнула Гирса в спину, прежде чем успела подумать, что это был за пароход.

Не дожидаясь, пока Пирс слезет с лошади, Джорджи соскользнула вниз и побежала к пристани, в следующий момент она уже взбиралась по трапу.

— Кто там? — раздался хриплый голос.

— Это я, Джорджи! — протиснувшись мимо бревен, сжавших на палубе, она проскочила через дверь кормового балкона. На ее лице сияла улыбка, выражающая очевидное облегчение.

Джорджи влетела в маленькую каюту и тут ее радость сразу исчезла:

— Где отец? А Кэди?

Эйб Грохмэн, пожилой человек с изнуренным лицом, всю жизнь прослуживший матросом на реке, подошел поближе, подтягивая на ходу брюки с вытянутыми коленями.

— Что это ты здесь делаешь ночью, да еще совсем один? — от Эйба за версту пахло виски.

— Отец. Ты видел его? — Джорджи схватила дряблую руку Эйба и заглянула в его мутные глаза.

Не скрывая раздражения, Эйб посмотрел на ухватившую его руку Джорджи, затем он перевел взгляд на ее лицо и нахмурился.

— Насколько мне известно, Луи сейчас там, где ему и положено быть, на прекрасной «Уилламетт». А что до непоседливого братца…

В этот момент, наклонив голову под низкой перемычкой двери, в каюту вошел Пирс.

— А это еще кто? — с нескрываемой злостью спросил Эйб. Он терпеть не мог, когда его беспокоили в часы, отведенные для возлияний.

— Меня зовут Кингстон, а с кем я говорю? — властным голосом спросил Пирс.

— Эйб Грохмэн. Я тут за всем присматриваю, пока не вернется Луи.

— А где же Кэди? — спросила Джорджи.

— Уехал.

— Куда? Насколько?

— Навсегда. На прошлой неделе мы разгружали лес, и какой-то морской капитан искал себе замену. Половина его команды сбежала на поиски золота. Заразились «золотой лихорадкой» и вскочили на пароход в Сан-Франциско. Кэди согласился и подписал контракт. Хотел сэкономить себе стоимость проезда до Нового Орлеана.

— Он уехал? — Джорджи не могла в это поверить. — И даже не попрощался.

— Он оставил тебе письмо, — Эйб осмотрелся и, пошатываясь, направился к буфету рядом с маленькой круглой печкой, — оно должно быть где-то здесь.

Он несколько секунд порылся в буфете и вернулся к Джорджи.

— Нет, может он его запер вместе с другими важными бумагами. Я не знаю, где ключ, поэтому, думаю, вам придется дождаться Луи.

Как, и отец, и Кэди уехали? Неужели «Дрим Эллен»

стояла здесь всю неделю без дела, и это когда для них был дорог каждый цент? Ведь они все вместе так старались поскорее насобирать хоть сколь-нибудь денег!

— Вы перевозили какие-нибудь грузы для Симмота на этой неделе?

— Кэди ничего не сказал о работе. Просто попросил присмотреть за пароходом, чтобы с ним ничего не случилось. Я этим и занимаюсь. Кэди сказал, что Луи зарабатывает кучу денег на «Уилламетт». Вы просто купаетесь в деньгах, и вам не составит никакого труда заплатить мне за беспокойство.

— Я, э…

— Сколько тебе должен Пэкинг? — Пирс сам себе не поверил, что мог произнести такие слова. Фактически он собирался избавить маленького мерзавца еще от одной неприятности. И по тому, как мальчишка стрельнул на него огромными глазищами, так похожими на глаза Лак, Пирс понял, что и для Джорджи это было полной неожиданностью.

Старый плешивый пьяница на секунду задумался, потупив взгляд. Затем, встряхнув плечами, он попытался принять устойчивое вертикальное положение, однако его голова предательски накренилась набок.

— Пятнадцать долларов.

— Ты же врешь, старый ворюга, — взвизгнула Джорджи, делая шаг в сторону Эйба.

— Мы так не договаривались.

Эйб пожал костлявыми плечами и ухмыльнулся.

— Ну да, ты прав. Я просто округлил. Четырнадцать олларов.

— Доллар в день — более чем достаточно за то, что ы тут торчишь без всякого дела. Сейчас я принесу твои гньги. — Джорджи направилась к двери.

— Кэди забрал из коробки все деньги.

— Что? — Джорджи отшатнулась. От удивления у ;е открылся рот.

— Оставил мне немного купить дров, чтобы я мог браться сюда из Астории.

Джорджи сжала маленькие кулачки и ткнула ими лицо Эйбу.

— Скорее всего ты взял деньги и напился, старый сивый мешок! Уноси живее свою костлявую задницу с моего парохода!

К изумлению Пирса старый пьяница попятился. Он несколько раз, как рыба, открыл рот прежде чем что-нибудь из себя выдавить. Затем Эйб устремил взгляд на Пирса.

— Можете спросить у любого на реке, старина Эйб никогда не был вором.

Пирс посмотрел на благоухающего виски старика, а потом на Джорджи и встряхнул головой. У мальчишки была удивительная способность нарываться на неприятности и причинять всем беспокойство. Он всегда умудрялся увязнуть по уши. Пирс сунул руку в карман и вынул несколько монет. Подойдя поближе к подвешанному на стене фонарю, он нашел десятидолларовую золотую монету и вручил ее Грохмэну.

— Может быть, тебе лучше уйти на какое-то время. Крепко зажав в руке монету, Грохмэн поспешно сгреб с крючка ветхую кепку. Натягивая ее на голову, он обратился к Джорджи:

— Я поговорю с твоим отцом о том, как ты себя ведешь со старшими.

— Да что ты? Это я с ним о тебе поговорю.

— Спокойной ночи, мистер Грохмэн, — сказал Пирс, пытаясь положить конец этому диалогу.

Эйб повернулся и исчез в темноте.

— Скатертью дорога, — крикнул Джорджи, захлопнув за Эйбом дверь. Мальчик быстро повернулся к Пирсу:

— Он просто отребье. Я не верю, чтобы Кэди…

— Заткнись и свари кофе, — помимо того, что Пирс рассчитывал на теперь уже реальную возможность догнать свою красавицу, на сегодня он был сыт по горло выходками маленького паршивца. — Мне нужно выпить чего-нибудь горячего, чтобы избавиться от озноба.

Глаза мальчишки расширились от простодушного изумления, как будто это не он нарочно прижимался к Пирсу всем своим промокшим телом.

Дверь распахнулась настежь.

— Ну, что теперь? — Пирс быстро повернулся и увидел двух мужчин, входивших в тесную каюту.

— Мистер Стоукс! — вскринул Джорджи, пятясь к столу, стоящему в центре крохотной каюты.

Стоукс и какой-то незнакомец навели на Пирса дула револьверов. В тусклом свете одинокого фонаря ухмыляющееся лицо Стоукса выглядело еще более зловещим, чем всегда.

— Решил вот заглянуть сюда и забрать то, что мне причитается. Надеюсь, теперь-то вы не возражаете, мистер Кингстон?

Пирс быстро взглянул на Джорджи. У мальчишки был такой вид, будто он проглотил целиком яблоко.

— Нет, мистер Стоукс, — разведя руками сказал Пирс, — кажется, вы полностью владеете ситуацией.

Стоукс помахал револьвером в сторону Джорджи.

— Иди и принеси бумаги, паршивое отродье. А потом вместе со своим ангелом-хранителем можете убираться с моего парохода ко всем чертям!

Глава 10

Ранним утром Пирс выбрался из единственной платной конюшни, имеющейся в Портленде. Он волочил Джорджи за руку, испытывая страстное желание хорошенько ударить по чему-нибудь кулаком, большущий рот мальчишки был в данный момент самым соблазнительным объектом. Мерзавец Пэкинг снова от него улизнул.

Владелец конюшни сообщил Пирсу, что Пэкинг и не думал приходить в конюшню, чтобы возвратить Пегаса. Зато прошлым вечером он видел капитана в салуне Дрифтуотера. А сегодня утром ему сказали, что Луи заказал билет на пароход, идущий вниз по реке в порт Астория… и что он вез с собой великолепного серого жеребца.

Пирс, глядя свысока, выслушивал лепет Джорджи. Пусть все катится к чертям, но мальчишка был слишком похож на видение в розовом одеянии, которое околдовало Пирса. А кроме того, маленький стервец был нужен Пирсу для того, чтобы найти свою лошадь и Лак, если она была настолько глупа, чтобы оставаться с таким ворюгой, как ее папаша.

— Не вешай нос, — проворчал Пирс, широким шагом направляясь к причалу. Его совершенно не беспокоило, что Джорджи приходилось бежать, чтобы не отстать от него.

— Я знаю отца, — сказал мальчик, задыхаясь и едва поспевая трусцой за Пирсом. — Мистер Вастон, должно быть, что-то не так понял. Папа никогда бы не украл Пегаса.

— Ну да, так же как он не украл деньги из сейфа на пароходе.

— Он собирался их вернуть, и вам это известно.

— Конечно, также как он собирался вернуть мою лошадь.

Джорджи попытался отскочить в сторону, но Пирс только крепче ухватил его за руку.

— Где мы можем сесть на самый быстрый пароход, идущий в Асторию? Я должен поймать Пэкинга прежде, чем он доберется до Тихого океана и удерет от меня на морском судне. — Пирс резко остановился и взглянул на маленького мерзавца.

Джорджи споткнулся и затормозил, опередив Пирса на несколько шагов. Пирс дернул его за руку и повернул к себе.

— И не вздумай мне врать, а не то я тебя так выдеру, что месяц на задницу не сядешь.

Мальчишка вздрогнул, а затем широко открыл невинные, как у младенца глаза.

— Ну зачем мне врать?

Пирс разозлился еще больше. Ну почему у этого мерзавца такие удивительные глаза цвета расплавленной меди? Он наклонился к мальчишке совсем близко:

— Куда идти?

На следующий вечер, когда с Тихого океана накатилась густая пелена тумана, «Красавица Колумбии» села на мель рядом с доком у самого устья реки.

Джорджи стояла на носу парохода и ждала, когда докеры снимут пароход с мели и сбросят трап. Под мышкой она держала холщовый мешок с единственной сменой одежды, которую ей удалось отыскать на «Дрим Эллен», прежде чем Стоукс вышвырнул их вон. А теперь еще Пирс, который вел себя как настоящий тиран, омрачал ей и без того безрадостную жизнь.

Он с глубоким вниманием изучал мрачную пристань и всех находящихся на ней людей. Несмотря на это удручающее занятие, самонадеянный мерзавец был по-прежнему дьявольски красив. Его костюм был таким же безупречно аккуратным и без единой морщинки, как и в тот день, когда Джорджи увидела его в первый раз. Это было всего лишь два дня назад.

Еще бы не быть аккуратным! Когда Пирс ходил к пароходному парикмахеру, чтобы побриться и подравнять волосы, ему заодно чистили и гладили одежду. Зато Джорджи никогда в жизни не чувствовала себя такой безобразной и замызганной.

В этот момент ее мучитель ухватил Джорджи за руку, которая еще хранила следы его прежних «нежных прикосновений».

— Идем, вон там находится салун. Раз твой папаша питает такую слабость к подобного рода заведениям, именно с него мы и начнем поиски.

Салун Солти Джо представлял собой убогую приземистую лачугу, примыкающую к одному из огромных складов, расположенных в ряд через дорогу от пристани. Джорджи приходилось здесь бывать вместе с отцом и Кэди. Она была совершенно уверена, что хозяин салуна Джо вспомнит «малыша Джорджи».

Когда Пирс протянул руку к задвижке и собирался открыть дверь, Джорджи удалось вырваться.

— Давайте лучше я поговорю. Бармен и отец — друзья, а у вас такой злобный вид, что он, скорее всего, ничего вам не скажет.

Джорджи широко распахнула дверь и проскочила мимо настырного негодяя.

Было еще слишком рано, и салун выглядел пустынным. Всего лишь два одетых должным образом посетителя сидели за столиком у входа в комнату с низким потолком, да одинокий докер стоял, облокотившись на стойку, расположенную вдоль задней стены.

Лысеющий бармен вытирал стаканы. Он оторвался от своего занятия и взглянул на вошедших. Слава Богу! Он узнал Джорджи почти сразу. Широкая улыбка осветила его круглое упитанное лицо, прекрасно сочетавшееся с выступающим из-под передника внушительным пузцом.

— Да ведь это же сынок Луи! Он был здесь вчера, и по его словам я понял, что ни ты, ни Кэди не появитесь тут еще пару недель.

— Так значит вы его видели? — вставил Пирс, когда они подошли к бару. Снова ему нужно было вылезти вперед и показать, кто здесь главный.

Джорджи незаметно ударила его по ноге.

— Отец забыл взять с собой важные документы, и теперь я пытаюсь его догнать. Вы не знаете, где он сейчас?

Джо облокотился на прилавок и взглянул на Пирса:

— Может, твой приятель выпьет пива?

— С удовольствием и, пожалуйста, кофе для мальчика.

Голос Пирса звучал мягко, казалось, он вовсе никуда не спешил. Джорджи удивленно наблюдала за ним. У нее готово было лопнуть терпение, когда бармен неспеша заковылял выполнять их заказ.

Бармен вернулся и поставил перед Пирсом кружку с пенящимся пивом и чашку горячего кофе, затем он взял деньги и только потом ответил на вопрос Джорджи:

— Ты опоздал, он уже уехал. Верно, Кэл? — обратился он к другому мужчине, стоявшему рядом с Пирсом.

— Точно, отплыл сегодня утром с приливом. Сел на пароход «Пасифик Куин», который пошел во Фриско. С ним еще был прекрасный серый жеребец. Луи сказал, что выиграл его в покер.

— Да, — добавил Джо, — он был в таком радостном настроении. Заказал для всех выпивки.

Джорджи почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Однако, глянув на стиснутые челюсти Пирса, поняла, что делать этого не стоит. Она дернула Пирса за полу пиджака, желая предупредить взрыв негодования, и наклонилась поближе к докеру.

— Ну, ладно, Бог с ним. А если попробовать отправиться за ним в Сан-Франциско? Ведь я должен передать ему документы. Есть сейчас в порту какой-нибудь корабль?

— «Калифорния Лэйди». Корабль разгружался почти целый день. Он не выйдет в море еще два-три дня.

Пирс открыл было рот, как будто хотел что-то сказать, но вместо этого осушил залпом свою кружку. Затем со стуком поставил ее на стол и вытер рот рукавом пиджака, совершенно забыв о своих изысканных манерах. Он взглянул на Джорджи.

— Пей быстрее. У нас с тобой есть дело, не терпящее отлагательств.

Не успела Джорджи поставить глиняную чашку на прилавок, сделав всего лишь глоток горячего кофе, как Пирс ухватил ее за шиворот и потащил к двери. Когда они вышли на улицу, он резко остановился и оглянулся.

— Где тут ближайшая гостиница?

Джорджи вырвалась. Она была сыта по горло издевательствами Пирса и не собиралась их больше терпеть.

— Убери свои поганые ручищи!

В конце концов не только у него были причины для расстройства.

Пирс картинно поднял руки вверх.

— Превосходно! — Это слово прозвучало, как револьверный выстрел. — Так куда же идти?

— Вон туда, вниз, — сказала Джорджи, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более ядовито, — вниз по пристани, а потом взобраться вон на ту горку, — она показала пальцем на запад и перевела дыхание, пытаясь сама себя успокоить, — если мы снимем комнаты на третьем этаже, то, когда поднимется туман, нам будет видна вся гавань.

Пирс просто несся по пристани на своих длинных ножищах. Джорджи совсем выбилась из сил, стараясь угнаться за ним.

— Комнаты?! — прогремел Пирс. — Если только у тебя есть деньги, те самые, которые зарабатывает твой папаша. Я сниму только одну комнату с одной кроватью. Для себя. А ты можешь поспать и на полу.

Джорджи и впрямь начинала его ненавидеть.

— Но вы же снимали для меня отдельную комнату две прошлые недели. И потом, вы ведь сами говорили, что ночью от меня много шума.

— Ну, значит мне придется привыкнуть еще и к этому, — он помолчал немного, и на мгновение суровое выражение на его лице смягчилось. — Потому что, при всем моем желании, я не могу тебя бросить, как это сделал твой отец.

Жалость Пирса расстроила Джорджи еще больше, чем его обычная надменность. Все, что сделал ее отец, теперь казалось еще более позорным.

Подойдя к дороге, которая шла в противоположном от реки направлении, Пирс остановился.

— Сюда?

В ушах у Джорджи все еще звучало слово «бросить», и у нее не было сил ответить. Она проскочила мимо Пирса и побежала в гору, туда, где виднелись дома и магазины маленького поселения. Хотя до сумерек оставалось еще два часа, в окнах домов, стоящих по обе стороны дороги, горели лампы, образуя пятна света в густой туманной мгле. Вид селения должен был бы утешить Джорджи, но на душе у нее было по-прежнему скверно. Она не знала, будет ли ей когда-нибудь снова хорошо и спокойно после только что услышанной плохой новости, которая прибавила горя к ее и без того безрадостной жизни. В то время, как ей приходилось выслушивать попреки Пирса за каждый съеденный кусочек, отец покупал выпивку для всего проклятого салуна, как будто у него больше не было никаких забот.

Подойдя к гостинице, Джорджи еще раз огляделась. С тех пор, как она останавливалась здесь несколько месяцев назад, очень многое переменилось. Вместо простого белого здания она увидела совершенно новый фасад с золочеными колоннами и резной работой по дереву. Джорджи взбежала по широким ступеням крыльца и оказалась у двери из освинцованного стекла. В холле сияла люстра, в которой было не менее ста свечей. Несомненно, Орегон шел в ногу с цивилизацией.

Пирс взялся за дверную ручку, но внезапно остановился. Он осмотрел Джорджи с ног до головы своими непроницаемыми глазами.

— Я вполне допускаю, что у тебя нет с собой более приличной одежды, — сказал он своим обычным тоном человека, которому известно все на свете, — но я недвусмысленно тебе намекаю, что в этой прекрасной гостинице ты не сядешь за стол в своей омерзительной шляпе.

— Что? — Джорджи уцепилась за поля шляпы и натянула ее еще глубже на голову.

— Ты слышал, что я сказал. Или ты снимешь шляпу, или не сядешь за стол. Никогда.

— Но я…

— Никаких «но». Если бы я не знал твою сестру, то решил бы, что тебя никто не учил, как надо себя вести.

— Я могу посидеть и за другим столом. Меня это ничуть не опечалит. Не вижу ничего привлекательного в компании карточного игрока, вроде вас.

Лицо Пирса еще больше окаменело, хотя, казалось, это уже невозможно. Он сжал губы, и Джорджи знала, что он просто сдерживает себя, готовя достойный ответ. По крайней мере, сейчас он не захочет есть с ней вместе.

— А каким образом ты собираешься оплатить свой счет? — ехидно спросил Пирс.

— Вы можете дать мне деньги заранее.

— Ну, разумеется, — негодующе фыркнул Пирс, — но шляпа должна быть снята.

Джорджи знала, что неизбежный момент настал. Пирс оставил ее одну в гостинице, чтобы привести себя в порядок к ужину. То есть, для нее ужин будет лишь в том случае, если она снимет шляпу, как и подобает маленькому джентльмену. И тогда станут видны ее волосы … прекрасные густые волосы. Если бы речь шла только об одном ужине, Джорджи могла бы и поголодать. Но Пирс был неумолим. Либо снять за столом шляпу, либо ходить голодной. Все время.

Сняв шляпу, Джорджи повесила ее на крючок и несколько раз проверила задвижку на двери. Она заботливо расплела свои светло-каштановые косы и распустила их по плечам. Волосы доходили почти до талии. Пройдет несколько лет, прежде чем они отрастут вновь. Джорджи вздохнула и вспомнила, как отец всегда любовался ее волосами, особенно после смерти мамы.

Казалось, и Пирс был совершенно ими очарован. Джорджи помнила, с каким восторгом он перебирал ее распущенные волосы прошлой ночью. Отбросив от себя эти мысли, она набралась решимости:

— Эта дрянная крыса заслужила, чтобы никогда больше не увидеть волосы своей прекрасной Лак.

Джорджи вытащила из своего мешка ножницы и подошла к овальному зеркалу, висевшему над комодом с мраморным покрытием… она посмотрела на себя в зеркало. Волосы принадлежали ей, а не Пирсу.

Джорджи чувствовала, что мужество ее покидает. Затаив дыхание она несколько раз щелкнула ножницами, слушая звон металла и внушая себе, что у нее хватит сил выполнить задуманное. Это был единственный выход и самый безопасный. Нельзя же все время спать в шляпе, а тем более за неделю, что ей придется провести в открытом океане, шляпу хотя бы раз наверняка сорвет ветром.

Джорджи ухватила прядь густых волос и, не обращая внимания на трясущиеся руки, стала отрезать волосы, которые никак не хотели поддаваться тупым ножницам. Наконец, часть волос была отрезана, и Джорджи отшвырнула их на кровать. Затем она стала безжалостно стричь волосы с другой стороны.

Когда она медленно перевела взгляд на зеркало, то почувствовала себя так, как будто бы ее подло обокрали.

От былой красоты ничего не осталось. На голове царил полнейший беспорядок. Из глаз девушки полились слезы жалости к себе самой, и она стала подравнивать то, что осталось от ее прекрасных, струящихся по плечам волос. Джорджи прилагала титанические усилия, чтобы придать своей голове мало-мальски приличный вид, слезы катились градом, волоски прилипали к лицу, и оно сильно зудело. Даже, если бы Джорджи пришлось все время прятать волосы, она могла бы утешаться мыслью, что они всегда при ней, и в нужную минуту их можно продемонстрировать, как это было Четвертого Июня. А теперь пройдет много лет, прежде чем она станет снова хорошенькой.

Джорджи положила ножницы на комод и вытерла залитое слезами лицо. Теперь можно было как следует рассмотреть себя в зеркале. Глаза под густой челкой, казалось, стали еще больше. Джорджи решила, что напоминает глупенького сказочного эльфа в шляпе с бубенчиками, расклешенной блузе и штанишках в обтяжку. При виде такого комичного зрелища ее губы невольно сложились в улыбку. Меланхолическое настроение стало потихоньку проходить.

— Ну, Джорджи, ради всех святых, — ругала она сама себя, пытаясь пригладить волосы. — Ведь не век же они будут такими. А глазом моргнуть не успеешь, как они опять отрастут.

Джорджи подмела пол и собрала в руку валявшиеся волосы, потом она подошла к окну и выбросила их на улицу. Ей совсем не хотелось, чтобы Пирс обнаружил в мусорнице обрезки волос и стал задавать ненужные вопросы. Тут Джорджи повернулась к кровати и увидела две отрезанные косы. Ее сердце снова сжалось от боли.

Однако Джорджи больше не была расположена упиваться своими страданиями и решила, что сделает из кос отличный парик, когда все станет на свои места. Если она надумает сыграть роль леди, ей не придется ждать, пока отрастут волосы. Однако, неизвестно, осмелится ли она сыграть еще одну такую шутку.

Прошлое представление закончилось полной катастрофой. И все же, на всякий случай, Джорджи сложила отрезанные косы и запихнула их в самый низ дорожного мешка, под свои скудные пожитки.

— С глаз долой, из сердца вон, — сказала она и забросила мешок в дальний угол. Затем, бросив прощальный скорбный взгляд на мешок, она устремилась к двери.

У самого выхода Джорджи бросилась в глаза ее старая шляпа. Внутренний голос подсказывал ей, что ляпу надо надеть, без нее Джорджи выглядела очень с женственно. Однако, ничего не поделаешь, придется рискнуть. Иначе можно остаться голодной.

Джорджи вошла в просторную столовую, где увидела нe одну новую хрустальную люстру, висевшую над стенькими столиками, покрытыми льняными скатертями. Она вздохнула. Цивизация потихоньку прокрадывалась и в эту дикую глушь, которую Джорджи любила за подаренную ей свободу, о которой раньше нельзя было и мечтать.

Разглядывая посетителей, Джорджи заметила Пирса, девшего за столиком в самом дальнем углу. На ватных ногах она направилась к нему. Джорджи молила Бога, дабы Пирс не устроил сцены, если раскроет ее маскарад.

Когда она проходила под ярко горящей люстрой, Пиpc взглянул на нее, и его глаза расширились от изумления. Он вскочил на ноги. Джорджи застыла как вкопанная. Он все знал.

Ее охватило непреодолимое желание немедленно жать, однако гордость взяла верх. Она не побежит ни Пирса, ни от кого бы то ни было вообще. А кроме того, все неприятности произошли в основном по его вине.

Пирс уставился на нее, как баран на новые ворота, а она не подошла к столику, а затем молча рухнул в кресло.

Потеряв всякую надежду получить жареного цыпленка, Джорджи с враждебным видом уселась напротив Пирса.

Наступило бесконечно долгое молчание, длившееся на самом деле не более нескольких секунд. Вот сейчас он гвоздит ее своим непроницаемым взглядом и скажет редкую гадость.

— Я уже все заказал, Джорджи. Еду вот-вот принесут. Я тут подумал, — продолжил Пирс, — я, пожалуй, был с тобой слишком суров. Мне надо хорошенько отдохнуть, поэтому я сниму отдельную комнату… Черт возьми! Ну как же ты похож на свою сестру!

Глава 11

Пирс вышел из капитанской каюты в отвратительном расположении духа. Ему только что сообщили, что в течение последующих десяти или двенадцати дней он будет полностью лишен уединения. Именно за это время корабль должен дойти до Сан-Франциско.

Поднявшись на палубу Пирс увидел, что паруса уже натянуты, и — маленькая двухмачтовая шхуна выходит в море. Отыскав глазами мятую шляпу Джорджи, торчащую над сложенными бревнами, Пирс кивнул ему, и мальчишка, отскочив от перил, кинулся наверх.

— Что нужно капитану? Он слышал что-нибудь об отце?

— Да нет, ничего не слышал. Он сказал, что наши вещи, то немногое, что у меня есть, потому что все мое имущество осталось в Орегон-Сити… — При этой мысли у Пирса стала пульсировать вена на виске, — и за это я должен поблагодарить твоего отца.

— Ближе к делу. Что сказал капитан?

— Нам придется разместиться в одной каюте. Похоже, он твою кому-то отдал.

— Нет! Он не имел права так поступать!

— Я чувствую то же самое, но тем не менее…

— Но мы же были первыми, это несправедливо!

— Неужели я слышу слово «справедливо» от отпрыска Пэкинга? — Раздавшийся сзади скрипучий голос был подозрительно знакомым и вызывал самые неприятные воспоминания.

Джорджи стремительно повернулась и застыла с разинутым ртом. Пирс тоже оглянулся и столкнулся лицом к лицу с Джеспером Блэкуэллом. В его острых глазках плясали злобные искорки. Несомненно, эта скотина и была тем самым пассажиром, из-за которого они лишились своей каюты. Пирс не мог совладать с приступом бешеной ярости. Он схватил костлявого проныру и приподнял его до уровня своего носа.

— Если ты скажешь мальчишке еще хоть одно слово, все равно, хорошее или плохое, я вышвырну тебя; за борт, где ты и будешь полоскать свою паршивую тощую задницу! Ребенок не отвечает за поступки своего отца.

Пирс сам удивился, как рьяно он защищал мальчишку. Он опустил Блэкуэлла на палубу. У ошарашейного Блэкуэлла глаза увеличились вдвое, и он попятился на несколько шагов. Затем он пришел в себя, к нему вернулось обычное хладнокровие. Он отвернул полу черного сюртука и положил руку на кобуру, в которой находился револьвер.

— Вам не следует лезть в бутылку. Если бы не его подлый папаша, ни вы, ни я не оказались бы на борту этого корабля.

— У мистера Кингстона с папой дела, они касаются его лошади, — встрял Джорджи, — А вот вы … Почему вы не в Портленде на «Дрим Эллен», вместе с мистером Стоуксом?

Пирс метнул в сторону Джорджи суровый взгляд.

— Я здесь веду все переговоры. — Он вновь повернулся к Блэкуэллу, который смотрел на Джорджи с нескрываемым бешенством. — Мальчишка прав. Что вы здесь делаете?

Блэкуэлл криво усмехнулся, не отрывая глаз от Джорджи. У Пирса просто руки чесались. Если этот мерзавец сделает хоть шаг к мальчишке или что-нибудь ему скажет, то и ойкнуть не успеет, как вылетит за борт.

Блэкуэлл взглянул на Пирса и улыбка исчезла с его лица.

— Нет смысла бороться со Стоуксом из-за жалкой старой лохани. У него законное право владельца, как вам хорошо известно. Но вы так торопились добраться до Астории, что, вероятно, кое-чего не слыхали.

— Не слыхали чего? — одновременно спросили Пирс и Джорджи. Бесполезно было просить мальчишку держать язык за зубами.

— В Портленде Луи выиграл кучу денег. Думаю, именно их он и тратил на выпивки.

Пирс ничего не сказал, впервые за все время промолчал и Джорджи. Ответ был слишком очевиден.

— Да, сэр, — с подчеркнутой медлительностью сказал Блэкуэлл, выпячивая при этом свою тощую грудь, — сдается мне, что выигранные денежки уплыли вместе с вашей лошадкой, а? Во всяком случае, я решил смотаться в Калифорнию и получить все, что мне причитается. И уже поверьте, — он стукнул кулаком по ладони, — одних только денег мне мало. — Блэкуэлл снова взглянул на Джорджи из-под слегка опущенных век и покачал головой, даже не пытаясь скрыть своей враждебности.

Пирс почувствовал, что Джорджи вцепился в рукав его сюртука. Он невзлюбил Блэкуэлла с первого взгляда и прекрасно понимал, почему мальчик так его боится. В этом человеке чувствовалась какая-то дьявольская жесткость, Пирсу очень хотелось немедленно с ним разделаться. Однако, негодяй благоразумно предпочел удалиться.

Пирс погладил мальчика по руке.

— Не позволяй ему напугать себя. Такие, как он, больше болтают, чем делают.

Джорджи разжал пальцы. Через несколько секунд он пришел в себя и прислонился к поручням.

— Надеюсь, что вы правы.

— Уверен, что прав. К тому времени, как мы приедем в Сан-Франциско, он скорее всего удовлетворится теми деньгами, что получит за расходы, ну и еще немного сверху, за причиненное беспокойство.

Пирс видел, что его слова явно не убедили мальчика. Он нахмурил брови.

— Не печалься. Даже, если он станет требовать чего-то большего, я буду с вами и позабочусь, чтобы никто не смог причинить вред Лак и твоему отцу.

Глаза Джорджи заблестели.

— И вы станете защищать отца после всего, что он натворил? После того, что мы сейчас услышали?

— Послушай, я знаю, что наделал много шума, совсем как Блэкуэлл, но дело в том, что человек, воспитавший такую очаровательную и милую дочь, просто не может быть негодяем. А кроме того, я хочу просить у него руки Лак, и думаю, он не придет в восторг от этой мысли, если я стану его преследовать и требовать деньги.

— Она так много значит для вас? Стоит всех тех денег, что вы потеряли из-за отца? Всех забот и тревог? Стоит даже того, что вам приходится мучиться с моим огромным ртом и длинным языком?

— Через несколько лет ты меня поймешь. Когда подрастешь, ты обязательно встретишь прелестную девушку, которая станет для тебя в жизни всем. Она будет такой прекрасной, что тебе захочется удержать в памяти каждый ее жест, каждый вздох… — Пирс смотрел вдаль, и ему казалось, что он видит Лак, плывущую к нему по сверкающему морю. Она была такой, как в день их первой встречи. Лак приблизилась, и ее озорной взгляд вдруг стал нежным и исполненным чистой любви. — Эта девушка — воплощение нежности, а ее смех звучит как музыка… В ней я вижу единственную надежду вновь получить то, чего так жестоко меня лишил Юг. Она…

— Ну, я сильно проголодался, — бесцеремонно встрял Джорджи, — пойду-ка я на камбуз, может быть, кок даст мне чего-нибудь пожевать. — Мальчишка быстро повернулся и так стремительно понесся по коридору, как будто им выстрелили из пушки.

Пирс про себя усмехнулся.

— Кажется, я был с ним чересчур сентиментальным. Ну, все равно, — мечтательно подумал Пирс, — теперь-то я могу полностью отдаться своим воспоминаниям, восстановить в памяти каждый изгиб ее тела, волосы, пахнущие розой…

Корсет жал так, как широкая стальная лента. Он сдавливал грудь все сильнее и сильнее. Но ей приходилось превозмогать боль, также как и свое поражение. Джорджи больше не имел права на жизнь. Ради Пирса она должна снова превратиться в Лак. Она не знала, хватит ли у нее на это сил, но ради Пирса готова была пойти на все.

Девушка глубоко вздохнула, и почувствовала, как резкая боль пронзила ей грудь. Она выдержит. Нужно одеться, как подобает настоящей леди, и вести себя, как леди… Ради Пирса.

Он вышел из леса и направился к девушке. В чистых голубых глазах светилась любовь, когда он смотрел на ее лицо, на ее тело.

Сердце девушки бешено колотилось, когда она призывно протянула к Пирсу руки, умоляя освободить ее от оков, чтобы можно было улететь вместе, свободными, слившись душой и телом.

Он сел радом с ней и заключил в объятия.

— Лак, моя прекрасная Лак. Никогда больше не покидай меня. Останься. Навсегда.

Он и правда пришел за ней. Лак глубоко дышала. Боль все еще не проходила. Ей так хотелось, чтобы Пирс ласкал ее груди, они так и льнули к его сильному телу.

— Люби меня — Он притянул к себе девушку и крепко прижал к обнаженной груди. — Люби сейчас. Всегда!

Тело девушки устремилось навстречу его неистовому призыву.

Пирс почувствовал ее жажду, он бережно уложил девушку на спину и прикоснулся губами к соекам. По всему телу прошла сладостная дрожь. Лоно томилось в ожидании. И наконец, это произошло. Лак чувствовала, как он весь растворился в ее теле и теперь принадлежит ей безраздельно.

— Джорджи, Джорджи, — прошептал Пирс. У девушки замерло сердце. Так он знает ее имя, ее тайну.

Медленно, с болью он оставил ее.

Он уходит! Джорджи прильнула к нему. Нет, неправда. Они снова слились в таком страстном порыве, что, казалось, еще немного, и неистовое пламя любви поглотит их обоих.

— Джорджи, — повторил Пирс чуть громче и сжал ей плечо.

Девушка открыла глаза и увидела склонившийся к ней силуэт Пирса. Пальцы сжимали какую-то грубую ткань. Одеяло. Она лежала на верхней койке, а Пирс стоял рядом. О, Боже! Так это ей только приснилось! Они не занимались любовью. Низ живота пронзила острая боль, и Джорджи сильно сжала ноги, стараясь с ней справиться. Все было во сне!

— Джорджи, проснись!

Может быть, еще не все потеряно. Он узнал ее тайну, но любил свою Лак по-прежнему и также страстно ее желал.

— Что? — выдохнула Джорджи.

— Ты знаешь, — задумчиво сказал Пирс, — меня кое-что беспокоит. Эта мысль не дает мне заснуть.

— Что же это?

— Никто ни словом не обмолвился о Лак, ни в Портленде, ни в Астории. Я не верю, что она с твоим отцом. А что, если она ушла от него, вернулась на «Уилламетт» и обнаружила, что меня там нет?

Чувство вины заглушило разочарование. Однако, впереди долгое путешествие в открытом море. Джорджи не могла пойти на риск и во всем признаться Пирсу. По крайней мере, не раньше, чем они придут в Сан-Франциско. Нужно придумать что-нибудь правдоподобное. Но что?

— Н-н-ну, э-э-э, Лак не было на пристани, когда мы прибыли туда, поэтому отбросьте вашу глупую идею. Кроме того, чтобы вы ни думали о моем отце, он никогда преднамеренно не бросит ни одного из своих детей.

Проклятие. Не следовало проявлять такую откровенную грубость. Но что может изменить еще одно оскорбительное замечание. Как бы ей хотелось снова стать Лак, возлюбленной Пирса, когда он обо всем узнает, то и смотреть на нее не захочет. Лживая, крикливая девица, которая и дня не смогла пробыть в роли настоящей леди.

— Тогда почему никто не упомянул Лак? Такая яркая и красивая девушка не может остаться незамеченной. Не могу себе представить человека, который, увидев ее хоть однажды, не сказал бы об этом.

Ну когда же он прекратит терзать ее своими ужасными вопросами? Неужели он не понимает, что вынуждает ее лгать снова и снова.

— Вы что, совсем глупый? Неужели вы думаете, что отец потащил Лак в салун, чтобы продемонстрировать ее, как красный флаг куче пьяных придурков? Конечно же Лак с ним, иначе она вернулась бы на наш пароход. А теперь оставьте меня в покое и дайте заснуть.

Пирс со вздохом опустился на свою койку. Койка заскрипела, и Джорджи представила, как он улегся, вытянувшись во весь рост. Его прекрасное сильное тело лежало сейчас на простынях, вместо того, чтобы быть рядом с Джорджи. Девушка натянула на себя грубое одеяло, стараясь унять бушевавшее в ней желание.

— Думаю, ты прав, — донесся с нижней койки хриплый голос Пирса, — мы найдем ее в Сан-Франциско. Интересно, знает ли она, что я спешу ей на помощь, чувствует ли, что с каждой минутой я все больше к ней приближаюсь.

Джорджи оставила его слова без ответа. Все-таки, это лучше, чем придумывать очередную ложь. Боже милостивый! Она сама себя заманила в западню. Нужно добраться до отца и предупредить его, прежде чем его выследит Блэкуэлл.

Джорджи готова была поклясться, что негодяй Блэкуэлл собирается убить и ее и отца. Это было также точно, как и то, что они все вместе плыли в Сан-Франциско на одном корабле.

Ужасная мысль предстала перед ней со всей отчетливостью. Джорджи уткнулась лицом в подушку, стараясь не разрыдаться. Когда Пирс все узнает, возможно, у него появятся такие же кровожадные намерения, как и у Блэкуэлла. Джорджи потянула застегнутый воротничок рубашки. Она чувствовала, как руки Пирса сдавливали ей горло. И разве можно его в чем-то обвинить?

На борту корабля время текло медленно. Джорджи старалась избегать и Пирса, и злодея Блэкуэлла. Проще всего было вечерами, когда мужчины уходили играть в карты. Ей непривычно было все время ходить с затянутой грудью, не снимая повязки даже на ночь. Это доставляло огромное неудобство. Каждый день Джорджи считала часы до того момента, когда сможет запереть дверь и почувствовать себя в безопасности, снять ненавистную повязку, вымыться и как следует отдохнуть.

Днем Джорджи старалась смягчить свое щекотливое положение и крутилась около матросов. Она помогала им чинить паруса и драить палубу. Лоцман даже позволял немного постоять у штурвала после обеда. Самое главное, что во время еды она всегда была в окружении матросов.

Благодаря заботе Пирса и его неусыпному вниманию, Блэкуэлл не сказал больше ни единого слова за все время их путешествия.

Однако, злобный взгляд Блэкуэлла преследовал Джорджи повсюду. Еще больше выводила из равновесия дьявольская усмешка, открывающая ряд длинных лошадиных зубов. Однако Джорджи не давала себя запугать и ни разу не доставила Блэкуэллу удовольствия заметить страх в ее глазах.

С Пирсом все было совершенно по-другому. Джорджи тысячу раз твердила себе, что между тем, как он залез к ней в постель, а потом в карман ее отца, прошли даже не часы, а считанные минуты. Все было тщетно. Присутствие Пирса всегда было для нее соблазном и грозило губительными последствиями. Джорджи было бы легче, если бы хоть кто-то из членов команды намекнул на то, что Пирс жульничает за карточным столом. Но нет. Матросы относились к Пирсу по-дружески уважительно.

Все взвесив, Джорджи решила, что безопаснее всего она чувствует себя на верхушке мачты. Взгромоздившись на мачту и оставив внизу все свои заботы и неприятности, она снимала шляпу и подставляла лицо ласковому дуновению легкого ветерка, ерошившего короткие волосы Джорджи. Девушка бесцельно смотрела вдаль, на узкую полоску берега, мимо которого они проплывали, и очень скоро убаюкивающее покачивание приводило ее в состояние умиротворенного покоя и счастья.

Ее мысли стремились к экзотическим странам, расположенным по ту сторону огромного Тихого океана, к их неведомым ароматам, удивительным звукам и трепещущим краскам. А потом Джорджи уже была не в силах унять воображение и обязательно представляла рядом с собой бесстрашного и элегантного возлюбленного с темными кудрями. И конечно же, Джорджи ослепляла его блеском изысканных восточных шелков и парчи.

В мечтах у нее по спине и плечам по-прежнему струились густые медно-рыжие локоны, доходившие до талии, и глубокие синие глаза возлюбленного смотрели не с презрением, а с той самой манящей теплотой и сердечностью, которая возникла между ними в удивительный праздничный день, который они провели вдвоем на сказочной поляне… Мечты об этом дне преследовали девушку каждую ночь. Это было, как насмешка.

На одиннадцатый день плавания Джорджи заметила, что корабль поменял курс. Стоя на возвышении, она видела, как бешеный ветер полощет паруса в сверкающих лучах полуденного солнца. Паруса с шумом бились о нок-рею, находившуюся под ногами у Джорджи. Море разбушевалось еще сильнее, и Джорджи, крепко ухватившись за мачту, взглянула вниз на палубу и увидела снующих матросов, развязывающих и устанавливающих перекладины. Девушка устремила взгляд в сторону берега и через несколько секунд увидела широкий пролив-Знаменитые Золотые Ворота. Джорджи затрепетала от радостного волнения, но через мгновение ее охватило дурное предчувствие. Держась за мачту, она стала внимательно смотреть вниз, пока не отыскала мистера Блэк-уэлла, находившегося на носу корабля. Он облокотился на перила, как будто хотел ускорить приближение корабля к порту.

Внезапно Блэкуэлл быстро повернулся и посмотрел вверх на Джорджи. На его губах играла все та же злобная дьявольская усмешка. Издали он казался бесплотным хохочущим скелетом с выпученными глазами.

Блэкуэлл поднял руку, сжатую в кулак и погрозил Джорджи.

Она, как обычно, притворилась, что ничего не замечает. Кроме того, она ничуть не сомневалась, что найдет отца раньше, чем Блэкуэлл. Ведь этот мерзавец всего лишь был торговцем упряжью. А она знала всех моряков, толпившихся на пристани и ожидавших, когда их шхуны отправятся в обратный путь на север… Им нечем было заняться, кроме сплетен о том, кто откуда приехал и куда уехал.

Однако, Блэкуэллу могло повезти.

Джорджи быстро осмотрела палубу и увидела Пирса, который стоял на мостике и беседовал с капитаном. Он мог бы заставить Блэкуэлла убраться, если бы только захотел.

У Пирса было в десять раз больше денег, чем потребовалось бы для того, чтобы откупиться от этого проклятого дьявола.

Джорджи стала спускаться вниз. Ей была ненавистна мысль о том, что список ее долгов Пирсу все увеличивался. Но пока он думает, что имеет дело с младшим братом Лак, возможно, ради нее он и захочет помочь. Имя Лак не сходило у Пирса с языка. Он без умолку мог говорить о ее изяществе, элегантности и утонченных манерах.

У Джорджи все внутри сжималось при мысли о том, что в роли младшего братца она была так безобразно груба с Пирсом. Совсем скоро он узнает, кем был маленький Джорджи на самом деле, и представление будет закончено.

Джорджи добралась до палубы и снова, уже в который раз напомнила себе, что все делается ради спасения отца. Она с трудом набралась решимости и остановила Пирса, когда он спускался с мостика.

Пирс мельком взглянул на Джорджи, а затем стал рассматривать берег, глаза его горели от восторга.

— Капитан говорит, мы будем в порту до наступления сумерек. — Он перевел взгляд на груду бревен, а затем на перила.

Джорджи догнала его.

— Да, я знаю. И перед этим хочу с вами поговорить. Из-под шляпы на Пирса смотрели глубокие и ясные глаза мальчишки, оттененные длинными ресницами. Это были глаза Лак. И снова Пирс стал напоминать себе, что перед ним не его красавица, а всего лишь ее младший братец, маленький бесенок.

— Ну, валяй, выкладывай.

Джорджи стремительно огляделась по сторонам, а затем ухватила Пирса за рукав и потащила его к корме, чтобы их не могли услышать два матроса, возившиеся со снастями.

— Я знаю, что вы ужасно злитесь на отца за то, что он увез вашу лошадь.

— Хорошенькое начало.

Джорджи притворилась, что не слышит ехидного замечания Пирса. Она посмотрела в море и, вертя в руках конец обтрепанного ремня, продолжила:

— Знаете, я подумал, что если отец выиграл кучу денег, как говорит Блэкуэлл, он вернет вам все, что должен, и Блэкуэллу тоже. Вот я и продумал, раз вы так богаты, то, может быть, заплатите этой гадюке вперед, долларов триста-четыреста. Чтобы он от нас отвязался.

Глядя сверху на продавленную шляпу мальчишки, Пирс усмехнулся. Под этой шляпой в головенке мальчишки постоянно работала мысль, изобретающая все новые способы для спасения своего папы. Отдать должное, Джорджи был преданным сыном.

Мальчишка повернулся и взглянул на Пирса, явно ожидая ответа.

Пирсу очень хотелось ответить мальчику то, что он так хотел услышать.

— Хорошая мысль, и я уже подходил с ней к Блэкуэллу. Он отказался. Он полон решимости иметь дело с твоим отцом.

Не желая расстраивать паренька еще больше, Пирс предпочел не говорить ему о том, что когда Блэкуэлл отверг его предложение, то вел себя так, как будто его месть была делом решенным, и он знал что-то такое, о чем Пирсу было неизвестно, смакуя при этом каждую деталь грядущего отмщения.

За время всего путешествия Пирс разрывался между желанием защитить Джорджи от нападок Блэкуэлла и тревогой за Лак. Это путешествие действительно оказалось очень тяжелым.

Пирс повернулся и посмотрел на ущелье на берегу Калифорнии. Слава Богу, путешествие подходит к концу. Очень скоро он найдет Лак. И после того, что ей пришлось перенести, находясь рядом с такой никчемной, вечно пьяной посудиной, как ее отец, нет сомнения, что ему удастся получить руку Лак. Особенно, если Пирс сделает красивый жест и простит старому козлу все его долги.

Черт возьми, да ради нее Пирс был даже готов потерять Пегаса.

Он крепко сжал поручни. С Божьей помощью он получит свою красавицу. На сей раз эта женщина, Лэндж, не сможет ему помешать. Ни она, ни нанятые ею сыщики.

Глава 12

Опережая прозрачный вечерний туман, шхуна стремительно вошла на всех парусах в прохладную бухту. К изумлению Джорджи, в огромном заливе на якоре стояли сотни и сотни кораблей. Присмотревшись, она заметила, что только около дюжины из них были оснащены парусами, они ждали вдали от берега, пока освободится место у причала среди леса мачт, заполнявших доки.

Затем она вспомнила о множестве кораблей, брошенных во время первых приступов золотой лихорадки.

Джорджи тщетно пыталась отыскать среди кораблей «Пэсифик Куин».

— Спустить паруса, — скомандовал одетый в парадный мундир капитан.

В душе у Джорджи зашевелилось недоброе предчувствие, оно постепенно охватило ее всю. Она молча наблюдала за снующими матросами.

— Бросай якорь!

С каждым поворотом лебедки, опускающим тяжелый двулапый железный якорь, Джорджи чувствовала приближение цветущего города — шумного, ревущего и многолюдного, если верить рассказам моряков.

Несмотря на плавающие в воздухе клочья тумана, Джорджи увидела множество зданий на берегу, они были повсюду, даже на крутых холмах за пристанью.

Перебросив через плечо холщовый мешок, Джорджи медленно подошла к борту. Скоро должны были спустить шлюпки, чтобы доставить пассажиров на берег.

Пирс, выглядевший состоятельным джентльменом в своем элегантном сером костюме, уже был там вместе с Блэкуэллом и еще одним пассажиром, крепким плечистым лесорубом из Орегона, который явно подцепил вирус «золотой лихорадки».

Джорджи обратила внимание на одинокий саквояж Пирса, купленный им в Астории. Она ни минуты не сомневалась, что очень скоро Пирс займется поисками портного.

Джорджи осмотрела свою грязную измятую коричневую куртку, порыжевшие широкие брюки и старые изношенные ботинки. Потом она перевела взгляд на берег, на красивые новые отели и магазины, на огромные особняки, построенные на холмах. Что ж, у нее был безобразный затрапезный вид, как обычно. Но все изменится, когда удастся найти отца.

Он сразу увидит, что Джорджи нужны деньги на новую одежду. Может быть, даже на несколько прелестных платьев, если вдруг случится чудо и им с Пирсом удастся найти выход из опутавшей их паутиной сети. Если отец еще не растратил выигранные деньги.

У Джорджи екнуло сердце. Она быстро взглянула на Блэкуэлла, а потом, чувствуя, что медлить больше нельзя, потихоньку подошла к лебедке и стала сама опускать шлюпку, не дожидаясь разрешения.

Пирс подошел к Джорджи. Усмешка на его лице сменилась хмурым выражением. Он оглянулся и пожал плечами. Обычная уверенная улыбка вновь заиграла на его губах, он подошел к Джорджи и подал руку:

— Похоже, никто не возражает.

Расти, младший матрос, перевез на берег Джорджи и других пассажиров. Пока шлюпка приближалась к берегу, Джорджи рассматривала длинную набережную. Казалось, у нее не было конца. Это зрелище производило сильное впечатление, ведь Сан-Франциско был построен всего лишь пять лет назад.

Расти провел шлюпку через глубокий проход между двумя клиперами стоявшими на одном стапеле, а затем ловко подошел на крохотной лодочке к спускавшейся с пристани лестнице.

Джорджи вскочила и проворно пробежала по ногам остальных пассажиров. Ухватившись рукой за ступеньку, она быстро добралась почти до середины, как вдруг вспомнила, что нужно поблагодарить рыжеволосого моряка. Джорджи опустила ногу и повернулась к Расти.

— Расти, передай всем матросам, что я очень им облагодарен за то, что они были так добры ко мне во время нашего плавания.

— Это нам надо тебя благодарить, — сказал Расти, обращаясь к Джорджи. — Ты ведь нам все время помогал.

Пирс, стоявший на несколько ступенек ниже Джорджи, взглянул на нее снизу вверх, удивленно приподняв брови.

Джорджи поняла, что ее речь была слишком вежливой и «взрослой». Быстро отвернувшись, она побежала вверх по лестнице, не давая Пирсу времени на размышления.

Шумная набережная была наполнена запахом рыбы и ароматом свежеиспеченного хлеба, последний был для Джорджи гораздо приятнее.

Вокруг снова рабочие, пассажиры и праздно шатающаяся публика. Их гомон смешивался с грохотом грузовых тележек, ездивших по деревянной набережной и резкими криками уличных торговцев.

Когда Джорджи и Пирс стали проталкиваться через толпу, она могла различить призывы лоточников, которые пытались заинтересовать покупателей всем, что душе угодно: от покупки необходимого для добычи золота инструмента, до танцевального зала с оркестром струнных инструментов.

Почти на всех домах, стоящих вдоль пристани, были вывески «Салун» или «Публичный дом». Одна из вывесок хвастливо заявляла, что здесь работают только самые очаровательные девицы, каких только можно найти к Западу от Парижа.

Джорджи думала, что готова к встрече с Сан-Франциско, после всего, что ей довелось услышать об этом городе. Однако, откровенное бесстыдство, выставляемое повсюду напоказ, ошеломило и ужаснуло девушку.

Шаркающей походкой к ним подошел тощий китаец в широких обвислых штанах из бумажной ткани. Он стал на пути у Пирса и несколько раз низко поклонился, а затем подобострастно заглянул ему в глаза.

— Хотите купить девственницу? Хорошая красивая китайская девушка. Совсем дешево.

С непроницаемым выражением лица Пирс посмотрел на маленького китайца.

Сколько?

Если бы Пирс вдруг ударил ее по лицу, то не смог бы оглушить больше. И это тот самый человек, который непрестанно говорил о своей леди Лак? А теперь он готов променять ее на первую попавшуюся девственницу? Замечально! Ну, тем лучше. Уж теперь-то она ему ничем больше не обязана.

— Двадцать долларов, — сказал китаец, — плата вперед.

Проходя мимо, Джорджи грубо толкнула Пирса. Пирс схватил ее за шиворот и оттащил назад, а сам стал торговаться дальше.

— Я сначала хочу взглянуть на девушку, а заплачу, когда поднимем все бумаги.

Джоржи изумительно взглянула на Пирса. Китаец был тоже сильно озадачен.

Бумаги? Нет. Вы покупаете девственницу. Двадцать долларов за час.

— А-а-а. — На лице у Пирса появилась глупая ухмылка.

Так вы продаете не ее саму, а ее услуги… — Покачав головой, он обошел торговца человеческой.

— Очень жаль, но сегодня меня не интересуют бывшие в употреблении девственницы.

Китаец не стал зря тратить время и тут же зашаркал к очередному предполагаемому клиенту. Последние слова о «бывших в употреблении девственницах» резали слух. Действительно, бывшая в употреблении девственница. Вот, во что он ее превратил. Она попыталась вырваться, но Пирс крепко держал ее за руку.

— Это, не то совсем не то, что ты думаешь. Я ненавижу. Ну, успокойся, — сказал Пирс, отпуская ее.

— Неужели, — зло ответила Джорджи. — Ну, ладно, у нас нет времени на подобную благотворительность.

Перед ними с грохотом распахнулась дверь.

Джоджи отскочила назад, иначе ее бы сбила с ног хохучущая толпа посетителей, распевающих пепенку со скабрезными словами. В помещении кто-то колотил по клавишам пианино.

Пирс направился к входу.

— Для начала это заведение выглядит не хуже других.

Заглянув через двухстворчатую дверь, Джорджи увидела мужчин, увивавшихся вокруг женщин в блестящих платьях, с обнаженными до середины ногами.

Пораженная ужасом, Джорджи ухватила Пирса за рукав, пытаясь его остановить. В это время здоровый детина вытолкал пинком какого-то посетителя. Изгнанный из заведения бедняга растянулся на тротуаре прямо у ног Пирса и Джорджи.

— И не возвращайся сюда, пока не протрезвеешь! — кричал вслед плечистый вышибала.

Кто-то сзади толкнул Джорджи.

Блэкуэлл! Он, должно быть, шел за ними следом.

— Что случилось, малыш? Разве ты не мужчина, что боишься заглянуть сюда? — с обычной ухмылкой Блэкуэлл проталкивался в дверь.

Пирс убрал руку Джорджи со своего рукава.

— В чем дело?

Даже если бы Блэкуэлл только что не зашел в этот притон, вид хныкающего пьяницы, что лежал перед ними, источая запах пива и пота, должен был вызвать у Пирса отвращение, также, как и у нее.

Однако Пирс, казалось, ничего не замечает.

— Я не пойду туда. Кроме того, потребуется много времени, чтобы пройти по всем салунам и найти кого-нибудь, кто встречал отца. И уверен «Пэсифик Куин» все еще в порту. Кто-нибудь на корабле скажет нам, где отец. Бьюсь об заклад, что он ждет корабль, идущий на юг, а может он уже на него сел.

— Ты бы мог биться об заклад, если бы у тебя были деньги, — ядовитого заметил Пирс и презрительно фыркнул. — Но, пожалуй, ты прав. Невозможно вообразить, чтобы такой нежный цветок, как Лак, мог находиться в этой помойной яме. — Он развел руки. — Даже у твоего отца достаточно здравого смысла, чтобы это понять. Пошли. Если поторопимся, может удастся разыскать корабль до наступления темноты. Возможно, он держит Лак и Пегаса на боту, пока не закончит все дела.

От последних слов Пирса ноги у Джорджи сделались свинцовыми. Он найдет Пегаса, да еще узнает всю правду о ней самой. А потом, нетрудно представить, как он поступит. Тут Джорджи пришла в голову еще одна мысль, от которой мороз прошел по коже. У нее не было никаких сомнений относительно намерений Блэкуэлла. Не долго думая, она припустилась вслед за Пирсом.

Сильный порыв ветра чуть не сорвал с головы Джорджи шляпу. Пирс усмехался, глядя на старания мальчишки непременно удержать свою потрепанную шляпу.

Держась обеими руками за это воронье гнездо, он семенил рядом с Пирсом, стараясь не отставать. Нужно купить мальчишке новую шляпу. Пирс оглядел убогий наряд мальчика и решил, что как только отыщет свою Лак, тут же полностью экипирует ее младшего братца.

— Эй, красавчик, — раздался страстный призыв откуда-то сверху.

Пирс поднял голову и увидел рыжеволосую девицу, высовывающуюся из окна на третьем этаже. Казалось, ее пышный бюст сейчас выкатится из красного шелкового пеньюара. Она протянула руку и знаком поманила Пирса.

— Иди ко мне, тут тебя ждет очень радушный прием.

Не останавливаясь, Пирс вежливо приподнял шляпу и прошел мимо. Он улыбнулся, представив Лак, которая обязательно обратится к нему с таким же предложением. Как он будет ласкать ее шелковистую кожу! При этой мысли пальцы Пирса заныли, и по всему телу прошла волнующая дрожь.

Быстрый стук башмаков напомнил Пирсу о бегущем с ним рысью мальчишке. Тут Пирс вдруг решил, что когда он найдет Лак, с покупкой одежды для сорванца можно и подождать. Во всяком случае, он не собирается сразу бежать в магазин. Черт возьми, сорванец будет рад получить новый костюм даже через год.

Они подошли к следующему причалу, и Пирс с трудом различил в густом тумане громоздкие очертания кораблей, стоявших на якоре по обе стороны причала.

Джорджи припустился бежать, как будто за ним кто-то гнался… Он побежал к кораблям, его холщовый мешок бился по плечу.

Пирс поспешил за ним, чтобы подойти поближе и прочесть названия кораблей.

Он не успел догнать мальчика, как тот вернулся и побежал мимо Пирса.

— Их там нет, — бросил он через плечо и снова побежал на набережную. Проталкиваясь сквозь толпу, мальчишка бежал по направлению к следующему складу, где находился еще один причал. Он снова вернулся, и снова убежал, чтобы обследовать остальные причалы. Безуспешно.

Когда в спускавшихся сумерках Джорджи возвращался к Пирсу, ожидавшему его в конце пристани, он споткнулся о валявшуюся доску и вытянулся во весь рост.

Прежде чем мальчик пришел в себя, Пирс наклонился к нему и помог встать на ноги.

— Если ты не сбавишь ход, то свернешь себе шею. Не принимай все так близко к сердцу. Мы их найдем.

— Но как же, — выдохнул Джорджи, — ведь нам нужно найти «Пэсифик Куин» немедленно. Через час прилив.

— Нам обоим хорошо известно, что корабль прибыл в порт всего пару дней назад. Какое-то время он пробудет в порту.

— Я это знаю, — сердито и нетерпеливо выпалил Джорджи. — Но папа мог пересесть на корабль, который отходит сегодня ночью. Может он уже на его борту и собирается отплыть в Новый Орлеан.

— Новый Орлеан? — Пирса охватила паника.

— А куда же еще ему отправиться? — Джорджи отскочил в сторону.

Настойчивость и нетерпеливый характер мальчишки передались Пирсу. Он тоже стол петлять, пробираясь через толпу, которая к этому времени значительно поредела и в основном состояла из подвыпивших гуляк, бесцельно шатающихся по пристани. Нужно немедленно найти Лак. Он ни за что не вернется в Луизиану, даже ради Лак.

— Хи, Джорджи! Это ты? — окликнул Джорджи какой-то парень. Он сидел на груде джутовых мешков, освещаемых висевшим на столбе фонарем.

Джорджи бросился к парню.

— Эдди! — подбежав к парню, одетому примерно так же, как и Джорджи, — он остановился. — Слава Богу! Хоть одно знакомое лицо. — Джорджи схватил парня за руку. — Ты не видел отца? Капитана Луи?

Тяжело дыша, Пирс остановился рядом с Джорджи.

— Видел. Но твой отец ничего не сказал о том, что и ты вместе с ним.

— Меня с ним не было. Я только что приплыл на «Калифорния Лэйди». Но мне нужно его найти. Немедленно.

Белобрысый парень посмотрел на Пирса.

— А это кто? Никогда тебя вместе с ним раньше не видел.

Прежде чем ответить, Джорджи метнула на Пирса быстрый взгляд.

— Он мне помогает. Где отец?

— Ты опоздал. Капитан Луи уехал вчера утром.

— Как, уже?! — Джорджи зарыдал и упал на груду мешков.

У Пирса затряслись ноги. Лак уехала. Навсегда.

— Да, — сказал парень, — я пытался его отговорить, но он не стал меня слушать. Прошел мимо, как будто меня и не было. Мой брат сказал, что Луи был сильно не в духе, потому что проиграл в карты кучу денег, он играл в «Эльдорадо». Говорят, он и себя самого проиграл какому-то человеку, который подыскивал мастера по паровым двигателям.

Джорджи вскочила с мешков и стала трясти парня.

— Прекрати свою бесполезную болтовню, Эдди, и лучше скажи, на какой корабль сел мой отец?

Освободившись от Джорджи, парень снова уселся на свое место.

— Именно это я и пытаюсь сделать. Тот человек, с которым Луи играл в карты, узнал, что он служил речным капитаном. А он как раз собирался заняться перевозом, вот он и выиграл у твоего отца. Теперь капитан Луи должен отработать у него целый год. И он…

В душе у Пирса снова затеплилась надежда.

— Ты хочешь сказать, что капитан Пэкинг водит здесь речной пароход? — Он поставил на землю свой чемодан и приподнял парня с груды мешков. — Здесь, в бухте?

Эдди вытаращил свои почти бесцветные глаза. Пирс сообразил, что парень болтается в воздухе и отпустил его. Но тут на него накинулся Джорджи и стал трясти за плечи.

— Как называется корабль? Где он стоит? Разгневанный Эдди оттолкнул мальчишку, его глаза сузились от злости.

— Только попробуйте тронуть меня еще раз, и я вам ничего больше не скажу.

Джорджи отступил на шаг и развел руками.

— Прости меня.

— Вот так-то лучше, — процедил Эдди, заправляя рубашку. — Твой отец уехал вчера с мистером Митчелом на корабле «Ванда Колл», Они отправились в Китай. В Гонконг.

— В Гонконг? — с трудом выдохнул Джорджи.

По надеждам Пирса тоже был нанесен удар, но к счастью они не были окончательно разбиты. Конечно, чтобы добраться до далекой британской колонии, нужно обогнуть половину земного шара, но все же это было лучше, чем Новый Орлеан.

Затем Пирс спустился на землю. Неужели он совершит ради Лак долгое путешествие в Китай? Ради женщины, которую знал всего лишь один день? Пирс попытался выкинуть эту глупую мысль из головы… однако, страсть к ослепительной красавице была слишком сильна. Пирс устремил задумчивый взгляд на океан, на тусклые огни кораблей в окутанной туманом бухте. Никто не посчитает его сумасшедшим, если он отправится на поиски своей скаковой лошади. Ведь ему и в самом деле также сильно хотелось вернуть выигравшего скачки жеребца, как и случайно встреченную возлюбленную. Они оба играли исключительно важную роль в претворении в жизнь самых смелых планов Пирса.

Но взял ли Пэкинг с собой жеребца? Между прочим, была ли с ним Лак? Пирс снова повернулся к мальчикам. Ничего, кроме дрожащего подбородка, не выдавало волнения Джорджи. Лицо мальчика застыло, а большие глаза блестели.

Пирс понимал, что Джорджи сейчас очень больно. Он помолчал несколько секунд, а потом посмотрел на другого паренька.

— Спасибо тебе, Эдди, ты нам о…

Тут Джорджи так стремительно бросился Пирсу на грудь, что едва не сбил того с ног. Мальчик уткнулся лицом в пиджак Пирса, его тело судорожно сотрясалось в беззвучных рыданиях.

Бедный ребенок. Пирс слишком хорошо понимал отчаяние мальчика, он знал по собственному опыту, как чувствует себя человек, когда вдруг у него выбивают почву из-под ног. И вообще, ему нравился этот большеротый паренек. Мальчишке нельзя было отказать в мужестве, и он был предан, как собака. Пирсу хотелось бы узнать его получше. Он так бы и сделал, если бы парнишка не старался так явно избежать его компании, особенно в последнюю неделю их плавания.

Пирс знал, что ему нужно что-нибудь сказать мальчику, но он не умел утешать, особенно, когда речь шла о сорванце-подростке. Вместо этого он неуклюже похлопал Джорджи по спине.

— Я, пожалуй, пойду и поищу брата, — сказал Эдди, смущенно отводя взгляд. Он повернулся и побежал.

— Подожди! — позвал его Пирс.

Не обращая внимания на окрик, паренек исчез в ту-манной мгле надвигавшихся сумерек.

— Черт возьми! — Пирс сосредоточил внимание на прижавшегося к нему мальчика. Пытаясь хоть как-то его ободрить, он по-дружески сжал худенькое плечо подростка.

Мальчик был слишком юным и хрупким. Отец не имел права снова его бросить на произвол судьбы.

— Послушай, все будет хорошо. Я посажу тебя на следующий пароход, идущий в Луизиану. Ты вернешься к братьям.

Джорджи отступил на шаг и покачал головой.

— Нет, я не могу. — Он выпрямился и горестно вздохнул. — Блэкуэлл не отстанет. Неужели вы не понимаете, что он жаждет мести? Он просто на этом помешался. Блэкуэлла не остановить, и я не могу ехать в Луизиану.

— Но он же не покатит за твоим отцом аж до самого Китая, — Пирс отвел взгляд, ведь именно так собирался поступить он сам. — Он ведь не ненормальный. Таких дураков просто нет на свете.

Джорджи упрямо стиснул челюсти и взглянул на Пирса. Глаза мальчишки были влажными от слез, но полны решимости.

— Нет, он поедет. И вы это прекрасно знаете.

С неохотой Пирс вынужден был признать, что Блэкуэлл сильно напоминал сумасшедшего… в своем безумном стремлении уничтожить Пэкияга он был похож на Симону Лэйндж. Она тоже решила стереть Пирса с лица земли, как только узнала о его существовании, после того, как прочла завещание мужа. Пирс чувствовал странную близость с мальчиком. Он попытался изобразить ободряющую улыбку.

— Мне кажется, ты настаиваешь на том, чтобы сопровождать меня до Гонконга.

Джорджи мгновенно смахнула слезы с огромных золотисто-карих глаз и ухватила Пирса за лацкан пиджака. Ее маленькое, мокрое от слез лицо расплылось в широкой улыбке, …ну совсем, как Лак.

— Вы это серьезно?

Пирс осторожно высвободил свой пиджак.

— Да, думаю, что так, если только… если только твой отец не отправил Лак одну в Новый Орлеан.

В течение нескольких секунд мальчик молчал. Он уставился на Пирса своими влажными, разрывающими сердце глазами.

— Нет. Он никогда бы так не сделал.

— Ты уверен? Тогда немедленно в путь — но только после того, как я куплю для нас новую одежду.

— Не беспокойтесь обо мне, — поспешно выпалил Джорджи.

— Как хочешь. Но в таком одеянии ты и шага рядом со мной не сделаешь. Кроме того, тебя нужно хорошенько вымыть. Мы можем вдвоем замечательно вымыться. Интересно, есть ли здесь поблизости баня?

— Баня?! Я не пойду ни в какую баню и не стану раздеваться перед толпой… э-э-э незнакомых людей.

Пирса, как всегда, разозлила дерзость Джорджи и его манера переговариваться. Он измерил мальчика долгим выразительным взглядом, и парнишка сразу стих.

Затем Джорджи вытер глаза, выпрямился и достойно ответил на взгляд Пирса.

— Из того, что я слышал на корабле, в этом порту очень сложно снять комнату. Вам нужно прежде всего подумать об этом. Черт возьми, мы всегда сможем заказать ванну там, где остановимся, если мы вообще найдем комнату.

— О, об этом не беспокойся. Ты будешь очень удивлен, как красноречиво говорят деньги. Почти также громко, как и злые сплетни.

— Злые сплетни? О чем это вы?

— Да так. Забудь об этом. — Пирс и не думал, что у него так легко развяжется язык при одном упоминании о Новом Орлеане. Он схватил Джорджи за руку. — Ну пошли. Найдем самый шикарный отель в этой жалкой дыре.

Глава 13

— Но я терпеть не могу ходить в такие места, — заартачился Джорджи, пытаясь вырваться из цепких рук Пирса.

— Прекрасно, — терпение Пирса иссякло. Он устал мириться с детскими капризами мальчишки. Прошлым вечером он скандалил из-за бани, а теперь из-за одежды. Пирс отпустил Джорджи и отряхнул руки.

Избавление явилось для Джорджи полной неожиданностью. Он не смог удержать равновесия и шлепнулся на грязную мостовую.

— Если ты хочешь доехать со мной до Гонконга, то пойдешь примерять новую одежду.

Джорджи поглубже натянул побитую молью шляпу и засунул руки в карманы.

— Мне плевать, что вы говорите. Вы могли бы купить мне костюм, когда делали покупки для себя. Носки и нижнее белье, что вы купили, прекрасно подошли.

Пирс не имел желания терпеть издевательские выходки маленького мерзавца. Не оглядываясь, он пошел в сторону магазина Ди Марио, ни минуты не сомневаясь, что маленький упрямец бежит следом за ним.

Этим утром они были в конторе начальника порта, где узнали, что из стоявших на якоре кораблей, на Восток отправлялся лишь один «Уэстерли». Корабль отходил сегодня, с вечерним приливом.

Когда Пирс подошел к магазину мужской одежды, он услышал быстрые шаги догонявшего его Джорджи.

Мальчик ухватил Пирса за рукав. Тот с раздражением посмотрел на маленькую ручонку, измявшую рукав его нового пиджака.

— Простите, — сказал Джорджи, отпуская рукав и старательно разглаживая ткань.

— Я пойду с вами, но не стану раздеваться перед этими длиннорукими старикашками-продавцами.

— Длиннорукими? — Рассмеявшись, Пирс слегка щелкнул паренька по шляпе. — Никогда не слышал, чтобы их так называли. Но ты можешь не беспокоиться. Владелец магазина женат, у него есть дети.

— А вы откуда знаете?

— Он живет вместе с семьей в квартире под магазином. Сегодня утром я думал, что обвалится крыша, такой стоял шум и грохот.

— И все равно, я ни перед кем не стану раздеваться и одеваться.

— Оденешься сам. Там есть для этого кладовая. Когда они вошли в магазин, над дверью зазвенел звонок. В магазине было все необходимое, чтобы одеть джентльмена с ног до головы. Пирс, как обычно, с удовольствием вдыхал аромат свежевыкрашенной шерсти и льна, смешивавшийся с запахом новой кожи.

Их встретил безукоризненно одетый итальянец, который обслуживал Пирса утром. Он широко улыбался посетителям, поправляя строгий сюртук.

— Мистер Кингстон, добро пожаловать. Я вижу вы привели с собой молодого человека. Очень хорошо. У меня есть прекрасные костюмы для юношей.

Итальянец сопровождал свою речь энергичными взмахами коротких рук. Глядя на него, Пирс с трудом удержался от смеха, вспомнив, как Джорджи описывал мужчин, отдававших предпочтение мальчикам.

— Ну, что же, давайте взглянем на них, — обратился Пирс к портному.

— Сюда, пожалуйста.

Пирс подталкивал перед собой упирающегося мальчишку. Они шли за портным мимо вешалок с мужскими костюмами. Портной подвел их к столу, на котором лежало несколько готовых пиджаков и брюк меньшего размера, а также нижнее белье. Покопавшись в костюмах, Пирс выбрал пару синего цвета с блестящими пуговицами. Покрой напоминал морскую форму. Пирс сунул одежду пареньку.

Итальянец ухватился за потрепанную коричневую куртку Джорджи.

Мальчик отскочил в сторону и метнул на Пирса возмущенный взгляд.

— Может ли мальчик переодеться сам? Он немного смущается.

— Конечно, конечно, — с усталой улыбкой портной открыл находившуюся сзади дверь и отступил в сторону.

Джорджи прижал к себе одежду, проскочил мимо Пирса и плотно захлопнул дверь.

Пирс только усмехнулся про себя, наблюдая, как храбрый маленький забияка мгновенно превратился в испуганного цыпленка. Он подошел к полкам с мужской обувью. У Джорджи были очень маленькие ноги. Пирс надеялся, что сможет подыскать для мальчика какую-нибудь подходящую обувь.

Рассматривая туфли и ботинки, Пирс снова вспомнил прошлый вечер. Несмотря на то, что его постигло огромное разочарование и он так и не нашел свою капризную красавицу-южанку, чей образ преследовал Пирса днем и ночью, он не мог забыть горького отчаяния мальчика, так доверчиво прильнувшего к нему.

Пирс все еще чувствовал рядом с собой хрупкие плечи мальчика, сотрясавшиеся в беззвучных рыданиях, ощущая на своей груди тепло маленькой головки. Теперь он будет обращаться с мальчишкой более ласково. Следует не забывать, что за дерзкими словами и упрямством скрывался всего лишь отчаявшийся и испуганный мальчик.

Когда мальчик вошел в комнату, Пирс подобрал ему пару черных туфель на шнурках, которые подходили ему по размеру. Элегантный пиджак и брюки полностью преобразили мальчика. Перемена была просто удивительной. Если бы не шляпа с обвислыми полями, Джорджи вполне можно было принять за юного джентльмена.

Пирс сорвал с головы мальчика этот шокирующий добропорядочную публику предмет.

— Эй! — Джорджи попытался вырвать шляпу, но Пирс поднял ее высоко вверх.

— Мистер Ди Марио, будьте добры, избавьте нас от этого хлама.

— Ни за что! — Джорджи подпрыгнул, пытаясь дотянуться до шляпы. — Она мне нужна!

С трудом сдерживая мальчишку, Пирс отдал предмет спора владельцу магазина, который тут же вышел из комнаты, брезгливо ухватив шляпу двумя пальцами.

Не давая мальчишке вырваться, Пирс подошел к верхней полке и снял с нее синюю матросскую шапочку с белой полоской, а затем подтащил Джорджи к зеркалу. Он натянул щеголеватую шапочку на копну медно-рыжих волос. — Ну, признайся честно. Ведь теперь ты выглядишь в сто раз лучше.

Джорджи скривил лицо в свою обычную гримасу.

— Я выгляжу, как один из этих мерзких богатеньких недоносков.

— Именно так. И это лучше, чем быть грязным замухрышкой. Посмотри-ка, я нашел для тебя пару маленьких туфель. Примеряй, подойдут ли они тебе. — Пирс подвел Джорджи к табурету и поставил рядом туфли.

Пирс притворился, что разглядывает витрину с запонками и булавками для галстука, а сам в это время украдкой следил за мальчиком.

Джорджи наклонился и стал одевать туфли. Его глаза были опущены, а длинные ресницы придавали лицу мальчика удивительно умиротворенное выражение. Теперь, когда не было видно дерзкого взгляда золотисто-карих глаз, лицо мальчика с нежной загорелой кожей выглядело очень нежным и ранимым. Это впечатление не могли уменьшить даже густые изогнутые брови. Пальцы, завязывающие шнурки, были тонкими, как у девушки. Просто невероятно, как он был в этот момент похож на Лак.

Пирс совсем забыл о мальчишке и погрузился в воспоминания о своей возлюбленной. Она стояла в роскошном платье красновато-коричневого цвета у входа в огромный зал.

Это был их дом, его и Лак. В одной руке Лак держала кокетливый кружевной веер, а в другой приветствовала толпу элегантно одетых гостей.

…Головокружительный водоворот ее пышных юбок, грудной смех, когда Пирс увлек ее в вихре вальса по натертому до зеркального блеска полу, в котором огни горящих люстр отражались почти так же, как и в зеркальных стенах. Пирс кружил свою любимую Лак в стремительном вальсе, и каждый уголок просторного зала отражал ее неповторимую красоту и грацию. Он не мог ошибиться, глаза Лак светились любовью.

Потом Пирс представил, как они вдвоем скачут на лошадях по покрытым густой травой холмам, на которых еще не высохла роса, волосы Лак развеваются на ветру, лицо горит от возбуждения. Она скачет рядом с Пирсом на элегантной серой кобыле, которая так же прекрасно подходит Пегасу, как и Лак ему самому.

Необходимо найти Лак. Она должна принадлежать ему. Когда она будет рядом, он сможет забыть всю прежнюю боль. Забыть обвинительный тон директора, когда этот сморщенный человечек объявил Пирсу о его немедленном исключении… а потом сообщил о скандальных причинах, вызвавших такое решение. Забыть о горечи поражения в глазах матери, когда она подтвердила, что не только не была замужем за его отцом, которого звали не Кингстон, а Лэйндж, но что она была рабыней отца Пирса, пока тот не освободил ее после рождения мальчика.

Работорговец с Ямайки преднамеренно свел ее родителей, чтобы у ребенка была светлая кожа, затем мать Пирса обучили искусству быть идеальной белокожей рабыней и любовницей.

На вид она была белой женщиной, однако в ее документах было указано, что восьмая часть ее крови негритянская, и поэтому по закону ее могли покупать и продавать, как обычную чернокожую рабыню, только стоила она в десять раз дороже. Только самые богатые рабовладельцы могли позволить себе такую роскошь, еще меньше было таких, которые считали себя достаточно богатыми, чтобы дать такой рабыне свободу.

Именно так и поступил отец Пирса в тот день, когда Шини Кингстон родила ему сына. Это было одно из его немногочисленных проявлений милосердия по отношению к матери Пирса.

После того, как в течение многих лет Пирс считал себя законным наследником известного во всей Луизиане бизнесмена, в тот роковой день он лишился всего и стал «желтокожим ублюдком», которого презирали аристократы-южане. Пирсу было тогда шестнадцать лет. Он вполне подходил для того, чтобы развлекать пресыщенную публику, но его самого развлекать никто не хотел. Хорош для флирта со скучающей матроной, но совершенно непригоден для ее незамужней сестры.

Ни хорошее образование, ни достоинства, ни деньги, которые Пирс мог получить по наследству, не могли изменить тот факт, что в глазах света был запятнан от рождения.

— Туфли мне подходят, — грубоватый, но все еще тонкий голос Джорджи вернул Пирса к действительности. Мальчик смотрел на него огромными глазами своей сестры.

Пирс отбросил терзавшие душу воспоминания и заставил себя улыбнуться.

— Ну, вот теперь ты выглядишь достойным братом Лак. И очень скоро, — добавил уверенно Пирс, — ты станешь моим маленьким зятем.

Английский клипер разрезал волны Тихого океана гораздо быстрее маленькой шхуны. При любых других обстоятельствах Джорджи с радостным волнением любовалась бы красавцем-кораблем, овеваемым теплыми солеными пассатами.

Оперевшись на леер, Джорджи смотрела вдаль, ее не радовали ни туго натянутые снасти, ни раздутые паруса. Даже цветные флажки, развевающиеся на верхушках мачт, не могли заглушить грызущее чувство тревоги.

Скоро они должны прибыть в Гонолулу. Вероятно, им там удастся перехватить «Ванду Колл», прежде чем она снова уйдет в море. Хуже всего, что с того момента, как Джорджи ступила на борт корабля в своем новом щегольском наряде, добрая половина команды стала бросать на нее плотоядные взгляды, как будто она была одной из тех дамочек, что они с Пирсом видели в салуне в Сан-Франциско или шлюхой, которая высунулась из окна и завлекла Пирса. А ведь эти похотливые мерзавцы принимали Джорджи за юношу!

В ушах у Джорджи все еще звучал призывный голос девицы из Сан-Франциско, а перед глазами стоял ее невероятно пышный бюст, выкатывающийся из изящного алого пеньюара. Однако, к большой радости Джорджи, Пирс едва глянул в сторону потаскушки, он вообще не обращал внимания на проходивших мимо женщин. Он хранил верность кокетливой красавице, которая всецело завладела его воображением.

Джорджи все сильнее хотелось и в самом деле стать той юной женщиной, что околдовала Пирса. Разумеется, когда Пирс узнает всю правду, то удивительный свет, лучившийся из его глаз при одном упоминании имени Лак, навсегда погаснет.

Если бы только она могла убежать и не видеть лица Пирса, когда это все случится.

Джорджи зажмурила глаза и вздохнула.

Да, она могла бы убежать, наняться матросом на один из кораблей, идущих на Юг. Тогда ей не пришлось бы стать свидетелем неизбежного крушения всех надежд. Но, к несчастью, Джорджи слишком поздно узнала, что Блэкуэлла не было вместе с ними на борту.

Корабль к этому времени уже вышел в открытое море. Либо этот негодяй не узнал, где находится Пэкинг, либо решил, что дальнейшее преследование обойдется ему слишком дорого. И вот теперь Джорджи ехала на другой конец света с мужчиной, о котором она, не переставая, думала днем и ночью, стоило Пирсу посмотреть ей в глаза, как все внутри начинало трепетать, как будто бы она проглотила десяток живых бабочек.

Можно не сомневаться на счет того, как поступит Пирс, когда отец выболтает ее секрет. Однако, ей в этот момент просто необходимо там присутствовать, чтобы удержать Пирса, который сгоряча мог как следует отколотить отца или сдать властям. Остается рассчитывать только на помощь Всевышнего.

Пирс прогуливался рядом с Джорджи. Он был, как всегда, ослепительно красив в белой накрахмаленной сорочке с черным галстуком и сером в полосочку костюме, который он купил в Сан-Франциско. Если бы Джорджи не была уверена, что Пирс ничего не подозревает, то решила бы, что он нарочно старается свести ее с ума, когда небрежно проводит рукой по взъерошенным ветром густым кудрям.

Какое-то время Джорджи наблюдала за ним, как зачарованная. Если бы он только знал, как от этого небрежного жеста у нее все замирает внутри.

На корме три омерзительных типа, стоя на коленях, чинили порванный парус. Они разглядывали Джорджи и непристойно ухмылялись. Один из них, с выбитыми передними зубами, стал ей подмигивать, держась при этом за низ живота.

При виде этого непристойного зрелища Джорджи чуть не вырвало. Она с отвращением отвернулась от хихикающих кретинов. За все годы, проведенные на реке, Джорджи никогда не встречала такого грубого и непристойного поведения, такой откровенной развращенности. Она не могла понять, где эти люди приобрели свои ужасные противоестественные привычки, уж не в пользующихся ли во всем мире дурной славой портах Востока?

У Джорджи мороз пошел по коже при мысли о том, с каким еще варварством ей придется столкнуться в Гонконге, если вдруг корабль отца покинул Гавайи до их прибытия.

— Добрый день, мистер Кингстон, — поприветствовал Пирса один из ухмыляющихся денегератов. — Вышли на воскресную прогулку со своим, похожим на девочку, малышом?

Пирс, казалось, не слышал двусмысленных слов, сказанных на ужасном диалекте лондонской черни. Он спокойно смотрел в бесконечную, серебристо-синюю искрящуюся даль океана, и только было видно, как побелели суставы пальцев, крепко вцепившихся в леер.

Джорджи усмехнулась и про себя поинтересовалась, что же сильнее разозлило Пирса, оскорбительная похоть извращенцев-матросов по отношению к его юному протеже или их предположение насчет того, что и сам Пирс отдает предпочтение мальчикам. Да, Джорджи очень хорошо знала, почему он сжал кулаки и каким образом хотел бы их использовать. Но, конечно же, сейчас это было невозможно. Пирс был один против десятерых, а жалоба капитану только еще больше ухудшила бы обстановку.

— Земля! — раздался крик сверху.

Джорджи охватило волнение. После того, как им пришлось целый месяц смотреть в бескрайний пустынный океан, в котором лишь изредка виднелись точки случайно проходивших мимо кораблей или резвящихся дельфинов, показался первый островок суши, находившейся западнее Калифорнии. Это были Гавайские острова или острова Сэндвич, как их называли члены команды.

Заслонив глаза рукой, Джорджи прищурилась и посмотрела на самый верх мачты, где сидел матрос и вытягивал вперед руку с зажатой в ней подзорной трубой. Придерживая рукой матросскую шапочку, Джорджи схватила Пирса за руку и потащила за собой на нос корабля. Забыв о своих обязанностях, матросы провожали их свистом и улюлюканьем.

Хотя Пирс не замедлил шагов, Джорджи почувствовала, что его пальцы стали деревянными, и он быстро выпустил ее руку, как будто это была раскаленная сковорода.

Они дошли до носа, и Джорджи уставилась на точку вперед корабля. Она с напряжением всматривалась в даль, пытаясь различить линию горизонта.

— Вы что-нибудь видите? — Джорджи старалась перекричать рев разрезаемой кораблем воды.

— Вот там! — показал Пирс на юго-запад. Глядя в указанном Пирсом направлении, Джорджи различила горную вершину.

— И там, — добавил он, показывая на запад, — И вон там тоже. Похоже, что там три острова. Через несколько часов мы зайдем в порт.

Пирс слегка наклонился к Джорджи, так как ему приходилось кричать, чтобы та могла его услышать.

— Прошлым вечером капитан сказал, что мы идем на всех парусах. Он считает, что мы доберемся до Гонолулу, прежде чем «Ванда Колл» снова отправится в плавание. На сей раз мы не опоздаем.

Забывшись, Пирс снова схватил Джорджи за руку и крепко ее сжал.

Когда Джорджи увидела радость в глазах Пирса, ее охватило глубокое горе, ведь очень скоро эта радость сменится ненавистью. Она снова взглянула на гористые острова и увидела, что они стали вырисовываться гораздо более отчетливо, чем несколько секунд назад.

Однако, это впечатление было обманчивым, лишь только с наступлением сумерек корабль вошел в маленькую гавань, расположенную в дальнем уголке на-одном из островов.

Этот день был самым длинным в жизни Пирса. Корабль сначала бросало прибоем, а затем он плавно заскользил по воде, войдя под прикрытие огромного песчаного мола, находившегося в открытом море на подходе к порту.

Повиснув на леере, Пирс наслаждался буйной зеленью, покрывавшей весь остров. После того, как он в течение долгих недель смотрел только на лучи солнца, отражавшиеся в морской воде, вид зелени действовал на него успокаивающе. Для конца августа воздух был гораздо суше и не такой жаркий, как ожидал Пирс. Климат в этой широте был не таким, как он себе представлял. Может быть, тут и в самом деле был рай, о котором разглагольствовал капитан.

Джорджи с угрюмым видом стоял рядом. Пирс никак не мог объяснить настроение мальчика. Он всегда был для него загадкой. Но сегодня ни одна выходка мальчишки не испортит Пирсу настроения. Прежде чем солнце зайдет за море, Лак снова будет в его объятиях.

Среди множества местных судов, имевших весьма необычный вид, было всего лишь пять кораблей с парусами. И, о чудо! На корпусе первого парусника были написаны самые замечательные слова из всех, что Пирсу довелось прочитать в жизни: «Ванда Колл».

Сердце Пирса бешено забилось, он с трудом удержался, чтобы не издать громкий торжествующий вопль. Его внезапно осенила прекрасная мысль, он решил назвать свою первую дочку Вандой в честь этого знаменательного дня.

— Да, вот этот корабль, — сказал Джорджи без всякого энтузиазма.

Может быть мальчика что-то угнетало?

— Джорджи, с тобой все в порядке?

Джорджи поднял на Пирса свои бездонные золотисто-карие глаза, наполненные безысходной тоской, и вы-мученно улыбнулся.

— Да, все хорошо. Но вы должны мне пообещать. Что бы там ни случилось, не бейте папу. Он не так уж и виноват. Если бы мама не умерла, он… он бы…. — голос Джорджи оборвался, он пожал худенькими плечами и отвернулся.

— Не беспокойся. Я не причиню ему зла. Уж слишком я счастлив сегодня, чтобы кого-то обидеть. Ну, пошли. Давай заберем с палубы мой чемодан.

— Не отставай, — бросил Пирс через плечо, когда они с Джорджи подошли к трапу «Ванды Колл».

Как ни хотелось Джорджи снова увидеться с отцом и убедиться, что с ним все в порядке, нависший над ней рок отравлял всю радость от предстоящего свидания. Ноги не хотели слушаться, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы ускорить шаг.

— Разрешите нам подняться на борт, — обратился Пирс к офицеру, руководившему погрузкой огромной упаковочной клети.

— Поставь ее вон туда, — приказал офицер докеру, который занимался установкой болтавшейся в воздухе клети. Когда контейнер был наконец установлен на палубе, офицер повернулся к Пирсу, который уже поднялся по трапу. У офицера был весьма самодовольный вид. Он прохаживался по палубе, гордо выпятив грудь. Тщеславие исходило даже от его безупречно подстриженных, тронутых сединой бакенбардов. Маленькие голубые глазки смотрели на Пирса оценивающе…. во взгляде засквозила явная симпатия и одобрение. — Пожалуйста, заходите. Чем могу быть полезен?

Они взошли на борт корабля, и Пирс пожал офицеру руку. Джорджи быстро осмотрелась, пытаясь определить, где же мог находиться ее отец. Она нисколько не удивилась, когда обнаружила, что его здесь нет. Из горького опыта Джорджи знала, что скорее всего найдет отца в каком-нибудь салуне, приютившемся под кронами пальм, вроде той забегаловки, что они с Пирсом встретили по пути сюда.

— Я ищу Луи Пэкинга, — сказал Пирс мягким, но уверенным голосом. — Я знаю, что он едет с вами в Гонконг.

— Ах, да. Пэкинг. Мистер Митчелл действительно нанял его. Однако, боюсь, вы его здесь не найдете. Он сбежал от мистера Митчелла. Просто бросил его и все. Да, именно так он и сделал. А теперь мистер Митчелл мечется по всему острову, чтобы найти Пэкингу замену. Может быть, вы можете порекомендовать кого-нибудь, кто разбирается в паровых двигателях?

Джорджи почувствовала глубокое облегчение. Ей снова была дана отсрочка, правда очень кратковременная.

— А разве мистер Пэкинг не прибыл сюда вместе с вами? — в голосе Пирса слышалось беспокойство.

— Прибыть-то он прибыл, но потом удрал от мистера Митчелла и нанялся на «Летящее Облако». Какой-то местный мальчишка принес прошлым вечером от него записку. Но к этому времени «Летящее Облако» уже покинуло порт.

Записка? Как, еще одна проклятая записка?! Да, по крайней мере в последовательности отцу нельзя было отказать.

Когда Джорджи узнала об очередной постыдной выходке отца, ее охватили горькие мысли. Она украдкой посмотрела на Пирса. Он стоял со сжатыми челюстями, на шее ходили желваки. Джорджи слышала его шумное дыхание.

— И куда, — с трудом выдавил из себя Пирс, — куда направился этот корабль?

— Назад, в Сан-Франциско. В своем письме мистер Пэкинг что-то упоминал о том, что не хочет так далеко уезжать от своих детей. У меня складывается впечатление, что он уехал из Луизианы, когда был малость не в себе, а потом одумался и решил вернуться и решить все свои проблемы. Это, конечно, похвально. Но каково сейчас мистеру Митчеллу? Ведь пароход нагружен деталями для паровых двигателей, которые некому будет собирать, когда мы придем в Гонконг.

— Вы ни слова не сказали о лошади, о великолепном сером жеребце, а также о дочери Пэкинга, Лак. — Пирс не терял самообладания, но его тон не предвещал ничего хорошего. — Ведь их с ним не было, так?

Казалось, сердце Джорджи сейчас вырвется из туго перевязанной груди. Она непроизвольно отступила в сторону.

— Сожалею, сэр, но мне ничего неизвестно ни о лошади, ни о девушке. Мистер Пэкинг все время держался особняком. Весьма угрюмый тип и со скверным характером, если вас интересует мое мнение.

Пирс стремительно повернулся, оттолкнул Джорджи в сторону и бросился бегом вниз по трапу.

Джорджи проводила взглядом быстро удалявшуюся спину Пирса, а затем посмотрела на офицера и напряженно улыбнулась.

— Мистер Кингстон сейчас немного расстроен, поэтому позвольте мне поблагодарить вас от его имени. — Джорджи приподняла матросскую шапочку. — Мне, пожалуй, лучше пойти за ним.

Она повернулась и направилась к трапу. Когда Джорджи добежала до входа на причал и повернула на набережную, Пирс уже молнией проскочил мимо толпы матросов и почти полностью обнаженных местных докеров. Он летел прямым ходом в таверну, мимо которой они прошли вместе всего несколько минут назад. На таверне красовалась вывеска «Чудной парень».

Джорджи побежала за Пирсом, но она не имела ни малейшего понятия, что ему сказать и как заставить предпринять еще одно бесполезное путешествие. А лошадь… Ей даже думать не хотелось о том, что могло случиться с великолепным жеребцом. Она поймала Пирса за рукав, когда тот уже стоял у плетеной тростниковой двери в бамбуковой раме, служившей входом в питейное заведение.

У Пирса на висках вздулись вены. Он резко повернулся и измерил Джорджи мрачным взглядом. Его тело было напряжено, как готовая лопнуть струна.

— Уйди с глаз долой, пока я… — он погрозил сжатым кулаком.

Джорджи благоразумно отошла на безопасное расстояние. Пирс с размаха толкнул дверь и стремительно влетел таверну. Джорджи молча наблюдала за качавшейся дверью, пока она не остановилась. Она решила, что надо дать Пирсу возможность выпустить пар. Ей совсем не хотелось оказаться перед лицом его праведного гнева, также как и отвечать на поток неизбежных вопросов.

«Пойду-ка я пока в порт и посмотрю, нет ли там кого-нибудь корабля, отправляющегося в Америку, — сказала сама себе Джорджи. — Да, так я и сделаю». Она направилась в сторону набережной.

Джорджи решила заказать билеты и принести на корабль вещи, дабы облегчить задачу Пирсу и заодно занять себя.

Она засунула руку в карман, где звенело несколько монет. Этого наверняка достаточно, чтобы нанять пару человек, которые принесут чемодан Пирса.

От бесцельно шатающегося по набережной матроса Джорджи узнала, что у следующего причала на якоре стоит американское судно «Золотая Герцогиня», которое завтра отправится в Калифорнию. Капитан «Золотой герцогини» встретил Джорджи по-отечески ласково.

У нero был суровый голос командира, но очень добрые глаза. Капитан предоставил ей по приемлемой цене единственную свободную каюту и даже разрешил принести на корабль вещи. Но он настоятельно попросил заплатить за каюту вечером, прежде чем он уляжется спать, так как корабль отходил с утренним приливом.

Джорджи возвращалась к «Чудному парню» вдоль расположенных рядами складов. Каждый шаг причинял невероятные мучения. Она пыталась представить, что будет, если она скажет Пирсу правду, чтобы облегчить его горе. Возможно, он так обрадуется возвращению своей Лак, что простит ее маленькую ложь, крепко обнимет и посмотрит в глаза любящим взглядом.

«Не будь дурой», — сказала она сама себе. Ведь она была изысканной красавицей, которую искал Пирс. Такому утонченному человеку, как он, совсем не нужна теперешняя Джорджи.

Подойдя к двери, она стиснула зубы и решительно па в просторную многолюдную комнату, наполненную дымом, звуками музыки и громкими веселыми голосами.

Глаза Джорджи едва не вылезли из орбит, когда она увидела трех смуглых девиц с обнаженной грудью, танцующих на маленькой сцене в дальнем углу комнаты. Они виляли бедрами в такт экзотической мелодии, исполняемой на тростниковых дудочках и барабанах. Несколько других женщин, тоже одетых лишь в длинные юбки из тростника и накидки, прикрывавшие их блестящие волосы, сидели с матросами за бамбуковыми столиками.

Среди шумных голосов подвыпивших людей внимание Джорджи привлек визгливый смех нескольких матросов с «Уэстерли». Один из них держал на коленях хохочущую местную девицу. Рука матроса лежала на ее обнаженной груди, а другую он запустил к ней под юбку.

Джорджи съежилась и попятилась к выходу. Ей и раньше приходилось видеть девиц из салунов в Орегоне, а потом в Сан-Франциско. У них были глубокие декольте, но то, что она увидела сейчас… Она ударилась о дверной косяк.

Джорджи уже хотела убежать, но тут она заметила Пирса, который стоял, облокотившийся о стойку бара, расположенную вдоль стены. Одна из этих бессовестных голых язычниц развязывала ему галстук!

— Пирс! — громко крикнула Джорджи и бросилась к нему между столиков, спотыкаясь о вытянутые ноги посетителей.

Пирс с пьяной ухмылкой наблюдал за направлявшейся к нему Джорджи. Однако, его настроение быстро изменилось.

— Я же сказал тебе убираться ко всем чертям, — невнятно пробормотал он.

Джорджи не обратила внимания на его грубость.

— Мне удалось найти корабль, который отходит на рассвете.

— Послушай, парень, знакомство с тобой доставило мне кучу неприятностей. Лучше не жди, чтобы я тебя отсюда выпроводил.

Джорджи втиснулась между Пирсом и черноглазой потаскушкой:

— Вы должны пойти и расплатиться с капитаном за нашу каюту. Это надо сделать до того, как он ляжет спать.

— Убирайся отсюда, парень. Видишь, я знакомлюсь

Губы Пирса растянулись в ленивой усмешке:

— Не правда ли, леди?

Такое предательство привело Джорджи в бешенство, изо всей силы ударила Пирса кулаком в грудь. Он РИНУЛСЯ за стойку, пытаясь удержать равновесие, Прежде чем он успел выпрямиться, Джорджи ухватила а рубашку. Как же вы могли?!

— Эй, приятель! — заулюлюкали у них за спиной — Твой хорошенький малыш ревнует, а? Пиpc весь напрягся и оглядел комнату. Затем он деррнул руки Джорджи.

— Не обращайте на них внимания. — Джорджи трясла Пиpca за плечо. — А как же Лак? Я думал вы ее?

Пирс опять посмотрел на Джорджи. В его взгляде ша неприкрытая злоба. Нет никакой Лак. И никогда не было. Конечно же, она есть.

— Нет. Я ее просто однажды выдумал для себя, ну никто о ней ничего не знает. Черт возьми! И ты можешь о ней говорить, только тогда, когда тебе что-то надо. Тогда ты выуживаешь на свет Божий свою Лак и дразнишь меня рассказами о ней. Хватит, у тебя ничего не получится. Убери свои проклятые глазищи и уматывай ко всем чертям! — Пирс сгреб со стойки стакан и залпом осушил его содержимое, а затем с грохотом поставил.

— Бармен! Еще один ром.

Небритый хозяин салуна вытер руки о грязный фартук и взял с висевшей за ним полки кувшин. Затем направился к Пирсу и Джорджи. Джрджи потянула Пирса за рукав. — Нам нельзя больше пить. Пойдемте, капитан не будет нас ждать.

Хозяин налил Пирсу рома и неодобрительно посмотрел на Джорджи.

— Здесь — не место для юнцов.

— Ну, — вмешался Пирс, — так вышвырните его вон. Он поднял стакан и вновь осушил его до дна.

— Сэр, — Джорджи наклонилась через прилавок к бармену, — вы не знаете, кто бы смог мне помочь увести отсюда мистера Кингстона? Наш корабль уходит еще до рассвета, а он даже не оплатил проезд.

Пирс протянул руку, схватил Джорджи и притянул его к себе.

— А, так вот что тебе нужно. Ну, а потом-то ты уберешься? — он отпустил Джорджи и стал ощупывать себя, пытаясь отыскать внутренний карман пиджака. Наконец он нашел конверт с деньгами и вытащил его из кармана.

Джорджи быстро протянула руку, вырвала у него конверт и спрятала в карман своего пиджака.

— Вы еще пьянее, чем я думал. Удивительно, что никто до сих пор его у вас не украл.

Она повернулась к бармену:

— Вы мне поможете? Пирс прищурился.

— Меня никогда в жизни не вышвыривали из салуна. — Затем он стал оглядываться, как будто пытался кого-то отыскать. — А куда девалась моя красотка?

— Ты теперь иди, паренек, — устало сказал хозяин салуна. — Я прослежу, чтобы он не прозевал свой корабль. Как он называется?

— «Золотая Герцогиня». Нам дали вторую каюту на палубе.

Джорджи посмотрела вслед Пирсу, толкавшемуся среди толпы посетителей. Ее сердце сжалось от боли. Как он мог хотя бы посмотреть на другую женщину после того, как провел ночь с ней? После той любви, которую она с ним разделила.

Джорджи больше не могла смотреть на предательство Пирса.

Она повернулась и вышла из салуна.

Глава 14

Джорджи была вне себя от ярости. Гнев застилал ей глаза, когда она с силой рванула ворот рубашки. Две пуговицы отлетели и ударились о стоявшее перед ней зеркало. Но Джорджи уже было все равно. Она стояла посреди очередной мрачной и темной каюты. Впереди была неизвестность.

Джорджи с трудом сдерживала рыдания. Сердце разболелось от жгучей обиды. Никогда в жизни ее так не унижали. Видеть, как мужчина, еще совсем недавно предлагавший ей руку и сердце, волочится за какой-то знойной шлюхой и ведет себя, как идущий на запах безродный кобель…

Она сбросила рубашку, а потом стала дрожащими пальцами снимать с груди повязки. Джорджи хотела как можно скорее освободиться от проклятых повязок, чтобы взорваться от переполнявшего ее гнева. Быстрыми, но осторожными движениями она освободила сдавленную грудь. Эта процедура всегда причиняла Джорджи боль. Избавившись от ненавистных пут, она слегка потерла ноющую грудь и стала потихоньку приходить в себя. Вдруг она заметила свое отражение в небольшом зеркале, висевшем на стене. Джорджи опустила руки и стала изучать свои женские достоинства, освещаемые одинокой масляной лампой, прикрепленной на стене рядом с зеркалом. До встречи с Пирсом, Джорджи обычно думала о своей груди, как о досадной помехе. Однако, после того, как она увидела обнаженных местных женщин, бесстыдно выставляющих на показ свои прелести, ей стало интересно, будет ли она сама также привлекательна для мужчин. Для Пирса.

После некоторого размышления, Джорджи решила, что при ее высоком росте и стройной фигуре она выгодно отличалась от местных девиц. У Джорджи была высокая грудь, но она не висела, как у тех потаскушек, которые бесстыдно вытанцовывали на сцене в салуне.

Представить только! Их ноги просвечивали через юбки, и это выглядело, как жалкая попытка соблюсти приличия. Пародия на целомудрие. А туфли! а они их просто не носили. Неудивительно, что мужчины просто теряли рассудок от местных женщин.

С детских лет Джорджи учили, что можно иногда показать лодыжку в красивом чулке, но только, если она была настроена в этот момент немножко пофлиртовать.

Подстегиваемая жгучим любопытством, Джорджи сняла башмаки и носки, отшвырнула в сторону брюки и стала исследовать свои ноги. Она вытянула одну ногу так, чтобы на нее падал свет, и стала медленно поворачивать ее. Несомненно, ее ноги длиннее и стройнее, чем утех девиц. Джорджи слегка наклонила голову. А ведь мужчинам, должно быть, нравятся стройные ноги?

Не говоря уже о длинных волосах. Джорджи поморщилась. Она пододвинулась поближе к зеркалу и с отвращением встряхнула постриженными волосами, которые шапочкой обрамляли ее лицо.

«Во всем виноват Пирс. Я это сделала из-за него. Жалкий грязный волокита, предатель. Может быть, в этот момент он спит с одной из этих развратных язычниц».

Отходя от зеркала, Джорджи заметила конверт с деньгами, который она бросила на чемодан Пирса. Он был по-прежнему набит тысячедолларовыми бумажками, даже после того, как она уплатила за обратный проезд на «Золотой Герцогине». Придется еще несколько недель проторчать на корабле. Но выбора не было. Разве только остаться здесь, посреди Тихого океана.

Потом Джорджи вдруг пришло в голову, что так Пирсу и надо, если он не явится вовремя и опоздает на корабль. Пусть остается без денег и сидит здесь хоть до скончания века. Джорджи этого очень хотелось.

Она надеялась, что Пирс подцепит какую-нибудь страшную болезнь, вроде проказы.

— Вот что я тебе скажу, Пирс Кингстон, — произнесла она вслух. — Даже если ты и заявишься сюда сегодня ночью, я больше не стану издеваться над своей грудью и ходить целые сутки перевязанной. Пусть все станет на свои места, и будь, что будет!

Кто-то громко постучал в стену, и Джорджи поняла, что она дала волю чувствам и произнесла свою гневную речь слишком громко.

Она пододвинулась к стенке.

— Извините, — сказала Джорджи, немного успокоившись.

Однако волнение еще не прошло. Она гордо подошла к брошенному на койку холщовому мешку и затолкала туда свои повязки. Затем Джорджи схватила рубашку, просунула руки в рукава и застегнула оставшиеся пуговицы. Кому какое дело, если кое-где выделяются округлости? К такому выводу пришла Джорджи и погасила лампу. Даже, если Пирс и вернется, от него будет за версту нести ромом и дешевыми духами местных шлюх. Он будет слишком пьян, чтобы вообще что-то заметить.

Джорджи залезла на верхнюю койку, схватила подушку и прижалась к ней, свернувшись калачиком. Ей очень хотелось выбросить из головы мерзкого изменника. В этом ей помог целительный сон без сновидений.

Время тянулось медленно, Джорджи подскакивала при каждом звуке, думая, что наконец вернулся Пирс. Наконец ее сморил сон, и она погрузилась в забытье.

Через некоторое время Джорджи разбудил какой-то шум, громкий шепот и возня за дверью.

Загремела дверная ручка.

— Заперто, — приглушенно сказал мужской голос. Раздался тихий стук в дверь.

Джорджи не сомневалась, что за дверью стоял Пирс в компании подвыпивших дружков или, еще хуже, обнаженных девиц. Она лежала неподвижно и смотрела на цверь, прислушиваясь к шуму.

Стук повторился. На сей раз он был достаточно громким, чтобы разбудить весь проклятый корабль.

Джорджи вновь охватил гнев. Она спрыгнула с верхней койки и направилась к двери. Открыв дверь, Джоржи обнаружила двух мужчин. Их можно было хорошо разглядеть в лунном свете… Между ними висел, поддерживаемый под мышки, Пирс.

Оба незнакомца с изумлением уставились на Джоржи. Тут она вспомнила, что на ней ничего не было, кроме облегающей тело рубашки, и постепенно отступилa в темноту.

После небольшой паузы один из мужчин спросил:

— Это ваш?

— Боюсь, что так.

При звуке ее голоса Пирс вдруг приподнял бессильно болтавшуюся голову.

Мужчины подтащили его ближе.

— Лак, это ты? — его голова снова упала на грудь, он снова попытался ее поднять. — Мне никогда тебя не найти, — продолжал невнятно бормотать Пирс.

— Так значит, — сказал второй мужчина, — мы всю ночь терпели его болтовню о безвозвратно потерянной Лак, а вы все это время были здесь и ждали его? Да с нами просто сыграли шутку.

— По крайней мере, — сказал первый незнакомец, разглядывая выступавшую под рубашкой грудь Джорджи, — мы теперь знаем, почему Хохотушке Мэри не далось затащить этого господина в свою постель. — Он снял руку Пирса со своей шеи и подтолкнул его к Джорджи.

— Спокойной ночи, мэм.

Джорджи согнулась под весом бесчувственного тела Пирса. Он был не в состоянии передвигаться. Джорджи попыталась втащить его в каюту. Она хотела окликнуть удалявшихся мужчин и удостовериться, что она не ослышалась, и Пирс не переспал ни с одной из местных шлюх. Но к тому времени, как ей удалось наконец прислонить Пирса к дверному косяку, оба незнакомца уже скрылись из вида.

— Каналья, — пробормотала Джорджи.

Однако ее лицо расплылось в улыбке, когда она снова взглянула на своего любимого, хранившего ей верность мужчину. Несмотря на осоловевшие от рома глаза, ему был оказан исключительно теплый прием.

— Ну, пошли. Давай уложим тебя в постель. Джорджи положила руку Пирса себе на плечи, а потом ткнула его между ребер.

— Пирс, — сказала она довольно громко, опасаясь разбудить соседей, — ступай в постель!

Пирс, как послушный щенок, осторожно попытался передвинуть ноги.

— Вот, молодец, — тут Джорджи вспомнила о двери, она сильно толкнула ее ногой, и дверь со стуком захлопнулась.

В этот момент Пирс обо что-то споткнулся. Он упал на пол, увлекая за собой Джорджи. Она очутилась у Пирса на спине и оперлась рукой о пол. Тут Джорджи обнаружила, что он зацепился о ее небрежно брошенные брюки. Что же, некого винить, кроме себя самой. Но как же поднять его с пола?

Лежавший под ней Пирс вдруг захихикал.

— Ой, я, кажется, упал. — Он был похож на маленького мальчика, которого поймали на месте преступления с вымазанным в пироге лицом. Пирс заворчал и попытался повернуться.

Джорджи отодвинулась от него и стала на колени.

— Я сегодня выпил немного лишнего.

— А, кроме этого, ты сделал еще кое-что лишнее, — сказала Джорджи, пытаясь его усадить. — Что ты скажешь о развеселых девицах, с которыми ты провел всю ночь?

— Ну, Лак, ты же знаешь, что я никогда бы… Джорджи даже не успела понять, что Пирс собирается делать, как он протянул руку и дотронулся до ее груди.

У Джорджи перехватило дыхание.

Он отпрянул.

— Лак, это правда ты?

— Я, э-э…

— Это ведь ты? — шаря руками в темноте, он нашел ее плечо.

Джорджи вскочила, потом нашла в темноте руку Пирса и попыталась его приподнять.

— Пирс, ты должен встать. Постарайся мне помочь. Внезапно Пирс почувствовал удивительную силу в ногах. Он стремительно вскочил с пола, обнял Джорджи за шею, а другую руку положил на два маленьких холмика, вырисовывавшихся под тонкой рубашкой.

Теперь ноги подкосились у Джорджи. Она вся задрожала и потянулась к Пирсу. Наконец-то он здесь, рядом, и можно к нему прикоснуться после мучительно долгой разлуки.

Пирс крепче прижал ее к себе.

— Боже мой, так это ты, — весь охваченный дрожью, он прижал ладонь к ее груди.

У Джорджи кружилась голова. Он обнимал ее все крепче. Потом он наклонился к девушке и нежно поцеловал в губы.

Когда Пирс отпустил ее, Джорджи не могла сдержать вздох.

— Лак, Лак, я думал, что потерял тебя, что ты ушла навсегда, а ты вернулась…

Он снова нашел губы Джорджи и теперь уже целовал их с жадной одержимостью. Его руки ласкали спину Джорджи, едва прикрытую тонкой рубашкой.

На мгновение у Джорджи мелькнула мысль, что она должна остановить Пирса, сказать ему правду. Но она знала, что если так сделает, то Пирс оттолкнет ее и будет потерян безвозвратно. Эта мысль пронзила ее, как острый нож.

Джорджи с отчаянием молилась про себя:

— Господи, дай мне одну последнюю ночь с ним. Пусть он любит меня сегодня, а завтра, я клянусь, что скажу ему всю правду. Клянусь!

Джорджи обняла Пирса за шею и стала перебирать пальцами его волосы. Она прижималась к нему все крепче и крепче. Их губы слились в долгом страстном поцелуе. Он прижался к ее животу, и Джорджи с болью почувствовала, как ее истомившееся лоно неудержимо тянется к нему, жаждет слиться с ним воедино.

Слишком быстро Пирс отпустил ее, чуть-чуть отодвинул от себя и приподнял ее голову. Он не верил своим глазам.

— Они мне лгали. Все говорили, что тебя здесь нет. Но ты ведь знала, что я приехал за тобой, правда? И ты ждала меня. Ты же любишь меня? Любишь так же сильно, как и я, ведь правда?

Несмотря на то, что голос Пирса звучал невнятно, в нем слышалось неподдельное восхищение и почтительность.

Пирс сказал, что любит ее. Да, она тоже его любит.

Сознание того, что она так жестоко обманывает Пирса, стало снова жечь ее с такой силой, что Джорджи больше не могла этого вынести. Она поклялась, что никогда не будет так неосторожно шутить с Пирсом.

Потом она протянула руку и погладила Пирса по щеке.

— Я люблю тебя, но…

Пирс не дал договорить, закрыв ей рот таким страстным поцелуем, что остатки здравого смысла безвозвратно покинули Джорджи. Пальцы Пирса нежно скользили по ее шее, затем она почувствовала, как он нашел первую пуговицу на рубашке и стал ее расстегивать.

Джорджи чувствовала громкие удары своего сердца под горячей ладонью Пирса.

Он оторвался от губ и стал расстегивать вторую пуговицу, третью…

Рубашка распахнулась, руки Пирса гладили плавные изгибы стройного тела, ласкали полную грудь. Он почувствовал, как затвердели и напряглись соски под нежными прикосновениями пальцев.

У Джорджи перехватило дыхание.

— Я знаю, что все это сон, — хрипло прошептал Пирс. — Но ради Бога, не будите меня.

Кончиком языка он слегка коснулся ее губ, стал целовать шею и грудь.

У Джорджи закружилась голова и подкосились ноги. Она ухватилась за Пирса, чтобы не упасть.

Он слегка подался вперед, с трудом удерживая равновесие, а затем взял Джорджи за руки.

— Может, нам лучше пойти в постель? Где она?

— У тебя за спиной.

Он отступил назад, не выпуская девушку из объятий, стал спускать с ее плеч рубашку. Его руки скользили о телу Джорджи, пока не опустились ей на бедра. Пирс остановился.

— Так на тебе больше ничего нет?

— Да, я…

— Не смущайся. Ты не могла сделать мне лучшего подарка. Я не смел надеяться, что ты снова будешь со мной. И вот ты здесь, ждешь меня, по-прежнему хочешь моей любви. — Пирс с упоением гладил бархатистую кожу на животе девушки, продвигаясь все ниже и же.

Джорджи закрыла глаза, ее тело дрожало от нетерпения в предвкушении долгожданного момента, о котором а грезила по ночам.

Так и не коснувшись заветного места, его пальцы снова скользнули вверх.

Джорджи прерывисто дышала. Не выпуская девушку объятий, Пирс снова отступил назад. Тут он наткнулся нанижнюю койку.

— Наконец, — сказал он, со смехом увлекая Джоржи за собой.

Джорджи осознавала все безрассудство происходящего. Внутренний голос подсказывал, что нужно остановиться, оттолкнуть Пирса. Но у нее не было сил сопротивляться, и с нескрываемой радостью она позволила Пирсу уложить себя на жесткую нижнюю койку… Раздался гулкий стук. Пирс ударился головой о край верхней полки. Он застонал и выпустил Джорджи из объятий, а затем опустился на тюфяк, ухватившись руками за голову. Джорджи опустилась на колени.

— Ну, как ты? Все в порядке?

Напряженно всматриваясь в темноту, Джорджи шарила рукой, пытаясь отыскать ушибленное место на голове ее Пирса. Наконец ей это удалось.

— Только, ради Бога, не падай в обморок.

— Подожди минуту. Сейчас все пройдет.

— Ни о чем не беспокойся, — сказала Джорджи, поглаживая висок Пирса. — Ложись и немного отдохни, а я сниму с тебя туфли.

Джорджи приобрела богатый опыт, ухаживая за отцом и тремя братьями. Она мгновенно стащила с Пирса туфли, затем расстегнула пряжку на ремне и принялась за брюки.

Пирс взял ее за руку и приподнялся, опираясь на локоть.

— Мне уже гораздо лучше.

— Правда?

— Да, — он встал на ноги и поднял Джорджи. Его слегка покачивало.

Джорджи схватила Пирса за руку, пытаясь его поддержать.

— Эй, Пирс?

— Да нет, голова тут ни при чем. Просто выпил лишнего. Старался утопить свое горе в вине, а в это время ты была здесь и ждала меня. — Он стал расстегивать брюки, а Джорджи протянула руку к вороту его рубашки. — Не беспокойся, со мной все в порядке. Все будет хорошо. Я же должен как-то оправдаться перед тобой за то, что оставил тебя одну, заставил ждать. Так будет сегодня, завтра — всегда. Больше никогда тебя не оставлю.

Его слова были, как острый нож. Ведь она-то знала, что это их последняя ночь и другой не будет. Джорджи расстегнула Пирсу рубашку и прижалась щекой к его широкой груди, вдыхая знакомый, неповторимый запах. Тепло его сильного тела вселяло в Джорджи чувство уверенности и безопасности. Она прислушивалась к биению его сердца, к прерывистому дыханию, переходящему в стон.

— Ты сводишь меня с ума, — он немного отстранил Джорджи и уложил на кровать. Затем, быстро сняв оставшуюся одежду, лег рядом.

Он закрыл собой все истомившееся тело — девушки, как будто хотел в нем раствориться. Он гладил руками ее лицо, глаза, рот. Их тела слились в исступленном порыве, и все вокруг перестало существовать.

— Я чувствую тебя всю, — прошептал Пирс, обжигая девушку горячим дыханием. — Ну почему ты ушла? Обещай, что больше так никогда не сделаешь. Как хорошо с тобой…

Единственное, что оставалось Джорджи — ответить на его любовь. Она исступленно обняла Пирса за шею и вложила всю свою любовь и неутоленную жажду в долгий отчаянный поцелуй.

Отвечая на страстный порыв своей возлюбленной, Пиpc покрывал поцелуями юное зовущее тело, он впился в губы Джорджи, вдавив ее голову в подушку, а затем поднял ее бедра и крепко прижал к жаждавшей наслаждения плоти.

Тело Джорджи было объято пламенем. Она сомкнула ги на спине у Пирса.

— Люби меня, — выдохнула, — как в самый последний раз.

— И в самый первый, — сдавленно прошептал Пирс, опъяненный радостью обладания.

Дыхание Пирса стало ровным, он погрузился в дремоту. Джорджи лежала в его объятиях, не в силах расстаться и положить конец их ночи любви. Но выбора не было. Нужно было оставить Пирса до того, как он проснется с лучами солнца и обнаружит ужасную правду. Ей была невыносима мысль о том, что Пирс раскроет ее обман после проведенной вместе ночи счастья. Это будет для него ударом. Нужно сделать все более деликатно.

Джорджи услышала, как громко хлопнула дверь, потом другая. С палубы доносились приглушенные звуки голосов. Джорджи поняла, что команда готовится к отплытию.

Нельзя медлить. Она осторожно освободилась от объятий Пирса и тихонечко перелезла через него. Джоржи стояла на полу в полной темноте. Она не могла различить черты любимого лица, и ее охватило щемящee чувство полного одиночества. Никогда в жизни ей е было так скверно. Никогда больше он не прошепчет ее имя, и не скажет о своей любви, как было этой волшебной ночью. Никогда ей не услышать страстного желания в голосе Пирса, не почувствовать прикосновения любимых рук.

Когда он узнает правду, то с презрением оттолкнет ее и не станет даже разговаривать. А когда корабль придет в Сан-Франциско, он исчезнет из ее жизни навсегда. И разве можно его за это винить? Конечно, нет.

Джорджи почувствовала, что наступила ногой на какую-то ткань. Наклонившись, она обнаружила; что это рубашка. Его или ее? Какая разница? Она подняла рубашку и натянула на себя. Затем, ухватившись за ступеньку лесенки, она залезла на верхнюю койку.

Вдруг Джорджи в голову пришла мысль, от которой похолодело все внутри. Ведь других свободных кают на корабле не было. Куда же деться, когда Пирс вышвырнет ее вон?

Вспомнив о данной клятве, Джорджи возвела глаза к небу.

— Господи, я знаю, что поклялась тебе, — прошептала она. — Но ты же сам видишь, что сейчас я ничего не могу сказать Пирсу. Он ведь был так пьян, и мне без труда удастся убедить его, что он видел свою Лак во сне. Но клянусь, что как только мы приедем в Калифорнию, я сразу же во всем сознаюсь. Правда, сознаюсь.

Отложив неизбежное признание до лучших времен, Джорджи почувствовала огромное облегчение. Она взяла холщовый мешок и извлекла длинные повязки. Придется их носить еще несколько недель. А раз они с Пирсом будут жить в одной каюте, их нельзя будет снять и ночью. С каждым днем носить повязки было все труднее. От них невыносимо болела грудь, становившаяся почему-то все более ранимой.

Джорджи тихонько погладила грудь и вспомнила, что всего лишь несколько минут назад она была охвачена лихорадочной дрожью от горячих и дерзких ласк Пирса.

В последний раз.

Джорджи душили рыдания.

Глава 15

На рассвете Джорджи оделась и тихонько выскользнула из каюты. Она не могла видеть, как Пирс проснется и обнаружит, что Лак рядом нет. Джорджи живо представляла себе реакцию Пирса. Сначала он в недоумении посмотрит на кровать, а потом станет оглядываться по сторонам в поисках следов Лак. Выражение замешательства вдруг сменится безысходным горем, когда он поймет, что Лак была всего лишь плодом его пьяного воображения. Но даже, если ему это не придет в голову, и он выйдет из каюты и отправится на поиски, Джорджи должна сказать ему роковые слова, которые разрушат навсегда романтические иллюзии и решат все проблемы. Другого выхода не было.

Наступил полдень. Три джентльмена-пассажира вышли к обеду. Пирс так и не появился. Джорджи старалась получить удовольствие от прекрасного обеда, состоявшего из свежей свиной отбивной и тропических фруктов, ведь они совсем недавно покинули порт.

Закончив трапезу, гармоничная пожилая пара одновременно поднялась со своих мест.

— После обеда мы обычно совершаем прогулку, — сказала миссис Гейбл, четко произнося каждое слово. — Раз ваш товарищ, по-видимому, не счел нужным встать с постели, не присоединитесь ли вы к нам, молодой человек?

Джорджи наградила их самой ослепительной улыбкой, хотя не имела понятия, что может означать в данной ситуации слово «прогулка».

— Конечно же. Это очень интересно.

Под «прогулкой» подразумевалось несколько кругов по палубе в довольно быстром темпе. Джорджи шла за пожилой четой, когда проход становился слишком узким и было трудно протиснуться между бочонком и рулоном каната, Гейблы резко остановились, и Джорджи едва с ними не столкнулась.

— Вы путешествуете с джентльменом? — спросила миссис Гейбл. В ее тоне слышалось явное неодобрение.

У Джорджи пересохло во рту. Она боялась поднять глаза, еще страшнее было стоять, уставившись в палубу. Наконец, она краешком глаза посмотрела на достойную пару.

У входа в коридор стоял Пирс. С безумным видом он озирался по сторонам. Его волосы были растрепаны и спутанными прядями падали на лоб, рубашка не заправлена в брюки, и что хуже всего, он был босой.

Джорджи с трудом удержалась, чтобы не броситься к нему, не прижать к груди его обезумевшую от горя голову, и сказать, что его Лак здесь, с ним, теперь уже навсегда. Но она знала, что это только еще больше ухудшит положение. И все-таки, она не могла позволить, чтобы Пирс подвергнулся насмешкам четы Гейблов.

— Мистер Пирс заболел. Должно быть, у него снова поднялась температура.

Она бросилась спасать Пирса.

Подбежав к нему, Джорджи схватила его за руку и потащила в тень, к сходному трапу.

— Что такое? Подожди! — Пирс вырвался, потом застонал и схватился руками за голову.

— Я думал, может вы захотите вернуться в каюту обуться, — ласково сказала Джорджи.

— Что, обуться? — глухо переспросил Пирс, глядя на ноги. — Ах, да, вижу. — Он поднял на Джорджи переполненные болью глаза и в течение нескольких секунд смотрел на нее. Затем он отвел взгляд куда-то в сторону.

— Лак, — пробормотал Пирс.

С замиранием Джорджи ждала, что же он скажет дальше.

Он не сказал ничего. Она медленно выдохнула:

— Да, что вы хотите о ней сказать?

Не глядя на Джорджи, Пирс только покачал головой и вздохнул:

— Ничего, — ссутулившись, он поплелся к своей каюте и закрыл за собой дверь.

У Пирса громко стучало в висках, как-будто кто-то громко бил в барабан. Голова раскалывалась. Но он был рад боли. Она отвлекала от горьких мыслей. Пирс медленно разделся. Его брюки и рубашка остались лежать на полу, а сам он снова улегся в постель. Теперь осталось только заснуть и все забыть, особенно безумную галлюцинацию прошлой ночи. Он повернулся лицом к стене и закрыл готовые лопнуть от боли глаза.

В мыслях вновь возник образ Лак. Она шла к Пирсу, ослепительно прекрасная, в пышном кружевном наряде с розами… Ее кокетливый взгляд, звук смеха, то напоминающий звон колокольчика, то низкий грудной, но всегда манящий. Совершенство… Да, она слишком совершенна, чтобы быть реальностью. Особенно для такого, как он.

Пирс открыл глаза. Разве это возможно? Неужели жена его отца преследовала его все время до самого Орегона? Может быть, это еще один дьявольский заговор, чтобы его уничтожить.

Мстительная ведьма была причиной всех его мучений. Почему он решил, что несколько тысяч миль остановят Симону Лэйндж?

После смерти отца, когда она нашла в бумагах мужа подтверждение о существовании Пирса, Симона Лэйндж, бывшая бездетной, не останавливалась ни перед чем, чтобы заклеймить Пирса и объявить его желтокожим ублюдком, где бы он ни находился, будь то школа, за которую Симона отказалась платить, или Новый Орлеан, куда вернулся Пирс, чтобы отыскать свою мать, которую заставили работать в борделе для богатых джентльменов.

Миссис Уилсон Чейч Лейндж, или как ее чаще называли Симона Моро Лейндж, дочь могущественного Чарльза Моро, объединила власть двух семейств и обрушила сокрушительный удар на голову беззащитного Пирса. Его мать почувствовала укус этой змеи задолго до того, как узнала о существовании Симоны Лэйндж.

Когда Пирсу было шесть лет, он только знал, что его отослали в школу для мальчиков, и он не сможет вернуться домой. Он ни о чем не подозревал, пока не вернулся через десять лет и узнал, что его слабохарактерного отца заставили бросить мать Пирса на растерзание этой ведьме.

Сначала его мать обратилась к другу отца, но после того, как Симона Лендж просветила его жену, бедной женщине ничего не оставалось, как стать одной из девиц в публичном доме мадам Ла Рю. И это его мать, красивая и утонченная, всегда элегантная Шини Кингстон.

У Пирса еще больше застучало в висках при мысли о жизни, которую навязали его матери. Как же эта жизнь ее изменила!

Когда Пирс вернулся в Новый Орлеан в надежде увидеть в ее глазах ласку и утешение, то не нашел в них ничего, кроме жалости.

Его мать была по-прежнему красивой, в ней чувствовалась все та же изысканность, но она полностью покорилась своей судьбе. Даже когда Пирсу удалось скопить небольшое состояние, и oн умолял мать поехать с ним в Калифорнию, она отказалась.

— Нет, — сказала она тоном, не допускающим возражений. Сидя за туалетным столиком, она неотрывно смотрела в зеркало с позолоченной рамой. Ее карие глаза с золотыми искорками неотрывно смотрели на отражение Пирса в зеркале, когда она румянила щеки, готовясь к вечерним развлечениям. — Обязательно найдется кто-нибудь, знавший меня прежде. Я больше не могу пройти через весь этот позор. Я не стану пытаться стать тем, кем я на самом деле не являюсь, и тебе это тоже не удастся. Эта женщина никогда не позволит тебе стать белым, потому что тогда ты будешь законным наследником…

Даже сейчас у Пирса все сжималось внутри при воспоминании о самой дикой выходке старой карги Лэйндж.

Он получил хорошие деньги за выгодно проданный хлопок и отправился в Сен-Луис, за сотни миль к северу от вездесущих щупальцев Симоны. Так, во всяком случае, ему казалось. Было прекрасное летнее утро. Пирс шел по тенистой аллее, ведущей к особняку Уингэйтов. Утренние лучи солнца падали на листья, и капли росы на них загорались и сверкали, как бриллианты.

Пирс постучал медным дверным кольцом. Он был преисполнен самых радужных надежд. Прошлым вечером юная Сэлли Уингэйт приняла предложение стать его женой. У Сэлли не было кокетливого очарования, отличавшего южных красавиц, которых Пирс часто встречал на великолепных речных пароходах, но она была прелестна своей юностью и невинностью. Сэлли просто обожала своего преуспевающего молодого бизнесмена. В тот день Пирс собирался поговорить с отцом девушки и заранее рассчитывал увидеть одобрение в глазах старого джентльмена.

Но его не пустили дальше крыльца. Благопристойный и важный дворецкий с напыщенным видом сообщил об отказе хозяина принять Пирса. С неприкрытой наглостью он сообщил о причине. Из достоверных источников стало известно, что мистер Кингстон не тот человек, за которого он себя выдает. Совсем не тот. Если он немедленно не удалится, то придется вызвать представителей закона.

Пирс навсегда запомнил этот урок. Как бы ни казалось это невероятным, но он начал думать, что интриги Симоны Лэйндж настигли его даже в орегонской глуши. Она нарочно подставила ему Лак. Но разве можно было так притворяться? Дорогая одежда, южный акцент? Неужели Лак так в него влюбилась, что забыла о коварном плане миссис Лэйндж и отдала ему самое драгоценное, свою невинность?

Конечно же нет. Он просто поддался отчаянию и стал слишком подозрительным. Но, если эта ведьма снова задумала какую-нибудь уловку, чтобы уничтожить его в очередной раз, то несомненно, Лак и придурковатый старина Луи помешали ее замыслам.

— Остановись, мой мальчик, — убеждал сам себя Пирс. — Если бы к этому делу приложила руку старуха Лэйндж, у тебя сейчас был бы гораздо более бледный вид.

Пирс фыркнул и закрыл глаза» Куда уж хуже? Прошлой ночью он грезил наяву. Это был не просто сон. Он чувствовал, что все происходит на самом деле. Это был явный признак того, что его терзают воспоминания о Лак. Он успокоится только тогда, когда найдет девушку. Но одному Богу известно, где она сейчас…

Нет, есть еще кое-кто, способный пролить свет на эту тайну. Джорджи. Может быть, он знает, куда делась Лак.

Несмотря на то, что «Золотая Герцогиня» была очень быстроходным судном, и в течение всего пути ветер был попутным, они уже находились в море более трех недель. Пирс чувствовал, что с каждым днем он все больше и больше удаляется от Лак. До Сан-Франциско было еще далеко.

Каждый день Пирс часами стоял на верхней палубе, погруженный в невеселые раздумья. Он всегда был в полном одиночестве и старался избегать общества других пассажиров. Если бы он только мог ускорить прибытие в Сан-Франциско!

Еще больше времени Пирс проводил в каюте. Он все чаще доставал соломенную шляпу, которую ему подарила Лак в праздник Четвертого Июня. Он с нежностью гладил шляпу и задумчиво смотрел на след, оставленный зонтиком Лак.

Пирс почти не общался с другими пассажирами. Но, судя по взглядам, которые на него бросались, Пирс понял, что является основным объектом для наблюдения.

Особенный интерес проявляла чета супругов Гейбл. Но тут у Пирса был богатый опыт. В течение многих лет вокруг его особы распускались самые невероятные и грязные сплетни.

С первого дня их путешествия Пирс заметил, что Джорджи старательно его избегает. Когда Пирс стал расспрашивать мальчика о том, куда могла уйти Лак, он, как всегда, поморщился, потом состроил непроницаемую физиономию и только покачал головой. А когда он спросил Джорджи были ли у Лак друзья в Орегоне, у которых она могла остановиться, то заметил, что у мальчишки беспокойно забегали глаза. Он сказал, что друзей у Лак не было, а потом забормотал что-то невнятное насчет того, что, может быть, Лак решила вернуться к своим братьям на Миссисипи. Пирс отказывался этому верить. Он никогда не вернется на Юг, даже ради Лак.

И все-таки, Пирс чувствовал, что мальчишка что-то скрывает, потому что с того рокового дня он говорил с Пирсом только в случае крайней необходимости. Весь день Джорджи проводил в компании супругов Гейбл и возвращался в каюту только поздно вечером, когда уже нужно было ложиться спать. Но Пирс решил, что до прибытия в Сан-Франциско он еще раз серьезно поговорит с мальчиком.

Когда до прибытия в порт оставалось два дня, Пирс проснулся рано, разбуженный сильной качкой. Море в последние дни разбушевалось. Пирс посмотрел вверх и увидел, что верхняя койка слегка прогнулась под худеньким телом мальчика. Пирс дал мальчишке возможность в полной мере насладиться путешествием и не донимал его лишними вопросами. Но теперь времени уже не оставалось.

— Джорджи, ты не спишь?

Наверху послышалось движение, и мальчик что-то пробормотал.

— Джорджи, нам надо поговорить.

— Я, э-э-э… Нет, я не могу сейчас, — койка Джорджи сильно заскрипела, он быстро перекатился на край и в буквальном смысле соскользнул с лесенки.

— Что ты…

Пирс не успел закончить. Джорджи распахнул дверь и стремительно выскочил из каюты в одном нижнем белье.

Пирс натянул рубашку и брюки. Он не мог понять, как мальчишка догадался о том, что ему предстоит допрос. Но маленький мерзавец не спасется бегством. На сей раз ему не уклониться от разговора.

Пирс выскочил в распахнутую дверь и побежал по коридору. У него не было времени одеть носки и туфли, но сейчас это было совсем неважно. Он выбежал на палубу и сразу же увидел Джорджи.

Вернее, он увидел только зад Джорджи, облаченный в красные фланелевые кальсоны. Мальчишка перевесился через канат. Его выворачивало наизнанку. У негодного щенка была морская болезнь.

Самодовольно усмехаясь, Пирс подошел к мальчику.

— Я как раз иду на камбуз, чтобы запастись ветчиной и галетами. Хочешь, пойдем вместе.

Джорджи выпрямился. Теперь он стоял на пути у Пирса. Мальчика качало в стороны.

— Что-о-о? Ой-й-й! — его вырвало прямо на босые ноги Пирса.

Тот отскочил назад.

— Проклятие!

Пирс повернулся и побежал к бочке с соленой водой, которой мыли палубу. Он пригоршнями черпал воду и лил себе на ноги и на брюки. Потом Пирс снова взглянул на перевесившегося через канат Джорджи. Сейчас от него ничего нельзя добиться. Он вернулся в каюту, чтобы переодеть испачканные брюки. С расспросами придется подождать. Когда-то Пирс и сам страдал от морской болезни. Он знал, что мальчишке потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя.

Пол каюты качался, и Пирсу стоило большого труда быстро переодеться. Затем, он отправился в столовую, не желая встретиться с Джорджи, который должен был вот-вот вернуться в каюту, сопровождаемый шлейфом сомнительных ароматов.

Пирс зашел в пустую столовую — результат сильной качки. Он съел легкий завтрак, который тоже был своеобразной данью разыгравшейся непогоде. Во время завтрака он обдумывал, какие предпринять шаги, чтобы как можно скорее отыскать Лак и Пегаса. Наверное, найти лошадь будет легче. Если он принял участие еще в каких-нибудь скачках, то наверняка стал известным на весь Сан-Франциско. Но пока ему не удается разговорить Джорджи, ничего нельзя сказать наверняка…

Пирс допил кофе и встал с твердым намерением заставить мальчишку заговорить, если он не хочет оказаться выброшенным за борт!

Когда Пирс вернулся в каюту, к нему в душу закралось смутное подозрение. Он не помнил, когда видел в последний раз документы на Пегаса. Он направился к купленному за бешеные деньги в Сан-Франциско чемодану, отложил в сторону соломенную шляпу и аккуратно сложенную одежду. На дне чемодана Пирс нащупал конверт. Он вздохнул с облегчением и вытащил его из чемодана. Но это был конверт с деньгами. Он стал тоньше и весил гораздо меньше. Пирс вытащил банкноты и монеты, захлопнул крышку чемодана и наклонился, чтобы сосчитать оставшиеся деньги.

Море успокоилось и качка утихла. Пирс вытащил из конверта несколько монет, а потом сосчитал то, что осталось. Более пятнадцати тысяч долларов. Он поднялся и вздохнул с облегчением. Все совпадало. Ведь он истратил более четырехсот долларов на билеты до Сан-Франциско, одежду для себя и Джорджи, когда они решили пуститься в это дорогое и весьма рискованное путешествие. Затем он положил в конверт оставшиеся деньги и отправил его на дно чемодана, прикрыв одеждой, и продолжил поиски пропавших документов. Он безуспешно осмотрел весь чемодан. Беспокойство Пирса все росло. Он поднял стопку аккуратно сложенных рубашек. Слава Богу! Большой коричневый конверт лежал на самом дне чемодана.

Пирс схватил конверт и торопливо открыл его. Он вытащил пачку контрактов и квитанций на вклады, а затем быстро пересмотрел все документы. Его лоб покрылся испариной. В пачке не было ни родословной, ни купчей на Пегаса. Пирса охватило недоброе предчувствие. Он разложил документы веером, как при игре в карты, затем пересмотрел их еще раз. Безуспешно… Им все больше овладевало чувство беспокойства. Опустившись на колени, он разложил бумаги на полу и перебрал их еще раз. Сомнений не было. Все документы на Пегаса исчезли.

Пирса осенила внезапная догадка. Джорджи! Маленький паршивец пошел на воровство, чтобы прикрыть грех своего папаши! Пирсу следовало все взвесить, прежде чем довериться этому змеенышу.

Пирс вскочил на ноги и стал осматривать каюту. Он отвернул матрас на койке Джорджи и стал обследовать каждый дюйм. Ничего. Бросив это бесполезное занятие, он направился к крючку, где висел холщовый мешок Джорджи. Пирс снял мешок и высыпал его содержимое на свою койку. Отбросив в сторону предметы туалета, он тщательно перебрал всю одежду Джорджи, тщетно пытаясь отыскать пропавшие документы. В сердцах он отбросил в сторону пожитки Джорджи. В мешке было еще что-то очень тяжелое и занимавшее много места. Пирс нащупал что-то твердое, скрученное в узел. Он сжал мешок изо всей силы, но к своему глубокому разочарованию, не услышал желанного хруста бумаг. То, что он нащупал в мешке мальчишки, напоминало моток скрученной веревки.

Странно. Зачем это паршивцу понадобилось хранить в мешке моток веревки?

Мысли Пирса вновь переключились на исчезнувшие бумаги. Он бросил мешок на койку и направился к двери. Мальчишке придется ответить на все его вопросы. И для него же будет лучше, если он ответит на них честно, без своих обычных подлых уловок.

Глава 16

Джорджи стоял на носу корабля. Попутный ветер дул ему в спину. На сей раз он был полностью одет в купленный Пирсом синий матросский костюм. Сразу было видно, что он оправился от приступов морской болезни. Рядом с ним стояла почтенная миссис Гейбл. Однако Пирс пребывал в таком отчаянном состоянии, что ему было наплевать на суровую леди.

Он бесцеремонно втиснулся между Джорджи и миссис Гейбл.

— Прошу прощения, миссис Гейбл, но мне нужно срочно переговорить с мальчиком.

Проницательные голубые глаза дамы расширились от изумления.

— Разумеется, — миссис Гейбл поправила булавку, которой была приколота ее шляпка, затем повернулась лицом к ветру и после минутного замешательства с достоинством удалилась.

Джорджи посмотрел ей вслед, а потом устремил негодующий взгляд на Пирса.

— Вам бы следовало сначала поздороваться, вместо того, чтобы бесцеремонно выпроваживать даму. Мне за вас стыдно.

Возмущенно фыркнув, Пирс ухватил мальчишку за худенькую руку и притянул к себе. По сравнению со всеми пакостями, которые умудрился сотворить Джорджи, грубость вполне могла сойти за добродетель.

— Я наизусть знаю всю бессовестную ложь, которой ты кормил меня все это время. Но прежде, чем мы отправимся отдыхать, будь добр, отдай мне документы на мою лошадь.

Джорджи попытался вырваться, но Пирс не имел ни малейшего намерения его выпускать, пока не получит ответа на мучившие его вопросы. От обиды у мальчишки глаза стали в два раза больше, как будто его несправедливо обвинили в каком-то злодеянии.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Вероятно, ты решил, что если отдашь бумаги своему отцу, я не смогу обвинить тебя в воровстве. Вот, что я тебе скажу. Ты не сойдешь с этого корабля, пока не вернешь мне бумаги. Я думаю, сейчас самое время поговорить с капитаном Бэйли и сказать ему, чтобы он тебя запер. Посмотрим, что ты тогда запоешь, маленькая бестия!

Джорджи вцепился Пирсу в руку.

— Отпусти! Мне ведь больно! Пирс отшвырнул руку мальчика.

— Тебе будет еще больнее, если ты не отдашь мне документы, можешь в этом не сомневаться.

— У меня их нет, — возмущенно взвизгнул Джорджи. Его лицо покраснело от гнева, и он вызывающе сморщил нос. — Нет их у меня! На кой черт они мне сдались! Ведь у отца больше нет вашей проклятой лошади.

— Зато у меня есть его записка, и этого вполне достаточно, чтобы арестовать старого ворюгу. Интересно, как карается воровство в Калифорнии? Может быть, за него вешают, а?

— Вы не сделаете этого! — крикнул Джорди, и его лицо стало белее снега. — Вы… вы…

Глаза Джорджи закатились, и он упал ничком. Он не ударился о палубу только потому, что Пирс крепко держал его за руку.

Пирс был совершенно ошарашен. Он сгреб в охапку бессильно повисшее тело мальчика. Все-таки парню было и в самом деле худо.

Пирс направился вместе с Джорджи к каюте. Он не успел сделать и нескольких шагов, как столкнулся с миссис Гейбл. Ее лицо было искажено гневом, который не замедлил обрушиться на голову Пирса. Почтенная дама преградила ему дорогу.

— Уже достаточно скверно то, — начала она свою обвинительную речь, гордо вздернув подбородок и решительно наступая на Пирса, — что вас погрузили на корабль мертвецки пьяным, все путешествие вы провели в состоянии черной меланхолии, предоставив мальчика самому себе. Вы пренебрегли всякими приличиями и не сочли нужным поддерживать отношения с другими пассажирами, как это подобает воспитанному человеку. И вот теперь вы прибегаете к насилию. Что вы сделали с этим славным мальчиком?

— Мадам, — Пирс пытался справиться с нарастающим гневом, — я и пальцем не прикоснулся к этому славному мальчику. Он…

— Не увиливайте от ответа. Я видела, как вы его дергали.

— Послушайте, леди, если тут кто кого и дергал, так это он меня. А теперь, если позволите, я должен отнести Джорджи в постель. Он потерял сознание. Должно быть, ему хуже, чем я думал.

— Мальчик упал в обморок? — в голосе миссис Гейбл звучала тревога. Она отступила в сторону. — Я пойду с вами. Мне приходилось добровольно работать в больнице в Бостоне.

Пирс понес Джорджи по коридору по направлению к каюте. Миссис Гейбл следовала за ним по пятам.

— Позвольте мне, — сказала дама, проходя вперед и открывая двери каюты. — Положите его на нижнюю койку, а я схожу за лекарствами. Потом я сама о нем позабочусь. Вы уже достаточно поиздевались над бедным ребенком.

Забыв о манерах, Пирс резко обернулся, чтобы поставить надоедливую даму на место, но увидел лишь ее гордо удалявшуюся спину. Он все еще держал Джорджи на руках, испытывая непреодолимое желание швырнуть маленького пройдоху на койку и уйти. Но тут его взгляд упал на лицо мальчика. Его длинные пушистые ресницы, нежный овал лица, обнаженная тонкая шея выглядели такими беззащитными и трогательными, что у Пирса екнуло сердце.

Удерживая Джорджи одной рукой, он отвернул одеяло и осторожно уложил мальчика в постель. Когда Пирс стал развязывать сорванцу ботинки, его мысли вновь вернулись к тому вечеру, что он провел с Лак, она тогда еще потеряла сознание, поникла в его руках, как прекрасная роза… А потом у них была волшебная и ослепительная ночь любви.

Пирс был настолько поглощен своими мыслями, что когда вернулась миссис Гейбл, он успел снять с Джорджи только один ботинок. Дама принесла черный кожаный чемоданчик, который сделал бы честь любому врачу.

— Благодарю вас, мистер Кингстон. А теперь, с вашего позволения, я займусь мальчиком, — тон, каким были сказаны эти слова, не допускал возражений, а голос дамы звучал сухо и напоминал только что испеченные крекеры.

— Разумеется, — ответил Пирс, не пытаясь скрыть все возрастающую враждебность по отношению к почтенной даме. Он разжал пальцы, и ботинок Джорджи упал на пол. Не желая иметь больше дела с миссис Гейбл, Пирс с достоинством удалился из каюты.

Джорджи пришла в себя, почувствовав, что кто-то снимает замотанные на груди повязки. Она попыталась приоткрыть отяжелевшие веки.

— А теперь, юная леди, будьте добры, объясните, что все это значит?

Джорджи напряженно пыталась вспомнить, чем на сей раз могла вызвать недовольство матери. Приподняв непослушные ресницы, она увидела рядом с собой какой-то расплывчатый силуэт.

— Ну, я слушаю.

Силуэт вдруг стал отчетливым, и Джорджи увидела, что это была не ее мама, а миссис Гейбл. Она сидела у кровати, строго поджав тонкие губы. И тут Джорджи с тоской вспомнила, что мама умерла три года назад. Девушка посмотрела мимо миссис Гейбл на разбросанные в беспорядке вещи Пирса, которые всегда были аккуратно сложены в чемодане. Она никак не могла понять, почему пожилая дама сидит рядом с ней. Потом она вспомнила о жестоких и несправедливых обвинениях Пирса… о нависшей над ней угрозе. Джорджи вскочила с подушки.

Миссис Гейбл уложила ее обратно.

— Я жду ваших объяснений, мисс Пэкинг, если вас действительно так зовут.

Мисс Пэкинг? Джорджи быстро схватилась за грудь. Повязок не было. Она провела рукой по телу и обнаружила, что лежит совершенно обнаженная. О, Господи! Должно быть она упала в обморок, и эта женщина ее раздела.

— Да, юная леди, я узнала вашу маленькую тайну, и должна вам сказать, что я просто потрясена. Не сомневаюсь, что где-то находится миссис Кингстон, которая будет потрясена еще больше.

— Миссис Кингстон? — у Джорджи гудела голова, и она не могла сообразить, что пожилая дама имеет в виду.

— Ну, об этом мы побеспокоимся потом. А сейчас речь идет о вас. Молодые здоровые женщины не падают в обморок просто так. Когда у вас была последняя менструация? Я думаю, у вас хватило здравого смысла, чтобы последить за этим.

— Менструация? — Джорджи не могла понять, о чем говорит эта женщина.

Глаза миссис Гейбл сузились и стали похожи на щелочки.

— Когда у вас были последние месячные? Теперь Джорджи поняла. Она побледнела и почувствовала, что снова погружается в какой-то туман.

Ее привел в чувство сильный запах нашатыря.

— По вашей реакции я поняла, что у вас их не было раза два или три, — сказала миссис Гейбл, затыкая пробкой маленький пузырек и укладывая его в стоящий рядом кожаный чемоданчик.

Просто невероятно, как это Джорджи ни разу не пришла в голову мысль о возможности забеременеть. А теперь, когда она стала об этом думать, то вспомнила, что у нее никогда не было нарушений до путешествия с Пирсом. Но сколько же прошло времени?

— Какое сегодня число?

Миссис Гейбл приподняла тонкие брови.

— Двадцатое. Двадцатое сентября.

Услышав это, Джорджи прониклась еще более глубокой жалостью к себе самой. В этом году не будет ни подарков, ни объятий и поцелуев. Да к тому же она беременна!

— Завтра мой день рождения.

— Ваш день рождения? Понимаю. И после того, как ваша матушка рисковала жизнью, чтобы произвести вас на свет, вы думаете, что бы она сказала, узнав, в какую неприятность вовлек вас этот человек? Хорошо, что она не дожила до этого дня…. если только вы сказали правду о ее кончине. Все остальное, что к вам относится, кажется абсолютной ложью.

Джорджи закрыла глаза, и по ее щекам градом покатились слезы.

— Вы совершенно правы, — выдавила она. — Мамочка была бы… — Рыдания помешали ей закончить предложение.

К удивлению Джорджи, миссис Гейбл обняла ее и стала укачивать, как ребенка, осторожно поглаживая ее волосы.

— Ну, успокойся, девочка, — мягко утешала она Джорджи. Через несколько минут обессилевшая от слез девушка доверчиво прижалась к пожилой леди. Миссис Гейбл нежно подняла голову Джорджи за подбородок и улыбнулась.

— Все будет хорошо. Вам просто надо отдохнуть. Теперь необходимо думать не только о себе, но и здоровье будущего ребенка. А уж я позабочусь обо всем остальном.

Джорджи испуганно подскочила.

— Что вы имеете в виду?

Исполненная решимости дама бережно погладила Джорджи по щеке.

— Вам нельзя расстраиваться. Это может повредить ребенку.

— Но вы не должны…

Миссис Гейбл приложила к губам Джорджи палец.

— Ну, ладно, ладно. Я вполне с этим справлюсь. Положитесь во всем на меня.

Джорджи почувствовала, что ей снова стало тяжело дышать. Она отбросила руку миссис Гейбл.

— Нет! Нельзя! Вы не должны ему ничего говорить. И вообще никому!

— Дорогая, вы слишком волнуетесь. Прилягте и постарайтесь дышать медленно и глубоко, пока я найду успокоительное, — решительно уложив Джорджи на подушку, миссис Гейбл стала рыться в своем чемоданчике, из которого вскоре извлекла длинную тонкую бутылочку.

Джорджи снова вскочила.

— Вы должны пообещать, что ничего никому не скажете.

— Да, вот это то, что нужно, — сказала дама, откручивая пробку. Она поднесла бутылочку к губам Джорджи. — Выпейте маленький глоток.

Джорджи открыла рот, чтобы возразить и наткнулась губами на край бутылки. Сама того не желая, она сделала большой глоток горького лекарства. Проглотив его, она снова стала просить миссис Гейбл.

— Пообещайте мне.

Миссис Гейбл взглянула на бутылочку и покачала головой.

— Дорогая моя, вы выпили даже больше, чем нужно, — закрутив пробку, она пожала плечами. — Но, может быть, это и к лучшему. Вы сразу же уснете.

Джорджи охватило приятное чувство тепла и лени, язык стал заплетаться.

— Пожалуйста, обещайте мне, — пробормотала она непослушными губами.

— Конечно, конечно, дорогая, — миссис Гейбл по-матерински ласково погладила Джорджи и заботливо укрыла ее одеялом. — Забудьте обо всем и отдыхайте. Вам не о чем беспокоиться.

Пирс стоял, опершись на поручни и смотрел на восток. Бодрящий ветер дул ему в спину. Крепко вцепившись пальцами в отполированное дерево, он с надеждой всматривался вдаль, пытаясь различить хоть какой-нибудь клочок суши, горную вершину или выступающий в море полуостров. Хотя построенный в Калифорнии клипер шел при попутном ветре гораздо быстрее, чем неуклюжие речные пароходы, Пирс никогда в жизни не чувствовал себя более разочарованным и опустошенным. Он был уверен, что капитан совсем не хотел его огорчить, когда несколько минут назад мимоходом напомнил о том, что сегодня наступил первый день осени.

Осень. Он зря потерял весну и лето, путешествуя на пароходах и морских судах. Сначала утомительное путешествие на Запад, потом эта бессмысленная погоня за Луи Пэкингом.

Однако, капитан Бэйли сообщил ему сегодня хорошую новость. Если ветер не изменится и не будет шторма, во время которого придется спустить паруса, они придут в Сан-Франциско не через три, а через два дня. Пирс порадовался приятной новости, но потом ему стало еще хуже.

Он вынул из кармана часы и обнаружил, что уже прошло полчаса с того момента, как он оставил Джорджи на попечение миссис Гейбл. Теперь все должно проясниться. Пирс вздохнул, надеясь в душе, что с мальчиком не случилось ничего серьезного. Он очень беспокоился за Джорджи, несмотря на то, что в данный Момент с удовольствием бы спустил с него штаны и как следует вздул. Пирс положил часы в карман жилета и повернулся, чтобы пойти и узнать о самочувствии Джорджи, но тут он столкнулся с миссис Гейбл.

Пирс отступил назад.

— Простите мою неловкость.

Его привело в замешательство выражение лица почтенной дамы.

— Я как раз собирался вас найти. Как Джорджи?

— Ваша игра закончена, мистер Кингстон. Не трудитесь изобразить удивление. Я иду на капитанский мостик, чтобы все сообщить капитану Бэйли. Но сначала я хочу задать вам только один вопрос и рассчитываю на прямой и честный ответ. Вы женаты?

Женщина была вне себя от ярости. Что этот мерзавец Джорджи ей наговорил?

— Миссис Гейбл, я не знаю, что…

— Будьте любезны, да или нет.

— Нет, — выпалил Пирс, не в силах скрыть свой собственный гнев. — Но какое это может иметь значение? Что случилось с мальчиком?

Глаза миссис Гейбл сверкали, она тяжело дышала, ее тощая грудь вздымалась от негодования.

— Вы поступите с ней, как подобает честному человеку, иначе я собственноручно вас пристрелю. Я ей дала настойку опия, чтобы она успокоилась. Но когда она проснется, мы к этому вернемся, — гордо вскинув голову, миссис Гейбл повернулась, чтобы уйти.

Пирс поймал ее за руку.

— Ради Бога, женщина, о чем вы говорите?

— Не смейте говорить со мной фамильярно, молодой человек. Буду вам крайне признательна, если вы сейчас же отпустите мою руку.

Пирс отступил на шаг.

— Мне все-таки хотелось бы получить ответ.

— Бросьте, мистер Кингстон. Не делайте вид, что очень удивлены из-за того, что Джорджи ждет ребенка.

— Ждет кого?

— Вы что, оглохли? Я сказала, что Джорджи беременна.

Ее палец уткнулся Пирсу в нос.

— И вы поступите с ней как порядочный человек.

Пирс стоял, как громом пораженный, глядя вслед гордо удалявшейся миссис Гейбл. Он был не в состоянии сдвинуться с места, и взглядом проследил за дамой, пока она не исчезла за дверью.

Так Джорджи была девушкой! Но разве это возможно?

Охваченный бешенством, Пирс направился в свою каюту. Однако, прежде чем войти, он замедлил шаг. Это было уж слишком, даже для Джорджи.

На полу валялись его вещи. Пирс вспомнил, что искал документы. Он также вспомнил, почему ему пришлось этим заниматься. Теперь он переключил внимание на Джорджи. Хотя свет едва пробивался через наполовину занавешенное окно, он сразу же заметил здоровый румянец на тонко очерченных щеках спящего мальчика. Его взгляд на мгновение задержался на густых каштановых ресницах, потом остановился на пухлых губах, слегка приоткрытых во сне. Нежный изгиб подбородка.

Пирс встряхнул головой.

— Нет, невозможно.

Укрытый одеялами Джорджи спокойно и ровно дышал. Мальчишка либо крепко спал, либо проделывал одну из своих обычных выходок и искусно притворялся. Зная Джорджи, Пирс предположил последнее. Он протянул руку и потряс мальчика за плечо.

— Прекрати притворяться. Тебе придется ответить на многие вопросы. Что ты наговорил этой женщине?

Джорджи только слегка пошевелил ресницами.

— Что же, прекрасно. Если тебе так нравится эта игра…

Пирс рванул одеяло и стащил его с Джорджи.

Глава 17

Увидев обнаженное женское тело, Пирс испуганно набросил на него одеяло и отскочил в сторону.

Лишенный дара речи, он несколько минут стоял в отдалении и смотрел на спящую девушку, а потом подошел на цыпочках поближе и наклонился над кроватью. Да, несомненно это был Джорджи.

Медленно и неуверенно Пирс снова протянул руку к одеялу и тихонечко его приподнял. Затем он быстро посмотрел на глаза спящей девушки. Она по-прежнему лежала неподвижно на спине.

Пирс чувствовал себя так, как будто он подглядывает в скважину на что-то запретное. Отбросив угрызения совести в сторону, он приподнял одеяло еще немного… и увидел прекрасную обнаженную грудь.

Пресвятые угодники! Маленький негодяй все-таки оказался девушкой!

Пирс нетерпеливо отвел рукой растрепанные волосы Джорджи и представил себе каскад медно-рыжих локонов.

— Лак?

Мгновенно его охватила неистовая радость, которая столь же быстро сменилась такой дикой злостью, что кровь застучала в висках, а глаза застелила черная пелена. Рука Пирса сама потянулась к нежной и такой беззащитной шее.

Но сначала нужно, чтобы она ответила на его вопросы.

Пирс схватил девушку за плечи, приподнял с подушки и начал трясти.

Голова девушки бессильно болталась в разные стороны, как будто у нее была сломана шея. Она слегка застонала. Это был единственный признак жизни. Пирс понял, что будить ее сейчас бесполезно. Должно быть, миссис Гейбл дала ей очень сильное лекарство.

— Проклятие!

Пирс отскочил от кровати, он с трудом дышал от бешенства. Он снова посмотрел на лицо спящей, такое умиротворенное и невинное во сне. И это при том, что ей удалось бессчетное количество раз выставить его дураком. Она все время лгала и дурачила его. И даже сейчас, когда ее тайна была раскрыта, Пирс не знал, то ли Лак притворяется, что она Джорджи, то ли наоборот.

А, собственно, какое это имеет значение? Результат тот же. Девчонка сделала из него полного идиота. У Пирса мурашки пошли по телу при мысли о том, сколько раз он пускался в романтические разглагольствования о Лак на глазах у этой нахалки, а она всегда пользовалась его слабостью.

Одно Пирс знал наверняка. Никто и никогда, даже жена его отца, не наносила ему в жизни такого сокрушительного поражения.

Его трясло при мысли о том, что нужно оставаться в одной каюте с проклятой лгуньей, с этой пароходной дрянью. Однако он сейчас еще не был готов к тому, чтобы принять очередной бой с воинственной миссис Гейбл.

Пирс почувствовал себя полностью обессиленным. Он с трудом забрался на верхнюю койку. Вдруг его внимание привлек маленький ситцевый мешочек. Ни один дурак не станет так заботиться о простом куске веревки.

Трясущимися пальцами он развязал запутанные узлы и вытащил содержимое мешка.

Косы! Две длинные медно-рыжие косы.

Маленькая лгунья зашла так далеко, что отрезала свои великолепные волосы. Она была готова на все, только бы одурачить его и заставить гоняться за своим негодным папашей.

Пирс в сердцах бросил косы вниз и услышал, как они тяжело шлепнулись на пол. Подумать только, какая издевка над его чувствами, когда он дни и ночи страдал и переживал за судьбу «нежной леди Лак». Так безжалостно растоптать все мечты и смеяться над его любовью.

Пирс весь сжался в комок и зажмурил глаза. В висках стучало. Ему хотелось забыться и выбросить все из головы. Но тут же в памяти всплыл образ разгневанной миссис Гейбл, обвиняющей его во всех смертных грехах. Дама с прокурорским видом указывала на Пирса пальцем, являя собой в этот момент воплощение карающего правосудия. Чего стоит один ехидный тон, когда она сообщила, что Джорджи беременна.

Беременна? Пирс, как ужаленный подскочил на койке, изо всех сил ударившись головой о потолок каюты… он почувствовал, что проваливается в какой-то бездонный черный омут.

Казалось, стрелки карманных часов Пирса замерли на месте в течение всего времени, когда он возился с огромной шишкой на голове, прикладывая к ней мокрую тряпку. Он ждал пробуждения Джорджи. Пирс несколько часов пролежал на верхней койке и за это время его нетерпение сменилось непоколебимой решимостью не поддаваться ни на какие уловки дрянной девчонки. Огромные умоляющие глаза больше его не разжалобят и не заставят изменить принятого решения. На сей раз ей придется плясать под его дудку.

Девушка зашевелилась и застонала во сне.

Пирс повернулся на бок и, подперев голову рукой, лежал в предвкушении первого сражения, в исходе которого он ничуть не сомневался. В этот раз победа будет на его стороне.

Джорджи с трудом сползла с койки. Она была в чем мать родила и едва не потеряла равновесия, но успела ухватиться за край койки.

— Боже мой, что мне дала эта женщина? — тихо пробормотала девушка, пытаясь поднять непослушную голову и не догадываясь о присутствии Пирса, внимательно наблюдавшего за ней.

— О, Господи! — продолжая держаться за койку, она наклонилась и подняла с пола длинную полоску хлопковой ткани. Затем она бросилась к двери и заперла ее на задвижку.

Джорджи оперлась ладонями о дверь и сделала несколько глубоких вздохов. Пирс смотрел на нее и не чувствовал ни малейшей вины, вспоминая каждый дюйм ее тела. Он с удовольствием разглядывал нежную шею, хрупкие узкие плечи, гладкую спину цвета сливок, плавно переходившую в изящную талию, изумительную округлость маленьких ягодиц… Затем он перевел взгляд на длинные ноги удивительно красивой формы…

Никогда Пирс не видел таких безупречно красивых ног. Он не мог взять в толк, как можно было переодеть мальчиком такую грациозную девушку, само воплощение женственности.

При виде обнаженной Джорджи решительность Пирса несколько ослабла, но он тут же сделал над собой усилие, чтобы прийти в чувство. Но ведь она все это сделала. Наверное, делала несколько лет. Все знакомые считали Джорджи мальчиком, а он сам был последним в веренице обманутых дураков.

Джорджи отошла от двери и осмотрелась. Пирс был уверен, что сейчас она его заметит, но вместо этого девушка стала возиться со своими тряпками.

Пока она наматывала узкую полоску ткани на ладонь, Пирсу предоставилась возможность рассмотреть ее спереди. Как ни высока была его оценка уже осмотренных частей тела, он вынужден был признать, что не встречал более соблазнительной груди, все было совершенно, от полных полушарий до дерзко поднятых сосков. И ни тени смущения. Неудивительно, что Пирс не мог ее забыть. Со стороны провидения было просто бессовестно наделить маленькую лживую тварь таким совершенством.

Найдя наконец один конец длиннющей тряпки, Джорджи стала заматывать ее вокруг себя, закрепляя узлом каждый виток.

Обманщица перевязывала себе грудь. Она думала, что ее тайна еще не раскрыта. Пирс презрительно фыркнул:

— На твоем месте я бы не стал обременять себя таким занятием.

Джорджи вскинула на него свои огромные золотисто-карие глаза и застыла в оцепенении. Вырвавшийся из груди крик перешел в сдавленный стон, когда девушка стала прикрывать свою наготу холщовыми тряпками, выпадающими из дрожащих пальцев.

Она глянула на свои ноги, а потом опять на Пирса. Вдруг Джорджи бросилась к койкам и поспешно нырнула под одеяло.

Пирс даже не пытался сдержать смех и не стал изображать из себя джентльмена, когда услышал возню с простынями и одеялами на нижней койке. Ехидно ухмыляясь, он свесился с койки и посмотрел вниз, но увидел только завернутый в одеяло комок. Неужели она и впрямь думала, что если залезет с головой под одеяло, то спрячется и уйдет от расплаты?

Пирс спрыгнул с верхней койки и присел рядом с Джорджи.

Завернутый комок откатился от него дальше к стенке.

Упиваясь местью, Пирс снял висевший на ступеньке лесенки сюртук и достал из внутреннего кармана манильскую сигару и спички, а затем отбросил сюртук в сторону. Он небрежно чиркнул спичкой о стойку кровати и закурил, удобно усевшись нога на ногу. Пирс сделал несколько затяжек, не спуская взгляда с судорожно дышавшего комочка, прижавшегося к стене.

Джорджи была испугана, как загнанный в угол кролик, и видит Бог, у нее были на то веские причины.

Когда Пирс ждал пробуждения Джорджи, ему не раз приходила в голову мысль убить дрянную девчонку. Он вспомнил, как она несколько раз назвала его бессовестным шулером… и в это время, как сама «прекрасная дочь Юга» была непревзойденной мошенницей. Нахальная, горластая и насквозь лживая. Просто маленькая волчица.

Лишь одно удерживало Пирса от намерения немедленно удушить мерзавку — их будущий ребенок… Да, пожалуй еще, в чем он неохотно сознавался себе в минуты слабости, неизгладимая память о великолепной и остроумной молодой леди, которая однажды отдалась ему вся без оглядки, охваченная в тот момент беззаветной любовью. Лишь на один волшебный вечер она забыла себя, поверила в него и в ту игру, которой ей захотелось развлечься.

Не желая поддаваться грозящей охватить его слабости, Пирс сделал над собой усилие, чтобы вновь разжечь в своем сердце совсем было угасший гнев.

— Сегодня вечером я поговорю с капитаном Бэйли, — начал он.

При звуке первых его слов Джорджи подскочила, но больше не сделала ни одного движения.

— Я уверен, ему доставит огромное удовольствие сделать из тебя порядочную женщину. Я распоряжусь, чтобы к завтрашнему дню все подготовили к свадебной церемонии.

Джорджи бросилась к Пирсу, налетела на него, и также быстро отскочила, выглядывая из-под одеяла. В ее взгляде сквозило недоверие.

— Ты собираешься на мне жениться? А как же все… хм-м-м?.. — она отвела взгляд в сторону и снова накрылась с головой одеялом.

— Поверь, — сказал Пирс, стараясь, чтобы его уверенный голос не дрогнул и не выдал охватившего его смятения. — Я делаю это не для тебя, а для ребенка. Ни один мой ребенок не будет носить клеймо незаконнорожденного. Поэтому я сделаю для тебя все необходимое, пока он не родится, и я не подыщу для него кормилицу. Потом я отправлю тебя к твоему окаянному папаше. Вы стоите друг друга.

Из-под одеяла снова появилась взъерошенная голова.

— Ты хочешь оставить ребенка себе?

Пирс поднялся и посмотрел в огромные лживые глаза, наполненные отчаянием.

— Ты ж не думаешь в самом деле, что я могу доверить тебе ребенка, чтобы ты его испортила?

Не дожидаясь ответа, Пирс повернулся, подошел к двери, отбросил щеколду и вышел из каюты, громко хлопнув дверью.

Он сказал все, что хотел.

На следующий день Пирс должен был официально сообщить о свадьбе. К огромному облегчению Джорджи миссис Гейбл принесла ей еду в каюту. От мысли, что ей придется предстать перед пассажирами и всей командой, у Джорджи переворачивалось все внутри. Это было гораздо хуже, чем штормящее море.

Тем не менее, по суровому, но сочувственному отношению миссис Гейбл Джорджи стало ясно, что Пирс никому не рассказывал о ее двойной игре. Но, Господи помилуй, воинственная матрона еще обо всем ее допросит.

До решающего момента оставался всего час. Джорджи стояла на маленькой табуретке в просторной каюте Гейблов и изо всех сил старалась, чтобы никто не заметил ее страданий. Чтобы не упасть, она оперлась на столбик кровати, а в это время пожилая дама облачала ее в изысканный красный шелк с золотым шитьем.

— Не знаю, как вас благодарить за то, что вы позволили мне одеть это малайское свадебное платье. Я его просто не заслужила после всей моей лжи.

Миссис Гейбл отвлеклась от укладывания складок блестящей ткани, облегающей бедра девушки.

— Я не знаю, что вас заставило поступиться принципами морали и толкнуло на связь с мистером Кингстоном, и по правде сказать, предпочитаю оставаться в неведении. Но несмотря на вашу ложь, вы были приятной и любезной попутчицей. Считайте, что я его дала вам взаймы в честь вашего дня рождения. Кстати, сколько вам исполнилось?

— Восемнадцать.

— Такая молодая, — пробормотала миссис Гейбл, доставая брошь с драгоценными камнями, которая лежала в ящичке, украшенном причудливой резьбой. Ящичек стоял на узком столе, прикрепленном к стене. Собрав сборки на плече Джорджи, миссис Гейбл проткнула их иголкой и застегнула брошь, затем она отошла в сторону и придирчиво осмотрела пышный восточный наряд.

— Да, просто великолепно. Можете сойти с табуретки.

Джорджи тоже осмотрела платье и повернулась к пожилой даме.

— Платье замечательное, но вам не кажется, что учитывая мои обстоятельства, красный цвет будет неуместным?

— У нас — да. Но на этом корабле все знают, что на Востоке красный — это цвет праздника. А разве есть праздник, более торжественный, чем свадьба? Я заплатила за этот костюм целое состояние. Но, как я сказала моему любимому упрямому муженьку, какой-нибудь молодой китаец, разбогатевший на золотых приисках, с радостью избавит нас от него и приобретет для своей новой, только что купленной невесты, а мы хорошо на этом заработаем. А потом, кто знает, может быть, Всевышний хочет, чтобы что-то смогло поднять вам сегодня настроение.

Мысль о том, что Всевышний знал все ее слова и поступки, усиливало чувство вины и почти полностью лишила Джорджи сил. Где ей взять силы, чтобы через час выйти на палубу? Как посмотреть в глаза Пирсу и всем остальным?

Миссис Гейбл смотрела на нее, как будто ждала ответа.

— Я, э-э… Так вы хотите продать этот наряд? Вы что-то сказали о купленной невесте?

— Да, на Востоке некоторые не заботятся о своих дочерях. Если отцу нужны деньги, он продает дочь.

— Какой ужас, — Джорджи не могла представить, чтобы ее отец продал свою единственную дочь. Но сама-то она поступила еще хуже. Она так мало ценила то, что она женщина, отбросила все в сторону ради вольной жизни пароходного юнги. Может то, что с ней произошло, и есть кара Всевышнего. Она отвергла все, для чего ее создал Господь. А теперь вынужденное замужество с человеком, которого она любит всем сердцем, но у которого есть полное право ее также сильно ненавидеть.

— Да, кстати, о нетерпеливых женихах, — весело сказала миссис Гейбл, и ее веселость только усилила боль, терзавшую Джорджи. — Ваш жених, мистер Кингстон, настоял на немедленном венчании, а это верный признак того, что он порядочный человек и очень к вам привязан. Поэтому, выше нос, а то вы уткнетесь им в палубу. А сейчас присядьте к туалетному столику. Что было, то прошло. Считайте сегодняшний день началом новой жизни.

Даже прохладная, льнущая к телу и нежно шуршащая мерцающая ткань не могла улучшить настроения Джорджи, когда она спустилась с табуретки и подошла к стулу, на котором должна была ждать прихода жениха. Что и говорить, настроение у нее было совсем не свадебным, ведь она хорошо знала истинную причину поспешности Пирса. Он хотел получить законное право распоряжаться ее судьбой до того, как родится ребенок. Но в этих тяжелых для Джорджи условиях миссис Гейбл была к ней так добра, что просто не заслуживала лицезреть ее кислую физиономию и плохое настроение. Джорджи сделала над собой усилие и постаралась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.

Миссис Гейбл вынула из маленькой коробочки золотые ленты, увешанные звенящими бубенчиками и накинула их Джорджи на руки.

— Когда я закончу вас наряжать, мистер Кингстон решит, что женится на сиамской принцессе.

Джорджи с трудом сдерживала слезы. Ей хотелось крикнуть, что Пирс предпочел бы самую грязную и ничтожную кули, только бы не жениться на обманщице. Но вместо этого она стала перебирать пальцами свои уцелевшие косы, из которых миссис Гейбл изобразила свадебную прическу. Джорджи изо всех сил старалась сосредоточить внимание на длинных каштановых локонах, падающих мягкими волнами из-под красиво уложенных кос, перевитых золотыми лентами с колокольчиками.

— Так, милочка, дайте-ка я вам одену это на шею. Миссис Гейбл протянула Джорджи ажурное золотое ожерелье с подвеской из чистейшего янтаря. Ожерелье было, по крайней мере, два дюйма шириной.

— Да, дорогая, когда вы выйдете к своему мистеру Кингстону, он будет так поражен вашей красотой, что у него исчезнут всякие сомнения, если таковые имелись.

Ветер утих и превратился в ласковый бриз, а шум разбивающейся о корабль воды и хлюпанье бьющихся о мачты парусов теперь звучали, как нежный шепот. Пирс стоял на верхней палубе и ждал появления Джорджи и миссис Гейбл. Капитан Бэйли был здесь же вместе со всей командой, состоящей из двадцати человек. Остальные пассажиры также вышли на палубу. В честь праздничного события все были нарядно одеты.

Свадебная церемония была назначена на два часа. Пирс не сомневался, что уже было, по крайней мере, на десять минут больше, и это его сильно раздражало. Он с трудом сдерживался, чтобы не вынуть из кармана свои часы. У Пирса не было ни малейшего желания давать и без того изумленным зрителям дальнейшую пищу для сплетен. Он рассказал о создавшемся положении только одному капитану Бэйли, да и то не вдаваясь в подробности. Однако слух о том, что Пирс жил в одной каюте с переодетой молодой женщиной расползался по всему кораблю, как масло по горячей сковородке.

Совершенно неожиданно корабль в этот момент вошел в полосу густого влажного тумана.

Высокий сухопарый капитан взял под мышку Библию и вытащил из форменного кителя пару белых перчаток. Он весело улыбнулся.

— Вы только подумайте, какая перемена и всего за несколько секунд. Только что было лето, а теперь зима. Но это добрый знак. Скоро мы увидим берег Калифорнии.

— И как вы думаете, сколько до Калифорнии? — спросил у капитана стоящий рядом мистер Гейбл.

— Миль тридцать-сорок, — капитан задумчиво посмотрел вверх на висящие паруса, а потом сморщил длинный нос и вытащил из кармана часы.

— Но где же невеста?

Группа матросов, стоящих кружком в отдалении от Пирса, стала шушукаться между собой. Двое отошли в сторону, освобождая проход, и сняли синие шапочки с лентами.

— Уже давно пора, — сквозь зубы пробормотал Пирс, стараясь хоть что-нибудь различить в тумане.

Вдруг сквозь туман прорвался сверкающий пурпур и золото. Подобно сказочному волшебству перед изумленными зрителями предстало само воплощение божественной красоты и грации. Потупив взор, девушка прошла мимо расступившихся матросов. Восхищенный шепот замер, и была слышна только нежная музыка множества крохотных сияющих колокольчиков. Колокольчики переплетались со струящимися локонами, тихо позванивали на браслетах, одетых на запястья и ноги невесты. Даже на поднятых кверху маленьких золотых туфельках было подвешено по звонкому колокольчику.

Девушка медленно шла к Пирсу. Ослепленный красотой своей невесты, он мысленно вернулся к тому дню, когда впервые увидел Лак. Она была также восхитительна, когда, отделившись от толпы поселенцев, подошла к нему в пышной юбке с кринолином, утопая в море кружев. Тогда на ее губах играла дерзкая и удивительно привлекательная улыбка.

Девушка приблизилась к Пирсу, и он не нашел в подавленном выражении ее лица ничего от жизнерадостности прежней Лак. Не было в ней и задиристой непокорности Джорджи. И Джорджи, и Лак исчезли, а вместо них перед Пирсом стояло незнакомое создание, прекрасное и печальное. От щемящего одиночества у Пирса заныло в груди, он вдруг понял, что будет очень скучать по обоим… даже по Джорджи. Каким-то образом, горластому мальчишке тоже удалось завоевать сердце Пирса.

Прекрасная незнакомка подошла к Пирсу.

Он взял ее за руку и почувствовал, как дрожат ее пальцы. Внезапно Пирса переполнило чувство глубокого сострадания, и он слегка сжал пальцы девушки, чтобы хоть как-то ее взбодрить. Затем они вместе повернулись к капитану Бэйли.

— Скажите мне свои полные имена, — в серых глазах непреклонного капитана отразилась симпатия и такое же искреннее сочувствие, как и у Пирса, когда он перевел взгляд с девушки на ее жениха.

— Пирс Лэйндж Кингстон, — фамилия Лейндж лишний раз напомнила Пирсу о том, что он незаконнорожденный. По крайней мере, он может избавить от такой участи своего ребенка. Что касается фамилии Кингстон, дай Бог, чтобы ничего никогда не раскрылось.

Пирс посмотрел на замысловатую прическу, скрывавшую коротко остриженные волосы невесты и вдруг понял, чего ей стоило остричь всю эту сияющую красоту, чтобы сохранить свою тайну. Как же ей, должно быть, было больно. Постепенно он осознал, чем пожертвовала девушка…. и все для того, чтобы спасти своего отца. Конечно, она прибегла ко лжи, которая всех ввела в заблуждение, но ее побуждения были благородными.

Поглощенный своими мыслями, Пирс не сразу заметил, что наступила длительная пауза. Потом его поразил спокойный голос девушки.

— Меня зовут Лак Эллен Джорджет Пэкинг, — она подняла ресницы, в ее огромных золотисто-карих глазах блестели слезы, которые, казалось, хлынут сейчас потоком.

Пирс совсем растрогался и взял девушку за руку.

У невесты дрожал подбородок. Она взглянула на Пирса. Глаза девушки переполняла грусть.

Стараясь смягчить ее печаль, Пирс улыбнулся.

Дрожащие губы попытались улыбнуться в ответ, но вместо этого по нежной щеке скатилась крупная слеза.

Решимости Пирса был нанесен удар. Его охватило страстное желание прямо сейчас обнять свою прекрасную невесту, крепко прижать к груди, и держать так, пока не успокоится ее боль.

Но капитан Бэйли уже начал церемонию.

— Возлюбленные чада, мы собрались сегодня здесь… — его звучный монотонный голос, как нельзя лучше соответствовал серьезному и торжественному событию, когда он стал неторопливо рассказывать об обязанностях супругов.

Когда капитан взял с них клятву хранить верность в горе и радости, в болезни и здравии, Пирс вспомнил ночь, когда его чуть живого притащили на корабль. Он был так пьян, что не мог самостоятельно передвигаться, и его просто швырнули на руки Джорджи. И тут Пирс вдруг понял, что, наверное, та ночь была не галлюцинацией. Ведь это Лак была с ним и позволила себя любить.

— Согласен ли ты, Пирс Кингстон, взять эту женщину в законные супруги?

Пирс посмотрел на Лак или на Джорджи, он уже и сам запутался, как ее звать.

Она подняла на своего жениха горестный взгляд. Пирс крепче сжал руку девушки.

— Да.

— А ты, Лак Эллен Джорджет Пэкинг, согласна ли взять этого мужчину в законные супруги?

Порыв ветра принес вихрь соленых брызг, а колокольчики на наряде невесты тихо звенели. Наверху раздался шум хлопающих парусов и заглушил ответ невесты.

Капитан спрятал Библию под китель и закричал, стараясь пересилить шум моря.

— Что вы сказали?

Пирс взглянул на девушку и увидел, что она согласно кивнула головой.

— Превосходно! — прокричал Бэйли и неуклюже шагнул в сторону, пытаясь сохранить равновесие, так как корабль дал сильный крен.

Пирс непроизвольно обнял Лак за талию, желая ее поддержать.

— Объявляю вас мужем и женой, — громким голосом закончил капитан. Он крепко пожал Пирсу руку, а затем наклонился и чмокнул Лак в щеку. — Думаю, у нас было небольшое затишье перед бурей, — капитан выпрямился и отошел от молодых супругов. — Рикмэн! — закричал мистер Бэйли. — Иди к штурвалу! Лефти, Майк, Сон-дере, спустить верхние паруса! Остальные ко мне! Похоже, мы попали в хорошенькую переделку.

Лак вырвалась из объятий Пирса. Она столкнулась с Гейблами и, шатаясь, побежала по опасно накренившейся палубе по направлению к лееру и повисла на нем. Ее окатило волной, одна рука выпустила канат, затем другая… Сильная волна бросила девушку на палубу.

Пирс бросился к Лак.

Миссис Гейбл с трудом двигалась туда же, она схватила Пирса за руку.

— Команде требуется ваша помощь, — прокричала она, заглушая рев ветра, — а я позабочусь о вашей жене.

Пирс увидел стоящего у фок-мачты матроса, который старался ухватить канат, потом оглянулся и посмотрел на миссис Гейбл, помогавшую Лак подняться на ноги.

— Прекрасное начало для медового месяца, — подумал Пирс, направляясь к матросу, — но разве могло быть иначе?

Глава 18

На смену ненастному дню пришла холодная мрачная ночь. За дверьми протяжно завывал ветер, скрипели шпангоуты, огромные волны с силой ударялись о борт корабля, и его подбрасывало, как наездника, укрощающего строптивую дикую лошадь.

Джорджи снова страдала от жестоких приступов морской болезни. И всякий раз, когда ее выворачивало наизнанку, она думала, что уж лучше умереть, чем терпеть такие невыносимые мучения.

Несколько раз к ней заглядывала миссис Гейбл, чаще приходил Пирс, но всего на пару минут. Он был в желтом дождевом плаще, с которого ручьями стекала вода. С каждым разом он выглядел все более измученным. Он опускался на колени перед койкой, на которой лежала Джорджи, и тихим усталым голосом спрашивал о ее здоровье. Джорджи хорошо знала, как трудно справиться с парусами даже в хорошую погоду, и насколько это рискованнее и опаснее во время шторма. И все-таки, беспокойство и забота Пирса казались искренними.

В предрассветных сумерках Джорджи наблюдала за Пирсом. Он в очередной раз пришел ее навестить и тихо склонился над изголовьем. Затем Пирс бесшумно поднялся и на цыпочках вышел из каюты, осторожно прикрыв за собой дверь.

У Джорджи истощились последние силы. Она свернулась клубочком, стараясь сдержать душившие слезы, вызванные последним жестом Пирса, выражавшим любовь и заботу, которых она совсем не заслужила.

Затем Джорджи стала ругать себя за то, что превратилась в слюнтяйку и плаксу. До их первой ночи любви с Пирсом Джорджи плакала крайне редко. И сейчас она не могла понять, что же случилось. Что касается морской болезни, у нее никогда не было и намека на тошноту, на каком бы судне ни приходилось путешествовать в любую погоду, по реке или по морю. Если бы отец и братья увидели ее сейчас, то не поверили бы своим глазам.

При воспоминании о семье, находившейся так далеко, из глаз Джорджи вновь хлынули потоки слез и полились на и без того уже мокрую подушку. Девушка с ужасом ждала очередного приступа отвратительной тошноты.

Вдруг страшный штормовой ветер затих также вне-звапно, как и начался. И хотя океан успокоился не так быстро, уже через несколько минут койку Джорджи почти перестало раскачивать.

Охваченная порывом благодарности, Джорджи так расчувствовалась, что готова была снова разрыдаться.

— Все! Хватит! Хватит! — крикнула она с раздражением.

Уже стало совсем светло. Вытерев распухшие и покрасневшие от слез глаза, Джорджи встала на дрожащие, обтянутые красными кальсонами ноги, и доковыляла до маленького бортового иллюминатора. Она отодвинула защелку и распахнула его настежь.

В лицо ударил холодный соленый ветер. Джорджи сделала несколько глубоких вдохов. От свежего воздуха ей стало значительно легче, жгучая боль внутри стала понемногу затихать.

— В конце концов, может, я и выживу, — подумала про себя Джорджи.

Почувствовав некоторый прилив жизненных сил, она высунулась в иллюминатор и посмотрела на восток. Там небо было по-прежнему зловеще-черным. Однако, с другой стороны, шторм уже прошел, и солнечный свет все смелее пронизывал края редеющих облаков.

— Поднять паруса, — донесся откуда-то с кормы голос капитана.

И хотя Джорджи не могла никого увидеть из своей каюты, находящейся в средней части корабля, она отчетливо услышала доносившийся со всех сторон крик.

— Есть, сэр!

Вскоре она различила резкий скрип канатов, протягиваемых в железные кольца — это матросы поднимали паруса, а затем раздался глухой звук хлопающих на соленом ветру мокрых парусов.

Оставив иллюминатор открытым, Джорджи снова поплелась к койке. Она все еще чувствовала сильную слабость, но тем не менее, ей значительно полегчало. Джорджи забралась под одеяло в надежде уснуть. Она молила Бога о том, чтобы проснувшись, увидеть землю и никогда больше не страдать от проклятой тошноты. В глубине души Джорджи надеялась на чудо. Вдруг Пирс будет заботиться о ней не только, как о матери их будущего ребенка.

Почтенная дама только что поднялась по лестнице, соединяющей причал с шумной гудящей набережной.

Джорджи совсем обессилела от подъема и остановилась, чтобы подождать властную пожилую даму. Перед тем, как корабль зашел в бухту, Джорджи проспала несколько часов, но это только частично восстановило ее силы и принесло некоторое облегчение. Величественная матрона с целеустремленным видом направилась к Джорджи. Ее безукоризненная шляпка с пером была накрепко приколота к шиньону. У миссис Гейбл не было ни малейшего признака одышки, хотя в отличие от Джорджи, на ней были тяжелые пышные юбки. За неимением лучшего, Джорджи пришлось снова одеть мужской костюм, купленный Пирсом.

— Дорогая моя, возможно, это мой последний шанс поговорить с вами наедине. Давайте пройдемся, пока мужчины нас не догнали.

Она решительно взяла Джорджи за руку и отвела за грузовую тележку, в которую два докера бросали холщовые мешки с сахаром. Миссис Гейбл бросила укоризненный взгляд на разинувших от удивления рот рабочих, а затем придвинулась к Джорджи поближе и заговорила с ней доверительным шепотом.

— Совершенно очевидно, что мистер Кингстон вас очень любит, он постоянно о вас заботится и согласился жениться сразу же, как только узнал о вашем положении. И все же, я совершенно не понимаю, что вас заставило сбежать с ним, не обвенчавшись, как это принято у порядочных людей. Вы могли погубить свою жизнь. Единственное, что приходит мне на ум… Наверное, у вас были какие-то неприятности с семьей? Вероятно, родители не одобряли ваш выбор?

Джорджи надеялась, что ей удастся попрощаться с достойной леди, по-матерински опекавшей ее в течение всего долгого пути, не вдаваясь в подробные объяснения и не открывая всей правды о своем странном поведении. Джорджи сняла воображаемую соринку с морской курточки и тяжело вздохнула.

— О, это очень длинная история.

Тут внимание миссис Гэйбл было чем-то отвлечено. Она выглянула из-за тележки.

Джорджи проследила за взглядом миссис Гэйбл и увидела Пирса и мистера Гейбла, которые старались обойти толпу споривших и шумевших пассажиров и присоединиться к своим дамам. Хотя на обоих джентльменах были безупречно отутюженные костюмы и накрахмаленные воротнички, пожилой и располневший мистер Гейбл выглядел немодно и затрапезно рядом со стройным и щеголеватым Пирсом. Джорджи смотрела на мужественную широкоплечую фигуру Пирса, и ее сердце наполнялось гордостью. Ей отчаянно хотелось поверить, что он сможет все простить, и она не ошиблась, увидев сегодня бесконечную доброту в его синих глазах, когда он пришел разбудить ее и сказать о том, что корабль прибыл в порт.

А сейчас эти ясные синие глаза снова смотрели на нее.

У Джорджи что-то екнуло внутри.

— Мой муж сегодня утром разговаривал с мистером Кингстоном, — торопливым шепотом продолжала миссис Гейбл. — Я просто хочу сказать, что ни вы, ни ребенок ни в чем не будете нуждаться.

— Дорогая, — сказал мистер Гейбл, когда оба мужчины подошли к ним, — так как наши контейнеры не будут разгружены еще пару дней, мистер Кингстон предложил нам остановиться в отеле святого Фрэнсиса, где он останавливался во время своего последнего пребывания в Сан-Франциско. Разумеется, если этот отель не сгорел.

Миссис Гейбл повернулась к Пирсу.

— Я действительно заметила множество строящихся зданий, когда мы стояли в бухте. Вам что-нибудь известно о недавнем пожаре?

— Нет, — ответил Пирс, — но этот город славится пожарами. И не только ими. Должен заметить, вам следует быть готовым к весьма шокирующим зрелищам.

Пожилая дама покровительственно похлопала его по руке.

— Мы с мужем побывали во многих портах, знаменитых вольными нравами. Мы ведь очень много путешествовали.

Пирс кивнул головой и любезно улыбнулся, затем его внимание переключилось на Джорджи… Оживление мгновенно исчезло с его лица.

— Мне нужно решить некоторые дела. Мистер Гейбл предложил довезти тебя до отеля. К ужину я к вам присоединюсь.

Ну какой же она была дурой! Джорджи охватил внезапный приступ гнева. Измученная болезнью, она совершенно забыла об угрозах Пирса, направленных против ее отца. А ведь они были реальными, как никогда.

— Какие это дела тебе надо решить?

Лицо Пирса по-прежнему было непроницаемым, но Джорджи заметила, как он сжал челюсти.

— Разумеется, речь идет о новой скаковой лошади.

— Ты никуда не пойдешь без меня.

Тут же встряла миссис Гейбл и льстивым голосом пропела:

— Уверена, что ваш муж печется лишь о вашем благополучии.

Джорджи перевела взгляд с Пирса на назойливую даму, охваченную благим намерением.

— Есть вещи, о которых вы ничего не знаете, миссис Гейбл.

Пирс ехидно хмыкнул.

— Это уж точно.

Джорджи мгновенно повернулась к самодовольному мерзавцу.

— Я пойду с тобой.

— Поступай, как знаешь, но лучше бы тебе остаться. Джорджи повернулась к явно обиженной пожилой даме, которая так и раздувалась от праведного гнева. Казалось, еще минута, и она взорвется.

— Большое спасибо за заботу, миссис Гейбл. Встретимся за ужином.

— Я закажу для вас комнату, — сказал мистер Гейбл, решительно беря жену под руку и уводя ее от Пирса и Джорджи.

Джорджи оглянулась и увидела, что Пирс уже направляется широким шагом в сторону шумной толпы.

Ее вновь охватило бешенство. С завидной энергией она протолкалась сквозь толпу парней бандитского вида, по сравнению с которыми невинные пьянчужки из Мар-ди Грае выглядели вполне пристойными джентльменами. Однако короткая пробежка за Пирсом лишила Джорджи сил. Она быстро схватила Пирса за руку, чтобы тот не вздумал удрать.

Он остановился и посмотрел на девушку сверху вниз.

— Застегни воротник. Тебе не хватает только подцепить простуду.

Джорджи прикусила язык, поняв всю бесполезность сопротивления, и сделала так, как ей было сказано. В это время ей удалось прочесть названия стоявших поблизости кораблей. «Гордость Кейт». Нет, отец был на другом корабле. «Летящее Облако»…

— Ты должен был разбудить меня, прежде чем мы бросили якорь. Ты видел корабль отца, когда мы зашли в порт?

— Капитан Бэйли сказал, где он стоит. В конце верфи на Макет Стрит. — Пирс снова ускорил шаг.

Джорджи изо всех сил старалась поспеть за ним, но ей мешала предательская слабость в ногах. Она не доставит Пирсу удовольствия своими жалобами. Девушка собрала все силы и попыталась придать своему голосу уверенность и хладнокровие.

— Так ты собирался пойти к отцу и встретиться с ним без меня?

Пирс резко остановился и посмотрел на нее.

— Послушай, Джорджи… или Лак… Как прикажешь тебя называть?

Нисколько не испугавшись, Джорджи подняла брови и пропела:

— Это уж, как пожелаешь.

Внезапный порыв ветра сорвал с головы Пирса шляпу, он поймал ее на лету. Ветер трепал его густые черные волосы, что придавало Пирсу еще более бесшабашный вид.

Джорджи решила, что красота этого негодяя больше ее не тронет и молча потрусила за Пирсом.

Немного погодя он замедлил шаг и подождал Джорджи, а потом подстроился под ее шаг.

Они проталкивались через толпу оживленно болтающих старателей, только что сошедших с большого корабля. Их осаждала целая армия уличных торговцев, жаждавших выманить деньги.

Когда наконец Пирсу и Джорджи удалось прорваться сквозь эту веселую компанию, девушка увидела, что «Летящее Облако» стоит у выступающего в море причала. Джорджи крепко схватила Пирса за рукав.

— Что ты хочешь сделать с отцом? Пирс посмотрел на свой рукав.

— Ты мнешь мне пиджак. Уже не в первый раз. Джорджи отпустила рукав и пододвинулась поближе.

— Отвечай.

— Ничего, если ты отдашь бумаги.

Джорджи грязно выругалась про себя и с трудом перевела дыхание. Ее душил бессильный гнев.

— Я уже сказала, что не брала твои проклятые бумаги. И если бы у тебя осталась хоть капля мозгов, ты давно бы мог догадаться, что их украл Блэкуэлл. Как ты думаешь, зачем он следил за каждым нашим шагом?

Глядя на злобное выражение, исказившее лицо Пирса, Джорджи решила, что он может ее ударить. Но вместо этого он схватил ее за руку и направился к трапу.

У трапа стоял тощий офицер и руководил разгрузкой контейнеров.

— Пожалуйста, уделите мне минуту, если это вас не затруднит.

Было видно, что офицер совсем недавно перенес малярию. Он поднял на Пирса усталые желтоватые глаза.

— Вы же видите, что я занят.

Пирс вынул из кармана десятидолларовую монету и положил ее на перечень грузов.

Офицер взял монету и положил себе в карман, а затем изобразил любезную улыбку.

— Чем могу быть полезен?

— Я ищу одного из членов вашей команды, Луи Пэкинга.

— Ах, этот… Он перешел на почтовый пароход, который отправился на Панамский перешеек. Он это сделал, когда мы стояли на якоре в бухте и ждали места у причала.

Как, опять уехал? Драчливое настроение Джорджи мгновенно улетучилось. Отец уже уехал в Луизиану в надежде найти ее там с Кэди, а когда он обнаружит, что она осталась в Орегоне, то обязательно вернется за ней… А там его ждут большие неприятности. Нужно во что бы то ни стало перехватить его в пути. Джорджи шагнула вперед.

— Сэр, не знаете ли вы, какой пароход отправится в Панаму в ближайшие два дня?

Нельзя испытывать судьбу и отправляться в путь на парусном судне, зависящем от капризов ветра.

— Только вон тот пароход, — офицер указал на судно, мимо которого Пирс и Джорджи прошли несколько минут назад. — Он постоянно ходит туда-сюда. Они перевозят пассажиров из Панамы. Дела у них идут бойко.

— Благодарю вас, — Джорджи повернулась и пошла по направлению к пароходу. Но не успела она сделать и трех шагов, как Пирс крепко ухватил ее за плечо.

— Интересно, куда это ты собираешься? Джорджи вырвалась из цепких рук Пирса.

— А как ты думаешь? Конечно же договориться с капитаном насчет рейса на Панамский перешеек.

— Ты, наверное, не расслышала? Ты останешься со мной, пока не родится ребенок. Я не собираюсь гоняться за твоим никчемным папашей.

— Но если мне не удастся догнать папу, прежде чем он вернется домой, он придет в отчаяние и решит, что я попала в беду.

— И ты думаешь, мне это интересно?

— Он вернется за мной в Орегон, и его могут там арестовать.

— Не думаю. Мы с Блэкуэллом больше не предъявляем ему никаких претензий. Если только он не умудрился обобрать еще несколько простофиль, о которых мне ничего не известно.

— Ты ничего не понимаешь и не знаешь папу.

— Да, и меня это устраивает. Будет так, как я решил.

Джорджи прищурила глаза и одарила Пирса самым презрительным взглядом, на какой только была способна.

— Прекрасно! Поступай, как знаешь. А я поеду за отцом. С тобой или без тебя. Я доберусь до Нового Орлеана тем же путем, что и он. — Тут Джорджи отскочила на безопасное расстояние и изо всех ног побежала по причалу. Однако через мгновение она почувствовала, как почва ушла из-под ее ног, и они бессильно заболтались в воздухе. Это Пирс схватил ее за талию и понес под мышкой, как какой-нибудь кулек.

— Сейчас же отпусти меня!

— Заткнись!

С «Летящего Облака» раздался высокий распевный голос, явно принадлежащий мужчине.

— Что там у вас произошло?

Пирс держал Джорджи, как мешок с картошкой, и она не могла поднять голову и посмотреть, кто к ним обращается, тем более, что Пирс шел очень быстро и не обращал внимания на крикуна.

— Эй, красавчик! — снова послышался тот же голос, но на сей раз он звучал нормально. — Тебе нет нужды тащить его куда-то и заставлять силой. Если хочешь, чтобы тебя как следует полюбили, найди меня сегодня вечером в салуне «Орел». Я покажу тебе высший класс, не забудешь до конца своих дней.

— Непременно, — пробормотал Пирс, крепче сжимая ребра Джорджи и ускоряя шаг.

Джорджи готова была провалиться сквозь землю от стыда. Она опустила голову, чтобы не увидеть удивленных и насмешливых физиономий, принадлежащих разным бездельникам и зевакам, которые, как по команде останавливались и смотрели им вслед.

Пирс и не думал сбавлять скорость. Он дошел до конца набережной и вышел на грязную и пыльную дорогу. Казалось, он никогда не остановится. Наконец он поставил Джорджи на ноги около вытащенного на берег корабля, служившего помещением для нескольких деловых учреждений. Наполовину зарытый в песок корабль находился между винным магазином… и двухэтажным салуном «Орел»!

— Ты же не собираешься…

Прежде чем Джорджи успела закончить, Пирс взял ее за руку и втащил через широкие двери в универмаг, располагавшийся в корпусе старого корабля. Пирс быстро прошел мимо бочек и контейнеров и подошел к прилавку, за которым стоял владелец магазина, полный мужчина в переднике с ежиком светлых волос.

Владелец магазина поднял глаза от открытого гроссбуха.

— Чем я могу служить? — спросил он. По его произношению Джорджи не могла понять, откуда он родом. Пирс сказал:

— Не знаете ли вы, где здесь находится магазин готового дамского платья?

Джорджи открыла было рот, чтобы возмутиться, но передумала. Сегодня и так уже было слишком много сцен перед посторонними.

Хозяин магазина закрыл свой гроссбух и добродушно улыбнулся, напомнив Джорджи отца. У девушки на глазах навернулись слезы, и ей пришлось отвернуться.

— Вы пришли туда, куда надо, — энергично сказал мужчина и вышел из-за прилавка. Он показал в конец заполненной полками комнаты. — Выйдите в эту дверь и пройдите на другую сторону. Там у моей жены магазин дамского платья.

— Благодарю, — Пирс снова взял Джорджи за руку и потащил ее в указанном направлении. Лишь один фонарь освещал узкий проход между возвышавшимися до потолка рядами ящиков с товаром.

Джорджи остановилась и попыталась вырваться. Пирс еще сильнее сжал ее руку и тоже остановился.

— Ну, а теперь в чем дело? — грозно спросил он.

— Я не надену женское платье в этом содоме, ведь тогда я не смогу одна выйти на улицу.

— А я не позволю больше делать из себя посмешище.

Пирс пошел дальше.

Джорджи попыталась затормозить каблуками и освободиться от Пирса. Но тут же поняла всю безнадежность этой попытки. Пришлось покорно плестись за ним следом, пока они не дошли до следующей двери.

Пирс уже протянул руку, чтобы открыть дверь, но вдруг передумал и повернулся к Джорджи. В тусклом свете фонаря его лицо было суровым и сердитым.

— Когда мы войдем, ты не будешь ставить меня в неловкое положение, и дашь возможность владелице магазина подобрать для тебя по крайней мере три платья, а также туфли, шляпки и все остальное, что положено в таких случаях. Даже если ты и не леди, то должна ею быть, пока мы вместе. Я достаточно ясно выразил свою мысль?

У Джорджи чесались руки, так ей хотелось выцарапать глаза этому негодяю. Как он смеет разговаривать таким покровительственным тоном.

— Ты что же думаешь, если вытряхнешь меня из брюк и заставишь пялить женское платье, так я не смогу наняться юнгой на корабль, да?

— Я думаю, что если ты не уймешься и не будешь слушать своего мужа, то я отведу тебя к кузнецу и попрошу его сковать нас вместе.

— Только потому, что ты мужчина и сильнее меня, ты вообразил…

— Именно так. И вам следует всегда помнить, миссис Кингстон, — он широко распахнул дверь и втолкнул Джорджи в магазин.

К ее огромному удивлению магазин оказался богато убранной комнатой, украшенной дорогими коврами. По обе стороны находились длинные ряды платьев. Никогда в жизни Джорджи не приходилось видеть такого изобилия готовой дамской одежды.

Посреди комнаты стояло вращающееся кресло, а перед ним вертелись две дамы.

— Добрый день, — поприветствовала их худощавая женщина со строгими черными глазами и стянутым в тугой узел темными волосами. Простое черное платье подчеркивало ее аскетический облик. На шее у женщины висела сантиметровая лента.

— Не могу ли я вам помочь? — она говорила с таким же акцентом, как и ее муж.

Пирс вежливо приподнял шляпу и подошел к владелице магазина.

— Да, был бы вам весьма обязан.

Другая женщина в крикливой ярко-зеленой шляпке, утыканной перьями, и в бархатном платье, выставляющим напоказ ее прелести гораздо более откровенно, чем это принято даже в обществе, не обремененном суровой моралью, игриво улыбнулась Пирсу.

Джорджи метнула на Пирса испепеляющий взгляд, рассчитанный на то, чтобы немедленно пресечь его сластолюбивые помыслы, даже если они и не успели еще зародиться. Затем она обратилась к владелице магазина:

— Мадам, мне просто повезло, что я пришла к вам. Здесь такой богатый выбор одежды. Все, что нужно для леди. Мой гардероб сгорел во время пожара, и, как видите, я была вынуждена одеть мужской костюм.

Владелица магазина взялась за голову.

— О, Боже! А я-то думала, вы… Какая ужасная история.

— Ну да, и волосы у вас сгорели во время пожара, — встряла досужая потаскушка и пододвинулась поближе. Ее было не так легко одурачить.

— Нет, — с достоинством парировала Джорджи. — Я перенесла тяжелую болезнь, и врач порекомендовал остричь волосы. Они были такие густые и пышные, что высасывали из меня все силы. В общем, — она снова повернулась к владелице магазина, — мой любимый и великодушный муж хочет, чтобы я забыла о постигших меня несчастьях и купила себе все, что только пожелаю. — Джорджи решила, что сейчас самое время мило улыбнуться и бросить на мужа взгляд, исполненный обожания.

Пирс слегка покраснел и стал копаться в кармашке для часов. Наконец, часы были вынуты.

— Надеюсь, это не займет много времени? У нас еще очень много других дел.

— Сэр, — сказала владелица магазина, разводя руками. — Вы же видите, у меня очень много одежды, и вся она самого высокого качества. Можно найти одно-два пдатья, которые не нужно подгонять. А все остальное получите через пару дней. Это очень быстро. Я современная деловая женщина, на меня работает много швей, у нас две отличные швейные машинки… Но если вы торопитесь, можете идти по своим делам. Вернетесь через час, и жена будет вас ждать, полностью одетая.

Пирс вздохнул с явным облегчением. Но тут он посмотрел на Джорджи, и его лицо сделалось деревянным.

— Нет, я лучше останусь с моей любимой женой. У меня нет сил ее оставить со дня нашей свадьбы. — Он обнял Джорджи за плечи и крепко стиснул.

— Но, дорогой, — сказала Джорджи, высвобождаясь из его шутовских объятий, — мне совсем не хочется отвлекать тебя от поисков лошади. Уверена, что стоит тебе поинтересоваться в игорных домах или в салуне, который в двух шагах отсюда, и тебе скажут, где она находится. Ведь Пегас такой великолепный жеребец, его просто нельзя не заметить.

— Пегас? — игривая дамочка цепко ухватила Пирса за локоть. — Скаковая лошадь?

На сей раз Пирс не высказал недовольства по поводу измятого рукава.

— Да. Вам что-нибудь известно о нем? Серый в яблоках жеребец.

— Ну, конечно. О нем болтает весь город. Я сама его два раза видела на скачках. Один раз на ипподроме «Пионер», а другой — на «Юниоре», — женщина нахмурила выщипанные в ниточку брови. — Так вы говорите, он ваш? А я думала, его владелец Джеспер Блэкуэлл. Он произвел фурор, когда предъявил законные документы на этого жеребца и конфисковал его у Нортона Оукса.

— Документы, которые он украл у Пирса! — выпалила Джорджи, не отдавая себе отчета.

Пирс взглядом велел ей замолчать.

— А вы случайно не знаете, где остановился Блэкуэлл?

— О, боюсь, он забрал лошадь и уехал из города. Наверное, хочет заработать больше денег там, где Пегаса еще не так хорошо знают.

— И где же это? — мрачно спросил Пирс. По его глухому голосу Джорджи поняла, что он с трудом сдерживает ярость.

— Там, где добывают золото. В Хангтауне. Он только вчера сел на пароход, идущий в Сакраменто.

Лицо Пирса сделалось багровым. Джорджи легко могла себе представить, какой вулкан бушевал у него в душе.

— Пароход? — он засунул в карманы сжатые кулаки. — Как, еще один пароход?!

Глава 19

Незадолго до наступления сумерек Пирс привел умиравшую от усталости Лак к дверям отеля «Святой Френсис». Он осторожно вел девушку, обняв за талию, и, несмотря на множество одежды, чувствовал, как она дрожит всем телом. Конечно, ей нельзя было весь день ходить по холмам Сан-Франциско, не оправившись толком после недавней болезни, да еще в ее состоянии. Однако, из-за ее нелепого упрямства иначе поступить было нельзя. Пришлось купить ей весь гардероб, потом чемодан для обновок. Пирс договорился, что все вещи будут принесены на пароход «Сенатор», который вернется из Сакраменто сегодня поздно вечером. Потом надо было зайти к адвокату, написать и отправить письма.

Когда они подошли к регистрационной стойке в дальнем конце зала с покрытым мрамором полом, при свете люстры Пирс заметил голубоватую полоску вокруг бледных губ Лак. Он подвел девушку к стоявшим в стороне обтянутым парчей креслам.

— Посиди здесь, пока я узнаю насчет комнаты.

Несмотря на крайнее изнеможение, Джорджи бросила на Пирса вызывающий взгляд и «упала без сил на парчевые подушки.

— Так мне теперь оказывают доверие, да?

Не удостоив ее ответом, Пирс быстро подошел к столику, не выпуская однако из вида кресла, на котором расположилась Джорджи. Он не мог отделаться от чувства, что вот сейчас в толпе мелькнет желтое дорожное платье удирающей негодницы.

Когда Пирс вернулся с ключем от комнаты в кармане, он заметил, что Джорджи с трудом поднялась с кресла. Чувство вины смешалось с беспокойством. Но это была лишь минутная слабость. В конце концов, она сама была во всем виновата.

— Служащий сказал, что Гейблы ушли на ужин всего минуту назад и будут ждать нас.

— Я слишком устала и не хочу есть.

— Ты же не можешь лечь спать голодной, — он взял ее за руку. — И постарайся вести себя, как настоящая леди, пока мы будем в компании Гейблов, если не ради меня, то хотя бы ради них.

Лак высвободила руку под предлогом, что ей нужно завязать шляпку.

— Это было бы гораздо легче, если бы ты был больше похож на джентльмена.

— Да, и позволил бы тебе сбежать в Новый Орлеан вместе с моим ребенком? Может быть, ты бы его выбросила в три года на улицу, чтоб он стал карманником.

— Ну, это ничуть не хуже, чем учиться у тебя мошенничать в карты.

Пирс только стиснул зубы. Он не был расположен устраивать сцену в вестибюле. И все-таки, если бы она не была беременна, то он бы не посмотрел на почтенную публику и с удовольствием перекинул нахалку через колено и высек бы прямо здесь. Представив это любопытное зрелище, Пирс не мог сдержать смешка.

— Что здесь смешного?

По неуверенному тону Пирс понял, что его смех действовал Лак на нервы.

— Ничего, что могло бы вызвать твое беспокойство. По крайней мере, сейчас, — сказал Пирс, насмешливо нахмурив брови. — Сейчас тебе нужно поесть в спокойной обстановке. Ты выглядишь неважно. Ради Бога, давай заключим перемирие. Хотя бы до окончания ужина.

Лак взяла его под руку.

— Хорошо. До окончания ужина. И только ради Гейблов.

Когда «Сенатор» выходил из порта, Пирс крепко обнял Джорджи за талию, чтобы она не вздумала спрыгнуть за борт. Она махала рукой стоявшим на берегу Гейблам. Пирс заметил, что по щеке у девушки сползла крупная слеза. Он ни минуты не сомневался, что это из-за расставания с почтенной парой.

Безусловно, угрюмая фигура мистера Гейбла вызвала большее доверие, чем окружавшая их публика. В то время, как сотни взбудораженных золотоискателей сели на пароход вместе с Пирсом, отправившимся на поиски своего драгоценного жеребца, приносящего невероятный доход, ему пришлось остаться и присматривать за своим грузом.

Миссис Гейбл, не переставая, улыбалась Лак. Однако, когда она взглянула на Пирса, улыбка бесследно исчезла, и ее лицо приняло весьма кислое выражение. Это стало обычным, с тех пор, как Пирс наотрез отказался оставить Лак на попечение супругов до своего возвращения из Панамы. Разумеется, они пребывали в неведении относительно намерения Лак сбежать в Луизиану сразу же после отъезда Пирса. Вчера он позволил ей отправить письма отцу и братьям в Новый Орлеан и Нэчез, но это ни в малейшей степени не ослабило решимости Лак.

Пароход набирал скорость, и вскоре Гейблы превратились в два едва заметных пятнышка, среди оставшихся на берегу дюжины других провожающих. Лак достала кружевной платочек из маленькой, ушитой бисером сумочки, висевшей у нее на руке, и с неописуемой грацией приложила его к своим изумительным глазам.

Пирс до сих пор не мог понять, как, несмотря на тяжелую юбку с кринолином, можно так грациозно двигаться, сохраняя при этом непринужденное светское выражение лица.

— Ну, моя дорогая, должен тебя поблагодарить. Тебе удалось убедить эту парочку, что я бессердечный людоед.

Лак наклонила голову и, слегка выпятив нижнюю губу, иронично заметила:

— Каждый из нас должен нести свой крест. А ты теперь можешь не ходить за мной по пятам. Не думаешь же ты в самом деле, что я уплыву в этом одеянии, — она вывернулась из рук Пирса, и ее пышные юбки пришли в движение. Они не переставали колыхаться, когда Лак гордо прошествовала мимо толпы мужчин и направилась к лестнице.

Оживленный разговор золотоискателей замер. Раздавалось только тихое бормотание. Несколько молодых повес двинулись вслед за Лак. Пирс прекрасно понимал, что они должны чувствовать. Конечно, Лак обманщица и нахалка, но кто бы стал отрицать, что она была ослепительно хороша в ее облегающем, отделанном атласом жакете с пышной баской, которая волнующе подчеркивала тонкую талию, и в широкой юбке из желтого бархата.

Она разделила толпу мужчин, подобно тому, как нос корабля разрезает волну. Ошеломленные, они молча замерли на месте.

Сам того не желая, Пирс почувствовал, как его охватило беспокойство. Маленькая дурочка могла бы придумать что-нибудь поумнее, чем разгуливать по пароходу без сопровождения мужчины. Он быстро рассмотрел пассажиров на верхней и нижней палубах. Вместе с двумя китаянками и одной мексиканкой он насчитал на переполненном пароходе всего пять женщин. И у всех у них хватило здравого смысла воспользоваться покровительством мужчин.

У Пирса возник соблазн выждать время, пока ему не придется спасать Лак от толпы изголодавшихся по женщинам мужчин. Однако, в этот момент его внимание привлек один из членов команды, развертывавший флаг, и Пирс отложил свои намерения до лучших времен. Ему не удалось заказать отдельную каюту накануне отъезда, и если не поспешить, чтобы обогнать толпу пассажиров, то шансы на путешествие в комфортабельной каюте могут свестись к нулю.

Пирс почти бегом протолкался через толпу пассажиров. Казалось, мужчины не замечают его откровенной грубости. Все их внимание было приковано к молодой элегантной женщине в желтом дорожном костюме, красавице из Орегона, которой без труда удалось одурачить Пирса, также как и всех остальных.

Когда Лак стала подниматься по лестнице впереди всей толпы, Пирсу удалось ее перехватить. Он быстро схватил ее руку и крепко сжал.

Палуба сотрясалась от недовольных воплей, раздавшихся у них за спиной.

Разочарование мужчин было таким искренним, что Пирсу стало их почти жаль. Почти.

Лак едва удостоила его взглядом и продолжала подниматься по лестнице.

Пирс наклонился к ней и прошептал:

— Иди быстрее. Флаг уже поднят, вот-вот зазвонит колокол.

— Тогда чего же мы ждем? — подняв юбки так, что стали видны ноги в шелковых чулках, Лак шустро побежала вверх по лестнице.

Пирс был несколько удивлен, но не обескуражен. Придерживая рукой шляпу, он поспешил за ней.

Поднявшись на лестницу, она не сбавила шаг и проскочила мимо еще нескольких мужчин, столпившихся на огороженной части верхней палубы. И тут Пирс услышал тот же грудной смех, что околдовал его Четвертого Июня.

В его сердце вспыхнула радость. Та Лак, которую он никак не мог забыть, снова к нему вернулась.

В этот момент зазвонил колокол, как подтверждение того, что это и в самом деле правда. Пирс не чувствовал под собой ног, когда буквально пронес Лак через следующий пролет и оказался первым перед капитанской каютой.

Но когда он постучал в дверь, то заметил, что Лак опирается о стену. Ее глаза были закрыты, а грудь тяжело вздымалась.

— Тебе плохо?

Она подняла густые каштановые ресницы и через силу улыбнулась.

— Подожди минутку. Наверное, я еще не оправилась от морской болезни.

В двери открылось окошечко, и в нем появился пожилой и толстый офицер, вероятно, начальник хозяйственной части. Он положил на полку журнал с карандашом и посмотрел из-под очков в металлической оправе.

— Чем могу быть полезен, сэр?

Раздавшийся сзади грохот множества ног заглушил его слова. Беспорядочная толпа пассажиров спешила занять очередь.

— Да, — сказал Пирс, прижимая к себе Лак, чтобы ее не затолкали в этой суматохе. — Ваш пароход еще не вернулся, когда я приходил вчера вечером. Надеюсь, у вас еще есть свободная отдельная каюта?

Водянистые глазки офицера уставились на Лак, его губы вложились в отвратительную ухмылку.

— Да, у нас есть несколько свободных кают.

— Приятно удивлен, — сказал Пирс громче, чем было нужно даже при таком гаме.

Начальник хозяйственной части с явной неохотой посмотрел на Пирса.

— Большинство пассажиров предпочитает оставаться на палубе, ведь путешествие займет всего одну ночь.

— Ну, а нам нужна самая комфортабельная каюта.

— Тридцать пять долларов с каждого. С вас семьдесят долларов.

— Что?! — Лак просунулась в окошечко. — Да это грабеж среди бела дня!

Офицер попятился.

— Знаю, мэм. Но такова такса за проезд.

Лак просунулась в окошечко еще дальше, ее глаза угрожающе сузились.

— Тогда мы будем спать на палубе вместе со всеми. Благовоспитанная леди бесследно исчезла, превратившись в горластую бестию Джорджи.

Пирс никогда бы не позволил ей ночевать на палубе в окружении трехсот подвыпивших мужчин, но прежде чем он успел возразить, начальник по хозяйственной части сказал:

— Тридцать долларов. По пятнадцать с каждого. Лак изо всей силы ударила кулаком по полке, так что регистрационный журнал и карандаш подскочили вверх.

— Да я лучше доберусь вплавь. Где капитан этой пиратской посудины?

Пирс ухватил ее за талию и оттащил от окошка, а затем взял карандаш.

— Где мне расписаться за каюту?

Начальник хозяйственной части ткнул в журнал похожим на сардельку пальцем. Пирс начал писать. Лак схватила его за руку.

— Ты не можешь допустить, чтобы этот негодяй так бессовестно тебя надул!

Глубоко вздохнув, Пирс посмотрел на нее в упор. Глаза Лак забегали, а потом она и вовсе отвела их в сторону.

— В конце концов, это твои деньги. Можешь их швырять, как тебе заблагорассудится.

— Премного благодарен. А теперь позволь мне закончить. Уверен, что стоящие сзади будут нам очень признательны.

— Вот уж нет, — сказал здоровенный детина с похожими на паклю волосами. Он с плотоядной улыбкой уставился на Лак. — Гораздо забавнее понаблюдать за гневом вашей женушки, чем отдавать кровно заработанные денежки этим поганым разбойникам.

Пирсу именно этого и не хватало. Лак только и ждала чьей-нибудь поддержки, чтобы возобновить перепалку. Он быстро расписался в журнале и отсчитал баснословную сумму.

— Третья каюта, — сказал начальник хозяйственной части и вручил Пирсу ключ, который с уверенностью можно было назвать золотым. — А если надумаете поесть, то за каждую порцию по два доллара.

Пирс крепко схватил вырывавшуюся Лак за руку и купил несколько талонов на еду, затем он отошел от окошка и пошел мимо очереди, извивающейся змеей по всей лестнице.

Когда они спускались вниз, Пирс то и дело слышал шорох торопливо снимаемых шляп и звучавшие наперебой угодливые приветствия.

— Доброе утро, мэм.

Лак привела толпу бродяг в еще большее возбуждение, одарив их так хорошо знакомой Пирсу ослепительной улыбкой южной красавицы.

Возможно, ее забавляла такая игра, но у Пирса просто волосы встали дыбом при мысли о том, сколько самодельных ружей и ножей было припрятано у этих искателей приключений, которые, похоже, скорее готовились к боевым действиям, а не к мирной добыче золота. Он был совершенно уверен, что по крайней мере половина мерзавцев мечтает в данный момент о его безвременной кончине.

Спустившись на палубу, Пирс к своему огромному облегчению обнаружил, что она почти безлюдна. Они беспрепятственно прошли на корму.

— Подожди, — обратился он к Лак, увидев, что она направляется к лестнице, ведущей в спальные каюты. — Мне нужно распорядиться насчет багажа.

Лак резко остановилась и вырвала свою руку.

— Прекрасно. Дай мне ключ, и я подожду тебя в каюте.

— Не следует этого делать. Она воинственно подбоченилась.

— Неужели ты и впрямь решил, что я спрыгну с парохода, когда мы так далеко от берега? — Лак картинно вытянула руку. — Посмотри, ради Бога, до дока не меньше мили.

Пирс криво усмехнулся. Должно быть, она его считает полным идиотом.

— Зато совсем близко вон до того острова, — он кивнул в сторону покрытого лесом гористого островка, возвышавшегося посреди залива. — Мы пройдем мимо него через пару минут.

— Так. Значит повторится вчерашняя картина? Ты не спустишь с меня глаз ни на секунду?

— Тебе нельзя отказать в сообразительности.

— Вероятно и следующую ночь ты собираешься провести, сидя на стуле и подпирая дверь?

У Пирса не было настроения выслушивать подкусывания Лак. Он молча взял ее под руку и направился к лестнице, ведущей на нижнюю палубу.

Лак подчинилась без возражений… Хотя бы на сей раз. Она никогда не упускала случая, чтобы позлить Пирса. Неужели ей это не надоело? И сколько еще придется провести из-за нее бессонных ночей? Тем более, Пирс жадно ловил каждое ее движение, каждый тихий вздох.

Джорджи проснулась от глухого удара. Судно слегка тряхнуло. Они вошли в док! Почему она лежит в постели, когда нужно работать? Девушка отбросила простыню и быстро спустила ноги на пол… и увидела кружевные рюши ниже коленок. На ней были дамские пантолоны и ночная сорочка.

Джорджи сразу все вспомнила и снова шлепнулась на подушку.

В туманном свете предрассветных сумерек она прислушивалась к хлопанью огромных колес по воде, пока они наконец не остановились. «Сенатор» пришвартовался на ночную стоянку. Должно быть, она проспала сигнал на ужин.

Джорджи поднялась и подошла к оставленному открытым окну. Она надеялась, что легкий ветерок поможет ей перенести зной. Днем ей пришлось уйти в каюту раньше, чтобы спрятаться от раскаленного влажного воздуха. Джорджи была слишком тепло одета, так как в Сан-Франциско дул ветер с океана и стояла прохладная погода. А теперь судно медленно двигалось вверх по реке Сакраменто, и с каждой милей становилось все жарче и жарче.

Джорджи посмотрела на берег в надежде увидеть какую-нибудь деревушку, но кругом было пустынно, и только последние лучи угасающего солнца бросали золотые и оранжевые отблески на одинокое кукурузное поле. Чуть правее стоял белый каркасный дом с амбаром и двумя сараями. Больше вокруг них не было ничего, кроме двух старых корявых дубов. В этом уединенном месте «Сенатор» бросил якорь на ночную стоянку.

В окне дома мелькнул и загорелся свет, придавая ему жилой вид.

После безумной суматохи Сан-Франциско и заполненного пьяными орущими золотоискателями парохода, маленькая сонная ферма казалась столь же неуместной для Калифорнии, как и сама Джорджи.

Хотя Джорджи провела долгие годы на реке бок о бок с отцом и братьями, разделяя все их трудности и радости и не обременяя себя пышными юбками с кринолином и корсетом, она знала, что такая жизнь не может продолжаться вечно, когда-нибудь ей придет конец, который она была не в силах предотвратить, так же, как не могла помешать закату солнца. Джорджи грустно посмотрела на запад, где еще виднелись последние отблески угасающего солнца. Завтра наступит новый день, и снова взойдет солнце, а она будет по-прежнему за тысячи миль от своей семьи. Ей пришлось выйти замуж за человека, который никак не мог смириться с тем, что Джорджи не соответствовала его представлениям о настоящей леди. За это он презирал ее еще больше, чем за обман. Пирсу было наплевать, что у нее разрывается сердце при мыслях о несчастном отце. Его надо найти во что бы то ни стало. Но Пирс всегда думал только о себе. Правда, теперь к этому прибавились мысли о будущем ребенке и о любимой лошади.

Настроение Джорджи становилось все мрачнее и мрачнее. Ей пришло в голову, что прогулка по палубе может немного развеять меланхолию. За неимением ничего лучшего, можно пройти по изрядно потрепанной, но претендующей на шик посудине. По крайней мере, она пробуждала в душе приятные воспоминания.

Джорджи отошла от окна, и решила одеться. И тут ее взгляд упал на корсет, брошенный на крышку чемодана.

— Проклятие! При одной мысли о корсете заболели ребра.

Однако Джорджи хорошо знала, что корсет является неотъемлемым атрибутом в наряде уважающей себя леди. Но что касается груды нижних юбок…

— Будь я проклята, если нацеплю на себя весь этот хлам в такую жару. Я же не самоубийца!

Она отшвырнула в сторону все, кроме юбки с кринолином из легкой воздушной ткани. Джорджи шагнула в обруч и подтянула юбку вверх. Когда она возилась с завязками на талии, то заметила полосатый пиджак и жилет Пирса, которые были аккуратно уложены на его чемодане.

— Безупречен, как всегда, — с раздражением подумала Джорджи.

И тут ее осенило, что Пирс ушел, когда она спала. Она недовольно фыркнула. Скорее всего, он уже вернулся и сейчас поглядывает, не сбежала ли она.

— И наверное, — сказала она нарочито громким голосом, — он в этот момент сидит за дверью и караулит меня. — Она подбежала к двери и распахнула ее настеж.

Пирса не было. К счастью, в коридоре вообще никого не было. Джорджи совсем забыла, что стоит в одном белье.

Выругавшись про себя, она со стуком захлопнула дверь и подошла к чемодану, чтобы достать одну из легких верхних юбок, купленных накануне.

— Не похоже, чтобы он стал мне доверять. Мне чуть ли не пришлось подписывать кровью клятву, чтобы войти сюда и немного вздремнуть.

Размышляя о причинах отсутствия Пирса, Джорджи достала из чемодана канифасовое платье в зеленую полоску. И если бы в этот момент они не плыли по вонючему, заросшему камышом болоту, он бы никогда на это не согласился.

Стараясь выместить на чем-нибудь свое зло, Джорджи изо всех сил тряхнула платье.

— Он мне никогда не верит.

Почувствовав всю смехотворность такого обвинения, Джорджи рассмеялась. Разумеется не верит. Он был бы последним идиотом, если бы поверил, что Джорджи не сбежит при первой же возможности к отцу. При мысли об отце ее смех оборвался. Наверное, бедняга по ней страшно скучает. Не то что Пирс. Он бесчувственный, как каменная стена и ни в ком не нуждается. Во всяком случае, ему не нужен острый на язык пароходный юнга.

— Нет, мы с ним не пара. Я никак не вписываюсь в его распланированное до мельчайших подробностей будущее.

Ну, как ее угораздило влюбиться в этого самодовольного индюка? Все, что ему нужно — это смазливая дурочка, чтобы покрасоваться перед приятелями и пустить им пыль в глаза. Все мужчины одинаковы. Поделом ей. Но она хорошо усвоила урок и никогда больше не посмотрит ни на одного мужчину и, тем более, не подпустит его к себе ближе, чем на десять футов.

При мысли о том, что они никогда не будут с Пирсом вместе, решимость Джорджи заметно уменьшилась и перешла в глубокую печаль. Разве можно убежать от любви и забыть страстный нежный порыв, соединивший их однажды.

— И потом, ведь есть его ребенок. Он живет во мне, — Джорджи вздохнула и положила руки на живот. — Очень скоро маленькая жизнь, теплившаяся в ней, приобретет реальную форму и с каждым днем будет давать о себе знать все сильнее.

К тому времени, как Джорджи закончила одеваться и вышла на опустевшую нижнюю палубу, воздух наполнился шелковистой прохладой, а на небе мерцало множество ярких звезд. На палубе горел единственный фонарь, и в его тусклом свете ночь казалась божественно прекрасной. Ее тихое совершенство нарушали громкие голоса и бренчание рояля, доносившееся сверху из салуна.

Джорджи вздрогнула при звуке нескольких фальшивых голосов, затянувших популярную песенку:

— Девушки из Буффало, выходите погулять и поплясать при лунном свете.

Джорджи ускорила шаг, чтобы уйти подальше от раздражающих слух криков. Когда наконец гам смолк, она остановилась у борта и стала смотреть на дрожащие огни парохода, отражающиеся в медленном течении реки. Кругом царили покой и умиротворение.

— Четыре! — донесся вдруг громкий вопль откуда-то с носа парохода. — Дай-ка мне еще четыре!

Джорджи посмотрела туда, откуда слышался крик, и увидела группу мужчин, игравших в карты. Она никогда не могла понять, почему мужчинам так не терпелось поскорее спустить заработанные с таким трудом деньги.

— Хотя бы жизнь их чему-то научила. Не тут то было. Во всяком случае, отца исправит только могила. — Невесело размышляла Джорджи.

Она повернулась и пошла на корму, а потом к другому борту. Там ей встретилась молодая пара. На даме была одета такая же широкая юбка колоколом, как и на Джорджи. Она опиралась на руку одетого с иголочки джентльмена, который даже здесь носил цилиндр. Джорджи слышала, как они весело болтали, а потом остановились и посмотрели друг другу в глаза. Казалось, они были одни на всем белом свете. Мужчина нежно обнял девушку за плечи и наклонился к ее уху. Должно быть, он сказал что-то забавное, потому что его спутница весело рассмеялась.

Джорджи грустно прошла мимо. Наверняка они тоже были молодоженами. За долгие годы, проведенные на реке, она видела сотни молодых пар, проводивших свой медовый месяц на пароходе ее отца. Джорджи почувствовала щемящее душу одиночество, сменившееся завистью к самой себе.

Она прошла еще несколько метров, с каждым шагом жалея себя все больше и больше, а потом остановилась. Джорджи невольно оглянулась на молодую пару и увидела, как мужчина поцеловал свою жену в губы, а она крепко прижалась к нему и обняла за шею. Джорджи с завистью смотрела, как счастливы эти двое влюбленных…

От обиды у нее сдавило грудь, по щекам катились крупные слезы. Пирс должен был быть вместе с ней, гулять по палубе, рассказывать смешные истории и целовать в губы. А вместо этого она стоит на палубе в полном одиночестве и подглядывает за чужим счастьем.

Пирс осторожно открыл дверь каюты, стараясь не уронить поднос с едой, который он держал в одной руке. Войдя в каюту, он быстро шагнул в сторону едва заметного в темноте умывальника, нашел наощупь тазик и кувшин и осторожно отодвинул их в сторону, чтобы освободить место для подноса. Затем Пирс порылся в кармане рубашки и нашел спички. Он хотел зажечь бра, чтобы не будить Лак в темноте и не испугать ее. Она сильно раскраснелась от жары, когда запросилась днем в каюту, чтобы прилечь. Во всем была виновата изнуряющая жара и слишком теплая одежда Лак. Она сразу же завяла как сорванный цветок.

Пирс тяжело вздохнул. Этот дикий цветок столь же скверно чувствовал себя в корсете, как полевой мак, поставленный в вазу. Та обворожительная красавица, о которой он грезил по ночам была всего лишь мечтой, подобной струйке дыма.

Пирс чиркнул спичкой и зажег лампу, а потом повернулся к кровати. Она была пуста. Лак сбежала! Маленькая лживая тварь опять его надула. Она смылась, как только стемнело.

Пирс стремительно выбежал из каюты, но тут же резко остановился. Нет, девчонка не могла сделать такой глупости. Она не сбежит среди ночи, не имея шанса вернуться в Сан-Франциско. Ей просто хотелось, чтобы он так подумал. В очередной раз одурачить.

Ну, нет. На сей раз у нее это не пройдет. Лак знала каждый уголок на этих чудовищных пароходах. Наверняка, она спряталась в каком-нибудь укромном местечке, где надеется дождаться, когда «Сенатор» вернется в Сан-Франциско.

Пирс решительно двинулся вперед. Он перевернет проклятый корабль вверх дном, пока не отыщет маленькую плутовку. Он вышел на палубу… и увидел Лак.

Пирс остановился, как вкопанный. Лак задумчиво смотрела вдаль и была в этот момент похожа на богиню. Нет, на ангела. В отблеске горящих на палубе фонарей ее лицо, казалось, излучает сияние, а затейливо уложенные волосы были похожи на нимб.

У Пирса заныло в груди. Ведь вся эта красота безраздельно принадлежит ему одному, и только ему одному.

И все-таки было совершенно немыслимо предъявить на нее права.

Лак была поглощена созерцанием какой-то парочки и не заметила, как подошел Пирс.

Ему стало любопытно, чем эти двое так приворожили Лак. В тусклом свете фонарей было видно, что они стояли совсем близко друг к другу и о чем-то разговаривали, но из-за непрестанного шума, доносившегося из салуна, Пирс не мог разобрать слов. Но это было совсем неважно. А главным образом было то, что эти двое сейчас вместе и любят друг друга. Лишь слепой мог не заметить, что перед ним — любовь.

Пирс перевел взгляд на свою жену, которая так и не заметила его присутствия.

Что-то подобно бриллианту сверкнуло на ее щеке, а затем превратилось в маленький ручеек и скатилось вниз. Слеза… Лак плакала. Боже! Ведь она была так близко. Стоит сделать один шаг, протянуть руку, и вся разделявшая их ложь исчезнет, как дурной сон. Ни одна женщина не была для него такой желанной… и по злой иронии судьбы, такой далекой. Пирс молча смотрел на Лак и чувствовал, что сейчас его сердце разорвется от горя. Если бы только можно было вернуть их первый день! Если бы она и в самом деле была той восхитительной волшебницей, за которую себя выдавала. Но как преодолеть лежавшую между ними пропасть?

Забыв об этом, Пирс шагнул к Лак… Она подняла голову и посмотрела на него влажными золотистыми глазами, а потом торопливо вытерла слезы, досадное свидетельство своей слабости.

Этот маленький жест окончательно уничтожил все доводы рассудка и заставил замолчать уязвленную гордость. Он должен обнять жену и успокоить ее, сделать все, чтобы ни одна слезинка не упала из ее глаз. Пирс наступил на пышные фижмы, оттолкнул их и наклонился к Лак. Она отвела взгляд в сторону, но не оттолкнула Пирса, когда он осторожно взял ее за подбородок и погладил по щеке.

— Тебе лучше?

— Да. Ведь к вечеру похолодало.

Щека Лак была все еще влажной от слез. Неожиданно для себя, Пирс стал бережно утирать ей слезы. Все оказалось так просто. А ведь всего минуту назад он мог потерять Лак из-за глупых амбиций и раненого самолюбия.

— Воздух на болоте был такой удушливый, да еще свирепствовали москиты. — Его прикосновение совсем не обидело Лак.

Пирсу даже показалось, что она прижалась щекой к его руке, — мне сказали, — его голос перешел в хриплый шепот, — что будет по-прежнему жарко, но не так влажно, может, тебе не стоит надевать так много нижних юбок.

Лак лукаво улыбнулась, а затем ее губы вновь наполнились нежной манящей спелостью, против которой не устоял бы и святой. Они молили о поцелуе.

Пирс бережно провел пальцем по полуоткрытым губам Лак и ощутил их шелковистую нежность. Не в силах удержаться, он наклонился, чтобы испить пьянящую сладость долгожданного поцелуя.

— Кингстон?

Пирс вздрогнул и посмотрел на незванного гостя, который не мог выбрать менее подходящего момента для решения своих дел.

У лестницы, ведущей в салун, стоял один из юношей, с которым Пирс играл в покер.

— А мы вас все время ждали. Думали вы вот-вот придете.

Пирс махнул рукой.

— Может быть, позже.

Подстриженный под горшок белобрысый парень подошел ближе и положил руку на рукоятку револьвера, засунутого за пояс мятых брюк.

— Послушайте, я проиграл вам кучу денег. Вы пообещали, что дадите мне возможность отыграться.

— Ну, разумеется, мистер Кингстон. — Лак пролетела мимо Пирса, задев его пышной юбкой. — Продолжайте стричь своих овечек!

Пирс беспомощно смотрел ей вслед. Лак молнией пронеслась мимо подвернувшегося так некстати безмозглого олуха и исчезла в каюте. Даже если она сможет смириться с тем, что Пирс играл в карты, чтобы заработать на жизнь, то его происхождение всегда будет непреодолимым препятствием.

Теперь Пирс был как никогда уверен, что Лак не удастся заманить его назад в Луизиану, чтобы она не говорила и какие бы сцены не устраивала. Если у них и есть слабая надежда наладить совместную жизнь после рождения ребенка, то придется остаться на Западе.

Совместная жизнь? Наверное, он сошел с ума! Нужно отправить бессовестную лгунью к достойному папаше и навсегда положить этому конец. А сейчас ему просто осточертело мириться с тем, что Лак выставляет его каким-то злодеем перед посторонними людьми. И чем больше зрителей, тем лучше ей удается роль невинной жертвы. Хватит! Он перенес столько унижений, что хватило бы на десять жизней и больше никогда не будет с этим мириться. Тем более не станет терпеть оскорбления от нее.

— Так вы идете? — настойчиво повторил белобрысый парень.

— Я сказал позже. Мне срочно надо кое-что выяснить. Раз и навсегда.

Глава 20

Пышная юбка Джорджи застряла в узком проходе в каюту. Она со злостью протиснулась в дверь, ожидая услышать треск рвущейся ткани. Но платье осталось невредимым. Очень жаль. Хорошо бы испортить хоть одно из дорогих платьев, которые купил для нее Пирс.

Джорджи с грохотом захлопнула двери и стала расстегивать на спине свое роскошное платье с глубоким декольте. Да как он смеет обращаться с ней, как с какой-нибудь дрянью! Как будто она недостойна стать его женой, не говоря уже о том, чтобы быть матерью его ребенка. А сам-то хорош, нечего сказать! Зарабатывает деньги на слабостях ближнего.

Джорджи возилась с длинным рядом пуговиц на спине, и вдруг уловила запах пищи. У нее засосало под ложечкой. Аппетитный запах шел от стоявшего на умывальнике подноса, на котором стояла тарелка с тушеной говядиной, стакан молока и большой кусок хлеба. Только сейчас Джорджи почувствовала страшный голод.

А Пирс давно об этом догадался.

Как трудно на него разозлиться. Ведь он всегда предупреждал все ее желания. Его ни о чем не надо было просить.

Да, все желания, кроме одного, самого важного. Джорджи так хотелось, чтобы Пирс ее простил. Ей нужна любовь, а не жалость. Но он даже не хотел понять, как для нее важно найти отца.

Джорджи тяжело вздохнула, подошла к столу и взяла кусок хлеба.

В этот момент дверь широко распахнулась.

Джорджи выронила из рук хлеб и быстро оглянулась. В дверях стоял Пирс с потемневшими от гнева глазами.

— Я сыт по горло твоей ложью и дурацкими намеками. Ты постаралась на славу, — он захлопнул за собой дверь и быстро подошел к Джорджи.

Ей стало страшно. Прижавшись к стене, Джорджи с ужасом смотрела на нависшую над ней фигуру Пирса.

— Ты ни разу не видела, как я играю в карты и постоянно обвиняешь меня в мошенничестве.

Что ж, это была правда. Но Джорджи и не думала признавать правоту Пирса. Вместо этого она отважно ринулась в атаку, зная из личного опыта, что лучшая защита — нападение.

— Ну, если ты не жульничаешь, то значит тебе безумно везет. Никогда не слышала о твоих проигрышах. Ты, наверное, самый удачливый человек на свете.

— Удачливый? — смех Пирса скорее напоминал рычание раненого зверя.

— Ты видела мое везение в последние два месяца. Но это ничто по сравнению с тем, что было раньше.

— Ага! Вот ты сам и признался, — Джорджи возмущенно пожала плечами и полурасстегнутый лиф платья соскользнул с плеч. Быстрым движением она успела его удержать.

Пирс, конечно же, все заметил. Прошло несколько секунд, прежде чем он отвел взгляд от глубокого декольте и снова посмотрел ей в глаза.

— Уверен, что ты сто раз перерыла все мои вещи. Тебе хоть раз попалась крапленая колода карт? Я не приклеиваю карты к ладони и не прячу их в рукав!

— Значит, у тебя какие-то секретные приемы.

— Мне не нужно мошенничать, чтобы выиграть. Игра — это моя профессия. Я все тщательно рассчитываю и никогда не пью во время работы.

— Ну, да. Ты просто обыгрываешь тех, кто уже успел нажиться. Сначала ты выжидаешь, когда они наберутся, как следует, а потом вытягиваешь из них деньги. Но что бы там ни было, одно я знаю наверняка. Ты больше никогда не заставишь меня испытывать чувство вины перед тобой. — Джорджи гордо прошла мимо Пирса и осторожно взяла с тарелки так привлекавший ее кусок хлеба.

Пирс с изумлением наблюдал за каждым ее движением.

— Ты чувствуешь себя виноватой? Вот это новость! Дочь Луи Пэкинга терзается угрызениями совести!

— Не смей так говорить о моем отце, — прошипела Джорджи и погрозила кулаком. — Он всегда был хорошим отцом. Не то, что какой-то пароходный шулер. А что касается моего малыша, я его заберу…

— Нет, не заберешь. Ты не сбежишь на проклятый Юг вместе с моим ребенком.

— Проклятый Юг? Так это не из-за лошади ты, как угорелый, носишься по всему свету, ведь так? Почему-то ты боишься вернуться в Луизиану, боишься кого-то там встретить? Или тебя мучит совесть?.. Конечно, так и есть. Это написано на твоем лице.

— Ты не видишь ничего, кроме того, что хочешь увидеть? Да что с тобой говорить? У тебя на уме одна ложь и какие-то махинации, — Пирс отвернулся и подошел к единственной в каюте двухспальной кровати, уселся на край и стал стаскивать ботинки.

— Ты что, надумал передо мной раздеваться?

— Ну, положим, я это делаю не в первый раз, Джорджи, мой мальчик!

— Неправда. Я никогда тебе не надоедала и не мозолила глаза. Разве я хоть раз нарушила твое уединение?

У Пирса вытянулось лицо, а потом он ехидно усмехнулся и покачал головой.

— Ну, конечно. Какой же я дурак. Одним движением он сбросил с ноги башмак и стал стаскивать другой.

Джорджи стала торопливо застегивать платье и направилась к двери.

— Пойду и попрошу еще несколько одеял. Я могу постелить себе и на полу.

— И не думай даже. Без меня ты не выйдешь из этой каюты.

— Я думала, мы уже все решили. Сегодня я пообещала, что никуда не убегу, если ты прекратишь караулить каждый мой шаг.

— Ну, да. Уж если ты пообещала, то непременно сдержишь слово, — саркастически усмехнулся Пирс и снял наконец второй башмак. — А потом, здесь шляется столько неблагонадежных мужчин, что ты наверняка нарвешься на неприятности. Ужинай и ложись спать. Сегодня был трудный день.

В замешательстве Джорджи перевела взгляд с самодовольного лица Пирса на постель.

— Я думала, ты собираешься играть в карты.

— Сегодня у меня больше нет настроения работать.

— Вы же не хотите, мистер Кингстон, чтобы лживое отродье Луи Пэкинга разделила с вами ложе? Конечно, вы до меня не снизойдете.

Пирс сидел с зажатым в руке ботинком, он смерил Джорджи ледяным взглядом и поднял руку.

На секунду Джорджи подумала, что сейчас он запустит ботинком в нее. Но он спокойно поставил его на пол.

— Если ты не сделаешь попытки удрать из каюты, тебе не о чем беспокоиться. Поняла? Не о чем.

Казалось, юбка Джорджи стала еще более громоздкой, когда она стала протискиваться мимо Пирса. Если ему нужна эта проклятая койка, пусть там и спит. Эконом намекнул, что на пароходе множество свободных кают. Ей надо просто протянуть время, поесть подольше и дождаться, пока Пирс заснет. А потом можно тихонечко ускользнуть. Ждать долго не придется. Ведь всю прошлую ночь Пирс просидел на жестком стуле в обнимку с подушкой.

У Джорджи в уголках рта заиграла коварная улыбка. Она представила, как Пирс будет метаться ночью по всему пароходу. Ей даже стало жаль беднягу.

— Закрой засов.

Услышав такую команду, Джорджи подскочила от неожиданности. Ей очень хотелось ответить дерзостью и заставить нахала подняться с кровати и закрыть дверь.

Но по доносившемуся сзади шороху она поняла, что Пирс снимает брюки.

Джорджи с ужасом подумала, что если он сейчас пройдется по каюте полуобнаженным, ото всей ее решимости не останется и следа. И вообще ей совсем не хотелось возиться со скрипучей задвижкой. Пирс заснет. Зачем ей нужен лишний риск?

— Сейчас. Вот только поем, — сказала Джорджи медовым голосом. Она положила хлеб на поднос, взяла ложку и склонилась над тарелкой с тушеной говядиной.

— Я сказал, закрой дверь, — повторил свой приказ Пирс. Теперь в его голосе было еще больше металла. — Ты дождешься, что я привяжу тебя к своей руке.

Да, Пирс делал все, чтобы она его возненавидела.

Джорджи со звоном отшвырнула ложку, не обращая внимания на разлетевшиеся во все стороны брызги и повернулась к двери… Пирс сидел на кровати в одних кальсонах. Джорджи сделала вид, что его прекрасный мускулистый торс не произвел на нее ни малейшего впечатления.

Она с гневом отвернулась в сторону, быстро подошла к двери и с грохотом задвинула засов.

— Ну, что, доволен? — Джорджи, не теряя достоинства, возвратилась к прерванной трапезе.

Пирс ничего не ответил, наступило неловкое молчание. Джорджи впихнула в себя несколько ложек тушеного мяса. Она спиной чувствовала на себе пристальный взгляд Пирса. Несомненно, он за ней подглядывает. На всякий случай Джорджи взяла в руки стакан с молоком. Это, конечно, не ахти какое оружие, но пока можно обойтись и этим. Стараясь казаться безразличной, она медленно повернулась к Пирсу… Мерзавец повернулся носом к стенке и натянул на себя простыню. Он просто ее игнорировал.

Ну и хорошо. Тем хуже для него. Ей совсем не доставляло удовольствия, когда он смотрел на нее темным взглядом и думал о том, чего никогда больше не будет… если только!.. Нет, никаких если. Больше никогда.

Еда молниеносно исчезала с тарелки Джорджи. В каюте не было стульев. Не было даже коврика, чтобы прилечь. Придется либо уйти, либо лечь на кровать. Джорджи тщательно вытерла рот салфеткой и стала внимательно изучать обстановку. Она долго смотрела на спину Пирса. Его дыхание было ровным, все говорило о том, что он мирно отошел ко сну, несмотря на раздражающий гам, доносившийся из салуна.

Похоже, он был также привычен к обычной для парохода суматохе, как и сама Джорджи.

Ну, тогда его не так-то легко разбудить. Джорджи обследовала занавески на окнах и убедилась, что они не раздвигались. А грохотом ржавого засова можно и мертвого поднять из могилы.

Но, может быть… Она внимательно осмотрела каюту и увидела стоявший на умывальнике глиняный кувшин. Стукнуть его хорошенько по голове, тогда уж наверняка не скоро проснется.

Джорджи взяла кувшин из миски. Он был до краев наполнен водой. Таким можно и убить. Она отлила немного воды и вдруг остановилась.

Что это ей пришло в голову? Уж если и не было другого способа отделаться от Пирса, так нужно, чтобы где-то поблизости было подходящее судно, на которое можно пересесть. На этой реке движение было гораздо оживленнее, чем на Колумбии или Уилламетт, и подходящий момент мог подвернуться очень скоро. Нельзя нарываться на неприятности только потому, что ей не хочется спать в одной постели с ненавистным человеком.

Джорджи со вздохом налила в миску немного воды и взяла с полки салфетку. Она умыла лицо и шею, потом расстегнула лиф платья и спустила бретели рубашки, чтобы обтереть грудь. Услышав какое-то движение за спиной, она быстро повернулась.

Пирс повернулся на спину, но, казалось, так и не проснулся.

Джорджи замерла и простояла так несколько секунд, старательно придерживая спадавшее платье. Наконец, она перевела дыхание, быстро наклонилась к лампе и погасила ее. Каюта погрузилась в полную темноту.

Казалось, она занималась своим туалетом целую вечность. Наконец, Джорджи отколола шиньон и одела новую ночную рубашку, все время прислушиваясь к доносившимся с кровати звукам. Она была не в состоянии думать о чем-то еще. Проверив, завязаны ли ленточки на ночной рубашке, она на цыпочках подошла к кровати. Ноги совсем заледенели от холода.

Свет из маленького окошка полосами падал на кровать. Джорджи отвернула простыню и провела рукой по кровати, чтобы убедиться, что Пирс не занял ее места. В тысячный раз она говорила себе, что опасаться нечего и с Пирсом не будет ни малейших хлопот.

Ведь он сам сказал, что опасаться нечего, если только Джорджи не надумает удрать? А ведь Пирс не солгал ей ни разу. Во всяком случае, Джорджи ни разу не удалось уличить его во лжи.

Ее половина кровати была свободной. Но Джорджи смущала слишком тонкая батистовая рубашка, купленная в Сан-Франциско. Владелица магазина уговорила купить ее в последнюю минуту, о чем Джорджи сейчас очень сожалела.

Затаив дыхание, Джорджи осторожно улеглась на свою половину кровати, вернее, на самый ее край, и застыла в напряженном ожидании… Так она пролежала целую вечность, но ничего не дождалась.

Грязный изменник! Он и не собирался предпринимать никаких попыток к примирению. Ему наплевать на свою жену. Это ли не доказательство его полного безразличия! Но если он думает, что сумеет держать ее, как заключенную, а потом заполучить ребенка, то он просто плохо знает Джорджи Пэкинг.

Узкий длинный пирс врезался в серое штормящее море. Джорджи увидела проходивший вдали клипер, который отважно боролся с бушующим ветром.

Она подобрала запутавшиеся юбки и побежала на край пирса, который казался бесконечно далеким. Нужно добежать, успеть дать сигнал кораблю. Джорджи задыхалась, но с каждым шагом цель становилась все ближе. Она напрягла последние силы. Уже были видны развевающиеся на ветру флаги и множество раздувавшихся на мачтах парусов…

И вдруг корабль стал быстро удаляться.

Джорджи хотела ускорить шаг, но ноги не слушались, тогда она замахала руками и что есть силы закричала:

— Подождите! Не оставляйте меня! Она наконец добежала до конца мола.

— Подождите! — снова закричала Джорджи, но ее крик растаял в яростном порыве ветра.

Корабль становился все меньше и меньше.

У Джорджи разрывалось сердце от дикой боли. Ее не заметили, и теперь она обречена навеки остаться здесь, вдали от любимой семьи. А что будет с папой? Ведь сейчас ему так нужна поддержка дочери. Он умрет…

Нет! Корабль возвращается! Он медленно развернулся и шел по направлению к пирсу.

Джорджи охватила бешеная радость. Корабль приближался, уверенно разрезая носом огромные волны! Спасена!

Начался отлив, и стала видна огромная скала, преграждавшая путь кораблю.

— Смотрите, смотрите! — Джорджи старалась предупредить матросов о смертельной опасности. Но на палубе никого не было.

В этот момент корабль налетел на скалу. Раздался треск ломающегося дерева и скрип поврежденных снастей. Зловещие звуки раздавались снова и снова, огромные волны ударяли клипер о скалу, пока он не раскололся надвое.

В грохоте волн Джорджи различила слабые крики утопающих. Несколько человек пытались спастись, хватаясь за обломки мачт тонущего корабля. Она не верила своим глазам. Пирс! Он пришел, чтобы спасти ее, а теперь погибнет, если ничего не предпринять.

Джорджи подбежала к краю мола и наклонилась в поисках лодки или шлюпки. Но внизу ничего не было. Она быстро повернулась и побежала на другую сторону. Там тоже было пусто. Только черная вода.

Услышав отчаянный крик, Джорджи оглянулась на тонущий корабль и с ужасом увидела, как клокочущая пучина поглотила свою жертву.

Нок-рея отлетела в сторону и увлекла за собой запутавшегося в снастях матроса.

Джорджи встретилась глазами с Пирсом и страшно закричала.

Нужно что-то делать.

Тут она заметила маленькую хижину с крышей из пальмовых листьев и со всех ног побежала к ней.

Джорджи влетела во вращающуюся дверь.

В хижине было полно незнакомых мужчин, все они пили и одновременно громко разговаривали.

Она схватила за руку первого попавшегося матроса.

— Помогите мне! Корабль, на котором мой муж, тонет.

Озабоченность, появившаяся было на пьяном лице матроса, медленно сменилась омерзительной усмешкой.

— Вы только посмотрите, это же Джорджи! — заголосил матрос, перекрикивая шум пьяного сборища! — Джорджи опять здесь со своими россказнями. Ну-ка расскажи нам одну из своих басен. — Он взвалил Джорджи на плечо, как какой-то пустой мешок, а потом швырнул ее на высокую сцену!

Она с ужасом смотрела вниз на толпу пьяных хохочущих физиономий.

— Мы любим послушать занимательные рассказы, — крикнул парень с выбитыми передними зубами.

— Умоляю, вы должны поверить! Корабль моего мужа тонет! Помогите!

— Нет, — взревел какой-то здоровенный детина. — Это скучно. Расскажи нам о прекрасной Лак.

— Леди Лак, — скандировала нараспев пьяная толпа. — Леди Лак.

Некоторые начали стучать кулаками по столам. Кто-то засвистел.

— Пожалуйста, поверьте мне! Умоляю!

— Лак! Лак! Лак!

— Послушайте, прошу вас!

— Лак!

— Помогите!

— Лак, что с тобой? Проснись!

— А? Что?

— Тебе снился кошмарный сон, — услышала Джорджи знакомый голос совсем рядом и почувствовала, как на плечо ей легла сильная рука.

Джорджи повернулась на бок и ухватилась за спасительную руку.

— Но я должна… Он… Ты…

— Тс-с. Успокойся, — Пирс прижал ее к себе. — Боже мой, у тебя бьется сердце, как у маленькой испуганной птички. Любимая, это был всего лишь плохой сон. Успокойся. — Он ласково погладил Джорджи по спине.

Она положила голову Пирсу на плечо и вдыхала знакомый мужской запах. Теперь Джорджи чувствовала себя более уверенно. Она дотронулась до лица Пирса.

— Тебе и правда ничего не угрожает?

У Пирса перехватило дыхание и он чуть слышно сказал:

— Да. — Его губы бережно прикоснулись к пальцам девушки.

Джорджи охватило блаженное чувство покоя. Она готова была разрыдаться. Прижавшись к Пирсу, она прикоснулась рукой к сильной мускулистой шее. Все страхи исчезли.

— Я так… Я так испугалась.

— Знаю. — Он нежно поцеловал лоб и щеки девушки. — Но ведь я же с тобой. Я скорее умру, чем допущу, чтобы кто-то причинил тебе зло.

Джорджи отодвинулась, стараясь рассмотреть в темноте лицо Пирса.

— Правда?

Он снова наклонился к Джорджи совсем близко.

— Обещаю.

Он готов умереть ради меня. Она с упоением слушала нежный шепот Пирса. Страха больше не было, как и чувства одиночества. Он и правда любил ее. Не сдерживая слез, Джорджи обняла его за шею, крепко прижалась к нему всем телом, пытаясь найти в его объятиях покой и утешение.

Пирс ощутил нежную теплоту податливых губ, прижавшуюся к нему округлую полную грудь.

Их сердца бешено бились в унисон.

Но, наслаждаясь трепетной покорностью тянувшегося к нему тела Пирс вдруг подумал — что я делаю? Мы с ней совсем не пара!

Джорджи тихо застонала и, изогнувшись, прижалась к нему еще сильнее, растворяясь в его ответном желании.

У Пирса на миг замерло сердце и потемнело в глазах, Бороться с нарастающим желанием больше не было сил. Здравый смысл бесследно улетучился.

Он жадно впился в раскрывшиеся губы своей Лак. Несколько мгновений они не могли оторваться друг от друга, как будто хотели разрушить поцелуем так нелепо разделившую их преграду. Пирс чувствовал, что больше он не выдержит.

— Подожди. Джорджи застыла.

— Что случилось?

— Я зажгу лампу. Хочу видеть твои глаза и красоту, к которой прикасаюсь.

Она с облегчением вздохнула и выпустила его из объятий.

Пирс вскочил с кровати, быстро нашел спичку и зажег лампу, затем он отрегулировал пламя, так что оно стало едва заметным. Он посмотрел на девушку, встретился с ее потемневшим взглядом, а потом обнял и поднял с кровати.

Чувственный взгляд Лак вдруг стал робким, она опустила глаза.

Пирс смотрел на ее по-детски невинное лицо, на нежную тонкую шею, дерзкие и манящие груди, высокими холмиками выступавшие под тонкой ночной рубашкой.

Он осторожно протянул руку к голубеньким ленточкам, стягивавшим кружевной воротник рубашки.

Она слегка отпрянула и схватила его запястья, не сводя с него пристального взгляда.

Пирсу передалась ее неуверенность. Он медленно поднес к губам ее руки и расцеловал обе маленькие ладони, нежно лаская их языком.

Джорджи прерывисто дышала.

Пирс снова посмотрел ей в глаза и увидел, что они потеплели. В фигуре девушки больше не было напряжения.

— Ты так прекрасна, — хрипло прошептал Пирс, нежно гладя ее волосы и играя короткими золотистыми кудряшками. — Мне безумно нравились твои волосы, когда они были длинными, а теперь в них какое-то особенное очарование, они так красиво обрамляют лицо… Ты похожа на лесную нимфу.

— А твои глаза, — тихо и нежно сказала Лак, обняв его голову, — могут околдовать даже самую благоразумную нимфу.

Почувствовав, что робость девушки прошла, Пирс стал по очереди развязывать бантики на ночной рубашке, а потом осторожно спустил ее с округлых плеч. Рубашка бесшумно соскользнула на пол, обнажив кремовую грудь с дерзко приподнятыми вверх розовыми сосками, которые, казалось, сопротивляются притяжению земли. Грудь Лак вздымалась… и была такой упругой и пьянящей.

Пирс хотел видеть ее всю, тонкую талию, едва заметную, мягкую округлость живота — прекрасное убежище, где приютился его ребенок.

Пирса переполняло благоговейное изумление. Когда он бережно дотронулся до священного места, его глаза наполнились слезами умиления.

Джорджи замерла от нежного прикосновения. От избытка чувств у нее задрожали колени. Ее до слез растрогала нежность Пирса. Боже мой, как же она его любит! Джорджи обняла его за плечи, чтобы не упасть.

Голубые глаза Пирса смотрели на нее с обожанием.

— Какой прекрасный подарок, — чуть слышно сказал Пирс. Он взял руками ее лицо, на которое падали слабые отблески лампы и нежно поцеловал в губы.

От этого легкого прикосновения тело Джорджи охватило пламя. Она таяла от нахлынувшего счастья. Прислонившись к груди любимого, Джорджи почувствовала, что сливается с ним воедино, и все-таки ее тело жаждало большего. Она гладила темные волнистые волосы, упиваясь их красотой, а потом прижалась к его губам.

Пирс застонал и крепко прижал Лак к груди, отвечая на ее пьянящий поцелуй.

Джорджи чувствовала всю силу желания, охватившего его тело. Его страсть стремилась вырваться на свободу. Джорджи чувствовала, что еще мгновение, и она сойдет с ума. Она чуть отклонилась от Пирса и стала развязывать шнурки на его одежде.

Страсть девушки зажгла в нем ответный огонь, неведомый доселе, сдерживать который у них обоих не было сил. Он схватил Лак за руки.

— Я сам. У меня это выйдет быстрее. Взгляд Лак затуманился.

— Поторопись.

Лак отвернулась, предоставив Пирсу возможность полюбоваться ее чрезвычайно соблазнительной спиной. Она подошла к кровати и улеглась.

Пирс не переставал удивляться грациозности каждого ее движения. В этот момент девушка была похожа на сказочного белого лебедя.

— Поторопись, — повторила она.

На фоне приподнятого, красиво изогнутого бедра выделялось пушистое пятно золотистого цвета, подобное крошечной рощице, скрывавшей самую сладкую и влекущую тайну.

— Ты так и стоишь на месте.

Пирс только сейчас понял, что так и не шелохнулся. Придя в себя, он быстро сбросил нижнее белье.

Лак открыла рот от изумления, а потом тихонько захихикала.

— Что случилось?

Она тщетно пыталась придать своему лицу серьезное выражение.

— Ой, прости меня. Никогда бы не подумала, что ты… что он… что он у тебя такой большой.

«Нет, — подумал про себя Пирс, — она никогда не прекратит меня изумлять своими выходками».

И все-таки, он почувствовал огромную гордость, когда улегся рядом с Лак. Ему доставляло огромное удовольствие наблюдать за Лак. Ее взгляд затуманился, когда он стал гладить нежную шелковую шею, а потом взял в руки ее маленькие полные груди, провел пальцем по соскам, и не в силах удержаться, взял один из них в рот. Когда Пирс припал головой к груди Лак, ее охватил экстаз.

— Да, да, еще, — выдохнула она.

Чувствуя ее возбуждение, Пирс отпустил девушку и украдкой улыбнулся, посмотрев на нее оценивающим взглядом.

Она должна была бы чувствовать смущение от того, что Пирс видит ее обнаженной, и она не в силах скрыть свою страсть. Но Лак так наслаждалась близостью с ним, что все остальные чувства уже не имели значения. Она обняла Пирса за шею и, ложась на спину притянула его к себе.

Пирс закрыл ее собой, подобно раскаленной лаве.

Он ласкал самые сокровенные уголки тела Лак, и она самозабвенно отдавалась его ласкам, и сама становилась все более дерзкой, отвечая на его страсть. Она наконец решилась дотронуться до той части его тела, которая манила больше всего и была источником наслаждения. Пирс замер и на мгновение затаил дыхание, а потом ритмичными движениями ответил на неожиданный порыв Лак.

Она изогнулась и прижалась к Пирсу всем телом. Он чувствовал, что возбуждение Лак достигло предела. Возлюбленные были на грани безумия и, не в силах сдерживать страсть, слились в одно целое. Пирс зарылся лицом в коротко остриженные кудри любимой, а потом закрыл ей рот долгим и глубоким поцелуем.

Лак застонала, обняла Пирса и сомкнула ноги у него на спине.

Он вошел в нее весь, чувствуя каждый дюйм ее влажной жаждущей плоти. Ему хотелось сполна насладиться каждым моментом близости, испытать все тонкости любви, но этому мешали беспокойные и требовательные руки Лак и его собственная жажда, которую она стремилась удовлетворить.

Наконец его желание достигло наивысшей точки.

Лак почувствовала, как внутри у нее будто что-то взорвалось, и она закружилась в вихре удивительного звездопада. Она громко вскрикнула и изо всей силы прижалась к Пирсу, чтобы не улететь в небо… без него.

— Моя прекрасная, удивительная Лак. Моя маленькая птичка, — пробормотал Пирс ей на ухо.

Через некоторое время он осторожно отпустил ее и в изнеможении лег рядом.

Постепенно их дыхание стало более медленным. Джорджи открыла глаза и посмотрела на Пирса. Его лицо светилось любовью, о которой она могла только мечтать. Не в состоянии выразить всю глубину охватывающих ее чувств, Джорджи потянулась к любимому и нежно провела пальцами по его губам.

От ее ласки у Пирса затрепетало сердце, и он понял, что его страсть к Лак никогда не будет удовлетворена полностью. Разве можно пресытиться такой женщиной?

Он нежно гладил горячую влажную спину Лак и целовал любимое лицо. Лак отвечала на каждый его поцелуй, на каждую ласку. Она с наслаждением ласкала сильное мускулистое тело Пирса, упиваясь его мужественной красотой.

Но вдруг последние силы покинули Лак, она уронила голову на подушку и зевнула, а затем благодарно улыбнулась Пирсу.

— Спокойной ночи, любимый.

Удивление, появившееся было на его лице, быстро сменилось восхищением, а потом, как ни странно, искренним сожалением. Он улегся на спину.

Джорджи была озадачена и решила, что допустила ошибку, но не могла взять в толк, какую именно.

Потом она пришла к выводу, что это ей только показалось, потому что Пирс положил ее голову себе на плечо. Она совсем успокоилась.

— Да, спи, милая. До завтра.

Уютно устроившись на его плече, Джорджи вдыхала теплый мускусный запах своего возлюбленного, своего мужа.

Удовлетворенная завершением их ночи любви, она заснула под его нежный шепот и была почти уверена, что последние услышанные ею слова были:

— Я люблю тебя.

Глава 21

Пирс лежал, вытянувшись на кровати рядом с женой. Оба были в полном изнеможении, но испытывали от этого огромную радость. Большую часть дня они занимались любовью и немного вздремнули только в полдень, когда было слишком жарко. Пирс ненадолго покинул жену только тогда, когда пришлось отправиться за едой. Это было совершенно необходимо, так как у обоих разыгрался зверский аппетит.

Сквозь полуоткрытые ставни в каюту неожиданно подул прохладный ветерок и приятно освежил влажное тело Пирса.

Он повернулся на бок, взглянул на иллюминатор и обнаружил, что уже начало темнеть. Тогда он снова повернулся к своей прекрасной Лак и положил загорелую руку на ее белый нежный живот. Ему очень нравился такой контраст.

— Должно быть, уже больше шести. Скоро мы будем в Сакраменто.

На полных выразительных губах Лак заиграла улыбка, она протянула к Пирсу тонкие, но удивительно округлые руки. Улыбка на ее лице стала еще шире, в глазах заблестели озорные огоньки, и вдруг она захихикала, прикрывая рот рукой.

Ее смех немного выводил Пирса из равновесия. Он почувствовал какой-то подвох. Она всегда была совершенно непредсказуемой.

— Что тебя так развеселило?

Она прыснула в кулак и покачала головой.

— Ничего.

— Скажи мне.

Смех Лак оборвался, и на лице появилась нервная усмешка.

— Я просто подумала, какая я была глупая. Я и понятия не имела о некоторых вещах?

— О каких, например?

Лак подняла брови и вытаращила глаза.

— Ну, ты ведь знаешь, как спариваются животные? Я думала, что и у людей точно так же.

Замечание Лак вызвало в воображении Пирса весьма пикантные картинки, но он решил не заострять на этом внимания.

— Я не знаю, куда ты клонишь.

— Ну, ты ведь знаешь, — нараспев сказала Лак, — что кобель спаривается с сукой, а когда получит то, что хотел, то преспокойно убегает.

— Ну и что?

Лак потупила взгляд и уткнулась Пирсу в плечо. Это было похоже на робкую попытку прикрыть свою наготу. Она стала перебирать волосы на его груди.

— Ты сам знаешь.

Пирс приподнял ее подбородок.

— Нет, не знаю.

— Ты любил меня снова и снова, никогда бы не подумала, что это так… так… — она перешла на шепот. — Теперь я знаю, почему молодожены всегда улыбаются.

Пирс усмехнулся и обнял ее.

— Я хотел, чтобы тебе было хорошо.

— Тогда почему прошлой ночью ты любил меня только один раз?

Этот вопрос сильно озадачил Пирса. Он внимательно посмотрел на Лак, а потом прижался губами к ее лбу.

— Ты ведь пожелала мне спокойной ночи. Я подумал, что ты устала и не захотел тебе докучать. Я только хотел сделать все, чтобы ты была счастлива.

Зазвонил гонг, шум голосов на палубе заметно усилился.

Пирс тяжело вздохнул и сел на кровати.

— Пожалуй, нужно одеться. Через несколько минут мы сойдем на берег.

Лак села рядом, у него за спиной. Он чувствовал ее теплое дыхание на шее и прижавшуюся к его спине грудь.

— А нам обязательно нужно сойти на берег? Эта женщина просто ненасытная. Но Пирс ее такой и полюбил. Но сейчас совсем не было времени.

— Боюсь, что да, любимая.

Руки Лак скользнули по его плечам.

— Я уверена, что эконом не будет возражать, если мы останемся в этой же кабине.

— Невозможно, — он повернулся к Лак. — Как ни жаден наш капитан, но судно будет разгружаться и снова загружаться. Всю ночь его будут чистить. Этот корабль снова уходит в Сан-Франциско на рассвете.

— Чем скорее, тем лучше. Мы уже потеряли массу драгоценного времени, — она говорила о возвращении на «Сенаторе», как о деле давно решенном.

— Лак, я думал, что ты согласилась с тем, что нам надо ехать в Хангтаун, найти мою лошадь и наказать вора Блэкуэлла.

Ее взгляд стал жестким, также как и голос.

— Но ты сказал… я думала… Ты сказал, что хочешь доставить мне радость. А я должна ехать за отцом. После того, как он влип в кучу неприятностей, я просто не знаю, что он еще может вдруг решить, что бросил меня на произвол судьбы.

— Когда, наконец, ты перестанешь чувствовать себя ответственной за него?

Пирс взял ее за руки.

— Ведь это он твой отец, а не наоборот. И потом, мы послали ему несколько писем. Хотя бы одно из них, наверняка до него дошло… И, как ты помнишь, ты по моей просьбе написала, что вышла замуж, и о тебе есть кому позаботиться.

Лак отшатнулась от него и соскочила с кровати.

— Ты не можешь знать, получил ли он мое письмо, прежде чем обнаружит, что я исчезла. Нам надо вернуться. — Она выхватила из чемодана панталоны с кружевными рюшами и стала быстро их натягивать.

Пирс стремительно вскочил на ноги.

— И думать не смей об этом! Натягивая на себя белье, Лак огрызнулась:

— Если тебе было наплевать на своего отца, это не значит, что я брошу в беде своего… Я поеду с тобой или без тебя.

Пирс вдруг почувствовал себя неловко и тоже стал одеваться.

— Я больше не истрачу ни пенса на то, чтобы по всему свету гоняться за твоим папашей. Он этого не стоит…

— Это мой отец не стоит? — Лак сгребла в охапку свою рубашку, стала ее одевать. — К твоему сведению, какой-то непристойный шулер никогда не сможет стать таким хорошим отцом, как мой. А что касается ребенка…

— По крайней мере, я не вру и не ворую, — прорычал Пирс, чувствуя, что сейчас взорвется. — Этой дряни опять удалось подцепить его на крючок, на сей раз она воспользовалась своим телом. Он шагнул к Лак. — И я не веду себя, как проститутка, когда хочу чего-нибудь добиться.

В этот момент Лак закатила ему звонкую пощечину.

Пирс непроизвольно замахнулся на нее кулаком, но сдержался и отошел в сторону. Он не мог ударить это лицо. Какой бы ни была Лак, но она носит под сердцем его ребенка.

А Лак продолжала решительно отвоевывать свои позиции.

— Как ты смеешь говорить мне такое, после того, как мы… мы… — ее губы задрожали, а глаза наполнились слезами.

Пирса била дрожь. Он отвернулся, взял лежавшие на чемодане брюки и вставил ногу в штанину.

— Давай побыстрее одевайся. Мне нужно обогнать всех этих мужланов, иначе все места в экипаже будут заняты, и я не смогу попасть в Хангтаун.

— Не трать зря деньги на билет для меня.

— Не волнуйся, уж ты-то точно поедешь.

— Это мы посмотрим.

Пирс пропустил ее ответ мимо ушей. У него не было ни малейшего сомнения на счет того, кто выиграет очередное сражение. И если у Лак осталась хоть капля здравого смысла, она это тоже прекрасно понимала. Пирс снял со спинки кровати рубашку и надел ее.

Лак влезла в расшнурованный корсет, натянула его и стала зашнуровывать, бормоча при этом проклятья.

Пирс злорадно усмехнулся и отвернулся, чтобы она ничего не заметила. Если ее и можно чем удержать, то только этим хитроумным изобретением на китовом усе.

Пирс был уже одет. Он подошел к чемодану, открыл крышку и отбросил в сторону дурацкую соломенную шляпу, а затем достал пистолет и кобуру, которые он выиграл в карты накануне. Он застегнул на бедрах тяжелый ремень с патронтажем и стал приспосабливать рукоятку револьвера так, чтобы оружие можно было легко выхватить. Пирс решил потренироваться и проверить свою скорость. К своему большому огорчению, он выхватил револьвер совсем не так быстро, как хотелось бы. Придется поупражняться.

— Где ты взял эту страшную штуку?

Пирс положил револьвер в кобуру и посмотрел на Лак. В ее глазах горела ненависть.

— Там, где и все остальное. Я его выиграл у одного юного идиота. Не думаю, что для него это тяжелая утрата, я видел, что у него есть еще один шестизарядный револьвер с запасными обоймами, а также огромный нож для комплекта. Можно подумать, он собрался на войну, как впрочем, и все остальные в этой местности.

— Но и тебе пришлось сделать то же самое, — ядовито заметила Лак, продолжая возиться с верхними шнурками на корсете. — В Орегоне можно было…

— Здесь, к сожалению, не Орегон. Давай я помогу, с такой скоростью мы провозимся с твоим одеянием всю ночь.

— Да, — парировала Лак, повернувшись к нему спиной, — если бы мне не надо было надевать эту проклятую штуковину…

— Ты сказала «проклятую»? — он стал зашнуровывать корсет. — Фи, какое грубое слово из уст безупречной леди!

Она дернулась вперед, и корсет стянул ее грудь еще туже. Лак едва не задохнулась.

— Не так туго. А что до моей грубой речи, так она вполне соответствует моей новой профессии.

Пирс не мог сдержать улыбку, также, как и свое восхищение, глядя на изящные линии ее спины и плеч.

— Да, наверное, ты права.

Он, наконец, закончил возиться с корсетом и завязал его, а потом не удержался и ласково похлопал ее пониже спины.

— Прекрати, — злобно взвизгнула Лак, испепеляя его взглядом.

Пирс сделал вид, что ничего не произошло. Да, одно он знал наверняка: с такой, как Лак, никогда не соскучишься.

— Давай живее. Нас ждет Сакраменто.

Уже несколько часов Джорджи лежала рядом со своим мучителем в неприглядном номере отеля «Кар-пентер» и терпеливо выжидала, когда же он наконец уснет. Несколько раз она чуть не задремала сама. Но наконец она услышала ровное глубокое дыхание Пирса.

Медленно и осторожно Джорджи слезла с кровати и на цыпочках прокралась к противоположной стене, где висела ее одежда. Пол был голым, и ее ноги заледенели от холода. Она шустро сняла с крючка платье и стала надевать его через голову.

На кровати заскрипели пружины. Джорджи замерла и прислушалась. Пирс дышал глубоко и спокойно. Успокоившись, она вставила руки в рукава платья и расправила отделанный ленточками муслин, прикрывавший ее сорочку. Джорджи злорадно улыбнулась, вспомнив, как ее любимый и слишком сообразительный муж перехитрил сам себя, когда оставил чемоданы на станции, чтобы их погрузили в утренний экипаж, отправлявшийся в Хангтаун. Она просто была вынуждена спать в нижнем белье. А что касается проклятого корсета, пусть носит его сам или съест на завтрак. Джорджи это больше не интересовало.

Она застегнула несколько пуговиц на спине, насколько хватило силы дотянуться. Но и этого было достаточно, чтобы платье не свалилось в дороге. Затем она пошарила по полу и нашла чулки и туфли. Джорджи подобрала их с пола, и тут ее лицо уткнулось в висевший на крючке пиджак Пирса. Она вспомнила о деньгах и почувствовала некоторое угрызение совести.

Но затем Джорджи вспомнила, как он прошлым вечером волок ее через весь город, и совесть перестала ее мучить. Она нащупала в пиджаке внутренний карман и вытащила несколько банкнот, а потом запихнула их в свою туфлю.

Джорджи бросила презрительный взгляд на забаррикадированную дверь. Как будто ее может остановить какой-то комод, которым Пирс предусмотрительно загородил выход. Она осторожно прокралась мимо кровати, неотступно следя за спящим Пирсом, и подошла к окну. Оно было открыто, чтобы в комнату шел свежий воздух. Под окном находилась крыша веранды. Джорджи перекинула ногу через подоконник и почувствовала, что она опустилась на рифленую жесткую крышу.

Джорджи в последний раз взглянула на Пирса, и у нее заныло сердце. Она ни минуты не сомневалась, что ни о ком в жизни ей не придется жалеть так, как о нем. Эта потеря была слишком горькой. Если только…

Глубоко вздохнув, она низко пригнулась, и выпрыгнула на крутую крышу. Стояла пьянящая лунная ночь.

Цепляясь за стену, Джорджи сделала первый шаг.

Жестяная крыша загремела у нее под ногами.

Джорджи стала на четвереньки, а потом улеглась на живот, чтобы не наделать больше шума и быть менее заметной, если кто-то выглянет в окно. Она выждала некоторое время, но все было спокойно, и только в ушах отдавался стук ее сердца.

Держа туфли на вытянутой руке, она стала потихоньку соскальзывать со ската крыши, ожидая в любой момент услышать грохот шагов своего преследователя.

Но вокруг по-прежнему стояла тишина.

Добравшись до нижнего края крыши, Джорджи посмотрела вниз.

О, Боже! До земли было хороших пятнадцать футов, во всяком случае, так ей показалось в темноте. Если она спрыгнет вниз, то может сломать ногу или навредить ребенку. Так рисковать нельзя.

Нужно найти какой-нибудь другой спуск, и побыстрее. Если не Пирс, то любой из золотоискателей, которыми кишел отель, мог подойти к окну и увидеть ее.

Извиваясь, Джорджи попыталась сделать шаг вверх, но подъем оказался гораздо труднее спуска. Ей удалось продвинуться на самую малость, при этом ее юбка задралась вверх, открыв ноги. Она больно оцарапала колено о край жестяного выступа и едва сдержалась, чтобы не закричать.

Придется повернуть назад. Она медленно сошла с относительно безопасных углублений и стала пробираться по вершинам гладких выступов, где вероятность сорваться была значительно больше, тем более, что ее руки были заняты туфлями. Наконец, когда Джорджи оказалась лицом к зданию, она бросила быстрый взгляд на окно Пирса.

Там никого не было. Пока ей везло. И необходимо придумать какой-то выход.

И вдруг ее осенило. Можно залезть к кому-нибудь в окно и выйти через их дверь. Джорджи готова была убить себя за непростительную тупость. Приди ей это в голову раньше, она уже была бы на улице.

Она повернулась в сторону и поползла поперек крыши, делая титанические усилия, чтобы добраться до окна на третьем этаже. К счастью, оно оказалось открытым настеж, ведь ночь была такой теплой и полной ароматов цветов.

Джорджи приподнялась и заглянула в окно.

Ее встретил оглушительный храп по крайней мере трех человек. Уму непостижимо, как это они могли спать под этот рев. Оставалось только благодарить судьбу, что они не отличались особой чувствительностью.

Джорджи осторожно взяла в руку обе туфли, а свободную руку просунула в окно. Не очень-то хотелось приземлиться на чей-нибудь живот. Она почти успокоилась, занесла вверх правую ногу и опустила ее на пол комнаты. Никаких препятствий не было. Джорджи вдохнула большой глоток воздуха и просунула голову в комнату и занесла было левую ногу.

Чья-то железная рука за окном схватила ее за левую лодыжку и сильно дернула. Джорджи сдержала готовый вырваться крик и попыталась ударить нападавшего, но тут ее схватили за руку и выволокли на крышу. Она сильно ударилась головой об оконную раму и едва не уронила туфли.

Но это не остановило ее мучителя, он притянул ее к себе.

— Что, вышла подышать свежим воздухом? — раздался саркастический шепот Пирса.

Джорджи крепче прижала к себе туфли, испытывая непреодолимое желание ударить мерзавца. Но не так просто это сделать, стоя на почти отвесной жестяной крыше. Хотя, какого черта ей терпеть эти издевательства! Она изо всей силы ткнула каблуками своих кожаных туфелек Пирсу в живот. Он крякнул и покачнулся. Ее туфли полетели вниз. Пирс потерял опору и упал на спину, но негодяй прилип к ней намертво. Джорджи оказалась сверху и услышала несколько ударов по крыше. Это летели ее туфли, вскоре они удачно приземлились где-то внизу. Они с Пирсом быстро скользили вниз. В отчаянии Джорджи крепко к нему прижалась. Пирс держал ее железной хваткой и старался зацепиться ногами за выемки и трещины, чтобы хоть как-то замедлить падение. На счастье, благодаря его сообразительности это удалось сделать. Но все-таки они пролетели почти половину расстояния.

— Кто это там болтается? — раздался хриплый голос из окна.

— Я их вижу, — закричал другой.

Пирс прерывисто дышал, а его рука находилась в опасной близости от горла Джорджи, поэтому она решила смягчить положение, насколько это было возможно.

— Извините, — крикнула она, — я хожу по крышам во сне, а мой любимый муж пришел на помощь и спас меня.

— И вы думаете мы поверили этой чепухе, — выкрикнула свесившаяся из окна фигура.

— Будете дураки, если поверите! — рявкнул в ответ Пирс. — Моя жена никогда не говорит правду, даже если от этого зависела бы ее жизнь. Она украла у меня деньги и пыталась сбежать.

— Говоришь, твоя жена? — кто-то громко расхохотался.

— Боюсь, что так, — голос Пирса звучал почти небрежно, почти спокойно. Но Джорджи хорошо знала, что кроется за этим спокойствием.

Из окон раздался гром хохота. Зрители просто корчились от смеха. Золотоискатели не отличались утонченными манерами.

Но, по крайней мере, Пирс убрал руку у нее с горла. И хотя ее сердце все еще стучало, как полковой барабан, что конечно, не ускользнуло от внимания Пирса, в душе у Джорджи затеплилась искорка надежды.

— Я бы с удовольствием сбросил ее с крыши, — продолжал Пирс, не обращая внимания на хохот, — но она носит моего ребенка. Если кто-нибудь бросит нам веревку, буду весьма обязан.

— Конечно, мы вам поможем, — ответил им чей-то голос. По произношению можно было безошибочно узнать жителя Кентукки.

В комнате вспыхнула спичка и кто-то зажег лампу, а секундой позже в окне появился по пояс голый бородатый мужчина. Он держал в руке лампу. Другой мужчина бросил им веревку.

С молниеносной быстротой Пирс подхватил ее на лету, в который раз продемонстрировав силу и ловкость, которые Джорджи до сих пор принимала, как нечто само собой разумеющееся.

— Поймал? — спросил мужчина.

— Да. Натяните ее. — Обмотав веревку вокруг тела. Пирс встал на ноги, увлекая за собой Джорджи.

— Держись за веревку и поднимайся, — скомандовал Пирс.

Джорджи, всегда гордившаяся своей ловкостью, без труда выполнила эту задачу. Вскоре они с Пирсом добрались до окна, из которого высовывались трое парней, получивших огромное удовольствие от представления. Они бесцеремонно уставились на Джорджи.

— Благодарю вас, — пробормотала она и, бросив веревку, торопливо прошествовала в свою комнату, находившуюся напротив.

— Похоже, твоя женщина, сущее наказание, — с сочувствием сказал один из ротозеев, высовываясь из расположенного на верхнем этаже окна.

— Да уж, — мрачно ответил стоявший у нее за спиной Пирс.

— Будешь знать, как жениться на рыжих, — раздался откуда-то снизу голос с шотландским акцентом.

Вся компания снова захохотала и заулюлюкала.

Джорджи очень сожалела, что у нее не было под рукой пригоршни камней, чтобы заткнуть этих бездельников. Она не чаяла, как поскорее доползти до своей комнаты и скрыться от орущих негодяев.

Вдруг она вспомнила о туфлях и быстро повернулась к Пирсу, который с трудом протискивался в узкое окно.

— Мои туфли. В них деньги.

Пирс уже стоял на полу. Он резко выпрямился. При лунном свете Джорджи видела, как он сжимает и разжимает кулаки.

После некоторого молчания, он заговорил усталым голосом.

— Ну конечно же, туфли, — он подошел к двери и плечом отодвинул в сторону огромный комод, не обращая внимания на страшный скрежет. Распахнув дверь, он картинно вытянул руку:

— После вас, моя дорогая.

Отодвинувшись от него как можно дальше, Джорджи торопливо кинулась в тускло освещенный зал.

Она не успела сделать и двух шагов, как он крепко схватил ее за руку и подвел к лестнице.

Джорджи взглянула на его лицо и прочла едва сдерживаемую ярость. Его губы были крепко сжаты, а на шее ходили желваки. Пожалуй, на этот раз она зашла слишком далеко. Может быть, стоит извиниться и это хоть как-то разрядит обстановку?

Они поднялись на лестницу, и Джорджи уже открыла было рот, чтобы принести извинения, но тут же снова его закрыла. Негодяй был полностью одет!

Ухватившись за перила, Джорджи резко остановилась.

— Ты одет! Так ты с самого начала знал, где я была и позволил мне ползать по скользкой крыше. Я ободрала все коленки! Чуть не разбилась насмерть! А ты в это время преспокойно застегивал ремень.

— Да, — криво усмехнулся Пирс. — На тебя было смотреть гораздо забавнее, чем на жеребенка, опьяневшего от прокисшего сусла.

Глава 22

Мучения, выпавшие на долю Джорджи во время путешествия в Хэнгтаун, можно было сравнить разве что с приступом морской болезни. Словоохотливый кучер шутливо назвал это «дьявольской скачкой» в Хэнгтаун. Первую часть пути Джорджи чувствовала себя весьма скверно. Экипаж с бешеной скоростью мчался по равнине. Но это показалось ей сущим раем, по сравнению с тем, что случилось потом, когда экипаж выехал на гористую местность и его стало подбрасывать на каждой кочке. Джорджи подскакивала, как мяч, больно ударяясь головой о потолок. Со всех сторон ее толкали чьи-то локти и колени. При этом она вынуждена была сидеть прямо, как аршин проглотивши, потому что проклятый корсет немилосердно сдавливал грудь.

Мало того, Джорджи вдруг почувствовала жесткий приступ тошноты, грозивший в любой момент перейти в рвоту. Она была зажата между Пирсом и каким-то костлявым малым, и изнывала от жары. Несколько раз экипаж останавливался, чтобы поменять лошадей, и Джорджи могла немного прогуляться и размять задеревеневшие конечности. Но когда экипаж снова тронулся в путь, ей не оставалось ничего лучшего, кроме как дышать дорожной пылью, которую заносил в открытое окно знойный ветер.

Трем мужчинам, сидевшим напротив Джорджи, повезло гораздо меньше. До них драгоценное дуновение ветерка почти не доходило. Их лица были залиты потом, который потоками струился за воротнички добротных хлопчатобумажных рубашек.

Джорджи обратила внимание, что люди здесь одевались очень практично, были вооружены до зубов и, казалось, не испытывали никаких неудобств при самых тяжелых обстоятельствах. Они громко разговаривали, заглушая скрип колес, грохот копыт и свист кнута. Эти искатели приключений могли без конца болтать о золоте, которое они непременно найдут, о том, что они на него купят, когда разбогатеют.

Джорджи не принимала участия в этих занимательных беседах, притворяясь спящей. Иногда она смотрела в окно, за которым виднелась только сухая выжженная трава, да изредка встречались дубы. За время путешествия они проехали всего одну-две фермы. Единственным свидетелем жизни на этой дикой земле был непрерывный поток фургонов. Когда экипаж поднялся выше в горы, некоторое разнообразие в монотонный пейзаж внесли высокие сосны, но эти вечно-зеленые великаны напоминали Джорджи об Орегоне и еще больше разбередили душу.

Пирс, казалось, был очень доволен, хотя и не принимал активного участия в общем разговоре. Ну, конечно. Он настоял-таки на своем. Уже в который раз.

Во время путешествия он вел себя как истинный джентльмен. Никто не мог бы усомниться в его искренней заботе о Джорджи. Во время остановок, он помогал ей выйти из экипажа и регулярно справлялся о ее самочувствии. Старался усадить ее поудобнее и оберегал как мог.

Но вчерашней ночью он показал свое истинное лицо, обозвав ее лгуньей перед толпой гогочущих пьяниц. И это ее муж! Он наслаждался каждым мгновением ее позора и дурацким смехом перепивших подонков. Он не был джентльменом, как она не была леди. Пирсу следовало бы вызвать их на дуэль и хоть одного пристрелить из пистолета, с которым он носился, как дурень с писаной торбой.

Экипаж подскочил на очередной кочке, и Джорджи чуть не закричала от боли, так сильно врезался в тело корсет.

Ее охватило непреодолимое желание ослабить шнурки, но после вчерашней ночи она больше не допустит, чтобы из нее делали посмешище.

Стараясь хоть немного расстегнуть шнурки, Джорджи поклялась себе, что никогда в жизни не попадется на глупой лжи. С этого момента она будет вести себя, как настоящая леди, и из уст ее будет исходить святая правда. Во всяком случае, в одном Пирс был безусловно прав. Отец вполне взрослый человек и ему действительно пора отвечать за свои поступки. У нее своих забот по горло, а главная из них — это теплящаяся у нее внутри маленькая жизнь, которая с каждым днем давала о себе знать все больше и больше.

Когда она кувыркалась по крыше, жизни ребенка грозила смертельная опасность. Никогда больше она не повторит подобной глупости. Даже ради отца.

— Посмотрите! — заорал Дейх Мэллери, долговязый золотоискатель, присоседившийся рядом с Джорджи. — Вон там палатка… и еще одна. Должно быть, мы подъезжаем.

Другие пассажиры высунулись из окон. Экипаж приближался к холму, усеянному множеством сотен палаток.

Экипаж поднялся на холм, а потом на полной скорости понесся вниз по крутому спуску. Джорджи не верила своим глазам.

Перед ней раскинулся город. Вдоль дороги стояли два огромных кирпичных завода, и хотя на окраинах стояло всего несколько палаток, широкое ущелье было заполнено хижинами и домиками. В центре города выделялось несколько крупных строений с декорированными фасадами. На самом высоком здании красовалась кричащая вывеска «Империя».

Здание было выкрашено в белый цвет и сразу бросалось в глаза.

— Одно я знаю наверняка, — прорычал коренастый, краснолицый мужчина, поудобнее устраиваясь на своем сиденье, — здесь нужно держать ухо востро. Есть в этом местечке что-то весьма опасное.

— Давай держаться вместе, Тэйер, — сказал смуглолицый мужчина и положил руку на кобуру. — Я всегда прикрою тебе спину, если и ты сделаешь также.

— Да, — согласился Мэллери. — Но и этого мало. Насколько я знаю, здесь на каждом шагу полно бессовестных шулеров, которые в два счета тебя облапошат, а французские девки еще хуже.

Джорджи так и тянуло за язык выложить всю правду о профессии Пирса. Она послала ему многозначительный взгляд, который остался незамеченным. Пирс не носил черного пиджака и парчового жилета — традиционного костюма карточного игрока, и никто вокруг не догадывался о его занятии, а сам он не спешил выступить с публичным заявлением о роде своей деятельности. Впрочем, как всегда.

— А я слышал, — вмешался в разговор совсем молодой парень, едва начавший бриться, — что здесь небезопасно ходить поодиночке даже в сортир.

Тут до юнца, сидевшего напротив Пирса, внезапно дошло, что здесь присутствует дама. Он вежливо приподнял шляпу.

— Прошу прощения, мэм. Нам не следует говорить в вашем присутствии о таких вещах.

В разговор опять встрял Мэллери.

— Вам не о чем беспокоиться, миссис Кингстон. Даже самый отчаянный головорез не посмеет и пальцем тронуть такую леди, как вы.

Теперь настала очередь Пирса измерить Джорджи многозначительным взглядом.

Ну, ладно. Она ему еще покажет. С этого момента Джорджи станет такой леди, что он ей и в подметки не сгодится, несмотря на свое позерство.

Джорджи проигнорировала и взгляд Пирса, и глупую болтовню мужчин.

Но они этого даже не заметили. Дилижанс доехал до центра города, и все прилипли к окнам.

По мере того, как дорога спускалась вниз, длинные ряды лепившихся друг на друга хижин сменились обилием всевозможных лавок, магазинов, банков и салунов, здесь было почтовое отделение и даже типография. В такой глуши это было также удивительно, как и огромные здания, которые росли, как грибы в Сан-Франциско.

Дилижанс замедлил ход, ему пришлось лавировать между громоздкими повозками, многочисленными всадниками и переходящими пассажирами, среди которых почти не было женщин.

Джорджи и не рассчитывала увидеть множество женщин, но ее совершенно поразили толпы мужчин, слоняющихся по тротуару с бутылками в руках. Джорджи обратила внимание на двух грязных бродяг, стоявших рядом с одним из самых больших игорных домов. Из вывески следовало, что это заведение называется «Бумеранг» и принадлежит мистеру Беллу. Рядом с названием игорного дома красовалась еще одна возмутительная вывеска, которая гласила:

Сдаются места для ночлега.

Ящик из-под посуды с соломой: 7, 50 долл

Ящик из-под посуды без соломы: 5, 75 долл

Бильярдный стол: 5 долл

Под столом: 3 долл

Джорджи очень интересовало, можно ли здесь снять комнату на ночь, хотя бы за самую баснословную цену, если учесть, что она ни о чем так не мечтала, как о кровати с мягкой пуховой периной.

— Тпру! — закричал сидевший наверху кучер. Затем все услышали, как он ударил ногой по тормозу.

Дилижанс остановился прямо перед отелем. Пока ехавшие наверху двое пассажиров спрыгивали с дилижанса, Пирс открыл дверь и спрыгнул на землю.

— Моя дорогая, — сказал он, галантно протягивая Джорджи руку.

Джорджи поднялась и, грациозно опираясь на предложенную руку, вышла на свежий воздух под палящие лучи полуденного солнца. Пирс обнял ее за талию, бережно снял с подножки, и понес в тень, под стоявший на тротуаре навес.

Желая удержать равновесие, Джорджи обняла его за плечи и снова почувствовала красоту и гибкость мускулистого тела. Своенравное воображение тут же нарисовало ей картину обнаженного Пирса…

Вдруг Джорджи осенило, что Пирс все еще держит ее на руках.

Но, казалось, он тоже не торопился ее отпустить, а вместо этого близко наклонился к ее лицу, синие глаза снова светились теплотой.

Неужели проходимец решил ее поцеловать? Нет, этому никогда не бывать.

Но причин для беспокойства не было. Негодяй ласково прошептал ей на ухо:

— У тебя шляпка сбилась на бок.

Щеки Джорджи вспыхнули ярким румянцем, она быстро поправила соломенную шляпку, украшенную цветами из розоватого и красного шелка, которую она выбрала в тон нежному цветочному рисунку на муслиновом платье. Не говоря уже о том, что шляпка великолепно сочеталась с медно-рыжими волосами и золотистыми глазами. Джорджи и сама не могла объяснить свою придирчивость при выборе нарядов.

Пока Джорджи расправляла юбку, Пирс в сдвинутой набекрень шляпе, подошел к кучеру и сунул ему в руку монету.

— Будьте добры, присмотрите за нашим багажом. Нужно, чтобы его отнесли в вестибюль. А я пока договорюсь насчет комнаты в этом отеле или где-нибудь еще.

Грузный пузатый кучер широко улыбнулся, показывая редкие кривые зубы.

— Не беспокойтесь, — он погладил себя по толстому животу. — Я за всем присмотрю. Мне тоже нужно решить кое-какие дела, прежде чем снова отправиться в путь.

— Очень вам признателен. А хорошо ли кормят в здешнем отеле?

— Понятия не имею. Для меня там слишком дорого. Но вроде никто не жалуется.

Пирс повернулся и стал рассматривать объявление, висевшее рядом с входной дверью.

Джорджи стало любопытно, и она тоже стала читать объявление:

СКАЧКИ В ХЭНГТАУНЕ

2 октября в субботу

в 2 часа дня Летящий Гром Фидлера

против Пегаса Блэкуэлла

Два юноши, с важным видом прогуливающиеся около отеля, подошли к Джорджи и стали между ней и объявлением. У обоих на поясе висели пистолеты. Они улыбнулись Джорджи, слегка приподняв сдвинутые набекрень шляпы.

— Доброе утро, мэм, — поприветствовал ее тот, что был пониже ростом и с ямочками на щеках. От него за версту несло перегаром. — Такой хорошенькой женщине не следует стоять здесь одной. Джорджи отступила на шаг.

— Да, — продолжил костлявый парень с прыщавой физиономией, в то время как первый зашел сбоку. — Мы встречаем всех приезжающих в наш славный город и будем весьма польщены, если вы позволите проводить вас.

— Очень мило с вашей стороны, — раздался сзади голос Пирса, который с видом собственника стал рядом с Джорджи.

— Но о моей жене есть кому позаботиться. Молодые люди стали с любопытством разглядывать Пирса. Его непроницаемое лицо, вероятно, произвело на них впечатление и даже напугало. Оба бездельника отошли от Джорджи и, приподняв шляпы, удалились. Но она заметила их быстрый взгляд, брошенный на ее левую руку. У Джорджи не было обручального кольца. Парни смешались с толпой прохожих.

От Пирса тоже не ускользнул их взгляд.

— Как только мы устроимся с жильем, сразу же пойдем в ювелирный магазин. Хочу одеть обручальное кольцо на этот пальчик.

Пирс взял ее под руку и повел в отель.

— Прежде чем куда-то идти, мне бы хотелось выпить чего-нибудь холодненького. Я давно мечтаю о стакане лимонада.

Пирс остановился и взял ее за подбородок.

— Ты выглядишь еще хуже, чем час назад. Теперь появились круги под глазами.

Джорджи вырвала было руку, но сразу же вспомнила о своем намерении вести себя как настоящая леди и мягко сказала:

— Какой очаровательный комплимент.

— Путешествие было тяжелым. В следующий раз я найму двухместную коляску и мы не будем спешить.

— Я не какая-нибудь выжившая из ума старуха.

— Уж поверь, никто так о тебе и не подумает. Но ты беременна, и следует быть осторожней. — Пирс подошел к дверям, и они вошли в вестибюль, поражавший своим великолепием. Стены были оклеены богатыми обоями красного цвета с изысканным рисунком, а на стульях из красного дерева красовались подобранные в тон бархатные чехлы. И конечно же, на потолке висела огромная хрустальная люстра — символ процветания и элегантности.

— Пойдем в столовую, — сказал Пирс, выводя Джорджи из вестибюля, — и купим тебе какой-нибудь прохладительный напиток, о котором ты так мечтаешь, а потом закажем что-нибудь поесть. Пока нам принесут еду, я схожу и договорюсь насчет комнаты… Если ты, конечно, пообещаешь не наделать за это время глупостей.

— Если тебе удастся получить комнату с огромной удобной кроватью, можешь быть уверен, что я никуда не сбегу. Во всяком случае, сегодня.

— Звучит многообещающе.

Джорджи посмотрела ему в лицо и увидела обычную самодовольную усмешку.

— Ну, на твоем месте я бы не обольщалась. Сомневаюсь, что здесь есть подходящая комната, а если и так, то между нами ничего быть не может, раз ты не желаешь согласиться с моими условиями.

Пирс перестал улыбаться и без единого слова повел ее в пустую столовую, украшенную также богато, как и вестибюль. Он усадил Джорджи у большого окна, выходящего на оживленную улицу, а потом уселся сам.

Тут же, как из-под земли выросла пухлая мексиканка в белом переднике, закрывавшем простую крестьянскую блузку и юбку из набивного ситца. Женщина улыбалась так добродушно, что несмотря на все свои беды Джорджи стало легче на душе.

— Сеньор, сеньора, слушаю вас.

Пирс, должно быть, тоже почувствовал дружелюбие официантки. Напряжение исчезло, и он удобно расположился на стуле с круглой спинкой.

— Мы с женой хотим холодного лимонада, если он у вас есть.

— Конечно. Нет проблем. Сейчас принесу, — женщина торопливо направилась к двери, при каждом движении ее юбки колыхались на пышных бедрах.

Она вернулась очень быстро, прервав затянувшееся неловкое молчание, и поставила на стол два высоких бокала.

— Еще что-нибудь?

— Да, — сказал Пирс, — я знаю, что уже далеко за полдень, но нам хотелось бы чего-нибудь поесть.

— Я поджарю бифштекс с картофелем. Подойдет?

— Просто замечательно.

Пока Пирс заказывал еду, Джорджи отхлебнула из своего бокала. В желудке стало сразу легче. Лимонад ее освежил и взбодрил. Она с удовольствием почувствовала, что настроение понемногу улучшается.

Когда Пирс снова к ней повернулся, и взял свой бокал, Джорджи почувствовала, что сможет съесть любое блюдо. Но ее мучил один вопрос.

— Пирс, любимый, ты никогда мне не рассказывал, почему ты так боишься возвращаться в Новый Орлеан.

Его взгляд стал ледяным, и было видно, что он стиснул зубы. Несомненно, она затронула самое больное место. Пирс поднялся и залпом осушил свой бокал.

— Пойду, договорюсь насчет комнаты, а потом думаю, надо сходить в типографию. Скорее всего, объявление о скачках печаталось именно там. Может быть, владелец типографии знает, где сейчас Блэкуэлл.

— Даже если ты и найдешь его, неужели ты думаешь, что он просто так отдаст тебе Пегаса? Блэкуэлл очень опасен. От него можно ждать чего угодно.

— Ты всегда придавала ему больше значения, чем он того заслуживает.

Джорджи покровительственно улыбнулась.

— Что бы ты ни говорил, не забывай, что документы на лошадь у него, а не у тебя.

— Я все прекрасно понимаю. Если я приведу с собой представителя закона, ему придется их предъявить. Уверен, что не составит труда доказать, что Блэкуэлл подделал мою подпись. У меня много других документов с моей подписью.

Джорджи помахала ему рукой.

— Хорошо. Похоже, ты все учел.

Вдруг раздался взрыв пьяного хохота. Джорджи посмотрела на входную дверь и увидела двух забулдыг, пристававших к ней на улице.

— Пожалуй я лучше останусь, — сказал Пирс, пододвигая стул.

— Не будь глупым. Здесь они ко мне не пристанут. Иди. Чем скорее мы со всем этим покончим, тем лучше.

Парни громко болтали о карточной игре, а сами не сводили глаз с Джорджи. Затем они расположились за столиком напротив.

Несколько секунд Пирс стоял неподвижно, а затем шагнул к Джорджи. — Такие типы обычно не заходят в приличные места. Должно быть, они увидели тебя в окно и притащились сюда только из-за тебя.

Он повернулся к мужчинам спиной, откинул полу пиджака и достал револьвер.

— Боже мой, что ты собираешься делать? — испуганно прошептала Джорджи.

— Возьми со стола салфетку и положи себе на колени. Я передам тебе револьвер.

— Мне он не нужен. Я не умею стрелять.

Не обращая внимания на ее слова, Пирс уронил салфетку ей на колени и незаметно положил под нее револьвер.

— Если один из них направится к тебе, положи небрежно револьвер на стол, но так, чтобы дуло было направлено на них. Этого достаточно, чтобы удержать таких мерзавцев на почтительном расстоянии, пока я вернусь. Думаю, мне потребуется не более десяти минут.

Не дожидаясь, пока Джорджи станет ему возражать, он резко повернулся на каблуках и вышел из столовой.

Громкий разговор в другом конце зала моментально смолк. Оттуда теперь раздавался только шепот и многозначительные смешки, чередующиеся со скрипом стульев.

Лежащий на коленях тяжелый револьвер еще больше удручал Джорджи. Ведь эти парни тоже вооружены, и в отличие от нее знают, как пользоваться револьвером.

Вернулась официантка. При виде вновь прибывших у нее вытянулось лицо. Она решительно двинулась к их столику, бросая отчаянные взгляды в сторону вестибюля в надежде выставить не в меру развеселившихся парней. Она остановилась на почтительном расстоянии от столика и не слишком любезно осведомилась:

— Чего вы хотите, ребята?

— Для начала улыбнись нам, — сказал один из бездельников.

Внушительная фигура официантки словно окаменела. Она грозно уперлась руками в пышные бока, и Джорджи поняла, что она сумеет поставить разбушевавшихся гуляк на место.

Она больше не обращала на бездельников ни малейшего внимания. Взяв свой бокал, Джорджи посмотрела в окно.

Улица была полна куда-то спешившими пешеходами, верховыми и экипажами. Казалось, все были очень заняты. Джорджи была поражена количеством людей и их разнообразием. Все они приехали в Хэнгтаун, преследуя лишь одну цель — выкачать побольше денег из золотоискателей. Вывеска, красовавшаяся на одном из салунов гласила: «купание в ваннах». Одному Богу было известно, что это могло означать.

Джорджи увидела Пирса, и у нее затрепетало сердце при виде того, как он почти бегом пересек грязную улицу. Он спешил вернуться к ней. В своем безупречно сшитом костюме, с копной черных густых кудрей, выбивавшихся из-под небрежно сдвинутой набекрень шляпы, он казался Джорджи самым красивым мужчиной из всех, кого она встретила сегодня … и не только сегодня, если уж на то пошло … Таких красавцев она вообще никогда не встречала. Жаль, что он такой самоуверенный и тщеславный. Ему нужна только красивая безмозглая кукла вместо нормальной живой женщины, пусть и не лишенной некоторых недостатков. И почему же Пирс не видит, что она нечто гораздо большее, чем просто обольстительная красавица-южанка? Почему?

Джорджи совсем пала духом. Отчаяние тяжким грузом легло на сердце. Она грустно наблюдала, как, перейдя улицу, Пирс взошел на тротуар и потопал ногами, стряхивая пыль с ботинок. Потом он отправился дальше, думая, наверно, только о своей проклятой лошади.

Джорджи вспомнила о сидевших напротив бездельниках. Она сделала еще один глоток и украдкой посмотрела в их сторону. Один из них вытащил колоду карт и вся компания была готова приступить к игре.

Облегченно вхдохнув, Джорджи снова посмотрела в окно, чтобы продолжить наблюдение за своим бесшабашным мужем, пока он не исчез из вида. Он остановился рядом с группой мужчин, которые грузили купленные мешки с продуктами в свою повозку.

Какой-то человек стал подозрительно близко у Пирса за спиной и сунул руку в карман. В руке у него блеснул какой-то предмет, который он резко направил вперед.

Пирс застыл на месте, хотел оглянуться, но потом, видимо, передумал.

Блэкуэлл! До Джорджи дошло, что это был Блэкуэлл! Он приставил к спине Пирса револьвер.

Джорджи стремительно вскочила со стула.

Револьвер с грохотом упал на пол. Отшвырнув в сторону стул, она подняла с пола револьвер и побежала к двери. Пирс оставил ей оружие, а ведь он сейчас в нем так нуждался.

Джорджи пулей вылетела из столовой и побежала по вестибюлю. Откуда-то издалека она слышала крики официантки.

— Сеньора, а как же ваша еда?! — Но их тут же заглушил стук ее собственных туфель по деревянной лестнице.

Джорджи добежала до двери, которая в этот момент распахнулась, и девушка врезалась в вошедшего джентльмена. Револьвер выпал у нее из рук и отлетел в сторону.

— Прошу прощения, — сказал пожилой джентльмен, которому пришлось подхватить Джорджи, чтобы она не упала.

— Извините, — выпалила она, схватила упавший револьвер и выскочила за дверь. Подобрав юбки, она быстро перебежала на другую сторону улицы, ловко увернувшись от проезжавшей мимо повозки, и устремилась в сторону лавки с продуктами.

Мужчины с любопытством оглядывались на нее. Джорджи прекрасно понимала, что выглядит довольно странно, но сейчас было не до того. Тут ей перегородил дорогу огромный фургон с пивом, с грохотом проезжавший по улице, и Джорджи потеряла из вида Пирса и Блэкуэлла. Пришлось обходить фургон, чтобы наконец добраться до тротуара.

Джорджи с ужасом увидела, что Пирс и Блэкуэлл куда-то исчезли!

Она вбежала в лавку. Там пахло овсом и ячменем. Девушка проскочила мимо уложенных штабелями мешков и бочек, но там никого не было.

— Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил владелец лавки, когда она пробегала мимо него, направляясь к выходу.

Джорджи остановилась.

— Вы не видели высокого красивого мужчину в сером костюме и урода в черном?

— Нет, не видел.

Подойдя к выходу, Джорджи осмотрелась по сторонам. Безуспешно. Она заглянула в находившуюся напротив пробирную палату, а потом направилась в типографию, ведь туда хотел пойти Пирс. В приемной никого не было. Джорджи зашла через заднюю дверь в помещение, где находились громоздкие печатные станки. Там тоже было пусто.

С трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, она тяжело опустилась на письменный стол. Ей было трудно дышать. Револьвер, который Джорджи держала в руке, громко ударился о стол, напоминая о том, что надо спешить. Она глубоко вздохнула и вышла через ту же дверь, что и вошла.

Джорджи шла по тротуару, вглядываясь в каждое казавшееся ей интересным лицо. Она не обращала внимания на сыпавшиеся со всех сторон вопросы и заходила во все встречавшиеся по дороге учреждения, пока наконец не дошла до какого-то переулка.

В извилистом переулке не было движения, и он терялся где-то за домами в глубине оврага.

Немного помедлив, Джорджи покрутилась на одном месте, озираясь по сторонам и вглядываясь в главную улицу. Что-то ей подсказывало, что Блэкуэлл заставил Пирса пойти по переулку.

— Дай Бог, чтобы я оказалась права, — взывала к небесам Джорджи.

Она подобрала юбки, сжала покрепче револьвер и устремилась вперед по извилистому переулку.

Пройдя очередной поворот, она замедлила шаг, надеясь наконец увидеть Пирса, но пустынная дорога упиралась в крутую горку. Неужели она ошиблась?

Вдруг Джорджи заметила наверху какое-то движение. На гребне горы появился Блэкуэлл, который дулом револьвера подталкивал в спину Пирса. Через несколько мгновений они перешли на другую сторону и исчезли из вида.

Где-то слева хлопнула дверь, из хижины вышел юноша с загорелым лицом и направился к Джорджи.

— Похоже, вы заблудились. Вам помочь?

Она уцепилась за предложенную помощь, как утопающий за соломинку.

— Да, да, — задыхаясь выпалила Джорджи. — Один негодяй угрожает моему мужу револьвером. Он хочет его убить, я точно знаю. Сейчас они на той стороне горы.

— Пойду возьму оружие, — юноша пошел к своей лачуге.

— Спасибо!

— Не смей этого делать, — раздался чей-то голос. Джорджи оглянулась и увидела человека, стоящего в дверях соседней хижины.

— Что? — переспросил загорелый юноша.

— Ты что, не знаешь? Эта красотка заведет тебя в засаду.

— Нет! — закричала Джорджи. — Я не лгу. Вы должны мне помочь.

— Похоже, она говорит правду, — задумчиво произнес худощавый парень.

— Прошу вас, поверьте мне, — просила Джорджи, умоляюще глядя то на одного, то на другого мужчину. — Разве я стала бы врать, когда речь идет о таком серьезном деле?

Второй мужчина с маленькими острыми глазками под насупленными сросшимися бровями подошел поближе. При солнечном свете было видно, что на нем ничего нет, кроме красного нижнего белья.

— Подумай сам, Глен. Если такой молодой и красивой леди действительно нужна помощь, любой мужчина в городе побежал бы сюда за ней.

— Так то оно так. Но, что если она ничего не знала заранее…

— У меня просто не было времени, — Джорджи подняла юбки и бегом припустилась к горе.

— Ну, что я говорил? — услышала она за собой голос подозрительного парня. — Посмотри! За складками юбки у нее припрятан револьвер.

Джорджи карабкалась по сухой траве, покрывающей холм, который становился все круче. Теперь она ползла по гравию и сланцу. Почва ускользала из-под ног. Джорджи стала на колени, не обращая внимания на кровь, сочившуюся из оцарапанной ладони и сбитых костяшек пальцев. Она крепко сжимала в руке револьвер.

Почти у самой вершины Джорджи зацепилась платьем за колючий куст. Она стала отчаянно дергать за ветки, совсем обессилела и ударила по кустарнику дулом револьвера: перед глазами у нее всплыл недавний кошмарный сон.

Длинный мол, уходящий в море, беспомощное тело Пирса, повисшее на обломке тонущего корабля и толпа мужчин, не верящих в ее горе.

И вот сейчас кошмарный сон стал явью. После долгих лет лжи, когда ей успешно удавалось обманывать по всей по всей Колумбии, а потом провести Пирса, Джорджи наконец сказала правду, но никто не хотел ее слушать. А ведь речь шла жизни и смерти… Жизни Пирса.

Неужели это наказание свыше? Неужели сейчас Пирс будет принесен в жертву за ее хитрости, так и не узнав, как сильно она его любит?

Глава 23

— Дальше я не пойду. — Пирс остановился у песчаного подножья холма и почувствовал, как пистолет Джуэлла уперся ему в спину.

Негодяй толкнул его изо всей силы.

— Я сам скажу, когда мы придем.

Пирс покачнулся, но удержался на ногах. Он посмотрел в черные выпученные глаза Блэкуэлла.

— Я не пойду с тобой из города, где выстрел не будет услышан. Я пошел так далеко только потому, что был просто невменяем и мог застрелить меня на те. А потом тебя бы вздернули, не дожидаясь, пока к тебе вернется здравый смысл.

— Повернись спиной! — истерично взвизгнул Блэкуэлл. — Повернись и иди! — Он снова ткнул Пирса револьвером в спину.

— Я не один. Есть люди, которым известно, почему я здесь. Тебе не удастся сбежать.

— Знаю. Я видел, как ты вышел из отеля. Потом думаем, как поступить с женщиной.

При этих словах мрачные предчувствия, охватившие Пирса, только усилились. Если Блэкуэлл убьет его, то убьет и Лак.

— Нет необходимости кого-то убивать. Уверен, мы сможем прийти к обоюдному соглашению.

— До меня никак не дойдет, как это тебе удалось так быстро вернуться из Гонконга. Пошел! — Он снова ударил Пирса револьвером.

— Послушай, Блэкуэлл! Ни одна лошадь не заслуживает, чтобы из-за нее умереть. Если тебе нужен Пегас, бери его. Отдай мне только деньги, что я заплатил за него. И мы будем в расчете. Я с удовольствием поставлю на него на ближайших скачках.

— Ну, да. Ты хорошо заговариваешь зубы. Мягко стелешь, да жестко спать, — криво усмехнулся Блэкуэлл. — Даже если бы я и поверил, у меня все равно нет денег. Я же не такой богач, как ты. У меня нет толстого бумажника с деньгами. Я зарабатываю несчастные гроши, торгуя упряжью. А в этих проклятых краях за все приходится платить бешеные деньги. Мне едва хватает, чтобы не помереть с голода, да еще прокормить эту прожорливую лошадь. Нет, я оставлю себе Пегаса, а заодно и твои денежки, те, что сейчас в твоем бумажнике. Я просто должен тебя поблагодарить за то, что ты так подставился.

Пирс понял, что он уже покойник. Уговаривать его было бесполезно. Похоже, этот мерзавец сразу же, как только увидел его, решил убить. Ему просто не терпелось продырявить Пирсу спину.

Попытка к бегству ни к чему не приведет. Нечего и думать. Блэкуэлл все равно опередит его и нажмет спусковой крючок раньше, чем Пирс успеет пошевелиться.

Но нужно попробовать спасти Лак.

Пирс сделал вид, что со всем смирился и пошел дальше. Блэкуэлл шел за ним по пятам. Пирс решил, что сделает еще несколько шагов, а потом упадет на землю и бросится Блэкуэллу под ноги. Один. Два. Пора!

Но прежде чем он успел что-то предпринять, с другой стороны раздался оглушительный выстрел. Раздался пронзительный крик, но Пирс ничего не слышал, кроме бешеных ударов своего сердца.

— Какого черта?! — Блэкуэлл резко повернулся, и дуло револьвера скользнуло по спине Пирса.

Пирс тоже оглянулся и увидел, что Блэкуэлл целится в скатывающийся с горы комок, состоящий из множества юбок. Лак! Он ударил Блэкуэлла по руке. Револьвер выпал из руки Блэкуэлла и отлетел в сторону.

Пирс услышал, как пуля рикошетом ударилась о камень и с облегчением понял, что она не попала в Лак.

Блэкуэлл бросился за револьвером, но Пирс сбил его с ног и уселся сверху, пытаясь завладеть оружием.

Проходимец вцепился в Пирса мертвой хваткой, и тот безуспешно пытался разжать его крючковатые пальцы, борясь за револьвер, Блэкуэлл впился зубами Пирсу руку. Пирс поднял колено и, изловчившись, изо всей мы ударил негодяя в ухо. Блэкуэлл разжал зубы, но Пирсу пришлось выпустить из рук револьвер.

Блэкуэлл вскочил на ноги и навел дуло револьвера а Пирса, но тот ловко схватил мерзавца за руку, в которой был револьвер, и с размаха ударил кулаком по ненавистной физиономии. Раздался еще один выстрел.

Теперь Пирс схватил Блэкуэлла за обе руки и вместе револьвером поднял их над головой. Он был сильнее своего противника и с силой развел его руки в стороны. В этот момент Блэкуэлл ударил Пирса коленом в живот. Пирс согнулся вдвое и всего на мгновение разжал руки. Этого Блэкуэллу этого было достаточно. Он снова навел револьвер на Пирса и выстрелил.

Пирс услышал, как пуля просвистела у него над ухом. Злость вселила в него новые силы, он снова схватил Блэкуэлла за руку и повернул дуло револьвера к земле.

— Отойди, Пирс! — закричала Лак прямо у него за спиной. — Сейчас я ему покажу.

— Уходи! — что есть силы закричал Пирс. — Он почувствовал, что противник начинает выдыхаться, и всем телом навалился на него. Но тут что-то ударило Пирса по голове, и все поплыло у него перед глазами.

— Боже мой! — раздался откуда-то из тумана голос Лак. — Я промахнулась.

Пирс встряхнул головой, чтобы прийти в себя, и обнаружил, что лежит на спиле, а над ним стоит Блэкуэлл с револьвером в руке.

Лак прыгнула на Блэкуэлла сзади, одной рукой ухватила его за шею, а другой закрыла глаза.

— Вставай, Пирс! Беги! Я его держу!

Пирс откатился в сторону, стараясь увернуться от следующей пули, а затем быстро вскочил на ноги и кинулся выручать Лак, так как Блэкуэлл вцепился ей в руку.

— Гадина! — взревел негодяй и ударил девушку револьвером.

Пирс хотел схватить мерзавца, но тот увернулся, и Пирс запутался в многочисленных нижних юбках Лак.

Вместо Блэкуэлла он схватил шляпку Лак, которая так и осталась у него в руках. Пирс отбросил ее в сторону.

— Отпусти его! Он убьет тебя!

— Нет! — прокричала в ответ Лак. — Я держу его, а ты заходи спереди!

Револьвер Блэкуэлла уперся ей в голову. Лак вскрикнула и убрала руку с его лица, но она по-прежнему крепко держала мерзавца за шею. Блэкуэлл повернулся к Пирсу, держа револьвер обеими руками.

Пирс бросился ему под ноги. Негодяй споткнулся и упал, увлекая за собой Лак. Юбки Лак накрыли всех троих. Пирс ничего не видел.

— Убирайся отсюда! — закричал Пирс, шаря руками по земле и отчаянно стремясь отыскать револьвер среди переплетавшихся рук и ног. Наконец ему удалось нащупать холодную сталь, но Блэкуэлл схватил револьвер первым. Раздался выстрел.

Лак вскрикнула и откатилась в сторону от дерущихся мужчин.

Никогда в жизни Пирс не испытывал одновременно такого страха и ярости. Он набросился на Блэкуэлла и сбил его с ног, не заботясь о том, куда направлено дуло револьвера. Потом Пирс крепко схватил его голову обеими руками и изо всей силы ударил негодяя коленом в лицо. От страшного удара лицо Блэкуэлла превратилось в кровавое месиво, а нос вдавился в череп.

Пирс почувствовал, как пуля обожгла ему бок, а потом тело Блэкуэлла бессильно обвисло у него в руках. Но это уже было неважно. Все не имело значения, кроме Лак. Он быстро повернулся к девушке.

Она сидела в грязи, но, слава Богу, живая. Лицо Лак было испачкано, из руки сочилась кровь. Расширившимися от ужаса глазами она смотрела на Пирса.

— Ты ранен!

— И ты тоже! — он опустился на колени и разорвал намокший от крови рукав, чтобы посмотреть, насколько тяжелая ее рана. К счастью, это была всего лишь царапина. Почувствовав огромное облегчение, Пирс вдруг весь размяк. Трясущимися руками он достал носовой платок и прижал его к ране, а потом свирепо посмотрел на Лак.

— Никогда больше не смей устраивать таких фокусов. Ты знаешь, что тебя чуть не убили? — он готов был задушить негодную девчонку, но вместо этого обнял ее за шею и притянул к себе, с наслаждением вдыхая запах ее тела, а потом нежно поцеловал в маковку. Пирса душили слезы, и он крепче обнял свою Лак.

— Не смей меня больше так пугать. Лак чуть отстранилась от него.

— Пугать тебя? Ведь это не меня Блэкуэлл завел в овраг, чтобы пристрелить. Если бы я не увидела тебя в окно, то сейчас ты был бы уже покойником.

— Совсем не обязательно. У меня был план.

— Черт возьми, а я, должно быть, спутала все твои карты. Неужели ты не понимаешь, что несешь какую-то чушь?

Ее дерзкие слова, напомнившие о старине Джорджи, едва не заставили Пирса потерять самообладание, но Лак улыбнулась, и глядя на эти пухлые чувственные губы, он забыл обо всем на свете, включая и оскорбленную гордость. Все еще прижимая платок к ране Лак, Пирс не удержался и поцеловал ее.

Лак перестала улыбаться и озабоченно отодвинулась в сторону.

— А как ты? Дай мне взглянуть на твою рану. Пирс посмотрел на свой бок.

— Ничего серьезного. Совсем не больно. Свободной рукой Лак подняла полу его пиджака и вытащила из брюк испачканную в крови рубашку. Она наклонилась и стала внимательно осматривать рану.

— Ты прав. Это всего лишь царапина. Кровь уже не идет. — Лак снова улыбнулась. — Блэкуэлл был не очень-то метким стрелком.

— Что здесь, черт возьми, происходит, — закричал кто-то с вершины холма.

Пирс посмотрел вверх и увидел мужчину с седой бородой. Он стоял, широко расставив ноги, и держал в руках короткоствольную винтовку. Из-за его спины выглядывали двое мужчин помоложе. У одного из них был очень комичный вид, он умудрился нацепить ремень прямо с кобурой на красные кальсоны. Потом появилось еще несколько человек.

— Что здесь за стрельба? — крикнул один из них.

— Похоже, кого-то прикончили, — отозвался седобородый, осторожно спускаясь вниз. Он был уже на середине склона, как вдруг остановился и поднял с земли револьвер, который был очень похож на тот, который Пирс оставил Лак для самозащиты.

Пирс положил руку Лак на прижатый к ране платок, поднялся сам и помог встать ей. Не сводя глаз с вооруженных людей, поспешно спускавшихся с холма, он подобрал с земли шляпку Лак. Небрежно отряхнув со шляпки пыль, он бережно надел ее на голову Лак, а потом тщательно завязал бежевые ленточки, одновременно он мягко уговаривал девушку.

— Предоставь мне право поговорить с этими людьми. Дело слишком серьезное, твои обычные выдумки здесь не пройдут.

Лак открыла было рот, явно намереваясь возразить, но Пирс посмотрел на нее с такой мольбой и приложил палец к ее губам. Лак решила на сей раз уступить.

Наконец, все спустились с холма и стали разглядывать скорчившееся на земле тело Блэкуэлла, из головы которого медленно сочилась кровь. С мрачными лицами все повернулись к Пирсу. Один из мужчин угрожающе поигрывал револьвером.

Бородач поднял револьвер Блэкуэлла, и не переставая жевать табак, уставился на Пирса недобрым взглядом.

— Сдается мне, вы попали ему прямо между глаз. Кажется, я где-то его видел, вот только не могу вспомнить где.

— Да, и я его откуда-то знаю, — согласился парень в подштанниках.

— Мы с Глемом собирались пойти сюда с этой женщиной. Похоже, они с дружком быстро нашли, кого еще прикончить. — Его глубоко посаженные глаза остановились на Пирсе.

Другой мужчина, с наставленным на Пирса ружьем, подошел поближе, замыкая круг.

— Джентльмены, — сказал Пирс. — Вы делаете поспешные выводы. Не я, а этот человек привел меня сюда и хотел убить. Это я был безоружен.

— Скажите тоже, — недоверчиво сказал бородач, вызывающе выставляя грудь вперед. — Тогда откуда у него в голове пуля?

— У меня дома есть отличная новая веревка, — сказал парень в обвислых красных подштанниках.

— Он не застрелен. Можете вызвать врача, и он подтвердит мои слова. Я просто вбил ему нос в голову, после того, как этот негодяй выстрелил в мою жену.

Все взоры устремились на Лак. Она сняла с раны пропитанный кровью носовой платок, и несколько мужчин шумно вздохнули.

Бородач выплюнул изо рта табачную жвачку и обратился к Пирсу:

— А откуда мы знаем, что это пулевая рана? Так можно просто ткнуть палкой. Может, вы все специально подстроили?

Пирс поднял рубашку и показал свою рану.

— Он и в меня стрелял. Вы сами подобрали мой револьвер, вон там на холме, где его бронила моя жена.

— О, Господи! — воскликнул коренастый мужчина. — Это же мистер Блэкуэлл! Они прикончили джентльмена, который привез лошадь для субботних скачек.

— Хэнк, может ты все-таки сбегаешь домой и принесешь сюда веревку? — сказал пожилой мужчина, поглаживая бороду.

Самый рослый и плечистый из толпы ударил кулаком по ладони.

— Да, неси веревку. Я сделал ставки на Бархатного Грома. Поставил все, что заработал за месяц продажи воловых шкур.

Лак испуганно прижалась к Пирсу. Он обнял ее за талию.

— Ребята, вы пугаете мою жену, а на ее долю сегодня и так выпало слишком много волнений. Если вы пороетесь у Блэкуэлла в карманах, то наверняка найдете доказательство того, что у него были веские причины хотеть моей смерти.

Внимание толпы сосредоточилось на мертвом теле.

— Сейчас посмотрим. — Погонщик волов вместе с каким-то парнем подошел к телу Блэкуэлла и наклонился над ним. — А что мы должны найти?

— Документы. Он украл мою скаковую лошадь вместе с купчей, которую я получил на аукционе в Орегоне. Я хотел его догнать и привлечь к суду. Когда мы сегодня приехали в ваш город, он увидел меня первым, а я был безоружен.

— Эти? — Высокий плечистый мужчина вытащил длинный конверт.

Седобородый взял конверт и вытащил из него сложенные бумаги. Он отложил в сторону несколько заказов на поставки от какого-то шорника из Западных Штатов. — Ничего нет…» Подождите-ка… вот они!

Пирс вздохнул с явным облегчением и почувствовал, как тело Лак вдруг обмякло у него в руках. Он обнял ее крепче и заглянул в лицо. На лбу девушки выступили капельки пота. Нужно было поскорее кончать с этим отвратительным делом.

— Если вы взглянете на вторую страницу, то увидите там мое имя, Пирс Кингстон, а рядом имя аукционера. Ручаюсь, что Блэкуэлл подписал ниже свое имя, а потом подделал мою лодпись.

— Да, — сказал седобородый, сплевывая очередную порцию жвачки.

Пирс отвернул полу пиджака и вытащил из кармана контракт на покупку.

— Моя подпись на этом документе подтвердит, что я говорю правду. Сравните.

— Да, вижу. Блэкуэлл не очень-то чисто сработал. Он пропустил букву «s» в вашей фамилии.. Где вы остановились?

— В городском отеле.

— Хорошо, — он повернулся к юноше с загорелым лицом и облупившимся носом. — Глем, беги в город и приведи представителя закона, а заодно и кого-нибудь из похоронного бюро. А мы проследим, чтобы все было в порядке. Кингстон, почему бы вам не увести отсюда жену? Вид у нее, прямо скажем, неважный. Это не самое подходящее зрелище для дамы.

— Благодарю вас, — Пирс вдруг понял, что Лак за все время не произнесла ни единого слова. Пирсу стало любопытно, не решила ли она наконец послушаться мужа, хотя бы на сей раз, или ей было так плохо, что она просто не могла ничего сказать.

Пирс решил больше не испытывать судьбу и, схватив жену в охапку, сказал:

— Мы с женой так вывалялись в грязи, что больше всего на свете хотели бы как следует вымыться.

— Да, — сказал бородач, — грязи на вас предостаточно. Я сам прослежу, чтобы вам вернули бумаги, как только все выясниться. Между прочим, если вы не знаете, ваша лошадь находится в платной конюшне в другой части города. Ведь вы же выставите ее на скачках?

— Конечно. Разве я могу разочаровать людей.

— А если вы хотите искупаться в лучшей ванне к Западу от Миссисипи, — вмешался погонщик волов, — идите к мистеру Бэллу в «Бумеранг». У него ванны гораздо лучше и больше. Просто не сравнить с малюсенькими лоханками в отеле. Правда, ребята?

Мужчины, улыбаясь, закивали головами. Враждебно настроенная толпа, собиравшаяся линчевать Пирса, вдруг превратилась в славных дружелюбных парней. Кое-кто многозначительно поднял брови, поглядывая на Лак.

— Вот ваша шляпа, — сказал коренастый парень.

— Спасибо, — Пирс взял шляпу свободной рукой. На другой руке висела почти бесчувственная Лак. Шляпа была грязной и мятой и выглядела так же скверно, как и сам Пирс, после того, как Лак ударила его камнем по голове. Немного подумав, он молча натянул шляпу на голову.

Лак еще крепче ухватилась за шею Пирса и посмотрела на окружавших их мужчин. В знак благодарности она ослепительно улыбнулась. Несмотря на то, что лицо Лак было грустным, а волосы растрепанными, ее улыбка была подобно солнечному лучу. Восхищенные мужчины почтительно молчали.

— Искупаться в ванной, — это именно то, что нам надо больше всего. Нам с мужем будет очень приятно. — Она склонила к Пирсу очаровательную головку, и ее густые золотистые ресницы взметнулись вверх, поддразнивая Пирса.

— Правда, милый?

Пирс отлично знал, что Лак играет с ним и нарочно дразнит, но ничего не мог поделать со вспыхнувшим чувством ревности, когда Лак плавно проплыла мимо почтительно расступившихся мужчин, бросавших на Лак восторженные взгляды. Они приподнимали шляпы и неуклюже расшаркивались.

— Всего хорошего, мэм.

— До встречи на скачках, мэм.

— Надеемся, вам станет получше.

Пирса охватило страстное желание поскорее увести отсюда свою красавицу-жену и запереться с ней где-нибудь наедине. Но он сдержался и остановился, чтобы дружески попрощаться с мужчинами. Пирс услышал, как загорелый парень говорил своему приятелю в красных подштанниках.

— Ну что, видел? Я же говорил, что она настоящая леди, а не какая-нибудь лгунья, которая хочет заманить нас в засаду.

Пирс с трудом подавил смешок. Если бы они только знали…

Ванны мистера Бэлла оказались огромными лоханями не менее четырех футов в высоту и восьми в длину. Три из них были почти до краев наполнены водой и закрыты занавесками. Они стояли на закрытой задней веранде, примыкавшей к просторному игорному залу. На холодной плите стояли огромные железные чайники. По обе стороны от плиты стояли обычные бочки с водой.

На веранду падал свет из единственного высоко расположенного окна. Было прохладно, как в пещере. Приятный контраст со знойным полднем.

Лак благодарно улыбнулась служителю, лысоватому мужчине со следами оспы на лице. Он взял деньги и вручил Пирсу и Лак по куску мыла, по мочалке и полотенцу.

— Все полностью в вашем распоряжении. Но я вам советую купаться в последней ванне, — сказал служитель с явным британским акцентом. — Там вы будете предоставлены сами себе, и никто вас не побеспокоит. Для моих постоянных клиентов еще слишком рано, а случайных посетителей я не пущу, чтобы не беспокоить леди. — Он улыбнулся Джорджи. Его красивые добрые глаза полностью компенсировали все дефекты внешности.

Джорджи улыбнулась ему в ответ, а Пирс дал служителю чаевые и сердечно поблагодарил.

Пирс повел Джорджи в другой конец веранды. Они подошли к длинной скамейке, стоявшей вдоль боковой стены, и положили на нее свои полотенца. Потом Пирс стал задергивать занавески, а Джорджи подошла к огромной ванне и окунула в воду кончики пальцев. Вода была чуть теплой. О чем еще можно мечтать после таких приключений?

Джорджи сняла шляпку и повесила ее на крючок, потом поставила ногу на скамейку и стала развязывать шнурки на туфельках. Ей не терпелось поскорее освободиться от жаркой и неудобной одежды. Пирс наконец задернул парусиновые занавески.

— Поспеши. Вода просто изумительная.

Пирс повернулся и улыбнулся Джорджи, а потом отработанным движением бросил шляпу, и она повисла на крючке рядом со шляпой Джорджи. Затем он стал развязывать черный галстук.

— Я вижу, ты наконец пришла в себя и стала прежней.

Джорджи уселась на скамейку и по очереди сбросила туфельки, а потом лукаво посмотрела на Пирса.

— Что ты имеешь в виду?

— После случая в ущелье ты была послушнее ягненка. — Он снял галстук и стал расстегивать пуговицы на рубашке. — Я даже испугался, думая с тобой что-то неладно.

Джорджи встала. Прохладный пол приятно ласкал ноги. Она бочком подошла к Пирсу.

— Такая малышка, как я, — протянула Джорджи распевным южным говором, — могла напугать сильного и прекрасного рыцаря, вроде тебя?

Пирс насторожился, ожидая какого-нибудь подвоха, и подозрительно посмотрел на девушку. Джорджи обняла его за шею и, откинув назад голову, посмотрела ему в лицо.

Пирс решил, что на сей раз обойдется без подвохов, и улыбнулся ей в ответ.

— Ты заслуживаешь любую награду из того, что может предложить бедная беспомощная девушка, которую ты так самоотверженно бросился спасать. — Она слегка отклонилась и посмотрела на Пирса наивными глазами, в которых вспыхивали насмешливые огоньки. — Или, — саркастически усмехнулась Джорджи, — можно было сделать все по-другому? Ведь у тебя был грандиозный план.

Улыбка исчезла с лица Пирса. Он прижал к себе Джорджи.

— Я не шучу. Не смей подвергать себя опасности, как это случилось в ущелье. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.

Джорджи отстранилась.

— Ты хочешь сказать, если что-нибудь случится с ребенком? Не волнуйся. С этого момента…

— Нет, — сказал Пирс, снова обняв Джорджи, — речь идет о тебе. Ты каким-то образом пробралась в мою жизнь, а заодно украла и сердце. Самое удивительное, что я просто не представляю, как это тебе удалось. Ты ведешь себя, как леди, только тогда, когда захочешь. На каждом шагу врешь, как из шапки валишь. Но, когда Блэкуэлл в тебя выстрелил… Лак, Джорджи… Ты никогда не говорила, какое имя тебе нравится больше.

— Не имеет значения, раз ты знаешь, что я ношу и то, и другое.

— Уж поверь, от меня не ускользнула ни одна мелочь, имеющая к тебе отношение. Особенно твоя нежная шейка, — Пирс наклонился к девушке.

Джорджи шутливо уклонилась от объятий и посмотрела ему в глаза.

— Так значит, ты не жалеешь, что женился на мне?

— Жалею? Нет. С того момента, как я понял, что именно Джорджи придает Лак особое очарование. Ведь ко мне на помощь прибежала не беспомощная красавица, а несносный сорванец, неугомонный юнга с парохода папаши Пэкинга.

Неужели Пирс и правда ее любит? Не выдуманный образ, а настоящую, живую Лак Эллен Джорджет?

— Что ж, может, я и останусь пока с тобой. Теперь мне кажется, что ты нуждаешься в присмотре гораздо больше, чем папа. Он, по крайней мере, всегда знает, когда нужно удирать, не то что ты. Неужели ты и правда думал, что сможешь договориться с Блэкуэллом? — Джорджи встряхнула головой. — Ты слишком уж честный и прямолинейный. Не сносить тебе головы, если только я о тебе не позабочусь. Как это ты умудрялся зарабатывать на жизнь игрой в карты? Просто в толк не возьму. Ну, хватит болтать. Нас ждет изумительная вода.

Джорджи повернулась к Пирсу.

— Ну-ка расстегни мне платье. Я просто умру, если сейчас же не сброшу с себя весь этот хлам.

Пирс протянул руку к верхней пуговице на застежке.

— Может быть, я и слишком честен, но ты всегда стараешься за двоих, чтобы компенсировать этот недостаток. Уж тебя-то в честности никто не заподозрит.

— Знаешь, врать становится трудновато.

— Ты не понял, глупыш. Несколько часов назад я дала себе клятву, что больше не совру ни единого раза. Очень трудно бывает потом вывернуться и привести все в порядок. И потом, я терпеть не могу, когда надо мной смеются… Но я надеюсь, что не надоем тебе, когда перестану врать. Ведь я не стану от этого скучной занудой?

Пирс усмехнулся и стал спускать платье с плеч, а потом с неожиданной нежностью прижался губами к спине Джорджи.

Джорджи тихонько вскрикнула.

Пирс наклонился к ее уху.

— Невозможно, — выдохнул он, целуя Джорджи в плечо и развязывая тесемки на ее нижних юбках. Справившись с этим делом, он отбросил юбки на пол.

— Что невозможно? — спросила Джорджи, не совсем понимая смысл его слов. У нее кружилась голова от ласк Пирса. Она стала возиться со шнурками на корсете.

Пирс мягко отстранил ее руки и стал расшнуровывать корсет.

— Скучной? Ты никогда не будешь скучной, даже если захочешь. — Пирс наконец справился с тяжелым и жестким корсетом и избавил от него Джорджи.

Она вздохнула, вышла из вороха лежавшей на полу одежды и увидела, что он еще одет и только начинает расстегивать рубашку.

— Поспеши. Ты же еще одет.

Пирс стал расстегивать пряжку на ремне.

— Какая дерзкая просьба! Означает ли это, что прекрасная дама испытывает хоть какие-то чувства к несчастному джентльмену? Может быть, ты найдешь в своем сердце искру любви к недостойному картежнику?

О, Господи! Он хочет, чтобы Джорджи призналась ему в любви. Но можно ли ему полностью довериться? Ведь сам он никогда не произносил слов любви.

— Как сказать. А что ты ко мне чувствуешь?

— И я это слышу из уст леди, которая только что поклялась никогда больше не врать?

— Да, но это совсем другое.

— Не понимаю, почему.

— Видишь ли, ты можешь… Ну, хорошо. Я люблю тебя! Доволен?

Пирс пододвинулся ближе и повернул к себе ее лицо. Его глаза были такими глубокими и синими, как полночное небо.

— Скажи мне это снова, — прошептал он совсем близко от ее губ.

Джорджи чувствовала, как бьется у нее пульс на висках. Она знала, что это чувствует и Пирс. Он знал, как сильно ее волнует близость с ним. У Джорджи пересохло во рту.

Пирс ждал.

— Я люблю тебя, — с дрожью в голосе прошептала Джорджи.

Пирс вздохнул, как будто с него свалился тяжкий груз.

— Я тоже тебя люблю, — тихо сказал Пирс, глядя ей в лицо.

— Я люблю твои глаза, цвет волос, а больше всего то, что ты носишь под сердцем моего ребенка. Джорджи на мгновение окаменела, а потом вырвалась из рук Пирса.

— Ну какая же я дура! Тебя интересует только ребенок. Если бы ты хоть чуть-чуть подумал обо мне, то отвез бы меня домой. Ты же знаешь, как мне нужно сейчас быть дома.

Взгляд Пирса вдруг стал ледяным.

— Я сказал, что не вернусь туда, тем более, что скоро должен родиться ребенок. Именно поэтому я постараюсь держаться, как можно дальше от Луизианы.

Джорджи схватила свое платье и стала его быстро натягивать. Будь он проклят со своим чудовищным эгоизмом и самодовольством. Больше она ни минуты не намерена терпеть его издевательства. Хороша любовь! А она-то столько времени казнила себя за ложь! Да кто теперь смеет называть ее лгуньей?

Пирс схватил ее за руку и резко повернул к себе.

— Ну, хорошо. Твоя взяла. Я надеялся, что мне никогда не придется с тобой об этом говорить. Но видно, ничего не поделаешь. Ты хочешь знать правду? Что ж, слушай. Знаешь, кто я? Обычный ублюдок.

— И ты думаешь, для меня это новость? — Она попыталась вырваться, но Пирс крепко держал ее за плечи.

— Нет, я серьезно. Моего отца звали Уинстон Чейс Лэйндж с плантации Лэнгтри, к северу от Батон Рут.

— Так ты Лэйндж?

— Дай мне сказать. Моя мать была его любовницей, а не женой. В юности я ничего не знал о тайне своего рождения. Понятия не имел, что я незаконнорожденный. Долгие отлучки отца всегда объяснялись его занятостью. А потом началось самое страшное. Когда мне было шесть лет жена моего отца из могущественного клана Моро узнала об отношениях своего мужа с моей матерью. Чтобы как-то защитить меня, а заодно и себя, отец отослал меня учиться в Пенсильванию. Я тебе об этом говорил. Я сразу же возненавидел школу. Мне было тяжело жить вдали от матери. Один из старшеклассников пожалел меня и стал писать письма моей матери. Но мама не разрешала мне приезжать домой. Теперь я знаю, что должен ее за это благодарить. Я все понял десять лет назад. Директор школы вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что отец умер и что его фамилия была не Кингстон, а Лэйндж. Его жена Симона не собиралась платить за мою учебу.

— Ну и что. Многие пережили такое же потрясение, а потом добились очень многого в жизни. Взять хотя бы моего отца. Он очень страдал от пренебрежительного отношения некоторых снобов.

Пирс отпустил ее, и взгляд его темно-синих глаз стал таким же непроницаемым, как в день их первой встречи. Руки Джорджи стали липкими от пота. Пирс отвел взгляд в сторону.

— Я еще не все тебе рассказал, — его голос был каким то зловещим. — Мне очень хотелось скрыть от тебя самое главное. По сравнению с этим вся твоя ложь покажется невинной детской шалостью. Дай мне закончить свой рассказ. Когда я вернулся домой, то узнал, что моя мать, которую все считали утонченной и элегантной леди, живет в борделе. Она была там уже несколько лет, с тех пор, как Симона Лэйндж узнала о ее существовании и о ее связи с Лэйнджем, моим отцом… Голос Пирса вдруг оборвался, и наступило тягостное молчание.

Значит, его мать была проституткой. Как же ему тяжело говорить об этом.

— Любимый, тебе столько пришлось пережить. — Она взяла Пирса за руку.

Он отпрянул в сторону.

— Я не обвиняю свою мать. При существующих на Юге кастовых предрассудках у нее просто не было выбора. Либо пойти в публичный дом, либо умереть с голода. Хотя она и не была больше рабыней, но молодой женщине, в жилах которой текла хоть капля негритянской крови, не было места в приличном обществе.

— Ты что-то сказал про негритянскую кровь. — Джорджи почувствовала, что от этих слов у нее кровь застыла в жилах. Должно быть, она не могла скрыть своего потрясения и была рада, что Пирс отвернулся и не смотрит на нее.

Он тупо уставился на стену, как будто ждал, что она сдвинется с места.

— Жена моего отца постаралась на славу и все узнали, что в моих жилах тоже течет негритянская кровь, пусть даже самая малая доля. Никого не интересовало мое прекрасное образование и безупречные манеры, всем было наплевать, что я учился с юношами из лучших семей из восточных штатов. Я стал пэрией. Мне пришлось зарабатывать на жизнь игрой в карты в том же борделе, где была моя мать.

Пирс громко усмехнулся. В нем не осталось и следа от былой веселости.

— Вот так все рушится в одночасье.

Наконец, он посмотрел на Джорджи, а она изо всех сил старалась скрыть свое потрясение.

— Я хотел забрать свою мать из публичного дома, позаботиться о ней. Но она наотрез отказалась. Она сказала, что больше это не имеет никакого значения… Никакого значения.

Пирс замолчал. Его лицо было искажено горем и стало пепельно-серым. У Джорджи сердце разрывалось от жалости. Ей так хотелось утешить любимого, чтобы он навсегда забыл о выпавших на его долю страданиях.

Пирс вздохнул и снова отвел взгляд.

— Когда у меня не стало сил смотреть на унижения матери, я уехал и стал зарабатывать игрой в карты на пароходах. Поначалу все шло хорошо. Люди, с которыми мне приходилось встречаться, не смотрели на меня, как будто я дерьмо у них под ногами. Но шпионы Симоны Лэйндж выследили меня и постарались, чтобы всем стало известно о моем происхождении. В общем сделали все, чтобы я вдруг не зарвался и не забыл свое место. Если какая-нибудь девушка из хорошей семьи начинала проявлять ко мне интерес, ей сразу же запрещали смотреть в мою сторону. Я уехал далеко на север, но все было бесполезно. Ее агенты находили меня везде и старались уберечь «невинные души» от моего тлетворного влияния. Еще вчера я ощущал себя нормальным человеком. А теперь меня втоптали в грязь… Меня можно стряхнуть, как пыль с ботинок. Но несмотря на происки Симоны Лэйндж, несколько деловых людей решили, что я надежный партнер. Они рискнули и позволили мне вступить в дело. Видишь ли, я до мелочей изучил все тонкости бизнеса в восточных штатах, когда жил в Филадельфии. Мои знания оказались очень ценными. Когда я скопил достаточно денег, чтобы скрыться от мстительных и злобных происков Симоны Лэйндж, я поклялся никогда не возвращаться на Юг.

Наконец он повернулся к Джорджи. Горькие морщины, исказившие его красивое лицо, понемногу разгладились.

— А теперь, когда на карту поставлено будущее моего ребенка, ничто не сможет изменить моего решения. Единственное, о чем я жалею, что не сумел уговорить мать уехать со мной. — Пирс тяжело вздохнул. — Ну вот, теперь ты все знаешь. Когда родится ребенок, можешь возвращаться в Луизиану и жить, как захочешь. Я не стану тебя задерживать. Но я не позволю тебе забрать ребенка. Никогда не допущу, чтобы он стал жертвой жестоких предрассудков.

Итак, Джорджи стала женой сына рабыни, получившей вольную. Человека, в жилах которого текла негритянская кровь. Джорджи хорошо знала, что как истинная дочь Юга, она должна прийти в ужас. Но разве Пирс чем-то отличался от мужчины, который целовал ее пять минут назад? Он был все тем же Пирсом, в которого она влюбилась с первого взгляда, тем же ослепительным широкоплечим красавцем, при виде которого ее бедное сердце готово было выскочить из груди. Ее по-прежнему влекла бесшабашная дерзость Пирса и его несносный упрямый нрав. А при воспоминании о проведенных вместе ночах любви остатки благоразумия разбивались вдребезги.

Должно быть, такие же чувства испытывала ее мать, девушка из почтенной пресвитерианской семьи и непоколебимыми устоями, когда она сбежала из дома с французом-католиком, не имевшим ни кола, ни двора, с бродягой, чья жизнь проходила на пароходах. Дедушка Уинстон так никогда ее и не простил, не смирился с ее замужеством и не признал мужа-язычника, на которого он до конца своих дней смотрел, как на грязь под ногами у добропорядочных людей. Но разве мама любила отца меньше только потому, что он был французом и католиком, а не шотландцем-протестантом? Мама не могла любить его сильнее, даже несмотря на все его грехи. А отец… он просто боготворил маму, хотя иногда она бывала резкой и прямолинейной. Их любовь продолжалась до самой смерти мамы, в их жизни не было места для взаимных упреков и сожалений.

Вековые предрассудки оказались бессильными перед любовью.

Джорджи, наконец, собралась с силами и взглянула на Пирса, который с отсутствующим видом теребил пуговицу у себя на рубашке. Черты его лица вдруг как-то обмякли…

Казалось, он полностью смирился с поражением и ждал окончательного приговора. Он был уверен, что Джорджи его отвергнет. А она не могла перенести страданий этого красивого и сильного мужчины, который всегда предупреждал ее малейшее желание и спешил к ней на помощь в самые тяжелые моменты жизни. Ведь они столько пережили вместе. Неужели Пирс думает, что она отвергнет его из-за каких-то глупых предрассудков и считает ее любовь минутным капризом, легкомысленной забавой.

Нет, надо с этим покончить навсегда. И немедленно.

— Да, поторопись же ты наконец. Раздевайся. Служитель дал нам всего один час. Разве ты забыл?

Джорджи сняла сорочку, а потом быстро сбросила с себя оставшуюся одежду. Пирс, не отрываясь, молча смотрел на нее.

— И это все, что ты можешь мне сказать? — спросил Пирс. — Побыстрее раздевайся. После того, что я тебе рассказал?

— Если бы ты все рассказал вчера, а еще лучше на прошлой неделе, мы бы уже весело плескались в ванной. Да сними же наконец свои дурацкие ботинки, — Джорджи протянула руку, вырвала у него рубашку и швырнула ее на скамейку.

Пирс тупо уставился на валявшуюся на скамейке груду одежды. Джорджи взобралась на табуретку, которая стояла рядом с громкой лоханью, и нырнула в чудесную прохладную воду, которая так давно ее привлекала. Живительная влага сразу же уменьшила усталость, изнуряющая жара куда-то исчезла, так же как и грызущие душу сомнения, когда Джорджи вспомнила о том, как добр был ее Пирс с маленьким негром-жокеем. Теперь-то она знала, почему он так хотел выкупить «девственницу в Сан-Франциско».

Сердце Джорджи переполняло сострадание к возлюбленному. Всем своим существом она разделяла его страдания. Теперь она поняла, почему Пирс не хотел возвращаться в Луизиану. Он просто не мог этого сделать. Да и самой Джорджи совсем не хотелось, чтобы ее ребенок стал жертвой страшных предрассудков, царивших в высшем свете Юга. Разве можно это сравнить со свободой, которая ждет их на Западе? Там Пирса оценят по достоинству и не станут копаться в его происхождении. Джорджи ни минуты не сомневалась, что мужественное самопожертвование матери Пирса значит для нее во сто крат больше, чем трусливое предательство его отца. Да, с этой минуты она постарается своей любовью искупить все страдания и незаслуженный позор, выпавший на долю Пирса.

При этой мысли Джорджи улыбнулась, подплыла к краю ванны и украдкой посмотрела на Пирса, который уже успел снять ботинки и носки. Он быстро сбросил с себя оставшуюся одежду и стал во весь рост. Джорджи отчетливо видела каждый мускул на его стройном теле.

— Послушай, я когда-нибудь говорила, что без одежды ты выглядишь еще красивее? — игриво сказала Джорджи, пытаясь отвлечь его от мрачных мыслей.

Пирс не ответил на ее улыбку, но было видно, что он польщен словами девушки. Он подошел и наклонился к ней.

— Нет. Кажется, мы никогда не обсуждали мою внешность.

Джорджи встала на ноги, с ее тела ручьями струилась вода.

— Какое досадное упущение. Ну, давай, ныряй в ванну, и мы поговорим на эту тему.

На лице Пирса не появилось и тени улыбки, когда он наконец залез в ванну. С застывшим выражением он смотрел на Джорджи, которая была явно разочарована такой реакцией.

— Сначала мне хотелось бы кое-что узнать. Ты можешь остаться моей женой и любить незаконнорожденного сына бесчестного двоеженца и… моей матери?

Джорджи подплыла к нему совсем близко и нежно погладила по горячей щеке.

— Конечно. Навсегда. Пока нас не разлучит смерть. Тебе так досталось за чужие грехи. В том, что ты мне рассказал совсем нет твоей вины. Ну, да ничего, ведь у тебя есть славный и смышленый сынок Луи Пэкинга, на которого всегда можно положиться в трудную минуту. Ну, а теперь, если тебя устраивает такая компания, то поцелуй меня, глупенький. Целуй меня, пока я не лишусь чувств.

Джорджи не пришлось повторять снова просьбу. Грусть Пирса исчезла без следа, он прижался к ней всем телом и их губы слились в бесконечно долгом поцелуе. Руки Пирса гладили каждый плавный изгиб ее тела. Он все еще не мог поверить своему счастью и боялся, что Джорджи выскользнет из рук и куда-нибудь исчезнет. При этой мысли он так сильно прижал девушку к себе, что едва и вправду не лишилась чувств.

Тяжело и прерывисто дыша, Джорджи отстранилась от Пирса и вытянула вперед руку.

— Мне кажется … может нам лучше … не так быстро.

— Прости меня. Я был слишком грубым. Но мне так хорошо. Понимаешь, я счастлив. — Он протянул к ней руки. — Иди ко мне, мы просто немного поплаваем и остынем.

Джорджи подплыла к нему, а он лег на спину и положил ее сверху. Они медленно поплыли по огромной ванне.

— Да, просто чудесно, — пробормотал Пирс, чувствуя, как щека Джорджи прижалась к его груди.

Джорджи возбуждала его близость, сердце снова забилось сильнее, а глаза застелил туман. Она знала, что и Пирс чувствует то же самое. Нет, нужно немного успокоиться и подумать о чем-нибудь другом. Сейчас ей меньше всего хотелось потерять сознание… Надо представить себе, что они плавают как корабли. Да, надо думать о пароходах. О, Боже! Опять эти пароходы. Ну, конечно же, пароходы!

Джорджи протянула руку и ухватилась за край ванны, а потом стала на ноги.

— Пирс, у меня возникла прекрасная идея.

— И у меня тоже, — с ленивой усмешкой Пирс легонько провел пальцем по ее руке.

— Нет, послушай. Я о пароходах. Мы выставим Пегаса на скачках еще пару раз или больше, а если к этому прибавить те деньги, что у тебя есть, то мы сможем заказать уйму запчастей для пароходов. При такой таксе за проезд, мы заработаем целое состояние. Мы сможем купить еще несколько пароходов. Если то, что мы до сих пор здесь видели, тебе хоть о чем-нибудь говорит, ты должен догадаться, что города будут строиться рядом с бухтами и вдоль рек. Мы можем заняться перевозом и создать целую империю. Представь, фирма по перевозу Кингстон и Компани. А твоя мать будет гордиться тобой. Я не сомневаюсь, что она к нам приедет. Особенно, если я пошлю к ней своего папочку. Уж он-то ее наверняка уговорит. Мама всегда говорила, что он может заговорить зубы кому угодно. Он такой славный. Я отправлю его за твоей мамой. Да, нужно, чтобы папа был с нами. Когда дело касается пароходов, тут ему нет равных.

Пирс широко раскрыл глаза, потом зажмурился и камнем пошел на дно ванны.

Это несколько озадачило Джорджи и она схватила Пирса за руку.

— Любимый, что с тобой?

Он вынурнул, потряс головой и слабо улыбнулся.

— Ты назвала меня любимым?

— Не знаю, наверное назвала. Но речь сейчас не об этом. Как ты думаешь, сколько раз должен пробежать Пегас, чтобы мы смогли заработать столько, сколько нам нужно? Я хочу как можно скорее написать папе.

Пирс шутливо притянул ее к себе.

— Я думаю, есть только один способ заставить тебя замолчать. — Он наклонился, чтобы поцеловать Джорджи, но она увернулась.

— Так как на счет моего плана?

— Ты имеешь в виду мою ферму с лошадьми и пароходы?

Джорджи погладила его по лицу и энергично закивала головой.

— Да. Давай так и сделаем. Пирс тихо застонал.

— Завтра. Завтра мы напишем твоему отцу, а сейчас иди ко мне, — он подбросил ее в воде, а потом поднял и прижал к себе, — У меня тоже есть кое-какие планы, которые должны тебе понравиться.

Джорджи почувствовала, как страсть разгорается в ней с новой силой, стоило ей только подумать о том, куда их сейчас заведут планы Пирса в прохладной, ласкающей тело воде.

Пирс всем телом потянулся к ней и жадно впился в ее губы. Джорджи не сомневалась, что и это обещание он выполнит.

В конце концов, ее Пирс никогда не лгал.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Реклама на сайте