«Горец-любовник»

Ханна Хауэлл Горец-любовник

Глава 1

Шотландия, весна 1475 года

– Уф!

Странно… Твердый земляной пол не издает подобных звуков, когда на него падают. Неужели это она сама издала такой звук? Или это каменные стены тайной подземной темницы так неузнаваемо изменили ее голос, сделав его похожим на низкий мужской баритон? От удара у нее перехватило дыхание, она вообще не могла что-либо произнести… И тут, едва она вновь обрела способность дышать, твердый земляной пол под ней зашевелился.

Алана с некоторым запозданием осознала, что приземлилась вовсе не на пол. Она приземлилась на человека. И у этого человека был низкий мужской голос. И не земля, и не камень были у нее под щекой, а ткань. Одежда. И в ухе ее, прижатом к тому, что она поначалу приняла за утрамбованную землю, звучали гулкие и размеренные удары сердца. Пальцы ее свесились и касались прохладной, немного влажной земли. Она лежала ничком, распростершись. Словно развратная женщина, лежала на мужчине.

Алана сползла с мужчины, бормоча извинения по поводу того, что ее колени и локти, должно быть, причинили ему некоторые неудобства. Мужчина же с чувством выругался.

Встав на ноги, Алана выпрямилась и, задрав голову, увидела в люке тех троих, что сбросили ее в эту яму. Освещенные снизу качающимся фонарем, их ухмыляющиеся физиономии казались особенно зловещими.

– Вы не можете запереть меня тут с мужчиной, – заявила она.

– Извините, других мест нет, – сказал самый высокий из троих, тот, которого звали Клайдом и кто, по всей вероятности, и был лэрдом.

– Но я – леди! – воскликнула она в возмущении.

– Ты дерзкая девчонка, вот ты кто. И будешь сидеть там, куда тебя посадили. Или, может, теперь ты образумилась и все-таки скажешь, кто ты такая и как тебя звать?

– Чтобы вы обобрали моих близких? Нет, не дождетесь.

– Ну, тогда сиди здесь.

Она даже не успела возмутиться. Люк захлопнулся, и света совсем не стало. Гоуэны ушли. Алана уставилась в темноту, в который уже раз задаваясь вопросом: как же ее угораздило попасть в такую переделку? А ведь вначале ничто не предвещало беды. И планы у нее были вполне мирные и вполне выполнимые. Она всего лишь хотела помочь братьям отыскать Кайру. Увы, никто из членов семьи не захотел прислушаться к ее просьбам и мольбам, никто не принял всерьез ее заявлений о том, что она действительно способна помочь Артану и Лукасу отыскать сестру-двойняшку. И тогда у нее созрел план, очень даже разумный, как ей тогда показалось. Алана тайком от родителей отправилась следом за братьями. Но она не собиралась искать сестру в одиночестве, не так уж она глупа, чтобы не осознавать опасность. Довольно быстро она вышла на след братьев и лишь ждала подходящего момента, чтобы обнаружить свое присутствие. Эти болваны при виде своей младшей сестренки раскроют рты от удивления, затем станут ругать ее, а потом ей скажут спасибо, потому что кому, как не ей, вести их к своей любимой сестре. Алана уже рисовала в воображении встречу с братьями, представляя их лица, когда она явится перед ними, словно с неба свалившись, когда след вдруг вывел ее к реке. Не желая переходить быструю и холодную речку вброд, как это сделали братья, Алана пошла в обход, и, проделав несколько миль в нужном, как ей казалось, направлении, она наконец-то поняла, что сбилась со следа братьев и заблудилась.

И тут ей стало страшно. Она не понимала, отчего безошибочное чутье, которым она по праву гордилась, подвело ее как раз тогда, когда оно могло ей по-настоящему пригодиться. Темнело. Ей предстояла ночевка в лесу. Ночевать в лесу одной было опасно, и Алана прекрасно это понимала. Но иного выхода не было. Она развела костер, поставила силки на кролика и стала готовиться к ночлегу. Охотничья удача ей улыбнулась – удалось поймать кролика на ужин. Воодушевленная тем, что не придется ложиться спать голодной, Алана разделала тушку и принялась готовить ужин. Как раз за этим занятием ее и застали Гоуэны. Алана поморщилась, вспоминая, как повела себя тогда. Возможно, если бы она была поласковее с Гоуэнами и разыграла из себя беспомощного ребенка, ей не пришлось бы сидеть в этой черной яме наедине с мужчиной, который сейчас, судя по всему, опорожнялся в ведро. Может, и стоило сказать Гоуэнам, кто она такая, чтобы они смогли получить за нее выкуп, а потом выпустили отсюда. Едва успев подумать об этом, Алана устыдилась собственной слабости и принялась мысленно ругать себя.

Грегор вполголоса выругался, закончив опорожняться. Мочиться в ведро – не самый лучший способ представиться товарищу по несчастью, но выбора у него, по сути, не было. После того как на него свалилась пленница, причем так, что ее колени и локти вдавились ему в живот, он не мог оставить без внимания свои насущные потребности. Хорошо еще, что темно – темнота создавала иллюзию уединенности.

Грегор как раз попытался представить, где она находится, когда услышал ее бормотание. Клайд Гоуэн назвал ее дерзкой девчонкой, но что-то в этом низком хрипловатом голосе говорило о том, что рядом с ним – женщина, а не ребенок. Когда она на него свалилась, у Грегора перехватило дыхание от неожиданности и боли, но даже в столь необычных обстоятельствах он мгновенно почувствовал женщину. В этом теплом и нежном теле было что-то такое, что выдавало взрослую женщину, хотя пышных округлостей он не обнаружил. Покачав головой, Грегор двинулся в ту сторону, откуда доносилось бормотание.

Как ни старался он соразмерить шаги, но все же сделал одним шагом больше и врезался ей в спину. Она тихонько взвизгнула и подскочила, сильно ударив его макушкой под подбородок. От удара у него заболели зубы и загудела голова. Грегор немного удивился, услышав, как она выругалась.

– Эй, девочка, – пробормотал он, – ты мне посадила больше ссадин и шишек, чем те недоумки, что бросили меня сюда.

– Кто вы? – спросила Алана, морщась от боли и потирая голову – на ней, казалось, уже начинала расти шишка.

– Грегор. А ты кто?

– Алана.

– Просто Алана?

– Просто Грегор?

– Я назову свое имя после того, как ты назовешь свое.

– Нет, не стоит. Может, там, наверху, кто-то нас подслушивает в надежде, что мы скажем друг другу свои полные имена.

– И ты мне совсем не доверяешь, верно?

– А с чего я должна тебе доверять? Я же не знаю, кто ты такой. Я даже увидеть тебя не могу. – Алана осмотрелась и лишь потом подумала: «Зачем смотреть по сторонам, если кругом – кромешная тьма?» Она и руки своей разглядеть не могла, даже если к самому носу поднести. – Почему они тебя сюда посадили?

Алана вдруг испугалась, что Гоуэны могли запереть ее с самым настоящим головорезом, например с грабителем и убийцей. Впрочем, нет, нельзя же быть такой дурой… Гоуэны схватили ее потому, что надеялись получить за нее выкуп. Не станут они сажать ее с убийцей, если рассчитывают получить за нее выкуп.

– Почему посадили? Хотят на мне заработать, – ответил он.

– И со мной то же самое. Они что, рыщут по округе и хватают всех подряд?

Грегор негромко рассмеялся и покачал головой:

– Они берут только тех, по которым сразу видно, что не бедняки. Когда меня сюда затащили, другого пленника как раз выкупали. Он был богато одет, хотя его красивая одежонка порядком провоняла в этой дыре. На мне тоже был мой лучший наряд. Подозреваю, что и твой наряд подсказал Гоуэнам, что у твоей родни завалялась монетка-другая. Они убили твою охрану?

Алана почувствовала, как кровь прилила к щекам.

– Нет, я была одна. Я немного заблудилась.

Грегор решил, что она лжет. То ли она совсем не умела врать, то ли темнота обостряла интуицию. Обостряла настолько, что он расслышал фальшь в ее голосе.

– Надеюсь, твоя родня как следует накажет охрану за такую оплошность.

Да уж, кое-кому наказания не избежать, подумала Алана. На этот счет у нее сомнений не было. Временами она даже жалела, что ее родители не верили в действенность порки. Порой ей казалось, что несколько «горячих» были бы куда лучше, чем нудные увещевания родителей. Но что было совсем невыносимо, так это читать на лицах отца и матери разочарование и боль, вызванные ее упрямством и дерзкими выходками.

– Сколько уже ты тут сидишь? – спросила она Грегора, чтобы отвлечь его от опасной темы. Она не хотела рассказывать ему о том, как ее схватили и при каких обстоятельствах.

– Думаю, дня два-три. Трудно сказать наверняка. Они дали мне несколько одеял и ведро для отправления, которое каждый день меняют на новое. Дважды в день приносят еду и питье. Здесь, в темноте, легко потерять счет дням. Впрочем, меня это не сильно заботит. Что меня действительно волнует, так это то, кто выйдет победителем из игры «ты-останешься-здесь-до-тех-пор-пока-не-скажешь-то-что-я-хочу-знать». Мой клан не самый нищий, но на большой выкуп лишних денег нет. Если бы еще знать, что отданные тобой деньги не обернутся против тебя самого…

– А Гоуэны не говорили тебе, сколько ты у них пробыл?

– Я, как ты понимаешь, без боя не сдался и большую часть пути до этой тюрьмы провел без сознания. Не знаю, сколько времени они меня везли. Полдня, день, возможно, дольше. Ты и сама скоро узнаешь, что Гоуэны не отвечают на вопросы. С ними разговор короткий. Каждый раз, открывая люк, они задают один и тот же вопрос: кто ты и откуда? И сдается мне, они появляются здесь в определенные часы, а не когда им вздумается. Поэтому я и решил, что нахожусь здесь два дня. – Грегор умолк, прикидывая правильность своего расчета. В темноте, в одиночестве, наедине со своими мыслями, можно с ума сойти и за несколько дней. – Пожалуй, сейчас как раз конец третьего дня, потому что я опять потерял сознание, когда они меня сюда бросили. Да, потерял, но не знаю, на какое время. А очнулся я от голоса сверху. Кто-то орал, что пора ужинать. Мне спустили еду и воду. И еще это ведро, а также сказали, что бросили мне несколько одеял.

– Сейчас ночь… Луна поднялась как раз тогда, когда мы въезжали во двор замка. Итак, трое суток в темноте, в яме, на земляном полу, – пробормотала Алана, поежившись при мысли о том, что и ей это предстоит. – И что ты делал все это время?

– Думал.

– Господи, от думанья я точно с ума сойду.

– Не слишком приятная перспектива.

– Верно, не слишком. И темнота мне не очень-то нравится, – тихо добавила Алана и чуть не подпрыгнула, когда рука Грегора неловко обняла ее за плечи.

– Никто не любит темноту. Особенно при таких обстоятельствах и в таком месте. Выходит, ты была совсем одна, когда они тебя схватили. Они ведь тебя не обидели?

Вопрос был задан тихим участливым голосом. Алана поняла, о чем спрашивал ее Грегор и что имел в виду под словом «обидели». Она вдруг подумала о том, что ее ведь могли изнасиловать – пусть даже эти негодяи и принимали ее за малолетку.

– Нет, они не сделали мне ничего дурного помимо того, что притащили сюда и бросили в эту жуткую яму. Да, они еще меня обзывали: говорили, что я злобная и дерзкая девчонка. А везли меня сюда, перебросив через седло головой вниз.

Грегор улыбнулся.

– А ты на самом деле дерзкая?

– Такая же, как все. Но надо же им как-то меня обозвать!.. Сижу себе у костра, жарю кролика, которого мне выпала удача поймать своими руками. И вдруг появляются пять всадников и заявляют, что отныне я – их пленница и что я должна сказать им, кто я такая, чтобы они послали к моим родственникам за выкупом. И тогда я ответила, что у меня был очень трудный день и что мне совсем не хочется общаться с вонючими мерзкими проходимцами. И не им учить меня, что мне делать! И еще я велела им убираться обратно за тот валун, из-за которого они вылезли, – добавила Алана.

Грегор засмеялся в ответ.

Вспоминая обстоятельства своего пленения, Алана вынуждена была признать, что в тот момент с ней творилось что-то неладное. Она словно рассудок потеряла. К тому же растерялась. Не так уж часто с ней такое случалось. Увидев ее такой, любой из домочадцев очень удивился бы. Да и Гоуэнов ее поведение ошеломило. Все пятеро уставились на нее так, словно бы им в глотки вцепились хорьки. Вначале ей было даже весело, да только Гоуэны быстро уразумели, что выслушивают оскорбления от той, которую любой из них мог бы сбить на землю одним щелчком.

И еще Алана не могла понять, почему ей не удалось удрать от этих неуклюжих Гоуэнов. Она была очень проворной, долго могла бежать без устали и умела мастерски прятаться даже там, где, казалось, спрятаться было некуда, но в этот злополучный день ее с самого начала преследовали неудачи. Сначала она сбилась со следа братьев, а потом не заметила, как оказалась в западне. Она бросилась наутек, но Гоуэны смогли догнать ее, даже не вспотев по-настоящему. Если бы Алана была суеверной, она могла бы подумать, что тут не обошлось без злого рока – словно сама судьба позаботилась о том, чтобы ее поймали.

– Они не сказали тебе, зачем им столько денег? – спросил Грегор.

– Да, сказали. – Вероятно, они не видели иного способа заставить ее замолчать. Алана ругала их самыми последними словами за такой способ добывания средств, даже высказала предположение, что деньги им нужны на пьянство и прочее, а совсем не на то, что им действительно нужно, – скажем, на кусок мыла. – Деньги им нужны на строительство укреплений от врагов.

– Что?.. Они собираются прорыть вокруг замка ров и окружить его каменной стеной?

– Может, до рва и каменной стены дело не дойдет, но замок их и впрямь вот-вот развалится. Развалится и без посторонней помощи. На строительство же нужны монеты или хорошие товары, а у них нет ни того, ни другого. Думаю, они прослышали, что соседи точат на них зубы, вот и решили, что недостаточно защитили себя от неприятностей. Из того, что я успела разглядеть, свисая головой вниз с седла Клайда, я поняла: замок этот очень старый и давно уже пришел в запустение. Возможно, что и какие-нибудь враги причинили ему серьезный урон. Похоже, его привели в порядок ровно настолько, чтобы в нем можно было жить, но, конечно же, он и сейчас требует ремонта. Из того, что сказала жена Клайда, я поняла, что этот замок дали за ней в приданое.

– Ты говорила с его женой?

– Вообще-то нет. Это она говорила с Клайдом. Вернее, не говорила с ним, а пилила его. Причем начала с того самого момента, как он вошел в дом, и не замолкала, пока меня сюда не бросили. Она не одобряет его затею с заложниками. И еще говорила ему, что раз он все это затеял, то должен довести дело до конца и получить очень хорошие деньги, поскольку теперь им придется выложить кругленькую сумму на укрепления, чтобы обороняться от тех врагов, которых он сам себе наживает своим разбойничьим промыслом.

Алана знала, что не должна позволять Грегору ее обнимать. Знала, что девушке не подобает так вести себя с незнакомцами. Но сейчас ей было не до хороших манер. Когда он обнял ее за плечи, она откликнулась на этот жест участия с благодарностью. Теплая рука, лежавшая у нее на плече, успокаивала и помогала справляться со страхами, самым сильным из которых был страх темноты. Грегор все еще обнимал ее, и она прижалась к нему покрепче, чтобы согреться его теплом.

Он был очень высоким мужчиной. Наверное, даже немного выше, чем ее долговязые братья, – во всяком случае, ей так казалось. А если бы они встали в полный рост, то она скорее всего не доходила бы ему даже до плеча. К тому же она чувствовала, что Грегор не только высок, но и мускулист, хотя и сухощав. Да, судя по всему, он был очень сильным мужчиной. Учитывая же тот факт, что он просидел в этой яме уже несколько суток, пахло от него на удивление хорошо – чистым телом.

Внезапно поймав себя на том, что оценивает достоинства обнимавшего ее мужчины, Алана решила, что ей все же следует от него отодвинуться. Беда в том, что ей с ним действительно было хорошо, очень даже хорошо. От него исходило приятное тепло, в нем ощущалась сила, а в этот момент ей именно этого больше всего не хватало.

Алана принялась утешать себя тем, что она-то по крайней мере его не обнимает, но тут вдруг осознала, что обхватила Грегора одной рукой, чтобы покрепче к нему прижаться. Она мысленно вздохнула, невольно признавая, что ей нравилось сидеть с ним в обнимку и совсем не хотелось от него отодвигаться. Он, конечно же, думал, что она совсем еще девочка, так что не стоило бояться, что он воспримет ее объятия как поощрение. К счастью, темнота давала ощущение анонимности, и Алана решила, что не будет никакого вреда, если они немного посидят в обнимку. По правде говоря, она не удивилась бы, если бы узнала, что и ему так спокойнее и уютнее после нескольких суток полного одиночества в кромешной темноте.

– Куда ты направлялась, девочка? Нет, лучше скажи, тебя скоро начнут искать? – спросил Грегор, испытывая легкое беспокойство от того явно приятного ощущения, что он испытывал, обнимая девушку. Инстинкт подсказывал ему, что Алана – не ребенок, за которого себя выдает, но мало ли что может подсказать мужчине инстинкт?

– Скоро ли начнут искать? Что ж, вполне вероятно. – Алана очень сомневалась, что та записка, которую она оставила дома перед побегом, успокоит ее родителей. – А на твой первый вопрос отвечаю: я направлялась к сестре.

– Боюсь, Гоуэны в таком случае скоро выяснят, кто ты такая, даже если ты им ничего не сказала.

– Понятное дело. А как насчет тебя? Тебя кто-нибудь хватится?

– Да, но не скоро.

Они подумают, что он все еще обхаживает свою будущую жену. В сложившихся обстоятельствах времени на размышления о причинах, побудивших его искать жену с хорошим приданым, было более чем достаточно. Что ж, Мейвис – прекрасная женщина, очень даже приятная на вид. И за нее давали неплохой земельный надел и деньги тоже. Уезжая от нее, он чувствовал себя победителем, помолвка была делом почти решенным. Но почему-то с каждым часом, проведенным в этой кромешной мгле, наедине со своими мыслями, он все больше сомневался в том, что поступает разумно, и теперь у него уже не было уверенности, что он сделал правильный выбор. Не хотелось думать, что зерно сомнений посеял в нем кузен Сигимор, но все чаще на ум приходили именно его, Сигимора, слова. Тот заявил, что Мейвис не по нему «скроена», она ему «не впору».

Грегор мысленно выругался. Какое все это имело значение? Ему почти тридцать, и до сих пор ему ни разу не встретилась «та самая» женщина, о которой он мог бы сказать, что она «под него скроена». Мейвис давала ему шанс стать самому себе господином, стать настоящим лэрдом и управлять своими владениями как истинный хозяин. Он выбрал Мейвис, исходя из доводов рассудка. А что до сердца, то не всем дано выбирать сердцем. И нежные чувства не каждому дано испытать. Если за столько лет он ни к одной из женщин, коих у него было в избытке, ничего подобного не испытал, то может ли он вообще полюбить кого-нибудь? А страсть можно разжечь – было бы умение. Приложив же еще немного труда, можно добиться даже взаимопонимания. И этого вполне достаточно.

Грегор уже собирался спросить у Аланы, далеко ли от Гоуэнов живут ее сородичи, как вдруг услышал шаги наверху и предусмотрительно промолчал. Кто-то приближался к люку.

– Стань туда, девочка, – сказал он, подтолкнув ее к противоположной стене. – Сейчас они спустят нам воду и пищу и поднимут ведро. Я не хочу, чтобы это ведро на тебя опрокинулось.

Отодвинувшись от Грегора, Алана тут же почувствовала холод. Она продолжала пятиться, пока не споткнулась о ворох одеял и не упала на них. Уже сидя, она продолжала отодвигаться, пока не уперлась спиной в каменную стену. Люк открылся, и веревка с крюком на конце спустилась вниз. Света фонаря хватало ровно настолько, чтобы пленники могли разглядеть веревку. Грегор двигался так уверенно, словно видел в темноте, что навело Алану на мысль, что он держит в памяти воображаемый рисунок своей темницы. Она наблюдала за тем, как подняли полное ведро и спустили другое – пустое. Когда Грегор потянулся за этим ведром, она увидела его силуэт. Грегор и в самом деле был очень высок и худощав. Алана мысленно выругалась, проклиная темноту за то, что не может его в такой тьме рассмотреть получше.

– Наутро нам понадобятся два ведра для умывания! – прокричал Грегор, задрав голову.

– Два? – проворчали наверху. – Зачем два?

– Одно для меня, другое для девчонки.

– Вы можете мыться из одного.

– За ночь тут можно грязью обрасти. Одного ведра никак не хватит.

– Посмотрим, что скажет хозяин, – ответил стражник.

Алана поморщилась, когда люк закрылся, и они снова погрузились в полную темноту. Напряженно прислушиваясь, она пыталась определить, где находился Грегор, но все равно вздрогнула от неожиданности, когда он присел рядом. Когда же она уловила запах сыра и теплого хлеба, в животе у нее заурчало.

Грегор рассмеялся, потом сказал:

– Двигайся очень осторожно, девочка. Еда между нами. Гоуэны кормят вволю, хотя пища довольно однообразная.

– Лучше хоть что-то, чем ничего. Может, ты сам станешь давать мне еду? Похоже, мне долго придется привыкать к такой темноте.

Алана напряглась, почувствовав на ноге его ладонь, но затем что-то упало к ней на колени. Опустив руку, она нащупала кусок хлеба и тут же начала его жевать. Грегор не собирался ее лапать – просто пытался понять, где именно она сидит. Интересно, почему при этой мысли она испытала некоторое разочарование?

– Ешь все, что дают, девочка. Пока меня никакие твари не беспокоили, но я слышал их писк. Оставишь еду, и они не замедлят явиться за угощением.

Алана поежилась:

– Терпеть не могу крыс.

– И я тоже. Поэтому и не делаю запасов.

Алана кивнула, хотя он скорее всего этого не увидел, и принялась за еду. Какое-то время оба ели молча. Когда желудок наполнился, Алана почувствовала крайнюю усталость – все тяготы этого дня разом навалились на нее и сморили. Ей ужасно захотелось спать. И тут она поняла, что для нее отдельной постели не предусмотрено.

– Где мне спать? – спросила она, благодаря темноту за то, что она скрыла краску стыда на ее щеках.

– Здесь, со мной, – ответил Грегор. – Я буду спать у стены. – Он улыбнулся, почувствовав ее смущение. – Не бойся, девочка. Я не обижу тебя. Я маленьких никогда не обижал.

«Да, конечно, – со вздохом облегчения подумала Алана. – Он ведь считает меня ребенком». Она почти забыла о своей маскировке. Придется несколько дней не снимать повязку с груди – но что делать? Считая ее ребенком, Грегор станет обращаться с ней как с сестрой или дочерью. А если поймет, что рядом с ним женщина, то, возможно, станет приставать к ней. У нее промелькнула предательская мысль, что в этом ничего плохого не будет, но Алана тут же одернула себя за распутные мысли – ведь она даже не знала, как этот мужчина выглядит.

Как только с едой было покончено, Грегор встал и убрал подальше ведро. Минуту спустя Алана услышала, как он снимает одежду, а потом почувствовала, как он забирается под одеяло. Она тут же отодвинулась и замерла на несколько мгновений. А потом, после недолгого раздумья, ослабила шнуровку на корсаже и разулась, прежде чем забраться к нему под одеяло. И ей тотчас же стало тепло, так что она даже вздохнула с облегчением. Близость Грегора успокаивала ее – казалось, одним своим присутствием он придавал ей храбрости в этой жуткой темнице. Почему так происходило?.. О, сейчас она чувствовала себя слишком усталой, чтобы докапываться до причин этого чуда.

– Утром подумаем о побеге, – сказал Грегор.

– Ты знаешь, как отсюда выбраться?

– Шанс есть, но очень маленький. Спи. Копи силы. Они нам понадобятся.

Не слишком-то обнадеживающее заявление, подумала Алана, закрывая глаза.

Глава 2

Алана поморщилась, когда, закончив умываться, вынуждена была надеть пусть и чистую, но влажную одежду. Гоуэны удовлетворили их с Грегором требование и дали им достаточно воды для умывания, но в подземной темнице было очень сыро, так что пробирало до костей.

Да, сыро и ужасно холодно… За те трое суток, что Гоуэны продержали ее в яме, эта леденящая сырость чуть не свела ее с ума, и не было никакой возможности избавиться от холода. Если ей и бывало тепло, так только во сне, когда Грегор прижимал ее к груди, согревая теплом своего тела.

Все это становится настоящей пыткой, думала Алана, расчесывая волосы растопыренной пятерней. И слишком уж часто ей хотелось признаться Грегору в том, что она вовсе не ребенок, а взрослая девушка. Алана не понимала, откуда могло в ней взяться столь острое вожделение к мужчине, которого она знала всего несколько дней, которого никогда толком не видела, и который не торопился ей о себе рассказывать. Впрочем, ей почему-то казалось, что она знает его уже долгие годы. И всякий раз, когда он прижимал ее к себе, у нее возникала потребность прижаться к нему еще крепче. В такие моменты ей очень хотелось, чтобы он почувствовал влечение к ней. Временами ей казалось, что она потихоньку сходит с ума, однако Алана не знала, как излечиться от этого безумия.

«Давно бы пора ему придумать какой-нибудь план побега», – говорила себе Алана. Увы, ей самой ничего путного в голову не приходило. С тех пор как Грегор обмолвился о побеге в ее самый первый вечер в яме, он больше ни разу об этом не вспоминал. Когда же она осмеливалась заговорить о побеге, он отвечал одно и то же: «Терпение, девочка». Но как долго им предстояло терпеть? Если у него имелся план побега, он мог бы поделиться с ней, а если у него такого плана не было, так почему бы честно в этом не признаться? Она, конечно, была бы разочарована, но держать на него зло за недостаток изобретательности не стала бы.

– Отойди от люка, девочка, – сказал Грегор. – Нам несут завтрак.

Алана ощупью приблизилась к вороху одеял. Едва ли она вообще когда-нибудь научится уверенно передвигаться в кромешной мгле, как это делает Грегор. Споткнувшись о стопку одеял, она села и задрала голову – в приоткрытом люке показался свет.

– Готовы сказать нам, кто вы? – спросил один из Гоуэнов, спуская чистое ведро.

– Нет, – ответила Алана, гордая тем, что в очередной раз поборола искушение назвать свое полное имя и сообщить, где живут ее родичи.

Она нахмурилась, когда Грегор, вместо того чтобы похвалить ее за храбрость, только проворчал что-то себе под нос, подцепив на крюк первое ведро. Она заметила: каждый раз, меняя ведра и принимая еду, что спускали к ним Гоуэны, он очень пристально смотрит на веревку. Настал черед менять ведра с грязной водой на ведра с водой чистой, и Грегор был сосредоточен до крайности. Для Аланы оставалось загадкой, почему он уделяет столь пристальное внимание такому простому делу. Действительно, почему?

Стражник закрыл люк, свет померк, и Алана невольно поежилась – она никак не могла побороть страх перед темнотой. Когда же Грегор присел с ней рядом, она не удержалась от вздоха облегчения. Всякий раз, как исчезал этот тусклый луч света, страх наваливался на нее с новой силой. Ей было стыдно за себя – за то, что она так нуждалась в присутствии Грегора, чтобы сохранить в душе остатки мужества. Она ужасно ругала себя, но страх не уходил – никакие доводы рассудка не помогали его победить. Ей очень хотелось верить, что Грегор не догадывался, насколько силен в ней этот страх. Но почему мнение о ней Грегора стало так важно для нее? На этот вопрос она не могла ответить.

– У меня созрел план, девочка, – сказал Грегор, разламывая пополам кусок хлеба. Он осторожно передал Алане ее долю.

– А когда он у тебя созрел? – спросила Алана ровным голосом, хотя сердце ее заколотилось как бешеное. – Когда ты начал менять все эти ведра?

– Ты слишком проницательная для своего возраста, – пробормотал Грегор, ухмыльнувшись. – Да, я смотрел на веревку не из праздного любопытства.

– Я это заметила. К сожалению, я почти ничего не могу разглядеть в таком тусклом свете, но мне показалось, тебя что-то очень интересовало.

– Да, верно, интересовало. Но мне понадобилось время, чтобы вынести верное суждение.

– Суждение о чем?

– О расстоянии до люка.

– И так ясно, что ни тебе, ни мне до него не дотянуться.

– Это верно, но нам двоим это может оказаться вполне по силам.

Алана в задумчивости жевала хлеб.

– Что значит «нам двоим»?

– Какого ты роста, девочка?

– Пять футов.

– А во мне шесть футов и пять дюймов.

– Как ты, должно быть, этим гордишься, – пробормотала она, но тут же одернула себя за необоснованное раздражение. – А к чему ты об этом заговорил?

– Если сложить мой рост и твой, этого может хватить, чтобы добраться до отверстия.

– А зачем? Чтобы упереться в железные засовы?

– Люк не укреплен ни засовами, ни балками. – Грегор чувствовал ее напряжение, хотя и не касался ее.

– Ты в этом уверен?

– Да, уверен. К чему им утруждать себя? До люка слишком высоко, по крайней мере, им так кажется. И по этим стенам наверх не забраться. Я несколько раз пытался еще до того, как ты тут оказалась, и не добился ничего, только лишние синяки и ссадины заработал. Я хороший скалолаз, но даже мне требуется хоть какой-то выступ или впадина, чтобы было за что ухватиться. Стены здесь не такие уж гладкие, но если ниши и впадины имеются, то они находятся слишком далеко одна от другой, чтобы можно было ими воспользоваться.

– Но как же ты собираешься отсюда выбраться?

– Я думаю, что если ты заберешься ко мне на плечи, то сможешь дотянуться до люка.

Алана задрала голову, пытаясь представить себе люк, который не могла увидеть. Люк этот, конечно же, очень тяжелый, из железа. Имелись ли на нем засовы или нет, ей будет очень трудно отодвинуть его. К тому же она будет стоять на плечах Грегора, а не на твердой земле. Высоты она тоже побаивалась, но, наверное, смогла бы преодолеть этот страх ради спасения. Единственное, что ее смущало, – это неверие в успех. Алана сильно сомневалась в том, что им удастся спастись таким вот образом.

– Люк, наверное, слишком тяжелый, – пробормотала она.

– Я это понимаю. Как понимаю и то, что такой маленькой девочке нелегко будет с этим справиться. Но другого выхода у нас нет. Я ведь не могу встать тебе на плечи.

– Что ж, я, пожалуй, попытаюсь открыть…

– Вероятно, придется предпринять несколько попыток. В темноте сделать такое куда труднее, чем со светом. Надо попробовать после ужина.

– К чему ждать?

– Думаю, что бежать отсюда лучше до того, как наступит утро. К тому же после ужина у нас останется достаточно времени для того, чтобы все успеть, – мы будем точно знать, что сюда несколько часов никто не заглянет. И если мы потерпим неудачу, то у нас будет в запасе время, чтобы скрыть улики, – нельзя, чтобы Гоуэны догадались о наших планах. Нельзя допустить, чтобы Гоуэны укрепили люк.

– Может, стоит скопить немного еды?

Грегор вздохнул:

– Стоило бы, но я не хочу приманивать крыс.

– Мне тоже компания крыс не слишком по душе, но если я и слышала писк за стенами, то не слишком часто. Может, крысы оставили нас в покое? Может, прождали несколько дней и решили, что им здесь нечего искать?

– Возможно. Если Гоуэны недавно занялись этим промыслом, то крысы могли еще не проторить сюда дорожку. Попробовать стоит. Может, если мы завернем еду в тряпку и будем держать при себе, крысы не разнюхают угощение и не явятся сюда.

Алана поежилась при мысли о том, что ко всем прочим прелестям их плена прибавятся еще и крысы. Она терпеть не могла этих тварей. Но им с Грегором действительно надо было взять с собой хоть немного еды. Если им удастся выбраться из этой ямы, уходить придется очень быстро. Охотиться будет некогда. Алана почти не сомневалась в том, что похитители устроят погоню, как только обнаружат, что пленники бежали. Более того, им с Грегором, возможно, придется бежать и скрываться несколько дней, не меньше. И для того, чтобы выжить, им нужна пища.

– Жаль, что лошадей не удастся взять, – пробормотала Алана.

– Да, жаль, – согласился Грегор. – Только сдается мне, что даже эти болваны забьют тревогу, если я попытаюсь вывести коней за ворота.

Алана тихо засмеялась, но тут же нахмурилась, сообразив, что им предстоит преодолеть еще одно препятствие при осуществлении их плана.

– Но если мне удастся открыть люк и выбраться наверх, то как же отсюда выберешься ты? Я не смогу тебя вытащить.

– Да, верно. Это как раз самое слабое место в моем плане.

– Не слабое место, а зияющая дыра.

– Женщинам сарказм не к лицу. – Грегор усмехнулся.

Алана фыркнула и в ответ пробурчала:

– А мужчинам придумывать глупые планы не возбраняется.

Решив, что не стоит спорить, Грегор продолжал:

– Я думаю, мы могли бы вместо веревки использовать одеяла. Можно связать их вместе – на тот случай, если ты не найдешь наверху чего-то более подходящего. Как только мы увидим, что ты можешь передвинуть люк, мы обвяжем одеяла вокруг твоего пояса. Ты выберешься отсюда с одеялами, а там, наверху, найдешь, вокруг чего обвязать конец, а другой конец бросишь мне. Вот так.

– Да, это подойдет.

– Первым делом нам предстоит добиться устойчивости. Ты должна не просто стоять у меня на плечах, но еще и этот проклятый люк отодвинуть. Как ты думаешь, сколько ты весишь?

– Семь стоунов[1], может, чуть больше.

– Такой вес я могу с легкостью поднять, но я никогда не пробовал удерживать семь стоунов живого веса на плечах. Только не бойся, если упадешь, я тебя поймаю.

Алану такое обещание не очень-то воодушевило. Падать с высоты не слишком приятно. Тем более что у нее еще не прошли синяки после падения на Грегора, когда Гоуэны сбросили ее сюда. Им явно не хотелось сильно «попортить» свою добычу, поэтому вначале они спустили ее в люк, удерживая за запястья. Но когда они ее отпустили, она упала и заработала синяки, хотя упала не на землю.

В какой-то момент ей хотелось сказать Грегору, что она не сможет выполнить свою часть плана, но Алана тут же отругала себя за малодушие. Им надо было срочно выбираться отсюда – и не для того лишь, чтобы избавить свои кланы от необходимости платить за них выкуп. Ей следовало выбраться на свет, пока страх темноты окончательно не свел ее с ума. Грегор стал ей опорой и поддержкой, но она презирала себя за то, что жмется к нему, как испуганный ребенок.

И еще этот ужасный, пробирающий до костей холод… Грегор оказался на удивление крепким мужчиной. Алана не могла понять, как после стольких дней, проведенных в таком мерзком месте, он сохранял силу и присутствие духа. Казалось, этот мужчина был совершенно нечувствительным к тем жутким условиям, в которых они оказались. Да, он был очень крепким… И если страх темноты не заставит ее прилепиться к Грегору как клещ, то это сделает холод. Алана все больше падала духом, и это ужасно ее огорчало. А ведь до сих пор она считала себя сильной и выносливой, готовой к любым испытаниям. Выходит, она себя переоценивала. Обидно и досадно. Впрочем, откуда ей было знать, что такое испытание окажется ей не по силам? Да, она ночевала одна в горах, но там всегда можно было развести костер и высушить одежду. Днем над головой простиралось небо, льющее благословенный свет, ночью свет давали луна и звезды. Если у тебя нет возможности как следует согреться и просохнуть, то холод рано или поздно проберется внутрь и станет разъедать тебя изнутри. И в том, что Грегор переносил тяготы легче, чем она, тоже не было ничего удивительного – он был крупнее и сильнее, и у него на костях мяса было побольше.

– А сейчас что ты надулась? – спросил Грегор, аккуратно сложив в тряпицу остатки их трапезы (надо сказать, что и это сделать в темноте было совсем не просто).

– Откуда ты знаешь, что я надулась? Ты же не видишь моего лица.

– Когда ты чем-то раздражена, ты издаешь звуки.

– Звуки? Какие еще звуки?

– Тихо фыркаешь.

– Дамы не фыркают.

– Конечно, нет. Простите, ошибся.

Алана решила не отвечать на его слова, потому что произнесены они были с издевкой.

– Что ты сейчас делаешь? – спросила она.

– Пытаюсь собрать немного еды. Простое дело. Вернее, было бы таковым, если бы хоть немного света, – проворчал Грегор, и тут же спросил: – Так что же тебя так раздражает?

Алана вздохнула.

– Я как раз думала о том, какой слабой я оказалась. – Грегор издал звук, похожий на сдавленный смешок, и Алана решила, что должна почувствовать себя польщенной, если его позабавило ее заявление. – Я всегда себе говорила, что темнота на меня не действует. Не пугает меня. Ну что ж, я больше не могу себе лгать. Она меня пугает. И еще – этот твой план побега… Попытаться открыть люк, стоя на твоих плечах, – идея, конечно, хорошая, и я попытаюсь так и сделать. Но при мысли о том, что я буду стоять так высоко, мне становится страшно. Меня измучили сырость и холод, я чувствую, как они пробираются даже в мои кости. И всякий раз, когда кто-то из Гоуэнов спрашивает меня, кто я такая, мне все труднее им не отвечать. Внутри меня… словно сидит кто-то – тот, кто готов выкрикнуть мое имя и сказать, где я живу, рассказать им, как добраться до моих людей, чтобы те как можно быстрее меня выкупили. И с каждым днем этот кто-то во мне становится все больше. Вот такая я малодушная.

Грегор с трудом подавил смех, когда, придвинувшись к девушке, обнял ее за худенькие плечи. Голос ее звучал так, что было ясно: она очень на себя злится. Он хорошо ее понимал. Ему тоже приходилось бороться со своими страхами – особенно в те дни, когда он был тут один. Когда ты сутками предоставлен самому себе – в полной темноте и наедине со своими мыслями, – начинаешь очень ясно осознавать, кто ты такой и что собой представляешь. Грегор догадывался, что на свете найдется не так уж много людей, которым такое придется по душе.

– Подозреваю, что очень многие боятся темноты и высоты, – сказал он. – С этими страхами мы рождаемся на свет, и никто не может полностью от них избавиться. Нет ничего дурного в том, чтобы чего-то бояться, нельзя лишь допускать, чтобы страх брал над тобой верх. А что до холода и сырости, то тут тоже все понятно. Конечно, тебе здесь неприятно. И мне тоже. Я ужасно от этого устал.

– Но ты здесь дольше, чем я.

– Во мне гораздо больше плоти, так что до костей холоду меня не так-то просто пробрать. Но все равно сырость меня угнетает. Нет, девочка, не называй себя слабой. Ты ведь не хнычешь, не закатываешь истерик, не жалуешься без причины.

Алана ничего не сказала, лишь прижалась к нему крепче. «Это для тепла», – сказала она себе. Она не слишком поверила во все его любезные заверения, но они ее все же успокоили. Если честно, в ней все больше зрела потребность в бурной истерике с визгом и плачем, но присутствие Грегора помогало держать подобное желание в узде. Однако Алана сочла за лучшее умолчать об этом. Помимо прочего, она не считала справедливым взваливать на его широкие плечи еще и такой груз. Существовала немалая вероятность того, что и он использовал ее присутствие в тех же целях – так что к чему об этом говорить?

Был момент, когда она пожалела о том, что вообще покинула дом, но ждать сложа руки вестей от сестры она больше не могла.

Несколько месяцев назад до Аланы дошли вести о том, что Кайра овдовела, что ее дом захватил человек, о котором говорили недоброе, и это все, что ей было известно. С каждым днем страх за сестру становился все сильнее. Но никаких определенных известий не поступало – одни лишь слухи, очень тревожные слухи. Единственное, что удерживало Алану от того, чтобы броситься на поиски сестры сразу по получении первых печальных вестей, – это уверенность (пусть основанная лишь на интуиции) в том, что Кайра жива. И еще у нее были видения… Но проходили недели, месяцы, и ничего так и не прояснилось. В конце концов, не находя себе места от тревоги, Алана решила отправиться в путь – и иначе поступить не могла.

Алана нахмурилась, внезапно сообразив, что у нее не было никаких видений о сестре с тех пор, как она следом за братьями отправилась на поиски Кайры. Ей следовало бы насторожиться и попытаться понять, почему так происходит. Впрочем, даже и без вещих снов Алана продолжала ощущать какую-то таинственную связь с сестрой, и она успокаивала себя тем, что чувствует: Кайра жива. Кроме того, Алана была уверена: оказавшись на свободе, она сразу же получит подсказку свыше о том, в каком направлении следует двигаться, чтобы отыскать сестру. И все же ей казалось, что незримые узы, связывавшие ее с единоутробной сестренкой с самого первого дня их рождения, стали тоньше, слабее. От этого Алана чувствовала себя ужасно одинокой и невольно все крепче прижималась к Грегору.

– Тебе страшно, девочка? – спросил он.

– Да нет, не особенно, – солгала Алана, не зная, стоит ли рассказывать обо всех своих страхах и опасениях. – Мне и хочется верить в то, что твой план побега осуществим, и страшно на это надеяться. Разочарование может оказаться слишком горьким.

Грегор в задумчивости водил ладонью по ее плечу.

– Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать. Теперь, когда у нас есть план, мы не можем тешить себя иллюзиями и делать вид, что все обязательно получится именно так, как мы хотим.

Алана кивнула и потерлась щекой о теплую шерсть его пледа. Увы, она успела познать горький вкус поражения. Ее самонадеянный замысел – привести братьев к Кайре – закончился сокрушительным провалом. Гордость ее была уязвлена. И не только гордость. Алана находилась в растерянности и постоянно спрашивала себя: как же так получилось? Все ее навыки, все ее таланты неожиданно изменили ей, и такое просто не укладывалось у нее в голове. Казалось, какие-то высшие силы, наделившие ее многими талантами, забрали у нее все свои дары. Но почему?.. Алана никак не могла этого понять.

Но все-таки она по-прежнему чувствовала, что сестрица жива, она не могла поверить, что ее вторая половинка канула в вечность. Во всем этом, вероятно, была какая-то высшая цель, имелась причина всему произошедшему. Почему-то боги и судьба на сей раз не позволили ей воссоединиться с сестрой. Возможно, Кайра должна была пройти какое-то испытание, узнать какую-то великую правду о себе, а с Аланой под боком сделать это ей было бы труднее. Или, возможно, это испытание предстояло пройти ей, Алане. Второе предположение Алане понравилось меньше, и она поспешила попросить у Кайры прощения за то, что понадеялась, будто это ей, Кайре, надо пройти испытание. Кайра была красивой, доброй, храброй, умной, и ей в любой ситуации было бы гораздо легче.

Как бы Алана ни любила сестру, как бы сильно ни чувствовала в Кайре свою лучшую подругу и союзницу, она с горечью вынуждена была признаться себе, что часто страдала от зависти к сестре. Кайре куда больше подходила главная роль – ведь она была красавица с черными как смоль волосами, светлой безупречной кожей и зелеными глазами. Алана же мала ростом, а волосы у нее самого заурядного каштанового цвета. К тому же у Кайры был истинный дар целительницы, а Алана просто владела некоторыми навыками и знаниями, но не имела дара «чудесного прикосновения». И Кайра умела предвидеть будущее, у нее были замечательные видения. Алана же просто обладала повышенной чувствительностью, а из «чудесных даров» была наделена лишь способностью ощущать связь с сестрой, и эта связь порой пробуждала вещие сны, которые всегда имели отношение к Кайре. Обе были девушками с характером, но Кайра умела сгладить острые углы, а ее сестра – нет, язык у нее был порой острее бритвы. Разумеется, Алана понимала, что ее зависть – от лукавого и что в семье ее любят не меньше, чем Кайру, но все же ей нередко казалось, что, родившись второй, она вошла в этот мир под тенью сестры и навсегда в тени сестры и останется.

Алана тяжело вздохнула и мысленно выругала себя за глупые домыслы.

– Какой-то траурный вздох у тебя получился, девочка, – сказал Грегор. – Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– С самочувствием у меня проблем нет, если ты об этом, но только… Сколько же еще нам здесь сидеть? Как ты думаешь, сколько осталось до ночи? – Алана сочла за лучшее не рассказывать Грегору о том, какие мысли ее посещают; ей было за себя стыдно.

Грегор сразу же почувствовал фальшь в ее голосе, но не стал оказывать на нее давления.

– Ну, что скажешь насчет игры в шахматы? – спросил он. – Так время быстрее пройдет, верно?

– Да, пожалуй. Я готова разбить тебя наголову, как в прошлый раз, – заявила Алана. – Твой ход – первый.

– Как это мило с твоей стороны, – протянул Грегор, подозревая, что ее уверенность в себе имеет серьезные основания, ибо он пока еще не выиграл ни одной партии.

Грегор закрыл глаза, представляя шахматную доску, и стал думать, какой сделать ход. Если ему повезет, то на этот раз он сможет продержаться подольше. Она все равно поставит ему мат, но и он свое возьмет от игры – затянувшаяся партия позволит им скоротать время до долгожданного вечера.

Алана лежала, распростершись ничком на Грегоре, и пыталась отдышаться. Им обоим давно стало ясно: пройдет немало времени, прежде чем они научатся выполнять этот акробатический трюк. Балансировать, стоя на плечах у Грегора, оказалось куда труднее, чем она думала. Утешало лишь то, что и у него не очень-то получалось. Он мог достаточно уверенно удерживать ее на плечах, когда она стояла без движения, но стоило ей попытаться сдвинуть тяжелый люк, и «пирамида» начинала угрожающе крениться. Первые три раза он успевал поймать ее во время падения. Однако на сей раз не поймал.

– Думаю, четыре попытки за одну ночь – вполне достаточно, – сказал Грегор. Голова гудела нещадно – он ударился затылком о твердую землю с такой силой, что у него едва не вышибло мозги.

– Да, пожалуй, – прохрипела Алана, все еще тяжело дыша. – Может, завтра, в промежутках между приходами Гоуэнов, нам стоит еще попрактиковаться?

– Да, наверное.

Алана с трудом скатилась с Грегора и легла рядом.

– Нам надо научиться двигаться как одно целое, как будто мы двое – один очень высокий человек.

Грегор коротко рассмеялся.

– Да, верно. Держать тебя на плечах не так-то трудно. А вот стоять не шевелясь, когда ты пытаешься отодвинуть этот проклятый люк, – дело совсем другое. В каждом трюке есть свой секрет, и его надо нащупать. Как ты думаешь, у тебя хватит сил сдвинуть люк?

– Надеюсь, что хватит. – Алана немного подумала и добавила: – Люк очень тяжелый, это верно, но я смогу его сдвинуть. Я должна. Все, что требуется, – это научиться сдвигать его и при этом не падать. Я уверена, что в этом весь фокус, и мы научимся его выполнять.

– После ужина мы снова сделаем попытку?

– Да. И на следующую ночь. И на следующую после следующей. И так – пока у нас не получится.

– Вот удовольствие-то!

Глава 3

– Мне кажется, эта проклятая штуковина надо мной смеется!

– Это всего лишь кусок железа, – возразил Грегор. – И он смеяться не может.

– У меня уже три ночи ничего не получается. Этот люк просто потешается надо мной.

Грегор невольно поморщился, когда Алана надавила на очередной синяк, забираясь к нему на плечи. Он знал, что и ей пришлось настрадаться от бессчетных падений во время многочисленных попыток выбраться из темницы. Но она оказалась упрямой. По правде говоря, у Грегора было такое чувство, что каждая неудача лишь укрепляет ее решимость довести дело до конца. Поэтому ему приходилось останавливать ее после трех-четырех неудачных попыток. Он прекрасно понимал, что если кто-то из них всерьез покалечится, то на их плане придется поставить крест. Прошлой ночью Алана на несколько минут потеряла сознание, когда он не успел ее подхватить, и они оба ударились о каменную стену своей тюрьмы. А потом, когда она обмякла у него на руках, он испытал такой ужас, что пережить подобное во второй раз ему, похоже, будет не под силу.

Поначалу план побега казался ему очень простым и вполне осуществимым, но наделе возникло немало осложнений и непредвиденных опасностей. Когда ты падаешь на твердый пол, не так уж важно, с какой высоты ты падаешь и как приземляешься. Раз за разом они пытались отодвинуть железный люк, преграждавший им путь к свободе, и Грегор все больше укреплялся в мысли, что Алана была права, когда сомневалась в успехе. Вес этой штуковины был не так уж важен – важен был угол приложения силы. Алане придется не только найти в себе силы, чтобы приподнять люк, – ей надо сдвинуть его, не имея твердой опоры под ногами. И тут ей придется проявить чудеса акробатической ловкости, ее маленькое тельце должно вытянуться и извернуться непостижимым образом. Пока что центр тяжести у них постоянно смещался, и они теряли равновесие. Поэтому главная их задача состояла не в том, чтобы справиться с весом люка, а в том, чтобы как можно дольше сохранять равновесие.

В тот момент, когда Алана начала распрямляться, упираясь босыми ногами в плечи Грегора, он схватил ее за лодыжки. И потом, когда она начала сдвигать люк, Грегор, словно по наитию, скользнул ладонями вверх по ее ногам и крепко ухватил за ляжки – ему показалось, что так она будет более устойчивой. Внезапно он почувствовал, как Алана едва заметно вздрогнула, мышцы ее напряглись под его ладонями.

– Хорошая девочка, – пробормотал он – Держи тело натянутым как струна. Тогда меньше шансов снова свалиться.

Вот уж об этом она точно не думала, когда его ладони заскользили вверх по ее ногам. Она даже забыла о том, что все равно ничего не увидит, даже если захочет посмотреть вниз, на свои ноги, – казалось, они горели под его ладонями. Алана и не помышляла о том, что Грегор надумал ее соблазнять, хватая за ноги, но тело ее отреагировало, и она ничего не могла с этим поделать. Она вся была словно в огне, а сердце ее колотилось как бешеное. «Он просто хочет покрепче тебя держать, пока ты сражаешься с этим проклятым куском железа», – говорила себе Алана, но при этом чувствовала, что ее все сильнее влечет к этому мужчине. Более того, ей ужасно хотелось, чтобы Грегор повторил это движение – провел ладонями по ее ногам.

В конце концов, она все же взяла себя в руки и сосредоточилась на том, чтобы отодвинуть упорствующий железный люк, закрывавший им доступ к свободе. Руки ее горели, их сплошь покрывали ссадины и царапины, но она предпочла ничего не говорить об этом Грегору. Как только Алана поняла, что способна стоять на его плечах, не дрожа от страха, она начала действовать быстро и решительно. Интуиция подсказывала ей, что Грегор не даст ей надорваться. Он хотел отказаться от попыток побега после того, как она потеряла сознание после удара о стену, но она уговорила его попробовать снова, и вот теперь…

Почувствовав, что люк приподнялся, Алана вытянулась, насколько было возможно, и принялась толкать люк в сторону. Теперь, когда Грегор держал ее по-другому, ей было гораздо удобнее, чем раньше. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, она мысленно произнесла короткую молитву и, собравшись с силами, в очередной раз толкнула люк. Удар железа о камни гулким эхом отозвался у нее в ушах, но прошли секунды, прежде чем она поняла, что наконец-то одолела люк. Все еще не веря в успех, Алана подняла вверх руки и почувствовала, что они не встречают сопротивления.

– Получилось, – прошептала она.

И в тот момент, когда ей захотелось выразить свою радость восторженным криком, она резко дернулась – и рухнула с плеч Грегора в его объятия. Немного помедлив, он поставил ее на ноги и отступил на шаг. Спустя несколько секунд Алана почувствовала на своих плечах одеяло и тут же сказала себе: тот факт, что на Грегора это объятие не произвело никакого ощутимого воздействия, ни в коем случае нельзя рассматривать как умышленное оскорбление.

– А теперь, девочка, я объясню тебе, что ты должна делать дальше. И то, что тебе предстоит, не так-то легко проделать в темноте. Ты должна быть очень осторожной, когда будешь искать там, наверху, за что бы зацепить конец одеяла.

– Да, понимаю. Можно оступиться и снова свалиться в яму.

– Да, верно. Поскольку тут темно, я могу тебя и не поймать.

– Ну, если ты меня не поймаешь, я свалюсь на тебя. И кому будет больнее?

Грегор тихо засмеялся и нащупал в темноте ее руку.

– Что ж, теперь тебе пора наверх.

Алана как можно осторожнее снова вскарабкалась к нему на плечи. На этот раз ей гораздо легче было справиться со страхом высоты. Помогала надежда на скорое освобождение.

Вытянув руки, Алана поводила ими, ощупывая края отверстия. Затем, зацепившись за край, начала подтягиваться. В тот момент, когда она хотела попросить Грегора слегка подтолкнуть ее кверху, он сделал это сам. Всего несколько секунд понадобилось ей, чтобы выбраться из ямы. Распростершись на холодном каменном полу, она попыталась успокоиться. У нее голова кружилась от радости и волнения. Ей даже захотелось станцевать на радостях, но она опасалась, что угодит прямо в открытый люк и упадет на Грегора, как и предсказывала.

Восторги ее несколько поутихли, когда стало понятно, что вокруг нее – полная темнота. Но ведь теперь ей предстояло нащупать что-нибудь такое, за что можно зацепить край одеяла. А затем надо будет осторожно подобраться обратно к отверстию и спустить край одеяла вниз – так, чтобы Грегор мог за него ухватиться. И при этом следовало не свалиться в яму. Нелегкая задача, подумала Алана и начала медленно, дюйм за дюймом, ощупывать пол.

Грегор в нетерпении мерил шагами темницу, время от времени поднимая голову и пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. До него доносились шорохи, по которым он пытался определить, на каком расстоянии от люка находится Алана и что она делает. Никаких тревожных признаков, говоривших о том, что Гоуэны узнали о случившемся, Грегор не улавливал – он не слышал ни шагов, ни голосов. И это его очень даже устраивало. Не устраивало совсем другое – необходимость ждать в бездействии. Ждать, зная о том, как трудно Алане ориентироваться в темноте.

Мысленно обзывая ее неповоротливой черепахой, Грегор на всякий случай стал прямо под люк. Алана и в самом деле могла оступиться в темноте и свалиться вниз. Как будто мало им синяков и шишек.

Грегор вполголоса выругался. До свободы было еще очень далеко. Ведь выбраться из подземной тюрьмы – еще не значит освободиться. Предстояло еще выбраться из замка. У Грегора не было возможности узнать, как устроено жилище Гоуэнов. Алана тоже мало что видела. Значит, придется действовать по наитию и молиться, чтобы им повезло. «Да уж, удача – капризная дама», – подумал Грегор. И, похоже, в последнее время она от него отвернулась. Как может считать себя удачливым тот, кто едва не обручился с женщиной, на которой уже раздумал жениться? И в эту яму он не угодил бы, если бы удача не изменила ему. Заслужит ли он на сей раз благосклонность фортуны?

Грегор не знал, отчего у него напрочь пропала охота жениться на Мейвис. Он предпочитал думать, что его нежелание вступать в брак вызвано чересчур долгими и мрачными раздумьями на этот счет и естественным нежеланием закоренелого холостяка связывать себя узами брака. Но в глубине души он чувствовал; за этим нежеланием стоит что-то еще. Не желая в том признаваться самому себе, Грегор в душе оставался романтиком. Он мечтал получить от брака то, что уже имели его родные братья и двоюродный брат – союз души, сердца и разума. Он думал, что смирился с мыслью о том, что не стоит мечтать о несбыточном, о том, что ему недоступно. Но оказалось, что убить в душе мечту не так-то просто. Мейвис была женщиной хорошей и достаточно состоятельной. Женитьба на ней принесла бы ему прямую выгоду в виде участка земли и доброй пригоршни серебра. Увы, внезапно ему стало казаться, что этого мало – он захотел ту, что «сделана под него» ту, что «придется ему впору».

Снова посмотрев вверх, Грегор вдруг подумал о том, что его вторая половина, возможно, как раз сейчас ползает там наверху и тихо ругается себе под нос. Он чувствовал всем своим существом, что она только притворяется ребенком. Она была слишком уж зрелой в словах и поступках. Слишком хорошо играла в шахматы, и это – держа в памяти все шестьдесят четыре клетки! Хотя ни он, ни она ничего не говорили друг другу о том, кто они такие и откуда родом, они развлекали друг друга историями из жизни, придуманными и настоящими, и по ее рассказам выходило, что она куда старше двенадцати лет. Разумеется, если окажется, что ей на самом деле не больше двенадцати, он еще долго будет испытывать стыд. Ему будет стыдно при мысли о том, что он был готов принять за свою половину ребенка. И будет очень стыдно вспоминать, что ребенок заставлял его испытывать столь острые чувственные переживания.

– Грегор! Тебе лучше посторониться.

Этот голос не был голосом ребенка.

– Зачем? Ты боишься убить меня одеялом?

– Я не одеяло тебе спускаю. Я нашла веревку, на которой нам спускали ведро, и она довольно толстая. Только я не могу развязать узел, на котором держится ведро.

Грегор поспешно отступил в сторону. В следующее мгновение он услышал, как спускается ведро, и тут же схватил его. «Какая же эта Алана умная и находчивая», – говорил себе Грегор, отвязывая ведро. Он усмехнулся при мысли о том, что она подарила ему то, чего он ни разу не получал ни от одной из женщин, – множество синяков и ссадин.

Привязав их с Аланой пожитки к концу веревки, Грегор сказал:

– Поднимай наверх припасы, девочка. Как только снимешь их, бросай веревку обратно в яму, и я по ней заберусь наверх.

Морщась от боли в израненных руках, Алана вытащила веревку. Она тщетно пыталась развязать простой узел, завязанный Грегором. Пальцы ее немного отошли и уже не так немели, но были скользкими от сукровицы. Спустив веревку обратно в яму, Алана принялась рыться в своем мешке в поисках чистого лоскута, чтобы обмотать кисти рук. И еще надо было найти чулки и ботинки. С промывкой ран и их лечением придется повременить. Только бы раны ее оказались не очень серьезными.

Она как раз успела отодрать лоскуты от ночной рубашки и обернуть их вокруг кистей, когда Грегор выбрался из ямы. Когда Алана услышала скрежет задвигаемого люка, ей захотелось сказать, что даже Гоуэнов не удастся надолго обмануть такой хитростью, но она вовремя прикусила язык. Конечно же, дыру в полу следовало прикрыть хотя бы для того, чтобы не свалиться обратно в яму. Эта зияющая дыра представляла для нее серьезную опасность, когда она в темноте ползала по полу в поисках чего-то такого, за что можно было бы закрепить конец одеяла. А потом ей пришлось довольно долго искать эту дыру, чтобы спустить Грегору найденную веревку.

Сделав себе перевязку, Алана вдруг встревожилась. Отчего-то Грегор не торопился к ней подходить. Она замерла и прислушалась. Наконец поняла, что он двигается в противоположном от нее направлении. Она уже собралась крикнуть ему, что он пошел не в ту сторону, когда услышала его восторженное восклицание. Затем послышался какой-то шорох – и Алана поморщилась от вспышки света. Она заморгала, привыкая к свету, а потом увидела, как Грегор, установив факел в подставку, принялся обшаривать комнату в поисках выхода. Он тихо присвистнул, наткнувшись на свое оружие – меч и кинжал, – затем повернулся к ней лицом.

Алана почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Несмотря на неопрятную бороду, которая успела вырасти у него за время заточения, Грегор оказался очень красивым мужчиной, слишком красивым, чтобы женщина, даже очень уверенная в своей красоте, рядом с ним могла дышать спокойно. Хотя Алана и так знала, что он высок, худощав и силен, она и представить не могла такого совершенства. Широкая грудь, узкие бедра и длинные ноги соединялись в такую мужественную и красивую фигуру, что при виде Грегора у всякой девушки сердце в груди забилось бы чаще. Ее сердце уж точно не было исключением. Он направился к ней, и она замерла в восхищении от уверенной силы, угадывавшейся в его упругой и легкой походке.

К тому же в его чертах не было ни одного изъяна. Длинные и блестящие черные волосы обрамляли лицо, которое словно было создано для того, чтобы женщины совершали ради него всякие глупости. Казалось, все это лицо, от высокого лба до широких скул, изваял какой-то вдохновенный и необычайно искусный скульптор. Темные брови имели легкий изгиб, и они не были ни слишком густыми, ни слишком тонкими. Ресницы были как раз той длины и густоты, чтобы придать немного мягкости суровой мужественности взгляда. Губы же были красиво очерчены и имели легкую припухлость – словно для того, чтобы вместе с ресницами вдохнуть в его необыкновенно правильные черты, вызывающие некоторое ощущение холодной надменности, толику теплоты и нежности. Взгляд Аланы задержался на его губах – они соблазнили бы любую женщину, у которой еще кровь горяча в жилах. Когда же он подошел к ней на расстояние, достаточное для того, чтобы рассмотреть цвет его глаз, она увидела, что они подобны драгоценным камням, что довершают безукоризненный праздничный убор и притягивают взгляд. От них не отвести взгляда, только сейчас Алана поняла, что это не просто слова. Его глаза поражали прежде всего своей соразмерностью со всем прочим. Они не были ни слишком большими, ни слишком маленькими и находились именно на том расстоянии один от другого, какое предписывали законы гармонии. И цвет у них был очень красивый – серебристо-голубой. Глядя в эти глаза, Алана тихо вздыхала. Вздыхала, одурманенная и зачарованная.

Да, она действительно была зачарована этим мужчиной, она заболела им, возможно, заболела неизлечимо. Он полностью отвечал ее представлениям о совершенной мужской красоте. Тот мужчина, который уже почти покорил ее сердце в темноте, на свету произвел на нее еще более сильное впечатление. Сердце ее колотилось от переполнявших его чувств, желаний и надежд, но где-то в груди свернулся болезненный комок – комок скорби. Такой мужчина был слишком хорош для маленькой невзрачной девушки, которую в семье шутливо называли «наш воробышек».

Грегор пристально посмотрел на нее, и его подозрения подтвердились: Алана – явно не ребенок, теперь в этом почти не оставалось сомнений. Нельзя было назвать ее красавицей в общепринятом смысле, но он и прежде об этом догадывался. И все же у нее было прелестное личико – из тех женских лиц, что долго выглядят совсем юными. Волосы же – того цвета, что напоминает о плодородной земле или благородной древесине; как он и предполагал, они были длинные, ниже талии, очень густые. Причем эта густая грива казалась слишком тяжелой для всей ее хрупкой фигурки. На вид она была такой же маленькой и хрупкой, как и на ощупь. Грегор и раньше подозревал, что под платьем у нее повязка; а сейчас, когда он смотрел на нее, ему стало любопытно: насколько же полновесны те округлости, что она от него скрывала? Скорее всего, грудь у нее тоже маленькая – под стать тонкой талии и узким бедрам. Но Грегор понимал, что любопытство его так и останется неудовлетворенным до той поры, пока она не начнет полностью ему доверять.

Однако не фигура, а ее лицо привлекало больше всего. Огромные золотистые глаза – именно они в первую очередь притягивали взгляд. Украшенные длинными густыми ресницами, под изящно очерченными бровями, эти глаза были слишком велики для ее лица и придавали ему выражение детской невинности. Но ее чудесные губки разом перечеркивали впечатление детской невинности, созданное глазами. Казалось, эти яркие чувственные губы были предназначены для поцелуев. Вот только откуда эта грусть в ее золотистых глазах?

Тут взгляд Грегора упал на ее руки, и он спросил:

– Что с твоими руками, девочка?

– Я их немного расцарапала, когда ползала по полу, – ответила Алана. – Но я сделала себе перевязку и теперь неплохо себя чувствую. Когда мы сможем остановиться и передохнуть, а это, знаю, будет не скоро, я смогу подлечить ссадины. Ну, так какой же наш дальнейший план?

Грегор решил не докучать ей расспросами о царапинах, потому что времени на лечение сейчас все равно не было. Осмотревшись, он проговорил:

– Вначале нам надо найти подземный ход. В большинстве старых башен, таких как эта, есть подземные ходы. Тогда наш путь к спасению оказался бы короче. А если нет – придется искать выход из замка, а потом постараться незаметно пересечь двор и проскочить в ворота.

– Слишком мало шансов остаться незамеченными, – пробормотала Алана. – Но ведь времени искать подземный ход или лаз у нас тоже почти нет. Нам нельзя медлить, верно?

– Нельзя. Но мы и не собираемся тратить слишком много времени на поиски тайного хода. – Грегор нашел еще один факел, зажег его и протянул девушке. – Твоя сторона – эта, моя – та.

Алана немедленно принялась за дело. «Не повезло в крупном, зато в малом повезло так, что другим на зависть», – усмехнулся Грегор. Сначала фортуна ему изменила, и он попал в плен, но тут удача повернулась к нему лицом и подарила ему спутницу, о которой можно только мечтать. Впрочем, сейчас было не до рассуждений. Оттого, удастся ли им выбрать верный маршрут, зависели их жизни. Надо было не только выскользнуть из замка незамеченными, но и успеть уйти как можно дальше, чтобы к тому времени, как Гоуэны их хватятся, оказаться далеко от них. А без лошадей сделать это не так-то просто. Грегор медленно считал про себя, чтобы примерно оценить уходящее время, и при этом был занят еще одним делом – тщательно исследовал мрачные закутки жилища лэрда Гоуэна. Грегор слышал, что Алана что-то передвигает, но, поскольку она его не подзывала, посчитал, что отвлекаться не следует.

Через некоторое время, решив, что они уже потратили слишком много драгоценного времени и дальнейшее промедление грозит срывом всего плана, он осмотрелся в поисках Аланы. Ему стало очень не по себе, когда он понял, что ее нигде нет. И вдруг она вышла из-за лежавших в углу пустых бочек. Грегор ужасно обрадовался и тут же напомнил себе: когда у него появится время, он должен будет понять, откуда этот внезапно охвативший его страх, а потом – бурная радость.

– Что-нибудь нашла? – спросил он.

Алана схватила его за рукав и потащила за бочки.

– Вот наш подземный ход, – выдохнула она. – Правда, боюсь, это не тот тоннель, по которому можно идти, выпрямившись во весь рост. Я не успела пробраться далеко, чтобы посмотреть, что там такое, но боюсь, и там высота недостаточная, чтобы свободно передвигаться. Придется нам ползти по этому ходу. Кстати, там могут быть всякие твари, которые считают это место своим, – похоже, никто из людей сюда долгое время не заглядывал. Но я тут нашла светильник, и тот, кто пойдет первым, сможет освещать путь. Надеюсь, это распугает мерзких тварей.

– Да, большинство, как ты выражаешься, мерзких тварей боятся света.

Изучив вход в тоннель, который был изначально завален бочками – до того счастливого для беглецов момента, когда кто-то из обитателей замка не решил их передвинуть, – Грегор чуть не выругался вслух. Да, тайный ход мог вывести их из замка, и у них не было иной возможности бежать, но ползти по этому лазу будет мучительно трудно. И даже с фонарем всех тварей не разгонишь. А Алана ужасно боится их. Что же до него, Грегора, то он всегда чувствовал себя крайне неуютно в замкнутых пространствах. При одной мысли о том, что придется ползти в каменных тисках, у него по спине мурашки пробежали. Ему вдруг даже захотелось, чтобы на выходе из подземного хода на них с Аланой наткнулись двое-трое Гоуэнов, ибо после путешествия по такому тоннелю он с радостью их убьет.

– Нам пора, – сказала Алана.

Грегор услышал неуверенность в ее голосе, и он мог бы чистосердечно признаться, что разделяет ее страхи.

– Я надеялся, что Гоуэны соорудят что-нибудь поудобнее, – проворчал Грегор, зажигая фонарь. «Слишком уж этот лаз напоминает могилу», – добавил он про себя.

– Было бы глупо рассчитывать на то, что Гоуэны способны хоть что-то в своем жилище содержать в порядке, – продолжал Грегор. – Но надеяться на лучшее все равно надо. – Он протянул девушке фонарь.

Она взяла фонарь, и Грегор затушил факелы. Алана тихонько вздохнула – было ужасно неприятно, что она опять струсила. На самом деле она обнаружила вход в подземный лаз почти сразу, но, заглянув в него, испугалась. Да так, что даже свет свободы на том конце тоннеля не мог подвигнуть ее на то, чтобы воспользоваться удачей. Она тянула до последнего и решилась рассказать Грегору о том, что нашла лаз, только когда поняла, что времени у них совсем мало. Ей ужасно не хотелось лезть в эту мрачную нору. Но и оставаться у Гоуэнов тоже не хотелось. Алана сказала себе, что должна найти силы и еще немного продержаться, притворяясь храброй, чтобы довести до конца задуманное и выбраться наконец на свободу.

Грегор влез в тоннель первым, Алана – за ним. Ей выпало на долю еще одно испытание – закрыть за собой дверь, ведущую в подземный ход. И, сделав это, она чуть не умерла от накатившего ужаса. Ей тотчас же захотелось немедленно вернуться – куда угодно, лишь бы поскорее убраться из этого склепа. Но она все же переборола и этот страх. Она не позволит минутной слабости взять над ней верх. Им с Грегором надо во что бы то ни стало выбраться из заточения.

Алана старалась не отставать от своего спутника; у него был фонарь, разгонявший мрак и, как ей хотелось верить, отпугивавший всякую нечисть. Этот свет и присутствие Грегора – вот и все, что могла она противопоставить своему страху. Алана искала, на что бы отвлечься, и наконец нашла. Взгляд ее упирался в Грегора, вернее, в ту часть его тела, которую она могла видеть, передвигаясь следом за ним ползком. Глядя на Грегора, она не могла не отдать должное его прекрасному сложению – даже сзади на него было приятно смотреть. Многие ее сородичи с презрением относились к рейтузам и камзолу, одежде, навязанной ненавистными англичанами, но в данный момент столь непатриотичный выбор Грегора показался ей весьма удачным. Увы, теперь Алана окончательно убедилась в том, что скромность не принадлежит к числу ее добродетелей, ибо прогнать нескромные мысли ей никак не удавалось. Она оправдывала себя тем, что, представляя Грегора обнаженным, она отгоняет прочь страх. Ей удалось настолько совладать со своими страхами, что она даже задумалась о том, куда ее спутник направлялся и откуда, если ему понадобилось так разодеться.

Алана внезапно нахмурилась, но тут же мысленно махнула рукой на нехорошее предчувствие. А ведь ее родственницы всегда считали, что женская интуиция помогает разобраться в делах не хуже, а порой и лучше, чем любая мужская логика. Она утешала себя очень простой мыслью; мол, причин для того, чтобы одеться нарядно, у человека может быть более чем достаточно. Многие наряжаются просто так – из тщеславия. Но отчего же тогда внутренний голос неустанно нашептывал ей, что Грегор вырядился так ради женщины? Может, просто потому, что такой мужчина, как Грегор, наверняка был избалован женским вниманием. И если бы не горькое сознание того, что он может просто наступить на нее и не заметить, чтобы дотянуться до той, что красивее и богаче, Алана и сама решилась бы им увлечься.

Алана сурово выговаривала себе за нескромные помыслы и безрассудство, когда вдруг поняла, что Грегор остановился. Она тоже остановилась и стала смотреть, как он пытается открыть дубовый люк над головой. Тут люк со скрипом приоткрылся, из отверстия посыпалась земля, и Алана поспешно убрала за спину фонарь, опасаясь, что сейчас их завалит сором и грязью. Ее опасения оправдались, но еще больше смутило то, что свобода оказалась столь же непроглядно темной, как и тюрьма. Она надеялась на луну и звезды, но небо обмануло ее ожидания.

Через несколько мгновений Грегор осторожно высунул голову, и Алана шепотом спросила:

– Куда мы вышли?

– Мы снаружи. В нескольких футах от стены, – ответил Грегор. Присев на корточки рядом с ней, он притушил фонарь. – Неподалеку отсюда лес. Мы можем либо доползти до него, либо добежать. Выбор за тобой.

– Я выберу то, что ты сочтешь более безопасным.

– Может, до леса ползком, а потом бегом?

– Да, согласна.

Когда они добрались до леса, Алана была вся в ссадинах. Она никогда не думала, что ей придется потратить столько времени и испытать столько мучений, чтобы преодолеть расстояние в каких-то двадцать шагов. Почувствовав же на лице первую каплю дождя, Алана чуть не выругалась вслух.

– А теперь что? – спросила она, взглянув на небо.

– А вот теперь побежим, – ответил Грегор.

– И как долго мы будем бежать?

– Пока не упадем. Потом немного отдохнем и снова побежим.

– Вот счастье-то.

Глава 4

С чего она взяла, что, выбравшись из промозглой холодной ямы, сразу попадет туда, где ей наконец будет тепло и сухо? Алана старалась не отставать от Грегора и ничем не выказывать своего разочарования. Она промокла насквозь, замерзла и ужасно устала. Солнце встало уже несколько часов назад, а они все продолжали бежать. Грегор несколько раз делал недолгие остановки для того, чтобы они могли перевести дух, и время от времени менял темп. Но отдохнуть она не успевала и чувствовала, что вот-вот совсем обессилеет. Алана считала себя – причем с достаточным на то основанием – прекрасной бегуньей, она могла выдерживать быстрый темп довольно долго, но эта гонка довела ее до полного изнеможения. Вот уже несколько миль она держалась только на силе воли.

Она чувствовала, как дождь довершает то, что начали делать с ней в подземной темнице холод и сырость. Теперь она на собственном опыте поняла, что значит «холод пробрал до костей». Все тело ломило от холода, от усталости, от перенапряжения. Ей страшно хотелось упасть и залечь на несколько дней в каком-нибудь сухом и теплом месте. А временами она готова была упасть прямо в грязь – лишь бы никто не заставлял ее перебирать ногами.

До нее вдруг дошло, что она даже не знает толком, где они с Грегором находятся и куда бегут. Сейчас, пока главная цель – уйти подальше от Гоуэнов, направление движения не имело особого значения, но как только они оторвутся от погони и окажутся на ничейной земле, придется заняться поисками сестры. К сожалению, она потеряла свою обычную связь с сестрой, так что не почувствовала бы ее присутствия, даже если бы та находилась в нескольких шагах от нее.

Грегор вдруг остановился, чтобы хлебнуть воды из кожаной фляги, и Алана тоже остановилась. Еще мгновение – и ноги перестали ее держать. Она была настолько измучена, что не сумела даже выругаться, хотя опустилась прямо в лужу. Конечно, она понимала, что сидеть в холодной воде не стоит, но подняться просто не было сил. Потом ее вдруг начало трясти и в ушах зашумело. Алана в испуге подняла глаза на своего спутника – в этот момент он протянул ей кожаную флягу – и тут же упала навзничь.

Грегор выругался вполголоса и присел рядом с ней на корточки. Затем просунул руку ей под плечи и приподнял от земли. Голова ее свесилась к самой воде, а тело обмякло. Грегор понял, что Алана без сознания. Он вздохнул и осмотрелся. С неба по-прежнему лил холодный дождь.

– Ах, бедняжка, – пробормотал он, прикоснувшись ладонью к щеке девушки. – Похоже, я тебя совсем загнал.

Грегор подхватил ее на руки и присел поддеревом, где было посуше. Из пледа он соорудил нечто вроде люльки, в которой мог бы нести Алану так, чтобы руки его оставались свободными. Перемещая импровизированный гамак то на бок, то на живот, Грегор нашел наиболее удобное положение – теперь девушка согревалась от его груди, а ноги ее свешивались по обе стороны «люльки». Собрав все пожитки, он направился искать убежище, где они могли бы прятаться от Гоуэнов, пока Алана не поправится.

Удача улыбнулась ему. Не прошло и часа, как он наткнулся на домик, сложенный из серого камня. На стук никто не отозвался, и тогда Грегор осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Никаких признаков жизни в доме он не обнаружил. Домик был совсем маленький, но сложенный умело, и черепичная крыша не протекала. Грегор решил, что хозяин, покинувший свое жилище, будет на него не в обиде, если они временно воспользуются пустующим домом. Он положил закутанную в плед Алану на пол, а сам с помощью нескольких кусков торфа, которые все время носил с собой, развел огонь. В домике, наверное, не было хвороста, но и этого скромного костерка было достаточно, чтобы высушить одежду девушки.

Мысленно воздав хвалу Господу за то, что надоумил его прихватить с собой два одеяла, Грегор принялся освобождать Алану от мокрой одежды. Он мог лишь надеяться на то, что она не очнется, пока он не закончит свое дело, – у него были серьезные основания полагать, что ей не понравилось бы, что ее раздевает мужчина.

Он стащил с нее ботинки и чулки и принялся растирать ее ноги. Хотя Алана была хрупкого сложения, ноги у нее были довольно длинные для ее роста, и они выглядели так, как должны выглядеть ноги вполне взрослой, оформившейся женщины.

Сняв с нее плащ и платье, Грегор тихо выругался. Рубашка ее была такой же мокрой, как и верхняя одежда. Стащив с Аланы рубашку, Грегор присел на корточки и уставился на нее в изумлении. На ней были коротенькие, довольно изящные панталончики, но вовсе не это привлекло его внимание. Грудь ее была туго перебинтована – и она не пожалела на это прочного льна. Грегор нисколько не сомневался в том, что под повязкой отнюдь не рана.

«Хватит пялиться, – мысленно одернул он себя. – Вспомни, зачем ты начал ее раздевать. Надо побыстрее спасать девушку и главное для нее сейчас – тепло». Убедив себя в том, что действует исключительно в интересах своей спутницы, он достал нож и разрезал мокрую повязку. Его взгляду открылись маленькие округлые грудки с отвердевшими от холода темно-розовыми сосками, очень приятными на вид. Грегор судорожно сглотнул – очень уж соблазнительно выглядели эти сосочки. Вероятно, повязка слишком сильно стягивала груди – на них остались уродливые красные полосы.

Но теперь ему предстояло снять с Аланы последний предмет туалета и открыть ее женские тайны. Стянув с нее панталоны, Грегор на мгновение зажмурился, пораженный тем, как сильно подействовал на него вид обнаженной девушки. Бедра ее были изящными и округлыми, ноги длинными и стройными, живот – плоским и гладким, а между ног темнел маленький треугольник из жестких каштановых завитков с едва заметным медным оттенком. «Она – само совершенство», – подумал Грегор.

Внезапно он понял, что дышит часто и неглубоко, и тотчас же устыдился своей реакции – он вел себя как олень-самец, учуявший самку в период гона. Грегор в очередной раз обозвал себя бранным словом и быстрыми энергичными движениями растер досуха все тело девушки. Затем снова завернул ее в одеяло и, порывшись у нее в мешке, извлек оттуда сухую рубашку, которую тут же на нее надел. После этого он укрыл ее от подбородка до пяток вторым одеялом – чтобы искушений было поменьше.

Теперь настал черед заняться ее руками, обмотанными грязными тряпками. Обнаружив под повязками кровоточащие волдыри, Грегор снова выругался. Промыв раны водой из фляги, он решил, что лучше оставить ее руки без повязок, чтобы ранки просохли и затянулись. Если бы такой метод годился и для лечения жара! Увы, нельзя было рассчитывать на то, что все пройдет само собой. Грегор знал, что зачастую жар сам не проходил и его требовалось сбивать. Но как лечить Алану и чем? Он не имел об этом ни малейшего представления.

Грегор выпрямился и осмотрелся. С первого взгляда было ясно, что дом покинули совсем недавно. И оказалось, что в ящике возле камина все же оставалось немного дров и несколько кусков торфа. Ему показалось странным, что в таком маленьком домике имелся камин – этот факт наводил на размышления об истинном предназначении этой обители. Грегор развел огонь пожарче, пододвинул к очагу грубо сколоченную скамью и разложил на ней одежду Аланы для просушки. После чего вернулся к осмотру жилища.

Тот факт, что дом имел прочную деревянную дверь, должен был насторожить с самого начала. Такой дом едва ли принадлежал простолюдину. Грегор утвердился в этой мысли, когда открыл ставни на одном из трех окон – окна оказались застекленными, что было по здешним меркам непозволительной роскошью. Матрас же на кровати оказался мягкий и довольно удобный – едва ли бедняк мог бы иметь такой матрас. И еще одна странность: домик стоял в глубине леса, и, судя по всему, никаких домашних животных поблизости не было, да и пастбища возле дома тоже не было. Скорее всего, домик служил тайным убежищем какому-то лэрду. Возможно, здесь он устраивал свидания – подальше от глаз жены. Грегор невольно усмехнулся. Как же им повезло, что именно сейчас этот лэрд обходится без любовницы!

Сняв с себя мокрую одежду, Грегор достал из мешка чистую и, придвинув к огню еще одну скамью, разложил для просушки и свои вещи тоже. Когда он искал укрытие для них с Аланой, он и мечтать не смел о таком комфортном пристанище. Фортуна явно проявляла к нему благосклонность.

Открыв узкую дверь в стене возле камина, Грегор вошел в маленькую кухоньку. Хозяин оставил в доме совсем немного вещей, но и они могли очень пригодиться. К удивлению Грегора, камин оказался двусторонним, причем та сторона, что находилась на кухне, была приспособлена для приготовления пищи. Тут также имелся запас дров и торфа. Если только Гоуэны их здесь не разыщут, они с Аланой смогут провести в этом домике несколько дней, пока она не наберется сил для дальнейшего путешествия.

Кухонная дверь выводила к небольшому огородику. И там же, в огороде, был вырыт колодец. Грегор не стал выходить наружу – с него хватило нескольких часов под проливным дождем. Он просто выставил ведро за дверь, чтобы набрать дождевой воды. На первое время воды будет достаточно, а потом, возможно, дождь прекратится.

В тот момент, когда он уже собирался запереть дверь на засов, в домик ворвалось какое-то животное. Он даже не успел рассмотреть, какое именно. С ножом в руке Грегор вошел в комнату и остановился, ошеломленный. Непрошеный гость клубком свернулся у огня. Значит, хозяин, покинувший дом, оставил тут своего кота? Зверь точно знал, где он может найти еду и тепло, поэтому можно было предположить, что он раньше жил в этом доме. Кот был мокрый, грязный и испуганный, но он позволил Грегору подойти к нему.

Хотя и с опаской, но кот все же позволил очистить себя от грязи. Под слоем грязи оказался серый мех. Грегору показалось, что животное предупреждает его урчанием, перед тем как вцепиться в руку (вот она, кошачья благодарность), но вскоре понял, что кот вовсе не угрожает, а урчит от удовольствия. Он налил коту воды в деревянную миску и отрезал немного мяса от тех припасов, что захватил из подземной темницы.

– Тебе повезло, что я питаю слабость к кошкам, – сказал Грегор, присаживаясь рядом с Аланой. – Да ты, похоже, и впрямь хороший парень. Бросить тебя на произвол судьбы – настоящее свинство после того, как ты верой и правдой отгонял от еды крыс, верно? – Грегор отхлебнул из фляги и проворчал: – Наверное, для меня настали не лучшие дни, если я вынужден разговаривать с котами.

Кот подмигнул ему желтым глазом. Грегор покачал головой и повернулся к Алане, присев рядом с ней на корточки. Он приложил ладонь к ее лбу, затем к щеке и нахмурился. У нее явно был жар, причем сильный жар. Грегору сделалось очень не по себе, у него даже ладони вспотели. Никогда еще он не испытывал такого страха. Немного поразмыслив, Грегор сказал себе, что это вполне естественная реакция с его стороны, просто он боялся за жизнь девушки, которая еще слишком молода, чтобы уходить из жизни. Но в глубине души Грегор знал, что лжет себе – у его страха имелась иная причина, очень личная.

Он встал и подошел к кровати. Понимая, что топлива не хватит, чтобы как следует прогреть всю комнату, Грегор снял с кровати матрас и положил его рядом с камином. Сняв с Аланы одеяло, чтобы застелить им матрас, он на какое-то время задержал на ней взгляд.

– Красивая малышка, – пробормотал Грегор, закутывая девушку в другое одеяло. – Такая маленькая, что смогла выдавать себя за ребенка, хотя непонятно, почему она не сказала мне правду. Кот, что ты об этом думаешь?

Кот посмотрел на него так презрительно, что Грегор невольно поежился.

– Не удивлюсь, если окажется, что и у меня жар. Если я поверил, что ты меня понимаешь, то у меня точно бред.

Грегор попытался вспомнить, что надо делать, чтобы снять жар. И вспомнил об одном средстве. Он сходил за ведром с дождевой водой, нашел среди вещей Аланы еще одну рубашку и разорвал ее на лоскуты. Затем стал обмакивать ткань в холодную воду и прикладывать ко лбу девушки. Увы, ничего другого он придумать не мог.

– Артан?

Грегор вздрогнул от неожиданности. И еще ему очень не понравилось, что Алана произнесла мужское имя, не его, Грегора, имя. Глядя в широко раскрытые невидящие глаза девушки, он проговорил:

– Я не Артан, я Грегор.

– Неужели Гоуэны позволили нам зажигать свет в яме?

– Мы больше не в яме, девочка. Мы оттуда убежали. Помнишь?

Алана нахмурилась и обвела взглядом комнату.

– Ах да, мы сбежали… Мы очень далеко от них ушли?

– Достаточно далеко. И мне кажется, мы в надежном укрытии.

– Да, приятно это слышать. Но я очень, очень устала…

– Кто такой Артан? – Грегор не ожидал от себя этого вопроса и мысленно выругался, досадуя на себя.

– Артан – мой брат. Я почему-то решила, что ты – это он. Глупо, потому что он даже не знает, что я шла за ним по пятам.

– Почему ты шла за ним?

Глаза девушки закрылись, но Грегор терпеливо ждал ответа. Прождав несколько минут, он с разочарованием вздохнул. Она, вероятно, снова уснула. Конечно, он знал, что сон для нее сейчас – лучшее лекарство, но все-таки сожалел о том, что упустил возможность получить ответы на кое-какие свои вопросы.

Еще с час Грегор сидел возле Аланы, прикладывая к ее горячему лбу холодные тряпицы. Но голод в конце концов взял свое, и он решил перекусить. Отдав коту половину своей порции мяса, он тут же отругал себя за излишнее мягкосердечие.

Выбежав из домика, чтобы облегчиться, Грегор поспешно вернулся к Алане. Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным, и собственная беспомощность ему очень не нравилась. Он знал, что от сильного жара можно умереть, но не знал, отчего у девушки этот жар, Только от простуды? Или от чего-то другого? Если бы он даже смог найти в огороде какие-то лекарственные травы, он не знал, как их применять. В своем неведении он мог бы отравить Алану. Грегор не был уверен и в том, что приносит ей пользу, постоянно вытирая ей лоб холодной мокрой тряпкой и заставляя ее пить по мере возможности. Но он должен был что-то делать! В который уже раз Грегор сказал себе, что должен найти время, чтобы научиться основам целительства. Как снять жар, как остановить кровотечение – это обязан знать каждый.

– Я думаю, надо позвать бабушку, – пробормотала Алана. – Я не очень хорошо себя чувствую.

– Я не могу привести тебе бабушку, девочка. Я не знаю, где ее искать.

Когда Алана закапризничала, он решил, что мог бы и соврать для благого дела.

– Тогда ты должен найти мою сестру Кайру. Или, может быть, кузину Джиллианну или кузину Элизабет. Я действительно не очень хорошо себя чувствую, и они поймут, что надо делать.

– Я их поищу. А ты отдыхай. Это тебе сейчас больше всего нужно.

– Да, сон – хороший лекарь. Но лекарства, что они готовят, тоже пригодились бы.

Грегор решил, что Алана уснула, когда она вновь затихла. И еще он надеялся, что она, проснувшись, не вспомнит о том, что говорила. Если она поймет, что он ей соврал, неприятных вопросов не избежать.

Одно из упомянутых девушкой имен было ему знакомо. Брат Грегора Эван был женат на женщине, у которой была родственница по имени Джиллианна. Конечно, это могло быть и простое совпадение, но имя Джиллианна – довольно редкое. Если же учесть и то, что Алана считала Джиллианну целительницей, а та Джиллианна, которую знал Грегор, тоже была целительницей, то совпадение почти исключалось. И если это та самая Джиллианна, то Алана принадлежала к клану Мюррей. Но почему же девушка из клана Мюррей путешествует в одиночестве и притворяется, что она ребенок?

«На этот вопрос скорого ответа не получить», – сказал себе Грегор и взял один плед. Пристроившись на матрасе рядом с Аланой, он решил немного поспать. Он знал, что перед выздоровлением жар у больных обычно усиливается. Значит, в ближайшее время выспаться как следует ему не удастся.

Грегор поморщился и вполголоса выругался, когда маленький кулачок Аланы довольно чувствительно ударил ему в челюсть. Она гораздо сильнее, чем может показаться, если судить по ее виду, подумал он, не без усилий прижимая ее к кровати. Ему удалось несколько часов спокойно поспать, пока от сильного жара Алана не начала метаться по постели. И с тех пор покоя ему не было; прошло уже двое суток, и Грегор за это время ужасно устал. К тому же он очень боялся за девушку. Он никому не желал смерти, за исключением нескольких своих личных врагов, но при мысли о том, что умрет Алана, его словно сковывало ужасом. Грегор не понимал, что с ним происходит. Он облегченно вздохнул, когда она успокоилась, но радость его была недолгой – она начала плакать.

– Я должна найти Кайру, – проговорила она, всхлипывая.

– Свою сестру? – спросил Грегор. Он приподнял ее и попытался влить ей в рот немного воды.

– Да, мою сестру-близняшку. Я знаю, что нужна ей. Но она бы рассердилась, если бы узнала, что я отправилась ее искать.

– Понятно. Поэтому ты отправилась на поиски на свой страх и риск. – Грегор присел рядом и обнял Алану за плечи.

– Я могу ее найти. Я в этом уверена.

– Выходит, что по округе бродит еще одна маленькая девочка, такая же, как ты?

– Нет, Кайра не такая, как я. Она красивая и умная. Она славная и обладает даром целительства. А я – просто маленький серый воробышек.

Грегор с удивлением посмотрел на девушку:

– Но ты очень красивая…

– Нет, это Кайра красивая. Все ее любят, а я не могу ее найти.

– Ты ее найдешь, девочка. Скоро жар пройдет, ты поправишься, и мы пойдем искать твою сестру.

Она не ответила ему ничего связного, лишь пробормотала что-то насчет братьев-»тугодумов» и «вонючих» Гоуэнов, а затем снова уснула. Грегор осторожно поправил на ней одеяло и поднялся на ноги. Потянувшись, он внимательно посмотрел на девушку. Она была очень бледна, только на скулах краснели пятна от жара. Волосы ее стали тусклыми, как будто болезнь забрала из них всю жизненную силу. Губы же обветрились и потрескались, словно обгорели на солнце. Алана, конечно же, чувствовала себя отвратительно, но даже сейчас она выглядела красавицей. «Интересно, кто внушил ей, что она невзрачная?» – подумал Грегор. И еще у него вдруг возникло сильнейшее желание найти того, кто убедил ее в том, что она некрасива, и бить этого слепца до тех пор, пока у него глаза не раскроются.

Он помотал головой, отгоняя столь странные мысли. Затем осторожно привязал больную к кровати. Ему надо было оставить ее одну на некоторое время – следовало запастись едой и дровами. Хорошо, что в доме нашлись такие полезные вещи, как ведро, веревка, кувшин и несколько деревянных мисок. Но съестного в огороде нашлось совсем немного. И дело было не только в том, что ему, Грегору, надо было чем-то питаться. Главное – надо было Алану чем-то кормить. Чем-то горячим, жидким и питательным. Грегор решил, что должен сварить для больной суп. Она поест супа, и сил для борьбы с болезнью у нее прибавится.

Если бы не опасная болезнь, свалившая Алану, Грегор мог бы считать, что судьба их облагодетельствовала. В расставленный им накануне капкан попался крупный толстый кролик, и при более внимательном ознакомлении с огородом выяснилось, что там можно найти немало всяких овощей и приправ. Пусть эти овощи еще не вполне созрели, для супа они вполне годились. Когда Грегор вернулся, Алана все еще спала, и он мог спокойно приготовить пищу в стареньком котелке, что висел на гвозде над кухонным очагом.

Грегор уже доедал свою миску супа, когда стал замечать, что с Аланой происходит что-то странное. Причем кожа ее, казалось, блестела в тех местах, где на нее падал свет. Отставив миску, Грегор подошел к больной. Лоб ее был холодным и влажным от пота. Облегченно вздохнув, Грегор принес воду и ткань, чтобы обтереть тело девушки. К тому времени как он покончил с этим делом, его всего трясло от похоти. Подобная реакция одновременно и раздражала, и озадачивала… Что бы там ни думал о нем старший брат Эван, Грегор умел держать себя в узде. Уже одно то, что Алана нуждалась в его заботе, что она была больна и от него зависела, должно было подействовать на него отрезвляюще. Увы, плоть отказывалась подчиняться доводам рассудка. Еще никогда вид женского тела и ощущения от прикосновений к женщине так сильно его не возбуждали. Такое возбуждение можно было списать на то, что у него уже несколько недель не было женщины, но Грегору этот довод почему-то не казался убедительным. Что-то в Алане разжигало огонь в его крови.

«И над этим стоит серьезно подумать», – сказал себе Грегор, раскладывая на скамье для просушки рубашку Аланы, которую он только что выстирал. С того самого момента, как они с Аланой встретились, женитьба на Мейвис представлялась все менее желанной. Грегор знал, что именно помогало ему на первых порах держать свои чувства в узде. Помогала некоторая вероятность того, что Алана – и в самом деле ребенок. Но как только он снял с ее груди повязку, все изменилось, и теперь для него уже не оставалось преград.

Грегор улегся рядом с девушкой, болезненно поморщившись, когда она прижалась к нему. Теперь, когда она была нага, он чувствовал каждый изгиб ее тела. И еще как чувствовал! Его уже лихорадило; казалось, желание его усиливалось с каждым мгновением.

Любую другую девушку он соблазнил бы не задумываясь и пошел бы дальше своей дорогой. Но с Аланой он так поступить не мог, и не потому только, что она, скорее всего, была из знатного рода Мюрреев, и за нее готов был заступиться целый клан. Алана была ему дорога, значима сама по себе, пусть он еще и не знал, насколько она ему дорога и насколько значима. И еще у него возникло предчувствие: стоит ему один раз овладеть ею, и он уже больше не сможет с ней расстаться.

Ему предстояло принять очень непростое решение, и он не хотел делать это сгоряча. Он потом обо всем подумает, потом – когда желание отступит, и он снова обретет способность мыслить ясно. И еще ему надо побольше о ней узнать. Он должен точно знать, кто она такая, почему оказалась одна вдали от дома, и что случилось с ее сестрой. Следовательно, он должен дождаться, когда Алана проснется с ясной головой. Тогда он расспросит ее и, получив ответы на все свои вопросы, сможет решить, как быть дальше.

Глава 5

Рядом с ней спал горбун. Алана поспешно закрыла глаза, а затем снова медленно их открыла. Когда горб у него на спине зашевелился, она чуть не выпрыгнула из постели. И единственное, что ей помешало, – это слабость. Она была слишком слаба для стремительных действий, и здравый смысл успел восторжествовать.

Оказалось, что мужчина, спавший рядом, имел длинные и блестящие черные волосы. И запах его был ей знаком. Даже рука, обнимавшая ее за талию, была ей знакома. «Конечно же, это Грегор спит рядом», – подумала Алана с улыбкой. И, сладко зевнув, снова погрузилась в сон.

Прошло несколько минут, и она вдруг вновь проснулась. Проснулась и нахмурилась. Так что же это за горб ей привиделся? Немного помедлив, она осторожно приподняла одеяло – и вздрогнула от неожиданности. Из-за широкой и теплой спины Грегора на нее смотрел серый кот. Но не это явилось причиной ее сильнейшего беспокойства. Алана обнаружила, что на ней совершенно ничего нет.

Поспешно опустив одеяло, она подтянула его к самой груди и отвернулась. Почувствовав у себя за спиной какое-то движение, она повернула голову и увидела прямо перед собой широко открытые синие глаза Грегора. Алана почувствовала, как краснеет.

– Я голая, – прошептала она.

– Да, девочка, это верно, – ответил Грегор. «Интересно, – подумал он, – только ли лицо и шея у нее порозовели? Или грудь тоже?»

– Но почему я голая?

– Потому что ты была вся в поту, когда спал жар. Видишь ли, я решил, что не стоит оставлять тебя в пропотевшей насквозь рубашке. Другая рубашка еще не успела высохнуть, а третью мне пришлось разорвать на лоскуты, чтобы тебя вымыть. – Наблюдая за девушкой, Грегор удивлялся тому, как густо она краснеет.

– У меня был жар? – спросила Алана. И тут же начала вспоминать кое-какие отрывочные эпизоды, которые считала только странными снами. – Да-да, теперь припоминаю. Мне нездоровилось. Сколько дней у меня был жар?

– Почти три дня.

Алана смотрела на свои руки, вцепившиеся в одеяло. Она успела заметить, что тряпок на руках не было и что они почти зажили. Выходит, Грегору пришлось ухаживать за ней все это время? Теперь она вспоминала, как влажная материя скользила по ее телу, облегчая терзавший ее жар. Могли быть и другие, еще более интимные прикосновения. Но сейчас она могла думать лишь об одном: Грегор знал, что она не ребенок. Пусть груди у нее не очень велики, но едва ли он мог не заметить их, когда снимал повязку.

Да, он знал, что она ему лгала. Но, может, «лгала» – слишком сильное слово. Она просто не стала его разуверять. Алана выругалась про себя. Конечно же, она лгала, и эта ложь свидетельствовала об отсутствии доверия к Грегору. Хотя, по правде говоря, и недоверия к нему она не испытывала. Ей нелегко будет объяснить ему, почему она не сказала ему правду. Тем более что она сама не знала, почему этого не сделала.

Она вновь подняла на него взгляд. Он пристально смотрел на нее и едва заметно улыбался. В любое другое время она сочла бы довольно комичным вид кота, выглядывавшего у него из-за спины и смотревшего на нее так пристально, как и Грегор. Интересно, можно ли вообще избежать этой темы?

– У тебя за спиной кот, – сказала Алана, и по глазам Грегора сразу поняла: он догадался, что ее слова – уловка.

– Я про кота знаю, – ответил Грегор.

– Откуда он взялся?

– Тот, кто здесь жил, бросил его. Сколько тебе лет, Алана?

Вопрос был неожиданный, и она почти машинально ответила:

– Двадцать один.

Грегор кивнул и задал очередной вопрос:

– Зачем ты ищешь сестру?

– Откуда ты об этом знаешь?

– Ты сама мне сказала.

«Очевидно, жар сделал меня слишком разговорчивой», – подумала Алана, поморщившись. Очевидно было и другое: она слишком много успела сказать, поэтому сейчас было бы просто глупо от всего отказываться. И если уж они с Грегором повязаны общей тайной – побегом, – то лучше пусть он узнает всю правду о ее сестре.

– Да, я ищу сестру, свою сестру-двойняшку. Ее зовут Кайра. Дело в том, что мы ничего про нее не слышали с тех пор, как несколько месяцев назад умер ее муж. Почти ничего, если не считать тревожных слухов. Говорят, мужа ее жестоко убили, их земли захватил один негодяй, а она сама была серьезно ранена и бежала. Что с ней случилось потом, мы не знаем. До нас доходили лишь слухи – один тревожнее другого.

– И никто из ваших не поехал в ее замок, чтобы узнать правду?

– Двое поехали. Когда не вернулся первый, туда отправился второй. Он вернулся тяжело раненный, но перед смертью успел сказать, что Кайру в плену не держат, что, по слухам, она была ранена, но убежала, и что сам дьявол овладел ее землями.

– И поэтому ты решила отправиться на поиски? – Грегор поспешил встать с кровати, противясь сильнейшему побуждению схватить девушку на руки.

Она смотрела на него во все глаза – на нем были только нижние панталоны. Тут он потянулся, так что рельефно обрисовались его мышцы, и Алана решила, что у нее снова жар. Она в досаде прикусила губу, когда Грегор начал одеваться. Он был необыкновенно красив, и ей казалось, что прикрывать такую красоту одеждой – просто святотатство.

Алана помотала головой, стараясь отогнать неуместные мысли, и вновь заговорила:

– Мои братья, Артан и Лукас, решили разыскать Кайру, и я захотела поехать с ними. В конце концов, мы с Кайрой – двойняшки. Но, к сожалению, никто не стал прислушиваться к моим словам. Поэтому я тайком ушла из дома и отправилась следом за братьями. Я собиралась присоединиться к ним только после того, как мы окажемся далеко от дома – чтобы они не отправили меня обратно.

Она не сказала Грегору всей правды и чувствовала себя поэтому немного виноватой. Впрочем, осторожность в ее ситуации не повредит. Слишком много суеверий связано с близнецами. До сих пор случается, что рожденного вторым оставляют умирать или убивают. Узнав о том, насколько крепка связь между теми, кто делил материнское лоно, суеверный непременно насторожится. Хотя Грегор не казался особенно суеверным, Алана решила, что не следует рисковать.

Подвесив над огнем котелок с похлебкой, Грегор спросил:

– Ты потеряла след своих братьев?

– Да, потеряла. Но думаю, что если бы не Гоуэны, то я бы их нашла.

– Теперь-то ты понимаешь, почему они не захотели орать тебя с собой? Теперь ты поняла, сколько опасностей поджидает путника в этих краях?

Он повернулся к ней лицом, и она встретила хорошо знакомый ей мужской надменный взгляд – так мужчины смотрят на глупых женщин, которыми управляет не разум, а чувства. Алана стиснула зубы. Затем сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Конечно же, Грегор считал, что она сглупила, отправившись следом за братьями. У нее уже вертелся на языке язвительный ответ – ведь и он, мужчина, оказался в той же ловушке, – но она предпочла не напоминать ему об этом. Алана прекрасно знала: спорить с мужчиной в таких случаях совершенно бесполезно – только головную боль себе наживешь.

– Кайра в беде. Мой долг – найти ее.

И все же Грегор считал, что Алана поступила очень легкомысленно. Более того, ему казалось, что она теперь и сама это понимала. Хотя было ясно, что она скорее умрет, чем признается в этом. Следовательно, спорить с ней бесполезно. Сейчас его больше всего интересовало другое: кто она такая и что собирается теперь делать?

– У тебя есть силы одеться самостоятельно? – спросил он, решив, что сначала надо поесть, а потом уже задавать вопросы.

– Да, конечно. – Она вдруг вспомнила, что ей действительно надо чем-то себя прикрыть.

Грегор протянул ей одежду и вышел из домика. Теперь, когда она очнулась, ему придется вести себя поосмотрительнее, чтобы не оскорбить ее скромность. И, конечно, держать похоть в узде. Он мог лишь надеяться, что она быстро наберется сил, чтобы заботиться о себе самостоятельно.

Сил у Аланы едва хватило на то, чтобы надеть рубашку и панталоны. Дрожа от слабости, она опрокинулась на спину, пытаясь отдышаться. Лихорадка сильно подточила ее силы. Придется им с Грегором провести в этом доме еще несколько дней, не меньше, и это очень ее беспокоило. Она была уверена в том, что Гоуэны их разыскивают, и это убежище могло превратиться в ловушку. Хотя Гоуэны и не отличались умом, они вполне могли их тут отыскать.

И тогда у них с Грегором уже не будет возможности снова убежать. Гоуэны сделают так, что они не сумеют выбраться из подземной темницы.

Алана поежилась при воспоминании о холодной и темной яме. И ей тотчас же стало немного стыдно из-за того, что она подумала не о своей сестре, а о себе. Но если их с Грегором снова захватят в плен, то она уже не сможет найти Кайру. Так что ей следовало молиться о том, чтобы здоровье и сила вернулись к ней поскорее. Здесь, на землях Гоуэнов, им с Грегором не место.

Грегор вернулся в тот момент, когда она потянулась за оставшейся одеждой. Алана покраснела, но не стала отказываться от его помощи. Хотя она успела немного передохнуть, руки у нее все еще дрожали, а голова кружилась.

От смущения она не могла и рта раскрыть, когда Грегор, завернув ее в одеяло, понес к маленькой уборной за домом. В той яме, где они вместе сидели, даже специального места для уединения не было – но ведь там царила непроглядная тьма… Во всяком случае, сейчас, при свете дня, Алана испытывала смущение.

Грегор принес ее обратно в дом и, поставив на ноги, придержал за плечи, чтобы она не упала.

– Ты можешь здесь немного постоять, девочка? Мне надо матрас снова на кровать положить.

– Да. Наверное. – Алана прислонилась к стене. – В худшем случае, если ноги меня не удержат, я сползу по стене и сяду на пол.

Грегор тихо рассмеялся, схватил матрас, положил его на кровать и застелил лежавшими на полу одеялами. Он не успел запастись дровами в достаточном количестве, чтобы как следует протопить весь дом, но погода заметно улучшилась, так что он счел, что теперь спать перед камином ей больше ни к чему. К тому времени как он вернулся к Алане, она и в самом деле едва не сползла по стене на пол. Он подхватил ее на руки и отнес на кровать.

– Жар и впрямь отнял у меня много сил, – пробормотала Алана, усаживаясь на кровать и закрывая ноги одеялом.

– Да уж, изрядно он тебя потрепал, – сказал Грегор. Он принес миску с кроличьей похлебкой. – Попробуй вот это. Если твой живот примет такую еду, немного попозже поешь еще.

Горячая похлебка приятно согревала изнутри. Нельзя сказать, чтобы еда была вкусно приготовлена, но в ее положении привередничать не стоило. Большинство мужчин знают лишь, как зажарить себе мясо на костре, а Грегор попытался ей угодить и, возможно, впервые в жизни сварил суп. А мог бы просто испечь кролика на углях и дать ей жесткий кусок мяса. Аппетит, как известно, приходит во время еды, и вскоре варево Грегора показалось ей настолько вкусным, что она захотела добавки. Но рисковать не стоило, Через час-другой, если желудок не отвергнет угощение, можно будет поесть еще.

Грегор взял у нее пустую миску, поставил рядом со своей и присел на кровать.

– А теперь, девочка, я хочу, чтобы ты ответила на кое-какие мои вопросы. Согласна?

– Возможно, – кивнула она. – Если ты ответишь на мои.

– Что ж, справедливо. Но думаю, тебе придется начать первой. Как тебя на самом деле зовут?

Не видя смысла в том, чтобы делать из своего имени тайну, она ответила:

– Алана Мюррей из Донкойла. А ты кто?

– Грегор Макфингел Камерон.

– Два имени?

– Макфингел – это придумал мой отец. После того как он поссорился со своими сородичами Камеронами. Думаю, тебе доводилось слышать о некоторых моих родственниках. Мой брат Эван женат на Фионе Макенрой, сестре Коннора Макенроя, лэрда Дейкладача, который женат на…

– На моей кузине Джиллианне! – Алана смотрела на Грегора во все глаза и чуть рот не раскрыла от удивления. Потом вдруг нахмурилась и проговорила: – Непохоже, что такой странный поворот судьбы тебя удивил.

– Да, верно. Ведь ты говорила кое о ком из своих сородичей, когда тебя лихорадило. И однажды в бреду ты упомянула Джиллианну. Вот поэтому я не так сильно удивлен, как ты.

«О чем же еще я могла говорить?» – спрашивала себя Алана. Но она подавила желание спросить об этом у Грегора. Если она действительно сболтнула лишнее, то лучше ей об этом не знать. Алане приходилось быть сиделкой при больных, и она знала, что в бреду люди порой говорят такое, о чем в здравом уме ни за что бы не сказали. Случалось и так, что сиделка невольно становилась хранительницей какой-то великой тайны. Но никаких великих тайн у Аланы от Грегора не было. Если не считать того, что он нравился ей все больше и больше. Хотелось надеяться, что в лихорадке она не стала объясняться ему в любви.

– Похоже, что судьба ведет с нами какую-то игру, – прошептала она.

– Судьба и собственные непродуманные поступки. Тебе не следовало пускаться вдогонку за братьями, а мне не стоило отправляться в путь в одиночестве.

– А почему ты путешествовал в одиночку?

На этот вопрос Грегору не хотелось отвечать. Не хотелось выкладывать всю правду.

– Я мог взять в спутники только тех, кого не слишком хорошо знал. Поскольку никаких дурных вестей не поступало, я решил, что на этой земле безопасно, и я могу возвращаться домой один.

По тому, как Грегор отводил взгляд, Алана догадалась, что он что-то скрывает. Вначале она разозлилась на него из-за того, что он не хочет быть с ней откровенным, но потом одернула себя. Она ведь тоже не торопилась раскрывать перед ним все карты. Может, он не хотел говорить ей о том, что возвращался домой после встречи с женщиной. Алана спросила себя, так ли ей хочется, чтобы Грегор посвящал ее в свои любовные дела. И честно ответила: нет, эта тема ей очень неприятна. Поэтому она и не стала его расспрашивать.

– Зачем ты притворялась малолетней? – спросил Грегор.

Алана была благодарна ему за вопрос. Она вдруг поймала себя на том, что ревнует Грегора к женщинам из его прошлого.

– Я подумала, что так будет безопаснее. Возможно, весь этот маскарад был устроен зря, а Гоуэны, признав во мне взрослую женщину, повели бы себя достойно. Только сдается мне, оно к лучшему, что мне не довелось проверить это на деле.

– Странно, что твои родичи не отправились тебя искать, когда ты увязалась за братьями.

– Еще как отправились, но мне удалось уйти от преследования. Правда, они не очень старались меня найти, и я думаю, это потому, что они прочли мое послание, в котором я все подробно объяснила.

– Но ты ведь след братьев потеряла, верно?

– Да, но я уверена, что нашла бы их, если бы Гоуэны меня не схватили. – По выражению лица Грегора было видно, что он сильно в этом сомневается.

– Как ты думаешь, где твоя сестра?

– К сожалению, не знаю. Зато точно знаю, что она жива и нуждается в помощи.

– Тогда мы пойдем ее искать. И твоих братьев заодно. Похоже, что любой, кто направляется в Арджлин, попадает в беду. Раз ты начала поиски, тебе их и заканчивать. Но на сей раз ты будешь не одна. Надеюсь, ни мужа, ни жениха твоего мы не встретим? Мне не хочется нарываться на неприятности. – Грегору стало не по себе при мысли о том, что другой мужчина может заявить права на его спутницу.

– Нет у меня ни мужа, ни возлюбленного.

«По крайней мере, пока нет», – про себя добавила Алана. Отец ее был готов найти для нее мужа, а она была готова положиться на него в этом вопросе. Но в данный момент отца, наверное, волновали иные проблемы. Конечно, она не знала, за кого именно он собирался ее выдать, однако была уверена, что, каким бы ни был выбор отца, он не обручит ее, пока не получит ее согласия. Но она еще не давала никакого согласия, так что говорить об этом с Грегором не стоило. К тому же ей не хотелось говорить о том, что жениха для нее пришлось искать отцу, так как ни один мужчина не решался сам просить ее руки. Возможно, в других кланах так и принято, но женщины из клана Мюррей всегда сами выбирали себе мужей, и Алана считала для себя унизительным, что у нее и выбора-то не было.

– Мне было нелегко, когда Кайра вышла замуж и уехала в Арджлин, – продолжала Алана. Странно, но боль от разлуки с сестрой так и не исчезла полностью. – Ей тоже пришлось нелегко, хотя она, как и большинство женщин, очень хотела иметь свой собственный дом и детей. Дональд Маккейл казался хорошим человеком. Правда, в тех немногих письмах, что она написала, нет ни намека на настоящее счастье. Что-то у них было не так – я в этом уверена. Поэтому я и попросила, чтобы меня отпустили к ней хоть ненадолго. Я бы тогда все увидела собственными глазами и поняла бы, хорошо ей живется с мужем или не очень. Не знаю, получила ли она мое письмо с просьбой принять меня, потому что вскоре после этого до нас дошли слухи о том, что некто по имени Рауф Моубри захватил Арджлин, что Дональд мертв, возможно – убит, и что Кайра исчезла. Мы решили, что она убежала из Арджлина и направилась к нам, обратно домой. А вскоре поползли новые слухи, один страшнее другого, слухи о том, что Моубри – настоящее чудовище, и о том, что Кайра серьезно пострадала.

– И тогда было решено, что в Арджлин отправятся твои братья? А никому не приходило в голову, что стоит собрать целый отряд?

– Конечно, Арджлин решили брать силой. Но с осадой можно подождать, пока не станет ясно, что случилось с Кайрой. Из того немногого, что мы узнали о Моубри, следовало сделать вывод: его злить нельзя. Он мог бы убить Кайру, если бы мы пришли к нему с угрозами, а она, возможно, все еще оставалась в его власти. К тому времени как я покинула дом, было решено: битва состоится, но лишь после того, как мы узнаем, что произошло с Кайрой.

Грегор покачал головой:

– Нелегко это выяснить. Особенно если она скрывается от Моубри. И, признаться, я тоже наслышан об этом негодяе. Пожалуй, ваши люди правы: он убил бы ее, если бы к нему пришли с угрозами. И если даже только половина из того, что я о нем слышал, – правда, то он самый отъявленный из негодяев. И его люди не лучше. – Грегор обнял Алану за плечи, увидев, что она поежилась. – Тот, кто объявлен преступником короной, ходит по свету с тенью смерти за плечами. Он знает, что любой встречный может безнаказанно убить его, и поэтому смертнику все равно, сколько еще преступлений он совершит. Но Моубри еще жив, и это означает, что его не так-то просто победить или загнать в угол.

– А теперь у него есть и замок, где можно укрыться.

– Да, верно. Думаю, люди твоего клана приняли мудрое решение. Им действительно надо повременить с осадой замка, пока они не узнают, что случилось с твоей сестрой.

– Я понимаю, но мне от этого не легче.

Грегор усмехнулся, увидев, что Алана пытается скрыть зевоту, и встал с кровати. В любом случае он чувствовал, что должен держаться от нее на расстоянии. Пока он не знал, сколько ей лет, он еще мог держать себя в узде, но теперь, когда он увидел, какая она без одежды, желание стало его постоянным спутником – даже когда она металась в бреду, он с трудом справлялся с собой. Сурово напомнив себе, что Алана еще не вполне оправилась от болезни и очень слаба, Грегор проговорил:

– А теперь отдыхай, девочка. Надеюсь, сон вернет тебе силы, что отняла болезнь.

Она успела уснуть еще до того, как он подоткнул под нее одеяло. Грегор покачал головой, когда кот прыгнул на кровать и клубком свернулся у Аланы за спиной. «Повезло коту», – подумал Грегор с усмешкой. Он с радостью бы занял место этого кота.

Даже глядя на спящую Алану, он испытывал сильнейшее желание, причинявшее почти физическую боль, Чтобы хоть как-то отвлечься, он решил пойти на охоту и, взяв лук и стрелы, украденные у Гоуэнов, вышел из дома. Ему было все равно, подстрелит он что-нибудь или вернется с пустыми руками, главное – уйти подальше от Аланы, чтобы туман похоти рассеялся. И пора было принимать решение…

Грегор чувствовал себя виноватым перед Мейвис и людьми ее клана; теперь он уже окончательно решил, что не может на ней жениться. Мейвис была очень хорошей женщиной и заслуживала любящего мужа. Грегор все еще не знал, годится ли ему в жены Алана, является ли она его второй половиной, зато он точно знал, что Мейвис ею не является. Острота желания, что он испытывал к Алане, была тому доказательством. Он никогда ничего подобного к Мейвис не испытывал и сомневался, что когда-либо испытает. Да, он не женится на ней, пусть даже она была бы ему хорошей женой. Сразу по возвращении в Скарглас он отправит весточку отцу Мейвис – сообщит о том, что помолвки не будет. А ей напишет отдельное письмо, в котором попытается все объяснить как можно деликатнее и с той мерой откровенности, на которую отважится.

Но оставался вопрос: как быть с Аланой? Она свободная женщина и вполне взрослая, женщина, за которой уже несколько лет можно было смело ухаживать. Грегор, однако, не был уверен в том, что из него получился бы хороший ухажер. Он и Мейвис не очень-то обхаживал, в отличие от ее отца, ибо деньгами распоряжался именно отец. К тому же Грегор совсем не был уверен в том, что сумеет произвести на Алану должное впечатление. Он даже не был уверен в том, что она подойдет ему – ведь он ее почти не знал. Значит, в первую очередь ему предстояло выяснить, является ли Алана его истинной половиной или нет. Но только не следовало внушать ей ложных надежд на будущее – на случай если она окажется не той женщиной. И все же он непременно должен ее соблазнить, иначе просто не выдержит… Да-да, он обязательно должен вкусить от прелестей Аланы. И желательно – не один раз.

Глава 6

Маленький острый кулачок ударил ему в нос – да так, что у Грегора глаза заслезились. Он выругался и попытался удержать Алану, метавшуюся на кровати и что-то бормотавшую. Грегор опасался, что у нее снова начался жар, хотя в последние три дня она неуклонно шла на поправку. Но нет, ничего подобного… Прижимая ее к матрасу, он не чувствовал, чтобы она полыхала жаром. Мысленно обозвав себя похотливой скотиной, Грегор все же не удержался от искушения и, лежа на Алане, прижался к ней покрепче всем телом. Затем, приподнявшись, попытался разбудить ее.

– Кайра, Кайра! – кричала девушка, пытаясь высвободиться.

– Тихо, успокойся, – прошептал Грегор. – Это всего лишь сон.

– Она в опасности! Я ей нужна!

– Да успокойся же… Тебе это просто снится.

Каким бы ни был этот сон, он крепко держал Алану в своих объятиях, и она никак не могла проснуться. Не удержавшись, Грегор принялся покрывать поцелуями ее лицо, шепча ласковые слова, чтобы ее успокоить. В какой-то момент он поцеловал ее в губы и тотчас же обнаружил, что она затихла, успокоилась. Приподняв голову, Грегор увидел, что она смотрит на него широко распахнутыми глазами. Она была испугана, это верно, но все же ему показалось, что в глубине ее золотистых глаз он разглядел… признаки желания.

Алана сразу же поняла: она пробудилась от беспокойного сна о Кайре, чтобы почувствовать теплое прикосновение губ Грегора к ее губам. Его мускулистое тело прижималось к ее телу, и это возбуждало и будило воображение; перед ней возникали картины и образы, которые порядочной девушке не должны приходить на ум. И еще она ощутила его возбуждение… Да, он желал ее – она в этом не сомневалась, и поцелуи, которыми Грегор покрывал ее лицо, были тому доказательством. Что ж, теперь понятно, почему ее жуткие сновидения внезапно превратились в чувственные. Кайра и тот человек, что ей угрожал, померкли, и вместо них возникли иные образы: она видела во сне себя и Грегора, и оба они, нагие, сплетались в объятиях.

Эти образы отчего-то не померкли и после того, как она проснулась. И сейчас его губы были в дюйме от ее губ. Алана знала, что должна его оттолкнуть, но не шевельнулась. Несмотря на отсутствие опыта, Алана была уверена в том, что Грегор хочет опять ее поцеловать, и она не собиралась ему препятствовать. Более того, она знала, что будет ужасно разочарована, если этого не произойдет – ведь ей уже столько дней хотелось, чтобы Грегор ее поцеловал. Она хотела этого еще до того, как узнала, как он выглядит. В предвкушении головокружительного поцелуя – такого, о каких так любили рассказывать ее кузины, – Алана облизнула губы.

Глядя, как она обводит кончиком языка свои чудесные губки, Грегор чувствовал, что желание его усиливается с каждым мгновением. Причем он был почти уверен, что она слишком невинна, чтобы делать это нарочно. Скорее всего, она даже не понимала, к чему его только что призывала, но он все равно намеревался ответить на ее призыв. Едва ли он получит все, чего так страстно желал, однако любопытство побуждало его взять хотя бы то, что можно было взять прямо сейчас.

Прикоснувшись губами к ее губам, Грегор почувствовал, что она дрожит. Запустив пальцы в ее густые мягкие волосы, он привлек Алану к себе и впился поцелуем в ее губы. Разумеется, он желал большего, однако понимал, что сейчас торопиться не следует. Не следует уже хотя бы потому, что Алану никто еще не целовал по-настоящему – в этом не могло быть ни малейших сомнений.

В какой-то момент он на мгновение прервал поцелуй, и девушка тихо вздохнула. Грегор воспользовался тем, что она приоткрыла губы, и тотчас же почувствовал, как Алана вздрогнула и напряглась, когда его язык скользнул меж ее губ. Да-да, конечно же, ее еще никто так не целовал. При этой мысли он почувствовал головокружение, и его желание еще больше окрепло. Однако он все же надеялся, что сумеет удержать похоть в узде, чтобы не напугать сейчас Алану.

Она чуть не оттолкнула Грегора, почувствовав во рту его язык. Но желание оттолкнуть его исчезло очень быстро, и Алана прижалась к нему покрепче, словно требуя продолжения – она уже была охвачена желанием.

Конечно, Алана не была так наивна, чтобы не понимать, куда приведут ее подобные поцелуи, но она решила, что может еще немного потянуть и продлить удовольствие, а сказать «нет» она всегда успеет.

Внезапно Грегор убрал руку с ее плеча, переместив ладонь ей на грудь. Алана чуть не вскрикнула – от этого прикосновения внизу живота у нее словно костер разожгли. И еще ее поразило то, что она ощущала желание Грегора так сильно, как если бы это желание было ее собственным. Казалось, она даже чувствовала запах этого желания. Хотя она слышала о таких вещах от бабушки и от Элизабет, ей все же не верилось, что такое возможно. И уж конечно, она даже вообразить не могла, что нечто подобное случится с ней. Встревоженная новизной и остротой ощущений, Алана положила ладони на грудь Грегора и, сделав над собой усилие, оттолкнула его.

Он глубоко вдохнул и отстранился от нее. Алана могла бы и не видеть красные пятна у него на скулах и его потемневшие глаза, могла бы и не слышать его прерывистое дыхание – она по-прежнему чувствовала его желание как свое собственное, И она подозревала, что выглядит сейчас примерно так же, как он, – щеки горят, глаза подернуты дымкой, грудь вздымается…

Если бабушка говорила правду, то этот мужчина, что сейчас пристально смотрел на нее сверху вниз, и был тем самым мужчиной, для которого она создана. Да, возможно, Грегор Макфингел Камерон действительно ее вторая половина, вот только она не знала, как ей с этим быть то, что она сделает сейчас, определит все ее будущее, так что ей следует хорошенько над этим подумать. Хотя сейчас ей больше всего на свете хотелось отдаться на волю страсти, она не могла позволить страсти взять верх над разумом. Бабушка и Элизабет отважились сыграть с судьбой в кости, поставив на своих избранников, но она, Алана, не была уверена, что готова последовать их примеру. Вспоминая рассказы обо всех испытаниях, страданиях и сердечных муках, что пережили эти женщины, прежде чем найти свое счастье, Алана чувствовала в себе все меньше решимости.

Грегор смотрел на девушку все так же пристально. Он говорил себе, что не следует обращать внимание на молчаливый отпор той, чьи маленькие ладошки оттолкнули его. И в то же время он прекрасно понимал, что должен взять себя в руки, должен внять доводам рассудка. Алана имела полное право остановить его. Он мог утешаться тем, что разбудил в ней желание, пусть даже ему было немного неловко из-за того, что она владела собой лучше, чем он.

«Слишком рано», – сказал себе Грегор, стараясь побыстрее успокоиться. Да, слишком рано, ведь Алана – девушка из знатной семьи. К тому же она невинна и совершенно неопытна, что ясно следовало из того, как она приняла его поцелуй. И разумеется, она не из тех, кого можно принуждать к соитию. А желание, которое он разбудил в ней, – оно для нее внове, и использовать это против нее было бы с его стороны свинством. Она заслуживала того, чтобы ее соблазняли с чувством и без спешки. Ему предстояло научить ее открываться навстречу страсти, не бояться ее, не стыдиться. Но те женщины, которых Грегор знал раньше, не нуждались ни в чем подобном, поскольку не были ни невинными, ни стыдливыми, поэтому он вовсе не был уверен в том, что владеет нужными навыками. И все же твердо решил, что непременно попытает счастья. Заставив себя улыбнуться, Грегор пробормотал:

– О, я сожалею, малышка.

– Сожалеешь?.. – Для Аланы его слова были как пощечина.

– Да, прости, я потерял над собой контроль. – Он осмелился поцеловать ее в щеку. – Ты очень красивая девочка, и я захотел попробовать на вкус твои губы. Конечно, я нехорошо поступил, поцеловав тебя в тот момент, когда ты еще толком не проснулась. Что ж, прости меня, пожалуйста.

Алана тихонько вздохнула, стараясь не замечать боль, порожденную его словами. Получалось, что он поцеловал ее лишь потому, что был возбужден и потянулся к теплому женскому телу рядом, не осознавая до конца, чье это тело. Значит, те чувства, которые она испытала, уверенность в том, что она чувствует его страсть так же явственно, как и свою собственную, – все это оказалось всего лишь плодом ее распаленного воображения. Наверное, ей следовало испытать облегчение от того, что никакой второй половины рядом с ней не было и решать ничего не нужно, но вместо радости Алана испытала разочарование. Она готова была простить Грегору минутную слабость, учитывая его раскаяние, но вот раскаяния-то она в нем и не заметила.

Не зная, что ответить на слова Грегора, Алана проговорила:

– Мне приснился очень плохой сон. – Она совсем не сожалела о том, что он ее поцеловал, и боялась сказать что-то не то, боялась, что окончательно его оттолкнет.

– Сон был о твоей сестре?

Алана не знала, стоит ли попросить Грегора, чтобы он перестал гладить ее по волосам. Она решила сделать вид, что не видит в этой ласке ничего предосудительного, поскольку ей было приятно, и она не хотела, чтобы он убирал руку.

– Да, Кайра была в опасности. Ей угрожал мужчина. В нем было что-то необычайно злобное, и меня словно холодом пробрало. – Алана нахмурилась. – Там был еще кто-то. Кажется, девушка, которая пыталась помочь Кайре, но тот мужчина отшвырнул ее в сторону. Он положил руки Кайре на горло и стал сжимать его. Я чувствовала ее страх, я даже чувствовала, как ей не хватало воздуха… Да, ужасный сон, – шепотом добавила Алана.

Грегор был удивлен столь отчетливым кошмаром. Причем в этом сне не было ничего потустороннего, никаких демонов и прочих чудовищ, порожденных страхами. Казалось, все это больше походило на видение, чем на сон, на предсказание, а не на фантазию.

И тут вдруг Грегор вспомнил, что рассказывали люди о клане Мюррей. Говорили, что многие в их клане были наделены каким-нибудь даром – от дара исцелять больных до дара предсказывать будущее. К тому же Алана была из двойни, а от двойняшек из своего собственного клана Грегор слышал, что они якобы могут понимать друг друга без слов и чувствуют друг друга на расстоянии.

Но Алана не говорила, что обладает какими-нибудь особыми способностями. И Грегор не был уверен, что ему хотелось бы, чтобы она такими способностями обладала. Ему становилось не по себе от таких вещей, пусть даже он не верил, что подобные таланты дает человеку не Бог, а дьявол, как думали другие. А может, она такая настороженная, потому что боится? Может, думает, что он сочтет ее ведьмой? Как бы то ни было, он не желал, чтобы она что-то от него скрывала. И не хотел, чтобы она скрывала от него свои таинственные способности, если таковые имелись.

Впрочем, Грегор надеялся, что дар предвидения у Аланы не слишком силен и ограничивался лишь предвидением того, что касалось ее сестры. Ему не очень-то хотелось находиться рядом с настоящей провидицей.

– У тебя был необычайно отчетливый сон, девочка. Я бы даже назвал его не сном, а видением.

Девушка внезапно побледнела и отвела глаза, что подтвердило его догадку.

– Нет-нет, это был просто плохой сон.

– Знаешь, девочка, ты совсем не умеешь врать. Я кое-что знаю о клане Мюррей и о тех дарах, которыми многие из вас наделены. Тебе не надо бояться того, что я про это знаю.

– Нет, у меня нет никакого дара. Это у Кайры дар. Например, она может исцелять прикосновением. А я просто очень близка с ней.

– Да уж, действительно очень близка. Значит, пойти следом за братьями тебя заставил сон – очень плохой сон?

Алана вздохнула и на мгновение закрыла глаза. Потом снова посмотрела на Грегора. Было очевидно, что ее уклончивые объяснения его совершенно не устраивали. Она слишком хорошо описала свой сон, и теперь обратного пути не было. Возможно, это Джиллианна рассказывала о наследственных дарах клана Мюррей. Да, скорее всего, иначе Грегор не был бы так уверен в том, что и она, Алана, обладает какими-то способностями. Правда, Грегор, судя по всему, не был подвержен суевериям, но она чувствовала, что ему немного не по себе. Впрочем, ей и самой становилось не по себе, когда она сталкивалась с теми, кто обладал настоящим даром.

Алана кивнула, решив, что будет говорить только правду.

– Да, ты прав. – Она не очень понимала, почему Грегор так приветливо ей улыбается, но все же улыбнулась ему в ответ. – И я совсем не удивилась, когда услышала о том, что она ранена и где-то прячется. Я видела это во сне. А в этот раз тот злой человек опять хотел причинить ей вред. В моем первом сне он был сама надменность и бахвальство.

– А какой он был сейчас?

– Все по-прежнему, но на сей раз я почувствовала в нем… отчаяние. Ярость побежденного, если такое бывает.

– Да, бывает. Поражение вызывает в некоторых людях озлобленность.

Грегор понял, что неприятное чувство страха уходит, и теперь он испытывал волнение, как в преддверии какого-то опасного приключения. Заинтригованный, он внимательно слушал Алану, рассказывавшую о своих видениях. Она говорила о видениях так, словно то были сны, но они оба понимали, что речь идет вовсе не о снах. И Грегор то и дело ловил себя на том, что мысленно улыбался, слушая девушку; ему было приятно, что она, не став отрицать свой дар прозрения, полностью ему доверилась. Открыв столь опасную тайну, Алана дала понять, что считает его, Грегора, достойным доверия.

– В этом сне не было и другого мужчины, – добавила она.

– Какого другого?

– Красивого мужчины, который тоже был ранен. Мой самый первый сон был о том, что Кайра ранена, но у меня был и другой сон. В том сне красивый мужчина был ранен, а Кайра лечила его раны. Они ушли вместе, – пробормотала Алана, нахмурившись.

Грегору не понравилось, что она говорит о том другом мужчине как о «красивом».

– А как он выглядел?

– Ну… он был очень красивый. – Заметив, что Грегора не устраивает столь неопределенное описание, Алана добавила: – У него волосы цвета темной меди, голубовато-зеленые глаза и правильные черты лица. Он высокий, худощавый и, судя по всему, очень сильный. – Она пожала плечами. – Да-да, красивый. Странно, но это, кажется, раздражало Кайру.

Во всяком случае, это раздражало его, Грегора. Ему не нравилось, что Алана восхищается каким-то мужчиной, пусть даже тот появлялся в ее снах в обществе Кайры. Внезапно Грегору захотелось рассмеяться над собой. Он ревновал к видению! Но через мгновение он снова нахмурился. Все это было не так уж забавно. Он никогда прежде не знал, что такое ревность, и ему это чувство очень не нравилось. Чем дальше, тем больше все усложнялось, и, что самое неприятное, Алана, похоже, совершенно ничего не осознавала. Это было весьма унизительно для мужчины, который всегда мог заполучить любую женщину, причем почти не прилагая к тому никаких усилий.

– Ты все очень ясно видишь в своих снах, девочка, – сказал Грегор. – Это и еще то, что в твоих снах нет ничего странного и запутанного, говорит о том, что у тебя не сны, а видения. У тебя они часто бывают?

– Нет, только в тех случаях, когда они связаны с Кайрой. Поэтому я не считаю, что у меня истинный дар. Скорее у меня просто чутье близняшки, и происходит это потому, что связь между нами возникла еще в материнском чреве. У Кайры тоже бывают видения обо мне. Мы всегда могли узнать, когда одна из нас подвергалась опасности.

Такой дар ему было куда легче принять, чем истинный дар провидения. Грегор готов был даже признать, что это и не дар вовсе, а просто чутье.

– Да, понимаю. У моего кузена Сигимора есть близнец, и он клянется, что чувствует, когда его брат в беде. И еще у меня есть два брата, у которых, как они говорят, такие же способности.

– Мне надо найти сестру, – проговорила Алана с дрожью в голосе. – Мое видение… Оно очень меня тревожит.

Грегор обнял девушку за плечи.

– Мы непременно найдем ее. Ты не можешь снова отправиться в путь в одиночестве, моя девочка, и ты сама хорошо это понимаешь. Тебе еще повезло, когда Гоуэны поверили, что ты малолетняя. Мне неприятно тебе об этом говорить, но будь на месте Гоуэнов другие разбойники, им, пожалуй, и в голову не пришло бы отказывать себе в удовольствии насладиться тобой, даже если бы они и приняли тебя за маленькую девочку. У Гоуэнов все же осталось что-то человеческое. Но кто знает, какие волки в человечьем обличье могут встретиться тебе на пути? Да и братьев своих ты так скоро не разыщешь, хотя тебе и их тоже надо отыскать. Поэтому я тебе помогу.

– Но ты ведь направлялся домой, – возразила Алана, хотя с удовольствием приняла бы помощь.

– У меня в Скаргласе нет срочных дел. Я могу и позже там появиться.

Хорошо иметь рядом сильного мужчину, когда бродишь по горам без крыши над головой. Как бы ни было неприятно в этом признаваться, Алана испугалась, осознав, что потеряла след братьев. А когда появились Гоуэны, она с новой силой ощутила свою беспомощность.

Она была сообразительной и проворной, но горькая правда состояла в том, что этого порой было недостаточно для выживания.

Но ей предстоит столкнуться с несколькими серьезными проблемами, если она решит остаться с Грегором на более долгое время, чем необходимо для того, чтобы уйти от преследования Гоуэнов. Рядом с ним у нее не будет возможности излечиться от сильного влечения к этому мужчине. Когда он рядом и днем и ночью, сложно принимать разумные решения. Ей трудно было держать в узде свое влечение к нему даже и тогда, когда они находились в тюрьме, хотя тогда на ее стороне были темнота и его уверенность в том, что она маленькая девочка. Усугубляло положение и то, что теперь она поняла: ее чувство к нему окрепло. Да, окрепло, потому что она до сих пор чувствовала вкус его поцелуев и испытывала головокружение, когда он прикасался к ней, И чем дольше она об этом думала, тем больше все запутывалось.

Алана беспокойно повела плечом. Если Грегор был той второй половиной, что предназначена ей судьбой, то она почти не властна над своим сердцем. Где бы ни находился ее сердечный друг – рядом, только руку протяни, или в нескольких неделях пути, – сердце ее все равно будет к нему тянуться.

Алана не очень-то верила рассказам родственниц о том, как находят люди свои половины, о том, с какой силой разжигаются страсти, когда две половины стремятся соединиться, но она втайне всегда мечтала о том, чтобы найти свою любовь. Она просто не ожидала, что ее избранник окажется таким красавцем, как Грегор. Лучше бы ей встретить кого-то более заурядного, кого-то более подходящего для нее – невзрачного серого воробушка.

Алана мысленно осадила себя за глупые мечтания. О чем она думает?! Сейчас самое главное – найти сестру. И если во время поисков она случайно встретила того, кому суждено разбить ее сердце, – что ж, разбитое сердце будет не самой высокой ценой за жизнь сестры. Последний ее сон крепко засел в памяти, как и не желавший уходить ужас. Алана знала, что спокойно вздохнет только тогда, когда увидит Кайру живой и здоровой. И только после того, как она встретится с сестрой, можно будет заняться устройством собственной судьбы.

– Хорошо, что ты мне поможешь, – сказала она наконец. – Во сне я видела мужчину, который пытался Кайру задушить, но ощущения, что она погибла, у меня как не было, так и нет. И все же мне обязательно надо увидеть ее собственными глазами, чтобы страхи рассеялись. Сейчас вся ее жизнь для меня словно мглой окутана, и я должна убедиться, что ей удалось спастись от того злодея из сна. А если она до сих пор в опасности, то надо помочь ей.

– Мы обязательно найдем ее, – сказал Грегор, – Ты получишь ответы на все свои вопросы, и этот сон перестанет тебя терзать. – Он снова осмелился сорвать с ее губ поцелуй. – А теперь отдыхай. Завтра или послезавтра мы сможем отправиться в путь.

– Разве мы не можем точно назначить время?

– Я хочу убедиться, что ты накопила достаточно сил для похода. И еще я хочу, чтобы наш первый день под открытым небом был без дождя.

– Что ж, разумно. – Алана повернулась на бок, спиной к Грегору.

– Я рад, что ты со мной согласна, – протянул он.

– Всегда надо действовать по плану.

– Ты так считала и тогда, когда пошла следом за братьями?

– Да, и тогда. – Алана почесала кота за ухом – тот примостился с ней рядом. – Я же тебе рассказывала… Я должна была идти за ними след в след, пока мы не отошли подальше от дома. А потом я присоединилась бы к ним, и мы все трое стали бы искать сестру.

Грегор решил не говорить ей в очередной раз, что он думает о таком «плане».

– Почему ты считаешь, что была бы им полезна?

– Потому что у меня с Кайрой связь. Я была уверена, что смогу ее найти.

– Ах, твои сны?

– Да, сны. И еще кое-что. Как будто кто-то дергает за нити мое сердце. Мы с Кайрой всегда знали, кто из нас где находится. И это не исчезло до конца и после того, как она вышла замуж и перебралась в Арджлин. По правде говоря, я не удивилась, когда до нас дошли слухи, что с ней случилась беда. Я чувствовала ее боль, чувствовала, что ей не по себе. Вначале я подумала, что это просто скорбь, но вскоре поняла, что это совсем другое. И я очень сожалею, что не начала действовать еще тогда, когда впервые почувствовала неладное. – Алана закрыла глаза, ее все сильнее клонило в сон. – Хотя не думаю, что кто-нибудь из членов семьи серьезно отнесся к моим опасениям. И они наотрез отказались принимать мою помощь.

– Странно. Особенно для вашего клана, в котором столько людей наделены дарами.

– Вот и я так думала. Это судьба со мной играет. Потому что родственники должны были прислушаться ко мне, но они отказались меня слушать. А потом я потеряла след братьев, хотя я хороший следопыт. И у меня всегда был острый слух и обостренное чувство опасности, но Гоуэны все-таки смогли подобраться ко мне почти вплотную на стоянке. К тому же они без труда меня поймали, несмотря на то, что я быстро бегаю, проворна и могу надежно укрыться за каждым кустом. Неприятности поджидали меня на каждом шагу, как будто их специально создавали.

У Грегора не было оснований заподозрить Алану в бахвальстве. Он уже убедился в том, что она и в самом деле хорошо бегает и очень вынослива. Будь он суеверным, то мог бы увидеть во всем этом перст судьбы. Казалось, Алана была пешкой на шахматной доске судьбы, а кто-то невидимый руководил ее передвижениями, выводя на предназначенный ей путь. Да, ее действительно преследовали неудачи. Хотя, конечно же, никакого колдовства в этом не было, просто не повезло, вот и все.

– Кайра может оказаться где угодно, – сменил тему Грегор. – Она бежала из Арджлина в страхе, бежала, не разбирая дороги. Как ты узнаешь, где ее искать?

– Помнишь, я говорила про связь? – Алана сладко зевнула. Сон уже туманил ее сознание. – К тому же она была ранена. В этом я уверена. Далеко ли она смогла уйти? Думаю, она постаралась выбраться за границы Арджлина, но идти дальше смысла не было. Если мы будем держать курс на Скарглас, я смогу ее учуять. Правда, я еще не знаю, как именно пойму, что она рядом. Просто я знаю, что почувствую это, вот и все.

Грегор тоже не понимал, как Алана узнает, где именно искать сестру, но он не хотел подвергать сомнению ее слова. Она собиралась идти как раз в том направлении, в котором нужно было идти ему, – в сторону Скаргласа. Хотя у него еще не было полной уверенности в том, что Алана именно та, что под него скроена, как сказал бы Сигимор, он с каждым днем все больше укреплялся в этой мысли. Грегор хотел привести девушку в Скарглас, и ему казалось, что к тому времени, как они доберутся до его дома, он не захочет ее отпускать.

Взглянув на Алану, Грегор невольно улыбнулся; она уже уснула, а ему было не до сна. Кот свернулся клубком у нее на груди, и она обняла его своей изящной рукой. Покачав головой, Грегор улегся рядом с девушкой и болезненно поморщился, когда она прижалась к нему ягодицами, – он все еще ощущал напряжение в области паха. «Пожалуй, утром тронемся в путь, – подумал он. – Так недолго сойти с ума – дни и ночи напролет наедине с Аланой в одном домике. Да-да, пора идти…»

Глава 7

– Мы не можем взять с собой кота, – заявил Грегор.

– Но нельзя оставлять беднягу тут одного. Это было бы жестоко.

Грегор уставился на кота, сидевшего у ног Аланы. Кот потерся о ее ногу и замурлыкал. Этот зверь оказался хитрецом, знал, кого взять себе в союзники. Грегору тоже не хотелось оставлять кота одного. Поскольку тот жил у предыдущего хозяина на правах домашнего любимца, самому добывать себе пропитание ему будет нелегко. Но надо смотреть в глаза суровой правде жизни: им с Аланой предстояло долгое и трудное путешествие. И не следовало забывать о Гоуэнах. Нет, они не могли взять с собой кота, если даже Алана и сам кот думали иначе.

– Он не выдержит такого путешествия, – сказал Грегор, решив, что должен сказать свое веское слово.

– Я понимаю, что он может отбиться от нас и заблудиться. И понимаю, что мы не сможем тратить время на его поиски. Но все равно надо попытаться его спасти. Я могу сделать перевязь из одеяла и нести его там. Идти с нами в ногу он, конечно, не сможет.

– Я бы на твоем месте думал не о коте, а о Гоуэнах.

Грегор едва удержался от улыбки – таким презрительным взглядом Алана его окинула. Она даже с беспокойством взглянула на кота, как будто такое безжалостное замечание могло его оскорбить. Кот же, казалось, был вполне доволен жизнью.

– Люди не берут котов в путешествие, – сказал Грегор.

– Еще как берут. Моя кузина Джиллианна всегда берет с собой своих кошек, куда бы ни ехала. И моя тетя Элизабет тоже путешествует с котом. Так что не такая уж это и редкость.

Грегор решил, что свои соображения по этому поводу лучше оставить при себе. Ведь то, что родичи Аланы так поступали, вовсе не означало, что они поступали благоразумно.

– Хорошо, но ты должна обещать, что мы не станем терять время на то, чтобы искать кота или ждать его – по крайней мере, до тех пор, пока не выберемся с земель Гоуэнов. Пообещай сейчас. Я не хочу снова оказаться в яме из-за кота.

– Согласна. Из него выйдет очень хороший путешественник. Я в этом уверена.

Покачав головой, Грегор помог девушке сложить и завязать одеяло так, чтобы получился гамак. И он очень удивился, что кот не воспротивился, когда его положили в этот гамак. Алана хотела нести также и свои вещи, но Грегор не позволил – ведь она всего лишь несколько дней назад оправилась от тяжелой болезни.

Покинув домик, они отправились в путь. Грегор то и дело поглядывал на Алану, но она, по его мнению, никаких признаков усталости не проявляла. У кота же, лежавшего в гамаке, был до того забавный вид, что без смеха и не взглянешь. Кот устроился таким образом, что из гамака торчала только его голова, и смотрел он только вперед. Однако ни коту, ни Алане такой способ передвижения, похоже, не казался странным. Грегор опасался, что если он будет слишком часто на них смотреть, то зайдется от смеха и не сможет идти.

Он начинал задумываться: не помутился ли у него рассудок? Каждой клеточкой своей он чувствовал, что эта женщина ему подходит, что она – та самая, под него скроенная. Даже когда он начинал мысленно перечислять слабости Аланы, такие как страх темноты и высоты, он тут же вспоминал о том, что она ни страху темноты, ни страху высоты не позволила ее одолеть. Она была хрупкой, но сильной и выносливой. Болезнь свалила ее с ног, но только на короткое время. Просто она не успела накопить жирок, чтобы противостоять холоду и сырости. Удивительно, что он сам не заболел.

Грегор, как ни старался, не мог найти в Алане ни одного изъяна. Она совсем не походила на известных ему женщин, и эго очень его интриговало. Несмотря на неудовлетворенное желание, приносившее ему постоянные страдания, ему с ней было легко, и он ей доверял. Такого Грегор не мог сказать о женщинах из своего прошлого. Даже с Мейвис ему было не так хорошо, как с Аланой. Так что правильно он поступил, решив, что не женится на Мейвис.

– Жаль, что я не додумалась подальше спрятать мешочек с монетами, – проговорила Алана, почесывая кота между ушами.

Грегор взглянул на нее с некоторым удивлением:

– Почему ты об этом заговорила?

– Потому что тогда Гоуэны не отобрали бы у меня тот мешочек. Лишние монеты нам бы сейчас пригодились. Мы, например, могли бы купить себе коня.

– Выходит, у тебя при себе было немало монет, если на них можно было бы коня купить, верно?

– Достаточно, чтобы купить хорошего коня. С ним нам было бы намного легче.

– Да, конечно. Но и Гоуэнам было бы легче напасть на наш след.

– Это верно, – согласилась Алана. – Конь оставляет за собой отчетливые следы.

– И следы видны, и слышно издалека.

– Да, пешком безопаснее. Особенно сейчас, пока мы еще находимся на их землях. Ты знаешь, где кончается их территория?

– Нет, но догадаться могу.

– Может, нам зайти в деревню и кого-нибудь расспросить?

Грегор покачал головой:

– Если деревня на земле Гоуэнов, нас могут схватить и отвести к хозяину. Вот уже неделя, как мы от них сбежали, и за это время слух о побеге мог далеко разойтись. Придется нам сделать все, чтобы никому на глаза не попадаться, даже самому бедному пастуху. Будем таиться до тех пор, пока я точно не узнаю, где находимся.

– Но если нам нельзя ни с кем заговаривать, то выбраться с земли Гоуэнов будет куда труднее, верно?

– Боюсь, что так. Я знаю, в каком направлении идти, но не знаю, насколько мы отклонились от известного мне маршрута. Ты знаешь, где ты находилась, когда тебя схватили? И как долго тебя везли в замок Гоуэнов?

– Нет, боюсь, что не знаю. Я ведь шла за братьями, а потом заблудилась и потеряла их. – Алана сокрушенно покачала головой. Ей было очень неприятно сознаваться в собственной беспомощности, но врать не хотелось. – Когда Гоуэны только подъехали, я была уверена, что сейчас увижу братьев. Что сейчас они ко мне подойдут и скажут: «Мы поймали тебя, воробушек!» Но оказалось, что это были вовсе не мои братья. И они не пришли мне на выручку.

– Зачем так говорить? Может, они смогли бы вызволить тебя из ямы.

– Да, возможно. Но хорошо, что их вмешательство не понадобилось. Без кровопролития не обошлось бы, а меня Гоуэны хоть и злили, но не настолько, чтобы я желала им смерти.

Грегор пристально смотрел на девушку, пытаясь понять, действительно ли ее братья так опасны, или же она просто хвастает.

– Похоже, ты и впрямь опасалась кровопролития.

Алана кивнула:

– Да, очень опасалась. Мои братья прекрасные воины, но слишком уж вспыльчивые. Они бы восприняли содеянное Гоуэнами как смертельное оскорбление. Братья получили хорошую выучку – пожили в клане моей матери высоко в горах, там, где людей почти нет и жизнь очень суровая. Поскольку в Донкойле множество молодых мужчин из клана Мюррей, мой отец предложил всем желающим получить выучку в другом месте. И братья решили принять предложение. Они у нас большие любители приключений. Братья вернулись с гор отличными воинами, но очень грубыми и необузданными. Папа много сил приложил, чтобы приучить их к обычной мирной жизни.

– О чем ты? Мне всегда казалось, что отважные воины в чести в любом клане.

– Да, конечно. Их отвага отца очень радует. Ведь для этого их и отправляли в горы. Но папа говорит, что отправил в горы двух безбородых юнцов с кое-какими манерами, а получил обратно двух дикарей, которые убеждены, что диспут – это когда один оппонент бьет другого ногами до тех пор, пока тот, другой, не признает себя побежденным.

Грегор рассмеялся:

– То же самое можно сказать про многих моих сородичей.

– Мои братья на самом деле не лишены доброты, но они скорее дали бы отрезать себе языки, чем в этом признались бы. – Алана окинула взглядом элегантный наряд Грегора – от белоснежной льняной рубашки и частично расшнурованного камзола до панталон, заправленных в отлично сшитые сапоги. – Они ни за что не надели бы камзол с панталонами, посчитали бы такой наряд слишком английским. Их платье в основном состоит из пледа и грубых сапог из оленьей кожи. Это мама заставила их надевать под плед хоть какие-нибудь штаны. – Грегор от души рассмеялся, и Алана улыбнулась ему в ответ. – Мама не сказала мне, как ей удалось их уговорить, но доводы у нее, наверное, были очень веские, потому что они с ней даже не спорили.

– У тебя есть и другие братья и сестры?

– Да, четверо. Все меня младше. Еще три брата и сестра. А у тебя?

– У меня их несколько дюжин. И почти все – братья. Если мой отец и умеет что-то делать хорошо, так это плодить сыновей. – Грегор усмехнулся, пригибая перед Аланой ветку поваленного дерева, чтобы ей было удобнее через нее переступить. Вид у нее был несколько сконфуженный, но признание Грегора ее явно заинтриговало. – Мой отец просто удержу не знал с женщинами, пока не женился на Мэб, – продолжал Грегор. – Многие думают, что он пытается наплодить собственную армию. Некоторые из нас – мы с братьями – считали даже, что он немного не в себе. Но теперь мы так не думаем. Он всегда был хорошим отцом, хотя мы до недавних пор этого не понимали.

– А его бастарды живут с вами?

– Да. По крайней мере, все, о которых он знает.

– Ну, это очень хорошо с его стороны.

– Конечно, хорошо, но это его не оправдывает. Ни к чему плодить столько детей и столько врагов и изменять той, на которой женился. Отец до сих пор отказывается мириться с нашими сородичами и возвращать себе имя Камерон.

Грегор довольно долго рассказывал о своем отце. Теперь, когда пропала нужда скрывать свои имена, он мог откровенно говорить о себе и о своей семье. Мог даже говорить о том, насколько все изменилось с тех пор, как в Скаргласе появилась Фиона, и изменилось к лучшему. Алану его рассказы забавляли, хотя порой и смущали. Но слушала она с интересом, и Грегор решил, что ему не составит труда уговорить ее ехать с ним в Скарглас, – если, конечно, ему этого захочется.

Грегор очень развеселил Алану рассказом о Макфингеле-старшем – тот в ночь полнолуния, выкрасившись в синий цвет, плясал голый в круге из камней, призывая удачу. Оба долго смеялись, поэтому не сразу заметили, что лес кончился; теперь перед ними простиралась широкая пустошь, на которой паслись овцы.

Грегор подал знак спутнице, чтобы та спряталась за кустом, а сам стал пристально вглядываться в даль.

– Я ничего не вижу, кроме овец, – сказала Алана. – И возле того маленького домика у края поля тоже никого нет.

– И я никого не вижу, хотя пастух должен находиться где-то рядом. Не могут же овцы пастись без присмотра, – заметил Грегор.

– Да, верно. Придется нам сделать круг, – прошептала Алана, но по голосу ее чувствовалось, что ей совсем не хочется идти в обход.

– Тогда наше путешествие продлится еще на несколько часов.

Алана вздохнула. К сожалению, они не знали, где находятся, зато точно знали, что идти им придется очень долго. Она вдруг подумала о том, что можно украсть коня, но тотчас же отказалась от этой идеи. Красть можно только под угрозой голодной смерти, а они вовсе не умирали от голода. К тому же хозяева коня могли бы отправиться за ними в погоню.

Как было бы хорошо, если бы они знали, сколько еще им предстоит пройти. Алана решила, что будет вести счет дням, проведенным в дороге. Если бы только этот счет мог приблизить их к цели. Не имея ориентиров, они легко могут заблудиться. Жаль, что нигде нет какого-нибудь дорожного знака с надписью… Но кому придет в голову ставить дорожные знаки вдали от нехоженых троп? Путники оказались в очень сложном положении: чтобы поскорее уйти с земель, принадлежавших Гоуэнам, им надо было знать, куда идти, но, опасаясь преследователей, они пробирались лесами и держались подальше от людей.

Грегор поднялся во весь рост, и Алана последовала его примеру.

– Ты думаешь, идти через пустошь безопасно? – спросила девушка.

– А что нам остается? Мы могли бы затаиться здесь до темноты. Могли бы пойти в обход. Или рискнуть и пойти напрямик, через поле? Чем мы рискуем? Нас могут увидеть, это верно, но станет ли пастух поднимать шум из-за двух безобидных странников?

– Я думаю, нам надо смело идти напрямик, – заявила Алана. – Только надо идти быстро. Если нас кто-то заметит и решит погнаться за нами, мы увидим преследователей издали и сразу же побежим.

Грегор усмехнулся:

– Такой план не хуже любого другого. Ты думаешь, что сможешь бежать быстро с котом в одеяле?

– Да, он не такой уж тяжелый.

– Тогда пойдем, – Грегор взял девушку за руку, и они пошли через поле.

Алана чувствовала, что Грегор предельно напряжен; при малейшем признаке опасности он готов был побежать во весь дух. Его напряжение передавалось ей, и очень скоро она подумала о том, что они сглупили, решив пойти напрямик. Через несколько мгновений появилось наглядное тому подтверждение – из домика вышел мужчина. Алана почувствовала, как участился ее пульс. Оба приготовились обратиться в бегство. Но пастух, казалось, не собирался за ними бежать. Возможно, он понял, что путники не хотят красть его овец. И все же им было очень не по себе под пристальным взглядом пастуха.

– Если Гоуэны сюда дойдут, им не составит труда нас выследить, – сказал Грегор. – Возможно, этот человек как-нибудь даст им знать, что видел нас.

– Но если он догадался, что Гоуэны ищут именно нас, то почему же он не побежал за нами? – спросила Алана, с осторожностью обходя топкое место на краю поля.

– А зачем ему рисковать? Поймав нас, он сделает богаче своего лэрда, но не себя.

– Ты думаешь, Гоуэны не назначили вознаграждение для того, кто нас найдет?

– Думаю, не назначили. Ведь они затеяли все эти похищения именно потому, что их казна пуста. Едва ли они готовы делиться тем, что надеются за нас получить.

– Наверное, ты прав. – Алана оглянулась на поле с овцами. – Но если эти земли принадлежат Гоуэнам, то они не так уж и бедны. Похоже, что земля здесь родит неплохо, а овцы жирные и крепкие.

– Наверное, у лэрда Гоуэна не хватает мозгов, чтобы получить от земли то, что она может дать. Я не думаю, что мы уже покинули их территорию. Не смею надеяться. А если это и не их земля, то она принадлежит соседнему дружественному клану, что для нас столь же опасно. Сейчас мы снова заходим в лес, а там затеряться уже не составит труда. Только идти надо побыстрее.

Алана мысленно обругала Гоуэнов такими словами, что если бы домашние услышали ее – наверняка бы ужаснулись. Она ничего не имела против путешествий, но удовольствие существенно умалялось необходимостью то прятаться, то бежать со всех ног. Однако по сравнению с прелестями сырой подземной темницы, приготовленной для них Гоуэнами, подобные неудобства казались мелочью. И все же она очень надеялась, что земли Гоуэнов не слишком обширные.

Алана с тихим стоном опустилась на мягкий мох под раскидистой сосной. Она даже сумела улыбнуться, когда кот выбрался из одеяла и осмотрелся. Ей пришло в голову, что за котом стоило бы проследить – а то уйдет в лес и заблудится, – но усталость взяла свое, и она решила, что кот и без нее не пропадет. Если хвостатый путешественник и впрямь не дурак, он не станет уходить слишком далеко. Кстати, надо бы дать ему имя. У Аланы уже было на примете несколько имен, но сейчас она сделала окончательный выбор и с чувством выполненного долга сладко зевнула.

– Устала, девочка? – спросил Грегор, опускаясь на мох рядом с ней.

– Да, ноги отнимаются.

– О… это мне хорошо знакомо. – Грегор обнял ее за плечи и привлек к себе. – Я сдаюсь. Ты была права. Твой кот – прирожденный путешественник. – Он очень надеялся, что Алана не станет его отталкивать. – Но ему-то легче – пешком ходить не приходится.

– Да, верно. Знаешь, я придумала ему имя. – Алана понимала, что ей следует хотя бы немного отстраниться, но она очень соскучилась по его ласке. Решив, что заслужила несколько приятных минут, она сделала вид, что не видит в объятиях Грегора ничего предосудительного. – Мы ведь не можем по-прежнему называть его «кот».

– Он, похоже, не имеет ничего против.

– Он наш приятель. Наш спутник. Он заслуживает того, чтобы к нему обращались по имени. Шарлемань[2] – отлично ему подойдет. – Алана неодобрительно посмотрела на Грегора, когда тот подавился смешком. Что смешного он нашел в таком замечательном имени?

Нет, нельзя допускать, чтобы он все время над ней потешался. «Вот сейчас я все ему выскажу», – решила Алана и вдруг заметила, что Грегор уже не смеется. Он смотрел на ее губы так, что у нее сердце забилось вдвое быстрее. Алана знала, что он собирался ее поцеловать. Она также знала, что не станет его останавливать, несмотря на суровые предупреждения внутреннего голоса. Она понимала, что играет с огнем, но ей так не хватало тепла его поцелуев…

Он лишь прикоснулся губами к ее губам, и Алана вдруг услышала собственный стон, очевидно, выражавший неудовольствие – слишком уж кратким был этот поцелуй. Когда же он крепко прижал ее к себе, она поняла, что уже давно перешла ту грань, когда с огнем играют, она вся была в огне, и казалось, вот-вот сгорит дотла. «Еще один поцелуй – и достаточно, – говорила себе Алана. – Да-да, еще один маленький глоток счастья, а потом надо будет с ясной головой подумать и найти ответ на самый главный вопрос: стоит ли рисковать будущим ради этого мужчины?»

Но в какой-то момент она поняла, что Грегор ласкает ее обнаженную грудь, и тут до нее наконец-то дошло: она давно уже перестала думать ясно, она вообще утратила способность соображать и даже утратила дар речи. Сделав над собой отчаянное усилие, Алана попыталась что-то сказать – и вдруг услышала, как Грегор вполголоса выругался. В следующее мгновение он опустил руку, которой только что ее обнимал. Ей захотелось вернуть его руку на место, и это желание было таким сильным, что она даже губу прикусила, чтобы не выразить свое возмущение вслух. Но Грегор оправил на ней одежду и, приподняв с земли, усадил к себе на колени. Выходило, что именно он положил конец любовной игре, а не она ударила его по рукам, и это обстоятельство очень ее смутило. Грегор, как выяснилось, куда лучше владел собой.

– Нехорошо с моей стороны, – пробормотал он, заканчивая шнуровать ее лиф.

Алана имела на сей счет другое мнение – прямо противоположное, – но высказываться не стала, просто выругалась про себя. Она с глубоким прискорбием обнаружила, что просто не способна сказать ему «нет», а трезвые мысли о том, что девственность – лучшее приданое девушки, в нужный момент каким-то чудом улетучивались у нее из головы. Да, она была совершенно беззащитной, и это очень ее беспокоило. И еще одно: отчего он постоянно делает то, за что ему потом приходится перед ней извиняться? Не может быть, что Грегор настолько неопытен в общении с женщинами и не понимает, что делает. Алана знала по рассказам подруг, что на мужчин иногда находит настоящее безумие, когда они просто не могут остановиться. Но тут был не тот случай. Алана не считала себя женщиной, способной вскружить мужчине голову так, чтобы он сходил с ума от страсти. Здесь кроется что-то еще. Как и в прошлый раз, он просил у нее прощения, а в глазах при этом ни на каплю раскаяния не было. Алана подозревала, что эти его слова, в которых не было никакой убедительности, – лишь часть какой-то непонятной для нее игры.

И вдруг до нее дошло, что это за игра. Грегор пытался ее соблазнить. Алана даже не знала, как к этому относиться. Ей, конечно, льстило то, что такой красивый мужчина хочет ею овладеть и ради этого готов приложить немалые усилия. Но с другой стороны, он мог затеять такую игру просто от скуки или же для того, чтобы овладеть той женщиной, которая имелась рядом в данный момент. При сложившихся обстоятельствах единственным доступным ему существом женского пола была она, Алана.

Разозлившись, Алана бросила на Грегора пронзительный взгляд. Она могла бы, наверное, отдать свое сердце мужчине, который, приняв влюбленность за любовь, поиграет с ней, а потом бросит. От ошибок никто не застрахован. Но только последняя дура отдаст сердце и девственность тому, кто видит в ней всего лишь игрушку на время. Алана не была дурой, и гордость у нее имелась.

Грегор в восхищении наблюдал за игрой чувств, отражавшихся на ее выразительном лице. Но он мог лишь гадать о том, что за мысли проносятся в этой очаровательной головке. Когда же ее золотистые глаза потемнели и стали почти черными, он сразу понял: она в ярости. Но какое же из его многочисленных прегрешений вызвало у нее такой гнев? Знать это было необходимо для выбора верной тактики.

– Ты пытаешься меня соблазнить! – бросила Алана ему в лицо. – Ты решил, что раз я оказалась под рукой, то можно воспользоваться ситуацией, не так ли?

Поскольку возразить на первое заявление Аланы было нечего, Грегор задумался о том, как лучше отвести второе обвинение. Ему даже не пришлось разыгрывать из себя обиженного, когда он встал и срывающимся от непритворной обиды голосом проговорил:

– Не знаю, за кого ты меня принимаешь, если можешь такое сказать. Нет-нет, не отвечай. Подозреваю, что твой ответ еще сильнее меня оскорбит. Даю тебе возможность побыть одной, а я пока разыщу дрова для костра и что-нибудь поесть, если повезет.

Алана со вздохом посмотрела ему вслед; она чувствовала себя виноватой. Но девушка тут же сказала себе, что винить ей себя не в чем. Грегор просто продолжал свою игру, вот и все. Возможно, она немного преувеличила, и он на самом деле не настолько расчетлив и низок, как следовало из ее обвинений, но он ведь действительно пытался ее соблазнить…

Алана встала, сходила по нужде, затем умылась. Она решила, что не станет извиняться. Ее гнев был вполне оправдан. А если ему не понравилось то заключение, к которому она пришла, то пусть тогда сам объяснит, зачем ему понадобилось играть в эту игру, зачем понадобилось обольщать ее. По правде говоря, ей бы очень хотелось, чтобы он объяснился с ней начистоту, потому что тогда ей было бы куда проще решить, что делать с желанием, которое она к нему испытывала.

К тому времени как они закончили ужинать (Грегору повезло, и он поймал кролика), Алана обнаружила, что Грегор и не думает менять гнев на милость. Она уже была готова извиниться перед ним – только для того, чтобы устранить натянутость в отношениях, – когда он вдруг начал вести себя так, как вел себя до ссоры. Обрадовавшись, Алана даже не стала возражать, когда он соорудил только одно ложе перед костром. К тому же у нее вошло в привычку спать рядом с ним, свернувшись клубочком и обнимая кота.

Грегор вздохнул, почувствовав, что Алана расслабилась во сне. Ягодицы ее прижимались к его паху, и он никак не мог успокоиться. Он был немного разочарован тем, что она не стала перед ним извиняться, но, подумав немного, пришел к выводу, что и сам отчасти виноват в том, что Алана на него рассердилась. Да-да, конечно, виноват. Он ведь ничего не сказал ей о своих чувствах.

Алана не считала себя привлекательной женщиной и поэтому не верила, что по-настоящему ему нравится. Он понял это еще несколько дней назад. Что ж, ему придется изрядно потрудиться, чтобы убедить ее в том, что он находит ее очаровательной. Но, овладев ею, он ее в этом не убедит, какой бы приятной ни казалась ему такая перспектива. Он должен заслужить столь вожделенную награду, и для этого ему предстояло сделать нечто большее, чем принести усладу одному лишь ее телу. Ему предстоит завоевать ее душу и сердце. И для этого придется приложить усилия. Прижавшись щекой к затылку девушки и осторожно накрыв ладонью ее грудь, Грегор решил, что награда стоит самых серьезных усилий.

Глава 8

«Какая чудесная деревенька!» – думала Алана, глядя с лесистого холма на живописно разбросанные внизу аккуратные домики. Она тихонько вздохнула, когда Грегор обнял ее за плечи и привлек к себе. Она знала, какую игру он ведет, то и дело – словно невзначай – целуя ее и прикасаясь к ней. Он все еще надеялся ее соблазнить. Алана не знала, как к этому относиться. Как ни горько признаваться в собственной слабости, но она уже чувствовала, что вот-вот уступит и сдастся. Раньше ей казалось, что мужчина, даже если он такой красавец, как Грегор, не может добиться от девушки того, чтобы она отдала ему самое дорогое только за красивые слова и жаркие поцелуи. Очевидно, она жестоко ошибалась.

Шарлемань тихо замяукал, и Алана машинально почесала у него за ухом. Затем взглянула на Грегора. Тот смотрел на деревню и хмурился; видно было, что ему не хочется идти туда. У них было при себе немного денег – то, что они успели припрятать от Гоуэнов, – но Алана не могла поверить, что его нежелание спускаться в деревню вызвано тем, что он считал, будто они не могут позволить себе оплатить ночлег и купить чего-нибудь съестного. Поскольку же они шли уже четыре дня, она не могла поверить и в то, что они все еще находятся на землях Гоуэнов. Гоуэны, конечно же, не были настолько богаты.

У Аланы имелись веские причины для того, чтобы пойти в деревню, на которую с таким беспокойством взирал Грегор. Она едва удерживалась от того, чтобы попросить Грегора отпустить ее туда, чтобы она могла принять горячую ванну где-нибудь на постоялом дворе. К тому же от жаренного на углях кроличьего мяса ее уже тошнило. Алана понимала, что капризничает, знала, что многие люди были бы счастливы хоть изредка увидеть мясо у себя на столе, но она с радостью бы поменяла целую кроличью тушку на кусочек хлеба.

– Мы пойдем через деревню или обойдем ее? – спросила она наконец.

– Не может быть, чтобы эта деревня тоже принадлежала Гоуэнам, – пробормотал Грегор.

– Я тоже так думаю, – сказала Алана. – Если бы у них было столько земли, они были бы богаче самого короля.

– К тому же если мы туда спустимся, мы сможем наконец узнать, где именно находимся.

– Да, это нам не помешало бы. – Она знала, что он просто рассуждает вслух, пытаясь прийти к какому-то решению, но ей хотелось, чтобы он принял то решение, которое ее устраивало, и чтобы принял его побыстрее.

– Я больше не могу есть крольчатину, – проворчал Грегор.

– Я тоже! – с воодушевлением подхватила Алана.

Грегор рассмеялся, поцеловал ее в щеку и начал спускаться с холма.

– Что ж, рискнем, – пробормотал он, как бы размышляя вслух. Потом вдруг добавил: – Хотя не знаю, что скажут местные жители по поводу девушки, которая носит с собой кота, словно младенца.

Алана решила пропустить это замечание мимо ушей.

– Как ты думаешь, я могла бы принять там ванну?

– Да, думаю, у нас хватит денег на ванну, на еду и на комнату на ночь. Хочется верить, что в этой деревушке нам ничего не грозит. Я ужасно соскучился по мягкой постели.

Одну комнату на двоих? Впрочем, к чему эти ханжеские мысли? Ведь они спали в одной постели с тех пор, как оказались в яме. К тому же денег на две комнаты у них может просто не хватить.

К тому времени как они добрались до крохотной гостиницы в самом центре селения, Алана уже устала ловить на себе удивленные и даже боязливые взгляды. Она знала, что это – из-за кота. «К несчастью, грудь у меня не настолько роскошная, чтобы привлекать к себе такое внимание», – усмехаясь, говорила себе Алана. Не выдержав, девушка показала язык пялившейся на нее женщине. Она не понимала, что странного видят люди в том, что она несла с собой Шарлеманя. Многие путешествуют с домашними животными, но кот, в отличие от собаки, не может шагать за хозяином милю за милей.

Алана стояла возле Грегора, пока тот заказывал комнату, ужин и ванну. А хозяин гостиницы – дородный, с круглым, как шар, животом – не сводил глаз с Шарлеманя.

– И кот будет с вами ночевать? – спросил он неожиданно.

– Да, и кот, – ответил Грегор. – Этот кот – любимец моей спутницы. И он очень хорошо воспитан.

– А он не болен? Я спрашиваю потому, что вы его так держите, миледи, – добавил хозяин.

– Нет-нет, он здоров, – ответила Алана. – Но кот не может идти рядом с хозяевами милю за милей, как собака, верно? Поэтому я его и несу. К счастью, он не тяжелый. – «Будь ты проклят, толстый дурак», – мысленно проворчала Алана, бросив на своего спутника многозначительный взгляд.

Грегор и хозяин гостиницы обменялись выразительными взглядами – так мужчины смотрят друг на друга, когда сталкиваются с тем, что они называют «женским вздором».

– У меня, знаете ли, чистые постели, – сказал хозяин. – Я не хочу, чтобы в них завелись блохи.

Алана была готова вступиться за кота, когда увидела идущую в их направлении собаку – очень крупную и очень страшную. Опасаясь, что сейчас произойдет схватка, девушка приготовилась заступиться за своего питомца. Почувствовав движение в гамаке, она опустила взгляд и увидела, что Шарлемань забился в самую глубокую складку одеяла и замер. Пес же сел у ног хозяина; казалось, он даже не подозревал, что рядом кот.

– Кот очень чистый, – сказал Грегор, пристально глядя на пса. – К тому же он страшный трус, – добавил он, понизив голос.

– Слава Богу, – прошептала Алана; ей было не до смеха.

Поторговавшись с путниками еще несколько минут, хозяин повел постояльцев в их комнату. Алана опустила мешок с пожитками на пол и, убедившись, что собака за ними не пошла, выпустила Шарлеманя на кровать. Девушка отметила, что постель и в самом деле чистая. Она даже не успела как следует осмотреться, как в комнату внесли ванну. Приблизившись к окну, Алана увидела, что гостиничный двор очень хорошо просматривался – это могло пригодиться. Когда Грегор подошел к ней сзади, она оглянулась, и он поцеловал ее в губы.

– Принимай ванну, девочка. – Грегор направился к двери. – Хозяин берет немалую плату за то, что считает излишней роскошью, так что мы сошлись на одной ванне и нескольких лишних ведрах горячей воды.

– Я быстро. Обещаю, – сказала Алана.

– Да, хорошо. А я пока попытаюсь выяснить, где же мы находимся.

Едва за ним захлопнулась дверь, как Алана принялась стаскивать с себя одежду. Она немного огорчилась из-за того, что ей не придется понежиться в горячей ванне до тех пор, пока кожа не наморщится от воды, как лежалое яблоко. Но, как бы там ни было, ей хотелось получить от ванны как можно больше удовольствия. Алана застонала от наслаждения, погрузившись в горячую воду. Несколько минут она просто лежала в воде, чувствуя, как тепло проникает в поры, но вскоре вспомнила, что скоро настанет очередь Грегора.

Она едва успела зашнуровать лиф своего единственного чистого платья, когда в комнату постучали. Грегор отозвался из-за двери, и Алана его впустила.

– Узнал что-нибудь полезное? – спросила она (в этот момент мальчишки-прислужники принесли еще два ведра горячей воды).

– Узнал. – Грегор подошел к ней и понюхал ее влажные волосы. – Придется и мне пропахнуть розами, верно?

Алана покраснела. Вода в ванне действительно пахла розами после того, как она помылась с припасенным ею ароматным мылом. Она знала, что ни один мужчина не хотел бы, чтобы от него так пахло.

– Извини, пожалуйста, – пробормотала она.

– Ничего страшного. Запах скоро выветрится. По крайней мере, я на это рассчитываю, потому что мне придется попросить у тебя мыло.

Алана не удержалась от смеха, увидев, как Грегор поморщился, взглянув на кусок мыла, который она положила на чистую тряпицу для просушки.

– Не буду тебе мешать, – сказала она, собравшись выйти из комнаты.

Грегор нахмурился:

– Не уверен, что тебе стоит бродить по деревне в одиночестве. – Он усмехнулся и подмигнул ей. – Ты можешь остаться и потереть мне спину.

Алана покраснела, но не потому, что сочла его предложение слишком дерзким, а потому, что ей очень хотелось его принять.

– Думаю, ты сам справишься. Мы останемся здесь на ночь?

– Да, конечно.

– Тогда мне надо пойти на кухню. Посмотрю, что можно купить на те деньги, что у меня остались. Возможно, мне удалось бы купить больше за ту же цену, если бы я обратилась к местным торговцам, но мне не хочется выходить в деревню. Надеюсь, что кухарка захочет положить себе в карман несколько монет, о которых хозяин не узнает.

Грегор кивнул, но во взгляде его сквозило беспокойство. Мысленно отогнав недобрые предчувствия, он быстро разделся. Вода в ванне была еще довольно теплой, так что ему хватило только одного дополнительного ведра горячей воды. Забравшись в ванну, Грегор понюхал мыло. Да, прав был Сигимор, когда говорил, что мудрый мужчина всегда берет с собой мыло, не полагаясь на женщину. Интересно, при каких обстоятельствах его старший брат пришел к такому глубокомысленному выводу?

Вскоре Грегор понял, что запах роз не так уж неприятен. К тому же от многих мужчин при дворе короля пахло цветами куда сильнее, а ведь они считали себя настоящими мужчинами. Впрочем, некоторые из них просто пытались цветочными ароматами заглушить запах немытого тела.

В Алане ему очень нравилась одна черта – чистоплотность. Она не жаловалась, когда приходилось пачкаться, но при первой возможности старалась смыть с себя грязь. Он никогда не замечал за собой особой разборчивости, но чувствовал, что с другой женщиной ему бы очень недоставало запаха чистого тела с едва уловимым ароматом роз. Грегор вздохнул и намылил голову. Он подозревал, что не один лишь запах будет отвращать его теперь от других женщин.

Соблазнить Алану оказалось труднее, чем он себе представлял. Он не сомневался в том, что ее страсть разгорелась до того же накала, что и его страсть к ней, но ее невинность и неспособность поверить в глубину и силу его желания служили ей надежным щитом. Грегор не знал, какой ключ подобрать к ларцу, в котором ждала его награда. Все осложнялось еще и тем, что она знала, что он пытается ее соблазнить, а он не мог предложить ей в обмен на ее девственность ничего, кроме страсти. Он не мог давать обещаний. И не только потому, что он пока еще сам точно не знал, что чувствует и чего хочет, но и потому, что между ними по-прежнему стояла Мейвис. Было бы нечестно давать Алане обещания до тех пор, пока он не сообщит Мейвис, что не женится на ней.

Выбравшись из воды, Грегор начал растираться сухой льняной тряпкой. Он словно шел по канату, пытаясь добиться от Аланы любви, не обещая ничего взамен. Но даже самый ловкий канатоходец должен время от времени ступать на твердую землю, чтобы не свалиться вниз, а у него, у Грегора, уже от всего этого голова кружилась. Когда он держал Алану в объятиях, целовал ее, прикасался к ней, он испытывал потребность пообещать ей все то, что до нее не обещал ни одной женщине. Грегор понимал, что эта потребность говорила сама за себя, но он не знал, что с ним происходило. Ему казалось, что тело его и сердце уже решили: Алана очень ему подходит, но разум не желал соглашаться с доводами сердца и тела. Наверное, стоило подумать об этом как следует…

Но его размышления были прерваны внезапным появлением Аланы. Она прямо-таки влетела в комнату, и в руках у нее был увесистый мешок. Интересно, как она сумела накупить столько припасов всего за несколько мелких монет? Тут он наконец посмотрел ей в лицо и увидел, что она смотрит на него во все глаза, судорожно хватая ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба. Внезапно Грегор сообразил, что стоит перед девушкой обнаженный. Он понимал, что не следовало ее шокировать, понимал, что надо побыстрее прикрыть наготу. Но вместо того чтобы внять голосу разума, он широко улыбнулся и проговорил:

– Ты опоздала, моя девочка. Спину я сам себе потер, и твоя помощь мне уже не требуется.

Алана в растерянности заморгала. Она помнила, что торопилась, желая сообщить Грегору что-то очень важное, Но, увидев его обнаженного, Алана разом обо всем позабыла, и теперь она боялась, что если заговорит, то скажет что-то такое, за что ей будет стыдно. Эта его самодовольная усмешка и так свидетельствовала о том, что он прекрасно понимает, как замечательно выглядит без одежды. И еще ее ужасно смутило, что при виде совершенной красоты его тела ей очень захотелось упасть ему на грудь и молить о том, чтобы он ее полюбил – даже если символ его мужественности, гордо торчавший между длинными ногами, и вызывал своими размерами некоторые опасения. Эта часть его тела оказалась куда крупнее, чем ей представлялось, когда она прижималась к нему вечерами, перед тем как заснуть. Но, поскольку Бог повелел людям плодиться и размножаться, ей приходилось принимать на веру, что он в ней поместится. Хотя поверить в то, что ей это будет приятно, она никак не могла.

Тут Грегор стал одеваться, и Алана начала медленно приходить в себя. Она запретила себе думать о том, что такую красоту просто грешно скрывать под одеждой, и попыталась вспомнить, что именно собиралась сообщить. Она пошла на кухню за едой, а вынесла оттуда куда больше, чем хлеб насущный.

– Мы должны побыстрее уходить отсюда. – Алана принялась собирать в вещевой мешок свою разбросанную одежду. – Надо уходить прямо сейчас.

– Зачем? – Почувствовав ее тревогу, Грегор оделся в считанные секунды.

– Хозяин собирается продать нас Гоуэнам.

– Гоуэны здесь?

– Нет еще, но хозяин за ними послал. Он слышал, что они ищут мужчину и девочку. – Алана поморщилась, вспомнив кое-какие слова хозяина гостиницы. – Я слышала, как он говорил с одним из своих работников, когда посылал его к Гоуэнам. Хозяин уверен, что ты – тот самый мужчина, но он сказал, что я – вовсе не малолетняя. Он даже добавил, что может понять ошибку Гоуэнов, потому что я ростом с ребенка, а формами похожа на узловатую веревку.

– И хозяин, и Гоуэны – они просто слепцы! – воскликнул Грегор.

Алана раскраснелась от удовольствия, хотя и понимала, что слова Грегора – не более чем лесть, имеющая единственной целью приободрить ее.

– Жена хозяина возмутилась, когда узнала о том, что сделал ее муж, хотя возмутилась вовсе не из сочувствия к нам. Она ворчала, что он так загубит их дело – ведь люди могут узнать о том, что хозяин гостиницы готов продать врагам любого постояльца. Она так расчувствовалась, что сама дала мне мешок с провизией бесплатно, сказала, что у нас не будет времени забрать назад те деньги, что заплачены за комнату и за еду, которую мы не успеем съесть. И еще она велела мне бежать отсюда как можно скорее.

– И мы побежим. Не представляешь, как мне хочется украсть у хозяина коня в отместку за то, что он сделал.

– Я думаю, что хозяин предусмотрел такую возможность, – заметила Алана. – Потому что он велел охранять конюшню.

Грегор, не удержавшись, выругался.

– Забирай кота. Буду молиться, чтобы нам удалось выбраться отсюда незамеченными. – Он быстро побросал свои пожитки в мешок, пока Алана усаживала Шарлеманя в его гамак. – Снова нам предстоит ночевать под открытым небом, девочка.

Собираясь, Грегор вспомнил об ужине, за который они заплатили и которого не получат, и о комнате, в которой им так и не придется ночевать: поэтому он прихватил с собой и гостиничное одеяло. Он очень надеялся, что Гоуэны появятся в гостинице не скоро, так что они с Аланой успеют уйти подальше от деревни.

Схватив девушку за руку, Грегор потащил ее к служебной лестнице, о расположении которой узнал, когда она принимала ванну. Он повел ее к лесу кружным путем, при этом то и дело озирался. И он не слишком удивился, когда Гоуэны появились вдали еще до того, как они с Аланой успели выбраться из деревни.

Не упуская из вида преследователей, бродивших вокруг гостиницы, Грегор с Аланой добрались наконец до окраины деревни. До леса было рукой подать, но перед спасительной сенью деревьев, росших на холме, простиралось открытое пространство. Оно было не таким уж широким, но в том положении, в котором оказались беглецы, оно представляло собой немалую опасность. Стоило лишь одному из Гоуэнов бросить взгляд в нужную сторону, и их с Аланой увидели бы. Поскольку выбора у них все равно не было, они, обменявшись исполненными решимости взглядами, бросились бежать к деревьям. Грегор не слишком удивился, заметив, что Алана от него не отстает. Он уже убедился в том, что она на редкость хорошо бегает, даже с котом в одеяле. Потом у него будет возможность посмеяться над поведением кота – тот высунул голову из одеяла, прижал уши к голове и уставился вперед с той же решимостью во взгляде, что и у его хозяев.

Как только они оказались в лесу, Грегор остановился и оглянулся. Он уже порадовался удаче – никто за ними не гнался, – как вдруг услышал тревожный возглас Аланы. Выхватив из ножен меч, он осмотрелся и увидел воина – у Гоуэнов хватило ума оставить в лесу сторожевого.

И сейчас этот воин приближался к Алане с мечом в руке. Грегор готов был зарубить негодяя.

– Дай нам пройти, – сказал он. – Мы не причиним тебе вреда.

– Мой лэрд хочет, чтобы вас поймали, – ответил сторожевой. – Лэрду Гоуэну пригодится звонкая монета, которую он может получить за ваши головы. Вы ведь понимаете, что Гоуэны так легко не сдаются? Думали, что удрали, думали, о вас забыли? Ничего подобного!

– Мне отступить, чтобы тебе удобнее было порубить этого недоумка на мелкие кусочки? – спросила Алана у своего спутника.

– Если вы будете так любезны, миледи, – пробормотал Грегор.

– С удовольствием. Наслаждайтесь, мой господин.

Грегора так позабавили ее слова, что он едва не расхохотался. Наслаждайтесь? Грегор вовсе не был кровожаден, и теперь, когда непосредственная угроза для жизни Аланы миновала, он понял, что не хочет убивать стоявшего перед ним воина. Этот дурак служил своему лэрду верой и правдой, а сейчас просто выполнял приказ. Если речь шла о захвате заложников в плен с целью выкупа, то убивать их с Аланой никто не собирался. Однако этот воин может забыть о своих изначальных намерениях, как только раздастся звон мечей.

– Будет лучше, если ты позволишь нам уйти, – сказал Грегор своему противнику.

Однако воин вовсе не собирался отступать, и оба начали ходить кругами, готовясь к схватке, теперь уже казавшейся неизбежной.

– Лучше для кого? Для тебя и для этой девчонки? Но мне от этого наверняка лучше не будет. – Человек Гоуэна бросил взгляд в сторону Аланы. – И когда девчонка успела отрастить груди? Правда, они у нее мелкие, как она сама, но мне сдается, что она водила нас за нос. Она не ребенок. Но маленькое яблочко, говорят, бывает слаще большого. Пусть эти яблочки у нее и маленькие, но тебе они точно пришлись по вкусу. Может, и мне стоит их отведать. Ни к чему бросать бедную малютку снова в яму. Нет, лучше я найду для нее применение получше. Оставлю ее у себя – пусть греет мою постель. Хоть она и похожа на нитку с узелками, как сказал хозяин гостиницы, мне и такая на время сгодится.

Грегор криво усмехнулся и пробормотав.

– Ну вот… А я-то решил, что не стану тебя убивать. Что ж, ты не оставил мне выбора. Держись, приятель.

Грегор мельком взглянул на Алану и мысленно приказал себе больше не смотреть в ее сторону. В схватке стоит на мгновение отвлечься – и ты покойник. Но Алана вскрикнула, и Грегор, решив, что она заметила еще одного противника, снова посмотрел в ее сторону. Перехватив ее взгляд, он понял, что вскрикнула она от возмущения. Вот уж эти женщины! Обижаются и устраивают сцены в самый неподходящий момент.

Тут яростная атака противника заставила Грегора забыть обо всем, что не имело отношения к схватке. Хотя Грегор уже понял, что лучше владеет мечом, в бою полагаться на одно лишь умение не следовало. Победа остается за тем, на чьей стороне играет госпожа удача. А удача – дама капризная. К тому же противник Грегора не был новичком в ратном деле. И, словно в доказательство правоты его рассуждений, удача показала Грегору язык – он оступился, задев ногой за камень, и от души выругался, когда меч воина скользнул по его правому боку. Грегор быстро оправился от удара, и рана не была серьезной, но, ослабев от потери крови, он мог проиграть бой даже новичку.

Алана в ужасе вскрикнула; хотя она догадывалась, что рана Грегора неглубока, расплывающееся темное пятно на его камзоле говорило само за себя – рана сильно кровоточила, и это было чрезвычайно опасно. Бой шел не на жизнь, а на смерть, и едва ли стоило рассчитывать на то, что человек Гоуэна вдруг вспомнит, что не собирался убивать заложников.

Странный момент выбрала судьба, чтобы Алана наконец поняла: то чувство, которое она испытывала к Грегору, было намного глубже дружеской привязанности, глубже симпатии и глубже обычного влечения к красивому и сильному мужчине. Алана лихорадочно осматривалась в поисках подходящего оружия. Заметив толстый сук, валявшийся на земле, она схватила его и начала осторожно подбираться к противнику Грегора. Мужчины же были так сосредоточены друг на друге, что попросту забыли о ней. «Пора напомнить о моем присутствии», – подумала девушка и, улучив момент, изо всех сил ударила врага по затылку. Тот замер на мгновение, затем медленно осел на землю и растянулся на траве.

Тяжело дыша, Грегор уставился на поверженного врага. Потом поднял глаза на Алану.

– Я не уверен, девочка, что честная схватка должна заканчиваться именно так, – проворчал он себе под нос.

– А мне наплевать! – Алана отшвырнула сук. – Грегор, ты истекаешь кровью! – воскликнула она хриплым от волнения голосом, рванувшись к нему. – Ты ведь ранен.

– Это всего лишь царапина. – Он сунул меч в ножны.

– Позволь хотя бы перевязать твою рану. – Алана поспешно вытащила из мешка полоску льна, одну из тех, которыми когда-то перевязывала себе грудь, и обернула вокруг его раны. – Надо бы ее промыть и получше осмотреть…

– Да, конечно, но все это потом, девочка. – Грегор присел возле поверженного врага и, забрав у него мешочек с монетами, не слишком туго набитый, сунул к себе в мешок. Затем взглянул в сторону деревни. – Сейчас для нас важнее как можно быстрее отсюда убраться.

Алана понимала, что он прав, и приказала себе не думать о его ранении до поры до времени. Она знала, что мужчины часто не обращают внимания на легкие раны, но даже царапина могла обернуться серьезными осложнениями, если бы в нее попала грязь или если бы вытекло слишком много крови. Но она не допустит, чтобы рана Грегора обернулась большой бедой. Громкий крик у них за спиной напомнил ей, что не всегда желаемое становится возможным. Надо было бежать изо всех сил. Похоже, Гоуэны все же добрались до леса.

Глава 9

Совсем обессилев, Грегор обхватил руками ствол дерева и закрыл глаза. Все его тело ныло и болело, моля о пощаде. В голове стоял ужасный гул, и он не знал, то ли это кровь шумит в ушах, то ли до сих пор отдавались эхом удары ступней о землю. Он приоткрыл глаза, но лишь для того, чтобы посмотреть, не потеряла ли Алана сознание. Она лежала на спине, раскинув ноги и руки, и по-прежнему прижимала к груди кота. Грегор сполз по стволу и сел, прислонившись спиной к дереву. Он надеялся, что интуиция его не обманывает и Гоуэны потеряли их след. Как бы то ни было, ни он, ни Алана бежать больше не могли.

– Мы от них оторвались? – спросила девушка, отдышавшись наконец.

– Да, я думаю. Сдается мне, они потеряли наш след еще до захода солнца.

– То есть час назад?

– Да, примерно.

– Действительно потеряли?.. Ты уверен?

– Теперь уверен, – ответил он после недолгого раздумья. – Сомневаюсь, что они продолжат искать нас в темноте. Так что можно немного передохнуть.

– Вот и хорошо. Мне кажется, что я и шевельнуться не смогу, даже если эти мерзавцы прямо на меня наедут. – Алана медленно приподнялась. – Но твою рану я все-таки хочу посмотреть.

– Да это просто царапина, девочка, поверь. Моему камзолу досталось гораздо больше.

– Даже самая мелкая царапина может стать опасной, если ее не обработать.

С этим Грегор спорить не мог. Алана же, не теряя времени, достала из своего мешка несколько льняных лоскутов, флягу с водой и маленький горшочек. Грегор обрадовался, не увидев ни иглы, ни нити. Когда девушка вернулась к нему, он снял с камзола повязку, которую наспех соорудила Алана, затем снял и камзол. Каждое движение причиняло ему боль, и поэтому он не стал возражать, когда Алана помогла ему снять рубаху. Девушка достала из мешка также свечу и кремень. Затем зажгла свечу и внимательно осмотрела рану.

– Не думаю, что ее придется зашивать, – сказала она.

– Слава Богу, – пробормотал Грегор. Алана словно его и не слышала.

– Рана почти не кровоточит, и это – после такого бега. Я промою ее, положу немного мази и перевяжу. Этого будет достаточно. Хорошо бы тебе передохнуть денек-другой, чтобы рана успела затянуться. Мы можем себе это позволить, как ты думаешь?

– Возможно, – процедил Грегор сквозь зубы. Ему очень хотелось выругаться – так было больно, когда Алана промывала рану. Она старалась прикасаться к нему как можно осторожнее, но все равно было больно. – Утром все станет ясно.

– Хочется верить, что Гоуэны оставили нас в покое. – Алана наложила на рану мазь, и Грегор снова застонал. – Даже если бы ты был совершенно здоров, я бы все равно настаивала на небольшой передышке перед тем, как скова пуститься в путь. Утром у меня все тело будет болеть.

– И у меня тоже, хотя рана тут ни при чем.

– Подержи немного, – приказала она, приложив его ладонь к повязке. – Я сооружу нам с тобой постель, и ты ляжешь. Только боюсь, рана будет болеть при каждом движении. Она затянется быстрее, если ты заставишь себя пролежать несколько дней без лишних движений.

– На вид она не такая уж глубокая, – пробурчал Грегор.

– Да, неглубокая, но кровь все равно идет, верно? А если ты постараешься не тревожить рану, то через несколько дней мы сможем продолжить путь в хорошем темпе и в добром здравии. Не думаю, что надо напоминать тебе о том, к чему ведет потеря крови.

– Да, но тебе понадобится помощь. Костер развести… и прочее…

– Нет, я сама справлюсь. – Алана усмехнулась, прочитав сомнение в его взгляде. – Доверься мне.

Грегор нехотя кивнул. Может, он и верил, что она справится, только это не означало, что ему такое положение дел пришлось по вкусу. К несчастью, весь бок у него горел, и от боли немного кружилась голова. Но Грегор понимал, что в своем нынешнем состоянии он будет скорее обузой, чем помощником. Привалившись к стволу дерева, он смотрел, как Алана разводит костер. Потом она принесла ему поесть – хлеба, сыра и немного холодной крольчатины. Пока он ел, девушка соорудила возле костра постель. Было ясно, что кто-то потратил немало времени, научив ее выживать одной в лесу. Грегор считал, что иметь такие навыки чрезвычайно полезно, но почему-то чувствовал себя неуютно, ибо возникал вопрос: зачем же тогда он вообще ей нужен?

Он решил, что нужен Алане как защитник, но тут же поморщился, вспомнив о том, что именно она его недавно защищала. Увы, в первой же битве во имя Аланы он оступился и позволил себя ранить, точно последний простофиля. А вот она победила врага и тем самым нанесла весьма чувствительный удар по его мужской гордости. Конечно, без него Алана не выбралась бы из ямы, да и потом, когда она болела, он ей помогал. Но верно и то, что любой на его месте мог бы сделать для нее то же, что сделал он.

Грегор не знал, почему ему хотелось стать для Аланы жизненно необходимым, но точно знал, что это именно так. Оставался только один способ привязать ее к себе, но она оказалась невосприимчивой к обольщению. И если она так и останется невосприимчивой к его попыткам обольстить ее, то от его гордости вообще ничего не останется.

Помогая ему подняться, Алана положила его руку к себе на плечо и крепко прижалась к нему. Грегор немного приободрился и стал думать, как воспользоваться ее близостью. Но стоило ему сделать несколько шагов, как он понял, что этой ночью ему лучше лежать спокойно. Слишком уж слаб он стал после ранения, – очевидно, и впрямь потерял много крови, пусть даже сама по себе рана была и не очень серьезной.

Алана, нахмурившись, посмотрела на него и, уложив в постель, укрыла еще одним одеялом.

– Ты очень бледный, Грегор.

– Это пройдет, – сказал он. – Просто из меня вытекло чуть больше крови, чем надо.

– Вот так и бывает с неглубокими ранами. Многие думают, что если кровь не хлещет, то и рана не опасная, а ведь кровь все равно вытекает, если не рекой, так ручейком. Мой кузен Сайм чуть не погиб от раны в лодыжке. Он охотился и напоролся на что-то острое. Ему следовало остановиться и осмотреть рану, а он просто выругался и продолжил охоту. Когда же наконец свалился, оказалось, что его сапог весь пропитался кровью, а след за ним тянулся кровавый. Ему еще повезло, что двое его братьев, Уильям и Кельвин, тоже с ним охотились. Они доставили его к нашей бабушке очень быстро, и только это его и спасло.

– Неужели рана в лодыжке чуть его не убила?

– Да, чуть не убила. Просто место оказалось неудачным. Моя бабушка сказала, что там много кровеносных сосудов и вен. Я знала о тех венах, что на горле, на запястье и в паху, но очень удивилась, узнав, что вены есть и на лодыжке.

Грегор смотрел, как Алана стаскивала ботинки. Затем, налив себе в ладони немного воды из фляги, она умылась. Он слышал от Фионы, что многих девушек из клана Мюррей учат искусству врачевания. И ему было ясно: хотя Алана и утверждала, что в отличие от своей сестры Кайры не являлась настоящей целительницей, кое-какие знания и навыки у нее все-таки имелись, и если он возьмет ее в жены, то вместе с женой отца Мэб и Фионой они смогут лечить больных из их клана, так что у них будут три настоящие лекарки. И тогда их клан станет самым здоровым в Шотландии, после клана Мюррей, конечно.

– Нет, – сказал Грегор, когда Алана собралась прилечь с правой от него стороны. – Лучше ложись слева.

– Ах, конечно – Она легла слева от него и постаралась поудобнее к нему пристроиться. – Боюсь, что я могу задеть твою рану.

– Ничего страшного. Знаешь, я как раз подумал, что не смогу сделать того, что хочу.

Она улыбнулась блаженно, когда Грегор обвил рукой ее талию и привлек к себе поближе. Ей стало еще приятнее, когда она почувствовала, что он возбудился, Алана настойчиво напоминала себе, что мужчина почти всегда возбуждается, когда рядом женщина, возбуждается, даже если женщина ему не нравится, и все же реакция Грегора льстила ее самолюбию, и она в результате тоже возбудилась.

Ей давно пора было решить, как вести себя с Грегором. События сегодняшнего дня напомнили ей об очевидной истине: каким бы он ни был красивым, сильным и умелым воином, он оставался простым смертным. И как любой смертный, Грегор мог умереть. Из всех усвоенных ею уроков по врачеванию следовало, что его рана не опасна, но ни знания, ни опыт, ни здравый смысл ничего не могли поделать с тем страхом, что она испытала, когда меч врага прикоснулся к нему. Алана знала, что влюблена в Грегора. Но ей надо было понять, сможет ли она решиться на то, чтобы связать свою жизнь с этим человеком.

Наверное, следовало прекратить сопротивляться его попыткам соблазнить ее. Ведь она сама хочет, чтобы он ее соблазнил, верно? Алана подозревала, что этому ее решению весьма способствовала та картина, что открылась ей, когда она ворвалась в гостиничный номер. Несмотря на впечатляющие и отчасти пугающие размеры символа его мужественности, воспоминания об обнаженном Грегоре приятно будоражили ее. Ей ужасно хотелось прикоснуться к нему. Один лишь вид его придавал ее мыслям фривольный характер, словно она была не невинной девушкой, а падшей женщиной. Алана с удовольствием представляла, как могла бы обнимать его, как могла бы крепко прижиматься к нему и ласкать его.

Ей становилось немного страшно при мысли о том, какой он огромный, но она решила не давать воли страхам. Пусть ей недоставало опыта, но зато она была вооружена знанием. Мужчина и женщина созданы, чтобы дарить друг другу удовольствие. Они наверняка подойдут друг другу. В первый раз, наверное, будет больно, но за удовольствие всегда надо платить. И так уж повелось испокон веков, что платить приходилось женщине. Алана в предвкушении мечтала о том, что будет после этого – во второй раз, в третий и так далее.

Она знала, что ей незачем становиться любовницей Грегора, чтобы завоевать его любовь, но подозревала, что, став его любовницей, могла бы крепче привязать его к себе. Но она не была настолько наивна, чтобы скинуть со счетов иную возможность развития событий. Решившись отдаться ему и заплатив за это самую высокую цену, она, возможно, получит взамен лишь малую толику удовольствия и море страданий – если быстро надоест ему, и он скажет ей «прощай». Что ж, если все закончится тем, что она останется одна, значит, так тому и быть. У нее, по крайней мере, останется одно утешение: она будет знать, что сделала все от нее зависевшее, чтобы завоевать его сердце. И еще при ней останутся сладкие воспоминания, которыми она сможет утешаться, когда он ее бросит. «Но лучше не настраиваться заранее на неудачу», – сказала себе Алана, сладко зевнув.

Теперь, когда решение было принято, она успокоилась и стала засыпать. Грегор осторожно накрыл ладонью ее грудь, и она улыбнулась. Он все время так делал, когда думал, что она уснула. Ее последней ясной мыслью была мысль о том, что Грегору явно по вкусу ее маленькие округлые яблочки.

Все тело ее словно пылало в огне. Как ни странно, но этот огонь казался ей приятным, хотя от пожара надо было бежать, бежать как можно быстрее. Проснувшись, она поняла, что происходит. Грегор гладил ее грудь, а губы его прижимались к ее затылку. И чувствовалось, что он ужасно возбужден.

Какое-то время Алана делала вид, что еще спит, – тянула время, втайне получая удовольствие. Потом она вспомнила, что еще накануне решила отдаться страсти, и уже готова была исполнить задуманное, когда вспомнила еще кое о чем. О его ране. Одной ночи не хватит, чтобы рана зажила. Если она позволит ему сделать то, чего он хотел, то рана, скорее всего снова откроется. Алана заставила себя отодвинуться от Грегора и сладко потянулась.

Она отогнала пригревшегося у ее груди Шарлеманя, но вместо того, чтобы тут же вскочить с постели и отправиться по своим делам, как поступала каждое утро, перевернулась на другой бок и посмотрела Грегору в лицо. В глазах его пылало желание. Она чувствовала его страсть, как свою собственную, – его желание, казалось, проникало в нее и усиливало ее влечение. Алана решила, что пришла пора намекнуть ему, что он вскоре получит то, чего так хочет, чего они оба хотят. Обхватив Грегора обеими руками за шею, она крепко поцеловала его в губы, но в тот момент, когда почувствовала, как все мысли начинают улетучиваться, отстранилась и выбралась из постели.

– Алана! – крикнул ей вслед Грегор.

– Надо принести дров для костра! – бросила она на ходу. – Позови, если тебе понадобится моя помощь.

Грегор не хотел, чтобы она уходила. Он хотел, чтобы она исполнила обещание, которое только что дала ему своим поцелуем. Грегор был в смятении. Он, как ни странно, растерялся. Прежде Алана никогда не вела себя так смело, она лишь пассивно принимала его ласки, но сама не решалась сделать первый шаг – да, такого еще не было. До сих пор Грегор мог лишь украдкой сорвать поцелуй с ее губ или обнять под благовидным предлогом. Но сегодня она сделала первый шаг, причем весьма решительный. Кровь его все еще бушевала от ее жаркого поцелуя. Поцелуй этот говорил о страсти, которую он хотел бы вкусить в полной мере. Этот поцелуй говорил о том, что Алана готова сдаться. Он достаточно хорошо знал женщин, чтобы понимать подобные намеки без слов.

Грегор осторожно приподнялся и сел. Рана в боку отдавалась болью при каждом движении, но положительные изменения все же были: голова уже не кружилась. С горьким сожалением он осознал, что еще не готов смело идти на приступ крепости, только что объявившей о своей капитуляции. Но при одной мысли о том, что Алана наконец ответила согласием на его домогательства, он тут же отбросил все свои сомнения. Он чувствовал себя так, словно ждал этого ее ответа долгие годы, а не две недели.

В нескольких метрах от лагеря он справил под деревом нужду. Подождав минутку, чтобы набраться сил для возвращения к кострищу и постели, Грегор осмотрелся и прислушался. Нет, похоже, ничего подозрительного. Неужели им с Аланой наконец-то удалось добраться до земель, куда Гоуэны предпочитают не соваться? «Хорошо, если так, – подумал Грегор. – В таком случае можно будет дождаться, когда силы ко мне вернутся, и задержаться в этом лесу на несколько лишних дней, чтобы ответить на призыв Аланы».

Решив, что отдохнул достаточно, Грегор побрел обратно в лагерь. Он не ожидал, что настолько ослабел. Ноги отказывались его держать, и если он до сих пор ни разу не упал, то лишь из страха перед болью, которую неизбежно вызвало бы падение.

Лежа на одеялах, пытаясь отдышаться и справиться со жгучей болью в боку, Грегор с горечью признал, что ему, возможно, понадобится довольно много времени, чтобы набраться сил для тех подвигов, которые он решил совершить на ложе любви.

– Поверить не могу, что у меня получилось, – пробормотала Алана, глядя на трех пойманных ею рыб.

Собирая хворост для костра, она наткнулась на реку. Речка оказалась неглубокой, в нескольких местах ее можно было перейти вброд, но рыба там водилась в больших количествах. Вначале она просто наслаждаясь журчанием и вкусом свежей холодной воды. А потом заметила рыбу. Как-то раз, несколько лет назад, кузен Логан показал ей, как можно поймать рыбу руками, и Алана припомнила, что тогда они с ним ловили точно такую же рыбу, как эта. Она не помнила, как та рыба называлась, но знала, что вкус у нее отменный, если правильно приготовить. А готовить рыбу она умела.

Алана была очень горда собой. Пусть ноги и руки все еще ломило от холода, радость победы приятно согревала ее. Ей было, конечно, жаль бедных речных созданий, что судорожно хватали ртом воздух и бились в тени дерева, под которое она их положила, но в животе уже урчало от голода. Голод очень обострял охотничьи инстинкты, хотя в глубине души Алана понимала, что ей было бы куда приятнее, если бы охотой занимался кто-то другой.

– Нет, Шарлемань, не смей! – прикрикнула она на кота, уже подбиравшегося к рыбе. – Ты получишь свою долю, когда мы почистим и приготовим этих красавчиков. Да, кстати, рыбу пусть почистит Грегор. Думаю, у меня получится приспособить его к этому занятию. Такая работа не пойдет ему во вред.

Шарлемань уселся возле рыбы, нервно поводя хвостом из стороны в сторону.

– Нет, приятель, не надо на меня дуться. Я же сказала, что ты свое получишь, только чуть позже.

Алана убрала рыбу в мешок, который прихватила с собой на случай, если ей удастся чем-нибудь пополнить запасы съестного. Кроме того, ее стараниями вдоль тропинки, что она проложила к реке, были собраны несколько аккуратных вязанок хвороста, за которыми она могла в любой момент вернуться, чтобы принести их в лагерь. Закинув мешок с рыбой за спину, Алана подхватила одну из вязанок и направилась в лагерь. Шарлемань шел рядом. Кот редко упускал хозяйку из вида, и она не знала, что и думать по этому поводу – умиляться такой трогательной преданности или встревожиться. Впрочем, какие у нее могли быть причины для беспокойства? Она ведь всегда считала себя выше подобных глупостей. Чтобы как-нибудь отвлечься, Алана решила подумать о приятном, то есть о Грегоре.

– Знаешь, Шарлемань, – сообщила она коту, – я ведь скоро собираюсь совершить огромную глупость.

Шарлемань прихлопнул лапой лист, упавший с дерева.

– Да уж, если я настолько выжила из ума, что разговариваю с котом, то чему тут удивляться? Только такая дура, как я, может отдать свою невинность мужчине, который ее не любит и, может быть, никогда не полюбит.

Шарлемань задержался возле дерева, чтобы поточить когти о ствол.

Алана вздохнула. Жаль, что рядом нет ни одной из ее родственниц, ни одной из тех, с кем можно было бы посоветоваться. Хотя она вполне могла обойтись и без совета. Принимая во внимание романтический характер большинства женщин из клана Мюррей, можно было предположить, что они посоветовали бы ей сделать именно то, что она задумала. Она хотела сделать Грегора своим любовником и молилась, чтобы в его желании к ней было хоть малое зернышко любви.

По телу ее разлилось приятное тепло от предвкушения того, как будет ее любить Грегор. Теперь она могла считать себя окончательно погибшей, потому что даже не рассматривала возможность отступления. Конечно, Алана прекрасно знала, что очень рискует, знала, что Грегор мог оставить ее, и тогда на ней уже никто не женился бы, но ей было все равно. Она любила Грегора, она желала его, она в нем нуждалась. Хотя бы один раз в жизни она могла поступить так, как ей хотелось – только бы последствия ее решения не оказались слишком горькими. И еще ей не хотелось разочаровывать родителей.

Когда Алана приблизилась к лагерю, Грегор приподнялся и тут же болезненно поморщился – было заметно, что рана по-прежнему его беспокоила. Что ж, выходит, у нее в запасе еще достаточно времени, чтобы подготовиться к тому, что вскоре неизбежно произойдет.

Алана положила вязанку с хворостом возле костра, открыла мешок и выложила рыбу на траву возле Грегора. Тот взглянул на нее с удивлением:

– Как ты их поймала?

Грегор с некоторым недоверием выслушал ее рассказ. Затем Алана, вытащив нож, протянула его раненому, явно давая понять, что рыбу должен чистить он. Грегору оставалось лишь молча повиноваться. Девушка же тем временем развела костер и вбила колья для вертела, на котором предстояло готовить рыбу. Грегор невольно подумал о том, что большего унижения в жизни не испытывал – ведь о нем заботилась женщина… К тому же он знал, что не смог бы поймать рыбу голыми руками. Не смог бы поймать даже одну рыбку, а тут – целых три!

– Где же ты их поймала? – спросил Грегор, нанизывая очищенную рыбу на вертел.

– Неподалеку отсюда есть чудесная речка. Так что воды у нас будет в избытке. Жаль только, что вода слишком холодная. Кстати, собирая хворост в лесу, я не заметила ничего подозрительного. Думаю, Гоуэнов нет поблизости.

Грегор кивнул; это сообщение нисколько его не удивило.

– Наверное, они оставят нас в покое. Убегая от них, мы скорее всего пересекли границу, которую они не могут переступить.

– Но мне кажется, ты не намерен терять бдительность, верно?

– Да, верно. Честно говоря, я не думал, что они так долго будут за нами охотиться. Я был почти уверен, что они давно махнули на нас рукой, и ошибся. Еще одну такую ошибку я не хотел бы допускать.

– Я тоже буду бдительна, но у меня такое чувство, что на этот раз с Гоуэнами покончено. Ты не присмотришь за рыбой? А я принесу еще дров.

– Присмотреть за рыбой? Да, на это я еще способен, – проворчал Грегор. Он заметил, что Алана улыбнулась, и в смущении потупился, сообразив, что вел себя как капризный ребенок. – Ты не могла бы подать мне мой мешок? Хочу снять одежду и набросить на плечи плед. Так я буду меньше тревожить рану.

Алана подала ему мешок с вещами и поспешно удалилась в лес. Она с трудом преодолела искушение где-нибудь затаиться и подсмотреть, как Грегор будет переодеваться. Кроме того, ей очень хотелось дать ему «разумный» совет – чтобы совсем не беспокоить рану, лучше всего лежать голым. Усмехнувшись своим мыслям, Алана пошла дальше – может, прогулка прочистит ей мозги, да и у Грегора будет довольно времени, чтобы спокойно переодеться. Она и представить не могла, что вид обнаженного мужского тела так на нее подействует. Но, как бы там ни было, на голого Грегора она могла бы смотреть не отрываясь целыми сутками. «Не сутками, а годами», – нашептывал ей внутренний голос, но Алана безжалостно заставила его замолчать.

Когда она вернулась в лагерь, Грегор сидел возле костра. На нем была льняная сорочка, а на плечах плед. Алана решила, что ей нравится, как он выглядит в таком наряде. Другая его одежда была, конечно, очень красива, но в ней Грегор походил на знатного вельможу при дворе короля. А теперь он был все так же головокружительно красив, но почему-то казался доступнее. По глазам его Алана прочла, что он помнил о том утреннем поцелуе. И она нисколько не сомневалась: если бы не рана, он бы уже давно показал ей, что правильно понял ее поступок.

Подавая Грегору печеную рыбу, Алана постаралась не краснеть. Интуиция подсказывала ей, что Гоуэны больше не представляли для них угрозы. Это означало, что они могли немного расслабиться и отдохнуть. И если позволит погода, то и задержаться здесь на несколько дней. Местечко это было просто райское – к стволам деревьев жались фиолетовые фиалки, а неподалеку простирались зеленые холмы в золотистой дымке. Алана подумала, что подобный уголок очень даже подходит для того, чтобы здесь ее посвятили в тайны страсти. И, бросив взгляд на Грегора, она решила, что лучшего учителя ей все равно не найти. Следовательно, ей оставалось лишь дождаться, когда он поправится настолько, чтобы начать уроки.

Глава 10

– Алана!

Испуганная этим низким хрипловатым голосом, Алана едва не уронила только что пойманную рыбу. Опасаясь, как бы рыба не упала обратно в реку, она отшвырнула ее подальше от воды и только после этого посмела поднять глаза на Грегора. Он стоял, прислонившись к стволу и скрестив на груди руки. «Интересно, сколько уже времени он тут находится?» – спросила себя девушка. Хотелось бы верить, что он не подслушал ее беседу с Шарлеманем (она беседовала с котом о том, что готова стать возлюбленной Грегора). Грегор же вдруг проговорил:

– Лучше бы тебе выйти из воды, девочка. У тебя ноги посинели.

Алана нахмурилась, но все же вышла из воды и тотчас опустила юбки.

– Настоящий джентльмен не стал бы пялиться на женские ножки, – заявила она.

– А я, между прочим, никогда не считал себя джентльменом. И я собираюсь посмотреть не только на твои красивые ножки, но еще кое на что.

Хотя столь дерзкое высказывание заставило ее покраснеть, Алана почувствовала, как в ней пробуждается желание. Было ясно, что Грегору не пришлось прикладывать много усилий для того, чтобы ее соблазнить. Они жили в этом лесном уголке уже три дня, наслаждаясь покоем и необычно теплой погодой. Грегор поправлялся с каждым днем. И он становился все смелее в своих ласках, как, впрочем, и Алана. Но всякий раз, почувствовав, что они заходят слишком далеко, он отступал, и Алана понимала, что это из-за раны. Однако сейчас она прочла в его взгляде, что он устал бороться с искушением. Устал так же, как и она.

– Ты слишком дерзкий, Грегор Макфингел Камерон.

– Да, верно, и в мои планы входит еще большая дерзость. – Он наклонился и почесал за ухом Шарлеманя, пристроившегося у его ног.

– Хорошо, когда у мужчины есть план, – в тон ему ответила Алана. Грегор внезапно привлек ее к себе. – Ах, но нам ведь надо отнести в лагерь рыбу.

– Кто сказал, что нам надо возвращаться в лагерь? Здесь замечательное место.

– Солнце еще высоко.

– У меня не хватит терпения ждать возвращения в лагерь, а тем более – ждать заката.

Алана собиралась сказать что-то насчет его поспешности и нетерпения (хотя на самом деле подобное нетерпение ей очень льстило), но он поцеловал ее, и она тотчас же забыла все, что собиралась сказать. Поцелуй Грегора свидетельствовал о силе его желания. Она была нужна ему, и это чувствовалось, когда он прижимал ее к себе. И еще она чувствовала, как его желание передается ей, чувствовала, как разгорается ее страсть.

Все крепче прижимаясь к Грегору, Алана, как умела, отвечала на его поцелуи. В какой-то момент он медленно опустился на мягкую прибрежную травку, увлекая за собой девушку. И ей вдруг показалось, что и тело ее, и душа, и сердце с облегчением вздохнули, когда Грегор опустился на нее сверху.

Она ждала этого мгновения три долгих дня, и их взаимное влечение усиливалось с каждым поцелуем, с каждым прикосновением, с каждым страстным взглядом. Алана уже давно отбросила все сомнения; она ждала, когда рана Грегора затянется, ждала с тем же нетерпением, что и он.

– Скажи «да», девочка, – пробормотал Грегор, целуя ее в шею и одновременно расшнуровывая платье. – Ты говорила мне «да» каждым своим поцелуем, каждой лаской и каждым вздохом – говорила все эти дни, но ни разу так и не произнесла заветного слова. Скажи его сейчас, Алана. Скажи «да».

– Да, Грегор, да.

Если бы ему так отчаянно не хотелось прижимать ее к себе, он, наверное, в счастливом изнеможении скатился бы с нее. Несмотря на вполне очевидные признаки того, что она действительно хотела стать его любовницей, Грегор не был до конца уверен в том, что это – именно то, чего она желала. Алана была девственницей; кроме того, она была девушкой знатного рода, чья девственность считалась той наградой, которую она могла вручить лишь мужу. А он не обещал ей взамен ни любви, ни брака. Грегор боялся, что в последний момент она отступит и потребует пообещать ей то, чего он пока не мог обещать.

Он раздевал ее слишком торопливо, и потому не очень-то умело; нетерпение все еще владело им. Сорвав с Аланы последние покровы, он присел перед ней и, не обращая внимания на краску стыда, заливавшую ее щеки, с жадностью на нее уставился. Она была стройной и изящной, а округлости ее были лишь слегка обозначены. По сравнению с женщинами из его прошлого Алана была совсем как девочка-подросток, но с того самого дня, как он снял с ее груди повязку, он не воспринимал ее как ребенка. Вероятно, она никогда не нарастит пышные формы, но ему нравилась ее стройная тоненькая фигурка.

Продолжая смотреть на нее, наблюдая, как соски ее отвердевают под его взглядом, Грегор думал о том, что ему придется крепко держать себя в руках, когда он окажется в ней. Она была невинна, и он должен был обращаться с ней нежно. Он понимал, что первый раз для женщины очень важен и что память об этом остается с женщиной навсегда – для того, чтобы это понять, не требовался личный опыт общения с девственницами.

Несмотря на снедавший его чувственный голод, Грегор немного нервничал. Ему было ясно: придется забыть о собственных желаниях, пока он не распалит в ней страсть до того накала, что боль, которую он ей причинит, не охладит ее пыла.

Вернувшись в объятия Аланы, он ощутил, как по телу ее пробежал легкий трепет, и мысленно вздохнул с облегчением. Все могло оказаться гораздо проще, чем он думал. Казалось, Алана желала его не меньше, чем он ее.

– Ах, девочка, мне так хорошо с тобой, – пробормотал он, поглаживая ее бедро. – Я ждал этого момента с той минуты, как обнаружил, что ты не ребенок.

Теперь, когда он не разглядывал ее в упор, Алана почувствовала, что ее смущение уходит.

– Я тоже иногда подумывала об этом. – Она пробежала кончиками пальцев по его широкой груди. – Ах, Грегор, ты очень красивый мужчина.

– А я не видел ничего прекраснее, чем то, что вижу сейчас. Ты лежишь на зеленой траве, согретая солнышком, что золотит твою нежную кожу.

Грегор поцеловал ее, не позволив возразить. Его немного обижало, что она сомневается в его искренности, но он понимал, в чем причина этого. Она давно внушила себе, что некрасива. Может, так произошло из-за неосторожно брошенного кем-то слова? Или причина – ее собственные страхи и сомнения? Во всяком случае, она считала себя некрасивой, и было ясно, что несколькими поцелуями ее не переубедить. Но он твердо решил: даже если Алана не захочет с ним остаться – у него при одной мысли об этом как-то странно заныло сердце, – он сделает все возможное, чтобы она обрела уверенность в себе, чтобы не сомневалась в том, что красива и необычайно привлекательна.

Алана провела ладонями по его плечам, а затем несколько раз поцеловала в грудь. Ей было невероятно хорошо. Во время уроков врачевания она видела много мужских тел, но ни одно из них не вызывало в ней такой острой потребности к нему прикоснуться. Чувствовать под ладонями тепло его кожи, ощущать, как напрягаются его мышцы в тот момент, когда он меняет положение в ее объятиях, – все это было восхитительно и еще сильнее возбуждало.

Когда же он накрыл ее груди своими чуть шершавыми от мозолей ладонями и поцеловал ложбинку между ними, Алана со стоном закрыла глаза – и словно поплыла куда-то. Жаркое и влажное прикосновение языка к ее отвердевшим соскам заставило ее вздрогнуть и прижаться к нему покрепче. Крик сорвался с ее губ – крик восторга и изумления, – когда он принялся целовать ее груди и легонько покусывать. Вихрь наслаждения подхватил ее, наслаждения настолько острого, что она даже удивилась тому, что еще не лишилась чувств. Повинуясь внезапному порыву, Алана запустила пальцы в его густую черную шевелюру и еще крепче прижала к своей груди – как будто молила о том, чтобы он наконец сделал то, чего она так страстно желала.

И Грегор внял ее мольбам. Поглаживая ее живот, он шептал ей в ухо ласковые слова, но только Алана не вполне понимала, что он говорил. Затем он положил ладони меж ее ног, и Алана тотчас же напряглась; ей захотелось сказать ему о том, что в таких интимных ласках нет нужды, однако она промолчала. Интимность такой ласки шокировала ее, но страсть еще сильнее разгоралась.

Внезапно Алана услышала собственный крик, а затем тихий стон, когда его палец скользнул в нее. Но уже в следующее мгновение она почувствовала, что тело ее взывает к большему. Судорожно сглотнув, Алана прокричала:

– Грегор, быстрее, я больше не могу терпеть!

Он снова принялся целовать ее груди. Затем, приподняв голову, сказал:

– Да, теперь я вижу, что ты готова. – Он очень надейся, что боль, которую Алана испытает, не будет слишком острой и не отпугнет ее. – О, моя милая, ты такая горячая, – прошептал он ей на ухо, медленно входя в нее. – Милая, обхвати меня своими красивыми ножками. – Грегор тихо застонал, когда она повиновалась, и почувствовал ее ноги на своих бедрах.

Он по-прежнему ощущал жар желания, но при этом казалось, что Алане явно не по себе.

– Ты очень большой мужчина, Грегор, – прошептала она, стараясь не напрягаться, так как понимала, что иначе все только осложнится для них обоих.

– Спасибо, милая, за комплимент.

Алана засмеялась, а затем громко вскрикнула, когда он резким толчком вошел в нее поглубже. Она машинально уперлась ладонями ему в грудь, стараясь оттолкнуть его и положить конец тому неприятному ощущению, которое испытывала. Грегор же, остановившись, принялся покрывать ее лицо нежнейшими поцелуями, и Алана поняла: он ждал, когда неприятные ощущения пройдут, и она привыкнет к нему. Было ясно, что он с трудом сдерживался, заставляя себя оставаться неподвижным.

Тихонько вздохнув, Алана обняла его и вдруг почувствовала, что боль проходит. Она на мгновение закрыла глаза, стараясь думать о том, что Грегор уже в ней и что теперь они с ним близки, как только могут быть близки люди. Вскоре боль почти совсем ушла, а желание вернулось. Она заглянула в лицо Грегора – он зажмурился и стиснул зубы – и улыбнулась. Пора было положить конец его страданиям.

А Грегор спрашивал себя: можно ли от этого сойти с ума? Он наконец-то добился того, к чему стремился уже две недели. Да, он овладел этой чудесной девушкой, но теперь опасался, что, должно быть, причинил ей слишком сильную боль, возможно, настолько сильную, что она сейчас от всей души жалела о том, что сказала «да». Медленно открыв глаза, он увидел, что Алана смотрит на него в упор, а на губах ее, красных от его поцелуев, играла улыбка.

– Ну, как, очнулся от сна, приятель? – спросила она.

– Чертова девчонка. – Он приподнялся на локтях. – Я сделал тебе больно?

– Да, немного. Но все уже прошло.

– Слава Богу.

Он поцеловал ее и одновременно начал осторожно и медленно двигаться – так, будто она была стеклянная и могла бы разбиться от резких движений. Обхватив его ногами покрепче, Алана быстро уловила его ритм, и раз за разом устремлялась ему навстречу. Очень скоро она уже жалела о том, что он слишком уж осторожен в своих движениях. Наконец, не выдержав, она крепко обхватила его обеими руками и с силой привлекла к себе, словно давая понять, что ждет от него большей энергии и страсти.

Грегор громко застонал, и движения его тотчас же ускорились. Внезапно он пробормотал что-то ей на ухо, но Алана не разобрала его слова. У нее вдруг возникло ощущение, что тело ее тянется к чему-то, стремится к чему-то такому, о чем она пока еще не знала.

И тут Алана почувствовала, как по телу ее разливается огонь, только это был огонь не обжигающий, а ласкающий, доставляющий неведомое ей прежде наслаждение. Она громко выкрикнула имя Грегора, словно призывая его разделить с ней ее восторг. И почти тут же послышался хриплый голос Грегора, и Алана почувствовала, как в нее изливается его горячее семя. Она прижала его к себе и затихла, полностью отдаваясь наслаждению, тому наслаждению, что подарил ей ее возлюбленный.

Ошеломленный произошедшим, Грегор осторожно опустился на нее, стараясь все же удерживать большую часть своего веса на локтях. Он знал, что выполнил обещание, знал, что сумел подарить Алане наслаждение, однако был поражен тем, как много она дала ему взамен. Еще ни разу ни с одной женщиной он не испытывал такого накала страсти и такой полноты удовлетворения. Грегор все еще чувствовал, как по телу его прокатывалась дрожь. Он был выпит до дна, но знал, что скоро захочет повторения.

Именно этого он искал в объятиях всех прочих женщин, но в конце концов сдался и решил, что надел земли и деньги могут стать неплохой основой для брака – нежели, чем страсть или чудесное единение душ. С Аланой он обнаружил то богатство чувственных ощущений, которое сделало счастливыми Эвана и Сигимора. Этого он хотел, в этом нуждался, и это стремился обрести.

Он уже был на волосок от того, чтобы произнести заветные слова, однако заставил себя сдержаться, так как еще не имел права говорить о будущем. Чуть было не обручившись не с той женщиной, Грегор опасался давать обещания другой. Обжегшись раз, он не мог не стать осмотрительным. Он должен был проверить свои чувства, должен был знать наверняка. Алана, конечно же, вполне ему подходила по ощущениям, но ведь страсть могла затуманить разум… На сей раз ему следовало проявить осторожность. И если он действительно пообещает что-то Алане – то что будет делать, когда она узнает о Мейвис? Ведь тогда Алана решит, что он раздает обещания направо и налево и что его словам ни в коем случае нельзя верить.

Осторожно высвободившись из объятий Аланы, Грегор повернулся на бок и прижал ее к себе. Лицо ее все еще розовело от страсти, а глаза источали тепло. Когда же она поцеловала его в грудь, он почувствовал, что желание разгорается в нем вновь.

– Тебе больно, любовь моя? – спросил он, поглаживая ее бедро.

– Нет, просто немного жжет и, – она покраснела, – там немного липко.

Грегор засмеялся и встал. Подняв Алану на ноги и не обращая внимания на залившую ее лицо краску стыда, он придирчиво осмотрел ее. Заметив у нее на груди красноту – поцарапал отросшей за три дня щетиной – и немного крови между ног, он подхватил ее на руки и зашел в реку. Вода была холодной до ломоты, но день выдался теплый, почти жаркий, так что оказаться в холодной воде было даже приятно. Поставив Алану на ноги, он зачерпнул в ладонь воды и, не обращая внимания на ее протестующий визг, тщательно смыл кровь.

– У тебя нет никакого уважения к чужой скромности, – проворчала она, когда Грегор вытащил ее на берег и стал вытирать своей рубашкой.

– Верно, никакого, – ответил он с веселой улыбкой и надел на нее рубашку.

Алана тоже улыбнулась, но тут же нахмурилась; ей вдруг пришло в голову, что если сам акт любви был прекрасен, то сцена, что за ним последовала, обернулась полнейшим разочарованием. Грегор обнимал ее и ласкал, пока она приходила в себя, но слов любви не было. Она сурово напомнила себе, что всему свое время и что мужчины не способны быстро распознавать высокие чувства – похоть не в счет, – но все же настроение у нее от этих мыслей немного испортилось.

– У тебя очень серьезное лицо, моя милая, – тихо сказал Грегор. – Может, сожалеешь?

– Нет, – ответила она и нисколько не покривила душой.

– Вот и хорошо. – Он обнял ее за плечи и поцеловал в щеку. – Если мы не хотим, чтобы Шарлемань украл твою рыбу, надо быстро возвращаться в лагерь.

Заметив, что кот подкрадывается к рыбе, Алана бросилась к ней и засунула ее в мешок. Одевшись, они пошли обратно в лагерь. Пусть ее и беспокоило то, что Грегор ничего не сказал про любовь, ей все равно было хорошо рядом с ним после того, что произошло между ними. Произошло на берегу реки, при ярком свете дня… Алана покачала головой, поражаясь собственной дерзости.

Пока она разводила костер, Грегор почистил рыбу. Потом она села у огня и стала печь свою добычу, а Грегор пошел за хворостом. Все было как всегда, очень обыденно, настолько обыденно, что у нее даже голова закружилась. Действительно, трудно было поверить, что совсем недавно она потеряла девственность на речном берегу. И только некоторое неудобство – как будто между ног что-то натирало – напоминало о том, что все произошло наяву, а не в каком-то странном сне. «Интересно, другие любовники ведут себя так же? – думала Алана. – Или живут самой обычной жизнью, будто ничего особенного не произошло?»

И все же ей почему-то казалось, что Грегор вел себя не так, как следовало бы. Она, конечно же, нисколько не сомневалась в том, что он был весьма опытным любовником, – но почему он так мало после этого говорил? Алане казалось, что Грегор намеренно говорил как можно меньше, хотя она и не понимала, почему он так себя вел. А может, просто спросить у него?.. Нет, не стоит, такой прямолинейный подход был бы в данном случае совершенно неуместным.

Тут Алана напомнила себе, что тоже почти ничего не говорила. Немало красивых слов вертелось у нее на языке, но все эти слова шли прямо от сердца, а она не верила в то, что Грегор хотел их услышать. Она отдалась Грегору потому, что полюбила его, хотя ей было известно, что мужчинам, чтобы решиться переспать с женщиной, не требуется никаких особых поводов. Грегор вожделел ее – она не сомневалась, – но ей было этого мало. Из рассказов других женщин в ее семье выходило: получить от мужчины желаемое не так-то просто, для этого нужно время. Однако Алана надеялась, что у нее терпения хватит.

Грегор очень старался поддерживать во время трапезы непринужденный разговор. Наверное, он даже перестарался – потому что в какой-то момент понял, что болтает глупости. Грегор понимал, что ведет себя так, словно на берегу реки не произошло ничего особенного, но он был слишком растерян, слишком запутался в своих чувствах, поэтому боялся сказать что-то не то. Он видел по глазам Аланы, что она озадачена его поведением, но для того, чтобы найти безопасную дорожку, по которой можно было бы с ней идти, ему требовалось время. Он не хотел клясться ей в вечной любви, но обижать ее тоже не хотел. Более того, он не собирался в ближайшее время с ней расставаться.

Когда они легли спать, Грегор почувствовал зарождавшуюся в ней отчужденность и решил, что должен что-то предпринять. Он привлек Алану к себе и поцеловал, с облегчением отметив, что холодок тает – она поцеловала его в ответ. Он принялся ласкать ее и тут же почувствовал, что она дрожит. Снова поцеловав ее, Грегор проговорил:

– Ах, девочка моя, ты такая красивая, и мне так хорошо с тобой!

– Я что-то этого не замечаю, – ответила Алана.

– Не замечаешь? Странно… Неужели ты думаешь, что я каждый день беру девственниц на берегу реки?

Она улыбнулась, поглаживая его по руке. За своими невеселыми мыслями она даже не заметила, что он разделся донага, прежде чем улечься с ней под одеяло.

– Вообще-то я так не думаю. Я не раз слышала о том, что мужчины бегут от девственницы как от огня.

«И мы оба прекрасно знаем, почему они от них бегут, – подумал Грегор. – Ведь, лишив девушку девственности, мужчина может оказаться с ней у алтаря».

– Милая, я очень тебе благодарен за твой чудесный подарок, – прошептал Грегор. – Я говорю о том огне, что ты мне подарила. Огонь нашей страсти был жарче любого другого. Правда, я боялся, что причинил тебе слишком сильную боль.

– Нет, мне было не очень больно. Но совсем без боли ведь не бывает… И я вовсе не считаю тебя грубым.

– Я рад, что ты так говоришь. Но я знаю, что был с тобой недостаточно нежен, особенно под конец.

Алана провела кончиками пальцев по его груди. Казалось, он действительно переживал и корил себя за грубость. Она подозревала, что такой мужчина, как Грегор, очень тяжело переживает, когда теряет над собой контроль, а он – в этом Алана не сомневалась – контроль над собой потерял. Под конец хотя ей было неловко говорить о самом акте любви, она не хотела, чтобы он подумал, что причинил ей сильную боль или был с ней груб. Для нее самыми драгоценными моментами были как раз те, когда страсть овладела им без остатка и когда они оба полностью отдались на волю страсти. Именно эти мгновения были самыми лучшими, именно в этом она нуждалась и, вне всякого сомнения, будет нуждаться и впредь. Ей не хотелось, чтобы он думал о каждом своем движении вместо того, чтобы окунуться в наслаждение, которое они оба могли получить. Она хотела, чтобы с ней был просто Грегор, даже если этот Грегор мог оказаться грубым и слишком жадным до страсти.

– Мне понравилось, когда ты стал чуть грубее, – тихо сказала она, осмелившись лишь украдкой взглянуть ему в глаза. – Да, понравилось, потому что я так и хотела… Хотела быстрее и сильнее.

«Она настоящее сокровище», – подумал Грегор и поцеловал ее в губы.

– А может, лучше медленнее и нежнее?

– Как пожелаешь. Лишь бы это было к нашему обоюдному удовольствию.

– Скажи мне, мое сокровище, тебе уже совсем не больно?

– Я же сказала, что мне даже тогда было не очень больно. К тому же почти сразу все прошло.

– Вот и хорошо. А то я вдруг почувствовал, что мне снова захотелось… – Он принялся снимать с нее рубашку.

В голосе его была какая-то странная напряженность, но Алана решила, что это – из-за желания. Она почувствовала, как его возбужденная плоть скользнула по ее ноге, когда он ее раздевал. Грегор так и не заговорил про любовь, но Алану это уже не беспокоило. Из всего им сказанного выходило, что он страдал от того же чувства неловкости, что и она. И грубой лести в его словах не было. А его откровенности – ведь он говорил о наслаждении, что она ему подарила, – наверное, вполне достаточно для начала, твердо сказала себе Алана. Углубляться в размышления она уже не могла – ее ждали радости, которые обещали объятия Грегора.

Грегор прижимал к себе спящую Алану – она, как обычно, лежала к нему спиной. Не удержавшись, он поцеловал ее в затылок и улыбнулся, когда она во сне назвала его по имени, Он должен был находиться в полном изнеможении, настолько бурной оказалась страсть, что они совсем недавно делили, но по ощущениям в паху он мог бы сказать, что готов начать все сначала. «Она сделала меня ненасытным, – подумал Грегор с усмешкой. – Что ж, ненасытность – это хорошо».

Он принял слова Аланы на веру и позволил себе просто получать удовольствие, заботясь лишь о том, чтобы она получала от соития не меньше, чем он. На этот раз он не выверял каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждое свое движение, но, тем не менее, то была самая чувственная прелюдия в его жизни. И то, что Алана была очень отзывчивой женщиной, готовой разделить полыхавшую в нем страсть, только облегчало его задачу.

Взглянув на кота, уютно свернувшегося рядом с Аланой, Грегор зевнул и закрыл глаза. Если погода не испортится, они смогут задержаться тут еще на денек-другой, чтобы насладиться своей страстью. Но потом внешний мир со всеми его сложностями ворвется в их мирок – ведь Алана должна найти свою сестру, а ему надо серьезно поговорить с Мейвис. Грегор поклялся, что откажется от Мейвис, как только вернется в Скарглас. Мейвис – женщина хорошая, но страсти между ними не было и нет. Он покрепче прижал к себе Алану, когда давал другую клятву. Грегор твердо решил: что бы ни готовило для него будущее, он никогда не станет думать о браке, если не будет испытывать к своей избраннице настоящую страсть, тем более что теперь он знал, что такое настоящая страсть.

Глава 11

Ей снилось, что Грегор – в ней, и то был чудесный сон, Алана просыпалась медленно, и тихий стон восторга сорвался с ее губ, когда она поняла, что это вовсе не сон Алана с удивлением обнаружила, что Грегор вошел в нее со спины, и уже через несколько мгновений она забыла обо всем на свете и целиком отдалась на милость возлюбленного, уносившего их обоих в рай.

Дрожь наслаждения все еще держала в плену ее тело, когда она с благодарностью гладила руку Грегора, обнимавшего ее за талию. Она даже не подозревала, что существует столько способов любить друг друга. За последние два дня Грегор многому успел ее научить, но она не хотела думать о том, откуда он узнал обо всем этом. Алана не была настолько наивной, чтобы думать, что Грегор пришел к ней совсем невинным, и все же она не желала знать, насколько обширным был его опыт. Задумавшись об этом, она невольно стала бы сравнивать себя со всеми красивыми женщинами, что были у него до нее. С красивыми женщинами с полной грудью и пышными округлыми бедрами…

Такие мысли быстро остудили приятное тепло, оставшееся в теле после акта любви, и она осторожно выскользнула из объятий Грегора. Поспешно надев рубашку, которую он снял с нее накануне вечером, она схватила свой мешок и пошла в лес по нужде. Алана знала, что должна как-то заставить себя не думать о других женщинах Грегора, чтобы не портить идиллию, которую подарила ей судьба. Тем более что все хорошее рано или поздно заканчивается. Сейчас Грегор принадлежал только ей возможно, он не будет принадлежать ей так долго, как хотелось бы, но сейчас ей следовало приложить все силы к тому, чтобы подавить приступы ревности, от которых она страдала все чаще. Она пошла на риск, на большой риск, поэтому просто глупо растрачивать драгоценное время на переживания из-за женщин, которых любил Грегор до встречи с ней.

Алана направилась к реке, чтобы помыться. Осмотревшись, дабы убедиться, что поблизости никого нет, она сняла рубашку и бросилась в воду. Стуча зубами от холода, она постаралась вымыться как можно быстрее. Поскольку рыба ей надоела так же, как в свое время крольчатина, она не стала ловить рыбу, а вместо этого намылила волосы и присела под водой, чтобы их промыло течение. Вымыв голову, Алана выскочила из ледяной воды и принялась растираться насухо, чтобы поскорее согреться.

Она решила, что при первой же возможности примет горячую ванну и будет лежать в ней долго, очень долго. «Буду лежать, пока кожа не сморщится от воды, как у старухи», – с улыбкой думала Алана, одеваясь и заплетая косу. И на этот раз ванна будет в ее полном распоряжении, так что она сможет нежиться там столько, сколько захочет.

К тому времени как они доберутся до того места, где мечта о ванне осуществится, для Грегора, вероятно, настанет время решить, хочет ли он остаться с ней, или пути их разойдутся. Подумав об этом, Алана тяжело вздохнула. Сердце ее, казалось, разрывалось. Ей надо найти Кайру, но обретение сестры будет означать конец их совместному с Грегором путешествию. Хотя он не сказал ни слова о любви к ней, Алана чувствовала, что небезразлична ему. Она чувствовала это по тому, как он обнимал ее во сне, как улыбался ей, по тому, как он с ней говорил. А может, Грегор вел так себя со всеми своими любовницами, может, просто не хотел, чтобы они огорчались?

Наверное, ей надо приложить больше сил, чтобы удержать Грегора. И если он приведет ее к себе домой, то она покажет, какая она хорошая хозяйка и какой сможет стать ему помощницей. Она честно выполняла свои обязанности, добывая пропитание и топливо для костра во время путешествия, но едва ли в глазах Грегора эти ее старания имели особое значение. Правда, он любил беседовать с ней, и ему нравилось, что она неплохо играла в шахматы, но, конечно же, этого было явно недостаточно для того, чтобы он признался ей в любви.

Оставалось последнее средство – чувственность. Грегор был очень страстным мужчиной, она не сомневалась в этом, ибо ощущала его желание как свое собственное. Пускаясь в обратный путь в лагерь, Алана сказала себе, что станет для него лучшей любовницей из всех, кого он знал. Возможно, это и был ключ к его сердцу. Она решила испробовать все новое, что подскажет ее чувственность, так как опасалась, что время, отведенное ей для того, чтобы подобрать ключ к его сердцу, стремительно уходит.

Как только Алана вернулась в лагерь, Грегор поцеловал ее и тоже отправился в лес по нужде «Жизнь хороша», – подумал он, оправившись под удивленным взглядом Шарлеманя, а потом пошел к реке, чтобы умыться. Они разбили лагерь в очень удачном месте – воды в достатке и еды также, хотя Грегору было немного неловко из-за того, что Алана оказалась более удачливым ловцом мелкой дичи, чем он. Погода стояла великолепная, как будто сама природа решила дать им передохнуть и отогреться после холода и сырости.

«И еще рядом со мной моя нежная Алана, оказавшаяся несравненной любовницей», – подумал Грегор, глуповато ухмыльнувшись. Холодная речная вода быстро усмирила желание, вызванное мыслями об Алане. Наскоро ополоснувшись, он попытался решить для себя, что же делало Алану в его глазах такой исключительной. До сих пор Грегор был абсолютно уверен когда речь идет о самом акте любви, женщины мало чем отличаются одна от другой. Но она убедила его в том, что он сильно заблуждался.

Ему было ясно: сознание того, что он первый и единственный мужчина в жизни Аланы, чрезвычайно воодушевляло его, правда, он затруднился бы выразить свои чувства словами. Пусть его считают себялюбцем и ханжой, но ему было приятно, что никто не касался ее нежной кожи и ее красивой груди, никто не чувствовал, какие жаркие у нее объятия. Его до сих пор совершенно не волновало, сколько мужчин у женщины было до него и сколько будет после, но при одной мысли о том, что кто-то другой станет целовать Алану, в нем закипал такой гнев, что он мог бы убить соперника. Но почему же ему так хорошо с Аланой? На этот вопрос он пока не знал ответа.

Выйдя на берег, Грегор согнал Шарлеманя с льняного полотенца, которое он захватил из гостиницы, и начал растираться, не переставая размышлять над загадкой, что представляла собой Алана. «Она дала мне свободу оставаться самим собой», – подумал Грегор с улыбкой. Он и не догадывался о том, каким холодным и расчетливым стал в последнее время, как тщательно взвешивал каждое свое слово и каждый шаг. Каждое прикосновение и каждую ласку. И такая расчетливость вполне оправдывала себя – он с легкостью мог возбудить женщину, мог получить от нее то, что захочет. О нем говорили, что он хороший любовник, но теперь Грегор знал, что при этом оставался эгоистом, что применял свои навыки не ради женщины, а лишь ради себя самого. А с Аланой он, кажется, ничего не планировал и не рассчитывал. И не только ее страсть полностью соответствовала его страсти; у него еще возникало ощущение, что он чувствует ее желание как свое. Он не считал себя романтиком, но мог бы поклясться: сливаясь воедино, они с Аланой становились одним существом, а чувства их соединялись в одно, как и их тела. Почему так происходило? Этого он, видно, никогда не поймет, но без Аланы, наверное, уже не сможет обходиться.

По дороге в лагерь Грегор решил, что им пора продолжить путешествие, и грустно вздохнул. Ему не хотелось покидать это чудесное место, но он пообещал Алане, что поможет ей разыскать Кайру. А если они останутся жить в лесу подобно парочке беззаботных эльфов, то едва ли продвинутся в поисках Кайры. И еще он подумал о том, что его родичи, возможно, уже знают о том, что он пропал где-то на пути между домом Мейвис и собственным. В таком случае его уже, наверное, начали искать. Да и семья Аланы, конечно же, волнуется. Ему очень хотелось еще несколько деньков поблаженствовать в лесу рядом с Аланой, но долг звал его в путь.

У Грегора был необыкновенно серьезный вид, когда он, присев рядом с ней у костра, стал есть овсянку. Поэтому она поинтересовалась, не случилось ли с ним чего-нибудь.

– Нет, я просто решил, что пора нам трогаться с места, хотя мне уходить совсем не хочется, – ответит он и улыбнулся.

Ей тоже не хотелось уходить отсюда, но она с улыбкой ответила:

– Да, наверное, пора. В последнее время у меня появилось ощущение, что Кайра где-то совсем рядом.

– Совсем рядом, но вне опасности? – спросил Грегор. Каша ему очень понравилась. Мелко нарезанное яблоко оказалось там весьма кстати. Он решил, что Алана ко всему прочему отлично готовит, но тут же устыдился своих мыслей – негоже вести счет ее достоинствам, еще не решив окончательно, как ему с ней быть.

– Она не в опасности, но я чувствую, что сестра переживает. А злой человек из прежних моих снов куда-то пропал. Я надеюсь, это потому, что он мертв. – Алана поморщилась. – Я понимаю, что кажусь кровожадной, но думаю, у него было столько невинной крови на руках, что жалеть его нечего. К тому же он никогда не оставил бы Кайру в покое. Значит, очень хорошо, если он ушел в иной мир.

– Суровая правда, но от нее никуда не деться. Будем считать, что Кайра жива. К тому же если твои ощущения тебя не обманывают, она где-то рядом.

– Мне трудно в это поверить, но я не знаю, где мы находимся.

– Если идти хорошим шагом, то к ночи мы должны подойти к монастырю Святого Бернарда.

Алана даже рот раскрыла от удивления.

– Ты говоришь о монастыре, что рядом с Муирланом?

– Да. Ты знаешь, где он? – Грегор допил последнее, что осталось от вина, подаренного им женой хозяина гостиницы.

– Конечно, знаю. Мой кузен Мэтью находится там. Собственно, его теперь надо звать братом Мэтью.

Грегор покачал головой:

– Есть ли на этой земле хоть одно место, где не наткнешься на людей из клана Мюррей?

Алана рассмеялась:

– Нас и в самом деле много, но брат Мэтью – не Мюррей, он Киркалди. Он из семьи моей бабушки. – Алана чуть не подпрыгнула от внезапной догадки. – Ну конечно! Теперь я понимаю, почему чувствовала, что Кайра близко!

– Ты думаешь, она обратилась к твоему кузену за помощью?

– Она отправилась к нему, чтобы он ее спрятал. – Алана немного помолчала, обдумывая такую возможность, затем решительно кивнула. – Да, именно так все и было. Оказавшись в беде, она отправилась к кузену Мэтью, и это означает, что Арджлин находится не так уж далеко от монастыря.

– Я не могу сказать, где находится Арджлин, но знаю, что от монастыря недалеко до Скаргласа. – Грегор пожал плечами, словно оправдываясь. Он прекрасно понимал, что мужчина, живущий здесь, в горах, должен знать окрестности гораздо лучше, чем знал их он. – Это потому, что мой отец умел наживать себе врагов. Кончилось все тем, что мы оказались в кольце вражеских кланов. Один из соседских кланов – клан Грей, и эти люди считали своим священным правом убивать любого, кто носил имя Макфингел. Поэтому мы старались не выходить за пределы наших земель, а если и приходилось отправляться в путь, то шли такими тропами, где нас бы никто не увидел. Я могу многое рассказать про каждый из кланов в нашем окружении. Могу немного рассказать и о том, как добраться до Дабхейдленда, где лэрд – мой кузен Сигимор. Еще кое-кто из нас побывал в Дейкладаче, где правит брат Фионы, но на этом все и заканчивается. Хотя сейчас опасности поубавилось, мы остаемся верны старым привычкам и предпочитаем далеко от дома не удаляться.

И тут Грегор понял, что Алана может спросить его о том, как он оказался так далеко от дома в тот момент, когда его захватили Гоуэны. Чтобы переменить тему, он спросил, что она знает о монастыре, и мысленно вздохнул с облегчением, когда она принялась рассказывать о том, что запомнила из рассказов брата Мэтью.

Грегор вдруг подумал о том, что утаивать правду от Аланы становилось все труднее, и он все чаще чувствовал себя виноватым перед ней. Стараясь отогнать эти мысли, он заставил себя как можно внимательнее слушать то, что говорила его спутница.

Потом они свернули лагерь и приготовились отправиться в путь. Алана с грустью и благодарностью окинула взглядом полянку, приютившую их почти на неделю. Но дорога звала, и теперь, когда цель прояснилась, пришло и приятное возбуждение от предвкушения встречи с сестрой. Увы, радость смешивалась с горечью, ибо она понимала, что вечно скрываться от мира в обществе одного лишь Грегора невозможно. Она грустно улыбнулась ему, когда он взял ее за руку, и пошла рядом с ним. Она решила, что не станет думать о том, насколько близок конец их путешествия; не станет думать и о том, что ждет их в конце пути. Возможно, их ждала великая радость. А может быть – великая печаль. Алана утешалась лишь тем, что вместе с Кайрой сможет пережить боль от расставания с Грегором, если ей так и не удастся завоевать его сердце.

В полдень Грегор решил, что надо отдохнуть, ибо к этому времени они уже одолели значительное расстояние. Усевшись на согретый солнцем камень, он стал смотреть на Алану – та решила прогуляться вместе с котом, пожелавшим покинуть свой гамак и исследовать новую территорию. «А все-таки этот Шарлемань – очень странный кот», – думал он, вытаскивая из мешка флягу с водой. Сделав несколько глотков, Грегор окликнул Алану и спросил, не хочет ли она лепешек из овсяной муки – то были остатки припасов, которыми их снабдила жена хозяина гостиницы.

– Да-да, оставь мне немножко, – ответила Алана. Она остановилась у груды камней. – Я сейчас вернусь.

Грегор нахмурился, заметив, что его спутница внимательно разглядывает камни.

– Ты нашла там что-нибудь?

– Да, нашла! – Голос ее звенел от напряжения. – Нашла гадюку!

Грегор похолодел от ужаса. Вскочив на ноги, он достал из-за пояса нож. Стараясь ступать как можно осторожнее, но при этом двигаясь как можно быстрее, он приблизился к Алане. Он не сразу заметил змею – тень от камней служила ей прекрасным укрытием. Алана же замерла, вытянув перед собой руку, и змея могла сделать бросок в любой момент. По взгляду гадюки, устремленному прямо на руку Аланы, нетрудно было догадаться, что бросок последует, как только девушка шевельнется. «А может, и двигаться не придется, возможно, змея и так вот-вот набросится», – промелькнуло у Грегора.

Но в тот момент, когда он, хорошенько прицелившись, уже приготовился метнуть в гадюку нож, откуда-то сбоку стремительно выпрыгнул кот – прямо на змею. Алана завизжала, а Грегор, схватив ее за руку, оттащил подальше от гадюки.

«Жаль кота, – подумал Грегор. – Бедняге не выжить после укуса змеи». Он уже мысленно прощался с котом, но тут к ним подошел Шарлемань, и из пасти его свисала дохлая гадюка. Не выпуская руку Аланы, Грегор попятился.

– Господи, брось эту гадость! – воскликнул он. И очень удивился, когда кот повиновался.

– Она мертвая? – спросила Алана, подавив желание броситься к Шарлеманю и подхватить его на руки.

– Похоже, что совсем мертвая, – ответил Грегор, осмотрев змею. Он поднял с земли палку и ударил гадюку, но змея признаков жизни не подавала. – Да, мертвая.

– О, Шарлемань! – Алана бросилась к коту, при этом стараясь держаться подальше от дохлой гадюки. – Как ты думаешь, Грегор, змея его не укусила? – спросила она, внимательно осматривая кота.

– Если бы она его укусила, он бы уже умирал. Неужели не понимаешь?

Грегор со вздохом отвернулся – он не мог слышать все те глупости, что нашептывала коту Алана. Называть кота «храбрецом» и «настоящим мужчиной» могла только женщина! Шагая следом за Аланой к тому месту, где они оставили вещи, он не знал, то ли плакать ему, то ли смеяться. Ведь он, Грегор, оказался не на высоте. И посрамил его не кто иной, как кот! Да уж, в этом путешествии унижение стало его постоянным спутником. Сидя на камне, он смотрел, как Алана потчует кота крольчатиной – мясом, которое они специально оставили на «черный день».

– Я хотел съесть этого кролика на ужин, – не выдержав, проворчал Грегор.

– Тебе еще осталось, – бросила через плечо Алана, наблюдавшая, как ест ее кот. – Кажется, он хорошо себя чувствует, верно? Если бы змея его укусила, аппетита у него бы не было.

Кот доел мясо и принялся вылизываться. Грегор покачал головой:

– Ни за что бы не подумал, что коты могут охотиться на змей и убивать их.

– Я тоже об этом не знала. Но сдается мне, что обычные коты на змей не охотятся. Только наш Шарлемань такой. Один бросок – и гадюка мертва.

– Выходит, ты не такая уж бесполезная скотина, – сказал Грегор, обращаясь к коту. Он подавил улыбку, заметив, как возмутило Алану его замечание.

– Шарлемань – замечательный кот! – заявила Алана.

Грегор улыбнулся:

– Да, согласен. Даже если он лишил меня шанса проявить себя галантным кавалером. Спасителем дамы.

– Вот как?.. – Алана прикусила губу, чтобы не рассмеяться. – Что ж, возможно, тебе еще представится шанс.

Грегор никак не мог успокоиться. Он знал, что укус гадюки чрезвычайно коварен. Пусть не всегда, но он может быть смертельным. А Алана такая маленькая и хрупкая… Ее шансы выжить после укуса были бы ничтожны. Когда она присела на камень, чтобы перекусить овсяными лепешками, он осторожно прикоснулся к ней, словно желал лишний раз убедиться в том, что она жива и невредима.

С каждым днем Алана становилась для него все дороже. Грегор понимал, что должен сказать ей что-то о своих к ней чувствах, но он не был уверен в том, что хочет знать, что за чувства к ней испытывает. Весь прошлый опыт говорил ему: как только мужчина позволяет сердцу руководить своими поступками, он превращается в глупца. И Грегор хотел, чтобы то решение, которое он примет в отношении Аланы, было сделано в здравом уме. Прежде он полагал, что Мейвис очень ему нравилась, но теперь понимал: на его решение жениться на ней повлияла жадность. Жадность и несбыточное желание иметь то, что имели Сигимор и Эван. Это желание и сейчас его не оставило, но на сей раз он должен по-настоящему убедиться: женщина, что пойдет с ним вместе по жизни, будет скроена именно под него.

– Похоже, кот в полном порядке, – сказал Грегор, давая понять, что пора трогаться в путь. Он чувствовал потребность идти вперед – так легче отделаться от навязчивых мыслей.

– Да, похоже, в порядке, – кивнула Алана. Поднявшись на ноги, она смахнула крошки с юбки. – Я все еще не могу поверить, что он это сделал.

– И я тоже не могу. Мне кажется, Шарлемань полагает, что он собака. Он следует за хозяевами, как верный пес, старается далеко не отлучаться, точно собака, и к тому же считает своим долгом тебя защищать. Это кот, который считает, что он собака. – Грегор взглянул на Шарлеманя, терпеливо ожидавшего, когда его посадят в гамак. – Но он заблуждается…

– Нет, он просто боится остаться в одиночестве. – Алана едва сдерживалась от смеха, когда усаживала кота в одеяло.

Грегор молча кивнул. Он прекрасно понимал Шарлеманя. Именно по этой причине – из-за боязни одиночества – он и стал подыскивать себе жену. Он чувствовал, что преходящих радостей от общения со многими женщинами, до которых ему, по сути, не было дела, больше не хватало для счастья. Слишком часто удовольствие блекло, оборачиваясь опустошенностью. И еще он хотел отделиться от родичей, хотел зажить своей собственной жизнью. Но так было до того, как он встретил Алану. Теперь он решил, что не станет связывать себя с той женщиной, которая ему не подходит.

Взяв Алану за руку, Грегор зашагал по тропинке. Он попытался представить на месте Аланы Мейвис. Идти пешком милю за милей, спать под открытым небом, добывать в лесу себе пропитание и готовить еду на костре – все это никак не вязалось с образом Мейвис. Невозможно даже представить, что она на такое способна. Наверное, не будь Алана способна на все это, он, Грегор смог бы ей это простить, но ему было очень приятно, что она именно такая. С такой спутницей идти гораздо легче и веселее.

– Ты уверена, что твоя сестра в монастыре? – спросил Грегор и нахмурился, когда Алана снова направилась к груде камней. – Эй, малышка, там могут быть еще гадюки!

Алана подняла с земли палку, которой Грегор бил змею, С помощью палки она подкатила к себе какой-то предмет, затем, подобрав его, быстро вернулась к Грегору и взяла его за руку.

– Ну, что скажешь? Что за сокровище ты отыскала? – спросил Грегор, когда они вновь двинулись в путь. Он снова нахмурился, когда она, розовея от смущения, показала ему свою находку. – Алана, это же простой камень.

– Да, но очень симпатичный.

– Понятно. Ты считаешь, что нести кота и вещевой мешок – для тебя маловато, поэтому решила добавить еще и камней. И ради этого ты рисковала, когда наткнулась на змею? – Он понимал, что злится, но ничего не мог с собой поделать – ведь именно из-за этого камня она недавно рисковала жизнью.

Алана вздохнула. Ей этот его взгляд был хорошо знаком. Так смотрят на женщин мужчины, когда считают, что те предаются глупым женским причудам. Или на тех, кто не в своем уме. Впрочем, многие мужчины считают всех женщин умственно отсталыми. Алана не была уверена в успехе, но все же решила объяснить Грегору, зачем вернулась за камнем. Ей хотелось умерить его гнев. К тому же она уже убедилась: достучаться до его сердца, не внушив ему, что она немного сумасшедшая, все равно не удастся.

– Этот камень действительно очень красивый, а мне нравятся красивые вещи. Смотри, как он переливается всеми цветами. И он такой приятный на ощупь. – Она осторожно положила камень ему на ладонь. – Мне всегда нравились камни. Они творения Господа и природы, а этот камень, возможно, пролежал здесь столько лет, что нам и не сосчитать.

Да, верно, подумал Грегор – раньше ему не приходилось размышлять на подобные темы. Камни были повсюду, но если он и обращал внимание на какой-то из них, то для того лишь, чтобы не споткнуться об него и не упасть. А этот камень и в самом деле оказался приятным на ощупь.

Пожалуй, его действительно можно было назвать красивым. Но неужели из-за него стоило рисковать, возвращаясь к тому месту, где вполне могло находиться целое змеиное гнездо?

– И еще это память, – продолжала Алана. – Пройдут годы, а я смогу взять в руку этот камень, и все подробности пережитого приключения оживут в моей памяти. – Грегор вернул ей камень, и она добавила: – Я часто беру на память камешки в тех местах, где со мной происходит что-то важное.

– Ты хочешь сказать, что без этого камня не запомнишь момент, когда смерть смотрела тебе в лицо?

– Ох, я действительно ужасно испугалась, увидев гадюку. Я не могла шевельнуться, я даже думать не могла и вся покрылась холодным потом. Но вы с Шарлеманем быстро пришли мне на выручку. И теперь, глядя на этот камень, я снова смогу все это увидеть очень отчетливо. – Алана пожала плечами. – Многие люди хранят что-нибудь, если хотят отметить определенные события.

Пожалуй, она права, решил Грегор. Он не хотел, чтобы Алана запомнила, что от гадюки ее спас именно кот, в то время как он, Грегор, стоял и смотрел на происходящее, точно тупой неповоротливый вол. Но он знал, что есть вещи, способные пробудить воспоминания, которые со временем подергиваются дымкой. Он знал женщину, которая у каждого из своих любовников отрезала на память прядь волос, но у него хватило ума не рассказывать об этом Алане. Она могла бы спросить, откуда ему об этом известно, и пришлось бы либо соврать, либо сказать, что в той коллекции имелся и его черный локон.

– Этот камень будет единственным за все путешествие? – неожиданно спросил Грегор.

Алана густо покраснела.

– Нет, у меня есть еще один, который я нашла чуть ниже по течению реки. – Зачем ему знать о тех камнях, что она взяла на память о темнице, о домике, где они провели несколько дней, о гостинице, где она впервые увидела Грегора обнаженным, о камне из лагеря, где они любили друг друга при свете костра? Ее мешочек и впрямь стал тяжеловат.

Грегор кивнул и улыбнулся. Ему хотелось, чтобы Алана запомнила тот день на берегу реки, когда он наконец-то с полным на то основанием смог назвать ее своей. Он даже пожалел о том, что сам не припрятал камешек на память.

Солнце уже исчезало за горизонтом, когда они подошли к монастырю. Тяжелые ворота были наглухо закрыты. Сердце Аланы сжалось от волнения и страха, когда Грегор принялся звонить в колокол, подзывая кого-нибудь из монахов. Несколько мгновений ожидания показались Алане вечностью. Наконец приоткрылась узкая дверь, и в щелке показалась круглая физиономия монаха.

– Чего вы хотите? – недружелюбно осведомился слуга Господа.

– Я должна увидеться с братом Мэтью, – ответила Алана – Я его кузина Алана Мюррей из Донкойла.

– Мюррей?..

У Аланы от удивления округлились глаза – монах явно встревожился, услышав ее имя.

– Да, я Алана Мюррей из Донкойла. Надеюсь, брат Мэтью может сообщить что-нибудь о моей сестре Кайре Мюррей Маккейл.

– А твои братья с тобой? – спросил монах. Заметив Грегора, он стал озираться. – Ты ведь не привела с собой этих двух дикарей? Они уже здесь дважды побывали. Дважды, имей в виду!

– Ты назвал их дикарями? – Алану этот разговор начинал раздражать. – Позволь мне поговорить с братом Мэтью.

– Нет! – решительно заявил монах. – Больше никого из клана Мюррей мы сюда не пустим! – Он с силой захлопнул дверь.

Глава 12

Алана заморгала в недоумении и уставилась на захлопнувшуюся перед ней дверь. Судя по раздававшимся из-за двери звукам, монах опускал железный засов. При этом он что-то ворчал, но слов Алана не разобрала. Вскоре послышались и другие голоса; казалось, за стенами монастыря разгорелся нешуточный спор. Алана взглянула на Грегора. Тот стоял, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Все это его очень забавляло.

Алана нахмурилась и проговорила:

– Похоже, Кайра действительно отправилась за помощью к нашему кузену Мэтью.

– Вынужден согласиться с тобой, дорогая. – Грегор не удержался от смеха, и тот презрительно-оскорбленный взгляд, что бросила на него Алана, еще больше его рассмешил. – И похоже, что твои братья тоже побывали здесь с визитом, – добавил он со смешком.

– Ничего смешного, – пробормотала Алана. Интересно, что же натворили ее братья, почему настроили против себя всю братию монастыря Святого Бернарда?

– Прости, малышка, но все это и впрямь очень забавно. – Грегор усмехнулся. – Ведь он имеет в виду тех самых твоих братьев, следом за которыми ты отправилась в путь?

Алана со вздохом кивнула:

– Да, верно. Думаю, что Артан и Лукас бывают иногда… слишком уж грозными. Хотя я не могу поверить, что они способны угрожать монахам. И зачем бы им являться сюда дважды? Конечно, Мэтью они очень любят, но они сами говорят, что общение с монахами их немного нервирует. Это потому, что монахи слышат слово Господне и блюдут обет безбрачия. – Алана улыбнулась, когда Грегор захохотал, но тут снова приоткрылась дверь, и она на мгновение замерла. – Мэтью! – воскликнула Алана, бросившись к монаху, отчаянно пытавшемуся распахнуть дверь, в то время как остальные так же отчаянно пытались ему помешать. – Меня и в самом деле не желают здесь принимать? – Да нет же, тебе здесь всегда рады! – воскликнул Мэтью в надежде перекричать хор голосов, утверждавших прямо противоположное. – Знаешь, тут в последнее время случились неприятности, и братия немного нервничает. – Мэтью взглянул на Грегора. – Кого ты привела с собой, девочка?

– Это Грегор Макфингел Камерон, – ответила она и тут же услышала вопли с той стороны двери.

– О нет, из этих мы тоже никого не пустим! – кричали монахи.

Алана с усмешкой взглянула на Грегора:

– Похоже, не только мои родичи доставляют неприятности.

– Нет-нет, о чем ты, кузина? Никаких неприятностей. – Мэтью с трудом удерживал дверь приоткрытой, героически сопротивляясь напору остальных монахов. – Подожди тут, девочка. И вы подождите. – Он покосился на Грегора. – Я к вам выйду через несколько минут. Принести вам еды и питья?

– Да, если можно. Я хочу знать, что с Кайрой.

– Что ж, мне есть о чем тебе рассказать. Но подожди немного, я сейчас выйду.

Дверь снова захлопнулась, и Алана услышала целый хор возмущенных голосов. Она посмотрела на Грегора и пробормотала:

– Все это очень странно, тебе так не кажется? Но, похоже, нас ждет очень интересный рассказ. Не терпится его выслушать.

– Интересно, кто из моего клана мог здесь побывать, – в задумчивости проговорил Грегор, глядя на запертую дверь. – А может, из моих родичей тут никого и не было? Может, монахи ошиблись?

– Не исключено, что здесь все же побывал кто-то из твоих родственников. Вопрос: зачем им понадобилось сюда идти? И зачем сюда дважды приходили мои братья? Полагаю, они могли явиться сюда с единственной целью – узнать что-нибудь о Кайре. Но что за неприятности она могла навлечь на монастырь? Насколько я знаю, Кайра и мухи не обидит.

Алана уже собралась колотить в дверь, когда появился Мэтью с двумя большими корзинами, полными провианта. Он едва увернулся, чтобы дверь не хлопнула ему по заду. Грегор забрал у монаха одну из корзин, и тот повел Алану и ее спутника по тропинке, протянувшейся вдоль монастырской стены.

– Куда мы направляемся, кузен? – спросила Алана.

– В гостевой домик, – ответил брат Мэтью. – Что это там у тебя в одеяле? Кот?

– Да. Я назвала его Шарлеманем.

По дороге Алана рассказала кузену историю кота и ответила на многочисленные вопросы о том, что привело ее к монастырским стенам. Алане очень хотелось, чтобы Мэтью побыстрее рассказал ей все, что знал о Кайре, но она заставляла себя сохранять спокойствие и подробно отвечала на вопросы. Она знала, что Мэтью все расскажет ей, когда будет к этому готов. Но когда они подошли к маленькому домику за монастырем, Алана с трудом удерживалась от вопросов.

– Проходите и присаживайтесь, – сказал Мэтью и поставил на стол свою корзину. – Мы можем поговорить за трапезой.

– Кайра была тут, в этом самом доме, – прошептала Алана. Она чувствовала присутствие Кайры на удивление сильно, как будто та стояла прямо перед ней. – Кайра остановилась здесь, и она была чем-то очень напугана. Чем-то или кем-то.

– Кем-то, – сказал брат Мэтью. – Пожалуйста, Алана, проходи и садись. И позволь мне рассказать тебе то, что я могу рассказать.

Не обращая внимания на неприязненный взгляд брата Мэтью, Грегор обнял Алану за плечи и привлек к себе.

– Мы наконец-то отыскали ее след, любовь моя. Теперь давай послушаем, что с ней стало. – Грегор поцеловал ее в макушку и подвел к столу, за которым их ждал брат Мэтью.

– Не могу поверить, что с вами обеими – с тобой и с Кайрой – такое произошло, – пробормотал брат Мэтью, разливая вино в деревянные кружки. – Слава Богу, вы обе выжили.

– Можешь считать, что я вовсе не пострадала, кузен, – сказала Алана. – А вот Кайра, насколько я понимаю, пострадала, и весьма серьезно.

– Да, к сожалению, очень серьезно.

– Может, лучше начать сначала? – предложил Грегор. – Алана знает только то, что муж Кайры умер, что сама Кайра пострадала, когда был захвачен Арджлин, и что после этого она исчезла.

– Ешь-ешь, – ласково проговорил Мэтью, обращаясь к Алане. – И позволь мне рассказать тебе всю историю. Когда я закончу свой рассказ, вы можете задать мне вопросы. Итак, разбойник по имени Рауф Моубри убил мужа Кайры, лэрда Арджлина, и много людей, защищавших Арджлин, полегло вместе с ним. Да, Кайра серьезно пострадала, ибо Рауф пожелал присвоить себе не только земли Арджлина, но и Кайру. И твоя сестра получила увечья, когда защищалась.

– Нежели он… – Алана осеклась, боясь услышать «да» в ответ на свой вопрос, хотя была почти уверена в том, что Кайре удалось избежать такой участи.

– Нет-нет! – Брат Мэтью похлопал кузину по руке, судорожно вцепившейся в бортик стола. – Ей удалось вырваться и убежать, так что он не смог над ней надругаться.

Алана молча кивнула и приказала себе расслабиться. Сначала ее до смерти напугало одно лишь упоминание о том, что сестра могла оказаться жертвой такого преступления. Но теперь, спокойно обдумав слова кузена, она поняла, что он говорит правду. Если бы Кайру изнасиловали, она бы знала об этом. Она бы почувствовала, если бы сестра подверглась такой жестокости, ведь она всегда чувствовала ее боль как свою собственную. Но все же Кайра очень переживала, когда находилась в этом гостевом домике.

– Она здесь залечивала раны, – продолжал между тем Мэтью. – Вначале Кайра жила в монастыре, когда же поправилась настолько, что могла сама о себе заботиться, я привел ее сюда.

Алана с Грегором быстро переглянулись. Да, они подумали об одном и том же. Скорее всего, у одного из монахов возникли затруднения с соблюдением обета целомудрия, что дает каждый принявший монашеский сан, и это осложнило Кайре жизнь. Алана, однако, ничего не сказала. Она ожидала продолжения рассказа.

– У Кайры был сон о мужчине, которому требовалась помощь, – сказал брат Мэтью. – Этот мужчина – Лайам Камерон.

Грегор невольно вздрогнул.

– Лайам? Мой кузен был серьезно ранен?

– Да, к сожалению. – Брат Мэтью сокрушенно покачал головой. – Жестоко избит, а затем либо упал, либо был сброшен на острые камни. Сломал ногу. Он был избит из-за женщины. Она приревновала его к своей сестре. Обиделась из-за того, что он стал ухаживать за ее сестрой, а за ней ухаживать отказался. Они обе, знаете ли, замужние дамы.

– Нет, такого быть не могло. Лайам никогда не спит с замужними женщинами. – Грегор усмехнулся, увидев, что брат Мэтью покраснел.

– Понятно. Но он выздоровел. Кайра об этом позаботилась. У нее, понимаете, дар. Потом та женщина явилась сюда в поисках Лайама, а вскоре приехал и ее ревнивый муж; он требовал выдать ему Лайама живым или мертвым. Лайам и Кайра убежали вместе и направились в Скарглас. – Мэтью посмотрел на Алану. – Когда муж Кайры был уже на смертном одре, она пообещала ему, что отомстит жестокому убийце и поможет людям Арджлина избавиться от Рауфа Моубри. И она решила, что пора выполнять обещанное. Лайам поклялся, что поможет ей в этом, и сказал, что его родичи тоже с радостью придут на помощь людям Арджлина. – Мэтью вытащил из складок одеяния письмо и протянул его Алане. – Я только недавно получил полный отчет о том, что произошло после того, как они покинули этот дом. Думаю, что слова самой Кайры расскажут об этом лучше, чем я.

Алана дважды перечитала письмо, перед тем как передать его Грегору, чтобы он тоже его просмотрел. Она знала, что Кайра давала точные сведения, но не более того, поэтому не стала бы возражать, чтобы письмо прочел и Грегор. Там почти ничего не говорилось ни о тех чувствах, что питала Кайра к своему новому мужу Лайаму Камерону, ни о зле, причиненном жителям Арджлина. Некоторые вопросы так и остались без ответа, и Алана чувствовала, что за недосказанностью скрываются сомнения и переживания сестры. Рауф Моубри больше не представлял угрозы Арджлину, но Кайра по-прежнему пребывала в беспокойстве и неуверенности.

Грегор хмурился, читая письмо. У сестры Аланы был четкий почерк и ясный язык, но письмо это не отражало никаких чувств. Оно скорее походило на отчет управляющего имением, а не на письмо молодой женщины, приложившей руку к тому, чтобы злейший ее враг был повержен. К тому же она почти ничего не написала о своих чувствах к Лайаму, за которого вышла замуж. Грегор подозревал, что Кайра Мюррей что-то скрывала.

Бросив взгляд на Алану, Грегор убедился в том, что письмо сестры ее тоже насторожило и озадачило. Лайам, вне всяких сомнений, был тем самым мужчиной, которого она видела в своих снах. Большинство женщин готовы на все, только бы стать женой такого мужчины, как Лайам, но в письме Кайры не было победных ноток, даже радости не было, поэтому Грегор решил, что тут не обошлось без сердечных переживаний. И его очень интересовало, что думает по этому поводу Алана. Лайам был родственником Грегора, и от брака с Кайрой он многое выгадывал, – но почему же эта женщина вышла за него? Грегор чувствовал: тут что-то не так. И Алана, конечно, тоже это чувствовала.

Грегор вопросительно посмотрел на свою спутницу, но та молчала.

– Лайам Камерон – хороший человек, – снова заговорил брат Мэтью. – Он учился тут, в монастыре, готовился стать монахом, но у него не оказалось к этому настоящего призвания. – Взяв из рук Грегора письмо, Мэтью продолжал: – Поверь, он станет для Кайры хорошим мужем. Он добрый и преданный, и он стал хорошим лэрдом для людей Арджлина, И еще у Лайама есть смекалка и хватка, и он прекрасно понимает, что надо сделать для того, чтобы все в Арджлине жили мирно и счастливо. Тебе не стоит так переживать. – Мэтью взглянул на письмо, затем сунул его куда-то в складки одежды. – Наверное, она не сказала об этом в своем письме, и кое-что до сих пор заставляет ее беспокоиться, но Лайам скоро положит конец всем ее сомнениям.

Алана вздохнула, дожевывая кусочек яблока:

– Возможно. Но я теперь уже недалеко от нее и смогу быть рядом, если ей это потребуется.

– Да, верно. И еще я уверен, что она будет очень рада тебя увидеть, поскольку весть о твоем исчезновении уже разлетелась по округе.

– Ах вот как? Это потому Артан и Лукас дважды сюда приезжали, верно? Один раз из-за Кайры, второй – из-за меня. Они, выходит, натворили тут бед?

Брат Мэтью захихикал.

– Местная братия не отличается особой храбростью, а твои братья были в очень дурном настроении. Как сказал Артан, не успели они отдохнуть от погони за одной сестрой, как им пришлось пуститься в погоню за второй. – Мэтью улыбнулся в ответ на раздраженный вздох Аланы. – До них дошел слух, что ты пошла за ними следом, но, поскольку ты так и не объявилась, они заволновались и отправились искать тебя. Вот поэтому они заглянули сюда во второй раз. Удивительно, что ты с ними не встретилась где-то на пути.

– Только бы моим братьям не пришлось встретиться с Гоуэнами. Хотя не думаю, что Гоуэны схватили бы их в надежде получить выкуп. Видишь ли, кузен, я переживаю не за братьев, а за Гоуэнов, – добавила Алана, и они с Мэтью рассмеялись. – Что ж, по крайней мере, теперь я понимаю, почему нас так неприветливо здесь встретили.

– Братия не права, и я сказал им об этом. Ни Кайра, ни Лайам не накликали беду на наш монастырь. Если кто и виноват, то это та женщина и ее ревнивый муж. И еще брат Питер, который до сих пор утверждает, что Кайра его околдовала. Нет-нет, девочка, он ее не обидел. Лайам швырнул его на пол, всего лишь в наказание, но мои собратья-монахи придерживаются мнения, что во всех их грешных мыслях и поступках всегда виновата женщина. Что же до твоих братьев, так в нежелании видеть их в монастыре виноваты сами монахи, то есть не они, а их трусость. – Брат Мэтью неодобрительно покачал головой. – Твои братья никому не причинили вреда и ничего не сломали.

– Значит, они вели себя замечательно.

Мэтью снова засмеялся и кивнул:

– Да, замечательно. Если не считать того, что они до смерти запугали брата Питера, когда прибыли сюда во второй раз. Парень, которого отправила сюда его семья, решил последовать за Кайрой и остаться в Арджлине. Боюсь, он рассказал твоим братьям о том, что пытался сотворить с Кайрой брат Питер. Они ничего с братом Питером не сделали, хотя, по моему мнению, имели полное право проучить его как следует. Монашеское платье не для того дано, чтобы защищать мужчину от справедливого возмездия. Но Артан сказал, что не получит удовольствия, отлупив человека, который при одном виде кулака уже обгадился.

– Артан – настоящий кладезь премудрости, – пробормотала Алана.

Трапеза проходила за тихой беседой. Говорили же обо всем на свете; даже о том, что давно прошло, полезно было послушать – хотя бы для того, чтобы загодя знать о грозящих неприятностях. Ведь зная о том, что было, можно понять то, что происходит сейчас.

Наконец брат Мэтью поднялся из-за стола, явно давая понять, что ему пора возвращаться обратно в монастырь. Грегор тут же взял монаха под руку и вывел из домика, рассыпаясь в благодарностях за оказанное гостеприимство, за вкусную еду и сетуя на трудности, с которыми неизбежно сталкивается путешественник. Алана же была только рада тому, что ее спутник решил пообщаться с братом Мэтью – ему удавалось сразу же находить ответы на все те непростые вопросы, которые задавал монах.

Грегор отвел брата Мэтью от домика и, глядя ему прямо в глаза, заявил:

– Что бы ты ни сказал, меня не переубедить. И ее – тоже. Мы будем ночевать вместе.

– Но она – девушка из знатной семьи, – пробормотал монах.

– Да, я понимаю. Понимаю и то, что она из тех, на которых женятся. Но это мы сами будем решать. Она ведь не ребенок, убежавший от няньки…

– И тем не менее она невинна.

Грегор решил, что не стоит разубеждать монаха в этом вопросе. К тому же он подозревал, что монах имеет в виду невинность не в библейском смысле. Если так, то Мэтью был прав. Алана не из тех, чье тело используют только для удовлетворения похоти. Следовательно, брат Мэтью, будучи сородичем Аланы, имел полное право призвать Грегора к ответу. Вероятно, самая правильная тактика в этой ситуации – говорить все, как есть. К тому же Грегор все больше склонялся к мысли, что будет последним дураком, если не вцепится в Алану зубами и когтями, – именно об этом он и сообщил брату Мэтью. Он рассказал также об осложнении по имени Мейвис.

– Да, понимаю. – Брат Мэтью нахмурился. – А вы абсолютно уверены в том, что не помолвлены с этой женщиной официально?

– Абсолютно уверен. Никаких клятв не произносилось, никакие бумаги не подписывались, и я даже ни о чем ее не спрашивал. Да, конечно, было ясно, что я явился туда с целью сделать ее своей женой, и поэтому я чувствую, что обязан объяснить ей, почему этого не произойдет.

– Совершенно верно. – Мэтью вздохнул и покачал головой. – Я лишь молюсь о том, чтобы Алана не узнала о том, что вы скрываете. Надеюсь, вы расскажете ей все, когда почувствуете, что можете это сделать. Молюсь и за вас, и за нее.

Грегор смотрел вслед Мэтью, тщательно обдумывая его слова. Когда монах ушел, он отправился к колодцу. Набрав полное ведро воды, Грегор прямо у колодца окатился холодной водой, затем пошел к Алане. Конечно, он рисковал, утаивая от нее правду о Мейвис. Но ему казалось, что Алана отвернется от него, если он расскажет ей о Мейвис. Поэтому Грегор решил, что будет лучше, если он пока помолчит.

– Мой кузен очень рассердился? – спросила Алана, как только Грегор вернулся в дом.

– Нет-нет. Я думаю, что мой кузен и твоя сестра вызвали у него беспокойство того же толка. Не переживай из-за него. Он ведь твой родственник, поэтому чувствует себя обязанным что-то сказать. Тут неподалеку есть колодец, если ты хочешь умыться.

Алана поспешила к колодцу, а Грегор занялся разведением огня в очаге. Сегодня они с Аланой наконец-то лягут в настоящую постель, и он хотел, чтобы все этой ночью было так, как будто они действительно муж и жена. Пусть в очаге горит огонь, пусть прогоняет ночной холод и освещает для него Алану…

Вспомнив о брате Мэтью, Грегор невольно нахмурился. Слова монаха по-прежнему не давали ему покоя. Не исключено, что Алана каким-то образом узнает о том, что он, Грегор, так тщательно скрывал от нее. В таком случае она, должно быть, очень на него обидится. Скорее всего, она сочтет, что он ее предал, жестоко предал… Предал, потому что лгал ей. И такая ложь заставит ее усомниться во всем, что бы он ей потом ни говорил. Следовательно, он должен привязать ее к себе любым возможным способом, не нарушая при этом свою клятву о том, что не станет давать ей никаких обещаний, пока не разорвет все связи с Мейвис.

Когда Алана смотрела на Грегора, она чувствовала, что краснеет под его взглядом. Она также чувствовала, как разогревается ее кровь. О чем еще мог он думать, пока она возле колодца смывала с себя дорожную пыль? На краткий миг ей вдруг стало неловко и стыдно за себя, но она решила, что ее стыд – лишь проявление трусости. Алана понимала, откуда взялся этот стыд. Ведь кузен Мэтью знал о том, что происходило между ней и Грегором. Конечно, она могла бы сделать вид, что между ними ничего нет, только для того, чтобы Мэтью не переживал из-за нее. Но она не видела греха в том, чтобы находиться в близких отношениях с тем, кого любишь. Алана также подозревала, что брат Мэтью не такой уж ханжа, и надеялась, что он не станет ее осуждать. К тому же Мэтью достаточно хорошо знал женщин из клана Мюррей, чтобы понимать: бесполезно требовать от нее, чтобы она сдерживала свои чувства.

Грегор медленно выпрямился – он сидел на корточках возле очага – и подошел к ней. Он двигался как огромный кот, преследующий добычу. Алана почувствовала, что дрожит, словно околдованная обещанием, горевшим в его глазах. Он обнял ее и улыбнулся. Улыбнулся так, что у нее перехватило дыхание. «Интересно, – подумала Алана, – это может пройти со временем, или его улыбка всегда будет так на меня действовать?»

– У нас сегодня есть настоящая кровать, мое сокровище. – Грегор принялся расшнуровывать ее корсаж. – Да-да, настоящая кровать, а не одеяло на голой земле.

– Выходит, нам повезло.

Она смирно стояла, пока Грегор снимал с нее одежду; раздевая Алану, он покрывал поцелуями обнажавшееся тело. Скромность побуждала ее прикрыть наготу, бежать от такого бесстыдства, но она заставила себя покориться. Ведь теперь настал тот долгожданный момент, когда она могла попытаться завоевать сердце Грегора посредством того чувства, в котором была абсолютно уверена, – посредством его к ней желания. Ему нравилось смотреть на нее? Так пусть смотрит. Она быстро обнаружила, что если заставить скромность умолкнуть, то стоять обнаженной под взглядом Грегора очень приятно. К тому же это очень возбуждало – казалось, жар его взгляда проникал прямо в ее кровь.

– Моя маленькая красавица Алана, – пробормотал он, целуя ее в шею. – Дорогая, ты необыкновенно нежна и сладка, как мед из клевера. – Он осторожно прикусил каждый из отвердевших сосков, после чего подхватил ее на руки и отнес на кровать. – Ах, я так на тебя засмотрелся, что даже забыл, что у нас сегодня есть настоящая кровать.

Он усадил ее на кровать, поспешно разделся и лег рядом. Алана пробормотала что-то восторженное, пробегая ладонями по его мускулистому телу, наслаждаясь прикосновением к каждой выемке, каждому выступу. Она поцеловала его со страстью, которую даже не пыталась скрыть. Смелость, которую она нашла в себе для того, чтобы выстоять обнаженной под его взглядом, освободила ее во многих отношениях. Прежде ей казалось, что лучше, чем было у них с Грегором в постели, уже быть не может, но она заблуждалась. Последние путы, сдерживавшие ее страсть, сейчас наконец-то пали, и она испытывала необыкновенный восторг от каждого его поцелуя, от каждой ласки. Да и сама она теперь ласкала его гораздо смелее.

И все же с губ Аланы сорвался тихий протестующий стон, когда губы Грегора покинули ее грудь и опустились ниже. Она попыталась обнять его за шею, но он уклонился, а в следующее мгновение Алана вдруг почувствовала, как губы его прикоснулись к ее лону. Она невольно вздрогнула и в ужасе прошептала:

– О, Грегор, зачем?.. – Но тело ее уже восторженно приветствовало эту новую ласку.

– Тихо, любовь моя, – прошептал он, чуть приподняв голову. – Я думаю, тебе это понравится. По крайней мере, мне это точно понравится. Не противься мне, любовь моя. Позволь сделать тебе приятное.

И она повиновалась. Всего лишь несколько мазков языком – и всем ее колебаниям пришел конец. Алана не только позволила ему доставлять ей удовольствие столь необычным способом, но и всячески поощряла его к этому. Почувствовав предельное напряжение, она захотела обнять его и прижаться к нему всем телом, но он, отстранив ее руки, продолжал свои ласки, все сильнее разжигая в ней желание, ставшее в какой-то момент почти невыносимым.

Алана все еще витала в небесах, охваченная сладким блаженством, когда он вошел в нее. Вскоре Грегор снова вознес ее к вершинам наслаждения и почти тотчас же к ней присоединился.

Ему потребовалось немало времени, чтобы набраться сил и перевернуться на спину, увлекая за собой утомленную страстью Алану. Он усмехнулся, когда она пробормотала что-то нечленораздельное и сладко зевнула. Было ясно, что рухнули его грандиозные планы на всю ночь, но он не очень-то из-за этого расстроился, так как прекрасно понимал, что это его ласки довели Алану до такого изнеможения.

Грегор мысленно улыбнулся, вспомнив о совете, что ему Лайам несколько лет назад. Действительно, он испытал немалое удовлетворение от того, что сумел доставить Алане истинное наслаждение. Пусть он отплатил ей лишь малой толикой за тот бесценный дар, что принесла ему она – свою невинность, – но ему все равно было приятно. Прежде Грегор далеко не всегда отдавался полностью каждому любовному приключению – почему-то оставлял кое-что на потом, и вот теперь он был чрезвычайно рад тому, что кое-какие из опытов любви не утратили для него вкус новизны. И эти новые ощущения и радости он будет познавать с той единственной женщиной, которая того достойна, – вместе с Аланой.

Грегор не знал, расскажет ли ей когда-нибудь о том, что было у него до нее, ибо ему не хотелось напоминать Алане о том, что его любовный опыт весьма обширен. Но сейчас он испытывал такое удовлетворение, какого не получал ни с одной другой женщиной. Алана потеряла голову от желания под его ласками и поцелуями, и он был намерен и в дальнейшем действовать таким же образом.

И теперь, когда решение было принято, Грегор спрашивая себя: почему же он так долго не хотел смотреть правде в лицо? Ведь она была его второй половиной. С самого начала было совершенно ясно, что Алана – та самая женщина, которая создана для него, единственная, которая ему нужна.

Теперь наконец-то Грегор осознал: невозможно даже сравнить те холодные расчеты, что делал он в отношении Мейвис с тем настроем, с которым он предвкушал их совместную жизнь с Аланой. Да-да, он все-таки позволил сердцу решить, что для него хорошо, и это вовсе не превратило его в дурака. Попытки руководствоваться при принятии решений лишь холодным рассудком – вот истинный пример глупости. И теперь он уже не опасался называть любовью то чувство, что возникло между ним и Аланой. Только любовь могла заставить его почувствовать такую привязанность к этой женщине. Конечно, она об этом пока не знает, но птичка уже попала в сеть, и он не даст ей оттуда вылететь. Он стал ее первым возлюбленным и останется таковым навсегда.

Глава 13

– У нас есть лошадь, – объявил Грегор, зайдя в дом; волосы его все еще блестели после утреннего обливания водой. – Твой кузен был настолько любезен, что предоставил нам коня для путешествия в Скарглас. – Он протянул Алане короткую записку, которую нашел привязанной к седлу вместе с переметной сумой, полной еды.

Алана улыбнулась, прочитав письмо. Мэтью просил прощения за то, что не мог лично попрощаться с ними. Алана испытала некоторое облегчение – ей было немного неудобно перед кузеном за то, что тот стал свидетелем ее рискованного любовного приключения. Мэтью еще просил ее непременно написать ему обо всем, что с ней произойдет, как только она доберется до Скаргласа и воссоединится с сестрой. Алана не вполне понимала, каких событий с ее участием ждал Мэтью, однако решила, что непременно напишет ему очень-очень длинное письмо – напишет как можно скорее. Засовывая письмо в карман, Алана снова улыбнулась. Мэтью всегда отличался особым чувством юмора, вот и сейчас он не изменил себе, обосновывая их с Грегором право воспользоваться конем брата Питера. Мэтью как был проказником, так им и остался, даже монашеское платье не помогло.

Алана следом за Грегором вышла из дома и чуть не вскрикнула от удивления. У брата Питера конь был просто загляденье. Она даже немного опасалась брать такого хорошего коня. Странно, что такое породистое животное принадлежало нищему монаху. Крупный, чубарый и крепкий, этот конь вполне подошел бы знатному рыцарю, даже вельможе.

– Не стоит хмуриться, любовь моя, – сказал Грегор. Вскочив в седло, он помог Алане забраться на коня позади себя. – Я исполнен решимости вернуть это животное хозяину. – Он похлопал коня по крепкому загривку. – Или хорошо заплачу за него, если он окажется воспитанным. Бедняга, должно быть, застоялся в стойле. Разве это работа для такого красавца – изредка потаскать телегу или седока, который до смерти боится быстрой езды?

– Я тоже об этом подумала. – Алана задрала голову и поморщилась. – Похоже, хорошей погоде пришел конец.

Грегор взглянул на небо и пустил коня небыстрой рысцой.

– Хорошего мало, но нам, по крайней мере, не придется мочить ноги.

Алана не была уверена в том, что ехать верхом под дождем – намного приятнее, чем идти пешком. Поправив перевязь, в которой сидел Шарлемань, она обхватила Грегора руками и прижалась щекой к его спине. Она широко зевнула и усмехнулась, почувствовав, что краснеет. Грегор разбудил ее один раз ночью, а потом утром они снова занялись все тем же. Она стала совершенно бесстыдной и, как ни странно, нисколько не жалела о том, что превратилась в такую бесстыдницу.

Прошедшей ночью Алана познала в объятиях Грегора нечто большее, чем ослепляющую страсть. Узнала кое-что про себя. Как только ее распутная сущность вырвалась на свободу, она ощутила себя куда красивее и женственнее, чем до того. Ее дерзость еще больше возбуждала Грегора, и это давало ей ощущение своей власти над ним. Алана понимала, что злоупотреблять таким приемом не будет, но иногда применять его все же стоило – уж очень приятное ощущение. Она также познала и ту опасность, что таилась в подобного рода ощущениях: они могли внушить ей ложное чувство самоуверенности, она могла даже возомнить, что уже выиграла битву за сердце Грегора. «Слишком опасное искушение», – подумала Алана, закрывая глаза. Если она проиграет битву за сердце Грегора, эта ложная уверенность сыграет с ней очень злую шутку – боль от его ухода будет очень и очень сильной.

Холодные струйки воды стекали по лицу. Они и пробудили Алану от приятного сна, в котором Грегор держал на руках их ребенка и улыбался ей, а в прекрасных синих глазах его сияла любовь. Алана посмотрела на небо и нахмурилась. Низкие облака пролились дождем. Пока еще этот дождь был слабым, но небо и не думало проясняться – было очевидно, что скоро дождь перейдет в ливень. Откуда-то из одеяла послышалось громкое мяуканье. Шарлемань смотрел на нее очень сердито, и она поспешила получше укрыть его от дождя. Увы, скоро одеяло намокнет, и Шарлеманю придется туго. Да и ее плащ тоже вскоре перестанет служить защитой от дождя.

– Проснулась? – спросил Грегор.

– Да. Прости, что не развлекаю тебя дорогой. Я все думаю о том, что скоро мы промокнем до нитки.

– Возможно. Но тут неподалеку есть пастушья хижина. Твой кузен оставил мне очень подробную карту. Я думаю, он предвидел, что нам придется укрываться от непогоды.

– Мэтью всегда был очень предусмотрительным.

– Да, верно, он на редкость предусмотрительный. Брат Мэтью отметил на карте все места, которые можно использовать как укрытия от дождя.

– Да, он ужасно не любит мокнуть под дождем.

– Тогда понятно, зачем он дал мне карту. А то, согласись, странно, когда тебе рисуют маршрут, ведущий к твоему собственному дому. Я, по правде сказать, почувствовал себя немного оскорбленным. А теперь понимаю: он просто хотел показать мне, где можно спрятаться от дождя. Думаю, что он сделал это в основном из-за тебя.

– Или из-за Шарлеманя… – протянула Алана, и оба засмеялись.

К тому времени как они добрались до хижины, дождь разошелся не на шутку. К тому же к дождю прибавился довольно сильный ветер. Алана то и дело поеживалась. Шарлемань же забрался к ней под плащ. Грегор внимательно осмотрел хижину, чтобы убедиться, что она действительно пуста. «Надо посмотреть, не прячется ли где-нибудь змея», – подумал Грегор, мысленно отметив, что встреча Аланы с гадюкой не прошла для него даром. Он махнул рукой, давая понять, что можно войти, и его спутница тотчас же вбежала в домик. Опустив свой мешок на плотно утрамбованный земляной пол, она выпустила из-под плаща Шарлеманя. Ее ужасно рассмешил недовольный вид, с которым кот осматривал их убежище. Похоже, она и впрямь избаловала своего усатого любимца.

– Да, домик не очень-то шикарный, – пробормотала Алана, Сняв плащ, она встряхнула его, чтобы стекла вода, потом повесила на гвоздь у входа, – Но здесь по крайней мере, есть крыша, – добавила она с усмешкой.

Грегор плотно закрыл дверь, бросил на пол свой мешок и, повесив плащ рядом с плащом Аланы, снова осмотрелся. Хижина и впрямь была убогой. Посреди комнаты имелся очаг, дым из которого уходил через отверстие в крыше. И еще тут было очень темно – свет проникал через два узких отверстия в стенах. Поленница и запас торфа у стены свидетельствовали о том, что в хижину регулярно заходили путешественники и погонщики скота. Но никаких овец поблизости Грегор не заметил, так что едва ли этот домик действительно являлся пастушьей хижиной. «Как бы то ни было, стены здесь каменные, а черепичная крыша, кажется, не протекает», – подумал Грегор. Задрав голову, он посмотрел на прокопченные дымом потолочные балки; к счастью, в этом домике не приходилось пригибать голову. Заметив в дальнем углу ведро, Грегор взял его и выставил за дверь, чтобы в него набралась дождевая вода.

– Во всяком случае, нам не придется добывать себе пропитание. – Он принялся разводить огонь в очаге. – Твой кузен дал нам столько еды, что можно пировать целую неделю.

– Думаю, Мэтью чувствует себя неловко из-за того приема, что оказали нам монахи, – сказала Алана. Она уселась у огня, чтобы погреться.

– Да, верно. Но он говорил, что их братия – не такие уж храбрецы. Порой эти монахи боятся женщин не меньше, чем разбойников.

– Так им, наверное, легче убедить себя в том, что все женщины посланы в этот мир самим дьяволом.

Грегор рассмеялся и, сев рядом с Аланой, проговорил:

– Все это заставило Лайама уйти из монастыря. Лайам – человек с очень сильной верой, но некоторые убеждения духовенства ему настолько не по душе, что он просто не может относиться к ним с подобающей терпимостью. – Грегор подмигнул Алане. – И еще ему очень не хватало девушек.

– Понятно… – Алана чуть прикусила губу. – Но он ведь будет хорошо относиться к Кайре, правда?

– Конечно, дорогая. – Грегор обнял Алану за плечи и привлек к себе. – Поверь мне, моя милая, Лайам очень хороший человек. У него просто не было истинного призвания к монашеству, как и сказал твой кузен Мэтью. И все же, покинув монастырь, Лайам не оставил в прошлом все то, чему научился, и все то, что заставило его обратиться к Господу. Он дал твоей сестре обещания у алтаря, и он будет их выполнять. Видишь ли, Лайам всегда держал свое слово. Да, он любил женщин, и они его обожали, но он не спал ни с девственницами, ни с чужими женами, ни с женщинами, которые были обручены. Не спал даже с теми замужними женщинами, которые очень этого хотели. Конечно, Лайам и Кайра были вынуждены вступить в брак, но поверь мне, он никогда не произнес бы слова клятвы, если бы не хотел или не мог ее выполнить.

Алана кивнула. Она очень хотела верить, что все так и есть, но отношения Кайры с мужем все больше ее беспокоили. Она чувствовала: Кайра переживает. И чувствовала, что сестра расстроена, Но если дело не в Лайаме Камероне, то в ком же? Алана понимала: прежде чем делать какие-то выводы, надо увидеть Лайама и Кайру. Она прекрасно знала, что мужчины порой не способны увидеть то, что может увидеть женщина. И еще она знала, что мужчины, про которых многие думают, что они очень хорошие и достойные, на деле оказываются плохими мужьями, И все те замечательные черты характера, которые им приписывают, перед собственной женой оказываются сокрытыми.

Конечно, ей очень хотелось верить, что Кайра не стала выходить замуж за человека, которому не могла доверять и которого не могла полюбить, но Алана уже не была такой наивной, как раньше. Она знала, что Кайра не любила по-настоящему своего первого мужа, однако считала, что уважение и привязанность могут стать заменой любви. Увы, так не случилось – в этом сомнений не было. Но теперь Алана знала, какую власть над женщиной может иметь желание Возможно, Кайра прониклась страстью к Лайаму Камерону, хотя страсть не всегда приводит к любви. Или, что еще хуже, Кайра могла полюбить Лайама, но поняла, что тот не сумеет ответить на ее чувства. И тогда причина страданий Кайры становилась понятной.

– Нечего переживать, малышка, – сказал Грегор, принимаясь распаковывать одну из сумок, что передал им Мэтью. – Тут ты ничем ей не поможешь. Вообще-то я не думаю, что тебе нужно волноваться. Но я понимаю: чтобы в этом убедиться, ты должна сама все увидеть и выслушать то, что скажет тебе сестра.

– Да, ты прав, – согласилась Алана. Вытащив из сумки нож, она отрезала кусок сыра и принялась за еду. – Я знаю, что ее первый брак не был таким уж удачным, поэтому она, овдовев, сразу вышла за другого. К тому же за такого красавца, за которым охотятся обезумевшие от ревности женщины.

Грегору порядком надоело слушать, как Алана называет Лайама красавцем. Нет уж, когда она отправится к сестре, он поедет с ней. Только последний дурак может позволить своей женщине приближаться к Лайаму, при одном взгляде на которого женщины теряют голову. И если уж он позволит Алане приблизиться к Лайаму, то сам будет стоять рядом с ней. Теперь ему больше не казалось таким уж забавным то, что и Сигимор, и Эван в свое время сходили с ума от ревности.

– Женщины всегда преследовали Лайама, – сказал Грегор, отрезая кусочек курицы для Шарлеманя. – Но это не помешало ему запереться от них в монастырь на несколько лет.

– Да, верно. Ну что ж, Кайра расскажет мне, что ее гнетет, когда мы увидимся. Тогда я и перестану волноваться. Возможно, к тому времени как мы доберемся до Скаргласа, та горечь, что я чувствую в ней, пройдет. – Алана нахмурилась, прислушиваясь к завыванию ветра за дверью. – Надвигается буря. Может, нам стоит привести сюда коня?

Грегор подавил улыбку. Только Алана могла беспокоиться за такое большое и сильное животное, как конь брата Питера. И только она могла предложить, чтобы конь укрылся от непогоды под одной крышей с ними. Алана была слишком уж добра ко всему живому. Хорошо еще, что эта любовь не мешала ей охотиться на кроликов и ловить рыбу. Впрочем, он подозревал, она с радостью бросит охоту и рыбную ловлю, как только их путешествие подойдет к концу.

– Позади домика есть навес, так что конь не мокнет. Да и каменная стена защищает его от ветра. Наверное, монахи регулярно пользуются этой хижиной для ночлега и отдыха, потому что под навесом и сена припасено в достатке, и дрова тут, как видишь, тоже есть. Думаю, что те, кто заходит сюда, должны обновлять запасы дров и сена. Мы идем по проторенной путешественниками тропе, и многие из них, как и мы, очень рады, что имеют возможность спрятаться от дождя, согреться и переночевать под крышей.

Грегор собирался остановиться в гостинице, находившейся на полпути от монастыря к Скаргласу, но сейчас был даже рад тому, что им выпало остаться на ночь в этой хижине. Он внезапно вспомнил про одну, нет, про двух гостиничных горничных, с которыми был очень близко знаком. Алана знала, что он мужчина с прошлым, но ему не хотелось, чтобы она встречалась с женщинами из его прошлого. Причем, что еще хуже, из недавнего прошлого, потому что он останавливался в этой гостинице и провел там весьма бурную ночь как раз перед тем, как отправился к Мейвис. Грегор в сердцах даже обозвал себя похотливым поросенком.

Алана смотрела на Грегора, попивая вино, переданное Мэтью. Ей нравилось то приятное тепло, что разливалось по телу при виде Грегора, а крепкое вино, согревая ее изнутри, лишь усиливало удовольствие. Внезапно она почувствовала себя виноватой перед ним за то, что не рассказала о тех планах, что строил для нее отец. Доверие – это очень важно для брака, к которому она стремилась утаить правду – все равно что солгать, и всегда существовала вероятность того, что он обо всем узнает не от нее будет совсем плохо, если отец, решив порвать с традицией клана Мюррей, договорился о помолвке и без ее согласия. Едва ли отец на такое пойдет, но все же… И если это вдруг случится, то тогда на пути к цели возникнет препятствие, преодолеть которое будет очень трудно. К тому же ей пришло в голову, что, увидев реакцию Грегора на сообщение о том, что ее могут выдать за другого, она многое может узнать о его истинных чувствах к ней.

– Все переживаешь из-за сестры? – спросил Грегор, перехватив ее взгляд.

– Уже нет. – Алана поморщилась. – Я думаю о своих родичах. Я оставила им записку, но они все равно будут переживать. К тому же своим исчезновением я поставила отца в неловкое положение.

– Неловкое положение? Как это понять?

– Ну, я не лгала тебе, когда сказала, что я не замужем и не помолвлена, потому что так было, когда я покидала Донкойл. Однако мой отец подыскивал мне мужа, – тихо добавила Алана. – Обычно у нас так не принято, но… – Она пожала плечами.

Грегору ужасно не понравилась сама мысль о том, что какой-то мужчина может заявить на Алану свои права.

– Но что?

– Мне уже почти двадцать два, как тебе известно. Многие женщины в моем возрасте нарожали кучу детишек, а меня до недавнего времени даже не целовал никто по-настоящему. Вот мой отец и предложил найти для меня мужа. Я решила, что он может попробовать, раз у меня с этим ничего не выходит. Он как раз собирайся этим заняться, когда я отправилась на поиски Кайры.

Грегор оказался в весьма затруднительном положении. Он не верил, что Алана завела разговор на эту тему, пытаясь вытянуть у него предложение руки и сердца. Она сделала признание, не более того. Они были любовниками, и она считала, что он должен знать всю правду о ее жизненных обстоятельствах.

Грегор понимал, что ступил на топкую почву, и ему следовало быть весьма осмотрительным. Он хотел заверить Алану, что ей не о чем беспокоиться, потому что она принадлежит ему, и он непременно сметет со своего пути любого соперника. Но ему пришлось прикусить язык – нельзя было все это сказать Алане сейчас, так как она рано или поздно узнает про Мейвис и тогда сочтет его, Грегора, болваном, готовым всем подряд предлагать руку и сердце. Немного помолчав, он проговорил:

– Если у Мюррей в обычае, чтобы женщины сами выбирали себе мужей, то твой отец не должен нарушить традицию. К тому же после твоего исчезновения он скорее всего отложил решение вопроса о твоем замужестве. Полагаю, он решил дождаться, когда ты объявишься. И, конечно же, делает все возможное, чтобы побыстрее тебя найти.

На мгновение ей показалось, что Грегор, узнав о ее возможной помолвке, пришел в ярость, и она почувствовала себя счастливой. Но всего лишь на мгновение. Если тень ревности и пробежала по его лицу, то судить о том, насколько глубоким было это чувство, Алана не могла, поэтому сказала себе: достаточно уже того, что она с ним до конца честна, но себя не обманешь. Она лишь кивнула в ответ на его слова и пошла за ведром, которое он выставил за дверь. Поставив ведро возле очага, Алана стала ждать, когда вода немного нагреется.

Грегор мысленно выругался и принялся стелить постель. Он говорил себе, что его случай куда более запутанный, чем обстоятельства Аланы. Действительно, не было ничего необычного в том, что отец ищет для дочери мужа, но он-то, Грегор, сам себе господин. И он прекрасно знал, на что шел, когда стал подыскивать себе жену, способную принести в семью звонкую монету и земельные угодья.

Алана же призналась в том, что от нее не зависело, что могло произойти за время ее отсутствия без ее участия. А его признание, если он найдет в себе силы его сделать будет о том, что он, Грегор, совершил вполне осознанно.

Когда Алана вышла по нужде, Грегор обругал себя шепотом за трусость. Он мог приводить сколько угодно доводов в свою защиту, мог перечислить десятки причин, по которым не следовало признаваться в своих отношениях с Мейвис, но на самом деле причина была одна – страх. У них с Аланой оставалось так мало времени, чтобы побыть наедине, и он не хотел рисковать, не хотел, чтобы она его оттолкнула из-за женщины, на которой он едва не женился.

Как только Алана вошла в дом, Грегор вышел под дождь. Струи, подгоняемые ветром, хлестали по лицу и плечам. Он сходил по нужде, потом проведал коня и поспешил в тепло. Закрыв дверь на засов, приблизился к Алане. Она уже забралась под одеяло, а ее одежда была аккуратно сложена поверх вещевого мешка. Быстро раздевшись, Грегор умылся и тоже залез под одеяло.

Он привлек Алану к себе; ему было приятно, что она разделась для него донага.

– Как хорошо, что твой кузен не любит мокнуть под дождем, – сказал он, поглаживая ее по спине. – Снаружи – настоящая буря, а мы тут, в тепле.

– А конь? Как ему там? – спросила она, поглаживая его по бедру.

– Парень отлично себя чувствует. – Грегор улыбнулся и поцеловал Алану в щеку. – Поверь мне, если бы я увидел, что ему там плохо, я бы привел его сюда и не спросил бы у тебя, нравится тебе это или нет. Мужчина, который не заботится о своем коне, – просто-напросто дурак.

Алана молча кивнула и прислушалась к завыванию ветра. Она старалась не думать о разочаровании, которое испытала, не получив от Грегора ожидаемого отклика на свое признание. Глупо было считать, что этого признания окажется достаточно, чтобы заставить его открыться. Еще хорошо, что он не подумал, будто она пытается вытащить из него предложение руки и сердца. Из того, что Алана успела узнать об отношениях мужчины и женщины, следовало: мужчин страшно злят подобные уловки. А она хотела укрепить доверие между ними, а не разрушить его. И кажется, ей это удалось. Алана была уверена: Грегор оценил то, что она ему доверяет. Возможно, этого пока достаточно.

Тут он поцеловал ее в губы, поцелуй тотчас же разбудил в ней желание – Грегору всегда удавалось будить в ней желание, не прикладывая к тому никаких усилий, – и все тревожные мысли разом вылетели из головы. Она надеялась, что не будет у нее таких бед, о которых Грегор не сможет заставить ее забыть одним поцелуем. «Это в том случае, если он останется с тобой», – напомнил ей внутренний голос, но Алана решила проигнорировать это напоминание. Драгоценное время, которое они могли посвятить друг другу – и только друг другу, – стремительно уходило, и не стоило тратить это время понапрасну.

Грегор мог заставить ее забыть обо всех волнениях и бедах, и Алана с радостью отдалась на волю страсти. Она почувствовала напряжение лишь в тот момент, когда дорожка из его поцелуев потянулась вниз, к заветной точке. Но слишком сильным было искушение, даже если ее немного пугало то безумие страсти, что охватывало ее, когда он прикасался губами к ее лону. Она чувствовала, как перетекает в нее наслаждение, которое испытывал Грегор, и знала, что эти запретные поцелуи дарят ему почти столько же удовольствия, сколько и ей. В затуманенном страстью сознании внезапно промелькнула мысль: а может, Грегор хочет, чтобы она доставила ему удовольствие примерно тем же способом? Но и эта мысль быстро улетучилась, уступив место бездумному и непреодолимому желанию.

Прошло еще несколько мгновений, и Алана вдруг услышала свой крик, призывавший Грегора войти в нее. Она едва узнала свой хриплый требовательный голос. Грегор засмеялся, теперь дорожка из его поцелуев шла снизу вверх. Припав губами к ее груди, он вошел в нее, и движения его были быстрыми и яростными. Алана упивалась этой яростью, и вскоре по телу ее пробежала дрожь, а из горла вырвался крик восторга и наслаждения. И почти тотчас же раздался его крик, прозвучавший для нее как чудесная музыка.

Еще не вполне отдышавшись, она провела кончиками пальцев по спине Грегора. Он проявил осторожность и не позволил себе опуститься на нее всей тяжестью своего тела. Но тела их все же соприкасались, и это доставляло удовольствие обоим. Дыхание его согревало ее шею. Она улыбнулась, подумав о том, что ей нравится даже то, как он выскальзывает из нее.

Теперь, когда мысли ее немного прояснились, она смогла обдумать то, что заметила в нем в этот раз. Сейчас Грегор любил ее чуть-чуть по-другому, не так, как раньше. Казалось, он хотел доказать самому себе, что она, Алана, принадлежит ему. Желание охватило ее с такой силой, что она едва почувствовала эту новую ноту во время самого акта любви, но теперь – другое дело. Возможно, ее признание все же не оставило его равнодушным. Возможно, осознание того, что она может принадлежать другому, все же всколыхнуло его.

Надежда проснулась в ней, и она снова улыбнулась. Ведь Грегор только что сделал признание, пусть и по-своему, по-мужски. Алана знала, что мужчины – по натуре собственники. Им, мужчинам, присущ собственнический инстинкт. Они могут испытывать его не только по отношению к женщине, но и к предметам неодушевленным, оружию, например. Но это не значит, что они способны питать к кинжалу нежные чувства. Вероятно, то же самое относится и к женщинам. Тем не менее, Алана решила: то, что сейчас произошло, – добрый знак. Она будет оставаться осмотрительной, но в то же время позволит себе надеяться на успех. В конце концов, не зря же он повторял одно заветное слово снова и снова.

Всякий раз, погружаясь в нее, он произносил «моя».

Глава 14

Грегор проснулся. Ему снился очень чувственный сон об Алане. И только за миг до полного пробуждения он понял, что это был не совсем сон. Теплые губы и нежные руки Аланы скользили по его телу. Он тихо застонал, когда рука ее скользнула к его паху. Взглянув на Алану, он увидел, что она смотрит на него сквозь завесу своих густых волос, а на раскрасневшемся лице ее блуждает загадочная улыбка.

– Доброе утро, – пробормотала она и поцеловала его в шею.

– Да, доброе… – Он невольно сжал кулаки, когда она принялась поглаживать пальчиками его мужскую плоть, тотчас же отвердевшую.

Грегору ужасно хотелось как можно быстрее овладеть Аланой, но он боролся с собой. Она вела себя очень смело, и он не желал ее останавливать. Но как далеко могла завести ее подобная смелость? «Во всяком случае, она все делает правильно», – подумал Грегор, почувствовав, как ее сосок скользнул по его ноге.

Когда же она стала целовать его бедра вместо того, чтобы прикоснуться губами к тому месту, что так жаждало ее поцелуев, Грегор ощутил, как желание его нарастает, хотя и испытал некоторое разочарование. Он подумал, что глупо было ждать от нее того, о чем она, наверное, никогда слышала, но тут вдруг почувствовал прикосновение ее языка к тому самому месту. Не удержавшись, Грегор чуть выгнулся ей навстречу, словно побуждая ее сделать то, чего он так отчаянно желал.

– О Господи, малышка! – простонал он, когда губы сомкнулись вокруг его возбужденный плоти, и чуть не выругался, когда она внезапно отпрянула.

– Что-то не так? – спросила Алана.

– Нет-нет, все правильно. – Грегор запустил пальцы в ее волосы. – Да, все верно, все замечательно, – прошептал он, снова ощутив прикосновение ее губ.

«Вот дурак… Что я говорю?» – подумал Грегор, чувствуя, как туманится разум. Он удивился, услышав, как Алана хохотнула, и ощутил тепло от ее дыхания. Его глупейшее поведение не остановило ее, и он мысленно вознес благодарность небу.

Закрыв глаза, он боролся с собой, пытаясь обуздать страсть, пытаясь продлить наслаждение. Только дважды в жизни Грегор позволял себе такое. Первый раз – когда был совсем молоденьким и когда опытная вдова обучала его искусству любви. А второй раз – когда он уже стал постарше и приобрел некоторый опыт общения с женщинами. В тот второй раз он получил некоторое удовольствие, но женщина проделала это с таким видом самопожертвования, что он не посмел больше ни одну из своих любовниц об этом просить. А сейчас губы Аланы доводили его почти до безумия, и наслаждение еще более усиливалось от сознания того, что она, пытаясь сделать ему приятное, возможно, и сама получает немалое удовольствие.

Слишком скоро он понял, что не может более сдерживаться, и, подхватив Алану под мышки, приподнял над собой.

– А теперь, малышка, оседлай меня. – Он усадил ее на себя верхом.

Алана явно была заинтригована его предложением. Медленно опустившись на него, она закрыла глаза. У нее слегка кружилась голова от наслаждения. Тогда Грегор взял ее за бедра и принудил двигаться. Она очень скоро уловила ритм и повела в танце любви. Он ободрял ее хриплыми возгласами страсти. На сей раз она ощутила, как нарастает в нем напряжение, предшествующее разрядке, и сама оказалась как раз на той грани, чтобы присоединиться к нему. Все еще содрогаясь и тяжело дыша, она улеглась на Грегора и прижала ухо к его груди. Сердце у него билось сильно и часто, так же как и у нее.

И только когда Грегор перестал гладить ее по спине и рука его соскользнула на постель, она поняла, что он уснул. Как можно осторожнее она слезла с него, встала с кровати и быстро оделась. Алана улыбнулась, взглянув на крепко спящего возлюбленного, и с гордостью подумала о том, что это она довела до изнеможения такого большого и сильного мужчину.

Открыв дверь, Алана выглянула наружу и снова улыбнулась. День был чудесный. Вспомнив о ручье, который они миновали перед тем, как подойти к хижине, она собрала все необходимое для купанья. Вода, конечно, будет холодной, поскольку ручеек стекал с высоких холмов, видневшихся неподалеку, но можно выдержать холод ради того, чтобы как следует помыться. Если она поторопится, го, возможно, успеет вернуться до того, как проснется Грегор, и будет избавлена от наставлений по поводу того, что не следует ей одной, без защиты, бродить по округе. С этими мыслями Алана вышла из хижины, быстро прикрыв за собой дверь, чтобы Шарлемань не увязался следом.

Вода оказалась даже холоднее, чем она думала, так что она приняла ванну за несколько минут. Растираясь после купания, она все еще дрожала от холода. Усевшись на солнечной полянке, она тщательно вытерла волосы и примялась заплетать их. Как ни приятно было греться на солнышке, Алана понимала, что задерживаться не стоит – Грегор проснется и, увидев, что ее нет, будет волноваться. Может, она и не знала всех оттенков его отношения к ней, но точно знала, что он считал своим долгом оберегать ее и защищать.

Эти мысли вернули ее к тому, что произошло между ними совсем недавно. Алана сама поражалась, что смогла на такое отважиться. Если бы Грегор так явно не показывал, что ему приятно, она могла бы подумать, что шокировала его и даже оттолкнула своей дерзостью. Но страха в ней не было с самого начала. Более того, она знала, что при первой же возможности повторит это. Не передать словами, как ей это понравилось. Да, приятно чувствовать себя ведущей.

Посидев еще несколько минут, Алана поднялась на ноги и стала собирать вещи – пора было возвращаться.

Внезапно она увидела, что из-за деревьев вышли шестеро мужчин. За их спинами она заметила еще одного, державшего под уздцы двух лошадей. «Странно, что я не услышала их приближения», – подумала Алана. Все незнакомцы имели весьма отталкивающий вид – были оборванными и грязными. И они стояли как раз между нею и хижиной, где ждал ее Грегор. А она даже не взяла с собой нож…

– Что, парни, разве не чудная добыча нам попалась? – сказал один из них, коротконогий и бородатый – казалось, на лице его видны только глаза.

– Я не одна, – предупредила Алана. – Будет лучше, если вы уберетесь отсюда, да поскорее.

Они понимали, что она блефовала. И Алана тоже понимала, что ей не верят. Поляна просматривалась целиком, и никого рядом с ней не было. Коротконогий бородач осмотрелся и, злобно на нее уставившись, проговорил:

– Ты меня за дурака считаешь? Иди-ка сюда.

– Нет! – заявила Алана. Неужели он думает, что она сама дастся им в руки?

– Детка, ты ведь не хочешь, чтобы я разозлился? Не бойся, мы тебя не обидим.

Попытка бородача приободрить ее улыбкой заставила Алану поежиться от отвращения. Те зубы, что можно было разглядеть за густой растительностью на его физиономии, представляли собой гнилые обломки. Алана понимала, что должна на что-то решиться, и решение надо было принять как можно быстрее. Ведь такие люди не станут тратить время и силы на уговоры.

Алана украдкой осмотрелась, пытаясь выбрать наилучшее направление для бегства. Она надеялась, что сумеет убежать и где-нибудь спрятаться. Да, ей непременно надо убежать, поскольку Гоуэны по сравнению с этими людьми казались святыми угодниками.

– Я вам не верю, – сказала Алана. Сердце ее бешено колотилось.

– Ты считаешь меня лжецом?

– Да, считаю.

– Лучше прекрати эту игру, женщина. А то тебе не поздоровится, когда я тебя поймаю, уж поверь мне.

– Вам следовало сказать иначе: «если» вы меня поймаете.

Бородач зарычал, и Алана восприняла этот рык как последнее предупреждение. Бросившись в сторону, она побежала к деревьям, что находились позади нее. Все шестеро с воплями побежали за ней – примерно так охотники загоняют свою добычу. Причем один из них выкрикивал такие угрозы, что кровь холодела в жилах.

Скоро стало ясно, что эти люди не так глупы, как могло бы показаться вначале. Трое бежали за ней, а остальные вернулись к лошадям. Быстрый взгляд через плечо убедил ее в том, что преследователи на лошадях стремительно к ней приближаются. Алана поняла, что от всадников ей не убежать. Оставалось только одно – где-нибудь спрятаться. Но для этого надо было добежать до деревьев. Если повезет, она, возможно, даже успеет вскарабкаться на дерево и затаиться. Алана подозревала, что, потеряв ее из виду, эти шестеро не станут надолго здесь задерживаться. Скорее всего все шестеро были сбежавшими из заключения преступниками, людьми вне закона, по которым давно скучала виселица.

Но удача оставила ее у самой опушки леса, когда до деревьев было рукой подать. Двое всадников преградили ей дорогу. Они остановились так близко, что она почувствовала дыхание их лошадей. Алана бросилась в сторону, но один из всадников снова стал у нее на пути. «Но почему же они на меня не нападают, а просто удерживают на месте?» – подумала Алана с удивлением. В следующую секунду она почувствовала сильный удар в спину и упала на землю. К счастью, она успела выставить перед собой руки, чтобы не удариться лицом.

Алана еще не успела отдышаться, когда чья-то рука схватила ее и перевернула на спину. В лицо ей злобно уставился тот самый бородатый коротышка, который заговорил с ней, и она поняла, что он готов сделать с ней все то, о чем кричал ей вслед. Алана в ужасе смотрела на этого человека – она в жизни не видела существа более грязного и зловонного. При одной мысли о том, что ей предстоит, она готова была умереть от страха и стыда. И Алана почти не сомневалась: после того, что с ней сейчас сделают – если даже ей удастся выжить, – она никогда не сможет отмыться дочиста.

И тут она подумала о Грегоре, о том, что было между ними. И ей захотелось громко завизжать. Но она молчала – молчала уже потому, что тот, кто навалился на нее, хотел увидеть ее страх. В этот момент бородач ухмыльнулся, и Алана вдруг почувствовала, что ее охватила ярость. Этот гнусный коротышка собирался разрушить все то прекрасное, что было у них с Грегором, собирался осквернить насилием. Не думая о том, чем ей это грозит, Алана сжала кулак и изо всех сил ударила насильника по носу. Она находилась в таком состоянии, что даже не услышала, как хрустнула кость, и не заметила крови у себя на руке.

Бородач с воплем схватился за нос и скатился с нее, изрыгая ругательства. Алана мигом вскочила на ноги и бросилась бежать. Один из разбойников попытался схватить ее, но она успела лягнуть его ногой в пах. Алана не знала, куда бежит, но у нее не было времени на то, чтобы раздумывать и выбирать направление, она была счастлива уже тем, что ей удалось вырваться. Но куда бы она ни бежала, ей всякий раз преграждал дорогу кто-то из всадников. Все тело у нее болело после удара о землю, и она не знала, сколько еще времени сможет продержаться.

Алана почувствовала горький привкус поражения, когда наконец увидела, куда ее загоняли. Она оказалась на самом краю глубокого оврага и теперь и в самом деле была в западне. Перед ней – пропасть, а за спиной – пешие и конные разбойники.

Тут бородач выступил вперед и направился к ней. Алана приготовилась защищаться; она знала, что проиграет, но решила, что будет драться до конца.

– Ты заплатишь за это, глупая сука, – прошипел разбойник, прикасаясь к кровоточившему носу. – Я хотел обойтись с тобой понежнее, но теперь ты тоже кровью умоешься.

Когда бородач бросился на нее, Алане удалось увернуться, но к ней тут же подступил другой разбойник, тот, которого она во время бегства ударила ногой в пах. Он схватил ее и попытался повалить на землю. Внезапно один из разбойников завопил: «Берегись, Роб! Ты на краю!» И Алана поняла, что может в любой момент свалиться в пропасть.

Роб что-то проворчал, пытаясь оттащить ее от обрыва. Поскольку Алана сопротивлялась, он укусил ее за шею, и она завизжала – скорее от удивления, чем от боли. Заметив, что Роб слишком увлекся, пытаясь сорвать с нее платье, и перестав думать о самозащите, Алана ударила его головой в лицо. Он громко выругался и поморщился от боли, однако не отпустил девушку. Она решила ударить его в пах и приподняла колено для замаха. Разбойник заметил ее движение, но слишком поздно – Алана изо всех сил въехала ему ногой между ног. Он заорал и рухнул на землю.

Однако триумф Аланы длился недолго. В следующее мгновение она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Взмахнув руками, она попыталась остановить падение и удержаться на краю обрыва, однако у нее ничего не получилось – Алана покатилась вниз по каменистому склону. Она громко закричала, ударившись обо что-то затылком, и, уже проваливаясь во тьму, услышала вопль, похожий на рев разъяренного зверя.

Грегор проснулся, лениво потянулся и осмотрелся в поисках Аланы. Не увидев ее, нахмурился. Решив, что она могла выйти на несколько минут по нужде, он оделся и тоже вышел из домика. И только после того, как он успел накормить коня, умыться и развести огонь, он начал волноваться. По нужде так долго не ходят. Когда же к нему подошел Шарлемань и уселся рядом. Грегор не на шутку встревожился. Если бы Алана вышла ненадолго, она бы и кота выпустила.

Грегор вздохнул и сказал себе, что похож сейчас на старую кумушку. Действительно, что страшного могло произойти с Аланой? Ведь она столько времени одна бродила по лесу, когда ставила ловушки на кроликов и ловила рыбу. И разве он, Грегор, иногда не чувствовал себя бесполезным из-за того, что она сама прекрасно могла о себе позаботиться?

И все же Гоуэны ее схватили, напомнил себе Грегор, вытаскивая из вещевого мешка овсяную лепешку на меду. Но ведь и его Гоуэнам удалось схватить, хотя он, Грегор, гораздо сильнее любого из них. И еще был случай с гадюкой. Конечно, такое с каждым может случиться, но этот случай лишь подтверждал ту истину, что вокруг немало опасностей, от которых в одиночку не защититься. К тому же существуют опасности, которые исходят от людей…

То и дело поглядывая на дверь, Грегор взвешивал доводы за и против того, чтобы отправляться на поиски Аланы. Вполне вероятно, что ничего страшного не произошло. Она могла отлучиться, чтобы порыбачить в ручье, что протекал неподалеку от хижины, или пойти поставить силки на кролика. Хотя вода в горной речушке, должно быть, холодна как лед, Алана, возможно, захотела искупаться. Существовало множество причин ее отсутствия в хижине. Подумаешь, она разочаровала его, не оказавшись рядом, чтобы улыбкой приветствовать его пробуждение! Стоит ли из-за этого поднимать шум? Можно представить, каким дураком он будет выглядеть, если отправится ее искать.

– Плевать, – пробормотал Грегор и встал, потянувшись за мечом. – Не могу освободиться от ощущения, что что-то здесь не так. – Он выругался сквозь зубы, сообразив, что разговаривает с котом. – Эта девчонка сводит меня с ума. Я говорю с котом и трясусь над ней, как курица над цыпленком. Она не права, и я ей прямо об этом скажу. Не должна она удирать одна. Можно подумать, мы в раю живем, и ей ничего не грозит.

Шарлемань мяукнул, словно соглашаясь, и Грегор, криво усмехнувшись, вышел из хижины. Ему пришлось быстро прикрыть за собой дверь, чтобы кот не отправился за ним следом. «Какое странное животное, – подумал Грегор. – Неужели кот что-то понимает из моих речей? А если понимает, то что именно? Может, он чувствует, что моя женщина срочно нуждается в помощи?»

«Моя женщина», – мысленно повторил Грегор, и решил, что ему нравится, как это звучит. Слово «моя» дарило ему чувство удовлетворения. Правда, он испытывал некоторое удовлетворение и тогда, когда собирался жениться на Мейвис, но это удовлетворение было скорее от того, что мог заполучить надел земли и стать обладателем увесистого кошелька. А с Аланой ему все равно, что он за нее получит. Он был бы счастлив стать ее мужем даже в том случае, если бы она принесла ему в приданое только своего кота. Сегодня они должны добраться до Скаргласа, если им ничего не помешает, и он сразу начнет распутывать отношения с Керрами, то есть с родичами Мейвис. Конечно, все будет не так-то просто, и это займет некоторое время, но лишь потому, что придется вести себя с Мейвис полюбезнее. Но слишком много времени тратить на любезности он не собирался. Как только с недоразумением будет покончено, он открыто объявит Алану своей женщиной и уговорит ее остаться с ним и стать его женой. Но сначала придется поговорить с Керрами.

То, как Алана вела себя несколько часов назад, давало ему уверенность в том, что она захочет стать его женой – даже если ему нечего ей предложить, кроме самого себя. Ни одна женщина не станет делать этого с мужчиной с такой нежностью и страстью, если он ей безразличен. Каждый ее поцелуй, каждая ласка говорили о глубине того чувства, что она к нему испытывала.

Грегор внезапно понял: он хочет, чтобы она испытывала к нему нечто большее, чем привязанность или желание; он хотел, чтобы она его по-настоящему полюбила. Наверное, ему не следовало рассчитывать на ее любовь, если сам он не торопился дать имя тому чувству, что к ней испытывал, но он действительно хотел ее любви. Он будет заботиться о ней, дарить ей удовольствие и детей, и он никогда не предаст ее с другой женщиной. Неужели ей этого мало?

Внутренний голос журил его – мол, он, Грегор, лицемерил. Да, пожалуй, лицемерил. Но что же с того? Как бы Эван и Сигимор ни были счастливы в браке, как бы ни демонстрировали хорошее отношение к своим женам, даже они не говорили о любви. Грегор видел немало примеров того, что чувство это заставляет людей ужасно страдать. И еще это чувство будит в душе что-то настолько пронзительное и болезненное, с чем ему, Грегору, не хотелось иметь дела.

У речушки, что они вчера перешли вброд, Грегор Алану не увидел. Разглядывая примятую траву на берегу, он понял, что она тут была, но потом ушла. Куда?

Тут внимание его привлекли какие-то крики в отдалении, и Грегор взглянул в ту сторону, где за тонкими стволами деревьев проглядывала поляна. Вначале ему показалось, что он стал свидетелем сцены охоты, но ни косули, ни оленя не увидел. И вдруг, увидев Алану, он понял, что охотятся на нее. У него не было сомнений в том, что с ней собирались сделать после поимки, и кровь закипела в его жилах при мысли о том, что к Алане может прикоснуться кто-то чужой.

Увидев, что ее повалили на землю, он едва справился с желанием броситься на разбойников, размахивая мечом. Грегор знал: такой поступок будет иметь один результат – его убьют, а Алана достанется победителям. Трудно было соблюдать осторожность, глядя, как тот, что сбил Алану с ног, перевернул ее на спину и ударил по лицу. Но он понимал, что только хитростью можно одолеть врагов в столь неравном бою.

Грегор облегченно вздохнул, когда увидел, что Алана высвободилась, но увы – облегчение было недолгим. Теперь, когда он смог подобраться к ним поближе, он видел, что «охотники» медленно загоняют ее в ловушку, окружают. И даже с немалого расстояния Грегор увидел, что у Аланы нет выхода, что ей спастись не удастся. Он до боли прикусил губу, чтобы не крикнуть ей что-нибудь ободряющее. Как бы ни хотелось ему изрубить на куски тех, кто напал на нее, он заставлял себя выжидать, воспользовавшись тем, что все участники «охоты» внимательно наблюдали за происходящим и забыли об осторожности. Он был горд за свою Алану – она отважно боролась и умело защищалась. Но тут… Его сковал леденящий ужас, когда он увидел, что Алана, оступившись на краю обрыва, полетела вниз. Грегор беспомощно наблюдал за происходящим. И воцарившаяся тишина была для него страшнее самой смерти.

Услышав рев, полный боли и гнева, Грегор понял, что этот рев исходил от него. Он бросился к тем, кто стоял у края обрыва, бросился, уже не думая о том, что идет один на семерых. Казалось, он обезумел от ярости и горя. Убить, убить, убить! Убить тех, кто отнял у него Алану!

Краем глаза Грегор успел заметить, что всадники, увидев его, умчались прочь – должно быть, решили, что он привел с собой подмогу. Так что теперь против него остались пятеро. Но вместо того чтобы обрадоваться этому обстоятельству, Грегор еще больше разозлился – он жаждал крови всех этих негодяев.

Один из разбойников тут же пал от меча Грегора, двое в панике бросились бежать, и теперь против него были только двое. Хотя отец его навлек на свое многочисленное потомство немало бед, кое-что хорошее он все же сделал для своих сыновей – научил их драться, и драться умело. Грегор не сомневался в том, что справится с противниками. Он только должен был решить: убить их быстро – или дать помучиться.

Но голос рассудка воззвал к нему, напомнив, что Алана, возможно, не погибла, и Грегор остановился на первом варианте – решил убить их побыстрее. Пусть шансы остаться в живых при падении с такой высоты были не слишком велики, он не мог оставить тело Аланы на дне оврага. Хотя, конечно же, он очень надеялся, что она жива и ей лишь требуется срочная помощь.

Шагнув к негодяю, ставшему виновником падения Аланы, Грегор всадил ему меч в живот. И тотчас же прикончил ударом в сердце. Повернувшись ко второму врагу, он увидел, что по лицу его стекают ручейки пота. Но Грегор слишком торопился к Алане, чтобы медлить, и быстро избавил мерзавца от мучительного страха, поразив в самое сердце.

Осмотревшись, дабы убедиться, что трусы на лошадях, оставившие своих друзей умирать, не вернулись, Грегор подошел к краю обрыва. Он не смог сдержать крика боли, увидев Алану, лежавшую на дне оврага. Она не двигалась, но Грегор запретил себе думать о худшем. «Она просто без сознания, – сказал он себе. – Сейчас она придет в себя, и все будет по-прежнему».

Грегор вытер меч о килт одного из убитых, зачехлил оружие и стал осторожно спускаться по каменистому склону. Оказавшись на дне оврага, он какое-то время просто смотрел на Алану, боясь прикоснуться к ней и обнаружить, что она мертва. Поборов страх, он опустился рядом с ней на колени. Заметив, что грудь ее вздымается и опадает, Грегор почувствовал такое облегчение, что голова закружилась. Закрыв ладонями лицо и пытаясь успокоиться, он совсем не удивился тому, что ладони его стали влажными от слез. Тот краткий миг, когда он подумал, что она умерла, разрушил все барьеры, которые он так старательно выстраивал вокруг сердца, и ему ничего не оставалось, как принять истину такой, какова она есть. Эта женщина была не просто дорога ему. Она была для него всем. Она – в его сердце. Он любил ее.

Он попытался как можно осторожнее ощупать ее, чтобы понять, насколько она пострадала. Панталоны ее были целы, так что ужасов изнасилования ей удалось избежать. По крайней мере, ему хотелось в это верить. Его скудных познаний в медицине хватало, чтобы убедиться в том, что руки и ноги у нее не сломаны. Но следовало привести ее в чувство, чтобы она сама могла рассказать о своем состоянии. Больше всего пугало, что она упала на спину. После таких падений люди иногда не могут ходить. И, наверное, она очень сильно ударилась затылком, что тоже внушало опасения – Грегор видел печальные результаты таких падений. Кроме того, у нее могли быть травмы, которых он не мог видеть, травмы, вызывающие внутренние кровотечения. Такие кровотечения остановить невозможно.

«Слава Богу, что она жива, – говорил он себе в надежде унять беспокойство и страхи. – Надо только решить, каким образом вытащить ее из оврага и перенести в хижину, а оттуда перевезти в Скарглас». Фиона знала толк в лечении больных и раненых, и поэтому надо было как можно быстрее доставить Алану к ней. Сидя возле нее, он поглаживал ее по волосам и молился. Молился впервые за долгое время. «Господи, сделай так, чтобы она очнулась и улыбнулась мне», – просил он.

Тут с губ Аланы сорвался тихий стон, и Грегор замер в напряжении. Алана чуть пошевельнулась, и это внушало надежду. Склонившись над ней, он ждал, когда она откроет глаза. Ждал так, словно от этого зависела его жизнь. Только бы она взглянула на него, только бы его узнала – лишь в этом случае он сможет вздохнуть с облегчением и поверить, что она отделалась синяками и ссадинами.

Глава 15

Алана медленно открыла глаза и увидела склонившегося над ней Грегора.

– Ты очень бледный, – сказала она и удивилась тому, каким тихим и слабым оказался ее голос.

– Бледный? А… неудивительно. Я, знаешь, немного занервничал, увидев, как ты кувырком полетела с обрыва.

– С обрыва?.. – Она снова шевельнулась и поморщилась от боли.

– Нет, не шевелись! – сказал Грегор. – Дорогая, пожалуйста, помоги мне понять, не сломано ли у тебя что-нибудь. – Он положил ладонь ей на лоб, и Алана почти сразу же успокоилась и затихла. – Я не думаю, что у тебя переломы, но все равно хочу, чтобы ты пошевелила каждой рукой, ногой и пальцами на руках и ногах. Только осторожнее, дорогая.

– А что с теми, наверху? – спросила Алана, шевельнув сначала правой рукой, потом левой. Она немного успокоилась, когда поняла, что при движении не возникает острой боли, какая бывает при переломах.

– Трое мертвы, остальные удрали.

– Трое? Трое мертвы? – Она пошевелила ногами. Хотя ей было больно, боль была не такая, как при переломе.

– Я ужасно разозлился. – Грегор вздохнул и провел рукой по ее волосам. – Ведь ты упала с обрыва! – Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. – Когда я увидел, что ты упала из-за того, что эти скоты загнали тебя на самый край оврага, я почти обезумел. Поэтому не стал их жалеть. Выжили те, кто удрал, и я уверен, что они не вернутся.

– Ах… спасибо за спасение.

– О спасении можно было бы говорить, если бы я уберег тебя от падения, – проворчал Грегор. – А теперь скажи мне, у тебя со спиной все в порядке? Может, у тебя там что-нибудь сломано?

– Ничего у меня там не сломано, Грегор. Я видела человека, который сломал себе спину, – так он ни рукой, ни ногой не мог шевельнуть. А я могу, ты сам видел. И конечности у меня тоже не сломаны. Я, конечно, сильно ободрала себе спину, но позвоночник, к счастью, не сломала.

– А с головой как?

– Болит, но тоже цела, – ответила она с улыбкой. Грегор почувствовал такое облегчение, что испугался, как бы снова не заплакать. Он не хотел, чтобы Алана видела его слезы, поэтому уселся на землю и попытался взять себя в руки. Увидев ее на дне оврага, он приготовился к худшему, и тот страх еще не до конца ушел. Он все еще не мог поверить, что она благополучно пережила падение и отделалась лишь синяками и ссадинами. Грегор не слишком верил в свою счастливую звезду, поэтому не мог понять, почему судьба преподнесла ему такой подарок.

– Нам надо как-то выбраться из этого оврага, и тогда я отвезу тебя к Фионе. Она тебя вылечит.

Алана поморщилась, предчувствуя боль. Она понимала, какие страдания ее ожидают. Хотя кости у нее не были сломаны, все тело болело так, словно ее долго били палками. Она сильно ободрала кожу во многих местах, и ей не надо было себя разглядывать, чтобы точно определить местонахождение своих ушибов и ссадин, – они ужасно болели. Голова тоже болела и кружилась до тошноты. Сейчас ей хотелось только одного – не шевелиться и полежать немного, чтобы боль поутихла.

Она со вздохом взглянула на склон оврага, по которому недавно скатилась. Взобраться по нему будет непросто даже с помощью Грегора. К тому же будет очень больно. Так же больно, как в те мгновения, когда она катилась вниз. Но Алана понимала, что у нее нет выбора. Сколько ни откладывай, легче от этого не станет.

Алана осторожно приподнялась – Грегор поддерживал ее, обнимая за плечи. Она привалилась к нему, почувствовав сильный приступ тошноты и головокружения. Несколько глубоких вдохов помогли справиться с головокружением и отчасти с болью, но она еще некоторое время сидела, прижавшись к Грегору и боясь шевельнуться.

Алана чувствовала: страх все еще ее не оставил. В тот момент, когда она поняла, что спасения от тех разбойников нет, страх овладел всем ее существом, прокрался в самые дальние закоулки души. Ей не было стыдно за себя, потому что она боролась изо всех сил, но избавиться от страха было не так-то просто. И страх смерти не был самым сильным. Больше всего ее напугало то, что они собирались ее изнасиловать – все они. И даже если бы каким-то чудом ей удалось пережить такое жестокое издевательство, то все равно было бы навеки разрушено все то, что было между нею и Грегором. Алана не думала, что Грегор отвернулся бы от нее – это она не смогла бы остаться с ним. И тогда всем надеждам на будущее пришел бы конец.

– Потихоньку, любовь моя, – пробормотал Грегор; он видел, что Алане очень тяжело дается каждое движение. – Ты можешь немного передохнуть, если хочешь.

– Да, это было бы неплохо. Но нет, мы должны подняться по этому склону, добраться до хижины и продолжить путь.

– Но ты вся дрожишь. Или это от боли?

– Нет-нет, это от страха. Страх еще не прошел. – Она чуть распрямилась, и легкая улыбка тронула ее губы.

– Но ведь они не… – Грегор умолк, не в силах выговорить ужасные слова. Он покрылся холодным потом при мысли о том, что мерзавцы все же добились своего. И дело было вовсе не в изнасиловании как таковом, потому что в его понимании изнасилование было сродни любой другой телесной травме. Он испугался того, как насилие может подействовать на Алану, боялся, что она не сможет вернуться в его объятия с прежней страстью, с той страстью, которую дарила ему до нападения.

– Нет, они меня не тронули… в этом смысле. – Алана покачала головой. – Хотя и собирались, – добавила она с дрожью в голосе. – В тот момент, когда я поняла, что меня загнали в ловушку, я так испугалась, что страх до сих пор не проходит.

– Конечно, ты испугалась, – пробормотал Грегор. – Ты ведь могла умереть…

– Да, могла. Умереть от того, что они бы со мной сделали. Или после того – наверное, они не захотели бы оставлять в живых женщину, которая могла бы обо всем рассказать. И я понимала: если даже они оставят меня в живых и я не сойду с ума, то все равно что-то драгоценное во мне будет разрушено. – Алана говорила очень тихо, так как понимала: если Грегор захочет вслушаться в ее слова, то непременно поймет, что именно она хочет сообщить ему в своем сокровенном послании. – Они бы разрушили все, что у нас с тобой было. – Она поняла, что Грегор тронут ее признанием. Поняла, потому что почувствовала, как напряженно замерла его рука у нее на плече.

– Я бы не отвернулся от тебя, – заявил он с уверенностью, придававшей вес каждому его слову. – Я не из тех болванов, которые считают, что женщина сама провоцирует насильников.

Алана улыбнулась:

– Да, понимаю. Сама не знаю почему, но понимаю. Этого я как раз не боялась.

– Спасибо тебе за это, любовь моя. – Грегор поцеловал ее в щеку, глубоко тронутый тем, что она ему так верит, хотя он не говорил ей слов любви и не давал обещаний.

Алана попыталась пожать плечами, но каждое движение по-прежнему причиняло ей сильную боль.

– Мне потребуется некоторое время, чтобы избавиться от всех этих страхов. Я не хочу, чтобы страх все разрушил, даже воспоминания. – Она нахмурилась, окинув взглядом склон. – Значит, их уже нет?..

– Уже нет. Трое отправились в ад, где им самое место, а остальные сбежали. Эти трусы испугались… – Алана тихонько рассмеялась, и он, улыбнувшись, спросил: – Так ты готова к подъему?

– Да, готова. – Грегор помог ей встать. – Готова, но немного побаиваюсь.

Алана покачнулась, и Грегор снова обнял ее за плечи. К счастью, она быстро приходила в себя, несмотря на слабость. Эта маленькая женщина смогла подняться после такого жуткого падения, и это многое говорило о ее силе. Однако Грегор не считал, что ее сил хватит, чтобы вскарабкаться по такому крутому каменистому склону. Ее все еще шатало, и она могла поскользнуться, оступиться, могла снова упасть и на этот раз действительно что-нибудь сломать.

– Как ты думаешь, ты сможешь крепко за меня схватиться, если я тебя понесу? – спросил Грегор. – Понесу на спине, – добавил он, увидев, что она нахмурилась. – Ты должна точно знать, что сможешь вцепиться в меня как следует. Ведь если ты сорвешься, то я не смогу тебя поймать.

– Держаться за тебя мне будет куда легче, чем карабкаться самой. Но я боюсь, что тебе будет очень неудобно лезть наверх с такой ношей.

– Нет, ты не слишком тяжелая. И я надеюсь, ты не станешь дергаться и будешь послушной… как плотно набитый мешок.

– Ладно, я заберусь к тебе на спину. Мне немного неловко, что я такая беспомощная, но уж пусть лучше пострадает моя гордость, чем мои кости. Только я боюсь, что и тебя утащу за собой, если все-таки упаду.

– Вот и я об этом подумал. Хотя падать мне будет не так больно, ведь я упаду на тебя.

– Тогда уж мне точно придет конец. Ладно, давай побыстрее с этим покончим.

Грегор улыбнулся, когда она забралась к нему на спину, ногами обхватив его за талию, а руками – за шею. Ей, конечно, было больно, и она ругалась тихим шепотом; он только сейчас узнал, что Алана владеет целым арсеналом цветистых ругательств. Вероятно, ее кузены и братья не слишком следили за своей речью в ее присутствии.

– Ты надежно там устроилась, малышка? – спросил Грегор. Он чувствовал, что Алана по-прежнему дрожала.

– Достаточно надежно, чтобы удерживаться на тебе какое-то время. – Она старалась говорить так, чтобы голос не дрожал.

Он кивнул и начал подъем. Алана боролась с собой изо всех сил, стараясь не замечать боль и думать лишь о том, чтобы не шевелиться и крепко держаться за Грегора. Когда Грегор говорил о том, что она должна стать похожей на плотно набитый мешок, он шутил, но в каждой шутке есть немалая доля правды, и сейчас Алана поняла, как важно слиться с ним в одно целое. Стоит ей шевельнуться, и Грегор может оступиться. И тогда оба они полетят вниз.

Когда они достигли вершины, Алана почувствовала, что силы стремительно покидают ее. Грегор придержал ее, и с его помощью она смогла пройти несколько шагов от края пропасти. Усевшись на землю, Алана сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь справиться со слабостью – ведь ей надо было набраться сил, чтобы добрести до хижины. Она невольно поморщилась, заметив, как Грегор обыскивает мертвецов в поисках чего-нибудь ценного. Но Алана знала, что мужчины из ее клана поступили бы точно так же, поэтому не осуждала своего спутника. Мужчины считали, что вещи, найденные у поверженного врага, являются боевым трофеем.

– Ты уже выглядишь получше, любовь моя. – Грегор подошел к ней и чмокнул ее в щеку. – Хочешь, я отнесу тебя в хижину?

– Я все же попробую сама дойти, – ответила Алана. – Вон там остался мой плащ и другие вещи. Похоже, их никто не тронул. Ты можешь соорудить из моего плаща мешок – в нем легче нести добычу.

– Да, мысль хорошая. Эти разбойники были очень бедными, я полагаю. Потому что вещей у них совсем немного. И я уверен, что и эти вещи им не принадлежали. – Грегор соорудил мешок из плаща Аланы и побросал туда мечи в ножнах и ножи, а также небольшой мешочек с монетами и несколько колец и подвесок – украшения были явно ворованные. – Те, что были на лошадях, увели самое ценное из того, что у них имелось. Угнали самих лошадей.

– И оставили своих приятелей, – сказала Алана, покачав головой.

– Может, они поджидают их в каком-то условленном месте. Хотя я тоже склонен считать, что они попросту их бросили.

– Выходит, они вовсе не были друзьями.

– Выходит, что так – Грегор помог Алане подняться и обнял ее за талию, придерживая, чтобы не упала. – Ты уверена, что хочешь идти сама, малышка?

– Да, сколько смогу. Мы должны продолжить путь, а поездка верхом мне на пользу не пойдет. И если я смогу немного пройти сейчас, то, возможно, сумею настроить себя на то, что мне предстоит.

– Хотелось бы немного подождать, пока ты не наберешься сил и не заживут твои ушибы. Но я, к сожалению, не знаю, как лечить раны. Конечно, сейчас ты мне можешь дать совет. Но если ты всерьез заболеешь и снова потеряешь сознание? Нет, уж лучше пусть Фиона за тобой присмотрит, И пусть уложит тебя в мягкую теплую постель. К тому же там будет все, что может тебе потребоваться.

– Да, ты прав, конечно… – пробормотала Алана, с трудом переставляя ноги.

К тому времени как они добрались до хижины, Алане уже казалось, что ее ноги превратились в кашу, а голова гудела, как барабан, по которому нещадно бьют. Но она не могла сдержать улыбку при оглушительном «мяу», которым приветствовал их приход Шарлемань. Когда Грегор уложил ее на одеяла, кот прыгнул к ней, свернулся радом в клубок и начал жалобно мяукать. Она почесывала его между ушами, наблюдая, как Грегор упаковывает вещи.

– Я думаю, что он испугался, что мы его бросили, – сказала Алана.

Грегор покачал головой:

– Он так и не понял, что котам положено быть необщительными, хитрыми, предпочитать одиночество и гулять самим по себе. Я говорил тебе, он запутался. И я тоже запутался, потому что говорю о нем как о человеке.

– Все эти представления о кошках – всего лишь досужие сплетни. Кот может быть таким же дружелюбным, как и пес, и он точно так же нуждается в ласке. А многие люди просто не обращают на кошек внимания. Оставляют их в конюшне или на кухне и ждут, что эти зверьки за жалкие крохи, что бросают им хозяева, будут ловить крыс и мышей. А вот те кошки, которые живут у нас, всегда очень общительны и дружелюбны.

– Только я не думаю, что тебе следует и сейчас нести на себе этого дружелюбного кота, – сказал Грегор.

– Нет, я непременно его понесу.

– Хорошо, посмотрим. Как насчет того, чтобы поесть? Кажется, ты с вечера ничего не ела.

– Остались еще лепешки?

Грегор протянул ей медовые лепешки и пошел седлать коня. Ему придется хорошенько за ней присматривать. Алана собиралась взвалить на себя больше, чем могла вынести, и ему следовало заботиться о ней. Он очень переживал из-за того, что приходилось везти ее верхом, но другого выхода не было – они не могли оставаться с ней здесь, потому что он не смог бы позаботиться о ней так, как Фиона.

Вернувшись в хижину, он увидел, что Алана зевает, и улыбнулся. Если она уснет в дороге, то не станет пытаться делать больше того, что может. К тому же во сне она не будет страдать от боли.

Они не успели проехать и двух миль, как Алана крепко уснула, и Грегор усадил ее перед собой поудобнее. Он понимал, что сон принесет лишь временное облегчение от боли, а проспать до самого Скаргласа Алане едва ли удастся. Но можно было надеяться, что сон придаст ей сил, чтобы выдержать оставшуюся часть пути.

Всю дорогу Грегор ловил себя на том, что присматривается к Алане – не бледна ли она, не пробрался ли страх в ее сны? Он почти дословно помнил все, что она сказала о своем страхе, и был благодарен ей за столь трогательное признание. Она дорожила тем, что было между ними, считала воспоминания об этом их любовном опыте драгоценными. Это означало, что она испытывала к нему более глубокие чувства, чем просто желание. Теперь, когда он знал, что за чувства сам к ней питал, ему надо было убедиться, что любовь их взаимна. Теперь уже ответная любовь ее была не просто желательной, она была ему необходима.

И если она действительно любила его, то этому чувству предстоит пройти серьезное испытание в ближайшие несколько дней. Вероятно, ему придется оставить ее под опекой Фионы, а самому отправиться к Мейвис. Но он не сможет рассказать Алане, для чего уезжает так скоро после возвращения в Скарглас. И еще там, в Скаргласе, жили двое его незаконнорожденных сыновей. Об этом он, конечно, мог бы рассказать, но почему-то помалкивал, даже не подумал ни разу о том, чтобы рассказать Алане о своих детях. А теперь было поздно рассказывать, потому что времени для того, чтобы осторожно подготовить ее к таким новостям, уже не оставалось.

Ну что ж, в таком случае все это решится, когда они прибудут к нему домой. Алана не сможет сбежать, потому что ей потребуется отдых. И у него будет время для того, чтобы проговорить с Керрами, а затем он скажет Алане все те слова, которые хотел сказать. Но если все время думать об этой головоломке, то можно и с ума сойти. Так что лучше ничего заранее не планировать и надеяться на то, что Алана по-настоящему его любит, поэтому будет милосердна.

Алана поморщилась от боли, когда конь пошел чуть быстрее, и тряска усилилась. Грегор делал все возможное, чтобы облегчить ей путешествие, но если что-нибудь и могло принести ей облегчение после долгих часов в седле, то это теплая и мягкая постель. Несколько часов сна помогли ей восстановить силы и на некоторое время забыть о сильной боли во всем теле, но зато теперь боль не отпускала ни на мгновение. Несколько раз они с Грегором делали остановку, чтобы она могла отдохнуть, но после каждой такой остановки было ужасно мучительно вновь забираться в седло. «Только бы поскорее добраться до Скаргласа и лечь», – думала Алана.

– Скарглас вот за той рощей, – сказал Грегор.

– Как замечательно…

– Я бы счел себя счастливым, если бы ты хотела увидеть мой дом и думала бы не только о мягкой постели.

Алана засмеялась:

– И еще я думаю о горячей ванне.

– У тебя будет и то и другое, как только мы доедем.

– О, какое блаженство…

– А у тебя не появились где-нибудь новые боли?

– Нет, болит там же, где и болело. Я думаю, мне повезло – никаких осложнений. Со мной случилось лишь то, что мы и думали: я ободралась, поцарапалась и наставила себе синяков.

– Ну вот, – сказал Грегор, натягивая поводья. – Это Скарглас.

Алана смотрела на грозную крепость, возвышавшуюся перед ними. Даже если бы Грегор ничего не рассказывал ей о тех долгих годах, к счастью, ушедших в прошлое – тогда жители Скаргласа постоянно воевали с соседями, – она при виде замка все бы поняла. Замок был выстроен в полном соответствии с правилами военного искусства. Это было мощное оборонительное сооружение. Все подступы к замку преграждали заслоны, легко превращающиеся в оборонительные рубежи на случай наступления врага.

– Не слишком приветливое местечко, – пробормотал Грегор, пуская коня легкой рысцой.

– Не слишком приветливое, зато безопасное, верно?

– Да, это так. Хотя мой брат Эван многих наших врагов победил и со многими сумел договориться, мы до сих пор предпочитаем не убирать укрепления. Кто знает, что у нас впереди?

– Подозреваю, что опыт поколений просто не позволит вам забыть о том, что дом горца – его крепость.

– Да, такие уроки, как у нас, не забываются.

– Но это ведь не так уж плохо, Грегор, – тихо сказала Алана.

– Может, и неплохо, – согласился Грегор. Он знал, что Алана за этими мрачными стенами будет в безопасности.

«Но как же спросить Грегора о тех людях, которых он ожидает застать дома?» – думала Алана, когда они въезжали во внутренний двор замка. Она так и не успела ни о чем спросить, потому что их тут же окружили темноволосые красивые мужчины, и все они стали задавать Грегору вопросы. С первого взгляда было ясно, что все эти мужчины – его братья. Плодовитость их отца и впрямь поражала. К тому же Алана чувствовала себя неловко в окружении такого количества красивых мужчин, имевших поразительное сходство с Грегором.

Тут Грегор помог ей слезть с коня и представил родственникам, и сразу же воцарилась тишина, еще более смутившая Алану. Макфингелы же начали быстро расходиться. Бросив взгляд на Грегора, Алана увидела, что он хмурится. Казалось, он тоже не очень хорошо понимал, что происходит. Поскольку Алана не была знакома ни с одним из мужчин, она не могла поверить, что явилась причиной такого поспешного отступления.

Грегор с удивлением наблюдал за братьями. Пробормотав слова приветствия и что-то вроде «увидимся в главном зале позже», каждый из них поспешно удалялся. Так что же произошло? Ведь пока он не представил им Алану, все было как обычно. А потом все они вдруг обратились в бегство, словно испугались чего-то. Причем Грегор понимал, что ответа ни от одного из них не добьется, даже если бросится за ними в погоню.

– Хочешь, чтобы я отнес тебя в дом, малышка? – спросил Грегор.

– Нет, не надо, – ответила Алана. – Я и сама дойти могу. Ну, не совсем сама, а с твоей помощью.

– Тогда давай пойдем и посмотрим, что заставило моих братьев бежать от нас, как от чумы.

Алана рассмеялась, и они медленно зашагали по двору. Когда же они оказались в замке, Алана невольно улыбнулась – здесь все выглядело совсем не так, как снаружи, – вероятно, не обошлось без умелых рук и тонкого вкуса Фионы, сумевшей сделать уютным жилье, некогда служившее лишь убежищем от непогоды и защитой от врагов. Холл был щедро освещен, каменные стены прикрывали гобелены, а на стульях, стоявших вдоль длинного стола с обеих сторон, лежали подбитые ватой подушки.

И, словно материализовавшись от силы мысли, навстречу Грегору вышла Фиона. Она посмотрела на него с удивлением, затем перевела взгляд на Алану. Фиона поприветствовала родственницу улыбкой, но во взгляде ее была настороженность, отчего Алана занервничала. Было очевидно: в Скаргласе что-то происходило; причем Алана чувствовала, что имела ко всему происходящему самое прямое отношение. И тут ей пришло в голову, что, возможно, в Скарглас заезжали ее братья и натворили тут бед.

– Ты ведь помнишь Алану Мюррей, Фиона? – спросил Грегор.

– Да, вроде бы. Хотя с тех пор, как мы виделись в последний раз, прошли годы.

Не успели они обменяться и несколькими фразами, как из-за портьеры появилась полненькая симпатичная женщина. Она бросилась навстречу Грегору, и Алана невольно отступила. Искоса взглянув на Грегора, Алана заметила, что тот замер и в изумлении уставился на женщину.

А вслед за женщиной вышел седой грузный мужчина. Нахмурившись, он произнес:

– Наконец-то, парень, ты вернулся. Мы узнали, что ты куда-то пропал, и решили приехать сюда, чтобы выяснить, что с тобой случилось. Вот уже неделя, как мы здесь. Понятно, что Мейвис, как твоя нареченная, считала своим долгом быть здесь, чтобы вместе с твоей семьей дождаться вестей, узнать, жив ты или умер.

Нареченная?.. Из всего сказанного этим мужчиной только одно слово проникло в сознание Аланы. И слово это пронзило ее мозг, как кинжал пронзает сердце. Нареченная…

Тут Мейвис бросилась в объятия Грегора, и Алана на мгновение закрыла глаза. «Какая же я дура», – подумала она. Но она все же заставила себя взглянуть на Грегора, она посмотрела ему прямо в глаза, как бы требуя, чтобы он ответил хотя бы взглядом на ее немой вопрос.

Глава 16

– Моя нареченная? – пробормотал Грегор.

Он поразился тому, как прозвучало в его устах это слово. Немного помедлив, он поверх головы Мейвис взглянул на Алану. Ему хотелось как-то смягчить то, что казалось жестоким предательством. Но Мейвис прилипла к нему, точно репей, и он едва ли мог бы что-то сказать. Да и по тому взгляду, которым смерила его Алана, он понял, что она не станет его слушать.

И вообще, что тут делает Мейвис? Грегор не помнил, чтобы приглашал ее. И потом, он ясно дал ей понять, что вернется, как только переговорит с членами своей семьи. К тому же он был очень осторожен и не давал никаких обещаний. Ни одной бумаги они не подписали, церемонии обручения не было, да и предложения руки и сердца он не делал. Да, он заставил Мейвис и ее близких строить планы на будущее, этого нельзя отрицать. И, конечно же, Керры могли затаить на него обиду. Но Грегор считал, что сможет уладить с ними отношения, соблюдая приличия и сохраняя достоинство.

И вот теперь он обнимал женщину, которую совсем не хотел, а та, которую он хотел, смотрела на него так, словно готова была убить его при первой возможности. И, что еще хуже, он не мог унизить Мейвис, публично оспорив ее заявление. Надежды и обещания – вещи разные, но если он пробудил в ней надежды своими ухаживаниями и разговорами с ее отцом, то обязан был объяснить Мейвис, объяснить в мягкой форме и не прилюдно, что теперь между ними все кончено.

– Мы очень волновались, когда по прошествии двух недель после твоего отъезда не получили от тебя вестей, – сказала Мейвис, отступив от Грегора на полшага.

Грегор открыл рот – и вдруг понял, что сказать ему нечего. Все члены его семьи и отец Мейвис уже с подозрением на него поглядывали. Грегор беспомощно взглянул на Фиону. Та же, хоть и ответила ему весьма недружелюбным взглядом, быстро пришла на помощь.

– Пойдемте со мной, госпожа Мюррей. – Фиона взяла Алану под руку. – Вы, должно быть, ужасно устали. Подозреваю, что вы не против принять горячую ванну.

– Да, – только и сказала Алана. Она последовала с Фионой.

У Аланы кружилась голова, и было такое ощущение, как будто у нее притупились все чувства. Гнев, охвативший ее в тот момент, когда та женщина бросилась приветствовать Грегора, открыто заявив о своих правах на него, постепенно ее оставил. И казалось, что этот гнев, уходя, прихватил с собой все остальные человеческие эмоции. Алана с ошеломляющей ясностью поняла: она ужасно глупа – самая глупая женщина на свете. Грегор с самого первого мига их знакомства уже принадлежал другой, а ей принадлежать никогда не будет. Алана надеялась, что эта бесчувственность не пройдет, потому что, начав снова чувствовать, она может и не пережить боль.

Тут послышался голос Фионы, и только сейчас Алана увидела, что находится в спальне.

– О, какая красивая комната…

– Черт возьми, Алана, ты ведешь себя так, будто тебя по голове крепко ударили.

– Вы зовете меня по имени? Значит, вы меня вспомнили?

– Я тебя и раньше помнила, – пожав плечами, ответила Фиона. – Просто посчитала, что в этой ситуации стоит соблюдать формальности.

– Да, пожалуй. – Все тело у Аланы ломило, и она едва добрела до кровати и села. Затем выпустила из гамака кота, чтобы тот мог обследовать их новый дом.

– Почему ты хромаешь? – спросила Фиона. Наклонившись, она почесала кота за ухом.

– У нас случилась небольшая стычка с разбойниками, и я упала. Ничего серьезного – только синяки и ссадины.

– Позволь мне самой судить о тяжести твоих ушибов.

Не дав Алане возразить, Фиона принялась расшнуровывать ее платье и потребовала рассказать все о той «небольшой стычке с разбойниками». И Алана, которой очень хотелось отвлечься от мысли о том, что Грегор обручен с другой, начала рассказ. Только когда она искупалась в ванне и надела чистую сорочку – все ссадины уже были смазаны целительной мазью, – она вдруг сообразила, что Фиона нарочно пытается отвлечь ее от грустных мыслей. Но, судя по выражению лица Фионы, передышка закончилась. С глубоким вздохом Алана уселась на табурет у камина.

– Сдается мне, что эта история о разбойниках – всего лишь одна из многих. Ты могла бы еще кое-что рассказать, не так ли? – Фиона принялась расчесывать влажные волосы гостьи. – Сколько времени вы с Грегором вместе?

– Слишком долго, и он ни разу не упомянул о том, что обручен. – Алана мысленно выругалась, потому что выдала себя – слишком много горечи, обиды и злости было в ее словах. – Но это не имеет значения. Мне надо поскорее уехать к Кайре и…

– Ты никуда отсюда не уйдешь, пока синяки не сойдут. Тебе повезло, ты не переломала себе кости, но это не значит, что ты сможешь скакать верхом.

– Но я приехала сюда верхом, – возразила Алана.

Однако Фиона тут же заявила:

– Приехала верхом, потому что иного выхода не было. Хотя Грегор мог бы соорудить для тебя носилки. Пойми, тебе нужен отдых.

– Если я поеду к Кайре, она поможет мне. И там я смогу отдыхать сколько угодно.

– И мне очень повезет, если она не явится сюда и не отчитает меня как следует за то, что я тебя отпустила. Тебе пришлось трястись в седле, чтобы сюда добраться, но сейчас у тебя нет необходимости снова трястись в седле.

– Я могла бы поехать в повозке.

Фиона скрестила на груди руки и, нахмурившись, уставилась на гостью:

– Нет, моя дорогая. Полагаю, ты знаешь, что случилось с Кайрой. У нее сейчас и без тебя забот хватает. А теперь, пока я буду тебя причесывать, ты расскажешь мне о том, что все это время вы с Грегором делали, и почему вас обоих прямо-таки перекосило при виде Мейвис.

– Он ее обнимал, – пробубнила Алана. – Похоже, он обрадовался…

– Расскажи мне о том, что случилось с тобой, и я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать о Кайре.

Алана хотела отказаться, но потом решила, что это бессмысленно. Фиона была настроена весьма решительно, а Алана помнила: с решительно настроенной Фионой лучше не спорить. Рассказывая, Алана старательно избегала даже намеков на то, что они с Грегором стали любовниками. Она также старалась никак не показывать своего к нему отношения. Но, бросив на Фиону украдкой взгляд-другой, она поняла, что напрасно старается – Фиона обо всем догадалась, в этом не могло быть ни малейших сомнений.

– Выходит, у тебя было любовное приключение, – сказала Фиона, когда Алана закончила свой рассказ. – Ты также ответила на некоторые мои вопросы относительно помолвки Мейвис и Грегора.

– Как так? Я даже не упомянула о помолвке этой лживой скотины. – Алана почувствовала, что вся ее боль внезапно вылилась наружу.

Фиона пододвинула к огню второй табурет и села. Глядя в лицо Аланы, проговорила:

– Но это так, видишь ли.

– Ничего подобного.

– Поверь, дорогая, Грегор не лживая скотина. Да, он кобель, как и все Макфингелы. Но он человек честный. Вероятно, могут быть какие-то причины для того, чтобы отец Мейвис заявил о помолвке, и Грегор, наверное, действительно подыскивал себе жену. Но я совершенно уверена в том, что он не нарушил бы клятву, если бы действительно был помолвлен. Когда Мейвис и ее отец приехали в Скарглас и стали толковать о помолвке, мы все были озадачены – ведь Грегор ничего нам о помолвке не сообщал, не послал никакой весточки. А если бы помолвка состоялась, то он бы обязательно об этом сообщил.

– Он ехал в Скарглас, когда его схватили Гоуэны. Может, он ехал к вам с вестью о том, что выбрал наконец себе невесту. – Алана услышала, как дрогнул ее голос. Лучше бы к ней вернулся гнев или то онемение, что спасало от боли.

– Да, возможно. Но он очень расстроился, когда увидел их. Очень расстроился.

– Конечно, расстроился. Его раскусили, разве не так?

– Я так не думаю. Я думаю, что они с отцом Мейвис говорили о помолвке, но разговор этот не был подкреплен договором. Отец Мейвис, наверное, хотел бы, чтобы они поженились, поэтому он и ведет себя так, как будто помолвка состоялась. Но я не думаю, что это действительно произошло. Поверь, я хорошо знаю Грегора. И я уверена: он возвращался сюда, чтобы еще раз все обдумать, возможно, еще раз все обсудить с Эваном. Этот брак должен был стать браком по расчету – ни любви, ни страсти у них не было. И Грегор еще не раз обдумал бы каждый шаг, даже если бы многое приобрел от этого союза.

Алана была согласна с Фионой. Грегор любил как следует все обдумать. Но лучше не тешить себя надеждами. Фиона протягивала ей соломинку, но Алана не спешила за нее ухватиться. Она еще не оправилась от потрясения и обиды, и еще одно разочарование разбило бы ей сердце. Грегор действительно ни разу не намекнул, что не свободен, но ведь это оказалось ложью. Солгавший раз солжет еще.

– Впрочем, все это не имеет значения. Мы с Грегором случайно оказались пленниками, а потом вместе путешествовали, вот и все, – проговорила Алана.

– Ты не умеешь лгать, Алана Мюррей. Я не требую от тебя исповеди. Не требую рассказать обо всем том, что было у вас с Грегором. Но я не верю, что вы всего лишь друзья по несчастью, которым удалось спастись и вместе добраться сюда. Мне стоило лишь взглянуть в лицо Грегора, когда появилась Мейвис, чтобы понять: вы с ним не только попутчики.

– Все, что было между нами, теперь в прошлом. Он женится на Мейвис.

Фиона встала и принялась заплетать гостье косы.

– Алана, пока оставим этот разговор. Скажи, ты хочешь отсидеться здесь или пойдешь ужинать вместе со всеми в нижний зал?

– Кажется, ты сказала, что мне нужно отдохнуть?

– Я сказала, что тебе нельзя ехать верхом, добавляя к старым синякам новые. Но если ты наденешь платье и спустишься в зал поужинать, то ничего страшного не случится.

Чего Алане совсем не хотелось, так это сидеть за столом и смотреть, как Грегор будет общаться со своей нареченной. Может, царапин и синяков это ей не добавит, но сердце станет болеть еще сильнее. Тем не менее, Алана была слишком горда, чтобы трусливо прятаться в спальне, да она и не сделала ничего плохого. И Грегор не должен думать, что хоть как-то задел ее чувства, пусть знает: она испытывает лишь гнев и презрение к лжецу. Только это и ничего больше! Осуждение негодяя поможет ей продержаться еще несколько часов и не поддаться грусти и унынию.

– Не уверена, что смогу проглотить хотя бы что-то, – пробормотала Алана и по улыбке Фионы поняла, что та восприняла ее ворчание как согласие, которого она и ждала.

Грегор испытывал острое желание прийти к Алане и все ей немедленно объяснить, но знал: этого он сделать не может. Он собирался с духом, чтобы поддерживать вежливый разговор с Мейвис и ее отцом за ужином. Это будет трудно не только потому, что слишком много людей их окружают, – ему требовалось время, чтобы хорошенько обдумать, что именно он должен сказать Мейвис. Грегор поспешил уединиться в своей спальне, где принял ванну и переоделся. Он не удивился тому, что спустя несколько минут к нему вошел Эван.

– Ты не похож на мужчину, который наконец нашел девушку, на которой хочет жениться, – сказал Эван, присаживаясь на кровать.

– Да нет, я как раз нашел, – ответил Грегор, начиная одеваться к ужину. – Но увы, это не Мейвис Керр.

– Нет? А ведь они с отцом в этом совершенно уверены. Если у тебя имелись сомнения, незачем было обручаться.

– Да ведь никакой помолвки и не было. Я ухаживал за Мейвис, мы говорили о помолвке с ее отцом – этого я отрицать не могу. Однако я не просил ее руки и не подписывал никаких документов. Возвращаясь от Керров в Скарглас, я собирался с тобой посоветоваться, все обдумать и взвесить, прежде чем брать на себя какие-то обязательства. Но Гоуэны вмешались в мои планы.

– И, тем не менее, ты ничего не стал возражать, когда она бросилась тебе на шею.

– Да я просто ошалел от того, что Мейвис здесь и все называют ее моей невестой, не мог же я унизить ее перед всеми вами. Мейвис – славная девушка, и я виноват в том, что она надеялась на наш брак. Я собирался наедине очень деликатно все ей объяснить, чтобы она на меня не рассчитывала. Уверен, что все это происки ее отца. Он усложнил мне задачу. Здесь, в моем родовом гнезде, как ни крути, она наша гостья. Я не могу ее обидеть.

– Ну что ж, я бы помог тебе выпутаться, но утром я уезжаю.

– Куда?

– В Арджлин. Ты что-нибудь знаешь о тамошних делах? Помимо того, что Кайра – родная сестра Аланы, что она жива и снова вышла замуж?

Грегор рассказал Эвану все, что узнал от брата Мэтью. Его обрадовало известие, что Лайам женился на Кайре и стал лэрдом Арджлина.

– Лайам – порядочный человек, и лэрд из него получится отменный. И потом, он нашел свою половину. – Эван загадочно улыбнулся. – Бедняге стоило немалых трудов убедить в этом Кайру, его прошлое черной тучей еще многим застит глаза. Но я верю, что все недоразумения между ними скоро уйдут в прошлое.

– Может, это и к лучшему, – проговорил Грегор, думая о чем-то своем. – Может, тогда Алана и не сбежит к сестре.

– Фиона уже помешала ей сбежать. Сказала, что не отпустит, пока у нее не пройдут синяки и ссадины. А когда и эта отговорка отпадет, Фиона попытается убедить Алану, что Кайре и Лайаму стоит побыть наедине подольше, чтобы они смогли без посторонних наладить свои отношения. Если ты, конечно, хочешь, чтобы Алана тут задержалась.

– Да, хочу. Она – моя половина.

Эван кивнул:

– Я сразу так и подумал. Ты так посмотрел на Алану, когда к тебе бросилась Мейвис, что сразу стало ясно: ты выбрал себе другую невесту.

– Я начал сомневаться в том, что поступаю правильно, уже в первые дни своего заключения у Гоуэнов. Я был один, и мне ничто не мешало думать. Одиночество – лучшее средство для прочистки мужских мозгов. Мейвис и в самом деде отличная партия: и смотреть на нее приятно, и денег за ней дают немало, и кусок земли в придачу… Но она меня не трогает. Я думал, что со временем смогу ее полюбить, ну хотя бы испытывать к ней привязанность. Но я вдруг понял, что не хочу связывать себя до конца жизни с женщиной, к которой не смогу испытать ничего, кроме слабого влечения.

– Да, этот путь ведет к несчастливой жизни и побуждает нарушать брачные клятвы. Но сейчас ты действительно не можешь просто так взять и распрощаться с ней.

– Это верно. – Грегор вздохнул. – Такое деликатное дело требует такта и умения говорить, в чем я не слишком силен.

– Тогда поехали со мной в Арджлин. Этот ублюдок Моубри разорил там все и вся, так что я везу с собой кое-какие припасы. Твой отъезд вполне объясним, причин для поездки в Арджлин действительно много. Кстати, Мейвис с отцом явились сюда без приглашения, так что слишком громко возмущаться у них нет права. И вспомни – они нам вообще солгали. А тебя не будет несколько дней, так что времени подумать, как и что тебе сказать отцу с дочерью, у тебя хватит.

– Хороший план, только он что-то сильно смахивает на трусливое отступление. Заварил кашу и исчез.

Эван негромко рассмеялся, вставая.

– А по мне, это больше похоже на стратегическое отступление перед решающей битвой.

– Вот это мне уже больше нравится. – Грегор торопливо причесался. – Я вот думаю, у Аланы хватит смелости спуститься в большой зал, или она тоже предпримет стратегическое отступление?

– Она гордая девушка?

– Да, хотя заносчивой ее не назовешь.

– Тогда она будет там. Она не захочет, чтобы ты подумал, будто она уязвлена тем, что может показаться настоящим предательством.

– Без всякого «может»! Называй вещи своими именами.

– Ты ее соблазнил, верно?

– Да, мы были любовниками. – Грегор услышал, как запальчиво прозвучали его слова, и про себя выругался.

– Мы не станем спорить по поводу того, следовало ли тебе рассказать ей о Мейвис. Но меня, представь себе, не удивляет, что вы с Аланой стали любовниками. Не удивляет, раз ты считаешь, что она создана для тебя.

– Да, она – моя вторая половина, но после того, что случилось, мне будет очень трудно ее в этом убедить.

– Чем труднее битва, тем слаще победа. И не забывай, что она стала твоей любовницей по своей воле. Судя по тому, что говорила Фиона о женщинах Мюррей, они знают себе цену и не бросаются на шею кому попало.

– Дай Бог, чтобы она была права. Мне предстоит выдержать долгую церемонию ужина, сидя рядом с той, которая считает меня своим нареченным, и другой, на ком я действительно хочу жениться, но та предпочла бы сегодня увидеть мою голову на блюде.

Алана очень старалась не пялиться на Грегора, который сидел между Мейвис и ее отцом. Пища застревала у нее в горле, словно ее заставляли есть песок. Каждая улыбка Грегора, адресованная Мейвис, была как нож в сердце. По его поведению, с тоской думала Алана, никак не скажешь, что весть о его помолвке ложна. И Алана начала думать, что среди всех присутствующих одна Фиона сомневается в том, что эта помолвка состоялась.

За те несколько часов, что прошли с момента прибытия в Скарглас, уверенность Аланы в том, что она самая большая дура из всех живущих на земле женщин, окончательно окрепла в ней. Грегор не только не счел нужным сообщить ей о том, что он помолвлен, но и умолчал о том, что у него растут двое детей. Рожденных, между прочим, от разных матерей, ни на одной из которых он не был женат. Что тут скажешь, Грегор – просто похотливый самец, и она, Алана, – всего лишь одна из многих его побед. Все его красивые слова – всего лишь пустая болтовня, имеющая одну цель – заставить женщину, грубо говоря, задрать юбки. При этой мысли она так разозлилась, что ей захотелось увидеть его красивую голову, наколотую на пику, не говоря уж о других частях его тела.

От Грегора потребовали рассказа о недавно пережитых приключениях, и он не мог ответить отказом. Алана заметила, как хитро он избегал любых намеков на то, что она стала для него чем-то большим, чем соседкой по камере. Он недвусмысленно дал всем понять, что она, Алана, не более чем случайная знакомая, которую он великодушно привел в свой дом. Ему удалось осуществить задуманное куда лучше, чем самой Алане, когда она рассказывала Фионе свою историю. Алана понимала, что Грегор не мог вот так взять и при всех открыто объявить об их любовной связи, да она этого и не хотела. Но ведь он даже намеком не дал Мейвис понять, что собирается порвать с ней. Алана не верила тем нежным взглядам, которые он периодически бросал в ее сторону. Ей казалось, что на Мейвис он смотрел точно так же.

Когда же она пошла по ложному пути? Грегор ее использовал, отобрал невинность, и при этом она совсем не намерена была требовать, чтобы он на ней женился. Ей очень не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, как легко она поддалась на его улыбки и красивые слова. И что самое горькое, она все еще хотела быть с ним, хотя он сидел рядом со своей невестой и мило с ней беседовал.

Алана решила, что отныне будет полностью его игнорировать. И даже никаких разговоров. Говорить с Грегором опасно. Своими разговорами он не просто вымолит у нее прощение, но, того и гляди, уговорит ее остаться жить у него и после того, как он женится на Мейвис. Нет, ни за что не станет она позорить свою семью. Но все же…

Когда Мейвис со смехом скормила Грегору кусок яблока, Алана решила, что с нее довольно. Хватит! Гордость заставила ее присутствовать на этом ужине, желание показать Грегору, что она не раздавлена его предательством и ложью. Ее гордость была удовлетворена. Но если она не уйдет немедленно, то весь тот гнев, что скопился в ней, пока она наблюдала, как Грегор и Мейвис ворковали как голубки, готов был прорвать все плотины и вырваться наружу, обнаружив и все те чувства, что она пыталась скрыть – обиду, унижение, боль. Пробормотав что-то насчет усталости после долгой дороги и боли от многочисленных ушибов, Алана направилась в свою спальню. Пройдя половину лестничного пролета, она услышала торопливые шаги за собой – Алана почти точно знала, кто хочет ее догнать. Тот самый человек, которого она сейчас предпочла бы не видеть, а может, не встречать больше никогда.

– Алана, подожди! – крикнул Грегор.

– Зачем? – спросила она, медленно развернувшись к нему лицом. – Чтобы на свадьбу пригласить?

Алана чувствовала, что теряет контроль над собой. И все же ей было приятно, что своей злой отповедью она заставила Грегора остановиться.

– Я могу объяснить… – начал он.

– Разве? Ах, ты про нее забыл? И тебе хватило на это всего несколько дней, потому что Гоуэны схватили тебя, не успел ты от нее отъехать. Это говорит не в пользу твоего постоянства, не так ли?

– Алана, это недоразумение. Из-за недопонимания…

– Ах да, я очень непонятливая, – перебила его Алана. – Я просто дура, верила всем твоим красивым словам. Но не думаю, что захочу слушать их снова, – сказала она, продолжая двигаться наверх.

Она слышала, что Грегор следует за ней, но тут его окликнула Мейвис. Алана посмотрела через плечо и увидела, что Мейвис стоит у подножия лестницы и хмурится, глядя на них с Грегором. Однако во взгляде ее было больше любопытства, чем обеспокоенности. Грегор посмотрел вниз, на Мейвис, затем снова вверх, на Алану. Судя па выражению лица, в нем боролось два чувства: досада и желание быть понятым и прощенным. Алана сделала неглубокий реверанс Мейвис и чуть ли не бегом бросилась наверх, чтобы Грегор не смог ее остановить.

Влетев в спальню, Алана закрыла за собой дверь, прижавшись к ней спиной. Она почувствовала облегчение, а затем – острое разочарование, когда после нескольких минут ожидания в тишине стало ясно: Грегор предпочел остаться с Мейвис в зале. И это задело ее больнее, чем все остальное. Алана разрывалась между потребностью причинить Грегору такую же боль, какую он причинил ей, и желанием немедленно покинуть Скарглас – уехать отсюда как можно быстрее.

Сбросив одежду, она натянула ночную рубашку, оставленную для нее Фионой, и забралась в постель. Она чувствовала свое полное бессилие, но мысль о том, что она все же поставила Грегора в дурацкое положение, согревала ее, пусть и недолго. Увы, о том, чтобы уехать из Скаргласа, тоже не могло быть и речи. Фиона оказалась права: Алана и до главного зала еле доковыляла, что уж там говорить о верховой езде. Она до сих пор не могла без содрогания вспоминать последнюю часть пути в Скарглас – так ей было больно. И это при том, что Грегор сделал все, чтобы облегчить ей это путешествие.

Она могла выбирать одно из двух зол: то ли терпеть боль телесную, решившись все же бежать к сестре в Арджлин, то ли сердечную, оставшись в Скаргласе и видя своего возлюбленного, любезничающего с Мейвис. Все равно, куда падать – на камни или на булыжники.

– Тогда я останусь здесь, и будь проклята эта лживая скотина, – пробормотала Алана сквозь рыдания.

Она еще какое-то время боролась со слезами, но потом решила дать волю чувствам. Она-то думала завоевать сердце Грегора, а оказалось, что и завоевывать нечего – нет у него сердца! Такое жестокое разочарование можно только в слезах утопить. «Поплачу вволю и усну, а потом буду делать вид, что Грегор Макфингел для меня – пустое место, – думала Алана. – Раз и навсегда вырву его из своего сердца и сотру из памяти». Она полагала, что если сможет притворяться достаточно долго и умело, то и сама начнет в это верить.

Глава 17

– Уехал?! Когда? Куда?

Алана даже не пыталась скрыть, что потрясена новостью, забрасывая Фиону односложными вопросами. Алана спустилась в главный зал, чтобы позавтракать, с твердым намерением держаться отчужденно и холодно, обращаясь с Грегором так, словно он для нее действительно случайный знакомый. Но оказалось, что она опоздала и все уже позавтракали, за исключением Шарлеманя и Фионы, и та беспечно сообщила ей, что Грегор уехал. И хотя Алана прекрасно понимала, что скрывать свою обиду и напускать на себя безразличие будет куда проще, когда Грегора нет рядом, ее все равно больно кольнула досада. И еще она почувствовала одиночество. И, поняв это, отругала себя. Полнейшее отсутствие гордости – только самая жалкая женщина способна испытывать разочарование от того, что не может хотя бы украдкой видеть мужчину, так бессовестно ее предавшего. Любовь, решила Алана, не щадит ни женской гордости, ни достоинства. И эту опасную слабость Грегор при желании легко может использовать против нее. Всего сутки назад ей и в голову бы не пришло, что он способен пасть так низко – воспользоваться ее чувством к нему. Но сегодня былая уверенность исчезла. Ведь хватило же у него низости соблазнить ее, когда он был уже помолвлен с другой.

А где же Мейвис? Ее тоже нигде не видно, вдруг забеспокоилась Алана.

– Он уехал со своей невестой?

– Нет, и я по-прежнему думаю, что она вовсе ему не невеста, – сказала Фиона, намазывая мед на горбушку.

– Он этого не отрицал, – напомнила ей Алана, словно забыв о том, что Грегор сказал ей о недоразумении.

– Я подозреваю, что он хочет уладить все без свидетелей, а пока что такой возможности у него не было… Как ты себя чувствуешь?

Алана не сразу сообразила, что Фиона спрашивает о состоянии ее избитого тела, а не израненного сердца.

– Все еще побаливает, но не так, как вчера.

– Хорошо. Вероятно, ты ничего внутри не повредила, только исцарапалась и набила шишку на голове. Мне и вчера так показалось, но опасения все же были. А теперь я точно знаю, и боль будет с каждым днем стихать.

Боль от ушибов и ссадин – да, но не сердечная. Алана уже сомневалась, что ее сердечная рана вообще когда-нибудь затянется. Она полночи проплакала, а легче не стало. И гнев не заглушал боли. Возмущение по поводу того, что ее бессовестно использовали, лишь помогало прятать боль. Но убить ее не могло.

– Так куда отправился Грегор? – спросила Алана и тут же мысленно отругала себя за вопрос.

– В Арджлин с Эваном, – ответила Фиона, очищая яблоко.

– Без меня? Даже не предупредив? Не дав мне возможности передать весточку Кайре?

– Грегор и Эван расскажут твоей сестре все о твоих приключениях и о том, как у тебя сейчас обстоят дела. Думаю, ей будет приятно узнать о том, как ты стремилась помочь ей в трудную минуту, как хотела оказаться рядом и что ради этого пережила. Как только поправишься, сама приедешь к ней и все расскажешь во всех подробностях. Я тебе вот еще что скажу. Визит в Арджлин был запланирован еще до вашего с Грегором приезда сюда. А рассказать тебе о нем вчера вечером, сама понимаешь, у Грегора не было возможности. Я тоже удивилась, узнав, что они с Эваном отправились в путь, да еще в такую рань. Эван не счел нужным и меня предупредить, – угрюмо добавила Фиона.

«И ему придется дорого за это заплатить», – подумала Алана, потихоньку хмыкнув.

– Я бы с удовольствием передала Кайре хотя бы короткое письмо, – вздохнула Алана.

– Тебе ничто не мешает написать ей сейчас. Я думаю, между нашими замками сообщение будет весьма оживленным, по крайней мере, в ближайшее время. Эта скотина Моубри разорил все, что мог, оставив людей Арджлина без еды. Из-за него и сеять им пришлось позже срока.

– Ты могла бы мне поподробнее рассказать о Лайаме Камероне? Брат Мэтью клянется, что он достойный человек и будет моей сестре хорошим мужем. Но брат Мэтью в каждом видит только положительное. Грегор тоже хорошо о нем отзывался, но Лайам – его двоюродный брат. К тому же мужчины не всегда видят друг в друге недостатки, которые делают их плохими мужьями. Я уверена, что Кайра не была счастлива в первом браке, и мне хочется думать, что теперь все будет иначе. Он ведь красивый мужчина, этот Лайам?

– Лайам – красавец, хотя не стоит говорить этого при других мужчинах, а то у них от ревности зубы сводит.

Алана даже коротко рассмеялась.

– Но будет ли он ей хорошим и верным мужем?

– Да, в этом я не сомневаюсь. Они с Кайрой – две половины одного целого. – Фиона положила в миску каши и сдобрила ее густыми сливками. – Твоя сестра любит его, и я уверена, что Лайам отвечает тем же. Я рада, что ты о них спросила, мне кажется, что тебе стоит повременить с визитом к Кайре до тех пор, пока молодые окончательно не разберутся в своих отношениях.

– Так у них проблемы?

– Ты же знаешь, какие могут быть проблемы у двух влюбленных, которые не решаются признаться друг другу в своих чувствах.

– Надеюсь, ты права. Я видела о ней сны, знаешь ли, – прошептала Алана. Ей было страшновато признаться Фионе в том, что у нее бывают видения, хотя та достаточно много времени провела в клане Мюррей до того, как вышла замуж за Эвана.

– И в этих снах она не была счастлива?

– И да и нет. Те сны, из-за которых я решила отправиться на поиски Кайры, были очень конкретными. Еще до разговора с братом Мэтью я уже кое-что знала сама. И потом у меня еще были другие… и в этих снах она была очень, очень грустной.

– Возможно, просто скорбела о погибших и переживала из-за того, что Арджлин разорен.

– Я тоже так думала. Но потом меня посетили другие… даже не сны, а ощущения. И по моим ощущениям, Кайра счастлива, но в сердце ее все равно остается грусть. – Алана нахмурилась, пытаясь сосредоточиться и вспомнить все, что тогда почувствовала. – Да, во мне жило сомнение. Это определенно было сомнение. И еще страх, но природу этого страха я так и не поняла.

Фиона кивнула:

– Ну что ж, разве не эти чувства испытывает женщина, которая любит мужчину и в то же время не уверена, что он ее тоже любит? Эта неопределенность рождает в женщине сомнения – она сомневается в себе, в своем избраннике и в своем будущем. Чем не повод для страхов?

Алана задумалась, сравнивая сказанное Фионой с тем, что она сама испытывала к Грегору до того, как вскрылась его ложь.

– Да, все это звучит правдоподобно. И я думаю, Кайра ждет ребенка.

– Меня это не удивляет. Лайам очень сильный мужчина. – Фиона приподняла бровь. – Все Камероны отличаются плодовитостью.

Когда до Аланы дошел смысл того, что хотела сказать Фиона, она едва не подавилась медовым печеньем. Плодовитые мужчины делают детей. Грегор уже сделал двоих. Она молилась о том, чтобы он не сделал и третьего. Она полюбила бы малыша, и ее семья тоже любила бы его, но другие люди видели бы в ребенке только свидетельство ее позора. Она подарит миру человека, который всю жизнь будет страдать из-за ее беспечности. И это еще не все беды. Ей долго придется убеждать мужчин в своей семье, что клан не должен мстить Грегору.

– Да ты не переживай. Я не дам им убить негодника, – сказала Алана, успокаивая Фиону.

– Спасибо, конечно, но я и не думала, что ты можешь допустить такое. У нас, женщин, всегда так – мы готовы призвать на голову мужчины, который нас обидел, все беды и несчастья, но сами грудью встанем на защиту любимого.

– Я ни разу не сказала, что люблю этого лжеца.

Фиона закатила глаза и потянулась за печеньем.

– Конечно, нет. Извини, я ошиблась.

– Ну ладно, хочешь правды, так получи ее.

– Да, я бы предпочла услышать правду.

Алана поморщилась и откусила бочок от яблока.

– Я действительно его люблю. Но хотела бы увидеть, как его разорвут на части дикие звери, и чтобы ту самую его часть, которой он так гордится, гвоздем бы прибили к стене.

Фиона захихикала и кивнула:

– На мой взгляд, это очень похоже на любовь.

Алана улыбнулась, неожиданно для себя. Но тут же вспомнила все свои обиды, и улыбка на ее лице погасла.

– Если он действительно обручился с Мейвис, то почему мне ничего не сказал? Да, мне было бы неприятно услышать о том, что он всерьез ухаживал за другой женщиной, даже подумывал о браке с ней, но, по крайней мере, я была бы готова к этой встрече. И что же вместо этого? Керры заявляют, что Грегор обручен, Грегор говорит мне, что я чего-то недопонимаю, что тут недоразумение, и никто в Скаргласе не может дать мне вразумительного ответа на вопрос, кто врет и кто говорит правду.

– Да, понимаю, какая это для тебя пытка. Твое сердце рвется на части, и одна из этих частичек не может поверить в то, что он мог так плохо с тобой поступить.

Алана кивнула:

– Да, это та самая глупая половинка сердца, которая его любит, но я намерена убить ее в себе – безжалостно, беспощадно и быстро. Даже если Керры врут или чего-то недопонимают, то это не снимает с Грегора вины. Он солгал мне. И эта ложь заставляет меня думать: все, что между нами было, с его стороны – лишь холодная игра, всего лишь похоть.

– Но ты ведь не веришь в то, что говоришь? Правда, Алана?

– Приходится верить. Получается, что Грегор почти женат, и правду об этом могут знать лишь он и Керры. Ну ладно, если это так, то я большая дура, но если он меня обманет вторично, уломает возобновить наши отношения, кем я тогда буду?

– Понятно. Но может, у него просто не было подходящей минуты, чтобы рассказать тебе о Мейвис.

– Он вполне мог сообщить мне о ней до того, как все произошло между нами. Например, тогда, когда я сообщила ему, что отец собирался подыскать мне мужа.

– Только не говори, что ты обручена!

– Нет. Просто мне уже двадцать два, а за мной так никто по-настоящему еще и не ухаживал. Я хочу жить собственным домом. Я хочу иметь детей. Поэтому отец и сказал, что найдет мне мужа. Он искал, но не предложил ни одной кандидатуры. Поэтому я все еще могу считать себя свободной. Мой отец ни за что не сосватал бы меня за мужчину без моего согласия.

– Конечно, нет. Мюррей всегда предоставляли своим девушкам свободу выбора. И со своими дочерьми я буду поступать так же. Ты права, тогда Грегор и должен был сказать тебе о Мейвис. Я думаю, он просто струсил или подумал, что сможет все распутать быстро и ловко. У мужчин часто бывают идиотские идеи. И это должно послужить Грегору уроком – он не станет хранить от тебя секретов в будущем.

Алана уже собиралась сказать Фионе, что никакого будущего у нее с Грегором нет и быть не может, когда в зал вошла Мейвис в сопровождении красивого мужчины, которого Фиона назвала Брайаном. С первого взгляда на него было ясно, что он один из многочисленного клана братьев Грегора. И еще сразу бросалось в глаза, что у них с Мейвис весьма хорошие отношения. То, как зарделась Мейвис, отпустив руку Брайана, как опустила глаза, усаживаясь за стол, свидетельствовало о том, что Мейвис чувствует себя неловко. Алана и Фиона обменялись взглядами – «неужели правда?».

Мейвис была определенно привлекательна: с густыми темно-каштановыми волосами, яркими карими глазами и пышными формами. Алана, окинув ее взглядом, почувствовала укол ревности. Стараясь не думать о том, какими достоинствами могла эта женщина привлечь Грегора, даже заставить задуматься о совместной с ней жизни, Алана сосредоточилась на другом. Украдкой наблюдая за Мейвис и Брайаном, которые ели и разговаривали с ней и Фионой, Алана пришла к определенным выводам. В конце трапезы она толком не знала, радоваться за себя или возмущаться за Грегора. Когда парочка удалилась, Алана встретилась взглядом с Фионой.

– Ты думаешь, Мейвис изменяет Грегору с его собственным братом? – спросила она Фиону.

– Нет, Мейвис не из тех, кто нарушит клятву, – ответила Фиона.

– Тогда, значит, я так хочу верить в лучшее, что вижу то, чего нет. Все ясно – я была влюбленной дурой, ею и осталась.

– Да нет, ты все правильно поняла. Если эти двое еще не стали любовниками, то очень скоро станут ими.

– Но ты сказала…

– Что Мейвис никогда не нарушила бы клятву. Поскольку она влюблена в Брайана, а он – в нее и они не сопротивляются этому взаимному чувству, мы неизбежно приходим к выводу, что Мейвис никогда не была невестой Грегора.

Алана потерла виски. У нее начиналась сильная головная боль.

– Так зачем им, ей и ее отцу, лгать всему свету?

– Скорее всего, лжет отец, а она, как послушная дочь, не смеет перечить родителю. А почему врет он? Ну, Мейвис – единственная дочь, и наследников мужского пола у него нет. Он, естественно, хочет, чтобы его кланом правил сильный мужчина, способный защитить и принести его подданным процветание. Он хочет внуков. Все знают, что наш клан исправно производит мальчиков. Мейвис чуть старше тебя, и мне остается лишь гадать, почему она до сих пор не замужем. Вот он и вцепился в Грегора.

Все сказанное Фионой было вполне разумно, но Алана не торопилась цепляться за надежду. Даже если помолвки не было и Грегор не женится на Мейвис, между ними все еще стояла его ложь и распутное прошлое. И еще Грегор ни разу не говорил с ней ни о любви, ни о браке. Может, Грегор и не собирается жениться на Мейвис, но из этого еще не следует, что он хочет взять в жены ее, Алану.

– Если Мейвис такая хорошая и послушная дочь, которая ни в чем не перечит отцу, то ее и Грегора можно продолжать считать обрученными.

– Я так не думаю. Мейвис, наверное, понимает, что ее отцу не столько нужен именно Грегор, сколько молодой сильный мужчина, способный подарить ему внуков. И для этой цели Брайан подойдет не хуже Грегора. Я не могу с уверенностью сказать, чем это все кончится. Отец Мейвис очень упрям, он из тех, кто не любит менять своих решений. И он решил, что его зятем станет Грегор. Все это может кончиться очень даже забавно. – Фиона забарабанила пальцами по столешнице. – И мне кажется, мой муж все правильно понял насчет Мейвис и Брайана. И я, похоже, знаю, почему он убедил Грегора поехать в Арджлин вместе с ним.

– Чтобы расчистить дорогу для Брайана?

– Да. Эван довольно долго беседовал с Грегором перед вчерашним ужином, и он сказал мне, что я была права – никакой официальной помолвки не существует. Просто Грегор считает, что должен сказать Мейвис «прости» как можно мягче и осторожнее, чтобы не дать никому повода для сплетен. Ведь он хотя и не обручился с ней, но дал надежду на брак. Эван еще мне сказал, что Грегор за эти дни сможет спокойно обдумать, как проститься с Мейвис, не испортив отношений с кланом Керров. Он считает, что здесь хитрец Керр не оставит его в покое и запросто может все подстроить так, что простак Грегор и не заметит, как окажется под венцом с женщиной, на которой не хочет жениться. – Фиона многозначительно посмотрела на Алану, которая сделала вид, что не вникает в ее слова. – По-моему, Эван все очень умно придумал. А что до твоего вопроса, то – да, Эван взял Грегора с собой еще и для того, чтобы Брайан мог ухаживать за Мейвис без помех.

– Какая интригующая история! Ну что ж, никого нельзя заставить жениться без его на то желания, даже таких лживых самцов, как Грегор. Так что, если Мейвис хочет Брайана, а Брайан хочет Мейвис, я могу только пожелать им удачи. Но я не думаю, что это как-то меняет мой взгляд на Грегора. Да и на наши отношения в будущем. Фиона нахмурилась:

– Почему же? Грегор будет свободен.

– Да, свободен, но он все равно мне солгал, и он никогда не рассказывал мне о своих сыновьях, служащих наглядным доказательством его разгульного прошлого.

– Увы, большинство мужчин стараются вовсю, чтобы было о чем вспомнить в зрелые годы.

Алана пропустила эту реплику мимо ушей, хотя в ней и была суровая правда жизни.

– Он, кстати, никогда не говорил, что испытывает ко мне какие-то чувства помимо похоти, и даже не намекал о нашем совместном будущем.

– Он не мог тебе ничего такого говорить, пока не распрощается с Мейвис. – Фиона состроила кислую мину. – Он действительно ей ничего не обещал. Но распутывать этот клубок все равно ему бы пришлось. – Фиона дотронулась до руки Аланы и сжала ее кисть. – Да, он солгал тебе, и прошлое его небезупречно. Он был настоящим поросенком. Он не идеал. Но кто из мужчин без греха? Или, может, ты знакома с безупречной женщиной? Но, Алана, ты любишь его, и я достаточно хорошо понимаю женщин Мюррей, чтобы знать: ты никогда бы не стала его любовницей, если бы не была уверена, что он – твой мужчина Я думаю, что Мейвис скоро уйдет со сцены и, поверь мне, с меньшим уважением к чести и гордости Грегора, чем он проявляет к ее интересам. Так что подожди. Просто подожди. Посмотри, что произойдет и как он станет вести себя, когда станет окончательно свободным. Может, он стоит все же такого маленького усилия с твоей стороны?

Грегор, конечно, этого стоил, но Алана все еще внутренне сопротивлялась доводам Фионы. Все, что она говорила, звучало вполне убедительно. Алана понимала даже, почему он не рассказал ей о своих сыновьях. Он пытался поговорить с ней вчера, но она была слишком обижена на него, чтобы слушать какие-либо объяснения. И потом явилась Мейвис и увела его. Мейвис оказалась сильнее.

И это тоже больно ранило. Грегор с таким тактом отнесся к Мейвис, так пекся о ее чувствах и гордости. А как же она, Алана? Ведь у нее тоже гордость, и она могла испытывать боль? Он не был настолько слеп, чтобы не заметить ее состояния во время всего ужина. И все же не о ней, а о Мейвис Грегор подумал в первую очередь. И это заставляло Алану усомниться в истинности его чувств. Вполне возможно, она действительно была для него всего лишь удобной партнершей в постели.

– Мне это твое выражение совсем не нравится, – пробормотала Фиона.

– Я думаю – ты же мне сама велела.

– Да, но мысли у тебя совсем не те, на которые я надеялась. Не чувствуется в тебе добрых побуждений.

– Фиона, я согласна подождать, как ты мне советуешь. Я буду ждать, несмотря на то, что Грегор никогда не говорил мне о своей любви и намерении жениться. Я буду думать и ждать, но я не позволю себе ни на что надеяться. Когда он будет свободен, я посмотрю, как он себя поведет, и тогда решу, как мне быть дальше. Ты не можешь требовать от меня большего.

– Нет, этого более чем достаточно. Просто старайся не думать слишком сурово о нем и слишком плохо о себе.

Алана пыталась. Она много отдыхала, чтобы скорее зажили ссадины и синяки, и много времени проводила в раздумьях. Три дня она тщательно взвешивала каждое сказанное Грегором слово и анализировала его поступки, его отношение к ней, когда они были вместе. Она поняла, что сможет его простить, но не позволяла надежде глубоко проникнуть в свое сердце.

И еще она пристально наблюдала за Брайаном и Мейвис. Роман между братом Грегора и его несостоявшейся невестой развивался стремительно и у всех на виду. Казалось, только отец девушки ничего не видит. Керр все ворчал насчет того, что зять бросил их тут одних, часто повторял, что свадьба должна состояться как можно скорее, и совершенно не замечал того, что его дочь по уши влюблена в Брайана. Мейвис была внешне ласковой и послушной отцу, но хорошо умела скрывать свои тайны. В Алане крепла уверенность в том, что Мейвис и Брайан не станут просить у отца девушки благословения на брак.

Довольно поздно вечером на четвертый день своего пребывания в Скаргласе Алана стояла у окна своей спальни и смотрела на залитый лунным светом двор. И тут она воочию убедилась в правоте своих предположений. Она как раз думала о Грегоре (слишком часто о нем думала), когда внимание ее привлекло какое-то движение возле конюшни. Мужчина вывел оттуда двух лошадей. С довольно дальнего расстояния Алана не могла точно его распознать – ясно было лишь, что это один из братьев Грегора. И только внезапное появление рядом с ним Мейвис убедило ее в том, что этот мужчина – Брайан. Любовники наспех обнялись, и Брайан помог Мейвис сесть в седло. Затем Брайан оседлал своего коня, взял Мейвис за руку и о чем-то горячо с ней заговорил. Мейвис улыбнулась, кивнула, и они выехали в подозрительно широко распахнутые ворота из замка.

Было мгновение, когда Алана всерьез подумала, не забить ли тревогу. Она вдруг поняла, что видит во всем происходящем явное оскорбление чести Грегора, проявление по отношению к нему предательства и неблагодарности.

– Вот дура, – вслух обругала себя Алана, отправившись в кровать, где ее уже ждал Шарлемань.

Забравшись под одеяло, Алана поймала себя на том, что ей стало немного легче на душе, и тут же отругала себя за легкомыслие. Ей так и не удалось окончательно убить в себе надежду. И это настолько сильно ее обеспокоило, что она всерьез подумала, а не отправиться ли ей следом за Мейвис и Брайаном. Но слово, данное Фионе, надо было держать. Она посмотрит, как поступит Грегор, оказавшись на свободе. Хотя и боялась, что ей придется вытерпеть новую боль, но заставила себя держаться. Грегор стоил того, чтобы дать ему еще один шанс. Любовь, которую она не смогла убить, требовала от нее такой жертвы.

Алана вышла из спальни и направилась к лестнице, ведущей в большой зал, чтобы позавтракать, когда вдруг увидела красного от ярости Йена Керра, идущего навстречу. Он широко распахнул дверь во двор и заорал не своим голосом, чтобы ему дали самого быстрого коня. Едва он скрылся, Алана поспешила к двери, ведущей в главный зал, и заглянула внутрь. Фиона сидела во главе стола, на том месте, где должен был сидеть ее муж, и спокойно ела. Шарлемань проскользнул мимо Аланы и прямиком направился к Фионе. Та угостила его куском куриного мяса.

– Я думала, что сегодня наконец мне удастся позавтракать вместе со всеми, – сказала Алана, усаживаясь рядом с Фионой.

– Все появились здесь сразу после рассвета, но не стали засиживаться, – сказала Фиона.

– Чтобы не встречаться нос к носу с разгневанным отцом Мейвис?

– А, так ты его видела? – Фиона пожала плечами в ответ на утвердительный кивок Аланы. – Не завидую я Брайану. Иметь такого свекра…

– Я видела, как Брайан и Мейвис удрали вчера вечером. Кстати, ворота были подозрительно широко распахнуты.

– И не смотри на меня так. Я к этому не имею никакого отношения. Скорее всего, это Эван успел пообщаться с братьями до своего отъезда. Я думаю, что только поэтому ни один из братьев Грегора не помешал Брайану ухаживать за Мейвис. Кто-то сказал им, что в действительности Мейвис не обручена с Грегором. Может, они все и кобели порядочные, но никто из них не посмел бы покуситься на женщину, принадлежащую брату.

Алана положила себе немного каши и, как обычно, добавила в нее меду и густых сливок.

– Может, они и узнали, что Грегор не обручен с Мейвис, но никак не могли знать наверняка, что Грегору она не нужна.

– Это верно. Значит, они как-то узнали, что она ему не нужна.

– Знаешь, я чуть было шум не подняла, когда их увидела.

Фиона засмеялась и кивнула:

– И я тоже. В этот момент мне стало страшно обидно за Грегора.

– Да. Однако здравый смысл возобладал. Я рада, что все так сложилось. И не только потому, что их побег освобождает Грегора от всех, даже мнимых, обязательств. Мейвис мне ничего плохого не сделала, и она кажется мне хорошей девушкой. И она заслуживает счастья, как и все мы.

– Да уж, заслуживает. А теперь будем ждать возвращения Грегора.

– Подождем…

– Ты хоть по крайней мере выслушаешь этого дурака?

– Я буду слушать, если он захочет говорить, но я не позволю ему уговорить меня вернуться туда, откуда мы пришли. Я-то думала, что он свободный мужчина, и потому рискнула в надежде завоевать его сердце – сердце свободное и открытое. Ну а теперь пусть он потрудится, чтобы завоевать мое сердце и добиться моего доверия. Я ему доверяла, и, какими бы добрыми побуждениями ни была вызвана его ложь, он обманул меня. – Алана почувствовала облегчение, когда Фиона кивнула, соглашаясь. – Вчера ночью я решила, что готова дать ему шанс, но я не собираюсь сдаваться без боя.

– Отлично. Так тому и быть.

– И еще, Фиона, если он поведет себя не так, как, по твоему мнению, должен себя повести, если ему действительно нужно от меня лишь мое тело, то я отсюда уеду.

– И это справедливо.

– Ты думаешь, что я останусь, верно?

– Думаю, что останешься. Но я понимаю, почему ты шарахаешься от надежды. Я только хочу дать тебе один маленький совет.

– Какой?

– Я хочу, чтобы, заставляя его побороться за себя, ты не переступила грань разумного и не превратилась в упрямую, капризную гордячку.

Алана засмеялась:

– Ну что ж, это вполне справедливое опасение.

Глава 18

– Уехала?! Когда? Куда?

Грегор с ошеломленным видом уставился на Фиону, не понимая, почему у Эвана такой вид, будто он с трудом сдерживает смех. Шесть дней вдали от Скаргласа он готовил себя к разговору с Мейвис и ее отцом, продумывал каждое слово, которое он им скажет. Всю обратную дорогу он мысленно репетировал свою речь, чтобы произнести ее без запинки. Так неужто Мейвис и Йен почувствовали его недовольство тем, что они явились в его дом без приглашения? Ведь он вел себя так тактично. Неужели они заметили, как он зол на них за то, что они солгали относительно этой помолвки, заставив страдать Алану? Его любимую женщину!

Грегор огляделся и понял, что в большом зале кроме него, Фионы и Эвана никого нет. Его немного удивило то, что многочисленное семейство не собралось в полном составе, чтобы узнать, какие новости он им привез, и тут в его душе шевельнулось подозрение. Ведь сопровождавшие его в поездке братья и те исчезли, даже воды не попив. К тому времени как Фиона доела яблоко, Грегор уже был близок к тому, чтобы немедленно допросить ее с пристрастием. Но он попридержал язык не только потому, что слишком хорошо знал Фиону, которую криком не проймешь, но и потому, что слишком хорошо знал Эвана, который просто вышиб бы у него мозги за то, что он кричит на его жену.

– Мейвис убежала с Брайаном, – спокойно сообщила Фиона.

Грегор от изумления лишился дара речи. Придя в себя, он сел и налил себе в кружку эля. Только после нескольких добрых глотков хмельного напитка к нему вернулась способность соображать. И Фиона, и Эван загадочно ухмылялись, наблюдая за ним. И эти ухмылки, и странная пустота вокруг свидетельствовали о том, что побег Мейвис и Брайана если и стал сюрпризом, то лишь для него одного.

– А куда делся лэрд Керр?

– Пустился за ними в погоню на следующее же утро, но у него едва ли был шанс настичь их до того, как они обвенчались, поскольку он запоздал часов на восемь, не меньше.

– Ты ведь знал, что это случится, признавайся, Эван, – сказал Грегор, тяжелым взглядом уставившись на старшего брата. – Потому ты и уговорил меня поехать с тобой в Арджлин. Ты просто хотел дать Мейвис и Брайану время решить, подходят ли они друг другу.

Эван обнял Фиону и усадил ее к себе на колени.

– Да нет, я думаю, они уже все решили до того, как ты вернулся домой. Мейвис уже неделю тут успела прожить.

– Так она тебе все же нужна? – спросила Фиона.

– Нет, но это не значит, что мне нравится, когда из меня делают дурака. Я вижу, что узнал эту новость последним. Если бы кто-то хотя бы намеком дал мне понять, что происходит, мне не пришлось бы шесть долгих суток тратить на раздумья о том, как распутать этот чертов клубок.

– Да, но тогда бы ты остался дома, а я подумал, что лучше тебе отсюда убраться, – сказал Эван. – Мейвис слегка трусила перед отцом. Едва ты приехал, она тут же прилепилась к тебе и боялась отойти. Я опасался, что лэрд Керр сможет убедить ее в том, что она должна выйти замуж именно за тебя, а она не посмеет его ослушаться и побоится сказать, что хочет выйти замуж за другого. А когда ты уехал, Брайан взялся за дело без помех и убедил ее поступить так, как она и сама хотела.

Грегор медленно отпил эль из кружки. Он не понимал, почему так раздосадован. Да он должен плясать от радости! Узелок распутался сам собой, без каких-либо усилий с его стороны. Брайан получил хорошую жену и отличное приданое. Правда, он приобрел свекра в лице Йена Керра, но и эта беда – не беда. Грегор верил, что Брайан сумеет найти подход к отцу своей жены. В нем, как он сам понимал, говорила уязвленная гордость. Наверное, ни одному мужчине не понравилось бы, что женщина предпочла ему другого, даже если сам он собирался бросить эту женщину ради любимой. Он был задет небрежением к своей персоне и еще тем, что узнал о том, что происходит, как полный дурак – последним.

Грегор решил не зацикливаться на неприятных ощущениях. Ведь он хотел этого еще до того, как встретил Алану. И теперь должен радоваться тому, как удачно все разрешилось, пусть даже при этом немного пострадало его самолюбие. Ему надо в первую очередь загладить свою вину перед Аланой. Грегор почувствовал неприятный холодок страха, вспомнив, что ее тоже не было в зале. К чему бы это?

– Где Алана? – спросил он как можно спокойнее.

– У себя в спальне, – ответила Фиона. – Сбежала к себе, когда услышала, что ты вернулся.

Еще один удар по самолюбию. Но ее Грегор мог понять. Он обидел ее, и хотя о том, что они стали любовниками, было известно немногим, он унизил ее, пусть даже в собственных глазах. Она вполне могла подумать, что он просто использовал ее, чтобы скоротать время до возвращения в Скарглас, где его ждало воссоединение с нареченной.

Грегор даже думать боялся, что могла при этом чувствовать Алана. И, что еще хуже, в течение всех этих шести дней путешествия в Арджлин и обратно он в основном думал о том, что скажет Мейвис, но продумать объяснение с Аланой так и не удосужился. Конечно, глупо было надеяться на то, что он может просто чмокнуть ее в щечку, попросить прощения и вернуть их прежние отношения, но ему так хотелось верить, что все именно так и произойдет, что он даже не представлял себе, как поступит в случае иной реакции Аланы.

При встрече с сестрой Аланы Грегор чувствовал себя очень стесненно, хотя сестры-близнецы оказались совсем не похожими друг на друга. Если и было в них что-то общее, то это миниатюрность сложения и форма лица. Кайра была с ним очень мила и приветлива, но Грегор не мог избавиться от ощущения, что Кайра знает об их отношениях с Аланой, как знает и о том, что он обидел ее сестру. Грегор чувствовал, что сестер соединяет невидимая связь, и ему очень хотелось спросить у Кайры, знает ли она, что чувствует сейчас Алана, любит ли Алана его. Но Грегор всегда избегал откровенничать с женщинами. А тут еще и Кайра не стала делиться с ним своими секретами, так что он едва ли мог обрадовать Алану, развеять ее опасения по поводу того, счастлива ли ее сестра в новом браке.

Лайам, правда, не делал тайны из своих отношений с женой, так что Грегор имел полное право передать его слова Алане, только он подозревал, что ей этого будет мало. Между Лайамом и его женой вставало прошлое Лайама, и Грегор понимал, что и его прошлое может встать между ним и Аланой. Лайаму повезло больше – у него, по крайней мере, не было внебрачных детей, живущих с ними под одной крышей и одним фактом своего существования напоминавших жене о разгульном прошлом ее супруга.

– Ты ничего не решишь, если так и будешь сидеть тут и хмуро пялиться на эль, – сказала Фиона.

Грегор оторвал глаза от кружки и с тем же хмурым выражением уставился на Фиону.

– Я сомневаюсь, что Алана хочет меня видеть. Иначе она не удрала бы от меня в свою спальню.

– Надо было загодя рассказать ей о Мейвис, – сказала Фиона, не обращая внимания на знаки мужа не вмешиваться. – Нет, Эван, я все-таки скажу то, что хочу сказать. В конце концов, это он оставил меня разбираться со своей нареченной и со своей любовницей, живущими под одной со мной крышей. И тем поставил меня в очень и очень неловкое положение.

– Я понимаю, что допустил ошибку, не рассказав Алане о Мейвис, но исправить ее очень трудно, если моя любимая женщина не хочет меня слушать.

– Да, ты допустил серьезную ошибку, не рассказав ей правду до того, как она сюда приехала и столкнулась с Мейвис лицом к лицу. Но ты совершил еще большую ошибку, когда боялся задеть самолюбие Мейвис, а про то, что чувствует при этом Алана, напрочь забыл.

– Это неправда, – не слишком уверенно возразил Грегор – до него вдруг дошло, что именно могла думать и чувствовать Алана все эти дни.

Вспоминая свое поведение в первые часы по приезде в Скарглас, Грегор решил, что слово «могла» в его предположении лишнее. Именно самое худшее и видела Алана в его поведении. Но в тот момент он был настолько потрясен заявлением Йена Керра об их с Мейвис помолвке, что потерял способность ясно соображать. В тот момент он мог думать лишь о том, что должен избежать скандала с Мейвис и ее отцом и с миром проводить их из Скаргласа. Его тяготило чувство вины – он понимал, что добиваться женщины только ради приданого – дело не слишком достойное. И, чувствуя, что виноват перед ней, Грегор пытался не усугубить своей вины еще и тем, что он унизит ее, во всеуслышание объявив, что помолвки не будет. Мейвис он пощадил, зато Алана получила сполна.

Грегор пришел в ужас. Число неверных ходов и грубых ошибок в отношении Аланы в его собственных глазах все росло и росло. Он должен что-то сделать, должен заставить ее себя выслушать. Зачем он разыгрывал эту дурацкую роль, любезничая с Мейвис? Кого обманывал?! Если бы Алана так с ним поступила, он бы… Что бы он сделал? Ясно что: еще до конца ужина в доме появился бы по крайней мере один пронзенный шпагой негодяй.

Но, несколько запальчиво возразил себе Грегор, Алана могла хотя бы дать ему возможность объясниться. Если бы она его выслушала, то все происходящее за ужином представилось бы ей совсем по-другому. В истинном свете! Грегор был уверен в том, что Алана должна была его понять и не требовать унизить другую женщину, лишь бы ее гордость не была задета.

– Тебе придется заставить ее тебя выслушать, – сказала Фиона.

– Все так просто, верно? – Голос Грегора дрожат от гнева, направленного, собственно, в свой адрес.

– Все действительно было бы куда проще, если бы ты заранее рассказал ей о Мейвис. А теперь тебе придется объяснять, почему ты не захотел или не смог сделать этого своевременно. – Фиона вздохнула. – Теперь Алана думает, что ты соблазнил ее только потому, что она оказалась под рукой, что тебе просто нужна была женщина, чтобы согревала тебе постель. А домой ты ехал, чтобы жениться на другой.

– Уж слишком вольно ты выражаешься.

– Я говорю, как есть, и если я тебе этого не скажу, то ты никогда не разберешься в этом и вы с Аланой оба дорого за это заплатите. Я думаю, что ты был не слишком щедр на слова, пока вы с ней путешествовали. Наверное, ты боялся обещаний, поскольку считал себя не вполне свободным. Но теперь-то ты свободен, и Алана может, если захочет, поверить в то, что вся эта история с Мейвис – всего лишь недоразумение. Но пока ты не дал ей ни одного повода тебе доверять. Эван говорит, что ты считаешь Алану своей второй половиной, но, суди сам, ты не дал ей оснований, чтобы думать так же.

Грегору нечего было возразить. Он считал, что поступал честно: нельзя давать какие-либо обещания женщине, когда только что ухаживал задругой с намерением взять ее в жены, но еще не успел сообщить ей, что жениться на ней не собирается. Но если верить Фионе, действуя из лучших побуждений, он загнал себя в угол. Ведь та, кого он любил и действительно хотел взять в жены, не доверяет ему и считает, что он испытывал к ней одно лишь вожделение.

– И еще – теперь она знает о твоих сыновьях, – добила его Фиона.

Грегор уставил глаза в стол. Интересно, если он пару раз стукнется об него головой, это поможет?

– Я и не думал ничего скрывать. – Он поморщился. – Я просто о них забыл. Я мог думать только о том, как мне разобраться с Мейвис. И еще о том, что происходит между мной и Аланой. – Грегор нахмурился. – Если я смогу получить ее прощение, она ведь примет моих сыновей? – спросил Грегор, уже понимая, что Алана, конечно же, не откажет от дома его детям. И презрительный взгляд Фионы послужил тому подтверждением.

– Ты и сам знаешь ответ. Иди поищи ее. Не найдешь в спальне, обыщи весь дом. Я могу лишь тебе сказать, что она обещала мне выслушать тебя. Все остальное – в твоих руках. Если ты не сможешь ее убедить, загладить свою вину, она уедет в Арджлин, и я не стану ее удерживать.

– Ты молодец, Фиона, – сказал Грегор и ухмыльнулся в ответ на ее улыбку. – Я сделаю все, что могу. У меня на руках два козыря – во-первых, ей не терпится услышать, как дела у Кайры, и мне есть что ей сообщить; во-вторых, теперь я знаю, что она обещала тебе повременить с отъездом. Я вооружен и могу действовать.

Направляясь в южный зал, Грегор испытывал двойственное чувство. Он был полон надежд, но и страха тоже. Именно поэтому он всегда бежал от любви. Недостойно мужчины идти к женщине с чувством, будто идешь на самую жестокую битву, и при этом пытаться предусмотреть все возможности стремительного отступления.

Грегор вздохнул перед дверью и мысленно подготовился к схватке. Ему предстояло самое серьезное в жизни сражение, если не самое тяжелое, ибо он знал, что будущее без Аланы пусто и холодно. Та пустота, что побудила его принять решение о том, что пора перестать распутничать со всякой женщиной, попавшей под настроение, и найти себе жену, не входила ни в какое сравнение с теми мыслями и чувствами, которые волновали его сейчас. Теперь, если он не сможет завоевать сердце Аланы, жизнь потеряет для него всякий смысл. За эти шесть дней, вдали от Скаргласа, он понял, как нравилось ему держать ее в объятиях по ночам, как нравилось просыпаться рядом с ней по утрам, как приятно было сознавать, что она где-то рядом в течение дня. Нет, все это не просто нравилось ему – пора прекратить себя дурачить, – это было ему необходимо. Жизненно необходимо.

Он постучал в дверь, но она ответила ему не сразу. Он посчитал до трех и взялся за ручку. Он, конечно, умом понимал, что стоит дождаться приглашения, что натиском не смягчить ее сердца, но ждать под дверью он больше не мог – это наказание было ему не под силу. И вот, едва он взялся за ручку, из-за двери раздалось не слишком приветливое «войдите». Открыв дверь, он вдруг понял, что все нужные слова выветрились из его головы. Оставалось надеяться на то, что подсказка придет свыше.

Алана смотрела, как Грегор вошел, тихо прикрыл за собой дверь и повернулся к ней лицом. Сердце Аланы радостно забилось, но она мысленно отругала себя за проявление слабости и глупость. Верно, он теперь совершенно свободен. Ну и что? Что это меняет в их отношениях? Он солгал ей, и не один раз, и она понятия не имеет, что он к ней испытывает помимо плотского желания.

Она вспомнила, как радовалась, когда разбойникам не удалось совершить с ней гнусность, которая могла разрушить все то прекрасное, что возникло между нею и Грегором. Но все это разрушила его ложь. И теперь, когда боль от его предательства все еще жгла и ей нечего было противопоставить этой боли – ведь слов любви от него она никогда не слышала, – воспоминания о прекрасных мгновениях близости омрачались мучительным сознанием собственного легкомыслия. Наверное, со временем это пройдет, и те воспоминания снова станут чистыми и прекрасными, пусть и будут окрашены грустью о невозвратно утраченном, но сейчас она предпочитала не вспоминать – слишком больно было.

– Как поездка? – вежливо спросила она.

Грегор опустился в кресло перед камином.

Она заметила, как он нехорошо прищурился, уловив холодную отчужденность в ее голосе, и ей сразу стало спокойнее на душе Алана понимала, что получать удовольствие от того, что досаждаешь другому, гадко, но ведь месть ее была справедливой. Разве не он оставил ее мучиться на шесть долгих дней бок о бок с женщиной, за которой он ухаживал, а та назвала себя его невестой? Если бы он действительно так сильно хотел объяснить ей, Алане, в чем состояло недоразумение, на которое он намекнул, то мог бы, пожалуй, задержаться в Скаргласе, чтобы объясниться в тот же день, а не неделю спустя.

– Спасибо, хорошо, – ответил Грегор, – хотя мне сильно недоставало моих привычных спутников.

– Ах да. Но я решила, что Шарлеманю стоит отдохнуть от путешествий.

Алана умела быть несносной, когда злилась, подумал Грегор, не зная, смеяться ему или как следует ее встряхнуть. Теперь-то он подумал, что мог бы догадаться, как Алана его встретит, – время, проведенное у Гоуэнов, могло бы его кое-чему научить. Он мог стерпеть ее отповедь, приняв ее как заслуженное наказание, но долго сносить такую кару был не намерен. Да, он обидел ее, хотя и не мог пока понять, насколько сильно, и она явно отвечает ему той же монетой. И еще таким образом она пытается удерживать его на расстоянии, но скоро сама поймет, что это ненадолго.

– И где кот? – спросил Грегор, оглядевшись. Он знал, что Шарлемань далеко от хозяйки не отходит.

– Твоим сыновьям он очень понравился, и Шарлемань теперь чтит их своим присутствием.

Грегор почувствовал, что покраснел. Ну и ну! Он не ожидал, что она так сразу возьмет и выплеснет ему в лицо всю его ложь. Впрочем, он ведь не лгал ей по сути. Но отчего-то Грегору казалось, что, начни он объяснять Алане, что забыл сказать ей о сыновьях, потому что был озабочен другими проблемами, Алана его не поймет. Вернее, это не принесет ему прощения. Так или иначе, но теперь ему было неловко за себя.

– А, это хорошо, – сказал Грегор и подумал, что больше не может обмениваться этими идиотскими репликами. Запас его терпения исчерпан. – Ты хочешь знать, как дела у твоей сестры? – Еще более идиотский вопрос, подумал Грегор и не удивился, когда Алана посмотрела на него так, словно его слишком часто били тяжелым по голове.

– Да, как там Кайра?

Алана сидела очень прямо, сложив руки на коленях, в точности как ее учили в детстве. Именно так положено сидеть, принимая гостей, и Алана подозревала, что Грегор в курсе. Его кривая ухмылка служила тому доказательством. Если он решил, что она станет рассыпаться перед ним в любезностях и улыбаться ему до ушей только потому, что Мейвис сбежала с Брайаном, то пусть поймет, что ошибся. С ним будут обращаться всего лишь как со случайным знакомым до тех пор, пока он не даст серьезный повод относиться к нему по-другому.

– Она прекрасно себя чувствует, – сказал Грегор. – Та печаль, что ты в ней чувствовала, должно быть, вызвана несчастьем с Арджлином и всеми его людьми. Этот негодяй обращался с местными женщинами, словно все они кобылы на его личной конюшне. Он и его люди. Увозили девушек из дома, отрывали от семьи и держали при себе для развлечения. Кайра избежала этой страшной участи, но мне кажется, она до сих пор винит себя в том, что не пришла на помощь своим женщинам раньше. И еще многие ценности, коих в Арджлине, говорят, было в избытке, сильно пострадали. Все продуктовые запасы разорены, и поля не удалось засеять вовремя. Так что, как видишь, есть много поводов для грусти, хотя постепенно Арджлин оживает.

Алана поежилась от ужаса, слушая слова Грегора о том, что пришлось пережить женщинам Арджлина. Она понимала Кайру: сестра чувствует себя виноватой из-за заминки с ответным ударом. Это ей понятно – она сама чувствовала бы примерно то же. Алана сосредоточилась и попыталась поймать волну, идущую от сестры, чтобы понять ее состояние.

– Да, все так. На душе у нее груз вины. Но это еще не все. Меня не оставляет ощущение, что и с ее браком что-то не так.

– Нет, Алана, с ее браком все хорошо. Есть, правда, какая-то непонятная напряженность. Им с Лайамом еще надо кое-что уладить. Лайаму твоя сестра действительно дорога, но Кайра в это все равно не до конца верит. Как ты сама сказала, Лайам из тех мужчин, которых большинство женщин считают красавцами, и твою сестру это сильно беспокоит. Им просто нужно время, чтобы лучше узнать друг друга, тогда она поверит, что он не станет изменять ей, даже если та женщина будет настойчиво его преследовать.

– А, как та, что явилась за ним в монастырь, из ревности подставила Лайама, и его избили.

– Именно. Люди Арджлина уже доверяют Лайаму и смотрят на него как на лэрда. Его там все считают человеком порядочным. Тебя это не успокаивает?

– Отчасти да. Но я все равно должна увидеться с Кайрой.

– Скоро ты сможешь это сделать. Просто дай им время разобраться в своих отношениях. Мне она не показалась несчастной, и Кайра воспринимает как нечто само собой разумеющееся, что все в Арджлине видят в Лайаме своего лэрда, хотя по закону земля принадлежит Кайре. Он открыто и охотно признает все ее права на Арджлин и отправляет людей к ней, чтобы она принимала решения по их делам.

Это Алану порадовало. Да, часто браки совершаются ради приобретения земли, денег и даже ради установления добрых отношений с соседями, но Кайра не нуждалась в таком союзе. Лайам в результате брака с Кайрой приобретал куда больше, чем его супруга. Возникал вопрос: не женился ли Лайам на Кайре из корысти или ради обретения власти лэрда? Если это не так, то Алана рада за сестру.

Алана заметила, что Грегор весь подался вперед и пристально смотрит на нее. Очевидно, он сказал все, что хотел, о своем путешествии в Арджлин. Разговор о Кайре и Лайаме заставил Алану забыть о напряженности в их с Грегором отношениях. И сейчас, когда тема исчерпала себя, она подумала, что Грегор намеренно направил разговор в это русло. Теперь, судя по выражению его лица, он был готов обсудить их собственные отношения, но он не был уверен, что она готова к подобному разговору.

– Алана, я догадываюсь, что ты считаешь, будто я вел с тобой нечестную игру, использовал тебя, не имея на это права, – сказал Грегор, взяв ее за руки и не обращая внимания на ее попытку высвободиться.

– Ты должен был рассказать мне о Мейвис, поставить в известность, что ты помолвлен.

– Но я не был помолвлен. Да, я ухаживал за ней. Я решил, что пора прекратить забавляться с женщинами, о которых я забывал на следующий же день, надо уже остепениться, найти наконец жену. Большинство мужчин рано или поздно взрослеют и начинают об этом думать. Я слышал о Мейвис Керр и отправился на нее посмотреть, чтобы решить, подходит ли она мне. За ней давали землю и тугой кошелек, и, прости, если эти слова оскорбляют твой слух, именно этого в основном и ищут мужчины, думающие о браке. Я действительно ухаживал за ней, но я с ней не обручался. Да, все эти ухаживания подразумевали, что я думаю о браке, но я ничего не обещал и ничего не подписывал.

– Тогда почему ты ничего о ней не рассказал, если все обстояло именно так? Зачем было делать из своих отношений с ней страшную тайну?

– Вначале я подумал, что факт ухаживания за Мейвис не настолько важен, чтобы об этом говорить Я ведь уже решил, что не женюсь на ней, несмотря на соблазнительное приданое. Пока я сидел в одиночестве в темной яме, куда меня посадили Гоуэны, я понял, что не могу связать себя до конца дней с женщиной, к которой испытываю только приязнь, и не более того.

– Все это вполне понятно, поэтому я снова тебя спрашиваю: почему ты не посмел мне о ней рассказать? Почему не сказал о Мейвис после того, как мы стали любовниками? Ведь тогда это уже и меня касалось, верно?

Грегор провел рукой по волосам. Все оказалось труднее, чем он думал. Он не хотел рассказывать Алане, как прикидывал, насколько она подходит ему в жены, как проверял свои чувства, дабы убедиться, что они достаточно сильны, чтобы жениться на Алане. Если ему самому такие прикидки казались кощунственными, то она точно будет не в восторге от его признания.

– Да, касалось, – сказал он. – К тому времени как мы стали любовниками, я уже достаточно хорошо тебя узнал, чтобы понять: ты не станешь спать со мной, пока я не разберусь с Керрами. Да, я самодовольный ублюдок, и я не хотел, чтобы ты меня бросила. Я думал, что приеду сюда, а потом разберусь с Керрами по-тихому, так что ты ни о чем не узнаешь. Когда ты мне рассказала о планах отца, я подумал вот сейчас в самый раз рассказать тебе о Мейвис, но я побоялся, что ты оттолкнешь меня, трусливо промолчат.

В какой-то степени его признание ей польстило, но Алана решила так быстро не сдаваться. Причины его молчания стали ей понятны и даже лестны, но это не снимало с него вины. К тому же она чувствовала, что у него были и иные, не столь благородные причины молчать. И Алана решила не давить на него, добиваясь полной откровенности. Это только может окончательно развести их.

– Любовь моя, разве ты не понимаешь? Я не хотел терять твоего тепла. – Грегор сокрушенно вздохнул. Алана лишь суровее сдвинула брови. – И когда мы приехали сюда и столкнулись с Мейвис, и ее отец громко объявил, что мы помолвлены, меня словно оглушили ударом по голове. Я не мог придумать достойного выхода из положения – и Мейвис не мог унизить перед всеми членами моей семьи. Она-то не виновата в том, что я раздумал на ней жениться. Согласись, Алана, я дал ей надежду, и, как честный человек, обязан был смягчить удар. Необходимость срочно объясниться с Мейвис, страх потерять тебя – все это разом свалилось на меня, и я потерял почву под ногами. Я только и думал, как поделикатнее дать отставку Мейвис, а в результате заставил тебя страдать. Ты стала считать меня ублюдком, который тебя использовал и бросил.

– Я действительно так подумала, – пробормотала Алана.

– Мне очень жаль. Но я считал, что вначале должен уладить дела с Керрами, объяснить Мейвис, что не женюсь на ней. Меня словно кувалдой ударили по голове, и я ослеп и оглох ко всему, что не имело отношения к этой дурацкой ситуации. Если бы ты дала мне возможность объяснить…

– Может, я и дала бы тебе такую возможность, но только Мейвис вмешалась очень вовремя, и ты предпочел остаться с ней, а не объясняться со мной. Ты сам пренебрег такой возможностью. Не захотел сделать так, чтобы я поняла: ты мужчина, а не похотливый самец. – Алана сделала вид, что не замечает, как у него вытянулась физиономия, и встала. – Ну что ж, ты объяснился, а я тебя выслушала. Теперь мне надо подумать. Подумать и решить, могу ли я доверять человеку, который забыл упомянуть о своих незаконнорожденных детях, кстати, таких славных и красивых. Который почему-то решил, что его любовнице не обязательно знать о том, что на него претендует другая женщина. Доверять мужчине, который ни разу даже намеком не дал мне понять, чего он по большому счету от меня хочет.

Грегор встал и заключил Алану в объятия, не обращая внимания на ее сопротивление. Он поцеловал ее со всей страстью, что не знала утоления почти неделю, со всем отчаянием последней надежды. Зная, что еще немного – и он потеряет над собой контроль и попытается получить от нее все и сразу, Грегор отпустил Алану и пошел к двери. Уже шагнув за порог, он оглянулся и спросил:

– Чего я от тебя хочу? Это очень просто, девочка. Всего. Я хочу всего, что ты можешь мне дать. – Тихо прикрыл за собой дверь и ушел.

Глава 19

– Что с ним случилось? – спросила у Фионы Алана. В южном зале Фиона накладывала мазь на кровоподтек под глазом Джеймса, сводного брата Грегора.

– Грегору не нравится, когда его дразнят из-за женщин, – протянула Фиона, вытирая руки. – Оставь беднягу в покое, Джейми.

Джеймс усмехнулся и встал, чтобы уйти, но задержался возле Аланы и шепнул ей на ухо:

– Пожалейте беднягу, госпожа.

Алана вздохнула, провожая парня взглядом, и посмотрела на Фиону. Судя по выражению ее лица, Алану ждала нотация. Прошло уже две недели с тех пор, как Грегор объяснился и сказал ей все, что хотел. Не больше двух дней понадобилось Алане, чтобы понять: Грегор говорил вполне искренне. Она и сама не понимала, почему не торопится принять его в свои объятия. Алана начала было думать, что просто боится сказать ему «да», боится, потому что сильна память о недавно испытанной боли, когда она думала, что он действительно обручен с другой. И еще она не могла простить его до конца – настолько, чтобы вновь ему доверять.

– Как ты себя чувствуешь сегодня? – спросила Фиона.

– Спасибо, хорошо, – ответила Алана и села в кресло у камина. – Сегодня, встав с постели, я совсем не ощутила боли.

И это было правдой, но не всей, подумала Алана. Она не умела лгать, и необходимость недоговаривать действовала на нее угнетающе. Все ее синяки, ссадины и ушибы зажили, однако голова еще кружилась, и сегодня она едва успела добраться до ночного горшка, как ее вывернуло наизнанку. Под пристальным взглядом Фионы Алане было не по себе. Умом она понимала, что Фиона не может догадаться о том, что с ней сейчас творится, и все же ей почему-то казалось, что правда написана у нее на лбу.

– Хорошо, тогда, может быть, тебе стоит прекратить затянувшуюся игру с Грегором и принять решение. Тебе не кажется, что ты и так достаточно долго держишь его в подвешенном состоянии?

– Я не играю с ним ни в какие игры, – возразила Алана.

– Разве? Ты его выслушала и осталась жить в Скаргласе. При том, что уже по меньшей мере неделю чувствуешь себя вполне здоровой для путешествия. Когда ты приняла решение остаться, я решила, что ты его простила.

Алана поморщилась.

– Я тоже так думала. Но теперь мне так не кажется.

– Я думаю, он хочет на тебе жениться.

– Я тоже так думаю, хотя предложения он мне так и не сделал. Вопрос времени? Не знаю. Ведь кое-чего он мне так и не сказал.

– Это вопрос доверия, – тихо сказала Фиона. – Ты ему больше не доверяешь.

– Думаю, так оно и есть. Я чувствую, как меня тянет к нему, а потом вдруг говорю себе: «Стоп» – и отстраняюсь. Да, мне все еще больно, Фиона. Я помню ту боль, когда отец Мейвис сказал, что Грегор помолвлен с его дочерью. Я боюсь, что Грегор снова может сделать мне больно, а я слишком труслива, чтобы рисковать.

Фиона кивнула:

– Я могу это понять, думаю, что и Грегор тоже понимает. Но, Алана, как ему доказать свою преданность тебе? Это ведь просто так не сделаешь. Он должен был рассказать тебе, почему поступал так, как поступал, – и он раскрылся перед тобой. Нам его поведение кажется глупым и странным, но, согласись, сокрытие правды – еще не ложь. Он может поклясться, что больше никогда тебе не соврет, но ты должна ему поверить, иначе во всем этом просто нет смысла. Все в итоге сводится к тому, что ты должна его простить и вновь начать ему доверять. Да, это риск, и я хорошо знаю, что такое сомнения и страх, но я думаю, что любовь – это всегда риск, а ведь ты все еще его любишь, верно?

Алана улыбнулась уголками губ.

– Да, я люблю его, и меня это пугает. Видишь? Я просто трусиха.

– Нет. Ведь ты все еще здесь, верно? Если бы ты струсила, то давно бы сбежала. Часть тебя хочет дать ему еще один шанс, и я думаю, ты должна к ней прислушаться. Только не заставляй его давать тебе обещаний, которых он не в силах исполнить.

– Каких, например?

– Например, не иметь от тебя никаких секретов. Он очень скоро нарушит эту клятву, и тогда ты снова будешь думать, что ему нельзя доверять. Или он будет стремиться держать данное тебе слово и станет рассказывать тебе о вещах, которые тебе на самом деле слышать совсем не хочется.

Алана смотрела на Фиону не мигая пару секунд, осмысливая сказанное старшей подругой, а потом вдруг рассмеялась.

– О, это и в самом деле было бы ужасно. – Но улыбка вскоре сошла с ее лица, и Алана добавила со вздохом: – Ну что ж, лучше мне все решить побыстрее, хотя бы ради того, чтобы положить конец всем этим дракам. Макфингелы – люди совершенно неуправляемые.

– Это верно. – Фиона закатила глаза. – Ты еще их папашу не видела.

– Полагаю, мне вскоре предстоит с ним познакомиться. – Алана встала, но у нее тут же закружилась голова, и она снова села.

– А, я так и думала, – сказала Фиона и принесла Алане кружку холодного сидра. – Пей, но только медленно. Ты просто слишком резко встала. Теперь тебе надо быть с этим осторожнее. – Фиона смотрела на Алану, скрестив руки на груди. – И поэтому тебе вдруг стало трудно принять решение относительно Грегора.

– Из-за того, что у меня вдруг голова закружилась?

– Ну не надо. Ты же не считаешь меня дурочкой?

– Нет, но я надеялась, что ты из вежливости будешь делать вид, что ничего не видишь.

Фиона презрительно хмыкнула и села.

– Не понимаю я такой вежливости. Итак, ты носишь его ребенка.

Алана кивнула и нахмурилась.

– Может, мне просто нездоровится, – цепляясь за последнюю надежду, сказала она.

– Я могла бы тебя осмотреть и подлечить.

Алана медленно покачала головой:

– Да, я беременна. Только я подумала, что лучше бы я действительно заболела.

Фиона засмеялась и похлопала Алану по коленке.

– Я думаю, месяцев через семь-восемь в этом семействе будет солидное прибавление. – Она кивнула, встретив удивленный взгляд Аланы. – Да. Я надеюсь, ты не думаешь, что я все время просто так ем, как рота солдат. И еще я думаю, что ты уже догадываешься: Кайра тоже носит ребенка.

– Грегор мне этого не сказал.

– Он не знает. Лайам спрашивал Эвана, как может вести себя беременная женщина, по каким признакам это определяют и все такое. Поскольку все те признаки, о которых рассказал ему Эван, у Кайры налицо, Эван сделал свой вывод. Однако Лайаму он об этом говорить не стал. Поскольку из Арджлина никаких вестей о том, что они ждут пополнения, не поступало, он решил, что Кайра ему об этом не сообщала.

– Тогда понятно, откуда у меня такие странные предчувствия. – Радость Аланы за сестру померкла при воспоминании о том, что она находится в том же положении. – Ну что ж, она, по крайней мере, замужем и ей ничего не приходится решать только потому, что должен появиться ребенок.

– Перестань себя жалеть. Ты думаешь, у нас с Эваном все было гладко с первых дней? Или что все было идеально у твоих двоюродных братьев? Полагаю, ты наслушалась историй о превратностях судьбы, что стояли на пути их счастья. Нет, редко когда любящие не терзаются сомнениями и не совершают ошибок. Ты любишь этого дурака?

– Да.

– Тогда все остальное не важно. Он тебя хочет, ты любишь его, и скоро у вас появится ребенок.

– Этого мало для создания счастливой семьи. И к тому же мне не хочется просто так к нему прийти и сказать, что он скоро станет отцом. Он, конечно, заявит, что мы немедленно должны пожениться, но в своих чувствах ко мне будет все так же не уверен.

– Ты хочешь сказать, что он еще не признался тебе в любви?

– Это так.

– Уж поверь мне, у мужчин такие слова в горле застревают, и не важно, как сильно он любит свою избранницу. Грегор произнесет заветные слова, если будет знать, что окончательно завоевал твое сердце.

– Сдается мне, и с женщинами дела обстоят не лучше. – Алана улыбнулась. – В конце концов, я ведь тоже не сказала ему о своей любви. – Обе женщины засмеялись. – Я покажу ему, что смягчилась, обещаю тебе. И я заставлю замолчать ту трусиху, что живет во мне. Трусость и недоверие – вот наши главные враги. Ты права, я сказала, что дам ему шанс, и не сдержала слова. – Алана нежно погладила свой еще плоский живот. – Вот эта новая жизнь – достаточный повод для того, чтобы отбросить глупые сомнения. В конце концов, если он окажется плохим мужем, я всегда могу сказать, что это ты виновата.

– И это будет справедливо, – протянула Фиона, и они обе засмеялись.

Грегор заметил Алану, направлявшуюся к раскидистой рябине в дальнем конце сада, и торопливо пошел ей навстречу. Он начинал испытывать легкое разочарование. Когда один из братьев принялся дразнить его, Грегор был рад случаю выплеснуть на него накопившееся раздражение. Оказалось, что ухаживать за женщиной – это тяжкий труд. Грегор усмехнулся – надо же, чтобы такая чепуха пришла в голову.

Но он действительно не понимал, почему Алана не желала идти ему навстречу, ведь он так старательно ухаживал за ней. Временами ему казалось, что она готова его простить, но она вдруг становилась вежливо-холодной, и все возвращалось на круги своя. Ему казалось, что она приняла его объяснения, что он сумел убедить ее в том, что его планы на их совместное будущее вполне достойны и искренни.

Когда она при виде его обернулась и одарила его улыбкой, в нем с новой силой зажглась надежда. Эта улыбка была очень похожа на те прежние ее улыбки, что согревали его до появления Мейвис.

– Кажется, исчезли последние твои синяки, – сказал он, протянув руку к ее волосам, чтобы убрать за ухо выбившуюся прядь.

– Да, мое падение с обрыва становится полузабытым воспоминанием во всех смыслах, – сказала Алана.

Она пристально смотрела на улыбавшегося ей Грегора. Он смотрел на нее как всегда – с теплотой и любовью. Не стоило так упорствовать в своем недоверии. Он ведь все ей объяснил, без утайки и искренне. Ей действительно пришлось бы не по душе, если бы он грубо обошелся с Мейвис. Его отношение к Мейвис говорило в его пользу, в пользу его порядочности, и ей стоило об этом подумать раньше. Ей ведь тоже не хотелось сначала рассказывать ему о планах своего отца найти для нее мужа, так что с ее стороны было несколько несправедливо осуждать отца Мейвис.

– От Мейвис и Брайана наконец пришла весточка, – сказал Грегор.

Алана услышала неуверенность в его голосе и мысленно назвала себя жестокосердной дурой. Она так его запугала, что он боится произносить имя Мейвис вслух.

– У них все хорошо?

– Да. Они поженились, и ее отец разыскал их лишь два дня спустя. Брайан сообщает, что его тесть нормально воспринял это известие, но продолжает ворчать насчет неблагодарных детей и все такое. – Грегор мысленно облегченно вздохнул, когда Алана засмеялась, поскольку он боялся, что при одном упоминании имени Мейвис она развернется и уйдет.

– Я рада, – заключила Алана. – Было ясно, что они нравятся друг другу.

– Ясно всем, кроме меня.

– Да, но ты уехал спустя всего несколько часов после возвращения домой и поэтому не мог наблюдать за ними, как мы все. Фиона тоже раньше ничего не замечала, но ей кажется, что Эван все понял еще до твоего приезда.

И Эван ничего не сказал Фионе, вдруг подумала Алана, но ее это не особенно расстроило. До Аланы вдруг стала доходить истина – обида застила ей глаза, и она не видела очевидного. Да, Грегор солгал ей и тем глубоко ее обидел, но он осознал, что поступал дурно. Пора перестать бередить старые раны и начать жить, сказала она себе.

Грегор бережно обнял Алану за плечи и повел к каменной скамье, укрытой от посторонних глаз вьющимися розами. Надежда его еще больше окрепла, когда Алана не вздрогнула от его прикосновения и не отстранилась. Он уже был уверен: в ней произошла перемена. Грегор сильно сомневался, что это его ухаживания так ее изменили. Но, чем бы ни была вызвана эта счастливая перемена – какой-нибудь пришедшей ей в голову мыслью, разговором с кем-то или просто настроением, – Грегор решил не упустить ее.

Усадив Алану на скамью, он сел рядом и положил ей руку на плечо. Все тело его изнывало от желания, он мучился оттого, что вынужденно вел себя с ней так, словно они никогда не были любовниками. Вначале он думал, что может вернуть ее, играя на той страсти, которую она, несомненно, к нему питала, но потом решил, что это было бы нечестно. И вот теперь расплачивался за свою сдержанность бессонными ночами. Ворочаясь в постели, он мечтал о том времени, когда рядом с ним снова будет она.

Но после двух недель примерного поведения он посчитал, что вправе сорвать у нее хоть один поцелуй. Он украдкой взглянул на нее и получил ответ на свой вопрос во взгляде из-под полуопущенных ресниц. Грегор осторожно опустил голову, пока их губы не соприкоснулись. Он был настороже, пытаясь угадать, как она отреагирует. А вдруг Алана все же не хочет с ним целоваться? Но она чуть приподняла голову и в молчаливом согласии подставила ему свои губы. Грегор застонал и поспешил принять приглашение, пока она не передумала.

Сладкое тепло ее рта, этот вкус, которым он слишком долго не мог наслаждаться, в мгновение ока разбудили в нем желание. Грегор обхватил ее руками и углубил поцелуй, даже не пытаясь спрятать терзавший его голод. Целых три недели он вынужден был спать в одиночестве и постоянно держать в узде желание, неизменно заявлявшее о себе, когда Алана была рядом. Грегор не знал, выдержат ли поводья на сей раз, когда она трепетала в его объятиях, теплая и податливая.

В тот самый миг, как губы Грегора прикоснулись к ее губам, Алану вдруг пронзила мысль, что на нее, видно, нашло умопомрачение, когда она решила, что способна отказаться от этого мужчины. Едва он прикоснулся к ее губам, желание взыграло в ней с неожиданной силой. Она обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом. Все сладостные воспоминания о его ласках, о том наслаждении, что он давал ей, нахлынули вновь.

«Я люблю его», – повторяла про себя Алана, когда он опрокинул ее на спину. Она допустила ошибку и дала волю чувствам. Но разве за этот грех надо было вырывать из груди свое сердце, опасаясь возможной боли? А ведь именно так она поступала, отдаляя от себя Грегора. И теперь, когда она прижимала его к себе впервые за несколько недель, она не могла понять, что за безумие нашло на нее, когда она вздумала забыть о том, что было между ними.

Она чувствовала, что доверяет ему. Она доверяла ему настолько, чтобы вверить ему себя и своих детей, тех, которых родит от него. Она верила, что он будет добр к ней и к детям, что сможет обеспечить их всем необходимым. Да, он не совершенство. Но, как сказала Фиона, разве есть на свете идеальные люди, будь то мужчины или женщины? И еще, только сейчас она вспомнила о втором обещании, данном Фионе, – не перейти грань разумного и не превратиться в капризную гордячку. Не подпуская к себе Грегора уже после того, как он все объяснил и извинился за все содеянное, она, несомненно, проявляла упрямство. И еще кое-что она только сейчас осознала полной мерой – Грегор был не из тех мужчин, что повторяют свои ошибки.

– О, девочка моя, мое сладкое сокровище, я так соскучился, – шептал он, уткнувшись губами ей в шею, при этом трясущимися руками расшнуровывая корсет.

– Я тоже по тебе соскучилась, – прерывистым шепотом призналась Алана.

– Значит, ты меня простила?

– Да, – выдохнула Алана, чувствуя, как тает на глазах желание сопротивляться. – Я просто боялась.

– Что я буду плохо с тобой обращаться?

– Что я не смогу тебе доверять.

Он просунул руку за край лифа и погладил ее грудь, дрожа от возбуждения. Она тоже дрожала и выгибалась ему навстречу, еще больше разжигая его страсть. «Она ко мне вернулась», – повторял про себя Грегор, уже утратив способность мыслить ясно. Он чувствовал, что пустота в груди постепенно заполняется теплом и радостью.

«Как приятно снова чувствовать его руки!» – подумала Алана, но тут рассудок вернулся к ней, и она вспомнила, где они находятся. Для воссоединения влюбленных едва ли подходила скамейка в саду средь бела дня. Тихо застонав от разочарования, она слегка оттолкнула Грегора от себя. По тому, что она прочла в его взгляде, Алана могла с уверенностью сказать о чувствах любимого. Она впитывала в себя его желание, возбуждающий запах его кожи, понимая, что такое возможно лишь в том случае, если мужчина испытывает к женщине если не любовь, то сильную страсть.

– Мы в саду, – сказала Алана, и хриплые нотки собственного голоса не удивили ее – так она была возбуждена.

– Да, – согласился он и, еще не вполне придя в себя, огляделся вокруг.

– И сейчас разгар дня.

– Да.

– И я слышу голоса твоих братьев, они тренируются на площадке в нескольких ярдах отсюда.

– Бастарды.

Алана тихонько засмеялась, и Грегор невольно ухмыльнулся. Он покачал головой и зашнуровал ее корсет с таким глубоким вздохом сожаления, что она расхохоталась. Как это приятно – снова услышать собственный смех, почувствовать радость от жизни! Она позволила сомнениям, страху и жалости к себе завладеть своим существом слишком надолго.

Когда он помог ей сесть и затем прижал к себе, она подумала, не сказать ли ему о ребенке. Но передумала. Еще не все было сказано и решено между ними, и она не хотела, чтобы он совершил поступок, к которому не был пока готов: Нет, не станет она выдавать ему свою тайну раньше времени, подумала Алана и усмехнулась своим мыслям.

Грегор нежно гладил ее по щеке, радуясь тому, что глаза ее зажглись прежним светом. Не важно, какие думы терзали ее, сейчас всем их горестям пришел конец. Можно сказать, что он просто топтался на месте, пока она боролась со своими сомнениями. А вот теперь можно начать ухаживать за ней по-настоящему.

Внезапно он почувствовал себя почти застенчивым юношей. Не так уж трудно было произносить комплименты и дарить ей всякие пустячки ради того, чтобы загладить вину. Но теперь этого недостаточно. Теперь надо сказать о своих чувствах, говорить о будущем и о тысячах других вещей, о которых он никогда прежде с женщинами не говорил. И нужные слова застряли во внезапно пересохшем горле.

Когда это он превратился в жалкого труса? Он ведь любит эту женщину. Он хотел засыпать с ней рядом каждую ночь и так же просыпаться. Он хотел от нее детей. Хотел знать, что она рядом, готовая подарить ему свою улыбку и поцелуй. Отчего о таких вещах ему трудно говорить вслух? Отчего горло сжал спазм, не пропуская ни звука? Возможно, подумал Грегор, стоит попрактиковаться в произнесении нужных слов в одиночестве, отрепетировать их перед тем, как произнести перед Аланой. Не слишком умная мысль, но все лучше, чем сидеть перед ней молча, пень пнем.

– Нам надо поговорить, детка, – сказал Грегор.

– Да, надо. – Алана нахмурилась. Грегор казался взволнованным и сильно побледнел. – Не хочешь ли сказать мне, что у тебя есть еще одна тайна, о которой ты мне не поведал? – нервничая, спросила Алана.

– Нет, – твердо заявил Грегор. – Господи, Алана, ты знаешь обо мне больше, чем я сам о себе знаю. Но почему-то, когда ты рядом, у меня слова в горле застревают.

Алана прикусила губу, чтобы не улыбнуться.

– Мне нравится угадывать, о чем ты думаешь, и слушать о том, что ты делаешь.

– Я могу то же сказать о тебе, детка.

Он немного расслабился, и миссия сделать признание не казалась ему такой уж невыполнимой. Возможно, если он будет говорить медленно, выпуская из глотки слово за словом, постепенно, то слова и не застрянут у него там.

Грегор и не представлял себе, насколько трудно обнажить душу и сердце даже перед женщиной, которая – он точно знал это – никогда не причинит боль его сердцу. Его он готов был без колебания вложить в ее маленькие нежные ладони. Грегор помнил, как давал советы Эвану относительно Фионы, и теперь называл себя за это лицемером. Совет проще дать, чем ему следовать.

Грегор вдруг почувствовал щекой нежные пальчики Аланы, ее прикосновение отвлекло его от грустных мыслей, и он сконфуженно ей улыбнулся. Она выглядела озадаченной, и неудивительно. Он ходил за ней по пятам две недели, и вот теперь, когда она поверила ему, он стал мямлить и заикаться, словно безбородый мальчишка со своей первой девочкой. Случись такое с любым из его братьев, он бы над ним покатывался со смеху. Слава Богу, никого из них сейчас рядом не было.

Решив, что Грегор не собирается говорить ей ничего приятного в данный момент, Алана подняла глаза к небу.

– Пора идти в дом есть.

– Обедня, – недовольно пробурчал Грегор. Ему бы еще один поцелуй, и он не стал себе в нем отказывать, быстро чмокнув Алану в губы.

– Что?

– Мой отец называл эту трапезу обедней.

– Но церковь…

– Да ему все равно, что там церковь как называет. За обедней он не молится, он – ест. – Грегор усмехнулся, касаясь губами ее шеи. Алана рассмеялась. – Ты права. Пора идти обедать, и если мы не явимся вовремя, Фиона все съест и нам ничего не останется. – Он засмеялся, когда Алана с улыбкой ущипнула его за руку.

Грегор выпрямился и положил ей руки на плечи.

– Я действительно очень по тебе скучал, любовь моя, – сказал он тихо.

– Я все это время была здесь, в Скаргласе.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Да, ты была здесь, но только сегодня я почувствовал, что ты ко мне действительно вернулась.

Алане стало немного стыдно за то, что так жестоко с ним обходилась, но она тут же себя одернула. Это верно, она злилась на него дольше, чем это было необходимо, но он сам виноват. Как бы там ни было, ей было его немного жаль. Она наклонилась и чмокнула его в губы. Но он успел перехватить инициативу и вжался в ее губы. Их взаимная страсть слишком долго не находила удовлетворения. Нежными чмоканьями ее не утолить.

И тут она вдруг чуть не упала со скамьи. Грегор исчез из ее объятий. Алана заморгала от недоумения, увидев, что он завис в нескольких дюймах от земли. Подняв глаза, она поняла, кто придал ему такое странное положение. Сзади за камзол его держала крепкая мужская рука. Артан и Лукас наконец ее выследили.

Глава 20

Грегор был так ошеломлен случившимся, что не сразу сообразил, что происходит. Он быстро взглянул на Алану, дабы убедиться, что с ней все в порядке, и увидел, что она сурово смотрит на того, кто схватил его сзади за камзол. Но что-то в ее поведении подсказало Грегору, что никакая реальная опасность ему не грозит, как и самой Алане. Грегор посмотрел через плечо на двух мужчин позади себя и увидел их разъяренные лица. Эти мужчины были крупными, внешне привлекательными и совершенно неразличимыми.

– О, Алана, вижу, твои братцы прибыли, – догадался он.

– Опустите его сию же минуту, – приказала она братьям и добавила: – балбесы этакие, – когда Лукас, пожав плечами, поставил Грегора на землю. – Это было лишнее, – добавила она и бросилась к Грегору.

Грегор улыбнулся в ответ на ее стремление стряхнуть грязь с его одежды.

– Может, тебе следует представить нас, любовь моя?

– Знакомься, мои братья. Тот, что справа, – Артан, а тот, что слева, – Лукас. Это за ними я шла, когда Гоуэны меня схватили.

– Мне не терпится узнать имя того, кто нахально лапает тебя прямо тут, в саду, – сказал Артан.

– Знакомьтесь, Грегор Макфингел Камерон.

– Никак не может выбрать, какое имя взять?

– Вы встречались с моими кузенами и моими братьями тоже, – сказал Грегор, – так что не притворяйтесь, что не понимаете.

Артан пожал плечами и окинул Грегора недружелюбным взглядом:

– Может, ты нам расскажешь, чем это ты тут занимался с нашей сестрой?

– Насколько мне известно, я ее целовал.

– Насколько известно мне, я сейчас сверну тебе шею.

Алана быстро встала между Грегором и братьями. Она привыкла к их непринужденной манере общаться, но ее несколько удивило поведение Грегора. Он явно играл с огнем и знал это.

– Этому не бывать.

– Вот что я скажу тебе, сестренка, – протянул Лукас, – что-то я раньше не замечал, чтобы тебе нравилось посиживать в саду с каким-то болваном и позволять ему просовывать свой язык тебе в глотку.

Алана, хоть и покраснела от таких слов, сдаваться не желала.

– Я взрослая женщина, и не ваше дело, кому я позволяю совать язык к себе в глотку. – Алана тихо застонала. – Сама не верю, что сказала такое, – пробормотала она и сердито взглянула на троих мужчин, потерявших дар речи от изумления. – Как вы меня нашли? Это тот человек, которого мы отправили на ваши поиски, привел вас сюда?

– Нет. Он нас не нашел. Это мы его нашли.

– Как это понимать?

– Может, все же лучше нам пройти в дом и поговорить за едой? – предложил Грегор.

– Наконец-то первая хорошая мысль, – сказал Артан и, схватив Алану за руку, пока она не опомнилась, оттащил от Грегора.

Алана лягнула братца в пах и быстро вернулась к Грегору. Взяв его под руку, она гордо направилась рядом с ним к дому. Какое-то время братья хмуро смотрели им вслед, но голод взял свое, и они заняли более примирительную позицию, решив последовать за парочкой. Очень скоро Грегор с Аланой оказались позади близнецов. И тут она увидела двух коней, которых вели на конюшню.

– Грегор, разве это не наши кони? – спросила она, не в силах поверить собственным глазам.

– Наши. Не понимаю, как они тут оказались. – У Грегора возникла мысль, что этих коней привели братья Аланы, но этого просто не могло быть.

Алана взглядом поискала Артана с Лукасом, но те уже успели войти в дом.

– Эти пакостники должны нам кое-что объяснить, – пробормотала она, таща за собой ухмылявшегося Грегора.

Грегора забавляло то, как Алана ведет себя с братьями. Братья у нее были настоящие богатыри, грубоватые и, как подозревал Грегор, порой довольно опасные, и, тем не менее, она их нисколько не боялась. Что-то в их облике и повадке заставляло и Грегора испытывать легкое беспокойство, но Алана была абсолютно уверена в том, что братья ее и пальцем не тронут. И Грегор тоже был в этом уверен. Но он понял наконец, откуда этот холодок по спине, – он опасался, что они могут отнять у него Алану, и сделают это с полным на то основанием.

В главном зале Грегору бросилось в глаза, как хмурит брови его старший брат, наблюдая за тем, как близнецы из клана Мюррей обхаживают Фиону. Грегор только хмыкнул. Он проводил Алану к ее месту за столом и сам сел рядом, пользуясь тем, что ее братья на минуточку отвлеклись. Но, спохватившись, близнецы как по команде угрюмо уставились на него, отчего и Грегор, и Алана не смогли сдержать улыбок.

– Грегор, – сказала Алана, потянув его за рукав, – это не тот ли человек, которого мы отправили найти моих братьев и сообщить им, что я здесь? Он определенно похож на Саймона.

Взглянув в указанном Аланой направлении, Грегор увидел своего младшего сводного брата Саймона, того самого, кого они действительно отправили разыскать близнецов. Саймон сидел в окружении братьев и смеялся.

– Вы, вижу, встретились с Саймоном, – сказал Грегор, обращаясь к близнецам.

– Да, мы нашли его у Гоуэнов, – сказал Артан, накладывая себе дичи с овощами, любимое блюдо Фионы.

– Они схватили Саймона, чтобы взять за него выкуп?

– Да, это входило в их планы.

– Вы должны позволить нам отдать вам те деньги, что вы заплатили за Саймона, – сказал Эван.

– Да нам это ничего не стоило, – нежно сказал Артан, намазывая кусок хлеба толстым слоем меда.

– Артан, мне не хотелось бы сильно перенапрягать твои мозги, но ты должен рассказать нам всю историю от начала до конца – не заставляй нас тянуть из тебя каждое слово клещами, – попросила Алана еще более нежным голосом, так что было ясно: она вот-вот потеряет терпение.

– Мало тебя в детстве наказывали.

– Меня вообще никогда не наказывали. А теперь выкладывайте: как вы нашли Саймона и наших коней?

– Что-то она слишком раскомандовалась, эта женщина, ты не находишь, Лукас?

– Верно, не пристало женщине командовать. Но тебе лучше сделать, как она велит, не то она воткнет в тебя тот ножик, что уже выхватила. Видишь?

– Ладно, слушай. Мы нашли твои следы и по ним вышли к Гоуэнам. Там мы узнали, что случилось. Историю о твоем побеге рассказывают во всех трактирах. Там же мы услышали об этом парне, которого они поймали. Вот мы и решили с Гоуэнами потолковать. Мы убедили их, что в их же интересах отдать нам коней, которых они украли у тебя и Макфингела. И еще мы поинтересовались, не будут ли они против, если мы заберем с собой заодно и того парня, которого они бросили в яму. Видишь ли, нам показалось, что их игра в похищения людей немного затянулась. И тогда мы направились сюда, поскольку Саймон был уверен, что именно сюда этот мужчина привез тебя.

Алана смотрела на брата так, словно из последних сил сдерживалась, чтобы не стукнуть его тяжелой кружкой по голове. Несколько раз. Она знала, что он отлично может выражаться, когда захочет, что может часами плести какие угодно небылицы. Но если он сейчас так невнятно говорил, то делал это с умыслом.

– В твоем рассказе, Артан, слишком много умолчаний.

Лукас усмехнулся:

– Да, история была короткой. Совсем маленькой, как этот вот воробушек. – Он с ухмылкой подмигнул Алане.

– Не я маленькая, а вы оба слишком большие, – ответила она по привычке.

– Да уж, нам бы пора остановиться, а мы все растем и растем.

– Как вы заставили Гоуэнов отдать вам коней и Саймона, не заплатив им выкуп и не угодив в яму?

– Артан встретился с женой лэрда.

– О Боже… – пробормотала Алана. У нее еще раньше возникло нехорошее подозрение о том, куда выведет их эта история. Женщины действительно души не чаяли в ее братьях, и она подозревала: в значительной степени это объяснялось тем, что их двое и что они были совершенно одинаковые.

– Да, эта чудесная женщина положила на Артана глаз, и она все рассказала ему про Гоуэнов, про выкупы и про дом. Муж не смог сделать ее счастливой, бедняжку.

– Я не могу присвоить всю славу себе, Лукас, – заметил Артан. – Насчет устройства дома – это она тебе рассказала.

– Только потому, что решила, будто я – это ты, братец.

Алана с Фионой обменялись взглядами. При этом Алана едва удерживалась от смеха. Что ж, так всегда бывало с ее братьями. А Эван с Грегором очень неумело притворялись, что их все это не слишком забавляет. Алана вдруг подумала: а действительно ли леди Гоуэн настолько невнимательна, что не смогла отличить одного брата от другого? Или просто позволила им так считать, чтобы насладиться с обоими? Она тут же отругала себя за то, что так нехорошо подумала о женщине, всего лишь по ошибке изменившей мужу сразу с двумя мужчинами.

– А дальше, – продолжал Лукас, – мы глубокой ночью проникли в дом и убедили лэрда, что с его стороны было бы весьма любезно вернуть ваших коней и позволить нам забрать Саймона. Я объяснил ему, что этого, возможно, будет достаточно, чтобы смягчить мой гнев и чувство глубокого оскорбления, вызванного тем, как они обращались с моей сестрой.

Артан кивнул:

– Да, верно. И лэрд сказал, что ему не хочется, чтобы его прибили гвоздями к полу. – Артан взглянул на Фиону. – Вот он и решил, что лучше отдать нам коней и Саймона.

Лукас вдруг широко ухмыльнулся.

– Жена лэрда хотела, чтобы мы и ее с собой прихватили, но Артан сказал: те две жены, что у него уже есть, не смогут понять, что им делать с третьей. – Лукас усмехнулся, когда Алана тихонько застонала.

– Несколько Гоуэнов попробовали за нами увязаться, но мы дали им понять, что не нуждаемся в компании.

– Вы ведь не усеяли всю землю мертвыми Гоуэнами? – пробормотала Алана; ей стало немного жаль неуклюжих Гоуэнов. Она очень хорошо знала, какими стремительными могут быть ее братья.

– Нет, мы люди мирные.

– Ты не лжешь, Лукас? – спросила Алана с угрозой в голосе. Впрочем, она знала, что братья не обращают на ее угрозы ни малейшего внимания.

– Нет-нет. – Лукас помотал головой. – Мы помнили, чему учила нас мама. – Он подмигнул сестре.

– Что ты имеешь в виду?

– Вот эти ее слова: «Даже желая изменить мир к лучшему, нельзя убивать человека только за то, что он глупец». – Лукас ласково улыбнулся Фионе – та звонко рассмеялась, потом улыбнулся и Эвану.

– Да, было такое, – кивнула Алана. И тут она подумала о том, что в ее братьях, возможно, было куда больше от матери, чем ей раньше казалось.

– Спасибо, что вернули наших коней и привезли домой Саймона. Вы очень добры. – Алана спрятала улыбку. Братья же поморщились – добрыми они себя не считали. – Но вы могли бы оказать нам еще одну услугу на обратном пути. Нам пришлось одолжить коня брата Питера, когда мы уезжали из монастыря, и…

– Это теперь твой конь, – перебил Лукас, с проворством фокусника очистивший яблоко от кожуры.

– Не мой, а брата Питера. Нам так сказал кузен Мэтью.

– Да, он нам тоже это говорил, когда мы заезжали в монастырь. Но теперь конь твой.

– Господи, вы ведь не стали снова преследовать беднягу?!

– Нет, мы просто убедили его сделать красивый жест и подарить нам коня, чтобы избавить вас от необходимости возвращать животное. Сказали ему, что мы будем рассматривать этот его поступок как частичное искупление вины за то, что он пытался сделать с нашей сестрой. И он согласился.

– Тогда конь должен принадлежать Кайре. Ведь это она пострадала.

– Да, но если сейчас в Арджлине чего-то и хватает, так это коней. Еще один ей не нужен. Так что он твой.

Алана решила больше не спорить. Одно было ясно: больше этот конь брату Питеру не принадлежал. Алана подумала, не подарить ли коня Грегору в качестве свадебного подарка, если он вообще когда-нибудь заговорит о браке. Но тут ей пришло в голову, что едва ли им удастся нацеловаться всласть, когда рядом братья. Значит, следовало как-нибудь выпроводить их. Только выпроводить так, чтобы не обидеть и чтобы самой с ними не ехать.

– Мы не уедем отсюда, пока свадьбу не отпразднуют, – неожиданно заявил Артан, и Лукас кивнул, что-то проворчав себе под нос.

– Свадьба? Какая свадьба? – спросила Алана, очнувшись от раздумий.

– Твоя и этого парня.

Алана услышала сдавленный смешок Эвана и решила, что смех его вызван тем, что очень немногие рискнули бы назвать Грегора «парнем». Братья же смотрели на нее так, словно хотели вызвать на спор, и она не стала их разочаровывать. Конечно, она только и мечтала о том, чтобы стать женой Грегора, но ей хотелось пойти к алтарю по собственной воле, а не потому, что братья притащат ее туда силком. Между ней и Грегором и без того было слишком много недоразумений. Если человека тащат к алтарю, то ничего хорошего из такого брака не получится.

– У вас нет причин, чтобы требовать от нас с Грегором срочного венчания, – решительно проговорила Алана.

– Нет причин? А брат Мэтью нам другое рассказывал.

Ох уж этот болтун Мэтью! Ничего, она напишет ему письмо о том, как вредно иметь длинный язык.

– Кузен Мэтью просто не понимает, о чем говорит.

– Этот парень просунул тебе язык в глотку, – сказал Артан, покосившись на Грегора.

Алана почувствовала, что краснеет.

– Но это не значит, что он должен на мне жениться. Я уверена, что вы просовывали свои языки в глотки многих женщин, на которых и не думали жениться. – Алана сама не верила, что способна сказать такое. Впрочем, во всем виноваты братья.

– Конечно, не думали. Но все эти женщины были не из тех, на которых женятся. А ты другая.

– Мужчина не обязан жениться на девушке только потому, что целовался с ней в саду! – Алана знала, что спорить с братьями совершенно бесполезно. Решив, что с нее довольно, она добавила: – Я думаю, разговор окончен. Нам не о чем спорить. – Гордая своей решительностью, Алана приподнялась, давая понять, что желает уйти.

– Иди-иди, женщина, – сказал Лукас. – Мы не против продолжить этот разговор с Грегором. Этот парень, похоже, не может ничего решить, но я подозреваю, что мы сумеем втолковать ему, что к чему.

Алана снова уселась на стул. Она знала, чем кончаются диспуты братьев с себе подобными, и у нее было такое чувство, что Макфингелы с удовольствием примут участие в «диспуте».

– С такими братьями только и думаешь, чем бы таким стукнуть их по голове, – шепнула Алане Фиона.

– Это верно. Чем-то таким… достаточно тяжелым. Но не очень тяжелым – чтобы не уставать бить их снова и снова. – Алана сделала вид, что не заметила ухмылок на лицах братьев. – Вам нет смысла настаивать, чтобы мы поженились только из-за того, что наговорил вам Мэтью. Его ведь с нами не было в том домике, верно? А из того, что двое людей спали в одном доме, еще не следует, что между ними что-то произошло. На самом деле всю первую неделю, пока мы с Грегором были вместе, он думал, что я – ребенок. И он спас меня и охранял, пока мы сюда добирались. А ведь большую часть пути нам пришлось проделать пешком. Он несколько раз спасал мне жизнь. Вам должно быть стыдно за то, что вы порочите его доброе имя.

– Хорошо сказано, малышка, – пробормотал Грегор, едва сдерживая смех.

«Покончив с братьями, я возьмусь за Грегора», – сказала себе Алана.

– Не так наша матушка учила нас говорить с гостеприимными хозяевами, – заметила Алана. Казалось, братьям и впрямь стало неловко, но они быстро справились со смущением.

– Закон чести требует, чтобы мужчина женился на девушке из знатного рода, за которой он ухлестывал! – заявил Лукас.

– Вот как?! Теперь ты, братец, порочишь мое доброе имя?!

Грегор не выдержал и расплылся в лукавой ухмылке. Алана ни разу не солгала братьям, ни разу не стала отрицать того, что между ними кое-что было, но признаваться тоже не спешила. Вначале, когда она отказалась выйти за него, Грегору стало больно. Он решил, что его опасения оправдались, и Алана действительно ему отказала. Потом он начал понимать, что она делает. Она не хотела, чтобы их принудили идти к алтарю, и с этим он был вполне согласен. Не стоило торопиться с женитьбой до тех пор, пока они не поговорят и он не наберется храбрости сказать Алане о своих чувствах. И вообще ему очень не нравилось, что эти люди указывали ему, что он должен делать.

И все же Грегор задумался: а может, поступить так, как хотели братья Аланы? Тогда он мог бы получить желаемое без лишних усилий, не выдавливая из себя тех слов, что застревали в горле. Алана станет его женой, как он и мечтал, а открывать перед ней душу не придется.

Но, в конце концов, Грегор отказался от этой идеи. Будет лучше, если они с Аланой откровенно поговорят, скажут, что друг к другу чувствуют и чего ждут друг от друга. Несмотря на то, что он больно задел ее чувства, она дала ему еще один шанс. Грегор знал, что в благодарность за это должен сказать ей правду, должен сказать о своей любви. Если же он допустит, чтобы их принудили к браку, это будет лишь означать, что он сдался – пошел на поводу у собственной трусости, ибо получил бы без труда то, чего и так желал.

Была и еще одна причина, по которой Грегор хотел серьезно поговорить с Аланой. Им следовало обменяться теми секретами, что хранили они друг от друга и от себя самих. Ведь он мог только догадываться о том, что она на самом деле к нему испытывала. Никаких признаний он от нее не слышал. Конечно, он не мог забыть того, что она сказала об их отношениях – о том, как они для нее дороги, – но про любовь не было сказано ни слова. Грегор хотел, чтобы ее чувства к нему были глубже, чем привязанность и даже влечение. Он хотел любви.

Еще ни разу в жизни Грегор так не волновался при мысли о том, что чувствует к нему женщина. Да, такого с ним никогда не случалось. Но те женщины были в прошлом, а сейчас он смотрел в будущее. И его будущее – Алана. И если так, то пусть она придет к нему по своей воле. Он надеялся, что сможет убедить ее братьев в том, что тащить их к священнику силком нет смысла.

– А вы подумали о нашем отце и о том, чем он, возможно, сейчас занят? – спросила Алана, втайне надеясь, что отец не подыскал для нее мужа.

Ей показалось немного странным то обстоятельство, что Грегор наблюдал за ее перепалкой с братьями и помалкивал, словно не имел к происходящему никакого отношения. Иногда он усмехался, но не пытался вставить слово в свою защиту. Не пытался он и опротестовать те планы, что строили в отношении него Артан с Лукасом. Алана, конечно, не хотела, чтобы он встал и во всеуслышание объявил о том, что не намерен на ней жениться, как бы ему ни угрожали. Но ей казалось, что он должен что-то сказать. Ведь другой на его месте пришел бы в ярость просто потому, что с ним разговаривают в приказном тоне.

Братья сдвинули головы и начали перешептываться. Алана нахмурилась. Она знала, что это плохой знак. Либо они знали о том, чем занят сейчас отец, и готовились использовать информацию для контраргумента, либо планировали нападение, будь то словесная атака или кулачная. Нередко они именно так и поступали: без предупреждения переходили от слов к действиям. Когда не помогали слова – в ход шли кулаки. Поскольку ее, Алану, они никогда не обижали, достанется Грегору. Но если они на него нападут, то на защиту Грегора поднимется вся его семья. И какими бы отличными воинами ни слыли Артан и Лукас, едва ли они смогли бы справиться с целой армией братьев Макфингелов. К тому же Алана совсем не хотела драки между членами ее семьи и той, в которую она вскоре собиралась войти.

Глотнув сидра из кружки, Алана попыталась вести себя так, словно чувствовала себя победительницей в споре. В ушах у нее уже слегка шумело, и ей стало жарко. Лукас поднял голову и посмотрел на нее так, что она поняла: спор еще не закончен. Алана вздохнула с облегчением, собираясь с силами для новой битвы.

– Насколько нам известно, отец еще не подыскал такого дурака, который захотел бы на тебе жениться, – протянул Лукас. – И я сильно сомневаюсь, что ты получала какие-то вести от отца с тех пор, как уехала из дома.

– Если не можешь выиграть в споре честно, то так и скажи! Никому не позволено оскорблять противника! – выкрикнула в ответ Алана. – Вы ведь тоже ничего не получали от отца с тех пор, как покинули Донкойл. Так что вы не можете знать больше, чем знаю я.

– Что ж, отлично. Тогда мы вас обоих доставим в Донкойл, и пусть там отец с вами разбирается, – с улыбкой сказал Артан. – Все равно это ему решать, как с тобой быть.

– Нет, это мне решать, а не ему! – крикнула в ответ Алана и вскочила с места. Она успела заметить, что глаза у Фионы расширились от страха, и подумала: «С чего бы это?» В следующее мгновение она почувствовала, что в глазах у нее темнеет, и прошептала: – Господи, только не это… – И стала медленно оседать на пол.

Грегор увидел, как отхлынула кровь от щек Аланы. Еще секунду назад она была такой румяной – разгоряченной спором, а теперь стала белой как полотно. Он бросился к ней и успел подхватить ее в последний момент – она уже падала.

«Возможно, она все-таки повредила себе что-то внутри, когда падала с обрыва», – с ужасом подумал Грегор.

Бывает, что такие вещи сразу не проявляются. Грегор вопросительно взглянул на Фиону, но вместо участливых глаз ее уставился в холодные серебристо-серые паза одного из братьев-близнецов.

Глава 21

– Я думаю, ты не только свой язык засунул к ней в…

Лукас заставил Артана понизить голос, дав ему подзатыльник, и тот проглотил последние слова. У Грегора уже давно чесались руки, и если бы он не был так обеспокоен состоянием Аланы, то наказал бы Артана за его наглость.

Подхватив Алану на руки, Грегор пошел прочь из главного зала. Он слышал позади себя шаги; следом за ним шли близнецы, а за ними – Эван и Фиона. Вообще-то нужна ему была только Фиона, поскольку она действительно умела лечить болезни. Не успел Грегор уложить Алану на кровать, как Фиона подбежала к нему, бормоча:

– Я же говорила ей, чтобы резко не вставала.

Грегор не обратил бы внимания на ее бормотание, если бы Фиона сама себя не выдала тем, что внезапно покраснела и виновато на него взглянула. Пусть этот взгляд был быстрым – Фиона тут же начала хлопотать возле Аланы, – но Грегор уже начал понимать, отчего эта здоровая молодая и крепкая женщина падает в обморок лишь потому, что «слишком резко встала». Теперь он уже не думал, что виной тому какая-то травма. Пусть не по своему выбору, но он видел достаточно женщин на сносях, чтобы понять истинную причину внезапного обморока Аланы. Итак, Алана носила под сердцем его ребенка.

Почему она ему об этом не сказала? Обида быстро растаяла, когда он мысленно перечислил все возможные причины ее молчания. Теперь ему уже стало стыдно за себя. Он даже поморщился от сознания собственной глупости. Понятное дело – как она могла сказать ему о ребенке после той истории с Мейвис? Ему две недели пришлось ходить вокруг Аланы кругами, чтобы как-то заставить ее смягчиться и отвоевать ее доверие. Могло быть и так, что Алана только сейчас поняла, что беременна. Он надеялся, что не по этой причине она вдруг сменила гнев на милость, но если даже и так, то он не против. Как только она будет ему принадлежать, как только он вернет ее к себе в постель, он сможет все исправить.

Кто-то за его спиной деликатно откашлялся. Грегор обернулся и увидел, что братья Аланы, стоявшие у кровати сестры, очень недобро на него смотрят. Они, очевидно, тоже обо всем догадались.

– Вы, Камероны, что острая заноза у меня в заднице, – сказал Лукас.

– Вообще-то я – Макфингел, – заметил Грегор.

Он не удивился, когда и Фиона, и Эван уставились на него так, словно он сошел с ума. Но всякий раз, когда братья Аланы к нему обращались, у него возникало непреодолимое желание ответить им так, чтобы разозлить их еще больше. Их гнев был праведным, и Грегор отлично это понимал. Их сестра до встречи с ним была девственницей, она росла в хорошей семье знатного рода, а он сделал ее своей наложницей. Он ее таковой не считал, но это не имело значения. Ведь он не объявил, что его намерения вполне честные, он даже Алане ничего не обещал. Так что ничего удивительного. Окажись он, Грегор, на их месте, у него тоже кулаки бы чесались.

– Ты женишься на Алане, как только мы сможем найти священника, – сказал Лукас.

– Это нам с Аланой решать, вам не кажется?

– Вам надо было решить это до того, как ты сделал ей ребенка.

– Но ведь мы пока не знаем, отчего она упала в обморок…

Лукас презрительно фыркнул и посмотрел на Грегора с отвращением:

– Нет, знаем. Мы все знаем. – Он кивнул в сторону Фионы: – Она-то наверняка все поняла. Мне кажется, ты тоже все знаешь, потому и ведешь себя как гнусный ублюдок, который так и напрашивается на то чтобы ему свернули шею.

– Может, вывести его на свежий воздух и там с ним потолковать? – предложил Артан.

Артан грозно сжимал и разжимал кулаки, не оставляя ни малейших сомнений относительно своих намерений. Грегор вдруг понял, что начал различать близнецов, и усмехнулся. Может, ему действительно выйти с ними во двор? Пусть его слегка потреплют. У него явно что-то не то с мозгами – может, они сумеют его вразумить.

– Вот что, Грегор, – Эван стал рядом с братом, – тебе придется принять решение. Я не стану говорить тебе, как поступить. Но знай: если ты не хочешь эту женщину, я буду на твоей стороне и помогу тебе управиться с ее сородичами.

Только Эван умел так быстро и просто все расставить по местам. Только он умел в нескольких словах сказать о самом главном. Своим заявлением о поддержке Эван напомнил Грегору о том, что все это не только их с Аланой личное дело. Его семья не станет терпеливо сносить оскорбления. И то же самое можно было сказать и о родичах Аланы. И теперь стало ясно: пора покончить с «обменом любезностями», пора взглянуть правде в лицо.

Конечно, он хотел, чтобы Алана стала его женой. Она носила его ребенка, и она была его второй половиной – он давно уже это понял. Да, он любил ее и хотел, чтобы она осталась с ним до конца жизни. Следовательно, оставалось лишь сказать об этом и положить конец всем спорам.

– Нет, Эван, мне твоя помощь не потребуется, – сказал Грегор. – Ты ведь прекрасно знаешь, что я хочу сделать Алану своей женой.

– Тогда почему ты с нами споришь? – спросил Артан.

– Потому что вы меня раздражаете. – Грегор пожал плечами.

Артан ненадолго задумался, потом с усмешкой проговорил:

– Да, это я понять могу. – Он взглянул на Эвана: – Где нам найти священника?

Эван объяснил близнецам, куда ехать, и они тотчас же удалились.

– Странные люди эти двое, – пробормотал Грегор.

– Пусть странные, зато хорошие, – вступилась за братьев Фиона. – Они гораздо умнее, чем кажутся. И подумайте, сколько им пришлось пережить за эти последние несколько недель. Они отправляются на поиски одной сестры – и находят ее с Лайамом. Потом ищут другую сестру, потому что та внезапно исчезла. Подозреваю, они сразу догадались о том, что произошло между тобой и Аланой в этом вашем путешествии. И что же они видят, когда возвращаются в Скарглас? Вы с Аланой целуетесь в саду… Удивительно, что они вообще стали с тобой разговаривать. Могли бы просто увезти Алану домой. А тебя бы – проучить как следует…

Грегор усмехнулся и кивнул:

– Да, ты права. – Взглянув на Алану, с беспокойством в голосе спросил: – Но почему же она еще не очнулась?

– Она спит, – ответила Фиона. – Последние две недели стали для нее тяжким испытанием. Нет, не две, а три недели. А сознание того, что у нее будет ребенок, только добавило ей переживаний. И еще эта стычка… Она немного разволновалась и лишилась чувств. Но теперь все хорошо – на смену обмороку пришел глубокий сон.

– Скоро ее братья вернутся вместе со священником.

– Вот тогда мы ее и разбудим. А пока пусть немного отдохнет. – Фиона улыбкой поблагодарила Эвана – тот принес ей стул и поставил его возле кровати. Она села и взмахнула рукой: – Уходите. И позаботьтесь о том, чтобы в доме все было готово к свадьбе. Думаю, мы сможем превратить это событие в праздник.

– Но я должен сказать ей, что произошло, и какое решение было принято, – заявил Грегор.

– Я сама ей все объясню. И даже лучше, если это сделаю я. Она не скажет мне с ходу «нет» и не откажется меня выслушать. А ты мог бы, между прочим, поговорить с ее братьями.

Грегор кивнул и вышел вместе с Эваном. Похоже, серьезный разговор с Аланой придется отложить. Ну что ж, разговор все равно состоится – если не перед свадьбой, то после нее. Грегор переживал из-за этого, но потом вспомнил, чем еще ознаменуется это внезапное венчание. Сегодня ночью Алана вернется в его постель. Значительно повеселев, он спустился в главный зал, где у них с Эваном было множество дел – следовало подготовиться к свадьбе.

– Свадьба? Какая свадьба? – Алана в ужасе уставилась на Фиону. Затем медленно приподнялась.

Открыв глаза, Алана почувствовала огромное облегчение, не увидев рядом с собой братьев, но испытала некоторое разочарование, заметив, что у постели ее сидела Фиона, а не Грегор. Правда, потом она решила, что это даже к лучшему, ибо она еще не чувствовала, что готова отвечать на неприятные вопросы, связанные с ее обмороком. А потом Фиона рассказала ей, что обморок перешел в сон. И еще Фиона сказала, что это очень хорошо, потому что она, Алана, успела немного отдохнуть и набраться сил, которые потребуются ей на церемонии венчания.

– Разумеется, речь идет о вашей с Грегором свадьбе.

– О нет, не может быть, чтобы Артан и Лукас все же заставили Грегора на мне жениться!

– Говоришь, заставили? Да, кое-какие угрозы прозвучали, но это не должно тебя удивлять. Ты была очень убедительна в споре и могла бы одержать над ними верх, если бы не потеряла сознание. А потом, когда твои братья поняли, что ты носишь ребенка, никто из нас уже не мог привести ни одного довода против этого брака, и осталось только послать за священником и готовить дом к свадьбе.

– Они догадались о ребенке? – простонала Алана, и Фиона в ответ лишь кивнула. – И Грегор тоже? – Фиона снова кивнула, и Алана вполголоса выругалась. – Зачем ты им сказала? Зачем?

– Я ничего им не говорила, – ответила Фиона. – Твои братья догадались о твоем положении раньше Грегора, но и он быстро понял, в чем дело.

«Наверное, тут нечему удивляться», – подумала Алана. Пусть братья ее казались не очень смышлеными, но на самом деле они были куда сообразительнее, чем можно было бы подумать. Да и в наблюдательности им не было равных. Конечно же, они не могли не заметить тех признаков, которые указывают на то, что у женщины будет ребенок. И Грегор тоже должен был знать все эти признаки. Как же это она сама не поняла, что беременна, пока не появилась эта тошнота по утрам?

– Я не хочу, чтобы Грегора заставляли на мне жениться, – заявила Алана. Никогда не знаешь, чего ждать от жизни. Вроде бы все было замечательно, а потом…

Фиона с улыбкой проговорила:

– Речь шла только о времени венчания. Потому что Грегор в любом случае собирался на тебе жениться.

– Но он никогда мне об этом не говорил.

– Не говорил? Возможно. Но почему же он ходил вокруг тебя кругами целые две недели?

– Может, хочет вернуть меня к себе в постель? – с улыбкой спросила Алана.

Фиона презрительно фыркнула.

– Даже не хочу тебе возражать. Да, конечно, мужчины часто совершают глупости. Но ни один из них не станет так упорно ухаживать за девушкой, как ухаживал за тобой Грегор, если не хочет на ней жениться. А ведь за каждым его шагом следили братья, и каждый из них считал своим долгом поддеть его по этому поводу. Да, Грегор не стал сдаваться сразу, потому что ни одному мужчине не нравится, когда ему указывают, что он должен делать. Он так и сказал Артану. Сказал, что твои братья его раздражают.

Алана вдруг поняла, что смеется.

– Да, верно, мои братья многих раздражают. У них это очень хорошо получается. Иногда мне кажется, что им нравится злить окружающих.

Фиона улыбнулась:

– Возможно. Но Сигимор, племянник Эвана, точно такой же. – Фиона встала и потянулась, – Как ты думаешь, ты уже отдохнула? Может, начать готовиться к свадьбе?

– Да, я хорошо отдохнула. Только мне все равно это не нравится, – пробормотала Алана, осторожно поднимаясь с постели. Она внимательно прислушивалась к своим ощущениям, но вскоре поняла, что с ней все в порядке. – Только сегодня мы с Грегором начали возвращаться к тем отношениям, которые были у нас до того, как я увидела Мейвис, и вдруг – свадьба!

– Да, и это только начало. – Фиона помогла Алане раздеться, затем подала ей очень красивое темно-синее платье, которое принесла, пока Алана спала. – Вы с Грегором сможете все выяснить после того, как поженитесь.

Алана молча кивнула. Она не сомневалась в том, что им с Грегором уже удалось преодолеть одно из препятствий, мешавших их счастью. Это случилось сегодня в саду. Страсть разгорелась в ней с новой силой. А может, никакого охлаждения на самом деле и не было? Может, страсть ее приутихла из-за обиды и злости? Что ж, сегодня они смогут наверстать упущенное. И это вряд ли помешает ее главной задаче – завоевать сердце Грегора.

И еще надо было подумать о ребенке. Алана непроизвольно погладила живот, когда Фиона усадила ее на табурет, чтобы привести в порядок прическу. Сыновья Грегора – хорошие мальчики, красивые и сильные, но на них всегда будет лежать печать отверженности. Пусть это несправедливо, но так уж повелось. Она не хотела, чтобы ее ребенок родился бастардом. Пусть такой довод не лучшая основа для брака, но эта причина не хуже многих других.

– Перестань, Алана, хватит дуться, – уговаривала ее Фиона. – Ты же видишь, что Грегор хочет видеть тебя своей женой. Ведь если бы вы ничего друг к другу не испытывали, то ты не носила бы под сердцем его ребенка, верно?

– Это просто похоть, Фиона. Чтобы зачать ребенка, довольно одной похоти. Ты сама знаешь, как легко пробуждается в мужчинах это чувство. Лишь бы женщина была не слишком уродлива, не слишком стара и чтобы от нее не слишком сильно воняло.

Фиона подавила смешок. Она помогла Алане встать и расправила складки ее платья.

– В этом ты права, дорогая. Но если бы Грегором руководила одна лишь похоть, он мог бы жениться на Мейвис ради наследства, а тебя держал бы при себе. И он не стал бы сохранять целомудрие все эти долгие недели, не стал бы из кожи вон лезть, чтобы вернуть тебя в свои объятия.

Алана с удивлением посмотрела на Фиону:

– Как это странно… Я была уверена в том, что навсегда разочаровалась в Грегоре, и в то же время мне и в голову не могло прийти, что он станет искать утешения в объятиях другой женщины. Несмотря на Мейвис, несмотря на двух его сыновей, я и подумать не могла, что Грегор станет спать с другой.

– И это говорит о том, что в глубине души ты всегда ему доверяла – доверяла, несмотря на все обиды и разочарования.

– Да, наверное, так и есть.

– И ты должна ему доверять. Если Грегор клянется в чем-то, он не станет нарушать обеты. Да, отец его – похотливый кабан, неспособный хранить верность ни жене, ни любовнице, сколько бы их у него ни было. Вернее, он был таким, пока не встретил Мэб. Старый дурак действительно ее любит, и ты в этом убедишься, увидев все собственными глазами, когда они вернутся из путешествия. Он долго к этому шел, но когда давал брачные обеты Мэб, то ничуть не лукавил. Его сыновьям пришлось расплачиваться за ту сумятицу, в которую вверг клан их беспечный отец, и ни один из его сыновей не станет повторять отцовских ошибок. Может, именно поэтому никто из них не торопится под венец. Каждый из них хочет быть уверенным в том, что выбрал для себя именно ту женщину, которая ему нужна, ибо они понимают: брак положит конец их разгулам. Мой Эван – тому пример. Поверь мне, и он, и все его братья прекрасно понимают: к клятвам, данным перед лицом Господа, следует относиться со всей серьезностью. Я уверена, что Грегору не надо это объяснять, потому что он и так все для себя решил. И он сделал свой выбор.

– Но у него ведь не было выбора, верно?

– Выбор у человека есть всегда. Пусть не самый лучший, но есть.

– Выбор между браком с нелюбимой и войной между кланами? Война рано или поздно кончится, но проблемы все равно останутся. – Алана вздохнула. – Все это не так важно. Я могу сколько угодно жаловаться на судьбу, – тут она улыбнулась Фионе, которая тоже ответила ей улыбкой, – но я все равно хочу этого дурака.

– Все будет хорошо.

– Надеюсь, что и Грегор так думает.

Грегор раздраженно поморщился, поправляя затейливо расшитый камзол. Удивительно, как быстро он привык носить более удобную одежду – плед и рубаху. Однако он счел, что для свадьбы надо бы принарядиться. В конце концов, ради Мейвис он не поленился надеть свой самый торжественный наряд. А уж для Аланы тем более стоит постараться.

– Ты все еще уверен в том, что хочешь этого? – спросил Эван, подойдя к Грегору.

– Да. Я тебе уже говорил, еще до того, как возникли некоторые известные тебе затруднения. Если честно, я давно для себя решил, что женюсь на Алане, хотя еще немало времени продолжал оттягивать этот момент.

Эван кивнул:

– Да, понимаю. Так у нас часто бывает. Но на самом деле это проявление не слабости, а, скорее, силы, – вполголоса добавил Эван.

Грегор был удивлен, заметив, что Эван слегка покраснел и избегает смотреть ему в глаза. Он понял: Эван говорит о любви, и Грегор почувствовал себя немного неловко. Мужчине трудно признать, что его счастье находится в нежных женских ручках. Вот и Грегор все еще не хотел смотреть правде в глаза. В конце концов, мужчина не должен проявлять слабость – самой природой ему суждено быть сильным, вести за собой, воевать, нападать и защищать.

Грегор попытался увидеть в своей любви к Алане проявление мужской силы, но не смог.

– Я не очень в этом уверен. Как-то я себя от этого сильным не чувствую. – Грегор вдруг осознал, что признался в своей любви к Алане, не произнося самого слова вслух.

– Очень скоро ты почувствуешь, что не одинок в этом. Все дело в неуверенности, уж ты поверь мне. Именно она осложняет дело. Я думаю, пока ты не можешь понять, о чем я говорю, но со временем сообразишь.

– Порой надежда у меня почти переходит в уверенность, но это не столь важно. В конце концов, все встанет на свои места. К тому же у меня все равно нет выбора. – Грегор едва заметно улыбнулся. – И кто знает, может, именно это меня и беспокоит больше всего.

Эван не успел ответить, потому что как раз в этот момент появились Фиона с Аланой. Грегор во все глаза смотрел на Алану. Его невеста направлялась к нему. Грегор испытал смешанное чувство тревоги и облегчения, предоставив Фионе право сообщить Алане о сроке предстоящей свадьбы. К счастью, того, чего он так боялся, не случилось: во взгляде Аланы он не прочел гнева. Она явно нервничала, была не уверена в себе и даже немного испугана – но эти чувства Грегор не только понимал, но и разделял.

Она была чудесна в своем синем наряде. Непонятно, как такая прелестная девушка могла дожить до двадцати двух лет не отмеченной мужским вниманием. Впрочем, взглянув на стоявших у стены со скрещенными на груди руками Артана и Лукаса, Грегор подумал, что тут не обошлось без братьев – такие способны отвадить от своей маленькой сестрицы любого, даже очень смелого ухажера.

Алана пребывала в смятении. С одной стороны, ей хотелось петь и смеяться от радости. Наконец-то она получит то, о чем так мечтала, – Грегора в качестве мужа. С другой стороны, ей хотелось бежать отсюда со всех ног. Грегор в своем черно-красном камзоле был настоящим красавцем. У нее даже перехватило дыхание от восхищения. Да она просто с ума сошла, если решила, что может такого мужчину заставить себя полюбить и сделать его счастливым, привязав к семейному очагу до конца жизни. Господи, да у нее куча недостатков – никакой соблазнительной пышности в фигуре и еще она как девчонка боится темноты.

– Держись, Алана, – шепнула ей Фиона. – Случается, что женихи сбегают с собственной свадьбы, но взгляни на Грегора – он полон решимости держаться до конца. Если для кого-то брак – удавка на шее, то Грегор готов своими руками эту удавку затянуть.

– Он попал в ловушку, – шепнула ей в ответ Алана.

– Дурочка. Если ты способна так считать, то подумай-ка, не сама же ты усадила ребеночка себе в живот, так что кто тут оказался в ловушке – еще можно поспорить.

Фиона, как всегда, права, подумала Алана, остановившись напротив Грегора. Фиона проскользнула мимо нее и встала рядом с Эваном. Алана видела, как они обменялись многозначительными улыбками, и почувствовала укол зависти. Им достаточно было взглядами обменяться, чтобы все друг другу сказать. Алана мечтала, что и у них с Грегором будет так же, но кто знает, сбудется ли ее мечта. «От тебя, Алана, мало что зависит», – сказала она себе, дивясь тому, как церемонно Грегор склонился к ее руке. Тепло его губ, едва прикоснувшихся к кисти, проникло вглубь, согрело сердце, и все мучившие ее сомнения показались ей надуманными и глупыми.

Он – ее вторая половина, сама судьба свела их вместе. Она должна верить в то, что не ошибается в своих чувствах к нему, И он испытывал к ней нечто большее, чем просто плотское желание, в самые сокровенные минуты их близости она в этом не сомневалась. Его чувство проявлялось в том, как он говорил с ней, как искал повода лишний раз прикоснуться к ней. Будь это иначе, он не стал бы тратить столько времени на ухаживания, неизменно навлекая на себя насмешки братьев. Он быстро махнул бы на нее рукой, когда она так долго думала и держала его на расстоянии. А он еще до приезда сюда собирался отказаться от Мейвис, несмотря на ту выгоду, что сулил ему брак с богатой наследницей.

Но думать обо всем этом теперь бессмысленно. Священник ждал, а судя по его недовольному виду, Артан и Лукас притащили его сюда силком. Но что с них взять? Братья ее не отличались терпением. Алана подозревала, что скоро они начнут торопить и ее, не выбирая при этом выражений. Не стоило испытывать их терпение перед лицом многочисленной родни Грегора, собравшейся в главном зале.

– Все будет хорошо, детка, – шепнул Грегор, целуя ее в щеку.

– Им не следовало тебе угрожать, – пробормотала Алана, бросив на братьев недовольный взгляд.

– Еще как следовало. Другие на их месте сделали бы со мной и что-то похуже. Только один вопрос хочу тебе задать до того, как нас передадут в руки этого явно раздраженного священника: почему ты не сказала мне о ребенке?

Алана покраснела и пожала плечами:

– Я просто не знала о том, что беременна, до сегодняшнего дня. Да, последнее время мне такие мысли в голову приходили, но я не придавала им особого значения, пока меня сегодня утром не вывернуло наизнанку.

– Бедная моя девочка. Может, у Фионы есть какое-то снадобье, чтобы облегчить тебе жизнь?

– Скорее всего, есть, и я обязательно попрошу ее дать его мне.

– Ну, теперь ты готова, любовь моя?

Алана перевела взгляд с мрачных физиономий братьев на столь же мрачную физиономию священника.

– Да, давай покончим с этим поскорее. – Она покраснела. – Извини, я имела в виду…

– Я догадываюсь, что ты имела в виду, и вполне разделяю твои чувства. Так что извиняться нечего. Эти двое и мне уже надоели.

– Надоели – еще слабо сказано.

Рука об руку они подошли к священнику и опустились перед ним на колени. Священнослужитель говорил слова, которые должны соединить их до конца жизни, и Алане вдруг пришла в голову одна интересная мысль. Через несколько минут у братьев уже не будет над ней никакой власти, и она сможет запросто послать их к черту.

Глава 22

– Ты знаешь, Шарлемань, сегодня – моя первая брачная ночь, – нервно вышагивая по комнате, сообщила Алана коту, который от нее не отходил. – Ты не находишь все это весьма странным, Шарлемань? Ладно, тогда я тебе скажу. Сегодня моя первая брачная ночь, а я тут совсем одна расхаживаю по комнате и беседую с тобой. – Алана остановилась, подбоченилась и зло уставилась на дверь. – Где же мой долгожданный муженек?

Красавец Шарлемань растянулся на спине у ее ног, молчаливо требуя, чтобы ему почесали живот.

– Все многочисленные беды и горести, что терзают нас, людей, тебя попросту не интересуют, – сказала Алана и, присев на корточки, принялась чесать коту брюшко.

Алана была рассержена и испугана одновременно. Во время церемонии венчания все шло гладко. Грегор вел себя так, словно не просто смирился с уготованной ему участью, но и доволен ею. Он произнес брачные клятвы отчетливо, громко и без колебаний. Поцелуй, которым он скрепил клятвы, не только шокировал священника, но чуть и невесту до греха не довел. Все было хорошо до тех пор, пока Грегора не подозвали к себе ее братья. Он вышел поговорить с ними, а она поднялась в спальню, которую им теперь предстояло делить на двоих. И после этого Грегор исчез.

Алана встала и снова бросила хмурый взгляд на дверь. Если ее братцы сотворили с Грегором что-то плохое, то они дорого за это заплатят. Только Алана не могла понять, зачем это им было нужно после того, как Грегор выполнил все их требования. Но Алана не могла даже представить, что вся троица сидит сейчас в комнате Грегора и пьет, произнося тосты за здоровье друг друга. Алана надеялась, что они смогут со временем подружиться, – но чтобы сегодня же! Ее тревога и сомнения нарастали с каждой минутой.

Прикусив губу, Алана потянулась к защелке, но тут же отдернула руку. Это он должен прийти к ней! Она только что приняла ванну, надушилась и надела ночную сорочку из такого тонкого льна, что все тело просвечивало. Она сделала все, что надлежало новобрачной в преддверии первой брачной ночи, но муж, похоже, забыл о ее существовании.

И тут Алана разозлилась. Разозлилась так, что все ее страхи и сомнения съежились перед лицом праведного гнева. Она стащила с кровати одеяло, завернулась в него и отправилась искать Грегора. Во время свадебного застолья он не скупился на обещания сказочного блаженства, что ждет ее с наступлением ночи, он напоминал ей об этом каждым своим поцелуем, каждым нежным прикосновением. И ему уже давно пора бы приступить к выполнению своих обещаний. Тем более что он сумел возбудить ее так, что она считала минуты, когда можно будет покинуть зал и скрыться в их общей спальне. А он?!

Грегор сидел за столом, уставившись в кружку с элем и размышляя, как ему быть. После венчания он чувствовал себя немного героем – он взял Алану в жены, не поинтересовавшись размерами ее приданого. И вдруг обнаружил, что за ней давали столько, что приданое Мейвис выглядело жалкими крохами в сравнении с тем, что он приобрел, взяв в жены Алану. Грегор испытал нечто похожее на крепкий удар ногой под дых. Поскольку Кайра со смертью мужа приобрела права на все, чем владел покойный супруг, она отдала сестре все, что ей причиталось от клана Мюррей. Имея и свою долю приданого, Алана становилась очень богатой невестой. Слишком богатой для такого бедняка, как Грегор.

Почему она ни разу не заикнулась о том, что за ней дают столько, что каждый мужчина должен был буквально вцепиться в такую выгодную невесту мертвой хваткой? Мужчины охотятся за девушками с куда меньшим приданым, чем у Аланы. Ни один смертный не поверит теперь, что он женился не ради богатства, а по любви. То, что он прельстился на приданое Мейвис, не принижало, а, наоборот, свидетельствовало о его благоразумии. С Аланой же все выглядело иначе. Его сочтут жадным подлецом и хитрецом.

Горькая правда состояла в том, что Алана была слишком хороша для него – она заслуживала лучшего. Для такой женщины выйти замуж за бедняка и гуляку Грегора – это все равно что принцессе соединиться в браке с кузнецом. И теперь, когда он наконец назвал ее своей, он должен ее отпустить на все четыре стороны. И это будет честно.

Грегор понимал, что и так выпил слишком много, но продолжал напиваться Он стал напиваться уже тогда, когда Артан и Лукас оставили его одного, сраженного новостью о том, что он стал богачом благодаря Алане. Эль так и не помог ему отойти от шока. Хмель не веселил, а наводил на него тоску, хотя сам Грегор терпеть не мог мрачных пьяниц.

Опустив кружку, Грегор обнаружил, что пялится на груди Аланы. Они были покрыты очень тонким льном, таким тонким, что даже соски просвечивали. Ему действительно нравится грудь Аланы, подумал он и вздохнул. Он заморгал, и вдруг чарующий вид заслонило одеяло. Грегор медленно поднял взгляд и уставился в ее золотистые глаза. Она смотрела на него очень недружелюбно. Ну вот, подумал он, теперь ему предстоит узнать то, что она думает о нем на самом деле. Понятно, почему ее глаза такие злые. Но пусть идет разбираться к своим братьям – это они подтолкнули крестьянина к столь пагубному шагу – жениться на принцессе.

– Может, ты мне объяснишь, почему ты сидишь тут и пьешь в одиночестве в свою первую брачную ночь?

Грегор поморщился от ее ледяного тона.

– Никакой брачной ночи быть не может.

Интересно, насколько он пьян, подумала Алана. Она примерно прикинула, сколько времени прошло с тех пор, как он вышел из зала с близнецами. За это время вполне можно было напиться до бесчувствия.

– А, понятно, – сказала Алана, не в силах скрыть своего разочарования. – Я слышала, что избыток эля может сделать мягким…

– Мягким? – Грегор схватил ее за руку и приложил ладонь к паху – он не мог полностью избавиться от напряжения с того памятного поцелуя в саду. А потом еще сидение в такой близости за свадебным столом. – Нет, никакой не мягкий. Сколько бы эля я ни выпил, такого со мной никогда не случится.

Алана пропустила это хвастовство мимо ушей.

– Тогда почему ты говоришь, что брачной ночи не будет?

– Потому что ты слишком хороша для такого, как я. Твои братья кое-что сообщили мне о размере приданого. И то, что они мне сказали, сразило меня наповал. Почему ты не сказала, что богата, как принцесса?

Глаза ее расширились. Он еще смел ее в этом обвинять!

– Я не говорила тебе, потому что ты даже намеком не дал мне понять, что тебе это интересно. Я имею в виду, что я интересую тебя как будущая жена. Когда мужчина ухаживает за девушкой и намекает на желание вступить с ней в брак, тогда обычно и заходит речь о приданом. А так, с чего бы это…

Она все правильно говорила, но ему было куда приятнее считать себя пострадавшей стороной – тогда он мог упиваться жалостью к себе с полным на то основанием.

– Ты должна была мне рассказать. Знаешь, для меня это был удар. Знай я об этом раньше, мы бы никогда не поженились. А теперь нам остается только оставить этот брак фиктивным до той поры, пока я что-нибудь придумаю, как освободить тебя от себя. Ты заслуживаешь лучшего мужчины, чем я, у кого нет ничего, кроме пары нарядных камзолов, коня и семьи, которую в округе не слишком уважают. Да что там, здесь все считают моего отца сумасшедшим. Да и мы считали так же до недавних пор. – Грегор покачал головой и почувствовал легкую дурноту. – Не понимаю, что нашло на твоих братьев, что там у них с мозгами, если они решили, что я для тебя – подходящий муж.

Поставив кружку на стол, он, покачиваясь, пошел к бочке с водой и засунул туда голову. Он вдруг понял, что слишком пьян для серьезного разговора. Раз эта ночь такая особенная, он не может сказать ей, чтобы она куда-то делась немедленно, а поговорить обо всем они смогут и утром, на трезвую голову. Пока что он должен объяснить Алане, почему она оказалась одна в спальне, которую приготовили для них двоих.

Холодная вода, затекавшая под рубашку, слегка отрезвила его, но не сделала мягче ту часть его тела, с которой не смог справиться эль. Меньше всего ему хотелось оставлять ее в эту ночь в одиночестве, да и в остальные ночи тоже. На Алане была рубашка, выбранная специально для соблазна, от нее приятно пахло розами и чистой кожей. Он изнемогал от желания почувствовать эту кожу на вкус, как раньше. Грегор выругался и вытер лицо полотенцем. Теперь у него голова кружилась не от хмеля, а от чего-то другого.

Нет, подумал он, надо все же сказать ей, чтобы она уходила, а поговорят они утром. Если она не уйдет прямо сейчас, то он не выдержит и заключит ее в объятия. И тогда уже ничего назад не вернуть, тогда уже он не сможет совершить по-настоящему честный поступок и отпустить ее, чтобы она нашла себе мужа, которым сможет гордиться. Грегор отшвырнул полотенце, взглянул на нее и нахмурился. Она скрестила руки на груди, и он видел ее маленькую босую ножку, которой она нетерпеливо притоптывала. И, что еще хуже, у нее было такое выражение лица, словно он ее забавляет, – такое, с каким женщины смотрят на детей или на мужчин, когда считают, что перед ними полные идиоты.

– Грегор, я не думаю, что в данной ситуации тот факт, что мы оставим брак фиктивным, что-то изменит.

Она говорила терпеливо и ласково – так говорят с неразумными малыми детьми. Грегор сжал зубы.

– Я знаю, что брак может быть признан недействительным, если супруги не спят вместе. Мне только надо выяснить, как аннулировать брак.

– Ты что, забыл, что я уже не девственница? Что я на самом деле ношу твоего ребенка?

Несколько секунд он просто тупо смотрел на нее, чувствуя, как улетучивается хмель. Да, он действительно полный идиот! Он как-то забыл об этом важном обстоятельстве. Размеры ее приданого так его поразили, что у него отшибло ум. Он не мог думать ни о чем другом, кроме как об унизительной разнице в их с Аланой материальном положении. И хмель только усугубил ситуацию. Нет, он действительно полный идиот! Но не станет же Алана настаивать на том, чтобы он признался в этом.

– Девочка моя, – начал он, пытаясь подыскать нужные слова, – тебе не нужен такой, как я… даже если бы я был просто твоим любовником… и ты носила моего ребенка. С таким приданым, как у тебя, ты можешь заполучить любого мужчину, какого захочешь. И я думаю, ты это понимаешь. Если бы твой отец хотя бы намеком дал понять, что за тобой дают, женихи в очередь выстроились бы у твоих ворот – пусть бы за твои юбки цеплялась даже дюжина маленьких бастардов. – При одной мысли о том, что он никогда не увидит ребенка, которого они зачали, Грегор внутренне съежился от боли, но он все еще продолжал считать, что поступает так в ее интересах.

Алана пристально смотрела на него несколько долгих секунд. В глазах его застыло страдание, и она тут же отбросила закравшееся было подозрение, что он хочет избавиться от нее любыми способами. Он действительно считал, что она слишком хороша для него, и все лишь из-за размеров ее приданого. Алана решила, что пора дать волю чувствам, пора дать волю всем тем словам, что она так долго держала в себе. Он не понимает доводов логики, так, может, она сумеет сразить его напором чувств? И она сказала:

– Но мой ребенок не будет бастардом, ведь так? У него есть отец, Грегор. Прекрасный человек, мужчина, от одной улыбки которого моя кровь закипает.

Грегор почувствовал, что груз свалился с его души. Он весь готов был выскочить из оков ей навстречу, словно охотничий пес на запах дичи. Очень простой комплимент и очень лестный, и все – он превратился в мальчишку на первом свидании. Грегор заметил смешинку в ее глазах и нахмурился. Да, он сможет разжечь ее кровь, прибегая не только к улыбке, подумал Грегор, вспыхивая от страсти.

– Разве ты не ухаживал за Мейвис ради ее приданого? – спросила Алана. – Ты сказал, что стал ее добиваться, когда узнал, что она не бедна. Почему ты считал возможным охотиться за ее приданым, а мое брать стыдишься?

– Потому что рядом с твоим приданым ее – просто жалкие крохи, но на эти крохи можно жить, меня это вполне устраивало.

– Грегор, ты думаешь, что моя сестра Кайра ничего не принесла Лайаму после брака? Да, она отдала мне большую часть своего приданого потому, что Арджлин стал ее собственностью, и место это богатое. Ты осуждаешь Лайама за то, что он взял богатую жену?

Что за несчастье, подумал Грегор, спорить с женщиной, способной мыслить логично. Нет, шок и эль не просто дурно повлияли на его умственные способности, он, похоже, вообще лишился мозгов. Грегор не мог найти нужных слов для объяснения. Хотелось бы верить, что эго с ним временно. Отступление неизбежно, подумал Грегор, однако он хотел бы отступить с минимальными потерями для своего самолюбия.

– Я был в шоке, – признался он. – В глубоком шоке. Я понял одно: ты очень богатая женщина, такая никогда бы мне не досталась, если бы не прихоть судьбы, которая бросила нас в одну яму. Я подумал: все вокруг будут считать, что я женился на тебе ради твоего приданого, а этой неправды я не смог бы снести.

– А, уязвленная гордость… – Она подошла к нему и обняла за шею.

– Да, это гордость. Мужская гордыня, если хочешь. Но я действительно не хочу, чтобы все, включая мать моего ребенка, думали, что я женился по каким-то там соображениям. Что только так ты могла найти себе мужа.

Его способность хоть как-то мыслить явно быстро сошла на нет, когда Алана стала покрывать поцелуями его лицо и шею. Он дрожал от желания. Но еще успел подумать, что если брак все равно нельзя аннулировать, то чего они ждут?

– Какая трогательная забота о моей гордости! Ты уже забыл, что готов был со мной развестись минуту назад? – Алана принялась расшнуровывать его рубашку. – А ты действительно меня хочешь, Грегор?

Схватив ее за бедра, он прижал ее к себе, давая почувствовать силу и мощь своей страсти.

– Как ты можешь об этом спрашивать, любовь моя? Да, ты нужна мне, как рыбе вода. Ты нужна мне, чтобы встречать каждый новый день с надеждой и желанием жить. – Он провел ладонью по ее еще плоскому животу. – Ты нужна мне, чтобы нарожать мне красивых девчонок с густыми каштановыми волосами и золотистыми глазами. Да, ты нужна мне, и мне очень жаль, что я оставил тебя в сомнениях на этот счет.

Алана, глубоко тронутая его словами, лишь молча смотрела на него сквозь дымку слез. Это были первые слова о чувствах, сказанные им за все время их знакомства, и она была потрясена тем, как горячо и убежденно он говорил. Она верила каждому его слову. Он не сказал, что любит ее, но это ее не сильно расстроило. Когда мужчина говорит женщине такие слова и таким голосом, то и так ясно, что он ее любит. Или очень к тому близок.

– Я думаю, нам стоит забыть о моем плане аннулировать брак, – пророкотал он и подхватил ее на руки.

– А как насчет нашей роскошной брачной постели? – спросила она, обхватив его за шею для большей устойчивости.

– Туда мы переберемся позже.

Алана открыла глаза и заморгала, не понимая, где находится. Почувствовав, что Грегор рядом с ней зашевелился, а Шарлемань спрыгнул с кровати, она улыбнулась. Теперь она все вспомнила. Вначале они любили друг друга в спальне Грегора, а потом перебрались в их общую спальню и снова любили. Они любили друг друга жадно и необузданно, как сумасшедшие…

Внезапно она почувствовала, как Грегор целует ее в затылок.

– Я ждал, когда ты проснешься, – пробормотал он, осторожно переворачивая ее на спину.

Грегор нежно поцеловал ее в губы и скользнул ладонью вниз, к ее животу. Ему хотелось ощутить, как шевелится в ней зачатый ими ребенок. Он любил своих двоих сыновей и никогда не стал бы относиться к ним хуже, чем к этому ребенку, но тот факт, что на сей раз ребенок был зачат им от женщины, которую он любил, – этот факт все менял каким-то странным, непостижимым образом. И Грегор чувствовал: ему не стоит бояться, что Алана будет пренебрегать его сыновьями-бастардами. Он поцеловал ее в живот и спросил:

– Ты хорошо себя чувствуешь? Сдается мне, мы немного потеряли голову, а я не хочу причинить вред нашему ребеночку.

– Нет, ребенку так не навредишь, – пробормотала Алана, обнимая его за шею. – Я не очень хорошо в этом разбираюсь, но знаю несколько простых правил о том, что хорошо и что плохо для женщины в моем положении. И я точно знаю, что сегодня мы ничем не навредили ребенку.

– Ты меня успокоила, потому что я намерен ежедневно этим заниматься.

Она томно вздохнула, когда Грегор поцеловал ее в грудь. Запустив пальцы в копну его волос, Алана прижала его к себе. Ей очень хотелось поговорить с ним об их будущем, об их чувствах друг к другу, но она трусила. У нее было предчувствие, что если она не заговорит об этом сейчас, то другого случая может и не представиться. И тогда, возможно, пройдут месяцы или даже годы, а она так и не узнает, как Грегор на самом деле к ней относится.

– Мне очень не хватало тебя в постели, мое сокровище, – прошептал Грегор, прижавшись губами к ее животу. – Дорогая, я ужасно боялся, что из-за своей глупости потерял тебя, убил то, что было у нас с тобой. Поверь, теперь я осознал, как много ты для меня значишь.

«Не научился ли он читать мои мысли? – подумала Алана. – И решил сделать первый шаг». Однако разбуженное Грегором желание мешало ей собраться с мыслями. Она бы не удивилась, если бы узнала, что именно этого он и добивался. Но она твердо решила, что не даст ему уйти от ответа на все те вопросы, что у нее накопились. Она хотела услышать от него всю правду.

– Ты не можешь потерять меня, Грегор, – тихо сказала Алана и почувствовала, как он дрожит. – Ты никогда не сможешь меня потерять, неужели ты этого не понимал?

– Я надеялся, что это так. Но почему я никогда не смогу тебя потерять? – спросил он, покрывая нежными поцелуями ее бедра.

Алана понимала, что за игру он ведет, но ей было все равно. Прикосновение его шелковистых волос к лону сводило ее с ума. Алане было стыдно признаться в этом самой себе, но ей до изнеможения хотелось, чтобы он поцеловал ее именно там, и он, похоже, об этом догадывался. Грегор без слов давал ей понять, что если она обнажит перед ним душу, то он вознаградит ее за это сторицей. Крепко сжав его широкие плечи, она решила: кто-то из них двоих должен пойти на это первым, дабы излечить от трусости второго. И она могла бы сделать этот первый шаг.

– Ты не можешь потерять меня, Грегор, потому что я твоя телом, душой и сердцем. Я люблю тебя, и буду любить всегда, – прошептала она.

Грегор застонал и поцеловал ее именно там, где ей хотелось; он ласкал, ее губами и языком, и она готова была закричать, требуя, чтобы он немедленно вошел в нее. Он соединил их тела одним толчком и замер, приподнявшись на локтях и глядя на нее сверху вниз. Ее лицо раскраснелось от страсти, а глаза стали почти черными. Еще ни разу в жизни он не видел ничего прекраснее этого лица.

– Скажи это снова, любовь моя.

– Я люблю тебя, – сказала Алана и вскрикнула, когда он вошел в нее еще глубже.

Они играли в эту игру несколько долгих минут, до тех пор, пока Алана не решила, что она или сойдет с ума, или его поколотит. И тут, когда она в очередной раз сказала ему, что любит, он начал двигаться все быстрее и быстрее. Но еще до того, как она успела спросить его, любит ли он ее, страсть подхватила ее и понесла к самым вершинам блаженства, а потом они вместе рухнули вниз.

Прошло несколько минут после того, как Грегор, обессилев, замер в ее объятиях. К Алане постепенно возвращалось чувство реальности. Как бы ни радовал тот факт, что Грегор нашел ее признание в любви настолько возбуждающим, что заставлял ее вновь и вновь повторять заветные слова, она испытывала и некоторое раздражение. Должно быть, он любил ее, если так жаждал услышать эти слова из ее уст, но он так и не сказал ей о своих чувствах. И Алане показалось, что это очень несправедливо. Она надеялась, что Грегор не из тех мужчин, которые требуют от жен любви, но не считают, что ответное чувство с их стороны так уж необходимо для семейного счастья.

– Что-то ты очень напряженная, любовь моя. – Грегор приподнял голову и чмокнул ее в губы.

– Мне просто интересно, почему тебе было так важно услышать, что я тебя люблю. – Алана старалась говорить так, чтобы он не понял, как она расстроена. – Так почему же?

Грегор закрыл глаза и уткнулся носом в ямочку у ее плеча.

– Но это ведь и так ясно. Я просто хотел убедиться в том, что я не единственный, кто любит, в нашей семейной паре. Я хотел убедиться, что наши чувства взаимны. – Почувствовав, что Алана вздрогнула, Грегор взглянул на нее с тревогой. – Что-то не так? Ты плачешь? – Он видел, что по ее щекам катятся слезы.

– Нет-нет. – Алана утерла слезы уголком простыни. – Так ты любишь меня?

– Конечно, люблю. Неужели не знаешь?

– Как я могла об этом узнать, если ты мне ни разу не говорил?

– Я говорил об этом совсем недавно, когда брал тебя раз за разом, скрепляя наш брак. Я сказал это дважды! – Грегор удовлетворенно улыбнулся своим воспоминаниям.

Алана сдвинула брови, пытаясь припомнить, когда во время их бурных ночных баталий он успел сделать признание. Она смутно припоминала: Грегор что-то бормотал, уткнувшись лицом в ее шею. Выходит, именно тогда он сказал ей о своей любви? А она упустила такой важный момент? Но он на это и рассчитывал, жалкий трус! Алана стукнула его по руке.

Грегор опасливо посмотрел на нее, потирая руку.

– Вижу, что ты вспомнила.

– Я вспомнила, как ты что-то бормотал мне в шею. Я также хорошо помню, как ты потребовал, чтобы я повторила свое признание громко и четко несколько раз.

– Да, теперь понятно. Ты хочешь, чтобы я повторил это громко и четко.

Она нахмурилась, но тут же с улыбкой сказала:

– Это не больно, дорогой.

– Да, возможно. Но ты первая, кому я это говорю, – проворчал Грегор, глядя куда-то в сторону.

Алана снова улыбнулась:

– Значит, ты меня не любишь?

– Нет-нет, любовь моя, почему же?.. Я не могу даже представить женщину, которой доверял бы больше, чем тебе, но для мужчины это нелегко… – Зрачки его расширились, когда он увидел, что на глаза ее опять наворачиваются слезы. – Только не начинай снова плакать.

Алана тихо засмеялась и обняла его.

– Это слезы счастья, Грегор. Тебе не о чем беспокоиться. Когда ты понял, что любишь меня?

– Когда ты упала с того обрыва. – Он улыбнулся в ответ на ее улыбку и решил, что о таких вещах не слишком страшно говорить, когда держишь друг друга в объятиях. – А ты когда поняла?

– Я? Наверное, когда решила стать твоей любовницей, – нараспев сказала она и захихикала, когда он ущипнул ее за бок. – Мне просто надо было понять, что ты любишь меня, Грегор. Я не стану требовать от тебя, чтобы ты повторял эти слова по три раза в день, хотя возражать я тоже не буду. Нет, я просто чувствую, что некоторые мои особенно устойчивые страхи рассеиваются как утренний туман. Чувствую, как у меня появляются новые силы и радостная уверенность, что мы с тобой очень хорошая семейная пара.

– У нас будет отличная семья, любовь моя. Мы и в самом деле замечательная пара.

Глядя в ее глаза, Грегор увидел, что страхи ее и в самом деле рассеялись. Он уже знал, что допустил ошибку, не рассказав ей о Мейвис, и теперь он понимал, что мог бы избавить их обоих от многих горестей, если бы в нужное время произнес несколько слов любви. Если бы дал ей что-то, за что она могла бы ухватиться на случай беды. Он поклялся, что впредь не будет так осторожничать. Он не привык раскрывать свои чувства и знал, что должно пройти время, прежде чем исчезнет это его предубеждение. Но он поклялся, что постарается измениться. Свет счастья, что струился сейчас из глаз Аланы, стоил любых усилий.

– Я не понимаю, как ты могла сомневаться в моих чувствах к тебе, любимая. Я думал, все их видят.

– Не понимаю, почему ты так решил. Ты очень хорошо скрываешь чувства. Да и мысли тоже.

– Да, но не настолько хорошо, чтобы ты отказалась за меня бороться. Я все же дал тебе кое-какой намек.

– И что же это за намек?

– Ты же видела, что я вел себя как дурак. – Он усмехнулся, когда Алана засмеялась и снова крепко его обняла. – Это самый верный знак того, что мужчина отдал женщине свое сердце. И именно по этой причине я старался не попасть в ловушку. Мне никогда не нравилось быть дураком.

– Понятно. Ну а я, похоже, стала очень любить дураков.

– Очень любить, говоришь?

– Очень-очень. Да, я безумно влюблена в своего дурака.

– И будешь любить его вечно? – спросил он, поцеловав ее в губы.

– Вечно… и еще один день.

Эпилог

Шесть месяцев спустя…

С тяжелым вздохом Алана опустилась на каменную скамью рядом с Кайрой. «Пройдут месяцы до той поры, как мы сможем увидеться вновь», – подумала Алана, поглаживая свой изрядно округлившийся живот. Поскольку Кайра была такой же круглой, как и Алана, и лодыжки у нее так же распухли, и двигалась она так же неуклюже, Алана понимала: ни одна из них не сможет путешествовать какое-то время.

– Арджлин выглядит куда лучше, к нему почти вернулась былая стать, – сказала Алана, обводя взглядом окрестности. – И сад у тебя все еще яркий, хотя уже поздняя осень.

– Погода стоит теплая дольше обычного. Это Господь послал нам благословение. В этом году нам даже удалось собрать неплохой урожай. Пусть он меньше, чем в прошлые годы – ведь многие поля так и остались непахаными, – но от голода спасет. Как и помощь наших семей. Как дела в Крайгдене?

– Очень хорошо, спасибо. – Они обменялись улыбками по поводу того чересчур вежливого тона, каким был задан вопрос. Затем Алана добавила: – Конечно, местечко не такое уж роскошное, попроще этого, но нам там нравится, Грегору приятно, что соседям не бросается в глаза то, что он женат на богачке. Размеры моего приданого все еще заставляют его чувствовать себя ущербным. К тому же Крайгден очень удачно расположен – как раз на полпути между родительским домом и твоим, и поэтому можно часто ездить друг к другу в гости.

– У меня будет сын, – неожиданно сказала Кайра.

– И у меня, – заявила Алана звонким от сдерживаемого смеха голосом. – И девочка будет. Мэб так говорит.

– Да-да, и у меня тоже!

Они рассмеялись и помахали своим мужьям, беседовавшим в дальнем конце сада.

– Мы нашли себе настоящих красавцев, правда?

Кайра кивнула:

– И красивых, и добрых. Отличных мы себе подыскали мужей, хотя нам пришлось немало потрудиться, чтобы найти свое счастье. Иногда я до сих пор чувствую себя виноватой из-за того, что нашла свое счастье среди всеобщей беды.

– Нет, ты не должна так думать. – Алана пожала плечами. – Иногда все случается лишь потому, что так суждено. Кто бы поверил, что я найду свое счастье в подземной темнице Гоуэнов?

Они снова взглянули на своих мужей и одновременно вздохнули. Алана улыбнулась и сказала:

– Подозреваю, что я всегда буду смотреть на Грегора и вздыхать. Он такой красавец… Иногда я смотрю на него спящего и думаю: как такой мужчина мог выбрать именно меня?

– И со мной – то же самое. Как ты сказала, иногда что-то сбывается лишь потому, что этому суждено сбыться. Мы нашли свои вторые половинки.

– Да, верно. Интересно, что скажут наши большие, сильные мужья, когда через несколько месяцев мы подарим им по сыну и по дочке? Ты сказала Лайаму?

– Нет, пусть это будет для него сюрпризом.

– И я не сказала.

– Ты не думаешь, что мы поступаем с ними слишком жестоко?

– Нет, не думаю. Кроме того, если я скажу об этом Грегору, он еще больше будет за меня беспокоиться.

– И это было бы невыносимо, – согласилась Кайра. – С Лайамом – та же история.

– Да-да, не стоит рассказывать. Иначе сюрприз перестанет быть сюрпризом. – И они снова рассмеялись.

Грегор улыбался, наблюдая, как смеются Алана и Кайра.

– Не знаю, что их так забавляет.

Лайам тихо хохотнул.

– Думаю, не стоит их спрашивать, если мы хотим оставить в неприкосновенности то, что осталось от нашей мужской гордости.

– Знаешь, я еще не могу привыкнуть к мысли, что скоро стану отцом. У меня уже есть двое детей, но меня не было рядом, когда их матери вынашивали мальчишек. Они просто появились у нас, вот и все. А это?.. Это кажется чудом, но и пугает тоже.

– То же самое можно сказать о том состоянии, в котором находишься, будучи женат на одной из близняшек, которые так крепко друг с другом связаны.

– Временами мне действительно становится не по себе. Подозреваю, что буду точно знать, когда у твоей жены начнутся роды.

– А я буду знать про твою. Но знаешь, случаются вещи и похуже. Я, к примеру, едва не стал монахом.

– А я едва не стал мужем чужой мне женщины.

– Думаю, тебе бы пришлось куда горше, чем мне.

– Это точно. Но кое-что меня до сих пор раздражает.

Лайам с тревогой взглянул на Грегора:

– Что именно?

– То, что Сигимор был прав от начала до конца.

– Это действительно может раздражать. Но все же… о чем ты?

– О том, что каждый из нас поймет, на какой женщине должен жениться, потому что будет чувствовать: она под него скроена, она впору.

– И она действительно создана под тебя, – сказал Лайам, и они с Грегором рассмеялись. – Теперь я вспоминаю, что тоже об этом думал. Значит, ты ее любишь, верно?

– Да, конечно. Но чтобы это понять, мне нужно было увидеть, как она летит с обрыва. – Грегор покачал головой. – Я не хотел никого любить. Думал, что любовь делает из мужчины дурака. А теперь я понял: дурак тот, кто не желает никого любить. Выходит, я вел себя как дурак.

– Но теперь ты очень счастливый дурак, верно?

– Да, очень счастливый.

Лайам взглянул на Кайру и пошел к ней.

– Зато дуракам везет, – бросил он через плечо.

И Грегор, взглянув на жену, вынужден был с ним согласиться.

Примечания

1

Стоун – мера веса, равная 6,35 килограмма

(обратно)

2

Charlemagne – Карл Великий, император Священной Римской империи (ок. 742—814)

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Эпилог . . .

Реклама на сайте