«Подари мне рай»

Эллен Таннер Марш Подари мне рай

Глава 1

Бомбей, Индия

Начало апреля 1866 года

Утро выдалось ветреное и очень жаркое. Сквозь влажную дымку на горизонте показалась узкая полоса земли, далеко выступающая в океан. У поручней парохода «Вице-король Индии» плотной линией выстроились пассажиры, жаждущие бросить первый взгляд на индийский берег.

Мора Адамс стояла в тени на верхней палубе под тентом и придерживала рукой пряди волос, которые трепал ветер. В отличие от других пассажиров она поднялась сюда не только для того, чтобы полюбоваться видом. Она знала Бомбей еще ребенком и хорошо помнила ослепительно яркую красоту его обширной гавани. После долгих лет отсутствия прежде всего хотелось ощутить, чем пахнет Индия: то была смесь запахов масла, на котором готовят пищу, сандалового дерева, пыли и горящего коровьего кизяка. Все это чуждо и незнакомо большинству европейских носов, но не ее носу.

Пароход уже настолько близко подошел к берегу, что стали ясно видны туземные домики, окрашенные в кричащие розовый и желтый цвета и теснящиеся европейского типа дома, мусульманские мечети. Хорошо были слышны и типичные звуки Индии: мелодичная речь на языке хинди, позвякивание колокольчиков на повозках, мычание священных коров, лай бродячих собак и крики попугаев. Швартовы бросали под возбужденные приветствия встречающих.

– О, Мора, как все это чудесно!

Мора повернулась к подошедшей сестре. Бедная Лидия ужасно вспотела в своем зеленом муслиновом платье и соломенном капоре. Темно-каштановые волосы влажными колечками прилипли к вискам, но юное лицо сияло от восторга.

– Как ты считаешь, Теренс тоже встречает нас? Мама говорит, что это было бы излишним, ведь мы с ним еще не обручены официально, но я все-таки надеюсь... – Лидия не договорила и порозовела от смущения.

– Это чересчур далеко от Дели, – мягко напомнила сестре Мора. – Теренс не так много зарабатывает, чтобы позволить себе приехать сюда.

Лидия Карлайон беспечно улыбнулась, стараясь показать, что для нее это не столь уж важно, однако Мора отлично понимала, как ей хочется увидеть нареченного, с которым она преданно переписывалась последние два года, но ни разу не встречалась.

Лидия и Мора были кузинами. Обеим исполнилось по семнадцать лет, но между ними не улавливалось ни малейшего внешнего сходства. Лидия унаследовала от отца хрупкое сложение и смуглую кожу Карлайонов; у Моры от рождения были светло-рыжие волосы, немедленно изобличающие ее принадлежность к роду Адамсов. От отца она получила в наследство высокий рост, а от матери стройную фигуру. Но черты лица отличались оригинальностью: у нее были темно-фиалковые глаза, изящный, чуть вздернутый носик и чувственный рот.

В отличие от кузины Мора была счастлива вернуться в Индию. Во время долгого путешествия она терпеливо выписывала длинные отрывки на хинди из книг, которые везла с собой, с целью улучшить владение этим трудным языком. Теперь, когда обрывки из разговора матросов-индийцев долетели до нее, она довольно улыбнулась. Бесконечные часы занятий стоили затраченных усилий. Она ничего не забыла.

– Нам бы следовало отыскать маму, – сказала Лидия. – Я думаю... – Она умолкла, потому что в эту минуту наконец спустили трап и огромная толпа ринулась на борт парохода. – Господи, чего хотят эти люди?

– Увидеть своих друзей и любимых, – объяснила Мора, – ведь многие не виделись годами.

Конец ее фразы потонул в резком вопле толстой британской матроны, на чью модную шляпу прыгнула обезьянка, принесенная на палубу каким-то индийским торговцем. Перепуганное маленькое животное бросило перебирать искусственные плоды, украшающие шляпу, перелетело сначала на поручни, возле которых стояли Мора и Лидия, и оттуда вскарабкалось Море на плечо. Обезьянка возбужденно покрикивала, а вокруг девушек собралась порядочная толпа.

– Не шевелитесь, мисс! Стойте спокойно!

– Она может вас укусить!

– О пожалуйста! – закричала Лидия. – Пожалуйста, кто-нибудь, сделайте хоть что-то!

– Непременно, – отозвался глубокий и веселый мужской голос откуда-то из толпы. – Что именно?

Мора подняла глаза на высокого англичанина, прокладывающего себе путь к передней линии зевак. Пожалуй, только он один из собравшихся не поддался панике. Он остановился, уперев руки в бока, полные губы слегка вздрагивали, сдерживая готовый прорваться смех.

– О пожалуйста! – вскрикнула Лидия. – Заберите это... существо!

Мора и англичанин смотрели на обезьянку. Она все еще сидела у девушки на плече, вцепившись крохотными лапками в серое дорожное платье.

Ямочки заиграли у Моры на щеках. Он подняла голову, и глаза ее встретились со светло-голубыми глазами англичанина.

– Вы хотите, чтобы я сам ее взял? – вежливо спросил тот. – Или вручите зверька мне вы?

Рассмеявшись, Мора передала ему обезьянку и стала внимательно наблюдать, как он проталкивается к смущенному происшествием владельцу обезьянки и что-то строго и язвительно объясняет ему на безупречном хинди. Судя по темному цвету кожи, европейца можно было бы счесть итальянцем или испанцем, тем более что и волосы у него были, как говорят, цвета воронова крыла, но Мора была уверена, что правильно догадалась. Голубизна его глаз и четкий оксфордский выговор выдавали англичанина, но загар свидетельствовал, что мужчина провел долгие годы в восточных странах. По его манерам и поведению Мора мгновенно распознала влияние старой Индии.

– Лидия, Мора!

Толпа расступилась, чтобы пропустить бледную и запыхавшуюся Дафну Карлайон.

– О мои милые! Что случилось? Вы пострадали? Кто-то сказал, что на вас напало животное.

– Всего лишь маленькая обезьянка, тетя Дафна, – успокоила ее Мора. – Ее поймали.

– Слава Богу! – Миссис Карлайон рухнула на скамейку, лихорадочно обмахиваясь, словно веером, пачечкой каких-то листочков, которые принесла с собой. – Ужасные создания! Просто не могу понять, как это люди держат их у себя в доме для забавы!

Осознав, что возбуждение улеглось, толпа разошлась, Мора поискала глазами высокого англичанина, но он тоже исчез. Как неловко! Следовало бы поблагодарить его за то, с каким самообладанием он вывел ее из глупого положения.

– Мы можем идти, мама? – нетерпеливо спросила Лидия. – Папа нас ждет? Ты уже видела его?

– Ах, мои милые, – заговорила тетя Дафна с драматическими нотками в голосе. – Дорогие вы мои, боюсь, что у меня для вас плохие новости.

Только теперь Лидия обратила внимание на письма, которые держала в руках ее мать.

– Теренс! – вскрикнула она. – С Теренсом что-то случилось!

– Нет-нет, дружочек. У Теренса все отлично. Дело в том, что твоего отца удерживает сейчас в Дели масса работы. Он не мог встретить нас здесь. – Миссис Карлайон встала и легонько потрепала дочь по щеке. – Я понимаю, как ты огорчена, что не сразу увидишь его после стольких лет разлуки. Папа пишет, что сожалеет об этой вынужденной отсрочке. Это невыносимо.

– Как же мы попадем в Дели? – спросила Мора.

– Капитан Гамильтон уже предпринял все необходимые меры. Мы поедем по железной дороге. Насколько я знаю, в поезде на Дели есть особые отделения для дам, причем вполне комфортные. Подумать только! Всего через несколько дней мы будем дома, в Бхунапуре.

– А кто такой капитан Гамильтон? – задала Мора новый вопрос.

Тетя Дафна растерянно оглянулась.

– Постойте, он был рядом буквально минуту назад! Прекрасный человек. Твой дядя Лоренс послал его сопровождать нас, и я уверена... О, вот он! Сюда! – Она замахала зонтиком. – Капитан Гамильтон!

Мора обернулась и увидела, что черноволосый англичанин, который избавил ее от обезьянки, пробирается к ним по палубе. Брови его были сдвинуты. Вряд ли этот широкоплечий мужчина с такой властной осанкой всего лишь простой помощник Лоренса Карлайона, самого кроткого и уважаемого из людей, известных Море.

Тем не менее, именно он им и оказался. Когда он подошел, тетя Дафна с сияющей улыбкой представила его дочери и племяннице, и хотя Мора была достаточно высокой, ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть Гамильтону в глаза.

– Как поживаете, капитан Гамильтон?

– Мисс Адамс.

Он слегка поклонился, прежде чем выпустить ее руку из своей. Ничто в его тоне не показывало, что совсем недавно они встретились при необычайных обстоятельствах.

Тетя Дафна смотрела на капитана с откровенным одобрением.

– Как я рада, что вы с нами, капитан. Скажите, как долго мы пробудем в Бомбее до отправления поезда? Я хотела бы повидать своих друзей, а девочкам, разумеется, интересно что-нибудь осмотреть.

– Боюсь, что на это нет времени. Поезд на Дели отправляется через два часа. Я уже послал слугу вперед с вашим багажом.

Тетя Дафна побледнела.

– Через два часа? Но это совершенно неприемлемо. Мы могли бы уехать следующим поездом?

Твердые черты лица капитана ничуть не смягчились.

– Разумеется, – ответил он, – если вы согласны подождать неделю или даже больше.

– Неделю... – Тетя Дафна положила ладонь на свою обширную грудь. – Само собой, нет. Мора, Лидия, нам следует спешить, но должна признаться, я очень огорчена. Вы тоже идете, капитан Гамильтон?

На железнодорожном вокзале Бомбея была невероятная толчея. Дамам семейства Карлайон с капитаном Гамильтоном во главе пришлось прокладывать себе путь через стада коз и крупного рогатого скота, а также множество индийских семейств, прочно расположившихся на платформах. Шум стоял оглушительный. Дети ревели, женщины спорили, мужчины кричали и размахивали руками. Печки для приготовления пищи, свернутые постели, клетки с неугомонными цыплятами занимали каждый дюйм свободного пространства. Тощие бродячие собаки рыскали повсюду в поисках добычи. Нищие приставали к проходящим с просьбой о милостыне.

Тетя Дафна вышагивала, выставив грудь вперед, ни на что не обращая внимания, а Лидия робко цеплялась за рукав капитана Гамильтона. Она никогда не видела такого количества грязных, темнокожих людей. И нищие – какой ужас! Почти каждый из них был изуродован или искалечен, а от запаха ей становилось дурно.

Мора, в отличие от своей кузины, смотрела на все эти сцены с интересом и удовольствием. Отстав от своих, она то и дело останавливалась полюбоваться товарами, выставленными на продажу во множестве палаток и ларьков, расположенных вдоль дороги. Груды сладостей, финики и фиги, медные кальяны, пальмовые корзины, игрушки, молитвенные коврики и книги, а также, как это ни странно, свежие экземпляры журнала «Стрэнд».

– Мисс-сахиб?

Мора обернулась и очутилась лицом к лицу с торговцем, на котором, кроме набедренной повязки, называемой в Индии дхоти, не было никакой другой одежды. Он протягивал ей бутылку содовой воды.

– Для поезда. Вам очень захочется пить, а?

Мора подняла вверх два пальца, показывая, что ей нужно две бутылки. Тетя Дафна забыла взять в дорогу что-нибудь освежающее.

– Мисс-сахиб дала мне мало денег, – запротестовал торговец, едва Мора прижала к себе бутылки.

– Я дала тебе целую рупию, – нахмурилась Мора.

Тот покачал головой:

– Нет, мисс-сахиб, это была одна анна.

– Покажи.

Торговец поднял руку. Совершенно точно – на огрубелой ладони мирно покоилась мелкая медная монетка.

Мора прищурилась. Об этой стороне индийской жизни она успела забыть. Ловкость рук нечестных рыночных торгашей.

Где-то позади нее свистнул поезд. На мгновение Море показалось, что ее окликают. Вроде бы это голос тети Дафны.

– У меня нет времени, – заявила она торговцу.

– Может, мы позовем констебля, – нагло предложил тот. – Пусть он решит наш спор.

– Ты шутишь?

Снова раздался свисток паровоза.

– Ну? – все больше наглел обманщик.

– Ты мерзкое собачье отродье! – выдала она на простонародном хинди. – Зови констебля, я ему объясню, как ты обманул мэм-сахиб!

Глаза у торговца словно превратились в два блюдца. Хай-май, мисс-сахиб понимает его язык! Ох, да ведь это неслыханно! Он поспешил признать, что, наверное, ошибся. Сейчас он посмотрит еще раз. Да-да, именно так, как он и думал. Рупия, вот она. Он положил ее в левый карман, а не в правый. Тысяча извинений за беспокойство, причиненное мисс-сахиб! Он надеется, что она не сердится, он человек бедный, ум у него маленький. Если мисс-сахиб предпочитает...

– Если вы немедленно не уйдете отсюда, мисс Адамс, – перебил торговца англичанин, – вы опоздаете на поезд в Дели. Ваша тетя очень волнуется. Она послала меня за вами.

Мора повернулась и обнаружила, что Росс Гамильтон весьма сердито смотрит на нее с высоты своего роста. Он выглядел поистине угрожающе при его габаритах и жестких чертах лица. Мора предпочла бы видеть его улыбающимся. Это, разумеется, вовсе не значит, что она готова в принципе отдать ему предпочтение. Еще чего не хватало!

– Вы готовы? – продолжал он решительно. – Или вам необходимо сказать этому бедняге еще что-нибудь столь же приятное?

– Благодарю вас, нет. – Мора старалась, чтобы голос ее звучал высокомерно. Но глаза смеялись. – Думаю, я все сказала.

Что верно, то верно. Торговец практически чиркнул носом по платформе, когда кланялся им, выскочив из своей палатки.

Губы у капитана Гамильтона подрагивали, пока он сопровождал Мору через толпу к вагону. Он не так уж сильно сердился на нее, как хотел показать. На самом деле он радовался столь живой сценке. Весьма немногие английские женщины, только что сошедшие с борта парохода, могли бы так лихо приструнить индийского торговца.

Взволнованная тетя Дафна ждала их на верхней ступеньке лесенки.

– Милая, как же ты нас напугала! Если бы капитан Гамильтон не отправился за тобой, ты бы вполне могла отстать от поезда.

– Тетя, прости меня, пожалуйста, – виноватым голосом произнесла Мора.

– Что ты там делала? – спросила Лидия.

– Покупала чего-нибудь попить.

– У этих людей? – Лидия была явно шокирована. – И ты не боялась?

– Нет. Просто хотелось пить.

– Ладно, наконец-то мы вместе, – радостно завершила диалог тетя Дафна.

– Вот ваше отделение, леди. – С этими словами капитан Гамильтон отодвинул обитую медью дверь примерно в середине вагона.

Тетя Дафна с пристрастием осмотрела мягкие диванчики, крохотные складные столики и выразила свое удовольствие.

– Но Боже ты мой! – воскликнула она. – Почему на окне решетки?

– Чтобы отпугивать будмаршей, – ответила Мора, засовывая бутылки под сиденье.

– Кого?

Мора рассмеялась, сообразив, что невольно употребила слово на языке хинди.

– Извини, тетя. Я имела в виду плохих людей, воров.

Миссис Карлайон так и подскочила в тревоге:

– Воры! О капитан Гамильтон, неужели...

– Здесь вы будете в безопасности, – перебил ее Росс. Он бросил на Мору предостерегающий взгляд.

– Разумеется, в полной, – подтвердила Мора, чей ответный взгляд прямо-таки веял холодом.

С какой стати капитан Гамильтон так старается уберечь тетю от правды? Не могла же она – даже после десяти лет, проведенных в Англии, – забыть, что собой представляет Индия!

«Нудный надоеда!» – подумала она.

«Упрямая ирландская красотка, – в свою очередь, решил капитан Гамильтон. – Кучу неприятностей учинит в светских кругах Бхунапура, это уж точно!»

Снова прозвучал свисток. Росс с облегчением вздохнул:

– Ну вот, поехали. Желаю вам приятного путешествия и удаляюсь.

– Разве вы не едете вместе с нами? – огорченно спросила Лидия.

Глаза Росса сверкнули. Мора заметила, что они сверкнули, когда он смотрел на нее.

– Это отделение предназначено только для леди, мисс Карлайон.

Свисток залился еще одной трелью, долгой и пронзительной, и состав дернулся. Капитан Гамильтон быстро попрощался и исчез.

Он ушел, а в окно ворвалось черное облако дыма. Лидия сдавленно вскрикнула и прижала к носу и ко рту платок.

Мора тотчас встала и опустила раму.

– Придется к этому притерпеться, – сказала она.

С громким скрежетом колес поезд двинулся прочь от вокзала. Набирая скорость, он запыхтел вдоль древнего пересохшего речного русла, оставив позади изумрудные холмы Бомбея.

Наконец-то они в пути.

Мора вдруг обнаружила, что не в состоянии усидеть на месте. Она впитывала в себя каждую милю дороги – ведь в последний раз она видела все это, когда ей было семь лет. Именно тогда она рассталась с прекрасной Индией.

– Куда ты уходишь? – поинтересовалась тетя Дафна, едва Мора открыла дверь купе.

– Так просто выйду, – весело ответила Мора. – Я ненадолго.

Подобрав свои широкие тарлатановые юбки, Мора пробиралась мимо пассажиров, вышедших в коридор поболтать. Она заглянула в туалетную комнату и в соседний вагон, а потом остановилась у окна и долго наблюдала убегающий ландшафт. Как хорошо она все помнила: заросли тростника и непроходимые джунгли, бессчетные деревни с их каменными колодцами и глинобитными домиками, буйволов, лениво дремлющих в тени под усыпанными желтыми цветами колючими деревьями.

«Не могу поверить, – подумала она с долгим блаженным вздохом. – Я дома, наконец-то дома!»

Позади нее отворились двери, и в тамбур вошел мужчина. Море стало досадно, что она покраснела, узнав Росса Гамильтона. Она была убеждена, что он ее не одобряет.

Голос его и в самом деле был лишен малейших признаков тепла, когда он, обращаясь к ней, сказал:

– Неразумно покидать свое купе, мисс Адамс.

– Вот как! Почему?

Он хмуро взглянул в ее широко распахнутые фиалковые глаза. Темные, как ночное небо, и мягко-бархатистые, как лепестки анютиных глазок. Любопытно, пользуется ли она карандашом для век, чтобы искусно удлинить наружные уголки глаз. Неожиданно для него самого голос Росса прозвучал отрывисто:

– Молодая девушка легко может быть скомпрометирована.

– В специальном отделении для леди? – парировала Мора. – При полном отсутствии мужчин?

– Но ведь я здесь.

– Уж не хотите ли вы сказать, что намерены скомпрометировать меня?

Она произнесла эти вопиющие слова не моргнув глазом, и Росс, придя в себя от вызванного ими шока, не мог не ощутить вспышки восхищения. Немедленно вслед за этим его охватило желание громко расхохотаться, а потом трясти эту девчонку до тех пор, пока не опомнится. Но он решил отделаться неким наставлением.

– Мисс Адамс...

Его прервал истошный крик, донесшийся из какого-то купе. Они оба вздрогнули. Крики продолжались и звучали все громче.

– Но это же тетя! – воскликнула Мора и бросилась бежать.

Росс поспешил следом за ней и всячески проклинал про себя широченные юбки Моры, которые не давали обогнать ее и первым ворваться в купе. Есть ли хоть малая доля здравого смысла у этой чертовой девицы?

Влетев в купе, Мора увидела, что ее кузина и тетка съежились на диванчике. А с улицы какой-то ухмыляющийся туземец в грязном тюрбане тянулся в купе длинной изогнутой палкой, стараясь подцепить самый большой саквояж из их багажа.

Ни секунды не медля, Мора схватила зонтик тети Дафны. Однако не успела она и шагу ступить, как кто-то сзади крепко взял ее за руку.

– Позвольте мне, – раздался голос у нее над ухом. Отстранив ее – причем не слишком осторожно, – капитан Гамильтон схватил незадачливого вора за воротник. Индус взвыл от боли, когда вторая сильная рука нанесла ему сокрушительный удар. Мгновенно темное лицо исчезло, и в окне снова замелькали предгорья.

– Уверен, что теперь он дважды подумает, прежде чем кого-нибудь ограбить, – сказал Росс, спокойно отряхивая руки от пыли.

– Какой ужас! – пискнула со своего места миссис Карлайон. – Капитан, умоляю вас! Позовите кондуктора. Велите ему остановить поезд.

Росс очень удивился:

– С какой целью?

– Чтобы схватить вора! Арестовать его!

– Боюсь, он уже далеко отсюда.

Миссис Карлайон прерывисто вздохнула.

– Да-да, вероятно, вы правы.

– Но как он пробрался сюда? – спросила Лидия.

– Ясное дело, забрался на крышу, пока поезд еще стоял на станции. Отделение для дам являет собой заманчивую цель для воров.

– Но почему власти не обеспечивают нам более надежную защиту? – возмущенно произнесла Лидия.

В глазах Росса искрой промелькнула ирония.

– Потому что мы в Индии, мисс Карлайон.

– И что это значит?

Росс не счел нужным ответить на этот вопрос и только пообещал, что будет теперь почаще к ним заглядывать.

– Вы так добры к нам, – с чувством проговорила тетя Дафна.

– Рад служить.

Росс поклонился сначала ей, потом Лидии. Задержался в дверном проеме рядом с Морой, все еще вооруженной тетиным зонтиком.

– В Индии, – заговорил он тоном, предназначенным только для ее ушей, – мудрее оставить героические деяния на долю мужчин.

Глаза у Моры так и вспыхнули. Кто он такой, черт возьми, чтобы поучать ее подобным образом?

– Вот как?

– Даю слово, мисс Адамс... – Он внезапно умолк, глаза его весело блеснули. – Может, вам стоит избавиться наконец от этого зонтика? Или вы намерены испытать его боевые качества на мне?

Поскольку Мора и в самом деле подумала об этом, она сильно покраснела и спрятала зонтик за спину. Прежде чем она успела сообразить, как ей уязвить Росса словами, тот протиснулся мимо нее и исчез в коридоре, откуда до нее донесся его негромкий смех.

Глава 2

К счастью, других нападений на Карлайонов не произошло, и путешествие продолжалось без происшествий, совершенно спокойно. Настолько спокойно, что через несколько дней стало даже скучно. Тетя Дафна и Лидия вскоре начали жаловаться на головную боль, вызванную, как подозревала Мора, не только жарой, но и скукой. Чтобы избавиться от неприятных ощущений, обе часами дремали на диванчиках и только по ночам, когда жара немного спадала, выходили в коридор посплетничать с другими леди и обменяться с ними бесконечными жалобами. И ни одного доброго слова об Индии.

Исключение составляла Мора. Лишь она не произнесла ни разу каких-либо критических замечаний о стране своего рождения; только она каждое утро наблюдала, как над священными реками поднимается шафрановое солнце, как в позолоченной его первыми лучами воде купаются слоны, как белые цапли опускаются на извилистые берега.

Каждый вечер смотрела она, как солнце садится за просторными, слегка холмистыми равнинами, на которых там и сям видны стаи шакалов и стада великолепных антилоп гарна. По ночам она любовалась джунглями, освещенными бледным светом луны, и удивлялась, отчего кому-то такая непрерывная смена пейзажей может казаться утомительной и скучной. Очарование Индии вовлекло ее в свои волшебные сети снова, и Мора блаженно наслаждалась этим счастьем.

В поезде не было вагона-ресторана, и потому капитан Гамильтон взял на себя заботу о питании дам: на каждой станции он выходил и приобретал необходимое. Даже Мора вынуждена была признать, что только благодаря ему у них в купе всегда есть свежие фрукты и прохладительные напитки. На одной из станций он даже ухитрился раздобыть маленькую печку, на который Мора и Лидия кипятили воду для чая и готовили боврил[1].

В больших городах поезд делал продолжительные остановки, во время которых можно было спокойно пообедать на вокзале, где к тому же к услугам леди предоставлялись комнаты для отдыха с ваннами.

И тем не менее при всем неизменном энтузиазме Моры даже ей поездка начинала казаться долгой. Продвижение замедлялось из-за небольших наводнений или из-за того, что путь преграждали слоны. Но наконец-то обширные равнины Раджастхана остались позади, и цель путешествия приблизилась. Настроение у пассажиров улучшилось.

В последний вечер долгого пути миссис Карлайон решила устроить небольшой праздник. Был приглашен капитан Гамильтон, а щедрый сосед преподнес бутылку шампанского. Вечеринка должна была начаться в семь часов, но именно в ту минуту, когда гости уже собрались и бокалы были наполнены, поезд, делая поворот, сошел с рельсов и врезался в скользкий от размытой грязи склон.

Солнце уже закатилось, и небо на западе постепенно темнело. Мора перед самым крушением как раз открыла дверь купе, чтобы пригласить кондуктора выпить вместе со всеми, но мир неожиданно словно взорвался вокруг нее. Послышался оглушительный удар, потом скрежет металла, и Мора в одно мгновение была сбита с ног. Сильно стукнувшись головой о раму окна, девушка медленно сползла на пол.

Вагон опрокинулся куда-то во тьму. Женщины кричали и толкали одна другую в неистовом стремлении поскорее выбраться наружу. Высокая фигура возникла перед тетей Дафной в дверях. Та с великим облегчением схватила мужчину за руку:

– Капитан Гамильтон, слава Богу, что вы здесь! Что произошло?

– Кажется, поезд сошел с рельсов. Осторожнее, прошу вас!

Он двинулся по коридору, прокладывая дорогу себе и женщинам. На ступеньках задержался и спросил, нахмурив брови:

– Где мисс Адамс?

Только теперь тетя Дафна спохватилась:

– Ох, я понятия не имею! Она только что была вместе с нами.

Негромко выругавшись, Росс кинулся назад по коридору. Моры нигде не было. Он ругнулся еще раз, когда вдруг увидел ее лежащей на полу у окна. Росс наклонился и оттащил Мору в безопасное место.

– Мисс Адамс, что с вами?

Мора застонала, но не сказала ни слова. Росс опустился на колени возле нее, обхватил за плечи и встряхнул.

– Мисс Адамс, очнитесь! Поезд потерпел крушение.

Она непонимающе посмотрела на него:

– Что?

– Я сказал, что поезд сошел с рельсов. Безопаснее будет, если мы выйдем из вагона. Вы в состоянии идти?

– На-вер-ное, – с трудом выговорила она, однако не двинулась с места.

Тяжело вздохнув, Мора опустила раскалывающуюся от боли голову на плечо Россу. Его лицо внезапно приняло мягкое выражение. Но вдруг что-то шевельнулось в глубине его души, неясное, сменившееся, прежде чем он успел определить это, приступом беспричинного гнева.

– Мисс Адамс! – Голос Росса прозвучал теперь резко, словно пощечина.

Мора подняла больную голову и в нескольких дюймах от себя увидела его раздраженную физиономию.

– В чем дело?

– Я спрашивал, можете ли вы идти самостоятельно. Нам надо выбраться отсюда. Вы нуждаетесь в моей помощи?

– А если так? Вы меня понесете?

– Если надо, придется нести! – огрызнулся он.

– Вы на редкость неприятный человек. Вам это известно, капитан Гамильтон?

– А вы женщина с весьма трудным характером, мисс Адамс.

– Я знаю. – Она вдруг улыбнулась. – Мне об этом твердили почти всю мою жизнь.

– Значит, удивляться нечему?

Мора выпустила когти:

– Не думаю, капитан Гамильтон, что у вас есть право говорить...

– Довольно. У меня есть дела поважнее, чем выслушивать ваши замечания! – Он бесцеремонно подхватил ее на руки, вынес из вагона и опустил прямо на землю.

– Мора! О, моя дорогая, слава Богу, что ты здесь!

Тетя Дафна и Лидия, проливая слезы, засуетились вокруг нее. К. шишке на голове приложили компресс, один из пассажиров настаивал на том, чтобы девушке устроили какое-нибудь ложе. Головокружение уменьшилось, и Мора обнаружила, что вполне в состоянии открыть глаза.

Окинув взором кружок обеспокоенных лиц, она убедилась, что капитана Гамильтона среди собравшихся нет. Как ни абсурдно, Мора испытала огорчение, хоть и злилась на Росса. В самом деле, мог бы притвориться, что сочувствует ей!

Увы, он исчез и отсутствовал долгое время, а когда вернулся, принес весьма неприятные новости: локомотив и четыре передних вагона сошли с рельсов, и чтобы исправить повреждения, понадобится несколько дней.

– Дней? – пискнула Лидия.

– Что же нам делать? – присоединилась к дочери миссис Карлайон.

Капитан Гамильтон отвел их в сторону от остальных пассажиров.

– Я договорился, чтобы вас на эту ночь поместили в ближайшем дак-бунгало.

– В дак-бунгало, то есть в гостинице, – объяснила мать Лидии, – выстроенной нашим правительством специально для путешествующих британцев. Боюсь, что эти гостиницы весьма убогие. И насколько я помню, ужасающе тесные. Вы уверены, капитан Гамильтон, что там найдется достаточно комнат для нас?

– Я послал своего слугу, чтобы он заранее все проверил. А сейчас прошу извинить, но я должен позаботиться о вашем багаже. Завтра необходимо будет найти средство передвижения до Дели.

– Вы так добры к нам, – с чувством произнесла тетя Дафна. – Лоренс, видимо, и не предполагал, с чем вам придется столкнуться.

Росс криво усмехнулся:

– Перемелется – мука будет, мэм, ничего страшного. С вашего разрешения я все-таки займусь багажом. Пожалуйста, оставайтесь здесь, пока за вами не приедет дак-гхарри[2].

– Капитан Гамильтон, – обратилась к Россу Мора, когда он проходил мимо.

Он остановился. Мора была рада окружающей их темноте, в противном случае Росс заметил бы, как она покраснела. Правила приличия требовали, чтобы она поблагодарила капитана за помощь, но ужасно не хотелось давать волю своим эмоциям.

– Мисс Адамс? – произнес он с вопросительной интонацией, поскольку она продолжала молчать и только смотрела на него темными и невеселыми глазами.

– Я... – чуть задыхаясь, начала наконец она, – ...я хотела бы поблагодарить вас за помощь в вагоне, когда я упала, ударившись головой.

– Не стоит благодарности. Я всего лишь выполнил свой долг. А теперь прошу прощения, у меня очень много дел.

Она провожала его взглядом до тех пор, пока он не скрылся в темноте. Самодовольный наглец, вот он кто такой! Сделал бы ей личное одолжение, если где-нибудь в джунглях наступил на скорпиона!

Все трое – Мора, Лидия и тетя Дафна – были сплошь покрыты пылью и совершенно измучены к тому времени, как выбрались из тряской повозки, которая доставила их от линии железной Дороги до дверей дак-бунгало. Дополнительная неприятность заключалась в том, что, хотя капитан Гамильтон и договорился о помещении для них, они должны были разделить его по крайней мере с дюжиной других бесприютных.

В конце концов, вмешательство капитана Гамильтона обеспечило им три расшатанные индийские кровати, так называемые чарпаи, но сам факт, что женщины семьи Карлайон будут спать, в отличие от всех прочих, не на полу, вызвал почти нескрываемую неприязнь соседей по комнате. В ледяном молчании все пятнадцать раздраженных женщин уселись на ступеньках веранды, чтобы съесть ужин, поданный на деревянных тарелках. Трапеза была скудная, продукты несвежие: малосъедобное тушеное куриное мясо, сухой рис и чуть теплый чай.

После еды Мора немедленно улеглась в постель. У нее не было ни малейшего желания слушать чужие стоны и жалобы на неприятное положение. Сняв корсет и оставшись только в тонкой сорочке, Мора вытянулась на жестком тюфяке. Голова у нее болела, а съеденное на ужин жирное куриное мясо камнем легло на желудок. Закрыв глаза, она попыталась уснуть.

Невозможно. Лампы были погашены рано, чтобы на их свет не слетались насекомые, И от нечего делать все остальные обитатели комнаты тоже улеглись. Их разговоры шепотом казались почти такими же шумными, как и болтовня мужчин, расположившихся на веранде.

Ночь была очень жаркой. Где-то в джунглях выл шакал. Женщины в комнате мало-помалу затихали, поудобнее устраиваясь на постелях, и вскоре настала наконец тишина. Увы, только на некоторое время. В дальнем углу кто-то вдруг захрапел, еще кто-то начал метаться и бормотать невнятицу в тяжелом сне.

Стиснув зубы, Мора повернулась на бок и постаралась ни на что не обращать внимания, однако спустя минуту охнула с досады и села. Потихоньку слезла с постели, набросила на плечи шаль и на цыпочках двинулась к двери. На пороге задержалась, проверяя, не бодрствует ли кто-то из слуг на веранде. Потом осторожно спустилась по неровным ступенькам и пошла босиком по траве.

К этому времени поднялся душистый ветерок, навевая прохладу. Над головой то и дело пролетали вездесущие в ночное время летучие мыши, а в джунглях мелькали бесчисленные звездочки светлячков. Откуда-то издалека доносилась дробь барабанов – давно забытый звук. Прислушиваясь к мягкому перестуку, Мора чувствовала, как отступают слабость и боль. Мир снизошел на ее обеспокоенную душу.

Как хорошо здесь на свободе! Полные запахов, освещенные луной джунгли – вот она, та Индия, к которой Мора так стремилась, а вовсе не грязные базары Бомбея или переполненный поезд.

Чувствуя, как ветерок играет ее распущенными волосами, Мора вздохнула глубоким, счастливым вздохом. Она не помнила, когда ощущала подобную полноту жизни. Разумеется, ни разу не было такого за долгие годы пребывания в Англии. Нельзя сказать, чтобы Англия была непригодной для жизни или Карлайоны недобры по отношению к ней. Наоборот, Мора прекрасно сознавала, что должна быть им благодарной. Они тепло приняли ее, охотно впустили в свою жизнь.

В отличие от Лидии Мора родилась в Индии и росла в родительском доме в Лакхнау. Когда она настолько подросла, чтобы получать истинно английское образование, отец отправил семилетнюю дочку в Норфолк, в дом Карлайонов. Мать Моры, несмотря на уговоры и мольбы своей сестры Дафны, предпочла остаться в Индии, и это чисто импульсивное решение стоило ей жизни, так как она и ее муж, полковник Арчибальд Адамс, были убиты во время кровавого мятежа, поднятого туземными пехотинцами на следующий год после отъезда Моры.

После того как ей сообщили, что она осиротела, убитая горем Мора отчаялась увидеть Индию когда бы то ни было. Но долгие годы ожидания миновали, и теперь, когда она спустилась с лестницы бунгало в душистую темноту, готова была громко кричать от счастья.

Как бы ей хотелось с кем-нибудь поговорить! С человеком, который понял бы и разделил ее радость. Не с тетей Дафной, которая согласна была терпеть Индию как наказание во имя интересов семьи, и не с Лидией, которая называла эту страну безобразной и подавляющей, боялась туземцев и хищников, рыскающих в джунглях.

«Я бы хотела...» Мора не успела додумать, потому что в ту секунду споткнулась, как ей показалось, о не замеченный в темноте корень дерева и упала на колени.

Внезапно что-то, нет, кто-то зашевелился позади нее. Мора вскрикнула, когда кто-то схватил ее за руку повыше локтя и поставил на ноги.

– Ва! – послышалось громкое чисто туземное восклицание, весьма удивленное. – Кажется, я поймал женщину, братец!

– Ты уверен, что это не воровка? – раздался другой голос.

– Нет. Она одета как ангрези мэм-сахиб[3].

Мора, глаза которой к этому времени уже привыкли к темноте, увидела, что споткнулась вовсе не о корень, а налетела на растяжку от палатки. Со страхом она осознала, что набрела на стоянку каких-то мужчин, объясняющихся между собой на упрощенном туземном варианте английского языка. Набрела, одетая всего-навсего в тонкую сорочку! Она начала было вырываться, но индус попросту усилил хватку.

– Ангрези мэм-сахиб? – Еще один мужчина выбрался из палатки. – Да ты, видно, ошибся, братец. Ни одна настоящая британская леди не покинет дак-бунгало среди ночи. Ты явно поймал воровку.

– Не-ет. Ничего подобного. Посмотри сам.

– Отпустите меня! – потребовала Мора и снова начала вырываться.

– Бог мой! – Незнакомец быстро подошел к ним. – Это вы, мисс Адамс?

Глаза у Моры округлились, едва она увидела Росса Гамильтона.

– О нет...

Глянув на нее, тот разразился громким и звонким смехом.

– Что вас так насмешило? – спросила она, дрожа от злости.

– Мне бы следовало догадаться, что молодая леди, способная напасть на грабителя в поезде с таким оружием, как зонтик, вполне может бродить по джунглям в ночной час.

– Я вовсе не бродила, – огрызнулась Мора, все еще делая попытки избавиться от мертвой хватки индуса. – Будьте так добры, велите вашему слуге отпустить меня.

– Что же вы здесь делали? – поинтересовался Росс, не обращая внимания на ее просьбу.

– Я не могла уснуть. И пошла погулять.

– В полном дезабилье, – заметил он, все продолжая невероятно веселиться, но сделав наконец знак индусу отпустить Мору. – Да вы, как я вижу, настоящая маленькая дикарка! – добавил он светским тоном. – Где же хотя бы ваша шаль?

– Я обронила ее, когда упала, – объяснила Мора ледяным голосом. – А вы, сэр, просто не джентльмен.

– Дорогая моя девочка, в данный момент вам, честно говоря, не стоило бы обвинять котелок в том, что он черен от сажи.

– О! – Мора задохнулась. – Вы... вы...

– Продолжайте, – любезно предложил он, когда Мора, утратив дар речи, топнула ногой в дикой ярости. – Мне чрезвычайно интересно услышать ваше мнение обо мне. Будь оно высказано на английском или на хинди, уверен, оно прозвучит не менее очаровательно, чем то, что вы сказали торговцу на вокзале в Бомбее.

Он произнес это с обезоруживающей улыбкой, которая сделала его лицо совсем молодым и дьявольски красивым, и гнев Моры внезапно испарился. Было ясно, что капитан Гамильтон подшучивает над ней, забавляется на ее счет, и надо бы как следует на него разозлиться, но ей вдруг тоже стало смешно.

Стиснув непослушные тубы, Мора вздернула подбородок и попыталась посмотреть на Росса гордо. Ветер отбросил назад ее распущенные волосы, она встретилась взглядом с Россом, и вдруг улыбка его исчезла, и он взглянул на Мору так, как никто и никогда на нее не смотрел. Она вздрогнула от необычайного ощущения, оттого, что сердце ее вдруг забилось часто-часто, губы невольно раскрылись, а щеки порозовели.

– Вы ужасная маленькая негодница, – хрипло проговорил Росс.

В полной тишине они смотрели друг на друга – пристально и с оттенком враждебности, Ни он, ни она не замечали времени, не думая о том, что слуга-индус Гхода Лал взирает на обоих с интересом.

«Как бы она повела себя, если бы я поцеловал ее? – почти безотчетно подумал Росс. – Не сомневаюсь, что самоуверенное выражение исчезло бы с ее милого личика!»

Мысль была соблазнительной.

«Влепить бы ему пощечину, – думала в это же время Мора. – Уставился, глаз не отводит, а я стою перед ним полуодетая...»

И вдруг оба как по команде вздрогнули: со стороны дак-бунгало до них донесся невероятный шум, за которым последовали истерические вопли. Росс быстро схватил Мору и толкнул себе за спину.

– Что вы делаете? – возмутилась она.

– Тихо!

Не отпуская ее, Росс быстро-быстро заговорил со своим верным оруженосцем, и тот исчез в темноте.

– Капитан Гамильтон! – вскрикнула Мора, увидев, что тот выхватил из-за пояса пистолет.

– Прошу без истерики! – рявкнул Росс, метнув на девушку бешеный взгляд.

– Само собой! Но если вы намерены стрелять, хочу напомнить вам, что это привлечет к нам внимание.

– Разумеется.

– Но я не одета...

– Я об этом помню. Если хотите сохранить остатки достоинства, оставайтесь у меня за спиной.

Глаза у Моры яростно сверкнули.

– Вы просто невыносимы! Вам это известно?

– Вы уже говорили об этом.

В это время в бунгало вспыхнул свет. С веранды доносились топот и невнятное бормотание слуг. Вопли стали еще громче.

– Но ведь это же тетя Дафна кричит! – спохватилась Мора.

–. Не делайте этого! Не надо! – прошипел Росс, пытаясь удержать девушку, но та ускользнула от него и кинулась бежать.

Ругаясь на чем свет стоит, Росс кинулся за ней, но догнал только у самой веранды.

– Отпустите меня! – выкрикнула Мора, когда Росс, крепко обхватив ее одной рукой, прижал к себе.

– Что вы намерены делать? – крикнул он, в свою очередь. – На этот раз у вас даже нет зонтика.

– Мне все равно!

– А ваше одеяние вас не беспокоит?

Оценив ситуацию, она перестала сопротивляться. А он отпустил ее и взглядом, твердым как камень, окинул Мору с головы до ног.

–Спрячьтесь за меня, и тогда вы еще можете спасти вашу репутацию.

– Но...

– Вы меня понимаете?

Пылающая негодованием, но послушная, Мора поднялась за ним на веранду. К этому времени тетя Дафна перестала кричать; она стояла около кровати, прижав руки ко рту, грудь ее бурно вздымалась. Остальные обитатели комнаты, включая и неистово рыдающую Лидию, продолжали бестолково кружить по комнате.

Растолкав мрачно насупившихся слуг, Росс направился к тете Дафне. Слегка встряхнув ее, он спросил, что произошло.

– Какой-то мужчина, – задыхаясь заговорила тетя Дафна, – проник сюда. Я проснулась, когда он стаскивал с моего пальца кольцо. – Она подняла трясущиеся руки и показала Россу свое обручальное кольцо. – Он не сумел снять его, но это так ужасно!

– Где же он сейчас? – спросил какой-то джентльмен, заглядывая в дверь комнаты.

– Он убежал. Не может ли кто-нибудь поймать его?

– Я уже послал в погоню своего слугу, – сказал ей Росс, – но сомневаюсь, что ему повезет.

– Я тоже, – согласился другой джентльмен. – Я слышал, что эти проклятые дьяволы смазывают тело маслом. Делаются такими скользкими, что их не схватишь.

Так оно и вышло: когда Гхода Лал вернулся, он рассказал, что хорошо смазанный вор ускользнул из его рук. К этому времени тетя Дафна настолько овладела собой, что с ужасом осознала, в каком неподобающем с точки зрения приличия виде находится она сама, а также ее подопечные и все остальные леди. Тут она полностью пришла в себя и с деликатно предложенной помощью капитана Гамильтона быстро освободила помещение от лишних людей. Росс договорился с двумя слугами об охране на всю ночь.

– Я бы еще предложил, – сказал он перед уходом, – придвинуть к двери что-нибудь тяжелое.

Уже в дверях он взглянул на Мору. Заметив, что губы его слегка изогнулись, та нахмурилась.

– Надеюсь, в эту ночь больше не произойдет ничего страшного, – многозначительно бросил он, повернулся и исчез.

Мора легла в постель не раньше, чем смолк звук его шагов. Никто не сказал, как ей повезло, что она отсутствовала, – значит, никто ничего не заметил. Тетя Дафна пришла бы в полный ужас, узнай она, что ее племянница вела приватный разговор с джентльменом, будучи всего лишь в нижнем белье.

Обдумывая происшедшее, Мора чувствовала себя обиженной. Росс – не джентльмен. Он не имел права смеяться над ней только потому, что она прогуливалась в нижней юбке.

Но пришлось признать, что, на ее счастье, Росс не отвел ее прямо к тете Дафне и не продемонстрировал таким образом возмутительность ее поведения. Тем не менее, Мора все еще не могла простить его, продолжая злиться за то, что он над ней смеялся. Да еще как смеялся, а потом довел до дрожи своим каким-то совершенно необычным взглядом.

Вообще он весь особенный, к тому же не слишком приятный.

«Тогда чего ради я думаю о нем?» Она задала себе этот вопрос очень сердито. Уж лучше бы подумала о тете Дафне, которая столько вытерпела после отъезда из Бомбея.

«Бедная тетя, – размышляла Мора. – Надо быть к ней повнимательнее, стараться больше помогать».

Бог знает, может, не стоит принимать все близко к сердцу. Тогда капитан Гамильтон перестал бы так настойчиво вмешиваться в их жизнь. Оставил бы их в покое и не занимал ее мысли. Чем скорее она перестанет думать о нем, тем лучше.

Чтобы доказать самой себе, что она это может, Мора перевернулась на спину и крепко закрыла глаза. Буквально через минуту она уже спала непробудным сном.

Глава 3

– Кажется, ваш ночной посетитель успел-таки украсть кое-что, но, к счастью, уронил по дороге.

Мора замерла, а ее чашка застыла в воздухе на пути ко рту, когда Росс Гамильтон направился к столику, за которым обычно завтракали.

– Мора, да ведь это твоя шаль! – удивленно воскликнула Лидия.

– Верно! – подхватила миссис Карлайон, приглядевшись к шали. – Как любезно с вашей стороны принести ее, капитан Гамильтон!

– Я сделал это с удовольствием. – Росс передал шаль Море.

– Спасибо, – пробормотала та, опустив глаза.

Он наклонил черноволосую голову и прищелкнул каблуками.

– Не стоит благодарности, мисс Адамс.

Провались он сквозь землю с этой своей галантностью! Она-то знает, что ему просто доставляет удовольствие мучить ее.

– Я, однако, удивлен, – не отставал несносный капитан, – что вор стянул обыкновенную шаль. Мой слуга предположил, что он, может, принял ее за кашмирскую...

– Вору безразлично, что украсть, лишь бы поживиться, – сухо возразила Мора.

– Я думаю точно так же. Единственное, чего не могу понять, – это почему он взял только шаль и ничего больше.

Глядя в его смеющиеся глаза, Мора гадала, что будет, если она ткнет его вилкой в нос.

– Не могу себе представить, – сказала она вместо этого.

– Может, он успел схватить всего лишь эту шаль, а потом мама закричала, – произнесла Лидия задумчиво.

Миссис Карлайон пожала плечами:

– Может быть, поговорим о чем-нибудь другом?

В ту же секунду Росс выпрямился и отступил на шаг от Моры.

– Разумеется. Ни к чему обсуждать нечто для вас неприятное.

Тетя Дафна улыбнулась ему. Мора отлично понимала, что та тронута его заботливостью до глубины души, однако у нее самой руки чесались от желания опрокинуть чайник Россу на голову.

– Почему бы вам не позавтракать вместе с нами? – пригласила тетя Дафна.

К радости Моры, капитан отказался, сообщив, что уже позавтракал. Кроме того, нынче утром у него куча дел, если они намерены уехать сегодня.

– Сегодня? – удивленно воскликнула миссис Карлайон. – Разве мы не отправимся завтра со всеми вместе?

Росс покачал головой:

– Думаю, в дак-гхарри не найдется места. Я должен был дать кучеру щедрую взятку только за то, чтобы он погрузил ваш багаж.

– Так что же нам делать? – поинтересовалась миссис Карлайон.

– Мой слуга уже договаривается в деревне о лошадях для нас.

– Вы имеете в виду, что нам придется ехать верхом? – спросила тетя Дафна полуобморочным голосом.

Росс скользнул взглядом по ее пухлой, далеко не атлетической фигуре, неприметно улыбаясь.

– Не волнуйтесь, мадам. Слуге поручено непременно нанять экипаж.

– Мне бы хотелось ехать верхом, – заявила Мора.

– Дорогая моя... – с глубоким сомнением заговорила миссис Карлайон, но Росс позволил себе перебить ее:

– Я надеялся, что кто-то один из вас сможет это сделать. В повозках явно не хватит места для троих.

– Но, капитан, как же вы... то есть вы ожидали...

– Ожидал, – произнес Росс уже более твердо. – Здесь не Бомбей. У нас нет неограниченного выбора.

– Понимаю. Хорошо, если мы должны... хоть я и не представляю, что скажет по этому поводу мистер Карлайон. Мора, ты уверена, что не возражаешь?

Мора с улыбкой покачала головой и салютовала Россу чайной чашкой, давая тем самым понять, что все прощено.

Когда Гхода Лил вернулся, он правил так называемой иккой – примитивным экипажем с огромными колесами, на узком сиденье которого и в самом деле могли уместиться, да и то не без труда, только тетя Дафна и Лидия. Следом за иккой плелись две тощие деревенские лошаденки.

– Но они не выдержат! – запротестовала тетя Дафна, едва завидев этих рысаков.

Одно дело позволить племяннице ехать на хорошо вышколенной наемной лошади, но на одном из этих жалких созданий...

– Ничего другого найти не удалось, – объяснил ей Росс. – Наши попутчики подняли необычайно большой спрос на местные ресурсы.

– Пожалуйста, не волнуйся, тетя Дафна, – поспешила добавить Мора. – Гхода Лал повезет вас двоих, а мы с капитаном верхом.

– Гхода Лал? Кто это Гхода Лал?

– Слуга капитана Гамильтона.

Тетя Дафна взглянула на племянницу:

– Откуда ты знаешь его имя?

– Я... – Мора запнулась и беспомощно оглянулась на Росса.

– Мисс-сахиб видела меня сегодня рано утром, – быстро ответил сам Гхода Лал, кланяясь тете Дафне. – Она пожелала поблагодарить меня за попытку поймать ночного вора.

– Однако вы хорошо его вышколили, – тихонько сказала Мора капитану. – Он врет почти так же умело, как вы.

– Как раз наоборот, это я многому научился у него. Он нередко помогал мне выйти сухим из воды, – ответил тоже очень тихо Росс и тотчас же повернулся к тете Дафне: – Итак, мадам?

– О Боже, ну я просто не знаю! Мора, ты по-прежнему хочешь ехать верхом?

– Конечно, хочу! – бодро отозвалась Мора.

– Ну так и быть. Но вы, капитан, хорошенько присматривайте за ней, очень прошу вас!

– Излишне просить меня об этом, мадам, само собой разумеется, что я буду внимателен, – заверил миссис Карлайон капитан Гамильтон со своей обычной невозмутимостью.

Слегка приоткрыв зубы – Мора надеялась, что это похоже на признательную улыбку, – она взяла в руку поводья и подождала, пока Гамильтон поможет ей сесть в седло. Он закинул ее коняге на спину словно мешок с овсом, и Мора готова была ударить его хлыстом, но тут кобыла вопреки своему изможденному виду повела себя как непокорный скакун. К тому времени как Мора укротила брыкливую тварь, Росс уже отошел прочь, чтобы усадить в икку тетю Дафну и Лидию.

Во всяком случае, настроение у Моры тотчас же улучшилось, едва она почувствовала, что сидит верхом, – такая свободная после долгих недель утомительного плавания по морю на корабле и после нудной во многих отношениях езды в бомбейском экспрессе. Глаза у Моры сияли, гнев улетучился, и она совсем по-приятельски ехала рысью рядом с капитаном мимо засеянных горчицей полей, а теплое солнышко пригревало ей спину. Обезьяны болтали на своем языке на деревьях, павлины гордо расхаживали в испятнанной золотыми зайчиками солнца тени под деревьями.

Деревни, через которые они проезжали сегодня, были населены приветливыми туземцами; путникам предлагали молоко и лепешки-чупатти, чтобы они подкрепились по дороге. Мора и Росс ели в пути, запивая малиновой настойкой, прихваченной в дорогу из поезда. Разговаривать они не могли, потому что колеса икки оглушительно грохотали по каменистой дороге у них за спиной, но молчание отнюдь не было враждебным.

Мора считала, что между ними заключено что-то вроде перемирия, и это было ей приятно. Она и в самом деле простила Россу все обиды, а он, казалось, тоже был доволен, что во время поездки Мора перестала хорохориться.

Мора надела в дорогу широкополую соломенную шляпу, чтобы защитить себя от жгучих солнечных лучей, но к вечеру ее щеки и переносица мило порозовели. Она устала и вся была в пыли, но полностью безмятежно счастлива к тому часу, когда они наконец остановились на заросшей травой поляне над песчаным берегом реки. Сгустились сумерки, и первые звездочки загорелись на темном покрывале неба.

Спешившись, Росс подошел к Море, чтобы помочь девушке спуститься на землю.

– Я справлюсь, благодарю вас, – сказала Мора, закрепляя поводья и соскакивая на землю. Однако ноги у нее внезапно подогнулись, и Росс должен был поддержать ее, чтобы она не упала.

Мора весело рассмеялась:

– Я, оказывается, хуже, чем сама о себе думала.

– Вы провели шесть часов в седле, – напомнил он неожиданно хриплым голосом, и Мора оборвала свой смех.

Она подняла глаза, и взгляды их встретились. Мора вдруг почувствовала, что Росс не отпускает ее и обнимает за талию своими сильными руками. От его близости, от интимности прикосновения у нее сильно забилось сердце.

– Капитан Гамильтон! Чего ради мы остановились здесь?

Икка подъехала слишком близко, и тетя Дафна стояла в ней, опираясь на руку Гходы Лала. Сквозь деревья мелькали огоньки деревни, журчание воды в речке смешивалось с блеянием коз и голосами ребятишек. В теплом воздухе пахло дымом очагов, на которых готовился ужин.

– Здесь мы разобьем бивак, – объяснил Росс, отпуская Мору и отходя немного в сторону.

Он хмурился – как всегда, когда его что-то раздражало.

– Бивак? – Лидия опасливо огляделась по сторонам. На противоположном берегу реки джунгли совсем близко подступали к воде, и, как чудилось девушке, зияющая тьма кишела голодными тиграми и легионами змей.

– Бивак! – словно эхо повторила мать Лидии. – Но...

– Даже самый дрянной дак поблизости сегодня битком набит европейцами, – перебил ее Росс – впервые, как отметила про себя Мора, с оттенком нетерпения по отношению к ее тетке. – Дело не только в наших с вами попутчиках-пассажирах, дело и в том, что здесь проходит одна из самых больших и оживленных дорог района.

– Бог ты мой, – вздохнула миссис Карлайон. – Я не имела об этом ни малейшего представления.

Голос ее сорвался, и она огляделась с таким видом, словно вот-вот заплачет.

– Где же мы будем спать? – с живым интересом спросила Мора. – Ваш слуга не прихватил, случайно, с собой палатку, которой вы пользовались прошлой ночью?

– Что за палатка? – спросила Лидия, тоже готовая заплакать.

Росс мудро пропустил мимо ушей ее вопрос.

– Вам будет вполне удобно под нашим экипажем. Мой слуга прихватил с собой одеяла. – Понизив голос, он добавил, обращаясь только к Море: – Палатка, к сожалению, была не наша.

– Так мы будем спать под открытым небом? – Мору очень увлекла такая перспектива. – Под повозкой? Любопытно, что скажет по этому поводу тетя Дафна.

Оба они обратили заинтересованные взоры на миссис Карлайон, но та, очевидно, решила встретить тяжкое испытание с истинно британским стоицизмом. Вытащив носовой платок из-за кружевного воротника своего платья, она осушила слезы дочери и забормотала нечто утешительное насчет того, какую тяжелую жизнь приходится вести мэм-сахиб на окраинах империи, какую твердость характера необходимо проявлять ради своих мужей, а им с Лидией надо быть стойкими ради бедного мистера Карлайона, который, несомненно, с ума сходит из-за того, что бомбейский поезд не прибыл вовремя.

Поверх головы дочери миссис Карлайон устремила спокойный взгляд на Росса.

– Что, если б ваш слуга, капитан Гамильтон, сделал одолжение и разжег для нас костер? Мы тогда могли бы приготовить из наших запасов что-нибудь горячее. И не могли бы вы сами проверить, спокойно ли на берегу, прежде чем станет совсем темно? Мне и девочкам необходимо помыться, перед тем как лечь спать.

Росс почтительно наклонил голову, но дотошная Мора поняла, что он с трудом сдерживает улыбку. На сердце у нее стало тепло, потому что Россу явно была по сердцу ее тетушка.

– Буду более чем счастлив, мадам.

К тому времени как костер начал угасать, а простой ужин из подогретых чупатти и глазированных в меду фруктов был съеден, Лидия, кажется, примирилась со сложившимся положением. Тетя Дафна помогла ей отвлечься, рассказывая восхитительные сказки о ее замужней жизни в Индии.

Капитан Гамильтон тоже кое-что порассказал о своих первых днях пребывания на северо-западной границе, и Мору это удивило, потому что она была уже готова считать Росса исключительно мирным человеком. Слушая его воспоминания о патрулировании знаменитого Хайберского прохода и о том, как ему приходилось отдавать разбойников-афганцев в руки правосудия, она снова и снова дивилась тому, что он согласился на роль военного атташе британского резидента в таком захолустье, как крошечный Бхунапур. Он, конечно же, был достаточно опытен и подготовлен для выполнения более сложных обязанностей.

Костер превратился в кучу горячих углей, и ночной ветер зашумел среди деревьев.

– Думаю, нам всем пора ложиться, – сказала тетя Дафна.

Женщины спустились к реке помыться, а Росс тем временем стреножил лошадей. Гхода Лал расстелил под иккой грубые одеяла. Мора первой вернулась с берега реки и ненадолго остановилась под деревом, где очень удобно устроился Гхода Лал со своим седлом и ружьем. Она хотела поблагодарить его за все, что он для них сделал. Еще на берегу у воды Мора распустила волосы, и Росс, подходя к поляне с противоположной стороны дороги, увидел эту сияющую в отблесках костра золотисто-рыжую массу волос, ниспадающих до самых бедер. Мора только что сказала Гходе Лалу что-то смешное, и сама засмеялась вместе с ним, откинув голову так, что Росс невольно залюбовался длинной и стройной шеей девушки. Им вдруг овладел необъяснимый гнев. С каких это пор Гхода Лал приобрел привычку так вольно держаться с европейскими женщинами? С мэм-сахиб. Как всякий правоверный индус, он старался с ними не общаться, не одобряя, подобно большинству людей его расы, свободную манеру британских женщин обращаться с мужчинами, танцевать с ними прилюдно, их обыкновения носить сильно открытые платья и не закрывать вуалью лицо в присутствии чужестранцев.

Но Гхода Лал был молодым человеком, далеко не равнодушным к хорошеньким личикам, будь девушка смуглой и с глазами, как ягоды терновника, или белой, как лепестки лилии, с волосами цвета червонного золота, каких Росс Гамильтон до сих пор не встречал.

«Возможно, – угрюмо размышлял он, – даже хорошо, что до Дели остается всего лишь день пути. Если повезет, мы достигнем высоких красных стен города уже завтра до наступления ночи. У Лоренса Карлайона в Дели немало друзей, и они охотно примут его жену, дочь и племянницу под свое покровительство до тех пор, пока не представится случай с удобствами отправить их в Бхунапур».

Он, Гамильтон, таким образом выполнит принятое на себя поручение и навсегда расстанется с этим семейством.

– Капитан Гамильтон!

Он хмуро оглянулся и увидел, что Мора пересекает поляну, чтобы присоединиться к нему. Ночь была безлунной, но недостаточно темной – легко было различить светлые пятна, какими казались белое платье и обнаженные руки Моры. Ее восхитительные волосы лежали на плечах и на груди, и Росс вдруг понял, что должен отвести глаза.

– Мисс Адамс? – спросил он достаточно резко, так как Мора, сама окликнув его, теперь почему-то молча стояла и смотрела на него с еле заметной улыбкой.

– Я хотела бы кое-что выяснить у вас до того, как тетя и Лидия вернутся.

– Да?

Росс выпрямился. Он приготовился к тому, что из ее уст, кажущихся столь невинными, услышит нечто несообразное.

– Насколько вы уверены в том, что спать под повозкой им будет вполне безопасно?

– Кому?

– Тете и кузине.

– А почему бы и нет? – Росс снова сдвинул брови.

Мора помолчала, потом заговорила, слегка запинаясь:

– Мне помнится, что еще в детстве... мне говорили, что... англичанкам опасно спать под открытым небом... во время поездок по Индии. Тетя Дафна, кажется, забыла об этом, но мой отец постоянно твердил...

– Что же он утверждал? – поторопил ее Росс, так как она умолкла.

Мора прикусила губу, и даже в полумраке стало заметно, как она покраснела. Внезапно Росс понял, в чем дело, но вместо того чтобы рассмеяться, ощутил гнев, похожий на тот, который он испытал, когда увидел весело болтающих друг с другом Мору и Гходу Лала.

– Дорогая моя мисс Адамс, – начал он ледяным тоном, – неужели вы всерьез полагаете, что я позволил бы вам троим ночевать здесь, если бы не был уверен, что никто не нападет на вас и не лишит вас девственности.

По натуре Мора была искренней девушкой и высказывалась обычно с полной откровенностью, но с ней впервые столь смело заговорили об изнасиловании, причем сам Росс Гамильтон, смущавший ее больше любого другого мужчины. Она вся так и вспыхнула, не сказала больше ни слова, повернулась и убежала.

Росс чертыхнулся, хотя и не имел представления, на кого, собственно, направлен его гнев. Но эта девчушка должна была понимать, что он ничего подобного не допустил бы любой ценой.

Наступила ночь. Росс и Гхода Лал несли караул возле спящих женщин, а с гор тем временем спустились облака, и пошел дождь. Гхода Лал забрался в заросли со своим ружьем и постелью. У Росса не было другого выхода, как только укрыться под иккой, хотя места под ней было мало. Миссис Карлайон и ее дочь вполне удобно разместились под задней осью повозки, в то время как Мора спала на одеяле под передком.

Росс потихоньку уселся, прислонившись спиной к одному из передних колес и пригнув голову, чтобы не стукнуться о дно икки. Рядом с ним неподвижно лежала Мора, прижавшись щекой к вытянутой руке. Росс некоторое время наблюдал за ней, восхищаясь тем, какой невинной она выглядит во сне... и как легко поднимаются и опускаются ее груди в такт ровному дыханию.

Росс невольно отвел взгляд от девушки. Пытаясь поудобнее пристроить ружье между колен, почувствовал, что у него затекла поясница, и ругнул некстати разразившийся дождь.

Что такое, черт побери, с ним происходит? Эта задиристая рыжая ирландка запала ему в душу, просто взбеситься можно! Не дай только Бог испытывать к ней вожделение! Нельзя сказать, что Мора Адамс не в его вкусе, но надо же, чтобы она оказалась племянницей Лоренса Карлайона. И почему эта чертова девчонка ничуть не похожа на его скромную и незаметную дочку?

Приткнувшись головой к колесу повозки, Росс упрямо смежил веки. К сожалению, это произошло как раз тогда, когда наступила прохлада. Сон таки одолел его.

Через некоторое время дождь кончился, и воздух стал особенно свежим и прохладным. Звезды замигали на свободном от туч небе. Над говорливой речкой, громко ухая, пролетела сова. Шакал затявкал в джунглях, и от этих звуков Мора пробудилась.

Открыв глаза, она увидела перед собой доски икки. Земля под ней была каменистая, но Мора почему-то испытывала приятное ощущение во всем теле, словно долгие часы провела на мягчайшей постели.

Слегка повернув голову, она почувствовала, что щека ее коснулась чего-то мягкого и теплого. Чуть погодя она осознала, причем, как ни странно, без всякого удивления, что рядом с ней мужчина, а точнее говоря, Росс Гамильтон. Она же сама свернулась клубочком у него под боком, согреваясь его теплом, когда ночь стала холодной.

По его ровному, глубокому дыханию Мора догадалась, что он спит. И также осознала, опять-таки без малейшего удивления, что ничуть не смущается, прижимаясь щекой к твердым и выпуклым мускулам его груди. Вместо смущения ею овладело то же необычное чувство, которое она уже однажды испытала в сошедшем с рельсов бомбейском поезде, когда Росс держал ее на руках: чувство безопасности и покоя, какого Мора не знала с тех пор, как родители отослали ее из дома в Англию.

Стараясь дышать как можно тише, Мора приподнялась на локте. Росс не шевельнулся. Видимо, он сильно устал, если спит так крепко.

Она спокойно изучала лицо Росса при свете звезд. Его выражение было совершенно безмятежным, он был просто неузнаваемым во сне. Странно, почему она до сих пор не замечала, как он молодо выглядит, какой чувственный изгиб у его губ сейчас, когда он не дразнит ее и не подсмеивается над причитаниями тети Дафны.

Впервые Мора задумалась о том, как должен чувствовать себя столь опытный воин в роли сопровождающего трех весьма утомительных особ женского пола. А ведь ей с самого начала было ясно, что Росс предпочел бы куда более напряженную деятельность в пограничных районах Индии и в сопровождении одного лишь Гходы Лала. Тем не менее, он был неизменно вежлив по отношению к тетке, Лидии и даже к ней самой. Ни разу не дал понять, что их присутствие порою раздражает его и что ему с ними много хлопот.

– А ведь вы куда симпатичнее, чем хотели бы казаться, не правда ли, Росс Гамильтон? – тихонько сказала Мора.

Никакого ответа. Да она и не ждала ответа. Мора начала понимать Росса очень хорошо и подозревала, что он не из тех, кто позволяет кому бы то ни было, а тем более женщине лезть в его душу.

Ну и тем лучше. Сейчас Мору не занимала эта самая душа. Больше всего она хотела тепла и покоя. Она улеглась рядышком, устроилась поудобнее, быстро согрелась, перестала дрожать и уснула таким же крепким и глубоким, без сновидений сном, как и Росс.

Глава 4

Дом Лоренса Карлайона стоял в непосредственной близости от главных высоких ворот бхунапурского британского сеттльмента. Выкрашенный в белый цвет, он был более значительным по размерам и более современным, нежели другие бунгало городка. Стены здания были сложены из обычных кирпичей, а крыша сделана из камыша. Чтобы обезопасить дом от разрушительной деятельности термитов и белых муравьев, деревянный пол заменяла плотно утоптанная земля, покрытая камышовыми циновками. Окон совсем немного. Днем их закрывали деревянными ставнями, чтобы уберечься от жаркого солнца.

Но помещение резиденции оказалось настолько обширным, что Лидия и Мора получили по отдельной комнате. Грубо сколоченная мебель, стены, завешенные потемневшей от плесени парчой, сильно потускневшие зеркала – все наводило уныние.

Как ни странно, миссис Карлайон ничуть не смутила неприглядность нового жилища. Из Англии она привезла множество необходимых предметов домашнего обихода, в том Числе фарфоровую посуду, подсвечники и много метров яркой материи. Тюки тут же распаковали, и ткань превратилась в занавески, наволочки на подушки и чехлы. Миссис Карлайон уверяла всех, что дом вскоре примет нарядный и уютный вид.

Она говорила своей сильно разочарованной дочери, что им очень и очень повезло. В резиденции есть гостиная, французские окна которой, доходящие до самого пола, с занавесками из расщепленного камыша, открываются прямо на веранду. Такая гостиная и маленький салон были только в доме резидента.

Завтра же, решила далее миссис Карлайон, они посетят бхунапурский базар и присмотрят приличную мебель. В конце концов, они сделают этот дом похожим на оставленный в Англии.

– Надеюсь, что ты права, мама, – с сомнением сказала Лидия.

В отличие от кузины Мора не считала свое новое обиталище гнетущим и мрачным. В первый же день она подружилась с Мирой, индианкой средних лет, приставленной к обеим девушкам в качестве горничной, называемой в Индии айей. Меньше чем за час Мора знала все сплетни о здешних европейцах и туземцах – словом, обо всех, кто жил в бхунапурском военном городке. Она успела забыть, что в британской Индии ничего ни от кого не скроешь, и теперь, когда ей напомнили об этом, ей казалось совершенно естественным, что Мира и другие слуги в резиденции проводят дни точно так же, как и остальные обитатели городка: бесконечно сплетничают и о самих себе, и обо всех окружающих.

Ничего удивительного, что она сразу почувствовала себя в резиденции как дома: уж очень это было похоже на обстановку в том бунгало в Лакхнау, где она родилась.

Она не обращала внимания на ящериц, крыс и мириады насекомых, населявших все темные углы и шкафы. Она думала о том, как приятно сидеть вечером на прохладной веранде, слушая, как поскрипывает колодец в саду, как негромко переговариваются слуги, как вороны каркают где-то на равнине, а солнце торжественно опускается к горизонту в прекрасном жемчужном ореоле, при одном взгляде на который перехватывает дыхание.

Лоренс Карлайон от всей души наслаждался тем, что его семья снова с ним. Его дочь и племянница больше не были маленькими девочками в фартучках и панталончиках с оборками, какими он запомнил их со времени своего последнего визита в Англию, и он восхищался теперь двумя очаровательными юными леди, в которых они превратились за шесть лет разлуки с ним. Он то и дело намекал, что молодой Теренс Шедуэлл, клерк, с которым Лидия была неофициально обручена, тоже будет очарован, и эти намеки вызывали прелестный румянец на щеках его дочери.

– Я пригласил его к нам на обед завтра вечером. Ты с ним познакомишься, Лидия. А что касается тебя, Мора... – Лоренс подмигнул племяннице, – то для тебя у меня тоже приготовлен сюрприз.

Мора улыбнулась, глянув через стол на доброе круглое лицо дяди.

– Я надеюсь, дядя Лоренс, что ты не вздумал подыскивать мне поклонника.

– Разве ты не намерена выйти замуж? – спросила тетя Дафна.

Такая мысль неприятно поразила ее. Для чего еще ехать молодым девушкам в Индию, если не для того, чтобы выбрать себе мужа? Ведь здесь соотношение мужчин и женщин три к одному.

– Я думаю, у Моры есть кое-кто на уме, – с озорной улыбкой проговорила Лидия.

– Да что ты? Просвети меня, пожалуйста! – рассмеялась Мора.

– Пожалуйста! Это, разумеется, капитан Гамильтон. Я вполне всерьез так считаю, – настойчиво заявила Лидия, заметив, что Мора высоко подняла брови. – Он такой красивый и добрый, ты согласна?

– Не вздумай говорить такое в присутствии Теренса, – с улыбкой сказал отец Лидии. – И вообще забудь о Россе в этом смысле. У меня не было еще такого отличного подчиненного, и я не желаю, чтобы он в ближайшее время погрузился в матримониальные размышления.

– А где он, кстати? – поинтересовалась тетя Дафна, сообразив, что ни разу не видела капитана с тех пор, как они сюда приехали.

– Отправился на охоту вместе со своим слугой. Понятно, что ему захотелось куда-нибудь сбежать, после того как он столько времени нянчился с вами.

С этими словами Лоренс припечатал к щеке жены звонкий поцелуй.

Мора была рада, когда кхидматгар, старший слуга резиденции, вошел и подал чай, положив тем самым конец разговору. Ей не хотелось видеть Росса Гамильтона и даже думать о нем. Она все еще злилась на то, как он обращался с ней в последний день перед отъездом из Дели: разговаривал с ней сухим тоном, от которого она чувствовала себя какой-то костлявой уродиной, а вовсе не молодой женщиной, проспавшей рядом с ним всю долгую и холодную ночь.

«Лучше бы этого не было», – с огорчением и досадой думала Мора, вспоминая, как она выбралась под утро из-под икки и обнаружила, что Росс пребывает в исключительно дурном настроении и замкнуто-молчалив – но только по отношению к ней! Он из кожи вон лез, окружая вниманием тетю Дафну и Лидию, а ее предоставил заботам своего равнодушного слуги!

Противный! Ущипнуть бы его за орлиный нос или дернуть за ухо, вместо того чтобы прикидываться, будто ей безразлично.

Мора вдвойне была рада тому, что дядя отпустил Росса на охоту. К тому времени как он вернется, она уже полностью погрузится в свою новую жизнь, а он снова станет не кем иным, как чиновником невысокого ранга в штате служащих дяди. Мора вздернула подбородок. Ничего большего капитан Гамильтон и не заслуживает:

На следующий: вечер, после мучительных часов ожидания, пережитых бедной Лидией, Теренс Шедуэлл появился наконец на пороге резиденции. Мора была очень рада, обнаружив, что это привлекательный молодой человек с добрыми карими глазами и скромными, обаятельными манерами. Он не только явился с букетом для нареченной, но принес и маленькие подарки для нее самой и тети Дафны.

Было очевидно, что британский резидент высоко его ценит и то же чувство испытывает дочь резидента, которая мило покраснела, едва Теренс взглянул на нее. Он, в свою очередь, был явно сражен видом Лидии, представшей перед ним в платье из бледно-голубого шелка и с прелестной прической. Тетя Дафна, увидев, как они обменялись первой робкой улыбкой, в приливе чувств слегка прикоснулась платочком к глазам.

Наконец Лоренс пригласил всех в салон. Переход, однако, слегка задержался, так как один из слуг в тюрбане, так называемый чуппрасси, объявил о появлении нового гостя.

– Это, вероятно, Чарльз, – сказал Теренс, просияв.

– Кто такой Чарльз? – пожелала узнать тетя Дафна. – Лоренс, ты не предупредил меня о другом госте.

Глаза ее мужа весело блеснули.

– Разве? Но ведь я упомянул о сюрпризе, то есть о партнере за обедом для Моры.

О нет! Мора ужаснулась, но было уже поздно. Чуппрасси ввел в комнату высокого, отлично одетого англичанина лет тридцати с небольшим со смелым взглядом черных глаз и ухоженными бачками. Гость представился как Чарльз Бартон-Паскаль. Последовал новый круг церемонии знакомства, во время которого дамы были осведомлены, что Чарльз – дальний родственник Теренса по материнской линии, что он принадлежит к числу аристократии, совершает большое путешествие по Индии, которое решил продлить еще на неопределенное время, поскольку совершенно очарован этой страной.

Прежде чем Мора успела проникнуться к нему теплым отношением по этому поводу, Чарльз перешел к рассказу о своих охотничьих подвигах, совершенных им со времени приезда, то есть с прошедшей зимы, и поведал, что только в прошлом месяце убил трех тигров и одного слона. Мора, считающая, что человек вправе убивать животных только в тех случаях, когда ему необходимо кормить несколько голодных ртов, быстро утратила к охотнику-аристократу всякий интерес.

Во время обеда мистер Бартон-Паскаль тем не менее показал себя приятным и занимательным собеседником. Миссис Карлайон, покровительственно взиравшая на обе молодые пары, была в восторге от того, что ее племянница сидит возле Чарльза с таким несвойственным для нее мирным спокойствием. Может ли быть, что ее привело в смущение соседство этого джентльмена? Это было бы замечательно. Не только Лидия и ее поклонник поглощены друг другом, но и Мора, не тратя времени даром, нашла своего героя! Как умно было со стороны Лоренса устроить это. Остается лишь надеяться, что мистер Бартон-Паскаль не уедет слишком скоро и продолжит свое ухаживание.

– Тёренс так красив, – едва дыша, призналась Лидия Море, когда девушки собирались ложиться спать. – Он совершенно такой, каким я себе его представляла по письмам.

– Но его портрет не соответствовал оригиналу, ты не находишь? – поддразнила кузину Мора.

Лидия мечтательно вздохнула:

– О да. Он гораздо лучше выглядит в жизни, чем на портрете. Подумай, Мора, он намерен поговорить с папой уже на следующей неделе. Как ты считаешь, папа даст согласие?

Мора распустила прическу и тряхнула рассыпавшимися по плечам темно-рыжими волосами.

– Почему бы и нет?

– А мистер Бартон-Паскаль... – с лукавой улыбкой заговорила было Лидия, но Мора озабоченно приложила палец к губам и перебила ее:

– Куда это подевалась моя ночная рубашка? Будь добра, Лидия, попроси Миру принести ее мне, ладно?

Позже, лежа в постели, когда луна уже поднялась над садом, а ночной ветерок зашелестел листвой в зарослях бамбука за домом, Мора думала о Бартоне-Паскале, но отнюдь не в том приятном духе, на который рассчитывали ее родные. Ей было понятно, что Лидия, влюбленная и счастливая невеста, жаждала призвать подобное же благословение на кузину. Видимо, и тетя Дафна мечтала о том же самом.

Но почему бы им так не думать? Английские девицы приезжали в Индию именно с целью выйти замуж. Практика была столь общепринятой, что корабли, везущие юных невест с их матримониальными надеждами, называли – не без яду – «рыболовной флотилией».

Дело в том, что Мора не хотела выходить замуж. Ни теперь, ни вообще когда бы то ни было. Всю свою сознательную жизнь она хотела одного: вернуться в Индию. Теперь она здесь и ни в малой мере не торопится связывать себя нежелательными отношениями только потому, что того требуют установившиеся принципы и ее возраст.

– А если я когда-нибудь и выйду замуж, в чем сомневаюсь, то, уж во всяком случае, не за такого надутого подлипалу, как Чарльз Бартон-Паскаль! – произнесла она вслух. – Да и вообще ни за кого!

Она перевернулась на бок, закрыла глаза и больше ни о чем не думала.

– Теперь я понимаю, почему мама настаивала, чтобы мы взяли с собой так много платьев, – простонала Лидия в один душный вечер несколько дней спустя.

Она стояла в гардеробной, ожидая, пока Мира затянет на ней корсет. В ближайший час в резиденции ожидали гостей по случаю импровизированного вечера в честь дня рождения будущего зятя Карлайонов. Подадут легкие сандвичи, слойки с карри и даже традиционный пирог, украшенный свечами. Миссис Дилани, очень популярная в городке супруга младшего офицера, собиралась спеть, был нанят фокусник с базара, чтобы показать трюки с учеными попугаями и обезьянками.

Резиденция стала самым изысканным салоном в городке; здесь собирался бхунапурский свет, а миссис Карлайон была признана старшей мэм-сахиб. Заняв столь почетное положение, она начала устраивать приемы по три и даже по четыре раза в неделю, превратив свое жилище при помощи растений, плетеных изделий, меди и яркой материи в удивительно элегантный дом. Все прочие мэм-сахиб в военном городке спешили нанести визиты и яростно состязались за честь быть приглашенными на приемы в резиденции.

Мора вспоминала, что в доме родителей в Лакхнау тоже очень часто бывали приемы. Очевидно, это общепринятый образ жизни европейцев в Индии.

Она сидела под навевающим прохладу опахалом-панкха в нижней юбке и кринолине, дожидаясь своей очереди одеваться. Вечерние приемы требовали совершенно других туалетов по сравнению со скромными платьями для утренних встреч, и теперь Мора изо всех сил старалась стоять терпеливо, пока Мира надевала ей через голову гофрированное белое платье.

Платье было тюлевое, широкая юбка с подхватами, которые удерживались при помощи букетиков искусственных желтых камелий. Белый цвет платья оттенял светлую кожу Моры, а фигура девушки казалась ошеломительно стройной. Мира одобрительно прищелкнула языком, когда расчесала, заплела и подколола рыжие волосы юной хозяйки так, что прическа подчеркивала свежую прелесть черт ее лица.

– Ты будешь самой красивой мисс-сахиб на вечере, – пробормотала горничная.

Мора ответила на этот комплимент неподобающим для истинной леди фырканьем. Как только Мира закончила свое дело, Мора умчалась в гостиную и застала там тетю Дафну в великой ажитации: она требовала, чтобы слуги поставили одно тут, другое там, перебрали заново букеты, принесли побольше салфеток, расставили блюда с сандвичами и другим угощением. Слуги повиновались, обуреваемые азартом приготовлений еще сильнее, чем их хозяйка. Мора мудро улизнула на веранду.

Вечер был очень теплым и тихим. Слабый ветерок чуть-чуть шевелил усыпанные яркими цветами ползучие ветви плюмбаго, обрамляющие вход в резиденцию. Главный садовник Мохаммед Акбар пропалывал клумбы возле ворот. Мора подошла к нему, чтобы расспросить Мохаммеда о его внучке, которая два дня назад упала с крыши конюшни и сломала ногу.

Они вежливо побеседовали несколько минут, после чего Мора попрощалась и удалилась. Служебное помещение дяди, небольшой коттедж, отделенный от резиденции посыпанной песком дорожкой и купой перечных деревьев, открылся перед ней. Мора подошла ближе, и тут входная дверь распахнулась так неожиданно, что девушка поспешила отступить с дороги. Сердито вскинув голову, она встретилась глазами с Россом Гамильтоном.

С минуту они молча взирали друг на друга. Мора не видела Росса с тех пор, как он доставил их в Дели, и не знала, что он вернулся с охоты. Она заметила, что выглядит он усталым и встревоженным; обида ее тут же испарилась, ее сменило совершенно необъяснимое желание протянуть руку и разгладить морщины у него на лбу.

Смущенная, она спрятала руки за спину, но Росс, казалось, ничего особенного не заметил. Внезапное появление Моры заставило и его слегка отступить, но не потому, что он этого не ожидал, – он был просто поражен ее видом. По непонятной причине Мора Адамс, какой он ее запомнил, ничуть не походила на очаровательное создание в пышном белом бальном платье, с уложенными красивыми волнами золотисто-рыжими волосами, со стройной соблазнительной талией и прелестной грудью, форму которой изысканно подчеркивал фасон платья. Во время долгого и противно-утомительного путешествия из Бомбея она вовсе не выглядела такой, как сейчас: юной и девственно чистой и в то же время неотразимо влекущей и желанной.

– Я и не знала, что вы вернулись, капитан Гамильтон, – сказала Мора, когда молчание сделалось неловким. – Когда вы приехали?

– Вчера поздно вечером.

– Была ли ваша охота успешной?

Росс пожал широкими плечами:

– Я знавал и лучшие дни. Полагаю, что жара загнала антилоп нильгау слишком далеко в глубь холмов.

– Вы присоединитесь к нам на вечере по случаю дня рождения мистера Шедуэлла?

По случаю дня рождения. Так. Это объясняет бальное платье и жемчуг, вплетенный в золотые волосы.

– Мистер Карлайон упомянул об этом, – признался Росс, – но я боюсь, что...

Тут он умолк, заметив, что Мора его больше не слушает. Она смотрела Россу за спину, широко раскрыв свои фиалковые глаза; он поспешно обернулся и увидел, что в ворота резиденции въезжает экипаж на больших колесах, в котором сидят двое мужчин. В одном из них Росс узнал жениха Лидии Карлайон Теренса Шедуэлла, второй был ему совершенно незнаком.

Росс повернулся к Море:

– Кто это?

– Чарльз Бартон-Паскаль. Знакомый мистера Шедуэлла.

В голосе Моры прозвучали новые нотки. Неодобрение? Неприязнь? Или, может, восхищение? Что бы ни было, это повлияло на девушку. Выражение радостного ожидания исчезло.

Росс нахмурился; Мора, подметив это, заставила себя рассмеяться.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, капитан Гамильтон. Вы придете на вечер?

– Да, – неожиданно для самого себя ответил Росс, хотя минуту назад и думать не думал о подобном ответе. Он не был по натуре человеком светским, но сейчас внезапно улыбнулся Море. – Мне, наверное, следовало бы переодеться во что-то более подходящее к случаю, как вам кажется?

Не дожидаясь ответа, он повернулся и пошел прочь.

Когда минут через двадцать он появился в гостиной Карлайонов, вечер был уже в разгаре. Девушки в ярких вечерних платьях флиртовали с офицерами, большинство которых облачилось в великолепные мундиры полков, никому не ведомых за пределами Индии. Гражданские лица были сплошь высокопоставленными чиновниками колониальных ведомств, многие из них надели медали и ордена, дабы подчеркнуть, что хоть Бхунапур и одна из самых малых единиц на территории Индии, зато играет серьезную роль в политической и административной жизни огромной британской колонии.

Росс был знаком с большинством присутствующих. Поскольку сегодня он впервые появился в обществе после значительного перерыва, на него обратили пристальное внимание: его с явным удовольствием приветствовали собравшиеся мужчины да и многие леди тоже. Мора разговаривала с командиром скромной бхунапурской пехоты, но не преминула заметить, как затрепетали веера дам, едва Росс вошел в гостиную. Судя по тому, что большинство мамаш сочли нужным тем или иным способом привлечь к нему взгляды дочерей, она пришла к заключению, что капитан Гамильтон считается достойной добычей.

По какой-то причине это ее задело. Нельзя было отрицать, что Росс – наиболее импозантный мужчина на вечере. Высокий и широкоплечий, он пробирался сквозь толпу гостей с удивительной грацией дикой кошки джунглей и был весьма красив в своем темно-красном мундире, который подчеркивал его смуглую мужественность, влекущую и загадочную. Но кто захотел бы выйти замуж за столь темпераментного человека с трудным характером?

«Во всяком случае, не я», – решила Мора.

Незаметно наблюдая за Россом, Мора увидела, что он остановился перед солидной британский матроной, чье имя она не могла припомнить. Вежливо с ней поздоровавшись, Росс повернулся к дочери матроны, девице с волосами, похожими на паклю, склонился к ее руке и сказал что-то, видимо, смешное, потому что барышня звонко рассмеялась. Нахмурившись, Мора смотрела на них: Росс тоже смеялся, и лицо у него приняло естественное и непринужденное выражение, какого она до того не замечала.

– Простите, – спохватилась вдруг она и повернулась лицом к своему собеседнику: – О чем вы говорили, майор Клэпем?

Наконец появился праздничный пирог. Раскрасневшийся от смущения Теренс произнес неуклюжую, но трогательную речь – и начались танцы.

Маленький бхунапурский полковой оркестр великодушно согласился играть на вечере, и как только зазвучала шумная и веселая мелодия «Эльдорадо», нетерпеливые пары пустились в пляс.

В соответствии с импровизированным характером бала миссис Карлайон не следила за танцевальным этикетом, и Мора, не делая специальных записей на особой карточке, танцевала каждый раз с тем, кто приглашал. Она не могла не отметить, что капитан Гамильтон танцует отменно. Судя по тому, как вспыхивали от волнения и удовольствия щеки каждой девушки, которую он приглашал, недостатка в желающих с ним потанцевать не было. Но Мору он не пригласил пока ни разу.

Нельзя сказать, что это ее так уж заботило. В Бхунапуре не было недостатка в подходящих кавалерах, как, впрочем, и повсюду в Индии. Мора взяла за правило мило улыбаться каждому, кто вел ее танцевать, и слушать с повышенным интересом все, что ей при этом говорят.

Тем не менее, она невольно чуть сдвинула брови, когда уже в самый разгар танцев перед ней появился Чарльз Бартон-Паскаль и, низко поклонившись, пригласил ее еще раз. Мора уже потанцевала с ним мазурку и два рила[4], и вовсе не хотела, чтобы он был ее партнером во время куда более интимного вальса. Она открыла рот, чтобы отказать ему, но тут на них обоих пала чья-то тень.

– Прошу прощения, – обратился к Чарльзу Росс. – Я полагаю, что этот танец был обещан мне.

Не дожидаясь ответа, он взял Мору за руку и увел на середину зала.

Час между тем уже был не ранний. Слуги в тюрбанах раздвинули камышовые шторы. Длинные тени протянулись через сад. Гости постарше начали понемногу расходиться, и, хотя музыканты продолжали самозабвенно играть, число танцующих заметно уменьшилось.

Мора ни на что не обращала внимания с той секунды, как Росс взял ее за руку и повернул лицом к себе. Щеки у нее горели, она лихорадочно подбирала слова: нужно что-то сказать... что угодно, только бы он не подумал, будто она сильно взволнована.

Наконец она нашлась:

– Благодарю вас. У меня не было ни малейшего желания еще раз танцевать с мистером Бартоном-Паскалем.

– Не стоит благодарности, – ответил Росс. – Это прямой долг джентльмена. – Заметив ее недоумевающий взгляд, пояснил: – Вы, разумеется, осведомлены, мисс Адамс, что протанцевать с одним и тем же мужчиной четыре раза за вечер равноценно помолвке с ним?

Нет, Мора не была об этом осведомлена. Выходит, Росс пригласил ее только для того, чтобы оградить от претензий Бартона-Паскаля, а не потому, что хотел потанцевать с ней. Ей стало очень горько и обидно, но она, разумеется, и виду не подала.

– Я просто забыла, что светские правила в Индии гораздо строже, чем в Англии, – холодно произнесла она.

– Смею вас заверить, что больше никто не забыл. Ни на секунду. Вам следует всегда помнить, что каждый человек здесь куда более ограничен, чем вы думаете.

Мора взглянула на него, пораженная тем, с какой горечью он это сказал.

– Тогда зачем же вы остаетесь в Индии, если вам все не нравится? Человек с вашими дарованиями и опытом без хлопот найдет себе работу на родине.

– Я остаюсь здесь из-за самой Индии. Она стала мне родной, – строго, почти сурово ответил он.

Мора ни разу не слышала, чтобы кто-то признал вслух то, что было на сердце у нее самой. Она долго молча смотрела на Росса, потом произнесла страстным шепотом:

– И мне тоже.

Пораженный, Росс слегка наклонил голову, глаза их встретились, и они обменялись долгим открытым взглядом. Мора даже не заметила, что музыка кончилась. Росс отвел ее к одобрительно улыбающейся тете Дафне.

– Я совершенно потрясена тем, как вы хорошо танцуете, капитан Гамильтон. Вы должны чаще бывать у нас.

Росс меньше всего этого хотел. Он как мог старался избегать романтических ситуаций, которые занимали скучающих мужчин и легкомысленных женщин в британских резиденциях по всей Индии. Флиртующие, кокетливые и трепещущие девицы и пресыщенные мэм-сахиб в равной мере принимали игры, которые никогда не были ему по вкусу. Какие бы темные желания ни одолевали его, он удовлетворял их вне этого круга, чаще всего в объятиях искусных индианок, умеющих молчать.

«Нет, – твердил себе Росс, жестоко подавляя вспышки желания, которые он испытывал, держа в объятиях стройное тело Моры Адамс. – Я не тот человек, который мог бы изменить своим привычкам только потому, что меня волнуют обаятельные улыбки юной девы. В особенности Моры Адамс – ведь она, в сущности, обычная невеста с «рыболовной флотилии», хотя и достаточно красивая, чтобы подцепить на крючок любого мужчину».

Сославшись на кучу вечерней работы, он извинился перед миссис Карлайон и, коротко кивнув Море, исчез за дверью.

– Он, безусловно, мужчина с характером, – вздохнула тётя Дафна. – Убеждена, что временами с ним бывает тяжело, как ты считаешь? Смотри-ка, дорогая, к нам направляется мистер Бартон-Паскаль. Не думаю, что тебе стоит еще раз танцевать с ним. Хотя можно было бы и пренебречь этой условностью...

Но Мора слышала достаточно. У нее не было никакого желания видеть Чарльза Бартона-Паскаля, особенно после того, как Росс Гамильтон только что просто убежал от нее, покинув дом. Ни слова не ответив тетке, Мора улизнула на веранду. День уходил, короткие индийские сумерки опустились на землю. На темно-бирюзовом небе ожили первые слабые звездочки. В отдаленном храме кто-то трубил в раковину, и этот звук смешивался с криками павлинов в резиденции. Бесшумно проносились летучие мыши, изредка слышался в небе шорох крыльев ночной птицы. Мора тихо стояла у перил, забыв о сердечном волнении и своем смущении, едва она вдохнула очарование наступающей ночи.

Негромкий говор привлек ее внимание. Повернув голову, она увидела чоукидара – ночного сторожа резиденции, который беседовал с капитаном Гамильтоном. Тот, сидя верхом на спокойной лошади, ждал, пока ему откроют ворота.

В ответ на слова чоукидара Росс бросил несколько прощальных слов, прежде чем свернуть на дорогу. Но он почему-то повернул налево, к Бхунапуру, в то время как его собственное бунгало находилось в противоположной стороне.

«Как странно, – подумала Мора. – Ведь Росс жаловался тете Дафне на обилие работы. Почему же тогда он поехал в город, в котором пустынные в этот час улицы перешли на время во власть нищих и бродячих собак?»

Глава 5

День свадьбы был назначен на третью неделю ноября – время, когда в Бхунапуре наслаждались погодой. В полном отчаянии от необходимости закончить все приготовления вовремя, миссис Карлайон решила совершить вместе с Лидией поездку в Дели и обойти магазины, хотя многочисленные чемоданы с приданым были привезены из Англии.

С той самой минуты как Мора узнала об их планах, она умоляла не тащить ее с собой. Она вовсе не хотела провести целую неделю, суетясь вокруг Лидии в больших европейских магазинах в Дели. Лучше отложить поездку до той поры, когда задует муссон, когда свадьба будет позади и у нее найдется время осмотреть сады, музеи и пагоды, а также заехать в Лакхнау, посетить могилы родителей и дом, который она не видела больше десяти лет.

Миссис Карлайон нашла эту мысль замечательной. По правде сказать, она была довольна, что Мора остается и, таким образом, дорогой Лоренс не будет страдать от одиночества, а они с Лидией могут полностью сосредоточиться на покупках.

На следующее утро мать с дочерью отправились в Дели. Мора и ее дядюшка вздохнули с облегчением. Но каким тихим и пустым показался сразу дом!

– Теперь уж не жалуйся мне на то, что зря не поехала с ними, – сказал дядя Лоренс, услышав вздох племянницы. – Боюсь, слишком поздно. И надеюсь, ты не ждешь, что я стану тебя развлекать, моя девочка. У меня куча бумажной работы!

– Поверь, у меня нет никаких возражений, – ответила на это Мора, целуя дядю в лысую маковку.

Дядя Лоренс посмотрел на нее одобрительно:

– Лелеешь собственные планы?

– Да.

– Не включают ли они некоего молодого человека, который проживает поблизости? – многозначительно спросил он, когда Мора направилась к двери.

Мора резко повернулась к дяде, и юбки ее взметнулись шелестящим вихрем.

– Кого ты имеешь в виду, дядя?

– Разумеется, Бартона-Паскаля. – У дяди лукаво блеснули глаза. – Говорил с ним вчера вечером в клубе. Кажется, он был чертовски рад тому, что ты не укатила в Дели с Даффи и Лидией. Ну, как ты считаешь, с чего бы он заговорил об этом?

Щеки у Моры так и вспыхнули. Ясно, дядя Лоренс уверен, что Чарльз Бартон-Паскаль примется за ней ухаживать. Ясно также, что он это одобряет. Мора нахмурилась. Неужели Чарльз и вправду ухаживал за ней? Если не считать нескольких случайных взглядов и кое-каких неуместных замечаний, поведение мистера Бартона-Паскаля по отношению к ней было безупречным. Мора находила его вполне терпимым, разве что чересчур самодовольным, но чтобы он собирался преследовать ее своими ухаживаниями...

– Представить себе не могу, с какой стати мистеру Бартону-Паскалю пришло бы в голову остановить свой выбор на мне, – заявила она.

– Господи! В таком случае я бы сказал, что, видимо, он чересчур робок. Видишь ли, когда я начал ухаживать за твоей тетей...

– Я не хочу, чтобы за мной ухаживал мистер Бартон-Паскаль, – перебила Мора, на этот раз уже более решительно.

Дядя Лоренс сдвинул брови.

– Я бы на твоем месте отнесся к этому иначе. Бхунапур – небольшой городок. Ты не найдешь другого мужчину с подобными качествами. Даффи он тоже нравится, я это знаю.

Мора отвела в сторону свой безмятежный взор.

– Да, дядя, мне это известно.

Лицо у дяди Лоренса сразу прояснилось – он не любил споров.

– Ты разберись получше в своих чувствах, а там поживем – увидим.

– Я надеюсь, что один из нас это сделает, дядя Лоренс.

У себя в комнате Мора мрачно объявила Мире:

– Я хочу поехать верхом. Принесла бы ты мой костюм.

Она говорила на хинди, потому что они с Мирой были одни, при других обстоятельствах Мора была вынуждена пользоваться только английским языком. Тетя Дафна самым решительным образом довела до ее сведения, что считается совершенно неприличным беседовать со слугами на их родном языке. Употребление «кухонного хинди» допустимо лишь в тех случаях, когда британская мэм-сахиб отдает прислуге какое-то приказание.

– Но ты не ела второго завтрака, – запротестовала Мира.

– Я не голодна.

Мира принесла из гардеробной костюм для верховой езды, и Мора занялась им. Ее не оставляло тяжелое и неприятное чувство. Дядя Лоренс, разумеется, ошибся насчет Бартона-Паскаля! Однако по всему поведению дяди видно, что он вскоре ожидает предложения, а как опекун Моры вправе говорить от ее имени и решать за нее.

К тому времени как Мора выехала легким галопом из ворот резиденции, выражение ее лица сделалось угрожающим.

Лоренс Карлайон сам редко ездил верхом, зато очень гордился чистокровными лошадьми своей конюшни. На этот раз Мора выбрала для себя молодого длинноногого жеребчика, которому за его золотисто-рыжую масть дали кличку Фокс[5]. Конь был свежим, и Мора слегка ослабила поводья, когда они выбрались за пределы главной улицы военного городка. Здесь не видно было никаких живых существ, кроме стайки темно-рыжих птичек, перепархивающих между травянистыми кочками. Где-то в зарослях колючих кикар вскрикнула куропатка, вдали залаял шакал.

Как и всегда, открывшаяся Море красота Индии принесла успокоение душе. Даже заболоченные зеленые луга Норфолка, полные всякой водяной живности, не доставляли ей такой радости. Какая жалость, что она зря потратила все эти годы в Англии! И какая жалость, что всех детей, родившихся в Индии, в семилетнем возрасте отправляли на родину в соответствии с предписаниями справочника Берча «Воспитание и лечение детей в Индии» – книги, которая стала прямо-таки британской Библией. Ее автор поддерживал тайный страх каждой матери, опасавшейся, что ее отпрыск не доживет до юности в этой ужасной восточной стране.

Улыбнувшись, Мора пригнулась в седле и пустила жеребца в полный галоп. Она никогда не сомневалась, что ее отправили в Англию без всякой необходимости. В отличие от Лидии и тети Дафны она не страдала от множества чисто индийских болезней типа тропической сыпи, дизентерии или лихорадки. Сравнительно легко Мора переносила жару, хотя сегодня из предосторожности надела на голову топи – тропический полотняный шлем, неотъемлемую часть униформы британцев в Индии. Шлем этот надежно защищал голову его обладателя от беспощадного восточного солнца.

– Я слишком выносливая, чтобы заболеть или получить солнечный удар, – произнесла Мора вслух, негромко рассмеялась и почувствовала себя как нельзя лучше.

Фокс замедлил аллюр, пробираясь по каменистому пересохшему руслу среди скалистых стен узкой теснины, заваленной камнями, но вскоре копыта его застучали ровной рысью по дороге, ведущей в Бхунапур. Впереди Мора видела неровные ряды городских крыш. Она не была на местном базаре с тех самых пор, как вместе с теткой и кузиной ездила туда выбирать мебель для резиденции, и теперь радовалась возможности провести несколько беспечных часов в толпе на базарной площади.

Торговцы вежливо приветствовали ее, когда она, спешившись, стала бродить по проходам между прилавками. Они открыто выражали восхищение тем, что она обращается к ним на их родном языке и относится с уважением к их касте, чего не делало большинство белых людей.

Наиболее говорливым оказался продавец фруктов, вступивший с Морой в долгий разговор, когда она остановилась возле его прилавка купить и очистить апельсин. Мохаммед Хаджи был спокойным маленьким человечком, под ногами у которого вертелись его многочисленные жены и дети. Поскольку то была семья правоверных мусульман, женщины на людях носили чадру – по восточному обычаю, который требовал, чтобы женские лица не видел ни один посторонний мужчина, – видеть разрешалось только близким родственникам.

Все четыре женушки Мохаммеда Хаджи были толстыми и веселыми, их темные глаза так и сверкали в прорезях укрывающих лица густых вуалей, когда женщины смеялись, болтая с Морой. Их застенчивость сразу улетучилась, едва английская девушка заговорила с ними на их родном языке.

– А ведь тебя преследуют, – неожиданно сообщила Море одна из них, Хамада, самая молодая и зоркая из четырех. – Расскажи нам. У тебя есть обожатель-сахиб в военном городке?

Мора была озадачена.

– Обожатель?

Другие жены закивали, показывая пальцами куда-то в сторону; Мора повернула голову. Сахиба было легко заметить. Не только потому, что на нем был такой же топи, как у нее, но и потому, что ростом он сильно выделялся в толпе, сквозь которую прокладывал себе путь определенно в их направлении. Когда он подобрался ближе, Мора тотчас узнала Чарльза Бартона-Паскаля.

– Черт подери! – выругалась она.

– Что такое? – хором вопросили любопытные жены.

– Ты права, этот сахиб последовал сюда за мной, – быстро заговорила Мора. – Но я вовсе не хочу с ним встречаться. Скажите, как мне лучше вернуться к моей лошади, чтобы сахиб меня не заметил?

Жены быстро-быстро защебетали, советуясь друг с другом, а потом и с мужем. В одну секунду Мору спрятали за большой корзиной, в которой стояли свернутые в рулоны ковры.

Мора вздернула голову. Она ни за что не позволит Чарльзу поймать ее, да еще притом, что уехала одна, без саиса, как здесь называли грумов. Тетя Дафна бесчисленное количество раз твердила ей, какой может выйти скандал, если девушку увидят верхом без сопровождения слуги, в обществе молодого холостяка!

– Если ты пройдешь вон в те ворота, – предложил Мохаммед Хаджи, показывая на богато украшенные резьбой створки в дальнем углу базарной площади, – ты окажешься вскоре возле храма, рядом с которым оставила лошадь.

– Но ведь ворота, разумеется, заперты, – с сомнением в голосе сказала Мора. – Как же я войду?

. – Хозяин дома Валид Али – мой двоюродный брат, – успокоил ее Мохаммед Хаджи. – Скажи привратнику, что я велел тебя пропустить.

Мора сердечно поблагодарила его. Сопровождаемая хихикающими женщинами, чьи развевающиеся чадры скрывали ее от посторонних глаз, Мора поспешила через площадь к воротам. Выслушав ее объяснение, привратник-чоукидар немедленно отворил калитку, и Мора вошла во двор.

– О! – невольно воскликнула она, едва оглядевшись. Величина и красота сада были совершенно не видны с улицы. Очевидно, Валид Али необычайно богатый купец: на разбивку подобного сада, ажурные павильоны и журчащие фонтаны должно было уйти целое состояние. Оштукатуренный дом представлял собой настоящий дворец, выкрашенный в белый и розовый цвета и возвышавшийся на три этажа, а в некоторых местах и больше. Многочисленные башенки и балконы дополняли общий ансамбль, причем все балконы были оплетены вьющимися растениями, душистые и яркие цветы наполняли воздух тонким ароматом.

– По этой дорожке, – с поклоном произнес чоукидар.

Мора приподняла подол амазонки и последовала за привратником по ухоженной тропе, выложенной белыми камешками. Казалось, что шумная базарная площадь осталась где-то в тысяче миль отсюда. Лишь плеск воды в фонтанах и жужжание пчел нарушали золотой покой этого утра.

Они миновали занан, женскую часть дворца. Уютные террасы были ограждены от нескромного взора ширмами, обтянутыми слегка трепещущим от ветерка цветным шелком.

Настойчивый перезвон колокольчика вынудил сторожа остановиться. Он извинился и куда-то ускользнул в проход между цветущими кустами. Очень скоро он вернулся, поклонился и объяснил, что бегума[6] Кушна, жена Валида Али, выглянув из окна, заметила Мору, узнала в ней ангрези мэм-сахиб по ее платью и очень хотела бы с ней познакомиться. Не будет ли мэм-сахиб любезна пройти вот сюда?

Понимая, что отказать было бы крайне невежливо, Мора двинулась за чоукидаром к высокой арке входа. Здесь чоукидар остановился, так как обычай запрещал ему идти дальше. Закутанная в чадру служанка ввела Мору в занан, и девушка молча пошла за ней по натертому полу к узкой лестнице.

Комната, в которую они вошли, оказалась очень длинной, мебели тут стояло немного. Стены завешены цветным шелком, мягко шелестящим от ветра и создающим впечатление прохлады и умиротворяющей красоты. Воздух напоен запахом сандалового дерева, откуда-то из отдаленных внутренних покоев дворца доносились звуки ситара, и чей-то приятный голос сопровождал мелодию.

Бегума Кушна восседала на подушке возле арочных окон, выходящих в сад. Она была окутана сверкающим бирюзовым шелком, но верхняя часть лица оставалась открытой. Прекрасные черные глаза и блестящие, тоже черные, волосы принадлежали совсем молодой женщине – разве чуть старше Моры.

Они обменялись любезностями, и бегума Кушна всплеснула своими изящными ручками в восторге от того, как хорошо гостья, девушка из племени ангрези, говорит на ее родном языке. Новость о приходе Моры быстро разлетелась по занану, и вскоре комната была полным-полна любопытствующих девиц, глазеющих ребятишек и хихикающих седовласых тетушек. Море протягивали совсем малых детей, чтобы она их погладила по головке, ее одежду смело ощупывали и всячески хвалили, и все пришли в особенный восторг, узнав, что она попала к ним в дом, скрываясь от нежеланного внимания страстно влюбленного сахиба. Кушна заявила, что женщинам занана вполне понятно желание на время уклониться от чересчур страстных мужчин.

Все они, включая Мору, весело смеялись над этим. Принесли освежающие напитки и фрукты, и Мору просили рассказать о далекой Англии и ее жизни в суровых стенах Карлайон-Холла, столь же непостижимой для женщин занана, сколь непостижима жизнь Востока для британских мэм, приезжающих в Индию.

Едва Мора кончила свой рассказ, как в комнате послышался ропот недоверчивого удивления. Море подумалось, что мусульманским женщинам Англия с ее ханжескими обычаями должна казаться очень странной. Этих девушек с малых лет учат искусству обольщения, и в ту пору, когда англичанки еще играют в куклы и носят панталончики с оборками, юные мусульманки отдаются мужчинам в прохладных комнатах занана.

Эта мысль ее смущала не на шутку.

Повернув голову к окну, Мора с удивлением обнаружила, какими короткими стали тени в саду. Она неохотно встала и поправила широкую юбку.

– Мне пора уходить.

– Подожди, маленькая сестра, – запротестовала бегума. – Сначала мы должны решить, как избавить тебя от нежеланного поклонника. Мы должны защитить тебя. Не только сегодня, а навсегда.

– Отравить его, – предложил кто-то.

– Это не путь для ангрези, – рассмеялась Мора.

– Выйди замуж за другого, – сказала почтенная тетушка бегумы Кушны.

– Я вообще не хочу выходить замуж, – объявила Мора, чем потрясла всех до крайности.

– Но ведь должен быть кто-то, предназначенный тебе судьбой? – упорствовала Сита, младшая сестра бегумы Кушны.

На мгновение перед глазами Моры с полной четкостью возникло лицо Росса Гамильтона: черные как вороново крыло волосы, правильные черты лица и такая необыкновенная улыбка.

– Нет, – упрямо ответила она. – Никого нет.

Когда стихли недоверчивые восклицания, Кушна подняла руку. Глаза ее горели возбуждением.

– Я знаю! Я дам тебе Исмаил-хана!

– Кто такой Исмаил-хан? – спросила Мора под гул всеобщего одобрения.

Вместо ответа бегума хлопнула в ладоши. Через мгновение босоногая служанка преклонила перед ней колени. Произошел обмен несколькими словами, и служанка поспешила прочь. Улыбаясь, Кушна отвела Мору на террасу.

– Посмотри туда, – сказала она.

Мора глянула вниз, в садик, где в неглубоком пруду цвели лотосы, – именно туда указывал изящный пальчик Кушны. Там стоял человек-гора в белом одеянии и, сложив руки на груди, смотрел снизу вверх на женщин. На голове у него был пагри – небольшой тюрбан, завязанный по-афгански. Человек носил длинную бороду и был вооружен до зубов. У Моры сам собой открылся рот от великого изумления.

– Это и есть Исмаил-хан?

– Он самый, и я отдаю его тебе, – благодушно ответила Кушна. – Он патан из пограничного района Усафзаи и человек, верный своей соли[7]. Я приказала, чтобы он не спускал с тебя глаз. С ним ты будешь в безопасности.

– Хай-май! Я уверена в этом! – выдохнула Мора. Господи, как она может принять эту громадину в свои телохранители! Но отказом она, вероятно, оскорбит гостеприимную хозяйку дома.

– Не бойся, – убеждала ее бегума. – В Индии телохранители – самое обычное дело. Мне сказали, что ты сюда приехала без саиса. Теперь он есть у тебя, и очень преданный.

Подумав, немного, Мора поблагодарила ее. Кушна задержала руку Моры в своей и сказала:

– Взамен я попрошу тебя об одной вещи.

– О какой же?

– Приезжай снова. Часто, – сверкнув черными глазами, ответила индианка.

Мора обещала так и сделать, не только потому, что чувствовала себя обязанной, но прежде всего потому, что сама этого хотела. Она едва не рассмеялась от радости: как чудесно обзавестись подругой!

– Приезжай поскорее, – почти потребовала Кушна. – Мы жаждем узнать, как твой нежеланный сахиб обойдется с Исмаил-ханом.

Мора со смехом дала слово и десять минут спустя уже скакала назад в военный городок в сопровождении огромного бородатого патана, следовавшего за ней на почтительном расстоянии.

Тени у подножия холмов удлинились; по дороге шли крестьяне со своими волами. Многие из них не скрывали интереса к стройной мэм-сахиб, следом за которой ехал верхом грозного вида патан. Мора с неким трепетом душевным размышляла о том, что ей скажет дядюшка.

Оглянувшись, она увидела, что могучий патан вытащил из-за пояса длинный нож и с самым деловым видом орудует им как зубочисткой. Она прикусила нижнюю губу при мысли о непредсказуемости его поведения. Мора ничего не знала об афганцах, кроме того, что они первобытны и неуправляемы. Боже, что она натворила!

Солнце уже опускалось к горизонту в молочно-оранжевом ореоле, когда наконец показались крепкие стены военного городка. Приветливый ветерок проносился по густой траве, а высоко над головой стаи водоплавающих птиц тянулись к местам своего обитания на дальнем озере – джхиле.

Исмаил-хан что-то произнес. Мора увидела двух всадников, приближающихся к ним со стороны Сунда-гунджа, процветающей деревни примерно в шести милях отсюда. У обоих всадников поперек седел лежали ружья. Вскоре она узнала Росса Гамильтона и его верного слугу Гходу Лала.

Мора застонала от досады. Руки непроизвольно натянули поводья, хотя скрываться от Росса и его слуги не имело никакого смысла: в городке все скоро узнают об Исмаил-хане.

Распрямив плечи, Мора принудила себя поприветствовать Росса как можно спокойнее, когда он подъехал к ней:

– Добрый день, капитан Гамильтон.

Дорога была неширокая, и Росс оказался совсем рядом с Морой – так близко, что задел ногу девушки своей, обутой в сапог.

– Мисс Адамс, – слегка поклонившись, вежливо ответил он, переводя вопросительный взгляд с Моры на Исмаил-хана и обратно. – Это ваш новый саис, мисс Адамс? Что-то не помню, чтобы я его видел в резиденции.

Мора откашлялась и начала:

– Да, понимаете ли...

И в это самое мгновение из груды камней позади нее выскользнул питон. Он пересек колею перед копытами Фокса. Конь шарахнулся вбок, а Мора, довольно слабо державшая в руке поводья, пошатнулась в седле и едва не свалилась на землю.

К счастью, Росс находился к ней достаточно близко, чтобы уберечь от падения. С молниеносной быстротой он подхватил ее обеими руками и посадил на своего коня. Мора испытала головокружительный миг пребывания в невесомости и не сразу осознала, что ее некрупный задик вполне интимно угнездился между бедер Росса.

– Вам не больно? – резко спросил тот. Она в ответ лишь помотала головой, так как дыхание у нее перехватило и слова не шли с языка. Украдкой взглянув на Росса, Мора увидела его лицо совсем рядом, так что губы их едва не соприкасались. Она к тому же обнаружила, что пальцы ее самым неприличным образом вцепились в его рубашку на груди. Под пальцами Мора чувствовала сильное биение его сердца и в панике поспешила убрать руки, но не знала, куда их теперь девать. Она и Росс находились в такой тесной близости, что скрести она руки на груди или спрячь за спину, все равно они касались бы его тела.

С тайным весельем Росс наблюдал смену бурных эмоций на лице девушки. На секунду он ощутил желание взять в ладонь ее дерзкий подбородок, посмотреть ей прямо в глаза и заверить, что ей нечего стыдиться. Ведь не по своей воле она уселась у него между ног в самой интимной из всех возможных позиций, которая, впрочем, не волновала ни его, ни ее.

Или волновала? На Море была, как и положено мэм-сахиб, плотная широкая юбка для верховой езды, но даже сквозь нее Росс ощутил соблазнительную мягкость бедер девушки. Он заметил также, что очаровательные округлости ее грудей так близки к его собственной груди, – стоит самую чуточку податься вперед и коснешься их.

– Я думаю... – начал он, но не успел сказать больше ничего.

Исмаил-хан, очевидно, решив, что его хозяйка уже слишком много времени провела на коленях у этого странного сахиба, послал своего коня вперед и, наклонившись к парочке, коснулся острием кинжала челюсти Росса.

Несколько секунд все трое молчали. Потом Росс произнес беспечно:

– Мисс Адамс, вы не могли бы отослать своего саиса?

Мора посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Боюсь, что не могу.

– Вот как? А почему?

– Я не знаю как. Он не говорит ни по-английски, ни на хинди.

– Великолепно! Известно ли вам, на каком языке он изъясняется? – с коротким и осторожным смешком спросил Росс.

– Наверное, на пушту.

К счастью, Росс освоил этот язык, пока служил на северо-западной границе. Вежливо объяснив Исмаил-хану, что он не намеревался причинить вред его хозяйке, Росс одновременно ослабил давление колен и слегка отпустил поводья. Конь отступил и таким образом избавил хозяина от соприкосновения с опасным афганским кинжалом.

Немного погодя и с явной неохотой Исмаил-хан спрятал оружие в складках своей одежды.

Спешившись, Росс протянул руки, и Мора грациозно соскользнула в них. Как ей казалось, оба были недалеки от того, чтобы им перерезали глотки! Она бросила тревожный взгляд на Росса и была поражена тем, что он улыбается. И вспыхнула от злости.

– Может, объясните мне, что вы тут находите смешного?

– Ни за что, пока вы мне не скажете, где ваш дядя откопал этого волосатого дьявола.

Его смех был настолько заразителен, что Мора расхохоталась тоже. Они долго стояли друг против друга и смеялись, а эхо в ближайшей теснине возвращало им веселые звонкие звуки.

Нечто очень похожее на бурную радость кипело у Моры в сердце. Она никогда еще не видела Росса таким раскованным, таким приятным и таким неотразимо красивым.

При этой мысли смех Моры внезапно оборвался. Что все это может означать? Росс Гамильтон не нужен ей ни в какой из своих ипостасей! Он всего лишь подчиненный ее дяди, и не более того. Она вздернула подбородок и окинула Гамильтона взглядом, выражающим превосходство.

– Мне, пожалуй, пора. Дядя станет беспокоиться, если я не вернусь к обеду.

– Само собой, – согласился Росс, но Мора догадалась, что он не только заметил перемену в ее настроении, но и понял ее причину.

Как это ни возмутительно, однако причина эта кажется ему смешной – судя по тому, как он усмехался, когда отдавал Гходе Лалу приказание привести коня.

Сжав губы, Мора уселась в седло, держась как можно прямее в ожидании, пока Росс отойдет в сторону, и делая вид, что она тут вообще одна.

Росс не отошел. Он стоял, держась за стремя и пристально глядя на Мору.

– Как давно у вас этот малый?

– С тех пор как вы уехали, – солгала Мора, ей казалось, что было бы ошибкой рассказать Россу правду.

– Надеюсь, он не причинит вам особых хлопот.

Мора тряхнула головой:

– Честное слово, капитан Гамильтон! Кажется, вы знаете меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что я не испугаюсь своего саиса.

– Уж поверьте, я в этом вполне убежден, – съязвил он с усмешкой.

Мора вспыхнула, развернула коня и понеслась прочь. Но даже после того, как она въехала в ворота военного городка и увидела здание резиденции, ей казалось, что она слышит громкий смех Росса.

Ей очень хотелось повернуть назад, догнать его и влепить ему пощечину.

Глава 6

Как и опасалась Мора, появление Исмаил-хана вызвало в резиденции настоящий переполох. Дядя Лоренс не только возражал самым категорическим образом против присутствия в доме афганца, но при этом еще настойчиво спрашивал племянницу, на кой черт им надо нанимать за деньги проклятого дикаря.

Далее, он не одобрял тот факт, что Мора подыскала саиса сама, не спрашивая разрешения и неизвестно где, – Мора мудро отказалась открыть, где именно она договорилась с ним. Дядя твердил, что надо было предоставить ему выбрать подходящего слугу для Моры из тех, кто уже работал в резиденции. Зачем приглашать какого-то там афганца?

– Он должен немедленно убраться отсюда! – заявил дядя Лоренс, но в этом вопросе Мора и могучий патан проявили непоколебимую твердость.

Мора не собиралась отсылать Исмаил-хана, а тот, в свою очередь, получил строгий приказ от бегумы Кушны и был намерен выполнять его неукоснительно.

– Ну что ж, хорошо, – раздраженно произнес дядя Лоренс, смиряясь с непреложными фактами. – Но не смей держать его в доме. У нас тут слуг хватает с избытком. Я просто не представляю, что скажет твоя тетя, когда вернется.

– Но где он будет жить? – спросила Мора, отгоняя от себя мысль о грядущих страданиях тети Дафны.

– В конюшне.

– Дядя Лоренс, ни в коем случае! – Мора была по-настоящему потрясена: патаны необыкновенно горды, и она даже вообразить не могла, что Исмаил-хану придется жить рядом с животными. Внезапно ее осенило: – Нельзя ли отвести ему биби-гурх?

Это маленькое, всего из двух комнат, бунгало стояло в некотором отдалении от резиденции; в былые времена там обитали индийские любовницы бхунапурских резидентов.

– Очень хорошо, – уступил дядя Лоренс. – Но тебе придется сказать слугам, чтобы они там убрали.

Это распоряжение было встречено с неудовольствием, поскольку слугам-индусам пришлась не по душе новость о том, что среди них поселится правоверный мусульманин, да к тому же чужестранец. Каждому известно, полагали они, что земли за Гиндукушем населены безбожниками и что афганцы – народ невежественный и некультурный. Но слуги не смели выражать такие суждения вслух и даже боялись глянуть волосатому великану прямо в лицо. Хай-май, как это мисс-сахиб пришло в голову такое?

Исмаил-хан знал об этих разговорах, но держался с полной невозмутимостью. Биби-гурх пришелся ему вполне по вкусу, а конь, подаренный бегумой Кушной, и того более. Охранять мисс-сахиб, чьи волосы были необыкновенного цвета, дело самое простое, не работа – игра, всего-то и нужно сопровождать хозяйку в ее верховых прогулках по равнине.

Он не говорил по-английски, Мора не знала пушту, но они могли с грехом пополам объясняться на базарном хинди, который Исмаил-хан понимал. И так как Мора не смогла вразумительно разъяснить ему его обязанности, он сопровождал ее повсюду, в том числе, к ее вящему изумлению и смущению, вечером пошел вслед за ней в ванную комнату.

Мора собиралась вымыть перед ужином руки и лицо и не знала, как повести себя в нелепой ситуации – то ли закричать, то ли расхохотаться. Исмаил-хан, ничуть не смущенный, опустил крышку сиденья того довольно примитивного устройства, которое заменяло в бхунапурском военном городке британский унитаз, и сел на эту крышку. Вытащив из ножен свой неизменный кинжал, он принялся чистить ногти, тихонько напевая какую-то афганскую песню.

– Ва! – громко воскликнула Мира, минутой позже зайдя в ванную с чистым полотенцем для своей хозяйки.

Изумленный взор служанки обратился на Мору.

– Я не могу выдворить его отсюда, – смеясь объяснила та. – Он плохо понимает хинди.

– Что за глупости! – фыркнула Мира и, повернувшись к патану, выпустила такой заряд быстрых слов, что Мора убедилась в способности Исмаил-хана понимать хинди куда лучше, чем он желал показать своей госпоже.

В час ужина Мора направилась к своему месту за столом, но вдруг на мгновение замерла. Улыбка ее погасла. Росс Гамильтон расположился на соседнем стуле, и отблеск свечей подчеркивал угольно-черный цвет его волос. Он был еще в форменной одежде, но позволил себе снять жилет и расстегнуть воротник рубашки. Довольно большая часть загорелой груди, покрытой курчавыми черными волосами, была открыта. Мора покраснела и поскорее отвела глаза.

Дядя Лоренс жестом предложил ей сесть.

– Добрый вечер, дорогая. Надеюсь, ты не возражаешь против присутствия Росса. У нас еще есть дела, с которыми я предпочитаю разобраться до утра.

Мора заверила его, что не возражает, хотя вряд ли явилась бы в столовую в старом платье и с растрепанными волосами, если бы знала, что увидит за столом Росса.

Однако Росс не обратил внимания на беспорядок в ее наружности. Заметил ли он ее вообще, поскольку удостоил всего лишь коротким рассеянным кивком и снова повернулся к резиденту. Мора проглотила суп в полном молчании, в то время как мужчины вели разговор о местном талукдаре, богатом индийском землевладельце, которого жестоко оскорбили во время жаркого спора о продаже коня марионеточному правителю Бхунапура Насиру аль-Мирза-шаху.

Слушая, Мора не могла не признать убедительными спокойные и веские доводы Росса в пользу того, чтобы британский резидент позволил обеим сторонам разобраться в их разногласиях без его вмешательства. Подход Росса к проблеме был настолько далек от европейского, что Мора начала понимать, как хорошо он изучил индийский образ мышления. Неудивительно, что он любит эту бурную, непостижимую страну так же, как она.

Кхидматгары убрали тарелки из-под супа и внесли жаркое. Мора жадно втянула носом запах. Повар в резиденции был замечательный. Огромное серебряное блюдо поставили перед ее дядей и сняли крышку.

– Боже милостивый! – воскликнул британский резидент.

Мора вслед за дядей взглянула на блюдо. Она ахнула, увидев, что огромный кусок ростбифа возлежит на ложе из картофельного пюре невероятно яркого синего цвета.

– Лала Дин! – воззвал Лоренс Карлайон, переходя на хинди. – Что это значит?

– Это в честь королевы Виктории, – поспешил объяснить кхидматгар, раболепно кланяясь. – Новости из Белаит, из Англии. Говорят, что небо благословило королеву еще одним сыном.

Дядя Лоренс выглядел совершенно сконфуженным, в то время как Мора и Росс разразились неудержимым смехом. Точно так, как смеялись недавно на дороге. Видимо, они оба вспомнили об этом, потому что одновременно взглянули друг на друга. Мора при этом почувствовала странное волнение.

«Как это глупо, – подумала она. – Будто выпила слишком много вина, хотя на самом деле не пила ни капли». Смутилась и опустила глаза.

Не успели разрезать мясо, как поведение Росса полностью переменилось. Не обращая на Мору никакого внимания, он продолжал спорить с ее дядей все о том же злополучном талукдаре, и тема эта не была оставлена даже после того, как были поданы пудинг и портвейн, а Мора, зевая от скуки, заявила, что хочет удалиться.

Мужчины вежливо встали, хотя было ясно, что им по-прежнему не до нее. Росс хмуро пожелал Море доброй ночи, всем своим видом показывая, как ему досадно, что его перебили.

Она могла бы вообще поужинать в одиночестве. Ох уж эти мужчины! Высоко подняв голову, Мора гордо выплыла из комнаты.

Кукареканье какого-то бойкого петушка разбудило Мору перед самым рассветом. Пробежав босиком через тихую гостиную, она подошла к двери веранды. Луна еще не ушла с небосклона, и при ее молочно-голубом свете по земле легли длинные скрещенные тени. Ветерок нес с собой свежесть и аромат цветов – призыв, которому Мора не в силах была противиться.

Понимая, что уже не уснет в эту ночь, она потихоньку надела свой новый костюм для верховой езды: жакет и юбку из легкого голубого муслина, отделанную черной тесьмой. Она обулась, захватила с собой топи и хлыст и пошла по темной лужайке к конюшне.

Чоукидар, привыкший к ранним появлениям мисс-сахиб, отвесил ей глубокий поклон и разбудил одного из грумов. Десять минут спустя Мора уже выезжала на Фоксе из ворот военного городка в сопровождении Исмаил-хана. Завесы тумана поднимались с холмов, а теплый ветер нес с собой обещание жаркого дня, волнами разбегаясь по желтеющей траве.

Неподалеку от военного городка, на развилке, где одна из дорог вела дальше к деревне Сундагундж, а другая – к городу Бхунапуру, Мора заметила всадника, который, видимо, столь же разумно, как и она сама, решил проехаться до наступления жары: высокий блондин в отлично сшитом костюме для верховой езды быстрой рысью скакал им навстречу.

Именно в это утро Чарльз Бартон-Паскаль находился в наипаршивейшем настроении. Не только потому, что здорово проигрался вчера вечером в Британском клубе, но и потому, что все еще не мог объяснить себе, каким образом Мора ускользнула от него третьего дня в Бхунапуре. В городке говорили, что она любит прогулки на рассвете, поэтому нынче Чарльз поднялся на заре, стоически игнорируя тяжелое похмелье и то обстоятельство, что обычно он вставал с постели не раньше полудня. Сейчас он уже было простился с надеждой перехватить Мору, и возвращался домой, жестоко досадуя на то, что его труды и муки пропали даром, как вдруг заметил направляющуюся прямо навстречу ему рыжеволосую красавицу; в неясной предрассветной мгле было видно, как лошадь всадницы поднимает копытами фонтанчики пыли с дороги. Позади Моры ехал Исмаил-хан с ружьем, перекинутым на ремне через левое плечо, как это было принято на границе. Приняв его за обычного саиса, Чарльз даже не посмотрел на него.

– Доброе утро, мисс Адамс, – поздоровался он, едва Мора приблизилась.

Мора достаточно сухо ответила на приветствие. Она и представления не имела, как мило выглядит с разрумянившимися от езды щеками и прядями золотых волос, упавшими на виски. В обтягивающем жакете фигура ее казалась совершенной, и Чарльз с трудом умерил свое восхищение. Господи, как же она красива! Ни один мужчина не устоял бы перед ней.

– Вы меня избегаете, – не удержался он от упрека, приноравливая ход своего коня к ходу Фокса.

– Разве?

Чарльз смотрел на нее страстным взглядом.

– Вы знаете, что это так. Два дня назад я последовал за вами на базар, но вы каким-то образом ускользнули от меня. Вы это сделали намеренно?

– Разумеется, нет, – беспечно ответила Мора, глаза ее сверкнули, и она не удержалась от смеха.

Бедный Чарльз! Он в жизни не встречал такого озорного бесенка, и это, в сочетании с дурным состоянием духа и вспыхнувшим в нем неутолимым желанием, вынудило его поступить неразумно. Он протянул руку и с силой ухватил Фокса за повод. Фокс остановился.

– Мора, – скорее выдохнул, чем выговорил Чарльз, весь дрожа.

Она в изумлении уставилась на него, но прежде чем Чарльз сделал еще хоть одно движение, он ощутил прикосновение холодного ружейного дула к своему виску.

– Какого дьявола?..

Чарльз обернулся и на расстоянии ружейного ствола увидел перед собой пару беспощадных черных глаз.

– Что это значит? – выкрикнул Чарльз. – Мисс Адамс, прикажите вашему саису оставить меня в покое!

– Не могу, – вполне искренне ответила Мора. – До тех пор, пока вы не скажете ему, что не намерены причинить мне вред.

– Вред вам! – вырвалось у Чарльза. – Как я мог бы причинить вред вам? Это вполне невинное прикосновение...

– Вот как? Так вы не были в охоте? – с насмешкой спросила Мора.

– В охоте?!

Бартон-Паскаль побагровел. Откуда, будь оно проклято, эта чертова девчонка знает такое выражение. Старые колониальные служаки в Индии употребляли его по отношению к мужчинам, которые подстерегали молодых леди, позволявших себе прогулки верхом без охраны.

Чарльза окатила волна смущения в соединении с яростью по поводу того, что какой-то немыслимый саис позволяет себе так обращаться с ним, сахибом, да притом свысока. Чарльз процедил сквозь зубы:

– Прикажите ему убираться, иначе я сломаю негодяю шею.

– Этот человек причиняет тебе беспокойство, сахиба? – на базарном хинди обратился к Море Исмаил. – Я мог бы убить его, если надо.

– Оставь его, – поспешила сказать Мора, опасаясь, как бы он не привел свою угрозу в действие.

Исмаил-хан с неописуемой презрительной небрежностью снова перекинул ружье на плечо. Чарльз бросил на телохранителя убийственный взгляд и произнес:

– Я тебе это припомню!

– Прошу прощения... – начала было Мора, но Чарльз не слушал ее: пришпорил коня и бешеным галопом поскакал прочь.

Два дня спустя Мора получила возможность рассказать эту историю, причем с некоторыми красочными дополнениями, восхищенной бегуме Кушне и ее свите. В комнате раздался смех, едва она кончила свой рассказ. За стенами занана засиял на черном бархате неба бледный молодой месяц. Насекомые звенели в саду, летучие мыши носились между деревьями.

Ранним вечером дядя Моры отправился на мужскую пирушку, которую устраивал немолодой евразийский торговец, поселившийся на территории военного городка. Мора, не теряя времени даром, оседлала своего коня и уехала в милый ее сердцу дворец Валида Али. Исмаил-хан сопровождал ее, и обоих с почтением встретил привратник, пропуская в ворота. Мору немедленно проводили в занан. Бегума Кушна от радости захлопала в ладоши, услышав о ее приезде.

– Поскорее расскажи нам, что говорил твой ча-ча, твой дядя, когда увидел Исмаил-хана, – потребовала Кушна. – Или же он от удивления лишился дара речи?

– Было и то и другое, – отвечала Мора и поведала историю о первом столкновении дяди с патаном.

– Мне думается, Исмаил охладил пыл твоего нежеланного поклонника, – предположила бегума Кушна с явным удовольствием. – О, как бы я хотела при этом присутствовать!

– Возможно, когда-нибудь... – начала Мора, но речь ее была прервана громким разговором на лестнице.

Все женщины повернули головы к двери, когда скрывавшие вход занавеси раздвинулись; вбежала босоногая служанка и зашептала что-то на ухо бегуме Кушне. Она говорила так быстро, что Мора почти ничего не улавливала, но ясно было: произошло нечто неожиданное.

Хлопнув в ладоши, Кушна велела пожилым женщинам побыстрее увести шумных ребятишек. Что касается молодых, то они поспешили закутаться в покрывала и принялись оживленно перешептываться.

– В чем дело? – спросила Мора.

– Мой муж передал, что хочет навестить меня, – со счастливой улыбкой сообщила бегума, между тем как две служанки, опустившись на колени, сначала накрасили хной ее ладони, а после надели ей на ноги красивые сандалии.

– Тогда я должна уйти, – быстро проговорила Мора.

– В этом нет нужды, – заверила ее бегума Кушна. – Мне разрешено иметь друзей среди ангрези. У моего мужа есть такие друзья, он дружил с ангрези с детских лет. С одним из них он связан давно, и этому человеку можно даже заходить в занан.

– Аре! – воскликнула вдруг старуха, караулившая у двери. – Боюсь, что так оно и есть сейчас. Вместе с хозяином молодой сахиб.

– Тогда тебе нужно уходить немедленно, – побледнев так, что это было заметно даже сквозь тонкое покрывало, сказала бегума Кушна, – если ты не хочешь, чтобы тебя увидели твои сородичи.

– Уже нет времени! – вскричала младшая сестра Кушны, Сита, присоединившись к старухе у дверей. – Они идут сюда.

– Что же делать? – всполошилась Кушна.

– Мне нужно спрятаться, – сказала Мора. – Но куда?

– Некуда. Они увидят тебя и на балконе, и в других комнатах, выходящих в эту.

– Скорее! Скорее! – поторопила Сита. – Они уже на лестнице!

Кушна отдала поспешное приказание. Служанки бросились к большому сундуку в углу и вынули из него золотистую тунику и зеленые шальвары из тончайшей ткани, расшитые золотой нитью. То было традиционное одеяние знатной мусульманки. Пока Мора дрожащими пальцами расстегивала свою юбку, они нарядили ее и окутали ей лицо, руки и плечи большим покрывалом.

Цвет ее волос и белизна рук были теперь скрыты, однако Мора из предосторожности уселась в самом темном углу, куда не доходил свет масляных ламп. Сердце ее сильно колотилось не столько от страха, сколько от неожиданности происшедшего. Англичанин, который знал мужа бегумы Кушны достаточно давно, чтобы ему разрешали посещать занан, разумеется, долго жил в Бхунапуре. Что, если он из тех, кого она знает, или, что еще хуже, он знает ее? Мора прекрасно понимала, какой урон нанесет репутации своей семьи, если ее застанут среди туземных женщин да еще в их доме.

Тетя Дафна будет просто убита таким скандалом. Дядя Лоренс придет в ярость. Мора полностью лишится их доверия, ее могут, так сказать, посадить под домашний арест до самого замужества, а замуж выдадут как можно скорее. Исмаил-хана, конечно, прогонят, и Мора больше никогда не увидит ни его, ни бегуму Кушну.

На лестнице раздавались шаги – тяжелая походка мужчин. Женщины немедленно принялись за свои обычные занятия. По приказанию Кушны две служанки уселись рядом с Морой и начали игру в чартрандж. Мора как можно ниже склонила голову над доской, когда в комнату вошли Валид Али и его гости.

С любопытством поглядывая на них из-под покрывала, Мора сразу определила, кто из четверых мужчин хозяин дома, по тому, как склонялись перед ним все женщины.

Валид Али оказался намного моложе, чем она ожидала. Он был очень красив. Она предположила, что два других индийца – его дяди или братья, иначе бы их не впустили в занан. Все три мусульманина носили большие бороды и были одеты в великолепные, шитые золотом кафтаны и богатые шальвары. Красивейший изумруд сверкал на изысканном тюрбане Валида Али.

Англичанин вошел последним, и только тогда, когда он вступил в полосу света, Мора его узнала. Шок был такой, словно ей на голову вылили ведро ледяной воды. Глядя на волосы цвета воронова крыла, чисто выбритый подбородок и четкие черты лица, ошибиться было невозможно.

Росс Гамильтон! Что он делает здесь? Ведь он не может быть близким другом Валида Али! Дядя Лоренс говорил, что он живет в Бхунапуре всего несколько месяцев.

С бешено колотящимся сердцем Мора наблюдала за тем, как возле бегумы Кушны полукругом выкладывают подушки. Самая красивая из танцовщиц должна была порадовать гостей своим искусством. Два толстых дядюшки блаженно затягивались кальянами, жевали бетель и созерцали завораживающий танец катхак.

Валид Али уселся, как принято в Индии, скрестив ноги, и усадил на одно колено младшую дочурку. Капитан Гамильтон расположился рядом с хозяином с видом человека, который чувствует себя как дома в благоуханном занане розового оштукатуренного дворца.

Мора по-прежнему сидела в темном уголке в каменной неподвижности. Она не хотела ни единым движением выдать свое присутствие. Если Росс узнает ее и скажет дяде...

Ее с позором отошлют в Англию. Эта перспектива убивала ее. «Господи, сделай так, чтобы он меня не заметил!»

Она не могла знать, что Росс обратил на нее внимание сразу, как вошел. Хорошо знакомый со всеми членами семьи и слугами в занане, он тотчас сообразил, что перед ним новое лицо. Его интерес был в известной мере подстегнут тем, что стройное создание в золототканом наряде поглядывало на него и что создание это было чем-то напугано. Чем или кем? Им самим? Не может быть. Женщины в семье Валида Али давно привыкли к появлению сахибов у них дома.

Когда танец закончился, подали угощение. Мора заметила, что все три мусульманина принимали пищу в присутствии Росса – редкая честь, поскольку обычай запрещает такие вещи. Причем все четверо говорили между собой совершенно свободно, значит, они давно уже знакомы друг с другом. Хинди Росса был совершенен – такой же, как у его собеседников.

Атмосфера в затененной комнате постепенно становилась все более оживленной, даже игривой. Мора ничуть не удивилась, когда два дядюшки выбрали себе каждый по хихикающей девице и скрылись с ними в другой комнате. Море было всего семь лет, когда она покинула Индию надолго, и тогда она, разумеется, ничего не знала об отношениях между мужчинами и женщинами. Но за короткое время после своего возвращения она успела услышать немало произносимых шепотком суждений дам из военного городка о низкой морали индийских женщин. Слушала она и неприкрытые сплетни Миры, и откровенные разговоры других слуг в резиденции. Ей было понятно, что жрицы любви – самое обычное явление в таких больших гаремах, как у Валида Али, и теперь она сказала себе, что нет повода смущаться тем, что двух таких девушек увели развлекать и ублажать двух мужчин, даже если...

На этом месте размышления Моры были прерваны, и сердце у нее словно подкатило к горлу. Капитан Гамильтон что-то сказал бегуме. Потом направился прямо в тот угол, где притаилась Мора...

Мора наклонила голову и закрыла лицо покрывалом. Она позаботилась даже о том, чтобы Росс не увидел ее пальцы, не такие тонкие и смуглые, как у индийских женщин.

Но Росс не заговорил с ней. Даже не взглянул в ее направлении. Он обратился к той танцовщице, которая развлекала присутствующих своим искусством в начале вечера. Девушка с глазами темными, как терновые ягоды, улыбнулась Россу, и Мора поняла, что эти двое давно знают друг друга.

Вопреки всякой логике, совершенно абсурдно, она пришла в ярость от этой мысли. Так, значит, к ней ездил Росс в тот вечер, когда праздновали день рождения Теренса. Она уверена в этом! Какую ложь он сочинил ей, уезжая из резиденции по направлению к городу? У него, видите ли, масса работы! Ясно, что он покинул вечер только ради того, чтобы развлекаться с этим бесстыжим созданием.

К счастью, пол-лица Моры скрывала вуаль, так что Росс не смог бы увидеть краску гнева, выступившую у нее на щеках. Но глаза у нее пылали, да и голову она невольно вздернула, услышав его беспечный смех в ответ на какую-то шутку девушки.

Это оказалось почти фатальной ошибкой, потому что Росс в ту же секунду повернул голову и посмотрел на Мору. Взгляды их пересеклись, и Росс успел заметить глубокий фиалковый цвет ее глаз, пылающих негодованием.

Мора быстро опустила голову, но было поздно. Она услышала шаги Росса. Его большая тень упала на Мору, когда он наклонился над ней – так близко, что его щека едва не коснулась покрывала на ее лице.

– Если бы сахиба бегума сделала мне любезность и напомнила, где мы с вами встречались раньше...

Он говорил на хинди, и Мора, старательно изменив голос, сообщила ему как можно спокойнее на том же языке, что сахиб ошибся. Она двоюродная сестра бегумы Кушны Дев и только недавно приехала сюда из Раджастхана. Она вела очень уединенную жизнь в доме отца и никогда не встречала фиренги, то есть чужеземцев, до сих пор.

– Прошу вас извинить меня, сахиба. Цвет ваших глаз...

– Моя мать была черкешенкой, – пояснила Мора и назвала тот край, жители которого славились во всей Индии своей белой кожей и синим цветом глаз.

Она сидела, опустив голову и сложив руки на коленях, остерегаясь еще раз глянуть на него.

К счастью, Росс принял ее поведение за стыдливость девушки, привыкшей к парандже. Она явно чувствовала себя стесненно в присутствии сахиба. Пожалев ее, он извинился – просто она напомнила ему кого-то. Он надеется, что она не в обиде.

Мора покачала головой. Сердце у нее так и колотилось, и она почувствовала громадную радость, когда Росс наконец отошел от нее. Вскоре мужчины собрались уходить.

Глядя на них, девушка-танцовщица с терновыми глазами повернула свою стройную ножку так, что звякнули браслеты у нее на лодыжке. Она явно хотела привлечь к себе внимание.

Росс не обернулся и сказал Валиду Али:

– Пора.

Занавеси арочных дверей сомкнулись за мужчинами, и стало тихо.

– Ва! – воскликнула наконец бегума Кушна, и через секунду все заговорили разом.

Мора перевела дыхание. Оттолкнула от себя игральную доску и, поднявшись на ноги, покачнулась.

– Мне пора собираться домой. Как я все это выдержала...

Сама того не сознавая, она говорила по-английски. Никто ее не понял, но это и не имело значения. Дрожащая улыбка, когда она сняла покрывало, объяснила все лучше любых слов.

– Хай-май! – выразила свое согласие Кушна. – Невероятно!

Внезапно происшедшее показалось ей смешным. Она засмеялась, и этот звук развеял напряжение. Скоро смеялись все женщины, и Мора вместе с ними.

Глава 7

– Доброе утро, мисс Адамс.

Мора резко повернулась, услышав глубокий голос Росса Гамильтона, и едва не опрокинула вазу с лилиями на столике в гостиной.

Росс отреагировал мгновенно, подхватив вазу, чтобы она не упала.

– Я вас напугал?

– Нет, – солгала Мора.

Было шесть часов утра, и Мора еще не вполне опомнилась от шока после встречи с Гамильтоном в занане розового дворца. Она надеялась, что у нее будет время, прежде чем она увидит его снова.

– Меня вызвал ваш дядя, – объяснил Росс, не делая ни малейшей попытки поставить вазу на место и отойти. – Чуппрасси предложил, чтобы я подождал здесь.

Говоря это, Росс очень пытливо глядел на Мору. И стоял так близко, что она заметила слабый намек на щетину у него на подбородке.

Она облизнула внезапно пересохшие губы. Ей не нравилось, что Росс стоит так близко. Да еще этот пронизывающий взгляд – словно проникает прямо в душу и видит все, что Мора хотела бы скрыть.

– Вы не хотели бы выпить чаю, пока ждете? – с восхитительным спокойствием спросила она.

– Спасибо, нет. У меня уже был чхота хазри.

Он наконец поставил вазу на место и отошел. Мора немедленно начала поправлять лилии, словно ничего не произошло.

– Вы понимаете, что я имею в виду? – спросил он, стоя позади нее.

Она взглянула на него смущенно.

– На хинди так называют завтрак, – продолжал он. – Маленький завтрак, если быть точным. Хорошо ли вы знаете хинди?

Мора поспешно отвернулась, не желая, чтобы Росс заметил, как она покраснела. Он что-то заподозрил? Она заставила себя слегка рассмеяться.

– Боюсь, что мои знания, капитан, ограничены так называемым базарным хинди. Таким, на котором я разговаривала с торговцем в Бомбее. Помните тот случай? Все остальное я растеряла за годы, проведенные в Англии.

Она врала ничтоже сумняшеся и выглядела такой невинной, такой милой в своем полосатом утреннем платье, что Росс определенно должен был ей поверить.

– Прошу прощения, – сказал он, поворачиваясь к двери.

Прощения? За что? Мора удивилась. За то, что усомнился в ней? За то, что убедился в неосновательности своих подозрений? Но почему бы Россу сожалеть об этом?

Часы пробили четверть. Чуппрасси появился на пороге и объявил, что Карлайон-сахиб наконец готов принять капитана Гамильтона.

Мора подождала, пока Росс уйдет, и только потом добралась до ближайшего кресла и опустилась в него со вздохом облегчения. Слава Богу, обошлось! Он ее не узнал. Или же ее невозмутимые ответы на вопросы убедили его: было бы глупо считать, что англичанка Мора Адамс имеет хотя бы отдаленное отношение к мусульманской девушке, с которой он разговаривал вчера в сумраке индийского занана.

«Нет, я больше не пойду туда, – думала Мора. – Не только потому, что могу еще раз встретиться с Гамильтоном, а в особенности потому, что не хочу видеть, как Росс берет красотку с терновыми очами за руку и уводит в тайную, душистую спальню, как это делали дядюшки Валида Али».

– Чепуха! – воскликнула она.

– Простите, мисс Адамс?

Она быстро повернулась в широком кресле и с ужасом увидела, что Росс стоит в дверях.

– Капитан Гамильтон? А я думала, вы ушли.

– Я забыл свой портфель.

Но вместо того чтобы взять с буфета забытый портфель и уйти, он пересек комнату, подошел к креслу Моры и остановился, хмуро глядя на нее сверху вниз. Мора вынуждена была запрокинуть голову, чтобы встретить его испытующий взгляд. Она сглотнула, чувствуя себя совершенно обескураженной.

– Вы уверены, – обратился он к ней наконец, – Что ваш хинди такой уж скверный?

Мора вздернула подбородок и кивнула.

– Если бы я сказал... – начал Росс, но Мора его перебила.

– О! – воскликнула она с явным облегчением. – Пришел Исмаил-хан. – Она встала и приятно улыбнулась. – Вы меня извините?

Но Росс ее не извинил. Даже не отступил в сторону, когда она поднялась, так что теперь стояла к нему вплотную.

Щеки у Моры зарделись, сердце начало бешеную пляску. Она принудила себя смотреть на Росса спокойно.

– Это все, что вы хотели сказать мне, капитан?

– О нет, – ответил он. – Я хотел бы сказать гораздо больше, и еще больше я хотел бы узнать. Но чувствую, что вы мне ничего не расскажете.

Мора дернула подбородком.

– Не понимаю, о чем вы.

– Вот как?

Она не имела представления, как ему отвечать. Чего он добивается? Хочет застать ее врасплох? Неужели он все-таки заподозрил, что именно ее видел вчера в занане?

Сам Росс затруднился бы объяснить свое поведение. В последний раз, когда он был в резиденции, он вел себя с Морой непочтительно, если не сказать грубо, но она все равно зацепила его, зацепила глубоко. Сейчас он пытался найти причину, почему ее невинные ответы на его вопросы доводят его до полного, абсурдного бешенства.

Но он, конечно же, знал. Он был зол на самого себя, а вовсе не на нее. Зол за то, что оказался настолько глуп, чтобы поверить фантастической мысли, поразившей его как удар в сердце прошлым вечером после того, как он глянул в завораживающие фиалковые глаза двоюродной сестры Кушны Дев.

Одетая в серое муслиновое платье в вишневую полоску, с сияющими на солнце рыжими волосами, Мора Адамс тоже выглядела обворожительно, только совсем иначе, нежели застенчивая индийская девушка, с которой он познакомился вчера вечером.

Фантазия. Полное сумасшествие. Он должен немедленно убраться отсюда и забыть всю эту проклятую историю, а не стоять как идиот с этой большеглазой девушкой наедине, причем она смотрит на него как на помешанного.

– Простите меня, мисс Адамс, – отрывисто произнес он. – Мне сегодня как-то не по себе. – Он повернулся и оставил ее одну.

Мора снова опустилась в кресло. Зажав лицо ладонями, она ждала, пока утихнет частый стук сердца.

Нет, она не может больше ходить туда. Не должна.

Тетя Дафна и Лидия вернулись из Дели на следующий день. Их экскурсия по магазинам имела невероятный успех, судя по количеству свертков, которые внесли за ними в дом. Лидия, естественно, жаждала покрасоваться перед Теренсом в новых нарядах, и миссис Карлайон предложила устроить обед, чтобы создать подходящую обстановку, в которой ее сокровище, ее милая дочь, могло бы заблистать.

Мора тоже должна была надеть новый наряд, поэтому три дня спустя, вечером в день званого обеда, она стояла и нетерпеливо вертелась, в то время как Мира боролась с обручами кринолина и бесчисленными оборками гофрированного зеленого бального платья Моры, купленного для нее миссис Карлайон в Дели. Обручи кринолина поддерживали метры и метры шелковой изумрудной тафты, отделанной блондами. Стройные плечи и руки Моры были обнажены. Мира кончила причесывать непослушные волосы девушки и надела на тяжелую рыжую массу сетку с нашитым на нее мелким жемчугом.

– Ты просто принцесса, – восхищенно прошептала Мира.

В ответ Мора запустила через всю комнату свой веер. Хватит с нее подобных подковырок!

– Я ни на кого не собираюсь производить сегодня впечатление, отстань от меня!

Бросившись на кровать в ворохе шуршащей зеленой тафты, она повернулась лицом к стене.

– Нынче вечером ты одержима демонами, – невозмутимо заметила Мира и осторожно расправила широкую юбку, чтобы та не смялась. – Что на тебя нашло?

– Ничего.

– Исмаил-хан говорит, ты больше не ездишь верхом.

– Исмаил-хан пускай занимается своим делом!

– Его дело – это ты. И мое тоже. А теперь вставай, дитя, иначе вся растреплешься... Ох, это мэм-сахиб зовет. Скорее!

Состроив кислую мину, Мора подняла веер и подчинилась.

Солнце уже опускалось в свою шафрановую колыбель, и слуги зажигали керосиновые лампы на обеденном столе. Британский резидент и его жена в сопровождении дочери уже заняли свои места в холле перед гостиной в ожидании приезда гостей.

Тетя Дафна была одета в парчовое платье цвета спелой сливы. Дядя Лоренс выглядел неожиданно красивым в темном костюме, сверкающем орденами. Лидия, неотразимая в отделанном серебром дамаске цвета слоновой кости, замерла в нетерпеливом ожидании прибытия нареченного.

Наконец он прибыл, расстроенный и кающийся, а за ним тащился Чарльз Бартон-Паскаль. Мора не видела Чарльза после неудачной встречи с ним на дороге неделю назад, так как он тогда сразу уехал на охоту в предгорья. Она заметила, что он сильно загорел, и это ему шло. К ее удивлению, он любезно склонился над ее рукой. Никакого намека на их столкновение.

Улыбнувшись с чувством облегчения, Мора смотрела, как он входит в гостиную. Объявили о приходе следующего гостя, и она обернулась как раз вовремя, чтобы встретить взгляд голубых глаз Росса Гамильтона, которого приветствовал поклоном чуппрасси.

Мора вздрогнула словно от вспышки молнии. Он-то с какой стати явился сюда? Насколько она знала, он редко удостаивал приемы своим посещением. Но он был тут как тут, подошел поздороваться с тетей и дядей, поцеловал руку Лидии и наконец остановился перед ней. Лицо его ничего не выражало, когда он поклонился.

– Вот уж не ожидала увидеть вас сегодня вечером, капитан Гамильтон, – вежливо произнесла она, протягивая руку. – Вы так редко принимаете приглашения в резиденцию.

Однако Росс был вовсе не настроен на светскую болтовню. Он вступил в холл как раз вовремя, чтобы увидеть выражение лица Моры, когда она смотрела на этого надутого павлина Чарльза Бартона-Паскаля, направлявшегося в гостиную.

– Полагаю, я должен исправиться, не так ли? – холодно произнес Гамильтон.

Мора выпрямилась и подавила импульсивное желание вырвать у него свою руку. Судя по его поджатым губам, он на что-то злился, но ей было невдомек, почему он срывает зло на ней. И не намерена была мириться с таким обращением. Высокомерная жердь! Чего он торчит перед ней?

– Ваша кузина выглядит сегодня очаровательно, – добавил он, явно не желая говорить комплименты самой Море.

– Она всегда такая. А теперь будьте так добры, капитан. Вы загораживаете проход.

Они сверкнули глазами друг на друга, каждый отказывался признать, что получил удар. Потом Росс поклонился и отошел, пылая негодованием.

«Слава Богу, убрался», – в ярости подумала Мора.

Он не заговорил с ней и после того, как подали коктейли и гости разбились на группки, чтобы посплетничать и обсудить последние новости из дома.

В девять часов чуппрасси в тюрбане объявил, что обед подан. Гости потянулись в столовую, соблюдая строгий порядок представительства, как положено по правилам. Накануне тетя Дафна совершенно исстрадалась по поводу этого порядка, затравила дядю Лоренса и без конца обращалась к тексту под названием «Предписание по представительству», напечатанному на внутренней стороне обложки ее порядком потрепанного «Справочника жизни в Индии». Труднее всего было решить, куда посадить Росса Гамильтона. Он был одновременно и военным и гражданским служащим, офицером, подчиненным правительству, и Дафна не имела представления, как должна она усадить его – в соответствии с армейским или гражданским рангом.

– Усади его рядом с Морой, – посоветовал дядя Лоренс, раздраженный всей этой чепухой.

Тетя Дафна удивленно посмотрела на мужа:

– Почему?

– А почему нет? С моей точки зрения, он чертовски необщительный парень, а Мора его разговорит.

Тетя Дафна неохотно приняла этот совет, но ее надежды на составление удачных пар немедленно рухнули, поскольку Мора откровенно пренебрегала капитаном Гамильтоном с той самой минуты, как их усадили рядом. Капитан Гамильтон, в свою очередь, обращался исключительно к Луизе Смайс, привлекательной вдове, сидевшей слева от него.

В конечном счете размещение получилось чересчур неудачным, так как тетя Дафна усадила Чарльза Бартона-Паскаля напротив Моры. Ее волнение улеглось, когда она увидела, что эти двое обмениваются многочисленными улыбками. Прекрасно, милая Мора сегодня вечером ведет себя по отношению к Чарльзу прямо-таки сердечно. Дафна преисполнилась внезапной надежды. Быть может, Мора взрослеет и наконец-то набирается ума? О, как бы это было чудесно!

Трапеза началась с прозрачного супа, потом подали консервированную лососину. Безвкусная и жирная, она была воспринята обедающими с преувеличенным восторгом как великий деликатес только потому, что ее доставили в Индию прямо из Великобритании. Засим последовала задняя баранья нога вкупе с жареной куропаткой и некоторым количеством овощей, которые еще не успели завянуть и усохнуть на огороде резиденции.

Пока гости ели, над их головами раскачивались опахала, управляемые двумя особыми слугами, укрытыми от взглядов за бамбуковой ширмой. Никто, казалось, не замечал ни жары, ни насекомых, привлеченных светом ламп. Достаточно было того, что собравшиеся могут продемонстрировать свои наряды и обедают вместе, как в доброй старой Англии.

Весь обед Росс просидел как каменный, слушая спор об искусстве в государстве Великих Моголов, который вели Мора и Чарльз Бартон-Паскаль. Он никогда бы не предположил, что они так хорошо знакомы друг с другом и что Мора так живо заинтересована в искусстве моголов. Но что он, собственно, знал о Море Адамс? Что удивительного, если она отдает предпочтение такому красивому мужчине, как Бартон-Паскаль, и одаряет его волшебными улыбками?

И почему это его так задевает? Не потому ли, что вопреки всему она продолжает напоминать ему очаровательное создание в золотой тунике, с которым он общался в занане старого друга Валида Али? Или же он был заинтригован индийской девушкой потому, что она напоминала ему Мору Адамс?

Росс ни до чего не додумался и был зол на себя за это. И сердился на Мору, которая могла бы придумать что-нибудь получше, чем оделять своим вниманием единственного из гостей. Должна же она понимать, что ее поведение вызовет определенные толки.

Когда трапеза кончилась, кхидматгары резиденции принесли портвейн для джентльменов, а леди удалились в спальню миссис Карлайон освежиться и дождаться своей очереди на стульчак. Это дело совершалось по таким же строгим правилам старшинства, как и выход дам из столовой, и Мора, как самая младшая – Лидия улизнула с Теренсом на веранду, – вошла в туалет последней.

Когда она оттуда вышла, то обнаружила; что осталась одна. Все дамы удалились в гостиную попить чаю и посплетничать, пока к ним не присоединятся мужчины. Мора не удержалась от вздоха облегчения. Как хорошо удрать от этих скучных матрон хоть ненадолго!

Уверенная, что никто ее не хватится, она проскользнула наружу через дверь спальни. Ночь была теплая и очень тихая. Свет звезд лился на песчаную дорожку и на лужайку перед резиденцией. Мора слышала сухой кашель чоукидара, обходившего двор, и говор голосов из столовой.

Она прошла через веранду и опустилась на качели, оттолкнулась, закрыла глаза и еще раз легко вздохнула.

Запах табачного дыма заставил ее выпрямиться и посмотреть по сторонам. Во тьме она вдруг заметила яркий огонек сигары. У перил стоял высокий мужчина.

– Капитан Гамильтон, – произнесла она.

– Мисс Адамс. – Росс еще не увидел ее, но узнал безошибочно. – Надеюсь, я не помешал.

– Нет, – солгала Мора.

– Мне кажется, мы с вами встречаем друг друга, когда меньше всего ожидаем этого.

Мора насторожилась. Был ли это намек на вечер в занане? Но нет, капитан Гамильтон небрежно опирался на перила, даже не глядя в сторону Моры.

– Да, это странно, – согласилась она, успокоившись. Молчание упало между ними. Мора ждала, чтобы он ушел, но он не двигался. Все так же стоял и смотрел в темноту.

– Прекрасная ночь, – сказала Мора за неимением лучшего.

Она разглядела, что губы Росса сложились в кривую улыбку.

– Разве? Большинство гостей вашего дяди, думаю, не согласились бы с вами. Они были достаточно единогласны в своих жалобах сегодня вечером.

– Вы считаете, что виной тому жара?

– Да, жара, а также ящерицы, насекомые и летучие мыши. И при этом весь индийский субконтинент простирается у самых дверей их жилищ.

– Вы считаете, что люди все еще боятся Индии? – с любопытством спросила Мора.

– Если вы имеете в виду восстание сипаев, то да. Это был жестокий урок, его нелегко забыть.

– Или простить, – добавила Мора, подумав о том, какие жестокие меры приняло британское правительство по отношению к туземцам, даже отдаленно заподозренным в поддержке кровавого бунта. – Где вы были во время восстания?

Росс рассмеялся горьким смехом:

– К своему стыду, должен признаться, что находился в безопасности и учился в Аддискомбе. Мои родители были в то время в Индии, но не пострадали.

– Ваш отец служил в Ост-Индской компании?

– А как же иначе? – скупо улыбнулся Росс. – Он провел много лет в Калькутте, а потом служил окружным представителем компании в Булпарадже.

– В Булпарадже? Никогда о таком не слышала.

– До восстания это было большое королевство, включавшее в себя и наш славный город Бхунапур.

– Бхунапур! Так вы не новичок в этом районе?

– Я и в самом деле провел большую часть своей юности неподалеку отсюда. Мне всегда нравились эти места, потому я и принял должность политического адъютанта при вашем дядюшке.

Это объясняло, почему Росс знал Валида Али. Они, несомненно, еще мальчишками играли вместе на деревенском базаре или скакали на своих пони по равнине.

Слегка нахмурившись, Мора решила спросить Росса:

– Вы говорили мне как-то, что любите Индию. Значит ли это, что вы намерены остаться здесь, в Бхунапуре?

– Он нечто вроде тихой заводи, – заметил Росс, – но я к нему испытываю добрые чувства. Странно, – грустно улыбнулся он, – вот уж не думал, что выскажусь так. Должно быть, перерос пылкость молодости. Соблазн жизни на границе уже не манит меня так, как прежде.

Было ли это правдой? Мог ли такой человек, как Росс Гамильтон, захотеть оседлой жизни на менее беспокойной должности? Жениться и создать семью, как большинство мужчин, которые предпочитают остаться в Индии, когда их время ушло?

Мора так не думала. Был в Россе Гамильтоне какой-то непокой, не вязавшийся с его благоразумными словами.

Странно, но мысль о том, что Росс когда-нибудь женится и обзаведется детьми, переполнила ее тоскливой болью. Как бы назло этой боли она сильно раскачала качели. Петли протестующе скрипели, а тяжелые юбки бального наряда взметались вверх с каждым новым толчком.

Россу следовало вернуться в столовую. Гости уже наверняка заметили, что ни его, ни Моры там нет, а леди сделали из этого обстоятельства определенные выводы.

Но вместо того чтобы уйти, он глубоко затянулся и снова оперся на столб крыльца. Взгляд его невольно упал на Мору, которая уставилась в темноту и вроде бы забыла о нем. Росс заметил, как отливают золотистой медью ее волосы при свете, падающем на нее сзади из окна. Покрой бального платья подчеркивал изящные линии ее обнаженных плеч и шелковистую белизну шеи, а ниже выступали очаровательные округлости ее грудей.

Резко выпрямившись, Росс придавил каблуком сигару.

– Идемте, – бросил он. – Пора присоединиться к остальным, прежде чем нас хватятся.

Его замечание прозвучало уместно, и Мора быстро встала. Она попыталась отойти от качелей, но что-то ее не пускало. Обернувшись, Мора обнаружила, что зацепилась юбкой за грубое деревянное сиденье.

– О черт! – буркнула она себе под нос и дернула юбку посильнее, но та не поддавалась.

– Подождите, мисс Адамс.

Росс наклонился и легко высвободил ткань. Выпрямившись, он с улыбкой посмотрел на девушку.

Мора ответила ему негодующим блеском глаз. Скажите, пожалуйста, как он доволен собой! И так уверен, что его близость волнует ее до чрезвычайности!

«Ну давай, – побуждала она себя, – скажи что-нибудь! Немедленно скажи что-нибудь совершенно безразличное, чтобы он понял, как мало значит для тебя».

Но она только стояла перед ним молча и смотрела в его красивое лицо, наблюдая, как свет и тени играют на его чувственных губах, и думая при этом, касались ли эти губы прелестных губ девушки с терновыми глазами. «А что я сама почувствовала бы, – подумала Мора с непростительной смелостью, – если бы он поцеловал меня?»

– Мисс Адамс...

– О нет, – произнесла Мора поспешно, в то время как Росс наклонился к ней.

Она лихорадочно искала слова, которые могли бы убедить его, что она и думать не думала ни о каких его поцелуях, столь же лихорадочно сознавая, что он прочитал ее мысли. Однако все, что она смогла сделать, – это попытаться оттолкнуть Росса от себя обеими руками, но попытка была тщетной. Ладонями она ощутила твердые мускулы его груди и сильное, частое биение сердца.

– О нет, – снова произнесла она, на этот раз уже шепотом.

– Что с вами? – насмешливо спросил он. – Страшно?

– Нет! Чего же?

– Того, что я поцелую вас?

Он увидел, как зрачки ее расширились и колдовские фиалковые глаза сделались почти черными.

– В-вы не посмеете!

– Вот как?

Его большие руки обхватили Мору ниже талии. Продолжая улыбаться, он медленно притянул ее к себе. У Моры, кажется, остановилось сердце, когда измявшаяся тафта ее бального платья зашуршала между ними. Одной рукой Росс теперь поддерживал ее спину, второй ухватил Мору за подбородок и приподнял его, чтобы заглянуть ей в глаза. Она хотела вырваться – и не могла. Вцепилась в отвороты его мундира, словно боролась за собственную жизнь.

– Все еще страшно?

– Нет!

– Вы не хотите, чтобы я поцеловал вас?

– Я предпочла бы выпить яд!

Но Росс в ответ только рассмеялся и прижался губами к ее губам.

Мора замерла в его объятиях. Она знала, что может сопротивляться, может звать на помощь, но думала лишь о том, что умрет, если этот поцелуй прервется.

Ничего не произошло. Росс хотел только поддразнить ее и, вероятно, показать ей, как легко он может привести ее в полное смущение, а себе самому доказать раз и навсегда, что эта заносчивая юная красавица ничего для него не значит.

Слишком поздно. Слишком неразумно. И совершенно неверно. Мора задохнулась, когда теплые, чувственные губы Росса замкнули ей уста.

Мгновение, всего лишь мгновение она противилась ему. Но он обхватил одной рукой ее затылок, чтобы усилить это чудесное прикосновение, и Мора поддалась ему. Губы ее раскрылись в долгом, глубоком вздохе, и тотчас каждый из двоих познал сладкий запретный вкус другого. Их языки соприкоснулись, страх и неприятие уступили место магической силе молодой страсти.

Не в силах дышать, Мора старалась удержать уходившую из-под ног землю. Она встала на цыпочки, обхватила Росса сначала за плечи, потом обняла за шею. И наконец ее стройное тело прильнуло к нему.

– О Боже, – простонал он с каким-то полуотчаянным смехом. Схватил Мору за руки и оттолкнул от себя, прочь от своей предательски отвердевшей мужской плоти. Мора смотрела на него, сердце ее трепетало. И он смотрел на нее, хватая ртом воздух. Отдаленный стук двери нарушил тишину. Дрогнули доски пола. Кто-то приближался к ним.

Мора отступила в ту самую секунду, когда Росс отпустил ее запястья. Обернувшись, она увидела прямо перед собой ошеломленные лица Теренса и Лидии. У Моры промелькнула безумная мысль спрятаться за широкой спиной Росса – импульс, который мгновенно и полностью исчез, едва она услышала, как тот разразился прямо-таки нахальным смехом.

Мора так и вспыхнула. Он находил положение забавным, вот как? Будет ли он смеяться, если она сейчас пнет его прямо в...

– Добрый вечер, мисс Карлайон, добрый вечер, Шедуэлл, – приветливо произнес Росс. – Приятно в такую ночь полюбоваться луной, а?

Лидия с трудом обрела дар речи:

– М-м... Мора, капитан Гамильтон! Я не знала...

– О, мы-то вовсе не смотрели на луну, – продолжал Росс как можно беззаботнее. – Мисс Адамс зацепилась платьем за гвоздь. К счастью, я оказался неподалеку и пришел ей на помощь. – Он повернулся к Море, и глаза его сверкнули. – Не правда ли, мисс Адамс?

Мора бросила на него взгляд, который сразил бы наповал менее стойкого мужчину. Тон ее голоса мог бы заморозить воду.

– Уверяю вас, я вам очень признательна. А теперь прошу меня извинить, я должна вернуться к гостям моей тети.

Прижав свой кринолин, она прошла мимо него так, словно он не существовал вообще.

Лидия, сгорая от любопытства, окликнула ее и холле, и Мора остановилась со страдальческим вздохом:

– Что тебе?

Лидия прижала палец к губам и увлекла Мору за собой в спальню.

– Ну?

– Что ну?

– Расскажи мне! Капитан Гамильтон... Он?..

– Что он? – поторопила ее Мора, так как Лидия вдруг покраснела и умолкла.

– Он... поцеловал тебя?

– С чего ты взяла? – фыркнула Мора сердито.

– Когда Теренс и я увидели вас двоих на веранде...

– Он же объяснил вам, что произошло. Мое платье зацепилось.

Лидия нетерпеливо топнула ногой:

– Не смеши меня! Я прекрасно знаю, что он тебя целовал!

– Лидия, ничего подобного не было.

– Да ну же, Мора! Вы были с ним на веранде одни!

– Это моя ошибка, – холодно произнесла Мора. – Поверь, если бы я не зацепилась юбкой за гвоздь, я ушла бы с веранды, едва он там появился.

Лидия казалась разочарованной.

– В самом деле ничего не было?

Мора ругнулась про себя. Ей совсем не хотелось обсуждать этого человека. Она попробовала применить другую тактику:

– Ну а если бы и случилось то, чего, повторяю еще раз, не было? Я считала, что здесь, в Индии, ухаживание поощряется. Разве твоя мать не позаботилась о том, чтобы на каждую даму сегодня вечером пришелся неженатый джентльмен? Разве она не велела перестроить гостиную таким образом, чтобы в ней была кала джугга?

– Что такое? Как ты сказала? – спросила Лидия, невинно распахнув глазки.

Мора поморщилась. Каждая взрослая девушка в этой стране, включая Лидию, прекрасно знала, что кала джугга – это затененный укромный альков, в котором парочки могли посидеть во время танцев, если им того хотелось. И там, о чем Лидия, разумеется, знала по собственному опыту, они занимались не только тем, что держали друг друга за руки.

– Не прикидывайся, Лидия, я сама видела, как ты несколько раз скрывалась туда на дне рождения Теренса.

Лидия ничего не сказала, но щеки ее побагровели.

– Почему же так скандалезно обнаружить, что Росс Гамильтон ухаживает за мной на веранде? – дерзко продолжала Мора. – Чего на самом деле, еще раз говорю тебе, не было!

Лидия сдалась.

– Ладно. Я больше не скажу об этом ни слова.

– Спасибо.

– К тому же я всегда думала, то есть я была уверена, что ты и мистер Бартон-Паскаль...

– Ради Бога! – Терпение Моры вконец истощилось. – Я устала, Лидия. Можем мы поговорить об этом завтра?

На губах у Лидии заиграла понимающая улыбка.

– Да. Конечно, можем. – Все с той же улыбкой она поцеловала кузину в щеку. – Давай вернемся в гостиную.

«Она считает, что меня привлекают оба, – думала Мора, следуя за Лидией. – Вот уж нелепость! При одной мысли о Бартоне-Паскале у меня мурашки пробегают по коже, а что до Росса Гамильтона...»

О нет, ни за что! На размышления о нем не стоит тратить ни секунды! И не возвращаться к поискам логических причин для объяснения тех будоражащих эмоций, которые охватили ее, когда его властные губы прижались к ее губам.

Почему никто и никогда не говорил ей, что поцелуй мужчины может быть таким проникновенным? Ответила ли бы она точно так же на поцелуй любого другого мужчины? Или она почувствовала все это лишь потому, что это был капитан Гамильтон? И что толкнуло его поступить так, как он поступил?

«О-о-о! Я не стану больше думать об этом! Не стану!»

Мора выскользнула из двери спальни к гостям, направляющимся через холл в гостиную. Скорее бы все они ушли. Слава Богу, что хоть Росс еще не вернулся с веранды. Она не готова встретиться с ним. По правде говоря, и с кем-либо вообще она тоже не готова встречаться.

Она вернулась к себе в спальню и села на постель, неспокойная и раздраженная, сидела и ждала, пока гости бесконечно долго играли в «двадцать одно», болтали и смеялись и выпили все дядины запасы виски и содовой воды. Долгие часы прошли, прежде чем все наконец начали разъезжаться, и Море стало легче на душе, когда последний экипаж покатил прочь по дороге.

Она на цыпочках подошла к двери и выглянула. Зевающие слуги гасили лампы и свечи, убирали столы. Слава Богу, вечеринка кончилась. И слава Богу, Росс не вернулся с веранды.

Но куда же он делся? Уехал в свое бунгало? Или отправился в розовый дворец? Ей все равно – даже если он поехал навестить танцовщицу Синту Дай. Этот человек ничего для нее не значит, ровно ничего!

И чтобы доказать это, она переоделась, погасила свет и уснула.

Глава 8

К великому облегчению Моры, Лидия ни слова не сказала о капитане Гамильтоне на следующее утро. Кузине и без того было о чем подумать, поскольку за завтраком ее матушка заговорила о том, что свадебный наряд не вполне подходит для венчания дочери британского резидента с уверенно восходящим по служебной лестнице гражданским чиновником. Не съездить ли им снова в Дели и не заменить ли мелкий жемчуг и воланы на отделке серебряным шитьем?

Лидия твердо заверила мать, что в этом нет необходимости. Теренс любит простые вещи, и она уверена, что платье с оборками и серебряным шитьем покажется чересчур вызывающим для церемонии, которая ему видится скромной и строгой. К тому же крошечные цепочки из мелкого жемчуга и вышитый корсаж достаточно милы.

После недолгих возражений тетя Дафна согласилась, что все это и вправду мило, и она к тому же вспомнила об одном приглашении, которое мешает ей поехать в Дели.

– Какое приглашение? – больше из вежливости, нежели из любопытства спросила Лидия.

Тетя Дафна сделала неопределенный жест.

– Твой отец упоминал, что мы с ним приглашены на какой-то дарбар... дорбак... не помню, как он это называл.

– Дурбар? – спросила Мора.

– Да, именно так, – обрадованно подтвердила тетя Дафна.

– А что это такое? – поинтересовалась Лидия.

– Это такая церемония, – начала объяснять Мора, отложив в сторону нож, – на которую глава государства, обыкновенно раджа или принц, собирает мужчин своего королевства, чтобы они поддержали двор. Большей частью это делается во время отправления правосудия, но теперь, как я считаю, когда после восстания сипаев раджи утратили почти всю свою власть, дурбар превратился в показное торжество.

– Твой дядя упоминал о празднестве, – согласилась тетя Дафна, – по случаю приезда правителя какого-то другого государства в Бхунапур. Они все это устраивают в Павлиньем дворце.

Мора видела Павлиний дворец с его прекрасными башнями и высокими Слоновыми воротами. Дворец был расположен среди пальмовых рощ и холмов неподалеку от городских ворот. Мира говорила ей, что дворец занимает Насир аль-Мирза-шах, усталый и старый, призрак человека, который был когда-то королем Булпараджа – до того как Ост-Индская компания лишила его престола, аннексировала его земли и превратила процветающее королевство в незначительное маленькое государство, ныне именуемое Бхунапуром.

Лишенный титула и большей части своего достояния, Насир аль-Мирза-шах тем не менее содержал двор, хотя жилые дома вокруг дворца разрушались, а преданные вассалы старели и умирали.

Известие о том, что его молодой племянник, правитель маленького королевства в южном Раджастхане, намерен нанести ему визит, вывело престарелого мусульманина из состояния летаргии. Племянник был всего лишь марионеткой, возведенной британцами на престол после восстания, чтобы обеспечить лояльность королевства Кишнагар, но Насира аль-Мирзу это не волновало. Он устраивал дурбар в честь принца, дурбар со всей помпой и церемониалом прошлых лет, чтобы продемонстрировать свое личное богатство и престиж вопреки тому, что оба правителя были глубоко унижены.

В порядке любезности Насир аль-Мирза-шах решил пригласить на торжество влиятельных ангрези, среди них – британского резидента Бхунапура и по настоянию своих мудрых советников также и мэм-сахиб резидента, хотя ей будет дозволено наблюдать лишь те церемонии, на которые приглашены женщины. Но не дурбар. Он остается, как это было веками, только привилегией мужчин.

– Мы будем в отсутствии всего одну ночь, – сказала миссис Карлайон. – Вы обе останетесь в резиденции в полной безопасности, Мира и Лала Дин присмотрят за вами. Луиза Смайс согласилась навестить вас, если вам это понадобится. Вы не слишком возражаете, дорогие мои?

Девушки обменялись быстрым взглядом.

– Почему мы должны возражать? – спросила Лидия невинным голоском.

Мора подавила улыбку, понимая, что Лидия уже представляет себе, как она поедет вдвоем с Теренсом Шедуэллом в его экипаже кататься в золотых сумерках по улицам городка, чего ее мать не допустила бы, если бы оставалась дома.

А Мора тем временем думала, как ей воспользоваться этой неожиданной возможностью.

– Поедем на праздник вместе с нами, – предложила бегума Кушна, выслушав сообщение Моры, и глаза у нее озорно заблестели.

У Моры приоткрылся рот.

– Что?

– Ты снова наденешь одежду магометанки. Мой муж приглашен на дурбар, а я буду его сопровождать на празднике. Ты присоединишься к моей свите.

– Это немыслимо! – воскликнула Мора, а Сита всплеснула руками.

– О, скажи, что тебе этого хочется! – умоляла младшая сестра Кушны. – Что в этом может быть плохого?

– Тебя никто не узнает, – уговаривала бегума. – И разумеется, ты сумеешь сочинить подходящую историю для твоих домашних, чтобы они не обратили внимания на твое отсутствие.

– Там будет королевская процессия, – вставила Сита. – Как можно ее пропустить?

– Я никогда этого не видела, – медленно, уже соглашаясь, проговорила Мора.

Она слышала о таких процессиях: какие они огромные, как великолепно представляют былое величие империи Великих Моголов, – спектакль, на котором довелось присутствовать лишь немногим белым сахибам и который ей вряд ли еще выпадет честь повидать. Сердце ее пустилось в дикий пляс. Мора понимала, что соглашаться – безумие, а отказаться – большая глупость.

– Ты, конечно, найдешь что сказать кузине, чтобы объяснить свое отсутствие? – продолжала бегума Кушна. – Тебе не придется оставаться на ночь, пробудешь там только день, а с наступлением ночи Исмаил-хан проводит тебя домой.

– Я могла бы сказать, что отправляюсь на базар, – все так же медленно произнесла Мора. – Кузина знает, что с Исмаил-ханом я в безопасности.

– Тогда решено! – воскликнула Кушна и захлопала в ладоши.

– Но только на несколько часов, – заявила Мора. – Только чтобы увидеть процессию. Но если меня узнают...

–Хай-май! – Кушна расхохоталась. – Ты волнуешься, точно старуха! Кто тебя может узнать?

Лоренс и Дафна Карлайон выехали задолго до рассвета, чтобы избавить себя от необходимости тащиться по жаре. Лидия и Мора вскоре встретились за завтраком и обменялись конспиративными улыбками. Лидия даже не скрывала своей радости, когда Мора сообщила, что собирается провести день на бхунапурском базаре.

– Я с удовольствием поехала бы с тобой, – сказала она, мило краснея, – но видишь ли, я... то есть Теренс просил меня...

– О, я знаю твои намерения, – засмеялась Мора. – Не беспокойся, я не выдам твой секрет. К тому же никто не подумает дурного, если увидит тебя в экипаже вдвоем с Теренсом. Ведь вы с ним официально помолвлены.

– Точно так говорит и Теренс, – с явным облегчением сказала Лидия. – Мы ненадолго, Мора, обещаю тебе. Мы устроим маленький пикник у развалин храма и вернемся по Синдха-Бхатской дороге. Его слуга и саис будут с нами.

– Это звучит весьма романтично.

– Можешь к нам присоединиться, – предложила Лидия. – Я уверена, мистер Бартон-Паскаль... или ты предпочитаешь Росса Гамильтона?

Состроив гримасу, Мора наклонилась и поцеловала кузину в щеку.

– Поезжайте одни. Так вам будет веселее. А я, – добавила она, – тоже проведу время чудесно.

Спустя несколько минут они расстались на веранде резиденции. Лидия побежала к воротам дожидаться приезда Теренса, а Мора, одетая в светло-синий костюм, с топи на голове, поехала с Исмаил-ханом по направлению к городу.

В саду возле дома Валида Али царило смятение. Слуги в тюрбанах хлопотали, седлая лошадей, нагружая баулы и корзины и подготавливая рутхи – крытые повозки, запряженные волами, которые должны были отвезти в Павлиний дворец всех женщин. Мору провели в приемную комнату занана, где она нашла бегуму Кушну в окружении стрекочущих женщин, которым та отдавала многочисленные приказания, в то время как ей красили хной ладони и подошвы ног.

Едва Мора вошла, Кушна радостно вскрикнула и встала, чтобы обнять ее.

– Вот уж не думала, что ты придешь. Не хватит смелости.

– Мне? – засмеялась Мора, и все расхохотались вместе с ней.

Для Моры принесли одежду: шальвары, свободные ниже талии и стянутые тесно у лодыжек, сшитые из темно-синего шелка с вышивкой серебряными нитями; туника, которая надевалась поверх них, была из кораллового муслина и такая тонкая, что обволакивала кожу Моры, словно невесомый туман. Волосы ей заплели в одну длинную косу и накрыли голову вышитым покрывалом так, что оно скрывало нижнюю часть лица. Служанки, одевая ее, все время хихикали и ужасно радовались.

– Если кто-нибудь спросит, я скажу, что ты дочь рабыни-черкешенки, – объяснила бегума. – Поэтому у тебя такие глаза. Иди сюда.

Мора терпеливо стояла, пока ей надевали кольца на пальцы, а потом обували в крошечные туфли без задников. Инкрустированный золотом кушак обвил ее талию, и бегума Кушна склонила голову набок – оценить результат. Хлопнула в ладоши и засмеялась от восхищения.

– Ты теперь все равно что одна из нас!

Мора подошла к зеркалу в позолоченной раме. Последнее время она много бывала на воздухе, лицо и руки сильно загорели на солнце. Волосы убраны под покрывало, синие шальвары свободно облегают бедра, драгоценные камни сверкают на пальцах и на поясе – настоящая богатая магометанка.

Настало время двигаться, и толпа женщин, смеясь, направилась к лестнице. Не часто им позволялась роскошь покинуть занан, а еще реже разрешалось выйти за стены дворца. Настроение было отличное, и Мора заразилась им, пока спешила вместе со всеми к ожидающим повозкам. Пригнув голову, забралась она в повозку, и только Исмаил-хан, стоя в самом конце процессии, знал, что стройная девушка в синих шальварах и коралловой тунике на самом деле англичанка Мора Адамс.

Рутх, в котором ехала Мора, был закрыт со всех сторон, чтобы уберечь женщин от любопытствующего постороннего глаза. Когда выехали на тряскую дорогу, в повозке стало жарко, но никто не обращал на это особого внимания. Было много о чем поговорить и поспорить, обсуждая предстоящие события. А бегума Кушна развлекала всех рассказами о подвигах Насира аль-Мирза-шаха, которого знала со своих детских лет.

Часа через два рутх начал подниматься по склону холма, и Мора рискнула выглянуть в щелку между занавесками. Впереди виднелся Павлиний дворец, выстроенный на унылом склоне, изрезанном оврагами и поросшем колючим кикаром.

Поскольку предки Насира аль-Мирза-шаха прибыли в эти края из Раджастхана, архитекторы дворца создали его в соответствующем стиле. Всюду стояли беседки, украшенные фантастическим орнаментом. Все это даже отдаленно не напоминало европейские замки. Красивая черепица на башенках и до блеска отполированная штукатурка сияли на солнце. Яркие краски стен и башенок напоминали великолепие павлиньего хвоста. Просторные дворы и вместительные помещения для участников дурбара соседствовали с ошеломляющими садами, среди которых виднелось множество храмов и гробниц.

Рутх проехал через Слоновые ворота и остановился на выложенной мрамором дороге. Богато и пышно одетые стражи отвернулись, когда женщины вышли и были препровождены в занан. Мора опустила глаза, чтобы не привлекать к себе внимание, но все же успела бегло глянуть на раззолоченные приемные покои со стенами из мрамора и лазурита, пока спешила по лестнице.

Здесь безошибочно чувствовался дух разрушения и упадка, который не могли заглушить горящие в лампах благовония, но все равно дворец был потрясающий. «Как же он выглядел, – подумала Мора, – в годы расцвета королевства Булпарадж?»

Обитательницы дворца приготовились к приему гостей; Кушну и Ситу увели в личную приемную старшей жены Насира аль-Мирза-шаха. Мора присоединилась к остальным спутницам из свиты Кушны; все они весело болтали с дворцовыми женщинами и освежались прохладительными напитками, а также холодным как лед шербетом из изящных фарфоровых чаш. Потом Мора набросила покрывало на лицо и вышла на балкон. Красивые деревянные резные ширмы с изображениями слонов и павлинов загораживали балкон спереди, скрывая женщин, которые пожелали бы полюбоваться садами.

Когда Мора глянула вниз, у нее захватило дух. Она в жизни не видела ничего более прекрасного. Садовые дорожки, выложенные белым полированным камнем, прихотливо извивались между прудами с лотосами и очаровательными павильонами, мраморные башенки и колонны которых были украшены живописными фризами и цветными изразцами. Воздух был напоен ароматом тысяч цветов; нарциссы, плюмерии и жасмин цвели повсюду. Рощицы тамариндов и вишневых деревьев окружали искусственное озеро, бесчисленные фонтаны журчали между клумбами. Ручные павлины важно выступали по лужайкам, а из отдаленного вольера доносилось пение экзотических птиц.

Зачарованная, Мора стояла и любовалась всем этим, а в сердце с внезапной болью возникло желание разделить с кем-то влекущую красоту сада у Павлиньего дворца Насира аль-Мирза-шаха. «Интересно, было ли тете и дяде дозволено увидеть это?» – подумала она, и внезапная дрожь пробежала у нее по спине при такой мысли, охладив ее восторг. Если бы они обнаружили, что она здесь... Когда церемония закончится, надо сразу отправляться домой. Дядя и тетя даже не заподозрят, что она была тут.

Не заподозрит, к счастью, и Росс Гамильтон. Мора для верности расспросила его присных, прежде чем согласиться приехать. Как рада она была услышать, что он в отсутствии! Кажется, его вызвали в ближнюю деревню, где садху, индусский святой, подстрекал крестьян к восстанию против империи. Мора не сомневалась, что Росс уладит дело со своей обычной безжалостной энергичностью.

Она также твердила себе, что опасаться за его безопасность – полная чепуха. Росса Гамильтона отлично знали в округе, он и его слуга справятся с любой непредвиденной случайностью. Глупо с ее стороны тратить время на беспокойство о нем. Просто смешно!

Откуда-то из стен занана донесся перезвон медных колокольчиков. Потом шорох материи и приглушенные женские голоса. Что-то происходит.

Женщинам из гарема Насира аль-Мирза-шаха было даровано позволение полюбоваться королевской процессией, но только из-за ограждений балкона. В то время как придворные занимали каждый свое место в парадном строю, а сотни крестьян по обочинам дороги уже дожидались зрелища, женщины выходили на балконы, возбужденно перешептываясь.

Поскольку они могли видеть лишь часть дороги, ведущей к Слоновым воротам, они пропускали и часть зрелища, но это никого особо не волновало. Им уже слышны были барабанный бой и радостные крики зрителей, приветствующих ожидаемое появление наследного принца Кишнагара Омара Найни.

Ждать пришлось недолго. Барабаны забили громче, возвещая проход личной охраны принца, одетой в красное с серебром и вооруженной посеребренными копьями. За телохранителями шествовали знаменосцы, несущие в развернутом виде королевские знамена, а также афтадах – символ Солнца – и бесчисленные опахала из павлиньих перьев. Далее ступали шесть слонов, накрытых шелковыми попонами и связанных один с другим цветочными гирляндами.

Последний слон нес на спине королевскую беседку, а в ней на серебряном троне восседал принц Омар Найни собственной персоной, в алом одеянии и с огромным кроваво-красным рубином на тюрбане. За принцем следовала его жена, раджкумари, в серебряном паланкине, задрапированном занавесками из великолепного шелка. Паланкин несли двенадцать носильщиков в красных тюрбанах и малиновых куртках, сверкающих золотым шитьем.

Следом выступали придворные дамы, выпевающие имена и титулы королевской четы. Позади них, тоже на слоне, ехал главный евнух, закутанный в кашмирские шали. За ним тянулась бесконечная череда закрытых паланкинов, в которых несли менее важных дам двора раджкумари.

Жонглеры и фокусники с дрессированными обезьянками показывали свое искусство в толпе, носильщики цветов разбрасывали душистые лепестки, пока земля не покрылась ими словно бело-розовым снегом. Играл оркестр, и зрители восхищенно радовались, а великолепная процессия, освещенная золотыми лучами заходящего солнца, продолжала свой путь к Павлиньему дворцу.

Мора с пылким восторгом наблюдала все это из своего укрытия на балконе. То была прямо-таки сцена из волшебной сказки – вне времени, из другого мира. Едва последний паланкин скрылся в воротах, Мора вместе с другими женщинами вышла из занана, а потом спустилась во внутренний двор, обсаженный шелестящими пальмами.

Отсюда, из укрытия, женщины могли смотреть, как внизу под ними, на огромном, выложенном мрамором внутреннем дворе происходит церемония представления наследного принца Омара Найни хозяину дворца. Придворные Насира аль-Мирза-шаха разместились среди колонн и арок, а жрецы обрызгивали мраморный пол розовой водой в честь прибытия принца.

Мора перегнулась через парапет, с глубоким интересом разглядывая то, что происходило внизу. Она обнаружила дядю и тетю, которые стояли вместе с другими важными европейскими персонами в тени сводчатого прохода сразу позади ворот. Тетя Дафна надела свое лучшее платье из темно-зеленого барежа. Бриллианты сверкали у нее в волосах и на пальцах. Она выглядела величественно, хотя ее великолепие бледнело в присутствии раззолоченных придворных Насира аль-Мирза-шаха. Дядя Лоренс, такой же аккуратный и уверенный в себе, как всегда, что-то говорил жене на ухо, в то время как вся огромная раджастханская процессия проходила во внутренний двор.

Но все ее внимание было поглощено черноволосым человеком в красном мундире Индийского кавалерийского полка, который только что выступил из тени позади ее дяди и теперь возвышался над ним.

Росс Гамильтон!

Сердце у Моры, казалось, застряло в горле. Она с трудом удержалась, чтобы не отскочить от парапета балкона, как будто ей надо было что-то спрятать. Мысли беспорядочно крутились в голове. Что, во имя Господа, он делает здесь? Дядя Лоренс ни словом не обмолвился о том, что Росс вернется к началу дурбара.

«Мне не следовало сюда приезжать? – лихорадочно повторяла себе Мора. – Вдруг он меня увидит?»

Она глубоко вздохнула и заставила себя успокоиться. Как бы то ни было, Росс вряд ли что может различить сквозь ажурную решетку ограждения и тем более узнать ее. Она ведет себя как полная дура.

– Аре, Маленькая Жемчужина, – зашептала у нее над плечом бегума Кушна, называя Мору тем именем, которое она придумала для своей английской подруги. – Ты пойдешь со мной?

Мора молча последовала за ней, но вместо того, чтобы вернуться в приемную занана, они спустились по зеркальным ступенькам узкой лестницы. Их пестрые отражения трепетали на стенах, пока они шли вниз.

– Куда это мы идем? – спросила Мора.

– Сахиба бегума пригласила нас присоединиться к ней в Читра-Шала. Там соберутся мужчины, чтобы освежиться перед началом дурбара. – Кушна хихикнула, – Нас никто не увидит, и я решила захватить тебя.

Мора засмеялась, позабыв в своем возбуждении, даже о Россе.

– Я польщена.

Читра-Шала, то есть Расписной зал, была освещена множеством бронзовых ламп, расположенных по всей длине мраморных стен. Сводчатый потолок терялся во мраке, но восхитительные лепные цветы, солнца и головы божеств были видны у основания сводов. Мозаичный пол включал в себя изображения символов королевского дома Насира аль-Мирза-шаха, а живописные миниатюры правителя и его предков украшали двери и стены. В зале толпились мужчины-индусы, чьи пышные наряды делали особенно невзрачными британских представителей, одетых в скромные европейские костюмы.

Галерея, огороженная резной мраморной решеткой, тянулась по всей длине стены над их головами, и Кушна привела Мору туда. Старшие бегумы королевской семьи уже восседали на роскошных подушках, и Мора вежливо приветствовала их, когда ее представили как дальнюю родственницу из Гвалиора.

Старшие бегумы любезно поболтали с ней. Тем временем мужчины внизу разделились на небольшие группы.

Освежающие шербеты, подслащенные ломтиками дыни и фруктов, были поданы для утоления жажды, и обстановка вскоре стала более непринужденной. Вся эта сцена была истинным источником неподдельного восторга для индийских дам, но Море, привыкшей к обществу мужчин, вскоре стало скучно. Галерея находилась слишком высоко, чтобы она четко слышала разговоры, однако Мора стыдилась того, что вроде бы шпионит за тетей и дядей, которые понятия не имеют, что она здесь.

Когда королевские глашатаи возвестили о приближающемся открытии дурбара, Мора тихонько сказала Кушне:

– Мне пора идти.

– Останься, – попросила та.

– Не могу, Исмаил-хан ждет меня.

– Ночь еще только начинается, а ты даже не видела танцев.

– Я приехала только посмотреть процессию, – твердо напомнила подруге Мора.

– Аре, да ты упрямая, – со вздохом произнесла мусульманка. – Ну иди, раз так надо.

– Я скоро навещу тебя, – пообещала Мора и, низко поклонившись старшим бегумам, ускользнула вниз по лестнице.

К этому времени внизу собрались королевские знаменосцы, и внушительные евнухи по обеим сторонам дверей не обратили на Мору внимания, поглощенные зрелищем. Легкие туфельки Моры неслышно несли ее по мраморному полу. Никого кругом не было, и даже двери в женские покои никем не охранялись.

Толкнув тяжелую дверь, Мора бесшумно вышла наружу и остановилась удивленная, так как обнаружила, что находится не в том огромном внутреннем дворе, где наследный принц представлялся хозяину дворца, но возле тех самых изумительных садов, которыми любовалась с балкона занана. Как же это она заблудилась?

Ах, но это ничего не значит, раз она очутилась в самом средоточии этой волшебной красоты. Вблизи сады оказались более потрясающими, чем она думала. На закате раскрыли лепестки ночные цветы, и их тонкий аромат смешивался с запахом лимона и сандала, доносившимся сверху с балконов: то благоухали летние благовония, которые жгли всю ночь специально назначенные слуги.

Было новолуние, и только звезды роняли свой холодный свет на звенящие фонтаны и прудики. Светильники мерцали под арками, а из Читра-Шала долетали слабые отголоски музыки. Сады были пустынны. Никто не смел выйти сюда, когда двор собрался на дурбар.

«Побуду здесь минутку», – пообещала себе Мора, но бродила и бродила по ухоженным дорожкам, петляющим среди фонтанов и павильонов. Кругом стрекотали цикады, а певчие птички слепо вспархивали в своих вольерах.

Наконец она добралась до прелестного павильона, со всех сторон окруженного живописными прудиками. Мора пошла по изогнутому аркой мостику.

Павильон, открытый со всех сторон, давал доступ прохладному ветерку. Резные колонны поддерживали островерхую крышу, а пол был устлан толстым тканым ковром. Вышитые подушки уложены так, что получался диван, и Мора направилась к ним, обрадованная возможностью немного посидеть спокойно и отдохнуть.

По краям ступеней лестницы павильона стояли розы в горшках, и когда Мора стала подниматься, то внезапно ощутила резкий рывок. Обернувшись, она увидела, что свободный конец покрывала зацепился за шип. Она быстро нагнулась, чтобы высвободиться.

– Позволь мне.

Мора замерла, когда длинная тень упала перед ней на ступеньки. Слабый свет звезд лег на широкие плечи, обтянутые красным сукном мундира. Росс Гамильтон нагнулся, осторожно отцепил покрывало, потом выпрямился и улыбнулся Море.

Мора отвела глаза. Сердце ее сильно забилось.

– Ты очень добр, – еле слышно поблагодарила она на хинди.

Росс наклонил голову в ответ, но не сказал ни слова. Девушка напомнила ему испуганную птицу, готовую улететь, и он поспешно искал слова, которые могли бы ее успокоить. Он, разумеется, узнал ее, как только она заговорила: то была красивая двоюродная сестра бегумы Кушны.

Он был потрясен тем, что встретил ее здесь, но ни в коем случае не хотел, чтобы она ушла. Сейчас она была для него еще более загадочной, чем в вечер их первой встречи. И все так же ошеломляюще красива: развевающееся тонкое покрывало и мешковатые шальвары не могли скрыть очаровательную стройность ее фигуры. Даже в сумраке павильона ее глаза, подведенные по индийскому обычаю сурьмой, были невероятно выразительными. Росс никогда не видел таких глаз.

Но вот что самое любопытное: одетая в прозрачные шелка индийской женщины и говорящая на древнем языке Индии, она все же поразительно была похожа на Мору Адамс. Холодный аналитический ум Росса говорил ему, что это не может быть одна и та же особа, но все же трудно было удержаться от сопоставления двух женщин, обладающих такой единственной, совершенной красотой.

Молчание продолжалось, и сердце у Моры билось все сильнее. Почему Росс ничего не говорит? Почему он только смотрит на нее с нежной улыбкой на лице? Боже милостивый, ей и вовсе не собраться с мыслями, если он не перестанет быть таким... обезоруживающим!

– Ты не на дурбаре, – рискнула наконец она заговорить; подняв на него глаза, добавила с вполне убедительно разыгранным удивлением человека, только сейчас осознавшего, кто перед ним: – О, да ведь ты сахиб!

– Я самый. И мы встречались раньше, – заявил Росс на отличном хинди.

Мора изобразила чистосердечный смех.

– Аре, сахиб! Как же это могло быть?

– Это случилось в доме моего друга Валида Али. Несколько дней назад, в этом месяце, незадолго до индийского праздника Холи. Тогда мне сказали, что ты двоюродная сестра бегумы Кушны Дев. Я полагаю, ты здесь вместе с ней?

Мора кивнула, опустив глаза.

– В занане было очень много народу, поэтому я вышла в сад.

«Пожалуйста, – думала она, – ну пожалуйста, пусть он удовлетворится этим и уйдет!»

– Меня вызвал сюда бурра-сахиб, – говорил Росс. – Нам надо было встретиться лично до начала дурбара.

Мора бросила панический взгляд через его плечо. Какого «большого человека» он имеет в виду? Неужели ее дядю? Боже милостивый, что, если дядя Лоренс идет сюда...

– Бурра-сахиба задержали, – мягко добавил Росс, догадавшись, что она боится, как бы ее не увидел еще один белый мужчина.

Мора провела кончиком туфли по истертому ковру. Она больше не станет смотреть на Росса. Надо поскорее извиниться и уйти, чтобы не возбуждать его подозрений.

К несчастью, Росс не был склонен облегчить ее положение. Опершись плечом на ближайшую колонну, он скрестил руки на груди и задумчиво смотрел на девушку. Она не могла спуститься по ступенькам, не касаясь его.

Между ними воцарилось молчание. Фонтаны звенели, и душистый ветерок играл покрывалом Моры. Она протянула тонкую руку и попробовала удержать ткань, а Росс вдруг обнаружил с удивлением, что думает о том, как бы она выглядела, если бы он снял с нее эту часть ее одеяния. Он не сомневался, что волосы у нее черные как ночь, а лицо, судя даже по смутным очертаниям, до невозможности прелестно. Похожа ли она и в самом деле на Мору Адамс?

– Сахиб молчалив, – нервно заметила Мора.

– Это потому, что я...

– Подожди! – произнесла Мора возбужденным шепотом. – Кто-то идет!

Росс быстро обернулся, так как тоже услышал шаги на дорожке. Схватив Мору за руку, он потянул ее дальше в тень, опасаясь скандала, который неизбежно разразится, если знатную магометанскую женщину застанут за непринужденной беседой с сахибом в уютном павильоне у Павлиньего дворца Насира аль-Мирзы-шаха. Даже теперь в отдаленных районах Индии женщин еще убивали за подобные проступки.

Шаги приближались. Росс почувствовал, что Мора задержала дыхание. При слабом свете звезд он заметил старика чоукидара, шаркавшего ногами по направлению к мостику. Несмотря на преклонный возраст, зрение у него было еще острое: прежде чем поставить ногу на мостик, старик остановился и бросил взгляд в их направлении.

– Кто здесь? – спросил он скрипучим голосом. Мора предупреждающим жестом положила руку на рукав Росса.

– Это я, бегума Чхота Моти, – четко выговорила она имя, которое дала ей Кушна Дев. – Я гостья бегумы Падшах и двоюродная сестра жены Валида Али. Я любуюсь садами вместе... с другом.

Мгновенно уловив суть дела, старый чоукидар рассыпался в извинениях. Он просто совершал свой обход, объяснил он, и никак не думал встретить влюбленную пару в ночь дурбара. Он, разумеется, оставит их в покое. Надеется, что не причинил обиды.

Мора заверила его, что он ничего плохого не сделал и никакой обиды не причинил. Но едва затихли шаги чоукидара, вся сцена показалась ей до крайности нелепой. Она прикусила нижнюю губу, но не смогла удержаться от сдавленного смешка.

– Тише! – прошептал Росс.

Мора снова хихикнула. Росс быстро прижал ее лицо к своему мундиру, и она стояла, трясясь от беззвучного смеха, а рука Росса обнимала ее за плечи.

– Аре, чуть не попались! – выдохнул он, когда чоукидар отошел подальше и можно было говорить.

Запрокинув голову, Мора улыбнулась Россу.

– Разве ты такая глупенькая, что не знаешь страха? – сердито спросил Росс.

Ее улыбка сделалась еще шире; лицо было, правда, скрыто покрывалом, но яркий блеск чудесных глаз говорил сам за себя.

– Нет, сахиб. Всего лишь сообразительная.

Росс тоже улыбнулся – невольно.

– Верно. И я тебе благодарен за это.

Они посмотрели друг на друга, и только теперь Мора поняла, что рука Росса все еще лежит у нее на плечах. Были и кое-какие другие ощущения: пуговицы его мундира прижались к ее грудям, а под мундиром была его грудь, такая твердая и широкая. Мора стояла так близко, что слышала сильное биение его сердца.

Смеха как не бывало, а сердце Моры застучало часто-часто. Она подняла глаза на улыбающееся лицо Росса и помимо собственного желания перевела их на его полные, чувственные губы, такие близкие сейчас к ее губам.

– О... – не подумав, выдохнула она, вспоминая, что чувствовала в тот вечер, когда Росс ее поцеловал. Что с ней такое? С ума она сошла, если хочет, чтобы он поцеловал ее снова?

На какой-то восхитительный, острый момент она подумала, что он это сделает. Рука вокруг ее плеч напряглась, крепче прижимая ее к телу Росса, и Мора ладонями ощутила толчки его сердца. Его другая рука поднялась, чтобы отбросить покрывало с ее лица, но он тут же отпрянул, отпустив Мору. Отступил к краю павильона и потянулся рукой к ближайшей колонне.

Мора замерла, поняв, что он намерен сделать. В павильоне были повешены шторы, которые поднимались при помощи специального шнура с кистью на конце. Опустив все шторы, любовники, встретившиеся в павильоне, могли быть уверены в своем полном уединении. Теперь, повинуясь движениям Росса, шторы упали с тихим шорохом.

Свет звезд погас, и павильон погрузился в темноту. Росс подошел и остановился возле Моры. Она его не видела, но чувствовала его присутствие каждой клеточкой своего тела.

Росс тихонько заговорил на хинди:

– Чхота Мота. Маленькая Жемчужина. Это твое настоящее имя?

Мора пыталась ответить, но слова почему-то не шли с языка. Ошеломленная, она только кивнула.

Ласковым движением Росс сдвинул с ее лица покрывало.

– Оно тебе идет, – пробормотал он. – Маленькая Жемчужина, посмотри на меня.

Мора подняла голову, сердце ее было так полно, что она едва могла дышать. «Он питает ко мне чувство, – ликовала она, – такое сильное, такое бережное, что даже помог мне приоткрыть лицо. Какая важность, что он принимает меня за другую!»

– Росс...

Ее губы выговорили его имя, но, к счастью, он не расслышал, так как в эту самую секунду наклонил голову и коснулся губами ее губ.

То был долгий, медленный поцелуй, полный того же пронзительного очарования, как и тот, первый, на веранде резиденции. У Моры кружилась голова от того, как крепко его губы, такие теплые, прижимались к ее губам, от того, как он обвил руками ее бедра, интимно приближая к себе ее тело, окутанное лишь тонким и легким шелком.

– О Боже, – трепетно прошептал Росс и поднял голову, чтобы посмотреть на нее, но Мора запустила пальцы в его волосы и снова притянула к себе.

На этот раз, когда он целовал ее, Мора приоткрыла рот и вся задрожала, едва его язык коснулся ее языка. Казалось, кости ее исчезли, она таяла в его объятиях, жадно впитывая его жар и твердость. Сквозь тонкий шелк она ощущала каждый дюйм его тела: сильные мускулы груди, напряженные бедра, жаркое прикосновение восставшей мужской плоти к средоточию ее женского естества. Незнакомое до сих пор прикосновение, от которого она содрогнулась. В следующее мгновение ноги ее оторвались от пола, Росс подхватил ее на руки и отнес на подушки. Он уложил ее и вытянулся рядом, большой и горячий. Руки его ласковыми и уверенными движениями снимали с нее одежду. Подушки примялись, когда он лег на нее. Росс подложил ей под голову сильную руку и ближе наклонился к ней.

– Маленькая Жемчужина, – прошептал он, – поцелуй меня.

Что-то в тоне его голоса насторожило Мору: к страстному желанию примешивалась нота удивления, как если бы и он тоже не вполне понимал, что между ними происходит. Он жаждал ее, это было ясно, однако так же ясно было, что он такого не ожидал.

Мора не считала Росса человеком ранимым, но ее сердце не устояло перед его почти робкой мольбой. Она подняла голову, обняла Росса за шею и поцеловала его горячие, жадные, голодные губы. Отдаваясь на волю вспыхнувшего в ней желания, она крепче обняла его. Ее тело двигалось в ритме его тела, несмотря на то, что пуговицы его мундира царапали обнаженную кожу.

Когда он наконец застонал и спрятал лицо у нее на шее, Мора выскользнула из-под него и попыталась освободить от мундира. Ее пальцы двигались неловко – и от неопытности, и от желания, но это не имело значения. Она расстегнула пуговицы, а он, казалось, с удовольствием ждал, проводя пальцами по ее волосам и короткими, легкими поцелуями касаясь нежной щеки.

Когда он наконец восстал перед ней светлым силуэтом во тьме, Мора отклонилась, присев на пятки. Дыхание ее участилось. Росс радостно засмеялся, схватил Мору в объятия и опрокинул на подушки. Его заросшая волосами грудь накрыла ее грудь, ноги их переплелись. Руки Росса были везде, лаская и возбуждая так, что Мора не почувствовала ни стыда, ни страха, когда он коснулся ее совсем интимно, – только растущее возбуждение и восторг.

Многому надо было научиться, многое оценить и почувствовать. Она понимала, что Росс считает ее искушенной в любовных играх, что она не может открыть ему правду о себе, не открыв при этом, кто она на самом деле. И она удовлетворилась тем, что слушалась его, позволяла ему руководить собой в мире чудесных тайн любви, сама не говоря при этом ни слова. Молча, покорно она подчинялась его желаниям и не давала ему понять, какую бурю совершенно новых для нее ощущений пробуждают в ней его ласки.

Инстинкт не мог научить Мору тому, что должна знать женщина, но любовь и желание заключали уроки в самих себе. Росс задохнулся, когда она провела руками от его груди вниз к бедрам, а потом поцеловала его. Ей хотелось доставить ему то же наслаждение, какое доставил ей он, и Мора накрыла ладонью его мужское естество.

Дыхание Росса перешло в стон.

– Ты сводишь меня с ума, пиари, возлюбленная. Подожди...

Но он уже не мог ждать. Обхватив руками ее бедра, он снова уложил Мору на подушки и подтянул под себя.

– Маленькая Жемчужина, – шептал он, не сознавая, что говорит по-английски, – такой я и представлял тебя, о такой и мечтал...

В ответ Мора выгнула бедра и вцепилась Россу в плечи. Когда он прижался к ней, она раздвинула ноги в бессловесном призыве. Прерывисто дыша, Росс подсунул ладони под ее ягодицы и приготовился. Она была теплая, влажная и нетерпеливая, потому что его прикосновение довело ее страсть до высшей точки. Приподняв ее, Росс подался вперед и вошел в нее.

Мора не ожидала, что ее девичество кончится таким мощным ударом. Но хоть она и спрятала лицо у Росса на шее, чтобы скрыть болезненный стон, тот приподнялся на локтях, чтобы облегчить свой вес и не причинять боли. Неуверенной рукой он откинул Море волосы со лба.

– Прости. Ты не привыкла к таким мужчинам, как я. Я не думал... – Его шепот стал хриплым. – Пиари, прости меня.

Мора поняла, каких усилий стоило ему остановиться, и горячая нежность вспыхнула в ней. Когда он наклонил голову и осыпал ее щеки и лоб нежными поцелуями, она медленно и соблазнительно изогнулась под ним. Росс невольно вздрогнул, а Мора со вздохом крепко обняла его. И он, только теперь оценив неожиданную для нее силу своего первого удара, начал двигаться медленно и сладостно в бесконечном ритме любви. Боль исчезла в радости прикосновений, о существовании которых Мора не имела представления, прикосновений, каждое из которых зажигало огонь во всех частицах ее существа. Не в силах сдержаться, она вскрикивала в дивном, упоительном восторге, охватившем ее и уносившем куда-то все выше и выше до тех пор, пока она не почувствовала, как что-то в ней вспыхнуло и взорвалось.

– О-ох! – выдохнула она, неудержимо содрогаясь в порыве страсти.

В ту же секунду Росс подался к ней и припал лицом к изгибу ее шеи. Его тело выгнулось, сливаясь с ее телом, он громко застонал. Вместе они бросились в водоворот и вместе выплыли.

Кажется, прошло много времени, прежде чем Мора очнулась от сладкого забытья. Пошатнувшийся мир мало-помалу встал на свое место, и она, открыв глаза, поняла, что лежит на подушках, что Росс навалился на нее всем телом. Она пошевельнулась и вздохнула, и Росс медленно приподнялся на локтях. Взял ее лицо в ладони. Стал целовать в губы и в щеки, и поцелуи эти были невероятно сладкими.

– М-м-м, – пробормотала Мора и хотела что-то добавить, как вдруг небо над ними словно взорвалось. Вспыхнули огни, зашипели ракеты – начался фейерверк. Темный павильон сотрясался от взрывов, а птицы в вольерах кричали.

Мора и Росс забыли о времени и не заметили, как оно прошло. Дурбар кончился.

Испугавшись, что Росс узнает ее при вспышках фейерверков, Мора стала ощупью искать свое покрывало. Росс тем временем встал и отошел от нее. Ему не было необходимости поднимать шторы. Яркие вспышки пороха превратили ночь в день.

– Дурбар кончился, – произнес он на хинди. – Скоро нас хватятся и станут искать. Тебе лучше одеться, сердце мое.

Он подождал ответа, но не дождался. Росс нахмурился и повернул голову. Новые вспышки фейерверков осветили смятые подушки. Он увидел, что на подушках никого нет. Девушка ушла.

Глава 9

Мора склонилась над кухонным столом, руки у нее были в муке. Миска яиц и кувшинчик сахарной пудры стояли возле ее локтя. Помощница повара резиденции, дородная индианка с лоснящейся от масла косой, явно недовольная, колола грецкие орехи.

Индийские слуги не слишком любили вторжение разных мэм-сахиб в их заповедную область, и Мумфайсал не была исключением, особенно ей не нравилось отдавать в руки именно этой мэм-сахиб свою замечательную кухонную утварь. Среди слуг резиденции Мора славилась своей привычкой бесцеремонно командовать всеми и отсутствием должного терпения. Дополнительным поводом для недовольства было то, что мэм-сахиб Мора конфисковала утварь Мумфайсал для того, что следовало считать языческим ритуалом ангрези: она собиралась печь торт по случаю дня рождения Карлайон-сахиба.

– Ты кончила? – бросила Мора через плечо.

Мумфайсал мрачно кивнула и протянула миску с орехами. Как и все слуги в резиденции, она не говорила по-английски.

– Давай их сюда.

Мора высыпала орехи в тесто, потом переложила в форму. Поваренок Мита Рам уже развел огонь в кирпичной печке в углу маленькой темной кухни. Мора вполне разумно решила заняться приготовлением пирога задолго до рассвета, пока солнце еще не поднялось и не дало волю своему жаркому огню. Лидия была еще в постели, и завтрак не сервирован.

В это время занавеска, закрывающая вход в кухню, раздвинулась, и вошла Дафна Карлайон.

– Восхитительно! – произнесла она, лизнув тесто с ложки для размешивания. – Твой дядя будет в восторге, дорогая. Не думаю, чтобы ему пекли пирог ко дню рождения хоть раз за прошедшие пятнадцать лет.

Мора вытерла руки посудным полотенцем.

– Надеюсь, вкус пирога не покажется ему странным. Состав теста...

Тетя Дафна слизнула еще немного теста с ложки.

– Не волнуйся, милая. Лоренс прекрасно знает, как трудно испечь что-нибудь в этой кухне. Кроме того, все, что приготовишь ты, будет куда вкуснее, чем любое изделие этих жалких индусов.

– Мусульман, – автоматически поправила тетку Мора.

Тетя Дафна пропустила ее слова мимо ушей.

– Вот уж не думала, что ты такая любительница печь.

– Я вовсе не любительница. Мы с Лидией тянули соломинки. На ее долю выпала забота о подарке.

Тетя Дафна ласково посмотрела на племянницу. Кто мог предположить, что из своевольного тощего чада вырастет исполненная чувства долга молодая женщина? Последние несколько дней Мора проявила столько доброй воли, помогая ей управляться со слугами, и почти не выходила из дому.

– Собираешься ли ты поехать верхом? – спросила тетка, когда Мора, отряхнув юбку, направилась к двери.

– Не сегодня.

– Почему нет, дорогая? Ты обычно ездила каждое утро. Ты не выезжала с того самого дня, как мы с дядей вернулись с дурбара, с тех пор прошла почти неделя.

– Было слишком жарко.

– Это верно. Но не огорчайся, дружок. Мы скоро уедем в Симлу, а там все будет хорошо.

Мора шла по крытому проходу, соединяющему крошечную кухню со зданием резиденции, и с полной безнадежностью размышляла, как ей быть дальше. Ей было скучно и жарко, она чувствовала себя несчастной и не знала, как долго сможет вытерпеть это непереносимое добровольное тюремное заключение. Как долго можно прятаться от Росса Гамильтона подобным образом? Рано или поздно он будет вынужден принять очередное предложение дяди пообедать в резиденции, и все эмоции, которые она подавляла в себе с той самой ночи в Павлиньем дворце, вновь нахлынут на нее, и Росс узнает правду по выражению ее лица...

«Но я не влюблена в него, – упрямо твердила себе Мора. – Нет и нет! В конце концов, я едва его знаю, и только потому, что он... что я с ним...»

– Сахиба желает сегодня поехать верхом?

Мора остановилась.

– Ох, Исмаил, я тебя не заметила. – Она быстро оглянулась через плечо, но в проходе было пусто: тетка осталась в кухне. Мора перешла на хинди: – Не думаю, что поеду.

– Прошло много дней, Фокс застоялся.

Мора немного подумала, глядя на темное лицо патана. Обросшая бородой физиономия ничего не выражала, и Мора не могла понять, с чего это он сам вздумал сегодня искать ее, не дожидаясь, пока его позовут. Может, Исмаил-хану так же тошно, как и ей, целую неделю сидеть без дела у себя в биби-гурх?

– Очень хорошо, – вдруг сказала она. – Седлай мою лошадь. Я буду ждать тебя на майдане.

На лице у Исмаил-хана промелькнуло нечто похожее на удовлетворение.

– Как угодно, сахиб, – ответил он, поклонился и быстро зашагал по лужайке.

Уже рассвело, когда большой и сильный патан и его молодая хозяйка встретились на площадке перед воротами военного городка. Птицы начали насвистывать на деревьях, и в воздухе уже ощущалось приближение чудовищной жары. Мора облачилась в голубую амазонку и надела шлем. Стройная и элегантная, она тронула коня хлыстом, и Фокс понес ее к покрытым росой полям за дорогой. Исмаил-хан, как всегда, держался на почтительном расстоянии.

Заря разгоралась над далекими холмами, заливая равнину золотыми лучами. Стайка попугаев с криком поднялась из зарослей камыша. Горячий ветер шелестел львиной травой, и Мора, набрав в легкие душистого воздуха, вздохнула полной грудью от счастья.

Как глупо было держать себя так долго под добровольным домашним арестом! В эти дни Росса почти не видно было в сеттльменте, он пропадал где-то в округе, то ли улаживая земельные споры, то ли обсуждая с каким-то котвалом, то есть деревенским старостой, новые способы посадки растений и дренажных работ. Чего ей прятаться от него? Чего бояться?

Громкий топот копыт позади прервал ход ее размышлений. Быстро обернувшись, она увидела, что Исмаил-хан нагоняет ее галопом. Мора резко натянула поводья, отчего Фокс фыркнул и дернул головой.

– Что такое? – спросила она патана, когда он подъехал близко. – Что-нибудь случилось?

– Мужчины впереди, – ответил тот. – Поглядите вон туда.

Мора посмотрела в ту сторону, куда указывал его палец, и заметила, как пыль поднимается над дорогой в бамбуковых зарослях. Тени уже побледнели, и в разливе света Мора увидела двух лошадей впереди. Один из всадников наклонился вперед и крепко вцепился в поводья, словно боялся свалиться с седла.

– Что-то стряслось, – еле слышно проговорила Мора.

– Плохое дело, – согласился Исмаил-хан.

Лошади приближались, и скоро Мора узнала в раненом всаднике Гходу Лала, слугу капитана Гамильтона. Позади него ехал Амир Дас, саис капитана. Мора помахала ему, но Амир Дас натянул поводья с очевидной неохотой.

– Что произошло? – спросила она по-английски, зная, что саис хорошо говорит на этом языке.

– На Гходу Лала напал маггер, – сквозь зубы ответил тот.

– Крокодил? – удивилась Мора и уставилась в ужасе на раненого, рука которого была кое-как перевязана, рукав промок от крови, которая продолжала течь и капала на пыльную дорогу, а лицо стало серым, как зола.

– Ты должен доставить его в резиденцию, – повелительно произнесла она. – Немедленно.

– Мы направляемся в деревню, – холодно ответил на это саис.

– К знахарю? – Мора дернула головой. – Он ничем не поможет, только сбрызнет рану заговоренной водой от сглаза. Гходе Лалу помогут в резиденции. Я пошлю за ангрези доктором.

Амир Дас явно сомневался. Английские врачи обычно не лечили индийцев, даже если кто-то из них служил у сахиба.

– Делай, как я сказала! – прикрикнула Мора. – До деревни три мили, а до резиденции всего одна.

Гхода Лал застонал, и саис уступил.

– Мы едем.

Они подхлестнули коней и поскакали по твердой, как камень, дороге.

– Где капитан Гамильтон? – громко выкрикнула она, чтобы ее услышали за стуком копыт.

– Он уже три дня в Сундагундже.

– Поддержи своего товарища! – крикнул Исмаил-хан, заметив, что Гхода Лал покачнулся в седле.

Амир Дас повернул коня, подъехал к раненому и ухватил его лошадь за уздечку. К тому времени как они доскакали до широкой дороги, ведущей к воротам военного городка, рубаха саиса промокла от пота. Лошади тяжело дышали, а Гхода Лал потерял сознание.

– Мы отнесем его в биби-гурх, – предложил Исмаил-хан. – Карлайон мэм-сахиб не позволит внести его к ней в дом.

Мора не спорила, понимая, что это правда.

– Тогда берите его. Я привезу врача.

Хотя бхунапурский военный городок был невелик и европейцев в нем жило немного, он пользовался услугами опытного и на удивление разумного врача с университетским образованием. Фрэнклин Мур похоронил в Индии жену и двоих детей, но его привязанность к этой стране и ее народу не ослабела.

Едва Мора объяснила положение, Мур немедленно согласился приехать и прибыл почти сразу вслед за ней на икке с огромными колесами.

– Скажите мне, что вам понадобится, и я все принесу из дому, – обратилась к доктору Мора, как только он вышел из экипажа.

– Понадобится вода, предпочтительно чтобы она прокипела минут десять или даже больше. Я привез с собой все остальное, за исключением помощника.

– Вам поможет Исмаил-хан.

– Ваш саис, патан? А как мы с ним будем объясняться?

– Он кое-чему научился в последние недели, но... – Мора поморщилась. – Нет, я не уверена, хорошо ли он понимает.

– Боюсь, что так дело не пойдет.

– Я помогу вам.

– Но, мисс Адамс... – запротестовал доктор Мур.

– Может, вы предпочитаете саиса капитана Гамильтона? Его английский вполне терпим.

Доктор Мур озабоченно пригладил свои редеющие волосы.

– Ладно. Несите воду и приходите как можно скорее.

Мора принесла воду сама, так как слуги отказывались подвергать себя воздействию злых духов, которые, как они утверждали, так и вьются вокруг тяжело раненного человека. Мора была рада, что тетя Дафна и Лидия отправились с утренними визитами, а дяди заперся в кабинете, с головой уйдя в дела бумажные. Трудно сказать, как бы все трое приняли известие о том, что Мора привезла в резиденцию раненого слугу капитана Гамильтона.

В домике было всего две крошечные комнатки, Исмаил-хан держал их в чистоте и порядке. Окна занавешены влажными циновками из душистой травы, чтобы уберечься от палящей жары, однако внутри бунгало все-таки было душно. Амир Дас терпеливо раскачивал подвесное опахало, в то время как Исмаил-хан невозмутимо стоял возле узкой кровати-чарпаи, на которой лежал Гхода Лал.

Доктор Мур уже снял с Гходы Лала изорванную рубаху, и Мора ахнула, увидев страшную рану, которая рваной линией шла от плеча к локтю и обнажила кость.

– Слава Богу, что создан хлороформ, – сказал доктор Мур и ободряюще улыбнулся побледневшей Море. – Все хорошо, девочка?

Мора кивнула.

Но Гхода Лал отказывался разрешить доктору дотронуться до себя, когда тот хотел наложить ему на рот и нос пропитанную хлороформом марлю.

– Нахин! – слабым голосом твердил он. – Нет!

– Перестань, – обратилась к нему Мора на его родном языке. – Твой господин назовет тебя дураком!

Амир Дас усмехнулся, услышав ее слова, и Гхода Лал покорно умолк и затих. Все молча ждали, когда подействует хлороформ. Но вот Мора взглянула на безучастное лицо Амира Даса.

– Что Гхода Лал делал на реке? Он ведь осторожен и знает, что надо держаться подальше от крокодилов!

– Зверь убил двух мужчин в деревне. Вчера он напал на ребенка. Карлайон-сахиб приказал уничтожить чудовище.

– Лучше бы он подождал, пока вернется капитан Гамильтон, – мрачно заметил доктор Мур. – Как я понимаю, он отменный стрелок.

– Я удивляюсь, почему он оставил Гходу Лала здесь, – размышляла вслух Мора. – Это на него не похоже.

Следуя приказанию доктора Мура, Мора повязала вокруг талии полотенце как передник и тщательно вымыла руки. Доктор Мур взял с подносика толстую иглу и развернул во всю длину конский волос, обеззараженный в кипятке.

– Ну что ж, – произнес он, – начнем, пожалуй.

– Амир Дас, может быть, ты съездил бы в Сунда-гундж и сообщил Гамильтону-сахибу о том, что произошло с его слугой, – не поворачивая головы, обратилась Мора на хинди к саису. – Оповести и тех, кто остался в бунгало сахиба. Мы отправим туда раненого, когда доктор закончит свое дело.

Саис отдал короткий салют и вышел.

– Странно, – произнес задумчиво доктор Мур. – Рана замечательно чистая после зубов крокодила. Обычно эти звери смыкают челюсти. Оставляют разрывы.

Мора вгляделась в рану.

– Он потеряет руку?

Она прекрасно понимала, что значит Гхода Лал для Росса.

– Он не сможет действовать ею некоторое время. Так. Конечно. Подайте мне эту бутылочку с настойкой.

Наступил вечер, и Мора сидела одна в гостиной резиденции. Короткие индийские сумерки миновали, и спустилась непроницаемая ночная тьма. В доме зажгли лампы. Позади Моры в столовой накрытый стол сиял фарфором и до блеска протертыми бокалами для вина. Все было готово к праздничному ужину в честь дня рождения дяди Лоренса. Пригласили только несколько ближайших друзей, поскольку резидент настаивал на скромном торжестве в узком кругу.

Лидия и тетя Дафна переодевались у себя в комнатах. Мора сидела в кресле и пыталась читать «Калькутта ревю». Но она не могла не думать о Гходе Лале. Доктор Мур заверил ее, что рука заживет, однако, если раненый останется без наблюдения врача, кто знает, не займутся ли индусы его дальнейшим лечением. Мира однажды описала ей несколько ужасных приемов, какими пользуются туземцы для лечения своих раненых и больных.

«Прекрати! – сердито приказала Мора самой себе. – Росс проследит за тем, чтобы все шло как следует».

Позади нее послышался чей-то сухой кашель. Мора обернулась. Главный чуппрасси резиденции поклонился, поправил свой свежевыстиранный тюрбан.

– Пришел Гамильтон-сахиб.

Мора побелела. Росс вернулся? Кто пригласил его на вечер? Почему ей ничего не сказали?

Чуппрасси откашлялся еще раз. Мора взглянула на него.

– Он пришел не обедать с Карлайон-сахибом. Он просит разрешения поговорить с вами.

Мора встала и расправила юбку.

– Проводи его сюда, Лала Дин.

Она стояла, опустив руки по бокам, когда в холле послышались голоса, а потом Росс вошел в гостиную. Мора подготовилась к этому мгновению, однако, увидев Гамильтона, ощутила шок. Должно быть, он явился сюда сразу после поездки верхом – на нем были бриджи и запыленные сапоги. Черные, растрепанные ветром волосы упали на лоб. Уголки губ, твердых, страстных губ, которые так жарко целовали ее губы, были опущены вниз.

Мора, заметив это, расправила плечи.

– Вы хотели видеть меня, капитан Гамильтон?

Проговорив это, она подняла на него свои огромные прекрасные глаза. Она не могла знать, что они напоминают Россу другие, такие же темные, такие же влекущие...

– Я только что вернулся, – отрывисто заговорил он. – Мои слуги сообщили мне, что вы сделали для Гходы Лала. Я пришел поблагодарить вас. Немногие белые господа сделали бы столько для туземца. Ваше вмешательство спасло ему жизнь.

Мора спрятала руки за спину и заставила себя спокойно встретить его твердый взгляд. Она скорее умерла бы, чем дала понять Россу, как ее ранит его сухость. Он мог бы таким образом выразить благодарность кому угодно, только не женщине, которую недавно держал в объятиях и любил с такой обжигающей сердце страстью.

– Не стоит благодарности, – холодно ответила она. – Это было нетрудно. Ваш саис и мой Исмаил-хан помогали мне.

Лицо Росса смягчилось.

– Должен сказать вам, что ваш телохранитель-патан нечто особенное. Как вам удалось нанять его? Такие, как он, совершенно непредсказуемые дьяволы.

Мора смотрела через его плечо на стену, не в силах больше смотреть на него. Она не знала, чего ей ждать, когда она увидит его снова, но теперь горло ее сжималось от подавляемых рыданий, и ей пришлось собрать всю волю, чтобы голос не дрожал.

– Да, мне это известно. Но мы с ним достигли некоего невысказанного соглашения.

– Понятно.

Мора искала, что бы еще сказать.

– Как чувствует себя Гхода Лал?

– Отдыхает со всеми удобствами. Мне жаль, что я не мог приехать раньше из Бхунапура.

– Из Бхунапура? Но я думала... то есть Амир Дас говорил, что вы уехали в Сундагундж.

Теперь настала очередь Росса прятать глаза.

– Я там и был. Но по дороге обратно сделал остановку в Бхунапуре.

Эти два места находились достаточно далеко друг от друга. Росс должен был сделать немалый крюк, чтобы попасть в Бхунапур. Мора беспомощно смотрела на Росса.

– Вы там были... по делу?

– Нет. – Тон у Росса был резким. – Я навещал друга.

Мора почувствовала, как у нее разом вспыхнули щеки. Она знала, что Росс посетил розовый дом Валида Али в поисках Чхоты Моти. Словно в тумане она протянула руку и ухватилась за спинку соседнего кресла.

Почему она не может просто принять тот факт, что вовсе не Мору Адамс любил в ту ночь Росс Гамильтон в прелестном павильоне Павлиньего дворца? Чхота Моти очаровала его, и ее продолжал он искать даже теперь!

Может быть, поэтому он и держится так отчужденно? Потому, что не нашел ее? Он отдал ей свое сердце?

Мора проглотила готовые пролиться слезы.

– Извините меня, – сдавленно проговорила она.

Но Росс схватил ее запястье, когда она пыталась пройти мимо него. Повернул лицом к себе и увидел, что глаза ее полны слез. И у него защемило сердце.

– Ради Бога, что с вами? – вырвалось у него. Только бы не заплакать при нем! Но предательские слезы уже текли у нее по щекам.

– Мора...

Он впервые назвал ее по имени. Господи милостивый, как забилось у нее сердце! Она не должна позволить ему узнать, что это он причина ее боли. И с какой стати она раскисла? Неужели из-за того, что он любил другую? Глупо, ведь она и была той другой! «Но я его больше не люблю!»

Испустив сдавленное восклицание, Мора выскользнула за дверь.

Глава 10

Росс еще долго сидел на месте, когда Мора покинула его. И зачем только он явился сюда нынче вечером? Зачем подверг себя мучению увидеть Мору Адамс в восхитительном шелковом вечернем платье, с зачесанными наверх волосами, сияющими при свете ламп... и плачущую? Он не понял ни ее слез, ни ее боли, только догадался, что каким-то образом стал их причиной.

Женщины! Пошли они все к дьяволу в пекло! Никогда в жизни не знал он такого яростного гнева – только благодаря тому, что мудро остерегался привязываться к какой-либо женщине до сих пор, а теперь привязался, да еще сразу к двум!

Направившись к буфету, где, как он знал, Лоренс Карлайон держал спиртное, Росс плеснул хорошую порцию бренди в стакан. Он даже зажмурился, в сердцах проглотив бренди одним глотком.

Раньше к его услугам всегда была Синта Дай, черноглазая танцовщица, с которой он тешил себя в первые дни своей службы в Бхунапуре. Но это было задолго до Моры Адамс и задолго до приезда прелестной сестры Кушны Дев из Раджастхана.

Росс поморщился. Две женщины, такие разные и, однако, такие похожие, обе – он должен был признать это теперь – все более близкие его сердцу. Мора Адамс, сияющая половина темной монеты его желаний, с ее безапелляционностью и смелостью, ее любовью к Индии и ее смехом, и нежная Чхота Моти в ночь страсти, ее ласки, которые ему вряд ли доведется испытать еще хоть раз.

Дьявол, память о той ночи продолжает преследовать его! Какая ярость вспыхнула в нем после слов Кушны Дев, что ее сестра возвратилась в Раджастхан и больше сюда не приедет!

Когда он вернулся домой, его настроение еще ухудшилось из-за новости о ранении Гходы Лала, которому придется проболеть неделю или даже больше в самое неподходящее для Росса время – ведь сейчас Гхода Лал нужен ему, как никогда. Подумать только, крокодил! Амир Дас заверил Росса, что ни Мора, ни доктор Мур не заподозрили: рану индусу нанесли лезвием самого обыкновенного ножа.

Мора. Мысль о ней заставила его грубо выругаться. Ведь он от души хотел поблагодарить ее. Она действовала смело, а он вынудил ее заплакать, сорвал на ней всю свою злость.

В холле послышались шаги, и вошел Лоренс Карлайон.

– О, Росс, я не знал, что вы вернулись! Лала Дин не сказал мне ни слова. Хотите присоединиться к нам за ужином? Сегодня день моего рождения.

Меньше всего Росс хотел принять участие еще в одном празднестве семейства Карлайон. Но он не мог себе позволить быть настолько грубым, чтобы отказаться присутствовать на дне рождения своего начальника. И все же он попытался.

– Благодарю вас, сэр. Я был бы рад, но, боюсь, несоответственно одет.

– Еще есть время переодеться, дружище. Даффи будет вам рада.

Выхода не было. Росс отвесил деревянный поклон и удалился.

Мора и Чарльз Бартон-Паскаль только сухо поздоровались, когда он вернулся. Росс понимал, что Чарльз кипит в душе при мысли о том, что не он один может оказаться в центре внимания, и это давало ему нечто вроде мрачного удовлетворения. Очевидно, на его инстинктивное неприятие этого человека, как говорится, отвечали взаимностью.

К счастью, настроение за столом оставалось праздничным в течение всей долгой трапезы.

– А теперь, – заговорил Лоренс Карлайон, улыбаясь племяннице, когда наконец подали десерт, – настала очередь самого лучшего gateau[8], который мне когда-либо доводилось пробовать.

– Он просто изумительный, – поддержала его Лидия.

– Восхитительный, – добавил Теренс, со смаком проглотив кусок.

Тетя Дафна попросила второй кусочек, и Мора слабо улыбнулась. Трепещущий огонь ламп освещал остатки праздничного угощения. Тетя Дафна встала, подавая сигнал женщинам удалиться и оставить мужчин наедине с их портвейном.

Росс воспользовался случаем и тоже встал с места.

– С вашего позволения, я должен удалиться.

– Останьтесь еще хоть ненадолго! – воспротивилась его уходу тетя Дафна.

– Пусть себе идет, – вступился за Росса Лоренс. – Сегодня он проделал большой путь верхом.

– Мне к тому же надо взглянуть, как там мой слуга, – добавил Росс.

– С ним что-то произошло? – удивилась тетя Дафна.

– Несчастный случай, но смею надеяться, он поправится.

Росс посмотрел на Мору, но она даже не подняла головы. Он поджал губы, коротко пожелал всем доброй ночи и быстро вышел.

– Бог мой, какой он временами колючий! – пожаловалась тетя Дафна. – Но вы-то останетесь, не так ли? – обратилась она к Чарльзу, который бросил быстрый взгляд на склоненную головку Моры, прежде чем ответить, что это доставит ему величайшее удовольствие.

В полутемном коридоре Лидия схватила Мору за руку:

– О, Мора, ты заметила, как мистер Бартон-Паскаль смотрел на тебя сегодня вечером? Я точно знаю, что он намерен поговорить с папой! Я это чувствую всеми фибрами души!

– Не глупи.

– Теренс тоже так думает.

– Теренс тоже может заблуждаться.

Лидия ласково улыбнулась:

– Как ты можешь быть уверена? И знаешь, мне будет очень приятно, если мистер Бартон-Паскаль, то есть я хочу сказать Чарльз, станет моим кузеном. Мама и папа высоко его ценят. Ты думаешь об этом?

– О чем?

– О том, чтобы выйти за него замуж, разумеется!

– Не смеши меня!

Тряхнув головой, Мора вышла на веранду. Дверь захлопнулась, и девушку охватила жаркая темнота.

Голова болела, и Мора со вздохом прижалась лбом к белой колонне. Думать она могла только о Россе, о том, как он отворачивался от нее и не сказал ей за ужином ни слова, о том, как удалился из резиденции, будто спешил поскорее покинуть ее, Мору.

Как она его ненавидит!

Слабое движение в темном саду привлекло ее внимание.

– Кто там?

Она ожидала увидеть ночного сторожа и удивилась, когда из-за кустов выступил Исмаил-хан. Мора знала, что он весьма редко покидает биби-гурх, после того как уходит туда на ночь, и теперь сказала ему об этом.

– Нет, – возразил он, подходя к ней, и свет из окна дома блеснул на его кинжале, заткнутом за пояс. – Пока ты здесь, я должен караулить.

– Это обязанность чоукидара, – напомнила Мора.

– Ба! Старик, да еще полуслепой! Какая польза от него?

– А ты чего-то опасаешься? – спросила удивленная Мора.

– Спроси у Гамильтон-сахиба, – мрачно предложил патан.

– У капитана Гамильтона? Почему? Что-нибудь случилось?

– Его слугу ударили ножом в руку. Разве это недостаточно опасно? – Исмаил-хан повернул голову и со злостью плюнул в кусты. – Скажи, пожалуйста, маггер! Этот индус – один из слуг твоего дяди?

– Он слуга Гамильтон-сахиба, – медленно произнесла Мора, – а Гамильтон-сахиб состоит на службе у дяди.

– Тогда тем более я должен караулить как чоукидар.

Патан поклонился и ушел, оставив Мору одну на веранде.

– Вот почему я пришла сюда, – тихо закончила Мора. – Если в городе или военном городке что-то неладно, кто-нибудь из твоих слуг мог услышать об этом.

Бегума Кушна в задумчивости откинулась на шелковые подушки. Ни сама она, ни другие женщины в занане не закрывали лица в присутствии Моры – признак доброго расположения.

– Хай-май, – наконец вздохнула Кушна. – В городе всегда что-то неладно, да и в других местах тоже. Люди недовольны, когда нет дождей и посевы гибнут. Или охота неудачная, или у кого-то жена не рожает сыновей.

– Значит, на слугу Гамильтон-сахиба напали не потому, что он служит у сахиба? – с надеждой спросила Мора.

Кушна улыбнулась:

– Я так не считаю. Наши распри с белыми господами кончились после восстания. Правда, есть еще садху, которые время от времени подстрекают к бунту, но их мало кто слушает. Население Бхунапура не участвовало в восстании против твоих, не делали этого и те, кто служил Насиру аль-Мирза-шаху. Ты здесь в безопасности, Маленькая Жемчужина. Давай отбросим тревожные мысли и освежимся вместе.

Она хлопнула в ладоши, и Мора вполне разумно не произнесла более ни слова. Но ее не успокоили заверения Кушны в безосновательности ее страхов. Если уж Исмаил-хан считает, что есть причины для беспокойства... Впрочем, немногие из местных, живущих в военном городке, доверяли бородатому патану. Ему никто не расскажет новостей, о которых не осведомлена даже Кушна. Бегума-магометанка может жить узницей в стенах занана в доме мужа, и тем не менее немногое ускользает от ее внимания, ибо она нанимает легионы соглядатаев, которые подробно докладывают ей о приезжающих и уезжающих, сообщают сплетни и слухи обо всех в городе и его окрестностях.

Надо бы расспросить Росса, решила было Мора, но тут же оставила эту мысль. Сомнительно, чтобы Росс ей хоть что-то рассказал. Хуже того, он скорее станет смеяться над ней и третировать с тем же ненавистным безразличием, которое он усвоил в последнее время.

– Мне надо уходить, – сказала она после угощения, встала и отряхнула тяжелую юбку костюма для верховой езды. – Уже поздно, а дядя и тетя скоро вернутся после визита к Клэпем-сахибу и его жене.

Слуга в тюрбане стоял у подножия лестницы, когда Мора покидала занан. Поклонился и открыл перед ней дверь. Ночной воздух казался особенно жарким и душным после прохлады приемных комнат.

«Скоро наступит май, – думала Мора, – и тетя Дафна переберется со всеми домочадцами в Симлу, где все они будут дожидаться наступления прохладных месяцев, чтобы вернуться и отпраздновать свадьбу Лидии».

Дядя Лоренс и Росс не поедут с ними на север. Значит, она снова увидит Росса не раньше чем через четыре месяца.

Мора упрямо вздернула подбородок. Ну и что? Пусть его отдыхает от летней жары в розовом оштукатуренном дворце с покорной Синтой Дай, всегда готовой сделать все, что он пожелает.

– Осторожнее, братец! Здесь только что прошел чоукидар.

Мора вздрогнула, услышав это тихое предостережение, прозвучавшее из глубокой тени возле лестницы на террасу. Встревоженная настойчивостью чьего-то шепота, она отступила в кусты, окаймлявшие двор. Когда глаза ее привыкли к темноте, она разглядела двух мужчин, притаившихся в черной, как чернила, тени. В одном из них она узнала слугу Валида Али. Другой был ей незнаком. Оба говорили между собой очень тихо, и ей было крайне трудно понимать их быструю речь, пока до нее не донеслось знакомое имя.

– ...большая глупость! Слуга ничего не стоит! Мы должны убить Гамильтон-сахиба.

– Но как? Он словно камышовый кот, и глаза у него такие же зоркие.

– Может, устроить засаду?

– Да, так лучше всего. Он снова поедет в Сундагундж через два дня и не возьмет с собой носильщика. Так говорит мусульманин, который служит в резиденции. Если ты подкараулишь его в овраге...

– Тихо, братец! Кто-то идет.

Послышался стук копыт. Грум, посланный бегумой Кушной, привел коня Моры. Следом за ним ехал на своем мускулистом жеребце Исмаил-хан.

Оба заговорщика растаяли в темноте, словно их тут и не было.

Сделав глубокий вдох, Мора спокойно вышла на освещенный двор. Вскочив на Фокса, вежливо кивнула саису и двинулась к воротам.

Как обычно, громадный патан скакал на некотором расстоянии от нее по дороге в военный городок. Это почтительное отдаление устраивало Мору: она не хотела довериться Исмаил-хану. В конце концов, кто-то же из слуг Валида Али строил козни против британцев. Может ли она считать, что патан в этом не участвует?

Мора спрашивала себя, что ей предпринять, и между тем гнала и гнала своего коня, так что он почти летел над землей. Если бы она могла открыть все самому Россу, но как это сделать, не раскрыв ему происхождение полученных ею сведений? Она ни в коем случае не может признаться ему, что знакома с кем-то в розовом дворце! Как только она ему скажет, он сразу сообразит, что она и индийская девушка Чхота Моти – одно и то же лицо.

Мора скорее умерла бы, чем сделала такое признание. Однако как же ей не нарушить молчания – ведь иначе Росс угодит в засаду по дороге в Сундагундж?

Она должна предупредить его, иного выхода нет.

Фокс был весь в мыле, когда Мора въехала в ворота городка. Она не обратила внимания на поклон чоукидара и на явное негодование Исмаил-хана по поводу того, что из-за нее они чуть не загнали лошадей. Бросив поводья саису, ожидавшему у ворот конюшни, она зашагала по пыльной дороге прямиком к бунгало Росса, надеясь, что ее смелость не будет истолкована превратно.

Он уже услышал ее шаги на веранде и поджидал ее в дверях. Но когда Мора остановилась перед ним, Росс не посторонился, чтобы пропустить ее в дом.

– Капитан Гамильтон...

– Вы что, с ума сошли?

Лицо его потемнело от гнева. Мора застыла в изумлении.

– О чем вы думали, являясь сюда одна, поздно вечером, в то время как ваши дядя и тетя отсутствуют?

Голос его прозвучал как удар хлыста. Мора побелела.

– Прошу прощения. Я не подумала...

– Ясно, что вы не подумали. Половина моих слуг заметила ваше появление, и, смею сказать, оно известно и прислуге вашего дяди! Если вы хотите сохранить хотя бы остатки вашей репутации, немедленно удалитесь.

– Но...

– Сию минуту!

– Вы не понимаете! Я должна нечто очень важное...

– Багалиш! – обратился Росс на хинди к кому-то. – Сейчас же проводите сахибу домой!

Мора даже не взглянула на юнца, вынырнувшего из-за двери.

– Я не уйду! – Голос Моры дрожал от ярости.

– Уйдете! Или вы хотите, чтобы я отнес вас, перекинув через плечо?

– Вы не посмеете!

Он с угрожающим видом шагнул к ней:

– Посмотрим!

Будь он проклят! Он посмеет.

Она повернулась и ушла молча, с пылающим лицом.

Не было у нее сна в эту ночь и не было покоя в ее душе наутро. Росс не появился в резиденции после завтрака, и Мора гадала, то ли он избегает ее, то ли не получил обычного вызова от дяди. Она была прекрасно осведомлена о перешептывании слуг резиденции, но не обращала внимания и даже не защищалась от нападок Миры по поводу ее неслыханного поведения.

– Кое-кто считает... – начала Мира и вдруг умолкла.

– Что?

– Считают, что сердце Гамильтон-сахиба тает, когда он смотрит на тебя.

Мора фыркнула совсем не в стиле воспитанной леди.

– Тогда почему он завел любовницу в доме у купца Валида Али?

– Откуда ты это знаешь? – едва выговорила ошеломленная Мира.

– Я много чего знаю! Слишком много! Если у Гамильтон-сахиба что-то размягчается и тает, так это его мозги!

В ярости она швырнула свою головную щетку через всю комнату. Ну что ей делать с этим невыносимым человеком? Она пыталась предупредить его, но этот самоуверенный педант не только отказался ее выслушать, но чуть ли не пинком прогнал от своего порога, унизил ее в присутствии своих слуг! Он, видите ли, заботился о ее репутации! А как насчет его собственной?

Туфля последовала в угол комнаты вдогонку за головной щеткой.

– Ты просто невозможная! – крикнула Мира, всплеснув руками. – Я вернусь, когда твой бешеный нрав перегорит и обратится в золу.

Как только она удалилась, Мора бросилась на постель и спрятала лицо в ладони. На самом деле она не сердилась на Росса. В эти минуты она боялась за его жизнь и не могла придумать, как предупредить его об опасности.

Раз он отказался выслушать ее у себя в бунгало и не являлся в резиденцию, то каким образом дать ему знать, чтобы он не ездил через овраг? Она не смела написать записку, которую могли перехватить, не могла привлечь на помощь Исмаил-хана. Не могла вызвать Росса в резиденцию, не возбудив подозрений. Она могла лишь надеяться, что он придет по собственному желанию или же ей удастся повстречать его в таком месте, которое стороннему наблюдателю покажется случайным.

Ближе к вечеру, когда Теренс Шедуэлл пришел в резиденцию с обычным визитом, с ним вместе явился Чарльз Бартон-Паскаль.

Бедный Чарльз! Красивый, холостой, богатый, он не привык к пренебрежению со стороны прекрасного пола. Наоборот, в его наполненной событиями молодости редко случалось так, чтобы при его появлении женские сердца не начинали трепетать. Здесь же он не в силах был объяснить себе продолжительное нежелание Моры относиться к нему благожелательно. Пока мисс Карлайон наливала чай себе и своему жениху, Мора ходила взад-вперед по гостиной, не слушая, о чем говорят.

Тем не менее, Чарльз не мог не думать, как она хороша в своем платье из голубого дамаста, такого светлого, что цвет его казался даже серым, подчеркивая блеск ее золотисто-рыжих волос и придавая сияющим темно-фиалковым глазам особую выразительность.

Ведь она встретила их достаточно любезно и раза два слегка улыбнулась в ответ на его слова, так почему же она то и дело выглядывает в окно? Кого, черт возьми, она ждет?

На крыльце послышался звук чьих-то быстрых шагов. Входная дверь распахнулась в ответ на громкий стук.

– Добрый день, Лала Дин. Бурра-сахиб дома?

Голос Росса Гамильтона. Чарльз увидел, как Мора вздернула голову, ее восхитительные глаза широко распахнулись. Ревность, неожиданная и неприятная, стиснула ему горло. Тяжелое чувство еще усилилось, когда Росс вошел в комнату – волосы растрепались от ветра, одет чертовски небрежно – в бриджи и теннисную рубашку. «Красивый дьявол», – отметил Чарльз про себя, утешаясь только тем, что Гамильтон даже не взглянул на Мору.

– Добрый день, мисс Карлайон, – поклонился он Лидии, – я искал вашего отца. Чуппрасси сказал, что он тут.

– Он был здесь, когда приехали Теренс и мистер Бартон-Паскаль. Думаю, вы найдете его в кабинете.

– Благодарю вас. Я собираюсь в Сундагундж и хотел...

– Но я думала, что вы не уедете до завтра.

Эти слова вырвались у Моры. Все повернули головы к ней, она гордо выпрямилась, лицо покрылось красными пятнами, но заговорила она совершенно спокойно:

– Во всяком случае, так сказал Амир Дас. Я разговаривала с ним на конном дворе сегодня утром.

– Мои планы изменились. Уеду в ближайшее время.

В ближайшее время. Значит, нет возможности предупредить его о засаде, не сообщив, откуда она о ней узнала. Но если он изменил свои планы, может, никто и не будет подкарауливать его в овраге – ведь он уезжает на день раньше.

– Прошу прощения, – холодно произнес Росс, повернулся и вышел, захлопнув за собой дверь.

– Великолепно! – сказала Лидия с принужденным смехом.

– Какой грубый малый, – поддержал ее Теренс. – Он всегда такой?

– Нет, – ответила Лидия.

– Да, – заявила Мора.

Все переглянулись и дружно расхохотались.

И никто не заметил, насколько деланной была веселость Моры.

– Кому еще чаю? – предложила Лидия с улыбкой, которая вдруг застыла у нее на лице. – Мора, что случилось? Нездоровится?

– Кажется, у меня вот-вот разболится голова. Вы не возражаете, если я покину вас?

Все заверили ее, что нисколько не возражают. Чарльз, как мужчина, вызвался съездить за врачом. Мора вежливо поблагодарила, но настояла на том, чтобы, просто побыть одной. Держась за голову и легонько вздыхая для пущего эффекта, она удалилась неверной походкой.

Но едва она оказалась за дверью, как подобрала юбки и кинулась бежать через лужайку к офису дяди. Росс только собирался войти в дверь, и она чуть не сбила его с ног, спеша задержать.

– Осторожно. – Он вынужден был взять ее за плечи, чтобы она с ним не столкнулась. – Вы что-то хотели сказать мне, мисс Адамс?

Она кивнула, задыхаясь от быстрого бега.

– Может, зайдем в кабинет к вашему дяде?

– Нет! Это...

– У меня неотложный вызов, мисс Адамс.

– В Сундагундж. Я знаю. Но вы не должны туда ехать!

– Не должен?

– Да. Во всяком случае, не сегодня. И не завтра.

Он хмуро смотрел на нее, и Мора заставила себя успокоиться.

– Простите. Это кажется бессмысленным. Но вам не надо ехать.

– Почему?

– Я слышала, что там может быть опасно.

Бесцеремонная манера Росса исчезла.

– Что за опасность? Кто вам сказал?

– Один из... слуг резиденции. Он... утверждает, что идут разговоры о повороте к тому, что происходило перед восстанием. Намекал, что белым мужчинам небезопасно находиться в деревне.

– В индийских деревнях постоянно идут подобные толки. Вы знаете не хуже меня, что все это большей частью несущественно.

– Но если ваш слуга уже получил удар ножом в руку...

Выражение лица у Росса внезапно сделалось угрожающим.

– Кто вам так сказал?

– М-м... никто конкретно. Это всего лишь слухи.

– Чистая чепуха! Я считал вас умной для того, чтобы слушать подобные пустые сплетни и тем более верить им!

Ну как внушить ему, что он должен ей поверить? Разве только рассказать, где она услышала такой разговор, и поверила услышанному, и боится за его жизнь, потому что любит его!

Но какой в этом смысл? Он-то, разумеется, не любит ее. Его резкость, нетерпение, хмурый вид говорят ей об этом вполне ясно. Зачем ей обманывать себя? Если он кого и любит, то двоюродную сестру Кушны Дев, женщину, которой нет на свете...

– Это все, что вы хотели сказать мне, мисс Адамс?

Огорченная своей неудачей, Мора молча кивнула и опустила глаза.

Глядя на ее склоненную голову, Росс произнес очень мягко:

– Не тревожьтесь обо мне. Я знаю, как защитить себя.

Мора ощутила прикосновение к своей щеке, такое легкое, что подумала, будто ей показалось. Она быстро подняла голову, но Росса рядом не было. Он ушел.

Глава 11

Солнце уже опускалось за далекие холмы, когда Мора выехала на Фоксе за ворота резиденции; Исмаил-хан следовал за ней. Патан был сильно удивлен, когда мисс-сахиб послала за ним и сообщила, что хочет ехать верхом; ведь обычно она предпочитала для верховых прогулок утренние часы. Тем не менее, он ничего не сказал – это было не в его духе – и к тому же обрадовался, что она возобновила ежедневные поездки после целой недели унылого бездействия.

Может, мисс-сахиб захотела поохотиться? Она не надела свой голубой костюм, но облачилась в одеяние цвета хаки, сливающееся с местностью, и на голову водрузила топи. Мало того, она потребовала, чтобы Исмаил-хан принес свое ружье, что он и сделал, но при этом она велела приторочить ружье к седлу ее коня. Исмаил-хан что-то скептически проворчал по этому поводу: до сих пор мисс-сахиб не занималась охотой, и он полагал, что она охотиться не умеет.

Однако Мора отлично умела стрелять. Когда она была маленькой, ее научил этому отец. Потом, уже в Англии, она часто охотилась на уток и других водоплавающих птиц на болотах Норфолка в сопровождении лесничих Карлайона. И редко делала промахи.

Думая об этом, после того как направила Фокса на пыльную дорогу, ведущую в Сундагундж, Мора сознавала, что у нее давно не было возможности попрактиковаться в стрельбе, но это ее не особенно заботило. Нынче ночью никто не нападает на Росса – ведь его не ждали в Сундагундже до завтра. Враги Росса будут дожидаться его на обратном пути в резиденцию.

И на этот случай Мора решила тоже быть там. Она не строила иллюзий насчет своих возможностей принять участие в деле. Она всего лишь хотела предостеречь Росса, но не вмешиваться.

Дядя Лоренс сообщил ей, что Росс расследует какой-то земельный спор в Сундагундже и получил срочный вызов от обеих заинтересованных сторон. Этим объясняется его поспешность.

Выйдя от дяди, Мора немедленно подкупила одного из слуг и велела ему глаз не сводить с бунгало Росса – пусть сразу доложит ей, когда тот уедет. Ей было безразлично, какие толки возбудит это требование. Безопасность Росса была важнее всего.

Час назад ей сообщили, что Гамильтон-сахиб наконец уехал и не взял с собой Гходу Лала. Для видимости Мора провела этот чудовищно медленно тянувшийся час у себя в комнате, потом вызвала Исмаил-хана и отправилась в Сундагундж.

Теперь она молила небеса, чтобы промедление не обернулось ошибкой, и она не опоздала. Разумеется, землевладельцы, вызвавшие Росса, рассчитывают на то, что он подождет, пока они выскажут свои жалобы на общей сходке под деревом посреди деревни. Таков был обычный способ вести дела в сельской Индии. Каждое заинтересованное лицо может выразить свое мнение, и Мора надеялась, что Росс будет занят по крайней мере несколько часов.

Если все пойдет, как она ожидает, то ей удастся перехватить Росса у моста, и встреча не покажется неподобающей: Мора в сопровождении Исмаил-хана не раз проезжала той дорогой, и окрестные крестьяне знали ее. Она притворится, что крайне удивлена встречей, и предупредит его.

Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть все получится как надо!

Воздух оставался жарким, несмотря на то, что заходящее солнце уже бросило длинные тени на равнину. В отдалении замер в тени колючих деревьев темный буйвол. Людей на дороге почти не было, и возница в телеге, мимо которой они проезжали, лишь бегло взглянул на патана и его английскую хозяйку.

Когда дорога привела их к глубокому оврагу, отделяющему деревню от полей, сердце у Моры забилось быстрее. Она обшаривала глазами каждую расщелину, каждый высохший от жары куст, где мог бы затаиться человек.

Она никого не увидела. Дыхание стало ровнее. Возможно, убийцам не хватило времени изменить планы. Обнадеженная таким образом, она оставила овраг позади.

Солнце скрылось за холмами, когда они наконец подъехали к реке. Усеявшие небо золотистые облака отражались в воде. В домах по ту сторону моста мигали огоньки, дымок от кухонных очагов висел в воздухе. Из далекого отсюда храма доносился отрывистый звук раковины, в которую кто-то дул. Мора, приподнявшись в стременах, окинула взглядом мост и дорогу перед собой.

Пусто. Росса пока не видно. Неужели он все еще в деревне?

– Давай проедем подальше, – предложила Мора.

Исмаил-хан беспокойно заерзал в седле.

– Уже стемнеет, пока мы доберемся до резиденции.

Мора молча кивнула, но все-таки поехала через мост.

Она побывала в Сундагундже уже несколько раз и знала, что эта деревня точь-в-точь такая же, как и многие другие, с ее глинобитными домами и грязными улицами. Смотреть тут было особо не на что.

Мора сразу заметила, что Росса нет на площади среди крестьян. Его высокая фигура бросилась бы в глаза на фоне одетых в дхоти невзрачных обитателей деревни. Чувство облегчения и тревога попеременно овладевали Мо-рой. Видимо, Росс закончил свои дела раньше, чем ожидал, и в полной безопасности вернулся домой.

А что, если она разминулась с ним по дороге?

Позади нее кашлянул Исмаил-хан. Дневной свет угасал, и Мора понимала, почему патан не хочет задерживаться. Ей и самой жутковато было оставаться далеко от дома в темноте. Вздохнув, она повернула коня ударом каблуков в бока снова к мосту, в сторону дома. Исмаил-хан последовал за ней с нескрываемым облегчением.

Индийская темнота с обычной своей быстротой упала на них, когда, впереди уже показались ворота военного городка. На дороге Росса не было. Мора чувствовала все более растущее беспокойство. Где же он, Господи? Она покинула резиденцию через час, не больше, после Росса. Не мог же он завершить свои дела в Сундагундже и успеть вернуться домой до ее отъезда!

Она повернула голову к Исмаил-хану:

– Исмаил, ты бы поехал вперед и посмотрел...

Топот копыт прервал ее речь: кто-то скакал галопом в темноте им навстречу. Выругавшись, Исмаил-хан выхватил свой кинжал из ножен. Мора с трудом сглотнула. Порядочные люди предпочитали не покидать свои безопасные жилища по ночам.

Топот нарастал. Жеребец Исмаил-хана насторожил уши и фыркнул. Внезапно удары копыт замедлились, и Мора услышала щелчок предохранителя табельного револьвера.

Исмаил-хан предостерегающе кашлянул.

– Кто здесь? – прозвучал резкий вопрос на хинди. Мора вздохнула с облегчением. Она узнала голос Росса.

– Это я, Мора.

Росс ударом шпор послал коня вперед. При слабом свете звезд девушка различила его растрепанные ветром волосы и знакомую широкоплечую фигуру.

Он цел, совершенно цел и невредим.

Радостная улыбка сбежала с ее лица, когда Росс, потеснив своим конем ее Фокса, перегнулся с седла и схватил его за повод. Железные пальцы так больно стиснули Море руку, что она вскрикнула.

– Вы маленькая дурочка! – накинулся он на нее. – Я спрашиваю, что вы здесь делаете? Вы что, нарочно стараетесь, чтобы вас похитили или убили? Или что-нибудь еще похуже?

– Нет! Дело в том, Р-Росс, что я...

Резким движением он повернулся к Исмаил-хану.

– А ты дурак, если разрешаешь своей хозяйке ездить верхом по ночам! Разве ее безопасность не в твоих руках?

Патан нахмурился, но ему нечего было сказать в свое оправдание.

– Поехали, – прорычал Росс, снова поворачиваясь к Море. – Я провожу вас домой. Проклятая ночь! Скачу во весь дух по дороге в Бхунапур и что же я нахожу по возвращении?

– Бхунапур! – перебила его Мора. – Вы говорили про Сундагундж!

– Мои планы изменились! – огрызнулся он и вдруг сильно встряхнул Мору, заметив, как она невероятно побледнела. – Что такое на этот раз?

Мора высвободилась рывком и не ответила ни слова. Так вот почему он такой взбудораженный, вот почему у него такие, дикие глаза! Вот откуда эта чисто мужская ярость! Если бы она приблизилась к нему, то, без сомнения, уловила бы запах духов от его одежды. Она-то помчалась его спасать, с ума сходила от тревоги за его безопасность, а он плюнул на свои обязанности и поехал в Бхунапур! В Бхунапур, а не в Сундагундж – и ради чего? Ради того, чтобы развлекаться с этой шлюхой Синтой Дай!

Сгорая от желания обрушить на него свой гнев, она с размаху опустила хлыст на круп ничего не подозревающего Фокса. Конь взвизгнул от боли и рванулся вперед, выдернув повод из руки Росса.

– Мора!

Он понесся за ней как ветер. Голова к голове их кони мчались по твердокаменной земле, пока Росс не сумел дотянуться и снова ухватить Фокса за повод. Крепко дернув, он вынудил коня резко остановиться. Обхватив Мору за руки повыше локтя, Росс перетащил ее к себе в седло. Лицо его потемнело от гнева.

– Вы что, с ума сошли? На кой черт все это?

– Отпустите меня!

– Не раньше, чем получу ответ!

– Я не обязана вам отвечать! С какой стати?

– С такой стати, что вы, по-моему, многое скрываете. Ездите верхом в темноте, причем с одним только сайсом, да еще при оружии... – Росс буквально впился в нее глазами. – В чем дело, женщина?

– Вас это не касается!

Увы, это его касалось, именно его. И Мора изо всех сил старалась подавить горькие слезы, готовые хлынуть из-за того, что она как дура боялась за него, а страх этот оказался напрасным.

– Мора. – Должно быть, он понял ее состояние, потому что голос его внезапно смягчился. И он отпустил ее, хоть и не сделал ни малейшего движения, чтобы увеличить расстояние между ними. – Ваша айя принесла в мое бунгало известие, что вы покинули резиденцию. Сказала, что боится за вас. Не будете ли вы любезны рассказать мне, что происходит?

Будь он проклят! Зачем он заговорил так дьявольски ласково? Неужели не понимает, что она теряет от этого самообладание? Хуже всего то, что, несмотря на спасительную темноту, он увидел ее слезы. Достал платок из своего нагрудного кармана, протянул ей и подождал, пока она высморкается, кое-как приведет в порядок растрепанные волосы и запыленное платье.

– Я поехала в Сундагундж, чтобы отыскать вас.

Голос ее звучал глухо из-за слез, а также из-за прижатого к губам платка, но Росс ее услышал и сдвинул брови.

– Меня? Зачем?

– Они... они хотели устроить вам засаду. В овраге. Только никого там не было, потому что в-вы изменили ваши п-планы. Я боялась, что они подкараулят вас на обратном пути в резиденцию.

Хорошо хоть, что он не рассмеялся. И не стал иронизировать. Просто ждал, пока она перестанет хлюпать носом и высморкается.

– Кто? – спросил он наконец.

Мора замотала головой. Всхлипнула. Попыталась забыть о том, что сердце у нее разрывается.

– Я не знаю, кто они. Я слышала, как они разговаривали возле резиденции. Их было двое. Они говорили, что раз вы поедете в Сундагундж без слуги, они будут ждать вас в засаде.

– И вы поехали туда сами с одним ружьем и вашим саисом, чтобы остановить их. Двух кровожадных убийц.

– Я не знала, что еще сделать.

– Вы могли прийти ко мне.

Она вскинула на него глаза, пылающие негодованием.

– Я пыталась! Вчера вечером пришла к вам в бунгало! А потом еще сегодня днем, но вы сказали...

– Я знаю, что я сказал.

Голос у него стал жестким и лицо тоже. Некоторое время он молчал, только смотрел в темноту.

– Я уже говорил вам, что в Индии мудрее предоставлять геройствовать мужчинам. Вы это помните?

Мора невольно вздрогнула от его тона, хотя и понимала, что он просто прикрывается своим высокомерием. Ее сердце больше не выдержало. Она резко отвернулась, чтобы скрыть слезы.

– А если мужчины тем временем развлекаются с доступными девицами, капитан? Что тогда?

– Что? – Он уставился на нее. – Что вы...

Схватив Фокса за поводья, Мора перебралась в седло и пустила коня в галоп. Росс ее не преследовал.

В окнах столовой ярко горел свет, когда Мора въехала во двор конюшни. Она явно опоздала на ужин.

Задыхаясь от злости, ругаясь и смахивая непрошеные слезы, она спешилась и бегом побежала через двор. Минуя парадный вход, через кухню пробралась в свою комнату. Там она обнаружила Миру, которая пристраивала противомоскитную сетку вокруг ее кровати.

Посмотрев на хозяйку, Мира спросила сердито:

– Ты больна?

Мора отшвырнула свой топи и бросилась ничком на постель.

– Поскорее переоденься, – бодрым голосом предложила Мира. – Ужин начался, и мэм-сахиб спрашивала про тебя. Шедуэлл здесь и еще другой, который не сводит с тебя глаз. Я достала белое платье с темно-зелеными лентами. Самое красивое.

– Ты ходила к Гамильтон-сахибу, – угрожающим тоном произнесла Мора по-английски – не было нужды переводить.

– Хай-май! А что мне было делать? Я так боялась за тебя.

– А зачем идти к нему?

– Я тебе говорила раньше, что ты затронула его сердце.

Мора перешла на хинди:

– А я тебе тоже говорила раньше, что ты ошибаешься. Он такой же скверный, как и все другие. Сахиб, которому женщины нужны только для удовольствия!

Мира прищурилась:

– Он обидел тебя сегодня вечером на дороге.

– Твой соглядатай заблуждается.

– Возможно. Но любовь тоже может быть слепой.

– Ты что, воображаешь, будто я в него влюблена? – Мора насмешливо расхохоталась. – Да ты, я вижу, совсем с ума сошла!

– Ладно, надевай платье, – буркнула Мира. – Дядя ждет.

– Наконец-то ты явилась! – с облегчением воскликнула тетя Дафна, едва Мора вошла в столовую. – Мы уже беспокоились. Лидия говорила, что ты себя плохо чувствовала с утра.

Мора побыстрее уселась на свободный стул рядом с Чарльзом.

– Сейчас все хорошо. Простите, что опоздала.

– Прощаем, – сказал дядя Лоренс и велел слуге подавать на стол.

Мора с жадностью выпила свое вино. Чарльз немедленно наполнил ее бокал снова. Она осушила и этот, радуясь тому, что никто не спрашивает ее о причине опоздания. Никто, как видно, не заметил, что она уезжала из дому. Отлично.

Глотнув еще вина, она ободрилась настолько, что вступила в общий разговор, начала отчаянно кокетничать с Чарльзом, да и с Теренсом и весело смеялась над незамысловатыми шутками дяди. Внутренне она старалась побороть свою боль, примириться с тем, что напрасно съездила в Сундагундж, и к тому же выбросить из головы в высшей степени смешные вещи, которые наболтала ей Мира. Влюблена в Росса! Да она скорее влюбилась бы в жабу.

Однако вино лишь ненадолго подняло ее настроение. О разбитом сердце не так легко забыть. Росс не любил ее, никогда не любил и не полюбит.

«Это я сошла с ума, а вовсе не Мира», – думала она во время десерта.

Но если Мира уже поняла то, что Мора упорно отрицала, вскоре поймут или по крайней мере заподозрят Росс и другие.

Эта мысль была невыносимой. Она должна что-то предпринять, причем как можно быстрее. Ее сердце втоптано в пыль. Она не в состоянии дольше терпеть подобное унижение.

Когда трапеза кончилась, Мора вышла на веранду. Была прекрасная ночь, как все ночи в Индии, но Мора не радовалась ей. Она стояла у перил бледная и молчаливая, словно привидение.

Кто-то рядом произнес ее имя. Мора неохотно повернула голову и увидела Чарльза.

– Вам нездоровится, мисс Адамс?

– Почему вы так решили?

– Вы чем-то озабочены сегодня вечером.

Мора заверила, что он ошибается: она вчера поднялась рано, испекла торт, а перед ужином совершила долгую верховую прогулку.

– Вот почему я так устала. Надеюсь, я не была скучным дополнением к приятному ужину.

– Наоборот.

Тронутый выражением усталости на ее лице, Чарльз взял ее руку в свою и с необычайной нежностью поцеловал в ладонь. Он улыбнулся, и на лице у него не было привычного выражения надменности.

– Я навещу вас завтра.

Мора сделала удивленный вид:

– Завтра?

– Да. – Он глубоко вздохнул. – Мисс Адамс... Мора... если вы позволите, я хотел бы переговорить с вашим дядей. Долгие дни, что там дни – долгие недели я не думал ни о чем другом. Не верю, что мы должны еще ждать. Вы дадите согласие?

Глядя на него, Мора вдруг увидела, как он красив и как расположен и добр. Уж он-то никогда не уедет заниматься любовью с продажной танцовщицей, пока Мора будет ждать его совсем в другом месте. Он не станет говорить ей грубости или выталкивать из своего дома, не станет кричать на нее, словно она полная дура.

– Мисс Адамс? Мора?

– Я подумаю об этом, – пообещала она.

Глава 12

О помолвке Моры и Чарльза Бартона-Паскаля было объявлено спустя три дня на торжественном приеме в британской резиденции. Мора надела парчовое бальное платье цвета слоновой кости с пышной юбкой, отделанной гофрированными оборками и серебряными вышитыми лентами. Чудесные волосы сколоты гребнями с жемчугом, а на левой руке сверкало обручальное кольцо с огромным бриллиантом.

Сияющий Чарльз стоял рядом с ней, пока Лоренс Карлайон объявлял всем, кто собрался в гостиной резиденции, что у него в семье две свадьбы, что обе четы проведут медовый месяц в Дели, а с началом муссонных ливней уедут на юг, в Пуну и Калькутту.

Все зааплодировали и вышли в сад освежиться и подкрепиться под нарядным полосатым тентом, преподнесенным по этому случаю бхунапурским теннисным клубом. Играл полковой оркестр, и разодетые в пух и прах слуги разносили шампанское и черную икру.

– Икра, разумеется, консервированная, – признавалась Дафна Карлайон, – но очень свежая, только что с парохода, прямо из Англии.

Начались игры и танцы; строгие матроны единодушно признали Мору самой очаровательной невестой. Не важно, что она обручилась с почти невиданной поспешностью. Жених совершенно восхитителен, и никто не осудит девушку за то, что она им увлеклась.

– Уж она-то не из тех, кому пришлось бы возвращаться в Англию незамужней, – высказалась миссис Кэмпбелл-Смайс. – Для таких неудачниц есть меткое определение, Дафна. Не могу его припомнить.

Миссис Карлайон тоже не помнила.

– О них говорят: вернулась холостая, – со смешком подсказал кто-то из дам, и все остальные засмеялись.

Ни одна из присутствующих матерей не ожидала, что судьба так жестоко обойдется с ее дочерью, и все они были заметно огорчены тем, что Мора Адамс подцепила одного из самых завидных женихов. Утешали они себя только тем, что есть еще Росс Гамильтон.

Но Росс не присутствовал на помолвке. Он был далеко отсюда, в Пенджабе; уехал он на следующее утро после бурной встречи с Морой на дороге в Сундагундж. Мора связывала его внезапный отъезд с неприязнью к ней, но истинная причина заключалась в необходимости оказать дружескую поддержку. Старый друг и сослуживец Росса по пенджабской легкой кавалерии стал жертвой несчастного случая из-за неосторожного обращения с оружием в гарнизоне Файзабада и потребовал присутствия Росса у своего смертного ложа.

Дежурство у постели умирающего затянулось на более долгий срок, чем предполагали врачи. Сирдар Авал Сингх участвовал в той кровавой пограничной стычке, которая принесла Гамильтону его первое продвижение по службе – патент на следующий чин, и вплоть до перехода Росса на его гражданский пост в Бхунапуре он и Авал Сингх были близки, как братья.

Амир Дас сопровождал Росса в Файзабад, а Гхода Лал оставался дома, долечивая рану, но уже не нуждался в постельном режиме.

Спешившись в этот вечер возле своего бунгало, Росс долго и жадно пил из кожаной фляжки, врученной ему Гходой Лалом, потом передал ее ожидающему этого саису.

– Мне просто необходима ванна, – потребовал Росс, направляясь по дорожке к крыльцу. – И принеси горячей воды для бритья.

– Слушаюсь, хузур[9], – ответил Гхода Лал.

– Какие новости в городке? – зевая поинтересовался Росс.

– Обычные сплетни, хузур. Рождения, болезни, письма из Англии. Да, еще мисс-сахиб помолвлена. На прошлой неделе в резиденции.

Росс засмеялся:

– Я считал, что она уже была помолвлена раньше. Бедняга Шедуэлл! Что вынудило его пройти сквозь эти мучения дважды?

– Нет, хузур. Это другая, с необыкновенными волосами.

Росс застыл на месте и медленно произнес по-английски:

– Ты имеешь в виду Мору Адамс?

– Да, хузур.

Наступило долгое молчание. Амир Дас, который успел уйти вперед, затаив дыхание, ждал теперь на ступеньках крыльца. Он, как видно, тоже был поражен неожиданной новостью.

– Ты уверен, Гхода Лал? – спросил Росс, переходя на хинди.

Тот кивнул.

– Так, – тихо проговорил Росс. – Так-так. – Он поднял голову. – Как насчет воды, Амир Дас? Я бы хотел побриться, прежде чем доложить о своем приезде в резиденции.

– Карлайон-сахиба нет, – сообщил Гхода Лал. – Он увез свою семью в Дели.

– В такую жару? Что он, с ума сошел? Слуга пожал плечами:

– Мэм-сахиб очень хотела отпраздновать помолвку племянницы.

– Прищемить носы своим подругам в Дели, – пробурчал Росс.

– Хузур?

– Мэм-сахиб гордится, что устроила шади, то бишь замужество, и дочери, и племянницы, – мрачно пояснил Росс. – Все мэм расценивают это как большой успех.

– А! – Индус понимающе кивнул и откашлялся. – Хузур хотел бы выслушать полный отчет о Сундагундже?

– Думаю, с этим придется подождать.

– Но, хузур, разумеется...

Лицо у Росса сделалось жестким.

– Ты меня неправильно понял, братец. Через час мы едем в Дели.

Над розовыми стенами города вздымались к небу минареты и луковицы куполов главной мечети Шах-Джихана. Восходящее солнце окрасило их сияющее серебро и протянуло мягкие пальцы света сквозь утреннюю дымку. Другие мечети заполнили небосвод своими изогнутыми полумесяцами – символами ислама, напоминающими о владычестве Великих Моголов. Торговые пути, проложенные этими владыками через пустыни, еще существовали и, невзирая на ранний час и начинающуюся жару, были заполнены паломниками и нищими, повозками, запряженными волами, а также элегантными экипажами мэм-сахиб.

Мора Адамс предусмотрительно надела губчатый шлем с длинной вуалью, которая защищала ее от удушающей пыли; девушка сама правила иккой и теперь старалась поосторожнее объехать расположившуюся на самой середине дороги священную корову.

Чхандни Чхоук, делийская улица Лунного Света, была затенена огромными деревьями; прохладу несла с собой и проточная вода в узком канале, тянущемся вдоль всей улицы. Мора предпочла бы пробираться верхом между многочисленными лотками уличных торговцев, но в Дели молодым леди было попросту запрещено выезжать верхом в этот час. Это удовольствие приберегали на вечер, когда можно было меньше считаться с условностями, и не спеша пройтись с кавалером вдоль городской стены у больших ворот, устроить пикник при лунном свете или потанцевать во дворце губернатора.

Днем условности соблюдались строго: разрешалось только выезжать в экипаже. По этой причине, если Мора не находилась в обществе дяди и тети, ее во время выездов сопровождали не менее двух слуг и трех одетых в ливреи саисов.

К собственному, а также тети Дафны облегчению, Мора временно освободила Исмаил-хана от услуг и отправила назад в розовый дворец Валида Али с запиской для бегумы Кушны Дев. Ни дядя, ни тетка ничего об этом не знали; заметив, как неразговорчива Мора в эти дни, они не были склонны расспрашивать ее о том, куда девался патан.

Поблизости от магазина тканей с выставленными на обозрение рулонами тонкой тибетской парчи, китайских шелков и муслинов расположился крошечный лоток с фруктами. Установив тормоз, Мора спустилась с икки, чтобы купить апельсин. С наслаждением глотая тонкие струйки сока – горло у нее пересохло, – Мора бродила среди ярко окрашенных рулонов материи в сопровождении непрерывно кланяющегося торговца. Пятеро телохранителей ждали ее возле экипажа.

По чистой совести, Мора не могла сказать, что ее радует пребывание в Дели. Она могла бы отговорить дядю и тетку от поездки или, на худой конец, прикинуться больной в самую последнюю минуту и остаться дома. Но ей так хотелось уехать из Бхунапура – от Чарльза, что она охотно приняла предложение тети Дафны.

Какая глупость! Ей бы следовало понимать, что Чарльз непременно последует за ней! К тому же в Дели было невероятно жарко, людно и скучно. Всем почему-то надо было устроить прием в честь ее и Лидии помолвок. Мора с немалым огорчением установила, что не может общаться ни с одним из слуг в доме, где они остановились. Половину составляли бирманцы, а остальные приехали в Дели из южных районов и говорили только на бенгали.

Если бы у нее нашелся друг, которому можно было бы довериться! Но даже Мира осталась в Бхунапуре, ухаживая за больной родственницей.

Зато Лидия и ее родители от души радовались отдыху. Теренс поселился поблизости у каких-то общих знакомых, и Лидия часто с ним виделась. Чарльз тоже снял квартиру где-то в городе. Приемы, пикники и балы следовали один за другим, а дядя Лоренс часто посещал резиденцию губернатора, чтобы побеседовать всласть о политике с чиновниками дипломатической и гражданской служб.

О да! Все они были счастливы. Счастливы находиться в Дели, рады за Чарльза, рады за нее. Кажется, никто не замечал, что она в полной и крайней степени несчастна.

Вначале она пыталась убедить себя, что виной ее состояния проклятый этикет, который безраздельно правит делийским высшим обществом. А почему бы и нет? Каждое утро ровно в десять Мора, ее кузина и тетка встречались в утреннем салоне за завтраком с хозяйкой дома. Потом они примерно час принимали визитеров, потом удалялись писать письма, после чего готовились к ленчу.

После еды их снова отсылали наверх – отдохнуть, независимо от того, устали они или нет. Поднявшись, они мылись при помощи слуг и одевались для вечерних развлечений.

Неудивительно, что Мора чувствовала себя несвободной, стесненной и чудовищно несчастной. Единственной радостью было бегство в город, где она могла затеряться на время среди магазинов и шумных базаров. Но что за бегство, если его можно совершить только в самые ранние утренние часы, с непременным эскортом за спиной и обязательством вернуться домой к строго определенному часу перед завтраком. К опозданию относились как к нарушению этикета.

Этикет! Как ненавидела Мора само это слово! И как она тосковала по прохладным комнатам дворца бегумы Кушны Дев в Бхунапуре.

Но в Бхунапуре находился Росс, а он, не считая Чарльза, был последним человеком на свете, которого она хотела бы видеть...

Прямо перед лотком торговца фруктами сидел, скрестив тощие ноги, старик гадальщик. Незрячие глаза его были устремлены куда-то вперед и вдаль. Услышав шуршание европейских юбок по камышовой циновке, он схватил Мору за подол.

– Твоя судьба определена звездами при рождении, мэм-сахиб. Дай мне рупию, и я открою тебе будущее.

Мора горько рассмеялась:

– Некоторые вещи лучше оставлять скрытыми, отец мой.

Тем не менее, она опустила монету на распростертую ладонь старика, и скоро звук ее шагов затерялся в оглушительном шуме базара. Утреннее посещение магазинов кончилось. Пора ехать домой.

Однако домой она вернулась слишком рано. Мора раздраженно посмотрела на часы. Еще полчаса должно пройти, пока ей разрешат покинуть комнату. Чем ей заняться до тех пор? Написать Кушне Дев? И что ей сообщить? Что она совершила огромную ошибку, согласившись выйти замуж за Чарльза Бартона-Паскаля? Что она поступила неправильно, ужасно неправильно, приняв его предложение только назло Россу Гамильтону?

Бросившись на постель, Мора уткнулась лицом в ладони. Как долго она еще не посмеет взглянуть правде в глаза? Как долго будет прикидываться перед самой собой, что причина ее подавленности – скучная жизнь в Дели?

Она ведь всего лишь хотела вызвать ревность Росса. Доказать всем, что он для нее ничего не значит. И никак не предполагала, что ее и Лидию повезут в Дели праздновать помолвку и не оставят ей возможности заявить, что она передумала.

Еще раз ее глупый импульсивный характер загнал ее в безвыходный тупик...

Отчаяние с новой силой охватило Мору. Она, как видно, лишилась разума в тот день, когда дядя Лоренс, сияя, объявил ей, что Чарльз просит ее руки, что он дал согласие, и что тетя Дафна уже понеслась с визитами сообщать всем в городке о радостной новости. Застыв на месте, мучаясь от несчастной любви к Россу, она и не сообразила, в какую западню попала.

Теперь ей невыносима сама мысль о том, что она выйдет замуж за Чарльза. Да она не в силах вытерпеть его прикосновение!

С дрожью она вспомнила, как он впервые поцеловал ее вскоре после помолвки. Дядя Лоренс и тетя Дафна отправились с Лидией на какие-то танцы при луне к кому-то в городке. Мора осталась дома под предлогом головной боли. В тоске по Россу, который уехал куда-то в Пенджаб, она бесцельно бродила по притихшей резиденции, а потом по настоянию Миры искупалась и вымыла голову. Вопреки протестам айи не уложила волосы в прическу, когда они высохли. Зачем? Она никуда не собирается идти.

Уже настала темнота, когда она уселась в гостиной почитать. Ночные бабочки кружились возле лампы на столе. Она сидела в кресле и думала о Россе.

Мора не услышала, как вошел Чарльз. Он ненадолго остановился в дверях, увидев, как она сидит, задумавшись, и золотисто-рыжие волосы ниспадают ей на плечи и спину. Он до сих пор не видел ее непричесанной. Какой невинностью сияет она вся в тонком муслиновом платье, подчеркивающем стройность талии. Низкий вырез открывает нежную шею и верхнюю часть груди с ложбинкой посредине.

Повелительным жестом отослав чуппрасси, Чарльз беззвучно подошел сзади и склонился над спинкой кресла. Сдвинув в сторону блестящие золотые пряди, он прижался губами к шее Моры.

Задохнувшись, Мора ускользнула от него и сбежала на другой конец гостиной, обойдя стол, так что теперь он разделял их.

– Разве так встречают будущего мужа?

– Извините. Вы меня напугали, вот и все.

Чарльз смотрел, как она собирает массу рыжих кудрей и поднимает ее, чтобы как-то уложить.

– Не делайте этого.

Ее руки замерли, она посмотрела на Чарльза вопросительно.

Он подошел к ней, взял прядь блестящих волос и намотал себе на пальцы.

– Я никогда не видел вас с распущенными волосами. Мне очень нравится. – Голос у него сделался хриплым. – Оставьте так для меня.

Он притянул Мору ближе к себе и обнял за талию. Губами он искал ее губы, и Мора как бы по обязанности подняла к нему лицо, испытывая какое-то непонятное чувство удовлетворения, оттого что теперь Росс уже не будет единственным мужчиной, который ее целовал.

Чарльз со стоном прижал к ее губам свои губы. Какие они сладкие, раскрытые, теплые и ждущие.

Но в следующую секунду он поднял голову. Зрачки его расширились от страсти, хотя выражение лица уже не казалось томным.

– Я еще плохо знаю вас, дорогая, но уже могу точно определить, когда вы не радуетесь. Расслабьтесь немного, прошу вас.

Он поцеловал ее снова, прижав очень тесно к себе. Ее волосы упали ему на руки, душистое облако, от которого у него кружилась голова. Мора старалась откликнуться, принять поцелуй, но Чарльз чувствовал, что внутренне она противится его страсти.

– Ну же, Мора, – пробормотал он, откидывая голову назад, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. – Поцелуй меня.

«Маленькая Жемчужина, – донеслось до Моры эхо из прошлого, – поцелуй меня...»

Сдавленно ругнувшись, Мора высвободилась из объятий Чарльза.

– Не могу! – прошептала она скорее себе, чем ему.

Чарльз уставился на нее с приоткрытым ртом. Ни разу в жизни он не получал подобного отпора – и от кого, от собственной невесты! Он вспыхнул. Господь Всевышний, он пылал страстью к этой рыжей ведьме с того самого мгновения, как впервые увидел ее! Долго мечтал уложить ее в постель, а теперь приходится волей-неволей признать, что не удастся добиться этого, пока они не поженятся. Как она смеет вести себя так, будто его близость ей не по вкусу?

– Очень хорошо, – произнес он сквозь стиснутые зубы, – храните пока вашу девственность, если уж она так вам дорога!

Резко повернувшись, он вышел из дому, захлопнув дверь.

Когда тетя Дафна на следующее утро предложила, чтобы они провели несколько недель в Дели, Мора согласилась не задумываясь. Возможно, время и расстояние несколько охладят пыл Чарльза, а она сама избавится от боли своей несчастной любви. И разумеется, найдет способ разорвать эту смехотворную помолвку.

Она еще не знала, что тетушка уговорила Чарльза тоже поехать в Дели. К счастью, он не обмолвился ни словом об их ужасной встрече в гостиной резиденции, когда они увиделись снова. И был неизменно вежлив и любезен, терпеливо сопровождая ее с одного светского приема на другой. Но даже само его присутствие все сильнее убеждало Мору, что она не любит его, что они совершенно не подходят друг другу и. что ее ждет печальное будущее в роли его жены, если она принудит себя выйти за него замуж.

Ни за что не выйдет! Скорее умрет! Однако до сих пор она не составила толкового плана, как отделаться от Чарльза.

Все считали ее такой счастливой, такой влюбленной – и только потому, что своим поведением она внушала им, что так оно и есть. Так она решила действовать, чтобы потом поразить всех неожиданностью.

Она была уверена, что и он не любит ее. Просто хочет ее, и потому вошел в роль преданного жениха. Но как же выпутаться ей из этой нелепой истории?

Мора колотила подушку кулаками, и жаркие слезы лились у нее по щекам. Как она презирает себя за свою плаксивость!

Нет, она уже не та, какой приехала в Индию. Всего месяц назад она очень быстро нашла бы способ отделаться от Чарльза и нежеланной помолвки. А теперь вот сидит и плачет, как беспомощное дитя, парализованная нерешительностью и злясь на себя за это.

«Я ненавижу тебя, Росс Гамильтон! Это все из-за тебя! Что ты сделал со мной?»

Глава 13

За завтраком миссис Каррингтон объявила, что назавтра днем все они приглашены на прием в саду в дом Уильямсона Питерса. Да, она понимает, что это неожиданно, однако Аманда Питерс – одна из первых дам в Дели, и, поскольку она лично потребовала, чтобы Лидия и Мора непременно пришли, им необходимо одеться как можно лучше.

– Но мне нечего надеть! – возразила Лидия.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивилась мать.

– Я отдала свои вещи дхоби[10] в стирку.

– Когда?

– Вчера.

– И вечерние платья тоже?

– Все до одного! – чуть ли не плача ответила Лидия.

Миссис Каррингтон и тетя Дафна обменялись тревожными взглядами. Неписаные законы для таких приемов в Индии гласили, что каждая леди должна надеть подходящее для послеобеденного времени платье, перчатки до локтей и соответствующую шляпу.

Мора попыталась успокоить кузину:

– Вызови дхоби и вели ему принести одно платье обратно. Он уже должен что-то постирать, как ты считаешь?

У Лидии был такой вид, словно она вот-вот заплачет.

– Но я отдала ему так много! И твои тоже, Мора.

– Господи, – сказала миссис Каррингтон, – этот дхоби совершенно ненадежный человек.

Лидия выглядела такой несчастной, что Мора вздохнула и встала.

– Скажи, что тебе нужно. Я сейчас пойду и принесу.

– Принесешь? – обрадованно спросила тетя Дафна; она повернулась к хозяйке дома и добавила не без гордости: – Наша Мора отлично управляется с туземцами.

Миссис Каррингтон явно испытала облегчение. Как и большинство британских мэм-сахиб, она побаивалась своих темнокожих слуг.

Радуясь поводу пораньше покинуть комнату для завтраков, Мора спустилась в холл и позвала чуппрасси. За дхоби послали слугу, и тот прибыл немедленно, задыхаясь от спешки и усердия и вопрошая, чем он может угодить благословенной мисс-сахиб. Мора немедленно объяснила.

– Но, многопочитаемая мисс-сахиб, – вскричал дхоби в полном ужасе, – платьев у меня нет!

– Что ты болтаешь? – возмутилась Мора. – Где же они?

Дхоби тотчас перестал понимать английский язык, но когда Мора на свободном хинди пригрозила ему самыми страшными наказаниями, он с пристыженным видом признался, что отдал напрокат как гардероб Лидии, так и ее собственный. Отдал на весь уик-энд.

– Не понимаю, Баппа Сингх. Отдал напрокат? Кому отдал?

– Госпожам из делийского гарнизона. Платья вернут мне во вторник.

До Моры наконец дошла суть дела, и она застыла, оторопев.

– Ты отдал платья солдатским женам? Мои платья?

– Сегодня у них вечеринка на гарнизонном майдане, – проквакал дхоби. – Солдатские мэм-сахиб бедные, но им хочется надеть красивые платья...

– И ты отдал им наши платья? За деньги?

– Это делают часто, не только я, но и другие, – сказал дхоби в свое оправдание.

Возмутительная наглость! Мора была готова наброситься на негодяя и расцарапать ему всю физиономию. И ведь нет никакого смысла ждать! Она сама должна поехать в форт и сделать все.

Набросав записку тетке и миссис Каррингтон, она вышла из дому. Через десять минут она уже мчалась верхом во весь опор по дороге к Дели-Ридж, окутанная густыми клубами пыли, а солнце припекало ей спину и плечи, так как она впопыхах не захватила с собой ни топи, ни вуали. Позади нее город млел в жарком мареве, а вода в крутой огромной луке Джамны сверкала в полуденных лучах, словно расплавленное серебро.

Море уже стало невероятно жарко, во рту пересохло от жажды, но в глубине души она была довольна собой. Неужели сбросила с себя летаргию последних нескольких недель? Как же она раньше не догадалась, что для этого всего лишь надо послать ко всем чертям проклятый этикет с его нудными правилами?

Ей захотелось расхохотаться во все горло. И она это сделала.

– Где ты была, Мора, дорогая, – произнесла она громко и весело с давно забытым ирландским акцентом, – но возвращайся же!

Конь ее был уже весь в мыле, но она гнала его все быстрее, и ветер свистел у нее в ушах, а из-под копыт коня взлетали пыльные смерчи.

Впереди показались бесчисленные гробницы и величественные руины Семи городов. За ними вздымалась к синему небу башня Кутаб-Минар. Военный гарнизон раскинулся к западу от башни, глинобитные домики и административные здания выстроились перед плац-парадом, а за ним виднелись бунгало офицеров. Негромко напевая, Мора направила коня к воротам.

Часовой, бросив взгляд на растрепанные волосы и дикие глаза, поспешил преградить ей путь.

– Простите, мэм, в это время дня форт закрыт для посетителей.

Мора остановила взмыленную лошадь прямо перед ним, так что часовой вынужден был отступить, чтобы не получить удар копытом.

– Мне нужно видеть старшего командира, – сообщила она, используя свое преимущество. – И немедленно, прошу вас.

– Полковник Брэдли сейчас на линии, мэм.

– Вызовите его, пожалуйста.

– Прошу прощения, мэм, но это невозможно.

– Тогда я подожду его здесь.

– Вам придется ждать несколько часов, мэм.

– В таком случае я требую, чтобы вы послали кого-то за ним, – вздернула голову Мора. – У меня дело чрезвычайной важности.

– Извините, мэм, но у меня приказ.

Мора начинала терять терпение. Недавнее радостное возбуждение улетучилось под действием сильнейшей жажды, заболела голова. До смерти хотелось хлестнуть этого наглого парня. Он явно один из тех, чьи жены бессовестно заплатили за право красоваться в ее собственных платьях сегодня вечером на танцах.

Эта мысль привела Мору в ярость. Терпение лопнуло, она решила прорваться силой. К ее удивлению, часовой не сдвинулся с места. Ухватился за повод, и между ним и всадницей началась чуть ли не драка. Испуганное животное, шумно храпя, топталось на месте. Мора вскинул хлыст.

– Отпусти!

– Назад! Назад, говорю! – вопил часовой.

Мора наклонилась, чтобы ударить, но в эту секунду кто-то обхватил ее сзади и вырвал из седла. Разъяренная, она не глядя замахнулась на этого второго, но тот ловко отобрал у нее хлыст.

– Отдай! – заорала она.

– Прекратить!

Резкая команда сопровождалась такой встряской, что у нее чуть голова не отлетела. Обернувшись, она увидела перед собой взбешенное лицо Росса Гамильтона.

– Р-росс! Ч-что? Как вы...

– Глазам своим не верю! Вы что, полностью лишились рассудка? – И он грубо встряхнул ее еще раз. – Спокойно! Хватит с меня ваших чертовых приключений! Вы что, ехали верхом с непокрытой головой от самого Дели? Неудивительно, что вы напали на часового! Ваше счастье, что вы не умерли от солнечного удара, хотя, может, оно так и лучше было бы для всех нас!

О, это было уже чересчур – то, как Росс на нее кричал. Она ни разу не видела его таким разъяренным, а ей сейчас только и нужно было забраться к нему на колени и положить больную голову ему на грудь.

– Отпустите меня, – устало попросила она. Но он и не подумал.

– Не отпущу. Вы немедленно отправитесь туда, откуда приехали.

– Нет.

– Да, дьявол меня побери!

Мора окончательно утратила самообладание и ударилась в слезы.

– О Боже милостивый...

Росс неловко обнял ее и держал так, пока она плакала. «Она сильно похудела, с тех пор как я последний раз прикасался к ней», – подумал Росс. И воспоминание о жарком поцелуе, которым они обменялись тогда в резиденции на веранде, гулким толчком отозвалось в сердце. Он стиснул губы, и черты его лица сделались резкими.

– Мора, не надо, – тихо произнес он. – Мне жаль, что я накричал на вас. Я не хотел...

– Ничего подобного, хотели.

Спохватившись, что на них глазеет часовой, Росс негромко ругнулся и протянул Море платок. Она вытерла глаза, кое-как привела себя в порядок, и Росс отвел ее в амбулаторию, где было относительно прохладно. Она отклонила услуги военного врача, но выпила принесенную им воду. Ей сразу стало легче и от воды, и от веяния подвесного опахала. Мора слабо улыбнулась:

– Благодарю вас.

Потом она кротко взглянула на Росса, который стоял в дверях амбулатории, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди.

– Не могу представить, что это случилось со мной, – сказала Мора.

– Я могу, – возразил Росс. – Ваше счастье, что вы не пострадали от жары сильнее. Теперь вы скажете мне, зачем явились сюда?

Она спокойно поведала ему историю о своих платьях. Росс слушал молча, и но выражению его лица невозможно было догадаться, о чем он думает. Врач был возмущен и отправил дежурного за полковником Брэдли.

– Кажется, я перестаралась, – тихонько призналась Мора, когда они с Россом остались наедине.

– Нет, – ответил он вовсе не сердито, – это не так.

Росс сомневался, что в Индии нашлась бы еще хоть одна женщина, которая взяла бы дело в свои руки так решительно и безоглядно.

– Но все же я вела себя слишком импульсивно.

– Что верно, то верно.

Мора почувствовала, что ей неловко от взгляда его проницательных голубых глаз, и стала смотреть на застекленные шкафы с аккуратными рядами разнокалиберных бутылочек с лекарствами.

– Что вы делаете здесь? – спросила она.

– Я встречался со старым другом. Он сержант в этом гарнизоне.

– Я не знала о вашем приезде.

Росс покачал головой:

– Я тут по делам службы. Моего приятеля перевели сюда из Сундагунджа, и я о многом должен его расспросить.

Это была та же самая ложь, которую он сообщил Гходе Лалу.

Мора широко раскрыла глаза:

– Вот как? Это как-то связано с тем, что едва не случилось в овраге в прошлом месяце? Вам удалось выяснить...

– Нет, – перебил ее Росс. – Но я выясню.

– Тогда... тогда вы поверите мне.

Ей почудилось, будто что-то промелькнуло у него в глазах – отражение боли или душевного страдания, но оно исчезло так быстро, что Мора засомневалась, права ли она в своем предположении.

– Возможно. Ни один из тяжущихся талукдаров не хочет принимать мои предложения. Мне кажется, оба были бы рады убрать меня с дороги.

– Как вы можете говорить такое?

– Полно, мисс Адамс, незачем так волноваться! Вы прекрасно знаете, что именно так здесь ведут дела.

– А если они сделают с вами то же, что и с Гходой Лалом?

– А вас огорчило бы, если бы меня ранили? Или убили?

Она сделала отчаянную попытку ответить легким тоном, но слова застряли в горле, и она лишь с болью посмотрела на Росса.

Росс притих. Потом подошел к ней и произнес:

– Ну?

Мора помотала головой.

Росс взял ее за подбородок, назвал по имени – и она вздрогнула. Слезы выступили на глазах.

– О, Росс, я...

– А вот и мы!

Дверь распахнулась, и вошел врач в сопровождении взволнованного полковника Брэдли. Он принес глубочайшие извинения за неприятности, доставленные Море и ее кузине, и уже распорядился, чтобы платья были немедленно возвращены. Заверил Мору, что виновные будут наказаны. Не согласится ли мисс Адамс пообедать с ним и его женой, перед тем как вернуться в город?

– Я, разумеется, пошлю нарочного известить ваших родных, иначе они будут беспокоиться о вас, – добавил полковник.

Мора молча кивнула, несколько ошеломленная.

– Ну а вы, Гамильтон? – забасил полковник, обращаясь к Россу. – Пообедаете с нами?

Росс нахмурился:

– Боюсь, сэр...

– Да ладно вам, мальчик мой! Не отказывайтесь!

– Но у меня дела в...

– ...офицерских квартирах. Знаю. Но офицеры вернутся с линий после пяти часов, так что вы можете провести жаркое время дня с мисс Адамс и моей женой. Каро обидится, если вы откажетесь.

Улыбка Росса была не слишком веселой.

– В таком случае я, разумеется, не могу отказаться.

Кэролайн Брэдли, маленькая, седая, с лицом, покрытым множеством морщин после долгих лет, проведенных под беспощадным солнцем Индии, пришла в восторг оттого, что принимает у себя молодых людей.

– Ах, вы такая гармоничная пара, – добавила она, приглашая их пройти в гостиную и вся сияя от радости. – Я знакома с Изабеллой Каррингтон и, как мне известно, скоро будет свадьба?

Мора опустила глаза, а Росс объяснил:

– Боюсь, вы заблуждаетесь, мэм. Мисс Адамс не моя нареченная.

– Да? Но... – Миссис Брэдли густо покраснела.

Мора откашлялась и произнесла:

– Я обручена с мистером Чарльзом Бартоном-Паскалем.

– Простите. Джордж вечно бранит меня за то, что я слишком много болтаю, верно, Джордж?

– Чепуха, – отрезал полковник и сгладил неловкость, приказав кхидматгару подать напитки.

Они пообедали холодной птицей и овощным супом. Мора выпила бокал вина и немедленно пожалела об этом. Голова у нее затуманилась и закружилась, она сидела неподвижно, одурманенная близостью Росса: за маленьким столом было тесно, и ей легко было бы коснуться щеки Росса своей щекой, возникни у нее такое желание. Ей вовсе не по душе было возвращаться в Дели в самое жаркое время дня, к тому же она преисполнилась горячей симпатией к полковнику Брэдли, бывалому солдату, который напоминал ей отца.

Но главное – быть рядом с Россом, снова быть с ним, хоть он почти не разговаривал с ней и то и дело бросал на нее сердитые взгляды – совсем как дома, в Бхунапуре! Но даже просто знать, что он здесь, в Дели, все меняло, делало совершенно иным.

«Он мне поможет, – смутно думала Мора. – Ведь он мог бы поговорить с дядей Лоренсом. Объяснить ему, что я вовсе не собиралась всерьез выходить замуж за Чарльза».

Она, видимо, все же немного опьянела, потому что с трудом подавила смешок при воспоминании о том, как сама попыталась поговорить с дядей, потому что и он, и тетя Дафна принимали все ее высказывания на эту тему за проявление предсвадебной нервозности.

– Это всегда так бывает, – заявила тетка, целуя ее в щеку.

– Бояться совершенно нечего, дорогая моя, – подмигнув, добавил дядя Лоренс и, когда решил, что Мора отошла на достаточное расстояние и не услышит его, шепнул жене: – Ты бы поскорее поговорила с ней... об этом.

Как будто она уже не знала, чего ей следует ожидать.

Ее радужное настроение исчезло при этой мысли. Да она скорее умрет, чем ляжет в постель с Чарльзом Бартоном-Паскалем, не говоря уже о браке с ним! А что, если бы Росс убедил ее опекунов в этом? Но как заговорить с ним – ведь она почти опьянела, чтобы вести подобные разговоры? К. тому же она отчаянно боится, что, в конце концов, не выдержит и откроет, кому отдано ее сердце.

Росс отнюдь не облегчал ей задачу. Она могла бы вообще не присутствовать на обеде – настолько мало внимания он уделял ей. Мора начинала подозревать, что он намеренно ее игнорирует, а от этого ей снова захотелось плакать. Или перевернуть супницу прямо на его красивую черноволосую голову.

Это и называется быть влюбленной? Чувствовать себя такой ужасно несчастной? Очень вам благодарна! Она совершенно измучилась к концу трапезы и радовалась, что скоро уедет отсюда в город, пусть и в мучительном для нее обществе Росса. Чемодан с ее спасенным гардеробом должен был следовать за ними в повозке, которую любезно предложил полковник.

– Это самое малое, что я мог сделать для вас, – сказал он в ответ на благодарность Моры.

– Вы еще приедете к нам, дорогая? – добавила Кэролайн Брэдли.

– Разумеется, – ответила Мора, уже совсем протрезвевшая, но бесконечно слабая, и поцеловала морщинистую щеку пожилой женщины.

Мора и Росс молча доехали до ворот гарнизона. Часовой лихо отдал честь, и вот они уже на дороге к дому при свете угасающего дня. Легкий ветерок шевелил блеклую траву. Высоко над головами кружили два коршуна.

Росс, конечно, понимал, как устала Мора, поэтому двигались они медленно и часто останавливались отдохнуть в тени придорожных деревьев. Будь у него выбор, Росс предпочел бы покинуть форт попозже, когда солнце сядет, но тогда пришлось бы ехать с Морой в темноте – недопустимое нарушение этикета, которое шокировало бы и хозяев дома, и родных Моры.

Так они и тащились в духоте, в светлых сумерках – суровый сахиб и печальная, молчаливая леди, вызывая любопытствующие взгляды посторонних.

Возле древних стен, окружающих бастион, Росс натянул поводья.

– Найдете ли вы одна дорогу к дому?

Мора удивленно взглянула на него.

– Мне не стоит сопровождать вас через весь город. Ваш жених найдет это неприличным, и я бы его не осудил за такое мнение.

Мора покраснела.

– Да, конечно.

Последовало молчание, во время которого лошади нетерпеливо перебирали ногами, а возница столь же нетерпеливо ожидал на дороге.

– Благодарю вас за помощь, – сдавленно заговорила Мора, не глядя на Росса. – Это было великодушно с вашей стороны.

Росс не ответил.

Мора забрала в руку поводья и уже хотела подхлестнуть коня. Росс произнес ее имя, и она вопросительно посмотрела на него.

– Почему вы согласились выйти за него замуж?

Настал черед Моры промолчать в ответ.

– Ведь вы его не любите?

Она покачала головой.

– Может быть, ваш дядя...

– Нет, – быстро перебила она. – Это было мое решение.

Она улыбнулась, глядя прямо в его сердитые глаза, обрадованная тем, что к ней вернулась ясность мыслей. Нет, она не унизит себя, обращаясь к нему за помощью. Она сама найдет выход из положения.

Слегка задыхаясь, боясь, что голос у нее дрогнет и выдаст ее волнение и тогда Росс догадается об истинном положении вещей, Мора продолжала:

– Извините, я попрощаюсь с вами. Я хотела бы вернуться домой до наступления темноты. – Она подтолкнула коня, и тот понес ее по дороге, а повозка покатила следом.

Росс долго смотрел в ту сторону, куда скрылась за поворотом дороги повозка. В придорожных зарослях послышался шорох, и еще одна лошадь появилась рядом с ним.

– Ва! – произнес Гхода Лал. – Теперь я знаю, зачем мы приехали в Дели. Ясно, что к Сундагунджу это не имеет отношения.

Росс хранил молчание.

Гхода Лал пристально взглянул в его окаменевшее лицо.

– Ты одержим демонами, брат.

– Неужели?

– Точно! С той самой минуты, как ты положил на нее глаз.

– Ты глупец, если веришь этому, – отрезал Росс.

– Нет, я вовсе не глупец, – возразил Гхода Лал.

Но Росс уже подхлестнул коня и поскакал по дороге к форту, не слушая своего слугу. Гхода Лал последовал за хозяином.

Глава 14

Прием в саду у Питерсов оказался скучным, как и опасалась Мора. Полковой оркестр играл бесконечные патриотические марши, облаченные в ливреи слуги разносили гостям на подносах разнообразные закуски. Дамы прогуливались по лужайке в нарядных туалетах и соответствующих шляпах. Происходил обмен комплиментами и сплетнями. Джентльмены толковали о поло и играх в крикет в Пуне.

Мора гуляла под пальмами с Чарльзом, ее пальчики слегка прикасались к рукаву жениха, как то было предписано этикетом. Чарльз выглядел неотразимо в своей визитке и высоком воротничке, и каждый из гостей заверял Мору, что она будет восхитительно счастлива с того момента, как станет миссис Чарльз Бартон-Паскаль.

От всего этого ей хотелось пронзительно кричать.

– Вы станете прекрасным дополнением к нашей дружеской компании, – высказалась Аманда Питерс.

Это был наивысший комплимент – знак того, что Чарльз и его нареченная будут официально приняты в высшее общество Дели.

Слова Аманды были встречены общим одобрительным ропотом. Тетя Дафна сияла. Еще раньше та же честь была оказана Лидии.

– Где вы намерены жить? – любезно продолжала миссис Питерс. – Надеюсь, в Дели?

– Боюсь, что нет. – С этими словами Чарльз фамильярно обнял Мору за талию. – Мы вернемся в Англию сразу после медового месяца.

Все так и ахнули.

– Это правда, Мора?

Но Мора не могла ответить тетке. Она лишь смотрела на Чарльза, не менее удивленная, чем все остальные.

– Вы не будете здесь жить? – наконец спросила Лидия.

– В Индии? – с пренебрежительным смешком произнес Чарльз.

Мора больше не в силах была оставаться здесь ни минуты. Она улучила момент, отвела тетку в сторону и почти умоляла разрешить ей уйти – у нее внезапно сильно разболелась голова.

Встревоженная видом племянницы, тетя Дафна охотно согласилась. Пусть Мора немного подождет, она сейчас позовет Лоренса и Лидию.

– О, вам всем совершенно ни к чему портить себе удовольствие! Я вполне могу уехать с майором и миссис Боттишем. Может быть, ты попросишь их высадить меня возле дома Каррингтонов.

Вопрос был тотчас улажен, и Мора, отклонив предложение Чарльза самому проводить ее, села в экипаж Боттишемов. Все дружно признали, что милая девочка неважно выглядит. Что это с ней?

В самом деле что?

Мору буквально трясло от злости, когда чуппрасси Каррингтонов впустил ее в безмолвный дом. Наверху в своей прохладной комнате она опустила больную голову на подушку. Сейчас она была рада побыть одной. Хотелось кричать и кричать. Убить себя. Убить Чарльза. Вырвать у него сердце и втоптать в пыль.

Вместо этого она громко рыдала в подушку, плакала так, как не плакала уже много лет. Когда слезы наконец иссякли, Мора умылась и по возможности привела себя в порядок перед зеркалом в ванной.

Спускаясь вниз, она уже чувствовала себя спокойнее. Попросила чуппрасси принести напиток похолоднее, устроилась в библиотеке мистера Каррингтона и начала строить планы, как лучше избавиться от самого последнего кошмара. Одно дело выйти замуж за человека, которого не любишь, и совсем другое – позволить ему увезти себя из Индии.

Да она скорее умрет. Но сначала убьет его.

Она забыла о времени, строя планы один хитроумнее другого, но вдруг услышала быстрые шаги в холле и с удивлением увидела в дверях библиотеки кхансамаха – повара Каррингтонов.

– В чем дело? – вскочив на ноги, спросила она. Мора ни разу не видела, чтобы повар вышел из кухни.

Он не говорил по-английски, но по его бурной жестикуляции легко было догадаться, что он умоляет Мору пойти с ним.

Первым делом она подумала, что в кухне вспыхнул пожар. Это часто случалось в таких вот величественных домах.

Она бегом последовала за поваром в темную, пахнущую маслом кухню. И замерла в дверях в полном изумлении – слуги метались по кухне в полной панике, размахивая руками и колотя одна о другую крышками кастрюль. Шум стоял оглушительный.

И Мора поняла, из-за чего весь этот беспорядок. Шакал проник в кухню из сада и стащил ногу буйвола, которую жарили на плите господам на ужин. Теперь зверь забился в угол, не выпуская из зубов свою добычу.

Мора ничего не могла с собой поделать и расхохоталась громко и весело. Это было так чудесно – смеяться после того, как провела целый час в полном унынии. Пройдя сквозь толпу орущих служанок, она распахнула заднюю дверь, которую, должно быть, захлопнули впопыхах. Схватила метлу и попыталась выгнать животное.

Шакал принялся бегать кругами по кухне.

А Мора все смеялась, выкрикивая:

– Прочь! Убирайся! Шу-у!

Заметив, что мисс-сахиб ничуть не боится, слуги принялись звенеть крышками и орать с новым энтузиазмом.

Шакал метался из стороны в сторону, Мора изо всех сил старалась подтолкнуть его к двери. Не имело смысла объяснять слугам, что они пугают зверя. Они развлекались вовсю, шум не прекращался.

В конце концов, шакал нашел дверь, выскочил и скрылся в кустах, бросив мясо. Поднялись радостные крики, все принялись размахивать крышками и кухонными полотенцами в знак триумфа, а Мора своей метлой.

В самый разгар ликования она вдруг заметила, что кто-то стоит у двери, ведущей в холл. Этот кто-то не принимал участия в общем веселье, но наблюдал за Морой, скрестив руки на широкой груди.

– Никто не отвечал на стук в дверь, – объяснил Росс, когда глаза их встретились. – Я услышал шум и вошел.

Мора едва могла говорить от смеха.

– Капитан Гамильтон, вы имеете обыкновение возникать в моменты самого невероятно хаоса!

Слуги смолкли при первом же звуке глубокого голоса Росса. В наступившей тишине слова его прозвучали достаточно резко:

– Вы должны напомнить им, чтобы они держали двери и окна закрытыми. Шакал или бродячая собака могут оказаться опасными.

Веселость Моры улетучилась. Спрашивается, он-то из-за чего так злится? Еще секунду назад у нее голова закружилась от радости, что она видит его, а теперь ей хочется, чтобы он поскорее ушел. Повернувшись к нему спиной, Мора поставила на место метлу.

– Что привело вас в дом Каррингтонов, капитан Гамильтон? – холодно спросила она. – Боюсь, что, кроме меня, никого нет дома.

– Это я понял. У меня письма для ваших дяди и тети. Их доставили в Бхунапур в день моего отъезда. Большинство пришло из Англии. Я подумал, что мистеру и миссис Карлайон хотелось бы получить их как можно скорее.

– Вы могли вчера отдать их мне.

– Я не ожидал, что увижу вас вчера.

Мора пустила еще одну стрелу:

– Вы могли попросить вашего слугу доставить их.

Каковы бы ни были его действительные мысли, мог же он хотя бы сказать, что заехал справиться, как она себя чувствует после вчерашнего теплового удара, и повидать ее...

Росс хмуро достал пакет из нагрудного кармана. Пальцы их соприкоснулись, когда он передавал пакет, и она отдернула руку, словно обожглась. Держа письма за спиной, вздернула подбородок.

– Очень любезно с вашей стороны. Благодарю. Что в резиденции? Признаться, я соскучилась, хотя мы уехали оттуда лишь недавно.

– Все по-старому. Я и сам уезжал довольно надолго и вернулся только перед отъездом в Дели. О, да ведь мне довелось повидать вашего патана. Мы столкнулись с ним на Синдха-Бхатской дороге. Известно ли вам, что в ваше отсутствие он вернулся в город?

Мора кивнула, лицо ее смягчилось.

– Как он там?

– Грубоват, как всегда. – Росс слегка улыбнулся. – Интересовался, когда вы вернетесь. Говорил, что его конь застоялся. Смею сказать, что он хотел бы снова поселиться в своем биби-гурхе.

Мора была поражена силой тоски по дому, которую ощутила при этих словах. Раньше даже не осознавала, насколько привязалась и к Исмаил-хану, и вообще к мирному Бхунапуру, пока не покинула того и другой ради жаркого, беспокойного Дели. А Чарльз намерен увезти ее из Бхунапура!

Под влиянием этой просто ужасной мысли она чуть было не поведала Россу свои горести. Но как могла она сказать ему хоть слово, если он глядел так, будто один ее вид вызывал у него неприязнь?

К вящему неудовольствию Моры, у нее защипало в носу. Ни за что! Она пролила достаточно слез. Чтобы скрыть от Росса предательскую влагу на глазах, Мора принялась разбирать письма. Один конверт со многими переадресовками привлек ее внимание.

– Да ведь это письмо для мистера Бартона-Паскаля!

– Знаю, – холодно, произнес Росс. – Его слуга отдал мне конверт в день моего отъезда. Так я узнал, что он тоже в Дели. Решил, что вам приятно будет самой вручить ему письмо.

Но это была телеграмма, причем распечатанная – в Индии туземные слуги нередко интересовались почтой хозяев.

Дикая, невероятная мысль вдруг поразила воображение Моры. Что, если Чарльз кого-то оставил на родине – любовницу или даже невесту? О ком он ни слова не сказал ей, и теперь эта женщина, не желая уступать Чарльза Море, послала телеграмму, осуждая их помолвку, едва новость достигла берегов Англии.

Невозможно. Безрассудно. Но ведь это был бы выход...

Плюнув на собственную гордость, она развернула телеграмму и прочитала ее на глазах у Росса и слуг. Задохнулась от волнения и подняла на Росса широко раскрытые глаза:

– О, Росс, какая ужасная новость! Умерла мать Чарльза!

– В таком случае лучше бы вручить ему телеграмму немедленно. Ведь она дошла сюда с большим опозданием.

Мора поспешила в холл за топи и перчатками.

– Вы что, намерены поехать прямо сейчас? – спросил он, догоняя ее.

Да, она была намерена. Чем скорее, тем лучше. Она сочувствовала Чарльзу, но понимала, что он должен покинуть Индию немедленно. Его отец умер давно, и, как единственный сын, Чарльз обязан лично заняться делами о наследстве. Значит, он уедет на много недель. Достаточно надолго, чтобы Мора разорвала помолвку, – и никто этому не сможет воспрепятствовать, никто ее не осудит...

– Неужели вы надумали ехать сами? – сердито проговорил Росс.

– Его сейчас нет дома, – возразила она, натягивая перчатки. – Он на приеме в саду у Питерсов. Я оставлю телеграмму слуге, который вручит ее хозяину, как только тот вернется.

– Вы могли бы послать кого-то из слуг.

– Разве им можно это доверить?

Секунду Росс пристально смотрел на нее, потом сказал отрывисто:

– Так позвольте мне отвезти вас.

Она уселась рядом с ним на узкое сиденье икки Каррингтонов, довольная тем, что сейчас полдень, самая жара и людей почти не видно. Они двинулись к Кашмирским воротам, в ту часть города, где широкие, обсаженные пальмами улицы застроены большими виллами. Мора не имела представления, где живет Чарльз, знала только, что он снимает помещение у богатого британского набоба Эсмонда Толливера.

– Я его знаю, – сказал Росс.

Улицы были почти пусты, лишь кое-где случайный нищий или перепачканный глиной садху совершали омовения в грязных канавах. Росс молчал. Мора после долгих для нее недель разлуки испытывала приступ страстного желания при взгляде на него. Как хорошо она знала каждую черту его лица! О чем он думает? Что он сказал бы, если бы узнал, что она обручилась с Чарльзом в пику ему?

Мора потрогала телеграмму, лежащую на коленях. Горький опыт научил ее не питать радужных надежд. А если это выход из положения?

Она снова посмотрела на Росса:

– Вы, кажется, сердитесь на меня?

– Почему вы так говорите?

Мора приподняла плечи.

– У вас всегда такой вид, когда вы на меня сердитесь.

– На вас легко рассердиться. Вы невозможная женщина.

Мора подавила желание влепить ему пощечину.

– Лучше высадите меня, если вы намерены грубить.

– И позволить вам пройти пешком весь остаток пути? Как вчера?

– Ну хорошо, я признаю, что ваше появление в форте... было очень кстати. Но это не значит, что вы можете обращаться со мной, как с...

– Непослушным ребенком?

Мора полыхнула на Росса глазами, но увидела, что он улыбается.

– Я уже говорила вам, капитан Гамильтон, что вы не джентльмен.

– Это потому, что вы пробуждаете все худшее во мне.

Теперь уже оба улыбались, и сердце у Моры было так переполнено, что, казалось, не выдержит. Росс никогда раньше не поддразнивал ее. Что, если он тоже предвидит реальную возможность отъезда Чарльза в Англию? И все это время сердился на нее из-за того, что был против ее помолвки по личным причинам?

Но не стоит очень уж на это надеяться. И не стоит воспринимать все сказанное им за сугубо личное. Пережитые огорчения многому научили ее, и все же впервые за несколько недель Мора не могла прогнать чувство нарастающей радости.

Она еще пылала охватившими ее новыми ощущениями, когда Росс остановил экипаж перед высоким домом в конце тесного тупика. Лилии цвели в запущенном саду, и кроны пальм шелестели на ветру. На окнах были опущены жалюзи, и казалось, что внутри темно.

Слуга в съехавшем набок тюрбане, с заспанными глазами вышел к дверям, зевая и почесываясь. Он смерил Мору таким наглым взглядом, что Росс сжал кулаки.

– У нас письмо для мистера Бартона-Паскаля, – проговорил он сквозь стиснутые зубы.

Тон его голоса подействовал: слуга поспешно поправил тюрбан.

– Да-да, сахиб дома, – сообщил он Россу очень вежливо. – Вернулся примерно полчаса назад и отдыхает наверху в личных апартаментах. Я сейчас схожу за ним. – Он, кланяясь, попятился от дверей.

Однако Росс не намерен был полагаться на столь неряшливого слугу. Скорее всего тот скроется где-нибудь в комнатах дома и не вернется. Росс решил войти сам и взял с собой Мору. Он ни в коем случае не хотел оставлять ее наедине с этим наглым чуппрасси. И про себя ругал ее за упорное желание приехать сюда.

Крепко взяв Мору под руку, Росс ввел ее в дом. Они вместе поднялись по лестнице, и он попросил ее подождать на площадке.

Но, как видно, Чарльз услышал их шаги, потому что дверь спальни распахнулась еще до того, как Росс постучал.

– Привет, привет, капитан Гамильтон. Что привело вас в мое скромное жилище? – Его затуманенные глаза в следующую секунду заметили силуэт нареченной на лестничной площадке. – И Мора, моя невеста, здесь? Чем я обязан столь неожиданному удовольствию?

Негромко выругавшись, Росс поспешил загородить Чарльза своей фигурой. Слишком поздно. Даже с отдаления Мора вполне могла видеть происходящее в спальне, из которой несло парами бренди и острым запахом гашиша. Чарльз стоял совершенно пьяный и абсолютно голый, а в глубине комнаты на смятой постели раскинулась полнотелая индианка с черными глазами и толстогубым красным ртом. Кальян, который они курили, опрокинулся, и женщина ленивым жестом слегка прикрыла испачканной простыней обширную грудь.

– Я решил устроить свой собственный прием, – заявил Чарльз, с трудом выговаривая слова. – В избранном обществе у Аманды Питерс стало очень скучно, после того как вы ушли, моя дорогая. Но раз уж вы здесь, почему бы вам не присоединиться к нам? Ясмин... – Тут он наклонился и ущипнул темный сосок, а индианка взвизгнула и оттолкнула его руку. – Да, так Ясмин предпочитает женщин мужчинам, как она мне сказала. – Он засмеялся, рыгнул, прикрыл рот рукой и обратил мутный взор на свою суженую: – Еще не поздно к нам присоединиться.

Мысль о том, что Мора ляжет в постель с ним и его любовницей, явно возбудила Чарльза, пока он с вожделением глазел, на Мору.

– Ну?

Мора негромко ахнула и попятилась к лестнице. Росс переступил порог и, прежде чем Чарльз что-то сообразил, сильно ударил его.

Ясмин вскрикнула. Чарльз без звука повалился на пол, кровь лилась у него изо рта и из носа.

– Идемте.

Росс переступил через распростертого жениха, взял Мору за руку и повлек за собой вниз по лестнице мимо оцепеневшего чуппрасси, прочь из дома, под палящие с ясного неба лучи.

В полном молчании Росс погнал икку. Мора, опустив голову, неподвижно сидела рядом.

Только когда они выехали на главную дорогу, Росс хмуро повернулся к Море и заговорил:

– Вы хотите...

– Прошу вас, – перебила его она, – прошу, не говорите ни слова. Просто отвезите меня домой.

Едва икка остановилась у подъезда, Мора вскочила на ноги.

– Мора, подождите...

Мотнув головой, она подобрала юбки и спрыгнула на землю. Не сказав ни слова, она скрылась с глаз.

Вечер застал Росса в гарнизоне, мерившего свою комнату с неукротимой яростью тигра в клетке. После возвращения из города он ни с кем не разговаривал, и даже Гхода Лал, распознав его настроение, мудро держался подальше от хозяина. Позже, когда принесли приглашение на ужин от полковника Брэдли, Гамильтон его не принял, а с извинениями отправил Гходу Лала.

Вечер кончился, настала полночь, а Росс все еще не собирался отставить в сторону бутылку бренди и отдохнуть. Он наливал себе очередную порцию спиртного, когда в дверь постучали. Метнув на Гходу Лала предостерегающий взгляд, Росс открыл сам и узнал одного из слуг Каррингтонов.

– Пожалуйста, сахиб, – дрожащим голосом заговорил тот, напуганный его грозным видом. – Карлайон-сахиб послал меня за вами.

Росс бросил взгляд на часы: был уже час ночи. Какого дьявола он понадобился Лоренсу Карлайону в такое время? Но делать нечего.

– Гхода Лал, седлай коня!

Росс стремглав поскакал в город.

Лоренс Карлайон, в нарушение всяческих норм этикета, ждал его в прихожей. Увидев Росса, дрожащей рукой взъерошил себе волосы.

– Слава Богу, что вы здесь!

Росс, растрепанный и пропыленный, подошел к нему с обеспокоенным видом.

– Что случилось, сэр? Ваша семья...

– Думаю, что это моя племянница.

– Что с ней?

Британский резидент взмахнул измятым клочком бумаги. Россу казалось, что Карлайон за вечер постарел на десять лет.

– Она исчезла! Даффи нашла вот это на туалетном столике, когда мы вернулись от Питерсов. Мора написала, что она уезжает и чтобы мы о ней не беспокоились. – Карлайон посмотрел на Росса с нескрываемой тревогой. – Какого дьявола она это сделала? Что это значит?

– Вы пробовали ее искать? – спросил Росс.

– Господи, повсюду! Каррингтон со своими слугами до сих пор ее ищет, а я вернулся совсем недавно. Даффи сама не своя, как вы понимаете. Доктор Локли дал ей успокоительное и уложил в постель.

Росс никогда не видел, чтобы Карлайон был так близок к панике.

– А что вы сами думаете об этом, сэр?

– Ничего... Даффи считает, что она сбежала. Я сказал, что Чарльз на такое не пошел бы, но его тоже нет. Не думаете ли вы...

– Сильно сомневаюсь.

– Ну и слава Богу!

Резидент вытер мокрый от пота лоб носовым платком и откашлялся.

– Итак, сэр?

– Кое-кто из слуг говорит, что вы сегодня днем уехали вместе с ней из этого дома. – Лоренс покраснел. – Я всегда высоко ценил вас, мой мальчик, но при данных обстоятельствах и учитывая, что вы были одни...

– Заверяю вас, что ничего неприличного не было в нашей совместной поездке, – сказал Росс. – Мисс Адамс хотела выполнить одно поручение, а так как слуги были взбудоражены происшествием на кухне – туда забежал шакал, а никого из вас не было дома, – я сам проводил ее. Это случилось днем, к тому же мои отношения с вашей семьей известны в Дели, так что...

– Вот-вот, то же самое я твердил Даффи, – оживился Лоренс. – И мы слышали об истории с шакалом.

– Могу я взглянуть на записку? – Росс протянул руку.

В поспешно нацарапанной записке Мора извещала, что покидает Дели и просит опекунов не беспокоиться о ней.

Но он-то знал, почему она уехала, и мог предположить, куда.

Глава 15

Заря едва занималась над Бхунапуром, когда Росс въехал в ворота британского военного городка. Настроение у него было отвратительное. Он постучал в дверь дома резидента.

Лала Дин, зевая и почесывая спину, сообщил, что никого нет дома. Его хозяин Карлайон-сахиб все еще в Дели, и семья уехала вместе с ним. Ведь хузур об этом знает?

– Разумеется, знаю, но где мисс-сахиб Мора?

Чуппрасси недоуменно заморгал глазами.

– Но она тоже в Дели. Где же ей еще быть?

– Позови ее айю, – приказал Росс, входя следом за чуппрасси в прихожую.

Мира скоро появилась, бледная и запыхавшаяся.

– Что такое, сахиб? Что случилось с девочкой?

– Я приехал спросить об этом у вас. Где она?

Мира покачала головой. Росс перешел на хинди:

– Твоя хозяйка. Я думал, она вернулась прошлым вечером в резиденцию.

– Нет, сахиб. В доме никого. Только слуги.

За спиной у Миры чуппрасси энергично закивал.

– Я уже говорил, хузур, мы тут одни. Вся семья в Дели.

– Что случилось, сахиб? – встревожилась Мира.

Росс вяло провел рукой по глазам.

– Я и сам не знаю. Она уехала из Дели вчера. Я думал, она здесь.

Он говорил, а Мира ломала руки и взывала к милосердию богов.

– Лала Дин сказал правду, – заверила она Росса. – Мы ее не видели с тех пор, как она уехала вместе со всеми в Дели.

– Вот проклятие! – Росс хлестнул по своей одетой в перчатку руке хлыстом для верховой езды. – Где же мне начинать поиски?

Захлопнув за собой дверь, он взгромоздился на спину своего измученного долгой скачкой коня.

– Сахиб!

Росс нетерпеливо обернулся. Мира бежала к нему через лужайку. Конец сари хлопал ее по ногам. Она ухватилась за стремя.

– Есть место, откуда ты можешь начать поиски. Ты знаешь Мохаммеда Хаджи?

– Этого толстого торговца? Что он может мне сообщить?

– Я не уверена, – взволнованно сказала Мира. – Но знаю, что Мора-сахиб посещала его дом время от времени. Всегда одна.

– Она ездила в город одна? – Лицо Росса потемнело.

– Много раз.

– И всегда в дом Мохаммеда Хаджи?

– Я ее один раз спросила, ездит ли она к кому-нибудь еще, но она не ответила. Она близка моему сердцу, сахиб, но о многом мне не рассказывала. Держала в секрете из-за моей безопасности, а не из-за своей, так она говорила.

– Почему меня это не удивляет? – пробормотал Росс по-английски.

– У меня есть двоюродная сестра, она торгует на базаре всякими безделушками. Она видела, как Мора заходила к женам Хаджи.

– Это уже что-то, – произнес Росс, не слишком обнадеженный.

Даже не заглянув в свое бунгало, хотя он с великим удовольствием поел бы и сменил пропыленную одежду, он проскакал расстояние до Бхунапура с большой скоростью. Солнце уже встало, когда он въехал в городские ворота, и торговцы на базаре раскладывали свои товары. Мохаммеда Хаджи среди них не было.

– Он уехал в Раджастхан, – сказал ему кто-то, – на свадьбу любимого племянника.

– Давно он уехал? – спросил Росс.

Никто не помнил точно, но сошлись на том, что прошла неделя.

Все более мрачнеющее выражение лица Росса побудило кого-то посоветовать ему, чтобы он поспрашивал в доме у Валида Али, дальнего родственника Мохаммеда. Может, там знают больше.

До этого момента Росс как-то начисто забыл о семейных связях обоих мужчин. Теперь он оставил коня на привязи у лотка торговки безделушками, а сам быстро зашагал по проходу, который вел к выходящему на площадь саду при доме Валида Али.

Завидев Росса, кто-то вышел из калитки и отступил в сторону.

– Аре, отец, – заговорил Росс на хинди, – ты нынче рано куда-то собрался.

Но это был вовсе не пожилой привратник Валида Али. При звуке голоса Росса из тени под нависающими виноградными лозами выступил куда более молодой и рослый, крупного сложения мужчина с темной густой бородой, вполне соответствующей его комплекции.

– Ты-то что здесь делаешь, черт побери? – взорвался Росс.

Исмаил-хан поднял голову и улыбнулся:

– Вот мы и встретились снова, хузур.

В последний раз они случайно встретились на Синдха-Бхатской дороге, припомнил Росс. Но что делает патан в саду у Валида Али?

– Но ведь я отсюда и пришел в резиденцию, – объяснил Исмаил-хан, явно удивленный, что Росс об этом не знает.

– Не понимаю, – пожал плечами Росс. – Откуда ты пришел?

– Все очень просто, хузур. Прежде чем я был нанят мисс-сахиб, я зарабатывал свою соль у бегумы. Теперь вернулся сюда.

– Но я никогда не видел тебя здесь раньше.

– Ничего удивительного, – рассмеялся Исмаил-хан. – Сахиб, конечно, знает, что у бегумы своя прислуга, а у ее мужа своя.

То была истинная правда: именно так и шли дела в больших индийских домах, полных запутанных интриг, и один член семьи почти никогда не знал намерений других ее членов. Но все же...

– Мои услуги были подарком для бегумы, преподнесенным моим бывшим хозяином из Гвалиора незадолго перед тем, как Адамс-сахиб приехала в Индию, – добавил Исмаил-хан.

– И каким же образом ты попал на службу к Адамс-сахиб?

Могучие плечи приподнялись.

– Бегума, в свою очередь, подарила меня.

Наступило долгое молчание. Потом Росс медленно произнес:

– Ты хочешь сказать, что бегума знакома с твоей хозяйкой?

Исмаил-хан нетерпеливо кивнул.

– И это бегума предложила тебе служить мисс ангрези?

Огромный патан снова кивнул.

– Но зачем?

– Хай-май! – воскликнул патан и воздел руки кверху. – Этого я не могу понять! Чтобы защитить ее от внимания того сахиба, за которого выходит замуж. Воистину пути белых господ непостижимы.

– Теперь я поговорю с сахибом, Исмаил, – послышался мягкий голос по ту сторону калитки. – Проводи его сюда.

Исмаил-хан низко поклонился женщине, появившейся у калитки. Она была с головы до ног закутана в паранджу, и только ее черные глаза видны были в особо сделанной для этого прорези.

– Я вышла подышать утренним воздухом на верхнюю террасу, – заговорила женщина все тем же мягким голосом, звучавшим глуховато из-под плотной материи, – и услышала, что ты внизу. Ты хотел бы побеседовать со мной?

– Если сахиба бегума окажет мне такую честь.

– Входи, – пригласила она, указывая ему на сад. Она пошла впереди него по аккуратной дорожке к калитке, увитой виноградом, и жестом предложила ему закрыть ее за ними.

Росс так и сделал, потом повернулся и обнаружил, что находится в беседке, окруженной цветущими кустами, необычайно душистыми.

Кушна Дев уселась на скамейку, но даже не тронула паранджу. Она часто открывала лицо перед этим мужчиной, старым другом ее мужа, но то было в занане, а здесь она не могла себе этого позволить, так как ее мог случайно увидеть кто-то из садовников или других слуг-мужчин.

– Ты разговаривал с Исмаил-ханом, – заговорила она, в то время как Росс нетерпеливо расхаживал по беседке.

Росс резко повернулся к ней:

– Он сказал мне такое, чему я едва поверил. Это правда, что он был подарком от тебя племяннице британского резидента?

Бегума Кушна засмеялась низким грудным смехом.

– Разве это так необычно, Гамильтон-сахиб?

– Да, – отрезал он.

– Почему же, если мы подруги?

– Подруги?

Росс выглядел таким ошеломленным, что она продолжала быстро:

– Да, и я признаюсь, что последние три недели очень беспокоилась о ней. Возможно, я совершила ошибку, не отправив Исмаил-хана в Дели, когда она отослала его ко мне, но я не хотела вмешиваться. Тем более в жизнь семьи Карлайонов. – Она посмотрела на кончики тоненьких пальцев, которые виднелись из-под края широких рукавов паранджи. – Говорят, на свою свадьбу она наденет белое платье.

– Британские мэм всегда надевают белое, когда выходят замуж.

– Но белый – цвет смерти!

– Не думаю, что она выйдет замуж за Бартона-Паскаля, – сказал Росс.

Кушна Дев посмотрела на него недоверчиво:

– Откуда ты знаешь?

– Она уехала из Дели вчера именно по этой причине.

– Шабаш! – Кушна Дев захлопала в ладоши, засмеялась, будто сбросила со своих плеч тяжелый груз. – Я так надеялась...

– Что тебе известно о ее помолвке? – спросил Росс.

– Только то, что она не хотела выходить замуж за этого сахиба.

– А как ты это обнаружила?

Кушна Дев подробно рассказала, как она впервые встретилась с Морой после того, как та убежала на базаре от Бартона-Паскаль-сахиба. Как Мора не хотела поощрять даже его ухаживания.

– Тогда почему же, во имя Господа, она в конце концов решила принять его предложение? – спросил он.

– Может, она переменила мнение, – ответила Кушна Дев, хотя было ясно, что сама она в это не верит. – Но теперь история Исмаил-хана тебе известна. Это его дом. И когда жена Карлайона не пожелала взять его с собой в Дели, он, понятно, вернулся сюда.

– Мора никогда мне об этом не говорила.

– И тебя это удивляет?

– Нет, – тихо сказал Росс.

Разумеется, нет, потому что он никогда не вызывал Мору на откровенность. Наоборот! Он боролся со своим чувством к ней и держал ее на расстоянии, был груб и недобр, обращался с ней раздраженно и нетерпеливо. Ничего удивительного, что она ему вообще ни о чем не хотела рассказывать!

Повернувшись к бегуме спиной, он сунул руки в карманы и долго молчал, глядя, как падают к его ногам лепестки цветов, превращая пол беседки в душистый белый ковер. Ему еще многое надо было бы узнать и о многом спросить, но он не спрашивал.

– Я отдала ее под защиту Исмаил-хана, потому что знала, как преданно он станет ее охранять, – наконец заговорила Кушна Дев, обращаясь к широкой спине Росса. – Но ее родные сочли нужным отделаться от него. Мне это не нравится, Гамильтон-сахиб.

Росс ничего не сказал.

– Ты разыскиваешь ее, – осторожно начала Кушна Дев, подходя к нему. – Ради Карлайон-сахиб или ради себя самого?

– Ее родные беспокоятся о ней.

– А ты?

– Это не моя забота, – деревянным голосом произнес Росс.

– Понимаю.

– Мне пора идти, – сказал Росс.

– Куда?

– Пока не знаю.

Тон, каким он это произнес, заставил Кушну Дев отвернуться. Когда она молча махнула ему рукой на прощание, Россу показалось, что в ее темных глазах блеснули слезы. Потом она выскользнула в незапертую калитку, и Росс еще постоял, слушая, как мягкое пошлепывание ее туфель без задников стихает, удаляясь.

Исмаил-хан все еще ждал на том месте, где Росс его оставил. Глянув Россу в лицо, патан отступил в сторону и поклонился.

– Ты сообщишь мне, если что-нибудь узнаешь о ней? – спросил Росс.

Глаза Исмаил-хана скользнули по нему, но Росс надевал перчатки и не заметил этого.

– Непременно.

– Я еще поспрашиваю на базаре, потом в Сундагундже. Если не повезет, вернусь в Дели. Ты оставь сведения в моем бунгало до тех пор.

Исмаил-хан сделал еще один глубокий поклон, а потом долго стоял и смотрел, как Росс удаляется.

Всего лишь за два часа до этого крик петуха возвестил наступление утра в доме Валида Али. Лежа в постели, Мора повернула голову и увидела бледный свет за высокими полукруглыми окнами. Скоро с двориков внизу донесутся запахи кухни и болтовня женщин, но пока еще в доме царила тишина.

Мора долго лежала так, не шевелясь. В занане было прохладно и покойно. Совершенно измученная, она спала очень крепко в те немногие часы, которые оставались от прошедшей ночи. Как добра была Кушна Дев, что впустила ее в дом! Усталую, пыльную и умирающую от жажды Мору искупали, накормили и немедленно уложили в постель. Кушна Дев не задавала вопросов, пока сама вела Мору в спальню рядом со своей, и обещала, что до утра ее никто не побеспокоит.

Мора спала и спала, ненадолго пробуждаясь от криков петуха. Теперь, когда Росс ушел, она проснулась окончательно.

«Я могу оставаться здесь сколько захочу», – такова была ее первая мысль, и Мора улыбнулась, чувствуя, как чудесно мечтать о том, что она укроется навсегда в душистом занане, окруженная дружелюбными женщинами и милыми ребятишками, и никто не посмеет предъявить на нее никаких прав.

Она может читать книги, играть в шахматы, изучать пушту – родной язык Исмаил-хана. Может разводить экзотических птиц, как это делает свекровь Кушны Дев, и забыть, что слышала о ком-то, кого зовут Чарльз Бартон-Паскаль.

Ее передернуло, когда она вспомнила об этом человеке. Сможет ли она когда-нибудь прогнать от себя его ненавистный образ? Забудет ли, в каком виде он предстал перед ней, когда они с Россом без предупреждения приехали к нему в дом?

Глаза ее наполнились слезами ярости. Как она могла быть такой слепой? Не распознать с первого взгляда, что он за человек? И никто, даже его близкий друг Теренс Шедуэлл, не подозревал, что он принимает наркотики и держит при себе неряшливую любовницу в самом худшем индийском стиле!

«Никто и сейчас этого не знает, – подумала Мора. – Только Росс».

Она конвульсивно сглотнула и закрыла глаза. Она видела Росса разгневанным и раньше, но не до такой степени, как вчера днем. Этот гнев едва не обратился на нее, когда Росс вез ее домой. Она не должна больше думать о нем. Никогда.

Она была просто слишком унижена, оскорблена и пристыжена.

Слезы жалости к себе самой набежали на глаза, но Мора поспешила утереть их. Она, разумеется, должна сообщить дяде и тетке, где находится, но не теперь. Когда она перестанет так страдать. Ей жаль причинять им беспокойство и боль, но она не в силах видеться с ними сейчас.

– Не сейчас, – громким шепотом произнесла Мора. – Пока нет.

При звуке ее голоса за изголовьем кровати послышался шорох, и тотчас появились две девушки, которые прислуживали ей ночью; улыбаясь и кланяясь, они спросили, что ей угодно.

– Завтрак, – ответила Мора, улыбаясь девушкам, в свою очередь. – Завтрак и воды попить. Побольше, пожалуйста.

Позже, одетая в пижаму, вышитый чоли и бледно-голубое покрывало с серебряной каймой, Мора присоединилась к Кушне Дев и другим в большом приемном зале. Все были рады видеть ее. Никто не задавал вопросов, и, казалось, не ждал объяснений.

Мора не собиралась рассказывать им правду. Ночью она просто сказала Кушне Дев, что покинула Дели, чтобы сбежать от жениха, которого она была дольше не в состоянии терпеть. Кушна Дев приняла это как должное, то же сделали и остальные. Мора знала, что ни одна из женщин, даже сама Кушна Дев, не поймет ее ужас и отвращение в связи со вчерашним поведением Чарльза. Для мужчин во многих индийских богатых домах в подобных ситуациях не было ничего необыкновенного. Женщин занана с детских лет приучали не обращать внимания, более того – терпеть и принимать распутство их мужчин.

Но Мора англичанка. Она не может мириться с этим. И не будет.

Все это не имело значения здесь. Никто, кажется, особо не любопытствовал, что именно вынудило ее бежать. Всем было ясно одно: Маленькая Жемчужина испытала сердечные страдания из-за своего нареченного, и этого оказалось достаточно.

Позже в этот день, когда большинство женщин занимались своими делами, Кушна Дев встретилась с ней наедине и рассказала о раннем посещении Росса.

– Не смотри на меня так! – поспешила она успокоить Мору. – Я не сказала ему, что ты здесь, Исмаил-хан тоже. Мы оба вели себя так, словно только от него узнали о твоем исчезновении. Ведь я тогда не могла быть уверена, что не он за это в ответе.

– Нет, – очень тихо произнесла Мора. – Он ничего плохого не сделал. – Она подняла голову. – Это мой дядя послал его сюда?

– Он этого не сказал. Но я считаю, что он приехал по своей воле. Кто-то на базаре направил его к нам.

– Он не спрашивал, здесь ли я?

– Думаю, он ожидал, что я сама скажу ему. Я не сказала, и тогда он попросил, чтобы Исмаил-хан известил его, если что-то узнает.

– Он вернется, – уверенно проговорила Мора. – Ты же знаешь, каким упорным он может быть.

– Хай-май! Сколько раз он приходил сюда, расспрашивал о Маленькой Жемчужине, – согласилась Кушна Дев; выражение ее смягчилось, едва она взглянула на несчастное лицо своей подруги. – Ты ему не говорила?

– Нет.

– Я думаю, он страдает, – сказала Кушна Дев.

– Не из-за меня.

– Ты уверена?

Мора опустила голову.

Кушна Дев осторожно добавила:

– Сегодня в саду он был как тигр в клетке. Я считаю, он старается не только ради твоего ча-ча, твоего дяди.

– Он всегда злой и нетерпеливый. Особенно со мной, – полушепотом выговорила Мора.

– Синта Дай никогда не жаловалась на это.

Мора вскочила, но Кушна Дев усадила ее снова на место с неожиданной силой.

– Аре, наверное, не надо было тебе говорить. Но знай, что он больше не выбирал ее, ни разу за много месяцев.

Мора успокоилась.

– Не... выбирал?

– Нет, Маленькая Жемчужина. Он спрашивает только о тебе.

– Не обо мне, – нахмурилась Мора. – О твоей сестре из Раджастхана, а ее вообще не существует! Я благодарна тебе за твое молчание сегодня, но как ты считаешь, надо обсуждать его дальше?

Кушна Дев вздохнула и встала.

– Мы больше не будем говорить о нем. Ты еще слаба. Предсказателя ждут сегодня вечером. Думаю, ты с удовольствием развлечешься.

Она поцеловала Мору в щеку и удалилась. Прикусив губу, Кушна шла по коридору, хмурясь, словно не могла принять какое-то решение. Потом вдруг хлопнула в ладоши. Служанка тотчас опустилась перед ней на колени.

– Позови Исмаил-хана. Я хочу говорить с ним немедленно.

Глава 16

– Пускай!

Глиняный диск взлетел высоко вверх. Выстрел – и осколки посыпались в пыль. Нарядные женщины, собравшиеся на балконе занана полюбоваться увлекательным зрелищем, разразились аплодисментами. В саду младшая сестра Кушны Дев, Сита, вскрикнула от восторга:

– Еще, еще!

Мора улыбаясь передала мушкет Исмаил-хану, чтобы он его перезарядил. Потом, приложив ружье к плечу, она тщательно прицелилась.

– Пускай!

Слуга повиновался, и глиняный диск снова разлетелся на куски.

– Странный спорт, – заметила Кушна Дев, когда женщины расходились по своим комнатам отдохнуть и перекусить.

– Очень распространенный в Британии, – сказала на это Мора.

Механический выбрасыватель и ящик дисков приобрел несколько дней назад один из племянников Валида Али, но не понимал, что с ними делать. Узнав от Моры, что все это принадлежности необычайного ангрези спорта, женщины начали приставать к Море с требованиями показать, как это делается. И Мора была рада-радешенька подчиниться – в последний раз она занималась этим сугубо неженским видом спорта на заболоченных пустошах Норфолка.

Все были рады развлечению. Валид Али надолго уехал на юг вместе с дядьями и братьями, а его домашние всегда в таких обстоятельствах начинали томиться скукой. Благодаря ангрези спорту они вместе с Морой скоротали еще один долгий жаркий вечер.

– Ты научишь меня этому? – попросила Сита, прижав к груди руки, полные глиняных осколков.

Она положила осколки на скамью, потому что хрупкая индийская девушка едва могла поднять к плечу тяжелое ружье.

– Попробую.

– А я зато возьму тебя по дворец Насира аль-Мирза-шаха и научу ездить на слоне, – важно предложила Сита.

– А ты умеешь ездить на слонах? – удивилась Мора.

– Я лучше управляюсь с ними, чем любой махаут[11].

– Ты через два месяца выходишь замуж, – ласково напомнила Кушна Дев. – К свадьбе придется много готовиться.

Сита поморщилась. Ей почти исполнилось тринадцать, но в замужестве она ничуть не была заинтересована.

– Да ну его, этого старого князька! Я лучше выйду замуж за обезьяну!

Кушна Дев лишь головой покачала, глядя вслед убегающей сестре.

– После смерти матери я предоставляла Сите слишком много свободы. Пошли пообедаем и заодно посетуем на неблагодарность молодых.

– Очень хорошо, – улыбнулась Мора.

После обеда и купания Мора позволила натереть себя душистыми маслами и сидела смирно, пока ей заплетали волосы, перед тем как облачить ее в тончайшие шелка. Ее ожидал долгий, ленивый вечер болтовни, игр и вышивания, но сегодня она впервые после приезда сюда почувствовала нечто вроде протеста при этой мысли.

Значило ли это, что она начинает становиться прежней Морой?

– Надеюсь, что так, – сказала Кушна Дев, когда Мора, встретившись с ней в приемном зале, поделилась своим открытием.

– Надеюсь, что нет, – возразила Мора в ту же минуту.

Обе рассмеялись легко и весело.

– Может, причиной тому твоя стрельба? – предположила Кушна Дев. – Да, это определенно так. Из-за нее в твоих жилах снова забурлила британская кровь.

– Упаси Боже, – откликнулась Мора с жалобным смешком.

В просторном приемном зале занана зажигали масляные лампы. Снаружи уже стемнело, и горячий ветер шевелил занавеси. В течение ближайших недель жара наберет полную силу, и жизнь обитателей Бхунапура станет невыносимой.

Тетя Дафна и Лидия, вероятно, уже собираются уезжать из Дели. Скоро они станут строить планы отъезда в Симлу.

Сердце у Моры сжалось. До сих пор она старалась не думать о родных. Ведь на другой день после приезда Моры сюда Кушна Дев отправила в Дели слугу с запиской от Моры, в которой она заверяла своих, что с ней все в порядке. Беспокоиться вроде бы не о чем.

Тем не менее, она проиграла партию в чартрандж. Не получила обычного удовольствия от того, что на колени к ней забрался черноглазый лепечущий что-то малыш. Предсказатель не вызвал у нее такого восторга, как у всех остальных.

Кушна Дев в конце концов сжалилась над ней.

– Завтра я пошлю в Дели за новостями. Возможно, твои родные собираются вернуться в Бхунапур.

«Да, – подумала Мора, – хорошо бы получить известия из Дели. Они помогут преодолеть растущее беспокойство».

– Ты бы пошла погулять в сад. А завтра на рассвете я велю привести тебе коня. Прогулка верхом пойдет тебе на пользу.

– Ты очень добрая и умная. – Мора поцеловала подругу.

«Нет, – подумала Кушна Дев, глядя, как Мора покидает комнату. – Просто еще молодая и помню, как страдало мое сердце, пока Валид Али не заверил меня в своей любви».

Она вздохнула и склонила голову над текстом, который читала. Уже два дня прошло с тех пор, как она послала Исмаил-хана в бунгало Гамильтон-сахиба с запиской, очень продуманной и осторожной. Почему он не пришел? Или она ошиблась в нем? Зря позвала его?

Хай-май, поистине дорога любви усеяна камнями.

Светлая луна засияла в небе, посеребрив экзотические цветы в саду Валида Али. Горячий ветер принес с собой далекие удары там-тамов. Мора была рада, что на ней невесомые шелковые шальвары, иначе ей было бы слишком жарко в эту душную ночь. Нелегко будет снова привыкнуть к плотной европейской одежде, когда она вернется в дом дяди. Тетя и дядя, наверное, обрадуются ей. Мысль ударила в голову без предупреждения.

– Я даже не подумала... – прошептала Мора. – Я все время считала, что она...

Невероятно взволнованная, она быстро пошла по ухоженной дорожке, бледная, с крепко сжатыми кулачками. Никто не осудит Карлайонов, если они в наказание выгонят племянницу из дому. Чем она отплатила им за их доброту и заботы? И может статься, ей не простят скандал, вызванный ее исчезновением.

– Я этого не вынесу, – шептала она. – Я должна вернуться!

Она вдруг увидела, что чоукидар открывает калитку, выходящую на пустынную в этот час базарную площадь. Послышались голоса, потом чоукидар впустил высокого мужчину и указал ему на Мору.

Росс.

Мора хотела убежать, но было слишком поздно. Росс уже отвесил поклон пожилому привратнику и направлялся прямо к ней. Бриджи и сапоги его были в пыли, волосы растрепаны, и Мора заметила, как он нетерпеливо провел по ним рукой, приглаживая. Жест был такой знакомый, такой милый, что ее желание убежать исчезло без следа.

– Прости меня, – заговорил он на хинди. – Я не мог подготовиться как следует к приему. Я возвращался из Павлиньего дворца, когда мне сообщили, что кто-то стрелял здесь, в саду, днем раньше. Стрелял из ангрези оружия. Естественно, мой долг как помощника резидента расследовать этот случай. Чоукидар сказал мне, что в саду женщина, и не хотел меня впускать, но я настоял. Я не знал, что ты вернулась из Раджастхана.

Эта глупая стрельба. Мора едва удержалась, чтобы не вскрикнуть с досады. Она должна была понимать, что выстрелы привлекут внимание британцев! Ох, зачем нужна была эта чертова затея?

Невероятным усилием воли она подавила волнение. Не время для паники. Дело сделано, ничего не изменишь!

Она по крайней мере может успокоить себя тем, что он ее не узнал: ничто в его поведении не свидетельствует о том, будто он не принимает ее за родственницу Кушны Дев из Раджастхана.

Возможно, она выпутается из этой истории благополучно. Если ей удастся заманить Росса в приемный зал, она передаст его с рук на руки Кушне Дев.

Набрав в грудь побольше воздуха, она тронула его за руку:

– Ты устал, сахиб, и нуждаешься в отдыхе. Идем, я провожу тебя к бегуме.

– Могу я сначала поговорить с тобой наедине?

Желание отказать ему наотрез вспыхнуло в ней. Однако она заставила себя ответить спокойно:

– Час уже поздний, сахиб.

– Это займет одну минуту.

Она не находила убедительных причин для отказа. Молча, неохотно присела на ближайшую скамью. Он не должен догадаться, как сильно колотится ее сердце. Она была один раз его любовницей. Он сочтет ее поведение странным, если она проявит признаки страха.

К ее огорчению, Росс явно не спешил.

Откинувшись на спинку скамейки, он долго изучал профиль Моры.

– Я часто приходил сюда спрашивать о тебе после дурбара в Павлиньем дворце, – заговорил он наконец.

Она наклонила голову, давая понять, что слышит его слова.

– Что снова привело тебя сюда?

– Свадьба Ситы, – быстро нашлась Мора.

– Ах да. Но ведь до нее еще два месяца, и она состоится далеко отсюда. Я думал... то есть я надеялся, что твое возвращение имеет отношение ко мне.

Мора прикусила нижнюю губу. Как ей отвечать? В другое время она радовалась бы, что Росс проявляет внимание к ней и говорит так ласково. Но сейчас ей хотелось одного: скрыться в темноте, хоть она и знала, что хорошо воспитанной леди не пристало так себя вести.

Она понимала, что далеко не убежит. Для человека его сложения Росс был чертовски подвижен и скор. Ей не хотелось, чтобы он догнал ее и сдернул с лица покрывало.

Эта пугающая мысль приковала ее к скамье.

– Я... думала о тебе иногда, – призналась она.

– И я о тебе тоже. Больше чем иногда.

Мора молчала, отвернувшись. Чоукидар ушел из сада, возле них никого не было. Только пальмы шелестели на ветру.

– Маленькая Жемчужина, ты не посмотришь на меня?

Она покачала головой.

– Ты забыла, что случилось между нами в ночь дурбара?

О, как отчаянно она хотела солгать. Но все происшедшее тогда было свято – и она не могла. Вместо этого едва заметно покачала головой.

Росс шевельнулся и, прежде чем она сообразила, что он намерен сделать, взял ее лицо в свои ладони.

– Я хочу, чтобы ты знала, что я с тех пор почти ни о чем другом не думал.

Сердце ее переполнилось радостью и болью. Чувство, прозвучавшее в его голосе и пылающее в его глазах, искренне. Он любит.

Но не ее. Индийскую девушку Чхоту Моти.

Мора убежала бы отсюда, но она не в состоянии двигаться.

– Маленькая Жемчужина, – прошептал он, наклоняясь ближе. Эта близость ошеломила Мору, его глубокий голос словно унес из-под ног земную твердь. – Ты не поцелуешь меня, как целовала тогда?

«Ну что в этом страшного?» – кричало ее сердце. Последний раз. Ведь она больше не увидит Росса, когда дядя выгонит ее из дому.

Росс все еще держал ее лицо в ладонях. Неуверенными, дрожащими руками она взяла его за запястья.

– Один поцелуй, – прошептала она, – и потом я уйду. И ты не должен смотреть на меня.

Он провел пальцами по ее щекам сквозь тонкую ткань.

– Хорошо. Даю тебе слово.

Только после того как он закрыл глаза, Мора откинула покрывало. Губы их соприкоснулись сначала осторожно, но через мгновение поцелуй стал другим. Боль и обида испарились, едва его язык коснулся ее языка. Воспоминание огнем вспыхнуло в их сердцах.

Не отрывая губ, Росс посадил ее к себе на колени. Обхватив ее голову как обручем одной рукой, Росс наклонил Мору назад, словно стебель цветка. Поцелуй его становился все более страстным.

– Только об этом я и думал, – произнес он срывающимся голосом, полным желания.

– Я тоже.

Он застонал, обнял ее крепче, коснулся соска через тонкий шелк, и Мора, не выдержав, прижалась к нему.

О Боже...

Оторвав губы от губ Моры, Росс осыпал жаркими поцелуями ее шею и плечи. Отнюдь не чуждый тайнам восточной одежды, он умело разделил концы покрывала и сбросил с нее вышитый жилетик.

Мора запрокинула голову, когда он нашел языком ее твердый сосок. Пальцы вцепились Россу в волосы, тело изогнулось дугой, сердце билось как бешеное.

Языком и зубами он ласкал грудь, потом припал губами к ее рту в таком порыве, что она почувствовала, какой голод снедал его.

– Маленькая Жемчужина, ты должна знать...

Но не договорил. Сглотнув с трудом, встал на ноги, все еще держа Мору в объятиях. Она открыла глаза и посмотрела на него, и он медленно – о как медленно! – начал опускать ее на землю. Ее тело скользило по его телу, нежное, словно шелк, оно прижималось к стальным мышцам, пока Мора не встала на цыпочках на землю, ощущая жаркое прикосновение возбужденной мужской плоти.

И этот намек на полное соединение опасно приблизил Росса к завершающей точке. Он вздрогнул, понимая, что нет сил ждать дольше. Глядя Море в глаза, он приподнял ее и уложил на землю. Снял с нее одежду, и теплый ночной воздух ласкал горячую кожу Моры, а буйная трава была ее ложем.

– Маленькая Жемчужина, – прошептал он, и голос его прерывался; казалось, он повторяет ее имя как магическое заклинание.

Она потянулась к нему, чтобы спустить с плеч рубашку и прижаться губами к широкой груди; трогала сильное мужское тело и помогала Россу освободиться от одежды.

Нагой, он лежал над ней, опершись на локти, и вздрогнул от ее интимного прикосновения.

– Маленькая Жемчужина, – хрипло произнес он, – ты покорила меня.

– Это потому, что ты так хорошо научил меня всему, сахиб, – отвечала она, и губы ее снова обожгли его грудь.

– Берегись, – предостерег он, когда она приблизила свое лицо к его лицу, – ведь я могу разглядеть твои черты. Или я могу надеяться, что это уже не запрещено?

– Еще запрещено, – поспешила ответить Мора, но ей было странно, что в голосе его появился смешливый оттенок.

Задать ему вопрос она не успела – обвив ее ногу своей, он снова подтянул ее под себя. Настал его черед показать ей, как быстро прикосновения губ и рук мужчины могут привести женщину к тому пределу, где сливаются воедино наслаждение и боль.

– Росс, – прошептала Мора, – о Росс! – повторила она, не сознавая, что называет его по-английски.

Он тоже не осознал этого. Его сотрясало предчувствие близкого катарсиса. С невнятным хриплым возгласом, чувствуя, как тесно они сливаются в судорожном объятии, он вошел в нее.

Сладкая, сладкая награда. Бальзам от всех страданий сердца. Разве может она быть несчастной после этого? Разве может жизнь казаться ужасной? Если существует какая-то надежда, какое-то предвестие безоблачного будущего, она непременно найдет его после того, что произошло здесь.

«Завтра я вернусь домой, в резиденцию, – думала она, – и твердо приму все, что дядя Лоренс найдет нужным сделать со мной».

Завтра возвестит неопределенное будущее, но не такое мрачное, как прежде. Она подумает об этом позже, потому что гораздо приятнее испытать то, что есть здесь и сейчас, когда она ощущает тяжесть тела отдыхающего Росса и оба они полны радости, от долгожданного наслаждения.

Много позже она пошевелилась и вздохнула. В ответ его пальцы погрузились в ее волосы.

– Ты околдовала меня, Маленькая Жемчужина.

Она улыбнулась, уткнувшись лицом ему в шею.

– Это твое колдовство, сахиб, не мое.

Приподнявшись на локте, он нашел покрывало и ласково набросил ей на лицо. У Моры екнуло сердце. Только после того как черты ее были скрыты, Росс глянул в затуманенные фиалковые глаза.

– Думаю, что нет. В моем мире нет ничего, что можно сравнить с тобой.

Она провела пальцами по его подбородку.

– Разве в твоем мире никто не предъявляет прав на сердце сахиба?

Он поймал ее руку и прижал к своей груди.

– Другая, не ты? Такой нет.

Она попыталась вырвать у него руку, но он только сжал ее сильнее, словно знал, что его слова вызовут гнев.

– Я не могу лгать, пиари. Твой мир или мой – это все равно.

Она подняла на него глаза, полные упрека:

– Сахиб все играет.

Он тотчас отпустил ее.

– Прости меня. Я не хотел причинить тебе боль.

Он никогда этого не хотел. Но почему-то всегда кончалось этим. Он совершенно ясно дал понять, что не питает никаких чувств к англичанке Море Адамс.

Ком, огромный, как вся Индия, возник у Моры в горле. Подняв руки, чтобы оттолкнуть Росса, она увидела в его глазах искры гнева. О, так он не хочет, чтобы она уходила? Положим, у него нет выбора. Ведь если он не оставит ее немедленно, она поставит ему по синяку под каждым глазом.

К счастью, чоукидар возвестил о своем появлении громким кашлем и шумным шорохом кустов у дорожки. Росс отпрянул. Мора уже изучила сложные способы облачения в восточные одеяния и вскоре сунула ноги в туфли без задников, а Росс успел натянуть бриджи.

– Гамильтон-сахиб.

Голос был холодный. Росс повернулся к ней с вопросительным выражением.

– Нам лучше не встречаться.

Он встал перед ней, заправляя рубашку. Глаза его пылали.

– Это не может быть твоим желанием.

– Но это так.

– Нет, я этому не верю.

– В таком случае ты глуп.

Его вопрос прозвучал как удар хлыста:

– А если в результате нашей связи появится ребенок?

Еще недавно прямота этого вопроса потрясла бы ее донельзя. Но она провела много дней в обществе женщин занана, чтобы принимать такие вещи как должное. К тому же она уже поволновалась по этому поводу после дурбара, так как у нее случилась задержка месячных. К счастью, тогда ее страхи оказались неосновательными, и поскольку сейчас тоже существовала возможность, что она забеременеет, решила не позволять себе поддаваться панике. Кушна Дев позаботится о ней в случае чего.

– Для женщин моего народа в этом нет ничего необычного, – совсем не по-восточному вздернув голову, сказала Мора. – Я справлюсь.

– Ребенок был бы полукровкой, – заявил Росс. – Неприемлемым ни для твоего мира, ни для моего.

– И это преодолимо.

Он ничего не сказал, только долго смотрел на нее, сжав губы. Как хорошо Мора знала этот его взгляд!

– Это мое искреннее желание, – холодно вымолвила она.

К ее удивлению, он очень ласково положил руку на ее щеку.

– Ты сильно повзрослела с последней нашей встречи.

Горькие слезы затуманили Море глаза. Как он любит эту женщину, если говорит с ней так нежно! Никогда, никогда он не обращался к ней так ласково.

Чоукидар подошел близко. Они слышали, как он шаркает ногами.

– Я должна идти!

Мора с трудом подавила слезы, но Росс все не убирал руку с ее щеки. Наоборот, взял ее лицо в ладони, повернув к себе.

– Очень хорошо, я выполню твое желание. Мы не будем больше встречаться. Но на одном я настаиваю твердо. Если что-то случится, если должен появиться ребенок, ты придешь ко мне.

– Сахиб...

– Спокойно! Дай мне слово.

Она была потрясена его порывом и тем, как он смотрит на нее, – будто приказывал понять важность его слов выражением напряженных горящих глаз.

– Обещай, – продолжал он. – Не важно, где ты будешь, в чьем доме. Если будет ребенок, мой ребенок, ты придешь ко мне.

Чоукидар вступил в полосу лунного света позади них.

– Твое слово! – требовал Росс. – Невзирая на обстоятельства! Маленькая Жемчужина, ты понимаешь это?

Она молча кивнула.

Едва ли не рыча, он отпустил ее. Нагнулся поднять перчатки и хлыст; отвесил ей поклон, как и полагалось, и исчез в темноте. Мора была недвижима, полумертвая от тоски.

Глава 17

Следующий вечер был жарким, солнце садилось во влажном тумане. Спешившись возле своего бунгало после очередной поездки по округу, Росс увидел, что на ступеньках крыльца его дожидается посыльный из резиденции.

– Он здесь уже больше часа, – сказал Гхода Лал.

– Карлайон-сахиб хочет меня видеть?

Посыльный часто-часто замотал головой.

– Прямо сейчас, хузур.

– Я только что вернулся из Сундагунджа. Скажи ему, что мне сначала нужно помыться и пообедать.

– Но, хузур, вызов срочный. Мне приказано ждать, пока...

– Мисс-сахиб вернулась, – негромко перебил посыльного Гхода Лал.

Росс вскинул голову:

– Когда?

– Сегодня днем.

– О Господи, помилуй!

Пропыленный, усталый, злой, Росс немедленно явился в резиденцию, Не дожидаясь, пока Лала Дин объявит о его приходе, он направился прямо в гостиную.

Какой бы фурор ни произвело возвращение Моры в его отсутствие, сейчас обстановка в гостиной казалась спокойной. Открывшаяся перед ним сцена являла собой некий образец нерушимой семейной гармонии. Лоренс Карлайон сидел в любимом кресле, потягивая виски с содовой, его жена что-то читала ему вслух из «Калькутта ревю». Лидия устроилась у окна рядом с Теренсом, который держал ее за руку.

И никаких признаков присутствия Моры. Росс кашлянул.

Спокойствие тотчас рухнуло, все вскочили на ноги.

– Росс!

Лоренс выступил вперед, его полное лицо порозовело от радости.

– Я уже слышал, сэр. С ней все хорошо?

– Лучше быть не может. Немного слезлива, конечно...

– Мы все так рады, что она вернулась, – добавила Дафна, прочувствованно прикладывая к глазам носовой платок.

– Я пытался найти вас раньше, – продолжал Лоренс, – но ваш слуга сказал, что вы отправились в инспекционную поездку.

– Я выехал рано утром. – Росс переводил взгляд с одного улыбающегося лица на другое. – Но где же она находилась все это время?

– В Лакхнау, – ответила Лидия.

– Лакхнау!

– Ладно-ладно. – Лоренс похлопал Росса по плечу. – Не стоит так изумляться, Росс. Ведь это ее родной город! Жаль, что я сам не вспомнил вовремя об этом и не отправил вас на поиски туда. Она жила у друзей своих родителей, которые сердечно приняли ее.

– И все это потому, что она просто должна была покинуть Дели, – дрожащим голосом произнесла Дафна.

– Успокойся, Даффи. – Лоренс подошел к жене и ласково похлопал ее по руке. – Не надо плакать.

– Но мне так жаль бедное дитя!

– Нам всем тоже, мама, – добавила Лидия со слезами в голосе.

Росс почувствовал, что теряет терпение.

– Может, кто-нибудь сделает одолжение и расскажет мне, что произошло? Вы ведете себя так, будто кто-то по меньшей мере умер!

Никто, казалось, даже не обратил внимания на его грубость: видимо, эмоциональные всплески были сегодня в порядке вещей.

– Но ведь все это именно из-за того, что кто-то умер, – пояснила тетя Дафна дрожащим голосом. – Скончалась мать Чарльза.

Росс изобразил вполне правдоподобное удивление:

– Мать Чарльза Бартона-Паскаля? Жениха мисс Адамс?

Тетя Дафна кивнула:

– Разве это не ужасно? Чарльз, естественно, должен был немедленно покинуть Индию, чтобы уладить дела с наследством. Как мы понимаем, он вернется не раньше чем через год. Знаете, он уехал так поспешно, что даже ни с кем не попрощался. Даже со своей невестой! Мора была сама не своя – и кто упрекнет ее за это?

– Она т-так предвкушала н-нашу двойную свадьбу, – заикаясь проговорила Лидия и расплакалась уже по-настоящему. Теренс тут же предложил ей в качестве опоры свою руку.

Отойдя к окну как бы под влиянием эмоций, Росс спросил:

– Но почему же она убежала в Лакхнау?

– Ну, мой мальчик, это же совершенно очевидно! Она была слишком подавлена, чтобы общаться с нами. Сердце разбито. Должна побыть одна. Вы же знаете, как она темпераментна.

– Да, сэр, я знаю.

Дафна громко всхлипнула.

– Смею предположить, что она скоро придет в себя, – бодрым голосом заметил Росс и обратился к британскому резиденту с совершенно спокойным видом: – Что вы намерены делать с ней теперь?

– Делать? Я... хм-м, мы, собственно, не обсуждали такой вопрос.

– И не будем обсуждать, – твердо заявила Дафна. – Я с девочками уезжаю в Симлу на следующей неделе. У милой Моры будет достаточно времени, чтобы оправиться от сердечной боли.

Лоренс одобрительно кивнул:

– Несколько месяцев в горах пойдут ей на пользу.

Росс понял, что они не имеют представления об истинной причине бегства Моры из Дели. Пусть их воспоминания о Чарльзе не будут омрачены отвратительной правдой.

Что ж, вполне подходящее для всех завершение тревожных событий. Воистину этой девушке сопутствует пресловутое ирландское счастье! Но...

Лала Дин появился в дверях. Глаза резидента весело вспыхнули.

– А, ужин подан? Вы поужинаете с нами, Росс?

– Боюсь, что нет, сэр. Я не одет для такого случая.

– Но Мора так огорчится! – запротестовала Дафна.

– Кстати, где же она?

– Отдыхает. Может, послать за ней?

– Все в порядке, тетя Дафна. Я здесь.

Все разом оживились. Никто не мог бы проявить больше заботы и внимания, чем члены ее семьи, когда они окружили девушку. Нахмурив брови, Росс признал про себя, что выглядит Мора неважно: под глазами легли тени, и обычный румянец исчез.

И все же она и сейчас была ошеломительно красива. Айя уложила ее волосы в высокий шиньон, их яркий рыжий цвет так и сиял в свете ламп. Этот стиль придавал особое достоинство ее юным чертам, но Росс тем не менее решил, что предпочел бы видеть ее волосы заплетенными, такими, как в занане, когда толстая золотисто-рыжая коса спускалась по спине до самых, бедер.

О да, он прекрасно знал, как она носила ее под покрывалом, которым окутывала себя, пока жила в занане. Он понял, кто она такая, еще до того, как увидел ее в саду Валида Али прошлой ночью.

Но признаться, не узнал бы ее и не нашел без помощи Кушны Дев.

После встречи с бегумой утром в саду Росс изъездил город вдоль и поперек в бесплодных поисках Моры. Когда точно такие же поиски в Сундагундже тоже не принесли успеха, он проскакал без отдыха весь путь до Дели. Ничего удивительного, что настроение у него было скверным, когда он приехал туда. И оно еще ухудшилось, когда он узнал от встревоженного Лоренса Карлайона, что Моры нет.

Не в силах выносить слезы женщин и мрак, нависший над домом Каррингтонов, он в бешенстве покинул Дели и проделал верхом весь обратный путь в Бхунапур только для того, чтобы узнать, что Исмаил-хан ждет уже больше суток, чтобы вручить записку Кушны Дев ему лично.

Тот факт, что Мора все время находилась в занане, переполнял его неистовой яростью. Многое из того, что раньше было для Росса загадкой, стало ему вполне ясным.

В записке Кушна Дев настойчиво просила его проявить сдержанность, подождать, пока он будет полностью владеть собой, прежде чем снова прийти в занан и встретиться с Морой. Ее требование еще больше распалило темперамент Росса, но после того, как он отослал Исмаил-хана, выкупался, побрился и поел, он успокоился настолько, чтобы оценить разумность совета Кушны Дев.

Не пристало сахибу устраивать сцены в доме у женщины-мусульманки, особенно если мужчины в отъезде. Росс слышал, что Валид Али уехал, и теперь добрую часть ночи размышлял, какой бы найти повод, чтобы посетить розовый дворец в отсутствие хозяина.

Когда доклад о стрельбе в саду дворца попал в резиденцию, Росс отправился расследовать дело – властью британской короны.

Он узнал Мору – независимо от письма Кушны Дев – с первой минуты, как увидел в саду Валида Али закутанную в покрывало красавицу. В последние несколько недель ему довелось достаточно близко сойтись с ней, и он уже не мог ошибиться снова. Поначалу он страшно злился на нее, но когда чоукидар оставил их наедине, Росс вдруг почувствовал, как она несчастна, и смягчился.

Он вовсе не намерен был заниматься с ней любовью в прошедшую ночь – и вообще никогда больше! Индийская жрица любви – это одно, а племянница британского резидента, несмотря ни на какое переодевание, – совсем другое.

Только один поцелуй. Они дали слово, он и Мора. Но желание и страсть уничтожили все их лучшие намерения в ту же секунду, как их губы соприкоснулись. И Мора отдалась ему также безоглядно и доверчиво, как в первый раз.

Любила ли она его?

Склонившись над ней, Росс не увидел в ее красивых, обведенных тенями глазах ничего, кроме полного спокойствия. Но Мора была прирожденной актрисой – теперь он это хорошо знал! Однако с какой стати она должна испытывать к нему нежность? Он боролся со своим чувством к Море весьма своеобразно: был груб, держался на расстоянии, холодно разговаривал с ней. И убеждал себя, что его покорила загадочная индийская девушка из Раджастхана.

Любила ли она его?

Росс удивился бы, если бы это было так. Но многое бы отдал, чтобы узнать точно. Когда-нибудь он постарается вспомнить каждую улыбку, каждое слово, каждый ее взгляд и обдумает все это с точки зрения открытого им ее обмана.

Еще он думал о вероятности зачатия. Теперь он, разумеется, понимал, что в первый раз она пришла к нему в объятия девственной.

Глядя на ее бледное лицо, он с внезапно вспыхнувшим щемящим чувством подумал о том, с чем может быть связана эта бледность.

«Ты придешь ко мне, – приказывал он молчаливой Чхота Моти, – не важно, где ты будешь, невзирая на обстоятельства».

Поняла ли она истинное значение его слов? Тогда она должна забыть о маскараде и прийти к нему с правдой. Непременно!

Но придет ли?

Возможно, если он сам скажет ей, что разгадал загадку. Но Кушна Дев просила его не делать этого, и он внял ее просьбе и рад, что поступил так.

– Как я понял, вы провели последнюю неделю в Лакхнау, мисс Адамс?

Он не играл с ней. Просто не знал, что сказать. Мора кивнула, не глядя на него.

– Мои родные говорят, что вы много сделали, пытаясь отыскать меня. Я очень признательна. Прошу прощения, что невольно причинила вам затруднения.

– Услуга в самой себе несет награду, – ответил он небрежно.

Услышав знакомые слова, Мора просто убрала свою руку из его ладони и отошла.

– Она сама не своя, – прошептала тетя Дафна. – Как вы думаете, что нам делать с ней?

– Совершенно ни к чему спрашивать об этом Росса, – выразил протест дядя Лоренс.

– Признаться, я мало разбираюсь в мыслях и настроениях молодых леди, – согласился с ним Росс.

Или в их сердцах...

Вспомнив, что семейство собирается ужинать, Росс коротко поклонился и не стал дожидаться, пока Лала Дин проводит его.

– Некоторые люди совершенно не меняются, верно? – задала вопрос тетя Дафна, глядя Россу вслед. – Идем, дорогая. – Она взяла Мору под руку. – Пошли ужинать. Ты стала такой худышкой.

Так началась для Моры трудная неделя – вопреки тому, что ее друзья и родные не могли быть более заботливы и добры к ней. Даже те матроны, которые были склонны злорадствовать по поводу разрыва ее помолвки с богатым Чарльзом Бартоном-Паскалем, искренне сочувствовали девушке, такой бледной и подавленной.

Однако этот скандал не оказался таким уж трагическим. Карлайоны не намерены были обсуждать тот факт, что племянница сбежала в Лакхнау без их спроса, а потому и другие не сплетничали по этому поводу. Дамы из военного городка ограничились тем, что навестили Карлайонов, выразили свое сочувствие и приветствовали возвращение семейства в их общество. Воспоминания вскоре поблекли, и к концу недели имя Чарльза Бартона-Паскаля мало кто упоминал.

Но вовсе не расспросы и соболезнования причиняли Море постоянные страдания, а то, что, вернувшись домой из розового дворца, она столкнулась с прежней неопределенностью своих отношений с Россом Гамильтоном. Она видела его почти ежедневно за каким-либо занятием, сталкивалась с ним, когда он входил в офис дяди или выходил оттуда. Иногда они разговаривали, чаще нет, и хотя Росс держался с ней неизменно вежливо, он явно намеренно соблюдал Дистанцию между ними.

В глубине души Мора не переставала надеяться, что он проявит к ней больший интерес теперь; когда ее помолвки с Чарльзом уже не существует. То, что он знал правду о причинах ее бегства из Дели, казалось бы, должно было сблизить их, но Росс ни разу не упомянул о злополучном эпизоде, когда им случалось остаться наедине.

Мора мало-помалу пришла к ужасному заключению, что Росс не испытывает к ней теплых чувств. Если он и любит кого, так несуществующую двоюродную сестру Кушны Дев. Ни один мужчина, который обладал женщиной, целовал ее, шептал самые нежные слова, как это делал тогда Росс, не может быть равнодушным!

Каждую бессонную ночь, проведенную с тех пор – а их было немало, – она боролась с желанием рассказать Россу правду. Но была слишком горда для этого. Ведь она и в самом деле та женщина, которую он любит, он мог бы сразу узнать ее по голосу, прикосновениям, даже, несмотря на темноту, по цвету глаз. Не мог он, в конце концов, быть до такой степени ослеплен очарованием таинственной Маленькой Жемчужины.

О! Как она начала ненавидеть это имя! Как уязвлена была ее гордость сознанием, что ревнует к несуществующей женщине, к той, кем была она сама!

Подавленная, униженная, несчастная в любви, Мора не в состоянии была ни спать, ни есть, ни сделать вид, что к ней вернулся прежний душевный настрой, который раньше считали в семье надоедливым и утомительным для окружающих, а теперь были бы рады его возвращению. Ей уже нет необходимости волноваться по поводу возможной беременности – опасения отпали меньше чем через неделю после ее появления в резиденции, но в критические дни она оставалась бледной и вялой. Дядя с теткой в один голос твердили, что чем скорее они уедут в горы, тем лучше для всех.

И вот однажды вскоре после рассвета Росс, проезжая верхом мимо резиденции, наткнулся на череду открытых и крытых повозок, заполонивших всю подъездную дорогу. Носильщики хлопотали под надзором Лала Дина возле свертков и сундуков, перетаскивая их к повозкам, в то время как их начальник с важным видом стоял на веранде и сверялся с толстой пачкой списков.

Росс натянул поводья и спешился. Быстро взбежал по ступенькам.

– Что происходит, Лала Дин?

– Мэм-сахиб решила отправить вещи в Симлу сегодня. Погоду считают подходящей для переезда.

– А сама мэм-сахиб?

– Семья уезжает завтра.

Их не будет по крайней мере три месяца, если не больше. В горах, в тени великого Гиндукуша, погода будет прохладной, Росс это знал. Лоренс Карлайон останется здесь, и он тоже. Работы невпроворот, особенно дел в Сундагундже.

Глядя на непрерывный поток слуг, выносящих из резиденции мебель, одежду и ящики с домашней утварью, Росс сдвинул брови и полез в нагрудный карман за сигарой. Он был усталый и злой, потому что всю ночь провел, беседуя с крестьянами, а потом, перед самым рассветом, поскакал в Бхунапур поговорить с Мохаммедом Хаджи.

К сожалению, эта встреча ничего не дала Россу. Разговор не касался Моры Адамс, ее имя даже не упоминалось. Росс надеялся получить убедительные доказательства того, что готовится мятеж против британских представителей в Бхунапуре, так как Мохаммед Хаджи мог быть в курсе подобных дел.

Черт бы побрал этих скрытых индусов! Почему ни один из сотни не дал ему сведений, которые он искал? В деревне наверняка полно было людей, которые знали о передаваемых шепотом угрозах британским властям в Бхунапуре! Росс отлично знал, что лишь немногие жители Бхунапура хотели, чтобы старый продажный деспот вернулся к власти. Но они были фанатиками. И Росс с Карлайоном в последние полгода немало потрудились над тем, чтобы вытащить каждую такую змею из ее норы.

Участие Росса в земельном споре между двумя самыми влиятельными талукдарами в Сундагундже было прикрытием, легендой, нужной до тех пор, пока он сам и Гхода Лал тайно выслеживали и арестовывали людей, виновных в подстрекательстве к бунту. Но их деятельность перестала быть тайной, иначе Гхода Лал не получил бы удар ножом, а Росс не стал бы объектом засады в овраге у моста возле Сундагунджа.

И теперь надежный осведомитель узнал, что кто-то в доме Валида Али связан с мятежниками. Валид Али, приветливый и беспечный, просто отмахивался от предположений английского друга, вот почему Росс и отправился к его глуповатому двоюродному брату в надежде, что тот знает больше.

Ничего он от него не добился! Росс втоптал окурок в пыль каблуком. Ему бы следовало радоваться, что Мора, ее кузина и тетя уезжают завтра в Симлу. Ни он, ни Лоренс Карлайон, впрочем, не считали, что женщинам грозит реальная опасность, но все же лучше им не путаться под ногами.

– Капитан Гамильтон.

Мора, одетая в свой голубой костюм для верховой езды, вышла на веранду. Она выглядела свежей и красивой – успокоительный контраст пыли и жаре наступающего утра.

Росс, глядя на нее, состроил обычную угрюмую мину.

– Доброе утро, мисс Адамс. Собираетесь на прогулку верхом?

– Да. Немного поздно. Исмаил-хан нездоров.

– Вот как?

– Он уверяет, что болезнь пустячная, но я предпочла, чтобы он остался дома.

Лицо у Росса сделалось еще более угрюмым.

– Так вы вздумали ехать одна?

Она пожала плечами:

– Все заняты.

– Собираются в Симлу. Я это знаю!

– Мы уезжаем завтра.

С этими словами она взглянула на него, и вид у нее был такой убитый, что у Росса екнуло сердце.

– Едемте, – прорычал он. – Я буду сопровождать вас.

С тем же успехом он мог таким тоном предложить, что разрежет ее на мелкие кусочки и съест за завтраком. Прежде чем Мора произнесла хоть слово протеста, Росс взял ее под руку и повел на конюшню, где уже ждал оседланный Фокс. Бесцеремонно подсадив ее в седло, он взял другую лошадь из стойла, так как его собственная сильно устала.

Через десять минут они уже выехали из ворот городка, и жара обрушилась на них. Восход солнца был золотым, на равнине чередовались, не смешиваясь, пурпурные, зеленые и коричневые пятна. Коршуны кружили в вышине, а вдали, вздымая пыль над горизонтом, галопировало стадо черных быков.

– День обещает быть очень жарким, – сказал Росс, когда они бок о бок зарысили по дороге. – Как хорошо, что вы уезжаете в горы.

– Я не хочу ехать в Симлу, – не глядя на него, проговорила Мора.

– Моя дорогая девочка, все хотят ехать в Симлу. Прохлада горного воздуха и красота Гиндукуша сделали этот край очень популярным у наших соотечественников. Там даже может выпасть снег.

– Ну, снег! Мы на него насмотрелись в Англии. Хватит!

Он приподнял бровь.

– Мне следует понимать, что вы предпочли бы остаться здесь?

Он широким жестом указал на равнину, красивую на свой лад, но не идущую в сравнение с могучими Гималаями или яркой зеленью Британских островов.

– Наверное, я привыкла к этому, – вздохнула Мора.

– И вы не мечтаете о вечерах и танцах?

– А вы? – сверкнула она на него глазами.

– Задет, – усмехнулся он и вдруг понял, как ему будет не хватать ее.

Светский круговорот в Симле будет в самом разгаре, когда она туда приедет. Британские граждане со всех концов Индии соберутся там, чтобы провести лето, играя в крикет и в карты, охотиться, танцевать и флиртовать, влюбляться и договариваться о помолвках...

Росс сжал губы. Дафна Карлайон, само собой, будет держать племянницу на коротком поводке после того, что случилось в Дели.

Он вдруг сообразил, что Мора о чем-то его спрашивает.

– Что?

Ах чтоб тебе! Ей так трудно было задать ему этот вопрос. Мора посмотрела на свои руки.

– Вы сами собираетесь съездить в Симлу?

– Я не смогу отлучиться вплоть до сентября.

– Это отложенный отпуск?

Росс кивнул. Лоренс Карлайон заверил его, что он получит отпуск, как только дело с индусским святым будет улажено.

– Я подумываю о том, чтобы вернуться на время в Англию.

– Вот как. – Руки Моры крепче сжали поводья. – Вот как.

Росс сощурился, но Мора уже весело вскинула на него глаза:

– Не пуститься ли нам в галоп, капитан Гамильтон?

Он последовал за ней на некотором расстоянии, опасаясь, как бы ее лошадь не споткнулась или не испугалась чего-то. И схватился за оружие, когда два всадника выехали на дорогу впереди них из густых зарослей бамбука.

То были бородатые мусульмане на лошадях куда более сытых, чем у местных жителей, и Мора задержала дыхание, так как узнала этих людей. Это были братья, из слуг высокого ранга в доме Валида Али. Младший, Атток, был красив мрачной, демонической красотой и в последние недели проявлял настойчивый интерес к танцовщице Синте Дай.

Второй был в том же возрасте, как и Валид Али, и прислуга считала, что он один из самых доверенных советчиков хозяина. Кушна Дев прозвала его Орлом за нос, похожий на клюв, и чрезмерную гордость. Мора, пока жила в занане, не сталкивалась с этим человеком лицом к лицу и не думала, что он или Атток узнают ее при встрече.

Четыре всадника съехались посреди дороги, и мусульмане, натянув поводья, вежливо поздоровались с Россом. Они не обратили внимания на Мору, потому что женщины белых сахибов их вообще не занимали. Любопытствующий взгляд на ее волосы – вот и все, чего она удостоилась. Мора проехала чуть дальше, дожидаясь, пока они обменяются любезностями с Гамильтоном.

– Они едут на праздник, – сообщил ей Росс, присоединившись к ней.

– Да? А куда?

– В Панджор, сразу за границей.

– Вы собираетесь туда? – спросила она.

– Еще не решил. Это может оказаться полезным.

– Потому что вы все еще пытаетесь выяснить, кто хотел устроить на вас засаду в овраге?

– Вы не забываете об этом, – хмуро произнес он.

– Как бы я могла забыть?

– Вы, на свою беду, чересчур любите вмешиваться не в свои дела.

Мора вспыхнула, хотя Росс говорил без обычной резкости.

– Я имею право знать!

– Вот как? Это почему же?

Он задал вопрос небрежно, но Мора почувствовала, как по спине пробежал холодок, как бы предостерегая ее от излишней дерзости.

– Но ведь это я подслушала заговорщиков, не так ли?

– В саду резиденции, – напомнил Росс, хотя недавно пришел к заключению, что дело было в саду возле дома Валида Али, и понимал, что Мора ни в коем случае не признается в этом. – Я хотел бы вас спросить. Откуда вы узнали, что мой слуга получил удар ножом?

– Так говорил Исмаил-хан.

– Ваш патан неглуп, – спокойно заметил Росс.

– Значит, это правда?

Он посмотрел на нее задумчиво.

– Все-таки хорошо, что вы уезжаете в Симлу.

Подбородок немедленно взлетел вверх.

– Почему? Вы считаете, что я стану вмешиваться?

– Так, как в последний раз? Надеюсь, что нет. – Улыбаясь, он наклонился и приложил палец к ее губам. – Нет, не говорите ничего. Я знаю, почему вы приходили, и обещаю в следующий раз выслушать вас, если вы захотите сообщить мне нечто важное.

Губы Моры задрожали, и она отвернула голову. Что он скажет, если она признается, что это она была в его объятиях, что она любит его до боли? Сочтет ли это важным или просто рассмеется?

– Нам пора возвращаться, – произнесла она сдержанно.

– Я тоже так думаю. Не то мы поссоримся через минуту.

Просто прелестное поведение перед разлукой на три месяца!

Мора отпустила поводья.

– Мисс Адамс.

Мора приподняла бровь.

– Вы будете осторожны в Симле?

– Зачем? Что там может со мной случиться?

– С такой отважной девушкой, как вы? Очень многое.

Мора тряхнула головой, ей стало легче при мысли, что он поддразнивает ее.

– Я не собираюсь охотиться на тигров, если вы это имеете в виду.

– А как насчет охоты на мужей?

Глаза ее полыхнули огнем.

– Это неуместно, капитан.

– У вас теперь нет матримониальных намерений?

Она фыркнула совсем не в стиле леди, зато вполне в стиле Моры, и Росс должен был приложить усилия, чтобы не улыбнуться.

– Поверьте, у меня их не было и в первый раз.

Росс был искренне удивлен.

– В таком случае чего ради вы приняли его предложение?

– Я еще несовершеннолетняя, – колко напомнила она.

– Ваш дядя?

– И тетя. И Лидия. Все они его одобряли.

– А вы – нет.

Она только пожала плечами.

– А я подумал...

– Что? – не удержалась она от вопроса, когда он умолк.

– Не имеет значения в свете того, что произошло.

Оба мысленно вернулись к сцене на лестничной площадке в доме у Чарльза в Дели. Но то ли память об ужасной картине уже померкла в сознании, то ли тоска по случаю грядущего отъезда накрыла все своей тенью, но Мора вдруг обнаружила, что происшедшее больше не вызывает у нее ужаса и отвращения, как раньше.

Глаза их встретились, и они улыбнулись друг другу – впервые за долгое время свободно и без натянутости.

– Вы будете осторожной в Симле? – полувопросил Росс.

Это было уже в какой-то мере похоже на выражение заботы о ней.

– Буду, – пообещала она, и они повернули на дорогу к дому. На сердце у Моры было спокойно.

Глава 18

Мора пообещала себе, что больше не поедет во дворец Валида Али, по крайней мере до тех пор, пока Росс в Бхунапуре. Исмаил-хан по ее поручению передал Кушне Дев, что Мора благополучно вернулась в резиденцию и что между нею и ее родными все хорошо.

Намерения у нее были самые лучшие, и она никак не рассчитывала на вызов, который ждал ее, когда она вернулась в свою комнату после второго завтрака.

Письмо передали Мире в коридоре резиденции, и хотя она его не распечатывала, зато узнала в юноше, вручившем послание, слугу богатого бхунапурского купца Валида Али. Она передала хозяйке письмо с самым недовольным видом.

– Перешептываются, что у тебя есть друзья в доме мусульманина, – не без яду сказала Мира, – и что твой волосатый патан ел со стола бегумы.

– Возможно, – рассеянно ответила Мора, развязывая позолоченный шнурок, которым было перевязано письмо.

Мира наводила порядок в гардеробе, но не сводила при этом внимательного взгляда с хозяйки. Едва Мора отложила письмо в сторону, она высказалась:

– Когда у тебя такое лицо, значит, ты скоро уйдешь из дому и никому не скажешь, куда. Ты часто так делала, и это всегда кончалось бедой.

– Чепуха! – фыркнула Мора. – Чистая чепуха! Она потянулась за амазонкой, но Мира замотала головой:

– Ты уже ездила сегодня верхом. Сейчас слишком жарко.

– Наоборот, сейчас самое лучшее время.

– Пока твои опекуны прилегли отдохнуть, да?

Мора минуту подумала и вздохнула:

– Ладно, вот тебе правда. Младшая сестра моей подруги бегумы Кушны Дев выходит замуж осенью, но из этого письма я узнала, что ее вызывают в дом жениха раньше положенного времени. Она уезжает через четыре часа и сначала посетит Павлиний дворец, чтобы официально попрощаться с Насиром аль-Мирза-шахом. Из Павлиньего дворца процессия невесты направится прямо в Гвалиор. Она просит, чтобы я повидалась с ней в последний раз, и хочет со мной проститься.

– Разве это необходимо? – насупилась Мира.

– Вероятно, я увижу ее в последний раз.

Мира хорошо знала, что это правда. Выйдя замуж, индийская женщина становится собственностью мужа и его семьи. Родной дом она посещает крайне редко – если ей вообще это разрешают. К тому же завтра Мора и Карлайоны уезжают в Симлу.

Вид у Моры был откровенно грустный, и Мира, смягчившись, подала ей амазонку.

– Ну хорошо, только поезжай скорее, пока твои родные отдыхают. Помни, что Исмаил-хан болен, и возьми саиса из резиденции. Делай, как я говорю! – добавила она, заметив протестующее выражение на лице Моры. – Или ты поедешь с провожатым, или я все скажу твоему дяде сию минуту!

– Ты напрасно так беспокоишься, – ласково улыбнулась Мора. – Я уеду всего на час или два. Что со мной может случиться?

– Лучше не спрашивай, – проворчала Мира.

Мора смеясь оделась и вышла из дому, захватив топи, хлыст и фляжку с водой.

Улицы городка были пустынными; Росса в его бунгало явно нет, и слава Богу. Сев на Фокса, Мора тронулась рысью в сопровождении саиса из резиденции.

В доме Валида Али царил хаос. Оказывается, будущая свекровь Ситы внезапно тяжело заболела и потребовала, чтобы свадьбу сына сыграли до ее смерти. Бедная Сита всего за несколько часов вынуждена была подготовиться к отъезду. Она проплакала все утро и отказывалась уезжать, не попрощавшись со своей ангрези подругой.

– Ты, конечно, сумеешь ее успокоить, – умоляющим голосом сказала служанка Море.

– Постараюсь, – ответила Мора, в глубине души считая, что это сомнительно.

В большую приемную комнату она попала в самый разгар суматохи. Слуги носились как угорелые, торопясь упаковать вещи невесты.

Нервное возбуждение было ощутимо почти физически, но за ним Мора почувствовала нарастающую печаль расставания.

Кушна Дев, явно усталая и неспокойная, с нескрываемым облегчением обняла Мору.

– Сита заявила, что не уедет без тебя. Ты можешь пойти вместе с нами в Павлиний дворец?

Мора покачала головой:

– Я должна вернуться в резиденцию до наступления сумерек. Но, как видишь, я здесь.

– Тогда так и следует поступить. – Кушна Дев понизила голос. – Но ты можешь побыть тут подольше, чтобы развлечь девочку?

– О пожалуйста, – присоединилась к ней пожилая тетушка. – Она пристает к нам, затягивает сборы и проливает потоки слез. Так удачно, что ты приехала.

– Я расскажу ей истории об Англии, – предложила Мора.

Обе женщины обрадовались.

И Сита сидела смирно, пока Мора рассказывала истории, которых девочка раньше не слышала. Все вздохнули с облегчением.

Почти целый час Мора говорила о своем детстве в Англии, приукрашивая одно и выдумывая другое, только бы удержать Ситу от бурных проявлений полудетского горя. Когда запас собственной фантазии иссяк, она обратилась к сюжетам классической литературы, сделав самое себя героиней разных приключений.

Сита не заметила разницы, да ей было все равно. Лишь бы отвлечься от шумного беспорядка в доме и заглушить страх перед разлукой со всем привычным и дорогим и поездкой в далекие края, где ее ожидал брак с немолодым мужчиной со всеми вытекающими из этого последствиями.

Но как только настало время ехать в Павлиний дворец и получить благословение достославного правителя Бхунапура, Сита топнула ногой и разразилась новым потоком слез. А потом заявила безапелляционно, что без Чхоты Моти она во дворец не поедет.

Мора не имела намерения откладывать свое возвращение в резиденцию. Солнце уже достигло зенита и начало опускаться. Через час, а может, и меньше, резиденция оживет, и за ней пришлют кого-нибудь из слуг. Никто не должен узнать, что она даже не ложилась в постель отдохнуть.

– Не могу, – твердо сказала она, но, увидев умоляющее выражение на лице Кушны Дев, заколебалась.

В конце концов, был достигнут компромисс: Мора примет участие в процессии и доедет так до ворот дворца, а там пересядет на свою лошадь и вместе с саисом вернется домой.

– Мы едем прямо сейчас, – поспешила сказать Кушна Дев, пока Сита не передумала.

– Но ведь сейчас светло, – напомнила служанка. – Сахибу узнают.

– Если меня увидят, это дойдет до дяди, – сказала Мора.

– Так не годится, – согласилась Кушна Дев; она минуту помолчала, размышляя. – Я знаю! Ты поедешь с нами во дворец, как тогда, в первый раз. А твою одежду мы повезем с собой.

Снова послышались вздохи облегчения со всех сторон. Хотя процессию намечали на вечер, когда станет прохладнее, все поспешили закончить сборы.

Мора переоделась в такие знакомые теперь шальвары и чоли, набросила на лицо покрывало.

«В последний раз», – успокаивала себя она.

В последний раз, чтобы облегчить маленькой Сите разлуку. После этого никогда больше не наденет ни шальвары, ни чоли. Слишком это опасно и слишком много тяжелых воспоминаний связано с таким переодеванием. Вернувшись из Симлы, она продолжит дружбу с Кушной Дев открыто, что бы там ни говорили дядя и тетка.

«Пусть Чхота Моти умрет быстрой и безболезненной смертью, – горько подумала Мора. – А если Росс Гамильтон станет тосковать по ней, может страдать сколько хочет».

Представители мужской половины обитателей дома скромно отворачивались, когда плотно закутанные в покрывала женщины выходили во двор и направлялись к богато изукрашенным повозкам. Никто не счел странным, что пара чужих лошадей и саис из штата резиденции присоединились к свите. Валид Али всегда относился снисходительно к желаниям своей жены, понимая, что жизнь в занане временами становится скучной. Если она пригласила кого-то из посторонних, ни у кого нет возражений. Что касается причуд Ситы, их тоже следовало ожидать, и если девочка очень захотела побыть в обществе никому не известной гостьи, ей тоже можно простить.

К этому времени базарная площадь полна была зрителей – всем захотелось увидеть торжественный выезд невесты. Повозку осыпали цветами, а доброжелатели бежали рядом, надеясь хоть мельком разглядеть невесту за опущенными занавесками. Нищие тоже метались у кортежа, то и дело перебегая дорогу, и Валид Али распорядился осыпать их монетами.

Едва миновали городские ворота, толпа мало-помалу рассосалась.

Вдали на западе, за сверкающей жидким серебром рекой, раскинулся британский военный городок, но занавески были плотно задвинуты, и Мора этого не видела. Она со вздохом откинулась на подушки. Солнце сияло во всю силу, пыль поднималась густым облаком, женщинам стало жарко, их мучила жажда.

– Мы должны остановиться и передохнуть, – потребовала Сита. – Иначе я умру!

– Я вижу пруд недалеко отсюда, – сообщила айя, поглядев в щелку между занавесками. – Там много тени.

– О, пожалуйста, – чуть не заплакала Сита. – Остановимся там!

По знаку Кушны Дев айя, высунув голову наружу, поманила одного из всадников.

– Слушаюсь, – ответил тот, узнав о желании невесты, и тотчас громкая команда была передана по всей линии кортежа.

«Не надо мне было ехать, – сердито подумала Мора. С нее было достаточно и духоты в повозке, и капризов избалованной Ситы. – Пожалуй, распрощаюсь сними у пруда. Только бы Сита не заупрямилась...»

Мора вздрогнула от неожиданного звука трубы, разорвавшего тишину.

– Что это? – в тревоге вскрикнула Сита.

– Кажется, горн, – нахмурившись, ответила Мора.

– Горн?

– Да, такая особая труба в английской армии. Но...

Слова Моры потонули в громовом топоте копыт, от которого, казалось, содрогнулась вся дорога. Испуганная Кушна Дев наклонилась отодвинуть занавески, но не успела она это сделать, как послышался треск ружейных выстрелов.

– Пригнись! Пригнись! – Мора схватила подругу за руку.

– Что это? Что случилось?

– Не знаю! Не двигайся!

Выстрелы затрещали снова. Удушающая пыль ворвалась в повозку, так как лошади в панике взвились на дыбы. Снаружи кричали мужчины. Сита завизжала, айя стонала в ужасе.

Высунувшись из повозки, Мора увидела, что они стоят на повороте дороги, по обеим сторонам которой поднимаются крутые склоны холмов. У Моры перехватило дыхание при виде группы всадников, несущихся по узкой лощине и стреляющих в воздух из ружей.

Немыслимо было этому поверить, но на процессию невесты напали.

– Что? – кричала Сита. – Что это?

Мора не ответила. Кушна Дев в страхе прижалась к ней.

– Но ведь... это же англичане!

Это была правда. Всадники на дороге одеты в красные мундиры полков британской кавалерии.

И снова выстрелы, множество выстрелов. У застигнутых врасплох людей Валида Али не было возможности отвечать. Лошади ржали и вставали на дыбы. Кричали раненые. Шум стоял ужасающий.

Вдруг кто-то резко отдернул занавески. Сита закричала, когда неизвестный всадник просунул руку в повозку. Айя завизжала и кинулась на него, кусая и царапая. Кушна Дев вскрикивала: «Нет!»

Сита закричала снова, и Мора, обернувшись, увидела в дверном проеме солдата. Она изо всех сил ударила по волосатой руке, схватившей девочку за чоли.

– Отпусти ее!

– Атток! Сюда! – проревел Море в самое ухо грубый голос, и в следующую секунду она ощутила, что взлетает в воздух, а потом ее швыряют на спину ржущей, брыкающейся лошади.

Пыль забивала ей глаза, покрывало обмоталось вокруг лица и не давало дышать. Задыхаясь, она боролась с мужчиной, который удерживал ее поперек шеи лошади.

– Отпусти меня!

Грубая рука толкала ее вниз, но Мора извернулась и впилась в нее зубами. Похититель заорал. Мора не видела другого, который подъехал близко и занес над ней приклад ружья. Она лишь почувствовала мгновенную боль в виске и провалилась в черную темноту.

– Как это любезно с вашей стороны согласиться отужинать с нами вечером, Росс, – улыбаясь сказал Лоренс Карлайон. – А то вечно вы или заняты, или вас нет дома, или вы не одеты соответствующим образом... Решили наконец больше не отказываться?

Криво улыбнувшись в ответ, Росс принял стаканчик бренди, протянутый ему принципалом.

– Но ведь сегодня дамы проводят последнюю ночь в Бхунапуре.

– Бесспорный повод отпраздновать, – пошутил Лоренс и серьезно произнес: – Строго между нами, я чертовски рад, что они уедут.

– Совершенно с вами согласен, сэр.

– Надвигаются тревожные события, – добавил Лоренс хмуро. – Не знаю, когда и откуда их ждать. Я просто чувствую это нутром.

– Надеюсь, вы ошибаетесь, сэр.

– Я тоже. – Лоренс поднял свой стаканчик. – Ваше здоровье!

Мужчины сидели в гостиной резиденции, ожидая, когда женщины присоединятся к ним перед ужином. Ждали и Теренса Шедуэлла. Приглашение Россу Дафна послала просто ради того, чтобы за столом сидело четное число людей. Все они были поражены, когда Росс принял приглашение.

Если бы Дафна спросила его почему, Росс не мог бы объяснить. Быть может, потому, что всю вторую половину дня просидел у себя в офисе над грудой бумаг. «Теперь я расплачиваюсь за это, – раздраженно думал он. – Отсутствие движения – верный способ притупить разумение».

В холле послышались мужские голоса, и Лоренс просветлел.

– Это, очевидно, Теренс. Пойду скажу Даффи, что он уже здесь.

Однако резкий мужской голос вовсе не принадлежал Теренсу, и Лоренс невольно отступил назад, изумленный, когда дверь в гостиную распахнулась и в комнате появилось без всякого предупреждения некое окровавленное видение.

– Что ты сделал с моей женой? Куда ты ее увез?

Раненый мужчина говорил на хинди, нацелив угрожающий указательный палец в ошеломленное лицо Лоренса Карлайона.

Хоть Лоренс и попятился, но вовсе не был трусом.

– Лала Дин! Мой револьвер!

Однако Росс уже узнал Валида Али, несмотря на покрывавшие его кровь и грязь, и поспешил вмешаться:

– Все в порядке, сэр. Я знаю этого человека.

Росс повернулся к застывшему истуканом Лала Дину и приказал:

– Пошли за доктором! Быстро!

Чуппрасси, очнувшись, выскочил из комнаты, а Росс, усадив Валида Али в кресло, протянул ему свой стаканчик с бренди.

– Пей! Не то упадешь в обморок и тогда уже не поможешь своей жене. Где твои слуги?

– Я пришел один.

Скрыв свое удивление, Росс хотел снять с мусульманина испачканную кровью одежду, но Валид Али оттолкнул его руку:

– Оставь, это всего лишь царапина.

– Не верю.

– Поверь! – огрызнулся Валид Али. – Хотя могло быть хуже. Мы не могли защищаться, у нас не было оружия, почему они... – Он бросил убийственный взгляд на Лоренса Карлайона. – Почему они устроили засаду на процессию невесты?

– Кто это? О чем, дьявол, он толкует? – спросил Лоренс.

– Я почти боюсь узнать, – мрачно ответил Росс и мягко обратился к другу: – Расскажи мне, брат.

И Валид Али сообщил ужасающие новости. На его свиту не только напала по пути к Павлиньему дворцу шайка британских солдат, но его собственную жену, свояченицу и еще двух женщин, ехавших с ними в одной повозке, схватили и увезли в горы. Безоружный Валид Али и его люди не могли защищаться и понесли большие потери.

– Я хочу, чтобы их вернули мне целыми и невредимыми, – заключил он свой рассказ, – а потом этот ангрези-негодяй пусть объяснит мне, почему моих женщин схватили первыми!

От двери послышался слабый вскрик – Дафна и Лидия наконец-то пробрались сквозь толпу глазеющих слуг.

– Папа! – Лидия стояла на цыпочках, глядя через плечо матери. – Почему этот человек весь в крови?

– Уведите их отсюда! – взревел Лоренс, но Росс уже направлялся к ним.

Прежде чем Дафна выговорила хоть слово протеста, ее вместе с дочерью и слугами вытеснили в холл. Дверь в гостиную захлопнулась.

– Сахиб, подожди! – В последнюю секунду айя Моры проскользнула у Росса под рукой. – Я не слышала всего, что тут говорили... Правда ли, что на процессию мусульманской невесты напали?

– Чистая правда! – выкрикнул Валид Али и вскочил. – И это сделали ангрези!

– Мы не знаем этого в точности, – резко возразил Росс.

– Ты обвиняешь меня во лжи? – возмутился мусульманин. – Я видел их собственными глазами! И клянусь всем святым, что убьют их всех, если они не...

– Хай-май! Этого не может быть! – Мира схватила Росса за руку.

– Сахиб, ты должен догнать их!

Росс стряхнул с себя ее руку.

– Ты чересчур торопишься. У нас пока нет причин верить, что за это в ответе кто-либо из военного городка.

Слезы градом покатились у айи по щекам.

– Но, сахиб! Я боюсь, что моя хозяйка там, с ними!

На мгновение наступила тишина. Потом Росс вскрикнул:

– Господи, неужели это правда?

– Не знаю! – рявкнул Валид Али. – И мне все равно! Я хочу спросить этого человека – через тебя, – в последний раз спросить: куда он дел мою жену? Скажи ему, что если он не ответит, я задушу его голыми руками.

– Это тебе не поможет! – резко возразил Росс. – Холодный разум, а не горячая голова вернет тебе твою жену нынче ночью.

Он был прав, и Валид Али, выругавшись, снова упал в кресло. К тому времени доктор Мур уже пробился сквозь толпу, сгрудившуюся по ту сторону двери. Пока он осматривал раны молодого мусульманина, Росс отвел Лоренса в сторону и коротко объяснил, что произошло, опустив тот факт, что его собственная племянница могла быть замешана в эту историю.

– Нелепость! – возмутился Лоренс. – Я не отдавал таких приказаний! Он что, считает меня помешанным?

– Очень похоже на то, сэр.

– Так что же нам предпринять? Терпеть не могу вмешиваться в туземные распри, но если он думает, что всему виной британцы...

– Я знаю его много лет. У него нет причин лгать. Как это ни фантастично, но что, если он говорит правду?

Лоренс крепко выругался.

– С чего, дьявол побери, мы должны начать поиски?

– Я полагаю, первым делом мы должны найти этих женщин, сэр.

– Да-да, само собой. – Лицо у Лоренса слегка прояснилось. – Опасная шутка. Если разойдутся слухи, нам придется иметь дело с еще одним мятежом! Вы займитесь этим, Росс.

– Разумеется, сэр. – Росс уже натягивал перчатки. – Вы пошлете кого-нибудь ко мне в бунгало за пистолетами?

Валид Али тоже встал, отмахнувшись от доктора. Он не понимал по-английски, но по выражению лица Росса уловил суть.

– Я пойду с тобой. И те из моих людей, кто не ранен... и не мертв.

– Ты сам ранен...

– Вздор! Неужели ты думаешь, что я останусь в этом доме, когда твои соотечественники совершили такое?

– Они сделали то же самое с племянницей бурра-сахиба! – отрезал Росс. – Можешь отрицать, если хочешь, но я считаю, что это с твоего личного разрешения она сопровождала твою жену.

– Какое это имеет значение теперь?

Для Росса это имело значение, и впервые в жизни они с Валидом Али посмотрели друг на друга с холодной враждебностью.

Наконец Валид Али кивнул в сторону Лоренса Карлайона:

– Он не знает?

– Нет. И пускай так и будет.

Повернувшись, Росс вышел.

На лужайке Валида Али дожидалась пестрая команда его слуг. Гхода Лал только что подъехал с лошадью Росса в поводу. С Гходой Лалом были также Амир Дас и другие люди Росса, которые не захотели, чтобы он уехал без них.

– Я тоже с вами, хузур.

Росс обернулся и помотал головой:

– Ты слишком болен, чтобы принести пользу.

– Болят мои внутренности, но не моя стреляющая рука, – мрачно заявил Исмаил-хан. – Кроме того, я еще на службе у мисс-сахиб.

Росс выпрямился.

– Кто тебе сказал, что ее похитили?

– Айя принесла известие в биби-гурх. Не волнуйся. Карлайон-сахиб пока ничего не знает.

Валид Али встал между ними.

– Мы напрасно теряем время. Едем!

Все, кто собрался на веранде резиденции, молча смотрели, как уезжает отряд вооруженных до зубов мужчин. У ворот тоже собралась толпа, в основном туземцы, которые сбежались, едва весть о нападении англичан на высокородных мусульманок дошла до них.

Индусы и мусульмане, все они выкрикивали насмешки и проклятия, когда отряд во главе с Россом выезжал из ворот. Камень просвистел мимо головы Гамильтона, потом еще один. Пригнувшись в седле, он пустил коня в галоп.

На веранде Лоренс Карлайон обратился к своему чуппрасси:

– Пошли за охраной! Я хочу, чтобы этот сброд разогнали, прежде чем он наделает больших хлопот. И вызови майора Клэпема. Надо поднять гарнизон по тревоге. Понимаешь? Клэпем-сахиба!

– Слушаюсь, хузур!

Бледный от страха Лала Дин поспешил прочь.

– Дафна, – властно заговорил Лоренс, – немедленно иди к себе в комнату. Возьми с собой Лидию и Мору. Заприте дверь и никому, кроме меня, не открывайте!

– Лоренс, чего ради...

– Делай, как я сказал, женщина! Я все объясню в свое время!

– Но, папа, – пискнула Лидия, – Моры с нами нет!

– Что? – Лоренс потемнел лицом. – Где, во имя Вельзевула, она находится?

– У... у себя в комнате, наверное.

– Так оставьте ее там! Велите айе запереть дверь. А еще лучше привяжите негодницу к кровати! Я должен идти к себе в офис. Бага Лиш, пошли Клэпем-сахиба ко мне, как только он придет!

Глава 19

Никогда в жизни Мора не боялась темноты, тем более индийской темноты с ее шорохами и далекими, такими знакомыми трубными звуками раковин. Но бежать в полной тьме в безлунную ночь, спотыкаясь о камни, цепляясь одеждой за шипы и колючки, было страшно, так страшно, что сжималось сердце.

У нее не было ни малейшего представления, как далеко она успела убежать, пока похитители заметили ее отсутствие. Ветер то и дело доносил до нее, негромкие голоса или слабые, приглушенные расстоянием удары конских подков о камни.

Мысль о том, что ее поймают, наполняла Мору паническим ужасом. Если бы у нее была лошадь или хотя бы нормальные туфли, а не эти тапочки без задников и с тоненькими подошвами! Ноги болели, горло пересохло, а в голове болезненно пульсировало после удара прикладом, нанесенного похитителем.

То были, должно быть, ужасающие часы. По словам Кушны Дев, Мора пролежала без сознания большую часть второй половины дня, и никак не удавалось привести ее в чувство.

Мусульманка буквально разрыдалась, когда Мора наконец открыла глаза.

– Мы уже думали, что ты умерла для этого мира!

– Одним ударом меня не убьешь, – ответила на это Мора со слабым подобием улыбки.

Когда она собралась с силами и села, то обнаружила, что их четверых заперли в душной глинобитной хижине. Окон не было, дверь сделана из крепкого дерева и с наружной стороны заперта на засов.

Сита и пожилая айя дремали на твердом полу, и Мора, прижав палец к губам, другой рукой поманила к себе Кушну Дев.

– Где мы?

– Я не знаю.

– Кто-нибудь посягал на тебя? Чего-то требовал?

– Пока нет. – Голос у Кушны Дев дрожал. – Я думаю, они потребуют выкуп за нас. Мой муж – богатый человек. Иначе зачем им держать нас здесь?

– Ты догадалась, кто они такие?

Кушна Дев покачала головой:

– Я не слышала ничего, что могло бы в этом помочь. Никто сюда не приходил, а охрана не разговаривает. Но ведь ты можешь с ними договориться, верно? Все-таки они твои соотечественники.

Но этому Мора отказывалась верить. Никакие британские солдаты, а особенно те, что состояли под командой ее дяди, не посмели бы среди бела дня устроить засаду и похитить жену и свояченицу известного индийского купца! Поступить так значило идти на обострение обстановки в стране – последнее большое восстание отнюдь не было забыто.

Однако она тоже видела красные мундиры и ружья установленного образца у нападающих.

– Я больше не могу об этом думать, – прошептала она, обхватив разламывающуюся от боли голову.

– Тогда лежи тихо, – поспешила ответить Кушна Дев. – Ты больна. Я уверена, что мой муж скоро придет за нами.

Время, однако, шло да шло, в хижине стемнело, а никто так и не появился. В глубине души Кушна Дев начала подозревать, что ее муж убит. Иначе почему их до сих пор не выручили?

Эта ужасная мысль, должно быть, пришла в голову и Сите. Когда жажда, страх и бездействие сделали свое дело, она начала истерически плакать, а потом и бросаться на запертую дверь. Ее оттащила айя, всю в синяках и в крови.

– Тише, тише, – твердила айя, – не то нас изобьют.

Но никто не пришел выяснить причину шума, чему Мора очень удивилась. Быть может, хижину не так уж строго охраняют?

Она проверила такую возможность, сама ударив в дверь вывернутым из глинобитного пола камнем. Это произвело, бесспорно, больше шума, чем маленькие кулачки Ситы, но все равно никто не пришел.

Передохнув, Мора попробовала сбить камнем дверные петли.

– Не надо! – крикнула Сита. – Ты не должна...

– Нас никто не охраняет, – перебила ее Мора. – Я в этом уверена.

Она колотила снова и снова, и наконец ржавые петли отвалились. Сита застонала от страха. Не обращая на нее внимания, Мора отворила дверь. К ее изумлению, уже спустились сумерки. В лагере было тихо, но там и сям горели костры, да глухо топали и фыркали стреноженные лошади.

– Я пойду за помощью, – прошептала Мора.

Перепуганные товарки по несчастью умоляли ее не уходить, но она не колебалась. Им не приносили ни воды, ни еды, и состояние Ситы сильно ухудшилось за этот ужасный день. Айя тоже ослабела.

Вероятно, Кушна Дев испытывала те же страхи, потому что, когда она убедилась, что Мора и в самом деле собирается бежать, со слезами на глазах обняла ее и дрожащим голосом благословила.

– Я пришлю помощь как можно скорее, – пообещала Мора.

Слезы лились по щекам Кушны Дев.

– Если Аллах того пожелает.

Бегство Моры было до смешного легким. Ближайший костер горел на значительном расстоянии, часовых у дверей хижины не было. Да и к чему караулить робких женщин занана, которые никогда бы не решились пуститься в бегство по темной пустыне?

Но именно так поступила Мора, пробравшись на четвереньках к близким отсюда кустам. Лагерь остался позади, и дальше она пустилась бегом.

Вначале ее подбадривала легкость, с какой ей удалось бежать, но часы шли, долгие, утомительные часы. А теперь ее преследовали всадники.

Когда она в первый раз услышала чьи-то голоса, ее охватила совершенно дикая надежда, что это ее спасители, но надежда умерла почти мгновенно: ни один истинный друг не станет искать ее таким образом.

Она разумно решила держаться подальше от главной дороги и двинулась по равнине, но и здесь ее подстерегали неисчислимые опасности: змеи, скорпионы, неровности почвы, о которые она без конца спотыкалась и падала.

Как долго она шла? И сколько ей еще идти? Жажда мучила ее, а на глаза то и дело набегали слезы.

Не сметь! Не впадать в панику! Просто найти Росса.

Росс. Мысль о нем возникла у нее с самого начала. Росс всегда точно знал, как поступить в любой ситуации. Ведь, наверное, он спасет ее и других.

Где-то в темноте заржала лошадь. У Моры перехватило горло от страха. Скрючившись за кучей камней, она вглядывалась во тьму при слабом свете звезд. Ничего не видно, кроме мрачных полей. Кикар, похожее на привидение, смутно виднелось впереди.

В тишине ей были слышны шорохи ночных существ под ногами. Напрягая каждый мускул, она замерла, пытаясь определить, откуда донеся звук.

Вот снова... Ржание лошади... Негромкий кашель...

Мора пригнулась еще ниже. Кто бы там ни был, он приближается. Собственно, не он, а они, их несколько. Теперь Мора ясно слышала позвякивание сбруи, поскрипывание седел. Конский топот замер недалеко от того места, где она пряталась. Снова тишина.

Мора почти чувствовала, как невидимые пары глаз вглядываются в темноту. Прижав руку к груди, она силилась умерить стук сердца.

– Это бесполезно, сахиб. Никто не проходил этим путем.

Но ведь это... Исмаил-хан!

– Ты прав. – Другой голос, смирившийся, почти слабый. – Давай присоединимся к остальным. Быть может, они нашли след.

Мора закрыла глаза. Уж не чудится ли ей, не галлюцинация ли это – от жажды, усталости, бешеного сердцебиения?

– Росс...

Он мог и не услышать этот мучительный шепот, но как ни невероятно, услышал, потому что через несколько секунд лошадь, с треском ломая ветки, прошла сквозь кусты, а всадник привстал в стременах, и глаза его ярко блеснули на резко очерченном лице.

– Мора!

У нее уже не было сил встать. Она могла только ждать, пока он спешится, – и вот он уже опустился на одно колено возле нее. Мора почувствовала надежное тепло обхвативших ее рук и с блаженным вздохом прижалась лицом к его плечу.

– Слава Богу, – выговорил он. – Мы подумали...

Но он не окончил фразу. Поднял голову и нетерпеливым жестом потребовал фляжку с водой.

Мора слабо запротестовала, когда он поднес фляжку к ее губам.

– Пейте!

Слишком слабая, чтобы спорить, она покорно проглотила жидкость – такую вкусную, просто сладкую!

– Лучше?

Она кивнула, не открывая глаз. Росс нахмурил брови, посмотрев на нее внимательно. Она где-то потеряла свое покрывало, лицо ее было исцарапано до крови. Одну туфлю она тоже потеряла. Под его руками сердце Моры билось, словно пойманная бабочка.

Он снова потребовал фляжку, и на этот раз ее принес Гхода Лал. Молодой индус не удержался и сдавленно ругнулся, увидев, во что одета Мора, почти без сознания лежащая на руках у Росса. Ее волосы, заплетенные в косу, как принято в Индии, касались кончиками его бедра.

Росс бросил на него предостерегающей взгляд, потом повернулся к Море. Слегка встряхнув ее, спросил:

– С вами все в порядке? Они не били вас?

– Н-нет.

Лицо его стало менее напряженным.

– Как долго вы шли?

– Не знаю. Несколько часов.

Она с трудом говорила даже шепотом.

– С какого направления?

– С севера. За... Синдха-Бхатской дорогой... Они схватили нас...

– Пока этого достаточно. Берегите силы. Отдохните минуту.

Она сделала неудачную попытку сесть.

– Но...

– Вечно вы не слушаетесь.

– Росс, пожалуйста. Вы должны поехать за ними.

Она чуть не плакала, он это понял. Наклонившись, он прижался губами к ее волосам, никто этого явно не заметил.

– Вы говорите о Кушне Дев и ее сестре?

Она кивнула, не в состоянии собраться с силами и заговорить. Глаза закрылись, и Мора со вздохом облегчения снова уронила голову Россу на плечо.

– Кто их похитил?

– Это были ангрези? – задал вопрос Исмаил-хан.

– Н-нет, – прошептала Мора, с трудом овладевая собой. – По крайней мере, я так не думаю.

Росс и Исмаил-хан обменялись удивленными взглядами.

– Как вы это узнали? – спросил Росс. – Валид Али описал их форму и сказал, что у них было армейское оружие.

– Валид Али? Так он... он не погиб?

– Нет, пиари.

Мора даже не расслышала, что он употребил это ласковое слово. Она напрягла все силы, чтобы припомнить внешний вид этой шайки подонков, одетых в красное и напавших на кортеж невесты, но память отказывала ей. Слишком сильно болела голова.

– Подумай, любовь моя. Подумай хорошенько. Это очень важно.

– Я п-плохо их рассмотрела. Поднялась пыль, ужасная суматоха.

– Где это произошло? – спросил Исмаил-хан.

– На... на северной дороге к Синдха-Бхат, возле пруда. Сита захотела передохнуть, и бегума сказала, чтобы остановились у воды. – Мора нахмурила брови, стараясь все вспомнить. – Раздался звук горна, вниз с холма понеслись лошади и... и... Росс! – Она схватила его за руку дрожащими от слабости пальцами. – Они не могли быть англичанами. Теперь я припоминаю. Их горн не играл атаку, он играл побудку.

– Что это значит? – спросил Исмаил-хан, потому что Мора от возбуждения перешла на английский.

– Думаю, это значит, что они старались изобразить атаку настоящих англичан, – медленно проговорил Росс. – Но для атаки у ангрези есть особый, другой сигнал. Это так, маленькая?

Мора кивнула, несмотря на адскую боль в голове.

– Что еще ты можешь припомнить? – ласково продолжал Росс.

– Их форма. Она была... они были одеты неправильно.

– В каком смысле?

– Я не уверена. Но они были одеты... смешанно. Пехотные мундиры и штаны кавалеристов. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Росс понимал, и лицо его потемнело.

– Подождите, – снова заговорила Мора. – Вот еще что. Самое важное. Тот, кто вытащил меня из повозки. Он... это был Атток, Росс. Я не видела его лица, но кто-то другой назвал его по имени.

Росс, не говоря больше ни слова, встал и поднял Мору на ноги, поддерживая ее.

– Ну, как вы?

Она и не подумала сказать ему, как у нее болит голова, как все вокруг завертелось, когда она встала, – это казалось пустяками по сравнению с тем, что он так крепко и надежно поддерживает ее.

– Прекрасно.

– Тогда скажите мне хотя бы приблизительно, где они могут быть.

– Несколько человек преследовали меня, – вспомнила она.

Исмаил-хан сощурил глаза. Настолько-то он понимал английский.

– Я встречу их, – сказал он, берясь за ружье, ухватился за поводья своего коня и взлетел в седло.

– Подожди, – остановил его Росс. – Я еду с тобой. Гхода Лал, отвези мисс-сахиб в резиденцию.

– Нет! – Мора вцепилась в его рукава.

– Я бы лучше... – начал Гхода Лал.

– Делай, что тебе говорят! – яростно скомандовал Росс, и это относилось к обоим.

Мора вдруг почувствовала, что дико ослабела и не в состоянии спорить. К тому же ей хорошо был знаком этот резкий тон, эти нетерпение и раздражение, которые он, похоже, не умел, или не хотел скрывать, когда был с ней.

Слезы выступили на глазах Моры, и она отвернулась. Гхода Лал уже успел сесть в седло. Девушке казалась непереносимой мысль, что Росс снова дотронется до нее, поэтому она поставила ногу в стремя и сама ухватилась за протянутую руку Гходы Лала.

Одним легким движением молодой индус усадил ее на круп коня позади себя. Не сказав хозяину ни слова и даже не взглянув на него, он подхлестнул коня и поскакал прочь.

Глава 20

Возвращение Моры вызвало в резиденции куда большее волнение, чем ее исчезновение из Дели. Тогда все старались сдерживать эмоции, поскольку считали, что она перенесла тяжелую душевную травму.

Теперь все было иначе. Из-за суматохи, которая последовала за появлением в резиденции окровавленного Валида Али, отсутствие Моры заметили не сразу, а когда обнаружили, что ее постель пуста, айя предстала перед разгневанным Лоренсом Карлайоном.

В результате настойчивых расспросов Мира в слезах поведала, что хозяйка тайно уехала в дом Валида Али повидаться с его женами и что она, по-видимому, тоже была похищена.

Тетя Дафна тут же упала в обморок, а Лоренс отправил майора Клэпема в сопровождении нескольких солдат в Бхунапур выяснить обстоятельства дела. Те вернулись через час с известием, что племянница резидента в самом деле разделила ужасную судьбу участниц процессии невесты, и тетя Дафна упала в обморок второй раз, а с Лидией случился истерический припадок.

К этому времени отряд спасателей под командой Росса Гамильтона еще не вернулся.

Лоренс Карлайон, старея на глазах, пока тянулась эта ночь, мерил комнату шагами как одержимый. Беспокойство за племянницу и потрясение ее поступком терзали его в той же мере, как мысль о том, что английские солдаты из его гарнизона похитили высокородную невесту-мусульманку и сопровождающих ее женщин.

Тревога охватила весь военный городок, когда распространились сведения о нападении. Двери были заперты и загорожены, дети спали под бдительным надзором доверенных слуг. Но когда эти слуги, чья преданность в известной мере находилась под вопросом, начинали перешептываться или исподтишка поглядывать на хозяев, напряжение перерастало в панику.

Медленно-медленно тянулась ночь, никаких известий не приходило ни от Гамильтона, ни от Клэпема, и жуткая тишина нависла над городком. Карлайону, ожидающему на веранде, казалось, что и темные улицы, затаив дыхание, ждут новостей.

К сожалению, даже возвращение Моры в резиденцию никому не принесло желаемого облегчения. Она приехала одна, сидя на лошади позади слуги Росса Гамильтона, – нарушение этикета, ничуть не менее потрясающее, чем ее наряд.

Тетя Дафна только глянула, как она ковыляет вверх по лестнице, исцарапанная до крови, грязная, в изорванных шальварах и жилетке, так и упала в обморок в третий раз.

Вызвали доктора Мура. Мира позаботилась, чтобы ее молодая подопечная непременно искупалась и переоделась. К тому времени как доктор появился, Мора сидела в столовой, уставившись невидящими глазами в тарелку с холодной закуской, которую поставила перед ней тетя Дафна.

Только глянув на ее изнуренное, серое лицо, доктор настойчиво потребовал, чтобы ее немедленно уложили в постель. Пытаться накормить ее теперь не имело никакого смысла.

– Ей нанесли очень сильный удар по голове, – добавил он, осмотрев Мору. – Я не буду удивлен, если обнаружится небольшой перелом.

Тетя Дафна, которая недостаточно оправилась после обморока, поспешно оперлась о спинку стула.

– Ничего серьезного, но смею сказать, что это должно болеть. Итак, скоренько в постель, мисси, и вы тоже, уважаемая. Я дам вам обеим успокоительное, и мисс Лидии тоже.

Мора подождала, пока тетка удалится, а дядя пойдет проводить доктора до двери, и выбросила лауданум в окно. Неужели они думают, что им удастся усыпить ее при помощи дурацкого снотворного, в то время как Кушна Дев и Сита томятся в плену у похитителей?

«Мне не следовало покидать их, – думала она в бессильном гневе. – Эти женщины-затворницы не привыкли к жестокому обращению. А если похитители попытаются причинить им зло? Как им защитить себя?»

Мысль о том, что нежная Кушна Дев и хрупкая маленькая Сита страдают от приставаний грубых, бесцеремонных мужчин, наполнила ее сердце цепенеющим страхом.

Нет, ничего такого не случится! Негодяи ограничатся требованием выкупа, ведь им хорошо известно, что Валид Али – богатый человек. Или удовлетворятся приданым Ситы.

Однако как невыносимо сидеть здесь в полной безопасности, в то время как ее друзья все еще в лапах у бандитов. Она бы немедленно удрала из дому и отправилась за ними, если бы не была такой слабой и если бы так не болела голова. Росс спасет их. Она должна этому верить. И верить в то, что сам он не пострадает...

Она так и заснула в кресле у окна, и разбудил ее только через несколько часов какой-то шум в холле; Мора открыла глаза и тотчас, хоть и не очень уверенно, встала на ноги.

Она осторожно высунула голову в дверь. Из кабинета дяди не доносилось ни звука. Тетя Дафна и Лидия давно спали. И хотя Лале Дину было приказано стоять на карауле, он тоже уснул в холле.

Звук повторился: стучали в дверь, негромко, но стучали. Мора подобрала юбки и босиком побежала отодвигать засовы.

Когда Росс вошел, споткнувшись о порог, Мора сдавленно вскрикнула при виде крови на его рубашке.

– Не моя, – еле выговорил он и повалился в кресло. Мора поспешила налить ему бренди. Лале Дину, возникшему в дверях, она крикнула:

– Позови Карлайон-сахиба!

– Дело сделано, – сказал ей Росс, когда они остались одни. – Они уже дома, живые и здоровые.

– Слава Богу! А Исмаил-хан?

– Я отослал его в биби-гурх. Он был совершенно измотан.

Юбки Моры широкими складками легли вокруг нее, когда она опустилась на колени рядом с креслом Росса.

– Но вы тоже измотаны. Почему вы не подождали до утра с докладом моему дяде?

Росс сидел с закрытыми глазами, голова его была откинута на спинку кресла.

– Я п-пришел сообщить вам новости. Думал, что вы, чего доброго, поскакали бы за мной, если бы не услышали их.

Слова его звучали невнятно, словно он был пьян от усталости.

Мора, насупившись, взяла стакан из его безжизненных пальцев.

– Идемте.

– Куда?

– В постель.

Он не выразил протеста, когда она помогала ему встать. Спотыкаясь, он позволил ей проводить его к ней в спальню.

Мира вскочила со своего хлипкого ложа в передней, широко раскрыв изумленные глаза при их появлении, но одного взгляда на лицо сахиба оказалось достаточно. Без единого слова она помогла уложить его на постель и сняла с него сапоги и куртку.

Дядя Лоренс остановился в дверях.

– Что здесь, черт возьми, происходит? Лала Дин говорит...

Мора приложила палец к губам и покачала головой. Закрыв за собой потихоньку дверь, она подошла к дяде.

– Он совершенно без сил.

– Ну я это и сам вижу. Но мне необходимо...

– Из того, что он сказал, я поняла, что дело улажено. Мусульманки дома и в полной безопасности. Пожалуйста, не расспрашивай его до завтра, дядя. Пусть выспится.

Лоренс был явно недоволен, однако только вздохнул.

– Может, послать за его саисом, я потолкую с ним. Он, конечно, тоже вернулся. Где ты будешь спать, девочка?

– Наверное, в гостиной.

На этот раз дядя не возражал против нарушения этикета. Он просто кивнул и зашаркал прочь, такой старый и подавленный, что у Моры защемило сердце. Она свернулась клубочком на диване и закрыла глаза.

Росс спал на ее постели сном тяжко уставшего человека и ни разу не пошевелился, даже тогда, когда темнота из черной сделалась серой, а вскоре в комнате посветлело. Его не разбудил и крик петуха, зато он разбудил Мору, и она встала с неудобного дивана. Подошла к зеркалу, кое-как пригладила волосы. Расправила измятое платье и на цыпочках прошла в утреннюю гостиную.

Дядя Лоренс завтракал в одиночестве; он отрешенно кивнул Море. Он тоже не спал большую часть ночи, и это было заметно. Море пришлось подавить желание обнять его: она понимала, что он очень сердит на нее. Нет сомнения, что наказание падет на ее голову.

Пока они так завтракали вдвоем, явился майор Клэпем с докладом. Подтверждением дядиного отрешенного состояния было то, что Море разрешили остаться за столом, в то время как майор описывал спасение мусульманок капитаном Гамильтоном и отрядом самого майора.

– И вы оказались правы, мисс Адамс, – заключил майор. – Эти дьяволы вовсе не наши солдаты, а туземцы, надевшие краденую форму. Одному Богу ведомо, как им удалось обзавестись оружием! Разбежались как зайцы, когда мы напали на их лагерь, но ваш саис, а также Гамильтон и тот малый, Валид Али, не дали им уйти. Нам оставалось только окружить их, и думаю, вскоре их повесят.

– Женщинам не причинили вреда? – выдохнула Мора.

– Они, понятно, потрясены, но в остальном все в порядке.

– Зачем эти английские формы, этот обман? – задал вопрос Лоренс Карлайон, которого больнее всего задело именно это.

– Гамильтон утверждает, что этот трюк они задумали, чтобы ответственность легла на нас.

– Боже милостивый! Чего ради?

– Чтобы возбудить недовольство против британских властей, так он сказал. И я склонен с ним согласиться. Они почти преуспели в этом, – хмуро добавил майор Клэпем. – Мы провели остаток ночи, стараясь навести порядок в Бхунапуре и повсюду в крепостях, уговаривали людей вернуться в свои постели. Спасибо Гамильтону, он этого добился. Они вернулись по домам, за исключением тех, кого он заковал в кандалы.

Мора широко раскрыла глаза.

– После того как он освободил женщин, они с тем бородатым патаном отправились в Сундагундж. Я откомандировал с ними лучших ребят, и будь я проклят, если Гамильтон не обнаружил там еще одно змеиное гнездо подлых заговорщиков и не приволок их сюда, прошу простить мой лексикон, мисс Адамс. Потом он отправился в дом Валида Али и арестовал еще двоих или троих. Должен сказать, некоторые из них оказали яростное сопротивление, как мне сообщили. Были раненые. – Майор Клапем, как видно, был сильно расстроен этим обстоятельством. – Я подготовлю полный доклад, и Росс тоже.

– Он ни о чем подобном не упоминал, – недоверчиво проговорил Лоренс и повернулся к Море: – Говорил он?

– Он был полностью вымотан, когда вернулся.

Майор Клэпем фыркнул:

– Ничего удивительного! Всю прошлую ночь он работал за шестерых. Я предложил бы присвоить ему следующий по рангу чин. Ну а патан! Ваш саис – это нечто особенное, – сказал Клэпем Море.

– Да, он такой, – рассеянно подтвердила она. При мысли о том, что могло случиться, у нее закружилась голова.

– С тобой все хорошо, девочка? – спросил дядя.

– Да, все нормально. Простите, майор Клэпем, мы совершенно позабыли о приличиях. Пожалуйста, позавтракайте с нами.

Грубоватое лицо майора смягчилось.

– Вы очень любезны, мисс Адамс, но я ухожу. Много дел.

Лоренс проводил майора до двери.

Мора все еще сидела словно каменная, когда дядя и тетя вошли в гостиную. Очень долго все молчали, и позвякивание серебра о фарфор да почти бесшумные появления и исчезновения слуг были единственными звуками, раздававшимися в комнате.

– Нет никакой возможности отправить тебя в Симлу сегодня, Даффи, – озабоченно проговорил наконец Лоренс. – Как бы мне ни хотелось воздержаться от этого, Мора должна сделать заявление.

– Лоренс, нет!

– Боюсь, что да. Она была там. Непосредственный свидетель. Очевидец. Ее показания очень важны.

– Но если она расскажет... Если это случится, все узнают...

– Думаю, ничего с этим не поделаешь.

– О Боже, что же нам делать?

На глазах у Моры выступили слезы. Меньше всего она хотела причинить сердечную боль и стыд этим славным людям, которых так любила. И не знала, что сказать, чтобы извинения были приняты.

– Как нам жить после такого скандала? – продолжала тетя Дафна, сама готовая расплакаться. – Особенно после того, что произошло раньше?

– Гораздо важнее другое. Что нам делать с тобой, девочка? – К великому стыду Моры, дядя Лоренс произнес эти слова без малейшего признака гнева, но как-то безысходно и подавленно, что было намного хуже. – Тайно убежать из дому, переодеться в туземный наряд, чтобы принять участие в мусульманском ритуале! Я всегда считал тебя трудным ребенком, всегда думал, что Арчи сделал большую ошибку, оставляя тебя так долго в Индии, но мне и не снилось...

Казалось, он не в силах продолжать. Бормоча себе под нос, он принялся за свой чай, а тетя Дафна прижала к глазам салфетку.

У Моры горели щеки. Понурившись, она крепко стиснула руки.

– Я знаю, что надо делать.

Все разом обернулись.

Росс стоял в дверях, осунувшийся и измученный, на подбородке темная щетина, одет он был все в ту же грязную рубашку. Тетя Дафна слабо пискнула, взглянув на него.

Он поморщился.

– Примите мои извинения, мэм. Я пытался придать себе более пристойный вид, но боюсь, что результаты мало удовлетворительны.

– Садитесь, Росс, – предложил Лоренс.

– Я постою, если вы не возражаете, сэр. Мне всегда как-то лучше думается стоя. – Росс оперся плечом о притолоку и хмуро поглядел на своего начальника. – Ну и что у нас?

– Мы говорили о Море. – Лоренс бросил на племянницу сердитый взгляд. – Я уверен, что вы понимаете, как все обернется, едва лишь сведения о ее... приключениях станут общим достоянием.

– Разумеется, понимаю, сэр. Именно поэтому я и предлагаю, чтобы вы позволили мне вмешаться. Вам и так досталось.

– Мне ли этого не знать!

– Но что... вы хотите сделать? – дрожащим голосом произнесла Дафна.

– Освободить вас от нее.

– К-каким образом?

– Но это же очевидно. Жениться на ней. К тому времени как мы вернемся после медового месяца, весь городок переберется в Симлу. Все будет забыто до конца холодного сезона.

Он мог бы с тем же успехом предложить, что заберет девушку с собой, обезглавит ее саблей и бросит тело в колодец, – на минуту в комнате наступила такая тишина, что стало слышно, как шуршат ящерицы в кустах под открытым окном.

– Но... но... – Вот и все, что могла выговорить Дафна.

– Поспешные браки не вполне респектабельны, – признал Росс, – однако в свете того факта, мне кажется, следует предпочесть любую погоду немедленной буре.

– Это приемлемо, – медленно выговорил Лоренс.

– Мистер Карлайон! – Дафна была просто потрясена, что ее муж способен так думать; ее грудь бурно вздымалась, пока она старалась овладеть собой. – Капитан Гамильтон, я высоко ценю столь огромную жертву с вашей стороны...

– Поверьте мне, это так и есть, – пробормотал Росс, не сводя глаз с Моры.

– ...мы не вправе ожидать, чтобы вы приняли на себя подобную ответственность.

– О, заверяю вас, мэм, что я к ней готов. – С этими словами он подошел и встал за стулом Моры, положил руки ей на плечи, словно ожидал, что она вскрикнет и убежит. – Я сознаю, что мое предложение слишком скоропалительно и вам нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Почему бы вам не обсудить это, пока я обменяюсь несколькими словами с моей нареченной?

Он взял Мору под руку скорее крепко, нежели ласково. Она пошла с ним спокойно после такого молчаливого предостережения, однако едва за ними закрылась дверь, так и кинулась на Росса.

К счастью, он того и ждал – поймал ее запястья, прежде чем она успела хоть раз ударить его.

– Вижу, вы вполне оправились после вчерашней ночной эскапады.

– Как вы могли? Как вы могли так дурачить их?

– Дурачить их? Моя дорогая мисс Адамс, я самым серьезным образом намерен так поступить.

– Да?

– Конечно.

– А если у меня другие чувства?

– Ну, не стоит так говорить, особенно после прошлой ночи.

Она попыталась высвободиться и ударить его, потому что знала, что он говорит правду.

– Чего вы так сердитесь? – продолжал он, даже ничуть не задыхаясь, хотя удерживать ее было нелегко. – Это наилучший выход для вас, и я не думаю, что ваши чувства ко мне столь уж холодны.

– Ошибаетесь. Я ненавижу вас!

– Ничего подобного.

– Да, ненавижу! Вы знали... вы все время знали, и все-таки вы... мы...

Лицо его изменилось, хотя голос оставался холодным.

– Ах, вот о чем речь.

– Вы не имели права! – Мора задохнулась. – Никакого права в ту ночь в саду...

Она отвернулась, и слезы хлынули из ее глаз. Росс молча смотрел на ее склоненную голову.

– И тогда, на дурбаре...

– Я не знал тогда, – проговорил он хрипло. – Клянусь вам.

– Но в саду...

– Да, я знал.

– И все-таки вы предоставили мне думать...

Он внезапно отпустил ее руки. Повернулся к ней спиной и отошел к окну. Скрестив руки на груди, сказал мрачно:

– Это было ошибкой.

У Моры перехватило дыхание. Выходит, для него было проще и удобнее притворяться, что он принимает ее за индийскую девушку, использовать ее только ради наслаждения, словно нет никакой разницы между ней и шлюхой Синтой Дай! Нет сомнения, он потом смеялся над этим и хвастал своим индийским друзьям, как легко он вступил в связь с ничего не подозревающей племянницей британского резидента!

Она ударила бы его или разбила о его голову стул, если бы не чувствовала себя до такой степени расстроенной. И оскорбленной. Униженной тем, что полюбила такого человека, который использовал ее, лгал, играл ее чувствами и бесцеремонно лишил невинности.

– Я ненавижу вас!

– Неправда.

– Вы льстите себе, капитан Гамильтон.

– Вот как?

– Абсолютно верно.

Они молча смотрели друг на друга. Подбородок Моры был вздернут все тем же привычным упрямством, никогда больше она не прольет из-за него ни одной слезинки.

Лицо Росса оставалось бесстрастным. По его виду, как всегда, нельзя было угадать, о чем он думает.

Ни тот, ни другая долго, очень долго не произносили ни слова. Потом Мора вздохнула и сказала спокойно:

– Лучше умру, чем выйду за вас замуж.

– Я сказал вашему дяде правду. Ваше мнение ничего не значит.

– В самом деле? В таком случае я должна принять неизбежное – и превратить вашу жизнь в настоящий ад.

– В этом я не сомневаюсь.

Мора больно прикусила язык, чтобы унять подступающие рыдания.

– Мора....

О Боже, ну зачем он произнес ее имя вот так? Как сжало горло – она едва могла дышать. Она подняла на него глаза, он подошел, глядя на нее сверху вниз и крепко стиснув губы. Потом медленно, с нежностью взял ее лицо в свои руки.

– Мора, это еще не конец света.

– Как вы можете так говорить?

На его щеке дернулся мускул.

– Полагаю, я заслужил это право. И не хочу, чтобы вы думали...

– Мора! – Дверь распахнулась, и сияющая Лидия пританцовывая вбежала в комнату. – Неужели это правда? Ты в самом деле выходишь замуж за капитана Гамильтона?

– Нет, – ответила Мора.

– Да! – сказал Росс.

Они сердито отошли друг от друга. Момент нежности миновал. Мора спрятала руки в складках юбки, Росс повернулся к ней спиной.

– Ваш отец, мисс Карлайон, относится к этому с одобрением.

– Значит, это правда! Я сначала не поверила! Думала, что папа и мама дразнят меня! – И Лидия рассмеялась в полном восторге. – О Боже, необходимо сообщить Теренсу!

Она остановилась, чтобы поцеловать Мору в щеку, застенчиво обнять капитана Гамильтона, и радостно выбежала из комнаты.

– Лидия, подожди!

Мора с глазами, горящими гневом, ринулась за кузиной. Росс молча позволил ей удалиться.

Глава 21

Венчание состоялось через три дня в полковой церкви гарнизона. Гостей было немного, потому что к этому времени большинство обитателей городка уже уехали в Симлу. И поскольку полковой священник с семьей тоже собирался уезжать, тетя Дафна вынуждена была согласиться на скорую церемонию.

– Мы отпразднуем еще раз в холодный сезон, – пообещала она племяннице. – Все будет замечательно.

Мора ничего не сказала в ответ. Ей уже было все равно. Она вообще не встречалась с Россом после того, как в гневе покинула гостиную три бесконечно долгих дня назад. Он отсутствовал по вполне официальной причине в связи с тем, что теперь слишком громко именовали бхунапурским мятежом.

В Сундагундже произвели несколько арестов по случаю нападения на кортеж юной Ситы, и несколько слуг в доме Валида Али тоже были арестованы или уволены, а может, и нечто похуже этого.

Из резиденции таинственно исчезли племянник старика садовника и мальчишка-поваренок.

После тревожных событий Исмаил-хан часто отсутствовал, и Мора слышала, что его и капитана Гамильтона много раз видели вместе, когда они оба входили во дворец Насира аль-Мирзы-шаха или часами совещались с Валидом Али.

Мора также слышала что Кушна Дев вернулась в розовый дворец вполне здоровой, но ее сестру уложили в постель из-за теплового удара и нервных припадков. Ее свадьба была отложена на неопределенный срок, но Мора невольно подумала, что злосчастная засада имела и свои положительные результаты.

А она сама? Как на нее повлияли события той ужасной ночи? Сказать по правде, не так уж сильно. Не было сомнений, что тетка и дядя были весьма рады передать ее в крепкие руки Гамильтона, и если замечали ее бледный вид, то не придавали этому значения.

Особое облегчение принесло Дафне и Лоренсу то обстоятельство, что сведения о причастности Моры к скандальным событиям вроде бы не вышли за стены резиденции, чем они были несколько удивлены.

Никто, даже Росс Гамильтон, не предвидел, насколько сплоченно слуги в резиденции встанут, к счастью для Моры, на защиту ее репутации. Мусульмане предпочли вознаградить ее за доброе отношение к бегуме Кушне Дев тем, что отказывались судачить о ней, индусы, помнившие, что она сделала в свое время для Гходы Лала, поступали точно так же.

Майор Клэпем и его люди, естественно, соблюдали полную сдержанность: майор – из уважения к британскому резиденту, солдаты – из-за того, что предпочитали не перечить капитану Гамильтону.

Но что Росс предложил жениться лишь ради спасения Моры от скандала, мучило ее ужасно, и горечь возросла, когда ожидаемый скандал так и не разразился.

Она не хотела выходить замуж за Росса. И потому, что он нисколько не любил ее. И потому, что он связал себя с ней только для того, чтобы избавить ее дядю от дальнейших хлопот.

И тем не менее в этот жаркий и туманный день именно она, Мора, отъезжала в икке, украшенной лентами и цветами, от крошечной полковой церкви. Росс сидел рядом с ней, немыслимо красивый в своем красном мундире, но такой же суровый и отрешенный, как всегда.

Прием устроили в резиденции, но жара стояла испепеляющая, и после одного или двух вялых танцев немногочисленные гости начали разъезжаться. Тетя Дафна и Лидия тоже должны были уезжать, и последовал весьма трогательный момент на веранде, когда обе попрощались с Лоренсом и новобрачными.

– Вы уверены, что не надумаете присоединиться к нам в Симле? – Вопрос тети Дафны был обращен к Россу, так как он стал мужем Моры и должен был принимать решение.

– Мы постараемся.

Слезы выступили на глазах у тети Дафны.

– Дорогие мои, мне так грустно оставлять вас здесь.

– Ничего-ничего.

Росс быстро наклонился и поцеловал Дафну в щеку, улыбаясь той мягкой улыбкой, которую всегда приберегал только для нее.

«Он искренне привязан к ней, – подумала Мора, и у нее сжалось сердце. – Если бы он испытывал хоть отдаленно похожие чувства ко мне...»

Лидия обняла ее со слезами.

– Мора, если ты не приедешь, мы не увидимся несколько месяцев.

– Да. Но подозреваю, тебе некогда будет скучать обо мне.

– Ну что ты!

– Идем, моя дорогая. – Это был Теренс, который вызвался сопровождать дам в Симлу. – Я бы предпочел воспользоваться оставшимися светлыми часами дня.

– Вполне справедливо сказано, – согласился Лоренс; пока Росс спустился с веранды, чтобы помочь леди сесть в экипаж, он обратился к Море: – Чуть не забыл тебе сказать. Дафна распорядилась, чтобы твои вещи перенесли к Россу в бунгало.

Мора смотрела на него, не понимая.

Лоренс покраснел:

– Ты ведь не можешь жить у нас теперь.

Господи, в своей тоске она совершенно позабыла об этом!

Возница щелкнул кнутом, и экипаж тронулся с места. Тетя Дафна утирала слезы, Лидия и Теренс махали и махали платками, пока не скрылись за поворотом.

Подойдя к Лоренсу, Росс протянул ему руку:

– Мы собираемся уходить, сэр. Утром я приду с докладом.

– Да-да, конечно. – Лоренс с жаром пожал Гамильтону руку и похлопал его ласково по спине.

Потом он поцеловал племянницу в щеку и с явным облегчением оставил ее и Росса одних на веранде.

– Идемте, – предложил Росс, – я отведу вас.

В молчании они пересекли лужайку. Воздух был жарким и неподвижным. Весь военный городок казался сверхъестественно пустынным. Какой странный, нереальный день! Мора украдкой взглянула на Росса, но он не смотрел на нее. И ничего не говорил, пока они не поднялись по ступенькам крыльца к двери бунгало, которую Амир Дас держал открытой для них.

– Ваша айя настояла на том, чтобы перебраться сюда вместе с вами. Надеюсь, она сделает дом менее неуютным. Я попросил Исмаил-хана покараулить сегодня ночью. Не то чтобы я опасался каких-то неожиданностей, но всегда мудрее принять меры предосторожности.

Она подняла на него удивленные глаза:

– Вы собираетесь уходить?

– Сегодня вечером – да.

– Но куда? И зачем?

Он сдвинул брови.

– Моя дорогая девочка, очевидно, вы должны понимать, что от вашего дяди потребовались усилия, чтобы избавить вас от необходимости давать показания перед властями. Но дело не закончено, меня ждут в департаменте иностранных дел с копией вашего заявления.

– Департамент иностранных дел? В Дели?

Он серьезно посмотрел на нее:

– Вам будет спокойно здесь одной, как вам кажется?

Мора поняла, что ей следует проявить самообладание.

– Разумеется. Почему бы нет?

Он не ответил на этот вопрос. Просто смотрел на нее, все еще хмурясь и дивясь про себя, как может быть женщина одновременно такой ошеломительно прекрасной и такой несчастной. Ее белое свадебное платье запылилось, волосы растрепались. Это была не та Мора, которую он хорошо знал, – задиристая, язвительная, непослушная.

Господи, если бы ему остаться с ней сегодня ночью! Обнять ее, разгладить морщинки заботы и тревоги на лбу! Но она ясно дала понять, что не хочет от него ничего. Ему только остается уважать ее желания и ограничиться созерцанием, может, со временем...

Но все было глупо, и Росс поднес ее руку к губам и поцеловал всего лишь вежливо. Потом ушел, его сапоги простучали по ступенькам, и длинная тень легла на траву, когда он зашагал к перечным деревьям, где его ждал Гхода Лал.

Нога Моры до сих пор не ступала в бунгало Росса. Была лишь единственная попытка войти туда, но кончилась она, как известно, тем, что Росс жестоко унизил ее, прогнав с глаз в присутствии всех своих слуг. И вот теперь она бродила по темным, прохладным комнатам, осматривая владения человека, который считался ее мужем, но остался таким же чужим, как и прежде.

К ее удивлению, смотреть было особенно не на что. Никаких личных вещиц не увидела она на письменном столе в маленьком кабинете, только служебные бумаги и бутылка бренди. Церемониальный плащ Росса, его пистолеты и знаки отличия хранились в том же беспорядке, как и все остальное.

В спальне Мора нашла Миру, которая распаковывала те немногие вещи, которые передала для племянницы Дафна. Айя повесила занавески, поставила вазу с летними цветами, но присутствие Росса ощущалось во всем.

Айя хмуро взглянула на Мору, едва та вошла.

– Где твой муж?

– Уехал. – Мора уселась на постель, накрытую белым шелковым дамастом. – В Дели.

– В ночь свадьбы?

Мора кивнула и отвернулась.

– Хай-май! Ничего себе, приятное начало!

Мора фыркнула, но без особой живости.

– А ты ждала чего-то другого?

– Нет, – помолчав, ответила Мира.

Мора вздернула голову.

– О чем ты думаешь? Я ведь знаю это твое выражение!

– Так уж и знаешь?

– Да! Оно значит, что мыслей у тебя в голове много, но среди них ни одной умной! И ты не вздумай вмешиваться, когда он вернется. Если хоть слово сорвется с твоих губ...

– Я не стану разговаривать с ним, – сказала Мира. – Но если бы ты любила его, тебе бы ничего не стоило уговорить его остаться.

Мора ничего не ответила, и айя пристально посмотрела на нее.

– Ты любишь?

Мора прижала руку к глазам, ее хрупкие плечи поникли.

– С самого первого дня, – прошептала она. – Сильно, до боли.

Торжествующая улыбка Миры угасла.

– Тогда почему ты ему не скажешь об этом?

– Я не могу.

На этот раз фыркнула Мира – недовольно.

– Потому что ты слишком горда – и он тоже! Хай-май, вот так парочка! Я-то думала, что после всего, что было раньше...

Она замолчала, увидев, что Мора плачет молча, и слезы катятся по щекам и капают на подвенечное платье.

Исмаил-хан увез Мору в розовой дворец на следующий же день. Так предложила Мира, которая разыскала его сразу после восхода солнца и пожаловалась, что она и ее хозяйка всю ночь не сомкнули глаз из-за того, что в бунгало Гамильтон-сахиба слишком душно. Мэм-сахиб будет куда удобнее в прохладных покоях занана бегумы.

– Я теперь знаю, что у нее есть друзья среди этих мусульман, – с видимой неохотой заключила Мира. – Ее тетя и другие мэм-сахиб из военного городка уехали, и никто не узнает, что она там.

–А Карлайон-сахиб? – спросил патан.

– Я скажу ему, что все в порядке, если он спросит. Но он так занят своими бумагами, что и не подумает о ней, пока не вернется Гамильтон-сахиб.

Исмаил-хан буркнул что-то в знак согласия. Ясно, что в занане у бегумы Кушны Дев его хозяйка отдохнет лучше, чем в темном маленьком бунгало сахиба.

– Я отвезу ее, – пообещал он. – Но только на то время, пока сахиба нет. Подумай о его нраве!

Мира склонила голову в знак согласия:

– Я дам знать.

Это был первый визит Моры во дворец после нападения из засады. Ее появление принесло много радости, и все спешили заключить ее в объятия и спрашивали, надолго ли она останется у них.

Только Кушна Дев заметила, как Мора плохо выглядит, и немедленно велела уложить ее в постель. Две служанки проводили Мору в ее прежнюю спальню, и хотя солнце еще высоко стояло над горизонтом, Мора уснула, едва ее голова опустилась на душистые шелковые подушки. И спала, спала, как не спала с той ночи ужасов на равнине и с того дня, как с болью в сердце стала женой Росса. Она пробудилась только на следующий день к вечеру, чувствуя себя удивительно посвежевшей и зверски голодной.

– Отдых помог тебе, – Одобрительно заметила Кушна Дев, когда Мора присоединилась к ней после завтрака и долгого купания.

– Я чувствую себя в сто раз лучше, – признала Мора, отправляя в рот кусочек засахаренного плода. – Нет, в тысячу раз.

Выглядела она хорошо: щеки порозовели, глаза сияли.

– Я рада, что ты пришла в себя после всех твоих мучений.

– А у вас как? – Мора посмотрела на подругу испытующим взглядом.

– Сита медленно поправляется. Ведут переговоры о новом женихе для нее, и должна тебе сказать, мой муж рад изгнанию змей из нашего дома.

– Мой дядя тоже. – Мора откинулась на подушку с кистями. – Я даже не представляла, как много волнений и беспорядков в деревнях.

– Я тоже! Лишь немногие хотели помочь Гамильтон-сахибу разоблачить тех, кто плел сети, потому что большинство считало это предательством по отношению к своим односельчанам.

Мора подумала о раненой руке Гходы Лала и о несостоявшемся покушении на жизнь Росса. Заметив, как она вздрогнула, Кушна Дев поспешила добавить:

– Но настроение переменилось, с тех пор как стало известно, что наши же люди строят козни против нас. Я считаю, что это поможет сгладить рознь между твоим и моим народами.

– Будем надеяться.

Они сердечно улыбнулись друг другу. Кушна Дев налила подруге чаю и подождала, пока Мора возьмет кусочек сахара. Потом проговорила осторожно:

– Возможно, сейчас настало для тебя время внести мир в твою собственную жизнь.

– Как именно? – спросила Мора.

Кушна Дев пожала плечами, делая вид, что не считает предмет разговора таким уж важным.

– Ты новобрачная, но я еще не видела тебя более безрадостной. – Она приложила пальчик к губам. – Нет, не смотри на меня так! Позволь высказаться, и я не стану к этому возвращаться.

– Слава Аллаху, – пробормотала Мора.

Бегума была достаточно великодушна, чтобы пропустить эти слова мимо ушей. И к тому же если дружба с английской девушкой чему-то ее научила, так скорее всего упорству и настойчивости.

– Я знаю Гамильтон-сахиба с того дня, как вошла невестой в этот дом. Тогда я была почти ребенком и очень боялась ангрези. Но мой муж хотел, чтобы я общалась с людьми твоего народа, и сахиб часто приходил в занан.

– Мне известно, что у него была такая привычка, – мрачно вставила Мора.

– Чепуха! Он мужчина, а у мужчин свои потребности. Ведь у тебя не полностью западный склад ума, чтобы осуждать...

– Я не могу изменить того, что происходило до моего возвращения в Индию, – перебила Кушну Мора, с горечью подумав о Синте Дай. – Но разве он не продолжал приходить сюда и развлекаться с танцовщицей и... позже с твоей сестрой из Раджастхана?

– Но ты же не ревнуешь к себе самой!

– А что, если да?

– Даже тогда, когда он пришел к тебе в саду, после того как узнал правду? Тогда его чувства были явными.

Мора рассмеялась с откровенной иронией.

– Ничего подобного! Он просто сыграл со мной злую шутку, возможно, для того, чтобы потом хвастаться приятелям, как он овладел неразумной племянницей Карлайон-сахиба.

– Он вовсе не из таких! – резко возразила Кушна Дев.

– Тогда как ты это объяснишь?

– Я не могу. Я только знаю, что после дурбара в Павлиньем дворце он больше ни разу не развлекался с танцовщицей, хоть она и старалась его завлечь! И всегда его взгляд смягчался и поведение менялось, когда он говорил о тебе, племяннице Карлайон-сахиба!

Мора тряхнула головой:

– Я этому не верю!

– В таком случае ты глупа. Не я одна так думаю. Он хорошо скрывал свои чувства, возможно, и от самого себя, но кое-кто из моих домашних угадал их. Например, моя свекровь, и даже дяди моего мужа, и даже Исмаил-хан... – Она вдруг запнулась и ласково обратилась к Море: – Что такое, пиари?

– Ты никогда и ничего не говоришь зря, – дрожащим голосом заверила ее Мора, – но почему он тогда не остался? Почему он уехал в Дели в ночь нашей свадьбы?

– Вероятно, потому, что не считал себя желанным.

– Но это неправда! Он ни разу не говорил... я не... я имею в виду, что я никогда... – Мора умолкла, вспомнив резкие слова Миры, сказанные после отъезда Росса, но тут же строптиво вздернула подбородок. – Он ничем не дал понять, что хочет остаться, и... совсем недавно я подслушала, как он говорил моему дяде, что женится на мне лишь для того, чтобы уберечь меня от дальнейших приключений.

У Кушны Дев слегка дрогнули губы.

– Вот этому я охотно верю.

Но Мора не замечала комическую сторону положения. Слишком тяжело было у нее на сердце. Любить вот так и то было достаточно трудно, но знать, что всю оставшуюся жизнь она должна скрывать свое чувство от Росса, казалось совершенно непереносимым. Слезы выступили у нее на глазах, но она упрямо не дала им пролиться.

Однако Кушна Дев, должно быть, это заметила.

– Не надо больше говорить об этом. Ведь ты пробудешь здесь недолго. Не лучше ли провести время...

В комнату без предупреждения вбежала служанка и бросилась в ноги своей госпоже:

– Меня послали предупредить тебя, что Гамильтон-сахиб в саду. Он ищет мэм-сахиб!

Мора ахнула:

– А как он узнал, что я здесь?

– Я сама поговорю с ним, – встревожилась Кушна Дев.

– Нет, позволь мне.

Мора со вздохом встала. Нет смысла откладывать неизбежное. Она предпочла бы встретить Росса в европейском утреннем платье, однако по испуганному лицу служанки поняла, что ему не хватит терпения ждать, пока она снимет чоли и покрывала. Ясно, что он зол на нее. Единственное, что она может сделать, – это избавить женщин занана от неприятной сцены.

– Погоди, – остановила ее Кушна Дев, схватив за свободный конец покрывала. – Мы можем обе...

Мора мотнула головой:

– Я поговорю с ним во дворике, в саду слишком жарко.

Бегума поджала губы:

– Может, ты и права. Я лучше помолюсь за тебя.

Во внутреннем дворике было тенисто и прохладно. Над мраморными арками шелестели на ветру кроны пальм. Росс стоял спиной к выходу и наблюдал за игрой солнечного света в воде фонтана. Должно быть, он недавно приехал из Дели и явился в городок, не позаботившись вымыться и переодеться, потому что был весь в пыли и с растрепанными волосами.

Шаги Моры в мягких шлепанцах по гладкому камню были бесшумны, но Росс обернулся. Он то и дело похлопывал себя хлыстом по бедру и при виде Моры сощурил мрачные глаза. Он молчал, но Мора видела, как подрагивает мускул на небритой щеке.

Она вооружила себя заранее против его гнева, но была вовсе не готова к тому впечатлению, которое произведет на нее его обветренное лицо. Отчаянное желание охватило ее, и она едва удержалась, чтобы не броситься к Россу, а спокойно стоять на месте.

«Говори – яростно приказывала она себе. – Скажи хоть что-нибудь, чтобы защитить себя! Дай ему понять, будто тебе безразлично, что он думает, безразлично, что он поймал тебя. Пусть осознает, что я вовсе не рада его видеть!» Но она была рада. Потрясена до самых глубин своего существа. Ничего больше не хотела – только подбежать к нему, подняться на цыпочки и обхватить за шею, когда он обнимает ее крепко-крепко и прижимает свои изголодавшиеся губы к ее губам.

Она закрыла глаза, чтобы удержаться от искушения. Оба молчали и не двигались, только ветерок играл концом покрывала Моры.

– Вы сердитесь на меня, – прошептала она наконец. Он в ответ набросился на нее со всей яростью тигра:

– Как же мне не сердиться? Вы снова удрали из дому, чтобы поиграть еще разок в переодевание! Ради Бога, миссис Гамильтон, вы ведь замужняя женщина! Чересчур респектабельная для подобных игр!

Спазм перехватил горло Моры. Она была не в состоянии вынести его ненависть. Ей захотелось броситься вверх по лестнице, а ведь она ни разу в жизни ни от чего не убегала. И Мора очень строго напомнила себе, что она дочь кавалерийского полковника; а теперь жена капитана. Она не имеет права опозорить себя постыдным бегством!

Она по-детски выпятила нижнюю губу:

– В вашем бунгало было невыносимо жарко...

– Так сказала мне ваша айя. Почему же вы не вернулись к дяде?

– Я предпочла быть здесь.

Его пылающий взгляд остановился на ее полупрозрачном одеянии с преувеличенным презрением.

– Могу это понять.

– У меня здесь друзья.

– И это мне известно. И поверьте, я им признателен. Но настало время взглянуть фактам в глаза.

Мора посмотрела на него со всем доступным ей высокомерием.

– Это очередная лекция, Росс? Одному Богу известно, сколько вы их мне прочитали со времени нашего знакомства.

– И никакого толку мне от них не было – и вам тоже. Страшно подумать, сколько неприятностей вы причинили! Так хоть теперь постарайтесь соблюдать декорум. Неудивительно, что ваши опекуны постарели на двадцать лет, с тех пор как вы вернулись из Англии!

Подбородок Моры храбро выдвинулся вперед.

– Для этого есть причина, сэр, или оскорблять людей для вас нечто вроде спорта?

– Нет, мэм. Я по мере сил постараюсь избежать преждевременного появление седых волос.

– И лучший способ для этого – крепко взять меня в руки, не так ли? – огрызнулась Мора. – Именно это вы обещали моему дяде.

– Надеюсь, мне это удастся.

– Ну так смелее за дело!

Он подошел ближе и посмотрел ей прямо в глаза. Это лучше, чем смотреть на ее губы, которые, несмотря на все горькие слова, ему страстно хотелось поцеловать. И вообще лучше изображать негодование, чем дать ей понять, что на самом деле он не возражает, чтобы она находилась здесь. Видеть ее одетой в полупрозрачные шелка – значит забыть обо всем, кроме того, как он сильно желает ее.

Господи, как он хотел ее! Просто невообразимо! Но еще больше ему хотелось, чтобы она испытывала то же чувство к нему. Увидеть, как она спешит ему навстречу и ее чудесные глаза сверкают от радости. Горят желанием и любовью.

– Вы достойный противник, миссис Гамильтон – заявил он.

Но вопреки этим резким словам, вопреки всему он не хотел, чтобы она и дальше оставалась его противницей. Он не думал о ней так уже с давних пор. С той самой ночи, когда они спали бок о бок под иккой. Может, и раньше: в поезде из Дели, когда она, такая красивая с горящими глазами, едва не ударила его зонтиком.

Да, он уже тогда хотел ее, и эта безрассудная, будоражащая душу страсть со временем все росла. Одному Богу ведомо, как он изводил себя, стараясь скрывать свои чувства. Но какой смысл скрывать их дольше? Стоило кому угодно взглянуть на тоненькое золотое кольцо на пальце у Моры, чтобы понять, что она принадлежит ему.

«Я совершил ошибку, – подумал Росс с внезапной яростью. – Я ошибался, когда говорил Лоренсу Карлайону, что усмирю его племянницу, просто женившись на ней». Он понял теперь, что утихомирит ее бешеный ирландский темперамент и упрямую волю. Но только не злобой...

Но как этого добиться, не открыв ей свое сердце? Боже милостивый, да она сотрет его в порошок, если узнает правду!

– Переоденьтесь, – бросил он. – Я отвезу вас в Симлу.

Глава 22

– Он не посмеет увезти ее отсюда!

Кушна Дев отпрянула от балюстрады, возле которой беззастенчиво подслушивала разговор внизу. Она не понимала английского, но услышала слово «Симла», увидела каменное выражение на лице Росса и гнев Моры, и ей все стало ясно.

Она притопнула ногой, обутой в мягкую туфлю без задника.

– Зачем белые сахибы играют в такие игры?

Улыбка тронула губы пожилой служанки, которая стояла рядом.

– Успокой свое сердце, пиари. Так всегда бывает между мужчинами и женщинами, когда они любят, и это не зависит от их происхождения. Разве ты не помнишь первые недели жизни в этом доме?

Кушна Дев мило покраснела.

– Мой муж добр. Мне легко любить его. Но Гамильтон-сахиб...

– Он упрям и горд. Так же как сахиба. Оба держат в узде свои сердца.

– Но это глупо, и я хочу доказать им, как это глупо!

– Они действуют по-своему, – предостерегла пожилая айя.

– Этому я не верю! У каждой любви один путь. Я просто хочу убрать камни с их пути.

– Твое вмешательство может не подействовать.

– Почему ты не веришь? Вспомни, что счастливая звезда привела Мору на наш путь в тот день, когда совершалась свадебная поездка Ситы.

Вздрогнув при воспоминании о том дне, служанка быстро пробормотала молитву.

С поручениями к Гамильтон-сахибу и Валиду Али были тотчас отправлены слуги.

Росс уже отдал приказание оседлать и привести лошадь Моры, когда перед ним появился один из слуг. Не пожелает ли Гамильтон-сахиб повидаться с хозяином дома, прежде чем уедет?

– Разумеется, – сразу согласился Росс, про себя проклиная отсрочку.

Меньше всего он хотел сейчас обмениваться традиционными любезностями с Валидом Али. Однако Море понадобится время, чтобы переодеться и собрать вещи, и поэтому Росс последовал за слугой.

Молодой купец сразу перешел к делу. Он хочет попросить старого друга об одолжении: сделать остановку по пути в Симлу и осмотреть дом, который принадлежит Валиду Али. Крюк невелик, но вот уже больше месяца никто из людей хозяина не был там. Он опасается, что дому могли причинить ущерб во время недавних неприятных событий.

Такое одолжение не представляло особой сложности, и Росс охотно согласился. К тому же они с Морой доберутся до этого дома в самую жаркую часть дня, и почему бы не прервать путешествие до наступления вечера. Мужчины обменялись рукопожатиями.

К счастью, их разговор шел на хинди, так что служанка, которая подслушивала у двери, быстро побежала к хозяйке и отрапортовала обо всем.

Кушна Дев выслушала новости с удовлетворенной улыбкой. Валид Али отлично сыграл свою роль, и она теперь была уверена, что Росс и Мора получат еще одну возможность уладить свои недоразумения.

– Что предначертано Аллахом, от того не уйти, – не слишком одобрительно пробормотала пожилая айя.

– Ты испорченная пожилая женщина, – весело ответила на ее замечание Кушна Дев. – А теперь уйди и дай мне попрощаться с моей подругой.

Но Мора ничуть не радовалась отъезду. Она не хотела покидать розовый дворец и тем более ехать в Симлу. Мысль о бесконечных чаепитиях, приемах в саду, теннисе, матчах поло и балах в модных платьях наполняла ее отчаянной злостью. Да уж, Росс не мог придумать ничего хуже этой скуки, разжижающей мозги! Неужели он и вправду намерен отослать ее с глаз долой на несколько месяцев?

«Как же он должен ненавидеть меня», – подумала она с болью в сердце.

Слуга уже ждал их с лошадьми. Росс взял с собой одного из своих саисов, который вел за поводья вьючную лошадь.

– Остальные ваши вещи будут присланы позже, – коротко сообщил он Море. – Тогда же приедет и ваша айя.

– Вы имеете в виду, что мы уезжаем в Симлу прямо отсюда? – спросила удивленная Мора. – Сейчас?

– Ваша тетя, видимо, уложила все, что вам может понадобиться. Чего ради возвращаться в резиденцию? У вас есть для этого причины?

– Нет, – ответила она с каменным лицом.

Он явно дождаться не может, когда отделается от нее.

– Валид Али предложил нам воспользоваться его домом неподалеку от Кишнагара. Это примерно в трех часах пути отсюда. Там мы можем сделать остановку. Я бы предложил оттуда продолжить путь в экипаже. Вам трудно будет ехать так долго верхом.

– Спасибо. Вы очень добры.

Не обращая внимания на протянутую ей руку, Мора сама села в седло. Поджав губы, Росс вскочил на коня. Мора повернулась к нему:

– А Исмаил-хан?

– Он останется здесь до вашего возвращения. Я весьма сомневаюсь, что он подходящая фигура для Симлы.

Мысль об угрюмом патане в компании слуг-индийцев, которым придется ютиться в задних комнатах маленького дома, снятого тетей Дафной на лето, вызвала у Моры неожиданный громкий смех. Подняв голову, она увидела, что и Росс улыбается.

Напряжение сошло с лица Росса при звуках ее смеха. Подъехав ближе, он накрыл ее руки своей.

– Надеюсь, вы не дадите мне повода пожалеть, что я не взял его с собой?

– Не беспокойтесь. Я буду полностью соблюдать декорум.

– Думаю, это для вас невозможно.

Но он произнес это с неожиданно нежной улыбкой, которая тронула ее сердце. Быть может, он все-таки заботится о ней?

– Я не собираюсь участвовать в историях с похищениями, если вы это имеете в виду.

– От души на это надеюсь, – ответил Росс. Но если бы существовала хоть малейшая возможность, он бы ее не упустил.

Улыбка его внезапно исчезла. Была и другая причина, почему он отсылал ее. Если бы она лишь намекнула на то, что будет скучать о нем или хочет, чтобы он был с ней, он поступил бы иначе. Но Мора своим молчанием и холодностью недвусмысленно дала понять, что предпочитает уехать одна. И он не должен ни в малой степени допустить, чтобы она узнала, как он волнуется за нее, или заподозрила, как ему будет ее не хватать.

Сейчас, когда он посмотрел на ее лицо, на котором еще сохранился отсвет улыбки, ему мучительно хотелось коснуться ее щеки, наклониться к ней и утонуть в фиалковой глубине ее глаз или провести пальцами по шелковистым, зачесанным наверх волосам.

Он подавил сожаление и взялся за поводья.

– Утро проходит. Едем.

Они молча ехали рядом, вьючная кобылка и саис на своем коне следовали позади. Росс думал, как удачно вышло, что Валид Али попросил проверить, все ли в порядке в его доме в Кишнагаре. Обычно трехчасовой переезд верхом был ему нипочем, да и Море тоже, однако такая дикая жара может подорвать здоровье. Четыре года подряд Росс проводил лето в инспекционных поездках по северо-западной границе и успел позабыть, какой непереносимой становится в летние месяцы жара на равнинах Бхунапура. Был почти полдень, когда они увидели первые глинобитные домики на окраине Кишнагара, а температура воздуха поднялась уже очень высоко. До металлического дула ружья, которое Росс держал поперек седла, невозможно было дотронуться.

Мора ехала, опустив голову, слабо удерживая поводья руками в перчатках; пряди волос, выбившиеся из-под топи, стали влажными от пота.

Но у нее не вырвалось ни слова жалобы. Кажется, он вообще никогда не слышал, чтобы она на что-то жаловалась. И не сказала ни единого худого слова об Индии.

Росс решил, что на будущий год попросит долговременный отпуск и отвезет Мору в Кашмир. Это самое уединенное и прекрасное место во всей Индии. Он улыбнулся, представив себе, как Мора бежит по горному снегу. И тут же нахмурился, сообразив, что дал волю чувствам.

Он планирует долгий отпуск с женой, которая его не любит, к тому же своевольна и необязательна, убегает в дом своих мусульманских друзей при первой возможности. Что они вообще будут делать спустя год? Захочет ли она поехать с ним куда бы то ни было? Задумался ли он хоть раз над тем, как он и Мора будут жить вместе?

Он даже не попытался задать себе эти вопросы, когда заявил Лоренсу Карлайону, что намерен жениться на Море. Само предложение – если его можно назвать предложением вообще! – было моментом высшего безумия и первым импульсивным поступком в его жизни. Страх за Мору, охвативший его как кошмар в ту долгую и ужасную ночь, явно отнял у него способность рассуждать.

В свое оправдание он только и мог сказать, что страх в ту ночь испытывал не он один. Восстание сипаев было еще очень живо в сознании многих британцев, живущих в Индии.

Однако бхунапурский инцидент сопровождался на удивление незначительными последствиями, и Мора, хоть она об этом знать не знала, заслужила благодарность множества мусульман – и даже некоторого, пусть и малого, количества индусов. Росс весьма сомневался, что ему когда-нибудь еще придется ее защищать.

Так зачем же он женился на ней? В сущности, он стал теперь свободным человеком. Его служба в Бхунапуре подошла к концу. Он выполнил последние обязанности, представив в департамент иностранных дел в Дели полный отчет о мятеже, и мог распоряжаться собой, как ему заблагорассудится: оставить свой пост при Лоренсе Карлайоне, получить обещанный ему следующий чин и вернуться в армию. Или вступить в престижные ряды Индийской политической службы, которая несла ответственность за контроль и наблюдение над всеми королевствами Индии и над северной границей. Лорд Сибрук в департаменте иностранных дел заверил его, что в ИПС немало высоких должностей для людей с его опытом. Нет сомнений, что он получит хорошую должность, если просто об этом попросит.

Примет ли он ее? Росс прикинул. Оставить удобную жизнь в Бхунапуре, хотя теперь у него есть жена, о которой надо заботиться?

Но хорошо ли ей будет с ним?

И снова Росс выругался про себя. Он однажды сказал ей – в ту великолепную ночь на веранде резиденции, когда в первый раз поцеловал ее, что когда-нибудь перейдет к оседлой жизни. Женится и обзаведется семьей. Он тогда, разумеется, просто поддразнивал ее, одержимый желанием поссориться и к тому же сильно недовольный собой из-за того, что она казалась ему такой желанной. А теперь?

Он недовольно скривил губы. Господи, как бы смеялся над ним Гхода Лал за эту бабью раздражительность! Он прямо-таки видел сейчас презрение на его лице, слышал его дерзкий хохот.

Но Гхода Лал никогда не любил...

– Росс?

Он вздрогнул, потом, чтобы овладеть собой, поправил топи и вытер лоб. Только спрятав платок в карман, повернулся к жене.

– Вы что-то говорили о посещении какого-то дома здесь, в Кишнагаре. Где он?

Он, оказывается, не заметил, что они уже на окраине города. Изъезженный проселок превратился в удивительно ровную дорогу. Впереди них несколько домов европейской постройки окружали пустую базарную площадь. Под деревьями было тенисто и прохладно.

Они находились всего в трех часах пути от Бхунапура, но воздух здесь казался более свежим. Впереди лежала Симла, впереди начинались предгорья величественного Гиндукуша. Близость гор ощущалась в живительности воздуха и в воде на базарной площади: вода эта струилась прозрачным, без примеси глины, потоком.

Росс сразу оживился. Повернувшись в седле, улыбнулся жене:

– Дом неподалеку от города. Мы прервем свою поездку до вечера, когда ехать станет прохладнее. Нас ждут, Валид Али послал вперед нескольких слуг.

Мора с трудом скрыла облегчение.

– Я охотно остановилась бы на время.

– Вы, наверное, устали?

Ее удивила искренняя забота, прозвучавшая в голосе Росса.

– Немного.

– Я скажу саису. Он знает дорогу.

Мора предполагала, что дом в Кишнагаре окажется похожим на розовый дворец, только поменьше. К ее удивлению, саис остановился перед бунгало в европейском стиле с широкой верандой и жалюзи на окнах. Цветочные клумбы были разбиты с типично британской аккуратностью, окаймлявшие их гладкие камешки были явно доставлены с холмов. Большинство клумб не ухожено, растения завяли, только вербены и ползучие розы стойко боролись за жизнь.

Мора подняла на Росса вопрошающий взгляд:

– Что это за место?

– В прошлом британский пост. В этом доме жил окружной комиссар с семьей. А там обитало еще несколько семей. – Он указал рукоятью хлыста на площадку, которую когда-то использовали для торжественных построений и парадов. – Я тут бывал раньше несколько раз, и мне это место нравилось. Почти забывалось, что находишься в Индии. В городе были самая настоящая модная лавка и книжный магазин, а булочник-португалец пек все виды английского хлеба и торты.

– Где же они теперь?

– Пост покинули во время восстания сипаев.

Мора широко раскрыла глаза:

– Значит ли это... Знаете ли вы это... Они...

– Женщин и детей отправили в Лакхнау ради безопасности, но почти все они погибли во время осады. Мужчин перебили во время бегства.

– Никто из них не остался в живых?

– Если кто и остался, то предпочел не возвращаться. Дом пустовал годами, пока департамент иностранных дел не подарил его Насиру аль-Мирза-шаху. Если память мне не изменяет, тот, в свою очередь, презентовал дом Валиду Али в благодарность за некую услугу.

Мора остановила коня возле запущенной клумбы. Приставив руку козырьком к глазам, она присмотрелась к осевшей веранде.

– Вы когда-нибудь были внутри?

– Честно говоря, нет, хотя мимо проезжал довольно часто.

Слуга в тюрбане появился в дверях, приветствуя их. В доме было прохладно благодаря тростниковым шторам, закрывавшим окна и даже наружные стены, чтобы защитить здание от яростного солнца.

Войти сюда после палящей жары и слепящего света было истинным блаженством. Мора со вздохом стянула с головы топи и бросила его на кресло. Сняла перчатки и вошла в салон с высоким потолком и опорными столбами. Охотничьи трофеи украшали белые стены.

Слуги явно поработали на славу: полы были чисто подметены и устланы коврами. Потускневшие зеркала тщательно протерты, с мебели вытерли пыль и просушили ее. Блюдо очищенных и нарезанных фруктов стояло на низком столике, и Мора с наслаждением съела сочный инжир.

– Спальни приготовлены, – сказал на хинди слуга в тюрбане. – Если мэм-сахиб пожелает отдохнуть...

Мора засмеялась:

– Я бы, наверное, не могла заснуть в середине дня.

– Я думал, вы устали? – спросил Росс.

– Сильно устала, но не хочу ложиться.

– Почему? Все чисто. Саваджи проследил за этим.

Чуппрасси согнулся в низком поклоне:

– Я приготовил воду, мэм-сахиб. Для купания.

– Вы хотите сказать, что здесь есть ванна? – удивилась Мора.

– Вполне современная, как говорил мне Валид Али.

Мора прошла следом за чуппрасси через большую прохладную комнату с очень удобной на вид кроватью и поспешила обогнать его, когда он величавым жестом указал на вторую дверь:

– Туда, мэм-сахиб.

Ванная комната была сплошь выложена плиткой вплоть до особого возвышения для ватерклозета, самого настоящего, ничуть не похожего на ненавистную «громыхалку» в резиденции. Сияющая медная ванна, несомненно, привезенная за большие деньги из Англии, занимала большую часть пространства под окном. И чудо из чудес, бутылка лавандовой воды и настоящая морская губка – редкая роскошь в Бхунапуре – помещались рядом.

Мора повернулась к Россу, стоявшему в дверях:

– Вы говорили, что британцы давно не живут здесь.

– Да. Не имею представления, где Валид Али раздобыл эти вещи.

Чуппрасси тотчас объяснил, что его хозяйка, бегума Кушна Дев, прислала подарки для мэм-сахиб – пусть чувствует себя как дома.

– Даже на такое короткое время! – восхитилась Мора. – Как она добра! Я наконец воспользуюсь всем этим.

Мужчины скромно удалились, а в помощь Море были присланы две служанки, нанятые на полдня и чересчур скромные, чтобы отвечать на вопросы Моры словами: они только кивали в знак утверждения или качали головой, когда хотели дать отрицательный ответ.

Но все же они не могли удержаться и пощупать ткань амазонки, а цвет ее волос вызвал громкие восклицания, когда Мора вымыла тяжелую рыжую массу и стала ее расчесывать.

Мора болтала с ними непринужденно, и через некоторое время девушки осмелели, начали хихикать, задавать Море вопросы и отвечать ей. Она узнала, что их деревня сильно обеднела, после того как британцы покинули пост, но отцы и дяди, пережившие восстание, надеются на их возвращение.

– Может, твой сахиб и ты... – робко заговорила одна из девушек.

– О нет! Мы просто проезжали мимо.

Однако Мора подумала, что мысль кажется на удивление привлекательной. Хорошо иметь собственный дом, без тети Дафны, которая заглядывает через плечо и учит, как надо себя вести. Дом, в котором она может принимать кого захочет.

И там с ней будет Росс...

– Мэм-сахиб опечалена?

– Нет.

Но лицо у нее было задумчивое, когда она кончила одеваться и присоединилась к Россу в столовой.

Он тоже переоделся к обеду и стоял спиной к ней в бриджах и рубашке, держа в загорелой руке стаканчик бренди. Казалось, он целиком погружен в свои мысли, и, глядя на его напряженные широкие плечи, Мора решила, что он хмурится.

Думал ли он о ней?

Она стала для него источником беспокойства с первого дня их знакомства... «О, Росс, если б я не была такой противной! Может, тогда ты женился бы на мне не только из чувства долга».

Росс обернулся, и глаза их встретились. Хотя Мора нередко видела его одетым небрежно, его мужественная сила заставила ее сердце учащенно забиться. Он был, как выразилась одна почтенная матрона военного городка, красив как дьявол. И они сейчас одни...

Она тотчас выбросила это из головы. Он везет ее в Симлу. Он хочет отделаться от нее.

– Голодны? – холодным тоном и с непроницаемым выражением спросил он.

– Да.

– Так давайте обедать, прошу.

– Благодарю вас.

Если он заметил, что голос у нее дрогнул, то ничем этого не показал. Поставил стаканчик и молча повел ее под руку к столу.

Глава 23

Их совместная трапеза проходила в молчании. Хотя они часто бывали вместе, Море не доводилось обедать с Россом наедине, и она обнаружила с досадой, что утратила привычную свободу речи. Никак не удавалось подбодрить себя и держаться непринужденно. Она ела, опустив голову, и старалась не замечать тягостное молчание, зияющую пустоту, которую нечем было заполнить.

Росс между тем думал, что, слава Богу, им не придется провести здесь ночь. Уединенность пустого дома и этот обед вдвоем будоражили его чувства. И еще то обстоятельство, что, сидя напротив Моры за столом, он мог сколько угодно разглядывать ее – запретное удовольствие, в котором он не в силах был себе отказать. После ванны она надела скромное зеленое платье, одно из новых в ее небольшом багаже, и ничем не украшенный вырез был достаточно низким, приоткрывая соблазнительные выпуклости ее грудей. В свете ламп ее волосы блестели, словно начищенная медь.

Вот она надкусила какой-то плод, но ее губы сами как спелая ягода. Росс усилием воли отвел глаза в сторону.

– Чем вы собираетесь заниматься в Симле?

Это было все, что он нашел сказать. Мора пожала плечами:

– Ходить на приемы. Играть в крокет. Сопровождать Теренса и Лидию. Я теперь замужем и, значит, достаточно респектабельна, чтобы играть роль дуэньи.

«Замужем – да, но только формально, – подумал Росс. – Даже чопорная Дафна Карлайон была бы поражена, узнав, что мы с Морой еще не разделили супружескую постель».

«Дети необходимы империи...» Он почти слышал, как Дафна произносит эти слова самым неодобрительным тоном. Именно поэтому определенные обязанности возлагаются на всех новобрачных, живущих за пределами Англии.

Однако вовсе не во имя исполнения своих обязанностей Росс сегодня глаз не мог оторвать от своей новобрачной. Будь оно проклято, почему эта девочка за столом так дьявольски ему желанна? Почему так вышло, что они впервые сидят за обедом наедине как муж и жена именно здесь, в сугубо британской обстановке, которая совершенно выводит его из равновесия?

Дело ведь не в том, что он находит ее желанной, – один Бог знает, сколько времени он мучился ею! Дело в том, что она довела его до такого состояния, когда они остались наедине вот так, как теперь. Каким бы абсурдным это ни показалось, но он вспомнил об уютной домашней обстановке одного немолодого полковника в отставке, сидевшего у себя в гостиной в шлепанцах и со стаканчиком джина с содовой под рукой. Черт! А когда он сам чувствовал себя таким полностью свободным и таким довольным?

«После похищения Моры», – внезапно припомнил он, ощутив толчок в сердце. Когда он приковылял, измотанный, в резиденцию после ночи убийств – потому что были убитые среди тех последователей садху.

Он припомнил теперь совершенно ясно, хотя тогда был как в тумане от усталости, как он позволил Море отвести себя в постель, едва соображая, что это именно она, что только ее руки удерживают его на ногах. Припомнил, как она раздевала его, спокойно и уверенно, но с нежностью, какой он не знал с того времени, когда к нему прикасались любящие руки матери.

«Дурак, – обругал он себя. – Ведь именно поэтому я сказал Лоренсу Карлайону, что хочу жениться на ней». Потому что, проснувшись на ее постели, он понял, что не может жить без нее. Что она облегчила тоску одиночества, которой он не испытывал прежде и которая мучила его до сумасшествия все долгие, беспокойные недели после приезда Моры в Индию.

Разумеется, он маскировал свои чувства отчужденностью, уверенный, что Карлайоны – и Мора – поняли чудовищность жертвы, принесенной им добровольно ради того, чтобы избавить их от племянницы.

Идиот! Сумел убедить даже себя самого в том, что это правда!

Вот почему он сбежал в Дели – в тот момент, когда Мора начала прокладывать дорожку к его сердцу сквозь возведенные им преграды. А он по-прежнему празднует труса, отправляя ее в Симлу!

Но как ему сохранить здравый смысл в условиях такой близости? Само присутствие Моры мучило и вынуждало жаждать невозможного.

Он без предупреждения отодвинул свой стул и встал.

– Еще слишком жарко, чтобы пускаться в путь. Почему бы вам не отдохнуть?

Голос у него был таким резким, что у Моры замерло сердце. Господи, что она такого сделала? Почему он гонит ее с глаз долой?

– Отдохнуть? – слабо откликнулась она словно эхо.

– Почему же нет? Сегодня ночью я хотел бы добраться до границы, а это по меньшей мере пять часов в седле.

Она не сказала ничего и не смела взглянуть на него. Обойдя вокруг стола, он протянул ей руку:

– Идемте.

Мора опустила голову, чтобы он не заметил слез у нее на глазах. Она скорее умерла бы, чем дала понять, что он обладает властью доводить ее до слез. Росс в нетерпении смотрел на нее. На какую-то ужасную секунду ей стало страшно, как бы он не поднял ее рывком со стула, если она не подчинится.

– Ну? – резко бросил он.

Мора отложила вилку и подала ему руку. Испустив долгий вздох, Росс помог ей встать.

– Благодарю вас.

За что? О Господи, за что?!

Слуги удалились, и в доме была полная тишина. Молчание окутывало обоих, когда Росс одним толчком распахнул дверь спальни. Отпустил руку Моры, отступив за порог, и сухо поклонился.

– Я велю Саваджи разбудить вас через час. Этого достаточно? – Он вздернул голову, не услышав ответа. – Мора?

Ее фиалковые глаза глянули на него, и он увидел, что они полны слез. О Боже, он мог вынести все-все, но только не это.

Со стоном, не в силах владеть собой, теряя разум, он притянул ее к себе. Ее гибкое тело прильнуло к нему, как стебель травы. Подол ее платья, не стянутого корсетом, свободного от обручей кринолина, обвился вокруг его ног.

А потом он целовал ее, целовал мучительными поцелуями, которые приносили облегчение. И оба были одержимы невообразимым, страстным желанием. Губы Росса впивались жадно – и дико сладостной была секунда, когда губы Моры раскрылись от его поцелуев!

– О Боже! – снова простонал он, прижимая ее крепче, одной рукой поддерживая голову, а другой обхватив ее за талию.

Мора подняла руки, обвила шею Росса, налегла на полное напряжения мужское тело, потому что ноги ее не держали.

В ответ он засмеялся каким-то полуотчаянным смехом и отстранил ее. Только его руки вцепились ей в предплечья, как бы удерживая ее – или его – от падения.

– Черт побери! – Грудь Росса тяжело вздымалась. – Простите!

– Простить?

– Мора, не надо! Пожалуйста! – произнес он, задыхаясь.

– Чего не надо, Росс? Я ничего не сделала.

– Я понимаю... Мне жаль. Я не хотел пугать вас.

Она рассмеялась негромким недоверчивым смехом.

– Пугать? С тех пор как мы познакомились, Росс Гамильтон, вы причинили мне много неприятностей, но только не пугали меня!

Он обжег ее взглядом:

– Что за неприятности я вам причинил?

Она поднесла ему к носу раскрытую ладонь и принялась считать по пальцам:

– Вы меня одергивали, ругали, обижали, игнорировали, а порой доводили до убийственной злости... Продолжать?

– Нет, – отвечал Росс с глубоким, досадливым вздохом.

– А знаете, – добавила Мора едко, – вам повезло, что вы ни разу не разозлили меня, когда под рукой было оружие.

Пока она говорила, Росс потирал переносицу, но теперь посмотрел на нее сердито. Мора подбоченилась и вздернула подбородок в своей прежней упрямой манере. Она, несомненно, была настроена воинственно.

– Ах вот как? – заговорил Росс в соответствующем, отнюдь не ласковом тоне. – Кажется, я припоминаю, что вы разок-другой замахивались на меня зонтиком и... чем еще? Ах да, хлыстом, пистолетом вашего дяди и даже угрожали ружьем вашего саиса.

– Это неправда.

– Не забудем упомянуть о ваших кулаках и беспощадном языке...

Ее язычок ранил его больше всего.

– Вы изображаете меня какой-то дикаркой! – обиделась она.

Она ею и была. Сумасбродной, завораживающей и очаровательной маленькой дикаркой. И сердце у Росса в груди заколотилось как бешеное... потому что он вдруг понял, что она совсем не такая рассерженная, какой хочет казаться. Он не смел надеяться, что она просто дразнит его, а на самом деле радуется его жадным поцелуям и возможно... возможно, хочет большего.

– Я не боюсь вас, – продолжала Мора, сверкая потемневшими от возбуждения глазами. – Вас, Росс. Нисколько.

На секунду он притих, так притих, что она испугалась. Неужели она совершила ошибку? Неверно поняла причину его показного негодования? О Господи, если бы это было правдой...

Но он вдруг сдавленно рассмеялся, наклонился едва уловимым движением и подхватил Мору под коленки, поднял, прижал к себе и поцеловал крепко, почти отчаянно, а она ответила, обняв его за шею сильно-сильно, и Росс почувствовал, что ее сердце бьется в том же диком ритме, как и его собственное.

– Пиари, – прошептал он. – Маленькая Жемчужина, я не могу больше притворяться. Ты покорила меня так, что я уже не хочу бежать от тебя.

– О, Росс, – скорее вздохнула, чем произнесла она, – я понимаю. Но не надо слов, просто целуй меня. Целуй, пожалуйста.

Весь дрожа от желания, почти болезненного, он прильнул к ней, и тела их слились, а поцелуй не прерывался. Языки соприкасались и скользили, губы искали влаги после того, что казалось им бесконечной жаждой.

Его рука скользнула ей под корсаж и приподняла обнаженную грудь. Мора задохнулась и вся выгнулась от его прикосновения.

– Сладко, – прошептал он. – Так сладко.

Большим пальцем он тронул ее сосок, и розовый кончик, отвердев, уперся ему в ладонь. Росс оторвал свои губы от ее губ и со стоном прижал их к тому месту, которое только что накрывал ладонью. Он ласкал ее нежно, и каждый раз губы завершали то, что начинала рука. Неутомимо лаская, он раздевал ее умело и уверенно, и вот она уже лежит перед ним нагая, а он лихорадочно шепчет:

– Мора, прекрасная Мора, знаешь ли ты, как долго я мечтал увидеть тебя вот так?

Она подняла тяжелые веки, вдруг смутившись:

– Но ведь мы... ты...

– Те два раза было темно, – мягко напомнил он ей, и его дыхание шевельнуло шелковистые завитки у нее на висках.

Она потихоньку улыбнулась, спрятав лицо у него на шее, потом вывернулась из-под него.

– Что... – начал он.

– Ш-ш-ш. – Встав возле него на колени, она сняла с него рубашку. – Теперь моя очередь.

Смех закипал у него в груди.

– Да вы распутница, миссис Гамильтон.

Она сомкнула пальцы на его тугих бицепсах.

– Ты точно такой, таким я тебя помню.

– Разве?

– О да, – шепнула она, легонько поглаживая его. Он улыбнулся ей в волосы и дерзко выгнулся перед ней.

– А это ты помнишь?

– Разве можно забыть?

– Ты просто бесстыдница, – пробормотал он на хинди.

– Потому что ты меня этому научил, – пробормотала и она.

Он весь затрепетал. Его тело предъявляет требования. Сколько же еще времени он может отказывать ей?

Он перевернулся и сбросил с себя остатки одежды. Она наблюдала за ним при тусклом свете, пробивавшемся сквозь щели в тростниковых шторах, лежа на спине и закинув руки за голову.

Когда он улегся с ней рядом, тоже на спине и с закинутой за голову рукой, Мора положила ладонь на его обнаженную грудь.

– Все кажется совершенно другим, – произнесла она удивленно.

– Что именно?

– Все. Словно ты теперь мой, совсем мой.

Ему пришлось сглотнуть, прежде чем он смог заговорить. И голос его прозвучал глухо:

– Но ведь это так и есть. Я же сказал, что ты покорила меня.

И как бы в доказательство он взял ее руку и положил ее на ту часть своего тела, которая жаждала Мору сильнее всего.

Она не отняла руку, а стала ласкать его сама.

– Я так часто мечтал об этом, – шептал он. – Быть с тобой, трогать тебя, позволить тебе трогать меня...

– С каких пор? С той ночи, когда ты в последний раз обладал Чхотой Моти?

– Нет. Задолго до того.

Она посмотрела на него удивленно:

– Когда же?

– С тех пор, как мы спали рядом под иккой по пути в Дели.

– Но ведь мы тогда почти не знали друг друга!

– Поверь, я ни в малой мере не обрадовался этому. Но как ни старался, не мог избавиться от желания обладать тобой. Легче было бы перестать дышать.

– Я... думала, ты хотел вовсе не меня, а Чхоту Моти.

Голос Моры дрогнул при воспоминании о пережитых душевных муках.

– Я и хотел. – Он встал рядом с ней на колени, взял ее лицо в ладони и посмотрел ей прямо в глаза горящими серьезными глазами. – Я не отрицаю, что она оказалась настоящей соблазнительницей, эта жемчужина Раджастхана, которая околдовала меня в саду принца, но только упрямая, чертовски дерзкая племянница Лоренса Карлайона научила меня тому, что для женщины это значит больше, гораздо больше, чем просто наслаждение.

Он скорее почувствовал чем заметил слезы у нее на глазах и вдруг понял, сколько боли причинил ей. Как она, должно быть, страдала, думая, что он увлечен другой, а эта другая и была она сама!

Да, она отчаивалась, и он тоже, и многое придется раскрыть, объяснить и простить, пока все наконец встанет на свои места.

Но теперь не время и не место для объяснений; только губы его и руки пусть скажут ей о чувствах, устранят все сомнения в том, что лишь она одна ему желанна, лишь она одна любима...

Мора пылко отвечала ему, и душа его воспарила высоко в небо. Она понимала, все понимала, его умная, страстная очаровательница.

Весь мир, казалось, замер, когда он опустился на нее. Потом медленно-медленно вошел.

– О...

Вся дрожа, она обхватила его ногами и руками. Тело ее изогнулось, чтобы он вошел глубже.

Толчок, еще один и еще – страсть разгоралась, жар ее проникал во все клетки сплетенных в объятии тел, слившихся воедино в самом сокровенном из мгновений человеческой жизни, затем словно вспышка пламени – и взрыв, потрясший обоих.

Глава 24

– Нам скоро уезжать. Уже поздно.

Мора открыла глаза и увидела, что Росс голый стоит у окна. Шторы подняты, и на горизонте появилась полоска серебристого света. Наступало утро.

Мора потянулась, зевнула и улыбнулась почти робко, когда Росс повернулся и взглянул на нее.

От его ответной улыбки замерло сердце. Прежде чем погрузиться в сон прошлой ночью, она гадала, как это будет, когда она проснется в присутствии мужчины, так жарко любившего ее накануне.

Момент оказался куда более бурным, чем она ожидала. Он бросился к кровати, наклонился к Море, опершись на руки по обеим сторонам ее головы, и Мора вновь ощутила тяжесть сильного мужского тела.

– Ты покраснела.

Его дыхание щекотала ей ухо.

– Ничего подобного. Я никогда не краснею.

Он наклонился ниже. Жесткие волосы на его груди коснулись ее кожи.

– Ты, как всегда, противоречишь, моя прекрасная Мора. Когда же твоя воля подчинится моей?

Она замурлыкала, как кошка, когда он опустился на нее всем своим весом, дав ей почувствовать меру своего возбуждения и силу желания. Страсть начала разгораться у нее в крови, но вдруг она подняла на него серьезные глаза:

– Скажи, что ты любишь меня.

Пораженный, он слегка отпрянул.

Она взяла его лицо в ладони, нежно удерживая.

– Это нетрудно, Росс. Мир не рухнет, если ты это сделаешь.

Он откашлялся. Обожаемый мужчина. И вот сейчас он в самом деле начнет смущаться.

– Я никогда не говорил... этих слов ни одной женщине.

Она прикусила губу, чтобы скрыть усмешку. Ни разу за все время страшных приключений она не видела его таким неуверенным в себе.

– Это так просто. – Большими пальцами она обвела сильную линию его подбородка. – Я тебя люблю. – Голос Моры задрожал от полноты чувств. – Я люблю тебя больше и сильнее, чем могла себе представить. Наверное, с той минуты, когда ты смеялся надо мной на бомбейском вокзале. Тогда я считала, что это злость.

– Мора. – Склонившись над ней, он взял ее руку в свои. Поднял с подушек и приблизил к себе, так что их губы почти соприкасались. – Я тоже считал, что это злость.

Минуту она молча смотрела на него, потом начала смеяться, весело и беспечно.

– О, Росс, никто не признавался мне в любви таким образом!

– Надеюсь, что нет.

Он снова уложил ее на простыни, поцеловал, и жар его губ сказал ей лучше всех слов, как сильно он любит, как нежно любит... как он хочет ее.

Покоренная, она позволила ему увести себя снова в мир сокровенных восторгов, какие приносят прикосновения, ласки и нежные слова, произнесенные так тихо.

– О Росс...

Внезапно она села.

– Что с тобой, любимая?

– Я не понимаю. Я почувствовала... Кажется, мне нездоровится.

Он поцеловал ее в ладонь, посерьезнел, но Мора снова откинулась на подушку, приступ дурноты прошел.

– Нет, все в порядке.

Его лоб разгладился, и он снова потянулся к ней. Но к его удивлению, Мора опять вскочила.

– Да что такое, любовь моя?

– Не знаю, мне как-то... нехорошо.

Охнув, она босиком побежала в ванную. Секундой позже Росс услышал, как ее вырвало остатками вчерашнего ужина.

Когда он появился в дверях ванной комнаты, Мора умывала лицо.

– Все прошло? – ласково спросил он.

Мора слабо улыбнулась и кивнула.

– Что-то не помню, чтобы хоть одна женщина так реагировала на мои поцелуи, – поддразнил он ее.

Потом он помог ей лечь в постель, скрывая тревогу. Она была слишком бледна, чтобы продолжать любовные игры.

– О, Росс, извини, но мне так плохо.

Он внутренне содрогнулся от страха, но твердо напомнил себе, что сейчас не сезон холеры или других опасных болезней, из-за которых в Индии каждый год появляется множество свежих могил.

– Это пройдет, милая. Может, позавтракать?

– Нет, я не могу. Боюсь, что меня опять затошнит.

– Тогда полежи спокойно. Все хорошо. Подожди.

Он принес попить, но сразу после того, как она глотнула воды, ей снова пришлось бежать в ванную.

– Должно быть, я съела что-то несвежее вчера вечером, – еле слышно проговорила она, когда Росс нес ее в постель второй раз. – Мне ужасно неловко.

– Да перестань. Испорченное мясо – не такая уж редкость в Индии, ты же знаешь.

– От тебя ли я это слышу? – простонала она, пытаясь улыбнуться, но то была последняя попытка поддразнить его.

Росс неутомимо ухаживал за ней в последующие тяжелые часы. Давний обитатель Индии, он получил свою долю подобных недомоганий и был достаточно опытен, но сердце у него щемило всякий раз, как Мора вздрагивала и стонала. Болезнь набирала силу, и Мора, казалось, перестала замечать присутствие Росса, но он ни на минуту не отходил от нее.

Не имело смысла посылать за врачом. Никакому деревенскому хакиму Росс не доверил бы уход за женой, а здесь больше некому было облегчить ее страдания.

Росс смачивал Море лоб, чтобы уменьшить жар лихорадки, а когда наступило прохладное время, укутал ее потеплее и всячески увещевал, словно она была капризным ребенком.

К счастью, с наступление ночи Мора почувствовала себя лучше. Тошнота прошла, и веки молодой женщины смежились.

Убедившись, что она крепко заснула, Росс вызвал одну из служанок. Его глаза горели на осунувшемся лице.

– Присмотри за ней.

– Слушаюсь, сахиб.

В холле дожидался чуппрасси.

– Я послал за твоей лошадью, сахиб. Но уже очень поздно и...

– Так запри двери и ложись спать, – отрезал Росс. Несмотря на усталость, он сел в седло и поскакал по пустынной дороге.

Звуки сердитых слов на хинди разбудили Мору много часов спустя, когда заря давно уже прогнала звезды с небосклона. Она чувствовала себя слабой, но боли не было. Попыталась сесть, но в эту минуту дверь спальни распахнулись, и средних лет индианка в ярко-красном сари бурей влетела в комнату.

– Мира!

– Ва! – воскликнула айя и уперла руки в бока в манере, ужасно напоминающей о доведенной до высшей степени раздражения Дафне Карлайон. – Я ехала всю ночь, потому что узнала о твоей болезни, и что же я здесь нахожу? Эта глупая обезьяна меня не впускает!

– Мэм-сахиб, пожалуйста! – Служанка умоляюще сложила руки. – Перед отъездом сахиб приказал, чтобы никто тебя не беспокоил.

Удивленная, Мора обратилась к айе:

– Росс привез тебя из Симлы?

– Нет. Я выехала по вызову бегумы Кушны Дев, которая написала, что ты остановишься здесь. А потом пришло известие о болезни.

– Плохие новости путешествуют быстро, – проворчала Мора, но втайне была рада, что Мира приехала. Как добра Кушна Дев, что подумала об этом! Мора повернулась к служанке: – Где сахиб?

– Уехал больше часа назад. Девушка не знала, куда он уехал.

Мора чувствовала себя немыслимо слабой, но настаивала на том, чтобы ей помогли одеться. Мира была этим не слишком обрадована.

– Ты же больная!

– Мне стало лучше.

– Я этому не верю! – фыркнула Мира. – Ты держишься на ногах как новорожденный ребенок. Отчего ты заболела?

– Кажется, от несвежего мяса.

– Так я и думала! У тебя и вид такой, будто тебя отравили. Понятно, почему твоего мужа нет дома! Он уж найдет торговца, который посмел продать сахибу испорченное мясо!

– Поговорим о чем-нибудь другом, – вздрогнув, попросила Мора.

Мира смягчилась и хлопотала возле Моры, пока та купалась, переодевалась и потом выпила чашку жидкого супа. Затем айя потребовала, чтобы ей показали дом.

Мора была рада обществу Миры, но чем дальше, тем с большим нетерпением ждала возвращения Росса. Время шло, а его все не было. По ее просьбе чуппрасси расспросил жителей деревни, но вернулся очень скоро и сообщил, что сахиба никто не видел весь день.

– Куда же он уехал? – капризно спрашивала Мора. – Как он мог отлучиться так надолго и не прислать о себе весточки?

– Возможно, он не хотел тревожить твой покой.

– Разве ему не хочется узнать, как я себя чувствую?

Айя погладила ее по руке и ничего не сказала.

«Он хочет, чтобы я тут сидела, ничего не делала и дожидалась его возвращения, – сердито размышляла Мора. – Но я не стану! Я никогда не была особенно терпеливой, и мне не нравятся его игры! Довольно того, что он так поступал очень часто, пока мы не были женаты».

– Куда это ты собралась? – спросила через минуту Мира.

– Хочу выйти.

– Искать сахиба, когда вся деревня не может его найти? Бегать по темноте без саиса?

– Почему бы и нет?

– Хай-май! – Мира рассердилась по-настоящему. – Потому что ты теперь мэм-сахиб, а не своенравная девчонка! Ты должна вести себя как следует в твоем положении и не позорить имя мужа!

Мира никогда не разговаривала с ней так резко, но Мора не могла не признать справедливости ее слов. Раздраженно взмахнув подолом юбки, она уселась в ближайшее кресло.

Но только на минуту. На веранде послышались тяжелые шаги. Мора кинулась к двери и распахнула ее.

– Росс, слава Богу! Где, во имя неба, ты...

Но вовсе не Росс стоял перед ней, запыленный и усталый с дороги. Мора прижала руку к губам:

– Исмаил-хан! С какой стати...

Патан низко поклонился:

– Я привез письмо от бегумы.

Мора повернулась к нему спиной, распечатывая послание. Оно оказалось коротким и написанным с явной поспешностью. Росс, говорилось в нем, появился без предупреждения в розовом дворце вчера поздно вечером и попросил для себя отдельную спальню на ночь. Он немедленно послал за своей бывшей любовницей Синтой Дай. Знает ли об этом Мора? Разрешила ли она ему это?

– Что такое? – спросила встревоженно Мира. – Куда ты собираешься?

Мора не ответила и резко повернулась к чуппрасси:

– Пошли за моей лошадью!

Мира кинулась за ней и схватила Мору за рукав:

– Не смей уезжать в это время! Твое здоровье...

Мора сбросила ее руку.

– Исмаил-хан, ты поедешь со мной обратно в Бхунапур? Ты уже проехал сегодня это расстояние, я могла бы избавить тебя от поездки и взять с собой саиса.

Но Исмаил-хан не намерен был доверять свою хозяйку какому-то ничтожному конюху. Одному Аллаху ведомо, что может случиться, если у мэм-сахиб так горят глаза. Ой, да она прямо как разъяренная тигрица! К тому же он знал, что ждет ее в доме Валида Али. Ее встреча с сахибом вряд ли будет мирной.

– Я еду с тобой.

– Ты никуда не уедешь, пока не вернется сахиб! – выкрикнула Мира.

Но Мора никого уже не слушала. «Я убью его, – в бешенстве думала она, пока бежала к себе в комнату. – Или ее. Или обоих! Вырву у них сердца и брошу в пыль у себя под ногами!»

Захлопнув дверь спальни, она сорвала с себя платье, которое надела в ожидании Росса. Несколько жемчужных пуговиц отлетело и покатилось под кровать, но она этого даже не заметила.

Значит, ложь? Все, что он говорил ей прошлой ночью, все, что доказывал своими поцелуями и ласками?

Нет! Она сердцем знала, что так быть не могло.

Она заболела. Внезапно и сильно. И Росс оставался возле нее, пока худшее не миновало.

«Я дура! Дура!» Ясно, что ее болезнь вызвала у него отвращение.

– Ну почему я не отослала его из комнаты? – простонала она. – Почему не настояла, чтобы он оставил меня?

Она с трудом проглотила комок в горле. Чистым идиотизмом было думать, что его так легко завоевать, что он любит ее так же сильно, как она его. Ведь он даже не смог сказать об этом вслух!

Мира, должно быть, заметила ее слезы, потому что у нее самой увлажнились глаза.

– Что случилось, пиари? Что сказано в письме?

– Что он вернулся к ней.

– К кому?

Мора беспомощно подняла плечи.

– К танцовщице, которая исполняет катхак и живет в занане в доме Валида Али. К опытной жрице любви с черными, как ягоды терна, глазами, в сари из надушенного шелка.

К сопернице, которая никогда бы не допустила, чтобы ее вырвало в присутствии Росса. Мира в ужасе смотрела на нее.

– И ты едешь назад в Бхунапур, чтобы... убить его?

Мора вдруг рассмеялась – коротко, резко. Бросилась на постель.

– Нет, я не собираюсь его убивать.

– Тогда что же?

– Я хочу отвоевать его.

– Так подожди до утра. Ты очень слаба, чтобы долго ехать верхом.

– Я не могу ждать! Утром будет поздно!

Если уже не поздно теперь...

Мора смахнула слезы и схватила Миру за руку.

– Покажи мне, как отвоевать его, вернуть ко мне. Ведь ты можешь? Говорят, ты выросла в занане и еще девочкой училась способам любви.

– Чепуха! Камасутра? Кто тебе сказал?

– Айя Лидии.

– Ее голова забита всякой чушью.

У Моры вытянулось лицо.

– Значит, это неправда?

– Моя мать хорошо знала, как доставить удовольствие мужчине, – неохотно призналась Мира, – но это было много лет назад.

– Но ведь если ты росла в том же доме, способы любви не оставались совершенно незнакомыми тебе.

– Ну хорошо, – поморщилась Мира. – Ты права. Я немного помню.

Глаза у Моры засияли надеждой.

– Пожалуйста, Мира, ну пожалуйста! Научи меня тому, что ты помнишь. Я учусь быстро. Пожалуйста! У нас так мало времени...

– Лучше бы мне остаться в Симле, – проворчала айя, но губы ее сложились в чуть заметную улыбку.

Глава 25

Рассвет наконец пришел в занан розового дворца. Серебристый свет сменил темноту ночи, и первый порыв жаркого ветра тронул занавески. На соседней крыше прокукарекал петух.

Поднявшись с шелковых подушек, на которых он провел беспокойную ночь, Росс застонал и расправил затекшие конечности. В голове стучало от выпитого вместе с Валидом Али спиртного. Совершенно голый, он подошел к аркам, выполнявшим роль окон, и стал смотреть, как над минаретом ближайшей мечети гаснут последние звезды.

Через час, а может, и раньше, дом проснется, на базарной площади, примыкающей к саду розового дворца, торговцы начнут раскладывать товары. Через час жара станет жестокой, и он рискует своим здоровьем и здоровьем коня, если отправится в путь.

Так поступил бы только сумасшедший.

Тогда он, видимо, сумасшедший, так как должен ехать. Хотя что он скажет Море, когда вернется?

«Ошибка, – подумал он. – Я совершил ужасную ошибку».

Но вначале ему так не казалось. Может, потому, что легко удалось выяснить, откуда взялось несвежее мясо, которое съела Мора. Его купили у местного мясника, и опять-таки легко удалось вырвать у перепуганного человека признание в том, кому он это мясо продал.

Куда труднее протянуть нить от человека, подкупившего мясника, до женщины, которая затеяла все это и вручила своему наемнику мешочек монет в награду за услугу.

И если хорошенько вдуматься, станет ясно, что самая большая ошибка заключалась в том, что он приехал сюда, в Бхунапур, встретиться с Синтой Дай после того, как узнал правду. Было ошибкой позволить ей подумать хоть на секунду, что ее план удался, что его жена мертва, а он вернулся в Бхунапур к ней, Синте Дай.

Росс поморщился и сжал руками голову. Частично ошибка состояла в том, что он позволил Синте Дай поцеловать себя и поцеловал ее сам будто в порыве страсти, тогда как ему было нужно только ее признание.

Да, хитрость сработала и, да, он унял отчасти свой гнев, проведя, как предложил Валид Али, ночь в пьянстве и дурацких мужских разговорах. Но скоро взойдет солнце, весь дом проснется, и обсуждение ночных событий разгорится словно пожар: как танцовщица Синта Дай задумала отравить жену Гамильтон-сахиба, как Валид Али приказал выгнать танцовщицу из дому прямо среди ночи и отправить ее далеко на юг, дальше Калькутты и Пуны, туда, где никто из домашних никогда не бывал, в такое место, где у нее никогда уже не будет возможности строить козни.

Среди советчиков Валида Али нашлись и такие, кто предлагал умертвить танцовщицу в отместку за ее покушение на мэм-сахиб. Росс был потрясен силой их преданности Море. Но ведь и она так много сделала для обитателей этого дома, тут же вспомнил он.

Осознание этого тоже помогло ему успокоиться, и он понял: что бы ни случилось в будущем, в этом доме Мора всегда будет желанной гостьей.

И это неплохо, если иметь в виду, что Мора, возможно, не захочет оставаться в браке с ним, когда узнает о его «подвигах»:

Зная Мору и ее неистовый темперамент, можно ручаться, что ей дважды наплевать на то, что он разоблачил особу, которая покушалась на ее жизнь. Для нее будет иметь значение лишь то, что, едва перешагнув порог дома Валида Али, он потребовал, чтобы к нему привели танцовщицу, и скрылся с ней в самом уединенном и красивом павильоне занана.

– О черт! – пробормотал он.

Только бегума и две женщины из ее свиты видели его, но, вспомнив их ошарашенный вид, он лишь теперь понял то, что не дошло до него в то время: для них его встрепанная внешность и дикий взгляд должны были означать, что он стал жертвой собственной непреодолимой похоти. Почему бы иначе он не посчитался со всеми правилами приличия и просто закричал, чтобы ему доставили Синту Дай?

Даже Исмаил-хан неверно истолковал его намерения, потому что Росс почувствовал пыл его негодования, когда патан сопровождал его в глубину занана, где ожидала поднятая с постели танцовщица. Росс был так одержим жаждой мести, что даже не подумал о последствиях. И это лишний раз доказывало, насколько он лишился способности рассуждать здраво.

Мора и в патане обрела преданного друга. Богу ведомо, что друзья ей могут понадобиться. Ведь Мора, как и все обитатели дома Валида Али, сразу поверит, что он променял ее на свою бывшую любовницу.

Зная Мору достаточно хорошо, Росс ничуть не надеялся, что она предоставит ему возможность объясниться. Позор его явного отступничества был бы непереносим для любой новобрачной, не говоря уж о столь гордой и импульсивной женщине, как Мора. К тому же шпионы Кушны Дев, вероятно, заметили, как он заключил танцовщицу в объятия, и, разумеется, донесли ей об этом.

«Хотелось бы надеяться, что она не разнесет в доме все до последней вещи, – мрачно подумал он. – Надо было вернуться туда прошлой ночью и первым рассказать ей все».

Но она была так больна, ему казалось, что ей следует по-настоящему отдохнуть, отлежаться, хотя, если раскинуть умом, ему не стоило оставаться здесь и напиваться.

Господи, какая неразбериха!

Даже если Мора даст ему возможность объясниться и простит его неджентльменское поведение, она никогда не простит того, что он уехал, не сказав ей ни слова.

Нет, без полного взаимного доверия их брак обречен.

Какого дьявола он не сказал ей, что любит ее? В те минуты, когда они страстно ласкали друг друга и Мора, подняв на него глаза в трепетном ожидании, спросила его нежно и невинно, любит ли он ее. Это была бы основа доверия.

Она должна была это понять тогда! Почувствовать в каждом его поцелуе, в том, что он отдал ее прекрасному, покорному телу самую суть себя.

Конечно, он любит ее, любит до безумия, и все же... все же он побоялся произнести три простых слова, когда она попросила об этом. Стоять лицом к лицу с разъяренным тигром или убийцами-душителями было легче!

И теперь он должен расплачиваться за свое нежелание открыть жене тайны своей души и таким образом дать ей власть ранить его, если она сочтет нужным, так же как он часто ранил ее совершенно бездумно.

Он грубо выругался. Хорошенькое, однако, положение дел! Вот до чего довела его эта рыжая чертовка!

Да, он должен был вчера вернуться и пресечь слухи, которые понеслись к ней, не успел он появиться на пороге покоев бегумы. Вместо этого он выбрал дорогу труса, позволил Валиду Али уговорить себя и погрузился в пьяную болтовню о сводящих с ума загадках женщин и неудобствах брака.

За такие поступки он не заслуживал прощения. В глазах Моры его поведение столь же отвратительно, как поведение Бартона-Паскаля.

Ему необходимо вернуться и выдержать гнев, несмотря на то, что ее резкие слова могут его ранить. Несмотря на чертову жару, которая вполне может убить его, пока он доберется до бунгало в Кишнагаре, – Валид Али предложил считать дом свадебным подарком, полагая, что и Мора будет этому рада.

Росс рассмеялся горьким смехом. Наклонился и плеснул воды себе в лицо.

Как же он этого хотел! Превратить бунгало в дом для Моры и для себя самого – у Росса защемило сердце при мысли о такой возможности. Зная Мору, он не сомневался, что она немедленно присоединилась бы к нему в стараниях побудить других переехать туда и возродить к жизни некогда процветающий британский пост.

Мора была бы счастлива в окружение семьи и друзей. Возможно, Лидия и Теренс согласились бы поселиться там, а также добрейший доктор Мур, который заканчивает работу в армии в конце этого года. Но даже если так не получится, у Моры появятся многочисленные поводы вмешиваться в жизнь местных обитателей – ведь это для нее привычное и приятное дело. И вообще дел у нее будет немало: открыть школу для туземных ребятишек, основать больницу, добиться, чтобы девочки получали образование, а не только готовились к будущему куртизанок и наложниц.

Если быть откровенным до конца, он сам бы не прочь оставить военную службу и получить гражданскую должность, которая позволила бы ему обучать крестьян современным методам ведения сельского хозяйства и ирригации, чтобы не гибли урожаи и люди не голодали из-за того, что запаздывают муссонные дожди.

Но что пользы мечтать о счастливом конце? Мора теперь уже получила известия из Бхунапура или сама догадалась, куда он уехал. Она уезжает в Симлу и оставляет его навсегда.

Росс прислонился плечом к резной мраморной колонне и согнутым локтем прикрыл лицо. Как ни старался, не мог проглотить ком в горле и умерить сердечную боль.

Послышался легкий шорох – видно, кто-то раздвинул портьеры. Росс решил, что пришел слуга разбудить его. Он вспомнил, что стоит здесь совершенно голый, но не нашел в себе сил даже поднять голову и попросить, чтобы его оставили в покое.

Почти бесшумные шаги босых ног по каменному полу приближались к нему, но он по-прежнему не двигался с места. Он был бесконечно измучен.

Снова шорох материи – и прикосновение к его руке, такое легкое и нежное, словно он всего лишь вообразил его. Но запах сандала, тонкий, пряный запах, невольно пробудил его чувства.

– Сахиб болен?

Вопрос, произнесенный шепотом на хинди, был таким неожиданным, что вначале он не уловил его смысла. Потом яростно замотал головой:

– Нет. Оставь меня.

– Я не оставлю, сахиб.

Этот голос... и такой совершенно не в восточном духе отказ подчиниться... У Росса замерло сердце.

– Я узнала, что сахиб желает женщину. Что он проехал много миль верхом, чтобы найти некую танцовщицу. Я уверена, что он предпочтет внимание и заботы кого-то получше.

– А кто бы это мог быть? – спросил он, хотя прежде чем решиться заговорить, ему пришлось откашляться.

Мора почти прильнула теперь к нему, и он ощущал легкое прикосновение ее прелестного тела.

– Женщина, которая принесет тебе лучшее сразу из двух миров, сахиб.

– Это правда?

– Правда. Я откладывала приход сюда, чтобы научиться у знаменитой индианки кое-каким уловкам в искусстве любви.

– И что ты скажешь об уловках моей страны?

Как ему этого ни хотелось, он не мог себя заставить взглянуть на нее, словно боялся, что, если сделает это, она вдруг исчезнет.

Она засмеялась низким грудным смехом, и Росс задрожал.

– Тут нечему учиться, сахиб, меня им научил мой муж, а он мастер в этом искусстве. Могу я показать тебе, как хорошо я обучена?

Наконец-то, наконец... Росс выпрямился и повернулся к ней. Но слова, которые он собирался произнести, замерли у него на устах, когда он увидел ее.

На ней был чоли из темно-синего шелка, едва прикрывавший грудь. Темно-зеленые шальвары подчеркивали линию бедер. Остальная часть ее торса была обнажена, а талию обвивал кушак из бесценных жемчужин. Жемчуга украшали шею, жемчужные серьги свисали с ушей. На ней было тончайшее покрывало цвета спелого персика, отделанное серебром по краям, – такое же красивое, как и то, которое набрасывала на себя загадочная Чхота Моти. Но на этот раз лицо ее было открыто, и волосы заплетены в толстую рыжую косу, ниспадавшую до бедер.

Чаровница из Раджастхана и красивая племянница британского резидента наконец воплотились в одной женщине, и она стояла перед ним как прекрасное видение, воспламенившее его сердце. Как часто он мечтал о них, то есть о ней, томился желанием, и вот она, живая реальность, в тысячу раз более ошеломительная.

И она его не покинула. Она отыскала его здесь.

Он почувствовал, что не может сейчас говорить. Он только мог поднять руки и взять в ладони изумительное лицо жены.

– Сахиб позволяет?

Он успел уловить легкую дрожь в голосе, заметил неуверенность в блестящих глазах и понял, почему она пришла.

– Да, – хрипло прошептал он. – Сахиб позволяет.

Слезы выступили у нее на глазах, и он со стоном прильнул губами к ее губам. Он не мог видеть ее плачущей. Он должен быть уверен на всю жизнь, что она больше не прольет ни одной слезинки из-за него.

Он поцеловал ее медленно, нежно – и весь мир словно замер в молчании. Он обвил рукой ее талию и притянул к себе. Жемчужины у нее на поясе тихонько звякнули. Аромат ее духов кружил ему голову.

– Я люблю тебя. – Казалось, это произнес не его голос – такой неровный, такой неуверенный. – О Господи, как я люблю тебя! Я думал...

Он не договорил – и не мог продолжать. Но он должен – необходимо, чтобы она поняла, что происходит у него в душе.

– Я люблю тебя. С той минуты, как мы впервые встретились.

Глаза у него пылали. Мора накрыла ладонями руки, которые удерживали ее лицо, и Росс ощутил, как сильно бьется пульс на ее запястьях.

– Я люблю тебя, – повторял он, удивляясь тому, отчего он так долго боялся этих слов и правды, таящейся за ними. – Ты слышала меня, ты, мучительница моя, обожаемая чаровница с волшебными волосами? Я сказал, что люблю тебя!

В ответ ее губы сложились в улыбку, такую влекущую, что у него перехватило дыхание. Поднявшись на цыпочки, она обняла его за шею. Медленно-медленно ее тело все теснее соединялось с ним – жаркое слияние, от которого закипала кровь в жилах.

– Да, я слышала тебя. – Ее губы коснулись его губ. – А теперь идем, – добавила она шепотом. – Докажи мне это.

Он засмеялся ликующим смехом, поднял ее на руки, отнес на подушки. И доказал...

Примечания

1

Боврил – фирменная паста-экстракт для приготовления бульона или бутербродов. – Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Дак-гхарри – почтовая повозка.

(обратно)

3

Ангрези мэм-сахиб – английская госпожа.

(обратно)

4

Рил – быстрый шотландский танец.

(обратно)

5

Фокс – лиса (англ.).

(обратно)

6

Бегума – индийская принцесса.

(обратно)

7

У многих племен и народов Востока соль ценилась очень высоко; приведенное, выражение означает, что патан (представитель воинственного афганского племени) преданно служит своим хозяевам.

(обратно)

8

пирог, торт (фр.).

(обратно)

9

Здесь: господин (араб.).

(обратно)

10

Дхоби – мужчина-прачка (обычная в Индии мужская профессия).

(обратно)

11

Погонщик слонов.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25 . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте